«Двенадцать слонов»

ПРЕДИСЛОВИЕ

Вы прочитали название книги. Значит, она уже началась. Вас ждёт встреча со сказками югославских писателей. Но не спешите перевернуть страницу. Мне хотелось бы сказать несколько слов о стране и её сказочниках.

Югославия поистине сказочная страна. Сядешь в поезд, покатится он по стране, будто яблочко по волшебному блюдечку, и за один день промелькнут перед тобой и зелёные гряды гор, и шашечки виноградников, и цветущие чаши долин, и бурливые реки, в которых плещутся пёстрые форели, и спокойные озёра, и пальмы Адриатики, и островерхие шапки островов, уплывших в бирюзовое море, словно корабли, и древние города с минаретами или мраморными мостовыми, и всё-всё, чего ни пожелаешь. Стоит только проехать по шести её республикам — Сербии, Македонии, Словении, Хорватии, Черногории, Боснии и Герцеговине.

О Югославии в двух словах не расскажешь, потому что страна — это ещё и народы, живущие в ней. А в Югославии живёт много народов и народностей. И у каждого из этих народов есть свои писатели, поэты, сказочники. Конечно, все сказки, написанные югославскими писателями, ни за что не поместились бы в одной книжке, будь она и в десять раз толще этой. Поэтому мы выбрали только некоторые из них.

Есть у народов Югославии танец — коло. Взявшись за руки, с весёлыми песнями люди водят хоровод. Так и в этой книге, словно в хороводе, со страницы на страницу бегут сказки, написанные на сербскохорватском, македонском, словенском языках.

Сказки эти не совсем обычные. Они могут случиться с каждым из вас. И для этого вовсе не понадобится фея или волшебник. Нужно только иметь чуточку воображения, и вы попадёте в удивительный город Наизнанку: старый ночник расскажет забавные сказки, в гости к вам пожалуют сразу двенадцать слонов, лукавый Фьютифьютик станет другом на всю жизнь, а солнечный зонтик перенесёт вас в волшебную страну, где исполняется любое желание.

В общем хороводе страниц собрались сказки известных во всём мире югославских писателей и молодых сказочников. Здесь и лауреаты многих литературных премий: Драган Лукич, Душан Радович, Леопольд Суходольчан, Любивое Ршумович. И Эла Пероци, имя которой занесено в Почётный список имени Г.-Х. Андерсена. Книги стихов и сказок этих писателей знают каждый мальчик и каждая девочка в Югославии.

Герои сказок Мирьяны Стефанович, Душана Радовича, Светланы Макарович и Стоянки Грозданов-Давидович нередко сходят со страниц книжек и встречаются с детьми на экранах телевизора или в радиопередачах. А Славку Маневу знают в Македонии не только по её книгам. Она учительница, и её бывшие ученики, ставшие взрослыми и разлетевшиеся по всей стране, встречают свою учительницу как самого близкого друга.

Все вместе — и юные читатели, и писатели, и их герои — встречаются несколько раз в году на различных фестивалях и литературных конкурсах — на знаменитых Змаевых играх в Новом Саде, на фестивале «Курирчек» в Мариборе, на фестивале в Шибенике, на литературных встречах «Курирче-копачкивидуваня» в Македонии и многих-многих других.

Многие из авторов этой книги давно знакомы нашим ребятам. А если вам ещё не довелось прочитать сказки и стихи Душана Радовича, Леопольда Суходольчана, Драгана Лукича, непременно сделайте это. Вас ждёт настоящая радость.

Леонид Яхнин

Любивое Ршумович ИНСТРУМЕНТ[1] (перевод с сербскохорватского)

Перед самым входом в эту книгу был задержан человек, умеющий открывать любую дверь за две секунды. Преступник сознался, что при этом он пользовался особым инструментом. На вопрос, что это за инструмент, он ответил:

— Вежливое слово.

Действительно, оказалось, что перед вежливым словом открываются все двери.

Леопольд Суходольчан ДВЕНАДЦАТЬ СЛОНОВ (перевод со словенского)

Папа услышал со двора голосок Барбары.

«Опять, наверное, ушибла коленку», — подумал папа и вышел на балкон.

Барбара стояла в песочнице и топала ногами, как маленький слон. Прежде чем папа успел спросить её о коленке, Барбара уже топала по ступенькам.

— Папочка, хочу слона! — крикнула она, едва распахнув дверь.

— Слона? — удивился папа.

— Да, да, давай пригласим к себе слона.

— Но, — сказал папа, усаживая Барбару на колени, — у нас нет ни одного знакомого слона. Адреса или телефона слона у нас тоже нет.

— Какие пустяки! — воскликнула Барбара. — Посмотрим в телефонном справочнике. Там все адреса есть.

Папа улыбнулся, ссадил Барбару с колен и сказал:

— Ладно, Барбара. Поболтали немного о слонах и довольно. Пора заняться делом.

— А мне кажется, что я могла бы всю жизнь говорить о слонах, — вздохнула Барбара.

Но папа её уже не слышал. Он погрузился в свою работу. Барбара подошла к окну. И тут она увидела что-то грузное и громоздкое. Оно показалось в самом конце улицы и двигалось к их дому.

— Слон! Слон! — закричала Барбара и стремглав понеслась по ступенькам вниз.

Она мгновенно пролетела через весь двор и выскочила на улицу.

Мимо неё медленно проползал широкий, доверху наполненный грузовик. Сзади него трепыхался короткий красный хвостик тряпичного лоскута. Грузовик миновал их дом и скрылся за поворотом улицы, а Барбара всё смотрела ему вслед.

— И всё-таки это был слон, — прошептала она. — Наверняка слон, просто он притворился грузовиком.

И Барбара побежала по улице следом.

— Вам не повстречался слон? — спрашивала она прохожих. — Я ищу слона. Скажите, пожалуйста, слон вам не попадался?

Толстая дама в шляпе, похожей на огород, подняла тонкие брови, удивлённо посмотрела на Барбару, улыбнулась и молча погладила её по волосам. И её шляпа-огород медленно удалилась.

— Если встретите слона, передайте ему, что я ищу его! — крикнула ей вдогонку Барбара.

Человек с трубкой, из которой валил дым, как из печной трубы, на мгновение остановился.

— Слон? — пробормотал он. — Слон сидит в моей трубке. Могу его выпустить. Смотри!

И он громко пыхнул. Из трубки вылетело облако дыма, величиной со слона. Оно поднялось над их головами, выдернуло тоненький хвостик из трубки и унеслось в небо.

— Гм… — удивлённо хмыкнул человек. — В моей трубке жил, оказывается, не простой, а летающий слон. Кто бы мог подумать!

И он важно удалился, волоча за собой длинный душистый хвост дыма.

— Если встретите слона, скажите ему, что я на него сержусь! Неприлично опаздывать в гости! — крикнула Барбара.

Крестьянка, шедшая на базар с большой корзиной груш, испуганно прикрыла рот ладонью.

— Ничего такого не видала, — прошептала она. — Неужто здесь слоны по улицам бродят?

Она подобрала юбки и засеменила в сторону, оглядываясь и прижимая к себе корзину. Барбара заглянула в магазин, завернула в пекарню, на почту, в овощную лавку и везде спрашивала:

— Не заходил ли к вам сегодня слон?

И всюду ей отвечали одно и то же:

— Не волнуйся, девочка, твой слон никуда не денется. Придёт. Не будет же он слоняться по городу в одиночку.

И Барбара, счастливая, вприпрыжку побежала домой — поджидать слона. Папа и мама, нарядно одетые, встретили её у дверей.

— Мы уходим в гости к тёте. — сказала мама. — Ты остаёшься дома одна. Будь умницей.

— Идите, идите, — сказала Барбара и торопливо закрыла за ними двери.

Она носилась по квартире туда-сюда, из комнату в комнату. Она прибирала, подметала, чистила, вытряхивала— слон мог прийти в любую минуту.

— Не забудьте вежливо поздороваться. Слон очень уважаемый и важный гость, — говорила она своим куклам, медведям, клоунам, рассаживая их по местам.

Ну вот, всё готово к приёму гостей, а никто так и не постучался в двери. Барбара в нетерпении подбегала к окну, выглядывала наружу.

«Сколько народу на улице и ни одного слона! — подумала она и вдруг спохватилась — А ну как слон стоит у дверей и не звонит? Со слонами это случается».

И она понеслась отпирать дверь. Но там, за дверью, было пусто. Барбара на всякий случай выбежала на лестницу, заглянула на чёрный ход. Пусто. Никого! Она вернулась к окну, налегла на подоконник, подпёрла ладонями голову и долго-предолго, целую минуту, стояла неподвижно.

Вдруг кто-то грохнул в дверь. Барбара сорвалась с места, ринулась в коридор и распахнула двери настежь. На пороге стоял слон!

— Добрый день, — пробубнил он. — Я Себастьян. Я уж думал, что тебя дома нет.

— Разумеется, ты позабыл, что на свете существуют дверные звонки! — укоризненно проговорила Барбара. — Входи, пожалуйста!

Она заперла за слоном дверь и вдруг рассмеялась:

— А папа утверждал, что слон не сможет пройти в нашу дверь!

Не успела она усадить Себастьяна за стол, как в дверь громко позвонили.

— Ну, если звонят, то это наверняка не слон, — сказала Барбара и пошла открывать.

Каково же было её удивление, когда она увидела на пороге ДВУХ слонов! Они прислонились к притолоке двери и ждали, пока им откроют. Тот, что был побольше. затрубил:

— Я Якоб. А это мой брат Филипп… Говорят, ты ждёшь нас в гости.

— Конечно, конечно, Якоб! Входите, входите, Филипп! — сказала Барбара и проводила слонов к столу. — А это тот самый слон, который не умеет звонить в дверь, — представила она Себастьяна.

Маленький Филипп с опаской поглядел на кукол.

— Они не щиплются? — спросил он.

— Не бойся, у тебя ведь толстая кожа, — буркнул Якоб.

В этот момент затряслась дверь, запели оконные стёкла, заходил ходуном пол. Барбара кинулась к двери открывать. В коридор ввалилось сразу трое слонов.

— Мика! Лука! Фердинанд! — сказали слоны хором. — Только нас трое. Мы всегда вместе.

— Лучше сразу три слона, чем ни одного, — засмеялась Барбара.

Она принесла стулья из спальни и рассадила пришедших слонов за столом.

— А мы хотим есть, — сказали хором Мика, Лука и Фердинанд.

Барбара сбегала на кухню и принесла полную корзину бисквитов. Мама напекла их для тёти, но, по счастью, забыла дома. Не успела Барбара оглянуться, как корзинка была пуста. Слоны кидали её через стол друг другу и подбрасывали, словно мячик.

— А где слонка? — спросил Филипп.

— Какая слонка? — удивилась Барбара.

— Ну, в которой соль. После сладкого хочется солёненького.

— Не слонка, а сОлонка, — поправила Барбара и принесла плоскую стеклянную солонку.

Пока Филипп её вылизывал, Барбара быстро пересчитала слонов:

— Себастьян. Якоб. Филипп. Мика, Лука и Фердинанд… Ой, вас уже шесть! Шесть слонов!

— Если ты считаешь, что кто-то из нас лишний, то скажи, пожалуйста, — пробурчал Якоб и обиженно опустил хобот.

— Нет, нет! — поспешно воскликнула Барбара. — Я, наоборот, очень рада, что у меня в гостях сразу шесть слонов!

И в то же мгновение кто-то изо всей мочи позвонил. Да так, что дверной звонок выскочил из стены и покатился по полу. Барбара отворила дверь. На лестнице толпилось видимо-невидимо слонов. Она их едва могла пересчитать:

— Один, два, три… Ну и ну!.. Четыре… Ой-ой-ой!.. Пять… О-го-го!.. Шесть… Ай-я-яй!

— Мы как раз шли мимо и решили заглянуть ненадолго к тебе, — сказал слон с самыми длинными бивнями. — Я Флориан. А это…

— Феликс, — сказал слон с самыми большими ушами.

— Сильвестр, — сказал слон с самым длинным хоботом.

— Августин, — сказал слон с самыми весёлыми глазами.

— Фридолин, — сказал слон с самым коротким хвостом.

— Беньямин, — пропищал самый маленький слонёнок.

— Ещё шесть слонов, ой-ой-ой, ещё шесть слонов, — растерянно шептала Барбара, таская стулья из кухни, из чулана, с чердака.

А слоны расселись вокруг стола и ждали угощения. Барбара нашла в кухне сладкие сухари и конфеты. Слоны всё проглотили и захотели пить. Барбара пошла к буфету за чашками. Но комната была битком набита, слоновьими животами, ногами, ушами, бивнями, хоботами, хвостами. И для того чтобы добраться до буфета, Барбара вынуждена была вскарабкаться на шесть слоновьих спин, спуститься по трём длинным хоботам.

На обратом пути, уже с чашками в руках, она снова взбиралась на шесть слоновьих спин и по трём блестящим и скользким бивням въехала прямо на стол.

— Только будьте поосторожней с чашками и особенно с этой, в красную полоску. Её мне подарили на день рождения, — предупредила Барбара.

— Слоны особенно осторожны именно с чашками, — успокоил её Августин.

Они пили чай и весело болтали. Вдруг Мика, Лука и Фердинанд заторопились.

— Мы обещали проведать тётю, — сказали они хором.

Все стали упрашивать их остаться:

— Что вы, что вы!

— Ну, ну, ну!

— Как же так?

— Ещё рано!

— Тогда мы должны написать тёте письмо, — согласились Мика, Лука и Фердинанд.

Лука, как самый грамотный из них, сел писать.

«ДОРОГАЯ ТЕТЯ, — писал он хоботом, — МЫ ВСЕ ЗДОРОВЫ, ЧЕГО И ТЕБЕ ОТ ДУШИ ЖЕЛАЕМ. У НАС ХОРОШЕЕ НАСТРОЕНИЕ, ЧЕГО ЖЕЛАЕМ И ТЕБЕ ОТ ВСЕГО СЕРДЦА. А ВРЕМЯ МЫ ПРОВОДИМ ПРЕКРАСНО, ЧЕГО ЖЕЛАЕМ ТЕБЕ ТОЖЕ ОТ ВСЕЙ ДУШИ И ОТ ЧИСТОГО СЕРДЦА».

Сильвестр в это время разглядывал картинки на стенах и трубил:

— Ах, какие смешные картинки! У слонов дома таких нет. Смотрите, здесь нарисовано слонце!

— Не слонце, а сОЛнце, — поправила Барбара и принялась убирать посуду.

— Мы тебе поможем, — предложили слоны.

— Нет, нет, вы мои гости.

— Всё равно поможем, — сказали слоны.

— А вы не будете вести себя, как слон в посудной лавке?

— Но это же не посудная лавка, а твой дом!

— А наши бивни вовсе не для битья посуды!

И двенадцать слонов стали кидать хоботами посуду. Маленькие, средние и большие тарелки, расписные фарфоровые чашки, пузатый чайник, круглая сахарница, плоская солонка, высокие и низкие стаканы летели прямо в руки Барбаре, и она их складывала в буфет. Наконец на столе осталась лишь маленькая деньрожденная чашечка в красную полоску. Её подхватил самый маленький слонёнок Беньямин, и тут же чашечка выскользнула у него из хобота и полетела на пол! Ах! Но не разбилась — Феликс успел подставить своё большое ухо, и чашечка мягко скатилась ему под ноги.

— Ой, моя чашечка! — вскрикнула Барбара. — Вы её растопчете, раздавите, расколотите!

Двенадцать огромных слонов замерли. На полу между грузных слоновьих ног лежала крошечная хрупкая чашечка, и казалось, что это в лесу меж исполинских стволов светится белое голубиное пёрышко с красными полосками. Барбара осторожно протискивалась между этих исполинских ног-стволов, над которыми вместо крон нависали обширные слоновьи животы. Наконец она благополучно прибыла со своей чашечкой на другой конец комнаты к буфету.

— Ну, Фридолин, теперь спой Барбаре песенку, — сказал Сильвестр.

— Я плохо пою, — насупился Фридолин, — пусть лучше Беньямин споёт.

— Лучше я станцую на бутылке, — сказал Беньямин.

Барбара поскорей принесла бутылку с длинным, узким горлышком, и Беньямин ловко сплясал, переступая ногами, на тонком птичьем горлышке бутылки. Все ему громко аплодировали, а он важно послонился, то есть поКлонился, как в цирке. Но бутылка покачнулась, и Беньямин заверещал:

— Не могу, не могу больше! Снимите!

И одиннадцать слонов нежно подхватили его хоботами и осторожно сняли с бутылки. А потом они стали цепочкой, и каждый уцепился хоботом за хвост переднего. Получилась длинная слоновья вереница. Впереди хобот самого старшего — Якоба, сзади хвост самого младшего — Беньямина.

— Покажи нам свой дом, — пробубнил Августин, не выпуская хвоста Себастьяна.

Барбара повела своих гостей в кухню, в папин кабинет, в спальню. Толстая слоновья вереница, покачиваясь, вилась за ней. Они как раз топали мимо папиной кровати, когда Лука, самый толстый из всех слонов, поскользнулся и сел на кровать. Он промял между подушками такую глубокую яму, что Беньямин упал в неё и жалобно заойкал на самом дне. Слоны столпились вокруг ямы и вовсю хоботали, то есть хоХОтали.

— Ого, какая, оказывается, большая кровать у папы! — удивилась Барбара и протянула руку Беньямину, чтобы вытащить его из кроватной ямы. Но и сама тут же соскользнула на дно.

Тут уж слоны совсем надорвали животики от смеха.

А Барбара кричала им из ямы:

— Как вам не стыдно! Перестаньте смеяться! Помогите нам!

Тогда Августин, у которого был самый длинный хобот, подхватил Барбару и Беньямина и разом вытащил их из мягкой ямы. И они отправились дальше. Барбара привела их в свою комнату. Слоны сгрудились вокруг её белой кроватки. И Филипп спросил Якоба:

— Как же Барбара ухитряется поместиться в такой крохотной кроватке?

Барбара засмеялась и улеглась в кровать, чтобы показать Филиппу, как это просто — уместиться в своей собственной постели.

А двенадцать слонов слонились, то есть сКлонились над ней и стали раскачиваться. И вместе с ними мягко раскачивалась кроватка, а в кроватке качалась, убаюкивалась Барбара. Она закрыла глаза и пробормотала:

— Спокойной вам ночи, слоны. Приходите, слоны, в мои сны…

А двенадцать слонов продолжали раскачиваться, и мягко, мягко качалась Барбара в кроватке, и мягко, мягко, мягко качался весь дом. И двенадцать слонов тихо вышли из комнаты, и ещё тише, тише прошли по коридору, и тихо, тихо, тихо вышли из дверей, и ещё тише, тише, тише спустились по ступенькам, и совсем, совсем тихо, тихо, тихо вышли из дома, и медленно, медленно, медленно пошли по длинной, длинной, длинной улице…

ТКАЧИ (перевод с сербскохорватского)

В Турице под Титовой Ужицей на ткацкую фабрику принято на работу тридцать котят. Давно замечено, что котята любят играть с клубками шерсти и делают это очень хорошо. С тех пор выпуск пряжи на фабрике заметно увеличился.

Душан Радович ОБЕЗЬЯНЬИ ХВОСТЫ (перевод с сербскохорватского)

Когда-то у обезьян не было хвостов. Ну, нельзя сказать, чтобы вовсе не было. А только вместо хвостов росли у них зонтики. Пёстрые, блестящие. К тому же они раскрывались и закрывались. Когда шёл дождь, все звери мокли, а обезьяны раскрывали свои зонтики и сидели под ними. А в жару обезьяны дремали себе в тени под теми же самыми зонтиками.

И это было бы совсем неплохо. Можно сказать, замечательно. Но вся беда в том, что обезьяны живут в лесу.

А в лесу много деревьев.

А на деревьях много веток.

А многие из этих веток, особенно сухие, необыкновенно острые. Как шило или спица.

А все обезьяны обожают прыгать по деревьям.

А острые ветки уже в те времена любили цепляться за обезьяньи хвосты, простите, зонтики.

А зонтики обычно от этого рвутся.

И обезьяньи зонтики тоже рвались. Просто сладу с ними никакого не было.

Рвались они, рвались, пока не изодрались в клочья. Ни у одной обезьяны не осталось целого зонтика.

Всё кончилось тем, что вместо зонтиков торчали только рукоятки. Длинные и тонкие. С загнутым концом.

Обезьяны, конечно, расстроились. Жалко было зонтиков. Да к тому же поначалу никто из них не знал, что делать с этими длинными и тонкими рукоятками.

Но потом, немного времени спустя, догадались. Стали обезьяны цепляться ими за ветки и висеть вниз головой. Это им так понравилось, что они ужасно развеселились.

Так и веселятся по сей день.

КАКАО (перевод с сербскохорватского)

Одна корова из Панчевачкого Рита перестала давать молоко. Она решила давать какао, потому что узнала, что дети его больше любят.

Душан Радович КАК КИТ СТАЛ ДОМОМ (перевод с сербскохорватского)

Кит — это большое животное, которое плавает в огромном море. Он может быть таким большим, как небольшой дом. Или как большая квартира. В общем, киты достаточно велики, этим-то они и славятся.

Один кит, по имени Билли, жил в Северном море, и поскольку он всегда пил рыбий жир, то вырос величиной с дом. Нет, пожалуй, даже с корабль величиной. И конечно, есть он должен был много, чтобы наполнить свой огромный вместительный живот. Но чем больше он ел, тем быстрее рос. А чем быстрее рос, тем больше должен был есть.

Когда Билли наконец съел всех рыб Северного моря, он начал глотать… людей! Ударит хвостом по рыбачьей лодке, перевернёт её и глотает рыбаков. Нетрудно теперь догадаться, какой у него был аппетит. За шесть месяцев он проглотил сорок девять человек.

В конце концов оказалось, что в первом и втором этаже его живота разместилось несколько семей рыбаков с детьми, жёнами, бабушками и дедушками. И им уже становилось тесно. Ничего тут странного нет. Кит только снаружи такой большой, а внутри у него не так уж и просторно.

Однако ничего не поделаешь, и можно было бы с этим даже примириться. Но ведь кит привык есть каждый день. Мало того — три раза в день. Так его учила мама. Вполне может случиться, что за следующие шесть месяцев кит с голоду опять наглотает сорок девять человек. Ну, а тех, кто уже поселился в китовом животе, такое никак не могло обрадовать. И люди, которые только-только устроили себе в китовом животе сносную жизнь, заволновались.

Наконец они решили кормить кита сами, чтобы он больше не досаждал им своим голодом и никого не глотал. Стали они готовить ему завтрак, обед и ужин.

На завтрак кит получал хлеб с маслом и солёный чай, потому что вода в Северном море была, конечно, солёной. На обед ему готовили солёный суп и обязательно что-нибудь мучное — клёцки, блинчики, пончики, пампушки, пышки или плюшки. На ужин кит доедал то, что осталось от обеда, и ещё какую-нибудь малость: немного сала или варёные яйца чаек, которые тоже, конечно, водились в его животе. Кроме того, киту варили компот из инжира. Инжирное дерево росло в цветочном горшке в самой серёдке китовьего живота.

Как только кит перестал чувствовать себя голодным, он успокоился. Он беспечно плавал по морю, совершенно не заботясь о еде. Ведь кухня в его животе работала исправно! С тех пор кит не проглотил даже маленькой улитки. Иногда только, проплывая мимо затонувших кораблей, он глотал несколько банок консервов да обломки досок на растопку.

Одним словом, жилось киту неплохо. Он плавал, ел, спал, а иногда даже всплывал на поверхность и любовался широкими морскими просторами. Вот так…

Однако, подождите. Я забыл рассказать самое интересное. Ведь у нашего кита, как, впрочем, и у всех остальных, над головой поднимался фонтан. Струя солёной воды с силой била из ноздрей и, опускаясь, заливала его маленькие глазки. От этого глаза у кита были всегда чуть-чуть красноватые. И этот добрый кит поэтому мог показаться некоторым очень злым. На самом деле это не так. Вот так!

ИГРУШЕЧНАЯ ЛОШАДКА (перевод с сербскохорватского)

У Милорада Дамьяновича потерялась игрушечная лошадка. — Лучше бы я сам потерялся, чем лошадка, — говорил Милорад, — потому что я-то знаю дорогу домой, а лошадка — нет.

Душан Радович ЖАДНЫЙ МЫШОНОК (перевод с сербскохорватского)

В самом углу чердака валялся старый ботинок. А в ботинке жил мышонок. Самый обыкновенный мышонок с чёрным блестящим носом и с длинным хвостом, похожим на ботиночный шнурок.

По утрам на чердак заглядывало солнце, и его узкие пыльные лучики проскакивали сквозь дыры в ботинок. Мышонок просыпался и шёл завтракать. Завтракал он или нет, обедал или нет, ужинал или не ужинал, но к вечеру непременно возвращался домой — в старый ботинок.

И вот однажды мышонок нашёл на чердаке большой круг сыру. Сыр был слегка приплюснут с боков и покрыт гладкой золотистой корочкой. Мышонок очень сильно проголодался. Он присел на задние лапки и тут же принялся за еду.

Сначала он позавтракал. К этому моменту наступило время обеда. И он пообедал. Тут и ужин подоспел. Мышонок поужинал. Целый день он ел, ел, ел. Грыз, жевал, чавкал, хрумкал. Даже отдохнуть некогда было. И наконец к вечеру прогрыз мышонок в большом сыре дыру. Залез мышонок в дыру и ещё немного поел. Просто так, из жадности. Он давно уже был сыт. И устал. И очень захотел спать. Решил мышонок поселиться в дырке, которую он прогрыз в сыре. Так и сделал. Хороший получился дом, просторный. Только очень вкусный запах у него был. Спать мешал. Но тут уж ничего не поделаешь — сыр всегда вкусно пахнет.

Проснулся утром мышонок и принялся есть сыр, не вылезая из него. Он завтракал, обедал и ужинал и снова завтракал, обедал и ужинал. С каждым днём дырка становилась всё больше и больше. А мышонок радовался, что у него такой удобный, просторный и вкусный дом. Он ел и спал, спал и ел.

Но чем больше становилась дырка, тем меньше оставалось сыра. Ничего не поделаешь, уж такая штука сыр — чем больше его ешь, тем меньше остаётся. И наконец дырка стала такой огромной, как чердак, а сыра не осталось ни крошки.

Не было больше сыра, а была КОШКА!

— Мяу! — сказала кошка и бросилась на мышонка.

А глупый жадный мышонок испугался и пустился наутёк. Шмыгнул он прямёхонько в старый ботинок. И по сей день там живёт. Старый ботинок не сыр — его так быстро не съешь!

КАЧЕЛИ (перевод с сербскохорватского)

Как стало известно, Милан Миличевич из Миличева села сконструировал качели для троих. Пока двое качаются — третий смотрит на них.

Душан Радович КРОКОДОКОДИЛ (перевод с сербскохорватского)

Жила на свете семья: Крокодил, его жена Крокодилица и маленький Крокодокодил — их сын. И вот этот маленький Крокодокодил никого не хотел слушаться.

Как-то раз Крокодил так рассердился на своего маленького сына, что отнёс его в лес на съедение диким зверям. Он оставил Крокодокодила одного и ушёл.

Скучно стало в лесу Крокодокодилу и вдобавок немного страшно.

«Эх, — подумал он, — поскорей бы меня кто-нибудь съел!»

И вдруг он увидел Мышку.

— Мышка, милая, съешь меня поскорей! Как только ты меня съешь, я смогу пойти домой.

Но Мышка услышала Крокодокодиловый голос и шмыг в траву! А Крокодокодил снова просит:

— Съешь меня, ну что тебе стоит!

Тут Мышка из травы пискнула:

— Не могу я тебя съесть!

— Почему?

— Попробовала я как-то одного крокодила. В сарае лежал. Из проволоки был сделан. Весь нос мне исколол.

И Мышка убежала. Прошло немного времени — ползёт Змея. Обрадовался Крокодокодил и говорит:

— Змея, съешь меня, пожалуйста.

Юркнула Змея в сухие листья и спрашивает оттуда:

— С какой это стати я тебя есть буду?

— А я очень непослушный.

— Я послушных-то крокодилов не ем, а тем более непослушного.

И уползла поскорей Змея от Крокодокодила. А маленький Крокодокодил снова остался один. Вдруг он увидел Муравья.

— Муравей! — закричал он. — Съешь меня, пожалуйста! Меня обязательно надо съесть, а то я так и останусь один в лесу.

— Ну что ж, — говорит Муравей, — я голоден и съем тебя, пожалуй. Только… Только где ты?

— Да вот же я, — отвечает Крокодокодил, — под тобой. Ты как раз стоишь на моей ноге.

— Ах так! — обрадовался Муравей. — Тогда я начну есть тебя с этой ноги.

И Муравей принялся за дело. Целый день он ел Крокодокодила, а к вечеру Крокодокодил спросил:

— Ну как, съел меня?

— Нет ещё. Подожди немного, — ответил Муравей.

Так прошла ночь и ещё один день.

— А теперь съел уже? — снова спросил Крокодокодил.

— Не совсем ещё.

И ещё один день прошёл.

— А теперь уже съел? — спросил Крокодокодил.

Надоело Муравью есть Крокодокодила, он и говорит:

— Всё! Съел я тебя целиком. Можешь идти домой.

И обрадованный Крокодокодил побежал к своему дому. С тех пор он стал послушным, чтобы его снова не отдали на съедение диким зверям. И действительно, его больше никто не ел.

ОХОТА (перевод с сербскохорватского)

Один заяц, убегая от охотника Миленка Костича, поскользнулся и вывихнул ногу. Миленко тут же вызвал «СКОРУЮ ПОМОЩЬ» и отправил зайца в больницу. Они договорились продолжить охоту, когда заяц выздоровеет.

Душан Радович СКАЗОЧКА ОБ ОДНОЙ НЕПОСЛУШНОЙ НОГЕ (перевод с сербскохорватского)

Той зимой на улицах Падаевца было особенно скользко. Не проходило и часа, чтобы кто-нибудь не упал. Люди к этому так привыкли, что, упав, не спешили тут же вскочить на ноги, а некоторое время оставались сидеть а снегу, болтая о том о сём.

Один только башмачник Клин не упал в ту зиму ни разу. И от этого он чувствовал себя не совсем удобно, потому что поговаривали даже, будто он намеренно не желает падать, выставляя себя лучше других.

И когда он шёл по улице, находились даже люди, которые, сидя в снегу, шептали ему вслед:

— Смотрите, как этот тип остерегается! Посмотрите, как он бережёт себя!

И знаете, как это всё надоело башмачнику? Ну просто вот так! И решил он упасть на самой главной улице, чтобы все видели. А после уж можно спокойно встать, отряхнуться и идти себе, как все нормальные, порядочные люди, домой.

В намеченный день утром Клин проснулся рано и отправился на улицу, на то самое место, где он собирался упасть. А как только подошёл к этому заранее намеченному месту — разбежался и поскользнулся!

Левая нога радостно дёрнулась вверх, и башмачник ожидал, что и правая тут же последует за ней, и он, как человек не впервые падающий, растянется на оледенелом снегу.

Но… правая нога что-то медлила. Она прочно стояла на скользком тротуаре и даже провезла Клина несколько метров. Хорошо бы ещё несколько метров… Ну, пять-шесть. А потом бы в конце концов поскользнулась. Так нет, эта своевольная нога ни за что не хотела допустить, чтобы этот несчастный человек упал. Она хотела мчаться вперёд!

И честный башмачник уже не шагал и уж подавно не лежал с приятелями в снегу. Он стремительно катился на одной ноге. На той самой правой ноге, которую он столько лет мыл и одевал и которая вдруг совершенно вышла из повиновения, неблагодарная!

Люди выскочили на улицу, прильнули к окнам. Не такое уж частое зрелище — человек, скользящий на одной ноге по улицам со скоростью ветра. Поначалу все ждали, что он всё-таки упадёт, да ударится, да ещё, чего доброго, разобьётся! Но когда этот непонятный человек на улице Верных Друзей свернул прямо к театру, все наконец поняли, что он и не собирается падать, а его спятившая нога несётся неизвестно куда.

Было уже достаточно светло, и все могли видеть, как он с печальным и виноватым лицом скользит на одной ноге и прощально машет полами своего пальто. Он, не останавливаясь, скользил по улицам. А в его голове прыгала одна-единственная мысль: упасть, сесть, шлёпнуться, шмякнуться, хлопнуться, грохнуться в этот мягкий снег!

Тем временем пришло распоряжение остановить этого человека. Вызвали пожарных, чтобы они, взявшись за руки, перегородили несколько улиц. Правая нога башмачника несла его в этот момент от школы прямо к парку. Семеро здоровенных пожарных крепко ухватили друг друга за руки как раз у входа в парк. Но башмачник налетел на эту живую изгородь и одним махом прорвал её.

Пожарные всё ещё выясняли, кто виноват, а полы пальто башмачника, словно дразнящие языки, развевались уже где-то в конце парка. Неблагодарная нога несла своего хозяина неведомо куда. Может быть, даже в пропасть.

Из парка он снова вернулся на главную улицу. За ним, держась чуть поодаль, ехали автомобили с фотографами. Его фотографировали для газет.

Однако решено было остановить башмачника другим способом. Возле рынка поставили духовой оркестр, а перед музеем выстроили детский хор. Гремели медные тарелки, звенели детские голоса. Может быть, башмачник заслушается и остановится?

Но он пронёсся мимо оркестра и детей, даже не притормозив. Упрямую ногу не могли остановить ни звуки марша, ни чудесные детские песенки. И ничего удивительного — от правой ноги трудно требовать тонкого музыкального слуха.

Прохожие кричали ему:

— Гражданин, остановитесь! Станьте на обе ноги — и всё!

Но когда сам прочно стоишь на двух ногах, очень просто советовать другому. А что мог башмачник Клин поделать со своей упрямой ногой?

Ему кричали:

— Падайте! Падайте в снег! Валитесь на спину! — и показывали, как это просто.

Все прохожие уже извалялись в снегу, а башмачник не мог даже приостановиться — правая нога его упорно не хотела поскользнуться.

Он катился на одной ноге по Семилиповой улице, свернул в Собачий переулок, из переулка выехал на Колбасную площадь и опять вернулся в парк, где всё ещё ссорились и спорили пожарные.

Послали за начальником всех башмачников города Падаевца. Тот строгим голосом предложил Клину немедленно упасть. Но и это не помогло. Башмачник пролетел мимо, виновато улыбаясь.

«Что же, — спросите вы, — так он и катался на одной ноге всю жизнь?» Нет, не всю жизнь. В половине двенадцатого на улицу вышел школьный учитель физкультуры. Сильный и решительный, как все учителя физкультуры, он стал на пути летящего на одной ноге башмачника и, когда тот приблизился, ловко подставил ему ножку.

Глупая правая нога башмачника подлетела вверх, и он, как и полагается нормальному человеку, тут же плюхнулся в сугроб! Наконец-то!

* * *

В этом году два француза — братья Курьёз — попытались побить рекорд башмачника, но неудачно. Им удалось прокатиться на одной ноге всего лишь девять метров пятнадцать сантиметров. Да и то они держались за руки!

ПЕРСИКОВЫЙ МАЛЬЧИК (перевод с сербскохорватского)

Зоран Паскальевич дружески похлопал по плечу Милана Радича. От этого похлопывания Милан ушёл в землю по пояс. Когда приехали спасатели, он уже пустил корни. Опоздай спасатели ещё немного, Милан бы зазеленел и на нём созрели бы персики.

Эла Пероци МОЙ ЗОНТИК — ЛЁГКИЙ ШАРИК (перевод со словенского)

Вдоль ручья зеленел широкий газон. На газоне светился жёлтый купол маленького зонтика. Только сейчас это был не зонтик, а Елкин шатёр. Елка скакала вокруг шатра и бросала вверх красный мячик. Мяч был совсем ещё новый, и бабушка, дедушка, папа, мама и тётя внимательно следили за ним из окна.

— Береги мяч! — кричали они, когда Елка роняла его в траву.

— Ля-ля-ля! — пела Елка, высоко подбрасывая мячик, и всякий раз ловила его.

Но вот она подкинула мяч так высоко, что не сумела его поймать. И мячик, новый красный мячик упал в ручей. А ручей, недолго раздумывая, унёс его с собой. Унёс новый красный мячик, за которым так внимательно следили из окна мама, папа, дедушка, бабушка и тётя.

— Елка, где мячик? — строго спросили они.

— Упал в воду, — ответила Елка и спряталась в свой шатёр.

Дедушка, бабушка, папа, мама и тётя грозно подняли указательные пальцы.

— Ты совсем не берегла мяч! — строго сказали они. Елка схватила свой жёлтый шатёр за ручку и укрылась им с головой. Она даже зажмурилась, чтобы не видеть сердитых пальцев, которые грозили ей из окна.

Здесь под зонтиком да ещё за крепко закрытыми веками она была совершенно одна.

— Мой зонтик — воздушный шарик, — шептала Елка.

И выпуклый зонтик стал шариком. Вот уж он медленно поднимается в воздух. Елка крепко вцепилась в него. Она хорошо слышала, как внизу удивлённо кричали бабушка, дедушка, папа, мама и тётя:

— Куда ты?

Они высунулись из окна и глядели, как надутый жёлтый зонтик плывёт между белых облаков.

— Как ты посмела улететь без спросу? — кричали папа, мама, дедушка, бабушка и тётя.

А Елка летела уже над городом. Громадные люблянские дома стали совсем крошечными. Между домами темнели залитые тенью четырёхугольные дворики. В каком-то глубоком дворе стояла поленница дров, такая высокая, что до неё доставали лучи солнца. А на самом верху сидела кошка и грелась. Тут и там в просвете домов и вдоль улиц зеленели лоскутки травы.

А вон в траве стоит деревянный конь, и мальчик скачет на нём в какую-то свою неведомую страну. По улицам бегают разноцветные коробочки. Это, должно быть, трамваи.

А с крыш слетали белые голуби и стремительно неслись прямо к Елке. Они кружились около неё, а она кричала:

— Здравствуйте, голубки!

Потом голуби опять опускались на крыши, а Елка плыла дальше. Она пролетала над Люблянским Градом и помахала рукой ребятам, которые играли там. Ребята вскочили на скамейку, потом залезли на каменную стену, чтобы подольше видеть удивительную девочку, летящую так высоко. А Елка уже направила свой зонтик — воздушный шарик — к высокому дому.

Там на террасе люди пили кофе. Увидев Елку, летящую в небе, все повскакивали из-за столов и восхищёнными взглядами провожали её. Это действительно была восхитительная картина! Просвеченный насквозь лучами солнца плыл в голубом небе среди белых облаков жёлтый купол зонтика.

А Елка уже проплывала над парком Тиволи. Зонтик медленно стал снижаться и наконец опустился прямо на клумбу. Но вместо роз на ней росли шляпы! Елка оказалась в Шляпной стране или попросту в Шляпии. Великолепные шляпы мерно покачивались на тонких высоких стеблях.

Елка сложила зонтик и с удивлением огляделась. И тут она увидела ребят. И Мичека, и Ченку, и Пику, и Борко, и Юре. Но дома они никогда не играли вместе. С Мичеком Елка не смела играть, потому что он был драчуном. К Ченке ей не позволяли подходить, потому что она когда-то болела корью. С Пикой ей запрещали стоять рядом, потому что она кашляла. А Борко и Юре с девчонками не водились. Но здесь, в Шляпии, всё позволяется, и ребята весело окружили Елку.

— Хочешь с нами играть? — спросили они.

— Ещё бы! — воскликнула Елка.

— Смотри! — закричал Мичек и сорвал с клумбы красную фуражку. И тут же стал капитаном пассажирского корабля «РАЧА».

И тогда все стали срывать себе самые разные шляпы. Ченка в белой шляпке-нашлёпке стала балериной. Пика в модной шляпе превратилась в смешную расфуфыренную даму. Борко в кожаной кепке оказался за рулём автомобиля. А Юре в зелёном шлеме стал пилотом, и его вертолёт повис над клумбой.

И они срывали всё новые и новые шляпы и становились кем хотели. И на месте сорванных шляп тотчас вырастали другие, самые немыслимые. Здесь были не только шапки-невидимки, но и шапки-всевидимки. Юре надел шапку-всевидимку и тут же стал Всевидом. Он видел сквозь кусты, сквозь камни, дома, облака, сквозь воду и сквозь туман. И тогда Елка вспомнила о своём мячике.

— Всевид! — закричала она. — Найди мой мячик!

И Всевид посмотрел своим всевидящим взглядом вокруг и увидел мячик. Он застрял в ручье среди камней по ту сторону Шляпии. Всевид закатал штаны, прошлёпал по воде и достал мячик. И они стали играть Елкиным мячиком. Каждый старался закинуть его повыше в небо. А Елка старалась больше всех.

— Елка, — сказала Пика, — а почему ты не сорвала себе ни одной шляпы?

— Мне не нужна шляпа, — ответила Елка. — У меня есть зонтик. — Потом она подумала и добавила: — Я, пожалуй, сорву шляпы для дедушки, для бабушки, для папы, для мамы, для тёти и ещё одну для…

И, не договорив, Елка принялась срывать шляпы. Она нарвала целый букет самых лучших шляп и привязала их к ручке зонтика. Зонтик раскрылся, надулся и понёс Елку, шляпы и красный мячик домой.

Папа, мама, дедушка, бабушка и тётя стояли на улице и, прикрыв ладонями глаза от солнца, смотрели в небо. Елка увидела их нахмуренные лица. Папино грозное. Мамино сердитое. Дедушкино недовольное. Бабушкино встревоженное. И тётино взволнованное.

— Что вы на меня так смотрите? — крикнула Елка. — Вот он, мячик, со мной! — И она кинула мячик на землю, а следом за ним спустилась сама.

Мама хотела сказать что-то сердитое, но Елка её опередила и быстро надела ей на голову шляпу. И мама вдруг улыбнулась.

— Ах! — воскликнула она. — Я теперь самая красивая мама в Любляне!

А Елка уже привстала на цыпочки и надела дедушке твёрдую военную фуражку. Дедушка тут же преобразился. Он выпрямил спину, расправил усы и прямо посмотрел на Елку.

— Наконец-то, — сказал он. — Наконец-то я стал генералом. Смир-рно!

Бабушка поскорей скинула платок и примерила чепец с шёлковым бантом.

— Дайте мне зеркало, — сказала она. — Я чувствую, что помолодела и неплохо выгляжу.

Папа недоверчиво повертел свою шляпу в руках, надел её и тут же стал профессором.

— Гм, — пробормотал он. — Этого можно было ожидать. Во всяком случае, я ожидал этого ещё в прошлом году.

Трудно передать, как счастлива была тётя, когда надела свою шляпку!

— Ха-ха-ха! Хи-хи-хи! — заливалась она. — Я известная актриса. Вот и моя фотография в журнале. Нет, вы только посмотрите — это я!

У Елки оставалась ещё одна крохотная шапочка для… Для маленькой девочки. Такой маленькой, что мы с вами её до сих пор не замечали. Эту девочку звали Анка, и была она единственной и любимой Елкиной сестричкой. Анка надела шапочку на голову и сказала:

— Теперь я золотая рыбка!

Потом она посмотрела на Елку и спросила:

— Елка, а где шляпка для тебя?

— Она мне не нужна, — сказала Елка. — У меня есть зонтик. Мой зонтик — воздушный шарик.

НЕИЗВЕСТНОЕ НАПРАВЛЕНИЕ (перевод с сербскохорватского)

Выведенный из терпения непослушанием своих родителей, трёхлетний Петар Раденкович из Ниша решил уйти из дома в неизвестном направлении. Не зная точно, где это НЕИЗВЕСТНОЕ НАПРАВЛЕНИЕ, Петар обратился в Министерство Путей Сообщения, чтобы ему сообщили путь. Но ему ответили, что последнее НЕИЗВЕСТНОЕ НАПРАВЛЕНИЕ направилось неизвестно куда и когда будет, неизвестно. Так что Петару поневоле пришлось остаться дома.

Эла Пероци ДОМИК ИЗ КУБИКОВ (перевод со словенского)

На поляне стоял домик из кубиков. В нём жила Елка. В солнечные дни она сидела на пороге и слушала весёлое птичье пение. А в дождь Елка тоже нисколько не скучала, она гуляла по своим комнатам и разглядывала картинки, нарисованные на кубиках.

В одной комнате на кубике посредине стены была нарисована белая курица. Она сидела на яйцах и кудахтала песенку, и в ней были такие слова: «Ах, соседка, ко-ко-ко, быть наседкой нелегко!»

— Зато у тебя будут жёлтые цыплята, — говорила Елка и шла в другую комнату.

Там был нарисован чёрный котёнок. Он играл то ли с клубком шерсти, то ли с мотком ниток и мяукал песенку, а в ней были такие слова: «На зубок беру клубок, а моток — на коготок».

— Не шали, — грозила ему пальцем Елка и шла дальше.

В следующей комнате был нарисован трубочист. Он напевал песенку, и в ней были такие слова: «Чёрный дым не станет белым, хоть его рисуйте мелом!»

— А тебя неплохо было бы нарисовать белым мелом — ты стал бы чище! — смеялась Елка.

Так она и жила. Но однажды в дождливый день у соседей сорвался с цепи огромный пёс. Он давно рвался на волю. Гремя обрывком цепи, ошалевший пёс носился по двору, потом пролез под забором и очутился на поляне, где стоял домик из кубиков. Пёс от радости ничего не видел вокруг. Он налетел на домик, и кубики с грохотом рассыпались.

Разрушился домик из кубиков до основания, и Елка осталась без крыши над головой. Растерянная и опечаленная стояла она между кубиков. Дождь вымочил её до нитки. Ветер продул её до костей. Ей было холодно и голодно.

И тут от кубика отделилась белая курица. Она дала Елке золотое яйцо и прокудахтала:

— Ко-ко-ко, возьми, Елка, это золотое яйцо. Когда проголодаешься, разбей его.

Елка спрятала яйцо в карман передника. А курица снова села на яйца. С другого кубика соскочил котёнок. Он протянул Елке моток ниток.

— Возьми, Елка, — мяукнул котёнок. — С этим мотком ты не заблудишься, только не забывай разматывать нитку.

Елка сунула клубок в карман, а чёрный котёнок прыгнул в мокрую траву и был таков.

С третьего кубика степенно сошёл трубочист и протянул Елке пуговицу.

— Возьми, Елка, — сказал он. — Пуговица трубочиста приносит счастье.

Елка взяла пуговицу и хотела пришить её к платью. Но как ни шарила повсюду, все кубики перевернула, а иголки не нашла.

— Придётся идти к портнихе, — сказала она и отправилась в дорогу.

Она шла и разматывала клубок ниток, чтобы не заблудиться. Добралась Елка до села, что у реки, и стала расспрашивать, как ей найти портниху.

— Нет у нас портнихи, — сказали ей. — Придётся тебе идти в то село, что под горой. Далеко до него — три леса надо пройти.

Пошла Елка по той дороге, что ей указали. Идёт, клубок разматывает, чтобы не заблудиться. Первый лес она прошла засветло. До второго леса в полдень дошла. Утомилась и есть захотела. Вынула из кармана золотое яйцо, разбила его. А внутри два яйца — одно золотое, а другое простое. Съела она простое яйцо, а золотое снова в карман спрятала и дальше пошла. В третий лес Елка в полночь пришла. Месяц на небе висит, дорогу ей освещает. А в кармане у Елки золотое яйцо светится, как фонарик.

— Э!.. — говорит месяц. — Да у тебя свой светильник есть. Мне и отдохнуть можно.

И спрятался месяц за тучи. А Елка золотое яйцо взяла в руку и пошла дальше. Когда выглянуло солнце, она уже была в селе, что под горой. Нашла портниху. Та ей вмиг пуговицу пришила. Отправилась Елка в обратный путь. Моток сматывает, по нитке обратную дорогу находит. Так и пришла на свою поляну. А там её ждал огромный пёс.

— Ты меня извини, — говорит. — Я, кажется, твой домик разрушил. Можно, я помогу его снова построить? А то я бегал, бегал. Без дома и без людей соскучился.

Быстро они построили домик из кубиков. И всё стало как прежде. Только чёрный котёнок не вернулся. Может, оттого, что перед домом сидел огромный пёс? Но Елка надеется, что чёрный котёнок ещё вернётся. Она привесила над порогом золотое яйцо. По вечерам оно освещает домик. Так что теперь он виден издалека. И котёнок его сразу найдёт.

НЕВИДАННАЯ ПТИЦА (перевод с сербскохорватского)

Тоша Бай, мальчик дошкольного возраста из Беочина, сообщил нам, что над Фрушкой Горой видел невиданную птицу. По его словам, невиданная птица точь-в-точь как и виданная. С той только разницей, что она не видна.

Светлана Макарович СКАЗКИ ПОД МОСТОМ (перевод со словенского)

По пыльной дороге шагал маленький бродяжка. Руки он держал в карманах поношенных штанов, на голову у него была нашлёпнута облезлая кепчонка, из-под которой во все стороны торчали нечёсаные вихры. Бродяжка громко насвистывал. Он был весел и беззаботен, как дрозд. Он поддевал ногой камешки, лежащие на дороге, и никто ему не говорил, что нельзя рвать башмаки. Впрочем, они и без того были рваные. Хорошо ему жилось на свете. Он мог бегать по лужам босиком, он играл с бездомными собаками, он ел зелёные ягоды. И никто не докучал ему замечаниями, что он простудится, заразится, заболеет.

Дорога вела его мимо свалки, куда горожане выбрасывали всё что им заблагорассудится. Бродяжка остановился и долго разглядывал весь этот хлам, сор, мусор, склянки, проволоки, железки, деревяшки, обломки, осколки, обрывки, ошмётки.

«Странно, — подумал он, — одни люди выбрасывают то, что другим как раз нужно позарез. Вот, например, это».

И бродяжка подобрал маленький ночной светильник. Сейчас он был запылён и несколько ободран, но зато сразу можно было заметить, в какой прекрасный оранжевый цвет он был окрашен прежде!

Бродяжка сунул ночник под мышку и отправился дальше. Начало смеркаться, когда он подошёл к мосту.

— Здесь и переночуем, — сказал он и забрался под мост.

Под мостом была маленькая ниша, вполне для него подходящая. Бродяжка поставил ночник на камень, достал из кармана два яблока, поужинал и стал смотреть на реку. Тёмная тяжёлая вода поигрывала золотыми искрами заходящего солнца.

Бродяжка подложил руки под голову, удобно устроился на травяной подстилке и зевнул. На небе засияли звёзды, подул холодный ночной ветер, и бродяжка поёжился. Вдруг в свод моста ударил сильный луч света. Бродяжка удивлённо огляделся и увидел, что свет этот шёл от его ночника.

— Это неплохо и вовремя, — сказал он.

И тут ему ответил тоненький хриплый голосок:

— Прошу без замечаний!

— Вот это ночник! — опешил бродяжка. — Я ещё никогда не…

— Помолчи, — перебил его ночник. — Держи язык за зубами, если хочешь услышать сказку на сон грядущий.

Бродяжка несколько оправился от удивления, поудобнее устроился поближе к тёплому ночнику и стал смотреть на него не отрываясь.

— Сначала нужно уменьшить огонь, — сказал ночник. — А то на огонёк может заглянуть кто-нибудь посторонний, так, любопытства ради. А назойливость и любопытство как раз те вещи, которых я терпеть не могу. — Ночник чуть пригасил огонь и превратился в жёлтый светящийся шар.

— А где же сказка? — нетерпеливо спросил бродяжка.

— Терпение, — проворчал ночник. — Я ещё не решил, какую тебе рассказывать. То ли об одуванчике-воображале, то ли о белке, которая вечно была третьей.

— Всё равно, давай любую.

— Если тебе всё равно, тогда спи, — обиделся ночник.

— Нет, нет, я слушаю!

— Ладно. Расскажу тебе сказку о нахальной Печной Трубе. Жил-был, нет, не жил, а просто был дом. На доме, как водится, была нахлобучена крыша. А из крыши торчала Печная Труба…

— Сказочная Печная Труба, — хихикнул бродяжка.

— Опять перебиваешь? — вспыхнул ночник. — Слушай и молчи, если хочешь что-нибудь услышать.

Ночник помолчал, то вспыхивая, то затухая, и продолжал:

— Итак, Печная Труба, которая вознеслась слишком высоко надо всеми, решила спуститься вниз. «Довольно мне коптить небо в одиночку, — подумала она. — Поброжу по свету, людей погляжу, себя покажу». И она показала!

Каждому, кто с ней встречался, она пыхала в лицо дымом и сажей. Вот так: ПЫХ! Только человек умылся, а она ПЫХ! — и он чёрен, как грач. А тут ей попался белёный домик. ПЫХ! — и домик стал чёрным. Из окна высунулась женщина в белом платке с белым полотенцем в руке. ПЫХ! ПЫХ! — и Печная Труба тут же очернила женщину. На верёвке висело свежевыстиранное бельё. Оно весело билось на ветру. ПЫХ! — и Печная Труба запятнала чистые простыни и рубашки.

Так и бродила Печная Труба по свету, а там, где она прошла, оставались грязные пятна на белых стенах, клочья сажи на цветах и множество запачканных, запятнанных, очернённых, огорчённых. День ото дня Печная Труба становилась всё нахальнее и нахальнее и готова была уже очернить весь белый свет. А когда она заглянула в окно больницы…

— Хватит! — сказал бродяжка. — Не нравится мне эта сказка.

— Разве? Ну как хочешь. А то бы я тебе рассказал самое смешное. Как Печная Труба попала в Африку, только собралась сделать ПЫХ! — глядь, а там все чёрные… Но раз не хочешь слушать, не надо.

И ночник обиженно замигал. И сразу стало прохладнее.

— Не обижайся, — сказал бродяжка, поёживаясь. — Я больше не буду перебивать.

— Ладно. Слушай другую сказку. Некогда, негде жил некоторым образом некий пёс. Всего у него хватало. Даже кое-чего был излишек.

— Излишек чего?

— Кое-чего, то есть ног. Их было у него пять. Представляешь, какое неудобство? Когда он, например, подходил к столбу, то никак не мог решить, какую ногу следует задрать. Да и соседские псы посматривали на него с подозрением и, того и гляди, могли задать хорошую трёпку за лишнюю ногу. А что в этом хорошего? Кончилось тем, что он отправился в собачью больницу, которая называлась почему-то ветеринарной. Там, как он и ожидал, его встретили с удивлением.

«Смотрите, какой странный пёс! — кричали ветеринары и собаки. — У него пять ног. Всего пять ног. Эй, ты, где же твоя шестая нога? Куда ты её задевал?»

И тут пятиногий пёс огляделся вокруг. Он увидел, что у всех собак здесь по шесть ног.

— По шесть?! — поразился бродяжка. — Такого не бывает.

— Откуда ты знаешь, что бывает и чего не бывает? — возмутился ночник. — Разве ты видел ВСЁ? Всё на свете? И потом, почему четыре ноги тебя устраивают, а пять или шесть уже много? Эх, люди, люди… — вздохнул ночник и замигал.

Серые тени забегали под мостом, словно летучие мыши. Бродяжка поёжился от холода.

— Эй, ночник! Не мигай, пожалуйста, я мёрзну. Лучше расскажи, что было дальше?

— Дальше чего? — равнодушно спросил ночник. — Не надо далеко ходить, чтобы узнать, что было дальше. Впрочем, я расскажу тебе сказку… Эй, эй, не зевай!

— Прости, пожалуйста, я вздремнул немного, — сказал бродяжка, зевая.

— Как ты смеешь спать, когда я тебе рассказываю сказки на сон грядущий? Ну ничего, сейчас я расскажу такую страшную сказку, что тебе будет не до сна.

На необитаемом острове жило-было Чудовище. Оно топило проплывавшие мимо корабли. Всем потерпевшим кораблекрушение ничего другого не оставалось, как поселяться на острове вместе с Чудовищем. И тут же это ужасное Чудовище превращалось в чудовищно прекрасную… нет, в чудо как прекрасную… нет, попросту в чудесную… или ещё точнее — в Чу-дес-ни-цу. Эта Чудесница звонко смеялась и так сладко облизывалась, будто посылала воздушные поцелуи. Она манила потерпевших пальчикам и вкрадчиво шептала:

«Поди-ка сюда, я тебе что-то интересное на ушко скажу».

«Говори вслух», — отвечали ей.

Чудесница смеялась ещё обворожительнее, грозила пальчиком и говорила:

«Э, какой хитрый. Вот на ушко я бы шепнула, а так…»

И когда самый любопытный подходил поближе и подставлял своё ухо, Чудесница, то есть Чудовище, ХРЯСЬ! — и отгрызало ему ухо!

— Ужасно! — поёжился бродяжка.

— Да, ужасно! Потому что это был как раз такой ужасный вид ужасных чудовищ, которые питаются ушами любопытных. А наше — просто обожало уши. Ничего другого не ело. Оно отгрызало уши, а безухие потерпевшие оставались жить на острове. Вообще-то им жилось там неплохо. Они ели бананы и кокосовые орехи, пили родниковую воду и соки. И не очень уж обижались на Чудовище за отъеденные уши — ели-то они, к счастью, не ушами!

А Чудовище между тем стало чахнуть и худеть. Дело в том, что мимо острова давно уже не проплывал ни один корабль. Безухие жители острова испекли для своего Чудовища торт в форме уха. Но Чудовище только покачало головой — оно ело лишь настоящие уши, в которые можно нашёптывать. Настоящие уши — и больше ни-че-го!

Но однажды на остров приплыл великан. Можешь себе представить, что за уши у него были! Великанские. У Чудовища даже слюнки потекли. Оно тут же превратилось в Чудесницу.

«Поди-ка сюда», — нежно пропела Чудесница и поманила великана мизинчиком.

«Не, не пойду», — ответил великан и отправился гулять по острову.

А чудовищная Чудесница плелась за ним и упрашивала:

«Ну, подойди. Ну, что тебе стоит? Я тебе кое-что на ушко шепну».

«А мне не интересно», — отвечал великан.

Тут уж безухие жители острова к нему пристали. Они ему все уши прожужжали.

«Да брось ты, — наушничали они, — позволь нашептать себе на ухо».

«Отстаньте! — сердился великан. — Уши вянут от вашей болтовни!»

«От тебя не убудет», — нашёптывали безухие, хотя знали наверняка, что убудет.

Но великан и ухом не повёл…

Ночник ненадолго умолк и задумался.

— А принцесска… — продолжал он.

— Откуда взялась принцесска? — удивился бродяжка.

— Из сказки, — спокойно ответил ночник.

— А как же та сказка, про Чудовище, которое питалось ушами?

— Фу, — поморщился ночник. — Неужели я рассказывал такую страшную и невкусную сказку? И потом, имею я право выбирать ту сказку, которая мне больше нравится? Тогда слушай. Жила… Ну вот опять забыл. Ах да! Жила-была! Жила-была прекрасная принцесска. У неё были золотые волосы и пятьдесят тысяч берберских курочек. Все эти белые как снег курочки несли белые крошечные продолговатые яички, которые принцесска любила есть на завтрак.

И ещё у принцесски был один берберский петух. Он не нёс яиц, зато умел веселить курочек. Он знал ровно пятьдесят тысяч весёлых историй. На каждую курочку по истории. Но самая весёлая история надоест, если её слушать без конца. И белые берберские курочки заскучали. Каждая из них знала наизусть историю, которую расскажет ей берберский петушок утром. Да, на пятьдесят тысяч берберских курочек мало одного берберского петуха, даже если он очень весёлый.

«Что с вами, курочки? — спрашивала принцесска. — Отчего вы такие печальные? Может быть, вы голодны?»

«Ах, нет!» — отвечали курочки.

«Может, вы боитесь лисы?»

«Ах, нет!»

«Что же мне с вами делать?»

«Ах, ничег-о-оо!» — отвечали курочки и зевали.

И принцесска расстроенная ложилась спать в свою шёлковую постель. И долго не могла заснуть, размышляя, что же происходит с её берберскими курочками? А потом всё-таки засыпала. Но как-то утром она проснулась и увидела… пятьдесят тысяч чёрных курочек и в каждом гнезде по одному чёрному яйцу…

— Как же так? — перебил бродяжка. — Ты говорил, что курочки были белые!

Ночник вспыхнул от возмущения, и жёлтый круг света ударил бродяжку по глазам.

— Научись слушать! — вскричал ночник. — Ночью проходила мимо Печная Труба. Она пыхнула на курочек — ПЫХ! — и они почернели. Ясно?

— A-а! Тогда другое дело. Рассказывай. Я слушаю.

— В ящике стола, где хранились ножницы…

— Постой-постой, ты что-то путаешь. Какие ножницы?

— Пляшущие. Пляшущие ножницы. Так называется сказка.

— А как же принцесска?

— Это глупая сказка. Терпеть не могу дурацких историй о принцессках с золотыми волосами, у которых нет другого дела, как целый день серебрить яйца берберских курочек.

Так вот, в ящике стола вместе с ножницами лежали иголки, нитки, цветные лоскутки, обрезки резинок, ленты, пуговицы, запонки, пяльцы, портновские мелки, сломанная авторучка, перчатка без пары, собачий ошейник, засохшая палочка дрожжей, пластмассовый шарик и ещё много разных разностей и всякой всячины. И всё это перепуталось, переплелось, скаталось, свалялось, смоталось в один большой беспорядочный клубок. Не разберёшь, что и как, где что и что к чему.

«Ах! — восклицали ножницы. — Мы этого не выдержим! Ни повернуться, ни развернуться, ни потанцевать!»

Как-то утром чья-то рука приоткрыла ящик и сунула туда связку ржавых ключей. Этого было достаточно, чтобы ножницы выскочили наружу, скользнули по паркету, подскочили на подоконник и вывалились через открытое окно во двор. Ножницы воткнулись в мягкую землю своими острыми прямыми ножками и поглядели вокруг двумя круглыми колечками. Они оказались в саду в окружении испуганных розовых кустов, дрожащих нарциссов, трясущихся гиацинтов, трепещущих тюльпанов.

«Привет!» — сказали ножницы.

«Не очень рад вас видеть», — ответил розовый куст.

«Никогда не мечтал с вами встретиться», — проворчал гиацинт.

А пион высунул свою взъерошенную голову из-за куста и пискнул:

«Садовые ножницы — не самый желанный гость в саду».

«Мы вовсе не садовые, — сказали ножницы. — Мы портновские и притом пляшущие».

И ножницы заплясали, завертелись на кончике длинной острой ножки. Они кружились, взлетали, вихрем носились по саду и слышалось только: ЧИК! ЧИК! ЧИК! Ножницы танцевали в самой гуще цветов. И с хрустом переламывались подрезанные стебли, шуршали опавшие лепестки, хлопались на землю откромсанные головки цветов. А ножницы ничего не замечали, они упивались собственным танцем, и казалось им, что это раздаются хлопки, слышится шёпот восторженных зрителей.

Так ножницы проплясали по траве, по кустам, по головам цветов, вспрыгнули на ограду и очутились на улице. Они дробно пристукивали острыми ножками.

«Ух, дёрнем!» — ухали ножницы и пропарывали брюки.

«Эх, махнём!» — и отмахивали подолы платьев.

«И-их, рванём!» — и рвали чулки.

«Ох, сбацаем!» — и бац-бац по каблукам. Набойки так и летели во все стороны.

Прохожие шарахались от их опасных па. Но пляшущие ножницы не останавливались. Топот убегающих прохожих казался им топаньем неистовых зрителей и поклонников.

А когда пошёл дождь…

Ночник надолго вдруг замолчал. Бродяжка выглянул из-под моста, проверить — не идёт ли и вправду дождь. Он увидел, что небо посветлело, начинался рассвет. И ночник начал понемногу меркнуть, меркнуть, свет его бледнел. А когда взошло солнце, рядом с бродяжкой снова стоял старый, помятый ночной светильник с облезлым, запылённым колпаком.

«Приснилось мне это, что ли?» — подумал бродяжка.

Он выбрался из-под моста и ушёл, а ночной светильник и по сей день стоит там. Если вам случится проходить вечером по мосту, не поленитесь заглянуть под него — светится ли там огонёк старой лампы?

ВЕРТОЛЁТ (перевод с сербскохорватского)

Тимотийе Пеич из Петровардина придумал вертолёт на одного человека. Новый вертолёт намного лучше существующих — ему не нужен мотор, а пропеллер заменяют руки. Человек крутит ими над головой всё быстрее и быстрее, пока не взлетит. Во всём остальном вертолёт Тимотийе Пеича не отличается от обычных.

Стоянка Грозданов-Давидович СКАЗКИ О МАЙЕ (перевод со словенского)

КАК ПОЧТАЛЬОН ПРИНЁС МАЙЮ МАМЕ

Стоило только маленькой девочке Майе заснуть, она тут же встречала другую Майю — Майю Во Сне. Совершенно другую. Такую, которая всё может и всё умеет. Та, другая Майя — Майя Во Сне, может превратиться в кого угодно, очутиться где угодно, умеет летать, считать хоть до миллиона и даже стать невидимкой.

Как-то Майя попросила маму пойти с ней к бабушке. Но мама сказала, что уже поздно, и уложила Майю спать. И она, конечно же, встретила Майю Во Сне.

— Ты хочешь к бабушке? — спросила Майя Во Сне. — Ну, это проще простого.

И она превратила Майю в письмо. А письмо, естественно, попало на почту.

«Ну, — думает Майя, — сейчас меня к бабушке отнесут».

Но не тут-то было! Посмотрел почтальон на письмо и поднял одну бровь, повертел письмо в руках и поднял другую бровь. А когда все до одной брови были подняты, почтальон с удивлением воскликнул:

— На конверте нет бабушкиного адреса! Как же я могу отнести по адресу письмо без адреса?

Майя хотела прямо из конверта подсказать почтальону адрес. Но вспомнила, что единственный адрес, который она знает, — это её собственный.

Пришлось почтальонам срочно созывать Конференцию. Долго спорили почтальоны на Конференции, и вдруг самый умный из них воскликнул:

— Позвольте, но на конверте нет марки!

Майя из конверта хотела крикнуть, что она не могла купить марку, потому что уже купила на эти деньги три леденца — петушка на палочке, курочку в бумажке и цыплёнка в целлофане.

— Всё пропало! — прошептала Майя из конверта.

Но Конференция есть Конференция, и она не может разойтись, ничего не решив. Одни говорили, что следует начать розыски бабушки. Другие возражали, что найти-то бабушку можно, но вдруг она стряпает? Нельзя же отрывать бабушку от стряпни, не зная точно её адреса! Третьи предлагали поручить самой Майе поискать бабушку. Четвёртые возражали.

— Нет, нет, — говорили они. — Это невозможно. Ведь Майя не почтальон, а всего лишь отправитель. Она не имеет права разносить письма.

Пятые молчали и всё время кивали головами. Но тут снова выступил самый умный почтальон. Он сказал:

— Всё это верно. Но марки-то на конверте нет!

Неизвестно, чем бы кончилась Конференция, если бы Майя вдруг не услышала, что её зовёт мама. Сначала она решила, что ей это показалось. Но постепенно мамин голос звучал всё громче, всё сильнее, всё явственнее, и наконец она услышала:

— Майя, пора вставать.

Майя Во Сне помахала Майе рукой и крикнула:

— До следующих сновидений!

Майя открыла глаза, увидела маму и обрадовалась.

— Ой, мамочка, — сказала она. — Как хорошо, что меня доставили обратно домой, к тебе. А то я боялась, что они перепутают адрес!

КАК МАЙЕ ЧТО-ТО ДУЛО

Однажды Майя сидела на подоконнике и думала. Думала она, думала и подумала:

«Хватит мне думать, пора начать передумывать». Передумывала она, передумывала и подумала: «Что-то мне мешает думать? По-моему, что-то дует. Я думаю, а оно дует!»

Тут она заметила, что дует ветер.

— Эй, ветер! — крикнула Майя. — Перестань дуть! Ты дуешь и мешаешь мне думать!

Ветер обиделся, сел на быстрое белое облако и улетел. Принялась Майя опять думать да передумывать, но…

снова кто-то дует! Оглянулась она, а это бабушка! Стоит и дует на очки, а потом их протирает.

— Бабушка, — попросила Майя, — пожалуйста, перестань дуть. Ты мне думать мешаешь.

— Хорошо, — сказал бабушка и ушла на кухню.

Теперь Майя осталась совсем одна. Можно думать сколько тебе вздумается. Но не тут-то было! Отовсюду к Майе стали стекаться и слетаться звуки. Что-то звенело, жужжало, гудело, журчало, рокотало, трещало, стучало, скрипело, булькало, плескалось, лопалось, хлопалось, бахалось, бухалось, бабахалось и бубухалось. И что-то дуло!

Майя перегнулась через подоконник и увидела, что у соседа внизу открыто окно. Сосед стоит у самого окна и — только подумайте! — дует в медную трубу! Майя стала раздумывать, что же ей делать? Но в комнату вошла бабушка и сказала:

— Майя, не думаешь ли ты, что хорошо бы вымыть посуду?

— Ой, бабушка! — обрадовалась Майя. — Спасибо тебе. Сама бы я ни за что до этого не додумалась. Вокруг все дуют, дуют и мешают думать!

Она спрыгнула с подоконника и побежала на кухню помогать бабушке.

САМЫЙ НАСТОЯЩИЙ ВОРОБЕЙ

Все птицы улетели. Улетели, не сказав Майе ни «до свиданья», ни «прощай», ни даже «Пока! До встречи!». Будто она для них первая встречная.

Майя грустно глядела в окно, а на подоконнике сидел воробей и грустно глядел на Майю.

— Ты чего такой грустный? — спросила Майя.

— Да вот, — ответил воробей, — все птицы улетели, а я остался.

— Да, — сказала Майя, — все птицы улетели…

— А я остался, — повторил воробей.

— Что ж тут удивительного? — сказала Майя.

— Но я же всё-таки тоже птица!

— Какая же ты птица, если все птицы улетели? — сказала Майя, глядя в окно мимо воробья.

— А клюв? — забеспокоился воробей.

Майя потрогала пальцем клюв воробья и согласилась:

— Действительно, клюв.

— Вот видишь! — обрадовался воробей. — Я как-никак птица!

Но Майя продолжала задумчиво глядеть на пустое, без птиц, небо. Она будто и не замечала воробья. Воробей попрыгал по подоконнику и клюнул Майю в руку.

— Эй, — сказал он, — у меня и пёрышки есть.

Майя погладила воробья.

— Надо же! — сказала она. — Действительно, пёрышки.

— Ну! Теперь ты убедилась, что я птица?

Но Майя недоверчиво покачала головой:

— Вот если бы я была птицей, я бы непременно улетела. Все, кто не улетает осенью, не птицы, — убеждённо сказала она.

— А… а мои крылья? — растерялся воробей. — Смотри, я умею летать. — И он вспорхнул с подоконника. Фурр-р!.. — Ну, — сказал он гордо, — убедилась?

Майя рассердилась. Она отмахнулась от воробья и крикнула:

— Что ты всё время прыгаешь у меня перед носом? Не даёшь птиц проводить!

Воробей обиженно нахохлился.

— Ладно, — сказал он, — сейчас улечу. Только не могла бы ты мне напоследок немного зёрнышек насыпать на подоконник?

— Зёрнышек? — переспросила Майя и впервые внимательно поглядела на воробья. — Что же ты мне сразу не сказал, что хочешь поклевать зёрнышек? Теперь я знаю — ты настоящая птица!

И Майя бросилась в комнату, принесла горсть зёрнышек, высыпала их на подоконник и смотрела, как воробей их жадно клюёт.

«Вот хорошо-то, — подумала она, — не все птицы улетели. Будет с кем поговорить зимой!»

ЧАСЫ (перевод с сербскохорватского)

У Ристо Димовски из Скопле есть необыкновенные часы. Это его бабушка. Когда Ристо залёживается в постели, бабушка возмущённо разводит руками. И Ристо знает, что уже без четверти девять. Однажды Ристо опоздал в школу на целый час. Он объяснил это тем, что его часы ушли на базар.

Мирьяна Стефанович НАИЗНАНЦЫ ИЗ НАИЗНАНКУ (перевод с сербскохорватского)

Наизнанку — город. Наизнанку — самый удивительный город в нашей стране и самый необыкновенный город на всём белом свете. Наизнанку называют иногда Наоборот, а произошло это название от слова навыворот. Слово навыворот любило играть в разные игры — необыкновенно игривое слово! Играло оно в превращения, когда всё получается шиворот-навыворот. Превратилось навыворот в слона и стало слоном. Превратилось в муху и стало мухой. А из мухи снова в слона и снова в муху. Но муха слишком мала. Едва приметна. А хотелось слову навыворот стать чем-нибудь побольше.

Но чем? Чем?!

Городом. Городом Наизнанку или Наоборот. Сейчас я вам объясню, как добраться до этого города. Если вы станете посредине Теразии (а это главная улица Белграда), и крепко зажмуритесь, и пойдёте не на запад, не на восток, не на север и ни в коем случае не на юг, а всё наоборот, наоборот, наоборот, не сворачивая ни влево, ни вправо и, что самое главное, не открывая глаза, то назавтра ровно в шестнадцать часов (а это значит в четыре часа дня) и сорок восемь минут вы окажетесь в живописном городе Наизнанку или Наоборот. Не забудьте, что самое главное открыть глаза (а это значит разожмуриться) ровно в шестнадцать часов сорок восемь минут назавтра. Ни на секунду раньше или позже. Иначе ничего не получится. Вернее, получится наоборот.

Зато как только дойдёте, тут же открывайте глаза пошире и смотрите во все глаза, потому что Наизнанку — город, какой не часто увидишь.

В городе Наизнанку люди, само собой разумеется, ходят наоборот — задом наперёд. Одежду носят только наизнанку. Подвалы в этом городе торчат над крышами. А крыши, конечно же, уходят глубоко в землю. Из комнаты в комнату наизнанцы пролезают или проныривают через окна. И можете быть уверены — они неплохие пролазы и проныры. В последнее время у них вошло в моду ставить под окном таз с водой, так что все наизнанцы и их гости основательно вымокают. Впрочем, некоторым всё-таки удаётся выйти сухими из воды.

В погожий день вы не встретите на улице ни одного человека. Зато в дождь каждый норовит высунуть нос наружу. Так и торчат на всех этажах носы. Если вы пройдёте по улице в этот час, то сможете увидеть уйму носов — курносых, приплюснутых, искривлённых, прямых, бомбошкой, картошкой, крючком, торчком и даже пятачком. Но смотрите, не смотрите, несмотря ни на что, на эти носы. Носы, конечно, просто загляденье, но вы заглядитесь на них, и вас тут же собьют с ног (наизнанцы, не забудьте, ходят задом наперёд). А это нередко сбивает с толку. Впрочем, без толку толковать о том, чего вы ещё не видели.

Это всё равно что толочь воду в ступе.

Кстати, это занятие — самое любимое у наизнанцев. Ведь в городе Наизнанку основная еда — вода (напрасно некоторые думают, что вода — не еда). Воды в городе достаточно, потому и горожане все толстые, жирняги, поперёк себя шире и похожи на сдобные пироги, из которых вместо рук и ног торчат сосиски да колбаски.

Вода жареная, вода печёная, вода пареная, вода на вертеле, вода под соусом, вода крепкая и вода, разведённая водой, вода с начинкой, вода рубленая, вода, запечённая в тесте. Вот только некоторые из любимых блюд наизнанцев.

В их кухнях (кстати, кухнями у них служат спальни, а кухни превращены в кабинеты для работы) вместо газовых плит — краны. Кто желает жареную воду, открывает кран с жареной водой. Кому захотелось рубленой водички, открывает кран с водой рубленой. Кто пожелал воду на вертеле (а это, я вам скажу, знатная еда), открывает кран с водой на вертеле. Кому нужна печёная вода, открывает кран с печёной, а если она ещё недостаточно пропеклась, ждёт, пока кран нагреется. И все так и едят прямо из кранов. А если кто-нибудь посмеет посмеяться и скажет, что ему кажется, будто вода эта самая обыкновенная и течет прямо из Дуная, то, уверяю вас, этот воображаемый насмешник, этот воображала просто без воображения.

Впрочем, люди без воображения в город Наизнанку не попадают. Они обычно открывают глаза на полпути и не дожидаются, пока наступит шестнадцать часов сорок восемь минут завтрашнего дня.

Тут оказывается, вообразите себе, что они оказались не в Наизнанку, а в Гроцке или даже в Чортановце. Это зависит от того, в какую сторону они пошли. Ну что ж, для них и это неплохо. Большего они не заслужили. Нужно иметь хоть чуточку воображения или по крайней мере немного терпения. Хотя терпение вовсе не заменяет воображения, а совсем наизнанку, то есть навыворот. Я хочу сказать — совсем наоборот.

КАК ОТПУСТИТЬ БОРОДУ (перевод с сербскохорватского)

Дмитрие Попович, ученик третьего класса из Панчева, решил отпустить бороду. Не зная, как это делается, он обратился к деду.

— Ухвати меня за бороду, — сказал дед.

Когда Дмитрие ухватил, дед сказал:

— Отпусти!

Так Дмитрие отпустил бороду.

Мирьяна Стефанович СЕРЕДИНКА НА ПОЛОВИНКУ перевод (с сербскохорватского)

— Воспоминанья! Продаём воспоминанья! Целиком, куском, ломтями, горстями, мешками, связками, гроздьями, на вес и на глаз. Посетите нас!

— Простите, а почём продаёте?

— Сколько дадите. Почти задаром. А чаще бесплатно.

— Понятно. Мне бы одно летнее воспоминанье о купанье, гулянье, загоранье.

— Минуточку. Какое желаете — жаркое или прохладное?

— Пожалуй, среднее.

— Горькое или сладкое?

— Нет-нет, что-нибудь среднее.

— Весёлое или грустное?

— Лучше такое, знаете, среднее.

— И так и эдак — всё среднее. Серединка на половинку получается.

— Да-да, люблю золотую середину.

— Понятно. Значит, если бы по левую руку стоял слоёный пирог, а по правую — банка варенья, вы бы взяли то, что стоит посредине, — бутылку рыбьего жира?

— Разве это пример? И вообще, вы примеры продаёте или воспоминанья?

— Вот то, что вы просили. Среднее летнее воспоминанье.

— Но это же просто засушенная травка!

— Верно. Это одна средняя засушенная травка с пастбища деда Милутина. На том пастбище его средний внук Зоран в середине августа в среду пас средней упитанности корову Милку. Трава на пастбище была средней высоты. В середине дня Зоран со своим среднего роста дядей рвал средней спелости кукурузу, пёк её на среднем огне. Кукуруза получилась среднеиспечённой и очень вкусной. Впрочем, вам, вероятно, приятнее, если она будет средней вкусности? Ни то ни сё?

— Нет-нет, я обожаю вкусную кукурузу! Покупаю ваше воспоминанье.

ПОЛЕ НА ДОЛИ ИЛИ ЛУЖОК-ЛОСКУТОК (перевод с сербскохорватского)

Представьте себе луг, который можно скатать в рулон. Берём нож, надрезаем луг по кромке, будто кусок ситца, и скатываем, словно ковёр.

— Или как тесто для пирога?

— Или как тесто для пирога, намазанного цветочным вареньем. И будем этот луг сворачивать, скатывать, складывать, чтобы он уместился в кармане.

— А на том месте вместо него что останется?

— Оно тут же зарастёт травой, и появится новый луг.

— А что делать с тем лугом, в кармане?

— Носить его с собой, пока не понадобится. Можно отправиться в пустыню, или взобраться на скалистое плато, или сбегать во двор, где вместо травы асфальт, или прийти домой, где нет ни травинки, а только паркет, паркет и паркет. Сунул руку в карман, вытащил лужок-лоскуток, развернул его — и, пожалуйста, луг!

ОБИЖЕННАЯ ДВЕРЬ (перевод с сербскохорватского)

С Николой Зекичем из Ужичкой Пожеги случилась беда. От него сбежала дверь. Однако она вскоре была поймана и возвращена на место. Свой побег дверь объясняет тем, что Никола Зекич каждый день, возвращаясь домой, лупил её ногами.

Славка Манева ФЬЮТИФЬЮТИК (перевод с македоского)

Это не кошка. И не щенок. И даже не цыплёнок. Его не видит никто, кроме Моны. Каждый его представляет по-своему. Но он единственный. Он Фьютифьютик, вот и всё!

ПЕРВЫЙ ДЕНЬ ФЬЮТИФЬЮТИКА

Мама и папа собирались в кино.

— А я? — спросила Мона. — Мне опять одной дома сидеть?

— Ты не одна остаёшься, а с бабушкой, — сказала мама.

Мона помолчала, помолчала и говорит:

— Ну и ладно. Я тогда Фьютифьютика позову. Пусть он со мной побудет.

— Кого-кого? — удивилась мама. — Какого Фьютифьютика?

— Такого. Моего. Вот какого!

— Мона, кто такой этот Фьютифьютик? Отвечай сейчас же! — заволновалась мама.

— Фьютифьютик… Ну, он всегда остаётся с детьми, когда папа и мама уходят в кино. Фьютифьютик забирается под подушку и — фью!.. фью!.. фьюти-фью! — поёт, чтобы веселее было спать.

— Ну вот, опять кого-то выдумала, — засмеялась мама. — В прошлый раз у тебя была лесная Феня, а теперь этот Фьютифьютик.

Тут Мона совсем обиделась.

— А я его не выдумывала! Он есть! Есть на самом деле! Сейчас я его приведу, и ты увидишь.

Она побежала в свою комнату и вернулась, держа руку за спиной.

— Смотри! — сказала Мона и протянула маме руку с крепко сжатым кулачком.

— Показывай, показывай своего приятеля, — сказала мама.

И Мона разжала кулачок. На ладони никого не было.

— Ах ты моя выдумщица! — засмеялась мама.

Она не увидела Фьютифьютика, потому что его не видит никто, кроме Моны.

ПИРОЖКИ

На столе стояла тарелка с прекрасными пирожками. Подрумяненными снаружи и с кремом внутри. Мона протянула руку, и тотчас один пирожок исчез с тарелки.

— Мона, — сердито сказала мама, — не хватай пирожки перед обедом. Ты потом есть не станешь.

— Мамочка, — попросила Мона, — можно, я возьму ещё только один? Не себе, а Фьютифьютику.

— Фьютифьютику, так уж и быть, разрешаю, — засмеялась мама.

Мона схватила пирожок и прошептала:

— Эй, Фьютифьютик, откуси — увидишь, как вкусно! — подождала немного и добавила: — Не любишь пирожков с кремом? Ну что же, тогда я съем.

И второй пирожок исчез там же, где и первый. У Моны во рту.

КАКОЙ ОН, ФЬЮТИФЬЮТИК?

Брат рисовал. А Мона восхищённо разглядывала цветные карандаши.

— Можно мне тоже порисовать? — спросила она осторожно.

— Небось своего Фьютифьютика будешь рисовать? — засмеялся брат.

— А вот и нет!

— Конечно! Ты и не знаешь, какой он из себя!

— А вот и знаю! — сказала Мона.

— Ну, какие у него глаза?

— Зелёные.

— А уши?

— Зелёные.

— Уши? Зелёные! Ха-ха-ха… — захохотал брат. — А нос?

— Зелёный! — упрямо сказала Мона.

Тут брат прямо согнулся от смеха.

— Так твой Фьютифьютик лягушка? Лягушка! Лягушка! — кричал он и прыгал вокруг Моны.

— И вовсе не лягушка! — обиделась Мона. — Просто летом он зелёный. Зимой — белый. Осенью — жёлтенький. А весной — голубой.

АВТОБУС

Бабушка и Мона ехали в гости. В автобусе. Бабушка взяла билет и села. Не часто Моне приходилось ездить по городу в автобусе, и она вовсю смотрела, как открываются и закрываются двери на остановках, как входят и выходят пассажиры.

Кондуктор глянул на Мону и говорит:

— Сдаётся мне, что у этой девочки нет билета. Придётся её высадить.

— Это не она без билета едет, а Фьютифьютик, — засмеялась бабушка.

— Какой такой Фьютифьютик? — строго спросил кондуктор.

И тогда Мона разжала кулачок.

— Вот он, Фьютифьютик, — сказала она, протягивая кондуктору ладошку. — Он совсем не занимает места в автобусе. Можно ему ехать без билета?

Кондуктор долго смотрел на раскрытую ладошку Моны, а потом сказал:

— Ладно уж, если твой Фьютифьютик умещается на ладошке, пусть ездит без билета в автобусах.

— И в трамваях, — добавила Мона. — И в троллейбусах…

МОРОЖЕНОЕ

Дедушка сказал:

— Мона, хочешь пойти со мной погулять?

— Ух! Ещё спрашиваешь! — воскликнула Мона.

Через минуту она была уже готова.

— Дедушка, а Фьютифьютик пойдёт с нами?

— Как хочешь, — ответил дедушка.

Мона любила гулять вдвоём с дедушкой, чтобы им никто не мешал разговаривать. Она подумала и сказала:

— Я сегодня Фьютифьютика дома оставлю. Он устал.

Они вышли на улицу и увидали толстую мороженщицу в белом халате.

— Дедушка, купи мороженого, — попросила Мона.

Дедушка купил огромный вафельный рожок с белым, розовым и шоколадным шариками. Мона быстро их слизала и захотела ещё.

— Дедушка, — сказала она тихо, — ты и для Фьютифьютика купи мороженого, а то он просит.

— Мне очень жаль, — сказал дедушка, — но я не могу купить ему мороженого.

— Почему? — удивилась Мона.

— Почему? — засмеялся дедушка. — Да потому, что ты оставила Фьютифьютика дома. И его нет с нами.

— Больше никуда без Фьютифьютика не пойду, — сказала Мона, — вот честное-пречестное слово!

ЛУЖА

Дождь кончился, и мама отпустила Мону погулять.

— Мама, — сказала Мона, — я с Фьютифьютиком пойду.

Посреди двора блестела, словно зеркало, великолепная дождевая лужа. Мона скакала вокруг лужи на одной ножке, садилась на корточки и даже пробовала перепрыгнуть её в самом широком месте. И конечно же, промочила ноги. Пришлось идти домой. Прямо с порога Мона крикнула:

— Мама! Это не я! Это Фьютифьютик меня толкнул в лужу!

— Ох и достанется этому Фьютифьютику! — рассердилась мама. — А ты ещё говорила, что он хороший. Знать его не хочу!

— Мамочка, он не нарочно! — испугалась Мона. А сама поднесла кулачок к губам и прошептала: — Прости меня, Фьютифьютик! Я больше никогда не буду на тебя наговаривать.

ДЕНЬ РОЖДЕНИЯ

Накануне своего дня рождения Мона спросила:

— Мама, а сколько лет Фьютифьютику?

Мама задумалась:

— Наверное, столько же, сколько и тебе.

— Значит, мы с ним родились в один день! — обрадовалась Мона.

И она с нетерпением стала ждать завтрашнего дня. Первой на день рождения пришла тётя Вера с огромной куклой. Мона запрыгала от радости, обняла куклу и побежала к себе в комнату. Но тут же вернулась.

— Тётя Вера, а что ты подаришь Фьютифьютику?

— Какому Фьютифьютику? — не поняла тётя Вера.

— Вот этому, — сказала Мона и протянула тёте Вере крепко сжатый кулачок. — Он мой друг, мы с ним родились в один день.

Мона раскрыла кулачок. Тётя Вера долго и удивлённо разглядывала её маленькую ладошку. Но так ничего, кроме пустой ладошки, и не увидела.

— Не знаю, не знаю, — сказала тётя Вера и пожала плечами. — Никаких Фьюти… Как ты сказала?.. Фьютиков не вижу.

И она ещё раз пожала плечами. А вечером, когда гости разошлись, Мона разложила на подушке подарки и прошептала:

— Не плачь, Фьютифьютик. Ведь у нас общий день рождения. Пусть и подарки будут общие.

ФОТОГРАФИЯ

Однажды Мону повели фотографироваться. Когда она пришла домой, брат спросил её:

— Мона, а Фьютифьютик тоже сфотографировался?

— А как же! — сказала Мона.

Через несколько дней фотографии были готовы. Брат посмотрел их и сказал:

— А где фотография Фьютифьютика? Хотел бы я на него глянуть.

— Вот, — сказала Мона и протянула ему чистый лист бумаги.

— Да я здесь никого не вижу! Никого и ничего. Пусто! Нет никакого Фьютифьютика, — засмеялся брат.

— Как же ты его увидишь, если не веришь, что он есть? — сказала Мона.

ПРОСТУДА

Мона простудилась. Фьютифьютик, конечно же, болел вместе с ней. Наверное, заразился. Они лежали вместе в постели и вместе мерили температуру. Доктор прописал микстуру. Очень горькую, да ещё по две ложки два раза в день.

Мона ни за что не соглашалась пить сразу две ложки этой противной микстуры.

— Значит, ты не хочешь, чтобы Фьютифьютик выздоровел? — спросила мама.

— Хочу. Очень хочу!

— Тогда пей одну ложку за себя, а другую — за Фьютифьютика.

И Мона выпила две ложки этой отвратительно невкусной микстуры.

А когда мама ушла, Мона заглянула под подушку и прошептала:

— Видишь, Фьютифьютик, как я о тебе забочусь. Теперь-то ты знаешь, как я тебя люблю!

БОРЧЕ И БОРКА

Брат принёс Моне двух улиток. Одну поменьше, а другую побольше. Она назвала их Борче и Борка и посадила в цветочный горшок. Улитки были такие смешные, что Мона целый день с ними играла. Даже про Фьютифьютика позабыла.

А на следующий день улитки исчезли. Уползли. Мона поискала их, поискала. А потом заглянула в свой кулачок и прошептала:

— Фьютифьютик, ты здесь? Я про тебя теперь никогда не забуду. А ты мне обещай, что не убежишь, как эти Борче и Борка.

* * *

Часто меня спрашивают, как поживает Мона и её Фьютифьютик? Мона пошла в школу. У неё теперь много друзей и подружек. И вдобавок домашние задания. Ей стало очень некогда. И не так часто она может играть с Фьютифьютиком.

А Фьютифьютик? У него, наоборот, свободного времени стало больше. И когда Мона занята уроками, он отправляется навестить кого-нибудь. Чаще всего Фьютифьютик навещает детей, у которых нет ни щенка, ни кошки, ни даже цыплёнка.

СПОСОБ ПРОВЕТРИВАНИЯ (перевод с сербскохорватского)

Добривое Зекич из Добойя изобрёл новый способ проветривания комнат. Если проколоть футбольный мяч с двух сторон одновременно, то из него бьёт струя свежего воздуха. Преимущество этого способа проветривания состоит в том, что от него не случается насморка.

Драган Лукич МОСТ (перевод с сербскохорватского)

Большой новый мост, похожий на слона, шагнул в реку.

— Бр-р! — сказал он. — Какая холодная вода!

Мост быстро приподнял над водой одну ногу. Он хотел было выбежать из холодной воды на берег. Но тут его окликнул Каменщик. Тот, что строил этот мост.

— Опусти ногу! — строго сказал Каменщик.

Мост опасливо глянул на быстрые холодные волны, и поднятая нога его даже не шелохнулась.

— Опусти ногу в воду, — повторил Каменщик. — Не срами меня перед людьми.

Мост продолжал упрямо держать ногу над водой.

«Как бы не так, — думал он. — В такой ледяной воде недолго и простудиться. Схватишь насморк и, чего доброго, чихать начнёшь. А где это видано, чтобы мосты чихали? Нет, ни за что не опущу ногу в воду!»

И мост остался стоять с поднятой ногой. А Каменщик совсем расстроился. Никак он не мог справиться со своим мостом. Если бы мост не был так похож на слона, то его вполне можно было бы назвать упрямым ослом.

Каменщик краснел от стыда, но ничего не мог поделать. Он слышал, что в цирке есть дрессировщики, которые умеют дрессировать львов, тигров и слонов. Но где найти дрессировщика, умеющего дрессировать новые мосты?

«Что же делать?» — думал Каменщик.

В этот момент к реке подъехал на грузовике старый шофёр. Немало мостов он повидал на своём веку и потому сразу догадался, в чём дело.

— Сейчас мы его заставим опустить ногу, — сказал шофёр.

Он завёл свой грузовик и въехал на середину моста. Мост крякнул, но всё-таки ногу не опустил. Тогда грузовик остановился как раз над поднятой ногой. И мост под его тяжестью медленно и нехотя стал опускать свою ногу. ПЛЮХ! — нога тяжело опустилась в воду. ЧВАК! — упёрлась в дно реки. У-УХ! — мост прочно стал на все четыре ноги.

Крохотная рыбка тут же подплыла к мосту и с любопытством стала кружить у его ног. Она слегка задевала своими прозрачными плавниками толстые ноги моста.

«Теперь я понимаю, почему мосты держат все четыре ноги в воде, — подумал мост, — это так приятно, когда рыбы щекочут тебя плавниками!»

СОЛНЕЧНАЯ ЭНЕРГИЯ (перевод с сербскохорватского)

Новак Левкович, ученик первого класса из Тузле, прослышал, что солнечное тепло теперь используют даже для двигателей самолётов. Он решил тоже использовать солнечное тепло как двигательную силу. Если греет солнышко, он идёт в школу. А когда солнца нет, то никакая сила не сдвинет его с места.

Драган Лукич СБЕЖАВШАЯ УЛИЦА (перевод с сербскохорватского)

Трудно улице сдвинуться с места. На ней тяжёлая одёжка из камня, бетона или асфальта. Она крепко привязана к домам лентами тротуаров. И вдобавок на неё, как бусы, нанизаны фонарные столбы, светофоры, газетные киоски, палатки «Мороженое», телефонные будки. С такой ношей трудно сдвинуться с места. Ни одна улица не может убежать со своей улицы. Но любая из них мечтает о путешествии. Каждый шаг, что звучит на улице, напоминает ей о близких и неблизких странах, уносит её в далёкое и долгое путешествие.

И всё-таки улицы немного путешествуют. Они вливаются в соседние улицы, те соединяются переулками, а переулки выводят их за город, на загородную дорогу. Так можно добраться и до ближнего города, а потом и в дальний попасть. Так и вокруг света путешествовать можно.

Но в одном тихом городке, на его самой отдалённой окраине, лежала маленькая улочка, которая упиралась в пустырь, а по двум её сторонам стояли два покосившихся домишка.

По этой улице никогда не ездили автомобили, потому что некуда было ехать, но ней никто не ходил из конца в конец, потому что никуда она не вела. И оставалось этой несчастной улице лишь глядеть на пустырь, в который она упиралась, да мечтать о городе, где не хватает одной улицы.

И вот однажды ночью маленькая тихая улочка неслышно и незаметно протиснулась между боками двух покосившихся домишек и крадучись прошмыгнула по спящим улицам сонного города. Как только улица ушла, два покосившихся домишка покосились друг на друга, совершенно скособочились и прислонились один к другому боками. Они теперь стояли бок о бок, будто испокон века между ними не было никакой улочки.

А наша улочка бочком-бочком пробежала по улицам города и через полчаса была уже на широкой магистрали, вылетающей из тихого городка в шумный мир.

На двенадцатом километре улочка вдруг увидела мчащийся ей навстречу тяжёлый грузовик. Она испугалась, прижалась к бетонным плитам, а потом метнулась в сторону. Когда грохочущий грузовик промчался, унося с собой ветер, тихая улочка спросила у ближайшего дорожного знака:

— Скажите, пожалуйста, что это было?

— Грузовик, — ответил дорожный знак, поглядев на неё жёлтым кошачьим глазом.

— А что он тут делал?

— Проезжал. Они всегда проезжают по дорогам и по улицам.

— По улицам?! — в ужасе переспросила тихая улочка. — Значит, и по мне? Не-ет, это не по мне.

И она тихо-тихо свернулась и свернула с магистрали, где по ней может проехать такой тяжёлый и грохочущий грузовик.

Тут она увидела свежевспаханное поле. Улочка быстро развернулась и легла поперёк этого мягкого, как перина, поля. Утром крестьяне вышли на поле и увидели улицу.

— Кто это проложил улицу поперёк поля? — удивились они. — И какому городу нужна улица, которая ведёт из ниоткуда в никуда?

Ходили крестьяне по улице туда и обратно и удивлялись. А когда достаточно наудивлялись, оповестили об этом странном происшествии своего Сельского председателя.

Тот позвонил в ближайший город, тот самый, где родилась наша улочка.

Городской председатель тут же, не медля ни минуты, отправился пересчитывать улицы. Когда он подошёл к тому месту, откуда сбежала улочка, то ничего не обнаружил. То есть он, конечно, обнаружил, что улицы нет. Но покосившиеся домишки так прочно срослись к тому времени, что казалось, будто бы между ними никакой улицы никогда и не существовало. Городской председатель решил, что в списки городских улиц просто вкралась ошибка — ведь он насчитал всего 164 улицы вместо 165. Он исправил список и успокоился. А крестьянам сообщил, что все улицы на месте, и посоветовал обратиться к дорожникам, не у них ли пропала дорога?

Через час вокруг улочки, которая ещё крепко спала, скопились десять главных дорожников, десять их помощников и один специалист. Они внимательно потрогали, пощупали, потыркали, поколупали, поковыряли улочку, подумали и заявили, что материал, из которого сделана улочка, вовсе не дорожный.

Маленькая улочка никогда так долго не гуляла и потому, утомлённая, продолжала крепко спать, не догадываясь даже о том, что крестьяне уведомили уже Центральное Ведомство. На вопрос, за какой надобностью проложена улица в самой середине поля, Центральное Ведомство ответило, что ведать не ведает, знать не знает.

— Не с неба же упала эта улица! — удивлялись крестьяне и решили обратиться в Общество Воздухоплавания.

Там проверили, не пропала ли где-нибудь на аэродроме взлётная полоса. В конце концов могло случиться, что самолёт, взлетая, колёсами оторвал полоску от взлётной полосы и уронил её на поле. Однако ни на одном аэродроме пропажи обнаружено не было.

Крестьяне решили, что улица эта ничейная, и пригласили бурильщиков, чтобы они раздробили её на куски и освободили поле. Приехали мастера-бурильщики, включили моторы, запустили электрические буры.

Др-ррррр! — взревели моторы.

Дз-ззззз!.. — запели буры.

От этих др-ррр и дз-зззз улица проснулась. Она спросонья не разобралась, в чём дело, но такое множество людей её испугало.

«Не собираются ли они вернуть меня на прежнее место, к пустырю?» — подумала она.

Улочка вдруг поднялась во всю свою длину, будто превратилась в длинную доску. И так, покачиваясь, на глазах у изумлённых бурильщиков ушла с поля. Она зашагала было к шоссе, но вспомнила про грохочущие грузовики и свернула в лес. Там она превратилась в небольшую просёлочную дорогу и лежит до сих пор.

Конечно, она могла бы отправиться в большой шумный город и стать настоящей улицей, но что же это за улица, которая боится грузовиков? Впрочем, не будем её осуждать: не всякая улица, выходящая на пустырь, решится сдвинуться с места. А наша улочка выходит теперь на опушку леса. И это уже неплохо.

ПОЛЬЗА ОТ ТЕЛЕВИЗОРА (перевод с сербскохорватского)

Один телезритель из Неготина уверяет, что его телевизионная антенна ловит всё, что ни пожелаешь. Недавно она поймала ему утку на обед.

Драган Лукич ТРИ ПЛЮШЕВЫЕ СКАЗКИ (перевод с сербскохорватского)

УТРЕННЯЯ ПЛЮШЕВАЯ СКАЗКА

Однажды утром плюшевый мишка проснулся под столом.

— Странно, — пробормотал он, — сегодня небо деревянное.

Плюшевый мишка привстал на цыпочки и дотронулся лапой до стола над головой.

— Не люблю просыпаться под деревянным небом, — проворчал он и снова заснул.

На этот раз плюшевый мишка проснулся под кроватью. Он ткнул лапой в матрац над головой и пробубнил:

— Странно. Теперь небо полотняное. Не люблю просыпаться под полотняным небом.

И он снова заснул. А проснулся плюшевый мишка на коленях у девочки. Девочка сидела на траве под деревом. Поглядел плюшевый мишка вверх и увидел зелёные листья. А сквозь них просвечивало голубое небо.

— Вот это небо мне нравится, — буркнул плюшевый мишка. — Это моё небо.

И он уже не спал весь день. А зачем ему спать, если он нашёл своё небо?

ДНЕВНАЯ ПЛЮШЕВАЯ СКАЗКА

В одном охотничьем домике жило охотничье ружьё. А по соседству с ним, в детской комнате, жил плюшевый мишка. И хоть соседи не были закадычными друзьями, плюшевый мишка частенько захаживал в охотничью комнату навестить ружьё. Они некоторое время болтали о том или о сём. При этом ружьё то и дело громко щёлкало.

— Зря щёлкаешь, — бурчал плюшевый мишка. — Я ведь совсем не настоящий зверь. Вернее, не совсем настоящий.

Однажды охотник после охоты забыл разрядить ружьё. И когда плюшевый мишка появился на пороге охотничьей комнаты и пробурчал: «Привет, ружьё! Если тебе не надоело, пощёлкай немного», ружьё подпрыгнуло на стене, покачалось и громко выстрелило: БУМ!

Плюшевый мишка охнул и кубарем укатился в детскую. Он забился под кровать и прошептал:

— Ружьё чи-чи-чихнуло!

С того дня плюшевый мишка ни ногой в охотничью комнату. Он говорил, что ружьё на охоте промокло, простудилось и чи-чи-чихает, а он не желает заразиться. Не хватало ему ещё чи-чи-чихать!

ВЕЧЕРНЯЯ ПЛЮШЕВАЯ СКАЗКА

Каждый вечер перед тем, как совсем стемнеет, плюшевый мишка устраивался около высокой лампы, которая, как цапля, всю жизнь проводила, стоя на одной ноге. Он усаживался под синим колпаком и ждал рождения месяца.

Приходила девочка, нажимала кнопку, и под синим колпаком вспыхивал жёлтый месяц. Под синим небом колпака жёлтый месяц так был похож на тот, что виден сквозь листву ночью в лесу. Впрочем, плюшевый мишка ещё никогда в жизни не был в настоящем лесу.

Но вот однажды месяц не взошёл на синем небе. Девочка долго нажимала кнопку, заглядывала под колпак. Ничего не помогало. Плюшевый мишка понуро сидел под лампой, прислонившись спиной к её единственной ноге. Тут вошла мама. Она сказала, что месяц спрятался за тучу. Потом она сходила в другую комнату и принесла картонную коробочку.

— Зажмурьтесь, — сказала она девочке и плюшевому мишке.

Как только девочка и плюшевый мишка зажмурились, мама вывинтила из лампы перегоревший месяц и ввинтила новый. Наконец мама нажала кнопку на лампе.

— ЩЁЛК! — весело сказала кнопка, и под синим колпаком вспыхнул жёлтый месяц.

Девочка и плюшевый мишка снова читали книжки при свете месяца.

ФИЛИППЫ (перевод с сербскохорватского)

Недавно на Филиппинах произошло из ряда вон выходящее событие. Один человек дал своему сыну имя Марко. Теперь на Филиппинах восемнадцать миллионов Филиппов и один Марко.

Драган Лукич КТО ЖИВЕТ В МЯЧИКЕ? (перевод с сербскохорватского)

Действительно, кто живёт в мячике? В этом круглом и весёлом доме? Может быть, фея? Вполне возможно. Но если поразмыслить, то фей в лесу-то, по-моему, никто не встречал, а тем более в мячике. Тогда, может быть, гном? Вполне вероятно. Конечно, гном, как существо малорослое, в мяче поместиться бы смог. Но зачем ему это? А вот фокусник вполне может в мяче очутиться. Хотя бы для того, чтобы удивить публику.

И всё-таки в мячике живёт не фея, не гном и даже не фокусник. Там живёт…

Во-первых, заяц. Поэтому мячик скачет.

Во-вторых, колесо. Поэтому мячик катится.

И в-третьих, кто бы вы думали? Верно! Птица. Кажется, сорока. Поэтому-то мячик летает.

Когда заяц, колесо и сорока спят, мячик лежит себе неподвижно, будто в нём никого нет и в помине. Но стоит какой-нибудь ноге… Впрочем, слушайте сначала.

Спал заяц. Спало колесо. И сорока спала, засунув голову под крыло. И, понятно, мячик спокойно лежал на зелёной траве. Но вот к нему подошли две ноги — левая и правая. Левая нога размахнулась и ткнула мячик. Проснулось колесо, покатилось и заворчало:

— Эй, заяц, ты зачем меня ткнул? Я спать хочу, а не катиться!

В этот момент правая нога размахнулась и стукнула мячик посильней. Тут уж и заяц проснулся и ну скакать в мячике туда-сюда!

— Эй, эй, сорока, прекрати! — кричал он. — Я спать хочу, а не скакать!

Но тут левая нога снова размахнулась и ка-ак ударит по мячу! Проснулась сорока, взмахнула крыльями, и мячик полетел высоко, прямо в небо.

— Ну, — возмутилась сорока, — не ожидала я от тебя, колесо! Хочется катиться, и катись себе. А меня зачем будить?

Заяц обиделся на сороку, сорока — на колесо, колесо — на зайца. Ссорятся они, а мячик в это время и скачет, и катится, и летает.

Говорят, что только тогда и начинается интересная игра, когда заяц, сорока да колесо хорошенечко перессорятся там внутри. Мяч тогда взлетает птицей, катится колесом, скачет зайцем. И удержать его просто невозможно.

ДЕРЕВО (перевод с сербскохорватского)

Радош Илич из Призрена пришёл в кондитерскую и там, прямо посреди зала, посадил дерево. На вопрос, почему он посадил дерево именно здесь, Радош ответил, что он действовал по совету дедушки: «Где найдёшь подходящее место, там и посади дерево». А лично для него кондитерская — самое подходящее место на свете.

Мария Церковник ПРАЗДНИЧНАЯ СКАЗКА (перевод со словенского)

Из старого бора, где спят спокойным зимним сном столетние сосны, могучие дубы, высокие ели и крепкие буки, прилетели лесные запахи. Они наполнили от подвала до крыши маленький домик, что стоит на окраине села. В доме тихо, тепло, уютно. В печи весело потрескивают буковые поленья. Бабушка с серебряными волосами печёт сладкие новогодние пироги.

Всё это нарисовал молодой одинокий художник. Он жил в комнате под крышей, и не было у него ни тёплого дома на краю села, ни бабушки с серебряными волосами, которая печёт сладкие праздничные пироги. Но он так мечтал обо всём этом, что картина его получилась ну прямо как настоящая. И каждый, кто видел её, тут же вспоминал свой дом, свою бабушку, которая пекла сладкие пироги к праздничному столу.

А Катка жила как раз в таком доме на краю села. У неё была бабушка с серебряными волосами и дедушка с серебряной бородой. В этот вечер, перед самым Новым годом Каткина бабушка пекла пироги. Она испекла пять пирогов. Подумайте только — пять сладких пирогов с изюмом и с орехами! И бабушка, конечно же, устала. У неё заболели ноги.

— О-хо-хо, старенькая я совсем, — сказала она, присаживаясь на скамейку. — Бывало, в молодости я могла испечь не пять, а пятьдесят пирогов. И после этого ещё плясала всю ночь.

— Чего же ты жалуешься? Если бы мы не постарели, откуда бы у тебя взялись такие красивые серебряные волосы, а у меня серебряная борода? — спросил дедушка.

И они вместе весело рассмеялись. Катка тоже радовалась, глядя на бабушкины сладкие пироги, покрытые снежно-белым полотенцем.

Дедушка посадил Катку к себе на колени. Она прижалась к его серебряной бороде и незаметно для себя заснула…

И дедушкина борода тут же превратилась в заснеженную улицу. Вдоль неё стояли смешные старинные домики с высокими крышами. Улица освещалась мерцающим новогодним светом, льющимся из окон домов. Повсюду пахло белым снегом, зелёными иголками, жёлтой смолой и праздничными пирогами, облитыми разноцветной глазурью. Катка выскочила на улицу и увидела высокие санки, в которые был впряжён искристый белый конь.

Он нетерпеливо перебирал ногами и ждал, пока Катка сядет в санки и поедет домой. Но Катка повернула коня совсем в другую сторону.

Они промчались по улице и остановились перед самым большим домом. Катка быстро взбежала по лестнице и позвонила в дверь. Здесь жила старая учительница, у которой не было никого на свете. Учительница очень удивилась, увидев Катку.

— С Новым годом! — сказала Катка. — Пожалуйста, наденьте тёплое пальто, тёплый платок и тёплые ботинки. Мои санки ждут вас.

— Спасибо тебе, Катка, что ты приехала за мной, — сказала старая учительница.

Она надела тёплое пальто, тёплый платок и тёплые ботинки. Вместе с Каткой они спустились по лестнице, сели в санки, и конь помчался, как белая снежная ракета. На этот раз Катка остановила санки перед покосившимся деревянным домом с высоким чердаком.

Она поднялась по скрипучим ступенькам на самый верх и постучалась в дверь. Здесь, в комнате под чердаком, жил молодой одинокий художник. Он как раз рисовал новогоднюю картину.

— Не хотели бы вы пойти к нам на Новый год? — спросила Катка. — Моя бабушка и мой дедушка будут очень рады.

— Спасибо, Катка, — обрадовался художник. — Сейчас я уберу свои краски и кисти и иду.

И вот уже они втроём — Катка, старая учительница и художник — несутся по снежной улице. И ещё раз остановила Катка санки. В этом небольшом домике жила её лучшая подруга Драгица.

— У неё мама в больнице, — сказала Катка, — и она осталась совсем одна.

— Скорей зови её, — сказали художник и старая учительница.

Драгица надела свои лучшие варежки и самый красивый шарф и села в санки. И они понеслись вдоль заснеженной улицы скорей и скорей, чтобы не опоздать к приходу Нового года.

Но что это? Вместо Каткиного дома стоит огромный бабушкин пирог, утыканный изюминками!

— Вот чудеса! — воскликнула Катка.

Но когда они подъехали поближе, то увидели, что изюмины вовсе и не изюмины. Это выглядывают из дома-пирога Каткины мама, и папа, и тётя, и ещё много-много друзей и знакомых со всей улицы.

— Скорей, скорей! Мы вас только и ждём! — кричали они.

Бабушка вышла из пирога и приветливо сказала:

— С Новым годом! Просим всех входить в наш пирог. Здесь тепло, сладко и весело.

Когда они вошли внутрь, то увидели большой стол и много стульев вокруг него. В печи весело потрескивали буковые поленья.

— А где дедушка? — спросила Катка. — Где мой дедушка с серебряной бородой?

— Здесь я, Катка, с тобой, — сказал дедушка и покачал Катку на коленях.

— Это хорошо, — пробормотала Катка, — а то я искала-искала тебя среди изюминок и не могла найти.

Она обняла дедушку, положила голову на его мягкую серебряную бороду и спокойно заснула. Дедушкина серебряная борода тут же превратилась в сверкающую заснеженную улицу…

ПОЛ-АВТОМОБИЛЯ (перевод с сербскохорватского)

Бережливый Нича Васич из Беле Паланки купил пол-автомобиля. Нича был доволен, так как на пол-автомобиля уходит вполовину меньше бензина. Сел он за руль и поехал домой. Всё было в порядке, пока он не въехал во двор. Когда Нича хотел остановиться, то увидел, что тормоз остался в другой половине, не купленной. Не имея возможности затормозить, Нича врезался в Комширину сливу. Комширя не поленился вызвать дорожную милицию. И Нича вынужден был заплатить полный штраф, хоть он и врезался в сливу не целым автомобилем, а половиной.

Бранко Радичевич МЕДВЕДЬ-КУЗНЕЦ (перевод с сербскохорватского)

Жили в одном городе три приятеля. Лев, который писал стихи и считал себя лучшим поэтом. А с этим, как вы понимаете, нельзя было не считаться. Тигр, который всем приветливо ухмылялся, простите, улыбался и оттого слыл милейшим существом на свете. И Медведь, который мог подковать коня на скаку, птицу на лету и человека на ходу. Очень старательный был Медведь: кого надо — подкует и кого не надо — тоже подковать не откажется.

Город, где жили Лев, Тигр и Медведь, был не совсем обычным. Можно даже сказать, что это был совсем необычный город. Правда, там, как и везде, по улицам ходили люди. Но и звери попадались нередко. В трамваях и троллейбусах ездили, в кино бывали и даже в гости друг к другу захаживали.

Если в город забредал случайно усталый путник, удивлению его не было конца. Потому что встречали его все жители — и люди и звери. Впереди шёл Тигр и гостеприимно ухмылялся, простите, улыбался. Лев, размахивая лапой, декламировал стихи. А Медведь — вы просто не поверите! — подковывал путника в тот самый момент, как тот поднимал ногу, чтобы сделать первый шаг. Они очень старались, чтобы гость почувствовал себя в их городе, как дома. Хотя, по правде сказать, когда вам ухмыляется прямо в глаза совсем незнакомый Тигр, Лев машет лапой перед самым носом, а Медведь подковывает вас, будто лошадь, вы не станете прыгать от радости. Некоторые путники даже немного обижались. И тогда Главному Градоначальнику приходилось вмешиваться и извиняться. Но попробуй объясни постороннему человеку, что Тигр — милейшее существо на свете. Лев просто-напросто читает стихи, а Медведь — самый искусный и трудолюбивый кузнец в городе и окрестностях.

А ведь так любой может решить, что он попал в самый негостеприимный город в мире! Сначала шёпотом об этом будут говорить. Потом в газетах, глядишь, промелькнёт. И пойдёт, и пойдёт повсюду дурная слава! Нет, этого никак нельзя было допустить.

Думали, думали жители города. И так и эдак прикидывали. И придумали. Надо сделать не так и не эдак, а наоборот. Пригласили на чашку чая трёх приятелей — Льва, Тигра и Медведя — и сказали им:

— Теперь всё будет не так, не эдак, а наоборот. Лев должен встречать гостей и улыбаться. Тигр пусть подковывает лошадей. А Медведь пускай начнёт сочинять стихи.

Поначалу звери немного удивились и растерялись: кому хочется менять привычный образ жизни да ещё заниматься не своим делом? Но раз надо не так, не эдак, а вовсе наоборот, ничего не поделаешь. А то ещё, чего доброго, прослывёшь непослушным.

Тигр приподнял шляпу, ухмыльнулся и брякнул:

— Я согласен.

— Честное слово? — спросил Градоначальник.

— Честное тигриное.

Медведь почесал за ухом и рявкнул:

— Согла-асен!

— Честное слово?

— Честное медвежье!

Лев, которому очень хотелось писать стихи, долго молчал, но и он рыкнул:

— Ничего не попишешь! Согласен!

— Честное слово? — спросил на всякий случай Градоначальник.

— Ага, — сказал Лев, — львиное.

И стали они жить по-новому. Лев целыми днями учился улыбаться, стоя перед огромным зеркалом. Махал хвостом и улыбался. Шевелил усами и улыбался. Скалил зубы и улыбался. Прищуривал один глаз и улыбался. Прищуривал другой глаз и улыбался. Улыбался на все лады, но дело не ладилось — всё время в голову лезли стихи.

Медведь между тем пытался сочинять. Но стихи никак не шли на ум. Медведь уже переломал и сгрыз столько перьев, что все гуси, утки, петухи, куры и павлины в городе ходили общипанными. Он даже пробовал высасывать стихи из лапы.

Пробовал приплясывать у стола, но стихи так и не вытанцовывались.

А Тигр страдал в кузнице. Он старательно махал тяжёлым молотом, но вместо подковы попадал почему-то в лапу.

Короче говоря, звери крепко держали своё слово. И люди немного успокоились. Они безмятежно гуляли по прямым и широким улицам своего города, ели виноград и подолгу любовались на высокие золотистые крыши домов. И, верные своему гостеприимству, поджидали гостей.

А тем временем…

Тем временем к ним собирался в гости властитель всех болот, трясин, топей и хлябей Болотин Последний.

Он собирал войско. Болотин Последний был, пожалуй, не самый лучший гость, которого можно пожелать. Он славился своей грубостью и нетерпимостью. Если светило солнце, он гневался. Если занималась заря, он хмурился. Летом он злился. Осенью раздражался. Зимой был просто сам не свой. А весной выходил из себя. И ничем нельзя было ему угодить, потому что у него было всё что угодно. Всякая всячина и вдобавок птичье молоко. Но всё-таки и у Болотина Последнего оставалось одно маленькое развлечение. Он увлекался городами. Нападал на них и грабил. И это его хоть немного отвлекало от хмурых мыслей.

И вот наступила ночь. В городе все спали. Тигр совсем умаялся в кузнице и заснул между молотом и наковальней. Лев спал, пытаясь улыбаться во сне.

Только Медведь продолжал сидеть за столом. Он где-то слышал, что ночью очень легко сочинять стихи.

А войско Болотина Последнего уже входило в город. Осторожно, на цыпочках крались воины. Ни одного шага не было слышно. Ни стука, ни бряка. Спокойно спали жители города, а Болотин Последний не собирался будить их до поры, до времени.

И только Медведь нет-нет да выглянет в окно — не идёт ли какой-нибудь зазевавшийся ночной путник? Очень хотелось ему немного поразмяться и подковать для развлечения одного-другого первого встречного. И вдруг он увидел, что по улице идёт не один, не два, а целое войско неподкованных.

«Эх! — подумал Медведь. — Была не была, оторвусь от стихов на минуту».

Он бросил обкусанное и обсосанное гусиное перо, схватил мешочек с гвоздями, ящик с подковами и выскочил из дому.

Не прошло и минуты, как всё войско Болотина Последнего было подковано на совесть. Застучали, зазвенели, забрякали, загрохали подковы по мостовой. От этого грозного грохота проснулись жители города.

Проснулся Лев и, забыв даже улыбнуться, высунулся из окна и стал громко читать свои стихи. И половина войска Болотина Последнего в ужасе бросилась бежать. Проснулся Тигр, схватил свой кузнечный молот и выскочил на улицу, приветливо улыбаясь, простите, ухмыляясь. И вторая половина войска Болотина Последнего давай улепётывать со всех ног. А сам Болотин Последний еле ноги унёс — он был подкован самыми тяжёлыми подковами.

В эту ночь никто в городе больше не ложился спать. Все пели и танцевали. Даже сам Градоначальник счастливо и безмятежно улыбался. А Медведь на радостях подковывал каждого танцующего, стоило только тому поднять ногу. Но на эти мелочи никто не обижался. Тем более, что подковы Медведь выбирал самые лёгкие и красивые, с серебряным звоном.

Лев всю ночь напролёт читал стихи, которых за день у него накопилось немало. А Тигр всем приветливо ухмылялся, и выходило это у него на славу — ведь этим он и славился.

И наутро уже никого не беспокоило, что Лев пишет стихи, Тигр умеет ухмыляться, а Медведь в мгновение ока подковывает всякого, кто попадётся под руку. Ему даже выдали диплом лучшего кузнеца на свете. Лев по этому случаю сложил стихи, а Тигр ухмыльнулся.

Примечания

1

Все самые маленькие сказки написаны Л. Ршумовичем.

(обратно)

Оглавление

ПРЕДИСЛОВИЕ

Любивое Ршумович ИНСТРУМЕНТ[1] (перевод с сербскохорватского)

Леопольд Суходольчан ДВЕНАДЦАТЬ СЛОНОВ (перевод со словенского)

ТКАЧИ (перевод с сербскохорватского)

Душан Радович ОБЕЗЬЯНЬИ ХВОСТЫ (перевод с сербскохорватского)

КАКАО (перевод с сербскохорватского)

Душан Радович КАК КИТ СТАЛ ДОМОМ (перевод с сербскохорватского)

ИГРУШЕЧНАЯ ЛОШАДКА (перевод с сербскохорватского)

Душан Радович ЖАДНЫЙ МЫШОНОК (перевод с сербскохорватского)

КАЧЕЛИ (перевод с сербскохорватского)

Душан Радович КРОКОДОКОДИЛ (перевод с сербскохорватского)

ОХОТА (перевод с сербскохорватского)

Душан Радович СКАЗОЧКА ОБ ОДНОЙ НЕПОСЛУШНОЙ НОГЕ (перевод с сербскохорватского)

ПЕРСИКОВЫЙ МАЛЬЧИК (перевод с сербскохорватского)

Эла Пероци МОЙ ЗОНТИК — ЛЁГКИЙ ШАРИК (перевод со словенского)

НЕИЗВЕСТНОЕ НАПРАВЛЕНИЕ (перевод с сербскохорватского)

Эла Пероци ДОМИК ИЗ КУБИКОВ (перевод со словенского)

НЕВИДАННАЯ ПТИЦА (перевод с сербскохорватского)

Светлана Макарович СКАЗКИ ПОД МОСТОМ (перевод со словенского)

ВЕРТОЛЁТ (перевод с сербскохорватского)

Стоянка Грозданов-Давидович СКАЗКИ О МАЙЕ (перевод со словенского)

ЧАСЫ (перевод с сербскохорватского)

Мирьяна Стефанович НАИЗНАНЦЫ ИЗ НАИЗНАНКУ (перевод с сербскохорватского)

КАК ОТПУСТИТЬ БОРОДУ (перевод с сербскохорватского)

Мирьяна Стефанович СЕРЕДИНКА НА ПОЛОВИНКУ перевод (с сербскохорватского)

ПОЛЕ НА ДОЛИ ИЛИ ЛУЖОК-ЛОСКУТОК (перевод с сербскохорватского)

ОБИЖЕННАЯ ДВЕРЬ (перевод с сербскохорватского)

Славка Манева ФЬЮТИФЬЮТИК (перевод с македоского)

СПОСОБ ПРОВЕТРИВАНИЯ (перевод с сербскохорватского)

Драган Лукич МОСТ (перевод с сербскохорватского)

СОЛНЕЧНАЯ ЭНЕРГИЯ (перевод с сербскохорватского)

Драган Лукич СБЕЖАВШАЯ УЛИЦА (перевод с сербскохорватского)

ПОЛЬЗА ОТ ТЕЛЕВИЗОРА (перевод с сербскохорватского)

Драган Лукич ТРИ ПЛЮШЕВЫЕ СКАЗКИ (перевод с сербскохорватского)

ФИЛИППЫ (перевод с сербскохорватского)

Драган Лукич КТО ЖИВЕТ В МЯЧИКЕ? (перевод с сербскохорватского)

ДЕРЕВО (перевод с сербскохорватского)

Мария Церковник ПРАЗДНИЧНАЯ СКАЗКА (перевод со словенского)

ПОЛ-АВТОМОБИЛЯ (перевод с сербскохорватского)

Бранко Радичевич МЕДВЕДЬ-КУЗНЕЦ (перевод с сербскохорватского) Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg