Майкл Бонд Медвежонок Паддингтон. С любовью
Michael Bond
LOVE FROM PADDINGTON
Text copyright © Michael Bond 2014
Illustrations by R. W. Alley copyright © HarperCollins Publishers Ltd 2008, 2012, 2014
All other illustrations copyright © Peggy Fortnum and HarperCollins Publishers Ltd 1958, 1959, 1960, 1961, 1962, 1964, 1966, 1968, 1970, 1974, 1979
All rights reserved
© А. Глебовская, перевод, 2016
© Издание на русском языке, оформление.
ООО «Издательская Группа „Азбука-Аттикус“», 2016
Издательство АЗБУКА®
* * *
Послание от Майкла Бонда
Дорогой читатель!
В мире, который так быстро привык общаться с помощью электронных писем, Паддингтон столь же быстро превратился в диковинку. Ведь он упорно продолжает пользоваться тем, что теперь принято называть «черепашьей» почтой. А впрочем, пусть продолжает и дальше – в конце концов, ничто так не согревает душу, как настоящее письмо, написанное рукой или лапой.
Надо сказать, с электронными письмами у Паддингтона есть своя особая проблема: слишком уж сложно управляться с клавиатурой, если ты медведь. Опустишь на неё лапу – и сразу нажимается пяток клавиш, а потом поди разбери, что там написано. Остаётся одно – нажимать карандашом, но тогда письмо писать приходится ужасно долго, если только не выбирать самые короткие слова; в общем, куда ни кинь, всюду клин.
По счастью, почти все письма, которые Паддингтон написал за свою жизнь, он адресовал своей тёте Люси, которая живёт в доме для престарелых медведей в Перу. А она – вот ведь действительно счастье так счастье – все их сохранила, потому что, будучи очень мудрой пожилой медведицей, знала: со временем они приобретут огромную ценность.
Если вы ещё не знакомы с Паддингтоном, вам предстоит открыть для себя множество новых замечательных историй. Если вы его уже знаете, читать всё равно будет весело, потому что вы сможете посмотреть на приключения Паддингтона его глазами – а это совсем не то же самое, что смотреть глазами других.
Словом, каждый, кто любит читать, найдёт что-нибудь для себя в этой книге.
Искренне ваш,Майкл БондПредисловие
Однажды ночью, много-много полнолуний назад, океанский лайнер «Карения» вышел из перуанского порта Лима в Южной Америке и взял курс на Европу.
В этом не было ничего необычного – просто очередной переход через Атлантику: все места в каютах раскуплены, команда укомплектована и, как всегда, готова позаботиться обо всех нуждах пассажиров.
Но именно в этом рейсе на судне находился пассажир-безбилетник, о существовании которого не знал даже сам капитан. Этого пассажира перед самым отправлением тайком провела на борт его тётя, и теперь он прятался под брезентом в одной из спасательных шлюпок.
– Обещай, что будешь писать мне письма, – сказала тётя, когда сирена «Карении» издала нетерпеливый вой, раскатившийся по всей гавани.
– Напишу при первой же возможности, обещаю, – кивнул маленький медвежонок.
– Я положила тебе в чемодан мармелада на всю дорогу, – сообщила ему тётя. – И заплатила одному матросу, чтобы он приносил тебе питьевой воды.
С этими словами она привязала племяннику на шею большую бирку.
– Бечёвка крепкая, двойная, – сказала она. – Не порвётся. Это очень полезная бирка, так что смотри не потеряй.
– Спасибо, тётя Люси. – Медвежонок приподнял шляпу. – Ты такая добрая.
Он бы лучше вместо воды пил какао, но не стал об этом упоминать, так как был очень вежливым медведем.
Да и в любом случае, полоска воды между «Каренией» и причалом постепенно расширялась, и, чтобы добраться до берега, тётушке пришлось съехать по канату.
Она едва не свалилась в воду, а когда вылезла на причал и оправила одежду, от шлюпки её уже отделяла стена темноты.
Она утёрла слезу и в последний раз помахала непроглядной ночи лапой.
– Хочется думать, что я поступила правильно, – сказала она, вернувшись к себе в дом для престарелых медведей. – Но сейчас мне кажется, что я лишилась куска сердца.
– Конечно, ты поступила правильно, – заверила её самая старшая обитательница дома. Она даже оторвалась от вязания и принялась раскачиваться в кресле-качалке, чтобы придать словам дополнительный вес. – Молодому медведю, у которого вся жизнь впереди, здесь у нас не место. Ему прямая дорога в большой мир. А мы ещё до конца года обязательно о нём услышим… попомни мои слова.
– Нужно было дать ему хорошую книгу на дорогу, – переживала тётя Люси.
– Лучше сама почитай, пока «Карения» не дойдёт до места, – посоветовала ещё одна медведица. – Тем, кто остаётся, всегда тяжелее.
Она была права. Тётя Люси сбилась со счёта, сколько ковриков из пальмового волокна она успела связать, дожидаясь весточки от племянника. По счастью, туристический сезон был в самом разгаре, и коврики быстро исчезали с лотка, стоявшего у входа в дом для престарелых медведей.
А потом в один прекрасный день пришёл почтальон и принёс конверт с синими ярлыками и странными марками.
На конверте стоял адрес: «Тёте Люси, до востребования. Дом для престарелых медведей, Лима».
Подчинившись общей просьбе, тётя Люси отложила коврик, который вязала, и принялась читать письмо вслух другим медведицам.
– Дорогая тётя Люси, я… – начала она и тут же запнулась, потому что следующее слово было почему-то вычеркнуто, – я полугаю полагаю, что ты очень удивишься, а я не только добрался до Англии, но у меня уже есть свой адрес!
Я остановился в доме номер 32 по улице Виндзорский Сад. Этот дом совсем не похож на дом для престарелых медведей. Ты мне, наверное, не поверишь, но он находится совсем рядом с улицей Портобелло, про которую ты мне так часто рассказывала и говорила, что это как раз та часть Лондона, где мне, скорее всего, очень понравится жить.
Меня на несколько дней взяли к себе люди по фамилии Браун – вот только я надеюсь, что дней таких будет много, потому что мне здесь очень нравится. У меня есть своя кровать, и я стараюсь вести себя как можно лучше, вот только получается не всегда: я уже случайно затопил им ванную и много воды пролилось с потолка на первый этаж. Вся беда в том, что я привык мыться в луже после дождя, а ванну принимал впервые в жизни.
К счастью, первые капли упали на мальчика и девочку, которые тут живут, на Джонатана и Джуди, и они меня спасли.
Ну, ты же сама знаешь, как оно бывает, – а я так и сказал Джуди, когда она пришла меня выручать: «Со мной вечно что-нибудь приключается. Такой уж я медведь».
Кстати, это письмо на машинке печатает именно Джуди – она сразу заметила, что с правописанием у меня не очень. Кроме того, мне трудновато пользоваться компьютером мистера Брауна: когда нажимаешь лапами, нажимаются сразу несколько клавиш. Вот, например, что выходит, когда я пытаюсь напечатать букву «в»: «фыува».
Тётя Люси подняла письмо повыше, чтобы другие медведицы могли его рассмотреть.
– Я уже понял, что проще всего нажимать на клавиши карандашом, – читала она дальше. – Но так получается очень долго.
Пока я сидел в шлюпке, я написал тебе несколько писем. Их писать было ещё труднее, потому что вместо ручки я использовал апельсиновые корочки из мармелада, и получалось не очень разборчиво. Я выкладывал из корочек буквы внутри пустых банок, потом закрывал их крышкой и бросал в море. Надеюсь, рано или поздно они до тебя доплывут, но даже если и нет, ничего страшного.
Я просто совсем не знал, что тебе сказать, кроме: «Надеюсь, когда ты это получишь, тебе будет не так скучно, как мне сейчас». В середине океана мало опознавательных знаков, я понятия не имел, где нахожусь, так что письма вышли не очень интересные.
Джонатан собирается отправить это письмо какой-то «авиапочтой», чтобы оно дошло до тебя поскорее. Завтра я напишу ещё одно письмо, потому что у меня для тебя есть ещё один сюрприз. С любовью, ПАДДИНГТОН.
Последнее слово тётя Люси прочитала по складам.
– Понятия не имею, о чём это он, – удивилась она. – Но там в конце есть приписка другой рукой.
– Здравствуйте, тётя Люси, – прочитала она. – Большой привет всем обитателям дома для престарелых медведей. Нам очень много про вас рассказали. Не волнуйтесь. Мы обязательно о нём позаботимся, уже пришёл мастер и заново побелил потолок. Джуди.
Тётя Люси дочитала до конца, и все медведицы дружно зааплодировали.
Звук очень напоминал тот, с которым лёгкие волны плещут у входа в порт, потому что аплодировать лапами, вообще-то, не очень удобно.
«Если бы мой племянник это услышал! – подумала тётя Люси. – Как бы он обрадовался! Нужно немедленно послать ему открытку».
Письмо № 2
Лондон,
улица Виндзорский Сад,
дом 32
Дорогая тётя Люси!
Спасибо за открытку с видом гавани Лимы во время прилива – мы её получили вчера. Прости, если моё письмо зоставело (заставило – Джуди) тебя поволноваться. Смешное слово в самом конце, то, которое ты не поняла, – это моё НОВОЕ ИМЯ! Надеюсь, ты удобно устроилась в кресле – тогда я тебе расскажу, откуда оно взялось.
Когда судно пришло в Англию, я совсем запутался – где я, куда идти дальше, – поэтому переждал в шлюпке, пока все пассажиры «Карении» не сошли на берег. После этого я пробрался в поезд, на котором висела табличка «ЛОНДОН», – ты ведь хотела, чтобы я попал именно туда.
Я сидел очень тихо, и когда пришёл человек, который проверяет билеты, и увидел бирку, что ты привязала мне на шею, он, вероятно, принял меня за посылку.
Хорошо, что у медведей так ловко получается путешествовать без билетов! Вот наконец поезд прибыл в Лондон, дальше ехать было некуда, и я оказался один на незнакомой платформе рядом с комнатой для потерянного багажа.
На вокзале было очень много народу. Все страшно спешили и, похоже, знали, куда им нужно, так что я сел на чемодан и стал ждать, когда что-нибудь произойдёт.
Тут-то я и познакомился с мистером и миссис Браун.
Они приехали встречать свою дочку Джуди – она возвращалась из школы на каникулы; заметил меня мистер Браун. Миссис Браун ему сначала не поверила, но когда увидела мою бирку и прочитала на ней: «ПОЖАЛУЙСТА, ПОЗАБОТЬТЕСЬ ОБ ЭТОМ МЕДВЕЖОНКЕ. БЛАГОДАРЮ ВАС», она сразу же пригласила меня к себе. Мне кажется, что дело решили именно эти слова – «благодарю вас», потому что, если бы они оставили меня на вокзале, благодарить их было бы не за что.
Они ведь могли просто сдать меня в комнату для потерянного багажа или пройти мимо, но они не сделали ни первого, ни второго.
Мистер Браун спросил, как меня зовут, я ответил, но миссис Браун никак не могла выговорить моё имя, поэтому они решили назвать меня в честь того места, где мы познакомились. Так-то мне и дали такое необычное для медведя имя: ПАДДИНГТОН – это название вокзала.
Мне оно очень нравится, тебе, надеюсь, тоже. Мистер Браун сказал, что оно звучит очень солидно, а брат Джуди, Джонатан, объяснил, что могло получиться и по-другому: назвали бы меня ЧАРИНГ-КРОСС или УОППИНГ, а это, согласись, звучит гораздо хуже.
А ещё, тётя Люси, очень хорошо, что ты научила меня говорить по-английски, когда я был маленьким, потому что в Англии почти никто не говорит по-перуански.
Вчера я впервые в жизни попал в метро. Мы поехали в магазин, и я спрашивал у всех пассажиров в вагоне, говорят ли они по-перуански, – ни один не говорил. Впрочем, по-английски там тоже говорили немногие.
Миссис Браун купила мне тёплое синее пальтишко, чтобы я не мёрз, а Джонатан подарил мне штуковину, которая называется «чернильная подушка»: написав письмо, я могу теперь поставить на нём отпечаток лапы, чтобы все знали, что письмо подлинное. Думаю, не у многих медведей есть собственная чернильная подушка.
И может быть, это значит, что я останусь у них не только на несколько дней. Очень на это надеюсь. И Джуди тоже. Она говорит: «ПОЖИВЁМ – УВИДИМ!»
С любовью,ПаддингтонПисьмо № 3
Лондон,
улица Виндзорский Сад,
дом 32
Дорогая тётя Люси!
Джонатан мне сказал, что рисунок в верхней части этой страницы будет когда-нибудь называться ИСТОРИЧЕСКИМ ДОКУМЕНТОМ, а может, уже и сейчас называется. Я решил, что ты, наверное, захочешь получить такую карточку, пока я не вырос. В этом письме я шлю тебе и ещё одну.
Эту фотографию сделал один друг Браунов, на ней показано, как я фотографирую всё семейство очень старым фотоаппаратом. В этом фотоаппарате используются штуки, которые называются пластинками, – я сначала подумал было, что аппарат ещё и играет музыку, но потом оказалось, что на эти пластинки снимали изображения до того, как изобрели фотоплёнку.
Боюсь, Браунов здесь видно только со спины, но ты хоть примерно сможешь понять, как они выглядят.
То, что ты не видишь мистера Брауна (он в середине), даже и хорошо, потому что у меня никак не получалось навести фокус и мистер Браун сердился: они сидели на клумбе с очень ценными петуниями. Вот только и у меня не было выбора: нужно было, чтобы всё получилось с первого же раза, потому что у меня была только одна пластинка – их больше не выпускают.
Это была не единственная проблема. Джонатан предложил мне измерить расстояние бечёвкой, и я случайно привязал один её конец к уху мистера Брауна (я подумал, что это петуния, и сообразил, что к чему, только когда уже дёрнул за бечёвку).
Даму, которая сидит слева, зовут миссис Бёрд. Штуку, которая у неё на голове, Джуди называет «плюшка». Я решил, что она её там держит на случай, если проголодается, – я тоже держу под шляпой булку с мармеладом на всякий пожарный случай, – но, с другой стороны, миссис Бёрд же всё время готовит, так что, наверное, плюшку она в волосах просто припрятала, чтобы та не свалилась в кастрюлю.
Рядом с ней сидит Джуди, справа от мистера Брауна – Джонатан, а с самого края – миссис Браун.
Чтобы сделать фотографию, мне пришлось засунуть голову под чёрное покрывало, привязанное к фотоаппарату сзади. Знаешь, хорошо, что теперь больше никто не фотографирует на пластинки, потому что – ты это увидишь на следующем снимке – я пошёл не в ту сторону и чуть не упал в розовый куст.
Мистер Браун сказал: «Представляете, что бы было, если бы все, решив что-то сфотографировать, залезали под чёрную тряпку?»
Когда он это говорил, он смотрел на меня.
И всё равно закончилось всё хорошо, потому что потом мистер Браун отнёс фотоаппарат в фотомагазин, и дяденька, который там работает, ужасно обрадовался, выставил фотоаппарат в витрине с припиской, что он принадлежит ДЖЕНТЛЬМЕНУ-МЕДВЕДЮ, ПРОЖИВАЮЩЕМУ ПО СОСЕДСТВУ, и обещал сделать несколько отпечатков фотографии, так что ты скоро узнаешь, как Брауны выглядят на самом деле, потому что увидишь их с правильного конца.
С любовью,ПаддингтонПисьмо № 4
Лондон,
улица Виндзорский Сад,
дом 32
Дорогая тётя Люси!
Джуди спросила меня, почему вместо того, чтобы ставить на письмах к тебе даты, я ставлю порядковые номера. Я объяснил: потому, что у медведей не бывает календарей. Надеюсь, я ничего не перепутал.
Я сказал ей, что, если ты медведь, все дни у тебя очень похожи один на другой, поэтому нам важны не столько дни, сколько времена года. Времена года бывают жаркие, а бывают холодные (правда, только не в Англии, где погода меняется каждые два дня).
А ещё Джуди спросила, как я складываю по порядку твои открытки.
Я объяснил, что у меня есть резиновое колечко, а она на это ответила: «Что ж, у каждого свои методы!»
Вот только это письмо – особенное, я бы на твоём месте даже повесил его на доску объявлений, рядом с меню ужинов на текущую неделю, потому что оно, как и предыдущее, может оказаться ИСТОРИЧЕСКИМ.
Мистер Браун наконец-то принял решение. Я остаюсь у них насовсем! Больше того, из гостевой комнаты меня переселят в другую, на верхнем этаже, – мою собственную! Почти так же высоко, как на дереве, где я жил, когда был маленьким, вот только у комнаты есть дверь и четыре стены.
Мистер Браун сказал, что по этому поводу отремонтирует комнату. Всё необходимое доставили сегодня на грузовике, и водитель оказался очень хороший – отнёс все вещи наверх, а не оставил в прихожей.
Он привёз большую банку побелки, краску, несколько рулонов обоев в цветочек, большое ведро, чтобы разводить в нём клейстер, кучу всяких кистей и складной стол.
Когда я спросил, зачем всё это нужно, водитель как-то странно на меня посмотрел и ответил:
– Это, приятель, называется «Сделай сам»!
А потом пожелал мне удачи.
Похоже, он никогда раньше не видел медведей, потому что уехал очень быстро.
Это произошло на прошлой неделе, и с тех пор мистер Браун, который кем-то работает в Сити, сидит, по выражению Джонатана, «спрятав голову в песок», и ко всем этим штуковинам даже и не подходит. И вот на днях, когда у меня выдалась скучная минутка, а все остальные ушли из дому, я решил им помочь и попробовать всё сделать сам.
Поначалу эта мысль мне очень понравилась, но потом что-то пошло не так – сам не пойму что, знаю только, что случилось всё очень быстро. Сперва обои не хотели прилипать к стене. Сколько я ни пытался прикрепить к ней очередной кусок, он раз за разом падал мне прямо на голову. Ну а там то одно, то другое, и когда Брауны вернулись, я уже совсем запутался.
Первым наверх поднялся Джонатан. Он сказал:
– Полундра! Наверное, ты слишком много налил воды в клейстер. В жизни не видел такого разгрома!
По-моему, ему было немножко завидно, что это не он его учинил.
Джуди осмотрелась и сказала:
– Вот это да!
Миссис Браун спрашивала у всех, куда девалась какая-то штука под названием «нюхательная соль», а миссис Бёрд сказала, что теперь всем будет урок: никогда не оставлять меня в доме одного.
Тебе, наверное, любопытно, кто такая миссис Бёрд. Она – дальняя родственница миссис Браун. Муж её погиб на войне, а одна она жить не хочет, поэтому ведёт у Браунов хозяйство.
С виду она очень строгая, но мне кажется, что она меня любит, а кроме того, она всё-всё-всё знает про медведей. Когда ей в первый раз сказали, что я, видимо, останусь в доме на несколько дней, она сразу ответила: «Нужно будет купить побольше мармелада». Думаю, тут дело в том, что я приподнял шляпу, а миссис Бёрд любит вежливых. В Англии почти никто не носит шляп, так что, видимо, и приподнимают их совсем редко.
В общем, миссис Бёрд отправила меня в ванную, пока у меня не склеился весь мех, а потом, к моему удивлению, как-то так получилось, что никто на меня не рассердился, скорее наоборот.
Джуди сказала: хотя я и натворил дел, можно не волноваться, потому что мистер Бригс, мастер на все руки, пообещал привести комнату в нормальный вид – он всё равно занят ремонтом потолка; Джуди передала мне от него спасибо, потому что работа эта оказалась ему очень кстати, а ещё он сделал мне «небольшой подарок».
Миссис Браун дала мне лишних карманных денег – она обрадовалась, что в комнате наконец-то сделают нормальный ремонт.
Мистер Браун тоже дал мне монетку, когда вернулся домой, потому что ему, говоря по-честному, совсем не хотелось заниматься ремонтом.
А миссис Бёрд сказала, что совсем не удивлена: медведи всегда падают на все четыре лапы.
В общем, у меня теперь куча денег, а когда они кончатся, можно будет ещё что-нибудь отремонтировать.
С любовью,ПаддингтонP. S. Большое спасибо за открытку с видом на гавань Лимы во время прилива. Я поставил её на тумбочку у кровати в своей новой комнате рядом с твоей фотографией. Фотография, разумеется, в рамке.
Письмо № 5
Лондон,
улица Виндзорский Сад,
дом 32
Дорогая тётя Люси!
Прости, что давно тебе не писал, но после последнего моего письма Джонатан и Джуди уехали в школу, поэтому я был очень занят.
Миссис Бёрд сказала, что существует такая старинная пословица: «Сделал дело – гуляй смело». А значит, и у меня должны быть свои дела по дому. Тогда я сказал ей, что у медведей хорошо получается ходить за покупками, и она сразу же уговорила мистера Брауна купить мне корзинку на колёсиках, а потом повела на рынок на улице Портобелло и всё там показала.
Скоро я перезнакомился со всеми торговцами и с тех пор хожу туда каждый день, кроме воскресенья.
Хожу я туда ещё и потому, что подружился с совершенно замечательным человеком. Его зовут мистер Крубер, у него своя антикварная лавка. Брауны все очень хорошие, но мистер Крубер – просто чудо. Он родился в Венгрии, некоторое время жил в Южной Африке, а потом попал как беженец в Англию. Он часто повторяет: «Видите, у нас с вами много общего».
Миссис Бёрд очень довольна тем, как я делаю покупки. Она говорит, что такие медведи на вес золота – и слышать это очень приятно.
На днях я взвесился в ванной на напольных весах. Сколько я вешу, я тебе не скажу, но я оказался очень ценным и теперь, переходя улицу, всегда смотрю сразу в обе стороны, чтобы меня не переехала машина.
А миссис Бёрд даёт мне добавку к карманным деньгам, и на это я каждое утро покупаю булочки в одной пекарне рядом с лавкой мистера Крубера. Мы оба любим какао, и он теперь варит его на двоих, а потом мы оба едим «послезавтрак», сидя на диванчике в задней комнате лавки.
В лавке у него всегда полно интересных вещей. Казалось бы, старые вещи должны быть дешевле новых, однако на деле всё наоборот. Часто чем старше вещь, тем она ценнее.
Вещи прибывают и убывают, и я не раз гадал, откуда же они берутся. И вот однажды я вдруг заметил, что в лавке как-то пустовато.
Я сказал об этом мистеру Круберу, и ему явно понравились мои слова.
– Я рад, что вы интересуетесь моим делом, мистер Браун, – сразу оживился он. – У меня вчера после вашего ухода был хлопотливый день. Приехала большая компания американцев. Собственно, сегодня днём я собираюсь сходить на аукцион, чтобы пополнить запасы товара.
Я сообщил ему, что у нас в Дремучем Перу не бывает аукционов, и он слегка призадумался.
– Трудно объяснить, что это за штука, мистер Браун, – сказал он. – Аукционы – это такие места, где вещи продают тем, кто готов заплатить больше других. Может, схо́дите со мной, посмо́трите своими глазами?
Ты представляешь, тётя Люси? Я так обрадовался, что помчался обратно на улицу Виндзорский Сад и специально принял ванну, чтобы не опозорить мистера Крубера.
Миссис Бёрд испугалась, не заболел ли я, но когда я объяснил, в чём дело, она тоже очень обрадовалась.
– Надеюсь, мистер Крубер тебя признает, – сказала она.
Признал, конечно, а когда мы вошли в большое помещение, очень многие признали его, хотя на нём и был его лучший костюм.
Он повёл меня через толпу к возвышению, на котором стоял дяденька и что-то кричал в микрофон.
Говорил он так быстро, что я не мог разобрать ни слова, а поблизости какой-то другой дяденька махал нам рукой.
Я немножко удивился – почему мистер Крубер не машет ему в ответ, ведь он же очень вежливый человек, так что я за него приподнял шляпу.
Дяденька, который махал рукой, почему-то рассердился и замахал ещё сильнее, так что я ещё раз приподнял шляпу. А потом приподнимал ещё раз десять, и только тогда он успокоился.
И тут дяденька на возвышении перестал бормотать что-то непонятное.
– ТРИ! – прокричал он, размахивая молотком, – ДВА… ОДИН… ПРОДАНО! – И он громко стукнул по столу. – Продано джентльмену-медведю, который только что прибыл!
– Вот ведь незадача, – сказал мистер Крубер. – Боюсь, вы только что купили набор старых плотницких инструментов.
Я чуть не шлёпнулся на пол, лапами вверх.
Вид у мистера Крубера был смущённый.
– Это моя вина, мистер Браун, – сказал он. – Нужно было предупредить вас заранее. В аукционном зале очень опасно подавать какие-либо сигналы. Стоит кивнуть или даже просто почесать нос, аукционист принимает это за знак, что вы тоже хотите сделать ставку.
Знаешь, тётя Люси, после этого я до самого конца аукциона ни разу даже и глазом не моргнул.
С любовью,ПаддингтонP. S. Когда миссис Бёрд узнала, что именно я купил, она почему-то совсем не обрадовалась.
– Хочешь плотничать – занимайся этим в саду, – сказала она и поставила инструменты в сарай мистера Брауна.
Письмо № 6
Лондон,
улица Виндзорский Сад,
дом 32
Дорогая тётя Люси!
Я тебе пока не рассказывал про соседа Браунов, потому что они и сами не очень любят про него говорить, и я уже понял почему. Зовут его мистер Карри, и он вечно пытается что-нибудь заполучить за просто так.
Джонатан считает, что в детстве он вывалился из кроватки, упал не на ту сторону и с тех пор так и ходит в плохом настроении.
А ещё он вечно подсматривает через дырки в заборе, что происходит у нас в саду.
На следующее утро после аукциона я вынес свой плотницкий набор на лужайку и стал разглядывать разные инструменты – и не сразу сообразил, что мистер Карри подсматривает за мной.
Я как раз стучал молотком по бетонной плите, как это накануне делал аукционист, и тут из соседнего сада раздался вопль, да такой, что я едва не выпрыгнул от страха из собственной шкуры. Я поднял голову и увидел, что через забор на меня таращится мистер Карри.
– Что это ты тут делаешь, МЕДВЕДЬ? – рявкнул он. – От твоего грохота все мысли разбегаются!
– «Сделай сам», мистер Карри! – ответил я.
Никогда раньше не видел, чтобы у человека так быстро багровело лицо.
– Да как ты смеешь так со мной разговаривать, МЕДВЕДЬ! – выпалил он. – Вот я сейчас пойду и пожалуюсь миссис Бёрд.
Тут я допустил вторую ошибку.
– Я принял вас за предмет старины, – сказал я. – Мистер Крубер часто говорит: чем вещь древнее, тем дороже.
Тут мне показалось, что глаза у него сейчас выскочат из орбит, поэтому я решил сменить тему и стал объяснять, что мистер Браун дал мне лист фанеры и книжку с инструкциями и вот теперь я с помощью своих инструментов буду мастерить ему подставку для газет.
Книжка называлась «Восхитите родных, удивите друзей», и я как раз собирался взяться за дело.
Последние слова вроде бы помогли. Мистер Карри успокоился, мне даже показалось, что он умывает руки – правда, мыла я так и не разглядел.
– Подставку для газет? – повторил он. – Мне бы, медведь, она тоже не помешала. Если ты сделаешь и мне подставку для газет, я не буду жаловаться на тебя миссис Бёрд.
После этого он сказал, что сейчас уходит и вернётся только в середине дня, но я, если хочу, могу плотничать на его кухонном столе. Это, конечно же, было гораздо удобнее, чем на лужайке.
– А ещё, – добавил он, – не советую тебе никому больше об этом говорить, а то они тоже захотят подставки. Пусть это останется между нами.
Словом, поначалу мне всё это очень понравилось, но потом, к сожалению, оказалось, что кухонный стол мистера Карри гораздо меньше, чем лист фанеры мистера Брауна.
Лист был такой здоровый, что его всё равно нужно было резать пополам – особенно если делать из него две подставки для газет. Поэтому я положил лист на стол, а сам взял пилу и влез сверху.
Сначала пила шла легко, прямо как нож сквозь масло, но постепенно пилить становилось всё тяжелее. Мне даже пришлось несколько раз остановиться и утереть пот со лба – правда, потом дело опять пошло легче.
Тут-то меня и настиг второй удар за это утро. Я едва успел отскочить, как стол взял и обрушился, а фанера с ним вместе.
Я немного постоял среди кусков и обломков, гадая, как убедить мистера Карри, что два маленьких двуногих стола лучше, чем один большой четырёхногий.
В результате я решил, что если мистер Карри побагровеет второй раз за день, это плохо кончится для его здоровья. Поэтому, отыскав тюбик с клеем, я как следует смазал обе стороны распила и прижал их одну к другой, а снизу подставил старые кастрюльки, чтобы придержать стол, пока клей не высохнет.
Если погасить свет и задёрнуть занавески, выглядел стол довольно неплохо, особенно когда я ещё смазал шов мармеладом. Так что я снова взялся за подставки для газет, надеясь, что всё обойдётся.
В этот день ещё много чего случилось, тётя Люси, но у меня заканчиваются чернила. В конечном итоге вышло всё, как сказано в той книжке: мои родные восхитились, когда увидели, какие я сделал подставки, а мистер Карри удивился, причём очень сильно.
Когда я видел его в последний раз, он бегал кругами по своему саду, размахивал половинкой стола и вопил:
– МЕДВЕДЬ! Ты где, МЕДВЕДЬ?
Я на всякий случай спрятался за занавеску, но тут на помощь мне пришла миссис Бёрд.
Она сказала мистеру Карри, что, если постараться, всегда можно сделать так, чтобы все остались довольны, а потом подарила ему мой набор плотницких инструментов. Так что в результате все действительно остались довольны, включая и меня!
С любовью,ПаддингтонПисьмо № 7
Лондон,
улица Виндзорский Сад,
дом 32
Дорогая тётя Люси!
Никогда не догадаешься, что со мной было на прошлой неделе! Мистер Крубер повёл меня смотреть на смену караула у Букингемского дворца. Он взял с собой фотоаппарат, а мне дал британский флажок на палочке, на случай, если я увижу королеву.
Я попытался махать флажком через решётку, но королева, наверное, ушла в магазин, потому что в ответ мне никто не помахал, а полицейский отогнал меня от решётки – испугался, что у меня голова застрянет.
Королевский дворец гораздо больше дома для престарелых медведей. У нас, как известно, есть караульный, которого почти никогда не бывает на месте, а когда он на месте, толку от него всё равно мало – ты ещё говорила, что неплохо бы его сменить; во дворце же караульные совершенно замечательные, и я не понимаю, кому пришло бы в голову их менять.
Их, кстати, очень много, и у всех на голове большие меховые шляпы. Люди приезжают со всех концов света, чтобы на них посмотреть, – а особенно интересно бывает в те дни, когда играет оркестр, а караульные идут маршем.
Народу собралось очень много, и мне почти ничего было не видно – я попытался проползти между ногами у зрителей, и какой-то мальчик принял меня за меховую шляпу. По счастью, он не попытался меня примерить – а то вот бы ведь напугался!
Но самое интересное произошло, когда смена караула уже закончилась и почти все зрители разошлись. Меня пригласили во внутренний двор, чтобы мистер Крубер сфотографировал меня с одним из караульных!
Мистер Крубер сказал, что королева, видимо, очень любит медведей и что она увидела меня в одно из окон дворца. Впрочем, как всё было на самом деле, мы, наверное, никогда не узнаем.
Прежде чем лечь в этот вечер спать, я надел резиновые сапоги и попробовал маршировать по своей комнате, но без оркестра получалось плохо. А потом кто-то – думаю, что это была миссис Бёрд, – стал стучать мне в потолок всякий раз, как я вставал по стойке смирно, – пришлось сделать вид, что я просто ищу свою пижаму. Но всё равно день выдался просто замечательный.
С любовью,ПаддингтонПисьмо № 8
Лондон,
улица Виндзорский Сад,
дом 32
Дорогая тётя Люси!
В лавке у мистера Крубера больше всего народу по выходным, но только не летом: в летние месяцы на рынке полно туристов, но, поскольку они почти все приезжают издалека – иногда и вовсе с другого конца света, – антиквариат они не покупают. Так что мистер Крубер часто закрывает лавку на весь день.
И в такие дни он очень любит показывать мне Лондон. На этот раз мы с ним отправились во дворец Хэмптон-Корт.
Букингемский дворец в сравнении с ним кажется совсем маленьким. А здесь всё очень большое, включая короля по имени Генрих Восьмой, который когда-то жил в этом дворце. У него было очень много жён – думаю, именно поэтому во дворце так много комнат: он от своих жён очень быстро уставал.
Мистер Крубер показал мне кровать, на которой когда-то спала королева Анна. Вокруг кровати была натянута верёвка – я решил, что это для того, чтобы она ночью не вывалилась, но мистер Крубер поправил меня и сказал, что просто посетителям не положено залезать на кровать. Ну, если ты королева, наверное, приходится следить и за этим.
Мне очень нравятся такие вот интересные подробности.
Потом нам показали кухню с огромными печами. Мистер Крубер сказал, что именно там, по всей видимости, пекли королевские булочки. К сожалению, в день нашего посещения их не пекли – так обидно! Мистер Крубер рассмеялся, когда я сказал, что нужно взять в повара несколько медведей: оглянуться не успеешь – а булочки уже на столе.
После этого мы пошли осматривать королевский лабиринт – он весь состоит из живых изгородей и считается самым большим и самым старым во всём мире.
Я очень расстроился, когда мистеру Круберу пришлось заплатить, чтобы нас туда впустили. По-моему, это неправильно – брать деньги за то, чтобы попасть в место, откуда потом не выбраться.
Опять же, если бы этим лабиринтом руководил медведь, он впускал бы посетителей бесплатно, а потом заставлял бы купить билет на выход – причём, чем дольше ты проблуждал, тем больше с тебя причитается.
Когда я рассказал об этом мистеру Круберу, он, похоже, очень впечатлился.
– Вот теперь я понял, что занимаюсь не своим делом, мистер Браун, – сказал он, а потом посмотрел на часы и добавил: – Давайте-ка и правда поторопимся. А то миссис Бёрд будет волноваться, куда это мы подевались.
Я не хотел, чтобы мистеру Круберу попало от миссис Бёрд, и постарался сделать так, чтобы мы не потерялись.
Когда мы вышли из лабиринта, билетёр сказал, что так быстро ещё не управлялся ни один посетитель.
– Не могли вы так быстро дойти до центра и вернуться, – засомневался он.
Но мы дошли до центра! Просто пока мы шли, я прикреплял на каждой развилке по мармеладной корочке, а на обратном пути по ним и ориентировался. Правда, я никому об этом не сказал.
Мистер Крубер заметил, что медведя так просто не проведёшь, но это, по-моему, неправда: я ведь провёл по лабиринту не только его, но и самого себя!
С любовью,ПаддингтонПисьмо № 9
Лондон,
улица Виндзорский Сад,
дом 32
Дорогая тётя Люси!
Я тебе ещё про это не писал, но несколько недель назад я открыл собственный СЧЁТ В БАНКЕ!
Предложил мне это сделать мистер Браун, а он в таких вещах разбирается. Он сказал, что держать свои сбережения в чемодане легкомысленно, даже если в нём и есть потайной кармашек. Об этом рано или поздно прознают. Гораздо благоразумнее положить деньги в банк и больше ни о чём не беспокоиться. А самое замечательное состоит в том, что пока деньги лежат в банке, их не только никто не украдёт, но к ним ещё прибавляется такая штука, которая называется «процент», – в смысле, денег всё время становится больше.
В одном мистер Браун оказался прав. Я очень скоро про это забыл – и, кроме прочего, боюсь, забыл рассказать тебе про такое важное событие.
Неприятности начались на прошлой неделе, когда я услышал в доме у Браунов разговоры о том, что мы все вместе поедем в отпуск. Вот я и подумал: они столько для меня сделали хорошего – нужно бы снять со счёта немного денег и тоже поучаствовать в расходах.
Мне очень хотелось как можно скорее осуществить этот замысел, поэтому на следующее утро я, встав, сразу же принял ванну и отправился в ближайшее отделение банка Флойда.
В банке я оказался первым посетителем, и дяденька за стойкой даже не заметил меня, пока я не снял шляпу. Я стал нашаривать под ней свою сберегательную книжку, дяденька разглядел, что сверху на ней лежит кусок булки с мармеладом, и, кажется, совсем не обрадовался.
– Разве можно так обращаться со сберегательной книжкой банка Флойда? – возмутился он.
Я объяснил, что всегда держу в шляпе кусок булки с мармеладом на всякий пожарный случай, а потом спросил, сколько процентов набежало на мой вклад; дяденька стал смотреть в компьютере, а я остался ждать.
– Десять пенсов, – сообщил он наконец.
– Десять пенсов! – повторил я и смерил его суровым взглядом.
Я просто не верил своим ушам – на десять пенсов в отпуск явно не уедешь; тогда я спросил, сколько всего денег у меня на счету.
– Пять фунтов двадцать пять пенсов, – ответил дяденька. – Могу их вам вернуть, если хотите.
И он подтолкнул ко мне по стойке одну бумажную купюру и несколько монеток.
Да, тётя Люси, я никак не ожидал, что всё окажется так ужасно. Несколько минут назад я не верил своим ушам, а теперь не верил своим глазам.
Мало того что на купюре стоял другой номер, а на монетках – другие даты выпуска, не те, которые были на моих, купюра ещё и оказалась совсем старая, помятая, а монетки – тусклые; мои же ярко блестели – я их постоянно чистил, как и свои перуанские сентаво.
– Я не эту купюру вам отдавал! – сказал я. – А у вас в книжке написано, что вы обязуетесь вернуть деньги в лапочку по первому требованию.
– Не в лапочку, а вкладчику, – поправил меня дяденька. – Это совсем другое дело. И мы не обязывались вернуть вам ту же самую купюру.
Оставалось только одно. Мистер Крубер любит повторять: возникла проблема – нужно идти к самому главному, а скажут «нет» – стоять на своём. Поэтому я попросил позвать мистера Флойда, и знаешь, что мне ответил дяденька?
– Простите, сэр, но человек с таким именем у нас не работает. А про вашу купюру и не скажешь, где она теперь! Может быть, её и вовсе не существует. Купюры, да будет вам известно, иногда сжигают.
Тут я уж совсем перепугался. Вышел на улицу, добежал до телефонной будки и набрал 999.
Очень милая тётенька спросила меня, что мне нужно: полицию, пожарных или «скорую помощь»? Я ответил – всех сразу, пожалуйста, но главное – пожарных!
Словом, оказалось, что хранить деньги в банке – дело непростое. Не вдаваясь в подробности – как любит говорить в таких случаях мистер Браун, – скажу, что всё, по счастью, кончилось хорошо. Когда переполох улёгся, мне дали совершенно новую купюру, а полицейский даже пожал мне лапу.
– Побольше бы таких медведей – и порядка было бы больше, – сказал он. – Если бы каждый, завидев что-то подозрительное, устраивал такой тарарам, у нас, в конечном итоге, было бы куда меньше работы.
Видимо, у него когда-то тоже были неприятности с банковским счётом, так что я сразу понял, что не один такой.
С любовью,ПаддингтонПисьмо № 10
Лондон,
улица Виндзорский Сад,
дом 32
Дорогая тётя Люси!
Боюсь, это письмо я буду писать стоя, потому что вчера у Джуди в школе был спортивный праздник – у них как раз закончилась четверть – и мне пришлось скакать верхом на лошади.
Джуди заранее извинилась за то, что собирается задействовать меня «на полную катушку», – я уже подумал, что понадобится что-то шить, а это совсем не так просто, если у тебя лапы. Но оказалось, что я буду участвовать в одной штуке, которая называется «конные состязания».
Джуди почему-то решила, что раз я родом из Южной Америки, то умею ездить верхом. Пришлось ей объяснить, что Южная Америка очень большая и она, наверное, имеет в виду Аргентину, где живут знаменитые наездники-гаучо, а сам я даже не знаю, с какого конца на лошадь садятся.
– Вот так так! – огорчилась Джуди. – Ты только моей учительнице по географии не говори. Ладно, я запишу тебя в первый заезд, на Чёрной Красавице. Мы собираем деньги на новый школьный бассейн, и почти все гости – и родители, и остальные – решили сделать ставку именно на тебя. А судьёй выступает знаменитый олимпиец Рад Чизмен. А ещё я столько про тебя рассказывала другим девочкам, что они просто ужасно хотят, чтобы ты победил!
Нельзя же было после всего этого её подвести.
Ты бы слышала, как зрители завопили, когда я забрался в седло, – но они завопили ещё громче, когда я тут же свалился с другой стороны.
А потом они завопили в третий раз, совсем оглушительно, когда я снова сел в седло, носом к хвосту. Кажется, они подумали, что я нарочно решил их посмешить.
Вопли скоро перешли в стоны, потому что мистер Чизмен присудил мне четыреста пятьдесят два штрафных очка за то, что Чёрная Красавица сбила все барьеры. А я так и не понял, зачем их вообще там поставили. По-моему, лошадь ни в чём не виновата.
Ну а в довершение всего Чёрная Красавица ещё развернулась и наступила на любимый цилиндр мистера Чизмена, который лежал на земле, – мистер Чизмен собирался надеть его, когда будет вручать призы.
Когда говорят «чиз», обычно улыбаются. По-моему, у этого судьи неправильная фамилия. Выглядел он точь-в‑точь как мистер Карри, вставший не с той ноги.
По счастью, миссис Бёрд привезла с собой целую корзину всяких лакомств, и мы устроили замечательный пикник. Там оказалась целая куча бутербродов: с огурцом, сыром, ветчиной, ливерной колбасой; ещё была всякая всячина, из которой можно было сделать салат по своему вкусу, а на сладкое – меренги.
Вот только я так разволновался, что плохо понимал, что кладу в рот, и даже меренги миссис Бёрд, обычно такие воздушные, что просто тают во рту, показались мне какими-то твёрдыми – я их едва разжевал.
Джуди записала меня на последнее состязание. Оно называлось «догоняйка», хотя, честно говоря, мне совсем не хотелось никого догонять.
Впрочем, как потом выяснилось, я зря волновался.
Когда я снова забрался в седло, Чёрная Красавица преобразилась как по волшебству. Не помню, что я шепнул ей в ухо, но потом пришлось зажмурить глаза и держаться крепко-крепко, потому что она ринулась с места, как порыв ветра, и буквально перепархивала через все препятствия. Остановить её было невозможно, я только слышал, как вокруг будто бушует море. Отовсюду звучали вопли: «Молодец, мишка! Так держать!»
Словом, я восстановил свою репутацию после утреннего поражения; мы бы, наверное, прыгали очень долго, но мистер Чизмен пришёл мне на выручку и несколько раз дунул в свисток.
– В жизни не видел ничего подобного! – объявил он, помогая мне слезть с лошади, а потом добавил ещё что-то вроде «в лоб я провалился» и умчался прочь, как будто опаздывал на поезд.
После этого ко мне подошла с поздравлениями Диана Риджвей, лучшая наездница школы.
Правда, задержалась она всего на пару секунд, потому что тут мисс Гримшо, директриса, тоже захотела меня поблагодарить.
– Какое мастерство! – воскликнула она. – Вы просто умница, и эти деньги полноводной рекой вольются в наш бассейн!
По-моему, она хотела ещё что-то сказать, но почему-то вдруг прошептала «извиняюсь» и быстро куда-то ушла.
Жаль, я не захватил свою особую печать, потому что все захотели взять у меня автограф; по счастью, вели они себя очень вежливо, не задерживались и не задавали вопросов.
А миссис Бёрд тем временем складывала в корзину остатки еды.
– Да что же это такое?! – воскликнула она. – Я ведь привезла из дома чеснок. Не несколько долек, а целую головку, и она куда-то подевалась. Что с ней могло произойти? И почему осталась несъеденная меренга?
Брауны переглянулись – видимо, сообразив, что случилось на самом деле.
– Похоже, Чёрная Красавица пыталась сбежать от запаха чеснока, – сказала миссис Браун.
– Да, очевидно, я по ошибке съел эту головку, – сознался я. – То-то мне показалось, что меренга не такая вкусная, как обычно.
– Не такая вкусная! – повторил мистер Браун.
– Похоже, у мишутки голова была занята другим, – вступилась миссис Бёрд и протянула мне оставшуюся меренгу. – Право же, он ни в чём не виноват. Вот только давайте-ка по дороге домой держать окна машины открытыми.
Знаешь, такого замечательного предложения я ни от кого не слышал за весь этот долгий день.
С любовью,ПаддингтонПисьмо № 11
Лондон,
улица Виндзорский Сад,
дом 32
Дорогая тётя Люси!
С тех пор как я приехал в Англию, я много раз слышал, как люди говорят: молния не ударяет дважды в одно и то же место. Уж и не знаю, правда это или нет. Знаю одно: в случае со школьными спортивными праздниками – неправда. За эту неделю я побывал уже на двух.
В этом, если подумать, нет ничего удивительного. Каникулы во всех школах начинаются примерно в одно и то же время, и раз уж я поехал на спортивный праздник к Джуди, не мог же я не поехать к Джонатану. Там всё было совсем по-другому. Никаких лошадей и сборов денег на новый бассейн: у них в школе играли в крикет, а деньги собирали на строительство нового крикетного павильона.
Мистер Браун был капитаном команды выпускников (или «старых учеников»), а против них выступала команда шестиклассников; судил матч Альф Дакем, знаменитый игрок, известный своей исключительной честностью.
По приезде, вслушиваясь в разговоры, я подумал было, что один из игроков команды мистера Брауна ни до чего не достаёт; я уже разволновался – вдруг он вовсе не достанет до мяча, но потом разобрался, что, оказывается, им просто не хватает одного игрока – он в самый последний момент не смог приехать.
Я, разумеется, и вообразить не мог, что меня пригласят на его место, тем более что до меня долетели слова директора школы: «Его даже старым медведем не назовёшь, а уж старым учеником и подавно».
А Джонатан возьми да и скажи ему в ответ: «Ну пожалуйста, сэр. Он очень любит пробовать всё новое, а в крикет он ещё никогда не играл».
Миссис Бёрд, наверное, была права, когда сказала, что он просто не хочет ни в чём уступить сестре.
Так что я не успел даже присесть, а вместо этого оказался на какой-то штуке, которая называется «боковая линия», – стою и жду, что будет дальше. По счастью, в шляпе у меня был на всякий пожарный случай припрятан кусок булки с мармеладом – именно поэтому я и пропустил первый мяч. Могли бы, вообще-то, и подождать, пока я доем.
Больше до перерыва мяч до меня не долетал, а перед перерывом шестиклассники объявили, что выигрыш будет за ними, если мы с выпускниками не наберём до конца дня сто пятьдесят очков.
Ещё в самом начале игры учитель физкультуры нашёл пару старых наголенников и разрезал их пополам, чтобы мне было что надеть, когда я буду ловить мяч. Это, конечно же, было очень любезно с его стороны, вот только я не понимал, как в них бегать, потому что лапы совсем не сгибались в коленях. Наверное, именно поэтому медведи почти никогда не играют в крикет.
В общем, обстановка в старом павильоне делалась всё мрачнее, и я понимал, почему в школе хотят построить новый, повеселее. Даже миссис Бёрд, которая в самом начале созналась, что ровно ничего не понимает в крикете, чувствовала, что дело дрянь.
– Надеюсь, Паддингтон заработает им хоть несколько очков, – пробормотала она, поднимая глаза от вязанья.
– Он – последний бэтсмен, – покачал головой Джонатан, – а очков им нужно целых двадцать, так что я сильно сомневаюсь. Тем более что подавать будет Громила Ноулс, самый крутой боулер из всех шестиклассников. Лупит он сильно, так что Паддингтон ничего даже заметить не успеет. Да и бегает как скоростной поезд. Ну вот… папину калитку сбили!
Я поспешил на линию, хотя особенно спешить всё равно не получалось.
– Удачи, Паддингтон, – ободрил меня мистер Браун, проходя мимо. – Запомни главное: следи за мячом, а потом, что бы ни случилось, не опускай биту. Заметь, куда капитан поставил игроков. Там один из игроков слева – полный неумёха, он уже устроил им два мёртвых мяча.
– Будешь готов – говори, – сказал Альф Дакем, когда я дошёл до калитки.
– Я уже готов, мистер Дакем, – ответил я. – Вот только немножко боюсь мёртвого мяча.
Говоря по-честному, выражения лица Громилы Ноулса я испугался даже сильнее, поэтому покрепче сжал биту и зажмурил глаза. Потом раздался громкий топот, и тут же биту чуть не выбили у меня из лап. Зрители громко завопили.
Я открыл глаза – и увидел настоящее чудо. Судя по всему, мяч улетел за боковую линию, причём туда, куда никто не ожидал.
Громила Ноулс сердито таращился на меня.
– Я не могу подавать, если он прячется за наголенниками, – заявил он сварливо. – Я бэтсмена-то не вижу, а уж калитку и подавно.
Мистер Дакем жестом приказал ему встать на место.
– Каждый имеет право играть в собственном стиле, – сказал он строго. – В том числе и этот юный медведь.
После этого они довольно долго искали мяч, время уходило, а когда игра возобновилась, всё повторилось снова. Я зажмурил глаза, раздался топот ног, бита едва не выпала у меня из лап, а потом до меня донёсся рёв зрителей.
Похоже, на сей раз мяч улетел совсем в другом направлении, но всё равно – за пределы поля; Громила Ноулс от злости приплясывал на месте.
– Да вы на него посмотрите! – возмущался он. – Он биту держит не так, как положено! Вогнутой стороной наружу! Да и не отбивал он мяч. Это я попал прямо в биту.
– У медведя свой стиль игры, – настаивал мистер Дакем, показывая, что я заработал ещё шесть очков. – В правилах ничего не сказано о том, как именно нужно держать биту.
Тебе, наверное, интересно, кто же в конце концов выиграл. Всё так сильно запуталось, что даже Громила Ноулс признал: лучше уж согласиться на ничью, а мистер Дакем предложил мне уйти из спорта на пике формы, поскольку мало кто из бэтсменов может похвастаться таким средним результатом.
Миссис Бёрд сказала, что он очень хороший человек: понятно, почему он славится своей честностью. Я теперь думаю – может, и она научится играть в крикет!
С любовью,ПаддингтонПисьмо № 12
Лондон,
улица Виндзорский Сад,
дом 32
Дорогая тётя Люси!
Ты просто не представляешь, что тут у нас было на прошлой неделе. Чтобы отметить возвращение Джонатана и Джуди домой на летние каникулы, мистер Браун повёл нас в театр. Я, как ты знаешь, в театре прежде не бывал, – а после того, что случилось, вряд ли попаду туда ещё раз.
Я слышал, как мистер Браун заказывает по телефону билеты: выходило, что мы будем сидеть в луже. Я немножко испугался: мне ведь не хотелось промочить своё пальтишко во время представления. Но потом оказалось, что речь шла не про лужу, а про ложу – это такое маленькое помещение высоко над сценой и там совершенно сухо.
Странный всё-таки английский язык. Поменял всего одну букву – и слово уже значит что-то совсем другое. Поди тут не запутайся.
В первый момент меня отказались впускать в театр, потому что я принёс с собой чемодан. Как ты знаешь, я всегда ношу его с собой. Я открыл его и показал, что внутри ничего нет, только несколько кусков булки с мармеладом. Потом я посмотрел очень суровым взглядом – и меня впустили.
Тут я вспомнил одну историю, которая случилась, когда я помогал мистеру Карри чинить водопровод. Он дал мне молоток, показал загогулину на трубе и сказал: «Когда я кивну головой, бей по ней».
Слышала бы ты, какой он поднял шум, когда я именно так и сделал – стукнул его по голове!
Да, а в театр мы пошли как раз в день рождения мистера Брауна. Мне хотелось сделать ему приятное, поэтому, когда мы все уселись, я открыл потайной кармашек своего чемодана и вытащил оттуда монетки-сентаво, которые ты дала мне на самый крайний случай. Я пока ни одной не потратил, зато постоянно чищу их до блеска.
Когда в ложу пришла тётенька, которая работает в театре, я решил воспользоваться этим. Тётенька, как выяснилось, называется капельдинершей. Я думал, она вытирает с кресел какие-нибудь капли – мороженого, например. Но выяснилось, что это ещё одно очень странное слово из английского языка: тётенька продавала программки, и я попросил шесть штук – по одной на каждого.
– Двадцать четыре фунта, пожалуйста, – сказала тётенька. – Иностранные деньги не принимаем.
Ты представляешь? Хорошо, что там не было никакой лужи, потому что я так и шлёпнулся на пол от удивления.
Кончилось тем, что мы купили одну программку на всех, и за неё заплатил мистер Браун.
Очень удачно, что я принёс фонарик. Когда огни погасли, я сразу же его включил и стал искать кусок булки с мармеладом. Те, кто сидел в соседней ложе, начали шикать – можно подумать, я шумел. Тогда я наставил фонарик на них, и из задних рядов донеслись возмущённые вопли.
Больше всего мне понравился антракт, когда можно было посмотреть вниз, на других зрителей.
Джуди предложила мне их сосчитать. И пообещала десять пенсов, если я насчитаю сотню до того, как свет погасят снова. Я так увлёкся, что перевесился через край ложи и случайно выронил кусок булки с мармеладом. Он упал на голову какому-то дяденьке, сидевшему в партере. Дяденька, по счастью, оказался лысым и волосы не перепачкал.
– Спорим, он решил, что в театр залетела птичка, – сказала Джуди.
– Спорим, он теперь до конца года больше не пойдёт в театр! – хихикнул Джонатан, когда мы быстренько спрятались за край ложи.
Я, наверное, тоже ещё долго не пойду в театр.
С любовью,ПаддингтонПисьмо № 13
Лондон,
улица Виндзорский Сад,
дом 32
Дорогая тётя Люси!
Мой лучший друг, мистер Крубер, очень любит такие штуки, которые называются народными выражениями. Он говорит, что это вещи проверенные и если им следовать, никогда не собьёшься с правильного пути. И вот вчера утром, когда я необычайно рано заглянул к нему в лавку, он сказал:
«А, мистер Браун! Какая вы у нас ранняя пташка! Ей-то всегда и удаётся заморить первого червячка!»
Я не удивился. Я люблю встать пораньше, потому что булочки, которые я покупаю в булочной к «послезавтраку», тогда ещё совсем тёплые.
Удивило меня другое – мистер Крубер даже не посмотрел на меня, когда я вошёл. Я не сразу заметил, что он держит, подняв к свету, фарфоровую вазочку и пытается приклеить на место отколовшийся краешек.
Я столько наслушался разговоров мистера Крубера с покупателями, что довольно много знаю про антикварные вещи; я сразу понял, что это костяной фарфор Споуда из синей итальянской коллекции, ранний период.
– Семь раз отмерь – один раз отрежь, – проговорил мистер Крубер назидательно.
– Давайте я вам её склею, – предложил я. – У медведей это хорошо получается.
– Я вам крайне признателен за предложение, мистер Браун, – сказал мистер Крубер. – Но у меня там, внизу, таких ещё много. Вы бы могли помочь мне по-другому: сначала, конечно, «послезавтрак», а потом отнесли бы вы эти вещи моему коллеге. Он специалист по разным клейким материалам. Нам нужно что-нибудь не сразу застывающее, чтобы был запас времени. Я бы и сам сходил, да лавку не оставишь. На рынок сегодня явилась целая толпа американцев. Вот только, к несчастью, они пока бродят в другом конце. Надо бы придумать, как их сюда заманить.
За разговором мистер Крубер выстлал дно моей тележки несколькими слоями мягкой материи, а потом аккуратно погрузил туда фарфоровые вещицы.
– Кроме вас, я бы никому их не доверил, мистер Браун, – сказал он. – Но вы-то меня уж точно не подведёте.
После чашки какао и двух булочек я зашагал по улице Портобелло, и тут на глаза мне попалось интересное объявление в витрине парикмахерской мистера Слупа. Впрочем, я помнил, что «делу – время, а потехе – час», и решил рассмотреть его повнимательнее на обратном пути.
Друг мистера Крубера сразу же сообразил, что именно нам нужно, так что я очень скоро снова оказался возле парикмахерской мистера Слупа. Тут я сразу понял, что мистер Крубер имел в виду, когда говорил, что в этой части улицы Портобелло сегодня очень людно. Можно было подумать, что на дворе суббота, да ещё перед самым Рождеством.
В витрине висело объявление: СРОЧНО ТРЕБУЕТСЯ РАСТОРОПНЫЙ ПОМОЩНИК; едва я его дочитал, как дверь распахнулась, появился сам мистер Слуп и настойчиво повёл меня внутрь, прямо с моей корзинкой на колёсиках.
– Что желаете, сэр? – спросил он. – Сзади и с боков покороче или, может быть, «комплексную услугу»? Мытьё головы, стрижка и укладка всего за пятёрку. Посмо́трите потом на себя в зеркало – и не узнаете.
Я поплотнее нахлобучил шляпу, чтобы он случайно не отхватил мне усы, и сообщил, что пришёл по поводу работы.
– Вот так так! – огорчился мистер Слуп. Потом оглядел меня с головы до лап. – Пожалуй, можно будет поставить тебя в витрине, в качестве рекламы «до и после стрижки». Правда, призов тому, кто догадается, «до» ты или «после», я раздавать не собираюсь.
Я кинул на него самый что ни на есть суровый взгляд, и он сразу же заговорил другим тоном.
– Пол всё время усыпан волосами – вот в чём моя проблема, – пожаловался он. – Приходится постоянно подметать. Дам-ка я тебе швабру, наведи здесь порядок, а я пока сбегаю выпью чашечку кофе. – Тут он как-то странно на меня посмотрел. – Правда, некоторые почему-то не соглашаются делать такую работу за пять фунтов в неделю.
– Пять фунтов? – повторил я, не веря своим ушам. – Каждую неделю? Так это же сорок булочек, даже больше!
– Вот и договорились, – явно обрадовался мистер Слуп. – Впрочем, учти, я беру тебя на испытательный срок. Но если будешь работать на совесть, я, может, через недельку дам тебе ножницы на пробу. Ну а пока – швабра в шкафу, можешь приниматься за дело.
С этими словами он ушёл, оставив меня одного.
Кроме швабры, в шкафу оказалось ужасно много всяких бутылочек и флакончиков. Пока я открутил на некоторых пробки и понюхал, что там внутри, прошло довольно много времени, так что обратно в зал я вышел совсем не сразу.
К моему удивлению, выяснилось, что в парикмахерском кресле сидит какой-то дяденька.
– Подстригите меня, пожалуйста, – попросил он. – Не слишком длинно, не слишком коротко, затылок не трогайте. Да поживее, мне надо успеть на самолёт. Всю неделю на ногах, совсем вымотался.
Он зевнул во весь рот, а потом начал похрапывать.
А должен тебе сказать, тётя Люси, что по воскресеньям, съев приготовленный миссис Бёрд обед, мистер Браун иногда тоже засыпает, но не так быстро. Я выгрузил фарфор мистера Крубера на полку – для сохранности – и стал искать ножницы; но вместо них под лапу мне попалась электрическая бритва, включённая в розетку и готовая к работе.
То, что она готова к работе, я понял очень быстро: стоило взять её в лапу, и она заурчала. А когда я приложил её дяденьке к затылку, за ней осталась красивая белая дорожка – это было очень интересно.
Мистер Слуп ведь сам сказал, чтобы я принимался за дело, но я всё-таки решил на всякий случай оглядеться, не вернулся ли он. Когда я снова посмотрел на дяденьку, уже успела случиться ужасная вещь.
Он велел мне не трогать затылок, вот только было уже поздно. На месте густых тёмных кудряшек теперь не было ни волоска. Дяденька стал совсем лысым!
Выход был только один. Я достал тюбик с клеем. Мистер Слуп сказал правду: на полу валялось много ненужных волос, так что материала для починки мне хватало.
Мысль-то вроде бы была неплохая, вот только волосы оказались все разные, разных цветов; в общем, результат вышел немного странный. И всё равно я не ждал, что дяденька издаст такой свирепый вопль, когда проснётся и увидит своё отражение в зеркале. Глаза у него чуть не выскочили из орбит, он подпрыгнул и попытался схватить первое, что подвернулось под руку, – видимо, чтобы запустить этим предметом в стену.
– Не надо! – закричал я. – Это Споуд мистера Крубера!
Дяденька так и замер.
– Как ты сказал – Споуд?
– Из линейки синего костяного фарфора в итальянском стиле, – пояснил я. – Примерно тысяча восемьсот шестидесятый год.
– А сам ты знаешь этого Крубера?
– Он мой лучший друг, – похвастался я. – И он антиквар.
– Веди меня к нему, – скомандовал дяденька. – Я ведь именно за этим и приехал, как и все остальные, но я совсем не расстроюсь, если попаду к нему первым. А уж они могут следом, мне не жалко.
Я так и сделал: благополучно доставил в лавку мистера Крубера все вещицы, а заодно и клиента мистера Слупа, а потом потихонечку сбежал, пока не заявились его друзья.
В тот день мы больше не виделись с мистером Крубером, но на следующий я с самого утра побежал к нему в лавку.
– А может, вы разгадаете загадку! – сказал мистер Крубер. – На рынке все новости распространяются быстро. Так вот, насколько я понял, сегодня утром мистер Слуп подметал пол у себя в парикмахерской и обнаружил целый шиньон из чёрных волос. А я слышал, что вы вчера к нему заходили. Не знаете, что бы это такое могло быть?
– Шиньон? – повторил я.
– Ну, это почти то же самое, что и парик, – пояснил мистер Крубер. – Некоторые лысые мужчины носят такую штуку. Мистер Слуп никак не может понять, откуда он взялся.
– Ой, мамочки… – начал было я.
Мистер Крубер поднял руку.
– Ни слова больше, мистер Браун. Я вам безмерно благодарен за то, что вы вчера для меня сделали. Давно у меня не было такого удачного дня, да и все покупатели остались довольны. А как именно всё это вышло, мне знать необязательно. Есть ещё одно народное выражение, которое, по-моему, прекрасно подходит к этому случаю: «Меньше знаешь – крепче спишь».
С этими словами он поднёс палец к губам, и мы с ним уселись за какао и булочки.
С любовью,ПаддингтонПисьмо № 14
Лондон,
улица Виндзорский Сад,
дом 32
Дорогая тётя Люси!
Знаешь, почему так хорошо жить у Браунов? Главное, конечно, что здесь каждый день дают домашний мармелад, который делает миссис Бёрд, а ещё – что ни один день не бывает похож на другой. Хотя случается, что одна и та же вещь происходит на протяжении одного дня по несколько раз, и тогда недолго запутаться; как вот, например, сегодня.
Началось всё с того, что я обнаружил: крышка над щелью для писем во входной двери закрыта неплотно, потому что кто-то попытался пропихнуть внутрь журнал, а он застрял. Я попробовал его вытащить, а пока крышка не закрылась, выглянул наружу, чтобы посмотреть – вдруг почтальон ещё не ушёл.
Я не хотел, чтобы повторилось то, что произошло несколько дней назад: кто-то – наверное, мистер Крубер (но это точно был не мистер Карри) – прислал мне специальный календарь, где каждый день открываешь по ячейке, а там внутри – маленькая шоколадка; так вот, выяснилось, что половина ячеек уже открыты.
Почтальона снаружи не оказалось, зато я успел заметить ужасно длинную машину – в жизни таких не видел, – которая проезжала мимо дома. Была она вся чёрная, даже стёкла – чёрные, и ехала очень медленно, как будто тот, кто сидел внутри, что-то высматривал, но самого его всё равно не было видно.
Машина была такая длинная, что я было подумал – она никогда не кончится. Джонатан и Джуди уже приехали на каникулы, и я побежал им про неё рассказать.
Джуди сказала, что это, видимо, машина, которая называется «лимузин», – на таких ездят только очень важные люди. Джонатан же сказал, что ему всё это не очень нравится, поскольку ситуация-то у меня «сомнительная».
Когда я спросил, в чём она «сомнительная», Джонатан ответил:
– Ну как же, Паддингтон: ты ведь въехал в Англию незаконно, никаких документов у тебя нет. И мы ужасно волнуемся: вдруг в один прекрасный день кто-нибудь явится сюда и тебя заберёт. Так что если эта машина приедет снова, прячься за занавеску, а разговаривать будем мы.
Через полчаса я ещё раз выглянул в щель для писем и снова увидел ту же машину – но на сей раз она остановилась прямо у нашего дома; я сделал так, как мне сказал Джонатан: сразу же нырнул за занавеску.
Только я спрятался, внизу зазвонил звонок и послышался гул голосов – мне показалось, что все обитатели дома говорят разом. Я почти не дышал, пока наконец меня не разыскала Джуди, – тут я набрал полную грудь воздуха.
– Ты не поверишь, – сообщила она. – Это твой дядя Пастузо. Он совершает кругосветное путешествие и решил заехать засвидетельствовать нам своё почтение.
– Дядя Пастузо? – изумился я. – Приехал со мной повидаться?
В первый момент я просто не поверил своим ушам.
– Вся суть в том, – добавил Джонатан, – что он любит всё делать красиво, вот и нанял вчера эту длиннющую машину. Обязательно загляни внутрь – там столько всяких штуковин, прямо как у Джеймса Бонда. А потом твой дядя давай ездить кругами, потому что не мог нигде поблизости найти парковочного места, куда бы эта машина поместилась. А ещё он говорит: мы, англичане, странные люди, ездим не по той стороне дороги, и от этого сплошная путаница. Но вот наконец он увидел, как мистер Карри вышел из дома, и припарковался прямо поперёк его подъездной дорожки.
Мысли у меня всё ещё неслись вскачь, поэтому я сказал только:
– Надеюсь, он не перегородил мистеру Карри вход. А то он опять страшно рассердится. А виноват окажусь я.
– На этот счёт можешь не волноваться, – успокоила меня Джуди. – Дяде твоему палец в рот не клади. Как я поняла, богатство своё он заработал в перуанских Андах – продаёт там напитки шахтёрам, которые добывают золото и другие драгоценные металлы. Люди они суровые, но когда поднимаются в конце рабочего дня из шахты, готовы платить любые деньги за бутылку ледяной минеральной воды. Дела у твоего дяди идут прекрасно.
– Может, он подарит мистеру Карри бутылку лимонада? – предположил Джонатан.
– Поскорее бы его увидеть! – сказал я. – А он вообще какой?
– Ну, – замялась Джуди, – и такой, и сякой, – всякий. Вошёл и сразу бросил шляпу на другой конец комнаты, а когда она приземлилась на торшер, сказал: «Где шляпа висит, там и дом». Мы пришли к выводу, что он к нам надолго. А потом мама хотела отвести его в комнату для гостей, а он сказал, что не хочет никому мешать и, если можно, будет спать в сарае.
– Ничего даже слушать не стал по этому поводу, – подхватил Джонатан. – У него с собой раскладушка, так что папа пошёл помочь ему вытащить из сарая косилку, а миссис Бёрд – готовить завтрак. И представляешь, что было дальше?
– «Да как же так, сеньор Пастузо! – проговорила Джуди, подражая голосу миссис Бёрд – та пришла в ужас, узнав, что дядя Пастузо ещё не завтракал. – Берите, пожалуйста, что вам нравится. Яичница с ветчиной… копчёная селёдка… сосиски… кеджери… жареная картошка… кровяная колбаса… поджаренный хлеб с мармеладом…»
– А он знаешь, что ответил? – вмешался Джонатан. – «Звучит очень заманчиво, сеньорита!»
– А когда он поцеловал миссис Бёрд руку, она так и залилась краской, – добавила Джуди. – И сказала: «Похоже, хорошее воспитание – их семейная черта», и сразу побежала на кухню. Мы её с тех пор больше не видели.
И вот тут, тётя Люси, начинаются разные загадки. Мы вечером долго говорили с дядей Пастузо, и я спросил его, что во мне такого «сомнительного», и какие мне нужны официальные документы, и где их искать, а он ответил: «Положись на меня, собрино» – и пошёл к машине.
Вернулся и говорит: ты, мол, ему сказала, что нужно посмотреть в чемодане, в потайном кармашке. Там всё и лежит.
Я только одного не понял – как это дяде Пастузо удалось с тобой поговорить, если в доме для престарелых медведей нет телефона.
Джонатан сказал, что в машине есть компьютер, а дядя, наверное, знает кого-то у вас в доме, у кого он тоже есть, и вы послали друг другу электронные письма.
У меня в голове не укладывалось, как можно в машину затолкать компьютер, но Джонатан объяснил, что речь идёт не о большом компьютере, как у мистера Брауна, а о маленьком, который называется как-то вроде «не от рук».
Я сказал, что такой компьютер у медведя вполне может быть – специальный компьютер не для рук, а для лап. Джонатан ответил, что я не совсем правильно расслышал, а потом согласился, что особый компьютер для лап – вещь хорошая.
А самое главное – то, как обрадовалась миссис Бёрд, когда увидела мои документы. Она сказала, что у неё никогда не было ни малейших сомнений: ты, тётя Люси, не могла оставить такую важную вещь на волю случая, а ещё она попросила тебя поблагодарить.
Вечером у нас был праздник в дядину честь, так что спать я лёг только ближе к десяти часам.
С любовью,ПаддингтонP. S. Дядя Пастузо сказал, что завтра поведёт нас всех гулять. Об этом я расскажу в следующем письме.
Письмо № 15
Лондон, улица Виндзорский Сад, дом 32
Дорогая тётя Люси!
Похоже, на то, чтобы организовать прогулку, у дяди Пастузо ушло много времени: он где-то пропадал целое утро и вернулся только ближе к концу дня – уже начинало темнеть.
На мой взгляд, от этого всё стало только интереснее, потому что к дядиному приходу мы все уже сидели, по словам Джонатана, «как на уголках» – хотя мистер Браун, который, вообще-то, не любит ждать, поправил: мол, говорить надо «как на иголках». Но потом мы действительно все сидели «на уголках» – машина у дяди Пастузо такая большая, что каждому достался свой уголок у окна, хотя мы и влезли туда ввосьмером.
Почему ввосьмером? Потому что дядя Пастузо нанял шофёра, а ещё пригласил мистера Крубера. Наверное, чтобы он рассказывал нам по дороге про все достопримечательности.
Миссис Бёрд не понравились занавески в машине – они, по её мнению, не подходили к ковровой дорожке, да и вообще были слишком вычурные. А миссис Браун захотела и вообще их задёрнуть – мало ли что подумают соседи, увидев нас в таком роскошном автомобиле.
Но в конце концов мы всё-таки расселись и двинулись в путь.
Я спросил мистера Крубера, знает ли он, куда мы едем; он, видимо, знал, но не сказал.
– Но мне всегда очень хотелось туда попасть, мистер Браун, – поведал он, а больше от него ничего не удалось добиться.
Тут мы остановились у пешеходного перехода у Ноттинг-Хилл-Гейт, и машину сразу облепили любопытные. Мы все притихли.
Дядя Пастузо посмотрел на часы.
– Взлёт через тридцать минут, – сказал он шофёру.
Мы все подумали, что едем в аэропорт и опаздываем на свой рейс. Но мы ошиблись.
Тем не менее с общего разрешения шофёр нажал кнопку, и шторы на всех окнах закрылись. И больше не открывались, отгородив нас на следующие минут двадцать от внешнего мира. А потом машина остановилась, и шофёр заглушил двигатель.
– В такой машине по-другому никак, – объяснил дядя Пастузо.
Джонатан и Джуди выглянули наружу, да так и ахнули. Я выглянул тоже, думая, что увижу ряды самолётов, а вместо этого увидел какую-то штуковину, похожую на гигантское велосипедное колесо.
– Это «Лондонский глаз»! – воскликнула Джуди.
– И мы все сейчас на нём прокатимся, – добавил мистер Крубер.
Миссис Браун, кажется, пожалела, что не взяла флакон с нюхательными солями, а я стал волноваться, не проколется ли это колесо по дороге.
– Зря переживаете, – успокоил нас Джонатан. – На этой штуке ещё никогда не было качки, а прокалывать там просто нечего.
– Кабинки, в которых сидят посетители, похожи на стеклянные, – сказала Джуди. – На самом деле это, конечно, не так, но из них всё равно всё-всё видно!
– Кабинок тридцать две, – добавил дядя Пастузо, сверившись с листочком бумаги. – В каждую влезает по двадцать пять человек, и знаете что? Одну из них я забронировал для нас полностью. Всё продумано, – продолжал он, когда подошла тётенька, чтобы помочь нам сесть. – Обслуживание по классу ВИП – Очень Важных Персон. Ух-ха!
– Ух-ха? – повторил мистер Браун.
– Хотя правильнее было бы сказать – Очень Важных Медведей!
Дядя Пастузо согнулся пополам, смеясь собственной шутке, а потом помог нам сесть в первую подошедшую свободную кабинку. Дверцы закрылись, и мы медленно поплыли вверх.
Солнце скрылось за зданием парламента, а мистер Крубер взялся за привычное дело – стал показывать не только дяде Пастузо, но и всем нам разные достопримечательности: Букингемский дворец и другие места, куда мы ездили вместе, Биг-Бен, собор Святого Павла, многочисленные парки и скверы, которые с земли совсем не видно.
Мы поднимались всё выше и выше, а над Лондоном загорались огни, и казалось, что по улицам снуют муравьи. Дома превратились в крошечные модели самих себя. В ночном небе переливались рождественские огни.
Это были волшебные мгновения, которые никогда больше не повторятся. Мы все согласились: дядя Пастузо выбрал для поездки самое подходящее время. Когда тётенька-стюардесса принесла нам разные лакомства, мистер Браун произнёс по случаю короткую речь: извинился за то, что поначалу мы проявили некоторое нетерпение, и поблагодарил дядю Пастузо за такое огромное удовольствие. Сказал, что всем нам очень повезло.
Дядя Пастузо так и засиял от счастья.
– Амигос, – сказал он, – только так и нужно смотреть на мир. С высоты и чтобы никто не путался под ногами. Съешьте ещё по шоколадному эклеру.
А по пути домой дядя сообщил нам, что на следующий день снова отправляется в дорогу, и все в машине тут же примолкли.
Я не сразу сообразил, почему они так расстроились. Но потом расслышал слова Джуди. Они боялись, что и я уеду вместе с дядей, но я уже принял решение.
Когда мы вернулись на улицу Виндзорский Сад, я побежал наверх, в свою комнату, и вколотил в дверь большой гвоздь. Гвоздь у меня остался ещё со времён ремонта – я знал, что рано или поздно он пригодится.
В тот вечер я лёг спать раньше обычного, и когда Брауны один за другим пришли пожелать мне спокойной ночи, я дождался, пока соберутся все, а потом снял шляпу.
– Не волнуйтесь, – сказал я и бросил шляпу в направлении гвоздя, совсем как дядя Пастузо. – Где шляпа висит, там и дом!
Вот только шляпа плюхнулась мне обратно на голову, и все засмеялись.
– Это неважно, Паддингтон, – сказала миссис Бёрд, а все закивали в знак согласия и начали облегчённо вздыхать. – Будь тут твой друг, мистер Крубер, он обязательно бы вспомнил народное выражение: «Не рыбка дорога, а рыбалка» – и ведь это чистая правда.
С любовью,ПаддингтонПослание от тёти Люси
Лима,
дом для престарелых медведей
Дорогие читатели!
Вот я дошла до конца книги и подумала: вы ведь, наверное, гадаете, почему, когда я отправляла Паддингтона в дальнее странствие (а вы даже не представляете, как это было тяжело), я посадила его на судно, которое шло именно в Англию, – в надежде, что он окажется в Лондоне.
Так вот, за этим, видите ли, кроется отдельная история.
Высоко в горах Перу, почти в четырёх километрах над уровнем моря, лежит огромное озеро, которое называется Титикака. Это самый крупный пресноводный водоём во всей Южной Америке. Настолько крупный, что власти предержащие решили построить судно, на котором можно было бы переплывать озеро из конца в конец. А заказали это судно в Англии.
Вот только, похоже, что-то они там недодумали: судно оказалось просто огромное, весом больше двухсот тонн, и отправить его в Перу целиком не удалось. Так что присылать его стали по частям, а с ним вместе – инструкции, как его потом собрать на озере Титикака. Да и тут всё оказалось непросто, потому что последние 350 километров пути преодолевать нужно было на мулах. Так что возили эту штуковину по кусочкам, и заняла вся эта история даже не дни, а месяцы. Представляете, какой в результате начался переполох в тихой глубинке?
Происходило всё это лет сто пятьдесят тому назад, и вот, пока шла эта перевозка, в наши края попал богатый английский путешественник. Он страшно переживал за местных медведей, которых сгоняют с насиженных мест, и поэтому решил учредить для них специальный фонд. Вот тогда он и купил в Лиме огромный пустой дом у самого берега моря – дом, где могли бы жить старые медведи, которым больше некуда деваться. Теперь вы, надеюсь, поняли, почему ко всему английскому мы относимся с особой любовью. Ведь до того никто нас так не одаривал.
У нас в доме для престарелых медведей есть комната отдыха, а в ней – небольшая библиотечка (действительно небольшая – при последнем пересчёте в ней оказалось пять книг). На самом деле предназначены они для самых старых обитателей, если у тех вдруг выдастся скучная минутка. Вот только читать почти никто из них не умеет, а потому книгами они пользуются для других надобностей – например, подкладывают под дверь, чтобы в сильный ураган из-под неё не сквозило.
Дело не в этом. Среди книг, которые по-прежнему стоят в библиотеке, есть одна – со списком знаменитых изречений, и там есть изречение какого-то мистера Босуэлла, который сказал: «Тот, кто устал от Лондона, устал от жизни, ибо в Лондоне есть всё, ради чего стоит жить».
Вот я и подумала: судя по всему, этот человек знает, о чём говорит, и если ему Лондон подходит, то подойдёт он, наверное, и медведю. Похоже, всё я сообразила правильно и даже написала мистеру Босуэллу благодарственное письмо – вот только он пока не ответил.
Искренне ваша,тётя Люси
Комментарии к книге «Медвежонок Паддингтон. С любовью», Майкл Бонд
Всего 0 комментариев