«Ноги в поле, голова на воле»

Скоро начнутся занятия в школе, а мы с моим дядькой Ильей покоя себе не находим. Да и какой тут, скажите на милость, может быть покой! Мы оба записаны в первый класс. А чем все это обернется, когда всех нас скопом загонят в школу, запрут двери и перед нами предстанет госпожа учительница с указкой в руках, — одному черту известно.

— Пропадут наши бедовые головушки! — зловеще пророчествует дядька Илья, выкатывая на меня глазищи, точно зажаренный баран. — Нет нам спасения.

У меня и без того поджилки трясутся от страха, а он еще тут подливает масла в огонь этими своими предсказаниями, и я напускаюсь на него с диким криком, скрывая испуг:

— Замолчи, а не то я тебя своими собственными руками придушу!

Некоторым может показаться странным, что я так смело обращаюсь со своим дядькой, но не удивляйтесь, сейчас я вам все объясню. Дело в том, что мой дядька Илья, отцовский двоюродный брат, моложе меня почти на целых полгода. Эту разницу в возрасте я никогда не упускаю из виду и при каждом удобном случае вразумляю его колотушками.

Надо сказать, что из-за этого у меня не раз бывали крупные неприятности.

— А ну-ка, подойди сюда! — доносится до меня мамин оклик вслед за очередной расправой с моим двоюродным дядькой. — Скажи мне, за что ты Ильку за уши таскал?

— Он у меня ворону украл и засунул куда-то, — заранее начинаю я шмыгать носом и отчаянно хлопать глазами. — Я вчера дохлую ворону подобрал и спрятал под забором, а он…

— Ах вот как, выходит, какая-то дохлая ворона тебе дороже самого что ни на есть живого дядьки! — в сердцах отчитывает меня мама, а дядька Илья, паршивец этакий, уже, конечно, тут как тут и вопит не своим голосом, будто его на углях поджаривают:

— Ой-ой-ой, мамочки родные, начисто мне уши оборвал, не слышу ничего! Ой-ой-ой, оглушил меня совсем!

— Видал, до чего ты этого несчастного страдальца довел! — всплескивает мама руками. — А ну-ка, Илья, милок, взберись на ветлу да сорви хворостину похлеще!

Эту просьбу мой дядька Илья — ничего, что глухой! — преотлично расслышал, подскочил к ветле, точно заяц, взобрался на нее проворнее белки и давай в побегах шуровать, выискивая хлыст подлиннее. Тут уж он мне не зайцем и не белкой показался, а настоящим чертом рогатым.

— Вот он я, сейчас спущусь! — весело щебечет дядька на ветле, словно он там черешню собирает.