«Чинуша на груше»

Биргитта Гедин Чинуша на груше

Улица Мармеландер

С треском и звоном Линус несся вверх по улице Старой Заставы. Нависая над рулем своего голубого велосипеда, он жал вовсю. Его длинные светлые волосы так и развевались, а связка газет подпрыгивала на багажнике — того и гляди рухнет на землю. Наконец Линус рывком склонился набок и круто свернул на улочку Мармеландер. Он проехал мимо табачного магазина и резко затормозил перед следующей дверью, над которой висела вывеска «Фрукты и карамель». Три оглушительных сигнала дали знать о его прибытии.

Линуса всегда сопровождало множество различных звуков. По соседству с обычным велосипедным звонком недавно появился новый красивый клаксон. На солнце он так и сиял.

Вообще Линус очень нежно любил свой велосипед. Это сразу можно было заметить: раму он обкрутил яркой лентой, сиденье сплошь заклеил рекламными ярлычками. Пять разноцветных вымпелов развевалось под рулем на передней вилке, а к заднему колесу была прикреплена специальная трещотка из прочного картона.

Линус выхватил из пачки газету и в три прыжка очутился в магазине. Там он остановился и удивленно осмотрелся по сторонам.

— Тетя Минна, где же ты? Возьми «Вечерние новости»!

Раздалось шарканье туфель и ржаво-красная занавеска отъехала в сторону. Хотя по-прежнему никого не было видно, послышалось сердитое бормотанье. Но вот из-за длинного прилавка, где под стеклом виднелись коробки с конфетами и подносы со сладостями, вынырнула смешная физиономия. Над бледными щечками двумя изюминками торчали маленькие черные глазки, а на конце острого носа красовалась круглая шишка. Большой рот с тонкими губами, узкий, колючий подбородок — и все это в рамке вьющихся волос, черных как сажа.

— Привет, — сказал Линус и протянул газету. — Как поживаешь, тетя Минна?

— Вот еще выдумал! — забрюзжала Минна. — Что за гудок ты себе достал? От него с ума можно сойти!

— Это мой новый клаксон, — сказал Линус. — Совершенно великолепный клаксон!

Лицо исчезло за прилавком, а в комнате появилась очень маленькая женщина, ростом никак не больше 143 сантиметров. На ней были черные ботики и зеленый халат поверх юбки и голубой кофты. Между халатом и ботиками виднелись две тоненькие ножки в серо-лиловых шерстяных чулках. Ее курчавые волосы были всклокочены, и от этого Минна Миниатюр — так ее звали — выглядела очень сердитой.

— Во всяком случае, будь добр, не гуди так ужасно перед моим магазином!

Линус был выше ее. Уже в прошлом году, когда ему исполнилось тринадцать, он начал ее перерастать. Он снисходительно рассмеялся:

— Не сердись, тетя Минна! Подумаешь! На нашей улице уж больно тихо. Тут всех надо бы встряхнуть.

— Вот я тебя встряхну!

Она погрозила кулачком.

Тогда он быстро нагнулся, крепко обхватил ее и поднял на высокий прилавок. Она была легкой как кукла.

— Феноменально! — закричала она. — Вот я пожалуюсь твоей маме! Просто феноменально!

Ее ножки сердито забарабанили по стеклу прилавка. Линус вдруг встревожился и быстро вернул ее на пол.

— Я же только пошутил, — сказал он. — Добрая тетя Минна, ты ведь не будешь жаловаться?

И она тотчас согласилась простить его. Минна знала Линуса со дня его рождения. Когда он был меньше и слабее самой Минны, она не раз защищала мальчика. Чаще всего от его строгой мамы, Аманды Лундин, из «Стирки и глажки» — напротив, наискосок от магазина Минны. Когда же он подрос, он, в свою очередь, начал помогать ей кое в чем. Между ними существовало полное взаимопонимание. Но он не мог упустить случая, чтобы не поддразнить ее. А она постоянно ругала его, чтобы не показать, что питает к нему слабость.

Собственно говоря, улице Мармеландер не очень-то повезло. Она начиналась у Старой Заставы, но, едва начавшись, упиралась в высокую скалу. Места на ней хватило всего для четырех домов, по два на каждой стороне. На северной в одном доме был табачный магазин Кноппингов и лавка Минны, а во втором, возле самой скалы, галантерея, где хозяйничали две сестры Сирень. Старшая, высокая и костлявая Сильвия Сирень, все решала. Младшая сестра, Бедда, круглая и веселая, привыкла повиноваться и радовалась, что может ни за что не отвечать.

Между их магазинчиком и прачечной посреди улицы росла роскошная груша. Никто не знал, что это за сорт. Тем не менее груши на ней росли вкусные-превкусные. Вокруг темных ветвей весной вставало облако пахучих белых цветов. А осенью ветви сгибались под тяжестью плодов. Все жители улицы любили свое красивое дерево.

При малейшей возможности Бедда выносила плетеное кресло под раскидистую крону грушевого дерева. Сидела она там с какой-нибудь работой и наблюдала за тем, что происходило вокруг. Ей было очень хорошо в тени груши. Кроме того, она мечтала о вкусном компоте, который наварит, когда придет время. И только если Аманда Лундин высовывалась из дома напротив и громко звала своего сына, Бедде становилось не по себе.

Она, конечно, и сейчас видела, как Линус вынырнул из-за угла, а когда раздались три громких гудка, вздрогнула и уколола иголкой палец. Она видела, как мальчик бросился в лавку фрёкен Миниатюр. Видела, как немного спустя он выскочил обратно, схватил оставшиеся газеты и побежал с ними в табачный магазин[1].

Бедда усмехнулась. Все жители улицы знали, что Кноппинги из табачного магазина и фрёкен Миниатюр не были лучшими друзьями. Бедда сразу поняла, что Линус забежал к Минне, чтобы той не пришлось самой идти к табачнику покупать газету. Кноппинги ясно давали понять, что они считают себя выше всех остальных, и это раздражало Минну, которая жила здесь дольше других. А когда Кноппинги тоже стали торговать сладостями, переманивая ее покупателей, это было последней каплей. Теперь они едва здоровались.

В дверях стекольной мастерской напротив дома Кноппингов стоял Флориан Баретт — пожилой, худощавый мужчина. У него были пушистые серебристо-белые волосы. Бедда видела, как он подозвал Линуса, видела, с каким оживлением они говорили. Но, к сожалению, ничего не могла расслышать, хотя и очень старалась. Расставшись наконец с Бареттом, Линус медленно повел свой велосипед вдоль улицы. Трещотка негромко потрескивала, а Линус тихонько насвистывал. Увидев кругленькую фрёкен Сирень, он вежливо поздоровался.

— Скажи, что тебе рассказал господин Баретт? — спросила Бедда, сгорая от любопытства.

Линус охотно остановился. Домой он не очень торопился. Там его всегда ожидала масса обязанностей. Он совсем не помнил своего папу. Иногда пытался вспомнить, видел ли он вообще его когда-нибудь. Аманде Лундин пришлось самой зарабатывать на хлеб, самой воспитывать сына. А теперь она считала, что Линус уже стал достаточно взрослым, чтобы взять часть работы на себя.

— К Баретту скоро приедут, — сказал Линус. — Приедет девочка, какая-то его родственница. Она будет у него жить. У нее вроде никого больше нет. «Одна моя юная родственница», сказал Баретт.

— Правда? — Бедда так и засияла. — Я должна сейчас же рассказать об этом!

Она быстро поднялась и заспешила к сестре.

Линус остался стоять в раздумье. Жаль, что приезжает девочка, а не мальчик. У Линуса сейчас, летом, совсем не было товарищей. Все исчезли, уехали из города. Конечно, и с девчонками можно дружить. Дядя Флориан сказал, что она, по его мнению, того же возраста, что и Линус. А вдруг она хорошенькая? Может, и с девочкой не так уж плохо? Они смогут вместе кататься, плавать!..

Его размышления прервал голос мамы:

— Иди есть! Обед готов!

Он облегченно вздохнул: голос мамы был добрее и спокойнее, чем обычно.

Многие отдавали стирать свое белье фру Лундин. Она не применяла модных сильных средств, которые разъедают белье и делают его неестественно белым. Выкатанные простыни становились такими прохладными, так чудесно пахли после того, как сохли на ветру, на солнце…

— Меня не проведешь! — говорила она. — Я стираю белье жидким мылом. А тот, кто хочет выбелить его чем-нибудь, что ж, пускай делает это без моей помощи!

Позади прачечной находился большой участок. Он тянулся через весь квартал. Там росли кусты сирени и жасмина, а на длинной куртине цвели красные розы. Когда-то вся окрестность улицы Мармеландер была одним большим садом, и до сих пор кое-где виднелись его остатки. Но на самой улице стояло только одно грушевое дерево.

Прачечная фру Лундин помещалась в зеленом деревянном домике. Там находился огромный котел и масса тазов и шаек разных размеров. Обычно Линус помогал развешивать белье на длинных веревках, протянутых от прачечной к забору. А когда все белье бывало выкатано и упаковано в красивые пакеты, он отвозил его заказчикам на велосипеде. Его мама постоянно работала, ей всегда нужна была помощь. Не удивительно, что она так часто бывала усталой и сердитой.

Но в этот вечер она чему-то радовалась. И на всю улицу пахло оладьями.

Чиновные чинуши

Улица Мармеландер являлась совсем особым миром, и найти ее было нелегко. Туда ездили только по делу, случайно редко кто туда попадал. После того, как появилась Новая Застава и улица Заставы превратилась в улицу Старой Заставы, там стало очень тихо. Всем больше нравилась новая магистраль с двойными потоками автомобилей и с широкими тротуарами. По ней машины и люди мчались прямо в центр огромного города. Никому и в голову не приходило, что в нескольких кварталах отсюда сохранилась улочка с одиноким грушевым деревом.

Улица Новой Заставы заканчивалась большой открытой площадью с фонтаном в форме звезды. Вокруг поднимались высокие дома с блестящими окнами. Они стояли плотно прижавшись друг к другу и представляли собой почти сплошь стекло и сталь. А внизу по улице, зажатой между холодными стенами, неслись машины, автобусы, люди. С громом, скрежетом, гулом… Это называлось Сити.

Именно здесь и находились чиновные вершители судеб большого города. Они сидели в огромных конторах, расположенных в стеклянных домах, которые смотрели окнами на точно такие же фасады. Словно смотрелись в зеркало. Это не наводило на новые мысли, которые могли бы помешать важным планам и решениям. Внутри домов была всегда одна и та же температура — ни слишком жарко, ни слишком холодно, всегда в меру. Тройные ряды стекол охраняли конторы от шума улиц. Мягкие ковры, полностью покрывающие пол, заглушали шаги, когда чиновники шествовали по длинным коридорам, дефилируя из комнаты в комнату.

Все помещения были совершенно одинаковы, одинаковой высоты, одинаковой ширины и одинаковой длины. В каждой комнате имелся полированный письменный стол с серым телефоном и настольной лампой того же цвета. Для чиновников, которые захотели бы поставить перед собой фотографии членов семьи или любимых домашних животных, имелись пустые оловянные рамки. Беззаботные дети, мило улыбающиеся женщины, верные собаки и коварные кошки напоминали чиновникам о жизни за стенами этих домов. В одной из бесчисленных комнат стояла даже фотография маленького мышонка с веселыми глазками.

Стулья были сконструированы из сверкающих стальных трубок, их можно было делать выше или ниже, если покрутить. Даже наклон спинок у них регулировался. Как правило, кресла были скучного серо-зеленого цвета; лишь немногие, очень чиновные чиновники, имели право на более веселые, львино-желтые кресла.

Но одно, одно-единственное… О, это кресло там было совершенно особым: его обтянули пурпурно-красным бархатом. Почти все знали о его существовании, но очень немногие видели его. Линус тоже слышал о нем. Он надеялся, что ему когда-нибудь удастся на нем посидеть. Говорили, что кресло это стоит в огромной комнате, которая больше всех других: просто-напросто между тремя обычными кабинетами не поставили перегородок. Получилась комната с тремя окнами! С колоссальным письменным столом, с мягкой, пружинистой тахтой! И с роскошным пурпурно-красным креслом!

Эту великолепную комнату занимал господин Гнуллинг. Она находилась на самом высоком этаже Большого дворца чиновников. На письменном столе стояли два телефона и еще микрофон, соединенный с тысячью громкоговорителей дворца, так что голос Гнуллинга достигал даже самых глухих закоулков гардероба. Огромный телевизор был вделан в стену, а настраивался он на расстоянии, с тахты… Словом, каждому было ясно, что Гнуллинг — самый чиновный из всех чиновников — человек весьма достойный!

Чиновник может выглядеть как угодно, даже как обыкновенные люди. Но волосы у него всегда причесаны, а ногти никогда не бывают грязными. Каждый чиновник почти всегда носит в левой руке продолговатый кожаный портфель. Кто их знает, что они таскают в своих портфелях, только становится как-то не по себе от одного их вида.

Но как только чиновник заговорит, его тотчас же можно узнать. Он всегда говорит чрезвычайно длинными фразами, в которых очень много странных слов. Вот, например, как может звучать его речь:

— Принимая во внимание предыдущие обстоятельства и учитывая параграф семь, пункт тридцать восемь, я, к сожалению, не могу поддержать повторного предложения о сооружении новых качелей в детском парке. Однако я не выступаю абсолютно отрицательно по отношению к данной, достойной похвалы инициативе, поскольку мой уважаемый коллега, господин Книрк из Управления парками, в своем последнем прошении от девятнадцатого числа сего месяца достаточно убедительно доказал, что упомянутые качели, возможно, могли бы играть положительную роль в деле воспитания современного молодого поколения.

Простому человеку почти невозможно понять, что, собственно, чиновники думают. А часто это непонятно даже им самим. Чиновники разъезжают в огромных черных автомобилях, у самых чиновных машины самые большие и самые блестящие. В машине Гнуллинга, кроме того, висят полосатые синие занавески. Чиновники разъезжают по городу и инспектируют. Но поскольку их машины редко останавливаются, а сами они редко выходят из машин, они немногое замечают. Впрочем, это не имеет значения, ибо все важные решения уже давно приняты в высоких домах из стекла.

Когда черные машины скользят по улицам, люди начинают беспокоиться. Они думают: что-то теперь будет? Даже Линус, заметив такой автомобиль, торопится свернуть на своем велосипеде в боковую улицу. Что-то страшное есть в этих непонятных чиновниках: никто не в силах угадать, какие мысли бродят в их гладко причесанных головах. А ведь это может коснуться всех. Вот горожане и пугаются, вот и прячутся в подъездах и переулках.

Ходят слухи, что чиновники решили перестроить весь город, и где-то уже имеется секретная карта. Линус тоже слышал об этом. Когда все будет осуществлено, карту выставят напоказ. Её повесят на почетном месте в специально построенном музее и покажут после величественной церемонии с длинной торжественной речью господина Гнуллинга. Говорят, будет даже фейерверк, а название города и фамилия «Гнуллинг» огненными буквами зажгутся на небесах!

Но праздник состоится не раньше, чем все будет готово, а пока чиновники стараются, чтобы как можно меньше горожан знало, что именно готовится. Правда, в Большом своде законов записано, что каждый гражданин имеет право протестовать, если ему не нравится то, что происходит с ним или его городом. Записано, что каждый протест надлежит со всей серьезностью рассмотреть и обдумать, решить, что в нем правильно. Однако эта запись раздражала чиновников, они считали ее совершенно ненужной. Когда народ скандалит и протестует, это ведет к огромной потере времени и денег, особенно если касается работ по благоустройству города. Любые изменения в дорогостоящем, хорошо разработанном плане только нарушили бы его!

И все-таки ни один чиновник в одиночку не мог ни слова изменить в Большом своде законов. Даже Гнуллинг! В этом должны были участвовать обычные люди, а обсуждение заняло бы ужасно много времени.

И в один прекрасный день одному чиновнику в голову пришла великолепная идея. Это был один из немногих чиновников, сидевших в кресле львино-желтого цвета, и было совершенно справедливо, что ему в голову хоть однажды что-то пришло. Пусть секретная карта попросту исчезнет! Фокус-покус и делу конец: исчезла! А с ней исчезнут и все проблемы, связанные с толками дотошных горожан. Ведь если нет никакого плана, то нет и повода для протеста! Это ясно и прозрачно, как новый стеклянный дом!

Чиновный Гнуллинг счел это предложение гениальным. Он решил действовать быстро. Он вызвал своего верного друга Книрка, они свернули ценный документ в трубку, засунули в длинный пластмассовый футляр и снесли в один из самых глубоких подвалов огромного Дворца чиновников. Там они осторожно упрятали карту в самом надежном сейфе самой дальней комнаты. И только когда между картой и белым светом встали семь тяжелых стальных дверей, четыре лифта и девятнадцать хорошо вооруженных охранников с девятнадцатью хорошо выдрессированными злыми собаками, Гнуллинг и Книрк вздохнули с облегчением.

Но это было преждевременно: кровожадные собаки еще не научились отличать чиновников от всех остальных людей, а девятнадцать вооруженных охранников как раз ушли на перерыв, чтобы выпить но чашке кофе. Они были слишком заняты чудесным горячим напитком и свежими сдобами, так что Гнуллингу и Книрку пришлось весьма поспешно укрыться в одном из четырех лифтов, чтобы избежать брызжущих слюной собачьих челюстей.

Двери лифта захлопнулись за двумя деятелями в самый последний момент. Успокоились друзья, только когда лифт на бешеной скорости уносил их все выше и выше. Лишь на улице они отдышались, пожали друг другу руки и поздравили с избавлением от опасности. А девятнадцать охранников с тех пор стали получать к своему кофе только сухой хлеб…

Теперь ничто не мешало чиновникам, работа могла продолжаться без помех, обновленный город мог в ближайшем будущем стать памятником счастливой эры великого Гнуллинга, дабы благодарные люди вечно восхищались этим великолепным созданием.

Толстый чиновный Гнуллинг растроганно смахнул слезу.

— Здорово мы с тобой придумали, Книрк! Надо это отпраздновать! — сказал он и похлопал своего спутника по спине.

— Я тоже так считаю, — произнес Книрк и расправил плечи. — Я вполне с вами согласен, дорогой шеф!

И они направились в ресторан «Пир», расположенный там же, во Дворце чиновников.

Гнуллинг был подлинно могучим человеком, необыкновенно высоким и необычно толстым. Поэтому все сразу его узнавали и смиренно приветствовали, когда он проходил мимо. Коричневатые волоски, кое-где сохранившиеся у него на голове, он поровну раскладывал на блестящем темени прямым пробором. Маленькие бесцветные глазки казались вставленными в оправу из топких бровей и надутых щек. Взгляд его был тверд и безучастен, хотя внезапно в нем могли засверкать и слезы. Это случалось, когда Гнуллинг начинал думать о своей самоотверженной работе на благо города и его жителей. Удивительно маленький, узкий рот Гнуллинга никак не соответствовал его огромному туловищу. Тут была бы уместней большая прожорливая пасть.

Книрк выглядел иначе: худой, среднего роста, без особых примет. Его желтые волосы, подстриженные прямой челкой, свисали надо лбом. Он восхищался всем, что говорил или делал его шеф.

А теперь они сидели в ресторане и господин Гнуллинг изучал меню, а Книрк подобострастно смотрел на своего шефа и ждал его решения. Продолговатый кожаный портфель стоял около него на полу. Он никогда, нигде не оставлял его: тот, кто небрежно обращался с портфелем, рисковал своим будущим.

— Отварная лососина, — решил Гнуллинг. — А к ней много вареной картошки и много майонеза.

Естественно, Книрк тоже взял лососину, хотя, собственно говоря, это блюдо ему не очень-то нравилось. С большим удовольствием он поел бы жареной колбасы, притом с картофелем, тоже жареным.

В тот момент, когда им на стол ставили еду, по улице проехал небольшой грузовичок — он развозил газеты. Когда он замедлил ход, из него выскочил светлоголовый мальчик с пачкой газет подмышкой. — Он забежал в соседний табачный магазин, а когда возвращался, то вдруг остановился, увидев серый фургон, который медленно выехал из-за угла и остановился у противоположного тротуара. Задние дверцы распахнулись, и из машины выскочили девятнадцать мужчин с девятнадцатью пистолетами и девятнадцатью болтающимися дубинками, в сопровождении девятнадцати дико лающих собак.

Тотчас открылась тяжелая стальная дверь во Дворце чиновников и девятнадцать таких же мужчин с девятнадцатью такими же брызжущими слюной собаками выбежали оттуда и залезли в фургон, в то время как первые девятнадцать исчезли за крепкими дверями.

Все это заняло всего несколько секунд. Кроме мальчика с газетами, никто не успел понять, что произошло. А тот негромко присвистнул на особый лад, прижав язык к нёбу: он был очень озабочен. Нетерпеливый гудок автомобиля напомнил газетчику о его обязанностях. Он поспешил к грузовичку и вспрыгнул на подножку.

Как вы, конечно, догадались, это был Линус. Каждое лето он подрабатывал, развозя но городу «Вечерние новости». Он хорошо запомнил все, что видел. Он не любил чинуш: у них был такой голодный и хищный вид, когда они рыскали повсюду со своими длинными кожаными портфелями. Что они искали? И что таскали в этих таинственных портфелях?

«Моя молодая родственница»

Шли дни. Линус помогал маме и развозил газеты. В свободное время он ездил купаться в парк, где возле озера была построена вышка для прыжков, а рядом — чудесная терраса, на которой люди загорали.

Иногда Линус просто разъезжал на велосипеде по своему большому городу и разглядывал все вокруг. Он всегда исподтишка наблюдал, чем занимались чинуши. А когда ему надоедало ездить, он возвращался домой и забирался на грушевое дерево. В начале лета Линус взял из городской библиотеки кучу увлекательных книг, и ему нравилось сидеть и читать, спрятавшись среди зеленых ветвей.

Но в конце концов эта жизнь ему страшно приелась. Скучно, когда у тебя нет никаких друзей и все приходится придумывать самому. Все чаще он вспоминал о девочке, которая собиралась приехать к господину Баретту. Чего это она так долго не приезжает?

И вот в один прекрасный день он вдруг узнал, что девочка будет здесь этим же вечером. Об этом ему рассказала Бедда Сирень: Флориан Баретт заходил в их галантерейный магазин и купил занавески на окно и покрывало для кровати. Белые занавески с волнами и светло-зеленое покрывало. Бедда сама помогала ему выбирать. Она была в восторге от того, что к господину Баретту приедет гостья, ему так необходимо общество.

Много лет прошло с того дня, как Флориан появился на улице Мармеландер. Никто не знал, откуда он приехал. Баретт всегда был один. Во время своих долгих скитаний он научился чинить стекло. Он приспособил под свою мастерскую пустовавшую сапожную напротив фруктовой лавки, и очень скоро она наполнилась сверкающими вазами, хрупкими блюдами и бокалами, искрящимся хрусталем. По вечерам окно его мастерской всегда светилось, и люди охотно останавливались и смотрели на все эти красивые вещи.

Сам господин Баретт жил в мансарде того же дома. У него был большущий балкон, выходивший на юг. Там Флориан устроил чудесный сад. Разные вьющиеся растения, цветы, в одном углу даже небольшое деревце боярышника — росло и цвело все, к чему прикасались его чуткие руки.

Но к нему никто никогда не приходил. В длинные вечера он одиноко сидел в своей мансарде и тихонько напевал, перебирая струны гитары. Песни были незнакомые, чувствительные, частенько — грустные. Линус с удовольствием слушал их снизу, со двора. Его мама тоже. Когда она слышала печальный голос Флориана, взгляд ее становился мечтательным.

А теперь к нему приедет гостья! Все жители улицы ждали ее с большим любопытством. Линус был так возбужден, что всюду крутился на своем велосипеде, свистел и поднимал страшный — шум. Наконец-то и у него начнется настоящее лето! Вдвоем они столько дел натворят!..

Ему не нравилось, что в последнее время на их улочке все чаще появлялись чинуши. Пусть бы жили в своем Сити, среди асфальта и бетона. Зачем им понадобилась эта крохотуля-улица с ее чудесным деревом? Ведь они считали, что кусты и деревья должны расти в горшках, не вырастая слишком большими, чтобы их можно было убирать в случае необходимости. Они хотели, чтобы трава росла на листах гибкого серого картона: чуть захотел — запросто скатывай в рулоны и переноси газон куда вздумается!

Да, насколько знал Линус, во всем Сити осталось лишь одно настоящее дерево, да и то росло в глубокой яме. Оно стояло посреди асфальта, как в тюрьме, хотя все равно пыталось расти. Три фонарных столба сторожили его. Странно — к чему бы это его сторожить? Линус отлично знал, что одинокое маленькое деревце совсем не опасно. Вот сами чинуши… Как бы узнать, чем занимаются эти люди, что они прячут в своих таинственных портфелях? Одному это разузнать трудно, нужен хороший товарищ. Скорей бы приезжала хоть эта девочка!

Он, как всегда, привез «Вечерние новости», однако у него даже не нашлось времени поговорить с Минной. Он бросил газету на ее прилавок и метнулся с остальными в магазин Кноппингов — двери так и хлопали одна за другой! Потом он как бы невзначай перевел велосипед на другую сторону улицы, поставил возле стекольной мастерской и начал возиться с трещоткой у заднего колеса, искоса поглядывая в окно.

Немного спустя появился усталый Флориан Баретт. Волосы у него были в страшном беспорядке.

— Она приезжает! — сказал он. — Вечером приезжает моя юная родственница! Я так ужасно нервничаю! Как ты думаешь, ей понравится у меня? Я, кажется, ничего не забыл? Это такая огромная ответственность!

Он еще сильнее взъерошил свои длинные растрепанные волосы и с волнением посмотрел на мальчика.

— Все будет хорошо, — сказал Линус. — Успокойтесь. Когда она приедет?

— Уже через час! Через час она будет здесь! Я поеду за ней на автобусе. Будь другом, взгляни на ее комнату. Хочу узнать твое мнение.

Они быстро поднялись на верхний этаж. Флориан открыл дверь. В прихожей было так темно, что Линус ничего не разглядел, хотя обычно он старательно осматривался на новом месте. Флориан ввел его в маленькую комнатку, выходившую на залитый солнцем двор. Она была оклеена новыми обоями с розочками, а белая мебель пахла свежей краской. На кровати лежало светло-зеленое покрывало, а на окнах колыхались новые занавески с волнами. Линусу комната понравилась: как раз для девочки.

— Мирово! — сказал он.

Господин Баретт сразу немного успокоился. Но только лишь на миг. Он с ужасом посмотрел на свои часы.

— Мне нужно торопиться! Мне нельзя опаздывать!

Они бегом спустились с лестницы. Выйдя из мастерской, они увидели невысокого круглого чиновника с привычным портфелем в руках. Вид у него был подозрительный. Увидев, что на него смотрят, он быстро исчез за углом улицы Старой Заставы.

Флориан схватил Линуса за руку.

— Опасайся их, — сказал он серьезно. — Я чувствую, что чиновники опасны, а я обычно не ошибаюсь. Мы должны быть готовы. Я давно хотел поговорить с тобой. Мы должны помогать друг другу.

Теперь он был совершенно другим. Уверенным и сильным. Линус понял, что у него появился друг, на которого можно положиться.

— Мне тоже они ужасно не нравятся, — сказал он. — Я слежу за ними.

— Хорошо делаешь, — сказал Флориан. — Ой! Время! Теперь я не успею на автобус! Я опоздаю!

Он застонал и снова схватился за волосы.

— Возьмите мой велосипед, — расщедрился Линус. — Можете оставить его на автобусной остановке. Я его заберу оттуда.

Флориан нерешительно взглянул на велосипед Линуса, потом на свои длинные ноги, сел на седло и уехал. Господин и госпожа Кноппинг, онемев от изумления, следили за ним из своего окна. Линус засмеялся от удовольствия и не спеша последовал за велосипедистом.

Когда Линус вернулся домой с велосипедом, он поставил его перед прачечной, а сам решил залезть на грушевое дерево, чтобы побыть одному. Он давно привязал веревку к одному из нижних суков. С ее помощью он легко забрался на грушу, а затем втянул конец веревки, словно поднял подъемный мост. Теперь он мог спокойно подождать, подумать…

Целый час просидел он там. А так долго пробыть на одном месте Линус умел не часто. Разве что с книгой в руках. Мама дважды выходила и звала его, но он не откликнулся. Он хотел не торопясь, спокойно разглядеть эту девочку, когда она приедет.

Вверху, на дереве, было тише и вообще лучше, чем внизу, на скучной улице. Линусу нравилось прикасаться к грубой коре, наблюдать за легкими движениями листьев… Однако почему ее нет? Не случилось ли чего? Линус так разволновался, что ему страшно захотелось есть, и он наконец сдался.

Линус и его мама занимали две комнаты и кухню на нижнем этаже в доме позади прачечной. Когда он пришел, они сразу же сели в кухне за стол: Аманда Лундин давно все состряпала. Когда она спросила сына, что он делал, Линус рассказал о своем посещении господина Баретта. Но он был так рассеян, что налил молока вместо соуса и намазал хлеб горчицей вместо масла.

Когда же он услышал, что на улице остановилась машина, то молча выскочил из-за стола. Аманда что-то сердито крикнула ему вслед, но Линус не обратил на это внимания. Он отворил двери на улицу и выглянул.

Перед стекольной мастерской остановилось желтое такси. Флориан подождал, пока шофер вынет из багажника небольшой коричневый чемодан. Линус затаил дыхание. Он увидел, как что-то зашевелилось за стеклом машины. Вот, вот она!

Но там сидела вовсе не такая подруга, какую он долго ждал! Там была маленькая девочка, она вряд ли даже начала ходить в школу!

От разочарования он проглотил слюну. И с ней-то он собирался преследовать чинуш! Он почувствовал, как ему начало жечь глаза. И как мог Флориан так ошибиться? Это же совсем ребенок! Теперь лето пропало окончательно… Он вернулся в кухню. Оказалось, что мама рассердилась и убрала все со стола. Ну вот, а он толком даже не поел. Линус взял кусок колбасы и холодную картофелину и заперся у себя в комнате, предварительно приколов на дверях табличку: «НЕ БЕСПОКОИТЬ». Затем повесил свою боксерскую грушу и весь вечер из его комнаты доносились глухие удары.

* * *

На следующее утро он проснулся в таком плохом настроении, что даже вставать с постели не хотелось. Когда мама начала приставать к нему, говоря, что он должен поехать кое-что купить, ему не стало веселее. Он лежал и смотрел на развевающееся на веревках белье — простыни, наволочки, полотенца, рубашки, его собственные майки и джинсы.

Но что это? Вдруг в стройном ряду белья на одной из веревок образовалась дыра! Ее только что не было! Он сел на постели совершенно обескураженный — может быть, это воображение разыгралось? Он снова улегся, настраиваясь на самый мрачный лад… Стоп! Вот прибавилась еще дыра! Еще одна! Там висело полотенце в синюю клетку, уж в этом-то он был совершенно уверен! Что за чудеса?

Он выскочил из постели, бросился к окну и увидел, как вчерашняя девчонка прошмыгнула в дом Флориана с большой охапкой белья. Линус разозлился на себя: ну, вот, провалялся! А эта малышка, оказывается, еще и воровка! Нет, это уж слишком!

Он уселся у окна и стал караулить.

Скоро она снова пришла и, оглянувшись, направилась к одной из его полосатых маек. Пока она снимала ее, Линус осторожно открыл окно. Едва девчонка потянулась за следующей вещью, Линус одним прыжком очутился во дворе и крепко схватил ее за шею.

— Ты что делаешь? — закричал он. — Ты что, рехнулась?

Девочка побледнела, она зло посмотрела на Линуса, но ничего не ответила.

— Ты берешь наше белье, — сказал он несколько спокойнее.

— Да, — ответила она.

— Но этого делать нельзя! Хоть это-то ты понимаешь? Неси вещи обратно, не то я твоему дяде пожалуюсь!

Он отобрал свою майку и отпустил девочку. Та быстро скрылась. Он сел на корзину из-под белья. Если девчонка не вернется, придется подняться к господину Баретту. Несмотря на всю его злость, Линусу было немножко жаль ее. Что за странная родственница у Флориана? Маленькая, тощая и вороватая! И зачем ей их белье? Сперла бы конфеты или даже деньги, это было бы понятно. Он сам так поступал, когда был еще маленьким и глупым…

Но вот стукнула дверь, малышка принесла украденное белье и остановилась на некотором расстоянии.

— Давай сюда! — приказал он.

Она сделала несколько шагов и бросила все ему на колени.

— Как тебя зовут? — спросил он.

— Мелина, — ответила она.

— А что, если я пожалуюсь! Ты не боишься?

Она покачала головой.

— Почему ты украла наше белье? Почему ты не крадешь конфеты или что-нибудь вкусное?

— У тебя есть конфеты?

Лицо у нее оживилось. Линус изумленно смотрел на нее: казалось, будь у него конфеты, Мелина готова слопать их все разом.

— Да что ты, конечно, нет! Я не предлагал… Мне просто хотелось знать.

Она кивнула головой и отошла на несколько шагов. Он смотрел на нее. Во рту у нее вместо переднего зуба зияла большущая дырка, похожая на дырки среди белья на веревке. Волосы у нее были темные, длинные и лохматые, а вот глаза, выглядывавшие из-под челки, оказались по-настоящему красивыми — разом и карие, и серые. Пожалуй, Мелина и правда хороша собой. Вот была бы она хоть чуть-чуть постарше…

Но какая она бледная и жалкая! И какое потрепанное на ней платье. Линус увидел, как жадно смотрела девочка на полосатую майку, которую он только что отобрал у нее. И ему снова стало жалко Мелину. У него появилась идея.

— Послушай, подожди здесь, — сказал он. — Только не тащи ничего, иначе я тебе ка-ак дам!

Он поднялся и бросился к себе, мимоходом кинув белье в корзину. В своей комнате он быстро выглянул в окно — Мелина стояла неподвижно. Линус выдвинул ящик комода, долго копался в нем, пока не вытащил майку с желтыми и красными полосками. Он снес ее Мелине.

— На, возьми, — сказал он. — Она мне мала.

Мелина так быстро протянула руку, словно боялась, что он передумает. Схватила майку и убежала.

Линус пошел домой и немного заправился простоквашей. Вот кое-что и произошло. Правда, не совсем то, чего он ожидал. Но уж лучше эта малышка, чем совсем никого. Только придется в оба смотреть за своими вещами! Интересно, как отнесется к этому Флориан? Вот уж действительно сюрприз!

Когда мама вошла в кухню, он сидел и улыбался.

— Чему ты? — спросила Аманда.

— Тут назревают события! — ответил Линус.

И он оказался прав.

Сорока

Мелина стояла в своей новой комнате и смотрелась в зеркало. Майка Линуса оказалась ей впору, ну совсем-совсем как платье. Мелина надела ее и теперь крутилась вправо и влево, радуясь, что она такая красивая. Боялась она одного: а вдруг мальчишка пожалеет свою майку? Сначала она даже хотела ее спрятать, но никак не могла заставить себя снять ее.

И все в ее комнате такое новое, такое красивое! Наверняка дядя Флориан добрый. Белье со двора она взяла, чтобы подарить ему. Но понравилось бы ему это? Пожалуй, придется придумать что-нибудь другое. Со взрослыми надо вести себя осторожно, это она знала, ибо жила у многих.

Ее первые мама и папа почему-то не стали заботиться о ней. Они отдали ее в детский дом, еще совсем маленькую. Потом она переехала к новым родителям. Они взяли ее, но Мелина оказалась такой крикливой и утомительной, что они быстро устали и отправили ее обратно. Потом она попала в больницу, и там ей отыскали дядю Флориана. Он сказал, что Мелина станет жить у него.

Флориан ушел рано утром, ему понадобилось что-то сделать. Перед тем как уйти, он долго упрашивал ее не выходить на улицу, пока он не вернется. Поэтому она сначала осмотрела всю квартиру, заглянула во все гардеробы и шкафы и слазила во все ящики. Только потом она обнаружила, что во дворе висит белье…

Теперь она испугалась. А вдруг он никогда не вернется? Может быть, он про нее забыл? Или попал под машину? Тут ей стало по-настоящему страшно. Лучше пойти на улицу и поискать его. Наверняка он удивится, увидев ее в таком красивом платье! А она будет махать ему рукой, вот так! Уже издалека…

Она вышла из подъезда, но дядю Флориана нигде не обнаружила. Сестры Сирень сидели под грушевым деревом, а между ними на ящике стоял поднос с кофе, булочками и печеньем, так что Мелина подошла поближе.

— Добрый день, дружочек, — произнесла Бедда дружелюбно. — Хочешь печенья?

На всякий случай Мелина взяла сразу две штучки. Она сделала книксен и поблагодарила, ибо этому ее учили. Она увидела, что рядом с кофейными чашками лежали маленькие красивые ложечки, и подумала, что такие могут понравиться ее дяде. Они действительно были удивительно хороши!

Когда она доела печенье, ее угостили довольно большой булочкой с корицей.

— Как тебя зовут? — спросила Сильвия Сирень, которая во всем любила порядок.

— Мелина, — ответила Мелина.

— А сколько тебе лет?

— Шесть.

— О боже, — сказала Бедда. — Твой дядя наверняка думал, что ты много старше.

Мелина без спроса быстро взяла еще одно печенье. Сильвия посмотрела на нее неодобрительно. Но Бедда остановила сестру, прежде чем та успела что-нибудь сказать.

— Он совсем об этом не говорил! — забеспокоилась Мелина. — Он считает, что я как раз такая, как надо. Он совсем не хотел кого-нибудь старше. Он дал мне красивую комнату!

— Тогда ты должна быть всегда послушной и делать ему приятное, — строго сказала Сильвия.

Мелина тихо кивнула и подумала о кофейных ложечках. В галантерею пришел покупатель, старшая сестра поднялась и ушла в лавку. Бедда склонилась над рукоделием, а девочка уселась на освободившийся стул.

— Бери еще, пожалуйста, — сказала Бедда и протянула поднос. — Твоего дяди нет дома? Ты его ждешь?

Мелина сидела и, болтая ногами, рисовала большим пальцем круги на земле. А потом вдруг убежала. Она остановилась перед окном стекольной мастерской и заглянула внутрь. На двери висела бумажка, на которой было написано: «Сейчас приду». Но она ничего не поняла, так как не умела читать.

Бедда поднялась и собрала на поднос чашки. Вид у нее был смущенный, и она бормотала:

— Кажется, я принесла две? Ну, конечно, каждой свою.

Линус только что вышел из прачечной, и она позвала его.

— Послушай-ка, помоги мне! Кажется, я потеряла одну ложечку! Маленькую кофейную ложечку! Лежит, наверно, где-нибудь под деревом!

Линус помог ей в поисках, но никакой ложечки они не нашли. Увидев, как Мелина вбежала в парадное Флориана, Линус долго смотрел ей вслед. Он кое о чем подумал, однако никому ничего не сказал.

Когда Мелина взбежала по лестнице, она нашла дверь захлопнутой. Ключа у нее не было. Она уселась на верхней ступеньке и стала ждать, с удовольствием поглядывая на ложечку — конечно, она понравится дяде Флориану. Ах, как он обрадуется!

Увы, все вышло совсем не так, как она себе представляла. Она услышала его шаги внизу, они все приближались и приближались. Но когда Флориан увидел Мелину, брови его недовольно сдвинулись. Ему не понравилось, что она вышла, несмотря на то, что он велел ей оставаться дома. А увидев ложечку, он стал еще угрюмее, не захотел ее взять и начал спрашивать, как она попала к Мелине. Он все спрашивал и спрашивал, так что наконец пришлось ему рассказать, что ложечка лежала под грушевым деревом — ведь это была почти правда…

Когда же он обнаружил выгравированную на ручке букву «С», то сказал, что, наверно, это ложечка сестер Сирень. Он спросит их. А еще он сказал, что никогда нельзя брать чужих вещей. Даже если ты их найдешь. Нужно выяснить, кто владелец этой вещи, а если хозяина не найдется, сдать ее в полицию.

Мелина все время кивала головой и поддакивала, хотя чувствовала, что лучше махнуть на все это рукой.

— Посмотри, что у меня есть! — сказала она.

Флориан был так взволнован, что даже не заметил ее нового платья. Теперь он посмотрел на нее недоверчиво.

— Это тот мальчик во дворе, — поспешила она защититься. — Платье слишком мало для него. Можешь спросить его сам!

— Раз ты так говоришь, я хочу тебе верить, — устало сказал дядя Флориан. — Мы должны доверять друг другу.

Жизнь его, действительно, менялась. Если бы он знал, что Мелина так мала, вряд ли он решился бы взять ее. Он не понимал, как мог так ошибиться, читая письмо из больницы. Очевидно, спутал цифры. Это на него похоже. А теперь вряд ли можно отослать ее обратно. Да и не хочет он этого! Преданное, маленькое существо… Как щенок!

Правда, в будущее он не мог заглянуть и не знал, что его ожидает. Сказал же Линус: «Тут назревают события!»

Через несколько дней снова поднялся ужасный переполох: Флориан послал Мелину в табачную лавку за газетой, и стоило фру Кноппинг на секундочку отвернуться, как Мелина быстро схватила пачку сигарет и конфетку. Недостаточно быстро: господин Кноппинг успел все заметить из другого угла лавки. Он закричал и бросился за Мелиной, а вслед за ним и фру Кноппинг.

Мелина стрелой помчалась к груше, схватилась за веревку и, словно обезьяна, вскарабкалась на дерево с пачкой сигарет в зубах. Скоро ее не стало видно в густой листве. Только Кноппинги, стоя внизу, все еще размахивали руками и возбужденно переговаривались.

Бедда Сирень, у которой глаза и уши видели и слышали все, что вокруг нее происходит, вскоре присоединилась к ним. Затем вышла Аманда Лундин и спросила, что случилось. Все кричали Мелине, чтобы она сейчас же спустилась вниз, — Кноппинги зло, фру Лундин решительно, Бедда умоляюще. Однако с дерева не доносилось ни звука.

Минна Миниатюр с любопытством высунула голову из фруктовой лавки. Но, увидя Кноппингов, закрыла дверь. Не совсем, конечно, нужно же ей было знать, что там случилось! Когда Линус с громким треском явился на своем велосипеде, она окликнула его:

— Послушай, узнай-ка, что там стряслось!

— Наверно, опять этот ребенок что-нибудь натворил, — сказал Линус.

Он присоединился к остальным и вскоре услышал всю историю. Тогда он быстро взобрался на дерево.

— Привет, — сказал он. — Опять натворила?!

— Только подойди, ка-ак лягну! — сказала она. И плюнула в него сквозь щель между передними зубами.

— Слезай вниз, — сказал он.

Она покачала головой. На бледном ее лице глаза казались совершенно черными. Линус побежал к Минне и доложил обо всем.

— Подумаешь, — прошипела та, — сколько шуму из-за какой-то конфеты и щепотки табака! Феноменально! Это на них так похоже! Они до смерти запугают бедняжку! Сейчас же сходи к господину Баретту и расскажи ему обо всем!

Выслушав доклад, Флориан глубоко вздохнул и пошел на улицу вслед за Линусом. Господин Кноппинг бросился к нему с криком:

— Я хочу сказать, что это зашло слишком далеко, господин Баретт! И вы за это ответите! Я этого не потерплю!

— Но, дорогой господин Кноппинг, расскажите сначала, что произошло, — тихо проговорил Флориан.

И господин Кноппинг рассказывал, а фру Кноппинг его рассказ дополняла. Флориан пробовал объяснить: он уверен, что Мелина скоро перестанет брать чужие вещи. Он надеется, что, пожив некоторое время у него, девочка подружится с жителями этой улицы, и все образуется…

Незрелая груша слетела с дерева, но, к счастью, никого не задела. Линус фыркнул, и его мама строго посмотрела на него. Супруги Кноппинги снова чуть не взорвались. Даже Бедда сказала испуганно:

— Боже мой! Что она себе позволяет!

Флориан достал свой черный кошелек и сказал, что хочет возместить Кноппингу убытки. Тот милостиво взял деньги и отправился домой со своей женой. Затем Флориан попросил уйти и остальных, чтобы Мелина отважилась спуститься с дерева. Он крикнул ей, что пора садиться за стол, кушать.

Но Мелина и не думала спускаться! Во всяком случае, в ближайшем будущем. Она ненавидела их всех там внизу, а дерево было хорошее. Листва его так приветливо шелестела. Мелине нравилось сидеть в холодке, в тени. Она смотрела, как играют солнечные блики, и чувствовала себя лучше, добрее… Но груши еще не созрели, они были слишком твердыми.

Вдруг глаза ее ослепил солнечный зайчик. Он отпрыгнул от бутылки, висевшей на ветке. Она посмотрела в ту сторону и увидела, что бутылка окружала плод. Груша росла внутри и была уже такая большая, что не могла выйти из бутылки. Вот чудеса! Точно в сказке! И такие же бутылки висели на других ветках: раз, два, три… Семь штук! Мелина ничего не понимала.

Но вот из своей лавки вышла Минна Миниатюр. В руках у нее был красный зонтик. Она всегда брала его с собой, если уходила надолго. И в других ответственных случаях. Ей нравилось держать что-нибудь в руках. Кроме того, с ярким зонтиком ее было лучше видно.

Мелина вчера забегала к ней в лавку и взяла плитку шоколада. Но хозяйка этого не заметила. Во всяком случае, она ничего не сказала. Тетя Минна добрая. Даже когда сердится, она совсем не опасна. Мелина поняла это, когда Линус отважился поддразнить тетушку Миниатюр. Кроме того, она никогда не ругала Мелину. Всегда-всегда она была хорошей!

Минна Миниатюр любила всех, кто был ниже ее ростом. С ними она чувствовала себя как-то лучше, чем с долговязыми. Ей нравилось защищать их. Она так хорошо понимала, каково им приходится. Сейчас, например, она знала, что нечего и думать спустить Мелину с дерева. Нет, она просто вышла пройтись по улице, посмотреть, какова ситуация. Она небрежно покачивала своим красным зонтиком, что приводило ее в доброе расположение духа: это выглядело весьма изящно, а она надеялась, что господин Баретт увидит ее.

Внезапно из-за угла вынырнул блестящий черный автомобиль. Он остановился совсем рядом. От страха Минна так и отпрыгнула в сторону. Но, немножко придя в себя, поспешила обратно к своей лавке: может быть, кто-то собрался что-нибудь купить?

Из машины вышел чиновник. Он осмотрелся по сторонам. Линус, все время стоявший у окна прачечной, напряженно наблюдал за ним. Чинуша медленно двигался вперед, настойчиво разглядывая редкостное грушевое дерево.

Едва он повернулся спиной к Линусу, тот выскользнул на улицу и вскарабкался наверх к Мелине. Теперь ему удалось сесть рядом с нею. Шепотом он объяснил ей, кто такие чинуши с плоскими портфелями в руках, и сказал, что Мелина должна помочь ему раскрыть их страшную тайну.

— По-моему, он оставил свой портфель в машине, — сказал Линус. — Во всяком случае, при себе у него портфеля нет. И теперь я узнаю, что там внутри. Хочешь помочь?

Мелина усердно закивала.

— Постараюсь отвлечь его от машины. А ты залезешь туда и стянешь портфель. Одолжишь, имею я в виду. Мы только посмотрим, что у него там. Мы его не возьмем! Понимаешь?

— Да, — промолвила Мелина и развеселилась. — Стащить — это я здорово умею!

— Неправда! — произнес Линус. — Ты просто берешь. Как сорока-воровка. Впрочем, теперь именно это и требуется…

Он начал спускаться и бесшумно достиг земли. Мелина следовала за ним. Она спряталась за деревом, а Линус схватил велосипед и покатил к чинуше.

Линус сделал несколько узких кругов вокруг чиновника, и тот очень удивился. Это был сам Книрк, он ходил и инспектировал. Дерзкий мальчишка все больше раздражал его, и, когда Линус сделал крутой вираж прямо у его ног, терпение Книрка лопнуло, он возмущенно запротестовал и бросился за велосипедистом. Тут Мелина незаметно скользнула к машине.

В тот самый миг, когда она открыла дверцу, Книрку удалось ухватиться за велосипед. Он так крепко держался за седло, что Линусу пришлось остановиться. Позабыв про портфель, Мелина помчалась к ним. Она крепко схватила чинушу за руку и пронзительно закричала:

— Отпусти его! Отпусти его!

Когда это не помогло, она укусила Книрка за руку.

— А-а-а-а-а-й! — взревел чинуша, отпуская велосипед.

Прежде чем он понял, что произошло, Линус и Мелина исчезли, на всякий случай прихватив с собой велосипед. Они пробежали мимо мастерской Флориана, а потом двором к прачечной. Аманда катала белье и ничего не заметила.

— Спасибо, — произнес Линус. — Ты меня спасла! Пожалуй, ты не так уж глупа!

Мелина заулыбалась от его похвалы.

Они прошмыгнули к окну и выглянули. Книрк стоял во дворе и недоуменно озирался. Прошло немало времени, прежде чем он ушел.

Линус рассказал Мелине про чинуш все, что знал сам. И о большом городе вокруг их дворца, и о господине Гнуллинге и его пурпурном кресле, о перестройке города и тайной карте. Когда он описал девятнадцать охранников и девятнадцать собак и других девятнадцать охранников и других девятнадцать собак, у Мелины по коже забегали мурашки. Она с восхищением смотрела на Линуса.

— Я должен выяснить, что это за карта, — произнес он решительно. — Если хочешь, помогай мне. Может, и хорошо, что ты маленькая, — не так бросаешься в глаза.

— Конечно, — сказала Мелина, — я тебе помогу. Но теперь мне надо идти. Дядя Флориан, наверно, удивляется.

— Привет, сорока-воровка! — махнул ей рукой Линус. — До встречи!

Когда она вошла в мастерскую, Флориан обрадовался. Он уже приготовил большой стакан малинового сока и два бутерброда. И ничего не сказал о конфете и пачке сигарет. Да и Мелина уже почти забыла об этом. Но теперь вдруг вспомнила, что запрятала их на дереве.

— Я оставила на груше сигареты, — сказала она. — Слазать?

— Нет, — сказал ее дядя. — Пускай полежат там. Пожалуй табак плохо пахнет после всей этой истории. Пусть ветерок его продует…

И они долго рассуждали о вещах своих и чужих.

Охота за картой

Прошло несколько дней. Мелина сидела и смотрела, как Флориан, чинил красивую хрустальную вазу. Высокая тонкая ножка раскололась посередине, и следовало сделать шов как можно незаметнее.

— Знаешь, чья это вещь? — спросил Флориан. — Господина Гнуллинга! Он просил склеить ее поскорее. Думаю, что он сам ее разбил, а ваза эта — его мамы. Теперь он боится, что она рассердится!

Флориан тихо рассмеялся.

— Но я помогу ему, — продолжал он великодушно, испытующе разглядывая вазу на свет.

Мелина раздумывала о том, как она будет вместе с Линусом разыскивать тайную карту. Она не встречала его после приключения с чинушей и не отважилась рассказать дяде Флориану об их планах.

— Знаешь, на груше висят бутылочки! — сообщила она.

— Знаю, — ответил Флориан смущенно. — Это мои.

— Ты сам влезал на дерево? — удивилась Мелина.

— Нет, мне помог Линус. Понимаешь, это эксперимент. Когда груши были совсем крохотными, он каждую втиснул в бутылочку. А когда груши созреют, Линус снимет бутылочки и отдаст мне. В каждую я налью спирта, в нем груши сохраняются такими свежими, словно только что сорваны. Уж поверь мне — они очень красивы, когда там плавают! А какой чудесный запах лета ты почувствуешь, если откроешь пробку в пасмурный зимний день! Я видел такие бутылочки во время моих поездок…

Дверь отворилась, и в комнату заглянул Линус.

— Привет, — произнес он. — Мелина, ты мне очень нужна.

Мелина вскочила.

— Дядя Флориан, можно я пойду с ним?

— Куда же вы пойдете? — спросил Баретт, взглянув на Линуса.

— Прогуляемся, — беззаботно ответил Линус. Покажу ей город. Может быть, чинуши встретятся. Я держу их под постоянным наблюдением.

— Это хорошо, — сказал Флориан. — Но не рискуй! И береги Мелину, она непривычна к уличному движению. Вот тебе деньги на автобус.

Линус поблагодарил и взял деньги. Мелина, словно щенок, побежала за ним на улицу.

— Слушай, сорока-воровка! Час пробил!

— Не зови меня так! — рассердилась она. — Меня не так зовут!

— Конечно, но ты ведь сорока! — засмеялся Линус.

— Нет, я не сорока! Я уже больше не тащу. Уже несколько дней ни у кого ничего не брала. Почти ничего. Вот!

— Трудно поверить, — сказал Линус. — Ну, ладно, могу называть тебя иначе…

Они пошли по направлению к автобусной остановке на улице Новой Заставы. Мелина широко раскрытыми глазами смотрела на поток машин. Со своим дядей она добиралась только до улицы Старой Заставы, где они покупали ей платья. У нее появилось много обновок, но лучше всего она чувствовала себя в майке Линуса. Она и сегодня была в ней. А в волосах у нее была желтая ленточка, которая очень подходила к майке.

Когда подъехал автобус, Линус сначала запихнул Мелину, а затем вспрыгнул сам. В самом конце они нашли два свободных места. Мелина смотрела в окно и не произносила ни слова, а Линус показывал ей самые важные улицы и дома. Но она тут же все забывала. Повсюду были автобусы и машины. Они одновременно срывались с места, потом внезапно останавливались у светофоров. Пешеходы испуганно перебегали через улицу, чтобы успеть добежать до противоположного тротуара. Иногда люди застревали на маленьких островках среди всей этой толкотни, и казалось, что они вот-вот закричат о помощи, чтобы выбраться оттуда.

Наконец автобус поехал по большому кругу, в который машины вливались со всех сторон, с разных улиц. На следующей остановке они сошли. У Мелины страшно кружилась голова. Она наморщила нос:

— Как плохо пахнет!

— Да, — сказал Линус. — В Сити всегда так. Все эти дома заняты чиновниками. А вот Дворец чиновников! Давай сядем на ступеньки, я расскажу тебе кое-что. Я здесь каждый день бываю, разведываю. Кое-что узнал. Вчера здорово повезло: зашел в табачную лавку, а там чинуша, помнишь — тот, что был на нашей улице. Он по телефону говорил. Я отвернулся, чтоб он меня не узнал, ну, сделал вид, что выбираю открытки. А сам слушал, о чем он там болтал. Знаешь, кажется, он докладывал самому Гнуллингу!

Мелина так заслушалась!.. Чтобы произвести на нее еще большее впечатление, Линус сделал паузу.

— И что же потом? — нетерпеливо спросила Мелина.

— Ну… та карта… что хранят в подвале Дворца чиновников… Нет никакой надежды достать ее оттуда, — сказал Линус медленно. — Но сегодня, понимаешь, сегодня ее принесут в комнату Гнуллинга! Это я понял из их разговора. Чинуша, который был у нас — оказывается его зовут Книрком, — не очень-то этого хотел. Он все толковал про девятнадцать собак. Но Гнуллинг уперся: нет, говорит, хочу проверить кой-какие детали. И вот сегодня карту принесут! Мы должны узнать, что они думают делать с улицей Мармеландер и с остальным городом. Теперь или никогда!

— А вдруг мы там найдем тот самый портфель… — оживилась Мелина.

— Очень возможно, — ответил Линус. — Мы должны проникнуть в самые тайные их тайники! Я знаю, где комната Гнуллинга!

Он указал на дворец, окутанный густой мглой. Сквозь туман поблескивал холодный металл. Дворец выглядел зловеще. Они оба закашлялись.

— Почему здесь нет ни одного дерева? — удивилась Мелина. — Выл пожар? Как-то я видела лесной пожар. Когда его потушили, вырубили все-все деревья, даже пенёчка не оставили.

— Чинуши не любят деревьев, — сказал Линус. — Когда я был маленьким, всюду в городе росли деревья. На улице Старой Заставы они тянулись длинной шеренгой. А теперь их там нет ни одного. Вот я и волнуюсь. Что-то будет с нашим грушевым деревом?.. Ты только посмотри вон туда!

Он показал на тощее деревце. Оно росло в глубокой яме, покрытой тяжелой решеткой с отверстием для ствола.

— Почему его посадили в клетку? — удивилась Мелина. — Разве это опасное дерево?

— Нет, что ты! — сказал Линус. — Хотя, видя, как его упрятали, можно подумать и так!

Если бы Мелина спросила господина Гнуллинга, она получила бы совсем другой ответ: он до смерти боялся деревьев!

«Они ненадежны, — говорил он. — Всегда от них масса неприятностей. Никогда не знаешь, что с ними делать. А люди о них заботятся — когда мы срубаем деревья, всегда поднимается шум. Деревья надо контролировать и вовремя пересаживать. Нельзя допускать, чтобы они вырастали слишком большими. Старые деревья обладают удивительной властью: они заставляют людей помнить и тосковать. А это вредно для нового города».

Могучего Гнуллинга всегда пробирала дрожь, когда он говорил о деревьях. И он совершенно не выносил, чтобы они вырастали выше домов. Тогда он просто заболевал. То ли дело дома из стекла и бетона — с ними никакого риска.

Было что-то странное в его отвращении. Его мама говорила, что ребенком он однажды заблудился в лесу. Правда, сам он этого не хотел вспоминать.

А поскольку великий Гнуллинг ненавидел деревья, ему подражали и все остальные чиновники. Они просто соревновались в ненависти. Обнаружив новое дерево, они тут же бежали во дворец и сообщали об этом.

Гнуллинг приказал посадить тощее деревцо под окном, чтобы по-настоящему чувствовать свою власть. Когда он видел, как оно сидит в своей тюрьме, это подбадривало Гнуллинга, придавало ему энергии, он становился терпимей и снисходительней. Линус имел все основания беспокоиться за судьбу их одинокого грушевого дерева.

— Пойдем, — сказал он Мелине. — Пора!

Они сошли со ступеней и вышли на пустынную площадку перед дворцом, делая вид, что просто слоняются от нечего делать. Эскалатор понес их вверх к большой входной стеклянной двери. Перед ней стоял здоровенный страж и старательно разглядывал всех, желавших войти. Линус взял Мелину за руку и шагнул прямо к нему.

— Кто вы такие? — гаркнул тот.

— Мы к дяде Гнуллингу, — сказал Линус.

— Вот как! — произнес страж и отдал честь.

Слева у входа стояла огромная копилка — белый мраморный поросенок с желтым латунным обручем вокруг толстого брюха. Поросенок уперся в тяжелый бетонный пьедестал и казался очень страшным — того и гляди, проглотит. Так что Мелина поторопила Линуса, и по следующему эскалатору они поднялись в большой вестибюль.

— Великолепно, — прошептал Линус. — Первый этап позади!

Мелина только кивнула, ибо была слишком испугана, чтобы что-то сказать. Через одну из пяти дверей они осторожно вошли в огромный зал. Чиновников не было видно.

— В это время они едят в ресторане, — объяснил Линус. — Это у них называется «ленч». Давай осмотримся.

У Мелины закружилась голова, когда она взглянула вверх, на потолок, откуда с двадцатиметровой высоты гигантскими глазами смотрели круглые, сверкающие люстры. Стены были одеты в светлое полированное дерево. Такие же светлые скамьи ряд за рядом спускались к трибуне, над которой висел огромный телевизионный экран. Пол был сплошь устлан мягким ковром. Мелина нагнулась и дотронулась до него рукой.

— Как мох, — сказала она.

— Мелина! — воскликнул Линус взволнованно. — Вот где они спрятали деревья! Видишь? Конечно, это деревья!

Повсюду они видели одинаковые светлые деревянные стены — в холле, в зале, в маленьких комнатах и в коридоре, уходящем вдаль. На всем пространстве между полом и потолком прожилки рисовали меняющийся узор, напоминавший светлые ветви большого леса.

— Деревья! — прошептал Линус. — Убитые и приколоченные!

Вдруг они услышали чьи-то мягкие шаги. Линус бросился на пол между скамьями и притянул к себе Мелину. Появился человек в синей форме с блестящей пряжкой на форменной фуражке. В руках у него был радиопередатчик с длинной антенной. Проходом между рядами он спустился к трибуне, время от времени останавливаясь, чтобы прислушаться. Наконец, он поднес ко рту микрофон:

— В Говорильном зале все в порядке!

Линус и Мелина вздохнули с облегчением и вскоре отважились подняться.

— А теперь нам надо спешить, — сказал Линус. — Скоро обеденный перерыв кончится.

Он взял Мелину за руку и быстро повел ее через холл к маленькой невзрачной лестнице. Выло видно, что он хорошо подготовился и точно знал, куда ему идти: на одной выставке Линус видел макет Дворца чиновников (конечно, за исключением тайных подвалов) и тщательно изучил.

Они продолжали свой путь вверх и вверх. Мелина насчитала восемь этажей, прежде чем Линус позволил ей остановиться отдохнуть. Оба запыхались. Они уселись на подоконник за толстой занавеской — тут можно было передохнуть довольно спокойно. В щелку им был виден длинный коридор с массой одинаковых дверей. Только одна, самая дальняя дверь была окрашена в ярко-красный цвет.

— Там комната Гнуллинга, — прошептал Линус.

Одна из дверей распахнулась. Послышались голоса:

— Можно было бы сказать так: улучшить использование пространства, поскольку коммуникации усложняются.

— Да, а если говорить о кредитах на постройку жилья, малоимущие горожане могли бы воспользоваться банками.

— Что они говорят? — прошептала Мелина. — Они хотят, чтобы люди жили в банках?

— Не знаю, — тихо ответил Линус. — От них всего можно ожидать. Конечно, они готовы загнать людей куда угодно, лишь бы они жили не вместе, а врозь, чтобы нельзя было и поговорить друг с другом.

Мелина вытаращила на него глаза. Что это за жуткие фокусы? Новые странные слова доходили до ее слуха. Они звучали как заклинания. «Бюд-жет… ком-плекс… Принц Цыпа… конь с куренцией!» Она подумала о противном тумане, окутавшем дворец. Может быть, это дом с привидениями? «Принц Цыпа… конь с куренцией?» А вдруг их заколдовали?

— Пойдём домой, — прошептала она.

— Нет, — сказал Линус. — Отступать нельзя. Мы так близко к цели!

Два чиновника прошли коридором и скрылись за блестящей дверью лифта. Когда лампочка показала, что они спускаются, Линус и Мелина проскользнули вперед и узким коридором побежали к ярко-красной двери. Тут они остановились и, затаив дыхание, прислушались. Не услышав ничего подозрительного, Линус осторожно повернул стальную ручку и распахнул дверь.

У Гнуллинга

Линус и Мелина осмотрелись — и ахнули. Ишь, как он тут устроился, ребята никогда не видывали такой роскоши! Все новенькое, так и сверкает, нигде ни пятнышка, ни царапинки. Линус тотчас же уселся в красное кресло и покрутился. А Мелина подбежала к огромной тахте. Тахта оказалась такой мягкой и упругой, что Мелина начала на ней прыгать. Она подпрыгивала словно мячик и громко смеялась.

— Тихо, — предостерег Линус. — Хватит! За работу!

Перед ним на письменном столе лежала карта! Правда, он довольно долго не мог в ней разобраться. Но как только нашел Дворец чиновников и улицу Мармеландер, все встало на свои места. А в самом низу карты различные знаки были объяснены. И чем дольше Линус читал, тем больше сердился.

— Что там? — шепотом спросила Мелина.

— Негодяи! Убийцы! — воскликнул Линус.

Он показал ей множество красных и синих точек, разбросанных по всему городу, словно крапинки на ситце.

— Это деревья! — сказал он. — Синим отмечены те, которых уже нет, а красным — приговоренные к смерти. Смотри, вот грушевое дерево на улице Мармеландер! Оно отмечено красным, значит, скоро придет и его очередь! Знаешь, что здесь написано? Они хотят убрать деревья, а потом и дома! Вся улица Мармеландер перечеркнута!

Голос его дрожал от негодования.

— Что же нам делать? — спросила Мелина испуганно.

— Не знаю, — сказал Линус.

Наконец-то он понял: чинуши сновали повсюду в поисках деревьев! Вот почему они выглядели голодными ищейками: они боялись пропустить какое-нибудь деревцо, им было велено сделать карту поподробней. Даже в глубине дворов они наставили синих и красных точек!

Что же делать? Линус выдвинул большой ящик стола и начал поспешно рыться в нем. Наконец-то! Карандаши! Он схватил красный, дал Мелине синий.

— Ставь точки! — сказал он. — Много-много! Везде! Быстро!

Они весело переглянулись. Они друг друга поняли. Карандаши запрыгали по бумаге. Скоро карта стала похожа на кусок забрызганных обоев. Теперь деревья оказались посреди улиц и на тротуарах, на эскалаторах в метро, внутри фонтана на площади. Даже на крышах. Весь Дворец чиновников зарос деревьями! Линус и Мелина с удовольствием любовались результатом своей работы.

— Видишь? — вдруг сказала Молина, показывая рукой: — Портфель!

На полу, возле узкой двери стоял таинственный портфель! Они мигом схватили его и открыли замки. Увидев содержимое, Линус не очень-то удивился: он все время подозревал что-нибудь в этом роде. Но Мелина испугалась.

Внезапно отворилась большая дверь из коридора и в комнату вошел сам Гнуллинг!

— Бежим!

Линус рванул узкую дверь и потянул за собой Мелину. Увы! Они попались, как мыши в мышеловку! Они оказались в личной уборной чиновного чиновника! Линус быстро повернул ручку на «Занято», но что толку? Он подошел к окну, однако и этим путем было не улизнуть: за стекло и полированный металл фасада не ухватишься! Мелина чуть не разревелась.

— Я жду вас! — раздался громкий голос Гнуллинга. — Все равно, выйдете же вы когда-нибудь!

— Что нам делать? — прошептала Мелина, всхлипывая.

Линус размышлял. И наконец сказал:

— Он прав, у нас нет выбора. Но будь наготове: как только представится случай — беги что есть мочи!

С этими словами он открыл дверь. Они вошли в комнату, хотя ноги у обоих подкашивались. Линус быстро взглянул на дальнюю дверь, но Гнуллинг перехватил его взгляд и сказал:

— Это вам не поможет. Прежде чем ты успеешь туда добежать, я запру ее, даже не вставая с места! И уж лучше я это сделаю сейчас же!

С гордой усмешкой он нажал на маленькую кнопку под доской письменного стола. В двери что-то щелкнуло.

— Подойдите ближе! — произнес Гнуллинг. — Как вы попали сюда и что вам здесь нужно?

Он еще не заметил, что они сделали с картой…

— Я н-н-не зн-н-н-наю, — ответил Линус, запинаясь.

— Не знаешь? — грозно спросил Гнуллинг. — Странно! Очень странно! Но время у нас есть — вспомнишь!

Молина стояла по другую сторону стола и нервно накручивала на палец свой развязавшийся желтый бантик. Видя, что Линус не отвечает, она затараторила своим тоненьким голоском:

— Мы ехали на автобусе, ехали-ехали и видели много машин. А все люди бежали. А потом вдруг туман и… и…

— Ну и что же потом? — спросил Гнуллинг, стараясь говорить подобрее.

Мелина уставилась на него, словно загипнотизированная, и продолжала, хотя и менее уверенно:

— …и вот появился огромный… огромный БЫК!

— Ха-ха-ха! — рассмеялся Гнуллинг, откинувшись на спинку кресла. — БЫК! Ха-ха-ха! И ты хочешь, чтобы я этому поверил? Нет уж, хватит этой чепухи! Правду! Говорите правду!

Он повернулся к Линусу и схватил его за плечо. Мелина была в отчаянии. Слова из нее так и сыпались:

— …он был такой злой, такой злой, он ревел, бил ногами, бросился за нами и хотел забодать, наставил на нас рога, много, сто рогов и все с шипами, а глаза у него были большие, розовые и… и…

В этот миг Линус вытянул ногу и ударил по рычажку под сиденьем кресла Гнуллинга. С громким треском оно опустилось, тяжелое тело Гнуллинга содрогнулось от резкого толчка. Линус рывком нагнулся, нажал на кнопку под доской стола. И он, и Мелина были уже у двери, когда услышали злобный рев ошеломленного Гнуллинга. Изо всех сил помчались они по длинному коридору и вбежали в первую попавшуюся комнату.

Едва они остановились, осматриваясь, у них над головой загремел голос Гнуллинга. На мгновение они оцепенели от ужаса, но потом побежали дальше. И по всем комнатам и залам, лестницам и коридорам огромного дворца за ними гнался громоподобный голос:

— Закройте все входы и выходы! Закройте все входы и выходы! Двоим подозрительным детям удалось пробраться во Дворец чиновников. Всем чиновникам надлежит включиться в поиск и погоню! Всем включиться в поиск и погоню!

Повсюду хлопали двери, перекликались взволнованные голоса, слышался топот бегущих ног. Сердца Линуса и Мелины бились громко-громко. Друзья спрятались за какой-то полуоткрытой дверью. Чтобы подбодрить Мелину, Линус взял ее за руку. Белый круглый ластик упал на ковер и два раза подпрыгнул. Линус уставился на Мелину:

— Где ты взяла резнику?

— У Гнуллинга, — прошептала она.

Пристально глядя на нее, он засмеялся.

— Ты с ума сошла, — прошептал он. И засмеялся еще веселее. Она тоже развеселилась, нагнулась и подняла ластик. Мимо их тайника один за другим пробежали несколько чиновников. Когда они исчезли, Линус выглянул и осмотрелся. Увидев, что путь свободен, они быстро вернулись той же дорогой мимо двери Гнуллинга, а потом свернули в новый коридор. За следующим поворотом они остановились и прислушались. Шум и голоса слышались лишь где-то вдали, так что можно было немного перевести дух.

В конце коридора Линус заметил желтую лампочку лифта и подумал: а не запереться ли им в кабине? Может быть, рискнуть?

— Мы поедем не до самого низа, только спустимся на несколько этажей, — объяснил он Мелине.

Они вышли на пятом этаже. Здесь все казалось довольно спокойным. Но вот среди обшитых деревом стен снова раздался голос Гнуллинга:

— Усилить охрану! Усилить охрану! Книрк, зайдите к начальнику охраны!

— Зовут нашего старого друга, — прошептал Линус. — Идем скорей! Я начинаю узнавать, где мы находимся. Сюда!

Они вышли в длинную галерею и прокрались к самому барьеру. Линус осторожно глянул вниз: там был огромный зал, в котором они побывали в начале своей экспедиции. Тот же самый охранник теперь ходил между рядами и заглядывал под каждое кресло.

— Ластик у тебя? — тихо спросил Линус.

Мелина кивнула и разжала руку. Линус взял с ее ладони ластик и, как только охранник нагнулся, изо всех сил бросил его вниз, подальше от галереи. Ластик приземлился с едва слышным шумом. Охранник разогнулся и быстро сообщил в свой передатчик:

— Подозрительный шум в Говорильном зале! Подозрительный шум в Говорильном зале!

И сразу рядом с детьми прогремел голос Гнуллинга, а его злое лицо в огромном увеличении показалось на экране телевизора.

— Все в Говорильный зал! Все в Говорильный зал!

Зажглись круглые лампы, большущими холодными глазами они смотрели на переполох во дворце. Со всех сторон в зал сбегались чиновники, некоторые из них появились прямо из-под пола, поднявшись по небольшой спиральной лестнице к люку рядом с трибуной. Красные и потные от спешки, на этот раз не очень-то хорошо причесанные, они заполнили весь зал, а некоторые даже не поместились — им пришлось остаться в холле.

Между тем Линус и Мелина потихоньку выбрались из зала и спустились этажом ниже. Они возвращались тем же путем, каким прошли недавно. Вскоре они снова оказались в нижнем холле и стали пробираться гардеробом, вдоль стены, под защитой пальто на вешалках, за спинами чиновников, теснившихся у всех пяти дверей в Говорильный зал.

Но вот гардероб кончился, Линус схватил Мелину за руку, и они бросились бежать. Их сразу заметили! С громкими криками разъяренные чиновники помчались за ними по пятам!

У Линуса не было времени раздумывать, куда бежать. Он сворачивал вправо, влево, распахивал какие-то двери… Они пробежали через огромную кухню, влетели в другую комнату, в третью. Мимо изумленных людей за накрытыми столами в длинном зале ресторана, потом вниз по лестнице, снова мимо столов с изумленными людьми за ними. Но голоса погони слышались все ближе.

Распахнув очередную дверь, Линус и Мелина внезапно очутились на улице. Прямо перед ними стояло в своей клетке маленькое деревце. Никто не смотрел в их сторону, все спешили к серому автофургону, остановившемуся неподалеку. Охранники и собаки только что выпрыгнули из него и теперь направлялись к дворцу.

Линус осмотрелся и в один миг принял решение: увлекая Мелину за собой, он подбежал к деревцу, поднял решетку, спихнул девочку в яму и последовал за нею. Прислушался. Нет, кажется, никто не заметил их молниеносного маневра!

В яме хватало места и для деревца, и для них обоих. До решетки над их головами было еще около метра. Проникая сквозь узорный рисунок решетки, тусклый свет освещал их лица и серый ствол. Над их головами топали чьи-то ноги, сверху падали комочки грязи… Мелина сжала руку Линуса. Тот ободряюще подмигнул ей.

— Ничего, зато здесь они нас не найдут, — прошептал он. — Подождем, а когда они бросят нас разыскивать, пойдем домой.

— Бедняжка, — сказала Мелина, похлопав деревце по стволу. — Ни травинки, ни муравья, совсем одно в своей тесной клетке!

— Ничего, теперь мы с ним рядом, — сказал Линус. — И уж во всяком случае ему лучше стоять здесь, чем стать стенкой Говорильного зала!

С этим она должна была согласиться. Их шепот прервало тяжелое сопение, раздавшееся над ними близко-близко. Они со страхом взглянули вверх и прямо над собой увидели морду большой лохматой собаки. Сквозь решетку на них удивленно, но дружелюбно смотрели коричневые глаза, а черный мокрый нос сопел и фыркал.

— Пойдем, Бим-Бом, — произнес нетерпеливый голос.

Лохматая голова сразу исчезла.

— Какой красивый, прошептала Мелина. — Послушай, а у меня зуб шатается!

И, оттянув нижнюю губу, она показала на маленький зубик.

— Возьми платок и выдерни его, — сказал Линус, вытащив из кармана грязный носовой платок.

Корча гримасы от боли, Мелина долго крутила и вертела, пока маленький зубик не оказался у нее в кулачке. Он был крохотный, жалкий. И на нем краснела кровь.

— Давай закопаем его, — предложил Линус. — Пусть останется здесь на память.

Так они и сделали. Но больше им совершенно нечем было заняться. Это становилось просто нудно. Не очень-то интересно разглядывать подметки у себя над головой! И в отрывках разговоров, которые до них долетали, тоже не было ничего интересного.

— Пить хочется, — захныкала Мелина.

Но Линус был тверд: нужно еще подождать, пока и думать нечего о том, чтобы покинуть свой тайник!

Немного погодя Мелина заснула. Ее голова лежала на плече у Линуса, а тот сидел и думал о чиновниках. Он не понимал их. Он не хотел бы жить в доме из стекла и заставлять горожан делать не то, что им хочется. Почему чинуши вообразили, будто именно они знают, что необходимо людям?

Наконец, заснул и Линус.

Они проснулись от лая собак и окриков команды. Мелина сначала не могла понять, где она находится, но Линус сделал ей знак молчать. И тогда она все вспомнила. Они услышали, как тронулась и уехала машина: наверно, охранники прекратили свои поиски. Можно было вздохнуть с облегчением: пожалуй, погоня за ними кончилась.

Было поздно. Сочился совсем бледный, серый свет, и ужасно хотелось есть. Но выходить было еще страшно, хотя теперь они вспомнили о дяде Флориане и пожалели его: наверно, он очень волнуется!

Дома

Флориан в тревоге шагал взад-вперед по своей мастерской на улице Мармеландер: уже восемь часов вечера, а детей все еще нет! Он уже дважды спускался к фру Лундин, но в третий раз идти к ней ему не хотелось: она слишком сердито толковала о непослушных детях. Хотя Флориан заметил, что и она обеспокоена.

Напротив, в фруктовой лавочке, зажегся свет. Обычно фрекен Миниатюр не закрывала до девяти. Может, зайти к ней на минутку? Хорошо бы хоть с ком-нибудь поговорить…

Он уже начал спускаться, но остановился, вернулся в свою квартиру и вышел на балкон, где нарвал красивый букет: ромашки, фиалки и душистую нежно-розовую розу.

Маленький колокольчик, как всегда, зазвенел, когда он отворил дверь в лавку Минны. Ее застали врасплох, она очень рассердилась. Ей совсем не понравилось, что он вошел так неожиданно, что она не смогла к этому подготовиться. Она должна была бы стоять за прилавком на длинной скамеечке, которую сколотил для нее Линус, чтобы ее было лучше видно за всеми ее товарами. Оттуда она могла бы приветствовать господина Баретта гораздо солиднее — ведь все-таки именно она владелица всех этих конфет, шоколада и карамели, винограда и прочих фруктов!

— Добрый вечер, дорогая фрёкен Миниатюр. Надеюсь, я не помешал? — произнес Флориан.

— Что уж там! — буркнула она. — До девяти часов мне никогда не дают покоя!

Флориан остановился в нерешительности. Но Минна успела встать на скамеечку и сразу стала немножко приветливее. Баретт с легким поклоном протянул ей букет:

— Это для вас. Они росли в моем саду. Надеюсь, они вам понравятся. Пожалуйста!

Минна быстро наклонилась и с восхищением взяла цветы.

— О, господин Баретт! Такие великолепные цветы! Неужели это мне? Это невозможно!

Она решительно вернула цветы изумленному Флориану, который, конечно, не захотел оставить их у себя и снова протянул ей. Так они и стояли, а красивый букет переходил из рук в руки. В конце концов он положил букет на стеклянный прилавок и вздохнул.

— Да, он действительно для вас, дорогая фрёкен! Я был бы очень рад, если бы вы захотели его принять… Знаете, исчезла моя маленькая родственница. Я так волнуюсь!

— Что вы говорите? Так поздно! Феноменально!

Минна в ужасе посмотрела на него, а он серьезно кивнул ей. Вдруг за буро-красной занавеской что-то зашипело и забулькало. Минна быстро исчезла за прилавком, Флориан почувствовал запах кофе.

— Можно предложить вам чашечку? — тут же раздался голос Минны.

— Спасибо! Большое спасибо! — крикнул он в ответ.

Вскоре они сидели в маленькой каморке позади занавески и помакивали домашнее печенье в кофе. Но до этого Флориан побывал у себя и повесил большую записку на дверях стекольной мастерской. Там было написано, что он у фрёкен Миниатюр. Линус и Мелина обязательно увидят записку, когда наконец вернутся домой.

Флориан рассказал Минне о шмыгающих вокруг чиновниках. О том, что и у Линуса, и у него самого появились недобрые предчувствия, когда они увидели их на улице Мармеландер. Ведь все слышали разговоры об ужасных планах перестройки города, можно ждать чего угодно…

Минна кивала головой, и ее глаза темнели, становясь такими же черными, как и вьющиеся волосы. Она тоже беспокоилась, хотя никому не говорила об этом.

Флориан посмотрел на часы и нервно всплеснул тонкими руками.

— Я так волнуюсь! — сказал он. — Подумайте, а что, если мальчик задумал что-нибудь опасное? А вдруг его поймали? А вместе с ним и Мелину! Нет, я пойду их искать! Милая фрёкен Миниатюр, могу ли я просить вас сделать мне большое одолжение? Не поможете ли вы девочке, если она вернется до меня?

— Будьте спокойны, господин Баретт, — сказала Минна и словно стала выше ростом.

Она любила получать важные задания. И чувствовать себя нужной. Едва Флориан исчез из лавки, она быстро схватила цветы и поставила их в воду в своей каморке. Она еще раз понюхала букет и улыбнулась.

Затем она поставила стул у окна так, чтобы хорошо видеть улицу, прихватила «Вечерние новости» и чашечку кофе и устроилась поудобней. Она вспомнила захватывающие фильмы с разведчиками и щекочущие нервы детективные романы. Прекрасная и проницательная «фрёкен М.» охраняет штаб, в то время как «господин В.» выполняет тайное задание!

Время от времени Минна поднималась со стула, открывала дверь и осторожно выглядывала.

* * *

А далеко отсюда, в Сити, Линус и Мелина все еще сидели в яме. Улица почти опустела, только одинокая девушка стояла возле витрины. Она пришла уже довольно давно. Ее можно было хорошо разглядеть, если как следует вытянуться. Линус никак не мог додуматься, что она рассматривает в витрине.

— Не будем обращать на нее внимания, — прошептала Мелина. — С виду она добрая, а я замерзла!

На самом деле, после теплого дня вечер настал прохладный. Оба они были голодны и устали. Линус подумал минутку, а потом кивнул утвердительно. Он поднялся и потихоньку отодвинул тяжелую решетку. В следующее мгновенье он был уже на улице и помог Мелине вылезти из ямы. Незнакомая девушка быстро подошла к ним.

— Наконец-то, — сказала она. — Вот вы где были! Я уже потеряла надежду найти вас. А теперь поторопимся!

Она быстро пошла по направлению к темному переулку. Линус и Мелина за ней следом. Линус ни минуты не колебался. Он чувствовал, что она их друг, чинуши выглядели совсем иначе. Ее длинные волнистые волосы, разделенные прямым пробором, падали на плечи. Глаза у нее были спокойные и красивые. Выгоревшая куртка поверх светло-зеленой майки, потрепанные джинсы, изношенные кеды. А на шее на цепочке висело маленькое серебряное сердечко с красным цветком на белой эмали.

На перекрестке она остановилась и тихо позвала кого-то.

Они увидели поднятую в ответ руку и услышали протяжный свист. Сразу же вслед за этим появилась старая машина, которая остановилась около них. Сидевший за рулем парень тоже велел им поторопиться. Девушка села рядом с ним, а Линус и Мелина сзади.

— Кто вы такие? — спросил Линус.

— Ах, как мы за вас волновались! — сказала девушка и повернулась. — С чиновниками не играют! Мы их любим ничуть не больше, чем вы! Нас уже много, всюду в городе есть наши друзья. Мы знаем, что где происходит. Мы защитим наши деревья и не позволим чиновникам творить, что им взбредет на ум! Но вы… Зачем вы пошли во дворец?

— Карта, — ответил. Линус. — Мы видели карту!

— Почему вы ее не взяли? — спросил парень.

— Мы не могли. Но мы все равно кое-что сделали!

Линус рассмеялся и сказал, сколько точек наставили они с Мелиной.

— Здорово, — сказала девушка и тоже засмеялась. — Их тайная карта заболела корью!

Она обернулась к Мелине.

— Послушай, ты слишком мала для таких дел! Это ведь опасно!

— Нет, она чудесный товарищ! Она мне очень помогла! Мы всегда помогаем друг другу! — защитил подругу Линус. — Мы живем на улице Мармеландер. Знаете такую?

— Мы едем именно туда, — сказала девушка. — Я же говорила, что мы следим за всем, что происходит в городе!

Линус и Мелина удивленно переглянулись. Вот так чудеса! Откуда эти люди могли знать, где Линус и Мелина живут? Откуда узнали, что они пошли к чинушам и что им нужна помощь? Кто эту помощь послал?

Мелина была счастлива и сжалась комочком около Линуса. Он сказал, что она была ему хорошим товарищем! Она позабыла про голод и усталость.

Машина остановилась возле Старой Заставы, в квартале от улицы Мармеландер.

— Ну, пока, — сказала девушка. — Вылезайте! Надеюсь, что вас накормят чем-нибудь вкусным. Сейчас это не помешает.

— Пока, — сказали Линус и Мелина. — Спасибо за помощь!

Когда Минна выглянула из двери в семнадцатый раз, она увидела две усталые фигуры и поманила их к себе:

— Идите же сюда! Сюда! Расскажите, что случилось!

Но когда дети подошли ближе, Минна поняла, что лучше обождать с расспросами. Усталая, грязная и замерзшая Мелина вся дрожала. Линус тоже осунулся и побледнел, это было видно даже сквозь грязные разводы на лице; не перепачкаться они и не могли, потому что через решетку им на голову все время сыпалась земля.

— Вам надо выкупаться, — сказала Минна решительно. — Господина Баретта нет дома, он вас разыскивает. Мелина пока останется здесь. Но у меня, к сожалению, нет ванной комнаты!

— Мы можем помыться у нас, — сказал Линус. — Я всегда моюсь в прачечной.

Превосходная мысль! Теперь ему не придется встретиться со своей суровой мамой с глазу на глаз! А такие встречи подчас бывали не менее страшными, чем сегодняшнее свидание с великим Гнуллингом…

Едва он отворил дверь, из кухни выскочила Аманда Лундин. Подбоченившись, она уставилась на него горящими глазами и начала:

— Вот как ты себя ведешь!

Тут она заметила в дверях Минну и Мелину, на минутку умолкла, но потом продолжала тем же тоном:

— Что за вид? Неряхи! Таких не пускают в дом! Марш в прачечную!

Минна в страхе широко раскрыла глаза. Фру Лундин, конечно, не имела в виду ее, Минну? Эта Аманда такая крутая… Спорить с ней почти невозможно.

Но тут фрёкен Миниатюр вспомнила свое поручение и вытянулась, став немножко выше ростом:

— С вашей стороны было бы очень мило, если бы вы разрешили Мелине выкупаться у вас. Господина Баретта нет дома, она поручена мне, а у меня нет ванной…

Она подчеркнула имя «Мелина», чтобы не возникло сомнений, кого именно нужно купать.

— Будьте спокойны, дорогая фрекен, с этим я справлюсь. Станет чистой и розовой, как новорожденный поросенок! Я приведу ее, когда все сделаю, — сказала фру Лундин.

Мелине вовсе не хотелось купаться. Если бы здесь не было Линуса, она, пожалуй, заплакала бы. Но теперь она была его товарищем, а не каким-нибудь там ребенком! Вот только большие и красные руки Аманды показались ей такими сильными, что в груди что-то сжалось, когда Минна исчезла за дверью. Мелина долго смотрела ей вслед.

В прачечной мама Линуса поставила на пол две большие лохани, наполнила их горячей водой, налила жидкого мыла. И взбила чудесную пену. От воды шел пар, и воздух стал влажным и теплым. Но у Мелины по-прежнему зуб на зуб не попадал.

— А ну, скорей, — сказала Аманда, взглянув на нее. — Попробуй, не горячо ли?

Мелина нерешительно поставила в лохань одну ногу, затем другую. Вода казалась такой горячей, что было почти больно. Мелина медленно опустилась в лохань. Вода доходила ей по шею, и стало очень приятно. Пена шипела, когда она брала ее в руки, и была такой легкой, что разлеталась во все стороны, стоило только подуть. Она красиво переливалась в свете лампочки нежными-нежными красками. А за этим светлым кругом все было такое же темное, как деревянная лохань. Все тело у Мелины так приятно горело, что ей ужасно захотелось спать.

Аманда помогла ей вымыть волосы, и она снова чуть не заплакала. Но вот вода заструилась но ее лицу, смыла мыльную пену и все опять стало хорошо. Мелину перенесли на длинную деревянную скамью и дали большое полотенце. Линус уже вымылся и надевал чистые джинсы.

— Этим займусь я сама, — сказала Аманда и бросила платье Мелины в пустую корзину для грязного белья.

Она достала совсем новую, сухую купальную простыню, завернула в нее Мелину, взяла в свои сильные руки, вынесла из прачечной и перенесла через двор.

Было темно, но Мелина видела серьезное лицо Аманды и звезды в вышине. Дома вокруг были черные и тихие, лишь кое-где светились одинокие лампочки. Светло-голубые глаза Аманды были похожи на глаза Линуса. Вдруг серьезное лицо ее осветилось доброй улыбкой. Мелина улыбнулась в ответ, и Аманда крепче прижала ее к себе. Девочка почувствовала себя спокойно-спокойно и безмятежно вздохнула.

И всю дорогу до квартиры Минны, которая помещалась над ее фруктовой лавкой, Аманда несла девочку на руках. Мелина задремала, и ей казалось, что она — крошечный ребенок на руках своей первой, настоящей мамы.

На кухонном столе у Минны стояла большая чашка горячего шоколада, а рядом лежал бутерброд с сыром. Минна надела на Мелину свою розовую ночную рубашку и поверх нее кофту.

Мелина сделала несколько глотков, но больше была не в силах сидеть — у нее закрывались глаза. Минна отвела ее в гостиную и положила на только что застеленную тахту. Напротив, на комоде перед старой торжественной фотографией новобрачных, стояли красивый букет с розовой розой и маленькая сверкающая птичка из синего стекла.

На портрете были изображены родители Минны, а птичка была дорогим подарком, полученным ею давным-давно от стройного сына сапожника в последнее рождество, проведенное им дома. После этого никто ничего о нем не слышал.

А цветы Мелина узнала: она видела их на балконе.

— Привет дяде Флориану! — пробормотала она.

И сразу уснула.

Заговор

Было уже одиннадцать часов, когда Флориан вернулся на улицу Мармеландер. У фрёкен Миниатюр все еще горел свет, поэтому он смело позвонил в дверь. Минна тотчас же открыла и показала ему на спящую Мелину. Странно, но он вовсе не удивился, увидев ее здесь. Казалось, он уже знал, что произошло! Минна с любопытством взглянула на него, но произнесла только:

— Можно предложить нам чашечку чая?

И Флориан с радостью поблагодарил. А когда он увидел свои цветы рядом со сверкающей стеклянной птичкой, он настолько приободрился, что сделал несколько па вальса по полосатому тряпичному коврику и поклонился птичке, как доброй знакомой. А она дружески подмигнула ему. Или это свет лампы блеснул в маленьких черных глазках?

Флориана ждали — это было сразу заметно. Минна уже поставила на кухонный стол хлеб, масло и джем, а сейчас наливала воду в чайник. И Флориан рассказал ей, как его беспокоит судьба их грушевого дерева и всей улицы Мармеландер.

— Мы должны помогать друг другу, — закончил он. — Иначе нам не справиться. Завтра я собираюсь поговорить со всеми нашими соседями. Я чувствую, тут назревают события!

Минне казалось, что он знает больше, чем хочет сказать. Она удивилась, что, не найдя девочку, он вел себя так спокойно, словно знал, что она уже дома. Но Минна не показывала виду. Она чувствовала себя так хорошо, когда говорила с ним, будто они давно были знакомы…

Он поднялся и вежливым поклоном поблагодарил за чай. Они пожелали друг другу доброй ночи. На улице он остановился и вдохнул ночной воздух. Ветерок слегка шевелил огромную крону грушевого дерева. Время от времени слышался слабый звон одной из семи бутылочек. Он подошел к плетеному стулу. Вероятно, его забыла здесь Бедда — фрёкен Сильвия Сирень обращалась со своими вещами бережливее. Флориан сел и прислушался к шуму листвы и еле слышному перезвону бутылочек. Издали доносился гул улицы Новой Заставы.

Флориан погрузился в свои мысли. Он смотрел на четыре дома, стоящие на маленькой улице, и думал о людях, живущих здесь. Их мир не должен исчезнуть. Чтобы спасти и дерево и улицу, они должны сплотиться против наглых чиновников и отнять у них власть.

Когда-то простые люди и чиновники могли говорить друг с другом, они жили на тех же улицах, в тех же домах, пользовались теми же дорогами, лестницами, дворами. Поэтому у них были одинаковые желания и потребности. Их стремления тоже были одинаковыми. Простые люди могли положиться на чиновников, они сами просили их взять на себя управление большим городом…

Но это было давно. Когда Флориан возвратился сюда после своих долгих путешествий, Гнуллинг уже много лет управлял городом. Его слово, даже не внесенное в Большой свод законов, становилось законом. А поскольку Гнуллинг считал, что он все делает для людей наилучшим образом, протестовать было бессмысленно. В этом случае он ужасно сердился.

Все чиновники хотели быть точно такими, как он. Они скучились в высоких домах вокруг Большого дворца, где жили в тяжелом тумане, повисшем между сверкающими стенами. Все стерлось из их памяти, только жизнь всесильного Гнуллинга имела значение. А сам чиновнейший чиновник думал только о белой копилке в виде поросенка. Туда стекались деньги на постройку домов из стекла, на покупку инструментов и на жалованье чиновникам. Но копилка, сделанная из мрамора и латуни, ничуть не вырастала, а город становился все больше…

Флориан тяжело вздохнул, когда подумал о том, какой скверной стала жизнь. Простых людей гораздо больше, чем чиновников, но почему-то все решают именно чиновники, хотя город принадлежит всем. Как видно, произошла ужасная ошибка! Он поднялся и медленно пошел домой. Там было тихо и пусто: ему недоставало Мелины.

* * *

Когда на следующее утро Флориан вышел на балкон, он увидел во дворе Линуса: тот перевернул свой велосипед колесами вверх и занимался починкой. Он окунал надутую красную камеру в таз с водой, чтобы обнаружить, откуда выходит воздух.

— Алло! — крикнул Флориан, просунув лицо сквозь зеленые листья.

— Привет! — ответил Линус. — Есть новости! Бегу!

— Не надо! — закричал Флориан; он не любил, чтобы его беспокоили по утрам. — Лучше иди в мастерскую! Я скоро туда приду!

Когда Флориан спустился в мастерскую, Линус уже стоял в дверях. Минна только что открыла свой магазинчик напротив. Едва увидев Баретта, она тут же прибежала.

— Мелина все еще спит, — прошептала Минна, прижав палец к губам.

— Ведь отсюда не слышно! — улыбнулся Линус.

— Спасибо за вчерашнее угощение! — сказал Флориан. — Было очень приятно. Я собираюсь послушать, что мне расскажет Линус. А сегодня вечером думаю устроить собрание. Под грушевым деревом, да?

— Конечно, — сказала Минна. — Я обязательно приду!

И она поспешила обратно, посмотреть, не проснулась ли Мелина. Флорин и Линус говорили долго. Когда Линус рассказывал, как они истыкали всю карту точками, восхищенный Флориан засмеялся. Но сразу стал серьезен, как только услышал о Гнуллинге, охранниках и собаках. А когда Линус закончил свой рассказ, сказал:

— Здорово у тебя все получилось! Теперь им нужно делать новую карту. Это даст нам время. Город большой, а им придется снова разыскивать все деревья. Великолепно!

Он хлопнул мальчика по плечу.

— Нам обязательно нужно что-нибудь делать! — сказал Линус.

— Попроси свою маму, Кноппингов и сестер Сирень прийти под грушевое дерево часов в восемь. А теперь, пока есть время, мне нужно сделать покупки, — сказал Флориан.

Все обещали прийти. Вечер был чудесный, и к восьми соседи собрались. Линус и Мелина вынесли стулья, чтобы было на чем сидеть. Кноппинги устроились чуть-чуть в стороне. Фру Кноппинг в красивой белой шляпе с большими полями и в белых туфлях и ее муж в новом светло-сером костюме, при галстуке в синюю и белую крапинку — оба выглядели очень важно.

Минна была не в своей тарелке. Узнав, что Кноппинги тоже придут, она сердито пробормотала что-то себе под нос. А теперь уселась удобно, но ее маленькие ножки в черных ботиках болтались на довольно большом расстоянии от земли. В результате она не чувствовала себя достаточно важной. В обществе Кноппингов ей хотелось бы казаться солиднее.

Аманда Лундин села на опрокинутую вверх дном бельевую корзину, которая прогибалась под ее тяжестью. Передник у нее был еще мокрый после работы, от нее пахло мылом. Она внимательно изучала собравшихся. Кругленькая и веселая Бедда Сирень и ее высокая молчаливая сестра Сильвия сидели на своих плетеных стульях. Как всегда, на них были платья в мелких цветочках и с белыми вязаными воротничками. Бедда предложила Сильвии угостить всех кофе. И старшая сестра согласилась: неплохо бы это сделать.

Линус расположился на грушевом дереве как раз над их головами. Он услышал разговор и подумал: лучше бы ему и Мелине дали сока.

Мелина, которая только что спрыгнула на землю, уселась рядом с Минной. Целый день они провели вместе во фруктовой лавке, и им обеим было очень хорошо. Минна рассказывала о том, какой была улица Мармеландер в годы ее детства, о мальчике со стеклянной птичкой и о многом другом. А Мелина, слушая, до отвала наелась разных фруктов и сластей. Ей даже разрешили постоять на скамеечке, подавать пакеты и получать деньги, пока Минна сидела за драпировкой и ела.

Не хватало только Флориана Баретта. Но вот он вышел из мастерской и поспешил к грушевому дереву. Его серебряные волосы распушились, словно одуванчик, а полы темно-синего пиджака развевались на ходу. Он приветливо со всеми поздоровался и начал:

— Дорогие друзья! Я понимаю, что вы удивлены тем, что я собрал вас всех вместе. Сейчас я все расскажу. Вы, вероятно, слышали о планах перестройки города и о секретной карте? Благодаря этим детям теперь я знаю, что слухи эти соответствуют действительности. Чиновники уже начали уничтожать деревья! Великий Гнуллинг не любит деревьев, а все чиновники во всем ему подражают!

Он посмотрел на их единственное грушевое дерево с беспокойством во взгляде.

— Мы должны его оберегать, — продолжал он. — Днем и ночью! Ни одной минуты нельзя оставлять его на волю случая, на произвол чиновников! И мы должны помогать другим! Всем горожанам нужно знать правду, нужно беречь и защищать свои деревья. Нас уже много, всюду в городе есть наши друзья…

Мелина вздрогнула и посмотрела на Линуса. Где она слышала это раньше? Ну конечно, те же самые слова произнесла та таинственная девушка! Линус тоже их помнил. Он сделал многозначительную гримасу и подмигнул Мелине.

— Простите, — произнес господин Кноппинг. — Но разве можно всерьез относиться к тому, что болтают дети? На них вообще не слишком-то можно полагаться!

Минна так рассердилась, что невольно дрыгнула ногой. Ботик соскочил и полетел в сторону господина Кноппинга. Мелина покраснела и сердито уставилась в землю. Линус, державший в руке неспелую грушу, вдруг прицелился в голову Кноппинга. Впрочем, он быстро опустил руку, так как его строгая мама угрожающе кашлянула.

— Дети говорят правду, — сказал Флориан веско. — В этом не может быть никаких сомнений. Я предлагаю считать дерево нашей общей собственностью. Мы будем помогать друг другу охранять его, а урожай поделим. Пользуюсь случаем, чтобы упомянуть о бутылочках, которые я повесил весной: надеюсь, что они там и останутся. Моей долей урожая будем считать эти груши. Что вы на это скажете?

Все решили, что это весьма благоразумное предложение. Минна, посчитавшая, что семь груш — слишком мало, быстро решила предложить Флориану часть своих.

— Если кто-нибудь не хочет принять в этом участие, пускай откажется. Я понимаю, может быть, у кого-то нет времени, а возможно, не все считают, что сберечь дерево так важно…

Флориан вопросительно посмотрел в сторону Кноппингов.

— Хм-м-м, — замялся господин Кноппинг. — Я хотел бы подумать. Дерево находится от нашего магазина на самом большом расстоянии…

— Да, его едва видно из нашего окна, — вступила в разговор госпожа Кноппинг.

Но она тут же замолчала под строгим взглядом мужа.

— Ну, что ж, хорошо, — произнес Флориан. — А что скажут другие?

— О, я буду участвовать! — закричала Минна и от возбуждения спрыгнула со стула.

Она воспользовалась возможностью схватить свой ботик, а затем снова уселась на стул.

— Я тоже, — сказала Сильвия Сирень. — И моя сестра, конечно.

— Конечно, — радостно сказала Бедда. — Мы охотно будем помогать. К тому же у меня есть великолепный рецепт компота из груш!

— Можете на меня положиться, — сказала Аманда Лундин.

— Прекрасно, — произнес Флориан. — А вас мне, вероятно, не нужно спрашивать?

Он повернулся к Линусу и Мелине, которые ответили «да», перебивая друг друга.

— Я представляю себе дело так, — продолжал Флориан. — Самое опасное время с десяти вечера до шести утра — на улицах мало народа и больше всего шансов пробраться к дереву незамеченным. Это — восемь часов, и если разделить их на два дежурства, то будет по четыре часа. Как вы думаете, это не слишком долго? Может быть, сделать три дежурства?

— Все зависит от того, сколько нас будет, — сказала Аманда. — Но я за то, чтобы сидеть ночью возможно дольше. Так что я голосую за четырехчасовое дежурство.

Остальные с ней согласились.

— Фрёкен Миниатюр и мне пришлось этой ночью спать не так много, поэтому было бы хорошо, если бы начал кто-нибудь другой, — сказал Флориан.

— Я хочу! — сказала Бедда. — Я только что получила интереснейшую книгу. Будет очень приятно бодрствовать и читать!

Она беспокойно покосилась на Сильвию.

— А я возьму утреннюю смену, — решительно сказала Аманда.

Так и порешили.

— Линус и Мелина будут отвечать за дневное время, когда мы работаем, — сказал Флориан. — Я не думаю, что мы можем ожидать нападения именно днем, но иметь информацию обо всем подозрительном нам важно и ценно.

Пока говорили другие, Кноппинги перешептывались между собой. Даже казалось, что они из-за чего-то ссорятся. Но в конце концов они пришли к согласию.

— Мы присоединяемся, — произнес господин Кноппинг. — Но мы решили взять на себя только одно дежурство, сменяя друг друга. Ведь наша дверь дальше всех от дерева. Следует принять это во внимание, и станет ясно, что наше решение вполне справедливо.

— Да, его даже не видно из наших окон, так что, если… — сказала фру Кноппинг.

Минна презрительно фыркнула, а Линус и Мелина перемигнулись. Заметив это, Флориан поморщился. Но сказал вот что:

— Вот и отлично. Значит, нас будет шестеро, каждый будет дежурить через две ночи в третью. Фрекен Миниатюр и я примем на себя завтрашнюю ночь, а фрёкен Сильвия и господин или госпожа Кноппинг следующую. Согласны?

С этим все согласились.

Чинуша на груше

В десять часов вечера Бедда была на посту: она сидела в галантерейной лавке на плетеном стуле у окна, за которым виднелось грушевое дерево.

Погода менялась. С запада надвигались тучи, и ветер дышал дождем. На улице было совершенно безлюдно, все разошлись но домам. Этажом выше время от времени поскрипывала кровать Сильвии. Лампа под абажуром с оборкой бросала свет на раскрытую книгу, лежавшую у Бедды на коленях. На столике у Бедды под рукой лежал фонарик, который она одолжила у господина Баретта.

Она читала захватывающий роман. Героиню только что неожиданно и жестоко разлучили с женихом. И теперь никто еще не знал, увидятся ли они когда-нибудь. Бедда глубоко вздохнула и задремала.

Вдруг она проснулась. Длинная тень быстро проскользнула мимо окна! Сердце у Бедды забилось, словно испуганная птица, и подпрыгнуло к самому горлу. Там оно остановилось и сделало несколько взмахов крыльями. Бедда взглянула на потолок: ах, как было бы хорошо, если бы тут же, рядом, находилась Сильвия! Но тень проскользнула под ветви грушевого дерева. Придется действовать самостоятельно! Звать кого-то на помощь времени нет.

Когда она поднялась, книга упала на пол, но Бедда этого даже не заметила. Она схватила фонарик, подошла к двери и открыла ее. Ноги у нее подгибались.

— Алло! Кто там? — крикнула она испуганным голосом.

В ответ — ни слова, только зловещий шум листвы.

— Пожалуйста, отвечайте сейчас же! И ведь знаю, что там кто-то есть!

Теперь ее голос звучал немножко храбрее. Она посветила фонарем. Тоненький луч проложил светлую полоску до грушевого дерева. У самого ствола стояла бельевая корзина Аманды, а на ней ящик, которым сестры пользовались как столом, когда вечером пили кофе.

— Боже мой, — произнесла про себя Бедда. — Совсем недавно здесь все стояло по-другому! Определенно!

Она никак не отваживалась вглядеться в темноту густой кроны. И все же, прижав руку к сердцу, которое громко стучало под серебряной брошью, полученной по наследству, решительно шагнула на крыльцо. Пять ступенек. Внизу она остановилась и посветила фонарем вокруг себя. Ни души.

— Ой, я наверняка ошиблась! Здесь нет ни души! — сказала она нарочито громко и отчетливо.

Усмехаясь в душе, она медленно направилась к корзине и ящику, а когда оставалось всего два-три шага, бросилась вперед и толкнула ящик так, что он с грохотом упал и перевернулся. Сверху донесся сердитый протестующий возглас.

Тогда Бедда наконец решилась поднять голову. Среди листвы она различила две длинные ноги и бледное лицо. Но тут силы ее покинули, ноги стали ватными, и она устало опустилась на корзину.

— Поставьте обратно ящик! — приказал начальственный голос. — Сейчас же!

Бедда поднялась. Привыкшая всю свою жизнь безропотно выполнять приказы сестры, могла ли она не подчиниться и на этот раз? Но она разом вспомнила о дереве, об улице Мармеландер и ее обитателях и вдруг по-настоящему разозлилась.

— Нет! — сказала она твердо. — Оставайтесь там! Вы ведь сами туда забрались!

Теперь, когда ее глаза привыкли к темноте, она разглядела таинственный портфель. Какой-то подозрительный человек держал его в одной руке. Как раз портфель мешал ему спуститься вниз: если бы он освободил обе руки, он мог бы спрыгнуть. Но сейчас он должен был либо сначала бросить портфель, либо оставить его на дереве. Однако ни то, ни другое было невозможно: все в городе знали, что ни один чиновник никогда не расстанется со своим драгоценным портфелем!

Чиновник мрачно смотрел на маленькую женщину, а Бедда наконец поняла, что произошло, и силы начали к ней возвращаться. Этот человек стал ее пленником! Она поймала чиновника! Об этом надо тотчас же сообщить другим! Она подбежала к прачечной и забарабанила кулаками в дверь.

— Просыпайтесь! Просыпайтесь! Чиновник на грушевом дереве! ЧИНУША НА ГРУШЕ!

На другой стороне улицы с треском поднялась штора в окне над вывеской «Фрукты и карамель». Фрёкен Минна высунула в окно свою кудрявую голову и оживленно замахала клетчатым полотенцем.

— Я иду! Я иду! — сообщила она. — Феноменально!

ЧИНУША НА ГРУШЕ! Линус проснулся мигом. На всякий случай он спал одетым, так что сразу оказался в дверях.

— Я разбужу Флориана! — крикнул он. — Он должен быть с нами!

— Поскорее, дружок! Поскорее! — просила Бедда.

ЧИНУША НА ГРУШЕ! Аманда Лундин пробуждалась медленно, после тяжелого рабочего дня она всегда спала глубоким сном. Но как только она завернулась в свой цветастый купальный халат, она сразу стала спокойной и сильной, как всегда.

— Ха! — сказала она. — Уже попался? Так быстро? Ну, пускай там и посидит!

Она подошла к дереву и, подбоченясь, принялась разглядывать пленника.

— Попробуй спуститься голубчик! Аманда Лундин тебя встретит!

Чиновник торопливо подобрал свои длинные ноги.

Линус изо всех сил нажал кнопку звонка у дверей Флориана. Сразу послышались торопливые шаги. Флориан всегда спал чутко, а этой ночью его сон был еще беспокойней, чем обычно. И когда он услышал крик Бедды, ему показалось, что он только его и ждал. Волосы его спросонок торчали во все стороны, но поверх ночной рубашки он уже успел надеть брюки и пиджак.

ЧИНУША НА ГРУШЕ! Мелина сидела в постели выпрямившись, как палка, и с ужасом смотрела на дверь. Она так и ждала, что из темной прихожей появится сам Гнуллинг. Когда раздался звонок, она юркнула поглубже под одеяло и натянула на голову подушку. Флориан и Линус вошли к ней в комнату.

— Не бойся, — сказал дядя Флориан и зажег свет. — Оденься потеплее и приходи. Я должен торопиться. Встретимся на улице.

Молина выглянула и увидела, что они уже исчезли. Она быстро натянула джинсы и майку. В спешке опрокинула стакан с водой, стоявший около кровати, но вытереть воду у нее не было времени.

ЧИНУША НА ГРУШЕ! Фру Кноппинг беспокойно ворочалась возле своего храпящего мужа.

— Фу! Вот еще! Что за странности? — пробормотала она спросонок.

И проснулась окончательно.

— Яльмар! Яльмар! ЧИНУША НА ГРУШЕ!

Она сильно встряхнула господина Кноппинга, и тот неохотно открыл глаза.

— Среди ночи! Вот нечистая сила! Этого еще не хватало! — простонал он. — Придется встать, посмотреть, что они там выдумали. Мне это абсолютно не нравится. Честные люди по ночам спят!

— Возвращайся скорей, расскажешь мне обо всем, — попросила фру Кноппинг, не имевшая ни малейшего желания расставаться с теплой постелью.

Господин Кноппинг оделся, как всегда, старательно, красиво завязал галстук и сделал безупречный пробор.

Когда он подошел, все соседи уже столпились под деревом, с которого пойманный ими чиновник говорил дрожащим от гнева голосом:

— Согласно пунктов семнадцатого, восемнадцатого и девятнадцатого параграфа девятого Городского уложения, я имею право находиться в любой точке города! Чиня препятствия чиновнику, находящемуся при исполнении служебных обязанностей, вы совершаете тяжелый проступок! За это вы дорого заплатите! Все горожане должны быть привязаны к своим чиновникам!

— Я совсем не понимаю, что он говорит, — прошептала Мелина и взяла Минну за руку. — Он хочет нас привязать?

— Не знаю, — ответила Минна. — Он болтает какую-то чушь!

Она сердито замахнулась на чинушу красным зонтиком.

Мы никому не чиним препятствий, — сказал Флориан. — Мы только хотим поговорить с вами. Согласитесь сами, вы же не птица, чтобы сидеть на дереве, да еще посреди ночи! А этот ваш плоский портфель? Что вы носите в нем?

— Да, это и мне хотелось бы знать! Ну-ка, спуститесь с дерева, мы с вами поговорим! — угрожающе сказала Аманда.

— Да, спуститесь только, — расхрабрилась Бедда и подвинула бельевую корзину. — Мы вам даже поможем!

Она была возбуждена той значительной ролью, которая выпала на ее долю в ночных событиях. Немного поколебавшись, она решила не будить свою сестру. Пускай Сильвия спокойно выспится, она всегда закладывает уши ватой и наверняка ничего не слышала.

Линус засмеялся и крикнул Мелине:

— Слушай, ты узнаешь его? Это же Книрк! Теперь-то он не может спилить тот сук, на котором сам висит!

— Прошу избавить меня от глупых шуток! — послышался утомленный голос сверху.

Ветер усилился. Верхние ветки закачались. Упало несколько капель.

— Правда, помолчи, мальчик! — сказал только что подошедший господин Кноппинг. — Это не детское дело!

Стоявшая рядом Минна с треском раскрыла свой зонтик перед длинным носом Кноппинга — разумеется, совершенно случайно. В испуге он сделал шаг назад и чуть не упал в бельевую корзину.

— Будьте поосторожнее, — прошипел он раздраженно.

Мелина и Линус с интересом наблюдали за ним, Минна осталась стоять как ни в чем не бывало. Флориан вздохнул и обернулся к чиновнику.

— Спускайтесь, — произнес он. — Начинается дождь. Отдайте мне ваш портфель и можете уходить.

— Ни за что. Я не могу!

Неожиданно голос чиновника прозвучал попросту жалко. А капли дождя падали все чаще.

— Если я оставлю портфель, я потеряю работу, — хныкал чинуша. — Согласно параграфа четвертого Служебного уложения Гнуллинга, категорически воспрещается доверять кому-либо столь важный предмет. Это карается по меньшей мере временным отстранением от должности!

— Ничего не понимаю, — прошептала Мелина своему дяде. — Он там совсем промокнет… Мне его жалко.

Флориан посоветовался с соседями, которые сгрудились вокруг него. И снова обратился к чиновнику:

— Мы согласны отпустить вас, — сказал он. — Но на определенных условиях. Во-первых, вы должны дать обещание не вредить нашему грушевому дерену и никому не помогать в этом. Сам портфель вы можете оставить себе, но его содержимое отдадите нам. Так вернее. Наконец, вы должны навсегда забыть дорогу на улицу Мармеландер.

— Ни за что в жизни! — взревел чиновник. — Я никогда не соглашусь на это! Чтобы я ходил с пустым портфелем? Вы с ума сошли!

— Как вам угодно! — холодно сказал Флориан.

Дождь припустил. Минна стала рядом с Бареттом, чтобы зонтик прикрыл и его. К ним прижалась Мелина. Аманда подняла над собой бельевую корзину, а Кноппинг и Бедда укрылись ящиком. Линус стал под густой веткой.

— Гнуллинг просто с ума сойдет, если узнает об этаком! — послышался жалобный голос сверху. — Это вы понимаете? Обещание — пожалуйста, охотно дам. Но отдать содержимое портфеля… Нет, это совершенно невозможно!

— Гнуллинг ничего не узнает, — сказал Флориан. — Тайна останется между нами. Вы же ему не станете рассказывать? Мы — тоже. Пока вы будете держать свое слово, мы… Давайте портфель!

— Я могу быть совершенно уверен, что вы никому не расскажете об этом? — в страхе спросил Книрк.

— Да, да! — чрезвычайно убедительно закричали все разом. — Если вы дадите слово, дадим и мы!

Линус протянул руки к чиновнику. Книрк изогнулся и выпустил портфель из рук.

— Можно мне спуститься? — спросил он кротко.

— Не забывайте обещания! — напомнила Аманда.

— Полагаемся на вашу совесть! — добавила Бедда.

— У него нет совести! — крикнул Линус.

— Я обещаю никогда больше не вредить вашему дереву и не помогать в этом другим, — сказал Книрк и громко чихнул.

— И я никогда больше не появлюсь на улице Мармеландер, — продиктовала Минна, в такт словам помахивая своим зонтиком.

— И я никогда больше не появлюсь на улице Мармеландер, — послушно повторил за ней чиновник.

— Хорошо! — решил Флориан. — Спускайтесь.

Книрк осторожно спустился на землю. Небо посветлело, дождь начал стихать, но с одежды чинуши еще капало. Он смущенно заерзал, когда Линус открыл портфель: перед глазами испуганных зрителей предстала новая, блестящая острозубая пила! И даже с маленьким моторчиком, приделанным к ручке! Она выглядела отталкивающе, наверняка она превосходно работала в ловких руках чиновника. Флориан вынул ее из портфеля.

— Ну, идите, — процедил он сквозь зубы. — Я уже начинаю жалеть, что…

Книрк схватил портфель, быстро закрыл его и в страхе рванулся в сторону. Но прежде чем убежать, он со злой усмешкой оглядел жителей улицы. Линус и Мелина восторженно фыркнули, встретив его взгляд, и Книрк умчался чуть ли не галопом.

— Поздравляю с успехом! — сказал Флориан и на радостях обнял Минну.

— С этим справились! — сказала Аманда, опустила корзину и пожала руки Бедде и Кноппингу. — А теперь по постелям! Ведь скоро новое утро…

Окончание

Эта ночь очень сдружила жителей улицы Мармеландер. Все начали обращаться друг к другу на «ты» и называть по имени. Даже Кноппинги. Оказалось, что самого Кноппинга звали Яльмар, а его жену — Лаура. А когда обнаружилось, что она терпеть не может имени Лаура, все начали звать ее Розмари: это было ее любимое имя, она всю жизнь мечтала, чтобы ее так звали.

— Ей совсем не подходит имя Розмари, — кисло сказала Мелина Линусу.

— Ах, не все ли равно, — заметил Линус. — Это неважно. Я ведь перестал называть тебя сорокой, когда узнал, что тебе это не нравится. Так что можешь и ты доставить ей удовольствие. Знаешь, она стала как-то больше похожа на Розмари, чем раньше. Тебе не кажется, что она стала добрее?

С этим Мелина вынуждена была согласиться. Все жители улицы стали более дружелюбно относиться друг к другу. Сильвия Сирень сначала, конечно, очень сердилась на свою сестру за то, что та не разбудила ее в такую увлекательную ночь. Но когда Бедда подробно рассказала ей обо всем в третий раз, она была прощена: теперь Сильвия могла описать все в их общем дневнике так, словно сама присутствовала при событиях.

Линус по-прежнему развозил газеты по городу, и иногда перед его глазами мелькала тощая фигура Книрка с таинственным портфелем в руке. Теперь Линус каждый раз громко смеялся: портфель больше не был таинственным. Книрк играл свою роль превосходно, но как смешно было знать, что его портфель совершенно пуст!

Не слишком-то радовался только Флориан Баретт. Он постоянно выглядел усталым и озабоченным. Что-то в словах чиновника его встревожило, хотя сколько он ни размышлял, он не мог понять, что именно. Просто осталось очень неприятное чувство, от которого он не мог избавиться.

Минна часто с удивлением поглядывала на него, но ничего не говорила. Она заметила также, что в его квартире почти никогда не гасла лампа. Как бы поздно Минна ни ложилась, напротив всегда горел свет.

Однажды, когда Линус и Мелина болтали, стоя около его стекольной мастерской, Флориан позвал их.

— Послушай, Линус, — сказал он. — Не можешь ли ты снять с дерева мои бутылочки? Боюсь, что они там висят совершенно напрасно.

— Могу, конечно, — сказал удивленный Линус. — Конечно, могу. Мы сделаем это сейчас же. Пойдем, Мелина!

Но когда он собирался обрезать веревочку от первой бутылки, он внезапно присвистнул на особый лад. Мелина знала, что это всегда означает что-нибудь важное. Она взглянула наверх и спросила, что случилось.

— Груша сгнила и лежит на дне! — сказал он громко. — И другая тоже!

Он быстро взобрался еще выше и проверил остальные пять бутылок.

— То же самое со всеми! Что-то случилось! И твой дядя знает об этом!

Они осторожно опустили все бутылки на землю и снесли их в мастерскую. Флориан выстроил бутылочки перед собой на столе.

— Я предчувствовал это, — сказал он и тяжело вздохнул. — Я все время подозревал что-то в этом роде. Нет ли там еще чего-нибудь странного?

На земле лежит очень много листьев, — сказала Мелина. — А ведь еще не осень.

— И неспелые груши падают, — добавил Линус.

— Да, и я это видел, — сказал Флориан печально. — А больше ты ничего не заметил?

Линус подумал и покачал головой.

Флориан взял из ящика длинный узкий нож и опустил его в бутылку. Он разрезал грушу на куски и вытряхнул на стол гнилой плод. Затем сиял с полки микроскоп и начал старательно рассматривать один из кусочков. Время от времени он листал лежавшую рядом толстую книгу в старом кожаном переплете. Линус и Мелина тихо следили за ним. Они понимали, что ему нельзя мешать. Наконец он захлопнул книгу, рывком сдвинул очки на лоб и повернулся к ним.

— Дерево отравлено! Прежде чем мы его отпустили, Книрк успел отравить дерево!

Голос его дрожал, и узкие руки с такой силой сжали одну из бутылок, что Мелина испугалась, как бы дядя Флориан не раздавил эту посудину. А Баретт вдруг понял, что его так тревожило. Он вспомнил, что чиновник сказал: «Обещаю никогда больше не вредить вашему дереву». Никогда больше! Вот негодяй! Он их всех обманул!

— Просто не верится! — сказал Линус. — Неужели он мог отравить?

— К сожалению, это так, — процедил Флориан сквозь зубы. — Надо сейчас же рассказать об этом остальным.

— Сделай что-нибудь, дядя Флориан, — попросила огорченная Мелина. — Неужели ты ничем не можешь помочь?

— Попробую, — сказал он и показал на книгу. — Чтобы приготовить противоядие, сначала мне надо узнать, чем отравлено дерево. Очень мне было нехорошо все это время. Я боялся, что Книрк нарушит свое обещание, и сторожил каждую ночь. И вдруг увидел, что дерево все-таки заболело. Сначала я глазам своим не поверил, однако болезнь становилась с каждым днем все очевиднее. Никто, казалось мне, ничего не замечал, мне не хотелось беспокоить соседей… А теперь я должен, пока не поздно, найти правильное лечение. Я буду работать день и ночь. О-о! — Он уронил голову на руки, и его волосы совсем непривычно свесились в разные стороны. — Я ужасно устал от всего этого!..

Плечи его вздрогнули. Линус и Мелина в страхе переглянулись. Мелина подошла к Флориану и обняла его.

— Бедный дядя Флориан! Тебе надо лечь! Тебе нельзя так уставать! И грустить нельзя! — сказала она и погладила его по голове.

— Я пока покараулю, — сказал Линус. — Можете быть совершенно спокойны. Ничего не случится!

Мелина взяла Флориана за руку, проводила вверх по лестнице. Линус вышел на улицу и пошел к дереву, а Мелина, как только Флориан улегся, накрыла его красивым теплым пледом и опустила гардины. Скоро он крепко заснул.

На балконе, среди цветов, стоял столик. Именно туда Мелина позвала Флориана обедать, когда он проснулся. Теперь у него был совсем другой вид: лицо порозовело, походка снова стала легкой и упругой. Мелина очень обрадовалась, что Флориан здоров, как прежде. И она весело сновала на кухню и обратно.

— Наверное, мне удастся вылечить дерево, — сказал он и улыбнулся Мелине. — С такими помощниками, как ты и Линус, все должно получиться хорошо. Если мы все будем помогать друг другу… Как ты думаешь?

После обеда он спустился в мастерскую и снова начал смотреть в микроскоп и читать старую книгу. А Мелину послал в аптеку на улице Старой Заставы с длинным списком необходимых лекарств. Пробегая мимо дерева, Мелина весело помахала Линусу, который едва виднелся среди ветвей. А из аптеки она принесла полную сумку разных пакетиков и баночек.

Флориан тотчас же принялся за работу. У него было много всяких бутылок и пробирок. Он смешал несколько разных порошков, добавил прозрачной жидкости из баночки и начал подогревать смесь на газовой горелке. Мелина стояла рядом: ей очень нравилось наблюдать, как пузырится раствор. Потом Флориан осторожно капнул несколько капель полученного снадобья на кусочек груши.

И вдруг дверь отворилась. Увидев, кто к ним входит, Мелина быстро нырнула под стол. На верхней ступеньке лестницы стоял сам Гнуллинг!

Флориан побледнел. Он медленно поднялся и вышел на середину комнаты. Мелина увидела, как сжались его кулаки.

— Что вам здесь нужно? — спросил он сердито.

— Что? Как это что? — удивленно сказал Гнуллинг. — Вы должны были отремонтировать прекрасную вазу! Где ваза моей матери? Что вы с ней сделали? Если вы ее испортили, это вам дорого обойдется! — добавил он уже с угрозой.

— Вы убили наше дерево! — выкрикнул Флориан совершенно вне себя. — Вы приказали отравить его! И воображаете, что я стану спасать вашу старую вазу! Забирайте ее и уходите!

Склеенная, совсем как новая, ваза стояла на полке. Но Флориан схватил ее и разломал по старому шву. Теперь в каждой руке у него было по половинке, казалось, он, того и гляди швырнет их в чиновнейшего чиновника. Изумленный и испуганный, Гнуллинг с трудом переводил дыхание. Он не привык, чтобы с ним обращались так дерзко. Наверно, его приводила в ужас мысль: что скажет его мама, если остатки вазы на самом деле разобьются вдребезги? Неизвестно, на что способен этот безумец, у него совершенно дикий вид!

Гнуллинг очень боялся свою маму. Хотя деревьев он тоже боялся, но старая груша показалась ему не опасной: дерево такое чахлое, оно все равно скоро погибнет. А вазу нужно получить в целости…

И Гнуллинг начал уговаривать:

— Успокойтесь, господин Баретт! Успокойтесь! Осторожно! Пожалуйста, осторожнее! Если вы почините вазу, никто не тронет ваше дерево! Я сейчас же отдам распоряжение!

Одно мгновение Флориан колебался. Затем положил обломки вазы обратно на полку.

— Наверно, уже слишком поздно, — сказал он угрюмо. — Вы, конечно, знаете, что Книрк отравил дерево… Ладно, если грушу удастся спасти, я починю вашу вазу. Но не раньше! К тому же я требую письменного обязательства, что никто больше не станет вредить нашему дереву!

— Да, да, пожалуйста, — миролюбиво произнес Гнуллинг. — Все будет хорошо. Только берегите вазу!

В этот миг дверь со страшной силой распахнулась. Гнуллинг, собиравшийся выйти из мастерской, отшатнулся назад. Ему с трудом удалось удержаться на ногах. Прямо перед собой он увидел возмущенную Аманду Лундин.

— Ах, вот ты где! — закричала она. — Небось ты и не узнаешь меня? Но я-то, я тебя знаю! Помнишь лето на хуторе Хелленберга тридцать лет тому назад? Помнишь Аманду Лундин?!

Гнуллинг поспешно шагнул к двери, протиснулся мимо Аманды и юркнул на улицу.

— Бессовестный! — продолжала Аманда, преследуя его. — А нынче ты подсылаешь своих негодяев отравить наше единственное дерево?.. Где твоя совесть, противная тварь?

В руках она держала несколько выглаженных рубашек, неожиданно она бросила их перед самым носом Гнуллинга:

— Забирай их сам! Хватит! Видеть тебя не хочу! ОТРАВИТЕЛЬ!

Гнуллинг побагровел. Кажется, он по-настоящему испугался. Он безропотно наклонился и начал собирать свои рубашки.

С другой стороны улицы смотрели сестры Сирень. Бедда громко всхлипывала, даже Сильвия сморкалась. Кноппинги давно заперлись: увидя машину чиновного чиновника, они на всякий случай опустили шторы с надписью «Закрыто». Минна выскочила из своей лавки с зонтиком в руках, готовая вмешаться.

— Феноменально! — кричала она. — Просто феноменально!

Больше она ничего не могла произнести, а просто остановилась посреди улицы и от полноты чувств подпрыгивала.

Взволнованный Линус издали наблюдал за всем происходящим. Именно он рассказал соседям, что дерево отравлено. И все же он сам плохо понимал весь ужас случившегося.

Гнуллинг пустился бежать. Полусгнившая груша упала на землю, Минна схватила ее, прицелилась и бросила вслед чиновнику. Промахнувшись, она сердито погрозила ему зонтиком.

Гнуллинг вскочил в черную машину с синими в полоску занавесками. Он так спешил, что включил скорость, не отпустив тормоза. Колеса завизжали, вздымая клубы пыли.

Когда Гнуллинг уехал, на маленькой улице стало совершенно тихо. Вышли Флориан и Мелина. Стоя в дверях мастерской, они смотрели на грушевое дерево, и им казалось, что его листья поникли еще сильнее, чем раньше. В табачной лавке поднялись шторы, ключ повернулся в дверях, и появились Кноппинги. Сестры Сирень подошли к Баретту.

— Дорогие друзья, — сказал Флориан. — Теперь и вам все известно о нашем несчастье. Будем же помогать друг другу! Нельзя терять надежду. Мы не сдадимся!

И начались дни напряженной борьбы за жизнь старой груши. Линус и Аманда каждый вечер выносили несколько лоханей воды и поливали землю возле больного дерева, которому все время хотелось пить. Сильвия и Бедда клали в воду кофейную гущу, ибо считали, что она дает силу.

У Яльмара и Розмари был иной рецепт: они высыпали под дерево золу из своих изразцовых печей, ибо слышали, что это самое лучшее лекарство для растений.

А Флориан день и ночь сидел согнувшись над старой книгой в кожаном переплете. Потом смотрел в микроскоп, а иногда смешивал нужные снадобья, выходил на улицу и поил дерево спасительными каплями. Если бы не Минна, приносившая им еду, Флориан с Мелиной просто умерли бы от голода!

Мелина узнала от своего дяди, что больные растения нужно навещать. И теперь она часто бывала в гостях у дерева. Она лазала по сучьям развесистой кроны, заботливо гладила темные ветви, ласково разговаривала с ними. Если она видела, что где-то лопнула кора, она старательно смазывала открытые раны целительной жидкостью из бутылочки, полученной от Флориана. А когда Мелина думала, что ее никто не видит, она развлекала больное дерево, танцуя перед ним на опавших листьях.

Весь город переживал трудные дни. Великий Гнуллинг беспокоился о дорогой вазе. Когда его мама спрашивала о ней, Гнуллинг говорил неправду. А поэтому всегда был не в духе и метал гром и молнии по любому поводу. Ободряла его только мысль о белом мраморном поросенке с блестящим латунным поясом: тот стоял прочно и надежно, с животом, набитым звонкой монетой.

* * *

Книрк всюду появлялся со своим пустым портфелем в руке. Раньше он никогда не следил за ним так усердно! Теперь он ни на секунду не расставался с ним, даже на ночь укладывал с собой в кровать. И все чиновники считали, что Книрк — чрезвычайно умелый, самый добросовестный среди них человек. Ожидали даже, что вскоре он займет новое, львино-желтое кресло!

* * *

Шло время. Жители улицы Мармеландер продолжали ухаживать за своим деревом. Однажды Мелина собралась, как обычно, взобраться на его сучья, но остановилась и с удивлением посмотрела на землю. Что-то случилось! Сначала она не могла объяснить, что именно. Но скоро поняла: все было точно так же, как вчера! В этом и заключалось изменение! Ее удивило, что со вчерашнего дня не упало ни одной груши, ни листочка! Мелина запрокинула голову: ветви, снова почти здоровые, распрямились и поднялись!

Линус только что вышел из прачечной. Едва взглянув на дерево, он заметил перемену и весело присвистнул на свой манер. Вместе с Мелиной он бросился к Флориану, чтобы рассказать ему о чудесном событии. Флориан очень обрадовался, отодвинул тяжелую книгу в кожаном переплете, поднялся от своих бутылочек и пробирок и блаженно потянулся.

Этот вечер все жители улицы провели у Баретта на балконе — они часто собирались тут в последнее время. Им нравилось вместе сидеть в сумерках и слушать далекий шум большого города. Флориан тихонько наигрывал на гитаре и пел свои душещипательные песни. И соседи долго рассказывали друг другу разные истории из своей жизни. Об одиночество, свободе, бедности, долге, о детских домах, стеклянных птичках и о многом другом.

Их беспокойство таяло среди красивых растений и душистых цветов. Далеко на горизонте поднимались густые и теплые леса. Мелина смотрела на них долго-долго, и ей казалось, что эти деревья растут. Они становились все больше и больше, медленно приближаясь. Подумать только, а вдруг в один прекрасный день они придут в город!

Дядя Флориан разливал по бокалам удивительно вкусный грушевый напиток, а друзья поднимали бокалы и, глядя друг другу в глаза, думали о спасенном ими чудесном дереве.

(Послесловие)

Старой груше на улице Мармеландер сильно повезло: за ее жизнь боролись такие отважные люди, как Линус, Мелина, даже дядя Флориан! Больше того — в ее защиту подняла голос сама Биргитта Гедин, та самая Биргитта, которая…

Впрочем, о ней ни слова не сказано в этой повести! Вот как бывает: мы запоминаем тех, о ком написана книга, а тот, кто ее написал, остается спрятанным в тени своих героев. Несправедливо, правда?

Попробуем немножко исправить эту несправедливость. Итак, Биргитта Гедин — шведская писательница, доказавшая, что умеет писать и для маленьких, и для не очень маленьких. Герои одной из её книг зайцы; в другой рассказано о детях, которые нашли древний клад на небольшом острове близ побережья Швеции…

Конечно, Биргитта Гедин сама придумывает свои повести и сказки. Но в Швеции, где она живет, и вообще в Скандинавии, сказочников много и урожай на сказки каждый год достаточно велик. Именно здесь когда-то Сельма Лагерлеф написала чудесную сказку про Нильса, летавшего с дикими гусями. Тут фантазия Ганса Христиана Андерсена родила Дюймовочку, Снежную Королеву и Голого Короля. Из Стокгольма пошла гулять по свету Пеппи Длинный Чулок и полетел со своим моторчиком Карлсон, который живет на крыше, — о них рассказала Астрид Линдгрен.

Всё это сказки, хотя в них самые волшебные волшебники совершают не только сказочные, но и вполне обыкновенные поступки. Естественно, не у каждого есть моторчик, как у Карлсона, так что тот, кто до банки с вареньем не может долететь, вынужден подставлять стулья. Но все-таки достать можно, даже с самой верхней полки!

В книжке, которую мы только что прочли, вообще не видно никаких пропеллеров, а Мелина не поднимает лошадей, как это делает, например, Пеппи Длинный Чулок. Каждый житель улицы Мармеландер занят своим важным делом: прачка стирает, стекольщик чинит стеклянные вещи, торговец торгует.

Правда, самой улицы Мармеландер в столице Швеции я не нашел. И когда Биргитта была у нас в Москве, я спросил ее об этом.

— Послушай, — сказал я, — я не нашел в Стокгольме улицы Мармеландер. Она существует на самом деле?

— И да, и нет, — засмеялась тонкая и высокая Биргитта, покачивая головой, как это делает в ветреный день ромашка. — Такие улочки еще есть на окраинах, только люди называют их иначе. Вот описанное мною Сити, где дома из стали и стекла плотно прижались друг к другу, а деревьев почти не осталось. Сити — дело другое. Сити я описала, глядя на центр Стокгольма.

— Но где же ты там нашла девятнадцать охранников с высунутыми языками и девятнадцать злющих собак с пистолетами? — удивился я.

— Ты все перепутал: во-первых, их видела не я, а Линус. Во-вторых, языки высовывали не охранники, а их собаки. Наконец, куда важнее сохранить парки и сады, чем сосчитать в городе охранников, собак и даже деревья. Но Линусу и Мелине и даже мне самой гораздо интереснее, когда собак не две и не три, а девятнадцать. А тебе разве не страшно увидеть сразу девятнадцать собак?

— Страшно, — согласился я. — Только жаль, что это выдумка. И уж совсем неправдоподобно, что чиновник вдруг лезет на старую грушу, умудряется отравить дерево!

— Что же здесь неправдоподобного?

— Все подряд, — пожал я плечами. — Разве можно отравить дерево? Как это сделать? И потом, кто же станет этим заниматься? Так не бывает!

Вот тогда Биргитта Гедин рассердилась.

— Как, — вскричала она, — ты ничего не знаешь? Теперь даже самолеты, настоящие самолеты сбрасывают яд на рощи и леса! Мой Книрк по сравнению с этим — мелочь! Ведь самолеты-отравители выдумала не я, их посылают люди, называющие себя деловыми! На, прочти!

Она протянула мне пачку газет.

И теперь я сам могу объяснить каждому, в чем дело.

Оказывается, дерево совсем нетрудно отравить. Для этого давно изобретены отравляющие вещества — их назвали гербицидами. Ими посыпают землю, чтобы избавиться от сорных трав, кустов или деревьев.

Гербицидами пользуемся и мы, в Советском Союзе: так можно с воздуха, не выходя из самолета, за несколько минут прополоть посевы или освободить участок, например, от ольшаника. Заросли ольхи так и норовят залезть корнями на распаханное поле, захватить его. А после того, как самолет рассеет здесь порошок-гербицид, все листья на ольхе завянут, скрутятся в трубочку и опадут. Потом засыхают стволы и корни и остается только увезти их на дрова.

Конечно, так бороться с вредными растениями нужно очень осторожно. Недавно в Швеции был суд: владельцы садов доказывали, что их деревья погубил хозяин соседнего участка земли. Он хотел химическим способом уничтожить ненужные кусты у себя, а отравил и яблони соседей.

Повсюду люди все острее понимают, что деревья — их верные друзья, что не только яд, но и пилу или топор нельзя пускать в ход без крайней нужды. Особенно, конечно, в городах.

Однако в Швеции, о которой рассказывает эта книжка, да и в других странах, где землею владеет не весь народ, как у нас, а богатые люди, землю можно купить и продать. Особенно дорого стоит земля в городах: ведь тут можно построить дома и сдать внаем квартиры! А деревья занимают землю. Вот почему их не любят землевладельцы. А вслед за ними, конечно, на деревья нападают все гнуллинги и книрки, управляющие городами: ведь они стараются угодить богачам!

Об этих людях, думающих, что они лучше всех знают, что именно требуется горожанам, Биргитта Гедин рассказывает сердито. Ей не по нраву гладко причесанные чинуши, которые расселись на одинаковых креслах в своих одинаковых кабинетах и говорят длинные непонятные речи. Они всегда подражают своему начальнику Гнуллингу и готовы выполнить любое его распоряжение. А деревья они так не любят, что на всякий случай носят в своих длинных портфелях пилы…

Писательница издевается над этими самодовольными чинушами. Она всей душой на стороне горожан, решивших объединиться, чтобы снасти свои деревья. И знаете что? Ведь и на этот раз Биргитта Годин не так уж много выдумала!

Несколько лет назад в Стокгольме строилась новая линия метро, и власти решили вырубить вязы в центре города — эти деревья мешали вести работы. Что тут началось! Горожане отняли у рабочих бензопилы. Молодежь встала на защиту парка, студенты круглые сутки дежурили здесь, даже ночевали в гамаках, подвешенных к деревьям: попробуй сунься ночью к такому дереву, ведь все его защитники сразу проснутся!

На молодежь набрасывалась полиция с дубинками, студентов травили собаками, тут были нешуточные жаркие схватки. И молодые стокгольмцы отстояли вековые вязы. Точно так же, как жители улицы Мармеландер спасли свое раскидистое грушевое дерево.

Когда я узнал все это, мне захотелось еще раз поблагодарить Биргитту Гедин за ее книжку. Даже если Линус или Мелина что-нибудь присочинили — не велика беда. Все самое доброе, а значит, и самое главное в этой повести рассказано верно.

Валентин Рушкис

Примечания

1

В Швеции в табачных магазинах обычно торгуют и газетами.

(обратно)

Оглавление

Биргитта Гедин Чинуша на груше

Улица Мармеландер

Чиновные чинуши

«Моя молодая родственница»

Сорока

Охота за картой

У Гнуллинга

Дома

Заговор

Чинуша на груше

Окончание

(Послесловие) Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg