«Дни»

Рожденные в года глухие,

Пути не помнят своего.

Мы дети страшных лет России

Забыть не в силах ничего…

В жизни каждого человека есть дни, которые следовало бы записать. Это такие «дни», которые могут представлять интерес не для него одного, а и для других. Таких дней набралось некоторое число и в моей жизни. Так, по-крайней мере, кажется мне, хотя я сознаю, что не легко угадать общий интерес из-за сбивающейся сетки собственных переживаний. Если я ошибся, буду утешать себя тем, чем льстят себя все мемуаристы: плохие записки современников – хороши для потомков.

Автор

Мы пили утренний чай. Ночью пришел ошарашивающий манифест. Газеты вышли с сенсационными заголовками : «Конституция».

Кроме обычных членов семьи, за чаем был еще один поручик. Он был начальником караула, поставленного в нашей усадьбе.

Караул стоял уже несколько дней. «Киевлянин» шел резко против «освободительного движения»…Его редактор, профессор Дмитрий Иванович Пихно, принадлежал к тем немногим людям, которые сразу, по «альфе» (1905 г.), определили «Омегу» (1917 г.) русской революции…

Резкая борьба «Киевлянина» с революцией удержала значительное число киевлян в контрреволюционных чувствах. Но, с другой стороны, вызвала бешенство революционеров. Ввиду этого, по приказанию высшей военной власти, «Киевлянин» охранялся.

Поручик, начальник караула, который пил с нами чай, был очень взволнован.

–Конституция, Конституция ,– восклицал он беспомощно. –– Вчера я знал, что мне делать… Ну, придут,–я их должен не пустить. Сначала уговорами, а потом, если не послушают, – оружием. Ну, а теперь? Теперь что? Можно ли при конституции стрелять? Существуют ли старые законы? Или, быть может, меня за это под суд от дадут?

Он нервно мешал сахар в стакане. Потом вдруг, как бы найдя решение, быстро допил.

– Разрешите встать…

И отвечая на свои мысли:

– А все-таки, если они придут и будут безобразить,– я не позволю. что такое конституция, я не знаю, а вот гарнизонный устав знаю… Пусть приходят…

Поручик вышел. Д.И.(Пихно ) нервно ходил по комнате. Потом заговорил, прерывая себя, задумываясь, опять принимаясь говорить.