«Книга Сказок»

Книга Сказок (fb2) - Книга Сказок 1272K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Коллектив авторов

Коллектив авторов Книга сказок

* * *

© Коллектив авторов, 2016

© Издательство «Десятая Муза», 2016

Алла Агафонова Страшное чудовище в шкафу

Это был обычный осенний вечер. По традиции мама зашла в комнату к своим детям, Денису и Алисе, пожелать спокойной ночи и заодно проверить находится ли в порядке их комната. Любовью к порядку отличалась в этой семье только мама. Для неё было важно, чтобы каждый предмет лежал на своём месте. Особенно это касалось вещей в шкафу.

Заглянув туда в очередной раз, мама воскликнула:

– Если будете продолжать в том же духе, то в вашем шкафу скоро появится чудовище!

Она вышла из комнаты.

Недовольная Алиса смотрела на брата.

– Послушай, мама опять будет ругаться, если ты не уберёшь в своей половине, а мне уже надоело собирать за тобой вещи по всей комнате, – сказала девочка.

– А я всё равно ничего убирать не буду, – пробурчал Денис и повернулся на другой бок.

Алиса, как обычно, собрала все вещи в кучку, но вместо того чтобы их аккуратно складывать, она бросила эту гору одежды в шкаф.

– Мне тоже всё это надоело! – сказала девочка и отправилась спать.

Той ночью шёл невероятный ливень с грозой и молнией. Алиса даже проснулась от грома. Хотя она пробудилась скорее от голода, чем от страха. Поскольку ей не спалось, девочка решила спуститься вниз на кухню. Что и сделала незамедлительно.

Пока Денис спал крепким сном, а Алиса преспокойно распивала горячий чай и жевала бутерброд внизу, в комнате произошли необычайные события.

Лунный свет внезапно изменил свое направление и ярко осветил старый шкаф. Казалось, что какая-то волшебная сила проникает внутрь. Жаль, что никто этого не увидел. Лунные лучи проникали в каждую щёлку, и видно было, как шкаф начал светиться изнутри. Но в один момент сильный гром всё вернул на свои места.

Алиса между тем почувствовала, что её тянет в кровать. Она поднялась на второй этаж, легла и, укутавшись тёплым одеялом, мгновенно уснула.

Следующим утром ребята проснулись от странного стука. Точно не было ясно, откуда он раздавался, но определённо из комнаты.

– Нужно прислушаться, чтобы определить, откуда идёт звук, – сказала Алиса. На секунду они задержали дыхание и…

– Это в шкафу! – закричал Денис, – вставай, Алиса, давай посмотрим, кто там!

Мальчик взял из угла биту и направился к шкафу. Алиса уже взялась за ручку, чтобы открыть дверцу, но тут из шкафа раздался жалобный стон:

– Я есть хочу…

– Ничего не знаю, ты сидишь в нашем шкафу, вылезай быстро! – скомандовал Денис.

– Я хочу кушать!!! – опять раздалось из шкафа.

– Блинчики будешь? – спросила Алиса.

– Ага. С шоколадным сиропом. И чай, – сказал голос из шкафа.

– Сейчас принесу…

– Алиса, какие блинчики, какой чай? В нашем шкафу кто-то сидит, а ты собираешься ему еду таскать? – изумился брат.

– Ты что же, не слышал, что этот кто-то очень голодный и, кажется, добрый?

– Вот именно, что кажется, – фыркнул мальчик.

Алиса мигом спустилась на первый этаж, сделала пару блинчиков, налила чай и принесла на подносе в комнату.

– Всё готово, угощайся!

Девочка осторожно начала открывать дверцу шкафа, Денис в это время стоял наготове, чтобы, если чудовище попробует напасть на сестру, защитить её.

Открыв шкаф, ребята увидели перед собой странное существо. Алиса чуть не уронила поднос с вкусностями от удивления. К счастью, чудище смогло вовремя подхватить поднос и со словами «Ну наконец-то еда!» принялось завтракать. Пока это создание поглощало завтрак, ребята с недоумением смотрели на него и пытались понять, кто же всё-таки находится перед ними. С одной стороны он очень походил на кота, но хвост был как у маленького дракона, уши как у слонёнка, да к тому же какие-то странные огромные полупрозрачные крылья.

– Вот спасибо, что накормили, очень всё было вкусно. Позвольте представиться, меня зовут Бардак.

– А? – ребята продолжали слушать его, толком не понимая, о чём он говорит.

– Я Бардак – житель вашего шкафа. – Это существо спрыгнуло с полки и начало расхаживать из стороны в сторону. – Для общего познания скажу, что Бардаков много, за каждым из нас закреплён один шкаф, однако вид у нас у всех разный. У тех детей, которые содержат свой шкаф в порядке, Бардак имеет вид какого-то определённого животного: котика, слонёнка, дракошки или совы и обычно не показывается на глаза. А у таких детей как вы – такой как я. Это очень неудобно, самому не понимать, кто же ты на самом деле. Мне нужна ваша помощь, чтобы определиться. Если я не успею сделать это за следующие три часа, то я навсегда останусь этим непонятным чудовищем, – и Бардак заплакал.

– И что нам нужно для этого сделать? – спросил Денис.

– Всё очень просто, нужно разобрать свои вещи и аккуратно их сложить на полочках, а всё, что грязное, обязательно отправить в стирку.

– Мы согласны убрать в шкафу, – ответили ребята.

После этой волшебной фразы, Бардак начал скидывать вещи со всех полок. Через несколько секунд перед детьми оказалась огромная гора вещей мятых, грязных. Ребята начали разбирать вещи на три кучки: вещи Алисы, вещи Дениса и то, что нужно отправить в стирку. Со своими чистыми вещами ребята разобрались в два счёта. После этого ребята посмотрели на Бардака. Он уже преобразился: у него уменьшились уши и хвост.

– А с грязным бельём мама разберётся, – сказал Денис.

– К сожалению, у нас нет времени ждать маму. У меня осталось чуть больше часа, – грустно заявил Бардак.

Хлопнув в свои мохнатые ладоши, Бардак на секунду закрыл глаза, а потом подпрыгнул и ещё раз хлопнул в ладоши. Перед детьми появился огромный тазик с пенной водой.

– Кидай туда всё, – сказал Бардак.

Ребята свалили вещи в таз, и пена разлетелась по всей комнате. Было похоже, что повсюду облака. – А теперь подняли их и ещё раз кинули в таз, а затем потрясли каждую вещь под водой. Вот и всё.

Ребята с радостью выполняли задания Бардака. Благодаря его огромным крыльям вещи удалось высушить за считанные секунды. Алиса ловко погладила всё, а Денис сложил в шкаф. И вдруг… Бардак засветился. Он взлетел вверх и начал быстро-быстро кружиться. Ничего не было видно, что происходит внутри этой огромной светящейся сферы. Через несколько секунд Бардак приобрел свой определённый вид – толстого сиреневого дракончика.

– Спасибо, ребята! Вы молодцы, – поблагодарил своих друзей Бардак, но тут послышались шаги мамы. – Быстрее отнесите меня в шкаф и закройте дверцы.

Как только дверцы шкафа захлопнулись, пропали пенные облака, большой таз с водой, кровати оказались заправленными, и всё вокруг сияло чистотой. В комнату вошла мама.

– Доброе утро! Хорошо, что вы уже проснулись. Кровати заправили даже, – удивилась она. – А что же у вас в шкафу?

Мама открыла шкаф и воскликнула:

– Это ещё что такое?

– Мама, это Бардак, он хороший, – начала Алиса.

– Бардака тут как раз и нет. Но посуда-то грязная что у вас делает в шкафу?

Ребята вздохнули с облегчением.

– Ой, дети! – сказала мама, забрала поднос и отправилась вниз.

Денис и Алиса переглянулись и тихо засмеялись. А с верхней полки им подмигивал их новый друг.

Анна Альтова Сказка о монстре под кроватью

Удивительное время – ночь. В темноте всё кажется совсем иным, не таким, как днём, когда светит солнышко. Штора шевелится, будто чьи-то крылья; кресло, на котором лежат подушки и плед, грозно выгибает спину, и даже тапочки, обычные тапочки – и те пытаются куда-то убежать. Всем страшно.

В тишине, в старом доме – а дом, о котором идёт речь, был старым, очень старым, – особенно хорошо слышно всякие шорохи. Что-то скрипит, шебуршит, тоненько взвизгивает, царапается, пищит, вздыхает, шуршит, топает – и никого не видно. Страшно, хоть с головой под одеяло прячься и до самого утра не выглядывай.

Лиса – на самом деле её звали Алиса, но девочка отзывалась только на такое имя, красиво же! – темноты боялась. Каждую ночь она крепко обнимала свою самую любимую игрушку, пряталась под одеяло так, что только макушка торчала – и всё равно ей было страшно. А в грозу она и вовсе дрожала, как заячий хвостик.

И не надо думать, что она была трусишкой, вовсе нет. Подумать только, она не побоялась притронуться к маленькому мокренькому лягушонку, и дождевого червяка, скользкого и противного, в руки брала, и от паука, который сплёл огромную паутину на вишне, не убежала. Она была очень храброй девочкой, только вот темнота её пугала.

Однажды Лиса проснулась ночью, шарит-пошарит – а любимой игрушки нет. Нет рядом её щенка с глазами-пуговками и куцым хвостиком. Выглянула из-под одеяла, оглядывается, озирается – а шорохи под самой кроватью, и скрипит что-то. А игрушка на полу лежит, рядом с тапочками. Упала, должно быть. А на полу плохо и холодно, а руку протянуть страшно: вдруг кто мохнатую лапу из-под кровати высунет, вдруг вцепится?

Долго-долго девочка куталась в одеяло, решалась – и свесилась за край, и протянула руку, пошарила, жмурясь, и схватила щенка. Смотрит – а под кроватью два больших жёлтых глаза светятся. Лиса только пискнула и сразу же оказалась под одеялом. Вся-вся под одеялом – она ведь знала, что чудище из-под кровати любит хватать за высунувшиеся пятки.

Но Лиса была ещё и любопытной, и хитрой. Монстр ведь ничего не может сделать, пока она в одеяле, верно? А она только одним глазком посмотрит, узнает, как он выглядит – интересно же! И девочка снова заглянула под кровать.

– Ты кто? – спросила она.

– Монстр, – вздохнуло чудище, фыркнуло и моргнуло, – монстр подкроватный.

– А покажись! – потребовала девочка. – Я хочу знать, кого я боюсь!

Она никак не ждала, что монстр заплачет. А он и в самом деле заплакал, подвывая, из его больших глаз горошинками катились слёзы и с тихим звоном падали на холодный пол.

– Пыльно под кроватью, и холодно, и скучно, и страшно тут, и меня все боятся, – всхлипывал он, – и со мной никто дружить не хочет!

– А ты всё равно вылезай, – Лиса улыбнулась. – Может, тебя и бояться незачем.

Чудище только громче расплакалось.

– А мне надо, чтобы меня боялись, – провыло оно. – Потому что я монстр подкроватный.

Лиса задумалась, даже лоб наморщила и кулачок к подбородку прижала.

– Хм-хм-хм, что же делать, что же делать? – пробормотала она.

Чудище притихло, выглянуло робко – и тут же спряталось. А Лиса аж подпрыгнула.

– Вылезай! – потребовала она. – Я сейчас буду тебя бояться.

– Но я не хочу тебя пугать, – всхлипнул монстр, – ты тогда разговаривать со мной не будешь.

– Буду, – Лиса тихо рассмеялась. – Я буду тебя понарошку бояться!

Монстр подумал-подумал, да и вылез. Выглядел он как большая-большая клякса с желтыми глазами и белыми-белыми, острыми-острыми зубами.

– Ой, – сказала Лиса, прячась в одеяло. – Боюсь-боюсь-боюсь! Совсем-совсем боюсь! Очень-очень боюсь. Очень-преочень!

Монстр снова всхлипнул – и девочка улыбнулась.

– И хорошо, что я знаю, какой ты, – она зевнула, прикрывая рот ладошкой. – А я спать хочу. А ты снова покажешься?

– Угу, – сказал монстр. – А ты будешь со мной разговаривать?

– Ага, – кивнула девочка и улеглась поудобнее, и проспала сладко до самого утра.

Больше Лиса не боялась темноты. А под кровать она заглядывала и днём, только там никого не было. И Лиса сразу же выгнала оттуда всю пыль большой тряпкой.

Ирина Ваганова Отражённая королева

У зеркального озера старинный кирпичный замок. Изящные готические башни, красные крыши, крепостные стены и растущие вдоль них деревья отражаются в спокойной воде.

Когда-то в замке жила королева. Это была Печальная Мария, здесь никто не видел её улыбки. Столицу королевства осаждали враги, супруг Марии повелел ей укрыться в дальней провинции, а сам бился за независимость страны.

Мария долгие месяцы ждала весточки от мужа, с замиранием сердца встречала его гонцов. Ночи напролёт плакала в подушку, а днём бродила по берегу, глядела на своё отражение, отворачиваясь от фрейлин и пажей, чтобы те не видели её слёз.

А между тем у водяного замка, что был отражением настоящего, тоже были свои обитатели. Скажите, рыбы или русалки? Это вовсе не так. Рыбы в озере водились, но стража не пускала их на порог. Любопытным русалкам иногда позволяли заплывать в подсобные помещения, но для того чтобы попасть в парадные залы, требовалось разрешение главного церемониймейстера, а он предпочитал иметь дело с отражениями, а не с живыми гостями.

Да-да! Красный замок в глубине озера заселили отражения всех, кто хотя бы раз подходил к берегу. На кухнях орудовали кухарки, по двору бегали их детишки, конюхи ухаживали за лошадьми, у дверей навытяжку стояли гвардейцы, а по многочисленным светлым залам ходила печальная королева в толпе придворных. Даже в ненастные дни, когда озёрная гладь покрывалась мелкой рябью, скрывая замок от чужих глаз, он жил своей жизнью.

И вот однажды война закончилась, Мария получила добрые вести. Радостью сияло её лицо, улыбка не сходила с губ. Королева быстро собралась и, не заглянув на берег озера, умчалась на зов супруга. Никогда больше её туфельки не тревожили здешней влажной травы, никогда Мария не склонялась к прозрачной воде.

Теперь отражённой королеве жилось спокойнее. Нет нужды, как только настоящая Мария подойдёт к озеру, выныривать на поверхность и повторять любое движение её величества. Но она не стала веселее от этого. Как и прежде, тоскливо бродила по залам дворца, не улыбалась шуткам, не танцевала, на проказы шутов смотрела равнодушно.

Кто только ни пытался развеселить водяную красавицу! Фрейлины рассказывали смешные истории, музыканты играли бодрые мелодии, карлики показывали фокусы, но ничто не могло заставить печальную женщину изменить выражение лица. Спустя много лет все придворные отступились, оставив её величество в покое. Все, кроме юного пажа, тайно влюблённого в свою королеву.

Отчаявшись вызвать улыбку госпожи шутками и каламбурами, он отправился за советом к мудрой черепахе, которая обитала у самой воды в зарослях камышей.

– Что тебе? – спросила черепаха, увидев, как отражение мальчика делает знаки, пытаясь привлечь её внимание.

– Королева не умеет улыбаться, – пожаловался тот, – я ходил колесом и кувыркался, чтобы позабавить её, пел куплеты, изображал птиц и рыб. Всё бесполезно.

– Не жди улыбки водяной Марии, добрый паж. Настоящая всегда грустила, глядя в воду, откуда отражению знать, как она улыбается!

– Пусть живая королева придёт на берег и рассмеётся! – воскликнул мальчик.

– Она уехала и вряд ли когда-нибудь появится здесь.

– Эх! Если бы я мог, насильно приволок эту плаксу к нашему озеру!

– Я помогу тебе, – качнула квадратной головой черепаха, – у меня есть знакомая колдунья, она что-нибудь придумает. Но и ты не теряйся!

* * *

Королева-мать шла по коридорам дворца. Ноги её болели, голова подрагивала, седые волосы выбивались из причёски. Мария овдовела, королевством управлял её сын. Как и много лет назад ходила она, уныло рассматривая фамильные портреты, и ждала встречи с любимым супругом. На бледном сморщенном лице улыбка появлялась, лишь когда внуки приходили пожелать бабушке доброго здоровья.

Зайдя в парадный зал, королева замедлила шаг около огромного зеркала в позолоченной раме. Она не любила смотреться в него. Слезящиеся глаза не так лучисты, как раньше, обвисшие щёки не украсят румяна, дряблую кожу на тонкой шее не спрячут бусы, колье и бархотки.

Что-то заставило Марию обернуться, будто услышав зов. За стеклом увидела королева не старушечье лицо, обрамлённое серебристыми редкими волосами, а рассыпанные по плечам тёмно-русые кудри, юное нежное личико с неизбывной грустью в глазах.

– Кто ты? – изумилась королева.

– Я отражение, которое ты оставила в озере у красного замка.

– Почему ты здесь?

– Юный паж уговорил меня прийти. Я вечно плачу, ведь ты ни разу не подарила мне улыбки.

– Тот мальчик? – старушка вспомнила влюблённого в неё пажа, который развлекал её смешными трюками, надеясь вызвать улыбку. – Он был такой потешный…

Мария улыбнулась этому воспоминанию, отражение улыбнулось в ответ.

– Ну всё, достаточно, – послышался чей-то неприятный голос.

Изображение молодой Марии исчезло, теперь в зеркале была та же старуха, что и около него. Но королева продолжала улыбаться, она вспомнила свою молодость и не замечала морщин и седины. Мария видела себя красавицей, которую ждёт супруг-победитель.

А в озере у далёкого красного замка гремел бал. Королева приказала веселиться и праздновать. Звучала мазурка, кавалеры кружили дам. Шуты кривлялись, передразнивая всех и каждого. Юный паж сидел у ног своей госпожи и любовался ей. Отныне отражённая Мария не вечно страдающая тень, она – повелительница улыбок.

Наталья Детская Юля и король дождевых червей

Шла Юля как-то вечером от подружки домой и вдруг в луже – днём прошёл сильный дождь – увидела толстого дождевого червя.

– Фу! Какая гадость! – воскликнула девочка и подняла ногу, чтобы его раздавить.

– Не убивай меня, Юля! – вдруг услышала она из лужи. – Я – Король дождевых червей! Если ты меня раздавишь, мои дети и все мои подданные осиротеют!

– Ты же просто червяк! Если ты Король, где твои корона и мантия?

– Посмотри на меня внимательнее, Юля!

Девочка присмотрелась и действительно, увидела на голове червяка золотую корону, а на плечах – красно-белую мантию.

– Пойдём со мной, Юля, я покажу тебе моё царство.

Юля в недоумении последовала за червём в короне и мантии. Скоро они подошли к небольшому отверстию в земле.

– Вот вход в моё царство! Будь почётной гостьей!

– Как же я пролезу туда? – Девочка рассмеялась.

Но тут прямо из-под земли перед ними возник червяк в чалме, чёрных очках и длинном чёрном плаще, расшитом золотыми звёздами. Он три раза дотронулся кончиком своего хвоста до Юли со словами:

– ЭкирмЕ, берибАб!

КрюкинЕ, гугипУп!

Раздался звон, и Юля тут же превратилась… нет, не в червяка, а в точно такую девочку, какой и была, только размером со среднего дождевого червя.

Она легко вслед за червяком-Королём вошла в распахнувшиеся перед ними зелёные расписные ворота Королевства дождевых червей.

Сначала было совершенно темно. Юля даже подумала, что червяк-чародей превратил её в такое же безглазое создание, какими были они сами. Но тут вспыхнул яркий свет, и девочка увидела, что идёт по широкому коридору, сплошь увешанному старинными канделябрами, от которых исходил странный зелёный свет. Она присмотрелась: в канделябрах сидели светлячки с фонариками и старались светить как можно ярче. По обеим сторонам коридора через каждые двадцать шагов стояли черви-гвардейцы со шпагами и красными султанами на головах и отдавали честь своему Королю.

Король дождевых червей важно вышагивал впереди Юли. Четыре мокрицы, с головы до ног украшенные изумрудами и бриллиантами, несли его мантию. Очевидно, это были придворные дамы, – держались они с большим достоинством. Вдруг одна из них обернулась и подмигнула Юле. Теперь мокрицы не показались девочке такими противными, как раньше. «Вполне милые особы, – подумала она, – зря я их иногда раньше давила». Ей стало стыдно, и она покраснела.

– Ничего, Юля, не расстраивайся, у тебя есть ещё время исправиться, – сказала мокрица постарше и снова подмигнула.

Тут перед ними распахнулись огромные позолоченные двери, и они вошли в тронный зал.

Хотя всё это находилось под землёй, здесь было светло, как солнечным днём. Свет лился откуда-то сверху, но ни ламп, ни свечей видно не было. «Классно живут! – подумала Юля. – Не то что у нас: люстру, если подпрыгнешь, головой задеть можно».

Пол был не какой-нибудь линолеумный или крашеный, а самый настоящий паркет, натёртый до блеска.

Посередине стоял белый трон, похожий на царский. Юля видела точно такой в кино про Ивана Грозного. Король дождевых червей величественно взошёл на него. По обеим сторонам трона тоже стояли черви-гвардейцы. Но таких толстых, как эти, она никогда ни в одной луже не видела. Султаны и шпаги у них были значительно больше, чем у гвардейцев в коридоре. Стражу и придворных мокриц король отпустил. Юле он доверял.

– Это мои апартаменты, здесь я живу, – сказал Король, вертя по сторонам головой в сверкающей драгоценными камнями короне.

– А где же остальные черви, которых я часто вижу в лужах и на огороде? – поинтересовалась любопытная Юля.

– Ах, мой народ! У него нелёгкая трудовая жизнь! Пойдём, я тебе кое-что покажу!

Он подвёл девочку к окну и отдёрнул золотую штору.

– Вот, посмотри!

Девочка взглянула в окно и ахнула. Перед ней был их с бабушкой огород. Только как будто она смотрела на него откуда-то снизу: хорошо видны были корешки всех растений – капусты, моркови, свёклы, помидор, огурцов и всего остального, что бабушка недавно посадила. Вокруг этих корешков кипела работа. Черви лопатами, мотыжками и грабельками рыхлили жёсткую землю. И, когда та становилась рыхлой и мягкой, растение облегчённо вздыхало, вдыхало полной грудью воздух и благодарило червей. Сразу было видно, что работа трудная: с червей градом лил пот. Но работали они, не покладая хвостов и голов.

– И вот так каждый день! – с горечью воскликнул Король дождевых червей и укоризненно посмотрел на Юлю.

Девочка опять покраснела: бабушка не раз просила её порыхлить землю на грядках, чтобы растениям легче дышалось, но Юле всегда было некогда. То компьютер, то подружки, то с котёнком нужно поиграть, – всякий раз она обещала помочь и сразу же об этом забывала. Старушка только головой качала.

– А ведь бабушка уже старенькая, с трудом сама управляется, вот мы и помогаем ей, чем можем!

Юля опустила голову.

– Я, я…

– Сейчас не время для оправданий, Юля! – строго сказал Король, гордо вскинув королевскую голову. – Чтобы как-то украсить жизнь моего трудолюбивого народа, – продолжал он, – раз в неделю здесь, в моём дворце, я устраиваю балы-маскарады! Как раз сегодня, – Король посмотрел на часы, которые носил на кончике хвостика, – ровно через пять минут он и начнётся.

В этот момент Юля вновь услышала звон. Черви на огороде тут же аккуратно сложили лопаты, мотыжки и грабельки и зашли в нарядный домик, на котором было написано «Гримёрная». Никогда раньше девочка не видела этот домик в их огороде. А через две-три минуты из него стали выходить нарядные дамы и кавалеры. Дамы были в пышных кружевных платьях и с огромными веерами, а кавалеры – в красных гусарских костюмах, все с пышными усами и бакенбардами.

Через минуту они были уже в королевском зале. Тут грянул оркестр.

Только сейчас Юля увидела оркестровую яму с королевскими музыкантами. Кузнечики играли на скрипках, муравьи, старательно надувая щёки, дули в трубы, а жук-рогач виртуозно бил по клавишам огромного фортепиано. Бал-маскарад начался. Дамы с кавалерами парами закружились в вальсе по огромному залу.

Но вот Король постучал хвостиком по паркетному полу, всё смолкло, и он повелительно сказал:

– А сейчас нам предстоит выбрать царицу бала! Вот кандидат! – Король показал на совершенно оробевшую девочку. – У нас нет глаз, но мы всё видим нашим внутренним зрением! Конечно, Юля не так хороша, как наши первые красавицы – у неё слишком густые кудрявые волосы, длинные пушистые ресницы и большие глаза… лучше бы всего этого не было… – Король сделал многозначительную паузу. – Но мы не будем вмешиваться в дела природы… Мы просто в знак особого уважения к Юле, как к нашей гостье, выбираем её… царицей бала! Ура!

Все присутствующие в зале восторженно закричали: «Ур-ра-а-а!!!». В воздух полетели цветы, конфеты, захлопали хлопушки. С потолка посыпалось разноцветное конфетти.

Юлю с почестями усадили на трон. Король дождевых червей галантно поклонился царице бала, заявив, что на этот вечер он – её верный паж. И, действительно, всю ночь, пока длился бал, Король носил за ней длинный, искрящийся звёздочками, шлейф, который накинули ей на плечи придворные мокрицы, и угощал банановым и абрикосовым мороженым.

Веселье и танцы продолжались до утра. А мороженого Юля здесь съела больше, чем за всю свою предыдущую жизнь.

Но вот большие королевские часы в зале пробили четыре часа утра.

– Солнце встаёт! – возвестил дозорный червь, который на высоченной лесенке смотрел в иллюминатор в потолке.

Весёлые и довольные дождевые черви стали расходиться. Пора было приниматься за работу!

– И тебе, Юля, мой друг, пора домой! Пришло утро и, если хватятся, что тебя нет в твоей постельке, треволнений не оберёшься! – ласково сказал Король дождевых червей и пожал кончиком своего хвостика девочке руку.

Юля поблагодарила Короля за такой истинно королевский приём и низко ему поклонилась.

– Простите меня, ваше величество, ведь я ничего этого не знала! – растерянно прошептала девочка, и щёчки её порозовели от смущения. Ей нечего было больше сказать, но умудрённый жизненным опытом Король дождевых червей хорошо понимал, что происходит сейчас в её детском сердечке.

По тому же коридору, в сопровождении почётного караула червей с красными султанами, она вышла из королевства.

Червь-чародей ждал её. Он вновь дотронулся до Юли и произнёс своё волшебное заклинание, только в обратном порядке:

– Гугипуп – крюкине,

Берибаб – экирме!

В третий раз раздался звон, Юля мгновенно выросла и стала прежней.

Над горизонтом поднималось солнышко.

– Не хватилась бы меня бабушка! – забеспокоилась девочка и поторопилась домой.

По дороге из лужиц – ночью опять прошёл дождь – дождевые черви кивали ей как старой знакомой. И ни на одного Юля даже случайно не наступила. А двоих спасла, убрав с дороги в безопасное место.

Она тихонечко пробралась в свою комнатку, разделась и нырнула под одеяло. А засыпая, всё думала: «Ах, какой же славный этот Король дождевых червей! И какой славный весь его народец!»

На следующее утро Юля проснулась раньше, чем обычно – аж в семь часов. Быстренько позавтракала и… не пошла к подружке смотреть видик, а побежала в огород помогать бабушке. Она весело рыхлила грядки и всё думала, как было бы хорошо, если б её видел Король дождевых червей из окна своего дворца!

А бабушка, лукаво поглядывая, всё дивилась, как девочка работает, и одобрительно качала головой…

С тех пор Юлин с бабушкой огород стал самым красивым в их посёлке. Соседи любовались им и старались не отставать. И так в этом преуспели, что прославились далеко за пределами родного края!

Ева Ермакова Солнечный кот

Однажды у кошки родился котёнок. Он был не похож на своих старших братьев – все они были серыми, чёрными, белыми, в полоску или в пятнышках, а шкурка у этого малыша была ровного рыжего цвета. Котёнок был похож на маленький апельсин, только с хвостом и усами. А ещё он не любил, как его старшие братишки, играть в догонялки и охотиться за забытыми хозяйкой карандашами. Чаще всего он лежал на окне и как будто о чём-то мечтал, только никому не рассказывал, о чём.

– Какой скучный котёнок, – говорили его братья, – он совсем не умеет веселиться и играть. Мы не хотим с ним дружить.

– Какой ленивый котёнок, – хмурилась мама-кошка, – он совсем не хочет учиться охотиться. Так он никогда не поймает ни одной мыши.

А котёнок всё лежал на подоконнике и не обращал на них внимания. Он и сам не знал, почему здесь лежит, но ему казалось, что он ждёт чего-то, что скоро появится или произойдёт.

– Ну и что ты здесь всё лежишь? – наконец не вытерпела мама-кошка.

– Я не знаю, – честно ответил котёнок. – Мне просто очень хочется быть именно здесь.

– Какой ты глупый котёнок, – проворчала кошка, – если не научишься охотиться, никогда не вырастешь в настоящего кота.

Но котёнок не слышал, что говорила взрослая кошка, он лежал и мечтал о том, чего никогда не знал.

Так прошло немного времени. Котёнок родился зимой, когда небо было затянуто большими серыми тучами, а сейчас наступила весна, и солнце заглянуло в окно.

– Ой, что это такое? – удивился рыжий котёнок.

– Это солнышко, – отвечала ему мама-кошка. – Теперь иди поиграй со своими братьями на улице, там так тепло.

– Нет, я лучше снова останусь здесь, чтобы солнышко светило на меня, – сказал котёнок.

– Какой же ты всё-таки глупый и ленивый! – рассердилась кошка. – Не выйдет из тебя путного кота!

– Глупый, глупый, непутёвый! – рассмеялись братья-котята и выбежали во двор.

Но котёнок не слушал их. Он был рад: теперь он знал, чего ждал всё это время. И был ещё больше рад, что дождался. Он был рад тёплому, ласковому, доброму солнышку и его мягким лучикам, которые гладили его по рыжей шёрстке. И котёнок так и продолжал лежать на своём окошке.

Шло время, и мама-кошка стала замечать, что, несмотря на то, что рыжий котёнок не играл с другими котятами, не охотился на мышей и подолгу не подходил к блюдцу с молоком, оставленным хозяйкой, он всё равно рос, и рос даже быстрее, чем положено порядочному коту. Вот он поравнялся со своими братьями, вот он обогнал их, а вот уже через несколько дней он стал больше самой кошки и занимал собой уже весь подоконник!

– Как ты так быстро растёшь? – ахнула старая кошка. – Ты же почти ничего не ешь!

– А меня солнышко кормит, – отвечал рыжий котёнок, – греет и кормит, кормит и греет. У него ведь такие добрые и вкусные лучики!

Братья-котята, услышав это, рассмеялись и убежали на улицу, а мама-кошка молча покачала головой, не сказав в этот раз, что он глупый котёнок.

А на следующий день котёнок стал совсем большим, больше апельсина, больше дыни или тыквы, больше своего же окна, и створки не выдержали. Они распахнулись, и котёнок вывалился наружу! Но не упал – он был таким лёгким, что озорной ветерок подхватил его и понёс к белоснежным облакам.

– Куда ты? – вскричала мама-кошка. – Вернись, мой непутёвый котёнок! – И его братья-котята бежали за ним вслед.

Но рыжий котёнок летел и летел навстречу своему любимому солнышку. Теперь он был не таким рыжим, как раньше, а скорее золотистым. Теперь он мог играть и летать со своими друзьями-лучиками, заглядывать в другие окна и гладить и греть других котиков, которые тоже, как и он, любили солнышко. Он грел и своих братьев, серых, белых, чёрных, в полоску и в пятнышках, и свою старую маму-кошку, которая не переставала качать головой:

– Каким же ты всё-таки вырос удивительным котом…

Наталья Кулыгина Неуклюжая бегемоточка

Далеко-далеко, в большой-пребольшой и грязной-прегрязной луже, жила была маленькая бегемоточка. На самом деле она ничем не отличалась от своих братиков и сестричек. И даже от больших бегемотов, которые точно так же бултыхались в коричневой, как шоколад, густой грязи.

Ночью маленькие бегемотики вместе со своими дядями и тётями, дедушками и бабушками, мамами и папами отправлялись на прогулку. Они топотали своими коротенькими ножками, и маленькая бегемоточка вместе с ними. Но в отличие от братиков и сестричек, кузенов и кузин и даже больших бегемотов, она чувствовала себя ужасно неуклюжей.

Чем больше бегемоточка об этом думала, тем больше убеждалась, что создана для чего-то большего, чем просто топотать при лунном свете, а днем бултыхаться в густой влажной грязи, фыркая и шевеля маленькими кругленькими ушками.

И вот, вышагивая вслед за мамой, она думала: что же ей предпринять? От усердия она даже начала вертеть круглой попкой и дрыгать маленьким хвостиком, совершенно забыв о том, что бегемотам полагается топотать. Неудивительно, что тетушка, шедшая рядом, не услышала её и нечаянно пихнула попой, устремившись в заросли сочной травы.

После такого не всякое дерево устоит, не говоря о маленькой неуклюжей бегемоточке. Обиженно пискнув, она покатилась по земле, дрыгая в воздухе коротенькими ножками. Когда небо и луна на нём перестали крутиться вокруг неё, малышка шмыгнула носом и пошевелила ушками, проверяя, на месте ли они. Ещё некоторое время ушло на то, чтобы пересчитать свои ножки – это может оказаться очень трудной задачей, когда не умеешь считать до четырёх.

Ни ушки, ни ножки, ни даже хвостик никуда не убежали, зато другие бегемоты так далеко забрались в заросли сочной травы, что их топота и чавканья уже не было слышно. Стоило на миг замечтаться, и случилось страшное – она потерялась! А всем известно, что примерные бегемотики не теряются.

Малышка всегда вела себя хорошо и потому даже не знала, что за это бывает.

Пока что ночь была точно такой же, как минуту назад, когда она ещё не успела потеряться, и малышка рассудила, что бояться ей рано. Оглядевшись, она потопала в ту сторону, откуда, как ей казалось, она прикатилась сюда.

– И где это – здесь? – вслух подумала она, рассматривая берег грязной-прегрязной лужи.

Впереди неё, как впрочем и позади, медленно таяла в темноте трава. Луна как всегда снисходительно глядела с неба, а ветер шептал о чём-то в маленькие круглые бегемоточкины ушки. Бегемоточка знала, что ей не полагается его слушать, но дяди и тёти никогда не запрещали к нему принюхиваться.

Ветерок послушно пощекотал ей нос, заставив звучно чихнуть, как будто она только что вынырнула из густой грязи, в которую окунулась целиком. Ветерок принёс запах воды, как бывает перед дождём. Бегемоточка посмотрела на небо, но не нашла там ни одной тучки, только пухленькая небесная овечка заигралась с луной. Хотя обычно они тоже побаивались отделяться от отары.

И всё-таки откуда-то пахнуло свежестью и влагой. Ища источник запаха, малышка потопала прямиком к колючим-колючим кустам, через которые её дяди и тёти никогда не ходили. Но дяди и тёти были большими бегемотами, а она была маленькой и могла преспокойно пройти прямо под колючками на другую сторону, ни разу не пригнувшись.

Мама говорила, что там за колючими кустами ничего нет, но когда бегемоточка споткнулась и кувырком выкатилась из-под шипастого навеса, это самое ничего хорошенько щёлкнуло её по носу её же хвостиком. Перекатившись на бок, неуклюжая малышка увидела точно такой же берег, как и с той стороны. Разве что грязь в большой-пребольшой и грязной-прегрязной луже была ну совсем уж непролазной.

Не желая нечаянно увязнуть, бегемоточка отошла подальше от края и потопала вдоль берега. Лужа оказалась не только большой-пребольшой, но и длинной-предлинной. Бегемоточка топала и топала, а она всё не кончалась и не кончалась. Но вскоре после того как малышка попрощалась с луной, она увидела впереди большое, почти что с папу (а папа бегемоточки был большим-пребольшим бегемотом) поваленное бревно. Из-под него тонкой струйкой текла вода, но ручеёк почти сразу терялся в грязи. А за этим бревном…

За этим бревном была она – синяя-синяя широкая-широкая река. Бегемоточка никогда такого не видела, поэтому она подошла поближе, а потом ещё поближе, к самой воде и, конечно же, свалилась вниз. Она ведь была такой неуклюжей!

Но вместо того, чтобы забарахтаться, подняв тучу брызг она… нырнула. Это было нечто совершенно новое, не то что утопать в густой грязи. Под водой был скрыт целый новый мир, который ей так захотелось хорошенько рассмотреть! И тогда бегемоточка… поплыла. Она сама не знала, что так хорошо умеет плавать! Даже рыбы почтительно расступались перед ней и провожали завистливыми взглядами – до того грациозно она выглядела в этот момент.

– Вот оно! – ликующе воскликнула бегемоточка, но вместо звука получилась стайка пузырей. – Вот что я умею лучше всех на свете!

Конечно, после этого бегемоточке понадобилось вынырнуть на поверхность. Она фыркнула, тряхнула ушками и, поморгав, отчаянно заработала ножками, потому что коварное течение несло её прямо к бревну, о которое она пребольно ударилась попой. Кора от удара треснула – ствол в этом месте как назло был пустотелым.

Не на шутку перепугавшаяся бегемоточка попыталась вскарабкаться на него сверху, но надежная с виду опора ломалась и трескалась под её неуклюжими ножками. Малышка и пискнуть не успела, когда в образовавшийся пролом хлынула вода, мигом подхватившая и её, и переломившееся пополам бревно.

Бурный поток мигом унёс бегемоточку за колючие кусты, и если бы не тётушка, невольно ставшая причиной этого маленького приключения… Точнее, если бы не её непомерная попа – малышку унесло бы далеко-далеко. К счастью, столкнувшись, обе бегемотихи остались на месте, вот только на каком месте? Их большую-пребольшую, грязную-прегрязную лужу было не узнать. Побуревшая от грязи вода постепенно становилась такой же синей-синей, как в той большой прекрасной реке, и так же неспешно текла там, где недавно чавкала грязь. А ещё…

– Что это с вами со всеми? – удивилась маленькая неуклюжая бегемоточка и проплыла вокруг тётушки, с которой бурный поток смыл всю грязь.

Тётушка оказалась нежно-лиловой, а папа – зелёным в серых яблоках, братики хвастались друг перед другом разноцветными полосками, которых раньше просто не было видно под толстым-толстым слоем грязи. Изящно перекувыркнувшись в воде, бегемоточка завиляла маленьким белым хвостиком: «Смотри, тётушка! Я теперь белая-белая, почти как небесная овечка!»

Ита Куралесина Маленький Страх

Ночью под кроватью завёлся Страх. Страх глядел из пыльной темноты круглыми жёлто-зелёными глазищами и, кажется, боялся сам. Но Девочке всё равно было страшно – это же Страх, как может быть иначе. Папа и Мама, разбуженные в четвёртом часу утра, честно посмотрели по очереди под кровать. И, несмотря на отчаянную зевоту, оба старательно пытались разглядеть, есть там кто или нет. Не то чтобы они и в самом деле думали, что там кто-то есть, просто Девочка очень просила проверить каждый уголок. Они сказали, что никого не нашли, уложили дочь обратно под тёплое одеяло, поцеловали ещё по разу и ушли к себе. А Страх – не ушёл.

Как только за Папой и Мамой закрылась дверь, Девочка немедленно сползла с постели и заглянула под неё. Два ярких глаза никуда не делись. Теперь ей стало понятно, что Страх, наверное, просто не хочет показываться взрослым. Это ведь её Страх. Личный.

Девочке внезапно стало больше любопытно, чем страшно – у неё ведь раньше не было ничего своего, только подарки от родителей. А тут вдруг что-то совершенно своё. Пусть даже и Страх. Некоторое время они со Страхом просто смотрели друг на друга. Девочка молчала, потому что не знала, что сказать (это ведь был её первый Страх!). Страх молчал… ну, может быть, он вовсе не умел говорить. А может быть, тоже не знал, о чём говорить с маленькими Девочками. Может, он раньше не пугал Девочек, и ему тоже было немного боязно.

– Привет, – наконец нашлась Девочка. Мама объясняла ей, что если хочешь с кем-то познакомиться, начни с этого простого шага, а дальше слова сами найдутся.

Под кроватью застенчиво заморгало. Страху стало немножко не по себе – его не предупреждали, что пугаемые будут здороваться. Но Страх был хорошо воспитан (как и Девочка), а потому он застенчиво помолчал и, наконец, ответил:

– Привет.

И замолчал.

– Ты кто? – немедленно спросила Девочка. Она, в общем-то, ни капельки не удивилась, что существо из-под кровати – говорящее. Она ведь с ним поздоровалась, а промолчать – невежливо. А допустить, что её личный Страх невоспитан, она не могла. Это ведь её Страх!

Страх задумался на минутку, но потом ответил просто:

– Я Страх, – и зачем-то добавил: – Твой.

Девочка серьёзно задумалась, а потом честно призналась:

– Кажется, я тебя не очень боюсь.

Теперь настала очередь Страха призадуматься, вспоминая все инструкции, которые ему давали старшие и опытные Страхи. Но к несчастью, инструкций было так много, что маленький Страх совсем в них запутался.

– Я, честно говоря, не знаю, как должно быть, – тихо и неуверенно сказал он Девочке. – Я ещё никого не пугал.

– Правда? – обрадовалась девочка. – Я тоже никого никогда не боялась раньше! Давай бояться вместе!

– Давай! – обрадовался Страх. От того, что ему больше не надо в одиночку соображать, что делать, сидя в жутковатой пыльной темноте под кроватью, он так воодушевился, что отважно выполз на середину комнаты, к Девочке. Страх оказался очень пушистым, глазастым – и совсем не страшным. Оказалось, что вместе бояться темноты и чудищ куда интереснее, и иногда можно даже пугать друг друга, чтобы было веселее. Так началась долгая дружба Девочки и её Страха.

* * *

Страх оказался очень полезным другом. По ночам, пока Девочка спала, он сидел у её постели и отгонял Ночных Кошмаров – странных скользких существ, которые не хотели знакомиться и боялись встретиться с Девочкой лицом к лицу, нападая во сне. Благородный Страх презирал их за это и старательно гнал прочь. Ей нужно было хорошо спать. Но у Девочки и Страха было много приключений. Как-то раз Страх отогнал жуткую старуху-Грозу, которая стучала палкой в стекло и завывала. Девочка, обняв пушистый тёплый бок Страха, с любопытством сидела на окне и водила пальцем по сбегающим по стеклу каплям дождя. С таким другом никакая Гроза не была страшна.

Но Девочка росла, и росли её маленькие беды. Теперь уже Мама и Папа не могли приглядывать за ней круглыми днями, и эта обязанность целиком легла на Страх. Подбодрить перед страшной контрольной, шепнуть на ушко ехидный ответ школьным задавакам, пробежать стометровку быстрее всех – везде с ней был верный Страх, радующийся маленьким победам Девочки как своим. А однажды он даже спас ей жизнь. Во всяком случае, так говорила Девочка. Страх же смущался и начинал отнекиваться.

Дело было так. Девочка шла себе из школы, радовалась тёплому осеннему деньку. Занятия начались совсем недавно, и весёлое летнее настроение ещё не покинуло воздух городка. И вдруг откуда-то с пустыря прибежала стая собак. Псы были не из местных – злые и жуткие, они бросались на всех, кого видели, просто ради забавы. Маленькая Девочка была для них просто лакомым кусочком. Увидев бегущую к ней во весь опор свору, Девочка замерла на месте, испуганно дыша, но тут вперёд выскочил Страх – большой и сильный пёс чёрного цвета с яркими зелёно-жёлтыми глазами. С глухим рычанием он бросился на врага, и Девочка, боясь уже не за себя, а за друга, подобрала палку и побежала вслед, отважно отмахиваясь от собак.

Взрослые потом говорили, что это было очень смело – разогнать в одиночку такую опасную стаю. Но Девочка-то знала, что была не одна.

Шли годы. Менялась Девочка, становясь красивой, высокой и стройной Девушкой, менялся и её Страх. Не менялась только их дружба. Это он вёл её за руку на первое свидание в её жизни, расцвечивая очаровательным румянцем нежные щёчки, и он же прогонял прочь наглецов. Но так вышло, что Девушка, увлечённая новыми заботами – учеба, работа, дела, – всё чаще по рассеянности забывала поговорить со своим старым другом или хотя бы посмотреть на него. А когда вспомнила о нём, перебирая детские фотографии, и оглянулась вокруг, Страха нигде не было. Девушка была очень смелой и больше не знала Страха.

* * *

– Мама, мама! – раздался испуганный детский крик из комнаты малышки. Девушка – а теперь красивая сильная Женщина – поспешила к дочке.

– Мама, под моей кроваткой кто-то сидит!

Поцеловав испуганную Девочку, Мама наклонилась, чтобы заглянуть под кровать. Из пыльной темноты на неё смотрели два круглых глаза то ли зелёного, то ли жёлтого цвета. Похожи на кошачьи – только вот кошки дома не было.

«Привет», – безмолвно улыбнулась Мама, выпрямилась, погладила Девочку по голове и, конечно, сказала, как говорят все родители:

– Там никого нет, солнышко, можешь спокойно спать.

В конце концов, каждый сам должен узнать свой Страх.

Милада Леонова Белый горностай

Историю эту ещё моей бабке её бабка рассказывала. Знаете лес за озером, на холме? Где на склоне руины старого поместья? Сейчас-то времена тихие, а прежде шла про тот лес дурная слава. Люди там частенько без вести пропадали. Пойдёт человек по грибы ли, на охоту – и оп! – поминай, как звали. Расскажу я вам сейчас, с чего всё началось давным-давно.

Аккурат под тем холмом лежали когда-то пространные барские угодья. Повыше, на склоне, стояла богатая усадьба, пониже, у самого подножия, раскинулась деревенька. Жил там люд, как водится, простой, рабочий, мастеровой, и среди них – видный мастер-краснодеревщик с женой да дочкой. Мастер этот на всю округу славился, не только с барского двора, а аж из самой столицы ему, бывало, заказывали – то стол резной, дубовый, то сервант с вензелями, а то просто какую красивую диковину. Знамо дело, с такими руками золотыми завсегда дело найдётся, и жилось при этаком кормильце жене его с дочкой как у Христа за пазухой.

Дочка, к слову, была дивная красавица. Во всём уезде вторую такую попробуй сыщи! Добрая к тому ж да веселая, день-деньской порхает тут и там, ровно птичка-невеличка, семье на радость, соседям на зависть. Аленькой её звали. Ещё в пору не вошла, как женихи к дому потянулись со всей округи, давай пороги обивать, под окнами крутиться – лишь бы поглазеть на девицу-красавицу. Только ей всё это было без надобности. Больше любила она бродить вдоль озера, да по лесу на холме гулять, грибы-ягоды собирать. Наденет платье попроще, повяжет платок повыше – и пошла.

Вот раз собралась она за опятами. Ходит по лесу, бродит, высматривает, значит, где грибная семейка на пеньке приютилась. Набрела вот так на одну, присела и стала себе корзинку набирать, улыбается, песенку тихонько напевает. Только вдруг, откуда ни возьмись, слышит в лесу голоса, совсем близко, лай, смех, крики да тявканье жалобное. Притаилась Аленька, оставила корзинку да тихонько из кустов выглянула на прогалинку. Видит – стоят мальчишки кучей, силки да ружья при них и пара собак борзых. Откуда такие взялись? Присмотрелась – да ведь это барский сын с усадьбы со своими мальчишками дворовыми! Частенько они в том лесу охотились. Только что ж они такое делают, злодеи: поймали лисицу и мучают, живьем шкуру снимают! Лисица в руках бьётся, кусается, только им дела нет, ещё пуще измываются над бедной животиной. Не стерпела Аленька, поднялась из кустов и кричит:

– Что ж вы творите, изверги! Отпустите али убейте сразу, но не мучайте!

Обернулись мальчишки на голос – кто ж такой им тут указывать-то вздумал! – и видят девчонку в платьишке залатанном, в платке простом. Вот дела: девка амбарная, но глянь какая смелая! Бросили свою забаву мучители, к Аленьке направились. Вышел барский сын вперёд, нос задрал, брови сдвинул, спрашивает с важным видом:

– А ты кто такая, чтоб мне, барину, указывать?

– Аленька меня зовут! И я тебя не боюсь нисколько!

– Аленька-Аленька, не больша – не маленька! А ну-ка, паря, гони её!

Тотчас сорвались с места собаки, вслед за ними всей гурьбой бросились мальчишки. Спохватилась Аленька, кинулась бежать от них со всех ног, благо, лес она как свои пять пальцев знала. Но уйдёшь ли от такой погони? Парни сильные, ловкие, с ними гончие быстрые, охотой закалённые, как ни старается Аленька, не оторваться ей, настигают, вот-вот нагонят. Подвернула ногу на бегу да свалилась в какую-то канаву. Всё, думает, вот и смерть моя пришла. И вдруг – что за чудо! – аккурат перед собой видит на пеньке зверюшку пушистую, горностая белого, как первый снег. Подивиться ещё успела: лето на дворе, июль месяц, а он белёхонек! А горностай ей и говорит человечьим голосом:

– Куда спешишь, девица?

Смекнула тут Аленька, что перед ней не зверь простой, а дух лесной, и взмолилась:

– Горностаюшка, миленький, спрячь меня, схорони от погони, заклинаю!

– Что ж, будь по-твоему! – отозвался зверёк, взмахнул хвостом пушистым да и пропал. Тотчас с лаем, с гиком, с посвистом пронеслась погоня прямо у Аленьки над головой, над канавой, где притаилась девочка, и никто её не нашёл, не приметил, ровно не было. Выждала она немного, потом встала, отряхнулась, да и пошла себе восвояси, добралась домой без приключений.

* * *

Долго ли, коротко ли – подросла Аленька, стала девушка на выданье, всем на загляденье. Только о ту пору приключилась в её доме большая беда: тяжело заболела мать да вскоре и преставилась. Безутешно горевал отец: и дом постыл, и работа не к душе. За что ни возьмётся, все из рук валится. Любимое ремесло поперёк горла стало. Да и хозяйство большое, за ним глаз да глаз нужен, без женской руки никак. Прежде жена управлялась, а теперь кому? На дочку же не свалишь.

Тут и присоветовали люди добрые поскорее сызнова жениться. Сказано – сделано, сошёлся мастер с вдовушкой одной, у которой от первого мужа тоже дочка осталась, Аленьки помладше. Новая жена оказалась баба властная да сметливая, мигом к рукам прибрала всё хозяйство. Быстро навела везде свои порядки: муж ей слова поперёк сказать не решался, да и Аленьку в оборот взяла: день-деньской понукает почем зря и нагружает самой разной работой. А до Аленькиных забот никому дела нет, осталась девушка наедине со своим горем.

* * *

От зари до зари трудится Аленька, отдыха не знает. Чуть свет забрезжит – подымет мачеха падчерицу и гонит завтрак варить, коров доить, в горнице прибрать, в саду-огороде тоже работы непочатый край. Ни минуты покоя нет девушке, только присядет – а мачеха уже тут как тут с новым заданием.

Вот как-то раз посылает она падчерицу на гору высокую, на речку быструю – бельё постирать. Тяжёлую корзину нагрузила, поднять её Аленьке едва по силам. Еле добралась девушка до реки, корзину поставила, разложила бельё на помосте и давай вальком околачивать. Била-выбивала до седьмого поту, аж в глазах помутилось. А солнце с неба палит, от земли жар валит, манят-дурманят к себе холодная вода да тенистый лес. Дай, думает Аленька, передохну, дух переведу, окунусь в речку, посижу в тенёчке. Аккурат за помостом, у извива речушки, у леса на опушке заводь блестит чистая, что твоя слеза. Разделась Аленька, забралась в воду и давай плескаться, плавать, ровно быстрая рыбка. Всласть наплавалась, накупалась, вылезла, обсохла на солнышке, тут видит – на опушке в траве земляника краснеет, сладкий аромат над землёй так и льётся. Вот удача, думает Аленька, наберу сейчас в котомку, дома отца угощу да сестрицу с мачехой, чай, сменит она гнев на милость, не будет меня бранить. Взялась ягоду рвать, одну в рот кладёт, две про запас оставляет. А солнышко золотое, око господне, над лесом дремучим ярым огнём горит, облака плывут за край ладьями белокрылыми, в звонкой вышине птицы поют на все лады, в душистых травах пчелы гудят – труженицы неутомимые, и так-то хорошо, так привольно – забыла Аленька про работу, про дом родной, про всё на свете. Опомнилась – солнце уж к закату поползло. Бросилась девушка на ручей со всех ног, да вот беда: шла кобыла на водопой, корзину перевернула, бельё река унесла, по запрудам да затонам теперь портки да рубахи собирай-лови. Огорчилась Аленька, закручинилась, не знает, как теперь быть, как суровой мачехе на глаза показаться. Хоть вовсе домой не приходи. Подобрала она котомку да побрела, понурая, куда глаза глядят.

А ноги сами в лес ведут, по вольным травам да по мхам сырым. Забрела Аленька в чащу, к белой берёзоньке спиной прислонилась, голову повесила, слёзы роняет.

И вдруг бежит ей навстречу тот же горностай, что когда-то от мальчишек спас. Сверкают чёрные глазки-бусинки, шкурка так серебром и искрится.

– Здравствуй, красавица, куда путь держишь, о чём слёзы льёшь?

– Как мне слёз не лить, горностаюшка? Послала меня мачеха бельё стирать, да шла мимо кобыла, корзину столкнула в воду, подхватила речка быстрая, унесла волна высокая всю мою работу, ищи-свищи по запрудам, по затонам! А как мне теперь на глаза мачехе показаться? Верно, лучше и вовсе домой не приходить, в глухой глуши без вести сгинуть.

– Ох, девица-красавица, – говорит горностай, – погоди слёзы лить! Горю твоему легко помочь. Ступай себе на ручей и ни о чём не тревожься.

Послушалась Аленька, вернулась к ручью. Глядь – вот она, корзина её, стоит на помосте, как ни в чем не бывало. А в корзине – вот чудеса! – всё бельё пропавшее, выстирано, вычищено, ровно уложено. Обрадовалась Аленька, хотела отблагодарить своего помощника, слово доброе сказать – да где там! Исчез уж, как не бывало.

С закатом девушка домой вернулась, отдаёт корзину мачехе. Та работу забрала, слова доброго не сказала. Отправилась Аленька спать-почивать, а мачеха начала бельё разбирать, да чует: какой-то дурной от корзины дух-то идёт! Разворошила рубахи – а на дне тина болотная да рыбьи кишки.

* * *

На другой день посылает мачеха Аленьку на весь день овец пасти, а чтоб девушка и там не сидела сложа руки, даёт в дорогу пряжи пять мотков и велит за день из них связать пять пар носков. Сунула девушке в руки вчерашнюю лепёшку, чёрствого сыра ломоть да с тем и выставила за порог. Делать нечего, сложила Аленька пряжу в котомку, взяла посох пастуший и погнала овец в гору.

Весь день без устали трудится девушка, вяжет-вяжет, все пальцы в кровь исколола. А с неба солнце палит, от земли жар валит, кружат над полем птицы, в вольных травах звенят кузнецы. Истомилась Аленька, извелась, вот и сморил её крепкий сон. Проснулась уже на закате – глядь, а овцы все и разбрелись кто куда. Ай, несчастье! Побрела девушка овец искать, да где там! Уже и след простыл. Как теперь домой идти, как мачехе на глаза показаться? Закручинилась несчастная, пошла, куда глаза глядят, сама не заметила, как в лес забрела, села на пенёк и горько заплакала.

Вдруг, откуда ни возьмись, опять белый горностай бежит, ровно над землей летит. Хвост белым инеем пушится, шкурка серебром горит.

– Здравствуй, девица-красавица, – спрашивает, – о чём горюешь?

– Как не горевать мне, горностаюшка? Не уследила я, растеряла овец, теперь хоть вовсе домой не приходи – мачеха меня убьёт.

Выслушал зверёк Аленьку, глазками сверкнул, снежным хвостом обмахнулся и говорит:

– Не плачь, девица, слёзы горькие не лей, горю твоему легко помочь!

Тотчас завыло-закрутило по верхам, по ветвям, закачались древесные кроны. Аленька глядь – а вот они и овцы, прямо к ней бегут. Пересчитала – все тут, до последней. Поднимает котомку, а там пять пар носков, один к одному лежат. Глазам своим девушка не верит, смеётся от счастья. На радостях подхватила она горностая на руки да поцеловала в белую мордочку, в чёрный нос. Зверек голову поднял, спинку выгнул, смотрит на девушку пристально, чёрные глазки блестят, как ягодки. Аленька улыбнулась, его по шёрстке погладила, потом посадила на пенёк, посох пастуший подняла и погнала овец вон из лесу. У выхода на опушку оглянулась было – не мелькнёт ли ещё в сумерках лесных белый хвост пушистый – да где там! Горностая уж и след простыл.

Дома мачеха встретила падчерицу с бранью – где, мол, до ночи бродила? А Аленька слова обидные мимо ушей пропускает, знай дело своё делает: овец в сарай загнала, мачехе котомку с носками готовыми отдаёт. Та работу забрала, слова доброго не сказала. Отправилась Аленька спать-почивать, а мачеха как начала носки вязаные доставать, так и об пол швырнула: шерсть так молью изъедена, что в пыль рассыпается. И пыли этой – полная котомка, ни единого целого носочка нет.

* * *

Долго ль, коротко ль – подросла мачехина дочка, пришло время ей жениха подыскивать. Мачеха хлопочет, видных парней высматривает. Только попусту всё – не возьмут ведь младшую прежде старшей. Надобно сперва Аленьку со двора свести, а ей до парней как не было дела, так и нет. Всё бы по лесам гулять, песни распевать, одним словом, как была ветер в поле, так и осталась.

Тут, однако, жених сам сыскался, да не абы какой, а всем на зависть. Заявляется к мастеру, отцу-то Аленькиному, с запросом сам барский сын. Сказывает: заказал барин зеркало дорогое аж из самого Китая. Теперь надобно такую фигурную оправу изготовить, чтоб на ней всякой твари было, птиц да зверей, которые в наших лесах водятся. Зеркало это барин в кабинете у себя повесит, а как сын его женится, ему оно по наследству достанется.

Покуда судят да рядят мужчины, что да как лучше сделать, Аленька у стола прислуживает, мёду подносит отцу да гостю дорогому. Присмотрелась – батюшки-матушки, да ведь это тот самый злодей, что тогда лисицу мучил, а потом погнал Аленьку диким зверем через тёмный лес, навстречу верной гибели. Побледнела девушка, отвела глаза, слова не может молвить, да барский сын уж тоже её заприметил, ухмыляется хитро, рыжий ус крутит…

На другой день посватался.

Тотчас закипели в доме краснодеревщика приготовления к свадьбе. Мачеха ни минуты на месте не сидит, всем заправляет. Отец тоже бодрый, радостный: слыханное ли дело, молодой барин на незнатной женится! Лучшей судьбы для дочки и представить нельзя. Только Аленька мрачнее тучи ходит, горько ей и боязно. Улучила минутку да сбежала от родных в тёмный лес, где всегда находила успокоение.

Только в этот раз не удалось ей мачеху перехитрить. Приметила та, когда Аленька за ворота подалась, да наказывает своей дочке проследить за ней тихонько, выяснить, зачем та раз от разу в лес сбегает, где целыми днями пропадает.

А Аленька идёт и ничего вокруг себя не видит, невдомёк ей, что за ней по следу мачехина дочка крадётся. Пришла девушка в лес, села в чаще под деревом, горькую думу думает, слёзы утирает. Тут, откуда ни возьмись, опять горностай объявился. Сел перед Аленькой, снежным хвостом обмахнулся и человечьим голосом спрашивает:

– Здравствуй, девица-красавица, о чём плачешь?

А Аленьке до того горько, что и слова не может вымолвить. Кое-как собралась с духом и шепчет сквозь слёзы:

– Ох, горностаюшка, замуж меня хотят выдать. За барина молодого. Все рады, говорят, буду в достатке жить, нужды не знать… да в том ли счастье, когда человек он злой, жестокий. Не было мне при мачехе житья, а при нём и подавно не будет… Да что я тебе рассказываю, в такой беде даже ты мне не поможешь, друг мой верный.

Слушает Аленьку белый горностай, голову склонил, ровно задумался. Думал-думал, ничего в ответ не сказал. Но вдруг чёрными глазками сверкнул и прыг девушке на колени. Коготками за грудь уцепился, прямо в лицо смотрит и молвит:

– А ты за меня пойди, милая. Я тебя не дам в обиду.

Аленька даже сквозь слёзы рассмеялась, погладила горностая.

– Экий ты смешной, – говорит, – я девица красная, а ты зверюшка лесная. Как я за тебя замуж-то пойду? Насмешил ты меня, горностаюшка, шутки шутишь, позабавить пытаешься. Только мне не радостно…

Тут такое чудо случилось, что только в сказках и бывает. Выгнул горностай спинку белую, махнул хвостом пушистым – и прыг с колен девичьих в траву шелковую. Смотрит Аленька – и опять глазам не верит: где была зверюшка малая, сидит юноша ладный да стройный, до того пригожий, что сердце в груди зашлось. Глядит он на неё, ясных очей не сводит, у Аленьки сердечко так и ноет.

– Ну что, девица красная, солнце вешнее, – спрашивает он сызнова, – а теперь пойдёшь?

И широко улыбается, белые зубы показывает. Взглянула на него Аленька, и кровь от лица отхлынула: зубы-то у него во рту не человечьи, а длинные, острые, ровно иголки. Но не заробела девушка. Глаза опустила и отвечает тихонько:

– Пойду, пойду, Горностаюшка, как не пойти? Никому до меня дела нет, родной отец перед мачехой не заступник, ты один мне в любой беде помощник, надежа моя и опора.

Усмехнулся он:

– И то правда, – и ближе к девушке придвинулся. В волосы льняные ей пальцы запускает, локоны перебирает и говорит нежным голосом: – Ну что же, Аленька, краса ненаглядная, назвалась моей, так будь моей. Али ты слову своему не хозяйка?

Глядит девушка в очи его ясные да на зубы острые, страшные, глаз не может отвести, ни вздохнуть не смеет, ни слова вымолвить. Отвечает она тише шелеста:

– Слово моё крепко, Горностаюшка, как сказала, так тому и быть.

* * *

Между тем мачехина дочка долго по следу Аленькиному шла, но едва оказалась в лесу, потеряла сестру из виду, со следа сбилась да и заплутала. Бродила-бродила до глубокой ночи, совсем отчаялась, села под деревце, дрожит от страха и холода. Тут шум услыхала – кто-то в темноте прямо через лес к ней шагает. Обмерла мачехина дочка, притаилась тише воды, ниже травы, смотрит: незнакомец во мраке подошёл, прямо перед ней остановился, сверху вниз глядит на девушку. Дрожащими руками кое-как она фонарь запалила, посветила вперёд и видит: стоит высокий парень в меховой куртке, в горностаевой белой шапке. Говорит он ей приветливо:

– Здравствуй, девица-красавица, куда путь держишь ночью глухой, одна-одинешенька?

И в сто зубов улыбается.

* * *

Дома мачеха долго ждала, только не дождалась ни родной дочери, ни падчерицы. Смекнула она, что беда случилась, снарядилась в путь, из-под стрехи мужнино ружьё достала да зашагала прямо к лесу. Бродила-бродила, но ни следа ни нашла пропавших девушек. Хотела уж в деревню возвращаться, народ поднимать на поиски, как вдруг видит – впереди на тропе что-то белое мелькает. То там, то здесь – ровно солнечный зайчик пляшет. Что такое! Никак не разглядеть. Прицелилась мачеха из ружья, да пальнула по белому пятнышку, но попала или нет, непонятно. Пропало пятнышко из виду, мачеха взялась ружьё перезаряжать, а как заправила патрон, голову подняла, глядь – белое пятно это уж прямо перед ней, на ветке. Тут разглядела она горностая белого, как молоко – выгнул он спину, изготовился к прыжку. Не успела мачеха и ружьё поднять, как вскочил он ей прямо на шею и перегрыз горло.

* * *

Наутро проснулась Аленька в лесу на постели из мхов да трав шёлковых. Солнце сквозь листву пробивается, птички в вышине чирикают, белки ловкие с ветки на ветку перескакивают. Зевнула девушка, потянулась, и так-то ей хорошо и привольно стало на душе, хоть птицей пой. Тут видит: идёт Горностай в облике человеческом навстречу ей из чащобы с ласковой улыбкой. Глядит на него Аленька, затаив дыхание, сердце её в груди бьётся больно, тревожно – так то ей смотреть на своего суженого сладко и жутко. Вот подходит он к ней, обнимает её крепко, целует нежно, прячет во рту зубы острые, говорит слова приветливые:

– Славно ли спалось тебе, милая? Хорошо ли тебе здесь, со мной, твоим возлюбленным?

Смотрит на него Аленька, глаз не оторвать, отвечает чуть слышно:

– Хорошо мне с тобой, Горностаюшка, как отродясь ни бывало. Только беспокоюсь я за батюшку, за сестру мою да за мачеху. Станут они меня искать, в барский дом пойдут за помощью. А там барин молодой соберёт ватагу охотничью, гончих собак спустят по следу нашему, и не будет нам с тобой покоя.

Рассмеялся Горностай, взял Аленьку за руку.

– Пойдем со мной, – говорит.

Пошли они полянами да перелесками, шли-шли и остановились у огромной раскидистой ели. Горностай развёл лапы еловые, и Аленька обмерла от ужаса. Лежат под елкой её мачеха с сестрицей, горла перегрызены, руки-ноги объедены, одежда от крови почернела. Только лица и целы, смотрят в небо незрячими глазами.

У Аленьки в голове помутилось, зажала она рот рукой, зажмурилась, не знает, как быть, что делать – страшно ей до одури. Поздно смекнула она, кто чудовище. Глянула девушка глазами безумными на своего наречённого – зверя дикого, бросилась бежать от него прочь, дороги не разбирая. Только он догнал её быстро, схватил цепко – не вырваться. Крепко к себе прижал и шепчет, зубы-иголки острее острого во рту сверкают:

– Что ж ты бежишь от меня, моя милая, что испугалась? Никому я тебя не дам в обиду, покуда ты со мной.

* * *

Так и сгинула дочка краснодеревщика, больше никто о ней не слыхал. Отец её после недолго пожил – потеряв всю семью в одночасье, от тоски слёг да скоро душу богу отдал. А про лес на холме с той поры пошла дурная слава, нет-нет – пойдёт кто в чащу, да так и сгинет без вести. Барин молодой, конечно, долго успокоиться не мог, снаряжал охотников, отправлял на поиски, да только всё без толку, ничего они не нашли. Наконец сам возглавил поиски, лично выехал с отрядом в лес. Тут уж наконец и его беда настигла. Отбился он в чащобе от спутников – да так и пропал без следа. Лошадь, правда, нашли потом – лежала она в канаве со сломанной ногой. Пристрелить пришлось, чтоб не мучилась.

Кто-то после клялся-божился, что видал на опушке леса не одного белого горностая, а сразу двух, но как по мне – бредни это всё. Чего только не соврёт человек за кружкой мёда, лишь бы собрать вокруг побольше ротозеев, готовых сказки слушать.

Елена Лойко Скитания Бессонницы

Бессонница жила на перекрёстке яви и сна, в землянке с покосившимися стенами и поросшей мхом крышей, – Микли поправила на носу очки, хотя они ей были без надобности, ведь хозяйка исчезающего замка сочиняла историю на ходу. За окном лил весенний дождь, а на маленькой кухоньке было тепло и уютно. Суетились белки: разливали по кружкам чай, таскали из буфета печенье и раскладывали его по тарелкам.

С того дня, как Мари познакомилась с Микли, она приходила к ней в любую свободную минуту. Исчезающий замок появлялся в разных местах города – стоило только начать искать. Вот и сейчас улицы за окном периодически менялись. Но прохожие шли мимо, не замечая появления загадочного дома с башенками: взрослые такие ненаблюдательные. Некоторые чудеса доступны только детям.

– Ты никогда не задумывалась, Мари, о том, в каких странных существ верят люди? – спросила Микли. – Они поклоняются Дождю и Солнцу, слагают песни о Весне и о лютом Боге Мороза. Они верят в лесных духов и призраков, в чертей и домовых, и даже в долговязую, укутанную в чёрный саван Смерть. Но ни разу ещё ни один не поверил в Бессонницу.

…А ведь она когда-то была человеком. И ты почувствуешь это, если встретишься с ней взглядом, если послушаешь её молчание. Как любой человек, Бессонница нуждается в тепле, ласке и заботе. Как любой человек, она хочет найти друзей. И каждый вечер, когда сумерки опускаются на мир и становится тоскливо, Бессонница, устав от одиночества, покидает свою землянку и пускается в путь. Годы не пощадили её, и хоть прям её стан, ноги движутся медленно, а лицо, гладкое и отрешённое, застыло, словно каменная маска. Но за этой маской, в глубине, живёт упрямая надежда победить в схватке с несправедливым миром.

…Бессонница идёт к человечьему жилью. «Двум одиночкам проще понять друг друга», – думает она, и отправляется к стоящим в стороне избушкам, к запрятавшимся в лесной чаще домишкам. Заходит в жилище, скрипя половицами, встаёт у изголовья, вглядывается в лицо незнакомца. «Нужно что-то сказать ему, – думает она. – Сказать, что я здесь, что я с ним, что он не одинок». Но окаменевшее лицо неспособно двигаться, глаза пусты, а взгляд тяжёл. Незнакомец ворочается в постели, вскакивает, скитается по дому, смотрит в окно, зажигает лучину. Бессонница ходит следом, пол поскрипывает под её ногами, а хозяин хает гостью и гонит.

…И Бессонница уходит. «Мы не знали, о чём говорить, потому что он одинок и я одинока. Нужно найти того, кто сможет со мной заговорить сам». Она идёт заросшими тропками к деревенькам, приходит к влюблённым и потерявшим родных, встаёт у кроватей матерей, чьи сыновья ушли на поле битвы. «Им есть о чём говорить, а я умею слушать», – думает Бессонница. Но с ней не разговаривают. Её не замечают.

…Уставшая, замученная, она вновь пускается в путь. Она идёт по лесу, забирается в норы к зайцам, в берлоги к медведям – но звери покидают свои жилища, не желая разговаривать с нарушительницей покоя.

…И тёмный, высокий силуэт Бессонницы вновь направляется к посёлкам, городам. Её видят то тут, то там. Она везде внушает беспокойство и тоску, и нигде не находит понимания.

– Её нельзя спасти? – спросила девочка.

– Она наказана, – ответила Микли, подливая гостье чая.

– За что?

– Когда-то Бессонница была прекрасной, но очень гордой женщиной. У неё не было друзей. Одни люди казались ей слишком некрасивыми, другие – бедными, а третьи – глупыми. Она восхищалась лишь принцами да королями, но те оставались к ней равнодушны. Как-то раз отвергнутый поклонник спросил Бессонницу, почему она так жестока. И женщина, презрительно поджав губы, сказала, что видит людей насквозь и ценит лишь тех, кто чего-то стоит. На её беду, эти слова услышал один из богов.

– Какой? – спросила Мари.

– Бог-шутник, бог воров и мошенников. Его заинтересовали слова женщины, и он решил их проверить. Потому он принял вид старушки, немощной и слепой, и пошёл к дому Бессонницы просить милостыню. Но женщина сказала, что не дело всяким бродяжкам ошиваться у её порога, и если ещё увидит – то прикажет плетьми высечь. Бог ушёл, и явился вновь – в облике маленького ребёнка, худого и голодного. Когда Бессонница садилась в карету, чтобы ехать ко двору, он подошёл и попросил хлеба. Женщина приказала слуге прогнать негодника и намять ему бока. Но слуга оказался добрее Бессонницы, и накормил дитя.

«Неужели ничто не тронет её сердце?» – подумал бог. И принял облик котёнка. Он бросился под ноги Бессоннице, когда та шла во дворец, – но женщина лишь отшвырнула животное носком сапога.

– И бог наказал её за это? – спросила Мари.

– Нет, он пришёл к ней ещё раз – в облике принца. И женщина радушно его приняла. «Ты говорила, – произнёс бог, – что видишь людей насквозь. Но я – старушка, которую ты прогнала, ребёнок, которому не дала хлеба, котёнок, которого отшвырнула. Я тот же. Но ты приняла меня только сейчас». Бессонница разозлилась и вместо извинений накричала на гостя. «Тебе нужно подумать над своим поведением, – ответил ей бог. – Отныне ты будешь одинока, и каждый будет сторониться тебя. Ты не сможешь забыться даже во сне – потому что я лишу тебя сна».

…Так Бессонница обрела бессмертие. Но это бессмертие наполнено лишь печалью и одиночеством. Сейчас она приходит и к нищим, и к старым, и к немощным. Она приходит ко всем – но никому не нужна.

– И что, проклятие нельзя снять? – спросила девочка.

– Может быть, можно. Может быть, нет. Ведь мы даже не знаем, раскаялась ли Бессонница. Да и как нам это узнать?

Когда Мари уходила, белки заботливо совали ей в карманы печенье и махали на прощанье лапками. Замок выпустил девочку всего в квартале от дома и сразу же исчез. Мимо шли люди, занятые своими мыслями. Они не заметили ни странного замка, ни вышедшего из него ребёнка.

Когда на дом опустилась ночь и родители уснули, Мари выскользнула из-под одеяла и босыми ногами прошлёпала мимо родительской спальни по коридору. Отец с матерью тихо посапывали, заоконные фонари бросали на дощатый пол дрожащие блики света. На цыпочках девочка поднялась на чердак. Повинуясь странному чувству, Мари обернулась, вгляделась в темноту, где, как ей казалось, виднелся высокий, тонкий силуэт, и произнесла:

– Я верю, что люди меняются, Бессонница. Давай дружить?

Тамара Маркова Золотая роза

Как-то в некотором царстве Да в красивом государстве Жили-были царь с царицей В белокаменной столице. Им на утренней заре Петушок пел на дворе. Говорили, что в ту ночь Родила царица дочь; Что красавицы такой Не найти нигде другой. Чередой прошли года, Дочь-царевна хоть куда: И красива, и пригожа, Рукодельница ведь тоже, Может шить и вышивать. Не ленится книг читать, И весьма трудолюбива, Добродетельное диво. Скоро ей шестнадцать лет, Будет праздничный обед, Поздравленья и подарки, И кареты-иностранки. Мыслится царевне юной О любви той ночкой лунной. На дворе двадцатый век Замедляет быстрый бег. Век машин и звёздных далей. Всё кружится по спирали. Каждый день учёный мир Предлагает новый пир. Но не будем о таверне. И вернёмся вновь к царевне. Раз в преддверии дня рожденья Вышло деве пробужденье. Кто-то растревожил сон, Ведь у дев не крепкий он. В страхе юная царевна Теребила простынь нервно. Наблюдая за луной, Потеряла свой покой. Стала чахнуть. Есть не ела, Тайну разгадать хотела. Ходит по небу луна, Ловит спутников она. Путь дорогу осветила, Звёзды в озеро спустила. А густые камыши Пухом веются в тиши. Тишина кругом царит. Лишь царевна всё не спит. Мнится ей, глядит в окно Безобразное пятно, Что растёт и громко плачет, Призраком в окне маячит. Вдруг царевна закричала, Побледнела и упала. И с тех пор не говорит, Только на луну глядит. Онемела в одночасье. В царстве жуткое несчастье. Ходит по небу луна, Тайну знает лишь она. Царь с царицей безутешны. В царстве лекари потешны. Как лечить ту немоту? Сохранить бы красоту! Чтобы слухов не плодили, Тайну разгадать решили. Срочно выпущен указ, После ночи, в утра час: Тот, кто тайну разгадает, И богат, и счастлив станет. Потянулись к царству люди. Все несут дары на блюде. Звездочёты всех мастей Шлют хороших новостей. Чахнет бедная царевна И ломает пальцы нервно. Как-то ночью, прямо в спальню, В девичью опочивальню, Тайно пробралась старуха. Дева вновь лишилась духа, А не может закричать, Нечем ей на помощь звать. Успокоила старуха: – Укусила, что ли, муха? Хоть кричи, хоть не кричи, Кто услышит-то в ночи? Царство тронуто тревогой, Я ж к тебе пришла с подмогой. Ты меня не прогоняй, Молча слушай и внимай. Я пришла издалека, Где бурливая река Протекает вдоль деревни, Там есть домик очень древний. Много лет тому назад Цвёл вокруг чудесный сад. Круглый год благоухал, Радость людям он давал. Но в саду имелось место, Не было оно известно. Роза там одна цвела, Вся из золота была, Охранялась пуще глаза, Но сдалась колдуньи сглазу. Жил в том доме принц когда-то, Скромно жил и небогато. Был красив, что Аполлон. Ведьме часто снился он. И она в него влюбилась, Но ответа не добилась. Отвергал он ту любовь С каждым разом вновь и вновь. Дом она заколдовала Вместе с принцем. Это мало. Розу спрятала умело, Это тоже лишь полдела. Принц видением по свету Всюду ищет розу эту. Даже если и найдёт, Он её ведь не сорвёт. Он бесплотен массой тела, Ведьма так ему велела. И теперь никак иначе, Принц рыдает, стонет, плачет. Ты его на днях видала И от страха замолчала. Коль поможешь чары снять, Слов вернётся благодать. Будешь снова говорить И меня благодарить. Встретишь трудности в дороге, Стопчешь башмаки и ноги, Но ты счастье обретёшь, Если розу ту найдёшь. — И старуха вдруг пропала, Будто вовсе не бывала. Призадумалась царевна, Вырваться б из дома-плена! Мысли подгоняют в путь. Но куда идти? Вот жуть! Бросив платье на лежанку, Позвала к себе служанку. С новой робкою надеждой, Обменялась с ней одеждой, Легче в рубище простом Будет кров найти потом. Вышла ночью тайно в сад — Не вернуться ей назад. А куда идти – не знает. Месяц путь ей освещает. Далеко родимый дом, В царстве светлом, за селом. А вокруг поля, поля, Незнакомая земля. Скоро близится рассвет, Отдыха для ножек нет. Ни домов, ни деревень. Топать, видно, целый день До ближайшего селенья, А в ногах уже горенье. Шла, наткнулась на забор, И под ним сомкнула взор. Долго ль, коротко спала, Но очнулась от тепла — Солнышко её пригрело. А над нею – ново дело! — Вдруг старушка наклонилась. Правда, тут же извинилась И позвала за собой В домик за густой травой. Задаёт вопросы деве, Та молчит. Старуха в гневе: – Разомкни свои уста, Дай ответ, моё дитя. Ветром что ли принесло В наше малое село? Что молчишь? Тебя не съем, Ведь не злая я совсем. Здесь давно народ не ходит. Только ветер колобродит, И тебя, смотрю, занёс, Не учуял даже пёс. Вот чайку сейчас согреем, Выпьем и повеселеем. — Как вошли они в избушку, Разглядела тут старушка, Что девица не простая, Чистенькая, но немая. Бесполезно вопрошать, Коль не может отвечать. Не прогнала вон хозяйка. Вроде, дева не зазнайка, Пусть немного поживёт И порядок наведёт, Трудно ей за всем следить, Нелегко одной-то жить. Два денька царевна наша Убирала дом от сажи, Мыла, чистила, скребла — Радость в горницу внесла. В окна запустила света, Словно солнечного лета. Но пришла пора прощанья, Пишет на листке посланье С добрым словом, от души И о том, куда спешит, Чтоб хозяйка прочитала И совет в дорогу дала. Ей ответила старушка: – Ты бедовая девчушка, У тебя большое сердце, Где добру открыта дверца. Дам тебе зерна мешочек, Он спасёт от чёрных точек — Это стая воронья, Не дадут тебе житья. Кинь зерна через плечо, А потом щепоть ещё. Сзади вырастет пшеница, И на ней осядет птица. Вновь царевну путь ведёт. Вот и первый поворот. Впереди река бурлива, Быстротечна, говорлива. Нет ни лодочки на ней. Как же перебраться ей? Лебедь бьёт крылами воду: – Помоги скорей в угоду. Кто-то выставил капкан, Словно изверг-истукан. Там израненная птица, Там лебёдушка томится! — Вняла лебедю царевна, Участь в западне плачевна, И лебёдушку спасла. Ранил ей капкан крыла. «Но теперь уж я свободна! И проси, чего угодно». Но молчит царевна наша, Нечем говорить ей даже. Да и как просить у птиц Долететь до тех границ, Где другие берега? В разговоре лишь рука. Много ли руками скажешь? Помахаешь – не обрящешь. Молвит лебедю подруга: – Горе девушке и мука, Коль не можешь говорить. Хочешь речку переплыть? Так садись на наши спины, Путь на дальний берег длинный. Мы его переплывём. Там есть одинокий дом. Не его ли, дева, ищешь? Здесь давно слов не услышишь. Только ветерок-бродяга, Да злых воронов ватага. И от них спасенья нет Много-много долгих лет. Если что, мы рядом будем, Про добро мы не забудем. — Забурлила вдруг река, Гонит волны в берега. Птицы волнам не сдаются, Быстро лапками гребутся. Виден берег незнакомый. Нет дороженьки ведомой. Птицам дева поклонилась, В путь через бурьян пустилась. Ни дороги, ни тропинки, Больно хлещут колосинки. Слышит стон, а с ним – рыданье, И на звук идёт в страданье. Стон всё ближе. За кустами Дом стоит перед глазами, Весь заросший, а в окне Белый силуэт извне, Стонет, плачет и рыдает, Деву внутрь приглашает. Входит бедная царевна На порог со страхом нервным. В комнате чуть осмотрелась. Вид не придавал ей смелость, Пыль не тронута веками На столе, под образами. И куда ни кинешь взор — Запустение, разор. Рядом стон царевна слышит, Замирает и не дышит. Белый призрак перед ней У незапертых дверей. Он бесплотен и летает, Много лет в тоске страдает, Миловидные черты На лице без чувств пусты, Лишь бесформенная маска, Что на ощупь очень вязка. Отойдя чуть от испуга, Собралась царевна духом. Взгляд от пола оторвала, Тихий голос услыхала: – Не хотел тебя пугать. Мне один удел – летать. Не всегда я был таким, Бестелесным и пустым. Жил один я на просторе, И цветов здесь было море. На лугу паслись стада, И народ ходил сюда. Здесь подаренную розу Охранял я от мороза. Золотым огнём цвела, Сердцем для меня была. Заколдован ею был, Только розу и любил. Будто девушку лелеял, Холил и надежду сеял, Звал её своей невестой, Нежной маленькой принцессой. Но однажды в нашем крае Появилась ведьма злая. Нашептали ей про розу Не стихами, только прозу, И забыла та покой — Жаждет розы золотой. По пятам за мной ходила И продать её просила. А взамен свою любовь Предлагала вновь и вновь. Отвергал я притязанья. И за это в наказанье Был я в призрак обращён, Розы золотой лишён. И с тех пор брожу по свету, Не найти мне розу эту. Даже если и найду, Не сорвать мне розу ту. Я бесплотен и без рук. Помоги мне, милый друг! Натворила ведьма бед, Сгинул чёрный её след. Но остались два предмета Там, на полке у буфета, Флейта с золотым замком. С ними я давно знаком. Согласишься мне помочь, Мы прогоним страхи прочь. Эта флейта не простая, Если, звуки извлекая, Заиграешь – станешь пери, За тобой пойдут все звери. Как загонишь их в подвал, Кто б из них не горевал, Ты игру не прекращай И щеколду закрывай На замочек золотой. Он волшебный, не простой. Будут выть, царапать двери. Постепенно стихнут звери, Чары ведьмы упадут, Их сломается редут. Ну, а роза золотая Где-то рядом там страдает. Ты найди её, царевна, Будет в доме жизнь напевна. Я рыдать за много лет Так устал, что мочи нет. Не вернёшься поутру, Я в большой тоске умру. — Замолчало привиденье, Ждёт царевнина решенья. А она идёт к буфету И находит там предметы: Флейту с золотым замком. Всё без спешки и молчком. Разглядела их немного И направилась к порогу. Снова путь через бурьян. И на теле много ран, В цыпках её белы руки, Докучают сильно мухи. Тучей вьётся мошкара. Богом брошена дыра. Не поют тут даже птицы Для пригожей свет-девицы. А она судьбе покорна, Сквозь бурьян идёт упорно. Слышится ей рык звериный С воем длинным и противным. Видится глухой забор, Не пролезет в щёлку вор. Обошла вокруг царевна. Зарычали звери нервно. Не ходил ведь целый век К ним двуногий человек. Здесь охрана псов голодных Раздирают неугодных, Стерегут златой цветок, Чтоб украсть никто не смог. Вкруг забора дева ходит И калиточку находит. Неприметен её вид, Густо вход плющом увит. Страшно стало тут до жути. Как дойти до самой сути? Разорвут ведь ни за что, Не найдёт костей никто. В сумке вдруг коснулась флейты, И молчком себе – не дрейфь ты! Дверцу смело отворила, Внутрь двора ногой ступила. Тут зверьё к ней набежало, А их было здесь немало. Пасть открыли и рычат, Деву разорвать хотят. Заиграла им царевна, Звуки полились напевно. Звери стали тише мыши И легли к ногам поближе. А она бросает взор На травой заросший двор. Где ей тот подвал найти, Чтоб зверьё в него свести? Видит низкое строенье, Заиграла в упоенье. Всё зверьё пошло за ней. Звуки флейты всё сильней. Перед ней подвал глубокий, Очень тёмный и широкий. Обошла его царевна, Чтоб попали звери верно, Золотой замок достала, Дверь щеколдой приковала. Крепко держит дверь замок, Давит низкий потолок. Воют звери и страдают, Слюни горькие глотают. Обхитрил их человек Первый раз за целый век. Дверь царапают от злости, Да свои ломают кости. Вскоре стихло всё в подвале, Им на волю ход не дали. Солнце село. Вечереет. Деву сон сейчас сомлеет. Завтра будет день сложней, Надо сил набраться ей. Прикорнула под кустом И забылась тяжким сном. Снятся ей места родные, Мать с отцом, дела благие. Над царевной ночь летает, Сны о доме навевает. Утром лишь глаза открыла, Уходить собралась было, Да ведь розу не нашла, И в обход двора пошла. Громко каркнула ворона Нарушителю закона. Знать, смотрителем она Стаей здесь поставлена. Деве надо торопиться, Мало ли чего случится. С задней стороны сарая Видит – роза золотая. Вся искрится и блестит. У царевны глаз горит. И изящна, и красива, Удивительное диво. Нет, нельзя её ломать, От неё льёт благодать. Выкопала куст бесценный И на путь ступила бренный. До реки чуть-чуть осталось, Гладь её уж показалась, Только стая воронья Не даёт совсем житья. Чёрной тучей навалились, Деве в волосы вцепились, И клюют за шею, руки. Силы нет терпеть те муки. Вспоминает про мешочек. Бросив зёрен в чёрных точек, А потом щепоть ещё Кинула через плечо. Встала позади пшеница, И на ней осела птица, Как увидели еду, Позабыли про беду. А царевна вновь в пути. Вот и домик впереди. Только где же призрак сам? Не слышны и стоны там. Тихо в домике, тревожно. Дева входит осторожно. Оглушает тишина. Видит призрака она. Он совсем без сил лежит. Добрых слов не говорит. Достаёт царевна розу, Потекли по щёчкам слёзы. Неужели опоздала? Принцу веру оборвала? Нет! Вот роза на груди! Принц, скорее пробудись! Плачет бедная царевна. Рвёт листы у розы нервно. Смотрит, что же с розой стало? Красота её увяла! Почернели лепесточки, Злато блекнет на цветочке. Тут царевна разрыдалась. Значит, зря она старалась! Принц ушёл, цветок увял, Немоту никто не снял. Где обещанное счастье? Камнем на душе ненастье. Плачет бедная царевна. Безутешно горе, верно. Взяла девушку усталость, Ничего ведь не осталось. Видит у окна кровать, Прилегла и стала спать. Отдохнёт совсем немного И отправится в дорогу. Но пока царевна спала, Роза изменяться стала. Цвет лучисто-золотой Изменился – стал живой. Роза жизнью заиграла, В ней любовь затрепетала. В принце сердце оживает. Призрак в принце умирает. Принц теперь такой, как прежде, Он откроет дверь надежде. Алой розы нежен вид, Но любовь не к ней летит. Видит он царевну спящей, К ней кидает взор молящий. Вот она, его судьба! К ней летит его мольба. Ярким будет пробужденье, Райских птиц услышит пенье. Охраняет принц покой Гостьи юной, дорогой. А царевна вдруг проснулась, Принцу мило улыбнулась: – Неужели я спала? Кто вы? Вас не знаю я. – Принц я, призрак тот ужасный, Но теперь он не опасный. Ты спасла меня, царевна, В сердце радостно, напевно. Полюбил тебя я сильно, Чувство нежности обильно. Будь, прошу, моей женой, Вместо розы золотой, От меня прими вот эту Алую любви примету. Пусть она благоухает И любовь оберегает. — Лёгким был обратный путь, Им с дороги не свернуть. Погостили у старушки В низкой маленькой избушке, Что давала кров царевне В её горе неизмерном. Наконец, дошли до царства. Траур носит государство. Нет наследницы престола. Слуги ходят – глазки к полу. В общем, плачут по царевне. А она идёт к молельне. Тут колокола запели. Царь с царицею вспотели — Неужели дочь нашлась? То-то радость! То-то сласть! Через день играли свадьбу, Танцевали даже мамбу. Пили, ели до отвала, Чтоб страна не горевала. Подружились государства Без войны и без пиратства. Я там тоже побывал, И о том вам рассказал.

Алиса Неразвей Неандертальские сказочки

Однажды неандертальский мальчик по имени Ыый сидел с Папой Ууем за столом в родной Пещере и ждал. И Папа тоже ждал. Они оба ждали, когда Мама Аая разольёт им по каменным тарелкам очень вкусно пахнущий суп из дымящейся каменной кастрюли. В углу тихонько бормотал каменный телевизор. Диктор в модной леопардовой накидке рассказывал новости.

– И последнее, – сказал он, – сегодня состоялся футбольный матч между нашими и не нашими. Наши победили…

– Ура!!! – закричал Папа Ууй, вскочил и случайно уронил каменную ложку, которую держал в руке.

Не успел он поднять её, как в дверь постучали, и в Пещеру вошла Ну Очень Круглая Тётя Ооя. Её так звали потому, что она была ну очень круглая тётя.

Тётя подошла к столу и сказала:

– Здравствуйте! Как вкусно у вас пахнет, а я как раз проголодалась!

Пришлось Маме Аае пригласить её к столу и налить супа, ведь иначе было бы невежливо, а Мама Аая была очень вежливой и воспитанной мамой.

На следующий день Ыый с Папой опять сидели за столом и ждали, когда Мама Аая разложит по каменным тарелкам из каменной сковородки с длинной ручкой ароматные мамонтовые котлеты с хрустящей корочкой. Но Мама Аая всё не спешила положить им котлеты – она как раз дорезала невкусный, но очень полезный капустный салат, без которого есть мамонтовые котлеты, конечно же, нельзя. Ыый только что пришёл из школы и был очень голоден, ведь последним уроком была физкультура, на которой Учитель Оёй показывал, как правильно охотиться на динозавров. Показывал он это на примере маленькой юркой ящерки. Весь класс очень долго пытался поймать ящерку, бегая за ней по всей школьной поляне, но потом «динозавр» улизнул в кусты, за которыми заканчивалась школьная территория. Учитель Оёй выходить за территорию не разрешил, но всем выдолбил пятерки в дневники.

После такого урока Ыый был очень голоден и потому с нетерпением подскакивал на месте в ожидании котлет. Но тут как назло зазвонил каменный телефон, и Мама Аая пошла ответить. Тогда Ыый не выдержал, незаметно от Папы Ууя потянулся через весь круглый стол за грибным печеньем и – вот незадача! – случайно смахнул локтем свою каменную ложку.

Ложка со стуком упала, Ыый полез за ней под стол, а когда вылез обратно, за столом уже сидела Ну Очень Круглая Тётя Ооя. Оказалось, что звонил не телефон, а новенький каменный домофон, который Папа Ууй установил вчера на двери Пещеры.

– Здравствуйте! – вежливо поздоровалась Ну Очень Круглая Тётя Ооя. – Налейте мне, пожалуйста, водички, а то так кушать хочется, что и переночевать негде…

Мама Аая была очень доброй Мамой, поэтому она не только водички Тёте Оое налила, но и поставила перед ней целую тарелку мамонтовых котлет с капустным салатом, а после еды предложила погостить у них немного. В итоге весь вечер все вместе с Тётей Ооей провели в очень увлекательном обсуждении вчерашнего сериала по Первому Первобытному каналу.

На следующей неделе Ыый пришёл домой очень счастливый: он только что выполнил контрольную по разведению огня на твёрдую пятёрку. По этому поводу Мама Аая испекла очень вкусный торт из крокодилятины. И вот пока довольная Мама Аая разрезала ещё дымящийся торт, а Папа Ууй, гордый за сына, разливал травяной чай по квадратным каменным чашкам, Ыый сидел за столом, болтал ногами и заканчивал писать новый статус на стене ВПлемени. Он как раз собирался отложить каменный телефон, и тут обнаружил, что одноклассник Ээй уже прислал комментарий к новому статусу. Радостный Ыый решил показать комментарий Папе, быстро взмахнул телефоном и случайно выбил из руки Мамы Ааи ложку, которую та как раз хотела перед ним положить.

Ложка упала, и хотя Ыый бросился под леопардовую скатерть, разлив по столу чай, он не успел поймать ложку прежде, чем она коснулась пола.

Ыый вылез из-под стола немного расстроенный. Ему очень не хотелось делиться тортом с Ну Очень Круглой Тётей Ооей. Тут он заметил, что к ложке прилипли шерстинки мамонта, которые валялись на полу. Чтобы стряхнуть их, Ыый постучал ложкой о край стола.

Не успел Ыый это сделать, как все услышали какой-то страшный шум из-за двери Пещеры. Папа Ууй пошёл узнать, в чем дело. Через пару минут он вернулся и сказал:

– Там Ну Очень Круглая Тётя Ооя в лифте застряла. Она как раз к нам в гости собиралась.

С тех пор Ыый старался никогда не ронять ложек, а если это и случалось, он всегда стучал упавшей ложкой по столу. Так, на всякий случай.

Татьяна Савельева Шаг навстечу

Усталый после длительного полета Орёл отдыхал, гордо восседая на одном из своих любимых выступов в скале. Неторопливо чистил перья своих могучих крыльев и время от времени без особого интереса поглядывал вниз, где в зелёной долине мирно паслись антилопы.

– Не помешаю? – раздался рядом звонкий писк.

Орёл вздрогнул от неожиданности.

– Места много, – пробурчал он, увидев примостившуюся возле него крошечную птаху.

Ободрённая успешно начатой беседой пичужка приосанилась, весело повертела милой головкой и продолжила:

– Как сегодня прошла охота?

– Как обычно, – скупо, с едва скрываемой усмешкой обронила царская птица, с некоторым удивлением взирая на тщедушное создание.

Осознавая всю значимость встречи и внимания, ей уделяемого, птаха, пододвинувшись ближе к орлиной ноге, напыжилась, распушила тонкие перышки и важно пропищала:

– А скажите, любезнейший, далеко ли вы видите с высоты своего полета?

– Достаточно, – не изменяя себе, ответствовал Орёл. Диалог явно начал забавлять Покорителя небес. Он с нескрываемой иронией и любопытством уставился на дерзнувшую нарушить его покой.

Пичужка обрадовалась. К ней проявили интерес! И кто! Царь птичьего мира!

Лихорадочно соображая, что же ему сказать, о чём спросить, чтобы внезапно возникшее царское любопытство тут же и не пропало, птичка, немного помявшись, уже не так смело задала очередной наивный вопрос:

– А вы всегда один летаете?

– Да.

Такой сдержанный ответ не мог удовлетворить крошку!

– И вам никогда не бывает скучно и тоскливо?!

Орёл удивлённо взглянул на вопрошавшую, хотел было что-то ответить, но вдруг задумался и, вскинув голову, посмотрел куда-то вдаль.

«Как странно, – подумал он, – а ведь мне и правда никогда не хотелось поделиться с кем-то увиденным…»

Пташка, долго не слыша ответа, заволновалась и, желая привлечь к себе внимание, вытянулась на своих тонюсеньких ножках, напряглась всем своим маленьким тельцем и уже готова была произнести очередную сакраментально-напыщенную фразу, но… не удержалась от налетевшего порыва ветра и свалилась вниз.

Орёл, мигом заметив исчезновение нечаянной соседки, незамедлительно ринулся следом. Подхватив налету почти невесомое тельце несчастного создания, он мягко спланировал на выступ пониже.

Птаха оцепенела от ужаса и счастья, охвативших её крошечное сознание одновременно.

– Как ты? – обеспокоенно поинтересовался Орёл.

– Жива! – пискнула обомлевшая пичужка.

– Разве можно быть такой неосмотрительной?! – сурово произнёс Орёл, пытаясь скрыть неловкость из-за возникшей неожиданно заботливости.

– Я нечаянно… – начала оправдываться крошка.

– Ладно, – попытался пробурчать сердито Царь птиц. А потом вздохнул и предложил: – Ну что, полетели?

– Вместе?! А можно? – не веря своему счастью, едва молвила птичка.

– Нужно! – по-доброму усмехнулся Орёл. – Тебе, дружочек, нужно многое и узнать и увидеть, чтобы уметь не только высоко летать, но и крепко стоять на ногах!

Лена Серкова Дракон, принцесса и герой

На свой восьмой день рождения Сашка получил в подарок настоящего дракона. Это был презент от дяди Вовы – моряка, который только что вернулся из рейса.

– Вот тебе подарок из Южно-Восточной Азии – летучий дракон, – сказал дядя Вова, протягивая имениннику литровую банку с экзотическим животным. – А если быть точнее, Драго воланс.

Мальчик удивился. Неужели драконы бывают маленькими? В сказках они ведь огромные!

– Так то в сказках, – улыбнулся дядя-моряк. – Там и условия для них сказочные – питаются одними принцессами да спят на сокровищах. А в настоящем мире принцесс раз-два и обчёлся. Вот и не растут драконы здесь.

Увидев, с каким серьёзным лицом слушает его племянник, дядя рассмеялся.

– Я пошутил, Санёк. В реальном мире драконы маленького размера совсем не из-за плохого питания, а потому что такими их задумала природа. Это же, в общем, один из видов ящериц.

Такой необычный питомец очень заинтересовал мальчика. Он поставил банку с драконом на прикроватную тумбочку и долго разглядывал его перед тем, как уснуть. Зелёное чешуйчатое тело дракона блестело в лунном свете, а сам он поднялся на задние лапы и потянулся к белому полумесяцу, что светил в окно. Дракон расправил крохотные красные крылья, собираясь взлететь, но стеклянная банка не давала ему это сделать.

На секунду Сашка пожалел питомца – сколько же он так сидит взаперти? Но потом, не в силах больше сопротивляться сну, мальчик закрыл глаза и провалился в красочный мир, где его маленький дракон вдруг стал большим-пребольшим, как в сказках. А он, Сашка, садится на блестящую драконью спину, и вместе они летят над городом…

Но сон вдруг прервался, и мальчик открыл глаза.

Ещё была ночь. Дракон всё также, не мигая, смотрел на полумесяц в окне. Тогда Сашка включил ночник, открыл банку и осторожно вынул маленькую рептилию.

– Давай, полетай немного, – сказал мальчик ласково. – Засиделся ты здесь.

Дракон посмотрел на Сашку и, будто бы поняв его, тут же взлетел к потолку. Немного покружив, сел на штору, а оттуда попытался вылететь в окно. Но и здесь дракону мешало стекло.

– Нет уж, на улицу я тебя не пущу, – сказал Сашка. Он хотел посадить дракона обратно в банку, но тот совершенно не давался в руки, а кружил по всей комнате, то и дело возвращаясь к окну. Сашка понимал, что если он не поймает ящерицу, то завтра мама не очень-то обрадуется, наткнувшись на свободно летающую рептилию где-нибудь на кухне, например.

В какой-то миг чешуя дракона не просто заблестела в лунном свете, а засветилась зелёным. Его длинный хвост вдруг начал расти, увеличилась голова и вытянулись лапы. Сашка обалдел: его сон превращался в реальность. Мальчик с ужасом представил, что будет, если дракон вырастет до таких размеров, каких он был во сне. В Сашкиной комнате он точно не поместится!

Но, к счастью, выросший дракон оказался вполне компактным. Теперь, когда рептилия стала больше, её туловище и морда казались мальчику зловещими. Он испугался и забрался на кровать. Дракон открыл пасть, в которой было множество острых зубов, и Сашка зажмурился. Всё, сейчас его съест собственный питомец!

– Кх-кх, – дракон откашлялся, выпустив из пасти облако густого дыма. Затем он выгнул спину, похрустел пальцами на лапах, растёр хвост. – Хочу поблагодарить вас, уважаемый хомо сапиенс, за то, что выпустили из этого ужасно тесного помещения.

С этими словами дракон указал на банку, в которой ещё недавно мог поместиться. Сашка от удивления не мог произнести ни слова. Он только сомкнул пересохшие от страха губы и кивнул.

– А теперь не могли бы вы оказать мне ещё одну услугу? – продолжил дракон. – А именно выпустить меня на свободу. Если я не потороплюсь, может пострадать мой лучший друг – принцесса Мэй. Её пленил принц Чен из королевства Пи. Она в своём дворце.

Сашка тряхнул головой, пытаясь прийти в себя. В его комнате творилась настоящая сказка!

– Так что, вы мне поможете? – ещё раз поинтересовался вежливый дракон. А потом добавил: – Я забыл представиться – меня зовут Фёнг.

– Саша, – назвался и мальчик, а потом спохватился. – Конечно я тебя выпущу!

Сашка с трудом повернул ручку и открыл сначала одну оконную створку, затем другую.

– Ты ведь не вернёшься, да? – грустно спросил он у дракона.

– Не знаю, – ответил Фёнг, залезая на подоконник. – Это зависит от того, смогу ли я освободить принцессу Мэй из дворца принца Чена.

– Я могу помочь! – вызвался Сашка и кинулся к ящику с игрушками. На Новый год папа подарил ему игрушечный меч, который выглядел почти как настоящий. Сашка часто играл с мечом, воображая себя смелым героем. Достав игрушечное оружие, мальчик махнул им перед драконом.

– Моё почтение! – восхитился Фёнг. – Вы очень храбры для столь юного возраста. Но прошу поторопиться. Принц Чен вот-вот объявит принцессу Мэй своей женой, а этого нельзя допустить!

Сашка вдел меч в ножны, повязал их вокруг пояса пижамных штанов и забрался на чешуйчатую драконью спину. Фёнг вильнул хвостом, чуть было не смахнув горшок с маминым цветком, а затем оттолкнулся лапами от подоконника и вылетел в распахнутое окно. На мгновение Сашка сильно испугался высоты и зажмурился, чувствуя, как спирает дыхание в груди. Осмелев, он открыл глаза и посмотрел вокруг. Под его ногами, прижатыми к драконьим бокам, лежал целый квартал, а затем и весь город. С каждым мгновением Фёнг набирал всё большую скорость, и вскоре мир внизу слился в одно единое светящееся огнями полотно.

Вскоре показались зелёные верхушки тропического леса. Сашка удивился – здесь, в отличие от его города, был день. Теперь Фёнг летел не так быстро. Он вдыхал свежий воздух влажных лесов и улыбался во всю зубастую пасть.

– Наконец-то я дома! – радовался дракон, паря над густыми деревьями. – Добро пожаловать в мой мир!

А через несколько мгновений, Сашка увидел дворец принца Чена. Мальчик удивился: дворец выглядел совсем не похожим на жилища сказочных принцев и принцесс: края крыш его башен были подняты кверху. Приглядевшись, Сашка понял, что напоминают ему эти необычные навесы – одну из маминых любимых подушек, её края с кисточками точно также заворачивались наверх. А чем ниже находилась крыша, тем она была больше.

Но это было ещё не самое удивительное в этом дворце. На каждой крыше рос великолепный сад, который орошался дождевой водой, стекающей с краев верхней кровли. Всё это выглядело живописной пирамидой.

В одной из высоких комнат дворца жила принцесса Мэй. Принц Чен поместил свою избранницу в спальню с отдельным садом на веранде, где росли необычайные и редкие растения со всего леса, но девушку это не радовало. Помолвка с принцем уже объявлена, а значит, скоро на крючке у двери появится свадебный наряд, в котором ей, принцессе Мэй – дочери владыки Королевства Хризантемы, придётся навсегда стать частью Пи Онской земли.

Она всё время вспоминала своего друга – маленького дракона по имени Фёнг, с которым встретилась в королевской библиотеке.

В библиотеке он жил много лет, выбираясь наружу только ночью, и был очень рад знакомству с живой принцессой. А она любила читать о драконах – больших и свободных животных, которых воспевали многие сказочники. Так принцесса Мэй и Фёнг подружились: она читала вслух истории о драконах, а он слушал и мечтал стать таким же большим, как его собратья из других сказок.

Но вот однажды, на восемнадцатый день рождения принцессы Мэй, приехал принц Чен. В подарок он привёз девушке волшебный цветок из далекого Камелийского острова.

– Любое ваше желание исполнится, моя дорогая, – слащаво проговорил Чен, целуя руку принцессе Мэй. – Нужно только приказать слугам заварить чай из этого прелестного, как вы, цветка. И как только вы вдохнёте его аромат, сразу подумайте о желании, которое вы хотели бы исполнить.

Принцесса Мэй не любила никому приказывать, поэтому она сама заварила чай из волшебного цветка и приготовила всё для чайной церемонии в своей комнате. Сидя на мягкой подушке, девушка не решалась брать в руки фаянсовый чайник, чтобы налить напиток в маленькую пиалу. Она не знала, о чём ей подумать и что загадать, ведь все её желания и так исполнялись.

– Жаль, что желание может загадать только один человек, – сказала принцесса дракону, который сидел на соседней подушке, а затем спросила. – А ты, Фёнг, о чём попросил бы у волшебного цветка?

– Есть у меня большое желание, принцесса Мэй, – ответил маленький дракон, замечтавшись. – Хочу быть большим, как драконы из историй, которые ты читала мне. Тогда я мог бы посадить тебя на спину, а затем кружить над королевством, а потом и над лесом.

– Это прекрасное желание, Фёнг, – сказала принцесса Мэй, на миг представив себе эту картину. – Но где же ты будешь жить? Ведь в моей комнате будет слишком мало места для тебя.

Фёнг загрустил. Об этом маленьком недостатке больших драконов он не подумал.

– Придется мне искать холодную и одинокую пещеру для ночлега, – сказал он, прижав крылышки к спине.

– А вот и не придётся! – воскликнула принцесса, обрадовавшись своей идее, которая только что пришла в её голову. Пусть у Фёнга будет выбор, когда ему быть большим, а когда маленьким. Девушка осторожно взяла в руки чайник и наклонила его над пиалой. Наполнив её напитком из зелёных листьев и красных лепестков цветка, принцесса Мэй закрыла глаза, вдохнула его аромат, отпила первый глоток и тут же взглянула на своего питомца. Но ничего не изменилось – Фёнг не начал расти на глазах. Волшебство началось только ночью, когда полная луна заглянула в окно спальни принцессы. Спящий на подушке Фёнг с каждой секундой становился больше. Но вскоре дракон перестал расти – девушка загадала, чтобы Фёнг всё-таки помещался в её комнате, но при этом мог полетать с ней над королевством. Проснувшись утром, принцесса обрадовалась.

– Фёнг! – воскликнула она, разбудив дракона. – Моё желание исполнилось! Ты стал большим, как ты и мечтал!

– Невероятно! – восхищённо прошептал дракон, рассматривая себя в зеркале. – Спасибо, принцесса Мэй! Теперь я буду твоим драконом навеки.

Девушка смутилась. Она не хотела пленить своего друга, пусть даже таким благородным способом, исполнив его заветное желание.

– Что ты, Фёнг, – улыбнулась она, погладив дракона по крылу. – Я просто хотела сделать тебя счастливым.

И Фёнг действительно был счастлив. Днём он вёл свою привычную жизнь маленького дракона: летал по лесу или дремал на книжных полках в библиотеке, пока принцесса Мэй читала ему вслух. А как только наступала ночь, Фёнг превращался в большого крылатого зверя. Он сажал принцессу Мэй к себе на спину, и вместе они улетали в звёздное небо.

Но это счастье длилось недолго. Вскоре Королевство Хризантемы вновь посетил принц Чен. В этот раз он прибыл не с волшебными подарками, а с желанием жениться на принцессе Мэй. Родители девушки были в восторге от принца: красивый, умный, галантный, а главное, с целым королевством!

– Принц Чен – лучшая партия для тебя, – сказали родители принцессе Мэй, когда она покорно выслушала их решение. – Иди в его дворец со спокойной душой, там ты будешь счастлива.

Однако с тех пор душа принцессы Мэй не была спокойна. И хоть принц Чен поселил свою избранницу в лучшую комнату с отдельным садом, эта спальня напоминала девушке клетку. Одно радовало принцессу – её маленький дракон смог прилететь к ней в гости.

– Я обязательно тебя освобожу, принцесса Мэй! – воскликнул Фёнг. – Сегодня же ночью я стану большим и унесу тебя подальше отсюда.

Но принцесса Мэй только смеялась.

– Нам некуда лететь, Фёнг, – говорила она. – Где мы будем жить?

– Везде! – страстно отвечал дракон и разводил крыльями в стороны. – Весь мир – наш дом. Разве этого мало?

Но Фёнг не прилетел этой ночью, как собирался. Неожиданно для принцессы Мэй он пропал.

«С ним что-то случилось!» – с отчаянием подумала принцесса Мэй, вглядываясь в блестящее от ярких звёзд небо. Принцесса не зря боялась – охотясь на краснокрылого жука, Фёнг неожиданно угодил в руки одного иностранного моряка, гуляющего по тропической суше. Конечно, она не знала, что её друг стал подарком для доброго мальчика. И что прямо в тот миг, как она одетая в свадебное платье, спускалась в тронный зал, где ждал принц Чен, в окно её спальни заглянул дракон.

– А вот и ты, моя дорогая, – поклонился принц своей невесте. Взяв девушку за руку, он подвел её к столу, накрытому шёлковой скатертью, на котором стояла широкая пиала. Внутри неё был зелёный чай, а сверху томились два цветка белого лотоса. По свадебному обычаю королевства Пи Она брак заключался после того, как жених и невеста сделают по глотку чая прямо с белых лепестков. Первым из цветка отпил принц Чен.

– На вкус крепок, как наша любовь, – улыбнулся принц. Он вынул из пиалы второй цветок лотоса, наполненный чаем, и поднёс к губам принцессы Мэй. Но девушка не спешила делать свой глоток. На секунду она закрыла глаза, надеясь тут же проснуться от этого дурного сна. «Где же ты, Фёнг? Ветер, что спасёт меня?!», – пронеслась в голове девушки отчаянная мысль.

И вдруг мысль стала явью – в распахнутое окно тронного зала влетел большой зелёный дракон с красными крыльями. А на его спине сидел маленький мальчик с игрушечным мечом в руке.

– Принцесса Мэй! – крикнул мальчик, подняв меч над головой. – Мы прилетели спасти тебя!

Девушка улыбнулась. Он всё-таки вернулся! Её друг – её Фёнг!

Но не все были счастливы, увидев дракона.

– Охрана! – закричал принц Чен.

– Прошу, не надо! – принцесса сложила ладони в мольбе. – Дай мне уйти!

– Ну уж нет! – разозлился принц, раздавив свадебный лотос в ладони. – Я добыл для тебя волшебный цветок, и вот она твоя благодарность?

– Нельзя любить только из чувства благодарности, – ответила принцесса Мэй. А Фёнг, увидев, как натянулись стрелы из луков королевских стражников, подхватил принцессу и вылетел в окно.

– Выпускайте дракона! – крикнул принц Чен. Тотчас из тёмных подвалов королевского дворца вылетел чёрный дракон. Он быстро догнал Фёнга и его наездников, норовя сбить их на землю. Сашка закрылся руками от испуга и чуть было не выронил из них своё игрушечное оружие. Но вдруг перед глазами появились герои любимых сказок, и мальчик почувствовал себя персонажем новой истории, где герой – он. А герои не могут трусить.

– А ну пошёл прочь! – крикнул Сашка и взмахнул мечом перед зубастой мордой чёрного дракона. Зверь махнул тяжёлым хвостом, пытаясь ударить мальчика, но Сашка ловко увернулся от него и ткнул деревянным остриём прямо под ребро. Но для огромного зверя его игрушечный меч был просто досадной занозой.

– Спрячься за меня, принцесса Мэй! – крикнул мальчик, когда столп огня вырвался из чёрной пасти.

К счастью, Фёнг успел отлететь на безопасное расстояние. Он понимал, что надолго этой удачи не хватит – зверь принца Чена с легкостью догонит его. Нужно было где-нибудь спрятаться. А для этого отлично подходила пещера в каменной скале, что возвышалась посреди зелёного озера.

В очередной раз увернувшись от своего противника, Фёнг собрал последние силы и устремился в одну из скалистых пещер. Они были слишком маленькими для большого Фёнга, но как раз для принцессы Мэй и Сашки. Спустив друзей на каменную землю, дракон начал уменьшаться сам. Однако в то самое мгновение, как Фёнг стал маленькой крылатой ящерицей, чёрный враг нагнал его и ударил его крылом.

От ужаса принцесса Мэй хотела было закричать, но Сашка закрыл ей рот рукой. Девушка и мальчик спрятались в тёмном углу пещеры, и когда вражеский дракон засунул в скалистое отверстие свою безобразную голову, то не нашёл в нём беглецов. Как только нависшая от драконьей морды тень ушла, Сашка осторожно выглянул из-за угла.

– Фёнг! – негромко позвала принцесса Мэй дрожащим от слёз голосом. Полушёпот превратился в отчаянный крик. – Фёнг!

Опустившись на колени перед входом в укрытие, девушка заплакала. Сашка тоже сопел носом, не веря, что Фёнг больше не вернётся.

Но сказочный мир на то и сказочный, что здесь отважные герои всё равно возвращаются к своим друзьям. Так поступил и Фёнг.

– Мой милый Фёнг, ты жив! – обрадовалась принцесса Мэй, когда её маленький друг снова показался в небе.

– Забавно получается, – задумался дракон, приземлившись принцессе на плечо. – Я всегда мечтал быть большим и сильным, а спасся сейчас только благодаря своему маленькому росту.

– Но ведь чёрный дракон ударил тебя своим крылом, – удивился Сашка.

– Да, но не будь я маленьким в этот миг, то не смог бы увернуться от его острых когтей и остаться живым. – ответил Фёнг.

Фёнг пробыл маленькой ящерицей недолго – вскоре дракон вновь стал большим и сильным, чтобы вернуть Сашку домой и улететь с принцессой Мэй путешествовать по сказочным мирам. Спустив мальчика на подоконник детской комнаты, Фёнг махнул ему крылом и пообещал когда-нибудь вернуться.

После того, как дракон и принцесса Мэй исчезли из виду, Сашка ещё долго смотрел в пустое рассветное небо. Затем мальчик закрыл окно, отвязал от пижамных штанов ножны с игрушечным мечом внутри и забрался в постель. Поджав холодные босые ступни, мальчик медленно засыпал под раннее комнатное утро, видя во сне собственную сказку, где он, Сашка, самый настоящий герой.

Зульфия Стадник Прогуляться всем приятно

– Ну как? Все готовы? – раздался глухой голос в переулке Строителей.

– Нет ещё, – ответил ему другой, – у меня Борисовы не спят.

– А у меня, – продолжил третий, – Караваевы и Тянучкины. И ещё у Карамелькиных свет горит.

Если бы по переулку Строителей расхаживал какой-нибудь поздний гуляка и если бы он пригляделся к одному из домов, то заметил бы, что его крыша как будто недовольно поморщилась. Конечно, при этом гуляка непременно бы подумал: «Пора идти спать, а то уже невесть что мерещится – крыши морщатся!»

Но в переулке было пусто, и крыша могла морщиться сколько угодно.

– Ты, Восемь Дробь Один, вечно дольше всех собираешься! – проворчал дом с недовольно сморщенной крышей.

– А я-то причем! Я виноват, что эти Карамелькины готовы до пяти утра резаться в компьютерные игры, смотреть сериалы и читать книги про попаданцев!

Стёкла у противоположного старенького дома добродушно блеснули:

– А ты покачайся слегка: тудын-сюдын, может, это их угомонит побыстрее.

– Лучше электричество отключи, – посоветовал Девятый дом, который стоял рядом. – Вернейшее средство!

Пока дома препирались между собой, их жители успели заснуть: и Караваевы, и Тянучкины, и даже Карамелькины.

– Теперь точно все готовы!

– Давайте сегодня, как и в прошлый раз – к морю!

– Хорошо, давайте отчаливать, – согласился дом номер Четыре. – Держимся рядом, летим косяком, понятно? Снизу, если заметят, за крупных птиц примут, ничего страшного. Так, на соседней улице вроде пусто. Раз, два, три!

Хорошо всё-таки, что в переулке Строителей не было позднего гуляки. Потому что он навряд ли смог бы заснуть в эту ночь, увидев, как в небо взмывают девять двухэтажных домов, затем выстраиваются в ровный треугольник и направляются в южную сторону со скоростью реактивных самолетов.

Через некоторое время они стояли на приятном белом песке, вдыхая прохладный морской воздух.

– Хорошо-то как, – сказал дом, который прежде недовольно морщил крышу. – Ещё бы в воду зайти, хоть слегка подвальчик помочить!

– Нет, тебе точно нельзя, – предостерёг его дом номер Четыре, который считался за главного. – Знаем мы ваш подвальчик! А потом твои, с первого этажа, опять жалобы начнут строчить, что соседи топят. Нет уж!

– А ты встань вот здесь, – посоветовал старенький дом. – Брызги прямо до окон достают!

Утром все дома переулка Строителей стояли на своих местах, выпуская жителей на работу, в школу и детские садики. Внутри них варилось несколько кастрюлек с какао и делались бутерброды с маслом и сыром.

– Опять, что ли, ночью дождь был? – спросил Тянучкин, делая приседания с гантелями. – Все окна мокрые.

– Дак наверное, – ответила Тянучкина, помешивая какао. – Скорей бы лето! К морю поедем. Мне опять сегодня море снилось, представь? Прямо как будто до сих пор в ушах шумит.

Если бы прохожие не спешили так сильно по переулку Строителей, то обязательно заметили бы, что окна в доме Восемь Дробь Один как будто немного подмигивают.

Екатерина Ушко Корона Бедного короля

На прилавке столько вещиц, что глаза разбегаются, но некоторые привлекают особое внимание. Например, вот эта корона. Железный обруч, обтянутый мягкой тканью изнутри и украшенный зеленоватыми прутьями. Судя по запаху, это…

– О! – торговец замечает нового посетителя. – Вас заинтересовала Ивовая Корона Бедного Короля? Хороший выбор! Это сильный артефакт. – Голубые глаза торговца сверкают на бледном его лице двумя прозрачными льдинками. В них есть лукавство, но нет откровенной лжи. – Как? Вы не слышали о Бедном Короле? Хотите, я расскажу вам о нём? Да-да, конечно, и о его короне тоже. Всенепременно!

Торговец улыбается мягко, и отказываться совершенно нет желания.

Жил на свете Бедный Король. И до того он был бедный, что ни дворца у него не было, ни одежд из дорогих тканей и мехов, ни тонконогих скакунов, ни армии, ни казны. Да и всю ту землю, которой он был король, он носил в таком холщовом мешочке, в каком иные простые люди носят табак. Грустно было Бедному Королю, что он такой бедный. У других и балы, и пиры, и охоты, а у него только простая одежда, да, если небо даст, чашка похлёбки. Не часто, конечно, грустил, но бывало. Вот как осень с дождями придёт или зима с вьюгами, так и начинает грустить Бедный Король.

Однажды, будучи в гостях у своего давнего приятеля Лесного Духа, вздохнул Бедный Король грустно да и поведал о своей печали:

– Вот бедный я. Нет у меня ни дворца, ни одежд богатых, ни коня, ни казны… Ни даже короны у меня нет.

– А ты, значит, богатым хочешь быть? – усмехнулся Лесной Дух.

– Ну а как же! – всплеснул руками Бедный Король. – Ведь у порядочных-то королей всё есть: и дворец, и наряды, и казна… Да корона, в конце концов! А я один такой негодящий.

Покачал головой Лесной Дух:

– Вот ты, Король, мне друг, а всё равно дурак. Не о том мечтаешь.

Нахмурился король:

– Да почему дурак-то? У других есть, а у меня нет. Бес с ними с дворцами и тряпками, но вот без короны-то как? Не положено королю. Да и бедняка кто уважать будет из соседей-королей? В эту осень как-то особо тоскливо без уважения…

Фыркнул Лесной Дух.

– Ну, коль ты так печалишься… Будет тебе корона. И богатство, коль меня послушаешь. Настоящее, а не то, что у прочих.

Воспрянул духом Бедный Король. Друг в помощи не отказал, в беде не бросил – это ли не радость? Пусть бы и без дворца с конями.

Щёлкнул Лесной Дух пальцами, и явилась корона. Удивительная. Ни у одного короля такой не было.

– Вот тебе, Бедный Король, корона ивовая. Иди сюда, короную.

Села корона как влитая, сколь головой не мотай – не свалится. Магия, как-никак.

– А теперь слушай. Пойдёшь от меня – иди по новым землям. Всюду помогай, в беде никого не бросай. И короны своей не снимай. И обретёшь богатство, какого нет у других королей.

Послушал Бедный Король своего друга, поскольку тот Дух Лесной, тысячи лет от роду, виднее ему – и пошёл по новым землям. Шёл-шёл да увлёкся. Не день, не два, годы шёл Бедный Король по свету. В помощи не отказывал, в беде не бросал, короны не снимал. И чем дальше шёл, тем радостнее его встречали – слава поперёд него шла. Да не шла, бежала.

«Вот идёт человек в ивовой короне, – говорили люди. – Это Бедный Король из чужих земель. И каждый знает: нет добрее, нет надёжнее человека. Дурного не творит, но всякому поможет, коль сможет. Не волшебник, не чародей, но в помощи не откажет, в беде не оставит».

Долго шёл Бедный Король. И не нужно было ему уже дворцов – в каждом доме, как во дворце, принимали. И не нужно коней – всяк возничий его на дороге не бросит. И не нужно одежд дорогих – всяк отдаст лучшее доброму Королю, да тому и не надо – тяжело в богатых одеждах путь держать. И дружины не нужно Королю – любой человек за него горою встанет. Да и казна ни к чему – всяк рад приветить, обогреть да помочь. Потому как один-единственный такой Бедный Король у народа, любит его народ и бережёт.

Но вот однажды вышел Король к берегу моря, глянул – а на берегу дева сети плетёт и поёт. Остановился тут Король, снял корону.

– Прости, друг давний, Дух Лесной, но дальше я путь держать не могу. Какой путь, коль не нужно мне дворцов, коней, балов и охот? Да и корона… Всё, что было бы, отдал. Жаль, нет ничего.

Но король был упрямый. Пошёл всё ж свататься.

– Здравствуй девушка, что плетёт сети. Я – Бедный Король, нет у меня ничего. Корона и та ивовая, Духом Лесным дарёная. Будь женой моей, коль не побрезгуешь.

И корону ей протянул.

Рассмеялась девушка.

– Не принцесса я, не королева. Я – рыбачка и плету сети. Но коль уж сам Бедный Король просит, стану его женою.

И корону Королю вернула, сама повторно короновав.

– Тогда Королевой зовись моей.

На том берегу и целовались впервые, и венчались.

Богатая была свадьба у Бедного Короля. Каждый, кому помог Король на своём пути, каждый, кто слышал о доброте и честности Бедного Короля, пожелал его поздравить. А те, кто явится не смог, передали весточку да подарок.

Встал дом добротный на надёжных сваях, силами добрых людей поставленный, а вскоре в доме том и наследник Бедного Короля родился.

Оставил свой путь Бедный Король да и корону снимал порою, когда в море рыбаком простым выходил, но люди его не забыли. Шли издалека к его дому, кто за советом, кто за помощью. Знал каждый, что, коль сам Король помочь не в силах будет, то Королева слово утешающее найдёт, а может и кто из тех, что в шутку ли, всерьёз ли, зовут себя подданными Бедного Короля – все те, кто сами по следам короля совету старому Лесного Духа следуют – найдут способ в беде помочь.

Время шло, рос наследник, и в день шестнадцатилетия позвал его отец и сказал:

– Взрослый ты уже. А я старый. Сходи к Лесному Духу, от меня привет и благодарность передай. Скажи, что я нынче богаче всех королей. Кисет с землёй моей порвался в пути, и теперь везде она, и везде, где был мой путь – моё царство. А дворца и коня мне не надо – есть любимый дом и добротная лодка. И балов не надо – мы с твоей матушкой под шум прибоя танцевать можем, когда вздумается. И проси совета да благословения. Мудрый он, мой старый друг Лесной Дух.

Шёл наследник дорогой, которой шёл раньше его отец, да только в обратную сторону. Шёл и видел, как богат тот – каждый о его здоровье справится, каждый его сына как дорогого гостя примет.

Лесной Дух встретил гостя радостно, смеялся долго над байками старыми из жизни Бедного Короля – много чего тот повидал, пока Королеву свою не встретил, да и после историй было не счесть.

Просил наследник благословения и совета. Да не только себе, но и младшим принцам да принцессам, что уже живут в доме на сваях и что народятся, покуда он в пути.

Улыбался добро Лесной Дух, передавая малую ивовую корону в руки наследника и говоря те же слова, что говорил его отцу: «Иди по миру, в помощи не отказывай, в беде не оставляй и будешь богаче всех королей».

С тех пор так и повелось – встретишь человека в ивовой короне, знай, что он наследник Бедного Короля, в беде не оставит, в нужде не бросит.

– Ну а я… – торговец вздыхает чуть театрально. – Я прошу за историю и эту корону – одну из корон наследников Бедного Короля – золота немного или чего другого. Заплатили, так, считай, что помогли бедному торговцу. В нужде не оставили, а значит Корону Ивовую носить достойны.

Торговец смотрит так пронзительно честно, что выбора просто не остаётся.

Фёдор Шилов Димидия

Посвящается Саше Алещенкову

Все удивительные приключения начинаются с мелочей. С крошечки, пылинки, капельки дождя. Это мне рассказал один волшебник. Так случилось и в нашей истории.

Однажды злой Колдун задумал стать самым богатым колдуном на свете. Он хотел, чтобы не только всё золото мира было его, но и чтобы всё вокруг по его велению превращалось в алмазы и изумруды.

Долго думал Колдун. Составлял зелья, пробовал разные заклинания, применял всю свою магическую силу, но никак у него задуманное не выходило.

И вот, в старинной книге самых древних волшебников обнаружил он обряд, который должен был помочь ему обогатиться.

А обряд был таким: нужно заговорить золотое колечко с драгоценным камешком специальными словами и бросить это колечко на пути женщины, которая скоро должна родить девочку. Как только женщина подберёт колечко, заклинание вступит в силу, а новорождённое дитя будет способно превратить в драгоценности всё, с чем столкнётся.

В тот же день Колдун выбрал в своих шкатулках перстенёк с небольшим, но дорогим камешком и отправился странствовать по соседним странам, отыскивая подходящую женщину.

В государстве под названием Филльвильдия, в деревеньке на шесть домишек, повстречалась ему молодая девушка, Фиолита, готовящаяся стать матерью. Ходил-бродил он вокруг да около её избушки, чертил магические узоры, смотрел в свои колдовские шары и узнал, наконец, что родится в скором времени у Фиолиты именно дочь.

Встал тогда Колдун у калитки, достал из мешочка перстенёк и начал приговаривать:

– Всё, чего рука коснётся, Или голосом споётся, Пусть в один короткий миг В драгоценность обернётся.

Заговорил золотое колечко и бросил его недалеко от ограды. А сам затаился и стал ждать, когда же девушка мимо пройдёт да перстенёк его заметит.

Хитёр был Колдун, но не знал главного. В том же государстве да в той же деревушке, только в доме напротив, жила ещё одна девушка, Розенфильда, и в скорости суждено ей было родить сына-красавца, ловкого да смелого.

Раздались рано поутру звонкие девичьи голоса, и две радостные молодые женщины, Розенфильда и Фиолита, вышли спозаранку собирать цветы на лугу, чтобы сделать себе красивые веночки на голову да в косы ароматные бутоны вплести. Встретились на дорожке, разделяющей их дома, посудачили, как ночь прошла, сны обсудили – что и к чему снилось.

– Видела, – говорит Розенфильда, – я во сне ровное море и песок золотой, ни ветерка, ни дуновения!

– Тишь да гладь всегда к раздору снится! – предостерегла Фиолита. И тут взгляд её упал на заговорённое колечко. Так уж блестело оно на солнце, так уж мечтало, чтобы будущая мама его увидела, а уж Колдун и того пуще желал!

Подняла Фиолита перстенёк с камешком, только на палец примерить надумала, а Розенфильда как закричит:

– Отдай! Я его первая увидела!

Хоть и не видела вовсе! Только очень уж ей колечко взять себе захотелось.

– А я не поленилась, нагнулась и подняла! – не поддалась подружка, – так что это моё кольцо!

И снова пальчик в золотой ободок продеть захотела. Рассердилась Розенфильда, выхватила у Фиолиты кольцо.

– Не отдам! – говорит.

А Фиолита тоже рассердилась, да ещё хлеще, чем Розенфильда. Обратно свою находку у той отобрала и о землю хватила, что было сил, ещё и ножкой сверху притопнула.

– Никому не достанется, – вскричала она в гневе, – но и ты мне больше не подруга!

Сказала и ушла в дом.

– Не надо мне таких подруг, – в сердцах крикнула ей вдогонку Розенфильда, – кольца пожалела!

И тоже за своей дверью скрылась.

Колдун от досады и придумать не мог, что же теперь делать. Видел он ссору из-за угла соседнего дома, и как колечко ножкой в пыль Фиолита втоптала, тоже видел. Что же делать, как узнать, вступило ли в силу заклинание? Побежал Колдун искать в ближайшем лесочке ручей, чтобы на его быстрой воде погадать да попытаться найти ответы на свои вопросы.

А тем временем бабка – местная знахарка колечко из пыли подняла и живо смекнула, в чём тут дело. Эх, не будет доброго соседства у бывших подружек, да и заклинание – она-то уж точно знала – начало действовать, раз уж Фиолита кольцо в руках подержала. Вот только не могла взять в толк старая знахарка – что теперь будет, ведь от камешка драгоценного осколок отломился!

Одно она знала наверняка: нужно деток, как только родятся, унести от родной деревни в темноте, чтобы Колдун и знать не знал, где заколдованная девочка теперь жить будет.

Вернулся Колдун от ручья, так и не получив однозначного ответа, глядь, а колечка и след простыл! Кто взял? Куда делась вещица?

Всю пыль в округе перерыл, отыскать пропажу пытался, но только перстенёк и обломок камешка у бабки-знахарки в деревянном сундучке на полочке притаились.

А через две ночи родили Фиолита и Розенфильда деток: Фиолита – девчушку курносую да розовощёкую, а Розенфильда – мальчишку ясноглазого да крепкого. Только порадоваться ни той, ни другой не пришлось. Схватила бабка кульки с новорождёнными и, пока матери в горячке бредили, в тёмную безлунную ночь унесла ребятишек подальше от отцовых-материных дома.

Тьма стояла непроглядная, пятернёй хоть у самых глаз тряси – не увидишь. Осторожно, но быстро-быстро, как только могла, бежала бабка со своей ношей. Оказалась в городе – только на ощупь и поняла, мостовую каменную под ногами почувствовала. Пробежала ещё вперёд и бросила первый кулёк на крыльцо – кому подбросила, знать не знала. А в кульке колечко оставила…

И снова вперёд заспешила. Ночь короткая, а ещё второго младенца пристроить надо. Снова бросила она, не ведая куда, спелёнатого ребёнка, а в придачу осколок камешка в простынку завернула. И в обратный путь пустилась – поспеть бы до рассвета. Ноги быстро шагали, вот уже мостовая сменилась на просёлочную дорогу, а там и на тропку – ту, что дом её с задней стороны огибала.

Уж как горевали наутро Розенфильда и Фиолита, даже сказать страшно. Ссоры между ними как не бывало, уж и пожалели, что из-за колечка так повздорили. Просили они просили, чтобы за восстановившийся мир между ними детушки пропавшие вернулись, только бабка-повитуха рот крепко-накрепко на замок закрыла и ни слова о своих ночных похождениях им не сказала. Ни к чему в деревне колдовские происки!

Прошли годы. Много. Семнадцать или даже восемнадцать.

Розенфильда и Фиолита жили-поживали, воспитывали каждая двух сыновей и двух дочерей, и о давней истории постарались забыть, но только в сердце у каждой мечта была – хоть разок пропавших сынка с дочуркой повидать.

А сынок Розенфильды тем временем жил в самом центре Филльвильдии, хоть и на самой его окраине – в бедной-пребедной семье.

Имя подкидышу много лет назад дали странное – Дим.

– Что за имя такое? – изумлялись соседи слева. – Где ж это видано, чтобы филльвильдцев Димами называли?

– Это они, видно, с дочери королевской пример взяли, – ехидничали соседи справа, – те свою крошку Идией назвали!

– Как назвали, так и назвали, – отмахивалась Корофета, мать большого бедного семейства, – на ум пришло!

А найти ответ, как ей такое в голову взбрело, не получается. И сама не понимала, просто стала вдруг чужого ребёнка Димом кликать. Так и повелось.

– Как прокормить ещё одного? – хватался за голову отец семейства, седобородый Галаферд.

– Что само к дому пришло, то гнать не положено! – отвечала Корофета, а сама ту же думу думала, что и муж.

– Мужичок ещё один в доме, – бодрилась она и в следующий год, и ещё через год, и на третий, и на четвёртый, – вырастет, подмога матери с отцом будет.

Говорила, а сама уж и не верила – годы шли, а сынок ни пахать, ни сеять, ни жать, ни дрова рубить, ни воды наносить не мог. Руками слаб, ножками хил. Тоненький, как хворостинка. Ни силы богатырской, ни ума богатого, ни сердца рыцарского.

– Что ж за беда нам, Галаферд? – говорила Корофета. – Отчего сынишка такой сирый вырос?

То, что Дим – подкидыш, они за всю жизнь ни разу не обмолвились.

– Ничего, жена, – отвечал Галаферд весело, – будут ещё у него ручищи, как вон те брёвна, а выносливости, как у тысячи быков!

Говорил, а сам тоже уже не верил.

Братья да сёстры посмеивались над неловким Димом, всё пытались ущипнуть да подножку поставить, и никакие родительские запреты их шалости остановить не могли.

Настал сегодня день совершеннолетия, а Дим как был чахлым да квёлым, так и остался – ни к труду не способен, ни к песням весёлым.

– Кто ж тебя такого в мужья возьмёт? – сказала вдруг за столом старшая сестра, – ты ж ни со скотиной не управишься, ни с плугом, так всю жизнь на печи просидишь.

– А я женюсь! – вдруг горячо воскликнул Дим, – обязательно женюсь!

– На ком же? – засмеялась старшая сестра.

– На дочке королевской – принцессе Идии!

– Ишь ты, – присвистнули братья, – куда хватил! Принцессу ему подавай! Иди-ка лучше косу наточи, королевич!

А Дим разозлился так, что ничто его успокоить бы не смогло, кроме женитьбы на принцессе. Собрал он маленький узелок, несколько крошек хлеба смёл в тряпочку и пошёл скитаться по Филльвильдии. Хоть и жил он в центре страны, да всё ж это была самая его окраина, так что путь до Королевского дворца предстоял совсем не близкий. Ни еды, ни питья у Дима не было, только крошечное колечко с обломанным камешком при нём осталось, но толку от него мало. Мать, как ни старалась, а продать его не смогла. Не лежала душа у богатых покупателей к порченой вещице, а бедным она и даром не нужна была.

Походил Дим по базару, предлагая колечко то там, то сям. Никто не позарился на щербатый камешек в потускневшей от времени оправе. Так и ушёл бы Дим с базара без единой денежки, если бы не повстречался ему наш старый знакомый Колдун. Он как раз пришёл на Главный Филльвильдский базар за травами и кореньями, когда Дим в очередной раз свой нехитрый товар купцам предлагать стал. А купец вроде даже и цену назначил, и купить был готов. Только Колдун свой перстенёк издали сразу узнал. Как он ни пытался, не удалось ему за долгие годы обрести желанного богатства, а потому решил он свой заколдованный предмет обратно взять, а заодно и за мальчишкой приглядеть, не выведет ли тот его на дочку Фиолиты.

– Я покупаю! – перебил он новую цену купца, – за любые деньги!

Сторговались они с Димом, и только успел юнец зажать в руке монетки и поспешить к выходу с базара, как донёсся до него грозный рык Колдуна:

– Обманщик! Ты мне разломанный камень продал!

Растерялся Дим так, что чуть не заплакал. А Колдун поразмыслил немного, вспомнил, как Фиолита по камешку ногой топнула, и от досады чуть всё остальное кольцо не проглотил.

– Ладно, – сказал он, – всё равно себе оставлю. А куда ты путь держишь, юноша?

– В Королевский дворец, свататься к принцессе Идии. Мне обязательно нужно успеть туда до вечера, потому что Филльвильдия славится своими тёмными-претёмными ночами, и я боюсь заблудиться и попасть в логово диких зверей.

– Что ж, пожалуй, я могу тебе помочь, – сладким голосом заговорил Колдун, – я очень хорошо знаю дорогу в Королевский дворец, а чтобы нас вдвоём пропустили, ты у ворот меня представишь как своего отца.

Поразмыслил Дим и решил, что ничего дурного и нет в том, чтобы этого прохожего за отца выдать, к тому же с отцом свататься даже солиднее. И согласился.

Вёл его Колдун через город, через лес, то в горку, то под горку, то через луг, то через поляну, то по мостику через ручей, а то и вброд по студёной воде. И вот, когда солнце опустилось совсем низко, вывел его Колдун к широким воротам чудесного Дворца. Такого богатства Дим не видел ещё ни разу. Тут таких камешков, как у него в колечке, много-много, не сосчитать! И не расколотых, а целых! Они украшали всё: и ворота, и стены, и крыши. Искрились в лучах заходящего солнца, блестели так, что Дим зажмурился.

– Кто вы и зачем пожаловали? – сурово спросил привратник.

– Я бедный юноша Дим из центра Филльвильдии, правда, с самой его окраины! А это мой отец!

Колдун кивнул.

– Я пришёл свататься к принцессе Идии, – храбро завершил свою речь юноша.

Второй привратник отправился во дворец, чтобы доложить о странных гостях, а первый внимательно разглядывал путников, не желая их пустить даже на порог.

Второй привратник вернулся и сурово, совсем как первый, сообщил:

– Его Величество, Король Озилай Менито Власкас Второй, в приёме вам отказал. Её Величество, Королева Венесита Буруади Филльвильдская, в приёме вам отказала. Её Высочество Принцесса Идия разрешила войти в её покои, но в мужья она согласится Вас взять только при одном условии, о котором сама и расскажет.

Дим обрадовался, Колдун подмигнул ему. И они вошли в Королевский Дворец.

Прежде чем узнать условия принцессы Идии, мы немножко расскажем о ней самой.

Девушкой она росла своевольной и на грубое слово не скупилась. Помыкала слугами, ни в грош не ставила ни отца, ни мать, а те будто и не замечали, таяли от каждого звука её грубостей, ведь они всегда мечтали о крошке-дочурке, а детишек у них не было до того утра, когда самый тёмный из всех мраков – Филльвильдский – рассеялся и немолодой Король Озилай Менито Власкас Второй увидел у ворот дворца шевелящийся кулёк.

Девочку, даже не сговариваясь, Король и Её Величество Королева Венесита Буруади Филльвильдская стали звать Идией. А спроси их кто-нибудь, что это за имя такое и откуда они его выискали – объяснить ни он, ни она не сумели б.

Так и росла Идия в полном достатке, в неслыханной роскоши, задирой и грубиянкой. Никого не слушала, учиться не желала, от манер хороших отворачивалась, как от жаб и ужей.

– Любой жених от такой барышни откажется, – пугали няньки.

– А мне любой ни к чему! – бойко отвечала им Идия, – мне только один подойдёт, который моё условие выполнит!

А ещё была у Идии маленькая тайна. Когда ей было пять лет, она услышала, как Её Величество сказала Его Величеству, или попросту, как мама сказала папе:

– Что ты всё хранишь этот осколок совершенно непонятного камешка? Отдай слугам и прикажи выбросить!

Служанка положила осколок в карман своей рабочей формы, а хитрая Идия вытащила его и спрятала в коробочку.

И с тех пор она мечтала, что обязательно найдёт, откуда этот странный осколок отломился.

И вот зашёл Дим в покои принцессы Идии, огляделся. Сколько же здесь было игрушек, сладостей, всевозможных одёжек – одна другой ярче и красочнее, фруктов диковинных, цветов в вазах столько, что хватило бы засадить весь маленький участок возле убогой родительской лачужки.

Дим вдруг заскучал по братьям и сёстрам, по отцу и матери, но тут же вспомнил, что у него серьёзное дело – он свататься пришёл!

Капризная девчонка сидела на красивом резном троне и на голову нацепила расписную корону.

«Тоже мне принцесса, – подумал Дим, – даже не старше меня. Я тоже принцем могу быть!»

И откуда только решимость взялась в его щуплом тельце?

А Идия осмотрела кандидата в женихи придирчиво, прошла величественно мимо и с усмешкой спросила:

– Это ты ко мне свататься пришёл?

– Я, – не смутился Дим. Колдун кивнул, изображая почтительность, а сам по сторонам глядел – если уж колдовством богатство не удалось получить, так может хоть воровством попробовать?

– Что ж, – Идия снова села на трон и поправила оборки пышного платья, – выполнишь моё условие, пойду за тебя замуж.

– Говори! – нетерпеливо воскликнул тот.

– А условие моё такое, – принцесса коснулась короны кончиками пальцев, чтобы этот мальчишка не забыл, с кем имеет дело! – Всё, чего рука коснётся или голосом споётся, пусть в один короткий миг в драгоценность обернётся. Ясно?

– Ясно! – с готовностью выкрикнул Дим. Хотя ни слова не понял из повеления принцессы. Сама Идия тоже не могла бы рассказать, откуда у неё в голове всё детство вертелся этот стишок. Может, мама читала? Или кто-то из слуг пел его во время уборки?

Зато Колдуну всё стало ясно в тот же миг! Глаза его засверкали, а все мысли заполнило одно желание – получить здесь и сейчас заветный осколок, вставить его в оправу, тогда уж наверняка заклинание будет действовать, как написано в книге, а потом схватить девчонку, украсть прямо из дворца! Спрятать её, чтобы никто и никогда не нашёл, он сумеет.

– Я буду ждать ровно до полуночи! – властно объявила принцесса.

Времени оставалось совсем немного. А как исполнить нелепую просьбу?

– Постой, – лукаво улыбнулась Идия, – я тебе перед твоим уходом один секрет покажу!

И она поманила Дима пальцем, чтобы он подошёл и заглянул в маленькую коробочку.

Хоть и склонились две юношеские головы низко-низко над коробочкой, всё равно Колдун увидел, как блеснул на дне заветный осколок камешка! Схватил тогда без промедления Колдун коробочку, махнул чёрным плащом над принцессой и обернулся вороном, а принцесса в его лапах стала маленькой, ростом со спичку. Едва и успела вскрикнуть, как чёрный ворон уже уносил её далеко-далеко, а на лапе его блестел перстенёк с целым камешком.

На крик Её Высочества прибежала стража. Схватила Дима и спрятала в подземелье. Ни король, ни королева, ни начальник охраны не поверили в его рассказ про обманщика-колдуна, тем более что он сам его отцом своим называл.

Бросили Дима одного в темнице. Света в ней не было, только высоко над головой через прутья решётки пробивались лучи закатного солнца. Скоро наступит кромешная тьма, а за это время Колдун унесёт Идию так далеко, что и не догнать.

Откуда уж взялась в его темнице корзина с овечьей шерстью, никто не ответит. Может, от прежнего узника осталась. Руки Дима сами к корзине потянулись и ловко, быстро стали скручивать шерсть в прочную нить. В считанные минуты в его руках оказался целый клубок – откуда только умение в руках взялось? Обмотал он ниткой тяжёлый камешек, забросил в окошко так, чтобы нить вокруг прутьев обмоталась, поднялся по ней, с невиданной прежде силой разогнул прутья и был таков.

Идёт по темнеющим улицам, прошёл мимо домика, а у домика крыша прохудилась.

– Почини мне крышу, тогда скажу, куда ворон полетел, – потребовала хозяйка вместо ответа на его вопрос.

И опять руки Дима без спросу за дело взялись. Сделали всё чётко, ладно, словно всю жизнь он только и делал, что латал крыши.

Поспешил, куда хозяйка в благодарность указала. А через некоторое время снова с пути сбился. Ищет, у кого бы спросить.

– Покорми моего поросёнка, скажу, куда ворон полетел, – пообещала ещё одна жительница Филльвильдии.

Справился с задачей Дим споро и ловко. Времени совсем мало осталось до темноты. Потеряет во тьме чёрную птицу – не видать ему больше принцессы. У ворона глаза зоркие, ему ночь нипочём.

– Не видал ли ворона? – снова обратился он с вопросом к прохожему.

– А ты ружьишко у меня дома начисть да смажь! – назначил цену своему ответу прохожий.

Пришлось снова за труд приниматься.

Совсем стемнело, едва-едва видна дорога.

– Вон он, твой ворон, на соседском участке зерно клюёт.

Посмотрел Дим – и правда, притомился в дороге, подкрепляется ворон, а Идию крепко в лапе держит и колечком посверкивает. Взял Дим ружьишко только что начищенное, зарядил, к плечу вскинул и пошёл смело на ворона.

Ворон каркнул, посмеялся над Димом. Где уж ему, юнцу, в птицу на лету да впотьмах попасть? Глаз не тот, хоть и руки золотыми стали! Хотел ворон взлететь, да тут вдруг на него сеть упала – это сосед пришёл птицу ловить, которая его посевы уничтожить решила. Забился ворон в сети, крыльями замахал, каркал во всю мощь, а Идия тем временем к Диму спешила. Он поднял её на ладонь.

– Что это у тебя? – спросила она, присаживаясь на его руке.

Дим посмотрел на свои руки, а на них живого места не было после починки крыши да другой работы – сплошь ссадины да мозоли.

Пошептала Идия над его ладонями, и всё зажило на глазах.

Посадил Дим Идию в карман, а сам с вороном пошёл разбираться.

Грозил ему, ружьём в воздухе потрясал, велел немедленно расколдовать принцессу и все злодеяния свои прекратить. А ворон всё каркал в насмешку, не боялся ни ружья, ни угроз, через несколько минут в городе такая тьма будет, что перед носом пролетишь – никто и не заметит!

Выползла Идия из кармана, спустилась по руке Дима до самого воронова крыла и зашептала ему что-то. И вдруг даже в густых Филльвильдских сумерках стало видно, как чёрный ворон обернулся в белого голубя.

Спасли его из сетей, обернулся он снова человеком, расколдовал принцессу и покаялся перед Идией и Димом, рассказал, как стал причиной раздора между их матерями и зачем сегодня принцессу украл. Стал он отныне добрым волшебником. А кольцо подарил юноше и девушке, которые теперь ни на миг друг от друга не отлучались.

После того, как камень в кольце стал целым, руки Дима налились силой и ловкостью, а речи Идии стали нести исцеление. Так и сбылось заговорённое на камне заклинание: руки и голос всё превращают в драгоценности. А ДИМИДИЯ, как выяснилось, на одном из языков означает ПОЛОВИНА. Как искал и нашёл камешек свою половинку, так и Дим искал и нашёл свою Идию.

Вернулись молодые во дворец, созвали в гости всю Филльвильдию, а на самых почётных местах сидели Корофета и Галаферд, все названные братья и сёстры Дима, Розенфильда и Фиолита. Больше никто и никогда из родных Дима не нуждался, а его самого никто не называл неумехой, а от Идии никто больше не слышал никогда грубого слова.

Нэт Энсен Мир бумаг

– Настоящий договор устанавливает условия передачи недвижимого имущества, а именно дома № 4 по улице Кипарисовой, принадлежащего господину А. Бравербургу, в собственность мистера Т. Гришейма. Прошу стороны ознакомиться с договором и, если вы согласны со всеми указанными условиями, подписать, – лощёный нотариус вынул из кожаной папки два экземпляра документа.

Т. Гришейм, цветущий мужчина под сорок, принялся внимательнейшим образом вчитываться в договор, неоднократно обсуждённый и исправленный. Уже почти бывший владелец дома номер четыре, представлявший собой полную противоположность будущего хозяина, лишь мельком взглянул на ровные строчки и, отыскав нужное место, размашисто подписал.

– Мистер Бравербург? – нотариус недоумённо посмотрел на него, уязвлённый таким пренебрежением к своему шедевру. – Неужели вы не собираетесь прочесть договор ещё раз?!

– Нет, – устало ответил бледный человек. – Я предпочитаю устные договорённости бумажной волоките.

– Но как же так?! – возмутился нотариус. – Неужели вы не понимаете, что в наше время нельзя верить на слово?! Лишь документально заверенные обязательства и свидетельства имеют законную силу!

– Не всегда, не всегда, – покачал головой мужчина. – Нити судьбы слишком хрупки, а будущее нигде не записано. Оно не терпит, когда его пытаются загнать на бумагу. Нити судьбы лопаются, и будущее отматывается назад, становясь прошлым. И никакие бумаги уже не имеют прежней цены – ведь они остались в прошлом, – Бравербург смотрел перед собой пустыми глазами и, казалось, говорил для самого себя.

– Я чужд философии, – ответил Гришейм, подписывая договор и возвращая его нотариусу. – Но верю в силу документов. А согласно им, дом теперь принадлежит мне.

– А философом быть и не надо, – ответил Бравербург, поднимаясь со своего места. – Все эти письменные договоры и обязательства – не более чем тщательно продуманное бумагомарательство. Устные же обещания – обещания самого сердца. Вот их-то и нужно выполнять в первую очередь… – он вдруг встряхнулся от своей сонности и заговорил уже энергичнее, – Что ж, мистер Гришейм… позвольте поздравить вас с приобретением, – Бравербург протянул руку.

– Благодарю. Это чудесный дом, – от улыбки усики Гришейма топорщились, придавая ему неимоверно довольный вид.

Он пожал руку Бравербурга, а тот вдруг вцепился в собеседника так, что побелели костяшки.

– Мистер Гришейм, я могу попросить вас об одном небольшом одолжении?

– Конечно. Буду рад вам помочь, – ответил тот, пытаясь вежливо разомкнуть затягивавшееся рукопожатие.

– В доме осталась одна вещь… старая музыкальная шкатулка. Не могли бы вы оставить её на прежнем месте? – Бравербург продолжал удерживать ладонь мужчины.

– А разве вы не собираетесь её забрать?

– Собираюсь… но не сейчас. Понимаете ли, эта вещица осталась мне на память от покойной жены. Она слишком хрупка, чтобы подвергать её тяготам переезда. Не возражаете, если она пока останется у вас? Я заберу её, как только обоснуюсь на новом месте.

– Хорошо-хорошо, – Гришейм отбросил вежливость и пытался выдернуть руку.

– И, пожалуйста, не двигайте её, пока я не заберу шкатулку сам. Обещаете? – Бравербург умоляюще смотрел ему в лицо.

– Обещаю.

– Спасибо, – странный человек с облегчением отпустил руку Гришейма.

– 166—

* * *

– Ух ты! Какой красивый дом, папочка! – маленькая Элиза, запрокинув головку, с восхищением рассматривала огромный особняк.

– Пошли внутрь, милая, – счастливый Гришейм подхватил дочку на руки и, улыбнувшись жене, поднялся по ступеням парадной. – Вот здесь у нас будет коридор, а это гостиная, – он привёл своих дам в просторную залу, в которой из обстановки был пока только массивный камин.

– А не слишком ли это все пышно, Томас? – с сомнением произнесла Луиза, любуясь изящной резьбой по мрамору. – Наверняка стоит целого состояния. Мы же не можем позволить себе…

– Нет, дорогая, он достался мне почти задаром. Жена прежнего владельца умерла, и он пожелал продать этот дом, чтобы не было лишних напоминаний о ней.

– Бедняжка…

– Папочка, а что это? – Элиза, восседавшая на руках у отца, безуспешно пыталась дотянуться до небольшой шкатулки, покоившейся на каминной полке.

Она была потёртой, будто от частых прикосновений. Краски на крышке выцвели, но всё ещё можно было разобрать ставший блёкло-розовым узор. На боку виднелась небольшая замочная скважина для заводного ключика.

– Не трогай, детка. Это чужая шкатулка. Папочка обещал, что мы не будем трогать её, пока дядя не заберёт.

– Прелестная вещица, – Луиза коснулась крышки, но та не пожелала открываться.

– Наверное, она с каким-то секретом, – предположил Гришейм. – Но видно, что шкатулка очень старая и очень ценная. Пусть стоит – нам она не помешает. А теперь пойдем-ка посмотрим, что у нас наверху.

Луиза улыбнулась, видя, что муж просто светился от счастья. Когда Томас только получил предложение работать в Новом Орлеане, он так переживал из-за вынужденной разлуки с ней и Элизой. Но, к счастью, им удалось довольно быстро скопить нужную сумму, а теперь нашёлся и такой замечательный дом.

Дом действительно был замечательным, изысканный и добротный, он оправдал все самые смелые чаянья, став не только уютным семейным гнёздышком, но и подходящим местом для приёма гостей из общества, в котором они теперь вращались. Целый месяц миссис Гришейм при бесценной помощи Элизы украшала и обустраивала свой новый дом, пока Томас трудился на благо семьи.

И вот наконец повешена последняя картина, пристроена последняя ваза – наступил долгожданный день переезда. Элиза с удовольствием водила отца по особняку, рассказывая, как здорово они с мамой всё обустроили, пока Луиза накрывала праздничный стол.

Как хорошо было наконец иметь собственный дом, а не просто угол! Весело переговариваясь, разрезать ароматный мясной пирог и обсуждать новости, скопившиеся за день, а когда настанет ночь, разжечь большой камин и сидеть на диване, наблюдая пляску языков пламени.

Элиза засыпала, прижавшись к матери, убаюканная мерцанием огня и голосом Луизы. Гришейм сидел в кресле и курил трубку, с улыбкой поглядывая на них, и тоже слушал сказку.

– И тогда откуда-то из-под потолка послышалась чудеснейшая мелодия из всех, что когда-либо слышала Лотти…

В этот миг раздался мягкий перезвон колокольчиков. Элиза распахнула глаза и увидела, что шкатулка на каминной полке раскрылась, наигрывая незнакомый усыпляющий мотив. Но вместо красивой балерины в коробочке оказалась лишь грубоватая деревянная фигурка, будто мастер не успел закончить работу.

– Томас, что это?

– Наверное, завод не кончился, – Гришейм встал с кресла и разглядывал незаконченную балерину, стараясь не прикасаться к ней. – Пусть танцует, – пожал плечами он.

С этого дня шкатулка открывалась и играла каждый вечер, когда в доме не оставалось никого, кроме Гришеймов. Маленькие колокольчики звенели, наполняя гостиную простой ненавязчивой мелодией. Но каждый вечер мелодия была иной, будто невидимый настройщик ежедневно вкладывал в неё новую и снова и снова заводил пружину.

Элиза могла подолгу тихо сидеть перед камином и слушать, не сводя глаз с кружащейся балерины, а потом спала всю ночь без сновидений. Бывало, днём она подходила к матери и просила открыть шкатулку, чтобы «маленькая девочка в розовом платьице станцевала». Тогда Луиза говорила, что нельзя – это чужая вещь, а Элиза принималась плакать, пока, вздохнув, мать не пыталась осторожно открыть шкатулку, но каждый раз ничего не выходило. Мистер Гришейм добродушно посмеивался над причудой дочки:

– С такой вещицей никакая няня не нужна.

Однако гувернантку всё-таки пришлось нанять: Томас стал очень занят на работе, миссис Гришейм всё чаще приглашали в салон леди Ольги, а отказываться было неудобно и крайне невежливо. Няню нашли быстро: оплату предложили неплохую, да и ребёнок покладистый. Гувернантка не могла нарадоваться на спокойную девочку, которой и нужно-то было только, чтобы играла музыкальная шкатулка.

Однажды, когда няня уснула, Элиза подвинула стул и влезла на него, дотянувшись до каминной полки. Мама много раз говорила, что шкатулка чужая и трогать её нельзя, но дядя всё не приходил за ней. Поэтому же ничего, что Элиза немного посмотрит на балерину? Она же не будет трогать, а только посмотрит.

Наконец, Элиза дождалась: шкатулка открылась и появилась маленькая балерина. Девочка не могла не восхищаться тем, как красива танцовщица. Какие у неё чудесные светлые локоны! А глаза? Они будто настоящие! Жаль, что у неё нет ротика. Наверняка он просто очаровательно улыбается.

Вернувшихся с приема Гришеймов на пороге встретила обеспокоенная гувернантка.

– Что случилось, Рошель?

– Малышка… она упала со стула и ударилась.

– Боже! Как это случилось? – Луиза побежала вверх по лестнице, на ходу скидывая с плеч шубку.

– Мадам, я не знаю… – гувернантка чуть не плакала. – Похоже, она полезла за музыкальной шкатулкой.

– За доктором посылали? – Гришейм ринулся следом, пытаясь стряхнуть зацепившееся за ногу пальто.

– Да, он недавно ушёл. Сказал, что всё в порядке, просто несколько синяков и ссадин. И оставил рецепт на мази.

– Будьте повнимательнее, Рошель, – с лёгким упрёком улыбнулся Гришейм. – надеюсь, этого больше не повторится. А теперь идите – на сегодня вы свободны.

Луиза ничего не сказала растерянной няне, она даже не взглянула на неё, опустившись на пол у кроватки Элизы. Девочка была бледна и неподвижна – будто восковая или даже деревянная фигурка. Гришейм подошел к жене и успокаивающе погладил по плечам.

Вдруг до них донёсся перезвон колокольчиков. Он звучал яростно, как церковный набат, пронизывая, казалось, весь дом.

– Томас, выкини эту гадость, – произнесла Луиза.

– Ты о чём, дорогая?

– О шкатулке. Выброси эту дрянь, чтобы ни я, ни Элиза её больше не видели.

– Луиза, но я же обещал мистеру Бравербургу, что шкатулка останется на месте, пока он её не заберёт.

– А я больше не желаю видеть это в своём доме, – женщина вскочила и бросилась вниз.

– Луиза! – Гришейм кинулся за ней.

Она успела первой.

Балерина кружилась по своей сцене, торжествующе улыбаясь алыми губами. Колокольчики продолжали звенеть, но теперь это были куранты, отсчитывающие последние удары.

– Мерзость! – крикнула Луиза, наотмашь сметя шкатулку с каминной полки.

Шкатулка покатилась по полу, жалобно брякнув. Перезвон смолк.

– Милая, успокойся, успокойся, – Гришейм схватил жену в объятия, не давая ей растоптать ненавистную игрушку. – Тихо, тихо, – приговаривал он, целуя дрожащую женщину в лоб и виски.

– Вы же обещали, Гришейм! – раздался вдруг голос. – Что же вы наделали?! – в дверях стоял Бравербург. Его бесцветные глаза яростно пылали.

– Вы обещали забрать, но так и не приехали! – сказала Луиза, стирая злые слёзы. – А из-за вашего хлама моя девочка пострадала! – она сделала попытку вырваться из рук мужа.

– Всё было бы в порядке, если бы вы не нарушили своего обещания, – с какой-то горечью произнёс Бравербург, будто не слыша её, и подобрал шкатулку, нежно погладив её, как раненного щенка.

– Дорогая, иди наверх, я сейчас все улажу, – мягко сказал ей Гришейм и, дождавшись, когда жена скроется в холле, заговорил снова. – А докажите! – его речь сделалась жёсткой, казалось, ярость женщины вселилась в него. – У вас есть какое-нибудь письменное доказательство тому? Или свидетельство? Нет. Так что забирайте свою вещь, и уходите из нашего дома.

– Я не даю письменных обещаний. И письменные свидетельства тоже не нужны. Их можно сфабриковать. Лишь устные обещания, идущие от сердца…

– Имеют ценность, – закончил за него Гришейм. – Да-да, знаю уже! Но это мир бумаг. Так что уходите, или я вызову шерифа.

– Что ж… прощайте, – Бравербург насмешливо приподнял шляпу и вышел в ночь.

Гришейм, напряженно дрожа, смотрел на закрывшуюся за ним дверь. Странный человек. Не верит документам, но легко полагается на устное слово. Наверное, не место таким в этом мире – без бумаги так легко обмануть.

Сверху вдруг донёсся истеричный вопль. Гришейм бросился к жене. Луиза вжалась в угол детской и, не переставая визжать, пустым взглядом смотрела на бледную фигурку в кроватке. Там лежала изящная кукла. Ярко-голубые фарфоровые глаза смотрели прямо на женщину, а приоткрытые губы, казалось, шептали «мама».

– Ничего, дорогая, ничего, – Бравербург трясся в экипаже по неровной дороге, ласково поглаживая бока старой деревянной шкатулки. – Мы ещё найдём способ вернуть тебе человеческий облик. Наверняка в этом мире ещё есть люди, которые умеют держать обещания.

Зоя Яковлева Приключения енотика Глебки

Глебка родился

Когда Глебка родился, он выглядел не так, как обычный енот. У простых енотов шёрстка серенькая, а маска вокруг глаз чёрная. А Глебка оказался блондином: весь золотой, только на хвосте белые полоски, а маска – коричневая!

Енотиха Валентина, которая работала врачом в родильном доме, всплеснула лапками и сказала:

– Вот так чудеса! Вот так чудной енот! Помяни моё слово, Леся, натворит он у тебя дел.

А мама Леся сказала:

– Конечно натворит. Он же енот.

Глебка собирает музыкальную группу

Глебка очень любил слушать музыку. Бывало, бежит по тропинке по своим делам, а на улице оркестр репетирует. Глебка тогда замирает на месте, глядя на музыкантов, а потом как начнёт лапками махать! Дирижёру подражает. Нет-нет да собьёт с ритма скрипача или трубача. А дирижёр, строгая ласточка по имени Ольфан, тогда обернётся и погрозит Глебке крылом: не мешай!

А мама Леся любила включить телевизор на музыкальном канале, только там показывали не оркестры, а группы. Три, четыре или пять обезьянок собирались в такие группы, играли на барабанах и разных гитарах и пели песни, потряхивая длинными волосами и корча смешные рожи. Глебка смеялся, подпевал и завидовал. И как-то раз он подумал: а чем он сам хуже обезьяны?

– Мам, а чем я хуже обезьяны? – спросил Глебка.

– Ты гораздо лучше любой обезьяны, – ответила енотиха.

– Тогда я уж точно смогу сам собрать свою музыкальную группу!

И Глебка стал бегать в гости ко всем своим друзьям и звать их в группу. Тощий белый пёс Крапиц равнодушно согласился, он часто скучал и выл на луну и был рад всякому занятию. Красавица кошечка Мари была очень ленивой и волновалась за маникюр на коготках, но согласилась, когда Глебка пообещал раздобыть ей новые серёжки. Согласился и свин Барберот – он был гордый и важный, и Глебка сказал ему:

– Без тебя у нас ничего не получится!

Барберот раздулся от чувства собственной важности и величественно кивнул.

Осталось только найти инструменты. В их маленьком городке ничего похожего не продавалось. Мама Леся сказала, что можно заказать по почте, но это стоит так дорого, что даже всем городом не получится собрать столько денег. Тогда Глебка решил пробежаться по улицам и посмотреть по сторонам: вдруг попадётся что-то подходящее?

Вот Глебка бежит, бежит, головой вертит, смотрит: бутылка стеклянная лежит! Постучал по ней коготком: как звучит! Вот и инструмент для ленивой кошки. С таким инструментом можно половину песни дремать, а потом: дзын-нь! Ещё полпесни дремать и в конце опять: дзын-нь! Глебка взял бутылку и побежал дальше.

Бежит Глебка и видит: гребешок лежит на подоконнике. Поскрёб по нему коготком. Такой приятный скрип! Если так тихонько скрипеть, то музыка будет гораздо интереснее. Псу Крапицу придётся по душе такое занятие, он не любит делать много шума.

Енотик прыгнул на подоконник, взял гребешок, смотрит, – а в доме несколько кастрюль, да такие, что загляденье! Можно сделать свину Барбероту настоящую барабанную установку, как у обезьян из телевизора. Отбивать ритм – это очень важно, на нём держится вся песня. Барберот будет гордиться.

Глебка кастрюли по одной оттащил себе во двор.

Вот только не было у него никакой гитары. Где же её взять? Стал Глебка думать. Гитара звучит, потому что у неё есть струны, и они очень туго натянуты. Что бы найти похожее? Енотик повертел головой и увидел бельевые верёвки, протянутые от одного дерева к другому. Вот и гитара! Снял Глебка всё бельё, бросил в кучу, вбил в землю два колышка и, нарезав верёвку на кусочки, натянул себе шесть струн, как на настоящей гитаре.

И позвал друзей на первую репетицию.

Песню Глебка ещё не придумал, поэтому решил петь просто «ля-ля-ля». Крапиц обещал подпевать ему: «Ууууу!» Мари тоже захотелось петь, поэтому она решила время от времени выводить музыкальное: «Мя-ау!»

Друзья сели за свои инструменты, Глебка махнул рукой, и по его команде началось: Барберот стал дубасить по кастрюлям так, что расчёску Крапица никто не слышал, енотик самозабвенно дёргал струны, у которых у всех была почему-то одна и та же нота, а Мари звенела бутылкой, и пела:

– Мя-а-ау!

А Глебка вторил:

– Ля-ля-ля-а-а-а!

И Крапиц подвывал:

– У-у-у-у-у!

Такой концерт устроили зверята, что все соседи сбежались посмотреть, что у Леси во дворе происходит. Друзья заволновались и давай стучать, скрипеть и звенеть ещё громче и выть, и мяукать, и лялякать ещё протяжнее.

– Так вот где моя бутылка! – воскликнула корова с соседней улицы. – Я собирала в неё молоко.

– Так вот где мой гребешок! – изумилась белоснежная лошадь. – И мои кастрюли!

– Так вот где моя верёвка! – ахнула енотиха Леся. – Глебка, что ты натворил!

Глебка, Крапиц, Мари и Барберот смутились, и концерт закончился.

– Что же ты не сказал, что это всё чужие вещи? – спросили у Глебки друзья и, отвернувшись, ушли обижаться по своим домам.

Корова и лошадь взяли бутылку, гребешок и кастрюли и понесли их на свою улицу, громко возмущаясь. За ними пошли и остальные звери, ворча и то и дело оборачиваясь на Глебку.

Енотик Глебка расстроился, сел на землю и стал ждать, что мама тоже будет его ругать.

А мама Леся сказала ему:

– Помоги мне развесить бельё, Глебка.

Она стала развешивать бельё на струны между двумя колышками, и Глебка стал ей помогать.

– Ничего страшного, Глебка, так даже удобнее, – сказала Леся. – Хорошая у тебя получилась сушилка. Красивая и занимает меньше места. Вот увидишь, все будут нам завидовать и тебя попросят сделать им такие же.

Енотик робко улыбнулся. Какая же добрая у него мама!

– Я сейчас побегу и всем такие сделаю! – воскликнул он. Ему так хотелось исправиться.

– Нет-нет, что ты! – испугалась Леся. – Нельзя трогать чужие вещи без разрешения. Если хочешь взять чужую вещь, сначала найди её хозяина и спроси его: можно, я это возьму?

– Как же мне тогда сделать всем хорошо, чтобы никто на меня не сердился и не обижался? – спросил Глебка.

– Надо попросить у всех прощения, – объяснила мама. – Если друзья и соседи увидят, что тебе стыдно, они тебя сразу простят.

Тогда Глебка сначала попросил прощения у мамы, потом у своих друзей, а потом у коровы и лошади. И надо же, как получилось – его не только не стали ругать и прогонять, но даже угостили разными вкусностями! Корова сказала, что Глебка может приходить в гости и спрашивать у неё молока, сколько захочет, а лошадь подарила ему новенький гребешок.

Енотик вернулся домой сытый, счастливый и с подарками. Так, побежав за прощением, он получил гораздо больше, чем когда бегал за вещами. А на следующий день белоснежный почтовый голубь Иваниус положил на порог их домика письмо, где было написано:

«Малыш Глебка!

Вчера я слышал, как ты со своими друзьями пытался играть на разных инструментах и петь. Раньше я думал, что ты просто балуешься, отвлекая моих музыкантов, но теперь мне стало ясно, как сильна твоя тяга к музыке. Приглашаю тебя в наш музыкальный кружок. Если ты будешь заниматься хорошо, то уже через год сможешь играть в оркестре.

Ольфан, дирижёр».

Радости Глебки не было предела! А как гордилась им мама!

С этого дня енотик Глебка стал ходить в музыкальный кружок и учиться играть на виолончели. Обезьянам он больше не подражал, если хотел взять чужую вещь, то всегда сначала спрашивал разрешения.

Глебка на пляже

Однажды кошка Мари позвала всех друзей на пляж. В их городке был чудесный живописный пляж с мягким песком, тёплой водичкой и красивыми деревьями, дающими приятную тень. Глебка обрадовался приглашению: он ещё никогда там не был.

Вот они пришли, и Мари стала ложиться то так, то сяк и говорить:

– Крапиц, фотографируй меня!

Крапиц ужасно хотел купаться, но фотографировал.

– Когда она угомонится, то ляжет в тень и будет спать до вечера, – объяснил он Глебке.

Глебке было любопытно, и он смотрел, как Мари позирует. Здорово у неё получалось!

Барберот разлёгся на песочке в солнцезащитных очках. Он пил коктейль, листал журнал, и ему ни до кого не было дела. Большой, довольный жизнью пляжный свин и сам выглядел как картинка из журнала. Крапиц сфотографировал и его, и Мари фыркнула, обидевшись, что пёс отвлекся.

Наконец, она угомонилась и в самом деле легла в тенёк и уснула. Вот как странно – прийти на пляж, чтобы спать в теньке!

– Пошли купаться, – сказал Крапиц Глебке.

Они спустились к воде, и пёс вошёл в воду и поплыл вперёд.

Глебка сделал два шага, опустил в воду передние лапки и вдруг почувствовал, что должен что-нибудь в этой воде прополоскать.

Сначала он нахватал с берега камушков и прополоскал их.

Потом подбежал к Барбероту и спросил:

– Можно, я возьму у тебя один журнал?

Барберот величественно кивнул.

Глебка подцепил лапками журнал, поскакал к берегу и сунул странички в воду, хорошенько почесал и потрепал их там, под водой. О нет! Журнал расползся на клочки и поплыл по воде.

Енотик, стоя на берегу, растерянно смотрел им вслед.

– Что это такое? – спросил Крапиц, когда клочки окружили его и прилипли к нему.

– Сейчас я их уберу! – закричал Глебка и поплыл вперёд.

Но стоило ему коснуться лапками пса, как он крепко схватил его и начал полоскать.

– У-хо-хо-ха-ха, что ты творишь?! – Крапиц дёргался в воде и смеялся от щекотки.

Глебка полоскал друга до тех пор, пока ему не показалось, что тот достаточно чистый. Потом он вышел на берег и осмотрелся: что тут ещё можно прополоскать?

Мари, проснувшаяся от воплей Крапица, смотрела на Глебку ошалевшими глазами, встав на дыбы, зафырчала, когда он потянулся к ней. Потом, цепляясь накрашенными когтями, взобралась на дерево.

– Что у вас там? – Барберот поднял тёмные очки на лоб и посмотрел на них, сощурившись.

– Глебка всё полоскает! – закричали кошка и пёс.

– Само собой. Он же енот-полоскун, – спокойно сказал боров и допил свой коктейль. – Глебка, будь добр, помой мой стакан. Только не потеряй его.

Енотик, счастливый, что может пригодиться, взял стакан, побежал к воде и аккуратненько его помыл.

После этого желание полоскать прошло, и он с удовольствием искупался в речке. Правда вылез оттуда весь в бумаге.

– Что-то ты грязный, Глебка… – сказал Крапиц, и взгляд у него был какой-то нехороший.

Барберот отложил свой журнал и положил очки на песок.

– Мне тоже так кажется… – сказал он.

– Вы правы… – сказала Мари, спускаясь с дерева.

Глебка не успел ничего понять, как друзья в два прыжка оказались рядом, бросили его в речку и ну полоскать со всех сторон! Глебка хохотал и барахтался, и друзья хохотали во весь голос. Мари даже про маникюр забыла, Крапиц – про то, что ему всегда скучно, а Барберот – про важный вид.

Домой шли на закате, весёлые и мокрые.

– Я уж думала, что мы никогда больше Глебку на пляж брать не будем, – призналась Мари.

– Всегда теперь будем брать Глебку на пляж! – в один голос сказали боров и пёс.

А Глебка понял, как здорово что-то полоскать, и дома сказал маме, что теперь будет мыть за собой посуду и стирать свои вещи сам. Много чашек и тарелок сначала перебил! А потом научился.

Глебка и цветы

Глебка был в гостях у Ольфана в самом дальнем конце города, а потом побежал домой, глазея по сторонам. Такие красивые домики у них в городе! Заборчики ярко покрашены, разноцветные крыши, раскидистые деревья… а вот на фоне синей стенки дома рыженький цветочек горит! Как красиво! Вот бы маме такую красоту!

Цветок – это не вещь, подумал Глебка, и оторвал рыжий, как огонёк, цветочек. Растут они где хотят, из земли, никому не принадлежат, можно брать.

Бежит на всех четырёх лапках дальше, в зубах цветочек-огонёк. И видит белый домик с красной крышей, рядом зелёные кусты и парочка ярко-розовых цветков.

«Я возьму один», – подумал Глебка, сорвал, взял в лапку вместе с рыжим – как хорошо! А потом подумал, и второй тоже сорвал. Целый букетик получился!

Так он собрал и синеньких два, и жёлтеньких три, и белый один. Вот какой весёлый букет вышел – девять цветков, один другого лучше!

И подарил маме.

– Спасибо, Глебка! – обрадовалась мама. – Где ты такой букет нашёл?

– Со всего города собрал! – гордо сказал Глебка.

А тут и тётеньки со всего города собрались: медведица в фартуке, коза в очках, две бобрихи и сорока, вся в украшениях.

– Вот мы так и думали, что это твой сын нам цветы ободрал, – сказали они Лесе.

– Опять ты берёшь вещи без спросу… – расстроилась мама.

– Мама, не расстраивайся! Я сейчас же воткну их обратно! – закричал Глебка.

– Так цветы не растут, – сказала коза. – Они получаются из семян. Ты сейчас пойдёшь с нами на базар, купишь семена и посадишь новые цветы.

Очень боялся Глебка идти с тётеньками, но потом увидел, что они не злые, и решился. Мама дала ему денег на покупки. Медведица, коза, бобрихи и сорока выбрали на базаре семена тех цветов, какие росли у них под окнами. Енотик очень удивился, что такие чудесные цветы появляются из простых крошечных семян. Первым делом он пошёл к медведице.

– Смотри, – сказала медведица Тоша совсем не зло, а даже ласково, – как бедно выглядит мой синий домик без оранжевого цветка.

Это правда было так. Сорвав цветок, Глебка всю волшебную красоту испортил, и дом медведицы уже не так радовал глаз, как раньше.

Енотик посадил под окно три семечка и полил их водой, чтобы они попили и начали расти.

Белая стенка у домика козы тоже выглядела куда скучнее без розовых цветов.

– Хоть бы один оставил, – сказала она. – Было бы всё ещё красиво. Но теперь мы посадим целых пять.

– А может быть, ещё два синих? – предложил Глебка.

– Это хорошая идея! – обрадовалась коза.

Вдохновившись, Глебка стал сажать хозяйкам домов разные цветы, чтобы у них под окнами потом получились целые букеты.

А девять семечек он приберёг и посадил потом под окошком у мамы. Пройдёт время, и у неё будет свой живой букет, разноцветные огоньки возле домика! Много дней они будут пахнуть и радовать глаза и мамы, и всех прохожих, и Глебка будет хорошо следить, чтобы никакой глупый мальчик не сорвал их, пробегая мимо.

Глебка подрался

Когда Глебка подрос и стал ходить в школу, другие еноты смеялись над ним и показывали пальцем.

– Вот так новости! Жёлтый енот! – кричали мальчишки.

Глебка терпел, терпел, а потом бросился на них с когтями и кулаками. А мальчишки, не будь дураками, стали защищаться. Так и дрались, пока учительница-коза их не разняла.

Пришёл потом Глебка домой с синяком под глазом и расцарапанной лапкой. Хотел маме соврать, что с дерева упал, чтобы быть мужчиной и не жаловаться, а потом понял, что врать маме тем более не по-мужски. И сказал:

– Это надо мной мальчики смеялись, потому что я жёлтый, но я их побил.

– Зачем же ты их побил? – спросила мама.

– Чтобы знали, что со мной опасно связываться! – сказал Глебка. – Я и побить могу! Нечего надо мной смеяться.

– Разве то, что ты жёлтый – это смешно? – спросила мама.

– Конечно не смешно, – сказал Глебка.

– Вот видишь. Ты это знаешь, а твои обидчики не знают. За что же их бить? Они просто не знают, что это на самом деле не смешно. Надо было им объяснить.

На другой день мальчишки опять стали смеяться над Глебкой, а он сказал им:

– Ничего смешного!

Еноты засмеялись ещё громче и стали его дразнить. Глебка рассердился и снова бросился на них с кулаками.

– Я им сказал, а они не поняли! – пожаловался он маме.

– А как ты им сказал? – спросила мама.

Глебка сердито проворчал:

– Ничего смешного!

Мама улыбнулась и сказала:

– А теперь скажи так перед зеркалом.

Глебка встал у зеркала и проворчал:

– Ничего смешного.

Из зеркала на него смотрел маленький нахмуренный сердитый енот. Это был не тот Глебка, какого он привык знать. Он правда был какой-то смешной, потому что злой. Енотик Глебка хихикнул, и его развеселившееся отражение было теперь похоже на него гораздо больше.

– Эти мальчики просто ничего не знают, – объяснила мама. – Сначала они узнали, что ты жёлтый, а потом – что ты злой. А какой ты на самом деле, они совсем не знают. Давай их простим и познакомим с тобой настоящим.

На следующий день Глебка пришёл в школу весёлый. Еноты, когда его увидели, насупились и сказали:

– Ничего смешного!

И засмеялись. И Глебка тоже засмеялся, насупился и передразнил сам себя: «Ничего смешного!»

Потом он бросился к енотам. Они приготовились защищаться, но Глебка протянул им лапы и сказал:

– Привет! Меня зовут Глебка.

Еноты сначала хотели на него обидеться за то, что он с ними дрался. Но Глебка был такой приветливый, что ребята вдруг поняли, что они сами были не сахар.

Один за другим мальчишки пожали Глебке лапы и сказали:

– Привет!

Кто-то из них сказал Глебке:

– А почему ты такой жёлтый?

Глебка пожал плечами и сказал:

– Не знаю! Я просто такой родился.

Еноты поразмыслили и решили, что, наверное, на самом деле ничего смешного в том, что ты родился таким, каким родился.

А Глебке дружить с ними понравилось гораздо больше, чем драться. Ребята часто выручали друг друга, и когда оказалось, что Глебка такой хороший друг, то енот Тёпка заявил:

– Никакой Глебка не жёлтый! Он у нас золотой.

Глебка-журналист

Глебкин класс делал стенгазету. Ребята писали разные новости, сочиняли стихи. Золотой енотик, конечно, и тут выделился:

– Я сделаю художественный опрос!

Коза Фруня Папиковна, их учительница, удивилась и спросила:

– Что это такое?

– Это когда задают вопрос, а ты ответ не говоришь, не пишешь, а рисуешь! – ответил Глебка.

– И что же ты будешь спрашивать?

Енотик поразмыслил и сказал:

– Что такое счастье.

Глебка бегал по городу весь день с карандашами и бумажками, спрашивая, что такое счастье, и собирая получившиеся рисунки. Мари нарисовала новые туфли на высокой шпильке. Крапиц нарисовал себя в кругу друзей. Барберот нарисовал себя в пиджаке и зверей вокруг, которые ему кланяются. Ольфан так криво нарисовал свой оркестр, что было ничего не понятно, и подписал сверху: «Все правильно играют».

Енотик Глебка собрал целую пачку картинок, пришёл домой вечером уставший и плюхнулся на диван.

– Как дела? – спросила его мама Леся.

– Я так устал! Но я собрал очень много картинок, придётся делать здоровенную газету! – сказал Глебка.

А потом подумал и сказал:

– Мам, а нарисуй ты, что такое счастье?

Енотик собрал так много ответов, и все были такие разные. Он листал их и ломал голову над тем, что же такое счастье на самом деле. Мама-то наверняка знает. Мама всё знает.

Леся долго старательно скребла карандашами по бумаге, а потом вручила листочек Глебке.

С листочка на него смотрел весёлый золотой енот с коричневой маской вокруг глаз.

– Это я стал хорошим сыном? – спросил Глебка.

– Это просто ты, – сказала Леся и поцеловала его в лоб.

Конечно, это не мог быть ответ, подходящий для всех. Разве все в городе скажут, что счастье – это Глебка? Енотик понял, что у каждого оно своё. А мамин рисунок не стал помещать в газету, а спрятал в тумбочку.

Если получалось так, что Глебка нечаянно напроказничал, то он доставал из тумбочки нарисованного енота и думал:

«Это я стал хорошим сыном».

И шёл исправляться.

Оглавление

Алла Агафонова Страшное чудовище в шкафу

Анна Альтова Сказка о монстре под кроватью

Ирина Ваганова Отражённая королева

Наталья Детская Юля и король дождевых червей

Ева Ермакова Солнечный кот

Наталья Кулыгина Неуклюжая бегемоточка

Ита Куралесина Маленький Страх

Милада Леонова Белый горностай

Елена Лойко Скитания Бессонницы

Тамара Маркова Золотая роза

Алиса Неразвей Неандертальские сказочки

Татьяна Савельева Шаг навстечу

Лена Серкова Дракон, принцесса и герой

Зульфия Стадник Прогуляться всем приятно

Екатерина Ушко Корона Бедного короля

Фёдор Шилов Димидия

Нэт Энсен Мир бумаг

Зоя Яковлева Приключения енотика Глебки Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg