«Полосатая палка»

Ему всё сходило с рук. Разбитые стёкла, вывинченные лампочки, сорванные уроки, драки. К его матери вечно приходили учителя и милиционеры, родители обиженных ребят и возмущённые общественники. Мать молча выслушивала их и виновато опускала глаза. Можно было подумать, что она была участницей его проделок. А он стоял в стороне, словно его это не касалось.

— Что вы думаете с ним делать? — спрашивали у матери.

Она пожимала плечами. Потом дрогнувшим голосом говорила, что он отбился от рук, что не в силах с ним совладать. И начинала тихо плакать. Он привык к этим сценам, заранее зная, чем они кончатся, и переносил их как горькое, но необходимое лекарство. Когда к нему очень приставали, он давал обещание исправиться. Лишь бы отвязались.

В школе ему грозили исключением, в милиции — колонией. Но угрозы не пугали его — он хорошо знал им цену.

— Нет такого закона, чтобы человека выгоняли на улицу. Всеобуч! Обязательное восьмилетнее образование! — не моргнув глазом, отвечал он учителям.

— В колонию берут преступников. А я не преступник. Я разболтанный, — объяснял он в милиции.

И действительно, ни в какую колонию его не отправляли и в школе продолжали держать. Он удивительно точно нащупывал слабые места взрослых и пользовался этим с большой выгодой для себя.

В какой-то книге он прочёл, что лучшая оборона — наступление. Эти слова пришлись ему по вкусу, стали его девизом. И будь у него герб, он написал бы на нём свой девиз золотыми буквами.

Когда дворник застал его за вывинчиванием пробок на лестнице и огрел пониже спины метлой, он не бросился бежать, а ринулся в наступление.

— У нас нет телесных наказаний! — крикнул он дворнику. — У нас за это — в тюрьму!

Дворник нерешительно опустил метлу, выкатил глаза, сплюнул и пошёл прочь от греха подальше. А он стоял на месте и провожал дворника насмешливым взглядом.

Таким был этот Мишка из девятой квартиры.