«К черту в гости»

В тени мохнатой ели,

Над самою рекой

Качает черт качели

Лохматою рукой…

Костя заснул на третьем рассказе. И не потому, что ему было неинтересно. Семен Владимирович, или попросту Сема, как звали его все остальные члены клуба скаутов «Пеликан», рассказывать умел — все-таки писатель, — и истории у него были интересные. Просто Костя устал. Устал от сборов, затянувшихся за полночь; от привокзальной суеты, когда проводница не хотела пускать их в вагон со всеми палатками, рюкзаками, байдарками; устал от почти бессонной ночи в веселой купейной компании; устал от новых впечатлений первого в своей жизни настоящего путешествия. Устал и уснул, убаюканный мерным перестуком колес по рельсам да тихим покачиванием на верхней полке.

Теперь он проснулся, проснулся от дикого вопля. Костя не сразу понял, где он. Не случилось ли чего-нибудь страшного? Но нет. Он был все в том же купе. А внизу давились от смеха скауты и негромко, но басовито посмеивался Семен Владимирович.

Костя свесил голову с полки.

— О, царевича разбудили, — ткнул в его сторону толстым, как сосиска, и крепким, будто отлитым из стали, указательным пальцем наставник скаутов.

— Так Елисея-то еще не пришла. Кто Елисея-то?

Новый приступ смеха скрутил семерых, стиснувшихся на нижних полках.

— Наташка. Наташка пусть будет Елисеей, — перегнулся пополам Лыков. — Лезь наверх, целуй скорее царевича, а то он опять уснет, на фиг.

— Сам лезь, я богатыриха.

Две минуты корчей на нижних полках. Наконец Сема отдышался.

— Кость, слезай к нам, — выдавил он, вытирая слезы. — Это мы тут немного зашутились. Ты уж извини, мы тебя в «мертвые царевичи» определили. Ты только один спал. Как под Волховым яблочко надкусил, так сразу уснул, и ничего тебя не будило.

Семен Владимирович взял с купейного столика яблоко с уже потемневшим надкусом и показал его Косте.

— Твое, — сказал он. — Ни проводник, ни наша болтовня — ничего тебя не брало. Женька вон с верхней полки упал, ты все равно не проснулся. Решили, что тебя только царевна Елисея разбудить может. Да она что-то все не заходила.

— Ладно, слезай с «хрустального гроба», чаю попей. Подъезжаем уже, минут сорок осталось.