Светлана Славная Первоклашкины сказки
Моим дочерям Кате, Саше и Маше, без которых эти сказки не появились бы на свет.
© Славная С.В., 2013
Что такое «школа»?
Катины игрушки потеряли покой: была их хозяйка обычной девочкой, а теперь вдруг стали ее называть «первоклассницей»! Ходит она по квартире такая важная, что и не узнать.
– Все, – говорит игрушкам, – некогда мне с вами возиться. Я теперь буду все время уроки делать. Завтра первое сентября, завтра я в школу иду!
Задумались игрушки. Что такое «школа»? И как делать эти самые «уроки»? «Делать зарядку» – понятно: нужно приседать и махать руками. «Делать уборку» тоже просто: нужно наклоняться и махать веником.
– Может, «делать уроки» – значит скакать до потолка и дрыгать ногами? – предположил мышонок Непоседа.
– Она и так целыми днями скачет, – возразила кукла Глаша.
– Что ж, пойдем в школу, тогда и узнаем, – решил пес Верный.
Но оказалось, что брать их в школу Катя не собирается. Набила ранец тетрадками да карандашами, и ни одной игрушечки туда не положила!
– Кто же ее защитит, если в школе обидят? – переживал Верный на своей полке.
– Кто пожалеет, если станет больно? – вторила кукла Глаша.
– Кто развеселит, если станет грустно? – подскакивал в волнении мышонок Непоседа.
– Нет, одну мы ее в школу не пустим! – решили игрушки. И вот ночью пробрались они в коридор, вытряхнули из ранца под шкаф все тетрадки, а сами на их место залезли.
Приходит Катя на свой первый в жизни урок.
– Ну, ребята, – говорит учительница, – доставайте тетради.
Открывает Катя ранец – а там одни игрушки! Ребята от смеха чуть со стульев не попадали. Покраснела Катя, даже слезы на глаза навернулись.
Дома собрала она все игрушки в огромную коробку, залезла на табуретку и поставила ее на шкаф. День проходит, два, неделя… Грустно Кате без игрушек. А уж им-то без нее!
– Может, простить их? – думает Катя. Залезла на табуретку, потянула коробку. Игрушки обрадовались – да так на нее и посыпались!
– Сидите смирно, я буду делать уроки, – велела Катя. Игрушки расселись вокруг нее, смотрят, как хозяйка в тетрадке закорючки выводит. Старается…
– Ты конфетку, конфетку нарисуй! – не выдержал вдруг Непоседа.
– Не отвлекай, – строго сказала Катя. – Мне нужно многому научиться. Вот окончу школу и стану…
– Доктором! – обрадовался мышонок. – И вылечишь мне хвостик!
– Вот глупости, – возразила кукла Глаша, – она станет парикмахером и сделает мне красивую прическу.
– Нет, – вмешался пес Верный, – Катя полетит на Луну и сделает великое открытие…
– Как откроет дверцу ракеты, а оттуда – мы! – в восторге подхватил Непоседа.
– Не угадали, – улыбнулась Катя. – Я выучусь грамоте, и буду писать для вас сказки.
Задумчивый будильник
Ох, как рано нужно вставать по утрам, чтобы не опоздать в школу… Посмотришь в окно – и не разберешь: день это начинается, или ночь еще не закончилась. Хорошо хоть, существуют на свете будильники. Помогают людям просыпаться вовремя.
Был будильник и у Кати. Большой, солидный, с толстыми стрелками и звучным голосом. Катин будильник очень любил поразмышлять о жизни. Например, так:
– Хорошо живется петуху. Разбудит людей по утру – они ему в благодарность зернышек насыплют. А мне вот ни разу не предлагали! Курочки вокруг петуха кудахчут. Крыльями взмахнул – и уже на заборе, на всех свысока поглядывает. А я все иду, иду, а с места, как говорится, не сойду. Эх, была – не была!
Взмахнул будильник стрелками, да и прыгнул с комода вниз. Кнопочку сломал, хорошо – сам цел остался. Опоздала Катя в школу. Говорит учительнице:
– Извините, у меня будильник сломался.
– Купи новый, и больше не опаздывай, – отвечает учительница.
Пожалела Катя свой будильник, не стала новый покупать. Отнесла в ремонт, а потом снова на комод поставила. Очень старался будильник служить исправно, да только однажды вечером снова задумался:
– Слышал я в мастерской, что бывают на свете часы с кукушкой. Вот, наверно, весело им живется! Надо бы и мне завести какую-нибудь пташку.
Пробрался он на кухню, рассыпал хлебные крошки и всю ночь прокуковал на полу, ожидая, что к нему кто-нибудь прилетит.
– Опять будильник виноват? – спросила утром учительница Катю, пришедшую позже звонка.
– Да… – честно ответила Катя.
А у будильника новые заботы:
– Отчего люди так любят спать? Наверно, это очень интересно. А мне стрелки ни минуты покоя не дают!
И задумал будильник пойти против собственной часовой стрелки. Попробовал… и уснул. И снится будильнику: сидит он вместе с кукушкой на заборе, хвост распушил, шпорами побрякивает. И вдруг, откуда ни возьмись – лиса! Подпрыгнула, зубами его схватила, да наутек!
– Бей! – кричит ему кукушка.
– Я драться не умею…
– Тревогу бей!
– Я вообще бить не умею. Я же не настенные часы. И не башенные. Я могу только пищать…
– Ну, тогда хоть пищи!
И будильник стал пищать. Да только не слышит его Катя, не бежит на помощь. Так и пищал, пока не проснулся. Смотрит: а Кати нет. Не дождалась она, пока ее разбудят, встала сама да в школу ушла. Проспал будильник!
Больше будильник Катю не подводил. Сам времени даром не терял, да и ей не позволял. И в школу она не опаздывала.
Самоотверженный ластик
Катин карандаш был разгильдяем. Писал он не аккуратно, с ошибками и помарками, как бы Катя ни старалась! Хорошо, хоть ластик ее выручал. Стирал помарки, исправлял ошибки, заставлял карандаш переделывать то, что получилось не аккуратно. Как же карандаш на него злился…
– Зануда! – кричал он. – Взял бы и написал хоть что-нибудь сам. Не умеешь?
И все его друзья, цветные карандаши, принимались смеяться над ластиком и дразнить его:
– Что, толстячок, зачесался бочок?
– Написал бы книжку, да не хватает умишка!
– Да он просто завидует нам, карандашам, потому что сам ни на что не способен!
Но ластик мужественно терпел все их насмешки, и продолжал править и править Катины тетрадки. Он очень любил свою хозяйку и хотел, чтобы она хорошо училась.
Как-то раз цветные карандаши решили устроить себе вечеринку. С танцами. С конкурсами и призами. Они вылезли из коробки, и пошли плясать – прямо на столе! Ох, и весело же им было. Карандаши соревновались в остроумии, рисовали наперегонки разных Чудиков и Закалячек, а потом дружно выполнили Катин портрет.
– Остановитесь! – кричал ластик, подпрыгивая от огорчения, но его никто не слушал. До тех пор, пока не вмешалась Катя…
– Ох! – схватилась за голову Катя, разглядывая изрисованный стол. – Что скажет мама?!
И пришлось ластику снова браться за дело. Но какой же трудной оказалась его задача на этот раз!
– Пыхти, пыхти, – хихикали карандаши, поглядывая на него из коробки. – Так тебе и надо. Приставала.
А ластик все тер, и тер изрисованный стол. И конца его работе не было видно.
– Ластичек, миленький! – всхлипывала Катя. – Ну, поднажми!
И он нажимал изо всех сил. И там, где карандаши успели оставить разноцветные линии, он оставлял летящие с резинового тела крошки.
– Скорее! – плакала Катя. – Мама будет очень сердиться. А потом с работы придет папа…
Карандаши уже не хихикали. Только теперь они поняли, что натворили. Высыпав из коробки, они собрались вокруг ластика и взволнованно галдели:
– Давай, давай, дружище! Ты молодец! Ты обязательно справишься!
Ластик очень старался. Но вот беда: с каждым рывком он становился все меньше и меньше! Буквально слабел на глазах.
– Еще чуть-чуть… – с надеждой шептала Катя. И карандаши первый раз в жизни думали о том, что хотели бы помочь ластику. Они жалели его до слез. Но разве могут спасти ластик нарисованные слезы? Только еще больше стирать придется…
И вот от ластика остался лишь маленький кусочек. Но и на столе стало чисто! Катя благодарно поцеловала своего верного друга и убрала в школьный пенал. Вместе с карандашом.
Обитатели пенала устроили ластику овацию:
– Ты настоящий герой! – говорила Катина ручка.
– Совершил подвиг! – вторила линейка.
– Пожертвовал собой, – восхищалась точилка. И все они с осуждением поглядывали в сторону карандаша.
Карандаш смущенно прокашлялся и тоже приблизился к ластику:
– Знаешь, я тут подумал… Я постараюсь писать аккуратно. Чтобы тебе больше не приходилось стираться.
Заботливые сережки
Катины сережки даже не догадывались о том, что их на свете двое, пока не увидели друг друга в зеркало. Представляете, как они обрадовались! Но вот беда: разве можно поговорить, если посередине мешается Катина голова?
Долго думали сережки, как же быть. А потом вспомнили, как Катина мама говорила, что у их хозяйки слова в одно ухо влетают, а из другого вылетают. И решили сережки этим воспользоваться.
Стали они вести долгие, задушевные беседы. Будто по телефону. Но как-то раз, на уроке музыки, сережки услышали ужасную новость: преподавательница заявила, что Кате на ухо наступил медведь!
– Как такое могло произойти? – всполошились сережки. – Когда? Видимо, нас к тому времени еще не купили. Повезло. Ведь он мог нас раздавить!
А дома их ждало новое потрясение. Катя передала маме слова учительницы. И знаете, что ответила мама?
– Не переживай, мне в детстве тоже так говорили. Хуже другое…
И сережки с удивлением узнали, что их хозяйка любит хлопать ушами на уроках математики! И постоянно развешивает их перед подругой Леночкой!
– Не правда, мы-то знаем, – хотели возмутиться сережки, но тут мама заявила, что ушки нужно держать на макушке, и они совсем растерялись. Как же они станут на таких ушах висеть?
Успокоила их подушка. Это была старая, опытная подушка. Долгие годы на ней спала сама мама, и подушка, любившая подсматривать ее сны, многое знала о жизни.
Она объяснила сережкам, что ни один медведь к Кате и близко не подходил, просто ей надо внимательнее слушать музыку. «Не хлопать ушами» означает не отвлекаться во время объяснений преподавателя, «не развешивать уши» – не слишком доверять рассказам подруги. А «на макушке» свои ушки обычно держат животные, которые никогда не пропускают мимо ушей ничего важного, и Кате было бы очень полезно у них этому поучиться.
Катины сережки были не только красивыми, но и добрыми. Они решили помочь своей хозяйке. С той поры на уроках музыки они нашептывали ей в оба уха: «Раз – два – три, раз – два – три!» – пока Катя не научилась правильно чувствовать ритм, а на математике подсказывали так ловко, что она скоро выбилась в первые ученицы. А если кто-нибудь начинал рассказывать что-то совсем неправдоподобное, сережки тихонько звенели от смеха. Вот так…
Жадный ранец
– Почему ты такой тяжелый? – говорила ранцу кукла Глаша. – Ты, наверно, очень жадный. Сгребаешь все, что видишь, и таскаешь с собой постоянно. А у нашей Катюши спина устает!
– Я не жадный, я запасливый, – ворчал ранец. – Зато у меня всегда есть с собой все, что может нашей Кате понадобиться. Сломается карандаш – а у меня пять запасных приготовлено. Потеряется тетрадка – пожалуйста, доставай новую!
– И сразу две точилки в пенале лежат.
– Конечно. И еще одна в боковом карманчике. Вдруг пенал Катя где-нибудь забудет?
– Но ведь она такая маленькая, худенькая! – всплеснула руками Глаша. – Ей вредно таскать тяжести.
– Как бы нам нашей Кате помочь? – задумался мышонок Непоседа.
– Я мог бы носить часть ее вещей в зубах, – вызвался пес Верный. – Например, кроссовки для физкультуры.
– Разве тебя пустят в школу? – пискнул Непоседа.
– Не пустят, – сник Верный.
– А ты залезай в меня, я тебя крышкой прикрою, никто и не заметит, – предложил ранец.
– Здорово придумано! – подпрыгнул от восторга мышонок.
– Подождите, подождите, – прервала их кукла Глаша. – Если Верный залезет в ранец, тот станет еще тяжелее!
– Эх, незадача… – пригорюнились игрушки.
Катина мама тоже переживала, что дочкин ранец слишком тяжел. Как-то раз она пришла в комнату с большим, ярким листом картона в руках:
– Смотри, Катюша, здесь мы напишем твое расписание. Чтобы ты видела, какие уроки будут на следующий день, и брала с собой в школу только самое нужное.
– Отличная идея! – обрадовалась Глаша. – Ну-ка, проверим, не перепутал ли чего-нибудь наш ранец.
– Кроссовки, – заметил пес Верный. – Но разве у Кати завтра есть физкультура?
– И папка для рисования! Но ведь по расписанию завтра урок музыки, – удивился Непоседа.
– Ерунда! – возмутился ранец, захлопывая крышку. – А если учительница заболеет, и все расписание переменится? Думаете, Кате будет удобно бегать по спортивному залу в лакированных туфельках?
И он решительно отвернулся от яркого листа картона.
Так и повелось: только Катина мама вытащит что-нибудь из ранца, он подождет, пока она выйдет из комнаты, и – ам! – снова все в себя заглатывает. И на всякие там расписания не смотрит.
Меж тем наступил октябрь. Осень переливалась всеми цветами своей богатой палитры, и однажды Катя вернулась домой с целым букетом листьев.
– Мне поручили их высушить и принести на следующий классный час, – объяснила она кукле Глаше. – У нас будет осенний праздник.
Она долго трудилась утюгом, проглаживая листья через бумагу. А потом сложила их в папочку – ждать нужного дня. И что бы вы думали? Запасливый ранец, который никогда не смотрел в расписание, этот день проворонил!
Катя очень расстроилась. Вернувшись домой, она села за письменный стол и долго перебирала уже ненужные листья, над которыми столько трудилась. А потом мама позвала ее кушать.
– Ну, – грозно обернулась Глаша к ранцу, – и что ты нам скажешь в свое оправдание?
– Столько всякой всячины набирает, а самое нужное не взял! – возмущенно пролаял Верный.
– Позор, – пискнул Непоседа.
Игрушки окружили насупившийся ранец и дружно велели:
– Сейчас же вываливай все, что у тебя есть! А потом посмотри в расписание, и возьми именно то, что потребуется Кате завтра.
И запасливый ранец первый раз посмотрел в расписание…
Зайчишка Озорник
Жил на свете лоскутик ткани. Был он озорным и непослушным: то завяжется узелком так, что не развязать, то накроет собой что-нибудь так, что не отыскать.
– Если ты не научишься вести себя как следует, тебя пустят на половую тряпку, – говорила ему мама.
Сама она всю жизнь мечтала стать вышитой салфеточкой, но из нее сшили платье для куклы. Впрочем, она была этому рада, ведь ее украсили золотыми блестками.
Но из лоскутика не стали делать половую тряпку, а смастерили Зайчишку с кругленьким хвостиком. И подарили Кате. Она его сразу полюбила и стала всюду носить с собой.
Зайчишка, конечно, тоже получился озорным. То вскарабкается на полку и уронит фарфоровую статуэтку, то усядется с хозяйкой завтракать, да опрокинет чашку с молоком… Катина мама очень сердилась, и даже пригрозила спрятать его в темную кладовку.
Поселили Зайчишку на полке среди игрушек. Здесь жили и Котята, и Медвежата, и кукла Глаша с мышонком Непоседой, и, конечно, большой пес по кличке Верный. Он не раз доказывал преданность хозяйке, и все его очень уважали.
Однажды на прогулке с Верным случилась беда. Он защищал Катю от злющей вороны. Бой был труден. Верный победил, но ворона успела изрядно поклевать его нос, и нос… развалился.
– Как же я теперь смогу учуять врага? Взять след? Я потерял нюх! – переживал Верный. Глаша печально качала кудрявой головой, медвежата сочувственно сопели, и лишь ехидные котята посмеивались над его горем.
– Я знаю, что делать! – воскликнул Зайчишка. – Мы пришьем тебе мой хвостик.
– Что ты, я не смогу принять такой подарок, – заволновался Верный.
– Ничего, я и без хвоста буду хорош! – рассмеялся Зайчишка и прыгнул на комод.
Он пошептался о чем-то с жителями маминой шкатулки, и вот оттуда выглянули острые ножницы. Чик! Зайчишка схватил отрезанный хвостик и поскакал к Верному, а за ним уже торопилась иголка с длинной, неповоротливой ниткой.
Вскоре Верный заново принюхивался к запахам квартиры.
– Вот потеха! – захихикали котята. – Черная собака с белым носом!
– Сейчас мы это исправим, – сказал Зайчишка и взялся за краски. Он водил тяжелой кисточкой по своему бывшему хвостику, пока тот не превратился в самый настоящий черный нос.
– Получилось! – закричал мышонок Непоседа, а кукла Глаша захлопала в ладоши.
Но тут – надо же! – Зайчишка споткнулся о банку с грязной водой, и по ковру Катиной комнаты расплылось ужасное пятно.
– Опять твой зайчишка Озорник хулиганит? – нахмурилась мама, заглядывая в детскую.
– Мамочка, сейчас я все вытру! – подскочила Катя. – Только, пожалуйста, не ругай Зайчишку. Это самый добрый Зайчишка на свете! Он не пожалел даже своего хвостика, чтобы выручить Верного из беды.
Пижама, которая не хотела спать
С Катиной пижамой обращались просто ужасно. Несправедливо. И даже оскорбительно. Только представьте: едва наступало утро, ее прятали под подушку, и не доставали до самой ночи! И даже ночью так и норовили прикрыть толстым одеялом, чтоб не высовывалась.
– Света белого не вижу, – жаловалась пижама. – Почему другие вещи носят и в гости, и в театр, и на прогулку, а меня только прячут и прячут?
И все обитатели Катиной комнаты ей очень сочувствовали.
Иногда, правда, Катя пыталась поиграть в своей пижаме. Обычно это происходило по выходным. Но мама тут же начинала ругаться:
– Сколько можно повторять: раз ты встала, то поскорее переоденься и прибери постель!
– За что она меня так ненавидит? – расстраивалась пижама. Но никто не мог ей ответить на этот вопрос.
И тогда пижама пустилась на хитрость. Едва мама тушила в Катиной комнате свет и говорила «Спокойной ночи», как она принималась нашептывать хозяйке:
– Зачем тебе так рано засыпать? Давай немного позабавимся! Я придумала такую интересную игру…
И Катя, которой тоже было жалко пижаму, начинала с ней играть. А потом целый день зевала на уроках.
Но вот закончилась первая учебная четверть. И наступили первые в Катиной жизни каникулы.
– Доченька, у нас для тебя сюрприз, – объявил сияющий папа за завтраком. – Я взял неделю отпуска, и завтра мы уезжаем Египет.
– Ура! – закричала Катя, а мама только довольно улыбалась.
Папа достал из кладовки большой чемодан, и вся квартира пришла в движение.
– Представляете, меня тоже берут в Египет! – скакал в возбуждении зайчишка Озорник.
– А что это такое – Египет? – приставал ко всем мышонок Непоседа.
– Катя говорит, что это такая страна на берегу теплого-теплого моря, – объяснила ему Глаша.
– Там стоят огромные пирамиды, которые построили древние люди, – добавил Верный.
– Кстати, эти люди считали кошек священными животными, – промурлыкали котята, погладывая на всех свысока.
– Ой, – испуганно пискнул Непоседа. – Тогда я совсем не хочу в этот самый Египет…
Катина пижама прислушивалась к суете:
– Ну вот! Бархатное платье уже положили в чемодан. Его берут с собой в путешествие. А меня… меня снова оставят под подушкой!
И она горько-горько заплакала.
– Что это ты такая мокрая? – удивилась Катя, надевая ее перед сном. – Смотри, не простудись, завтра в дорогу.
«Кому в дорогу, а кому и нет», – подумала пижама, но ничего не сказала. Однако утром ее аккуратно свернули и положили в чемодан.
– Не может быть! – возликовала пижама. – Я тоже увижу море!
Каково же было ее разочарование, когда по приезде в шикарный отель ее извлекли из чемодана и… снова засунули под подушку!
– Стоило тащиться в такую даль, чтобы опять просидеть в заточении, – возмущалась пижама. – Нет, я так не согласна.
Едва дождавшись, когда наступит вечер, и хозяйка залезет в постель, пижама начала к ней приставать:
– Давай сбежим на пляж, и будем купаться!
– Что ты, я сегодня так устала, – пробормотала Катя и сейчас же уснула.
Этой обиды пижама снести не смогла. Следующим вечером, едва начало темнеть, она по-пластунски выползла из-под подушки и двинулась к морю. Она ползла медленно и бесшумно, стараясь, чтобы никто ее не заметил. Еще не хватало быть пойманной!
– А где же твоя пижама? – удивилась мама, когда стала укладывать Катю в постель.
– Не знаю, – растерянно ответила Катя.
А пижама уже выползала на желтый песок. С неба сверкали яркие звезды. Впереди призывно слышался шум прибоя.
– Красота-то какая! – радовалась пижама. – А дышится-то как!
Она полежала в шезлонге, представляя, что загорает в лучах яркого солнца. Потом сладко потянулась – и направилась к воде.
– Здравствуй, море, – прошептала она, погружая рукава в соленую воду.
Набежавшая волна подхватила ее и понесла с собой. Над коралловым рифом. В обрывающуюся пропастью глубину. Страшно стало пижаме! До дна не достать, а если достанешь – так уже не вынырнешь. Холодно, мокро… Вот бы сейчас в теплую, уютную постельку! Пуговицы того гляди оторвутся, бантики растреплются, а штаны уплывут. И что же она будет за пижама – без штанов?!
И тут среди волн показался острый акулий плавник.
– О, – обрадовалась акула, – кто это решил искупаться среди ночи? Сейчас я его съем!
– Я пижама, меня не едят! – изо всех сил закричала пижама.
– Хм… А где же твоя девочка? Уже утонула?
– Нет, я сама по себе пижама. Без девочки.
– И правда, совсем не вкусно, – принюхалась акула, махнула хвостом – и выкинула пижаму на берег.
А утром пришли на пляж Катя с мамой. Увидели пижаму и очень удивились:
– Что она здесь делает? Да она ли это?! Мятая, грязная, потрепанная, пуговиц нет, вместо бантиков какая-то бахрома…
Принесли они пижаму обратно в номер. Мама ее постирала в теплой водичке, с душистым мылом, высушила и прогладила утюгом. Пижама так устала, что проспала даже, как ее упаковали в чемодан и привезли домой, в Москву.
– Ну, как там, в Египте? – окружили ее Катины игрушки. – Пирамиды видела? На верблюде каталась?
– Я – пижама, – гордо выпрямилась она. – Я нужна для сна. Понимаете?
И она решительно залезла под подушку.
Надо сказать, с того самого дня Катя стала очень быстро засыпать по ночам. И отлично высыпаться!
Коварный дневник
С самого начала второй четверти в классе зазвучало слово «Ответственность». Теперь в тетрадях требовалось писать не карандашами, а ручками, и стереть случайную ошибку стало невозможно. Ребята начали получать оценки, а вместо блокнотов у них появились самые настоящие дневники.
– Дневник – это ваш документ, – внушительно говорила учительница. – Отнеситесь к нему со всей серьезностью. Заполняйте аккуратно и старайтесь, чтобы в нем появлялись только самые хорошие отметки.
Однако Катиному дневнику не повезло. В первый же день на его странице появилась не пятерка, и даже не четверка, а… тройка с минусом!
– Не хочу ставить тебе двойку, но я очень, очень расстроена, – говорила Кате учительница. – Почему ты совсем не занималась математикой во время каникул? Для кого я чертила счетные таблицы, составляла примеры? Вы должны считать так, чтобы цифры от зубов отскакивали! Ночью разбудишь – а вы на любой вопрос без запинки ответите!
Катя только понуро кивала. В голове крутилась дурацкая мысль: интересно, что скажет стоматолог, если от ее зубов начнут отскакивать цифры?
– Ты лучше подумай, что скажут дома, когда увидят твою первую оценку, – проворчал дневник.
– А я не стану ее никому показывать, – с вызовом ответила Катя.
– Не получится. Ты ведь откроешь меня, чтобы узнать домашнее задание.
– Вот еще! Я… я запишу задание на листочке. А тебя вообще из ранца доставать не буду.
И она действительно записала домашнее задание на вырванном из блокнота листочке. А дневник продержала весь день взаперти. И никто из домашних даже не узнал, что у нее появился такой важный документ!
Вечером Катя влезла в свою любимую пижаму и моментально заснула. Но тут…
Ей приснился ужасный, отвратительный сон. Она увидела свой дневник. Дневник шелестел листочками над самым ее носом, пока не распахнулся на странице, где стояла жирная тройка с длинным-предлинным минусом.
– Просыпайся, Катерина, пора решить один пример, – потребовал дневник. – Сколько будет три минус три минус три минус…
– Не буди меня, – отмахнулась Катя. – Не могу я сейчас решать никакие примеры.
– А придется, – не унимался дневник. – Слышала, что говорила учительница? Надо так считать, чтобы даже среди ночи на любой вопрос без запинки ответить. Так что давай: три минус три минус три…
– Не бывает такого, – возмутилась Катя. – Три минус три равно нулю. А как от нуля еще три отнять, я понятия не имею.
– Не отлынивай! – продолжал шелестеть настырный дневник. И проклятая тройка колыхалась перед глазами, выписывая бесконечный, не решаемый пример: 3–3 – 3 —…
– Хватит! – закричала Катя. – Я спать хочу!
– А я хочу, чтобы во мне стояли только хорошие оценки. Считай.
Катя села на кровати.
– Послушай, а если я буду получать только пятерки, ты больше не станешь будить меня по ночам?
Дневник немного поразмыслил и торжественно произнес:
– Не стану. Даю тебе честное слово.
Тогда Катя выбралась из-под одеяла, включила свет и села за стол. И целых два с половиной часа зубрила таблицу счета.
На следующий день на уроке математики она сразу подняла руку.
– Хочешь к доске? – удивилась учительница. – Ну что ж, иди, исправляй свою тройку с минусом.
И вот в Катином дневнике появилась первая пятерка. Вечером, убирая его в ранец, Катя многозначительно произнесла:
– Спокойной ночи.
И дневник так же многозначительно промолчал. Он умел держать обещания.
Мечтательная кисточка
На урок рисования учительница принесла глиняный кувшин с изогнутой ручкой. Она с гордостью продемонстрировала его ребятам и объявила:
– Вот какую замечательную вещь мы сегодня научимся рисовать!
– Скучища, – вздохнула Катина кисточка, наблюдая, как карандаш готовится к работе.
– Что поделать, – бодро отозвался карандаш. – Бывали задания и похуже.
– Положите листы вертикально, – продолжала учительница. – Разделите их линией пополам…
Карандаш и линейка деловито сновали по бумаге. Кисточка зевнула.
– А теперь начертите в центре листа большой круг.
Кисточка подвинулась поближе:
– Хорошая штука – круг. Совершенно не понимаю, зачем его превращать в кувшин.
– А во что бы ты его превратила? – поинтересовался карандаш.
– Ну, например… в щенка. С такими длинными, висячими ушами!
– Как это из круга получится щенок? – удивился карандаш. – У него совсем другие пропорции!
– Подвинься, я сейчас покажу, – оживилась кисточка. Карандаш уступил ей место у листа, и она принялась за дело.
Кисточка работала вдохновенно. Щенок получился очень забавный: добрый, веселый и такой же пушистый, как она сама. Как раз о таком мечтала Катя. Жаль только, родители никак не соглашались завести собаку.
Оставалось докрасить лишь задорный, торчащий кверху хвостик, когда кисточка услышала возмущенный голос:
– Ты что ж это делаешь?!
Кисточка вздрогнула и обернулась. На нее строго смотрел Катин дневник.
– Почему вместо кувшина с изогнутой ручкой ты рисуешь какого-то щенка?
– Ну, – растерялась кисточка, – он ведь гораздо красивее кувшина.
– Ах, красивее?! – рассердился дневник. – Еще скажи, что двойка красивее пятерки! Ты знаешь, что учительница скоро начнет собирать работы? Я не хочу из-за твоей глупости получать плохие оценки!
– Что же делать? – запаниковала кисточка. – Может, мы еще успеем нарисовать кувшин?
– Попробуем, – поддержал ее карандаш. – Нужен еще один лист бумаги…
Но нарисовать кувшин они не успели – прозвенел звонок. Учительница пошла по классу. Дневник застонал:
– Все пропало… Сейчас нашей Кате поставят двойку!
Учительница остановилась возле Катиной парты. Все затаили дыхание. Кисточке вдруг стало легко и радостно:
– Не поставят! – шепнула она дневнику, глядя, как меняются глаза учительницы.
– Почему ты так думаешь?
– Потом объясню.
Учительница взяла Катин рисунок в руки и долго его рассматривала. Потом сказала:
– Ты не выполнила задание. Я должна поставить тебе двойку…
– Вот видишь! – подскочил от возмущения дневник.
– …но я сделаю по-другому. Пообещай мне, что нарисуешь кувшин дома и принесешь на следующий урок.
Катя поспешно закивала. Учительница улыбнулась:
– А этого щенка я с удовольствием оставила бы у себя. Ты мне его подаришь?
– Конечно, – сказала Катя. – Я даже могу еще нарисовать. Как он играет в мячик. И как он спит на своей подстилочке. Хотите?
– Хочу, – сказала учительница. И пошла дальше, к следующей парте.
Изумленный дневник тут же затормошил кисточку:
– Расскажи, как ты догадалась, что она не будет ругаться?
– Понимаешь, – ответила кисточка, – я видела ее глаза.
– Ну и что?
– В Катиной учительнице до сих пор живет маленькая девочка. У которой была большая мечта. – Кисточка вздохнула. – Мечта о собаке.
Письмо Деду Морозу
Весь декабрь снега на улице было немного, но это ничуть не мешало готовиться к Новому Году. Повсюду сверкали огнями нарядные елки, и толпы людей перетекали из магазина в магазин в поисках подходящих подарков.
Катя мастерила подарки сама: мама говорила, что когда человек делает что-нибудь своими руками, он вкладывает в это душу. А в подарке ведь самое главное, чтобы он был «от души».
Школа тоже готовилась к Новому Году. В холле появилась огромная елка, классы украсились сверкающей мишурой, а при входе в раздевалку появился расписной деревянный ящик с прорезью наверху. К нему была прикреплена табличка: «Почта Деда Мороза».
– Вы можете отправить письма в Великий Устюг, на родину Деда Мороза, – объясняла ребятам учительница. – Он их обязательно прочитает. А того, чье письмо окажется самым интересным, ожидает сюрприз.
Многим эта идея понравилась. Ребята кидали запечатанные конверты в почтовый ящик и гадали, кому же из них повезет. Катя тоже написала Деду Морозу. Не для того, чтобы выиграть сюрприз. Она и так знала, что новогодние подарки будут ждать ее под елочкой в гостиной. Бородатый волшебник никогда не обделял Катю вниманием. Просто это очень приятно – писать поздравления.
Катина соседка Леночка совсем извелась от нетерпения. Она очень хотела, чтобы ее письмо оказалось самым лучшим.
– Представляешь, – говорила она Кате, – я сочинила Деду Морозу новогодние стихи. Сама! Всю ночь не спала. Вот послушай:
Новый Год – отличный праздник! К нам приедет Дед Мороз. – Здравствуй, дедушка-проказник, Ты подарки нам принес?– Замечательные стихи, – восхищалась Катя. – И как только ты сама так складно придумала?
– Подумаешь, стихи, – услышал их разговор Вася Ботвинкин. – Верка Чикишева тоже стихи написала.
– Не может быть! – вскочила встревоженная Леночка и тут же помчалась расспрашивать Веру.
– Да, – гордо подтвердила та, – написала. «Ждем мы все веселья, смеха до утра, ждем мы все подарков – ура, ура, ура!»
– Ну вот, – сникла Леночка. – Теперь сюрприз ей достанется.
– Не расстраивайся, – утешила ее Катя. – В Новый Год на всех сюрпризов хватит.
Меж тем вторая четверть подошла к концу. Ребятам выставили оценки, и Катя с радостью узнала, что сумела стать отличницей.
– Благодарю, благодарю! – раскланивался на все стороны ее дневник, принимая поздравления.
В актовом зале школы устроили настоящее представление. Приезжали и клоуны, и дрессировщик с собаками, и, конечно же, Дед Мороз. Когда представление закончилось, все потянулись по классам. Катю задержала учительница:
– А тебя просили зайти в кабинет завуча, – сказала она.
– Зачем? – испугалась Катя.
– Не знаю.
Она улыбнулась, и Катя подумала, что учительница наверняка знает, в чем дело. Но если она так сияет, вряд ли Катю собираются ругать.
Завуч Нина Петровна даже в праздник выглядела строгой и подтянутой. Однако Кате она обрадовалась:
– Проходи, не стесняйся, – пригласила она ее в кабинет. – Я должна передать тебе одну вещь.
Она протянула Кате пакет с нарисованным Дедом Морозом.
– Спасибо, – растерянно ответила Катя.
– Ты посмотри, посмотри.
Катя заглянула в пакет. Там лежал симпатичный пингвин с голубыми глазами, а еще какое-то письмо. Она вскрыла конверт и начала читать:
«Здравствуй, Катюша! Шлю тебе сердечный привет с земли северной, из Великого Устюга. Спешу поблагодарить за внимание и ответить на твое чудесное письмо…»
– Ох, – выдохнула Катя, сдерживая волнение.
Завуч смотрела на нее с любопытством:
– Можно задать тебе один вопрос?
– Конечно.
– Скажи, что было в твоем письме?
Катя пожала плечами:
– Вообще-то, ничего особенного. Я поздравила Деда Мороза с Новым Годом. Пожелала ему здоровья, радости. А еще счастливого пути. И удачи в новогоднюю ночь.
– А о подарках ничего не говорила?
– Нет…
– Так, – задумчиво протянула Нина Петровна. – Кажется, я понимаю, чем ему понравилось твое письмо. Все требуют от Деда Мороза чуда. Но мало кто задумывается о том, что ему самому тоже нужно пожелать чего-нибудь доброго.
Лучший подарок
Ох, и веселый это праздник – Новый Год! Не даром его так долго отмечают. Кате никогда не разрешали ложиться спать так поздно, как в новогоднюю ночь. Впрочем, если бы она и легла, то все равно не уснула, такой вокруг царил шум – гам – тарарам.
Однако наступил момент, когда праздник стал затихать. Квартира погрузилась в сон, только нарядная елка продолжала мигать разноцветными огоньками: Катя упросила маму не выключать гирлянду до самого утра.
– Уф, устала, – сказала кукла Глаша, присаживаясь под елочкой перевести дух.
– Это ты еще хоровод не водила, – поддразнил ее пес Верный.
– Зато я играла в фанты, – возразила Глаша.
– Ой, а я-то как напрыгался! – подскочил к ним зайчишка Озорник.
– Чуть свечку не опрокинул, – фыркнули котята и переглянулись.
– Да, голубчик, ты бы лучше присел, а то елка тоже не слишком устойчива, – озабоченно посоветовал Голубоглазый пингвин. Он был в доме новичком и чувствовал себя пока что не очень уверенно.
Вскоре под елочкой собрались все обитатели Катиной комнаты. Они смотрели, как переливается огнями гирлянда, и вспоминали праздничный вечер.
– Как забавно! – пискнул мышонок Непоседа. – Мы сидим под елочкой, будто новогодние подарки.
– А мне вот немного обидно, – задумчиво произнесла кукла Глаша. – Почему люди дарят друг другу подарки, а мы – нет?
– О, это можно исправить, – тут же вскочил Озорник. – Давай, я подарю тебе… точилку!
– Вот еще! – возмутилась точилка. – Я совсем не хочу быть подарком. И тоже достойна того, чтобы меня поздравили. Подарите-ка что-нибудь мне. Например, карандаш.
– Ни за что! – завопил карандаш. – К точилке не пойду, даже не просите. Подарите мне лучше альбом.
– Это что же, все мои листы будут разрисованы каким-то простым карандашом?! – заартачился альбом. – Нет, подарите мне лучше краски!
– Связать свою жизнь с обычным альбомом? – презрительно скривились краски. – В новогоднюю ночь можно найти компанию и получше. Мольберт! Мы хотим мольберт!
И краски стали прыгать в коробочке, громко топая донышками.
– Тихо вы, уймитесь! – не выдержал Верный.
– Где же нам взять мольберт? – растерянно хлопала глазками Глаша.
– А что это такое – мольберт? – приставал ко всем малыш Непоседа.
– Мольберт – это такая подставка, на которой художник размещает свой холст, – пояснила ему точилка. – И я совершенно не понимаю, зачем он понадобился краскам. Как будто нельзя удовольствоваться альбомом!
– Подожди, я запутался, мы кого кому дарим: краскам альбом или альбому краски? – озадачился карандаш.
Но тут новогодняя елка мигнула всеми своими огнями, и послышался ее ласковый голос:
– А может, не нужно дарить друг другу друг друга?
Все смущенно притихли.
– Но где же нам тогда взять подарки? – пропищал Непоседа.
Зеленые ветки качнулись, заставив шары зазвенеть:
– А вы немного подумайте. Лучший подарок – это, конечно…
– Карандаш… альбом… краски… мольберт… – закричали все наперебой.
– Нет, – остановила их елка. – Лучший подарок – это добрые пожелания! Ведь если ты чего-либо искренне желаешь, это обязательно сбудется.
Она говорила так убежденно, что все ей поверили. И не мудрено: эта елка была даже старше Кати, и встретила в ее доме не один Новый Год. Все знали, что она дружит с самим Дедом Морозом, а уж он-то разбирается в подарках!
– Итак, – продолжала елка, – я хочу пожелать каждому из вас всего самого лучшего. Краскам – вдохновения. Альбому – шедевров на каждой странице. Карандашу – быть острым и никогда не ломаться, а точилке – не тупиться и всегда блестеть так, будто ее только что принесли из магазина. Ну, а кукле Глаше…
– Я хочу новый бантик, – робко прошептала Глаша.
– Глаше я желаю быть всегда такой же красивой, как сейчас, – заключила елка.
– Ура! – захлопал зайчишка Озорник. – Давайте дарить друг другу пожелания. Это так весело!
И все остальные с ним согласились, и стали желать друг другу счастья, и еще много-много всего самого доброго и хорошего. И каждый верил, что все это обязательно сбудется.
А потом они стали плясать вокруг елки и петь веселые песни, а она покачивала ветками в такт, освещая комнату мерцанием разноцветных огней.
Жаль, что Катя в это время спала…
Голубоглазый пингвин
Голубоглазый пингвин был пузатым и неповоротливым. Это не помешало ему быстро стать в Катином доме всеобщим любимцем, однако в глубине души он испытывал мучительное чувство собственной неполноценности.
– Понимаешь, – говорил он кукле Глаше, – я же птица! Я должен летать! А мне, стыдно сказать, и подпрыгнуть-то как следует не удается, пузо к земле тянет.
– Ну и что, – утешала его Глаша. – Не все птицы летают. Страусы, например, только бегают. А вы, пингвины, отличные пловцы. Даже нырять умеете, в самую глубину!
– Подумаешь, глубина, – отмахнулся пингвин, становясь еще грустнее. Потом он оглянулся по сторонам, придвинулся ближе и зашептал:
– А знаешь, что меня мучает больше всего? Я, птица, боюсь высоты! У меня даже на полке в шкафу голова начинает кружиться.
– Так вот почему ты так не любишь там сидеть! – удивилась Глаша.
Действительно, когда Катя прибирала игрушки, Голубоглазый пингвин все время норовил забиться под стол или спрятаться у нее под одеялом. Мама его за это очень ругала.
– А кто-то поднимается выше облаков, – с отчаянием в голосе воскликнул пингвин. – Раскинет крылья – и парит вместе с ветром!
– В облаках рыба не водится, – практично заметила Глаша. – А крылья у тебя не для того, чтобы их раскидывать, а для того, чтобы как следует грести.
Пингвин задумчиво почесал в затылке:
– Глаша, а ты уверена, что я умею плавать? Я ведь ни разу не пробовал. Катя меня в ванну с собой не берет.
– Всем известно, что пингвины плавают и ныряют, как рыбы, – убежденно ответила Глаша. – Это научный факт. Можешь спросить у энциклопедии.
После того разговора Голубоглазый пингвин немного утешился. А когда услышал, что Кате купили абонемент в бассейн, то и вовсе повеселел:
– Значит, умение плавать – это очень важное умение, – решил он.
Но дела в бассейне у Кати не заладились. Вода попадала ей то в нос, то в уши, и даже затекала под очки! Это было очень неприятно.
– Мне кажется, что я вот-вот захлебнусь, – жаловалась она игрушкам. – А еще я так боюсь глубины…
– Глубина – не высота, – утешал ее Голубоглазый пингвин. – С ней даже я могу справиться, а уж ты-то тем более! Хочешь, я схожу с тобой в бассейн?
– Хочу, – обрадовалась Катя. – В воду тебя, конечно, не пустят, но мне все равно будет приятно знать, что ты неподалеку.
И вот на следующий день Катя посадила пингвина в рюкзак и отправилась на тренировку.
– На бортике тебя сразу заметят и начнут ругаться, – говорила она ему. – Я посажу тебя на трибуны. Оттуда хорошо видно все, что происходит в воде.
Она поднялась по широкой лестнице и прошмыгнула в какую-то дверь. «Трибуны» оказались рядами пустующих кресел. Во время соревнований тут собиралось много народу, но сейчас не было ни одного человека.
– Я посажу тебя у самых перилл, – сказала Катя. – Не перепутай, я буду в желтой резиновой шапочке с голубыми полосками.
И она убежала переодеваться. Пингвин глянул вниз и похолодел от ужаса. На такой высоте ему еще никогда не доводилось находиться! Вода была где-то далеко-далеко. Наверно, так себя ощущают орлы, сидя в своих гнездах на вершинах неприступных скал.
Голова у пингвина кружилась. Он зажмурил глаза. Ни за что, ни за что он не станет смотреть вниз! И обязательно скажет Кате, что трибуны – совсем не подходящее место для птицы, которая не умеет летать.
– Но ведь я обещал поддержать Катю, – пронеслось у него в голове. – Ей сейчас тоже страшно. И она старается свой страх преодолеть.
Он приоткрыл один глаз. Вон она, желтая шапочка с голубыми полосками. Катя изо всех сил колотила ногами по воде. В руках у нее была пластиковая дощечка, помогающая держаться на поверхности.
– С такой дощечкой она не утонет, – с облегчением подумал пингвин.
Катя старательно опускала голову в воду. У нее это получалось не очень хорошо: то и дело приходилось отплевываться, хватая ртом воздух. Наконец, желтая шапочка с голубыми полосками поравнялась с тем местом, где сидел, сотрясаясь от страха, Голубоглазый пингвин. И тут произошло неожиданное: Катя случайно хлебнула воды, выпустила из рук дощечку, запаниковала – и начала тонуть!
– Не бойся! – кричал ей пингвин. – Хватайся за бортик!
Но она ничего не слышала. Вода заливалась ей в нос, и Катя лишь беспорядочно молотила руками, продолжая захлебываться.
Пингвин выпрямился во весь рост. Он умеет плавать. И даже нырять. Он должен спасти свою Катю!
– Держись, я тебе помогу! – крикнул он изо всех сил и отважно шагнул в пустоту.
Ох, и долго же он летел! Воздух свистел в ушах. Вода стремительно приближалась. Сердце сжималось в груди, но пингвин так и не зажмурил голубых глаз – он следил, как мелькает в волнах желтая шапочка.
Плюх! Брызги фонтаном взметнулись вверх. Жуткий полет оборвался. Сразу стало холодно и… как-то неприятно. Нужно грести крыльями. Они так похожи на ласты! Но плюшевое тело стремительно намокает, тяжелея с каждой секундой, и шевелиться уже нет сил. Прощай, Катя! Я не сумел тебе помочь…
Катя, наконец, уцепилась за бортик и перевела дух. Очки съехали на бок. Она их вернула на место, поймала коварную дощечку и, собрав всю свою волю, снова опустила в воду лицо. Нужно продолжать тренировку.
Но что это? На дне бассейна, раскинув узкие крылья, лежал ее Голубоглазый пингвин!
– Он кинулся мне на помощь! – ахнула Катя. – Как же теперь быть?
Бедный, бедный пингвин! Преданный и отважный, любящий и благородный… Катя положила дощечку на бортик. Потом набрала побольше воздуха. Зажала нос рукой. И нырнула на дно.
Вода попала и в уши. И под очки. И очень хотелось вдохнуть. Но Катя выдержала. Схватив свободной рукой пингвина, она пробкой выскочила на поверхность и прижала его к груди.
– Ты нырнула на такую ужасную глубину, чтобы меня спасти! – прошептал благодарно пингвин. – Какая же ты храбрая… А я совсем, совсем никчемный! Ни плавать не могу, ни летать…
– Как это не можешь летать? – удивилась Катя. – Ты только что пролетел с такой высоченной трибуны! Чтобы спасти меня.
Сплетницы
В Катиной комнате было три лампы. Одна висела над самой кроватью и знала все, о чем шептались перед сном Катя с мамой. Другая стояла на письменном столе и была жуткой зубрилой. А третья висела под самым потолком, и потому на всех поглядывала свысока.
Очень любили лампы между собой поспорить, какая из них важнее-нужнее.
– Катя доверяет мне все свои секреты, – говорила лампа, висящая у кровати. – Потому что я добрая, и свет у меня мягкий и теплый.
– Ну и что! – возражала настольная лампа. – Зато я помогаю Кате делать уроки. Потому что я умная, и могу пролить свет на самые запутанные вопросы.
– Подумаешь! – кричала им лампа, висящая на потолке. – Я освещаю целую комнату. Всем дарю свой свет, как настоящее солнце!
Так они проспорили целую осень. И почти целую зиму. И продолжали бы спорить весной, если бы не один случай.
Приближался праздник всех влюбленных – день Святого Валентина. Вечером накануне праздника мама, как обычно, зашла к Кате пожелать спокойной ночи, и присела около ее кровати.
– Представляешь, – сказала Катя, – завтра в школе поставят почтовый ящик, как на Новый Год, и туда можно будет бросать Валентинки. А в конце дня старшие ребята разнесут их по классам и раздадут адресатам.
– Здорово, – сказала мама. – А ты кому-нибудь написала?
– Нет, – ответила Катя как-то неуверенно, но мама не стала ничего уточнять. Она поцеловала дочку, выключила лампу и вышла из комнаты.
Катя некоторое время лежала в темноте, ворочаясь с боку на бок, потом встала, включила свет на столе и принялась что-то писать.
Настольная лампа глубокомысленно поглядывала, как покрывается буквами белый листок. Катя его тщательно свернула, спрятала в портфель, снова легла в кровать и на этот раз быстро уснула.
Утром Катя убежала в школу, мама с папой ушли на работу, и в квартире наступила тишина. Лампа, висящая над кроватью, мечтательно вздохнула и произнесла:
– Хороший это праздник – день Влюбленных. Жаль, что Катя не стала писать Валентинки.
– Не стала?! – подпрыгнула на своем месте настольная лампа. – А еще хвастаешься, что знаешь все секреты! Катя написала Валентинку. Какому-то Жене.
– Не может быть…
– Может, дорогуша, может! Вот теперь и посуди, кто из нас пользуется большим доверием.
– Она сказала, что не будет никому писать.
– Она написала: «Женя, поздравляю с днем Святого Валентина! Пусть из твоей жизни никогда не исчезает любовь».
– Что? – раздался громкий голос с потолка. – Наша Катя влюбилась?
– Тише, – испуганно зашикали на нее спорщицы, – о таких вещах не кричат на весь дом.
– Почему это? – возмутилась лампа, висящая на потолке. – Эти ваши шушуканья по углам просто отвратительны. А я привыкла освещать все, что творится вокруг. Каждый имеет право знать, что происходит рядом с ним. Наша Катя влюбилась в какого-то Женю, и я не намерена это скрывать! Слушайте, все…
А вечером Катя снова лежала в кровати, и мама сидела рядом с ней.
– Ну, как прошел день? – ласково спросила мама. – Кто-нибудь присылал тебе Валентинки?
– Да, – радостно ответила Катя. – И Женя Иванова, и Леночка Брусникина. А еще одна пришла без подписи. Я думаю, ее написал кто-то из мальчишек.
– А ты так никого и не поздравила?
– Я написала только Жене Ивановой, – призналась Катя. – Ей очень нравится один мальчик, и я хочу, чтобы у нее все было хорошо.
– Значит, Женя – это девочка?! – ахнула лампа, висящая над кроватью, но тут же прикусила язык, чтобы Катя с мамой ее не услышали.
Она представила, как посмеется на следующий день над задавакой, висящей на потолке. И над зазнайкой, стоящей на письменном столе. «Я – самая важная лампа в доме, – думала она. – Мне доверяют все секреты».
Единственное, о чем она не подумала – так это о том, что чужие секреты вообще не стоит обсуждать.
Ленивая тетрадка
Надоело тетрадке в школу ходить. Решила она остаться дома. Вылезла потихоньку из спящего ранца, да и спряталась под столом. Так и ушла Катя утром без нее, ничего не заметила. Лежит тетрадка, отдыхает, своей свободе радуется. Да только заглянула под стол кукла Глаша. Заглянула – и удивилась:
– Ты почему не в школе?
– Заболела я, – сварливо ответила тетрадка. – Очень плохо себя чувствую. Так что ты лучше отойди, чтобы не заразиться.
Но Глаша была не из пугливых. Не побежала она от заразы прятаться.
– Бедная, бедная тетрадка! – всплеснула она пухленькими ручками. – Тебя нужно срочно лечить.
Тут и другие игрушки сбежались. Охают, сочувствуют, гадают, как бы тетрадке помочь. Такую суету развели! Уложили тетрадку в Катину постель, на мягкую подушку, накрыли одеялом.
– Тебе лучше? – спрашивают.
– Неплохо, неплохо, – ухмыльнулась тетрадка, устраиваясь поудобнее.
– Надо ей температуру измерить, – решила Глаша. И засунула в тетрадку градусник. В самую серединку!
– Фу, какой неудобный, – возмутилась тетрадка. – Твердый, холодный… Без него гораздо лучше было!
– Терпи, – строго велела Глаша.
– Давайте ей мультики включим, – предложил мышонок Непоседа. – Чтобы не так скучно лежалось.
– О, вот это правильно! – обрадовалась тетрадка. И совсем уж было настроилась приятно провести часок-другой, да только вскоре Глаша мультфильмы выключила:
– Больным, – говорит, – долго телевизор смотреть нельзя. Для головы вредно, и для глаз тоже. Доставай градусник, проверим, какая у тебя температура.
– Тридцать пять и пять! – ахнул зайчишка Озорник, заглядывая ей через плечо. – Да это же абсолютный упадок сил!
– Бедная, бедная тетрадка, – снова заголосили все разом.
– Нужно дать ей витаминов, – авторитетно заявил Голубоглазый пингвин.
Глаша мигом сбегала на кухню, и стали лекари пичкать тетрадку витаминами. Заложили между всеми листочками, и еще под обложку парочку сунули.
– Они щекочутся! – сопротивлялась тетрадка. – Совершенно невозможно лежать!
Но на ее протесты внимания никто не обращал.
– Надо капнуть ей в нос, – предложил пес Верный.
– А где у нее нос? – растерялась Глаша.
– Не знаю…
– А давайте, намажем ее зеленкой! – закричал зеленый фломастер.
– Нет, лучше нарисуем ей йодную сеточку, – заспорил с ним рыжий брат.
– Сделаем укол! – придумала Глаша и заскакала в восторге по комнате: – Ну-ка, где у нас иголка?
– Вы что, – в ужасе завопила тетрадка, – во мне же получится дырка!
– Может, сразу начнем операцию? – выглянули из шкатулки ножницы и звонко щелкнули.
– Ни за что! – подскочила с постели тетрадка, сбросила Катино одеяло и пустилась наутек. Из нее на пол бусинками посыпались витамины.
– Больные должны соблюдать постельный режим! – кричала ей Глаша, бегущая следом с иголкой в руках.
– Здоровье – это главное в жизни, – вторили ножницы.
– Вернись! – надрывались фломастеры. И вся группа сочувствующих неслась по квартире.
И тут распахнулась входная дверь. Домой вернулась Катя.
– Спаси! – кинулась ей в ноги тетрадка. – О, пожалуйста, пожалуйста, возьми меня с собой в школу!
Ручка-зазнайка
У Кати была очень красивая ручка. Голубая. Со звездочками. Но однажды в ней закончились чернила. Прямо на уроке!
– Не расстраивайся, – сказала учительница и протянула Кате свою ручку.
– Спасибо! – обрадовалась девочка.
Подарком учительницы Катя дорожила. Теперь она писала только новой ручкой, и относилась к ней очень бережно.
– Еще бы, ведь я самая умная ручка на свете! – важно поясняла та многочисленным обитателям пенала.
– С чего ты так решила? – усомнился задира карандаш.
– Разве не ясно? Я – ручка Учительницы! Я всегда пишу грамотно и никогда не делаю ошибок. Кате очень повезло, что теперь именно я выполняю задания в ее тетрадках.
И многочисленные обитатели пенала согласно кивали головами.
– Посмотрите, – восхищалась точилка, – наша Катя опять получила пятерку!
– Конечно, – снисходительно улыбалась ручка. – Иначе и быть не может.
– А завтра у Кати контрольная работа, – переживала линейка. – Ты ведь постараешься ей помочь?
– Не стоит волноваться, – пренебрежительно зевала ручка. – Я не допущу ни единой ошибки.
– Какое счастье, что у нашей милой девочки есть такая умная ручка! – радовались все.
Но как-то раз случилось непредвиденное. Катина соседка Леночка принесла на урок новую ручку. Перламутровую. С пушистым колпачком.
– Какая красивая! – ахнула Катя.
– Сестра привезла. Из Петербурга. Она туда с классом на экскурсию ездила, – похвасталась Леночка.
Катя немного подумала, да и говорит:
– А давай, поменяемся. Ненадолго, всего на один денек. Ты одолжишь мне пушистую ручку, а я тебе – ручку нашей учительницы!
– Давай, – обрадовалась Леночка. Сказать по правде, она тоже считала, что ручка учительницы должна быть очень умной. И немного завидовала Кате, которая пользовалась ею на каждом уроке, и все время получала только пятерки.
И вот, на глазах потрясенных обитателей пенала, Катя совершила невероятный, прямо-таки немыслимый обмен со своей соседкой Леночкой.
– Какая неблагодарность! – возмущалась умная ручка. – Променять меня на какую-то расфуфыренную вертихвостку! После всего, что я сделала для этой девчонки!
– Она не понимает, что творит, – качала квадратной головой точилка.
– Не обижайся на Катю, она скоро одумается! – переживала линейка.
– Одумается, да будет поздно, – отрубила умная ручка. – Пусть теперь ваша Катя получает двойки и тройки. А из ее соседки я сделаю отличницу.
И она, оскорблено фыркнув, склонилась над Леночкиной тетрадкой.
И написала для нее контрольную работу по математике.
И еще словарный диктант.
А потом все ребята ушли на занятия по физкультуре, а учительница села проверять их работы.
– Ох, – волновалась Катина точилка, – неужели сейчас наша девочка получит двойку? Как же она расстроится!
– Так ей и надо, – ехидничала умная ручка. – В следующий раз будет ценить свое счастье.
Но вот ребята вернулись в класс. Учительница стала раздавать дневники.
– Ой, – расстроилась Леночка, – у меня опять тройка по математике. И за словарный диктант тоже тройка…
Катя раскрыла свой дневник. Там красовались две пузатые пятерки.
– Ура!!! – заскакали от радости многочисленные обитатели ее пенала. И только умная ручка растерянно прошептала:
– Но… как же так? Я – ручка самой Учительницы. Я никогда не делала ошибок…
– И правда, удивительно, – растерялась Катина линейка.
Все вопросительно обернулись в сторону дневника. По общему признанию он пользовался большим авторитетом.
– Ну, – важно шевельнул страницами дневник, – я могу сказать только одно. Приходится признать, что успех зависит не от ручки, а от руки, которая ее держит.
И умная ручка первый раз в жизни промолчала.
А потом девочки, как и договаривались, совершили обратный обмен. Умная ручка вернулась в Катин пенал. Только больше она не задавалась. Присмирела и стала относиться к своей хозяйке с большим уважением.
Весенняя лужа
В один из ясных мартовских дней на дорожке у школьных ворот родилась лужа. Она тут же поймала солнечный лучик и просияла:
– Ах, как чудесно!
Лучик плеснулся в холодной воде, выскочил обратно веселым зайчиком и заспешил дальше: ему нужно было многое успеть. Лужа сладко потянулась и принялась с интересом оглядываться вокруг. И, конечно же, первым делом она увидела небо.
Небо ее поразило. Оно было большим-пребольшим, таким, что и в глазах не помещалось. А еще по нему плыли облака. Белые. Пушистые. Очень разные. Лужа попыталась их скопировать, но отражения облаков в ней тоже не поместились. Только маленькие кусочки, бесформенные и безликие.
– Надо бы мне подрасти, – решила лужа. И принялась за дело.
– Эй, малышня! – закричала она струйкам талой воды, беспорядочно снующим вокруг. – Бегите все сюда. Вместе веселее.
– Верно, – согласились те и заспешили к луже, подтачивая по пути оседающие под натиском весеннего солнышка сугробы. И чем ниже становились сугробы, тем шире разливалась по дорожке лужа.
– Еще немного, и я смогу отразить даже ту изящную березку, стоящую в стороне, – радовалась она. – Это будет очень красиво. Ее ветви свисают почти до земли. Они будут смотреться в меня, как в зеркало. И увидят, как день ото дня наливаются жизнью их почки.
Воробьи прилетали к луже почистить перышки. Новорожденный ветерок учился поднимать волны, покрывая ее поверхность рябью, а облака, проплывая по небу, теперь могли любоваться своим отражением. И только люди отчего-то сильно невзлюбили подросшую лужу. Проходя мимо, они недовольно морщились и ругались. И пихали друг друга, пытаясь ее обогнуть по остаткам сугроба.
– Остановитесь! – хотела крикнуть им лужа. – Куда вы все время торопитесь? Попробуйте вспомнить: когда вы последний раз видели небо? Вы бежите, нахохлившись, будто куры, которым жизненно необходимо найти червяка. Люди! Этот мир прекрасен и удивителен. Я покажу вам облака, если вы сможете хотя бы на минуту остановиться и просто смотреть…
Но люди замечали лишь грязь на своих ботинках, и продолжали ругать бедную лужу.
– Подождите! – шептала лужа. – Вы слышите, как заливаются воробьи, приветствуя весну? Ничего-то вы не слышите! Взгляните, вон они сидят, на ветках березы. Вам даже голову поднимать не придется: я покажу их отражение…
– Ужасная, ужасная лужа! – говорили люди, продолжая безжалостно топтать каблуками ее края. И никому не было дела до того, что в ней отражается.
И тогда лужа просто перестала обращать на них внимание. Она слушала капель, и играла с солнечными бликами, и мечтала о том, что когда-нибудь окончательно растопит ближайший сугроб и увидит, что же под ним прячется. Но на душе у нее было тяжело. Она стала мутной и мрачной. Обида и разочарование никому не прибавляют прозрачности.
Но однажды около лужи остановилась девочка. Не большая и не маленькая. С торчащими из-под шапки косичками. Она просто стояла и смотрела на воду. А потом присела на корточки.
– Кать, ты чего там застряла? – раздался звонкий голосок ее подружки.
– Думаю о том, как грустно быть лужей. Скоро солнце все вокруг подсушит, и даже следа от нее не останется. А ведь она похожа на море. Такая же огромная и… живая.
– Правда? – удивилась подружка, подходя и присаживаясь рядом.
– Конечно. Она все время в движении. Здесь, где в нее впадает река, постоянно плещутся волны. А там, наоборот, полный штиль.
– А вон остров! Большой и, наверно, вполне обитаемый, – подхватила подружка.
– А вон коралловый риф…
– А это пролив, в котором сталкиваются течения, грозя опрокинуть корабли.
– Какие еще корабли? – растерялась Катя.
– Которые поплывут с этого острова на материк. Сейчас мы их сделаем. Чтобы твоей луже было не так скучно.
И девочки, смеясь, убежали.
«Надо же, – подумала лужа. – Это первые люди, которым захотелось со мной поиграть. Но почему они говорят, что скоро от меня ничего не останется?»
Ей вдруг стало очень страшно. Но тут девочки вернулись, а в руках у них был настоящий кораблик – из куска березовой коры, с деревянной мачтой и тонким бумажным парусом.
«Какой хорошенький», – с умилением подумала лужа, осторожно подхватила его и понесла мимо «кораллового рифа» прямо к «обитаемому острову».
– Ура! – закричали девочки, в восторге подпрыгивая на берегу.
Тут подошли и другие ребята. Никогда еще луже не было так весело. Она играла с корабликом, покачивая его в волнах, проводя над отмелями и помогая не опрокинуться на глубине.
– А давайте, отправим его в кругосветное путешествие! – предложил кто-то.
«Как же так? – всполошилась лужа. – Неужели они заберут у меня кораблик? И сами убегут… И стану я опять одинокой и никому, никому не нужной!»
– И лужу отправим вместе с ним, – подхватила Катя. – А то засиделась она на одном месте.
И ребята взялись за дело. Они проложили в сугробе тоннель, пробили ледовую плотину – и лужа вдруг почувствовала, что ей и впрямь ужасно надоела и эта дорожка, и сотни ног в грязных ботинках, идущие и идущие мимо день за днем… «Свобода!» – радостно вздохнула лужа – и устремилась в открывшийся перед нею проход.
– Счастливого пути! – закричала Катя. – Кораблик береги.
– Обязательно! – откликнулась лужа. Впрочем, уже и не лужа, а звенящий ручей, бегущий навстречу приключениям. Он подхватил березовое суденышко с бумажным парусом и запел свою бесконечную дорожную песенку.
Первое апреля
Закончился месяц март. Миновали весенние каникулы. Настенный календарь перевернул глянцевый лист и довольно захихикал:
– Завтра первое апреля. Давайте-ка подумаем, как нам разыграть нашу Катю.
– А зачем нам ее разыгрывать? – удивился пес Верный.
– Первого апреля все друг друга разыгрывают. Разве вы забыли, ведь это День Смеха!
– Позвольте вас спросить, уважаемый календарь, – раздался со стола несколько надменный голос. Это говорил толстый толковый словарь, купленный недавно Катиным папой. – Какой смех вы предпочитаете?
– Что значит – какой? – удивился календарь. – Смех – он и есть смех.
– О, вы ошибаетесь. Смех смеху рознь. Бывает «смех до слез» и «смех сквозь слезы». Или, например, «и смех, и грех»…
– Как это? – тут же встрял зайчишка Озорник.
– Это означает: «и смех, и слезы», – снисходительно пояснил толковый словарь. – А еще бывает «истерика», то есть смех, заменяющий слезы!
– А что это вы все время слезы поминаете? – поморщился календарь. – Разве нельзя просто посмеяться?
– Можно. Но тогда шутка должна быть очень тонкой.
– В смысле, худой? – пропищал мышонок Непоседа.
– Нет, именно тонкой! – возразил толковый словарь. – Что означает, остроумной.
– Совсем вы нас запутали, – проворчал Голубоглазый пингвин.
– Да уж, День Смеха – дело не шуточное!
– Что ж, – решительно сказала кукла Глаша, – придется нам как следует изучить все, что написано на ваших страницах. Вы позволите?
Все собрались вокруг словаря, толкаясь и заглядывая друг другу через плечо.
– Ой! – испуганно пропищал мышонок Непоседа. – Получается, что смех – это очень опасно. Смотрите, тут написано, что можно «умереть со смеху»!
– Как это? – разволновался зайчишка Озорник.
– Например, если тебе «смешинка в рот попадет», и ты ею подавишься, – предположил Голубоглазый пингвин.
– И будет тогда уже «не до смеху»… – вздохнула кукла Глаша.
– А еще можно от смеха «животики надорвать»! – с удивлением прочитали котята.
– А это как?
– Видимо, если ты «поднимаешь кого-то на смех», а он слишком тяжелый, – проворчал пес Верный.
– Теперь понятно, почему шутки должны быть «тонкими», – протянул мышонок.
Игрушки озадаченно переглянулись.
– Так какую же мы «сыграем шутку» с нашей Катей, чтобы она у нас «заливалась смехом»? – спросила кукла Глаша.
– Разве можно «заливаться смехом»? Заливаются обычно слезами. Они, по крайней мере, текут, – возразил пингвин.
– Ну, бывают же, например, «слезы радости»…
– Тогда это уже «нервный смех».
– Или «гомерический хохот», – подсказал мышонок Непоседа.
– А ну-ка, попробуй «гомерически похохотать»! Так, чтобы слезы из глаз потекли, – оживились котята.
– Вот еще! – возмутился мышонок. – Хитренькие какие. Помните, «отольются кошкам мышкины слезки».
– «Шутки в сторону!» – строго велела Глаша. – Нужно о деле подумать.
– Да уж, друзья, сосредоточьтесь. С нашей Глашей «шутки плохи», – усмехнулся пес Верный. – Как бы не пришлось всем «слезами умываться».
– Умываться еще куда ни шло. Но «глотать слезы» я не буду, сразу вам говорю, – заявил зайчишка Озорник.
– Глотать их надо только тогда, когда «слезы к горлу подступают», – возразили котята.
– О, вы с этим поосторожнее, – встрепенулся Верный. – Тут написано, что слезы бывают «горючими». Можно отравиться.
– Да уж, если ты «пустил слезу», лучше ее просто «смахнуть», – согласился Озорник.
Тут уж Глаша рассердилась не на шутку:
– Что вы все о слезах, да о слезах? Нужно думать о том, как заставить Катю «покатываться со смеху»!
– Не ругайся, мы же в шутку, – примирительно промяукали котята.
– «Курам на смех» такие шутки! – отрезала Глаша.
– Шутки шутками, но я вижу, вы так ничего и не придумали, – печально констатировал толковый словарь.
– Только не надо лицемерить и проливать «крокодиловы слезы», – прорычал Верный. – Запутал всех, а теперь делаешь вид, что расстроен.
– Зря мы вообще стали его слушать! – зашумели игрушки.
– Какой-то он бестолковый, этот толковый словарь, – пропищал мышонок Непоседа.
Закрыли игрушки словарь и убрали его на полку. А потом уселись на полу и загрустили: что же делать? Завтра День Смеха, а как разыграть Катю, она так и не придумали!
– Что ж, – вздохнул календарь, – расскажу я вам одну старую, «бородатую» первоапрельскую шутку. Я ее от своего деда слышал. А тот от своего. А тому даже не знаю, кто о ней рассказал, – он таинственно зашуршал страницами.
И игрушки его с удовольствием выслушали. А потом вскочили с пола, достали из стола чистый лист бумаги, разыскали ручку и попросили ее написать такую записку:
«Катя, прости нас, пожалуйста! Мы очень, очень виноваты. Ты не сможешь сегодня пойти в школу. Потому что у твоего пиджака… ВСЯ СПИНА БЕЛАЯ!»
Честолюбивые кроссовки
Катины кроссовки обожали физкультуру. Они были такими ловкими, смелыми и решительными! Носили Катю быстрее ветра, подбрасывали к самому потолку, и никогда – никогда! – не уставали.
– Мы с тобой сильные, – гордо говорил правый кроссовок.
– И выносливые, – добавлял левый.
– Если бы уроки физкультуры проходили чаще, мы могли бы сделать из Кати настоящую чемпионку.
– Жаль, что она нас совсем не ценит. – Левый кроссовок вздохнул, обреченно шевельнув крапчатым шнурком.
– Почему ты так считаешь? – удивился правый кроссовок. – Нет, ты не прав.
– Я лев. Но сути это не меняет. Мы так для нее стараемся, а она не обращает на нас никакого внимания. Разве Катя хоть раз нас похвалила?
– Нет, – вынужден был признать правый.
– Поблагодарила?
– Нет.
– Да она вообще нас не замечает! Обует – и больше не взглянет. Снимет после урока – и сразу в мешок.
– Выходит, ты все-таки прав, – пригорюнился правый кроссовок. – Но ведь это не справедливо. Мы заслуживаем признания.
И стали кроссовки думать, как бы им привлечь к себе Катино внимание. Порваться? Споткнуться? Потеряться? Испачкаться?
– Не то, все не то! – стонал левый кроссовок. – Порвемся – выбросят. Споткнемся – обругают. Потеряемся – а вдруг не найдут?
– Нужно сделать так, чтобы Катя поняла, что именно мы помогаем ей бегать и прыгать.
– Знаю! – встрепенулся левый кроссовок. – Когда мы как следует разгонимся, я развяжу свой шнурок. Тогда Кате придется нас заметить и, наконец, осознать, что это мы несем ее вперед.
– Ох, – засомневался правый, – как бы не вышло неприятностей.
– Какие могут быть неприятности от такого пустяка! Шнурок у любого может развязаться. Это дело обычное.
И вот начался урок физкультуры.
– Ну, что же ты медлишь? – изнемогал от волнения правый кроссовок. – Передумал?
– Подожди, еще только разминка, – отвечал левый.
Учитель разделил ребят на две команды и объявил:
– Сейчас мы проведем эстафету.
– Отлично! – обрадовался левый кроссовок. – Во время эстафеты бежать нужно быстрее всего. Самый удачный повод обратить на себя внимание.
Катя бегала хорошо. Ее поставили в команде замыкающей. Ответственный этап. Можно сказать, решающий. Либо твоя команда победит, либо проиграет, и никто уже не сможет повлиять на исход соревнований. Катя гордилась, что ребята ей доверяют. Но и волновалась, конечно, сильно.
С самого начала дела у ее команды пошли хорошо. Разрыв с соперниками все увеличивался. До победы оставалось совсем чуть-чуть. Катя пружиной сжалась на старте. Пора!
– Да-вай, да-вай! – бесновались болельщики. И вдруг в их дикий гвалт ворвался голос учителя:
– Шнурок! У тебя развязался шнурок!
Катя невольно посмотрела вниз, запнулась, мяч выскользнул из рук и поскакал куда-то в сторону.
– ОХ! – разом выдохнула ее команда – и завопила пуще прежнего. Однако время было упущено. Верная победа внезапно обернулась поражением.
– Как ты могла! – набросились на Катю ребята.
– Все из-за тебя…
– Растяпа. Шнурки не умеет завязывать!
– Эх, ты, – говорили они. И еще много чего говорили, обидного, но совершенно справедливого.
Катя с трудом сдерживала слезы. Но слезами горю не поможешь, и победу не вернешь. А кроссовки испуганно жались к ее ногам и молчали. Сейчас им совсем не хотелось, чтобы на них обращали внимание.
Дома Катя швырнула мешок с кроссовками на пол.
– Ты что это такая сердитая? – удивилась мама.
– Все ужасно. Я подвела команду, потому что у меня развязался шнурок. Нужно выбросить эти кроссовки и купить другие, на липучках!
– Ну, сегодня мы вряд ли успеем сходить в магазин, – дипломатично ответила мама. – Давай отложим этот вопрос до субботы.
А кроссовки дрожали в мешке, прижавшись друг к другу:
– Слышал? – говорил правый. – Нас отнесут на помойку…
– Оставят лежать на протухших очистках…
– Дождь нас промочит насквозь…
– А бродячие собаки утащат в подворотню и догрызут наши останки!
И кроссовки зарыдали, утирая слезы длинными шнурками.
– Так вам и надо, эгоистам, – проворчал старый, потертый мешок. – Эх, молодежь… Только о себе и думают. А то, что других подвели, их совершенно не волнует!
Кроссовки переглянулись.
– А ведь верно. Из-за нас Катина команда проиграла. Значит, мы должны все исправить!
Долго предаваться отчаянию кроссовки не стали. Все же они были спортивной обувью, и с самого рождения имели стойкий характер и волю к победе. Когда наступила ночь, и Катя уснула, они выбрались из мешка и принялись тренироваться, бегая на перегонки и преодолевая препятствия.
Тренировались они и на вторую ночь, и на третью, лишь к утру забираясь обратно в мешок с высунутыми от усталости языками.
И вот наступила пятница, а с ней – очередной урок физкультуры. Учитель опять объявил эстафету, и Кате снова достался решающий этап.
Это был черный день для ее команды. Ребятам не везло. Один за другим они допускали промахи и ошибки. И вот Катя помчалась вперед.
О, кроссовки не зря трудились ночи напролет! Она мчалась, почти не касаясь пола. Даже учитель разинул рот от удивления. Разрыв с соперником сокращался, болельщики чуть не сорвали голоса, и вот – о, чудо! – Катя коснулась финиша. Первая!
– У тебя что, сапоги-скороходы на ногах? – восхищенно сказал учитель. – Не хочешь ли записаться в легкоатлетическую секцию?
Вечером мама с удовольствием слушала Катин рассказ, и вдруг спохватилась:
– Да, а ведь завтра суббота. Тебе все еще нужны кроссовки на липучках?
– Что ты, мама, – улыбнулась Катя. – У меня замечательные кроссовки. Сегодня они выручили всю нашу команду.
Линейка, которая любила сутулиться
– Выпрями спину! – говорила линейке точилка. – То так скукожится, то этак перекорежится… Противно смотреть!
– Ну и не смотри, – отмахивалась линейка, устраиваясь поудобнее в подставке для карандашей.
– Но ты же линейка! По тебе должны чертить ровные линии, а не какие-то там загогулины. Ты никому не будешь нужна!
– Скажу тебе по секрету, – лениво зевала линейка, – я видела в магазине транспортир. Так он совсем горбатый! А ведь покупают.
– Ну и что, – не сдавалась точилка. – Может, у него природное предназначение такое. Как у верблюда. Но ты ведь не транспортир!
– Если понадобится, я всегда успею выпрямиться, – беспечно отвечала линейка. И действительно, она ни разу не подводила свою хозяйку. Катя никогда не видела ее кривой.
Но однажды линейка выпрямиться не успела. Она так удобно облокотилась о край подставки, но неожиданно в комнату вошла Катина мама, и сразу ее увидела.
– Фу, какая кривая линейка! – сказала Катина мама и выбросила ее в мусорное ведро.
Вечером Катя села делать уроки и обнаружила пропажу.
– Где моя линейка? – спросила она удивленно.
– Кажется, она была в подставке, – сказала кукла Глаша.
– Может, она упала на пол? – предположил Голубоглазый пингвин.
– Нет, я бы ее сразу учуял, – ответил пес Верный.
И все стали бегать по комнате и кричать:
– Ау! Ау, линейка!
– Я здесь, – донесся до них слабый голос откуда-то с кухни.
– Где?
– В мусорке…
– Что ты там делаешь?!
– Да вот… решила измерить глубину ведра.
– Ну и как?
– Глубокое. Обратно не выбраться.
Кинулись все на помощь линейке. Достали ее из ведра. Долго она мылась горячей водой, с хозяйственным мылом. А потом принялась за дело: стала помогать Кате с уроками.
– А зачем ты полезла мерить ведро? – улучив момент, спросила ее точилка.
– Мерить – моя профессия, – отрезала линейка и отвернулась, показывая, что обсуждать тут нечего.
С той поры она сидела ровно. Ни разу не скособочилась.
– Что-то ты сама на себя не похожа, – удивлялась точилка.
– Напротив, на себя-то я и похожа. Я ведь линейка. А не какой-нибудь там… транспортир!
Хитрая двойка
Жила-была двойка. Никто ее не любил, и было ей от этого очень грустно. «Почему мне никогда не радуются? – думала она. – Я ведь такая красивая. Почти как лебедь!»
Но мальчики и девочки, увидев двойку, только хмурились и вздыхали, а некоторые даже начинали подозрительно шмыгать носами. И то правда, за что ее любить, такую вредную?
Только Сережа Санечкин не гнал и не ругал двойку, но сидеть в его тетрадках было скучно: он вообще не обращал на нее никакого внимания.
Да, не радостно жилось двойке. Но вот в один прекрасный день Сережу пересадили за парту к Кате Синичкиной. Что это была за девочка! Только представьте: над тетрадкой покачиваются пышные бантики, а в тетрадке-то чистота, благодать, буковки все воспитанные, циферки культурные, не то, что у Сережи!
Стала двойка думать да гадать, как бы к Кате перебраться. Ясно, что учительница ей в этом деле не поможет. Ни за что не пошлет туда, куда хочется! И тут ей неожиданно повезло.
Вы, наверно, подумали, что Катя забыла выучить урок? Нет, такого с ней никогда не случалось. Урок забыл выучить Сережа, и положил свой дневник на учительский стол рядом с Катиным.
Сидят двойка с пятеркой, каждая на своем привычном месте. И тут двойка говорит:
– Эй, толстопузая! Не надоело ли тебе на одном месте куковать? Неужто не хочется мир посмотреть, себя показать?
– Отчего же – на одном? Я со многими ребятами дружу, часто путешествую, – возразила пятерка.
– Разве это путешествия… Все по чистенькому да по гладенькому. Ты и жизни-то не нюхала, борьбы ее да тревог не знаешь!
Пятерка от неожиданности даже рот открыла.
– Хочешь, я тебе помогу? – продолжала двойка. – Расширю, так сказать, кругозор?
– Как?
– Полезай сюда!
И двойка с пятеркой быстро поменялись местами.
Пришла Катя из школы домой. Взяла мама ее дневник, чтобы расписаться за неделю, и глазам своим не поверила.
– Что ж ты, доченька, новостью не поделишься?
– Какой новостью?
Взглянула Катя в свой дневник – и как закричит:
– Мамочка, мамочка, это не моя двойка! Не получала я ее!
А в это время Сережина мама разглядывала под лампой пятерку. Красная, пухлая, гордая и уверенная в себе. Настоящая пятерка! Первая за все время учебы сына.
– Сереженька! Какой ты молодец!
«Издевается», – подумал Сережа. А мама уже папин номер набирает:
– Сережка-то наш пятерку получил!
– Ну, порадовал! – басит в трубку отец. – Скажи ему, привезу вечером велосипед.
Вытянул Сережа шею, скосил глаза, видит – и правда, в дневнике пятерка стоит. Покраснел он, как рак. Понял, что путаница произошла. А как об этом маме сказать?
У Кати дома слезы:
– Ты только посмотри, какая я красивая, – лепечет двойка. – На лебедя похожа!
– Видеть тебя не хочу! – рыдает девочка. – Откуда ты только на мою голову свалилась?
Ну, Катя-то к вечеру успокоилась, решила в понедельник все у учительницы выяснить. А у Сережи сплошные неприятности. Вернулся папа с работы, зовет сына:
– Ну-ка, пятерочник, полюбуйся, что я тебе привез!
Выглянул Сережа в коридор и обомлел: стоит перед ним велосипед – красавец из красавцев, даже скорости переключаются! Совсем худо стало Сереже. Убежал в свою комнату, раскрыл дневник. Смотрит на пятерку, слезы от злости кулаком по носу размазывает:
– У, гадкая! Что же мне теперь делать?
Растерялась пятерка. Никто с ней так еще не разговаривал. Может, и правда она жизни не знает?
Всю ночь проворочался Сережа, глаз не сомкнул, а утром встал – и за учебники. Мама с папой счастью такому поверить не могут, прикрыли тихонько дверь и на кухню ушли, чтобы не мешать.
В понедельник, только учительница в класс – подходят к ней Катя с Сережей, и оба дневники протягивают.
– Как же это я Санечкина с Синичкиной перепутала! – ахнула учительница. Зачеркнула Кате двойку, приписала рядом пятерку. Хотела Сережину пятерку зачеркнуть, а он говорит:
– Подождите, Елена Петровна! Вы меня спросите сначала…
А что же двойка? Не удался ее хитрый план. Осталась она бездомной и бесприютной.
Заплакала двойка, да только никому ее не было жалко. Вот так!
Последний звонок
Школьный звонок честно старался быть строгим. Он отвечал за соблюдение расписания, а это требовало большой организованности и пунктуальности.
Однако он очень любил ребят, и потому иногда отступал от собственных правил. То немного задержится, чтобы подождать опаздывающих на урок. А то решит, что ребята слишком устали, и начнет звенеть раньше положенного, чтобы отпустить их на переменку.
Но если в каком-нибудь классе писали сложную контрольную работу, он звенеть не торопился: давал всем время подумать, закончить, проверить ошибки. Настенные часы частенько ругали его за мягкотелость, но он с ними не соглашался:
– Мне доверили руководить всей жизнью школы, – говорил звонок, – и кто, как не я, должен внимательно относиться к нуждам ребят!
Однако дважды в году школьный звонок складывал с себя свои полномочия, уступая их младшему брату – колокольчику. Первого сентября, когда нужно было встречать первоклассников. И в конце мая, когда наступала пора провожать выпускников. Школьный звонок был слишком впечатлительным, и боялся разрыдаться в самый ответственный момент.
Учителя относились к нему сочувственно, и в школе установилась нерушимая традиция: колокольчик давали в руки какой-нибудь первоклашке, и сильный одиннадцатиклассник сажал ее себе на плечи, чтобы всем было видно и слышно, как он звенит.
А потом наступали каникулы. В школе становилось тихо и пусто. Некого было созывать на перемены, некого торопить на уроки. Школьный звонок переставал следить за расписанием и молчаливо грустил, ожидая, когда начнется новый учебный год. Ох, и не любил же он каникулы!
Однако с календарем не поспоришь. Снова неумолимо приближалось лето, и вот наступил день очередного «последнего» звонка. Последнего для выпускников, навсегда расстающихся со школой.
– Катя Синичкина, – торжественно объявила учительница, – тебе поручается ответственное задание. Будешь звенеть колокольчиком. Пойдем, я покажу мальчика, который тебя понесет.
– Опять эта Синичкина! – возмутилась Вера Чикишева. – Почему все время она? Ей и пятерки достаются, и победы в конкурсах, даже сейчас – опять ее выбрали! Это несправедливо.
– Катя самая худенькая и легонькая в нашем классе, – возразила ей Леночка Брусникина. – Представь, посадили бы на шею одиннадцатикласснику тебя или меня! Да у него бы на пол пути ноги подкосились.
Но Вера не успокоилась. Она считала Катю выскочкой и всегда говорила, что та ходит у учительницы в любимчиках. Впрочем, Катю ее слова только забавляли.
И решила Вера Катю опозорить. На торжественной линейке, перед всеми ребятами, учителями, и даже директором школы. Попросила у нее колокольчик посмотреть, а сама залепила ему язычок жвачкой, так что он не только звенеть – даже брякнуть тихонько не смог бы. А Катя ничего не заметила… Вот растяпа!
Устроилась Вера в сторонке и стала ждать, что получится. Директор торжественную речь говорит. Рядом выпускники стоят, перешептываются:
– Все-таки жалко прощаться со школой…
– Ерунда. У нас новая жизнь начинается. Свободная, самостоятельная. Я, например, поступлю в институт, а параллельно буду у отца на фирме подрабатывать, он обещал. Наконец-то собственные деньги появятся!
– А мой обещал, что разрешит мне сдать на права, и я смогу пользоваться его машиной.
– Это все пустяки. Мы с Наташкой договорились, что пойдем к родителям и скажем, что хотим пожениться.
– Вот это да!
– А что? Взрослые люди. Не какие-нибудь школьники!
А микрофон все звучал и звучал голосом директора:
– Последний звонок – это ваш пропуск во взрослую жизнь…
«Что же я наделала? – похолодела Верочка. – Все они ждут последнего звонка, а он не прозвенит! Я ведь не Катю опозорю, я всех этих ребят подведу. Праздник испорчу».
А Катю уже на шею сажают. И не пробиться к ней, не предупредить. Выскочила Вера в коридор. Может, включить школьный звонок, чтоб затрезвонил изо всех сил вместо колокольчика? Но как же он включается? Наверно, только завуч знает.
Заплакала Вера:
– Что же делать? Из-за меня сегодня не прозвенит последний звонок!
И звонок зазвенел. Катя изо всех сил трясла лишенным голоса колокольчиком, а над школьными классами и коридорами разносилась звонкая, всем привычная трель.
Учителя украдкой вытирали блестящие на ресницах слезы. И даже выпускники, так спешившие во взрослую жизнь, растроганно хлюпали носами.
Одиннадцатиклассник пронес Катю по кругу и опустил на пол. Она встревожено заглянула в колокольчик, и только тогда обнаружила залепившую язычок жвачку. Выковыривать ее пришлось долго…
А школьный звонок думал о том, что снова прощается с ребятами, которых опекал целых одиннадцать лет. Он их не забудет. И, наверное, они тоже иногда будут его вспоминать.
Скоро школа опять погрузится в летнюю тишину. А потом у ее крыльца соберутся новые ученики. Первоклашки. И для них прозвенит не последний – первый в их школьной жизни звонок.
Комментарии к книге «Первоклашкины сказки», Светлана Славная
Всего 0 комментариев