«Воскресный день»

Громко и отчаянно заколотился дверной звонок, будто пойманный стаканом жук. Николай Иванович Ермоленко, с детства боявшийся громких звуков и всегда вздрагивавший от них, и теперь вздрогнул. Заспешил к дверям, едва не теряя с ног домашние туфли: кому он так срочно понадобился? Он давно уже одинокий и старый человек — ни родственников, ни друзей — никого: или погибли во время войны, или умерли потом, или потерялись. Может быть, даже он их потерял в силу тихого и неподвижного характера, своей незаметности и усталости, которая с каждым годом возрастала. А может быть, это все просто естественный ход жизни, потому что жизнь с годами чаще не сводит людей, а разводит.

В дверях стояла девочка, совершенно для Николая Ивановича незнакомая, на поводке, надетом петелькой на запястье, держала собаку. Девочка молча и сосредоточенно разглядывала Николая Ивановича.

— Вам что? — он не выпускал дверь, чтобы не захлопнулась сквозняком.

Сосредоточенное внимание девочки смущало, а девочка продолжала его спокойно разглядывать, ничуть не смущаясь и не шевелясь, одна нога, в задумчивости, чуть придавлена другой. Собака сделала попытку дотянуться до Николая Ивановича, понюхать его, но девочка дернула поводок, и собака легла, скорее повалилась на бок.

— Его зовут Пеле.

— Собственно, чем обязан?

— Вас удивляет его имя? В честь известного футболиста?

— Хотя бы.

— Вы верите, что собаки могут играть в футбол? — И, не ожидая ответа, спросила: — У вас нет мяча?

— У меня нет мяча, — вконец растерялся Николай Иванович, пытаясь повнимательнее разглядеть гостью и понять, что ей надо.

— Пеле, встань, покажись. — Она покрутила самодельный поводок как скакалку — не помогло, тогда — дернула: собака поднялась — малоодушевленный предмет.

— Ну же, Пеле, взбодрись. — Она поддела его ногой, и собака оказалась в воздухе, получилось, что подпрыгнула.

— Я не совсем понимаю вас, — сказал Николай Иванович. — Зачем мне всё знать про вашу собаку?

— Будете с ней встречаться.

— Я с ней? Почему?

— Потому что я ваша дочь Люська.

Бывают минуты стремительной неожиданности, от которых теряется дар речи. Одну из таких минут и пережил Николай Иванович Ермоленко. Когда речь к нему вернулась, он сказал:

— Ты, девочка, ошиблась квартирой. — И приготовился немедленно исчезнуть.

— Я не ошиблась. — Теперь девочка придерживала дверь.