«Сказки старого Тыма»

Василий Михайлович Пухначев Сказки старого Тыма

РЕБЯТА!

Велика и необъятна Сибирь. Безбрежная тайга и привольные Кулундинские степи, могучие реки и сибирское «море» Байкал, дикие хребты Саян и голубой Алтай, зелёный ковёр Барабы и кладовая угля и металла Кузбасс — всё это Сибирь.

Русские люди открыли её много веков назад. Но долгие столетия Сибирь была диким краем, местом ссылки и каторги.

Сюда, в Сибирь, был сослан царским правительством Владимир Ильич Ленин. Под его руководством наш народ освободился от буржуев и создал государство рабочих и крестьян.

Сейчас Сибирь — это огромные города, богатые колхозы и совхозы, железные дороги, большие электростанции, заводы и шахты.

Кузнецкую сталь, алтайскую золотую пшеницу, миллионы кубометров смолистого леса, груды пушнины — «мягкого золота» и многое, многое другое даёт народному хозяйству Сибирь.

А несколько лет назад в Нарыме, в низовьях Оби и её притоках наши замечательные учёные, смелые геологи и рабочие нашли в глубоких недрах земли огромные богатства — нефть и горючий газ. А ведь нефть и газ дают топливо для локомотивов и моторов. Из нефти и газа делают химики ткани и лекарства. Газ и нефть плавят сталь, служат топливом электростанциям… Всюду в народном хозяйстве нужны нефть и газ.

Сейчас от буровых скважин в Нарыме тянутся широкие трубы нефтепроводов и газопроводов. По ним в города Кузбасса, в Новосибирск и Томск, в сёла Сибири и во многие европейские страны текут голубой газ и нефть.

И вы, мои друзья, когда подрастёте, может быть, станете геологами, нефтяниками, землепроходцами, открывателями всё новых богатств чудесного края Сибири…

Здесь дружно живут и трудятся народы многих национальностей: русские и якуты, горноалтайцы и шорцы, эвенки и ханты. Это закалённые люди, привыкшие преодолевать любые трудности, хорошие охотники, следопыты и меткие стрелки. Недаром среди сибиряков много героев Великой Отечественной войны.

…Если вы из Новосибирска поедете вниз по реке Оби к Ледовитому океану, то через тысячу с лишним километров в Нарыме вам встретится приток Оби река Тым.

Возле старинного русского поселения Усть-Тымского в зеленоватые воды Оби врезается коричневое течение Тыма, — таёжные реки напоминают по цвету густо настоенный чай.

Быстро бежит Тым, извиваясь по бескрайней тайге. Он пробегает далёкий путь к Оби почти от самого Енисея. На каждом повороте реки — песчаная отмель. Тымские жители раньше считали расстояние от отмели до отмели или «от песка к песку». Говорили: «…проехал десять песков», — что может быть и двадцать, и тридцать километров.

Район Тыма — это царство тайги — зелёных кедров, стройных елей, светло-коричневых сосен и белых весёлых березняков.

Тайга богата зверем и птицей. Летом здесь наступает пора белых ночей, когда в полночь так же светло, как днём.

Площадь, которую заселяет племя тымских охотников, ханты и селькупов, — больше площади целого государства.

Тымские охотники называют себя лесными людьми. Это смелые, неутомимые люди. Они любят свой родной край, тайгу, голубые озёра и быстрые реки. Ханты живут в маленьких селениях — по два, по три дома в каждом. Такие сёла отстоят друг от друга на сто-двести километров. Маленькие ханты учатся в школах-интернатах. В 8–9 лет мальчики и девочки начинают заниматься охотничьим промыслом. Раньше ханты жили только охотой. А теперь и на далёком севере научились выращивать богатые урожаи овощей, разводить ценных зверей в питомниках, строить светлые школы, клубы, магазины.

Ханты, как и все советские люди, живут счастливой, большой жизнью, о которой в страшную пору царизма они могли только мечтать и складывать чудесные сказки.

На охотничьих становищах в ненастную погоду и вечерами эти сказки можно слушать много часов подряд. Они полны глубокой народной мудрости, в них воспеваются подвиги смелых богатырей, дружба и честность, отвага и смелость, верность и любовь, осмеиваются лень и трусость. Самые любимые герои этих сказок: богатырь Итте, лесная девушка Маченкат, Железный богатырь и многие другие.

Сказки передаются из поколения в поколение и создаются вновь талантливыми народными сказителями. На одном становище седой охотник сложил новый сказ. Он начал его так:

— Я старый человек. Я много помню. Ой, как плохо я раньше жил! В тайгу промышлять уходил голодным. Холод, мокро, согреться негде. Как не пропал совсем! А теперь прихожу на Чунджольку — новый дом стоит, охотничья база. Лавка при ней — товару полно. Каждый кровать получает, сахар, муку, ружьё. Мокрый придёшь — обсушат. Ты думаешь, кто это для нас сделал? Это русский брат сделал, Ленин.

…Охотники сидели на берегу Тыма. Костёр ярко вспыхивал, и пламя его освещало уснувшую реку, и столетние кедры, и старого ханты, рассказывающего сказку. А на той стороне реки в охотничьем посёлке горели яркие огни.

Старый ханты закончил сказку так:

— Над нашим краем теперь не заходит солнце.

…В долгие вечера, на охотничьих становищах у костров, под шум тайги и журчанье старого Тыма записаны эти сказки для вас, ребята.

Автор.

Итте

Итте маленький был, когда сиротой остался.

Мать умерла в тот год, когда Итте родился. Отец — охотник, в урман зверя промышлять ушёл — совсем не вернулся.

Бабушка Итте — Имъял-Пая её звали — его к себе взяла. Итте большой мальчик стал, а всего боится. Никуда от бабушки не отходит, за её подол держится. Бабушка думает:

«Как отучить Итте всего бояться, чтобы Итте на рыбалку ходил, на зверя ходил, смелым охотником стал?..»

Кедровым орехам урожайный год пришел. Совсем спелые орехи стали — можно собирать.

Бабушка Имъял-Пая говорит Итте:

— Пойдём, Итте, орешки собирать.

— Что ж, пойдём, бабушка.

Бабушка в обласок, лодку-долблёнку, села. Итте посадила, обласок толкнула — и поехали.

Ясный день был. Солнышко светит. Урман тихонько шумит. Тым-река от песка к песку бежит.

Три песка бабушка с Итте проехали, на берег вышли, на гору поднялись, в тайгу пошли.

В тайге птицы поют. Далеко слышно — кедровка стучит. Орехи из шишек выбирает.

Стали бабушка с Итте орехи собирать. Кедры высоко головы подняли, в ветвях шишки спрятали. Старая Имъял-Пая колотушкой сучок ударит — спелые шишки сами падают.

Полный обласок орехов насыпали, домой собрались.

Бабушка одну берестяную кошёлку с орехами на горе оставила.

— Ох, Итте, кошёлку забыли. Сбегай, принеси.

Итте на гору побежал, а Имъял-Пая обласок от берега оттолкнула.

Итте с горы глядит — бабушка уехала. Итте кричать стал, плакать стал:

— Зачем ты оставила меня, бабушка?..

Имъял-Пая не оглянулась ни разу. Сильно гребла веслом, и скоро обласок из виду ушёл.

Итте один в тайге остался. По берегу бегать начал, искать, где бы спрятаться. Искал, искал — дупло нашёл. Залез в дупло, клубочком свернулся, лежит тихонько.

Солнце спускаться стало, ветер подул, дождь пошёл. Тайга шумит. Кедровые шишки падают, по дуплу стучат. Итте страшно стало. Думает — звери пришли, съедят его.

Со страху Итте кричать стал:

— Всего съешьте, только голову не троньте…

А его никто и не трогает. Только стук кругом идёт — шишки падают.

Сколько ни боялся Итте — заснул понемножечку.

Сколько ни спал — пробудился. Смотрит — светло стало. Солнце высоко. Птицы поют. Тайга тихонько шумит. Итте сам себя щупать стал. Цел ли?

Левую руку протянул — здесь рука. Правую руку протянул — здесь рука. Итте из дупла выскочил, на ноги встал.

Смотрит — кругом шишки нападали. Ой, сколько шишек!

Итте стал шишки собирать и страх позабыл. Некого бояться! Большую кучу шишек собрал Итте. На берег посмотрел, видит — бабушка Имъял-Пая приехала. Итте бабушке руками замахал:

— Зачем меня одного оставила?

Бабушка ему говорит:

— Не сердись, Итте. Ты — человек. Тебе никто ничего сделать не может. Человек — везде хозяин. Теперь ты ничего бояться не будешь.

Подумал Итте: «Правду говорит бабушка — не надо бояться». Помирился Итте с бабушкой. Опять стали орехи собирать. Опять обласок полный набрали. Домой поехали.

Тым-река от песка к песку бежит. Высоко солнышко светит. Тайга тихонько шумит. Хорошо!

С тех пор Итте храбрым стал. Куда захочет — один идёт.

Так бабушка Имъял-Пая своего внучка Итте бояться отучила.

Год за годом время прошло. Вырос Итте. Стал охотником — самым смелым охотником стал.

Толстый Колькет

Жил в тайге, с отцом и матерью, Толстый Колькет. Лет парню совсем немного, а толстым стал.

Ничего Кольнет не делал — ничего и не умел. Отец с матерью за него всё делали.

Вот наступает раннее утро. Чуть розовеет заря над урманом. Ещё не видно за лесом и краешка солнца. Но в таёжке навстречу заре запела первая птичка, где-то в ветвях зашевелилась кедровка, вспомнила про кедровые шишки — скоро надо лететь за орехами. Пробежал хлопотун бурундучок, выглянула из дупла пушистая белка. Всё потянулось навстречу утру.

Проснулся отец Колькета — рыбак и охотник. Надо в обласок садиться, ехать сети смотреть. Рыбу на завтрак домой принести.

Взял отец весло, подошёл к Колькету.

— Вставай, сынок. За рыбой пойдём. Поможешь сеть вытаскивать…

Отмахнулся Колькет. На другой бок повернулся, опять заснул.

Покачал головой отец, ничего не сказал. Пошёл один к лодке. Поехал сети выбирать.

Проснулась мать Колькета. Надо дров собрать, огонь развести, пищу готовить. Надо красной брусники набрать. С чаем сладкой ягоды поесть. Зовёт мать с собой Колькета, будит его.

Махнул только рукой Колькет. Вниз лицом лёг — не мешай спать!

Вздохнула мать, ничего не сказала. Взяла топор, за дровами пошла. Нарубила сухих дров, принесла к очагу. Потом корзинку из тальника плетёную взяла, пошла бруснику собирать.

Поляна ягодами усыпана. На кочках и рядом — полно брусники, собирай только. Полную корзину набрала, домой принесла.

Развела огонь в очаге, воду в котле греть поставила. Смотрит — с реки отец Колькета идёт. Полную сетку рыбы несёт. Налимов больших, язей жирных.

Солнце взошло. Заиграла, запела тайга. А Колькет всё спит, похрапывает. С боку на бок поворачивается.

Отец с матерью рыбы начистили, уху стали варить.

Ветерок подул — дымком потянуло.

Хоть и спит Колькет, а нос рыбу чует. Щекочет нос Колькету рыбный запах. Открыл Колькет один глаз, потянулся, потом другой глаз открыл. Протёр глаза кулаками. Сел.

— Уха готова? — спросил.

Мать ложкой зачерпнула ухи, попробовала — хороша уха, наваристая! Колькет, с боку на бок переваливаясь, к реке пошёл. Кое-как поскорее умылся, рукавом утёрся, к котлу заторопился.

Вокруг котелка все сели. Мать хлеба нарезала. Колькет раньше всех самую большую ложку выбрал, потолще кусок хлеба взял, первым уху с куском рыбы зачерпнул.

Сидит, за обе щеки уплетает, живот поглаживает — чтобы больше вошло.

Наелся до отвала, устал даже ложкой махать. Решил Колькет: отдохнуть надо! Лег под сосной, руки раскинул. А глаза сами закрылись.

Так и шёл день за днём. Поест Колькет, отдохнуть ляжет. Жиру ещё прибавится. Стал Колькет словно гусь осенью.

Шёл как-то мимо их дома старик, увидел Толстого Колькета, подивился. Отца с матерью спрашивает:

— Почему он у вас такой?

Мать с отцом признались:

— Не знаем, что с ним делать…

Старик им сказал:

— Я вас научу.

Отвёл отца с матерью в сторону, сказал им какие-то слова. Какие — никто не слыхал. Потом ушёл тот старик.

Тут отец стал невод собирать, с сушильных кольев снимать, говорит:

— Пойдём, мать, рыбу неводить. Пойдём, Колькет, и ты с нами. Будешь помогать невод тянуть.

Взяли на плечо невод. А Колькет глаза прищурил, будто не слышит, лежит. Охота ему в воду лезть?!

Отец с матерью дожидаться не стали, к берегу, на песчаные отмели пошли. А Колькет опять к котелку, к корзинке с ягодой потянулся.

Мать с отцом только до первого борка дошли — навстречу им медведица с медвежонком. Медвежонок лапу к груди прижимает, идёт скулит.

Медведица к отцу с матерью его подвела, на лапу медвежонка показывает.

Малыш лапу щепкой занозил! Болит лапа.

Тут отец невод отложил на траву, взял лапу медвежонка, выдернул занозу.

Медвежонок от радости заплясал даже. Пляшет, лапами машет. А медведица кланяется. Спасибо говорит.

Пошли рыбаки дальше, спустились на пески. Раскинули невод, в реку отец по грудь зашёл, мать помельче, ближе к берегу. Идут, тянут невод. Тяжело им. Десять, двадцать шагов идут. Стала рыба попадаться. Верхняя бечева вздрагивает, рыба в невод ударяет.

Видит медведица — тяжело людям, помочь надо, — тоже на отмель пошла. В воду полезла, взялась за палку, невод сразу быстрей пошёл. Людям легче стало. А медвежонок на берегу бегает, веселится.

Стали все вместе невод на пески выбирать, а в нём рыбы набралось — вдвоём за раз и не донести бы!

Сложили рыбу в мешки. Один медведица в охапку взяла, к дому понесла.

Медвежонок впереди бежит, переваливается. Подошёл к дому, видит — Колькет у котелка сидит, уху уплетает, живот разглаживает. Медвежонок носом потянул, вкусно!

К Колькету подошёл, лапу протягивает:

— Дай рыбы немножко. Или брусники дай.

А Колькет размахнулся и ложкой ударил медвежонка по носу. Заплакал медвежонок, в сторону отбежал. А Колькет взялся за бруснику. Все лицо измазал, торопится ест.

Тут рыбаки подошли. Отец с матерью медведице с медвежонком рыбы полную корзину наложили, в лес проводили.

А Колькет им вслед кулак показал.

— Зачем у меня рыбу отняли? Сам бы съел!

Тут скоро ночь наступила. Мать костёр разожгла. Рыбы на вертелах нажарила. Ещё поел Колькет, сколько мог, спать лёг. Всю ночь на одном боку пролежал, ни одного сна не видел.

Солнце высоко поднялось, проснулся Колькет. Живот погладил — в животе пусто. Надо поесть!

Посмотрел Колькет кругом — ни отца, ни матери нет. Позвал — никто не отзывается. Он кричать стал, на ноги встал, вокруг дома побегал — никого нет. Сел Колькет — думать стал.

— Отец, поди, за рыбой уплыл, мать дрова собирать пошла. Подожду — придут. Поем пока. — Он за котелок взялся — котелок пустой. Плохо, думает Колькет. Пригорюнился.

Лежит под кустом черёмухи скучный. Над ним ветви, ягодами усыпанные. Хоть и лень Колькету, а решил руку протянуть, ягоду сорвать.

Но черёмуха ветви от него в сторону отвела, не даёт сорвать ягоды.

А время идёт. Есть Колькету хочется. Посмотрел он на берег — одного обласка нет, другой здесь.

Тут он надумал: отец с матерью шишки кедровые бить пошли. Набьют, сладкие орехи сами съедят. Мерещится ему — сидят мать с отцом среди кедров, орехи щелкают.

Тут решил он: поплыву к ним, где кедровый бор, найду их, буду орехи есть. Схватил Колькет весло, обласок на воду столкнул, сел кое-как, чуть лодку не перевернул, чуть в воду не упал. Сидит, думает: зачем мне, как отцу, широкой стороной весла грести, силу тратить? Буду рукоятью грести, так легче будет.

Взялся Колькет за весло с другого конца. Рукоятью, как ножом, воду режет. Лодка его не слушается, вертится, к кедровому бору не плывёт. Подхватила Колькета река, понесла по течению в другую сторону. Скоро, за поворотом, скрылся дом из виду.

Испугался Колькет, кричать стал. А кто услышит? Тайга кругом. Наконец сообразил Колькет: надо к берегу прибиваться. Повернул он весло как надо, стал сильней грести.

Направил лодку поперёк течения. Лодка послушней стала.

* * *

К берегу пристал Колькет, поднялся. Обласок на берег вытащил.

Сел на берегу, оглядывается — кругом тайга. Кедры широко ветви раскинули, в них кедровые шишки спрятали.

Сосны вершинами к небу поднялись, шумят, говорят о чём-то друг с другом. А под ними — заросли цветов таёжных — саранок.

Колькет хотел дальше пройти, запутался в траве, упал. Рассердился парень, схватил весло, начал цветы сбивать. А они всё тесней сближаются.

Тут погода стала хмуриться. Ветер подул. Сильней зашумели сосны и кедры. Солнце на закат пошло. Из глуби тайги ночь стала подступать. Всё вокруг потемнело.

Озирается Колькет. Что делать? Как ночевать буду?

Смотрит Колькет — в одной большой сосне дупло. Туда хотел спрятаться — побоялся. Вдруг там есть кто-нибудь?

Тут совсем темно стало. Тайга шумит. Прижался к сосне Колькет. Страшно ему. Мерещится — злой дух к нему подкрадывается, лапами машет, схватить Колькета хочет.

Колькет покрепче весло сжал рукой. Размахнулся, ударил с разбегу. Весло по ветвям ближней ёлки прошло. Никакого лешего!

Чуть успокоился Колькет — смотрит — огни засветились, зелёными кошачьими глазами играют. «Рысь! — подумал Колькет. — Сейчас съест меня. Выручай меня, весло!» Опять разбежался, ударил веслом по огонькам. Огоньки потухли, а гнилушка-пень рассыпался.

Вздохнул Колькет, холодный пот со лба вытер. Только оглянулся, а вокруг него повсюду огоньки голубым светом горят, двигаются. Стал Колькет веслом размахивать, за огнями гоняться.

Думает, звери его окружают. А это светлячки оказались!

Устал Колькет, и боязно ему. Как быть? Хоть и страшно — полез в дупло.

Утром пробудился. Смотрит — светло, солнце высоко поднялось. Вылез Колькет из дупла.

Тут увидел он — кругом кедровые шишки нападали. Стал он их собирать. Есть охота, начал орехи щелкать. Наелся немножко, страх наполовину прошёл.

Только сел Колькет — налетели на него комары. Один больнее другого кусает. Сколько руками ни махал, не мог отбиться: заплакал с горя. «Съедят меня комары», — подумал.

Вдруг слышит Колькет голос. Поднял голову. Видит — тот старик к нему идёт.

— Что горюешь, парень? — спрашивает.

— Комары заели, — отвечает Колькет.

— Ну, это небольшая беда, — говорит старик. — Ты костёр разведи, дым комаров отгонит.

— Где огонь возьму? — Колькет спрашивает.

— А ты его сам добудь, научу как, — отвечает старик.

Повёл старик Колькета к сухой берёзе, заставил две палки вырезать. Заставил Колькета одну об другую тереть.

Колькету неохота было работать, да как комаров вспомнил, принялся за дело. Сначала не получалось ничего, а старик всё велит шибче да быстрее работать.

Колькета пот прошиб, хотел со лба рукавом его стереть — старик отдыха не даёт. Ещё быстрей работать велит.

Много ли, мало ли времени прошло, — дымок показался, потом искорка сверкнула, огонёк вспыхнул. Тут старик подул на него, тонкую берестинку поднёс, вспыхнула она.

Из берёсты да сухих веток они костёр развели, подбросили дров — густой дым пошёл — комаров как не бывало. Старик велел:

— Ты, парень, огонь береги. Костёр пусть всю ночь горит. С ним и зверь тебя не тронет.

Колькет жаловаться стал:

— Я есть хочу, что есть буду?

Старик отвечает:

— Это беда небольшая. Я тебя научу, как пищу добыть.

Вот тебе клубок ниток, вяжи сеть. — Тут он ему показал, как ячею вязать.

Голод не ждёт, торопит. Принялся Колькет за дело. Сначала путались нитки, потом всё как надо пошло.

К вечеру сетка была готова. Старик две тычки вырубил. Сели они в обласок, выехали на рыбные места, старик научил, как сеть поставить, как утром снять её. Приплыли они к берегу, высадились. Старик велел Колькету дров побольше набрать, в костёр ночью подбрасывать. Пошёл Колькет дрова собирать.

Принёс большую охапку, а старика нет, ушёл. Делать нечего. Стал Колькет ночь коротать. Из еловых веток постель себе сделал. Поспит немного, проснётся, дров в костёр подбросит, чтобы не потух, ляжет, глядит в небо, звёздами усыпанное, а потом заснёт опять.

Утром, только заря над тайгой занялась, только первые птицы запели, — разбудили Колькета, — сел он в обласок, поехал сеть вынимать.

Подъехал в обласке к сети, потянул за поводок, сеть, словно живая, бьётся. Поднял её в обласок парень, в ней пять рыб больших чешуёй сверкают!

Обрадовался Колькет, скорей к берегу, где костёр горел, поплыл. Смотрит — старик его встречает. Колькет кричит:

— Удача мне выпала, рыбу поймал!

Тут старик ответил:

— Умелые руки приносят удачу, парень. Давай будем рыбу чистить, на вертелах жарить.

Научил он Колькета, как это сделать. Нажарили рыбы, вместе поели.

Колькет спрашивает:

— Всех рыб съедим, что дальше делать будем?

Старик засмеялся, ответил:

— Новых наловим. Вон, видишь, белка прыгает?

Посмотрел Колькет вверх — верно, по веткам кедра белка прыгает, из кедровых шишек орехи лущит, за щёку прячет.

— Собирает белка орехи, таскает в дупло к себе, — на всю зиму. Всю зиму живёт, орехи грызёт. Так и мы, наловим много рыбы, навялим её, насушим, орехов наберём. Хочешь, пойдём собирать?

Колькет говорит:

— Как я на кедр полезу? Мне не подняться, сучья поломаются.

Старик сказал:

— Это беда небольшая. Мы колотушку сделаем. Будем ею шишки сбивать.

Стали они колотушку мастерить. Нашли тонкую сухую жердочку, нашли толстый сухой сук, обрезали, черёмуховой лычки надрали. Старик лычкой к концу жердочки сучок привязал, колотушка получилась.

Пошли они в кедровый бор орехи бить. Высоко колотушку поднимут, ударят по кедровому суку, шишки к ногам падают. Целую гору шишек набрали. Так и пошёл день за днём. Ловит Колькет рыбу, кедровые шишки бьёт, дрова собирает, огню в костре погаснуть не даёт.

А старик его всё новому учит.

Как стоя обласком править. Как лук со стрелами сделать. Как жильё построить.

Всему научился Колькет.

А старик вечерами всегда уходил куда-то, утром опять появлялся. Не раз он говорил Колькету:

— Кто другом к тебе придёт — хорошо встречай. На дружбе — мир держится.

Сидел как-то вечером у костра Колькет рядом с недостроенным ещё жильём. Услыхал парень лёгкие шаги. Оглянулся, видит — рядом лесной олень стоит. В рогах у него разлапистый сук застрял. Не мог олень сбросить его, измучился.

Встал, подошёл к нему Колькет, олень не шелохнулся. Парень сук из рогов вытащил, отбросил.

Вздохнул олень радостно, головой встряхнул, словно поклонился Колькету, и исчез в тайге.

Переночевал парень. Утром пошёл за сухими жердями, жилище достраивать. Смотрит — стоит олень, ждёт его.

Колькет жердей набрал, связал, к становищу потащил, — олень рядом пошёл, плечо подставляет, будто говорит: дай помогу! Колькету радостно стало. Перекинул через спину оленя конец веревки. Потянули воз вместе. Дело веселей пошло.

И полетел по тайге слух:

— Добрый человек в лесу живёт.

Как-то, на утренней заре, приковылял к Колькету журавль. Он ногу на кочке вывихнул. Колькет и ему помог.

Улетел журавль весёлый.

Немного времени прошло, смотрит Колькет — к нему вся журавлиная стая вышагивает! Спасибо пришли сказать.

Стали журавли пляски разыгрывать, веселить Колькета.

Молодой журавль на журавушке женился. Пляски зачались свадебные журавлиные. Так занятно плясали журавли, колена выкидывали — весело стало Колькету.

И журавли довольны. Наигрались, наплясались, к себе домой отправились.

…А дни шли да шли.

Построил жильё Колькет. Рыбы навялил, насушил. Кедровых шишек много набрал. За работой незаметно похудел Колькет. Стал лёгким на ноги, сильным на руки.

Тем временем осень подошла к тайге.

Взмахнула она одним крылом — берёзы в золотой цвет одела. Взмахнула другим — осины багряным цветом покрылись. Цветом зари загорелись на рябинах гроздья ягод.

Потянулись с севера гусиные караваны на юг.

Тут старик будто вспомнил:

— Ох, Колькет, отец с матерью тебя, поди, потеряли. Грузи орехи в обласок. Клади туда рыбу. Вернись к родителям. Я покажу, в какой стороне они живут.

Обрадовался Колькет, начал собираться. Стал в обласок рыбу сушёную, вяленую грузить, орехи складывать. Полный обласок нагрузил, а всего ещё много остаётся. Что делать?

Откуда ни возьмись — помощь пришла. Первым олень прибежал — грузи на спину два мешка. Потом медведица с медвежонком явились, по мешку орехов в охапки взяли. А тут и журавлиная стая пришагала. Каждый по большой рыбине в клюв взял.

— А кому жильё останется? — спросил старика Колькет.

— Охотнику, прохожему пригодится. Положи туда запас рыбы, орехов. Дров сухих припаси, — посоветовал старик. — Может, человек голодный, мокрый придёт. Спасибо скажет.

Так и сделал Колькет. А старик сказал ему на прощанье:

— Помни, сынок: чужим трудом не проживёшь, человеком не станешь.

Колькет поклонился старику, спасибо сказал.

Стоя в обласке, против течения, навстречу солнцу поплыл Колькет.

А по берегу весь караван за ним отправился. Долго вслед им смотрел старик.

Дивилась тайга: плывёт против течения, стоя в обласке, человек, а по берегу, один за другим, бегут за ним круторогий олень, медведица и медвежонок, выступают один за другим журавли с поклажей.

* * *

Ох, как обрадовались отец и мать Колькета!

Как вырос, изменился Колькет!

Отец говорит:

— Совсем большой сын стал. Может, ты сильней меня.

Тут взял Колькет отцовский лук, стрелу с железным наконечником, натянул тетиву до плеча, пустил стрелу. Полетела она к дальней сосне, поломанной бурей, ударила в ствол, насквозь прошла.

— Хорошо, сынок, — сказали отец с матерью.

Угощать они сына стали.

На праздник пришли к ним медведица с медвежонком, прибежал круторогий олень, прилетели друзья-журавли, примчались шустрые белки. Старик пожаловал. Его на самое почётное место усадили. Он что-то по пути черёмухе сказал. И вдруг та девушкой обернулась, и её к столу позвали.

Всем угощенья хватило, много разной еды было.

А медвежонок сел к туеску с мёдом, обнял его, начал лапами мёд черпать, ел, причмокивал, живот поглаживал. Объелся, лёг на спину, лапы раскинул. Тут медведица спохватилась, за шиворот медвежонка взяла, к речке повела.

А медвежонок идти не может, падает.

Медведица за загривок подняла его, в реку окунула, заставила воду пить, купаться.

Смеялись все в тайге, на медвежонка глядя.

А потом долго ещё праздник шёл.

Журавли свои танцы показывали. Медведица со стариком в пляс пошли. Затанцевали таёжные цветы сараны, хоровод девичий закружили. Девушка Черёмушка с Колькетом с ними вместе плясали. А белки в больших колёсах кружились.

Долго в тайге все помнили, как пир шёл. И нам о том рассказали.

Маченкат

Давно это было. Жили брат с сестрой. Отца, матери не помнили, одни в тайге выросли.

Сестра дома пищу готовила, а брат зверя промышлял. Подошла охотничья пора — брат в тайгу собрался.

Брат сестре наказывал:

— Маченкат, если гости будут, ты хорошо встречай. Бурундучок придёт — накорми, сорока прилетит — тоже накорми.

Брат ушёл. Сестра из меха шубу шить начала.

Работала, работала — ни сорока не прилетела, ни бурундучок не пришёл — медведица пожаловала! В дом вошла — поклонилась.

Маченкат испугалась, к печке подскочила, золы схватила — зверю в глаза бросила.

Медведица лапой прикрылась, заревела, по дорожке, по какой брат ушёл, побежала.

Время пришло — снег таять начал. Сестра брата ждёт. Сегодня ждёт и завтра ждёт. На край высохшего болота вышла. Видит: вихорь-снег вдали поднимается, будто брат идёт навстречу. Думает: «Сердится, видно, на меня брат!» Смотрит, а вихорь пропал, брата не видно. Пождала, пождала, повернула лыжи назад, пришла домой. Вечер прошёл, ночь прошла, а брата и утром нет.

Живёт Маченкат дальше. Снег совсем сходить начал. Снова она лыжи надевает, отправляется брата встречать. На болото вышла, опять то же видит: брат навстречу идёт, снег-вихорь вверх поднимается. Маченкат подумала: «Пусть сердится брат — пойду встречать!» Доходит до того места, где вихорь поднимался, а брата здесь нет, как не бывало. Лыжня, где он шёл, заровнялась, а по ней медведь прошёл. Сестра по медвежьему следу пошла. Дошла до края тайги — стоит нарта брата, а его нет нигде. Брат, видно, домой шёл, медведь его встретил. Сестра подумала: где искать брата?

…Вечером себе котомку сделала. Всю ночь не спала. Утром, только светло стало, на улицу вышла. Лыжу взяла, бросила к верховью реки. Лыжа катиться не стала, перевернулась.

«Туда дороги мне нет», — подумала сестра. Лыжу на низ бросила к устью. Туда лыжа покатилась. Вот куда идти надо.

Маченкат на лыжи, выдренным мехом подбитые, встала, по тому пути, куда лыжа покатилась, пошла.

Долго ли, коротко ли шла — вечерняя пора подходит, дрова заготовлять время настало. Переночевать надо. Маченкат пней гнилых натаскала. Для растопки пень берёзовый сломить надо. Сломила пень — из-под него лягушка выскочила.

— Какая беда! — лягушка закричала. — Ты мою избу сломала. Хочешь меня заморозить?

Девушка ей говорит:

— Сломала — поправлю, я ведь не знала, что тут твой дом…

— Давай вместе ночевать, — говорит лягушка, — сёстрами будем. Я сейчас костёр разведу, котелок вскипячу, ужин сделаю.

Занялась лягушка делом: гнилушки сыплет в котёл. Девушка говорит ей:

— Не будем гнилушки есть. Мясо сварим. У меня запас есть.

Согласилась лягушка:

— Давай мясо есть.

Сварили ужин, поели. Легли спать. Утром лягушка говорит:

— Давай поменяемся на время одеждой и лыжами.

Девушка лягушкины лыжи-голицы надела, шубу дырявую надела, а лягушка её лыжи, мехом подбитые, и шубу взяла.

Пошла девушка в гору, а лыжи назад катятся. Никогда она не ходила на лыжах-голицах — падает. Насилу догнала лягушку.

Лягушка радуется:

— Ой-ёй-ёй! Какие лыжи у тебя! Под гору сами катятся, в гору сами идут!

Маченкат говорит:

— Ох, какие худые у тебя лыжи! На гору не могла вылезти на них. За снег хваталась — все руки поцарапала.

Тут они снова поменялись всем. Лягушка свою дырявую шубу надела, а девушка — соболиную шубку.

Лягушка говорит:

— Ты, девушка, для подружки ничего не жалеешь. За это я, срок придёт, отплачу тебе.

Сварили они обед. Поели. Пошли в свой путь.

Долго ли, коротко ли шли, слышат, где-то лес рубят. Они ближе подходят. Видят, люди город большой строят. Лягушка сказала девушке:

— Сейчас нас женихи встретят. С золотыми подвязками мой жених будет, с ремёнными подвязками — твой жених.

Девушка лягушке отвечает:

— Что ты, сестричка, говоришь? В незнакомый город пришли, какие здесь женихи нам с тобой?

К берегу подходят, а два парня — навстречу к ним: одного звать Кана, другого — Колькет.

Кана — человек умелый был, знает всё и всё может сделать. Девушка смотрит на Кана. На нём золотые подвязки. Кана к лягушке подошёл, поклонился ей, на плечо руку положил, и тут она в девицу-красавицу превратилась.

Колькет подошёл к Маченкат, поклонился ей. Глаза голубые улыбаются, кудри вьются кольцами.

Колькет девушку Маченкат за руки стал брать:

— Я давно тебя ждал.

Она руку отдёрнула:

— Что ты! Никто меня сроду за руки не водил. Сама я сюда пришла, и на гору сама тоже пойду.

Колькет всё-таки помог на гору взойти. Им люди навстречу вышли, много народу. Утром стали свадьбы готовить, столы поставили. Весь народ на праздник собрали. Пир был большой.

Долго ли, коротко ли жили — снег растаял. С реки лед унесло.

Маченкат говорит Колькету:

— Надо съездить на родную сторону, брата родного поискать.

Собрались Колькет с женой и Кана со своей женой. Сделали лодку крытую. На родину Маченкат поехали по реке. Кана говорит:

— Всё равно найдём его. Пока своего не добьёмся — искать будем.

Много ли, мало ли ехали, вдруг увидели они — несёт по реке щепки свежие. Подумали: «Кто щепки нарубил?» Ещё немного проехали, увидали — на вершине кедра сидят маленькие медвежата, делят кедровые шишки.

Слышат — спорят медвежата. Большой говорит: «Я свои шишки тёте отдам», а маленький говорит: «А я дяде отдам». Потом с кедра скатились на землю, к берегу подбежали, об землю ударились — ребятишками стали. Закричали:

— Дядя! Тётя! Нас в лодку посадите!

Кана говорит:

— Однако, нашли мы твоего брата, Маченкат.

Посадили ребят в лодку, поехали дальше. Вот старший говорит:

— Тётя, мама сильно рассердилась, когда услыхала, что ты едешь. Отец не сердится. Он дома вас будет встречать, а мама медведицей обернулась. Ты только не бойся, подходи. Что у тебя есть, с тем и кланяйся ей.

Увидели они дом на берегу — брат Маченкат у входа их встретил. Обрадовался, всех в гости позвал. Вскоре в избу вошла медведица.

Маченкат вынула шёлку большой кусок, медведице поклонилась: «Прости меня», — сказала и шёлком накрыла её. Медведица на улицу вышла. Стряхнула с себя шкуру — женщиной стала. В избу вошла, словами не рассказать — какая красавица. От волос и бровей будто серебро сыплется. Тут они помирились, поцеловались. Смотрит Маченкат: у жены брата одна щека обожжена. Догадалась Маченкат, говорит ей:

— Разве я бросила бы золу в тебя, если бы знала? Брат наказывал: бурундучок придёт — накорми, сорока прилетит — накорми. А ты не бурундучком, не сорокой — медведицей пришла.

Брат сказал ей тут:

— Есть в тайге закон: кто другом в гости придёт, всегда хорошо встречай! На дружбе — мир держится.

Тут начался у них пир. Сухари из мяса были, оленина была, сало лосиное было.

Долго пировали.

Верное слово

Жил человек, растил сына. Вырастил лет до пятнадцати. Говорит своей старухе:

— Пора сына к делу приучать, пошлём его в тайгу на охоту.

Говорит отец сыну:

— Бери, сын, ружьё, становись на лыжи, иди зверя промышлять.

Сын сразу скучным стал, но всё-таки собрался. Оделся, на лыжи встал, ружьё взял, в тайгу пошёл. Недалеко ушёл, — лыжи у него не катятся, вкось идут. Ногами он еле двигает. Он-то чуть-чуть шевелится, а мороз его за руки, за ноги успевает хватать. Совсем заскучал парень: ничего не видел, никакого зверя не убил. Зря проболтался — идёт домой.

Отец его встретил, ничего не сказал. А своей старухе говорит потихоньку:

— Ну, сын молодой ещё у нас, не умеет работать, ума у него нет…

Сколько-то времени прошло — побольше полгода — орехи поспели. Говорит отец сыну:

— Вот, сын, тебе колотушка, иди шишки бить, орехи запасать.

Сын опять скучным стал, но колотушку всё-таки взял, собрался, пошёл в лес. А колотушка на длинной палке тяжёлой кажется ему, нести её лень. Подошёл он к кедру, а тот высоко шишки спрятал, под самую вершину. Парню надо голову вверх задрать, колотушку поднять, ударить по веткам, чтобы шишки упали. Поднял он колотушку, ударил раза два: десять шишек упало. Парень тут колотушку бросил, неохота ему поднимать её — тяжело. Сел, наелся орехов, пошёл домой.

Отец его встретил, ничего не сказал. Живут они дальше. Подходит время — зиме скоро быть. Отец взял топор, подаёт сыну и говорит:

— Не хотел ты промысловым делом заниматься — берись за чёрную работу. Иди дрова рубить.

Сын топор взял, оделся, пошёл в тайгу. Дошёл до первой берёзы, раз-другой взмахнул топором — бросил топор: неохота ему рубить.

Не понравилось ему и это дело. Отправился он — сам не знает, куда. Пойду, дескать, куда попало, там помру.

Идёт некоторое время. Смотрит — старик навстречу. Голова, как снег, белая.

— Здорово, парень! Куда идёшь? — старик спрашивает.

А парень говорит ему:

— Отец меня прогнал. Отправился я куда попало.

Теперь этот старик ему говорит:

— Я тут недалеко рыбное место знаю. Речку. Ты со мной пойди, тут и жить будешь.

Парень его спрашивает:

— У меня хлеба нет. Как я там жить буду?

Старик ответил:

— Рыбу ловить будешь. Я тебе хлеба дам. Ниток дам. Свяжи сеть.

Старик хлеба ему дал, нитки дал. Повёл его к речке, где рыбное место знал.

Пришли туда — избушка стоит.

Вот старик ему наказывает:

— Сеть до утра свяжи. Завтра, ещё солнце не взойдёт, — чтобы готова была. Я в то время приду.

Парень остался, чаю напился, начал сеть вязать. Связал. Солнце ещё не взошло — старик приходит.

На реку парня повёл, где сеть поставить — показал.

— В этом месте поставь!

Парень поставил. Старик ему говорит:

— До завтра не смотри. Утром смотреть будешь.

Переночевал парень — утром побежал смотреть сеть.

Посмотрел — ни одной рыбки нет.

Старик этот приходит, спрашивает:

— Попала рыба?

— Ничего не попало, — отвечает парень. — Я сеть сниму.

А старик ему говорит:

— Не снимай, парень, пускай до завтра постоит.

Парень опять за своё:

— Хлеб у меня кончился, — говорит. — Нечего есть.

Старик ему хлеба принёс и опять ушёл. Кто знает куда.

Парень ночевал опять в избушке один. Утром до солнышка встал, к берегу подходит, в обласок садится. Смотрит — наплыва не видать на средине. Кто-то попал в сеть! Поднял сеть — нельма попала! Чешуя, как серебро, чистая, блестит в воде.

Парень смотрит — в обласке никакой колотушки нет, нельму убить нечем. Он с обласка упорки снял, нельму ударить хотел. Только ему ударить — старик в это время с горы крикнул:

— Стой, парень! Не бей нельму. Как распутаешь, живую отнеси на гору.

Парень смотрит в одну сторону, в другую сторону — нет нигде старика! Только голос слышно.

Распутал эту нельму парень. Платок в обласке расстелил, на платок её положил. На гору поднялся, в избушку занёс.

Тут старик появился. Говорит парню:

— Большой стол на средину поставь. Эту нельму на стол положи.

Парень нельму на стол положил, белым платком накрыл.

Старик принёс две тарелки да два клубка ниток шёлковых, парню заказал:

— По клубочку на тарелку положи, по обе стороны нельмы поставь.

Парень вечером ложится спать, по обе стороны нельмы тарелки ставит, клубки на них кладёт.

Скоро уснул он. Проснулся — светать начинает. Огонь зажёг. Смотрит в эти тарелки, где два клубка ниток было, — обоих нет! Думает: «Куда у меня эти нитки девались?» А наверх не смотрит.

Потом взглянул вверх — висит под потолком чудесное полотенце.

Оттуда это полотенце снял, полюбовался.

А нельма ему человечьим голосом сказала:

— Чаю напьёшься, неси полотенце в город продавать. Тысячу рублей проси. Отец тебя встретит — тоже тысячу рублей проси.

Парень испугался, но послушался. Чаю напился, это полотенце продавать понёс.

Одному продаёт, другому продаёт — такую цену не даёт никто.

Ходил, ходил, смотрит — отец навстречу. Виду не подал, что узнал сына, спрашивает:

— Сколько это полотенце стоит?

Сын ему отвечает:

— Тысячу рублей.

Отец не подумал даже, тысячу рублей достал — сыну отдал. Больше ничего не сказал, ушёл.

Парень к избушке подходит, в окошко смотрит — глазам не верит!

Девушка сидит в избушке, возле стола. Красавица!

Он в избушку зашёл, сразу у двери встал. Понял, что нельма эта в девушку обратилась! Теперь эта девушка ему говорит:

— Ты что у двери встал? Иди сюда вперёд.

Парень подошёл к столу, сел. Девушка ему говорит:

— Ты мне — суженый-ряженый, бери меня замуж!

Всяк бы такую красавицу взял!

Согласился парень. Вечером она ему говорит:

— К тебе утром нарочный придёт, отец к себе позовёт. Он тебя будет кормить, вином поить. Будет спрашивать: «Ты женился?» Ты обо мне не сказывай.

Парень согласие дал.

Утром встали. Чай пить садятся. Нарочный заходит.

— Парень, отец тебя звал. Парень ему говорит:

— Чаю напьюсь, пойду.

Чаю напился. Отправился к отцу. Приходит. Отец его весь день вином поил, угощал, всё спрашивал:

— Ты не женился, сын? Сын всё отвечал:

— Я на ком женюсь? Откуда в лесу жену взять? Отец опять вином поит, опять спрашивает:

— Ты что, женился, сын?

Сын, когда шибко пьяный стал, нечаянно проговорился:

— Женился.

Тут отец ему говорит:

— Мой отец, твой дедушка, ножик складной на море потерял. Если до утра тот ножик не принесёшь — плохо тебе будет.

Парень заплакал, домой пошёл.

К своей избушке подходит. Жена у окошка сидит, спрашивает:

— Однако, отец сладким вином таким напоил тебя, что песни идёшь поёшь?

— Нет, — говорит парень, — какие песни, жена. Я плачу иду. Отец велел складной ножик найти, дедушка потерял на море… До утра не найду — плохо мне будет.

Жена ему говорит:

— Ну, мы это уладим. Главное дело впереди. Ножик-то найдём.

Они на берег речки сели. Жена дудочку достала, начала играть. Тут сколько в воде разной рыбы было — вся пришла к берегу. Только чебака да щуки нет.

Жена посильнее заиграла. Щука приходит. Жена спрашивает щуку:

— Ты, щука, не знаешь, где дедушкин ножик?

Щука ничего не сказала — ушла.

Недолго время прошло — пришла обратно. В зубах чебака принесла. Парень жене говорит:

— Ножик разве такой бывает? Она чебака принесла!

Жена ему чебака у щуки взять велела.

Парень этого чебака у щуки взял, на гору вынес. Жена велела брюхо чебаку распороть.

Распорол парень чебака — смотрит, складной ножик у чебака в брюхе лежит!

Теперь вечер настал. Уснули они. Пробудились утром.

Только сели чай пить — нарочный приходит опять.

— Парень, тебя отец звал.

Парень ему говорит:

— Ну, ладно! Чаю напьюсь, пойду.

Чаю напился. Складной ножик в карман положил. Приходит к отцу, ножик на стол кладёт.

— Вот, отец, складник тебе принёс.

Отец ничего не сказал. Опять сына вином поил да выспрашивал:

— Ты что, сын, — женился?

Сын отвечает:

— Я откуда жену возьму? Жены у меня нет!

Отец опять его поить. Опять спрашивает:

— Что, женился, сын?

Сын спьяну сказал:

— Женился…

— Так, — говорит отец, — послушай… Раньше мой отец, а твой дедушка, воевал, солдат из чугуна кормил. Чугун тот потерял. Если до утра чугун не принесёшь — худо будет.

Сын заплакал, на улицу пошёл.

— Где буду искать чугун? Куда пойду?..

Идёт домой и плачет.

У окошка жена сидит, ждёт его.

— Ох, муж, каким сладким вином тебя отец напоил! С песнями идёшь.

А парень отвечает:

— Не до песен мне. Я плачу иду. Отец мне сказал: мой дедушка воевал, солдат кормил, чугун потерял, тот чугун не найду — худо будет.

Жена ему говорит:

— Ну, из-за этого чугуна плакать нечего. Найдём.

Теперь они пошли на улицу. Сели. Жена его дудочку достала, начала играть. Всякие птицы прилетели, разные зверьки прибежали. Только самой маленькой мыши нет.

Когда жена хорошенько стала играть — мышь приходит, самая маленькая.

Парень спрашивает эту мышь:

— Ты, мышь, не знаешь, где потерян чугун?

— Как не знать! Я детишек родила, из этого чугуна дом сделала. Ты чугун возьмешь, всех их прибьёшь.

Парень говорит:

— Зачем прибивать? Не буду! Ты знаешь, где чугун, — веди…

Мышь побежала, парень — за ней. Дошли они до края леса.

Мышь показывает:

— Вот ваш чугун…

Вырыл парень чугун из земли, смотрит — мышата. На землю их положил, а чугун принёс домой.

Вечером опять спать ложатся. Утром встают рано. Чай пить садятся — опять нарочный идёт:

— Парень, отец тебя звал!

Парень говорит:

— Ну, по крайней мере, чаю напьюсь, пойду.

Чаю напился, чугун к отцу понёс.

Отец его опять тог день вином поил, опять спрашивал:

— Что, сын, женился?

Сын отвечал:

— Откуда я жену возьму?

Отец долго его поил. Когда парень шибко пьяный стал, опять спросил:

— Что, сын, ты женился?

Сын спьяну сказал:

— Есть у меня жена.

Отец говорит:

— Так, так, всё понятно, сын. Где-то, за морем, богатыри музыку держат — сама играет. Если ту музыку не достанешь — пропала твоя голова.

Сын заплакал, домой пошёл. Думает: «Как я ту музыку достану?» Подходит к своей избушке. Жена у окошка сидит, встречает.

— Ох, муж, каким сладким вином отец тебя напоил! Песни идёшь поёшь.

Парень говорит:

— Запоёшь, как волк в капкане, коли отец сказал: «Богатыри за морем музыку держат — сама играет…». Ту музыку не достану — пропала моя голова.

Жена ему говорит:

— Через море пойдёшь.

— Как я через море пойду?

— Я тебе полотенце дам и клубок ниток шёлковых. Когда на воду полотенце постелишь, обеими ногами станешь, эту нитку за оба конца полотенца привяжешь. Через море на полотенце отправишься. На море рыбы будут выплывать, тебя заманивать: «Взгляни, парень, сюда». Ты никуда не гляди. В свою сторону гляди.

Парень на полотенце встал, нитку за оба конца привязал, через море отправился.

Через море плывёт — рыба с одной стороны выскочит, крикнет: «Парень, взгляни сюда!» С другой стороны выскочит: «Парень, взгляни сюда!»

Парень в свою сторону смотрит и дальше плывёт. Через море переплыл, полотенце с ниткой в карман сложил. На дорожку попал, пешком пошёл.

Идёт, слышит, музыка впереди играет.

Приходит, стоит изба большая. Дверь на больших замках.

Парень думает: «Как в избу попасть? На семи замках дверь! Сломал бы я их. Тогда музыка моя была бы».

Пошагал он длинными шагами, ударил в дверь, сломал замки. В избу зашёл.

На средине стол стоит, на нём музыка сама играет. А в избе народу полно. На долгой скамейке богатыри сидят. Стой и другой стороны кричат: «Парень, взгляни сюда!». Парень в свою сторону смотрит. К столу идёт, музыку забирает, на улицу выходит.

Никто руки не поднял.

Он домой отправился.

Пришёл к этому морю. Полотенце достал из кармана, на воду постлал, нитку к концам привязал. Через море отправился.

Опять на море рыбы ему кричат по обеим сторонам: «Парень, взгляни сюда!» Парень никуда не взглядывает, в свою сторону плывёт.

Море переплыл, на берег встал, полотенце с ниткой в карман положил. Приходит домой, в свою избушку.

Жена говорит:

— Хороший муж. Сходил — принёс.

Утром садятся чай пить. Нарочный идёт:

— Парень, тебя отец зовёт.

Парень говорит:

— По крайней мере, чаю напьюсь, приду.

Чаю напился, к отцу пошёл, музыку понёс. На стол поставил.

— Вот, отец, последнее тебе принёс.

Отец его опять давай вином поить. Сколько ни поил — сын не пьёт.

Отец спрашивает:

— Ты женился, сын?

Парень говорит:

— Откуда женился? Где жену взять?

Сколько ни спрашивал отец, не мог добиться.

Напоследок отец говорит ему:

— Вот, сын, скажу я тебе две правды. Первая правда: лёгким трудом не проживёшь, человеком не будешь. Вторая правда: дал слово, держи его!

Тут он ему наследство передал. Начали они гулять, пировать.

Дочь Земли

В далёкое время, за много-много лет до нас, жили на земле богатыри. Были добрые богатыри, были и злые. Злые на людей нападали, города грабили, войны начинали. А добрые — людей от плохих богатырей защищали.

Жил тогда на Тыме Лесной богатырь. Сильный был. Одной рукой останавливал на бегу лося. Двумя руками медведя, как головёшку, через тайгу перебрасывал. И никогда никому он не делал плохого. Ростом он был выше кедра, голубые глаза его светились, как звёзды, а волосы вились кудрями.

Был у него меч золочёный и стрелы к луку калёные, да конь богатырский, верный. Никого не боялся богатырь.

Но вот как-то в лунную ночь на родной город Лесного богатыря налетели злые богатыри с большой реки.

Было их много. Убивали они лесных людей. Лесной богатырь стал своих защищать. Долго рубился смелый великан. Всех злых богатырей побил, но и его поранили враги.

Когда кончился бой, вокруг города ни одного дерева не осталось. С корнями вырывали их в драке богатыри. Крушили ими друг друга. Ушёл к дальнему лесу, истекая кровью, Лесной богатырь. Он победил всех врагов и сам лёг без сил под кедром на поляне. Плохо ему было, и душа его прощалась с телом. Так пролежал он ночь, греясь теплом земли.

Он не слышал, как по лесу шла лёгкими шагами оленя прекрасная девушка — Дочь Земли. Она вышла в лес за сухими дровами для очага и увидела на листьях травы капли крови. Кровь была ярко-красной и горела в свете дня, как дорогие камни.

Девушка подумала: «Видно, эту кровь пролил честный человек, за хорошее дело. У злых людей чёрная, плохая кровь».

Девушка стала собирать в ладони капельки свежей крови.

Так шла она по лесным полянам и тропам, собирая яркие капли. Она не заметила, как набрала их полные пригоршни, как пришла на поляну к большому кедру, где лежал умирающий богатырь.

Лицо его было словно освещено лунным светом. Глаза полузакрылись и не горели, как прежде. Он ещё сжимал рукой золочёный меч, но в ней уже не было силы.

Девушка наклонилась над ним, рукой прикоснулась к ранам. И от этого Лесной богатырь открыл глаза. Он увидел ясное лицо, глаза синие, как небо, две русые косы. Красавица была Дочь Земли. Девушка хотела вылить на раны горячие капли крови, но капельки в её ладонях превратились вдруг в драгоценные камни.

Богатырь рукой своей стал те камни на нитку нанизывать. Волшебное ожерелье из них сделал. Девушке на шею надел. Сказал ей:

— Теперь ты волшебную силу имеешь. Тронешь рукой ожерелье, никто тебя не обидит. Чего захочешь — исполнится. Из чистой крови эти камни, и сила в них справедливая. Скажи, чего ты хочешь, Дочь Земли?

Взглянула на богатыря девушка синими глазами, забилось у него сердце быстрее.

— Чего ты хочешь, то исполнится. Богатой захочешь быть — станешь. Крылья захочешь иметь — в птицу превратишься. Рукой тронь ожерелье и скажи только.

Дочь Земли зарумянилась вся, сказала в ответ:

— Хочу, чтобы раны твои, богатырь, закрылись. Чтобы стал ты опять могучим.

Вздохнул богатырь.

— Тут не поможет твоё ожерелье. Надо достать живой воды. Она вытекает чистыми ручьями далеко, далеко отсюда, за тёмным лесом, за глубокими реками. Семь раз поливать надо раны живой водой. Тогда стану я сильнее, чем прежде. Ты не сумеешь принести живую воду…

— Я трону своё ожерелье, — сказала девушка. — Стану ласточкой быстрокрылой. Помчусь за лес и за реки. Принесу живой воды. Вылечу твои раны.

Она так и сделала. Тронула рукой ожерелье. Сказала: «Сделай меня ласточкой». Увидел богатырь, как в небе мелькнули сизые крылья, и он остался один.

Вечер настал. Услышал он снова быстрокрылый полёт — и перед ним встала Дочь Земли. В руках она держала два берестяных туеса с живой водой.

Семь раз поливала она раны живой водой.

Вздохнул богатырь могучей грудью. Голову поднял, на ноги встал. Поклонился он Дочери Земли.

— Спасибо, девушка, — сказал. — Можешь ты другом стать на всю жизнь? Полюбилась ты мне добротой своей.

— И ты мне тоже, могучий богатырь, полюбился.

— Пойдём вместе, — сказал богатырь.

Затуманилось лицо девушки, заплакала она.

— Не могу я с тобой идти. Моя госпожа — Дочь Солнца не отпустит меня никуда. Скоро утро, и она станет искать меня. Прощай, могучий богатырь. Я найду тебя завтра, когда Дочь Солнца уйдёт на покой.

Она лёгкими шагами оленя ушла к востоку, где разгоралась заря.

Больно было сердцу богатыря, сильно билось оно. Лёг Лесной богатырь на землю, чтобы набраться силы от неё.

А заря разгоралась сильней и сильней. Небо пылало, как пламя большого костра, пока само солнце не показалось над лесом. Когда оно поднялось выше и взглянуло на землю, от него на лёгком облачке опустилась вниз вся в золотом сиянии белокурая девушка. Она светилась солнечными лучами. Это была Дочь Солнца. Она прилетела на ту поляну, где спал Лесной богатырь. Дочь Солнца взглянула на него.

Она увидела золотые кудри, широкую грудь и сильную руку, сжимающую меч. И Дочь Солнца полюбила могучего богатыря. Она склонилась к нему. Богатырь открыл глаза и увидел солнечную девушку.

— Откуда ты, прекрасный богатырь? — спросила Дочь Солнца. — Полетим с тобой к моему отцу — Солнцу. Я покажу тебя ему. Я скажу, что полюбила земного богатыря.

Богатырь поднялся и поглядел на Дочь Солнца. Она была прекрасна, но она звала его в небо, и он сказал:

— Ты прекрасна, Дочь Солнца, но я не могу покинуть землю. Я люблю земную девушку. Она спасла мне жизнь.

— Кто она? — спросила Дочь Солнца.

— Девушка — Дочь Земли, — ответил богатырь.

Дочь Солнца вспыхнула гневом. Её небесные глаза метнули молнии. Дочь Солнца с маленьких лет привыкла к тому, что люди кланялись солнцу. Они любили солнце, как источник тепла и света. Оно согревало их, давало жизнь растениям и птицам, людям и зверям. И Дочь Солнца считала, что люди кланяются и ей. Но сама она ничего не дарила им — ни тепла, ни света. Всю жизнь она сияла лучами своего отца, но хотела, чтобы её тоже слушали и поклонялись ей.

— Ты оттолкнул Дочь Солнца, гордый богатырь, — сказала она, — я уничтожу Дочь Земли, мою служанку.

Богатырь засмеялся так, что вздрогнули кедры.

— Ты не сможешь этого сделать. Её охраняет любовь и волшебное ожерелье из капель чистой крови.

И Дочь Солнца, как она ни сердилась, не могла сделать зла Дочери Земли.

Дочь Солнца хотела обжечь девушку жаркими лучами, но они летели мимо неё. Молнии изгибались налету, не задевая Дочери Земли. А когда настала ночь и Дочь Солнца вместе с отцом ушли на покой за синий полог заката, Дочь Земли пришла к богатырю, и они решили бежать к берегу моря. Там Дочь Солнца не могла причинить им зла.

Богатырь позвал своего верного коня, вскочил на него, взял на руки Дочь Земли, и они помчались через тайгу и долины, через быстрые реки к берегу моря.

Утром Дочь Солнца снова прилетела на лесную поляну. Но там стояли только высокие кедры. Они не сказали, куда умчался богатырь.

Дочь Солнца увидела следы копыт коня, она догадалась, куда уехали богатырь и Дочь Земли.

Ударилась о землю Дочь Солнца, прикинулась лебёдкой, поднялась высоко, высоко в чистое небо.

С высоты поглядела на землю. Увидела далеко-далеко в тайге, за озёрами, за быстрыми реками — скачет вороной конь, уносит на берег моря богатыря с Дочерью Земли.

Взмахнула Дочь Солнца крыльями, полетела в погоню.

Конь богатырский мчится быстро, ещё быстрей летит птица. Богатырь с Дочерью Земли догадались, какая это птица летит.

Богатырь о себе не думает — Дочь Земли оберегает. И волшебное ожерелье бережёт. Крепко держит девушку. Из рук не выпускает.

Догнала лебёдка коня, летит над ними, а сделать ничего не может.

Скачет вольный конь богатырский по густому лесу. Не отстаёт от него лебедь. Всё гуще тайга становится, последняя полоса её начинается. А там — за тайгой — чистый песчаный берег. И само море ушло далеко-далеко.

Скачет конь по берегу реки, и вот уже скоро богатырь и Дочь Земли уйдут от погони. Вдруг лёг на пути у коня высокий обрыв. На всём скаку взвился конь на задних ногах, повернул к лесу. Не успели пригнуться к шее коня Лесной богатырь с Дочерью Земли. Кедры широко ветви раскинули. Встрепенулось на груди девушки волшебное ожерелье. На всём лету зацепилось оно за ветку. Порвалась нитка — и рассыпались драгоценные камни из чистой крови. Порвалось волшебное ожерелье. Только два камня удержалось. Один на голове Дочери Земли зацепился за косу, другой в гриве вороного коня богатырского запутался. На самого Лесного богатыря не попало ни одного камня.

На всём скаку рухнул с коня вниз богатырь. Ударился он о землю на берегу большой реки и стал высоким утёсом.

Взмыла лебедь — Дочь Солнца — высоко к небу и в ярости закричала.

Но Дочь Земли не напрасно говорила заветное слово любви богатырю. Она вырвала из своих кос камень волшебного ожерелья. Сверкнул он в воздухе последний раз каплей чистой богатырской крови.

— Не хочу жить без любимого. Буду ему верной навеки! — крикнула громко Дочь Земли.

Она упала и, ударившись о землю, стала рядом с утёсом-богатырём, таким же, как он, утёсом.

И верный конь, вороной конь богатыря, повернулся на лету. Встряхнул могучей гривой и обронил на землю волшебный камень. И третьим утёсом стал вороной верный конь.

…Верность тверда, как утёс, её не тронут ни ветры, ни волны, ни гром, ни молния.

…А коварная Дочь Солнца долго летала над утёсами и всё кричала от ярости. Она кружилась над утёсами верности, но никто не ответил на её крик.

Она так и осталась одинокой на всю жизнь.

А утёсы стоят и поныне над большой рекой, напоминая людям о верности и любви.

Железный богатырь

В ту пору, когда таёжный богатырь ещё маленьким был, его город злые богатыри разбили.

Мать таёжного богатыря в плен взяли, отца убили. Маленький богатырь с бабушкой Чвёчшембале остался.

Бабушка спрятала его. У неё птица скопа друг была. Чвёчшембале позвала скопу, та прилетела, на свои крылья маленького богатыря взяла, в кедровое дупло унесла. Стал там жить таёжный богатырь.

Бабушка подарила ему на прощанье соколиную шкурку.

— Положи в карман эту шкурку. Когда подрастёшь немного, на голову её наденешь, как птица, летать будешь.

Живёт богатырь в дупле. Растёт быстро. С каждым днём крепче становится.

Прошло много ли, мало ли времени — как-то посмотрел в дырочку из дупла таёжный богатырь, увидел — на той стороне реки город догорает. Посредине железный столб стоит. На столбе лук висит большой. На том луке буквы золотые видать.

Сунул руку в карман богатырь, соколиную шкурку нашёл. На голову её надел. Соколом стал. Вверх поднялся — на ту сторону реки полетел. К железному столбу прилетел, об землю ударился, снял соколиную шкурку — снова человеком стал. Увидел богатырь — его отца лук висит.

Взялся сын за лук — силу свою пробовать стал. До локтя тетиву только натянул. Больше сила не берёт. Думает: не дорос я ещё до отца. На чём-то другом силу попробовать надо.

Кругом поглядел. На реку взглянул — видит: семь медведей посреди реки возятся, из воды кого-то тянут.

Вздумал маленький богатырь помощь им подать — пошёл туда. Кого поднимают, посмотреть. Глядит — до коленок медведи кого-то поднимут, а больше сила у них не берёт.

Маленький богатырь подошёл поближе. Тогда медведи в сторону отошли, его силу узнать захотели.

Наклонился, потянул богатырь. Сколько все медведи поднимали, столько он один поднял. Последний раз потянул, всю силу в себе попробовал. Рванул руками — выбросил кого-то из воды. Не близко, далеко на берег бросил. Слышит оттуда голос — кто-то говорит ему:

— Богатырь, за реку пойди. Там, у старой ели, два горшка стоят. Один с мёртвой, другой с живой водой. Ты их мне принеси.

Достал богатырь соколиную шкурку, на голову надел. Соколом стал. Полетел, нашёл ель: возле неё горшки с живой и мёртвой водой взял. Назад прилетел. Голос опять ему говорит:

— Семь раз меня мёртвой водой поливай. Потом живой водой семь раз поливай.

Пошёл на голос богатырь. Нашёл в лесу Кведраго — самого главного покровителя рода.

Семь раз мёртвой водой его поливал. Не мог Кведраго шевельнуть ничем. Семь раз живой водой поливал — ожил Кведраго. Говорит Кведраго:

— Когда город наш разбивали, я семь чужих богатырей поймал. Схватил в охапку, через реку их потащил. До середины дотянул — слышу, сила не берёт. Пока их держал — сам в воду ушёл, такие они тяжёлые. Потом ты подоспел. Теперь я один останусь. А ты лети к себе в дупло. Когда подрастёшь, станешь сильнее, злым богатырям конец сделай. Чтобы они войну не начинали, людей не убивали и города не грабили.

Маленький богатырь шкурку соколиную достал, на голову надел, к дуплу полетел. А там его уже скопа дожидается. Сердится на него:

— Тебе всего шесть лет, а ты один пошёл. Нельзя ходить. Тебя ещё обидеть могут чужие люди. Пока ты ещё слабый. Тебе крепким, как железо, надо быть. Я тебя к одной женщине унесу, чтобы ты крепким стал.

Клювом его взяла, на плечи посадила. Вверх поднялась. На другую землю улетела. Через колодец в небе вниз опустилась. Увидел маленький богатырь — у большого дома женщина сидит с русой косой и голубыми глазами.

— Прими сына, русская женщина. Сделай его железным богатырём, как твои сыновья, — сказала скопа.

Русская женщина маленького богатыря на руки взяла. Стала в руках его катать — медное тело накатывать. Остались у него одни кости да сердце. Снова стала женщина в руках его катать, железное тело накатывать.

Накатала — железным он стал. Только кости, да сердце, да кровь остались как были.

— Теперь тебя Железным богатырём будут звать, — сказала ему русская женщина. — Будешь ты сильным и крепким, как мои сыновья. Возьми вот эту стрелку.

Дала она ему в руки маленькую стальную стрелку. В ясный день ту стрелку чуть глазом видать, в морозный день совсем не видать — такая маленькая она была. Русская женщина ему на прощанье сказала:

— Эту стрелку в тяжёлый случай во врага пускай. С собой всегда держи, зря её не пускай, береги. И ещё меч богатырский стальной возьми. Пойдёшь за правду биться — непобедимым будешь.

Поставила на землю богатыря.

Силу в себе Железный богатырь почуял. Такой не было у него раньше. Вспомнил он наказ Кведраго — отомстить злым богатырям. Сказал Железный богатырь:

— Кто войны начинает, людей убивает, — прикончить надо.

Меч дарёный надел, взял лук отцовский и стальную стрелку. Пошёл в поход Железный богатырь.

Много ли, мало ли идёт — слышит: кто-то сзади его догоняет, шум слышен. Оглянулся. Видит: идёт за ним человек.

Остановился Железный богатырь. Разговор дружеский завёл.

— Далеко ли идёшь? — спросил.

Новый знакомый говорит:

— Слух по земле прошёл, что ты, Железный богатырь, богатырей-разбойников наказать хочешь. На помощь я к тебе пошёл. Разбойники и наши города разграбили.

— За помощь спасибо. Только идти нам далеко придётся. Живут злые богатыри у края холодного моря, за тайгой. Дойдёшь? — спросил Железный богатырь.

— Дойду, вдвоём идти легко.

Пошли они вдвоём. Долго ли, коротко ли шли по тайге, добрались до большого пня старого кедра. А на нём кем-то слова написаны:

«Отсюда семь братьев-богатырей Алдын-Нуил пошли воевать против тех, кто войны начинает».

— Не одни мы на доброе дело собрались, — сказал Железный богатырь товарищу.

Веселее им стало идти. Держат они путь дальше. Долго шли. Наконец-то увидели край моря. Ещё ближе подошли — видят: у берега моря ёрш стоит большой. На том ерше, на спине, семь городов построено. Здесь богатыри-разбойники живут. Видит Железный богатырь с товарищем: в верхнем городе дозорный ходит на стене. Кричит всем:

— Натягивайте сильнее луки! У кого наконечники на стрелах плохо завязаны — подвяжите покрепче! Сам Железный богатырь на нас идёт! За семь дней вперёд земля тряслась, как он по тайге шёл!

К самому морю Железный богатырь с товарищем подошёл. Видят, на берегу сидят семь богатырей — братьев Алдын-Нуил. А над ними семь лебедей белокрылых вьются. Богатырей сверху оберегают. Самый большой богатырь — младший брат Алдын-Нуил. Чуть поменьше Железного богатыря ростом.

Подошёл к ним Железный богатырь с товарищем. Подружились, вместе сели. Говорить стали и едой подкрепляться. Судили-рядили, как города разбойничьи брать. Сколько-то сидели — услыхали они сильный свист. Из чужого города стрелу в них пустили. Такую большую, как целая ель. Когда летела она — волна на море поднялась, словно ветер прошёл над ним.

Эта стрела сразу старшего брата Алдын-Нуил пробила и ещё пять братьев. Пролилась кровь богатырская.

Младший брат Алдын-Нуил рукой по ране каждого брата проведёт — заживает рана, кровь не бежит.

Тут лебеди к ним опустились. Младший брат Алдын-Нуил на лебедей раненых братьев посадил и домой отправил. Силы у них не стало.

Сказал Железный богатырь товарищу:

— Здесь тебе не под силу будет. Вдвоем с младшим братом Алдын-Нуил мы справимся. А ты садись на лебедя, лети за старшими братьями, помогай им здоровье собрать.

Тот послушался, на седьмого лебедя сел, в обратный путь полетел за старшими братьями.

Остались вдвоём Железный богатырь и младший брат Алдын-Нуил.

Опять через недолгое время будто гром грянул. В Железного богатыря разбойники стрелу пустили. В грудь она ему летела.

На лету Железный богатырь стрелу поймал. Напополам переломил. Остриё в море бросил. Развилку от стрелы обратно в город кинул. Взяли они с младшим братом Алдын-Нуил в руки мечи. На город пошли, город брать.

Разбежались они по берегу длинными шагами, перескочили через край моря в первый город и пошли рубить.

Шесть разбойничьих городов завоевал Железный богатырь с младшим братом Алдын-Нуил. Передохнули немного. Седьмой город пошли брать. Говорит Алдын-Нуил:

— Железный богатырь, в этом городе в одном месте земля раскалывалась, оттуда огонь показывался. Потом потерялся, как будто не было его.

Железный богатырь говорит:

— Я пойду, посмотрю…

Алдын-Нуил говорит ему:

— Нет, я пойду. Я раз уже видел.

Алдын-Нуил нашёл трещину в земле, туда опустился.

Ждёт-пождёт Железный богатырь — нет младшего брата Алдын-Нуил. Сам туда пошёл. Видит, земля надвое раскололась. Он опускаться в трещину стал. Видит, стоит на дне Алдын-Нуил, как столб окаменел. Одни глаза живые светятся.

А в трещине главный Злой богатырь Сельч-Негайт-Кондж жил. Сельч-Негайт-Кондж дунул полной грудью, заморозил брата Алдын-Нуил.

Железный богатырь своими руками его отогрел, наверх подняться помог. Поднялись они наверх.

В то время ветер страшный подул. Мороз пошёл. Железный богатырь подумал: «Наверное, мы, всё-таки, на главного богатыря напали». Железный богатырь тоже воздуху полную грудь набрал, стал дуть ветру морозному навстречу.

Сколько-то времени прошло, видят Железный богатырь и Алдын-Нуил — вал на море подниматься стал. До полгоры вода дошла.

Вышла из моря рыба с рогами. Между рогов семь тарелок серебряных. На одной тарелке яичко золотое. Туда-сюда катается. Сколько-то каталось — раскололось. Вылез оттуда кто-то с палец ростом. На глазах расти стал. Тарелки с ним вместе растут. Поднялся на них Злой богатырь. Выскочил на берег, на Железного богатыря войной пошёл. Схватил Злой богатырь Сельч-Негайт-Кондж сосну, бросился на Железного богатыря. Тот мечом, как травинку, дерево пересёк.

Весь лес переломал Сельч-Негайт-Кондж — не мог одолеть Железного богатыря.

Младший брат Алдын-Нуил хотел помощь Железному богатырю подать, тот сказал ему:

— Один на один с ним справлюсь, отдыхай, брат.

Тут Сельч-Негайт-Кондж закричал:

— Отмеряем сто шагов! Стрелами бросаться будем! Ты первый, Железный богатырь, бросать будешь!

— Нет, ты, Злой богатырь, первый бросать будешь. Ты войну начал, ты наш город разбил. Первым и стрелу бросай.

Разошлись они на сто шагов.

Злой богатырь свою стрелу большую бросил. Подхватила стрела Железного богатыря, понесла по горам, по камням. Сила большая в ней была. Да только не могла стрела ничего ему сделать. Чего железному сделаешь?

Назад Железного богатыря стрела принесла живого.

Тут Железный богатырь стрелу, русской женщиной дарёную, вынул. Размахнулся, бросил. Маленькую стрелу и не видно совсем было. Просвистела она только.

Унесла стрела Злого богатыря.

Ждал Железный богатырь долго. Сидел. Ходил. Принесла стрела Сельч-Негайт-Конджа. Тот на землю упал. Изо рта кровь показалась, а всё-таки живой ещё.

Ещё будто злее стал Сельч-Негайт-Кондж. Из последних сил врукопашную драться стал. В охапку друг друга богатыри схватили. Свалить один другого хотят.

Сколько времени ни бились — свалил Железный богатырь Сельч-Негайт-Конджа. Выхватил меч стальной, зарубить Злого богатыря хотел. Сельч-Негайт-Кондж стал просить:

— Меня убьёшь — нечистая кровь пойдёт, всех людей зальёт.

Железный богатырь верить ему не хочет, говорит:

— Ты невинных людей убивал — сам теперь умрёшь!

Сельч-Негайт-Кондж сильнее каяться стал:

— Железный богатырь, от войны я отрекаюсь. Другим стану. Чтобы ты поверил — дочь у меня есть. В подводном дворце живёт, спрятана. Как солнце, лучами горит. В живых оставишь — за тебя отдам. Сам добрым стану.

Железный богатырь клясться ему велел, землю есть. От войны заставил навсегда отказаться: чтоб чужих городов не грабить, людей не убивать, самому работать.

Сельч-Негайт-Кондж клясться стал. Землю ел. От войны отрёкся. Железный богатырь отпустил его. Велел дочь привести. Сельч-Негайт-Кондж в море пошёл. Долго его не было. Потом на море вал поднялся. Рыба с рогами выплыла. Между рогов на золотой тарелке Сельч-Негайт-Кондж с дочерью стоят. Верно — та словно солнышко светится! Красавица! На берег вышли. Сельч-Негайт-Кондж из рук в руки Железному богатырю дочь передал. Железный богатырь с девушкой и младшим братом Алдын-Нуил на край берега вышли. А тут их скопа и лебедь дожидаются уже.

Железный богатырь с девушкой на скопу сели. Алдын-Нуил на лебедя сел. На свою сторону полетели.

Там старшие братья Алдын-Нуил с товарищем Железного богатыря их дожидались. Обрадовались!

Стали они здесь пировать. Свадьбу Железного богатыря с девушкой справлять, победу над злыми разбойниками праздновать.

Сколько пировали! Потом попрощались с друзьями.

Железный богатырь с молодой женой в ту сторону, где богатырь родился, полетели.

С той поры пошли оттуда смелые и добрые железные люди.

Верность

Немногие старые люди знают, не все птицы, века живущие, помнят, как появилась эта птица на Тыме. Давно это было…

Там, где к великой реке Оби слева бегут притоки Васюган и Парабель, лежит с давних пор болотная страна. Ни пешком, ни на лодке не пробраться летом. Только зимой на лёгких лыжах есть по той стране пути. Люди мало селились в таких местах. А там, где к Оби бегут притоки справа, Тым и Кеть, начало берущие от самого Енисея, брата Оби, есть чудесная страна. Чем выше поднимешься от устья Тыма вверх, веселей становится глазам человека. По берегам сначала берёзовый урман идёт, потом ели и пихты, а дальше над песками, по высоким обрывам, растут кедровые боры. Здесь нет мокрых гнилых болот, воды рек прозрачны, как капли дождя, по сухой земле человек пройдёт всю страну вдоль и поперёк.

Не все знают, когда здесь жил Лесной богатырь, давно это было. Умерла у богатыря молодая жена, оставила ему маленькую дочь. Богатырь так любил свою жену — не стал искать другую. А годы бежали один за одним, выросла у него дочь-красавица, вся в мать. Была она смелая и быстрая на любую работу. Ходила с отцом на охоту, промышляла зверя и птицу, делала самоловы, настораживала их по звериным тропам, добывала белку и медведя. Любил богатырь дочь, ничего для неё не жалел. Были у неё меха, отливавшие серебром, соболиные шкуры, темнее ночи, одежды, бисером расшитые. Только сама она была прекраснее всего на свете. В голубых глазах её будто утонуло синее небо, в косах словно играл лунный свет, ноздри тонкого носа вздрагивали, как у чуткого лося, а щёки горели, как весенняя заря. Девушка так быстро бегала на лыжах, что сам ветер задыхался, её догоняя. Она лучше всех готовила вкусную пищу. Чисто было в жилище.

Всё успевала делать красивая девушка, и была она весёлая, как летний день.

Но однажды девушка стала грустной, и руки её делали всё не так, как всегда. Богатырь спросил:

— Здорова ли ты, дочь? Не больна ли?

— Я здорова, отец, только не могу найти себе покоя. Приснился мне сон, никак не могу отогнать его прочь.

— Какой же сон ты видела? — захотел узнать богатырь.

— Как будто я видела его наяву, — ответила дочь. — К нашему жилищу шёл молодой высокий охотник. Он шёл через лес и болото, легко ступали его ноги, за плечами ладно висел лук. Глаза его горели, волосы вились на ветру. Он шёл прямо ко мне и вдруг исчез. И теперь мне не хочется надевать соболиные меха, не хочется есть сладкие стерляди и вкусное мясо. Я никогда не была такой.

Отец улыбнулся и сказал:

— Не грусти, дочь, будет у нашего жилища охотник, который приснился тебе.

В тот вечер позвал богатырь верную птицу — скопу. Сказал ей:

— Пролети над нашей страной, расскажи людям, что видела дочь во сне. Пусть услышит молодой охотник с горящими глазами, легко идущий через лес и болото. Пусть он придёт к нашему жилищу.

Полетела скопа рассказывать людям, как велел богатырь. На лёгких крыльях разнесла она весть по стране. Услыхал о прекрасной девушке злой старый колдун. Был он горбат и крив на один глаз. Трёх жён уморил злой колдун чёрной работой. Сам он не ходил на охоту, не ловил рыбу, не рубил дрова для очага. Всё делали его жёны, а колдун ел самую вкусную пищу и делал людям зло. Жил он по ту сторону реки, но всюду поспевал на своих кривых ногах.

Первым к жилищу богатыря приплыл он.

— Слыхал я, богатырь, твоя дочь ищет верного мужа. Всё у меня есть — и снасти ловить рыбу, и лук со стрелами, и лёгкие лодки, жилище всё украшено шкурами. Пусть идёт твоя дочь ко мне в жёны.

Тут услышал колдун звонкий смех, будто зажурчал чистый ручей. Это засмеялась дочь богатыря, услышав слова колдуна. Она вышла вместе с отцом из чума. Старый богатырь сказал в ответ:

— Нам с тобой надо о смерти думать, старый человек. У молодых жизнь впереди. Моя дочь тебе не пара. Разве ты сам этого не видишь?

Зло рассмеялся колдун.

— Ты не знаешь моей силы. Я волшебством могу обратить себя в молодого.

— Что же ты не сделал этого раньше? — спросил богатырь. — Ты испугал мою дочь. Теперь, если ты даже обратишься в молодого, она не поверит тебе. Говорят, что ты уже уморил трёх жён, четвёртой у тебя не будет.

Колдун затрясся, подскочил, ударился о землю — хотел молодым стать, а стал ещё горбатее и старее. Прыгнул он в лодку и закричал:

— Твоя дочь ждёт молодого охотника! Я сделаю так, что он никогда не дойдёт до твоего жилища. Покрою всю землю гнилыми болотами, он захлебнётся в первом.

Тут услыхали они весёлую песню. Чистый, сильный голос летел через тайгу и озёра. Это шёл молодой охотник. Скопа принесла ему хорошую весть. Затрясся колдун, взмахнул рукой в левую сторону, откуда слышался голос, и там опустилась земля и легло гнилое болото. Взмахнул вправо колдун рукой — и там появилось болото. Но только голос становился всё ближе и ближе. Молодой охотник шёл, как лось, по болотам, не проваливаясь. Он подошёл к жилищу и сказал:

— Здравствуй, богатырь! Здравствуй, прекрасная девушка! Скопа принесла мне весть. Я нашёл вас. Здравствуй, дедушка! — сказал он, увидев колдуна. Он подошёл к девушке и взял её руку. — Я давно искал тебя. Ты — моё счастье.

Тут колдун собрал всю свою силу и закричал:

— Ты не будешь счастлив, ты перешёл мне дорогу, и за это я обращу тебя в птицу!

Он так и сделал. На глазах у богатыря молодой прекрасный охотник превратился в кулика. Он взлетел над жилищем и грустно закричал:

— Хорр-хорр!..

Девушка закричала от горя:

— Обрати, злой колдун, и меня в птицу!

Колдун так и сделал. И две птицы заметались над жилищем. Не стерпел богатырь — выхватил меч и разрубил злого колдуна пополам. Хотел схватиться колдун руками и ногами за землю, но обратился в старую корягу.

Умер старый богатырь, опустело его жилище. А птицы, не жившие раньше на Тыме, летают на утренней и вечерней заре и зовут друг друга.

О русском брате

Возле Кольджи-речки жил лесной человек с женой. Растили они сына. Сын годами маленький, а ростом большой, — богатырской породы. Живёт парень, с каждым днём всё сильнее становится. Подрос сын — отец его к делу стал приучать. Лодку большую, крытую построили.

Как весна пришла — на воду лодку спустили, сели, поехали. Отец сыну весло в руки дал — грести. А сын грести не может. Веслом, будто ножом, воду режет, — лодка ни с места. Отец видит: умаялся парень, а попусту. Только смеяться не стал. Показал, как грести надо. Раз ударил веслом своим — лодку будто бурей вперёд гонит и волну на реке поднимает.

Живут они на воде, рыбу ловят. Отец сына учит снасть всякую на рыбу ставить. Наловчился парень рыбу промышлять, самоловы настораживать, ночью лучить с острогой. Иной раз больше отца поймает. Как-то мать говорит отцу:

— Самая пора сейчас в урман ехать, берёсту драть.

Утром, солнце ещё не взошло, они в путь тронулись. Река в низовья бежит, от песка до песка кружится по тайге. Сколько-то песков проехали, сын видит — кругом всё меняться стало. Сначала кедровые боры были по берегам, кедры, будто богатыри, шапки высоко в небо заломили, чуть до облаков не достают зелёными головами; стоят, вокруг поглядывают, чуть колышутся под ветром, шум идёт, словно говорят они друг с другом.

Ещё сколько-то проехали — ели и пихты пошли. Вершины, как остроги острые, к солнцу тянутся. Тайга густая, густая, в ней и днём как в сумерки. А потом шире, просторнее берега открылись.

Сын видит — на поляну берёзки белоногие выбежали, зелёным листом на солнышке светятся, смеются от радости. «Ой, сколько света», — говорят. А там, что дальше, то выше берёзы стоят. Большой урман пошёл.

Здесь отец лодку к берегу подогнал. Поставили они ловушки на рыбу, а сами в урман пошли, берёсту шкурить. Отец с матерью ножами надрез вдоль дерева сверху вниз делают, большие пласты берёсты сдирают. Целую кучу нашкурили, в лодку перенесли. Когда берёста немного подсохла, мать из неё туесов наделала и сыну сказала:

— Возьми, сынок, каждым почерпни воды, не протекает ли?

Парень туесом воду зачерпнёт, — нет, не протекает, нигде ни капли, будто из целого дерева сделаны. А мать ещё коробочек разных наделала — иглы костяные, жилы тонкие туда складывать. Отец сыну говорит:

— Разведи костёр на берегу, сынок!

Тот сделал. Отец железные и медные прутья острые принёс, в огонь сунул. Накалились они докрасна. Отец возьмёт прут раскалённый, рисунок на берестяном туесе выводит, словно ёлочки маленькие по берёсте бегут. Туес не узнать — смотреть красиво! Был ровный, белый, а теперь коричневые полоски по нему побежали. Парень и сам попробовал так же сделать. Взял прут железный, пробует рисунок навести, криво получается. Одна полоска от другой в сторону бегут. Потом помаленьку и этому научился, ровнее дело пошло. Матери первую коробку подарил. Похвалила она сына.

Долго ли, мало ли ездили — осенняя пора подошла, время орешек кедровый бить. Отец с матерью колотушки на длинных палках сделали, а сыну — поменьше колотушку. Поплыли к кедровым борам. На берег сошли, в тайгу забрались. Отец колотушкой по дереву ударит — гул по тайге идёт, шишки на землю дождём летят, успевай собирать только! Полную лодку набили орешка. На весь год запас сделали. Кедровым духом кругом пропахли, руки просмолили, зато сладкий орешек добыли. Немного времени прошло, мать говорит опять:

— Теперь бруснику собирать надо. По сухим сограм красным-красно её поспело. В ней здоровье человеку: сильный станешь, зубом крепкий.

Пошли туда все трое, туеса с собой забрали. Верно сказала мать. В сограх на больших полянах, на зелёной моховой шкуре ягоды огнём горят. Прямо пригоршнями бери. Скоро первый мороз ударил. Ещё вкуснее брусника стала. Полные туеса большие набрали в запас к зиме, в лодку перетащили и поехали. Отец сыну сказал:

— Это мы лёгким делом занимались. Большое дело впереди будет. Богатырское дело — охота. На лося пойдём, на медведя пойдём с тобой, белку промышлять будем. Лук тебе сделаю, стрелы.

Выбрал отец сосну, срезал пласт, к солнцу обращённый, потом берёзовый пласт сушёный, звонкий взял. Склеил их рыбьим клеем и лук стал делать сыну. Мать ему самые крепкие жилы лосиные на тетиву дала. Отец натянул лук, тронешь тетиву — она гудит, поёт будто.

— Теперь стрелы разные будем делать, — сказал отец.

Достал деревянные черенки, гладко оструганные, рядом положил. Стал наконечники для них делать.

— Тупые деревянные, тупые костяные на белку пойдут, — сказал отец, — железные наконечники на зверя надо беречь. Лося, медведя бить будем. Вот эти трёхгранные, как клюв щелкуньи сделанные, против злых разбойников береги.

Надел отец наконечники на стрелы. Перья филина взял, черенки у стрел в три ряда оперил, чтобы полёт верный был.

Отец сыну лук и стрелу с железным наконечником подаёт:

— Попробуй, сын, свою силу.

Сын лук натянул до плеча, пустил стрелу с тетивы поющей в дальнюю ель. Просвистела стрела, насквозь мягкую ель пробила, а выйти совсем не смогла, концом в дереве застряла.

— Хорошо, сынок. Глаз у тебя верный, кость в руках крепкая. Сила нарастёт с годами.

Отец взял свой лук, из лосиных рогов, на винтах сделанный. Взял стрелу с железным наконечником гранёным. Прицелился в сосну, чуть видную глазом, и тоже стрелу пустил. Будто ветер по тайге пошёл — деревья до земли пригнулись. Насквозь стрела сосну пробила и дальше полетела, неизвестно куда.

Взял парень отцовский лук в руки, поднимать тяжело, больше двух пудов весит. Тетиву натянул до локтя, а до плеча не осилил. Отец поглядел, улыбнулся:

— Подрастёшь, осилишь, — сказал он сыну.

Тут и зима подошла. К тому времени, как морозам большим ударить, они чум берёстой на первый ряд укрыли, сверху шкурами лосиными. Землю вокруг очага в чуме звериными шкурами устлали.

Снег первый пал. Отец с сыном на охоту собрались. Мать им мяса сушёного полные сумки положила.

Встали они на лыжи, выдриным мехом подбитые, и пошли в тайгу, к самой Оби, лося промышлять. На след звериный напали, по нему побежали. День гонят, другой гонят. Сын за отцом торопится, поспевает. Зверь почуял, что люди догоняют, во все длинные ноги убегать стал. По болотам сухим легко бежит. Грудью широкой молодой лесок раздвигает, через завалы в тайге стрелой перелетает. И снег его не задерживает — раздвоенные копыта не проваливаются. Много силы у зверя, думает: уйду.

Однако отец с сыном на лёгких лыжах не отстают от зверя. Тоже через леса, через болота пробиваются.

Умаялся зверь, в таёжке остановился. Глаза кровью налились. Храпит, копытом снег взметает, землю мёрзлую роет. Завидел охотников, голову наклонил и побежал на них, острыми рогами сына проткнуть хотел. Натянул свой лук отец, стрелу с железным наконечником пустил и прямо в грудь лосю угодил. Пробежал зверь десять длинных шагов, упал, до охотников острые рога не дотянул.

Отец с сыном дальше по урману идут. Снегу много нападало. Ветви кедров и елей будто шапками снежными покрыты. Возле одной сосны, буреломом с корнями вывернутой, отец остановился, посмотрел на сына, спрашивает его:

— Видишь, пар идёт? Берлога медвежья… Завтра добывать будем. Спит зверь.

Вечером отец рогатину сделал, а утром жердь берёзовую вырубил и заставил сына берлогу ворошить. Повернул парень два раза жердь, взревел медведь, проснулся. Рассвирепел, наверх полез. Только показался, на дыбы стал, старый охотник его на рогатину принял. А медведь перешиб лапой рогатину. Однако сын изловчился — медведю под брюхо нырнул, ножом в сердце ударил. Обмяк медведь, отца из лап выпустил, только кожу с шеи содрал, пал мёртвым к ногам охотников.

— Молодец, сынок! — похвалил старый охотник. — Спас меня от смерти. Всегда таким смелым будь.

Обснимали медведя, свежего мяса запас сделали, шкуру в чуме охотничьем постелили, пищу изготовили.

Отдохнули, а наутро белку пошли добывать. Отец к дереву подойдёт, сучком постучит, белка из дупла выскочит, тут и конец ей.

Всю зиму промышляли. С большой добычей к матери на становище возвратились. Мать едва узнала сына. Ростом парень с отца стал, в плечах такой же широкий.

— Ой, сынок, какой ты большой, однако! Только много ли силы накопил, не знаю.

Сын ничего не сказал, взял отцовский лук, из лосиных рогов сделанный, стрелу с трёхгранным наконечником. До самого плеча тетиву натянул, пустил стрелу в сосну, чуть глазом видную. Ударила стрела, сквозь дерево прошла, неизвестно куда улетела.

— Добрый охотник будет, — сказала мать отцу потихоньку.

Тут отец достал меч железный, с рукояткой резной из комля берёзы, сыну меч подал, сказал:

— Теперь ты, сын, настоящим мужчиной стал. Бери этот меч богатырский и дай слово крепкое — на худые дела с ним не ходить, с разбойниками не водиться, за добрых людей стоять, от плохих людей свой народ беречь. Добрый человек — человеку друг.

Сын на мече словом отцу с матерью поклялся. Меч в ножны положил.

Отдохнули охотники, стали к лету готовить лодку крытую, вниз по реке плыть. Весна пришла. Увидели они лодку большую на реке. Три человека к ним едут. Пристали к берегу, один вперёд вышел, сказал громко:

— Слушайте, люди, слово княжеское. Князь Вония нас вперёд послал, всех к себе зовёт. В поход собирается войной идти. Князю дань мехами платите. Одну шкуру себе, две князю.

Старый охотник навстречу два шага сделал, на меч опёрся, спросил:

— На кого войной князь Вония идёт? За какое дело биться собирается?

Княжеский посыльный рассказывать начал:

— Хан Кучум против русского богатыря Ермака собирается войной идти. Князя Вонию с богатырями к себе в помощь зовёт.

Старый охотник отвечает:

— Русский богатырь нам плохого не делал, Зачем войной на него пойдём?

— Не пойдёшь, князь сильно злой станет, убить тебя прикажет, — рассердился посланный.

— На плохое дело не пойду и сыну не велю. А князь Вония нас перебьёт — как жить будет? Дань берите — уезжайте.

Посланные забрали меха, уехали.

Когда охотники одни остались, отец сыну сказал:

— Придется нам дальше, в глухие места уезжать. Разорит нас князь своими поборами. Одну шкуру себе берёт, другую своему хану Кучуму. Сколько ни добудешь, век бедным будешь. Одежонку, малицу новую не из чего справить, чижи новые на ноги не сошьёшь. Раньше мой отец, твой дедушка, на самой Оби со своим родом жил. Там зверя больше и рыбы — сладкой стерляди, жирных осетров, всего много. Татары хана Кучума князя Вонию к себе прикормили. Стал князь с нас в два раза больше дань брать. Пришлось нам по малым рекам плыть, новые жилища строить. Вот и здесь княжеские слуги дым нашего очага увидали. Как здесь оставаться? Совсем разорят Кучум и Вония. Одна луна пройдёт — уйдём отсюда.

Десять дней прошло, посыльные князя снова приплыли, говорят с берега:

— Князь Вония хорошим словом просит вас к себе. Сам говорить хочет.

— Ну, если просит, сходить можно. Что станет князь сказывать — послушать.

Сели в лодки, поехали.

На становище князя приплыли. Народу у княжеского чума много собралось. Низовских злых людей дружина, а добрых лесных людей видимо-невидимо. Сам князь Вония у чума в соболиной шапке сидит, волосы косичками торчат, узенькие глаза жиром заплыли, хитро поглядывают. Поднял князь руку, говорить стал:

— Беда, люди, пришла. В нашу страну русский богатырь Ермак идёт с дружиной. Хан Кучум, великий богатырь, у нас помощи просит Ермака побить. Собрал я вас войной на русских пойти.

Злые люди низовские все разом закричали:

— Веди, князь, разобьём! Добычу большую возьмём, пировать долго будем.

Тут старый охотник вперёд выступил, впереди добрых людей стал. И сын за ним следом шагнул.

— Зачем нам, князь Вония, хану Кучуму в помощь идти? Разве русский богатырь плохо нам делал? Хан Кучум хорошо делал?

Князь со злости весь кровью чёрной налился.

— Хан Кучум, великий богатырь, — друг мне!

— Тебе, князь, хан Кучум друг… А почему он наш народ плохим считает. Зачем хан Кучум с хороших рек нас согнал, своих богатых татар там посадил?

Князь Вония ещё чернее стал, вот-вот лопнет.

— Как смеешь ты против великого хана так говорить? Ты меньше комара перед ним! Из одной ханской рукавички тебе и твоему сыну шубу сшить можно. Он тебя на ладонь возьмёт, через урман к морю перебросит.

— Раз хан такой сильный, пусть один с русским богатырём справится, — засмеялся старый человек. И все добрые люди засмеялись. А злые за мечи схватились. Только князь Вония видит — мало их, не выйдет дело. Хитростью заговорил:

— Хан Кучум табуны кобылиц по островам считает, полный остров набьётся — десять тысяч голов. Степи у хана — конца-краю не знают, от урмана до гор высоких легли. Воинов у Кучума счёту нет. Кто такую силу сломает? Кто богаче хана найдётся?

Старый охотник и тут не соглашается:

— Русский богатырь сильнее всех. У него земли, гор высоких, морей синих — орлу глазом с высоты не осмотреть. Русский богатырь города большие с каменными чумами строит, по морям и рекам лодки-корабли пускает — в одну лодку тысяча людей сядет. Меч у него самый острый. Из железных трубок громом с молнией врагов убивает. А кто войной на него не идёт, тех не трогает. Русские богатыри с добром в наши края в старое время приходили, хорошему делу учили…

Князь Вония завизжал:

— Люди, не слушайте его, он хуже женщины стал, всего боится.

Злые воины от смеха кататься по земле стали, а добрые друг к другу подошли. Много их.

Старый охотник усмехнулся, руку на меч положил.

— За правду с кем хочешь биться буду, за добрых людей против разбойников один пойду. За злого Кучума не хочу кровь проливать. Пусть один воюет. Мне шубы из его рукавички не шить, бери её, князь, себе.

— Хана Кучума побьют, князя Вонию побьют, как жить будешь? — совсем задохнулся Вония.

— Добрые люди на земле не войной — трудом живут: рыбу ловят, зверя промышляют, — сказал богатырь, — друг за друга, за правду стоят.

Вскочил Вония, ногами затопал, головою затряс, шапка соболья на землю полетела.

— Кто со мной пойдёт, становитесь по левую руку! — закричал он.

Злые люди низовские по левую руку с ним рядом стали, кучкой, а добрые вправо отошли. Сразу видать — больше их!

Сильно рассердился князь Вония, стал в поход собираться, хану Кучуму помощь подавать. А добрые охотники в свои чумы вернулись.

Много или мало времени прошло, пока собирался князь Вония. Русские богатыри хана Кучума разбили, князя Вонию прогнали.

Сын старого охотника старшему русскому богатырю навсегда другом стал.

Сказка о жизни

Это было в то время, когда печально шумела тайга.

Тогда, от края до края, в ней не было ни путей, ни дорог. Куда ни пойдёшь — лежали болота да буреломы.

Одни были дороги в тайге — реки, да охотничьи узкие тропы иногда встречались в ней.

В весеннюю пору птицы летели к своим гнездовьям, к морю, над реками. Они боялись потеряться над тайгою — такая она была большая. И люди тоже селились по берегам рек.

Мало было людей в этом крае, и, ой, как плохо жили они. Люди не знали тогда, как строить дома, и ютились в берестяных чумах. От дыма костра слепли их глаза, от холода мёрзли тела, от голода было тоскливо старым и малым.

Тогда таёжных людей не называли хорошим именем — ханты. Дурные люди кричали «остяки».

Но ханты такой же народ, как и все народы. Они честно трудились: ходили в тайгу, добывали медведя и лося, белку и лисицу. Целый день мог идти ханты по тайге по следу зверя. Один на один встречался в урмане с медведем. Много звериных шкур добывали смелые охотники ханты, но, ой, как худо они жили. Одевались в шкуры и ели мясо диких зверей и сырую рыбу.

Зато люди, которым белый царь дал власть, хорошо жили.

Они отнимали у ханты обманом и силой дымчатые шкурки белок и бурые шкуры медведей, жирных осетров и сладкую стерлядь.

С каждой новой зимой всё меньше становилось в Нарыме смелых охотников. Они мало видели над собой солнца и умирали от злых болезней. Ханты думали: «Скоро для всех наступит чёрная ночь и в тайге над коричневым Тымом не будет виться дым ни одного охотничьего костра».

…Где таёжная река катилась от песка к песку, в плохую осеннюю пору у бедного чума сидел маленький ханты.

Худая дошонка — малица покрывала тощее тело, — кожа да кости были у мальчишки. На ногах были старые обутки — чижи. Немного ему досталось от отца с матерью. С той поры как ушли они промышлять зверя по верховьям реки, прошло тридцать лун. Не вернулись ни отец, ни мать. Остался маленький ханты сиротой. Жил он с дедушкой в берестяном чуме.

В ясные тихие дни садился старый человек в обласок и добывал сколько мог рыбы. Снасти у него были плохи, и хитрая рыба редко ловилась на них. Маленький ханты стрелял из старого ружья птицу, прилетавшую на озёра, ставил ловушки на мелкого зверя.

Луны сменялись лунами. Снасти совсем порвались, и мало осталось пороха и свинца для ружья у старого и маленького ханты.

Все люди, видно, забыли о них. В очаге у берестяного чума всегда тлел огонь, только редко варилась еда в большом чугунном котле, висевшем над костром у входа.

Старик лежал на лосиных шкурах. Что делать старому человеку? Он всё говорил:

— Шибко плохой стал. Жизнь совсем пропала! Хоть бы приехал купец Стёпка или поп Иван… Но зачем к нам приедет купец Стёпка или поп Иван, когда с нас нечего взять? Ни шкур, ни рыбы у нас нет.

А маленький ханты ни разу ещё не видел ни купца, ни попа Ивана. Он спрашивал:

— Почему с нас чего-нибудь надо взять? Какой это купец Стёпка, дедушка?

— Я, однако, по своей шее знаю, какой этот купец Стёпка, — кряхтел старый человек. — Он всю жизнь обирал меня. Раньше я был молодой и сильный, легко догонял на лыжах самого быстрого лося. Ни одна белка не уходила от меня. Я добывал много-много шкур разных зверей. Но я был таким же бедным, как сейчас. Ты, может быть, спросишь, почему? Ты видел птицу кедровку? Плохая птица! Она выбирает все орехи из дупла у белки и бурундука. Она обворует кого хочешь. Лишь бы ей было хорошо жить. Вот такой и Стёпка-купец.

Маленький ханты знал жирную вертлявую кедровку.

— Он к нам сейчас не придёт, — сказал опять старик. — У нас с тобой нет ни соболей, ни белок. Ой, если бы у нас были шкуры! Купец привёз бы сюда пёстрого ситцу, гнилой муки и водки пополам с табаком. Он напоил бы старика пьяным, забрал все шкуры и уехал. Чтобы совсем не пропал ханты, Стёпка оставил бы муки на лепёшки, немножко пороха и свинца — пусть старик стреляет зверя. На будущий год опять приехал бы купец, забрал бы все шкуры, увёз их в большое селение, где много каменных чумов, и продал бы за много, много денег… Ты, однако, совсем не знаешь и попа Ивана… Он всегда пугает страшным богом, который убивает всех, кто не верит в него. Поп Иван говорит: «Если будешь плохо жить на земле, хорошо будет на небе».

— И сам поп Иван совсем живёт плохо? Он хочет попасть в рай, дедушка?

— Ты глупый, — старик даже засмеялся тихонько. — Поп Иван хитрый. Он не хочет скоро умирать. Он сделал себе хорошо здесь. Ты видел ворону? Плохая птица! Она всем кричит про худое, как поп Иван. Она ходит в такой же рясе, как он. Нахохлится и каркает: «Плохо, плохо!» Пока думают другие птицы — что плохо? — она успевает украсть что-нибудь. Ты много не знаешь. Ты никогда не видел урядника. У него большой кривой нож) привешенный сбоку, — сабля. С другого бока у него маленькое ружьё — револьвер. Пьяный урядник ничего не привозит — ни водки, ни товару, он не пугает богом. Но он тоже берёт шкуры. И когда их нет, он больно дерётся. Ты видел коршуна? Вот такой злой урядник.

Маленький ханты знал и кедровку, и ворону, и коршуна — это были злые, скверные птицы. И купец Стёпка, и поп Иван, и урядник тоже были скверные птицы.

— Но ты ещё ни разу не видел и шамана. Он пугает злыми духами и тоже берёт шкуры. Шаман ещё хуже попа Ивана. Я прожил жизнь и всё понял, и мне ничего не страшно. А как будешь жить ты, когда я умру? У меня выкрошились зубы, я не могу есть мясо, мне уже не поймать быструю рыбу. Голова моя покрыта светом лунных ночей и похожа на снежную шапку. А ты ещё маленький. Без меня ты пропадёшь, однако. Далеко отсюда есть русские селения, там тоже есть бедные люди. Когда я был молодой, я плавал к большой реке. Это сто песков отсюда. Где тебе одному добраться туда? Скоро зима, и я, однако, пропаду к будущей луне. Ты один сядешь в обласок и поплывёшь вниз по реке к большим селениям, пока не ударил мороз и не легла зима.

Маленькому ханты было страшно от этих слов. Он думал о том, что все чёрные силы тайги, и злые духи, и свирепый медведь только и ждут, когда не станет старика. Тогда на землю ляжет толстой шкурой снег и закроет неподвижного дедушку и заморозит его — маленького ханты.

— Но ты должен быть смелым, как наш богатырь Итте, как твой отец-охотник. На свете больше смелых, хороших людей, чем плохих. В прошлую луну здесь проплыл один русский, он говорил, что в наш край урядники привезли Большого человека. Он громко и смело, чтобы слышали все люди, сказал о том, что пусть те, кто добывает белку и выращивает хлеб, кто ловит рыбу и строит большие города, пусть такие люди владеют всем. Он говорит, что людям не нужны купцы, урядники и царь тоже. Этот человек не боится царя и учит других не бояться его. Большой человек добр к бедным и гневен к богатым. Его слова понятны и ханты и русскому. Так ясно он говорит. Его слышат люди всей земли. Вот если бы ты увидел его! Может быть, ты найдёшь Большого человека? Ты будешь смелым и поедешь вниз по реке…

Мальчик лежал тихо, прижавшись к старику. Нет, он ничего не будет бояться.

Он станет поддерживать огонь в костре. Зарядит порохом и свинцом ружьё. Он убьёт любого зверя. Пусть только живёт старый дедушка.

Из последних запасов муки маленький ханты замешивал тесто и жарил над костром на палочках лепёшки для старика. Но дедушке становилось всё хуже и хуже. Теперь он лежал, не вставая со шкур, в углу чума.

Старый человек мёрз, и его не согревали лепёшки и старые лосиные шкуры.

Мальчик прижимался к нему и не чувствовал тепла. Так проводили они долгие осенние ночи на берегу таёжной реки.

Когда скрывалось солнце и ночь опрокидывала из синего туеса в уснувшую реку серебряные россыпи звёзд, у входа в чум чуть светились угли костра.

Во тьме ночи что-то говорили между собой кедры, заломив высокие шапки. Они шептались тихо-тихо, и мальчик не мог разобрать их слов. На вершины деревьев прилетали невиданные птицы, а может быть, это были добрые и злые духи из сказок? Где-то глухо и грозно ревел медведь. Может быть, он подкрадывался к чуму?

Маленький ханты ближе подвигал старое ружьё. Медленно тянулись осенние ночи. И по утрам всё холоднее горели зори и всё меньше становилось тепла в теле старого ханты.

Однажды днём старик затих. Он ушёл в далёкий путь, в край луны. Мальчик закричал: «Дедушка, дедушка!» — но старик ничего не ответил. Он был мёртв.

Теперь совсем плохо стало маленькому ханты. Он не помнил, как прошли еще три восхода солнца, как он похоронил дедушку у обрыва над рекой.

Гасли и зажигались зори в небе. Солнце сменяла луна, и день сменял ночь.

У маленького ханты не осталось даже плохой муки. Он добывал немного рыбы. Прилетали птицы, но он не мог стрелять — у него не было пороха и свинца.

Однажды ночью ему приснился сон.

Будто к чуму на длинных крыльях прилетел в рясе поп Иван. Он сел на сучке кедра, почистил клювом свою рясу и сказал, каркая: «Плохо». За ним подскочила большая кедровка. У неё было жирное румяное лицо, и она, ловко подпрыгнув к чуму, потянула из-под ханты старую лосиную шкуру. Потом прилетел коршун с длинной саблей — урядник, и он долго летал над чумом и размахивал ею. Но вдруг послышался свист могучих крыльев, и кедровка, и ворона, и коршун закричали, заметались и полетели, виляя, в глухой бурелом.

А у чума, взмахнув широкими крыльями, опустился орёл. Он встал у входа, охраняя мальчика. Маленький ханты проснулся и весь день не мог забыть этот сон.

В холодный осенний вечер он сидел у костра и плакал. Он не замечал уходящего солнца и яркой зари, от которой наливались красным цветом листья осины и желтели берёзы.

Он не видел, как на реке показалась лёгкая лодка, в которой сидел человек, ловко управляющий веслом, как лодка пристала к берегу и человек, легко ступив на землю, тихо подошёл к нему.

— О чём ты плачешь, мальчик? — склонившись к нему, спросил человек. — Кто тебя обидел? Почему ты один?

Тут маленький ханты сквозь слёзы взглянул на человека. Он был невысок ростом. Лёгкая меховая куртка была накинута на плечи. Обут он был в простые сапоги. Мальчик поднял взор и увидел ласковые и смелые карие глаза человека. Какие это были хорошие глаза! Они глядели тепло. Маленький ханты никогда не видел такого ясного лица.

— Почему ты плачешь, малыш? — повторил свой вопрос человек. — Кто обидел тебя? — глаза человека сверкнули гневом. И слёзы ханты высохли. Он догадался, что перед ним стоит тот Большой человек — горный орёл.

…Над северным краем плыла на белых крыльях прозрачная ночь. В реке отражались далёкие созвездия. Тихонько шумела тайга. И заря уходила от заката к востоку. А они сидели у костра, и мальчик, прижавшись к Большому человеку, рассказал ему свою короткую, как полёт стрелы, жизнь.

Большой человек слушал всё от слова до слова и ласково гладил голову ханты. Потом он заговорил сам: о неведомых далёких краях, где нет тайги, где растёт хлеб, о землях, где обрывается берег и большая вода, которую называют морем, уходит далеко, далеко от глаз; о вечных песках и пустынях, где нет ни тайги, ни воды; о краях, где горы поднялись до неба, а на вершинах лежит вечный снег, о цветущих долинах, где реки прозрачны, как небо, и быстры, как птицы; о больших городах, где люди живут в высоких каменных домах.

— И всюду, мальчик, — сказал он, — живут люди: русские и ханты, грузины и шорцы, туркмены и белорусы. И всюду есть такие малыши, как ты, маленький ханты. И всюду богатые отнимают у бедных людей и шкурки белок, и золотой хлеб, и сладкие плоды. Ты не один, бедный маленький ханты. Все бедные люди — братья. И все народы — братья. И когда люди поймут это, они поднимутся дружно и возьмут у богатых всё, что те отняли у бедных людей. И охотники, и рыбаки, и те, кто сеет хлеб и строит каменные дома, — будут жить дружно. Но бедные люди должны все вместе бороться за своё счастье. И ты, малыш, когда подрастёшь, тоже будешь сражаться за счастье народа. За то, чтобы над этим краем всегда ярко светило солнце…

Костёр чуть дымился, а ночь подходила к концу. Бледнее сияли далёкие звёзды. Всё ярче, как кисти рябины, горела заря на востоке. Вот розовый отсвет её загорелся в реке, и словно огнём запылала вода. Вот солнечный луч скользнул по вершинам кедров, и солнце взошло над тайгой, над морем, над маленьким ханты. Он стоял рядом с Большим человеком и держался за его тёплую руку.

И Большой человек сказал:

— Вот и кончилась ночь. Вот он, рассвет, и ясное солнце. Это солнце будет сиять для всех простых людей, мальчик.

…Они прожили несколько дней на берегу быстрой реки, делая себе запас пищи на дорогу. Большой человек смастерил острогу. Ночами они разжигали смолистые корни в жаровне на лодке — лучили по омутам рыбу. Утром стреляли перелётную птицу, собирали в дорогу орехи. Большой человек всё делал умело. Когда запасы были готовы, маленький ханты потушил костёр у одинокого чума. Они положили в лёгкую лодку звериные шкуры, берестяной туес, лосиную шкуру и старое верное ружьё.

И маленький ханты поплыл с Большим человеком к далёким селениям вниз по реке. Не одна ночь сменилась днём, пока добрались они до широкой реки, где на крутом берегу стояло много высоких домов.

Здесь Большой человек передал маленького ханты русской женщине. Она приняла мальчика будто сына.

А утром, когда снова горела заря и первые лучи солнца пробежали по дальнему бору, Большой человек уплыл на быстром обласке.

Он шёл навстречу солнцу, против течения, сильно и легко разрезая упрямые волны.

А маленький ханты долго смотрел ему вслед.

Живая сказка

Старый Аки пришёл с охоты сильно сердитый. Не принёс он домой никакой добычи.

То ли дрогнула рука старого охотника, то ли большой глухарь сорвался с ветки сосны раньше — пуля из винтовки дедушки Аки полетела в белый свет.

Аки поставил ружьё у крыльца нового дома, а сам пошёл, бормоча что-то, в берестяной чум. Семья давно не зимовала в чуме. Жили в пахнущем свежей сосной доме. Но Аки, по привычке, летом любил ночевать в берестяном жилище.

Маленький Айпох смотрел на дедушку с крылечка дома.

Айпох тоже хочет стать охотником. Отец и мать мальчика уплыли на обласках в кедровый бор за кедровыми шишками.

Дедушка Аки зашёл в чум. В дальнем углу, под лосиной шкурой, отыскал деревянного бога, похожего на куклу.

Выйдя обратно, Аки стал бить бога о деревянную стойку.

— Ты виноват! Ты плохой бог, — приговаривал Аки. — Прошлый раз я зря мазал твои губы гусиным жиром. Ты ничего не стоишь, раз не мог отвести коготь чёрта, который дёрнул меня сегодня за руку. Я промахнулся по большой птице — глухарю. Смотри, не разболтай про такой позор в стойбище. Тогда я тебя совсем поломаю!

И Аки, размахнувшись, бросил своего бога в дальний угол чума.

Айпох пошёл навстречу дедушке.

— Что ты принёс с охоты? — спросил Айпох. Он ничего не знал ни про глухаря, ни про чёрта, которого боялся Аки.

Аки про добычу промолчал. Тогда Айпох спросил:

— А какой бывает чёрт, дедушка?

— Разный бывает! Он может притвориться оводом и сядет на мушку винтовки, а ты ничего не видишь — где птица — и стреляешь мимо. А то дёрнет за руку и опять мимо. Ну, тебе об этом рано знать.

А Айпох хотел знать — какой чёрт помешал дедушке Аки принести сегодня добычу с охоты? И он пошёл в дом к своей сестре Найне.

Найне всё знает. Она учится в школе-интернате в восьмом классе, в большом селении Александровском. По Васюгану-реке, где живет Айпох, надо плыть до великой реки Оби, на её берегу стоит Александровское. Там много домов и людей живёт видимо-невидимо.

— Однако, больше тысячи! — говорил Аки. Дедушка, когда был молодым, много раз плавал на обласке в то стойбище Александровское.

Аки рассказывал Найне:

— Это было давно, тогда жил царь, а при нём купцы, урядник и поп. Аки был молодой и сильный. Он мог по три дня гнаться на лыжах за лосем. Один на один ходил на медведя. На своём веку убил пятьдесят три больших медведя, и никто не мог сосчитать, сколько он добыл голубых белок, рыжих колонков, белых как снег горностаев! Добывал он и злых рысей. А одна из этих сердитых лесных кошек прыгнула с сосны на Аки сзади. Погиб бы дедушка, если бы не верные собаки-лайки. Они спасли Аки, а шкуру рыси он постелил в чуме. Но сколько ни добывал охотник Аки звериных шкур, купцы всё считали, что Аки должен им за муку и порох, за свинец и сахар. Они поили Аки дурной водкой с табаком и показывали Аки какие-то бумаги. По ним выходило, что Аки должен купцам за прошлые годы и они дают ему припасы из милости. Аки никак не мог понять, почему он должен? Меха стоили дороже. Но в бумаге всё было записано. А купцы говорили, что бог всё знает, и грех Аки не верить купцам. И поп Иван говорил, что Аки должен ему дать для бога сколько-то шкурок, иначе чёрт утащит Аки в ад. Что за ад — Аки не знал. А урядник с большой саблей брал не богу, а себе и ещё грозил Аки посадить его в холодный амбар-каталажку.

Когда пришла революция и Ленин с большевиками сбросили царя, из тайги убежали и купцы, и урядник, и поп Иван. Пришла в тайгу Советская власть. Хорошо стало Аки. В кооперации всего полно — муки и пороху, сахара и красивых ситцев на рубаху, и крепких сапог. И всё дёшево. За меха платят много! Только старым стал Аки. Не может он гнаться за лосем. А вот Найне в каникулы ходит на охоту, добывает много белок. У неё зоркие голубые глаза и чёрные косы. Она, как птица, летит на лыжах; Найне ходила с отцом на медведя, стреляла первой, и медведь упал сразу.

Айпох хочет скорее вырасти и ходить с Найне в тайгу добывать звериные шкуры.

Вот и теперь Найне приехала на каникулы. Сейчас она помогает дедушке чистить винтовку. Найне тряпочкой, пропитанной маслом, протирает ствол. Аки кивает одобрительно. Ловкие руки внучки Найне знают, что делать. Ружьё блестит.

Айпох спрашивает Найне:

— А чёрт может залезть в ружьё?

— Какой чёрт? Никаких чертей нет на свете, — отвечает Найне. — Это попы и шаманы выдумали про чертей. Нам рассказывал учитель…

— Как так нет? — сердится Аки. — Ты ничего не знаешь. Кто сегодня спугнул глухаря? — проговаривается Аки… — Кто ночью на большом болоте зажигает синие огни? Кто разливает там по воде масло, так что нельзя пить воду? — горячится Аки.

Найне ставит чистое ружьё в угол и зовёт Айпоха на улицу. Она говорит:

— Дедушка Аки старый человек. Он много видел злых людей, они его запугали. А бога и чёрта нет. Это их богатые выдумали, бедных пугать. Так говорил учитель в школе. Это суеверие верить в бога и чертей.

— Суеверие, — повторяет Айпох.

— Хочешь, Айпох, пойдём с тобой на большое болото, когда ты немного подрастёшь?

— Пойдём сейчас, — говорит Айпох.

— Нет, ты ещё не дойдёшь. Вот если бы у нас с тобой был самолёт! Мы, как в сказке, очутились бы далеко-далеко…

А наутро всё пошло как в сказке.

Только над стойбищем поднялось солнце и его золотой свет побежал по Васюгану, по тальникам и высоким соснам на другом берегу, — Аки и Айпох вышли собирать дрова для печки.

И тут в небе показалась чудо-птица. Она не походила на самолёт, который много раз в лето пролетал над стойбищем в Александровское.

Это был чум с крыльями. Летящий чум немного покружил над стойбищем и вдруг стал опускаться прямо на поляну у берега, где стоял их дом. Аки поднял руки и закрыл глаза, а Айпох раскрыл от изумления рот. Аки подумал: сейчас этот чум раздавит их дом!

Но тут на крыльцо выбежала Найне и закричала: вертолёт! Вертолёт!

«Она всё знает, моя голубоглазая сестричка», — с гордостью подумал Айпох и побежал к вертолёту. Аки тоже пошёл за ним.

А вертолёт тихо опустился на землю, и из него стали выходить люди. Это были геологи и лётчики. Они прилетели в Нарым искать нефть.

Учёные люди сказали: нефти в Нарыме много, А из нефти можно делать всё — и бензин для моторов, и лёгкие ткани, и лекарства, и многое-многое другое. Только найти нефть очень трудно. Она лежит глубоко-глубоко под землёй и лесом, под болотами и озёрами.

Самый главный подошёл к Аки и протянул ему руку.

— Здравствуй, отец! — сказал он.

И Аки подумал:

«Однако, хороший человек! Знает, с кем надо здороваться с первым».

А потом и все прилетевшие люди пожали старику руку, и самый главный сказал:

— Мы ищем нефть. Будем работать в тайге.

— Проходите в дом, — сказал Аки. — Будьте гостями. А ты чего стоишь, Найне? Быстрее разводи огонь, чисти рыбу. Там у лодок полный садок стерляди. Вари уху, заварим густой чай. Надо кормить гостей.

Найне побежала на берег Васюгана с ведром. Айпох стал разводить огонь в очаге.

Скоро все сели вокруг большого котла с ухой и стали есть. Гости хвалили Аки и Найне. Айпоху и Найне дали по коробке конфет. Аки подали кисет с табаком.

Все пили кирпичный коричневый чай. А потом Айпох ходил вокруг вертолёта и думал: «Вырасту, на охоту буду ходить, потом выучусь — буду летать на такой умной машине. Привезу дедушке Аки новую винтовку, а Найне большую коробку конфет и самое лучшее платье».

Тут подошли к вертолёту главный геолог и лётчик. Лётчик сказал Айпоху:

— Хочешь, малыш, завтра полетим с тобой?

Айпох от радости запрыгал, а потом вспомнил: нельзя мужчине прыгать как девчонке от радости и плакать от боли, и он сказал лётчику:

— И Найне тоже полетит?

— Ну, и Найне, — согласился лётчик.

И Айпох подумал: чем отблагодарить хорошего человека — лётчика? Он сказал:

— Только вы ночью без ружья в тайгу не ходите. Дедушка Аки говорит — там черти ходят, огни по большим болотам зажигают. Они там масло на воду вылили. Ту воду пить нельзя…

— Постой-ка, дружище, — вмешался в разговор геолог. — Чертей мы живо распугаем! А кто тебе про масло на воде рассказывал? Дедушка? Где это болото? Пойдём, поговорим с Аки.

Айпох еле дождался утра. Старый Аки, Найне и Айпох вместе с лётчиком и геологом сели в вертолёт. Аки, на всякий случай, простился с домом. В вертолёте его посадили рядом с лётчиком, чтобы он указал геологам большое болото.

Как загудел мотор! Как завертелся над головой винт!

Смотрит Айпох, а Васюган и тайга уже далеко внизу. И дом их, как спичечный коробок, видится сверху. Айпох сразу весь Нарым увидел. Далеко-далеко шла широкая Обь. А тайга раскинулась без конца и края.

Аки виду не подаёт, что страшно. Тоже вниз смотрит. Надо не пролететь болото, что хотят найти учёные гости.

…Ноги ходят медленно, вертолёт летит скоро. Увидел Аки большое болото, рукой вниз показал. Лётчик стал над ним кружить вертолёт. Геологи на больших картах отметки стали делать. На обратном пути Аки указал лётчику и геологам, где по земле тропа охотничья идёт от болота к дому. И тропу на карте отметили.

Домой прилетели, сели на поляну. Начальник сказал человеку с наушниками — передать радиограмму, чтобы сюда теплоход шёл, вёз тракторы и буровые станки. Буровую вышку геологи решили ставить у края большого болота.

Через два дня показался на реке теплоход, он причалил к берегу. Аки, Найне и Айпох увидели, как, лязгая и грохоча, двинулись на берег машины на широких цепях. Это были тракторы. Одна машина с длинной шеей, словно игрушка, стала ставить на берег станки и стальные вышки.

А в новое утро дедушка Аки повёл отряд по охотничьей тропе к большому болоту. Айпох сидел с трактористом в кабине трактора. Машина шла по тайге на широких лапах-гусеницах. Она сокрушала завалы валежника, кусты и кочки. А когда разведали путь — по нему пошла другая машина с носом, как широкая лопата. Она ровняла дорогу. На берегу люди собрали большую вышку, установили её на огромных лыжах из брёвен.

Три трактора зацепили толстыми канатами всю установку и, рыча каждый, как сто медведей, медленно двинулись в путь. Шаг за шагом по тайге шли тракторы, и вышка двигалась к большому болоту. И вот вся упряжка тракторов дотянула вышку до места. Мастера установили её. Заработал буровой станок…

Айпох и Найне посылали с трактористами новым друзьям рыбу, ягоды и кедровые шишки. К тому времени с промысла вернулись отец с матерью. Нашишковали они полные обласки ореха. На всю зиму хватит орешка всей семье и добрым людям!

И вот настал такой удивительный день, когда на стойбище прилетели сразу три вертолёта и в них много-много людей из самой Москвы и Новосибирска.

Ещё бы! Скважина на большом болоте оказалась счастливой. Такой фонтан нефти ударил из неё, что радист послал сразу три радиограммы: в Москву, Новосибирск, Томск. «В Нарыме открыто богатое месторождение нефти», — вот что было сказано в радиограмме.

А из Москвы в стойбище пришло по радио поздравление геологам и спасибо дедушке Аки.

На стойбище был большой праздник. Тут же решили все: просить правительство назвать новый промысел — «Аки».

А сам дедушка Аки про чертей забыл. Их нигде и впрямь не оказалось. Даже на глубине в две тысячи метров, куда забирался за нефтью бур.

Аки хитрый! Он несколько раз пытался заглянуть туда, куда шёл бур. Нет, оттуда никто не выскочил ни разу! Значит, нет чертей, и поп всё врал когда-то.

В тот хороший вечер Аки сказал Найне и Айпоху:

— Большой начальник говорит, что я поеду в Новосибирск, а может, и в Москву. Теперь там меня знают все люди. Хорошее дело никогда не забывается. А ещё он сказал — здесь будут строить новый посёлок. Больше, чем само Александровское! Город, однако, будет. Отсюда побежит железная труба. Далеко, далеко, до самого Новосибирска. И по ней туда пойдёт эта самая нефть.

Айпох в тот вечер уснул нескоро. Зато приснился ему хороший сон. Будто он, и дедушка Аки, и Найне, и отец с матерью летят в самом большом вертолёте над Нарымом. Сам Айпох ведёт вертолёт. На Айпохе новая фуражка лётчика, кожаная куртка и унты. Внизу светится, переливается огнями новый посёлок в тайге, где родился и вырос Айпох.

Огни бегут и бегут по тайге. И вот они уже сливаются с огнями большого-большого города.

— Москва! — кричит синеглазая Найне.

И Айпох ведёт туда, к большим огням Москвы, вертолёт.

Живые богатыри

Дедушка Аки сидел на перевёрнутом обласке и строгал новое весло из сухой осины, а Айпох ловил на удочку рыбу. Он едва успевал надевать на крючок червяка и забрасывать удочку в реку — клевали жирные чебаки, попадались бойкие краснопёрые окуни. Поймал Айпох и одного подъязка. Сильная рыба никак не хотела выходить из воды и долго таскала леску, пока, наконец, не устала, и Айпох вытащил её на берег.

Старый Аки одобрительно покивал головой и сказал:

— Ты, Айпох, становишься настоящим мужчиной! Подъязок не пойдёт к кому попало на крючок. Расти большой! Будь рыбаком и охотником. Станешь кормить старого Аки. А может, ты станешь водить самолёты или искать нефть? Теперь, внучек, совсем другая жизнь пошла кругом! Миновало всего двенадцать лун — один год — с той поры, как я рассказал хорошим людям про чёртово болото, где злой дух разлил синее масло, а они привезли умную машину — и из болота достали нефть.

Айпох хоть и обрадовался похвале Аки, но всё-таки сказал:

— Найне говорит, чертей какие-то попы выдумали…

— Найне, Найне, — рассердился Аки. — Она умная девчонка, но она не видела ни попа, ни чёрта. А я их видел! Они много мне делали зла. Может, черти сейчас испугались хороших людей и притаились. Пойдём с тобой на дальнюю пристань. Туда пришло много больших пароходов и новых машин.

— Пошли, — обрадовался Айпох.

Аки и Айпох увидели, как с теплоходов и барж сгружали новые машины и тракторы, как на берегу собирали буровые вышки. Отсюда тракторы тянули их к кромке леса.

Там, за посёлком, кончались хорошие дороги и начинались болота.

Старый Аки с уважением погладил бока буровой и спросил у механика:

— Сколько весит это? Наверное, два больших деревянных дома?

А механик засмеялся и сказал:

— Сто тонн! Сто домов!

Аки покачал головой:

— Оёй, ой! Какой богатырь поднимет её и перенесёт через болото? А сама-то она утонет сразу. По этому болоту бегали только лоси…

А механик сказал:

— Есть такой богатырь — воздух!

Аки засмеялся:

— Какой же это богатырь? Он — ничто! — И Аки, сложив трубочкой губы, дунул. — Фу — и нет твоего богатыря! Зачем смеёшься над старым человеком?

Но механик и не думал смеяться. Он завёл свою машину и сказал:

— Смотри, отец, и ты, малыш. Сейчас мы сделаем воздушную подушку и поплывём над болотом легче лося.

Взревели моторы, и огромная буровая, вздрогнув, приподнялась над землёй и поплыла вдаль, туда, где за болотом люди — геологи и буровики — открывали всё новые скважины нефти.

Аки почесал затылок и сказал:

— Ой, какой богатырь, этот воздух!

Когда Аки и Айпох вернулись на пристань, там у причалов стояло много железных барж. Они подходили одна за другой к большой трубе — по ней с промысла поступала нефть.

Нефть лилась в железные баржи чёрной рекой, и они всё больше оседали и уходили под воду, по самый обрез бортов. И вот скоро над рекой поплыл гудок большого буксирного теплохода, он подошёл к баржам, зацепил стальным тросом, поставил две баржи рядом, матросы ловко скрепили их стальными канатами.

А буксир развернулся и повёл баржи вверх по реке Оби, к большим городам, к Томску и Новосибирску, где ждали эту нефть из Нарыма.

А к причалу подошли новые баржи.

Аки сказал:

— Спасибо, я дожил до этих лет, Айпох. Это и моя нефть, я помог её найти. Пойдём, однако, к нашему жилищу. Будем варить уху из твоей рыбы.

Неподалёку от берега, возле чума старого Аки, они увидели каких-то людей, а возле них на трёх ногах стояла диковинная штука со стёклами в круглой трубке. Поодаль, у кустов тальника, был ещё один человек с длинной тонкой доской в руках, раскрашенной сверху вниз белыми и красными полосами. Человек чуть покачивал этой досточкой, а в трубку смотрел, наверное, какой-то их начальник и что-то записывал в книжку.

Аки поздоровался с новыми людьми.

Айпох тоже сказал:

— Здравствуй! — И спросил, зачем надо смотреть в трубку? Разве не видно так?

Тогда человек рассмеялся и сказал:

— А ты хочешь посмотреть?

Айпох взобрался на деревянный ящичек и заглянул в круглое стекло. Ему показалось, что парень, стоявший с деревянной досточкой, кинулся к нему и сразу вырос в десять раз, а дальняя тайга тоже стала ближе.

И хотя Айпох испугался, но он был уже настоящим мужчиной и только поэтому устоял на маленьком ящичке. Степенно став на землю, он спросил начальника этой хитрой трубки:

— А дедушке Аки можно посмотреть?

— Конечно, можно! — ответил тот.

Но Аки не сразу бросился к хитрому стеклу. Он обошёл вокруг и заглянул в трубочку с другой стороны. Отсюда он увидел, что и тайга, и пристань вдруг убежали от него далеко-далеко и стали маленькими-маленькими.

Тогда он опять стал смотреть с первой стороны, и всё повторилось сначала. Тайга, деревья, дальний берег реки будто бежали к нему навстречу и становились сразу большими.

Аки рассмеялся довольный и сказал:

— Ой, какое хитрое стекло! Где взять такое? Аки станет смотреть на охоте в трубочку. Глухари и белки побегут к нему навстречу, и Аки будет добывать их без промаха. А когда попадётся плохой человек — он будет смотреть на него с другой стороны, и тот будет убегать от Аки далеко-далеко…

Тут засмеялся и хозяин трубочки и сказал:

— Это, отец, можно сделать. Мы тебе привезём бинокль — две трубочки сразу. А этот инструмент — теодолит — нам нужен. Здесь, друзья, прокладывается линия нефтепровода. Отсюда по трубам нефть пойдёт в Кузбасс, к большим городам. Сейчас её наливают в баржи и везут по реке. Это дорого и долго. А по трубам она потечёт сама. Вот мы и прокладываем ей путь.

…Прошло немного времени.

И там, где шли люди с теодолитами, сильные машины — бульдозеры и экскаваторы — начали рыть глубокую и длинную канаву-траншею.

А потом в посёлок на берегу реки прилетели чумы-вертолёты. Они садились на бетонную площадку. Лопасти их винтов гнали воздух и поднимали такой сильный ветер, что близко нельзя было устоять на ногах.

На пристань стали приходить целые сплотки барж, на них были уложены большие и широкие стальные трубы. Вертолёты поднимались в воздух, цепляли трубы тросами с большими крючками, точно на леску огромных осетров, переносили их на берег и складывали в высокие связки.

Айпох прошёл к одной трубе, и хотя он считался уже большим, он вошёл в трубу, и голова его чуть-чуть не доставала до верха.

Вот какая большая была эта труба!

А когда ушли пустые баржи за новыми грузами, вертолёты стали поднимать трубы на стальных канатах в воздух и уносить их, одну за другой, к широкой канаве-траншее, проложенной машинами. Где лежали первые две трубы, загудел мотор, и люди со стеклянными щитками на лицах стали подтягивать концы труб друг к другу. Потом там вспыхнул голубой огонь. Это сваривали трубы в одну длинную нитку. Их окрашивали чёрной краской, а машины длинной железной рукой бережно опускали трубы в канаву.

Длинная-длинная труба казалась Аки и Айпоху толстой жилой лося. По ней, как живая кровь, побежит нефть к далёким городам и селениям.

Всё дальше и дальше уходила длинная труба.

Аки с Айпохом сначала каждый день приходили к укладчикам труб, но потом дедушка Аки сказал:

— Начальник говорил мне — эта труба уйдёт на тысячу километров, до Томска. Так далеко могут летать только птицы. Давай, Айпох, займёмся и мы делом. Каждый должен делать какое-то доброе дело. Однако, в ближних борах поспела брусника. Будем собирать её на зиму!

И они каждый день ходили в бор, набирали полные корзины брусники, угощали ею лётчиков и матросов теплоходов и делали запасы на долгую зиму, чтобы всем-всем хватило сладкой таёжной ягоды-брусники!

Сильнее огня

На Тыме прошло день за днём лето. Потом в тайгу неслышно, как соболь, подкралась осень.

В одну ночь, словно волшебник, она покрыла тёмно-красным цветом листья осин, сделала золотыми берёзы и разлила в небе такой синий воздух, что всё: и дальние берега реки, и сосновый бор в Заречье, и плывущие по реке теплоходы — виделось яснее.

Дни стояли ещё сухие и тёплые. По ночам падал на деревья и травы голубой иней, и ранним утром, когда вставало солнце, всё вдруг загоралось и искрилось в свете: и листья деревьев, и трава, и мохнатые лапы кедров и елей. И тогда Айпоху казалось, что это сестричка Найне всюду рассыпала свои яркие бусы, которые она всегда носила в несколько связок на платье.

Но солнце поднималось выше, и иней медленно таял. А ночью снова падал иней.

Первыми в тайге стали думать о зиме, которая приходит за осенью, белки и бурундуки. Они весь день хлопотали, запасали на долгую зиму пищу.

Бурундучки, весело посвистывая, выщёлкивали из кедровых шишек орехи, набивали ими полный рот и бежали к себе в нору. Туда они тянули и бруснику, и личинки лесных жучков.

А вверху, на кедрах и соснах, скакали шустрые белки. Они тоже, как хорошие хозяйки, готовились к зимней поре. В дуплах деревьев они устраивали целые лабазы, где было много и кедровых орехов, и сушёных летом на ветках грибов, и много всякой лесной всячины.

Белки перелетали с ветки на ветку, прыгали на землю и отыскав что-либо, бежали к себе в гнездо или к своим маленьким лабазам.

На самых высоких кедрах сидели хитрые птицы кедровки.

Они выглядывали — куда белки прячут сладкие орехи.

Нехорошая эта птица кедровка. Любит стащить, что плохо лежит!

А где-то в дальней глухой тайге уже присматривал себе берлогу лесной хозяин — медведь.

Он искал, где бурей вывернуло с корнем большое дерево. Туда, в яму, косолапый таскал сухую траву и мох.

Медведь ходил по тайге и искал сладкую ягоду, ел и кедровые шишки — набирал жир на всю зиму.

Он ждал первый мороз, чтобы забраться в берлогу и уснуть, посасывая лапу, до весны. Он знал — зима прикроет снегом берлогу, там будет тепло и спокойно.

Так шла по тайге осень.

Но в один из осенних дней в тайге случилась беда. В дальнем бору вспыхнул пожар. Видно, какой-то плохой человек бросил горящую спичку или не потушил разведённый им костёр.

Старый Аки глядел на далёкое пламя и горевал.

— Однако, сгорит тайга. Сгорят машины, которые добывают нефть, погибнут люди, сгорят звери и птицы. Я помню, Айпох, много пожаров на своём веку. Тогда тайга горела годами и вся выгорала, от Тыма до далёкой реки Кети. И там, за Обью, горели пожары на Васюгане и Парабели. И на много лет всё вокруг было мертво.

Аки думал: «Что может сделать человек с таким большим огнём? Человек совсем маленький, а огонь большой…»

Но так было в старое время, которое помнил Аки. А сейчас…

Не прошло и получаса, как над бором появились маленькие самолёты, и из них стали выпрыгивать люди. На далёком расстоянии, в высоте, они казались игрушечными. Фигурки их быстро неслись к земле, прямо к центру пожара. Над самым бором вдруг распускались разноцветные купола парашютов, и люди — это были пожарники лесной авиации — спускались на поляны среди горящего леса.

— Что они делают? — закричал Аки. — Они сгорят и станут как головешки!..

Но в это время над бором появились огромные вертолёты, из них на огонь полилась вода. Вертолёты защищали от огня смелых пожарников и тушили пламя.

А пожарники, как потом узнали Аки и Айпох, в несгораемых одеждах, в противогазах поливали огонь из огнетушителей особой пеной.

Но огонь не сдавался. Он бросался, как раненая рыжая рысь, из стороны в сторону и поджигал новые деревья и кусты, огонь перелетал через поляны и, словно убегая от людей, забирался в самую гущу тайги и там охватывал сначала сухую траву и валежник, потом, когда пламя разгоралось сильнее, взбирался по стволам елей и сосен к вершинам, тогда загоралась хвоя, и огонь словно смеялся над людьми.

Дым и запах гари поплыли далеко окрест. Прилетели издалека ещё самолёты и с ними новые пожарные. Из посёлка спешили люди на тракторах и бульдозерах — машинах, у которых были огромные лопаты-ножи.

Люди стали прорубать в тайге просеки и насыпать на пути огня завалы из земли.

Ещё больше стало в небе вертолётов с водой.

Огонь будто бы стал сдаваться, но тут подул ветерок, и пожар стал разгораться с новой силой.

Наступила ночь. Но это была не та ночь, когда над тайгой вставала луна и над притихшей рекой и борами ярко сверкали звёзды.

Эта ночь была озарена вспышками огней, они летели к облакам, окрашивали их в багровый тревожный цвет.

Пожар потушили только утром на следующий день. Но смелые люди отстояли и буровые вышки, и машины, и нефть. Они не пустили к ним огонь.

Аки и Айпох насыпали полные корзины сладкой брусники и пошли на пристань — угощать смелых людей.

Дедушка Аки так и говорил:

— Это настоящие живые богатыри. Они сильнее даже огня. Таких и в самых хороших сказках не было!

И хотя пожарники и лётчики сильно устали, они обрадовались Аки и Айпоху и всё хвалили их сладкую бруснику.

Потом они сели в самолёты, и те стали подниматься в небо.

Только один из них остался, но потом поднялся и он и стал кружить над притихшей тайгой.

Он, словно смелый орёл, берёг эту землю, и тайгу, и промыслы от беды и огня.

Айпох и Аки смотрели в небо, где в лучах солнца купался самолёт, и слушали песню, которую пел мотор стальной птицы.

А лётчик с высоты, наверное, видел далеко-далеко, как по реке плыли теплоходы и баржи, и рыбачьи лодки, уходили на запад нефтепроводы, по которым текла к заводам и фабрикам, в совхозы и сёла нарымская нефть. Лётчик видел могучие притоки великой реки Оби — Тым и Кеть, Васюган и Парабель.

А там за дымкой, вдали, вставали новые города Стрежевой и Александровское, Каргасок и Белый Яр, а ещё дальше светились огнями на Тюменской земле города Сургут, Нижнеправдинск и Нефтеюганск, и, широко раскинувшись в тайге, лежало озеро Самотлор, а под ним самые богатые на земле залежи нефти. И повсюду вставали, поднимались буровые вышки, тянулись новые дороги — и это там, где раньше не ступала нога человека, где бродили лишь дикие звери и пролетали птицы.

И всё это сделали люди — живые богатыри, живущие сейчас на нашей большой солнечной земле.

Оглавление

Итте

Толстый Колькет

Маченкат

Верное слово

Дочь Земли

Железный богатырь

Верность

О русском брате

Сказка о жизни

Живая сказка

Живые богатыри

Сильнее огня Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg