Холодный, хмурый день поздней осени. Ревет ветер, срывает желтые листья, подымает пыль столбом… Свинцовые тучи заволакивают небо. По проселочной дороге плетется одинокая путница с небольшим узелком за плечами, — плетется она тихо, печально опустив голову.
Путница взошла на гору и остановилась, спустила узелок с плеча на траву около камня и обернулась в ту сторону, где вдали под горою раскинулось село, блестел крест сельской церкви, виднелись скромные могилы. Крупные слезы одна за другой так и покатились по лицу девушки.
Она была очень молода, одета в синюю деревенскую поддевку, пестрый сарафан, сапоги с подковами и ярко-красный с зелеными разводами платок на голове. Полное, румяное, миловидное лицо девушки было заплакано и выражало затаенную грусть. Она стала креститься порывисто и скоро…
— Прощай, матушка родимая, прощай, батюшка-кормилец… Гляньте, родненькие, с того света на свое дитятко, благословите сироту в путь-дорогу… — певуче причитала девушка. — Ох, горько покинуть вас… Прощай, родная сторонка… — Девушка припала к земле, плакала и целовала ее.
Ветер ревел и злился сильнее. Одинокая путница снова поплелась по дороге. Гора скрыла от нее и село, и погост, а впереди дорога узкой полосой уходила в лес.
Вот загромыхала телега, вдали показалась пегая лошаденка, проехал старик на возу сена… Путница на ходу молча поклонилась ему в пояс…
Старик проехал было мимо, но, спохватившись, попридержал лошадь.
— Эй, красавица!.. Поди-кось ко мне, милая… Никак Акуля Петрушихина?
Девушка вернулась.
— Да, дедушка Мирон. Я самая.
— Не признал, касатка, не серчай… Стар, плохо вижу…
— Ничего, дедушка.
— В Питер идешь, болезная?
— Иду, дедушка… Боязно, знаешь, — голос девушки задрожал.
— Терпи, девонька… Не убивайся… Бог не оставит.
— Терпела я немало в братнем доме, дедушка Мирон, терпела… Слыхал, поди, какое было мое житье!
— Что делать, Акуля… Крутая у вас невестка-то, нравная, Господь с ней. — Старик задумался.
— Не помню я зла… Племянников жаль: всех их выходила… Болит сердце-то по них… — Акуля заплакала.
— Не тумань ясных очей… Придут и красные дни. Береги себя… Помни, на какое житье благословили тебя родители…
— Разве можно забыть, дедушка! — промолвила тихо Акуля.
— Богобоязненные твои родители, Акуля, редкие, можно сказать, люди по нынешним временам!
Комментарии к книге «Из деревни...», Клавдия Владимировна Лукашевич
Всего 0 комментариев