«Удивительные путешествия по реке времени»

Удивительные путешествия по реке времени (fb2) - Удивительные путешествия по реке времени (Ух, какие классные сказки!) 3750K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Алена Анатольевна Бессонова

Удивительные путешествия по реке времени Сказочные истории Алёна Бессонова

© Алёна Бессонова, 2015

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero.ru

Часть первая. Семь чудес света

Моему деду – лучшему деду на свете, Казакову Владимиру Борисовичу посвящаю…

Вступление. Рибаджо

Задолго до тех событий, которые произойдут в этой книге, в солнечной Италии родился мальчик. Это был не простой мальчик, и родился он не в простой семье, а в семье волшебников. Младенец появился на свет в обычной дорожной повозке, в которую была впряжена усталая лошадка. Если бы лошадка была не такой усталой, может быть, она успела бы доскакать до специального дома, где появляются новорождённые детки. Но она еле волочила ноги и не успела. Мальчишка появился на свет ровно в середине пути от деревушки под названием Ривейра, где жили родственники мамы малыша, и деревни под названием Баджора, где жили родственники папы. Мальчика назвали Рибаджо, чтобы не обидеть ни тех, ни других.

Рибаджо рос смышлёным, рано научился читать, это стало его любимым занятием. Отец с матерью были уверены – мальчишка вырастет путешественником, недаром он родился в пути. К восемнадцати годам Рибаджо действительно объехал, обскакал, облетал и оплыл весь мир. В день своего совершеннолетия Рибаджо решил, что настало время путешествовать не просто по земле, а по земле во времени. Он же волшебник, как можно этим не воспользоваться?! Натолкнуло его на эту мысль книга о семи чудесах света.

Он с радостью взялся за чтение, и, прочитав большую часть книги, затосковал. Картинки в книге были замечательные, а дальше – даты, цифры, имена. Прочитал и забыл. Скучно! Рибаджо захотелось самому побывать там. Потрогать всё руками. Познакомиться с людьми. Услышать их истории. Посмеяться вместе с ними и погрустить. Тем более что к той поре, как Рибаджо появился на свет, этих чудес на земле уже не было, их разрушило время. Время может уничтожить всё, кроме памяти людей. Вот так, рассказы о семи чудесах света передавались от одного человека к другому, и пришли к тому, кто сумел их описать на страницах книги.

«Интересно… – подумал Рибаджо, закрывая последнюю страницу. – Но как-то бездушно, как таблица умножения».

Мама волшебника сразу поняла, куда хочет забраться её любопытный сын

– Не смей, Рибаджо, путешествовать во времени один, это опасно! – обеспокоилась она. – Потеряешься, не вернёшься назад. Река времени хитра, она часто меняет своё русло. Туда надо лететь с добрыми друзьями. С теми, кто поможет в любом несчастье.

Рибаджо припомнил, как однажды в далёкой северной стране он познакомился с девчушкой, звали её Василиса, по-домашнему Васюшка. Девчонка была хохотушкой, к тому же она тоже мечтала о путешествиях. Уже тогда волшебник подумал: «Хорошо было бы взять её с собой! Только вряд ли её отпустят домочадцы».

– Теперь совсем другое дело, – улыбнулся Рибаджо. – Путешествие во времени занимает только миг. От восхода солнца до заката надо вернуться домой, иначе, вступая в новый день, река времени повернёт своё русло. Тогда назад в это же место можно не попасть.

Вот так итальянский мальчишка-волшебник появился в доме Василисы, девочки из северной страны на берегу могучей реки. Появился в круге света от настольной лампы. Ровно в тот момент, когда Васюшка зажгла её, чтобы начать готовить уроки.

– Рибаджо! – радостно закричала Василиса. – Здравствуй, рада тебя видеть! Отчего ты такой маленький, раньше ты был ростом с моего папу.

– Я могу быть любым, – засмеялся Рибаджо. – Сейчас я такой, завтра другой. Ты забыла, я волшебник? Теперь удобно быть таким, я не занимаю много места. Ты не будешь против, если я поселюсь у вас на время?

– Мы всегда рады гостям, Рибаджо! – обрадовалась Василиса. – Идём, я познакомлю тебя со своей семьёй. Правда, папы сейчас нет, он в экспедиции на Северном полюсе.

– Он путешественник?! – удивился волшебник.

– Путешественник! – утвердительно кивнула девочка. – Вырасту, тоже буду путешественницей, как папа!

Оказалось, в доме Василисы много обитателей.

– Это моя Бабушка, бабуничка, – сказала Васюшка, прислоняясь к бабушкиной щёчке, – она не только любит нас всех, бабуничка ещё и вкусно готовит!

– О, сеньора! – закатил глаза от восхищения Рибаджо. – Я ваш вечный рыцарь! Как я люблю вкусно поесть! А это кто?! – удивился волшебник, увидев нахохлившегося попугая.

Попугай сидел на спинке дивана и громко ворчал:

– Кто– кто, дед Пыхто! Ещё один нахлебничек объявился!

– Кешка, прекрати! – топнула ножкой Василиса. – Рибаджо наш гость!

– Гость, в горле кость! – тихонько продолжал ворчать попугай. – Теперь Васюшка будет любить его больше меня.

– Это моя мама, – продолжала Василиса. – Моя самая любимая мамочка!

– Рибаджо! – обратилась к волшебнику мама. – Вы простите Кешку, он просто ревнует.

– Разберёмся! – улыбнулся волшебник.

– Я Васюшкин друг Олег, или Алька, как вам удобнее. Думаю, мы подружимся! – сказал улыбчивый мальчик, Васюшкин ровесник. – Я живу в соседнем доме, и в школе сижу с Василисой за одной партой.

– Ну, вот и все домочадцы, – Васюшка вскочила со стула, побежала к двери, – пойдём, покажу тебе дом.

– А я?! – завопил что было сил попугай. – Всех представили, а меня нет! Я что, кучка прошлогодних листьев?!

– Ой-ой! – воскликнула Василиса. – Познакомься, Рибаджо! Наш любимец – попугай Кешка, или принц КешьюV, из рода королевских попугаев династии1 Кешью.

Кешка вспорхнул и уселся прямо на левое плечико Васюшке:

– Моё место, не занимать!

В одно мгновение Рибаджо уселся на правое плечико девочке, благо они с попугаем были одного роста.

– А это моё, тоже не занимать! – упрямо сказал волшебник…

Путешествие первое. Качели (Висячие сады Семирамиды)

Висячие сады Семирамиды.

Дом, в котором живёт Василиса, стоит на участке земли с цветником и садом. Все члены семьи любят свой сад, как могут прихорашивают. Весной в нём начинается работа. В сад высаживается огромное количество заранее выращенной рассады цветов и овощей. Беготни и суматохи много – надо всё успеть, ничего не пропустить, за всем уследить.

Больше всего мама с Васюшкой любят выращивать цветы бархатцы.

Великолепные цветы! Оранжевые, как солнце. Их на кустике тьма, кустик во время цветения похож на маленький костерок. Если этих костерков много, сад похож на большую, зажжённую на земле гирлянду. Цветут они с начала весны до глубокой осени. К вечеру, когда солнце задрёмывает, цветы начинают пахнуть. Для того чтобы описать их аромат, надо подобрать сравнения. Например, как пахнет тёплый вечер? Он пахнет вишнёвыми косточками. Или как пахнет туманное утро? Оно пахнет талой водой и опавшими листьями. А как пахнут бархатцы? Они пахнут шоколадом, перемешанным с табаком из папиной трубки. Вот такой приятный запах витает по всему саду с весны до осени.

В этот раз бархатцев высаживалось ого-го сколько, они обрамляли клумбы, приствольные круги у деревьев и кустов. Делалось это ещё и потому, что запах бархатцев не любит всякая грызущая плоды и листья нечисть.

Работа шла полным ходом. Рибаджо подтаскивал горшочки с рассадой. Мама, бабушка и Васюшка пристраивали цветы в землю. Кешка выковыривал червячков, но сам не ел, а угощал воробышков. Все были при деле.

Когда работа закончилась, Рибаджо, окинув взглядом сад, воскликнул:

– Ваш сад похож на висячие сады Семирамиды2! Такие же террасы3, как у неё.

Сад действительно был сделан террасами. Дом стоял на пологой горе, и когда шли большие ливневые дожди, землю в саду смывало к подножью. Плодородный слой уплывал, обнажая каменистый склон, на котором ничего не росло. Приходилось снова и снова завозить землю самосвалами. Тогда мама придумала сделать в саду ступеньки-террасы. Ступени были очень большие, совершенно прямые. Земля с них не смывалась, и можно было сажать что угодно.

– Откуда ты это знаешь, Рибаджо? – спросила бабушка.

– Мой прадед дружил с Семирамидой, царицей Ассирии4. Он рассказывал – презабавная было девчонка. Все звали её Шамирам. Семирамидой она стала потом, когда выстроила Вавилонское царство5.

– Вр-р-рёшь, прохвост! Вр-р-рёшь! – заверещал Кешка. – Прадед твой? Ум-м-мора! С царицей Ассирии он был знаком? Ум-м-мора! Ему что, больше двух тысяч лет?

Рибаджо легонько стукнул Кешку по носу:

– Замолчи, курица! Зажарю и съем!

Кешка от неожиданности икнул, такой перспективы попугай не ожидал.

Рибаджо миролюбиво продолжал:

– Волшебники, родившись, никогда не умирают, понял? Они живут вечно! Вот рождаемся мы редко, один раз в тысячу лет… Если хотите, я могу рассказать вам о многих чудесах света. Естественно, только то, что знаю сам, знал мой дед, мой прадед, а так же прадед моего прадеда, ну и так далее.

– Хотим! – хором ответило семейство. – Вот здорово, давай рассказывай!

– Давай, совр-р-ри что-нибудь! – иронически прокряхтел Кешка, укладываясь на правое крыло и скрещивая лапки. – Пр-р-рохвост!

Когда все уселись на садовых скамеечках, Рибаджо начал свой рассказ:

– Шамирам – дочь богини. Богини всегда заняты. Им надо мир изменять, людей поучать, чудеса творить. Девочкой заниматься было некому. Шамирам вскормили и воспитали голуби. Именно они научили девочку верности, трудолюбию, вдохнули в неё любовь ко всему живому. Шамирам выросла, вышла замуж, у неё родились два сына. Времена на земле были смутными. Тут и там вспыхивали войны. Однажды муж Шамирам, ассирийский царь, пал на поле сражения. Шамирам стала правящей царицей. Город, в котором жила Шамирам, был жарким и пыльным. Солнце палило нещадно, в его рыжем мареве не видно было даже домов. В полдень затихало всё, даже шумные базары. Жара и пыль проникали сквозь толстые стены дворца Семирамиды, так стали называть Шамирам её подданные. Как-то, изнемогая от палящего солнца, Семирамида почувствовала прикосновение прохладного ветра, дующего с севера на запад. Тогда в её умную голову пришла блестящая мысль – там, в далёкой пустыне Вавилона она решила построить дворец-сад! Она выбрала самое высокое место для своего дворца. Туда, в повозках, запряжённых быками, повезли со всего света деревья, завёрнутые во влажный мох. Гонцы доставляли редкие семена цветов, трав и кустов. На строительство садов Семирамида пригласила самых искусных мастеров и учёных. Они выстроили огромный белокаменный дворец. Рассадили на террасах удивительные деревья и цветы. Террасы располагались одна над другой, почти так, как в вашем саду!

– Почти как в нашем? – переспросила Василиса. – Ты хочешь сказать, что наш сад похож на сад Семирамиды?

– Немного похож! – улыбнулся Рибаджо. – Только значительно меньше террас. В её саду их было много: казалось, сад летит к солнцу. Поэтому его стали называть летящим или висячим садом Семирамиды. Вся растительность в саду поливалась из замысловатых фонтанов и колодцев. Днём и ночью вращалось подъёмное колесо с кожаными вёдрами, подавая в сад воду из реки. Вода орошала землю, сбегала по саду ручьями и водопадами. На маленьких прудах и озёрцах плавали утки и лебеди. Здесь обитали розовые фламинго, вылуплялось из яиц потомство голубого пеликана. Тонконогие цапли кормили своих пернатых детёнышей лягушками. Разноцветные попугаи селились стаями по берегам озёр, гомонили, хвастались друг перед другом великолепием своего оперенья. Бабочки перелетали с одного цветка на другой. Семирамида жила в саду долго и счастливо. Когда жизнь её подошла к концу…

– Что?! – встрепенулась Василиса. – Что стало с садами, когда Семирамиды не стало?

– Всё стирает время, Васюшка, – задумчиво произнёс Рибаджо. – Сады тоже не бессмертны.

Рибаджо раздумывал, продолжать рассказ или закончить на этом.

Васюшка нетерпеливо заёрзала на скамейке:

– Ну же, что было потом?

– Потом? – Рибаджо всё ещё колебался. – В садах произошла одна романтическая история. Будете слушать?

– Не заставляй себя упрашивать, пр-р-рохвост! – откликнулся Кешка. – Не кобенься!

– А дальше произошло вот что. На трон царя Вавилона сел молодой принц Наву второй6. Народы мира устали от войн. В знак примирения мидийский царь7 предложил в жены Наву свою дочь, принцессу Амитис. Амитис слыла красавицей: кареглазая, белокурая, озорная девчонка. Женщины Мидии обычно чернявые, а принцесса была во всём особенной, Василиса чем-то похожа на неё. Наву сразу полюбил Амитис и увёз её в свой Вавилонский дворец. После цветущей Персии безлесный Вавилон показался Амитис душным грязным городом. Принцесса затосковала. Тогда Наву приказал привести в порядок висячие сады Семирамиды и поселил принцессу туда… А знаете что? – решительно заявил волшебник. – Давайте мы отправимся ненадолго в гости к принцессе Амитис!

Рибаджо прикрыл глаза и начал читать заклинание:

– Неси нас времени река В далёкие забытые века. Туда где правит бал песок, Но роза не роняет лепесток…

Мама, бабушка, Васюшка с Кешкой и Алькой не успели опомниться, как оказались на большой, мощёной белым камнем площадке рядом с бассейном. Голубая вода бассейна была необыкновенно прозрачной, в ней плавали золотые вуалехвостые рыбки. Первым опомнился Кешка:

– Ничего себе садик! Смотрите, здесь деревья вверх корнями растут!

Кешка взмахнул крыльями и полетел осматривать сад. Тут и там слышался его удивлённый крик.

Василиса подбежала к дереву, которое действительно росло корнями вверх:

– Что это, Рибаджо?

– Баобаб, Васюшка! – рассмеялся Рибаджо. – Очень капризное дерево. Баобаб первый раз появился на земле в долине красивейшей реки. Характер у баобаба оказался скверный, занудливый. Только раскрыл первые листочки, как тут же начал капризничать. То ему от реки дует, то ноги-корни вымокли. Тогда баобаб перенесли на склон Лунных гор. Но и здесь баобаб не был доволен жизнью. Видишь ли, за горами ему солнца не видно, скучно. Рассердившись на постоянные жалобы, люди вырвали дерево с корнем, выбросили его в сухую африканскую землю. С тех пор растёт баобаб вверх корнями.

– Диковинное дерево, не правда ли? – спросила неожиданно появившаяся девушка. – Здравствуй, Рибаджо, я узнала тебя, ты очень похож на своего прадеда! Кто твои спутники?

– Славлю тебя, принцесса Амитис! – Рибаджо низко поклонился девушке в знак приветствия. – Это люди из далёкого будущего. Появились посмотреть твой сад! Примешь их?

– Я рада всем гостям, Рибаджо! Наву, мой муж, опять на войне, а я здесь одна! – Амитис быстро стряхнула слезинку. – Пойдёмте, угощу вас жасминовым чаем, и по дороге покажу сад. Ты, Рибаджо, напрасно ругаешь баобаб. С тех пор как он здесь, характер его изменился. Он стал покладистым8. Если ты встанешь под этим деревом и попросишь о чем-нибудь, оно даст всё, что ты скажешь. Баобаб кормит, поит, одевает людей. Плоды его вкусны, из листьев делают лимонад, а на его масле тушат любимую твоим прадедом тыковку с мёдом.

Кешка тут же уселся на голую ветку баобаба, начал её трепать.

– Осторожно, птица! – закричала Амитис. – Если ты повредишь единственный цветок баобаба, тебя съест лев!

– Эх, ты краковяк! – заорал Кешка, улепётывая с дерева. – А много ли у вас львов, уваж-ж-жаемая?

– Их здесь вообще нет! – засмеялась Амитис.

Принцесса поднялась с гостями на следующую ступеньку-террасу:

– Посмотрите, какое огромное дерево! Видите, его ветки усеяны черными горошинами – это конфетки. Вкус у них восхитителен: нежный, кисло-сладкий.

Кешка быстро слетал на дерево, надёргал несколько горошин. Васюшка попробовала:

– Точно вкусно, напоминает наш изюм.

– Это конфетное дерево! – похвасталась принцесса. – У меня есть колбасное, молочное и хлебное деревья. Есть дерево, из которого делают желе и мармелад, джемы, соки и даже вино. Называется дерево Джабо. Вот, кстати, и оно!

Перед гостями стояло крепкое, в белых цветах и длинных зелёных листьях дерево. Оно источало необыкновенный сладковатый аромат.

– Пойдёмте на следующую террасу, – пригласила Амитис, – там нам приготовили жасминовый чай!

Чайный стол стоял в тени раскидистого дерева, листва которого так плотно смыкалась, что лучи палящего солнца почти не проникали через неё. Гости вольготно разместились на удобных скамьях. Бабушка, большая любительница чая, первой попробовала предложенный напиток.

– Вот чаёк так чаёк! – обрадовалась бабушка.

– Жасминовый чай мне подарил покровитель города Вавилона бог Мардук9. Чай очищает сознание, приводит мысли в порядок.

– Кешка! Кешка! – закричал Рибаджо. – Иди, попей чайку, тебе полезно голову почистить! Кешка взлетел на ветку и прямо оттуда бросил в Рибаджо орехом.

– Получай, пр-р-рохвост!

Рибаджо не обиделся, а только рассмеялся:

– Не обижайся, курица. Я шучу!

– Какие вы забавные! – грустно сказала Амитис. – Вам, наверное, хорошо вместе. А я всегда одна…

– Принцесса, посмотрите, какой хороший сегодня день, а вы печальны, почему?! – спросила мама. – Горе, рассказанное другу, становиться немного меньше.

Принцесса Амитис посмотрела в глаза каждому гостю, увидев в них желание помочь, заговорила:

– Я выросла в благодатной стране Мидии. Моя страна – зелёное чудо. Днём я бегала по полям, усеянным маками, ирисами, тюльпанами. В мои волосы каждое утро мама вплетала голубые колокольчики. Колокольчики звенели, когда я убегала. По их звону мама определяла, где я. У меня было много друзей. Мы были свободными людьми в свободной стране. Когда началась война, я почти выросла. Война – это выжженное поле без цветов и людей. Мои друзья погибли в сражениях, их кровью полит каждый кустик на моей земле. Царь Персии, мой отец, решил помириться с врагом и положить конец кровопролитию. Он отдал меня в жены сыну царя враждующей страны Вавилонии. К счастью, Наву оказался замечательным юношей. Он мне сразу понравился, но радость наша была недолгой. Вавилония опять начала воевать, и Наву ушёл. Он воюет до сих пор. Победы приносят моему мужу радость, мне – одиночество.

Амитис закрыла лицо ладонями, по её пальцам стекали слезы. Она плакала тихо, не издавая ни одного звука. Мама хотела что-то сказать принцессе, но бабушка жестом руки остановила её. Кешка перелетел с плеча Василисы на плечо принцессы.

– Не понял, зачем ты о нем плачешь, если он такой драчун? – затараторил попугай. – Пусть разбивает себе нос, если ему нравится, а ты займись делом. Я из будущего прихватил семена бархоток, попробуй вырастить рассаду. Тяжёлое, надо сказать, занятие! О всякой грусти сразу забудешь!

– Ай, молодец, курица! – радостно воскликнул Рибаджо.

– Подставляй, принцесса, ладошки, я стрясу тебе семена со своих крыльев! – попугай энергично замахал крыльями, и в руки Амитис посыпались лёгкие, длиннохвостые семена бархатцев.

Глаза принцессы просветлели, в них появились искорки озорства.

– Какие они, бархатцы? – спросила Амитис.

– Они похожи на маленькие солнышки, – за всех ответила мама. – Такие же рыжие, весёлые, как оно.

Принцесса понюхала горсточку семян на своей ладошке:

– Чудный запах, похож на запах толчёных фиников и пряных трав. Теперь у меня будет своё солнышко! Я редко выходила днём в сад. Подданные не должны видеть в моих глазах слезы, ведь принцесса не может сеять уныние. Ночь – моё любимое время. Я провожу его в саду…

Амитис вынула из кармашка расшитый золотыми нитями платок и бережно завернула в него семена.

– Я тоже очень люблю вечер, – сказала Василиса, – и ночь, и сновидения. Вообще – я большая соня. Оле Лукойе10 часто показывает мне забавные сны.

Василиса затормошила бабушку за локоток:

– Бабуленька, расскажи сказку про день и ночь!

– Расскажите, пожалуйста, госпожа бабуленька! – попросила Амитис. – Я хоть почти взрослая, но тоже люблю сказки!

– Это грустная сказка, девчонки, – попыталась уклониться от рассказа бабушка. – Грусти у нас сейчас хватает!

– Какая же это грусть?! – заверещал Кешка. – Это меланхолия11! Грусть – это когда у тебя из-под носа уводят кусок торта! Когда тебя запирают на целый день в клетке! Когда тебя превращают в полено…

Рибаджо опять тихонько щёлкнул попугая по клюву:

– Давай, курица, послушаем бабушку!

Бабушка неспешно допила чай, поудобнее положила подушечку под спину и произнесла:

– Давным-давно время разделилось на две части – на День и Ночь. Дню посчастливилось: ему досталось солнце. Вместе с солнцем в День ушло голубое небо, белые дымчатые облака, зелёные деревья, красочные цветы, игра волн на морях и реках и многое другое, что можно видеть глазами при свете солнца. Ночи досталась только тьма. Загрустила ночь, закручинилась, полились из её тяжёлых темных облаков слёзы – дожди. Шли грустные дожди долго, очень долго. Не давали тучи выглянуть солнцу. Солнцу и самому не хотелось выходить, так мрачно и сыро было на земле. Тогда обратился День к Ночи: «Давай мириться, Ноченька! Прекращай разводить на земле сырость! Просыхай уже! Если хочешь, можешь взять у меня что-нибудь интересное. Только не солнце. Солнце я не отдам!» Подумала Ночь – что же можно взять на земле без солнца? Цветы и деревья расти не будут. Птицы без солнца не поют. Рыбы в реках не играют. Думала-думала и придумала: «Возьму у тебя, День, три вещи: сновидения, запахи и звуки. Сон, приснившийся ночью, будет долгим и увлекательным. Ночной запах тоньше, ароматнее. Звук резче, пугливее». На том и порешили. Многие люди полюбили Ночь не меньше, чем День. Ночью на земле наступает покой. Даже войны прекращаются ночью! Ночь тоже успокоилась и больше не приставала ко Дню. Так и живут они, сменяя друг друга, в мире и согласии.

Бабушка закончила рассказ, попросила ещё чашечку жасминового чая.

– С удовольствием! – отозвалась принцесса. – И в дорогу дам вам пакетик. Я сама его собираю и сушу.

Пока принцесса наливала бабушке чай, Василиса о чем-то шепталась с Рибаджо.

О чём они говорили между собой, никто не слышал, но то, что Рибаджо утвердительно кивнул, видели все.

– Мы с Рибаджо хотим сделать тебе подарок, принцесса! – Васюшка выскочила из-за стола и побежала на площадку, засеянную низкой травкой. – Рибаджо, давай!

Рибаджо прикрыл глаза и начал читать заклинание:

– Взлетая выше ели, Не ведая преград, Крылатые качели К тебе летят, летят!12

– Что это? – удивлённо спросила Амитис, когда перед ней возникли два высоких столбика с висящей между ними на верёвках перекладине.

– Это качели! – радостно воскликнула Васюшка. – Садись, я тебя покачаю!

– Нет! Нет! Нет! – испугалась принцесса. – Я не могу! Мне не пристало. Я принцесса!

– Ты пр-р-росто трусишь! – засмеялся Кешка. – Ты что, трясогузка?

– Трясогузка – это я! – донеслось из зарослей кустов. В тот же миг на поляну вылетела маленькая серая с длинным хвостом птичка. Она огляделась вокруг и быстро побежала к качелям.

– Смотри, как бегает! – заверещал попугай. – Она мне нравится! Смелая какая! Ты, принцесса, точно не трясогузка, ты просто трус-белелюс! Тр-у-ус! Тр-у-ус!

Принцесса нахмурилась.

Васюшка решила помочь Амитис. Она села на качели и начала раскачиваться. Волосы девочки рассыпались на ветру веером, глаза загорелись. Вся она подалась вперёд, казалось, полетела. Васюшке было так жутко и радостно от полёта, что она запела:

– Шар земной быстрей кружится От весенней кутерьмы, И поют над нами птицы, И поем, как птицы, мы.

Принцесса замерла с широко раскрытыми глазами.

– Хочу! – закричала она. – Хочу, как ты!

Она встала на качели в полный рост и полетела навстречу уходящему солнцу.

– Только небо, только ветер, только радость впереди… – попробовала запеть Амитис.

Голос её от непривычки был клёкающий, потом отвердел, и полетела над Вавилоном волшебная мелодия далёкой страны. День в садах Семирамиды начал уходить в вечер. Вечер грозился перейти в ночь. Гости засобирались домой.

– Нам пора, Амитис! – сказал Рибаджо. – Спасибо за гостеприимство. Скажи что-нибудь на дорогу!

– А можно, я спрошу? – попросила принцесса.

– Конечно, спр-р-рашивай! – затрещал Кешка.

– Василиса говорила о сновидениях. Нечто Оле Лукойе показывает ей замечательные сны. А мне сейчас часто снятся тревожные сны. Если это растение, может быть, я попью из него отвар?

– Нет, принцесса, – грустно улыбнулся Рибаджо. – Это не растение. Это маленький волшебник! Оле Лукойе садится на подоконники в домах хороших детей и не злых взрослых и показывает им увлекательные сны, обязательно добрые…

– Я злая? – робко спросила принцесса Амитис.

– Ты добрая и милая, – ответила Василиса. – Рибаджо обязательно попросит Оле Лукойе показывать тебе прекрасные сны. И качели, и песню мы тоже оставляем тебе.

Рибаджо, прикрыв глаза, прошептал:

– День переходит в ночь опять, Пора домой нам улетать. И пусть на тысячи ближайших дней, Останемся мы в памяти твоей……

Семья благополучно вернулась в свой дом. Никому не хотелось говорить. Все молча переживали случившееся. Василиса пошла в сад посмотреть, как прижились бархотки. Все цветочки стояли ровненько, как крепенькие солдатики.

«Теперь, когда я буду смотреть на бархотки, буду вспоминать Амитис, – подумала Василиса. – У нас тоже наступает ночь, как и в садах Семирамиды. Не забуду эти сады никогда…»

Васюшка вдруг спохватилась, побежала в дом.

– Рибаджо, ты не забыл, что обещал принцессе?! – закричала девочка.

– А как же, – довольно ответил волшебник, – Оле Лукойе уже там! Я даже знаю, какой занимательный сон он покажет сегодня принцессе.

Теперь в далёком прошлом, над Вавилоном, каждый вечер где-то в садах Семирамиды зарождается необычная песня. Она накрывает царство покрывалом густого завораживающего звука. Жители думают, что поёт сладкоголосая птица счастья. Никто из них даже не подозревает, что это поёт принцесса Амитис. Теперь ей не скучно одной, теперь с ней её песни.

Путешествие второе. Пожар (Храм Артемиды в Эфесе.)

Храм Артемиды в Эфесе.

Лето в этом году выдалось жаркое, как никогда. Казалось, солнце не на шутку рассердилось на людей и решило их немножечко поджарить. К полудню асфальт на дорогах становился мягким и источал неприятный запах, и люди старались спрятаться по домам, зашторить окна. В доме у Васюшки было душновато, поэтому семья старалась проводить время в саду. Там, в тени деревьев, было хорошо. Мама загодя купила каркасный бассейн, и вот уже неделю, в самый солнцепёк, Васюшка, Алька, Рибаджо и попугай Кешка проводили время под водой, изредка выныривая, чтобы глотнуть воздуха и перекусить, когда становилось совсем голодно. В вопросе еды бабушка пошла им навстречу, приносила её прямо к бассейну. Водоплавающие дети, птицы, волшебник повисали на бортике и с удовольствием вкушали принесённые яства. На десерт бабушка кидала прямо в воду бассейна яблоки, которые тут же всплывали. Васюшка, Алька и Рибаджо сразу включались в игру – кто прямо в воде, не выныривая, откусит больший кусок фрукта. Лучше всего этот фортель13 получался у Альки, он прямо как пиранья отщипывал огромные куски яблока, и вскоре на поверхности воды оставались только яблочные обглотки. Обглотки тоже шли в дело, их уносил Кешка. Он угощал ими ворон.

– Слушай, Алёк, ты опять съел больше всех яблок, тебя не разорвёт? – усмехаясь, спросил Рибаджо.

– Почему это разорвёт? – за Альку вступился Кешка. – Знаешь, после яблок очень приятно ходить в туалет! Попка ничуть не болит! Какашка мягонькая получается, не запорная.

– Так ты для попки стараешься?! – Рибаджо чуть не утонул от смеха.

– Ничуть! – возмутился, краснея Алька. – Просто я люблю яблоки. А вы мне завидуете. Так ловко нырять как я, никто из вас не может!

– Это точно! – подхватила Васюшка. – Ты молодец, асс! Кстати, по поводу «нырять», Рибаджо, помнишь, на Новый год ты превращал наш ковёр в озеро?

– А как же ему не помнить? – вклинился в разговор попугай Кешка. – Он тогда чуть дом не спалил!

– Что-о-о?! – удивилась Васюшка. – Почему я об этом ничего не знаю?

Рибаджо превратился в каменное изваяние. И это, судя по выражению лица, ничего хорошего не сулило проболтавшемуся попугаю.

– Ой-ой! – завопил попугай. – Мамочки мои родные! Рибаджо, я нечаянно! Нечаянно! Хочешь, выдеру себе перо из хвоста?!

Волшебник слегка смягчился, увидев раскаяние попугая.

– Дело прошлое! Подпалили мы немножечко ковёр, бенгальский огонёк14 неловко зажгли, пришлось выкручиваться, – как можно добродушнее сказал Рибаджо.

– Ничего себе! – не унималась Васюшка. – У нас мог быть пожар, а я об этом ничего не знаю!

– Чего ты привязалась к этому пожару? – начал злиться Рибаджо. – Вовсе мог быть не пожар, а так, маленький пожаришко! Хотите, я вам расскажу про настоящий пожар, про пожар всех пожаров!

Василиса поняла, что Рибаджо переводит неприятную ему тему разговора на другую.

– Давай, так и быть! – примирительно сказала она.

Все тут же повисли на бортиках бассейна, приготовились слушать.

– Без меня не начинай! – крикнул пролетающий над Рибаджо Кешка. Он нёс вороне последний яблочный обглодок.

Когда попугай вернулся, волшебник удобно устроился на плавающем в бассейне надувном круге и неспешно заговорил:

– Было это сегодня, много столетий назад…

– Ты хоть понял, пр-р-рохвост, что сказал? – перебил Кешка. – Сегодня, много столетий назад, ум-м-мора!

– Цыц, курица, молчать! – цыкнул на попугая Рибаджо. – Именно сегодня, 21 июля, много столетий назад. Ни днём раньше, ни днём позже! В этот день родился великий полководец Александр!

– Рибаджо, ты не перегрелся? – удивлённо спросила Васюшка. – Разве есть полководец Александр?

– Да, вы что, ребята?! Ну и ну! Александр Македонский15! Сын царя Македонии16 Филиппа Второго и Олимпиады. Появление его на свет приветствовала богиня плодородия Артемида17.

Слушатели охнули, но перебивать перестали.

– Мне прадед рассказывал, каким он парнем рос: высокий, статный с орлиным взором. Совершенно бесстрашный юноша. Воин из него получился великий. Много веков ещё не было такого воина, как Александр. Правда, перед нашим столетием появился ещё один великий полководец, тоже Александр, только Суворов18. Всего их, великих, было раз, два и обчёлся. Так что вам обязательно их надо знать! Александр Македонский в 10 лет обуздал самого строптивого коня в царстве, Буцефала. Никому не покорялся конь, а ему покорился. Когда он гордый, ликующий, на подчиняющимся ему коне, вернулся к своему отцу, отец прослезился и сказал:

– Ищи, сын, царство по себе, ибо Македония для тебя слишком мала!

Тогда Александр решил, зачем искать, он его завоюет.

– При чем здесь великий пожар? – спросила Васюшка

– Этот день знаменит не только рождением Александра Македонского, но и великим пожаром в городе Эфесе19. Покровительницей города была могущественная богиня Артемида, дочь Зевса20, бога всех богов.

– Да, я знаю! – закричал Алька. – Она была не только дочерью Зевса, но и сестрою бога Аполлона21, этого красавчика, златокудрого капризули. Наверное, такая же была вредная, самовлюблённая.

– Нет, ребятки, она была совсем другой. Такой же красивой, как Аполлон, только очень гордой, отважной. Артемида была покровительницей женского войска Амазонок22. Под флагами этого войска собирались самые смелые, сильные девушки. Они не только не давали себя в обиду, но часто превосходили мужчин в силе и ловкости. Артемида помогала людям растить хлеб и домашних животных. Она покровительствовала новорождённым детям, их матерям. В знак особой благодарности люди выстроили богине Артемиде дом. И тогда, и сейчас дома богов назывались храмами. Этот храм они возвели в городе Эфесе. Он получился таким красивым, что со всего мира стали съезжаться люди посмотреть на это чудо, чтобы рассказать о нем остальным. Храм украшали статуи знаменитых скульпторов, картины не менее знаменитых художников. Слава о красоте храма, его величии разнеслась по всей земле. Повсюду славили хозяйку храма богиню Артемиду. Но однажды Артемиде пришлось отлучиться из своего дома, ведь 21 июля родился великий Александр Македонский. В тот день произошло это…

Рибаджо на минуточку задумался, подпрыгнул на надувном круге, соскользнул с него, и чуть– чуть притонул в бассейне, а вынырнув, сказал:

– Чего зря балаболить, пошли, посмотрим, как это было!

Волшебник прикрыл глаза, тихонько зашептал:

– Река времени, опять Поворачивайся вспять…

– Постой-й-й-й-й! – закричала Васюшка, но голос улетел вместе с нею и её друзьями. Он растворился в годах и столетиях.

– Постой! – повторила девочка в очень далёком веке, стоя на ступеньках храма. – Ты чего наделал, Рибаджо! Ты что, не видишь? Я в купальнике, Алька в плавках, а ты сам в шортиках. Как мы голые будем здесь находиться?

– Ну ты и обор-р-рмот, Рибаджо! – загалдел Кешка.

– Ты-то что возмущаешься, ты ж при полном оперении? – почесал затылок Рибаджо. – Об остальных будем думать!

– Думай! – хором ответили дети.

– Хайме, дорогие гости! – донёсся голос из зарослей жасминовых кустов. Вслед за голосом появился его хозяин – небольшого роста юноша со смышлёными добрыми глазами.

– Вы прибыли сюда увидеть наш храм? – юноша с любопытством осматривал гостей. – Многие так делают…

– Слушай, парень! – прервал его Рибаджо. – Не подкинешь ли нам кое-какую одежонку на время? Окажи нам такую милость!

– Это не милость, это малость для дорогих гостей, – юноша исчез в зарослях, но очень скоро вернулся. В его руках было три куска ткани. – Оберните эту ткань вокруг тела. Свободный конец закиньте на плечо. Вот так. Очень хорошо! Теперь вы не отличаетесь от жителей Эфеса.

– Совсем как мама, когда выходит из ванной в полотенце, – хихикнул Кешка.

– Вечереет, – заметил юноша, – идёмте быстрее, я покажу вам дом Артемиды!

Ребята с Рибаджо и Кешкой ходили по храму, широко открыв глаза. То, что они увидели, ослепляло и завораживало. Великолепные резные колонны, покрытые золотом, поддерживали не менее изящное кружево деревянной крыши. Резьба по дереву была настолько тонко сработана, что, казалось, она не вырезана, а сплетена из невесомых шёлковых нитей. Повсюду расставлены скульптуры богини Артемиды, висят искусно написанные картины в дорогих золочёных рамах. Пол храма сделан из цветного камня и отшлифован так, что напоминает хорошо залитый каток спортивного дворца. Порозовевшие от возбуждения Васюшка с Алькой не заметили, как провожатый стал нервничать.

– Что-то не так? – спросил юношу Рибаджо.

– Меня зовут Хейрократ23, а мама зовёт просто Херо. Я не понимаю, почему на полу у стен разложена пропитанная смолой пакля? – юноша озабоченно посмотрел в окна храма. – Солнце уже почти село, скоро станет совсем темно, надо уходить! Завтра рано утром я обязательно спрошу жрецов24 об этой странной пакле.

– Завтра этого храма не будет! – раздался хриплый голос. В проёме двери появился человек с горящим факелом в руке. – Я сожгу его сегодня!

Херо бросился ему навстречу:

– Ты не посмеешь! Негодяй! Ты не посмеешь!

Человек, не выпуская факела, свободной рукой толкнул подбежавшего к нему юношу, тот упал и потерял сознание. Василиса с Алькой поспешили ему на помощь.

– Запомните, меня зовут Герострат25! Запомните! – зашипел поджигатель.

Кешка с непривычной для него скоростью подлетел к факелу и стал быстро махать крыльями, пытаясь затушить огонь.

– Прочь, птица! Иначе я опалю тебе крылья! – Герострат резко шагнул в сторону попугая.

– Ну вот! – увернулся от огня Кешка. – Мер-р-р-завец! Мер-р-р-завец! Прилечу домой и забуду тебя, как кошмар, навсегда!

– Нет! – ощерился Герострат. – Вы все всегда будете помнить обо мне! О храме Артемиды знают во всём мире, а теперь будут знать и обо мне, великом Герострате, уничтожившем его!

– Сомневаюсь, – повела плечиком Василиса, – я, может быть, буду помнить, а детям своим о тебе не скажу ни словечка, ни полсловечка. Не будут знать, не будут помнить. Какой ты великий? Ты просто злобный карлик! Самодовольный болван!

Герострат ничего не ответил, он побежал в глубину храма. Алька бросился за ним, но Рибаджо остановил его:

– Не надо, Алька! Он все равно сожжёт храм. Историю не повернуть вспять.

– Имя Герострата останется в веках, в веках, в ве-ках-ах-ах-ах-ах…, – грохотало эхо по залам храма.

Подхватив Херо под руки, Васюшка с Алькой, с Кешкой и Рибаджо вышли на воздух и сразу почувствовали запах гари.

Деревянные колонны храма, просушенные солнцем, картины, запасы зерна в подвалах – всё это с удовольствием пожирал огонь. С треском лопались балки перекрытий, падали, раскалываясь, статуи великих мастеров – храм перестал существовать.

– Ты не прав, Рибаджо! – сказал плачущий Херо. – Можно и нужно повернуть историю вспять! Я построю на этом же месте точно такой же храм, даже лучше!

– Да, мальчик, так оно и будет! – перед гостями из будущего возникла богиня Артемида. Она сидела на вороном коне, у которого была белая отметина на ухе. – Ты не боишься, Херо, что в будущем никто не вспомнит твоего имени? Герострата много веков пытаются забыть. На всех перекрёстках мира был написан приказ: «Забыть, Герострата!», а его всё равно помнят. К сожалению, помнят разрушителей, а созидателей забывают…

– Мне достаточно, если люди будут знать, что я был! – решительно ответил юноша.

Артемиде понравился ответ Херо, она удовлетворённо кивнула. Богиня грустно смотрела на догорающий храм, по её щекам текли слёзы.

– Приветствую тебя, солнцеликая Артемида, и тебя, славный конь Буцефал! – окликнул её Рибаджо. Волшебник поклонился и встал на одно колено. Артемида пристально посмотрела на Рибаджо:

– Кого-то ты мне напоминаешь, юноша. Но кого?

– Может быть, моего прадеда – волшебника? – улыбаясь, спросил Рибаджо. – Он много рассказывал о вас.

– Точно! Вспоминаю старого волшебника, вы удивительно похожи! Встань с колен, Рибаджо. Внуки моих друзей – мои друзья! – по-детски утирая слёзы кулачком, сказала Артемида. – На экскурсию привёз детей, пожар посмотреть?

– Не только пожар. Вот с этим юношей познакомить, тебя лицезреть, солнцеликая!

– Уж так и на меня? – слегка улыбнулась Артемида. – Сегодня родился Александр Македонский, я благословляла его появление. И вот, стоило только отлучиться, как тут же сожгли дом! Всюду нужен глаз да глаз!

– Ничего– ничего! Этот юноша построит храм лучше прежнего, – попытался утешить богиню Рибаджо. – Ты не хуже меня знаешь об этом, Артемида.

– Знаю, знаю, именно его храм будет считаться одним из семи чудес света! – Артемида посмотрела на Херо, взгляд её просветлел. – Кстати, он вырастит великим выдумщиком… – Она положила ладонь на голову Херо. – А ещё он построит образцовый город эллинского мира26 – Александрию27. Вы же знаете про Александрию, дети?

Васюшка с Алькой закивали в знак согласия. Артемида повеселела.

– Я всегда верила, что через века люди будут помнить мою Александрию, которую построит Херо! Его имя будут произносить многие народы мира, называя своих победителей, героями. У нас всё здесь получиться! Правда, Херо? – Юноша кивнул в знак согласия. – Вам не пора? Солнце уже садится, как бы вы не запутались в веках.

– Пора, ребятки! – сказал Рибаджо, прикрыл глаза и прошептал:

– Солнце село в море спать, Река времени опять Поворачивайся вспять…

– До свидания, солнцеликая, свидимся как-нибудь!

Последние слова Рибаджо, Артемида уже не слышала, они канули в пучине времени.

Когда Васюшка, Алька, Рибаджо и Кешка вывалились из веков обратно в бассейн, плюх получился фантастический.

– Ничего себе! – вынырнула Васюшка. – Почти полбассейна выплеснули!

– Есть хочу страшно! – заворчал всплывший со дна Рибаджо.

– Пошли домой, поедим, – предложил Алька. – Что-то я устал немного…

Наевшись бабушкиных блинков с мёдом, все развалились на диванах.

– Рибаджо! Что имела в виду Артемида, когда сказала, что многие народы мира будут произносить имя Херо, называя своих победителей героями. Я не поняла?

Рибаджо лениво приоткрыл глаза и ответил:

– По моим предположениям английское слово hero – герой, может иметь к мальчишке какое-то отношение. Теперь поняла?

– На английском полмира разговаривает, – отозвался Алька, – теперь поняла?

– Раскудахтались! – заступался за Васюшку Кешка. – Поняла она, поняла!

Путешествие третье. История обгоревшей спички (Александрийский маяк)

Александрийский маяк.

Дом Альки был через дорогу от дома Васюшки. Друзья часто навещали друг друга. Если Васюшка шла погостить к Альке, то она обязательно брала с собой и Рибаджо, и Кешку. Однажды не взяла. Случился такой скандал, что лучше не вспоминать! Рибаджо на три дня исчез, не реагировал даже на свет зажжённой настольной лампы. Обиделся! Кешка уселся на жёрдочку в своей клетке, закрыл глаза, и три дня не открывал, как Васюшка его не просила. Обиделся! Больше Василиса не позволяла себе такой оплошности. У Альки во дворе было много интересного. Например, курятник. Васюшка смекнула, что именно курятник привлекал её домочадцев больше всего. Рибаджо обязательно выпивал пару-тройку свежих яиц, которые он вытягивал прямо из-под курицы.

– Тё-ё-ё-пленькие! Вку-у-усненькие! Све-е-еженькие! – умилялся Рибаджо. – Алька, тебе не жалко для меня яиц?

– Ешь на здоровье, – обычно отвечал мальчик, – только не переешь, можешь закудахтать!

– Не бойся, всё под контролем! – щурясь от удовольствия, говорил волшебник, и вытирал о шортики очередное яичко.

У Кешки в курятнике был другой интерес. У него была любовь! Молодая, разноцветная курочка. Любовь была счастливой, курочка отвечала попугаю взаимностью. Сладкая парочка так и ластилась друг к другу. И всё было бы хорошо, если бы не петух. Петух тоже облюбовал для себя Кешкину зазнобу, оказывал ей всяческие знаки внимания. Кешке это не нравилось, поэтому он вступал в бой. Драки между попугаем и петухом были постоянные. Несмотря на то, что петух брал весом и мощью мышц, Кешка оказывался более вёртким и лучше летал. Чаше всего петух покидал поле сражения побеждённым, а Кешка возвращался к своей возлюбленной курочке победителем. Счастье их было безмерным, трудности только укрепляли взаимную привязанность.

Как всегда гуляя во дворе и засовывая нос во всё закоулки, ребята услышали приглашение Алькиной мамы:

– Обедать! Быстро, быстро собирайтесь. Еда стынет!

Мама Альки была большой мастерицей лепить пельмени. Пельмени у неё получались малюсенькие, мяса в них было много, а теста мало. Отойти от стола, оставив пельмени, было невозможно. Уж больно они были вкусные! Можно было только отпасть с набитым пузом.

Вот так, однажды отпав, ребята вместе с Рибаджо и Кешкой доползли до дивана. Надо было отдышаться от обжорства. Здесь, на диване, Алька предложил посмотреть заветную дедушкину коробочку с орденами и медалями. Прадед у Альки был героем. Ещё, будучи юнгой28, прадед пошёл воевать с врагами. Потом стал капитаном, военным моряком, он прошёл всю войну, спас многих людей, победил многих врагов, не раз был ранен. После войны ордена деда едва-едва поместились в большую жестяную коробочку из-под конфет. Коробка до сих пор пахла леденцами. Разбирая ордена и медали, ребята наткнулись на обгоревшую спичку. Рибаджо хотел было выкинуть этот мусор, но тут Алька и его мама хором закричали:

– Не трогай, это волшебная спичка! Память о деде!

Мама бережно взяла спичку на ладонь. Присела на краешек дивана.

– Эта спичка спасала нашему деду жизнь много-много раз. Хотите, расскажу?

– Хотим! – хором ответили гости.

– Эта спичка лежала в кармане куртки старого смотрителя маяка, – мама вздохнула, вспоминая рассказ бабушки. – Старик всю жизнь работал на маяке. Маяк стоял на высоком холме у самого моря. Не было ни одной ночи, чтобы в нём не горел огонь. Огонь указывал путь заблудившимся кораблям. В любую погоду старый смотритель поднимался по крутой лестнице, заливал в лампу керосин, чиркал спичкой и зажигал огонь. Потом на маяк привезли новую электрическую лампу, очень мощную, яркую, а старую, керосиновую, велели выбросить за ненадобностью. Старик не любил выкидывать вещи. Всегда оставлял их на всякий случай. Новая лампа была очень удобной, теперь смотрителю не надо было наливать керосин из большой бочки, поджигать фитиль. Надо было просто нажать кнопку, и маяк вспыхивал ярким светом.

Спички остались нужны старику только для трубки. Раз в день он курил трубку. Точнее, раз в ночь. Смотритель зажигал маяк, наливал себе чая, закуривал трубку. Он мог курить чаще, но сердце его было немолодо. Старик старался его беречь. Одна трубка за ночь – одна спичка. Коробок был уже почти пуст. В то утро спичек осталось только две.

Наступила ночь. Шторм на море стал ещё сильнее. Старик зажёг маяк и налил себе чая. Вот и любимая трубка. Смотритель открыл коробок, вынул спичку, прикурил. Спичка в коробке осталась одна.

Неожиданно раздался страшный грохот. Новая электрическая лампа не выдержала порывов ветра, упала и разбилась на мелкие осколки. Теперь море и берег были одного цвета – цвета ночи. Темнота со штормом сделали своё дело – смешали сушу и воду в один клубок чёрного страха. А там, среди волн, был совсем незаметен маленький учебный катерок. На нем будущие капитаны выходили в море учиться управлять кораблями. Моряки как могли, боролись с разгневанным морем. А море не хотело угомониться, оно бросало катерок из стороны в сторону, накрывало волной. Среди моряков был юнга, совсем ещё мальчишка. Он рос на море, любил его, но таким свирепым видел впервые. И впервые он испугался. Не за себя: на берегу его ждала мама.

Старый смотритель увидел в темноте огни на мачтах корабля. Он видел, а моряки огонь маяка – нет. Катерок несло на скалы.

Старая керосиновая лампа – вот что могло спасти их!

Лампу надо было зажечь, во что бы то ни стало. Старик открыл коробок и охнул – всего одна спичка!

Старик чиркнул ею о бочок коробка, а ветер, злой, промозглый ветер, лизнул пламя, почти потушил его. Но вдруг эта почти потухшая спичка собрала все свои силы и вспыхнула так ярко, как вспыхивают сто спичек разом. Фитиль в лампе загорелся мгновенно. Старик повертел спичку в разные стороны, подумал и не выкинул её, а положил обратно в коробок.

Огонь маяка высветил на море спасительную световую дорожку.

– Берег, там берег! – закричал юнга. В эту ночь катерок не разбился о скалы. Все вернулись домой.

Утром юнга пришёл на маяк к старому смотрителю. Он часто приходил к нему слушать рассказы о море.

– Спасибо, дедушка, ты спас нам жизнь!

– Не я один, внучок, – старик вынул из кармана обгоревшую спичку, – без неё я бы маяк не зажёг. Последняя была, а загорелась на ветру, как сотня спичек. Возьми на счастье.

Юнга достал из кармана жестяную коробочку из-под леденцов, вытряхнул из неё остатки конфет, положил спичку туда.

– Этим юнгой был мой дед, – сказала мама и смахнула нечаянно появившуюся слезинку. – Каждый раз, оказавшись в госпитале, дед открывал жестяную коробочку и тихо говорил своей счастливой спичке: «Спасибо». Дед верил, что именно она, спичка-оберег, спасёт его от гибели. Я тоже верю в это…

– И я! – тихо сказал Алька.

– Дайте мне её подержать, – попросил Рибаджо. Он положил спичку на ладошку, поднял её на уровень глаз: – Ну, здравствуй, дружище, ты, оказывается, тоже волшебница. Молодец! Только вы забыли про маяк. Ведь он тоже спас кораблик. Почему все всегда забывают про маяки! Они труженики! При любом ветре, шторме, свет маяка горит! Хотите, я вам расскажу про один знаменитый маяк?

– Это тоже чудо света? – спросила Василиса.

– Да, это одно из семи чудес света, Александрийский маяк29. Помните, я рассказывал о великом полководце Александре Македонском, о храме Артемиды в городе Эфесе?

– Ещё бы не помнить! Меня тогда этот пр-р-р-рохвост Герострат чуть не поджарил своим факелом! – заверещал Кешка. – Ну, я ему дал клювом в нос, в нос, в нос…

– Кончай врать! – остановил попугая Алька. – Некрасиво!

– А красиво так рисковать моей жизнью?! – не унимался Кешка. – Если мы сейчас унесёмся в века, и я опять, как всегда, буду совершать героические поступки. Но учтите, теперь я это делать буду только при свидетелях. Чего зря жизнью рисковать?! Никто не оценит!

– Мы разве не свидетели? – удивилась Васюшка.

– Вы забывалки! Давайте возьмём с собой мою подружку курочку! – жалостно попросил Кешка.

– Хитрован ты, Кешка! Издалека начал… Ну, уж так и быть, зови свою курочку, – засмеялся Рибаджо.

Кешка, подрыгивая ногой от счастья, полетел в курятник.

– Александр Македонский был не только великим воином, но и великим творцом, – продолжил Рибаджо. – Он построил более десяти городов. Главным городом его жизни была Александрия, столица эллинского царства. Пожалуй, тогда Александрия была самым красивым городом мира, не просто городом, а городом-портом. Множество кораблей заходило в дельту30 реки Нил31. Алька, вы, наверное, с Васюшкой по географии учили, чем знаменита река Нил?

Ребята раскрыли, было, рты, чтобы ответить, но не успели. В комнату влетел Кешка и, возбуждённый присутствием возлюбленной курочки, воскликнул:

– Я, я знаю про реку Нил! Знаю песню! Исполняется впервые…

Я плыл по реке с названием Нил, И тут на меня напал крокодил, Он мне всю еду в воде утопил, Обормот! Нет, просто у-р-род!

– надрывал горло попугай, рисуясь перед курочкой.

Ребята с Алькиной мамой покатились со смеху, а Кешке только того и надо. Он опять отличился, курочка смотрела на попугая восторженными глазами.

– Кешка прекрати! Мы не успеем посетить Александрию, – оборвал ужимки попугая Рибаджо. – Мы должны вернуться в сегодня, а не в завтра. Если день поменяется, река времени может изменить своё русло, и мы никогда не вернёмся домой. Сейчас уже полдень, до захода солнца осталось немного. А я вам ещё не рассказал о маяке!

– Цыц, Кешка! – прикрикнула Васюшка. – Рибаджо, продолжай…

– Так вот, гаваней в Александрии было две: речная и морская. В речную гавань заходили суда с зерном и овощами. В морскую – причаливали корабли с вином из Греции и с пряностями с Востока. Судов становилось всё больше и больше. Корабли причаливали не только днём, но и ночью. А ночью в бушующем море сложно точно войти в гавань, можно разбиться о прибрежные рифы32.

Нужен был ориентир33, так возникла мысль о маяке. Александр решил: быть маяку! Но такому, каких ещё не было на белом свете. Вот так появилось ещё одно из чудес света: Александрийский маяк в дельте реки Нил на острове Фарос34. Говорить дальше глупо, надо смотреть…

Рибаджо прикрыл глаза:

– Река времени, опять, Поворачивайся вспять…

Рибаджо с Кешкой, Васюшкой и Алькой, у которого на голове топталась очумевшая от перемещения во времени курица, оказались на смотровой площадке первого этажа маяка.

Маяк действительно потрясал своей величиной. Трёхярусная башня, стены которой были сложены из мраморных глыб, скреплённых раствором с примесью свинца, больше походила на современный небоскрёб35. Вдоль стен к вершине маяка вела винтовая лестница, по которой гости из будущего поднялись на площадку. Здесь стояло необъятных размеров вогнутое зеркало из отполированного металла. Ночью, когда огонь в маяке зажигался, зеркало отражало и усиливало свет.

– Мамочки мои, родные! – воскликнула Васюшка, глядя через перила площадки вниз. – Высотища какая! Никогда на такой не была!

– Прикольно! – завопил попугай. – Мне тоже не приходилось так высоко взлетать!

– Сто двадцать метров! – гордо сказал Рибаджо. – Пятьдесят современных этажей.

– Как сюда доставляют дрова? – спросил Алька, его интересовал технический вопрос.

– Мы сейчас забрались по винтовому пандусу36, – начал объяснять Рибаджо. – Ты заметил, насколько он пологий и широкий? По нему поднимаются навьюченные дровами ослы прямо на вершину маяка.

– Рибаджо! Смотри, на крыше маяка какой-то мужик стоит! – заорал Кешка, вытягивая шею.

– Ах, как же я забыл! – огорчился Рибаджо. – Это, Кешка, не мужик, это статуя бога морей Посейдона37, пойду, поздороваюсь.

– Со статуей? – удивилась Васюшка.

– Какая разница? Я и со статуей могу поговорить, я волшебник, – улыбнулся Рибаджо. – Она обязательно передаст мои приветы самому Посейдону.

– Надень панамку, солнце в зените, голову напечёт, – неожиданно взволновался Кешка.

– Я её дома оставил, – вспомнил на ходу Рибаджо. – Ничего, как-нибудь!

Как только волшебник скрылся из виду, гости пошли осматривать маяк дальше.

Нижний этаж трёхъярусной башни имел четыре грани, обращённые на север, восток, запад и юг. Восемь граней второго яруса указывали направления восьми главных ветров. На третьем этаже кроме огромного металлического зеркала была установлена сложная система маленьких зеркал, она позволяла вести наблюдение за большим пространством моря. Сам Александрийский маяк являлся хорошо укреплённой крепостью с военным гарнизоном38. Алька поразился, как хитроумно сделаны статуи на башне маяка. Одна из них рукой указывала на солнце, сопровождая ею весь его путь и опускала руку вниз, только тогда, когда оно садилось. Другая – днём и ночью отбивала молоточком по медному колоколу каждый новый час. По третьей можно было узнать направление ветра. Система маленьких зеркал сконструированная искусно, давала возможность сфокусировать их по солнцу, и направить луч на вражеский корабль чтобы сжечь его. Алька с Васюшкой носились по маяку, дивясь хитроумию создателей. Кешка с курочкой остались наверху у большого зеркала. Они любовались собой и друг другом.

– Василиса! Смотри! – закричал Алька. – Рука у статуи опустилась, солнце почти зашло! Как бы нам не опоздать домой.

Они, перегоняя друг друга, помчались на верхний ярус маяка. Когда ребята вбежали на площадку, Рибаджо там ещё не было.

– Где волшебник? – хором закричали Васюшка с Алькой.

– Откуда мы знаем? – также хором ответили птицы.

Алька понял: что-то случилось! Мальчик быстро полез наверх, к статуе Посейдона.

Рибаджо лежал у ног мраморного бога с закрытыми глазами и пылающим лбом.

– Солнечный удар! У него солнечный удар! – крикнул Алька вниз Васюшке. – Надо намочить какую-нибудь ткань!

Васюшка, недолго думая, сняла с себя платье, побежала к морю. Рибаджо и мокрое платье были доставлены на площадку почти одновременно.

– Как же так, глупый волшебник, как же так? – причитала Василиса, заворачивая Рибаджо в платье. Кешка метался вокруг волшебника, обмахивая его крыльями.

– Не умирай, пр-р-рохвост! – причитал попугай. – Не умир-р-рай!

– Всё пропало! – не открывая глаз, еле– еле промолвил Рибаджо. – Солнце уходит, а у меня не хватает сил проложить обратный путь в веках.

– Открой глаза, Рибаджо, – попросила Васюшка. – Может быть, мы как-нибудь вместе сообразим?

– Не получится, – едва слышно сказал волшебник. Однако приоткрыл глаза и принялся осматривать стены маяка. – Вот здесь навсегда и останемся!

– Как же так?! – закудахтала курица. – Вы можете оставаться, я улетаю в свой курятник. Мне яйца нести нужно! Тоже мне волшебники! Аферисты39…

– Цыц! – прикрикнул на неё Рибаджо. Его взгляд был устремлён на перекладину, заделанную в верхнюю кромку противоположной стены. – Смотрите! Там написано: «Свет маяка…», дальше всё затёрто штукатуркой. Ну-ка, Кешка, отшелуши её…

Кешка взлетел на перекладину, начал остервенело отколупывать штукатурку. Через минуту открылась надпись: «Свет маяка пронзает века».

– Алька, надо разжечь огонь, маяк должен гореть! – умоляюще посмотрел на мальчика Рибаджо. – Найди палочку, с силой чиркни о шероховатую стену, может, выбьется искра.

– Пока мы будем искать палочку, солнце сядет, – обречённо отозвалась Василиса.

И тут Алька разжал кулак, на его ладони лежала обгоревшая с одного конца спичка прадеда.

Вторым, целым, концом мальчик с силой чиркнул о каменную стену. Спичка немного подумала и загорелась, как сто спичек разом. Алька запалил костёр и потушил спичку.

Свет маяка прорезал мглу, как острый нож масло.

– Встаньте все в луч света, – из последних сил вымолвил Рибаджо, – подними меня, Алька, повыше.

– Река времени опять Поворачивайся вспять, Дома нас устали ждать…

Дома у Альки на столе стояла полная чашка горячих пельменей, от неё исходил такой вкусный запах, что у всех потекли слюнки.

– Эй, курица, иди в курятник, неси яйца, тебя там петух заждался, – заворчал разочарованный Кешка.

Курочка, обиженно поджала клювик и удалилась. Никто не попытался её остановить.

– Как ты себя чувствуешь, Рибаджо? – спросила Василиса, дивясь тому, как волшебник уплетает пельмени.

– Пока летел в веках, всю температуру растерял, – ответил Рибаджо набитым пельменями ртом.

Когда все наелись, приступили к чаю, Алька с сожалением сказал:

– Жалко, в наше время ничего не осталось от такого замечательного маяка.

– Почему не осталось? Осталось! – возразил ему Рибаджо. – Теперь все маяки на земле называют фаросами. А в русском языке от маяка осталось слово «фара».

– Ты хочешь сказать, – хохотнула Васюшка, – что фара в мамином автомобиле дальняя родственница Александрийского маяка?

– Именно это я хотел сказать! – Рибаджо, попивая чай, хитро улыбался в уголке дивана.

– Алька! – неожиданно встрепенулся волшебник. – А от моей подружки, заветной спички, что-нибудь осталось?

– Конечно, – ответил мальчик, – она лежит у себя в коробке из-под леденцов. Спит, наверное.

– Пусть спит, – закрыв глаза, пробормотал Рибаджо. – Волшебники тоже должны отдыхать!

Путешествие четвёртое. Острый нож (Пирамиды в Египте.)

Пирамиды в Египте.

Чего больше всего на свете не любила бабушка, так это тупые ножи. Они выводили бабушку из себя. Делать ничего не хотелось, готовить завтраки, ужины и обеды не хотелось. Руки опускались!

– Что за наказание такое?! – ворчала бабушка. – Как завтракать, обедать и ужинать, так все тут, как тут! Ножи наточить, так нет никого! Ну не умею я ножи точить, не получается у меня! Рибаджо, ты мужчина или не мужчина, наточи ножи немедленно!

– Рибаджо, пр-р-р-рохвост, – вторил бабушке Кешка, – наточи ножи немедленно!

– Как я вам их наточу, если я меньше самого ножа? – стенал Рибаджо.

– Наколдуй, пр-р-рохвост, пусть сами наточатся! – вопил попугай.

– Не знаю я заклинания на ножи! – орал Рибаджо. – Отец мой не знал, дед не знал, и даже прадед прадеда не знал. Лопату, косу, топор наточу! Меня этому учили! Ножи – нет! Я не разбойник с большой дороги!

Однажды после очередной разборки с Рибаджо бабушка спросила волшебника:

– Есть хочешь?

– Есть хочу!

– А нет еды! Вышла вся! Нет острых ножей, нет и еды! – сказала она и улеглась на диван, закрыв глаза. – Сплю я! Как ножи наточатся, проснусь…

Рибаджо схватился руками за голову, побежал по спинке дивана, но вдруг остановился:

– Стоп! Вспомнил! Кубики где? Ку-би-ки…

Запыхавшийся волшебник ворвался в комнату Василисы. Девочка с другом Алькой делала уроки.

– Кубики где? Чего сидите? Кубики ищите! – закричал Рибаджо.

– Тихо! – попыталась остановить волшебника Василиса. – Какие кубики? Я в них давно не играю! Они на чердаке в мешке лежат…

– Лети на чердак за кубиками! – приказал попугаю разгневанный Рибаджо.

Кешка понял, если не выполнит приказ волшебника, будет превращён в полено или, того хуже, в курицу. Когда кубики посыпались с чердака на голову Рибаджо, Васюшки и Альки, раздался насмешливый рокот попугая:

– Что я вам, летающая корова, тяжесть такую тащить! Если кто сейчас заорёт на меня, плюну сверху ядовитой слюной! Ты меня знаешь, про-х-х-хвост! Останусь жить тут!

Оценив количество слетевших на голову кубиков, возмущаться никто не посмел. Груз действительно был великоват для маленького Кешки. Васюшка с Алькой с укоризной посмотрели на Рибаджо. Волшебник, не обращая внимания, лихорадочно собирал кубики и сразу что-то из них строил. Что? Пока было не ясно…

– Компас40 есть? – обратился Рибаджо к Альке.

Тот утвердительно кивнул.

– Давай!

То, что строил Рибаджо, было похоже на пирамиду. При помощи компаса волшебник направил грани пирамиды точно по сторонам света41.

– Треугольная линейка есть, школьники? – не поднимая головы, спросил волшебник.

– Конечно! – Василиса подала Рибаджо треугольник.

– Угол наклона пирамиды должен быть 52–51 градуса, – бубнил себе под нос Рибаджо.

– Сколько градусов? – полюбопытствовал Алька.

– Тебе ещё рано знать, – отозвался волшебник. – Будете в школе учить геометрию, узнаете. Алька, тащи нож!

Мальчик юркнул туда и обратно. Рибаджо мгновенно получил нож.

– Кладём нож внутрь пирамиды, с северной стороны, – увлечённо бубнил себе под нос волшебник. – Так делал мо дед, мой прадед и прадед моего прадеда. Они клали ножи в Великие Египетские пирамиды42, и они там сами затачивались. Гигантская сила пирамид!

– Ух, ты! Огромная получилась, – удивилась Васюшка. – Можно я зайду туда?

– Погоди! – предостерёг девочку волшебник. – Пирамида штука необычная, капризная. Непрошеных гостей она не любит!

Ребята присели:

– Рассказывай!

– Сначала, – закричал Рибаджо, – пусть мне дадут еду! Голодный рассказывать не буду!

– Бублики хочешь? – спросила мама, входя в комнату.

Бабушка пришла следом за мамой, ей тоже хотелось послушать про пирамиды. Она принесла голодному волшебнику чашку молока.

– Что это за еда для взрослого мужчины? – проворчал Рибаджо, но молоко выпил.

Выпил и немного подобрел:

– Так и быть… Но сначала ответьте на вопрос. Как вам кажется, что на свете бывает самым красивым? Кто будет отвечать первым? Кто из вас смелый? Кто умный?

– Для меня красивым бывает всё то, что тянется к солнцу, – уверенно сказала мама. – Родившийся ребёнок, когда растёт, тянется к солнцу. Зёрнышко, превращаясь в цветок, тянется к солнцу. Рассвет после ночи тянется к солнцу. Гора со снежной вершиной своим пиком стремится к солнцу…

– Я согласен! – остановил маму Рибаджо. – Смотрите, гора всегда стремится к солнцу, поэтому горы такие красивые! Солнце тоже любит горы, видели, как сверкают их снежные вершины. Ещё горы – самые большие долгожители на земле. Давным-давно, много веков назад люди поняли, что горы не только красивы и долговечны, но и могущественны. Того, кто руками сможет сотворить гору, запомнят надолго, может быть, навсегда. Именно тогда в древнем государстве Египет цари, которых называли фараонами, стали строить рукотворные горы, пирамиды. Одна из самых высоких пирамид – пирамида фараона Хеопса43 – напоминает гору Килиманджаро44. Царям хотелось потешить гордость, показать могущество, остаться в памяти людей в веках. После смерти тела фараонов помещали в самый центр пирамиды. Закладывали камнями, замуровывали входы. С этого момента духи пирамид охраняли тела умерших. Древние египтяне верили, что в случае смерти человека следует сохранять его тело, чтобы душа могла продолжать жить и в загробном мире. Поэтому они начинали строить пирамиды ещё при жизни фараонов, по их приказу и под их присмотром. Собирали пирамиды из огромных, тяжёлых каменных кубиков. Один такой кубик мог быть больше нашей комнаты, а весил, как десять слонов. Высота пирамиды была огромной. Такой, как если десять пятиэтажных домов поставить друг на друга. Площадь земли, которую занимала пирамида, равнялась площади десяти футбольных полей. Конечно, кубики фараоны собирали не своими руками, руками подневольных людей, рабов45. Много тех людей сгинуло на строительстве пирамид, тысячи тысяч.

– Вот-вот! – завопил Кешка. – Я, бедный подневольный попугай, можно сказать, раб, мог погибнуть под тяжестью кубиков! Ты прох-х-хвост – фараон! Жестокий, беспощадный фараон! Тьфу, на тебя!

Рибаджо поморщился, прикрыл глаза, стал что-то нашёптывать.

– Ну, хватит! Не пугай Кешку. Не надо его превращать в курицу, – остановила Рибаджо Василиса. – Расскажи лучше, где стоят эти пирамиды? Пожалуйста, скажи, откуда ты всё это знаешь?

– Книжек много читал, не в пример некоторым! – съехидничал волшебник. – Рассказы своих дедов внимательно слушал. Так вот, пирамиды стоят вдоль берега реки Нил, на плато Гиза, рядом со столицей Египта, городом Каиром. Египет – страна древних секретов…

– О, – перебил волшебника спасённый Кешка, – опять Нил!

Опять я плыву по реке с названием Нил, Опять на меня напал крокодил, Он клетку мою в воде утопил, Свободу он мне навек подарил, Слава Нилу! Слава крокодилу!

– Кешка повернулся на хвосте. – Теперь я не раб, ап-п-п-п!

Рибаджо изловчился и схватил игривого попугая за крыло

– Посиди-ка, глупая курица в заточении! – волшебник ловко сунул вопящего попугая в клетку, закрыл дверцу.

– Ничего, ему полезно, пусть посидит в одиночестве, поразмышляет, – строго сказала бабушка. – Рибаджо, слушаем тебя дальше…

– Как говорил мне прапрадед моего прапрадеда, – продолжил Рибаджо, – мир боится времени, а время боится пирамид. Время не пощадило ни висячих садов Семирамиды, снесло Александрийский маяк, натравило Герострата на храм Артемиды. Только пирамиды устояли. Они есть и сейчас, стоят уже 4600 лет, единственные из семи чудес света. До сих пор духи пирамид охраняют их тайны.

– Ты, Рибаджо, хочешь сказать, что никто за все века не пытался разгадать тайны пирамид? – поинтересовался Алька.

– Что ты, Алька! – воскликнул волшебник. – Желающих было предостаточно! Разных людей привлекали пирамиды, кто пытался разгадать их тайны, а кто просто грабил. По обычаям древнего Египта вместе с усопшим фараоном в пирамиду закладывались драгоценности, оружие, украшения из золота…

– Золото! Золото! – заорал из клетки Кешка. – Посмотрите, может быть, в нашей пирамидке тоже появилось золото?!

Кешка нервно бегал по клетке, размахивая крыльями:

– Дайте я сам посмотрю! Свободу попугаю! Свободу попугаю!

– Однажды, – не обращая внимания на вопящего попугая, продолжал Рибаджо, – жадные люди в надежде найти золото фараонов пробрались внутрь пирамиды. Богатства там лежали несметные. Разбойники всё упаковали в мешки и уже приготовились уходить, как из всех щелей пирамиды пошёл ядовитый газ. Так и остались грабители в пирамиде навечно.

– Какой газ? – удивлённо спросила Василиса. – Как из нашей газовой плиты?

– Почти, как из газовой плиты, – усмехнулся Рибаджо и пошёл открывать клетку. – Ты, Кешка, хотел посмотреть, нет ли в нашей пирамидке золота, выходи!

– Отойди от двери, пр-р-р-рохвост! – заворчал попугай, оставаясь в клетке. – Газом решил меня отравить? Отойди, сказал, я сплю!

– Мой дед, – продолжал Рибаджо, – во всю использует пирамидальные знания. На приусадебном участке дед построил небольшую пирамидку. Внутрь ставит ведро воды, и она приобретает поразительные качества. Дедовы тыквы поливаются только этой водой. Какие тыквы – загляденье! Всем тыквам тыквы! Растут как на дрожжах! Все соседи завидуют деду, называют его «Тыквенным королём»! А бабка моя, хитрованка, ставит в пирамидку молоко, так оно не скисает даже в самую жару. Сыр сохраняется лучше, чем холодильнике. Цветы в вазах не вянут. Прадед мой как-то палец поранил, долго не заживал. Думали, отрежут! Прадед со страху под пирамидку залез и три дня сидел. Когда вылез, палец был лучше прежнего. Благодаря пирамидкиной воде бабка моя до сих пор самая красивая волшебница на селе. Знаете, почему?

– Почему? – хором спросили мама, Васюшка и бабушка.

– Она ей умывается! – засмеялся Рибаджо. – Лицо её сияет особенным светом, волосы после этой воды до сих пор густые, совсем без седины. Бабка её даже пьёт. Говорит, у неё волшебный вкус, полезна для желудка, несёт молодость. Бабке-то моей о-го-го, сколько лет, а бегает, как молодушка!

– Та-а-ак! – строго сказала бабушка. – Мало того, что я готовлю обеды тупыми ножами, так ещё на нашем огороде пирамидок нет. Всё! Ничего не буду сажать, пока не будет пирамиды. Я вам не фараон, а пирамиду мне всё равно подай!

– Ой, бабулька! – зарыдал в клетке Кешка. – Зачем тебе фараонова пирамида? Ты что, умирать собралась?!

Бабушка вынула попугая из клетки.

– Не переживай, мой голубчик! – ласково сказала она, прижимая попугая к своей щёчке. – Умирать не собираюсь, я в ней летом продукты хранить буду вместо холодильника. Воду волшебную заведу. Умываться ей стану. Тысячу лет ещё проживу…

Всем стало хорошо и весело, а мама вдруг спросила:

– Почему, Рибаджо, ты нас сегодня никуда не перемещал во времени. Мы бы воочию посмотрели на Египетские пирамиды, потрогали их, полазили.

– Голодные? – почти возмутился Рибаджо. – Если полетим туда сейчас, то до захода солнца времени маловато осталось. Ничего толком рассмотреть не успеем. Да и как лететь без бабушки – обидится! С бабушкой? Кто обед сварит? Вернёмся на голодную кухню? Не согласен! Лучше в следующем году поедем отдыхать на Красное море в Египет, закажем экскурсию. Там ещё сфинксы есть, загадочные существа с туловищем льва и головой человека, говорят, именно они хранят тайны пирамид! Всё потрогаем, всё облазим.

– Может быть, ты и прав! – согласилась мама. – Давай нож, посмотрим!

Рибаджо вынул из пирамиды нож, протянул его бабушке. Бабушка подошла к окну и подставила нож под луч солнца. Тусклая сталь вдруг заискрилась и вспыхнула невероятным блеском.

– Ух, ты! – удивилась бабушка. – Вот это нож! Пошла готовить обед!

После обеда счастливый Рибаджо сидел, развалившись, на диване и почитывал новую книжечку. Васюшка с Алькой лобзиком из большого куска фанеры выпиливали грани для будущей дачной пирамиды.

«Вот она, невероятная сила пирамиды», – подумал волшебник, а вслух сказал:

– Перемещаться во времени приятно, а книги читать ещё приятнее.

Путешествие пятое. Полынь (Мавзолей в Галикарнасе.)

Мавзолей в Галикарнасе.

Ездить к тётке в деревню любило всё Васюшкино семейство. Тётка была бабушкиной сестрой, старшей. Домочадцы звали её бабунькой, а всё остальные Валюней. Она хоть и была годами поболее сестры, но старшинства своего не выказывала. По характеру уродилась значительно мягче, чем Васюшкина бабушка. Сестры никогда не ссорились, потому что Валюня в любом, даже самом маленьком вопросике, всегда уступала.

– Да, бог с ней, окаянной! – миролюбиво говорила Валюня. – Пусть делает, как хочет, авось, не пожалеет…

Дом у бабуньки был крепкий, деревянный, хорошо срубленный. Окошки большие, светлые, на всех четырёх стенах. Поэтому в комнате всегда было солнце: всходило в одном окне, а заходило в другом. Двор рядом с домом был огромный. Чего только в нём не было: и курятник, и хлев для свинок, и коровник для бурой коровки с бычком. А посередине, прямо в земле имелась дверь. Васюшка увидела дверь и очень удивилась:

– Бабунька! Зачем тебе дверь в земле? Там что у тебя, пещера?

– Пещера та погребом зовётся, не слышала никогда? – удивилась бабунька. – В городах– то у вас таких погребов нет?

– У нас есть в коттедже погреб, только в него лестница ведёт, – продолжала удивляться Василиса, – а у тебя просто дырка с дверью!

– У меня тоже лестница есть, только у вас ступенчатая, а у меня перекладчатая. – Валюня открыла дверцу. – Вот, смотри…

Васюшка заглянула в погреб:

– Страшно, бабунька, дырка глубокая, чёрная… Дух оттуда идёт приятный. Чем так пахнет?

Валюня, покряхтывая, спустилась вниз и зажгла лампочку. Дырка неожиданно осветилась так ярко и призывно, что Васюшка без страха сунула туда голову.

– Ух ты, красота какая! – восхитилась девочка. – Сколько разных баночек с вареньями, с соленьями!

При слове «варенье» у кромки погреба возникли Рибаджо и попугай Кешка.

– Где, где, где варенья? – Рибаджо кубарем скатился в погреб.

– Вишнёвое варенье есть? А косточки, косточки в нём тоже есть?! – следом за волшебником полетел Кешка.

Васюшка спустилась в погреб, огляделась. По всем стенам погреба были наделаны полочки. На полочках в два ряда стояли разные по величине баночки с помидорками, огурчиками, перцем. Банки с компотами стояли отдельно, вокруг них с невероятной скоростью вился Рибаджо.

– Хочу вишнёвый компот! Нет, малиновый! Нет, из яблок и груш! Нет, клубничный! – Рибаджо в изнеможении уселся на полку. – Все компоты хочу… – заныл волшебник.

– Бери, пр-р-р-рохвост, вишнёвый! – завопил Кешка. – Мне косточки отдашь!

– Всеми компотами угощу, – улыбнулась Валюня. – Васюш, ты чего хочешь отведать?

– Хочу понять, чем у тебя здесь так хорошо пахнет? – Василиса вдыхала, пришмыгивая носом, душистый воздух погребка.

– Как чем!? – покачала головой Валюня. – Разве не видишь, везде венички развешаны. Полынькой пахнет! Нашей степной полынушкой. Золотой нашей травушкой.

– Какая же она золотая, бабунька? – удивилась Васюшка. – Она серая какая-то, невзрачная!

– Не всё то золото, что блестит, внученька, – вступилась за травку Валюня. – Можно блестеть, а оказаться простой стекляшкой. А можно, вот как полынка. Сейчас в дом поднимемся, я вам про неё расскажу, – Валюня заторопилась и на ходу крикнула: – Быстро пошли наверх, холодно здесь, простудитесь!

– Бабунька, ты компот вишнёвый не забудь, – заволновался Рибаджо. – Я вам тоже про полынь-траву расскажу интересную историю…

Выпив компоту, Васюшка с Рибаджо и Кешкой забрались на тёпленькую печку, как говорит Валюня, косточки погреть. Сама Валюня села на лавочку рядом.

– Повелось это со стародавних времён, – заговорила бабунька засовывая ноги в тёплые чуники, и обернув колени самовязанной шалью. – В предпоследний четверг июня праздновали на Руси девичий день, Семик. Звали его ещё русалочьим Великим днём. Только в этот день оставляли русалки свои рыбьи хвосты и выходили на сушу на двух ногах. Боялся народ русалок. Красивые они были, зеленоглазые, хитроватые, длинные русые волосы стелились по земле волнами.

– Как это, бабунька?! – встряла в рассказ Василиса. – Я по телику мультик видела Уолта Диснея, там русалка рыжеволосая…

– Не знаю, не знаю, – поморщилась Валюня, – что там, в мультике, заморский Олтер46 напридумывал. Наши русалки все как одна русоволосые были, поэтому и русалками звались, от слова русый. Жили девицы под водой, в морях, в реках, даже в самых маленьких прудиках водились. Нельзя было прогневать русалку, защекотит до смерти, утащит в свой водяной дом. В семичный четверг выходят русалки из воды, бегают по полям, качаются на деревьях. Сверкают своими зелёными глазами то тут, то там. Не поймёшь, что у них на уме. Поэтому лучше в воду не прыгать, купание на другой день отложить. Ещё русалки урожай могли набегать – где пробежит по утренней росе, там урожай больше будет. В урожайные годы народ начинал жить хорошо, богато. А где достаток, там мир и счастье. Потому русалок умасливали, приваживали, но близко к себе не допускали, боялись понравиться. Понравишься такой зеленоглазой ведьме, она тебя в свой омут47 утащит. Мама моя всегда говорила: «Встретишь, Валюшка, русалку, спросит она тебя, что несёшь? Ты ей сразу букет полыни покажи. Боятся русалки полыни, как огня. Сразу убегут, спрячутся. А ты полыньку под мышку возьми и иди себе спокойно. Больше она тебя не тронет. Полынька не только злых духов отпугивает, но матерью целебных трав зовётся, травиной над травинами. Если перед дальней дорогой в баньке таким веничком попариться, никакая усталость тебя не возьмёт.

Васюшка с Рибаджо и Кешкой заслушались бабунькиных рассказов, задремали на тёплой печке.

– Ну-ка, просыпайтесь! – разбудил гостей бабунькин голос. – Нечего на закате солнца спать, заболеете!

Рибаджо, как ошпаренный, соскочил с печки.

– Компотик мой ещё не весь выпили? – забеспокоился волшебник.

– Косточки не глотай, пр-р-р-рохвост, мне оставь! – заорал попугай.

– Бабунька! – Васёнка спросонья тёрла глазки кулачком. – Я заспала и забыла, когда тот Семик наступает.

– Так сегодня четверг? Вот сегодня и наступил. Сегодня после вечерней дойки коров гулянья на селе будут. Только сама я с вами не пойду, старовата для девичьего дня, соседку попрошу, – и бабунька заспешила в кухню полдник накрывать.

Поев Валюниных пирогов и выпив компотов, гости направились к колодцу, интересно было посмотреть, может, и там русалки водятся? Сколько ни заглядывали, сколько ни звали, кроме колодезного эха, никого не дозвались. К полднику все собрались в большой комнате. Телевизора у бабуньки не водилось, поэтому Васюшка пристала к Рибаджо:

– Обещал рассказать интересную историю про полынь, рассказывай!

Волшебнику было лень. Он, лежал на диване и дремал.

– Уважь меня, Рибаджо, – попросила бабунька. – Расскажи историю про дальние страны, я ведь из своей деревни никогда никуда не выезжала.

Отказать Валюне Рибаджо не мог:

– Тебе, бабунька, какую историю рассказать, про что?

– Так про полыньку обещал.

– Про полыньку – само собой, а ещё про что? – не унимался Рибаджо.

– А ещё про любовь! – хитро прищурилась Валюня. – Про любовь-то можешь?

– А то! – заулыбался Рибаджо. – Началась эта история не здесь, а за тридевять земель, в маленьком царстве под название Кария48. И не сейчас, а много-много веков тому назад. Помнишь, Васюшка, мы были в старинном городе Эфесе, на пожаре храма Артемиды?

– Ещё бы не помнить! – заверещал Кешка. – Меня тогда ур-р-род Герострат чуть не поджарил факелом! Ну, я ему дал клювом в нос, в нос, в нос…

– Опять врёшь, бесстыдник! – оборвала попугая Василиса. – Не слушай его, Рибаджо, продолжай…

– Крошечное государство Кария находилось рядом с прекрасным Эфесом, на берегу тёплого моря. Столицей царства был город Галикарнас. Правил страной царь Мавзол49. Правил строго, но справедливо. В государстве была маленькая, но сильная армия. Много раз пытались враги завоевать Карию, не получалось. За это ненавидели они Мавзола люто – распускали о нём разные слухи, что он жадный и жестокий. Лишь жена царя, Артемизия50, говорила сплетникам: «Мой Мавзол – самый храбрый и справедливый человек на свете!» Очень любила Артемизия своего мужа, всему у него училась. Однажды в походе царь сильно простудился, заболел и умер…

– Ах, батюшки, – запричитала Валюня, – как же она, бедная, с горем таким со своей страной-то справилась!? Завоевали её, наверное, нелюди…

– Погоди, бабуня, горевать, – поднял руку Рибаджо. – Слушай дальше… Несчастная Артемизия взяла меч мужа и сказала: «Не жить мне без моего любимого Мавзола! Нет его, и я умру!

Направила она меч прямо себе в сердце. Остановил её резкий голос сына: «Не смей, мать! Смерть отца не только твоё горе. Осиротела наша страна! Некому нас защищать, враги придут к Геликарнасу превратят нас в рабов! Хочешь ты такой участи, мама?!»

Артемизия меч опустила, долго думала, наконец, подняла голову и сказала: «Тяжела вдовья участь! Но в сердце моём нет пустоты, в нем мой прекрасный муж. Приказываю вам, советники мои, прошу тебя, сын мой, начать строительство усыпальницы. Назовём её в честь нашего мужа и отца мавзолеем51! Поспешите! Недолго мне осталось. Спасу Родину от врагов и вернусь, чтобы лечь навсегда в мавзолее рядом с любимым!»

Сказав это, царица вскочила на боевого коня мужа, поскакала впереди войска бить неприятеля.

– Погибла, наверное, бедная? – заплакала Валюня.

Рибаджо грустно посмотрел на бабуньку, затем на Василису, озорно подмигнул ей и зашептал.

Валюня не успела ахнуть, как перед ней в её избе стояла высокая, статная, с распущенными вьющимися волосами дева.

– Русалка?! – выдохнула Василиса.

Дева обвела присутствующих взглядом больших карих глаз, остановилась на Рибаджо.

– Мне кажется, ты внук старого волшебника! – воскликнула дева. – Это твои проделки? Весь в прадеда! Где я нахожусь?

– Не бойся, Артемизия, ты у добрых людей, в добром времени, – успокоил деву Рибаджо. – Надеюсь, я не оторвал тебя от важных дел?

Валюня, Кешка и Василиса с любопытством рассматривали гостью, а гостья с не меньшим любопытством рассматривала их.

– Смотрите! Она, как мама когда выходит из ванны, завёрнута в полотенце, ум-м-мора! – хихикал, прыгая на одной лапке Кешка. – А на голове у неё кувшин, ум-м-мора!

– Это не кувшин, глупая птица, – миролюбиво заметила дева, – это военный шлем ручной работы, из чистого серебра, покрытый чистым золотом.

– Не хило! – удивился Кешка, присев на хвост.

– Бабунька, это царица Карии Артемизия, из далёкого прошлого, – пояснил Рибаджо, – жена царя Мавзола. А это, моя царица, – обратился волшебник, – добрые люди, отдохни у них немного от своих ратных дел, может, на душе полегчает…

– С удовольствием, – грустно сказала Артемизия и присела на лавочку у печки.

– Давай-ка, девица, сначала переоденемся, – засуетилась Валюня, открывая сундуки. – Негоже здесь завёрнутой ходить, холодновато. Вот тебе сарафан русский расписной, платочек головной, шёлковыми нитками расшитый, кофточка под сарафан, кружевенчатая, на ноги черевички сафьяновые. Бабушка моя в этом ходила, первой красавицей на селе слыла…

Артемизия с интересом рассмотрела наряды. За печку спряталась, переоделась. Вышла в центр избы красота красотой. Все, глядя на неё, так и ахнули. Царица раскраснелась от удовольствия, стала ходить туда-сюда, на себя в зеркало заглядываться.

– Нравятся мне ваши наряды, – вдруг загрустила Артемизия, – жалко, муж любимый меня такой красавицей не увидит.

Сказала и заплакала.

– Хватит слёзы лить! – заверещал попугай Кешка. – Идём птиц кормить! Смотри, голодные по двору шаляются, квохчут, никому покоя не дают!

Валюня вручила Артемизии мешочек с золотым зерном, показала, как разбрасывать.

Курочки с молодыми петухами набежали, столпились у ног царицы, загомонили.

Царица зерно бросает, по двору разноцветные куриные волны расходятся: вперёд-назад, вперёд-назад.

– Хватит, хватит! – забеспокоилась бабунька. – Перекормишь кур, разленятся, яйцо нести перестанут. Хочешь, пойдём коровку доить? Она у меня тельная, недавно бычка принесла.

В хлеву Артемизия наблюдала, как ловко Валюня молоко у коровки просит, по сосочкам её руками гладит, молоко в ведро бежит, белой кружевной пеной взбивается.

– Вот, девица, отведай парного, тёплого, – бабунька протянула Артемизии крынку с молоком. Царица всю крынку молока выпила, только белые усы на губах остались.

– У-м-м-мора! – завопил попугай. – Девка с белыми усами, у-м-м-мора!

– Теперь, детки, на девичий праздник в село можно выходить, – Валюня заспешила в избу. – Васюшка, платье городское сними, сарафан надень. Ты, царица, за старшую будешь, деток тебе поручаю. Усы молочные вытри, засмеют!

– А кто у нас детки? – удивился Рибаджо. – Вроде только одна…

Васюшка быстро переоделась в расписной сарафан, вышла на порожек.

– Ах ты, какая красота! – запричитала Валюня, глядя на внучку. – Прямо маленькая русалка, волосы длинные русые. Глаза карие с зеленцой. Рибаджо, полынных веничков набери, мало ли что…

Артемизия за ручку Васюшку взяла, попугая на плечо посадила, Рибаджо в кармашек сарафана устроила, так и пошли в село.

На селе было ярко, будто конфетти разбросали. Девушки все в сарафанах расписных, в платочках вышивных. Парни в шароварах красных, в косоворотках беленьких.

Девчонки у берёзок группками собираются, лентами да шарами дерево украшают. Под деревья угощения кладут, конфеты, прошлогодние яблочки, яички – русалок задобрить. Увидели селяне незнакомку Артемизию, в круг её зазвали песню петь. Васюшка с Кешкой одни под берёзой осталась. Никто и не заметил, как зелёные глаза вокруг Василисы зазыркали.

После песни вошли в круг невеста с женихом, стали девки новобрачных величать. Артемизии, как гостье дорогой, особую роль выделили. Свадебный пирог вручили, велели молодых угощать. Залюбовалась царица диковинным пирогом, был он высокий трёхъярусный с кружевом из густой сметаны и двумя фигурками в центре – невесты, выточенной из белой редьки и жениха из свёклы, а по ярусам на пироге морковные лисы и медведи. Залюбовалась Артемизия пирогом, не заметила, как Василиса под берёзой ойкнула.

Только погодя услышала, как Кешка крыльями хлопает и вопит, будто его режут:

– Ведьмы, р-р-русалки Васюшку в озеро зам-м-манивают! Спасать её надо, ут-т-тонет! Ка-р-р-раул! Ка-р-р-раул!

Артемизия к обрыву над озером кинулась. Видит, Василиса в воде уже по колено стоит. Глаза закрыты, будто спит, идёт в глубину тихонечко-тихонечко…

Заметалась Артемизия по обрыву. Поняла, если спускаться по склону будет, не успеет. Русалки уже ноги Васюшкины волосами запутали. Тогда царица руки как крылья раскинула и полетела с обрыва, не пикнула. Со всего маху прямо перед Васюшкой в воду и плюхнулась…

«Плюх» получился раскатистый, всю Василису водой окатил. Тут девочка встрепенулась, будто проснулась. Русалки из воды повыныривали, зашипели, руки с когтистыми пальцами к девочке тянут, хвостами рыбьими бьют…

– Мамочки родные! – зашептала Васюшка. – Страшно-то как! Мамочки! – поперхнулась от ужаса, ручками царицу обхватила, личиком в неё уткнулась и замерла.

Сердце Артемизии сжалось от боли и ужаса. Поняла она, нет сейчас у Василисы защитницы, кроме неё. Собралась с духом и закричала, что есть мочи:

– А ну пошли, твари водяные! Глаза сейчас повыцарапаю, космы повыдёргиваю!

Тут и Рибаджо из кармана сарафана вынырнул, вокруг Васюшки кружочком полынь начал раскидывать.

– Мы тебя, громкоголосая, вместо девчонки в омут затянем, – зашипели русалки, но к полыни всё же подплывать боялись.

– Меня?! – из последних сил, чтобы не выдать страха, засмеялась Артемизия. – Меня?! Я из прошлого прилетела. Нет меня здесь! Привиделась вам, померещилась! Как песок в песочных часах сквозь пальцы утеку…

Закипела вода в озере, забурлила. Нырнули русалки в глубину, вода успокоилась.

Когда все выбрались на берег, Рибаджо заметил:

– Надо обсохнуть у костра, домой мокрыми не ходить. Валюня испугается, сердце у неё слабое.

– Кешка, смотри не проговорись! – попросила Васюшка, стуча зубами от холода.

– Самый разговорчивый, что ли? – обиделся попугай. – Если б не я…

– Ты наш спаситель! – Артемизия, старалась унять дрожь в руках, погладила Кешку.

Попугай растрогался, заважничал.

Домой вернулись поздно, бабунька совсем соскучилась.

Никто о случившемся не пикнул. Валюня в лица взглянула, забеспокоилась:

– Случилось чего, ребятушки?

Артемизия, попробовала отвлечь Валюню, заулыбалась, вперёд выскочила.

– Солнцеликая бабуничка! – обратилась она к Валюне. – Научите меня какому-нибудь своему ремеслу для души. Чтобы в долгие вечера и ночи не так грустно на сердце было…

– Холстину научу тебя ткать! – сообразила Валюня. – И для души. И руки, и голова делом заняты!

Вытащила бабунька из-за печки нехитрый ткацкий станок.

– Смотри, девица! Труд не тяжёлый, но внимательности и терпения требует. – Валюня ловко начала орудовать челноком, заполняя ткацкую рамку нитками.

– Поняла, поняла… – заторопилась Артемизия. – Дайте, бабуничка, я сама попробую…

Царица села на Валюнину скамеечку, начала ловко и быстро работать челноком.

Васюшка смотрела на гостью, любовалась.

– Бабунька, у неё не хуже, чем у тебя, получается, – заметила девочка.

– Так царица же, – усмехнулся Рибаджо, – ей по сану хуже делать нельзя!

Артемизия не отвлекаясь на разговоры, ткала, будто что-то задумала. К ужину её звали, не вставала. Всю ночь за станком просидела.

Утром, когда всё проснулись, подивились. Висел на стене ковёр невиданной красоты.

– Свадебный пирог?! – воскликнула Василиса.

– Палаты царские?! – спросила бабунька.

– Клетка для отпрыска королевской попугаичьей семьи Кешью V?! – завопил Кешка.

– Мавзолей в Геликарнасе, пятое чудо света, – деловито сказал Рибаджо. – Именно таким он и был!

– Правильно, Рибаджо! – задумчиво глядя на свою работу, сказала Артемизия. – Таким я его и построю для любимого мужа. Из белого мрамора, с золотыми скульптурами…

На ковре было выткано здание, напоминающее квадратный свадебный пирог, тот, что вручала Артемизия молодым. Первый белый ярус был украшен выточенными из мрамора фигурами зверей, скачущих всадников в доспехах и шлемах, покрытых чистым золотом. Второй ярус чуть меньше первого, на его стенах изображалось сражение амазонок, женщин-воинов, с неприятелем. Третий ярус, похожий на ступенчатую пирамиду, покоился на множестве круглых колонн, вперемежку с искусно сделанными статуями олимпийских богов52. На самом верху стояла мраморная колесница53, которую везли четыре коня. Управляли этой колесницей фигуры царя Мавзола и его жены Артемизии.

– Очень жаль, но мне пора, – грустно сказала царица. – Рибаджо, отправляй меня в Карию…

Бабунька с Васюшкой расплакались, Артемизия зашмыгала носом.

Рибаджо глаза прикрыл, зашептал, в конце тихонько присвистнул.

– А ковёр-то, ковёр! – кинулась на крыльцо Валюня.

– Это… мой… подарок… – неслось эхом в облаках.

На завтра всё семейство вернулось от Валюни обратно к себе домой. Вечером в полном составе домочадцы молча уселись у ковра – рассматривали мавзолей.

– А ты действительно плут, Рибаджо, – тихо сказала Васюшка, – Рассказ твой только о любви, а обещал про полынь!

– Я всё время рассказывал только про полынь, Васюшка, – хитро прищурив глазки, сказал Рибаджо. – У простого народа трава всех трав зовётся полынью, а учёные люди во всём мире называют её Артемизией.

– Откуда ты всё знаешь, Рибаджо? – удивлённо воскликнула мама.

– Травник – моя любимая книга, – улыбнулся волшебник. – Особенно тот, что на латинском языке.

– О как! – икнул Кешка. – Умник нашёлся, на латыни54 читает, ум-м-мора!

– Глупый ты, Кешка! – тихо сказала бабунька. – Это похвально!

Путешествие шестое. «Эй, рыжий! Не отсвечивай!» (Колосс Родосский.)

Колосс Родосский.

Солнечным утром Кешка лежал на крыше дома, раскинув крылья, грел пузо. Пузо было наевшееся и ласково урчало.

«Жизнь удалась! – думал попугай. – Если бы не Рибаджо… – Кешка перекинул лапку на лапку, задумался: – Если бы не Рибаджо, Васюшка любила бы только меня, занималась бы только со мной. Бы-бы-бы! Счастье это было бы! Но! – Кешка зажмурился от ужаса. – Скукота была бы скукотищная! Вот что было бы без Рибаджо! Бы-бы-бы, скукота – бы! Пусть он лучше будет! Так и быть, отдам ему маленечко Васюшкиной любви».

– Так уж и маленечко, великодушный ты мой! – голос Рибаджо, казалось, залез Кешке прямо в ухо. – Курица мочёная, быбнила!

– Нечего мысли подслушивать, в чужую голову влезать, вонючка! – завопил попугай, улетая с крыши. – Стоит его только пожалеть, так он тут как тут, гадость устроит, пр-р-рохвост!

Рибаджо стоял в центре огорода, поправлял сарафан на какой-то женщине. Кешка, увидев это, замер в полёте и упал.

– У-у-у-ю! – заверещал попугай, ударившись хвостом о землю. – Васюшка! Бабушка! Мама! Кар-р-р-аул! Пр-р-р-рохвост ведьму привёл! Страшную-ю-ю! Ноги-руки соломенные! Глазищи так и зыркают!

Кешка взлетел, с размаху плюхнулся бабушке на плечо и застонал:

– Погладь, бабулечка, хвостик, ударился!

Бабушка ласково погладила попугаю ушибленные пёрышки:

– Это не ведьма, Кешуня, это чучело Масленицы55. Сегодня первый день весны. Бабу Масленицу проводим, девушка Весна придёт. Смотри, как сегодня солнышко светит, радуется. Я блинов напекла с медком да со сливочками.

В обед во двор дома вынесли стол, стулья. На стол поставили большую посудину с горкой горячих блинов и маленькие посудины с мёдом, сливками, сметаной и сгущённым молоком. Всем на загляденье, всем на объеденье! Васюшка пригласила на проводы Масленицы Альку и двух подружек из класса. Блины ели, макая в посудинки со сластями. Девочки водили вокруг чучела Масленицы хоровод, пели смешные причиталки.

Одна из подружек выводила тонюсеньким голоском:

– Как на масляной неделе Из трубы блины летели, Прощай, Масленица, Ты широкая была! Ура! Ура! Ура!

Другая вторила ей басовитым густым голосом:

– Прощай, Масленица, Пересмешница56. Тырь, тырь, монастырь57! Ты лежи, лежи, старуха, На осиновых дровах, Три полена в головах. Ура! Ура! Ура!

Кешка вился вокруг чучела, тоже подпевал:

– Тырь, Тырь, монастыр-р-рь!

Сытый Рибаджо дремал прямо на столе, между посудиной с блинами и плошкой с мёдом. Разбудил его треск огня догорающего чучела Масленицы.

– Ох ты, тырь, тырь, монастырь! – заорал спросонья волшебник. – Почему без меня жечь начали?!

– Будили-будили, не добудились, – весело сказала Василиса. – Нам что, с зимой оставаться?! Нам весны хочется! Солнышка!

– Рибаджо, расскажи нам про солнышко, – попросил Алька. – Какое оно было в твоей любимой древности. Что там рассказывали тебе твои прадеды?

– Ага! – загомонил попугай и запел хриплым голосом:

Опять поплывём по реке с названием Нил. Опять приплывёт к нам злой крокодил, Он солнышко, плут, на обед проглотил…

Кешка пел с удовольствием, сам собою восхищаясь. Рибаджо наблюдал за насмешником-попугаем, хмурился.

– Всё расскажи да расскажи, – заворчал волшебник. – А на проводы чучела даже не разбудили!

– Ты чего распыхтелся, как самовар? – сказала бабушка и поставила на стол новую порцию горячих, вкусно пахнущих блинов. – Я тоже хочу послушать про солнышко, про Нил. Ты у нас рассказчик просто замечательный.

– Бабушку не могу не уважить, – сказал волшебник, – но сегодня не про Нил, сегодня Масленица, весна на пороге, сегодня расскажу про бога Солнца Гелиоса58.

Гости с хозяевами уселись за столом чинным рядком и приготовились слушать. Рибаджо примостился на краешек посудинки с блинами, втянул с удовольствием блинный запах, и причмокивая губами начал:

– Жил бог солнца на восточном берегу огромного океана во дворце из золота и меди. Каждое утро запрягал он золотую колесницу и выезжал из серебряных ворот. Путь его лежал к западному берегу океана. На западном берегу находился другой дворец, из которого бог Солнца ночью возвращался обратно на восток в золотой лодке.

– Удивил, пр-р-р-рохвост! – затрещал Кешка. – Даже я знаю, солнце всходит на востоке, а заходит на западе!

– На, блин пожуй! Иначе наколдую… – Рибаджо прикрыл глаза и зашевелил губами.

– Давай блин, блин давай! – поспешно зашипел попугай.

– Гелиос с утра до вечера трудился, – не обращая внимания на Кешку, продолжал волшебник, – освещал землю. Когда боги Олимпа делили мир, его, как всегда, не было. Не досталось ему ни малюсенького кусочка земли, где бы его ублажали, угощали, чествовали. Тогда Гелиос из пучин морских вынес на руках остров, облюбовал место, там где сливаются два моря Эгейское59 и Средиземное60, и плюхнул его туда, назвав Родосом61.

– Кто такие боги Олимпа? – перебила Рибаджо одна из подружек Василисы.

– Ты не знаешь, кто такие боги Олимпа? – удивился волшебник.

– Откуда им знать, – с укоризной сказала мама. – В школе этого ещё не проходили. Ты, девочка, читаешь русские народные сказки? – Девочка утвердительно кивнула. – Там есть придуманные герои, – продолжала мама, – Змей Горыныч, Соловей-разбойник, Конёк-Горбунок. Древние люди тоже придумывали для себя сказки, только героями у них были боги. Жили боги на горе Олимп.

– Мамочка, – спросила Васюшка. – Так их что, не было никогда?

– Конечно, доченька, их придумали. Потом начали верить в то, что придумали. Жить интереснее, когда во что-то веришь. Нафантазировали богов великое множество. Вот, например, Зевс – отец всех богов. Артемида – богиня урожая. Афродита – богиня любви. Арес – бог войны. Гелиос – бог солнца. Выдуманным богам строили дома, называли их храмами. В храмы приносили разные угощения, чтобы задобрить богов. Ставили памятники в виде статуй.

– Вот-вот, было бы похвально, если бы вы помимо школьной программы другие книги читали. Знаете, сколько в мире прекрасных книг! – заметил Рибаджо. – Так и быть, расскажу сегодня про статую бога солнца Гелиоса. Но вы дадите мне слово, что об остальных богах Олимпа подробно прочитаете сами.

– Обязательно! – согласилась Василиса. – Полдень уже. Скоро солнце сядет. Не успеем нигде побывать…

Волшебник хитренько подмигнул Васюшке:

– Родос был изумительно красивым островом. Бог Солнца любил свой кусочек земли старательно заботился о нем. Здесь почти не было затяжных дождей и изнуряющих ветров. Деревья расцветали пышным цветом и цвели долго. Даже на камнях умудрялись приживаться красивоцветущие вьюнки. Как потом оказалось, не только жители Родоса любили свой остров. Много у них оказалось завистников. Всем хотелось жить под ласковым солнцем круглый год. Решили враги завоевать остров силой. Подплыли к нему великим множеством, облепили его со всех сторон, как тараканы. Начали обстреливать тяжёлыми ядрами, закидывать острыми стрелами, швырять в него горящими факелами. Однако почти не попадали. Знаете почему?

– Почему? – хором выдохнули дети.

– Гелиос – Бог Солнца слепил им глаза и не давал прицелиться! – усмехнулся волшебник. – Злобились враги у острова, ярились, но сделать ничего не могли. Покидали свои орудия, и ушли от острова не солоно хлебавши. Решили тогда жители Родоса в знак благодарности за заступничество поставить Гелиосу памятник. Не просто памятник, а памятник памятников. Такой, каких во всем белом свете не сыщешь, одно из семи чудес света. Рассказывать о памятнике словами – всё равно, что пустые щи хлебать, полетели, посмотрим…

Рибаджо прикрыл глаза, зашептал:

– Река времени, опять, Поворачивайся вспять…

Последнее, что увидел волшебник, увлекая всех в века, были благодарные глаза Васюшки.

Первое, что увидел волшебник, появляясь на острове у памятника Гелиосу, удивлённые глаза Васюшкиного семейства, Альки и их школьных подружек.

– Где Кешка?! – услышал Рибаджо взволнованный голос бабушки. – Кешуня мой где?

– Я здесь, здесь! – услышали они радостный писк попугая.

Все разом повернулись на голос Кешки. Перед глазами путешественников предстала огромная, с двенадцатиэтажный дом, статуя стройного юноши – бога Гелиоса. Он стоял на белом мраморном постаменте, слегка отклонившись назад, пристально всматриваясь вдаль.

Статуя бога возвышалась прямо при входе в порт Родоса. В правой руке Гелиос держал горящий факел. Факел служил маяком для входящих в гавань кораблей. Левой рукой Гелиос сжимал лук. Колчан62 со стрелами висел у молодого бога за спиной. Вся статуя была сделана из меди, отполирована до блеска, по всей фигуре бегали рыжие искорки.

На голове у Гелиоса покоился лучистый венок. На одном из его медных лучиков сидел попугай и какал.

– Вот курица мочёная, – зажмурился Рибаджо и тут же оказался на плече статуи. – Приветствую тебя, солнцеликий Гелиос, – подобострастно63 склонился Рибаджо, стараясь отвлечь внимание бога от проказника попугая.

– Я узнал тебя! Ты правнук моего знакомого старого волшебника, – едва кивнула статуя. – Что тебе нужно, мальчик?

Кешка, сделав своё дело, перелетел на плечико Васюшки. Рибаджо не очень нравился Гелиос, зазнавшийся бог, манерный. Статуя его была самой большой в мире и входила в список семи чудес света, называясь Колоссом Родосским. От всемирной славы Гелиоса просто распирало. Непочтение попугая наверняка сильно бы разозлило статую. Чего доброго, Гелиос мог от обиды испепелить непрошеных гостей. Рибаджо хотел незаметно стереть следы Кешкиного пребывания на венце бога. Пока ему это не удавалось.

– На вас прибыли полюбоваться, – засуетился Рибаджо. – Вы же одно из чудес света!

– Ну, любуйтесь! – приободрилась статуя бога Солнца. – Любоваться не возбраняется.

Васюшка с подружками и Алькой бродили по набережной Родоса, знакомились с древним городом. Бабушка с мамой сидели на скамеечке, дышали морским воздухом. Кешка сворачивал голову от любопытства на плече Васюшки. Он приметил в Эгейском море пиратский корабль и хотел его рассмотреть. Кешке мешал блеск статуи бога Солнца, слепил глаза, отчего те начинали слезиться. Рибаджо почти изловчился стереть Кешкины неприятности, как вдруг услышал голос попугая:

– Эй, рыжий! Не отсвечивай! Убери башку!

Статуя Гелиоса, повернула голову на голос попугая.

– Это ты мне, зелень подкильная? – грозно спросила статуя.

– Тебе, тебе! – уточнил попугай, вращая головой. – Убери голову, рыжий! Не отсвечивай! Ничего не видно за тобой!

Тут с венца статуи упала Кешкина какашка, угодила Гелиосу прямо на нос.

– Испепелю! Уничтожу! – раздался злобный рык. Статуя рывком вытянула из колчана стрелу, зарядила лук и прицелилась в обнаглевшего попугая.

– Васюшка моя! – простонал Рибаджо. – Он убьёт Кешку вместе с Васюшкой! Не промахнётся!

Рибаджо закрыл глаза и быстро-быстро зашептал.

В тот же миг земля вздрогнула, как от испуга. Потом вздрогнула ещё раз и ещё.

– Землетрясение! – закричала мама, прижимая девочек к себе и закрывая их руками.

– Землетрясение! – прошептала бабушка, прикрывая собой Альку и Васюшку с Кешкой.

В это время ноги статуи переломились в коленях, огромная масса рухнула, расколовшись на части. Голова Колосса Родосского упёрлась лицом прямо в береговую полосу.

– Опа! – сказал Рибаджо. – Теперь быстрее домой, пока этот блестящий не очухался.

– Солнце село в море спать. Река времени, опять Поворачивайся вспять!

Блины на столе во дворе Васюшкиного дома ещё не успели остыть, так же призывно пахли. Путешественники набросились на угощение с удвоенной энергией, заедая перенесённый страх. Когда тарелка с блинами опустела, Рибаджо облизал посудинку с мёдом, затем со сливками, затем со сгущённым молоком и сметаной. Волшебник блаженно расслабился.

Кешка, умильно глядя на Рибаджо, спросил:

– Рибаджик, ты что, из-за меня разрушил статую Колосса Родосского?!

– Я?! – широко раскрыв глаза, спросил волшебник. – Я ничего не разрушал, это землетрясение! Землетрясение его разрушило. Его обломки там ещё 1000 лет валялись. Я здесь совсем не при чём!

Кешка разочарованно взмахнул крыльями и полетел горевать в клетку. Он так надеялся!

Рибаджо хитро подмигнул Васюшке.

– Правильно, пусть не зазнаётся! – сказала девочка.

Рибаджо засыпал, удобно устроившись на диванчике. Во сне он всё ещё хитро улыбался.

Путешествие седьмое. «Все-таки ты поклонился мне, Зевс!» (Статуя Зевса.)

Статуя Зевса.

– Зачем ты так расстраиваешься, Алька?! – успокаивала друга Василиса. – Следующий раз прыгнешь дальше. Подумаешь, два сантиметра!

– Как ты не поймёшь, Васюшка! – горевал мальчик. – Я соревнования отборочные64 могу проиграть. Проиграю, не поеду в Москву. С таким результатом даже на школьные соревнования не попаду! В школу уже привезли кубки Победителей, красивые. Обидно, столько готовился!

– Ты неправильно прыгаешь, обор-р-р-мот! – горячился летевший рядом Кешка. – Учу тебя, учу, и всё без толку. Отталкиваешься в прыжке от земли, выдохни весь воздух из себя, облегчись, стань пёрышком, планируй. В полёте, наоборот, вдохни, как можно больше, глубоко вдохни, воздух тебя поднимет и понесёт, прыгнешь сантиметров на десять дальше. Я всегда так делаю!

– Глупый Кешка! – невесело улыбнулся Алька. – Ты птица лёгкая, а мне никакой воздух не поможет. У меня сила толчка слабая!

– Попроси Рибаджо, пусть наколдует! – не унимался попугай.

– Что ты! – испугался Алька. – Разве так можно? Выигрывать нужно честно! Я себя уважать перестану…

– Правильно, Алька! – волшебник неожиданно возник на плече у Василисы. – На первых Олимпийских играх и много веков потом за жульничество во время соревнований брали огромные штрафы. Это в лучшем случае. В худшем, могли казнить!

– Ой, да я не из-за страха! – разозлился Алька. – Я себя уважать хочу! Вот что главное!

– Ты не кипятись, не кипятись! – попытался успокоить мальчика волшебник. – К Кешке прислушаться надо, может, курица дело говорит про воздух!

Алька вяло кивнул:

– Завтра попробую.

– Пошли к нам компот пить! – предложила Василиса. – Бабулька компот вишнёвый наварила.

– Чур, все косточки мне! – заволновался попугай.

Компот не развеселил друзей.

– Знаете, детки! – игриво проворковал волшебник, в надежде растормошить ребят. – Хотите, я вам про древние Олимпийские игры расскажу? Невесёлая, надо сказать, история! Сравните со своими соревнованиями, может, и вам жизнь мёдом покажется!

– Опять я плыву по реке под названием Нил,

– язвительно затрещал попугай:

– И рядом со мной вновь всплыл крокодил, Он клюшку мою в воде утопил, Победы меня в состязаньях лишил, У-р-р-род! Нет, просто, большой обор-р-р-мот!

Приплясывая на одной лапке, Кешка ядовито хихикал, подмигивая волшебнику.

– Да будет тебе известно, мокрая ты курица, – не обращая внимания на тон попугая, миролюбиво сказал Рибаджо, – гора Олимп, место, где отдыхали от трудов праведных боги, было не на реке Нил, а в Древней Греции.

– Ну, извините, промахнулся! – продолжал язвить попугай. – Все чудеса света на реке Нил или рядом, а это упорхнуло!

– Кешка, перестань! – остановила попугая Василиса. – Так что там было на горе Олимп, Рибаджо?

– Много тысяч лет тому назад грозный и кровожадный титан* Кронос свергнул с престола своего отца Небо…

– Рибаджо! – всплеснула руками мама. – Ты опять начинаешь сказку с конца! Откуда им знать, кто такой Кронос, почему он титан.

– Я знаю, что такое титан! – заверещал Кешка, победно глядя на волшебника. – Это водный нагреватель, который висит у бабушки на кухне.

– Дурной ты всё-таки, Кешка, – рассмеялся Рибаджо, – не что такое титан, а кто такой титан!

Кешка на секунду задумался

– Тогда это Михалыч, котельщик из дома напротив, он у себя в котле воду греет…

– Давай, Рибаджо, я расскажу, кто такие титаны, – попросила волшебника мама. – Постараюсь попроще, попонятнее… Рибаджо одобрительно кивнул.

– Когда люди мало знают…

– И мало читают, – съязвил волшебник.

– Они многого не могут объяснить, – мама с укоризной посмотрела на Рибаджо. – Например, откуда на земле взялись моря? Почему дуют ветры? Почему бывают землетрясения и наводнения? Почему горы извергают огонь? Почему, наконец, есть земля и небо? Почему, почему, сто разных почему! Чтобы ответить на эти вопросы, люди придумали дивные сказки, легенды и мифы. Одна из них такова. Мать Земля и отец Небо родили себе детей. Получились они неладными: сторукими, многоголовыми, зато силу имели чудовищную. Посмотрел на них отец Небо, не понравились они ему, тогда отправил он их в глубины морские. Так появились Вихри, Ураганы и Штормы. Вслед за ними родила мать Земля исполинов-великанов, огромных как горы, таких же горбатых, нескладных. Кулачищи их с грохотом опускались на землю. Тяжёлым шагом шли Дети-горы по земле, упирались головами в облака. Иногда застывали на месте, превращаясь в каменные скалы. Новые дети снова не понравились отцу Небу, отправил он их в глубины земли. Так появились Землетрясения, Вулканы, Громы и Молнии. Только третьи дети пришлись отцу Небу по вкусу, образ они имели человеческий, прекрасный. Нарекли их Земля и Небо, Титанами. Одни из них радовали мать и отца сиянием солнечных лучей. Вторые владели океанами, морями, озёрами, реками. Третьи – лесами. Четвертые – горами. Никто не знает, сколько их было у матери Земли, подозревают, что множество…

– Мамочка, а дружба, сила, спортивный результат? – встряла Василиса. – Древние люди думали, что всем эти управляли Титаны?

– Нет, доченька, всем этим стали управлять дети Титанов, Боги Олимпа. Даже не управлять, а помогать, покровительствовать. Богиня Афина, к примеру, покровительствовала мудрости и трудолюбию. Богиня Афродита – любви и красоте. Бог Дионис – плодородию и урожаю.

– Кр-р-р-расота! – захихикал Кешка. – Хочешь, чтобы выросла огромная свёкла на огороде, испеки богу Дионису пирожок! А сам лежи, да пятки почёсывай.

– Тебе не Диониса ублажать надо, курица! – улыбнулся Рибаджо. – Тебе богиню Афину просить надо, чтобы она тебя трудолюбию научила.

– Хватит ругаться! – остановила перепалку мама. – Рибаджо, ты рассказывал про титана Кроноса, вот сейчас можешь продолжать. Кстати, Кронос – это Время.

– Кронос был младшим любимым сыном матери Земли, – вернулся к своему рассказу волшебник. – Не стерпела мать Земля обиды за своих первых детей, которых отец Небо загнал в пучины морские и в подземелья горные. Подговорила она любимца своего титана Кроноса, чтобы тот лишил отца Небо силы. Отнял Кронос у отца силу, прогнал его с престола, стал править вместо него, за что был проклят. «Дети твои поступят с тобой так же», – сказал отец Небо предателю сыну. Затаился Кронос, запомнил крепко-накрепко отцовские слова. Стал он ревниво следить за рождением своих детей. Как только рождался бог-мальчик или богиня-девочка, проглатывал их жестокий Кронос целиком.

– Ужас какой! Что же, так всех и проглотил? – схватилась за сердце бабушка.

– Не всех, – продолжал Рибаджо, – одного, самого младшего, Зевса, матушка спрятала. Вместо него отдала Кроносу завёрнутый в пелёнку камень. Зевс спасся, как спасаются все сказочные герои. Вырос в глухой деревеньке, стал могучим и прекрасным, восстал против своего отца. Заставил его вернуть на свет проглоченных им детей. Взошли тогда Боги на гору Олимп и стали править миром. Первым среди равных был Зевс. Зевса боялись, любили, многие ненавидели, но равнодушным не оставался никто.

– Кто-то обещал рассказать об Олимпийских играх, – вклинился в рассказ попугай Кешка. – А сам всё бла-бла-бла, бла-бла-бла, говорливый ты наш!

– Почему же бла-бла-бла, – передразнил попугая Рибаджо, – вот в честь победы бога Зевса над своим отцом титаном Кроносом и были организованы Олимпийские игры, курица!

– Вр-р-р-рёшь, пр-р-рохвост! Выкручиваешься! – завизжал попугай.

– Сам у него спросишь! – рявкнул Рибаджо, прикрыл глаза и зашептал:

Река времени, опять, Поворачивайся вспять!..

Не успели Васюшка, Алька, мама и бабушка второй раз вздохнуть, как почувствовали что переместились. По уже установившемуся правилу начали искать попугая. Эта птица всегда оказывалась в самых неподходящих местах. Вот и сейчас Кешка сидел на голове орла. Фигурой которого заканчивался скипетр65 в руке огромной статуи Зевса. Мама, бабушка, Василиса, Рибаджо и Алька молча застыли на пороге храма Всемогущего Зевса-громовержца. Они были поражены тем, что увидели. Статуя Зевса восседала на троне в величественной позе, головой почти упираясь в высокий потолок храма. В одной руке она зажала скипетр, символ власти. В другой – статую крылатой богини победы Ники. Глаза Зевса сверками недобрым огнём. Его взор был устремлён на неведомо откуда взявшуюся разноцветную птицу – попугая. Кешка, может быть от неожиданности, а может оттого, что терять ему было уже нечего, упрямо не отводил глаз. Так они и смотрели друг на друга, пока Зевс не произнёс:

– Почему ты уселся на мой скипетр, наглая птица, я тебя не приглашал в Олимпию!

– Я что, в Олимпии? – удивился Кешка, почесал крылом затылок. – Чего сразу ругаться? Прилетел спросить и храм осмотреть. Говорят, твоя статуя одна из семи чудес света. Врут, наверное!

– Пошёл вон! – закричал Зевс. Обернулся и увидел непрошеных гостей, среди них Рибаджо. – Ты правнук старого волшебника? Почему не на коленях? Твой прадед тоже не отличался особым подобострастием. Его я не успел наказать! Но ты будешь отвечать за него, останешься здесь навсегда, будешь вытирать мне сандалии!

Рибаджо понял, пришли большие неприятности. Надо было придумать, как выкрутиться.

– Хорошо, останусь! – задумчиво произнёс волшебник. – Хотя дети за дедов и отцов не отвечают, но я готов! При условии…

– Никаких условий! – вскричал Зевс.

– Боишься, что условия для тебя будут невыполнимы? – хитренько прищурив глазки, поинтересовался Рибаджо.

– Для меня?! – Зевс закипал, как чайник. – Ладно, давай…

– Если мы выиграем соревнования у одного из твоих Олимпийцев, – миролюбиво молвил волшебник, – ты поклонишься мне и отпустишь нас восвояси!

– Я поклонюсь тебе? Тебе?! – раскаты смеха Зевса заставили содрогнуться многотонные колонны, подпиравшие крышу храма. Отсмеявшись, Зевс на минуту задумался:

– Хорошо, но если проиграете, вы всё останетесь здесь навсегда!

– А причём здесь они? – Рибаджо посмотрел на растерявшихся бабушку, маму, Васюшку и Альку.

– Я так хочу! – сказал Зевс и ударил скипетром о пол храма, по полу побежала трещина.

– Зач-ч-ч-ем имущество портить! – затрещал Кешка. – Мы выиграем наверняка, не нервничай, Рибаджо! Не пер-р-еживай, пр-р-охвост!

– Ты знаешь Олимпийские правила, Рибаджо, волшебникам запрещено участвовать в соревнованиях, не забыл? – снисходительно сказал Зевс. – Остальные слушают меня внимательно! Первое – женщинам запрещается участвовать в состязаниях. Женщины останутся здесь, пусть осматривают храм.

– Это нечестно! – закричала осмелевшая Василиса. – В этом случае только Алька может соревноваться! Это не честно!

– И я! – затрещал Кешка. – Я тоже мужчина!

– Ты, девочка, ребёнок, я прощаю тебя! – метнув глазами молнию, громыхнул Зевс. – Слушаем и не перебиваем! Птицам не разрешается участвовать в соревнованиях!

– Я тренер! Тренер! – не унимался попугай. – Я тренер!

– Мальчик может участвовать, – продолжал Зевс, не обращая внимания на Кешку. – Если он свободнорождённый гражданин, не раб!

Рибаджо утвердительно кивнул.

– Мальчик соревнуется нагим!

– Ну, вот ещё! – здесь уже возмутилась бабушка. – Хотите простудить ребёнка? Я за него отвечаю.

– В этом случае вы все остаётесь здесь, разговор окончен! – Зевс был настроен жёстко.

– Я буду, буду! – закричал Алька.

– Молодец! – одобрил громовержец. – Покажи своё натренированное тело. Обнажённое тело не постыдно. Выбирайте вид соревнований, их в наших Олимпийских играх пять. Прыжки в длину. Метание копья на точность. Бег на длинную дистанцию. Кулачный бой до победы. Гонки на колесницах.

– Можно мы посовещаемся, громовержец! – смиренно попросил Зевса Рибаджо.

Бог утвердительно кивнул.

– Рибаджо, я, наверное, побегу. Ты же знаешь, с прыжками у меня туго, – зашептал возбуждённый Алька. – Копья в руках не держал, это точно отпадает. Кулачный бой не подходит, я мелкий. Гонки на колесницах отменяются, лошадей боюсь!

– По бегу Зевс выставит против тебя Полимнестора из Милета66, мне прадед рассказывал про него. Он бежит быстрее зайца, а заяц бежит со скоростью 14 метров в секунду. Полимнестор пробежит стометровку за семь секунд. Наш современный Олимпийский чемпион бежит за семь с половиной секунды. Ты точно проиграешь. Будем прыгать, Алька!

– Мы будем прыгать! – заорал попугай.

Зевс снисходительно пожал плечами:

– Вы выбрали сами! Если ты, Рибаджо, будешь колдовать, я казню вас всех.

– Обижаешь, громовержец! Ещё бог называется! – возмутился Алька.

Альку, Рибаджо и Кешку доставили на стадион в золотой колеснице Зевса.

На стадионе гостей ждал Олимпионик*, победитель соревнований по прыжкам в длину, и судья. Песчаная дорожка была хорошо укатана и готова к соревнованиям. Судья предложил кинуть жребий. Алька прыгал вторым.

– Это твои камни, мальчик, – сказал судья Альке, указывая на два тяжёлых валуна. – В конце прыжка ты откинешь их назад, что позволит тебе прыгнуть дальше. Прыгаем с места.

– Я не буду прыгать с камнями, разрешите мне вместо них разбежаться! – попросил Алька.

Судья посовещался с Олимпиоником, тот снисходительно кивнул. Он насмешливо смотрел на небольшого мальчишку, осмелившегося соревноваться с ним, прославленным чемпионом, многократным победителем древних олимпийских игр и гордостью Греции. Алька старался совсем не смотреть на соперника, ему было страшно.

– У вас всего одна попытка. Начали! – крикнул судья.

Олимпионик подпрыгнул и полетел. Его прыжок был красив. Рибаджо прикусил губу от ужаса. Он понял, они проиграли! Кешка сидел на плече у обалдевшего Альки и что-то ему говорил.

– Отталкиваешься в прыжке от земли, выдохни весь воздух из себя, облегчись, стань пёрышком, планируй! – услышал Рибаджо. – Полетишь дальше. В полёте, наоборот, вдохни как можно больше, глубоко вдохни, воздух тебя поднимет и понесёт.

Алька кивнул и побежал. На самой кромке песчаной дорожки мальчик выдохнул из себя весь воздух, полетел. В середине прыжка Рибаджо увидел, как Алька глубоко вздохнул, казалось, поднялся ещё выше. Ветер подхватил его, как шарик, наполненный воздухом, и понёс. В полете Алька увидел удивлённые глаза Олимпионика и судьи.

– На целую ладонь дальше! – завопил Кешка. – Я говорил, говорил, будет на десять сантиметров дальше!

– Прощаю тебе, курица, все обиды! Ты молодец! Мир! – сказал Рибаджо, утирая холодный пот со лба.

Когда Алька, Рибаджо, Кешка с судьёй и Олимпиоником вошли в храм, у громовержца был самодовольный вид и снисходительная улыбка.

– Он победил! – сказал судья, указывая на Альку.

– Что-о-о-о?!!! – взревел Зевс раненым зверем.

– Что-о-о?!!! – забилось эхо о стены храма.

От неожиданности и удивления Зевс попытался встать со своего трона, но упёрся головой в потолок. Не рассчитал скульптор, большой сделал сидячую статую громовержца. Зевсу ничего не осталось делать, как склонить голову.

– Все-таки, ты поклонился мне, Зевс! – закричал Рибаджо.

– Ура-а-а-а! – дружно гаркнули все остальные.

Рибаджо умильно закрыл глаза, хитро улыбнулся и зашептал:

– Нас тебе не удержать. Река времени, опять, Поворачивайся вспять…

– Знаешь, Рибаджо, – сидя на диване в гостиной своего дома, сказала мама, – пока вы там соревновались, мы с бабушкой и Васюшкой рассмотрели храм и статую Зевса. Действительно, седьмое чудо света. Статуя сделана из розовой слоновой кости с большим количеством золота и драгоценных камней. Зевс, как живой. Его глаза сверкают, кажется, в них рождаются молнии. Всё тело переливается божественным светом. Скульптор великий фокусник. Он вырубил у подножья статуи бассейн, поверх воды налил оливковое масло. Солнечные лучи из окон отражаются от масла и освещают статую диковинным светом. Полная иллюзия, что свет идёт от громовержца к людям. Ай, скульптор, молодец!

– Я вам чепуху не покажу! – устало зевнул Рибаджо. – Это было последнее чудо света!

– А что будет потом?! – спросила Василиса. – О чем будут сказки потом?

– Поживём, увидим! – пробубнил, засыпая, волшебник.

Конец первой части

Часть вторая. Подарок волшебника

Перемещение первое. Неразрезанный лимон (История таинственного города.)

Древний город Аркаим.

– Что же это делается?! – ворчал попугай Кешка, перелетая с форточки окна на спинку дивана и обратно. – Солнце уже встало, устало и снова спать ложится, а этот прохвост всё спит! Вста-а-а-а-вай! Ску-у-у-учно!

Попугай так сильно негодовал и хлопал крыльями, что простудился и начал чихать. На громкие чихи в комнату поспешно вошла бабушка, в руках она несла плошку с дымящейся, вкусно пахнувшей овсяной кашей с тушёной тыковкой и сливочками.

– Кешка! – заволновалась бабушка. – Ты зачем так сильно машешь крыльями, от них ветер.

– Пчи-а-а-а! – в ответ чихнул попугай. – Вот простудился из-за этого прохвоста, спит и спит! Не могу разбудить!

– Зачем он тебе? – спокойно спросила бабушка. – Пусть поспит. Устал.

– Он устал!? – опять неистово закричал попугай. – Чёй-то он устал? Он сон интересный зырит, наверное, про наш любимый футбол. Матч какой-нибудь пересматривает, а мне не рассказывает. Вста-а-а-вай! Прохвост!

– Сейчас мы немножечко схитрим, – подмигнула попугаю бабушка и поставила под нос Рибаджо вкусно пахнувшую кашу:

– Смотри, сейчас унюхает и проснётся обязательно, он же голодный!

Рибаджо лениво поводил носом, почмокал губами и отвернулся к стенке, продолжая спать.

– Точно, смотрит футбольный матч, – тихо сказал просочившийся в комнату Алька. – Договаривались же, если смотришь во сне матч, транслируй его по телевизору. Мы с Кешкой тоже любим футбол.

Домочадцы ещё немного покрутились вокруг Рибаджо и ушли кто куда по своим делам. Рибаджо проспал весь день, вечер и всю ночь, а утром, как только солнце показало над горизонтом свой первый лучик, заорал, что было мочи:

– Все сюда! У меня сегодня день рождения. Забыли?

– Ой! – это в другой комнате вскрикнула мама. – Ой, как нехорошо, ведь, правда, забыли!

– Ну и что?! – ворчал со второго этажа обиженный попугай Кешка. – Подумаешь – цаца, забыли про него! Всех перебудил! Разве вечер? Глаза открыл и уже орёт…

Из своей комнаты вышла заспанная Васюшка:

– Рибаджо, ты в котором часу сегодня родился?

– По местному времени в два часа дня, а что? – недовольно ответил волшебник. – Это дела не меняет. Вы про меня забыли!

– Ничего подобного, – спокойно утирая личико после умывания, сказала Васюшка, – до часа рождения поздравлять нельзя – плохая примета. А до двух часов дня ещё оч-ч-ч-чень далеко. Так что, не шуми.

Васюшка вошла в кухню, тихонько подошла к растерянной бабушке, зашептала:

– Эх, мы! Правда, забыли о дне рождения Рибаджо. Нехорошо получается. Я вроде пока причину придумала, до двух часов дня у нас время есть. Успеем, бабуничка, праздничный стол приготовить?!

– Должны успеть, Васюшка! – так же тихо ответила бабушка.

В это время в дверь громко постучали. На пороге стоял Алька с большим ведёрком мороженого и огромным жёлтым барабаном.

– С днём рождения, Рибаджо! – радостно воскликнул мальчик.

Рибаджо быстро нырнул за подушку дивана и уже оттуда засопел:

– Я ещё не родился. Рожусь в два часа! Не поздравляй заранее – плохая примета и подарки тоже спрячь!

Васюшка подмигнула Альке:

– Проходи, проходи, поможешь мне, маме и бабушке готовиться к празднику…

– Ну вот, я как всегда ни пр-р-ричём! – возмутился Кешка. – Тьфу, на вас! Пойду делать подарок!

С обиженным видом попугай вылетел из комнаты, нервно подрыгивая ногой.

***

Всё утро в доме царила суматоха. Домочадцы бегали, стараясь успеть, не только приготовить стол, но и сделать подарки.

– У меня торт готов! – крикнула бабушка из кухни. – Сколько свечей будем ставить?

Рибаджо лежал на диване, его как виновника торжества освободили от всех дел.

– Думаю, надо ставить одну, – задумчиво произнёс Рибаджо. – Я у вас один – единственный!

– Я – вторинственный! – чирикнул Кешка. – Васюшка – третинственная. Алька – четверинственный. Мама и бабушка…

– Умник какой! – перебил попугая Рибаджо. – Они тоже все единственные, таких больше нет. Ты один – вторинственный. Попугаев на свете полно!

– Пр-р-рохвост ты! Пр-р-рохвост! Тьфу, на тебя! – обиделся Кешка. – Считай, тебе повезло, деньрожденников не бью!

– И всё-таки, – настаивала бабушка, – сколько свечей будем ставить?

– Бабулечка, ставь одну, будем отмечать не годами, а столетиями. Я ведь живу вечно, этак, если каждый год по свече в торт втыкать, через двести лет в торте один парафин67 останется. Ставь одну, первое столетие пошло…

К праздничному обеду успели вовремя. На столе стояли любимые блюда волшебника. Морковка с майонезом, её всё утро тёрла Василиса. Рыба под майонезом и салат «Оливье» с большим количеством майонеза. В центре стола красовался торт. Ах, что это был за торт! Медово – ванильные коржи украшенные кружевами сливок источали необыкновенно вкусный тонкий аромат. В центре торта стоял шоколадный конь. На коне, вставив ноги в стремена68, восседал шоколадный Рибаджо. В его руке, как шпага, сияла ярким огнём одна единственная деньрожденная свеча. Рибаджо удовлетворённо потирал ручки и радостно хмыкал. Обойдя вокруг праздничный стол, и заглянув во всё тарелки, виновник торжества взволнованно спросил:

– Майонеза в салате достаточно?

– Всё, как ты любишь! – бабушка поставила на стол ещё несколько тарелок. – Это блюда без майонеза. Всем остальным гостям есть много майонеза вредно!

– Мне не вредно! – Рибаджо поближе пододвинул к себе любимую еду. – Я живучий!

– Подарки не подарили! – вспомнила мама.

– Хочу подарки, хочу! Где моё дарительное место? – засуетился волшебник.

Рибаджо поставили на тумбочку, понесли подарки. Васюшка сшила шортики с кармашками. Кешка сплёл из свежей соломы шляпу, к которой бабушка привязала большой красный помпон. Мама подарила новую тельняшку и флакон модного мужского одеколона. Бабушка связала тёплый свитер, старый на локтях прохудился (пришлось ставить заплатки). А Алькин подарок – большой жёлтый барабан уже с самого утра дожидался Рибаджо на дарительном месте. Все подарки волшебнику понравились.

– Всю жизнь мечтал о барабане, – прослезился волшебник. – Всё детство! Вот о таком, жёлтом, с синими барабанными палочками. Отец упирался, не дарил, говорил, шуметь буду! Я без барабана шумел. Теперь шуметь не буду, беречь его буду. Пойду, отнесу в свою комнатку.

Когда Рибаджо вернулся, дружная компания уселась за праздничный стол. День рождения прошёл шумно, весело. Бабушка, не уставая, подкладывала в тарелку волшебнику салат «Оливье». Рибаджо, не уставая, жевал. Мама пела любимые песни. Василиса с Алькой читали стихи. Кешка сидел нахохлившись, ему нравился день рождения. Он лихорадочно вспоминал, когда же наступит его праздник.

– Ха! – неожиданно гаркнул Кешка и хитро прищурил глазки. – Мы-то тебя поздравили, а что же твои родственники? Али ты брошенный?

– Мне мои родные устроили праздник не хуже, только во сне. – Рибаджо, вспоминая, блаженно потянулся и зевнул, – у нас, волшебников, так принято, собираться всем вместе во сне, поэтому вы меня добудиться не могли.

– А подарки? Они тоже остались во сне? – ехидно осведомился попугай.

– У нас, у волшебников, подарки необычные, – усмехнулся Рибаджо, – чтобы их получить, нужно очень сильно постараться. Нужно пометаться по Земле, заглянуть в самые потаённые уголки, попрыгать во времени, в общем, нужно очень хорошо напрячь свои мозги, и попотеть, тогда и получишь долгожданный подарок.

– Хе-хе! – продолжал ехидничать Кешка. – Не видать тебе подарка, как своих ушей!

– Уши я свои вижу, когда к зеркалу подхожу… – Рибаджо задумался. – Мне мой дед говорил, зеркало – это мой третий глаз, а вот глаза друга – два моих третьих глаза.

Рибаджо обвёл всех домочадцев повеселевшим взглядом:

– У меня вон, сколько третьих глаз! Может, попробуем вместе поискать подарок? Дед у меня хитрющий, он простых задачек не загадывает. Даже в день моего рождения не дал обыграть себя в футбол…

– Вы что, в день рождения в футбол играли? – удивилась Васюшка.

– А как же! – радостно воскликнул Рибаджо. – Мы, как собираемся вместе, всегда играем в футбол, любимую игру. Команда дедов против команды отцов и детей. За всю мою жизнь ещё ни разу у дедов не выиграли. Мне кажется они немного подколдовывают. Хотя у нас это запрещено! Вы мне поможете отыскать дедов подарок, без вас не справлюсь?!

– Это не опасно?! – закряхтел Кешка.

– Ты можешь не рисковать! – вскинулся Рибаджо. – Кто со мной?!

– Я! – хором ответили все присутствующие.

– И я-я-я-я! – громче всех заорал попугай.

– Что надо делать? – деловито осведомилась мама. Она открыла свой блокнот и взяла в руку карандаш.

– Надо отгадывать подсказки. Вот что мне сказал дед, – Рибаджо закрыл глаза и стал говорить металлическим голосом:

– «Для того чтобы представить карту поиска подарка, возьми давно созревший лимон. Разрежь пополам. От одной из половинок отрежь кружочек. Зрительно раздели кружок на четыре равные части. Этим ты обозначишь четыре входа. Тот, что напротив тебя, самый главный, остальные три расположены на противоположных сторонах корки лимона. Теперь отрежь дольку у самого основания лимона, она должна быть меньше первой по диаметру69 Положи их друг на друга, совместив серединки. В этом месте находится площадь двенадцати костров. В центре площади – чаша со священным напитком Сому. Его охраняет Главный Хранитель Аскуна Мара. Он умён и хитёр. Он привык нападать первым! Думай, внучок! Подсказка к подарку лежит под чашей. Прочесть её тебе помогут крылья. Как только огонь твоего костра коснётся бумаги, возвращайся в своё время. Огонь уничтожит всё!»

Мама аккуратно записала в блокнот всё что услышала и теперь внимательно вчитывалась в текст:

– Итак, что мы имеем? – озабоченно спросила она. – Я лично ничего не поняла.

– Мы имеем разрезанный лимон, – зашипел Кешка, – и ещё имеем неизвестно куда девшиеся лимонные косточки. Дед о них умолчал – безобразие! Косточки я уже обещал сороке!

– Давайте попробуем нарисовать, то что описал дед – предложил Алька, – рисунок будет более наглядным, чем резаный лимон.

Рибаджо нарисовал, и вот что у него получилось:

Рисунок Рибаджо.

– Так, так, так, – заклокотал попугай, – значит, лимон резать не будем? Значит, косточек тоже не будет? Обманули? Выставили перед сорокой на посмешище?! – попугай неистово замотал головой, но вдруг резко остановился, как будто что-то вспомнил. – Кстати, я такой рисунок в телевизоре видел, там про какой-то таинственный город вещали. Что вещали, не помню, но рисунок точно видел! Мы с бабулей эту передачу смотрели…

– Бабушка! – хором закричали все, кто был за столом. – Бабушка, иди сюда!

– Что, что случилась?! – в комнату вбежала взволнованная бабушка. – Горим что ли?!

– Мама, ты это видела?! – мама показала бабушке нарисованный Рибаджо рисунок. – Видела? Где?!

– Вчера по телевизору передача была о таинственном городе Аркаиме70, – бабушка присела на кончик дивана. – Фух! Сердце чуть не лопнуло! Что же вы так орёте?

– Ну, давай же, бабушка, говори! – нетерпеливо заёрзала на стуле Васюшка. – Что за «аркаим»? Куда «аркаим» и зачем «аркаим»?!

– Куда – не знаю, зачем – тоже, а вот, что за Аркаим, сейчас расскажу. – Бабушка присела на край дивана:

– Давным-давно, почти пять тысяч лет тому назад на территории теперешней России в районе Уральских гор, там, где сливаются две реки Утяганка и Большая Караганка построили люди, между прочим, наши с вами прародители71, город. Не просто город, а город – чудо! Помните, нас раньше учили в школе, будто до нашей эры72 люди на Руси чуть ли не в шкурах ходили, дремучими были, первобытными, ничего не могли и ничего не умели. Ан нет, оказалось вовсе не так! Город-то этот был помудрёнее некоторых современных городов устроен, позаковыристее. А мы с вами оказались Иванами родства не помнящими…

– Погоди, бабуль, – остановил бабушку Рибаджо, – откуда стало известно про Иванов?

– Так откопали археологи тот древний город Аркаим, про это и передача по телевизору была. Откопали и ахнули. В нашем мире, когда первый водопровод был изобретён? Лет триста до нашей эры, рабами Рима. А у них он уже был, а рабов ещё и в помине не было. Настоящий был водопровод, да какой мудрёный! И вода колодезная в каждой квартире, и печь с поддувалом73. Водичку-то те древние люди чистую из недр земли пили, ключевую, не то, что мы сейчас…

– Погоди, бабуль, – опять остановил бабушку Рибаджо, – при чём здесь дольки лимона?

– Да, да, да! – затарахтел возмущённый Кешка. – При чём здесь лимон, и где от него косточки, я сороке обещал!

– Отстань, Кешка! – топнула ножкой Василиса. – Когда ты успел пообещать, ты из дома не вылетал?!

– Ну и что не вылетал? Я мысленно пообещал, – всхлипнул Кешка, уронив притворную слезу. – Выходит, я врун?

– Ты не врун, ты фантазёр, – ласково сказала бабушка и тихонько погладила птицу по голове. – Археологи74 сделали фотографии раскопок с высоты птичьего полёта. То, что получилось, очень похоже на ваш рисунок.

– Вот! – подняв вверх указательный палец, торжественно произнёс волшебник. – Дед никогда ничего попусту не говорит, а он сказал: «Возьми давно созревший лимон», то бишь, старый лимон. Значит нам туда – в древний Аркаим. Кто со мной?!

– Я вас одних не отпущу, – категорически сказала мама. – Бабушка и Кешка останутся дома. Что бы времени было больше, перемещаться будем завтра поутру. Ведь к закату нам нужно вернуться, правда, Рибаджо?

– Само собой, – кивнул молодой волшебник, – река Времени меняет своё русло после заката солнца. За день мы должны успеть найти подсказку.

Неожиданно для всех всегда строптивый попугай не стал возражать, чем сразу успокоил домочадцев. Просто они не знали, что у Кешки на полёт во времени свой взгляд и свой план. Мама пошла в комнату, собирать маленький рюкзачок, мало ли что может понадобиться в далёком путешествии?

Поутру Алька, Василиса, Рибаджо и мама, попрощавшись с бабушкой, были уже на крылечке дома, откуда и намечалось перемещение. Кешки нигде не было. Все решили, что он, затаив обиду, полетел к подружке сороке успокаиваться.

– Ничего, ничего, – грустно сказала мама, – пообижается немного и простит, мы ведь ненадолго улетаем…

Все зажмурились, а Рибаджо произнёс:

– Неси, неси нас, Времени река, В далёкие забытые века. Такой же точно день, но сотни лет назад, Увидят ваши и мои глаза. Сквозь мантию веков в мгновенье пролетим, Чтобы живым увидеть город Аркаим…

***

«Аркаим, Аркаим, Аркаим…» – вихрем пронеслось в голове Василисы, она открыла глаза первой. То, что девочка увидела, восхитило её своей красотой – это было степное море, колыхающееся волнами красных, жёлтых, синих цветов. За спиной Васюшки послышался топот копыт. Мама, Алька и Рибаджо тоже открыли глаза и обернулись на резкий звук: перед ними стоял Город! Его закруглённые толстые внешние стены были украшены замысловатым рисунком, выложенным из разноцветных кирпичей. Выступающие из стен острые оборонительные клинья блестели на солнце, отливая жёлто-красноватым цветом.

– Золотые? – удивилась мама.

– Бронзовые! – поправил её Алька. – Мы по истории проходили: третье тысячелетие до нашей эры – это бронзовый век.

Прямо на них, разметав по ветру бурунчики кудрей, летели конь и кобылица.

– Ух ты! – воскликнула Василиса. – До чего красивые! Посмотрите, на них всадники!

Действительно, припав к шеям коней и обхватив их руками, слегка постукивая голыми пятками бока животных, на ребят и маму неслись два наездника. Спины коней не были обременены сёдлами, но по всему было видно, что ездоки держатся уверенно, они будто слились воедино с несущими их конями.

– Ор-р-р-р! – закричал один из наездников, и кони мгновенно встали в нескольких метрах от гостей.

Наездники ловко соскочили с коней и перед Рибаджо и его компанией предстали рослые, русоволосые, голубоглазые подростки – девочка и мальчик, очень похожие друг на друга.

«Наверное, брат с сестрой», – сразу подумала мама.

Наездники, приложив ладони правых рук к сердцу, низко поклонились:

– Хай! С миром ли вы пришли к нам, чужеземцы? – спросил мальчик.

– С миром, с миром – одновременно закивали мама Васюшка, Алька и Рибаджо.

– А то?! – заорал дурным голосом, вылезая из кармашка маминого рюкзачка, попугай Кешка. – Чё нам на вас злиться? Это же не вы спёрли косточки от лимона? Я лично за ними в такую даль пришлёпал! Где тут у вас лимоны растут?

Попугай хитро подмигнул глазом, враз онемевшим детям и маме, а затем, взмахнув крыльями, полетел и уселся на плечо девочке-наезднице.

Девочка от ужаса широко открыла совсем не маленькие глаза, отчего они стали похожи на большие чайные блюдца. Мальчик крепко сжал кулаки и уже готов был броситься на неведомое разноцветное существо в перьях, как существо, миролюбиво заглядывая в лицо девочки, умильно75 промолвило:

– Ты чё, меня боишься? Не бойся, я мирная птица! Ты очень красивая девочка. Как тебя зовут?

Девочка улыбнулась:

– Меня зовут Харья, а это мой брат Арьяман, а ты – птица?!

– Птица, птица, – миролюбиво пророкотал Кешка. – Это мои друзья – мама, Алька, девочка, похожая на тебя, Васюшка, а вон тот маленький – это Рибаджо, итальянец и баламут, это он притащил нас сюда. Ему надо письмецо забрать, которое ему дед оставил под вашей ритуальной чашей. Где у вас тут главная площадь и священный напиток Сому?

Лицо Харьи изменилось от ужаса:

– Что вы, люди! – закричала девочка. – Вход на площадь разрешается только один раз в жизни: в день совершеннолетия, когда Аскуна Мара вдевает в ухо посвящаемому76 бронзовую серёжку – символ тайны. Только в этот день на площадь разрешено войти родителям посвящаемого и его трём, не более, гостям.

– Когда ближайший день посвящения? – деловито осведомился Кешка. – Кого посвящаем?

– Как раз сегодня – улыбнулась Харья. – Посвящаем моего брата Арьямана в тайну кузнецов-литейщиков.

– А чё, есть другие тайны? – не унимался попугай.

– Есть и другие, – вступил в разговор Арьяман, – тайны звездочётов, тайны колесничих77, тайны степных пастухов и есть ещё одна самая большая великая тайна – тайна Земли. Её стережёт Главный Хранитель города Аскуна Мара. Никто не может украсть у нас нашу священную тайну!

– У вас в городе живут звездочёты? – вступила в разговор мама.

– Да, – кивнула головой Харья. – В нашем городе льют бронзу, делают разные орудия труда для обработки земли, оружие для защиты городов. Мы занимаемся скотоводством, приручаем диких лошадей и коз. У нас лучшие среди Ариев78 звездочёты и воины-колесничие.

– Мы не собираемся красть у вас вашу тайну, – как можно дружелюбнее сказал Рибаджо. – Мы пришли к вам с миром и от вас ждём мира. Подскажите нам, добрые люди, как можно войти в ваш город, мы не причиним ему зла.

Харья с Арьяманом долго вглядывались в глаза пришельцев, как будто старались что-то в них прочитать, затем мальчик сказал:

– Я верю в ваши добрые намерения.

Харья кивнула в знак согласия.

– Постарайтесь нас не обмануть, – сказала девочка. – Если после вас в городе останется зло, нас ждёт страшная кара. Жители города не прощают обмана. На главном входе много ловушек – лабиринтов79, их может миновать только тот, кто пройдёт берёзовую рощу у Грачиной горы и оставит там все свои нехорошие мысли. Если вы готовы, мы проводим вас туда…

***

В это время в самом центре Аркаима на крыше своего дома стоял Главный Хранитель города Аскуна Мара. Стоял и смотрел, как группа людей шла в сторону Грачиной горы.

– Я знал, что вы придёте, – думал Аскуна Мара. – Я вас ждал! Правда, не так скоро, но ждал. Это мой город! Он построен по моим чертежам. Здесь все сделано так, как я рассчитал. В нём мне знаком каждый камешек и каждая пылинка. Всё живое и неживое подчиняется здесь моей воле. Не могу только понять, как вот это, попало сюда, в город! – Главный Хранитель, в который раз вынул из кармана своей мантии80 тонкий исписанный авторучкой листок простой бумаги из школьной тетради в клеточку. Он в который раз повертел его в руках, понюхал, даже попробовал на зуб. – Кто положил это под чашу со священным напитком Сому?! Неужели в городе был тот, кого я не знаю? Как он смог пройти на ритуальную площадь81 незамеченным? Значит он сильнее и могущественнее меня?»

– Я ещё не так стар, чтобы отдавать свою власть над этим городом! Не пойму из чего это сделано? – задумчиво произнёс он вслух. – Чем это испещрено и что скрывают неведомые мне знаки? Сдаётся мне, чужестранцы знают разгадку сей тайны. И пока я не пойму, я не успокоюсь…

Аскуна Мара зябко поёжился, запахнул плащ, утренний ветер был неприятен ему. Кусок таинственного предмета Главный хранитель бережно скатал в свиток82 и положил обратно в карман.

***

– Следи за берёзами, Харья, – зашептал в ухо сестре Арьяман, – если хоть один ствол изогнётся, значит, к нам пришёл враг и в его голове чёрные мысли.

– Проверяют! – хитро улыбнулся Рибаджо, уж он-то как никто умел читать чужие мысли. – И правильно делают. Доверять – доверяй, но проверять не забывай!

Роща, в которую вошли мама с детьми, Кешкой и Рибаджо, была глухая и тёмная. Даже в утренние часы солнце редко заглядывало сюда. Тонюсенькие тропочки шли от дерева к дереву, петляя и теряясь в буреломе. Кроны берёз, с изогнутыми у самой земли стволами, запутались в серой паутине. Тишина в роще стояла щемящая, только изредка раскалывал её резкий вскрик: «ху-ху-хууу»! Одни сухие деревья сцепились между собой ветвями как руками, кулачки крепко сжали, не расцепишь. Другие наоборот пальцы черные, растопырили, так и норовили чёрствым суком подцепить путника.

– Ух ты! – негромко чирикнул перепуганный Кешка. – Жуть, какая! Была у меня в голове одна плохая мысль – клюнуть Рибаджо в нос, да и та от такой жути вся выветрилась.

Услышав Кешкино покаяние83, рассмеялась колокольчиковым смехом Васюшка. За ней покатился от хохота Алька. Мама тоже не удержалась, только Рибаджо крепился, хитро хихикал в кулачок, а потом перестал и зашёлся громким раскатистым смехом.

– Смотри, Арьяман, – толкнула локотком брата в бок Харья. – Так могут смеяться только чистые душой и помыслами люди. Испытание они прошли – ни одна берёзка в стволе не искривилась, наоборот, слышишь, как листочки позвякивают, радуются. Хорошие люди пришли к нам в гости. Им помочь надо. Пошли в город!

Брат с сестрой повели гостей по подвесному мосту, перекинутому через широкий земляной ров84, окружающий город. Вода во рве непрестанно бурлила.

– Что это? – спросила мама у Харьи, указывая на поднимающиеся со дна рва пузырьки воздуха.

– Как что? – удивилась девочка. – Это использованные в жилищах воды стекают в оборонительный ров85.

– У вас что, действительно есть водопровод? – подивился Алька. – Я решил, бабушка придумывает. Может, у вас и ключевая вода в жилище по трубам поступает?

– Ключевая вода у нас в колодцах, а колодец в каждом доме, – деловито объяснил Арьяман. – Вода нужна для рождения Бога Агни, который плавит металл.

– И ещё для сохранности продуктов в холодильниках, – добавила Харья.

– В холодильниках?! – изумлённо воскликнули гости. – Почти пять тысяч лет тому назад в Аркаиме были холодильники?

– Я не знаю, были ли холодильники почти пять тысяч лет тому назад, – спокойно ответила Харья, – для нас это уж больно древняя древность, но у нас холодильники есть. А как же? Молоко пропадёт! Сейчас придём, я вас угощу холодненьким…

– Некогда нам молоко распивать, – заворчал Кешка. – Нам бы записку дедову и косточки от лимона, которые я сороке обещал! Мне холодное нельзя – горло захрипнет. Петь не смогу…

Тем временем за разговорами гости и хозяева миновали мощную, метров пять толщиной и столько же высотой, внешнюю86 оборонительную стену. Вошли на единственную в городе кольцевую улицу. Улица имела бревенчатый, чисто выметенный настил87. Все жилища, примыкавшие к внешней стене, как дольки лимона, имели выходы на главную улицу. Всего жилищ внешнего круга88 Рибаджо насчитал тридцать пять.

– Вот вам и первый кусочек – кружочек лимона, – хмыкнул Рибаджо. – Ну и дед! Затейник!

– А что у вас за внутренней кольцевой стеной? – спросила мама. – Мы прошли уже всю улицу, а входа во внутреннее кольцо я не вижу.

– Да, что у вас на втором лимонном кружочке? – вклинился в разговор Кешка. – У вас там что припрятано? Тайна? Ой, как интересно! Хочу узнать тайну. Если косточек не найдём, то хоть тайну сороке расскажу…

– Здесь, на этой улице, живут кузнецы, воины и пастухи, – Харья показала рукой на высокую внутреннюю стену, – а там звездочёты и хранители тайны. За этой стеной живёт Аскуна Мара– Главный Хранитель города. Он следит за тем, чтобы точно выполнялась воля богов. Потайная дверь во внутренний круг открывается только в день посвящения. В неё входит посвящаемый, его родственники и приглашённые на обряд. Дверь открывается всегда в разных местах стены. Никто не знает, где она откроется для Арьямана сегодня.

***

Дверь в доме Аскуна Мара тихо отворилась, и в неё как будто втёк старший звездочёт Натья.

– Они вошли в город, – еле слышно сказал звездочёт, но Главный хранитель услышал его. – Они ищут вход во внутренний круг.

– Сколько их? – так же тихо спросил Хранитель.

– Женщина с двумя детьми и карликом89, он настолько мал, что его не видно, – ещё тише сказал Натья.

– Воевать с женщиной и детьми не позволяет покровительница Аркаима богиня Славуня, ей так наказал её отец бог Ман. Ослушаться её значит пойти против бога молитв Бармы и Единого Бога Рода, – задумчиво произнёс Аскуна Мара. – Мы поступим по-другому. Мы их спрячем в подвал, подальше от людских глаз. Через два восхода солнца90 их забудут. Забвение – та же смерть. Они умрут сами без нашей помощи. Карлика тайно выкрасть и привести ко мне. Я допрошу его. Если я не узнаю тайну интересующего меня предмета, мы сожжём его на площади Посвящения после обряда. Он сгорит на ритуальном костре. Иди, Натья, у тебя много дел…

– А если он расскажет о тайне предмета? – едва слышно спросил звездочёт. – Мы отпустим их?

– Они пришли от того, кто думает, что сильнее меня, – зло бросил Главный Хранитель. – Он оставил это под ритуальной чашей со священным напитком Сому, замарав её своими руками, не испросив моего разрешения войти в город! Они умрут в любом случае…

Когда звездочёт удалился, Аскуна Мара опять вынул загадочный свиток.

– А если карлик не откроет тайны этого, – Хранитель вновь понюхал свиток и попробовал его на зуб, – тогда и его я брошу в костёр! Не знаю я что в нём, не узнает никто!

***

– Ничего себе! – удивлённо воскликнул Алька, увидев выложенное из кирпича удивительное сооружение в доме Харьи и её брата. – Это же кухонный комбайн! Иди сюда, Васюшка, смотри, из домового колодца идут две земляные трубы, одна в печь, другая под глиняный купол91. Сунь руку под купол.

Васюшка выполнила просьбу друга и тут же её отдёрнула:

– Ой, холодно! Почему?

– Ты помнишь, когда на даче мы с тобой заглядывали в колодец у реки, – возбуждённо заговорил Алька, – оттуда тянуло сыростью и прохладой, вот эта прохлада и поступает под купол, поэтому там так холодно. Поняла? Всё гениальное просто! А зачем вторая труба, Харья?

– Ты только что сказал: всё гениальное просто, – улыбаясь, ответила девочка. – Вторая труба несёт холодный воздух в печь, раздувает костёр. Вы же знаете, в безветренную погоду трудно разжечь даже маленький костерок, а ветерок чуть подует, и костёр разгорается. Из второй трубы прохладный ветер идёт в печь и туда приходит Агни – бог огня. Бог Огня родится из воды – воды темной и таинственной. Благодаря ему в печи возникает пламя, которое расплавляет бронзу!

– Рибаджо, посмотри как интересно! – воскликнула, рассматривая странное сооружение мама. – Действительно «кухонный комбайн»! Бабушка говорила, что про него рассказывали в телепередаче о древнем Аркаиме. Она тогда не поверила, думала это очередная фантазия археологов. Рибаджо, ты где?

– Рибаджо ты где? – забеспокоилась Васюшка. – Рибаджо!

– Его украли, – высунув голову из кармашка маминого рюкзачка, тихо всхлипнул попугай Кешка. – Хотели и меня, но я спрятался!

– Как украли?! Зачем?! – закричала в отчаянии Васюшка.

– Когда украли? – спросила посмурневшая92Харья.

– Пок-к-ка вы рас-с-сматривали эту шт-т-туковину, – заикаясь, начал говорить Кешка, – этот тип93 вошёл, как лис тихонько-тихонько. Сунул заз-з-евавшегося Рибаджо в карман плаща. Хотел схватить-ть-ть и меня, но я замахал крыльями, он ис-с-с-пугался и утёк. Также тихо, как и пр-р-ритёк!

– Это звездочёт Натья, – встревожено заметил Арьяман, – он выполняет поручения Главного Хранителя города. Значит, Рибаджо знает что-то такое, что хочет знать Аскуна Мара. Рибаджо должен рассказать всё, иначе вы погибнете!

– Мы даже не предполагаем, что от нас хочет Хранитель, – в отчаянии всплеснула руками мама. – Мы не знаем никаких тайн! Нам надо до восхода солнца вернуться, иначе река Времени изменит своё русло, и мы никогда не попадём домой.

– Что же делать?! Что же делать?! – восклицала Харья, бегая по дому.

– Вот! – девочка резко остановилась. – Мы возьмём вас в качестве приглашённых гостей на ритуал Посвящения. Кешку спрячьте в рюкзачок. Он у вас шебутной94, может всё дело испортить. Пусть посидит в кармашке. Не обидишься, Кешка?

– Чё мне обижаться?! – деловито крякнул Кешка. – Вовсе нечего мне обижаться! Я и из рюкзачка всё увижу, там безопаснее…

– Вот и хорошо, – по-доброму улыбнулась Харья. – Пойдём, Арьяман, готовиться к обряду, белые одежды надевать, в косы ленты заплетать. А вы пока отдохните, с мыслями соберитесь, может что-нибудь, придумаете…

***

В доме Хранителя города Аскуна Мара было темно и безлюдно. Только из обеденного зала раздавался тихий и неспешный разговор.

– Ты знаешь, что это за предмет, карлик? – спросил Хранитель у связанного по рукам и ногам Рибаджо. Он вынул из кармана мантии свёрнутый в трубочку листок из ученической тетради в клеточку и помахал им перед носом волшебника.

На лице Рибаджо блуждала ироническая95 улыбка. Она-то больше всего и раздражала Аскуна Мара. Никто не смел потешаться над ним!

– Ай-я-яй! – усмехнулся Рибаджо. – Зачем вы, дяденька, взяли чужое? Не вами положено, не вам и брать.

Рибаджо не просто смеялся, он издевался над властителем Аркаима.

– Кем положена? – жёстко спросил Аскуна Мара.

– Дедом моим положена, – запросто сообщил волшебник. – Им положена, и для меня написана записочка.

– Записочка?! Почему она положена здесь, у меня в Аркаиме? – Хранитель начинал злиться, но старался говорить спокойно, медленно и не повышая голоса.

– Игра у нас с ним такая, – безмятежно произнёс Рибаджо, – он от меня подарки в веках прячет, а я ищу. Развяжите меня, дяденька, я и так не убегу.

– Можешь не сомневаться, отсюда не убежишь, – язвительно прошипел Аскуна Мара.

– Ой, ли! – засмеялся Рибаджо. – Вы моих возможностей не знаете…

– Ой, ли! – ухмыльнулся Хранитель. – Это ты моих возможностей не знаешь. Я твоих друзей в стену замурую, не отыщешь!

– Та-а-ак! – посерьёзнел Рибаджо. – Это уже не к чему. Что нужно от меня? Говори!

– Что написано в этой записке? – гаркнул Хранитель.

– Не могу я вам этого сказать, – возмутился Рибаджо. – И вам это не за чем. Это наша с дедом игра, вас это никак не касается. Вы не поймёте…

– И всё же постарайся объяснить, может пойму, – не унимался Аскуна Мара.

– Вы же дедов подарок искать начнёте. Весь ход жизни перебуравите96, – поморщился Рибаджо. Его начинала раздражать настойчивость Хранителя. – А нам, волшебникам, нельзя в ход прошедшей жизни вмешиваться. История может поменяться.

– Так ты волшебник? – удивлённо вскинул брови Аскуна Мара. – Так чего же ты медлишь, наколдуй себе и твоим друзьям освобождение и вот это, – Хранитель потряс в воздухе запиской деда, – тоже себе в ручки приколдуй.

– Что ж вы глупый какой, дяденька, – притворно заныл Рибаджо, – это я в нашем настоящем могу, что хочешь делать, а в прошлом не могу. Родителями не велено. Любое моё действие может изменить ход уже состоявшихся событий. История может поменяться. Мы с моими друзьями можем никогда не родиться. Развеемся во времени без следа и всё. Записку тоже отдайте. Её оставлять не имею права. Ничего не имею права оставлять, даже волосок из моих буйных итальянских кудрей.

– Последний раз спрашиваю, – сверкнул глазами Аскуна Мара, – скажешь, что здесь написано?

– Не-а! – замотал головой Рибаджо. – Не скажу, не могу!

– Не верю ни одному твоему слову, карлик, – зло бросил Главный Хранитель. – От тебя и твоих друзей в нашей истории останется только пепел, – Аскуна Мара прищурил глазки и свирепо прошипел: – Как ты насчёт пепла, карлик, не против? Записку твою тоже сожгу. Не знаю я, что в ней, и ты не узнаешь!

– Одна последняя просьба, можно? – тихо спросил Рибаджо. – Всех вместе на одном костре сжечь можешь?

– Это я тебе обещаю, – недобро улыбнулся Аскуна Мара, – дров на вас, по отдельности жечь, жалко! Всех на твоём костре и сожгу. Успеете попрощаться…

– И ещё малюсенький вопросик, – закричал Рибаджо, – когда жечь будете?

– На закате солнца, – важно сказал Хранитель, – когда солнце почти уйдёт за стены моего города Аркаима.

«Почти, это ещё не закат, – подумал про себя Рибаджо, – успеем переместиться!»

А вслух произнёс:

– Значит, когда солнышко ещё не закатится за наш шарик, тогда и поджаривать будете?

– Чт-о-о-о?! – неистово заревел Аскуна Мара. Он почти подошёл к двери, но быстро вернулся. – Что-о-о-о ты сказал?

– А что я такого сказал? – дёрнулся что есть силы связанный Рибаджо. – Я сказал, что вы нас изжарите, когда Земной шар повернётся к солнцу другим боком. Ну, вам про шар знать не нужно, рано. В вашем веке ещё не знают, что Земля круглая и крутится вокруг…

Аскуна Мара со всей силы ударил кулаком по деревянному столу так, что стол раскололся на две части.

– И что она вращается вокруг Солнца. Ты это хотел сказать, карлик?

– Что-о-о-о?! – в свою очередь закричал удивлённый Рибаджо. – Вы в курсе, что Земля круглая и вертится не только вокруг Солнца, но и вокруг земной оси?

– Это главная тайна наших звездочётов! Наша главная тайна Земли! Кто-о-о! – прохрипел Аскуна Мара. – Кто предал нас? Кто выдал вам нашу тайну?

– Бедный Джордано Бруно*! – захлебнулся хохотом Рибаджо. – За что же его сожгли на костре в шестнадцатом веке нашей эры, если вы уже сейчас за 4400 до этого знали, что Земля имеет форму шара и вместе с остальными планетами движется вокруг Солнца? В нашем-то времени это знает каждый попугай, а вот в вашем я никак не думал, что про это знают, удивительно…

– Вы, простолюдины97, знаете тайны звездочётов? – Аскуна Мара задохнулся от гнева. – В костёр! – затопал ногами Хранитель. – Всех ваших попугаев в костёр!

– Ой! – от неожиданности икнул Рибаджо и подумал: «Я, кажется, сболтнул лишнего. Ну да ничего, главное, чтобы всех нас собрали на ритуальной площади до захода Солнца, а там разберёмся…»

***

– Какие вы, ребятушки, красивые! – восторженно воскликнула мама, обходя кругом разодетых Харью и Арьямара. – Какие у вас одежды праздничные! Какие обувочки красивые!

– А какие бусики у Харьи изящные! – вторила маме Васюшка. – Из чего они сделаны?

– Это, – Харья показала круглые красные шарики в бусах. – Лесная ягода калина. Её в наших лесах видимо-невидимо. Высушивать её надо особым способом, чтобы она не скукожилась, а была упругой и блестящей. Как? Я тебе, Василиса, потом расскажу. А это, – Харья взяла пальчиками маленькие звонкие колокольчики, – тата98 мой из бронзы вылил. И браслетики тоже тата, и кинжал на поясе у Арьямара тоже тата, и ножны к кинжалу – тоже он. Тата у нас искусный мастер литейщик99. А белые одежды мата из тоненьких козьих ниточек сплела, она у меня мастерица.

– А вот ещё! – восхищённо воскликнула Харья. – Посмотрите, у Арьямара поясок, маленький вроде, а ведь он из кожи дикого лесного быка сделан. Это гордость братры. Он его сам добыл на охоте. Такой пояс большая редкость! Дикие быки-туры очень сильные и коварные животные. Победа в поединке с ними приравнивается к победе с вооружённым врагом!

Было видно, как Харья любит брата и восторгается им. Арьяман в свою очередь с необыкновенной нежностью смотрел на хвастающуюся сестрёнку.

– Нам пора, дети, обряд скоро начнётся, – в комнату вошли торжественно одетые мать и отец Харьи и Арьямана. – И вы, гости дорогие, – родители обратились к, Васюшке, её маме и Альке, – окажите милость последовать за нами!

На дощатой кольцевой улице Аркаима собрались почти все жители города. В их руках были нарядные букеты полевых цветов, игрушки из бересты100. Все радовались и поздравляли Арьямана с будущим посвящением в кузнецы-литейщики. Эта профессия была очень уважаема в Аркаиме.

Компания прошла почти всю главную улицу города, а дверь во внутренний круг всё не открывалась и не открывалась. Арьяман начал беспокоиться и удивлённо озираться по сторонам, как вдруг услышал звук отворяющейся тяжёлой двери. Высохшие деревянные створки визжали и постанывали. Все кинулись туда. Когда Арьяман с родителями и Харьей вошли, а Василиса только занесла ножку чтобы переступить порог, дощатый пол внезапно пошёл вниз. Девочка с мамой и Алькой провалились в образовавшийся люк.

– Ух ты! – крякнул, выглядывая из кармашка рюкзачка перепуганный Кешка. – Вы не ушиблись? Вы где? Я вас не вижу!

Там, куда провалились дети и мама, стояла густая кромешная темнота и такая же тишина.

Послышался тихий трещащий звук. Это мама открывала молнию на рюкзачке, и следом ярко вспыхнул фонарик.

– Специально не вынимала, боялась испугать жителей, – на удивление спокойно сказала мама, – они ведь такого ещё не видели. Думала не пригодиться, ан нет, пригодился.

– Приключения продолжаются! – невесело хныкнула Васюшка.

– Ну вот! – пригорюнился Кешка. – Меня тоже украли. Я уворачивался, уворачивался, так и не увернулся.

Мама направила луч фонарика на стены помещения, освещая развешанные на деревянных полочках пучки высохших трав: иван-чая, чабреца, полыни, берёзовые и дубовые веники.

– Чей-то погреб, наверное? – предположила Василиса.

– Смотрите! Здесь в стене дверь! – воскликнула мама.

Алька подбежал к двери и потряс её.

– Она не очень плотно прилегает, есть щель! – радостно зашептал мальчик. – Кешка, попробуй, может, вылетишь? Выведай, что там дальше наверху!

– Иду на подвиг ради вас! – неуверенно пропищал попугай и протиснулся в узкий дверной просвет.

***

На ритуальной площади Аркаима, как обычно для таких случаев, звездочёты зажгли двенадцать торжественных костров. Необычным было то, что в центре площади был сложен ещё один очень большой костёр из толстых берёзовых поленьев, их ещё не лизал язык Бога огня.

– Приблизься ко мне, юноша! – громко и торжественно сказал Главный Хранитель города Аскуна Мара. – Мы начинаем обряд! Сегодня ты станешь полноправным членом когорты101 мастеров литейщиков…

Арьяман не двинулся с места, наоборот резко вскинул вверх руку, и прервал речь Аскуна Мара:

– Я не приму обряд, пока вы, Главный Хранитель, не выпустите из плена моих друзей Василису с мамой и Альку с Рибаджо. Они пришли к нам с миром, негоже ариям обижать добрых людей!

– Предатель! – зашёлся гневом Аскуна Маара. – Это ты разболтал тайну звездочётов?

– Не смей на него кричать! – выскочила вперёд Харья. – Мы не болтуны, мы арии, люди, несущие знания и добро. Отпусти наших друзей!

Отец Харьи схватил девочку и спрятал за своей спиной.

– Отпусти чужестранцев, Хранитель, – спокойно попросил он, – арии не пленяют добросердечных гостей!

– Привести всех! – прошипел Аскуна Мара и закрыл глаза, он больше не хотел видеть взбунтовавшихся людей.

«Вот это краковяк!» – про себя подумал Кешка, вылетев из подземелья. Он незаметно спрятался среди поленьев ещё не подожжённого костра.

Маму, Васюшку и Альку вытолкали из погреба в центр площади, сюда же принесли связанного по рукам и ногам Рибаджо. Главный Хранитель не удостоил их взглядом. Он смотрел в небо.

– Мне! Мне, о небеса! – закричал Аскуна Мараи поднял вверх руку с вытянутым указательным пальцем. – Мне, человеку, построившему этот город. Человеку, давшему всем кров, указывает простолюдин. Обычный кузнец! Неслыханная дерзость! Пусть бог Огня Агни очистит наш город от скверны. На костёр чужестранцев! На костёр!

– Нам не пора домой? – прошептала мама наклоняясь к Рибаджо. – Мне не хочется видеть вас поджаренными…

– Разве вы с нами жариться не будете? – весело спросил Рибаджо и скосил на неё хитрый глаз. – Не волнуйтесь, мама, у нас есть ещё чуток времени. Краюшечка Солнца пока торчит над горизонтом.

– Одумайся, Аскуна Мара! – неистово закричала мама Харьи и Арьямана. – Ты не бог, ты человек! Арии не воюют с женщинами и детьми. Богиня Славуня накажет наш город…

Но Аскуна Мара не слышал её. Он приказал охранникам выкинуть с площади осмелившихся перечить ему строптивцев. Затем Хранитель поджёг от ритуального костра факел и бросил его на сложенные колодцем сухие поленья. До этого туда уже впихнули маму с Алькой, Васюшку и Рибаджо.

– Одумайся, Хранитель! Одумайся, Хранитель – ль-ль… – тёк людской гомон по верхушке внутренних стен Аркаима. – Ты оскверняешь наш город! Мы не будем в нем жить!

Хранитель молча наблюдал, как огонь подбирается к ногам пленников.

– Ну, теперь-то, наверное, пора? – взволнованно зашептал Алька Рибаджо.

– Погодите немного, совсем немножечко, – умоляюще произнёс волшебник.

Берёзовые брёвнышки разгорались, становилось жарко. Огонь осваивал новые поленья. Аскуна Мара вынул из кармана своего плаща свёрнутый из листочка тетради свиток, с сожалением посмотрел на него:

– Не знаю я что здесь начертано, не будет знать никто! – прошептал Главный Хранитель города Аркаима и бросил свиток в огонь.

В ту же секунду из ещё не загоревшихся поленьев вылетела неведомая разноцветная птица. Она ловко схватила клювом не успевший долететь до пламени свиток.

– Вот теперь пора! – закричал Рибаджо:

– Река Времени, опять Поворачивайся вспять… Поиграла ты со мной, А теперь неси домой-ой-ой…

***

– За что тебя связали-то, Рибаджик? – спросила бабушка у путешественников, вывалившихся из времени на крыльцо дома. – Буйствовал что ли?

– Буйствовал, бабулечка, – сразу согласился волшебник. – Развяжи меня, пожалуйста.

– Тьфу! – Кешка выплюнул из клюва свиток бумаги из тетради в клеточку. – Не развязывай его, бабушка. Меня из-за него хотели украсть, потом украли, потом бросили в тёмный подвал, потом чуть не зажарили!

– Тебя, Кешка, – бабушка укоризненно покачала головой, – никто в путешествие не приглашал. Ты всех обманул, и сам туда, добровольно отправился…

Бабушка принялась развязывать узлы на руках и ногах молодого волшебника. Рибаджо, конечно, мог развязаться сам, на то он и волшебник, но ему была приятна забота бабушки.

Едва освободившись от верёвок, Рибаджо потёр затёкшие руки и неожиданно игриво толкнул Кешку локтём в бок:

– Ты молодец, курица… – нежно сказал волшебник. – Я только там, у Аскуна Мара понял, что плохо изучил записку, а там сказано: «Крылья помогут тебе её прочесть». Поэтому и время тянул, не перемешался. Хотя уж очень жарко было! Если бы не ты, нам бы мало не показалось. Остался бы и от нас, и от листочка в клеточку один пепел. Во-вторых… – Рибаджо на секунду задумался, а затем воскликнул: – Чего я зря считаю, ты просто молодец – и всё!

Всем показалось, что Кешка покраснел от радости, но это только показалось, ведь за перьями не видно!

– Чего уж там, – гордо крякнула птица. – Пользуйтесь, пока я добрый и летаю.

– Ну как там было? Намаялись?! – полюбопытствовала бабушка. – Расскажите?

– Ой, не говори, – махнула рукой Васюшка. – Завтра утром всё подробно расскажем. Кушать очень хочется…

– Тогда вперёд! – скомандовала бабушка. – Всё уже на столе, и блиночки ваши любимые, и вареники с вишней.

– А салат «Оливье»?! – удивлённо спросил Рибаджо. – Салат от дня рождения остался?

– Салат я тебе свежий сделала, – ласково улыбнулась бабушка.

Когда все наелись, и приступили к чаю, Васюшка включила телевизор.

– Ну вот! – сокрушённо воскликнула бабушка. – Опять фильм про древний город Аркаим показывали, тот, который мы с Кешкой прошлый раз смотрели. Жалко, что уже заканчивается.

На экране телевизора, посреди уральской степи, стоял бородатый человек, и указывая в сторону раскопок говорил:

– Аркаим полностью выгорел, просуществовав с начала строительства всего 200–300 лет. Но, говоря о пожаре, я утверждаю, что он не был внезапным. На пепелище не обнаружено скелетов людей, домашних животных, сколько-нибудь ценных для древнего человека предметов. Жители организованно покинули город, судя по раскопкам, он запылал сразу со всех сторон. Есть предположение, что жители сами подожгли его.

В комнате повисла вопрошающая тишина, только изредка её нарушали всхлипывания Васюшки и Альки. Мама утирала слёзы платком.

– Значит, они не простили его! – тихо сказал Рибаджо и тоже всхлипнул.

***

Главный Хранитель города Аскуна Мара одиноко стоял на крыше своего роскошного дома. Он смотрел, как через распахнутые ворота в городской стене уходят в открытую степь люди. На повозках была сложена их нехитрая утварь102, поверх сидели маленькие дети, к повозкам были привязаны лошади и козы. Взрослые шли рядом. Они шли, не оглядываясь и не прощаясь с предавшим их городом и его создателем – Аскуна Мара.

– Вы должны были признать меня богом, – повторял Хранитель. – Должны!

Когда последний человек покинул город, Аскуна Мара спустился на ритуальную площадь, зажёг от костров несколько факелов и, методично обходя покинутые жилища, поджигал их:

– Я дарю тебе этот город, бог Агни. Получай!

***

Утром всё Васюшкино семейство собралось за обеденным столом, Алька тоже прибежал спозаранку.

– Ну, давай! – нетерпеливо ёрзала на стуле девочка. – Ну, давай, читай записку деда, Рибаджо! Что там за очередная подсказка?!

– Хе-хе! – хитро подмигнул озорной волшебник. – Читать мы её будем в следующей истории…

Перемещение второе. Шапка-невидимка (История невидимого города.)

– Давай, Рибаджо, не тяни, – нетерпеливо сказала бабушка. – Читай, что дед в записке написал…

Рибаджо бережно развернул листок, положил его на журнальный столик, разгладил бумагу ребром ладони и начал читать:

– «Ну что, внучок, хлебнул страху в таинственном городе Аркаиме? Так то был не страх, а маленький страшок, страх и страшище ещё впереди…»

– Ничего себе, краковяк! – вздрогнул попугай. – Кешуню почти изжарили, а это оказывается не страх, а так – фитюльки! Что же следующий раз меня на мелкие кусочки порвут, или, того хуже, орёл склюёт?

– Кешка, не перебивай, – шикнула на попугая Васюшка. – Читай, Рибаджо, дальше.

– Так то был не страх, а маленький страшок, страх и страшище ещё впереди, – повторил Рибаджо последнюю прочитанную строку. – «Шучу! Рассчитывал ты, наверное, внучок, сразу подарочек получить?»

– Погодь! Погодь! – опять заверещал Кешка. – Покажи, где слово «шучу» написано. Врёшь, наверное, как всегда. Успокаиваешь?!

Рибаджо показал попугаю написанное рукой деда слово «шучу!» Попугай немного успокоился, но всё же проворчал:

– Тоже мне шутник нашёлся. За такие шутки перья из хвоста выдёргивать надо!

– Если ещё раз перебьёшь Рибаджо, – строго сказала мама. – Я тебе сама перья из хвоста повыдёргиваю…

– Мне за что? Я здесь при чём? – обиженно прошипел Кешка. – Непричёмных попугаев обижают, безобразие…

Рибаджо, не обращая внимания на попугая, продолжал читать дальше:

– «Рассчитывал ты, наверное, внучок, сразу подарочек получить? Ан, нет! Погоняешься, походишь, потопаешь ещё по земле. Подарочек-то хорош! Стоит того, чтобы его поискали. Итак…

Есть на земле русской озеро, названо оно в честь нашего Светила, да не на современный лад, а на лад древнее древнего. Светлое то место, чудное! Город на том озере стоял. Стоял, стоял и шапкой накрылся. Людская мольба спасла его от человека лютого, узкоглазого, широкоскулого, жестокого.

Побывать тебе, внучок, в том городе придётся в его последний день. Поспешай, ничего не нарушай, ходи, оглядывайся, осторожничай, друзей береги, за птицей приглядывай. Следующую подсказку найдёшь, под камнем, на который в свой последний, земной миг упадёт небесный старец. Посмотрит последний раз на синь небес и закроет усталые очи. Ты его на земле не оставляй на растерзание волкам и лисицам, а паче всего воронью чёрному. Не заслужил! Похорони, как хоронят воинов. Сразу беги! До заката Солнца всего миг останется…»

Рибаджо дочитал записку до конца, и за столом воцарилась тишина. Тишина стояла, стояла да и рухнула, когда Васюшка с Алькой хором закричали:

– В древности Солнце – Светило называли Ярилом. Значит, в названии озеро должно быть слово ЯР.

– Мне тоже так кажется, – задумчиво сказала мама. – Дальше дед пишет, что озеро светлое, чудное. Значит, вероятнее всего, называется СветлоЯр.

– Есть такое озеро, – подтвердила бабушка. – Помните вы к моей младшей сестре в деревёньку ездили. Она как раз стояла на реке Люнде, это приток реки Ветлуги в Нижегородской области. Там недалеко и озеро Светлояр.

– А какой там город неподалёку стоит, не помнишь? – спросила мама.

– Нет там городов, всё больше деревеньки, – припомнила бабушка.

– Подождите, – засуетился Алька, – в записке написано не стоит, а стоял и шапкой накрылся. Как это город шапкой накрылся? И какая должна быть шапка, чтобы целый город накрыла?

Рибаджо слушал домочадцев, пребывая в глубокой задумчивости.

– Есть одна шапка, – произнёс волшебник, – и эта шапка невидимка. Значит, город, который накрылся шапкой, стал невидимым. А это может быть только город…

Договорить Рибаджо не дали Васюшка и Алька. Они опять закричали в унисон103:

– Китеж!

– Правильно, – сказал волшебник, – по легенде на озере Светлояр стоял Большой град Китеж. Он стал невидимым, когда хан Батый104решил его завоевать.

– Значит, нам туда, в Китеж, в последний его день перед осадой105 хана Батыя, – заволновалась мама. – Это, наверное, очень опасно! Недаром дед пишет, что страх ещё впереди. Поступим так, – строго заявила мама, – туда перемещаться будем только я и Рибаджо. Все остальные останутся дома, понятно?

– Нет, непонятно! – так же строго сказала бабушка. – Если опасно, значит только вы? Русские люди своих в опасности не бросали. Все вместе переместимся. Всем вместе легче с врагом справиться.

– Как всем вместе? – заволновался Кешка. – Если с бабушкой что случиться, я не переживу. Кто еду готовить будет? Там не помрём – здесь с голоду погибнем…

– А мы вместе с кухней переместимся, – улыбнулся Рибаджо. – Сами в город пойдём, а её за бугорком оставим.

– Вот тебе и краковяк! Что разве с кухней можно? – обрадовался Кешка.

– Он шутит, – засмеялась бабушка, – пошли собираться. Много не брать, только самое необходимое. Завтра раненько отправимся…

Все потихоньку разбредались по комнатам, каждый думал свою думу. Только Кешка не двинулся с места, он как сидел на своей жёрдочке, так на ней и остался. Сидел и зудел понемногу голосом старой бабушки:

– Ещё один шутник нашёлся. Много вас здесь шутников развелось. Гнездо у вас здесь что ли? И вовсе неплохая мысль с собой в прошлое кухню забрать. В Аркаиме уж больно голодно было, ни тебе бабушкиных плюшек, ни тебе яичных желточков, ни яблочек…

***

В далёком 1239 году на одном из утёсов берега реки Люнды в белом льняном шатре106 с открытым пологом107 сидел царь Золотой Орды108 хан Батый, сын хана Джучи109 и внук самого Чингисхана110. Он смотрел вдаль, вдыхал ноздрями расплющенными от одной скулы до другой напоённый запахом сирени воздух. Взгляд его узких, черных, как горные расщелины, широко посаженных глаза был устремлён на лежащий в долине реки город. Город казался необычным. Земляной оборонительный вал был невысок и поэтому городок просматривался как на ладони. Чистенькие побелённые домики, огороженные такими же чистенькими палисадниками с кустами сирени и чубушника111, маленькие и такие же беленькие церквушки со звенящими колоколами и золочёными куполами делали город похожим на искусно выпеченный праздничный пряник.

– Ну, что, Ру, сожрём эту сдобу112? – спросил хан у сидящей рядом птицы, большого сизо-черного орла. – По куску отрывать будем, пока не проглотим весь.

При этих словах орёл, до этого смотревший немигающим взглядом на город, встрепенулся и неодобрительно заклокотал.

– Ну, ну, Ру, – примирительно произнёс Батый и погладил птицу по крылу.

– Вижу, не нравятся тебе мои слова. Мне самому приглянулся городишко. Не хочется топтать его конскими копытами и забивать камнями из метательных машин.

Из подвешенного к поясу кожаного мешочка хан достал кусок сушёного мяса и на ладони поднёс его к затупленному носу Ру. Резкий стремительный клевок – и мясо исчезло в клюве орла. Батый почувствовал неуверенность клевка. Кончик клюва коснулся руки хана. Притупилось зрение Ру, не так мгновенно и точно сработали мышцы.

«Сколько лет птице? – подумал Батый. – Вырастил и натаскал орла на звериную охоту ещё мой дед Чингисхан. Когда Ру принёс деду первую лису, Великий Монгол был ещё очень молод. Теперь, вот уже двенадцать лет как его нет. А ты всё паришь, всё охотишься! Только дожив до седых перьев, жалостливым стал. Почему, Ру? Разве жизнь стала цениться дороже? Нет, Ру, – Батый покачал головой, – жизнь человека не стоит ничего. Только власть над ним стоит многого. И я буду властелином всего мира, чтобы мне это не стоило…»

Ру, поджав лапы и втянув стремительную кривоклювую голову, скосил взгляд на человека. Тоскливый взгляд уставшей, загнанной птицы.

Хан встал и в задумчивости пошёл бродить по шатру, затем легонько, едва слышно стукнул ладонью о ладонь. Сею же секунду в шатёр вбежал и рухнул у ног хана воин, припав лбом к земляному полу.

– Как зовётся город у реки и как он богат? – спросил Батый не глядя на воина.

– Несметно богат, Чингизид113! Зовётся Малый Китеж.

– Есть и большой?! – удивлённо спросил хан.

– Есть, Чингизид, на озере Светлояр стоит Большой град Китеж, он тоже несметно богат.

– Пошли гонца в Малый Китеж. Скажи, чтобы баб и детей привели в полон114, а мужикам, я так и быть, разрешаю убраться восвояси. Пусть бегут, поспешая, чтобы пятки мелькали. Город мне нужен целым. Войско своё размещу на постой, пусть отдохнут в тени от степной кочевой жизни. В баньках попарятся, а то завшивели совсем…

Воин, не вставая с колен и не отрывая лба от земли, поспешно выполз из шатра.

Прошло немного времени, и на светлой стене шатра опять появилась тень полусогнутого человека.

– Говори! – сурово сказал хан тени гонца.

– Пришёл посланец из малого Китежа, Чингизид…

– Знаю, что пришёл! – оборвал говорящего хан. – Что ответили?

– Мужики сказали: «Когда нас не будет, возьмёшь все».115

– Что добавили? – сморщившись, будто от зубной боли спросил хан.

– «Лучше нам смертию славу вечную добыть, нежели во власти поганых быть»116. – звенящим от страха голосом промолвила тень гонца.

– Урагша117! – воскликнул хан и выкинул в сторону Малого Китежа руку с вытянутым указательным пальцем. – Урагша!

Тень гонца мелькнула по льняной стенке шатра и исчезла, а следом за ней в воздухе зазвенел боевой клич:

– Хурра118! Хурра! Хурра!

Топот конских копыт запутал в тугой пыльный клубок запахи и звуки народившейся утренней зари.

Ру пристально посмотрел в узкие, беспощадные глаза хозяина. Хан Батый не отвёл взгляда:

– Отчего, Ру, даже их дети умирают с широко открытыми глазами, глядя в синее небо? А мои воины никогда не поднимают на меня свой взор! Отчего в их глазах отражаются облака, а в глазах моих воинов только придорожные камни?

Батый вдруг увидел в глазах старого орла ненависть, и наконец, отвёл взгляд:

– Я знаю, тебе не нравится запах человеческой крови. Ты никогда не был падальщиком119. Ты гордая птица! Но, Ру, как я завоюю всю Вселенную, если буду растить свою жалость? Мой дед никогда бы не понял меня. В шестнадцать лет я уже был прекрасным наездником, метко стрелял из лука на полном скаку, умело рубился саблей, владел копьём. Уже тогда я умел повелевать людьми. Нет, Ру, чтобы завоевать мир, я должен убить свою жалость!

Хан Батый протянул руку, чтобы в очередной раз погладить орла, но тот встрепенулся, расправил крылья и вылетел из шатра чингизида.

– Ру! – Батый вскочил и бросился вслед за птицей. – Ру, не бросай меня! Только с тобой я могу говорить, как с равным!

То, что хан увидел за стенами своего шатра, заставило его содрогнуться. Пряничный городок лежал у ног Батыя смятой испачканной в крови и грязи тряпочкой. Ру парил в небе, не шелохнув крыла, из его груди вырывался клёкот очень похожий на плач.

– Я не могу быть добрым! – закричал хан, устремив взгляд в небо, он знал: Ру больше не вернётся к нему.

***

– Ну, вот и переместились! – сказала бабушка, деловито осматривая ребятишек. – Все целы? Ничего по дороге не растеряли? Где Кешка?

– Я здесь, бабунечка! – плаксивым голосом проворковал попугай, вылезая из кармашка маминого рюкзака. – Помялся немного в дороге, замёрз. – Кешка потряс крыльями, встрепенулся и, увидев Рибаджо на плече у Василисы, заорал так, что в ушах зазвенело. – Ты опять занял моё место, пр-р-рохвост!

– Цыц! Чего орёшь? – приложив указательный палец к губам, прошептал Рибаджо. – Орёл в небе. Увидит, склюёт.

Кешка, ни слова не говоря, спрятался обратно в кармашек рюкзака.

– Смотри, Алька, какой красивый город стоит на озере! – Васюшка подпрыгнула от удивления, увидев перед собой Большой град Китеж.

Город, обнесённый надёжной оборонительной стеной, красовался златоверхими церквями, белокаменными боярскими палатами, деревянными домами рубленными и собранными без единого гвоздя. Посередине стоял рисунчатый княжеский терем, с окошками, окаймлёнными замысловатым каменным кружевом. Ребята с мамой и бабушкой замерли, любуясь необычной сказочной красотой города.

Неожиданно Рибаджо указал рукой на парящего в небе орла:

– Смотри, Васюшка, что-то с ним не так. Он или болен, или стар. Тяжело хлопает крыльями. Присесть хочет, но не решается. Ну-ка Кешка, позови его на своём птичьем языке, может, ему помощь нужна?

– Ага-ага, – проворковал из кармашка рюкзака попугай. – Потом, когда он меня сожрёт, мне помощь нужна будет. Но будет поздно, поздно, поздно…

Попугай так жалобно зарыдал в рюкзаке, что бабушке пришлось вступиться:

– Рибаджо, может быть, ты сам поговоришь с ним на птичьем языке. Ты ведь волшебник, ты должен уметь.

– Я принципиально не буду! – возмутился Рибаджо. – Зачем мы его взяли? От него никакой пользы нет! Я вас сюда перемещал, обратно буду перемещать, силы у меня не бездонные. Я молодой волшебник…

– Ладно! – остановила гневную речь волшебника мама. – Кешка, я тебя буду защищать, садись ко мне на ладошку, если что я тебя прикрою…

– Иду на подвиг ради вас, – нехотя вылезая из кармашка рюкзака, прогудел Кешка, – запомните меня молодым и весёлым…

Кешка уселся на открытую мамину ладошку, зарокотал. Орёл, чутким ухом уловив звуки, издаваемые неведомой птицей, замер, завис в воздухе, а затем, чуть прижав к телу огромные крылья, полетел вниз. Он присел почему-то рядом с бабушкой и уставился ей в глаза своими мутноватыми, подёрнутыми голубоватой плёнкой зрачками. Его шершавый клюв начал вибрировать, а из горла вырывались резкие отчаянные звуки.

– Он говорит, – затараторил Кешка, – под горой идёт бой! Монголы хотят захватить город. Залить его кровью. Разграбить и сжечь, как они сожгли и уничтожили всех в Малом Китеже. Их много, очень много, тьма! Три дозорных120 богатыря сдерживают натиск войск хана Батыя. Один из них послал своего сына предупредить горожан, чтобы они уходили. Силы неравны. Мальчик не успел, его настигла стрела монгола. Он лежит на пригорке, ему нужна помощь, он истекает кровью! Я покажу где…

Первой ринулась за орлом мама, за ней бабушка, остановил их окрик Рибаджо:

– Мама, бабуничка, нам нельзя вмешиваться, мы не должны менять прошлого!

Мама остановилась, будто споткнулась, бабушка побежала дальше.

– Я думаю, мы можем помочь, – воскликнула мама, – Рибаджо, сказание о граде Китеже – легенда121. Это не быль122. Мы можем её слегка изменить. На ход истории это никак не повлияет. Давай попробуем!

– Ладно! – задумчиво произнёс волшебник. – Алька, беги в город, предупреди горожан, пусть уходят. Мама, бабушка и Васюшка помогут мальчику. Я за пригорок, если успею, подсоблю богатырям! Встретимся вон у того остроконечного камня на берегу озера. Не забудьте, нам нужно вернуться до захода солнца.

– А запис-с-ска дед-д-да?! – запинаясь от страха, напомнил Кешка.

– Потом с запиской! – закричал Рибаджо. – Нужно быстрее помочь людям!

То, что увидел Рибаджо, повергло его в страшное уныние. Под бугром среди груды мёртвых, одетых в чёрное воинов, лежали три богатыря. Они смотрели широко раскрытыми, немигающими глазами в синь чистого неба. А небо, оплакивая своих павших в бою сынов, затягивалось тёмной, наливающейся дождём тучей.

«Сейчас выпадет дождь, – подумал Рибаджо. – Монголы не пойдут в бой в дождь. Пригорки глинистые, лошади будут скользить копытами, скатываться. Батый подождёт, пока почва высохнет. Ему некуда спешить. А мне есть куда. Полдень. До заката осталась совсем немного…»

Рибаджо поспешил на помощь бабушке, маме и Васюшке, когда услышал за своей спиной звук пробивающейся из глубин земли воды. Рядом с поверженными русскими богатырями забил источник.

– Кибелек123! Святой источник. Он забил в память о русских богатырях и бьёт до наших дней, – вспомнил Рибаджо. – Не пойдёт хан Батый теперь этим влажным пригорком, пойдёт лесом. А там придётся просеку прорубать, значит, есть ещё у горожан время до заката солнца на землю нашу полюбоваться.

Рибаджо прибежал к маме и бабушке с Васюшкой, как раз в то время, когда мама уже обломала и вытащила из плеча мальчика монгольскую злую стрелу. Залила рану йодом и перевязала специально припасённым бинтом. Бабушка, положив голову раненного мальчугана на колени, отпаивала его из термоса горячим куриным бульоном.

– Запасливые… – удивился Рибаджо. – Как это вы догадались всё это прихватить?

– Так не на весёлую ярмарку124, на войну с монголами собирались, – улыбнувшись, сказала бабушка. – Давай-ка, дочка, вынимай свою шерстяную шаль из рюкзака, положим на неё мальчонку. Его в город тащить надо, к лекарям. Слаб он, сам не дойдёт…

***

– Трое против трёх тысяч?! – прищурив узкие расщелины глаз, спросил хан Батый у лежащего в его ногах воина. – Трое против трёх тысяч?! – взревел как раненный барс Чингизид. – Потери?

– Почти все… – едва слышно прошептал воин.

– Все?! Почему?! – Хан с силой толкнул гонца ногой в плечо, отчего тот кубарем вылетел из шатра. – Три русских богатыря положили почти всё моё войско! Почему? Почему даже их жёны и дети в полоне никогда не отводят глаз? Почему я, хан, способный взглядом просверлить дыру в медном сосуде, всегда отвожу глаза первым? Я не помню лиц своих воинов, с самого детства они не поднимают передо мной своих голов. Но каждую ночь мне снятся гордые и непреклонные русские лица с большими и синими как небо глазами.

Хан выбежал из шатра и закричал срывающимся от отчаяния голосом:

– Ру, где же ты Ру?! Вернись, ты мне нужен!

Хан прислушался, но только тишина была ему ответом. У шатра, сжавшись в клубок, лежал воин, он ждал решения хана.

– Найти среди русских предателя, – жёстко приказал хан, – отсыпать ему малахай125 золота. Пусть ведёт войска лесными тропами, тайно, без шума. Вы должны застать их неожиданно, нежданно. Потерь среди войск не должно быть!

– Уже хан, – еле слышно сказал воин. – Мы нашли такого в Малом Китеже. Его зовут Гришка Кутерьма126. Он согласен провести войска лесом.

– Я приказал в Малом Китеже вырезать всех, – грозно рыкнул хан. – Как он остался жить?

– Под коряжкой спрятался, в землю врос.

– В семье не без урода, – впервые за долгое время улыбнулся хан. – Веди его ко мне!

Семенящей походкой в шатёр хана вбежал толстый с серым от страха лицом княжеский дружинник. Хан с удовольствием осмотрел его:

– Хорош! Хорош! Вот такими я хочу видеть русичей. Всех русичей! Проведёшь мои войска до Большого града Китежа. Малахай золота отсыплю.

– Ой, хан! – заскулил, успокоенный ласковым тоном хана, предатель. – Там лес непроходимый, болота с зыбкой трясиной. Надо бы добавить ещё пол малахая золота…

– Я тебя на кол посажу, голову палашом127 отделю, на мелкие кусочки порежу? – яростно зыркнул глазами хан Батый. – Хватит с тебя, поганый, и малахая золота! Вон! Пошёл вон!

***

Алька, запыхавшись, вбежал в Большой град Китеж и сразу же привлёк к себе внимание необычной одеждой. Никто из горожан никогда не видел таких узких, потёртых в некоторых местах до белизны штанов и ярко-красной, с короткими рукавами рубахи. У рубахи не было пуговиц, но зато на груди красовался портрет очень злой, насупленной птицы, по виду – курицы. Ребятня из Китежа сразу же обступила необычно одетого мальчишку с коротко стрижеными волосами и такими же синими, как у них, глазами.

– Из-за моря прибежал? – спросил самый смелый из пацанов.

– Из-за бугра! – торопливо ответил Алька. – Где тут у вас князь? Мне с ним говорить надо! Спешно. Дело не терпит отлагательства!

– Ух ты, какой прыткий! – хохотнул тот же мальчик. – За такие речи тебя княжеские дружинники плетьми отходить могут. Не посмотрят, что ты из-за бугра прибыл…

– За тем бугром монголы ваших богатырей убивают, – всхлипнул Алька, – и вас убьют! Ведите меня к князю…

Больше не раздумывая, ватага128 ребятишек ринулась к княжеским палатам. У богатого крыльца заголосили:

– Батюшка князь, вели миловать! – наперебой задыхаясь, кричали ребята. – Гонец из-за бугра прибыл. Монголы на нас тучей страшной идут!

На княжеское крыльцо выскочили сразу шесть дружинников, выслушав мальчишек, один из них побежал в княжеские палаты. Князь вышел на крыльцо, выхватил взглядом из толпы ребятишек Альку и тотчас устремился к нему, присел на корточки рядом, попросил:

– Говори, сынок, что видел, и кто тебя послал?

– Послал меня Рибаджо, – чуть отдышавшись, заговорил Алька, – он на помощь вашим дозорным богатырям побежал. Сына одного из них стрелой ранило, там мама с бабушкой и Васюшкой пытаются ему помочь. Отец раненного мальчика велел ему в город бежать, предупредить: «Монголы идут, Малый Китеж кровью залили, никого в живых не оставили. Числом тьма, туча чёрная»! Мальчик сам идти не может, сильно ранен. Я прибежал вместо него!

– Ох, князь, – заговорил один из дружинников, – непонятно говорит малец. Не засланец129 ли вражеский? Послушаем его, войско поднимем, из города выйдем навстречу врагу, а они в пустой город, как черные тараканы, пролезут и наших родных: стариков, женщин и детей в полон уведут, а того хуже перережут всех!

Князь встал в полный свой богатырский рост, устремил взгляд в небо.

– Нет, не врёт малец, – в тяжёлой задумчивости промолвил он. – Видите, стая воронья за бугор полетела? Падальщики! Кровь человеческую почуяли. Полегли наши богатыри на поле битвы, честь им и слава! И нам пора дружину собирать! А ты, малец, беги к своему Рибаджо. Не знаю, что за воин, но поклон ему от меня за предупреждение предай и маме с бабушкой и Васюшкой за нашего парнишку отдельное спасибо.

Не успел князь договорить, как в городские ворота вошли мама, бабушка и Васюшка с Рибаджо, они несли на шерстяной шали перебинтованного мальчика.

– Вот и они! – радостно воскликнул Алька. – Вы, князь, сами можете им поклон передать!

Князь Георгий Всеволодович низко до земли поклонился:

– Спасибо, добрые люди! Нам дружину собирать, а вам домой возвращаться нужно, опасно у нас здесь! Поспешайте, солнце уже серединкой висит над горизонтом, можете дорогу домой не найти. Далече у вас дом-то?

– Далече, – отозвалась бабушка, – но до захода солнца вернуться обязательно надо. За поклон, князь, благодарствуем. За спасибо тоже. Только мы – люди русские, и не могли поступить иначе, мы же не басурмане130 какие…

Рибаджо внимательно посмотрел на апельсиновую дольку солнца уже почти присевшую на линию горизонта131.

– Часа три до захода солнца осталось, не больше, – озабоченно сказал волшебник. – В записке деда написано, что нам ещё старца небесного найти надо и похоронить. Кто это? Я не знаю! И где тот камень, на котором старец в свой последний миг в небо глянет, тоже не знаю. Так что, побежали, куда глаза укажут, а там разберёмся…

– Погодите, люди дорогие, – остановил гостей князь Георгий Всеволодович. – Острый камень у нас на скальном утёсе над озером Светлояр лежит. Оттуда весь Большой Китеж град видно. Вся наша молодёжь там друг другу свидания назначает. Думается мне, вам туда…

Мама, бабушка, Васюшка, Алька и Рибаджо отвесили князю поясной поклон132, Кешка тоже, что-то благодарственное из кармашка рюкзака пропищал, вылезти наружу всё же побоялся.

Пока ребята с мамой и бабушкой, и спящим в кармашке рюкзака Кешкой, шли к утёсу, они всё время слышали звон церковных колоколов. Звон этот не становился тише, а наоборот будто делался громче.

На утёс поднялись, когда от солнца осталась половинка от половинки. На утёсе было пусто. Зато город и ближайшие к нему леса виднелись, как на ладошке.

– Смотрите! – закричала Васюшка. – На опушке леса бой идёт. Стрелы монгольские, как черные тучи по небу мечутся!

– Это князь с дружиной атаку монгольскую отбивают, – тяжело вздохнула бабушка. – Мало их, китежских богатырей, не сдюжат они, погибнут все…

Звон колоколов в Большом граде Китеже всё нарастал и нарастал. Все до единого жителя города: старики, женщины, дети поднялись на городскую стену. Они встали плечом к плечу, тревожно всматриваясь вдаль – туда, где били врага их отцы и деды. Когда растрёпанные кучки монгол выскочили из леса, жители города возвели руки к небесам и стали просить:

– Силы небесные, спасите наших стариков и детушек…

Задрожала земля, загудела вода в озере, заметалась молния по небу от тучи до тучи.

– …стариков и детушек… детуше… дету… де-е-е-е…

Город затянула дрожащая туманная пелена. Пелена густела на глазах, как молочный кисель, а когда рассеялась, ребята, мама и бабушка увидели пустынный берег озера и спокойную водную гладь озера Светлояр.

– Вот тебе и шапка невидимка, – присвистнул от удивления Алька, – как в телевизоре, будто на другой канал переключили. Был город, и нет города.

Мама с бабушкой утирали обильно текущие слёзы, а Васюшка горько плакала в ладошки.

– Эхма! – Рибаджо сильно стукнул кулаком по камню. – Жалко то как! И ведь ничем не поможешь, ничего не исправишь. Только помнить остаётся о русской воинской славе и доблести.

– Так это самое главное, ребятки, – сказала, вздохнув, бабушка. – Пока мы помним, они живут.

– Смотрите! – воскликнула Васюшка. – Наш знакомый орёл в небе.

Большой сизо-чёрный орёл кружил над озером. Парение его было неуверенным, он проваливался в переменных воздушных потоках, выравнивался и опять проваливался. Над утёсом он последним усилием оттолкнулся крыльями от воздуха, взмыл и… сложил опахала133. Сначала Ру падал тяжёлым камнем, затем завертелся спиралью, крылья его растрепались, и злой ветер вырвал из них несколько перьев. Тело Ру принял на себя острый скальный камень. Орлы – охотники не умирают в гнёздах и пещерах. Они умирают в небе, на лету…

Алька взял ещё тёплое, но уже не живое тело птицы на руки.

– Он больше не дышит! Бабушка! – отчаянно закричал мальчик. – Он умер!

– Он был очень стар, ребятки, – грустно сказала бабушка, и, обращаясь к маме, добавила: – вынь из рюкзака, доченька, садовую лопатку надо похоронить небесного старца, как велел дед Рибаджо. Васюшка, давай свою косынку завернём орла.

Когда ямка, в которую уложили орла на вечный покой, была засыпана землёй, солнце уже прятало свой последний лучик за горизонт.

– Всё! – сурово сказал Рибаджо. – Пора! Перемещаемся…

– А записка?! – отчаянно закричал Алька. – Записка под камнем?!

– Не успеем! – так же отчаянно отозвался Рибаджо, но было поздно, Алька уже метнулся к камню. Он приподнял глыбу и рванул на себя лежащий под ней белый лист бумаги. Бумага разорвалась и только часть её осталась в руках мальчика.

– А теперь неси домой-ой-ой-ой! – последнее, что услышал Алька.

***

Мама, бабушка и Васюшка сидели на скамеечке у своего дома. Кешка спокойно спал в кармашке маминого рюкзака. Рибаджо стоял рядом с опешившим Алькой. В руке мальчика была зажата часть записки деда Рибаджо.

– Как записка разорвалась вдоль или поперёк? – озабоченно спросил Рибаджо.

Алька осторожно развернул бумагу

– Вдоль! – сокрушённо ответил мальчик.

– Так! – задумчиво почесал затылок волшебник. – Записка вся, а понять ничего не сможем. Половина всех предложений осталась под камнем.

– Ну не горюй! – попыталась успокоить Рибаджо мама. – Давай всё же попробуем. У нас пять умных голов всего на одну записку…

– Как пять?! – выкрикнул, вылезая из кармашка рюкзака заспанный Кешка. – Чёй-то пять?! Кого не считаем? Бабушкину с мамой головы считаем. Васюшкину с Алькой считаем. Мою – само собой, считаем. Как без моей-то? Рибаджину не считаем! – весело воскликнул попугай. – Ну, наконец-то! Отойди пр-р-рохвост в сторону, я сейчас читать записку буду…

– Будешь! Будешь! – улыбнулся Рибаджо. – Только в следующей истории…

Перемещение третье. Победить зверя (История о создателе древней обсерватории)

Султан Улукбек.

Кешка деловито выбрался из кармашка, велел положить обрывок листка на скамеечку, сам важно наступил на него лапкой и начал читать:

– Ы-к-ры, тьфу, ы-ры-к, тьфу!

– Чего, чего?! – удивлённо спросила бабушка.

– Ой! – схватился за живот Рибаджо и покатился со смеху. – Наша-то курица читать не умеет! Ничего себе краковяк! А всё туда же, умный он, разумный он! Ой, не могу!

– Так здесь по-человечьи написано? – завизжал возмущённый попугай, – Я по-человечьи не умею?

– А ты думал у меня дед попугай, как и ты? – не переставал смеяться Рибаджо. – Ну, ты меня уморил, курица…

– Твой дед волшебник? – обиженно спросил попугай. – Если он хороший волшебник значит по-всякому писать уметь должен. Он что, только с такими вонючками, как ты общается? Некрасиво умных попугаев не замечать. А я умный! Самый что ни на есть умный! – всё больше распалялся попугай. – Может быть, самый умный из вас! Это все подтвердят! Правда, бабуля?!

– Правда, Кешуня, правда, – улыбнулась бабушка и хитро подмигнула Рибаджо. – Но записку пусть прочитает Алька. Он её добыл, ему и читать…

Алька взял записку в руки. Так как кусок бумаги остался под камнем в далёком прошлом, все предложения дедова послания, мало того, начинались с маленькой буквы, они ещё начинались с середины слова.

Вот что смог прочитать Алька:

«…шенстве, внук! Сколько раз твердил тебе – волшебники не должны… …ться в происходящее. Ты со своими спутниками перебаламутил всю… …никто толком не может объяснить, как она закончилась. Одни… …шёл под воду, другие говорят, что стал невидимым, третья что неты. Сколько слухов, домыслов, сказок… …члось в легенде, а не в были, скитаться бы вам во… …чти урок и не повторяй его больше! …зка: Давным-давно, между двух сестрёнок Дарьёнок и… …ыл построен город не виданной до этого красоты. Славился… …од не только богатством, но и мудростью. Правил городом… …ил звезды больше всего на свете, даже больше власти. А… …не меньше чем звёзд на небе, но всю её отдал за любовь к ним… …смотрел султан на звёзды и просмотрел рядом с собой зверя. …вожадного. Погубил зверь султана. Оборвал его жизнь. Оборвал… …тишка. Но звёзды не предали султана. «Его стараниями небо стало… …пустилось ниже». Имя его помнят потомки уже более полутысячи лет. …ултан подарит людям год, то на обратной стороне черновика будет новая… …сказка. Листок не оставляй, он принесён из нашего времени…»

– Так, – озабоченно почесал за ухом Рибаджо, – первые двенадцать строк я могу восстановить, не особенно напрягаясь. Дед в бешенстве! Он никак не ожидал, что мы вмешаемся в жизнь града Китежа, поэтому сейчас рвёт и мечет…

– Ничего подобного, – попыталась успокоить волшебника бабушка, – ну-ка перескажи текст этих шести строк. Как по-твоему они звучат?

– Мне кажется так, – Рибаджо прикрыл глаза и медленно начал говорить:

«…шенстве, внук! Сколько раз твердил тебе – волшебники не должны… …ться в происходящее».

– Так? – Рибаджо приоткрыл один глаз.

– Так! – бодро подтвердила мама

Рибаджо опять закрыл глаза и продолжал:

«Я в бешенстве, внук! Сколько раз твердил тебе – волшебники не должны вмешиваться в происходящее.»

Рибаджо опять приоткрыл один глаз:

– Похоже?

– Похоже! – подтвердила мама.

– Дальше:

«Ты со своими спутниками перебуравил всю…

никто толком не может объяснить, как она закончилась. Одни… …шёл под воду, другие говорят, что стал невидимым, третьи, что

…неты. Сколько слухов, домыслов, сказок…»

– Так? – Рибаджо открыл оба глаза и выпалил скороговоркой: – А вместе будет вот что:

«Я в бешенстве, внук! Сколько раз твердил тебе – волшебники не должны вмешиваться в происходящее. Ты со своими спутниками перебуравил всю легенду. Теперь никто толком не может объяснить, как она закончилась. Одни твердят, что Китеж ушёл под воду, другие говорят, что стал невидимым, третьи, что он улетел на иные планеты. Сколько слухов, домыслов, сказок…»

Волшебник перевёл дыхание и уже медленно добавил: – и последнее:

«…члось в легенде, а не в были, скитаться бы вам во … …чти урок и не повторяй его больше!».

– Тут я к деду полностью присоединяюсь:

«Хорошо, что всё случилось в легенде, а не в были. Скитаться бы вам во времени неприкаянными. Учти урок и не повторяй его больше!»

Рибаджо довольно ухмыльнулся, обвёл всех присутствующих победным взглядом.

– Мне кажется, это не совсем так, Рибаджик! – задумчиво сказала бабушка. – Ведал твой дед, как именно мы поступим. Иначе откуда ему всё знать наперёд. Записка написана до нашего перемещения, а не после. Ведал и ничего не предпринял, значит, одобрял, поддерживал нас…

– А может быть, даже хотел, чтобы мы именно так и поступили, – закончила мысль бабушки мама. – Надеялся на нас…

– Ох, и дед! – засмеялся Рибаджо. – Ох и хитрец! Сидит сейчас в своём любимом кресле, чаёк попивает и посмеивается.

– Он гордиться тобой, Рибаджик! – воскликнула Василиса. – Ты оказался не слабаком, да и мы тоже не подвели. Правда, бабуль?

– Правда-то, правда, – кивнула бабушка. – Похвалили себя и будет! Что там дальше в записке написано, читай, Алька…

– «…зка: Давным-давно, между двух сестрёнок Дарьёнок и … …ыл построен город, не виданной до этого… …од не только богатством, но и мудростью»,

– прочитал Алька. – Первое слово «зка» – это, вероятно, «подсказка», а дальше я не знаю…

– Та-а-ак… – задумчиво почесал за ушком Рибаджо. – Как говорит курица, краковяк!

– Можно я скажу? – осторожно вступила в разговор Василиса. – Надо сюда мой большой глобус принести. Речь идёт о городе, там, в записке написано: «…ыл построен город не виданной до этого…» Я думаю, «был построен город не виданной до этого красоты».

– Молодец! – быстро закивал головёнкой Кешка. – Я же говорил – мы с Васюшкой самые умные. Алька, тащи глобус…

Как только Алька притащил глобус, попугай тут же прыгнул на него и побежал, отчего глобус начал вращаться.

– Ну и где, где, где здесь две Дарьи?! – нервничал Кешка, перебирая лапами.

– Стоп! – остановил Кешку и глобус Рибаджо.

– Вот, смотрите! – мама повела указательным пальцем по синей извилистой линии на глобусе. – Кешка убери лапку, ты как раз стоишь на реке под названием Аму-Дарья, – мама внимательно вглядывалась в голубой шар. – А вот и вторая Дарья-река: Сыр-Дарья. Между этих двух рек есть изумительный по красоте город Самарканд. Я там была. В записке написано: «Славился …од не только богатством, но и мудростью». Перевожу: «Славился город не только богатством, но и мудростью». Именно в Самарканде была построена первая школа астрономов134 и математиков. Дальше в записке вот что:

«Правил городом … …ил звезды больше всего на свете, даже больше власти. А… …не меньше чем звёзд на небе, но всю её отдал за любовь к ним».

– Вот сейчас я почти догадалась о ком идёт речь, – загадочно сказала мама. – Эту строку надо прочесть так:

«Правил городом султан, который любил звезды больше всего на свете, даже больше власти. А власти у него было не меньше, чем звёзд на небе, но всю её он отдал за любовь к ним».

– А ещё там сказано, что «Имя его помнят потомки уже более полутысячи лет». Значит, год смерти этого человека где-то 1440–1455. И это – султан Улугбек – великий астроном и математик, внук Тамерлана135, одного из самых жестоких правителей Востока, завоевавшего полмира.

– Ура! – хором закричали Васюшка, Алька и Рибаджо. – Мы определили век и человека, у которого наша следующая подсказка…

– Тише, ребята, – остановила веселящуюся ватагу бабушка. – Там что-то написано про зверя?

– «… смотрел султан на звёзды и просмотрел рядом с собой зверя», – прочитал Рибаджо и растерянно посмотрел на мгновенно умолкнувших друзей.

Они даже не подозревали, что в это время, много-много столетий назад в саду Баги-Нау рядом с дворцом султана Улугбека в Самарканде разворачивались следующие события…

***

В сад Баги-Нау136 тихонько входила осень. Она слегка тронула золотом кроны деревьев, ещё не намусорила листьями на аллеях, но уже сильно запьянила воздух перезревшим запахом персиков и хурмы. Звуки струн кабуза137 и флейты были слышны даже в самых затаённых уголках сада. Фазаны тихонько поклёвывали оставленное для них в кормушках зерно и тут же запивали его свежей водой из фонтанов. Их в саду Баги-Нау было шесть. Лоси тоже забредали сюда на водопой. Они без страха выходили на мощёную разноцветной плиткой площадку и долго пили вкусную воду, иногда полизывали лежавший в специальных ящиках соляной камень138. Его клали сюда для них. Вот и сейчас огромный с тяжёлыми рогами лось спокойно пил воду, пока вдруг не вздрогнул от резкого, пронзительного звука. Это взвизгнул маленький сын Улугбека Абдал-Азиз, вырываясь из рук старшего брата Абдал-Латифа:

– Пусти меня, пусти!

– Немедленно отпусти его! – следом закричала на брата сестра Робия. – Я пожалуюсь отцу, он накажет тебя!

– Нашему отцу интересны только звёзды, – иронически ухмыльнулся Абдал-Латиф. – Ему не до нас. Кого он может наказать? Он султан, которому наш дед Шахрук139 запретил лично командовать войсками. Он слабак! Я буду таким, как наш великий прадед султан Тамерлан. Я займу его место на троне империи…

– Ох, ты расхвастался, – тяжело вздохнула Робия. – Наш отец, султан Улугбек, был любимым внуком Тамерлана. Даже он чтил отца. Он великий учёный. Не всем же воевать…

– Если ты правитель империи, ты обязан воевать! – зло бросил Абдал-Латиф. – Не можешь воевать, отдай трон!

Латиф больно пнул младшего брата белым расшитым золотом и алыми нитями кожаным сапогом.

– Беги, слабак, жалуйся…

Абдал-Латиф не успел договорить, как увидел подходящего к ним отца, правителя Самарканда султана Улугбека. Он был невысокого роста, суховатый лицом и телом, с уставшим напряжённым взглядом. Белки глаз Улугбека были красными и блестели от затянувших их слез.

– Ты опять всю ночь пробыл в обсерватории140? – нежно прислонившись щекой к отцовской руке, спросила Робея. – Посмотри, какие больные у тебя глаза, отец. Нельзя так много работать. Звезды, они никуда не денутся. Они могут подождать…

– Звёзды, конечно, могут подождать, – погладил по голове Робию султан, – только жизнь человека не велика. Нужно многое успеть. Почему ты не пришёл сегодня ночью в обсерваторию, сынок? – спросил Улугбек, обращаясь к старшему сыну.

– Мне это вовсе не интересно отец, – поморщившись, будто от зубной боли, ответил Абдал-Латиф. – Моя бабушка Гаухар-Шад141 говорит, что наблюдать за звёздами может только ленивый, который днём спит, а ночью мечтает…

Улугбек устало присел на садовую скамейку, жестом пригласил детей сесть рядом с ним:

– Это случилось много-много лет тому назад. – неспешно заговорил султан. – Не было на свете ни меня, ни моего отца Шахрука, ни даже вашего деда Тамерлана, которому ты, Абдал-Латиф, так хочешь подражать, – Улукбек откинулся на спинку садовой лавки и прикрыл глаза. – Жил на земле великий астроном, звали его Насир ад-Дина ат-Туси, однажды во время военного похода войска остановились на ночёвку высоко в горах. Астроном, которого правитель всегда держал рядом с собой, решил попросить у него денег на строительство обсерватории. Правитель отказал. Еему показалось, что расходы будут чрезмерно большими. Тогда астроном спустил с горы медный таз. Ох и шуму наделал этот таз! Спящие воины встрепенулись, ничего не поняв, заметались по лагерю. Возмущённый правитель накинулся на астронома, осыпая его бранью. Тогда Насир ад-Дина ат-Туси спокойно сказал: «Мы знаем причину этого шума, а войска не знают; мы спокойны, а они волнуются; так же если мы будем знать причины небесных явлений, мы будем спокойны на земле».

– Ну и что, – робко спросила Робия, – правитель дал ему денег на обсерваторию?

– Да, – кивнул Улугбек. – Астроном построил замечательную обсерваторию, но у меня обсерватория лучше…

***

– Так, так, так, – взволнованно затараторил Кешка, перебирая лапками, – значит завтра, держим путь на Восток. А вы знаете, что Восток, как говорил мне мой знакомый попугай: «дело тонкое, Кешуня». Что мы собственно знаем об этих смутных временах? Может, там на попугаев охотятся? Может, там из попугаев похлёбки варят, а?

– Кешка прав, – улыбнулся попугаю Алька, – надо сегодня вечером посмотреть книжки, почитать о тех временах, побольше узнать о султане Улугбеке…

– Я всегда прав! – радостно вскричал Кешка. – Может, как раз детки султана и любят попугаичьи супы трескать!

– Не заводись, Кешка! – остановил возмущённую птицу Рибаджо. – У султана есть что поесть и без супов из щуплых попугаев. Давайте так, сейчас разбежимся, кое-что почитаем, а завтра поутру отправимся.

Весь день и вечер в доме Васюшки было тихо. Обитатели готовились к перемещению, собирали кое-какие нужные вещички, но, в основном, читали.

Утром, собравшись на крылечке дома, первой заговорила бабушка:

– То, что я прочла об Улугбеке, меня вполне успокоило. Улугбек, это тебе не Тамерлан. Он детей не обижал. Поэтому я решила не перемещаться. Лучше приготовлю обед, а то мы последнее время, всухомятку питаемся. По дворцу особенно не бегайте, он большой – можете потеряться и к закату не найтись. Фрукты немытые не ешьте…

– Пока, бабунь! – Рибаджо что-то тихо прошептал, и в следующий миг перед бабушкой стояла совершенно пустая садовая скамеечка.

«Не успела спросить, – огорчённо подумала бабушка, – взяли они с собой тёплые курточки или нет. К вечеру в Самарканде резко холодает, как бы не простудились…»

***

Пока ребята с мамой и Кешкой в кармане рюкзачка пробирались через столетия, в одной из комнат дворца султана, окнами выходящей в тенистый сад, было совсем тихо, только изредка слышалось удовлетворённое покряхтывание. Это покряхтывание исходило от молодого человека, возлегавшего на толстом, связанном из козьей шерсти персидском ковре. Абдал-Латиф, а это был именно он, старший сын Улугбека любил уединённые трапезы142. Вкусно поесть и помечтать там, где не надо делать приветливым выражение лица и изображать любовь к родственникам, было любимым занятием Абдал-Латифа. Его щёки горели ярким румянцем, он только что вернулся из бодрящей, настоянной на эвкалипте143 бани и с удовольствием вкушал терпкий, только что отжатый виноградный сок. Ярко-жёлтые куски самаркандской дыни лежали на блюде рядом с такими же яркими крупно нарезанными кусками спелого арбуза. Абдал-Латиф отставил недопитый бокал с соком и взял в одну руку кусок арбуза в другую кусок дыни. Он любил так есть, попеременно откусывая то дыню, то арбуз. Это для всех остальных обитателей дворца юноша лакомился осенними дарам Самаркандских бахчей144, в своих же мыслях он представлял совсем иное. Дыней в мечтах старшего сына султана Улугбека была земля в окрестностях Самарканда, и он с удовольствием откусывал её большие куски. Абдал-Латиф уже давно, он и сам не помнит когда, начал грезить о власти в этом богатом и удивительно красивом крае. По правилам, заведённым ещё прадедом Абдал-Латифа жестоким правителем Тимуром Тамерланом, дети обычно воспитывались отдельно от родителей и жили у дедов и бабушек. Это правило коснулось и Абдал-Латифа, но обошло стороной младшего сына Абдал-Азиза и сестру Робию. Султан Улугбек оставил их в своём дворце, тем самым ещё больше восстановив против себя старшего сына. Живя в Герате145, Абдал-Латиф учился у своей бабки Гаухар-Шад и деда Шакрука лицемерию146 и хитрому искусству придворных интриг147. Приезжая в гости к отцу, Абдал-Латиф всё чаще задумывался о том, скоро ли он освободит ему желанное место правителя. Вот и сейчас, откусывая большой кусок дыни, Абдал-Латиф чувствовал себя властелином Самарканда, а высасывая сок из ароматного арбуза, мнил себя завоевателем, как прадед Тимур Тамерлан, подражать которому Абдал-Латиф стремился всё с большим усердием:

«Мой отец строит обсерватории и медресе148, – думал Абдал-Латиф. – Я буду строить, как мой прадед, башни из черепов поганых людишек после того, как завоюю их земли. Мой прадед воздвигал такие башни до самого неба, я воздвигну до звёзд!»

Абдал-Латифу не давали покоя слова Тамерлана: «Как есть только одно Солнце на небе, как есть только один Бог, так должен быть на Земле только один правитель – Я!».

***

Султан Улугбек оторвал от книги воспалённые глаза, и внимательно посмотрел на появившихся рядом с ним маму, Васюшку, Альку и Рибаджо. Кешка кряхтя, выбирался из тесного кармашка рюкзака. Выбравшись, он вспорхнул и уселся Василисе на плечико:

– Так! – бодро заговорил попугай, тоном, не предполагавшим возражений. – Добрались, наконец! А чё так темно? Ты, дедушка, зачем глаза портишь? Так и ослепнуть недолго! Где у тебя тут настольная лампа? Зажигай! Не экономь электричества, глаза-то, чай, дороже… – сказал попугай, подражая бабушкиной речи и голосу.

Улугбек, не торопясь, встал со своего места, взял в руки потушенный факел, поднёс к горевшему на столе фитилю149 масленого светильника. Факел мгновенно вспыхнул. Султан обошёл по периметру150 всю комнату и поджёг пламенем факела множество остальных масленых светильников, находящихся в стенных нишах151 помещения. Пространство комнаты озарилось ярким светом, его пол, потолок и, стены засверкали разноцветными драгоценными камнями, искусно вкраплёнными152 в фарфоровые плитки, которыми была выложена комната.

– Так лучше? – спросил султан и почтительно склонил голову. – Я рад гостям, которые могут научить разговаривать птицу.

– Ой, а я-то, как рад! – завопил попугай. – Поесть что-нибудь, найдётся? Кешуня проголодался!

Мама из-за Кешкиного непочтительного поведения не на шутку разволновалась и попыталась засунуть попугая обратно в кармашек рюкзака, но тот упирался.

– Свободу голодному попугаю! – завопил Кешка, вырвался и прыгнул на плечо султану Улугбеку.

– Простите его, властелин! – Рибаджо упал на колени, простирая руки к небу. – Глупая птица не знает, что творит!

Алька последовал примеру Рибаджо, только мама и Васюшка осталась стоять. Они считали, что каким бы султан не был властелином, бухаться на колени гордой женщине не следует. А мама с Васюшкой были гордыми женщинами.

– За что простить-то?! – упёрся Кешка. – Я в прошлой книжке о семи чудесах света на скипетре у самого Зевса сидел, на голову статуе Бога Гелиоса – Колоссу Родосскому, простите, накакал, на плечах принцессы Амитис в садах Семирамиды отдыхал. – Кешка склонил разноцветную головку и заглянул в лицо султана. – А ты, дедушка, на меня обижаешься что ли?

Султан осторожно погладил попугая пальцем по голове и улыбнулся:

– Если ты не поступишь со мной, как со статуей, сиди на здоровье! Вы голодны? – растерянно спросил султан. – В этот утренний час еду только начинают готовить, но я могу предложить вам пряные сухарики…

Улугбек взял со стола тыквенную чашечку153 и протянул её Васюшке.

– Нет, нет, – поспешно сказала мама, – мы позавтракали и не голодны…

Султан ударил в ладоши, и тот час в помещении появился слуга.

– Приготовьте для меня и наших гостей достархан154. Накройте на моей любимой поляне в саду Накши-джехан155.

Улугбек поднял согнутую в локте руку с открытой ладонью и слуга удалился.

– С какой миссией156 вы прибыли ко мне? Их какой страны? – спросил султан.

– С ознакомительной, властелин! Из за моря, – опередил всех с ответом Рибаджо. Он решил не говорить султану, что вся компания прилетела из далёкого будущего, что бы не испугать хозяина и не вызвать его недоверия. Восточные люди по своей природе недоверчивы и Рибаджо не стал рисковать. – Слышали мы, что обсерватория, которую построили вы, досточтимый157, лучшая в мире…

– Мне приятно это слышать, – посветлел взглядом Улугбек. – Сегодня для меня благословенный день. Сегодня я рассчитал величину астрономического года…

Улугбек выхватил из стопки листов бумаги на столе самый белый лист и начертал на нем: «звёздный год равен 365 дням 6 часам 10 минутам 8 секундам», затем он передал его Альке. Мальчик с открытым и чистым взором понравился ему.

– Запомни это число мальчуган, – султан положил ладонь на голову Альке, – может быть, в будущем из тебя получится астроном.

Алька посмотрел на цифры, и тихонько шепнул на ухо Васюшке:

– Он ошибся всего на 58 секунд, это даже меньше минуты. Я специально посмотрел перед перемещением, по расчётам современных астрономов величина звёздного года равна 365 дней 6 часов 9 минут 9,6 секунды. А ведь у него нет даже телескопа158, не говоря уже о современных приборах…

Рибаджо тоже услышал то, что поведал Алька Василисе и от удивления слегка присвистнул.

– Я польщён вашим восхищением, – улыбнулся султан Улугбек, переведя взгляд на Рибаджо, – но свистеть в помещении не советую. Плохая примета – деньги перестанут водиться в карманах твоих штанов, юноша. Пойдёмте друзья, я покажу вам свою обсерваторию!

Улугбек стремительно направился к выходу.

Мама, Рибаджо, Васюшка с попугаем на плече и Алька, машинально сунувший листок с написанной султаном бумагой в кармашек брюк, поспешили за правителем Самарканда.

То, что они увидели, превзошло все их смелые предположения. Бесчисленные полутёмные переходы, потаённые лестницы, поблёскивающие медным цветом приборы неведомых конструкций, удивляли и поражали. Огромные пустые помещения, стены которых были покрыты изящными мозаичными159 картинами, делали всё неземным и фантастическим.

– Ничего себе краковяк! – хриплым от удивления голосом прошипел Кешка. – Как в импортном160 мультике, только ещё заковыристее…

– Красиво-о-о! – растягивая слова от восхищения, прошептала Васюшка. – Ко-о-осмос!

– Смотрите, ребята, – тоже шёпотом сказала мама. – На стенах картины девяти небесных кругов. Это – Меркурий, Венера, Земля, Марс, Юпитер, Сатурн, Уран, Нептун, и Плутон. А какие красивые мозаики из китайского фарфора – моря, горы, пустыни.

– Это не просто моря, горы и пустыни, – вклинился в разговор Рибаджо, – здесь изображены все семь климатов Земли: экваториальный, два тропических, два умеренных и два полярных.

– Хочу в тропики…. – мечтательно закурлыкал Кешка, разглядывая сверкающими зелёными изумрудами лиану. – Там тепло, там бананы, там кокосы, там братья и сестры, наконец…

– Катись, кто тебя держит… – щикнул на попугая Рибаджо.

– Не кто, а что меня держит, – огрызнулся Кешка, – меня держит любовь к Васюшке, Альке, маме, моей бабуничке и немножко к тебе, пр-р-рохвост!

С восторженными охами и ахами гости вышли на смотровую площадку обсерватории. Солнце ослепило их после сумрачной и таинственной тишины нижних комнат.

– О! – заорал Кешка. – Самоваров-то, самоваров сколько! Кто же у вас, дедушка, их начищает?!

Бронзовые и медные части приборов наблюдения за звёздами, были расставлены на смотровой площадке в определённом, только астроному ведомом порядке. Они действительно блестели, как начищенные самовары, а сейчас ещё и нагрелись на полуденном солнце.

– Ой! – вскрикнула от боли Васюшка, когда нечаянно прикоснулась к одному из них, и тот больно ужалил её жаром.

– Всё! – недовольно заверещал попугай. – Стоим, как на сковородке, скоро подгорим. Полундра! Надо тикать отсюда иначе превратимся в бифштексы161!

Никто не ответил попугаю, но подумали, что Кешка прав.

Улугбек, осматривая окрестности, с гордостью сказал:

– Вот отсюда каждую ночь я наблюдаю за звёздами! Обсерватория стоит на невысоком холме Кухак162, который похож на маленькую скалу среди моря полей и лесов, а ноги холма омывает ручей. Видите, сама обсерватория круглая как башня, высотой сорок газов163!

Улугбек затих, давая гостям любоваться открывшимся видом, а сам задумался. На лице его была счастливая улыбка. Он улыбался радостным думам:

«Всё уйдёт в небытие, – думал султан, – но моя „Звёздная книга“* останется для потомков164, потому что звёзды вечны!»

– Сорок газов? – встрепенулся Рибаджо. – Насколько длинен один газ, досточтимый?!

Султан прервал свои размышления и с удивлением спросил:

– Вы, юноша, не знакомы с мерами длины? Это странно для меня!

– А это мера длины? – в свою очередь удивился Кешка. – Газ это то, что зажигает бабушкину плиту на кухне, что бы приготовить вкусную тыковку с медком и сливочками. Почему мы не взяли с собой бабушку? Она сейчас бы уже накормила нас вкусным обедом.

– Один газ равен ширине двадцати четырёх пальцев, – султан на своей руке показал ширину сложенных четырёх пальцев, – ширина одного пальца равна толщине шести зёрен ячменя, а каждое зерно ячменя равно толщине семи волосков из хвоста лошади. Теперь понятно, юноша?

– Теперь понятно, властелин, – с почтительным поклоном ответил Рибаджо

– Чего тебе понятно? – толкнув волшебника локотком в бок, спросила, усмехнувшись, Василиса.

– Сорок газов на глазок это наших метров тридцать, – прошептал Рибаджо, – считай наш десятиэтажный дом!

– Высоко! – удивилась мама.

– Высоко! – гордо отозвался султан. – С этой высоты я уже много лет наблюдаю за звёздами. Я знаю каждую из них по имени. У каждой из них были свои особенности и свои загадки. Я почти разгадал их. Вон видите ту звезду, она видна даже днём. Если все остальные звёзды описывают величественный круг, то эта стоит всегда на одном месте. Это моя звезда. Пока она светит, я живу…

«Да, – грустно про себя подумала мама, – здесь вы, досточтимый, глубоко ошибаетесь. Эта звезда светит уде более 550 лет без вас и называется Полярной звездой».

Но вслух, произносить этого мама не стала, хотя, судя по лицам детей, они все подумали так же, как и она. Только Кешка ни о чём таком думать не собирался, он хотел есть…

– Всё! Поехали назад, – зашипел попугай злобно позыркивая на Рибаджо. – Нас, видать, тут кормить не собираются?!

– А теперь, уважаемые гости, – будто услышав шипение попугая, поспешил сказать султан Улугбек, – спускайтесь вниз, там вас ждут паланкины165, на них вас доставят до достархана. Угощайтесь, радуйтесь дарам осени…

– А вы, Властелин, разве не разделите с нами трапезу? – огорчённо спросила мама.

– Мне нужно настроить приборы для ночного наблюдения, – ответил султан, – я всегда делаю это сам. Мои дети Абдал-Латиф и Абдал-Азиз с дочкой Робией отобедают с вами. Я обязательно присоединюсь позже…

Пока путешественники добирались до места трапезы Алька, который сидел рядом с Васюшкой, не уставал удивляться.

– Какой мощный старик! – шептал он подружке. – Без точных приборов наблюдения, без всякой электронной начинки, без электричества, он определил с необыкновенной точностью местонахождение каждой звезды на нашем небосклоне. Всё систематизировал и описал! А какую обсерваторию отгрохал? Наши современники до сих пор завидуют…

***

Абдал-Латиф лежал на ковре рядом с достарханом, облокотившись на большую бархатную подушку. Он был зол, очень зол! Во дворце неожиданно появились гости, и отец повелел вернуть его с охоты с ловчими соколами166. Старший сын султана готов был разорвать кого угодно на мелкие кусочки от сжигавшей его ярости. Отец, как всегда, занимался настройкой приборов наблюдения, и честь принять дорогих гостей, оказывалась старшему сыну. Сегодня султан не поскупился.

– Значит, гости, особенно дороги отцу, – скривился в ядовитой улыбке царевич.

Пиршественная скатерть ломилась от обилия еды. На ней рядком стояли пиалы167, наполненные горячей, душистой шурпой168. На больших блюдах истекал соком бараний шашлык169. В изящных высоких тарелках белой горкой, засыпанной мелко нарезанной зеленью, красовались манты170. Стояло бесчисленное множество посудин с всевозможными пирожками с мясом, рисом, тыквой и другими начинками. Горками в разных местах лежали пресные лепёшки «оби-нон». Все остальные свободные места на скатерти занимали восточные сладости, фрукты, овощи и напитки. В центре достархана красовалось главное угощение – необъятное блюдо с восточным пловом171. Каждая рисинка плова отливала жемчужным блеском, небольшие куски мяса в золотистых корочках источали тонкий аромат, головки чеснока уютно устроились в объятиях риса и тонко нарезанной соломкой моркови.

Чудный запах плова манил, взывал, влёк….

«Кому сегодня из учёных мужей, – с ненавистью думал Абдал-Латиф, – отец собирается демонстрировать своё гостеприимство? Ненавижу!» – скрипнул зубами царевич.

Каково же было его удивление, когда к достархану доставили гостей. Ими оказались женщина с белокурой девочкой, мальчик с синими глазами и кудрявый, черноволосый, улыбающийся человек ростом в две ладони. А когда неведомо откуда на плечо девочки вспрыгнула разноцветная птица, и, осмотрев обеденные блюда, вдруг зарокотала трескучим голосом, Абдал-Латиф окаменел.

– Я-то что здесь буду есть? – клокотала птица. – Где порезанные на кусочки яблочки? Где яичные желточки? Где конопляные зёрнышки? Где ключевая водичка, наконец? Эй, парень! – это Кешка обратился к застывшему на ковре в позе ленивого льва, и при этом с широко открытым от изумления ртом Абдале-Латифу. – Сгоняй к ручью за водой!

Молодой царевич не успел пошевелиться, как слуги уже поставили на пиршественную скатерть всё указанное Кешкой. Они же усадили гостей на вороха мягких, удобных подушек.

– Я приветствую, дорогих гостей, – привстав и слегка поклонившись, сказал царевич, – прошу отведать наших угощений. Отец с братом и сестрой скоро подойдут…

Гости пребывали в растерянности от обилия еды, необычности обстановки и только Кешка, как всегда, был в своём репертуаре172. Он прыгнул на скатерть, и осторожно ступая лапками по свободным местам, клювиком отщипывал понравившийся продукт.

– Васюшка, бери пирожок с курагой! Алька, смотри – мешочки из теста! – так попугай назвал манты. – Рибаджо, как же ты всё это будешь есть, без майонеза? Мама, попробуй рисовую кашу с мясом, пахнет вкусно…

– Это не каша, Кешуня, это удивительно вкусный восточный плов, – виновато глядя на Абдал-Латифа, поправила попугая мама, – не судите строго, юноша, нашу птицу…

– Эту птицу вы оставите мне, – зло буркнул старший сын султана, протягивая руку к Кешке. – Я сам займусь её воспитанием!

Кешка ловко увернулся от руки царевича и, вспорхнув, присел на плечо Василисы:

– Ну, ты сказанул! – изумлённо рявкнул попугай. – Я тебе чё? Я тебе ничё! Я член семьи. Ты своего члена семьи оставишь где-нибудь, кому-нибудь?

– Это невозможно, – спокойно, но твёрдо сказала мама. – Кешка, действительно, член нашей семьи…

– Это не имеет никакого значения, – оборвал маму Абдал-Латиф. – Я так хочу!

Мама взяла попугая в руки, прижала его к себе и встала, Василиса, Алька, Рибаджо тоже повскакивали с мест и обступили маму.

Лицо Абдал-Латифа исказилось от злости, брызгая слюной, он завизжал что было мочи:

– Стража ко мне! Взя-я-я-я… – неожиданно визг его оборвался на полуслове.

Из дверей дворца вышел султан Улугбек, рядом с ним шли его младшие дети Абдал-Азиз и Робия. Они направлялись к достархану. Лицо султана озаряла добрая, но слегка усталая улыбка. Одет он был в белую льняную рубаху с длинными рукавами, такие же белые штаны-шаровары, прикрывающие колена. Поверх рубашки был надет облегающий голубой кафтан173 с короткими рукавами, перепоясанный матерчатым синим кушаком174. На голове султана белела чалма175, украшенная большим, мерцающим голубым цветом, драгоценным камнем. На ногах белые кожаные сапоги с остроконечными каблуками и заострёнными носами.

Абдал-Азиз и Робия обрадовались новым знакомым. Ребята с удовольствием разглядывали друг друга. Абдал-Азиз уселся рядом с Алькой, и они наперебой принялись рассказывать о своих спортивных достижениях. Робия скакала вокруг Васюшки, хвасталась монистами176 и множеством длинных черных косичек. Она с завистью рассматривала Васюшкины заколки в волосах. Васюшка хотела подарить одну из них черноволосой, черноглазой девочке, но Рибаджо так на неё посмотрел, что Васюшка сразу отбросила от себя эту мысль.

«Как же я забыла, мы ничего не можем оставлять в прошлом!» – подумала про себя Василиса и даже слегка испугалась.

С приходом султана и его детей начался настоящий пир. Улугбек оказался гостеприимным хозяином. Он всё время угощал гостей новыми и новыми блюдами, старался подсунуть детям изысканные восточные сладости. Когда компания наелась и напилась, Рибаджо спросил:

– Вы закончили, досточтимый, свою работу «Звёздный каталог»?

– Вот как?! – удивился астроном. – В вашей стране слышали о моём звёздном каталоге, но ведь я его ещё не завершил…

Мама с укоризной посмотрела на Рибаджо, как же он так опрометчиво ляпнул о каталоге, которого здесь ещё никто не видел, кроме учеников Улугбека, работа ещё не закончена.

– Слава бежит впереди вас, досточтимый, – выкрутился Рибаджо. – Весь просвещённый мир ждёт вашу книгу.

– Какой у вас чудный сад! – мама поспешила перевести разговор на другую тему, боясь, что Рибаджо неосторожным словом может выдать себя.

– О, да! Этот сад разбили по приказу моего деда. Он так огромен, что когда однажды из овчарни177 убежала моя любимая белая козочка, стража искала её три дня.

Султан неожиданно отвлёкся и указал маме на поляну, где играли Василиса, Алька, Рибаджо и Абдал-Азиз с Робией. Взрослые не заметили, как дети ускользнули из-за стола и организовали игру. Верховодил всем Рибаджо.

– Какую интересную игру затеяли наши дети! – в глазах султана появился неподдельный интерес. – Что это?

Мама обернулась и увидела, как Алька пнул ногой какой-то круглый предмет, его тут же подхватил Абдал-Азиз и покатил к двум стоящим рядом яблоням.

– А-а-а! – на бегу повизгивала Василиса. – Рибаджо, перехватывай мяч, он сейчас забьёт гол!

– Что такое мяч? – спросил султан, неотрывно наблюдая за ребятами.

– Это тот круглый предмет, который они гоняют ногами, – улыбнувшись, ответила мама.

– Что нужно сделать с мячом? – ещё более настойчиво спросил султан.

– Его нужно отобрать, но только ногами, не применяя рук и первым пробить между двух яблонь!

Султан Улугбек быстро развязал кушак, сбросил с себя кафтан, положил рядом чалму и, оставшись в льняных белых штанах-шароварах и такой же белой рубашке, побежал на поляну к ребятам, на ходу снимая остроносые сапоги.

– Играем трое на трое! – закричал султан и, отобрав у Абдал-Азиза мяч, толкнул его босой ногой в направлении двух яблонь.

– Ничего себе! – удивился Алька. – Вот это султан!

– Чего стоишь?! – одёрнул его Рибаджо. – Беги, он сейчас забьёт гол, мы продуем!

Алька догнал султана и подкатом178 выбил у него мяч, послав его в направлении Рибаджо. Улугбек удивился, но не растерялся. Он догнал получившего мяч Рибаджо, схватил его за майку, пытаясь удержать.

– Рука! Рука! – закричала Васюшка. – Нарушение правил!

– Какие правила я нарушил? – удивился султан. – В какую игру мы играем?

– Игра называется футбол, игра рукой запрещена! – разъяснил Рибаджо. – Будем продолжать, досточтимый?!

– Конечно! – хитро подмигнул Улугбек и сильно толкнул мяч. Он бежал быстро, обводя несущихся на него Альку с Рибаджо, подбежав к двум яблоням, протолкнул между ними мяч.

– Гол! Гол! – искренне радуясь, закричала мама.

– Что значит гол? – сердито спросил Абдала-Латиф, до этого молча сидевший на ворохе подушек.

– Гол! Это значит, ваш отец забил мяч между двух яблонь. Будем считать, что это ворота. Смотрите, как он радуется. Великий астроном, а как мальчишка! Любо смотреть!

– Любо смотреть? – брезгливо повторил Абдал-Латиф. – Знаете, как мой прадед переправлялся через реку со своими войсками?

– Откуда же? – пожала плечами мама. – Но мне интересно как?

– Через реку наводили специальный плавучий мост, устланный коврами. Когда Тимур проезжал по нему на своём белом коне, мост немедленно разрушали.

– Почему? – удивилась мама.

– Никто не смел вступить на него после Повелителя Мира! – крикнул Абдал-Латиф. – Двухсоттысячная армия переправлялась вплавь! А этот бегает по поляне, сверкая голыми пятками! Позор! Позор!

Абдал-Латиф вскочил и пошёл прочь от достархана.

– Мне, кажется, это замечательно! – заметила мама и опять беззаботно закричала: – Гол! Гол!

Игра закончилась победой команды султана Улугбека. Астроном в радостном возбуждении присел на подушки рядом с мамой.

– Вы не осуждаете меня, госпожа, за это ребячество179? – виновато спросил султан. – Не подобает облечённому властью человеку впадать в детство. Но мне так хотелось вновь побывать в нём.

– Я вами горжусь! – воскликнула мама. – Вы молодец!

Султан обтёр вспотевшее лицо мягким полотенцем и заметил:

– Хорошо было играть, солнце уже почти село, было не жарко…

При этих словах Улугбека глаза мамы стали большими и она, не дослушав султана, вскочив с места, закричала что было мочи:

– Рибаджо, солнце! Сол-л-л-л…

***

– …нце! – договорила мама уже на скамейке в саду своего дома, – Успел всё-таки, негодник!

– Ты чё! – зашипел Кешка на Рибаджо. – Ты чё-ё-ё!

– А чё! – обиженно вскинулся Рибаджо. – Всё я, да я! И перемещать я, и следить за временем я! Вы-то что-нибудь делать будете, или только прохлаждаться в веках умеете?

– Действительно! – вступилась за волшебника Василиса. – Чего всё он и он. Давайте за временем теперь следить будет Алька.

– Я не против, – почему-то сразу согласился мальчик – Я же мужчина, мне и следить.

Кешка хотел что-то вякнуть, но не успел, на пороге дома появилась бабушка.

– Прибыли? – спросила она. – Все целы? Почему вы такие потные, пахали на вас что ли?

– Мы, бабуничка, в футбол играли, – ответил за всех Кешка, – проиграли!

– Ну, ничего, – успокоила всех бабушка, – следующий раз выиграете. Идите, мойтесь, ужинайте, и будем читать дедову подсказку. Мне не терпеться узнать, что он там, в очередной раз придумал…

– А-а-а! – тихим эхом пронеслось над бабушкиной головой. – Про подсказку-то мы не вспомнили…

– Ой! – заплакала Васюшка. – Что же делать? Рибаджик, ты теперь без подарка остался?!

Рибаджо тяжело вздохнул, и уселся на скамеечку, закрыв лицо ладошками. Воцарилась грустная тишина. Тишину разрушил беспокойный Алькин шёпот:

– Васюшка, а ещё я оттуда забрал, нечаянно, листок, на котором Улугбек написал величину астрономического года. Я знаю, что ничего нельзя забирать из прошлого, но я машинально180 сунул его в карман. Что теперь будет?!

Рибаджо открыл ладошки и внимательно посмотрел на Альку.

– Где листок? – сурово спросил волшебник. – Давай!

Алька быстро вытащил из кармана джинсов сложенный вчетверо листок белой бумаги и, не глядя, передал его Рибаджо.

– «Внучек! – начал читать Рибаджо написанный авторучкой текст. – Ты, что не знал, что тот футбол, который вы показали Улугбеку, был создан в Великобритании в 1863 году. Через 414 лет после смерти султана».

– Так это же дедова подсказка! – взвизгнула Василиса. – Ура!

– Я не брал! – изумлённо замотал головой Алька.

Рибаджо перевернул листок, на его оборотной стороне рукой Улугбека было написано: «звёздный год равен 365 дням 6 часам 10 минутам 8 секундам».

– Ну, правильно, – вспомнила мама, – в предыдущей записке деда было написано:

«Имя его помнят потомки уже более полутысячи лет. …ултан подарит людям год, то на обратной стороне черновика будет новая … …сказка. Листок не оставляй, он принесён из нашего времени…».

– А читать нужно так:

 «Имя его помнят потомки уже более полутысячи лет. Когда султан подарит людям год, то на обратной стороне черновика будет новая подсказка. Листок не оставляй, он принесён из нашего времени». Вот мы и расшифровали последние строчки предыдущего послания.

– Ух, – выдохнул Рибаджо, – я так испугался, что мы в прошлом наделали разных дел. Думал всё, не сносить мне головы. Дед, точно её оторвёт. Видно, пронесло. Спасибо, Алька, ты настоящий друг!

– Я то что? – смутился мальчишка. – Я ведь машинально, не думая, сунул листок в карман…

– А получилось хорошо! – заметила бабушка. – Всё, идите мыться и ужинать! После ужина нам предстоит расшифровать ещё несколько непрочитанных строк. Вы о них забыли, а я запомнила…

После ужина бабушка достала оборванный кусок бумаги:

– Вот смотрите, здесь было написано, и нами ещё не разгадано:

«смотрел султан на звёзды и просмотрел рядом с собой зверя …вожадного. Погубил зверь султана. Оборвал его жизнь. Оборвал …тишка. Но звёзды не предали султана. Его стараниями небо стало …пустилось ниже».

– Это как понимать?

– Теперь знаю, как понимать, – грустно сказала мама. – «Всю свою жизнь смотрел султан на звёзды и просмотрел рядом с собой зверя. Зверя лютого кровожадного. Погубил зверь султана. Оборвал его жизнь. Оборвал подло, исподтишка181. Но звёзды не предали султана. Его стараниями небо стало близким и опустилось ниже»182. – Знаете, ребята, какое чувство самое разрушительное? Зависть! От зависти душа чернеет, и подлость уже не кажется подлостью. Недавно я слышала песню, очень хорошая песня, там есть такой куплет: Я вышел на тропу войны, Врага известно имя – зависть. Ползёт по душам, мысли травит, Переиначивает сны.

– Мамочка, я знаю эту песню, – спохватилась Васюшка, – я понимаю, что ты хочешь сказать дальше:

Остановив созвездия рукой, Продлив до бесконечности свой век, С отрубленной седою головой Пал Улугбек183.

– Да, ребята, – сказала мама. – Улугбека убил наёмный убийца, которого послал к нему его старший сын Абдал-Латиф. Он не только послал убийцу, он приказал разрушить обсерваторию и стереть с лица земли память о отце. Зависть – дикая злобная зависть двигала парнем…

– О-хо-хо! – замотал головой попугай. – Я подозревал, что он пакостник, но чтоб такой!

– Абдал-Латиф ненадолго пережил своего отца, – продолжала мама, – его свергли с престола184 и убили через полгода после смерти Улугбека.

– Ничего-то у Абдулы не получилось, – вздохнула бабушка, – мы до сих пор помним султана Улугбека, умнейший был человек!

– Знаете что, – предложила Васюшка, – давайте, почитаем новую записку деда Рибаджо завтра, а сегодня я пойду в свою комнату погрущу…

Домочадцы молча согласились и разбрелись каждый в свою комнату. Они пошли в одиночестве погрустить и вспомнить великого человека и астронома – султана Улугбека.

Заключение. Подарок деда

Утром следующего дня, после того, как вся семья позавтракала, Кешка удобно уселся на любимую жёрдочку в кухне и деловито произнёс:

– Что у нас сегодня на повестке дня185?! – попугай обвёл всех выразительным взглядом. – Слышал я, Рибаджо, дед твой опять ворчит. Чё он у тебя такой нудный? Чем мы ему опять не угодили? Я вот что думаю…

– Он не нудный, он справедливый, – оборвал попугая волшебник. – Не любит мой дед беспорядка. И думать тебе, курица, рано. Никто ещё думать не начал, и ты тоже вперёд не забегай…

– Яхты, ах ты! – завопил попугай, но увидев, как бабушка приложила указательный палец к губам, замолчал.

– Не скандаль, Кешуня, – тихонько сказала бабушка, – давай, Рибаджик, познакомь нас с письмом деда.

Рибаджо вынул из шкафчика шкатулку, извлёк из неё белый исписанный авторучкой листок бумаги.

– Его хранить нужно как зеница око186, – ласково поглаживая листок ладошкой, сказал Рибаджо, – на нём не только дедушкино послание, на нём ещё и автограф187 великого человека – султана Улугбека. Страшно ценная вещь!

– Хватит трещать! – возмутился Кешка. – Читай письмо, очень хочется получить подарок!

Рибаджо пробежал глазами послание и хитро подмигнул Василисе:

– К твоему величайшему сожалению, Кешуня, и на этот раз сразу подарок получить не удастся. Придётся подумать. Здесь вновь подсказка, правда, последняя.

– Значит, опять полетим, неведомо куда! – тяжело вздохнул попугай. – Одно плохо – всё время страшно, как страшно! Но прикольно! Однако подарочек хотелось бы посмотреть. Боюсь, не доживу до светлого дня.

– Доживёшь, Кешуня. Обязательно доживёшь, – попыталась успокоить попугая мама.

– Ладно уж, читай! – всхлипнул попугай, и так ему стало себя жалко, что Кешка не удержался и выронил

солёную слезу.

– «Внучек! – начал читать Рибаджо. – Опять вы с друзьями безобразие учинили! Забыли, что тот футбол, который показали султану Улугбеку, был создан в Великобритании в 1863 году. Через 414 лет после смерти султана Улугбека. Сижу сейчас рядом с досточтимым Улугбеком, пытаюсь стереть из его памяти ваш матч. Больно понравилась ему игра. Приказал султан свалять десять мячей из овечьей шерсти». Ох и дед – хитрован! – засмеялся Рибаджо. – Найдём его подарок, обязательно навещу его. Такого выдумщика, как он, в нашем волшебном роду ещё не водилось! Выходит, дед заранее знал, что мы с султаном мяч по полю гонять будем?

– Не отвлекайся, Рибаджо, – попросила Василиса, – читай дальше!

– «Ты удивлён, внучек? – продолжил читать текст письма молодой волшебник, – конечно, я всё знал заранее. Твой дед тоже был молодым! Вот тебе моё следующее и последнее задание: Есть на нашей земле сад, для тебя и твоих друзей самый прекрасный сад на свете. Растёт в том саду дерево, сейчас оно всё в красных и жёлтых лампочках. Только не умеют те лампочки гореть. Хозяйка сада из них такую вкуснятину варит – пальчики оближешь! Особенно хорошо лакомиться этой вкуснятиной холодным зимним вечерком, да под горячий чаёк. Под этим деревом стоит коробка, в ней твой подарок. Ищи! Приезжай погостить внучок, не забывай деда!»

– Я знаю этот сад! – воскликнула Василиса. – Помните, мы в первой части нашей книги перемещались в сады Семирамиды. Нам туда!

– Ты думаешь? – недоверчиво спросил Алька. – Сад действительно красив, но честно сказать, мне в него назад не хочется. Значит, для меня он не так уж и пригож, а дед пишет: «Есть на нашей земле сад, для тебя и твоих друзей самый прекрасный сад на свете».

– Алька прав, – осторожно вклинилась в разговор бабушка, – разве в саду Семирамиды растут груши?

– Пр-р-ричём здесь груши, бабуничка! – хихикнул Кешка. – В письме о лампочках говорится.

– Отгадай, Кешуня, загадку, – ласково попросил Рибаджо, – висит груша – нельзя скушать. Что это?

Кешка в глубокой задумчивости прикрыл глазки, но быстро открыл.

– Чё думать? Бесстыжие червяки её обглодали! Кто червивую грушу есть будет? – попугай победно посмотрел на Рибаджо. – В твою голову не приходила такая умная мысль?

– В мою голову пришла мысль, что если висит груша и её нельзя скушать, значит, это лампочка, – волшебник покрутил указательным пальцем у виска, – курица, ты и есть курица! Теперь отгадай загадку наоборот: растёт на дереве лампочка, да не горит. Что это?

– Перегорела! Совсем заморочил мне голову, пр-р-рохвост! – попугай скривился и уже готов был клюнуть Рибаджо в нос.

– Погоди обижаться, Кешуня! – заступилась за волшебника Василиса. – Подумай, если из этих лампочек варят вкусное варенье, то это что? Помнишь, у деда в письме: «Хозяйка сада из них такую вкуснятину варит – пальчики оближешь! Особенно хорошо лакомиться этой вкуснятиной холодным зимним вечерком, да под горячий чаёк». Ну, вспомнил бабушкино грушевое варенье?

– Бабушкино? Вспомнил! – кивнул попугай. – Нечего из меня дурака делать! Всё я давно понял. Дерево, на котором растут лампочки – груша. Эта груша растёт в нашем саду. Сад наш – лучший на свете сад. Мы его сами сажали, сами поливали.

– Кешка прав! – восхитился Рибаджо и оглядел всех сияющим взглядом. – Что стоим? Побежали! Под нашей грушей дедов подарок лежит!

Первым к груше прилетел Кешка, за ним прискакал Алька, потому как спортсмен. Васюшка, мама, бабушка и Рибаджо пришли одновременно. Рибаджо, конечно, хотел поторопиться, ему не терпелось посмотреть подарок, но он решил не бросать Васюшку, маму и бабушку. В отсутствии папы Рибаджо считал себя главным мужчиной в доме.

Коробка действительно стояла под грушей. Она была не велика, но и не мала.

Рибаджо затаив дыхание открыл крышку и тут же её закрыл.

– Что-о-о-о? – тихо пискнул Кешка.

– Что-о-о-о? – выдохнула Васюшка.

– Что?! Что!? – в унисон произнесли мама и бабушка.

– Что?! – рыкнул что было сил Алька. Рибаджо ещё раз открыл коробку и обеими руками извлёк из неё – мяч.

На мяче золотыми буковками было написано: «Автографы победителей летней Олимпиады по футболу 2020 год».

Рибаджо, не выпуская мяча из рук, медленно опустился на землю.

– Ничего себе! Это же подарок из будущего, из 2020 года! – изумлённо сказал волшебник. – Из 2020 года! Вот тебе и краковяк!

Домочадцы плотно окружили Рибаджо. Дружно принялись изучать автографы, расшифровывать фамилии игроков.

– Смотрите! Это же наши: Максим Рудаков – вратарь, Денис Якуба – защитник, Данила Буранов – полузащитник, Юрий Попов – нападающий…. Значит, мы всё-таки сдюжили! Значит, победили!

– Алька! – ахнула Василиса. – Смотри! Олег Суворов – нападающий! Ты же играешь за юношескую сборную города по футболу, может быть, это ты?!

– Не-а! – нерешительно сказал мальчишка. – Я ещё плохо играю!

Рибаджо протянул Альке мяч:

– Возьми, это тебе! Тренируйся, время ещё есть. Повышай мастерство!

– Я не могу это взять, – растерялся Алька. – Такого мяча больше ни у кого на свете нет! Это твой подарок!

– Мне дорог подарок деда, – сказал волшебник, – только в 2020 году я буду староват для сборной по футболу, а ты как раз. Так что, не стесняйся, бери. Оправдывай надежды Российских болельщиков! А мне бабуничка утешительный подарок сделает! Правда, бабушка?! – сказал и вытащил из-за спины большой тазик. – Вот!

Спрашивается, откуда взялся тазик? Как откуда? Рибаджо волшебник, он что хочешь из-за спины вытащит!

– Что кладём в тазик? – игриво спросила бабушка. – Хотя, зачем я спрашиваю? Я и так знаю – большую порцию салата «Оливье». Правильно?

– И много-много майонеза! – подтвердил Рибаджо.

Бабушка взяла тазик, посеменила домой, по дороге крикнула:

– Все остальные тоже идите. Обед готов!

Конец второй части

Часть третья. Какие же они черепашки?!

Знакомство первое. Гостья

В один из весенних майских дней, ближе к ужину Рибаджо с сияющим видом ворвался в комнату и что было силы, закричал:

– Ура! К нам в гости едет моя бабушка Лючия! Соскучилась! Хочет меня проведать! Можно, бабуничка, мама?!

– Конечно, можно. Зачем ты спрашиваешь? – тут же отозвалась мама. – Когда она собирается приехать? И чем? На какой вокзал спешить? Или, может быть, в аэропорт?

– Ой, мамочки! – запричитала бабушка. – А ужин праздничный для дорогой гостьи успею приготовить?!

– Не надо! Не надо! – замахал руками Рибаджо. – Она прямо сейчас будет. Ближайшей вечерней лошадью и прискачет…

Не успел Рибаджо договорить, а во дворе уже нетерпеливо била копытом серая в черных яблоках кобылка. В седле, с прямой спиной и гордо вскинутым подбородком сидела довольно моложавая женщина трудно определяемого возраста.

– Вот и моя бабушка! – крикнул на ходу Рибаджо и устремился вниз по лестнице встречать гостью. Все остальные ринулись за ним.

Всадница, заметив Рибаджо, спешилась.188 И тут же энергично замахала руками. Засуетилась и так резво заговорила, что домочадцам показалось: не иначе, как строчит пулемёт.

– Внучок! Аmico del cuore! 189Не забыл бабушку Лючию? Иди сюда я тебя поцелую…

Но вместо поцелуя Рибаджо получил увесистую затрещину.

– Негодяй! Ты забыл любимую бабушку! Три года носа не кажешь! – женщина порывисто прижала юношу к себе. – Посмотрите на моего внучка! Какой красавец вырос! Настоящий итальянец!

Попеременно прижимая и отталкивая Рибаджо, бабушка Лючия не переставала, тараторила:

– Ты зубы чистишь, как приказывала бабушка Лючия? Привет тебе от твоей бестолковой тётки Софии. Питаешься хорошо, не всухомятку? Дед Сильвио тоже передаёт привет и затрещину. Почему его не навещаешь?

Бабушка Лючия, поспешно выполнила просьбу дедушки, ещё раз отвесила увесистую оплеуху Рибаджо.

Рибаджо не сопротивлялся, бабушка Лючия перекидывала его так тряпочную куклу с одной руки на другую. Трепала, тискала, целовала и всё время говорила

– Клаудио, твоя ненормальная тётка со стороны отца интересуется: ты ещё не женился?! Я ей объясняю, что ты ещё маленький, а она трещотка не унимается – какой он маленький, он уже здоровый слон!

Тут бабушка Лючия прервала свою речь и внимательно вгляделась в Рибаджо.

– Мне кажется ты слишком маленький! Это всё твои фокусы, негодяй?! Ну-ка покажись своей бабушке в полный человеческий рост!190

Мама, бабушка, Васюшка и Алька, на плече, которого сидел попугай Кешка, всё время, пока бабушка Лючия говорила, стояли в сторонке с умильными 191и счастливыми лицами. В тот момент, когда Рибаджо вдруг принял вид обычного человека, лица домочадцев стали ещё и удивлёнными. Перед ними предстал высокий, плечистый, со смуглым лицом, большими черными глазами и копной кудрявых волос юноша.

– Вот тебе и краковяк! – икнул от неожиданности Кешка. – Как же ты теперь усядешься Васюшке на плечико?!

– Это теперь Васюшка будет сидеть у меня на плече, – Рибаджо легко, как пушинку подхватил девочку и усадил себе на плечо.

– Я ж говорю слон! – всплеснула руками бабушка Лючия. – Продолжаем дальше: привет тебе от внучки твоей сестры Марселлы и её кошки…

– Бабушка! – взмолился Рибаджо. – Если ты будешь передавать приветы поимённо от всей нашей родни, мы не закончим даже к воскресенью, а сегодня только вторник. Давай от всех сразу большой и сердечный привет…

– Посмотрите, люди дорогие, – вскинула руки к небесам бабушка Лючия, – мы вырастили непочтительного ребёнка, – бабушка хотела одарить Рибаджо очередной затрещиной, но не дотянулась. – Ой-ё-ёй! Горе пришло на мою голову…

– Не волнуйтесь, уважаемая, – робко принялась успокаивать бабушку Лючию бабушка Васюшки, – у вас не просто хороший внук, у вас замечательный внук…

– Но пр-р-рохвост! – всё-таки вклинился в разговор Кешка. – Вонючка!

– Мой внук прохвост?! Мой внук вонючка?! – вмиг успокоилась бабушка Лючия и взглянула на Кешку сердитыми глазами. – А не превратить ли тебя, птица, в курицу?!

– Опять краковяк! – спрятался за мамину спину испуганный попугай. – Ещё одна волшебница появилась на мою голову. Они здесь гнездо вьют, точно!

– Бабушка, – сердито прикрикнул Рибаджо, – приступай к подаркам.

– Не командуй бабушкой, – заворчала бабушка Лючия, но всё-таки свою большую сумку открыла и извлекла оттуда пушистый свёрток.

– Это вам, уважаемая, – ласково сказала Лючия, протягивая бабушке Васюшки подарок. – Вязала, с любовью, из шерсти домашней козы Карлы.

Бабушка приняла разноцветный свёрток, развернула – это была шаль! Но какая шаль! Видимо бабушке Лючии помогал плести её королевский паучок и серебряная змейка. И, похоже, они плели это чудо не одну ночь. Шаль была до того нежной и пушистой, будто хоровод снежинок танцевал свой вальс на лунной дорожке. Лючия одобрительно кивнула, ей понравилось выражение удивления и восхищения на лице Васюшкиной бабушки.

– А это вам, красавица, – проворковала Лючия, вынимая очередной подарок уже маме, – тёплые валеночки для ваших русских снежных зим. Сама валяла. Мой барашек Филиппе даёт великолепную шерсть. А это вашим деткам и Рибаджику варежки и шарфики. Иди сюда, Васюшка, тебе красненькие с белыми помпончиками из шерсти козы Бьянки. Эти твоему другу Альке, синие с черным узором из шерсти молодого барашка Франциска, эти белые с синим узором моему великовозрастному внучку Рибаджику из шерсти ламы Элизабет.

Бабушка огляделась вокруг и воскликнула:

– Где ваш маленький внучок Кешка, я ему чуники 192сшила из кожи куницы. Её подстрелил наш дедушка Фабрицио. Ты помнишь деда Фабрицио, Рибаджо? Он передаёт тебе и твоим друзьям привет и подарки. Так, где же ваш внучок?

– Меня, не видно, что ли? – заворчал попугай Кешка. – Я давно уже здесь!

– Ты, птица? – удивилась бабушка Лючия. – Рибаджо рассказывал, что ты хороший, свойский парень.

– Правильно, я птица-паренёк и вовсе никакая не птица – девочка! – Кешка смущённо почесал лапкой за ушком. – Он и вправду говорил, что я хороший?

– Да! – быстро закивала головой бабушка Лючия. – Он тебя хвалил, говорил, что ты умный и смелый.

– О-о-о! Я такой! Я такой! – радостно подтвердил попугай. – Вы классная! И подарок ваш мне тоже нравится. В одном чунике я буду спать, когда в доме захолодает. Второй чуник подарю знакомой вороне, пусть греется, можно?

– Сколько угодно, – засмеялась бабушка Лючия, – обязательно расскажу о тебе своим цесаркам193: и Лулу, и Коко, и Зизи, и Мирабель. Они обожают смелых и умных птичек-парней.

Бабушка Лючия ещё долго радовалась преподнесённым ею подаркам, а потом ликовала от того что подарки пришлись впору и понравились домочадцам.

– Ну, всё! – в завершение сказала бабушка Лючия и бодрым шагом направилась в дом. – Нежности закончились. Показывайте мою комнату. Хочу, есть и спать! Остальные разговоры завтра.

– Как?! – закричал Рибаджо. – А подарки дедушки Фабрицио, зажала?!

– Ничего не зажала, – недоуменно пожала плечами бабушка Лючия. – Просто кусочек радости хотела оставить на завтра. Ну, хорошо, не возникай, подарю сейчас, раз ты так хочешь.

И бабушка Лючия извлекла из сумки просторный аквариум, в тёплой воде которого весело плескались четыре красноухих черепахи.

– Как же он у неё в сумке поместился такой огромный? – шёпотом спросила мама у бабушки. – Сумка-то вроде не большая.

– Ой, доченька, – также шёпотом ответила бабушка маме, – ты, что забыла, они же волшебники. Чего хочешь, из чего хочешь вынут.

– Их четыре! – захлебнулся радостью Кешка. – Четыре! Значит, у меня тоже будет своя черепаха. Моя собственная, дарёная. У меня никогда в жизни не было никакой своей животинки: ни собаки, ни кошки, ни морской свинки. А я ведь хотел. Как я хотел!

Кешка почти заплакал от радости:

– Теперь у меня будет черепаха! Какое счастье!

Всё присутствующие вместе с Кешкой прослезились от умиления.

Весь следующий день в доме Василисы было шумно. Домочадцы придумывали имена для черепах.

– Мою, – перекричал всех Кешка, – будут звать Каролина – Патриция – Милано – классное имя!

– Пока ты его выговоришь, она успеет позавтракать, пообедать и поужинать, – покатился со смеху Рибаджо.

– Заткнись! – возмутился попугай, но тут же умолк. Вспомнил, что теперь Рибаджо нельзя клюнуть в нос исподтишка, и даже плевать в его сторону опасно. Вон, какой слон вымахал! Одним пальцем прибьёт.

– Мою черепашку будем звать Милкой, – решительно сказала Василиса, – или Симкой.

– Милкой, звали корову бабушкиной сестры Валюни, – уточнил Кешка, – а Симкой её козу. Не думаю, что черепашкам понравятся коровье-козьи имена.

– Хорошо, – согласилась Васюшка, – тогда мою черепашку будут звать Виолетта.

– Я не понял, – встрял в разговор Алька, – почему вы черепахам даёте девчачьи имена, они же мальчики?

– Ну?! – изумилась бабушка Василисы. – Откуда ты знаешь?

– Чувствую! – Алька насупил брови и деловито произнёс:

– Предлагаю назвать наших черепашек, как в знаменитом мультике о черепашках ниндзя: Леонардо, Донателло, Микеланджело и Рафаэль. Прикольные имена и всем хорошо известные. Черепашек ниндзя знают все!

– Что-о-о-о! – протрубила с дивана зычным голосом бабушка Лючия. – Что-о-о! Повтори, что ты сейчас предложил, мальчик, как назвать черепашек?!

– Леонардо, Донателло, Микеланджело и Рафаэль, – испуганно повторил Алька. – Что я такого сказал?

– Рибаджо, ты слышал? – начала закипать бабушка Лючия. – Они считают что Леонардо, Донателло, Микеланджело и Рафаэль – это черепахи?

– А кто? – удивлённым хором спросили Василиса, Алька и Кешка.

– Рибаджо! – бабушка Лючия вскочила с дивана и пробежала по комнате, затем бессильно упала туда же на диван, раскинула в разные стороны руки и прошептала: – Какой ужас! Они не знают, что это имена великих итальянских художников эпохи Возрождения.194 Ужас какой! Какой пробел в знаниях!

– Ты, бабушка Лючия, переживала, – со спокойной улыбкой сказал Рибаджо, – чем будешь заниматься на отдыхе? Вот и займись, просвети деток…

– Конечно, займусь, – бабушка Лючия опять вскочила с дивана и сердито затопала ногами. – Ты что здесь делал, негодяй?! Они знают, как зовут корову и козу бабушки Валюни и не знают имена великих итальянских художников. Позор тебе, Рибаджо, на твою кудрявую голову. Решено! Завтра утром перемещаемся. Кто со мной?

– Куда перемещаемся, бабуленция? – поинтересовался Рибаджо.

– Тебе какое дело? – бабушка Лючия метнула недобрый взгляд в сторону Рибаджо. – В пещеру перемещаемся, к моему другу в литейную мастерскую «мага из Перетолы» 195Томмазо Мазини196.

– О-о-о! – игриво застонал Рибаджо. – Бабуль, может, я останусь? Я у него прошлый раз виньетку197 сломал, он мне подзатыльник обещал…

– Долг платежом красен, внучек, – тоном не терпящем возражения сказала бабушка Лючия, – если обещал, пусть треснет. Ты мне будешь нужен. Тебе придётся шедевры из музеев потаскать. На время конечно. Надо будет проиллюстрировать знакомство.

– Так с кем знакомиться будем? – не унимался Рибаджо

– Тьфу ты, ну ты! – крякнул со своей жёрдочки Кешка. – Ты как подрос, так и поглупел сразу. С гениями знакомиться будем. Даже я понял! С Леонардо, Донателло, Микеланджело и Рафаэлем.

– Вот именно! – подтвердила бабушка Лючия.

Знакомство второе. Томмазо Мазини

Ранним утром следующего дня после заклинания бабушки Лючии мама, бабушка Васюшки, сама Васюшка с Кешкой на плече, Алька, Рибаджо и бабушка Лючия оказались перед входом в старинную пещеру. Они с трудом отворили тяжёлую, кованую дверь и спустились вниз по множеству ступеней. Лестница привела их в мир, где реальное слилось со сказочным, где далёкое прошлое соседствовало с удивительным настоящим, где хозяин творил чудеса с огнём и железом.

В овальном 198зале, гости расположились за круглым деревянным столом. В зале не было окон, в стенах не было отверстий, выходящих на поверхность, но воздух оставался свежим, напоенным ароматом луговых трав. В кованых стальных канделябрах 199горели свечи. Горели разноцветным огнём.

– Где хозяин? – тревожно спросила Васюшка.

– О! Хозяин как всегда появиться внезапно, откуда совсем не ждёшь, – подмигнула глазом Василисе бабушка Лючия. – Он затейник и озорник. О Томмазо Мазини ходит легенд предостаточно. Будто он совершил долгое путешествие на Восток, был вхож в богатые и нищие дома. Вёл долгие беседы с мудрецами и правителями, а когда вернулся на родину, в Италию, не тащил за собой обоз со златом и серебром, с мехами и шелками, а пришёл с одним сундучком, где гремели черепки, дощечки да шелестели старые свитки пергаментов. С Востока он вернулся мастером. Всё ему было под силу: лил метал, был кузнецом, ювелиром, собирал разные механизмы, подчас странные и замысловатые. Стал заниматься алхимией и чёрной магией, за что прозвали его – Заратустрой.200 Томмазо изобрёл необычные крылатые машины, волшебные, переливающиеся холодным огнём краски. И всё это он делал, не будучи чудодеем, а просто человеком.

Бабушка Лючия прошлась вдоль стены овальной комнаты, заглядывая в каждую нишу

– Томмазо! – звонко закричала Лючия. – Томмазо, где ты, детка? Гости уже удивлены, а меня ты удивить не можешь! Покажись, насмешник, мы не сделаем тебе ничего плохого…

Свет в помещении неожиданно погас, и несколько секунд стояла абсолютная темнота. Мгновенье и вот уже огнистой змейкой заскользила меж кубков на столе ручная ящерица. На стенах начали разгораться пятна холодного света: белые, красные, жёлтые, голубые. Сквозь них медленно проступили рисунки неизвестных чудовищ, крылатых ящуров, птиц. Стенные ниши открылись и в них мама, бабушки и дети увидели необычного вида машины, а на узких полках во множестве стояли поделки из кованого металла.

– Томмазо, у нас времени до заката солнца, – начала сердится бабушка Лючия, – это не так много. Заканчивай фокусы, приступим к делу. Ты знаешь сеньора Донателло? Можешь познакомить с ним моих ребятишек и их родителей?

Кусок округлой стены неожиданно отодвинулся, и из открывшейся щели показалась кудрявая голова с черными как спелые вишни глазами. Глаза смеялись, искрились радостью и добротой.

– Это, с которым Донателло, Лючия? С чесальщиком шерсти из Флоренции.

– Ну, посмейся, посмейся над старой бабкой, Томмазо, – Лючия громко высморкалась в батистовый платок. – Сыровато здесь у тебя, прикинь на детей войлочные тужурки,201 не дай бог, простудятся.

Голова мгновенно исчезла и через минуту опять появилась, но уже в другой стенной щели. Впереди головы двигалась гора из разноцветных войлочных тужурок. Когда вся одежда была разобрана, гости увидели спортивного вида человека, сделанного из мышц и смуглой кожи. На Томмазо были надеты атласные шаровары, сшитые на восточный манер и малюсенькая жилетка, едва прикрывавшая атлетические плечи.

– Конечно-же, нас не интересует сын чесальщика шерсти из Флоренции, – иронически заметила Лючия, – нас интерисует некто Донато ди Никколо ди Бетто Барди, прозванный Донателло. А если проще, нас интересует великий итальянский скульптор эпохи Возрождения, автор мраморной скульптуры Давида хранящейся в Музее скульптуры и прикладного искусства Барджелло во Флоренции. Ну-ка, Рибаджо, доставь нам её сюда.

– А! – воскликнул Томмазо. – И ты здесь, негодник! За мной осталась затрещина за испорченную виньетку, ты помнишь?!

– Да, помню я, помню! – отмахнулся Рибаджо. – Что сначала – затрещина или статуя Давида?

– Статуя Давида! – хором закричали гости.

– Давай, Томмазо, сначала дело, а уж потом развлечения, – примирительно сказала бабушка Лючия.

– Иех! – воскликнул Рибаджо и исчез.

– Иех! – вновь раздалось в комнате, и все присутствующие вновь увидели Рибаджо и возникающую за его спиной бронзовую статую Давида.

– Вот это да! – взвизгнул Алька. – Из музея стащил?

– Не стащил, – сурово сказал Рибаджо, – а позаимствовал на время, что бы вам, невеждам, показать.

– Ничего себе краковяк! – гаркнул с плеча Василисы Кешка. – Чёй-то у него за голова под ногами валяется?

– Птице, это позволительно не знать! – услышали гости голос незнакомого человека неожиданно возникшего на верхней площадке лестницы.

– Донато, заходи! – замахала руками бабушка Лючия. – Заждались уже!

Скульптор быстро сбежал по ступенькам вниз…

Знакомство третье. Донателло

Великий итальянский скульптор Донато Барди. (Донателло)

Скульптор быстро сбежал по ступенькам вниз, поклонился всем присутствующим, а бабушку Лючию поцеловал в щёку.

– Тебе нравится мой Давид, Лючия? – Донателло обошёл скульптуру вокруг, ласково провёл ладонью по плечам, лицу. – Этот Давид мне удался, правда, Лючия!

– Несомненно! – горячо отозвалась бабушка Рибаджо. – Он лучший! Но первый, совсем молодой, тоже был хорош! Какой отличный кусок мрамора ты использовал для него.

– Кусок был неплох, – взгрустнул скульптор, – но для такой фигуры маловат…

Мама с Рибаджо и детьми сидели, не шелохнувшись, боялись нарушить беседу Лючии и великого скульптора. Зато Кешка нетерпеливо переминался с лапки на лапку, ему не терпелось встрять в разговор.

– Маловат, это точно, – подтвердила Лючия, – поэтому его и перенесли из флорентийского собора Санта-Мария дель Фьоре 202в галерею Уффици.203 Рибаджик, требуется твоя помощь…

– Иех! – пискнул из дальней ниши в стене Рибаджо. – Он тяжёлый, как мост! Только из уважения к великому скульптору…

Следующий «иех!» раздался через минуту после первого, и сразу после него рядом с фигурой бронзового Давида появилась фигура Давида поменьше, но уже из мрамора.

Статуя Давида работы Донателло.

– И у этого чья-то голова под ногами, – взвизгнул Кешка.

– Меня тоже поразила эта история, – скульптор присел на диван и откинулся в его мягкие подушки. – Когда-то совсем в далёкой юности я увидел картину неизвестного мне художника. Она ошеломила меня. На картине худенький мальчик, абсолютно безоружный вышел на бой с огромным, около трёх метров высотой воином. Воин был закован в чешуйчатую броню, медные наколенники, на голове его был медный шлем, в руках медный щит. Голиаф, так звали воина, был вооружён тяжёлым копьём, один наконечник, которого весил семь килограммов и большим мечом. Никогда, подумал я тогда, не победить мальчонке такого громилу. Я заплакал…

– Си-и – ай, ай! – всхлипнул Кешка. – Здоровый какой обижает маленького?

Из Кешкиных глаз лились потоки солёных слёз:

– Си-и-ай, ай!

Донателло подошёл к спинке стула, на которой сидел рыдающий Кешка, и ласково погладил птицу по разноцветным крылышкам.

– Моя матушка рассказала мне эту историю, – продолжал Донателло, – она прочла её в Книге всех книг в Библии.204 Однажды на народ Давида, так звали мальчика, напали враги. Их предводитель великан Голиаф вышел вперёд и закричал:

– Выберите у себя человека, пусть он придёт и сразится со мной. Если убьёт меня, мы будем вашими рабами. Если же я одолею его, то вы будите нашими рабами и будите служить нам вечно.

Давид увидел замешательство среди своих соплеменников. Без раздумий вышел он навстречу великану Голиафу. Все, кто видел это, пришли в изумление. Мальчик был рыж волосами, красив, румян, но совсем молод. Он не был воином, он был простым пастухом. Давид сложил свой головной платок вдвое и в центр образовавшейся петли вложил увесистый камень. Голиаф, так же как и все остальные воины с той и другой стороны с изумлением наблюдали за действиями Давида. Мальчик начал раскручивать петлю над головой, постепенно усиливая круговые движения. В момент наиболее сильного маха он выпустил из руки один из концов своего платка, петля развернулась, и освобождённый камень с неимоверной скоростью полетел прямо в лоб великану, сразив его наповал. Голова Голиафа треснула, как орех. Так закончился этот поединок. Народ Давида остался свободным.

– Хе! – недовольно хмыкнул попугай. – Так чё я реву? Сразу сказать не мог, что кончится всё хорошо. Сколько слёз зазря пролил, чем я теперь буду плакать?

Кешка вспорхнул и перелетел на плечо бронзовому Давиду

– Молодец! – попугай панибратски похлопал статую крылышком по щеке. – Такого слона одним камешком прибил. Всем слонам наука.

Кешка покосился хитрющим глазом на Рибаджо:

– Повторяю, всем слонам наука. Включая присутствующих…

– Кешка погоди! – оборвала попугая Василиса. – А дальше, что было дальше?

– Дальше Давид стал царём, – улыбнулся скульптор, – а я поражённый библейской историей всю жизнь ваял фигуру этого мальчишки. Скульптуры получались разными. Две из них вы видите здесь.

– Ой, не прибедняйся, Донато, – подал голос Томмазо Мазини, – твои скульптуры украшают многие музеи мира.

– Чего стоит бронзовая конная статуя кондотьера Гаттамелаты 205в Падуе.206

– Бабушка! – воскликнул Рибаджо. – Эту лошадь я сюда не потащу, она меня задавит!

– И не надо. Путешествие в Падую, будет вам развлечением, – сказала бабушка Лючия и одарила всех таинственной улыбкой. – Томмазо мы ненадолго, туда и обратно. Рибаджо, ты за старшего. Пока дети будут рассматривать памятник коню и полководцу, я проведаю своих родственников.

– Бабушка, ты же давала слово не летать к призракам, – Рибаджо скорчил недовольную рожицу. – Ну какие они нам родственники?

– Рибаджо, быть рядом с эуганскими холмами,207 замком призраков 208и не навестить родственников, не хорошо, не красиво. – Бабушка послала внуку воздушный поцелуй и растворилась в воздухе.

– Рибаджо! Куда она? – тихонько спросил Алька.

– Когда-то давно рядом с Падуей было множество действующих вулканов, – так же тихо начал объяснять Рибаджо, – потом они заснули и превратились в холмы похожие на дремлющих динозавров. Со временем спины динозавров заросли дубами, орешником, виноградной лозой. Среди холмов возник старинный замок, в нём поселились призраки. Ночью по залам замка бродят рыцари, закованные в броню, леди в длинных карнавальных платьях. Ходят и пугают зазевавшихся туристов. Меня тоже в детстве пугали. Фу, не люблю я их!

– Хватит, нас стращать! – неожиданно взвился попугай Кешка. – Полетели, хочу лошадь смотреть!

Рибаджо хлопнул ладошками и быстро-быстро зашептал:

– Ты неси нас времени река На холмистые крутые берега, В край цветущих орхидей, В край талантливых людей…

Весна в Падуе это буйство цвета и запаха. Весна в Падуе время полыхающего красно-белым цветом миндаля. Миндаль весной сказочное дерево, похожее на вкусно пахнущий цветок. В одно мгновение мама, бабушка и дети во главе с Рибаджо оказались около фасада падуанского собора – Базилики дель Санто,209 в том месте, где площадь пересекает улицу. На фоне огромного цвета карамели собора, красующегося замысловатыми витражами окон, лицом к городу, спиною к собору стоит памятник «Гаттамелату» – конный памятник Эразмо да Нарни. Полководцу, защищавшему Венецианскую республику от врагов на суше и на море. За мягкость и вкрадчивость манер, напоминавших кошку, выслеживающую добычу, он получил прозвище «Гаттамелата», что означает «Медоточивая кошка».

«Гаттамелата» – пожилой человек, но ещё полный сил, уверенно и спокойно сидит в седле на породистой, статной лошади. Левой рукой полководец поддерживает поводья, а правой держит жезл. Одет воин в античные доспехи,210 украшенные фигурками всадников. Донателло вознёс трёхметровую статую на восьмиметровый пьедестал.211

– Смотрите! – мама вскинула руку в направлении шагающей лошади. – Он как будто покидает собор.

Василиса с Алькой побежали вокруг памятника, а Кешка уселся на нос лошади и спросил, глядя прямо в немигающий глаз:

– Давно стоишь?

– С 1447 года, – ответил за бронзовую лошадь Рибаджо. – Без малого 570 лет!

– Давненько! Голуби не докучают? – деловито осведомился Кешка.

– Докучают, а что поделаешь? – опять подал голос Рибаджо.

– Говори, что ты под моей защитой, – Кешка гордо выпятил грудь. – Я принц Кешью V из династии королевских попугаев. Поняла?

– Поняла, – хихикнул снизу Рибаджо.

– Рибаджо! – окликнула волшебника мама. – Смотри, пьедестал украшен изображением дверей. Почему они закрыты с западной стороны и открыты с другой, с восточной?

– Потому что в мир мёртвых можно войти в открытую дверь, а обратно выйти нельзя, – Рибаджо поднял вверх указательный палец правой руки и нарочито басовитым голосом медленно произнёс: – Из царства мёртвых возврата не-е-е-т-т-т!..

– Ну тебя, безобразник, – улыбнулась бабушка, до этого пристально изучающая памятник, – не кривляйся! Тебе не кажется, что нам пора обратно. Солнышко уже почти село. Мы не успеем возвратиться в пещеру к Томмазо Мазини. Следующее знакомство придётся отложить на завтра. Надо предупредить бабушку Лючию. Но как?

– Да проще – простого, – Рибаджо вынул из заднего кармана джинсовых брюк сотовый телефон, набрал номер и сказал: – Лючия! Мы возвращаемся домой. Не опаздывай к ужину.

Возвратив телефон на место волшебник спросил:

– Что у нас сегодня на ужин?

– Гурьевскую кашу соберём! – быстро отозвалась бабушка. – Порадуем гостью!

– Вперёд! Домой! На кухню к бабушке, гурьевскую кашу есть! – радостно закричал Рибаджо и что-то тихо прошептал.

Не успели домочадцы отряхнуться от пыли веков, как на кухне появилась и со всего маху плюхнулась в кресло бабушка Лючия, плюхнулась и тут же затараторила:

– Гурьевская каша – это что? Её варят из гурия? Где гурий, что такое гурий, дайте понюхать!

– Бабушка Лючия! – попытался остановить поток слов Рибаджо. – Ты когда-нибудь ела манную кашу?

– Причём здесь манная каша, балбес? – бабушка Лючия быстро засеменила по кухне, выдвигая ящички, открывая дверки. – Ну, где, где гурий?

– Бабушка! – Рибаджо попытался обнять за плечи набирающую скорость бабушку Лючию. – Сядь! Бабунька тебе сейчас всё расскажет! Угомонись!

– Мерестань мне пешать! – закричала, вырываясь, бабушка Лючия. – Я хочу помочь! Не хочу сидеть колобашкой, хочу участвовать…

– Лючия! – не сдавался Рибаджо. – Стой! У тебя от быстрой речи заплетается язык.

На помощь Рибаджо пришла бабушка Васюшки.

– Стой, – грозно цыкнула она. – Вот тебе, Лючия, сковородка, наливай в неё молоко, будешь пенки томить. Пенки откладывай в отдельную тарелочку. Только пенки снимай крепкие. И не торопись! Они должны быть пухлые и румяные.

– Я поняла, поняла! – выхватив из рук бабушки сковороду, затрещала Лючия. – Пенки должны быть пухлые, как сеньор Аристофан из нашей мясной лавки, и румяные, как дитятка его дочки.

Бабушка оглядела всех, кто был на кухне, и скомандовала:

– Рибаджо, коли орешки, толки их в мелкую пыль! Васюшка, тащи из погреба клюквенное варенье. Алька, растирай бадьян.

Она ещё раз осмотрела всех.

– Так, так старые и малые при деле, можно спокойно манную кашу варить.

– Ты умеешь без комочков? – недоверчиво спросила бабушка Лючия. – Не у всякого повара получается.

– Не у всякого! – подтвердила бабушка. – А у меня получается всегда!

Бабушка вскипятила молоко, ленивой струйкой насыпала в него манную крупу, покрутила ложкой и гордо сказала:

– Готово, и ни одного комочка!

– Секрет! Ты знаешь секрет?! – заверещала бабушка Лючия.

– Знаю! – радостно подтвердила бабушка Васюшки. – Когда кручу кашу ложкой приговариваю:

– Кипи, кипи, пузырёк, Разгоняй комочек. Будет каша у меня Для сынков и дочек…

– Хочу попробовать! – крикнул Кешка и сунул в кастрюльку клювик. – Ой-ой-ой!

Мама всплеснула руками:

– Обжёгся, дурачок! Разве можно в горячую кастрюлю мордочку совать?! Иди, я тебе клювик холодной водичкой полью. Каша ещё не готова. Сейчас бабушка её собирать будет.

– Собирать? – удивилась бабушка Лючия и поближе пододвинулась к кастрюльке с манной кашей.

Бабушка Васюшки поставила на стол широкий плоский сотейник,212 налила туда немного манной каши, осторожно ложечкой закрыла её по верху румяной крепкой пенкой, потом опять налила слой манной каши и опять закрыла её слоем пенок. В последний слой добавила варенья и ароматного сушёного бадьяна.

– Всё! – нетерпеливо закричал Кешка и захлебнулся слюнками. – Давай есть! Есть давай! Сейчас!

– Нет, Кешуня, – остановила бабушка попугая. – Каша ещё не готова. Мы её ещё в горячей духовке потомим, дадим ей раздобреть, разнежиться. Есть будем минут через двадцать, потерпишь?

Кешка обиженно всхлипнул, ему очень хотелось первому попробовать мудрёную кашу. Бабушка взглянула на обиженную мордочку попугая. – Ладно, не горюй! – сказала она. – Дам тебе первому ложечку отведать.

– Вот артист! – возмущённо воскликнул Рибаджо. – Слёзы у него все закончились! А как первому кашу хлебать тут же нашлись! У-у-у, притворщик!

– Ничего не притворщик! – заворчал попугай. – Просто я сегодня не писал, вот слёзы и набрались!

Каша получилась на славу.

– Вкуснотища! – радостно прижмурившись, сыто замурлыкала Лючия, облизывая большую деревянную ложку. – А наши прозрачно-дрожащие родственнички из замка на обед предложили мне синий сыр с плесенью и сушёную лягушку. Б-р-р-р! Гадость!

Рибаджо удовлетворённо хмыкнул в уголке дивана.

– Не хмыкай, не хмыкай! – заворчала бабушка Лючия. – Ты оказался прав, не надо было там появляться. Вредные они! Склочные! Как только узнали, что мы завтра с Леонардо будем встречаться, так и затрещали: «Ой! Он с детства брошенный матерью крестьянкой Катериной и отцом нотариусом Пьеро да Винчи. В чужих людях воспитывался. Ленивым вырос, чудным. За всё хватался, а ничего толком до дела не довёл. В мире меньше десятка его работ. Остальные не сохранились. А были ли?»

– Бабушка Лючия, Леонардо да Винчи действительно рос без матери? – подивилась Василиса.

– Да, Василёк, все четыре ваших черепашки почти с измальства были сиротами. Я имею в виду Донателло, Леонардо, Микеланджело и Рафаэля. Их всех очень рано отдавали в обучение мастерам. Леонардо повезло, он попал к одному из лучших во Флоренции, Андреа дель Вероккьо. 213Бабушка Лючия встала и направилась в свою комнату.

– Давайте, ребятишки, спать, – непривычно спокойным голосом сказала Лючия, видно действительно устала, – завтра у нас следующие знакомство, надо отдохнуть, освободить место в голове для новых впечатлений…

Домочадцы последовали примеру бабушки и тоже разбрелись по своим комнатам. Завтра их ждал необычный день.

Знакомство четвёртое. Леонардо да Винчи

Великий итальянский художник и скульптор Леонардо да Винчи.

В пещере Томмазо Мазини было, как всегда, свежо и царил полумрак. Хозяин сидел перед раскрытым сундуком с пергаментными свитками, пластинками из камня и меди.

– Заходи, Леонардо! – тихо произнёс Томмазо. – Давно мы не встречались с тобой, мой мальчик.

Из темноты ниши к Томмазо вышел высокий, с пышными волнистыми волосами юноша в изысканном бархатном колете214 и красном доходящей до колена плаще отделанном мехом горностая.215

– Давно, с того самого момента как ты испытывая новые лебединые крылья взлетел и не вернулся! – Леонардо присел на скамеечку, стоящую в ногах Томмазо, вынул из сундука первый попавшийся свиток. Юноша всмотрелся в рисунок и глаза его раскрывались от изумления. Под распластанными крыльями летел человек очень похожий на Томмазо. Человек не просто летел, а летел над городом.

– Что это Томмазо? – спросил Леонардо.

– Это то, что я видел, летая в небе, – Томмазо нежно посмотрел на Леонардо, – я летал и рисовал. Хотел показать тебе.

– Но ты же погиб! – воскликнул молодой Леонардо.

– Разве кто-нибудь видел моё разбитое тело, Лео? – Томмазо покачал головой. – Нет, мой мальчик, пока человек не найден мёртвым, он жив!

– Так, где же ты был? – Леонардо готов был кинуться на старого друга. – Как же ты мог не вернуться ко мне?

– Я возвратился туда, откуда мы с тобой пришли на эту землю…

Томмазо не успел договорить, как входная дверь отворилась, и на верхней площадке лестницы показалась Лючия, дети, мама с бабушкой и попугаем Кешкой.

– О-о-о! – закричала Лючия. – Лео ты уже здесь! Я привела к тебе гостей из будущего, ты удивлён?!

– Нет, моя Муза,216 сейчас я уже ничему не удивляюсь, – Леонардо витиевато 217раскланялся перед гостями. – Когда-то, как оказалось, я сам прибыл из будущего. Жаль рановато… – в глазах великого художника заиграла грустинка, – Но случилось, как случилось, я прожил свою жизнь!

Гости спустились в зал, сели на свои вчерашние места, только Лючия подошла к Леонардо как к старому знакомому.

– Я знала, что ты пришёл к нам с неба, – сказала Лючия, рукой взъерошив волосы юноши. – Знала уже тогда, когда к твоей колыбели подлетел коршун, открыл тебе рот и несколько раз подряд ударил хвостом по твоим губам. Это был не просто коршун, это был вестник, он отметил тебя.

– Это был сон Лючия, – Леонардо в задумчивости потёр ладонью лоб, – я помню его. Это был всего лишь сон! Поразительный, пророческий,218 но сон. Он оставил глубокий след в моей памяти.

Лючия ласково потрепала Леонардо по щеке.

– Нет, мальчик, это была явь. Когда ты появился, в небе зажглись тысячи факелов. Я сидела у твоей колыбели и видела всё. Многие решили, что прошёл сильный метеоритный дождь,219 но это было не так. Я и богиня Диана 220приняли и положили тебя в люльку. Ты был отмечен небесами и должен был стать первым среди первых. Ты должен был стать титаном, существом особым, ещё не богом, но уже и не человеком, и ты стал им. Разве могло уместиться столько знаний в простой человеческой голове, сколько было их у тебя. Разве хватило бы земного времени простому человеку, что бы придумать столько, сколько придумал ты?

– Не преувеличивай, Лючия, – попытался отшутиться Леонардо, – просто у меня две головы, одну из них я прячу.

– Ничего себе краковяк! – пискнул с Васюшкиного плеча Кешка. – Ты, что змей Горыныч?

– О! – воскликнул Леонардо, увидев Кешку. – Таких птиц привёз ко двору испанской королевы синьор Колумб.221 Его матросы наловили их на одном из островов в океане. Как ты смог сбежать от них, птица?

– Я принц Кешью V из рода королевских попугаев, – гордо вскинул голову Кешка, – от матросов Колумба сбежал мой прародитель король Кешью I. Прошу не путать!

– Я вижу ты не просто птица. Ты гордая птица!

– А то! – Кешка утвердительно кивнул и спрыгнул с Васюшкиного плеча на стол поклевать хлебных крошек. – И чего ты напридумывал своей второй головой?

– Ой! Что он ей только не придумал, – засмеялся Томмазо Мазини, – ну, например, велосипед, автомобиль, а ещё парашют, ласты и многое другое. Если всё перечислять хватило бы оснастить целую непобедимую армию. Леонардо изобрёл подводную лодку, вертолёт, танк, пулемёт…

– А разве один человек может всё это придумать? – недоверчиво спросила Василиса.

– Может! Если человек гений, – бабушка Лючия едва сдерживала себя, что бы ни вскочить и по привычке не побежать по комнате. – Леонардо был амбидекстром. Знаете что такое амбидекстр? Это когда человек одинаково легко пишет и левой и правой рукой, причём ему всё равно, он может писать слова и прямо и наизнанку.

– Получается, он не врёт, что у него две головы? – удивлённого пискнул Кешка. – Покажи вторую?

– Я почти не вру… – Леонардо подошёл к Альке и вручил ему в руки карандаш. – Напиши своё имя, мальчик.

Алька старательно на бумаге, подсунутой ему бабушкой Лючией, вывел своё имя.

– Вот видите, мальчик пишет правой рукой – он правша. Я думаю, вы все знаете, что у нашего мозга два полушария: левое и правое. У Альки больше развито левое полушарие мозга, а есть люди, которые пишут только левой рукой и у них больше развито правое полушарие мозга, – Леонардо опять присел на скамеечку рядом с Томмазо Мазини, – я пишу обеими руками одинаково. Могу одновременно делать разными руками два совершенно разных дела. Одинаково хорошо рисую и даже одинаково хорошо гну подковы.

Он взял в обе руки по подкове, протянутые ему Томазо Мазини и легко, как бумагу смял их.

– У меня одинаково хорошо работают оба полушария мозга, поэтому я говорю, что у меня две головы, теперь понятно, птица?

– Теперь понятно! – Кешка расправил крылья и замахал ими. – Я тоже амбидекстр! Видите, я одинаково хорошо машу крыльями и правым и левым. Моя мировая слава впереди. Я ещё всем покажу, где раки зимуют!

– А где они зимуют? – удивлённо спросил Леонардо.

– Где, где? – поперхнулся Кешка. – В Караганде! Не знаешь что ли, а ещё гений!

– Что такое Караганда я действительно не знаю, – насупился молодой Леонардо, – но я умею запоминать в уме удивительно большие отрывки из самых разных книг и латинских тоже. Хотя латинский язык я не особенно люблю и плоховато знаю. А также совершать математические действия с невиданной быстротой.

– Фи! – скрипнул попугай Кешка. – Велика премудрость! У Васюшки есть гений, в котором собраны все книги, которые напечатаны в мире и он все их помнит, зовут его Компьютер. Есть гений, который может сосчитать любые цифры и его зовут Калькулятор. Так что не зазнавайся! Компьютер и Калькулятор не хуже Амбидекстра!

– Нет. Кешуня, – остановила попугая бабушка Лючия. – Компьютер и калькулятор машины, а Лео – человек! Такие люди, как он, рождаются так же редко как мы волшебники, один раз в тысячу лет. Хотите посмотреть, как выглядел Леонардо в возрасте Васюшки и Альки? Андреа дель Вероккьо учитель Леонардо слепил молодого Давида по образу и подобию юного Лео. Лючия вынула из кармана своей широкой юбки маленькую статуэтку.

Давид работы итальянского скульптора Андреа дель Вероккьо.

– Вот смотрите, это конечно, копия, но и она о многом говорит.

– Фу! – возмущенно воскликнул Кешка. – Опять Давид! Сколько же их Давидов на свете, сколько же они голов поотрубали? Не счесть!

Все присутствующие засмеялись, только Леонардо загрустил, видно воспоминания не давали ему покоя.

– Скульпторы ваяли Давида, Кешуня, потому что он герой, – ответила на вопрос попугая мама. – Они немного завидовали мальчику, победившему великана, и каждый из них представлял его по своему. Сеньор Вероккио увидел в маленьком Леонардо своего Давида.

– Я виноват перед учителем, – грустно сказал Леонардо. – Я очень виноват. Однажды наша школа получила заказ от богатого господина на написание для него картины на божественный сюжет. Учитель долго трудился, устал и попросил меня закончить картину, нарисовать в углу композиции 222ангела одетого в плащ. Я выполнил просьбу учителя. Андрео долго смотрел на моего ангела, а потом сломал свою кисть и больше никогда не прикасался к ней. Он сказал, что написать лучше он не сможет, а писать хуже не хочет.

– А ты-то сам потом много картин написал? – деловито осведомился Кешка.

– Да нет, не много, – так же невесело ответил Леонардо, – я был ленивым художником. Много думал. Мне нравилось изобретать, мудрить, узнавать что-то новое, а узнав постараться сделать это лучше чем было. Интересно, мои картины дошли до вашего времени, или всё пропало?

– Дошли, дошли, – поспешила ответить мама. – Ваши картины сейчас в лучших музеях мира.

– А Джоконда? – затаив дыхание спросил Леонардо. – Она цела?

– Да, да, да! – поторопилась успокоить юношу бабушка Васюшки, – Она цела и сейчас в Лувре,223 в Париже. Туда приезжают миллионы людей, только взглянуть на неё. Она удивительная, прекрасная и загадочная.

– А что ещё пригодилось вам, люди из будущего, из того что я сделал? – в глазах художника появился страх, он замер ожидая ответа.

– Полно всего пригодилось, – запросто, будто не замечая состояния художника, ответил Алька. – Во всех наших машинах и маленьких и больших крутятся ваши подшипники. При помощи их они едут, плывут и взлетают. Наши дома строятся высокими, потому что есть ваш подъёмный кран. Люди летают сами, без мотора, потому что используют ваш дельтаплан. А я не слезаю с велосипеда, который придумали вы…

– Мир гордится тобой, Леонардо! – Томмазо Мазини протянул Лео чашку горячего чая. – Попей, согрейся, ты весь дрожишь. В моей пещере холодновато. Лючия, у меня есть идея – давайте посетим праздник в Монтериджони.224 Это небольшой городок не далеко от Сиены.225 Там сегодня весело, карнавал226. Нам надо немного развеяться. Там Леонардо познакомит вас со своей подружкой. Поехали?

– Поехали! – хором отозвались Алька, Васюшка и Рибаджо. – А на чём?

– Как на чем?! – хитренько подмигнул Лючии Томмазо. – Как всегда на осликах. Слышите, они нетерпеливо бьют копытцами у моей двери…

Дорога до деревеньки Монтериджони была удивительно хороша. Маленькие поля, аккуратно засеянные подсолнечником. Виноградные долинки такие же маленькие как аккуратные поля. Оливковые рощицы. Озерцо, с берегами поросшими клевером и аптечной ромашкой. Ослики под ездоками бежали быстро, не сбиваясь со змейки-тропинки. Весело было смотреть на этот ослиный ручеёк, в котором дети, не переставая, крутили по сторонам головами, изумлялись и восхищались, а взрослым было не до любования окрестностями. Они всё время пристраивали волочащиеся по земле ноги, пытаясь их хоть как-то приютить.

Обогнув очередную оливковую рощицу, путешественники увидели вдруг выросший из земли город-замок. Он стоял на пригорке и красовался великолепными выложенными оранжевой черепицей крышами домов и мощными оборонительными стенами высотой метров двенадцать, не меньше. Город гудел весёлым карнавальным гудом. У ворот вереницу осликов и людей встретили стражники в военных доспехах, они тащили на костёр ведьму, которая упиралась и выкрикивала проклятья.

– Ой! – закричала Василиса. – Куда они её тащат?

– Цыц, не кричи! – цыкнула бабушка Лючия. – На костёр они её тащат. Она же ведьма, а ведьмам только на костре и место.

– Бабуль, – хитро сощурив глазки, спросил ехавший за Лючией, Рибаджо, – а ты не боишься? Ты ведь тоже вроде того, ведьма…

Бабушка Лючия повернулась и огрела внука сумкой с длинными ручками. Еле дотянулась, но огрела крепко.

– Какая я тебе ведьма, негодник! Я волшебница, больше фея, чем ведьма. Я добрая, когда не злая…

– Но всё-таки чуть-чуть ведьма? – хихикнул Рибаджо.

– Ну, чуть-чуть может и ведьма, – неохотно согласилась Лючия, – а чуть-чуть не считается, болван!

Спор бабушки и внука прекратили разодетые в карнавальные костюмы с раскрашенными лицами музыканты. Их старинные инструменты выпевали весёлую песенку, которая сразу же смолкла, как только к ним подошла процессия из монахов и зловещих фигур в черных остроугольных колпаках с прорезями для глаз.

– О! – крякнул Кешка и сильнее прижался к маминой щеке. – На костёр идут. Ведьму жечь! Я-то знаю, как неприятно, когда тебя жгут. Самого чуть не сожгли. Ты помнишь, мама, Аскуна Мара в Аркаиме. Тот ещё был мракобес!227

– Они, Кешка, несерьёзно её жечь будут, понарошку. Чтобы людям интереснее было, карнавальнее. Карнавал – это представление, как в цирке только на улицах города, понял?

– Понял! – недоверчиво потряс пёрышками попугай, но от маминой щеки не отлип.

Гостям пришлось спрыгнуть с осликов и оставить их на площадке у городской стены, дальше они пошли пешком.

Путешественники вскоре вышли на главную площадь деревеньки. Народу там набралось – море. Все пели, танцевали и визжали от удовольствия. На площади были расставлены большие брикеты из золотистой соломы, они заменяли скамейки. В них как в гнёздах копошились дети, отдыхали старики и старушки, попивая тёплое янтарное пиво и лимонад. Тут же хироманты 228и предсказатели 229колдовали, рассматривая руки прелестных простолюдинок. Девушки слушали, делали испуганные глаза, но вскоре убегали веселиться дальше.

Вдоль стен домов, украшенных нарядными ставеньками,230 в театральных позах стояли причудливо одетые придворные охотники, они держали на рукавицах крупных соколов и филинов. Филины таращили глаза и вздрагивали от каждого резкого звука. Охотники тоже таращили глаза и раздували ноздри, им хотелось, есть, пить и танцевать. Но им нельзя, им полагалось демонстрировать птиц. Охотников было жалко, птиц ещё больше.

Миновав центральную площадь, путешественники вышли на совсем маленькую рыночную площадку. Здесь тоже царило веселье, здешние продавцы пытались продать изделия местных ремесленников – сладости, кружева, деревянные игрушки, венки из цветов. Мама с бабушками остановились рядом с искусными кружевницами, которые ловко плели кружева при помощи палочек и ниточек. Выходило симпатично. Засмотревшись, они чуть не попали под ходули,231 на которых энергично, семимильными шагами разгуливал весёлый оборванец.

В это время Алька, Василиса, Рибаджо и Леонардо учились стрелять по мишеням из лука. Кешка тоже освоился и летал сам по себе. В данный момент он с интересом наблюдал за театральным ритуалом 232изгнания нечистой силы из бесноватого.233 Бесноватый бился о землю, плевался и орал что было мочи, хватался за живот. Рядом от отчаяния рвал на себе волосы его отец, а несколько монахов234 читали молитву.

– Дикие люди! – сокрушался Кешка. – О – хо – хо – нюшки – хо – хо! Средневековье, ёжь твою медь! Темнота и невежество!

Посмотрев ещё немного, Кешка не выдержал и заорал во всё попугаичье горло:

– К врачу его тащите! У него живот болит! Дайте ему унитаз или просто горшок!

Бесноватый, услышав Кешкин вопль, затих и с удивлением посмотрел на попугая.

– О! – удивился Кешка. – Тьфу! Симулянт!

Попугай вспорхнул и полетел искать Васюшку. Полетел вовремя, потому что солнышко уже садилось. День заканчивался. Надо было возвращаться домой.

К этому времени путешественники собравшись все вместе, ждали Кешку. Когда попугай прилетел и по привычке уселся Василисе на плечо, бабушка Лючия обратилась к Леонардо:

– Лео, ты обещал познакомить нас со своей подружкой. Пора.

Леонардо замер, как будто прислушивался к чему-то. До мамы, бабушек и детей донеслись нежнейшие звуки лютни.235

– Нам туда, – Леонардо вытиянул руку в сторону одного из переходов. – Идите на звуки музыки. Она там.

Музыка указала правильную дорогу. Путешественники быстро добрались до ступенек, на которых сидела элегантная синьора в синем бархатном платье и лёгкой едва заметной накидкой на шелковистых волосах, она играла на старинном струнном инструменте и что-то тихонько напевала.

– Лиза, – Леонардо едва коснулся пальцами плеча девушки. – Познакомься это мои друзья из будущего…

Девушка обернулась и улыбнулась.

– Джоконда! – тихо вскрикнула бабушка Васюшки.

– Мона Лиза! – всхлипнула мама и растроганно зашмыгала носом.

– Вы узнали её, – обрадовался Леонардо. – Это Лиза Герардини, жена моего друга, торговца шёлком из Флоренции Франческо дель Джокондо. Её портрет я недавно закончил. Так вы не обманули меня?! Он действительно дошёл до вашего времени. Я счастлив…

Бабушка Лючия осторожно погладила Леонардо да Винчи по щеке:

– Какой ты глупый, мой мальчик! А ещё гений! Ты одно из лучших воспоминаний на этой земле, разве можно тебя обмануть!

Знакомство пятое. Микеланджело

– Нет, вы видели этого глупца?! – возмущалась бабушка Лючия, сидя на кухне и с удовольствием поедая испечённый бабушкой Василисы курник.236

– Он думал, мы его обманываем! Гений тоже мне! Но хорош! Правда, хорош?!

– Кто хорош? Курник или Леонардо? – искренне удивился Кешка.

– И тот и другой хорош! – бабушка Лючия с удовольствие облизала ложку и попросила добавки. – Хорошо, однако, Рибаджик, тебя здесь кормят! Твой дед Фабрицио меня такими разносолами 237не балует. То-то ты не хочешь возвращаться. Ну, я тоже, так и быть, ещё погощу. Тем более у нас впереди ещё два знакомства: со сварливым238 Микеланджело и красавчиком Рафаэлем.

– Почему сварливым, бабушка Лючия? – спросил Алька.

– Трудный был ребёнок, непослушный, насмешник. За что был неоднократно бит отцом, а потом и товарищами. Но талантище! У колыбели мальчика стояли и поцеловали в лоб аж три богини – богиня мудрости, искусства и ремёсел Минерва, бог искусств – Аполлон, богиня поэзии – Муза. Каждый старался перетащить его к себе. Но он всех утешил, везде преуспел и в скульптуре, и в живописи, и в архитектуре, и в поэзии. А вот умыть лицо, которое у него вечно было в угольном карандаше и мраморной пыли или поменять одежду, заляпанную красками, ему было трудно. Микель не знал слова «развлечение» и слово «удовольствие», он знал только слово «наслаждение». И получал его от работы с камнем.

– Бабушка, а разве «удовольствие» и «наслаждение» это не одно и то же? – удивилась Василиса.

– Ан нет, ребёнок, удовольствие можно получить от очень простых вещей, – бабушка Лючия вскочила со стула и привычно маленькими шажками побежала по кухне, – от вкусной еды, например, запаха духов, от купания и загорания у моря. Но если ты много-много и вкусно ешь, так же много купаешься или загораешь, тебе ведь может это надоесть! И тогда удовольствие пропадает. Наслаждение человек получает от совсем других занятий. Когда вставляешь в раму только что законченную тобой картину, когда построишь свой дом, когда поможешь товарищу выучить урок, а он потом получит пятёрку и скажет тебе «спасибо». К наслаждению надо приложить ум. Наслаждение никогда не надоедает, всегда будет хотеться ещё и ещё. Вот и Микелино получал наслаждение от работы с камнем, от того что у него, в конечном счёте, из этого камня получалось.

– С каким конкретно камнем было связано его наслаждение? – деловито осведомился Кешка. – Вероятнее всего с бр-р-рулиатом. Я однажды видел, как он сверкает! Глаз не отвесть!

– Разве бриллиант камень для скульптора? – усмехаясь, возразила попугаю бабушка Лючия. – Так себе камешек, бирюлька! Мрамор! Мрамор – греческое слово, оно означает «сияющий камень». Из мрамора он делал вечно живых богов и людей. В мраморе он обманул природу. Она матушка отпустила человеку крохотную жизнь, а Микель сотворил чудо. Его человек, в мраморе, был не хуже живого, но он был вечен.

– Так, Рибаджо! – затараторил попугай. – Куда ты дел тот большой камень с огорода? Тащи его сюда. Буду ваять принца Кешью V. Получать наслаждение. Я должен жить вечно и остаться в памяти потомков навсегда!

– Тоже мне, вспомнил, – недовольно поморщился Рибаджо, – мы его ещё на прошлой неделе на помойку свезли. Его кошки весь засикали…

– Как?! – ахнул Кешка. – А памятник?! Мне, памятник?! Ты, вонючка, лишил меня вечности!

Кешка закрыл крыльями глазки и застонал:

– Моя вечность! Кто достоин вечности, если не я?!

– Прекрати паясничать,239 – строго сказала бабушка, – мне это не нравится.

Кешка тут же замолк, убрал крылышки на место и почти счастливым голосом сказал:

– Ты убедила меня, бабуничка! Мне ещё рано думать о вечности. Всему своё время. Успеется и о парадной скульптуре подумать. Предполагаю поставить её у входа в Эрмитаж.240 Ты как мыслишь, бабуничка?

– Цыц! – прикрикнула на попугая бабушка.

– Ну, цыц, так цыц! – тут же согласился Кешка и умолк.

– А кто привил Микеланджело любовь к камню, Лючия? – спросил Рибаджо.

– Мать мальчика умерла очень рано, отец отдал его в семью кормилицы, муж которой был каменотёсом241, – бабушка Лючия, всё ещё бегала мелкими шажками по кухне, ну не сиделось ей и всё, – почти до десяти лет маленький Микель смотрел, как заготавливают камень. Сначала он им просто восхищался, а потом научился любить.

Лючия опустила руку в карман своей необъятной юбки и извлекла оттуда небольшого размера камень

– Смотрите, это жёлто-красный мрамор из Сиены, – Бабушка подняла вверх руку и подставила камень солнечному лучу. – Правда, хорош! Он похож на закат Солнца перед морозным днём. Такой же яркий. Разве бриллиант может сравниться с ним по красоте. А вот ещё…

Лючия опять вытянула камешек из кармана.

– Это прозрачный мрамор Чиполино, с синими и белыми разводами, он похож на цветок бородатого ириса: глазки и ушки белые, а борода синяя. А это, – Лючия продолжала извлекать камни из кармана, – темно-зелёный мрамор из Прато.242 Разве это не чудо? Он похож на лист винограда в каплях росы. Вы когда-нибудь пили росу с виноградных листьев? Нет? Попробуйте, очень вкусно. А это любимый камень Микеля – снежно-белый каррарский мрамор.243 Дитя бога! Вспомните, когда вы катаетесь на лыжах, видите перед собою сверкающее льдинками снежинок поле, разве ваши сердечки не замирают от красоты и восторга. Вот так и Микель, задыхался от восторга, когда видел белую мраморную глыбу. Уже тогда он заранее знал, кто спрятался в ней. Нужно было только отсечь лишнее и выпустить на волю человека. За всю историю земли никто лучше его этого не делал. Уж поверьте мне, старой волшебнице!

– Я бы мог, – горько вздохнул попугай Кешка, – но мой камень оттащили на помойку. Какой скульптор погиб во цвете лет! Ах, какой скульптур!

– Бабушка Лючия, мы, завтра будем в пещере Томмаза Мазини знакомиться с Микеланджело? – с надеждой спросила Василиса.

– Нет, ребёнок, к Томмазо мы завтра не пойдём, – бабушка Лючия виновато улыбнулась, – Томмазо друг Леонардо да Винчи. А Лео и Микеланджело всегда соперничали, даже недолюбливали друг друга. Мы будем перемещаться туда, где живёт дух Микеля. А живёт он, вот уже почти пятьсот лет, недалеко от дома, где рос. Нужно только чуть пройти по полю, перебраться через ручей, взобраться на холм и спуститься к дому каменотёса, того, чья жена вскормила Микеля своим молоком. Завтра по утренней зорьке мы пойдём туда тем же путём, которым бегал маленький Микель. К восходу солнца он наверняка будет уже там.

– Как бабушка? – воскликнул Алька. – Разве Микеланджело не умер?

– Что ты, мальчик, – ответила с грустью Лючия, – умерло его тело. Дух его живёт в его скульптурах. Но об этом завтра, завтра. А сейчас отдыхать! Марш в кровати, я тоже пойду, устала…

Небо ещё только слегка поголубело, а вся компания во главе с бабушкой Лючией уже карабкались по склону холма на встречу с Микеланджело. Юноша действительно был там, где сказала Лючия. Он смотрел вдаль на лежащую у его ног Флоренцию.

– Здравствуй Микелино, – бабушка Лючия слегка тронула юношу за плечо. – Любуешься Флоренцией?

– Любуюсь, Лючия, – кивнул юноша. – Я тасканец 244и для меня лучший город на земле Флоренция. Посмотри на её морковные крыши, на маленькие улочки и белостенные дома, на купола её соборов. Она, как заботливая матушка обняла тёплыми руками и дворцы и бедные домишки, и кажется, что она любит их одинаково. Всех притулила, всех приютила. Чувствуешь, какими духами душится матушка Флоренция? Это жасмин и олива! Она готовит свои духи сама, лучше всякого парфюмера245. Даже Солнце завидует цвету оранжевых крыш, поэтому оно здесь тоже оранжевое, а не жёлтое как везде. Смотри, как горделиво торчит кирпичный купол собора Санта Мария дель Фьоре, тюльпан, да и только!

– К тебе гости, Микелино, – тихо сказала Лючия.

Юноша обернулся и увидел маму, бабушку, Рибаджо, Альку и Васюшку с попугаем на плече.

– Рад гостям, – Микеланджело быстро оглядел всех и добавил, – особенно заморским. Вы приехали, что бы заказать мне новую скульптуру?

– Нет, Микеланджело, они из будущего. Они приехали восхититься тобой, – бабушка Лючия наклонилась и поцеловала юношу в щёку. – Никогда не забуду твою снежную бабу. Помнишь, ту, которую ты слепил для детей Лоренцо Великолепного.246

Глаза Микеланджело засверкали озорными искорками:

– Я лепил её по образу и подобия своей мачехи Лукреции. Помнишь, какая у снежной бабы была необъятная попа. Дети с неё три дня на ледянках катались. Вот смеху то было! А лицо!? Ты помнишь, Лучия, лицо снежной бабы? Такое лицо бывало у Лукреции после порядочной порции молодой телятины со сливовым соусом и не менее двух гроздей тасканского винограда.

– Ой, не могу! – Бабушка Лючия шлёпнулась на землю рядом с Микеланджело, и они оба покатились со смеху.

– Помнишь, Микелино, что стало с лицом снежной бабы, когда оно стало подтаивать?

– А как же, Лючия! – сквозь проступившие от хохота слёзы всхлипывал Микеланджело. – Оно стало похоже на лицо Лукреции, когда у той из-под носа уводили кусок кулебяки 247и на её глазах стрескали.

– Если бы у меня на глазах стрескали кусок моей кулебяки, – сурово рявкнул попугай Кешка, – я бы клювом на своём лице попортил глаз на его лице.

– Кто это сказал? – прекратив смеяться, настороженно спросил Микеланджело. – Кто это сказал?

Кешка быстро спрятался за спину мамы, прицепившись коготками за платье.

– Что ты переполошился? – встревожилась Лючия. – Это наш домашний попугай Кешка, хулиган и обормот.

Кешка открыл рот, что бы поспорить с бабушкой Лючией, но поостерегся, у юноши был сплющен нос, вероятно, поломан в драке, поэтому попугай решил не лезть на рожон.

– Мне показалось, что за холмом притаился сын Лоренцо Пьеро. Он не любил меня, старался делать гадости. Когда умер Лоренцо, Пьеро выгнал меня из дворца. Я долго не мог найти себе работу, голодал и ночевал на каменоломне.248 Потом он, правда, позвал меня обратно. Хвастался всем, что у него во дворце есть две диковины: скульптор Микеланджело и конюх, которого не обгонишь на коне. Он сравнивал меня с конюхом, Лючия.

– Мерзавец! – рявкнул за маминой спиной Кешка.

– Мерзавец! – подтвердила Лючия. – Но ты же доказал всем, кто ты и кто он. Он глупый и никчёмный 249человек. А ты сделал Пьету.250 Рибаджо, покажи!

– Бабушка обернись, она давно стоит за твоей спиной, – встрепенулся Рибаджо. – Только уговор, смотрим быстро, я позаимствовал её буквально на пять минут.

Бабушка Лючия обернулась, всплеснула руками и побежала вокруг скульптуры.

– Видели? Видели? – затараторила она. – Это тебе не хлебный мякиш! Это твердющий мрамор! А каждая жилочка, каждая веночка, каждая слезиночки и каждая косточка на месте. А какая скорбь? Аж сердце заболело! Матушка Богородица оплакивает своего распятого на кресте сына. И нет в ней смертной муки,251 а такая неизбывная тоска,252 что хочется тихо плакать, потому что она никуда не уйдёт, так и останется в тебе навечно…

Бабушка Лючия подбежала к бабушке Василисы, они обнялись и зарыдали в голос, все остальные тоже зашмыгали носами.

– Ничего лучше на свете не видели, – всхлипывали бабушки.

Микеланджело тоже обошёл вокруг скульптуры, погладил её руками, приложился лбом к холодному камню.

– Когда белую глыбу мрамора сгрузили с баржи 253на пристани Рипетта в Риме,254 – Микеланджело прикрыл глаза, вспоминая, – она была белоснежной и сияла в лучах солнца, как замершее молоко, а ночью перед рассветом она стала прозрачной и розоватой, как будто в молоко упала капелька крови. В ней не было ни единой трещинки, ни единой ямки с воздухом. Из неё можно было изваять только эту скульптуру – Богородицу, оплакивающую своего сына.

После слов скульптора бабушки заплакали громче, к ним присоединилась мама, за спиной которой тихонько приплакивал Кешка.

– Милые бабуленьки, – всплеснул руками Рибаджо, – что же вы сырость разводите? У Микеланджело были и весёлые скульптуры.

– Весё-сё-лые? – встрепенулась бабушка Лючия. – Какие это весёлые, что-то не припомню…

– Кто из вас помнит легенду о Дионисе, боге виноделия?

– Я помню, – откликнулась мама.

– Говори, мамуль! – попросила Васюшка.

– Про гору Олимп, мне вам объяснять не надо, – вытирая слёзы платочком, сказала мама. – Мы с ней знакомились, когда статую Зевса смотрели, одно из семи чудес света. Помните?

– А то! – закряхтел за спиной мамы Кешка. – Дядька такой, злющий. Глазами молнии метал. Но Алька их всех всё равно обыграл. Хотя если бы не я, неизвестно как дело повернулось бы…

– Ты герой, герой, – поспешил остановить поток Кешкиных слов Рибаджо. – Вылезай, герой, нечего прятаться. Никто здесь тебя не обидит.

Кешка нехотя переместился маме на плечо и снисходительно похлопал её крылышком по голове:

– Продолжай, продолжай. Мне здесь удобно.

Мама почему-то не прогнала нахального попугая. Она улыбнулась и продолжила:

– Дионис был на Олимпе одним из младших богов. Он отвечал за плодородие земли, урожаи. В общем, был сельскохозяйственным богом. Больше всех других занятий Дионис любил делать из винограда вино. Весёлый был бог, озорной. Дружбу водил с сатирами.255 Сатиры отличались задиристым характером. В некоторых древнегреческих сказках сатиры представлялись в облике маленьких мальчиков с маленькими рожками, лошадиными ушками, с копытами и лошадиным хвостиком. Они тоже были не против выпить чашку, другую сладкого виноградного вина. А знаете, как Дионис понял, что из винограда можно делать отличное вино?

– Ну, ну? – подбодрила маму бабушка Лючия. – И как же?

– На границе Греции и Болгарии высоко в горах стояло малюсенькое селеньице. В ней жил старый унылый, никому ненужный бездомный козел. Когда в селенье приходила осень, с козлом приключались удивительные перемены. Козел веселел, игриво мекал, бегал за прохожими и старался легонько поддеть их рогом за мягкое место. Покуролесив 256так некоторое время, козел снова становился унылым. Селян заинтересовали такие перемены, и они стали следить за животным. Вскоре выяснилось, что настроение козла изменялось к лучшему после того, как он, бродя по опустевшему винограднику, поедал оставшиеся от сбора урожая упавшие виноградные гроздья. Гроздья были перезревшими, и сок в них успевал забродить,257 превращался в вино. Так козёл научил делать людей вино, а сам стал пьяницей.

– Пьяницей? – изумилась бабушка Лючия. – А при чем здесь Микеланджело?

– Бабушка, ну ты что, стареешь что ли?! – воскликнул Рибаджо. – Ты забыла, кто изваял одного из лучших Дионисов. Вот смотри и вспоминай…

После этих слов рядом с бабушкой Лючией возникла скульптура молодого Диониса с веселящимся сатиром.

– Ах ты, безобразник, – восхищённо воскликнула Лючи. – Он же у тебя пьяный, еле стоит на ногах, сейчас уронит чашу. Сам то вино пил?

– Когда мне было, Лючия, – виновато улыбнулся Микеланджело, – я всё время работал. Иногда даже поесть, толком не успевал…

– Что правда, то правда, мальчик, – бабушка Лючия горестно покачала головой. – Сама видела, как часто ты работал с рассвета до позднего вечера, а затем падал поперёк кровати, даже не поужинав и не сняв с себя одежду. Как ты засыпал на короткое время словно убитый, а потом вставал, и всё повторялось сначала. Как ты мёрз в своей холодной мастерской? Смотреть было больно!

– Скажите, Микеланджело титан? – вклинился в разговор Кешка.

– Титан из титанов, – утвердительно кивнула головой Лючия, – самый титанистый титан!

– Тогда чего мы его жалеем? Титаны крепчают вместе с морозом, – Кешка взлетел и присел на плечо Микеланджело. – У меня к тебе вопросик есть – где твой Давид? У всех предыдущих товарищей Давиды были: У Вероккио – Давид, у Донателло – Давид, с Леонардо да Винчи Давида лепили, а у тебя есть Давид?

Микеланджело улыбнулся и его светло-карие глаза поменяли цвет стали почти черными.

– У меня самый давидистый Давид, больше пяти метров высотой, – он гордо вскинул голову. – Мой Давид гигант, такого больше в мире нет! Я поставил его на площади Синьории,258 и он стал символом 259Флоренции.

– Больше пяти метров! – удивился Алька. – Это же высотой с двухэтажный дом! Как же вы его рубили?

– Когда я взялся за дело, это была заброшенная глыба мрамора, и она представляла собой жалкое зрелище. С каждым годом глыба осыпалась от дождя и солнца. Ветер безжалостно выдувал из неё остаток силы и красоты. Леонардо да Винчи посоветовал отдать её мне. Я работал над ней днями и ночами. Когда одна рука уставала, я брал резец в другую руку и опять рубил. Рубил до изнеможения. Но мой Давид стоил того…

– Хи-хи-хи! – захихикал Кешка. – Какой же это Давид? Где голова Голеафа, у всех Давидов под ногами всегда была голова злодея.

– Этому Давиду, – вмешалась в разговор бабушка Лючия, извлекая из своей необъятной юбки небольшую копию статуи Давида, – не нужна никакая голова и так понятно, что он победит. Вглядитесь в его лицо. Разве это лицо труса? Это лицо победителя!

Мама тихонько подошла к бабушке Лючии и тронула её за локоток.

– Солнце садится, нам пора…

Лючия едва кивнула:

– Микелино, il mio carissimo ragazzo,260 – обратилась она к Микеланджело, – посмотри, солнце садится, небо совсем потемнело, мы можем не попасть в русло той реки времени, по которой приплыли к тебе. Мы можем не попасть обратно домой…

– Ты же знаешь, Лючия, – грустно сказал скульптор, – с некоторых пор я не гляжу на небо. Прощайте! Я останусь на холме – люблю смотреть на ночную Флоренцию.

Микеланджело ещё раз взглянул на гостей, виновато улыбнулся и пошёл на вершину холма, чуть сгорбившись по-стариковски шаркая ногами.

***

– Он всегда был очень одинок, – вздохнула бабушка Лючия, тяжело усаживаясь на диван в доме Василисы, – и при жизни и после смерти. Семьи так и не завёл, детишек не народил. Только и радости было – рубить свой мрамор.

– Бабушка Лючия, – тихонько спросила Васюшка, – почему Микеланджело не может смотреть на небо? Он сказал с некоторых пор…

– Грустная история, ребятки, – бабушка Лючия вытянула усталые ноги, – кто принесёт нам с бабушкой и мамой чая, тот услышит мой рассказ.

Алька, Васюшка и Рибаджо побежали выполнять просьбу бабушки Лючии. Вскоре дом наполнился ароматом жасминового чая и карамельно-сливочным запахом открытой коробки с печеньем.

– Ох, хорошо! – улыбались бабушки, прихлёбывая чаёк. – Ох, хорошо!

Когда Лючия допила седьмую чашку, она удовлетворённо откинулась на мягкие подушки дивана и сказала:

– Микеланджело не исполнилось и тридцати лет, когда ему заказали огромную по размерам роспись потолка Сикстинской капеллы.261 О! Это была титаническая 262работа. Простому художнику не под силу. Но Микелино не был простым художником, он был первым гением среди гениев. Время для него перестало существовать. Он знал: идёт зима, весна, наступило лето, но какой сегодня день или месяц Микелино не знал. Ему было всё равно. Важно, что он создавал красоту! Коротко спал, плохо ел, очень сильно мёрз. Однажды после трёх недель непрерывной работы Микелино решил, наконец, раздеться, лечь в постель, вытянуться, расправить усталые мышцы. То, что сапоги пришлось снять вместе с кожей – пустяки! Главное – большая часть потолка расписана, и впереди опять была работа. Вот, что было счастьем! Тревожило одно – работать приходилось стоя под потолком, резко запрокинув голову и выгнув назад шею. Шея затекала, немела, кровь переставала поступать в голову, голова начинала кружиться. Краска с потолка капала прямо в глаза. Он щурился, отчего глаза стали плохо видеть. Когда сил уже не было стоять, Микеланджело садился, но работу не прекращал. Что бы ни потерять равновесие он сильно сгибал ноги в коленях, прижимал их к животу, и так скукожившись продолжать писать. Микелино не останавливался не на минуту. Фреска 263сложное дело! Стену расписывают пока штукатурка мокрая, стоит ей высохнуть – всё пропало. Приходится сдирать подсохший слой и штукатурить вновь. Расписывать потолок капеллы, можно только подняв руки вверх. Руки немели, Микелино переставал их чувствовать. Тогда он опирался локтями в колени и всё равно продолжал работу.

– Бабушка! – воскликнул Алька. – Зачем он так себя мучил?

– Боялся опоздать, умереть, не закончив роспись капеллы. Микель не мог допустить, что бы работу передали другому художнику. Даже мысль об этом была для него мукой! А ещё он страшился сделать её плохо и не успеть переделать. Он не позволял себе быть хуже других. Но главным было все же не его страхи, а наслаждение, которое Микеланджело получал, видя результат. Это наслаждение гнало его вперёд и вперёд. Это наслаждение делало его счастливым. А какая получилась роспись! Миллионы людей прошли через капеллу, восторгаясь. Миллионы людей часами стоят, задрав голову, и любуются…

– Бабушка! Получается, он зря боялся, – не удержалась Василиса.

– Зря! – утвердительно кивнула бабушка Лючия. – Но он этого тогда не знал. Тогда он так сильно повредил зрение, что уже не мог прочесть ни строчки, не запрокидывая голову назад и не отставляя далеко от глаз письмо или книгу. Прошло много лет пока Микеланджело смог поправить своё здоровье, с этих-то пор он больше никогда не задирал голову и не смотрел на небо.

– И он не знает, что на небе горит звезда его имени? – недоуменно спросил Рибаджо.

– Я думаю, он догадался, когда увидел нас, – улыбнувшись, сказала бабушка Лючия. – Если мы все пятьсот лет помним его и знаем его скульптуры, значит, он велик!

– А то! – наконец-то смог вклинится в разговор Кешка. – Сколько же времени он так стоял, задрав голову?

– Зиму, весну, лето, осень и ещё часть зимы, – ответила бабушка Лючия.

– Класс! – взвизгнул Кешка и присел от удивления на свой хвост. – Класс!

– Как же это всё грустно, – покачала головой бабушка Василисы. – Неужто, и у Рафаэля такая грустная жизнь?!

Знакомство шестое. Рафаэль

Великий итальянский художник Рафаэль Санти.

– Как же это всё грустно, – покачала головой бабушка Василисы. – Неужто, и у Рафаэля такая грустная жизнь?!

– Отнюдь, Рафаэль был весёлым мальчиком, – бабушка Лючия хитро подмигнула глазом бабушке Василисы, – но я, старая перечница, не рискну рассказывать о нём сама…

– А как же, бабуль?! – удивился Рибаджо.

– Вам расскажет о нем, хороший знакомец, – Лючия сняла с книжной полки томик сказок Александра Сергеевича Пушкина, – вот он! Вы не против?

– Пушкин? – хором ахнули дети.

– Пушкин, Пушкин, весельчак и балагур, – бабушка Лючия подпрыгнула, получив удовольствие от собственной выдумки. – Ай да Лючия! Ай да молодец!

Поутру, всё так и получилось, путешественники отправились к Пушкину. Заклинания Лючии привели их прямо в кабинет поэта.

– Здравствуй, Сашенька, здравствуй дружок, – Лючия состроила умильную рожицу. – Извини, что помешать тебе вздумали.

При этих словах человек в чёрном сюртуке 264обернулся, и тоже решил, было, состроить умильную рожицу, но передумал, а даже совсем наоборот надул щёки от негодования.

– Ах, это вы сударыня,265 – Александр Сергеевич резво подскочил к бабушке Лючии. – Позвольте мне вам попенять,266 душа моя! Разве так можно? Прошлый раз, когда мы с вами обсуждали стихи лорда Байрона,267 вы, матушка, обещали на следующий день быть. А сама? Сколько времени минуло? Хотя к нянюшке моей, Арине Родионовне, вы на чай появляетесь с завидной регулярностью. Обижен я на вас, сударыня, обижен!

– Полноте вам, голубчик, гневаться на старую женщину, – бабушка Лючия улыбнулась своей самой дружелюбной улыбкой, – прости меня, окаянную! Зато посмотри, с какими гостями я к тебе наведалась. Они из будущего, из 21 века для знакомства с тобою прибыли.

Александр Сергеевич также резво подбежал к маме и бабушке, поцеловал обеим ручки. У Васюшки ручку для поцелуя принял, на минутку замер, вглядываясь в детское личико.

– Красавицей, сударыня будете, красавицей! Сколько сердец разобьёте, не счесть!

Потом отошёл на шажок, но разглядывать не перестал. Васюшка застеснялась, порозовела.

– Я помню чудное мгновенье: Передо мной явилась ты, Как мимолётное виденье, Как гений чистой красоты.268

Александр Сергеевич засмеялся, видя стеснение Васюшки.

– Жаль, сударыня, не вам этот стих посвящён. Увидел бы вас раньше, посвятил бы вам!

– Полно тебе, Сашенька, девочку в краску вгонять, – затараторила бабушка Лючия, – обрати своё внимание и на мальчиков. Это вот мой оболтус – внучок, смотри, какой гренадёр 269вымахал!

Александр Сергеевич с силой пожал руку Рибаджо:

– По какому ведомству 270служите, юноша?

– По бабушкиному, – не смутился Рибаджо, – волшебничаю помаленьку…

– Ой, ли, помаленьку?! – усомнился Пушкин. – По решительности вашего взгляда, вывод напрашивается совсем иной. Вы, голубчик, в своём ремесле неистовый, неистовый…

Затем очередь дошла и до Альки.

– А вы, молодец, кем быть мечтаете? Где Родине послужить намерены? Не иначе как в гусарах.271 Хотите, я перед Денисом Давыдовым 272похлопочу, он из вас настоящего гусара сделает. Ваша матушка с батюшкой гордиться будут. Или у вас другие планы намечены?

– Я хочу быть моряком! – неожиданно вскрикнул Алька, чем вызвал у поэта улыбку.

– Так вы море любите? Похвально. А я вот, знаете ли, воды боюсь, и плавать не умею. Тону у берега, как топор. Ей богу, стыдно!

Поздоровавшись с гостями, Александр Сергеевич жестом пригласил всех садиться, сам позвонил в колокольчик, тот час в комнате появилась девица в скромном тёмном платьице, белом передничке и кружевной заколкой в волосах.

– Принеси нам, милая, чайку, печенюшек моих любимых, да конфеток шоколадных из карамельной лавки. Пошли туда Стёпку пусть разных конфет наберёт, не жадничает, а хозяину скажет, что у барина гости, уважить хочет…

Как только дверь за девицей закрылась, Пушкин обратился к бабушке Лючии:

– Дело, какое у вас ко мне имеется или просто так, для променаду273, в веках путешествуете?

– Та-а-ак! – заорал с плеча Василисы попугай Кешка. – Меня чё здесь совсем нету, сударь?! Со всеми почмокались и поручкались, а на меня ноль внимания? Я ведь и перчатку в лицо кинуть могу,274 при таком ко мне отношении. Извольте, сударь, принести мне извинения, и представится по всей форме! Иначе, дуэль!

Александр Сергеевич в зажатый кулачок виновато кашлянул, стараясь скрыть набежавшую улыбку:

– Извините, сударь, не знаю, как к вам обращаться?

– Зовите просто – принц Кешью V! – Кешка гордо подбоченился крыльями и выставил вперёд лапку.

– Двоекратно примите мои извинения, Ваше Высочество, не заметил вас по причине недостаточного зрения. Свечи нынче неважнецкие делать стали, моргают, вот зрение и попортилось. Разрешите представиться: Пушкин Александр Сергеевич, поэт, дворянин, третьего дня пожалован в камер-юнкеры.275 Смею ли думать, что прощён вами?

Кешка икнул от неожиданности, растерянно потоптался на Васюшкином плече, принял свою обычную позу.

– Ладно, так и быть, сударь, – миролюбиво крякнул попугай, – забудем старое. Мне яблочек мочёных закажите у вашей девицы, на том и закончим наши неприятности.

Александр Сергеевич тот час же позвонил в маленький колокольчик и пожелания попугая выполнил.

– Мы можем продолжать разговор, Ваше Высочество? – угодливо спросил поэт.

– Да продолжайте уж, – отмахнулся Кешка, – какие меж нами могут быть реверансы…276

– Извините, милые дамы, – сказал Александр Сергеевич, с усмешкой поглядывая на взъерошенного попугая, – повторю вопрос: дело, какое у вас ко мне имеется или просто так, для променаду, в веках путешествуете?

– Дело, дело, Сашенька, – закивала головой Лючия, – хотим познакомиться с любезным другом твоим – Рафаэлем Санти. Поэзию Пушкина Александра Сергеевича мы с малолетства знаем. Поди, на твоих сказках уже несколько поколений выросло. С неё деток учить читать начинаем. Сдаётся мне, после тебя, такой мощи поэтов на нашей земле ещё не рождалось…

– Ох, умеешь ты Лючия, подсластить, – хитро сощурился поэт, – от твоих слов никаких конфеток не захочется. С Рафаэлем дело долго не задержится, он сегодня же придёт. Я ему записочку с посыльным послал. Думаю, к чаю поспеет. У меня к нему тоже нужда. Видел давеча на Невском 277в антикварной лавке 278его картину «Бриджоутерская Мадонна».279 Антиквар – хитрец уверяет, что подлинник и такую цену ломит, поместье купить можно. Стоял перед белокурой Мадонной часа три на морозе, оторваться не мог. Хочу у Рафаэля спросить, правда ли, что подлинник? Если жульничает антиквар и предположения мои верны, сдам жулика полицмейстеру,280 не поленюсь. А Мадонна хороша, ох, хороша!

Александру Сергеевичу не сиделось на месте, энергия не позволяла, так и подбрасывала, так и подбрасывала. Тогда он, как бабушка Лючия побежал по комнате. Только бабушка бегала мелкими шажками, а Пушкин пошёл шагом размашистым и при этом яростно жестикулировал 281руками.

– Пока Рафаэль не появился, позвольте предварить ваше с ним знакомство коротким рассказом о нашем герое.

Гости дружно закивали головами, выражая согласие.

– Ему было девять лет от роду, когда Колумб открыл Америку, – Александр Сергеевич резко остановился. – Потрудитесь представить, ведь только через десять лет после смерти Рафаэля на нашей многострадальной земле наречённой Россией, рыдающей от распрей княжеских, родился великий объединитель земли Русской – Царь Иван Грозный!

Александр Сергеевич обвёл гостей горящим взором и опять побежал по комнате.

– Здесь, у нас, войны, брань, кровь! А в Италии рассвет культуры и искусств! Как мы отстали, господа, как отстали! Друг мой, Рафаэль, жительствовал в одном веке и в одной стране с гениями гениев – Лоеонардо да Винчи и Микеланжело.

Пушкин неожиданно остановился и со всего маху плюхнулся в кресло, положил ногу на ногу.

– Посмотрите, господа, он ведь не прожил и половины их лет, а в искусстве и того меньше, а сколько сделано, какие полотна написаны!

Поэт нетерпеливо поёрзал в кресле, вдруг вскочил и опять побежал.

– С гордостью в сердце могу сказать: он первый среди Трёх. При жизни мне не посчастливилось быть ему представленным. Во времени мы с ним не совпали. Он рано родился, я поздно. Жаль! Зато души наши нашли друг друга в царствии небесном, и я почитаю за счастье войти с ним в знакомство.

При этих словах поэта дверь гостиной отворилась, и в комнату вошёл юноша. Он витиевато раскланялся и тут же извинился:

– Прошу принять мои извинения, что без доклада. Но, судя по твоей записке, Александр, дело не терпит отлагательства. Давай проясним ситуацию, милый друг, и я с почтением удалюсь.

– Что ты, Рафаэль, мы с гостями, как раз тебя и дожидаемся, – Александр Сергеевич весело рассмеялся. – Посмотри, голубчик, они к нам пожаловали из двадцать первого века, и что превосходно, по твою душу…

Рафаэль ещё раз витиевато раскланялся и дал себя рассмотреть. Это был невысокий, хрупкий, миловидный 282юноша с длинными густыми волосами до плеч и прекрасными глазами. Его лицо поражало не красотой, а одухотворённостью.283

– Эвон, какой красавец! – завистливо вякнул попугай Кешка. – Не хочу больше быть просто Кешкой, хочу быть принцем Кешью V, по имени Рафаэль!

– Ах, как я угадал, как я угадал, – хлопнул в ладоши Александр Сергеевич, – видно зависть и в двадцать первом веке ещё жива – живёхонька. Не хочу быть вольною царицей. Хочу быть владычицей морскою! Не внешней красе, Ваше Высочество, завидовать надо. Этот юноша на своих полотнах такой образ Матери создал пленительный, любящий, страдающий, чудесный и незабываемый, какой по ныне никому больше не удавался…

Пушкин обратил свой взор на Рибаджо.

– Ну, юноша, покажите нам своё умение, представьте на обозрение картины Рафаэля. Можете, или отнекиваться собираетесь?

– Ну, уж! – усмехнулся Рибаджо. – Я Пьету Микеланджело на холм во Флоренции из Собора Святого Пётра принёс. Тяжелющую! Так что Рафаэлевских Мадонн мигом со всего мира соберу. Чур, руками не трогать!

Тот час перед гостями, сменяя друг друга, начали возникать картины Рафаэля.

– Боже мой, какое счастье, – тихонько прошептала бабушка Василисы. – Небесные лица! Смотри Васюшка, Алька, пять веков прошло, а они по-прежнему прекрасны!

– А вот и «Сикстинская Мадонна»! – воскликнула Василиса. – Бабушка, мама смотри! Смотри!

– Ай, молодец, барышня! – восхищённо воскликнул Пушкин. – До чего люблю образованных девиц. Они чудо, как привлекательны! А в таком молочном возрасте, как вы, принцесса, вдвойне привлекательны! Не просветите старика, где в вашем веке «Сикстинская Мадонна» выставлена, неужто не потревожена и на старом месте в главном алтаре 284церкви Святого Сикста 285в Пьяченце 286пребывает?

Васюшка смутилась, она не знала что ответить. Александр Сергеевич дальше смущать девчушку не стал, обратился к маме:

– Может быть маменька дочери поможет?

– С удовольствием! – ответила мама. – В 1754 году её выкупили для галереи в Дрездене,287 где она находится и сегодня.

Рафаэль, до сей минуты молча сидевший в кожаном кресле, встрепенулся

– Я писал её на одном дыхании, без единого эскиза,288 будто в божественном озарении,289 её не тронули кисти моих учеников. Она одна из немногих написана на полотне, обычно я писал на дереве…

Сказал и опять притих, погружаясь в воспоминания.

– Задумывались ли вы, господа, – почти шёпотом, не отрывая взгляда от проходящей череды картин, произнёс Пушкин, – что сию минуту, мы сами того не желая, столь же незримо и неслышно пропускаем сквозь душу волшебные частицы добра, они засевают её прекрасными ростками. Я всегда знал, что в каждом из нас, живут два волка – добрый и злой. Как вы думаете, какой из них побеждает?

– В моей душе, – поспешил ответить попугай Кешка, – если и живут, то два попугая. Для волков там места не хватит, я маленький!

– Волк в душе, дорогой, – ласково сказала бабушка Василисы, – это добро и зло. Просто Александр Сергеевич, поэт, он добро и зло представляет в образе волков.

– Тогда чё думать? – всполошился попугай. – Тот, который раньше родился, тот и старший…

– Нет, нет, Ваше Высочество, смею с вами не согласиться, – Пушкин подошёл к попугаю и тихонько пальцем постучал Кешку по клювику, – побеждает тот, которого мы кормим…

– При чем здесь, сударь, Мадонны Рафаэля, – не унимался Кешка. – Разве мы кого-нибудь сейчас кормим? Кстати, яблочки мочёные я уже склевал, надо бы добавить…

– Непременно, непременно… – задумчиво произнёс Александр Сергеевич. – Картины Рафаэля кормят душу добром, покоем и тишиной, наполняют сердце щедростью.

– Исполнились мои желания. Творец Тебя мне ниспослал, тебя, моя Мадонна, Чистейшей прелести чистейший образец.

В это время в комнату тихонько по стеночке вошли с подносами несколько девиц в белых передничках. Они принесли и принялись уставлять гостиный стол вазочками с конфетами, печеньями и пряниками. Среди пряников особо выделялись тульские. Тульская сдоба сразу наполнила комнату густым медовым духом. Рибаджо в это время поднял руку, описал в воздухе ладонью круг и картины исчезли.

– Похвально, похвально, голубчик, – восхитился Александр Сергеевич искусством волшебства Рибаджо. – Для вашего юного возраста, похвально. Хотя я думаю, ваша бабушка показала бы нам более полную галерею картин Рафаэля, не так ли Лючия?

Рибаджо не дал бабушке ответить.

– Смею заверить вас, сударь, – немного обиженно сказал Рибаджо, – что и у бабушки мало что, в этом случае вышло бы. Все картины собранные в музеях я вам показал. Остальные находятся в частных коллекциях,290 а тревожить владельцев я не решился, не обессудьте.

Пушкин виновато улыбнулся, протянул Рибаджо руку для пожатия.

– Простите, не подумавши сказал. Обидеть вовсе не хотел! – Пушкин порывисто схватил из вазы тульский пряник и подал его Рибаджо. – Может быть, вот это подсластит вам горечь нечаянно причинённой обиды…

– А чай?! – растерянно спросил Рибаджо, принимая пряник.

В это время в гостиную вошёл мужичок, вероятнее всего, вышеупомянутый Стёпка, и внёс красный от жара самовар.

– Чай! Чай! – радостно закричал Пушкин. – Прошу к столу, чаёвничать будем!

Пушкин подошёл к Рафаэлю и, ухватив его за локоток, проводил на почётное место во главе стола.

– Ваше место, милейший мой друг, здесь! Садитесь так, чтобы мы вас видели. Сейчас интервьюировать 291начнём.

– Чё начнём?! – испугался Кешка. – Я не буду интурировать, это, наверняка, больно? А мне этот парень нравится!

– И нам нравиться! – весело зашумели гости. – Мы его немножечко пораспрашиваем и угомонимся.

Рафаэль слегка пригубил поставленный перед ним чай и, поправив рукой спадавшие на лоб волосы, решительно сказал:

– Я готов! Слушаю ваши вопросы. Думается мне, сначала их должны задавать дамы. Нет не так, младшая из дам. Прошу вас принцесса…

Раскрасневшаяся от счастья Васюшка, тут же выпалила приготовленный ею вопрос:

– Почему Мадонны, почему всю жизнь мадонны?

– Это лёгкий вопрос, принцесса, – улыбнулся Рафаэль. – Я восхищался миром, в котором жил! Однажды, путешествуя, я увидел в поле крестьянку, она кормила грудью младенца. Из всего прекрасного это было самым восхитительным. Поэтому всю жизнь я писал только матерей, пестующих своих детей. Разве с этим может, что-либо сравниться?! Моя матушка Маржия умерла очень рано, мне было чуть больше восьми лет. Она ушла на небо к Матери Бога. Рисуя мадонн, я помог им спуститься на землю, к людям. Я ответил на твой вопрос, принцесса?

Васюшка кивнула. Рафаэль повернулся к сгорающему от нетерпения Альке.

– Я был такой же непоседа, как вы, юноша. Мой отец Джованни рано заметил во мне тягу к рисованию и отдал меня в ученики замечательному мастеру маэстро 292Перуджино.293 Я благодарен ему за это. Слушаю ваш вопрос.

– Вы любите море?

– Я родился в небольшом городке Урбино, он похож на маленькую розовую жемчужину в морской раковине. Так он хорош! Адриатическое море вынесло её на склон горы и прикрепило на горные отроги,294 резкими уступами,295 спускающимися в долину. Я видел море, и боялся его. Море страшно, когда гневается, а я был сиротой. Меня некому было защитить!

– Море не всегда безжалостно, чаще всего оно бывает прекрасным и тихим, а однажды море спасло вашу «Сикстинскую Мадонну», – едва слышно сказала мама.

– Как! – подпрыгнул на стуле Александр Сергеевич, – Кто посмел подвергать её опасности? Это неслыханно и противно…

– «Сикстинскую Мадонну» погрузили на корабль для перевозки в Палермо,296 – продолжала мама. – Внезапная буря разбила корабль о скалы, погибли все. Только ящик с картиной, море целым и невредимым, выбросило на берег!..

– Я, надеюсь, она на сей момент находится в безопасности? – встревожено спросил Рафаэль.

– Сейчас да! – вступила в разговор бабушка Василисы. – Но в 1938 году на мир обрушилась чума 297войны – фашизм.298 Они хотели завоевать всю землю без остатка. Их остановили русские витязи.299 В последний день войны фашисты свалили великие произведения искусства, в том числе «Сикстинскую Мадонну» в заброшенную штольню.300 Штольню заминировали, хотели взорвать. Русские солдаты, к чести всего человечества, спасли её. Потом она долгое время хранилась в музее изобразительных искусств вашего Александр Сергеевич имени.

– Моего?! – удивился Пушкин и растрогался, выронив слезу. – Значит, помнят! Значит, любят! Благодарен искренне.

– А меня помнят только как автора «Сикстинской Мадонны»? – осторожно спросил Рафаэль.

– Знаете, что написано на вашем надгробие 301в римском Пантеоне?302 – воскликнул Рибаджо. – «Здесь покоится тот Рафаэль, при жизни которого великая природа боялась быть побеждённой, а после его смерти она боялась умереть».

– Вот, голубчик! – воскликнул Пушкин и поднял вверх указательный палец. – Вот! И больше ничего не надо говорить и так всё понятно. Интересно, что же написано на моём надгробье?303

Все затихли, не зная, что ответить и только Алька не растерялся.

– Я памятник себе воздвиг нерукотворный, – начал читать мальчик,

– К нему не зарастёт народная тропа, Вознёсся выше он главою непокорной Александрийского столпа. Нет, весь я не умру – душа в заветной лире Мой прах переживёт и тленья убежит — И славен буду я, доколь в подлунном мире Жив будет хоть один пиит…304

Пушкин изо всей силы хлопнул себя ладонями по коленям, затем вскочил и побежал по комнате размашистым шагом.

– Ай, да Пушкин! Ай, да молодец! Какое замечательное поколение на моих стихах выросло!

Неожиданно резко остановился перед бабушками и мамой, низко поклонился в пояс.

– Премного благодарен, сударыни! Премного благодарен! Хорошо воспитали отроков!

– Нам пора, Сашенька, – бабушка Лючия поднялась с кресла. За ней встали все остальные. – Нам пора, дружок, солнце садится, кабы не опоздали в реку времени войти. За всё благодарствуем! Прощайте!

– Не поминайте лихом! – перемещаясь в веках, услышали путешественники, голоса художника и поэта.

Послесловие

Что же можно сказать в заключение? Вы же сами всё прочли! Много мальчиков на свете за эти пятьсот лет родители называли именами Донателло, Леонардо, Микеланджело, Рафаэль. Разные мужи вырастали из этих мальчишек, но всегда первое, что возникало в памяти людей при звуке великих имён, было чувство восхищения и поклонения. Плохо когда человек, взрослея, оказывался недостойным носить это имя.

– Минуточку! – воскликнула бабушка Лючия. – Можно я скажу про черепашек?! Будь они дважды хороши, трижды смелы, четырежды остроумны и сильны – пусть они носят имена Джонов, Брайанов, Бобов и Хуанов, и мы будем с удовольствием на них смотреть, восхищаться ими, смеяться над ними, но не подражать. Потому что стремиться подражать надо Великим скульпторам, поэтам, живописцам, таким как Донателло, Леонардо, Микеланжело, Рафаэль, вся жизнь и талант которых были отданы людям. И дай Вам бог никогда не путать одних с другими!

– Я, принц КешьюV, ко всему вышесказанному пр-р-рисоединяюсь!

Конец первой книги

Примечания

1

Династия– ряд королей одной семьи, последовательно сменяющих друг друга

(обратно)

2

Сады Семирамиды-когда-то в стародавние времена эти сады росли в древнем городе государства Вавилон. Теперь это территория современного Ирака, если ты посмотришь на глобус, то можешь найти место, где раньше произрастали Сады Семирамиды.

(обратно)

3

Террасы– в данном случае очень широкие ступени.

(обратно)

4

Ассирия– когда-то это было древнее государство между рек Тигр и Ефрат в Западной Азии (на территории современного Ирака). Оно просуществовало больше тысячи лет.

(обратно)

5

Вавилонское царство – древнее царство на юге между рек Тигр и Ефрат, возникшее в начале второго тысячелетия до нашей эры, а наша эра длится уже 2015 лет. Представляешь, как это было давно?

(обратно)

6

Наву II – имеется в виду Вавилонский царь Навуходоносор II.

(обратно)

7

Мидия – древнее государство, сейчас это территория современного Ирака.

(обратно)

8

Стать покладистым – стать добрым и сговорчивым.

(обратно)

9

Бог Мадрук – сказки приписывали этому богу славу творца Вселенной, людей, царя богов.

(обратно)

10

Оле Лукойе – маленький таинственный волшебник, навевающий сны. Его можно встретить в сказках Г. Х. Андерсена.

(обратно)

11

Меланхолия – в данном случае лёгкое уныние.

(обратно)

12

Песня «Крылатые качели», слова Ю. Энтина, музыка Е. Крылатова

(обратно)

13

Фортель – неожиданный трюк. Трюк – сложное физическое упражнение.

(обратно)

14

Бенгальский огонь – палочки, которые легко поджигаются и красиво горят, разбрасывая сверкающие искры.

(обратно)

15

Александр Македонский – великий полководец, силой своего оружия и военного мастерства создал самое могучее государство в древности.

(обратно)

16

Древняя Македония – греческое государство в северной части Греции.

(обратно)

17

Богиня Артемида – покровительница всего живого на Земле, дающая счастье и помощь при рождении ребёнка.

(обратно)

18

Александр Суворов – национальный Герой России, русский полководец, не потерпевший ни одного поражения.

(обратно)

19

Город Эфес – очень древний город на побережье Эгейского моря (территория современной Турции).

(обратно)

20

Зевс – в греческих мифах бог неба, грома и молнии, ведающий всем миром. Главный из богов-олимпмйцев.

(обратно)

21

Бог Аполлон – златокудрый бог – хранитель наук и искусств.

(обратно)

22

Войска Амазонок – войска, состоявшие исключительно из женщин под предводительством своей царицы и образовавшие особое военное государство.

(обратно)

23

Хейрократ – архитектор, восстановивший храм Артемиды.

(обратно)

24

Жрецы – поддерживали общение людей с богами.

(обратно)

25

Герострат – грек, сжёгший в 356 году до нашей эры храм Артемиды Эфесской для того, чтобы обессмертить своё имя.

(обратно)

26

Эллинский мир – это мир культуры и искусства.

(обратно)

27

Александрия – в данном случае имеется в виду древняя Александрия (египетская) – исторический город на берегу Средиземного моря, названный в честь его основателя – великого полководца Александра Македонского.

(обратно)

28

Юнга – корабельный ученик.

(обратно)

29

Александрийский маяк – одно из семи чудес света, был построен в III веке до н. э. в египетском городе Александрии, чтобы корабли могли благополучно миновать рифы на пути в александрийскую бухту.

(обратно)

30

Дельта реки – это то место, где река впадает в море, или океан или озеро.

(обратно)

31

Река Нил – река в Африке, одна из самых длинных рек в мире.

(обратно)

32

Рифы – гряда камней, расположенных близко к поверхности воды, о которую мог зацепится корабль, получить пробоину и затонуть.

(обратно)

33

Ориентир – неподвижный предмет, в данном случае маяк, по которому можно было найти путь к берегу.

(обратно)

34

Остров Фарос – небольшой островок в Средиземном море у побережья Египта.

(обратно)

35

Небоскрёб – очень высокое здание.

(обратно)

36

Пандус – пологий скат для перемещения снизу вверх на колёсном транспорте.

(обратно)

37

Бог Посейдон – в в древнегреческих мифах бог морей.

(обратно)

38

Гарнизон – воинская часть расположенная постоянно в каком либо месте.

(обратно)

39

Аферисты – люди, которые всё время обманывают, хитрят

(обратно)

40

Компас – устройство, которое указывает стороны света, а именно: север, юг, восток и запад.

(обратно)

41

Стороны света – север, юг, восток и запад.

(обратно)

42

Древний Египет – государство, совсем не похожее на современный Египет, находившееся в Африке вдоль нижнего течения реки Нил.

(обратно)

43

Хеопс – царь (фараон). Предполагают, что именно по его воле была построена Великая Пирамида.

(обратно)

44

Килиманджаро – самая высокая гора в Африке и второй по величине вулкан на планете. Первый самый высокий вулкан на планете находится в Андах, а Анды находятся в Южной Америке.

(обратно)

45

Раб – человек, являющийся собственностью другого человека, так было очень давно.

(обратно)

46

Олтер – имеется в виду Уолт Дисней.

(обратно)

47

Омут – народное название самого глубокого места в озере или реке. Дно в омуте обычно высверлено водоворотами.

(обратно)

48

Кария – древнее государство.

(обратно)

49

Мавзол – правитель, царь Карии.

(обратно)

50

Артемизия – жена Мавзола, после его смерти правительница Карии.

(обратно)

51

Мавзолей – большое сооружение, включающее камеру, куда помещается тело умершего человека.

(обратно)

52

Олимпийские боги – в древнегреческих мифах – высшие существа, считающиеся выше и значительнее человека. Жили они на горе Олимп.

(обратно)

53

Колесница – большая двухколёсная повозка, запряжённая одной или несколькими лошадьми.

(обратно)

54

Латынь – это язык, на котором сейчас уже никто не говорит. Но латинские термины часто используются в медицине, науке, дипломатии, церкви и т. д.

(обратно)

55

Масленица – народный праздник, связанный с проводами зимы.

(обратно)

56

Пересмешник – тот, кто искусно подражает человеческому голосу и пению других птиц.

(обратно)

57

Монастырь – место, где живут люди, посвятившие себя служению богу.

(обратно)

58

Бог Гелиос – в древних мифах бог Солнца.

(обратно)

59

Эгейское море – это часть Средиземного моря.

(обратно)

60

Средиземное море – одно из самых крупных по размеру морей на земле.

(обратно)

61

Остров Родос – расположен на юго-востоке Греции в Эгейском море.

(обратно)

62

Колчан – особая сумка-чехол, в котором носили стрелы

(обратно)

63

Подобострастно – угодливо, вежливо.

(обратно)

64

Отборочные соревнования – соревнования, на которых отбирают лучших спортсменов для участия в других более важных соревнованиях.

(обратно)

65

Скипетр – древний символ власти по виду обычный жезл.

(обратно)

66

Полимнестр из Милета – чемпион Олимпийских игр среди юношей по бегу, который догонял зайца.

(обратно)

67

Парафин – вешество белого цвета, применяемое для изготовления свечей.

(обратно)

68

Стремена – седельная принадлежность, помогающая всаднику сесть на коня и сохранять равновесие во время езды.

(обратно)

69

Диаметр – если одну точку на линии круга соединить с другой точкой на линии круга обычной прямой линией, как бы делящей круг пополам, то эта линия и будет называться диаметром.

(обратно)

70

Следы таинственного города Аркаима нашли учёные на территории сегодняшней Челябинской области.

(обратно)

71

Прародители – те, кто жили задолго до наших дней.

(обратно)

72

Наша эра – началась 2015 лет назад по Григорианскому календарю, принятому во всём западном мире. В христианской религии начало летоисчисления связано с «рождеством Христовым», то есть с днём, когда родился Иисус Христос сын Бога создателя Земли и всего того, что на ней есть и Девы Марии. Но не все в мире христиане (люди верящие в Иисуса Христа). Есть народы, у которых года считаются по другому, например, у китайцев сейчас идёт – 4696 год

(обратно)

73

Поддувало – отверстие в печи ниже топки, служащее для улучшения тяги.

(обратно)

74

Археологи – люди, которые годами копаются в земле в поисках всяческих черепков, чтобы лучше познать историю человечества. Иногда находят замечательные экземпляры. Вот как сейчас!

(обратно)

75

Умильно – нежно.

(обратно)

76

Посвящаемый – человек, которого отмечают каким-нибудь знаком, в данном случае бронзовой серёжкой. Это означает, что с сей минуты, он принадлежит к группе людей занимающихся одним делом, в данном случае становится кузнецом.

(обратно)

77

Колесничие – это воины, которые управляют лошадьми, стоя на небольшой одноместной повозке.

(обратно)

78

Арий – благородный, не воинственный, много знающий человек, который охотно делится своими знаниями с другими. В буквальном переводе «Ар– Ий» – Дарующий жизнь

(обратно)

79

Лабиринты – запутанные переходы.

(обратно)

80

Мантия – в переводе с греческого языка» шернстяной плащ. В нашем случае – часть одежды важного человека.

(обратно)

81

Ритуальная площадь – площадь, на которой отмечаются торжественные, праздничные события.

(обратно)

82

Свиток – в трубочку свёрнутый листок бумаги.

(обратно)

83

Покаяние – признание в дурном поступке, чтобы получить прощение.

(обратно)

84

Земляной ров – глубокая яма с водой.

(обратно)

85

Оборонительный ров – то же самое, что и земляной ров, только вырытый по всей длине городской стены.

(обратно)

86

Внешняя стена – это стена, которая окружает город.

(обратно)

87

Настил – пол, в данном случае деревянный

(обратно)

88

Жилища внешнего круга – это те дома, которые строились рядом со стеной, окружающей город.

(обратно)

89

Карлик – очень маленький человек.

(обратно)

90

Два восхода солнца – это два дня.

(обратно)

91

Купол – подвешенная над чем-нибудь большая крышка любой формы.

(обратно)

92

Посмурневшая – человек смурнеет, когда у него портится настроение, лицо его выражает печаль и недовольство одновременно.

(обратно)

93

Тип – в данном случае непрятный человек.

(обратно)

94

Шебутной – неспокойный.

(обратно)

95

Ироническая улыбка – выглядит так, как будто Рибаджо притворяется, и к тому же надсмехается над Аскуна Мара.

(обратно)

96

Перебуравить – перевернуть, испортить, навести беспорядок.

(обратно)

97

Простолюдины – люди, принадлежащие к трудовому народу и не имеющие власти.

(обратно)

98

Тата, мата, братра – на древнем языке санскрит, на котором могли говорить арии – означает «папа, мама, брат».

(обратно)

99

Литейщик – человек, занимающийся отливкой металлических изделий.

(обратно)

100

Береста – это верхний слой берёзовой коры, белый снаружи и золотисто-жёлтый изнутри. Береста – это удивительно пластичный и тёплый материал.

(обратно)

101

Когорта – в данном случае, это группа избранных людей, обученных одному делу.

(обратно)

102

Утварь – всё движимое в доме, особенно мебель, посуда, постельное бельё, игрушки и прочее.

(обратно)

103

В унисон – одновременно.

(обратно)

104

Хан Батый – монгольский полководец и правитель, сын хана Джучи и внук Чингисхана.

(обратно)

105

Осада – военное окружение города с намерением захватить его.

(обратно)

106

Шатёр – легко раскидываемое и снимаемое жилище кочующих людей.

(обратно)

107

Полог – мягкая занавесь, закрывающая дверной проём в шатре.

(обратно)

108

Золотая Орда – средневековое государство. В период с 1224 года по 1266 год находилась в составе Монгольской империи.

(обратно)

109

Хан Джучи – старший сын Чингисхана, монгольский правитель, основатель Золотой орды.

(обратно)

110

Чингисхан – основатель и первый великий хан Монгольской империи. Умер в 1227 году.

(обратно)

111

Чубушник – очень красивый кустарник с белыми душистыми цветами.

(обратно)

112

Сдоба – в данном случае великолепный, красивый пряник.

(обратно)

113

Чингизид – все прямые потомки Чингисхана называются Чингизидами.

(обратно)

114

Полон – плен, неволя.

(обратно)

115

Так ответил князь рязанский Юрий Игоревич на требование хана Батыя сдать в его стан жён и детей, и здесь, у града Китежа Батый получил тот же ответ.

(обратно)

116

Так, обращаясь к своим дружинникам, сказал рязанский князь Юрий Игоревич. Рязань затворила крепостные ворота и приготовилась к защите. Все горожане, способные держать в руках оружие, поднялись на крепостные стены. Ни один русский город не сдался хану Батыю без боя, малый Китеж не был исключением.

(обратно)

117

Урагша! – боевой клич монголов «Вперёд!»

(обратно)

118

Хурра! – боевой клич монгольской конницы «Бей!»

(обратно)

119

Падальщик – в данном случае, это птицы питающиеся гнилым, пропавшим мясом.

(обратно)

120

Дозорные – люди, несущие службу по охране и разведке.

(обратно)

121

Легенда – правдоподобная, хотя обычно не соответсвующая действительности история.

(обратно)

122

Быль – то, что было в действительности.

(обратно)

123

Кибелек – источник целебных подземных вод в трёх киллометрах от озера Светлояр.

(обратно)

124

Ярмарка – ежегодно повторяющаяся распродажа товаров и одновременно весёлый праздник.

(обратно)

125

Малахай – шапка на меху с широкими наушниками.

(обратно)

126

Гришка Кутерьма – историческое лицо. Человек, предавший русских воинов и приведший к городу отряд монголов.

(обратно)

127

Палаш – рубящее оружие.

(обратно)

128

Ватага – дружная группа ребят.

(обратно)

129

Засланец – в данном случае – вражеский разведчик.

(обратно)

130

Басурмане – очень злые люди.

(обратно)

131

Линия горизонта – в данном случае это линия где земля (на морях и океанах это линия воды) соединяется с небом.

(обратно)

132

Поясной поклон – в знак особого почтения наклоняются так, чтобы голова была на уровне пояса.

(обратно)

133

Опахала – в данном случае, большие крылья.

(обратно)

134

Астроном – человек, изучающий звёзды.

(обратно)

135

Тамерлан – Тимур, Тимурленг, восточный правитель и полководец, один из величайших завоевателей в истории человечества. Родился 8 апреля 1336 года в окрестностях Самарканда.

(обратно)

136

Сад Баги Нау – так называется один из самых красивейших садов Самарканда.*

(обратно)

137

Кабуз – восточный музыкальный инструмент со струнами и смычком, наподобие скрипки

(обратно)

138

Соляной камень – соль необходимая животным для переваривания пищи.

(обратно)

139

Шакрук – султан Шакрук, сын Тамерлана, отец Улукбека.

(обратно)

140

Обсерватория – помещение, где при помощи специальных инструментов и приборов ведётся наблюдение за звёздами.

(обратно)

141

Гаухар Шад – мать Улукбека.

(обратно)

142

Трапеза – приём пищи, обед.

(обратно)

143

Эвкалипт – дерево с приятным запахом.

(обратно)

144

Бахча – поле, засеянное арбузами, дынями, расположенное в степи

(обратно)

145

Герат – город в царстве Тимура Тамерлана в долине реки Гереро.

(обратно)

146

Лицемерие – искусно скрываемое враньё.

(обратно)

147

Интрига – это умение управлять другими людьми так, чтобы они делали всё, как хочется тебе, но даже не догадывались об этом.

(обратно)

148

Медресе – это восточная школа. Во времена Улугбека в медресе преподавали математику, геометрию, музыку, астрономию и другие предметы.

(обратно)

149

Фитиль – тонкая плетёная верёвочка, которая в свечах и лампах доставляет жидкое горючее, в данном случае, масло в зону пламени

(обратно)

150

Периметр – полная длина всех стен комнаты, если сложить их вместе.

(обратно)

151

Ниша – углубление.

(обратно)

152

Вкрапить – вставить.

(обратно)

153

Тыквенная чашечка – это чашка, выдолбленная из тыквенной корки

(обратно)

154

Достархан – скатерть, на которой накрывают обильный обед, богатый стол в странах Востока.

(обратно)

155

Накши-джехан – сад, в переводе на русский язык сад назывался» Рисунок мира»

(обратно)

156

Миссия – задание, определённое поручение

(обратно)

157

Досточтимый – вежливое обращение к уважаемому человеку.

(обратно)

158

Телескоп – прибор наблюдения за звёздами.

(обратно)

159

Мозаика – картины, выложенные мелкими камешками или осколками стекла.

(обратно)

160

Импортный – ввезённый из другой страны.

(обратно)

161

Бифштекс – блюдо из жареного мяса.

(обратно)

162

Кухак – по– русски «горка»*

(обратно)

163

Газ – это мера длины, принятая во времена султана Улугбека.

(обратно)

164

Потомок – будущий человек.

(обратно)

165

Паланкин – носилки в форме кресла или ложа, укреплённые на двух длинных шестах, концы которых лежат на плечах носильщиков.

(обратно)

166

Соколиная охота – разновидность охоты, с использованием прирученных хищных птиц.

(обратно)

167

Пиала – чашка без ручек.

(обратно)

168

Шурпа – горячие супы на крепком мясном бульоне, густой, острый с большим количеством овощей и зелени.

(обратно)

169

Шашлык – нанизанное на мелаллические шпажки и жаренное на горячих углях мясо.

(обратно)

170

Манты – мелко нарубленное мясо в мешочках из тонко раскатанного теста.

(обратно)

171

Плов – очень вкусное блюдо из риса, моркови, разнообразных специй и мяса.

(обратно)

172

Быть в своём репертуаре – в данном случае, вести себя, как привык.

(обратно)

173

Кафтан – мужское длинное платье с застёжками спереди.

(обратно)

174

Кушак – широкий пояс.

(обратно)

175

Чалма – длинный кусок ткани, туго обёртываемый вокруг головы.

(обратно)

176

Монисты – металлические пришивные украшения для одежды.

(обратно)

177

Овчарня – помещение для содержания овец.

(обратно)

178

Подкат – способ отбора мяча, при котором защищающейся игрок в падении, скользя по траве (подкатываясь), выбивает мяч у нападающего.

(обратно)

179

Ребячество – поведение свойственное ребёнку.

(обратно)

180

Машинально – в данном случае, не думая, не обращая внимания.

(обратно)

181

Исподтишка – означает скрытно, обманом.

(обратно)

182

Так сказал о султане Улугбеке великий азиатский поэт Алишер Навои.

(обратно)

183

А. Розенбаум песня «Зависть»

(обратно)

184

Свергнуть с престола – лишить власти в государстве.

(обратно)

185

Повестка дня – перечень дел, которые намечены сделать сегодня.

(обратно)

186

Как зеница око – беречь так, как зеница (веко) бережёт глаз, в данном случае – очень сильно беречь.

(обратно)

187

Автограф – подлинная собственноручная подпись или надпись.

(обратно)

188

Спешилась – сошла с лошади.

(обратно)

189

Ты мой ненаглядный.

(обратно)

190

В предыдущих частях книги Рибаджо был ростом с попугая Кешку, ему было так удобно. А если ему так было удобно, пусть так и будет, он же волшебник, он может быть всяким.

(обратно)

191

Умильное лицо – нежное.

(обратно)

192

Чуни – мягкие, домашние высокие тапочки.

(обратно)

193

Цесарка – домашняя птица из отряда куриных.

(обратно)

194

Эпоха Возрождения – эпоха, когда в Италии почти шестьсот лет тому назад начали быстро развиваться различные искусства – живопись, скульптура, музыка

(обратно)

195

Перетола – деревушка рядом с Флоренцией.

(обратно)

196

Томмазо Мазини – друг и учитель Леонардо да Винчи, погиб, испытывая собранный им летательный аппарат, как говорят: " улетел и не вернулся»

(обратно)

197

Виньетка – украшение, в данном случае из металла.

(обратно)

198

Овальный – овал и эллипс это одно и то же. Эллипс – сплюснутый круг.

(обратно)

199

Канделябра – декоративная подставка с разветвлениями («рожками») для нескольких свечей или ламп.

(обратно)

200

Заратустра – иранский мудрец.

(обратно)

201

Тужурка – домашняя или форменная куртка

(обратно)

202

Собор Санта-Мария дель Фьоре – самое знаменитое из архитектурных сооружений во Флоренции.

(обратно)

203

Галерея Уффици – дворец во Флоренции, простроенный в 1560–1581 г. г и сейчас являющийся одним из самых крупных музеев изобразительного искусства.

(обратно)

204

Библия – собрание древних текстов, созданных на Ближнем Востоке, на протяжении 15 веков.

(обратно)

205

Кондотьер Гаттамелата – итальянский полководец Эразмо да Нарни по прозвищу Гаттамелата («пятнистая кошка»)

(обратно)

206

Падуя – город в Северной Италии.

(обратно)

207

Эгуанские холмы – холмы с горячими источниками у их подножия, представляют собой территорию с богатейшей растительностью и признаны заповедником.

(обратно)

208

Старый замок Монселиче – замок в глубине Эгуаских холмов, говорят там сейчас водятся приведения.

(обратно)

209

Базилика дель Санто – или базилика святого Антония Падуанского – самая большая церковь в Падуе.

(обратно)

210

Античные доспехи – На теле особый чешуйчатый панцирь или кольчуга. На ногах специальная защита.

(обратно)

211

Пьедестал – художественно оформленное возвышение, на котором устанавливают скульптуру.

(обратно)

212

Сотейник – сковородка с высокими стенками и, как правило, с длинными ручками.

(обратно)

213

Андреа дель Вероккьо – итальянский скульптор и живописец.

(обратно)

214

Коллет – мужская куртка без рукавов (жилет)

(обратно)

215

Горностай – небольшой зверёк с длинным телом на коротких ногах, длинной шеей и треугольной головой с небольшими округлыми ушами и очень красивой шёрсткой.

(обратно)

216

Муза – богиня, покровительница искусств и наук (сказочный персонаж)

(обратно)

217

Витиевато – сложно, затейливо.

(обратно)

218

Пророческий сон – сон, правильно предугадывающий будущее.

(обратно)

219

Метеоритный дождь – при разрушении космического камня на землю падают его осколки в виде мелких горячих камней. Когда они падают, кажется, что идёт огненный дождь.

(обратно)

220

Диана – в римских сказках богиня, принимающая новорожденных (сказочный персонаж)

(обратно)

221

Колумб – испанский мореплаватель, про которого говорят, что он открыл Америку.

(обратно)

222

Композиция – объединение героев картины в одну группу и в одном месте.

(обратно)

223

Лувр – один из крупнейших музеев мира (третий в мире по занимаемой площади: 160106 квадратных метров, это примерно 25 футбольных полей). Музей расположен в центре Парижа, на правогм берегу Сены, на улице Риволи.

(обратно)

224

Монтериджони – сельский посёлок в Италии.

(обратно)

225

Сиена – большой город в Италии.

(обратно)

226

Карнавал – праздник, на котором люди переодеваются в смешные одежды, пляшут и поют, развлекая друг друга.

(обратно)

227

Мракобес – враг культуры и науки.

(обратно)

228

Хиромант – человек, котрый по линиям на ладони предсказывает события в твоей жизни.

(обратно)

229

Предсказатели – люди, которые пытаются предсказывать будущее, но как правило, у них это плохо получается.

(обратно)

230

Ставни – защищают родной дом от посторонних любопытствующих глаз, прикрывая окна.

(обратно)

231

Ходули – прямые палки с прикреплёнными к ним на некоторой высоте ступенями для ног.

(обратно)

232

Ритуал – порядок проведения какого– либо действия.

(обратно)

233

Бесноватый – одержимый злом, то есть подпавший под его полное влияние и зовущий к гибели.

(обратно)

234

Монах – человек ведущий строгий, суровый образ жизни.

(обратно)

235

Лютня – струнный инструмент похожий на гитару.

(обратно)

236

Курник – запечённый пирог из блинов, мяса курицы, грибов, различных вкусных травок.

(обратно)

237

Разносолы – очень вкусная еда.

(обратно)

238

Сварливый – человек склонный к ссорам и придиркам.

(обратно)

239

Паясничать – кривляться, дурачиться, грубо шутить.

(обратно)

240

Эрмитаж – крупнейший в России и один из крупнейших музеев в мире, находится в Санкт – Петербурге

(обратно)

241

Каменотёс – человек, занимающийся добычей камня.

(обратно)

242

Прато – город в Италии.

(обратно)

243

Каррарский мрамор – считается одним из самых ценных сортов мрамора. Каррара – город в Италии.

(обратно)

244

Таскания – одно из самых красивых мест в Италии. Земля Таскании подходит вплотную к морю, богата памятниками.

(обратно)

245

Парфюмер – человек создающий духи.

(обратно)

246

Лоренцо Великолепный – глава города Флоренции, развивал науку и искусства.

(обратно)

247

Кулебяка – пирог с разными начинками, кто как любит.

(обратно)

248

Каменоломня – место, где производится работа по добыче и обработки камня.

(обратно)

249

Никчёмный – некуда не годный, бесполезный.

(обратно)

250

Пьета – скульптура» Оплакивание Христа» – первая и наиболее выдающаяся пьета, созданная Микеланджело. Это единственная работа скульптора, которую он подписал свом именем.

(обратно)

251

Смертая мука – очень тяжёлые, невыносымые страдания.

(обратно)

252

Неизбывная тоска – такая, от которой трудно освободиться – она не проходит.

(обратно)

253

Баржа – судно, которое используется для перевозки грузов по воде.

(обратно)

254

Рим – столица Италии.

(обратно)

255

Сатир – в древнегреческих сказках – лесные боги, то же, что на Руси лешие.

(обратно)

256

Покуралесить – озорничать, проказничать.

(обратно)

257

Забродить – становиться кислым.

(обратно)

258

Площадь Синьории – одна из главных площадей Флоренции.

(обратно)

259

Символ – образ, знак.

(обратно)

260

Мой дорогой любимый мальчик.

(обратно)

261

Сикстинская капелла – очень большая церковь в Ватикане. Ватикан – самое маленькое государство в мире внутри города Рима.

(обратно)

262

Титаническая работа – очень тяжёлая.

(обратно)

263

Фрезка – техника росписи на стенах водяными красками по сырому слою штукатурки, впитывающему краски на некоторую глубину, что обеспечивает особенную прочность и сохранность красочного слоя.

(обратно)

264

Сюртук – мужская верхняя приталенная одежда до колен, с воротником и застёжкой на пуговицах.

(обратно)

265

Сударыня – вежливое обращение к женщине, девушке.

(обратно)

266

Пенять – жаловаться на кого либо, что-либо, быть недовольным.

(обратно)

267

Байрон – английский поэт.

(обратно)

268

Стихотворение посвящено Анне Керн, подруге А. С Пушкина.

(обратно)

269

Гренадёр – рослый, плечистый человек. Таких молодцов отбирали в старой России в специальные войска.

(обратно)

270

Ведомство – главное учреждение, например, если человек врач он служит по медицинскому ведомству, если солдат или офицер то по военному ведомству и так далее. Рибаджо волшебник, как и бабушка, поэтому они служат по волшебному ведомству.

(обратно)

271

Гусар – солдат или офицер из военной части, где обязательно каждому из них полагается конь.

(обратно)

272

Денис Давыдов – герой войны с Наполеоном в 1812 году.

(обратно)

273

Променад – прогулка.

(обратно)

274

Кинуть перчатку в лицо – вызвать на дуэль. Дуэль – поединок, бой с применением оружия между лицами по вызову одного из них.

(обратно)

275

Камер-юнкер – младшее звание при дворе царя.

(обратно)

276

Реверанс – почтительный поклон с приседанием.

(обратно)

277

Невский проспект – главная улица Санкт – Петербурга.

(обратно)

278

Антикварная лавка – магазин редких, старинных вещей.

(обратно)

279

Бриджоутерская Мадонна – название картина получила по фамилии её владельца герцого Бриджоутера.

(обратно)

280

Полицмейстер – начальник городской полиции.

(обратно)

281

Жестикулировать – размахивать.

(обратно)

282

Миловидный – очень приятный.

(обратно)

283

Одухотворённый – проникнутый возвышенными чувствами.

(обратно)

284

Алтарь – возвышенное место в церкви.

(обратно)

285

Святой Сикст – родился в греческом городе Афинах. Сначала он был философом, а потом священником.

(обратно)

286

Пьяченица – город в Италии.

(обратно)

287

Галерея в Дрездене – Галерея старых мастеров в Дрездене (или просто Дрезденская галерея) – исключительное по качеству собрание картин старых мастеров.

(обратно)

288

Эскиз – быстро выполненный рисунок, не готовая работа.

(обратно)

289

Божественное озарение – когда тебе очень сильно захочется что-то сделать, в данном случае написать картину и ты точно знаешь, как это сделать правильно.

(обратно)

290

Частная коллекция – коллекция принадлежащая одному человеку.

(обратно)

291

Интервьюировать – расспрашивать.

(обратно)

292

Маэстро – почётное имя мастера.

(обратно)

293

Перуджино – знаменитый итальянский художник

(обратно)

294

Отроги – возвышенность.

(обратно)

295

Уступы – ступени.

(обратно)

296

Палермо – главный город Сицилии. Сицилия – остров в Средизесном море.

(обратно)

297

Чума – очень страшная смертельная болезнь.

(обратно)

298

Фашизм – союз людей желающих повелевать другими и ради этого готовых развязать войну.

(обратно)

299

Витязь – храбрый воин.

(обратно)

300

Штольня – глубокая яма, из которой раньше добывали уголь.

(обратно)

301

Надгробие – камень на могиле.

(обратно)

302

Пантеон – место в Риме, где хоронят Великих людей Италии.

(обратно)

303

А. С Пушкин умер 5 февраля, его тело было перевезено в село Михайловское и погребено у Святогорского монастыря, который находится недалеко от города Пскова. На могильном, скромном памятнике написано: " Александр Сергеевич Пушкин родился в Москве, 26 мая 1799 года. Скончался в Санк-Петербурге, 29 января 1837 года. Вот такое надгробие!?

(обратно)

304

Пиит – поэт.

(обратно)

Оглавление

Часть первая. Семь чудес света

  Вступление. Рибаджо

  Путешествие первое. Качели (Висячие сады Семирамиды)

  Путешествие второе. Пожар (Храм Артемиды в Эфесе.)

  Путешествие третье. История обгоревшей спички (Александрийский маяк)

  Путешествие четвёртое. Острый нож (Пирамиды в Египте.)

  Путешествие пятое. Полынь (Мавзолей в Галикарнасе.)

  Путешествие шестое. «Эй, рыжий! Не отсвечивай!» (Колосс Родосский.)

  Путешествие седьмое. «Все-таки ты поклонился мне, Зевс!» (Статуя Зевса.)

Часть вторая. Подарок волшебника

  Перемещение первое. Неразрезанный лимон (История таинственного города.)

  Перемещение второе. Шапка-невидимка (История невидимого города.)

  Перемещение третье. Победить зверя (История о создателе древней обсерватории)

  Заключение. Подарок деда

Часть третья. Какие же они черепашки?!

  Знакомство первое. Гостья

  Знакомство второе. Томмазо Мазини

  Знакомство третье. Донателло

  Знакомство четвёртое. Леонардо да Винчи

  Знакомство пятое. Микеланджело

  Знакомство шестое. Рафаэль

  Послесловие Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg