«Находка для шпиона»

Находка для шпиона (fb2) - Находка для шпиона [= Хитрый ход; litres] (Гошка, Никита и Ко - 3) 478K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Екатерина Николаевна Вильмонт

Екатерина Вильмонт Находка для шпиона

Глава I КОЖАНЫЙ БУМАЖНИК

Было темно. Шел дождь со снегом. Гошка спешил домой. Он возвращался с курсов немецкого языка, куда они с двоюродным братом Никитой записались после путешествия на Майорку. Там они поняли, что в наше время без иностранных языков очень плохо, а немецкий выбрали потому, что Гошке предстояло в январе поехать в Германию к отцу и совсем невредно было бы хоть что-то уже знать по-немецки. Гошкина мама и родители Никиты эту идею одобрили и дали денег. Занятия на курсах проходили по вечерам три раза в неделю. «Их бин, ду бист, ер ист», — твердил про себя Гошка и не заметил, как нос к носу столкнулся со своей одноклассницей Розой Мотиной по прозвищу Тягомотина.

— Ой, Гуляев, это ты?

— Я. Привет, а ты что в такую погоду шляешься? — не слишком радостно приветствовал Розу Гошка.

— Я… я… Я собаку потеряла! — всхлипнула Роза.

— Как это? — удивился Гошка. У Розы был чудесный пес, колли, тихий и покладистый. — Как тебя угораздило?

— Да я на минутку отвернулась, а он…

— Что?

— Слинял куда-то! Наверняка кто-то тут сучку течную прогуливал, вот он за нею и помчался… Что я скажу? Папа не велит его с поводка спускать, а мне его жалко… Ронни! Ронни!

— И давно ты его ищешь?

— Давно, — всхлипнула Роза.

— А твои родители наверняка с ума сходят. Ты бы им позвонила, что ли…

— Я боюсь…

— Да ты что! Они знаешь как обрадуются, что пропала только собака.

— Ты думаешь?

— Уверен!

— Гош, а ты мне поможешь Ронни поискать? Мне одной страшно…

— Помогу, куда денусь, — вздохнул Гошка. Он просто был так воспитан — девочкам, даже таким занудам, надо помогать… и еще почему-то у него возникла мысль: «Я сейчас обязательно вляпаюсь в какую-нибудь историю». — Ну, Роза, что делать-то будем?

— Давай в сквер сбегаем, может, он там…

— Пошли!

В сквере в такую гнусную погоду гуляли только собаки со своими несчастными хозяевами.

— Роза, а где же твой Ронни? — спросил Тягомотину старичок с миттельшнауцером на поводке.

— Потерялся, — всхлипнула Роза, — я уже целый час его ищу! А вы его не видели?

— Нет, — покачал головой старичок. — Не видел. Да вот же он, Роза, бежит…

— Ронни! Ронни! — закричала Роза. — Иди скорей, мой маленький, мой хорошенький, фу, какой ты грязный!

Неизвестно, кто больше радовался — собака или хозяйка. Но, наверно, больше всех обрадовался Гошка.

— Роз, ну я пойду, а?

— Ага, иди, Гуляев, спасибо за помощь!

— Да какая там помощь, — скромно сказал Гошка. — Домой-то одна дойдешь? — Гошка еще вспомнил, что девчонок надо до дома провожать, хотя ему этого смертельно не хотелось.

— Да, спасибо.

— Тогда пока! — возликовал Гошка и припустился бегом, но вдруг обо что-то споткнулся и с трудом удержался на ногах. — Ну ни фига себе! — даже присвистнул он, разглядев предмет, благодаря которому чуть не въехал носом в землю.

Он нагнулся и поднял его. Это был кожаный коричневый бумажник. И, едва взяв бумажник в руки, он вспомнил, что лучше не вязаться с такими находками. В Москве много было историй о том, как человек находил бумажник с деньгами, радовался до полусмерти, а потом тут же откуда ни возьмись появлялся хозяин бумажника, заявлял, что у него пропали деньги, и нашедшему приходилось отдавать свои, кровные… Он тут же бросил бумажник и отошел в сторонку. Но никого кругом не было.

«А может, кто-то в самом деле потерял бумажник? Тогда лучше, чтобы я его нашел, чем какой-нибудь жулик. Я, если там есть документы, просто верну его, и дело с концом, — благонамеренно решил Гошка, огляделся по сторонам и как-то воровато схватил бумажник. Вокруг все было тихо. — Да, — через минуту решил Гошка, — кто-то его потерял. — Он ощупал бумажник. — Туго набитым его не назовешь, ну и слава богу, а то еще посчитаешь чужие денежки, и не захочется отдавать. Да и вообще, откуда я знаю, сколько там было? Может, кто-то уже поживился? Взял денежки, а бумажник выбросил? Ладно, отнесу домой, а там разберусь, что к чему», — принял решение Гошка, сунул бумажник в карман куртки и со всех ног понесся домой. Он и так слишком долго гулял по такой мерзкой погоде. Даже дрожь пробрала.

Подбегая к дому, он поднял глаза и увидел, что в окнах горит свет. Значит, мама уже дома. С одной стороны, хорошо — не надо самому себе варганить ужин, а с другой — сразу бумажником заняться не получится.

— Мам, это я! — крикнул он с порога.

— Гошка, где ты был? Я уже волновалась.

— Мам, ты же знаешь, у меня дойч!

— А потом? Ты сегодня очень припозднился!

— Ага, я Тягомотину встретил, она псину свою потеряла, вот я и помогал ее искать.

— Нашли?

— Нашли!

— Ну и славно. Ой, да ты весь вымок! Давай быстренько переоденься! Есть хочешь?

— Как сто волков!

Гошка юркнул к себе в комнату, сунул бумажник в ящик стола и на всякий случай запер ящик, хотя мама не имела привычки шарить в его столе, но, как говорится, береженого бог бережет.

— Гоша, ты скоро? — позвала с кухни мама.

Он забежал в ванную вымыть жутко грязные руки, мигом переоделся и вскоре уже сидел за столом и уплетал макароны с сыром, запивая их томатным соком.

— Вкусно! Мам, положи мне еще! Да, мам, представляешь себе, у нас теперь не будет уроков по субботам! Мы добились!

— То есть как добились? — округлила глаза мама.

— Ну, сейчас в большинстве школ по субботам не учатся, а мы чем хуже? Ну, старшеклассники написали прошение на имя директора, подписи собирали и все такое… Это еще с прошлого года тянулось, ну и, когда новый учебный год начался, девятые и десятые вообще забастовку объявили, и нам пошли навстречу… Будем учиться только пять дней, класс!

— Боже мой, если бы в мое время кто-то затеял что-то подобное, и его и его родителей просто со свету бы сжили… А теперь…

— Это еще что! А вот у нас на курсах девчонка одна учится, так у них в лицее вообще кайф! Пять недель учатся, а потом неделя каникул!

— Каждые пять недель? — поразилась мама.

— Именно!

— Невероятно! Только на этом фоне ваша несчастная суббота… не слишком роскошное завоевание, тебе не кажется?

— Ладно, сойдет, — махнул рукой Гошка и принялся мыть посуду.

У них с мамой было заведено так: если ужин готовила мама, Гошка мыл посуду, а если готовил Гошка, посуду мыла мама. Когда с домашними делами было покончено, Гошка закрылся у себя и достал бумажник. Положил его на газету и не без трепета открыл. Первое, что бросилось ему в глаза, был паспорт.

«Здорово, — подумал Гошка, — по крайней мере удастся все вернуть владельцу». Паспорт оказался на имя Горенича Анатолия Васильевича, 1962 года рождения и прописанного по адресу: ул. Берзарина, д.7, корп. 2, кв. 163. «Где это — улице Берзарина? Что-то знакомое…» Но Гошка никак не мог вспомнить. Можно, конечно, спросить у мамы, но тогда придется что-то ей объяснять, а этого очень не хотелось. Звонить кому-то было уже поздно, и Гошка решил все отложить до завтра. Он вдруг ощутил какую-то странную тревогу, и ему захотелось как можно скорее вернуть бумажник владельцу. «Ну-ка, посмотрим все же, что там еще». Кроме паспорта, в бумажнике обнаружились еще фотография девочки лет шести, несколько почтовых квитанций и какая-то бумажка с цифрами и буквами, похожая больше всего на шифровку. И еще там было пятьдесят долларов одной бумажкой и три тысячи рублей. «Вот небось мужик обрадуется, и документы и деньги, все получит в целости и сохранности. Наверняка напился человек и посеял бумажник». Гошка был заранее рад, воображая, как просветлеет лицо Анатолия Васильевича Горенича при виде своей пропажи.

Утром он первым делом позвонил Шмакову.

Тот удивился:

— Ты чего, Гош?

— Леха, выйди минут на десять пораньше, а?

— На фиг?

— Поговорить надо, я тут вчера кое-что нашел…

— Понял. Выхожу через пять минут.

— Жду!

Во дворе они сразу свернули за угол, чтобы по дороге в школу их не отловил кто-то из знакомых.

— Ну, чего ты там надыбал? — спросил Леха, от нетерпения даже подпрыгивая не месте.

— Бумажник!

— Брешешь!

— Очень надо!

— И где он?

— Дома, где же еще? Не попру же я его в школу.

— Светленькая мысль! И чего там?

— Паспорт, деньги, бумажки какие-то.

— Денег-то много?

— Ага! Пятьдесят гринов и три тыщи деревянными.

— Ну… а я-то думал… — разочарованно протянул Леха.

— Что ты думал?

— Думал, вдруг там тыщ десять «зеленых»…

— И что тогда? — поинтересовался Гошка.

— Сам, что ли, не понимаешь? Тогда бы мы с тобой…

— Нет, Леха. Мы же с тобой не воры, — твердо заявил Гошка.

— При чем тут воры? Этот мужик сам лопатник потерял, а мы нашли…

— Положим, нашел его я, — восстановил истину Гошка.

— И ты бы с другом не поделился?

— Леха, знаешь, как называется то, что ты тут развел?

— Ну?

— Де-ма-го-гия! Вот если бы в бумажнике не было паспорта, тогда другое дело.

— Слышь, Гошка, а за каким чертом ты меня вызвал? Ты нашел, вот и распоряжайся по своему усмотрению!

— Я просто хотел тебе предложить смотаться туда вместе со мной. Но если ты не хочешь…

— А это где?

— Улица Берзарина, знаешь такую?

— Берзарина, говоришь? Ага, знаю, метро «Октябрьское Поле».

— Откуда дровишки?

— У меня там родственники живут.

— Случайно не в седьмом доме?

— В седьмом!

— Корпус два?

— Не-а, корпус один.

— Так ты со мной поедешь?

— Куда же я денусь?

После уроков они забежали к Гошке, наскоро поели супу с клецками и побежали к метро.

— Слышь, Гошка, — задумчиво проговорил уже в вагоне метро Леха, — вообще-то в таких случаях вознаграждение полагается.

— Да, — кивнул Гошка, — вроде полагается.

— И ты его тоже не возьмешь?

— Посмотрим.

— Чего смотреть-то?

— Все будет зависеть от того, в какой форме это вознаграждение предложат.

— В какой еще форме?

— Ну, не знаю, посмотрим…

Гошка не знал, как объяснить Лехе насчет человеческого достоинства в такой, можно сказать, щекотливой ситуации. Люди разные бывают, среди них немало встречается неблагодарных хамов. И надо быть ко всему готовым. Хотя получить вознаграждение было бы совсем неплохо.

С помощью Лехи они быстро добрались до места. Домофон в подъезде был сломан. Они поднялись на восьмой этаж, позвонили в железную дверь, за которой располагалось четыре квартиры. В двери был глазок. Им никто не открыл. Они позвонили еще раз. Но вот за дверью послышались шаркающие шаги и немолодой женский голос спросил:

— Вы к кому?

— К Гореничу Анатолию Васильевичу.

— А зачем он вам?

— Мы нашли его документы, хотели вернуть…

— Минуточку, одну минуточку!

Женщина повозилась с замком и открыла дверь. Интеллигентного вида очень пожилая женщина в теплом халате и с сигаретой в руке. Она выжидательно смотрела на них. Гошка вынул из сумки бумажник:

— Вот…

Женщина вдруг страшно побледнела. Протянула руку к бумажнику, но вдруг резко ее отдернула.

— Это ваше? — решил узнать Леха.

— Да, да, да… вот что, молодые люди, пройдите в квартиру.

— Хорошо, — кивнул Гошка, по-прежнему держа в руке бумажник.

Они вошли в квартиру, чисто прибранную, но пропахшую табачным дымом.

— Ботинки снимать? — осведомился Леха.

— Нет, нет, не стоит… А куртки повесьте вот сюда.

Наконец она провела их в комнату, обставленную довольно скромно, и усадила на диван. Сама же она села за стол и от еще не потухшей сигареты прикурила новую. Глубоко затянулась и сказала:

— Откуда это у вас?

— Я нашел бумажник вчера вечером, совершенно случайно, я шел и споткнулся… ну и вот…

Женщина не спускала с Гошки глаз, словно ощупывала его взглядом. Ему было как-то не по себе.

— И что дальше?

— Дальше я вот привез бумажник вам. Собственно говоря, мы пойдем…

— Погоди. Где ты нашел бумажник?

— На улице.

— На какой?

— А зачем вам? — удивился Гошка.

— Прошу тебя, ответь!

— Ну, в Живаревом переулке.

— В Живаревом?

— Да, в Живаревом.

— Вчера?

— Вчера вечером.

— И как, по-твоему, он там долго лежал?

— Я не думаю, что долго.

— А мог бы ты показать это место?

— Мог бы, наверное.

«Как все странно, — подумал Гошка. — И чего она из меня душу тянет?»

— Молодые люди, вы не очень торопитесь?

— Торопимся, — заявил вдруг Леха, который чувствовал себя очень неловко. Сидит, молчит, как пень, и вроде чего-то ждет. Ясно — никакого вознаграждения им тут не обломится, так чего зря время терять?

— Торопитесь? Какая жалость. А вы не могли бы оставить свои координаты, номер телефона, к примеру?

— Зачем это? — не слишком вежливо спросил Леха. — Мы вам вернули ваше имущество, и дело с концом. Пошли, Гошка! А вы, между прочим, в лопатник даже не заглянули.

— Что? — растерялась женщина.

— В бумажник, — перевел Гошка.

— Ах да, верно…

Она взяла с дивана бумажник, раскрыла его, достала паспорт, и вдруг плечи у нее задрожали, пепел с сигареты упал на стол возле пепельницы, а по щекам покатились крупные слезы.

«Влипли, — подумал Гошка с тоской. — Сейчас выяснится какая-нибудь пакость…»

— Мальчики, милые, вы даже не понимаете, что вы для меня сделали. Вы мне вернули надежду!

— Какую надежду? — оторопел Леха.

— Дело в том, что мой сын… Это его бумажник…

Они выжидательно смотрели на женщину.

— Мой сын уже три дня как пропал…

Глава II ЛИДИЯ ПАВЛОВНА

— Пропал? — переспросил Леха. — А вы в ментуру-то обращались?

— Обращалась, — вздохнула женщина, — но они говорят, что еще рано. Мол, мало ли куда мог податься взрослый мужик… А я знаю, я чувствую — он попал в беду. Я до вашего прихода даже думала, что его… что его больше нет в живых, а теперь у меня появилась надежда… Вы и представить себе не можете, как я вам благодарна… Понимаете, сейчас про Толю нельзя уже сказать, что он исчез бесследно, след обнаружился. Я, конечно, не знаю, что делать… как быть…

— Можно обратиться к частному детективу, — робко предложил Гошка.

— На частного детектива у меня денег нет, — потупилась женщина. — Разве что занять… Но мне не у кого… И вообще это отпадает.

— А вашего сына могли похитить? — задал вопрос Леха.

— Похитить? Я не знаю… В наше время все возможно. — Женщина опять прикурила новую сигарету от старой. — Хотя я не понимаю, кому и зачем это нужно. Нет, вряд ли…

— Зачем вы так много курите? Вредно же, — вырвалось у Шмакова.

— Вредно? Жить вообще вредно, особенно когда теряешь единственного сына. Ладно, ребятки, спасибо вам большое. Я знаю, вы молодцы, честные ребята. Вот… — Она вытащила из бумажника пятьдесят долларов и протянула им. — Возьмите!

— Да вы что, тетенька? — взвился Леха. — Думаете, мы уж совсем рыла неумытые? Чтоб взять с вас бабки, когда такое дело? Ни в жисть! Правильно я говорю, Гошка?

— Конечно.

— А еще говорят, что нынче дети плохие… Спасибо вам, дорогие мои. Я даже не спросила, как вас зовут.

— Лично меня Лехой звать, а вот его — Гошкой.

— А я — Лидия Павловна.

— Очень приятно, — благовоспитанно проговорил Гошка. — Лидия Павловна, знаете, дайте нам ваш телефон, и мы вам свои телефоны оставим. Мало ли что вдруг понадобится…

— Что ты имеешь в виду? — насторожилась Лидия Павловна.

— Да я вот думаю… Каким образом ваш сын потерял бумажник? Либо он был пьяный…

— Не исключено, — вздохнула женщина.

— Либо в драке…

— Либо же нарочно выбросил, чтобы сигнал подать! — вдохновенно воскликнул Леха.

— Сигнал? Какой сигнал? Кому?

— Вам! Вам, Лидия Павловна. Мама, я жив! Вот какой сигнал!

— Алешенька, ты и вправду так думаешь?

— Ну да! Запросто!

— Да, да, наверное, ты прав. Недаром же я сразу почувствовала, как только этот бумажник увидела, что он жив, мой мальчик.

— Лидия Павловна, а кто он по профессии, ваш сын? — осведомился Гошка.

— Фотограф. Блестящий фотограф.

— А где он работает?

— Он свободный художник.

— А что это тут никаких этих штучек нет? — полюбопытствовал Леха.

— Каких штучек? — не поняла Лидия Павловна.

— Ну, всякой там аппаратуры…

— У Толи есть мастерская. Он там работает. Да и живет.

— Мастерская? У моей мамы тоже есть мастерская, — сообщил Гошка.

— А кто твоя мама?

— Художница.

— Ой, вы, конечно, извините, но только вы уверены, что ваш сын не в мастерской? Мало ли что бывает: загулял человек, выпил лишнего… — предположил Шмаков.

— Леша, ты меня совсем за старую дуру считаешь? Конечно, первое, что я сделала, — я поехала в мастерскую.

— И что?

— Ничего.

— Там все было как всегда?

— Абсолютно. А что это вы меня прямо как следователи спрашиваете?

— Да нет, что вы, — смутился Гошка. — Просто я думал…

— Ладно, мальчики, вот вам на всякий случай мой телефон, и я тоже запишу ваши номера.

Обменявшись телефонами, они простились с Лидией Павловной и молча вышли из подъезда.

— Ну, что скажешь? — начал разговор Шмаков.

— Что ты хочешь услышать?

— Чего делать-то будем?

— С чем?

— Гошка, кончай придуриваться. Надо шукать мужика-то.

— Где нам его шукать, Леха?

— Ты то место найдешь, где лопатник лежал?

— Найду.

— Тогда сейчас туда и двинем, пока еще не совсем стемнело.

— Давай, — пожал плечами Гошка. — Хотя столько времени прошло, если бы и было…

— Там люди ходят?

— А ты думал? Конечно, ходят, хотя…

— Что?

— Понимаешь, это у самого сквера было, может, в кустах что завалялось… Ладно, попытка не пытка.

Гошка привез Шмакова на то место, где вчера нашел бумажник.

— Да, тут, конечно, бесполезно рыскать, тем более мы не знаем, чего ищем, — почесал в затылке Леха.

Все же для очистки совести они тщательно осмотрели кусты, нашли несколько разных окурков, две смятые пачки от сигарет, оторванную пуговицу.

— Пуговицу надо взять! — решительно сказал Леха. — А вдруг это его пуговица?

— Даже если его, что это нам даст?

— Эй, парни, вы чего тут рыщете? — раздался незнакомый мужской голос.

Они подняли головы.

Перед ними стоял мужчина средних лет в теплой куртке и кожаной кепке.

— А что, нельзя? — произнес Шмаков.

— Почему нельзя? Можно, даже нужно! — с улыбкой ответил мужчина, показавшийся вдруг Гошке знакомым.

— Чего? — удивился Леха.

— Да я тут вчера бумажник потерял… Выпил немного лишнего, ну и вот… Потерял.

— Мы не видели! — решительно сказал Гошка. «Откуда я его знаю? Откуда?» — стучало у него в мозгу.

— А заработать хотите?

— Чего заработать-то?

— Если вдруг найдете бумажник, уж будьте любезны вернуть, а? Я вам заплачу!

— Сколько? — сурово спросил Шмаков.

— Не бойся, не обижу! Понимаете, парни, у меня там паспорт одного моего корешка был… и водительские права… хрен с ним, с бумажником, да и деньги дело наживное, но вот документы чужие… Сами понимаете…

— Да мы тут все уже облазили. Я ножичек классный посеял, и нету. Был бы бумажник…

— Мы поищем, вы не волнуйтесь, — мило улыбнулся Гошка. — Но как нам с вами связаться, если вдруг найдем?

— Да я тут недалеко живу и каждый вечер гуляю с собакой. Я бы вам телефон свой дал, но не хочу, чтобы меня жена поедом ела. Она и так все твердит: не пей, не пей, а что делать, если от этой жизни душа горит…

— А вы в котором часу гуляете? — поинтересовался Гошка.

— С девяти до десяти, каждый вечер, в любую погоду…

— Понятненько-понятненько, — улыбнулся Леха, — вы не сомневайтесь, если найдем, не зажилим. Нам чужое без надобности.

— Вот и чудесно, молодцы ребята. Я на вас надеюсь.

— А какая у вас собака? — спросил вдруг Гошка, что-то смутно припоминая.

— Французский бульдог. Ну, я пошел. До свидания.

«Французский бульдог? Ну, конечно же, это тот самый тип! Просто в теплой одежде его не так легко узнать».

— Гошка, ты чего? — спросил Леха.

— Леха, мне это ужас как не нравится!

— Почему? Здорово! Только сунулись, а уже на след напали.

— И на какой след!

— Чего?

— Я этого мужика знаю. Он преступник, настоящий, он связан со всякими убийцами… И он искал бумажник Горенича, значит, явно связан с этим делом.

— Ну, это и самому плохонькому ежику понятно. Но откуда ты его знаешь?

— Помнишь, когда Ксюха под скамейку залезла?

— Ну?

— И разговор двух типов подслушала?

— Блин! Так это тот посредник, да?

— Именно!

— Охренелушки! Но это же здорово. Гошка, такие возможности открываются…

— Какие возможности, ты что?

— Гошка, какой самый короткий путь между двумя точками?

— Прямой, ясное дело.

— То-то же!

— Шмаков, ты что надумал?

— Выпросить у мамашки Горенича лопатник, можно без денег и даже без паспорта, и пойти к этому дядьке…

— И что нам это даст?

— Поглядим…

— Леха, это не шутки, тут надо сто раз взвесить…

— Семь раз отмерь, да?

— Да, именно, и не семь, а все семьдесят. Кстати, как ты считаешь, зачем ему бумажник понадобился?

— Наверное, чтобы следы замести, — предложил Леха.

— Ничего себе замел! Наоборот, только внимание привлек. Нет, тут что-то другое. Ему не бумажник нужен, а то, что в бумажнике. И это, Леха, не паспорт и не деньги!

— А разве там еще что-то было?

— Было, Леха, было!

— Что?

— Бумажка с какими-то буквами и цифрами. А если это так…

— Тогда что?

— Тогда его матери, Лидии Павловне, может грозить опасность. Эх, черт, надо было предупредить, чтобы она ни одной живой душе про найденный бумажник не обмолвилась.

— Поздно, брат, боюсь, она уже раззвонила про это…

— Да, история закручивается неслабая… Я так и знал. Раз рядом Тягомотина крутилась, жди беды.

— Ты сдурел? При чем тут Тягомотина?

— Ага, сдуреешь тут. Как теперь быть-то?

— Для начала, Гошка, давай позвоним Лидии Павловне и попросим никому про это не говорить, про лопатник то есть. А завтра надо собраться всей компанией и помозговать хорошенько. Два башки хорошо, а пять лучше.

— Шесть, — поправил его Гошка. — Про Маньку забыл?

— Точно, про Маньку забыл, дуролом, она, кстати, хоть и младше, а соображает будь здоров.

— Леха, пошли ко мне, позвоним, не с улицы же по такому случаю звонить…

— Ага, пошли! У тебя супчику не осталось?

— Осталось.

Телефон Лидии Павловны был долго занят.

— Впечатлениями делится, черт бы ее побрал, — ворчал Леха. — А потом тюкнут старушку — и привет. И чего у баб язык как помело? Ну кто ее просил делиться с кем ни попадя?

— Леха, не бухти! Может, она никому ничего и не сказала еще?

— Ага, как же! За каким хряпом она тогда на телефоне висит?

— Может, и к лучшему…

— К лучшему? Как это? — недоуменно спросил Леха.

— Понимаешь, тут надо очень осторожно говорить, чтобы не напугать старушку до смерти.

— Да, оно, конечно… А уж под каким предлогом бумажник у нее назад попросить, я и вовсе не представляю.

— Я, Леха, думаю, надо ей все рассказать, как есть.

— А бабьи вопли-сопли не начнутся?

— Могут, конечно, хотя… Мне показалось, она тетка не робкого десятка.

— Тогда, как дозвонишься, сразу попроси ее, чтобы…

— Ага, есть! Лидия Павловна? Здравствуйте еще раз, это Гоша говорит, мы у вас сегодня были…

— Да-да, Гоша, я тебя узнала. Что скажешь?

— Лидия Павловна, вы понимаете, мы тут еще кое-что узнали…

— О Толе?! — воскликнула она.

— Ну, не о нем, а… Короче, вы пока, если можно, ни одной живой душе не говорите, что бумажник нашелся.

— Почему?

Гоша замялся.

— Гоша, в чем дело?

— В том, что за бумажником идет охота… И лучше, чтобы никто пока про это не знал.

— А я уже сказала.

— Кому?! — в ужасе закричал Гошка.

— Своему брату.

— А он…

— Нет-нет, брат не станет болтать, но я все-таки его предупрежу. Гоша, я понимаю, по телефону такие вещи лучше не обсуждать…

— Вот-вот, я сам хотел попросить у вас разрешения приехать к вам завтра, поговорить.

— Ну, конечно, какие могут быть вопросы? И чем раньше, тем лучше.

— В девять утра вас устроит?

— Прекрасно!

— А сегодня… Вы никого чужого к себе не пускайте, под каким бы предлогом к вам ни явились.

— Ты думаешь…

— Нет, я думаю, что пока вам нечего бояться, я это так сказал, на всякий случай.

— Хорошо, я жду вас завтра.

— До свиданья!

Гошка повесил трубку.

— Знаешь, Леха, с ней нам, кажется, повезло. Клевая тетка. Значит, с утра мы подадимся к ней, а после школы соберемся всей командой.

— Хорошо бы она нам лопатник дала, мы бы подлезли к тому типу… А бумажку подменим.

— Чем?

— Как чем? Другой бумажкой, с другими цифрами.

— Нельзя с другими… Мало ли что, может, мы только навредим этому Гореничу. Но переписать все или отксерить нужно. Леха, я вот что думаю, какие шифровки могут быть у фотографа, а?

— А может, шифровка тут и ни при чем? Может, они какую-то фотку ищут, а? Может, он кого-то заснял тайком, а они теперь это ищут?

— Понимаешь, Леха, в таких случаях обычно не фотки ищут, а пленку. Но пленку в бумажниках не носят.

— Точно! Ты, Гошка, здорово сечешь в таких делах… Слышь, а может, нам пока самим действовать, а? По крайней мере без девчонок? Никитосу твоему надо звякнуть, у него котелок потрясно варит.

— Нет, Леха, это нехорошо, они обидятся.

— Я же не предлагаю вообще все от них скрыть, но пока… чего на ночь глядя людей шебаршить? Пусть спят себе, спокойно в школу шкандыбают, а уж потом…

— Вот это мудро, Леха. Они, конечно, поймут, когда мы на уроки не явимся, что у нас какое-то дело, и сами нас будут отлавливать.

— Звони Никитосу!

— Ладно.

Однако Гошкина тетя, Ольга Александровна, сообщила, что ее сын Никита болен, у него тяжелый грипп, высокая температура и она даже не подумает звать его к телефону.

— Во, значит, не судьба, — решил Шмаков, — выходит, нам самим надо со всем справиться.

На том и порешили.

Глава III МЕРЫ ПРЕДОСТОРОЖНОСТИ

Рано утром мальчики помчались к метро. И были очень рады, что их не засек никто из соседей или одноклассников.

— Леха, как тебе кажется — там все нормально?

— Где? У этой тетеньки?

— Ну да.

— Думаю, нормально, если она не набрехала, что только с братом поделилась. Вряд ли ее брат главный в этом деле и сразу наведет бандитов на родную сестру. Мне, Гошка, покоя не дает одна мыслюха… Почему они еще не наведались в его мастерскую, а?

— Может, уже наведались?

— Проверить бы…

— Как?

— Надо так мозги старушке запудрить, столько лапши на уши понавесить, чтобы она вместе с лопатником дала бы нам ключи от мастерской.

— Ага, держи карман шире! Одно дело — отдать нам практически пустой бумажник, и совсем другое — ключи от мастерской. Кто мы такие?

— Соображаешь, — вздохнул Леха, признавая Гошкину правоту.

— Мы, конечно, если она нам доверится, могли бы попросить ее еще разок туда наведаться и заодно захватить нас.

— А что? Запросто! — возликовал Шмаков. — Самое оно!

Когда они подошли к знакомой двери тамбура, у Гошки от волнения даже дыхание перехватило. Но Лидия Павловна как ни в чем не бывало открыла им дверь и провела в квартиру, предложила раздеться и спросила:

— Вы завтракали?

— Да, спасибо. Лидия Павловна, тут такое дело… — начал Гошка.

— Ну говори же, не бойся, я не такое уж хрупкое создание. Что вы еще узнали?

И Гошка рассказал во всех подробностях о том, что произошло вечером. По мере возможности описал внешность мужчины.

— Вы такого не знаете?

— Нет, кажется, нет, — покачала головой Лидия Павловна. — Боже мой, во что впутался Толя? Я ничего, ровным счетом ничего не знаю о его делах. Я думала, что у него все нормально, он всегда меня уверял, что беспокоиться не о чем. Только он жив, это я знаю… Чувствую. Жив… пока жив.

— Лидия Павловна, — осторожно начал Леха, — а вы не могли бы дать нам ваш лопатник?

— Что это такое?

— Бумажник, — поправился Леха.

— Бумажник? Зачем?

— Понимаете, мы бы принесли тому мужику, который его шукал, и сказали бы, вот, дяденька, мы нашли…

— Зачем это? Ты с ума сошел, разве можно?

— Не можно, а нужно! Мы бы тогда поглядели, как и что.

— Нет, я не позволю вам! Вы еще дети… Кроме того, это нам ничего не даст. Ничего! Ну, возьмет он у вас бумажник, допустим, даже заплатит вам что-то, но неужто вы полагаете, что он станет с вами чем-то делиться? Нет, ни в коем случае! Вот если бы незаметно за ним проследить… Узнать, где он живет…

— Это мы и так знаем, — заметил Гошка.

И тут же он понял, что Лидия Павловна права. Идти на открытый контакт с этим типом опасно, он ведь может что-то сопоставить и вспомнить, что двое мальчишек сыграли роковую роль в судьбе его знакомых, киллера Усольцева и художника-убийцы Шишмарева. Прятаться от него, разумеется, не стоит, но и лезть на рожон тоже глупо, а вот последить за ним не мешает.

— Я сперва подумала, что надо бы в милицию заявить, учитывая новые обстоятельства, но понимаю — бессмысленно это. Не станут они искать Толю. Слишком мало времени прошло.

— Лидия Павловна, мы попытаемся сами… — вырвалось у Гошки.

— Попытаетесь сами?

— Да, попробуем.

Гошка ждал возражений, но Лидия Павловна молчала, дымя сигаретой и уставившись в одну точку. Потом она вдруг словно очнулась.

— Да, правильно, мы сами, — проговорила она. — Мы попробуем вместе. Старуха и дети привлекут куда меньше внимания, чем милиция. У вас есть какие-нибудь соображения на этот счет?

— Вы что, серьезно? — удивленно пробормотал Гошка.

— Разумеется. Я же мать… У меня один сын, он в беде, так неужели я буду сидеть сложа руки? А вам я поверила. К тому же я в вашем возрасте тоже играла в сыщиков. Мы тогда даже поймали одного преступника, и нам объявили благодарность.

Мальчики потрясенно взирали на Лидию Павловну.

— И у вас тоже, судя по всему, уже есть кое-какой детективный опыт, да?

— Кое-какой есть, — кивнул Гошка. — А еще у нас есть подруги, они с нами, и еще мой двоюродный брат, Никита, только у него грипп…

— Боже мой, да тут целая компания! — всплеснула руками Лидия Павловна. — И они уже все знают?

— Нет, пока знаем только мы, — сказал Леха. — Но стоит только свистнуть…

Лидия Павловна задумалась.

— Нет, мальчики, — сказала она немного погодя, — я не имею морального права вовлекать вас в эту историю: вы дети, а это опасно. Нет и еще раз нет.

Мальчики переглянулись. А потом Гошка решительно заговорил:

— Лидия Павловна, вы ни во что нас не вовлекаете, скорее наоборот. И потом, кто-то должен помочь вам и вашему сыну! Милиция не хочет или не может, не знаю, но мы-то можем и хотим! Я не говорю, что мы какие-то необыкновенные, на все способные, нет, мы самые нормальные ребята и хотим попробовать… помочь вам, раз уж так судьба распорядилась. И мы вовсе не намерены лезть на рожон, изображать из себя невесть каких героев, ничего подобного. Мы просто потихонечку последим за тем типом, вдруг что и выясним. Только и всего. И, конечно, мы ничего не гарантируем. У нас ведь может ничего не получиться. Но попробовать надо, и мы попробуем в любом случае, даже если вы откажетесь иметь с нами дело. Вот…

Лидия Павловна улыбнулась:

— Нет, я не откажусь иметь с вами дело. Вы — моя последняя надежда.

— Хорошо, — кивнул Гошка, — но в таком случае нам от вас кое-что понадобится…

Леха испуганно взглянул на Гошку. Что он еще выдумал?

— Слушаю тебя, — тихо проговорила Лидия Павловна.

— Первым делом нам нужна какая-нибудь фотография вашего сына.

— Да-да, разумеется, это не проблема. Я вам найду хорошую…

— Во-вторых, скажите, кроме вас, есть кто-то близкий у вашего сына? Жена, подруга?

— Есть бывшая жена и дочка. И подруга тоже есть.

— Дочка? — встрепенулся Гошка. — А сколько ей лет?

— Девять. А что? — испугалась вдруг Лидия Павловна. — Ты думаешь, ей может что-то угрожать?

— Кто его знает. Лучше подстраховаться.

— Но как? Лерочка живет с матерью.

— Позвоните на всякий случай, предупредите, — посоветовал Леха.

— Это немыслимо, они там поднимут панику. Нет уж. Я лучше просто сейчас же съезжу к ним.

— А она у вас часто бывает, ваша внучка?

— Увы, очень редко.

— Значит, у вас ее вряд ли будут искать?

— У меня? Ты предлагаешь поселить ее пока у меня? — удивилась Лидия Павловна.

— Нет, это не годится, — покачал головой Шмаков. — Бабушка и есть бабушка, у бабушки в первую очередь шукать станут.

— Господи, с кем же это Толя связался! Если ребенка похитить могут. Вот несчастье так несчастье. Что же делать?

— Думаю, вам все же стоит поехать к внучке и поговорить с ее мамой, может, она что-то сама придумает, куда девать девочку. Кстати, у нас начинаются осенние каникулы, и мы могли бы ее охранять по очереди, — сообразил вдруг Гошка.

— Слышь, Гошка, Сани-Манина мама сейчас в Москве? А то можно было бы там девочку спрятать, — сверкая глазами, проговорил Леха. — Самое милое дело, под носом у бандита!

Вид у Лидии Павловны был смятенный. Страх за внучку оказался куда сильней других страхов.

— Знаете, ребята, я что-то перестала вдруг соображать. Я должна первым делом позаботиться о внучке: она же совсем ребенок, и если с ней по вине ее отца что-то случится… Давайте сделаем так: сейчас я туда поеду, а потом мы созвонимся и все решим, как быть дальше. Вдруг Настя, ее мама, что-то знает о Толе. Или о его делах. Хотя это маловероятно, скорее уж Наташа…

— Какая еще Наташа? — вырвалось у Шмакова.

— Подруга Толи. Я, правда, с ней мало знакома. Она мне не слишком нравится, но поговорить с нею можно будет.

— А она… Она не искала вашего сына? — спросил вдруг Гошка.

— Нет. Она не искала. И это, кстати, странно… Господи, у меня голова кругом идет. Неужели ты думаешь, она как-то причастна к исчезновению Толи?

— Необязательно. Просто они могли и ее тоже похитить.

— Господи помилуй! — простонала Лидия Павловна. — За что эти муки? Как же это выяснить?

— А вы знаете ее телефон?

— Нет. Чего не знаю, того не знаю.

— И адреса не знаете?

— Нет, я полагаю, что в последнее время она жила у Толи в мастерской…

— Так позвоните туда!

— Да, верно. Я что-то совсем растерялась. Кстати, я ведь была там позавчера, но Наташи не застала.

— А вещи? Вещи ее там вы видели? — завопил Шмаков.

— Не обратила внимания. Я была так взволнована, что вообще напрочь о ней забыла.

— Лидия Павловна, хорошо бы еще разок туда наведаться, — с тяжелым вздохом произнес Гошка.

— Куда? В мастерскую?

— Конечно.

— Когда?

— Ну, чем скорее, тем лучше.

— Нет, сейчас главное — Лерочка. Все остальное потом. Сейчас все-таки утро, мы успеем туда, правда?

— А ваша внучка далеко живет?

— У метро «ВДНХ».

— Знаете, мы поедем с вами на всякий случай.

— Нет-нет, не нужно! Вы лучше поговорите с вашими девочками, может, и вправду их помощь понадобится. А я, как вернусь, позвоню вам.

— Хорошо, — согласился Гошка, — только давайте вот что сделаем… Вы позвоните еще разок в мастерскую — вдруг застанете Наташу.

— Да-да, верно.

Лидия Павловна набрала номер и долго держала трубку возле уха.

— Нет, там никто не отвечает. Господи, неужели еще и Наташа пропала?

— А она работает где-нибудь, эта Наташа? — сообразил Леха. — Может, она ушла на работу?

— Да-да, конечно, она работает редактором в каком-то издательстве, ты прав, а я совсем умом тронулась.

— А в каком именно издательстве, вы не помните? — взмолился Гоша.

Ему казалось, что именно Наташа сможет пролить свет на эту таинственную и запутанную историю.

— Я не помню, — покачала головой Лидия Павловна.

— Неужели она вам никогда ни одной книжки своего издательства не дарила? — спросил вдруг Леха.

— Что? — Лидия Павловна подняла голову и как-то странно посмотрела на Леху. — А ведь действительно… Я сейчас…

Она вышла в другую комнату и вскоре вернулась с довольно толстой книжкой в ярком переплете.

— Вот! Издательство «Тритон», а фамилия ее Кулакова. Видите, написано: «Редактор Н.Кулакова».

— Замечательно, просто прекрасно, мы постараемся ее найти, — сказал Гошка. — Разыщем телефон издательства и выясним все, что удастся.

— Да, да, вы просто молодцы, мальчики, но сейчас я должна, я просто обязана ехать к Лерочке, это сейчас самое главное…

— Мы уже уходим.

— Давайте выйдем вместе.

— Нет, Лидия Павловна, не стоит, чтобы нас видели вместе, вдруг за вами будут следить…

— Господи, но, если за мной будут следить, я прямиком приведу их к внучке…

— Действительно… — почесал в затылке Леха. — Но это можно проверить.

— Как?

— Легко! Вы выйдете одна, а мы пойдем за вами на расстоянии, и, если какой-нибудь сволочуга за вами увяжется, мы обязательно заметим и уж сумеем вам сообщить. Тогда вы сделаете вид, что вышли просто что-то купить, и мы что-нибудь придумаем другое.

— Правильно, Леха, — одобрил друга Гошка. — Самое милое дело.

— Ну что ж, видно, другого выхода нет, — с горечью проговорила Лидия Павловна.

Через десять минут из подъезда вышла пожилая дама и медленно направилась к троллейбусной остановке, а Гошка и Леха в окно на лестничной клетке наблюдали за ней, но ничего подозрительного не заметили и быстро выскочили на улицу. Лидия Павловна ждала их в условленном месте. Они подали сигнал, мол, пока все спокойно, и она продолжала свой путь, а они на почтительном расстоянии следовали за нею. Она доехала до метро, но слежки явно не было. В метро они спустились вместе, но держались на некотором расстоянии. Проследив, как Лидия Павловна села в поезд, они с облегчением вздохнули.

— Да, неслабая история, Гошка. Ну, чего теперь?

— Едем ко мне и попытаемся найти Наташу.

— Ну допустим, мы ее найдем, и чего?

— Договоримся с ней о встрече.

— А если она не согласится?

— Будем дальше думать.

— А если не найдем?

— Почему?

— А вдруг она в другое издательство перешла? Издательств теперь как собак нерезаных.

— Найдем! Человек — не иголка.

— Это, между прочим, как сказать…

— Да ну тебя, Леха, что ты заранее каркаешь?

— Я не каркаю, я это… ну, как называется… реальщик!

— Ты хочешь сказать — реалист? — засмеялся Гошка.

— Вот-вот, именно.

…Дома они первым делом позвонили в «09» и раздобыли телефон издательства. Потом очень долго дозванивались, все время было занято. А когда дозвонились, им дали другой номер, и они опять никак не могли дозвониться.

— Во трепливый народ, — ворчал Леха, — не работают, а только по телефону лялякают.

— Не ворчи, Шмаков, — попросил Гошка. — И так уже от гудков уши вянут.

— А я вот погляжу, как расцветут твои уши, когда выяснится какая-нибудь бяка.

— Какая еще бяка?

— Ну мало ли… И вообще, может, мы не тем занимаемся.

— А чем мы должны заниматься?

— А я знаю? Похоже, надо за тем мужиком следить, толку больше было бы… Он-то уж точно с этим делом связан, а всяких там дамочек по Москве шукать…

Наконец Гошка дозвонился.

— Добрый день, могу я поговорить с госпожой Кулаковой? — изысканно вежливо спросил он.

— А она в отпуске.

— В отпуске? — крайне удивился Гошка. — Давно?

— Да уже дней пять, наверное.

— Спасибо. Извините.

— Ну так я и знал! — с досадой закричал Леха. — Она в отпуске! Я просто чуял, что тут будет бяка!

— Действительно… И что это значит?

— Тут какая-то подлянка!

— Какая подлянка?

— Она небось нарочно отпуск взяла и куда-нибудь свалила, чтобы ее дружки на свободе этого Горенича прощупали.

— Ты хочешь сказать, похитили?

— Гошка, а может, они его не похитили? Может, он сам от них скрывается?

— А бумажник?

— Что бумажник? Что бумажник? Да сам его потерял…

— А откуда тот тип про это знает?

— Ой, черт! Слушай, Гошка, я вот чего подумал: надо бы его как-то пугнуть… Мужика этого.

— Как? Зачем?

— Как — еще не придумал, а зачем — и ежику понятно. Чтобы задергался, занервничал…

— Не уверен, что это хоть что-то даст.

— А вообще-то, Гошка, тухлое это дело, ох тухлое! И одно бабье кругом.

— Какое бабье?

— Мамашка, бывшая жена, дочка, подружка какая-то подозрительная. Редакторша в отпуске, блин!

— А по-твоему, редакторша в отпуск уйти не может?

— Нормальные редакторши в это время в отпуск не уходят, в ноябре.

— Дурак ты, Лешка, в ноябре тоже можно хорошо отдохнуть.

— Ага, где-нибудь на Канарах, да?

— А почему бы и нет?

— А на какие шиши?

— Ну, Леха, это уже ты ерунду городишь. Может, ей этот Горенич сам денег дал. Или папа с мамой, да и вообще…

— Нет, мне эта Наташа определенно не нравится. Тухлая баба.

— Нельзя так заранее себя настраивать, Леха. Ничего хорошего из этого не выйдет. Кстати, вдруг она никуда и не уехала, сидит себе дома и слезами умывается. Может, они вместе с Гореничем куда-то собрались поехать, а он возьми и пропади.

— А я вот чего подумал, Гошка: кому на фиг этот фотограф понадобился и зачем?

— Мысль, конечно, интересная, но не слишком свежая… — усмехнулся Гошка. — Мы это уже обсуждали.

Внезапно зазвонил телефон. От неожиданности оба вздрогнули.

— Не подходи, — зашипел Леха. — Вдруг твоя мать проверяет, не прогуливаешь ли ты!

— Да ты что, маме это и в голову не вскочит.

Он схватил трубку:

— Алло!

— Гошка? Привет, это Маня!

— Привет, Маняша. Ты где?

— У нас физичка и географиня заболели, представляешь, какой кайф! А ты тоже заболел? Сашка сказала, что тебя не было и Лехи тоже, вот мы и подумали, что у вас какие-то дела.

— Мань, а Саша дома?

— А что, она тебе нужна? — ревниво осведомилась Маня.

— И она, и ты, и Ксюха.

— У вас что, опять что-то?

— Маня, мы с Лехой вас ждем, надо поговорить.

— Да? А Никита?

— Никита заболел. Короче, подваливайте ко мне, чем скорее, тем лучше.

— Да, бабье, бабье, кругом бабье! — поморщился Шмаков.

Глава IV ЧТО ДЕЛАТЬ?

Когда девочкам рассказали всю историю с самого начала, Ксюша спросила:

— Гошка, а ты бумажку переписал хотя бы?

— Переписал, а что толку?

— Покажи!

Гошка подал ей бумажку.

— У меня есть идея…

— Какая?

— Надо ее немножко переделать, ну там цифры местами поменять, буквы…

— Зачем это? — вмешался Леха.

— Чтобы показать ее тому дядьке. Он вечером пойдет гулять с собакой, а вы подойдите к нему и скажите, вот, мол, нашли только какую-то бумажку.

— И что? — вырвалось у Гошки.

— А то, что вы сразу поймете, за чем они охотятся. Если не за этой бумажкой, то он на нее и не взглянет.

— А что это нам даст? — полюбопытствовала Маня.

— Кое-что даст все-таки, — стояла на своем Ксюша. — Во-первых, мы поймем, из-за чего весь сыр-бор… А во-вторых, завяжется какой-то разговор, может, он вам свой телефончик даст или даже какое-то поручение.

— Насчет поручений — это вряд ли, — покачал головой Гошка, — а вот записку показать можно.

— Эй, послушайте, записку можно показать, но только совсем-совсем другую, не с какими-то там цифрами-буквами, а самую обыкновенную записку, допустим, любовную, — затараторила Маня.

Все с любопытством на нее уставились, ожидая объяснений.

— Как вы не понимаете, — горячилась девочка, — если показать ему переделанную записку, он сразу что-нибудь заподозрит. Откуда мы знаем — вдруг он сразу заметит подделку? И тогда может такое начаться! Пострадает и ваш этот Горыныч…

— Горенич, — машинально поправил ее Гошка.

— Ладно, какая разница, Горенич или Горыныч, главное, что он может пострадать, и потом, этот дядька сразу вас раскусит. Смекнет, что вы с ним в какие-то игры играете.

— Да, Маня права, — поддержала ее Саша, старшая сестра.

— Точняк, — кивнул Леха. — Тогда нам кранты!

— Ну так лучше вообще к нему не соваться, — проговорила Саша.

— Да нет, пожалуй, сунуться стоит, только надо придумать какой-нибудь нормальный текст, чтобы он не подумал… — сказал Гошка.

— Нет, не надо никакого текста! — закричала Ксюша. — У меня дома есть куча бумажек, на которых пулю писали.

— Пулю? Какую пулю? — подняла брови Саша.

— Это когда играют в преферанс, ведут записи, — объяснил Гошка. — Да, Ксюха, это здорово. Он нас за полных придурков примет, а это очень полезно.

— И не опасно ни для кого! — воскликнула Маня, больше всего беспокоившаяся о Гошкиной безопасности.

— Значит, решено, — подвел итог Гошка, — Ксюха принесет записку, а мы с Лехой вечером смотаемся в сквер, к тому дядьке.

— Слушайте, а у меня еще одна мыслюндия родилась… — перебил его Леха.

— Мыслюндия? — рассмеялась Саша.

— У народа, у языкотворца, появился новый подмастерье! — вдохновенно продекламировала Маня.

Все удивленно на нее посмотрели.

— Чего уставились? Это я Маяковского переделала. У него есть стихи «Сергею Есенину». «У народа, у языкотворца, умер звонкий забулдыга подмастерье».

— Манька, у тебя новая фаза началась? — засмеялась Ксюша. — Раньше ты сама стишата лудила, а теперь классиков переделываешь?

— Ничего я не лудила! — оскорбилась Маня. — И вообще отвяжитесь от меня.

— Да нет, Маня, что ты, у тебя просто клево это получилось, насчет подмастерья, — успокоил ее Гошка. — Кстати, какая там у тебя мыслюндия родилась, подмастерье?

— А я забыл, — смутился Леха, — вы как начали тут про поэзию дундеть, я сразу и увял.

— Цветочек наш нежный, увял он от нескольких строчек, давайте, подруги… Нет, не так! Наш нежный цветочек увял от трех строчек! — закричала Маня.

— Ну, Маня, это уже ближе к норме, — заметила с хохотом Ксюша.

— Наш цветочек Шмакодявый, белокурый и кудрявый! — уже несло по кочкам Маню.

— Заткнись, Малыга! — буркнул Леха. — Тут дело серьезное, а она…

— А она такая дура, все культура да культура…

— Манька, уймись! — прикрикнула на нее Саша, хотя все уже покатывались со смеху, даже Шмаков.

— Тихо, Манечка, уймись, замолчи, уйди, заткнись!

— Маня! — схватила ее за плечо и начала трясти Саша. — Это же глупо! Охота тебе выглядеть дурой? Дело-то и вправду серьезное.

— Ладно, отвяжитесь. Я молчу!

— И отлично. Ну, Шмаков, ты вспомнил?

— Нет, забыл. Хоть убейте!

— Значит, не больно ценная была твоя мыслюндия, — заключила Ксюша.

— Кто ее знает, я не помню, — махнул рукой Леха. — Ну и фиг с ней.

— Погодите, надо поговорить серьезно, — начала Саша, — это не шутки: человек в беде. Пока только один, но их может стать больше.

— Между прочим, еще не факт, что эта самая Наташа тоже не угодила в лапы преступников, — заметил Леха.

— Ты же утверждал, что она сама преступница! — напомнил ему Гошка.

— Не исключено, между прочим.

— Дайте же сказать! — потребовала Саша. — Так вот, нас пятеро, начинаются каникулы, времени будет много, и мы должны действовать по трем направлениям. Первое — дядька с собакой, второе — мама и дочка этого Горенича и третье — Наташа.

Гошка смотрел на Сашу, слушал ее милый голос и соглашался с каждым словом, хотя она ничего особенного пока не сказала.

— Вообще-то нам очень нужен еще один человек, — заявила вдруг Саша.

— Какой еще человек?! — воскликнула Маня.

— Вместо Никиты, чтобы было три пары. В одиночку никто не должен действовать. Это опасно и неэффективно.

— Но где взять этого человека? — развел руками Гошка. — Мы тут уже понимаем друг друга с полуслова, и Никита свой в доску, а посвящать еще кого-то… Кстати, Лидия Павловна собиралась нам помогать.

— Гошка, ты сдурел, да? — закричала Ксюша. — Рассчитываешь на помощь старушки? Она что, будет с Лехой на пару следить за дядькой и его псиной?

— Зачем глупости говорить? За дядькой мы сами проследим, а вот за своей внучкой она проследить может. И с Наташей, наверное, что-нибудь сообразит, так что чужой нам не нужен, — пришел к выводу Леха.

Саша слегка покраснела от досады, однако возражать не стала, а только спросила:

— Но наметить какой-то план действия мы должны?

— Да что толку во всяких планах? — взорвался Леха. — Планы вечно горят синим пламенем.

— Шмакодявый говорит — планчик пламенем горит, — вырвалось у Мани.

— Ну, как хотите, — пожала плечами Саша. — Была бы честь предложена…

— Саша, не обижайся! — воскликнул Гошка, испугавшись, что она сейчас уйдет.

— Я не обижаюсь, просто не понимаю, что, к примеру, мне делать в этой ситуации?

— Я знаю! — подала голос Маня. — Мы с тобой поедем в это издательство и там попробуем что-то разузнать о Наташе.

— А что? Это не так уж и глупо, — одобрила предложение Ксюша. — Вот только теперь во всех издательствах охрана, вас могут туда просто не пустить.

— Да, действительно, — кивнул Гошка, — я тоже слышал, что в издательство просто так не пройдешь.

— Тогда я пойду одна, и меня уж точно пропустят! — заявила Маня.

Все опять с интересом на нее уставились.

— А что вы на меня вылупились? Я возьму тетрадку со стихами…

— С какими стихами? — испугалась Саша.

— С любыми! Перепишу в тетрадку разные стихи, покажу охраннику, он не разберется, мои это стихи или, допустим, Анны Ахматовой…

— Ну, Малыга, ты даешь! — помотал головой Леха.

— Я покажу ему стихи, скажу, что хочу проконсультироваться…

— И что дальше? — поинтересовалась Саша.

— Он меня пропустит, а я сделаю вид, что ищу Кулакову, ну и что-нибудь о ней разузнаю…

С каждым словом в голосе Мани слышалось все меньше уверенности.

— Нет, наверное, это глупо, — сказала она.

— Молодец, сообразила, — улыбнулась Саша.

— Но как же быть?

— Надо попытаться по телефону…

— Нет, — решительно сказал Гошка, — пока не будем ничего делать, лишняя суета только вредит.

— Спятил, да? — покрутил пальцем у виска Шмаков.

— Я не спятил и не сбрендил, вечером мы с тобой все-таки пойдем в сквер, покажем Ксюхину бумагу, поглядим на реакцию, ну и вообще потусуемся там с ним. Да еще дождемся звонка Лидии Павловны, и там видно будет. Зачем зря тратить силы и время?

— Я согласна с Гошей! — заявила Саша.

Ее слова музыкой прозвучали для него. И Маня это заметила.

— Соглашаться с Гошкой можно, только очень осторожно! — выпалила она.

— Маня, хватит, — поморщилась старшая сестра.

Ксюша тем временем сбегала домой и принесла листок с записью партии в преферанс.

— Во! То, что надо! — обрадовался Шмаков.

— Только вы, ребята, изваляйте ее в грязи, — посоветовала Саша, — для правдоподобия.

— Точно! Я сейчас сбегаю, изваляю, пусть до вечера высохнет, мы же скажем, что нашли вчера… — затараторил Леха и, накинув куртку, выскочил на площадку.

В этот момент зазвонил телефон. Гошка схватил трубку.

— Это Гоша?

— Лидия Павловна? — сразу узнал ее голос Гошка.

— Да, я. Гоша, пока все в порядке. Они уезжают на каникулы в другой город.

— Отлично!

— А у вас никаких новостей?

— Есть кое-что. Наташа ушла в отпуск.

— Да? Странно вообще-то… Впрочем, я не знаю. Я попробую сегодня ей дозвониться, а если ничего не выйдет, завтра утром наведаюсь в мастерскую.

— Только не ходите одна, мы пойдем с вами! — закричал Гошка.

— Хорошо. Согласна. Мне одной было бы не по себе. Спасибо вам.

— Где и когда мы встретимся?

— Давай часов в десять, прямо там, у мастерской. Запиши адрес.

— Минутку!

Гошка записал адрес и простился с Лидией Павловной.

— Гошка, а почему бы нам самим сейчас туда не смотаться, а? — предложил вдруг Леха.

— Зачем? Мы ж все равно в мастерскую не попадем.

— Понимаешь, эта Лидия старая, она небось устала, вот и отложила до завтра, а нам-то чего сидеть сложа руки, если мы адрес знаем?

— Правильно, Леха! — поддержала его Ксюша. — Поехали прямо сейчас!

— Всей кодлой, что ли? — удивился Гошка.

— Ну и что? Меньше подозрений вызовем, если что.

— Поехали, поехали! — завопила Маня. — Вдруг эта Наташа дома…

— Кстати, что будем делать, если она дома?

— На месте сообразим! — сказала Саша.

И Гошка согласился.

— А где эта мастерская находится? — поинтересовался Леха.

— В Малом Кисловском переулке, — ответил Гошка.

— Где это?

— Я знаю! — сказала Саша. — Это недалеко от Арбатской площади.

Дом они нашли быстро. Проникнуть в подъезд тоже труда не составило, хотя там был и кодовый замок на первой двери, и домофон, но в подъезд вносили мебель, видимо, кто-то приобрел новый гарнитур, и двери стояли настежь.

— Повезло, — вздохнул Гошка. — Первая пруха в этом деле.

Они поднялись на последний этаж без лифта. Дверь нужной квартиры была на вид в полном порядке. Леха осторожно ее подергал. Она оказалась заперта. Только на не слишком новой обивке был прилеплен кусочек скотча.

— Ой, смотрите — записка! — прошептала Маня, нагибаясь.

Она подняла небольшой листок бумаги, на котором было написано: «Наташка, куда ты запропастилась? Я беспокоюсь. Позвони, не будь свинюхой. Рита».

— Значит, она все-таки куда-то пропала, — заключил Гошка и решительно позвонил в дверь.

Но, как они и предполагали, им никто не открыл.

Гошка отобрал у Мани записку и прилепил опять к двери.

— Мне все это не нравится. Надо не спускать глаз с нашего знакомого. Будем следить за ним все время.

— Легко сказать, а если он на машине?

— Машина у него есть, это точно, — вздохнул Гошка. — Но все-таки попробуем. Тем более он конспиратор, звонить по преступным делам ходит в автомат, помните, я тогда важный разговор подслушал? Авось и в этот раз что-нибудь удастся узнать.

— Но он же вас с Лехой знает как облупленных! — напомнила Ксюша.

— Да нет, как облупленных не знает, иначе он бы бежал от нас как черт от ладана. И потом, он знает Никиту, а не Леху.

— Но вы же собираетесь с ним сегодня встречаться, — заметила Саша. — Может, не стоит?

— Да нет, стоит. Надо только вечером одеться совсем иначе, не как обычно. Что-нибудь броское напялить, а потом вернуться к прежнему виду, и он не обратит на нас внимания.

— Интересно, между прочим, где такие броские прикиды взять, а? У меня лично ничего таковского нету.

— Это ерунда, — заявила Маня, — пошли к нам, чего-нибудь придумаем.

В самом деле Маня с Сашей порылись в шкафах и нашли длиннющий шарф в красно-белую клетку и такую же вязаную шапку.

— То, что надо! — сказала Саша. — Леха, примерь!

— Такое? Никогда! Под страхом смертной казни не надену!

— А, даже без всякой смертной казни запросто надену! — смеясь, сказал Гошка и тут же напялил шапку на голову. А Саша красиво замотала шарф у него на шее.

— Гошка, Гошка, как тебе идет! — скакала вокруг него Маня. — Просто потрясающе идет, правда, Сашка?

— Неплохо, — сказала Ксюша. — Ты похож на спортсмена из модного журнала.

Слушая все это, Леха, кажется, пожалел, что отказался от такой красоты.

— А что же с тобой делать, Шмаков? — спросила Саша.

— Я знаю! — закричала Маня и вытащила из шкафа мамину куртку.

— Вот, она двусторонняя, изнанка у нее желтая, мы ее вывернем. Мама никогда ее так не носит, ей желтый цвет не идет… Примерь, Леша!

Куртка сидела на Лехе вполне прилично.

— А что, сойдет…

— А на голову что? — задумалась Саша.

— Ничего, на голову ничего не надо! — запротестовал Леха.

— Надо, — решительно заявила Ксюша. — Твоя белобрысая башка тоже в глаза бросается, надо ее прикрыть.

— Знаю! Знаю! — воскликнула Маня и принесла синюю вязаную шапочку. — На вот, надень! Ты в ней на Ларина похож, спрячь совсем волосы! Ну точно, Ларин в молодости!

— Кто такой Ларин? — нахмурилась Ксюша.

— Ларина не знаешь? — округлила глаза Маня. — Ты что, «Ментов» не смотришь? Такой классный сериал! А капитан Ларин там главный герой! Красивенький!

Сравнение с красивеньким капитаном Лариным, видимо, польстило Лехе, и он с довольным видом взирал на себя в зеркало.

— Годится, — удовлетворенно сказал он.

Наконец пришло время идти в сквер. Простившись с девчонками, Гошка и Леха не спеша направились туда. Господина с французским бульдогом там не было. Зато была Тягомотина со своим колли.

— Черт, — проворчал Гошка, — она нам может всю обедню испортить.

— Это да, — кивнул Леха, — и, между прочим, может все просечь, это ведь она тогда вас на этого мужика навела, я не ошибся?

— Нет, Леха, не ошибся. И как я про нее забыл? Вот что, давай раньше времени не светиться, постоим тут, за уголком, поглядим, может, он придет, а она свалит…

Но Роза, похоже, никуда сваливать не собиралась. Она спокойно прохаживалась по скверу, спустив Ронни с поводка и мирно беседуя с хозяйкой ирландского терьера по кличке Улик.

— Гош, ну сколько мы тут торчать можем? — с тоской проговорил Леха. — Давай все-таки выйдем, а? Хоть с псинами пообщаемся.

— С псинами я всегда готов общаться, а вот с Тягомотиной… И потом, она же нас в таком прикиде увидит…

— Да, глупо получилось, я-то что, в конце концов, может же и у меня быть желтая куртка, а вот твой шарфик с шапочкой — это круто!

— Леха, я придумал! — перешел вдруг на шепот Гошка. — Давай двинем в сторону аптеки, он там живет, и, если пойдем в сквер, мы его перехватим, и не страшны нам никакие Тягомотины.

— Годится! — обрадовался Леха, ему до смерти надоело топтаться на одном месте.

Они направились в сторону аптеки.

— Слышь, Гошка, ты вот говорил, у этого мужика вроде тачка есть…

— Есть, по крайней мере летом была, «Шкода». А что?

— А то, что следить за ним не будет никакой возможности, если он за руль сядет…

— Ну?

— Баранки гну! Надо ему будет колесо проколоть, а то и два…

— По-твоему, он тогда пешком пойдет по делам?

— Нет, вертолетом воспользуется, — засмеялся Леха.

— Ну, вертолетом вряд ли, а вот такси или леваком — запросто.

— Нет, Гошка, ты не прав! Сейчас везде такие пробки, что лучше уж на метро ехать, чем на такси. В трубу вылетишь в два счета. Да и время зря потратишь. Конечно, одно дело, когда ты сам за рулем, и совсем другое…

— Понял, дальше не объясняй. Пожалуй, это светлая мысль. Во всяком случае, проткнуть ему колесо не помешает. Только это надо делать позже, а то, если он с вечера заметит, может сразу поменять.

— Не, с вечера не поменяет.

— Почему?

— Мы ему все четыре колеса проткнем. Где он столько с вечера возьмет?

— Леха, ты крутой парень! — засмеялся Гошка. — На мелочи не размениваешься.

— А ты думал!

Они долго слонялись по переулку, потом вернулись в сквер. Тягомотины уже не было, но и господина с французским бульдогом тоже. Время близилось к десяти.

— Леха, мне домой пора, а то мама, наверное, уже пришла.

— Да, Гошка, дохляк полный. Надо расходиться. Ох, черт, я забыл про куртку! Нельзя мне домой в этой цыплячке соваться, мои могут не понять.

— Ну, айда к Малыгиным, отдадим их добро.

— А как с колесами быть, Гошка?

— Не знаю.

— Ладно, сделаем это утром раненько-раненько!

— Легко сказать…

— И сделать нетрудно. В полшестого если из дому выйти, самое оно.

— В полшестого? — ужаснулся Гошка.

— А в пять еще лучше.

— Ой, придется будильник ставить…

— Ничего, потом можно опять залечь.

— А если мама спросит, куда я собрался?

— Твоя мама что, в пять встает?

— Нет, не раньше полвосьмого.

— Ну то-то же. Хочешь, я тебя разбужу?

— Нет, я будильник поставлю. Он у меня тихий, мама не услышит.

— Порядок. Договорились!

Глава V КРУТАЯ ФИРМА

В субботу в начале шестого утра дело было сделано — проколоты все четыре колеса красной «Шкоды».

— Вот видишь, Гошка, как все просто, если не поленишься рано встать, — потирая руки, сказал довольный собою Леха. — Только я вот думаю…

— Ну, что ты еще придумал?

— А то, что следить за ним придется мне одному… Что, конечно, плохо.

— Ты имеешь в виду, что я должен пойти с Лидией?

— Конечно. Она же девчонок не знает.

— Нет, Леха, следить за ним надо вдвоем, мы позвоним Лидии…

— Гошка, как, ты думаешь, она к этому отнесется? Испугается и все такое. Нет, надо мне взять с собою Ксюху. Она нормальная, годится для такого дела, а ты возьми с собою Сашку и ступай к Лидии. Тем более надо их познакомить, кто знает, чего дальше-то будет.

— Ладно, — кивнул Гошка, которому смертельно хотелось еще поспать.

На этом они расстались.

Когда Гошка продрал глаза и глянул на часы, ему стало дурно. Четверть десятого! А он обещал Лидии Павловне в десять быть у мастерской ее сына! Ужас! Он как ошпаренный вылетел из своей комнаты.

— С добрым утром, Гошка!

— Привет, мам! Только я жутко опаздываю!

И он бросился в ванную.

— Чудак-человек, у тебя же каникулы! — раздалось ему вслед.

Через минуту он влетел на кухню:

— Мам, я завтракать не буду, некогда, опаздываю!

— Куда, хотела бы я знать!

— Да мы тут с Лехой…

Гошка исчез в своей комнате, молниеносно оделся, крикнув на ходу:

— Мам, пока! — понесся бегом по лестнице.

Уже подбегая к метро, он сообразил, что начисто забыл о том, что собирался взять с собой Сашу. «Ну и ладно, — со зла решил он, — главное, чтобы Леха не упустил дядьку. — Немного отдышавшись в вагоне метро, он подумал: — Какое идиотское дело: растекается во все стороны, как вода уходит в песок. Одно хорошо — вчера без спешки отыскали дом в Малом Кисловском переулке и сегодня не надо тратить время на поиски».

Он еще издали увидел Лидию Павловну, бредущую по улице, и припустился бегом.

— Лидия Павловна, здравствуйте! — догнал он ее.

— О, Гоша! Ты что так запыхался? А где Леша?

— Я один. Понимаете, я проспал, и вот… А у Лехи тоже важное дело, он с утра следит за тем типом. А вы Наташу не нашли?

— Нет, не нашла, но я подумала: в сущности, ничего странного в том, что она ушла в отпуск, нет.

Гошка решил пока молчать о записке, найденной вчера у мастерской.

Они подошли к двери. Записка исчезла. Гошка внимательно осмотрел дверь. Ничего нового он не обнаружил.

— Давайте все-таки позвоним сначала, вдруг Наташа тут, — предложил он.

— Давай!

Она нажала на кнопку звонка. Потом еще раз.

И вдруг из-за двери раздался голос:

— Кто там?

— Наташа, открой, это я, Лидия Павловна!

У Гошки немного отлегло от сердца. Все-таки живой человек.

Дверь распахнулась. На пороге стояла молодая женщина очень приятной наружности, в розовом пушистом платье.

— Наташа, я никак не могла дозвониться, волновалась, и вот… Решила приехать.

— Заходите, Лидия Павловна! Рада вас видеть! А это что за мальчик?

— Это Гоша, мой хороший знакомый, он согласился приехать со мной. Мне было страшно.

— Страшно? Почему?

— Наташа, где Толя?

— Толя? Он же уехал.

— Как уехал? Куда уехал? Когда?

— Да уже дней пять… Неужели он вас не предупредил, что уедет?

— Нет, и я схожу с ума!

— Боже мой, что за человек! Как он мог? Он уехал в Люксембург и в Голландию.

— В Люксембург? Но как же он мог меня не предупредить?

— Замотался, наверное. Мне тоже это странно.

— Он тебе звонил оттуда?

— Конечно.

— Когда?

— Когда? Дай бог памяти… Кажется, вчера, да, точно — вчера!

Лидия Павловна в растерянности взглянула на Гошку. Он незаметно для Наташи поднес палец к губам. Ему все это казалось более чем странным.

— А почему ты взяла отпуск в такое время?

— Откуда вы знаете? — удивилась Наташа.

— Я… я звонила тебе на работу.

— А, понятно. Хотите кофе или чаю? Вы завтракали?

— Я завтракала, а вот Гоша, насколько я понимаю, не успел, да? — улыбнулась Лидия Павловна.

— Да нет, ерунда, не стоит… — засмущался Гошка.

Однако Наташа сказала:

— Да чего стесняться-то, если есть хочется? Пошли, яичницу тебе сделаю, с колбасой.

Мастерская фотографа значительно отличалась от маминой мастерской. Здесь не было «верхнего света» — стеклянной крыши. Обычная квартира в старом доме, только перегородки сломаны. Одна очень большая комната с массой аппаратуры. Одна стена затянута белой тканью, а половина другой — черной. Кухонька с двухконфорочной газовой плитой совсем крохотная.

— Лидия Павловна, может, хоть чайку выпьете или кофе?

— Да, пожалуй, чашку кофе выпью.

Гошка с наслаждением съел яичницу и выпил чаю с бутербродом. После такого завтрака Наташа показалась ему вполне симпатичной и нисколько не подозрительной. И Лидия Павловна, по-видимому, успокоилась. Если сын вчера звонил из Люксембурга…

— Наташа, у меня к тебе просьба: если Толя еще позвонит, попроси его, чтобы обязательно позвонил мне.

— Хорошо. Я вообще не понимаю, как он мог вас не предупредить. Тоже мне, сын называется. Мать тут с ума сходит, а он… Просто безобразие.

— Да, черт знает что! Раньше с ним такого не бывало. Может, у него какие-то неприятности?

— Неприятности? Да нет, я бы знала. Наоборот — он получил премию очень престижного голландского журнала…

— Да, это я знаю. Наташа, а все-таки почему ты взяла отпуск? Ноябрь — не самый лучший месяц для отдыха.

— Это смотря где отдыхать… — загадочно улыбнулась Наташа.

— И где ты думаешь отдыхать?

— В Египте. На Красном море. Говорят, там сказочная красота.

— Ты одна туда едешь, без Толи?

— Я еду с подругой. А Толи ведь нет, да он и не любит нормально отдыхать.

— И когда же ты едешь?

— Завтра.

— А когда возвращается Толя?

— Через неделю. Вообще-то вы меня тут случайно застали. Я вчера вечером зашла сюда взять кое-какие вещи, но вдруг мне так захотелось спать, что я осталась, не поехала к себе.

— Кстати, Наташенька, дай-ка мне на всякий случай свой домашний телефон, а то столько лишних волнений, я ведь уже хотела в милицию обратиться.

В глазах у Наташи мелькнуло смятение.

— Зачем в милицию?

— Как зачем? У меня сын пропал!

— Да-да, я понимаю…

— Да, кстати, а ты случайно не знаешь Толиного телефона в Люксембурге?

— Нет, он не сказал.

— И в какой гостинице остановился, ты тоже не знаешь?

— Нет, он же не сидит на одном месте. Вчера был в Люксембурге, потом собирался в Голландию…

— Значит, если он сегодня не позвонит, то я и не сумею с ним поговорить? Это плохо, очень плохо.

— Лидия Павловна, не огорчайтесь, может, он и сам сообразит вам позвонить. Да, конечно, обязательно позвонит. Как я уеду, он и позвонит.

— Наташа, я одного в толк не возьму: это что же, внезапная какая-то поездка?

— Внезапная? Да-да, именно внезапная! Потому-то все так и вышло. Он собрался в одночасье, и вот…

— А что же такое случилось?

— Ну, я точно не знаю, просто он на днях пришел и сказал, что ему срочно надо уехать. Вот и все. Вы не сердитесь, Лидия Павловна, и не волнуйтесь. Все нормально. Толя жив-здоров.

— Что ж, хорошо, что все прояснилось. Ну, Гоша, пойдем, что ли?

— Да-да, пойдемте. Спасибо, все было очень вкусно, — благовоспитанно произнес Гошка, поднимаясь из-за стола.

Когда они с Лидией Павловной вышли на улицу, она спросила:

— Ну и что ты об этом думаешь?

— Не знаю. Странно как-то…

— Да уж, более чем странно. Но, в конце концов, всякое бывает. Бумажник у Толи могли выкрасть. Заграничный паспорт, скорее всего, лежал у него в другом месте или просто был в посольстве на оформлении.

— Наверное.

— Гоша, ты ей не поверил, да?

— Почему? Просто мне показалось, что не стоит говорить про бумажник. Тогда слишком многое пришлось бы объяснять. А так я просто ваш знакомый, вы меня на всякий случай с собой взяли, вот и все.

Лидия Павловна вдруг остановилась, достала из сумочки сигареты и закурила.

— Постой, Гоша, я покурю.

Гошка заметил, что руки ее при этом дрожали.

— Знаешь, у меня какое-то странное чувство. Что-то тут не так.

Гошка молчал. А что на это скажешь?

— Понимаешь, не похоже это на Толю — так сорваться, ни слова не сказав, и даже оттуда не позвонить. Он знает, что я за него волнуюсь, и по мере возможности старается меня щадить.

— Но, может быть, ему что-то угрожало и он уехал, никому ничего не сказав?

— И звонит ей, а мне нет?

— Вдруг он ей тоже не звонил, а она сказала это, просто чтобы вас успокоить?

— Да, это возможно.

— Ну вот видите…

— И все-таки что-то тут не так! Я не успокоюсь, пока не услышу его голоса. Сама. Своими ушами.

— Но если он не может позвонить, если это опасно? Вдруг ваш телефон прослушивается? Или по крайней мере он это предполагает?

— Послушай, Гошенька, ты сказал, что Леша следит за тем типом?

— Да.

— Один?

— Нет, с одной девочкой. А что?

— Я боюсь. Боюсь за вас. Если Толя в безопасности, то вы… Вы не должны рисковать. Ни в коем случае. Бросайте-ка все это. Я не могу допустить, чтобы с вами что-то случилось из-за совершенно чужого вам человека, который к тому же ведет себя столь странно. Он, конечно, мой сын, но…

— Лидия Павловна, вы сами-то верите, что ваш сын за границей?

— А ты не веришь?

— Я не знаю, — честно признался Гошка.

— Вот и я не знаю. Хотя… Не такое уж чудовище Наталья, чтобы так врать и собираться на курорт, когда… когда… Постой, я сейчас сообразила… У меня есть старый приятель, генерал, очень важная шишка…

— И что?

— А то, что я попрошу его выяснить, проходил ли Толя через таможню в Шереметьево.

— Здорово! — обрадовался Гошка. — А он не мог на поезде уехать?

— На поезде? Исключено! Он в принципе не признает поездов! Он даже в Петербург всегда только на самолете летает.

…Дома, вопреки ожиданиям, Гошка застал маму. И она почему-то была не в лучшем расположении духа.

— Георгий, — сказала она, и это ничего доброго не предвещало, — ты, кажется, злоупотребляешь моим доверием.

— Мам, ну ты что…

— Где ты был?

— Мы с Лехой…

— Не ври!

— Что?

— Не ври! Ты был не с Лехой!

«Интересное кино, откуда она знает? Неужели Леха попался ей на глаза?»

— Ты почему молчишь, Георгий?

— Мам, ну могут быть у меня свои дела?

— Так ты был с Лехой?

— Ну нет… Так получилось…

— Что получилось?

— Мам, мы с одной девчонкой из класса на Птичий рынок ездили! — сообразил Гошка. — Котят продавать.

— Котят продавать?

— Ну да, ее мама сказала, что если она их не унесет из дома, то их утопят. Ну вот мы и…

— Продали?

— Да где там… Даром отдали одной тетке, всех четверых. Она, конечно, их продаст, они же совсем еще малюсенькие…

— Хорошенькие?

— Ой, мам, такие пушистенькие, просто прелесть!

Мама внимательно посмотрела на сына и ласково потрепала по волосам.

— Все-таки я хорошего сына вырастила, — улыбнулась она. — И научила помогать девочкам. Молодец!

«Она поверила! — Гошке стало стыдно. — Но что же поделаешь, маме нельзя сказать правду, она испугается. — Гошка терпеть не мог врать маме, но в интересах дела иногда приходится. — Ничего, это ложь во спасение», — утешил он себя.

— Мам, а как ты узнала, что я был не с Лехой?

— Очень просто. Леха тебе звонил.

— А…

— Гоша, скажи, почему ты сразу не сказал правду? Что плохого в том, что ты поехал с девочкой на Птичий рынок? Зачем нужно было врать?

«Так, умиление сыном быстро прошло. И как теперь выкручиваться?»

— Понимаешь, мама, эта девчонка… Она просила меня никому про это не рассказывать. Ну и вот… Это по инерции вышло!

— Что-то ты заврался, сынок. Это добром не кончится.

И мама ушла к себе в комнату. Ура! Больше она к этому разговору нет вернется, Гошка точно знал. Но впредь надо быть осторожнее. Убедившись, что мама занялась своим делами, он быстро набрал Лехин номер.

— Ну наконец-то, — зашептал в трубку Леха. — Куда ты запропастился?

— Расскажу при встрече, — тоже шепотом произнес Гошка. — Ну, есть что-нибудь?

— Пока негусто. Ух, он и разозлился из-за машины, я такой кайф словил! Как он бесновался!

— Это все, что ты узнал?

— Гошка, прекрати! Он потом посмотрел на часы, сотовый из кармана вынул и позвонил. «Люся, я задержусь, мне какие-то придурки колеса прокололи». И помчался к метро. Я боялся, он левака возьмет, нет, дядечка экономный оказался.

— А ты один, что ли, был?

— Ага. Ксюха не смогла вырваться, там у нее бабка заболела. Ну слушай, доехали мы с ним до «Курской». А там долго еще петляли по разным переулкам, я даже подумал, уж не водит ли он меня нарочно…

— Он что, тебя засек? — ахнул Гошка.

— Еще чего. Между прочим, он ни разу даже не оглянулся. Ну вот, дошел он до переулка, называется Яковоапостольский, во!

— Как? Как называется?

— Яковоапостольский! Там ну, вроде апостола Якова переулок…

— А, понял.

— Там, в этом переулке, церковь есть, и вот напротив церкви железный такой заборчик, на воротах переговорное устройство, за воротами охранник топчется, а в глубине такие домики старинные, отреставрированные, навороченные, одним словом, ясно, что крутые фирмы там помещаются. Вот туда-то наш дяденька и двинул. Показал чего-то охраннику, тот его и пропустил.

— Он там работает, думаешь?

— Не знаю, наверное. Я там потоптался часок, посмотрел, послушал.

— И что?

— Да ничего особенного. Просто убедился, что проникнуть туда нет никакой возможности.

— И как фирма называется, тоже не знаешь?

— Говорю же тебе, там их несколько. А в какой наш дядечка служит, неясно.

— И неясно, служит ли.

— Похоже, между прочим, что служит. Я, пока там болтался, кое-что приметил.

— Ну, говори же! — потребовал Гошка.

— Понимаешь, те, кто чего-то там охраннику показывал, уходили, и больше я их не видел. А были такие, которые и с охранниками говорили, и с переговорным устройством, видно, посетители. Так те потом довольно быстро назад выходили. Ну, а у тебя что?

— У меня тоже довольно интересно…

И Гошка поведал другу все, что сегодня произошло.

— Фигня какая-то, — заключил Леха. — То ли дождик, то ли снег, то ли умер, то ли нет…

— Типун тебе на язык! — воскликнул Гошка.

— Между прочим, моя бабка в деревне всегда так выражается! Чуть слово скажешь — типун тебе на язык!

— Русская народная мудрость! — засмеялся Гошка.

— Да ладно тебе, Гошка. Между прочим, чего дальше-то делать?

— А во сколько он на работу пришел?

— В полдесятого. А что?

— В полдесятого? И это он опоздал, значит, начинают они в девять. В шесть должны закруглиться.

— Хочешь подвалить туда к концу рабочего дня?

— Ага. Ты как?

— Нормально. Я и сам про это думал.

— Дорогу-то найдешь?

— Обижаешь, бугор! Лялин переулок знаешь?

— Не очень!

— Ничего, я тебя доведу. Только на метро нет смысла ехать, лучше на троллейбусе по Садовому. Я вообще не понял, на фиг он на метро ехал. Дурак, что ли?

— Знаешь, у людей, которые привыкли всегда на машине ездить, с городским транспортом большие сложности.

— Во-во, похоже на то.

— А он случайно в метро ни с кем не встречался?

— Нет, ты что! Он же не собирался на метро ехать, это мы с тобой ему удружили!

Глава VI ВИТАЛИЙ АНТОНОВИЧ

— Клевое местечко, — сказал Гошка, попав в Яковоапостольский переулок.

Было уже темно, и домики за железными воротами уютно светились.

Время близилось к шести. Из ворот то и дело кто-то выходил, но не похоже было, что вот сейчас разом народ повалит с работы.

Примерно в четверть седьмого Гошка шепнул:

— Леха, вон он!

Их подопечный выходил из ворот вместе с женщиной в меховой пелеринке. Мальчики подобрались поближе.

— Виталий Антонович, ловлю вас на слове, — донесся до них голос женщины.

— Обещаю, Илона Рудольфовна.

— А где же ваше авто?

— Я сегодня пеший! Какие-то скоты прокололи мне шины. Сейчас придется этим заняться, чтобы утром нормально жить. Я без машины чувствую себя совершенно потерянным. Сегодня утром, как полный идиот, вместо того чтобы сесть в троллейбус, поехал на метро. Только потом сообразил, какого маху дал!

— Садитесь, я вас подвезу, Виталий Антонович.

— Голубушка, премного вам благодарен.

И на глазах разочарованных мальчиков он уселся в синюю «Тойоту».

— Вот непруха! — вырвалось у Лехи.

— Ничего страшного, — успокоил его Гошка. — Он ведь сказал, что будет сегодня колесами заниматься. Вообще-то мы с тобой зря старались, Леха. Колеса протыкать надо было не сегодня, а завтра. Завтра выходной. А сегодня он просто поехал на работу. О которой, кстати, мы ни фига не узнали. Единственное, что удалось выяснить, его имя-отчество. Даже фамилии не знаем. Тьфу!

— Гошка, в чем проблема? Завтра опять ему шины проколем! И поглядим, куда он намылится. А кстати, понесем ему сегодня Ксюхину пулю?

— Нет! Не понесем. И колеса прокалывать не будем.

— Почему? — удивился Леха. — Ведь он так в машину плюх, и только мы его и видели.

— Понимаешь, Леха, если Горенича не похитили, если он жив-здоров и ездит по Бенилюксу…

— Ты же вроде говорил про Люксембург, — неуверенно напомнил Шмаков.

— Бенилюкс, если хочешь знать, сокращенное название Бельгии, Нидерландов и Люксембурга.

— А, понял. Ну так что, если он гуляет по этому Люксу?

— То какое нам до этого дело? Бумажник посеял, так мы его вернули. И нечего нам на это все время тратить.

— А вообще-то правильно, Гошка. Ну и голова у тебя! А когда старушка со своим генералом свяжется?

— Черт ее знает, на это все запросто может несколько дней уйти.

Они молча шли по Покровке в направлении Садового кольца.

— Гош, ну и чего, между прочим, на каникулах ни фигашки расследовать не будем, да? — нарушил молчание Леха.

— Выходит, так, — ответил Гошка.

— Кисло.

— Тебе что, так расследования понравились?

— Ага, офигительно понравились.

— Ну, специально к каникулам расследования не приурочишь. Ничего, можно на дискотеку сходить.

— На дискотеку? Вот тоже радость! Трясучка хилая… Гош, а может, нам за Наташей последить, а?

— Зачем? К тому же она завтра в Египет улетает.

— Ты в этом Египте был?

— Не был, ты что? Я только в Польше был да на Майорке.

— И еще в Германию поедешь.

— Тоже не факт. Отец пока приглашение не прислал. Опять, наверное, забыл… Ну его…

— Пришлет еще, время есть.

— Может быть.

Сойдя с троллейбуса, Леха сказал:

— Слышь, Гошка, пошли глянем, как он там колеса меняет, а?

— На фиг?

— Просто так. Приятно все-таки. Мы же все равно знаем, что он гад.

— Хочешь просто поглядеть на мучения гада?

— Ага, жутко хочу! — признался Леха.

— Ну пошли, но не факт, что он уже этим занялся, человеку после работы похавать надо, какой бы он гад ни был.

— И собаку вывести.

— Ну, собачку мог бы вывести кто-то другой, жена там или сын.

— Или дочка! Хорошо бы дочка!

— Надеешься закадрить дочку?

— Еще чего! Нужны мне всякие гадские дочки! — возмутился Леха.

Во дворе около красной «Шкоды» никого не было.

— Обедает небось. Вообще-то мне тоже жрать охота, Гошка. Может, разойдемся, а? Действительно, сколько можно тут околачиваться?

Они уже собрались уйти, как дверь подъезда открылась, и первым на двор выскочил французский бульдог. А за ним появился и Виталий Антонович. Песик встал, задрав лапу возле водосточной трубы, в руках у хозяина был поводок.

— Ларри, мальчик, иди ко мне! — ласково позвал Виталий Антонович.

Ребята едва успели отпрянуть за угол, откуда наблюдали за происходящим. Виталий Антонович подцепил поводок к ошейнику и медленно побрел по переулку. Мальчики, не сговариваясь, двинулись за ним, держась на почтительном расстоянии.

— Он в сквер идет, — определил Гошка. — Вдруг к автомату, звонить?

— Ты же говорил, он к метро ходит.

— Похоже… Эх, черт, темно, никак не получится номер углядеть.

— Думаешь, будет такая пруха, как тогда? Не надейся!

— Ладно, фиг с ним, с номером, но подслушать надо.

— А псина? Не залает?

— В прошлый раз даже носом не повела.

Между тем Виталий Антонович действительно шел в сторону метро, останавливаясь лишь тогда, когда это требовалось Ларри. Пройдя довольно значительное расстояние, он вдруг оглянулся. К счастью, Гошка с Лехой держались поодаль, и он просто не обратил внимания на две темные фигуры. И быстро зашел за угол старого дома.

— Там есть автомат! — прошептал Леха. — Бежим! Я знаю, где спрятаться.

Они вихрем кинулись в обход дома и присели за мусорным баком. В результате, когда Виталий Антонович приблизился к автомату, мальчики уже обратились в слух.

— Алло, — услышали они негромкий голос. — Привет, это я. Ну как успехи? Да? Молодец! Ничего, ничего, пока время пройдет… Да-да, я знаю. Заслуживаешь, заслуживаешь, не спорю! Встретимся завтра в метро! Ты просто пройдешь мимо меня, ах, тебя это не устраивает? Ну что ж, очень предусмотрительно. В таком случае приезжай на станцию Мичуринец к десяти утра. Устроит? Ну и отлично. Осторожность в нашем деле штука не лишняя. Одобряю, хотя недоверие несколько обидно. Да я шучу, шучу. Договорились? До свидания. А завтра я скажу тебе: «Прощай!» Все. Привет!

И он повесил трубку.

— Ну что, Ларри, идем домой? Ты не замерз, мой маленький?

И он двинулся в обратный путь, уже несколько быстрее.

— Пусть идет, — шепнул Гошка Лехе. — Фу, как ноги затекли. Что скажешь?

— Мичуринец — это по какой дороге? — вместо ответа осведомился Леха.

— Не знаю, но узнать, думаю, несложно.

— А выдраться сумеешь?

— Придумаю что-нибудь. А ты?

— Без проблем.

— Да… Лех, а ведь, скорее всего, к нам это отношения не имеет.

— Как это не имеет? Сам же говорил, что он преступник. Пусть даже тут совсем другое преступление… В прошлый раз он вышел сухим из воды, а теперь уж — дудки! Мы его не так, так сяк подловим. Тем более тот тип, которому он звонил, похоже, сваливает, он же сказал — завтра скажу тебе: «Прощай!» Одним словом, в Мичуринец ехать надо.

— Ладно, поедем. Только вот как быть с девчонками?

— А чего? Ксюха, наверное, не сможет, у нее бабка заболела, а у Сашки с Манькой мама в Москве, она их с утра не отпустит. Так что вдвоем двинем. Оно и лучше, между прочим, без бабья.

Гошка придерживался другого мнения, но счел за благо промолчать.

— Только ты им ничего не рассказывай, ладно? — сказал Леха на прощание.

— Про что?

— Про наши планы, про Мичуринец. А то им обидно будет. Все остальное расписывай как угодно. Про Яковоапостольский переулок, про крутую фирму, про колеса…

— Ладно, там видно будет. Пока, Леха.

— Пока! Созвонимся.

Мамы дома не было. Гошка в одиночестве съел две тарелки борща и глубоко задумался. Что сказать завтра маме? Ему ведь придется выйти из дому рано. Черт, надо же выяснить, где этот Мичуринец. Ксюхе, что ли, позвонить? Да нет, нельзя. И Саше с Манькой тоже. Остается Никита. Кстати, надо узнать, как он там. Недолго думая, он набрал номер. Трубку взяла тетя, Ольга Александровна, Никитина мама.

— Оль, привет, как там Никита?

— Привет, Гошка, ничего, получше немного. А то чего звонишь?

— Как это чего? — возмутился Гошка. — Он же мне не чужой, Никитка. Как-никак двоюродный брат и к тому же друг!

— Значит, просто интересуешься его здоровьем?

— Ну да. И хотелось бы с ним поболтать. Можно?

— Так и быть. Только недолго, он все-таки болен.

— Есть, ваша честь!

— Гошка, привет! — обрадовался Никита. — Я тебе сегодня звонил, но ты куда-то усвистел.

— Да, было дело. Слушай, Никит, ты случайно не знаешь, по какой дороге станция Мичуринец?

— Мичуринец? А тебе зачем?

— Надо!

— По Киевской.

— Точно?

— Точно! Переделкино знаешь? А Мичуринец как раз следующая.

— Блеск! Спасибо, Никитос!

— Гошка, вы там опять что-то расследуете?

— Есть немножко!

— Блин! А я тут валяюсь! Гошка, расскажи, хотя бы в двух словах, — взмолился Никита.

— В двух словах не получится, а Оля…

— Не страшно, к ней сейчас аспирантка пришла, если говорить будешь ты, то это ее не взволнует. Она следит, чтобы я поменьше горло напрягал.

— Понял. Тогда слушай…

— Да, история, — произнес Никита, выслушав двоюродного брата. — А вы, значит, с Лехой народные мстители?

— Чего? — не понял Гошка.

— Народные мстители, говорю! Надо не надо, все равно попретесь в Мичуринец, плохого дяденьку на чистую воду выводить?

— Ну ты что! — огорчился Гошка. — Откуда мы можем знать, надо нам это или нет. Поедем, посмотрим, послушаем, что там такое. Если речь пойдет про рассаду или, допустим, семена, так фиг с ним. Только я не думаю, что ради такого дела люди в автомат звонить ходят.

— А если у него телефона нет?

— Может, и нет, зато мобильный есть. Но он предпочитает автомат.

— Ну и дурак.

— Понятное дело, дурак! — обрадовался Гошка. — Еще какой дурак! В прошлый раз благодаря его дури мы столько узнали и вот теперь, если повезет, тоже кое-что разведаем. В таких делах всегда важно, чтобы твой противник дурей тебя оказался, хоть на самую чуточку.

— Ну, вообще-то, приятнее победить умного противника, чем дурака.

Гошка засмеялся:

— Это ты, братишка, говоришь потому, что сам не можешь с нами этим делом заняться.

— Прости, Гошка, ты прав. Мне просто-напросто завидно.

— Вот то-то же. Но ты на досуге все-таки подумай о нашем деле. Вдруг тебе какая-то светлая мысль в башку стукнет.

— Подумаю, — пообещал Никита. — Но и ты мне пообещай, что позвонишь, когда вернешься из Мичуринца.

— Обещаю.

Теперь оставалось что-то придумать для мамы, но тут на выручку пришел Шмаков. Он позвонил и таинственным шепотом сообщил:

— Гошка, порядок! Я все придумал! Мы с тобой завтра едем в Одинцово, к моим родичам, помочь при переезде.

— Что? При каком переезде?

— Ну, наши родичи живут в Одинцове, сейчас переезжают с квартиры на квартиру.

— Действительно переезжают?

— Ага! И мамка с папкой туда едут помогать. Хотели меня наладить, но я оторвался. Но как повод для твоей мамашки это сгодится, а?

— Идеально, Леха! — возликовал Гошка. — А я насчет Мичуринца узнал. Это по Киевской дороге, следующая станция после Переделкина.

— Отлэ! Гошка, я вот что удумал еще… Надо бы нам туда пораньше приехать, чтобы все там обсмотреть, как и чего, местечко найти для наблюдения, и вообще, на фиг нам с ним одним поездом ехать?

— Еще не факт, что он на поезде поедет. Только не говори, что надо опять ему шины прокалывать.

— Да ну, неохота опять в такую рань вставать, и потом, в Мичуринец он тогда может здорово опоздать, а нам это ни к чему, правда же?

Они приехали на станцию Мичуринец в половине десятого. Было холодно и солнечно. Платформа быстро опустела, и торчать на виду не хотелось.

— Черт, если они тут встречаться и разговаривать будут, мы ни фигашки не узнаем, — проворчал Леха. — К ним тут не подберешься.

— Да, действительно, — почесал в затылке Гошка.

— Ну правда, увидеть мы все увидим, а вот услышать… — И Леха с гордостью вытащил из сумки настоящий морской бинокль.

— Ух ты! Откуда, Леха?

— Батькин! Он же у меня на флоте служил…

— Класс! Хотя подслушка какая-нибудь была бы ценнее.

— Что да, то да, но где же ее взять-то? И потом, как узнать, где ее поставить?

— Сплошные вопросы. Ну ничего, по крайней мере мы увидим типа, с которым наш Виталик встретится, и можем проследить за ним…

— Ой, ты глянь, вон он чапает, видать, на тачке прикатил.

Действительно, к платформе неспешным шагом направлялся Виталий Антонович. Гошка глянул на часы. До прихода следующей электрички по расписанию оставалось еще минут пять. Виталий Антонович остановился у выхода на перрон. Эх, если бы он там и остался, они могли бы послушать разговор, спрятавшись за палаткой. Но не такой же он в самом деле дурак. Время тянулось медленно. И вот вдали послышался гул приближающейся электрички. Виталий Антонович поднялся на перрон. А вот и поезд! Он тормозит, двери открываются, и довольно много народу выходит из вагонов. Суббота, каникулы! Мальчики не сводят глаз с Виталия Антоновича, который тоже пристально всматривается в толпу приехавших.

— Охренеть! — вырвалось у Гошки.

— Чего? — толкнул его в бок Леха. — Мать честная, да это баба!

— Это Наташа! — прошептал Гошка.

— Та самая? — ахнул Леха.

— Та самая! — с трудом выговорил Гошка. Он не верил своим глазам.

Между тем толпа быстро рассосалась, и эти двое остались там, где были. Наташа подала Виталию Антоновичу какой-то конверт, а он передал ей пластиковый мешок. Она сунула туда обе руки, нагнула над ним голову.

— Что она делает? — спросил Гошка, подавленный ее появлением здесь.

— Похоже, бабки считает. И, между прочим, неплохие бабки, вон как долго считает.

Виталий Антонович в это время опасливо озирался. Но вот Наташа подняла голову, кивнула и улыбнулась, потом взяла пакет и сунула в небольшую спортивную сумку. Протянула руку Виталию Антоновичу, что-то, смеясь, сказала и побежала к переходу на другую сторону путей.

— Гошка, надо проследить за ней, за ним не выйдет, он на тачке.

— Попробуем, — ответил Гошка.

Виталий Антонович вернулся к машине и уехал. А Наташа осталась ждать электричку.

— Гошка, я поеду с ней в одном вагоне, она же меня не знает, а ты садись в другой.

— Хорошо, в Москве встретимся, там она меня в толпе не заметит.

В Москву в этот час народу ехало мало. Гошка устроился на скамейке у окна. Кроме него, в вагоне было человек пять. Что же делать? Наташа как-то связана с преступниками. Они за что-то заплатили ей большие деньги. И это наверняка связано с Гореничем! И его, вполне вероятно, уже нет в живых. Верить тому, что она говорила, нет ни малейших оснований. Она просто хотела успокоить Лидию Павловну, выиграть время и уехать, возможно, навсегда. Что же такое она передала этому типу? Видимо, что-то, принадлежащее Гореничу… Но в таком случае, может, он жив? Просто уехал, а она выкрала у него то, что интересует преступников. Сам черт ногу сломит! Но что это такое? Какой-то компромат? Скорее всего, ведь Горенич фотограф! Значит, негатив? Да, очевидно, так. Хотя она подала Виталию Антоновичу конверт. Зачем негатив класть в конверт? Негатив и фотографии? Что же делать? Сообщить Лидии Павловне об этом или не стоит? Хоть бы она поскорее выяснила, пересек ее сын границу в Шереметьеве или нет, хотя о таком даже думать неохота. Что будет с несчастной матерью?

Погруженный в эти мысли, Гошка не заметил, как доехал до Москвы. Он пулей выскочил на перрон, но ни Наташи, ни Шмакова не увидел. Черт, куда же они девались? Нет, не мог он их упустить, он сразу выскочил на перрон, ни минутки не промедлил. Гошка во все глаза смотрел на идущих мимо людей, но ни Наташи, ни Шмакова так и не увидел. Странно, очень странно… Он отошел в сторону. «Подожду», — решил он. И вдруг в дверях вагона возник Шмаков, похожий скорее на привидение, белый как мел, глаза красные, губы обметаны. И видно, что едва держится на ногах.

— Леха! — кинулся к нему Гошка. — Леха, что с тобой?

— Ой, Гошка! — простонал Леха и буквально вывалился на руки друга. — Помоги, мне так фигово!

— Что такое, Леха?

Но тот только мотал головой и жадно ловил ртом воздух.

— Леха, тут где-то должен быть медпункт, отвести тебя, а?

— Не надо, я сейчас… оклемаюсь маленько… Меня эта падла газом траванула.

— Наташа? — ошалел Гошка.

— Ага!

— Но как? Почему?

— Не знаю! Подошла вдруг и ни с того ни с сего из баллончика прямо в морду! Сучара! — всхлипнул Леха.

— Наверное, она меня узнала… Увидела нас вместе и просекла… Да, ничего другого и быть не может.

— Вот кобра зрячая, как углядела?

— Действительно, непонятно, мы же на глаза не лезли… Слушай, Леха, а ведь это плохие шутки. Вдруг она Виталия известит?

— Не, Гошка, на фиг ей это? Она же сегодня слинять собралась. Наверное, уже слиняла. Могла прямо сейчас в аэропорт мотануть.

— Леха, а ты вырубился, когда она тебя баллончиком?

— Нет, не вырубился, просто за глаза схватился, кашлять начал. Они и улизнула.

— А что, в вагоне никого больше не было?

— То-то и оно, ни одной живой душеньки. А то как бы она объяснила? Я сидел себе тихо, никого не трогал. Кстати, это перед самой станцией было, перед Солнцевом.

— Леха, тебе лучше?

— Ага, полегчало.

— Что делать-то теперь?

— А чего сделаешь? Упустили пташку Наташку. Какашку! — добавил Леха с глубоким чувством.

— А может…

— Что?

— Может, поехать сейчас к ней?

— Куда к ней? Она в этой мастерской уже не появится, будь спок, знает же, что тебе ее адресок известен, а вот где ее собственный дом, мы и понятия не имеем. Нет, с этим все. Теперь вся надежда только на Витасика.

— Знаешь, Леха, а ведь есть тут одна неувязочка, нестыковочка!

— Какая?

— Не уедет она сегодня!

— Почему это?

— Потому!

— Не понял!

— Посуди сам, Леха. Витасик, как ты его называешь, только вчера вечером позвонил ей и назначил встречу. И у нее не было уверенности в том, что он нормально с ней расплатится. Так?

— Ну?

— А как она могла купить билет и все такое, если точно не знала, получит деньги или нет? А без денег сваливать за кордон очень даже кисло.

— Это только предположение! Вдруг у нее бабок куры не клюют, и уже в зарубежном банке? А эти бабки для нее так, на булавки. Получит — хорошо, не получит — переживет.

— Возможно, хотя вряд ли.

— Да почему?

— Сам не знаю, — признался Гошка. — Интуиция, что ли…

— Значит, она уедет завтра. И потом, мы же все равно не знаем, где ее искать. А и знали бы, разве можно к такой поганке соваться. Настоящая бледная поганка. А они, между прочим, самые ядовитые, если хочешь знать.

И Леха опять зашелся в кашле. Гошка топтался рядом, не зная, чем помочь другу. День сегодня явно неудачный. Надо ехать домой и до звонка Лидии Павловны забыть об этом деле как о страшном сне.

Однако забыть не удавалось. Они уже добрались до своей станции метро, как вдруг Гошку посетила новая мысль.

— Слушай, Леха, а зачем она тебя траванула? Какой в этом смысл?

— Какой смысл? Простой смысл. Она поняла, что мы за ней следим.

— Вот!

— Чего?

— Леха, она никуда не уезжает. Это туфта!

— Да почему?

— Потому что если бы она сегодня уезжала, то чихала бы она на всякую слежку, а тем более что следят-то за ней не менты, не фээсбэшники, а какие-то пацаны. Чихала бы с высокого дерева!

— Ну-ка, чего ты там надумал?

— По всему судя, Леха, у нее в Москве еще какие-то дела, и дела, по-моему, нехорошие. Больше того, я теперь уверен, что Горенич никуда не уезжал, это все сказки для его мамы. Боюсь, что его где-то держат.

— Погоди, Гошка, у меня вот тоже мысль проклюнулась. А что, если она этого Горенича выкупала?

— Выкупала?

— Ага, выкупала!

— Леха, а деньги за что?

— Да, это правда… Тогда бы ей не деньги дали, а Толю Горенича. Но, между прочим, в твоих словах есть кое-какой толк…

— Мне только очень страшно, Леха. Вдруг его уже убили? Наташа передала им то, за чем они охотились, он им стал не нужен, и они его прикончили?

— Всяко бывает. Мамашу его жалко, она клевая тетка.

— Надо встать на уши и узнать адрес Наташи.

— А как? Да хоть на нос встань, а толку что?

— Леха, ты как себя чувствуешь?

— Да вроде получше, — не слишком уверенно ответил Леха, — а что?

— Да я подумал, может, позвонить Лидии Павловне? Вдруг она уже что-то выяснила?

— А при чем тут мое самочувствие?

— Ну, хорошо бы к ней сгонять.

— Можно. Ты что, хочешь про Наташу рассказать?

— Есть такая идея. Понимаешь, тут лучше раскрыть все карты, может, она что-то придумает.

— Нет, Гошка, так нельзя! Тетка и копыта отбросить может. Ой, мама родная! — застонал вдруг Леха и схватился за голову.

— Ты что? — испугался Гошка.

— Придурки! Охламоны чертовы! Дураки беспробудные!

— Ты о ком, Леха?

— О нас с тобой! Балбесы простодырые!

— Леха, ты чего, умом тронулся?

— Наоборот! Только сейчас в ум вошел!

— Леха, кончай! Говори, в чем дело!

— А ты, Гошка, не понял, почему это они в Мичуринце встречу назначили, а?

— Ну…

— У него там дача! У Витасика там загородная вилла или просто садовый домик, неважно, но есть там у него жилище!

— Ну и что?

— А то, что надо было не за этой стервозиной с газом следить, а узнать, где его дача.

— Да на фиг нам его дача?

— А если он там Горенича держит?

— Глупости. Станет он его у себя держать! Чепуха.

— Думаешь?

— Уверен. И потом, этот Витасик не сам по себе. Он посредник.

— С чего ты взял?

— Он и в той, летней истории, был посредником, и сейчас, кажется, тоже. Вообще он мелкая сошка. Но ничего другого нам не остается, только следить за ним.

— Трудно.

— Не спорю.

— Слышь, Гошка, я бы все-таки постарался найти дачу Витасика, ну мало ли что, вдруг чего-то разнюхаем, а?

— А как мы ее найдем, эту дачу?

— Просто. По машине.

— То есть ты предлагаешь опять тащиться в Мичуринец? — ужаснулся Гошка. — А на вокзале ты до этого додуматься не мог?

— Не, на вокзале у меня всю мозгу отшибло. Понимаешь, можно, конечно, было бы на завтра отложить…

— На завтра? А какая у нас гарантия, что он завтра на дачу поедет?

— Не, я думал, он там ночевать останется. Это в принципе не так сложно проверить. Вечером посмотреть, дома ли машина, утром тоже, и, если нет, мотануть в Мичуринец.

— Ладно, так и сделаем. Сегодня уже нет смысла, да у меня и денег нет, — признался Гошка. — Придется у мамы просить.

— У меня тоже не густо.

— Вот видишь.

— Те еще сыщики, — с горечью усмехнулся Леха. — Но герои! Даже, можно сказать, раненые герои.

— Это ты, что ли, раненый? — засмеялся Гошка.

— Я!

— Ладно, раненый, пошли ко мне!

— Пошли!

Глава VII ПОСЫЛКА

— Саш, а ты что, ни в кого не влюблена? — спросила Ксюша, отправляя в рот вкуснейший сухарик с сыром, приготовленный ее бабушкой Агнией Васильевной.

Подружки уединились у Ксюши на кухне. Ни бабушки, ни родителей дома не было.

Заданный Ксюшей вопрос был, конечно, из разряда животрепещущих.

— Нет, не влюблена, — вздохнула Саша. — Не в кого влюбляться.

— А Гошка? Он в тебя здорово врезался, видно невооруженным глазом.

— Гошка? Нет. Он мне нравится, но как друг. И потом, в него Манька влюблена как ненормальная. И даже не скрывает!

Ксюша засмеялась.

— А ты в кого влюблена? — без обиняков спросила Саша.

— Когда-то сохла по Гошке, но потом это прошло. А сейчас… — Она таинственно закатила глаза. — Сейчас тоже ни в кого.

— Врешь! Я знаю, что влюблена, чувствую…

Ксюша загадочно улыбнулась.

— Не хочешь говорить — не надо, только я все равно знаю!

— Что? Что ты знаешь?

— Ты влюблена в Никиту.

Ксюша вдруг вспыхнула:

— Откуда ты знаешь?

— Вижу, — пожала плечами Саша. — Подумаешь, великая тайна.

— Неужели так заметно? — испугалась Ксюша.

— Мне заметно. А ему… вряд ли.

— А он?

— Что?

— Сашка, ну ты что, сама не понимаешь? Я спрашиваю: как, по-твоему, он ко мне относится?

— Хорошо относится!

— Насколько хорошо?

— Очень хорошо!

— Сашка! Просто хорошо относится или влюблен? — допытывалась Ксюша.

— Ну, наверное, все-таки влюблен.

— Что значит все-таки?

— Ксеня! Отвяжись!

— Нет, сказала, так договаривай!

— Да не знаю я, мне кажется, что влюблен…

— А почему тебе так кажется?

Этот волнующий разговор мог бы продолжаться бесконечно, но тут вдруг раздался телефонный звонок. Ксюша схватила трубку:

— Да. Гошка, ты? Куда вы пропали?

— Ксюх, мы не пропали, мы делом занимались и кое-что узнали, только у нас… как это называется… кризис идей. Хотим посоветоваться.

— А вы где?

— У меня.

— Валите сюда! Моих нет, а бабушка сухариков с сыром наделала.

— Кайф! Идем!

Когда с рассказами и сухариками было покончено, Саша сказала:

— Да, мне тоже кажется: если бы она уезжала сегодня, то не стала бы Леху травить. Подозреваю, что деньги тоже не ей предназначались или только часть. Господи, ну как же найти ее адрес? Наталья Кулакова. Таких в Москве наверняка тысячи.

— А я знаю, как найти хотя бы ее телефон. И мы все просто идиоты, что раньше не сообразили.

— Говори, Ксюха! — закричал Гошка.

— Наверняка у этого Горенича есть друзья, знакомые, приятели, и кто-то из них совершенно точно знает Наташин телефон.

— Да, но мы-то этих друзей-приятелей не знаем, — сник Гошка. — А я только сейчас вспомнил, что она так и не дала свой телефон Лидии Павловне.

— Вот мы ее и попросим позвонить кому-нибудь из друзей.

— Понимаешь, Ксюха, все зависит от того, прошел он через таможню или нет. Если прошел, его маме ничего больше не нужно.

— Ерунда! — вмешалась в разговор Саша. — Что значит — его маме ничего не нужно? А ей нужно, чтобы подруга ее сына торговала его секретами?

— Откуда мы знаем, чем она торговала? — вскинулась Ксюша.

— А ведь Саша права, — задумчиво проговорил Гошка, — если бы она не чувствовала своей вины перед Гореничем или его мамой, то не стала бы травить Леху, не испугалась бы так… И вот опять — это означает, что никуда она линять в ближайшее время не собирается!

— И ты должен немедленно позвонить Лидии Павловне! — поощрила его улыбкой Саша.

— Да, придется позвонить.

— Ой, только бы она узнала хорошие новости, — проговорила Ксюша.

Гошка набрал номер:

— Лидия Павловна? Здравствуйте!

— Здравствуй, Гоша. Как дела?

— Очень надо поговорить, Лидия Павловна. Кстати, вы ничего еще не узнали у вашего друга?

— Увы! Мой друг лежит в госпитале, его готовят к операции на сердце. Таким образом, я ничего не могу узнать.

— Да? Это плохо…

— Гоша, а что вам удалось?

— Это долгий разговор…

— Тогда приезжай.

— Приехать, конечно, можно, только мы упустим очень важного свидетеля.

— Какого свидетеля?

— Лидия Павловна, обещаю все вам объяснить, но чуточку позже. Вот если бы вы могли нам помочь…

— Помочь? Чем?

— У вашего сына ведь наверняка есть какие-то друзья-приятели…

— Ну разумеется.

— Кто-то из них знает адрес или хотя бы телефон Наташи?

— Наташи? Но ведь она сегодня уезжает.

— Но, пока не уехала, нам необходимо с ней поговорить.

— Значит, ты хочешь, чтобы я добыла для тебя координаты Наташи? — с удивлением переспросила Лидия Павловна.

— Да. И чем скорей, тем лучше.

— Но потом ты мне все объяснишь?

— Конечно, обязательно!

— А вы дров не наломаете?

— Нет, не наломаем! — твердо ответил Гошка.

— Хорошо, жди!

И она повесила трубку.

— Эх, нам бы раньше сообразить, — почесал в затылке Леха.

— Просто мы привыкли к везению, — сокрушенно заметил Гошка. — И в первом, и во втором деле было много всякого везения и совпадений, а тут — сплошная непруха. Усилий много, но пока все впустую, мы даже не знаем, жив ли Горенич.

— Послушайте, вдруг он просто скрывается от преступников, но не за границей, а здесь? — предположила Саша.

— Уж лучше бы он был за границей, — сказал Гошка.

Примерно минут через двадцать позвонила Лидия Павловна. Она сообщила Гошке адрес Наташи и телефон.

— Гоша, но я настаиваю, чтобы ты рассказал мне все, что сумел выяснить. Пойми, вы же еще дети, и я не имею права…

— Обязательно, Лидия Павловна, обязательно все вам расскажу, только завтра, ладно? Сегодня просто никак не получится. И огромное вам спасибо, вы нам очень помогли. Завтра я вам утром позвоню и все-все расскажу. До свидания, Лидия Павловна!

Не дожидаясь ответа или возражений, Гошка повесил трубку.

— Итак, у нас есть телефон и адрес. Какие будут предложения?

— Сию минуту ехать туда, — сказала Саша. — Нельзя терять время.

— Согласна, — поддержала подругу Ксюша.

— Присоединяюсь! — сказал Шмаков.

— Ладно, — согласился Гошка.

— Гоша, послушай, по-моему, вам с Лехой не стоит ехать, — сказала вдруг Ксюша. — Опасно. Вы даже не подозревали, что она вас приметила. Она, видимо, очень опытная…

— Ты, Филимонова, сдурела, да? Мы что, вас одних отпустим? В логово, можно сказать! — завопил Шмаков.

— Ни в какое логово мы соваться не собираемся! Но на нас она если и обратит внимание, то не сразу, а если появитесь вы на ее горизонте…

— Да-да, Ксеня права, — быстро заговорила Саша. — Вам лучше к ней не приближаться. Неизвестно еще, она все-таки уже уехала или нет. И потом, у нее могут быть сообщники, которых она предупредила, что за ней мальчишки следят. А про нас никому ничего еще не известно, а в этом наше преимущество.

Гошка и Леха смущенно переглянулись. В словах девочек была логика.

— Но как же вы одни? Вдруг что-нибудь случится?

— Нет, Гошка, скорее уж что-то случится, если вы там будете поблизости околачиваться, — решительно заявила Ксюша. — Мы едем вдвоем. А вы наведайтесь к дому Витасика, может, вам каким-нибудь макаром удастся узнать его фамилию. Очень нелишняя деталь. И вообще, побольше о нем разведать неплохо бы. Есть ли у него жена, дети и все такое прочее.

— Саш, а где Маня? — осторожно осведомился Гошка. Он опасался, что Маня, узнав обо всем, может закатить жуткий скандал.

— Манька у своей одноклассницы. Там день рождения готовится, и Манька с утра помогает на кухне.

— Отлично, баба с возу! — заметил Шмаков.

— Все, мы поехали. Где Наташа живет?

— Подожди, Саша! — перебила подругу Ксюша. — Мы ведь не знаем, как она выглядит. Есть у нее какие-нибудь особые приметы?

— Особые приметы? — задумался Гошка. — Ага, есть! У нее родинка над верхней губой. Небольшая, но красивая, ей идет. А вообще она среднего роста, худенькая, волосы каштановые, глаза серые.

— Волосы длинные?

— Нет, у нее стрижка, челка на лбу. И голос особенный, низкий.

— Красивая? — уточнила Ксюша.

— Красивая, — кивнул Гошка.

— Сучара! — добавил Леха.

— Ну теперь все более или менее понятно, — улыбнулась Ксюша, — так где она живет?

— У метро «Юго-Западная».

По дороге Саша сказала:

— Ксеня, а ты хоть представляешь себе, что мы там делать будем?

— Для нас главное — узнать, уехала она или нет. Поэтому для начала мы просто пойдем и позвоним ей в дверь.

— Ой! А что мы скажем?

— Не знаю еще, что-нибудь само скажется.

— Да что ты, Ксеня, так нельзя, надо хорошенько подумать…

— У тебя есть идеи? Предлагай!

— Понимаешь, мне кажется, если мы собираемся за ней следить, то нам не стоит ей на глаза попадаться. Она вон какая приметливая…

— Но как же узнать, уехала она или нет?

— Давай по телефону позвоним. Попросим какую-нибудь Марью Ивановну.

— Тогда зачем мы вообще туда премся? Могли из дому позвонить. Но, если трубку никто не возьмет, это еще вовсе не будет означать, что она уехала. Она могла куда-нибудь пойти, в магазин, например, к соседке или по делу… Или просто не берет трубку. Кстати, скорее всего, она не подойдет к телефону, ведь и Лидии Павловне и Витасику она сказала, что уезжает.

— Но тогда она и дверь не откроет.

— Может, и не откроет, но только вряд ли она будет в темноте сидеть. Скоро стемнеет, и свет-то она зажжет.

— А я вот подумала: если она скрывается, делает вид, что уехала, то дома, скорее всего, и не появится. Засядет у какой-нибудь подруги, и нам ее ни за что не отыскать.

— Да ну, Сашка, тебя послушать, так вообще руки опускаются. Тебе не кажется, что ты все слишком усложняешь?

— Может, и так.

— Знаешь, мы все попробуем: и по телефону позвоним, и в дверь тоже. А на самый худой конец — сунемся к соседям и вот тут мы многое узнаем.

— У соседей?

— Вот именно! Авось на какую-нибудь старую сплетницу нападем…

— На старую сплетницу? — засмеялась Саша. — Это было бы здорово!

Выйдя из метро, девочки первым делом отыскали телефон-автомат и набрали номер Наташи. Вопреки ожиданиям трубку сразу сняли. Ответил звонкий детский голос.

— Можно попросить Наташу?

— Тети Наташи нет. Она уехала.

— Уехала? А когда вернется?

— Я не знаю.

— Послушай, а кто-нибудь из взрослых есть поблизости?

— Ага, бабуся.

— Так позови бабусю.

— Бабусь, тебя спрашивают.

— Алло! Алло! Кто меня спрашивает?

— Здравствуйте, я хотела поговорить с Наташей…

— Наташа уехала.

— Давно?

— Да уж с неделю, наверное, я ее соседка, цветы поливаю, уже в третий раз, да, да, неделя уже…

— Когда вернется?

— Сказала, уезжает отдыхать. На месяц вроде. А что ей передать?

— Да нет, спасибо, я звонила ей на работу, сказали, что ушла в отпуск. Ничего передавать не нужно, спасибо. Я позвоню через месяц.

Саша повесила трубку и передала Ксюше все, что сказала соседка.

— Так, совершенно ясно, что она где-то скрывается, причем уже целую неделю.

— Подожди, но ведь она была в мастерской. И Гошка с Лидией Павловной ее видели.

— Она просто не могла не открыть им. Она же знала, что у Лидии Павловны есть ключи; кроме того, она могла заметить их в окно, их-то ей опасаться нечего было. Им она в два счета запудрила мозги.

— Ну, не очень-то…

— Вопрос в том, что она искала в мастерской?

— Скорее всего, искала то, что потом продала Витасику. А вот скажи, что нам теперь-то делать?

— Наверное, домой ехать. Что ж еще-то? Здесь она в ближайшее время не появится. В мастерской тоже. Где ж ее искать?

— Значит, мы в тупике?

— К сожалению, да, в тупике.

Девочки вернулись домой и позвонили Гошке.

— Плохо! — сказал Гошка, выслушав их рассказ. — Что ж, остается нам только Витасик. Но все-таки одно хорошо — он живет близко.

— И еще у нас каникулы! — поддержала его оптимизм Ксюша. И вдруг спохватилась: — Гошка, я вот о чем подумала. Если она уже неделю скрывается, куда ж ей Витасик-то звонил?

— На сотовый, наверное.

— А…

— Ладно, Ксюха, до завтра отдохнем, а с утра поглядим, чем будет заниматься Витасик.

…Гошка позвонил Шмакову, сообщил то, о чем узнал от Ксюши, и они условились встретиться завтра в девять утра.

Не успел Гошка повесить трубку, как телефон зазвонил.

— Алло!

— Гоша? Это Лидия Павловна. Гошка, все в порядке.

— Что в порядке?

— Мне только что звонил Толя!

— Здорово! — обрадовался Гошка. — Откуда?

— Из Амстердама! Сказал, что вернется недельки через две, что он очень доволен… Правда, было совсем плохо слышно. И вот я сразу же звоню тебе. Все хорошо!

— Вот и чудесно. Лидия Павловна! Я очень за вас рад!

— Я хотела ему сказать, что нашелся его бумажник, но было очень, очень плохо слышно.

— Понятно.

— Гоша, когда Толя вернется, я обязательно хочу вас с ним познакомить и рассказать, сколько вы для меня сделали.

— Лидия Павловна, мы ничего особенного не сделали, мы только хотели…

— Гошенька, обещай мне, что вы перестанете следить за тем человеком. Это опасно и уже не имеет смысла. Просто неоправданный риск!

— Конечно, мы не будем. Зачем? Спасибо, что позвонили, Лидия Павловна! Я очень рад.

Положив трубку, он задумался: «Да, пожалуй, нет больше смысла заниматься этим делом. Оно как-то само собой закончилось. Главное действующее лицо, Горенич, жив-здоров и находится в Амстердаме. Его подруга Наташа его предала, но это уж их личное дело. А Витасик… Что ж, он опять вышел сухим из воды. Конечно, можно за ним проследить, но если он купил то, что хотел, то сейчас нет смысла заниматься преступной деятельностью, а надо просто ходить на работу, гулять с собакой, а нам только время терять?» И Гошка опять позвонил Шмакову.

— Гошка, что стряслось?

— Отбой, Леха.

— Какой еще отбой? — не понял Шмаков.

— Завтра спи хоть до вечера!

— Почему это?

— Горенич нашелся.

— Иди ты! Где он?

— В Амстердаме.

— Откуда сведения?

— От Лидии, откуда же еще. Она только что звонила. Рада до смерти.

— Надо думать, рада! Сынишка нашелся. И чего говорит?

— Что вроде все нормально. Но там было очень плохо слышно. И Лидия просит нас бросить это дело. Думаю, она права. Какого черта нам искать?

— Да, скорее всего, так. Ну и роскошняк. По крайней мене выдрыхнемся от пуза! Тоже не хило!

На этом друзья простились. Гошка еще позвонил Саше, но ее не оказалось дома. Тогда он известил обо всем Ксюшу.

И с облегчением вздохнул. Но мысли против воли возвращались к этой истории. И что стоило этому Гореничу раньше догадаться маме позвонить? Дурной какой-то… Однако Гошкины мысли опять прервал телефон.

— Могу я поговорить с Георгием Гуляевым? — спросил незнакомый мужской голос.

— Я слушаю!

— Здравствуй, Георгий. У меня к тебе дело.

— Какое дело?

— Я вот вчера вернулся из Германии, привез тебе посылку от твоего папы. И письмо. Ну и, разумеется, приветы! Не мог бы ты ко мне заехать?

— Мог бы. А когда?

— Давай уж завтра, Георгий. Сегодня у меня еще куча дел…

— Хорошо. А куда надо приехать?

— Университетский проспект знаешь?

— Найду!

— Вот и отлично. В одиннадцать часов сможешь?

— Конечно.

— Тогда запиши адрес!

Гошкино сердце взволнованно билось. Все-таки отец не забыл про него! Прислал что-то, а в письме, наверное, приглашение на зимние каникулы, как он и обещал. Гошкин отец, Андрей Иванович Гуляев, художник, много лет назад уехал в Америку и сгинул. Ни жена, ни сын ничего о нем не знали. В сентябре Гошка с мамой на неделю ездили отдыхать на Майорку. И вот на Майорке они случайно повстречались с Андреем Ивановичем. Теперь он жил в Германии и чрезвычайно обрадовался встрече с сыном. Всю неделю они провели вместе, отец даже предложил Гошке перебраться к нему в Германию, на что Гошка ответил категорическим отказом. А вот приехать на зимние каникулы согласился… Этот мужик сказал, что посылку. Интересно, что там? Гошка заволновался. Значит, отец все-таки любит его. Заслышав, как поворачивается ключ в замке, он бросился в прихожую:

— Мама!

— Гошка? Ты дома? Что стряслось?

— Мамочка, папа посылку прислал! И письмо!

— Ну и что же он пишет?

— Не знаю, завтра к одиннадцати поеду за посылкой. Здорово, правда?

— Посмотрим, — без всякого восторга отозвалась мама. — А кто привез посылку?

— Не знаю, какой-то мужик звонил. Мам, а ты что, не рада?

— За тебя рада. Даже очень.

— Понятно.

В этот вечер все Гошкины мысли вертелись вокруг посылки и письма. А утром он никак не мог дождаться момента, когда уже надо будет ехать за посылкой на Университетский проспект.

Дверь ему открыл веселый толстый мужчина с пышными усами и большой лысиной.

— Георгий? — спросил он.

— Да.

— Ты, говорят, мастер по виндсерфингу?

— Я? — задохнулся Гошка. — Что вы, нет, я только недавно научился.

— А твой отец уже хвастается твоими успехами.

Гошка смущенно улыбнулся. Ему было это приятно слышать.

— Вот, друг мой, посылка! — он протянул Гошке небольшую, но красивую спортивную сумку. — Вот письмо. Вот конверт для мамы, а вот это тебе лично. Как сказал Андрюша — парню на карманные расходы. — И он сунул Гошке пачку русских денег.

— Это все мне?

— Тебе, тебе, кому же еще? Отец очень надеется, что ты их употребишь со смыслом. Не станешь пить водку, баловаться наркотой и все такое. Я лично противник того, чтобы у детей водились лишние деньги, но твой папа уверен в твоем благоразумии. Ты как, и вправду благоразумный, а? — И мужчина подмигнул Гошке.

Тот не знал, что сказать. Ему хотелось скорее попасть домой и все разглядеть как следует.

— Ладно, не смущайся. Еще я обещал твоему папе, что доставлю тебя с твоими сокровищами до дому, а то мало ли и отнять могут. Так что идем, я отвезу. Кстати, меня зовут Юрий Афанасьевич.

Он и в самом деле довез Гошку до подъезда и даже проводил до квартиры. Гошка вежливо пригласил его зайти, но Юрий Афанасьевич отказался и на прощание сказал:

— Георгий, если будут какие-нибудь затруднения или проблемы, звони мне. Мы с твоим отцом вместе не один пуд соли съели, так что можешь на меня рассчитывать.

— Спасибо, спасибо большое!

Едва закрыв за собою дверь квартиры, Гошка рванул «молнию» на сумке. Сверху лежал небольшой фотоальбом. Гошка открыл его. Там были майорские снимки. Море, пляж, серфинг, Пальма-да-Майорка, Вайдемосса. У Гошки сладко защемило сердце. Как же там было здорово! Но к делу! В сумке он обнаружил куртку, два свитера, две пары джинсов, синие и черные, несколько футболок, две рубашки и шикарные часы на браслете с кучей всяких прибамбасов.

— Ни фига себе! — выдохнул страшно довольный Гошка.

Он заглянул в адресованный маме конверт. Там лежали немецкие марки. Папа на Майорке обещал, что впредь будет помогать бывшей жене и сыну, и слово сдержал. Потом Гошка пересчитал деньги, которые передал ему Юрий Афанасьевич «на карманные расходы». Там было целых две тысячи рублей. Ни фига себе! У Гошки даже голова закружилась от такого богатства. И наконец он вскрыл второй конверт, предназначавшийся ему лично. Там было только письмо, никакого приглашения. В письме говорилось следующее:

«Привет, сынок! Посылаю тебе подарки к Новому году. Надеюсь, все тебе сгодится. Я очень огорчен, но наша встреча с тобой пока откладывается. Дело в том, что меня посылают на несколько месяцев на остров Маврикий. И отказаться я никак не могу. К тому же это фантастически интересно и другого такого случая может не представиться. Ты прости меня, Гошенька, но как только я вернусь, вышлю тебе приглашение. Ты не думай, что я не хочу с тобой увидеться или другие глупости, нет, просто я не так уж давно работаю в этой фирме, и столь лестное предложение свидетельствует о том, что мои дела идут в гору. Так что сам понимаешь… Я пишу тебе все это в письме. Это, конечно, трусость с моей стороны, надо было бы позвонить, но я боюсь услышать разочарование в твоем голосе, мне это будет больно. Разумеется, через некоторое время я позвоню, но тогда ты уже будешь все знать. Прости меня, сынок. Еще раз прости! Но 12 ноября я должен уже быть на Маврикии, ничего не попишешь. Надеюсь в мае вернуться. И тогда мы придумаем что-нибудь сногсшибательное.

Обнимаю. Твой папа».

Разочарование было велико. В горле стоял комок, к глазам подступили слезы. Хотя что-то такое он в общем-то предчувствовал. Все, к черту сантименты! Ну не поедет он в Германию, и не надо. Новые шмотки? Пусть будут. Пригодятся. Деньги? Тоже нелишнее. Сколько лет мама одна его тащила, пусть ей будет полегче. А все остальное… Как жили без отца, так и будем жить. «И не вздумай мечтать о новых встречах, — приказал себе Гошка. — Скажи спасибо за то, что есть. Главное, чтобы мама не знала, как ты расстроился. Все прекрасно, все отлично!» Он посидел немного над сумкой с подарками, потом перевел дух, пошел на кухню, выпил стакан холодного компота и позвонил маме в мастерскую.

— Мам, привет! Папа столько всего прислал! — нарочно бодрым голосом сообщил он маме.

Юлия Александровна сразу сообразила — приглашения нет. Но промолчала.

— Мам, тут и тебе тоже конверт есть…

— Какой конверт? Письмо, что ли?

— Не знаю, — соврал Гошка.

— А ты вскрой его.

Гошка пошелестел возле трубки бумажкой.

— Мам, тут деньги!

— Деньги? — искренне удивилась Юлия Александровна.

— Марки.

— Да? Отлично! Купим тебе новую куртку! Твоя уже никуда не годится.

— Нет! Никаких курток! Куртку папа прислал и еще штаны, свитера и шикарные часы. Словом, сама увидишь! И еще мне денег на карманные расходы…

Возникла пауза. Гошка не мог собраться с духом сказать, что поездка отменяется, а мама, уже все понимая, не могла решиться задать вопрос.

— Гошка, не расстраивайся, — вырвалось у мамы. — Ну, подумаешь, посидишь дома на каникулах, ничего страшного…

— Мам, а как… как ты узнала?

— Что, я твоего отца не знаю? Подвернулось что-то другое… Но ты не огорчайся, Гошка.

— Мам, его от фирмы послали на Маврикий…

— Куда-куда? — не поверила своим ушам Юлия Александровна.

— На остров Маврикий.

— От фирмы, говоришь?

— Да. На несколько месяцев.

— Ну, Гошка, тогда это уважительная причина и обижаться не стоит, — решила утешить сына Юлия Александровна. — Даже очень уважительная.

— Ты правда так думаешь?

— Гошка, зачем мне врать? А кстати, ты что, немецкие курсы бросил?

— Нет! Просто у нас преподаватель заболел.

— Понятно. Гошка, а ты хоть что-нибудь примерил из вещей?

— Нет, мне лень.

— Паршивец ты, Гошка. Ну да ладно, я приду, тогда и примеришь, а то два раза тебя не заставить этим заниматься.

— Точно!

— Гошка, спрячь деньги в мою тумбочку и не звони во дворе про это.

— Что ж я, совсем придурок?

— Нет, ты не придурок, но…

— Все, мам, я понял. Ну, пока, ты поздно придешь?

— Не очень, часиков в восемь. Ты там приготовь что-нибудь, ладно?

— Ладно!

И тут Гошку осенило. Он сейчас пойдет в магазин и на свои карманные деньги купит все мамино любимое. Розовый виноград и конфеты «Рафаэлло». И обязательно какие-нибудь цветы. То-то она удивится и обрадуется! Жаль, конечно, что поездка не состоится, но все-таки приятно чувствовать себя богатым!

Глава VIII ВЗРЫВ

— Гошка, Гошка! — вопил в трубку Шмаков. — Ты не представляешь, что стряслось! Такое! Такое!

— Леха, ты можешь нормально сказать, в чем дело? — не выдержал Гошка.

— У Витасика тачку взорвали к чертям собачьим! Одни головешки остались!

— Как?

— Вот так! Бац — и нету!

— А ты откуда знаешь?

— Да ты что? Все кругом гудит!

— А он?

— Целехонек!

— Точно?

— Ага!

— Интересно, кому это понадобилось?

— «Пока никто не взял на себя это преступление!» — подражая телевизионным комментаторам, сказал Шмаков. — Но, думаю, нам это на руку!

— На руку? Какое нам дело до этого, Леха? Мы что, в мафиозные разборки полезем? Еще не хватало!

— Но сейчас последить за ним — милое дело! Он без тачки!

— Да ну, Леха, на фиг нам это нужно? Горенич в порядке…

— А эта сучара Наташа, которая меня газом траванула?

— А она-то с какого боку? Они распрощались с Витасиком, и дело с концом.

— Слушай, Гошка, ты один?

— Один, а что?

— Я к тебе сейчас пришкандыбаю, тогда и поговорим, ладно?

— Валяй, шкандыбай!

Леха примчался через пять минут. Вид у него был чрезвычайно взволнованный.

— Гошка, как ты думаешь, кто его взорвал? А?

— Почем я знаю? Он в таких «кругах» вращается, что его кто угодно мог взорвать.

— Понимаешь, я чего думаю… Взорвали тачку ночью, в три часа.

— И что?

— А то, что значит — его хотели либо пугануть, либо предупредить — следующая очередь твоя!

— Похоже на то.

— Выходит, от него чего-то ждут, каких-то шагов.

— Предположим.

— Да чего тут предполагать? Захудалому ежику ясно. Он сейчас суетиться должен, чтобы самому не взлететь на воздух.

— Ну и что, Леха? Это его проблемы.

— Да как же его? Это и наши проблемы тоже!

— С какой стати?

— С такой, что он преступник. И еще… Я тут, Гошка, подумал… Помнишь, ты говорил, что когда Горенич звонил мамашке из этого…

— Из Амстердама?

— Вот-вот, из Амстердама! И будто было плохо слышно.

— Ну да.

— Понимаешь, это странно.

— Что странно? Что было плохо слышно? — удивился Гошка.

— Ага, именно!

— Что же тут странного?

— То и странно! Нам батин дружок часто из Израиля звонит, сеструха в Америке была, тоже звонила, слышно так, как будто в соседней комнате говорят. А тут из Амстердама какого-то… Ты припомни: твой батя из Германии когда звонит, хорошо слышно?

— Пожалуй, ты прав. Обычно хорошо слышно. Только это еще ни о чем не говорит. Сбои в любой системе бывают. Подумаешь, был неисправный автомат или помехи на линии, да мало ли… А что ты вообразил?

— А то, что ни в каком Горенич не в Амстердаме.

— Да почему?

— Мне так кажется.

— Перекрестись, если кажется. У тебя, Леха, зуд, тебе вынь да положь какое-нибудь расследование.

— А чего каникулам зря пропадать? Гошка, пожалуйста, давай хоть завтречка последим за Витасиком, а?

— Леха!

— Чего Леха? Я целых тринадцать лет Леха. Ну давай, интересно же!

— А ты думаешь, он теперь будет на метро передвигаться?

— Именно! Ему теперь любая тачка ужас внушать будет! Давай, давай, Гошка! А не хочешь, я один…

— Ладно, черт с тобой, но давай договоримся: если завтра ничего не нароем, пошлем все это к чертям собачьим!

— Согласен! — возликовал Шмаков. — А пошли сейчас поглядим, чего там делается.

— Где?

— Гош, ты что, совсем дурной? Во дворе у Витасика, покрутимся, послушаем, чего народ говорит.

— Ладно, пошли, только ненадолго.

— Смотря по обстоятельствам, смотря по обстоятельствам, — потирая руки от радости, твердил Леха.

— А ты что, уже там побывал? — поинтересовался Гошка, когда они спускались на лифте.

— Ясное дело!

— А откуда ты узнал?

— Севку Курочкина встретил, он же в том дворе живет.

— Что он тебе сказал?

— Как что? Как что? Сказал, у них во дворе ночью красную тачку «Шкоду» взорвали.

— И все?

— А что тебе еще надо? — удивился Леха.

— Может, это другая «Шкода»?

— Да брось ты, Гошка, я ж там был. Как раз у Витасикиного подъезда.

— И сильный взрыв был?

— Нет, не очень, говорят. Хлопнуло громко, а потом загорелось. Вроде даже стекла в доме целы. Говорю же, пугнуть хотели мужика.

От красной «Шкоды» Виталия Антоновича и впрямь осталось немного. Люди во дворе опасливо обходили почерневшие обломки. Смотреть на них было неприятно.

— Кошмар какой! — сказала пожилая женщина с хозяйственной сумкой. — Счастье еще, что никто не пострадал. А то ведь во дворе и ребятишки играют, и собаки бегают…

— Ну, в три часа ночи ребятишки во дворе не играют, — отозвался ее спутник, немолодой мужчина в длинном тяжелом пальто с каракулевым воротником. — Собаки тоже ночью спят, а жулью этому так и надо. Нехай друг дружку взрывают. Может, наконец подорвутся уже все эти гады!

И они ушли.

Мальчики еще потоптались в дворе, но ничего интересного не происходило.

— Леха, может, хватит тут торчать?

— Может, и хватит, — понуро отозвался Леха.

— Гуляев, Шмаков, вы что тут делаете? — раздался знакомый голос.

Тягомотина!

— Привет, Роза! А ты сама что тут делаешь?

— Мне сказали, тут машина взорвалась.

— Пришла полюбоваться на чужое горе? — довольно язвительно осведомился Шмаков.

— Можно подумать, у тебя тут совсем другие задачи! — хмыкнула Роза.

— У меня тут вообще никаких задач нету!

— Ладно заливать-то, будто я не знаю, Гуляев опять за этим мужиком следит, у которого машина взорвалась. Кстати, Гуляев, это не ваших рук дело?

— Ты что, с пальмы спрыгнула? — взбесился Леха.

— Ниоткуда я не спрыгнула, просто подумала… хотя тогда вы вряд ли бы тут околачивались, — усмехнулась она. — Только вам тут ничего не светит — упустили клиента!

— Чего?

— Я не с тобой, Шмаков, разговариваю, а с Гуляевым. Ты, Гуляев, не в курсе?

— Не в курсе чего? — нервно спросил Гошка. Он не умел разговаривать с Розой.

— Эти две дуры, Филимонова и Малыгина, сегодня с самого утра начали следить за этим дядькой. Крались за ним, как… Сыщицы недоделанные…

— Что?! — в один голос воскликнули Гошка и Леха.

— Что слышали. А я думала, вы знаете.

— Роза, — справился с собой Гошка, — ты можешь нормально рассказывать?

— А я разве ненормально рассказываю? По-моему, очень даже нормально. По-другому я не умею.

«Я ей сейчас врежу», — подумал Гошка.

— Роза, куда они пошли?

— А я почем знаю?

— Он был с собакой?

— Нет, без собаки. Он просто шел по улице, я его узнала, а потом смотрю, эти две дурищи закадычные крадутся. Что ж, мне еще за ними следить? Я больше в эти дурацкие игры не играю, что я, маленькая?

— Ладно, Роза, спасибо и на том. Пока, мы пошли!

— Из-за Сашеньки своей драгоценной беспокоишься?

Гошка не посчитал нужным отвечать на этот вопрос. И они с Лехой побежали прочь, подальше от Тягомотины.

— Гош, погоди, — выдохнул Шмаков, — куда мы несемся-то?

— Домой! Надо позвонить, а вдруг они уже дома?

— Ага, правильно. Слушай, а чего это им вздумалось?

— Делать им нечего. Действительно, дуры! А если он их обнаружит, тогда как? Он же их запросто может прикончить.

— Ну вряд ли он за ними угонится, они знаешь как бегают? Сашка вообще чемпионка по бегу.

— Чемпионка школы! Большое дело! А если он их застрелит?

— Среди бела дня?

— А что, это редкость?

— Не сходи с ума, Гуляев! С какой стати Витасику каких-то девчонок бояться?

Едва войдя в квартиру, Гошка бросился к телефону. У Малыгиных никто не отвечал. А куда, интересно, подевалась Маня? Тогда он позвонил Ксюше. Но ее бабушка, Агния Васильевна, сказала, что рано утром Ксюше позвонила Саша и пригласила на генеральную репетицию в какой-то молодежный театр. Бабушке показалось, что для театра это было немного рановато, но в наше время все может быть.

— Агния Васильевна, пожалуйста, попросите Ксюшу мне позвонить, — сказал Гоша.

— Хорошо, будет сделано.

— С чего это им вздумалось отправляться следить за Витасиком, даже не посоветовавшись с нами, как, по-твоему? — кипятился Леха.

— Наверное, решили утереть нам нос. Мол, вы ни фига не выяснили, вот мы… Мы, правда, тоже не очень спешили им обо всем сообщать.

— Что ты сравниваешь! Мы все-таки мужики, а они…

— А они бабы! Ну и что? Слушай, Леха, хочешь посмотреть фотки, которые папа прислал?

— Покажь! Ух ты, здорово! Да, твой батя умеет снимать, совсем дело другое! А то у тебя там много муровых кадров. Да, клевота! А на серфинге небось приятно, да?

— Не то слово, Леха! — восторженно воскликнул Гошка. — По-моему, ничего приятнее и быть не может. Стоишь на доске, парус рвется из рук…

Внезапно позвонили в дверь.

— Они! — крикнул Гошка и бросился открывать.

Это и впрямь были Ксюша и Саша.

— Ой, как хорошо, что ты дома! И Леха здесь? Здорово!

— Ну, много выяснили, сыщицы? — подбоченясь, осведомился Леха.

Девочки растерянно переглянулись.

— Как там наш Витасик после утраты своей тачки? — в свою очередь спросил Гошка.

— Откуда? Откуда вы знаете? — удивилась Саша.

— А мы такие! От нас ничего не скроешь!

— Вы нас видели, да?

— Неужели ты думаешь, если бы мы вас видели, то отпустили бы одних? — развел руками Гошка. — Хорошего же вы о нас мнения!

— Но тогда откуда? — недоумевала Ксюша.

— От верблюда!

— Ладно, Леха, кончай треп. Говорите, что вам удалось узнать?

— Очень странные дела творятся, ребята! — заявила Саша. — Витасик ездил на квартиру Наташи.

— И что?

— Ничего! Что называется, поцеловал дверь. Потом сунулся в соседнюю квартиру, там ему сказали, что Наташа уехала. Тогда он поехал в мастерскую. И там то же самое. Он был просто в ярости. Так матерился, что страшно делалось. Казалось, его сейчас удар хватит.

— Ничего не понимаю! Она ведь ему сказала, что уезжает. А он, выходит, не поверил. Значит, это она взорвала его тачку? Ну и баба! Вот крутезь! Охренелушки! Она ж не думает и не церемонится! Чуть что не по ней, так сразу газом в морду или тачку в куски!

— Значит, мы все-таки были правы — она не уехала. Я вот что думаю… Кто-то из них кого-то кинул. Либо Наташа Витасику какую-то туфту продала, либо он ей фальшивыми бабками заплатил. Если она туфту подсиропила, а он ее передал кому-то поглавнее, то, разобравшись, что к чему, его решили припугнуть, показать, кто в доме хозяин и все такое. Вот он и кинулся с перепугу по ее следу. Есть и другой вариант — если он заплатил фальшивками, то Наташа со злости взорвала его машину, и теперь он хочет с ней поквитаться. Думаю, все обстоит именно так.

— Ну, Гошка, ты и загнул! — восторженно помотал головой Шмаков.

— Ничего он не загнул! — воскликнула Ксюша. — Гошка, ты просто потрясающе умный! Все очень похоже! Только вот как разобраться — с каким именно вариантом мы имеем дело?

— А ты не думаешь, Гоша, что может быть и третий вариант, и четвертый? — серьезно спросила Саша.

— Почему бы и нет? Все может быть, и третий вариант, и четвертый, и двадцать четвертый, но мне кажется, эти два наиболее вероятные, — так же серьезно ответил Гошка, глядя в прекрасные Сашины глаза. Но она отвела взгляд.

«Бедный Гошка, — подумала Ксюша, — ничего ему тут не светит».

— Ладно вам варианты считать, что делать-то будем? — потребовал ясности Леха.

— Продолжать слежку, что же еще? — пожала плечами Ксюша.

— А кто следить будет?

— Мы с Сашей! У нас здорово получается, и он нас не засек!

— Почем ты знаешь? Я вот тоже думал, что эта оторва Наташа нас с Гошкой не видела. И получил газом в морду.

Леха до сих пор не мог пережить ту обиду.

В дверь позвонили. Явилась Маня.

— Я так и знала, что вы все тут. Совещаетесь? Сашка, тебе не стыдно?

— Чего мне стыдиться?

— Как чего? Убежала с утра, а мне ни звука!

— Ты с утрянки умотала, ни словечка не сказала! — подхватил Шмаков.

— Как тебе, сестра, не стыдно, мне же больно и обидно! — продолжила Маня.

— Начинается! — простонала Саша. — Кошмар какой-то! Вот потому тебя и не взяли. Ты всех достала своими стихами.

— А у меня, между прочим, идея есть! — загадочно проговорила Маня. — Даже две!

— Насчет чего? — полюбопытствовал Леха.

— Одна насчет расследования, а вторая насчет Рождества.

— Насчет чего? — опешили все.

— Насчет Рождества!

— Валяй, говори!

— Насчет расследования или насчет Рождества?

— До Рождества еще два месяца, — заметил Гошка, — поэтому для нас сейчас важнее расследование.

— Вы помните записку, которую мы нашли у двери в мастерскую Горенича?

— Ну?

— Нам просто необходимо найти эту Риту!

— Зачем?

— Она наверняка хорошо знает Наташу.

— Да ну тебя, Манька, с твоими идеями! — скривился Шмаков. — У Наташи может быть сто подруг, которые ее хорошо знают, но нам-то где их искать?

— В издательстве, где же еще? Я вот нашла у нас книжку этого издательства. И там есть корректор М.Степанова и художественный редактор М.Комолова.

— Ну и что? Ты тоже М.Малыгина! — рассмеялся Леха. — Мало ли там всяких М.! Ерунда.

— Но можно же попробовать! Позвонить, попросить к телефону Степанову и сказать: «Здравствуйте, Рита!» Если она не Маргарита, то скажет, я не Рита, я Марина или, допустим, Медея!

— Медея Степанова? Это не хило! — рассмеялся Гошка.

— А если она скажет: «Я вас слушаю», можно начать разговор.

— Какой разговор, Маня? — нахмурилась Саша. — Что ты чепухой занимаешься?

И тут вдруг Мане в голову пришло, что раз они так плохо отнеслись к ее идее и вообще не принимают ее всерьез, то она все сделает сама и докажет этим задавакам, что умнее их. К тому же она одна ни у кого никаких подозрений не вызовет и сумеет сыграть этот спектакль так, что все ахнут. Она найдет и выведет на чистую воду Наташу. А им охота следить за этим противным дядькой — пожалуйста! И мы еще поглядим, чья возьмет!

— Почему чепухой? По-моему, даже очень хорошая идея. Ну не хотите, как хотите.

— Мань, а насчет Рождества? — вспомнила Ксюша.

— Да так, ерундистика, — пожала плечами Маня, — не стоит вашего драгоценного внимания! Ладно, я пошла!

Гоше стало ее жалко.

— Мань, постой, куда же ты? Действительно, что ты там насчет Рождества придумала?

— Ничего, глупости одни, — отрезала Маня. — Пока!

И она направилась к двери.

— Манька, прекрати! — крикнула ей вслед Саша.

— Я уже все прекратила, разве ты не заметила? — холодно произнесла Маня и выбежала из квартиры.

— Нехорошо получилось, — сказала Ксюша. — Она обиделась…

— Ничего страшного, пообижается и перестанет. Она ведь хочет всеми командовать. Характер у нее никудышный, и с этим надо бороться, — сурово проговорила Саша.

Глава IX ХИТРЫЙ ХОД

Утром Саша и Ксюша куда-то умчались, а Маня решила приступить к выполнению своей задачи. Первым делом она позвонила в издательство «Тритон».

— Извините, пожалуйста, могу я поговорить с художественным редактором Комоловой?

— Минутку, — ответила девушка на коммутаторе.

В трубке послышалась мелодия какой-то песни. И звучала она довольно долго. Потом мужской голос ответил:

— Алло!

— Можно попросить госпожу Комолову? — светским тоном спросила Маня.

— Она будет минут через двадцать.

— Спасибо большое. Извините, я не знаю ее имени-отчества, вы мне не скажете?

— Маргарита Алексеевна.

— Огромное вам спасибо! — возликовала Маня. «Неужели получилось? И хорошо, что у меня есть двадцать минут, я хотя бы продумаю, что сказать этой Маргарите Комоловой. По телефону, наверное, не стоит раскрывать карты. Надо бы с ней встретиться, но под каким предлогом? Скажу, что мне посоветовала обратиться к ней какая-нибудь Марья Ивановна. У каждого человека наверняка есть знакомая Марья Ивановна. А если она спросит фамилию? Смирнова. Марья Ивановна Смирнова. Пока она будет вспоминать, кто такая Марья Ивановна Смирнова, я уже запудрю ей мозги. Отлично! Все должно получиться!» Ровно через двадцать минут она снова позвонила:

— Будьте добры, Маргариту Алексеевну Комолову!

И опять девушка на коммутаторе ответила:

— Минутку!

И опять в трубке послышалась музыка. «Айсберг»! Это песня «Айсберг», — сообразила Маня.

На сей раз откликнулся женский голос:

— Слушаю вас!

— Маргарита Алексеевна!

— Да, я.

— Здравствуйте, мне порекомендовали обратиться к вам…

— Извините, одну минутку! — сказала Маргарита Алексеевна, и в трубке послышались еще какие-то голоса.

«Нет, не буду я ничего говорить про Марью Ивановну, — решила Маня, — просто скажу, что…»

— Извините еще раз, тут срочное дело. Так я вас слушаю.

— Маргарита Алексеевна, мне совершенно необходимо с вами поговорить.

— Слушаю вас.

— Нет, не по телефону.

— А в чем дело?

— Это очень серьезный вопрос.

— Кто вы? Судя по голосу, вы еще в школе учитесь, я не ошиблась?

— Нет, не ошиблись. Но дело жутко важное.

— Послушай, девочка, если это, как вы любите выражаться, какой-то прикол, то выберите себе другой объект, мне некогда!

— Маргарита Алексеевна, что вы такое говорите? Какой прикол? Дело и вправду серьезное. Ну, пожалуйста, уделите мне хотя бы десять минут! — молила Маня.

— Но что это за дело?

— Я не могу говорить по телефону! Только вы не бойтесь, это касается не вас…

— Господи, а кого же?

— Одной вашей знакомой!

— Какой знакомой? У меня очень много знакомых.

Маня только пыхтела в трубку.

— Ну, ладно, — решилась Маргарита Алексеевна. — В час у меня обеденный перерыв. Ты к часу подойди к издательству. Я буду в зеленой дубленке.

— А я в красной куртке.

— Надеюсь, ты не опоздаешь?

Получилось! Получилось! Маня была просто на седьмом небе от восторга. Значит, она смогла! Смогла убедить незнакомую взрослую женщину встретиться с ней неизвестно по какому делу! Что из этого следует? Что у нее, у Мани, незаурядный дар убеждения! Первый шаг удался, и все остальное получится. Сказать по правде, Маня не очень точно представляла себе, что, собственно, должно получиться. Предположим, сумеет она найти Наташу, и что дальше? Дальше… Дальше… «Дальше я поговорю с ней начистоту и воспользуюсь даром убеждения, чтобы внушить ей, что она должна доверять мне, а я только хочу помочь матери Горенича найти своего сына. А все остальное меня не интересует. Но ведь Наташа запросто может сказать, что Горенич за границей и нечего мне лезть не в свое дело. И хорошо еще, если она не пальнет в меня из газового пистолета. Хотя у нее, кажется, баллончик. Но это тоже удовольствие ниже среднего. А если я зря все это затеяла, а? Может, не надо никуда ходить, ни с кем встречаться?» Мане вдруг стало страшно. Как бы не наделать глупостей… Но, вспомнив насмешливое лицо сестры и вдобавок нежные взгляды, которые бросал на Сашу Гошка, она опять ощутила боевой задор. «Я им покажу! Пусть Гошка узнает, кто настоящая героиня и умница, а кто просто хлопает красивыми глазками». Времени у нее было много, и постепенно в голове складывался вполне приемлемый и вполне логичный план действий.

Ровно в час дня она стояла у входа в издательство «Тритон». Прождав не больше минуты, она увидела молодую женщину в красивой зеленой дубленке.

— Маргарита Алексеевна? — шагнула она к женщине.

— Ну, здравствуй, таинственная незнакомка, — улыбнулась та.

Улыбка у нее была милая, слегка растерянная.

— Здравствуйте, — улыбнулась в ответ Маня. — Меня зовут Мария.

— Очень приятно. Ну, что скажешь, Мария?

— Маргарита Алексеевна, вы знаете Наталью Кулакову?

Женщина слегка вздрогнула, но тут же взяла себя в руки:

— Ну, разумеется, знаю. Она работает в нашем издательстве.

— Вы с ней подруги?

— Какое это имеет значение?

— Большое.

— Ну, допустим, подруги. И что дальше?

— Вы на днях оставляли записку у нее на двери?

— Очень интересно! А ты откуда знаешь?

— Значит, оставляли, и я не ошиблась! — обрадовалась Маня. — Пожалуйста, передайте Наташе, что ей грозит опасность.

— Опасность? Какая опасность?

— Ее ищут бандиты.

— Какие бандиты? Что ты говоришь?

— Вы передайте ей! Она знает!

— Я ничего не могу ей передать. Она уехала. Наташа сейчас в Египте!

— Ну, в Египте так в Египте. Мое дело предупредить.

— Послушай, девочка, что все это значит? Кто тебя подослал?

— Никто. Я сама пришла.

— Но этого не может быть! Неужто ты думаешь, что я тебе поверю?

— Это ваше дело — верить или не верить. Я все сказала. Прощайте!

И, весьма довольная собой, Маня быстро ушла. Но ушла она недалеко. По ее расчетам, если Наташа не в Египте, а подруга Рита знает, где Наташа, она сейчас должна броситься к ней и предупредить ее о странном визите какой-то девчонки.

Маргарита Алексеевна стояла в полной растерянности. Потом нерешительно взялась за ручку двери, еще подумала и наконец вошла опять в издательство. Но буквально через пять минут она снова вышла и быстро направилась к метро. Маня на почтительном расстоянии следовала за ней, только куртка на девочке была теперь не красная, а синяя, а на голове вместо беретки был замотан вязаный шарф. Девочка как следует подготовилась к слежке.

Наблюдая за Маргаритой Алексеевной, Маня поняла, что та не имеет никакого детективного опыта. И каждому внимательному сыщику ничего не стоит за нею проследить. Маня страшно боялась, что Маргарита Алексеевна возьмет такси или поймает левака, тогда все усилия пойдут прахом. Но, видимо, у художественного редактора издательства «Тритон» лишних денег в кармане не было. И потому они спокойненько спустились в метро, доехали до станции «Отрадное», вышли и прошли пешком два квартала. Наконец Маргарита Алексеевна свернула к подъезду многоэтажного дома, дверь которого была снабжена домофоном. Маня не видела, какой номер набрала женщина, но услышала, как она сказала:

— Это я!

Дверь открылась, она вошла в подъезд.

«Эх, узнать бы, на какой она этаж едет!» И, словно в ответ на ее мысли, дверь открылась, и оттуда вышел молодой парень с догом на поводке. Маня, ничуть не испугавшись пса, просочилась в подъезд. Она кинулась к лифтам и увидела, что грузовой лифт сломан, а пассажирский как раз остановился на тринадцатом этаже.

Ехать наверх вряд ли стоит, пока лифт спустится да снова поднимется, Маргарита уже исчезнет. «Но я и так неплохо поработала, просто молодчина. Совершенно ясно, что Наташа скрывается здесь. Ну и прекрасно! А теперь надо будет все продумать, чтобы не наломать дров. Теоретически преступник или преступница, узнав, что им или ею интересуются совсем неведомые люди, должен занервничать, засуетиться и сделать какие-то неверные шаги, которые и помогут его или ее разоблачить. А сейчас надо смываться. Чтобы Маргарита спокойно вернулась на работу. Кстати, неплохо бы узнать, где она сама живет. Или это и есть ее квартира? Надо обратиться в справочное бюро. Если она живет именно здесь, то номер квартиры не проблема!» И, поздравив себя с грандиозным успехом, Маня побежала к метро. Но вдруг остановилась, словно споткнувшись обо что-то. Черт, а что, если она спугнула Наташу? Что, если та возьмет и сменит квартиру? Девочка заметалась. Может, стоит остаться и последить за подъездом? Но она ведь не знает Наташу в лицо! Если, конечно, они выйдут вместе с Маргаритой, то… Нет, если Маргарита ее не заметила, то такая опытная и проницательная преступница, как Наташа, засечет девочку в мгновение ока! «Успокойся, Маня, успокойся! — уговаривала она сама себя. — Ты должна, ты просто обязана взять себя в руки и рассуждать как нормальный человек. Ну посуди сама: Наташа бросится в бега, только если сочтет мой визит к Маргарите провокацией. Но ведь я предупредила Маргариту об опасности, почему же меня надо бояться? Пусть боится Витасика, а я запросто могу оказаться и на ее стороне. Правда, непонятно, откуда такая взялась. Девчонка, можно сказать, пигалица… — пыталась Маня рассуждать, как рассуждала бы и, наверное, рассуждает Наташа, а ноги сами несли ее назад, к дому, к подъезду, где скрывалась Маргарита. — Ой, а вдруг они смотрят в окно? Нет, с тринадцатого этажа лица не разглядишь, а в синей куртке Маргарита и вовсе меня не признает».

И все-таки Маня, приняв независимый вид, направилась к соседнему подъезду и затаилась за стоящим возле него большим джипом. Но вот наконец она увидела Маргариту. Ты вышла одна и уже не торопилась. «Ну и пусть себе идет», — решила Маня. Она вдруг вспомнила, что у Наташи есть все-таки одна особая примета — родинка над верхней губой. Правда, отсюда ее не разглядишь, да и вообще… Нет, если бы Наташа решила сбежать отсюда, она бы уже сбежала, и скорее всего вместе с Маргаритой. Вдвоем-то удобнее. По крайней мере сейчас Мане казалось, что вдвоем вообще все лучше делать, в том числе и следить за преступниками и их приспешниками. Конечно, странно, что такая преступница, как Наташа, которая мгновенно раскусила Леху, возможно, взорвала машину Витасика и бог знает что еще сделала, полагается на такую неумеху, как Маргарита. До чего же легко она купилась на Манины предостережения и мигом привела ее к преступнице. Счастье их, что это не милиционеры и не бандиты, а всего-навсего двенадцатилетняя девчонка. Правда, девчонка не простая, а, можно сказать, талантливая, но все-таки… С одной стороны, Маня гордилась собой, но с другой… Что делать-то теперь с этой гордостью? Конечно, будь она твердо уверена в том, что Наташа никуда отсюда не слиняет, она бы пошла прямиком к Гошке и сказала ему: «Мой любимый! Я для тебя узнала все!» Ну, положим, «мой любимый» она бы не сказала даже под угрозой смертной казни, но все остальное — запросто! Нет, пока надо помалкивать…

В таких рассуждениях Маня проторчала у соседнего подъезда больше часа. Но никто, даже отдаленно напоминавший Наташу, из подъезда не вышел. Тогда Маня решилась. Она дождалась, когда к подъезду подошла женщина с сумкой, из которой торчали куриные лапы, и бросилась туда. Вместе с женщиной вошла в подъезд и решительно направилась к лифту. Женщина с курами поднялась на пятый этаж, а Маня, разумеется, на тринадцатый. И уткнулась в крашенную серой краской железную дверь, по обеим сторонам которой имелось по три звонка. «Ага, значит, тут шесть квартир», — сообразила Маня. Напротив железной двери располагалась стеклянная, двустворчатая, она вела к мусоропроводу, а за нею еще одна, на балкон. Маня вышла на балкон и поняла, что он служит переходом к лестнице. Из-за железной двери вдруг послышался громкий собачий лай. Маня тотчас же присела на корточки. Не нужно, чтобы кто-то ее тут увидел. Но зато она отлично видела все, что происходит на площадке. Железная дверь открылась, но, вопреки ожиданиям, собака не появилась, она продолжала лаять, видимо, у себя в квартире, а на площадку вышла молодая женщина в джинсах и красной футболке, с мешком мусора в руках. Маня сразу заметила родинку над верхней губой. Она! Девочка пригнулась низко-низко и, лишь услыхав, как повернулся замок в железной двери, позволила себе распрямиться. Никаких сомнений — это Наташа! Все! Надо уносить ноги! Маня сбежала по лестнице на двенадцатый этаж и вызвала лифт. Сердце у нее отчаянно билось. Как-никак она глядела в лицо матерой преступнице и при этом была совершенно одна. Но, похоже, Наташа никуда сбегать не собирается. И не слишком-то напугана. Иначе попросила бы Маргариту вынести мусор, чтобы лишний раз не выходить из квартиры. Что ж, это к лучшему. И Маня сломя голову понеслась к метро, чрезвычайно довольная собой.

А вот у Гошки с Лехой и девчонок день не задался. С утра они напрасно три часа прождали Виталия Антоновича, но он так и не появился.

— Мы его наверняка упустили, — сокрушенно сказала Ксюша. — Проворонили как последние идиоты.

— Я же говорил — надо встать пораньше, — ворчал Леха.

— Но мы и так ни свет ни заря из дому вышли, — сказала Саша, — хорошо еще, что мама опять на съемки уехала, а то и вовсе бы не вырваться.

— Да вообще-то это все фигня, — заметил вдруг Гошка. — Какое наше собачье дело, чем, как и с кем занимается этот тип. В конце концов, пусть гуляет. Рано или поздно его поймают. Так не все ли нам равно — рано или поздно?

— Но мы же знаем, что он преступник! — воскликнула Ксюша.

— Ну и фиг с ним, а я замерз!

— Гошка, я тебя не узнаю! — закричала Ксюша.

— Я, может, сам себя не узнаю! Ну и что с того? Вы как хотите, а я иду домой.

Ксюша внимательно посмотрела на Гошку.

— Кажется, ты заболел. Саш, посмотри, у него, по-моему, температура.

— Да ничего подобного! — отмахнулся Гошка. — Просто мне все надоело.

Но Саша протянула руку и пощупала Гошкин лоб.

— Да, конечно, у тебя температура! Идемте, его надо уложить и дать аспирин.

— Гошка, у тебя есть аспирин? — поинтересовалась Ксюша.

— Наверное, есть, — вяло отозвался Гошка. Он даже не отреагировал на Сашино прикосновение. Ему и впрямь было худо.

Через двадцать минут он уже лежал на диване, накрытый пледом, и пил шипучий аспирин.

— Гоша, надо позвонить твоей маме, — сказала Саша не терпящим возражений тоном. — Если мы этого не сделаем, она рассердится.

— Не надо, — слабо запротестовал Гошка.

— Надо!

И Саша позвонила Юлии Александровне в мастерскую.

— Юлия Александровна? Здравствуйте, это Саша Малыгина говорит. Вы знаете, Гоша заболел, у него высокая температура. Мы дали ему аспирин. Я думаю, вам надо это знать.

— Сашенькая, милая, спасибо! Ты побудешь с ним до моего возвращения?

— Ну, конечно, но я тут не одна. Еще Ксюша и Леха…

— Я буду минут через сорок! — пообещала Юлия Александровна. — Сашенька, пожалуйста, сделай ему чашку чаю с лимоном, да побольше, и заставь выпить. Ему сейчас надо много пить.

— Хорошо, — сказала Саша и тут же отправилась на кухню.

Гошку так трясло, что он почти ничего не соображал.

— Ксюха, а ты тоже хочешь все бросить? — шепотом спросил Леха.

— Нет, конечно, — покачала головой Ксюша. — Гошка заболел, но мы-то здоровы. В котором часу этот тип обычно вечером собаку выгуливает?

— Примерно в полдевятого. Но что толку следить, как он с собакой таскается? Зряшное дело.

— Почему зряшное? А если он опять к автомату попрется?

— Вообще-то да.

Тут в комнату вернулась Саша с большой кружкой чаю.

— Гоша, пожалуйста, выпей, — попросила она.

Гошка открыл глаза. Над ним склонялась Саша, ласковая, заботливая, она что-то говорила, потом села на краешек дивана. И даже поднесла к его губам чайную ложку с чаем.

— Выпей, Гоша, выпей обязательно, твоя мама велела.

— Ну, Сашка, ты просто настоящая сестра милосердия! — засмеялась Ксюша.

— Чем ржать, помогли бы лучше, — потребовала Саша.

— Девки, а вы вообще-то подальше держитесь, заразиться недолго, — предостерег Леха.

— Эх ты, — презрительно скривила губы Саша, — друг называется.

— Ну, дружба дружбой, а микробы врозь, — проворчал Леха. — Ему что, лучше будет, если мы все свалимся?

— Мужская логика, — фыркнула Ксюша.

Вместе с Сашей они постепенно влили в Гошку весь чай. А вскоре уже появилась Юлия Александровна.

— Гошка, ну что за дела? — огорченно проговорила она. — Сейчас буду варить тебе клюквенный морс.

— Юлия Александровна, мы пойдем? — спросила Саша.

— Да, да, ребятки, ступайте, и спасибо вам.

Выйдя из квартиры, Леха спросил:

— Ну что будем делать? Саш, мы тут с Ксюхой решили вечерком все-таки последить за Витасиком.

— Я вечером не могу. Папа обещал заехать. Мы давно его не видели.

— Ладно, мы и сами справимся, — сказала Ксюша. — Не беспокойся.

Глава X БУДЕМ ЗНАКОМЫ!

Когда Саша вернулась домой, Мани еще не было. Но беспокоиться нет оснований. «Наверняка торчит у кого-нибудь из одноклассников. Она такая общительная, не сидеть же ей одной дома», — решила Саша и взялась за уборку. Не хотела ударить лицом в грязь перед папой. Тем более на этой квартире он у них ни разу не был. Родители Саши и Мани развелись уже полтора года назад. И девочки очень страдали от этого, особенно Саша. Мама, конечно, тоже страдала, но не показывала виду. У мамы характер железный. Все кругом удивляются — как это мама не боится оставлять девочек одних, когда уезжает на гастроли или съемки. А что же ей делать? Она известная актриса, а в последнее время стала просто знаменитой после одного исторического телесериала. И папа у девочек тоже знаменитый артист. Он на днях вернулся из Голливуда, где снялся в фильме, правда, не в главной роли, но все равно… Саша обожала отца и гордилась им. Куда же все-таки запропастилась Маня? Но вот в дверях повернулся ключ.

— Сашка, ты дома? — с порога крикнула Маня.

— Я-то дома, а вот тебя где носит?

— Сашка, ну как, вы чего-нибудь узнали?

— Не чего-нибудь, а что-нибудь, — поправила младшую сестру Саша.

— Так узнали или нет?

— Нет, ничего. Мы его либо прозевали, либо он просто из дому не выходил. Ждали мы, ждали, а потом Гошка заболел.

— Как заболел? — воскликнула Маня.

— Температура у него поднялась, он совсем сомлел, мы его домой отвели, маму его вызвали.

— А что с ним? Врач был? — встревожилась Маня.

— Наверное, Юлия Александровна вызвала, но похоже, что это грипп. Сейчас кругом грипп.

— Ему надо побольше пить!

— Его мама это знает.

— А какая у него температура?

— Тридцать девять и три.

— Ого!

— Мань, я, конечно, понимаю все твои чувства, но ты не хочешь помочь мне с уборкой?

— Сейчас!

Маня тотчас схватила тряпку. Ей смертельно хотелось рассказать сестре о своих успехах, но она не была уверена, что стоит это делать. Смахивая пыль с мебели, она думала, с кем бы ей поговорить. К сожалению, Гошка отпадает, Саша с Ксюшей тоже… Никита? Он тоже болен. Леха вряд ли воспримет всерьез ее подвиг. Но если с кем-то не поделиться, можно лопнуть.

— Саш, а что вы дальше собираетесь делать?

— Ксюшка с Лехой пойдут вечером последить за Витасиком, когда он опять куда-то позвонит.

— Понятно.

Вскоре с уборкой было покончено. А в половине седьмого явился папа с подарками и рассказами о Голливуде и все другие мысли вылетели у девочек из головы.

Ксюша и Леха второй раз за этот день отправились к дому, где жил Виталий Антонович.

— Меня уже тошнит от этого дома, — призналась Ксюша.

— Есть немного, — кивнул Леха, — но чего делать-то? Надеюсь, хоть сейчас эта морда гадская появится. Ненавижу!

— Почему? — рассмеялась Ксюша. — Вот Наташу тебе есть за что ненавидеть, а этого…

— Ну, эту гадюку вообще придушил бы! Зараза!

— Леха, поменьше эмоций!

— Почему это?

— Потому что эмоции мешают делу.

— Кто это сказал?

— Я!

— А ты что за мудрица?

— Кто? — поперхнулась Ксюша. — Мудрица?

— Ага. Мудрец мужского рода, а про баб как говорят?

— Про женщин, Леха, говорят просто «мудрая женщина».

— Нет, тебе «мудрая женщина» не подходит, мудрица лучше.

— Леха, внимание!

В самом деле, во двор вышел Виталий Антонович с Ларри на поводке и пошел по направлению к скверу. И тут же от стены дома отделилась какая-то тень и пошла в том же направлении.

— Ксюха, сдается мне, что за ним следят, — прошептал Леха.

— Очень интересно.

Держась на некотором расстоянии, они двинулись вслед за тенью. Впрочем, никакая это была не тень, а молодой парень в куртке-косухе. Сомнений не было — он шел за Виталием Антоновичем.

— Ой, Леха, не нравится мне все это. Просто не дело, а слоеный пирог.

Виталий Антонович между тем пришел в сквер и отпустил Ларри с поводка. Парень в косухе держался поодаль.

— Ксюха, есть мысля!

— Ну?

— Проследить за парнем.

— Леха, я не смогу. Мне в десять надо быть дома, а то потом такие неприятности будут… Вообще запереть могут.

— Ну фиг с тобой, я один попробую!

— Леха, ты обиделся?

— Ничего я не обиделся. Просто непруха сплошная, Гошка вон заболел, Сашка с Машкой папаню принимают, ты линяешь, я остаюсь один, как…

— Как перст! — подсказала Ксюша, смеясь.

— Вот именно. Как перс.

— Да не перс, а перст!

— Какая разница! Персу одному тоже хреново!

— А черт с ним, с этим парнем!

— Ты дура, да? Он же нас может на самого главного бандита вывести. Витасик-то наш мелкая сошка, по всему видать.

— А зачем крупной сошке за мелкой следить?

— Ну, это яснее ясного!

— Объясни, если тебе все так ясно.

— А если мелкая сошка чего-то темнит, какую-нибудь лажу подсовывает, надо поглядеть, не снюхалась ли она либо с ментами, либо с другой крупной сошкой.

— Да, наверное… — задумчиво проговорила Ксюша. — Только, Леха, ты будь осторожен и не вздумай лезть на рожон.

— Что я, дурной, что ли? Мы свое дело знаем. А ты, Ксюша, вали домой.

— Мне еще рано, сейчас только четверть десятого.

— Все равно, чего тебе тут делать? Чем раньше домой придешь, тем меньше к тебе приставать будут.

— Да нет, зачем мне их баловать. Сказано в десять — приду в десять.

— Ну, как хочешь, — пожал плечами Леха, но в глубине души он был рад: все не так тоскливо будет.

Виталий Антонович между тем взял Ларри на поводок и направился обратно к дому. Парень в косухе за ним. Когда хозяин и собака вошли в подъезд, парень вытащил из кармана мобильник:

— Алло, дядя Жора, это я. Погулял с собакой и пошел домой. Ага, подожду, а сколько ждать-то? Хорошо, еще полтора. Пока.

— Леха, неужели ты полтора часа тут проторчишь? — с ужасом спросила Ксюша. — А потом еще за ним потащишься?

— Да, перспектива кислая… Не знаю. Лучше уж я с утречка… А то дома влетит так, что костей не соберешь.

— Тебя что, лупят? — ахнула Ксюша.

— Бывает, — вздохнул Леха. — Не то чтобы лупят, но взгреть отец может будь здоров.

— По морде? — с сочувствием спросила Ксюша.

— Нет, по морде не бьет, чтобы следов не было. По заднице. Ладно, Ксюха, замнем для ясности.

— Вот что, Леха, пошли-ка по домам. Тебе тоже пора.

— Нет, мне еще не пора. Я еще минуток сорок спокойно могу погулять, а вот ты беги. Я б тебя проводил, но сама понимаешь.

— Ладно, Леха. Я пойду. Только зачем тебе тут торчать, если ты все равно не сможешь за ним проследить?

— У меня одна мыслюха родилась…

— Мыслюха? Интересно, чем она от мыслюндии отличается?

— Чего? А, понял. Мыслюндия она, Ксюха, поважнее мыслюхи. Ей цена больше. А вообще-то мыслюха еще может оказаться шикарной мыслюндией. Все, беги, ты мне уже мешаешь!

— Мешаю?

— Ага, беги, говорю!

— Нет, я хочу знать, что ты задумал?

— Много будешь знать — скоро состаришься! Вали отсюда.

Леха вовсе не хотел грубить Ксюше, но она и впрямь мешала внезапно родившемуся замыслу.

— Как хочешь, — холодно ответила Ксюша и отправилась в сторону дома.

А Леха постоял еще минутку, собираясь с духом, а потом вышел из-за выступа дома, за которым скрывался, и, что-то насвистывая, медленно пошел по двору. Поравнявшись с парнем, он вдруг остановился и спросил:

— Эй, мужик, закурить не найдется?

Он сразу приготовился в случае чего дать деру, но парень неожиданно сказал:

— Такой молодой, а уже куришь?

— Давно.

— Ну возьми, закури, мне не жалко.

— Вот спасибочки! — обрадовался Леха и вытащил из протянутой ему пачки «Бонда» одну сигаретку. — А огонька?

— Держи!

Леха поймал зажигалку, которую кинул ему парень, закурил сигарету и вернул зажигалку:

— Спасибо. А вы тут ждете кого, да? Зинку небось?

— Кто такая Зинка?

— Да шалава одна…

— Нет, я не Зинку жду. Как тебя звать-то, малый?

— Меня-то? Лехой, Алексеем, значит.

— И ты небось в школе еще учишься?

— Учусь, а чего?

— Да ничего, так просто. И у вас каникулы, да?

— Каникулы.

— Счастливый ты, Леха. Небось живешь с папой-мамой в квартирке теплой?

— Ну!

— Я же говорю, счастливый, — вздохнул парень.

— А вас как зовут?

— Роман.

— Роман? Редкое имя. Но красивое.

— Леха, у меня к тебе большая просьба: будь другом, сгоняй в палатку на углу, купи мне булку, что ли, какую или пирожок, жрать хочу — сил нет, а вот отлучиться не могу. Вдруг она выйдет… девчонка моя.

— Конечно! — обрадовался Леха. — Я мигом! А хотите, там в палатке гамбургеры горячие бывают?

— Класс! И баночку пивка захвати. Тогда вообще будет не жизнь, а малина.

Роман протянул Лехе деньги, и тот во весь дух помчался исполнять поручение.

Когда он вернулся, Роман пришел в восторг. Он выхватил у Лехи пакет с гамбургером и буквально накинулся на еду.

— Ну, Леха, друг, ты мне так помог! А то я уж концы отдавал. — Он вскрыл банку пива и стал жадно пить. — Ох, хорошо! Вот собачья работа!

— Работа? — притворно удивился Леха.

— Да это я так, оговорился, — поспешил поправиться Роман.

— А что, ваша девушка вас к себе не пригласит? С родаками неувязка?

— Именно что с родаками, — кивнул Роман.

— Ладно, я, пожалуй, пойду, — бросил пробный шар Леха.

— Ты в этом доме живешь?

— Ну!

— Ты случайно не знаешь такого Виталия Антоновича Денисюка?

— Денисюка, говорите? Вроде нет. Это папашка вашей девушки?

— Да-да, папашка.

— Нет, не знаю.

— У него на днях тачку взорвали.

— Ага, понял. Ну, я его видел, конечно, только все одно — не знаю, а что?

— Да нет, я так спросил…

— Ну, мне вообще-то пора… — неуверенно произнес Леха, считавший, что не зря провел время, по крайней мере узнал фамилию Витасика, а это уже не мало.

— Да погоди ты, — с тоской сказал Роман, — скучно тут торчать, аж выть хочется. Постой, Леха!

— Можно, — пожал плечами тот. — Только я чего-то не пойму: уже одиннадцатый час, вряд ли вашу девушку мама с папой отпустят…

— Да я тоже так думаю, но уйти пока не могу. Тут корешки мои на тачке подъехать должны.

— Ну, если на тачке…

— Леха, расскажи чего-нибудь, а?

— Рассказать? — удивился Леха. — Какой из меня рассказчик?

— Ну хоть скажи, вот, к примеру, у тебя девчонка есть?

— Ну, как сказать…

— Как есть, так и скажи.

— Нравится мне одна.

— Из класса?

— Из параллельного.

— Как звать-то?

— Мила! — напропалую врал Шмаков.

— А ты ей нравишься?

— Нет. Она вся из себя такая… интеллигентная, а я парень простой.

— Понял, друг. У меня в школе то же самое было. Только ее Тамарой звали. Профессорская дочка, умная — зашибись. И красивая. Меня потом в армию забрали, а она, конечно, замуж выскочила за американца. И больше я ее не видел. Но вот не забыл.

Они помолчали. Потом Леха решился задать вопрос:

— А кем вы работаете?

— Тебе зачем?

— Просто спросил. Надо же чего-то говорить.

— Ну, вообще-то я водителем вкалываю у одного богатенького. Вот такие дела.

— А на какой машине?

— Не «мерсе».

— Ух ты!

— А ты машинами интересуешься?

— Еще как! Только я сроду на «мерсе» не ездил!

— Поездишь еще, успеешь. Ничего не скажу — хороша машина!

Леха с тоской поглядывал на часы. Ну и влетит ему!

— Хочешь закурить? — предложил Роман, чувствуя, что его собеседник готов сорваться домой.

— Спасибо, — не решился отказаться Леха. «Ну ладно, пусть мне влетит, — подумал он, — зато я кое-что еще узнаю». И он с отвращением набрал в рот дыму. Курить Леха не умел. Ему вообще не нравилось это занятие. Чего ради вредить своему здоровью? Глупость какая-то.

— А своей тачки у вас нет? — полюбопытствовал Леха.

— Есть. Вон она стоит, — указал Роман на рыжую «шестерку».

— Эта? А почему ж вы тут мерзнете?

— Да ты что, я в тачке засну.

— Ну и что? Ваша девушка вас разбудит!

— Нет, она такая вредная, не разбудит! Я ее знаю!

— Да не выйдет она…

— Говорю ж тебе русским языком — корешей дожидаться надо.

— А если б она вышла, вы бы их тоже жать стали?

— Слушай, друг, не много ли ты вопросов задаешь?

— Да нет, мне-то какое дело, просто как-то странно получается.

— Ну, странно не странно, а как получается, так получается…

«Пора сматываться, — решил Леха, — а то добром это не кончится». Но тут в его белобрысую голову пришла еще одна мыслюндия.

— Роман, а я вот чего спросить хочу…

— Ну, спрашивай! Алеша Почемучка.

— Чего?

— Да книжка детская была про Алешу Почемучку.

— Там, где вы работаете, вам помощник не нужен?

— Помощник? Помощник водителя, что ли?

— Нет, ну в гараж, я имею в виду. Я вообще-то в моторах немножко разбираюсь, а хотел бы научиться как следует, а?

— Тебе бабки нужны?

— Кому они не нужны!

— Зачем? Если на наркоту — я не одобряю, гадость это…

— Да нет, что вы! Я вообще за здоровый образ жизни.

— Оно и видно, смолишь уже третью сигарету.

— Я брошу. А бабки нужны… Ну на транспорт там, на «Макдоналдс», на киношку и вообще…

— Нет, Леха, там, где я работаю, тебе делать нечего, но я вообще-то подумаю, поспрашиваю, может, кто и возьмет пацана. Только больших бабок не жди.

— Да мне бы хоть какие!

— Заметано. Дай свой телефончик, если что узнаю…

Леха вздрогнул. Нельзя давать бандитам в руки никаких координат, но с другой стороны… И он продиктовал Роману свой телефон. А вдруг его возьмут на работу, и он сможет многое узнать… Он решил сделать еще одну попытку:

— Спасибо, только я бы хотел с вами работать. Вы добрый.

— Ишь ты! Я подумаю. Вообще-то под моим присмотром, может, и лучше… Ладно, беги пока, вон корешки мои подъехали.

— До свидания!

— Счастливо, Леха!

Мальчик припустился бегом к соседнему подъезду. Он ведь сказал, что живет в этом доме. Но, разумеется, скрывшись из виду, Леха не упустил возможности поглядеть, что делают Роман и его кореши.

В хвост «Жигулей» Романа пристроился белый «Сааб». Оттуда никто не вышел. А Роман не спеша приблизился к «Саабу» и завел разговор с человеком, который сидел рядом с водителем. Затем он сел в свои «Жигули» и уехал, а белый «Сааб» остался. «Да, Витасика пасут капитально», — подумал Леха и со всех ног понесся домой. В прихожей его встретила мать.

— Ты где шляешься, охламон? — сердитым шепотом спросила она. — Счастье твое, что отец заснул. А ну живо спать, тоже взял моду по ночам шастать. Мал еще!

Леха предпочел не отвечать, так спокойнее, и через десять минут он уже спал мертвым сном. Ночью ему приснился белый «Сааб», за рулем которого сидела здоровущая обезьяна, похожая на Кинг-Конга, а он, Леха, на велосипеде пытался за ним угнаться. Но ему это не удалось.

Проснувшись утром, он сразу вспомнил вчерашний вечер. Вообще-то неплохо получилось. Закорешился с Романом, а главное — узнал фамилию Витасика. Денисюк! Виталий Антонович Денисюк! Жутко хотелось поделиться с кем-то новостями. Интересно, как там Гошка? Может, уже выздоровел? Леха прислушался. В квартире было тихо. Отец с матерью уже на работе. Отлично! Леха вскочил и сразу схватился за телефон. У Гошки трубку сняла его мама.

— Здрасьте, тетя Юля! Как там Гошка?

— С добрым утром, Леша. Ему получше, температура упала.

— Я так и думал почему-то. А поговорить с ним можно?

— Можно, можно, только у меня к тебе просьба, Леша.

— Слушаю!

— Ты сейчас не занят?

— Вроде нет.

— Ты не мог бы побыть тут с Гошей? У меня срочные дела, а одного его оставлять не хочется, он все-таки больной. Побудешь с ним?

— Запросто!

— Через полчасика приходи.

— Буду как штык!

Посидеть с Гошкой, конечно, неплохо. Тем более есть что ему рассказать. Правда, слежка за Витасиком на сегодня накрылась медным тазом.

Леха поставил чайник. Страшно хотелось есть, вчера он не ужинал. Ну-ка, что это на сковородке мать ему оставила? Ага, жареная картошка. Отлично! Леха включил газ. Навернуть с утра жареной картошки совсем даже не кисло! А чайник он выключил. Жареную картошку запить лучше томатным соком.

Пока Леха шуровал на кухне, позвонила Ксюша:

— Леха, у тебя все нормально?

— Угу.

— Ты вчера поздно вернулся? Что ты там придумал? Тебе не очень влетело? — засыпала она его вопросами.

— Слышь, Ксюша, я жрать хочу, умираю, а через двадцать минут мне надо быть у Гошки, меня тетя Юля просила с ним посидеть. Подваливай туда, а то два раза лень рассказывать одно и то же, договорились?

— Ладно, — согласилась Ксюша.

Юлия Александровна дождалась прихода Лехи и тут же ушла. А через две минуты явилась и Ксюша.

— Наконец-то! — воскликнул Гошка. — А то этот гад не желает ничего без тебя рассказывать.

— Пусть пока помалкивает, надо Малыгиным звякнуть, — сказала Ксюша.

— Ооо! — застонал Гошка, но желание увидеть Сашу было велико. — Ладно, звони им, я потерплю. Только вы все же держитесь от меня подальше, а то вдруг я еще заразный.

Ксюша позвонила Саше и пригласила сестер к Гошке. Они обещали прийти через десять минут.

— Но я не могу больше ждать, Леха, хоть что-нибудь скажи! — взмолился Гошка.

— Ладно, что-нибудь скажу. Фамилия Денисюк вам что-нибудь говорит?

— Денисюк? Кто это? — подняла брови Ксюха.

— Витасик! Фамилия Витасика — Денисюк!

— Откуда ты знаешь?

— Гошка, так нечестно! Ты просил сказать хоть что-то, я и сказал.

— Вредина ты, Леха!

Вскоре явились сестры Малыгины, Саша выглядела немного грустной, она еще не оправилась от встречи с отцом. А вот у Мани вид был какой-то загадочный.

— Ну, Леха, выкладывай! — потребовала Ксюша.

И Леха во всех подробностях поведал друзьям о своем знакомстве с Романом.

— Ну, что скажете? Не хило сработано?

— Здорово, Леха! — закричала Ксюша.

— Этот Роман, судя по всему, неплохой человек, — задумчиво проговорила Саша. — Скорее всего, уже разобрался, что имеет дело с бандитами, но он слабовольный и не может от них уйти.

— Уйдешь от них, как же! — усмехнулся Леха. — Чуть что — перо в бок, и все дела. Гошка, а ты чего молчишь?

— Что я должен говорить? Тут все в полном восторге, а я вот считаю, что зря ты это затеял. Витасику и без нас хана, вон его в какой оборот взяли! Круглосуточная слежка. Днем Рома на «Жигулях», ночью корешки на «Саабе»… Считайте — он уже покойник, и нам там делать нечего.

— Как это — нечего? — возмутилась Саша. — Лучше, чтоб он попал в руки милиции, чем к своим дружкам-бандитам.

— Это уж не нам выбирать, — засмеялся Гошка. — И вообще, от мафии лучше держаться подальше. Мы запутались, мечемся в разные стороны… Это дело тухлое, говорю вам. Почему мы за него взялись? Потому что пропал Горенич и надо было помочь Лидии Павловне. А Горенич нашелся, так с какой стати нам суетиться?

Все растерянно переглянулись.

— Мы заигрались, а играшки эти не простые, а смертельно опасные, тем более что у бандитов есть Лехин телефон. По телефону ничего не стоит найти адрес. Нам надо, чтобы в один прекрасный день бандиты заявились к Лехе?

— Да, действительно… — покачала головой Ксюша.

— Слышь, Гошка, ты чего городишь? На фиг я им сдался-то?

— Леха, кто это знает? Казалось бы, на фиг ты сдался Наташе, но она же траванула тебя газом!

— Может, она просто психованная, а?

— А где гарантия, что эти типы не психованные?

— Хорошо, что ты предлагаешь?

— Я предлагаю забыть все это как страшный сон и жить нормальной жизнью.

— Мы уже один раз хотели жить нормальной жизнью, — заметила Саша, — но тут взорвали тачку Витасика, и все снова закрутилось.

— Но теперь с этим покончено! — заявил Гошка.

— Покончено так покончено, мне что, больше всех надо? — высказался Леха.

И тут зазвонил телефон. Трубку взяла Ксюша.

— Можно попросить Гошу? — раздался хриплый женский голос.

— Он болен, — ответила Ксюша.

— Болен? — Голос женщины дрогнул. — А что с ним?

— Кажется, грипп. Простите, а кто говорит?

— Меня зовут Лидия Павловна, я хотела бы с ним поговорить, но если он болен…

— Нет, нет, я сейчас дам ему трубку! Гошка, это Лидия Павловна!

— Алло, Лидия Павловна, что случилось?

— Случилось что-то странное. Вчера вечером я была в гостях у брата, а когда вернулась…

— Что?

— Дверь была взломана, в квартире все вверх дном, там явно что-то искали…

— Много пропало?

— То-то и оно, что ничего не пропало, по крайней мере на первый взгляд. Я уверена, это как-то связано… со всей этой историей.

— Вы в милицию заявили?

— Конечно. А они сказали, что это, скорее всего, наркоманы, денег и ценностей не нашли и сбежали.

— А вы им ничего не говорили?

— Нет, я боюсь…

— Чего вы боитесь, ведь ваш сын за границей, все нормально, и, скорее всего, это действительно были наркоманы.

— Ты так думаешь? Что ж, может, ты и прав…

— А ваш сын больше не звонил?

— Нет.

— Не волнуйтесь, Лидия Павловна, и обязательно смените замок.

— Да я уже сменила, спасибо, сосед помог.

— Вот и хорошо.

— Гоша, а что с тобой? Ты болен, а я со своими проблемами…

— Да ничего особенного, простудился, наверное, или грипп подхватил. Мне уже лучше. Кстати, Лидия Павловна, вам надо помочь прибраться в квартире?

— Да нет, спасибо, мы с соседкой уже прибрали все. Свет не без добрых людей. Ну, Гошенька, выздоравливай, я надеюсь, скоро Толя вернется, и тогда я всех вас приглашу на пироги.

— Отлично! Пироги мы любим. До свидания, Лидия Павловна.

Он повесил трубку и тут же сказал:

— Вчера у Лидии Павловны вскрыли квартиру, явно что-то искали. Никак нам от этого дела не избавиться… — И Гошка пересказал друзьям все, что узнал от Лидии Павловны.

— Тухлое дело, с самого начала от него тухлятиной разит! — сказал Шмаков. — По-моему, надо смотаться в мастерскую и на квартиру Наташки-какашки.

— В мастерскую нет смысла соваться, — покачала головой Ксюша.

— Почему? — закричал Леха.

— Потому что если Горенич что-то спрятал, то уж точно не у себя в мастерской. Это даже такие придурки, как Витасик, понимают. И у Наташи в квартире они тоже искать не станут.

— Правильно мыслишь, Ксюха, — кивнул Гошка.

Маня слушала все разговоры, и в голове у нее бродили разные мысли. Она ведь знает, где скрывается Наташа. Но какой сейчас в этом толк? Наташа в данный момент им не нужна. Но кто знает, как все обернется? Может, и не зря она совершила подвиг. Маня любила называть вещи своими именами.

— Придется все-таки последить за Витасиком. Обыск в квартире Лидии — его рук дело. Кстати, если бы мы вчера его не упустили, а пошли за ним, то, увидев, как он влез в квартиру Лидии Павловны, могли бы сразу сдать его ментам, — мечтательно проговорила Ксюша.

— Ни фига, — покачал головой Шмаков, — ни фига подобного!

— Почему это? — воскликнула Ксюша.

— Потому! За ним же следим не только мы. Думаешь, эти типы позволили бы ему попасть в лапы ментов? Да ни в жисть! И вообще, как за ним следить, если уже следят другие?

— Так и следить! По принципу слоеного пирога! Они за ним, а мы за ними.

— Нет, ничего не получится, — сказала Саша. — Они же на машинах ездят, а мы…

— Ну, они далеко не всегда на машинах. Если Витасик пойдет пешком, они на машине не поедут, это, как говорит Шмаков, и захудалому ежу понятно, — горячилась Ксюша.

— Но Роман теперь знает Леху, значит, Леха для слежки не годится. Никита болен, я тоже, а одним вам просто нельзя даже близко туда подходить, — решительно произнес Гошка. — В конце концов, что такого случилось? Обыскали квартиру и, кажется, даже ничего не уперли. Что это изменило? Мы ведь так и так собирались бросить это дело. Я вот подумал и решил: незачем нам к нему возвращаться. Незачем. Все против нас. Я вам лучше вот что скажу — когда я поправлюсь, я приглашу вас всех в «Макдоналдс»!

— Это с каких же шишей? — полюбопытствовал Леха.

— А мне папа денег прислал, могу себе позволить!

Поначалу Гошка хотел пригласить одну только Сашу, но он вовсе не был уверен, что она согласится. Нет, уж лучше пойти туда всей компанией!

— Отлично, — сказала Ксюша, — только, когда выздоровеешь, не забудь про приглашение.

— Ксюха, ты говоришь так, будто я невесть какой жлобяра!

— Нет, Гошка, ты не жадина, не сволочь и не гадина! — вдохновенно продекламировала Маня.

Все, кроме Саши, расхохотались.

А вскоре вернулась Юлия Александровна, и ребята стали расходиться. Саша с Маней поднялись на десятый этаж, в свою квартиру, а Леха с Ксюшей спустились во двор. Ксюша жила в соседнем подъезде, Леха — в доме напротив.

— Ну чего, Ксюха, накрылось наше расследование?

— Да… Полная непруха! Два таких интересных дела размотали, а на третьем споткнулись. Ни туды и ни сюды, как говорится. А пошли глянем, чего там у Витасика делается, а?

— Что там может делаться?

— Ну, стоит там «Сааб» или Ромин «жигульчик»?

— Пошли, все равно делать нечего.

Они не спеша направились к дому Витасика.

В переулке у въезда во двор стоял темно-зеленый джип «Паджеро». Когда они поравнялись с ним, оттуда высунулся пожилой мужчина:

— Ребятушки, вы, часом, не знаете, где тут фирма «Колибри»?

— «Колибри»? — переспросил Леха. — Первый раз слышу.

— Вот незадача-то, ни одна душа не знает, прямо-таки чертовщина какая-то.

— А какой адрес? Адрес у вас есть? — спросила Ксюша.

— Адрес? Ох ты умничка, адрес есть, вот погляди, может, знаешь?

Он протянул Ксюше записку. Она внимательно пригляделась и ничего не поняла. В записке было сказано следующее: «Если пикнешь, тебе конец. Садись в машину без звука, курва!» Ничего себе прикольчики. И тут до нее дошло — никакие это не прикольчики, и что-то твердое уперлось ей в бок. Ксюша похолодела от ужаса, но ее уже запихивали в машину вместе с Лехой, который и опомниться не успел. А через секунду машина уже мчалась прочь. Они действительно и пикнуть не успели.

Глава XI НА ВОЛЕ И В ЗАТОЧЕНИИ

— Манька, ты чего такая тихая? — спросила Саша, когда они вернулись домой. — Всего один стишок выдала, на тебя не похоже.

— Просто так… Настроения нет.

— Из-за Гошки волнуешься?

— Чего волноваться-то? Ему уже лучше. И вообще…

— Что?

— Я решила вырвать с корнем…

— Что вырвать?

— Любовь.

— Любовь к Гошке? С корнем? — засмеялась Саша. — Почему?

— Потому что он влюблен в тебя.

— Мало ли кто в меня влюблен…

— Да, в тебя многие мальчишки влюблены, это правда, но на них мне плевать. А любовь в Гошке может нас с тобой поссорить. Я буду тебе завидовать и хуже к тебе относиться, но ты же все-таки моя родная сестра, а Гошка… Что ж, если он не сумел меня оценить…

— Мысли, конечно, разумные, — улыбнулась Саша, — но дело в том, что я в Гошку не влюблена, а тебя он еще запросто может оценить.

— Так ты считаешь, мне не надо его разлюблять?

— Это ты должна сама решать, а то потом будешь меня обвинять. И еще — разве можно разлюбить по заказу? По-моему, нет.

— По заказу, конечно, нельзя, но если тренировать волю…

Они замолчали. После вчерашнего визита их отца девочки ощущали какую-то потерянность. Они общались с ним почти как с чужим. И после его ухода даже не обменялись впечатлениями, что было для них странно и непривычно. И этот разговор о Гошке получился каким-то натянутым.

Первой нарушила молчание Маня:

— Сашка, о чем мы говорим? Мы же просто стараемся не говорить о папе. Тебе вчера он не понравился? — спросила она напрямик.

В синих Сашиных глазах отразилось смятение.

— Да, Машенька, не понравился, ты правильно выразилась. Именно не понравился. Какой-то он стал другой и… чужой. Он как будто играл любящего папу.

— Плохо играл. Бездарно.

— А почему, как ты думаешь?

— Наверное, он нас разлюбил.

— Нет, не может быть! Любил, любил и вдруг разлюбил?

— А если он волю тренировал?

— Чепуха, зачем?

— Наверное, ему любовь к нам как-то мешала. Если у него еще дети будут, их он будет любить, а нас…

— Ерунда, дело не в этом, мне кажется…

— А в чем?

— В том, что мы первый раз так долго не виделись, в том, что он пришел к нам в гости и ему… наверное, ему было тяжело смотреть нам в глаза и стыдно отчасти… Из-за того, что у нас по его вине так изменилась жизнь. И чтобы скрыть неловкость, он старался изображать веселого, доброго и очень-очень знаменитого папу.

— Ты правда так думаешь?

— Правда, — кивнула Саша.

— Тогда еще ничего…

— Ты, Маняшка, вообще любишь крайности.

— Какие еще крайности?

— Ну, например, я люблю Гошку — я разлюблю Гошку. Папа нас любил — папа нас разлюбил. Либо черное, либо белое.

— Разве это плохо?

— Тебе будет трудно жить.

— Ничего подобного, я люблю всякие цвета. Только не серый!

В этот момент в дверь позвонили, звонок был громкий, какой-то отчаянный. Девочки переглянулись. Кто бы это мог быть?

— Кто там? — первой бросилась в прихожую Маня.

— Открой скорей, это я, Роза!

Маня распахнула дверь. На пороге стояла Тягомотина. Вид у нее был такой перепуганный и странный, что девочки даже не удивились ее приходу.

— Роза! — воскликнула Саша. — Что с тобой?

— Со мной ничего, но Шмаков и Филимонова…

— Что? Что с ними? — всполошилась Маня.

— Я, конечно, ваших дел не знаю, но, по-моему, их похитили.

— Что? — разинула рот Маня.

Саша вспомнила, что Роза терпеть не может Ксюшу и, наверное, решила так подшутить… Однако актерскими талантами Роза не обладала.

— Роза, зайди, сядь и успокойся! — взяла себя в руки Саша.

— Дайте мне водички, — вдруг всхлипнула Роза. — Я так испугалась, даже номера не заметила.

— Номер машины? — спросила Маня.

— Ага… Они их запихнули и увезли… Я и опомниться не успела.

Маня налила Розе кипяченой воды из чайника, и та с жадностью ее выпила.

— Роза, расскажи все по порядку, — потребовала Саша, отбирая у Розы пустой стакан, который та бессмысленно вертела в руках.

Роза рассказала им, как произошло похищение.

— Я даже побежала за машиной, как дура глубокая… А номера не запомнила.

— Доигрались, — с трудом проговорила Саша, у нее пересохло в горле. — Что же теперь делать?

— В милицию заявить, что же еще?

— Нельзя! В таких случаях похитители первым делом предупреждают, чтобы не заявляли в милицию, — вспомнила Маня.

— Ты думаешь, за них выкуп потребуют? — удивилась Роза. — Уж не знаю, сколько денег у Филимоновых, но у Лехиных родителей уж точно карман дырявый, — заметила Роза. — Нет, тут не выкупом пахнет.

— А чем?! — в один голос воскликнули Саша и Маня.

— Убийством, — мрачно проговорила Роза. — Вы все чего-то вынюхивали, выслеживали, и вот пожалуйста… Видно, наступили кому-то на хвост, вот и получили.

— Но что же мы сидим? Надо что-то делать! — волновалась Маня.

— Что? Если не заявлять в милицию, то я просто не знаю, что делать.

— Нет, в милицию заявить надо! — твердо сказала Роза. — И все рассказать! Пусть прижмут как следует того мужика с французским бульдогом. Я уверена, что их похитили по его наводке.

— Если это и так, только я не понимаю, зачем было их похищать? Прикончить можно и не похищая, — как-то робко проговорила Саша.

— А если их продадут?

— Как продадут? — ахнула Маня.

— Не знаешь, как продают? — фыркнула Роза. — Телевизор смотреть надо. Леху на какую-нибудь плантацию, а Ксюху… Ну мало ли где она сгодиться может. А то еще на органы…

— Что? — похолодела Маня.

— На органы! Ну, печень их там кому-нибудь понадобится, или почки, или глаз…

— Замолчи! — не своим голосом заорала вдруг Саша. — Немедленно замолчи!

— Ты чего орешь? — удивилась Роза. — Меня спрашивают, я отвечаю.

— Не смей даже думать о таких вещах. Все, собираемся и идем в милицию.

— Правильно. Не помешает.

— Саш, а надо Гошке сказать?

— Зачем? Он больной лежит, что он может сделать? Тем более его мама дома. Нет, мы сейчас втроем пойдем в милицию, и я уверена: их найдут. Жаль, конечно, что Роза номера не запомнила, но темно-зеленый джип «Паджеро» — тоже все-таки примета, если сообщить всем постам…

— Саш, а как быть с родителями? — спохватилась Маня. — Надо им сказать?

— Ни в коем случае, сначала в милицию! А вдруг их скоро найдут, тогда и сообщать ничего не надо. Зачем зря людей волновать?

— Да, это правильно, — кивнула Роза. — Вот уже не думала, что буду из-за этой дуры Филимоновой волноваться…

Саша пропустила ее слова мимо ушей. Мало ли что она говорит, главное — она сразу прибежала сюда, хоть и знает, что ее тут не очень-то обожают. Все-таки Тягомотина оказалась человеком!

Девочки оделись и со всех ног помчались к отделению милиции.

Ксюша и Леха тем временем тряслись в темно-зеленом джипе, умирая от ужаса. В рот им воткнули кляпы, глаза завязали повязками, а руки даже не связали. Леха чувствовал, что Ксюшу бьет крупная дрожь, и дрожь эта передалась ему. «Леха, она девчонка, а ты-то мужик, возьми себя в руки. Если нам завязали глаза, значит, убивать не собираются», — сообразил мальчик, и ему стало немного легче. Он с удовольствием поделился бы этим соображением с Ксюхой, но из-за этого чертова кляпа… Тогда он нащупал Ксюхину руку и пожал, чтобы подбодрить ее. Рука у девочки была как лед. Но она не ответила на его пожатие. «Неужто померла? — похолодел Леха. — Но нет, она же дрожит, значит, живая. Интересно все-таки, за каким чертом нас похитили? Не надеются же они получить за нас выкуп? С каких, интересно, шишей? Нет, это не из-за выкупа. Тогда что им надо? Информация! Конечно, им нужна информация! Стоп, Леха, какая информация! Мы же в общем-то ни хренушечки не знаем. Ну нас, конечно, засекли… Видели, что мы за этим поганцем Витасиком шастали, и теперь, конечно, хотят знать, кто нас послал… И ведь эти сучары ни за что не поверят, что это мы сами, по собственному почину… Не поверят, зуб даю! Тогда надо сбить их с толку! Легко сказать, а как? Ладно, чего умирать раньше смерти? Для начала надо будет прикинуться полными придурками, которые со страху вообще все мозги растеряли, а там поглядим…» И Леха снова пожал холодную Ксюшину ладонь. На этот раз она ему ответила. «Однако мы уже давно едем, наверное, нас за город везут, — подумал Леха. — Вот тоска-то…»

Не успел он это подумать, как машина куда-то свернула и дорога стала тряской.

«Скоро приедем, — подумал Леха, и сердце у него захолонуло. — Сколько ни храбрись, а все равно страшно».

Но вот машина наконец остановилась.

— Митяй, не упусти сволочат, — сказал пожилой водитель, на чью удочку они так легко попались. — Куда их?

— Спусти пока в подвал, а там поглядим.

Их выпихнули из машины и выдернули кляпы.

— Дяденьки, снимите маску-то, ни фига не видно! — пожаловался Леха.

— Для того и надевали, чтоб ни фига не видно было, — рассмеялся охранник. — Давайте, давайте, шевелитесь!

Где-то рядом залаяла собака. И, судя по лаю, собака серьезная.

— Как, интересно, идти, если глаза завязаны? — сварливо произнес Леха.

— Ладно, Митяй, сними повязки, куда они денутся и что они тут увидят?

Митяй сдернул повязку с Ксюши.

— Хватит с вас! Ты, девочка, веди своего дружбана, а то он, как видно, чересчур шустрый.

Ксюша послушно взяла Леху за руку. Ее рука была по-прежнему ледяной.

Она боялась поднять глаза, чтобы не видеть страшных лиц, смотрела только себе под ноги. Их подвели к гаражу, где стояла одна машина, потрепанный «жигуленок», и было место еще для двух. Потом Митяй нагнулся и поднял крышку люка.

— Валяйте, спускайтесь! — прикрикнул он.

— Дяденьки, имейте совесть, в туалет сводите, а? Там у вас внизу небось туалета нет, может неприятность случиться.

— Во, интеллигенты, в туалет просятся!

— Правильно, между прочим, давай своди сперва девчонку, а я парня покараулю!

Ксюша с благодарностью сжала Лехину руку. Она давно уже мучилась, но не решалась даже слова сказать.

Митяй повел ее в глубь гаража, открыл дверь и сказал:

— Сортир в конце коридора! Да смотри не задерживайся! И не думай про побег, тут другого выхода нет.

«Чуть не описалась, чуть не описалась», — почему-то твердила Ксюша сама себе.

Зеркала в туалете не было, только унитаз и маленькая раковина. Ксюша вымыла руки и вытерла их о юбку.

Когда ее привели опять в гараж, Леха уже был без повязки, и он ободряюще подмигнул Ксюше.

Теперь увели Леху. Ксюша едва держалась на ногах и прислонилась к стенке, чтобы не упасть. Ее уже не трясло, просто внутри что-то больно сжималось. Неужели это все? Неужели вот так глупо и бездарно кончится жизнь?

Вернулся Леха и сразу взял ее за руку. Почему-то от этого стало легче.

— Ну все, спускайтесь, да поживее! — прикрикнул на них пожилой водитель.

— Ладно, дядечка, спустимся, не волнуйтесь, — примирительно произнес Леха и первым полез в люк. Спустившись на несколько перекладин, он протянул руку Ксюше: — Осторожнее, не свались! Ксюха, не бойся! — прошептал он.

Они очутились в погребе, где не было ровным счетом ничего, кроме деревянного топчана, покрытого стареньким байковым одеялом. Ни стола, ни стула — ничего. Освещался погреб слабенькой лампочкой под самым потолком.

Леха бережно усадил Ксюшу на топчан.

— Ксюха, я вот подумал: все не так уж плохо!

— Что? — ахнула Ксюша.

— Во всяком случае, убивать нас они не собираются, это точняк! Иначе они не стали бы завязывать нам глаза.

— Ты правда так думаешь? — с надеждой спросила Ксюша.

— Конечно. И еще…

— Подожди, Лешенька, ты думаешь, они за нас выкуп потребуют?

— Выкуп? За нас? — рассмеялся, правда не слишком весело, Леха. — Это просто смех, Ксеня…

Она удивленно посмотрела на него. Он никогда раньше не звал ее Ксеней. «Все-таки он замечательный парень, настоящий друг», — подумала она.

— Понимаешь, я думаю, им от нас нужны какие-то сведения.

— Какие сведения? Мы же ничего не знаем!

— Но они-то не знают, что мы ни ухом, ни рылом… Кстати, давай… — Он вдруг замолк, испугавшись, что тут есть какие-то подслушивающие устройства. Потом прошептал в самое ухо Ксюши: — Давай договоримся: мы Витасика знать не знаем, первый раз слышим и все такое. Можем признаться только, если они спросят про мужика с французским бульдогом. Мы его знаем по собачке. Как же, Ларри, такой милый песик, поняла? Не отвечай, сожми мою руку. Нас могут подслушать. Давай все будем обсуждать вслух только для понта.

Ксюша два раза сжала его руку, мол, все поняла.

— Ну ты что, подруга? — громко произнес Леха. — Успокойся.

— Леха, я пить хочу, умираю просто! — громко сказала Ксюша и опять сжала Лехину руку.

Он недоуменно взглянул на нее. А она ему подмигнула.

Ай да Ксюха! Если сейчас им принесут воды, значит, их действительно подслушивают.

Но воды никто им не принес. Однако это вовсе не означало, что подслушивающего устройства нет, просто их тюремщикам на них наплевать. Время шло, о них словно все забыли.

— Леха, я правда пить хочу.

— Потерпи, Ксеня, потерпи, а то попьешь, потом опять кое-куда захочешь…

Мало-помалу он тоже терял бодрость.

— Ой, Леха, а что с бабушкой будет? Даже подумать страшно.

И тут Леху осенило:

— Не волнуйся, Ксеня! Нас наверняка уже милиция ищет и очень скоро найдет! Вовка Сидоров видел, как нас в машину запихали!

Никакого Вовки Сидорова не существовало. Ксеня поняла, что он блефует. По-видимому, подслушивающее устройство тут действительно было, ибо через пять минут люк открылся и сверху им крикнули:

— Поднимайтесь!

А может, никакого устройства и не было, просто пробил их час?

— Ксеня, держись! — прошептал Леха. — И лучше помалкивай.

Он первым вылез, подал руку Ксюше и спросил охранника:

— Я так понимаю, нас сейчас к главному поведут, да?

Митяй, похожий на шкаф, не счел нужным отвечать. Он просто наподдал слегка Лехе коленкой под зад, и тот пролетел несколько метров, с трудом удержавшись на ногах.

— Ой! — испугалась Ксюша. — Леха, ты что?

— Ничего! Все путем! Просто охота человеку силушку показать.

— Эй, ты что-то больно шустрый, ничего, сейчас тебе язык-то укоротят.

Митяй вывел ребят во двор и повел вокруг дома. Они поднялись на каменное крыльцо и вошли в дом. Небольшой коридор, и вот они входят в просторную комнату и видят, что посреди комнаты стоит круглый стол под стеклянным абажуром нежно-розового цвета. А за столом сидит человек ничем не примечательной наружности. Лицо у него скорее интеллигентное, во всяком случае, на громилу он не похож.

— Вот, шеф, эти шпендрики!

— Ладно, Митюша, ступай! — вкрадчивым мягким голосом произнес он.

Митяй исчез.

— Вот вы, значит, какие… Ну что ж, поговорим! Да вы садитесь, садитесь вон на диванчик, располагайтесь. И не волнуйтесь, если найдем общий язык, то к вечеру вернетесь домой. Так что не бойтесь.

— Мы вообще-то не понимаем… — начал Леха, приободренный мягким тоном шефа.

— Сейчас поймешь. Не буду тянуть и сразу спрошу: зачем вы следили за Денисюком?

— За кем? — переспросил Леха, изображая непонимание.

— За Виталием Антоновичем.

— Ксюха, ты такого знаешь?

— Первый раз слышу.

— Отлично, гуси-лебеди, отлично!

— Это какая-то ошибка, — начал Леха, — мы вообще ни за кем не следили, делать нам больше нечего — следить за каким-то дядькой? На фиг он нам сдался?

— Действительно, у нас каникулы, станем мы их на слежку тратить! Зачем? С какой стати? — поддержала друга Ксюша.

— А в вашем возрасте следить за кем-то — первейшее удовольствие.

— На вкус и цвет товарищей нет.

— Хорошо, а фамилия Кулакова вам о чем-нибудь говорит?

— Кулакова? Да! Говорит! — обрадовался Леха.

— Вот, уже легче, — проговорил шеф. — И какие у вас отношения с Кулаковой?

— Я ее один раз по телику видел! — выпалил Леха.

— Кого? — нахмурился шеф.

— Кулакову! Галину Кулакову, олимпийскую чемпионку по лыжам! Крутая тетка! У нее столько олимпийских медалей — офигеть можно!

— Ваньку валяешь, да?

— Почему?

— Я про Наталью Кулакову спрашиваю!

— Про Наталью? Но Наталью я не знаю. Первый раз слышу.

— Хорошо, гуси-лебеди, зайдем с другой стороны. Вы бумажник кожаный случайно не находили?

— Бумажник? Нет, чего не было, того не было… Но кто-то меня про это уже спрашивал…

— Про что?

— Про лопатник… Ага, мужик какой-то с собакой сказал, что посеял лопатник, и обещал даже бабок дать, если я найду. Я бы с дорогой душой, но… — И Леха довольно выразительно развел руками.

— Да, и что же это за дядька с собакой?

— Почем я знаю? Я его первый раз видел. И последний.

— Но если он просил вернуть бумажник, то, надо полагать, дал тебе свой телефон или адрес.

— Ни фига подобного! Он просто сказал: если найдете — приносите в сквер, я там с собакой гуляю. И все дела.

— А собака у него какая?

— Да какая-то шавка тупорылая, я в них не разбираюсь.

— Так, так, не хотите, значит, говорить по-хорошему?

— Но мы действительно не понимаем… — подала голос Ксюша. — Вы что-то спутали, или вас ввели в заблуждение…

— Твое счастье, девочка, что ты не знаешь, с кем разговариваешь, — усмехнулся шеф, и лицо его приняло страшное, жесткое выражение. — От твоего дружка толку мало, он упрямый и глупый, а вот с тобой я попробую поговорить с глазу на глаз, и мы посмотрим, чем дело кончится. Думаю, ты будешь сговорчивее…

Ксюша похолодела.

— Ты не бойся пока, может, мы и кончим дело миром, если у тебя мозгов побольше, чем у этого мальца. Так, гуси-лебеди, прощайтесь! Больше вы друг друга не увидите, по крайней мере в этой жизни.

— Это вы, дядечка, зря! Милиция уже наверняка идет по вашему следу. Наш корешок видел, как нас в машину запихали, он малый сообразительный, понял, что к чему, и наверняка запомнил номер вашего джипа! — в ужасе тараторил Леха, хватаясь за последнюю соломинку.

А Ксюша вдруг покачнулась и упала с дивана на пол. Леха кинулся к ней. Девочка со страху лишилась чувств.

Шеф как будто не обратил на это внимания.

— Ты, парень, зря на милицию надеешься, не найдет она вас… разве только ваши трупы. Хоть вы и молчали как партизаны, но возвращать вас назад резону нет, от вас могут быть неприятности при условии, что вы останетесь в живых. А вот если вас не будет, то и проблем не будет. Понимаешь меня?

У Лехи упало сердце. До сих пор ему казалось, что все как-то обойдется, но сейчас надежда покинула его. Пусть уж поскорее убивают, что ли…

— И поведение мне твое не нравится. Наглый ты, а это плохо. Даже такие сопливые пацаны должны соображать, с кем разговаривают. Плохо тебя воспитали, мальчик! Никакого почтения к старшим.

Леха молчал. Пусть издевается, по крайней мере, пока этот тип так оттягивается, они еще будут живы…

Внезапно раздался телефонный звонок, и в комнату вошел Митяй:

— Шеф, вас!

— Кто?

Митяй глазами показал наверх. Начальство, мол. «Ага, значит, это тоже не главный, — смекнул Леха. — Но нам-то что, у него хватит власти, чтобы нас прикончить».

Ксюша уже пришла в себя, но боялась даже пошевелиться. Она мысленно прощалась с жизнью. «Только бы без мучений», — думала девочка. Перед мысленным взором пронеслись виденные в кино и по телевизору страшные кадры пыток — раскаленные утюги, паяльники и всякие прочие ужасы…

Поначалу в милиции Сашу, Маню и Розу дежурный вообще не желал слушать.

— Катитесь отсюда, нашли место для развлекушек на каникулах! Ступайте, ступайте подобру-поздорову!

Но вдруг Тягомотина как топнет ногой да как закричит:

— Аааааа! Помогите! Помогите!

У дежурного от неожиданности отвисла челюсть, а Роза продолжала вопить. На ее крик примчалось несколько человек.

— В чем дело? Ты чего орешь? — подошел к ней молодой человек приятной наружности в пушистом синем свитере.

Роза мигом умолкла.

— Что за дела, девочки?

— У нас друзей похитили, а нас даже слушать никто не хочет! — мигом выпалила Маня.

— Это не розыгрыш? — прищурился молодой человек.

— Послушайте, нельзя терять время, надо сообщить всем постам! — страстно заговорила Саша.

— Хорошо, идемте ко мне, — быстро сказал молодой человек.

Он привел их в небольшую комнату, где стояли три стола, но сейчас там никого больше не было.

— Так, выкладывайте, да побыстрее!

Саша в двух словах сообщила, в чем дело.

— Номера, значит, не знаете? Это хуже, — вздохнул молодой человек. — Что ж, будем искать. А вот что вы мне скажите: кто родители у этих ребят? Богатые люди?

— Нет, что вы, вовсе не богатые, это, скорее всего, не из-за выкупа, — сказала Саша.

— А из-за чего же, хотел бы я знать? Так кто они по профессии? Вы это знаете?

— Знаю, — подала голос Тягомотина. — У Филимоновой родители музыканты, но не знаменитые. А у Шмакова отец на заводе работает, а мама в поликлинике, медсестрой.

— Хорошо, посидите тут, я скоро.

Он быстро вышел из комнаты.

— Роза, ты молодчина! — искренне проговорила Саша. — Я бы не отважилась так вопить.

— А что делать-то было? Зато подействовало.

— Это точно, — кивнула Маня. — Саш, а ведь придется все рассказать.

— Может, не стоит?

— Сами не полезем, а вот если спросят, почему их похитили…

— Если не хотите болтать — молчите, — пожала плечами Роза.

— Но если спросят?

— Скажите, что понятия не имеете. Может, их на органы… Кстати, пускай так думают, шевелиться быстрее будут.

— Роза, ты просто умница, а я совсем голову потеряла, — прошептала Саша. — Мне так страшно…

— Я не понимаю, почему надо сейчас что-то скрывать? — повысила голос Маня.

— Просто чтобы быстрее изловили этих бандитов, как ты не понимаешь? Если мы сейчас вывалим всю информацию, они начнут разбираться в связях, прослеживать какие-то цепочки, а Ксюша и Леха…

— И еще не факт, что тут, в ментуре, кто-нибудь не связан с этим типом, с вашим Витасиком. Это его район… — напомнила Роза. — Поэтому пока помалкивайте, а уж потом, если этих найдут, ну, Филимонову со Шмаковым, тогда другое дело.

— Вы что тут шепчетесь? — вернулся в комнату молодой человек. — Ищут уже ваших друзей, ищут. Так все-таки почему их похитили, вы что-нибудь подозреваете?

— Да, — сказала вдруг Маня, — мы, конечно, подозреваем, но ничего не скажем, пока вы наших не найдете.

— Ишь ты какая! — улыбнулся молодой человек. — Кстати, позвольте представиться — старший лейтенант Дмитриев Алексей Алексеевич, сотрудник отдела уголовного розыска. А вы девочки не промах, какой вой подняли.

— А что делать-то было? — сказала Роза.

— Так, а что же вы все-таки подозреваете, дорогие мои девицы? Вы уж коли пришли к нам, давайте-ка говорите начистоту. Вы в какие-то темные дела ввязались? Вы случаем не вляпались в распространение наркотиков?

— Ой, что вы, ничего подобного! Мы… мы… — Маня запнулась, она не знала, с чего начать. — Мы вам, конечно, все скажем, только вы ничего не поймете…

— Так считаешь? — рассмеялся Алексей Алексеевич. — Ну вы подумайте, мы тут не совсем дурные сидим… Сделай милость, скажи, и мы поглядим, вдруг да разберемся.

— Нет, вы не так поняли, — вступилась за младшую сестру Саша. — Дело в том, что мы и сами ничего не понимаем, все так запутано…

— Ну вот что, девочки, у меня нет времени играть с вами в ваши дурацкие игры. Либо вы сейчас все мне рассказываете, либо я просто считаю все это идиотской выдумкой и отменяю свое распоряжение.

— Нет! — взвизгнула Маня. — Нет! Не надо ничего отменять. Я вам все-все расскажу. Несколько дней назад, еще перед каникулами, Гошка Гуляев…

— Кто это?

— Наш друг, он сейчас болеет, у него грипп! — пояснила Саша.

— Так вот, Гошка нашел на улице бумажник, с этого все началось…

И Маня выложила Дмитриеву все, что знала об этом «тухлом» деле.

Старший лейтенант очень внимательно ее слушал, время от времени что-то записывал в блокнот.

— Очень, очень интересно, — сказал он, когда Маня умолкла. — Значит, этот Горенич фотограф? Ну что ж, мы быстро выясним, пересекал ли он границу, да и вообще… Почему ж вы, чудачки, не пришли к нам раньше? Может, были бы ваши друзья целы и невредимы. А сейчас я не могу за это поручиться.

— Вот теперь, может, мы и пришли бы, — заявила Тягомотина. — А так… Что толку приходить, если нас никто даже слушать не хотел, пока я не завопила…

— Я приношу вам свои извинения за некорректное поведение дежурного. Он получит взыскание. А сейчас, девочки, ступайте, у меня и так дел хватало, а теперь вдобавок и эта история… И еще раз простите. Если будут какие-то вопросы, я позвоню.

— Только вы уж родителям не говорите, что вы из уголовки, а то потом неприятностей не оберешься, — мрачно попросила Роза.

— Учту! — улыбнулся Дмитриев. — Но вы обещаете не ввязываться больше ни во что?

— Обещаем! — хором воскликнули девочки.

— А вы наших найдете? — спросила Маня.

— Постараемся! — не слишком уверенно ответил старший лейтенант Дмитриев.

— Манька, ты почему все рассказала? — не слишком сердито осведомилась Саша.

— Надо было! Только я не все рассказала.

— То есть как не все? Я же слышала.

— Дело в том, что я знаю, где скрывается Наташа.

— Что? Откуда?

— Я узнала сама… Сама!

— И почему же ты про нее не сказала?

— Не знаю, мне почему-то стало ее жалко!

— Жалко? — поразилась Саша. — Преступницу жалко?

— Я не уверена, что она преступница… Мне кажется, что нет…

— Дура! Сентиментальная дура! Если б она не была преступницей, она не стала бы травить Леху газом!

— Как это газом? — вмешалась в разговор Тягомотина.

Саша в двух словах все ей объяснила.

— Ну и впутались вы в историю, я так и знала — это добром не кончится, — зловеще проговорила Роза.

— А что будет с их родителями? — прошептала в ужасе Саша. — Кошмар какой-то… Даже если чудом все кончится благополучно…

— Не чудом, а благодаря мне! — поправила ее Роза. — Если их спасут, то только благодаря мне!

— Так вот, если все кончится благополучно, — начала опять Саша, — то я больше никогда ни за что не стану ввязываться в такие истории и тебе, Манька, не позволю, имей в виду!

— Согласна, я согласна, лишь бы только все хорошо закончилось!

— Маня, а ты все-таки скажи, почему ты вдруг пожалела Наташу? — вспомнила Роза.

— Я думаю, она не преступница, я думаю, она спасает Горенича! Она его прячет!

— Прячет? Где? — округлила глаза Саша.

— Там, в Отрадном.

— С чего ты взяла?

— Понимаете, я только потом сообразила… Она выносила мусор…

— Ну и что?

— А то, что, кроме мешка, она вынесла несколько пустых бутылок из-под пива и из-под водки.

— Маня, а вообще-то ты и вправду дура глубокая, — сказала Роза, — бежим скорее опять к Дмитриеву.

— Зачем?

— Нет, вы точно дуры глубокие! Если менты найдут Горенича, они бандюг на него как на живца выманить смогут, и тогда…

— Поняла! — воскликнула Саша. — Бежим!

Глава XII СПАСЕНИЕ

Закончив телефонный разговор, шеф поднял глаза на Леху, и у мальчика упало сердце. Взгляд был такой убийственно холодный, такой ненавидящий и в то же время безразличный… Потом шеф подал какой-то знак Митяю, и тот исчез.

— Ну вот вы доигрались, гуси-лебеди. Время поджимает, надо вас в расход пустить, знаешь, что это значит? То-то же!

— Дяденька, не надо! Я все скажу, только мы ни в чем не виноваты, — заголосил вдруг Леха, — мы просто боялись… Мы все скажем!

— Да? И что же ты скажешь?

— Да вот вы спрашивали про дядьку, про лопатник… Только вы нас не убивайте! — Леха решил тянуть время как можно дольше, кто знает, что еще может произойти. Не даваться же им так просто, и потом, почему надо платить своей жизнью за тайны каких-то сомнительных типов?

— Нет! Нет! — заорал вдруг шеф. — Поздно! Не нужны мне твои рассказы. Поздно! Поздно, понимаешь? И за это вы мне заплатите! Жора!

Леха ничего не понял, только замер от ужаса.

— Где Жора? — рявкнул на кого-то шеф.

— Спит.

— Разбуди, что за дела, тут под ногами земля горит, а он…

— Сейчас разбужу!

— Нет, постой! Возьми этих мелких, спусти в подвал и кончи их там.

— Что?

— Что слышал! Выполняй! Это твое испытание, окажешься слабаком — сам простишься с жизнью, понял?

— Понял, понял, шеф. Какие проблемы? Надо так надо!

Человек, которому поручили их убить, нагнулся к Ксюше:

— Эй, вставай!

Он встряхнул ее и поставил на ноги.

— Держи ее, — приказал он Лехе. — Шеф, у меня один деликатный вопрос…

— Ну?

Подручный подошел к шефу и что-то сказал ему на ухо. И тут произошло нечто странное. Шеф выпучил глаза и стал багровым. Еще секунда, и он без чувств рухнул на пол.

— Быстро за мной! — скомандовал парень и схватил Ксюшу на руки. — Ни звука, понял! — шепнул он Лехе, и тот вдруг узнал его: «Это Роман!»

Он привел ребят в гараж.

— Ну, что там? — спросил пожилой водитель.

— Велено как можно скорее доставить их в Москву! — небрежно бросил Роман и открыл дверцу своего «жигуленка».

Он усадил Ксюшу на заднее сиденье, а Леха рухнул на место рядом с шофером. Роман сел за руль и рванул в места. Они уже выскочили на дорогу, когда в доме раздался громкий вопль и на дорогу выскочил Митяй с пистолетом в руках. Он палил, пытаясь попасть по колесам, но «жигуленок» был уже слишком далеко.

— Ну что, гуси-лебеди, испугались? — спросил Роман. — Можете не отвечать, и так все понятно.

— Спасибо! — только и сумел выдохнуть Леха.

А Ксюша на заднем сиденье всхлипнула.

— Правильно, поплачь, малая, поплачь, это на пользу.

— Но как… как вам это удалось? — пролепетал Леха.

— Секрет фирмы, только зря я его не придушил, гада, ишь чего вздумал — детей мочить. Но только вот что, ребятки, надо нам кружным путем ехать, я только сейчас допер…

Он круто развернул машину и погнал в обратном направлении.

— Нас могли тормознуть на ближайшем посту ГАИ…

— ГИБДД, — машинально поправил Леха.

— Один черт, там у них все куплено… Хорош бы я был…

— Роман, надо бы домой позвонить… — робко начал Леха.

— Нет, останавливаться сейчас не будем, ну, поволнуются ваши лишних полчаса, не страшно. Да они, наверно, и не знают еще, что вы пропали, и даст бог не узнают.

— Роман, а как же вы? — сообразил вдруг Леха.

— А мне теперь хана, браток, — с тоской проговорил Роман. — Такое не прощают.

— Едемте в милицию, — раздался сзади голос Ксюши, — вы все о них расскажете…

— Да я уж думал… Нет, не по мне это — доносить на собственного дядю.

— Шеф ваш дядя? — ахнул Леха.

— Не шеф, дядя Жора… ладно, это мои проблемы.

— Нет, теперь это, между прочим, и наши проблемы, ведь вы спасли нам жизнь, в буквальном смысле слова, — захлебывался Леха.

— И что вы предлагаете, малые? — с горечью усмехнулся Роман.

— Я пока не знаю, надо посоветоваться, что-нибудь придумаем. Вообще-то есть у меня одна мысль…

— Ладно, вам и так досталось, вы молодцы, не совсем расквасились, могло быть и хуже… И не надо ничего придумывать. Я вас до метро довезу, там высажу — и прощайте. Одна только просьба: вы меня не знаете, никогда не видели, если менты все-таки докопаются до этой истории, вы скажите, что какой-то незнакомый человек вас увез, и все… Поняли?

— Но почему? Вам это зачтется!

— Ну, если меня когда-нибудь поймают и мне понадобятся свидетели, вот тогда я вас, может, и назову. Вы только фамилии свои скажите.

— Я Ксения Филимонова, Ксения Михайловна.

— А я Шмаков Алексей Иванович.

— Вы можете твердо на нас рассчитывать, — добавила Ксюша.

— Принял к сведению. Черт, я ведь еще сегодня утром думать не думал, что окажусь в таком положении… Ну да ладно, вот метро. Доберетесь?

— Конечно. Спасибо вам огромное, я даже не знаю, как сказать… — растерянно проговорил Леха.

— Не знаешь и не надо. Только когда домой от метро пойдете, соблюдайте осторожность!

— Вы думаете, что они…

— Не думаю, но береженого бог бережет. Все, отчаливайте! А может, это и к лучшему… Пока я окончательно не увяз… Все! Счастливо оставаться!

Едва они вылезли, он рванул с места и вскоре исчез из виду. Леха и Ксюша недоуменно смотрели друг на друга. Все произошло так молниеносно. Переход от смертного ужаса к восторгу избавления был так резок, что они только головами мотали, пытаясь стряхнуть с себя какое-то странное оцепенение. Первым справился с собой Леха:

— Живы! Ксенька, живы! А ведь могли запросто сейчас валяться в подвале двумя трупяками…

— Ой, Леха, а ведь нам никто не поверит! Скажут, что мы все выдумали!

— Ну и фиг с ними, Ксеня, главное, что мы живы!

— Ой, Леха, знаешь, я так испугалась…

— Ну, я тоже струхнул порядочно.

— Но ты так здорово с ними разговаривал.

— Это я со страху. Слушай, поскольку нам все равно никто не поверит, давай мы ничего никому не скажем, а? В конце концов, мы не так уж долго пропадали, наврем чего-нибудь…

— Леха, зачем?

— Неохота выглядеть последним вруном.

— Предлагаешь врать, чтобы не выглядеть вруном?

— Ага!

— Глупость это…

— Ксюха, я тебя прошу!

— Ладно… Может, ты и прав.

— Ну как, оклемалась маленько?

— Маленько оклемалась.

— Тогда поехали!

И они спустились в метро.

Саша, Маня и Роза сидели в квартире Малыгиных как на иголках.

— Вообще-то мы зря нервничаем, рано еще, — попыталась подбодрить остальных Маня. — Напрасны пока что тревоги, они уже, может, в дороге!

— Маня! — не своим голосом завопила Саша. — Сию минуту замолчи! Я не могу этого слышать!

И тут раздался телефонный звонок. Девочки вздрогнули.

— Алло! — схватила трубку Саша. — Гошка, это ты?

— Саш, в чем дело? Куда все подевались? Я звоню вам — никого, звоню Ксюхе, Лехе, никого нет. А меня забросили?

— Гоша, — безжизненным голосом произнесла Саша. — Все очень-очень плохо…

— Что плохо? — испугался Гошка.

— Ты один?

— Один.

— Мы сейчас к тебе спустимся.

Гошка открыл дверь: перед ним стояли Саша, Маня и Тягомотина с такими скорбными лицами, что у него захолонуло сердце.

— В чем дело, что случилось? Роза, ты почему здесь?

— Если бы не Роза… Если бы не Роза, у нас и надежды бы не осталось, — все так же безжизненно проговорила Саша.

— Гошка, миленький, такое несчастье, такое… — прошептала Маня.

— Да скажете вы наконец, в чем дело! — заорал Гошка.

— Леху с Ксюшей похитили.

— Что?

И девочки, перебивая друг друга, рассказали Гошке все, что произошло.

— Я так и знал! Я чуял — это тухлое дело добром не кончится. Когда Горенич объявился в Голландии, я сразу сказал — надо завязывать, но Ксюху с Лехой так и тянуло к этому Витасику… Вот и доигрались. И никакая милиция их теперь не спасет… — Гошка схватился за голову. — Нет, надо же что-то делать! Как мы посмотрим в глаза их родителям? Это я во всем виноват. Если б не моя дурацкая привычка… Черт меня дернул втянуть вас всех в это дело. Ну нашел я бумажник, ну вернул его, так зачем было влезать в эту тухлятину?

Тут зазвонил телефон.

— Слушаю, — буркнул Гошка. И вдруг лицо его просветлело. — Леха, друг, ты? Откуда, Леха?

— Из дома, откуда еще.

— А Ксюха где?

— Дома, надо думать, — ответил Леха, но по Гошкиному тону он понял, что их все-таки хватились.

— Леха! Леха, как вам удалось выбраться?

— Ты о чем, Гошка? — осторожно осведомился Леха.

— Но вас же похитили!

— А ты откуда знаешь?

— То есть как откуда? Тут уже всю милицию на ноги подняли!

— Иди ты!

— Честное слово! Леха, немедленно колись: в чем дело?

— Ладно, я сейчас прибегу!

Леха забежал за Ксюшей.

— Ксюха, они все знают.

— Откуда?

— Понятия не имею, сейчас выясним! Бежим!

Через десять минут вся компания была в сборе.

Когда они вошли в квартиру, ликованию не было предела.

— А ты как сюда попала? — не слишком приветливо спросила Ксюша у Розы.

— Так это она подняла тревогу! Роза видела, как вас заталкивали в машину, и тут же примчалась к нам. А слышали бы вы, как она голосила в ментовке, когда нас не хотели слушать! — захлебывалась Маня.

— Спасибо, Роза! — с чувством проговорила Ксюша.

— Да ладно, не такая уж я дура глубокая, чтоб не понять, когда настоящая опасность… — шмыгнула носом растроганная Тягомотина.

— Слушайте, — спохватилась через некоторое время Саша, — надо же в милицию сообщить, что вы нашлись!

И она позвонила старшему лейтенанту Дмитриеву.

Прошло несколько дней. Гошка выздоровел. Начались занятия в школе. Все мало-помалу стало забываться.

Как-то утром Тягомотина на перемене подошла к Саше и Ксюше.

— А вашего Витасика посадили, — сообщила она. — Уже дней пять назад.

— Откуда ты знаешь?! — в один голос воскликнули девочки.

— От его сестры, она теперь с его собакой гуляет.

— Она сама тебе сказала? — удивилась Саша.

— Сама! Я спросила, почему хозяина Ларри не видно, а она возьми и скажи: «Посадили его хозяина, допрыгался!» И больше ничего.

— Поделом ему! — заметила Ксюша. — А мне вот интересно: что с шефом?

— Предлагаю сходить к Дмитриеву, — заявила Роза. — Как-никак имеем право!

— Неудобно как-то, — пробормотала Саша.

— Очень даже удобно! — воскликнула Ксюша. — Я хочу знать, могу я жить спокойно или нет.

— Правильно, Филимонова! — одобрила ее Роза, кажется, впервые в жизни.

После школы, прихватив с собой Маню, девочки отправились в милицию. На сей раз Розе не пришлось вопить, их с легкостью пропустили к старшему лейтенанту Дмитриеву.

— О! Кого я вижу! — воскликнул молодой человек. — Вы мне еще один бандитский притончик припасли?

— Ничего мы не припасли, мы просто хотели узнать… — начала Роза.

— Можешь не объяснять, понимаю! И поздравляю вас, девушки, теперь вам ничего не грозит, если сами опять на рожон не полезете. Между прочим, благодаря вам раскрыли такую сеть… Никому мало не покажется. Кстати, на днях об этом будет во многих газетах. Знаете, чего хотели бандиты от Горенича?

— Нет!

— Как вы и предполагали, они искали негативы. Горенич заснял одного весьма известного кандидата в депутаты Государственной думы в компании с таким бандитом, что… Впрочем, я вам ничего не говорил. Читайте прессу!

— Алексей Алексеевич, — тихо проговорила Саша, — а того человека, который спас ребят, вы не нашли?

— Нет, он как сквозь землю провалился. И дай ему, как говорится, бог здоровья. А вот шефа давно искали, он последние два года из дому вообще носа не высовывал, боялся.

— Это его заснял Горенич? — спросила Маня.

— Нет, он хоть и большой мерзавец, но все же не того полета птица.

— А которая того? — задала вопрос Роза.

— Что? — не понял Дмитриев.

— Я говорю, птицу, которая большого полета, взяли?

— А, понял, взяли, взяли. Не такие уж мы никчемные, между прочим.

— И его уже не выпустят, он не откупится? — спросила Саша.

— Поручиться за это я, увы, не могу. Но мы делаем все, чтобы этого не случилось.

А еще через несколько дней вся компания была приглашена в гости к Гореничам. Анатолий Горенич в последние дни стал поистине героем. Его приглашали на телевидение, у него брали интервью, его сенсационные снимки печатались чуть ли не во всех газетах. А теперь вот и ребятам предстояло познакомиться с ним. Он оказался очень приятным человеком, веселым и простым. Лидия Павловна накрыла на стол, напекла пирогов. Она сияла, рассаживая ребят. И вдруг в комнату вошла Наташа. И Маргарита с нею.

— Ой, здравствуйте! — смущенно воскликнула Маня.

— Так это ты та самая загадочная девочка? — засмеялась Наташа.

— Не столько загадочная, сколько гениальная, — в свою очередь засмеялась Маргарита. — Как она меня провела!

— А вот перед тобой я должна извиниться, — обратилась Наташа к Лехе. — Я в те дни от каждой тени шарахалась, ты уж прости…

— Да чего там… ладно! — смилостивился Леха. — Хотя обидно было.

— Ну все, разобрались, теперь за стол! — весело проговорила Лидия Павловна.

— Одну минуточку, — подал голос Гошка.

Все с интересом на него уставились.

— Я вот что хочу все-таки понять… Все ведь началось с бумажника. Как он туда попал?

Анатолий Васильевич с нежностью взглянул на Наташу. Та улыбнулась в ответ.

— Я сейчас расскажу… это поистине примечательная история. Уж не знаю каким образом, но только этот злосчастный кандидат в депутаты дознался, что у меня есть порочащие его снимки. Я, разумеется, по наивности все отрицал. Мол, нет у меня никаких снимков. Тогда мне начали угрожать. Я человек в общем-то мирный, не героический, и я испугался, рассказал Наташе, а она вдруг: «Давай, Толя, выведем его на чистую воду. Мы должны и все такое прочее». Одним словом, не женщина — Жанна Д'Арк. Она требовала, чтобы я отнес эти снимки в одну газету, где у нее был знакомый журналист. Я и отнес. Но мы договорились, что он их опубликует, когда это будет удобно, уже поближе к выборам. И вдруг мне звонят и говорят: «Если ты не отдашь нам негативы и все снимки, и твоей бабе, и твоей дочке будет очень плохо». Я, честно сказать, страшно испугался и позвонил этому журналисту, а его, как назло, не было в Москве. Они опять мне позвонили и предложили выкуп. Хорошие деньги, надо признать. И тогда Наташа говорит: «Нам главное — потянуть время до возвращения Ильи, так зовут журналиста. Он вернется и сразу опубликует снимки. А сейчас надо их обмануть». Короче говоря, мне назначили встречу в сквере. И за несколько минут до их прихода на меня напали хулиганы. Разумеется, их наняли мы сами. Но когда те подошли, то увидели отчаянную потасовку. Я, преследуемый хулиганами, бросился наутек и просто-напросто потерял бумажник, обнаружил я это только потом.

Убегал я по-настоящему, схватил машину и исчез. Так было задумано. Затем я подготовил липу — настоящие снимки и похожий негатив…

— Как это — похожий негатив? — спросил Леха.

— Ну, у нас, фотографов, есть свои примочки, — засмеялся Горенич. — Делается снимок со снимка, понятно? Но на первый взгляд никто ничего не разберет.

— А откуда же Денисюк узнал, что вы потеряли бумажник? — спросил Гошка.

— А вот это загадка. Я понятия не имею. Короче, они опять звонят мне, а Наташа отвечает, что я вчера вечером как ушел, так и пропал. Тогда они берутся за нее, а она делает вид, что не понимает, о чем речь. Они ей растолковывают, мол, нам нужно то-то и то-то. Она кобенится, и тогда они уже ей предлагают хорошие деньги за снимки и негатив. Она тянет время, но потом соглашается поискать. И, как вы понимаете, находит. Вот, собственно, и все. А деньги их бандитские Наташа отдала в детский дом, где она сама выросла.

— А что это за бумажка у вас там была с цифрами и буквами? — полюбопытствовал Леха.

— Это я с дочкой когда виделся, мы с ней в какую-то игру играли, и она потребовала, чтобы я сохранил эту запись до следующего раза, — улыбнулся Горенич.

— Ну, теперь вы уже можете сесть за стол наконец? — потребовала Лидия Павловна.

Когда все отдали должное яствам Лидии Павловны, Леха сказал, обращаясь к Гошке:

— Мы все говорили «тухлое дело», «тухлое дело»… Какое же оно тухлое, когда так вкусно кормят?

Оглавление

Глава I КОЖАНЫЙ БУМАЖНИК

Глава II ЛИДИЯ ПАВЛОВНА

Глава III МЕРЫ ПРЕДОСТОРОЖНОСТИ

Глава IV ЧТО ДЕЛАТЬ?

Глава V КРУТАЯ ФИРМА

Глава VI ВИТАЛИЙ АНТОНОВИЧ

Глава VII ПОСЫЛКА

Глава VIII ВЗРЫВ

Глава IX ХИТРЫЙ ХОД

Глава X БУДЕМ ЗНАКОМЫ!

Глава XI НА ВОЛЕ И В ЗАТОЧЕНИИ

Глава XII СПАСЕНИЕ Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg