«Большая книга ужасов – 39»

Большая книга ужасов – 39 (fb2) - Большая книга ужасов – 39 1118K (книга удалена из библиотеки) скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Ирина Валерьевна Андреева

Большая книга ужасов – 39

Ирина Андреева Любовь мертвеца

Пролог

Серебристый автомобиль несся по шоссе. Максим сидел за рулем и слушал «Русское радио». Подвешенный к зеркалу Микки-Маус постукивал о стекло. Собиралась гроза. «Мать, наверное, извелась уже вся», – подумал Максим и прибавил скорость.

Капли забарабанили по машине. Небо озарила вспышка молнии, а затем громыхнуло так, как будто поблизости взорвалась бомба. По шоссе понеслись потоки воды.

В машине было тепло и уютно. «Белый орел» пел про то, как упоительны в России вечера. Тихонько поскрипывали дворники.

Вдруг из-за поворота прямо навстречу выскочил грузовик. Максим резко крутанул руль в сторону. Визг тормозов и ослепительная вспышка молнии – это было последнее, что он запомнил.

Глава 1 Кресты на чужих могилах

Денис подошел ко мне с букетом цветов.

– Это тебе, – сказал он. – Ты ведь любишь цветы.

Я взяла астры и поднесла их к лицу. Странно – цветы совершенно не пахли.

– Они же со школьной клумбы! – вдруг дошло до меня. – Эх ты… ободрал клумбу…

– Я это сделал ради тебя, – напомнил Денис. – Давай потанцуем.

Он щелкнул пальцами, тут же зазвучала музыка, и в комнате, в которой мы находились, воцарился приятный полумрак.

– Ты мне нравишься, – сказал Денис.

– А как же Диана?

– Диана? Какая Диана?

– Краснова.

– Не знаю такой.

– Как это не знаешь? Ты с ней гуляешь уже почти три месяца, – напомнила я.

– Не помню никакой Дианы.

– Денис, хватит придуриваться!

– Я не Денис.

Я рассмеялась.

– Ну, кто же ты тогда?

– Я – Ордоколусус.

– Кто?

И тут я заметила, что у Дениса вырастают клыки, удлиняются ногти, в глазах зажигаются красные искорки и его руки приближаются к моей шее. С громким криком я бросилась к двери, но та вдруг исчезла, а на ее месте появилось черное пятно.

– Помогите! Помогите! – орала я, увертываясь от этого Ордоколусуса.

Обо что-то споткнувшись, я растянулась на полу. Подняться не получалось – ноги были словно из ваты и не желали слушаться. Вампир с жутким оскалом приближался ко мне.

– Дзинь! Дзинь-дзинь-дзинь… – раздалось, когда тот уже был в нескольких шагах от меня. – Дзинь-дзинь…

Стены начали расплываться, и я поняла, что лежу в своей родимой кровати у себя в комнате, а Ордоколусус с лицом моего одноклассника Дениса Сергеева мне просто приснился.

Дзинь-дзинь-дзинь! – не унимался телефон.

Босиком по холодному полу я потопала в прихожую.

– Але? – сняла я трубку.

– Ирка, привет! Это я! – раздался радостный голос моей лучшей подруги Маши Никитиной.

– Привет, Маш! Можешь считать себя героем, ты только что спасла меня.

– Спасла? От кого?

– От Дениса.

– От Сергеева?

Маша, наверное, села на пол, услышав такое.

– От него самого, – продолжала я. – Он ободрал школьную клумбу, подарил мне цветы, а потом превратился в вампира и хотел…

– Так тебе сон приснился, – перебила меня разочарованно Машка.

– А ты чего звонишь-то? – поинтересовалась я. – Кстати, сколько сейчас времени? – Я взглянула на часы. – Семь часов?! Машка, ты одурела – звонишь мне в семь часов в каникулы, бессовестная! Ты же собиралась спать как минимум до трех часов дня…

– Ирка, да брось ты возмущаться. У меня такая классная новость!

– Какая?

– Я знаю, что надо делать, чтобы Макс наконец-то обратил на меня внимание.

Со вздохом я опустилась на пол.

– Временами мне хочется тебя придушить.

– Мне Светка Байкова рассказала, как это сделать, – не обратила внимания на мое признание Мария. – Значит, так: нужно пойти на кладбище…

– Это еще зачем?

– Надо взять с могилы горстку земли, принести ее в поле, прочесть магическое заклинание, а затем отнести домой на одну ночь, потом подсыпать часть земли ему в ботинок, отнести оставшуюся землю обратно, затем…

– Пропустить три раза мочу через обручальное кольцо, причем, не снимая его, – продолжила я.

– Ира, ты что, смеешься? – обиделась Маша. – Я тебе как лучшей подруге, а ты…

– Послушай, а нельзя ли обойтись какими-нибудь другими, нормальными способами, не прибегая к магии?

– Ну, ты же знаешь, что другими способами у меня пока что ничего не получилось, – вздохнула подруга.

Да, что верно, то верно. Втрескавшись по уши в Максима Трофимова, Маша из кожи вон лезла, чтобы обратить на себя его внимание. Но то ли Макс слепой, то ли настолько тупой, не понимает, что Никитина в него влюбилась, не то попросту не нравится ему Мария. В общем, Трофимов даже не смотрит на мою подруженьку.

– И на кой черт тебе сдался этот Максим? – вздохнула я. – Забудь его. Найди себе другого.

– Нет!

– Вот упрямая… Слушай, а от меня-то тебе чего надо?

– Сходи со мной на кладбище.

– На кладбище? Ни за что! Не хочу я идти на кладбище.

– Ну, Ирочка, ну, пожалуйста…

– Нет.

– Там же совсем не страшно. Пойдем, подышим воздухом, погуляем.

– А в морг мне с тобой не прогуляться? – зевая, спросила я.

– Ах, ты так! И еще лучшая подруга… Прошу тебя о такой мелочи! Вот сама влюбишься, понадобится тебе моя помощь, я так же поступлю! – ныла Никитина. – Как на дискотеку идти, так пожалуйста, а как помочь, так нет тебя. Эгоистка, лежишь себе в теплой постельке, и на подругу тебе наплевать…

– И вовсе я не в теплой постельке лежу, – перебила ее я.

– А где?

– На холодном полу сижу.

– Ну, так подымись.

– Не могу. Ноги еще не проснулись.

– Ну, Ирочка, – снова завела жалобно Маша. – Ну, сходи со мной…

– Нет, – снова отказалась я, но уже менее уверенно.

– Чернышева, я тебе этого не прощу! – произнесла Никитина угрожающим тоном. – Если Макс меня не полюбит, я повешусь и записку напишу: «В моей смерти винить Иру…»

– В завещании не забудь упомянуть.

– И буду являться к тебе по ночам. Ирка, вот если бы тебе надо было пойти на кладбище, я бы с тобой сходила. Неужели не можешь сделать малюсенькое одолжение лучшей подруге? В общем, поторопись, автобус без пяти восемь.

– Постой, я ведь еще не согласилась.

– Ах, да я давно знаю, что ты самый хороший человек на свете!.

– Подлиза, умеешь же ты…

– Все. Я за тобой зайду. Пока!

Послышались короткие гудки. Я со вздохом опустила трубку на рычаг и пошла в ванную – собираться.

Мы вышли из автобуса и побрели к кладбищенским воротам.

– А откуда Байкова знает, как надо привораживать? – спросила я. – Она что, увлеклась оккультными науками?

– Нет. Просто я вчера пошла к бабушке и в лифте встретила Светку. Они же в одном подъезде живут. Байкова мне рассказала, что ее подруга приворожила к себе парня, и теперь он за ней ходит как привязанный, ни на кого, кроме нее, не смотрит. Я, естественно, заинтересовалась, мы зашли к Свете и позвонили той подруге, обо всем расспросили.

– Ладно, Маш, бери землю с ближайшей могилы, и идем отсюда, – сказала я, пройдя несколько шагов по кладбищенской аллее.

– А с первой попавшейся нельзя.

– Почему это?

– Землю мне надо взять с той могилы, где похоронена какая-нибудь Мария, и с той, где похоронен какой-нибудь Максим.

Мы принялись за поиски.

– Иванова Мария Агафоновна тысяча девятьсот седьмого года рождения тебя устроит? – спросила я, разглядев надпись на памятнике.

– Да хоть какого она года рождения, – отозвалась Никитина, вынимая из своего рюкзачка целлофановый пакетик.

Я наблюдала за тем, как подружка нагребает горсть земли с могилы, и подумала: да, видно, здорово Машка втрескалась в Трофимова, раз пришла ради него на кладбище, да еще собирается нести отсюда домой землю. Я уже много лет дружу с ней, а потому прекрасно знаю: человек она очень впечатлительный и всегда до ужаса боялась того, что связано с загробным миром. Когда мы с девчонками однажды решили вызвать духов Петра Первого и Пиковой дамы, она в панике уговаривала нас не делать этого и в конце концов убежала на улицу. Правда, ни царь Петр, ни дама с нами общаться не пожелали: блюдце по-хамски металось по кругу, а по лестнице, изображенной губной помадой на зеркале, так никто и не прошел. А еще я помню, как мы с ней были в лагере и там вечерами рассказывали страшные истории. Так вот ее, бедную, потом замучили кошмары. Каждую ночь ей снились всякие черти, упыри, скелеты, тянущие к ней руки, барабашки с красными глазами, летающие гробы с вылезающими из них покойниками.

– Теперь давай искать Максима, – сказала Никитина, завязывая первый пакет.

Мы снова начали бродить среди крестов и надгробий. Кто нам только не попадался – от Ивана до Арнольда, а вот Максима не было. Пришлось идти на другой конец кладбища.

Было пасмурно. Небо становилось все темнее и темнее, ветер усилился. Вдруг один из крестов упал прямо перед Машей. Мы остановились. Никитина растерянно посмотрела на меня.

– Давай поставим его обратно, – предложила я.

Маша взялась за верхушку, я за перекладину, и мы вернули крест в вертикальное положение. Но тот никак не желал стоять самостоятельно.

– Наверное, его надо как-то укрепить, – задумалась я.

– Может, кирпичами?

– А где ты их здесь возьмешь?

– Я видела, у ворот валялось несколько. Давай я сбегаю, – предложила Никитина и, не дожидаясь моего согласия, помчалась по дорожке.

Я осталась стоять в обнимку с крестом. На соседний памятник уселась ворона и с любопытством уставилась на меня.

«Только тебя и не хватало в этом приятном месте, – подумала я. – И чего это Машка так долго шляется?»

– Кар, – сказала ворона.

– Кыш! Пошла вон! Брысь! – замахала я одной рукой.

Ворона посмотрела на меня с возмущением, затем, хлопая крыльями и недовольно каркая, улетела. Оставшись в одиночестве, я начала разглядывать крест. Он был металлический, краска с него почти вся облупилась, и местами крест покрылся ржавчиной. Могильный холм зарос травой, репейником и лопухом. Видно было, что умершего никто не навещал. Я попыталась прочесть то, что некогда было написано на кресте. Разобрала только имя – Мария.

Машка вернулась с тремя кирпичами, и мы, кое-как укрепив крест, пошли дальше. Было слышно, как где-то каркает ворона.

– Машунь, а ты не боишься, что к тебе покойники ночью явятся за своей землей? – спросила я. – Представляешь: скрипит дверь, и в твою комнату входит…

– Не пугай меня. А то я щас тоже тебя пугать буду… – Никитина на ходу обернулась ко мне и скорчила рожу.

– Вовсе и не страшно. И вообще, давай-ка лучше я тебе сказку расскажу! В одном черном-черном городе было черное-черное кладбище… – начала я.

– А на этом кладбище стоял черный-черный крест, – продолжила Мария.

– И вот однажды черной-черной ночечкой одна черная-черная девочка по имени Маша…

– По имени Ира! – снова, не останавливаясь, обернулась ко мне Никитина.

– Ладно, не будем спорить, черная-черная девочка по имени… Максим пошла к черному-черному кресту, и у того черного-черного креста ее ждал черный-черный покойник.

– Почему черный? Покойник должен быть белый-белый.

– Он был черный! Это же моя сказка, – не соглашалась я.

Маша опять обернулась, скорчила гримасу и заявила:

– У того черного-черного покойника была вот такая рожа, и в руках у него была черная-черная коса. И у черного-черного Максима от страха стала вот такая физиономия… – С этими словами Маша вновь повернулась ко мне, но ничего скорчить не успела, так как оступилась и упала прямо на ближайшую могилу.

– Я сегодня явно спокойно спать не буду, – сказала Никитина, подымаясь и отряхиваясь. – Это из-за тебя все! Зачем отвлекала меня своей дурацкой сказкой?

– Извини, я не хотела…

Договорить я не смогла, так как мой взгляд упал на фамилию, имя и отчество, начертанные на памятнике: Трофимов Максим Владимирович.

– Ты удачно выбрала место для падения. Посмотри. Полный тезка, так?

– Надо же, и правда полный тезка.

Маша вытащила из рюкзачка другой пакетик и начала насыпать в него землю. Я перевела взгляд на портрет умершего и увидела молодого красивого парня. Посмотрев на даты, сосчитала, что тот умер в двадцать лет.

А Никитина между тем вытащила изо рта жвачку и приляпала к пакету.

– Чтоб не перепутать, – пояснила она мне. – Ну а теперь нам нужно в поле.

– В какое еще поле? Зачем?

– Я ж тебе говорила по телефону. Забыла, что ли? Все, пошли.

Глава 2 Знакомство с покойником

Выйдя за ворота, я взглянула на расписание автобусов, прикрепленное к ограде кладбища, и обнаружила, что следующий придет только через три часа.

– Ну, Маша, я тебе это припомню! – пообещала я.

Мы вышли на шоссе, по обе стороны которого было поле, заросшее сорняками. Никитина важно встала, держа в правой руке землю с могилы Ивановой Марии, а в левой – с могилы Трофимова Максима, и начала читать заклинание:

– Прошу я ветер, гуляющий в поле…

Минуты две она просила ветер, землю, воду, огонь, небо, луну и солнце, чтобы ее сердце принадлежало Максиму, а его сердце ей. Затем она положила на траву пакетики, взяла палочку и вывела на земле какую-то надпись, вроде на латыни.

– Это означает: есть действительно, есть в действительности, есть в слове, боге и всюду, – пояснила мне Маша и убрала землю в рюкзак.

– Ну, что, пойдем у кладбища сидеть? Или будут другие предложения? – поинтересовалась я.

– Будут. Пошли по дороге. За три часа мы и без автобуса до города доберемся.

И мы двинулись по обочине.

– Маша, я тебе рассказывала одну историю? – спросила я, загадочно улыбнувшись.

– Какую?

– А такую: жили-были… Нет, не то. Значит, так: летит гроб над городом, а тут…

– Хватит!

– Да ты дослушай, история правда интересная… – Но продолжить я не успела, так как в небе неожиданно сверкнула молния и сразу грянул гром.

– Сейчас будет гроза, – сообщила Никитина.

– Я догадываюсь.

С неба посыпались капли.

– Ну, как назло – ни одной машины! – озирала я пустое шоссе. – Вот простужусь, заболею, умру, и придется тебе ходить ко мне на могилку.

– Умрем вместе, – вздохнула Мария, обнимая себя за плечи, – прохладно все-таки. И кто же тогда на обе наши могилки приходить будет?

– Максик твой, а еще Байкова. Слушай, а Светка не дала тебе заклинание, чтоб зонтик появлялся когда надо?

– Нет.

– Жаль. Придется мокнуть.

– Хочу, чтоб нас подвезли! Машину мне, машину! – замахала руками Маша.

– Желаешь машину? Ладно, сейчас наколдую… – усмехнулась я. – Сим-силабим, ахалай-махалай, кригли-крагле-бумс, машина для нас с Машей появись!

И только я успела произнести последнее слово, как послышался шум мотора. Обернувшись, мы увидели, что по шоссе едет красивый серебристый автомобиль. Пока решали, голосовать нам или нет, автомобиль приблизился и, проехав чуть вперед, остановился. Из окошка выглянул молодой человек лет двадцати и спросил:

– Девчонки, вас подвезти?

– Нам надо в город, – в один голос сказали мы.

– Туда и еду.

Мы уселись на заднем сиденье. Водитель завел двигатель, и мы понеслись вперед. Брелок в виде Микки-Мауса, повешенный под зеркалом, постукивал о стекло.

– Вы откуда шли? С кладбища? – поинтересовался водитель.

– Да, – ответила Маша.

– А что вы там делали?

– Бабушку навещали, – быстро ответила я, боясь, что Никитина начнет излагать истинную цель нашего визита.

– Хорошее дело. Нельзя мертвых забывать. Они не любят, когда их забывают. А вас как зовут?

– Меня Ира.

– А меня Маша.

– Мария? Очень красивое имя! – сказал водитель и, спохватившись, добавил: – Ира тоже.

Я усмехнулась: похоже, один привороженный у моей подружки уже есть.

– А меня зовут Максим.

«Хм, если б он знал, как много значит это имя для Марии…» – подумала я, а вслух сказала:

– Тоже красивое имя.

– Вам сколько лет? – продолжал расспросы молодой человек.

– Скоро будет пятнадцать, – ответила Маша.

– А мне уже исполнилось пятнадцать, – добавила я.

Сколько лет парню за рулем, я спрашивать не стала, решив: пускай разговор поддерживает Никитина. А она вытащила расческу и начала причесывать мокрые от дождя волосы. Я посмотрела на себя в зеркало. Честно говоря, в сухом виде я выгляжу намного лучше, не удивительно, что сейчас Максим обратил внимание на Машу, а не на меня.

Тем временем дождь начал стихать. Водитель молчал, я внимательно разглядывала его: голубые глаза, светлые волосы. И тут меня охватил ужас: молодой человек был как две капли воды похож на того самого Трофимова, портрет которого я видела на могильном памятнике.

Я уставилась в белобрысый затылок водителя. «Он сказал, что его зовут Максим, – вспомнила я, и по моей спине тотчас забегали сотни мурашек. – Неужели нас везет покойник?»

Вдали уже показались дома, ехать оставалось минут десять.

Как только мы въехали в город, я попросила водителя остановиться. Максим любезно предлагал довезти нас до дома, но я ответила, что мы живем неподалеку, и вытолкала упирающуюся подругу на влажный тротуар. Выходя из машины, я услышала, как молодой человек пробормотал: «Мы скоро встретимся».

– Ну, и чего ты не дала ему довезти нас до дома? – недовольно спросила Маша, когда автомобиль отъехал.

– Объясняю: потому что моя мама уже должна быть дома и может увидеть, как я высаживаюсь из какой-то машины, и если она это увидит, то спросит, чья эта машина и как я в нее попала. Тогда придется рассказывать, что мы попали под дождь и сели в машину к незнакомому человеку, а за это мама меня по головке не погладит. Потом она меня спросит, зачем я подалась на кладбище, и мне придется что-то придумать, потому что, если я расскажу ей о твоей затее, мама решит, что мы обе спятили…

– Ясно, можешь не продолжать.

– И еще кое-что. Этот водитель – копия того самого парня, который был изображен на плите могилы, куда ты свалилась. И зовут его, обрати внимание, Максим. Выводы сама делай.

Машка уставилась на меня широко раскрытыми глазами.

– Ирка, ты уверена, что он копия? Может, похож просто?

– Уверена. У меня на лица отличная память. А ты сама разве не запомнила тот портрет?

– Да я на него только мельком взглянула, – призналась Никитина. – Я о своем Максике думала. Стой, так нас что же, покойник вез?

– Получается, что так.

Мария побледнела. Явно она не только сегодня ночью – до конца недели теперь спать не будет. Да и я, пожалуй, тоже, если не найду странному сходству какого-нибудь объяснения.

– А может, он брат-близнец того, умершего? – предположила Маша.

– Ага, и обоих братьев зовут Максимами…

– Тогда отпадает, – согласилась подруга. – Но ведь не мог же нас везти покойник!

– Ясное дело, что не мог. Кстати, тот Трофимов умер три года назад. Но я руку на отсечение даю, что наш водитель – тот самый, что изображен…

– Я поняла, ты прикалываешься.

– Нет.

– Я знаю твои шуточки.

– Честное слово – нет.

– Тогда ты умом тронулась, потому что…

– Ладно, – перебила я подругу, – давай считать, что нас подвозил просто приятный парень. Думаю, мы его больше не увидим.

Мы дошли до остановки и стали ждать автобус.

– Кстати, как ты собираешься подсыпать землю в ботинок? – поинтересовалась я.

– Не знаю. До завтра есть время, придумаю какую-нибудь хитрость.

– На что только не приходится идти ради любви! – заметила я. – Кстати, у меня есть идея.

– Какая?

– Я подкарауливаю Максима в подъезде. Бросаюсь сзади с мешком, вяжу его и стаскиваю ботинок, а ты быстренько сыплешь туда землю. Затем мы распутываем веревку, и пока он барахтается в мешке, мы убегаем.

– А я-то думала, у тебя серьезно есть идея, – вздохнула Машка.

– А чем тебе эта не нравится?

– Угадай с трех раз.

– Ясно, ты боишься, что я покалечу твоего милого Максика.

Никитина проигнорировала мою фразу.

– А мне сегодня ночью снился Сергеев, – сказала я.

– Он тебя убить хотел?

– Нет. Наверное, только кровь мою выпить, раз он превратился в вампира и гонялся за мной.

– Видишь, как хорошо, что я тебя разбудила. Кстати, вот он, – кивнула Маша.

Я обернулась и увидела, что по другой стороне улицы идет Денис Сергеев. И не один, а вместе с Красновой.

– Давай позовем его и расскажем, в кого он превратился ночью.

– Нет, не будем трогать эту прекрасную пару. Заметь, без всякой магии Краснова…

– Откуда ты знаешь? Может, и у нее без ворожбы не обошлось. Надо спросить у Байковой, она всегда все про всех знает.

– Слушай, а не пойти ли нам пешком до дома? А то пока автобуса дождешься, сто лет пройдет… – предложила я, и мы пошли по улице. – Маш, у меня к тебе большая просьба: больше не звони мне в такую рань.

– Хорошо, больше никогда не буду тебе раньше двенадцати звонить, – пообещала Никитина. – Ну, по крайней мере, завтра…

Странный водитель, подвозивший нас с Машкой от кладбища, все не давал мне покоя. Я никак не могла выкинуть его из головы, пока не принялась читать Гастона Леру. И уж тогда… Передо мной разворачивалась леденящая душу история таинственного привидения, превратившего Парижскую оперу в свои мрачные владения. Я читала и представляла себе груды костей и черепов, сваленные у стены церкви, кладбище с черными надгробиями и крестами…

– Что ты читаешь? – разрушил эту картину голос мамы.

– «Призрак оперы».

– Нашла, что читать! Ты бы лучше что-нибудь по программе почитала. «Войну и мир», например.

– Потом, – отмахнулась я и снова устремила глаза в книгу.

– Лето пролетит, и ахнуть не успеешь. Кстати, а в своей комнате ты разобрала завалы?

– Нет.

– Почему?

– Не успела.

– Чем же ты занималась полдня?

Я замялась. Ничего вразумительного сразу не придумала и поэтому ляпнула:

– Гуляла.

– Но ведь сейчас ты дома?

– Дома.

– Ну, так вот иди и наведи порядок.

С моей мамой спорить бесполезно, она всегда настоит на своем. Поэтому я, отложив книгу, пошла делать уборку. Снова взяться за Леру я смогла лишь поздно вечером, потому что после того, как в комнате возникло что-то более или менее напоминающее порядок, позвонила Байкова, а от Светы отделаться не так-то просто. На свою беду, я упомянула, что начала читать «Призрак оперы», и мне пришлось подробно рассказывать ей те главы, которые уже успела прочесть. А потом позвонила Краснова, и я долго слушала рассказ о ее отношениях с Сергеевым. Затем позвонила Никитина и радостно сообщила, что придумала, как подсыпать землю в ботинок Макса.

– Я узнала, что завтра он идет на пляж, и напросилась идти вместе с ним. Вот там и подсыплю!

Потом позвонила еще одна моя одноклассница – Аля Скрипачева.

– Что ты делаешь? – спросила она.

– Собираюсь сесть читать.

– А что?

– «Призрак оперы».

– Ой, я тоже так люблю ужастики! Ты знаешь, я вот тут читала… – И Аля принялась рассказывать жуткие истории про всяких мертвяков на кладбищах.

Только я от нее отделалась, вновь раздался звонок. Да они что, сговорились?! Пришлось опять подойти к телефону. К счастью, это звонили не мне, а маме.

Но до книжки я все равно не дошла, так как увидела, что по телику показывают интересный фильм, и села его смотреть. А вскоре мама увидела мою «приборку», и пришлось во второй раз наводить порядок в комнате. А еще у нас потек кран, и пока мы с мамой вытирали тряпками пол, сгорел наш ужин, так что пришлось заново готовить еду.

Наконец я удобно устроилась на диване и раскрыла книгу, но тут по радио заиграли государственный гимн. Полночь. И я решила лечь спать. Заснуть долго не получалось, вспоминалось кладбище, и я представляла себе ночь, полную луну на небе, покосившиеся кресты и призрака. Только-только начала дремать, как мне показалось, будто по комнате кто-то ходит. Прислушалась: точно, кто-то тихонько ступает по ковру. Может, мама зашла ко мне? Я открыла глаза и увидела в темноте силуэт.

– Мам, чего? – сонно спросила я, но ответа не последовало, а силуэт продолжал медленно передвигаться и вздыхать. Удивленная, я дотянулась рукой до письменного стола, зажгла настольную лампу и увидела, что ко мне приближается… наш сегодняшний водитель Максим. Лицо у него было белое, как полотно, а одет он был не в рубашку и джинсы, как днем, а в саван.

– Ты не Мария, – с тоской вздохнул он. – Где моя Мария?

И тут он бросился ко мне. Я истошно завопила. Максим сразу исчез, а в комнату ворвались родители.

– Что случилось? – раздался голос папы. Зажегся верхний свет.

– Здесь был покойник, – дрожащим голосом сказала я.

– Уж не Ленин ли из Мавзолея приходил? Начитается всякой дури, потом кошмары мучают! Отдай-ка книгу, чтобы ты нас по ночам не будила! – велела мама.

– Отоб’гать! Неп’геменно отоб’гать! – прокартавил папа, пародируя вождя мирового пролетариата.

– Но он правда был здесь! Я его видела, как вас сейчас!

– Эта книжка до добра не доведет. – Мама взяла со стола «Призрак оперы».

– Ложись-ка ты лучше спать, – сказал папа и потушил свет. Родители удалились.

Я в страхе сжалась под одеялом, испуганно осматривая комнату, неярко освещенную настольной лампой. Вроде бы никого. Где-то неподалеку завыла собака. Я поежилась, в памяти всплыл сегодняшний визит на кладбище.

Пролежав некоторое время со светом и немного успокоившись, я выключила лампу и забралась с головой под одеяло. «Может быть, и вправду померещилось?» – подумала я, но сон все равно не шел.

Я лежала прислушиваясь, затаив дыхание, боясь пошевельнуться. Я все ждала, что вот-вот в тишине снова послышатся чьи-то осторожные шаги и вздохи, но через одеяло до меня доносилось лишь мерное тиканье часов, и я не заметила, как заснула.

Громкий трезвон разносился по квартире. Я с трудом оторвала голову от подушки, пытаясь сообразить, что за противный звук нарушил мой сон и откуда он доносится. Поняв, что это всего-навсего звонит телефон, я соскребла себя с кровати и на автопилоте, не раскрывая глаз, поплелась в прихожую.

– Але? – сонно протянула я и, открыв один глаз, увидела, что часы показывают четверть восьмого.

– Ирка, это я! – донесся до меня Машкин голос.

– Кто-то обещал не звонить мне до двенадцати часов!

– Ирка, я влипла в такое! – не слушала меня Никитина. – Представляешь, звоню я вчера поздно вечером Байковой, рассказываю о наших с тобой приключениях… И она сказала, что нельзя землю с могилы полного тезки брать, так как тогда ворожба падет не на задуманное лицо, а на покойника! – орала в трубку Машка.

Сон с меня как рукой сняло.

– Так что ж она сразу не сказала, склерозница эдакая…

– Что мне делать? Теперь выходит, что меня покойник любит. По-кой-ник!

– Кстати, твой Ромео ночью навестил меня. Обознался, видать. Он к тебе не заходил?

– Опять прикалываешься? – раздался подружкин вопль. – Я ж тебе серьезно говорю!

– Да и я вроде как не шучу. Приперся ко мне белый такой, в саване… «Где моя Мария?» – говорит… Напугал меня до полусмерти! Я такой ор подняла, что всех перебудила. А он, видать, понял, что адресом ошибся, и исчез. Едва уснула!

– А может, тебе это приснилось? – робко предположила Маша.

– Сама не знаю, – задумавшись, сказала я.

– Вот видишь! – голос Никитиной повеселел. – Не уверена, а меня пугаешь.

– Ну, ладно, проехали. Что ты собираешься делать?

– В том-то и дело, что понятия не имею.

– А Байкова что сказала?

– Ничего хорошего. Сама она не знает, а та девчонка, подружка ее, умотала на дачу, а дача неизвестно где.

– А когда вернется?

– В конце недели, кажется.

– Придется тогда нам самим с твоим покойником разбираться. Слушай, но ведь ты приворот до конца не доделала, надо ж еще землю Максу в ботинок подсунуть и так далее. Может, покойничек еще не влюбился, а лишь собирается?

– Нет, Светка сказала, что ботинки нужны для приворота живого человека, а для покойника достаточно того, что я сделала.

Мы обе замолчали. Не знаю, о чем думала Машка, а я о том, насколько вся эта история серьезна.

– А может, брехня все это? – прервала тишину подруга. – Я, в принципе, не очень-то верю во всякую нечисть… Двадцать первый век на дворе все-таки…

– Ага! Как на кладбище меня тащить и Максима своего привораживать, она в нечисть верит, а как паленым запахло, так уже «не очень-то» и верит! – возмутилась я. – Да, и чтоб ты знала: нечистой силе совершенно без разницы, двадцать первый век на дворе или пятнадцатый, если она все-таки существует.

– Будем надеяться на лучшее…

– Угу, а готовиться к худшему. А для начала пошли в магазин. За чесноком.

– Покойника отпугивать? – обреченно протянула Машка.

– Нет. Мама собирается мясо по-болгарски на обед делать. Купить просила.

– А-а-а… А я-то уж думала, ты обороняться решила. Хотя, может, это не лишнее…

– Возможно… Ну, ладно. Сейчас все равно еще рано. В десять я за тобой заскочу, а там, может, погулять выберемся.

– Я, вообще-то, на карьер собиралась… Ты забыла? В двенадцать часов.

– А стоит ли? – засомневалась я. – Один привороженный уже есть.

– Светка сказала, что на нашего Максика магия уже не подействует, тогда я просто с ним потусуюсь. Пошли со мной? – предложила Никитина.

– Ну, давай. Все равно делать нечего.

По дороге к Машке я невольно озиралась, опасаясь появления серебристого автомобиля.

Никитину я застала бегающей по квартире.

– Ты чего, Машка? Ищешь, куда от покойника спрятаться? – пошутила я.

– Да ну тебя! Я крестик ищу, – ответила Машка, роясь в содержимом очередного ящика. – Куда ж я его задевала?

– Зачем он тебе?

– Не догадываешься? На всякий случай. О, вот он!

Мы сходили в магазин, отоварились чесноком, занесли его ко мне домой и начали собираться на карьер. Мария радостно укладывала в сумку вещи, забыв о нашем кладбищенском влюбленном. Я не стала портить ей настроение своими репликами. Но кому-то надо было сохранять бдительность, и я взяла эту почетную миссию на себя. Как говорится, на Машку надейся, а сам не плошай.

До пяти часов наша большая компания резвилась на карьере. Уж не знаю, помог ли Машкин крестик, но наше «водное мероприятие» прошло благополучно. Максик не оказывал Никитиной никаких особых знаков внимания, на что подруга, конечно же, жутко обиделась. Правда, мне не давал покоя серебристый автомобиль, стоящий неподалеку от того места, где мы расположились. Я сказала о нем Марии, но она только отмахнулась, так как ее голова была занята другим.

Глава 3 Ох, и крепка любовь мертвеца!

На следующий день я опять проснулась от звонка. На этот раз – в дверь. На пороге стояла Маша.

– Ты чего? – спросила я, впуская подругу в квартиру.

– Ирка, нечисть все-таки существует.

– Откуда такие неутешительные выводы? Что, покойнички ночью за своей землей пришли? – попыталась развеселить я подругу.

– Он приходил ко мне ночью! – бухнулась на мою кровать Никитина.

– Может, померещилось? Ты ж у нас впечатлительная, – сказала я, разглядывая спутанные Машкины волосы, подружка явно забыла причесаться.

– Какой там померещилось! Он же меня коснулся! Брр… – поежилась Мария.

– Коснулся?

– Давай по порядку расскажу. Значит, так: проснулась я ночью – пить захотела, – открываю глаза и вижу: он сидит рядом с моим диваном в кресле и смотрит на меня с умилением. Меня от ужаса аж парализовало. Застыла, как статуя, и смотрю на него. А он мне улыбается и говорит ласково: «Вот я и нашел тебя, давай никогда не расставаться». Сказал это и рукой своей до меня дотронулся, а она у него ледяная, недаром мертвяцкая. Тут-то у меня голос и прорезался. Даже не знала, что я так громко кричать умею. Все сбежались: и мама, и папа, и брат. Наверное, соседи тоже проснулись. Как только свет зажгли, он растворился, как будто и не было его. А выглядел, как ты говорила: бледный и в саване.

– Ну, вот, доигрались… – протянула я.

– Мне, конечно, допрос устроили, мол, что случилось да почему я ору. Я сначала двух слов связать не могла. Потом кое-как очухалась, говорю, что покойник ко мне приходил. Родители возмутились и ушли, сказали, что, если я еще раз так пошучу, не видать мне никаких дискотек. А я до четырех уснуть не могла, тряслась, ждала, что он снова появится. Потом вырубилась, проснулась в семь. Дома никого нет, а мне страшно! Надела на себя первое попавшееся и скорей к тебе побежала.

– А, теперь понятно, почему на тебе футболка задом наперед надета, – сказала я.

– Ну, и ладно, – равнодушно отреагировала Маша и сладко зевнула. – Ир, можно, я у тебя посплю? Спать очень хочется.

Я кивнула. Никитина тут же улеглась в мою кровать.

– Только ты никуда не уходи, а то вдруг этот заявится, – попросила она и закрыла глаза.

Пока Машка дрыхла, я ломала голову над тем, что же ей теперь делать и что этот покойничек может с ней сделать. «Раз Трофимов подвозил нас на своей машине днем, значит, он вполне может заявиться за своей Марией прямо сейчас, – рассуждала я, – и прямо сюда, ведь мой адрес ему известен. Ох, скорей бы та девчонка со своей дачи вернулась! В общем, наша задача – продержаться до конца недели, а там надо будет устроить отворот…» Я ушла на кухню, чтобы приготовить нам с Машуней завтрак, но только стоило мне открыть холодильник, как раздался крик подруги. Я ворвалась в комнату и увидела, что Никитина сидит на кровати, а на полу валяется моя подушка.

– Что? Он приходил сюда?

Машка кивнула.

– И что?

– Вон там стоял, – Никитина указала на кресло дрожащей рукой. – Я на него смотрю, а он говорит: «Не уходи от меня, я по тебе так скучаю». Затем встал и ко мне пошел. Ну, я, естественно, заорала, подушку в него кинула. Только не попала, потому что он исчез.

Маша замолчала.

– Что ж он, так и будет к тебе приходить?

– Надеюсь, что нет, – и Мария перекрестилась.

– Он в саване был?

– Нет. В джинсах и рубашке, как в машине. И цвет лица нормальный.

– Видно, у него две формы одежды: одна – ночная, другая – дневная.

– Ирка, а вдруг он меня к себе в могилу утащит? – спросила Маша.

– Не мели ерунды! Как он тебя утащит, он же – покойник! – успокаивала я ее, да и себя заодно. – Являться может, а вот унести нет, конечно же. И не надо больше мою замечательную подушку в своего влюбленного покойника швырять!

После завтрака мы сразу же пошли гулять, так как оставаться в квартире нам обеим было страшно. Послонявшись по улицам, мы уселись в старой беседке, в которой по вечерам собираются бабушки.

– Как же я теперь дома буду? – переживала Маша. – Ладно, вечером можно с родителями или с братом в одной комнате побыть, а ночью-то? Если он опять у моего дивана окажется, да еще лапы свои протянет, у меня точно инфаркт будет. Ира, приходи ко мне ночевать, а?

– Маш, ты так говоришь… Будто не знаешь мою маму – она не отпустит.

– Ну, может, все-таки уломаем… – не сдавалась подруга.

И тут к нам в беседку прибежала Дианка Краснова.

– Привет! – закричала она. – А чего вы такие грустные?

– А чего ты такая веселая? – поинтересовалась я.

– А мы сейчас с Денисом на карьер едем на мотоцикле. Брат у Дениса уехал, а мотоцикл оставил, так что мы теперь почти целый день катаемся.

– Тогда приезжайте оба в пятницу ко мне на день рождения, – позвала Никитина.

– Обязательно заявимся. Ну, ладно, я побегу. Пока! – И Краснова унеслась. А вскоре промчалась мимо нас, сидя на мотоцикле позади Сергеева.

– Вот бы мне так с Максимом… – мечтательно произнесла Никитина. – Ладно, отделаюсь от мертвяка, сделаю все правильно, и Максик тоже одну меня любить будет.

– Ты бы лучше не о ворожбе думала, а о том, как мою маму уговорить, – сделала я ей замечание, но Маша уже полностью погрузилась в сладостные мысли о своем любимом.

Не знаю, использовала ли Мария какое-нибудь заклинание, когда разговаривала с моей мамой, но факт налицо: меня отпустили к ней ночевать.

Десятилетний Машкин брат Даниил, которого все чаще звали Данилкой, с воинственными криками пытался войти в квартиру через окно (Никитины живут на первом этаже), но ему этого сделать не удалось – мальчишка был затащен внутрь через дверь отцом. Немного повозмущавшись, Даниил сел что-то мастерить. На мой вопрос, чем он занимается, тот ответил, что делает чучело директора школы, которое вместе со своими друзьями намерен завтра сжечь под ритуальные песни и танцы. Затем я обнаружила, что мои тапки приклеены к полу. Машка, обругав братца и отвесив ему несколько подзатыльников, отодрала обувь от паркета, а Даниила в наказание заперла в ванной, где тот изрисовал зубной пастой зеркало и взорвал две петарды.

После под окнами стоял какой-то пацан и кричал: «Даниил, подлый трус, выходи!» Машина мама пыталась его прогнать, но безрезультатно. Маша велела брату выйти и разобраться с приятелем, на что тот ответил, что он не подлый трус и поэтому не выйдет, и залег под диваном. Тогда я решила разобраться с орущим сама. Я просто подошла к окну и сказала, что Даниила нет дома, что он где-то гуляет и поэтому даже под воздействием криков не появится из квартиры. Затем во всем доме почему-то вырубился свет, и мы в темноте искали фонарик. Мне на ногу опрокинули табуретку, а Маша пролила на белую кофту томатный сок. С фонарем мы пошли в ванную ее застирывать, но выяснилось, что нет не только горячей, но и холодной воды. Мария решила взять воду из чайника, но оказалось, что нас кто-то запер, и мы тут же догадались, кто именно. Никитина кричала брату, что, когда выйдет, отделает его как бог черепаху, и колотила по двери. Из плена нас вызволили ее родители, так как Даниил, испугавшись, куда-то спрятался. Машка бегала по темной квартире в поисках брата, спотыкалась и падала. В конце концов налетела на стол, с него слетели чашка и блюдце и разбились, и Машин папа, наступив на осколки, поранил ступню.

Наконец дали свет. Маша застирала кофту, Даниил вылез из шкафа, осколки были собраны и отправлены в мусорку, в комнатах наведен порядок. В общем, можно считать, что вечер в Машкиной квартире прошел спокойно.

Мы с Машкой улеглись спать на одном диване.

– Слушай, Ирка, как ты думаешь, он сегодня придет? – спросила в темноте Маша.

– Откуда я могу знать.

– А тебе сложно ответить, что нет? Почему ты меня не успокаиваешь? – возмутилась Мария. – Знаешь, давай кресло отодвинем, чтоб он в него не уселся, как вчера.

Мы встали и передвинули кресло к шкафу.

– А вдруг он на диван сядет, – предположила Маша, ложась обратно в постель.

– Насчет этого не знаю, но уверена, что рядом с тобой он не поместится, потому что здесь лежу я, – рассмеялась я.

– И ничего смешного! – буркнула Никитина.

Некоторое время мы лежали молча, а потом Машка протянула:

– Давай помечтаем…

– О чем?

– Вот приворожу я к себе Макса…

– У-у, – усмехнулась я. – Давай-ка ты одна помечтаешь, а я лучше спать буду.

– Вот будем мы с ним гулять, как Дианка с Сергеевым, – продолжала Машка.

Я молчала.

– И в школе с ним за одной партой сидеть буду, а то я все с тобой сижу. Наверное, я тебе надоела уж, вот и пересяду…

– Никуда ты не пересядешь! Ни я, ни наша парта тебя не отпускаем…

– Всем лечь на пол, это ограбление! – ворвался в комнату Даниил.

– Пошел вон! – в один голос закричали мы с Машкой.

– А ну, живо убрался к себе в комнату! А то я тебе устрою варфоломеевскую ночь и утро стрелецкой казни! – пообещала брату Мария. – Считаю до трех.

– Вы что, юмора не понимаете?

– Раз, два…

Даниил выскочил из комнаты. В комнате наконец-то стало тихо.

Я проснулась оттого, что кто-то тряс меня за плечо.

– Ирка, мне кажется, что он в шкафу, – прошептала Машка.

– С чего ты так решила? – удивилась я.

– Прислушайся.

Мы затаили дыхание. И в самом деле в шкафу кто-то шебуршал.

– Маш, а твой брат туда никакого животного не засунул? Ну, мышь или ежа?

– Нет, я перед сном туда одежду вешала, и там никого не было, – ответила Маша.

– Что будем делать?

– Это я у тебя хотела спросить.

– Если хочет сидеть в шкафу – пусть сидит, главное, чтоб сюда не вылезал, – подумав, сказала я.

И вдруг дверца шкафа заскрипела, и оттуда вышел наш покойник со словами: «Мария, пойдем со мной». Мы обе заорали, вскочили с дивана и бросились в коридор, где столкнулись с Даниилом. Машка, визжа, колотила рукой по стене, пытаясь найти выключатель. В прихожей появились ее родители. Кто-то из них зажег свет, и я увидела, что Машкин брат стоит в противогазе, завернутый в простыню, а в руке у него череп. Интересно, где он его достал?

– Что случилось? – строго спросил Машин папа.

– Там, в шкафу… – начала Никитина, но я ее перебила:

– Даниил нас напугал.

– Да я к вам и зайти не успел, как вы с криком выскочили! – возмутился тот.

– Не надо было мои тапки к полу приклеивать! – заявила я и продолжила свое вранье: – Мы спали, а он нас разбудил, вот мы и испугались.

– Даниил, ты на улицу больше не пойдешь! Все, пора тебя перевоспитывать! А теперь – марш в кровать! – велел ему отец.

– На… сувенир… – Даниил сунул мне в руки череп и понуро поплелся к себе.

Вернувшись в комнату, мы с Машей заперли шкаф на ключ, задернули шторы и положили рядом с собой икону. Подруга попросила меня лечь с краю, мол, если покойник будет лезть за ней, то сперва он наткнется на меня. Я согласилась поменяться местами, глубоко надеясь, что у представителей отряда покойников из семейства мертвячих в темноте хорошее зрение и что никто не схватит меня ночью, спутав с гражданкой Никитиной. Засыпать мы обе боялись и тихонько перешептывались о своих страхах. Пролежав так часа два, Маша предложила по очереди дежурить: чтобы сейчас часочек поспала я, а потом она меня разбудит и будет спать сама, а я буду следить, чтобы не появился покойный Трофимов. Я согласилась принять через час почетную миссию по караулу возле ее тела и моментально вырубилась. Но, видимо, усталость взяла свое, и моя подруга уснула вслед за мной, так как, когда я открыла глаза, будильник на Машкиной тумбочке, стоящей рядом с кроватью, показывал полпятого.

«Правильно Манюня делает, что спит, – подумала я. – Ну, что ей теперь из-за этого жениха с того света устраивать себе пытки бодрствованием в ночное время? Он, может быть, больше и не появится сегодня. Хватит с него и одного ночного визита. Покойникам, наверное, тоже спать хочется. Тем более что уже почти утро, а утром они пугаются кукареканья петухов и всего прочего. А интересно, как этот тип попал в шкаф? Тоже мне, Оле-Лукойе! Придумал бы что-нибудь пооригинальней». С этими мыслями я перевела взгляд в сторону шкафа, и мой сон моментально исчез. Возле шкафа стояло кресло, и в этом кресле, удобно развалившись, положив ногу на ногу, сидел Максим Трофимов! Он с улыбкой смотрел на нас.

– Тсс, – поднес он палец к губам. – Не буди ее, – сказал он негромко мне, – она еще прекраснее, когда спит.

– М-ма-ша, – пролепетала я.

– Зачем ты будишь мою Марию? Она так спокойно, так безмятежно спит. Не нарушай ее мирный сон.

– Маша, проснись! – начала я трясти подругу. – Маша, Маша, он опять пришел! Уходи, мертвятина, оставь нас в покое!

Никитина села в кровати, захлопала глазами.

– Тебе не дают покоя в этом мире, моя милая, так давай я унесу тебя отсюда… – сказал Максим и поднялся с места.

– Не подходи! Сгинь, нечистая сила! – Машка вскочила на ноги и начала швырять в покойника наши подушки, тапочки с пола и прочие вещи, попадавшиеся ей под руку.

Но Трофимов не собирался исчезать. Он встал почти рядом с нашей постелью и твердил что-то вроде: «Мария, со мной ты обретешь покой и счастье». А мы с Марией скакали по дивану, не зная, чем еще отбиваться от покойника.

– Икона! У нас же здесь есть икона! – вдруг вспомнила Никитина. И наставила на непрошеного гостя изображение Богородицы. – А ну, уходи!

Не то подействовала икона, не то стало светать, не то Трофимову надоело общаться с нами, но он вдруг растворился в воздухе и исчез.

– Ух, – вздохнули мы. – Какая радость – сгинул!

Мы подняли с пола брошенные вещи и устало улеглись. Манюня обеими руками прижимала к себе икону. Наверное, стоило обсудить, как дальше действовать в случае, если гость с того света появится снова, но мы обе так хотели спать, что никакие страхи не могли помешать нам мгновенно уснуть.

После завтрака Даниил объявил голодовку и повесил на двери своей комнаты листок с черепом и двумя перекрещенными костями. Я же, собрав свои вещи и подаренный ночью череп, пошла домой, обещав Машке вернуться как можно скорее.

Дома никого не было. Я позвонила маме на работу, сообщила, что вернулась. Она мне велела купить такие-то продукты, и я, выполнив это повеление, отправилась обратно к Никитиной.

Глава 4 Ритуальное сожжение и другие странности

Мария открыла мне дверь и протянула сложенный пополам листочек в клеточку.

– Брат удрал через окно, – объявила она.

– Решил продолжить голодовку на улице, – засмеялась я.

– Да ты прочти, прочти. Еще веселее будет.

Я раскрыла лист и пробежала начертанное довольно коряво послание:

«Мария!

Твоя подруга подло оклеветала меня ночью, когда я мирно шел из своей комнаты в туалет. Считаю себя смертельно оскорбленным и глубоко обиженным. Ты не защитила своего брата, не укрыла его от лжи, и я не желаю оставаться с тобой под одной крышей! Прощай, я покидаю тебя навсегда. Твой брат Даниил.

Р.S. Машка, ушел сжигать чучело директора, потом меня отправляют на особо опасное задание, приду вечером. Я.

Р.S. № 2. Если не вернусь – ищи в карьере».

– Да он же шел нас пугать, а не в туалет! Его просто кое-кто другой опередил! – возмутилась я.

– Естественно, он к нам шел. Он каждый раз что-нибудь эдакое ночью отчебучивает, когда у нас гости.

– Да, гостям у вас всегда весело, – засмеялась я. – Кстати, нестыковочка получается: в противогазе идти в туалет, это понятно, а зачем там простыня и череп?

– Не знаю. Если интересно, сама спроси, когда вернется.

– Эй, Даниил, выходи, подлый трус! – раздался крик под кухонным окном.

– Даниила нет, – высунулась в форточку Никитина.

– А где он?

– На ритуальном сожжении.

– Где?

– Где пожар увидишь, туда и иди.

Никитина засунулась обратно, и мы пошли к ней в комнату.

На кровати лежало белое свадебное платье.

– Платье! Ты замуж выходишь? Уж не за Максима ли? – засмеялась я.

– Это мамино. Правда, красивое? – Маша взяла наряд и приложила к себе. – Буду выходить замуж – надену его.

– А если оно тебе по размеру не подойдет?

Никитина внимательно посмотрела на платье.

– Сейчас примерю и узнаю.

Но оно было сшито как на нее.

– Еще бы и фату, – сказала я.

Маша вынула из шкафа венок из белых цветов, сделанных из ткани. В центре каждого была бусинка, а к краю лепестков пришпилена фата.

– Ну, как? Можно в церковь идти?

– Выглядишь потрясающе! – показала я большой палец. – Посмотри в зеркало.

Маша, хлопая мягкими тапочками с помпончиками, выбежала из комнаты в прихожую, где было большое зеркало, и почти тут же с криком влетела обратно, хлопнув дверью.

– Там… он! За мной пришел! – Никитина с неожиданной легкостью и быстротой придвинула к двери тумбочку и скомандовала: – Давай еще что-нибудь, чем забаррикадироваться…

– Максим там? – испуганно спросила я.

– Ага. В зеркале стоял. И помахал мне рукой.

В этот момент раздался стук в дверь. Мое сердце заколотилось. Мы переглянулись. Не знаю, как в моих глазах, а в глазах Машки стоял ужас. Стук повторился.

– Кто там? – еле выговорила я, так как от страха язык у меня заплетался.

– Мария… – услышали мы голос Трофимова. – Я пришел за тобой.

Никитина побледнела и пошатнулась, кажется, собравшись хлопнуться в обморок.

– Мария, я пришел за тобой, – вновь прозвучало за дверью.

– Нет… уходи! Не хочу! Чур меня, чур! – Машка, как подстреленный заяц, заметалась по комнате. – Уходи, уходи! Оставь меня в покое!

– Мария! Моя Мария! Открой! – начал колотить по двери Максим. – Я люблю тебя!

– Уйди, мертвяк проклятый! Я тебя не люблю! – заорала Машка и бросилась к окну. Подняв подол платья, она взобралась на подоконник, раскрыла окно и выпрыгнула на улицу.

Я кинулась следом. Белая фата Никитиной, несшейся во всю прыть, развевалась по воздуху. То, что Маша была в длинном платье и домашних тапочках, ей совершенно не мешало – она гнала, как олимпийская рекордсменка. Я едва поспевала за подругой. Пробежав несколько дворов, мы остановились, чтобы перевести дух.

– Куда бежим? – спросила я, тяжело дыша.

– Куда-нибудь подальше, – ответила Маша, дыша точно так же.

– Это кто? Сбежавшая невеста? Съемки «Красотки-3», что ли? – услышали мы смех – компания ребят нашего возраста тусовалась рядом с железякой, которая некогда была качелями.

– Надо к кому-нибудь пойти, – выдохнула я. – Ко мне он может завалиться, нужно спрятаться в другом месте.

– У кого, например?

– Предлагаю к Байковой. Она, кстати, сыграла не последнюю роль во всей этой истории…

– Дома кто есть? – даже не поздоровавшись, спросила я Светку, когда она открыла дверь.

– Ну, я есть, а что? – ответила Байкова и тут, увидев прячущуюся за мусоропроводом Никитину, захлопала глазами: – Маш, а почему ты в таком виде? Ты выходишь замуж?

– В таком виде я благодаря тебе, – мрачно ответила Никитина. – Где она живет?

– Кто?

– Да подруга твоя!

– Какая?

– Та самая, что парня приворожила. Должен же кто-то знать, куда она уехала! Ну, соседи, знакомые какие-нибудь… В общем, давай нам адрес.

– Не могу я дать адрес! Номер дома и квартиры я не помню. Но отвести могу, – еще больше растерялась Байкова.

– Ну, так веди! Нам срочно надо эту твою подругу найти, а то к Машке постоянно тот покойник приходит, – сообщила я.

– Как приходит? По-настоящему приходит? – испугалась Светка. – И сюда может прийти?

– Наверное. Во всяком случае, в мою и Иркину квартиры он заявлялся, – кивнула Никитина. – Сейчас вот ломился ко мне в комнату и все вопил: «Моя Мария»… Уф, неужели это со мной происходит? Ой, нечего зря время терять, пошли! – и Маша направилась к лифту.

– В таком виде? – Байкова пробежала по ней глазами сверху вниз. – Может, я тебе что-нибудь из своей одежды дам?

– Ну, долго еще? – спросила я у Байковой, ведущей нас к дому своей подруги.

– Нет, сейчас уже придем, – ответила Света.

– Ой, Максим… – прошептала вдруг Никитина.

– Покойник? Идет сюда? – испугалась я.

– Нет, живой, мой милый Максик… – успокоила нас со Светкой Мария. – И опять с ним ведьма белобрысая! Вот бы ей ее космы повырывать да морду расцарапать… – размечталась Никитина.

Наконец мы нашли нужный дом и нужную квартиру. Но никого из соседей уехавших на дачу Скворцовых дома не оказалось – спросить адрес дачи было не у кого.

Мы уныло уселись на лавочку возле подъезда.

– Ну, что будем делать? – спросила Никитина.

– Что делать, что делать! – заорала я на подруг. – Эх, найти бы кого-нибудь из друзей этой Юльки Скворцовой…

– Я друг Юльки Скворцовой! – раздался позади звонкий детский голосок.

Мы обернулись. Перед нами стоял рыжий мальчик лет шести.

Полчаса мы допрашивали малыша, и нам таки удалось узнать, до какой станции надо ехать и как дойти к даче. Затем Маша, захлебываясь от счастья, расцеловала в обе щеки удивленного ребенка, называя его своим спасителем, и мы побежали по домам, чтобы взять деньги на дорогу.

Поскольку, убегая, Никитина не взяла ключи, в ее квартиру нам пришлось заходить, как и вышли, – через окно. Поставив друг на друга два каких-то ящика, до этого стоявших мирно возле помойки, мы по очереди взгромоздились на подоконник и проникли в комнату. Потом, прислушиваясь, не ждет ли нас в квартире до сих пор давно умерший, но вполне бодрый поклонник Марии, мы с трудом отодвинули от двери тумбочку.

– Вроде все тихо, – сказала я и осторожно выглянула в коридор.

Крадучись, мы обошли всю квартиру и убедились, что покойничка в ней нет.

Машка начала спешно переодеваться в свою одежду.

– Надеюсь, сюда не наведывались воры, пока нас не было…

– Потом посмотрю, все ли на месте, – пробормотала Никитина, запихивая деньги в карман.

Мы закрыли окно, вышли из квартиры, как нормальные люди, через дверь и пошли на станцию, где нас должна была ждать Байкова.

Глава 5 Бегом от поклонника, марш!

В электричке я сначала устало смотрела на мелькающие мимо деревья, а потом, положив голову на Машкино плечо, задремала. Когда я открыла глаза, Света и Маша тихонько посапывали, а поезд несся куда-то вперед. Интересно, мы не проехали нашу остановку? Я сладко зевнула и огляделась. В вагоне было мало людей. Неподалеку сидела старушка с корзинкой. Я встала и подошла к ней.

– Скажите, пожалуйста, какая следующая станция? – спросила я.

– Что? – посмотрела на меня бабушка.

– Вы не скажете, какая следующая станция?

– Что? – опять переспросила старушка.

Похоже, надо спросить у кого-то другого. Я направилась к мужчине, читавшему газету.

– Извините, вы не ска… – начала говорить я, но осеклась, так как листы газеты опустились, и я увидела лицо Максима. Мертвого Максима.

– Где Мария? – спросил Трофимов.

– Ее нету, – поскорее ответила я, радуясь, что тот еще не заметил мирно дремлющую неподалеку Машу.

– Где Мария? – повторил он свой вопрос.

– Не знаю, – пожала плечами я. – Наверное, у себя дома. Адрес вам известен. Кстати, откуда? В вашем загробье есть справочные?

Максим медленно поднялся и шагнул ко мне.

– Где Мария?

– А почему вы в электричке? Где ваша машина? – попыталась я заговорить пришельцу с того света зубы, но тут покойник схватил меня за плечи и начал трясти.

– Где Мария? Где Мария?

– Да отстань ты! – закричала я и… проснулась. Машка трясла меня за плечо.

– Ну, ты и соня, – сказала она.

– А? Что? Где я? – начала испуганно озираться я.

– В электричке ты. На дачу едем. К Скворцовой, – напомнила Никитина. – Или забыла?

– Хорошо, что это был сон, – сказала я, оглядывая пассажиров.

– А что тебе снилось? – спросила Света.

– Да так… – махнула рукой я.

– Ну, ладно, потом расскажешь, нам пора выходить.

Дачный поселок мы нашли довольно быстро. А возле колонки произошло затруднение: Света утверждала, что надо идти налево, Маша – что направо, а я считала, что прямо.

Послышался шум мотора, и мы увидели приближающуюся серебристую машину.

– Во, дачник приехал, давайте у него спросим, – предложила Байкова и направилась было к автомобилю, но мы с Машкой не поддержали ее идею, ответив на нее дружным визгом: «Бежим отсюда!», сорвались с места и помчались не разбирая дороги.

Байкова, ничего не понимая, понеслась за нами, выкрикивая на ходу:

– Чего вы бежите? Куда? Меня подождите! Да стойте же! Я не могу так быстро!

Мы остановились возле какого-то колодца.

– Чего вы так рванули-то? – тяжело дыша, спросила Светка.

– Ох, Света, считай, что за мной жених приехал, – ответила Никитина.

– Какой еще жених? Что ты несешь?

– Света, если мы тебе всю эту историю подробно изложим, ты нас за сумасшедших примешь, – сказала я.

– Я и так уже принимаю. Объясните все толком.

– Да некогда нам объяснять, надо скорее твою Юльку искать! – завопила Машка.

Я закивала, переводя дыхание, и тут… на улицу вновь вырулил серебристый автомобиль. Закричав, мы снова побежали. Мы куда-то сворачивали, скакали по чьим-то огородам, геройски лезли через крапиву, репейник и грязь, но из-за поворотов то и дело появлялся знакомый нам автомобиль.

В конце концов блицисследование окрестностей пришлось прекратить – мы совершенно выдохлись и перешли на шаг. Вздрагивая при каждом шуме мотора, мы, озираясь, бродили среди дач. Света то и дело предлагала свернуть то направо, то налево, и мы с Машкой уже хотели утопить нашего Сусанина в ближайшей луже, как она вдруг закричала, указывая рукой на желтую калитку:

– Вот Юлькина дача!

– Ты уверена? – спросила Никитина.

– Да. Скворцова мне фотографии дачные показывала…

– Да мало ли тут желтых калиток! – перебила ее я.

– Может быть, желтых калиток здесь и завались, а вот табличка на заборе: «Осторожно, злой кот Вася!» – наверняка только одна, – возразила Светка. – И, кстати, тот мальчик упоминал табличку!

Машка, не веря своему счастью, подбежала к забору, прочитала надпись на дощечке и, хлопая в ладоши, начала кричать:

– Я люблю тебя, рыжий мальчик! Я люблю тебя, злой кот Вася!

«А уж как ты Макса любишь…» – ехидно подумала я.

Мы подошли к калитке и постучали. Из дома выбежала высокая, стройная девчонка с пышными золотистыми волосами. Я с удивлением уставилась на нее: неужели у такой могла возникнуть проблема в любви?

– Это она пользовалась магией с приворотом? – шепотом спросила я у Байковой.

– Она самая.

– Привет! Какими судьбами? Ты ко мне приехала? Ты с подругами? У кого-то из них здесь тоже дача и ты в гостях? – затараторила Юля, открывая нам калитку.

– Мы к тебе, и очень спешим! – объявила Света. – Значит, так, это – Маша, это – Ира. Помнишь, ты мне говорила о том, как приворожить парня? Я тебе по ее просьбе звонила, – Света указала на Марию. – Но я забыла сказать ей, что нельзя брать землю с могилы полного тезки, и так получилось, что теперь к ней приворожен покойник. Так что скажи нам, как все это поправить, а то мертвяк ее, бедную, уже достал, – так же, на одном дыхании, выпалила Светка.

– В тебя влюблен покойник? – рассмеялась Юля, глядя на Машу. Но ее улыбка тут же исчезла. – А я не знаю, что делать.

– Как это, не знаешь? – ахнула Никитина.

– В моей книге просто написано, что нельзя брать землю, потому что будет так-то, а вот что делать, если все же…

– Нет! – завопила Маша. – Нет! Нет! Нет! Как же мне от него избавиться?

Машка села на крыльцо и залилась слезами.

– Да это же все глупости, – попыталась успокоить ее Скворцова. – Неужели ты веришь, что какой-то холодный, окоченевший труп может влюбиться? Это просто так в книжке написано. Наверное, чтоб раскупали лучше. Сама подумай, как покойник из своей могилы придет, как он откопается?

– Не знаю, как, но откапывается. И днем, и ночью! Ему кто-то на том свете лопату подарил, наверное, – всхлипывая, говорила Никитина. – А еще он на машине разъезжает, чтоб на такси не тратиться.

– Он действительно и ночью, и днем приходит, с собой зовет, – подтвердила я.

Юля как-то странно на нас посмотрела и спросила у Байковой:

– Светик, что случилось?

– Он по-настоящему приходит, – закивала Света. – Я его машину видела.

У Скворцовой глаза на лоб полезли.

– А в книге совсем-совсем ничего не написано? – спросила я.

– Сегодня жарко, – почему-то не ответила на мой вопрос та.

– Юль, посмотри, может, где-нибудь в конце, ну хоть какой-нибудь совет есть… Манюника уж замучил покойник своей любовью, – запричитала Света.

– К сожалению, там ничего по этому поводу нет. Я книгу «от» и «до» изучила.

В калитку постучали, мы обернулись. За забором стоял наш недавний знакомый и улыбался. Увидев, что мы обратили на него взгляд, он помахал нам рукой и открыл рот, чтобы что-то сказать, но не успел, потому что Маша с криком бросилась в дом, а мы вслед за нею.

– Это он? Да? Он? – дергала нас Байкова, которая до этого видела лишь автомобиль Трофимова.

Мы утвердительно кивнули.

– Чего Маша орет? Что случилось? Кто тот человек у калитки? – ничего не могла понять Скворцова.

– Не человек. Мой влюбленный – покойник, – дрожащим голосом произнесла Мария.

Скворцова побледнела, оглянулась на дверь и тихо переспросила:

– Покойник?

Мы кивнули.

– Я… пожалуй, я дверь запру, – произнесла Юля.

Мы поднялись на второй этаж и осторожно посмотрели в окно. Трофимов все так же стоял у калитки, неподалеку виднелся серебристый автомобиль.

– Все, я в ловушке, – пробормотала Никитина и бухнулась на тахту. – Он же меня здесь караулит, как охотник добычу.

– Из твоего дома можно еще как-нибудь уйти? – спросила я у Юльки.

– Ну, если только перелезть через забор к соседям… – ответила та.

Мы выбрались через окно первого этажа и пошли через огород. Мы прошли мимо клубники, огурцов, картофельной плантации и уткнулись в забор, увитый плющом. Затем я встала на ящик, с него взобралась на бочку и, держась за край забора, посмотрела на соседский огород. Женщина лет сорока пропалывала грядки как раз рядом с изгородью.

– Здравствуйте, – вежливо сказала я.

Женщина удивленно посмотрела на меня снизу.

– Извините, а можно, мы от вас выйдем?

– А своя калитка не работает?

– Работает, но…

Ух, что же такого придумать?

– Понимаете, рядом с Юлькиной дачей околачивается один наш знакомый, с которым мы очень не хотим встречаться, – сказала я правду.

Женщина в раздумье уставилась на меня.

– Пожалуйста… – протянула я.

– Ну, ладно, если так надо, – разрешила хозяйка. Стараясь не приземлиться на грядку, я спрыгнула к ней в огород. Следом появилась Маша, а потом Света.

Оказавшись на свободе, мы дружно сказали хозяйке «спасибо» и побежали на станцию.

Глава 6 Если ты родилась в июне…

В электричке мы ехали молча, то и дело озираясь и поглядывая, нет ли среди пассажиров нашего знакомого. Так же, сохраняя молчание, мы кивком попрощались уже в городе со Светой, которая жила в другой стороне.

Старая беседка уже была занята бабульками, поэтому нам пришлось отправиться в «свободное плавание» по улицам. Я думала о том, что же нам теперь делать с этим покойником, Машка награждала всех отсутствующим взглядом.

– Кто же может знать этот проклятый отворот? – не выдержала я.

Никитина не обратила на мои слова внимания. Не меняя выражения лица, она окинула взглядом улицу и уставилась на газетный киоск:

– Почитать, что ли, купить что-нибудь… – произнесла она и поплелась к ларьку, выгребая мелочь из кармана джинсов. Вернулась с какой-то газетой в руках. Тихо проговорила: – Ой, Ирка, что же теперь со мной будет?

Теперь промолчать решила я. Ну, не говорить же ей что-то типа «все будет хорошо, Маша, ничего он с тобой не сделает, только теперь по пятам за тобой хвостом ходить будет, пока ты не состаришься».

Мы вернулись в свой двор. Машка направилась в сторону беседки, я покорно пошла за ней.

Мы сели рядом с бабушками, которые усердно перемывали кому-то косточки и изредка косились на нас. Я уткнулась в газету.

– Что пишут? – тихо спросила Маша, чтобы не мешать дамам вести беседу.

– Так… ничего особенного. Тут объявлений больше, чем новостей… ó ответила я, листая страницы. – Куплю, обменяю… холодильники, бытовая техника… сниму… сглаз и порчу, верну любимого человека…

Я толкнула Машку в бок. Та без особого энтузиазма повернулась ко мне, но, увидев, куда указывает мой палец, тут же прилипла взглядом к газете: полстраницы было в надписях типа «гадалки», «экстрасенсы», «маги». У нас обеих прямо глаза разбежались.

– Ой, милые, да это ж шарлатаны все! – раздался скрипучий голос.

Мы уставились на старушек.

– Деньги сдерут и обманут. У меня невестка сына от заикания лечила – тоже по объявлению, – ничего не помогло. А вот Еремея за один раз все сделала!

– Ага, – подхватила другая, – а моего мужа от пьянства заговорила – третий год ничего не берет!

И тут все три старушки наперебой стали рассказывать о том, как Еремея помогла кому-то из их близких.

– А вам, видно, мальчика приворожить надо? – ласково сказала одна из бабушек. – Еремея – потомственная колдунья, много приворотов знает.

Машины глаза засветились.

– Да нам наоборот… – хотела было возразить я, но Никитина меня перебила и заговорила подчеркнуто вежливо:

– А как ее найти? Скажите, пожалуйста, будьте любезны.

Старушкам, видно, тон Марии польстил, и они принялись объяснять:

– Тут недалеко, на соседней улице. Старый пятиэтажный дом знаете? Так вот там Еремея и живет.

– Бежим скорее! – тащила меня Маша. – Расскажем все колдунье, пусть поможет.

– Маш, уже вечер… Может, перенесем визит на завтра? Мы весь день на ногах, я уже просто падаю, – сопротивлялась я. – Хочется поесть и вообще посидеть спокойно.

– Это мой последний шанс, Ирка! Завтра может быть поздно. Он же опять ночью заявится и точно доведет меня до инфаркта! Ты что, хочешь на мои похороны? А голодание, между прочим, полезно, – толкала меня в спину Манюня.

Мы без труда нашли дом – допотопная, ничем не примечательная внешне хрущевка смотрела на нас мутными окнами. Окружал ее запущенный, неубранный палисадник. На лавочках, как и в нашем дворе, восседали ряды бабулек.

– Ну, ладно, пошли скорее. Чем быстрее найдем колдунью, тем лучше, – кивнула я, и мы направились к подъезду.

Бабушки покосились на нас и зашептались. Они явно догадывались о цели нашего визита.

По темной лестнице, зеленые стены которой были украшены наскальной росписью народного характера, мы поднялись на четвертый этаж, где располагалось четыре квартиры.

– Смотри, тут что-то написано, – сказала Никитина, указывая на листок бумаги, прикрепленный к одной из дверей. – Кажется, нам сюда. В четверг прием с трех до семи вечера, а уже почти восемь! Неужели придется ждать до понедельника? – разочарованно протянула Маша.

– Пошли домой, ужинать пора, – отозвалась я.

И тут вдруг дверь открылась, на пороге появилась женщина лет сорока пяти с черными волосами, собранными в пучок, одетая в черное прямое платье. Она смерила нас огнем зеленых глаз и неожиданно приветливо сказала:

– Заходите.

Мы с Машей удивленно переглянулись и шагнули за порог. Узкая, довольно темная прихожая была оклеена какими-то серыми невзрачными обоями. Ничто здесь не говорило о том, что мы находимся в доме у колдуньи. А где же она сама?

– Ты Маша? – спросила женщина у меня.

– Нет.

– Я – Маша, – поспешно подала голос Никитина.

– В июне родилась? – спросила женщина, внимательно вглядываясь в лицо моей подруги.

– Да.

– Что ж, раз все так, как говорили мне карты, то проходите, – вздохнула женщина и открыла дверь в комнату. – Меня зовут Еремеей. Вы, наверное, знаете.

Не знаю, как Машка, а я только в этот момент сообразила, что она и есть та ведьма, знахарка, целительница, о которой нам сегодня говорили. Идя сюда, я представляла, что увижу старую женщину, обвешанную разными амулетами, талисманами, какими-нибудь необычными украшениями, а Еремея выглядела как самый обычный человек.

Мы вошли в комнату. В ней стоял полумрак, но было видно, что тут стоит множество шкафов, шкафчиков, тумбочек, каких-то ящиков. А на стенах прибиты полочки, и на них какие-то коробочки, баночки, флакончики, стопки небольших листочков. И еще на стенах пучками висели какие-то травы и самые обычные часы с кукушкой.

– Сюда, – Еремея открыла двери смежной комнаты, и мы прошли в маленькое помещение, посреди которого стоял круглый стол, покрытый бархатным темно-синим покрывалом до пола. На нем стояли пять зажженных свечей и лежали карты. Карты очень необычные – треугольной формы, с совершенно непонятными серебристыми знаками.

Колдунья указала нам на два мягких стула, ножки которых были в виде лап каких-то животных. Затем она быстро сгребла разложенные по кругу карты в одну кучу и засунула их в один из ящиков деревянного комода.

– Подождите минуточку, я сейчас, – сказала Еремея и вышла.

Мы с Машкой сидели на стульях как истуканы и тихонько, боясь вздохнуть, рассматривали все кругом.

Окно в комнате было занавешено плотной черной тканью так, что ни один луч света не проникал внутрь. На комоде стоял канделябр, а рядом с ним фигурка черепахи. Наверное, она была сделана из фарфора. Мне захотелось спросить у Машки, как она думает – зачем здесь эта черепашка, является ли она волшебной или стоит просто для красоты, но я побоялась нарушать тишину. Над комодом висели книжные полки, совсем как у меня дома. Только все книжки были тут очень толстые, старые, а на корочках некоторых поблескивало золотое и серебряное тиснение. По сторонам от комода стояли шкафы, один из них стеклянный, и в нем виднелись многочисленные баночки и коробочки. В них, наверное, находились магические порошки, одурманивающие зелья или что-то в этом духе…

Еремея вернулась, держа в руке еще один канделябр. Она поставила его на стол, села напротив нас и, взяв одну из пяти свечей, зажгла ее.

– Ну? – Колдунья посмотрела на нас с укором. – Раз ты Маша и родилась в июне, то я знаю, зачем вы пришли.

– А откуда вы знаете, что я – Маша? – робко спросила Никитина.

– Я давно увидела в кристалле, что покойник будет разбужен.

– А разве мы его разбудили? – удивилась я.

– Нельзя будить того, кого оплакали и отпели, – вздохнула Еремея и прикрыла зеленые глаза. – Решила карты разложить, а они говорят, что я к нему отношение имею. Более подробный расклад сделала, карты говорят, что придет ко мне девочка, которая разбудила покойника, и я ей помочь смогу, если та не опоздает. Решила узнать, что за девочка. Поворожила, имя выпало – Мария и что она в июне родилась. Потом я день узнала, когда прийти ко мне девочка должна. – Женщина вновь уставилась на нас. – Я вас весь день ожидала, потом смотрю, уже семь часов, часы приема закончились. Думала, все, опоздала девчонка, пропала, но тут ваши голоса услышала и скорее побежала дверь открывать, пока вы не ушли.

Голос у Еремеи был недовольный. Было ясно, что она рассержена, но сдерживает себя.

– Да мы не хотели его будить! Просто Маше нужно было мальчика приворожить… – попыталась оправдаться я. Но Мария наступила мне на ногу, и я замолчала.

– Что вы делали? Узелки вязали, землю брали, кровь принесли? – спросила колдунья.

– Землю с могилы взяла. С двух могил – какой-то Марии и Максима Трофимова. Заговаривала ее, – ответила Никитина.

– Хуже, чем узелки, но лучше, чем кровь, – прокомментировала услышанное ведьма. – Знаки недобрые были?

Мы с подругой переглянулись.

– Какие знаки? – спросила Маша.

– Ну, что-нибудь нехорошее было? Случилось что-нибудь, когда шла приворот делать?

– Да нет вроде. А хотя… Когда мы могилу искали, крест упал. Прямо перед Машей, – вспомнила я.

– Что на нем написано было? – с тревогой спросила Еремея.

– Он очень старый был, только имя «Мария» рассмотрела, – сказала я.

Колдунья покачала головой.

– Еще что? – спросила она.

– На могилу я грохнулась. Это тоже плохой знак? – бледнея, спросила Никитина.

– Сидите тихо, – сказала вместо ответа женщина.

Она вынула из деревянного шкафа хрустальный шар, поставила его на середину стола и хлопнула в ладоши. Все свечи разом погасли. Нас окружил мрак, единственным источником света был только мерцающий шар. Еремея, что-то шепча, поводила над ним руками, и от шара начало исходить голубоватое свечение. Я смотрела на этот свет и внезапно почувствовала, что безумно хочу спать. Веки мои тяжелели и тяжелели, и я закрыла глаза.

Очнулась я от противного запаха нашатырного спирта. Оказалось, что я сижу во все той же комнате, все на том же стуле. Со стола исчезли хрустальный шар и свечи, а в помещении светло, потому что черная ткань сброшена на пол. Рядом в таком же полуобморочном состоянии сидела Маша. Еремея водила ваточкой у ее носа.

– О-ох… – раскрыла глаза Никитина. – Что со мной?

– Ничего, обычная реакция на мой хрустальный шар, – ответила ведьма. – Я надеюсь, ты сохранила землю.

– Какую?

– Как «какую»? С могил!

– Да, сохранила, она у меня дома, в шкафу, в коробке из-под обуви.

– Слава богу! – обрадовалась Еремея. – Значит, помочь смогу. То, что упал крест и что ты, Маша, упала на могилу, вызвало злые силы, которые питают теперь разбуженного покойника. Если бы этих плохих знаков не было, то покойник был бы слабее, его «влюбленность» была бы меньше. Скоро полнолуние, его мощь растет, он все больше материализуется в нашем мире, – продолжала колдунья. – В полнолуние у него окажется достаточно силы, чтобы прийти и забрать тебя с собой.

Я посмотрела на Машу – ее лицо стало белым, как полотно. У меня, наверное, было такое же. Ведьма подошла к одному из шкафов и достала какую-то склянку причудливой формы.

– Здесь святая вода. Раздобудь венчальное полотенце и, как придешь с ним домой, намочи его святой водой и заверни в него землю. Смотри, чтобы оно не высыхало, чтобы хотя бы один уголочек был сырым. Так можно временно задержать покойника и не пустить в наш мир. Но в ночь, когда полная луна будет на небе, его и это не остановит. Вам нужно будет отнести на кладбище, обратно на могилы, оставшуюся землю, что очень опасно. Тебе, Маша, я сделаю оберег. Только необходимо, чтобы ты мне принесла прядь волос твоего настоящего Максима, причем не позже чем через два дня, иначе я не успею. Еще тебе, Маша, надо сходить исповедаться, рассказать о том, что ты решила приворожить, а сейчас раскаиваешься в этом.

– Да уж еще как раскаиваюсь… – вздохнула Машка.

– А мне оберег не нужен? – спросила я, ведь покойник уже ошибался адресом, вдруг еще и адресатом ошибется, и любимой.

– Покойнику нужна Мария, а не ты. Тебе он ничего не сделает, но все равно следует надеть крестик и не снимать его, пока все не закончится. Да, еще нужно заказать службу за упокой души раба божьего Максима.

Глава 7 Сочинение, которое не будет написано

– Ну и где же мне взять венчальное полотенце? – спросила Никитина, когда мы вышли на улицу. – Мои родители не венчались.

– Зато мои венчались, так что считай, что одна проблема уже решена. Давай лучше подумаем, как нам прическу твоего Максика обкромсать.

– Может, завтра как-нибудь на моем дне варенья? Только вот по какому поводу к нему с ножницами подойти…

– Если ничего не придумаем – обрежем без повода. Просто подойдешь и отстрижешь клок на глазах у изумленной публики.

– Ладно, давай-ка пока с мертвяком разберемся. Сначала к тебе сходим за полотенцем, а потом ко мне – обернем землю, чтоб не лез к нам покойничек.

Когда мы с Машей пришли ко мне, дома уже были родители. Их присутствие осложнило ситуацию: так бы я спокойненько взяла из шкафа их венчальное полотенчико, а теперь надо было либо придумать какой-нибудь хороший предлог, чтобы взять его, либо отложить изъятие реликвии до завтра.

Мама усадила нас пить чай. И пока Никитина лихо уплетала варенье, я, задумчиво глядя в чашку с чаем, размышляла, как поступить. Игравшее на кухне радио не давало мне как следует сосредоточиться. Я хотела его выключить, но Машка запротестовала, так как пела ее любимая группа. Я не стала с ней спорить и вышла на балкон. Подставив лицо потоку свежего ветра, начала перебирать в голове различные варианты, но ни один из них не был достаточно убедительным для того, чтобы родители отдали мне полотенце. «Остается только одно: взять полотенце тайком завтра утром, когда родители уйдут на работу, – решила я. – А моей дорогой Никитиной придется как-нибудь еще одну ночь продержаться без надежной защиты. Кстати, еще надо придумать что-то на случай, если родители обнаружат пропажу полотенца до того, как оно ко мне вернется».

Внизу под балконом раздавались детские голоса. «Счастливые, – подумала я, – бегают там себе, играют, а мы от покойников отбиваемся». И я посмотрела вниз, чтобы узнать, кому я так раззавидовалась, и увидела, что под моими окнами стоит серебристый автомобиль, а рядом с ним его владелец.

– Ой-ой-ой! – тихо охнула я и оглянулась. Машка с удавьим спокойствием опустошала банку. Я стала наблюдать за Максимом, и мы довольно долго играли в «гляделки». Он, улыбаясь, смотрел на меня, а я, естественно, без всякой улыбки смотрела на него. Так бы мы, наверное, и просверлили друг друга глазами до дырки, но на балкон неожиданно зачем-то приперлась Мария. Наверное, варенье закончилось.

– Ты чего тут застряла? – спросила она, заглядывая через мое плечо.

– Не ори, пожалуйста! – только и успела сказать я. Но Машка уже огласила двор громким воплем. Все: бабушки на скамейках, малышня в песочнице, девчонки, играющие в теннис, и просто прохожие – подняли вверх головы.

– Ой, мамочка! – заорала Никитина, видя, как ее привороженный идет к подъезду, и бросилась вон с балкона.

– Дура, чего ты вышла, он же тихо себе внизу стоял, а сейчас сюда поперся! – ругала ее я.

– Сама дура! Почему ты меня не предупредила? – металась по кухне Машка. – Спрячь меня куда-нибудь!

– Девочки, вы чего? – на кухне появилась мама.

Я не успела ничего сказать – раздался звонок в дверь. Мама пошла в прихожую.

– Не открывай! – закричала я.

– Почему? – удивилась мама.

– Не открывай, и все!

– Ира, ты перегрелась, что ли? – присоединился к нам папа.

– Мама, посмотри в глазок! Там молодой человек, он квартирой ошибся!

– По-моему, ты заболела, – сделала вывод мама, но в глазок все-таки посмотрела. – Точно, ты – заболела.

– Почему? – теперь была уже моя очередь удивиться.

– Да потому что там не молодой человек, который ошибся квартирой, а соседка тетя Галя, – ответила мама и открыла дверь.

– И чего это у тебя одни молодые человеки на уме? – съехидничал папа.

Тетя Галя удивленно уставилась на нас.

– Здрас-сте, – еле выдавила из себя я и ушла из прихожей.

Плотно закрыв за собой дверь, я оглядела кухню и с ужасом обнаружила, что Маши тут нет. Ветер, влетавший с балкона, теребил шторки. На ватных ногах я вышла на балкон и посмотрела вниз. Машины не было.

– Залез через окно! Выкрал Машу! Увез с собой! – неслись одна за другой мысли.

Представляя себе, как серебристый автомобиль лихо мчится к кладбищу, увозя мою беззащитную подругу, я медленно опустилась за стол, за которым всего лишь несколько минут назад сидела Машуня и поглощала чай с вареньем.

– Ирка, помоги мне! – вдруг раздался голос Никитиной. От неожиданности я аж подпрыгнула.

«Ну вот, у меня уже глюки. Слышу, как Машка из гроба рвется», – подумала я.

– Выпусти меня отсюда! – раздался вновь настойчивый Машкин голос.

Я огляделась. Если она где-то здесь, то откуда ее выпускать? Из кастрюли, что ли? Или, может, подруга мне телепатирует?

– Маш, а ты… где? – неуверенно спросила я.

– Да здесь я! – раздался раздраженный голос.

– Где?

– Да вместо мусорного ведра! Под раковиной в шкафчике! Я здесь скрюченная сижу, не могу тугую дверь открыть!

И тут только я заметила, что мусорное ведро стоит возле стола, а не на своем обычном месте.

– Машка! – бросилась я открывать шкафчик. – Ты жива!

– Конечно, жива. Еще как жива. Пока что…

– А я уж думала, он тебя с собой увез, – обнимала я подругу.

– Еще чего! Здесь бы он меня не нашел! – гордилась своей выдумкой Машуня.

Я снова отправилась ночевать домой к Никитиной. Хорошо, что родители отпустили, а то как Маше одной держать оборону!

Мы мирно пили чай теперь с ее родителями, когда, весь чумазый, приперся Машкин братец. Даниил получил по полной программе и за порванную одежду, и за нарушенный запрет: не ходить на карьер. Но по удовлетворенному лицу мальчишки было видно, что ритуальное сожжение прошло удачно. Одно было странно: Даниил не переубеждал родителей, что их действия неправильны, так как ограничивают права его личности на свободу передвижения и так далее, как он это обычно делал. Наоборот, он тихо все выслушал, потом снял с двери комнаты плакат и исчез, уединившись в своих апартаментах. Его поведение напомнило мне затишье перед бурей: завтра Машкин день рождения, наверняка он что-нибудь выкинет.

Мы легли спать. Перед этим активно обсудили, как же все-таки обкромсать Максика. Четкого плана так и не выработали, поэтому решили действовать завтра по обстоятельствам. Манюня сначала уговаривала меня снова дежурить, то есть спать по очереди, а потом сама махнула на свою идею рукой, сказав, что все равно отрубится, если у нее не будет собеседника. Я вообще-то предложила ей вести разговоры с большой фарфоровой куклой, сидевшей на шкафу, но Маша почему-то отказалась. Затем Никитина во что бы то ни стало хотела привязать меня к себе веревкой, чтобы если уж мертвяк потащит ее к себе в могилу, то прихватил и меня. Она даже пыталась обвить какой-то тесемкой мою талию (хорошо, что не шею), а я возмущенно отбрыкивалась. В итоге мы решили, что постараемся спать, навострив уши, а как только почуем покойника, то будем всеми силами – с помощью икон, нательного крестика, метания подушек и других подручных и подножных средств – защищать Манюню.

– Маш, ты только не ори, когда придет Максим, – уже засыпая, сказала я.

– Тебе легко говорить, он же не тебя в Царство Мертвых утащить хочет, – пробурчала в ответ та.

– Но оттого, что ты орешь, лучше не становится.

– Ладно, я постараюсь не кричать.

– Может, еще какую-нибудь икону положим? – предложила я.

– В комнате у родителей есть одна, но я туда не пойду. Я вообще никуда с дивана до утра не сдвинусь. Лучше посмотри, что у меня есть.

– Что?

– Вот! – Машка извлекла из-под подушки пистолет.

– Настоящий? – замерла я.

– Сдурела! – Никитина покрутила пистолетом у виска. – Где ж я настоящий возьму? У брата конфисковала.

– Ну, знаешь, твой Даниил что угодно достанет! Только зачем ты у него эту игрушку взяла? Думаешь, покойник испугается?

– Ну, самого пистолета, может, и не испугается, а вот если я стрелять начну…

– Из чего? – не поняла я.

– Чернышева, ты чего так соображаешь туго? К пистолету пульки пластмассовые есть. Смотри, как здорово! – Маша извлекла из-под подушки пульку, зарядила пистолет и выстрелила в стену.

– Ты намерена испугать человека, который давно умер, какой-то пластмассовой ерундой? Да он и настоящую-то пулю не испугается. Ему все равно уже! На него разве что серебряные подействовали бы.

Машка сделала недовольное лицо и что-то собиралась ответить, как раздался знакомый голос:

– Мне нужна моя Мария! – и из шкафа появился Трофимов.

– Ма-м-ма! – начала заикаться Мария.

– Стреляй, – пролепетала я.

Никитина дрожащей рукой несколько раз нажала на курок.

– Стреляй, – повторила я, с ужасом наблюдая, как покойничек медленно приближается к нам.

– Да чем стрелять, он же не заряжен! – вскричала Машка.

Затем, швырнув пистолет в Максима, она вскочила с дивана и бросилась в коридор. Я – за ней. Мария подбежала к туалету, включила свет и заскочила внутрь.

– Машка, меня пусти! – забарабанила по двери я, боясь оглянуться.

Никитина приоткрыла дверь, и я тут же протиснулась сквозь щелочку внутрь.

– Ирка, я понимаю, что обещала тебе не орать, но, – тараторила Машка, – но можно я все-таки заору? А-а…

– Цыц! Сиди тихо. Может, он нас не найдет.

– Ага, не найдет, здесь же свет включен!

– Ну, так выключи. Высунись и погаси свет.

– Ни за что! Я здесь без света окочурюсь.

Мы замерли молча. Прошло, наверное, минут десять-пятнадцать, но никакого шума, никакого стука в дверь не было.

– Что ж, мы здесь ночевать будем? – зевая, спросила я.

– Тсс, – поднесла палец к губам Маша.

Мы постояли еще минут пять.

– Однако, неудачное ты выбрала место, – заметила я, переминаясь с ноги на ногу.

– Хорошо, в следующий раз будешь выбирать ты.

– Знаешь, что я подумала? Наши сочинения на тему «Как я провел лето» будут самыми отпадными. Представляю себе, как Лидия Ивановна читает: «Одну из ночей я со своей лучшей подругой провела в туалете. Там было очень мило и даже, если не считать некоторого запаха, вполне комфортно. И я решила, по совету все той же лучшей подруги, провести следующую ночь под раковиной, в шкафчике для мусорного ведра. Подруга уверяла меня, что в обществе тараканов сон особенно сладок и приятен».

– «Конец лета, – подхватила Маша, – я весело провела в санатории с народным названием «Желтый дом», где опять-таки была с моей лучшей подругой. Поначалу нас немного смущало, что на окнах у нас решетки…»

– «Но мы быстро привыкли, – продолжила я. – И уже через несколько дней давали всем бесплатные консультации по вопросам, где лучше останавливаться на ночлег. Нашей консультацией воспользовалась одна медсестра…»

– «И она скоро присоединилась к нашему отдыху. На этом, дорогая Лидия Ивановна…»

– «Я заканчиваю свое сочинение. Счастливого вам проверяния. С приветом из…»

– Тсс, – закрыла мне рот рукой Машка. – Кажется, он сюда идет.

Я прислушалась: в коридоре раздавались шаги.

– Отче наш, иже еси… Помилуй меня, грешную… Аллилуйя… Аминь… – забормотала обрывки молитв Мария.

Тук. Тук. Тук.

Охнув, мы вцепились друг в друга.

– Молчи, пусть думает, что нас здесь нет, – зашептала я.

Тук. Тук. Тук.

«Ой, боюсь, Лидия Ивановна наших сочинений не получит, потому что мы сейчас помрем от инфаркта в этом милом месте», – подумала я.

Свет погас и тут же зажегся.

– Ишь, заигрывает женишок мой, – выдохнула мне в ухо Никитина. – Чтоб у него руки отсохли!

Тук. Тук. Тук.

– Не унимается, дятел, – прошептала я.

– А что, если он дверь сломает?

– Дверь ломают с большим шумом, и если он перейдет к решительным действиям, то проснутся твои родители и ему придется исчезнуть.

– А если он и при родителях не захочет исчезнуть? Что тогда?

– Не знаю. «Караул» кричать будем.

Тук. Тук. Тук.

– Может, выход пророем, как граф Монте-Кристо? – предложила Маша, глядя на пол.

– Представляешь себе реакцию соседей, которые живут под вами?

– Какие соседи? Мы же на первом этаже живем!

– Тогда начинай рыть, а я дверь подержу, – согласилась я.

Тук. Тук. Тук. Бум!

– Ой, Ирка! Он переходит к активным действиям!

– Я сейчас скончаюсь, – сообщила я Машке, глядя, как сотрясается дверь.

– Ирка, я не хочу умирать! Не хочу в Царство Мертвых! – вцепилась в меня Никитина. – Ирка, сделай что-нибудь!

– Что я могу сделать? Я – не волшебница!

– Туалет освободится или нет? – раздался рассерженный голос Даниила. – Эй, кто там засел? Освободите помещение! Я здесь уже полчаса стою!

Мы с Машей замерли, уставившись друг на друга, а потом на нас напала смеховая истерика. Так, хохоча, мы и вышли из туалета. И, забыв об опасности, пошли спать.

Глава 8 День рождения под страхом смерти

Утро подкралось незаметно, объявив о себе криком Даниила:

– Жара и солнце, день чудесный! Чего ты дрыхнешь, повзрослевший?

Я с трудом оторвала веки друг от друга, а голову от подушки и тут же услышала окрик:

– А ты вообще отвернись и уши заткни, я не тебя поздравлять пришел!

Даниил стоял возле дивана, держа в руках коробку, перевязанную черной ленточкой.

– Эй, Машка, просыпайся, тебя поздравлять пришли, – толкнула я в бок все еще посапывающую подругу. Никитина, привыкшая к диким воплям братца по утрам, мирно дрыхла рядом со мной.

– Даниил, встану – убью, – раздалось наконец Машкино бормотание. Этой дежурной фразой она каждый день желала брату доброго утра.

А тот положил коробку на сестру и громко засвистел в свисток.

– Не свисти – в доме денег не будет! – почти проснулась Маша.

– Я же тебе мелодию «Хэппи бесдэй ту ю» играю!

– Похоже, медведь тебе оба уха отдавил, – сказала я, подымаясь.

– Ты подарок сейчас посмотришь, – поинтересовался Даниил, – или его тебе в следующем году отдать?

Маша тут же проснулась окончательно, развязала ленточку, сняла крышку, и квартиру огласил ее дикий вопль. В коробке лежала окровавленная кисть руки.

– Она же ненастоящая, – не то успокаивая, не то оправдываясь сообщил Даниил.

– Дурак! Мне по барабану, настоящая она или нет! Пошел вон отсюда! Ну все, я тебе точно на день рождения пирог с крысятиной подарю!

Никитин-младший поспешил исчезнуть из комнаты, так как в него полетела свежеподаренная кисть.

Я подобрала с пола резиновую руку, скрутила из пальцев фигу и показала ее Машке.

– Да убери ты эту гадость! – поморщилась Манюня. – Нет, Ирка, этот ребенок дождется Фредди Крюгера в моем лице.

Празднование дня рождения должно было начаться в четыре часа. До этого мы успели сбегать ко мне домой за венчальным полотенцем, вернуться к Машке, завернуть в полотенце пакетики с землей и облить все это святой водой. Потом мы пошли в церковь. Остановившись у церковных ворот, мы начали обсуждать, как надо исповедоваться.

– В западных странах есть такие кабинки, с одной стороны – ты, с другой – священник. Ты сидишь и все спокойно рассказываешь, – повествовала Маша. – А у нас как?

– Не знаю. Но раз велели исповедоваться, значит, иди.

– Кстати, тебе случайно не пришли в голову хорошие мысли по поводу того, как срезать с Максика волосы?

– Хорошие случайно не пришли. Могу только предложить броситься ему на шею и нежно зашептать на ухо: «Максимчик, я так по тебе скучаю, когда тебя нет рядом! Дай мне на память прядь твоих белокурых волос». И пока тот ушами будет хлопать, быстро обкромсать его.

– Чувствую, я так и сделаю, потому что никаких других идей у меня нет, – пробормотала Машка. – Ладно, пошли узнаем про исповедь.

Мы поднялись по ступенькам и вошли в церковь. Подошли к бабушке, которая продавала свечи, крестики, иконки и прочие вещи, и заказали молебен за упокой нечаянно разбуженного Максима. Затем спросили, когда закончится служба.

– А вам, девочки, что нужно? – поинтересовалась та.

– Да вот… исповедаться хотим… хочу, – сказала Мария.

– Что ж, дело хорошее. Как закончится служба, ты подойди к батюшке, к отцу Федору…

– Спасибо, – поблагодарила Никитина, и мы отошли в сторону.

– Маш, ты, в общем, тут исповедуйся, а я домой побегу. У меня еще дел много, – сказала я.

– Ладно, – кивнула подруга. – Но чтоб к четырем явилась!

– Не боись, даже раньше приду, соскучиться не успеешь, – пообещала я.

Свое обещание я выполнила: заявилась к Никитиной, когда та только начала строгать салатик. Даниил куда-то умотал, очевидно, на поиски очередных приключений, дав понять, что вернется не скоро. Нас это вполне устраивало.

Гостей было пятеро: я, Светка Байкова, Дианка с Денисом и, конечно же, Максик. К четверти пятого все гости были в сборе.

Разделавшись с праздничным тортом, мы решили поиграть в фанты. Максик вытащил скомканный клочок бумаги и развернул его.

– «Поцеловать предыдущего исполнителя», – прочел он и уставился на Сергеева, потому что предыдущим был Денис. – Не буду я его целовать!

Маша как-то загадочно заулыбалась, засияла и заговорила, подмигивая мне:

– Макс, я тебя за нарушение правил игры накажу. Я тебе отрежу прядь волос, чтоб больше неповадно было отказываться. – И Никитина, быстро вытащив из маминой корзины для шитья ножницы, подскочила к Трофимову, и клочок светло-русых волос оказался у нее в руке.

– И это касается каждого! – сказала я, мысленно хваля Машкину сообразительность. – Всех, кто откажется выполнять фант, Машка сделает лысее на прядь. Диана, твоя очередь тянуть…

Краснова принялась выполнять задание, Машка побежала в свою комнату прятать трофей, как вдруг с бледным лицом влетела назад.

– Ирка, поди сюда, – тихо позвала она меня и потянула за руку в коридор. – Мы забыли про землю. Полотенце, наверное, высохло. Я вошла к себе, а покойничек стоит посреди комнаты и руки ко мне тянет. «С днем рожденья, – говорит, – любимая!» Ты уж сходи намочи, пожалуйста!

– Что?! Опять я? – Моему возмущению не было предела. – Я его вообще-то тоже боюсь! И крестика у меня нет, хотя надеть велели.

– Я тебе свой дам! – простонала Мария. – Помнишь, что сказала Еремея? Ему я нужна, а не ты. Он тебя не тронет.

– Я тебя, Машка, сама скоро удавлю, – прошипела я. – Мне ваш дурацкий роман под кодовым названием «Моя Мария» уже порядком надоел! Почему этот покойник не разнообразит свой словарный запас?

– Вот и скажи ему об этом, если встретитесь. Возьми крестик.

– Не надо, а то унесут тебя за высокие горы и за быстрые реки…

Мы подошли к Машкиной комнате, и я осторожно заглянула в нее. Внутри никого не было.

– Ну, ладно, пошла! – выдохнула я и шагнула в помещение, а Никитина тут же закрыла за мной дверь. Как будто я зашла в клетку с хищниками.

Я стала медленно приближаться к шкафу. Иду по комнате и думаю: «А ведь в любую минуту здесь может появиться самый настоящий покойник… Ему ведь явно не понравится моя затея! Аттракцион не для слабонервных».

Стоило мне так подумать, как передо мной вырос покойный Максик. От страха и неожиданности я рухнула на пол.

– Где моя драгоценная Мария? – затянул он все ту же песню, нависая надо мной.

Я начала пятиться к двери, протирая юбкой пол. Перед моими глазами пролетела вся моя короткая жизнь. «Если он сейчас не исчезнет, я помру от разрыва сердца или еще от чего-нибудь», – мелькнуло у меня в голове. Помирать мне не хотелось совершенно, а в соседней комнате веселились, оттуда доносился задорный смех, веселая музыка.

Покойник продолжал зычным голосом звать «свою Марию». Внезапно меня охватила такая злость, что я вскочила с пола и бросилась к шкафу. Где-то тут должна была быть склянка со святой водой… Мертвец кинулся ко мне, очевидно, догадавшись, что я хочу перекрыть ему дверку в наш мир. Испугавшись, что он сейчас схватит меня, я скорее сорвала крышку и плеснула водой в лицо покойника. Трофимов закрыл руками лицо и упал на пол. Так вел бы себя живой человек, если бы на него брызнули серной кислотой. Только пришелец не кричал. Пользуясь его временными страданиями, я поскорее намочила полотенце. Максим стал делаться прозрачным.

– Мария, моя Мария… – все еще шептал он.

«Как в романтическом фильме, – подумала я. – Умирает, произнося имя возлюбленной».

Покойный Максим исчез, а в дверях появился Максик.

– Ты куда пропала? Будешь играть или нет, а то Машка и тебе стрижку сделает.

– Ирка, твоя очередь тянуть фант! – влетела в комнату именинница.

«Ничего себе, я тут жизнью рискую, а она веселится!» – рассердилась я.

– Ты чего так смотришь? – удивилась подруга.

– Угадай с трех раз, любимая! – сказала я.

– Макс, иди к остальным, мы сейчас придем, – кажется, все-таки поняла, в чем дело, Никитина. – Ну, что? – спросила она, когда Трофимов вышел.

– Твой жених охамел!

– Не называй его так, он не мой жених! – возмутилась именинница.

– Еще одна встреча с твоим загробным кавалером загонит меня в могилу, и у тебя будет повод снова посетить кладбище!

– Я всегда знала, что ты у меня самая хорошая, – сказала Машка и закрыла дверцу шкафа, увидев влажный сверток с землей.

– Не подлизывайся. Там, кстати, воды в бутылочке почти не осталось, мне пришлось ею обороняться.

– Ничего, сходим в церковь, возьмем. А теперь пошли к остальным, у меня все-таки день рожденья!

Мы много танцевали, дурачились, подшучивали друг над другом, но около десяти всем пришлось разойтись по домам, потому что пришли Машкины родители и ее брат. Я же опять осталась ночевать у Никитиной.

Проснулась я оттого, что почувствовала, будто меня кто-то несет. Приоткрыв один глаз, увидела перед собой только темноту. Наверное, Машкин братец что-нибудь выдумал и теперь раскачивает нашу кровать. Подремав еще немного, я заметила, что лежу как-то странно и неудобно – голова откинута назад и свисает вниз, ноги согнуты в коленях. Нет, что-то не так! Может, я страдаю лунатизмом и ушла спать в какое-то другое место?

Я раскрыла глаза и увидела следующее: меня несут по какому-то темному длинному коридору, который изредка освещается свечами, прикрепленными к стенам. Впереди идет еще кто-то и тоже с ношей в руках. Коридор, должно быть, бесконечный. Нет, наверное, это сон. Я лежу на диване в Машкиной комнате, и мне снится сон. Только почему-то пахнет сыростью, плесенью… Тут человек, шедший впереди, обернулся, и я увидела знакомое лицо мертвого Максима. Я зажмурилась, надеясь, что, когда открою глаза, увижу кого-нибудь другого. Открыла глаза: стоит Максим, а на руках у него… спящая Маша. Ой, что-то мне не нравится этот сон! Незнакомый коридор какого-то подземелья… Максим… Маша завернута в одеяло… Я завернута в одеяло… Максим держит Машу. Стоп, а кто же держит меня?

Я подняла голову и увидела белое-белое лицо с неподвижными, тупо уставившимися в одну точку глазами.

– Нам надо идти быстрее, – сухо сказал этому лицу Максим. – Скоро рассвет, мы должны успеть до первых петухов.

– Да. Я готов идти быстрее, – проговорило лицо, медленно раскрывая синеватые губы. – Но ты так и не сказал мне, чем я буду тебе обязан за то, что ты помог мне добыть себе невесту из живых и принести ее в Царство Мертвых?

– Сущие пустяки, ты просто поможешь подбить стенку моего гроба, а то он что-то начал разваливаться.

По мне табунами забегали мурашки. Эта жутковатого вида личность несет себе невесту? Он же несет только меня. Или же я и есть его…

– Ма-ма! – завопила я.

– Нам надо идти быстрее, – повторил Максим, не обратив никакого внимания на мой крик.

Я начала брыкаться, извиваться всем телом, но покойник держал меня очень крепко. В конце концов я только запуталась в одеяле.

– Маша! Маша, проснись, нас уносят! Помогите! А-а-а! – кричала я, но никто, казалось, не слышал моих слов.

– Мы уже пришли. Успели как раз вовремя, – снова заговорил мой «жених».

Кое-как я отбросила с лица одеяло и увидела, что мы находимся в каком-то большом темном помещении, где аккуратными рядами стоят гробы, а в проходах между ними ровным неярким пламенем горят большие свечи. Крышка одного из гробов вдруг откинулась, и оттуда высунулась страшная старуха со следами тления на лице.

– Ну, что, мальчики, принесли своих девочек? Теперь совсем забудете меня, старую? – и старуха засмеялась, раскрыв беззубый рот. – Кладите-ка их сюда. – Покойница хлопнула в ладоши, отчего открылись еще два гроба. – Я туда для них по два цветочка положила, чтобы уютней было.

Максим и второй покойник двинулись к тем гробам.

– Нет! Я не хочу! Я живая, меня нельзя класть в гроб! – в ужасе закричала я и снова начала брыкаться. Меня не удержали, и я полетела куда-то вниз. Больно ударилась коленкой и увидела перед глазами… ковер в Машкиной комнате.

Что за чертовщина? Так это все-таки был сон? Или не сон? Наступило утро, и покойнички не смогли осуществить свой коварный план?

Хлопая глазами, я огляделась. Маша мирно посапывала на диване, завернувшись в одеяло, я сидела на полу, на тумбочке постукивали часы. За окном было еще темно. Значит, сон. Ух, приснится же такое!

На всякий случай я проверила, мокрое ли то полотенце, которое должно оберегать нас от визитов Максима, и, убедившись, что все в порядке, легла назад на диван.

Глава 9 Шантажистами не рождаются, ими становятся

Утром мы отправились в церковь за святой водой, а затем к Еремее. Очутившись перед знакомой дверью, Маша собралась было позвонить в дверь, но та неожиданно открылась, как и в прошлый раз. Перед нами стояла колдунья.

– Пришли? – смерила она нас строгим взглядом. – Ну, что ж, заходите.

Мы прошли в маленькую комнату, где на столе в этот раз стояла хрустальная ваза с тремя красными розами.

– Волосы принесла?

– Да, вот, – сказала Маша, доставая из кармана локон.

Еремея села за стол и начала прикручивать волосы к какой-то штуковине, бормоча при этом заклинание, из которого мы расслышали лишь отдельные слова.

– Держи, этот талисман будет защищать тебя сегодня ночью. Предстоит сделать самый трудный шаг, чтобы исправить содеянное, – этой ночью пойти на кладбище. В «Книге времени» написано, что ответчик должен быть один среди могил, но, насколько мне известно, можно брать с собой одного человека, только чтобы тот не вмешивался в обряд. Так что, если уж очень страшно, возьми с собой подругу, но пусть она ждет тебя у ворот или еще где-нибудь, чтобы ничем не напортить. Итак, в полночь на могилу своей тезки ты высыпешь всю землю, с обеих могил, потом прочтешь вот эти два заклинания. – Еремея протянула два желтоватых листочка. – Но читать нужно по памяти, не по бумаге! Сделаешь это, иди на другую могилу, остановись возле нее и читай вот это, – колдунья вынула из кармана еще один листок. – И смотри, не вырони талисман, крепко сжимай его в руке, а то покойник заберет тебя в могилу. Все понятно?

– Да, – ответила бледная, как полотно, Никитина.

– А сейчас поезжай на кладбище.

– Зачем? – в один голос спросили мы.

– Так положено. Перед тем как сделать отворот, надо прийти на могилу и сказать вот это. – Ведьма протянула очередной листочек, пояснив: – Этот текст можешь читать не по памяти, но обязательно вслух.

В соседней комнате закуковали часы, и Еремея заторопилась:

– Идите, у меня дел много, да и вам время терять не следует.

– Э… а чем мы вам обязаны? – спросила я, зная, что всевозможные колдуны и ворожеи берут немалые деньги за свои услуги.

Зеленые глаза Еремеи рассерженно сверкнули.

– Земля круглая, еще встретимся. Сегодня я вам помогла, потом вы мне поможете. Я на чужом горе не наживаюсь, – холодно сказала колдунья.

– Извините, я не хотела вас обидеть.

– Все-все, идите скорей. Удачи тебе, Маша, – сказала напоследок Еремея, и глаза ее как-то подобрели.

Мы вышли на улицу и направились к Машкиному дому. Никитина разглядывала талисман, сделанный из стеклянных бусинок, прикрепленных к деревянному диску с какими-то узорами, на который и были намотаны Максиковы волосы.

– Может, сразу поедем на кладбище? – предложила она.

– Нет, лучше намочить как следует полотенце, а потом уж отправляться. А то будет у тебя свидание на могилке…

– Да, ты права, – согласилась подруга.

А через полчаса мы с ней уже тряслись в автобусе, едущем на кладбище.

– Так, теперь нужно придумать, как нам туда ночью добраться, – призадумалась Машка.

– Ага. А главное, как нам оттуда выбраться, – подхватила я. И предложила: – Может, подойти к водителю и спросить, что он делает сегодня ночью? Если вдруг он окажется свободен, то попросим его прокатить нас вечером туда и после полуночи обратно.

– Он любезно согласится, если мы ему хорошо заплатим, – отрезала Маша. – У тебя деньги есть?

– Отвечать, или сама догадаешься?

– Вот и не предлагай глупостей. Нам еще повезло, что Еремея оказалась доброй.

Маша сильно нервничала. Наверное, уже представляла себе, как ночью из могил начнут вылезать мертвяки и пучеглазые упыри, а летучие мыши будут с писком проноситься у нас над головами. У нас? Только сейчас до меня дошло, что вся эта «прелесть» предстоит не только Маше, но и мне. Хоть я и не пойду вместе с ней читать заклинания на могилу, но все равно околачиваться где-то неподалеку придется. Бр-р-р…

Оставшуюся часть пути мы ехали молча. Никитина угрюмо смотрела в окно, а я, достав из сумки книжку, уткнулась в «Призрак оперы». Вдруг книжка натолкнет меня на мысль, как попасть на кладбище посреди ночи?

Мы без труда разыскали нужную могилу. Маша остановилась перед памятником и задумчиво посмотрела на портрет Максима.

– А он симпатичный, – вздохнула подруга. – Если бы он не был покойником, то…

– Что? – чуть не села на землю я. – А как же Максик? Ты уже забыла своего ненаглядного одноклассника?

– Нет, я просто констатирую факт, что этот Максим довольно привлекателен.

– Вот расскажу про твою констатацию Трофимову, – взяла угрожающий тон я.

– Думаешь, он будет ревновать? – с надеждой в глазах спросила Мария.

– Однако странные мысли посещают девушку на могиле поклонника!

– Да ну тебя! – отмахнулась Никитина. – Стой молча, я читать буду. – И она достала нужный листочек:

Я пришла свиданье назначать, себя у тебя выкупать, встретимся с тобою в полночь, и расплатимся мы полно.

Землю я тебе верну, сон, покой возвращу.

Ты лежишь сейчас в могиле, знай, что нас уж разлучили.

Все оковы, узы, договоры жгу, в полночь распрощаемся, уйду.

Аминь.

– Все? Идем, – потянула я Машу за рукав.

– Подожди.

– Что еще?

– Как ты думаешь, отчего он умер?

Я посмотрела на даты рождения и смерти.

– Не знаю. Ясно только, что не от старости.

– Ладно, пошли.

Мы направились к выходу, и вдруг нас остановила женщина, шедшая навстречу.

– Девочки, а вы почему у той могилы были? – спросила она.

– Мы нигде не были, вы ошиблись! – сказала я.

– Нет, я видела, что вы стояли у могилы моего сына, – возразила женщина.

– Так вы его мать! – ахнула Мария. – То-то я вижу, что похожи.

– Вы были знакомы с Максимом?

– Мы? Нет. Ой, то есть да. Совсем чуть-чуть, – затараторили мы.

– Чуть-чуть, а могилу навещаете… – вздохнула женщина.

– А вас как зовут? – спросила Маша.

– Анна Георгиевна.

– Да, точно, Анна Георгиевна. Он же рассказывал нам, помнишь? – подмигнула мне Никитина.

– Угу, – кивнула я.

– А откуда вы его знаете? – оживилась женщина.

– Да мы… Э-э… в общем, – растерялась Маша.

– Он нас подвез как-то, – сказала я первое, что пришло в голову.

– Так вы, значит, почти перед самой его гибелью познакомились. Он на машине всего три месяца проездил, а потом в аварию попал.

– В аварию? Жаль, такой молодой… – Маша обернулась в сторону могилы.

– Максимка мой погиб, а те ведь живы остались. Даром, что пьяные ехали.

– Кто пьяным ехал? – не поняла я.

– Да те люди, которые стройматериалы в грузовике везли и выехали на встречную полосу. – Анна Георгиевна замолчала. – Спасибо вам, девочки, что Максима не забываете, на могилу приходите. Я вас, наверное, задерживаю?

Я посмотрела на часы. Пора было бежать, чтобы успеть на автобус.

– Да, нам надо идти, – сказала я.

– До свидания, Анна Георгиевна, – поспешно сказала Никитина, и мы понеслись к кладбищенским воротам.

Прибыв к Маше домой, мы стали усиленно думать, как провернуть наше ночное дело. И прежде всего как объяснить родителям наше ночное отсутствие. В конце концов решили уйти по-тихому через окно.

А вот как добраться до кладбища? Ответа на этот вопрос так и не было. Мы попробовали вызвать такси, но после сообщения, что ехать предстоит около полуночи на кладбище, милый голос девушки-диспетчера моментально перестал быть милым, и она посоветовала прекратить глупые шутки.

В подавленном настроении мы уже мечтали о том, что неожиданно Даниил подарит нам ковер-самолет, который случайно найдет на какой-нибудь помойке. Маша мечтала, развалившись на своем диване, а я – сидя на подоконнике. По улице проходили люди, проезжали машины, пробегали собаки, вот только Даниил с волшебным ковриком все никак не шел. Люди, машины, дети, собаки…

– Машка, смотри! – крикнула я и ткнула пальцем в окно.

Никитина подлетела ко мне. По улице прогулочным шагом шел Денис, держа за руку какую-то рыжую девчонку.

– Если мне не изменяет память, то Денис встречается с Дианой, которая считает его смыслом своей жизни. А Ромео-то ее гулящий! Нужно Диане рассказать… – пробормотала Маша и двинулась к телефону.

– Погоди! – схватила я ее за руку. – Мне пришла в голову хорошая идея. Позвонить-то мы позвоним… Только не сейчас, а попозже, и не Диане, а Денису. И вежливо попросим его отвезти нас на кладбище на мотоцикле…

– А в противном случае мы Диане все про него расскажем! – продолжила Мария. – Ирка, ты – гений!

– Я знаю, – важно ответила я. – Идея и вправду стоящая, но только в том случае, если Диана с Денисом не разбежались.

– Ой, а вдруг они и правда поругались и Сергеев нашел другую девушку? Ладно, давай собираться. Если этот план провалится, придется двигать на кладбище любым способом, хоть пешком, – вздохнула Машка и полезла в шкаф за своим рюкзачком.

В результате сборов в рюкзачок были положены: земля в мокром полотенце, фонарик, два складных ножа, веревка, три чистых носовых платка, пачка печенья, несколько головок чеснока, икона, пистолет с пластмассовыми пульками, мой недочитанный «Призрак оперы», солнечные очки и Машкина записная книжка. Не знаю, зачем нам нужны были некоторые предметы из вышеперечисленных, но почему-то казалось, что с ними будет гораздо спокойнее.

Несколько раз мы звонили Сергееву, но его не было дома, а трубку снимала его мать. Машка попросила ее передать Денису, чтобы он сразу перезвонил ей, а затем мы набрали номер Красновой и услышали от Дианки, что Сергеев куда-то подевался.

– А вы, случайно, не поругались? – робко спросила Никитина.

– Мы? Поругались? Да мы никогда не ругаемся!

– Это хорошо. Это очень-очень хорошо!

– А почему ты спрашиваешь?

– Да просто так. Ладно, пока.

Поскольку делать нам уже было нечего, мы пошли смотреть по видику комедию и почти досмотрели ее, когда зазвонил телефон. Мы тут же бросились в прихожую.

– Привет, Маш, это Денис. Ты мне звонила? – раздалось в трубке.

– Дени-ис! – радостно протянула Маша. – Слушай, а мотоцикл еще в твоем распоряжении?

– Да, а что? – ответил тот.

– Ой, как хорошо! Ты не мог бы нас с Ирой сегодня ночью отвезти на кладбище?

– Куда? Нет, не мог бы.

– Но придется. Если ты этого не сделаешь, то мы расскажем Дианке, как ты гулял с другой девчонкой!

– С какой еще другой девчонкой? Ни с кем я не гулял!

– Не ври, мы с Иркой тебя из окна видели. С рыжей девчонкой.

– Да это… это… моя сестра!

– Хватит врать. Я с тобой учусь в одном классе и прекрасно знаю, что сестры у тебя нет. Есть старший брат, на мотоцикле которого ты нас и повезешь.

– Она двоюродная сестра!

– В общем, про сестру ты будешь объяснять Красновой. Думаю, она устроит тебе допрос по полной программе, и на этом ваши отношения закончатся. Диана вряд ли тебе поверит, особенно если мы скажем, как ты нежно держал за руку эту якобы сестру.

– По-обычному я ее держал! Может, еще скажешь, что я ее нежно целовал?

– О, хорошая мысль!

– Да вы что, обалдели обе?

– Нет, нам просто очень надо на кладбище, – честно ответила Никитина.

– Езжайте днем на автобусе!

– Но нам нужно ночью и именно сегодня.

– Зачем вам ночью в такое милое местечко?

– Объяснять долго, к тому же ты все равно не поверишь. Так что приезжай к одиннадцати к моему подъезду, мы тебя будем ждать.

– Но… но…

– А то сейчас позвоним Диане и все расскажем!

– Я протестую, это шантаж!

– Протест отклоняется.

– Никитина, Ирка где?

– Здесь, рядом со мной.

– Дай ей трубку.

– На, – протянула мне Маша трубку, – он хочет поговорить с тобой.

– Я слушаю.

– Ира, Машка белены объелась, она уверяет, что вам…

– Да, нам надо этой ночью на кладбище.

– И ты туда же!

– Денис, тебе трудно помочь своим одноклассникам? Мы-то всегда тебе помогали на контрольных. И… ты ведь не хочешь испортить отношения с Красновой?

– Достали! Ладно, отвезу вас на кладбище, – сдался Сергеев.

– Отвезешь и привезешь, – выхватила трубку Никитина.

– Так вас еще обратно везти?

– Конечно! Как же мы оттуда выберемся ночью?

– Вы с Чернышевой к психиатру с этой просьбой не обращались?

– Я сейчас к Диане обращусь, – снова пригрозила Мария.

– Ладно, я вас закину туда вечером, а после двенадцати, то есть под утро, заберу. Согласны? – предложил попавший в нашу ловушку Денис.

– Что значит «под утро»? Под утро нас не устраивает!

– Тогда ищите себе на обратный путь другого шофера!

– А в чем дело? Неужели так сложно пробыть э-э… часик с нами на кладбище?

– Слушай, Никитина, я не знаю, что вам с Чернышевой нужно на кладбище ночью, ритуальные танцы вы там собрались устраивать или кого-то в жертву приносить, но знаю точно: если в полночь мои предки не увидят мотоцикл в гараже, а меня дома, то на кладбище рискую отправиться я и уже в гробике. Поэтому если вам так приспичило, то я закину вас туда между десятью и одиннадцатью, а заберу после трех.

– Ясно. Ждем тебя в десять. Только лучше подъезжай не к подъезду, а к аптеке. И… позвони Красновой, она тебя весь день прождала.

Итак, самый главный вопрос был решен, теперь оставались мелочи: сделать так, чтобы родители не заметили нашего отсутствия в десять вечера, и позаботиться о безопасности Машкиной квартиры в ночное время, ведь открытое окно на первом этаже – слишком большой соблазн для воров.

С первой проблемой мы поступили так: как только Машины родители пришли домой с работы, мы обе начали жаловаться на головную боль и слабость, стали зевать и уверять, что перегрелись днем, ужасно устали. Демонстративно выпив глюконат кальция под видом анальгина, Маша заявила, что мы просто валимся с ног и, наверное, уже сейчас (в полдевятого!) ляжем спать. Ее мама вытаращила на нас глаза, ощупала наши лбы и немного успокоилась оттого, что они холодные. В итоге мы с Манюней залегли на ее диване.

Вопрос с окном пока оставался открытым.

В девять часов домой вернулся Даниил. На его коленке красовалась ссадина.

– Эй, поди сюда, дело есть! – позвала братца к себе в комнату Маша, когда тот уже прослушал все то, что ему хотели сказать родители, и был свободен.

– Чего? – с недоверием косясь на сестру, спросил юный искатель приключений, остановившись в коридоре.

– Ну, иди же быстрее, – шепотом поторопила его Никитина.

Даниил зашел к нам и, увидев разобранный диван, тут же спросил:

– А че случилось-то? Вы заболели? Заразны?

– Нет, не заболели и не заразны. Меня интересует вот какой вопрос…

– Если ты хочешь знать про свои колготки, то я сейчас все объясню.

– А что с моими колготками? – удивилась Маша.

– А ты еще не в курсе?

– Нет.

– Ладно, когда обнаружишь – зови, я тогда и объясню, – заявил Даниил и хотел было уйти.

– Э-э, стой, – удержала его я, – мы тебя не из-за колготок позвали.

– А к поломанной расческе я вообще никакого отношения не имею.

– Ты сломал мою расческу? – закричала Никитина. – Да я тебе сейчас шею сломаю, разгильдяй охламоновый!

Даниил схватился за ручку двери, намереваясь выскочить в коридор, но я опять удержала его.

– Позвали мы тебя совсем для другого. У нас с Машей есть к тебе просьба в виде делового предложения.

– Для чего вы меня позвали? – насторожился Данилка. – Если насчет…

– Стоп, свои признания отложи на потом, – перебила его я, – а то Маша в ярости покалечит тебя, и ты не сможешь нам посодействовать.

– Да, Ирка, ты права, я его действительно скоро покалечу.

– А какое у вас ко мне предложение? – заинтересовался Никитин-младший.

– А такое: побудь хоть раз в жизни настоящим братом, а не тем вредителем, которого я вижу изо дня в день!

– Ну, это неинтересно… – протянул мальчишка и снова хотел выйти.

– Стой! – вцепились мы обе в него.

– Ты должен нам помочь, – сказала Маша.

– А что мне за это будет? – крайне довольный таким вниманием к своей персоне, спросил Даниил.

– За это тебе ничего не будет, а будет, если не поможешь! – пообещала Никитина.

– А что будет? – вновь забеспокоился Машин брат.

– Очень больно будет! Короче, ты должен ночевать сегодня в этой комнате.

– Зачем?

– Затем, что нам нужно уйти, а ты должен закрыть за нами окно, а потом открыть его нам, когда мы вернемся. Так что лежи на диване и не спи, жди нас!

– А куда вы ночью намылились?

Мы переглянулись.

– Не твое дело! – ответила Маша.

– Так я что, должен целую ночь не спать?

– Ну, почти.

– Не-ет. Я не согласен. Не буду я вас тут ждать как швейцар!

– Даниил, ты должен помочь нам, а то, – начала шантаж Мария, – родителям будет интересно узнать некоторые вещи. Что, например, скажет папа, когда выяснится, почему не работает его любимая бритва? Или как отреагирует мама, узнав, благодаря кому вымерли все наши кактусы? А вымерли предварительно побритые папиной бритвой растения потому, что Даниил поливал их растворителем для краски. Наверное, и соседи обрадуются, когда объяснится, почему у их кота хвост стал синим.

– Ну, ладно, ладно. Одну ночь ради своей любимой сестры я могу и не поспать, – согласился наконец Машкин брат.

И тогда мы разъяснили Даниилу детали: что отбудем в десять часов и он должен закрыть за нами окно, а затем заниматься чем угодно, пока родители уснут, после чего обязан переместиться сюда и верно ждать у окна свою любимую, единственную сестру и ее замечательную подругу.

Глава 10 Где находится Египет, или Каждому гробу – свое место

Без десяти десять мы вылезли через окно на улицу. Народу, к сожалению, еще было предостаточно, и несколько прохожих с удивлением или неодобрением наблюдали за нашими с Машкой действиями. Проигнорировав их реакцию, мы побежали на соседнюю улицу, к аптеке. Сергеев уже был на месте. Он тоже одарил нас недоуменным взглядом и поинтересовался, не передумали ли мы ехать туда, куда собирались.

– Ты что! Нет, конечно, – поспешно ответила Маша и взгромоздилась на мотоцикл. – Поехали.

Без происшествий мы добрались до места. Мои часы показывали без четверти одиннадцать, когда Денис высадил нас у кладбищенских ворот.

– Раньше двух меня даже и не ждите, – предупредил он и понесся прочь, а мы остались с Никитиной вдвоем в вечерних сумерках рядом с… В общем, исключительно «романтичная ситуация»!

Ворота кладбища были заперты, что и неудивительно: кто приходит навещать умерших незадолго до полуночи? Отойдя подальше от места, где располагалась сторожка, мы аккуратно перелезли через забор.

– Надо где-нибудь посидеть, чтобы сторож нас не заметил, – прошептала я.

– Вон у той могилки есть скамеечка, смотри, – указала Маша в сторону. – Как ты думаешь, нас не примут за привидения? А то вдруг еще откроют по нам пальбу серебряными пулями…

– Серебряными пулями стреляют не то по оборотням, не то по вампирам, – пробормотала я.

– Да все равно! Главное, чтоб нас не увидели, а то примут за вурдалаков, оборотней, мародеров, вандалов, покойников, восставших из гроба, и не дадут возможности совершить свое колдовство, – переживала Маша, пока мы крались к скамеечке.

– Так, может быть, мы тихонько посидим у забора?

– До полуночи почти час, стоять или сидеть на корточках столько времени ноги устанут, к тому же…

Но тут под моей ногой неожиданно громко хрустнула ветка, и я вскрикнула.

– Что? – вцепилась в мою руку Машка. – Максим идет?

– Надеюсь, что нет. Машунь, я не знаю, как тебе, а мне страшно!

– Ой, удивила!

Мы уселись на скамеечку, но спокойствия это не прибавило. То и дело мы озирались по сторонам, вглядываясь, не идет ли к нам сквозь вечерний сумрак какая-нибудь нечисть. Никитина сжимала во влажной от волнения ладони талисман, через каждые полминуты посматривала на часы и повторяла шепотом магические слова, которые следовало произнести для отворота. Время, как назло, тянулось очень медленно.

– Хватит тебе уже зубрить, ты и так все знаешь, – попробовала я ее отвлечь.

– Ирка, а вдруг забуду? А вдруг талисман не поможет? А вдруг…

– Не говори ерунды!

– Ох, – вздохнула Маша и опять что-то забубнила.

Не знаю, как себя ощущала подруга, а по мне не то от ночной прохлады, не то от страха бегали стада мурашек. Еще меня страшно бесили комары, которые искусали мне все руки, ноги, шею и лицо. Эх, почему мы не положили при сборах какой-нибудь репеллент. Впрочем, хорошо, что мою кровушку пока пили только жужжащие насекомые, а не некие другие существа, которые, судя по поверьям, вполне могут обитать на кладбище и в его окрестностях.

– Мы хоть у чьей могилки сидим? – снова заговорила я, присматриваясь к надписи на надгробной плите.

– А тебе не все ли равно? – буркнула в ответ Машка.

Я вынула из рюкзачка фонарик и хотела посветить им на надгробную плиту, чтобы прочесть имя похороненного.

– Ты что? Не привлекай внимание сторожа! – зашикала на меня Никитина. – И вообще, батарейка может сесть, а мне ведь до нужных могил в темноте идти придется.

– Ой, да сторож давно дрыхнет, а фонарик я включу на две секундочки! – запротестовала я.

– Все равно не трогай фонарь! Чернышева, тебе что, больше заняться нечем?

– Представь себе – нечем, – совершенно честно ответила я и, решив настоять на своем, включила фонарик, направила свет на плиту. – Максим…

– А-а! – вскрикнула Мария. – Где? Уже идет?

– Не ори. Я имя с плиты читаю. Мы сидим у могилы Иванова Максима Степановича, – сообщила я. – Жаль, что мы ее в тот день не нашли, тогда бы и не было всего этого кошмара.

– Ну, Чернышева! – разохалась Машка. – Ты меня так перепугала!

– Извини.

Я выключила фонарь. Никитина посмотрела на часы.

– Включай снова, мне идти пора.

– Уже?

– Да, достань мне пакетики. – Машкин голос дрожал от волнения. – Так, это – Марии земля, это – Максима. Ну, я пошла.

– Иди, – кивнула я. Я хотела еще что-то сказать, но не знала что. Боялась ляпнуть какую-нибудь глупость и окончательно расстроить Машу, которая и так тряслась от страха. Я провожала ее взглядом до тех пор, пока она не растворилась в темноте.

Честно говоря, сидеть здесь без нее и смотреть на очертания крестов и могильных плит было еще страшнее. К тому же на кладбище вдруг воцарилась удивительная тишина, такая, что я ясно слышала, как учащенно постукивает мое сердце. Да, теперь я понимаю, какую именно тишину называют мертвой. А что, если сейчас из могил повылезают всякие упыри, между надгробий начнут гулять вурдалаки или вообще явится смерть с косой? Ой-ой-ой, как бы Машуня, вернувшись, не нашла здесь мой хладный труп…

Чтобы хоть как-то отвлечься от жутких мыслей, я попыталась вспомнить что-нибудь из школьной программы. Кажется, был какой-то текст про Египет.

Кругом стояла прежняя тишина. Ну, хоть бы ветер подул и деревья качались, или хоть бы ворона каркнула! Тут же позади меня раздалось карканье. Я обернулась и увидела, как в темноте поблескивают два темных глаза вороны, сидевшей на одном из крестов. Ох, нет, лучше бы эта птица тут не присутствовала.

Я вновь принялась вспоминать:

– Египет находится… Египет находится… Да не помню я, где он находится!

Я оглянулась. Ворона все так же сидела на заборе и смотрела на меня.

Надо о чем-то думать, что-то говорить, иначе я сойду здесь с ума от страха. И тогда я начала считать, просто называть цифры по порядку, но почему-то долго не могла сообразить, что за цифрой «шесть» идет «семь». Медленно, нараспев, как маленький ребенок, я произносила мысленно цифры, и только добралась до тридцати четырех, как мертвую тишину пронзил дикий крик. Конечно же, это кричала Маша, больше было просто некому!

Я вскочила, сделала несколько стремительных шагов и остановилась.

«Еремея велела, чтобы Маша была одна, я могу все испортить!» Только эта мысль и удерживала меня на месте.

Но тут крик повторился.

«Да ведь покойник уже, наверное, мою подругу к себе в гроб тащит! Что же, я здесь спокойно стоять буду?» – подумала я и, бросив Машкин рюкзачок на землю, бросилась в ту сторону.

Бежать было тяжело. В темноте я почти ничего не видела и очень боялась наступить на чью-нибудь могилу. Несколько раз я спотыкалась и падала на землю.

Очутившись возле могилы Марии Ивановой, я обнаружила на земле включенный фонарик, а рядом с ним я увидела какой-то маленький предмет. Сначала подумала, что это камень, но, нагнувшись, разглядела талисман. Значит, Машка его все-таки выронила!

Мое сердце заколотилось. Схватив фонарь и зажав в руке талисман, я рванула туда, где находилась могила Трофимова.

«Может быть, в этот момент он кладет ее к себе в гроб, бормоча свое очередное «моя Мария»? Или Никитиной все же удалось убежать от него и она ждет меня у скамеечки или где-то спряталась? А вдруг влюбленный покойник убил Машку?» – лихорадочно проносились в моей голове мысли.

Последнюю я тут же отбросила, так как в темноте вновь раздался голос подруги:

– Пусти! Пусти меня! Помогите! Ирка! На помощь! А-а-а…

Подул ветер, на небе из-за туч выглянула круглая яркая луна, и я увидела, что между крестами и надгробиями медленно идет покойный Максим, перекинув через плечо Машу, которая барабанит по нему руками и ногами.

– Ирка, скорее! Он же меня унесет! – завопила она, разглядев меня.

Бросив фонарь, я догнала Трофимова и, вцепившись в Никитину, начала тянуть ее на себя. Покойнику пришлось остановиться. Он не желал отдавать мне свою драгоценную ношу и, обхватив ее за пояс, пытался вырвать Машу из моих цепких рук, бормоча при этом:

– Отдай мне Марию, отпусти мою Марию… Мария, скажи ей, что ты хочешь пойти со мной… Мы будем вместе на веки вечные, в Царстве Мертвых над нами свершат свадебный обряд. Мария, я никогда не расстанусь с тобой…

Сама же Мария заливалась отчаянным визгом.

– На, возьми! – безуспешно пыталась я всунуть во влажную, дрожащую ладонь подруги талисман.

– Спасите! – орала та, совершенно не слушая меня.

– Возьми талисман! – кричала я, всеми силами стараясь притянуть ее к себе.

– Ма-ма! – вонзился мне прямо в ухо Машкин вопль. Оглушенная, я выронила спасительный предмет. Маша завопила еще громче. Я бросилась ощупывать траву возле могил в поисках талисмана.

– Ну, где же ты, где?.. Ну, найдись… – твердила я себе под нос.

Талисман обнаружился под одним из крестов. Я схватила его и со всех ног побежала вслед за успевшим уже довольно далеко отойти Трофимовым с его ношей.

– Трупятина проклятая! Монстрина захороненная! Покойник сумасшедший! Вурдалак недодушенный! Мертвяк идиотский! Кретин загробный! – ругалась Машка, наверное, надеясь, что влюбленный Максим обидится и бросит ее.

Тем временем я увидела такое, от чего у меня в жилах застыла кровь. На луну опять набежали облачка, и ее неяркий лунный свет освещал разрытую могилу Трофимова Максима Владимировича, умершего три года назад. Рядом стоял раскрытый гроб, по бокам которого высились две огромных восковых свечи, горящие синеватым пламенем.

Покойник дошел до него и опустил Машу на землю. Удерживая одной рукой Никитину, другой он достал из гроба белый, такой же, как у него, саван и попытался надеть его на свою возлюбленную. Та кричала, брыкалась, отпихивала от себя предлагаемый наряд. Я подбежала и попыталась оттащить Максима от Маши. Руки мои обожгло холодом. Внезапно мне пришла в голову идея: а что, если закрыть ему ладонями глаза? Я так и сделала. Оказалось, что и покойники тоже не могут видеть с закрытыми глазами. Трофимов замахал руками возле головы, выпустив Машку из своих ледяных объятий. А я со всей силы толкнула его в сторону, и он упал в разрытую могилу.

– Скорее бери талисман! – бросилась я к подруге.

Сжав оберег в кулаке, Никитина в ужасе смотрела, как покойник вылезает из могилы.

– Читай же заклинание! – завопила я, мечась возле гроба. – Читай! Вспоминай текст!

– «К-как со-лнца не видно н-ночью, – запинаясь, начала Машка, – так и тебе меня никогда не увидеть. Как рыбе без воды не жить, так и тебе меня никогда не любить. Я словом отмолилась, слезами откупилась. Воля моя крепка, судьба моя ясна. Засыпай себе мертвым сном, не покидай свой подземный дом. Аминь».

Начало происходить что-то невообразимое. Две свечи медленно растворились в воздухе. Максим, который выбрался из могилы во время чтения, подошел к гробу и лег в него.

– Мария моя, как же так? – сказал он напоследок, закрывая глаза.

Крышка взлетела вверх и плавно накрыла его. Затем гроб поднялся в воздух и медленно начал опускаться в могилу. Когда он достиг дна, вниз на него полетели комья земли. Могила самозарывалась!

Несколько минут мы с Машей стояли в оцепенении, смотря на надгробие и образовавшийся холм.

– Пошли отсюда, – наконец смогла произнести я.

На ватных, заплетающихся ногах мы пошли прочь.

– Я теперь больше никогда спокойно спать не буду после такого, – сказала Маша и, споткнувшись, растянулась на земле. – Что это там валяется?

– Твой рюкзак, – ответила я. – А еще мы твой фонарь потеряли.

Никитина оглянулась и, посмотрев на ряды могил, покачала головой:

– Пусть мертвецам остается. Я ни шагу обратно не ступлю.

Решив, что приятнее ожидать Сергеева за пределами кладбища, мы направились к ограде, перелезли ее и тихонько побрели вдоль шоссе, изредка перешептываясь о своих страхах.

– А что, если сейчас опять серебристый автомобиль появится? – опасливо озираясь, спросила Машка, все еще сжимавшая в руках талисман.

– Не появится. Покойник спит уже в уютном гробике под толщей земли.

Не знаю, сколько точно времени мы ждали Дениса, но нам показалось, что ужасно долго. Мы даже беспокоились, что он вовсе не приедет. То просто стоя у дороги, то немного проходя по ней вперед, мы прислушивались к тишине, пугались каждого шороха. Нам мерещились (а может, и не мерещились?) чьи-то тени, чьи-то силуэты во тьме, а время тянулось ужасно медленно, словно кто-то нарочно сломал ход времени во вселенной.

Но Денис приехал за нами даже раньше, чем обещал. Заслышав долгожданный шум мотора, мы с Машкой чуть не закричали от радости. Сергеев шарахнулся от нас, когда мы вдвоем полезли его обнимать и целовать при встрече.

– Ой, Денис! Как здорово, что ты приехал! Какой ты хороший! Ты самый замечательный одноклассник! Ну, просто самый-самый!

– Не, ну вы точно обе сдурели! – хлопал глазами тот. – Какой-нибудь кладбищенской травы наелись!

Мы уселись на мотоцикл и понеслись по пустому шоссе. Я сидела зажатая между Денисом и Машей, слушала рев мотора, радостно осознавая, что мы все больше и больше отдаляемся от кладбища.

На небе сияла полная луна. Мы мчались вперед.

Я настукивала по стеклу и оконной раме все громче и громче.

– Да тише ты! Родители проснутся… – остановила меня Маша.

– Если я буду стучать тише, твой брат не проснется! – заявила я, но тут окно раскрылось, и мы увидели сонную физиономию Даниила.

– Заснул все-таки, охламонище луковый! – Никитина закинула внутрь рюкзачок и вскарабкалась на подоконник.

– Ты знаешь, я тут порылся в твоих ящиках и решил, что вот эти скрепочки, пилочка для ногтей и шпильки могли бы мне пригодиться… – нагло заявил Даниил.

– Твоя миссия выполнена, иди к себе, – сказала братцу Маша.

– Так, значит, я их забираю, да?

Никитина, не слушая, вытолкала его из комнаты. Мы разделись, раскидав как попало одежду, надели ночные рубашки (как обнаружилось утром – наизнанку), рухнули на диван, и, несмотря на недавние взаимные уверения в том, что спокойный сон наш потерян навсегда, провалились в глубокий крепкий сон. Без всяких сновидений!

Пару дней спустя мы сидели в Машиной комнате и занимались французским языком.

В комнату влетел Даниил.

– Слушай, дай-ка мне… – начал он.

– Смойся с глаз моих долой! – перебила его сестра. – Я тебе еще изрезанные колготки не простила.

– А сломанную расческу?

Машка задумалась.

– Ладно, расческу простила, а вот деформированные шпильки, канувшую в небытие пилочку для ногтей и продырявленное в трех местах мое банное полотенце – еще нет.

– Ага, – сделал для себя какой-то вывод Даниил. – Дай мне, пожалуйста…

– Ничего я тебе не дам! Уйди, не видишь, я занимаюсь.

– Так не дашь?

– Нет.

– Тогда я на тебя навсегда обижусь.

– Согласна. Только уйди.

Даниил, очевидно уже прокручивая в голове мстительные планы, удалился. Машка тем временем как-то грустно посмотрела на учебник и вздохнула.

– Давай читать дальше, – скомандовала она мне.

В прихожей зазвонил телефон.

– Ирка, подойди, а? – попросила Маша. – А то если я встану, то больше за уроки не сяду!

Пришлось пойти в коридор и снять в трубку.

– Чернышева, ты? – раздался удивленный голос Максима.

– Да, Трофимов, я.

– Вообще-то я Маше звоню. Наверное, номер перепутал?

– Ничего ты не перепутал, сейчас позову, – сказала я и пошла в комнату.

Ну, сейчас Машка вскочит, бросится к телефону, и все правила французского языка в одно мгновение вылетят из ее головы!

– Это тебя. Макс, – сообщила я, входя в комнату.

– Какой еще Макс?

– Как какой? Трофимов. Наш живой, милый, хороший Макс.

– Тот самый Макс, из-за которого я столько пережила?

– Ну, да… Тот самый, – просто растерялась я.

– Знаешь, скажи ему, что меня нет дома! – И Маша уткнулась в учебник снова.

Соврав Трофимову что-то невнятное по поводу того, что Маша как раз сейчас очень занята и будет занята еще долго, поэтому перезванивать не надо, я вернулась к подруге.

Машка перелистывала учебник. Посмотрев на меня, вздохнула и сказала:

– Какие скучные книги меня окружают! Родители прицепились, спрашивают, почему я до сих пор не прочла «Войну и мир», «Преступление и наказание», «Отцы и дети» и прочее. А на меня «Отцы и дети» действуют как снотворное. Не понимаю я таких умных вещей! Я бы с удовольствием занялась сейчас чтением, только бы каких-нибудь других книг. У тебя нет на примете интересных?

Я призадумалась. «Призрак оперы» я еще не дочитала из-за нехватки времени, а что бы еще посоветовать Машке?

– Маш, ты знаешь, я, пожалуй, сама напишу книгу, а потом дам тебе ее почитать, – пришла мне в голову мысль. – Начало у нее будет такое: «В некотором городе, в некотором районе жила-была девочка, и звали ее Маша». Нет, «звали ее Мария», так лучше. «И увидала как-то Мария за соседней партой юношу, красивого, как Иван-царевич. И полюбила она его. И все у нее было: и двойки, и пятерки, и брат младший, только вот ответного чувства не было. И пошла тогда Мария за помощью к Светлане Замудрой, и замудрила такого, что ни в сказке сказать, ни пером описать».

– М-да, интересное начало у твоей книжки. А конец у нее какой будет?

– «Время пошло своим чередом. Всходило и садилось солнце, ветер гулял в полях, качал в лесах деревья, гнал куда-то облака, ночью луна смотрела на землю, мерцали в небе звезды, на болотах и на кладбищах загорались блуждающие огоньки, а по пустому шоссе во тьме несся серебристый автомобиль…»

Ирина Андреева Проклятие чернокнижника

Глава 1 Целительница в тридевятом колене Светка

Был июль. На улицах стояла жара. Я сидела дома у своей лучшей подруги Маши Никитиной, и мы рассуждали о том, какая замечательная вещь каникулы, особенно когда стоит такая хорошая погода. Планов у нас было просто громадье: вдоволь поплавать на карьере, позагорать на солнышке, устроить пикник, сходить в кино и на дискотеку. Мы как раз решали, кого же еще позвать с собой вечером в клуб, когда зазвонил телефон.

– Дина, привет, – сняла трубку Маша. – Что? Почему ты плачешь? Что случилось? Расстались с Денисом?! – Никитина уставилась на меня широко распахнутыми глазами. У меня глаза тоже округлились. Наша одноклассница Диана Краснова уже давно встречалась с Денисом Сергеевым. Они очень любили друг друга. Многие девчонки завидовали этой паре. Их отношения вполне можно было назвать идеальными: Дина и Дэн никогда не ссорились. – Дианочка, что произошло? У него другая девушка? Как ты узнала? Что? Света? При чем тут Света? Ты говоришь о нашей Байковой? – Глаза у Манюни стали еще больше. – Дина, я ничего не понимаю, перестань плакать, – растерянно говорила Маша. – Знаешь, давай мы с Ирой сейчас с тобой встретимся, и ты все по порядку расскажешь. Так, давай через пятнадцать минут в старой беседке, хорошо? – Никитина повесила трубку. – Ничего не понимаю, – развела руками она, – случилось что-то странное! Сергеев ушел от Дианы к нашей Светке, которая ему никогда не нравилась! Они терпеть друг друга не могут еще с первого класса. К тому же Байкова и Краснова такие разные… Диана – мечтательная и спокойная, а Света, наоборот, очень энергичная, инициативная и любопытная.

– Бедная Дина! – пожалела я подругу. – Как же Светка могла так поступить! Она же знает, что Динка по уши влюблена в этого Дениса!..

– Не знаю, но если это действительно так, то мы все втроем пойдем и набьем рожи и Сергееву, и Байковой. Ладно, давай скорее, нас же Диана будет ждать. – И мы поспешили в беседку.

Когда мы пришли, Диана уже сидела на месте. Ее глаза были красны от слез.

– Рассказывай толком, что случилось, – бросились мы к ней.

– Он меня больше не любит! – сказала Краснова и заплакала.

– Да с чего ты взяла! Ну, с чего ты взяла, что у него другая? Ты их видела вместе? Тебе сказал кто-то? Ты знаешь, он нам никогда не нравился, хоть мы с ним в одном классе и отучились столько, но вот все равно к нему у нас душа никогда не лежала! – тараторили мы. – Как он мог уйти от тебя к Светке!

Тут Диана перестала плакать и подняла на нас мокрое лицо.

– А ее зовут Светка? – уставилась она на нас.

Мы с Машей переглянулись.

– Ну, да, – как-то неуверенно произнесла Мария. – Байкова Света, теперь из десятого «В» класса. Ты же сама сказала?

Краснова хлопала глазами.

– Я сказала, что виновата во всем Светка. Э-э, разве Денис ушел к ней?

Мы с Никитиной также захлопали глазами.

– Так, Дин, расскажи все спокойно по порядку, – велела Маша.

– Несколько дней назад я гуляла одна, без Дениса, так как тот помогал отцу в гараже. Встретила Свету, ну, мы разговорились, и тут она спрашивает: «А как у тебя с Денисом дела?», я отвечаю, что все нормально. А она мне: «Что-то я вас в последнее время вместе мало вижу». Я говорю: «Ну, да, как-то так складывается, что то он занят, то я». В общем, мы действительно в последнее время общались меньше, – продолжала Диана. – Так вот, Байкова мне и говорит: «Послушай, а вдруг он к тебе охладевать начал? Ну, знаешь, когда долго общаешься, то постепенно…» Я ей возразить хотела, а она меня перебила: «Хочешь, я тебе помогу? У меня одна книга есть. Ну, вроде как волшебная, там разные заклинания. Так вот, есть один заговор, называется «чтоб любимый о тебе одной и думал, тебя одну и видел». Я засмеялась, говорю: «Что, так и называется?» Она важно: «Так и называется, пошли – покажу». Пошли к ней домой, я в ее книге все, что нужно, посмотрела, запомнила – и прочитала тот заговор, чтоб Денисик был ко мне повнимательней. А он теперь вообще меня видеть не хочет! – проговорила Краснова и вновь залилась слезами.

– Дин, а что конкретно ты делала? – робко спросила я, не зная, как помочь подруге.

– Я пошла в церковь, поставила три свечки Денису за здравие, одну с собой унесла, зажгла дома и сказала слова заклинания. Остальное, Светка сказала, она сама сделает.

– Видимо, Светуся перестаралась, – подытожила я.

– Да вижу уже, что эта ворожея недоученная перестаралась, только как мне теперь Денисика вернуть! – плакала Краснова.

– А что за книга? Где она ее взяла? – поинтересовалась Мария.

– Откуда я знаю!

– Да мало сейчас, что ли, таких книг продается, – махнула рукой я. – Все прилавки завалены: «Черная и белая магия», «1000 приворотов», «Миллионы заворотов»!

– Нет, у Светки какая-то старая была. Страницы пожелтевшие, переплет дряхлый, книга просто на части разваливалась. Слова там с буквами «ять», да и буквы старинные, все в завитушках, кое-где так выцвели, что и не разобрать написанного…

– Видно, Света и не разобрала, – процедила сквозь зубы Маша. – И что же входило в обязанности колдуньи матушки Светланы? Какие заздравные песни она пела?

– В книге было написано, что мастер, ну, в данном случае Светка, должен написать на бумаге: «Раб божий Денис», поджечь листок и потушить его, опустив в озеро или пруд, а затем прочесть какой-то магический текст.

– Все ясно, – сказала я. – Пошли к Байковой, внимательно прочтем ее книгу, а затем допросим Свету с пристрастием, так ли точно она все сделала.

– Не пойду! Я видеть ее не хочу! Пусть сначала вернет мне моего Дениса!

– Именно за этим мы к ней и пойдем, – и Маша потянула Краснову. – Как наколдовала, так пускай и расколдовывает!

И мы отправились к дому Байковой.

Возле подъезда, где жила Света, стояла еще одна наша одноклассница Аля Скрипачева. Завидев нас, она возбужденно замахала руками и закричала:

– Вы Светку не видели? Ее дома нет, а я ее ищу! Ух, убью Байкову!

– Как? И ты тоже? – подошли к ней мы.

– Что значит «тоже»? Посмотрите, что сделала эта целительница в тридевятом колене! Вот удружила подруженька! – И Аля, которая, несмотря на теплую погоду, была в кофте, засучила рукав и продемонстрировала сплошь покрытую ярко-малиновыми аллергическими пятнами руку. – Красота?! И на животе, и на ногах то же самое! У-у, я ее закопаю, дайте мне эту Байкову! Подходит ко мне вчера и предлагает: «Хочешь русское народное средство от аллергии, помогает быстро на сто процентов?» А у меня так, слегка одна рука чесалась, у меня от огурцов такое бывает. Ну, я и говорю: «Хочу, а что надо делать?» А она: «Потри носовым платочком руку в местах с аллергией и мне отдай, я его заговорю, будь спок!» Вот и заговорила, мастерица! Теперь у меня аллергия по всему телу действительно на сто процентов!

– А может быть, это не Света? Может быть, ты сама этих огурцов так наелась? – предположила Краснова.

– Да не ела я! – возмутилась Скрипачева. – Думала, вдруг Светкин заговор не поможет, и ничего, на что у меня аллергия бывает, в рот не брала.

– Оказывается, у госпожи Светланы обширная клиентура, – отметила я.

– Я тут жду ее, как бы в засаде, поговорить больно хочется, – согласилась Аля. – Но, боюсь, могу и не дождаться, потому что первым успеет кто-нибудь другой, она многим предлагала свою помощь!

Через десять минут к нам присоединилась Оля Куликова. Ее угораздило попросить Светку подобрать хорошую диету. Оля всерьез собиралась заняться модельным бизнесом и потому тщательно следила за своим весом: пятьдесят килограммов, и ни грамма больше. Для этого наша одноклассница истязала себя шейпингом, бегом по утрам и вечерам плюс вычеркиванием из рациона своего питания множества вкусных вещей. Так вот, Оля спросила у Светы, а нет ли в ее волшебной книге какой-нибудь диеты, которая не так удручает своей строгостью, но при этом эффективна. «А то я уже, о ужас, вешу пятьдесят килограммов триста граммов, а по ночам все равно снятся шоколадки, которые я вообще-то уже полгода запрещаю себе есть!» – пожаловалась Ольга подруге. На что Байкова уверенно махнула рукой и важно сказала: «Слезы от диеты – это уже не современно! Сейчас моден новый метод: пьешь заговоренную мной воду, и тяга к еде пропадает! То есть тебя попросту не тянет на всякие булочки, шоколадки. Почавкал утром какой-нибудь капусткой или морковиной, и улыбаешься, как будто слопал торт». Куликова отпила этой самой заговоренной водички, и теперь ее тянуло не только на конфеты, пирожные, мороженое, а вообще на все съедобные вещи.

Разъяренная компания «осчастливленных» Байковой людей стояла возле ее подъезда и возбужденно обсуждала, кто в каких словах выкажет свое недовольство однокласснице и с какой силой будет бить. Правда, через какое-то время боевые ряды стали редеть. Первой компанию покинула Аля, которая сказала, что ей пора идти собирать вещи на дачу и что «вообще тело чешется, поэтому его надо обширно кремом помазать и диазолин выпить». Второй ушла Дианка. Она увидела, как по улице прошел Сергеев, и бросилась за ним, чтобы попытаться вновь наладить отношения. Следом заторопилась Ольга, которая, кстати, и так периодически покидала нас, потому что отходила к киоскам купить что-нибудь покушать. Жуя очередную булочку или «Сникерс», Оля почти плакала и жаловалась нам, что довольна всем этим только ее бабушка, которая теперь говорит: «Кушай, кушай, Оленька, наконец-то хоть на человека будешь похожа!» Съев, наверное, десятую шоколадку, Куликова повздыхала, что дома наготовили вкусненьких паровых котлеток, очень низкокалорийных, и, облизнувшись, убежала от нас. А поскольку у нас с Машкой не было никаких личных причин давать Байковой по ушам за ее магические действия, то оцепление со Светкиного подъезда мы сняли и тоже пошли по домам. К тому же я вдруг вспомнила, что папа как раз сегодня просил меня прийти пораньше, чтобы помочь ему оформить на компьютере какие-то тексты, он этот компьютер без меня умеет только включать и пасьянс «Паук» раскладывать, и поспешила к себе.

Глава 2 Любви все возрасты покорны

Я уже подходила к дому с абсолютно честным намерением помочь родному отцу в освоении компьютера, но вдруг увидела, как из роскошного автомобиля высаживается не кто иная, как знахарка первого ранга Светлана Байкова с огромным букетом роз в руках. Более того, она не просто вылезла из машины, дверь ей услужливо распахнул довольно ухоженного вида мужчина в годах. Он открыл дверцу, помог Свете выйти, шепнул что-то на ухо, отчего Байкова засмеялась. Затем мужчина галантно поцеловал своей даме руку, сел обратно в машину и уехал, а Светка осталась стоять на тротуаре, посылая ему вслед воздушные поцелуи.

У меня просто челюсть отвисла от увиденного! Протерев кулаками глаза, я убедилась, что на асфальтированной дорожке возле моего дома стоит именно Байкова. Все еще с распахнутым ртом я подошла к однокласснице и спросила:

– Свет, это что сейчас было?

– Ой, Ирка, привет! – посмотрела на меня Байкова. – Что сейчас было? А что, разве было что-то особенное?

– Нет, мне, наверное, просто почудилось от жары, что тебя сюда какой-то крутой мэн привез и руки тебе целовал.

– А-а, так это ты меня с Ленчиком видела, – махнула рукой Света. – Он меня каждый раз подвозит. Я ему себя до дома не разрешаю провожать, а то вдруг мать увидит, допрос устроит, кто, откуда, почему. Не поймет ведь меня, вопить будет, что я еще маленькая, об учебе не думаю и все такое. Так что Ленчик меня здесь высаживает, – вздохнула подруга. – Я вот даже не знаю, как объяснить, откуда у меня этот букет взялся!

– А откуда он взялся?

– Так Ленчик подарил!

– Да я понимаю, что Ленчик подарил, откуда сам Ленчик взялся? Ты что, с ним на дискотеке познакомилась?

– Ну, почти.

– Как это «почти»?

– Ну, это такая романтическая история, правда, очень длинная, да и тебе, наверное, неинтересно, – усталым голосом пробормотала Света. – Хочешь, расскажу?

Тут я вспомнила, что дома меня, должно быть, ожидает слегка разъяренный папа, и сказала Байковой:

– Ой, нет, меня папа ждет.

– Да подождет твой папа! Слушай, – и Светка, усадив меня на лавочку возле подъезда, принялась рассказывать.

Света топала поздно вечером с дискотеки из клуба в другом районе. Было темно, прохладно, фонари не горели (наверное, они были в отпуске). По улицам бродили собаки, подвыпившие люди, исполнявшие невнятным голосом песни разнообразного жанра, в общем, все это неинтересно. Интересно следующее: в тихом пустом дворе к Светке, которая отважно топала одна, пристал один из «вечерних субботних певцов». Но испугаться как следует она не успела: откуда ни возьмись рядом появился этот самый Ленчик. Он прогнал хулигана, а Светку подвез до дома. По дороге они познакомились. Благородный рыцарь представился Леонидом Михайловичем, Света представилась Светой. Леонид Михайлович был очень мил и обаятелен, они поболтали еще немного, сидя в машине возле дома Байковой. У Светы пытались выпросить номер телефона, но та разумно отказала, представив, что устроит ей мать, узнав, что у дочки в поклонниках не какой-нибудь мальчик из школы, а мужчина, своим возрастом превышающий Светкину родительницу. Но на следующий день Света вновь столкнулась с Леонидом Михайловичем. В аптеке. Света покупала для бабушки андипал, Леонид Михайлович покупал пластырь. Байкову пригласили посидеть в кафе, а затем прогуляться по городу. Бродя по улицам и разговаривая обо всем на свете, кавалер предложил своей спутнице перейти на «ты» и звать его Ленчиком, как и делают все друзья этого джентльмена. Света согласилась. Ей казалось, что она уже сто лет знакома с этим галантным обаятельным человеком. Он сказал, что весь вчерашний вечер думал только о ней, о том, какая она маленькая и хрупкая, как ее хочется оберегать. Светлана призналась, что всю ночь промечтала, как бы вновь встретиться с ним. Это судьба, решили они оба и теперь видятся каждый день уже почти целую неделю.

– Светка, но он же старый! – круглыми глазами смотрела я на одноклассницу.

– Ничего подобного! Он лучше всех! Ты ничего не понимаешь! Он в меня по уши влюблен! Знаешь, как он меня зовет?

– Светик? – предположила я.

– Да, а еще Рыжик! – кивнула Света рыжей головкой.

– Не оригинально.

– Да? Ты действительно ничего не понимаешь! – обиделась на меня Байкова. – Между прочим, еще он меня зовет колдуньей! Это потому, что ему очень нравятся мои зеленоватые глаза!

И тут я вспомнила, где и с кем я проторчала полдня.

– Света! Колдунья! Ты что наделала! Тебя некоторые наши одноклассницы убить хотят!

– Что? Почему? За что?

– Ты чего наколдовала? Дина уже, наверное, все глаза выплакала, Оля скоро сто пятьдесят килограммов будет весить, Аля вся чешется!

– Ты что? – хлопала глазами Байкова. – Я ж помочь девочкам хотела! Я даже денег с них не взяла! Почему сто пятьдесят килограммов? Почему Динка обрыдалась? Я же специально для нее этот длиннющий заговор читала, чтоб Сергеев…

– Сергеев ее теперь видеть не хочет!..

– Подожди, я же этого не хотела! Почему вышло наоборот? Я все-все делала точно по инструкции! Ирка, честное слово! Ну, хочешь, сама эту книгу посмотри, девчонок позови! Я все правильно делала! Я так старалась! – Светка чуть не плакала, уткнувшись в свой огромный букет.

– С девчонками тебе сейчас лучше не встречаться. Знаешь, они вряд ли поверят, что ты старалась им помочь и делала все совершенно правильно. Тебе надо немедленно все расколдовать обратно.

– Но как я все расколдую? Там столько всего, чтобы наколдовать, а вот рас… Хотя, может быть, я просто не видела: там в конце не хватает страниц, да и в середине не все.

– Надо было сначала в теории изучить, а уж потом практиковаться на кошках или тараканах! – сделала я замечание Свете.

– Там нет заговоров для тараканов. Мне что, от энуреза их было заговаривать? К тому же моя книжка – это не хухры-мухры! Это не какая-нибудь за двадцать рублей купленная книженция с рынка, это настоящая старинная книга, а значит, правильная. Ею, наверное, какой-нибудь знаменитый маг или знахарь пользовался! – С этими словами Света извлекла из своей сумки толстенную книгу. – Небось уйму денег стоит!

Я взяла в руки том в изрядно потертом бархатном переплете и осторожно открыла. Первых листов не было, текст начинался сразу с двадцатой страницы. Пробежав глазами пару строк, я поняла, что речь идет о том, как поставить на дом оберег от воров.

– Да это неинтересные, ты листай дальше, там всякие заговоры про любовь и все такое прочее, – сообщила мне Байкова и тут же раскрыла книгу примерно на середине. – Вот это приворот на зарю, ты только взгляни, какой простой этот заговор, а ведь он считается одним из самых сильных! Ну, или по крайней мере здесь так написано.

– Какая старая! Какой это год издания? – спросила я подругу и заглянула в конец книги. Но последние листы тоже отсутствовали, текст на странице под номером четыреста двадцать пять обрывался прямо на середине слова.

– Ир, ты че думаешь, тут адрес типографии будет указан?! Не понимаешь, что ли – вещь старинная!

– Да откуда она у тебя? Тоже домой с дискотеки шла и нашла?

– Не, это я недавно ездила в гости в деревню к бабуле, а она потащила меня к другой бабуле, своей подруге, чтобы я помогла им в доме убраться, и они услали меня на чердак разгребать завалы всякого хлама. Ну, вот я там рылась, рылась и нашла книгу на дне сундука, который стоял в самом углу.

– И та бабушка разрешила ее тебе забрать? Эта дорогущая антикварная книга ей без надобности? – удивилась я.

– Ну-у, я вообще-то не спрашивала, – протянула Светка. – Но, сама посуди, раз этот томяра там на чердаке валялся, в ящике пылился, значит, он ей не нужен!

Я с любопытством рассматривала страницы. Они пожелтели от времени, но на полях сохранился изящный орнамент из переплетающихся между собой колючих веток кустарника, а номера страниц внизу были охвачены обручем, часть которого оплетали такие же ветки с небольшими шипиками.

– Красивая! Никогда раньше не видела таких книг! – сказала я, медленно перелистывая магическую вещь. – Вот только почему же у тебя все так плохо получилось?

Байкова растерянно пожала плечами и запричитала:

– Я не знаю, почему так все! И как это поправить, тоже не знаю! Как же мне помочь нашим девчонкам? Если я им не помогу, они обидятся и не будут мне давать списывать! У-у, кто же мне поможет?

– А я, кажется, знаю, кто тебе может помочь!

– Вы с Никитиной будете мне подсказывать на контрольных? – как-то сразу повеселела Света.

– Да я не про это. Я знаю одну женщину, ее зовут Еремея, она колдунья, она может знать, как все это исправить! Давай я схожу к ней и спрошу!

– Колдунья Еремея? – вытаращила на меня глаза подруга. – Откуда у тебя такие знакомые?

– Да была тут одна история…

– Ирка! Расселась на лавочке! – раздался разъяренный голос отца.

Я подняла голову вверх и увидела, что папик высунулся с балкона и испепеляет меня негодующим взором.

– Ирина! Я кого просил пораньше домой прийти?! Тебе что, доча, сложно родному отцу помочь! О чем ты там уже целый час треплешься?! Чего ты там язык разминаешь?! Родной отец тебя попросил утром, а тебе, видите ли, сложно! Знаешь же, что родной отец дома дожидается с делами, а ты все прохлаждаешься, болоболишь о своей ерунде!

– Ой, Свет, я обо всем тебе позже расскажу. В общем, иди домой и жди меня, вернее, нас с Машкой, мы сегодня же сбегаем к Еремее и все узнаем.

– Родной отец зовет, зовет, а она все не идет! – продолжало раздаваться сверху.

– Все, пойду, а то папа меня так и будет на весь двор позорить, – сказала я Байковой и пошла домой.

Глава 3 «Он будет действовать как змей-искуситель»

Как же хорошо, что не очень далеко от нас живет самая настоящая добрая колдунья! Переговорив по телефону, мы с Манюней двинули к Еремее, которая не так давно выручила и нас самих. Дело в том, что… Впрочем, это совсем другая история.

Поднявшись на пятый этаж старого дома, мы увидели, что на площадке перед квартирой и на ступеньках лестницы толпится народ.

– Вы к Еремее? – спросила Маша.

– Да, – закивали люди.

И мы пристроились в конец очереди. Стоять было довольно скучно. Очередь вела себя тихо, слышался лишь шум заводящейся во дворе машины да жужжание мухи, которая надоедливо кружила над нашими головами. Как всегда, когда ждешь, время тянулось ужасно медленно. Нам показалось, что прошла целая вечность, прежде чем мы перешагнули порог дома колдуньи.

– Так, Маша и Ира, – проговорила Еремея, внимательно смотря на нас зелеными глазами. – Ну? Что на этот раз?

– Да мы нет, мы ничего не делали, это все Света, а мы просто спросить, у нее есть книга, так мы вот только узнать… – затараторили мы с Машкой, испугавшись, что та нас не примет.

– Ладно-ладно, заходите, – и колдунья провела нас из прихожей в маленькую комнату и усадила за круглый столик. – Ну, что вас ко мне привело?

– Видите ли, у нас есть подруга Света, она нашла книгу, а у девчонок все наоборот! Она хорошая, она хотела как лучше, просто почему-то не получилось… Светка клянется, что все правильно сделала; правда, она у нас несколько рассеянная, вот мы и решили спросить совета у вас, потому что больше спрашивать не у кого, и вообще, Дина все глаза уже выплакала, Оля вес набрала, а Светку теперь побить хотят… – начали мы хором.

– Стоп, стоп, стоп, – замахала руками Еремея. – Пусть рассказывает кто-нибудь один, я ничего не поняла из вашего гама.

– У нас есть одноклассница Света, – начала говорить Мария и рассказала колдунье все, что было нам известно об этой истории.

– Ваша Света действительно делала все правильно, – сказала Еремея, выслушав Никитину. – Все получилось шиворот-навыворот, потому что ваша подруга не приняла посвящения.

– Чего не приняла? Какое такое посвящение?

– Все очень просто. Когда кто-либо решает заниматься магией, то сперва ему нужно принять посвящение. Тем самым он как бы объявляет всему миру, что вступает на этот путь осознанно, чтобы творить добро, помогать больным, утешать скорбящих и так далее. К сожалению, так происходит далеко не всегда, чаще магию используют, чтоб сделать кому-нибудь гадость, обогатиться. Так вот, если не принять посвящения, то все будет выходить наоборот. Например, захочет этот горе-маг кого-нибудь от зубной боли избавить, начнет эту боль заговаривать, а она усиливаться станет вместо того, чтоб уйти. Хотя, что я вам говорю, вы это уже увидели. Странно другое, вы ведь говорите, что книга старинная, а во всех старинных книгах на первых страницах писали о том, как провести этот обряд. Почему же ваша подруга его не совершила? Может быть, она решила, что это глупая формальность?

– Не знаю, – пожала плечами Машка. – А может, Байкова этот обряд сделала, а выходит все не так по какой-нибудь другой причине? Или же он показался ей слишком сложным и она решила его не выполнять?

– Да ничего особенно сложного в этом нет. Проводится обряд обязательно в понедельник, так как это первый день трудов. Есть три основных способа получить посвящение. Самый распространенный – это выйти на перекресток и прочесть заклинание, которое благословляет на то, чтоб помогать другим, как нас этому учит господь. Другой способ – это пойти в русскую баню и прочесть заклинание там. Третий способ несколько сложнее, но и здесь каких-то непреодолимых сложностей нет: нужно прийти на кладбище, найти могилу со своим именем и прочесть заклинание там. Кладбище, конечно, не самое милое и приятное место, но все-таки ничего особо страшного оно собой не представляет.

– В старинной книге первые и последние страницы отсутствуют, да и из середины некоторые потеряны, – вспомнила я, как Байкова показывала мне свою находку. – Светка явно и знать не знает, что нужно какой-то обряд проводить.

– Вот и объяснение нашлось, – вздохнула колдунья.

– Так что же делать? Света должна принять это посвящение, чтобы все стало как надо?

– Нет, все не так-то просто, – покачала головой Еремея. – Девочки смогут избавиться от аллергии, неуемного аппетита и всего прочего только после того, как Света избавится от влияния чернокнижника.

Мы с Машей недоуменно переглянулись.

– Влияния чернокнижника? – переспросила я.

– Считается, что за каждой магической книгой закреплен свой дух – дух злого колдуна-чернокнижника, жившего в то время, когда она создавалась. И если кто-нибудь попытается воспользоваться книгой для добрых дел, не получив посвящения, все его чары будут действовать наоборот, а дух проснется и станет искать начинающего колдуна, чтобы перетянуть его на свою сторону. К вашей подруге он скорее всего явится в образе симпатичного темноволосого темноглазого юноши, хотя может дух выглядеть и как юная девушка, и как дама или мужчина в годах. Он будет действовать как змей-искуситель, сулить всякие блага, преимущества и так далее. Чтобы лишить чернокнижника силы, надо разгадать его тайну. Сделать это может любой человек. Главное, успеть до того, как он переманит незадачливую колдунью. Я бы и сама могла заняться поиском разгадки, но это занимает много времени, а десятки людей хотят, чтобы я им помогла. Если за тайну возьмусь я, то, боюсь, дела ваших подруг наладятся очень не скоро! Да, – продолжила Еремея, – колдун может мешать разгадывать тайну, но его действия будут носить просто отвлекающий характер – основные силы чернокнижника уходят на «обработку» человека, не свершившего посвящения. Только дух действительно старой книги может представлять серьезную опасность… Но таких книг – единицы, и не думаю, что столь ценная значимая вещь лежала бы просто так где-то на чердаке.

– Ясно, – повеселели мы с Никитиной. – А что же надо делать Байковой? Расскажите нам, мы ей все объясним.

– Тайна разгадывается постепенно. Зараз можно узнать семь слов заклинания. Оно состоит как бы из двух частей. Первая – общая для всех чернокнижников, и она мне известна. А вот вторая часть для каждого духа своя, ее Светлана и будет отгадывать по кусочкам. Чтобы узнать слова, нужно расстелить на открытом воздухе специальное покрывало. Это такая своеобразная карта, но не на бумаге, а на ткани. Там изображены дороги… Да я вам ее сейчас покажу, – и Еремея встала из-за стола, за которым мы все сидели, подошла к комоду и вынула из одного из ящиков сверток. Развернув бумагу, колдунья взяла в руки бежевую ткань и встряхнула ее. На полотне были вышиты дорожки, сходящиеся в центре покрывала, где красовался круг, в котором были изображены непонятные нам знаки. На дорожках кое-где были вышиты цветочки, деревца. Это покрывало было скорее для ребенка, чем для свершения магических действий. – Так вот, – продолжила Еремея. – Раскладывают покрывало, читают над ним заклинание, а после этого ждут знак.

– Какой знак? – спросили мы в один голос.

– У каждого чернокнижника он свой. Но не волнуйтесь, Света обязательно его увидит, – улыбнувшись, сказала колдунья. – Этот знак как бы сам находит разгадывающего и указывает на семь слов, а всего их в заклинании двадцать восемь. Когда ваша подруга будет знать все, я объясню ей, что надо делать дальше. А пока пусть берется за дело! – Еремея дала нам листочек с заклинанием, позволяющим узнать заветные слова, мы взяли карту-покрывало и отправились на поиски Байковой.

Глава 4 Гвозди для Светкиной крыши

Как назло, Светка долго не находилась. Дома ее не было, на ближайших улицах тоже. Немного побродив, мы вернулись к квартире Байковой и прикрепили к двери записку, чтобы та, как объявится, позвонила домой мне или Никитиной. Мы с Машей решили разойтись по домам, чтоб караулить Светкин звонок, как вдруг я заметила знакомый автомобиль.

– Чего уставилась, переживаешь, что к твоим услугам всегда есть троллейбус, а не это авто? – решила пошутить Машка.

– Маш, вот такой же «Мерседес» у поклонника Светы, – показала я рукой в сторону. – И мне кажется, что это и есть его автомобиль.

– Шикарный жених у Байковой, – прокомментировала Никитина. – Так, значит, есть предположение, что Светка где-то здесь с ним?

– Вполне вероятно.

Мы внимательно огляделись по сторонам. Ни Светы, ни ее кавалера не было видно. Тогда мы сели так, чтобы не упускать автомобиль из виду, и стали поджидать одноклассницу. Нам не терпелось выложить этой растяпе полученные у знахарки сведения. Кстати, надо бы не забыть разузнать, не появился ли у Светы еще один кавалер, только молодой, который нашептывает ей на ушко, что надо непременно нагадить своим подругам…

Как назло, стало прохладнее. С утра было довольно тепло, а вот сейчас поднялся ветер, солнце то и дело пряталось за тучи, и не знаю как по Маше, а по мне просто табунами носились мурашки. На душе стало как-то уныло и даже тревожно, захотелось уйти домой, где хорошо и уютно. Зачем я вообще ввязываюсь в эту историю? Я-то не причастна к ней никаким боком.

Небо становилось все мрачнее и мрачнее. Не хватало еще, чтоб дождь пошел! Тогда будет совсем «замечательно»: мы без Светки и без зонта мокнем здесь под проливным дождем, глядя на шикарный автомобиль, где тепло и сухо!

– Ну, где же эта Светка! – в тон моим нерадостным мыслям вздохнула Маша. – Вот уж точно сказано, что влюбленные часов не наблюдают! Ты не помнишь, кто эту мысль изрек? Толстой, кажется?

Я хотела поправить, что это вроде Достоевский, но тут хлопнула дверца какого-то автомобиля, и мы, как по команде, повернули головы в сторону, где был припаркован «Мерседес» Леонида Михайловича. Оказалось, что это не «какой-то», а именно тот самый автомобиль, за которым мы вели столь пристальное наблюдение.

Из машины вышли Света и ее поклонник. Мы с Машей, разинув рты, посмотрели друг на друга. За темными стеклами машины не было видно, что там все это время кто-то сидел.

– И чего мы тут почти два часа куковали? – спросила я не то у подруги, не то у самой себя.

Светка с очередным большим букетом цветов и Леонид Михайлович стояли на тротуаре и о чем-то мило беседовали, не замечая, что мы торчим неподалеку и смотрим на них во все глаза.

– Так, сейчас подходим к ним и просим Светку отойти с нами в сторону, – излагала Машка стратегический план наших действий. – Ну, не говорить же ей про магические запарки при этом ее… друге.

– Ясен пень, что при нем говорить нельзя, а то он еще подумает, что мы все с приветом, испугается и бросит Светку, и будет та рыдать, как сейчас Краснова. Ну что, идем?

– Ага, – отозвалась Никитина, но мы по-прежнему стояли на месте как вкопанные. Эти двое так весело о чем-то разговаривали, видя только друг друга, что подходить к ним и отвлекать было даже как-то неудобно.

– Ладно, наше дело правое, пошли, – скомандовала я и зашагала к машине.

Мы остановились в шаге от пары, но как привлечь внимание одноклассницы, понятно не было. Байкова, по-прежнему не замечая нас, мило о чем-то щебетала и смеялась.

– Рыжик, эти девочки, наверное, к тебе, – к счастью, заметил наше присутствие мужчина.

– Что? Кто? – захлопала глазами Света. – А, девчонки, привет! Что вы тут делаете? Вы гуляете? Познакомьтесь, это мой Ленчик! Ленчик, а это Ира и Маша.

– Очень приятно, – сказал Ленчик улыбаясь и по очереди поцеловал нам с Никитиной руки.

– Да, и нам тоже, – еле внятно пробормотали мы.

Леонид Михайлович был высокого роста, с черными волосами, слегка покрытыми сединой, будто серебром, небольшими темными глазами и маленькой бородкой. Одет он был в черный пиджак с красивыми серыми пуговицами, словно оплетенными ветвями колючего кустарника.

«Черный цвет ему к лицу, – мысленно отметила я. – Он подходит к его глазам», – и я внимательней вгляделась в глаза Светиного поклонника. Глаза были такими глубокими, что казалось, они и вовсе без дна. Глаза притягивали, манили в таинственную озерную тишь… Но нет, это было не озеро, эта была какая-то пропасть, мрачная и пугающая, темная бездна, из глубин которой на меня медленно наплывали зловещие огоньки… Я вздрогнула и очнулась от голоса Байковой:

– Так вы гуляете? А мы вот тут обсуждаем, может быть, как-нибудь съездить за город, пока погода хорошая стоит.

– Ах да, Свет, нам вообще-то надо с тобой поговорить. – Галантность со стороны ее Ленчика чуть не заставила нас забыть о том, зачем мы к ним подошли. – Мы тебя уже давно ждем, ой, то есть ищем.

– Да? А что случилось?

– Пошли, мы тебе все расскажем, это очень важные новости! – заторопили мы с Машей одноклассницу.

Светлана взглянула на своего кавалера и спросила:

– На пять минут с подругами отпустишь? И я сразу к тебе вернусь!

Леонид Михайлович улыбнулся:

– Ну, ладно, с подружками отпущу, а вот если бы подошли друзья, тогда ни за что! – И он выпустил Светину руку из своей.

Мы отошли в сторону.

– Он что, у тебя такой ревнивый? – тут же спросила Машка.

– Правда, он обаятельный? – начала говорить Байкова. – Он…

– Стоп, – прервала ее я. – Нам сейчас надо обсудить не это. Слушай, мы сходили с Машей к той самой Еремее, про которую я тебе говорила… – И мы кратко пересказали Свете полученную информацию. Мы думали, что сейчас Байкова обрадуется возможности все исправить, быстренько попрощается со своим ненаглядным и со свойственной ей энергичностью бросится узнавать заклинание. Но подруга повела себя по-другому.

– Не буду я ничего делать! – заявила Байкова. – Вот еще! Стану я тратить свое свободное время! Что за бредни с каким-то духом! Неужели вы во все это верите? Это же ерунда, сказки! Ну, вроде как игра в Гарри Поттера.

– Свет, ты же сама по книге магической… Ты же мне говорила, что хотела… – растерянно забормотала я. – Нужно все исправить. Девчонкам же плохо. Пойдем, Еремея все рассказала, это несложно, – стали уговаривать мы ее.

– Вы обе спятили, что ли? Какая магия! Какие чернокнижники!

Мы с Машей удивленно переглянулись, не зная, что еще на это сказать.

– Я поняла: это вы специально! – продолжила Светка.

– Что «специально»?

– Это вы специально заставляете меня взяться за какую-то загадку, а на самом деле хотите у меня Ленчика увести!

– Что-о?! – ахнули мы обе.

– А вы думаете, я не заметила! Вы на моего Ленчика так глядели! Ирка с него вот просто глаз не сводила. Он вам самим понравился, вот вы и выдумали все это, чтоб меня рядом не было, так отбить легче! Только знайте, что Ленчик любит меня одну, у вас не получится ни-че-го!

– Не нужен он нам. Ты чушь несешь! – всплеснула руками Маша. – Света, сама посуди, мы его видели полминуты, как мы можем хотеть его увести! Мы же совсем не знаем этого человека!

– Дорогая, у тебя крыша мощно съехала, ее надо срочно догнать и прибить на место гвоздями, желательно крупного калибра, – схватила я Байкову за руку и потащила в сторону. Вернее, просто потянула, но тут Света подняла крик, будто ее схватил маньяк, и ударила меня своим огромным букетом. К нам подскочил Леонид Михайлович с круглыми глазами, и Байкова тут же прижалась к нему.

– Что случилось? – спросил он.

– Ленечка, пойдем отсюда, – вцепилась в него Светка.

– Что случилось? – повторил тот свой вопрос, глядя то на свою возлюбленную, то на нас с Машкой, то на букет цветов.

– Пошли, – потянула меня Мария. – У нее действительно шарики за ролики заехали, а когда отъедут – неизвестно.

Мы поспешно ушли на соседнюю улицу. Не то от обиды, что подруга ударила меня букетом, подаренным ей лысеющим мужчиной, не то оттого, что этот лысеющий мужчина теперь будет думать обо мне не пойми что, я чуть не заревела.

– М-да, – протянула Машка, – вот что любовь, оказывается, может с людьми сотворить. Не ожидала, что Светка такая ревнивая дурочка. – Сдерживая слезы, я согласно закивала ей в ответ. – Ох, как же этой особе мозги промыть, ведь наши девочки ждут не дождутся, когда срок действия колдовства кончится!

– Рассказать все, как есть, девчонкам, они все дружно пойдут, накостыляют Светлане, у той мозги встанут на место, и она примется исправлять то, что сделала, – пробурчала я.

– Послушай, а вдруг это уже действие духа чернокнижника?!

– Ага, только даже предположить не могу, как он к ней подкатил, когда Байкова, кроме своего галантного старого пня, никого не видит и не слышит!

– Верно, с ней ни один парень познакомиться не сможет, – согласилась Никитина. – Еремея ведь сказала, что дух будет в облике молодого человека, а нашей Свете, как выяснилось, нравятся мужчины в годах.

– Лучше б ей нравились мужчины при смерти! Ревновала бы меньше, кому на том свете этот кавалер нужен! Ладно, давай не будем терять времени, пошли к Еремее. Объясним, что Света летает на крыльях любви и никак не может приземлиться туда, где живем я, ты, Дианка с Денисом и прочие мирные люди.

Но, поругав Светку еще немного, мы с Манюней решили, что сами разгадаем эту тайну. У нас нет Ленчиков, и потому нам не жалко потратить свое свободное время на такой прозаический поступок.

Никитина предложила отправиться в старый парк. Побродив по неухоженным аллеям, мы зашли в самый дальний угол – подальше от случайных прохожих. Неподалеку были слышны голоса гуляющих с мамами детей, гавканье собак, но рядом с нами не было никого, и совершить первое магическое действие можно было без помех. Среди зеленых деревьев в этом месте резко выделялось одно – абсолютно без листьев, с растопыренными в сторону сухими ветвями. Дул легкий ветер, от его небольших порывов дерево как-то уныло кряхтело и скрипело. Солнце вновь норовило спрятаться за облака, откуда-то набежали хмурые тучи. Было душно, как перед грозой. Я чувствовала себя очень усталой, вдобавок начала болеть голова. Боль была не сильной, но какой-то ноющей и очень противной. Так же, как днем, когда мы ожидали Свету, мне вдруг очень захотелось домой. Зачем мне все эти игры с волшебными картами, какие-то заклинания? Я бы сейчас легла в своей комнате на кровать и лежала бы, лежала…

– Ну-с, приступим, – и Никитина с энтузиазмом расстелила на траве покрывало. – Читай заклинание, – сунула она мне в руки листочек.

– Я? Почему я?

– Ну-у… потому что у тебя текст заклинания! Давай не теряй времени, приступай.

Я огляделась по сторонам и, сочтя, что поблизости вроде бы никого нет, начала читать:

– Ковер расстелю, отдохнуть не дам, Я прежде спрошу, сколько лет словам. А ковер-то мой, сло…

Тут я увидела, что на нашу аллею свернула женщина с двумя маленькими детьми, и прервала заклинание на полуслове.

– Ты что замолчала? Давай дальше! – возмутилась Мария.

– К нам приближаются люди, мои действия могут показаться им странными. Думаю, не стоит привлекать к себе внимание, – ответила я, поспешно сворачивая покрывало.

– М-да, помешали, – вздохнула Никитина. – Чего их сюда принесло!

Я хотела сказать, что, наверное, все колдовские мероприятия нам придется проводить на заре, так как в это время люди еще спокойно спят и не шастают по паркам, но внезапно поднялся сильный ветер, он сорвал с Машиной головы панаму и понес куда-то в сторону.

– Ой, моя шляпа! – закричала Машка и бросилась догонять. Я хотела последовать за ней, но вдруг сильно закружилась голова, и весь мир завертелся перед глазами. Пошатнувшись, я схватилась руками за дерево и зажмурилась, так как от этого кружения внутри возникло чувство противной тошноты.

Почувствовав себя лучше, я открыла глаза, намереваясь отыскать Никитину и предложить ей перенести все эти магические действия на потом, так как что-то я неважно себя чувствую и, вообще, как-то на душе у меня неспокойно. Такое чувство, что вот-вот случится какая-то беда.

Аллея была пуста. Мамаша со своими чадами куда-то подевалась.

– Маш! – позвала я. – Маша!

Но никто не ответил. И вообще в парке было как-то неестественно тихо. Ни детского гама, ни тявканья собак, ни скрипа старых качелей, только шелестела листва на деревьях, и все.

– Маша! – с каким-то странным волнением, сжавшим мою грудь, позвала я подругу.

Ответа не последовало. Я пробежала несколько аллей, все они были совершенно пусты.

– Куда подевались люди? Неужели я простояла с закрытыми глазами так долго, что уже поздний вечер и все разошлись? Но тогда почему так светло?

Зовя Никитину, я оббежала почти весь парк и не встретила ни одного человека, не увидела ни одной птицы, ни собаки, ни кошки, хотя буквально пару минут назад они разгуливали здесь в большом количестве.

– Что такое? Что происходит? – В страхе я вновь зажмурилась, надеясь, что когда открою глаза, то рядом со мной вновь будут люди.

Но нет. Разлепив веки, я, к своему ужасу, увидела, что все деревья вокруг стоят голые, без единого листочка, и протягивают в серое небо черные высохшие ветви.

– Караул! – закричала я, хватаясь за голову. Мне вдруг вспомнилось, как когда-то, много лет назад, когда я была маленькой девочкой, мы гуляли с мамой по большой шумной улице. Мама на минутку отпустила мою руку, и этой минуты мне вполне хватило, чтобы потеряться. Помню, как я, рыдая, бродила среди множества людей, торопливо идущих куда-то, и мне было очень страшно. И вот сейчас на меня нахлынули те же чувства. Мне казалось, что я – маленькая, хрупкая и беззащитная в этом огромном замершем безлюдном мире. Сердце сжималось от нахлынувшей невыносимой тоски, и ужасно хотелось заплакать.

– Что происходит? – в отчаянии закричала я. Мой голос словно ударился о безликий, без туч и облаков, купол неба, эхом отскочил обратно – и в тот же миг в мир вернулись краски. Деревья и трава вновь стали зелеными, мимо забегали дети в ярких костюмчиках, солнечные лучи отражались от осколков стекла на дорожке и прыгали по аллее маленькими солнечными зайчиками.

– Ирка, ну куда ты убежала? Я тебя зову, а ты не откликаешься! – раздался за моей спиной голос Машки.

На все еще подрагивающих от потрясения ногах я повернулась и увидела перед собой мою дорогую Манюню.

– Ты чего? У тебя лицо серо-зеленого цвета! Что случилось? – вытаращила на меня глаза Никитина.

– Ох, Маш, похоже, я перегрелась! Мне сейчас такое померещилось!

– Не знаю, что тебе такого померещилось, но вид у тебя такой, будто из-за угла выскочил динозавр в обнимку с саблезубым тигром, – прокомментировала мое состояние Машка.

– Слушай, а вдруг это все он! Его проделки! – воскликнула я, пытаясь найти объяснение своему видению.

– Кого «его»?

– Духа чернокнижника! Он почувствовал, что мы хотим разгадать его тайну, и уже выследил нас!

Машка захлопала глазами и с опаской оглянулась по сторонам.

– Вроде ничего страшного нет… – сказала она. – А что конкретно тебя испугало?

– Ну, как тебе сказать, – воспоминания.

– Это же какие жуткие у тебя воспоминания! О ком или о чем, если не секрет?

– Да так, Машка, ерунда все, – махнула я рукой, понимая, что повествовать о своей галлюцинации глупо, – пошли лучше по домам. – И мы неспешно направились к выходу из парка.

– Так что же все-таки случилось? – допытывалась Манюня.

– Забей, это я так, от духоты побледнела. А вот знаешь, чего я действительно боюсь? Змей. Мне даже в террариум ходить страшновато. Посмотрю, как эти скользкие твари кольцами медленно извиваются, и на всю ночь кошмары обеспечены. Бр-р!

– Гав! Гав! Р-рр! – неожиданно рядом с нами злобно зарычала собака. – Гав! Гав!

Я испуганно уставилась на дворнягу, но та лаяла вовсе не на нас, а на каких-то мальчишек, которые кинули в нее палкой.

– И собак ты тоже боишься? – поинтересовалась подруга.

– Нет, хотя, конечно, если это огромный пес с большими клыками и он без хозяина, без намордника… – начала говорить я.

– А я вот ничего не боюсь! – гордо сказала Машка. – Меня Данилка сделал страхоустойчивой! После его выходок мне ничего не страшно! – И на этой бодрой фразе мы покинули парк.

Глава 5 Поездка в деревню

Я уже почти легла спать, как затрезвонил телефон.

– Але? – шепотом произнесла я, так как родители уже спали. – Вам кого?

– Мне тебя, – услышала я Машкин голос. – Ты чего шепчешь? Простыла? Голос сел?

– Ничего я не простыла, ты лучше на часы посмотри, – все так же шепотом ответила я.

– А сколько времени? Ой! – Судя по последнему междометию, Никитина увидела, на какую цифру указывают стрелки. – Извини, у нас просто семейный совет затянулся. Слышь, какие новости! Родители собираются меня в деревню отправлять, в гости. Вообще-то в гости собралась наша бабуля – к какой-то своей подруге Антонине. Бабуля усиленно расхваливает свежий воздух, озеро с рыбой, огород бабы Тони и непременно хочет, чтобы внучата поехали с ней. Так вот. Папик насмотрелся сегодня по ящику передач про то, как плохо с экологией в современных городах, и у него теперь просто бзик. Он прожужжал нам все уши разговорами о том, «сколько грамм пыли в кубометре воздуха», и убедил мамика, что детей просто необходимо отправить на неделю в деревню, раз уж представилась такая возможность, иначе мы загубим свои легкие. Мама, между прочим, вначале, как и я, возражала. Мы обе хорошо понимаем, что фраза «милый внучек» никак не подходит моему ненаглядному младшему брату Даниилу, хулигану в возрасте десяти лет. Ему больше подходит «сумасшедший обормотик». И это наша бабушка уже укрепила свою нервную систему, испытывая на себе избыток внучиковой любви, а та бабушка не окрепшая. Данька как пошутит петардой под ее кроватью во время послеобеденного сна, так ту бабулю инфаркт хватит, ну или, в лучшем случае, кондратий.

– Да, сочувствую той бабушке, – вздохнула я. – Может, наплести твоему отцу, что в озере с рыбой потерпел крушение танкер и теперь в водоеме разлит мазут?

– Нет, он так твердо настроен везти завтра утром всю нашу компанию в деревню, что его не остановит даже землетрясение. Ах да, я же вот чего звоню, поехали с нами! Кстати, если нас действительно почуял чернокнижник, то уехать отсюда – самый лучший вариант. Этот колдун должен рыскать по городу и искать Светку, за нами в деревню он вряд ли отправится. Вот мы там спокойненько и узнаем заклинание, никто нам мешать не будет. И с Даниилом мне поможешь! Папик только за, он и за твое здоровье переживает, и за ребенка соседей, Михаила, которому в этом году двадцать три годика исполнилось! Папа сегодня всех приглашает на чужую дачу.

– Надеюсь, твой папа не успел пригласить и друзей Даниила?

– Ты чего тут с кем-то по телефону перешептываешься? – возникла в темной прихожей мать. – В курсе, сколько сейчас времени? Сама не спишь и другим мешаешь!

– Мам, э… а меня тут в гости приглашают, – как-то неуверенно сказала я.

– Че-го? Какие гости? Кто ходит в гости по ночам, тот поступает…

– Да не сейчас прям, а завтра утром.

– Вот утром и дашь согласие на эти «гости», а сейчас все нормальные люди спят! Кто это тебе по ночам названивает? Поклонник? Он тебе серенады по телефону поет? Скажи ему, что сейчас модно исполнять их при свете солнца, а не луны.

– Это Маша.

– Тем более! Вы днем, что ли, не натрепались?

– Нет, просто Маша меня приглашает в гости на чужую дачу, чтобы я помогла следить за скотиной, фу, то есть за Даниилом, чтобы чужой бабушке плохо не было, – начала путано объяснять я…

Ночь мы провели следующим образом. Два часа я под руководством Маши упрашивала маму отпустить меня в деревню. Потом, когда согласие было выбито в тяжелом упорном бою, мы принялись собирать вещи. В поисках дорожной сумки мама полезла на антресоли и рылась там с полчаса, после чего решила, что все вещи нужно вытаскивать по очереди. В итоге на свет божий, то есть на свет электрической лампочки в прихожей, появились: надувной матрас, старая настольная лампа, шахматы, мешок с набором игрушечной посуды и остатками какого-то конструктора, рулон обоев, оставшихся с прошлогоднего ремонта, старые кеды, босоножки, шлепанцы, давным-давно не работающий фен, миксер, дырявая кастрюля с прожженным дном и прочее, прочее, прочее. А дорожной сумки там не было.

Тогда мамик решила растолкать папика, который мирно спал все это время, чтобы тот вспомнил, куда упрятал сумку, и вообще принял участие в сборах дочери. Папик кряхтел, мычал, зевал, но никак не хотел слезать с кровати.

И мама прибегла к радикальному, но эффективному средству – она стащила его за ноги на пол. Отец раскрыл глаза и недовольно спросил, почему кормильцу не дают отдохнуть после трудовой недели. Мама тут же подключила его к поискам сумки.

Сначала вновь были перетормошены антресоли. Потом папа хлопнул себя рукой по лбу и сказал: «Ах да, совсем забыл, ее же убрали в стенной шкаф!» Но сумки не было и там, зато из стенного шкафа на нас с грохотом обрушились лыжи.

Далее я ушла к себе складывать вещи в рюкзак, а мамик с папиком в коридоре выясняли вопрос: «кто в доме хозяин и есть ли он вообще в этом доме». Было уже больше трех часов ночи, когда соседи вежливо забарабанили по батарее, намекая, что хорошо бы заткнуться. Тогда мама всплеснула руками и стала проверять, не забыла ли я что-нибудь. Оказывается, забыла! – теплые носки и свитера на случай, если наступят холода.

Утром мама отодрала меня от кровати и начала торопить со сборами. Я наспех умылась, позавтракала, но спешила я зря, так как заехали за мной позже назначенного срока. Очевидно, Никитины тоже всю ночь весело укладывали вещи. За рулем сидел раздраженный дядя Володя, рядом дремала Мария Степановна, позади сидела сонная Машка, и только один Даниил отличался от всех бодростью духа.

Ехать нам предстояло в некое Творожино. Первые несколько минут было довольно спокойно, но потом Даниил спросил, нет ли каких-нибудь интересных вещей у меня в рюкзаке. Я ответила, что ничего интересного для него у меня в рюкзаке нет. Даниил покачал головой и сказал, что вот у него с собой много интересных вещей, так как, в отличие от нас с Машкой, он намерен отдохнуть за эти семь дней на все сто.

– Интересные вещи – это водяной пистолет, петарды, фонарик, новогодние маски и коробка с какой-то химической бурдой, – сонно прокомментировала Маша. – Не знаю, что за неизвестные жидкости и порошки он тащит и где он их взял, но, если я не ошибаюсь, набор юного химика закончился у него в тот же день, когда был подарен, то есть в день рождения. Ребята даже торт не успели доесть, а Данилка уже какой-то взрывчик под столом устроил, от которого такой запах был – у-ух! – даже соседи хотели срочно на дачу умотать, хотя был январь месяц и на даче никаких дел не было.

– Неужели так сильно благоухало, что даже соседи унюхали?! Что же он намешал такого, причем в килограммах? – удивилась я.

– Не знаю, – пожала плечами Мария. – Даниил и из граммовой безобидной вещи может сделать опасный для жизни предмет.

– Не мешал я килограммов! – возмутился юный химик. – И вообще, я же должен был проверить, все ли так в этом наборе, чтобы в случае чего родаки могли тут же побежать его менять в магазин.

– М-да, у меня отдельный вопрос к родителям: зачем они купили набор юного химика, отлично зная, что собой представляет этот ребенок! Чем был в тот момент затуманен их разум? – вздохнула Маша.

– Ты еще покритикуй отца! – раздался тут же голос дяди Володи. – Это был набор юного химика, а не юного террориста. Я хочу, чтоб мой сын занимался саморазвитием и изучал предметы в домашних условиях, а не только в школе.

– Папуля, у твоего сына еще не начался курс химии, он у тебя только в шестой класс пойдет, – напомнила Машка.

– Не указывай отцу, что дарить своему собственному сыну на день рождения! Между прочим, он отлично разобрался с этим набором, даже без предварительного изучения курса химии в школе. У него пытливый ум. Это надо развивать!

– Так вот, – продолжал свой рассказ Даниил. – Мы внимательно изучили брошюрку, лежащую в коробке, и сразу поняли, что она скучна и посредственна, поэтому решили нахимичить чего-нибудь сами. Между прочим, мы подумали о том, что взаимодействие всех этих веществ еще никем ранее не было изучено, и позаботились о сохранности нашей квартиры – вышли на лестничную клетку. Сначала жидкость в стаканчике пожелтела, как моча, потом посинела, а потом почернела. Дальнейшее добавление ингредиентов никак цвет не меняло, и мы решили, что будет гораздо интересней, если это все нагреть. Мы поставили спиртовку, зажгли, примостили сверху стакан с помощью этого, как его там, штатива. В общем, все как положено. Но, наверное, в этот набор подсунули некачественный стакан, так как он взял и лопнул.

– Ясно, – сказала я, – если мне вдруг понадобится избавиться от соседей, то я позову тебя и твоих друзей.

– Зови! – радостно закивал Даня. – Вот в этом всегда помогу.

Постепенно наши разговоры умолкли. Все начали потихоньку засыпать. Все – это я, Маша, ее бабушка и папа. Последнему засыпать было никак нельзя, потому что он сидел за рулем. Но дядя Володя сладко зевал и, останавливаясь на светофорах, даже закрывал глаза. Рядом с ним уже вовсю дрыхла баба Маня, которая так убаюкивающе посапывала, что даже неугомонный Даниил начал клевать носом. Под зеркальцем покачивалось несколько брелков. Два из них были в виде скелетиков, а один в виде какого-то старичка. Наверное, этот старик – звездочет. Одет он в темно-синий балахон, а на голове болтается черный колпак с кисточкой… Я смотрела, как покачивается эта фигурка, то и дело ударяясь о стекло. Пару раз брелок забавно стукнулся прямо своей рожицей. Физиономия у звездочета была с маленькими черными глазками, с тонкими бледными губами, а на подбородке черточкой была обозначена бородка. Кажется, я уже где-то видела это лицо. Только вот где? Хотя нет, если б у кого-нибудь из знакомых была такая козлиная бородка, я бы его запомнила раз и навсегда. Рожица знакома мне просто потому, что я не в первый раз еду в машине Никитиных и брелок уже видела. Кстати, эти вещицы подарил дяде Володе явно заботливый сын Даниил, так как Манюня повесила бы что-нибудь типа милого медвежонка или еще какого-нибудь зверя посимпатичнее.

Внезапно машина огласилась воплями, то есть пением одной из современных поп-звезд. Баба Маня от неожиданности аж подпрыгнула на сиденье.

– Вова, ты зачем включил радио? – спросила она. – Я аж перепугалась. Че включил-то его, я ж дремала себе тихонько?

– Мам, ну, это вы все дремлете, а вот я сейчас за рулем засну… – сказал дядя Володя и сладко зевнул. – Пусть радио работает, мне хоть с музыкой веселей будет нас везти.

– Да, действительно, так намного лучше! – высказал свое мнение Даня и, наверное, для того, чтобы стало еще веселее, начал подпевать.

Но потом он, по всей видимости, решил, что нам все еще скучно и нужно усладить не только наш слух пением, но и взор танцами. Не вставая с места, он стал танцевать не то танец маленьких утят, не то танец юных ковбоев Хагис, не то национальный танец некоего загадочного африканского племени. И все бы было отлично, но мы уже покинули город и ехали по неровной проселочной грунтовке. Даниил то и дело падал на меня и мой рюкзак и чуть не заехал мне локтем в глаз. На просьбы прекратить хотя бы до тех пор, пока мы не окажемся на более-менее нормальной дороге, Никитин-младший ответил категорическим отказом. У него, дескать, от такого длительного сидения (уже почти сорок минут!) на одном месте развилась гиподинамия, которая очень вредна для его молодого растущего организма. Ему просто необходимо срочно размять свои косточки, а то он уже прям чувствует, как в копчике наступает остеохондроз. Хорошо, что Маша, не очень обеспокоенная здоровьем копчика своего брата, велела Даньке прекратить этот физкультмомент. Не то она ему все косточки пересчитает, особенно те, на которых сидят.

Даня и в самом деле просидел несколько минут спокойно, после чего начал ныть, что ужасно голоден и ему хочется перекусить бутербродами, которые сделала в дорогу мама. Сумка с провизией Никитиных стояла в багажнике, и я предложила Даниилу отведать тех, что сделала моя мама, и в ответ услышала, что я – лазутчица в их семью и хочу его отравить. Никитина отвесила брату подзатыльник и сообщила, что пока его отравить хочет только она. Мы с Манюней ели мои бутерброды, а Данька пытался внушить отцу, что необходимо сделать остановку и вынуть из багажника провизию. Поскольку ехать нам предстояло еще долго, то дядя Володя не желал останавливаться и просил сына не гудеть ему в ухо. И мы бы ехали и ехали себе еще мирно, быстро и весело, но бабушка, слыша причитания внучека, велела не морить бедного ребенка голодом, а немедленно остановиться. Дядя Володя остановился, достал из багажника огромную сумку с едой и сунул ее к нам на заднее сиденье. Тут Данилка устроил себе пир горой, вернее, пир на мне. Он вынул из сумки всякую всячину и начал раскладывать у меня на коленях. Я сделала ему замечание, что я все-таки не столик, но Даня развел руками, извини, мол, другого место все равно нет, в машине тесно, и, вообще, скажи спасибо, что мы тебя с собой внутрь взяли, а не поместили в багажник или сверху на крышу. Манюня отвесила братцу еще один подзатыльник, но за Даню вновь заступилась бабушка, которая сказала: «Да ладно вам, девочки, ребенок сейчас быстренько поест и все аккуратно сложит обратно в сумку». Ребенок начал есть и облил меня лимонадом. Мы с Марией кричали на него, Даниил кричал на Машу, баба Маня и дядя Володя ругали всех нас, а радио орало ни на кого-нибудь, а просто само по себе.

Потом Даниилу приспичило выйти, но Машин отец ни в какую не хотел тормозить опять, уверяя, что такими темпами мы до Творожина и к ночи не доедем. Даниил завывал, что ему очень хочется, а папа ему в ответ: «Терпи, сынок, как ты в армии в карауле стоять будешь!» Наконец баба Маня настояла, чтоб внучека выпустили в лесок. «И можешь не возвращаться», – сказала ему Маша. Внучек вылез из салона и удалился. Отсутствовал он минут двадцать. Дядя Володя стоял возле машины и пинал колесо, спрашивая у бабушки, что там так долго может делать ее любимый внук. Бабушка только всплескивала руками и причитала: «Ой, может, ребенок заблудился», и мы с Машкой тихо на это надеялись. Но Никитин-старший крикнул, что если Даниил не появится через пять минут, то мы уедем без него, и Никитин-младший появился.

Далее какое-то время мы ехали на удивление тихо и спокойно. Видать, Даниила в леске цапнуло какое-то усмиряющее насекомое за нижнее полушарие мозга.

Но потом в лесок потянуло уже нас с Машуком, и дядя Володя рассвирепел. Баба Маня пыталась его успокоить, говоря: «Ну, это же дети, ну им же надо», а Машкин папа рычал: «Да чтоб я еще раз связался с этим детским садом».

Когда мы тронулись в путь после этой остановки, то Машин папа велел нам всем сидеть молча и наслаждаться музыкой, орущей из автомагнитолы. Даниил было предложил поиграть в молчанку:

– Кошка сдохла, хвост облез, кто скажет слово, тот ее и съест!

– Учти, Даниил, если ты скажешь еще хоть слово, то я и в самом деле найду дохлую кошку и заставлю тебя ее съесть! – предупредила его сестра, которая в лесу обожгла ногу крапивой, и теперь ее настроение окончательно испортилось.

Даня с испугом посмотрел на Марию и больше ни во что играть не предлагал.

Вскоре мы сделали еще одну остановку, так как на этот раз к природе потянуло дядю Володю. Тот вышел из машины, и сам отсутствовал где-то с полчаса. В это время Даниил рвался сесть за руль и обещал нам, что мы помчимся как ветер и в пять минут будем в Творожине у бабы Антонины. Баба Маня удивленно хлопала глазами. Она не могла понять две вещи: где десятилетний Данечка выучился водить машину и как он может бросить в лесу родного отца? На что Маша махала рукой и вздыхала: «Бабуль, ты такая несовременная!» Даниил все-таки забрался на место водителя и даже потянулся к ключам зажигания, но вернулся отец и дал ему по ушам.

Потом мы снова ехали чинно, мирно, благородно, напоминая вполне нормальных людей. Правда, вскоре стало ясно, что мы заблудились. Уже давно плутая по дорогам, мы проезжали деревни Корытино, Иваново и Загуляево, которые, судя по карте, располагались вообще в другой стороне от всех путей, ведущих в Творожино. Мы повернули, чтобы вернуться именно на нашу дорогу, и вскоре вновь выехали к Корытино. Тогда дядя Володя отловил аборигена и попросил подсказать, как нам попасть в Творожино, и следующие полчаса мы неслись какими-то неведомыми тропами через лес, чтобы выехать к деревне с поэтичным названием Лопухово. Взглянув на карту, Машин папа понял, что эта деревня находится от нужного нам населенного пункта еще дальше и в ярости хотел возвращаться обратно в Корытино, чтоб найти того аборигена и дать ему на орехи. Бабушка вздыхала, растерянно смотрела по сторонам и бормотала:

– Что за чертовщина, будто кто дороги путает!

Услышав это, я толкнула Машку локтем и с тревогой зашептала ей на ухо, не проделки ли это духа чернокнижника, который не оставляет нас в покое? Машка пожала плечами и ничего не ответила.

Тем временем Даня пытался успокоить психующего отца:

– Пап, чего ты кипятишься, ты же сам нас хотел от плохой экологии увезти, вот и увез. Меня и здесь все устраивает. Воздух свежий, чистый, вот лес, вот там озеро виднеется. Зачем нам ехать куда-то дальше, давайте тут остановимся, будем жить в палатке где-нибудь на полянке или прям на берегу!

– Ага, если б я начальника своего вез, то его бы я оставил в дремучем лесу, где желательно волков побольше! А тут ты с Машкой и мать родная, да еще и ребенок! – прыгал рядом с машиной дядя Володя.

– Маш, почему твой отец все время называет меня ребенком? – снова зашептала я на ухо подруге.

– Забей, не видишь, папик расстроен, что с нами нет его начальника, – махнула рукой Никитина. – Сейчас он отловит кого-нибудь, спросит про Творожино, и мы снова двинемся в путь. – С этими словами Манюня сладко зевнула. – Интересно, мы хоть к утру в эти «в гости» приедем? Отцу ведь еще завтра на работу вставать.

Машин папа в самом деле еще немного попереживал, бегая возле автомобиля кругами, а потом спросил дорогу у проходившего мимо мужичка с граблями и мешком сена. Выслушав ответ, он любезно предложил его подвезти. Тот, усмехнувшись, отказался, а Машкин папа стал настаивать. Мы смотрели на них из окон, и все жутко удивлялись, зачем дядя Володя приглашает его в машину, если нас тут уже и так пять человек? Куда он его собрался посадить? У меня, правда, был вариант, что тот решил все-таки выгнать Даниила…

В конце концов мы действительно вырулили на нужную дорогу и начали проезжать именно те деревни, которые были на пути к нашему дорогому Творожину. В четыре часа пополудни мы подкатили к нужному дому на нужной улице в нужном населенном пункте. Вообще-то планировалось, что мы прибудем туда три часа назад, но, как шепнула мне на ухо Маша, мы опоздали совсем ненамного, так как поездки с Даниилом обычно проходят куда веселее…

Глава 6 Первые семь слов заклинания

Бабушка Антонина оказалась пухленькой низенькой старушкой с седыми волосами, аккуратно собранными в пучок, и добрыми голубыми глазами. Она расцеловала нас всех, потрепала по голове и скорее стала накрывать на стол, чтобы накормить гостей с дороги.

Дядя Володя поел и заторопился в обратный путь. Обе бабушки упрашивали его остаться и «маленько отдохнуть», но тот только махал руками.

– Нет уж, мне надо засветло домой вернуться, а я так и не понял, по какой дороге мы сюда ехали, так что неизвестно, сколько я на обратном пути плутать буду.

Машкин папа уехал, а бабушка Антонина показала нам огород, где росли огурцы, помидоры, картошка, редиска и много всякой другой всячины. Посреди огорода красовался погреб, на его крыше стояла палка с вертушкой. Осмотрев земельные угодья, мы вышли на улицу и пошли гулять в лес. Тропинка привела нас на солнечную полянку, где бабушки решили передохнуть, присев на бревна.

– А вот туда, туда дальше еще чуть-чуть пройти, и будет озеро! – сказала баба Тоня. – Вода в нем чистая: ни заводов, ни фабрик рядом нет, а сами мы в него мусор не кидаем.

Мы хотели прогуляться и до озера, но баба Маня сказала, что она очень устала и дотуда не дойдет, и все вернулись домой.

Дома две бабушки-подружки засели болтать, а нам было предложено отдохнуть, подремать, подышать свежим воздухом, пойти поиграть, в общем, действовать на наше усмотрение. Даниил тут же умотал на улицу, чтобы разыскать местных детей-разбойников и примкнуть к их банде. Мы с Машкой тоже решили не терять зря времени и, взяв под мышку карту-покрывало, отправились разгадывать тайну.

Побродив немного по деревне, мы решили, что лучше всего нам уйти куда-нибудь в лес на поляну. Там вроде бы гуляет немного людей, во всяком случае, когда мы ходили с бабушками, то нам навстречу попалось всего несколько человек.

Пройдя по уже известной тропинке, мы с Машей вышли на знакомую солнечную поляну.

– Так-с, давай начинай, – и Манюня разложила нашу волшебную карту.

– А… а почему опять я? А вдруг кто-нибудь подойдет? Что обо мне подумают?

– Ой, Ирка, не вредничай. Читай, пока никого нет, – велела мне подруга.

Я огляделась по сторонам и, вздохнув, не слишком громко и внятно начала чтение:

Ковер расстелю, отдохнуть не дам, Я прежде спрошу, сколько лет словам. А ковер-то мой, словно скатерть лег, Ты слова скажи – для меня берег. Уж ковер-то мой при свечах ткала, Семь путей-дорог на него свела. По одной из них ты сюда приди, Надо мне семь слов от одной судьбы.

– Прям поэзия, – вздохнула Машка.

– Ну, что? Ты чувствуешь какие-нибудь импульсы, волны? Какие знаки мы должны увидеть? Где они будут? – И мы с подругой завертели вокруг головами.

– Честно говоря, я думала, что вдалеке появится мужик в черном, помашет нам рукой, мы радостно побежим в ту сторону и там найдем что-нибудь типа выдранного листка, на котором старинной славянской вязью[1] будут написаны слова, – поделилась своими мыслями Мария. – Ты никого не видишь?

– Нет, по крайней мере пока что. Может быть, надо подождать?

Минут десять мы стояли на поляне и ждали чего-нибудь необычного, но все было как всегда. Светило солнце, дул легкий ветерок, пели птички. В общем, чудная картина, но вот хотелось чего-то еще!

– Кар-кар, – пролетела над нашими головами ворона.

Мы обе вздрогнули от неожиданности.

– Как ты думаешь, это знак? – спросила у меня Маша.

– Не знаю. Эх, что же Еремея не объяснила нам подробнее, как эти самые знаки будут появляться, – вздохнула я.

– Ворона улетела куда-то в лес. Нам бежать за ней? – недоумевала Никитина.

– А вон какой-то человек идет, – указала я на паренька, несшего под мышкой надувной матрас. – Может быть, он послан чернокнижником, который возжелал поведать нам свою тайну?

– Не думаю, что посланцы чернокнижника ходят в шортах и шлепанцах, поэтому мне кажется, что скорее всего он послан сюда родителями.

– Привет, – подошел к нам парень. – Я видел, вы сегодня приехали к бабе Тоне Прохоровой? А как вас зовут?

– Меня Маша.

– Ира.

– А я – Олег. Вы что тут стоите?

– Да так, ничего, загорать вот собрались, – сказала я и легла на покрывало.

– А на озеро не хотите? Если не знаете дорогу, то пойдемте со мной, я вам покажу, – предложил Олег.

– Ну, вообще-то мож… – начала говорить Машка, но я тут же ее перебила:

– Нет-нет, мы хотим просто позагорать. Да, на сегодня у нас только такие планы.

– Ну, как хотите, – пожал плечами парень и, обнимая матрас, пошел по тропинке дальше в лес.

– Никаких знаков нет! Похоже, этот чернокнижник с нами общаться не желает! – возмутилась я, когда наш новый знакомый скрылся среди деревьев.

– Но они должны быть! – рассудительно сказала Мария, смотря в ту сторону, куда ушел Олег.

– Да, должны быть, но либо мы их не видим, либо их все-таки нет! – Я поднялась с покрывала и еще раз внимательно огляделась.

– Давай попробуем еще раз, – Маша наконец перевела свой взгляд на меня. – Между прочим, ты читала очень… э-э… нечетко. Может быть, из-за этого мы и не видим знаков.

– Ну, знаешь что! Читай сама! С выражением, как на сцене, – я сунула Машке в руки листок. – Давай, твой сольный выход.

Никитина внимательно пробежала глазами по тексту и стала громко читать над покрывалом.

– Надо мне семь слов от одной судьбы, – закончила она.

И стоило только произнести последнее слово, как над ее головой откуда ни возьмись появилось большое черное перо. Оно кружилось в воздухе. Сначала оно летало только над нами и покрывалом, а потом неожиданно понеслось в сторону тропинки, приведшей нас на поляну. Мы устремились следом.

Перышко покружило на одном месте, словно подождало, пока мы подойдем поближе, а затем полетело над дорожкой туда, где должно было находиться озеро. Перо летело плавно, не спеша, и мы могли не бежать, а идти спокойно.

Я внимательно следила за кончиком пера, предполагая, что оно в любую минуту может начать выводить в воздухе буквы, а из этих букв мы должны будем составить слова. Но оно просто летело, чуть колеблясь от потоков теплого ветра.

– Ир, мы уходим все дальше и дальше от поляны, – осторожно, словно боясь звуком своего голоса нарушить безмятежное движение пера, прошептала Мария, – а там осталась наша карта-покрывало. Вдруг его кто-нибудь утащит, пока мы тут ходим?

Я, боясь раскрыть рот, бросила на нее вопросительный взгляд.

– Ну, так, может быть, я сбегаю, возьму его, а ты следуй за ним. – Маша кивнула на перо. – Я очень быстро. Я вас тут же догоню.

Я согласно закивала в ответ, и Манюня удалилась, громко топая по дорожке.

«Чего растопалась так? Не бегемот вроде! Вдруг это спугнет наш знак, и он исчезнет так же неожиданно, как возник», – подумала я.

Тем временем перо несколько изменило траекторию движения. Оно отлетело в сторону от тропинки и завертелось на одном месте, а затем неожиданно упало прямо в заросли крапивы.

«Ну, вот! Замечательно! Другого места никак нельзя было выбрать!» – подумала я и присела на корточки, силясь разглядеть, куда же именно упало это перо. Осторожно взявшись двумя пальцами за листочек крапивы, я чуть наклонила один из стеблей в сторону и увидела, что на земле лежит наше черное перышко. И в то же мгновение я вдруг увидела, что это не перо, а… черный свиток. Черный листок бумаги аккуратно свернут, скручен, перевязан белой тесемочкой и лежит на земле среди крапивы.

– Ура! Вот где наши первые семь слов!

Я хотела сперва дождаться Машку, но меня так и распирало от нетерпения. Сорвав большой лопух, я пригнула одной рукой часть кустов крапивы к земле, а другой потянулась к свертку. И пальцы уже почти коснулись его, как неожиданно откуда-то из травы выскользнула змея и в одно мгновение обвилась вокруг моей кисти. С тихим ужасом я смотрела, как блестящая черная лента делает оборот за оборотом на моей руке. Какая же она длинная!

– Мамочка-а-а! Где же Машка? Караул! Помогите мне кто-нибудь! – закричала я мысленно. Мне очень хотелось закричать во весь голос, но почему-то я не могла издать ни звука.

Змея смотрела мне прямо в глаза своими узкими черными глазками, на дне которых светились яркие желтые точки. Внезапно эти точки начали становиться все больше и больше, и передо мной поплыли два огромных светящихся круга, в которых вращались желтые струи, образуя воронку. Меня затягивало в этот водоворот, несло куда-то не то вверх, не то вниз. Голова сильно закружилась, и на меня обрушилась темнота.

Очнулась я от чего-то мокрого на своем лице. Открыв глаза, я увидела над собой голубое небо и солнце, проглядывающие сквозь макушки деревьев.

– Где я? Что случилось? – еле внятно пробормотала я.

– Ирка! Живая! Ирка! – услышала я голос Никитиной, и сознание как-то быстро встало на место. Так, мы шли за пером, Маша решила вернуться за картой, перо упало в крапиву, змея…

– Где? Где она? Где змея? – замотала я головой и поняла, что лежу на надувном матрасе на тропинке, рядом со мной сидит Маша, в руках у нее бутылка с водой, с помощью которой, по всей видимости, меня и привели в чувство. И еще рядом сидит этот темноволосый парень, как его там, Олег, кажется.

– Все в порядке, Ириша, змея обвилась вокруг твоей руки, но Олег подошел вовремя и стащил ее.

– Она меня не укусила? – пролепетала я, осматривая свою кисть.

– Следов от укуса нет. Все обошлось, – ответил Олег.

– А она была ядовитая? – не унималась я, приподнимаясь с матраса.

– Честно говоря, не знаю, – развел руками тот. – В первый раз такую видел. Черная, но не целиком, а с каким-то зеленоватым узором по бокам. И такая вся тонкая да длинная!.. В этих местах змей, вообще-то, не видно. Даже ужей не найдешь, и вдруг такая!.. Что ж ты ей позволила так на себя намотаться! Надо было сразу руку выдернуть, а не ждать, пока та петлей!.. Я как тебя увидел, и сам перепугался. Иду я, значит, по тропинке, вдруг вижу, ты сидишь как каменная и на эту змею уставилась. Да если б я не обнаружил, что у меня в пакете дыра и что через нее часы мои выпали, я б обратно не повернул и не увидел бы тебя!

– Ирка, как же так тебя угораздило! Я прихожу, ты в обмороке, Олег про какую-то змею твердит. Я так испугалась! Так испугалась!..

– Но все закончилось хорошо, сейчас уже нечего бояться, – внушительно сказал Олег и пожал Машкину руку.

– Это так здорово, что ты подошел! – ответила Мария, и голос ее при этом прозвучал как-то особенно нежно.

– Я рад, что пришел вовремя! Могу представить, как ты испугалась за сестру, – произнес Олег, не сводя с Никитиной глаз. – У меня тоже есть сестра, Рита. Я за нее всегда очень переживаю.

– Она мне не сестра, впрочем, это неважно. У меня есть младший брат, так я тоже за него так переживаю, так волнуюсь! Он же у меня единственный!

«Да-а! Кто-то недавно говорил мне, что лучше б у тебя не было этого «единственного»!» – подумала я и решила, что пора обратить на себя внимание. Ведь это я чуть не стала жертвой, это меня сейчас надо успокаивать и лелеять!

– А уж я-то как испугалась! Я вообще змей панически боюсь, а уж эта… Брр!.. У нее такие глаза были гипнотические.

– Да, тут еще вот что лежало, – и Олег протянул нам черный сверток. – Сверток какой-то.

– Это наше. Это мое. Это я уронила, ó и я поспешно взяла предмет из его рук.

– Откуда он у тебя? – Маша с удивлением посмотрела на свиток.

– Мне уже лучше, мы, пожалуй, вернемся домой, – поспешно объявила я и поднялась с матраса. – Манюня, пошли!

– Я вас провожу, а то мало ли что, – подхватил свой надувной матрас Олег и устремился за нами.

«Нас» провожали: по тропинке не спеша шла Никитина, рядом Олег, а позади этой парочки шла я и сверлила глазами спину подруги, внимание которой было полностью поглощено новым знакомым. Олег что-то рассказывал Мане, наверное, про свою сестру или про то, какие змеи с какой степенью гадюшности водятся в этом районе, – не знаю, я не прислушивалась. Я была занята – я мысленно взывала к Машкиной совести. Как она, лучшая подруга, могла оставить меня практически одну после такого драматического момента! Как могла она променять мое общество на общество этого человека с синим надувным матрасом! Синий матрас к его зеленым шортам – это же плохой вкус! Так, надо немедленно раскрыть Марии на это глаза.

Я попыталась напомнить Никитиной о своем существовании позади нее, но Машка только несколько раз обернулась, удостоив меня пары односложных фраз. И ее взгляд снова прилип к Олегу.

И тогда я решила страшно отомстить подруге. Я решила прочесть первые семь слов тайны чернокнижника одна, без нее. Поглядывая на Машкин затылок, я развязала белую тесемку, развернула скрученный листок и прочла следующее: «Черная тетива, черная струна, черный петух, черный…»

Глава 7 Приключения продолжаются

Немного подувшись на Машку, я простила ей все прегрешения, и мы вновь продолжили свою дружбу. К тому же у меня появился другой объект для злости – Даниил к вечеру возвратился с прогулки и не давал никому покоя. Он скакал по комнате, где нам втроем – мне, Маше и ее брату – предстояло жить эту неделю, горланил песню про орленка и пытался отработать на мне (на сестре побоялся) приемы карате, которым его сегодня обучили новые друзья.

Наконец, когда Манюня с бабой Маней загнали его в кровать и велели спать мертвым сном до утра, в нашей комнате воцарился покой.

Мы с Никитиной улеглись спать вдвоем на большой кровати. Одной из нас было предложено спать на раскладушке, но мы решили, что вполне уместимся и так.

Не то от пережитого шока, не то еще отчего на душе у меня было как-то неспокойно. Мне казалось, что сегодня ночью обязательно случится что-то плохое, что к нам вломятся грабители, или начнется пожар, или кому-то станет плохо, а в этой деревне, да еще ночью, мы не сумеем найти помощь. Потом мои страхи стали приобретать какой-то мистический оттенок. Во всем доме вроде бы царила полная тишина, но мне то и дело слышалось, как тихонько поскрипывают половицы. Будто бы кто-то то и дело подкрадывается к двери нашей комнаты, постоит за ней немного, чего-то подождет и отойдет обратно. Потом мне показалось, что кто-то постукивает по окну. Я начала убеждать себя, что от порывов ветра в саду чуть покачиваются яблони и задевают стекло ветками. Но все же, опасаясь, что кто-то чужой ходит-бродит по саду бабы Антонины, я приподнялась на локтях и стала вглядываться в густой сумрак ночи. Темнота, темнота, ничего, и вдруг к стеклу вплотную прижалось чье-то белое-белое лицо и уставилось на меня застывшим взглядом!

Я узнала его. Это было лицо покойника. Когда-то мне приснился сон, что по длинному мрачному коридору подземелья меня несет на руках мертвец. Он выбрал меня в невесты и хочет унести к себе в гроб. И сейчас в комнату глядело его лицо! Караул! Как же это? Что же это?

Мое сердце бешено заколотилось. В страхе я зажмурилась, лишь бы не видеть этих остекленевших глаз.

– Ира, Ир, ты чего? – услышала я голос Машки.

Заставив себя разлепить глаза, я увидела, что за окном темно, в саду тихонько шелестит листва на деревьях, а никокого мертвеца и в помине нет.

– Ух, значит, это был сон, – выдохнула я.

– Почему ты спишь в таком странном положение – на локтях? – удивилась Манюня и завалилась обратно на подушку.

– Маш, а тебе не кажется, что в этом доме сейчас не все спокойно? – попробовала я поделиться своими страхами.

– Что? Данька собирается что-то отчебучить? – встрепенулась Мария. – Но он вроде уже задрых.

– Да я не про него. Знаешь, – и я начала шептать Маше про загадочные скрипы, постукивание по окну и покойника.

– Ира, у тебя стресс от этой змеи, – махнула рукой Никитина. – Успокойся, лично я не слышу ни скрипов, ни шорохов. А по поводу сна… знаешь, мне вот тоже вчера снился такой странный сон. Как будто бы мы втроем – я, ты и Светка – стоим все в одной комнате и как будто к полу прилипли, что ли. Даже не знаю, как сказать, я во сне не могла пошевелиться, мои руки, ноги, все тело застыло, и мне было очень страшно. Но это же совершенно не означает, что в скором времени меня хватит паралич, – рассказывала Машка, но я почти не слышала ее. Меня заинтересовало другое.

– Маш, что-то шуршит, – схватила я подругу за руку.

– Ой, давай поищем у бабули валерьяночку.

– Да ты прислушайся, что-то шуршит вот там, – и я указала рукой на тумбочку рядом с кроватью Даниила.

Мария замерла, и мы ясно услышали доносившийся из тумбочки шорох.

– Надо посмотреть, что там, – прошептала Маша. – Иди глянь, – кивнула она мне.

– Почему я? Шуршание, между прочим, рядом с кроватью твоего брательника, поэтому если там действительно есть что-то страшное, то логичней именно тебе его спасать от опасности. Ну, ты же всегда так переживаешь за своего единственного брата, – напомнила я.

– Хорошо, – процедила Маша сквозь зубы, сползла с кровати и на цыпочках направилась к тумбочке. Она осторожно приподняла сваленную в кучу одежду Даниила и в тот же миг завопила и шарахнулась в сторону. – А! А-а-а! Что это! – кричала Машка, размахивая руками, словно от кого-то отбиваясь.

С кровати вскочил Даниил и подбежал к Манюне. Все-таки он хороший – не раздумывая бросился на помощь сестре!

– Что это? Что на меня прыгает? – кричала Маша.

– Мах, ну, че ты в самом деле разоралась! – услышала я возмущенный голос Даньки. – Это же всего лишь лягушка обыкновенная! Я ее у озера поймал сегодня, пусть здесь живет. Должны же у бабы Тони быть домашние животные, а то скучно как-то! Я ее, между прочим, Фрогуней назвал. Знаешь, что такое «фрог» по-английски?

– Да-ни-и-ил! Немедленно убери из дома эту гадость!

Ближайший час мы с Машкой потратили на то, чтобы заставить ее брата изловить это зеленое скользкое животное и выставить лягушку из дому. Даня кричал, что у нас нет сердца, что мы вынуждаем его выбросить на улицу беззащитное маленькое существо прямо посреди темной и страшной ночи, но мы были непоколебимы. Кстати, ни одна из бабушек так и не проснулась, их сон был крепок и глубок, несмотря на наши громкие споры. Наверное, это влияние свежего воздуха.

Утром солнце светило так обжигающе ярко, что не пойти купаться на озеро было просто преступлением. Мы с Машей намеревались выскочить из дома сразу после завтрака, но бабули сперва взяли с нас честное слово, что мы не войдем в воду глубже чем по колено, причем по колено десятилетнего Данилки. Бабушки считали, что если мы продвинимся хоть чуть-чуть дальше, то непременно захлебнемся и утонем.

Впрочем, Данилка, выйдя из дома, сразу же умотал в противоположную от озера сторону. И это вполне нас устраивало, так как теперь мы с Манюней теряли ориентир, где же у Даньки заканчиваются колени, и могли купаться в свое удовольствие.

К тому же с уходом Машкиного брата появилась надежда, что купание пройдет благополучно, так как от этого ребенка можно ждать любых неприятностей. А вдруг ему бы взбрело в голову нас утопить? Хотя нет, на это он еще не способен. Но другие милые, забавные игры – типа «догони меня, галька», «закопай в песок сестру и забудь где», «нырни и не выныривай», «поцелуй лягушку» – ему вполне по душе.

Искупавшись в теплой прозрачной воде, мы с Машкой блаженно растянулись на песочке на берегу озера. Немного полежав и поболтав о всякой ерунде, мы решили, что можно совместить приятное с полезным, то есть попытаться узнать следующие семь слов.

Мы расстелили карту-покрывало, которая до этого мирно лежала в сумке, и Машка торжественно прочла магические стихи.

– Ну и где перо? – поинтересовалась я, когда мы без толку простояли минут пять. – Или оно появляется только в том случае, если прочесть текст дважды?

Маша растерянно пожала плечами.

– Может быть, просто мало времени прошло? – предположила она. – Это заклинание с замедленным эффектом. Ага, надо подождать еще. Давай так, если знак не появится… э-э… минут через двадцать, то я прочту заклинание еще раз.

Мы растянулись на покрывале и стали ждать. Не знаю, как Машке, а мне это занятие очень нравилось. Такая чудесная погода, такой чудесный день, такое чудесное ласковое солнце, такой чудесный лес, озеро, лодочка, которую кто-то поставил в кустах! Чем больше я поглядывала в сторону этой лодочки, тем больше мне хотелось на ней покататься. Ее бортики, выкрашенные желтой краской, расписанные причудливым узором в виде переплетающихся ветвей, словно говорили: «Сядь в меня, я так сладко буду качать тебя на волнах, ни одна другая лодка не плавает так, как я!»

Никитина начинала дремать. Я толкнула ее локтем и сказала:

– Слушай, Маш, давай так: ты будешь караулить на берегу, а я, как говорится, буду нести охрану со стороны морской границы.

– Что? – захлопала глазами Машка. – Ты что хочешь сделать?

– Лежи тут и карауль, а я немного покатаюсь на лодке.

– Какая еще лодка? Ты куда намылилась? Эй, а как же я! – возмущалась Мария, а я тем временем пробралась сквозь кусты, села в лодочку и поплыла, оттолкнувшись веслом от берега.

«Эх, зачем я без Маши села? Нехорошо как-то», – мелькнула у меня в голове мысль, но тут же испарилась не то от жары, не то еще от чего.

Я работала веслами, лодка плыла, слегка покачивая бортами. Странно, мне было совсем нетрудно грести, лодка скользила легко, словно ее кто-то тащил на буксире. Но и эта мысль, возникнув в моей голове, тут же испарилась без следа.

На середине озера весла вдруг как-то резко потяжелели. Наверное, я уже устала, пора передохнуть. Я отложила весла на дно и посмотрела на берег. Машка сидела спиной к озеру и даже не смотрела в мою сторону. Похоже, она на меня все-таки обиделась. А может быть, наконец-то появился знак, Мария уже нашла свиток и сейчас сидит спиной ко мне, чтоб я не увидела, как она читает вторые семь магических слов? Я встала в лодке и захотела ее окликнуть, как вдруг прямо перед моим носом в воздухе завертелось черное перышко. Да вот же оно! Ладно, сейчас я разузнаю следующие слова, приплыву к берегу и расскажу их Машке. И она обрадуется и тут же перестанет на меня дуться.

Тем временем перо сделало несколько плавных кругов над моей головой и направилось вниз. Я думала, что сейчас оно преспокойно опустится на дно лодки, но оно, только слегка задев бортик, упало в воду.

– Эй, мне что, теперь надо вести поиск на морском дне?

Я свесилась за борт и стала вглядываться в воду. А если перышко утонуло, мы что, так и не узнаем следующие магические слова?

Озеро было синее-синее, и сквозь толщу воды мне не удавалось ничего разглядеть.

«Перышко легкое, оно не должно пойти ко дну, оно где-то тут, на поверхности», – подумала я и окинула взглядом водную гладь. С удивлением я отметила, что вода в озере стала еще темней, почти черной. И это называется озеро чистое! Явно сюда мазут сливают!

Волны как-то беспокойно всплескивали, ударяли о бортик, и темно-синие брызги летели мне в лицо. Хоть я и любительница поплескаться, эти брызги раздражали меня, даже как-то пугали. Усиливающийся ветер нагнал над озером хмурые тучи, небо посерело, потускнело, и на душе как-то разом заскреблись тридцать кошек. Мне немедленно захотелось на берег. Взглянув туда, я увидела, что моя подруга о чем-то мило беседует с Олегом, как будто вовсе забыв о моем существовании.

«Опять он! Чего прицепился! – подумала я с досадой и вновь уставилась в толщу воды. – Ну, где же все-таки это перо?! – И вдруг я увидела, как на поверхности то и дело показывается краешек чего-то черного. – Да вот же оно!» – обрадовалась я и, нагнувшись еще ниже, потянулась к заветному предмету. В то же мгновение из глубины вынырнуло что-то темное и скользкое, вцепилось в мою руку и с силой опрокинуло в воду. Какое-то громадное неизвестное существо оплетало меня щупальцами и тянуло вниз! Я пыталась вырваться из оков, мне с трудом удавалось высунуть голову из воды и глотнуть воздуха, но неведомое чудовище вновь утаскивало меня на дно. С каждой секундой мне становилось все трудней и трудней. Казалось, что я барахтаюсь не в воде, а в какой-то мерзкой черной слизи, которая лезет мне в рот, в нос, в уши…

Неожиданно хватка ослабла. Я почувствовала, что свободна, и вынырнула на поверхность. Машка прыгала на берегу, размахивая руками, и кричала:

– Ирка! Ирка!

А ко мне, поднимая кучу брызг, плыл Олег.

– Что случилось? – спросил он, оказавшись рядом. – Ногу свело?

Я была в таком шоке, что даже ответить ничего не могла. Но еще больше я удивилась, когда, забравшись обратно в лодку, увидела там черный свиток с белой тесемкой. Развернув его мокрыми подрагивающими руками, я прочла следующее: «Пастух – полночь ваш час, тьма вам…»

Глава 8 Черная собака

Дав мне немного полежать дома на кровати, Маша стала уверять, что пора продолжить разгадывание тайны и выяснить следующие слова. Я от этого предложения отказывалась, так как две первые встречи с черными свитками чуть было не закончились очень плохо. Самое обидное, что Никитина не желала верить, будто бы меня, бедную-несчастную, пыталось утопить некое проживающее в озере чудо-юдо. Она утверждала, что на самом деле я просто по неосторожности вывалилась из лодки, мне судорогой свело ногу, а щупальца и темная слизь вместо воды померещились со страху.

Наконец Маша убедила меня, что если не выходить с волшебной картой на улицу, а остаться в пределах сада-огорода, то все пройдет чинно, мирно, благородно. Что такого ужасного может произойти среди моркови и картошки? На руку нам было и то, что обе бабули ушли к кому-то в гости, а Данька носился по улице, наводя страх на мирное население деревни.

На огороде был с пользой задействован каждый клочок земли, и найти местечко, свободное от посадок сельскохозяйственных культур, было непросто. Расстилать карту на дорожке, ведущей к погребу, мы не стали: дорожка была достаточно пыльной, а портить волшебную вещь не хотелось. Немного поколебавшись, мы решили постелить карту прямо поверх огурцов. Ткань была совсем легкой, сверху мы не собирались класть никаких дополнительных предметов, так что идея была ничего.

Маша расстелила покрывало, с чувством прочитала заклинание, и мы застыли в ожидании пера. Но перо что-то опять не спешило появляться.

– Может, огород не является открытым местом, то есть не подходит для нашего мероприятия? – высказала версию Мария и тут же, отчаянно завизжав, бросилась в сторону. На грядках под ботвой что-то зашуршало, зашумело.

– Это змеи! – в панике закричала я и рванула прочь.

Забежав в дом, я на всякий случай забралась с ногами на стул и стала ждать Никитину, которая пряталась от этих мерзких тварей где-то на огороде. Я думала, что подруга придет не скоро, так как наверняка забралась на яблоню, крышу погреба, забор или еще куда и слезет не скоро. Но Маша появилась довольно быстро, при этом она заметно прихрамывала.

– Манюня! Что с тобой? Тебя укусила змея!

– Сплюнь! Ты, Ирка, совсем помешалась на своих змеях. Я ногу просто подвернула.

– Ногу подвернула? Почему? – непонимающе хлопала глазами я.

– Да из-под этого покрывала мышь выскочила! А ты знаешь, как я боюсь этих существ. Да еще так неожиданно! Вот я с перепугу и бросилась бежать. Правда, убежала недалеко, растянулась у погреба, споткнулась о шланг. Ты, Ирка, давай иди за калитку.

– Зачем?

– Перо все-таки появилось. Оно пролетело над грядками, через двор и вылетело на улицу. Извини, я за ним до калитки проковыляла, но дальше не пошла, нога очень болит. Беги скорее, пока оно не исчезло!

Я тут же вылетела на улицу. У забора над зарослями полыни и репейника в воздухе приплясывало перо. Словно увидев меня и обрадовавшись, оно заскакало еще энергичнее, а затем полетело вдоль дороги. Перо медленно парило над дорогой, но вдруг поднялся сильный ветер, завертел перышко, и оно неожиданно скрылось за углом дома в самом конце улицы. Я со всех ног бросилась следом, и тут навстречу мне с громким лаем выскочила большая черная собака. Я завизжала и закрыла лицо руками – эта громадная псина сейчас бросится на меня и растерзает! Но собака остановилась в двух шагах и злобно зарычала, обнажив ряд больших белых зубов. Я застыла на месте как вкопанная, не зная, что мне делать, как поступить. Очень хотелось отойти подальше, ну, хотя бы еще на шаг, но я боялась шелохнуться. Вдруг собака немедленно кинется на меня? Так мы и стояли: я – трясясь от страха, собака – скаля свои острые зубы. Мне казалось, что мы здесь ужасно давно, что уже вот-вот стемнеет, выглянет луна, собака начнет выть на эту луну, а мы так и будем одни на всей улице.

Что за денек такой сегодня?! Мало мне было этого лох-несского чудовища из озера Творожино! Куда подевались люди? Почему они не идут по улице домой или просто не гуляют? Ведь должен же быть хозяин у этой собаки? Он, наверное, где-то здесь неподалеку и скоро появится! Только что-то он все не идет и не идет – наверное, у бедной собачки нет хозяина. Но все равно! Все равно должен же кто-то прийти, появиться на этой улице и помочь мне. Кто-то должен прогнать этого огромного клыкастого пса, пока он меня не искусал! Где Машка?! Почему она не разволновалась, что меня до сих пор нет? Ну и что, что нога болит! – дохромать, что ли, не может?! Еще лучшая подруга называется! Ох, ну где же все? Люди! Люди! Где вы?

Не то от страха, не то от жалости к себе, такой одинокой и беспомощной, я начала тихонько плакать. Но проплакала я всего минуты две-три, а потом пес вдруг развернулся и, словно вообще забыв обо мне, побежал прочь. Такого завершения дела я никак не ожидала и стояла, ошалело хлопая мокрыми глазами. Потом, опомнившись, я заспешила на трясущихся ногах к дому, но до калитки так и не дошла. Я остановилась, раздумывая над тем, почему же пес вдруг ушел. Что, ему просто надоело? Или что-то привлекло его внимание? Может быть, он учуял кошку и побежал за новой жертвой? С минуту я простояла колеблясь, но потом любопытство пересилило страх, и я вновь направилась к дальнему концу улицы. Я решила, что осторожно загляну за угол и посмотрю, что делает пес и есть ли он там вообще, а то, может быть, он уже убежал за тридевять земель.

Я подкралась к краю забора и увидела… И увидела Олега, который держал в руках черный сверток, перехваченный белой тесемкой!

Это он! Он специально подослал ту злобную псину, чтобы она помешала мне найти послание со следующими волшебными словами! Олег и есть чернокнижник! Да-да, это он! Понял, что мы с Машей пытаемся разгадать его тайну, и теперь всячески препятствует этому. Конечно, чего ему околачиваться рядом со Светкой, если та все равно никого, кроме своего Ленчика, не видит! И теперь он вертится вокруг, настраивает против меня Манюню, пудрит ей мозги своими ухаживаниями. Так!.. Надо отнять у него этот свиток! Надо отнять – но вот только как? Он же явно сильней меня, и к тому же колдун: скажет какую-нибудь абракадабру, и я превращусь в камень…

А Олег тем временем взялся за тесемочку, намереваясь развязать узелок. Нет! Я никак не могу допустить, чтоб эти выстраданные семь волшебных слов умыкнули прямо у меня из-под носа! Так, главное неожиданность, тогда он растеряется и не успеет на меня воздействовать каким-нибудь магическим приемом.

Не колеблясь больше ни секунды, я выскочила из-за угла, вцепилась в свиток и рванула его на себя.

– Привет. Это твое? – посмотрел на меня ошарашенный Олег, выпуская свиток из рук.

Ничего не ответив, чтобы не вступать лишний раз с этой опасной личностью в контакт, я быстрым шагом направилась к дому.

– Э-э-э, – протянул Олег, пускаясь за мной следом, – а вот тут еще пуговица лежала, ее часом не ты потеряла? – И парень показал мне большую черную пуговицу, охваченную переплетением серых веточек с шипами. Я, кинув на нее быстрый взгляд, только прибавила шагу. – А где Маша? – не унимался Олег. – Я вот как раз к ней шел. Хотел позвать ее, то есть вас обеих, погулять…

– А Маши нет дома, – отрезала я.

– А где она? Я вот хотел, эм-м… – как-то странно замялся парень.

Ага, он хочет заговорить зубы! Делает вид, что интересуется Манюней, а на самом деле хочет отнять мою драгоценную ношу! Ясное дело, ведь еще немного – и мы разгадаем его тайну!

– Жаль, что ее нет дома, – вздохнул Олег, продолжая идти за мной.

– Послушай, – я, резко остановившись, повернулась к нему. – Я думаю, что ты Маше не приглянулся, поэтому ни она, ни я твоим визитам не обрадуемся. И вообще, не надо делать такой удивленный вид, мы знаем, кто ты такой на самом деле. В общем, ничего у тебя не выйдет! – смело выпалила я в лицо чернокнижнику и бросилась бежать, ведь его реакция могла быть и агрессивной.

Со всех ног я домчалась до калитки и, с шумом распахнув ее, влетела во двор. Обернувшись, чтоб запереть засов, я отметила, что, к счастью, никто за мной не гонится. Олег как-то уныло бредет себе по улице в противоположную сторону.

Ух! Опасность миновала! Теперь надо скорее рассказать обо всем Машке.

Я влетела в дом.

– Машка! Машка! Слушай, я узнала, кто такой чернокнижник, в каком обличье он скрывается! – бросилась я к подруге.

– Да ну! А разве он не должен околачиваться рядом со Светкой?! Рассказывай скорее! – прихрамывая на одну ногу, подошла ко мне Никитина.

– Это Олег! – торжественно объявила я.

– Какой Олег?

– Что значит какой! – возмутилась я. Вместо того чтобы тут же начать ругать хитрого колдуна, который втирался к ней в доверие, она спрашивает «какой»! Нет, ну на такое я имею полное право обидеться!

Но так как поведать подруге о том, как я геройски пугалась злой собаки и отважно добывала свиток, очень хотелось, я решила все-таки не обижаться, а рассказывать:

– И тогда я увидела его! Он стоял на дороге и держал в руках наш свиток, он уже хотел развязать тесьму, но я…

– Ирка, но ведь это же еще ни о чем не говорит! – вдруг перебила меня Мария.

– То есть как ни о чем не говорит?! Маша, посуди сама, он молодой, темноволосый, темноглазый, он оказался рядом в тот момент, когда я гипнотизировалась змеюкой, приперся к озеру, когда я начала тонуть, сразу после того, как эта злая псина убежала, он держал в руках наш сверток, он шел за мной!..

– Если бы он был чернокнижником, он ни за что не отдал бы тебе семь слов заклинания против себя самого! Это недоразумение, так просто совпало, что он…

– Больно много что-то совпадений!

– Никакая змея тебя не гипнотизировала, ты хлопанулась в обморок от страха! И никаких осминогов в этих местах тоже не водится! А то, что он темноволосый… ну, знаешь, у тебя тоже глаза зеленые, но это вовсе не значит, что ты ведьма!

Меня настолько переполняли эмоции, что я даже слов не могла найти.

– Ты… ты чего! Я же… Он же… Ты его выгораживаешь! – закричала я, размахивая руками. – Маша, ты влюбилась в него, а все влюбленные глупы и слепы!

– Вовсе нет! К тому же я в него пока не влюбилась! – возразила мне Никитина.

– Ага! Значит, он тебя просто заколдовал! – не унималась я.

– Ира, Олег хороший парень, он веселый, добрый…

– Маша, ты влюбленная дура! – закричала я.

После этой фразы мы еще немного поговорили на повышенных тонах, и я поняла, что коварный чернокнижник с блеском достиг одной из своих целей – рассорил меня с лучшей подругой.

Зачем я сюда только приехала? Будь проклят тот день, когда Маша в полночный час позвала меня с собой в это Простоквашино, фу, то есть в Творожино. Хотя нет, не так. Будь проклят тот день, когда Машиному папе взбрело в голову отправить детей «дышать свежим воздухом». Или даже так, будь проклят тот миг, когда баба Тоня позвала в гости свою боевую подругу. Ой, нет, как-то в адрес бабы Тони нехорошо получается. Лучше так: будь проклят тот день, когда Светка стащила у некой старушки волшебную книгу и связалась с этим чернокнижником, да и нас, ни в чем не повинных, привлекла к этому дельцу!

Не знаю, как Машкину, но мою жизнь выходки этого чернокнижника за последние дни превратили в ад. И если Мария еще сомневается, то лично у меня никаких сомнений нет. Нам мешает именно чернокнижник – этот молодой темноволосый и темноглазый человек.

Для начала злой колдун перемещает меня в безлюдный закоченевший мир из давнего детского кошмара. Затем мы не можем спокойно доехать до деревни – постоянно сбиваемся с пути. Потом, как в дурном сне, друг за другом начинают сбываться все мои страхи: змея пытается помешать достать свиток, огромная клыкастая собака готова разорвать меня на кусочки, мирная водная прогулка едва не заканчивается тем, что чудовище, в которое никто не верит, утаскивает меня на дно. И вдобавок ко всему ночью мне мерещится мертвец. Он бродит вокруг дома, не зная, как ему пробраться внутрь и унести меня с собой.

Подлый чернокнижник сталкивает меня с тем, чего я ужасно боюсь! Естественно, что так колдун добивается своей цели – не дать нам с Машей разгадать его тайну, – но ничего у него не выйдет! Пусть обе мои подруги потеряли головы от любви, я до конца операции сохраню трезвый рассудок!

Глава 9 Визит мертвеца

Наверное, все давно спали, ведь время перевалило за полночь, а я лежала без сна на раскладушке, она поскрипывала всеми болтами и прочими железяками, стоило мне чуть-чуть шевельнуться. После того как Манюня выгораживала малознакомого Олега, еще и чернокнижника по совместительству, а меня, свою лучшую любимую подругу, и слушать не захотела, я поняла, что просто не могу лежать с этой предательской личностью на одной, пусть даже и очень большой, кровати. Я гордо удалилась на старую раскладушку.

Ну, Машка! Ну, подружка! Зачем я только поехала на этот «свежий воздух». Провела тут всего два дня, и уже столько впечатлений – на всю оставшуюся жизнь хватит! Под одеялом сладко заворочался Машкин брат и что-то прошептал сквозь сон. Вот кому здесь хорошо, радостно и комфортно.

Я лежала, слушала мерное тиканье часов, поглядывала на окно, за которым стояла тьма. Эх, чего-то мне не спится. Это поганка Маша довела меня, несчастную, до бессонницы. Пойти, что ли, на кухню, водички попить?

Я поднялась с раскладушки, та как-то печально скрипнула, и я грустно посмотрела на нее, на дрыхнущую на кровати бывшую лучшую подругу, с которой в школе столько лет сидела за одной партой, и, шаркая тапочками, направилась на кухню. Потирая глаза, я нащупала в темноте ручку, открыла дверь в коридор и почти нос к носу столкнулась с кем-то на пороге. Я тут же узнала это восковое, бледное лицо, эти глаза, смотрящие в одну точку холодным равнодушным взглядом. Это был мой знакомый покойник! Когда-то он хотел унести меня в Царство мертвых и сейчас вновь пришел за мной. В ушах зазвенело от страха, ноги стали какими-то ватными, будто чужими, и совершенно меня не слушались. Захотелось убежать и где-нибудь надежно спрятаться, чтобы этот незваный, ужасный гость искал меня до самых петухов, но коленки предательски подкосились, и я, цепенея, уставилась в лицо покойнику.

– Я пришел за тобой! – проговорил он, разжимая свои синеватые губы. – Ты была обещана мне. Наконец-то настал тот час, когда мы можем быть вместе!

Глухой скрипучий голос мертвеца сурово и торжественно прозвучал в тишине комнаты. Эти слова он произнес как приговор. К сердцу прилила очередная волна холодного ужаса. Ужас переполнил меня до краев, отчего, вероятно, я вновь обрела возможность двигаться и рванула с места. Стремглав я бросилась в глубину комнаты.

– Маша! Даниил! – закричала я. – Помогите!

Но никто из них не просыпался.

– Маша! Машенька! Проснись! – трясла я подругу, которая лишь что-то умильно мурчала сквозь сон.

– Никто тебе не поможет, – вновь услышала я глухой, лишенный каких-либо интонаций голос.

Я обернулась. Покойник медленно приближался ко мне.

– Пора! – произнес он, и где-то совсем рядом, кажется, за стенкой, в соседней комнате, негромко заиграл похоронный марш. – Пора! – повторил мертвец, и я увидела, что на месте моей раскладушки стоит гроб с открытой крышкой, а по бокам от него ровным желтоватым пламенем горят свечи.

– Нет! – замотала я головой с растрепанными волосами. – Я же живая! Не надо! Маша! Помогите кто-нибудь, помогите! – Но мой голос звучал как-то жалко и неуверенно.

– Ты должна быть со мной, – произнес покойник. – Пора!

И я увидела, что на мне уже не пижама, а белый саван до пола.

– Нет! Я не хочу умирать! Пожалуйста! Не хочу! – рыдала я, и по лицу текли слезы. – Не хочу! Не хочу! – И вдруг я с удивлением отметила, что слезы… мокрые!

Еще я отметила, что кто-то трясет меня за плечо. Раскрыв глаза, я увидела перед собой лицо Даниила.

– Эй, ты что? – удивленно спросил он меня. – Ты что заладила «я не хочу, я не хочу»! Тебя кто-то манной кашей пичкает во сне?

Да лучше б манная каша, чем еще раз увидеть лицо покойника, который хочет забрать тебя к себе в могилу!

– Даниил, что тебе не спится? – ответила я вопросом на вопрос.

– Да уж поспишь тут, когда ты орешь на всю комнату, да еще и плачешь во сне! – пробурчал он и лег на свою кровать.

Как я рада! Как я рада, что это был просто сон!

Какое-то время я лежала и радовалась своему счастливому спасению, то есть пробуждению, но потом мне вновь почему-то стало тревожно. За окном как-то заунывно дул ветер, и мне казалось, что вот-вот этот гул перейдет в негромкую музыку похоронного марша. Кто-то царапнул по стеклу. Я вздрогнула и уставилась на окно. Ух, это не «кто-то», это, как и вчера, ветка дерева, ее качает ветер.

Свернувшись калачиком, я попыталась уснуть, но сон все не приходил. Я лежала и прислушивалась к звукам, доносившимся с улицы, и мне начало казаться, что в шуме ветра едва различимо слышится голос покойника, что это он легонько стучит по стеклу, давая мне понять, что он здесь, что он рядом, что он никуда не ушел и сегодня же войдет в дом, чтобы забрать меня с собой.

Наверняка он уже давно выслеживал, караулил ночами под дверью, но дверь в квартиру заперта, а этаж у меня высокий, и я была недосягаема для него. А здесь… здесь мне даже помочь никто не сможет! Бабушки старенькие, а эта бывшая лучшая подруга спит как убитая! Стоп, «спит как убитая», – повторила я про себя свои собственные слова. А почему же Машка не проснулась, когда я звала на помощь и плакала? Почему проснулся только один Данька? Какой ужас, этот покойник, наверное, убил мою Манюнечку, чтобы та не смогла прийти на помощь, когда он будет тащить меня к себе, в загробный мир!

Мне тут же захотелось встать и посмотреть, дышит ли Маша, но вдруг показалось, что где-то в комнате, совсем рядом, поскрипывают половицы.

«Это покойник! Он влез через окно и сейчас схватит меня! – Мысли одна за другой пронеслись в моей голове. – Надо немедленно убегать с раскладушки, пока он не сделал этого! – подумала я и раскрыла глаза. Надо мной нависало что-то огромное, косматое, бесформенное. – Он успел подойти уже так близко!» – С криком я вскочила, изо всех сил ударила по этому чудовищу кулаком и бросилась к двери. Что-то с грохотом упало за моей спиной. Чудовище, кстати, оказалось неожиданно мягким и легким, но удивляться этому не было времени, надо было спасать свою жизнь. К тому же к моему крику присоединились еще два голоса – Машкин и Данькин, они тоже звали на помощь. Я обернулась. В темноте было видно, как Даниил скачет по кровати и размахивает руками, а вот Машку мне разглядеть не удалось. «Господи, покойник, наверное, ошибся и схватил вместо меня Никитину! Надо непременно отбить у него Машку или поскорее спрятаться, пока он не понял, что ошибся, и не бросился искать меня!» Какой вариант выбрать, я еще не решила.

Тут кто-то стал ломиться в дверь, барабанить по ней. Так вот же покойник ломится! Значит, он еще к нам не зашел. Тем лучше, будем все вместе держать оборону. Но все-таки куда же тогда подевалась Машка? Ах, поняла, мертвец выскочил с ней на улицу, при свете луны понял, что обознался, бросил ее на землю и вернулся за той, кто ему нужен…

– Данька, ты должен мне помочь! – завопила я и заметалась по комнате.

В дверь ломились все сильнее, я то и дело вскрикивала от ужаса и пыталась сообразить, что бы такое предпринять. Прыгая по комнате, я обо что-то споткнулась и растянулась на полу. Поднявшись на четвереньки, я протопала под стол и увидела, что рядом стоят чьи-то босые ноги. Не то от желания узнать, чьи же они, не то от страха, что ноги не принадлежат живому существу или вообще не имеют хозяина (ну, просто отдельно ноги стоят, как в фильме ужасов!), я схватила эти босые лапы за щиколотки своими холодными руками. Ноги взвыли каким-то очень знакомым голосом, брыкнули и убежали куда-то в темноту. Я решила выследить, куда же они унеслись, и все так же, на четвереньках, пустилась в погоню. Об меня кто-то споткнулся, и чье-то тело, охнув, упало рядом. Перепугавшись, что это может быть кто-то, подосланный покойником, я вскочила на ноги и увидела, как на меня надвигается что-то длинное и белое. Ну, все! Он до меня добрался!

– Даня! Даниил! Ты должен мне помочь! – заорала я, прося о помощи своего единственного защитника.

– Ирка, что происходит? – услышала я испуганный голос мальчика.

«Даниил сам еще ребенок, как же он мне поможет!» – подумала я и перешла к решительным действиям самообороны. Я подскочила к Машкиной кровати, схватила подушку и заехала по приближающемуся белому силуэту. Силуэт завизжал, наклонился к полу и стал отбиваться от меня, махая какой-то тряпкой. Ну, держись, посмотрим, кто сильнее, я или ты, трупятина! И я начала активно колотить противника подушкой. Но тут зажегся свет.

И я увидела следующее. Прямо перед моим носом стояла Машка, живая и невредимая, правда, с перьями в волосах – оказывается, это ее я так энергично колотила. На полу была разбросана наша одежда, покрывала, лежал опрокинутый набок стул. Возле стены стоял Данька с фингалом на скуле и круглыми не то от страха, не то от удивления глазами, а дверь сотрясалась от ударов, и я вдруг отчетливо расслышала голоса бабы Мани и бабы Тони:

– Девочки! Машенька! Ирочка! Даня! Откройте! Что случилось?

В голове все разом прояснилось: и как я могла устроить весь этот переполох?! Как я могла забыть, что этот мертвец – просто сон, страшный сон, который частенько не дает мне покоя! Мое воображение так разыгралось, что я забыла: нет на самом деле никакого покойника, желающего меня унести! Я села на пол и горько заплакала.

– А г-где грабители? – услышала я дрожащий голос Даниила. – Они ударили Ирку, поэтому она плачет?

Маша доковыляла до двери и отодвинула задвижку. В комнату ворвались бабушки и, хватаясь за сердце, стали умолять нас рассказать, что случилось.

Глава 10 Заклинание разгадано

С самого утра Машка ушла гулять с Олегом. Вот что значит колдун – окрутил мою Манюню, она даже элементарных вещей, кто наш враг, например, не понимает!

Пока Маша где-то шлялась с новым возлюбленным, я решила, что кто-то все-таки должен заниматься поиском разгадки. Двадцать одно слово заклинания у нас уже было, оставалось найти последние семь.

Я вышла в огород и расстелила покрывало, как и вчера, поверх огурцов.

Сказать по правде, меня слегка, ну, так, самую малость, колотило со страху, и текст со стихотворным заклинанием у меня в руках подпрыгивал. Кто знает, какой сюрприз ждет меня на этот раз?!

Перо появилось сразу же. Оно неспешно покружило над моей головой, словно танцуя красивый медленный вальс, а потом, так же покачиваясь и пританцовывая, полетело над грядками. Я пошла за ним, аккуратно обходя и перепрыгивая бабушкины огурцы, помидоры, лук, петрушку, морковь и прочую снедь, растущую на огороде. Но, достигнув места произрастания картошки, перо вдруг из прекрасного танцора превратилось в Шумахера и со скоростью реактивного самолета подлетело к погребу, каким-то образом протиснулось в щель между дощечками крышки и скрылось от моих глаз.

Я поспешила за ним. Войдя внутрь, я осторожно спустилась по деревянной лесенке и услышала, как наверху со зловещим скрипом закрылась дверь. Оставшись в кромешной тьме, я еще сильней затряслась от страха: это очередная проделка чернокнижника? Он решил меня замуровать? А вдруг здесь окажутся змеи или среди этих земляных стен меня ожидает мертвец?.. Ох, главное, помнить, что этот покойник – всего лишь плод моего воображения. Пытаясь внушить себе, что закрытая дверь – просто глупая выходка Даниила, который, повзрывав на улице петарды и почему-то так и не став всадником без головы, вернулся во владения бабы Тони, чтобы над кем-нибудь пошутить, я бросилась ощупывать стену в поисках выключателя. Найдя нечто похожее, я щелкнула кнопкой, но свет не зажегся. То ли лампочка перегорела, то ли ее не было вовсе, то ли проводка испортилась.

Так, что же делать? В этой тьме как-то нужно найти перо, то есть свиток! Помнится, тут где-то на полочке был фонарик. В день нашего прибытия баба Тоня спускалась сюда вместе со мной и Данилкой, чтобы взять кое-какие съедобные вкусненькие вещи, и я точно видела этот маленький осветительный прибор.

Я принялась осторожно, чтоб ничего не уронить, ощупывать содержимое полок.

– Вот он! Нашла! – обрадовалась я, схватив нужный предмет. – Лишь бы еще работал!

Фонарь зажегся неярким желтоватым светом, и я принялась осматривать пол. Здесь стояли всякие ящики, коробки, пустые трехлитровые банки, канистра с неизвестной жидкостью, но вот ни черного пера, ни черного свитка нигде не было. Может, надо посмотреть на полках? Я перевела луч света вверх, к самому потолку погреба, и в ту же минуту на меня с писком, шумно хлопая крыльями, бросилась целая стая летучих мышей.

От неожиданности я всплеснула руками, уронив фонарь на пол. Он, кажется, разбился, и в погребе вновь воцарилась кромешная тьма. Летучие мыши, истошно пища, бились вокруг меня, задевая крыльями, царапая своими коготочками. Я кричала, отталкивала от себя животных, пыталась закрыть голову руками. Наш ор рикошетом отскакивал от земляных стен погреба, и внутри этого маленького помещения стоял такой гул, что у меня зазвенело в ушах. Голова закружилась, в темноте пред глазами возникли цветные круги и красиво поплыли передо мной, а затем вновь стало темно. И тихо.

– Ох-хо-хо! – засмеялся надо мной Олег, когда я попыталась открыть глаза. – Ох-хо-хо! Я не позволю разгадать вам свою тайну! Маша слепо доверяет мне! А в одиночку тебе никогда не узнать последних семи слов заклинания! Ох-хо-хо! Ты зря решила тягаться со мной. Разве я не предупреждал тебя все это время?! Не давал шанс отказаться от своей затеи?! Но теперь уже поздно! Ты думаешь, это подвал? Нет! Ох-хо-хо! Это подземелье, где берет начало мое колдовство, и ты останешься здесь навсегда! Тебе не выбраться отсюда! А на земле никто не будет искать тебя! По щелчку моих пальцев все тебя уже позабыли! Ох-хо-хо! Ох-хо-хо! Ох-хо-хо! – разносился надо мной смех колдуна, в ушах и без того гудело, голова противно кружилась. Я закрыла глаза, чтобы не видеть неприятного лица Олега, и попыталась сказать себе что-нибудь оптимистическое и ободряющее, но ничего такого в голову не приходило. В душе закипела злоба: из-за какого-то древнего и не шибко симпатичного чернокнижника там, наверху, на земле, меня никто уже и не помнит. Ни Манюня, которая влюбилась в него, ни Светка, которая постоянно списывала у меня в школе, ни Дианка, с которой всегда так хорошо поболтать, ни… Вообще никто!

Я открыла глаза, намереваясь прямо высказать противному колдуну свое недовольство. Надо мной все так же нависало лицо Олега.

– Зачем ты сюда пошла? – говорил он.

Он еще спрашивает! Моему возмущению не было предела, и я уже раскрыла рот, чтобы начать свой гневный монолог, как вдруг заметила, что темные глаза Олега постепенно светлеют. Пара мгновений, и они стали голубыми – я видела перед собой глаза Данилки.

Чернокнижник решил показать мне перед гибелью тех, кого я знала? Тогда показал бы уж лицо Машки – все-таки лучшая подруга была как-никак!

– Зачем ты сюда пошла? – повторил колдун с лицом Даниила, и я с удивлением отметила, что повторил он это еще и его голосом.

– Злыдень, покажи мне лучше Машу, – попросила я.

– Че ее показывать? Иди и сама посмотри! Давно не видела, что ли? И что ты злыднем обзываешься? Я же тебе сегодня еще ничего не сделал!

Тут мне сразу стало легко и хорошо. Звон в ушах улетучился в одно мгновение, голова прояснилась, а Данька впервые в жизни показался мне таким милым и хорошим, что захотелось его прямо расцеловать!

В подвале горела лампочка, освещая все небольшое помещение. Вещи спокойно стояли на своих местах, никаких летучих мышей не было и в помине.

– Дань, Даня, а что, выключатель разве работает? – спросила я. – А ты тут как оказался? Давно меня нашел? А здесь никого, кроме меня, не было? Никто тут случайно не летал?

Даниил вытаращил глаза:

– Ты в последнее время очень странная. Это на тебя так свежий воздух действует, что ли?

Целовать его тут же расхотелось. И с чего это он показался мне милым ребенком?

Ничего не ответив, я направилась к выходу.

– Эй, ты куда? Зачем ты вообще сюда пришла? Тебя бабули за какой-нибудь банкой услали? Так ты ж ее не взяла! – раздался мне вслед голос Даниила. – Ой, а это что такое?

Я обернулась. Даниил поднимал с пола черный сверточек, перевязанный белой тесемкой.

– Это мое! – подскочила я к Никитину. – Это я за ним! За ним приходила! – Я выхватила у него из рук свиток и понеслась из подвала.

– Ирка, а что это? Куда ты? – кричал Данька, но я не обернулась.

Итак, все заклинание было собрано! С нетерпением дождавшись предательницу, бывшую лучшую подругу, я объявила ей, что, пока она там прохлаждалась, я вот, рискуя жизнью, узнала последние семь слов.

Мы разложили перед собой четыре свитка и переписали на один лист все заклинание целиком:

Черная тетива, черная струна, Черный петух, черный пастух — Полночь ваш час, тьма вам указ. Темень сотру, сеть расплету, — С черною книгой тебя разлучу. Ставлю на деле печать. Аминь.

В тот же день Олег уехал из Творожина к себе в город. Это еще больше убедило меня в том, что он и есть тот самый колдун, дух которого жил в старинной книге. Машка же упорно отказывалась со мной соглашаться. Она считала, что если бы парень был чернокнижником, то он не оставил бы ей номер своего телефона.

Так или иначе, оставшиеся дни нашего «гостепребывания» прошли спокойно, правда, это если не брать во внимание те события, которыми нас одаривал неугомонный Данилка.

В город мы вернулись вечером. Договорившись с Машкой, что завтра утром пойдем к Еремее докладывать о наших успехах, мы мирно распрощались.

Вещи я разбирала довольно медленно, так как все время трезвонил телефон.

Сначала позвонила Дианка. Она плакала и кричала в трубку, что Дэн за все это время ни разу ей не позвонил. Я немного приободрила ее, сказав, что мы с Никитиной уже вышли на финишную прямую в благородном деле по исправлению Светкиной «помощи» и что Сергеев скоро вновь примчится к ней на крыльях любви.

Следом позвонила Оля:

– Куда вы с Машкой пропали? Света сошла с ума! С ней невозможно разговаривать! Она не хочет говорить мне, как избавиться от этого жора! Она вообще не хочет со мной разговаривать. Знаешь, сколько я уже вешу? Ты даже представить себе не можешь – пятьдесят четыре килограмма! Это ужасно! Скоро я буду похожа на корову! Да, а еще рядом с Байковой теперь все время ошивается какая-то девчонка. Ее зовут Клара, и она какая-то странная! У нее такой взгляд, я даже не знаю, как его описать… В общем, мне она очень не нравится.

– Постой, а как выглядит эта Клара? – подпрыгнув на месте, спросила я.

– Ну, у нее черные прямые длинные волосы, худая…

– Какого цвета у нее глаза?

– Не помню. Темные какие-то, а что? – удивленно спросила Оля. – Ты с ней знакома?

– Ага, почти! – И я бросила трубку.

Значит, чернокнижник на самом деле прятался в женском обличье. Он действительно околачивался возле Байковой и настроил ее против нас! Выходит, я оклеветала Олега? Впрочем, ладно, его сердечным планам я помешать не смогла, а значит, ему дуться на меня не за что. Надо немедленно рассказать обо всем Машуку! – Я быстро набрала номер Никитиной.

На следующее утро мы с Машей понеслись к Еремее и с порога выложили ей наши новости.

– Молодцы, что так быстро собрали слова, – похвалила нас колдунья. – Все прошло без осложнений?

– Ну, да… Почти, – грустным голосом ответила я.

– Почему «почти»? Были какие-то проблемы? – спросила меня знахарка, и я пересказала Еремее все, что приключилось со мной в Творожине. Слушая рассказ, колдунья взволнованно покачивала головой, а когда я закончила, сказала:

– Значит, ваша подруга нашла действительно старую книгу. Судя по твоему рассказу, возможно, это вообще одна из первых печатных книг, сделанных на Руси. Дух, живущий в ней, очень силен. Тому, кто пытается узнать его тайну, может угрожать смертельная опасность.

– Так, значит, все эти кошмары не были стечением обстоятельств, как предполагала Маша?! И колдун действительно хотел меня погубить! – ахнула я и побелела как полотно.

– Почему чернокнижник прицепился только к Ирке, а не к нам обеим? – удивилась Маша.

– Чернокнижник будет изводить того, кто первым произнесет слова заклинания. Ирина начала читать текст в парке, и звучание нескольких слов уже указало ему на того, кто разгадывает тайну. И колдун решил для начала напугать Иру, чтобы она бросила эту затею. Но вы продолжили поиски, и чернокнижник прибег к действиям, представляющим уже серьезную опасность. Змея, собака и прочее так внезапно исчезало потому, что поблизости находился кто-то из посторонних людей, при них колдовство оказывалось для чернокнижника невозможным. В первом случае это было случайное появление Олега, в другом Данилка зачем-то полез в погреб, – говорила знахарка. – Прости меня, Ирина, если бы я с самого начала знала, насколько все это опасно, то никогда не разрешила бы вам заниматься этим делом.

– Ладно, Ирка, все хорошо, что хорошо кончается, – сказала Мария. – Извини, конечно, что я не верила тебе, говорила про совпадения. Главное, секретик мы разузнали и теперь можем перейти к завершающему этапу.

– Чтобы завершить все это, вам со Светой нужно собраться в одном помещении. В моей книге написано, что при снятии чар могут присутствовать лишь те, кто собирал слова заклинания, так что, к сожалению, я не смогу быть вместе с вами, девочки. Начать нужно с подготовки комнаты: расставить свечи, начертить магический круг и определенные знаки. – Еремея взяла большой чистый лист бумаги и начала рисовать для нас схему. – Затем нужно, чтобы в комнату вошла Светлана и находилась в пределах круга. Вы зажигаете свечи, потом встаете лицом к двери и читаете общее заклинание, – колдунья протянула нам листок. – Но его необходимо читать по памяти. Далее должен появиться сам чернокнижник. Он войдет в комнату через обычную дверь, и нужно тут же прочесть заклинание, которое вы разузнали. С последним словом этого заклинания дух книги исчезнет, а все искаженное колдовство, по неведению сотворенное Светой, перестанет действовать.

– А насколько это мероприятие опасно? – вспоминая события прошедшей недели, поинтересовалась я.

– Чернокнижник ничем не сможет помешать вам, пока вы в пределах круга. Но если кто-нибудь из вас покинет его или границы круга пересечет какой-нибудь предмет, то чернокнижник моментально обретает силу и возможность заколдовать всех вас.

– Заколдовать? Он превратит нас в каких-нибудь животных? – спросила Маша.

– Не думаю. В книге написано, что обычно дух использует обездвиживающее заклинание. Его жертвы все слышат, все видят, но только не могут пошевелиться, а потом чернокнижник подходит к ним и вынимает их души…

– Бр-р, – поежились мы с Никитиной. – А может быть, нам нужно сделать какой-нибудь оберег на всякий случай? Нет ли какого-нибудь амулета, талисмана, чтобы его заклятье на нас не подействовало? – спросила я.

– Нет, никаких амулетов для этого случая сделать нельзя, – покачала головой Еремея.

– И что же? Никто и ничто не сможет помешать этому колдуну, если он начнет совершать это… эм-м… «обездвиживание»? – задала вопрос Маша.

– Заклинание потеряет силу, если чернокнижник собьется во время чтения. Например, споткнется, поперхнется, текст забудет, – перечислила возможные причины Еремея. – Я буду молиться за благополучный исход. Карты при недавней ворожбе говорили, что чернокнижнику еще не удалось уговорить вашу подругу принять его сторону и что все закончится хорошо. Я им верю. У вас, девочки, все получится.

Глава 11 «Он – чернокнижник!»

Церемонию «расколдовывания» было решено проводить в квартире у Маши, так как моя мама сегодня целый день должна была быть дома, и, следовательно, ни о каких ритуалах речи идти не могло. Оба Машкиных родителя были на работе, брательник ушел повествовать друзьям о своих подвигах в деревне, поэтому мы начали готовить комнату Манюни для магических действий.

Сначала мы свернули ковер и начертили на полу куском мела круг. Правда, этот круг был не совсем кругом, так как циркуля у нас не было, но мы решили, что такие маленькие неточности роли не играют. Перед дверью в комнату нарисовали три магических знака. Один из них символизировал книгу, другой время, а третий тайное знание. Затем мы поставили вдоль границы круга семь свечей.

Вроде все было готово, оставалось только, чтобы в комнату вошла Светка.

– Маш, а ты не знаешь, каким образом нам заманить сюда Байкову? Она же с нами не разговаривает, потому что считает, что мы хотим отбить у нее Ленчика, – напомнила я подруге.

– Ну, у меня есть кое-какая идея на этот счет, – протянула Мария. – И я надеюсь, что она удастся. Ты давай сиди здесь, карауль комнату, а я пойду наведаюсь к Байковой, если та, конечно, дома.

– Ладно, я пока поучу тексты заклинаний. Надеюсь, ты не против, если их буду читать я.

– Хорошо, читай. Ну, я побежала, жди меня с уловом, то есть со Светкой. Кстати, если к тебе подкрадется такое скользкое, зеленое существо, то не пугайся, это…

– Змея? – пролепетала я, цепенея от страха.

– Сплюнь. Нам только змей в доме не хватало. Это, как выразился Даниил, Фрогуня номер два! Он все-таки приволок с собой из деревни лягушку, и теперь она живет в аквариуме, в котором когда-то пытались жить гуппи, но не прижились благодаря одному десятилетнему мальчику.

– О, я догадываюсь, кого ты имеешь в виду, – вздохнула я. – Ладно, беги, от лягушки я как-нибудь отобьюсь.

Манюня отсутствовала довольно долго. Ожидая Никитину, которая завалится в дом со связанной Байковой наперевес, я успела основательно зазубрить тексты и вдоволь насмотреться в окно. Я просто не представляла, как можно заманить сюда Свету. Может быть, Маня раздобыла где-нибудь ампулу снотворного, вколола его нашей однокласснице и теперь тащит эту ношу в квартиру? Наверное, мне следовало пойти с Машкой, ведь к тому же сейчас рядом со Светой околачивается злой и хитрый чернокнижник в виде некой Клары…

Но только я об этом подумала, как услышала звук открывающейся входной двери. Я вышла в прихожую и увидела на пороге Машу и Свету. «Привет, Света», – захотела сказать я, но не успела, так как та сорвалась с места и огрела меня букетом цветов, который держала в руках.

– А! – завопила я, увертываясь от Байковой. – Света! Ты чего? – Но Света не слушала меня и продолжала лупить букетом. – Караул! Помогите! Почему? За что? – металась я по квартире, спасаясь от разъяренной подруги.

– Света! Света! Это не Ира! – кричала Маша, пытаясь оттащить и успокоить Байкову.

– Не Ира? А кто? Ты же сказала, что они встречаются у тебя! – Светлана на мгновение перестала меня колотить и удивленно уставилась на Машку.

– Кто «они»? – спросила я, отходя подальше от Байковой.

– Света, они оба сейчас придут сюда, – сказала Никитина. – Вот сядь и жди. – И Маша вкатила в круг кресло на колесиках.

Светка плюхнулась в кресло, положила пообтрепавшийся букет себе на колени, важно сложила на груди руки и начала говорить:

– Ну, если ты меня обманываешь, я тебе страшно отомщу! Знаешь, я прочитала такое заклятье на врага…

– Хватит разговоров про заклятья! – замахала руками Мария.

– А что это тут такое? – Байкова уставилась на нарисованные мелом знаки и свечи.

– Это? Э-э… это ничего, мы просто репетируем спектакль, – соврала Маша. – Ты, главное, сиди тут и не вставай, никуда не уходи отсюда.

– Объясни, что происходит, – попросила я, вытащив Машку в прихожую. – Почему меня побили цветами? Между прочим, это уже второй раз!

– Я сказала Светке, что у ее Ленчика есть другая и что он встречается с ней у меня на квартире. Это, конечно, полная чушь, но воистину все влюбленные глупы. Светка, как об этом услышала, сразу позабыла обо всем на свете и побежала сюда. Увидев тебя, она решила, что ты и есть подруга ее Леонида, вот и накинулась. Представляешь, Байкова всю дорогу талдычила, что наложит на меня заклятье, если я оклеветала ее старикана. Видимо, эта Клара зря времени не теряла. Кстати, я ее видела. Такая миниатюрная девушка с длинными черными волосами и восточным типом лица. Они как раз гуляли вместе, и Клара ей что-то рассказывала, но как только я сказала про Ленчика, Светка про нее и думать забыла, даже «пока» своей новой подруге не сказала. Кстати, на Клару ты еще сегодня полюбуешься, она же, по словам Еремеи, должна будет войти в комнату. Заклинание выучила? Давай начинать скорее, пока Байкова сидит смирно!

Мы вернулись в комнату и встали в круг.

– Света, – сказала я. – Мы сейчас будем репетировать кусочек спектакля, а ты, пожалуйста, сиди смирно и не мешай нам.

Байкова милостиво кивнула, мы зажгли свечи, и я начала читать общее заклинание.

Как только я произнесла последнее слово, в воздухе возник какой-то странный легкий гул, будто бы ветер бродил по водопроводным трубам. Ничего не происходило, ни Клара, ни Олег – никто не появлялся в Машкиной комнате. Света сидела в кресле, ее глаза были прикованы к полу, казалось, она вообще дремлет и не замечает наших магических действий.

Постепенно шум начал нарастать. За окном стемнело, а сквозь узкую щель под дверью в комнату потянулись струи белого дыма.

– Что это? Пожар? – проснулась Байкова, но ей никто не ответил, так как в это мгновение дверь с грохотом распахнулась. Из пелены белого тумана, заволокшего весь коридор, к нам вышел облаченный в черные длинные одежды… – Ленчик! – завопила Светлана.

Мы с Машкой раскрыли рты. Так, значит, это не Клара! Он – чернокнижник! Все это время Байкову охмурял самый настоящий колдун! Столько времени он влиял на нашу подругу, настраивал ее против нас, а мы даже не догадывались об этом. А Светка? Знает ли она, кто на самом деле этот человек?

– Ленчик! Так это правда! – закричала Света и заплакала. – Ты правда пришел сюда к другой?! – То, что Ленчик был одет в странные одежды, украшенные вышитыми серебряной нитью переплетающимися колючими ветвями, или то, что нас уже успела окружить белая пелена, Байкову совершенно не интересовало. Она думала только о том, что любимый человек разбил ей сердце. – Подлец! – сквозь слезы завопила Светка и вскочила с кресла. – Негодяй!

– Ирка, читай скорее, пока Байкова не выскочила из круга бить изменнику рожу, – заволновалась Машка.

Опомнившись, я поспешно начала произносить слова заклинания:

– Черная тетива, черная струна, че…

Но момент уже был упущен. Светка, захлебываясь слезами и ругая своего, наверное, уже бывшего возлюбленного, размахнулась букетом и швырнула его в лицо чернокнижнику.

– А-а! – завопили мы с Машей. – Света! Что ты наделала!

В ответ раздался злобный раскатистый смех колдуна:

– Ох-ха-ха!

Его черные глаза засверкали зловещими огнями. Чернокнижник медленно развел руки в стороны и начал бормотать на латыни заклинание. По полу комнаты поползли длинные ветви с шипами, сжимаясь в кольцо вокруг нас. Я почувствовала, как тело сковывает ужасный холод. Сначала он парализовал ноги. Я совершенно не могла ими пошевелить, ступни будто бы прилипли к полу, колени не сгибались.

– Ну, что? Ты примешь мое предложение? – медленно проговорил чернокнижник, обращаясь к Свете.

– Девочки, что происходит? – Байкова будто очнулась от сна. – Леонид тоже принимает участие в вашем спектакле? Вы дали ему этот костюм? А почему я не могу сделать ни шагу? Что с моими ногами?

– Света, этот человек колдун, он… – начала объяснять я, но тут же почувствовала, что язык во рту немеет и им невозможно, просто невозможно пошевелить.

– Светлана, ты принимаешь мое предложение? – повторил свой вопрос чернокнижник.

– К-какое предложение? Руки и сердца? – заикаясь, уточнила Байкова.

– Я научу тебя накладывать заклятья, ставить замки на людские сердца, стирать память. Благодаря моим знаниям ты сможешь добиваться любых целей, устранять со своего пути любых соперников. Ты поднимешься на любую вершину, какую пожелаешь, никто и ничто не сможет тебе помешать. У тебя будут деньги, слава, власть… Зачем тебе твоя простая обычная жизнь в этом мире? В ней тебя ждут одни препятствия и заботы. Зачем тебе эти подруги? Посмотри, я прочел всего лишь одно коротенькое заклинание, и они уже не могут ничего сделать. Посмотри, как они слабы и ничтожны. Если ты станешь моей помощницей, то…

– Помощницей? Так ты меня не любишь? – пролепетала Светка, снова собираясь заплакать. – А я так тебе верила! Я думала, тебе нужна просто я, а тебе, оказывается, для чего-то нужна помощница? – Байкова будто бы и не слышала, какие потрясающие возможности ей только что посулили.

– Подумай хорошенько, от чего ты отказываешься! – Глаза чернокнижника яростно засверкали.

– Я отказываюсь?! Да это ты! Ты уже отказался от меня! Вспомни, что ты мне говорил! – закричала Света.

– Что ж, ты сделала свой выбор, – и колдун начал произносить заклинание.

Ледяные волны словно оплели руки, шею, голову, залезли под кожу, словно юркие змеи. Внутри все холодело и холодело, казалось, что кровь замерзает в сосудах, а сердце с каждой минутой делает все меньше и меньше ударов и вот-вот замрет, застынет в груди стеклянным шаром.

Чернокнижник произносил слова страшного заклинания все громче и громче, я чувствовала, как его колдовство постепенно набирает силу.

Неужели никто нам не поможет? Еремея, милая, добрая, вы же сказали, что все будет хорошо – как же так? Неужели мы превратимся в равнодушные ледяные глыбы? Кто-нибудь! Ну, кто-нибудь, помогите же нам! – беспомощно звала я, чувствуя, как с каждым словом колдуна меня пронзает все больший и больший холод.

– Exarmo, pavio, subverso, – медленно и спокойно произносил чернокнижник. – Ex… А! – вдруг неожиданно вскрикнул он, оттого что на него со шкафа сверху упал какой-то зеленоватый предмет. В ту же секунду я почувствовала, как исчез лед, сковывавший мое тело. Чернокнижник сбился! Его колдовство нарушилось!

– Фрогуня! Даниил! – Машка запрыгала от радости на месте, и я наконец-то поняла, что случилось, – на голове у колдуна сидела самая обыкновенная зелененькая лягушка! Видимо, квакушка Даньки выбралась из аквариума, пошла гулять по квартире, прыгала, прыгала по мебели, забралась на шкаф, а потом ей там наскучило, и в нужный момент она спрыгнула вниз, прямо на макушку нашему врагу.

– Ира, что ты медлишь! Читай скорее заклинание! – закричала Маша, видя, что чернокнижник тоже понял, в чем дело.

– Черная тетива, черная струна… – быстро начала я. – …На деле печать. Аминь. – И как только прозвучали последние слова, чернокнижник сложил руки на груди, медленно и торжественно повернулся к выходу и удалился в коридор, полностью скрытый белым туманом. Дверь за ним со скрипом закрылась сама собой, и мы остались в комнате втроем.

Немного придя в себя, Света рассказала нам, как через несколько дней после их знакомства Леонид Михайлович начал говорить ей не только о своей любви, но и рассказывать какие-то странные вещи о магии, о том, как с помощью колдовства можно добиться каких угодно целей. Для начала он предложил своей возлюбленной начать учить латынь, но Светка, не любившая никаких иностранных языков, честно выучила пару слов, чтоб порадовать своего ненаглядного, а затем плюнула на дальнейшее обучение. Но все же некоторые слова из страшного заклинания чернокнижника, которым он пытался превратить нас во что-то наподобие камней, Байкова смогла перевести.

– Exarmo – это лишать силы, pavio – это что-то типа дрожать от страха, subverso – уничтожать. Он мне все что-то говорил, вроде «и весь мир будет у твоих ног», а я ушами хлопала, думала, что это он впечатление произвести хочет. Он мне что-то говорил про эту старинную книгу, что я в ней почерпну такие-то и такие-то знания, а я даже как-то особо и не слушала, просто радовалась, что я с ним вместе. Сидела с ним часами в машине, смотрела в его черные глубокие глаза, слушала голос, а о чем он говорит – нет, – с грустью повествовала Света. – Да, Ленчик мне и про вас говорил: чтобы я с вами не общалась и ничего для девчонок из своего неудавшегося колдовства не переделывала. Дескать, незачем на вас свое время тратить, а то, что я наколдовала такие пустяки, даже внимания не заслуживает. Я думала, что он меня любит, а ему нужно было, чтобы я вступила в их гильдию чернокнижников, пополнила своим присутствием отряд колдунов.

Байкова потом еще долго грустила, вспоминая своего галантного поклонника, и вздыхала о том, как все могло бы быть хорошо.

Клара оказалась самой обычной девчонкой. Она недавно переехала в наш город со своими родителями, и Света стала ее первой новой подругой. Поскольку на тот момент Байкова успела разругаться почти со всеми одноклассницами, то она с радостью подружилась с Кларой и часами рассказывала ей о своем кавалере. А Клара, как оказалось, очень любила всякие любовные истории и Свету слушала с большим удовольствием.

Никитиной позвонил Олег. Он в самом деле оказался хорошим парнем, и Машка, похоже, по уши в него влюбилась.

А еще с того дня мы втроем воспылали пылкой любовью к лягушке, которая, сама того не ведая, спасла нас. И теперь зорко следили, чтобы у нее в аквариуме была чистая вода и все остальное, так необходимое для ее счастливой квакушачьей жизни. Даниил поэтому ходит ошарашенный, не может понять, что же такое тяжелое упало нам на головы? Почему мы решили, что если с «ква-ква» обращаться по-человечески, то он превратится в Ивана-царевича?

Что еще? Ах да, в тот же день у Али исчезли все аллергические пятна, Оля перестала бросаться на пирожные и, к недовольству своей бабушки, снова начала худеть, а к Диане вернулся ее Денис. В общем, справедливость восторжествовала, и все встало на свои места.

Ирина Андреева Месть ведьмы

Глава 1 Роль жертвенной овцы

Был жаркий душный вечер. Середина августа. Я направлялась домой. Домой я шла не потому, что уже нагулялась или устала, а потому, что строгая мама велела возвращаться ровно в одиннадцать, как будто я маленькая девочка. Конечно, я пыталась выбить разрешение гулять хотя бы до полдвенадцатого, но мама ничего не желала слушать. Она сказала, что меня запросто могут убить или покалечить, поэтому нельзя шататься по улицам в такое позднее время. Я же ответила, что время вовсе не позднее, а детское, что в это время как раз начинается самое гуляние и что меня, в конце концов, может провожать Света, с которой я и гуляю, так как все остальные разъехались кто куда. Машка укатила со своим неугомонным братом в Бердянск к каким-то родственникам, Диана Краснова уехала с родителями на Черное море, Алина пять дней назад улетела в Египет, в общем, это перечисление можно продолжать бесконечно. Только вот я, Ира Чернышева, да моя одноклассница Света Байкова кукуем в родном городе.

Я направлялась домой, злясь на маму, которая все никак не хотела понять, что мне не пять лет, а пятнадцать, и вдруг услышала позади хриплый голос:

– Девочка, милая, постой.

Не знаю, какую милую девочку просили остановиться, но на всякий случай я обернулась. На тротуаре стояла старушка и смущенно мне улыбалась:

– Девочка, я ключи никак не могу найти. В траву вот уронила и не найду, помоги мне, милая, а то сама я и не отыщу их вовсе!

Я подошла к бабушке, села на корточки и принялась шарить в траве. Ключи нашлись почти сразу же. Но, честно говоря, я сперва подумала, что это не бабушкины, так как к связке был прикреплен брелок-черепашка.

– Эти? – показала я находку старушке.

– Да, они самые. Спасибо, милая, выручила, а то б я их до утра проискала.

– Пожалуйста, – ответила я и уже хотела идти, как меня удержали:

– Милая, а не могла бы ты меня проводить, а то я вижу плохо, мне дверь так трудно открыть, все никак не могу нужный ключ подобрать!

Вообще-то я торопилась, так как мама всегда очень нервничает, если я опаздываю, но отказывать пожилому человеку было неудобно. И я, взяв бабушкину сумку, поплелась следом за ней. Старушка шла очень медленно, что ужасно меня раздражало.

Да и сама бабуля выглядела довольно странно. Я бы сказала, она сильно походила на ведьму. Мало того, что у нее были зеленые глаза, бородавка на носу, длинные ногти, покрытые черным лаком, так она и шла, опираясь на клюку с набалдашником в форме черепа. Может, у нее внук вроде Данилки, младшего братца моей подруги Маши, никогда не унывающего мальчика, ум которого так и блещет энергичными идеями? Может, это внук решил сделать бабулю посовременней и украсил ее вещи всякой дребеденью?

Тем временем мы подошли к старой пятиэтажке.

– Нам на последний этаж, милая, – прокряхтела бабушка, заходя в подъезд.

Мы начали подъем. Бабуля то и дело останавливалась передохнуть, со вздохом опираясь на свою необычную палку, а мне ничего не оставалось, кроме как терпеливо ждать рядом.

Наконец мы оказались возле квартиры.

– Желтенький такой ключик, самый маленький, его в верхний замок надо.

Дверь открылась легко. Я прошла в прихожую и поставила старушкины сумки под вешалками. С удивлением я заметила, что зеркало рядом завешено черной бархатной тканью, расшитой желтыми звездами и полумесяцами. Над зеркалом висел чей-то портрет в деревянной рамке. Портрет очень необычный: половина лица была залита черной краской так, что на меня смотрел лишь один зеленый глаз, над которым чернела тоненькая изящная бровь. Еще было видно полподбородка, полрта и полноса с уродливой бородавкой. Я собралась распрощаться и уйти, как вдруг голова моя закружилась, в глазах потемнело, и я без чувств рухнула на пол.

Очнулась я от противного запаха нашатырного спирта. Открыв глаза, увидела, что лежу на диване в довольно большой комнате. Наверное, здесь раньше были две смежные, но стенку убрали, и получилась одна. Рядом сидела старушка.

– Хорошо, что ты пришла в себя, – сказала она. – Я так перепугалась! Вот жара-то что делает!

Я лежала на диване молчаливым бревном и осматривалась. Содержимое комнаты поразило меня. Напротив дивана стоял большой черный платяной шкаф, а справа и слева от него от пола до потолка громоздились ряды полок, заставленных книгами с непонятными названиями. Наверное, книги были старинными. На маленьком круглом столике было собрано множество блестящих баночек, рядом возвышался трельяж, занавешенный бархатной черной тканью с точно таким же рисунком, как в коридоре. На углу зеркала висели бусы из камушков, бисера и ракушек. Окно было наглухо закрыто темными шторами, а под окном стояла самая настоящая прялка. Такую я видела лишь в сказочных фильмах. На большом столе в центре комнаты, покрытом белой скатертью, я заметила парафиновую свечу, блюдце с какими-то иголками, фарфоровый сосуд в окружении непонятных деревянных и металлических предметов… и окровавленный кухонный нож. Вид последнего меня испугал.

– Не бойся, – сказала бабушка, увидев, куда направлен мой взгляд. – Это внучек мой играл, зачем-то ножи краской испачкал.

Я было попыталась подняться, но все тело пронзила такая жуткая боль, что я осталась на месте.

– Полежи смирно еще пять минут, а то ты такая бледная, – велела мне старушка.

– А почему у вас зеркала занавешены? Кто-то умер? – спросила я. Собственный голос показался каким-то глухим и чужим.

– Нет, милая, никто не умер, это внучок играет. Зачем ему это? Во что играет? Не знаю. А ты лежи, лежи. Я за тебя так перепугалась, думала, не очнешься – побегу «Скорую» вызывать.

Хотела бы я посмотреть, как она побежит!

– Ты вот и руку себе поранила, когда упала, – продолжала бабушка.

Я посмотрела на свои руки и увидела, что левое запястье забинтовано.

– Кожу разодрала, теперь болеть будет. Ты лучше повязку не меняй, а то грязь занесешь, еще хуже сделаешь. Ты ее дней шесть носи не снимая, а после ранка уже заживет. – Старушка все что-то бормотала и бормотала, а я то и дело проваливалась в странное забытье.

Домой я пришла в пять минут первого.

– Ирина, и где же ты шлялась? – такими словами встретила меня мама.

– Мамуль, я не хотела опаздывать, – начала я оправдываться.

– Но опоздала! У тебя вечно желаемое не совпадает с действительным!

– Я помогала одной старушке искать ключи. Она их в траву уронила.

– И ты их искала ровно до полуночи?

– Нет, искала я их пять минут, а потом несла той бабушке сумки до дома…

– А дома ты ей обед готовила? Иди спать, пионерка, – съехидничала мама. – Постой, а что у тебя с рукой?

– Поранила, когда упала.

– Обо что ты ее поранила? – сразу заволновалась мама. – Как это не знаешь? А перевязал ее кто? Света? У нее был с собой бинт?

– Нет, бабу… да, Света. Пустяки, там просто царапина.

Хорошо, что наш разговор на этом закончился, потому что во всем теле была такая слабость, что хотелось лечь и уснуть прямо здесь, на полу в прихожей.

Ночью я почувствовала, что меня знобит. Голова раскалывалась, поврежденное запястье горело, все кости ныли. С трудом я встала, отыскала на кухне анальгин и, проглотив его, снова легла в кровать. Промучившись почти всю ночь, под утро я забылась глубоким сном.

Проснулась я в двенадцать дня. Сначала слонялась, как сонная муха, по квартире, пытаясь понять, с чего это вдруг у меня так болят суставы. Потом умылась, позавтракала и решила почитать детектив. Я удобно развалилась на диване в большой комнате и раскрыла книгу. Строчки были словно в тумане. Я отодвинула книгу подальше, и написанное четко и ясно предстало передо мной.

Что это? Мне плохо видно вблизи? Я схватила газету – то же самое. Караул! Каким это образом у меня вдруг резко испортилось зрение, да так, что появилась не близорукость, а дальнозоркость, которая редко бывает у молодых? В раздумье я заходила по комнате. Может, вчера, когда у той бабки в коридоре свалилась, так здорово головой об пол звезданулась? Ох и почему так кости ноют? Чувствую себя просто разбитым корытом. А может, меня сглазили или порчу навели? Я рассмеялась от этой мысли.

Так это было или иначе, но я чувствовала себя старухой. Я села читать в глупой надежде, что вскоре все пройдет, но глаза быстро устали, голова заболела, и, немного полежав, я решила побыть на свежем воздухе. Пошла в коридор, чтобы позвонить Свете и позвать ее гулять, но никак не могла вспомнить номер Байковой. Да что ж такое! Пришлось искать в бардаке своей комнаты записную книжку, на это ушел почти час. Наконец позвонила, но выяснилось, что ее нет дома. Снова послонявшись без толку по квартире, я решила прогуляться одна.

Недоумевая, что же со мной такое, я слонялась по улицам и не заметила, как ноги сами вынесли меня к старой пятиэтажке, где жила колдунья Еремея. Эта женщина была самой настоящей волшебницей, она могла поставить оберег, снять порчу, вернуть любимого и еще много-много чего. С Еремеей мы познакомились в начале лета, когда моя лучшая подруга Машка Никитина по собственной глупости попала в беду. Затем мы еще раз обращались к ней за помощью, когда Света, пытаясь играть в мага, принесла много неприятностей нашим одноклассницам, и в обоих случаях Еремея здорово нам помогла. Так что, испытывая к ней самые теплые чувства, я решила зайти в гости.

Колдунья открыла дверь и удивленно посмотрела на меня.

– Опять набедокурили? – спросила она.

– Нет, – растерялась я.

– Тогда чего пришла? Заболела?

– Ну, можно и так сказать, – кивнула я, и меня пустили внутрь.

Еремея провела меня в светлую маленькую комнату, где стояли небольшой диванчик, стеклянные шкафы, полные каких-то баночек и коробочек, письменный стол с лампой, похожий на мой, и кресло-качалка.

– Что с тобой?

– Что-то у меня кости ноют, суставы болят…

– Понятно, продуло, – перебила Еремея, направляясь к шкафам.

– И еще зрение у меня испортилось…

– Это сейчас у всех, – вздохнула колдунья. – Много смотрите телевизор, много сидите за компьютером и прочее, и прочее…

Я согласно закивала. Еремея достала из одного стеклянного шкафа белую баночку, коробочку из другого и небольшой пузырек из третьего.

– Значит, вот этим, – показала она на баночку, – будешь мазать поясницу. Вот это будешь закапывать в глаза на ночь, а чайную ложку этих вот трав, – узкая кисть с длинными пальцами коснулась коробочки, – заваривай на стакан воды и пей по утрам. Ясно? С рукой-то у тебя что?

– Поранила.

– Показывай. Хоть обработаю нормально, заживет быстрее. – Еремея начала разматывать бинт, и я увидела, что на моем запястье полоской выступает коричневая корочка, которая появляется на месте заживших царапин, а над и под ней выжжено по три креста.

– Что это? – ужаснулась я.

Колдунья молчала и внимательно разглядывала мою руку.

– Кто тебе накладывал повязку? – строго спросила она.

– Бабушка.

– Какая бабушка?

– На улице… попросила ключи найти, потом до дома проводить, там я упала в обморок… У нее на столе нож был! – испуганно лепетала я. – Из меня сделали какого-то жертвенного барана? – И я принялась пересказывать всю эту историю.

Еремея покачала головой:

– Не бабушка это была, а ведьма, которая к шабашу готовится. Она наложила заклятие на твою кровь и теперь тянет из тебя молодость.

Я хлопала глазами и не знала, как сейчас лучше поступить: заплакать от страха или от жалости к себе, такой несчастной, опять попавшей в историю?

– И что мне теперь делать? – спросила я у знахарки, так и не определившись с выбором.

– Пойдем.

Через темный узкий коридор мы прошли в ванную. Еремея заткнула ванну пробкой, включила воду и опустила в нее термометр.

– На, – она протянула мне исписанный листок. – Читай, пока я тебя не остановлю.

Я начала читать. В тексте говорилось о том, что вода не позволит черпать силы, отбирать энергию, старить молодого и молодить старого.

Еремея уходила, возвращалась, сыпала в воду какие-то порошки, что-то шептала, смотрела на термометр, выходила, снова приходила, опять шептала…

– Все, – сказала она и выключила воду. Колдунья засучила рукава платья и, опустив руки по локоть в воду, начала тянуть нараспев что-то на латыни. Затем вылила в ванну содержимое принесенного заранее сосуда. Вода тут же вспенилась, забурлила пузырями и стала ярко-красного цвета. – Теперь вымойся.

Я с опаской покосилась на кровавую жидкость. Кто знает, какие химические реактивы тут намешаны? Погружусь в эту ядовитую влагу и вылезу совсем без кожи, а на фига мне это надо?

– Это… а может… э-э… так пройдет все, само… – неуверенно начала я. – Меня в принципе все устраивает. Я куплю себе крем от морщин, очки для зрения…

Еремея рассмеялась.

– Не бойся, эта ванна совершенно безопасна. Как только заберешься, переверни песочные часы и, когда весь песок пересыплется, тут же вылезай. Голову вымой хорошенько.

Я погрузилась в красноватую жидкость, запястье сразу начало неприятно покалывать. Наверное, так и должно быть. Я набрала в грудь побольше воздуха и с головой ушла под воду. Вынырнула, мокрые волосы тут же прилипли к плечам и шее. Снова набрала воздуха, снова нырнула. По телу растеклось приятное тепло. Суставы, которые раньше ныли и скрипели, вмиг успокоились, словно кто-то завязал им рот.

Просто сидеть в ванне было ужасно скучно, а песок в оставленных Еремеей часах пересыпался слишком уж медленно. От нечего делать я стала смотреть, как падают мелкие песчинки, пока у меня не закружилась голова. Стеклянный корпус часов начал расплываться, песчинки полетели куда-то в разные стороны, а некоторые прямо мне в лицо. Колючими брызгами они ударяли в нос, рот и щеки, оставляя на коже маленькие точечки, точечки растекались по телу и превращались в большие уродливые черные пятна.

– А-а! Что это? Что происходит? – захотелось крикнуть мне, но во всем теле была такая слабость, что я не могла произнести ни слова.

Я снова взглянула на часы и увидела чье-то лицо, плывущее мне навстречу из глубины тумана и дымки. Казалось, лицо словно опутано черными водорослями. Оно придвигалось все ближе и ближе, и стало ясно, что это вовсе не водоросли, а какая-то огромная черная клякса, пятно краски, залившее ровно половину лица… Да я же видела его! Это портрет из ведьминой прихожей! – подумала я, и в ту же секунду лицо на портрете открыло видимую половину рта, да так широко, будто готовилось меня проглотить.

– А-а-а! – закричала я и проснулась.

Я лежала, свесившись с бортика ванны, рядом на столике стояли часы, в которых как раз пересыпались последние песчинки.

Приснится же такая ерунда!

Вода в ванне уже остыла, мне было неуютно и холодно. Перед глазами вновь возник образ того лица, и сердце защемило неясной тревогой…

Ох, бедовая моя голова, попала же я в историю!

Вернувшись в комнату, я застала Еремею за странным занятием: она держала в руке перстень и водила им вокруг большой зажженной свечи, то и дело «надевая» кольцо на пламя.

– А что это вы такое сделали? – спросила я, когда та закончила.

– Это оберег для тебя. Надень его на безымянный палец правой руки, – и колдунья протянула мне перстень с изображением распятья. – Не снимай до тех пор, пока не пройдет полнолуние. Ты вот сейчас искупалась, и все, что ведьма успела забрать, к тебе вернулось. Не веришь? Давай прочти какой-нибудь текст.

Недолго думая, я прочла надпись над одной из коробочек со стола Еремеи:

– «Перетертые корешки одуванчика».

– Ну, и? – вопросительно посмотрела на меня колдунья.

Я вновь хорошо вижу вблизи! Эта, как ее там, дальноногость, исчезла без малейшего следа.

– Здорово! – обрадовалась я. – Спасибо! Спасибо! Спасибо! – и взяла оберег. На вид это было самое обыкновенное медное колечко. – Ой, но оно мне велико! – вопросительно подняла я глаза на Еремею, и в тот же миг почувствовала, что кольцо плотно сидит на моем пальце. Чудеса, да и только – кольцо само уменьшилось в размере.

– Ведьма, когда поймет, что ее план нарушен, будет страшно злиться, а этот перстень ей не позволит причинить тебе вред. Поняла? Не снимай его ни в коем случае, пока не пройдет первый день полнолуния.

– А что будет в первый день полнолуния? – спросила я.

– Именно в этот день, а вернее, в эту ночь у ведьм будет шабаш.

– А разве ведьмы до сих пор летают на шабаши? И вы тоже полетите?

– Ты, наверное, думаешь, что знахарь и ведьма – это одно и то же? – смеясь спросила Еремея. – Нет, Ира, я – потомственная целительница, у нас дар вылечивать, ставить обереги, соединять разрушенные семьи передается из поколения в поколение по женской линии. А ведьмы… Они тоже обучены всяким колдовским премудростям, но используют силу только для себя, любят подшутить зло над кем-то, напакостить. Они любят хвастаться друг перед другом, ценят красоту, молодые девичьи краски… Скоро шабаш, и у каждой теперь главная задача – омолодиться, выглядеть как можно лучше и привлекательней. Ты вот у той старушки дома прялку не заметила?

– Да, – кивнула я, смотря на знахарку во все глаза и слушая во все уши.

– Так вот, прялка эта не для того, чтоб пряжу прясть, а для того, чтоб силы из тебя черпать. Она вечером у окна сядет, начнет песенку петь – заклинание колдовское, тянет нитку, а по этой ниточке вся молодость из тебя к ней и уходит.

– А если… если я сниму случайно колечко, то что будет? – робко спросила я, и глаза Еремеи тотчас стали строгими и суровыми. – Ну, мало ли, вдруг… я из интереса, просто так спрашиваю.

– Если ты снимешь перстень, то останешься беззащитна, и ведьма тут же этим воспользуется. Посмотри на следы на запястье: ей нужна была твоя кровь. И для того, чтобы возобновить колдовство, тоже понадобится хотя бы капелька. Она будет стараться снова заманить тебя к себе и поранить руку.

– Ну, уж этого не случится! – уверенно сказала я. – Чтоб я еще раз подошла к ее дому? Да никогда и ни за что! Больше я в роли жертвенной овцы, то есть ягненка, не буду! Пусть только попробует подойти ко мне, я сразу перейду на другую сторону улицы.

– Ты не знаешь ведьм, они очень хитры, – покачала головой Еремея. – Я бы посоветовала тебе держать ухо востро. До шабаша три дня, и лучшим вариантом было бы вообще не выходить все это время из дома. Если ведьме удастся возобновить свое колдовство, то никакие ванны уже не помогут, вернуть отнятые силы ты сможешь, только добыв в ночь шабаша ее кровь. Ее кровь должна коснуться твоей кожи, иначе ты навсегда останешься старухой, и я ничем не смогу тебе помочь. Если у тебя получится – вся свора ведьм сразу бросится в погоню. Сумеешь в город от них удрать – считай, победила, а если догонят, то высосут всю энергию из тебя, все силы, все соки и между собой поделят.

Я поежилась. Да, перспективка непривлекательная. Что, если эта карга-ведьма сможет добраться до меня? Ой-ой-ой! В сердце снова защемила тревога. На мгновенье мне стало так жутко, что предметы вновь поплыли перед глазами и откуда-то из глубины комнаты на меня надвинулось уже знакомое лицо.

– Что с тобой? – вздрогнула я от прикосновения рук знахарки. – Тебе плохо?

– Мне вдруг показалось…

И я рассказала Еремее про свой сон в ванной.

– Что ж, та ведьма уже поняла, что колдовство ее было напрасно, и начала на тебя охоту. Лицо с портрета – ее лицо. Но только не старое, как сейчас, а молодое, такой она себя хочет видеть. На портрете видна лишь половина изображения потому, что пока у нее есть только желание, цель. Но если ее желание осуществится и ведьме удастся вытянуть из тебя силы, то черная краска, застилающая часть лица, исчезнет.

– Ясно, – вздохнула я. – В самом деле, побуду лучше дома, раз так рискую стать донором молодости.

– Знаешь что, – призадумалась знахарка, – я дам тебе на всякий случай еще вот это. – Еремея встала из-за стола, подошла к одному из шкафов и протянула мне большой стеклянный флакон, заполненный бордовой жидкостью. – Ты можешь плохо себя почувствовать, ведь ведьма будет читать заклинания, чтобы все для себя поправить. Это поможет избавиться от недомогания. Наполни ванну водой, налей в нее три столовые ложки этой жидкости и окунись. Тебе все понятно? Учти, завтра я уезжаю в монастырь на моление, и если что-нибудь случится, ничем не смогу тебе помочь.

– Да-да, я все поняла, – закивала я. – Только вот знать бы еще, где этот шабаш проходит! На Лысой горе какой-нибудь? Куда мне в случае чего являться?

– На озеро за кладбищем. Его еще называют Пустым, потому что рыба там не водится.

– У нашего озера за кладбищем проходят ведьмовские посиделки! – раскрыла рот я. – Ну и ну! Кому рассказать – не поверят!

– Это скорее не посиделки, а потанцульки и покривлялки. Собираются человек двадцать-тридцать вертихвосток и давай прыгать у кострища и хвастать, кто кому сколько гадостей сделал и каких именно, да секреты красоты друг у друга выпытывать. Шабаш начинается в два часа ночи, а в три все уже потихоньку расходятся. Вот так, из желания один часик побыть молодой и красивой, они могут извести человека! Так что, Ирина, я тебе еще раз повторяю – будь очень внимательна и осторожна, иначе придется тебе обратно свои годки возвращать!

Глава 2 Атаки злой ведьмы и проделки юного индейца

Домой я пришла одновременно с родителями. Конечно же, мама устроила допрос на тему, где я была и с кем. Я соврала, что гуляла со Светкой, и меня тут же отпустили на все четыре стороны. Я выбрала ту, в которой располагалась моя комната.

Несмотря на открытое окно, было очень душно. Ох, ну как можно сидеть дома в такую хорошую погоду! – загрустила я. Немного успокаивало только одно: завтра из Бердянска возвращается Машка, и с ней мне легче будет коротать свои дни в заточении.

К ночи погода испортилась. Поднялся ветер, заколыхал деревья, пригнал откуда-то темные хмурые тучи, и когда я уже легла спать, неожиданно разразился проливной дождь с громом и молнией. Раскаты грома сотрясали землю, ударяли по окнам. Казалось, еще чуть-чуть, и стекло разобьется на мелкие осколки, в комнату ворвется темнота.

Я безуспешно пыталась уснуть. Мне казалось, что при разбушевавшейся стихии ведьма особенно сильна, а я особенно беззащитна и что надо держать ухо востро именно сейчас. Вот эта старуха сидит у окна и прядет пряжу, накручивает ее на веретено, а нити окрашиваются в ярко-алый, кровавый цвет. Старуха напевает какую-то песню с непонятными словами, ее скрипучий голос подхватывает ветер и крутит, вертит в своих водоворотах, словно пытаясь порвать злые колдовские слова. Но слова не рвутся, возвращаются к своей хозяйке и оседают на пряже, предназначенной для черного магического ритуала. Предназначенной для очередной жертвы.

Я поежилась от собственных мыслей. Ну и разыгралась же у меня фантазия!

Чтобы отвлечься, я стала просто считать вспышки молний, которые то и дело освещали комнату.

Раз, два, три… мне кажется, что на полу какой-то рисунок. Ну да, точно, что-то изображено, внимательнее пригляделась я, дождавшись очередного сверкания молнии. Какие-то изогнутые линии, круги… Да это же лицо!…

Я вскочила с кровати и выбежала на середину комнаты, чтобы убедиться, что это именно то самое лицо с портрета. Ослепительная вспышка молнии озарила комнату, следом тут же грянул гром, да так, что мне показалось: оконное стекло сейчас выскочит из рамы и полетит прямо на меня своей прозрачной, как будто изо льда, глыбой. Перепугавшись, я присела на корточки, обхватив голову руками. Еще раз ярко сверкнула молния, и я увидела, что сижу прямо на черном рте изображенного на полу лица. Нет, даже не сижу, а полетела куда-то вниз, в черный колодец, в глубь этого рта…

Вскрикнув, я села в кровати. За окном понуро и уныло моросил дождик. Мерно тикающие на тумбочке часы показывали четверть третьего. Я поднялась, прошлепала босыми ногами на кухню, глотнула воды из носика чайника. Ух, приснится же такое! Я – маленький беззащитный комочек – лечу куда-то в черную пасть, в пропасть, мгновение – и меня бы проглотила, поглотила пучина зловещей тьмы…

Поеживаясь от неприятных воспоминаний, я подошла к окну. Капли дождя монотонно стучали по карнизу. На безымянном пальце правой руки плотно сидело кольцо. Еремея сказала, что оно будет беречь меня, а значит, все будет хорошо. Немного успокоившись, я вернулась в постель.

Проснувшись, я почувствовала себя бодрой и отдохнувшей, от ночных кошмаров не осталось и следа. Потратив полдня на изучение телевизионной программы, я убедилась, что ничем, кроме сериалов, телевидение не порадует. И решила отправиться к Машке, надеясь, что та уже прибыла с юга. Вообще, сначала я хотела позвонить Никитиной, чтобы позвать ее к себе, так как твердо помнила наказ Еремеи не высовываться лишний раз на улицу. Но потом решила, что за пятнадцать минут ходьбы до дома Манюни не случится ничего страшного, а эта маленькая прогулка будет мне только в радость. Ну нельзя же сидеть весь день безвылазно дома в такую хорошую погоду!

Но стоило мне выйти на улицу и отойти на два шага от своего подъезда, как ветер умудрился нагнать откуда-то серые тучи, так что даже пасмурно стало.

«Может, все-таки остаться дома? Машка сама ко мне обязательно заглянет…» Но, решив, что все эти облака вскоре разбегутся, я отправилась к подруге.

Я шла по улице, гадая, на какие немыслимые подвиги потянет вновь неугомонного Машкиного братца после возвращения в родную квартиру, как вдруг меня окликнул хрипловатый голос:

– Девочка, милая, выручи меня еще раз.

Вздрогнув, я обернулась: прямо предо мной стояла ведьма. На ней было все то же темное платье, на носу все та же бородавка, в руках клюка, и подошла она ко мне вновь с той же самой просьбой:

– Я вот ключи опять задевала куда-то, а ты бы… – начала она.

Ничего не ответив, я бросилась бежать.

«Скорее! Скорее к Машке! Маша запрет дверь, и ведьма останется с носом! – думала я, несясь со всех ног. – Старуха не смогла позаимствовать мои силы, а значит, в своей длинной балахонистой юбке и с клюкой в руках она не больно-то и побегает».

Я мчалась по улице, выбирая максимально короткий маршрут для своего марафона: обогнуть деревья справа, этот дом слева, пробежка по газону, теперь перепрыгнуть через ограду – физрук бы мной гордился!

До дома Никитиной оставалась буквально еще минута такого бега, как вдруг за моей спиной раздался громкий лай и рядом возникла огромная косматая собака.

– Р-р-р, – злобно зарычала она. Должно быть, собака среагировала на меня бегущую и, подчиняясь каким-то своим собачьим инстинктам, бросилась в погоню.

Я тут же остановилась. Не хватало еще, чтобы меня приняли за дичь и покусали! С тревогой оглянувшись назад – не следует ли попятам ведьма, – я решила продолжить свое бегство неспешной ходьбой, ведь к тому же я ужасно устала. Но стоило сделать шаг, как пес оскалил зубы.

– Р-р-р! – еще громче зарычал он, и черная лохматая шерсть встала дыбом. – Р-р-р!

Я замерла. Что нужно этой псине? Почему она так злобно смотрит, будто загрызть собирается? Мне стало как-то не по себе. А вдруг и вправду сейчас бросится?

Внезапно свежий ветер дунул в лицо, тучи снова двинулись в путь, и показалось солнце. Его свет ласковыми лучами пролился на город, осветив все вокруг. Солнечный луч отразился от блестящего перстня, и веселый зайчик запрыгал по собачьей морде.

Наверное, что-то в этот момент испугало пса. Он вдруг заскулил, поджал хвост, нелепо попятился и… побежал прочь.

«Ух!» – вздохнула я с облегчением. Проблема решилась сама собой. Только вот не воспользовалась ли подходящим случаем ведьма, вдруг она уже в метре от меня? Я поспешно огляделась. Но по улицам шли обычные прохожие, а моей старой (в плане возраста) колдовской знакомой нигде не было видно. Что ж, хорошо оторваться от преследователя!

Без всяких препятствий я оказалась у подъезда Никитиной – старуха вовсе не неслась за мной следом, скрипя всеми суставами и размахивая уродливой клюкой, как я себе представляла. Во дворе мирно играли дети, чирикали воробьи, не спеша шли куда-то люди, и ведьмы нигде не было видно. Со спокойным сердцем я вошла в подъезд и, оказавшись на лестничной клетке первого этажа, сразу поняла по доносившемуся из-за двери гаму, что Никитины уже приехали с моря. Я позвонила. Послышался топот, дверь распахнулась, и в лицо ударила струя холодной воды. Даниил прыгал в коридоре и радостно поливал меня из самодельной брызгалки.

– Данилка, прекрати! – закричала появившаяся из комнаты Машка.

Даниил тут же прекратил поливать меня, направив струю на сестру.

– Ах ты, охламон! – Мария бросилась вырывать брызгалку из рук брата.

Маша и Даниил, сражаясь, споткнулись о дорожную сумку и растянулись на полу. С бутылки слетела крышка, и вся вода разом вылилась на Марию. Данька тут же кинулся в свою комнату, а Машка, ругая брата на чем свет стоит, потирала ушибленный локоть и отжимала подол платья.

– Привет, – наконец обратила она внимание на меня. – Заходи, чего за порогом жмешься?

Я, мокрая, вошла в квартиру, закрыв за собой дверь.

– Привет, я вижу, у вас тут, как всегда, весело, – заметила я.

– Ой, ты не знаешь, как мне с этим охламонищем было весело у родственников! В первый же день он умудрился уронить с их балкона цветочный горшок, оплевать из окна своей брызгалкой мирно прогуливающихся прохожих и разбить в ванной лампочку. Напугал соседку, выскочив из-за мусоропровода в резиновых сапогах-бахилах, старом черном тулупе, одной из своих жутких масок и черной ленте, протянутой под подбородком и завязанной бантиком на макушке… Мне кажется, наш милый мальчик на веки останется в ее памяти! Еще Даниил…

– Смерть бледнолицым! – выскочил из своей комнаты Машкин брат с перьями в волосах и окатил нас водой уже из другой брызгалки.

– Ну, сейчас ты у меня получишь, страус ощипанный! – закричала Никитина.

Даниил метнулся к ванной и заперся там.

– Сейчас я тебе устрою душ! – угрожала Маша, барабаня по двери. – В кого ты только такой пошел!

– Я, вождь племени хао-мао, приказываю тебе оставить меня в покое! – донесся до нас голос Данилки.

– Все! Ты под моим арестом! Пока родители не придут – не выпущу! За это время советую тебе научиться быть нормальным ребенком. – И Никитина закрыла ванную на задвижку, принесла с кухни два стула, и мы с ней сели у двери. – У него с недавних пор новая дурацкая игра в моду вошла: корчит из себя индейца. Эй ты, юный индеец, ты уже подумал о том, как надо себя вести с нормальными людьми, а не со своими друзьями? – стукнула подруга по двери, но ответа не последовало.

– А где родители? – поинтересовалась я.

– Они нас с вокзала домой привезли, и папик тут же покатил на машине в гараж, чтобы в очередной раз в ней чего-то чинить. Мамулик сейчас в магазин пошла, а нам велела вещи разбирать, но с этим козленком, сама понимаешь, ничего сделать невозможно. А что у тебя с рукой-то? – поинтересовалась Маша.

– Ой, тут без тебя со мной такое случилось! – И, отведя Машку в сторону, шепотом, чтобы не подслушал Даниил, я принялась рассказывать свою историю. Повествование много раз прерывалось репликами вождя о свободе для него и для его народа, а в заключение Данилка уныло затянул: «Ой, мороз, мороз…»

– Подходящая песня, если учесть, что на улице невыносимая жара, – заметила я, но репертуар свой он менять не спешил.

– Слышь, ты, вождь красномордых, ты обдумал свое поведение? – вновь подошла к дверям ванной Машка, но ее брат самозабвенно исполнял песню. – Ох, краснорылый мой, замолкни, от твоего пения уши в трубочку сворачиваются!

– Маш, выпусти меня, я тебе еще пригожусь, – раздался жалобный голос мальчика.

После небольших переговоров Никитина все же дала брату свободу, и мы с ней отправились ко мне. Задерживаться нигде не планировали, но по пути нам встретилась Света Байкова. Она схватила Машу за руки и потребовала рассказать, как Манюне отдыхалось на Азовском море. И Никитина, приобретя в ее лице благодарного слушателя, взахлеб принялась описывать похождения своего братца, который за десять дней пребывания на курорте успел оставить неизгладимый след на всем побережье. Хорошо, что Светка вдруг вспомнила, что у нее есть какое-то важное дело, и мы с Машей пошли дальше. Правда, напоследок Байкова позвала нас на карьер, и Машка, не подумав о моем затворничестве, сразу же согласилась. Обдумывая, как объяснить любопытной Светлане внезапный отказ, мы благополучно дошли до моего дома.

– Значит, ведьмы омолаживаются, поранив руку жертвы, – произнесла Мария, задумчиво вертясь перед зеркалом. – Кстати, Даниил на юге пытался создать свою грязелечебницу с косметическим салоном. Один из рецептов красоты звучал так: три ложки песка… Нет, не сахарного. Три ложки песка с пляжа, три ложки морской воды, смешать, добавить измельченные водоросли, добытые методом собственного ныряния с аквалангом. Варить на медленном огне, помешивая деревянной ложкой и распевая песни. После чего помыть ноги в этой же кастрюле, а воду вылить обратно в Азовское море. Благодаря этому чудодейственному рецепту разгладятся морщины и исчезнут лишние килограммы!

– Хорошо, что Даниил не придумывает кулинарные рецепты, а то бы у врачей резко работы прибавилось, – сказала я.

– Интересно, а на сколько лет помолодела бы эта старуха? Знаешь, я читала, что Клеопатра до конца жизни выглядела не старше двадцати пяти, потому что каждый день пила грудное молоко. Может быть, эта ведьма творит такие злодеяния только потому, что не знает о достижениях современной косметологии? Надо, чтобы ей кто-нибудь рассказал о липосакции, подтяжке лица, кремах там разных, молочке…

– Ага, надо этой карге посоветовать какое-нибудь косметическое молочко на основе серной кислоты! – съехидничала я, и остаток дня мы с Машей провели в разговорах о секретах красоты.

Ночью я проснулась от странного голоса, невнятно раздававшегося откуда-то сверху. Я хотела встать, чтобы выяснить, что же или кто же мешает мне спать, но подняться не получалось. Не то от усталости, не от лени, но все тело было как чужое и не желало меня слушаться. Я немножечко полежала, думая, что вскоре вновь станет тихо, ведь на дворе все-таки ночь-полночь. И тут я с удивлением отметила, что лежу вроде как не на своей кровати, а на чем-то жестком, неудобном, будто бы деревянном. Этот вывод и заставил меня приоткрыть сонные глаза.

Вокруг горело множество свечей. В первый момент их желтое пламя показалось таким ярким, что я зажмурилась. Вновь открыв глаза, я поняла, что лежу в гробу, по краям гроба пылают свечи, а вокруг собрались какие-то люди в длинных черных балахонах с капюшонами, опущенными так, что не видно лиц. Один из них и бормотал слова, которые я никак не могла как следует расслышать.

Я поднялась на дрожащие ноги и осторожно, чтобы ночная рубашка не вспыхнула от пламени свечей, вылезла из гроба.

– Кто вы? Где я? Что вообще происходит? – заговорила я, но никто мне не ответил. Казалось, они вообще не заметили, что я покинула свое место. Желая получить ответ хотя бы на один из вопросов, я попыталась заглянуть под надвинутые капюшоны, но видно ничего не было. Растерянно озираясь вокруг, я медленно приблизилась к говорящему человеку и, набравшись смелости, схватила край его черной одежды и резко дернула вниз. Под балахоном вместо бородатого старца было лишь черное расплывчатое облако. В одно мгновение облако это выросло до необъятных размеров, и на меня обрушилась кромешная тьма.

Телефонный звонок яростно заливался в коридоре. Похоже, ночью меня посетил очередной кошмар. Бросив взгляд, на руке ли колечко, я поплелась к трезвонящему аппарату.

– Ирка, это я, – услышала я грустный голос Байковой. – Я заболела.

– В такую жару? – обалдела я.

– Ага, – вздохнула Светка. – Температура тридцать восемь. Так жаль! Карьер для меня отменяется. Ах, а я бы вам там рассказала о Злате Беляевой из «А» класса, мне про нее Даша Ермолова рассказала, которая во второй школе учится. Помнишь ее?

Никакой Даши я не помнила, но сказала «угу», чтобы сделать приятное болеющему товарищу и поскорее отправиться досыпать. Светка могла начать описывать мне эту Ермолову, и процесс повествования заметно бы растянулся. Байкова проверещала о том, что у Златы новый парень, и я отправилась в кровать, чтобы еще немного полежать.

Но вскоре позвонила Никитина и сообщила о новых проделках Даниила.

– Чернышева, ты представляешь, что сделал этот оболтус! – кричала в трубку Мария.

– Составил меню для ресторана: три ложки земли смешать… – хотела пошутить я, но подруга меня перебила:

– К двери моей комнаты в данный момент прикреплен скотчем листок с посланием:

Дорогая сестра Маха!

Так как ты вчера на пятьдесят минут лишила меня свободы, то я решил, что имею полное право обидеться и наказать тебя, Манюня.

До встречи во второй половине дня. Я.

Р. S. Обувь даже не ищи – не найдешь (это и есть наказание). Твой брательник Д. Никитин.

– Как тебе это, а? Придушить его мало! – На заднем плане раздался какой-то громкий звук, будто Мария со злости пнула ногой стену. – Весь дом обыскала – нет! Всю мою обувь куда-то запрятал, остались только зимние сапоги! Паразит! Явится, я ему голову оторву! Слушай, а вдруг он ее сейчас кому-нибудь подарит?

– Кому? Я думаю, у Даниила нет подружек нашего возраста, – попыталась я успокоить Машу.

– Да мало ли, может, кому-нибудь другому отдаст. Даниил же очень добрый, ему моих вещей ни для кого не жалко! Эх, прощайте мои босоножки, шлепанцы любимые, кроссовки… Ой, а вдруг он их сожжет с ритуальной песней? Представляю, как он скачет вокруг костра и орет что-то типа «изгиб сандали модной, как ты сгораешь нежно» или «гори, гори ясно, моя кроссовка»!

– Значит, ты ко мне не придешь? Значит, я сегодня буду целый день сидеть в квартире одна? – вдруг вспомнила я о собственных неприятностях.

– Естественно, – вздохнула Манюня. – Нет, ну, если ты, конечно, очень хочешь, я могу и босиком пойти, но думаю, что полдня ты выдержишь в обществе телевизора. Данилка должен вернуть вещи после обеда… Ну, или, по крайней мере, я на это надеюсь.

Мы обе как-то грустно замолчали.

– А ты позови к себе Светку, – продолжила Манюня. – Думаю, она с радостью придет и расскажет тебе кучу новостей.

– Света заболела. Она мне уже звонила сегодня утром.

– Ох, ну, значит, мы с тобой временно оказываемся в изоляции, – вздохнула Никитина. – Ладно, если в окно увидишь моего неуловимого мстителя, то крикни ему, чтоб направлялся домой, пока я тут еще не совсем рассвирепела.

Глава 3 Купание на карьере и возвращение Машкиной обуви

Честно говоря, сидеть дома в такую хорошую погоду, хоть и в компании телевизора, было невыносимо. И, послонявшись по душным комнатам, я перебралась на балкон в надежде, что Машкин братец попадется мне на глаза. Но этого субъекта нигде не было видно, зато в беседке сидели и вели светские разговоры бабули. Как хорошо, что это были милые добрые бабули, которые пекли пироги, нянчили внуков, смотрели сериалы и искренне переживали за судьбу какого-нибудь Хосе-Мартина на кофейной плантации! Уж эти-то старушки точно не будут омолаживаться варварским способом за мой счет ради того, чтобы бодро, не скрипя суставами, попрыгать одну полнолунную ночь возле костра. Я еще раз с тоской оглядела двор, и на мгновение мне показалось, что в тени деревьев мелькнул силуэт, очень напоминающий одну неприятную особу. Но, приглядевшись, я поняла, что там никого нет.

А во дворе играли в теннис, катались на велосипеде, малышня раскачивалась на качелях и лепила куличики, тусовалась небольшими группами молодежь… Ну, почему я должна сидеть дома?!

Немного поколебавшись, я решила, что, если быстро добегу до Машуни, ничего страшного не случится. Добежала же вчера! К тому же на пальце у меня перстень, который обеспечит надежную защиту.

Я нацепила босоножки, захлопнула дверь и побежала вниз по ступенькам. Свежий теплый ветер дунул мне в лицо, когда я выскочила из подъезда. Ах, какая хорошая погода! Как хорошо немного прогуляться по дороге к Машке! Как все-таки жаль, что придется нам с ней сидеть в душной квартире, и все из-за проделки ее сумасшедшего братца. Надо же было до такого додуматься! Хорошо бы его сейчас встретить и накостылять за это дело. Интересно, где ошивается этот неунывающий бармалей? Может, заглянуть на близлежащие помойки? Вдруг Даниил исполняет там какие-нибудь ритуальные действия, привязав к мусорному баку свою жертву, или – еще хуже – сжигает Машины туфли?

И я уж было всерьез собралась заглянуть за наш дом, чтоб посмотреть, а нет ли там светловолосой макушки Данилки, украшенной разноцветными перьями, как мне в голову пришла гениальная мысль. А зачем шататься по закоулкам в поисках родственничка бедной Никитиной, если я могу принести ей свои удобные легкие тапочки – у нас ведь одинаковый размер ноги. И мы сможем немного погулять. Погуляем совсем чуть-чуть, буквально капельку, ведь я же обещала Еремее, что буду осторожной. И я радостно бросилась обратно к подъезду.

«А ведь возвращаться – плохая примета, – мелькнуло у меня в голове, когда я подымалась наверх в чуть скрипящем лифте. – Может, лучше остаться дома?» Но мысль о солнечных улицах помогла мне отбросить все сомнения.

– Ирка, ты? Ты что? – Машка с удивлением впустила меня в квартиру.

– Маш, невозможно сидеть дома в такой хороший день, – вздохнула я. – Пошли погуляем.

– Но ты же… Для тебя это может быть опасным из-за старухи-ведьмы. Да и потом, у меня обуви нет. Это будет сногсшибательно смотреться – белый сарафан и черные замшевые сапоги на каблучках! Уведу еще у девчонок парней. Так что, Ир, сиди-ка ты лучше со мной, несчастной, дома.

– Ничего подобного. Думаешь, я не позабочусь о своей лучшей подруге? – И с этими словами я достала из-за спины пакет с тапками.

Счастливые, как две мартышки, которым презентовали бананы, мы с Машей вышли на улицу.

– Только ты давай охраняй меня, – велела я Никитиной. – А то вдруг эта старушенция накинется откуда-нибудь из-за угла!

– Хочешь, я буду защищать тебя не только от ведьмы, но и от… от… – Никитина завертела головой по сторонам. – От Трофимова!

Я обернулась – к нам шел Макс. Некоторое время назад Маша была глубоко и безнадежно влюблена в нашего одноклассника Максима Трофимова. Бесплодные попытки завоевать его сердце втянули подругу в одну жуткую историю. К счастью, Машке удалось из нее выпутаться, но вот вся любовь к Максу после пережитых приключений пропала бесследно. По закону подлости, Макс вдруг заинтересовался Никитиной и вот уже два месяца мучает ее своим вниманием. Правда, пока все его попытки абсолютно безрезультатны.

Машка вообще натура влюбчивая и романтичная. Позабыв Трофимова, она увлеклась Олегом, с которым познакомилась в деревне, где мы гостили неделю. Правда, провстречавшись почти весь июль, пара распалась. Маша говорила, что «они пришли к выводу, что не подходят друг другу», но, на мой взгляд, парень просто-напросто не вытерпел выходок Данилки, которые прилагались к Машиной любви. В общем, сейчас сердце моей подруги абсолютно свободно, но вновь отдавать его Трофимову она не намерена.

– Привет, девчонки. Как делища? – подошел к нам Макс.

– Все супер! – тут же ответила Машка. – Мы вот с Иркой гуляли… чуть-чуть… а сейчас уже домой идем, у нас очень много дел.

– Жаль, – вздохнул Трофимов, – а то бы вместе на карьер пошли… Мы вот с другом как раз собирались, – и он кивнул симпатичному молодому человеку, стоявшему неподалеку. Мария неохотно перевела на него взгляд, и глаза ее заблестели. Та-ак, я догадываюсь, что это означает! – Значит, не пойдете? – с угасающей надеждой в голосе спросил одноклассник.

– Максик, ты знаешь… Ир, ведь твои дела подождут, правда? Я к тебе вечером приду, и мы с тобой все-все обсудим, что хотели. А сейчас мы не так уж и заняты, – затараторила Никитина, дергая меня за футболку. – Ир, ты ведь тоже хочешь пойти на карьер? Мы же сами вчера со Светой говорили: «Ах, как было бы хо…»

– Маш, какой карьер, опомнись! – перебила я подругу и оттащила ее в сторону. – Вспомни, пожалуйста, Еремея говорила, ведьма на всякие хитрости пустится, – зашептала я на ухо Манюне, у которой слегка отшибло память от новых внезапно нахлынувших чувств.

– Ирка, ну не будет же эта карга в поисках тебя расхаживать по пляжу! Да и потом, ты же будешь там не одна, а со мной, с Максом и… – Никитина бросила взгляд в сторону молодого человека, – и его симпатичным другом.

– Ага, и на пляже ты будешь полностью поглощена его симпатичностью!..

– Нет, ну почему же полностью?! Ой, то есть почему же поглощена! Вовсе нет! С чего ты взяла? Мы сейчас просто познакомимся и…

– Эй, так вы идете или нет? – окликнул нас Трофимов. – Что у вас там за секреты?

– Идем! – выпалила Мария.

– Нет! – ахнула я. – Ох, зачем я тебе тапки принесла – сидели бы сейчас дома, телевизор смотрели да Данилу ругали! – процедила я сквозь зубы. – И потом, у меня нет купальника!

– Какая ерунда! Ты возьмешь мой, у меня же их два. Ждите, мы будет готовы через пять минут! – И Машка потащила меня к дому.

Друга Трофимова звали Паша Воронов. Он был не только симпатичным, но и приятным, и веселым. И Машке он очень нравился, а Машка, похоже, очень нравилась ему, и все это очень не нравилось Максиму. Мне же очень нравилось купаться в теплой воде, лежать на солнышке, зарывать Никитину в песок и так далее…

– У тебя к повязке столько песка налипло – отряхни, – сказала мне Маша, указывая на забинтованное запястье.

Я начала стряхивать песок правой рукой и вдруг с ужасом обнаружила, что перстень Еремеи исчез! От воды мои пальцы стали тоньше, и кольцо соскользнуло! Я вскрикнула и вскочила с места.

– Что? – уставились на меня ребята.

Ничего не отвечая, я бросилась в воду. Где же мне его теперь искать? Кольцо могло соскочить когда угодно. В панике я ныряла и шарила руками по дну.

– Ирка, что случилось? – кричала мне с берега Машка, растерянно хлопая глазами.

– Кольцо! Машка, кольцо! Потеряла! – чуть не плакала я.

Никитина тоже бросилась нырять.

– Дорогое колечко? Какое оно? – пытались помочь нам Макс и Паша, но перстня нигде не было видно.

– Может, оно в песке? Или ты его еще по дороге на карьер потеряла? – предположил Трофимов.

– Да разве найдешь его теперь, – махнул рукой Павел. – Думаю, все попытки бесполезны.

– Ребят, ну помогите нам! Это кольцо очень важно для Иры, – упрашивала Маша парней. – Паша, ну поныряй еще вот там…

– Не надо, – сказала я, выходя из воды.

– Нашла? – радостно встрепенулась Никитина.

– Нет. Ребята правы, это бесполезно.

Мне стало страшно. Потеряв кольцо, я словно лишилась какого-то заслона, покровительства добрых сил и теперь ждала всего самого худшего. Вот сейчас нападет ведьма и снова поранит мне руку громадным ножом, или взгляну на воду, а там отразится мое лицо – морщинистое и дряблое!

– Ладно, не трясись, – шептала мне Маша по дороге домой. – Сейчас ты с нами, а значит, опасности нет. В квартиру она не проникнет, ты, главное, дверь никому не открывай, кроме меня и родителей. А там и этот шабаш пройдет.

– Ага, а если она в тебя превратится, а я ее в дом впущу?!

– Кто? – не поняла Машка.

– Ведьма!

– А они умеют превращаться?

– Откуда мне знать! – разозлилась я.

– Что вы там плететесь? – окликнул нас ушедший вперед Павел.

– Уже догоняем! – ответила Никитина и двинула было вперед, но я схватила ее за руку.

– Ты оставляешь меня в такой момент! В такой ситуации! – начала укорять я ее.

– Но… э-э… – растерялась Манюня. – Я тебя вовсе не оставляю, я просто хотела подойти к Паше.

– Вот-вот, просто оставляешь меня на произвол судьбы ради очередной новой любви!

– Почему сразу любви? Почему «очередной новой»? С чего ты взяла, что мы собираемся встречаться? Если Паша просто пригласил меня в… – Но Машка не договорила, увидев маячащий впереди в компании друзей до боли знакомый ей, да и мне тоже, белобрысый затылок. – Даниил! – завопила Никитина и понеслась к брату. – Даниил!

Данька обернулся, разинул рот, вытаращил глаза и бросился от сестры наутек.

– Даниил, козленок, стой! Куда обувь дел, индеец недобитый?! Я из тебя Муму сделаю! – кричала Маша, пытаясь поймать брата.

Паша сунул в руки Максу нашу с Никитиной сумку и бросился помогать Марии. Трофимов, смерив Воронова злобным взглядом, отдал все сумки мне и тоже присоединился к погоне.

– Сестренка, ты ничего не понимаешь! Я хотел как лучше! Я хотел, чтобы ты немножечко побыла как йог! Это же полезно! – оправдывался удирающий Данилка.

– Братишка, я тебе ежа в постель подложу! – вопила Машка. Я наблюдала за подругой и понимала, почему у нее такие хорошие оценки по физкультуре.

Общими усилиями Данилка был отловлен и допрошен. Тот почти сразу же геройски сознался, что обувь сестры он отнес в квартиру своего друга Бори. Борьку, к счастью для запыхавшейся компании, отлавливать не пришлось, тот сам подошел к пойманному товарищу. И мы отправились за Машиными вещами.

Даниил, Борис, Мария, Павел, Максим и я – вся наша дружная компания скрылась в подъезде дома, где жил Борис, и забилась в маленький лифт.

– Так, какой этаж? – спросил Паша, крепко держа Борю за руку.

– Я живу на девятом этаже, – ответил мальчик. – Но только лифт все равно не поедет! Перегрузка!

– Нас слишком много, – Воронов только сейчас заметил, что в кабине горит квадратик, обозначающий превышение грузоподъемности. – Пусть кто-нибудь выйдет.

Уж кто-кто, а я много раз была свидетельницей разбора полетов Даниила, так что происходящее особого интереса не представляло, и я вышла на лестничную площадку. Но квадратик продолжал гореть.

– Все равно перегрузка, – сказал Пашка и оглядел присутствующих. – Макс, выйди.

– Че-го? – раскрыл рот Трофимов. – Почему я?

– Ну как, методом исключения: Маша – хозяйка обуви, Даниил – виновник всего этого веселья, Борис – хозяин квартиры, а ты – просто дополнительно действующее лицо, тебе ехать с нами необязательно, – объяснил Воронов.

– А ты сам-то кто? Такое же точно дополнительно действующее!.. Вот сам и выходи. Мы вообще как договаривались? Идем вчетвером на карьер! Маша – моя девчонка, подруга – твоя, а ты что делаешь? Еще дружбан мой старый называется!

– Ну, извини, Макс, мне понравилась другая.

– Маха, сделай, пожалуйста, выбор между своими прынцами, а то я писать хочу, – встрял в разговор Данилка.

Марии явно нравилось, что за право находиться с ней в одном лифте вот-вот развернется бой, но вот присутствие в этом же лифте братца и его дружка, наблюдавших за происходящим, навострив уши и открыв рты, ее совсем не устраивало.

– Какими еще «прынцами»! – рассвирепела она. – Стой молча, охламонище, и не вмешивайся в дела взрослых!

– Пардон, конечно, но дело в том, что в моей еще невзрослой жизни настал такой момент, когда мне бы очень хотелось попасть в одно место… – продолжил свои намеки Даниил.

– Молчи, настоящие индейцы не жалуются на такие мелочи! – отмахнулась от него сестра.

– А может, мы все-таки поедем наверх? – раздался голос Борьки. – А то у меня скоро родители вернутся, придется им объяснять, почему в нашей квартире топчется целое стадо старшеклассников.

– Это ты кого стадом обозвал?! – разозлился и без того взвинченный Трофимов. – Да я…

– Стоп, – остановила его Маша. – Мальчики, вы совсем забыли о цели нашего визита. В самом деле, пора двигаться, что мы тут стоим без толку уже полчаса! Макс, выйди, пожалуйста.

– Но… – у Трофимова челюсть отвисла от такого явного предпочтения ему Павла.

Максим с понурым, растерянным видом вышел ко мне на лестничную клетку. Двери закрылись, и лифт наконец понесся вверх.

– У-а-а! – раздались в нем какие-то вопли.

– Маш! Маша! – закричал Максим, подскочив к дверям лифта. – Твой братец снова что-то устроил? Вы не справитесь без меня! – И парень со всех ног бросился вверх по лестнице. Я хотела его остановить, успокоив, что Данилка наверняка просто издал радостный крик индейцев в честь долгожданного отправления на девятый этаж, но Трофимов был уже далеко.

Решив, что эта веселая компания благополучно завершит миссию по освобождению Машкиной обуви и без моей помощи, я вышла из подъезда и уселась ждать всех на лавочку. Настроение было паршивое. Нет, я не была расстроена тем, что все мужское внимание досталось подруге, мне не давала покоя потеря кольца. Вдруг эта злая старуха уже разузнала, что я лишилась защиты, выследила меня и может напасть в любой момент!

Стоило мне так подумать, как только что ярко светившее солнце скрылось за непонятно откуда взявшимся на ясном голубом небе облаком, дунул ветер и бросил в лицо пыль, поднявшуюся с асфальта. Я зажмурилась и начала тереть глаза, чтобы избавиться от соринок.

Открыв глаза, я увидела прямо перед собой старуху. Она заметно похудела, чуть прибавила в росте, удалила с носа бородавку и где-то оставила свою клюку. И хоть выглядела она теперь и получше, мое сердце бешено заколотилось, а ноги моментально сделались ватными, так что вскочить и броситься наутек я никак не могла.

– Девочка, милая, – заговорила она со мной. Голос у ведьмы тоже изменился, он стал более мягким и ласковым, видимо, эта карга уже успела оттяпать у меня кусочек молодости. – Ты не подскажешь, где тут Юбилейная улица?

Не подскажу ли я, где Юбилейная улица? Еще бы, я же там живу! Так, эта ведьма решила выпытать у меня мой адрес, чтобы в гости наведаться! И спрашивает, главное, так интеллигентно, думает, что я ее теперь не узнаю. Нет, со мной этот номер не пройдет!

Старуха повторила свой вопрос, но я не ответила, продолжая взирать на нее полными ужаса глазами. «Ка-ра-ул!» – закричала я мысленно. Ну где же Машка? Что она там так долго возится? Или эти два благородных рыцаря поспорили, кто потащит мешок с ее вещами? Не могли бы они побыть заступниками и для меня, спасти от хитрой и коварной ведьмы? Прикидывается себе безобидной старушкой, идущей в гости на Юбилейную улицу, и думает, я поверю, что журнал «Красота и здоровье» у нее из авоськи просто так выглядывает! Она же вынет сейчас из этой авоськи нож, кинется за моей кровью, и все, пиши пропала молодость. «А-а-а!» – все так же мысленно продолжала кричать я, взирая на ведьму.

– Чудная какая-то! – вздохнула та и вдруг отошла в сторону. – Вы не знаете, где тут улица Юбилейная? – спросила старуха у проходящей мимо женщины.

– А это вам вот так вот пройти… – принялась объяснять та.

Так, значит, это была не ведьма, а обычная старушка! Милая добрая бабушка, идущая себе куда-то по делам и вовсе не желавшая мне зла. М-да, я скоро так паронойю заработаю – буду шарахаться от каждой встречной бабуси.

Снова подул ветер, и солнышко выглянуло из-за облака. Мир был полон ярких красок и жизни. Щебетали о чем-то птицы, с криками носилась по детской площадке малышня, болтали о чем-то своем, сидя на лавочке, их мамаши.

Но мне все равно было как-то тревожно. Я огляделась по сторонам, опасаясь увидеть настоящую ведьму, и заметила трех котят, играющих в кустах. Два серых и один рыжий. Котята были такими милыми и смешными!

– Кис-кис, – позвала я их.

Котята подняли на меня свои мордашки, внимательно посмотрели, но, наверное, решив, что я особого интереса не представляю, опять начали прыгать друг на друга. Тогда я села на корточки и стала водить по земле прутиком. Рыжий котенок смешно склонил голову набок, а затем прыгнул, пытаясь поймать кончик веточки. Вслед за ним к охоте на прутик присоединились и остальные. Я, смеясь, играла с этими забавными меховыми комочками, как вдруг из кустов с громким «мяу!» выскочила огромная черная кошка. Не успела я и ахнуть, как она до крови расцарапала мне левую руку, как раз чуть выше забинтованного запястья.

«Это, наверное, маманя котят. Решила, что я хочу утащить ее деток!» – подумала я, стремительно ретировавшись и прикладывая к царапине подорожник.

– Ты порезалась? – раздался Машкин голос. Я обернулась. У подъезда стояли Никитина, Трофимов и Воронов с мешком из-под картошки, в который, по всей видимости, и была сложена Манюнина обувь. Максим был мрачен, как грозовая туча, зато Паша сиял, как солнышко, – еще бы, эту ценную ношу дама сердца доверила именно ему! Что ж, теперь будет идти по улицам счастливый, перекинув пыльный мешок через плечо, как Дед Мороз.

– Ты порезалась? – с тревогой повторила свой вопрос Маша. – Обо что?

– Нет, это кошка, – кивнула я на котят, вновь затеявших игру. – Мамаша-кошка испугалась и…

– А, понятно, – успокоилась Манюня. – Братец остался у Борьки в компьютер играть. Ничего, дома я ему повторно уши надеру, он у меня просто так не отделается!

Глава 4 Чего хотят кошки и странности зеркал

Из-за жары я порядком устала и, придя домой, сразу же завалилась спать. Но стоило мне закрыть глаза, как братия в длинных черных балахонах затанцевала вокруг, монотонно читая какой-то текст. Опять дурацкие кошмары! Уйдите все, я просто хочу спать! Я замахала руками, и фигуры разлетелись в разные стороны, словно черные мошки. Но одна мошка все никак не отставала, она то и дело подлетала к моему лицу и норовила сесть на нос. Эй, кыш, убирайся, не надо садиться, а то я буду похожа на эту мерзкую надоедливую ведьму! Я подула на мошку, и та исчезла. Но вместо нее возникла и тут же склонилась надо мной старуха с уродливой бородавкой.

– Я пришла к тебе в гости на улицу Юбилейную! Ты должна мне дверь открыть, а не в кровати валяться. Я уже битый час названиваю, ты что, не слышишь?

Нехотя я поднялась с кровати и вышла в коридор. Куда подевались наша вешалка и тумбочка с телефоном? Ой, да я не у себя, а в квартире ведьмы. Это ее стенные шкафы, ее зеркало и рамка с портретом. Я внимательно посмотрела на него – откуда-то сверху капает вода и смывает черную краску, скрывающую половину лица. Вот уже проступают контуры глаза, щеки, становится виден рот… Вдруг этот рот распахнулся: на меня, словно огромная волна, обрушилась тьма. И, раздавленная ее тяжестью, я полетела куда-то вниз, в пропасть…

Я с трудом встала с дивана. Голова раскалывалась, во всем теле была какая-то ломота. Действительно, перегрелась на солнце. Обвязав голову мокрым полотенцем, я набрала Машкин номер, чтобы узнать, как она себя чувствует – так ли паршиво, как и я? К телефону подошел Даниил и сообщил, что сестра ушла гулять с прынцем, которого сегодня не выгнали из лифта, и что прынц, которого выгнали, уже звонил два раза и нагло отвлекал его от телевизора. Все ясно: у Никитиной опять уехала крыша от любви. Я со вздохом повесила трубку и отправилась на кухню за анальгином. Радио, стоявшее на подоконнике, играло громкую ритмичную музыку, и в другое время я бы с удовольствием начала пританцовывать. Но сейчас мелодия неприятно ударила в барабанные перепонки, и я с внезапной злостью выдернула вилку из розетки.

«Интересно, куда это унесло Манюню с новым поклонником?» – гадала я, снова улегшись в свою постель. Несмотря на принятую таблетку, голова продолжала раскалываться. Вдобавок возникла жгучая боль в районе запястья, там, где меня сегодня царапнула кошка. «Надеюсь, у этой киски нет бешенства или чего-нибудь похуже, – думала я, с некоторой тревогой смотря на пылающую руку. – Вдруг, поцарапав до крови, она чем-нибудь меня заразила?»

Внезапно ужасно захотелось прогнуть спину. Я встала на колени и выгнула позвоночник вверх, а затем вниз, как это обычно делают кошки. А потом мне захотелось молока. Молока, которого я никогда не любила. И не просто выпить, а полакать!

– Неужели я так мощно перегрелась, что сошла с ума?!

Я выпила стакан молока большими глотками, с трудом заставляя себя не лакать, болтая языком. Затем подошла к окну, увидела птичек, рассевшихся на заборе перед гаражами, и мне так захотелось их поймать!

Не на шутку испугавшись своих желаний, я бросилась в прихожую и снова набрала Машкин номер, но той все еще не было дома. Повесив трубку, я нервно забарабанила пальцами по тумбочке. Эй, а когти у меня еще не выросли? Я внимательно уставилась на свои руки, но ногти были такими же, как всегда. «И на том спасибо, – вздохнула я. – Ну-ка, а шерсть нигде не начала прорастать? Или усы?» Я подошла к зеркалу и вскрикнула: среди моих темно-русых волос появились седые пряди. Это была не кошка! Это была ведьма! Она, наверное, следила за мной с самого утра, а потом, обрадовавшись потере кольца, просто выбрала удачный момент и добралась до моей вожделенной крови с помощью когтей. Ой-ой-ой! И теперь я не просто старею, теперь я еще и чувствую себя кошкой. А Еремея ведь предупреждала! Надо немедленно бежать к ней! Нельзя терять ни минуты, а то эта старуха приобретет суперский макияж за счет невезучей Иры Чернышевой! Я ринулась к двери и уже схватилась за ручку, чтобы выскочить на лестничную площадку в халате и босиком, как на меня накатила вторая волна ужаса. Я вспомнила, что наша добрая колдунья уехала в монастырь.

Я плакала, лихорадочно вспоминая, что же Еремея говорила о том, как вернуть свои силы, и с каждой минутой становилось все страшнее. Мне необходимо попасть на шабаш и пролить кровь своей обидчицы!.. Нет, не надо ее убивать, достаточно просто поцарапать. Нет, не надо приносить никаких человеческих жертв на каком-нибудь колдовском алтаре! Мне надо всего лишь прибыть в полнолуние на Пустое озеро, незаметно подобраться к молодой стройной ведьмочке, кольнуть ее каким-нибудь острым предметом, а потом быстренько смыться – всего-то делов! Ах да, забыла сказать: смываться надо действительно быстренько, потому что иначе свора разъяренных свежеомолодившихся девиц высосет из меня всю энергию, подобно вампирам.

В отчаянии я упала на свою кровать и зарыдала. Какая же я несчастная! Неужели через день мои волосы покроются сединой, лицо станет морщинистым, голос скрипучим и что-то постоянно будет болеть, болеть, болеть?… «А-а-а!..» – заревела я еще громче от столь радостной перспективы. Слезы градом катились по щекам, и я раздраженно пыталась вытереть, убрать их с лица – какая же эта вода мокрая и противная!

А как мою метаморфозу воспримут родители? А что, если мама с папой просто не узнают меня и выгонят из дома? Что я буду делать тогда? Машке придется прятать меня в своей комнате под диваном или в шкафу, и она тайком будет таскать мне котлетки и чай, чтоб я не умерла с голоду. Конечно же, вскоре меня обнаружит Даниил и начнет шантажировать нас с Манюней. Взамен его молчания я стану подопытным кроликом, то есть подопытной старушкой. Он будет испытывать какие-нибудь петарды, новые кулинарные рецепты юных индейцев и прочие фантазии своей изобретательной головы…

От этих мыслей сделалось только хуже. Судорожно сглотнув, я словно наяву увидела, как Данилка испытывает на мне нечто вроде шлепанцев с хлопушками, целясь в бедную старушку из лука со стрелами, и на меня вдруг нахлынула злость. Ни за что! Чтобы я терпела такие муки?! Так, что мне нужно сделать в первую очередь?

Скатившись с кровати, я вытерла заплаканное лицо подолом попавшегося под руку любимого сарафана и решительно начала составлять план действий. Необходимо срочно придумать, как мне оказаться завтра ночью у Пустого озера, не ближе и не дальше чем за кладбищем…

Ох, боюсь, что одной мне с этой проблемой не справиться! Мне нужна Машка, она наверняка поможет что-нибудь придумать. Так-с, не стоит терять время, надо нестись на ее поиски. Седые волосы спрячу под кепку и бе… Но вот только как же я побегу, когда болят все суставы, ноют все косточки и после печального рева голова стала раскалываться еще сильнее? Стоп, а ведь Еремея давала мне что-то на случай, если я почувствую себя хуже. Но только вот что? И куда я это лекарство дела?

Ничего, может, Мария уже объявилась дома, надо ей позвонить, пусть примчится ко мне.

Я снова бросилась к телефону и поняла, что не помню вообще ни одного номера. Ладно, в прошлый раз я умудрилась забыть телефон Байковой, но Никитиной-то я названиваю по сто раз в день! По всей видимости, ведьма не теряет времени даром. Раз – и у меня к вечеру уже развился склероз.

Я начала рыться в ящиках стола, пытаясь, как и два дня тому назад, найти записную книжку, но увидела в окно, что домой возвращается мама. Я заметалась по квартире. Надо как-то скрыть седину. Мама ни за что не поверит в историю про ведьмин шабаш и сдаст меня в дурдом. Спешно я стянула со лба полотенце и замотала голову а-ля тюрбан.

– Привет, – зашла в дом мама. – Ты голову вымыла?

– Угу.

– Ну ясно, а то я с работы иду и вижу, Маша гуляет с каким-то мальчиком, а тебя что-то нет, подумала, может, вы разругались с ней.

Я уверила маму, что у нас с Никитиной все отлично, и скорее спряталась у себя в комнате, чтобы никто не мешал обдумывать свое спасение.

Но обдумывать почти не получалось. В голове четко удерживалась только одна мысль: следующей ночью шабаш. В остальном же я постоянно отвлекалась. То, затаив дыхание, поглядывала на птичек, то начинала дремать, то запястье жгло так, что я украдкой пробиралась в ванную и подставляла руку под холодную воду.

Ночью я долго не могла заснуть – все тянуло гулять по крышам. Только под утро я задремала, свернувшись на кровати клубком, и мне снились мыши.

В девять часов раздался оглушительный телефонный звонок. Я почти не сомневалась, кто это. Моя лучшая подруга обожает названивать по утрам и повествовать о своих мыслях и чувствах.

– Ирка, приветик, это я! – раздался радостный Машкин голос. – У тебя на сегодняшний день какие планы? Паша опять приглашает нас на карьер. Правда, наверное, попрется и Трофимов, но это неважно. Ты знаешь, мы вчера весь вечер гуляли. Э-э… – И Машка перешла на шепот: – Сейчас брат смоется – расскажу. Он такой классный!

– Карьер тебе придется отменить, со мной беда, – и я рассказала подруге о том, какие у меня планы на сегодняшний день.

Выслушав все, Никитина сказала, стараясь придать голосу бодрость:

– Слушай, я сейчас позвоню Пашке, скажу, что не смогу сегодня никуда пойти, и прибегу к тебе.

Почему Манюня вскакивает в такую рань? Я бы вот с удовольствием поспала часиков до одиннадцати. Впрочем, сейчас мне не спать нужно, а придумывать, как выпутаться из неприятностей.

Для начала я решила умыться. Думать с непочищенными зубами, наверное, тяжелее. Я зашла в ванную, потянулась к крану и тут заметила, что рядом со мной кто-то стоит. Я вздрогнула, но тут же успокоилась, вспомнив, что рядом с раковиной на стене висит большое зеркало. Однако через мгновение я запаниковала опять: из зеркала на меня смотрела худенькая сморщенная старушка и испуганно моргала глазами.

«Ведьма пришла ко мне через зеркало! – с ужасом подумала я, и ноги прилипли к полу. – Сейчас она выскочит оттуда, и все – мне крышка!» Я крепко зажмурилась, со страхом ожидая, что сейчас в меня вцепятся ее сухие руки. Но ничего не происходило. Почему она медлит? Может, ведьма решила уйти? Или мне просто показалось? Я осторожно разлепила глаза. Старушка стояла прямо передо мной, но вид у нее был какой-то жалкий и неуверенный. «Это оттого, что ее совесть замучила!» – предположила я, но тут заметила, что это не моя знакомая ведьма, а какая-то другая старая личность. Та старуха была довольно полновата, невелика ростом, а эта, наоборот, худющая и ростом примерно с меня… Стоп. Да она к тому же еще и одета в мой сарафан! От изумления я открыла рот, и старуха в зеркале сделала то же самое. «Ка-ра-ул!» – тихо пролепетала я, и бабуля тоже зашевелила губами. Это не зашедшая в гости ведьма! Это мое отражение! «А-а-а! – завопила я в полный голос. – Неужели я уже так состарилась? Нет! Не может быть! Это зеркало сошло с ума!» – И я бросилась прочь из ванной. В прихожей и в моей комнате есть другие зеркала, они-то не спятили, они должны показать меня, а не старуху!

Зеркало в прихожей отразило морщинистое лицо, обрамленное седыми волосами, и я в панике метнулась в комнату. Но стоило перешагнуть порог, как за окном вдруг стало темно, как ночью, и из глубины этой ночи сквозь оконное стекло на меня поплыло лицо с портрета. Оно становилось все ближе и ближе, все больше и больше, а потом вдруг старуха распахнула свой огромный рот, и я оказалась в кромешной тьме.

Какой-то резкий прерывистый звук раздавался над головой. С трудом открыв глаза, я увидела перед собой ровную коричневую стенку шкафа. Я лежала на ковре на полу в своей комнате, и что-то раздражающе звенело неподалеку. Пытаясь воскресить в голове прошедшие события, я с трудом доковыляла до кровати. Ах да, я же стала совсем старой, а потом меня опять проглотили эти дурацкие пол-лица с безобразным ртом! Я взглянула в зеркало. На меня смотрела пятнадцатилетняя девочка с некоторым количеством седых волос. С облегчением я перевела дух. Похоже, ведьма просто насылает галлюцинации. Так, а что же это за противный звон? Тоже, что ли, карга насылает? – задала сама себе вопрос я и, видимо, окончательно очнулась. Это звонили в дверь.

– Привет, Ирка! Ты чего так долго не открывала? Боялась, что это ведьма? – ввалилась подруга. – Ой! Ой! – увидела она мои седые пряди. – Как ты себя чувствуешь?

– Временами как старушенция, временами как кошка. Знаешь, второе мне нравится гораздо больше: ничего не болит, тело, наоборот, такое гибкое…

– А шерсть у тебя при этом не появляется? А в данный момент ты кто? Старушка или кошка? – И Никитина внимательно уставилась мне в лицо. – Если что, так я сгоняю домой, принесу эпилятор.

– Спасибо, но, к счастью, он мне пока без надобности, и вообще, Маш, сейчас главный вопрос состоит не в этом. Придумай, как добраться этой ночью до озера, – вцепилась я в ее руку. – Я уже перебрала в уме всех наших одноклассников, остановилась на Сергееве и мотоцикле его брата… Но вспомнила, что Денис уехал отдыхать на море, так что, к сожалению, этот вариант отпадает. А у тебя какие мысли?

– У меня-а… – задумчиво протянула Мария. – Как жаль, что я не умею водить машину, а то бы угнала на одну ночку папкину из гаража, и мы бы поеха… Слушай! Мне Паша вчера рассказывал, что отец научил его машину водить!

– И ему дали права?

– Э-э, вроде нет, но это неважно. Главное, чтобы он смог взять машину! Надо сейчас же позвонить ему и спросить. Кстати, ты принимала ванну с зельем?

– Какую ванну? Зачем? – удивилась я.

– Да у тебя за время нашего разговора седины заметно прибавилось. Тебе ванны не помогают? Ну, те, что Еремея велела принимать, если…

– Ах да! – хлопнула я себя рукой по лбу. – И как это я забыла! Маш, а ты не вспомнишь еще, куда я поставила это лекарство?..

– Ты прям как моя бабушка, – усмехнулась Мария, и мы стали искать вместе. – Вот уж действительно – старость не радость!

В столе флакона не было, в тумбочке не было, у зеркала и в ванной на полочке тоже…

– Маш, Маша, – позвала я подругу. – У меня к тебе несколько странная просьба: очень хочется, чтобы меня погладили по голове и почесали за ухом.

Никитина захохотала.

– Ничего смешного! – обиделась я. – Вот превращусь в кошку – расцарапаю тебе все руки!

– В шкафу проверяла? – не обратила внимания на мою страшную угрозу Никитина и распахнула дверцы. И в самом деле, на верхней полочке рядом со стопкой маечек и футболок стоял флакон.

Торжественно держа в руке пузырек, Машка набрала воды в ванну, вылила туда полфлакона и скомандовала:

– Погружайся!

Я недоверчиво покосилась на красноватую воду.

– Вообще-то, Еремея велела добавлять несколько ложек, – сказала я. – И потом, эта вода такая мокрая, мне что-то не очень хочется туда лезть, мяу, мяу.

– Чернышева, у тебя – запущенный случай, так что в самый раз!

Я отмокала в теплой воде (благо несколько дней назад дали горячую воду, а то, боюсь, Никитина усадила бы меня и в холодную!), а Мария тем временем названивала Воронову. Отсидев минут пятнадцать, я всплыла, решив, что этой мокрой пытки с меня хватит. Завернувшись в полотенце, я подошла к зеркалу и с облегчением отметила, что седина исчезла.

– Пошли на улицу, – радостно вломилась ко мне Машка.

– Зачем? Я никуда не хочу, и потом… там собаки, – начала возмущаться я. – Ты что, забыла – там рядом с гаражами целая нелегально оформленная собачья будка!

– Ой, похоже, ты маловато в этой воде посидела.

– Почему же? Я чувствую себя лучше. У меня кожа мягче стала.

– Хочешь все себе вернуть, а не только «кожа мягче стала»? Тогда пошли на улицу, нас там Пашка будет ждать. Надо придумать, как уговорить его поехать ночью на озеро.

Жизнь во дворе бурлила вовсю. Рыжая спаниелька носилась с громким лаем за палкой, важно несла ее обратно хозяину и нервировала меня. Молодежь играла в теннис и бадминтон, просто тусовалась, сидя на поваленном стволе большого старого дерева. Дети качались на качелях, носились по лабиринту, кое-кто швырялся песком, а несколько девочек с куклами играли в дочки-матери рядом с деревьями, между которыми чей-то заботливый папа натянул гамак.

Мы сели на лавочку и в ожидании Воронова начали продумывать всевозможные объяснения, но ни одно не подходило. Было вполне вероятно, что Паша согласится отвезти нас на озеро, летом никого не удивит желание искупаться. Купаться ночью – это даже романтично, он наверняка будет в восторге, так как в это путешествие отправится и Мария. Проблемы ожидались на обратном пути, ведь, если все получится, за нами будет гнаться целая толпа этих дамочек. Естественно, Павел заметит их и поинтересуется: «Кто это? Зачем? Почему?»

– Давай скажем ему правду, – устала я перебирать варианты.

– Ты что! Я же без парня останусь!

Я рассвирепела. Неужели этот Воронов, которого она знает всего два дня, дорог Манюне больше, чем старая, проверенная подруга!

– Ну, Маша! – Я вскочила с лавочки и обиженно направилась к гамаку, уже минут пять как свободному: играющих девочек позвали обедать.

– Ты чего улеглась? Не для тебя повесили, а для детей, порвешь еще, – сделала замечание Никитина, наблюдая, как я тихонько покачиваюсь взад-вперед.

А меня так сладко тянуло в сон! Сквозь листву пробивались ласковые лучи солнца. На ветвях щебетали о чем-то две довольно упитанные птички. И собаку уже увели. Ах, как хорошо, прям мурлыкать хочется!

– Когда все это закончится, я напишу книгу «Чего хотят кошки», – пробормотала я, сладко зевнув.

– Ты сначала переживи всю эту историю! Смотри, вот Пашка идет, ну, что ему сказать? – тормошила Маша, но глаза мои неудержимо слипались. Как странно, думать мне ни о чем не хотелось. – Что ему сказать? – повторила свой вопрос подруга, но ее голос доносился уже откуда-то издалека.

Глава 5 Взаперти

Я почувствовала, что лежу на чем-то твердом. Во всем теле была странная слабость, я не могла даже открыть глаз, не то что пошевелить рукой или ногой. Надо мной раздавалось какое-то бормотание, и голос казался знакомым… Прислушавшись, я поняла, что это Маша что-то говорит. Но только что именно, разобрать не смогла.

Это, наверное, опять один из моих дурацких снов. Сейчас открою глаза и увижу, что я снова лежу в уютном гробике, а вокруг стоит много-много Маш в черных балахонах. Но открыть глаза не получалось – совершенно не было сил.

Бормотание тем временем становилось все более и более отчетливым, еще чуть-чуть, и я ясно разобрала слова. Маша читала молитву за упокой рабы божьей Ирины!

Что со мной? Неужели я умерла и меня отпевают? Но почему читает Маша? Странно, я же знаю, что лежу на чем-то твердом, жестком и неудобном. Мертвые ведь совсем ничего не чувствуют, правда? Или чувствуют, просто мы, живые, об этом не знаем?.. Нужно понять, что же все-таки случилось.

Я с трудом напрягла память, восстанавливая последние события: мы с Машкой во дворе ждали Воронова. И он, кажется, пришел. Или не пришел? Ох, не помню. Как же мне плохо!

Слабость все нарастала и нарастала, временами трудно было даже сделать вдох – такой тяжелой казалась грудная клетка. В ребрах был явно не кальций, а какой-то тяжелый металл. Я попыталась вспомнить название какого-нибудь подходящего элемента, но все знания по химии бесследно исчезли из моей памяти.

Тем временем, наверное, от безуспешных попыток хоть что-нибудь вспомнить, у меня начала болеть голова. С каждой минутой боль становилась все сильнее и сильнее. Вскоре мне стало так плохо, что хоть кричи, но я по-прежнему не могла произнести ни слова…

И вдруг я почувствовала, как на лицо льется вода.

«Меня решили утопить», – мелькнула паническая мысль, но в тот же миг я отметила, что боль постепенно стихает и ко мне возвращаются силы. Вскоре я поняла, что могу двигаться.

Я открыла глаза и приподнялась на локтях. Я была в квартире ведьмы, лежала на столе в ее большой комнате, слева и справа от меня горело по три свечи, и еще одна стояла в ногах. В квартире было тихо. Осторожно, стараясь ничего не опрокинуть, я слезла со стола на пол и огляделась. Ни старухи, ни Маши в комнате не было. Зеркала занавешены, шторы задернуты, прялки, которая раньше стояла у окна, нигде не видно. Неожиданно мне показалась, что в коридоре раздаются чьи-то тихие шаги. И в самом деле, через мгновение за спиной скрипнула дверь. С ужасом я обернулась, гадая, как отбиваться от этого злого существа, превратившего мою жизнь в кошмар, и увидела перед собой… Машу.

Это была моя милая Никитина! Она стояла возле двери с каким-то странным бокалом на длинной ножке и хлопала глазами.

– Машка! – бросилась я к ней.

– Ирка! Ирка! – закричала она. – Как хорошо, что ты очнулась! – Мария буквально душила меня в объятиях.

– Что ты здесь делаешь? Как мы здесь оказались? Что случилось? – тут же задала я ей кучу вопросов. – Впрочем, все потом, нам надо скорее уходить отсюда! – И, не дожидаясь ответа от подруги, я потащила ее к двери.

– Стой! Нам надо дождаться ее. Не думала, что ты очухаешься так быстро. Я так испугалась, когда воду пролила! Она, бабушка от Еремеи, говорила, чтобы я читала, пока вода не почернеет, и после этого ты придешь в себя…

Я круглыми от удивления глазами смотрела на подругу.

– Маш, ты о чем? Кого мы здесь ждем? Какая еще бабушка от Еремеи? Откуда она взялась? И почему ты читала за…

– За упокой? – перебила меня Мария. – Так она велела.

– Да кто «она»?!

– Бабушка… подошла и говорит…

– Постой, она была вся в черном и с клюкой, да? А на носике у нее красовалась бородавка? И вы меня сюда принесли и все вот это поставили? – указала я на стол.

– Ага, – кивнула Никитина. Теперь она стояла с круглыми глазами.

– Так это ведьма! Где она сейчас? Пошли отсюда скорее! Чего мы здесь стоим! – закричала я и выскочила в прихожую. – Обманула тебя эта «бабушка»! На шабаш карга улетела, а нас здесь оставила, так что бежим! Нам надо вдогонку! – Я крутила замки, но дверь не открывалась, должно быть, злая старуха предусмотрительно что-то сломала, чтобы мы не могли выйти.

– Что ты вцепилась в эту чашку?! Помоги мне! – закричала я на Никитину.

Маша послушно поставила бокал на пол и тоже попробовала открыть дверь. Ничего не получалось. Мы начали колотить руками и ногами, надеясь, что, может быть, соседи услышат и придут на помощь, взломав дверь. Но никто не приходил. Вскоре мы выдохлись и перестали барабанить и кричать.

– Сколько времени? – спросила я, садясь на пол под вешалкой.

– Девять.

– Надо непременно успеть на шабаш до трех! Надо что-то сделать! – всплеснула я руками и огляделась по сторонам в поисках телефона. Нам срочно нужно позвать на помощь! Но аппарата у ведьмы не было – только в углу сиротливо торчала пустая розетка. Вскочив, я бросилась в комнату, раздвинула шторы, открыла окно и оглядела двор. Все как обычно. На скамейках сидели бабушки, на качелях – дети, которых родители еще не загнали домой, возле гаражей наши сверстники слушали магнитофон и травили байки.

– Ты что намерена делать? – подбежала Никитина. – Не вздумай прыгать. Напоминаю, это пятый этаж!

– Хорошо, что не десятый. Значит, так, я предлагаю кричать, что у нас пожар, тогда люди позвонят ноль один, прикатят пожарники, и мы по их лестнице спустимся вниз!

– Люди подумают, что мы прикалываемся, так как у нас огня не видно и дым из окон не валит!

– Устроим! Сожжем скатерть, подпалим шторы, еще что-нибудь.

– Нет, это не выход, – рассудительно сказала Маша. – Подумай, сколько могут ехать к нам эти пожарники, а ведь выскочить на лестницу в случае чего мы не можем. Хочешь отравиться угарным газом? Мы рискуем действительно спалить квартиру и себя угробить.

Я еще раз оглядела двор. Ну, что же мне такое кричать? Уж явно не «люди добрые, помогите, нас заперли!».

Я оглядела комнату. В тишине квартиры где-то зловеще тикали часы. Внутри все сжималось от страха и волнения. Еще немножко – и начну паниковать и биться в истерике!

– Может, здесь есть веревка? – спросила я сама у себя.

– Ирка, у тебя с головой все в порядке? Ты у нас кто, горная альпинистка или ученица десятого класса со средними физическими способностями? Да и как ты намерена закрепить эту самую веревку? Если ты начнешь спускаться по ней, то попадешь или на тот свет, или в реанимацию!

– Скорее всего, первое, – чуть не плача, сказала я, – даже «Скорую» вызвать некому будет, смотри, все бабульки уже расходятся.

– Может, попробуем вышибить дверь? – чуть помолчав, заговорила подруга.

– Бесполезно. У нас не хватит сил! Или ты записалась в Арнольды Шварценеггеры? – В отчаянии я снова села на пол и уставилась в потолок.

Какое-то время мы сидели молча.

– Ты бы мне все-таки объяснила, что случилось? – наконец прервала я тишину комнаты. Мария вздохнула и начала рассказ:

– В общем, я увидела, что Паша идет. Подошла к нему, начала болтать о всякой ерунде, не зная, как к основному разговору о ночной поездке подступиться. Болтаем, болтаем, я все колеблюсь, раздумываю, оборачиваюсь: вдруг тебе в голову что-то путное пришло, смотрю – а над тобой эта старушка стоит. Я еще сначала подумала, что это бабушка какой-нибудь из девочек, прогонять тебя пришла, чтобы место, значит, для игры вернула. Вижу, а у нее губы шевелятся, вроде она что-то над тобой шепчет. Я Пашке говорю: «Подожди». И подхожу к тебе, а она мне сразу: «Тебя Машей зовут?» Я удивилась, говорю: «Да». А она: «Я от Еремеи. Подруге твоей угрожает опасность. Я пришла, чтобы помочь ей». Я еще больше удивилась и говорю: «Так Еремея же уехала в монастырь?» Думаю, ну, откуда ей было знать, что ты колечко это потеряла? А она мне: «Еремеюшка там поворожила и дурные вести почувствовала. Я ее подруга, вместе магии обучались, она сама сейчас молитвы праведные читает, а меня попросила отправляться сюда. Злая ведьма знает, что заслона у Ирины больше нет, и теперь пуще прежнего с нее силы тянет». Понимаешь, Ир, она говорила про Еремею, знала наши имена, знала, что с тебя молодость тянут… Я и не заподозрила ничего. Ну вот, а дальше она сказала, что тебя надо скорей доставить к ней в дом. Я тут же тебя тормошить начала, а старуха и говорит: «Не старайся даже, ведьма на твою подругу поставила заклятье «сонный замок», и Ирина теперь сможет проснуться, только если над ней до наступления шабаша в моем доме обряд совершить. Ведьма этот «сонный замок» для того поставила, чтобы девочка ей ничем помешать не смогла, спала бы себе спокойненько и спала, а ведьма бы тем временем силы из нее тянула и тянула. А как шабаш пройдет, так жертва ее и вовсе дышать перестанет!» Я как это услышала, так перепугалась! Скорей закивала ей: «Да, да! Понесли скорее!» Мы с ней тебя попытались поднять, но нам тяжело было. Ты хоть худая, но, оказывается, такая тяжелая! Тогда я вспомнила про Воронова. Он стоял, уставившись на нас. Я к нему подбегаю и говорю: «Ирка заболела. Ей плохо очень, она в сознание не приходит. Эта бабушка – наш знакомый врач, надо срочно отнести Иру к ней». Паша предложил «Скорую» вызвать. А я ему твержу: «Пока эту «Скорую» дождешься, Ирке тут совсем плохо станет. Ты лучше помоги нам ее дотащить, а уж в квартире, пока бабуля будет ей помощь оказывать, я сама «Скорую» вызову». В общем, он тебя через плечо перекинул и понес. Бабка дорогу показывала. Пришли, бабка говорит: «Клади ее прям здесь, на пол». Паша: «В прихожей?» Она: «Да, в прихожей. И уходи скорее, я ее лечить буду». Мы Павла вытолкали, а она мне: «Быстрее-быстрее», – и двери в эту комнату распахивает. «Надо ее на стол положить». Мы тебя с трудом на этот стол брякнули, а она тут же из шкафа семь свечей достает и ставит вокруг тебя… Кстати, давай их потушим, а то и вправду пожар будет.

– Да, для ужина при свечах явно неподходящий момент, – вздохнула я.

– А вот я бы не отказалась сейчас поужинать, – вздохнула в ответ Маша.

Признаться, я тоже довольно проголодалась, но велела Марии:

– Рассказывай, что вы со мной дальше творили.

Мы задули свечи, и Никитина продолжила:

– Значит, так, свечи она зажгла, чашу эту на длинной ножке откуда-то достала, в чашу воды налила и поставила в изголовье. Затем протягивает мне молитвенник и велит читать за упокой души твоей. У меня глаза на лоб полезли. Я подумала, что ослышалась. Спрашиваю: «Что читать?» А она и говорит, что силы нельзя тянуть из мертвого человека, поэтому если отчитать по тебе, как по покойнице, колдовство той ведьмы обманется, подумает, что подруга, то есть ты, по-настоящему мертвая, и не будет действовать. Я спрашиваю: «А как долго читать?» Та отвечает: «Пока вода в чаше не почернеет». И еще она велела, чтобы я тебя не трогала и чтобы ничего на тебя не упало, не задело, иначе ты можешь вправду помереть. Сама, сказала, пойдет за каким-то корешком для тебя к знакомой травнице, и ушла. А я осталась здесь и читала. Читаю, читаю, но вдруг случайно задела локтем чашу, и на тебя пролилась вода. Я так испугалась! Думаю, все, сейчас твое сердце остановится, дышать перестанешь. Смотрю, вроде ничего страшного не происходит, даже, наоборот, ты не такая бледная лежишь. Ну, я скорей на кухню побежала, чтобы новой воды налить и чтение продолжить. Возвращаюсь – ты стоишь! А дальше – ты знаешь…

– Машка, ты же меня чуть на тот свет не отправила! Я же тебе и ведьму эту описывала, и комнату ее, и клюку! Как ты не догадалась! – начала я ругать Никитину.

– Ну, знаешь, я же хотела как лучше! Я помочь!..

Мы снова замолчали.

– А времени уже почти десять, и дома сейчас все пьют чай. Даже Даниил, – уныло отозвалась Никитина.

– А холодильник у этой ведьмушки имеется? – поинтересовалась я, прислушиваясь к урчанию в своем животе.

– Да стоит там, на кухне.

Мы посмотрели друг на друга и одновременно произнесли:

– Пошли к нему!

Глава 6 Метлы делятся на летательные и подметательные

Кухня была как кухня. Без всяких колдовских штучек: стол, плита, мойка, шкафчики, белый холодильник дребезжал в углу. Правда, холодильник встретил нас неприятным отсутствием изобилия. Говоря точнее, он был почти пуст. На полках валялся один зеленый слегка увядший огурец, рядом с ним сиротливо пристроилось полпачки масла.

– Да-а, ведьмочка, видимо, на диете сидит, – вздохнула Маша.

– Странно тогда, что здесь сливочное масло. Видать, она телик не смотрит, реклама же сто раз на дню говорит, что сливочное – это чистый холестерин! Он абсолютно противопоказан ведьмам, желающим омолодиться. Надо покупать какое-нибудь специальное масло, диетическое…

– Может, у нее хоть сухарики есть? Надо в шкафчиках поискать!

Мы продолжили поиски еды, заглядывая во всевозможные банки и пакеты. Но в одном пакете была обычная мука, в другом какой-то серовато-синий порошок, в третьем вообще песок (не сахарный, а речной, наверное, у этой карги поваренная книга была с Данилкиными рецептами). В красненькой банке в горошек с надписью «Мука» были лягушачьи шкурки, а в жестяной коробке хранились какие-то корни. Еще нам удалось обнаружить ножи, вилки, ложки, тарелки, две пустые кастрюли, сковороду, большую чашку в сердечках и батон белого хлеба.

– Поедим это лакомство? – спросила меня Маша.

Я недоверчиво пощупала батон и понюхала масло.

– А вдруг они отравленные? – боязливо предположила я.

– Все может быть, – философски согласилась подруга по голодовке. – Значит, есть не будем.

За окном смеркалось. Грядущая вслед за вечером ночь не сулила никаких радостных перспектив, и, погладив свой урчащий живот, я сказала:

– Хотя я и не против поужинать.

Машка радостно согласилась, и мы сделали бутерброды с маслом.

– А табуретки у нее где? – оглядела я кухню. – Или у ведьм принято лежать на столе, а сидеть на полу?

– Может, под столом стоят? – предположила Манюня и приподняла скатерть в цветочек, свисающую почти до самого пола.

Но табуреток мы не увидели, а увидели бутылку шампанского. И так как ни чайника, ни бутылок с лимонадом, ни банок с компотом в доме обнаружено не было, а воды из-под крана нам не хотелось, пришлось пить шампанское.

Уютно устроившись под столом и отгородившись скатертью от окружающего мира, мы уплетали бутерброды и запивали их шампанским из единственной кружки, которая была у хозяйки квартиры. Настроение наше улучшилось (наверное, от еды).

– А я придумала, как нам отсюда выбраться! – важно сообщила мне Мария, делая очередной глоток. – Мы сейчас допьем шампусик, а потом швырнем бутылку на улицу, она разобьется, на нас обратят внимание и выпустят!..

– Я бы с удовольствием запустила этой бутылкой в голову старой карге. Манюня, ты представляешь, вот стоим мы первого сентября на линейке, собираемся в первый раз в десятый класс, все девочки вокруг такие молоденькие, с бантиками…

– С какими еще бантиками?

– Да неважно, – отмахнулась я. – С беленькими бантиками, с зелененькими, главное, что все такие миленькие, юные, свежие, а среди них красуюсь я – личико, как у шарпея – все в складках, ну, в морщинах то есть, скрюченные ноги спрятаны под длинной юбкой. Интересно, вырастет ли у меня горб?

– Иришка, как же мне тебя жалко! – запричитала Машка. – Ты же такая хорошенькая. Такая красивая… была. А как тебе шло то желтое короткое платье! Бедняга, ты же его больше никогда не наденешь! Что же оно, так и будет пропадать, без дела в шкафу болтаться, пока его моль не съест? Может, в моем шкафу ему будет уютней?

– Ой, Машуха, как ты за меня переживаешь! Я так тронута твоей… Будь здорова.

– Спасибо, Иришенька, но это не я чихнула, а ты.

– Ой, Манюшик, похоже, ты немножечко пьяная. Ну вот, опять. Будь здорова, дорогая!

– Спасибо, милая, но только я не чихала. Это ты немножечко пьяная, поэтому и не замечаешь, как чихнешь сама!

– Нет, Манюнчик, я не пьяная, и я не чихаю, – уверенно сообщила я Никитиной.

– Да? – подруга растерянно похлопала глазами. – Ну, значит, это чихает кто-то другой.

– Верно, – согласилась я с Машиным выводом и еще раз отхлебнула из кружки. – То есть как, «кто-то другой»?! Нас двое в этой квартире: ты и я!

Мы уставились друг на друга.

– А-апчхи! – услышали мы, наконец-то убедившись, что чих не принадлежит ни одной из нас. – А-апчхи! – повторилось снова.

Я осторожно приподняла край скатерти и огляделась по сторонам. На подоконнике раскрытого кухонного окна сидела молодая женщина в темном длинном платье с разрезами почти до пояса, у глубокого декольте была приколота брошка в виде паука, в черных волосах поблескивала серебряная гребенка с какими-то камушками, на запястьях переливались многочисленные браслеты. А в руках женщина держала… метлу!

– А-апчхи! – еще раз чихнула гостья и вытерла нос кружевным платочком.

– Кто там? – шепотом спросила Маша.

– Какая-то тетка с метлой и в наряде, в котором нельзя заявляться в школу ни первого, ни второго сентября, – описала я неизвестную особу.

– Эй, Герма! Герма! – позвала женщина. – Это я, Юнтана! Нам давно пора лететь! Ты только посмотри, как я выгляжу! – С этими словами Юнтана спрыгнула на пол и кокетливо поправила волосы. – Герма, ты где? Ты готова? Никтиния и Офа уже полетели. Я встретила их по дороге. На мой взгляд, выглядят хуже, чем в прошлый раз, и обе нацепили эти огромные сережки в форме полумесяцев. Где ты там копаешься? – И ведьма вышла из кухни в поисках хозяйки квартиры.

– Это еще одна колдунья, зашла за нашей, чтобы вместе лететь на шабаш, – затараторила я Машке в ухо.

– Да слышала я! Как ты думаешь, что будет, если она нас найдет? – вцепилась в меня Никитина. Глаза у подруги были круглые-круглые. – А вдруг она начнет высасывать молодость из меня?

– Не думаю, она и так неплохо выглядит, видимо, уже успела омолодиться за счет другого донора. Так что…

– Тсс, – прошипела Мария. Послышались шаги, и в кухню вернулась Юнтана. Вид у нее был рассерженный. Не говоря ни слова, она вскочила на подоконник и, усевшись на метлу, скрылась в вечерних сумерках.

– Улетела! – с облегчением вздохнула Маша. – Как только не боится быть замеченной! Ведь еще не поздно, многие по улицам ходят.

– Гадина! – воскликнула я.

– Кто? Юнтана?

– Нет, Герма! Эта гадюка будет сейчас веселиться там на празднике вся такая красивая, а я завтра проснусь старой! – выскочив из-под стола, я бросилась в прихожую и со злостью стала выкидывать вещи из стенного шкафа.

– Ирка, ты что делаешь?

– Машка, ну должно же в этой квартире хоть что-нибудь быть?! Веревочная лестница. Вторая связка ключей. Топор, которым можно прорубить дверь! Что стоишь? Помоги мне искать.

Я энергично вываливала на пол содержимое шкафа. В куче у моих ног появились старые кеды, вполне новые блестящие галоши, сломанная бадминтонная ракетка, рваный дождевик, рыболовная сеть, байковый халат, стопка старых газет и еще какая-то рухлядь… Ничто из этого никак не могло мне помочь! Пнув какой-то рваный башмак, я бросилась в комнату и принялась вытряхивать все из гардероба и тумбочек. Мне попадались пестрые и темные платья, шляпки, шарфики, шали, куча какой-то бижутерии с пауками, змейками, жабами и черепами. Я уже хотела разрыдаться от отчаяния, как вдруг увидела в углу пустого шкафа метлу. Точь-в-точь как у недавно посетившей нас ведьмы!

– Маша! Метла!

– Ну и что? – не разделила моей радости подруга.

– Как – что? Мы сейчас полетим к озеру и вернем все то, что оттяпала у меня эта карга!

– Ир, похоже, ты действительно пьяная! Почему ты решила, что это «летучая» метла? Ну, посуди сама, на чем ведьма улетела на шабаш? На своей «летучей» метле, а здесь осталась самая обыкновенная…

Моя радость вмиг исчезла.

– Да, ты права, – упавшим голосом согласилась я и бухнулась на пол возле выпотрошенного шкафа.

– Не горюй. Я уверена, Еремея придумает, как тебе помочь. Вот вернется из монастыря и что-нибудь наколдует. Накажет эту злодейку, добро победит зло, справедливость восторжествует… – пыталась приободрить меня Никитина, но голос ее звучал не слишком уверенно. – Слушай, а почему бы не проверить книжные шкафы? Вдруг ведьмочка запрятала там что-нибудь интересное? – решив отвлечь меня от грустных мыслей, Манюня вытащила с полки первый попавшийся том огромных размеров и с умным видом начала вертеть его в руках. – Так-с, не подписана книжечка: ни названия, ни фамилии автора. Как ты думаешь, о чем она?

Я мрачно оглядела находку:

– Судя по размерам, это «Война и мир».

– Да? Тогда лучше поставить ее на место, – сказала Никитина и обвела взглядом полки: но другие книги были не меньше. – Ой, смотри, здесь закладка! Интересно, что почитывала эта особа? – Маша подсела ко мне и раскрыла старинный том. «Секреты красоты» – бросился в глаза большой заголовок.

– «Омолодиться на пять лет, – прочла я первый абзац. – Шкурки с трех лягушек варят в жестяной кастрюле средних размеров в течение одного часа, затем содержимое переливают в глиняный кувшин и ставят в прохладном месте…» Брр, не нравится мне такой рецептик. А там дальше что?

– «Омолодиться на десять лет», – перевернула страницу Мария.

– «Собирают на растущий месяц волчьих ягод, варят варенье…» – начала читать я.

– «…и равномерно втирают полученную маску в кожу лица», – продолжила Маша. – Жуть! Хорошо, что хоть не равномерно наносят на язык… «Омолодиться на тринадцать лет: ровно в полночь берут тринадцать веток папоротника, связывают в веник черной нитью и метут пол со словами…»

– Не могла эта старуха пол подмести, что ли? Надо было ей экстремальные способы искать! – возмутилась я.

– Видимо, ведьма эта благородных кровей, пол не метет, посуду не моет… – предположила Манюня. – О! Средство для нежной кожи! Вот это надо запомнить. Так: «Муку смешивают с толченной в порошок болотной тиной…» – Машка посмотрела на меня, подняв бровь. – Разве болотная тина сделает кожу нежнее?

– Человеческую – вряд ли, а вот для ведьмы наверняка в самый раз! Слушай, эту книжку, случайно, не твой Даниил составлял? Все рецепты один в один в его оригинальном стиле. Сама посуди, вот, например: «Стать молоденькой, как девочка. На растущую луну три раза крестообразно ранят руку молодой особе…»

В комнате воцарилась тишина.

– Так, все! Хватит читать эту мерзкую книгу! – Я с шумом захлопнула том. – У ведьм свои рецепты красоты, и они нам не подходят!

– Ир, – осторожно предположила Маша, – а может быть, раз ты не спишь, то у ведьмы не получилось омолодиться? Ты сейчас выглядишь совершенно нормально для своего возраста.

– Пошли-ка, – и я отвела подругу в прихожую. На стене рядом с вешалками по-прежнему висел портрет. Но теперь с него довольно улыбалась красивая молодая особа с зелеными глазами, черными изящно изогнутыми бровями и свежей розовой кожей. Только большая бородавка на носу несколько портила общее впечатление. – Теперь ведьма выглядит вот так. Я же сохраняю пока свой облик только благодаря ванне с колдовским раствором от Еремеи, – печально прошептала я и побрела обратно в комнату. Подруга сочувственно похлопала меня по плечу.

– О, посмотри, здесь есть прикольные платьица! Давай примерим. – Манюня, не оставляя попыток меня развеселить, натянула какой-то жутковатый балахон черного цвета в кроваво-красный горошек.

– Оно тебе безнадежно велико, – оглядела я подругу. – Ты примерила чехол от дирижабля.

– А не хочешь надеть вот этот чехольчик? – И Мария подняла с пола какую-то зеленую тряпочку. – Тебе очень пойдет!

– Нет, не хочу! – угрюмо ответила я.

– Ну, как хочешь. Эх, жаль, конечно, что эта метла не волшебная, а то бы мы с тобой навели на этом шабаше шороха! С научной точки зрения метлы должны делиться на два вида: на летательные и подметательные, – Никитина потянулась к метле. – Хочешь, я проверю, к какому виду принадлежит эта? – оседлала метлу Машка и запрыгала по комнате. – И-го-го! И-го-го!

– Жаль, фотографа нету! – все-таки улыбнулась я.

– Давай присоединяйся!

Я пристроилась позади подруги, и мы, хохоча, вместе запрыгали по комнате.

– Тебе не надоело ездить по кругу? Давай хоть коридор обскачем! – предложила Маша (ей явно нравилась игра в лошадки).

Мы, топая, как целый табун, ускакали в прихожую.

– И-го-го! – вопила Никитина. – Держим курс на кухню!

– Маш, а как ты думаешь, наше поведение никак не связано с выпитым почти на голодный желудок шампанским?

– Думаешь, мы пьяные? – удивилась подруга. – Мне кажется, мы просто веселые!

– Да? А мне кажется, две девочки-подростка напились и устроили дебош в чужой квартире! – поделилась я своими подозрениями с подругой. – Ой, подожди, лошадка, к моей ноге прицепилась сеть – копыта запутались в густой травке! – Я трясла ногой, но рыболовная сеть, до сих пор валявшаяся посреди коридора, никак не распутывалась.

– Надо подпрыгнуть повыше, тогда она сама соскочит, – предложила Маша, и мы начали прыгать. Один раз, другой, третий – и вдруг мы повисли в воздухе, сидя на метле.

– Ирка… – пролепетала Мария. – Она и впрямь… летательная. Настоящая летательная метла!

– Ага! – только и смогла произнести я.

– Почему тогда она не летит? – спросила Маша не то у меня, не то у кого-то еще. – Может, нужно скомандовать ей: «Вперед»? Вперед. Вперед! – Но метла как ни в чем не бывало висела на одном месте.

– Как же ею пользоваться? В шкафу не было инструкции?

– Ир, послушай, ты сидишь позади меня, попробуй постучать по ней ногами, ну, как всадник на лошади делает…

Я неуверенно тронула пятками прутья, и метла тихонько полетела вперед.

– Ура! – обрадовались мы.

– Так, теперь надо освоить повороты вправо и влево, – и Манюня осторожно повела ручкой метлы в сторону. Мы слегка изменили курс и чуть было не врезались в стену.

– Я, кажется, поняла, как управлять! – радостно завизжала Машка.

– Я тоже!

– Тогда летим на шабаш!

Манюня зарулила на кухню и направила метлу в распахнутое окно.

– Стой! – остановила я Никитину. – Давай сначала потренируемся летать здесь, в квартире.

– Разумно, – кивнула Маша, и мы сделали еще несколько кругов по коридору. – Ну? Теперь летим? Времени уже много, как бы не опоздать!

– Да, можно вылетать, только вот сетка эта дурацкая за все цепляется, – пожаловалась я. Рыболовная сеть все еще волочилась за мной по полу. Я поджала ногу и, аккуратно выпутавшись, уже хотела выбросить надоедливую вещь, но, поглядев на Машку в черном ведьминском балахоне, решила, что мой обычный летний сарафан будет слишком выделяться на празднике. Обмотав себя сетью, я ударила пятками по метле.

Глава 7 Слова из бурлящего потока

Мы неслись по ночному небу, во все горло распевая песни. Город остался далеко позади, и под нами расстилались поля. Исполнив многое, что нам нравилось и не нравилось из репертуара современной эстрады, Маша еще больше развеселилась и принялась с ревом, похожим на рев мотора, зигзагами носиться по небу, пытаясь закрутить мертвую петлю. Я же, вцепившись в подругу, визжала от страха:

– Маша! Маша, не надо! Прекрати! Твоя фамилия Никитина, а не Шумахер!

И Маше вскоре действительно пришлось прекратить, так как одной рукой я сжимала ее талию, а другой – шею, чуть было не задушив.

– Никитина! Ты что, смерти моей хочешь? – немного придя в себя, спросила я.

– Да нет, это ты, похоже, хочешь моей смерти, – отозвалась Мария, потирая горло.

– Смотри! – пихнула я ее локтем. Справа и слева в темном небе виднелись силуэты верхом на метлах. – Это же ведьмы слетаются на шабаш! Как их много!

– Надо лететь тем же маршрутом, тогда мы точно не собьемся, – деловито сказала подруга и направила метлу чуть в сторону.

Мы старались двигаться на расстоянии, чтоб не привлекать внимания ведьм, но некоторые подлетали к нам сами, махали руками и кричали: «Привет! Здорово омолодились!» Поначалу мы с Машкой жутко пугались, потом неуверенно стали приветствовать в ответ, потом сами стали кричать другим: «Ой, как вы хорошо выглядите!»

Ведьм становилось все больше, и я в ужасе шептала Никитиной на ухо:

– Машка, сколько их! Они же все явно бросятся на защиту моей карги Гермы! Ты представляешь, вся эта толпа ломанется за нами! Ох, а Еремея говорила, что будет всего человек двадцать-тридцать, она явно ошиблась в прогнозах…

Тем временем внизу показалось озеро, и ведьмы начали снижаться. Мы тоже наклонили рукоять своей метлы вниз и пошли на посадку. Приземлившись рядом с зарослями кустарника, мы быстро спрятались среди веток, чтобы тихонько осмотреться и, так сказать, оценить обстановку. Ведьм на берегу озера было много. Я попробовала их пересчитать, но то и дело сбивалась, так как эти дамы не сидели на месте. Одни плескались в воде, другие, со смехом выскочив на берег, пытались затащить в озеро еще кого-нибудь. Одна компания играла во что-то типа салочек на метлах, другая мирно беседовала, периодически покрикивая на шумящих. Неподалеку на большой поляне были навалены вязанки хвороста и сухих трав. Вероятно, чтобы поджечь их в нужный час.

– Брр, – поежилась я. – Надеюсь, они не приносят человеческих жертв, а то еще подвесят на вертеле, как тушку барана, и зажарят.

– Смотри, – прервала мои жуткие размышления Никитина. – Вон твоя старуха!

– Где? – замотала головой я.

– Да вот же она! Смотри, у молодой женщины в зеленом платье лицо с той картинки в прихожей и бородавка на носу.

– Она самая, – прошептала я, в то же мгновение почувствовав, что у меня вновь болит и ноет все тело. – Ох!

– Что с тобой? – заволновалась Машка. – Тебе плохо?

Она еще спрашивает! Да у меня словарного запаса не хватит, чтобы описать, насколько мне в данный момент нехорошо. Сейчас я действительно понимаю, что значит «лапы ломит и хвост отваливается»!

Но Машка не стала ждать, пока я изложу свои жалобы…

– Так, надо скорее действовать! – энергично сказала она. – Ага, сейчас вылезаешь, заводишь непринужденный разговор о погоде с этой псевдостарухой и, улучив момент, ранишь ей руку или ногу, что именно, нам неважно! Ну, что сидишь? Давай, быстро, встала и пошла! – И Манюня дружески подтолкнула меня в спину, отчего радикулит разыгрался еще сильнее, и мне показалось, что вряд ли теперь смогу подняться вообще, не то что быстро. К тому же меня несколько смущала одна деталь.

– Маш, ты правда думаешь, что можно просто так подойти к ней и начать болтать о какой-нибудь ерунде? Она что, будет спокойно стоять и, узнав своего дорогого донора, делать вид, будто не догадывается о моих кровожадных намерениях?

– Да, вот здесь ты права. Надо как-нибудь незаметно подкрасться к ней сзади, нанести удар и сразу же улетать.

Мы стали внимательно следить за нашим объектом. Вчерашняя старуха действительно выглядела очень хорошо, и, если бы не уродливая бородавка, эту даму можно было бы смело отправлять на какой-нибудь крупный конкурс красоты. Герма то гордо прохаживалась по поляне, поглядывая на сложенный для костра стог, то подходила к озеру и любовалась своим отражением. Участия в общем веселье она не принимала и очень недовольно ворчала на тех, кто брызгал в нее водой. Поначалу к этой молодой симпатичной красотке подлетало много ведьм, они делали ей комплименты и пытались завязать разговор – выпытывали, наверно, секрет чудесного омоложения. Но Герма держалась так холодно и надменно, что вскоре ее оставили в покое. В очередной раз обойдя место шабаша, она так и не нашла себе компанию. Раздосадованная таким невниманием, Герма в гордом одиночестве удалилась на край поляны.

– Слушай, – зашептала мне Машка на ухо, – подкрадись к ней сейчас, пока она стоит далеко от других, и действуй…

Да, на словах это и в правду было очень просто, но я все медлила.

А голова так горела и раскалывалась, что хотелось сунуть ее в ведро с холодной водой.

– Ой, у тебя появилась прядка седых волос. Наверное, действие ванны с зельем от Еремеи уже прошло… – заметила нетерпеливо подталкивающая меня подруга.

Да уж, давно прошло! Неужели Машка не видит, как у меня лицо перекосило от боли?

– Выглядишь ты как-то неважно. Кожа посерела, глаза потускнели, смотри, руки стали морщинистыми.

– А лицо? А на лице есть? – спросила я, радуясь только, что здесь нет зеркала и я не могу своими глазами увидеть, что творится с моей внешностью.

– Нет, пока только на руках. Но нужно торопиться!

– Маш, а тебе не кажется, что все тут же заподозрят, что я не настоящая, то есть не ведьма? Все тут косят под молодых, а я, наоборот, выгляжу в этом наряде как старуха.

Машка, критически оглядев меня, достала из кармана шорт связку ключей на брелоке с пилочкой для ногтей, открывалкой и небольшим складным ножичком.

– Надо отрезать седую прядь, а в остальном сойдет.

Я послушно наклонила голову, и Никитина отпилила у меня прядь волос.

Хорошо, хоть ножик острый-преострый – Даниил недавно «одалживал» брелок для своих диких игр. Где только умудрился наточить!

– Да, должна же от твоего брата быть хоть какая-то польза, – вздохнула я и продолжила излагать свои опасения: – Ты посмотри, как наряжена эта веселая компания! Все в каких-то цветастых полуразорванных тряпках с бахромой, увешаны бусами, кулонами и цепочками, как новогодние елки. За те мгновения, что я буду двигаться к зарослям, все поймут, что я не ведьма.

– М-да, ты права, – протянула Машка. – Слушай-ка, надень этот мой балахон. Он, конечно, не слишком модный, но, может, все-таки сойдет? Кстати, сетка поверх – оригинальный штрих, они должны это оценить! И вообще, если тебе кто-нибудь вдруг сделает замечание, говори, что это последний писк и что на всех других шабашах уже только так и носят, – велела Никитина. Наверно, за время полета она успела пройти заочный курс ведьмовской моды.

– Машка, пошли со мной, – вцепилась я в нее, еще раз окинув взглядом поляну. – Вон их здесь сколько! Не бросай меня в такой сложной ситуации!

Подруга подумала пару мгновений и, покачав головой, твердо сказала:

– Нет. Тебе придется пойти одной.

– Как одной? Ты мне лучшая подруга или кто?!

– Не ругайся, но я вдруг вспомнила, что у меня глаза голубые. Ты-то вот идеально подходишь на роль ведьмы: темноволосая и с зелеными глазами. А где ты видела ведьму – голубоглазую блондинку? Если я высунусь отсюда и на меня кто-нибудь бросит взгляд, то нас тут же раскусят!

– Маша! Маша, я не пойду к этой карге без тебя! Я боюсь! Ты всем скажешь, что это линзы!

– А бывают ведьмы в линзах?

– Откуда мне знать! – завопила я шепотом. – Нет – так будут! Сама говорила – последний писк моды! Манюня, вспомни, сколько контрольных я помогала тебе решить, сколько раз я тебе подсказывала на уроках! Если я останусь старой, то ни в какую школу ходить не буду, и тебе придется справляться самой!

– Нет, дорогая, это тебе придется! Ты действительно останешься старой, если не пойдешь сейчас к этой ведьме. – Мария, решительно стянув балахон, напялила его на меня, словно шаль, намотала сверху рыболовную сеть, сунула в руку брелок с ножичком и шепотом скомандовала:

– Чернышева, чего ты раскряхтелась как бабка. Давай, встала и поскакала на охоту!

Стараясь двигаться легко и непринужденно, но, прихрамывая на внезапно разболевшуюся в колене ногу, я вышла из кустов.

– Привет! – прямо над моей головой пролетело юное создание, сплошь покрытое пауками. Пауки были везде: вышиты на темном платье, изображены на серьгах, кулоне и ленте, стягивающей волосы. К тому же кожа незнакомки была изрисована многочисленными татуировками.

– Привет, – или что-то вроде того пролепетала я.

– Эй, у тебя оригинальный вид, – сказала ведьма, облетая меня и разглядывая со всех сторон. – Да и выглядишь ты неплохо! Совсем девчонка! Но на твоем месте я бы не стремилась особенно выделиться: не забывай, слишком выпендрежных выскочек у нас не любят! – Сказав это, ведьма лихо развернулась на своей метле и улетела прочь.

– «Слишком выпендрежных выскочек»?! Да ты на себя взгляни, мутант пауковый! – посмотрела ей вслед я.

Видимо, до двух часов ночи оставалось совсем чуть-чуть. Ведьмы потихоньку подтягивались к шалашу из сена и хвороста, в руках у некоторых уже поблескивали странные шары с огнем. Игра в салочки завершилась. Над Пустым озером висела лишь большая круглая луна, и желтоватый свет ее падал на спокойную темную воду. Легкий летний ветер теребил озерную гладь, маленькие тревожные волны словно перебрасывали друг другу светящиеся нити. Не знаю, может быть, кто-то и нашел бы эту картину романтичной, но для меня все было совсем иначе! Ночь, полнолуние, костер, полчище самых настоящих ведьм с метлами и кладбище неподалеку – вдруг стало так жутко, что я как парализованная застыла на месте.

– Чернышева! Что стоишь столбом? А ну, двинула осуществлять наш гениальный план! – раздался из кустов громкий Машкин шепот. Я тут же очнулась, испуганно покосившись на ведьму – не обернулась ли Герма, не увидела ли меня? Но та стояла все так же на отшибе, гордо повернувшись к празднику спиной, и, очевидно, размышляла о чем-то своем, ведьмовско-женском.

Я засела за кустами. Залезть в заросли, конечно, было бы безопаснее, но, во-первых, я боялась зацепиться сетью за ветки, во-вторых, это были очень колючие кусты. Поглядывая на свою злодейку, я тихонько, на четвереньках, продвигалась вперед, сжимая в руке Машкин ножичек. Внезапно к моим старческим болям присоединилась и одышка с головокружением. Трава, кустарник, темное ночное небо – все вдруг смешалось, в ушах поднялся странный противный гул. Мне стало так плохо, что я растянулась на земле и закрыла глаза. Гул все нарастал и нарастал, и вместе с ним усиливалась головная боль, так и не затихавшая ни на минуту. Желая хоть как-то ее унять, я прижалась виском к холодной земле. Не знаю, сколько я так пролежала – должно быть, немного, раз Мария не начала бить тревогу и ползти вслед за мной на разведку, но мне чудилось, что уже целую вечность меня крутит по какой-то быстрой бурлящей реке. Я прислушивалась к реву ее потоков, силясь узнать, на какой неведомый берег швырнут меня воды, и вдруг услышала в этом неразборчивом шуме слова. Их будто кто-то пел, и казалось, эта странная песня постепенно замедляет течение, приглушает гул. Незаметно я принялась повторять слова:

Заговариваю месяц младой, Беру его в руку. Будет мне словно ножик остро́й, Все разрежу им путы. Заговариваю месяц младой, Все успею до срока. Не моя голова седой, Седина – не моя забота. Заговариваю месяц младой, Он луну остудит. Упадет ее желтый ком И меня разбудит.

Повторяя эти стихи снова и снова, я чувствовала, как с каждым мгновением мне становилось все лучше и легче. Головная боль, да и не только она, боль из всего тела уходила, словно растворяясь в темноте ночи.

Поднявшись и вновь крепко сжав ножик, я продолжила прокрадываться к своей сопернице за право обладать молодостью и здоровьем. Мне повезло: ведьма-воровка по-прежнему стояла среди деревьев, не спеша присоединяться к коллективу, который вот-вот должен был зажечь праздничный костер.

Герма находилась буквально в трех шагах от меня. Она слегка покачивалась в такт доносившейся откуда-то музыке. Я все никак не могла выбрать походящий момент для решающего прыжка. Сверля ведьму взглядом, я осторожно приблизилась еще на полшажочка, как вдруг под ногой хрустнула ветка. Герма обернулась.

– Ты?! – воскликнула она. – Не может быть! Откуда ты взялась?

«Сейчас или никогда», – поняла я и метнулась вперед. Мгновение – и, вцепившись в ошарашенную ведьму, я полоснула соперницу по руке. Мои пальцы коснулись красных, таких же, как у всех обычных людей, капель крови.

«А теперь бежать, бежать, бежать!..» – застучала в такт бешено колотящемуся сердцу новая мысль.

Манюня уже неслась ко мне, оседлав метлу, я вскочила позади и заколотила пятками – быстрее, быстрее, быстрее прочь отсюда!..

Позади были слышны удивленные возгласы, разъяренные крики, треск ветвей. Я боялась оглянуться и, вцепившись обеими руками в подругу, только барабанила по метле.

Мы неслись с бешеной скоростью, и ветер звенел у нас в ушах. Не то от волнения, не то от того, что Маша с трудом находила в темноте путь, нас то и дело заносило куда-то в сторону и мотало то вправо, то влево. Пару раз я чуть не слетела с метлы. От гибели спасало лишь то, что руки сковало в замок вокруг талии Никитиной, и я удерживалась вместе с ней.

За нами гнались. Наверное, не все огромное собрание ведьм, а только какая-то часть. Остальные все-таки запалили костер и остались танцевать на поляне, иначе шума было бы больше. Так это или нет – не знаю. Ни я, ни Машка не смотрели назад. Подгоняемые страхом, мы стремглав летели сквозь тьму навстречу одиноким огням спящего города.

– Все! Ух! – мы с облегчением перевели дух, когда ноги коснулись одной из городских крыш, и в первый раз оглянулись. Но позади была лишь пелена ночной мглы. Наши преследовательницы уже повернули назад, и только с большим трудом можно было разглядеть в темноте очертания их фигур. Скоро они растаяли без следа.

– Ура! – завопила я так, что где-то внизу на улицах залаяли собаки. – Ура!

– Ура! – подхватила Маша, и мы принялись обнимать друг друга и танцевать на крыше неведомый танец.

Глава 8 Колдунья с двумя коленями

Мы сидели на крыше возле антенн, у ног лежала летательная метла, а над головами темным куполом раскинулось небо.

– Смотри, какая круглая луна, словно это чей-то глаз, наверное, глаз ночи. Ах, как красиво, как романтично! – вздыхала Мария.

– Ты находишь? А мне от всего этого жутко! Полнолуние всегда считалось временем особой активности нечистой силы, а вот эти антенны так похожи на кресты у могилок! Ты, я, ночь, почти что кладбище… На тебя все еще веет романтикой? – поинтересовалась я у подруги. – И вообще, Маш, ты сказала «давай немножечко отдохнем», а?..

– Да, я так и сказала. А в чем дело? Между прочим, у меня руки устали за метлу держаться! Пальцы уже заклинивает! – И Манюня повертела передо мной кистями. – Кстати, ты не хочешь расстаться с этим очаровательным балахоном? Он тебе, конечно, к лицу, но все же мы уже добрались до цивилизации!

Я высвободилась из пут рыболовной сети, стянула платье в дикий горошек и продолжила свою мысль:

– «Немножечко» уже прошло. Давай наконец разлетимся по домам, а то вдруг эти ведьмы придумают какую-нибудь новую гадость!

– Да, действительно пора домой, – вздохнула Манюня, расставаясь с остатками романтики. – Ой, что же там будет! Е-мое! Ох-ох-ох!

Я закрыла глаза и попыталась представить эту картину. Может быть, лучше все-таки остаться на крыше? Будем жить здесь с Манюней, как два Карлсона, по ночам охотиться на птиц и круглосуточные магазины…

– Ладно, посидели на дорожку, а теперь пора, – Никитина решительно поднялась на ноги и взялась за метлу. – Как говорится, чему быть, того не миновать. Надеюсь, Даниил еще не успел справить по мне поминки и радостно занять мою комнату!

Дома у меня состоялся второй шабаш. Вместо луны горела люстра, вместо праздника с песнями и плясками был монолог мамы с элементами допроса на темы: «Где доча шлялась всю ночь?», «Какие черти, где и с кем ее носили?», «Как выглядел главный черт?», «Что мы с ним делали?», «Почему я не предупредила родителей?» и «Где моя совесть?». Мамина сольная партия изредка прерывалась похрапыванием папика. Вообще-то, вначале папа тоже принимал участие в моем воспитании, но быстро отвлекся и задремал.

А мама еще долго выпытывала, в какой же это клуб я заглянула потанцевать и совсем забыла про время, с кем я там была, как его зовут и как давно мы знакомы. Мамик упорно не хотела верить, что «его» зовут Машей. Кстати, я почти не врала. Танцы действительно должны были состояться, правда, не в клубе, а на открытом воздухе вблизи водоема… Просто мы с Манюней не смогли принять в них участия – уж извините, торопились!

Под утро мамино красноречие наконец иссякло, и я легла спать. И спала без задних ног, рук, хвостов, ушей и прочего, что там полагается.

Через несколько дней, когда Еремея должна была вернуться с моленья в монастыре, мы с Никитиной решили ее навестить. Я опасалась, что ведьма не оставит меня в покое, поэтому все эти дни отсиживалась дома, к большой радости мамы. И еще мы не знали, что делать с метлой. Машка перед своим торжественным ночным возвращением домой спрятала ее на помойке, а после, для пущей сохранности, тихонько принесла в квартиру и убрала в шкаф. Этот шкаф она теперь неустанно охраняет, так как Данилка, считающий, что вещи родной сестры в некоторой степени и его тоже, может запросто этот летательный веник обнаружить. А дальше ничто не помешает ему незаметно умыкнуть метлу и в два счета узнать все свойства этого незатейливого предмета…

Еремея как раз закончила прием, когда к ней завалились мы.

– Надеюсь, эта неделя обошлась без приключений? – спросила колдунья, окидывая меня взглядом. – Судя по тому, что передо мной все та же молоденькая девочка, перстень надежно оберегал тебя все эти дни.

– Ну-у… – смущенно протянула я. – Тут такая история вышла… – И мы с Машей поведали о своих похождениях.

– Появления вашей парочки скоро будут меня пугать! У вас, девочки, просто талант попадать в неприятности. Кому было сказано, дома сидеть! Кому я повторяла, что ведьмы хитрые и опасные! А ты купаться пошла! – с укором говорила Еремея. – Это просто чудо, что все так хорошо закончилось! Благодари, Ирина, бога, что не только осталась живой и невредимой, но и не постарела ни капельки!

– Да… эм-м… хорошо… э-э… – не знала я, что сказать. – Мне очень жаль, что я потеряла ваш перстень. Но я его еще поищу!

– Не думаю, что сможешь найти. Кольцо с оберегом очень редко теряется, и если уж это случилось, жди большой беды. Вернуть потерю, на моей памяти, не удавалось ни разу. Есть поверье, что это злые силы забирают кольцо в качестве жертвы. Ладно, пропало так пропало, бог с ним, ты мне лучше поподробнее расскажи, как тебе удалось добраться до ведьмы? – задала мне вопрос знахарка. – Около двух ночи темное колдовство сильней всего, поэтому силы тебя все покидали и покидали. Как же ты смогла подняться тогда с земли?

– Я не знаю, – растерянно пожала я плечами.

– Ты читала какую-нибудь молитву? У тебя был неизвестный мне талисман?

– Нет, ничего такого… а хотя… Знаете, я вдруг услышала песню! Там были слова про месяц, что я им, как ножиком, разрежу все путы, что все я успею и что желтая луна упадет и меня разбудит… Я их несколько раз произнесла, а потом действительно словно проснулась.

Еремея внимательно посмотрела на меня, будто искала что-то, а затем попросила:

– Дай-ка мне руку.

Я протянула обе. Она взяла левую и некоторое время вглядывалась в мою ладонь, водила пальцем по линиям и покачивала головой.

Я начала волноваться. Знахарка явно увидела там что-то плохое. Вдруг колдовство злой ведьмы не рассеялось окончательно и я снова начну на глазах стареть?

– Когда ты родилась? – подняла на меня глаза Еремея. Я назвала, и та принялась выписывать на листочке какие-то цифры, обводя некоторые в кружочки и что-то тихонько подсчитывать.

Закончив, она улыбнулась. Половина моих страхов разом пропала.

– Ведьма вряд ли побеспокоит тебя еще раз, можешь не волноваться. Ты родилась под на редкость счастливой звездой! Но я бы сейчас хотела поговорить не об этом… Ирина, я уже давно за тобой наблюдаю, – произнесла знахарка. Голос ее звучал как-то загадочно и торжественно. – В тебе заложены некие силы, определенные способности к магии и колдовству. То, что случилось ночью у озера, окончательно это подтвердило. Да и дата твоего рождения, согласно вычислениям Пифагора, говорит о сильной памяти, хорошем энергетическом потенциале и способностях к ясновидению. Песня, которую ты слышала в ночь шабаша, – одно из потаенных заклинаний. Его не разрешено ни переписывать, ни пересказывать не посвященным в таинства магии. И если в критической ситуации ты услышала эти слова, значит, кто-то из твоих предков был колдуном и тебе по крови передалась какая-то часть его знаний. Сейчас эти знания спят в тебе, и осознанно использовать их ты не сумеешь. Но все может измениться… Я бы хотела, Ирина, чтобы ты стала моей ученицей.

Я сидела не шевелясь и только таращилась на Еремею круглыми-прекруглыми глазами.

У меня есть колдовские способности?! Признаться, никогда не замечала за собой ничего подобного. До этого лета я вообще не верила ни в какие потусторонние явления и даже посмеивалась над теми, кто всей этой дребеденью увлекался. Кто-то из моих предков был знахарем? Дед по отцу был кузнецом, прадед тоже, бабушки занимались домашним хозяйством, садом, огородом. Бабуля всегда по воскресеньям ходила в церковь, молилась за нас, внучат, и рассказывала всякие семейные истории. Там никогда не было упоминаний ни о каком знахарстве или колдовстве. А вот бабушка и дедушка со стороны мамы – оба круглые сироты, они вместе росли в детдоме, а потом связали свои судьбы и живут мирно и счастливо до сих пор. Может быть, со стороны кого-то из них мне и передались колдовские способности?

– Вижу, ты удивлена, – сказала знахарка в ответ на мое затянувшееся молчание. – Я не буду требовать немедленного ответа. В таком важном деле нельзя принимать опрометчивых решений. Даю тебе на размышление неделю. И сразу хочу сказать, что не буду учить тебя тому, как напакостить неугодившей подруге или как заставить учителя ставить пятерки только за то, что ты просто пришла на урок. И больших денег ты своим искусством никогда зарабатывать не станешь. Но благодаря дарованным тебе способностям сможешь помогать попавшим в беду людям, лечить болезни и предупреждать об опасности.

Я внимательно вслушивалась в слова знахарки. Стоит ли мне становиться такой, как она? Это ужасно сложно, тяжело и ответственно. Еремея столько думает о других, и на всех у нее хватает сил, терпения, доброты. А я… Так хочется погулять, повеселиться. Мне ведь только пятнадцать лет!

– Если я стану вашей ученицей, то мне надо будет носить юбку ниже колена, не краситься, не…

Еремея засмеялась.

– Что ты! Уход ко мне в ученицы – не уход в монастырь. Ты сможешь и дальше ходить на дискотеки, общаться с кем хочешь, носить джинсы, яркие кофточки и пользоваться косметикой. Но если ты будешь помогать мне вести прием, одеваться нужно будет не слишком броско. У людей есть определенные представления о целителе, и если, например, пришедшая сюда с просьбой заговорить сына от пьянства бабушка увидит тебя в мини-юбке, у нее могут возникнуть определенные сомнения на наш счет. А работать с недоверяющим человеком всегда сложнее, его ангел-хранитель как бы поворачивается к тебе спиной. Впрочем, до приема тебе еще долго. Мы начнем с самых простых вещей – с изучения фаз луны, например, но сначала реши, стоит ли вообще начинать. Мне бы хотелось, чтобы твой выбор был сделан не из праздного любопытства…

Большие часы в углу комнаты колдуньи пробили семь раз.

– Так, мне пора заняться делами, – сказала Еремея, – до свидания, девочки. Я жду тебя, Ира, через неделю.

Мы поднялись из-за большого круглого стола, покрытого длинной скатертью, за которым уже не раз сиживали за почти прошедшее лето.

– Постойте, – вдруг остановилась Машка. – А что же нам делать с метлой?

– С какой метлой? – удивилась знахарка.

– Ну, с «летательной», которую мы сперли, то есть украли, то есть просто взяли из шкафа той ведьмы, – затараторила Машка. – Она ведь у меня дома. Эта карга, случайно, за ней не явится?

– Метлу надо сжечь, – сказала Еремея. – Брось ее в большой костер и проследи, чтобы сгорела дотла. Если хотите, несите метлу сюда, я сама все сделаю, – сказала Еремея. – А сейчас вам пора, у меня действительно много дел…

Стоило нам выйти на улицу, как Машка начала радостно дергать меня за руку:

– Ирка, да ты у нас, оказывается, прям почти настоящая колдунья! Во класс! Ты ж теперь меня от всех бед оберегать будешь, Пашу приворожишь ко мне, если я своими силами не справлюсь! А почему ты никогда не говорила, что у тебя есть родственники-колдуны?

– Да я и сама не знала, что они у меня есть.

– Слушай, это же здорово! Будешь теперь все тайны знать, всякие секреты черной и белой магии! Круто! Круто! Круто! Жаль, у меня таких предков нет, а то бы мы с тобой на пару так развернулись! – размечталась Никитина.

– Ты думаешь, мне стоит быть ее ученицей? – внимательно посмотрела я на сияющую подругу. – Все это ведь не шутки. – Я растерянно пожала плечами. – Боюсь, не смогу принять решение, пока не получу какого-нибудь подтверждения, знака свыше, что мне действительно стоит этому учиться…

– Ир, тебе же сказали, это не заключение в монастырь. Учись хорошенько, Чернышева, все может пригодиться, кто знает, как жизнь сложится? Может быть, останешься без работы после какого-нибудь очередного финансового дефолта, и придется нам с тобой салон открывать. Целители, гадатели и ворожеи во все времена нужны! А что? Придумаем хорошее название, дадим рекламу в газете: потомственная колдунья в таком-то поколении… У тебя, Ир, кстати, поколение-то какое? Учти, чем больше, тем круче, как говорится, стаж работы предков сказывается на заработке!

– Да не знаю я, какое у меня поколение. И вообще, какой стаж, какой заработок! Маша, о чем ты? Опомнись! Я – колдунья с двумя коленями, – и я показала на свои ноги. – Вот левое, вот правое – и все. Пошли лучше за метлой, или ты решила оставить ее себе?

Как назло, индеец Даниил в полной боевой раскраске сидел дома, и это мешало нам незаметно вынести метлу из квартиры. Данилка маршировал по коридору, напевая что-то типа «тумба-юмба-трали-вали». Вероятно, он разучивал какой-то новый индейский гимн.

– Подлюк-Данилюк, шел бы ты погулять, ну, или хотя бы в свою комнату, – намекнула ему сестра.

– Не, Маха, не могу, репетирую песнь молодого шамана племени!

– Ну и репетировал бы эту песнь на улице, там сегодня солнечно и жарко – как раз для индейцев, – сказала я. – Кстати, Маш, можно я у тебя водички попью? – И мы с Машей направились к дверям кухни, как вдруг Даниил издал какое-то «ух-кху-кху» и заголосил:

– Бледнолицые ходят по территории нашей священной долины!

Мне, конечно, было абсолютно все равно, по каким священным долинам коридора Никитиных я хожу, но тут позади тренькнуло, и что-то больно хлопнуло меня прямо по пятой точке.

– А! – испуганно вскрикнув, я обернулась. На полу валялась пластмассовая стрела с резиновой присоской. Надеюсь, этот мальчик не пропитал ее ядом кураре[2].

– Ах ты, паразит! – завопила Маша. Даниил тут же метнулся к входной двери, намереваясь убежать на улицу, но Манюня в два пряжка подскочила к брату и схватила его. – Ах ты, охламон! Сколько раз тебе запрещали играть в свои дурацкие игры с нормальными людьми, играй только с себе подобными!

– Ирочка, прости! – завопил Данилка, понимая, что сейчас ему будет плохо. – Ирочка, я извиняюсь! Хочешь, я тебе подарок подарю?

– Да что ты ей подаришь? Остатки набора юного химика или кочергу с помойки? – махнула рукой Никитина, собираясь отвесить брату подзатыльник.

– Кольцо! – пообещал Данилка.

– Кольцо? – заинтересовалась я. – Учти, ты мне своей стрелой саданул по очень ценному месту, и в подарок я принимаю только кольца с бриллиантами!

Машка выпустила Даниила из своих цепких объятий, и тот пошел к себе в комнату. Погремев там чем-то, громко почихав, видимо, от поднявшейся многовековой пыли, он вскоре вышел, сжимая что-то в кулаке.

– Вот! – На его ладони лежал перстень – оберег Еремеи. – И нашел я его не в помойке, а на песке, когда на карьере купался! Нравится? Забирай себе.

– Чернышева, мне кажется, что это то самое кольцо, которое… – начала говорить Манюня.

– Да, это оно! – подтвердила я и взяла колечко в руки.

– Ну, так я пойду, – произнес Данилка и моментально скрылся за входной дверью.

– Надо же, какие совпадения в жизни бывают! – ошеломленно протянула Маша.

– Бери метлу, и пойдем к Еремее, – сказала я подруге. – Готова дать ответ прямо сейчас – я согласна быть ее ученицей.

Тихо догорали последние дни лета. Погода стояла теплая, но уже желтели листья и трава, набегали нудные дожди. Днем солнце было еще ласковое, но пекло теперь не так жарко, а по ночам порывы ветра уже с какой-то осенней холодностью и злобой бились в оконное стекло. В такие минуты мой сон становился неспокойным, мне снилось, что в большой темной комнате сидит у окна за прялкой старуха-ведьма, ее мощинистые руки тянут красноватую нить и крутят веретено. Ведьма бормочет под нос колдовскую песню, ветер подхватывает ее слова и уносит куда-то в ночь…

Ирина Андреева Сердце зла

Пролог

Был понедельник. Обычный учебный день в школе. Уроки шли один за другим согласно составленному расписанию.

В одном из классов Алина Скрипачева сверлила глазами Веру Михайлову.

«Еще подруга называется! Такой подруги врагу не пожелаешь. Не подруга, а змея подколодная! – думала Скрипачева, желая испепелить Веронику взглядом, полным ненависти. – И этот тоже хорош! – перевела Аля глаза на одноклассника Гошу, сидящего рядом с Вероникой. – Ведь буквально вчера клялся в любви, а сегодня объявил, что я ему надоела, и ушел к другой. Да ладно бы просто к другой, а то ушел к моей лучшей подруге Верке! – и Аля снова уставилась в спину Михайловой. – Гадюка! Как же ты могла так со мной поступить! Загрызла бы тебя!»

Весь класс с удивлением наблюдал за Вероникой и Георгием, которые сегодня вошли в школу вместе, взявшись за руки, улыбаясь, сели за одну парту, о чем-то перешептывались на занятиях, а на переменах не отходили друг от друга.

К Але подходила то одна, то другая одноклассница и спрашивала, из-за чего та рассталась с Апексимовым. Скрипачева растерянно пожимала плечами и говорила, что-то невнятное, типа «ну, так вот получилось».

Михайлова всячески избегала подругу. Сталкиваясь со Скрипачевой взглядом, Верка тут же беспокойно отводила глаза и старалась отойти куда-нибудь в сторону. Апексимов, отличающийся шебутным, веселым характером, сегодня был каким-то вялым. Если взгляд Георгия натыкался на Скрипачеву, то он становился холодным, равнодушным. Казалось, что парень даже не видит Алину, он смотрел как бы сквозь нее на парты, стулья, стены.

Алина уже с трудом терпела любопытные взгляды одноклассников и кивки в свою сторону. Девочка с раздражением посмотрела на рыженькую Свету Байкову. Байкова с первого класса отличалась повышенным любопытством и вниманием к чужим тайнам, которые она потом распространяла с невероятной скоростью. Впрочем, свои плюсы в этой черте характера Светки имелись: можно было узнать много интересного о других и о себе самой.

«Света наверняка первая заметила, что Гошка поглядывает на Верку, возможно, Байкова даже видела их где-нибудь вместе и просто еще не успела преподнести мне эту коронную новость», – подумала Аля и, поймав на одной из перемен в коридоре одноклассницу, тихонько спросила:

– Свет, будь человеком, скажи, как давно у них все это за моей спиной происходило?

– Да, наверное, это у них давно! – с жаром произнесла Светлана. – Слушай, ну, расскажи мне по секрету, как вы расстались? – зашептала на ухо Байкова. – Я ни одному человеку не скажу! Все останется между нами. Неужели ты ничего не замечала? Я тоже! Ну, ты прикинь, как это все неожиданно!

С тяжким вздохом Аля отошла от одноклассницы. Похоже, Вероника так мастерски скрывала все свои охмуряющие действия, что даже для информационного агентства – Светы – это было неожиданностью.

«Ну и ну, ловко же эта Вероника провернула все! Вот уж действительно в современном мире нельзя никому верить! Прав был тот, кто сказал, что женской дружбы не существует! – Скрипачева вернулась за свое место и уныло уставилась в парту, собираясь заплакать от грустных мыслей. – Что Георгий в ней нашел? Он мне вообще никогда ни единым словом не намекал, что она ему нравится! Даже, наоборот, он как-то раз ляпнул: «Какой у этой Михайловой рот большой!» И что же теперь: рот большой и любовь у него к ней большая?! Как же так! Все переменилось просто в одно мгновение, как будто кто пальцами щелкнул, раз – и все по-другому: Вера любит Гошу, Гоша любит Веру, а меня словно и вообще на свете нет. Приворожила она его, что ли! – И Аля в сердцах ударила рукой по парте. Весь класс обернулся в ее сторону. – Надо Гошку расколдовать, и тогда все будет по-прежнему. Хотя нет, зачем он мне теперь нужен: я его так любила, я ему так доверяла, а он!.. Разве можно простить такое предательство! Если он меня так легко бросил, то потом это может повториться снова. Нет, такого непостоянного парня я не хочу! Я хочу верного, доброго, хорошего, как… ну, хоть, как у Дианки ее Денис. – И Аля с грустью посмотрела на этих одноклассников, которые сидели вместе и о чем-то разговаривали. – Я хочу отомстить Верке! Сделать ей что-нибудь такое, чтобы ее радость от того, что она заполучила в свои руки Апексимова, поубавилась. Ну, например, чтобы у нее прыщи выскочили, или чтобы каблук у туфли сломался, и чтобы она на свое красивое бежевое платье пятно посадила, которое не отстирается, или чтоб ее каждый день по всем предметам спрашивали, особенно по истории, и чтобы она за контрольную по алгебре двойку получила, и чтобы у нее тушь потекла!.. – вдохновенно перечисляла Алина. Взгляд девочки снова упал на «воркующих голубков», и к горлу подступил комок. – Здесь явно без приворота не обошлось! Ну, и отомщу же я тебе, Верка! Отомщу твоим же способом!»

Стоя на крыльце школы, Алина смотрела вслед Веронике и Георгию, которые шли взявшись за руки по направлению к старому скверу. Сколько раз там гуляла с Апексимовым после уроков Аля! На глаза у Скрипачевой вновь навернулись слезы.

– Ну, я ей, подлюке, устрою! – И Алина решительно пошла в ближайший книжный магазин.

Целых три стеллажа от пола до потолка было уставлено книгами магического содержания. Здесь имелись всевозможные заклинания для того, чтобы приворожить любимого, что было совершенно не нужно Скрипачевой. Были книги про различные гадания на картах, кофейной гуще и про другие способы предсказания будущего. Имелись книги с заговорами не только для любви, но и для бизнеса, служебной карьеры, хорошего урожая, достижения мира и согласия в доме, наказания обидчиков. Последнее как раз очень подходило для Алининой цели.

Аля вошла домой, и навстречу тут же шагнула Аля. Это было ее отражение в зеркале, висящем прямо напротив входной двери. Сегодня утром, когда Алина уходила в школу и причесывалась перед ним, она видела там симпатичную девчонку в красивой розовой кофточке. Аля часто надевала именно эту кофточку, потому что Гоша как-то сказал, что розовый цвет ей очень идет. Теперь же ей захотелось выбросить эту кофту и все остальные вещи розового цвета, бывшие в гардеробе. Скрипачева прошла в комнату, стянула с себя кофточку и со злостью зашвырнула в угол.

«Хоть бы Гошенька сказал, что Вере к лицу зеленое, пусть бы та ходила только в зеленом, как лягушка, – злорадно подумала Аля, надевая халат. – Ну, что тут есть подходящего? – И она, плюхнувшись на диван, вытащила из сумки купленную книгу. – «Как сделать скандал в доме неприятеля», – прочла Алина заголовок первого заговора. – Нет, это мне не подходит. Хотя… почему не подходит. Вероникина мама все время свою дочку нахваливает, «моя Вероничка такая, моя Веронюсенька сякая», только самого главного качества она за своей дочкой не знает – та подло уводит чужих парней! Пусть-ка мать ее за что-нибудь поругает. Так-с, что тут надо делать? – Скрипачева пробежала глазами страницу. – Обходят все комнаты в доме, читая заклинание, а после молча, не отвлекаясь ни на разговоры, ни на телефонные звонки, метут пол, а мусор несут к дому неприятеля и оставляют под его входной дверью. Что ж, мне это сделать очень легко, ведь живем-то мы с Михайловой в одном доме.

Прочтя заговор, Алина принялась подметать, но поскольку мама вчера провела большую уборку, то мусора набралось совсем немного.

– Ничего, – решила Аля, – будет не скандал, а так, маленький скандальчик. Мелочь, но мне все равно приятно! Нет, правильно все-таки говорят, женская месть – она страшна».

Придерживая собранный на совок мусор веником, Скрипачева вышла на лестничную клетку, огляделась, нет ли кого, и, хлопая мягкими домашними тапочками, крадучись пошла вниз по лестнице – Вероника жила тремя этажами ниже. Алина надеялась, что никого из жильцов их дома сейчас не встретить. Забавную они увидели бы картину: спускается Аля с таинственным видом по лестнице, с кучкой мусора и веником. Наверно, идет на помойку. Как будто это неимоверное количество мусора нельзя было выкинуть в собственное ведро!

Стараясь не рассмеяться, Алина благополучно дошла до дверей квартиры Михайловых, высыпала все на их коврик и бегом бросилась обратно.

Глава 1 Прерванный сон

По белым обоям в мелкий цветочек полз паук. Увидев его, мне сразу вспомнились слова мамы: «Ира, приберись, наконец, в своей комнате, у тебя скоро паутина по углам свисать будет!» Неужто этот паук сплел где-то свою сеть и сейчас ползет посмотреть, не попала ли в нее добыча? Хорошо, если это надоедливая муха, которая летает по комнате, громко жужжит и норовит поползать по продуктам, но мне бы не хотелось, если бы это была красивая бабочка с нежными пестрыми крылышками. Я оглядела комнату в поисках паутины. Вроде бы ее нигде нет. Да и комната у меня не такая уж захламленная и запыленная, как говорит мама. Тогда откуда взялся этот паук и где он живет? Я перевела взгляд на стену. Паука на ней уже не было. Он довольно шустро бежал по ковру, перебирая своими изогнутыми лапками. Паук приближался все ближе и ближе к кровати, на которой я сидела, и с каждым своим шагом он становился все крупнее и крупнее. С его брюшка свисали белые тонкие пряди. Наверное, это были нити паутины, которые пауки вырабатывают в специальных мешках, так мы проходили на уроках биологии в школе. Паук посмотрел на меня желтоватыми глазами и протянул ко мне свою отвратительную мохнатую лапу с крючкообразным коготком на конце. Я хотела закричать, позвать на помощь, но язык мне не повиновался. Забравшись с ногами на кровать, я подалась назад, и моя спина тут же к чему-то прилипла. Повернув голову, я увидела, что по моему ковру с потолка до самого покрывала свисают длинные белые пряди паутины. Она налипала на мои плечи, волосы, лицо, руки. Желая вырваться из этих сетей, я изо всей силы рванулась вперед, но, казалось, тонкие нити крепко держали меня. Огромный паук уже стоял прямо передо мной, слегка покачивая головой с приоткрытым ртом. В глубине этого рта что-то блеснуло. «Это зуб, – поняла я. – Зуб, который пауки вонзают в жертву, впрыскивают в нее яд, и тогда та погибает». Голова паука уже почти коснулась моей груди.

– А-а-а! – истошно завопила я, зажмурившись от страха. Мой голос звучал как-то странно. – А-а-а! – снова что есть сил завопила я и вдруг поняла, что звонят в дверь. Я открыла глаза. Сердце мое бешено колотилось. В одно мгновение я окинула взглядом всю свою комнату. Все как обычно: пыль на мебели, разбросанные по столу тетрадки, мягкие игрушки на кресле, ковер с нехитрым орнаментом над кроватью. Никакой паутины, никакого паука.

– Сон! Вот что значит ложиться спать, наевшись всякой калорийной вредной пищи!

В дверь продолжали настойчиво звонить.

Нащупав на полу тапочки, я вышла в прихожую и посмотрела в глазок. На лестничной клетке стояла моя лучшая подруга Машка Никитина. Вид у нее был не очень веселым.

– Привет, – пустила я в квартиру Машу. – Чего такая грустная?

– Я-то? – переспросила Машка, как будто кроме нее в прихожей был кто-то еще.

– Ты-то.

– А ты чего в школу не пришла?! – голос у подруги был негодующим.

Почему я не пришла сегодня в школу? С недавних пор моя жизнь во многом изменилась. Если раньше я была обычной девчонкой, которая училась в средней школе и особыми талантами не отличалась, то теперь я еще являюсь ученицей самой настоящей целительницы. Прошедшие летние каникулы преподнесли нам с Машкой немало опасных приключений мистического характера. Все они закончились благополучно, на наше счастье, мы познакомились с Еремеей – потомственной колдуньей, которая здорово помогла нам. От нее я и узнала, что кто-то из моих прабабушек или прадедушек были знахарями, от них мне по крови и передались способности к оккультным наукам. И вот уже почти целый месяц я изучаю основы того материала, которым должен владеть каждый колдун.

Занятия с Еремеей мне нравятся гораздо больше, чем занятия в школе. Во-первых, они интереснее, во-вторых, вещи, с которым знакомит меня целительница, усваиваются очень легко (наверное, во мне действительно сказывается родство с моими магами-родственниками), тогда как для усвоения материала школьной программы мне приходится тратить уйму времени и сил. В-третьих, я реально понимаю, зачем мне необходимо знать то, что объясняет Еремея, и никак не могу постичь, зачем некоторые предметы стоят в нашем расписании в школе.

– Почему я сегодня одна сидела за нашей партой? – повторила вопрос Манюня, и я принялась объяснять.

Поскольку колдунья днем ведет прием посетителей и занимается многими другими важными вещами, которые еще очень сложны для меня, то я обычно прихожу к ней на занятия по вечерам. Вчера мы с ней обе так увлеклись вычислениями прогноза влияния луны на заговаривание воды для снятия порчи, что совсем забыли про время, и я очень поздно вернулась домой, к недовольству моей мамы. Но и дома я не сразу легла спать. Прикрыв настольную лампу покрывалом, чтоб падающий от нее свет не заметили родители, я продолжила составление прогнозов не только для воды, но и для корней одуванчиков, лопуха, пырея и прочих растений. Опомнилась около четырех часов утра и легла в кровать, продолжая прокручивать в голове фазы луны, время ее восхода и захода, и влияние созвездий. Когда же в семь утра меня растолкала мама и сообщила, что пора вставать, я чувствовала себя очень усталой и несчастной. Полуумирающим голосом я принялась говорить мамулику о своем плохом самочувствии, но та велела мне живей собираться, чтобы не опоздать в школу, и ушла вместе с папой на работу. Я уныло ковыряла вилкой яичницу, которая была на завтрак, глаза мои слипались, и я задремала за кухонным столом над тарелкой, опершись щекой на руку. Спала я, впрочем недолго, но когда проснулась – часы показывали время начала первого урока. Прикинув, что мне надо еще причесаться, дойти до школы, я поняла, что таким образом приду только ко второму уроку. Вторым уроком была история, которую я вообще не открывала и поэтому о содержании параграфа могла только догадываться. Меня бы ничуть не смутило это обстоятельство, если бы не одно «но»: была середина сентября, а у меня еще не имелось ни одной оценки по истории, и потому Лариса Анатольевна меня точно должна была спросить. Я решила, что двойка мне обеспечена в этом случае, и посчитала, что лучше прийти к третьему уроку, а в школе на расспросы учителей сказать, что утром была у зубного врача. Поскольку до третьего урока было еще далеко, я доела яичницу, съела бутерброд с колбасой, выпила чаю с конфетками, затем попробовала нового вишневого джема, похрустела чипсами и, так как мне все еще хотелось спать, решила ненадолго прилечь и… провалилась в глубокий сон до обеда.

Пересказав Машке всю эту историю, я снова поинтересовалась, почему ее лицо не выражает радости бытия.

– Потому что историчка меня сегодня вызвала отвечать и поставила двойку! Нет, ты не подумай, что я особо переживаю из-за какой-то пары, просто мне обидно, что ее не устроил мастерский пересказ того немногого, что я успела прочесть на перемене, – махнула рукой Машка. – Вот-вот! Слушай, Ирка, а может, ты, как юная ведьма, наведешь на нее порчу? Ну, какую-нибудь самую простую. Разве можно так не любить детей! Ну подумаешь, один раз не готова, зачем сразу двойку ставить, я же сказала, что к следующему уроку выучу абсолютно все!

– Нет, Маш, мы наведение порчи разбирали пока только в теории, а практиковаться мне Еремея еще не разрешила, – ответила я.

– Жаль. Кстати, я совсем забыла тебе рассказать. Такие странные события происходят в нашем классе! Верка увела у Алинки Гошу!

– Не может быть! – воскликнула я.

– Да может! Бедная Алька, лучшая подруга увела у нее любимого! А Верка эта ходит, и ей хоть бы что! Знаешь, если б я оказалась в такой ситуации, я бы не стала, как Скрипачева, грустно сидеть за партой, я бы пошла и убила тебя за такое дело!

– Спасибо, что предупредила, учту.

– Прихожу сегодня утром в школу и вижу… – и Машка принялась со всеми подробностями описывать мне случившееся.

На следующий день утром я взяла сумку с книгами и отправилась в школу. Туда мне очень не хотелось идти: снова клонило в сон, потому что в этот раз я заинтересовалась комбинациями младших арканов карт таро и полночи читала про это книгу. Я бы с удовольствием пропустила и еще один учебный день, оставшись сладко спать в своей кровати, но вовремя одумалась. Объяснять, почему меня не было на занятиях два дня подряд гораздо сложнее, чем один. Один день, может, вообще не заметят, мало, что ли, нас в классе сидит – одним учеником больше, одним меньше, какая учителям разница. В общем, я отправилась в школу.

Оказалось, что Машка, говоря мне вчера про Алю, Веру и Гошку, ничего не придумала. Вероника Михайлова и в самом деле теперь сидела с Апексимовым, а к Алинке подсела Света Байкова. Аля была грустная-грустная, а вид у Веры был счастливый. Гошка казался каким-то полусонным, его обычно такие озорные глаза не блестели задорно. Что-то с ним было не так. Правда, и Вероника, несмотря на то, что выглядела довольной, была какая-то не такая.

– Маш, а ты не находишь, что сегодня Михайлова какая-то… э-э… другая?.. – не могла подобрать нужного слова я.

– Ну, слава богу, – с облегчением вздохнула подруга. – Ты сегодня все-таки можешь говорить о чем-то, кроме этих карт таро. Два урока и две перемены трындишь про какие-то арканы-капканы. Мне эти слова совершенно ни о чем не говорят и слушать про их комбинации неинтересно! А насчет Вероники ты права. Обычно она такая безукоризненная в отношении своей внешности, а тут смотри – один глаз накрашен ярче другого, эта губная помада ей совершенно не идет, да и новая кофточка плохо сочетается с юбкой!

– Вообще, да, – я внимательно оглядела одноклассницу. – Но я говорила про другое. Тебе не кажется, что Верка какая-то нервная сегодня и несобранная. Пошла к доске, споткнулась и чуть нос не расквасила, в столовой пирожное на себя опрокинула, на геометрии ее со шпаргалкой поймали, хотя она всегда так виртуозно списывала.

– Наверное, ее мучит совесть, ведь она увела чужого парня, вот и не может сосредоточиться, и все валится у нее из рук, – предположила Никитина. – И потом, она могла просто не выспаться, утром обнаружила зацепочку на своих любимых колготках, кот Барсик написал в коридоре, бабушка не оценила по достоинству новую юбку, потому что вообще ее не увидела из-под свитера, и плюс еще что-нибудь. Ну, ты же знаешь, утром за какой-то час сборов в школу сколько всего может произойти, что испортит настроение на весь день.

– Ой, а чей это крестик с цепочкой на полу возле доски лежит? – раздался голос химички. Она поставила колбу с какой-то желтой жидкостью в штатив и подняла с полу вещицу. – Посмотрите, никто не потерял?

Я потянулась рукой к шее. Цепочка была на месте, крестик тоже. С тех пор как я стала ученицей знахарки, я постоянно ношу крестик, иначе учение будет даваться мне в три раза сложнее. Как сказала Еремея: ангел-хранитель без него не захочет мне помогать постигать магические знания.

– Это мой крестик! – воскликнула Вероника и подошла к химичке. – Спасибо, Людмила Алексеевна.

Вера села на место и попыталась застегнуть цепочку, но колечко все время выскакивало из застежки. Михайлова попросила Гошу помочь. Тот повертел в руках цепочку, потеребил замок и сказал:

– Не выйдет, Вер, тут зубцы на застежке никак не сходятся. Щель вроде маленькая, но колечко все же вылетает. Повесь дома крестик на другую цепочку.

– Неужели ты думаешь, что это тоже следствие плохо начатого утра? – обратилась я к Манюне. Та вытаращила на меня глаза. – Мне кажется, что на нашу Веронику навели порчу! – прошептала я на ухо подруге.

– Да ладно! С чего ты взяла? – Машка просто раскрыла рот. – У нее какая-нибудь черная аура?

– Видеть ауру я пока не умею, – ответила я и тут же прочла в глазах Никитиной разочарование. – Но потеря крестика – это явный знак того, что ангел-хранитель предупреждает об опасности, а это часто происходит сразу после того, как навели порчу!

– И поэтому ты решила, что ее сглазили? – Манюнино разочарование возросло вдвое.

– Не сглазили, а испортили, это разные вещи, – поправила я несведущую подругу. – И потом, вся ее нервозность, мелкие неприятности, это тоже говорит о том, что порча медленно, но верно, начинает действовать.

– Ирка, ты меня, конечно, прости, я ученицей у колдуньи не состою, но мне кажется, что ты ошибаешься. Сама посуди, у меня каждый день что-нибудь да случается, в частности благодаря одному маленькому типу, который, к несчастью, является моим родственником и прописан в нашей квартире. Так что же, теперь считать, что брат Даниил на меня порчу навел?

– Достаточно просто проверить, есть ли на Верке порча, – буркнула я, обидевшись на подругу. – Порченым всегда плохо в церкви.

– Ты думаешь, наша Вероника ходит в церковь?

– Хорошо, попив святой воды, у порченых возникает боль в животе, тошнота или еще что. Завтра физра и после бега, прыжков и игры в баскетбол, мы все захотим пить, и я угощу Веру из своей бутылки, куда налью не обычную кипяченую воду из чайника, а святую.

– А если Михайлова принесет свою воду? – задала Маша вполне уместный вопрос.

– Подменю бутылки! Вот увидишь, Машка, на ней есть порча!

– …А Михайлова будет мне помогать, – услышала я голос химички.

Вера прошла мимо нас к большому учительскому столу, чтобы помочь показывать опыт.

– Смешаем щелочь и спирт и нагреем, – объясняла Людмила Алексеевна. Вероника чиркнула спичкой и поднесла ее к спиртовке, чтобы зажечь фитиль. Но спичка тут же погасла. Вера зажгла другую, но та погасла еще быстрее.

– Сейчас Вероника зажжет спиртовку, мы нагреем полученную смесь и увидим, как выделяется… – Но что выделяется при этом нагревании, наш класс так и не узнал. Михайлова, поднеся очередную спичку к фитилю, вдруг закричала. Огонь лихо взвился над спиртовкой сантиметров на десять, обжигая Верину ладонь. Пламя было ярко-алого цвета, без обычной синевы у самого горлышка спиртовки, оно резко подергивалось и как-то странно потрескивало, будто это было пламя костра, в котором от огня гнулся, ломался хворост. Переведя взгляд на одноклассницу, я сама чуть не вскрикнула: на ее красноватой ладони сидел большой черный паук, он медленно пополз по рукаву кофты и оказался на плече.

– Машка, откуда он взялся? Почему Верка не сбросит с себя эту гадость? – удивилась я.

Подруга недоуменно посмотрела на меня.

– Ты о чем говоришь?

– О пауке, о чем же еще!

– У-у, Ирка, отдыхай больше, мы сейчас в кабинете химии сидим, а не биологии, – вздохнула Манюня.

Я не обратила внимания на это замечание, меня сейчас больше волновал другой вопрос: если на Михайлову и в самом деле навели порчу, то кто. Она ничего плохого не сделала. Стоп! Это же!..

Я оглянулась на Алину.

– Не может быть, – пробормотала я. – Алинка – тихая застенчивая хорошая девочка, все уроки всегда выучены, за партой сидит как мышка, слова никому грубого не скажет… не могла же она навести эту порчу?

Машка внимательно прислушивалась к моим словам.

– Ирка, я поняла, Гоша ушел к Верке так внезапно, потому что та воспользовалась магией!

– Это все надо обязательно проверить, – сказала я, и подруга согласно кивнула.

На перемене мы с Машкой, стоя возле полупустого класса, спорили, померещился ли мне паук или нет.

– Извините, девочки, в этом кабинете сейчас начнется урок литературы у десятого «В» класса? – подошла к нам молодая женщина.

– Да, – кивнули мы.

– А вы мне не подскажете, кто тут Маша Никитина? – спросила та, заглядывая в кабинет.

– Ну, я Маша Никитина, а что такое? – настороженно спросила Мария. – Зачем я вам нужна?

– Ой, Машенька! – молодая женщина почему-то радостно всплеснула руками. – Понимаешь, я первый год преподаю в вашей школе, не всех еще учеников знаю… Дело в том, что я веду уроки математики в шестом «Б»…

– Ясно, – перебила ее Машка и тяжело вздохнула. – Вы, наверное, хотите пожаловаться на Даниила.

– Да, – согласно кивнула учительница. – То есть нет. Не то чтобы пожаловаться. Просто ваш Даниил очень живой, подвижный мальчик, и он мне не дает спокойно вести уроки.

– Ясно, – Машка вздохнула еще тяжелее. – На ушах стоит. Что ж, пойдемте, я ему уши оторву, хоть один урок посидит спокойно.

– Нет, ну зачем такие меры, это же все-таки ребенок, к нему просто надо найти свой подход. Я еще не освоилась, поэтому к нему этот подход не нашла, – педагогично сказала женщина. – Я хотела попросить вот о чем. Последние два урока он испортил тем, что пришел не с учебником, а с задачником собственного сочинения. Даня сказал, что в учебнике задачи и примеры скучные, посредственные, и поэтому тут же предложил «порешать то, что решать не скучно». Он раскрыл тетрадь с его собственными задачами, прочел некоторые из них, после чего ученики потребовали, чтобы мы решали только их, а вернее, не решали, а слушали, потому что задачки очень веселые. Я, естественно, отобрала у Даниила эту тетрадку, но он в ответ на унылые вздохи одноклассников сказал: «Не волнуйтесь, у меня дома еще одна есть, с другими, еще более веселыми задачами». Так вот, Маша, вы же вместе с братом живете, не могли бы вы отобрать у него этот «еще один задачник».

– Раз плюнуть, – махнула рукой Никитина, – я знаю все его потайные места: за стиральной машиной в ванной, под кроватью, за батареей, в цветочном горшке… Где-нибудь да отыщется. Я сколько раз с помощью такого обыска свои вещи возвращала!

Данилкина математичка очень обрадовалась и, распрощавшись с нами, ушла.

За учебный день у Веры произошло еще много всего: в середине диктанта по русскому потекла ручка и залила чернилами тетрадь, выяснилось, что она забыла дома перевод по французскому, и учительница, отличавшаяся вспыльчивым нравом, сразу влепила ей двойку, потом Верке на ногу опрокинули стул, Света случайно плеснула на нее фантой, а перед последним уроком Вероника умудрилась уронить с подоконника горшок с кактусами и разбить его. Историчка долго шумела по этому поводу и потребовала, чтобы Михайлова принесла завтра точно такой же глиняный горшок. В довершение всего у девчонки оторвалась пуговица на куртке. Мелочь, конечно, но это окончательно испортило настроение Веронике, и она вышла из школы, хлопая мокрыми ресницами. Казалось, что даже идущий рядом Гоша, чьего внимания она так хотела, не мог ее утешить.

Глава 2 Гадание на картах таро

Вернувшись домой, я первым делом решила погадать на картах таро, чтобы лучше разобраться в происходящем. Я задернула шторы, чтобы в комнате было темнее, уселась на полу и стала тасовать колоду. Занятий, посвященных карточным гаданиям, у нас с Еремеей было всего два, но я самостоятельно читала книги, и потому, посчитав, что справлюсь, принялась раскладывать карты.

– Ага, первая карта должна указать, что лежит в основе всего происходящего, – прочла я, глядя в книгу, потому что многого на память еще не знала, и перевернула карту. Она символизировала любовь. – Вот! Не врут карты, две девчонки влюбились в одного парня!

Описание второй карты полностью соответствовало Скрипачевой, третья карта говорила о ее сильных переживаниях и страданиях. Следующие карты были о Веронике, их сочетание показало, что все происходящее неспроста – то есть это не стечение обстоятельств, а дело тут наведенное. Кто-то для нее здорово постарался: либо сглазил, либо порчу навел, либо еще что подстроил. А дальше все было уже не так понятно, как вначале. А точнее, совсем непонятно. Одна карта говорила одно, а другая – чуть ли не противоположное, и у меня получалось, что Алина одновременно и жертва, и преступник, и что во всей этой истории фигурируют три женские личности. Кто эта третья девочка? Еще кто-то влюблен в Апексимова? Ну, он у нас просто супермен, оказывается, – такие страсти из-за него разыгрались! И еще получается, что и на бедной брошенной Але порча есть. Может, Верка на Скрипачеву порчу навела? Только зачем? Боялась, что без порчи Гоша Алину не бросит? Я еще раз окинула взглядом карты и полистала книгу. Одна из комбинаций младших арканов говорила, что той третьей неизвестной мне девчонке придется хуже всего в этой истории. По раскладу получалось, что все плохое сходилось прямо к ней. Эту девочку ждала незавидная участь, и все оттого, что у нее несчастная любовь к Апексимову? Или эта третья женская личность вовсе не девчонка, а зрелая женщина, например мама Веры или Али, которая переживает за свою дочку? – предположила я. От этих рассуждений у меня разболелась голова. Вместо таблетки анальгина или аспирина, которые я в подобных случаях принимала раньше, я выпила заговоренной водички для снятия боли, которую уже сама легко могла сделать. Покосившись еще раз на разложенные карты таро, я решила, что надо каким-то образом выведать все у Алины и Веры – с помощью гадания мне ничего не удавалось понять.

Убрав карты обратно в ящик письменного стола, я пообедала и уселась с учебником на кровать. Какими бы скучными ни были уроки, надо иногда их учить, чтобы особо не нервировать учителей.

Я как раз читала параграф по химии, когда мне позвонила Машка.

– Привет! – ее голос звучал как-то особенно радостно.

– Паша пригласил на свидание? – попробовала угадать я.

– Да нет. Помнишь, я сегодня в школе обещала помочь той молоденькой математичке, напуганной Даниилом? Так вот, задачник брата я уже нашла. Данька не придумал ничего оригинального и спрятал это новейшее учебное пособие под кровать, за ящик с остатками конструктора. Полистала я этот задачник. Знаешь, действительно весело! Надо предложить Данилке продать эти записи какому-нибудь юмористу. В общем, задача первая: Боря Петров – в его классе есть такой мальчик, – Боря Петров звонит и говорит, что в учительскую в школе заложена бомба. Завуч Татьяна Афанасьевна в панике бежит по лестнице и падает. С ее головы слетает парик и проносится по трем ступенькам, сметая с них пыль. Вопрос: сколько еще ступенек надо подмести, если в школе двенадцать лестничных пролетов и на каждом из них по десять ступенек, учитывая, что Боря звонил так в школу четыре раза, и в последний раз завуч приклеила парик к башке клеем «Момент», и тот не сорвался?

– Здорово. Молодец, Даня, – похвалила я ребенка. – Но на его месте я бы такую тетрадь в школу не приносила. Математичка тихая и добрая, а поймает его Татьяна Афанасьевна с этой тетрадью, мало не покажется.

– Слушай, у него здесь и про любовь есть! Сейчас найду… Задача двадцать восьмая: историчка выходит в четвертый раз замуж. На ее свадьбе ученики в надежде, что новый муж – полярник – увезет ее на съедение к белым медведям, громко и радостно кричат «горько!». «Горько» они кричат после каждого бокала кока-колы… – начала читать Машка. – Нет, их точно надо где-нибудь издать в юмористической серии под названием «Записки юного математика», – объявила подруга, прочтя мне с десяток Данилкиных задач и вдоволь нахохотавшись. – А ты чем занимаешься?

– А я вот погадать пробовала, – и я пересказала подруге то немногое, что узнала от карт.

Следующий день в школе начался как обычно. Я сидела с Машкой за своей партой и ломала голову над тем, как бы мне завязать разговор с Вероникой и направить его в нужное русло. С Михайловой тем временем продолжали случаться всякие мелкие неприятности, и в середине урока я ясно расслышала, как в ответ на какое-то утешительное бормотание Апексимова Вера раздраженно бросила ему:

– Да отстань ты! Из-за тебя все!

С Алинкой же ничего особенного не происходило.

– Значит, на нее порчу еще не навели, – высказала я Машке свое предположение. – Это, наверное, сделают чуть позже.

– Ага, – кивнула Никитина. – Вероятно, та, третья.

На перемене я хотела подойти к Алине и поговорить с ней о том, что случилось. Продумывая в голове, как задать ей вопрос, не считает ли она, что тут дело попахивает приворотом, я шла по коридору. Впереди меня маячил светлый «конский хвост» Али.

Сначала спрошу, не замечала ли она, что Вероника крутится возле Гоши, решила я, и уже хотела окликнуть одноклассницу, как вдруг ее светлый хвостик спикировал вниз.

Не успела я моргнуть, как Алька лежала внизу лестницы, ведущей со второго на первой этаж.

Все бросились к девочке, чтобы помочь подняться, но Скрипачева не открывала глаз, не отзывалась на наши оклики, не шевелилась и вообще не подавала признаков жизни. Я тормошила Альку за плечо, как вдруг почувствовала, что мою кисть что-то щекочет. На плече Алины возле самой моей руки сидел огромный паук.

– Куда смотрит санэпидстанция! Этих существ, да еще таких крупных, не должно быть в школе! – возмутилась я и, преодолевая страх, смахнула паучище с подруги.

Появился кто-то из учителей, растолкал нас, поднял Алю и унес в медкабинет. Учителя еще долго бегали по коридорам, что-то говорили друг другу, отмахивались от нас, велели не лезть с вопросами и идти по кабинетам. Вскоре к школе подъехала «Скорая», и мы сразу поняли, к кому ее вызвали.

– М-да-а, – протянула я. – Маш, как ты думаешь, это несчастный случай или здесь имеет место магия?

– А я откуда знаю! Ты же у нас ученица ведьмы, а не я, – пожала плечами Никитина.

До урока физкультуры, в раздевалке, где мы переодевались, я заметила, что у Михайловой из пакета с формой выглядывает бутылка с водой. Значит, угостить ее своей водицей мне не удастся. Что же делать? Я стала лихорадочно разрабатывать план действий.

На зарядке Вероника постоянно задевала кого-нибудь руками, или кто-то задевал локтем ее, скакалка выпадала у нее из рук, мяч улетал неизвестно куда, а чужой мяч то и дело норовил попасть ей по макушке. Вскоре мы начали делать физические упражнения на растяжку и гибкость, разбившись по парам. Обычно я стою вместе с Машкой, но в этот раз получилось, что моей парой стала Вера. На втором упражнении она странным образом поскользнулась и упала на пол, потянув за собой и меня. Потирая ушибленный локоть, я встала, с тоской взглянула на Машуню и подумала о том, сколько еще таких приземлений мне предстоит за одно занятие. Как бы травму не заработать! Буду потом хромать, украшенная синяками. Стоп! А ведь это мысль.

Когда через некоторое время Вероника опять уронила меня, я охнула и сделала вид, что мне очень больно.

– Девочки, что ж вы такие сегодня неуклюжие? – вздохнул подошедший физрук. – Ты, Вера, вообще какая-то не такая, все у тебя из рук валится, все не так выходит.

– Ох, мне так больно, можно я не буду дальше выполнять упражнения? – спросила я, делая мученическое лицо.

Физрук бросил взгляд на мою ногу в синей штанине спортивного костюма и пробормотал: «Ну, да, конечно, если так болит». Прихрамывая, я побрела из спортзала, оставив Михайлову без пары.

Очутившись одна в нашей маленькой раздевалке, я, не мешкая, приступила к исполнению своего плана. Я нагло полезла в пакет Веры, вытащила из него бутылку. Вода в ней была не газированная и не минеральная, как раз то, что мне надо, – одноклассница не заподозрит подмену, и я вылила всю воду в раковину. Затем я открыла свою бутылку из-под лимонада и стала переливать святую воду в бутылку одноклассницы. Мои руки слегка подрагивали от волнения, я постоянно оглядывалась на дверь. Ведь в любой момент сюда могла зайти Михайлова – ей без пары сейчас нечего делать в зале – и застать меня за этим странным занятием. Как я ей буду объяснять свои действия?

Но все прошло как надо. Воду я перелила, почти не расплескав, закрыла крышечкой бутылку и положила обратно в Веркин пакет.

В перерыве девчонки гурьбой ввалились в раздевалку. Светка тут же упала на лавочку со словами:

– Ну, физрук – зверь, совсем нас загонял!

– Да ладно, – махнула рукой Машка. – С прошлым физруком мы, кажется, бегали гораздо больше.

– Больше или меньше мы бегали – не знаю, – отозвалась Вероника, – но я вот устала, вспотела и очень пить хочу, – с этими словами она вынула из пакета бутылку и одним махом выпила почти половину.

– Ой, Верунчик, дай и мне попить, – попросила Байкова. Вера любезно протянула Свете воду. Байкова сделала несколько глотков и дала допить оставшееся Маше.

Перерыв закончился, и мои одноклассницы снова пошли в зал, а я осталась в раздевалке, так как у меня «все еще болела нога». Но одиночество длилось недолго. Минут через десять вернулась Вероника.

– Ты чего? – я изобразила удивленное лицо. – Упала? Болит что-нибудь?

– Даже не знаю, – развела руками Вера. – Не то чтобы болит… в животе какая-то неприятная резь периодически появляется. Может, я съела чего?

– Или выпила, – подсказала я. – Наверное, вода, которую ты выпила в перерыве, была плохой.

– Да нет, вроде обычная вода. Хотя был у нее какой-то привкус… но ведь Машка и Светка тоже ее пили, и ничего, прыгают сейчас, в баскетбол играют, значит, не от нее.

– Это от нее, – сказала я.

– С чего такая уверенность? – удивилась Вероника.

– Я тебе воду подменила. Ты не пугайся, я не отравы какой-нибудь налила, сама же видела, что Байкова с Никитиной бегают как ни в чем не бывало. Это святая вода была. Я сейчас объясню, зачем я это сделала. Я обратила внимание на то, что с тобой происходит, на все эти неприятности. У меня есть одна знакомая. Она знахарка. Так вот она сказала, что все это очень похоже, как если б на тебя навели порчу. Э-э… – протянула я, не зная, что говорить дальше. Может, спросить напрямую, каким образом к ней Апексимов ушел?

Но спрашивать ничего не пришлось. Михайлова подсела ко мне близко-близко и зашептала на ухо:

– Знаешь, Ирка, я и сама так думаю! Только вот что мне делать, не знаю! Может, твоя знакомая знахарка мне поможет? Я уже так устала от всего этого – хоть реви!

– Ну, чего реветь, когда у тебя теперь такой поклонник завелся! Гоша глаз с тебя не сводит, – произнесла я. – Вер, моя знакомая очень добрая женщина, но, если ты не расскажешь ей всей правды, она не станет тебе помогать.

– Э-э… а что я, собственно, должна правдивого рассказывать?

– Если человек когда-нибудь пользовался магией, то порча с него снимается по-другому. Если я ей передам, что ты никогда не колдовала, а потом выяснится, что это не так, она тебя прогонит, и никто тебе больше не поможет! – врала я, надеясь, что Михайлова испугается.

На минуту одноклассница о чем-то задумалась, а затем спросила:

– Может, ты мне ее телефон дашь? Или адрес?

– Нет! Знахарка очень занятой человек, она так просто, с ходу, не принимает и ни с кем по телефону не общается. Ты лучше мне все расскажи, а я ей передам, – решительно заявила я. И добавила: – И даже попрошу, чтобы она с тебя без очереди порчу сняла. У нее очередь знаешь какая длинная.

– Хорошо. – Голос Михайловой сделался еще тише. – Только поклянись, что никому, кроме нее, не расскажешь!

– Клянусь, – с готовностью кивнула я.

– Мне уже очень давно нравился Гошка. Алинка по нему с седьмого класса сохнет, а я тогда смотрела и думала, чего она в нем нашла, неужели ни в кого другого, посимпатичнее, влюбиться нельзя было. Помнишь, какой Гошка тогда был, мелкий, сутулый, лицо в прыщах. А она о нем, я знаю, стихи писала и все ждала, что он на нее внимание обратит. И обратил. Я сначала думала, ну и хорошо, подруга реветь перестала, не грустит больше, не вздыхает от своих горьких чувств. Да и Апексимов на нее положительно влияет, Алька не такая зубрила стала – Гошка ж веселый раздолбай. Так вот, а когда мы первого сентября в девятый класс пришли, я взглянула на Георгия и прям не узнала. Так он за лето изменился! Так вытянулся. Раньше росточком с нашу Скрипачеву был, а тут такой высокий стал, в плечах широк, а лицо у него немножко смуглое, глаза темные. В тот же день Алька позвала меня посетить вместе с ними выставку. Ну, помнишь, наша классная пыталась нас культурно воспитывать и велела всем после летних каникул принести билетики из музеев, где мы были. Вот так мы и пошли втроем на выставку уже не помню какого художника, это неважно. Важно другое, я вдруг поняла, что Гоша – он не только веселый парень, но еще и очень добрый, внимательный. Он все время спрашивал, не устала ли Алина, не дует ли ей, не купить ли ей воды, не хочет ли она мороженого. В общем, весь девятый класс я была словно не своя. Мне хотелось общаться с Гошей, слушать его шутки, гулять с ним. Но с ним гуляла Аля, и он никого, кроме нее, не видел. На день рождения одна подружка подарила мне книжку. Там были всякие заговоры, в том числе и для любви. Ты не думай, что я такая плохая. Я, между прочим, целый год страдала, а виду не подавала. Думала, думала: ну, подруга как-никак, а с другой стороны, в борьбе за личное счастье подруг нет. Я даже начала встречаться с одним парнем, надеясь, что забуду Гошку, но после второго свидания наши отношения порвала. Влюбилась я по уши в этого Апексимова, и все тут. Я сначала колебалась, колебалась, прибегнуть к магии или нет. Своими силами у меня ничего не выходило – Гоша меня вообще не замечал. А потом не выдержала, выполнила один из обрядов, написанных в книжке. Если честно, думала, что не подействует. Ведь я какую-то фигню делала. Нарвала во дворе травы, сварила ее в маленькой кастрюльке вместе с железным навесным замком и ключом. Потом замок и ключ к себе под кровать положила, воду вместе с травой в банку перелила, пошла с ней в дом, где Гошка живет, и разлила у его квартиры под дверью. Живописная лужа получилась.

– И что дальше? – с интересом спросила я. О таком способе приворота я еще не слышала.

– А дальше… На следующий день, в понедельник, Апексимов меня утром возле моего подъезда поджидал. Я даже сама такому эффекту удивилась. Он подходит, говорит, что всю ночь думал обо мне, какая я красивая, и что он сам понять не может, почему я до сих пор не его девушка. Я рот раскрыла, стою, слушаю, понимаю, что надо что-то ему говорить в ответ. Я и спросила: «А как же Аля? Ты ее не любишь?» Так он, ты представляешь, не сразу вспомнил, кто такая Скрипачева! Хотя, может, просто прикидывался, чтоб свою любовь доказать. Я ему объясняю: «Это же твоя девушка. Вы уже не один год вместе». Он словно через силу вспомнил, протянул: «А-а, да, была такая. Только у меня к ней…», и словно задумался. «Я к ней ничего не чувствую, не хочу ее ни видеть, ни слышать. Я хочу быть рядом с тобой!» Во как!

– Ага, – кивнула я, переваривая в голове информацию. Помнится, Еремея говорила мне, что если в деле не замешаны кровь или земля с кладбища, то это все не так сложно поправить. – Жаль Алинку, как она, наверное, сейчас переживает! Да еще с лестницы упала, бедняжка! Как думаешь, сильно она пострадала?

– Ха, я тоже сначала думала, бедная Аля, какая она несчастная, да как я перед ней виновата! А эта Аля оказалась сама не промах!

– Что, она уже нашла себе другого парня? Такая непостоянная!

– Если бы так, я б только рада была. Знаешь, что сделала Скрипачева? Она навела на меня порчу! Не веришь? А я точно знаю, это она все! – Вероника даже перестала шептать от возмущения и повысила голос: – Прихожу я в понедельник домой. Вся такая счастливая. Гоша меня до дверей проводил. Стоим, прощаемся, все хорошо, а Апексимов вдруг говорит: «А чего это у вас так на лестничной клетке грязно? Вон мусор кругом разбросан!» Я пошутила, зачем, мол, ты смотришь на мусор, когда я рядом, и этому значения не придала. А вечером у меня дома такой скандал был! У-у-ужас! – протянула Верка. – Меня мама практически никогда не ругала, а тут из-за мелочи прицепилась и давай ругать, да так!.. Я полночи в подушку ревела из-за этой ссоры. Утром выхожу за дверь, а на нашем коврике возле двери лежит веревочка. Обычная такая веревочка белая, но на ней шесть узелков, и лежит эта веревочка вроде как цифрой «шесть». Ну, я этому тоже значения не придала, взяла ее да в мусоропровод выбросила. Тут-то все и началось: в лифте спускаюсь – застряла. Еле с Георгием в школу успели, в буфете компот пролила, ну, ты все это наблюдала, – Вера перевела дух и продолжила: – Так вот. Мне стало подозрительно, с чего вдруг так все сразу лихо в один день, да и скандал накануне… Я дома свою книжечку по магии полистала и поняла, что мне кто-то специально сделал и скандалище, и порчу навел под названием «невезучая». Там прям один в один совпадало! Ну, я нашла способ, как узнать, кто же это мне все сделал. Если честно, то я на Альку вначале даже не подумала. Она ж такая вежливая, воспитанная, я ее давно знаю. В общем, не тот она человек, чтоб гадости такие делать. Я сделала так, как в книге велелось, и ночью обидчик должен был присниться. Так мне всю ночь Скрипачева снилась! Будто мы с ней вдвоем какой-то большой клубок ниток по пустой комнате катаем и в этих нитках путаемся. А нитки такие липкие, противные, не нитки будто даже, а паутина какая. И нитки эти нас все туже и туже стягивают, на горло, на ребра давят. Я проснулась, а у меня аж грудная клетка побаливает.

Услышав это, я тут же вспомнила недавний сон про гигантского паука. Сердце защемило неясной беспокойной тоской. Невольно я оглядела раздевалку – нет ли здесь представителей членистоногих.

– И еще одно, самое важное: тот, кто мне порчу навел, должен был сегодня какую-то травму получить. На первой же перемене Алинка с лестницы шандарахнулась! – объявила Верка. – Вот и вся история.

Я задумалась. Теперь многое для меня прояснилось: Аля и жертва, и злодейка одновременно, потому что она пострадала от подруги, но и причинила вред ей. Многое оставалось непонятным: а кто же все-таки та третья особа, которой достанется больше всего? Наверное, у той горе-влюбленной будут отнимать Апексимова сразу две соперницы – Вера и Аля, с двойной силой на нее станут сыпаться порчи, сглазы и прочие несчастья. Но кто же она? Кого мне предостеречь?

– Ну? Как ты думаешь, та твоя знакомая знахарка поможет мне? – прервала мои мысли Михайлова.

– Скоре всего, да. Послушай, а ты не замечала, в Гошеньку вашего неотразимого никто больше безнадежно не влюблен?

Вероника серьезно задумалась. Очевидно, она перебрала в уме всех девчонок нашего класса, параллельного и еще многих особей женского пола, потому что ответила мне очень не скоро.

– Нет. Наверное, в него кто-нибудь и влюблен, ведь Гоша такой обаятельный, но так явно я ничего не замечала. А что? Ты кого-то подозреваешь? Знаешь что-то?

– Нет. Просто хотела уточнить, не может ли еще кто-нибудь, кроме Алины, мстить тебе за то, что Георгий твой парень.

Глава 3 Урок колдуньи

Нам предстоял еще один урок литературы, и мы с Машей как раз брели к нужному кабинету, когда нас догнала Светка. Размахивая мешком со спортивной формой, она сообщила:

– А классная наша уже вернулась! Она же с Алькой в больницу уезжала, сообщила, что у Алины легкое сотрясение мозга! Еще она сказала, что ее можно навестить! Давайте пойдем к Скрипачевой все вместе. Только Апексимова и Михайлову брать не будем. Вы согласны? – на одном дыхании выпалила Байкова и, не дожидаясь ответа, понеслась к идущим впереди другим одноклассникам.

Сначала Светкину идею поддержали почти все девчонки. Но к концу последнего урока все очень устали, хотелось домой – обедать, смотреть телевизор, заниматься какими-то своими делами, так что энтузиазм поблескивал в глазах у одной Светланы.

– Ну, так что, никто не пойдет? – Байкова еще раз задала свой вопрос одевающимся одноклассникам. Те отрицательно качали головами и уходили.

– Ну а вы? – поймала меня за руку Света, когда я выходила из школы. – Мне совсем одной к Але идти? Что ж, пойду одна! Пусть она знает, кто ей настоящий друг, а кто так!

– Ну, вообще-то, можно ненадолго зайти, – неуверенно произнесла я. Признаться, мне тоже хотелось домой. Сегодня вечером я занимаюсь с Еремеей, на это уходит много времени, а мне еще надо хоть что-то и из школьных предметов выучить на завтра. Но разговор с Алиной помог бы мне кое-что выяснить.

– Конечно, мы зайдем ненадолго, иначе я сама на сериал опоздаю, – вцепилась в меня Светка. – Маша, ты идешь? – обернулась она к Никитиной.

– Я? Нет, меня Паша ждет, – ответила подруга, и это было правдой. Еще вчера вечером, болтая со мной по телефону, она сказала, что Павел позвал ее после школы в кино.

– Ладно, тогда мы пойдем вдвоем. – И Байкова потянула меня за руку к остановке.

– Передайте Алине привет! – только и успела крикнуть нам вслед Мария.

Неврологическое отделение, куда положили нашу одноклассницу, находилось на шестом этаже больницы. И мы теперь ходили по этому этажу в поисках Алиной палаты, шурша синими бахилами, которые нас внизу заставил купить вахтер. Палата оказалась в самом конце коридора. Просунувшись внутрь, мы увидели, что Скрипачева лежит на кровати возле окна. Сначала я подумала, что она спит, но стоило нам сделать пару шуршащих шагов, как Алина открыла глаза.

– Ой, девочки, привет! – обрадовалась она. – А от меня только что мама ушла. Не думала, что кто-то еще придет.

Мы принялись расспрашивать ее о самочувствии. Если честно, половину ее ответов я пропустила мимо ушей, потому что обдумывала, как бы мне нейтрализовать Байкову, чтобы поговорить с Алей один на один. Ничего путного я не придумала, но, на мою удачу, Света торопилась на сериал, а я сказала, что, пожалуй, еще немного побуду. Более того, Алькины соседки по палате тоже куда-то утопали одновременно с Байковой, и потому я сразу приступила к разговору.

– Аль, ты ведь знаешь, что Вера увела твоего Гошу с помощью приворота, – негромко сказала я. Кто знает, какие здесь стены, а мне бы не хотелось, чтобы мои слова были слышны в коридоре.

Скрипачева вытаращила на меня глаза.

– Откуда ты знаешь? Это она тебе сама рассказала?

– Да. У нее есть магическая книга… Впрочем, у тебя тоже есть что-то подобное, ведь ты навела на нее порчу и поссорила ее с матерью с помощью колдовства.

– А об этом ты откуда знаешь? – глаза Алины округлились еще больше.

– Вероника решила узнать, кто же виноват во всем этом, и воспользовалась одним из методов, изложенных все в той же книге. Виновник должен был получить травму.

– Так это по ее милости я попала сюда? – ахнула Аля. Лицо ее разом побледнело, и я испугалась, что ей сейчас сделается плохо. Ей наверняка вредны сейчас любые волнения, надо было подождать немного, пусть бы поправилась. Но, с другой стороны, как же Верка? Она же шагу ступить без неприятностей не может, ей надо поскорее помочь.

– Ну, погоди, подруженька, я тебе еще не такое устрою! – пробормотала Алина. – Слушай, Ир, а с чего она тебе все это рассказала?

– Э-э… ну, ты же сама видела, как действует твое заклинание. Вера устала от всего этого и, зная, что у меня есть знакомая знахарка, попросила помочь ей.

– Да? И ты будешь ей помогать?

– Да. И тебе тоже. Ты ведь хочешь, чтобы Апексимов вернулся к тебе? Как был сделан приворот, я теперь знаю, расскажу об этом колдунье, и ей будет легче все исправить. А для того чтобы Еремее, той знахарке, было легче снять порчу с Вероники, мне надо знать, что конкретно делала ты.

Бледное лицо Алины вдруг искривилось странной усмешкой, она вдруг вскочила с постели и закричала:

– Ничего тебе рассказывать я не собираюсь! «Чтобы было легче снять порчу»! А я не хочу, чтобы ей становилось легче! Так можешь Верке и сказать! И еще передай ей, что Апексимов мне больше не нужен! Пусть забирает его себе на веки вечные! Не хочу я никого возвращать, слышишь! Помощь мне твоя не нужна!

В палату с удивлением заглянули две пациентки. Следом за ними показалась женщина в белом халате:

– Что здесь происходит? Скрипачева, почему вы стоите? Вам же велели лежать! Вставать можно только в туалет? Вы куда-то собрались? – женщина перевела строгий взгляд с Алины на меня.

– Извините, я пойду, – пробормотала я и, схватив свою сумку с подоконника, выбежала из палаты.

Наше занятие с Еремеей началось позже обычного. Колдунья долго работала с одной молодой женщиной, обратившейся к ней за помощью, а я в соседней комнате раскладывала по ящикам и коробкам травы и коренья, привезенные утром для знахарки знакомыми.

– Ну что, приступим к нашему уроку? – наконец вошла ко мне Еремея. – Ты разобралась с фазами луны?

– Да, – и я поспешила показать ей тетрадь со своими записями.

– М-м, молодец, – похвалила меня знахарка, увидев расчеты, сделанные мною. – Рада, что у меня такая любознательная и усердная ученица. Но надеюсь, что мои занятия не мешают твоей учебе в школе?

– Это мне совсем не мешает, – махнула я рукой, отгоняя подальше воспоминания о полученной сегодня двойке.

– Так, что мне тебе сегодня объяснить? Я хотела обсудить с тобой чертополох, но про него надо рассказать очень много, а времени нам с тобой уже не хватит, – взглянув на часы, призадумалась колдунья.

– Расскажите, пожалуйста, что-нибудь про порчи. Мне интересно, как их снимают, – попросила я.

– Это во многом зависит от того, как ее навели и кто.

– То есть для каждой порчи свое индивидуальное снятие, так?

– Да, это напоминает отмыкание замка ключом. Этот ключ открывает этот замок, а тот ключ открывает тот. Замок открылся – человек освободился от порчи. Но есть еще и универсальные способы, которые подходят для всех несложных порч. Их можно сравнить с отмычкой.

– А как вы узнаете, сложная она или не сложная?

– По-разному: можно расспросить человека, не замечал ли он где выжженных крестов или земли возле своей двери. Карты разложить, в кристалл магический посмотреть. А чего это ты так порчей заинтересовалась?

– На мою одноклассницу навели порчу, – и я рассказала Еремее все про Веру Михайлову и Алю Скрипачеву.

– Все ясно, – сказала колдунья, выслушав рассказ. – Очень плохо, что Вероника поступила так со своей подругой, и эта порча ей как некое наказание за содеянное. Но и Алина, как бы тяжело ей ни было, не должна была так поступать. Это тоже большой грех, не меньший, чем приворот.

– Аля навела сложную порчу? Трудно ее снять?

– Нет, это одна из самых легких. Любой универсальный метод подойдет. Знаешь, пожалуй, ты сможешь сама ее снять со своей одноклассницы.

– Правда? Вот здорово! – обрадовалась я. Я уже не просто изучаю теорию, а перехожу к практике!

Но моя радость поубавилась, когда я представила, что придется рассказать Вере Михайловой, что я ученица потомственной целительницы. Я не хотела, чтобы кто-нибудь, кроме родителей и Машки, знал об этом, ведь это мое ученичество обязательно обсудит весь класс, и пойдут какие-нибудь шуточки типа «сегодня тучи ходят хмуро – это проделки нашей юной ведьмы Чернышевой» или «а пусть наша гадалка Ирка предскажет, что я получу завтра за контрольную работу». А когда это все достигнет ушей учителей, у меня вообще может пойти «веселая жизнь». «Чернышева, историю ты опять не выучила! А вот какой-нибудь отворот-приворот ты наверняка приготовила! Почему тебя твое ведьмовское образование волнует больше, чем среднее?!» – начнут возмущаться они.

От всех этих беспокойных мыслей я уже хотела попросить Еремею провести вместо меня самой обряд по снятию порчи, но, увидев, что колдунья уже несет большую книгу с заклинаниями, зеркало и еще какие-то предметы, мне так захотелось выполнить все лично – почувствовать себя настоящей ведьмой, что я тут же прогнала все сомнения прочь. В конце концов, возьму с Вероники страшную клятву – никому не рассказывать, кто я такая. Припугну ее тем, что если она скажет хоть одному человеку, то порча к ней вернется, и снять ее будет уже почти невозможно.

Знахарка подробно объяснила мне, что, как, в какой последовательности надо делать, какие предметы, как и куда поставить, как должен стоять порченый. Я записывала в свою тетрадку все детали – вдруг от волнения (все-таки в первый раз снимаю порчу!) что-нибудь забуду.

– Заговор следует читать по памяти. Но, как ты слышала, он короткий, всего несколько предложений, и его легко запомнить, – говорила Еремея. – Ну-ка, повтори сейчас, что и как ты будешь делать. Представь, что я – твоя одноклассница Вера.

Мы несколько раз прорепетировали церемонию, и Еремея, успокоившись, что я делаю все абсолютно правильно, сказала, что я могу приниматься за это дело хоть завтра.

В приподнятом настроении я вернулась домой и там повторила все вновь, используя вместо Вероники плюшевого медведя. Порча с игрушки была успешно снята!

Затем я позвонила Михайловой. Услышав мой голос, она с жаром принялась перечислять свои новые злоключения:

– Мало мне всех этих неприятностей в школе, так у меня еще вдобавок буквально за один час прыщи повылазили по всему лицу! Я догадываюсь, какая злая фея махнула волшебной палочкой! Ну, ничего, я в долгу не останусь! Я ей…

– Подожди, но ведь Аля в больнице, не может же она там колдовать в палате? – перебила ее я.

– Значит, еще как может! Или же все это заранее подготовила для меня! И цветы у нас в доме все завяли! Их-то зачем тронула? Это же не мои, а мамкины, она теперь скажет, что я ее цветочки погубила, и такой нагоняй устроит, что точно на летние каникулы в Питер к бабушке не отпустит. Да, и возле дома, уже у самой двери, у меня каблук сломался. Кляц – и я упала! Гоша меня не успел подхватить, и я испачкала куртку землей. Дома вряд ли отстираешь!.. Слушай, а может, твоя знахарка так наколдовать, чтобы Алька мне деньги за химчистку вернула?

– Я как раз по этому поводу и звоню.

– Тебе тоже надо в химчистку?

– Да нет же, я поговорила со знахаркой…

– И что? Она избавит меня от всего этого ужаса, да? Когда мне к ней бежать? Я готова прямо завтра или даже прямо сейчас, хотя, наверное, уже поздно, но если она не против, то я сейчас влезаю в ботинки и бегу!.. – радостно затараторила Верка.

Я с трудом остановила поток ее слов и принялась объяснять, кто будет снимать порчу и почему. Судя по молчанию в трубке, Михайлова стояла с раскрытым ртом.

«Что ж, я не так проста, как кажусь!» – гордо подумала я и принялась рассказывать дальше.

В итоге мы договорились, что завтра после уроков я приду к Вере домой снимать порчу. Почему мне лучше прийти самой, а не приглашать одноклассницу к себе – Еремея предупредила, что вот приведешь так к себе одного, снимешь с него порчу, потом второго, третьего, и от этого атмосфера в доме испортится, начнутся ссоры, болезни, и придется дом свой специальной молитвой отчитывать.

– Ну, супер просто! Честно говоря, не ожидала! А из наших об этом никто и не знает! А почему ты никому об этом не говоришь, знаешь, как девчонки… Ах, да, молчу, молчу! Не переживай, я – могила! Никто не узнает! Раз не положено рассказывать, значит, не положено, а то вдруг в самом деле эта вся катавасия вернется!

– Хорошо, тогда до завтра, – и я уже хотела попрощаться, как одноклассница крикнула в трубку:

– Только я завтра в школу не пойду. Не могу я туда идти такая красивая! Я уже кремом для проблемной кожи намазалась, но мне кажется, что он вряд ли поможет. Ты, главное, никому не говори, что я из-за этих дурацких прыщей отсутствую. Особенно Гоше. Не хочу, чтобы он думал, что во мне может быть что-то некрасивое! В общем, ладно, ты давай после школы обедай, сериал смотри или что там еще и, как освободишься, иди ко мне!

Поговорив с Михайловой, я набрала Машкин номер, но дозвонилась до нее не сразу, довольно долго было занято. Оказывается, она болтала с Пашкой в тот момент, когда мне так хотелось обо всем ей рассказать! Когда я наконец заговорила с Машей, со стороны тут же послышался громкий недовольный голос Данилки:

– Вот! Опять треплешься! Сначала со своим прынцем, а теперь с Иркой! А я, между прочим, жду очень важного звонка! От Борьки! Он мне должен сообщить, сколько килограммов штукатурки нам надо спереть из гаража его предка, чтобы сделать «снежную бомбу»!

Проведя в школе самый обычный день, съев обычный суп и надев обычную куртку и обувь, я уже хотела идти выполнять свое необычное дело, как зазвонил телефон. К моему удивлению, это была Алина. Она сказала, что ее под расписку выписали из больницы домой и она уже с утра лежит у себя в квартире. Скрипачева извинилась за то, что вчера все так вышло в палате, и попросила меня не обижаться и тоже ей помочь.

– Попроси знакомую знахарку снять и с меня порчу. Я совсем не спала ночью. Ну, просто глаз не сомкнула! Я сначала связывала это с полученным сотрясением, но приехала домой и увидела на ручке входной двери несколько красных ниток! В моей книге написано, что таким образом наводят бессонницу! Это дело рук Верки! – объяснила Аля.

Я ответила, что зайду к ней сегодня, решив снять порчу заодно и с этой подруги. Какая мне разница, со скольких человек снимать, ведь я же пойду к ним в квартиры, а не поведу к себе! Потом скажу Еремее, какой у меня уже огромный опыт: целых два клиента! И я снова шагнула к входной двери, но в этот момент в нее позвонили.

На пороге стояла Еремея, в руках у нее были дорожная сумка и маленький букет из тонких засушенных травинок и цветов.

– Ты куда-то уходишь или только что пришла? – спросила она меня, видя, что я стою в уличной одежде.

– Да, ухожу. Порчу снимать! – радостно ответила я.

Колдунья посмотрела на меня с укором:

– Не стоит так радоваться чужой беде.

Улыбка тут же исчезла с лица, и я растерянно затеребила в руках связку ключей.

– Ладно. Это твое первое самостоятельное дело, конечно же, тебя переполняют эмоции, – уже добродушно сказала Еремея. – Ты знаешь, что я сегодня уезжаю на пять дней на собрание магов. Оно проходит у нас каждый год в сентябре, мы обмениваемся опытом, передаем друг другу новые заклинания. Я зашла, чтобы дать тебе ключи от своей квартиры, пожалуйста, полей цветы.

– Конечно, о чем речь! – кивнула я и повесила ключи колдуньи на крючок в прихожей.

– И запиши-ка номер моего мобильного на всякий случай. Мне так самой будет спокойнее. Мало ли что может случиться, тогда ты сразу мне позвонишь. А то знаю я тебя, ты с подругой умеешь попадать в истории, – велела Еремея, и я, взяв обгрызенный карандаш, записала на край газеты ее номер. – Ну, все, иди с богом, – сказала Еремея и улыбнулась. – Да, вот, возьми это себе, – и знахарка протянула мне свой букетик. – Я хотела взять эти цветы с собой на наше собрание, но сейчас мне кажется, что везти их будет очень неудобно. Приколи цветы над дверью, сочетание этих трав оберегает от злых духов и оборотней.

Я поспешно закрепила маленький букетик за угол дверного косяка своей комнаты, и мы с Еремеей вышли из квартиры.

Глава 4 Стая гончих пауков

Вероника открыла мне дверь. Вид у нее действительно был неважным. Золотистые пышные волосы, которыми Вера всегда гордилась, были собраны в маленький жидкий хвостик, и выглядели они довольно тускло и безжизненно. Брови одноклассницы, такие тонкие и изящно изогнутые, были теперь не черными, а белесыми и словно вообще исчезли с ее лица. Синие васильковые глаза не светились прежним озорным огоньком и казались какими-то выпуклыми – лягушачьими. Ну а лицо было густо покрыто большими прыщами, отчего напоминало мостовую, мощенную мелкими неровными булыжниками. Многие прыщи были с созревшими гнойными головками, отчего вид был еще более неприятным.

– М-да, – только и протянула я.

Михайлова тяжко вздохнула в ответ и сказала:

– Давай, Ирка, спасай меня. Ты сама все видишь.

Я велела Веронике принести в ее комнату зеркало, ножницы, клубок шерстяных ниток, какой-нибудь сосуд с водой и полотенце. Свечи я предусмотрительно взяла с собой, помня совет Еремеи, что их может и не быть в доме у Михайловой. Вера долго искала в комнате у матери клубок, но в конце концов принесла мне все необходимые предметы.

Затем нам пришлось выдвинуть стол, стоявший у окна, на середину комнаты. Я поставила на него зеркало, зажгла с двух сторон свечи, поставила рядом чашку с водой и подвела Веронику. В зеркале отразилось невеселое, некрасивое лицо одноклассницы. Я намочила краешек полотенца в чашке с водой и протерла им лицо и кисти рук Веры, а затем зеркало. Еремея, когда объясняла, для чего нужно то или иное действие, говорила, что знахарь делает это для того, чтобы зеркало было призвано в помощь и отразило часть порчи. Затем я поводила возле Михайловой ножницами в определенной последовательности: сначала вокруг головы, потом около сердца, около живота, вокруг рук, а затем снова возле головы. Ножницы я отдала в руки Веры и велела бросить их через плечо, и они с негромким стуком упали на ковер. Потом я взяла в руки шерстяной клубок, обошла с ним вокруг стола и, читая заклинание, принялась ниткой как бы измерять рост Вероники от макушки до пяток. «Измерение» мне нужно было провести пятнадцать раз, соответственно возрасту Веры, каждый раз произнося при этом коротенький текст заговора.

Выполнив это, я отрезала получившуюся очень длинной нитку и повернула одноклассницу спиной к зеркалу. Сама я встала на ее место и принялась скручивать нить в один клубочек. При этом я смотрела на свое отражение в зеркале с красной шерстяной ниткой в руках. Мне показалось, что зеркало стало темнеть. «Может быть, в самой комнате стало темнее?» – удивилась я. Неожиданно зеркальная поверхность стала совсем черной, и откуда-то из глубины тьмы появилась косматая голова какого-то существа. Злые желтые глаза уставились на меня пронзительным взглядом, черные тонкие губы усмехнулись, показав кривоватые редкие зубы, а затем откуда-то появилась рука чудища. Она была совсем как у человека, только уж больно грязная и густо покрыта серой, местами свалявшейся шерстью, с чуть синеватыми толстыми неровными ногтями. Рука вынырнула из зеркала в комнату и поманила меня к себе пальцем.

Мои ноги вмиг стали ватными, на спине выступил пот, рот раскрылся, чтобы завопить от страха. Но, видимо, я настолько перепугалась, что не произнесла ни звука. Существо еще раз ухмыльнулось, довольное произведенным впечатлением, и исчезло. В тот же миг зеркало стало обычным, и я увидела себя, родимую, с вытаращенными от страха глазами, нелепо распахнутым ртом, с почти готовым клубком в подрагивающей руке.

С трудом я выдохнула и сделала новый вдох. Очевидно, от страха я забыла еще и дышать. Стараясь унять бешеное сердцебиение, я смотала нить до конца и сказала:

– Все. Порча снята.

– Правда? Ой, мне уже кажется, что дышится легче! – Вероника повернулась ко мне. Голос ее звучал радостно, лицо выглядело не таким угрюмым, никакого ужаса оно не выражало. Да она ничего и не видела, ведь стояла спиной и смотрела на шторы, которыми было занавешено окно.

Пребывая все в том же шоковом состоянии, я машинально задула свечи и запихнула их к себе в сумку вместе с получившимся небольшим клубком.

– Можно уже все убирать? – спросила Вера, разглядывая меня. – Эй, все в порядке?

– Да, – кивнула я и облизала губы. Во рту было совершенно сухо. – Дай мне, пожалуйста, попить.

Михайлова принесла из кухни сок. Я мгновенно опустошила стакан. «Что же это такое было? Померещилось? С чего бы вдруг! Или все так и должно быть? Может, это был знак того, что порча с Вероники ушла? – задумалась я. – Нет, Еремея бы обязательно сказала мне об этом, когда мы репетировали, предупредила бы меня, чтобы я не испугалась. Тогда что же это, вернее кто? Откуда и почему он взялся? – вспомнилось, как это мохнатое существо с глазами, полными злости, поманило меня к себе, и по спине тут же пронесся табун мурашек. – Ой, мама! А вдруг я опять ввязалась в какую-то историю как раз тогда, когда милая добрая и такая умная Еремея в отъезде. Кто же мне поможет в случае чего?!»

– С тобой все в порядке? – повторила свой вопрос подруга.

– Да, – уже как-то неуверенно кивнула я. – Послушай, покажи мне эту книгу, по которой ты все обряды выполняла.

– Ладно. – И Михайлова вытащила из ящика письменного стола красную книгу с изображением большего черного кота на обложке и надписью «313 заговоров черной и белой магии».

Я раскрыла книгу, большая часть содержания была посвящена порчам.

«Узнает, что я и с Алинки порчу сняла, наведет заново, сделает еще что-нибудь похуже. Эту книгу надо у Михайловой конфисковать, и у Скрипачевой тоже, иначе они так и будут друг другу мстить», – подумала я и обратилась к Михайловой:

– Знаешь, а книгу, которой ты пользовалась для своего колдовства, полагается отдать. Это что-то вроде платы знахарю, – соврала я первое, что пришло в голову.

– Хорошо, – тут же согласилась та. – Если так надо, то, конечно же, забирай, о чем речь. Лишь бы эти все гадости не вернулись.

Поднявшись несколькими этажами выше, я пришла домой к Але, разъяснила ей все о своей персоне, потребовала клятву хранить молчание под страхом еще больших бед и неприятностей и провела точно такой же обряд, как и с Вероникой. Когда я встала с длинной шерстяной ниткой напротив зеркала, оно почти тут же почернело, и я вновь увидела мохнатое чудище. Вид у него был еще более злой и довольный. Он смотрел на меня пронзительными желтыми глазами и перебирал пальцами, словно хватая ими воздух. Я смотрела на него, не зная, что мне делать, мотала дрожащими руками клубок и больше всего боялась, что это неизвестное существо выберется из зеркала в комнату и набросится на меня и Альку. И лишь когда у меня в руке осталось несколько сантиметров шерстяной нити, зеркало вновь стало обычным.

Я попросила Алю отдать мне магическую книгу, которую она приобрела в магазине. Одноклассница сразу же согласилась и протянула мне точно такую же, как у Вероники, книгу – «313 заговоров черной и белой магии», с таким же усатым упитанным животным на обложке. Теперь понятно, почему обе не сомневались, что на них наведены порчи и как именно.

Я запихнула вторую красную книгу с черным котом в сумку, положила туда же свои свечи и клубок из черных ниток и распрощалась с Алиной.

Аля сказала:

– Ир, знаешь, я Верку, конечно, никогда не прощу, но я представила, каково это все время ходить под влиянием чего-то темного и злого, тебя преследуют то одни, то другие неприятности… В общем, мне стало ее жалко… Если можешь, сними порчу и с нее, – попросила Алина.

Я убедила одноклассницу, что с Вероникой скоро все будет в порядке, и вышла на лестничную клетку. Все-таки Скрипачева хорошая девчонка! Не каждая способна пожалеть предавшую ее подругу. Надо сделать для нее что-нибудь доброе, например, разучить с Еремеей какое-нибудь колдовство, чтобы она поскорее забыла Апексимова, не лила по нему горьких слез, чтобы встретила другого молодого человека, в которого влюбится и будет вновь счастлива.

Лифт в доме почему-то за время моего второго сеанса перестал работать, и мне пришлось спускаться по лестнице. Я медленно спускалась со ступеньки на ступеньку, опираясь на перила. Во всем теле была ужасная слабость, голова кружилась, и мне казалось, что еще несколько шагов – и я упаду. Испугавшись, что и в самом деле сейчас полечу с этой лестницы и переломаю себе все, что можно, я осторожно села на холодную ступеньку.

Этот косматый жуткий тип явно энергетический вампир! Из меня словно высосали все силы. Может, заглянуть домой к Еремее и полистать ее книги? В них я, наверное, найду ответ, кто же это такой был и чем он опасен.

Мои размышления прервал странный шум, доносившийся снизу. Где-то ниже по лестнице что-то шуршало, скрежетало и пощелкивало. И эти странные звуки становились все громче и громче. Поднявшись, я перегнулась через перила, посмотреть, что же там такое происходит, и увидела, как по ступенькам движется что-то черное.

«Наверное, это собака. Хотя почему собака не гавкает, не тявкает, а как-то странно шуршит?» – подумала я. Ответ нашелся буквально через минуту – вверх по лестнице шло полчище огромных пауков. Они переставляли свои тонкие изогнутые лапы и, чуть касаясь брюшками пола, довольно быстро поднимались по ступеням.

Подумав, что мне опять снится страшный сон, я зажмурилась и больно ущипнула себя за руку, но, открыв глаза, вновь увидела этих мерзких насекомых уже гораздо ближе ко мне. Попятившись, я тут же обо что-то споткнулась и растянулась на лестнице, больно ударившись локтем. Попыталась подняться, но не смогла. Ноги от бедра до щиколотки оказались стянутыми белыми прочными нитями – неожиданно откуда-то появившейся паутиной.

Пауки были уже на лестничной площадке. Их отделяло от меня всего лишь несколько ступеней.

– А-а-а! Помогите! – закричала я. – Аля! Вера! На помощь! – Мой голос гулко ударялся о стены и эхом разносился по лестнице.

Один из пауков уже подбирался к моим ногам, устремив на меня свои желтые маленькие глазки.

«Уж не тот ли это паук, которого я видела во сне? Или пауки все абсолютно одинаковые?» – мелькнуло у меня в голове. Паучище прошуршал мимо моих ног своими мохнатыми лапами и, остановившись рядом с туловищем, раскрыл пасть, намереваясь проткнуть меня своим страшным зубом.

– А-а-а! – завопила я еще громче и швырнула в паука первое, что попалось под руку, – свою сумку. Она угодила ему по голове, что и помешало этому монстру укусить меня. Пользуясь его временным замешательством, я задрыгала ногами и с помощью рук попыталась отползти хотя бы чуть-чуть подальше.

Внезапно паутина, связывавшая мои ноги, прилеплявшая меня к перилам и ступеням, порвалась. Я вскочила и с криками о помощи понеслась вверх по лестнице. Позади меня вновь что-то шуршало, скрежетало. Боясь оглянуться, я неслась с этажа на этаж, желая лишь одного, чтобы Алька быстро и без заминок открыла мне дверь и пустила в свою квартиру.

– Помогите! – кричала я и со всего размаху врезалась во что-то мягкое.

Отпружинив на несколько ступенек назад и чуть не упав (хорошо, что я успела схватиться за перила), я поняла, что врезалась в большой пивной живот лысоватого мужчины.

– Что случилось? – спросил он, уставившись на меня.

– Ой! Там!.. Уходите скорее! – махала я руками, топчась возле толстяка, не зная, с какой стороны его обойти – он перекрыл лестничный проем.

– На тебя кто-то напал? – спросил он, все так же не давая мне пройти.

– Да! То есть нет! Ой, то есть да, да! Они напали на меня все вместе! – тараторила я, с трудом собираясь с мыслями.

– Где? Кто? – Мужчина, видимо, решил принять самое живое участие в моей судьбе. Нет бы просто пропустить!

– Там! – я указала рукой вниз по лестнице. – Слышите шум? Это они бегут. И вы уходите скорее, а то и вас покусают!

– Покусают? За тобой гонятся собаки?

– Да какие собаки! – Медлительность толстяка уже начинала выводить меня из себя. – Это тараканы! Тьфу, то есть пауки! Их целый табун, они бегут сюда! Да пропустите же! – Работая локтями, я наконец протиснулась между стеной и мужчиной и лихим галопом понеслась вверх по лестнице.

Добежав до дверей Алькиной квартиры, я уже хотела надавить на звонок и просить Скрипачеву спрятать меня, но моя запуганная голова вдруг отметила одну особенность: никакого шума, с которым передвигалось стадо пауков, не было! И похоже, не было уже давно. Я с опаской взглянула вниз между этажами, было видно, как не спеша спускается по лестнице упитанный жилец.

«Интересно, что он обо мне подумал? Что я сумасшедшая?» Я начала спускаться, замирая у каждого пролета, ведь эти гигантские создания могли появиться так же неожиданно, как и в первый раз.

На одном из этажей мне встретилась моя сумка. Она лежала распахнутой на ступенях, а рядом несколько свечей, вывалившиеся из нее. Я поспешила запихнуть их обратно и продолжила спуск.

По улицам ходили люди, во дворе гуляли дети, на лавочках сидели бабушки. Обычная, нормальная жизнь. Были и животные: кошки, собаки, воробьи, галки, а пауков я не увидела. Как хорошо!

Я неспешно пошла по тротуару, отцепляя от своих джинсов тонкие нити паутины, прилипшие к ним, и пыталась собраться с мыслями. Предположим, что существо в зеркале мне могло померещиться аж два раза подряд, но паучища, которых я так реально видела, слышала и ощущала их прикосновение!.. Нет, что-то опять не так! Я снова попала в какую-то мистическую страшную историю. В то, что в этом доме такая сильная радиация и обычные маленькие паучки вымахали под ее влиянием до таких размеров, мне не верилось. Насколько же все это опасно? Кто-то в паучьем мире открыл сезон охоты на Иру Чернышеву? Ох, надо срочно порыться в библиотеке Еремеи, а еще лучше позвонить ей и рассказать обо всем. Да, сначала позвоню! Думаю, она не удивится, не успела уехать, как мне уже нужна ее помощь!

И я хотела скорее идти к себе, но тут вспомнила, что ведь надо еще к Машке зайти. Еще в школе она попросила принести ей книгу с кратким изложением всех произведений, изучаемых в шестом классе, которую когда-то давным-давно одолжила мне. Самой Маше эта книга уже не нужна, так как мы с ней учимся в десятом, но Данилка устроил ей концерт с подвыванием, дескать, где эта бесценная вещь и почему она валяется у какой-то Ирки, когда так нужна юному литературному дарованию, вот Никитина и взмолилась, чтобы я принесла книгу именно сегодня. Пришлось идти к ним.

Я хотела отдать книгу и сразу уйти, но не получилось. Когда я пришла, Манюня болтала со своим Пашей по телефону, а меня любезно проводила в свою комнату и потом еще минут двадцать моргала мне из коридора, мол «сейчас-сейчас, я уже заканчиваю». Мой взгляд случайно наткнулся на журнал с новинками косметики, и я стала его листать, затем ко мне присоединилась Машка, и мы стали с ней обсуждать, какая тушь лучше и какой блеск для губ мне больше подойдет. Машка уверяла, что бледно-розовый, а я же считала, что все-таки более яркий. Тогда Никитина, чтобы доказать свою правоту, вытащила из тумбочки свой новый блеск, сунула мне в руки и велела опробовать. Я подошла к зеркалу и сразу вспомнила, что произошло и что меня ждет важное дело. Я заторопилась домой, но тут Никитина потребовала рассказать ей, как все прошло, и ни за что не хотела отпускать, пока я не опишу все в подробностях.

Я описала Машке всю церемонию, рассказала про чудище в зеркале, упадок сил на лестнице после второй «процедуры» и уже начала рассказывать про свое бегство от гигантских пауков, как в комнату пожаловал Данилка.

– А где мой обещанный «пересказник»? – спросил он про сборник кратких содержаний.

– Будет тебе «пересказник», уйди, не мешай нам, – отмахнулась от него сестра, желая дослушать историю.

– У меня, между прочим, сочинение завтра, а я из-за твоей подруги не могу узнать, о чем идет речь в произведении! – возмутился мальчик.

– Даня! Я дам тебе «Сто золотых сочинений», сиди и списывай! – И Машка кивнула брату на дверь.

– Так в том-то и дело, что в книжке золотые сочинения, а мне надо обычное, на троечку. Тем более что с этих книжек списывают все, и сочинения получаются одинаковыми!

– Даниил, возьми сам из моей сумки свой «пересказник», – ответила я, зная, что иначе нас не оставят в покое. – Сумка лежит в прихожей под вешалкой.

Данилка исчез, я продолжила свой рассказ, но он длился недолго. Даня снова появился в комнате. Под мышкой он держал вожделенную книгу, а в руках какой-то красно-черный мячик.

– У Ирки новое хобби? Она вязать научилась? – спросил он, подбрасывая мяч.

– Не меняла я хобби и имидж тоже, – ответила я надоедливому ребенку.

– Тогда почему у тебя вместе с этой книгой клубок лежит? Я решил, что у тебя, как у нашей Махи, появился прынц, и ты решила ему свитер связать или шарф.

Я встала с дивана и подошла к Никитину. В руках у него оказался вовсе не мяч, а клубок из красных и черных шерстяных ниток, скрученных между собой. Взяв клубок, я недоуменно повертела его. Как нити смогли так лихо сплестись между собой? Из двух маленьких клубков получился один большой.

Я велела Данилке немедленно положить клубок обратно в мою сумку, – во-первых, нечего брать чужие вещи (я же разрешила вынуть только «пересказник»), во-вторых, Еремея велела мне убрать клубок с порчей куда-нибудь подальше, а значит, его явно не следовало держать посторонним. Мало ли что, вдруг от него исходит какое-нибудь вредное излучение!

– Что с тобой? – спросила Маша, видя, как я обеспокоена.

– Машка… я чувствую, что снова попала в какую-то странную историю. Что-то злое, мрачное и страшное рвется в наш мир. Скорей бы вернулась Еремея и отвезла клубки к стенам монастыря.

– А их нужно обязательно отвезти к монастырю?

– Да. У Еремеи в доме даже есть специальная корзина для таких клубков. Она снимает с людей порчи и кладет туда клубки, и когда их много накапливается, она увозит их все разом к какому-то монастырю, где они очищаются праведными молитвами.

Желая подбодрить и успокоить, подруга напоила меня чаем с конфетами, и я уже собиралась уходить, как снова позвонил Пашка. Манюня вновь весело защебетала с ним по телефону, накручивая на палец свой светлый локон, а меня попросила подождать пять секунд – она мне одну важную вещь скажет.

Я опять присела на диван и принялась ждать. Но Машкины пять секунд не соответствовали ни пяти, ни пятнадцати минутам! Я взглянула на часы и решила – жду еще несколько минут и ухожу. За окном уже смеркается, у меня столько важных дел, а она все треплется и треплется! Хватит, встаю и ухожу, Машка расскажет мне все в школе.

Глава 5 Как заблудиться в трех гаражах

На улице было уже довольно темно. Сентябрь подходил к концу, день стал значительно короче, а погода не радовала солнцем.

«Только бы дождь не полил, – подумала я, глядя на хмурое небо. – Зонтик я с собой не взяла, капюшона у куртки нет, так что мокнуть буду по полной программе».

Чтобы избежать прохладного осеннего душа, я решила сократить путь до дома: пройти между гаражами, пересечь два двора и мимо заброшенного продовольственного склада выйти на Юбилейную улицу, на которой я жила. И мне бы оставалось пройти всего метров двести до моего дома, если бы я и в самом деле вышла на эту улицу. Но…

Вместо жилых многоэтажных домов стояли полуразрушенные, покосившиеся старые здания с обгорелыми стенами и выбитыми стеклами.

– Наверное, свернула не там, – решила я и повернула обратно.

Возле склада топтался какой-то сухонький старичок, собирал пустые бутылки, дымя папироской. Я прошла мимо и, вернувшись к гаражам, пошла чуть правее, чтобы правильно выйти к своей улице.

К своему удивлению, я вышла к какому-то пустырю. Даже не знала, что в наших краях такой есть. Довольно большой участок земли, поросший бурьяном, уже пожухлым, заваленный битым стеклом, консервными банками, пустыми бутылками и прочим мусором. По краю пустыря шла поросль какого-то уже оголившегося кустарника, а за ним снова железными угрюмыми коробками стояли гаражи.

Может быть, моя улица будет за ними?

Холодный ветер все сгущал тучи, становилось все темнее и темнее.

Громко каркнула пролетавшая над пустырем ворона. От ее крика мне стало не по себе, будто не на пустыре стоишь рядом с жилым районом, а где-то на кладбище.

Наверное, надо было не мудрить дальше с дорогой, не бродить по неизвестным местам, а вернуться на центральную улицу и пойти по ней домой, не сокращая путь. Но я упрямо решила: короткой дорогой, так короткой, и полезла по грязи пустыря к гаражам.

За гаражами, к моему огромному удивлению, стоял склад, а возле него сухонький дедушка по-прежнему курил папироску, держа в руке сетку с бутылками.

– Что за чертовщина! Он же должен быть там, – и я оглянулась назад. Голова медленно начинала идти кругом. – Хотя, может быть, это не тот склад, и не тот старик. Почему в школе не преподают ориентирования на местности? Вот так заблудится ученик какой-нибудь в трех гаражах, вернется из-за этого поздно, а учителя потом начнут: «Почему ты не все уроки выучил?»

Пока я стояла как вкопанная на одном месте, пытаясь собраться с мыслями и понять, в какой части нашего района я нахожусь, дедушка с авоськой подошел ко мне. Пользуясь случаем, я хотела спросить, как мне выйти на Юбилейную, но, взглянув на него, я от ужаса онемела.

Передо мной стоял вовсе не старичок. Передо мной стояло то самое лохматое серое чудовище из зеркала. Маленькими желтыми огоньками светились два его глаза.

Я бросилась бежать. Не знаю, что нужно было от меня этому существу, но интуиция подсказывала, что ничем хорошим наша встреча не закончится, если я немедленно не скроюсь.

Я вновь пересекла пустырь, протиснулась между гаражей, и вот уже, казалось, должна быть улица, но вместо нее снова гаражи, заброшенный склад, вновь дикий пустырь, улица с обгорелыми домами… Чудовище неслось за мной по пятам, оно лихо перепрыгивало через гаражи, одним большим прыжком перелетело пустырь, ведь у него были не человеческие ноги, обутые в неудобные для бега ботинки, как у меня, а мохнатые лапы с огромными когтями, как у какого-нибудь зверя.

Я хотела спрятаться от него за одним из разрушенных домов и хоть немножечко перевести дух, но зацепилась за что-то и растянулась на грязной мостовой. Моя сумка упала где-то в стороне, искать ее не было времени. Я поднялась и, слыша за собой рык страшного преследователя, скорее понеслась без оглядки дальше. Но пробежала всего несколько метров. Мои ноги уже заплетались от страха и усталости, и я вновь упала, в этот раз на какой-то газон с пожухлой травой. И чудовище тут же настигло меня. Его огромная когтистая лапа вцепилась в мое плечо и с силой рванула на себя.

– А-а-а! – отчаянно закричала я. За плечо тряхнули еще сильнее, и что-то теплое захлопало меня по лицу. – А-а-а! – снова крикнула я и раскрыла глаза. Прямо передо мной стояла Машка. Одной рукой она трясла меня за плечо, а другой легонько хлопала по щекам.

Я замотала головой, смотря на знакомые предметы.

«Так я что же, до сих пор еще в Машкиной комнате?!» – не могла поверить я.

– Ух, Машка, мне такой реалистичный сон снился, как будто я решила дорогу сократить, а там этот черт… то есть не черт, то есть он… и как вцепится!..

– Все с тобой ясно, надо было тебя раньше разбудить, чтоб ты от чертей не бегала, – ответила Никитина.

– А ты уже поболтала с Пашей?

– Да давно уж. Захожу – ты спишь, я тебя будить не стала, решила дать тебе отдохнуть.

Я посмотрела в окно. За ним действительно было уже темно и шел дождь.

– Давай я тебе зонт дам? – предложила Маша. – Иди домой коротким путем, чтоб меньше намочило. Знаешь, как дворами пройти через гаражи?

– Нет! – испуганно вскрикнула я. – Я пойду по улицам, где много людей, а то еще заблужусь и нападет на меня кто-нибудь!

Подруга смерила меня недоумевающим взглядом.

– Странная ты какая-то, нервная, напуганная… Знаешь, за мной скоро Пашка зайдет, мы договорились с ним вместе до гаража его отца дойти, ему там помочь родителю надо. Давай мы тебя проводим. Это почти по дороге.

Благодаря Марии и Павлу я без приключений вернулась домой. Мама была уже дома и готовила ужин. При ней звонить Еремее мне не хотелось. Ведь услышав, что меня что-то пугает, мама тут же пресечет мои занятия с колдуньей, раз и навсегда запретит заниматься чем-то подобным, а мне так хочется стать настоящей ведьмой! Родители сначала не разрешали ходить к Еремее. Они упорно не хотели соглашаться на магические уроки – на их взгляд, сплошную ерунду и шарлатанство. И только когда знахарка пришла к нам в гости и сама поговорила с ними, они уступили уговорам этой доброй, рассудительной женщины.

Улучив момент, когда мама пошла к соседке за специями, я бросилась к тумбочке в прихожей, где лежала газета с номером сотового телефона Еремеи. Зная, что всякий мамин поход к тете Гале на три минуты затягивался на час, а то и больше, я решила позвонить колдунье.

Но газеты на тумбочке не было. Неужели мама ее выбросила? Я побежала на кухню и заглянула под раковину. В мусорном ведре был новый черный пакет, а на дне одиноко лежал огрызок яблока.

– Ну, е-мое! – протянула я. – Ну, почему я сразу не переписала номер в записную книжку, а еще лучше – не внесла в память своего мобильного!

От такого огорчения я налопалась шоколадных конфет и окончательно решила не учить ни историю, ни географию. Переписала задачи по геометрии из «Готовых домашних заданий», и все.

Когда я, по-прежнему вся в расстроенных чувствах, уже собиралась ложиться спать, позвонила Машка. Она сообщила, что ее мама привезла с книжной ярмарки учебники, которые ей, как представителю классного комитета, поручили купить для нас. Подруга просила, чтобы я зашла за ней завтра и помогла донести до школы все эти книги.

– Их же двадцать две штуки, на весь наш класс закуплено, а у меня всего две руки плюс своя сумка, – объясняла Маша. – А папа меня утром проводить не хочет, потому что он и так каждый день опаздывает на работу, где его за это ругают, а от Данилки, сама знаешь, помощи просто так не допросишься. Он заявил, что понесет часть книг только в том случае, если я верну его веселый задачник и подарю свои щипчики для выщипывания бровей и машинку для подкручивания ресниц. Юный Кулибин утверждает, что они ему необходимы для изобретения новой модели мышеловки.

– Хорошо, я тебе помогу, – согласилась я, – а брату утром пригрози, что расскажешь родителям о какой-нибудь его проделке. Может быть, испугавшись возмездия, он все-таки возьмет в свой рюкзак несколько книг.

Несмотря на то что я устала за день, мне не спалось. Я очень боялась нашествия гигантских пауков, появления полузверя-получеловека и то и дело пристально вглядывалась в темные углы комнаты и прислушивалась. К середине ночи усталость все же взяла свое, и я задремала. Проснулась я от странного шороха. Сначала я подумала, что странно тикают часы, но, поднеся будильник к уху, поняла, что он стучит абсолютно нормально. Тогда что же это?

Прислушавшись, я поняла, что шум доносится от моего письменного стола. Я села в кровати и стала ждать, что за этим шорохом последует – появление страшного ночного гостя или же шум изменится и станет понятно, чем или кем он вызван.

Просидев истуканом на кровати около часа, я набралась смелости и решила подойти поближе к столу. Стараясь ступать как можно тише, я подкралась к столу и включила настольную лампу. Искать в комнате потустороннее все же не так жутко с кое-каким светом.

На самом столе все было как обычно. Тетради, ручки, маркеры, рамка с нашей с Машкой фотографией… небольшое зеркало на ножках отражало только мое лицо, и никакие чудища в нем не появлялись. На полочке под столом стояли школьные учебники и несколько книг, данных мне Еремеей. На всякий случай я полистала их, думая: может быть, причина странного шуршания кроется в них, но все было нормально. А между тем шорох не прекращался.

«Значит, что-то происходит в ящике стола», – поняла я. Осторожно, сантиметр за сантиметром, я стала тянуть на себя ящик, ожидая в любую минуту нападения оттуда какого-нибудь бешеного насекомого или еще хуже – монстра типа того, что виделся мне в зеркале.

Я вытащила весь ящик, но ничего такого не произошло. В ящике было навалено мое барахло: блокнотики, браслетики, лак для ногтей, крем для рук, штук пять линеек различной длины, калькулятор, старые батарейки, театральная программка с прошлого года и прочая всячина. Я порылась в ящике рукой, повертела в руках некоторые предметы – ничего мистического не происходило. Я даже наклонилась ухом к содержимому стола, чтобы понять, отсюда ли исходит шорох. Нет, не отсюда, но этот шум где-то совсем рядом. Может, под ковром? Я отогнула угол ковра – ничего. Устав от поисков, я села на пол. Ох, а может, это у меня галлюцинации такие на нервной почве? Вбила себе в голову, что что-то должно случиться, вот и маюсь теперь ерундой – сижу жду, когда это «что-то» случится, вместо того чтобы спать спокойно!

Я поднялась с пола и решительно двинулась в сторону кровати, налетев в темноте на стул. С него упала сумка, и в этот момент шум значительно усилился.

– А может… там?..

Двумя пальчиками, которые слегка подрагивали, я потянулась к застежке. Внутри моей сумки – по тетрадям, книгам, пеналу, по невыложенным свечам и красно-черному клубку – ползало множество пауков! Они были разной величины – от булавочной головки до грецкого ореха, разного цвета – черного, серого, золотисто-желтого, зеленоватого, красного, со странными узорами, и все они двигались, залезали друг на друга, заползали под тетради. Мне казалось, что пауков становится все больше и больше, что новые маленькие паучки вылезают из шерстяного клубка, и вся эта куча жутких членистоногих шумела, шумела, шумела…

В ужасе я зашвырнула сумку в угол комнаты и быстро осмотрела свои руки – не успел ли кто из пауков перебежать на них.

Боясь, как бы эти маленькие пауки не вымахали в одно мгновение в больших, я решила не спать до утра, опасаясь за свою жизнь. Можно, конечно, разбудить родителей, показать им этих существ, шныряющих по моей сумке, и попросить помочь избавиться от них. Мама, боявшаяся всех насекомых, тут же подымет визг, перебудит соседей, скажет, что я в школе подхватила эту гадость, будто речь идет о каких-нибудь тараканах. Или начнет ругать Еремею, «она подвергает ребенка опасности», и, естественно, запретит мне всякое общение со знахаркой. Нет, я справлюсь со сложившейся ситуацией сама, ведь я почти настоящая ведьма!

И я, поставив возле кровати включенную настольную лампу, чтобы легче было увидеть врага, легла в постель и уставилась в тот угол, где валялась сумка. Смотрела в темноту, слушала мерное шуршание этих членистоногих и… проснулась от недовольного голоса мамы:

– Ир, а почему ты спишь с зажженной лампой? Ты что, снова полночи читала книгу, которую тебе сунула эта колдунья Еремея? Ну, и как мне тебя отучить от этой вредной привычки? Сколько раз говорила, хочешь читать – читай днем, при нормальном освещении! Ты так себе зрение испортишь!

В комнату заглянул папа, поддержал маму, что нечего жечь столько электричества, и ушел на кухню завтракать, решив, что на этом мое воспитание можно закончить. Вообще, папа в последний месяц уж что-то часто рвется меня воспитывать, уделяя по вечерам на это большую часть своего времени, и все повторяет, что вот с сыном он поступил бы намного строже.

Глава 6 Странности папы и другие события

Машка уже ждала меня с несколькими авоськами, по которым были разложены книги.

– Ну что? Даниил будет нам помогать? – спросила я.

– Не-а. Я же говорю, что от этого ребенка никакого доброго дела не дождешься! Он, наоборот, нам с утра нервы мотает, – раздраженно ответила Никитина. – Мама его сегодня еле подняла с кровати. Он ее уверял, что у него сильно болит живот и он никак не может идти в школу. Это мы уже проходили, он уже два раза в прошлом году так прогулял занятия. Убедил родичей, что страдает от боли, и остался дома, а когда мать случайно раньше пришла с работы, неся болеющему сыну шоколадку, застала его скачущим по моему дивану и стреляющим стрелами с резиновыми присосками по постеру с Алсу. Ничего святого нет для этого ребенка! Эй, Даниил, ты думаешь идти в школу? – крикнула Машка.

Данилка вышел из своей комнаты. Вид у него и в самом деле был неважный: лицо бледное, глаза без обычного задорного блеска.

– Маш, а может, ему и вправду плохо? – неуверенно спросила я.

– Че-го? Вот и ты поверила. Я тебя уверяю, придем в школу, он там снова начнет на ушах стоять, забыв про всякую боль.

Мы пошли в школу. Я и Мария несли в каждой руке по две тяжелые сумки, а Данилка шел позади с одним своим рюкзачком за спиной и ныл, что ему плохо.

– Это не тебе плохо, это нам плохо, – вздохнула Маша. – Такую тяжесть прём! А ты даже родной сестре не поможешь! Ну-ка, скажи, где у тебя болит?

– Я же уже говорил – живот болит! Очень! Внизу справа! – ответил Даниил.

– Слышь, – кивнула мне подруга, – у него болит, видите ли, внизу справа, а мать с утра уверял, что болит где-то над пупком! Что-то ты путаешься в своих показаниях, дорогой братец.

Вероника пришла в школу и сидела на своем обычном месте рядом с Апексимовым, довольная и веселая. Выглядела она по сравнению со вчерашним днем просто прекрасно. Цвет лица был свежим и здоровым, ни намека на прыщики. Брови темные, тонкие и изящные – завидуй и восхищайся. Восстановилась ли былая густота ее волос, не знаю, они были заколоты заколкой-крабом. Но главное, Веру теперь на каждом шагу не преследовали неприятности.

Заглядевшись на свое творение – ведь это я сняла с Михайловой порчу, и она снова стала красавицей, – я поставила сумку мимо парты. Сумка упала на пол, распахнулась, и из нее вывалились пенал, черно-красный клубок и несколько свечей. Руки так и не дошли выложить ненужные в школе вещи. Пока я утром умылась, причесалась, выбрала кофточку, критически осмотрела себя в зеркале со всех сторон, времени осталось в обрез, чтоб забежать к Машке и успеть в школу. Потому, схватив в одну руку бутерброд, в другую валяющуюся в углу комнаты сумку, я понеслась к подруге. И вот теперь: клубок, свечи, две одинаковые книги по магии, – все прибыло на уроки вместе со мной.

– Ирка, а чего это ты свечи с собой таскаешь? Боишься, что внезапно электричество отключат? – засмеялся мой одноклассник Денис. – А это что? Ты что-нибудь вяжешь? Шарфик для любимого к зиме? – Денис поднял с пола свечи и шерстяной клубок. – Молодец, мне вот моя девушка наверняка шарфик не вяжет.

Диана – девушка Дениса – тут же подошла к нему, взяла клубок из рук и, делая вид, что кладет его в свою сумку, сказала:

– Бедненький мой, что ж ты сразу не сказал, что мерзнешь, я бы давно ради тебя выучилась вязать. Ты хочешь черный шарф с красными полосками? Тогда я Ирке клубок отдавать не буду.

Денис стал дурачиться по поводу расцветки шарфа, но тут прозвенел звонок, и мне были возвращены все мои вещи.

В середине урока у Дениса неожиданно ни с того ни с сего пошла из носа кровь. Как потом рассказала медсестра – она ее остановит, вроде все хорошо, а через пять минут кровь снова льется. Часа два так возле Дениса и простояла.

На следующем уроке тоже не обошлось без происшествий. Диана, идя к доске отвечать, обо что-то споткнулась и с размаху упала на пол, посадив на лоб шишку, а на руку синяк.

А после третьего урока за Машей прибежала молоденькая математичка. Я думала, что она сейчас сообщит, что Данилка придумал новый веселый задачник и принес его в школу, но она сказала совершенно другое:

– Машенька, твоему брату плохо, он у меня на уроке согнулся в три погибели и стонать начал!

– Придуривается, – махнула рукой Никитина. – Сейчас я приду, тут же поправится.

– Да, я тоже сначала подумала, что Даня дурака валяет, а смотрю, у него лицо аж зеленое, лоб горячий, сам потный и стонет, что живот ужасно болит. Я его к медсестре отвела, а она говорит, что это аппендицит! «Скорую» уже вызвали, ты поезжай вместе с ним.

Машка раскрыла рот, похлопала с полминуты глазами, а потом одним движением смахнула вещи в сумку, вскочила из-за парты и вылетела из класса. На все это, как мне показалось, у нее ушло секунд десять, не больше.

«Что за день был в школе, одни сплошные происшествия!» – думала я, покупая в кулинарии торт после занятий. У моих родителей сегодня годовщина со дня свадьбы, и у нас по этому поводу праздничный ужин в узком кругу. То есть я, мама и папа. Кто только не перебывал сегодня в медицинском кабинете: и Денис, и Данилка, и Светка, и Диана. Причем последняя оказалась там дважды. Дело в том, что уже в конце учебного дня я опять уронила сумку, при падении она, по своему обыкновению, раскрылась (и чего она все время раскрывается, надо купить другую!), и снова вывалился клубок «от порчи». Светка его подняла и давай с Дианкой с ним играть, как с мячом. Физры им, что ли, мало? Ну, я клубок отобрала, а они, оставшись без увлекательного занятия на перемене, потопали в буфет и чего-то там налопались, а потом у них обеих началась проблема с кишечником, и они понеслись к медсестре за помощью.

По дороге из кулинарии я позвонила Машке на сотовый. Голос подруги был радостным. Она сообщила, что Данилку уже прооперировали и что все прошло хорошо.

– Ты представляешь, мне врач сказал, что у него этот аппендицит был «деструктивного гангренозного характера» и что, если бы «Скорая» быстро не довезла его в больницу, он мог бы погибнуть! Вот ужас! – Голос Никитиной начал звенеть от волнения. – Врач меня поругал, спросил, зачем брата повела в школу, когда он на боли в животе жаловался. Ну, я ему объяснила, что мы все приняли это за уловку и что вообще брат сначала уверял, что у него где-то в другом месте болит, а не там, где этот аппендикс проживает. А врач сказал, что все так обычно и протекает: боль возникает вверху живота, а потом спускается. Ну а мы-то с мамкой не доктора, мы ж не знали!.. В общем, ужас, я папе уже дозвонилась, сказала, что Даньку оперируют, а маме еще нет, сейчас снова буду ей на работу зво… ой. Вот мамусик с папкой вместе по коридору ко мне несутся! – воскликнула Машка и отсоединилась.

Переваривая услышанное, я пришла домой. Мама, что-то беспечно напевая, раскатывала на столе тесто для пирожков. Я поставила торт на подоконник и пошла в большую комнату протирать пыль. Навела порядок на серванте, вытерла телевизор и подошла к журнальному столику. На ней лежала книга, обернутая в рекламную газету.

«Ох, на такой же газетке я записала номер Еремеюшки, – с грустью подумала я. – Стоп, а что это за книга и как давно ее завернули в газету?» «Поцелуй красивой сеньориты», – прочла я название, открыв первую страницу.

– Это мне тетя Галя дала почитать, – сказала мама, заходя в комнату. – Я книгу в газету завернула, чтоб не испачкать, читаю ее по дороге на работу.

Ничего не говоря, я сорвала с книги газетную обложку и принялась вертеть ее в руках. Телефон колдуньи был записан моим корявым почерком на полях газеты.

«Ура! Ура! Ура! – мысленно кричала я. – Как только празднование заканчивается, звоню Еремее и рассказываю ей обо всем, что происходит!»

С газетой в руках я побежала в свою комнату, перенести номер в память своего мобильного, где уж надежно сохранятся эти цифры. Открыв сумку, я с ужасом увидела, что в ней вновь обитает полчище пауков. От неожиданности я вскрикнула и уронила сумку на пол. Из нее на середину комнаты выкатился красно-черный клубок, и я увидела, как откуда-то из его шерстяной сердцевины вылупляются крошечные паучки – много, много, много – и разбегаются по ковру, словно цветные бисеринки.

– Что-нибудь случилось? – послышался мамин голос.

– Нет, все в порядке, – быстро отозвалась я.

В голове моей крутились мысли: клубок из ниток, которыми сняли порчу, Даня… с аппендицитом, Денис, Дианка, Света… Пауки из этого клубка, на этом клубке – порча… Я все поняла! И Даня, и все остальные, с кем произошла какая-нибудь неприятность, подержали в руках этот «порченый» клубок! Это все из-за него происходит! Наверное, тот полузверь из зеркала вмешался в процесс, испортил что-то, и теперь этот клубок представляет собой опасность! Надо запрятать его подальше, чтобы ни мама, ни папа до него не дотронулись, не хватало, чтобы и у них возник деструктивный аппендицит! Особенно нужно беречь его от мамы, она обожает делать у меня уборку, и клубок может легко попасть в ее руки. Ох, а сама-то я сколько раз держала этот клубок. Это каких же несчастий ждать мне?

Поломав голову над тем, куда бы спрятать клубок, я пришла к выводу, что лучше всего запихнуть его в чемодан с моими старыми детскими вещами. Я знала, что он стоит в стенном шкафу в коридоре и забит всякими распашонками, пеленками, ползунками, которые я уж точно носить не буду. Вот туда никто ни за что не полезет – незачем, а значит, это безопасное место.

Выждав, когда мама уйдет в очередной раз за чем-нибудь к тете Гале, я насадила клубок на карандаш (ну, не брать же эту опасную вещь в руки!) и запихала его в старый чемодан.

Праздничный ужин папа начал с тоста за семейную жизнь. Потом все сосредоточились на еде, но не надолго. Папа поднялся и, путаясь в словах, произнес тост за маму. Что-то он у нас в последнее время слишком красноречивый. Раньше он терпеть не мог, как сам выражался, «весь этот сентиментализм», считая, что люди и так понимают тех, кто их любит и ценит, без лишних слов, а тем более пафосных. Надо сказать маме, чтобы она срочно занялась его воспитанием, такое многословие – недобрый признак, уж я-то своего родного отца знаю. Вот в прошлом году, например, все дело ограничилось одним первым тостом, после чего папа весь вечер вливал в себя бутылку коньяка, потому что мама спиртные напитки терпеть не может, а мне они дают только пригубить, считая, что я «еще маленькая».

Но потом, к моему удивлению, говорить тост стала мама. Караул! Что это происходит в моей тихой семье? К моему еще большему удивлению, этот тост был обращен ко мне:

– Знаешь, Ирусь, мы давно хотели тебе рассказать… просто решили дождаться красивого момента. Мы прожили столько лет втроем, а теперь у тебя будет маленький братик или сестренка!

При этих словах папа тут же вскочил со стула и заявил:

– Что значит «или»? У дочери будет маленький братик! У меня будет маленький сын! – и через весь стол полез целовать маму, при этом кончик его парадного галстука очутился в винегрете.

– Помнишь, Ирусь, ты часто в детстве просила братика или сестричку? – сказала мама.

– Братика, – поправил ее папа.

– Он или она скоро будет.

– Он, – вновь поправил ее папа.

– Ты рада?

Для меня эта новость была такой неожиданностью, что в первые минуты я просто не могла понять, рада я или нет. Я хлопала глазами и смотрела на родителей – улыбающуюся маму и просто светящегося, как прожектор, отца.

– Ты представляешь, у меня будет сын! – лез ко мне папа. – Вот такой вот маленький, крошечный сын – но мужчина! Ух, я его буду воспитывать! Это я тебе, моей дочке, все прощаю, ведь вы – женский пол, и с вами надо бережно и ласково, а из сына я воспитаю настоящего мужчину! Мы с ним будем бегать летом на лыжах, зимой я его буду учить плавать в речке! То есть наоборот, зимой на этих, как их там… а, в общем, неважно! – и папа опять полез целовать маму.

Да, теперь понятно, почему он в последнее время «меня воспитывает», в связи с беременностью мамы у него вдруг обострились отцовские чувства.

Тем временем папа прыгал возле стола и показывал, как меня в детстве на руках укачивал. «Ой, мама, если он и в самом деле меня так качал, то как я тогда жива осталась? Нет, мама, маленького ребеночка мы будем сами с тобой воспитывать, – думала я, глядя на своих молодых родителей. – Ой, а это, наверное, здорово – иметь братика. А то жила вот так пятнадцать лет одна – ни сестренки, ни братишки, ни котенка, ни собачки, ни хомячка у меня никогда не было. У многих моих одноклассников в семьях по двое детей. Чем я хуже их? Пускай и у меня будет! Вот, у Дениса есть брат, у Машки… м-да, хотя у Машки такой брат, что, глядя на него, никакого брата не захочешь… а что, если и мой братик будет такой же? Надо у нее узнать, в каком это роддоме таких диких детей выдают, и сказать маме, чтобы она там не рожала».

После нашего небольшого, но очень веселого празднества я пошла мыть голову, радостно выбирая имя для будущего маленького родственничка. Из женских имен мне очень нравилось имя Марина, а из мужских – Никита. Мне вспомнилось, что, когда я была маленькой, мама всегда, купая меня, писала пальцем мое имя на запотевшем зеркале. Мне захотелось сделать то же самое, и я, начав вытираться, потянулась к… Вместо запотевшей зеркальной поверхности я опять увидела его – серое косматое чудовище. Глаза его светились все такими же маленькими желтыми огоньками. Увидев, что я смотрю на него, полузвериное существо улыбнулось такой жуткой, злорадной улыбкой, что все внутри у меня сжалось в один маленький-маленький комочек. Затем чудовище помахало мне своей огромной когтистой рукой, словно прощаясь, но его злые пронзающие насквозь глаза говорили: не прощай, а до скорой встречи. До очень скорой встречи.

В следующий миг все было как обычно – над раковиной висело самое обыкновенное круглое зеркало, единственное, что могло показаться странным, – оно не было запотевшим от пара.

Одевшись, я вышла из ванной и тут поняла, почему косматый монстр был таким довольным. Мама сидела в прихожей и разбирала старый чемодан, где лежали вещи, сохранившиеся с моего младенчества. В руках, помимо чепчика и распашонки, она держала шерстяной клубок из красных и черных ниток.

– Я вот решила детские вещички посмотреть, – сказала мне мама. – Тут много всего, даже вот какой-то клубочек лежит. Может, из него связать что-нибудь? Наверное, красиво получится.

Глава 7 Черные руки с синими ногтями

Этой же ночью маме стало плохо. Внезапно у нее сильно заболел низ живота, и ее увезли на «Скорой».

Я осталась одна в пустой квартире. Что будет с мамой? Смогут ли ей помочь? А сестренки или братика, о которых я только сегодня узнала, сегодня же может и не стать. И во всем этом виноват проклятый клубок. Денис, Даня, Диана, Света, мама… Что же уготовано мне? Впрочем, последнее меня сейчас мало волновало.

Заливаясь горькими слезами, я сидела на своей кровати, то и дело вытирая лицо покрывалом и поглядывая на телефон. Папа должен был позвонить из больницы и сообщить, каково состояние мамы. Время тянулось ужасно медленно, мне казалось, я уже сижу так часа два, а папа бессовестно не подает вестей, не понимая, что я очень волнуюсь, но стрелки часов говорили, что прошло всего минут пять-семь, не больше.

Шмыгая красным, распухшим от слез носом, я прошла в кухню. Вынула из шкафчика бутылку со святой водой и умыла ею лицо. Еремея говорила мне, что при бедах и неприятностях надо всегда умываться такой водой – она хоть чем-нибудь да поможет.

За окном было темным-темно. В доме напротив не горело ни одного окна. Как бы и я сейчас хотела безмятежно спать в своей кровати, чтобы не было всех этих несчастий. Да, теперь мне наконец понятно, кто та третья особа, выпавшая в карточном раскладе, которой достанется больше всего, – это же я. Пауки нападают, полузверь пугает, у мамы угроза выкидыша. Дождаться бы утра, тогда я первым делом позвоню Еремее. Стрелки часов показывали без семи минут полночь.

«Но до утра еще так далеко! А если моей маме станет совсем плохо? – в ужасе подумала я. – Названивать кому-то по ночам – невежливо, но Еремея наверняка поймет меня!»

Я бросилась к себе и скорее набрала номер знахарки.

– Алло? – услышала я ее голос. Он был очень усталым, но поступить иначе я никак не могла.

– Еремея, милая, тут такое происходит! – закричала я в трубку, и от волнения принялась шагать по комнате, размахивая рукой, в которой все еще держала бутылку со святой водой (машинально унесла ее из кухни с собой). – Я сняла порчу с Вероники и с Альки заодно! Я хотела, чтобы ты порадовалась, что я не только Вере помогла. Порчу я с девочек сняла, но, когда снимала, в зеркале появилось лицо, это… это… я не знаю, кто это! А потом за мной гнались огромные пауки! А потом Машкин брат подержал клубок в руках, и у него аппендицит, а у Дениса пошла из носа кровь, а у остальных… в общем, это неважно… моей маме плохо!.. – бутылка в руке мешала мне собраться с мыслями, и я поставила ее на пол.

– Расскажи мне все по порядку. Давай подробно о том, как ты снимала порчу с подруги, – голос колдуньи звучал очень взволнованно.

– Я все делала как положено, вот только в конце в зеркале появилось какое-то существо, – всхлипывая, начала говорить я, но тут услышала в коридоре какой-то шум. Может, это папа вернулся из больницы? Да, возле двери в мою комнату раздались шаги. – Папа! Папа, это ты? Как мама? – закричала я. Отец почему-то топтался перед дверью и не входил. Молчание папы я восприняла так: он не решается сказать мне, что случилось самое ужасное. Холодок пробежал по моему подбородку и огромной ледяной глыбой застрял в животе. – Что с мамой? – снова крикнула я.

Вместо ответа из узкой щели под дверью потянулись длинные черные руки с синеватыми бугристыми ногтями.

– А-а-а! – отчаянно завопила я и выронила телефон. Руки стелились по полу, становясь все длиннее и длиннее, словно ленты, которые фокусник тянет из своего цилиндра. – А-а-а! – Я бросилась в сторону. Руки тут же последовали за мной, будто у них были глаза и они могли видеть, куда я отскочила. Я прыгнула с ногами на кровать, надеясь, что руки этого чудовища могут передвигаться только у самого пола, но ошиблась. Когтистые страшные лапы словно черные змеи поднялись вверх и поползли по покрывалу. С громким криком ужаса я перепрыгнула через них на середину комнаты и забралась на стол. Не зная, как спастись от этого существа, я принялась колотить по стенке книгой и звать на помощь в надежде, что кто-нибудь из соседей услышит меня. Но помощи не было. За дверью слышался злорадный смех чудовища.

Руки уже дотянулись до стола и почти касались меня. Не зная, куда деваться, я снова соскочила на пол. Но одна из огромных лап тут же пустилась следом и, вцепившись мне в плечо, не позволила убежать. Другая черная ужасная кисть обхватила мое запястье и сжала его будто стальным обручем. Свободной рукой я схватила со стола учебник и начала колотить им по лапам этого монстра, но мои удары, похоже, ничуть не были страшны для них. Синеватые когти впились мне в кожу и словно высасывали энергию. С каждой минутой сил бороться оставалось все меньше и меньше. Лапы так резко дернули меня вперед, что я упала на пол. Книга отлетела в сторону. Руки начали медленно уползать обратно под дверную щель, волоча меня за собой по ковру. Особо путь они не выбирали, и я наткнулась на бутылку с водой. Схватив ее свободной рукой, я ударила ею по лапам монстрины. Вода в бутылке всколыхнулась от удара, плохо закрученная крышка отлетела, и святая вода выплеснулась на мое плечо, в которое впивалась мерзкая когтистая лапа. В коридоре раздался громкий рык. Хватка мгновенно ослабла. Рука чудовища, беспомощно перебирая пальцами, лежала на полу, другая же с удвоенной силой тянула меня за запястье к двери. Моя рука ужасно болела, пальцы немели. Я выплеснула остатки святой воды на вторую лапу. Снова раздался громкий рык, и чудовище разжало когтистые пальцы. Через мгновение обе черные лапы растворились в воздухе – будто их и не было.

Я попыталась встать, сильная слабость, головокружение и дрожь в ногах не позволили мне подняться. Я опять легла на пол и затылком почувствовала какой-то предмет. Это был телефон. Я попыталась снова позвонить Еремее, но экран был абсолютно пуст, аппарат не хотел включаться. Было ли это вызвано его падением или пролитой на него водой, или монстр заколдовал его, но телефон не подавал признаков жизни. Устало я прижалась щекой к мокрому ковру и закрыла глаза.

Когда я открыла глаза, то увидела, что лежу в своей кровати, кто-то заботливо укрыл меня одеялом. Комната была полна солнечного света, и ничто не говорило о том, что ночью здесь творилось страшное. Учебник, которым я пыталась отбиться, сотовый телефон лежали на столе, пустой бутылки из-под святой воды нигде не было.

«А может, приснилось все?» – мелькнула в голове мысль. Но она тут же исчезла: высвободив руку из-под одеяла, я увидела на своем запястье синеватую полосу.

На кухне раздался грохот, затем послышался папин голос. Он ругался на то, что ручка чайника оказалась горячей.

– Папа, что с мамой? Как она? – вскочила я с кровати и пулей бросилась в кухню.

Папа пересказал мне заключения врачей, которое было мне абсолютно непонятно: «гипертонус матки, подозрение на отслойку плаценты, признаков эклампсии вроде нет» и еще много сложных словосочетаний. Ясно я поняла только одно: мама и малыш живы. Это самое главное.

Папа пытался приготовить нам завтрак и заодно узнать, почему я спала на полу, прижимая к себе пустую бутылку. Я ответила:

– Ждала тебя, ждала, вот и заснула так.

– А почему ждала лежа на полу? Это ведь негигиенично. А что было в той бутылке? Ты, знаешь, многие напитки вредны для твоего растущего организма, – с умным видом говорил отец, разбивая яйца на сковородку.

В прихожей зазвонил телефон, и я, не дослушав умных речей отца, пошла туда. Сняв трубку, я услышала голос Еремеи:

– Ира, что там у тебя случилось? Я услышала твой крик, а потом связь оборвалась? Я перезванивала, но соединения не было. Все в порядке?

– Нет. Происходят странные и страшные вещи, – зашептала я в трубку, но папа, похоже, был так увлечен кулинарным процессом, что не обращал никакого внимания на мой разговор по телефону.

– Значит, если я правильно поняла, ты сняла порчу сначала с одной подружки, потом с другой, положила оба клубка в одну сумку, а затем они оказались скрученными в один, так? – перебила меня Еремея.

– Да. А что, этого нельзя было делать?

– Можно, но не в том случае, который был у тебя. Твои одноклассницы навели друг на друга несколько порч сразу и совершили еще магические действия в последующие дни, исходя из своих плохих желаний. И когда ты проводила обряд, то собрала на шерстяную нить не одну порчу, а целый ворох того, что было наведено. И все бы было ничего, если бы ты сняла порчу с одной Вероники, но потом ты сняла все плохое и с другой. Ох, как бы мне тебе объяснить попонятней. Понимаешь, в темном мире между этими девочками как бы были натянуты нити, и их было много-много, а теперь представь себе, что у тебя в кармане валяются нитки разного цвета, разной длины, толщины, и ты начинаешь их комкать, тянуть за концы то одну, то другую. Когда ты вынешь нитки из кармана, то на ладони у тебя окажется спутанный клубок. Вот то же самое произошло и здесь. Сняв две порчи подряд, ты окончательно спутала, смешала нити, порчи завязались в узел, замотались в клубок. Клубок этот ты взяла себе, тем самым притянув к себе мощную негативную энергетику плохих желаний. Эту отметину чует злой дух. Именно его ты и видела в зеркале. И каждый, кто коснется этого «порченого» клубка, получает небольшой «заряд» порчи, и с людьми происходят разные неприятности и несчастья, которые не уйдут полностью, пока ты все не поправишь, – говорила Еремея. – Теперь этот злой дух будет постоянно подстерегать тебя, чтобы напитаться твоими страхами, а потом проглотить разом всю тебя. Пауки, которых ты видела, – это его слуги. У каждого злого духа они разные, у кого-то пауки, а у кого-то змеи, жабы, комары, крысы, скорпионы. Ира, тебе необходимо провести специальный обряд, чтобы избавиться от злого духа. Для этого нужно пойти на поляну с большими камнями. Ты знаешь, где находится родник? Там недалеко как раз есть такая поляна. Тебе надо быть там в понедельник, в другие дни это действие не проводят, постарайся все подготовить к этому дню, дух очень опасен… – на минуту знахарка прервала свой разговор, было слышно, что ее кто-то отвлек. – Ирин, я не могу больше разговаривать. Слушай внимательно. Весь этот обряд подробно описан в большой магической книге, стоящей на самой верхней полке. Возьми ключи и беги ко мне домой. Если что-то будет непонятно, позвони мне чуть позже и спроси. К сожалению, я не могу вернуться раньше понедельника и быть вместе с тобой. Но ты у меня очень способная ученица, и я верю, что ты все проведешь так, как надо, – сказала Еремея, желая подбодрить меня. – И прикрепи к своей одежде тот букетик, что я тебе оставляла, полностью с таким духом он справиться не может, но будет хоть немного тебя оберегать.

Так вот, наверное, почему дух не вошел ко мне в комнату сам, а лишь его руки потянулись через узкую щель под дверью, – это цветы колдуньи препятствовали ему!

Я взглянула на угол косяка над дверью. Букетика там не было.

– Па, ты не видел случайно засушенные цветы? – вбежала я в кухню.

– Да валялись какие-то на полу в коридоре, когда я пришел, – ответил отец. – Ирина, ты почему мусор по дому разбрасываешь? Ты же знаешь, что мама беременна и у нас в доме необходимо поддерживать идеальную чистоту и порядок! – сказал папа, который до этого времени разбрасывал по всему дому свои носки, носовые платки и вечно оставлял обувью грязные следы в прихожей.

– А куда делись те цветы?

– Я их выбросил в мусорку.

Я тут же полезла в мусорное ведро, но там были лишь скорлупки от яиц. М-да, папина внезапная любовь к ведению домашнего хозяйства явно имеет только отрицательные стороны! Что ж, в любом случае мне надо действовать.

С этой мыслью я бросилась к себе, спешно переоделась и, сорвав с крючка ключи от Еремеиной квартиры, открыла входную дверь.

– Эй, ты куда? А как же завтрак? – закричал вслед папа.

– Пап, некогда, потом съем, в обед, а сейчас я опаздываю на кружок по вязанию, он у нас в школе каждую субботу теперь проходит!

Отыскав нужную магическую книгу на полке, я, сев от волнения на пол, стала просматривать оглавление. Вот! Как отвязаться от преследований злого духа, страница сто пятьдесят два.

Раскрыв книгу на нужной странице, я погрузилась в чтение. В книге говорилось, что мне понадобятся для этого дела две помощницы или помощника и что требуется некоторая подготовка к проведению всего ритуала – я должна одна или с кем-то смотать по два клубка из шерстяной пряжи таких же цветов, что и те нити, которыми я сняла с девочек порчу. То есть приготовить красные и черные клубки, и сделать это надо было именно в воскресенье. Сам обряд был довольно несложным. Непременным условием для удачного проведения обряда было то, что те два человека, чьи нити спутались, не должны были колдовать до того часа, как я «развяжу получившийся узел».

Ага, значит, надо позвонить Але и Верке и предупредить их, чтобы они не вздумали снова наводить порчу друг на друга, решила я и, подойдя к старомодному телефонному аппарату Еремеи, набрала номер Михайловой. Никто не снимал трубку. Послушав длинные монотонные гудки, я подумала, что незачем тратить время на то, чтобы дозвониться девчонкам, ведь я забрала их книги с заклинаниями, а значит, и колдовать им теперь, собственно, не по чему. Поэтому я набрала номер Манюни и рассказала ей о том, что я опять попала в беду. Разумеется, моя лучшая подруга сразу согласилась быть моим помощником на поляне с большими камнями:

– О чем речь, конечно, я пойду с тобой! Ой, блин, а в понедельник же историчка устраивает зачет и предупредила нас, что тех, кто не придет на урок, она будет спрашивать с еще большим пристрастием в другой день после занятий! Не хотелось бы мне… Хотя ладно, думаю, что наша историчка все-таки не страшнее злого духа.

Всю субботу я не находила себе места и вся издергалась, ожидая плохих известий о маме или появления этого чудовища вместе с паучищами. Но день, как ни странно, прошел благополучно.

В воскресенье утром я отправилась по магазинам в поисках шерсти. В магазине «Ткани» и «Ниточка» меня ждал облом – шерсти там не водилось. В магазине «Товары для дома» был учет, а магазин «Домохозяйка», оказывается, уже перестал существовать и теперь в этом помещении находился салон красоты. Зато в магазине «Ромашка» мне наконец-то повезло. Выбор шерсти был огромным, на прилавке лежала и белая, и черная, и красная, и синяя, в общем, любого цвета пряжа.

Купив шерсть нужной расцветки, я вернулась домой и принялась за дело. Насадив шерсть на спинку стула – помню, что так для удобства делала моя бабушка, – я стала мотать первый клубок. Занятие это было скучным и утомительным, и я включила телевизор. Но на всех каналах шли передачи, которые были мне неинтересны, наконец я нашла какой-то фильм. События происходили в Англии, девочка моего возраста и мальчик бежали в темноте по вересковой пустоши, а за ними несся их старый слуга – оборотень, при свете полной луны обернувшийся в страшное чудовище. В ужасе я выключила телевизор. Мне и своих страхов хватает, а тут еще такое кино идет!

Вскоре пришла Машка. Сев наматывать другой клубок, она принялась рассказывать о брате, у которого была утром в больнице.

– …У него то и дело повышается температура. Утром вроде ничего, а к вечеру подскакивает до тридцати девяти, он бледный лежит в кровати, не дурачится, не балаболит, не хулиганит, никому не мешает. Там мама ребенка, который идет на поправку, сказала, какой у нас хороший мальчик, тихий, – в шоке рассказывала Маша. – Ирка, я не могу видеть его таким, это будто не мой брательник лежит. А что, если ему будет становиться все хуже, хуже и хуже? Кстати, где твои родители? Они ушли к кому-то в гости?

– Да, – кивнула я. Я не хотела никому говорить про беременность мамы. Уже не помню, от кого я слышала, что, чем меньше людей знают о беременности, тем легче она протекает, и сейчас, когда маме было плохо, я особенно верила во все приметы.

– А что мы, собственно, будем делать? – спросила меня Маша, когда все четыре клубка были смотаны и положены в пакеты.

– Мы должны пойти на поляну с большими камнями, встать возле камней с «порченым» клубком в руках, а один клубок положить на землю. Затем я прочитаю первое заклинание и брошу этот злосчастный клубок из спутанных красных и черных ниток. Потом прочту второй заговор. После этого, ты, Машуня, отдаешь свой клубок другому помощнику, и тот разматывает его вместе со своим, стеля нитки по земле вокруг наших трех камней. Да, чуть не забыла, у тебя должен быть клубок одного цвета, а у второго человека – другого. Отдаешь, находишь в траве «порченый» клубок и поджигаешь его. Клубок этот горит, а вместе с ним уничтожаются и все плохие желания и мысли. Прочесть первые два заклинания нужно для того, чтобы поставить оберег на шерстяные нити – если злой дух появится, то через них он не сможет переступить. Ты возвращаешься на свое место, я читаю третье, последнее заклинание, окончательно обезоруживающее собранные плохие желания, кладу клубок свой наземь, и мы можем уходить домой, потому что все выполнено. В общем, в принципе ничего сложного, вы ходите, поджигаете, стелите, а я одна стою без дела возле камня, так как по правилам этого ритуального действия мне с места сдвигаться не положено.

– Ага, – кивнула Машка, – поджечь то я подожгу, как раз неделю назад у Данилки зажигалку конфисковала, чтоб он наш дом не спалил, изобретая в ванной порох, только мне непонятно, кто второй помощник?

– А вот об этом я еще не думала. Кто же третьим будет?

Никитина рассмеялась, так как моя последняя фраза сильно напоминала приглашение выпить. Но нам с Машкой требовался не собутыльник, а соклубочник.

– Может, Веронику позвать? – рассеянно пожала плечами я. – Она в каком-то плане причастна к этой моей беде. Ведь я с нее снимала эти многочисленные порчи, а потом еще и с Алины все то, что именно она наколдовала. К тому же, кроме тебя, только она и Алинка в курсе, что я занимаюсь магией. Другим придется многое объяснять про меня саму и про этот завязанный узел со злым духом, пауками и прочей гадостью.

– Да, пожалуй, Михайлова – подходящая кандидатура, – согласилась Мария. – Давай позвоним ей.

Мы позвонили Веронике и попросили ее прийти к старой беседке. Вера, недоумевая, почему мы так таинственны и не хотим все рассказывать по телефону, пообещала прийти.

В беседке мы с Никитиной рассказали однокласснице, почему нам нужна ее помощь и что, собственно, от нее надо.

– А это не опасно? – спросила Михайлова. По ее лицу было видно, что она немного напугана.

– Вообще, не должно… наверное, – я сама впервые задумалась над этим вопросом. – В книге, в которой я прочла про этот обряд, написано, что могут быть всякие природные явления: сильный ветер подымется, ливень начнется, оттого, что злой дух, который преследует меня, будет злиться на то, что я пытаюсь отделаться от него.

– Нет, меня это не устраивает! – категорически заявила Вероника. – Мало того что я могу промокнуть под дождем, так вдруг еще сам этот злой дух заявится! Ты ведь не дашь мне гарантии, что его не будет?

– В книге про это ничего не написано, поэтому, наверное…

– Вот именно «наверное». Ты меня извини, Ирка, но это твои проблемы и решай их сама! Я, между прочим, не просила тебя с Альки порчи снимать, чтоб этот «узел завязался»! – сказала Михайлова. – Тем более что завтра зачет по истории! Я себе неприятностей в школе не хочу! – С этими словами Вероника отбросила за плечи свои красивые длинные волосы и пошла прочь.

– Вот не ожидала я от нее такого! – ахнула Машка, глядя вслед удаляющейся подруге. – Главное, когда ей помощь нужна, она с тобой дружит, а когда тебе помощь понадобилась, так нет ее!.. Ее, видите ли, не устраивают погодные условия, которые могут возникнуть! А эта фраза «не просила тебя с Альки порчи снимать!..» – негодовала Никитина. – Тоже мне, правильная выискалась! Неприятностей из-за истории она не хочет! Как только Скрипачева с ней столько времени дружила! Вероника такая вредная! И с каждым классом все противнее и противнее становится! Ты помнишь, что у нее были ответы к тесту по химии, а она их никому не дала! А как она классной нашей сказала, что…

– Да помню я все это! – перебила я подругу. – Сама уже жалею, что решила ей помочь. Но сейчас надо другой вопрос решать – кто с нами пойдет. Алинка бы, наверное, согласилась, но не тащить же ее с собой в дребезжащем автобусе за город после полученного сотрясения мозга.

– М-да. А может, я Пашку попрошу? Хотя не знаю… Боюсь, он не поверит во всю эту мистику.

– Светка, – произнесла я, увидев, что к нам по дорожке идет Байкова.

– Ой, Ирка, Светлана – человек болтливый, потом вся школа будет знать про клубки, пауков, колдунов!

– Нет, Машка, Светка, конечно, особа чересчур разговорчивая, что есть, то есть, но она не дура. Вспомни наши летние приключения. Свете известно и про твоего покойника-поклонника, и на ее собственного кавалера-чернокнижника мы ей глаза раскрыли, и заметь – ни один посторонний человек об этом не знает. Так что, я думаю, о проведении этого магического обряда она никому ничего не скажет.

Тем временем Байкова вбежала к нам в беседку, плюхнулась рядом на лавочку:

– Привет, девчонки! Как дела? Я вам такое расскажу: у нашей исторички, кажись, новый жених! Я ее сейчас видела, она с каким-то мужчиной шла…

– Свет, у нас к тебе есть одно очень важное дело, – перебила я одноклассницу и принялась рассказывать о беде, в которую я попала.

Узнав, что требуется ее помощь, Байкова тут же согласилась, даже не дослушав до конца, как все это будет происходить.

– Конечно, я тебе помогу! Это же такие мелочи! Что мне, за город трудно на автобусе выехать? – закивала Светка, смешно тряся своими рыжими кудряшками.

Я немножко обалдела от той легкости, с которой подруга согласилась мне помочь.

– Свет, а ведь завтра историчка нам зачет устраивает, – напомнила я. – А тех, кто не придет, грозилась с большим пристрастием спрашивать после уроков не по конкретному вопросу, а по всей теме вообще.

– М-да, – задумчиво протянула Светлана. – Я совсем забыла про зачет. А, ладно, не бери в голову, я завтра все равно вряд ли бы его сдала. Так что останусь как-нибудь после уроков, хоть что-то по истории буду знать!

– А еще это может быть опасно, – не унималась я. – В книге ничего такого не написано, но мало ли.

– Да? – на минуту Байкова снова задумалась. – Но ведь если «такого» не написано, значит, не все так страшно. И потом, вы же с Машкой подсказываете мне на контрольных, даете списывать домашку, если я забываю ее сделать, и, самое главное, вы же с Машкой не бросили меня в беде летом.

Глава 8 Хитрое сплетение паутины

Утром я стояла в прихожей со школьной сумкой и с двумя раздутыми пакетами, где были клубки. Папа проводил меня до двери недоуменным взглядом и спросил, зачем мне столько вещей с собой на уроки. Я ответила, что это из-за того, что у нас сегодня физра и факультатив по прикладным языкам. Хорошо, что папа не стал выяснять, куда прикладывают эти языки, и я быстро вышла из дома.

До родника мы добрались без всяких затруднений. Место с большими камнями тоже нашли быстро. Там я и мои подруги выбрали себе по валуну и клубку, оставшийся шерстяной шар был положен на землю.

Все шло как надо: первое заклинание прочла, швырнула в сторону «порченый» клубок, прочла второе заклинание, Света стелила по земле нити, а Машка уже направлялась к кустарнику, за который я забросила черно-красный клубок, чтобы поджечь его, но тут внезапно небо потемнело, поднялся сильный ветер.

– Это злой дух распереживался, что я от него ускользаю, – сказала я девчонкам, желая их успокоить.

Маша потянулась рукой к клубку, но порыв ветра легко подхватил его с земли и бросил чуть в сторону. Никитина последовала за ним, но ветер снова откатил клубок. Казалось, что природная стихия делает так нарочно, чтобы помешать нам.

Наконец Маша изловчилась и поймала убегающий клубок, бросившись на него, словно кошка, и подожгла его зажигалкой. Шерстяные нити вспыхнули и стали сворачиваться в черный сгусток. Мария положила клубок на землю и пошла к нам, чтобы встать на свое место. Но клубок опять подхватило порывом ветра, и он взлетел огненным шаром над нашими головами.

– А-а! – закричала Светка. Горящий клубок едва не упал ей на голову, но был снова подброшен ветром вверх. Клубок завис в воздухе, будто раздумывая, что ему делать, и полетел прямо на меня. Инстинктивно я села на корточки и сжалась в комок, и тут же над моим ухом что-то просвистело.

«Да это вовсе не ветер виноват. Это злой дух сам управляет клубком, как мячом, он хочет помешать нам!» – поняла я, видя, как летит горящий клубок. – Машка, ну, что ты стоишь как вкопанная. Мне надо все закончить как можно быстрее! – Подруга все еще не вернулась к своему камню, и я обернулась к ней. Та по колено стояла в каком-то белом сугробе.

– Не могу! Я застряла! Сама не понимаю, откуда взялся этот липкий ком! – кричала в ответ Машка. Она наклонилась и попыталась руками разгрести этот сугроб, но ее руки увязли в чем-то белом. – Ой! Караул! Помогите! Я не могу их вытащить! – закричала Маша через пару мгновений. – Ирка, это паутина! Здесь сплошная паутина!

– Света, попробуй освободить Машку, мне самой никак нельзя отходить от камня.

Байкова бросилась к Никитиной, но в этот момент произошло следующее: красные и черные нити, которые вились по земле, вдруг тоже взметнулись в воздух, закружились на ветру и упали на Свету, словно сеть. Подруга размахивала руками, извивалась всем телом, чтобы сбросить с себя эти нити, но они превращались из цветных в белые и крепко цеплялись к одежде, коже, волосам. В отчаянии я закричала, хотела всплеснуть руками и тут только почувствовала, что мои ладони прилипли к тому клубку, который я держала. Изо всех сил напрягая мышцы, я попыталась освободить руки, но все было тщетно.

– Девочки! Что мне делать! Ирка, придумай же что-нибудь! – кричала Машка с одной стороны. Ее туловище, нелепо согнутое в три погибели, уже оплели белые нити, и она походила на кокон. Позади меня боролась с паутиной Света, она уже порядком выбилась из сил, потому что сеть становилась все плотнее и плотнее.

И вдруг раздался знакомый злорадный смех. В нескольких метрах от себя я увидела злого духа. Полузверь стоял напротив меня, глаза его свирепо сверкали желтыми огнями. От его взгляда я машинально попятилась назад, и мои ноги тут же увязли в чем-то липком. Посмотрев вниз, я поняла, что стою на белой паутине, по которой носятся сотни паучков с булавочную головку. Благодаря им паутина быстро выросла в сугроб, вроде того, в котором увязла Мария. И этот сугроб все нарастал и нарастал, сильно сжимая мои ноги белыми нитями.

Чудовище медленно подступало ко мне, довольно ухмыляясь и скаля свои редкие саблевидные зубы. Теперь торопиться ему не требовалось, я никуда не могла убежать.

«Сейчас он подойдет, и все пропало! Мы пропали», – поняла я и, желая бороться до последнего, стала пытаться выбраться из паутины и во все горло звать на помощь. – Помогите! Помогите нам! Кто-нибудь, эй! А-а-а!

Подруги вторили мне своими криками. Но никто на помощь не являлся. А монстр уже стоял возле меня. Он протянул свои большие страшные лапы, как бы одетые в кожаные перчатки, и его острые синеватые ногти вцепились мне в плечи.

Ослепительная молния вспыхнула у нас над головами. С неба брызнули капли. Ожидая, что полузверь сейчас вопьется мне в горло, я крепко зажмурилась. Раскатистый гром ударил в вышине. Словно вторя ему, злой дух издал громкий крик. Мое сердце замерло…

Но хватка почему-то ослабла. Должно быть, это ужасное чудовище решило отсрочить время моей гибели, желая насладиться своей властью.

Я стояла и тихо ждала того, что последует. Внутри у меня все похолодело. Я слышала удары сердца – глухие и редкие. А злой дух чем-то щелкал, отсчитывая последние мгновения.

Сим клубком никто не вяжет. Порчен он – все будет худо. Не уменьшить камня тяжесть, А клубок тяжел покуда… —

услышала я знакомый голос. Мое сердце заколотилось громко и часто. Это же Еремея! Не может быть! Но голос колдуньи звучал ясно и спокойно. Только вой ветра и раскаты грома слегка заглушали слова знахарки. Желая удостовериться, что это не слуховая галлюцинация, я открыла глаза.

Возле моего камня стояла Еремея и читала вместо меня заклинание. Знахарка выглядела несколько непривычно для меня: волосы, обычно аккуратно собранные в пучок, были растрепаны, серая длинная юбка забрызгана грязью, свитер с высоким воротом был весь усыпан травой и листьями, а ведь Еремея всегда так опрятна в одежде. Косматого злого духа нигде не было видно.

Но вот снова темное небо рассекла яркая вспышка молнии, и среди камней возникла фигура полузверя. Шерсть его стояла дыбом, глаза бешено сверкали, чудовище дико взвыло, оскалило пасть и резко выставило вперед свои громадные лапы. Из-под синеватых ногтей выползали синеватые паучки, на секунду останавливались на кончиках пальцев, а затем падали на землю и, быстро перебирая лапками, бежали к нам. С каждым шагом пауки становились все больше и больше, и вот уже не крошечные насекомые, а огромные монстры подступили к нам. Несколько пауков вплотную подошли к Еремее и, цепляясь своими коготками за подол ее юбки, стали оплетать одежду белыми толстыми нитями, стараясь стянуть их как можно сильнее. Но колдунья смотрела прямо перед собой и уверенно произносила слово за словом. Наконец она произнесла последнее…

Чудовище снова дико завыло, зарычало, замотало лохматой головой. Сверкнувшая молния ударила прямо в него, и мгновенно злой дух был словно весь пронизан ярким желтым светом. Загрохотал гром, да так сильно, что казалось, земля трещит и вот-вот расколется…

И вдруг все исчезло: и чудовище, и огромные пауки, и паучки, бегущие в траве.

Я посмотрела под ноги. Сугроб из паутины медленно таял, будто снег, а у самого его края лежал огромный букет из засушенных трав. Я узнала эти цветы – они однажды уже спасли меня от злого духа. Я огляделась по сторонам: на камнях, где должны были стоять подруги, и на моем камне лежали какие-то причудливые деревянные предметы. Сами же Маша и Света глазами, переполненными любовью, счастьем, благодарностью, смотрели на знахарку. Я смотрела на свою спасительницу точно такими же глазами и вдобавок ревела оттого, что чудесным образом все мы остались целы и невредимы.

Я почувствовала, что мои ноги наконец могут выйти из этой липкой жижи, в которую превратились комья паутины, а шерстяной клубок наконец-то отлип от ладоней, и я бросила его на землю. Пребывая в шоковом состоянии, я не знала, что сказать Еремее и что вообще теперь делать, когда все так хорошо закончилось. Но тут сзади на меня налетела Светка. Она бросилась мне на шею, едва не задушив объятиями, и стала орать в ухо какие-то несвязные слова:

– Ох, как здорово! Ирка! Спасибо тетке, что пришла! Караул что было! Это, наверное, добрый дух! Как я рада! Почему она не исчезает, ведь тот монстр пропал мгновенно! Я подарю ей в благодарность свой рюкзак!

Я в ответ кричала, что это вовсе не добрый дух, а моя знакомая знахарка, и что она самая хорошая знахарка на земле! Но Светка, похоже, меня не слышала и продолжала благодарить добрых ангелов.

Через минуту к нам подбежала Машка. Она присоединилась к ликованию чуть позже, ведь она, бедолага, была связана паутиной больше всех. Никитина кричала, что она знала, что все пройдет хорошо, ведь я почти настоящая ведьма, потому меня этот зверь и не загрыз, к тому же это я позвала Еремею. С нашей одежды и волос все еще свисали нити, целые пряди и комки паутины, но мы не обращали на это никакого внимания и скакали, обнявшись, под дождем вокруг камней, а Еремея смотрела на нас и улыбалась.

Наконец мы успокоились настолько, что смогли сказать знахарке не только сбивчивые восторженные слова благодарности, но и спросить, как же она справилась со злым духом и как вообще поняла, что нам потребуется помощь.

– Я все расскажу после, а сейчас давайте скорее отправимся ко мне. Я всех напою чаем с травами, чтобы вы не заболели.

Гроза уже уходила, гром гремел где-то совсем далеко, а молния вспыхивала все реже и реже. Мы подняли с земли свои вымокшие школьные сумки, Еремея положила в свою плетеную корзину деревянные предметы, что стояли на камнях, и мы пошли к роднику, от которого уже совсем близко была автобусная остановка, а там – и город, и уютная квартира колдуньи, наполненная всякими необыкновенными вещами.

Уже сидя на маленькой кухне Еремеи и попивая горячий чай, завернувшись в теплые мохнатые пледы, мы узнали историю своего спасения. Еремея, как и обещала мне, как можно раньше ушла с собрания знахарей. Зная, что за мной охотится злой дух, высылая вместо своры гончих собак пауков, колдунья выпросила у каждого из своих коллег немного засушенных цветов и связала их в один большой букет. Один маленький букетик мог только не пустить злого духа в жилище, да и то, если дух силен, это выполнялось лишь частично. В моем случае дух пролез ко мне одними руками, и я чуть было не стала его добычей, если б не простая случайность – унесенная бутылка со святой водой. Не зная, быстро ли я соберусь снимать с себя «завязанный узел», вдруг по каким-то причинам отложу все на следующий понедельник и еще целую неделю буду подвергаться опасным преследованиям, Еремея собрала большой букет, чтобы в случае чего уберечь им меня. И как оказалось, сделала она это не напрасно.

Со станции знахарка побежала прямо к моему дому, чтобы узнать, что я предприняла и все ли со мной в порядке. Уже проходя старый сквер, расположенный недалеко от школы, Еремея увидела девочку нашего возраста, которая одиноко бродила под моросящим дождем. Колдунье это показалось странным, и, несмотря на то, что очень спешила ко мне, она решила задержаться. А девочка достала книгу, на обложке которой было написано «Любовная магия. Ты не узнаешь горьких слез», полистала ее, и, неуверенно походив среди деревьев, остановилась возле старой сосны, вынула из своей сумки булавку и уколола ею палец. Выступила большая капля крови, и девочка, прижав палец к коре дерева, зашевелила губами, читая заклинание.

– Мне хорошо знаком этот обряд, и я сразу поняла, что эта юная особа решила воспользоваться колдовством, от которого любимому человеку другие девушки кажутся некрасивыми и неприятными, – рассказывала Еремея. – Я усмехнулась и уже собиралась бежать дальше, но тут порыв ветра затрепал ее золотистые волосы, и я обратила внимание на внешность девочки. Это была та самая твоя одноклассница Вероника, фотографию которой ты мне показывала, говоря, что на ней есть порча. Тут-то я заволновалась еще больше, ведь если ты еще не успела совершить свой обряд, то злой дух в одно мгновение становится еще сильнее и запросто может помешать тебе. Никакие шерстяные нити, раскатанные вокруг камней, которые выполняют роль оберега, ни горящий клубок, в котором от огня погибла часть порчи, не помогут. Зная, что теперь тебя и твоих помощниц может спасти только одно, я понеслась к шоссейной дороге, чтобы скорее ехать к роднику и помочь вам. Я говорила Ирине, где и на каком месте удобно провести магическое действие, и молилась, чтобы вы и в самом деле были именно там, ведь тогда я смогу быстро вас найти.

К счастью, я успела вовремя. Злой дух, занятый своей добычей, которая к тому же была в тройном размере, не заметил моего появления. Я бросила прямо в него букет из засушенных трав и цветов, и он подействовал, словно крик петуха на привидение. Чудовище издало громкий рык и исчезло. Но, зная, что сейчас он очень силен и, окунувшись в мир тьмы, может через мгновение снова появиться здесь, стала, не теряя времени, завершать обряд. К сожалению, Ирина шагнула с места, что окончательно нарушило весь ход обряда, но в моей корзине лежали деревянные предметы, которые вы видели. Эти вещицы преподнес в подарок еще моей прабабке один старый, очень уважаемый знахарь. Истинное название этих вещей мне неизвестно, потому что прабабушка моя стала звать их «заменки». Эти деревянные предметы используют как замену – с помощью заклинания можно как бы загадать определенного человека на них и, например, снимать порчу с человека, который не может быть рядом, лечить от болезни, заговаривать на удачу и так далее. Такие вещицы большая редкость, и многие знахари даже не слышали про них, вот и я взяла эти «заменки» с собой на собрание. Видимо, провидение двигало моей рукой в тот момент, когда я клала их в корзину. Ведь, не окажись их со мной, возможно, я бы не смогла справиться со сложившейся ситуацией только с помощью заклинаний.

И вот я положила на камни «заменки», одну назвала Марией, другую Ириной, а вот с третьей – сомневалась, ведь одну из твоих помощниц, Ира, я не знала. Но, поскольку ты любишь рассказывать мне о своих подругах, я по рыжим кудрям девочки предположила, что это Светлана, и не ошиблась. Затем, поскольку «плохого» клубка уже коснулся огонь, а все нити размотанных клубков были облеплены паутиной, то читать первые два заклинания, чтоб поставить на них оберег, было бессмысленно, и я прочла только последнее заклинание. Ну а потом, вы уже все знаете, беда миновала.

– Да, как все-таки хорошо, что вы взяли с собой эти магические предметы! – сказала я, боясь представить, что могло бы произойти без них. – Этот злой дух убил бы меня, а девчонок замуровали бы в паутину эти пауки. Еремея, знаете, а я ведь накануне всех этих событий видела сон, что ко мне подбирается большой страшный паук! Совпадение ли это? Или какие-то силы предупреждали меня о возможной опасности впереди?

– Нет, просто ты обладаешь большими способностями предвидения. Пока что ты совершенно не умеешь ими пользоваться, но я обязательно научу тебя умело применять свой дар, – ответила Еремея.

– Неужели наша Вероника такой ужасный человек? Ирка ведь ей сказала, что нельзя заниматься ничем оккультным, пока узел из порч не развяжется! Не могла, что ли, потерпеть до вторника! – воскликнула Светка.

– А я не сказала ей, что нельзя колдовать, – призналась я и объяснила, почему не стала звонить одноклассницам и предупреждать их. – Мне в голову не пришло, что Вера пойдет в магазин, купит себе другую книжку по магии и начнет что-нибудь делать. Вера вроде так испугалась всего того, что с ней происходило, когда была «порченой», что я думала, она долго еще не откроет подобную литературу.

– Ага, но Михайлова, как оказалось, больше боялась того, что Гоша от нее уйдет, и решила закрепить эффект, полученный от приворота. В школе второй урок, скорее всего, отменили, наша географичка вечно болеет, в пятницу она уже была с сильным насморком, и образовалось «окно», и многие разбежались кто куда. Верка решила пошататься по скверу, где и была застукана, как говорится, на месте преступления, – подытожила Светка. – Она, конечно, не нарочно, но что-то мне эта особа нравится все меньше и меньше! Еремея, а нельзя ли сделать так, чтобы Гошка от нее ушел, вернулся обратно к Алине. Наша Аля такая хорошая, мне ее так жаль.

– Да, – поддержала я Свету. – Хоть Аля и навела на Веронику порчу, но у нее есть смягчающие обстоятельства, ей было очень плохо и больно, а сейчас она раскаивается, что так поступила. Она мне сама об этом сказала и даже просила, чтобы я Верке помогла от всего этого «наведенного» избавиться. А то, что сказала, что Апексимов ей больше не нужен, мне кажется, это лишь слова, а на самом деле она его все еще любит и страдает.

Я хотела попросить, чтобы Еремея вернула Алинке Гошу как можно быстрее, но тут зазвонил Машкин телефон.

– Это мама. Может, с братом что? – И Никитина прижала к уху аппарат. Несколько минут она молча сидела за столом и улыбалась все шире и шире, а потом просто вся засветилась от счастья. – Даниил идет на поправку! – объявила она. – Мама была утром у него в больнице, так он стоял в коридоре возле поста медсестры в углу! Его наказали за то, что он замотал рулонами туалетной бумаги своего соседа по палате словно мумию и постоянно устраивал ловушку для всех входящих: при открытии двери сверху тут же падала подушка. Естественно, что медперсонал не вынес шума, гама, да еще этой подушки и поставил его в угол. Мама сказала, что, стоя в этом углу, он что-то нарисовал маркером, и ее заставили отмывать стену. Как хорошо! Это наш прежний живой непоседливый Данилка! Значит, он уже набирается сил, идет на поправку!.. Какой ужас, его же скоро выпишут и в нашей квартире вместо тишины и спокойствия будет опять этот трам-тарам! – вдруг осознала Маша.

Мы все засмеялись, а Машка принялась рассказывать одну из многочисленных историй о своем сумасшедшем брате, но тут снова зазвонил телефон. Мелодия доносилась из моей сумки.

Я взглянула на светящийся экран, это была Вероника. Чего понадобилось от меня этой особе? Неужели она хочет поинтересоваться, как у меня дела – как прошел обряд?

Но Верка даже не вспомнила об этом:

– Ирка! – кричала она в трубку. – Тут такое дело! У меня опять все не так: я упала и порвала куртку, потеряла золотое колечко, и прыщик вскочил прямо над губой, а еще историчка влепила мне пару за зачет, обозвав тупой, хотя я отвечала довольно неплохо! Подумаешь, перепутала некоторые даты! – Михайлову просто переполняло возмущение. – Но самое кошмарное не это! Гошка! Он отсел от меня! Ты представляешь, в конце дня он сел за бывшую с их с Алькой парту и просидел там один целых два урока! На мой вопрос «почему» он ответил, что запутался и ему нужно время, чтобы разобраться в себе и в своих чувствах!

– Ясно, а что тебе от меня надо? – спросила я.

– Я попробовала из новой книги заговор, там написано, что он должен действовать почти мгновенно, но он ни фига не действует! В этой книге неправильные заговоры, зря только деньги за нее отдала! Слушай, раз уж ты не можешь вернуть мне ту книгу, где все заклинания срабатывали безотказно, то выполни для меня какой-нибудь приворот, чтоб Гошка не ушел!

– Нет, – ответила я. – Я не хочу тебе помогать, – и положила телефон в сторону. – Вероника все никак не угомонится, – со вздохом сказала я девочкам и Еремее. – Боится, что Гошка от нее уйдет.

– А он и в самом деле скоро уйдет от нее, если не был влюблен в нее сам – по-настоящему, а не с помощью магии, – сказала Еремея. – В тот же день, когда ты рассказала мне, что одна подруга увела у другой любимого, я, как это и положено в такой ситуации, прочла специальный заговор на раба Георгия, чтобы на него не действовали всевозможные привороты и чтобы он сам распоряжался своим сердцем. Теперь приворот, выполненный Вероникой, с него сходит, а новые просто не будут действовать. А Вероника скоро магические действия забросит, так как чем больше она станет колдовать на того, кто любовным заговорам не подвластен, тем больше неприятностей будет на нее сыпаться. Как поймет это – тут же перестанет, а пока пусть эти неприятности ее проучат. А для Алины мы сделаем с тобой оберег, чтобы плохие желания Веры ее не коснулись.

– Ага, так Веронике и надо! – согласилась Машка. – А наколдуйте еще, чтобы она вообще в другой класс перешла или лучше в другую школу!

Я хотела поддержать Машкину мысль, но тут мой телефон вновь зазвонил. На светящемся экране была надпись «папа». Разволновавшись, что у него новости о маме, я выскочила в прихожую, крича: «Алло, алло!»

– Врачи сказали, что маме гораздо лучше, – радостно сообщил папа. – Давай после занятий поедем к ней вместе. Пустить – не пустят, но постоим под окнами, рукой помашем. Ты сейчас на уроке сидишь? Я тебе не помешал?

– Нет. То есть да! Я очень рада! Я уверена, что мама скоро поправится и что с ней и с маленьким ребеночком будет все хорошо! – выпалила я в трубку.

– Я тоже в этом уверен, – сказал папа. – После школы нигде не задерживайся, я тебя жду.

Мой громкий радостный голос был услышан в кухне. Подруги тут же бросились ко мне и начали расспрашивать:

– Почему ты не сказала нам, что твоя мама беременна? Поздравляем! Это так здорово – иметь кого-то: младшего братика или сестренку! – говорили мне Маша, которая не знала, как спастись от своего брательника, и Света – единственный ребенок в семье.

– Это очень хорошая новость! – сказала Еремея и улыбнулась, и мне показалось, что от ее улыбки все вокруг посветлело.

Чем же закончилась эта история? Этим же вечером мне позвонила Аля и радостно прокричала в трубку:

– Ирка, ты представляешь, он ко мне вернулся! Гоша сегодня зашел ко мне, спросил, как я после падения, что за сотрясение, и, не дослушав мой унылый монолог про здоровье, стал говорить, что любит, что сам не понимает, как он ушел к этой Михайловой! Прощения просил! Он хочет, чтобы все было как раньше! Чтобы он, чтобы я!.. – У Алинки, похоже, язык заплетался от счастья. – В общем, я сказала, что тоже его люблю!..

Примечания

1

Вязь – старинное декоративное письмо, буквы которого связываются в непрерывный орнамент.

(обратно)

2

Один ихз самых сильных растительных ядов? Индейцы Южной Америки смазывают им концы своих стрел.

(обратно)

Оглавление

Ирина Андреева Любовь мертвеца

  Пролог

  Глава 1 Кресты на чужих могилах

  Глава 2 Знакомство с покойником

  Глава 3 Ох, и крепка любовь мертвеца!

  Глава 4 Ритуальное сожжение и другие странности

  Глава 5 Бегом от поклонника, марш!

  Глава 6 Если ты родилась в июне…

  Глава 7 Сочинение, которое не будет написано

  Глава 8 День рождения под страхом смерти

  Глава 9 Шантажистами не рождаются, ими становятся

  Глава 10 Где находится Египет, или Каждому гробу – свое место

Ирина Андреева Проклятие чернокнижника

  Глава 1 Целительница в тридевятом колене Светка

  Глава 2 Любви все возрасты покорны

  Глава 3 «Он будет действовать как змей-искуситель»

  Глава 4 Гвозди для Светкиной крыши

  Глава 5 Поездка в деревню

  Глава 6 Первые семь слов заклинания

  Глава 7 Приключения продолжаются

  Глава 8 Черная собака

  Глава 9 Визит мертвеца

  Глава 10 Заклинание разгадано

  Глава 11 «Он – чернокнижник!»

Ирина Андреева Месть ведьмы

  Глава 1 Роль жертвенной овцы

  Глава 2 Атаки злой ведьмы и проделки юного индейца

  Глава 3 Купание на карьере и возвращение Машкиной обуви

  Глава 4 Чего хотят кошки и странности зеркал

  Глава 5 Взаперти

  Глава 6 Метлы делятся на летательные и подметательные

  Глава 7 Слова из бурлящего потока

  Глава 8 Колдунья с двумя коленями

Ирина Андреева Сердце зла

  Пролог

  Глава 1 Прерванный сон

  Глава 2 Гадание на картах таро

  Глава 3 Урок колдуньи

  Глава 4 Стая гончих пауков

  Глава 5 Как заблудиться в трех гаражах

  Глава 6 Странности папы и другие события

  Глава 7 Черные руки с синими ногтями

  Глава 8 Хитрое сплетение паутины Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg