«Большая книга приключений для ловких и смелых»

Большая книга приключений для ловких и смелых (fb2) - Большая книга приключений для ловких и смелых [Клуб диких ниндзя. Снегурочка с динамитом] 2762K (книга удалена из библиотеки) скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Кирилл Кащеев - Илона Волынская

Илона Волынская, Кирилл Кащеев Клуб диких ниндзя. Снегурочка с динамитом

Клуб диких ниндзя

Глава 1 Какая нога задняя?

Раздался сочный звук удара, хриплый, захлебывающийся вздох…

— Голова отвалилась! — с подлинным бешенством выкрикнул мужской голос. — Не нужна тебе голова!

Удары пробарабанили снова — дам-дам-дам! — послышался короткий задыхающийся стон, оборвавшийся мучительным всхлипом…

— Теперь руки отпали! — В мужском голосе звучала горячая, как лава, ярость. Удары возобновились снова. Какое-то время были слышны только они да еще тяжелое дыхание, то и дело срывающееся на задушенное подвывание загнанного животного.

— Зад вывалился и торчит непонятно куда. И подбирать его, кажется, никто не собирается, — уже без всякой ярости, с покорной мрачностью профессионального патологоанатома объявил неизвестный мужчина. Удары посыпались с такой частотой, что тот, второй, потерявший уже голову, руки и попу, должен был вообще развалиться на кусочки.

— Ну ты проснешься когда-нибудь? — В голосе избивающего слышались уже чуть ли не слезы. — Я его луплю, а он продолжает спать! И заднюю ногу подбери! Что она у тебя болтается, словно хвост!

Вадька Тихонов задумчиво поглядел на свои ноги. Раньше он думал, что у него одна нога левая, а вторая — правая. Но которая из них задняя? Утешает лишь одно — хвоста у него точно нет.

— Хво-ост! — немедленно донесся из-за дверей все такой же яростный вопль. — Вы что думаете, если я не смотрю, так я уже и не вижу? Что ты там хвостом своим трясешь? А ну, быстро хвост втянуть, голову подобрать, руки к голове, а ногу поднять! Выше бедра ноги, выше должны идти! И пошли, пошли, не спать!

Вадька дернул дверь. Он догадывался, что, наверное, входить нельзя, но выдержать дольше был просто не в состоянии. Он должен увидеть, как можно ходить на ногах, которые сами ходят выше бедра? И кто умудряется при таких условиях еще и спать!

Не спал никто. Во всяком случае, с Вадькиной точки зрения. Наоборот, фигуры в белых, перетянутых цветными поясами кимоно стремительно перемещались, то наскакивая друг на друга, то уклоняясь. Кроме одной девчонки, которая, стащив с рук округлые, как мячи, боксерские перчатки, распустила завязки шлема и теперь заталкивала под него выбившийся хвост ярко-рыжих волос. Головы, руки, ноги и другие части тела тоже у всех оказались на месте. Но тут же Вадьке было доступно разъяснено, что он просто ничего не понимает в этой жизни.

Крупный мужчина, облаченный в кимоно, издал сиренообразный вопль.

— Черепахи! — с уже знакомыми интонациями орал он. — Черепахи на татами!

Вадька вздрогнул и уставился на мягкое пружинящее покрытие пола, невольно отыскивая взглядом черепах, которые невесть каким образом заползли в зал и теперь неспешно лазают под ногами у бойцов.

— Вы, вы — черепахи! — уточнил кричавший, продолжая методично отмолачивать то кулаками, то ногами мелкую фигуру в кимоно, болтавшуюся под этими ударами, как лист на ветру. — Не работаете, а спите! Головы тут, похоже, никому не нужны, никто голову не защищает! Быстро все — отработали удар и вернули руки к голове!

Вадька успел заметить, как бойцы торопливо вскинули упакованные в перчатки руки повыше. И зал снова наполнился сосредоточенным движением и гулкими тяжелыми хлопками ударов. Бойкий сквознячок прошелестел от распахнутого окна в приоткрытую Вадькой дверь, гоня ему в лицо крепкий запах пота.

— Кто там в дверях застрял — давай или туда, или сюда, — не оборачиваясь и продолжая обрабатывать короткими ударами своего уже вконец измочаленного и почти не сопротивлявшегося противника, бросил тренер, подтверждая, что если он не смотрит — это и впрямь не значит, что он не видит. — Хочешь поглядеть, садись на лавку и сиди тихо!

Первым порывом Вадьки было нырнуть обратно в коридор, но потом он все-таки передумал и, стараясь не наступать ботинками на татами, скользнул вдоль стенки и пристроился на уголке длинной низкой скамеечки. Среди непрерывно перемещающихся и то и дело натыкающихся друг на друга пар бойцов нашел глазами одну-единственную девчоночью. Попытался понять, кто из них Мурка, а кто — Кисонька, но бросил это занятие. Сейчас в одинаково мятых и пропыленных кимоно, да еще под глухими защитными шлемами, из прорези которых разве что посверкивали одинаково азартные зеленые глазищи, различить близняшек было совершенно невозможно. Вадька хотя бы попытался понять, кто из них побеждает, но и это оказалось невозможным — движения сестер были словно стремительный танец атак, отходов, уклонений, снова атак…

— Так, всем — ямэ! — отступая от своего полуживого противника, выкрикнул тренер, и все пары немедленно остановились, быстро и четко кланяясь сопернику.

Тренер и измочаленный им мальчишка тоже коротко поклонились друг другу. Зажав под мышкой содранные с рук перчатки, мальчишка потянул с головы шлем — и глазам Вадьки предстала мокрая и красная, как из-под горячего душа, физиономия его старого, но совсем не доброго знакомого Ромки Лаврова. Вадька немедленно помрачнел. Как-то подзабыл он, что Ромка по-прежнему ходит в ту же секцию рукопашного боя и видится с Муркой три раза в неделю — почти так же часто, как и сам Вадька.

— Сэйдза дзэн! — бросил тренер странную фразу, но все, кроме Вадьки, ее отлично поняли. Мальчишка едва успел пригнуться — в его сторону полетел настоящий град шлемов и перчаток. Чуть-чуть не долетев до скамейки, поток снаряжения красно-черно-синей мозаикой осыпался у его ног. А бойцы рванули в угол зала и после короткого мгновения суеты «высадились» в шеренгу у стены. Именно высадились, а не выстроились — на коленях, с упертыми в бедра кулаками.

— Доджо-рэй! — выкрикнул тренер.

— Осс! — дружно рявкнули его бойцы и, сохраняя совершенно прямые спины, согнулись в «сидячем» поклоне.

— Сэн-сэй-ни-рэй!

— Осс! — Из десятка глоток вырвался еще более дружный рев, поклон повторился.

— Тренировка окончена, все свободны, — коротко бросил тренер. — Косинские и Лавров остаются.

Шеренга сорвалась с места. На бегу подхватывая раскиданные по татами шлемы и перчатки, бойцы бурным потоком вывалили в коридор. Слышно было, как захлопала дверца раздевалки, где-то побежала вода, вскипел гомон возбужденных голосов…

— Дверь за собой закройте, — не повышая голоса скомандовал тренер.

Дверь захлопнулась словно сама собой — радостный гомон коридора будто отрезало. В зале воцарилась глухая и неприятная тишина. Три растерянные фигурки — рыжеволосые, похожие друг на друга, как две капли морковного сока, девочки и распаренный уставший мальчишка — неловко переминались посреди опустевшего зала. Теребя подернутый сединой ус, тренер обвел тяжелым взглядом всех троих.

— Обе кошки, брысь на лавку, — так же негромко приказал он, и Мурка с Кисонькой сорвались с места. На лицах их было написано острое облегчение, будто их зубной врач из своего кресла отпустил. На Вадьку дохнуло жаром разгоряченных тел, и девчонки плюхнулись по обе стороны от него. Он открыл рот, собираясь заговорить, но Мурка торопливо и слегка даже испуганно покачала головой, и Вадька покорно умолк.

Ромка стоял посреди пустого татами — один-одинешенек. Напротив него, скрестив на груди руки, возвышался тренер и сверлил мальчишку взглядом. И молчал. Под этим взглядом Ромка сперва начал неловко перетаптываться, словно татами жег ему босые ноги. Потом завертелся, мечтая отвернуться, но не осмеливаясь. А тренер продолжал просто смотреть. Не отрываясь. В звенящей, сокрушительной тишине.

Вадька вдруг понял, что несчастный Ромка сейчас упадет. Просто-напросто свалится, вмятый в пол давящей силой этого взгляда. Коленки у Ромки и правда дрогнули, подгибаясь… И только тогда тренер заговорил.

— Ты что же такое творишь… — тихим-тихим, свистящим шепотом выдохнул он, — чемпион? — Последнее слово было исполнено такого презрения, что… лучше бы он ругался. Самыми грязными словами.

Физиономия Ромки еще сильнее покраснела, хотя, казалось, куда уж… Он опустил голову, внимательно разглядывая квадраты татами под ногами.

— Ну, на прошлой тренировке ты болтался, как сопля, а не работал — ладно, я молчал, со всеми бывает, — не повышая голоса, продолжал тренер. — А сегодня — снова? Лавров, что с тобой? Ты мне тут не молчи, ты отвечай, когда тебя спрашивают!

— Ничего, — нагибая голову еще ниже, пробормотал Ромка.

— Ты не атакуешь, ты не держишь удар, ты не уклоняешься, — сильно напирая на каждое «не», перечислял тренер. — Ты что себе думаешь?

— Ничего, — так же шепотом выдохнул Ромка.

Тренер возмущенно уставился ему в склоненный затылок.

— Правда, Ромку с предыдущей тренировки как подменили. — Муркин шепот защекотал Вадьке ухо. — Удары пропускает, в атаке — никакой! Пацаны — первый год занимаются — лупят нашего чемпиона как хотят!

— Тебе-то какая разница, — буркнул Вадька. Не желал он слушать о проблемах чемпиона Ромочки! И еще больше не хотел, чтобы Мурка о них говорила!

— Как это — какая? — Мурка аж отпрянула, окидывая его возмущенным взглядом. — Последняя тренировка перед чемпионатом, нам через два дня ехать! Это же не «область» какая-нибудь! Это Европа! А Ромка в спаррингах плывет!

— Может, он в пловцы переквалифицировался! — огрызнулся Вадька. — Чего ты ко мне-то пристаешь с его проблемами?

— Потому что к нему мы пристать никак не можем, — вздохнула с другой стороны Кисонька. — Мы с ним после того дела с похищениями не разговариваем.

Про «то дело с похищениями» Вадька знал отлично. Первое профессиональное дело детективного агентства «Белый гусь», когда их компания — Вадька, его сестра Катька, главный финансист агентства Сева и Мурка с Кисонькой — разоблачила похитителей детей[1]. Среди похищенных малышей был лишь один довольно взрослый парень — этот самый Ромка Лавров. И именно Вадька тогда вычислил, что Ромку никто не похищал — изобретательный пацан похитил себя сам, чтобы выманить у родителей десять тысяч долларов. Впрочем, имелись у Ромки и смягчающие обстоятельства — ему, талантливому бойцу, признанному чемпиону их области, деньги нужны были как раз на рукопашный бой, на участие в чемпионате. А Ромкина мать, которую все сыщики агентства искренне считали жутко противной теткой, собиралась потратить их на парижские шмотки. Но все эти оправдания симпатий к Ромке не прибавляли.

Тренер глядел на Ромку со странным выражением лица — точно решал, то ли дать ему по упрямо согнутой шее, то ли в стиле заботливой бабушки присесть рядом на корточки и заворковать, заглядывая в лицо. После недолгой внутренней борьбы он выбрал нечто среднее.

— Парень, ты что, так чемпионата боишься? — понизив голос до предела, спросил он.

Не поднимая лица, Ромка мотнул головой, и Вадьке даже показалось, что он вот-вот разревется.

— Ничего я не боюсь!

— Ничего, — повторил тренер. — А делать ты что собираешься? Тоже ничего?

Ромка не ответил.

— Вот и будет у нас вместо золотых медалей — сплошное ничего, — заключил тренер. — Иди домой, Лавров. Свободен.

Подхватив со скамейки свою сумку, тренер направился к дверям.

— А мы? Нам что делать, сэнсэй? — вслед ему растерянно спросила Мурка.

Тренер на мгновение остановился, кинул на нее короткий взгляд через плечо:

— Ничего. — Он с досадой махнул рукой и вышел.

— Ничего себе! — растерянно опускаясь на скамью, охнула Мурка.

Вадька увидел, как у Ромки мелко вздрагивают плечи.

— Плачет! Ей-богу, плачет! — с чуть брезгливым удивлением охнул он.

— Ну и что? — пожала плечами Мурка. — У нас тут часто плачут. Особенно мальчишки. От боли, если заехали случайно куда не надо. От обиды, если проиграл. От злости. Мы ведь не кружок вышивания крестиком, у нас тут есть над чем поплакать. — Она решительно хлопнула себя ладонями по коленям, встала и направилась к Ромке.

— Ты куда? — возмутился Вадька. — Вы же с ним не разговариваете!

— Придется. — Кисонька отправила собранные в хвост рыжие волосы и направилась следом за сестрой. — Если я правильно понимаю, нас за этим сэнсэй здесь и оставил.

Мурка остановилась напротив Ромки и грозно уперла руки в бока.

— Ты сейчас не боец, а киселя кусок, — не утруждая себя особой дипломатией, объявила она. — Ну и как ты с таким настроем собрался чемпионом Европы стать?

— Вам какое дело? — Ромка постарался незаметно обтереть глаза широким рукавом кимоно. — Вы сами в чемпионки собирались — вот и давайте, ветер в спину, барабан на шею! Ко мне-то что лезете? Я вам не мешаю!

— Того лезем, что мы — команда! — с силой отрезала Мурка. — Мы тебя лучше на пару с Кисонькой тут под татами закатаем, чем ты на чемпионате опозоришься!

— Закатаете вы меня, как же! — пробурчал Ромка, пряча глаза. — Вы со мной даже не разговариваете!

Мурка слегка смутилась:

— Ну вот… разговариваем же… — пробормотала она.

— Ага, — с мрачной ухмылкой согласился Ромка. — Послезавтра будет как раз третий день, как разговариваете. А что я на чемпионате опозорюсь, так вы не волнуйтесь. — И после долгой паузы тихо-тихо добавил: — Я, может, на него и не попаду совсем.

Над залом повисла ледяная тишина, разорванная Муркиным страшным шепотом.

— Ты что? — стискивая кулаки, выдохнула она. — То есть как это? Твое имя в заявке! У нас сэнсэй… У нас команда… Ты не можешь не ехать!

— Он не сказал, что не поедет, — рассудительным тоном перебила ее Кисонька. — Он сказал, что не попадет на чемпионат. Это разные вещи. Рома, — она повернулась к Лаврову, — у тебя что-то случилось?

— Ничего, — привычно буркнул он, но при этом едва заметно кивнул. Кисонька тоже кивнула, как доктор, наконец разобравшийся с симптомами заболевания. Теперь оставалось найти причину.

— Мама опять не дает денег на чемпионат? Но мне казалось, отцу нравились твои успехи. Он ведь твердо обещал, что ты поедешь, — осторожно начала она.

— Деньги есть, — буркнул Ромка. — Просто как раз перед предыдущей тренировкой… ну, когда я сюда шел… Меня… Вот ситуация идиотская! — Ромка помотал головой. — Не могу я вам об этом рассказывать! Вы мне после того раза просто не поверите! — И он неожиданно покосился на переминавшегося у края татами Вадьку. — Еще смеяться будете!

— Ты не ломайся, как сдобный пряник на помойке, — отрезала Мурка. — Ты намылился подвести всех нас с чемпионатом — так уж давай, колись хотя бы, что с тобой такое случилось, что ты вдруг работать разучился?

— Я не разучился, — обиженно буркнул Ромка. — Просто… растерялся… — Он замялся, будучи не в состоянии решиться и все рассказать. Потом выдохнул и отчаянно, как в омут с головой, выпалил: — Я как шел на прошлую тренировку, и меня… короче, я не понял… но… вроде как похитить пытались… — И он потерянно замолк, испуганными глазами всматриваясь в лица сестер в ожидании их реакции.

— Тебя? Похитить? — переспросила Мурка, одаривая Ромку подозрительным взглядом.

— Ну да, — заторопился Ромка, у которого наконец вспыхнула надежда поделиться тем, что удивляло и, что там скрывать, изрядно пугало его уже несколько дней, не давая ни учиться толком, ни готовиться к чемпионату. — Я дорогу решил срезать — я же ее всегда срезаю… Через переулок пошел, куда задняя дверь клуба выходит, — пояснил он. — Там они на меня и навалились! Двое из-за мусорных бачков выпрыгнули, еще трое впереди караулили. Все в черном, рожи под масками, одни глаза видны — вы не поверите, натуральные ниндзя!

— Тебя в переулке у клуба пытались похитить черные ниндзя, — продолжая все так же странно глядеть на Ромку, повторила Мурка. И вдруг, ухватившись руками за живот, согнулась пополам от хохота. Немедленно замолчавший Ромка глядел, как девчонка заходится от смеха. Наконец сквозь сдавленные всхлипы она выдавила: — Ты прав. Мы не поверим.

— Помнится, тебя уже один раз похищали? — Кисонька иронично приподняла брови. — Шутка, повторенная два раза, — дурной тон, Ромочка!

— Я так и знал. — Ромка поглядел на них совершенно потухшим взглядом, подобрал с татами свои перчатки и шлем и, тяжело ступая, направился к дверям. На выходе из зала он оглянулся. — Сам виноват. Не надо было говорить. — Дверь за ним захлопнулась, отрезая его от остальных членов его команды.

— Не надо было тогда самого себя похищать, — пробормотал в ответ Вадька.

— Вот зараза! — Уже отсмеявшаяся Мурка теперь была преисполнена возмущения. — Повадился похищения выдумывать!

— Но Ромка все-таки не полный идиот, чтобы рассказывать, как его пытались похитить, именно тем людям, которые точно знают, как он сам себя похищал, — несколько запутанно высказался Вадька. — Да и зачем бы ему такое о самом себе выдумывать?

— Откуда я знаю — зачем? — Мурка решительно отмела все его сомнения. — Он у нас парень с фантазией! Может, боится перед серьезным чемпионатом, вот и несет невесть что! — Похоже, Ромка упал в ее глазах окончательно. — Японские ниндзя его посреди города похищают. Как же!

Вадька нерешительно кивнул. Тут она была права. Ниндзя — это уже даже не в Японии, это уже только в кино. Поверить в ниндзя Вадька был не в состоянии.

— Делать-то теперь что? — почти в отчаянии переспросила Мурка.

— Пока что — переодеваться, — как всегда рассудительно решила Кисонька. — Вадька нас уже полчаса ждет.

Ожидая перед захлопнувшейся дверью девчоночьей раздевалки, Вадька все прокручивал в голове странную Ромкину выдумку. Неужели тот сам не понимал, что ни в похищение, ни тем более в ниндзя никто не поверит? А если понимал — почему не придумал что-нибудь более правдоподобное? Все у этих каратистов, или как их там, рукопашников… Все у них не как у нормальных людей. Наверное, потому, что им слишком часто по башке стучат. Даром такое пройти не могло. И Вадька решил просто выкинуть всю эту ерунду из головы. Пусть сами со своим чемпионатом Европы разбираются. Скорей бы они уже съездили и вернулись, а то последнее время из-за этой их подготовки от девчонок в агентстве никакого проку.

— Пошли. — Переодевшиеся сестры выскочили из раздевалки, закидывая на плечи сумки со спортивным снаряжением.

Вадька слегка уныло поглядел на их туго набитые рюкзаки. Взять сумку у Мурки — это обязательно. Но тогда надо забрать сумку и у Кисоньки… Прогулка в стиле «тяжело груженный ишак» — очень приятно и весело. А куда денешься?

С покорным вздохом Вадька взвалил Муркин рюкзак на одно плечо, Кисонькин на другое. Ого, ничего себе тяжесть! Они там что, гантели таскают? В благодарность он заработал две одобрительные улыбки и потащился следом за девчонками по крутой лестнице, ведущей наверх из подвала бывшего клуба МВД, в котором и располагались спортивные залы школы восточных единоборств. Ноги Мурки, обтянутые ее любимыми пятнистыми десантными штанами, мелькали прямо перед его носом, и он, задыхаясь от тяжести спортивных сумок и крутого подъема, наконец задал давно мучивший его вопрос:

— Слушай, Мурка! Я хотел спросить… А какая нога у человека задняя?

— Ну, конечно, та, которая сзади, — пожав плечами, ответила она.

Глава II Дикие ниндзя существуют

Они поднялись из подвала в просторный холл клуба. Но вместо того, чтобы направиться к распахнутым главным дверям, сестры неожиданно свернули в уходивший в глубины здания коридор.

— Вы куда? Вон же выход, — окликнул их Вадька.

Мурка поморщилась:

— Так он же на улицу! Нам потом целый квартал обходить придется. Тут есть черный ход — вдвое короче получается.

— Пошли быстрее, — потребовала Кисонька. — Сердятся ужасно, когда мы тут ходим.

Ребята почти бегом миновали длинный коридор. За широко распахнутыми дверями слышался грохот посуды, голоса, и оттуда пахло чем-то непонятным, но явно вкусным. У низенькой двери штабелями стояли прозрачные упаковки с минералкой. Вадька сообразил: не иначе как они находятся в задней, хозяйственной, части известного ресторана «У ментов», занимающего половину помещения бывшего клуба. Мурка дернула дверцу… и они выскочили в кривой переулок, загроможденный выставленными у стены мусорными баками. Дальше, в конце переулка, ярко сверкало весеннее солнце и видны были проносившиеся по проспекту машины. Но здесь, в накрывавшей весь переулок тени, было тихо и темно.

Девчонки сбежали с невысокого крыльца. Вадька невольно притормозил:

— Погодите… Это тут вашего Ромку похитить пытались?

— Вадька, уже не смешно, — фыркнула Мурка. — Думаешь, сейчас из-за мусорных бачков ниндзя выскочат, все по уши в черном, и нас тоже похитить попытаются?

— Мурка, а тебе совершенно обязательно было это говорить? — поинтересовался Вадька, внимательно разглядывая торчавшую из-за бачков физиономию, закрытую лыжной шапочкой с прорезями для глаз. Почему-то он даже не пытался убедить себя, что это — галлюцинация.

Бачки качнулись — и, взвившись в высоком прыжке, из-за мусорников вылетели трое. Не совсем черные ниндзя, но все равно, выглядели они жутко — в черных спортивных костюмах и масках из лыжных шапочек. Спружинив, кошмарные создания приземлились посреди переулка и замерли. Ребята видели только уставившиеся на них сквозь прорези масок глаза.

В конце переулка загудело — и между стенами втиснулся самый обыкновенный «жигуленок», бежевый и слегка обшарпанный. Но его появление испугало их больше, чем мог бы напугать здоровенный бандитский джип или загадочный черный «роллс». Потому что «жигуленок» был здесь и сейчас, и ребятам как-то сразу стало абсолютно ясно, что он прибыл по их души. Тихо гудя мотором, «жигуленок» встал, отрезая выход из переулка. Сквозь его ветровое стекло смутно виднелся неподвижный силуэт водителя.

— Назад, — отступая, коротко скомандовала Мурка.

Вадька повернулся, намереваясь юркнуть в дверь, оставшуюся за спиной. С неширокого бетонного козырька над входом так же легко спрыгнули еще двое в черном. Мгновение — и они уже стояли плечом к плечу, перекрывая доступ к спасительной двери.

— Девочки, вы куда собрались? — развязно поинтересовался замаскированный.

Вадька поглядел на него изумленно — голос из-под глухой черной маски был вполне мальчишеский. Да и роста они с этими «ниндзя» примерно одинакового. Близняшки, похоже, тоже догадались — и моментально приободрились. Напрасно! Вадька всегда предпочитал сойтись в схватке умов с самым изощренным взрослым преступником, чем попасться в таком вот переулке местной дворовой банде. А эти, кажется, себя еще и «ниндзями» возомнили…

— Оглохли? — Мальчишка в маске повысил голос. — Или с перепугу языки прикусили? Куда топаете, говорю?

— Мы — домой. А вы хотите нас проводить? — поинтересовалась Кисонька, застенчиво затрепетав ресницами, и словно бы случайно сделала крохотный шажок назад, становясь с сестрой спина к спине. — Мне нравятся крутые парни в черном, — кокетливо протянула она.

«Крутые парни в черном» слегка растерялись. Вадьке даже показалось, что еще пара секунд таких переглядок, и они если и не пойдут провожать Кисоньку домой, то уж телефон попросят точно. Но тут рыжую резко ухватили за руку и стоявшая позади них «маска» развернула Кисоньку к себе.

— Идешь, вот и иди себе, — раздался зловещий приглушенный шепот. — И сиди дома тихо. Не езди никуда, поняла? Не надо. — Из-под маски слышалось почти змеиное шипение, и сильные пальцы, будто клещи, сжались на тонком запястье девочки.

— Ой, — Кисонька широко распахнула глаза и даже рот приоткрыла в картинном ужасе, — совсем никуда? А я в косметический салон записана! Тебе, кстати, тоже не помешало бы, — небрежно обронила она, снисходительно поглядывая на нависшую над ней зловещую фигуру. — У меня замечательный косметолог есть — прыщики отлично убирает. Ты ведь из-за них маску носишь, де-воч-ка? — И Кисонька крутанула запястьем, легко вырываясь из жесткого захвата.

«Так тут еще и девчонки!» — дошло до Вадьки. И, похоже, их несколько, потому что смешок, невольно вырвавшийся при Кисонькиных словах из-под одной из масок, был явно девчоночьим. А вот у оскорбленной Кисонькой девицы глаза в прорезях лыжной шапочки полыхнули дикой яростью.

— Сейчас я тебе так морду попорчу, что ты всю жизнь маску носить будешь! — Рассвирепевшая девица выбросила вперед кулак, намереваясь дать в лоб чересчур языкатой рыжей…

На затылок ей тут же обрушилось что-то тяжеленькое. Это Вадька с размаху навернул «девочке» рюкзаком, а стоявшая рядом Мурка аккуратно и нарочито легонько тюкнула ребром ладони по открывшейся шее противницы. Девчонка свалилась сестрам под ноги. Ее приятельница издала протестующий вопль… немедленно захлебнувшийся. Вадька зафитилил ей в физиономию вторым рюкзаком.

Рюкзак шлепнулся рядом с Кисонькой, она метнулась к нему и одним движением выхватила воткнутые в наружный кармашек две гладко обструганные палки, соединенные между собой короткой железной цепочкой. Развернувшиеся, как атакующая змея, нунчаки хлестнули потянувшегося к Кисоньке еще одного «ниндзя» по макушке. Но тот успел вскинуть руку, защищая голову… нунчаки еще быстрее сложились, словно сами собой, вскочили в Кисонькину ладонь, и она просто ткнула сдвоенными палками под поднятую руку противника — прямо ему в нос. Тот с воплем отпрянул в сторону.

Мурка по-балетному крутанулась, норовя заехать перекрывавшему вход в здание «ниндзя» ногой по голове… тот перехватил ее ногу, резко вывернул ступню. Казалось, рыжая сейчас уткнется физиономией в асфальт. Лихо гикнув, Мурка уперлась ладонями в землю и перевернулась в чем-то вроде «колеса». Выдрала ступню из хватки и залепила противнику другой ногой в лоб. Нунчаки Кисоньки захлестнулись на горле третьего…

Вадьке приходилось плохо. Он всегда утверждал — парень не должен драться с девчонками! Потому что те очень больно бьются! Закиданная рюкзаками парочка девиц решила отомстить Вадьке по полной программе. От удара в ухо мальчишка еще уклонился, но это был его последний успех. Он тут же схлопотал с другой стороны, что-то подшибло его под коленки, и он рухнул на асфальт. Обе девчонки навалились на него, и Вадьке показалось, что он слышит, как трещат кости зажатой в болевом захвате руки. Из груди его вырвался придушенный вопль.

Мурка обернулась на крик… Но прийти на помощь она не могла. Трое других «ниндзя» показали, что они тоже кое-что умеют. Один перехватил Муркин удар и бросил девчонку через себя. Мурка извернулась в падении, приземлилась на четвереньки, не вставая, описала ногой круг, подсекая противника. Сверху на нее навалился другой «ниндзя». Вертя нунчаки со скоростью вертолетного винта, Кисонька на мгновение разогнала противников в стороны… Стремительно вращаясь, палки застучали «ниндзя» по рукам, заставив их отпрянуть с воплями боли. Но один успел поднырнуть и, ухватив Кисоньку поперек талии, опрокинуть наземь. Мурка пинком сшибла его с сестры, но тут же на нее саму насели со всех сторон. Противники схлестнулись в сплошной мешанине ног, рук, мелькающих кулаков.

— Оставьте немедленно мальчишку! — неожиданно заорал из «жигуленка» взрослый мужской голос. — Нам нужны только девочки!

Насевшие на Вадьку воинственные девицы тут же огрели его по затылку и ринулись на помощь своим. Противников стало пятеро — и даже для Мурки с Кисонькой это было чересчур. Судорожно смаргивая, пытаясь разогнать плавающий перед глазами туман, Вадька успел разглядеть, как обиженная Кисонькой девица прыгает на не успевшую подняться рыжую с азартным воплем:

— Сиди в своем косметическом салоне и не высовывайся!

Мурка попыталась прийти сестре на помощь, но навстречу ей выскочили двое мальчишек. Удары посыпались со всех сторон. Мурка еще держалась, но ясно было, что это не надолго. Вадька бестолково шебуршился на асфальте, пытаясь собрать в кучку руки-ноги и ринуться на помощь. У него не получалось… Мурка пошатнулась… «Ниндзя» издали торжествующий крик…

Дверца черного хода клуба со скрипом распахнулась… и на пороге появился Ромка. Физиономия мальчишки была все еще красной, а глаза походили на узкие заплывшие щелочки, словно он сперва долго ревел, а потом безуспешно пытался скрыть следы слез ледяной водой. Эти самые глазки-щелочки сперва широко распахнулись при виде происходившего в переулке побоища… А потом Вадька понял, что сумкой надо пользоваться совсем не так, как это делал он сам.

Ромка свою швырять не стал. Он просто ухватил ее обеими руками за длинный ремень и, закрутив лихую восьмерку, вклинился между Муркой и ее противниками. Тех разнесло по переулку, словно в середине драки рванула бомба. А Лавров, чемпион области и страны по рукопашному бою в весовой категории пятьдесят пять килограммов, всеми своими килограммами, помноженными на вес (и скорость) вертевшейся без остановки сумки, врубился в Кисонькиных противников. Тех буквально смело с девчонки. Кисонька немедленно перекатилась по асфальту, подхватила отлетевшие в сторону нунчаки, вскочила и кинулась в бой. Ромка, в очередной раз навернув сумкой самому бойкому «ниндзя», встретил атаку второго прямым тычком ноги и доработал кулаком, отшвырнув его на капот «жигуленка».

— Любишь ты выбивать противника с татами, — захохотала Мурка, повисая на плечах у очередного «ниндзя».

— Ну теперь-то вы мне верите? — рявкнул Ромка, бросая сумку и принимая на болевой прием кинувшегося на него со спины противника. Еще один «ниндзя» уже никуда не кидался, огребя по полной программе от Кисоньки нунчаками.

Ромка перекинул доставшегося ему противника через плечо… и швырнул навстречу бегущему на него очередному врагу. Оба грянулись оземь — Ромка прыгнул на них сверху, ударами коленей вбивая в асфальт. Противники со стонами скорчились под ним. Из «жигуленка» раздалась сдавленная ругань, дверца распахнулась, и наружу принялся выдвигаться кто-то взрослый… И тоже весь в черном.

— Что здесь происходит? — Дверь входа снова распахнулась, и ошалевший от удивления сэнсэй уставился сперва на сшибленного наземь Вадьку, потом на опозорившегося сегодня Лаврова, восседавшего на вбитых в асфальт сразу двух противниках, на неистово вертевшихся в схватке девчонок и еще одного придурка в черном, прыгнувшего прямо на… Лаврова! На этой точке тренер перестал удивляться и кинулся на помощь своим ученикам.

Собравшийся выскочить из машины здоровяк нырнул обратно за руль, и дверца «жигуленка» захлопнулась. Атакующий Лаврова «ниндзя» извернулся в прыжке, приземлился на четвереньки, как кошка, и так же на четвереньках рванул к «жигуленку». Мотор взвыл… Противники сестер отпрыгнули назад и вбок, разрывая расстояние между собой и девчонками, круто повернулись. С разбегу снеся восседавшего на поверженных врагах Лаврова, подхватили напарников под мышки и поволокли по асфальту. В два рывка преодолев расстояние до «жигуленка», закинули избитую парочку в машину… и прыгнули следом.

Тренер уже был возле самого бампера «жигуленка», уже протянул руки, чтобы ухватить ближайшего «ниндзя». В эту секунду мотор взревел, «жигуленок» дал задний ход. И задом помчался к выходу из переулка. Изрыгая совершенно жуткие ругательства, длинными скачками следом мчался сэнсэй, но машина все ускорялась и разрыв стремительно увеличивался.

Поднявшийся на четвереньки Вадька увидел, как автомобиль вырвался из переулка, круто развернулся на трассе. Неведомый водитель дал по газам, и «жигуленок» унесся, визжа протекторами. Тренер только и успел погрозить ему вслед кулаком, досадливо сплюнул и повернул обратно. Остановился, оглядывая разгромленный переулок с раскиданными по нему спортивными сумками, и своих встрепанных, тяжело дышавших учеников. И деловито приступил к «разбору полетов».

— Ты! — Указательный палец сэнсэя уперся в Лаврова. Ромка испуганно дернулся и сжался в комок. Сэнсэй некоторое время молчал, держа паузу, и наконец обронил: — Молодец! Считай — реабилитировался. Если и на чемпионате так будешь драться, золото — наше. Вы! — Палец поочередно ткнулся в Мурку и Кисоньку. — Хорошо сработали, — одобрил он. — Только ты, если с парнями дерешься, силой с ними не тягайся, — наставительно сказал он Мурке. — Ты уходи в сторону, пусть он от собственной силы удара мимо тебя пролетает… — Он еще раз огляделся и наконец поинтересовался: — Теперь, может, кто-нибудь объяснит мне, что это были за придурки ряженые и чего они от вас хотели?

— Сэнсэй, я выхожу, а они на девчонок… — зачастил Лавров, счастливый тем, что его репутация в глазах тренера восстановлена и что девчонки убедились — он не врал. — А я же говорил! Я с ними уже один раз…

Его сильно и больно ударили по ноге. Лавров подпрыгнул, яростно озираясь по сторонам. Но рядом с ним стояла только упорно глядевшая в сторону Мурка.

— Мы вышли из зала, а они на нас как накинулись, — невинным тоном случайной жертвы протянула рыжая. — Хулиганы какие-то психованные…

Ну правильно — девчонки их впервые видят, но он-то, он с этими «ниндзя» ненормальными уже сталкивался! Ромка снова открыл было рот, чтобы поделиться информацией, — и снова получил болезненный пинок. Хоть и с опозданием, но до него наконец дошло — это же Мурка пинается! Она что, не хочет, чтобы сэнсэй знал о попытке нападения? Он заглянул рыжей в лицо, пытаясь понять, что она задумала, — и натолкнулся на зловещий прищур зеленых глаз: вот только посмей, только скажи хоть слово поперек!

Ромка опасливо попятился, невольно поджимая ногу, и пробормотал:

— Точно… Впервые видим… Просто ненормальные ниндзя бегают по улицам, на людей кидаются, проходу от них нет…

— Дикие ниндзя без ошейников и намордников? — очень серьезно уточнил тренер.

— Ага, — кивнул несчастный Ромка.

Тренер еще раз обвел всех четверых, включая Вадьку, задумчивым взглядом. По его каменному лицу совершенно невозможно было определить, какие мысли бродят в его голове.

— Ладно, — дернув усом, неожиданно согласился он. — Пока проехали. Пошли, я вас по домам разведу, чтобы снова на вас какие-нибудь ниндзя не накинулись. И чтобы оставшиеся два дня без нужды из дома не высовывались! Мне вас надо живыми и здоровыми доставить на чемпионат и обратно.

— Ты зачем тренеру соврала? И меня заставила?

Мальчишки, сумевшие лишь на секунду оторваться от тренера, ожидавшего их под подъездом Мурки и Кисоньки в твердом намерении каждого сопроводить домой, заскочили вслед за сестрами в их парадное. Ромка немедленно накинулся на Мурку с вопросами.

— Ты дурак? — прошипела в ответ рыжая. — Не понял, куда они не хотели, чтобы мы ехали? — И увидев Ромкин действительно непонимающий взгляд, она раздраженно передернула плечами и выпалила: — На чемпионат, вот куда!

— С чего ты взяла? — отшатнулся Ромка.

Но ответить девчонка не успела.

— Хватит вам прощаться, не на век расстаетесь! — рявкнул с улицы тренер.

— Завтра, в офисе, — успела только шепнуть Мурка, и, прыгая через ступеньку, девчонки побежали на свой этаж.

Глава III Свое дело у каждого

— Для начала расскажи нам… то есть сыщику, конечно… Расскажи, как эти черные «ниндзя» на тебя вышли, — властно распорядился Сева, поворачиваясь к Ромке Лаврову.

Именно из-за Лаврова они сидели не в рабочей комнате, а в парадном офисе детективного агентства «Белый гусь», а возглавлял (во всяком случае, старательно делал вид, что возглавляет) их встречу Салям — очень солидный, бородатый мужик почти двухметрового роста. Все, кто когда-либо сталкивался с агентством — от клиентов до налоговой инспекции, — были убеждены, что он-то и есть владелец «Белого гуся», суперпроницательный сыщик, способный распутать самое сложное дело. Несколько человек, включая того же Ромку, считали, что у сыщика огромные связи и на него работают разные люди. Кое-кто слыхал, что сведения «Белому гусю» поставляют светские дамы, кто-то говорил, что с ним сотрудничают лучшие финансисты мира и хакеры международного уровня, а кто-то видел, как в офис агентства проскальзывают натуральные бомжи, — видать, тоже с секретной информацией. Ну а Ромка, после дела о его собственном похищении, знал, что для сбора сведений великий и непревзойденный Салям нанимает даже детей — хотя бы вот этих самых близняшек и их приятелей. И только сам Салям да еще компания из пяти ребят и одного боевого белого гуся со сложным именем Евлампий Харлампиевич знали, что и светские дамы, и великие финансисты, и суперхакеры, и даже бомжи — это они сами и есть: пятерка сыщиков и истинных владельцев «Белого гуся». А сам Салям является лишь подставной фигурой. Но, естественно, сообщать об этом потрясающем факте кому бы то ни было (тем более Лаврову) сыщики «Белого гуся» вовсе не собирались. Поэтому сейчас Салям восседал за своим столом в офисе, буравил Ромку загадочным взглядом из-под затемненных стекол очков и старательно делал вид, что он здесь — главный.

Получалось у него неплохо — забившийся в кресло для посетителей Ромка поглядывал на величественного и невозмутимого Саляма с благоговейным ужасом.

— Я уже начал девочкам рассказывать, — нервно сплетая пальцы и с надеждой всматриваясь Саляму в лицо, сказал парень. — Перед тренировкой все случилось… Одни спереди, другие сзади — и накинулись. За руки схватили и начали локти назад заламывать! Ничего не сказали — не успели. Я сразу решил, что они меня уволочь хотят, ну и так напугался… что сразу вывернулся, одному дал, а они тогда все разом навалились…

— И ты со всеми пятерыми справился? — ехидно спросила Катька.

Ромка смутился.

— Нет, с пятерыми я бы, конечно, сам не справился. Фургон в переулок заехал. Который продукты в ресторан привозит. Водитель, как нас увидел, сперва гудок дал, а потом сам с монтировкой из кабины выскочил. «Ниндзя» меня бросили — и ходу!

— А «жигуленок» ты тоже видел? — быстро спросил Вадька.

Ромка помотал головой.

— Не-а… Может, он на улице ждал?

— Все понятно, — уверенно заключил Вадька. — Разобраться с Ромкой им фургон помешал. Поэтому во второй раз они явились попозже, когда никаких продуктов уже не привозят, загнали свою машину прямо в переулок, чтобы никто туда заехать не мог и вы не сбежали бы.

— Непонятно только, зачем им все это понадобилось, — тихонько добавила Катька.

Вадька кивнул. Салям торопливо зашарил по столу и, незаметно пододвинув к себе бумажку, зачитал по ней вопрос, который предстояло задать обязательно и который позволял сделать вид, что подставной владелец агентства принимает хоть какое-то участие в разговоре:

— Мурка, почему ты решила, что нападение связано с вашим чемпионатом?

Мурка лишь пожала плечами.

— Но это же очевидно! Они нападали только на Ромку и на нас, — принялась загибать пальцы Мурка.

Вадька немедленно возмутился:

— А почему тогда у меня ребра болят и шишка на затылке?

— За тобой они не охотились, — отмахнулась Мурка. — Ты тут — случайная жертва.

— Я не жертва, — косясь на Ромку, не хихикает ли, — снова возмутился Вадька. — Я тоже кому мог — настучал!

— Настучал, настучал, — нетерпеливо согласилась Мурка. — И поджидали они нас не у дома или школы, а именно возле клуба. Кажется, спорт — это единственное, что они о нас знают. — Мурка загнула еще один палец. — Но самое главное — вы заметили, какие они?

— Ну… — Вадька задумался. — Ребята примерно как мы, может, постарше, — сосредоточенно начал вспоминать он. — И дерутся… Совсем как вы, — заключил он, поднимая глаза на Ромку и девчонок.

— Еще они носят одинаковые спортивные костюмы. — Мурка загнула третий палец. — Нападали на нас ребята, а за рулем «жигуленка» сидел взрослый. И они этого взрослого слушались. — Мурка сжала все пальцы в плотный кулак и предъявила этот кулак остальным сыщикам. — Ну и на что, по-вашему, это похоже?

Но ответила ей только Кисонька.

— На команду, — твердо сказала она. — Команду и тренера.

Вадька опять задумался:

— Они вам, видно, пригрозить собирались — начали же говорить, чтобы вы дома сидели, никуда не ездили…

— Только договорить толком не успели, — захихикала Мурка. — Кисонька ту девчонку своим косметическим салоном просто взбесила!

Кисонька польщенно улыбнулась. Ромка, не присутствовавший в начале драки, только удивленно захлопал глазами.

— Значит, неизвестный тренер и его команда очень не хотят, чтобы вы попали на этот ваш чемпионат Европы. И часто у вас такое вокруг чемпионатов творится? — нервно поинтересовался Вадька.

— Никогда! — отрезала Мурка. И добавила: — Мы бы знали!

— Это не потому, что все «рукопашники» такие хорошие, — тихо уточнила Кисонька. — Просто мы никому не нужны. На взрослых чемпионатах всякое случается — подставляют соперника, допинг используют, пытаются вывести возможного чемпиона из строя. А у нас, во-первых, вид спорта не олимпийский, за его поддержку спонсорам скидку по налогам не дают. А во-вторых, мы же юниоры, участники у нас от восьми лет, денег на нас не заработаешь, и никому мы особо не интересны — ни Спорткомитету, ни мафии. Поэтому у нас всегда все честно.

— Ага, — хмыкнула Мурка. — Кроме весовых категорий.

— Ну подожди, у вас же призы есть? — не понял Сева. — Может, в этот раз призы большие, вот кто-то и хочет их заполучить и устраняет всех соперников?

— Ради самого большого плюшевого мишки! — снова фыркнула Мурка.

— Какого еще мишки? — опешил Сева.

— Ты не понял, что тебе Кисонька объясняла? Мы — не футбольная команда! На наши чемпионаты билеты не продают, и под рекламу татами брать бессмысленно — зрителей-то мало, никто ее и не увидит! Нет у нас никаких призов! И никогда не было! В прошлом году чемпионат Европы в Польше был, так там победителям мягкие игрушки дарили. А в этом году вообще у нас проводится — значит, кроме медальки с грамотой, ничего не будет!

— Так в чем тогда проблема? — удивился Сева. — Если от этого чемпионата никакой пользы, да еще и угрожают всякие, нечего на него и ехать! Что у вас, других дел нет?

Мурка пристально, исподлобья поглядела на Севу. Следом за ней повернулась Кисонька, а потом на Севу уставился и Ромка. И под этими взглядами ему сразу стало как-то неуютно.

— Вы что? — невольно вжимаясь в спинку стула, пробормотал он.

— Даже если я буду точно знать, что меня там убьют! — четко, раздельно и с такой силой и убежденностью, что не поверить ее словам было просто невозможно, сказала Мурка. — Я все равно поеду!

— И я поеду, — тихо пробормотал Ромка, и ясно было, что он не рисуется и не старается произвести впечатление.

— И я, — уверенно кивнула Кисонька.

— Ребята, вы нормальные? — после недолгой паузы ехидно поинтересовался Сева. — Вы платите за тренировки — ну, родители платят… Покупаете снаряжение, так? И на чемпионат вы тоже за свой счет едете — билеты, жилье, еще и немаленький взнос за участие, да? И у вас даже нет надежды хоть что-то заработать, кроме плюшевого мишки?! Зачем вы вообще этим занимаетесь?! — заорал Сева.

Вадьке показалось, что сейчас эта троица — близняшки и Ромка — Севу просто поколотит. Он даже вскочил, хоть и понимал, что против рукопашных бойцов у него нет шансов, — но не оставлять же Севку им на растерзание? Тем более что Вадьке все больше казалось — их финансист в чем-то прав. Может, даже во всем…

Но Мурка ответила неожиданно мирно, только обратилась она почему-то к Вадьке.

— Вадь, — спросила она. — А вот если бы тебе запретили подходить к компьютеру? Или там потребовали бы, чтобы программу какую-нибудь интересную бросил и ни за что не писал? Ты бы согласился? Только честно.

Вадька задумался. По-честному.

— Не, не согласился бы. — вынужден был признать он. — Ну… если бы маму в заложницы взяли, разве что тогда… Если бы взяли Катьку с ее гусем, уже б наплевал, — торопливо добавил он.

Катька наскоро поискала, чем бы тяжеленьким кинуть в брата, ничего не нашла и просто погрозила ему кулаком. Вадька в ответ скорчил рожу.

— А ты, Севка? — Мурка переключилась на Севу. — Если бы у тебя твой ларек отнимали и другое дело тоже… — упоминать при Ромке, что «другим делом» являются финансы «Белого гуся», она, конечно, не стала, — ты бы вот так взял и все бросил?

— А что я-то? — немедленно насупился Сева. — Я на своих делах деньги зарабатываю. И не только для себя, — тихонько добавил он.

— А если бы не надо было зарабатывать? Если б у тебя отец богатый был? — усложнила задачу Мурка. — Ты бы только на море ездил и по ночным клубам шатался?

— Я бы от тоски с ума сошел! — перепугался Сева.

— Ну вот, — удовлетворенно сказала Мурка, явно уверенная, что она уже всем все пояснила. — Если не делать того, что… твое, что ли… Совсем твое, главное… Так ведь это все равно что не жить! Конечно, неплохо бы еще и деньги зарабатывать, — она мечтательно вздохнула, — но даже без денег и с психованными ниндзя-похитителями мы все равно поедем на чемпионат Европы! Потому что мы можем победить! Потому что мы хотим этого! — с силой сказала она.

Кисонька только убежденно кивнула — совершенно ясно было, что ее от поездки не удержит не то что пятерка малолетних «ниндзя», но даже объединенные силы НАТО!

— Поэтому ты и тренеру тогда ничего не сказала? — тихо спросил Вадька.

— Ну да, — отчаянно кивнула Мурка. — Пусть он думает, что это просто хулиганы или нападение с бизнесом наших родителей связано. Если он только догадается, что все из-за чемпионата, — он же у нас ответственный! Возьмет и сам нас дома оставит! А потом… уж не знаю. — Мурка вздохнула. — Или напьется, или повесится. Ему этот чемпионат на самом деле еще нужнее, чем нам!

И компаньоны «Белого гуся» погрузились в глубокую задумчивость. Мысли близнецов были похожи как… близнецы. Девчонки думали, что всякое бывало на чемпионатах — и запрещенный прием могли провести, и судьи от чужой команды делали вид, что не заметили твоего удара. Но угрожать, пытаться отвадить от участия! Такого действительно еще не случалось. Что-то здесь не так, чего-то они не понимают… Сева все пытался решить, действительно ли он занимается бизнесом потому, что ему это нравится, или потому, что любит деньги. Выходило, что даже если бы ему не нужно было зарабатывать, он бы все равно дела прокручивал — и такое бескорыстное отношение к собственному бизнесу его огорчало. Следующий шаг — вообще заниматься чем-то бесплатно, как близнецы, а это уже несерьезно! Насупленная Катька пыталась понять, а что же у нее есть такого, без чего ей и жизнь не в жизнь. Получалось, что гуси — «Белый» и Евлампий Харлампиевич. Вадька напряженно соображал, как бы ему здесь, сидя с Салямом лицом к лицу, без всякой техники подсказать ему нужную фразу так, чтобы Ромка ничего не заметил. И только ничего не понимавший Ромка все вертел головой, поглядывая то на Саляма, то на ребят.

— Э-э… А что нам делать дальше? — наконец протянул Вадька, преданно заглядывая Саляму в глаза.

— А что вам делать дальше? — после недолгой паузы осторожно поинтересовался Салям, пытаясь понять, чего хочет начальство.

— Оставаться? Или домой идти? — сильно надавливая голосом на последние слова, сказал Вадька. — Вам, наверное, подумать надо? Над этим непростым и запутанным делом?

— Точно! — моментально возрадовался Салям. — Мне надо подумать над вашим непростым и запутанным делом! Так что вы пока идите домой, ребятки!

Ромка покорно поднялся с кресла и выжидательно поглядел на остальных:

— Девчонки, вы идете?

— Да-да, — немедленно согласилась Мурка. — Только заглянем кой-куда… — неопределенно сообщила она. — Вадька с Севой нас проводят.

На Ромкиной физиономии было четко написано, что он сомневается, кто тут кого будет провожать, но от комментариев он воздержался. Просто подхватил свою сумку, кивнул всем на прощанье и направился к выходу. За ним захлопнулась парадная дверь.

— Из ваших еще кто-нибудь на этот чемпионат едет? — спросил Вадька.

— Никто. Остальные пока к такому уровню не готовы, пусть сперва на менее значимых чемпионатах обкатаются, — с важностью ветерана объявила Мурка.

— Значит, угрожать пытались всей вашей команде, — заключил Вадька. — Интересно, только вашей или еще какой-нибудь?

— Я вообще не вижу причин, чтобы им угрожали! — мрачно пробурчал Сева.

— Считаешь, можем ехать спокойно? — чересчур равнодушно для того, чтобы это чувство было подлинным, спросила Кисонька.

— Нет, это ты считаешь меня дураком! — отрезал Сева. — Если на вас все-таки наехали, да еще так круто, — значит, на самом деле есть причины, просто мы о них пока не знаем. Но кое о чем можем запросто догадаться — если наезжать начали, просто так от вас не отстанут. Завтра на вокзале эти «ниндзя» увидят, что девчонки и Ромка не испугались и все равно едут на свой чемпионат, — и обязательно устроят что-нибудь еще! В поезде или прямо на чемпионате! Есть только один выход — Он горестно вздохнул. — Раз эти две сумасшедшие не хотят остаться, придется нам всем ехать с ними и разбираться по ходу дела. — И в ответ на устремленные на него изумленные взгляды предупредил: — Если кто спросит, как это я согласен работать без гонорара, — чем-нибудь кину!

Кисонька моментально захлопнула рот.

— Значит, решено, — заключил Вадька. — Сейчас бегом за билетами — мы едем с вами как ваши болельщики и группа поддержки!

И только когда все уже оделись и, оставив Саляма дежурить в офисе — поедать его любимые бутерброды с салями, — направились, как всегда, к черному ходу, Сева притормозил Мурку и шепотом спросил, поглядывая на идущую впереди Кисоньку:

— Ну ладно, для тебя эти рукопашные бои — «твое». Мы все знаем, что тебе без драк жизнь не в жизнь! Но Кисонька-то отчего так на этот чемпионат рвется? Она же не такая помешанная на боях, как ты!

Мурка снисходительно улыбнулась:

— А ты еще не видел, что для Кисоньки — «ее»? Ну, раз вы с нами едете — увидишь. То, что делает Кисонька… Поверь мне, это — нечто!

Глава IV Вокзальные споры

— У ребенка должно быть счастливое детство! — Довольно красивая и очень ухоженная женщина в деловом костюме победно поглядела на Сергея Николаевича, отца Мурки и Кисоньки.

— Я вообще не думал, что детство кому-нибудь что-нибудь должно, — слегка растерянно пробормотал тот. — По-моему, это ему все всегда должны.

— Вот именно! — Дама энергично согласилась. — Машенька, милая, я к тебе прекрасно отношусь, но я просто видеть не могу, как вы мучаете своих детей! То они у вас языки учат, то спортом занимаются…

— Они у нас не «то, то», они у нас все делают одновременно, — сдержанно откликнулась Марья Алексеевна.

— Тем более! — всплеснула руками дама. — А детство у них когда будет? Я своего сына стараюсь совершенно не напрягать!

— А чем он занимается, ваш сын? — рассеянно спросил Вадька, прикидывая, как бы ему пристроить сумку с ноутбуком среди дорожных рюкзаков.

— Господи, ну чем может заниматься ребенок? На велосипеде катается, фильмы смотрит, в компьютерные игры играет, с приятелями во дворе сидит…

— Но занимается-то он чем? — поправляя сползшие очки, недоуменно переспросил Вадька.

— Я же тебе объясняю, мальчик…

— Все катаются на великах и смотрят фильмы, — пожал плечами Вадька. — Если целый день только крутить колеса или глядеть на экране, как классно и интересно живут другие люди, можно офигеть от скуки. Он же, наверное, еще что-то делает?

— В школу ходит, — ответила слегка подрастерявшая свою самоуверенность дама.

— В школу тоже все ходят, от школы никуда не денешься. — Вадька уже жалел, что спросил, — тетка явно не понимает, о чем с ней говорят. — А чем он занят?

— Ну я же сказала… — снова начала дама и умолкла, понимая, что рассказ о велосипеде и DVD совершенно не впечатляет этого настырного мальчишку в очках и с ноутбуком под мышкой. Они с Вадькой уставились друг на друга с одинаковым недоумением в глазах.

Марья Алексеевна едва слышно хмыкнула:

— Кажется, вы с Вадиком не нашли взаимопонимания. Так что вы уж извините, — она положила руки на плечи дочерям, — но мои девочки поедут становиться чемпионками.

— А вашему сыну мы желаем успешных посиделок во дворе, — добавил Сергей Николаевич.

— Ничего, с годами наш спор разрешится сам собой, — фыркнула дама, круто поворачиваясь на каблуках. — Увидим, чей ребенок добьется большего, когда вырастет!

— Вы еще сравните, кого потом круче похоронят, — захихикала никогда не страдавшая деликатностью Катька.

— Катя, тише! — попыталась успокоить малу€ю Марья Алексеевна, когда ее возмущенная знакомая, даже не попрощавшись, двинулась прочь по запруженной людьми вокзальной платформе.

— А почему она так говорит, как будто если ты не взрослый, то жизнь у тебя на самом деле не настоящая, а предварительная? — продолжала кипеть Катька. — Что там дальше будет, никто не знает, а если девчонки сейчас — чемпионки, так они чемпионки, и все! И нечего тут на всякое «потом» кивать!

— Они пока еще не чемпионки, — отрезал расслышавший ее слова тренер, выныривая из вокзальной толпы у ступенек вагона. — А будут такими самоуверенными — и не станут никогда! Это и тебя касается, — обернулся он к топавшему позади него Ромке.

Дверь вагона распахнулась, и полная проводница спустилась с железной лесенки, встав у входа.

— Все, полезли, — скомандовал тренер, первым показывая свой билет и взбираясь в вагон.

Девчонки похватали рюкзаки, Кисонька еще зажала под мышкой что-то вроде здоровенной длинной палки, плотно упакованной в ткань и целлофан. Наскоро поцеловавшись с родителями, девчонки запрыгнули следом за Ромкой.

— Ты сегодня без своего пернатого друга? — помогая Катьке нацепить ее рюкзак, спросила Марья Алексеевна, невольно провожая взглядом пробежавшую мимо них молодую девушку с клеткой в руках. В клетке сидела пара пестрых попугаев. Следом торопилась старушка с чемоданом и крохотным черным пудельком на поводке. А еще дальше, через вагон, в поезд садилась целая процессия — и все с собаками! Здоровенные, да еще и увешанные медалями, как боевые офицеры, псы. На псов и их владельцев настороженно оглядывались другие пассажиры.

— Да-а, с гусем на чемпионат — здорово бы мы выглядели, — косясь на собак, хмыкнул Вадька и, прощально кивнув родителям девчонок, направился к вагонной лестнице. На самом деле проблема гуся его тоже волновала. Сообщая вчера Катьке, что уж гусь-то точно с ними не едет, Вадька готовился к воплям, требованиям и слезам и намеревался стоять насмерть. Но сестрица неожиданно кивнула, соглашаясь. Вадьку такое необычайное послушание напугало до дрожи в коленках, и сегодня все утро он подозрительно приглядывался к Катьке. Но факт оставался фактом, гуся не было. Неужели Катька наконец повзрослела, поумнела и поняла, кто в их семье главный?

В веренице людей они втянулись в узкий коридор вагона. Вадька придержал сестру за плечо, чтобы между ними и идущим впереди тренером оказались другие пассажиры. Тот сверился с билетом и нырнул в купе. Вадька подтолкнул Катьку, втроем с Севой они проскользнули за спиной тренера, быстренько спрятавшись в соседнем купе.

— Мы почему прячемся? — ставя свою объемистую сумку, приглушенным голосом спросила Катька.

— А ты думаешь, их сэнсэй очень счастлив будет нас видеть? — хмыкнул Вадька, плюхаясь на полку.

— Осторожно! — завопила Катька, в последнюю секунду выхватывая свою сумку из-под него.

— У тебя что там, хрустальная ваза? — хмыкнул Вадька.

— Мы от них всю дорогу скрываться будем? — с явным разочарованием поинтересовалась Катька, водружая сумку на столик. — Я думала, что с девчонками в одном купе поеду. — И она покосилась на свою сумку. Тут же торопливо отвела глаза, с пристальным вниманием уставившись в окно. Провожающие перемещались по широкому перрону перед вокзалом. Муркины родители махали в окно. Позади них, довольно далеко от поезда, в тени вокзальной стены, топтались какие-то ребята со спортивными сумками в руках. Четверо, кажется. Видно, ждали кого-то опаздывающего, потому что то и дело привставали на носках, вглядываясь в прозрачные двери вокзала.

Сева пролез мимо Катьки, закидывая свой рюкзак на верхнюю полку. Неловко повернулся в узком проходе, зацепив выставленную Катькой сумку. Та закачалась, опасно кренясь на сторону… С хриплым воплем Катька подхватила ее.

— Да что же ты за медведь такой! — накинулась она на Севу, судорожно прижимая сумку к груди. — Повернуться не можешь, чтобы кого-нибудь не покалечить!

— Это я сумку твою покалечил? Ручки оторвал, ножки повыдергивал?

Под вагоном что-то лязгнуло, поезд дернулся, явно сигнализируя, что он вот-вот тронется. Катька пошатнулась от толчка, больно стукнувшись о край столика, но при этом старательно оберегая от удара… сумку.

У Вадьки снова появились нехорошие подозрения.

— Ты что там такое везешь? — угрожающим голосом протянул он, нависая над сестрой. Катька съежилась, пряча сумку за спину. — А ну, покажи! — грозно потребовал старший брат.

— Посмотри! — неожиданно сказала Катька.

— Посмотрю-посмотрю, — пообещал ей Вадька, протягивая руку к сумке.

— Туда, в окно посмотри! — почти взвизгнула Катька, тыча пальцем в стекло.

Вадька повернулся… и, позабыв обо всем на свете, прильнул к вагонному стеклу. Торжествующе размахивая над головой билетами, из раздвижных дверей вокзала выскочил мальчишка лет тринадцати-четырнадцати. Поджидавшая его четверка рванула навстречу, ступив на свет из глубокой тени. Теперь их было пятеро — трое парней и две девчонки! Лиц издалека не разглядеть, но Вадька ясно видел, что все они одеты в одинаковые черные спортивные костюмы! Очень знакомо выглядевшие костюмы! Вся компания повернула к хвосту поезда и бегом помчалась вдоль перрона. Но Вадька готов был поклясться — несмотря на спешку, каждый успел коротко оглянуться на их вагон.

Глава V Белый гусь инкогнито

Медленно и плавно поезд тронулся. Прижавшись лицом к стеклу, Вадька следил, как удаляется, исчезая где-то позади, вокзал. Скорость нарастала, колеса дробно стучали по рельсам, и за окном мелькали примыкающие к вокзалу старые хрущевки. Вадька резко повернулся и, рывком отодвинув дверь купе, выскочил в коридор. Тут же соседняя дверь с грохотом отъехала в сторону и из-за нее вывалился выпучивший глаза Лавров.

— Этих — в черном — видел? — хриплым шепотом выдохнул Ромка.

Вадька кивнул — значит, ничего он не придумал и не показалось ему: те самые «ниндзя» караулили их отъезд.

— Слушай, может, мне только кажется, но, по-моему, они в наш поезд сели, — нервно озираясь по сторонам, словно пятерка «ниндзя» могла материализоваться прямо посреди узкого вагонного коридорчика, сказал Ромка.

— Заметили? В этот раз взрослого с ними не было, — прокомментировал Вадька.

— А с нами? — быстро спросил Ромка. — В смысле, сыщик из «Белого гуся» что, не поехал? Он нам не поможет?

— Спокойно! — выглядывая из дверей, авторитетно бросила Катька, — «Белый гусь» тут!

— Только он это… инкогнито! — поторопился вставить Вадька, чтобы Ромке вдруг не стукнула в голову правильная, но совсем ненужная догадка. — В смысле под чужим именем и в чужом облике!

— А как же мы его опознаем? — тоже понижая голос, спросил замороченный Ромка.

— По паролю, — немедленно решил приколоться Вадька. — Я только тебе скажу, даже наши не знают, — словно бы подозрительно косясь на обалдевших Катьку и Севу, страшным шепотом сообщил он. — Если кто тебя спросит: «У вас продается славянский шкаф?» — значит, это наш Салям и есть. Или его человек. Даешь отзыв: «Шкаф продан, осталась кровать с тумбочкой», — и дальше поступаешь в его распоряжение! Делаешь все, что он скажет, понял? — командирским тоном закончил Вадька.

— Понял, — судорожно кивнул Ромка.

— Лавров, ты с кем там треплешься? — раздался голос, и из купе выглянул тренер. — Вы… Э! Ты же приятель Косинских! — узрев Вадьку, изумленно охнул он. — А вы… — Он оглянулся на невольно попятившихся под его взглядом Севу и Катьку. — Вы нас провожали на вокзале! Вы что, выйти забыли?

— Мы… — чувствуя, что разговор с тренером не пройдет так просто, как он рассчитывал, промямлил Вадька. — Мы едем с вами на чемпионат!

— Так. — Лицо тренера приобрело совсем нехорошее выражение. — А ну-ка, все зашли к нам в купе!

— У меня там сумка, — оглядываясь на свою дверь, пролепетала Катька.

— Ничего с твоей сумкой не сделается. Ну, быстро, — скомандовал тренер.

Ребята один за другим перешли в соседнее купе. В крохотном помещении мгновенно стало тесно. Тренер коротко глянул на чинно усевшихся рядком на полку Вадьку, Севу и Катьку, потом перевел взгляд на своих бойцов.

— Это как понимать? — грозно вопросил он, поочередно озирая то близняшек, то Ромку.

— Это наши друзья, они хотят посмотреть, как мы будем выступать… — начала Кисонька, но тренер не собирался слушать. Он собирался говорить.

— Мало какому тренеру везет так, как мне с вами повезло! — очень тихо и проникновенно начал он. — И даже не в том дело, что вы бойцы талантливые… А в том, что у вас родители при деньгах, могут поездки на соревнования вам оплатить! — Его голос снова поднялся до крика. — Поэтому у вас сейчас уже первый юношеский разряд, а с этого чемпионата вы можете вернуться КМС — кандидатами в мастера спорта, — мрачным тоном, словно оповещая их, что сразу по возвращении они будут арестованы и заключены на всю жизнь в подземелье с пауками и крысами, объявил тренер. — Но даже не это главное! В клубе как минимум еще четверо ребят с хорошими перспективами, но их родители на тренировки с трудом наскребают, а ни о каких поездках и речи быть не может — без спонсора. И все их умения, все их способности так и пропадут, если у нас не окажутся три чемпиона Европы. Уж под такое дело мы спонсора найдем. Только сперва надо выиграть! От вас судьба всей нашей школы зависит, а вы что делаете? — Он обвел своих бойцов обвиняющим взглядом. — Превращаете чемпионат Европы в развлечение!

— Почему в развлечение, сэнсэй? — чуть не плача, спросила Мурка.

— А этих тогда зачем с собой притащили? — поворачиваясь, наконец, к мальчишкам и Катьке, гневно крикнул тренер. — Зачем подростки собираются компанией — чтобы дурака валять и ничего не делать!

Вадька укоризненно вздохнул. Такой крутой мужик — спортсмен, тренер, а сам такой же взрослый, как и все! И логика типично взрослая, совершенно в стиле любимого высказывания их с Катькой мамы: «Закрой рот и ешь суп!» Ну действительно, что еще им всем делать на чемпионате, кроме как отвлекать Мурку с Кисонькой от их сверхважных боев? Не преступников же ловить, в самом деле!

— Значит, так… — заключил тренер, тяжело глядя на неожиданных попутчиков. — Игрищ не будет, мы работать едем! Присматривать за вами я тоже не могу, у меня бойцы, мне ими заниматься надо!

— Не нужно за нами присматривать… — попытался было вякнуть Сева, но под взглядом тренера моментально сник.

— Вы мне сказки тут не рассказывайте, — отрезал тренер. — Вы же два дня в зале не высидите! Поедете в город гулять или еще зачем-то, вляпаетесь во что-нибудь обязательно, кроме меня, взрослых нет, значит, мне придется вас выручать эти трое… — он кивнул на несчастных девчонок и насупленного Ромку, — останутся одни, без тренера, тоже что-нибудь не то сделают — и плакало и чемпионство, и кандидатство, и спонсоры… Хотя спонсоры не заплачут, от них дождешься, как же! Короче! Вы! — властно скомандовал он своим. — Сейчас проводница принесет белье, переодеваетесь, пьете чай — и спать! Приезжаем ночью, а перед чемпионатом нужно хоть как-то выспаться! А вы… — Он повернулся к мальчишкам и Катьке, к тем, кого считал в их компании категорически лишними персонами. — На следующей станции сходите и отправляетесь обратно! — Он властно поднял руку, перекрывая любые возражения. — Не надо мне ничего рассказывать! Вы с нами не едете, и точка! А чтобы вам не пришла в головы глупая идея, что можно не послушаться… я свяжусь с вокзальной милицией, то есть полицией… Сообщу, что вы сбежали от родителей, и попрошу проследить, чтобы вы благополучно отправились домой.

— Нам родители разрешили! — возмущенно вскинулся Сева.

— Я почему-то думаю, что родители разрешили вам поехать с девочками… и их тренером? Вы ведь именно так сформулировали вопрос? — поинтересовался тренер и хмуро усмехнулся, увидев их физиономии, на которых четко было написано, что — да, так и сформулировали. — Только вы меня забыли спросить, согласен ли я взять вас с собой. И нечего тут реветь! — нервно прикрикнул он, увидев, как Катькины глаза наполняются слезами.

Мурка глядела на Вадьку в полном отчаянии. Рассказать тренеру о «ниндзя» и их угрозах? Можно договориться до того, что на следующей станции из поезда вылезут все!

— Молчи! — одними губами шепнул ей Вадька.

Кивнув сестре и Севе, он поднялся, и все трое гордо направились вон. В полном молчании они вернулись в свое купе. Мальчишки плюхнулись на полки и тупо уставились друг на друга. Только Катька кинулась к оставленной на столе дорожной сумке… и в ужасе уставилась внутрь.

— Что же нам теперь делать? — спросил Сева, не обращая внимания на закаменевшую спину девчонки.

— Я знаю только одно, — глухим голосом откликнулась Катька, продолжая неотрывно глядеть внутрь сумки. — Вот теперь я точно не могу уйти из этого проклятого поезда! Даже если мне придется спрятаться в багажном ящике!

Вадька медленно поднялся, подошел к сестре и через плечо заглянул ей в сумку. Та была расстегнута и… практически пуста. Только поверх заткнутого на самое дно сменного свитера сиротливо лежали несколько белых перышек.

— Катька! — дрожащим от бешенства голосом выдохнул старший брат. — Ненормальная! Ты все-таки протащила в поезд гуся!

— А теперь, насколько я понимаю, гусь гордо удалился, — тоже заглядывая в опустевшую сумку, меланхолично заключил Сева. И со значением поглядел на приоткрытое окно вагонного коридора. В оставленную щель вполне мог протиснуться даже очень крупный гусь.

Катькины глаза наполнились ужасом.

Глава VI Хомяки на пуделе

Стоявшая на столике опустевшего купе спортивная сумка покачнулась. Что-то надавило изнутри на плотно застегнутый замок-молнию, «собачка» медленно поползла вверх. В образовавшуюся щель высунулся широкий красный клюв, а следом «проклюнулась» и вся голова гуся. Оглядев пустое купе сперва одним любопытно поблескивающим черным глазом, потом другим, Евлампий Харлампиевич выбрался наружу, спрыгнул со столика на полку, а оттуда уже на пол. Повертел головой, критически оглядываясь по сторонам. Новый дом, в котором он очутился, был, пожалуй, слишком мал. И пуст. Но волноваться Евлампий Харлампиевич не стал — какое-то чувство подсказывало ему, что его стая поблизости. Свою стаю Харли любил, хотя и считал, что они слишком много суетятся, гогочут и вечно бессмысленно машут голыми крыльями. Наверное, из-за этих неудобных крыльев они и летают так низко, недалеко, недолго, и только если их кто-нибудь как следует подтолкнет!

Гусь протиснулся в щель приоткрытой двери. Во-от, другое дело — ряд широких окон и длинный коридор выглядели гораздо приятнее. Присутствие стаи Евлампий Харлампиевич ощутил моментально — они перегогатывались в соседнем четырехугольном загончике с кем-то чужим, но неопасным. Харли не обиделся, что его не взяли. Он понимал — бывают случаи, когда его друзьям без перьев приходится справляться самим. Но он не видел причин, почему бы на время их отсутствия не поискать другую компанию.

Для начала гусь вспорхнул на поручень у приоткрытого коридорного окна и высунул длинную шею в щель, наблюдая за проносившимися мимо окрестностями. На раскинувшемся под насыпью грязноватом пруду в подступающих сумерках ярко белели перьями деревенские гуси. Вожак немедленно разразился негодующим гоготом на наглого городского выскочку, нахально катившего мимо в человеческой грохочущей змее. Евлампий Харлампиевич презрительно гоготнул в ответ, намекая, что некоторым даже не диким, а просто темным лучше держать свои «га-га-га» при себе. Но бьющий прямо в клюв встречный ветер отнес его меткое шипение прочь. Решив больше не унижаться, он тяжело спрыгнул с поручня и направился на поиски кого-нибудь более цивилизованного и достойного его внимания. За дверями квадратных загончиков никого интересного не было. Гусь остановился перед дверью в конце вагона, соображая, как бы ему преодолеть это препятствие.

— Ты хочешь пройти? — спросил тоненький голосочек.

Гусь обернулся и увидел над собой девочку лет пяти с бантиками на тугих хвостиках и широко распахнутыми от любопытства глазами.

— Сейчас, — торопливо сказала девочка, распахивая перед ним двери.

Евлампий Харлампиевич хладнокровно вступил в грохочущий и подпрыгивающий тамбур и, балансируя крыльями, мелкими шажками миновал переход над стыком вагонов.

— Дальше, да? — девочка торопливо пробежала мимо и нажала ручку, открывая перед ним новую дверь, за которой оказался новый длинный коридор.

— Я с тобой не пойду, — предупредила девочка. — Мне и сюда мама не разрешала заходить. Двери я оставлю открытыми, чтобы ты мог в свое купе вернуться. — И умчалась рассказывать маме про гуся, который сам ездит в поезде.

Евлампий Харлампиевич осторожно заглянул в коридор и прислушался. Следовало сперва осмотреться — обычные человеческие существа очень нервно реагируют, когда к ним вдруг заходит гусь.

Из распахнутой двери одного загончика доносились скрипучие голоса, проговаривающие человеческие слова с совершенно нечеловеческой интонацией. Гусь подождал, пока человек выйдет, и проскользнул внутрь. На столике у окна стояла клетка, внутри которой на жердочках сидели два пестрых попугая. Гусь приветственно курлыкнул и, вытянув шею, отодвинул засов клетки. Попугаи тут же выпорхнули наружу.

Три птицы — две летящие и одна шагающая — двинулись дальше. Еще через купе им удалось обнаружить кошку. Безмятежно спавшая ангорка открыла глаза, гибко потянулась, выпрыгнула из корзины и вместе с ними направилась к дверям в следующий вагон — на обследование незнакомой территории.

Евлампий Харлампиевич был доволен. Все-таки, когда долго сидишь на одном месте, пусть даже это большой город, неизбежно становишься провинциалом, чей гусиный кругозор ограничен автомобилями да воробьями.

* * *

— …Карлито! Карлито, мальчик мой! Вы тут не видели пуделя? — Маленькая старушка, сама похожая на серенького пуделька, выскочила в открытую дверь вагонного тамбура.

— В-видел. — Толстый мужчина в майке и спортивных штанах держался за ручку широко распахнутой межвагонной двери, словно боялся упасть, и с выражением полного обалдения на лице неотрывно глядел назад, в сторону тамбура. — Мимо меня прошмыгнул. На нем еще два хомяка ехали.

— Это не смешно! — пискнула старушка. — У меня пудель исчез, а вы со своими дурацкими шутками!

— А я вовсе не шучу, — обалдело ответил мужчина. — Хомяки сверху, два попугая по бокам… Какие тут шутки?!

* * *

— …Ой, глядите, глядите! — В отличие от полупустых купейных вагонов плацкартный был набит под завязку. И сейчас со всех полок свешивались головы: пассажиры в полном изумлении уставились на шествующую через проход процессию.

Сперва пронеслись два попугая. Следом с королевской важностью выступал громадный белый гусь. За ним бойко постукивал коготками пуделек, на спине которого гордо восседали хомяки. Рядом с грацией пантеры, только маленькой, шествовала кошка. Хвост ее был высоко задран.

Животные оглядывали лежавших на полках людей, словно те были выставлены в специальном человеческом зоопарке, куда их компания явилась на воскресную прогулку. Но на середине вагона экспозиция поменялась. Вместо и вместе с людьми на полках и на полу лежали собаки. Очень разные собаки. Крохотные, как… — Евлампий Харлампиевич поглядел на метавшихся под потолком попугаев — даже не как гусиное, а как попугайское крылышко, и громадные, как девятнадцать гусей или тридцать восемь тех же попугаев… Лохматые, как плед, на котором белый гусь любил подремать дома, и даже одна до неприличия голая собачонка, мелко дрожавшая и смущенно перебиравшая лапками.

— Тяф, — тихонько сказал пуделек, останавливаясь и в растерянности приподнимая переднюю лапку. Хомяки, сидевшие на его спине, встали любопытными столбиками, кошка замерла…

Возлежавшая на вагонной полке пушистая северная лайка лениво приоткрыла один глаз… и уставилась в невесть откуда взявшуюся перед ней наглую кошачью морду. Лайка заворчала — скорее недоуменно, чем злобно. На соседней полке поджарый доберман поднял голову со скрещенных лап и воззрился на мелкое недоразумение вроде бы собачьей породы, но почему-то позволяющее каким-то грызунам гнездиться на его спине… В глазах добермана медленно разгорался зловещий красный огонек. И тут над головами собак захлопали крылья, а кошка дернула усами и чихнула прямо лайке в нос. Оскорбленная лайка запрокинула голову и разразилась частым истерическим лаем.

Евлампий Харлампиевич попятился, широко разводя крылья… Кошка выгнула спину и, топорща шерсть, угрожающе зашипела.

— Гав! — грянуло в ответ гулко, как из бочки, и из прохода между полками неспешно выступил черный ротвейлер.

Резким рывком выдергивая поводок у хозяина, вскочил доберман, лихим прыжком спорхнула с полки лайка, а из соседнего отделения выглянула квадратная морда эрдельтерьера…

— Громобой, стой! — кричали люди. — Лорд, к ноге! Кики, сидеть! — И даже: — Густав Адольф Кристиан III, сейчас же вернись обратно!

Но было уже поздно.

Глава VII За гусем туда и обратно

— Как ты могла! — заорал Вадька, нависая над сестрой. Сбавил тон, настороженно поглядывая на стенку соседнего купе, яростно зашипел: — Зачем здесь гусь?

— Евлампий Харлампиевич не может сидеть все время на одном месте! — зашипела в ответ Катька. — Вон, родители Мурки и Кисоньки каждый год их путешествовать возят!

— Она действительно ненормальная! — наплевав на возможных слушателей, в полный голос взвыл Вадька. — Близняшек родители путешествовать возят, так она решила и своего гуся в люди вывезти! Матушка Гусыня!

— Ну, теперь-то проблемы с гусем решатся раз и навсегда, — пробормотал Сева, и в тоне его было не злорадство, а настоящее, искреннее беспокойство. — Харли пропал, а нас тренер высадит на следующей станции.

По Катькиным щекам покатились крупные слезы. Вадька прикусил губу, уставившись в неширокую щель полуприкрытой двери. Вроде по вагонному коридору кто-то ходил, вроде бы ребята какие-то пробежали, и много, но погруженный в невеселые мысли мальчишка ничего не замечал. Одно дело грозить расправиться с проклятым гусем, но совсем другое — если тот и впрямь свернет свою длинную шею. Сестра вон ревет, а близняшкам он что скажет — те Харли любят. И вообще, что за «Белый гусь» без белого гуся?

— Может, у проводницы спросим? — наконец предложил Вадька.

Сева затряс головой:

— Хочешь, чтобы нас оштрафовали? Твоя дурацкая сестрица наверняка же ему «звериный» билет не купила! Гусь-то наш теперь — «заяц»! Сами его найдем. Раньше следующей станции нас не высадят. — Сева решительно вышел из купе. Вадька и Катька выскочили следом.

В коридоре они остановились, неуверенно глядя то вправо, то влево.

— Знать бы еще, в какую сторону он пошел? — потерянно пробормотал Вадька.

— А я тебе говорю, был гусь! — из купе в конце вагона послышался обиженный детский крик. — Волшебный! Он меня попросил дверь ему открыть!

Катька и мальчишки переглянулись и ринулись к тому купе.

— Тише, тише! — с легким раздражением — и чего только эти дети не придумают! — пыталась остановить свою дочку мама. — В поезде не может быть гуся.

— А я говорю — был! Ну почему ты мне не веришь? — топнула ногой девочка лет пяти, с бантиками на тугих хвостиках волос.

— Извините. — В открытой двери купе возникла очкастая мальчишеская физиономия. — А куда он пошел, этот гусь?

— Туда! — моментально ответила девочка, указывая пальчиком в сторону соседнего вагона. — А правда же, был гусь? — требовательно спросила она.

— Был-был, чтобы он пропал! — рявкнул мальчишка, кидаясь к вагонной двери.

— Чтобы он нашелся! — возразила бежавшая за ним девочка.

— Когда он найдется я сверну ему шею! И тебе тоже! — пригрозил Вадька сестре. И только Сева выскочил в тамбур молча…

— Видишь, мама, они тоже говорят, что гусь был! — с торжеством провозгласила девочка с бантиками.

— Старшие ребята просто играют с тобой, деточка! — успокаивающе сказала мама.

Распахнув дверь тамбура, ребята нырнули внутрь. Вслед им несся отчаянный детский рев и настырные крики: «Был гусь, бы-ы-ыл!»

— Одно расстройство от твоего гуся, — рыкнул на сестру Вадька и понесся через вагон, походя заглядывая в купе.

— Не видели, попугаи не пролетали? — спросила его молодая девушка, оборачиваясь от опустевшей клетки.

Вадька мотнул головой и помчался дальше. Навстречу ему выскочила седенькая старушка:

— Вам пуделек не попадался? Черненький, весь в хомяках?

— Это мои хомяки в вашем пуделе! — нагоняя ее, закричала полная тетка в спортивном костюме.

— Боже мой! — Старушка схватилась руками за голову. — Тут в одном из вагонов люди на выставку собак едут! Громадные псы — мой Карлито им на один зуб!

— Ваш пудель специально похитил моих хомяков — чтобы скормить их этим чудовищам! — немедленно обвинила ее полная тетка. — Собачий агент! Наводчик!

— Не говорите глупостей! Карлито — кристальной честности пудель, я на сосисках проверяла! — отрезала старушка, и обе заторопились дальше на поиски.

— По крайней мере, с нашим Харли все в порядке, — провожая их взглядом, ухмыльнулся Сева. — Иначе с чего бы все это зверье с места тронулось? Слышь, Вадька, ты заодно поглядывай, нет ли тут «ниндзя» в черных спортивных костюмах.

— Думаешь, они здесь? — переспросил Вадька, продолжая заглядывать в каждое купе в поисках Евлампия Харлампиевича.

— Наверняка. На чемпионат едут — иначе зачем вообще историю с угрозами затевать?

— Нам девчонок охранять надо, а мы твоего гуся ищем! — рявкнул на сестру Вадька.

— Много мы наохраняем, если нас на следующей станции высадят! — огрызнулась Катька. — У «ниндзя» целая ночь будет! Надо быстро найти Харли и…

— Харли нашелся! — едва успел выпалить Сева.

Дверь, ведущая из соседнего вагона, распахнулась. Послышался шум крыльев… и над головой ребят сперва пронеслись попугаи. Следом, отчаянно молотя крыльями о стены узкого прохода, пытался лететь огромный белый гусь. Не удержался, шлепнулся на протертую ковровую дорожку и, суетливо перебирая перепончатыми лапами, побежал дальше.

Попеременно то шипя, то подвывая от ужаса, вдоль вагона даже не бежали со всех лап, а просто летели маленький черный пуделек с развевающимися ушами и двумя отчаянно вцепившимися в него хомяками на спине и ангорская кошка. А за ними…

Издав короткий вопль, сыщики ринулись в ближайшее открытое купе. Вслед за пудельком и кошкой, почти вися на их испуганно поджатых хвостах, сплошным мохнато-зубастым потоком хлынула взлаивающая и рычащая свора разнокалиберных собак. Прокатилась по коридору и исчезла вслед за беглецами в распахнутой вагонной двери.

— За Евлампием Харлампиевичем собаки гонятся! — заверещала Катька. — За ними, скорее! — Она осеклась, увидев вдруг, что именно так пристально и в таком каменном молчании разглядывали парни.

Купе, в котором они прятались от собак, было совершенно пустым. Только на нижней полке кучкой были свалены спортивные рюкзаки — пять штук. Да на крючках висели черные спортивные куртки — тоже пять.

Мальчишки переглянулись.

— Если это купе наших «ниндзя», то где они сами? — тупо спросил Вадька.

— В туалет пошли, — предположил Сева.

— Все — в один? Или они распределились? Два с половиной вагона и в каждом туалете — по «ниндзя»? — едко поинтересовался Вадька, явно намекая приятелю, что тот — тупой.

— Вы тупые? — страшным шепотом спросила Катька. — За нашим гусем собаки гонятся, за нашими ребятами «ниндзя» пришли, а вы какую-то чушь несете?

Вадька поглядел на сестру, вспоминая, как мимо приоткрытой двери их купе промелькнули силуэты каких-то ребят, мысленно признал, что он и впрямь поглупел, и со всех ног рванул обратно.

Глава VIII Всех ниндзя за борт!

Поезд сбавил ход и мерно застучал по рельсам, направляясь к вокзалу. Окна грязно-серых хрущевок окраины уже светились желтыми квадратами. В самом вагоне свет сперва ярко вспыхнул, а потом медленно потускнел, погружая его в полумрак.

Пацан в белой футболке и черных спортивных штанах переждал, пока в другом конце вагона затихнет суматоха, — двое мальчишек и девчонок, явно кого-то разыскивая, на рысях рвались в тамбур… Наконец эта троица убралась в другой вагон, и тогда пацан торопливо постучался в дверь купе. Та отодвинулась, и, перекрывая собой проход, наружу выглянул тренер. В полумраке за его спиной две рыжие девчонки и парень, лежа на своих полках, обижено пялились в окно.

— Извините. — Мальчишка в белой футболке отступил в сторону, чтобы из купе его лица нельзя было разглядеть. — Вас просит подойти начальник поезда. Вместе с проводницей вашего вагона. Говорит, это срочно…

— Что такое? — недовольно спросил мужчина.

— Я не знаю, меня только попросили передать, — отступая еще дальше, пробормотал мальчишка.

Тренер буркнул себе под нос нечто невнятное недовольным тоном, потом, словно что-то сообразив, оттолкнул паренька, выскочил в коридор и дернул соседнюю дверь. Оглядел пустое купе и выругался в полный голос.

— Так я и знал! — процедил он, возвращаясь. — Ваши дружки сбежали и во что-то вляпались! Меня вызывают к начальнику поезда…

— Они хорошие ребята! — раздались два протестующих девчоночьих голоса.

— Вот только свяжись с детьми! Я пойду узнаю, что там, а вы… — мужик грозно глянул на лежавшую на полках троицу, — из купе не выходить! Даже с полок не вставать! Кто хотя бы приподнимется, того высажу! Вы меня знаете! — Он плотно захлопнул за собой дверь и направился по коридору к купе проводника. Через мгновение они появились вдвоем — проводница о чем-то недоумевающе спрашивала и косилась на часы, а тренер лишь пожимал плечами — и вышли из вагона. Дверь тамбура захлопнулась.

Из темноты коридора выскользнули четыре невысокие фигуры — в таких же, как на мальчишке, одинаковых белых футболках и черных спортивных штанах. Очутившись рядом со своим приятелем, они быстро натянули легкие пластиковые респираторы, пряча лица. Один нагнулся к двери, прислушался, выпрямился и коротко кивнул, отступая. Его место мгновенно занял второй, державший в руках небольшой — не больше дезодоранта — круглый баллончик с гибкой трубкой на конце. Затолкал трубку под дверь и отвернул крохотный вентиль. Раздалось тихое шипение.

— Чем это пахнет? — через пару секунд из-за двери купе послышался Кисонькин голос. — Какой-то парфюмерный запах…

— Н-не знаю, — заплетающимся языком ответил Ромка.

— Наружу, быстро! — скомандовала Мурка. Слышно было, как она вскочила… Ручка дрогнула — и судорожными рывками дверь поехала вбок. На пороге появилась всклокоченная Мурка и нос к респиратору столкнулась с не успевшим отпрянуть «ниндзя». Следом за ней из купе выпорхнуло легонькое облачко газа. Дальше все происходило очень быстро. Муркины глаза полыхнули бешенством, она рванулась к «ниндзя» и сдернула с него маску так резко, словно решила оторвать ему голову. «Ниндзя» судорожно закашлялся и рухнул на четвереньки в узком проходе. Окутанная ядовитой серой дымкой рыжая повалилась сверху, сжимая маску в кулаке и, как мельница, молотя руками. Потом неожиданно замерла, сползла со своего противника, плюхнулась на задницу — и тоненько захихикала.

— Хватай ее! — толкая в плечо своего потерявшего маску товарища, глухо приказал другой «ниндзя». В ответ ему раздалось… такое же тоненькое хихиканье.

— Идиот! — прошипел сохранивший свою маску «ниндзя», и только сейчас стало слышно, что говорит девчонка.

— Вали отсюда! — Она толкнула подельника и нагнулась над сидевшей на полу Муркой. Ухватила ее за ворот футболки и рывком подняла с пола. — Берите остальных!

Повинуясь команде, троица «ниндзя» протиснулась в купе — и была встречена лучезарными улыбками Кисоньки и Ромки.

— Здрас-си, — едва не свалившись с койки, Кисонька вежливо кивнула вошедшим. — Извините, а как вы все здесь помещаетесь? Купе такое маленькое, а вас три… шесть… двенадцать… — Кажется, в глазах у нее двоилось и троилось.

— Быстрей, до вокзала всего минута! — послышалось из коридора. Двое «ниндзя», кажется мальчишки, двинулись к Ромке и попытались стащить его сверху, но Лавров обеими руками обхватил металлическую стальную цепочку, на которой держалась полка.

— Не пойду, — ответил он, — тренер сказал не вставать с полки, а не то высадит, — я и не вставал. Это Мурка вставала, ее и высаживайте! — И он вцепился еще крепче.

— А я пойду! — с пьяной решимостью объявила Кисонька и вдруг сама встала. Ее качнуло из стороны в сторону, и она бы обязательно приложилась лбом, если бы девчонка в респираторной маске не успела подхватить ее. — Если мою сестру высаживают с поезда, то я тоже высажусь… Высадюсь… Усядусь… — И она попыталась плюхнуться обратно на полку.

Девчонка в маске поймала ее под руку, направляя к двери купе. Кисонька покорно побрела в коридор. Позади двое парней за ноги волокли с верхней полки Ромку. Не переставая глупо хихикать, он за все цеплялся, но пальцы соскальзывали с гладкого пластика. Поезд замедлил ход и неторопливо втянулся под крышу платформы.

Мурка неожиданным рывком освободилась от держащей ее девчонки… но не ударилась в бега, а повисла на шее у сестры.

— Куда мы идем? — заплетающимся языком спросила она.

— Высаживаться из поезда, — глядя ей в лицо, строго объявила Кисонька. — Сэнсэй велел высаживаться, если встанем с полок, а мы встали… Видишь, стоим. — В подтверждение Кисонька топнула об пол, попала по ноге напиравшей сзади девчонки в маске. Та взвыла и запрыгала на одной ножке, толкнула Кисоньку на Мурку. Все трое рухнули в коридор. Мальчишки бросили Ромку и кинулись на помощь к своим подругам. Ромка тут же забрался поглубже на полку и обнял родную цепочку. Из общей кучи появилась рыжая голова Мурки.

— Указания тренера надо выполнять, — со всей серьезностью заключила Мурка… и сама, без всякой поддержки, заковыляла в сторону тамбура. — Велел тренер вы… вы… выкинуться из поезда — значит, выкинемся!

Парни наконец отодрали Ромку от полки — и тот рухнул в проход, дрыгаясь во все стороны и не позволяя ухватить себя за ноги. Неожиданно он прекратил сопротивление и, когда обрадованные парни вцепились ему в щиколотки и запястья, с царственным снисхождением бросил:

— Ну и несите меня! И буду я король!

— Не нравится мне это, — пробормотала из-под респиратора шедшая первой девчонка. Распахнула тамбурную дверь, придерживая Мурку за плечо, чтобы та в своем порыве выкинуться из поезда не приложилась головой об косяк. — Нечестно. Мы могли бы и так справиться.

— Мы должны делать, что он велел, — резко ответила вторая.

— Но им же от этого газа ничего плохого не будет? — Сомнения все еще мучили первую девочку.

— Утром очухаются!

— Попугаи летят, — разглядывая потолок, мечтательно сказала Мурка. — К весне…

Над головой послышался шум крыльев… и пролетела пара попугаев. Девчонка в маске на мгновение зажмурилась.

Но стоило ей открыть глаза, как следом прискакали хомяки верхом на загнанном пуделе. И началось такое!

На голову ей с мявом брякнулось что-то мягкое… пушистое… и когтистое!

Следом, раззявив алую и жаркую, как доменная печь, пасть, кинулся ротвейлер. Девчонка завизжала, прощаясь с жизнью. Ротвейлер со всего маху толкнул ее лапами — и она свалилась на ковровую дорожку вагона. Кошка одним прыжком взлетела на полуоткрытую тамбурную дверь. Девчонка почувствовала, как по ней протопали лапы, — вставший на дыбы ротвейлер пытался «скусить» кошку с двери.

В вагонный коридор хлынула рычавшая свора разнокалиберных собак. И каждая пробегала мимо валявшегося на полу баллончика, из которого еще сочилась слабая струйка газа. Эффект газа на собачьи организмы сказался совершенно различным образом. Мохнатая лайка, поскуливая, завалилась на спину, явно желая, чтобы кто-нибудь почесал ей брюхо. Доберман с диким блеском в покрасневших глазах кинулся на одного «ниндзя» и распорол ему штанину сверху донизу. Остальным псам идея понравилась — на «ниндзя» повисла целая гирлянда собак. Над головами этой кучи-малы, как барражирующие истребители, носились попугаи. Прикрываясь руками и пытаясь стряхнуть рычавших псов, «ниндзя» вырвались…

Неожиданно невесть откуда вылетел громадный белый гусь. Грудью ударил одного «ниндзя», вбивая его в вагонную дверь. Гусиный клюв нацелился в глаз… мальчишка увернулся, гусь долбанул клювом пластик и зашипел. Парень нашарил ручку двери и с воплем выпал в тамбур. Во всех купе уже слышались тревожные и недоуменные возгласы, где-то зажегся свет, кто-то рванул дверь… Поезд дернулся и встал.

По коридору забухали шаги. Вадька вихрем пронесся мимо загнанных в тамбур «ниндзя», подскочил к поездной двери, отжал какой-то рычаг. Вагонная дверь открылась. Он схватил за плечо замаскированного респиратором мальчишку, выбитого гусем в тамбур, и, недолго думая, столкнул его вниз, на перрон. Налетевшие из глубины вагона Сева и Катька вдвоем наперли на шатавшихся под тяжестью собак «ниндзя» — и прямо вместе с собаками вытолкнули их следом. Оставшаяся на ногах девчонка выдернула подругу из-под топтавшихся по ней лап, и они рванули в открытый проем. Псы залаяли вслед, не зная, гнаться за беглецами или заняться теми, кто еще остался в тамбуре, — включая кошку… Как вдруг с перрона на разные голоса закричали:

— Лорд! Быстро ко мне, наша станция! Громобой, сюда! Густав, Арч, Матильда… Плохие собаки! Мы не попадем на выставку!

Гигантский ротвейлер прислушался, насторожив ухо… разочарованно лязгнул зубами на кошку — и одним прыжком вымахнул на платформу. Псы мохнатым ковром хлынули за ним.

Последний одинокий голос завопил:

— Кики, ужасная собака! Где ты бегаешь?

Подставлявшая неизвестно кому пузо лайка перевернулась, совсем по-человечески сожалеюще вздохнула и неспешной трусцой покинула вагон.

Встрепанный гусь торжествующе загоготал ей вслед.

Вадька с грохотом захлопнул дверь. В ту же секунду поезд снова тронулся, постепенно набирая ход.

— А ты в выставке не участвуешь? — переводя дыхание, спросила Катька у дрожавшего в углу пуделька.

Противоположная дверь тамбура распахнулась, и в нее протиснулся тренер, твердя следующей за ним проводнице:

— Да откуда же я знаю, что за пацан, я сам его впервые…

И тут он осекся, увидев тяжело дышавших приятелей своих бойцов, какое-то невразумительное мелкое зверье, шнырявшее по площадке тамбура и… Дальше по коридору в распахнутой двери — самих бойцов: Мурку, прислонившуюся к пластиковой стене вагона, повисшую на ней Кисоньку и Ромку, в позе падишаха возлежавшего на ковровой дорожке, где его и обронили переключившиеся на псов «ниндзя».

Глава IX Куда воткнуть ветку сакуры?

— Вы почему не высадились, как я велел? — по инерции рявкнул тренер на Вадьку с Севой.

Вадька оторвался от окна тамбура, где, медленно удаляясь, барахталась на перроне куча-мала из пяти «ниндзя» и распределялись по хозяевам возбужденно прыгавшие собаки. Ну и как прикажете отвечать?

Но тренер уже кинулся к Мурке:

— Что происходит? Что вы здесь делаете?

Придерживаясь за стенку, чтобы не свалиться, Мурка подняла глаза.

— Мы выбрасываемся из поезда, — заплетающимся языком сообщила она. — Как вы велели. Где тут стоп-кран? — Она решительно огляделась в поисках стоп-крана, но расфокусировавшиеся глаза никак не могли сойтись на красной ручке, торчавшей у самого ее носа. — Мы на остановке не успели…

— Какой стоп-кран? — испуганно завизжала проводница и налетела на тренера. — Вы детям кто? Отец?

— Тренер я, — потерянно ответил тот.

— А родители знают, что вы их детей из поезда выкидываете? — возопила проводница, глядя на него почти с ненавистью.

— Да не выкидываю я никого, — растерянно запротестовал тренер.

— А мальчика о чем спрашивал? — Проводница грозно уперла руки в бока. — А девочка о чем говорит?

— Девочка не соображает, что говорит! — вскричал тренер, и только тогда до него дошло, что он сказал чистую правду. Он заглянул в улыбчивую физиономию Мурки, услышал Кисонькин тихий непрерывный смех, повернулся к лежавшему Ромке…

— А это что такое? — одновременно закричали тренер и проводница, с двух сторон кидаясь к баллончику с газом.

— Не трогайте! — предостерегающе заорал Вадька.

Но взрослые, даже не обернувшись на его тревожный крик, уже вцепились в баллон и теперь вырывали его друг у друга из рук. Неловкое движение, крохотный вентиль провернулся — остатки сладковато пахнущего газа вытекли наружу.

Проводница мелко захихикала:

— Высадить, говорите? А давайте! Я всю жизнь мечтала какого-нибудь пассажира высадить в чистом поле! Где тут этот стоп-кран? — Она зашарила руками в опасной близости от красной ручки.

С глухим воплем Вадька подскочил к ней, схватив за руку, положил ее ищущие пальцы на ручку ее собственного купе. Проводница дернула ручку туда… сюда… Дверь плавно отъехала. Вадька легонько подтолкнул женщину, проводница ввалилась внутрь, плюхнулась на полку. Вадька торопливо захлопнул дверь и, вытащив из кармана маленькие плоскогубцы, закрыл замок купе снаружи. Авось пока проводница не очухается, мозгов, чтобы открыть дверь изнутри, у нее не хватит.

— Зверушки, — сведя глаза в кучку, задумчиво сказал тренер. — Хомячки, попугайчики… Гусик. А когда высаживаться будем? — заплетающимся не хуже, чем у его бойцов, языком поинтересовался он.

— На следующей станции, — безапелляционным голосом строгого родителя сказал Вадька.

— Ты что, с ума сошел? — накинулась на него Катька.

— Это ты с ума сошла, — яростным шепотом ответил Вадька. — Следующая — наша, приехали. Все будет, как вы велели, — снова заверил тренера Вадька. — А сейчас вам надо пойти в купе… лечь на полочку… поспать… — тоном психиатра, охмуряющего буйного психа, ворковал Вадька, подталкивая тренера к купе. Сосредоточенно слушавший его тренер послушно двинулся внутрь. Слышно было, как он плюхнулся на койку.

— И почему, чтобы взрослые начали детей хотя бы слушать, их сперва надо каким-нибудь газом обкурить? — возводя глаза к потолку, риторически вопросил Вадька.

— Можно еще по голове дать, — рассеянно ответил Сева. — Слушай, Вадька, расследование расследованием, а может, нам и правда поезд остановить? Или хотя бы врача поискать?

— Не надо. — Подобрав баллон, Вадька разглядывал этикетку. — Я, конечно, в химии не очень-то разбираюсь, но кое-что читать приходилось. Это легкое психотропное средство. — Он помахал баллончиком. — Для здоровья безопасно. Доза небольшая. К утру они должны сами очухаться.

— Надо же, какие «ниндзя» пошли гуманные, — хмыкнул Сева, подхватывая Кисоньку.

— Они ничего, нормальные, — повисая на Вадьке, вдруг объявила Мурка. — Просто они должны делать, что он велел.

— Кто — он? — поддерживая ее, осторожно поинтересовался Вадька, но Мурка лишь бессмысленно уставилась на него в ответ — похоже, она сама уже не помнила, о чем только что говорила.

Катька с сомнением поглядела на так и валявшегося на коврике Ромку и, решив, что его пятьдесят пять кило ей, пожалуй, не осилить, подняла с пола пуделька и изъяла из-под титана притаившихся хомяков. Попугаи сели на ее плечи, а нервно вылизывавшаяся после всех этих переживаний кошка выгнула спину и горделиво пошла впереди. Гусь ревниво гоготнул и пошлепал следом.

— Я пока зверей по купе разведу, — объявила Катька.

Вернувшийся следом за Ромкой Сева согласно кивнул и вдруг широко и радостно улыбнулся:

— Одно хорошо — от «ниндзя» мы избавились кардинально. — И в ответ на вопросительные взгляды друзей пояснил: — Я расписание смотрел. Следующий поезд в этом направлении пойдет только через двенадцать часов. Если все дело в чемпионате — «ниндзя» уже опоздали. По большому счету, мы можем действительно поворачиваться и ехать домой.

Из двери купе высунулся тренер и, пошевеливая пышными седоватыми усами, голосом капризного дитяти осведомился, тыча пальцем в живность вокруг Катьки:

— Можно мне одну зверушку? Я без зверушки спать не привык!

— А ты говоришь — поворачиваться и ехать! — пробормотал Вадька, когда следом за ним из купе вырвался Ромка с криком «Я тебя узнал!» и тут же объявил Вадьку великим сэнсэем Такэда Сокаку[2], после чего немедленно потребовал выслушать только что сочиненное им хокку[3]:

— Училка по физике со злорадной ухмылкой Малюет мне в дневнике иероглиф «2». Убил бы, да выживет.

— Какое же это хокку! — возмущенно завопила из купе Кисонька. — Ты слоги посчитай! — и застыла, остановившимся взглядом вперившись в пространство — видно, считала.

— Что истинному поэту слоги! — туманно-восторженно сообщил новоявленный поэт. — Сюда надо только еще ветку сакуры воткнуть — в каждом японском стихотворении обязательно должна быть ветка сакуры. Вот куда мне ветку сакуры воткнуть, великий сэнсэй? — со всей возможной почтительностью поинтересовался Ромка.

Вадькины губы дрогнули, он уже хотел было во всех подробностях объяснить Ромке, куда конкретно ему воткнуть ветку сакуры, но сдержался. Обеспокоенно оглядываясь на высовывавшиеся изо всех купе головы любопытных пассажиров, он затолкал и Басё[4] наших дней, и тренера обратно в купе.

Глава X Ночь сумасшедшая, но недолгая

Подсвечивая себе фарами, к платформе медленно и аккуратно подрулил обшарпанный «рафик». Из него выскочил Сева.

— Грузитесь скорее, счетчик тикает, — недовольно скомандовал он.

— Мы уже приехали? Мы на чемпионате, да? — самостоятельно спрыгивая с платформы, вопросил Ромка.

Обманутый его почти разумным вопросом, Вадька на беду ответил «да». Ромка немедленно встал в боевую стойку, собираясь тут же начать спарринг с шофером «рафика», вылезшим из-за руля, чтобы помочь с вещами. Вадька едва успел Ромку перехватить и затолкать на заднее сиденье, велев сидеть и думать — куда же все-таки воткнуть ветку сакуры. Ромка сосредоточенно затих — авторитет Такэда Сокаку был для него по-прежнему непререкаем.

Мурку, Кисоньку и тренера удалось сгрузить без всяких проблем. Тренер почти спал на ходу, нежно прижимаясь щекой к пушистым перьям Евлампия Харлампиевича. Даже на гусином клюве было написано мученическое долготерпение — он согласился побыть «зверушкой» для неунимавшегося тренера, но на уговоривших его на такое унижение Катьку с Вадькой обижался по-прежнему.

— Они у вас что, пьяные? — выглядывая из-за машины, опасливо поинтересовался шофер.

— Не, просто обкуренные, — запихивая в багажник сумки и мучительно размышляя, куда же приткнуть запакованную в целлофан длиннющую палку, которую таскала за собой Кисонька, рассеянно бросил Вадька, не сообразив, какое впечатление могут произвести его слова на владельца «рафика».

— И взрослый тоже? — с ужасом переспросил шофер.

— Ну да, они уже отключились, а он в последнюю минуту баллон выхватил и все остатки подобрал, — так же рассеянно откликнулся Сева, залезая в «рафик».

Похоже, картина, сложившаяся в голове шофера после этих слов, была просто жуткой. Он уже жалел, что согласился взять таких пассажиров. От того, чтобы их высадить, его удержал лишь страх перед Ромкой — начнешь его гнать прочь, а он опять в буйство впадет. Зато с места «рафик» принял на такой скорости, что начавших подремывать на заднем сиденье девчонок, тренера и Ромку швырнуло вперед. Ромка продекламировал на удивление в тему:

— Шофер, некрепко держащий баранку, Заставит любимую плакать…

И после драматической паузы торжественно добавил:

— …Лишь ветер беспечно играет ветками сакуры.

Окончательно ошалевший водитель сперва резко тормознул, едва не впилившись в бордюр, но все-таки сбросил скорость.

«Рафик» вырвался из города и теперь несся по ночному шоссе. За окном промелькнул указатель: «Пансионат «Спортивный», машина втянулась в жиденький хвойный лесок и покатила по грунтовке между редкими рядами сосен. Щебень скрипел под колесами и колотил в днище. Впереди засветились окна пансионата. «Рафик» ввалился в распахнутые ворота и остановился напротив освещенного входа. Ребята едва успели выгрузиться, как шофер ударил по газам и «рафик» на полной скорости умчался.

Клевавший носом над полутемной стойкой портье покорно вздохнул, увидев на пороге очередную компанию. Что вы хотите — чемпионат, всю ночь кто-нибудь приезжает. Правда, такой экзотической компании он еще не видел. Ну, во-первых, впереди солидно вышагивал белый гусь, что само по себе было достаточно необычно. Гусей — настоящих, с перепончатыми лапами и крыльями, — он среди спортсменов еще не видел. Во-вторых, люди тоже выглядели странно. Четверо — две девочки, мальчишка и здоровенный усатый мужик — беспорядочно закружили по холлу, тычась во все углы, как потерявшиеся щенки. Оставшиеся трое побросали вещи и кинулись ловить приятелей. Портье глядел на компанию с сомнением, пытаясь угадать, кто же из этих ненормальных — тренер. Если судить по поведению — им мог быть только гусь. Единственный солидный персонаж.

Но к стойке портье двое усталых и до предела раздраженных мальчишек подволокли мужика с усами. После недолгих поисков, выкопав из его кармана паспорт, они потребовали комнату для тренера… для тренера Карташова с командой. Тренер во время всей этой процедуры непрерывно хихикал, словно его щекотали.

Качая головой — ох и тренеры пошли! — портье принялся оформлять документы.

— Мест мало, так что мы в вашу комнату раскладушку поставили, — сухо сообщил он, протягивая ключ. И предваряя любые возражения, объявил: — Мы вообще уже собирались ваш номер команде из Харькова отдавать. Говорили, вы не участвуете…

— Почему это? — Уже собравшийся уходить Вадька стремительно обернулся.

— Не знаю. — Портье, казалось, сам растерялся. — Но я определенно слышал, как кто-то говорил, что Карташова не будет… — Он нахмурился, припоминая. — Не помню, кто…

Вадька с Севой многозначительно переглянулись.

— Но мы все-таки приехали, — оптимистично заключил Вадька. — Теперь бы еще до комнаты добраться, — уже с легким сомнением добавил он, поглядывая на ребят и тренера. Тех хоть и шатало, но шли они уже вполне самостоятельно, да и приставать к окружающим больше не пробовали. Буйное возбуждение начало сменяться сонливостью. Вадька заторопился — еще заснут, тащи их потом! — и погнал всю компанию к лестнице. Спортсмены во главе с тренером упорно, как муравьи, полезли на второй этаж.

Широко расставив ноги и перегородив дверь в коридор, на площадке второго этажа стоял тощий и жилистый, как мумия, дедок в спортивном костюме. И с любопытством разглядывал тянувшуюся по лестнице процессию. Лезший впереди тренер чуть не уперся макушкой дедку в живот, медленно поднял глаза и прогундосил:

— Здра-с-си!

Вадька уже хотел вежливо попросить дедушку отойти в сторонку — видит же, люди ползут! — как старичок подслеповато прищурил выцветшие глазки и, слегка пощелкивая вставной челюстью, прошепелявил:

— Так, так, кто тут у нас? Сейчас, сейчас вспомню! А, маленький Карташов!

Вадька поглядел на здоровяка тренера с сомнением — в нормальном-то состоянии он этого дедка головы на две повыше. И в плечах втрое шире.

— А говорили, не приедет! — удивился спортивный дедок.

— Вы не знаете, случайно, — кто именно говорил? — Из-за спины тренера высунулся Сева.

Старик честно призадумался. Лицо его озарилось вспыхнувшим воспоминанием.

— А все говорили! — выпалил он и поглядел на ребят с явным удовольствием, что сумел ответить на их вопрос.

Сева и Вадька дружно вздохнули. Кажется, выяснить, кто же это был так уверен, что ребят удастся убрать с чемпионата, в ближайшее время им не светит.

— Только спортсмены какие-то… вялые. — Дедок неодобрительно прищурился на цеплявшихся за перила ребят.

— А это… новая система! Сперва спортсмены полностью расслабляются, экономят этот… свой дзэн, вот! — выпалил Вадька первое пришедшее в голову японское слово. — А потом как дадут им по противнику!

— Ты уверен, что дадут именно дзэном? — Дедок непроницаемыми глазами смотрел на мальчишку.

— Ну, если ничего другого не найдут. Кирпича там… — Вадька почувствовал, что окончательно зарапортовался, и умолк.

Дедок покивал головой и тут же снова спросил:

— А гусь зачем?

Вот настырный!

— Талисман команды, — встряла Катька. — Вроде группы поддержки.

— Совсем обамериканились, — грустно заключил дедок и потрусил вниз. Окружавший его желтоватую лысину венчик седых волос исчез за поворотом лестницы. Мальчишки и Катька, подпихивая своих уже почти заснувших подопечных, полезли дальше.

После долгого пути по коридору они ввалились в маленькую комнатку, едва не споткнувшись о воткнутую посредине раскладушку. Вдоль стен тянулись двухъярусные нары.

Вещи полетели на пол. Уже почти не соображая от усталости, что они делают, ребята отконвоировали подопечных по нижним койкам. Раскладушка досталась тренеру. На автопилоте Вадька прихватил простыню и полез наверх, едва успев скинуть кроссовки. Его измученный мозг окутала блаженная тьма.

Ему казалось, он не спал ни минуты. Мешал проклятый дятел, долбивший клювом прямо в череп. Потом дятел раззявил клюв и человеческим голосом весело прокричал:

— Подъем! Все на взвешивание! Начало чемпионата — ровно через два часа!

И полный ужаса Севин голос:

— Ты говорил, к утру очухаются! А они — никакие!

Глава XI Недоброе утро

— Б-р-р. — Вадька с трудом приоткрыл глаза, сел в постели и душераздирающе зевнул. Некоторое время тупо смотрел на еще розоватое от рассветных лучей небо. Из глубин его затуманенных усталостью мозгов медленно всплывала некая мысль. — А… А который час? — попытался он облечь эту мысль в слова.

— Полседьмого! — мрачно откликнулся снизу Сева.

Вадька потер ладонями лицо. Учитывая, что приехали они в четыре утра, полседьмого — это кошмар! Как-то он не предполагал, что эти ненормальные начинают свои соревнования с утра пораньше. Нет чтобы выспаться, позавтракать…

Тяжело, словно мешок с мукой, он свалился с койки, натянул валявшиеся внизу штаны и только тогда тупо уставился на спортсменов. Те не буйствовали. Они просто лежали, безучастно глядя в потолок. Все четверо, включая тренера.

— А потрясти их пробовали? — спросил Вадька.

— Будь они грушами, с них бы уже все ветки осыпались, — меланхолично сообщил восседавший на краю Кисонькиной койки Сева. — Но, если хочешь, можешь и ты попробовать.

Вадька ухватил за плечи Ромку и изо всех сил тряхнул:

— Вставай! Иди на взвешивание! Это я, этот… как его… великий сэнсэй Такэда Бяка… Нет, Кака… А, вспомнил, Такэда Сокаку, тебе приказываю!

Ромка поглядел на Вадьку вполне осмысленным, но совершенно равнодушным взором.

— Не похож ты на Такэда Сокаку! — заявил он и отвернулся к стене.

— О! — неожиданно возрадовался Сева. — У нас и того не получалось!

Вадька повернулся к друзьям.

— Им на это взвешивание обязательно? — поинтересовался он. — Все-таки, если до самого чемпионата еще два часа, — может, очухаются?

— Я спрашивала у парня, который в дверь постучал, — хмуро ответила Катька. — Он поглядел на меня как на идиотку и сказал, кто не взвесится, того не распределят по весовым категориям, а кого не распределят, тот в чемпионате не участвует.

Их троица мрачно уставилась на равнодушную к окружающему миру компанию на койках. Получается, хоть они и избавились от «ниндзя», те все же сумели добиться своего — вывести ребят из чемпионата! Вон, лежат себе и в ус не дуют, даже их тренер, у которого есть во что дуть! А потом очухаются и будут выть — как же мы все пропустили, не стали чемпионами!

— А если им зеленого чаю дать? — жалобно предложила Катька.

— Ведро, — сказал Сева.

— Ведро зеленого чая?

— Ведро холодной воды на головы! — невозмутимо пояснил Сева. — А иначе как вы в них этот чай вольете — через воронку? А после воды можно уже и чай — если хотите, тоже ведро, — согласился Сева.

Они снова поглядели на спортсменов и их тренера. Мурка бездумно разглядывала собственные пальцы. Кисонька теребила кончик простыни.

— Душ в конце коридора, — не сулившим ничего хорошего тоном сказала Катька.

— Пойди посмотри, чтобы никого не было, — согласился Вадька, рывком поднимая Мурку с постели. Рыжая не сопротивлялась.

Коридор, к счастью, оказался пуст, хотя за закрытыми дверями комнат слышалось активное шевеление жизни. Уже привычно подгоняя, подпихивая и почти волоча приятелей на себе, они доставили троицу спортсменов и тренера к душевой.

Внутри пахло «застарелой чистотой»: скопившейся в выщерблинах кафеля водой, хлоркой для дезинфекции и гниющим деревом — от потемневших досок поддонов в душевых кабинках. Из закрепленной под потолком широкой, как обеденная тарелка, розетки душа со сводящей с ума монотонностью капала вода.

— А раздеваться им как? — смущенно выдавил Сева, разглядывая футболки и спортивные брюки девчонок. Ни ребята, ни тренер с дороги так и не переоделись.

— Это лишнее, — буркнул окончательно озверевший Вадька и с силой толкнул обеих близняшек в спины, впихивая их в кабинку. Следом влетели Ромка с тренером. Вадька крутанул вентиль и отпрыгнул в сторону.

С грохотом летнего ливня ледяные струи рухнули на головы. Футболки, брюки, длинные волосы девчонок мгновенно набрались воды. Кусающиеся лютым холодом потоки барабанили по плечам, заливали лица.

Первой оживилась Мурка. Она попыталась шумно вздохнуть, набрала полный рот воды, замотала головой и, все еще толком не приходя в сознание, на одних рефлексах, попыталась выползти из-под ледяного душа.

— Э, нет! — объявил Вадька, заталкивая ее обратно, — рукава его рубашки мгновенно намокли. — Ты сперва глазки открой как следует.

— А я еще думал, это мы, тренеры, жестокие люди, — вдруг четко сказал тренер и зафырчал, как морж, сам подставляя лицо колючим струям.

Кисонька запрокинула голову — струи били ее по лицу, стекали по прилипшим к спине волосам — и наконец хрипло прошептала:

— Вы что с нами делаете?

— Это мы вас так в себя приводим, — любезно сообщила ей Катька. — Вы лучше очухивайтесь скорее, а то хуже будет.

— Хуже? — Сквозь висевшую вокруг нее сплошную пелену воды Мурка попыталась оглядеться по сторонам. Похоже, ее затуманенные мозги безуспешно соображали, какое такое «хуже» для них приготовлено. Правда, и Вадька в относительно здравом рассудке тоже не представлял, что может быть хуже ледяного водопада.

— Все, я уже в норме, — заявил тренер, бочком-бочком выбираясь из-под душа. Вопреки собственному заявлению, он тут же покачнулся, но на ногах удержался. Цепляясь за гладкие кафельные стенки, его ученики выползли следом. Застыли посреди душевой, хлопая глазами.

— Не спи, замерзнешь, — оптимистично подбодрил их Сева.

— Аг-га, — согласно выдавил Ромка, начиная мелко трястись под насквозь мокрой одеждой. С его штанов на кафельный пол набежала внушительная лужа.

— Под душ засунули, а полотенца взять не догадались! — рявкнул тренер, и в голосе его прозвучали уже знакомые командные нотки. — В комнату, бегом, пока вы мне всех спортсменов не застудили! — И он на подгибающихся ногах заковылял к двери.

— И это вместо спасибо! — возмущенно фыркнул Сева, подставляя плечо шатавшейся Кисоньке.

Их компания вывалилась из душевой…

Перекинув через плечо веселенькое розовенькое полотенчико, перед ними стоял давешний ночной дедок.

— Д-доброе утро, патриарх, — заикаясь, поздоровался с ним тренер. У него даже усы обвисли от смущения.

— Здравствуй, мальчик, — кивнул лысой головой тот. Недоуменно поглядел на насквозь мокрых ребят. — Что это ты такое с детьми делаешь?

— А это… — не выпуская обвисшую на нем мокрую Мурку, Вадька высунулся из-за спины тренера, — все та же новая система! Вторая часть: после расслабления — взбадривание! Вот увидите, какие они на татами бодрые будут!

— Вы их перед взвешиванием выкрутить не забудьте, иначе пара лишних кило обеспечена, — напомнил дедок и скрылся в душевой.

— Господи! — у тренера вырвался стон. — Не хватало, чтобы сам патриарх догадался, в каком я состоянии! — Он заковылял дальше и уже у двери бросил, не оборачиваясь: — Спасибо. Без вас мы, пожалуй, и не очухались бы… — Он рванул дверь их комнаты, которую в спешке они так и бросили незапертой, и вдруг замер на пороге, не шевелясь. Потом повернулся, медленно и аккуратно, словно тяжелобольной. И раздельно сказал: — Я, наверное, под душ вернусь. Я, кажется, не совсем в себя пришел. Чудится всякое…

— Какое? — испуганно спросил Вадька. После буйства и апатии только глюков не хватает!

— Там, в поезде… Мне всякое мелкое зверье под ногами мерещилось, — смущенно признался тренер. — Собаки, попугаи… А с одним гусем я вроде даже обнимался. — Выражение его лица стало совсем несчастным.

— Ну и что? — раздраженно переспросил Вадька.

— А то, что остальное зверье исчезло! А гусь-то остался! — испуганно тыча пальцем в уютно устроившегося на раскладушке Евлампия Харлампиевича, вскричал тренер.

Глава XII Все на весах

Мрачно прихлебывая из чашки где-то раздобытый Катькой зеленый чай, тренер с глубокой тоской поглядывал на приятелей своих бойцов. Он их высадить хотел, а они вот — до места всех доволокли, возились, ухаживали, как за младенцами… Тренер содрогнулся. Неужели он и правда убеждал всех, что без «зверушки» не уснет? Они с Евлампием Харлампиевичем поглядели друг на друга — и оба недовольно отвернулись. И как он умудрился дойти до такого состояния? И что это был за баллончик?

— Взвешивание через час, — напомнил Вадька.

Все другие мысли моментально вылетели у тренера из головы.

— Ну и как они пойдут в таком состоянии? — Он с отвращением поглядел на своих бойцов, уже вытертых жесткими полотенцами и упакованных в сухие и теплые свитера.

— Мы пойдем… Мы дойдем… — Кисонька попыталась подняться, но колени у нее подломились и она плюхнулась обратно на койку — ее попросту еще не держали ноги.

Вадька кусал губу. Они слишком много пережили с этой трижды проклятой поездкой, чтобы теперь отступить!

— А сколько в них? — бесцеремонно спросил он, разглядывая девчонок и Ромку, будто тушки, которые он собрался приобрести на вес.

— В девчонках по тридцать пять кило, больше им даже на полкило прибавлять нельзя, иначе в следующую весовую категорию переведут, а там все девчонки выше и мощнее, они потеряют преимущество…

— А я тридцать четыре вешу, — похвасталась Катька.

— Нашла чем хвастаться, — фыркнул Сева, иронически разглядывая кругленькую Катьку. — Ты их на три года младше и на голову ниже, а весишь почти столько же!

— А на этом взвешивании… документы какие-нибудь предъявляют? — раздельно спросил Вадька, не отрывая взгляда от сестры. — С фотографиями?

— Паспорт спортсмена, — рассеянно ответил тренер, вытаскивая из сумки три зеленые книжечки. — Но не на взвешивание, мы их отдельно сдаем…

— Нет! — отчаянно завопила Катька. Она слишком хорошо знала своего брата, чтобы не понять, что у него на уме.

— Да! — восторженно заорал тоже все сообразивший Сева. — Мы выиграем еще час, а за час они очухаются! Очухаетесь же? — Он повернулся к сидевшим на кроватях друзьям.

— Пос-сораемс-сь… — заплетающимся языком сказала Мурка.

— В случае чего мы вас опять под душ засунем, — «успокоил» их Сева.

Все трое вздрогнули и принялись сосредоточенно тянуть чай.

— Но я же младше! — запротестовала Катька. — И я не рыжая!

— Большое дело! — И прежде, чем кто-нибудь успел хотя бы охнуть, Сева вытащил из кармана перочинный ножик, подскочил к Мурке и одним стремительным движением отхватил рыжую прядь у ее виска. Девчонка дернулась, расплескивая чай… А Сева уже заправил отрезанный локон под Вадькину бейсболку и нахлобучил ее Катьке на голову так, что ее собственных волос стало совсем не видно. Только рыжая прядь болталась вдоль щеки, как тряпочка. — Пусть теперь кто-нибудь осмелится сказать, что ты не рыжая! — с торжеством объявил он.

— Эй, а почему у Мурки? — возмущенно завопил Вадька. — Мог бы у Кисоньки отрезать!

— Ну хочешь, сам у Кисоньки отрежь, — великодушно предлагая Вадьке нож, разрешил Сева. — Так будет справедливо!

— Нет! — в ужасе завопила Кисонька, прикрывая руками прическу. От страха у нее даже речь улучшилась. — И вообще вы не можете идти! Вы же ничего в этом не понимаете!

— Можно подумать, за вас кто-то драться собрался! На весы залезут — и все! Катька за вас двоих, а Вадька — за Ромку! — продолжал командовать Сева.

— Почему я? — снова возмутился Вадька, уже пожалевший о своей идее.

— Я тощий, могут не поверить, — отрезал Сева. — А тебя… гм, больше, это у вас семейное. — Он злорадно покосился на Катьку.

— Добиваться, чтобы спортсмен стал легче, мне приходилось, — бормотал тренер, помогая Вадьке рассовывать по карманам извлеченные из его рюкзака гаечный ключ, отвертку, связку каких-то инструментов. — Но чтобы он стал тяжелее… — Тренер покрутил головой. — Ты что, парень, слесарь, раз с собой такое возишь? — Он поправил на Вадьке великоватую ему Ромкину куртку от спортивного костюма. — Очки сними! С плохим зрением не допускают. Ладно, пошли, на взвешивании сейчас народу полно, никто к вам особо присматриваться не будет.

— Вы сами-то дойдете? — проворчал Вадька, критически оглядывая тренера.

— Мне-то не драться, — ответил тот, выползая из комнаты.

Цепляясь за перила — у Вадьки без очков предметы перед глазами расплывались, — они с Катькиной помощью кое-как слезли по ступенькам, пересекли двор и вошли в здание спорткомплекса. За крохотным предбанником располагались многочисленные двери. За их стеклами виднелись то похожие на стальных жуков тренажеры, то одиноко свисающие с потолочной балки боксерские груши, то слышался стук теннисного мяча и азартные возгласы. Мимо них по лестнице на верхний этаж волокли какие-то доски. Тренер направился туда же.

Позади, у распахнутых входных дверей, послышался шум подъехавшей машины, потом хлопнула дверца, затопотали быстрые шаги. Мимо, прыгая через ступеньку, пробежал высокий холеный мужчина.

— О, Карташов, ты тут? — В голосе его звучало легкое удивление. — А говорили… Ладно, неважно. Пошли быстро со мной, у нас рефери, как всегда, не хватает! И по весовым еще не всех расписали — опять на час позже начнем…

В глазах тренера вспыхнула безумная надежда. Час! Лишний час! Об этом можно было только мечтать!

— Привет, Серега. Я не могу, у моих взвешивание.

— Это, что ли, твои? — Темные брови на красивом лице поползли вверх. Он перевел взгляд на Вадьку и Катьку. Под этим взглядом девчонка невольно потянула козырек бейсболки ниже на лоб, так что прицепленная к ней рыжая прядь едва не вывалилась.

— Да… Нет-нет, — торопливо отрекся тренер. — Они сейчас… потом… подойдут!

— Так сейчас или потом? — усмехнулся Серега. — Сами взвесятся, в первый раз, что ли! Ну пошли, пошли… — Подталкивая в плечо, он повел тренера прочь.

— Наверное, этот Серега наших знает, — шепотом предположил Вадька. — Ладно, попробуем и правда сами взвеситься, авось ничего особенного от нас не потребуется.

Вадька нерешительно двинулся вверх по лестнице. Перед ними открылся очередной длинный коридор.

— Слышь, пацан, где тут взвешивание? — окликнул Вадька пробегающего мимо мальчишку в белой футболке и черных спортивных штанах.

— Nem tudom[5], — бегло улыбнувшись, бросил пацан.

— То вянгры. — Набегая сзади, с ними поравнялся другой пацан, постарше. — Они по-русски не очень. Пошли, покажу, где взвешивание. Я Николай, з Бялоруси, клуб «Штурм». — Он протянул руку сперва Катьке, потом Вадьке.

— «Боевая Школа», — с некоторым трудом вспомнив название клуба, в котором занимались близняшки, пробормотал Вадька. — Тихон… То есть Лавров, да, Лавров. И Косинские. — Он кивнул на Катьку. — То есть Косинская… Одна.

— Та вижу, что ее не две, — пошутил белорус.

— А немцы тут есть? — торопясь сменить тему, спросила Катька. — Или англичане?

— Еще ня знаю, — позевывая, ответил Николай. — Обычно они до нас ездить не любят. Говорят, злые мы, — он сверкнул улыбкой. — Дяремся жестко. — Он фыркнул. — Хочешь мягко — на подушках дерись! Нам сюда.

Через громадный спортивный зал к одним-единственным медицинским весам тянулась длиннющая шумная очередь мальчишек и девчонок. Очередь шла волнами, словно вычерченный неверной рукой график спадов и подъемов, — то высоченные взрослые парни с таким разворотом плеч, что становилось непонятно, как они вообще в дверь проходили, то вдруг тощие заморыши, то тоненькие изящные девушки, похожие скорее на танцовщиц, чем на грозных бойцов. Между ними вклинивались мелкие, взрослым по колено, пацанята.

— Там наши стоят, считайте, что мы и вам място заняли. — Новый знакомый быстро провел их почти к началу очереди.

Его команда — еще двое парней и две девчонки в черных спортивных штанах и белых футболках, — доброжелательно улыбаясь, принялась пожимать ему руки. Опять пятеро в черно-белом, успел смутно насторожиться Вадька, но тут же вспомнил, что на нем самом и на Катьке надеты темные спортивные штаны и светлые футболки, да и сыпавшиеся со всех сторон вопросы не давали времени на раздумья.

— Ты в каком весе работаешь? А разряд какой? Вы на ката тоже или только на кумитэ приехали?

«На поезде мы приехали!» — чуть было не ляпнул Вадька, погребенный под потоком незнакомых слов. Но совсем добила его следующая просьба.

— Лапу мне подержишь? — попросил его Николай. — Хочу набивочку постучать, а то мы только нядавно приехали, засыпаю на ходу.

«Хорошо хоть, не заднюю ногу! Только где у человека лапа?» — подумал Вадька в панике. Николай явно ждал ответа. Вадька судорожно кивнул и… крепко взял его за руку.

Парень вырвался.

— Шутишь, да? Так подержишь лапу? — сказал он, указывая на овальную жесткую подушку с ремнями.

До Вадьки начало что-то доходить. Он наклонился над подушкой. На задней стороне оказалось что-то вроде ременной ручки, подушка походила на рыцарский шит, и держать ее, наверное, следовало как щит. Вадька просунул руку в ремни и выставил подушку перед собой. Николай, крутанувшись на одной ноге, второй влепил по подушке. Вадьку унесло. Казалось, его ураганом проволокло по гладкому полу и с размаху швырнуло на спину. Ноги взлетели выше головы. Послышался топот, и над ним навис Николай:

— Как ты драться будешь, если совсем удар ня держишь? — без особого сочувствия, скорее с удивлением спросил он, поднимая Вадьку. — И стойка у тябя неправильная. — Вдруг он замолчал, разглядывая что-то под ногами. Присел на корточки… и поднял с пола Вадькины очки, вывалившиеся из кармана спортивной куртки. — Ты что… от врачей скрываешь, что видишь плохо? — глядя на Вадьку сверху вниз, тихо спросил он. — Вообще странный ты какой-то. — В глазах его появилось подозрение.

Вадька почувствовал, как у него обрывается сердце. Стоило избавляться от «ниндзя», чтобы теперь подвести ребят на дурацком взвешивании?

— Колька! Ты что там застрял, твоя очередь! — закричали от весов.

Николай сунул Вадьке его очки и рванул к весам.

— 53, 800! — громко выкрикнула медсестра, даже не взглянув на мальчишку. — Весовая категория пятьдесят пять килограммов! — И она наклонилась сделать запись в разлинованных бумагах.

Вадька замешкался перед весами, озираясь. Он вдруг ощутимо, словно кто-то надавил ему на затылок, почувствовал устремленный на него выжидающий, внимательный взгляд. Он начал осматриваться по сторонам…

— Нашел время оглядываться, — буркнула Катька, отпихивая его в сторону, и ступила на холодную металлическую поверхность весов, бормоча:

— Косинская… — она чуть было не ляпнула: «Мурка», но в последнюю секунду успела сообразить: — Алла.

Снова не глядя на вставшую на весы девочку, полная медсестра кончиком пальца передвинула блестящие металлические гирьки по шкале. Стальная стрелка закачалась.

— 34, 200, весовая — тридцать пять килограммов, — бросила медсестра и отвернулась сделать запись.

Наглая Катька соскочила с весов — и тут же вспрыгнула на них снова.

— Косинская, Элла, — уже более уверенным тоном объявила она. И чего было вообще бояться, если эта тетка на людей даже не смотрит?

— Эта девочка здесь уже была, — монотонно сказала медсестра.

— Они сестры, близнецы, — вмешался Вадька.

— Штаны у них тоже близнецы? — внимательно разглядывая пятно на коленке Катькиных спортивных штанов, сказала медсестра. — Скажи своей сестрице, чтобы не считала себя самой умной и шла взвешиваться лично!

— Мы ей сейчас же скажем, — бросил Вадька, сдергивая Катьку с весов, и поволок ее сквозь толпу.

Ему вслед внимательно глядел Николай. И на лице его было написано разочарование. Словно он ждал чего-то важного, но так и не дождался. Увидев, что Вадька оглядывается на него, белорус круто повернулся и побежал к своей команде. Тесно сгрудившись, трое мальчишек и две девчонки зашептались о чем-то, бурно жестикулируя… и то и дело поглядывая Вадьке с сестрой вслед.

— Где мы возьмем мне сестрицу? — пропыхтела Катька, когда перепуганный Вадька потащил ее вон из зала. — Мне и брата-то много… Ты почему не взвесился, струсил?

— Дура! — огрызнулся на непонятливую малявку брат. — Видела, как этот Николай на нас смотрел? Не знаю, чего ему надо, но я у него на глазах взвешиваться не собираюсь. Сейчас тебя переоденем и идем в самый хвост. О, раздевалка! Найдем тебе другие штаны!

— Украдем? — вскрикнула Катька, выдергивая у него руку.

— Позаимствуем! Взвесишься — обратно положим! Давай, я в мужскую, ты — в женскую! — И он нырнул за дверь.

Катька наскоро заглянула в свою раздевалку, убедилась, что там шмоток нет, и вернулась обратно. Вадьки тоже все не было. Она подождала и наконец, не выдержав, сунула нос в мужскую раздевалку:

— Нашел что-нибудь?

— Нашел, — странным голосом ответил брат.

Катька шагнула внутрь… и ахнула. Брат стоял, держа на растопыренных руках черные спортивные брюки. Штанины свисали сплошными лохмотьями, словно… словно их собаки драли.

На скамейке, сложенные аккуратной стопкой, лежали еще четыре пары таких же драных штанов.

— А как же следующий поезд — через двенадцать часов? — жалобно протянула Катька, глядя на брата перепуганными глазами.

— Откуда я знаю — как? Автобусом, машиной, да хоть на дрезине, — скрывая переполнявшую его растерянность, пробурчал он.

Приглушенный стенами раздевалки, из зала зарокотал грозный голос:

— Тренеру Карташову подойти к медицинской комиссии. Тренеру Карташову немедленно подойти к медицинской комиссии!

* * *

— Говорю вам, они здесь!

— Где? Ты их видишь? — придерживаясь за притолоку — ее еще шатало, — Кисонька покрутила головой, оглядывала зал. Зал жил своей бурной жизнью. Толпа роилась все сильнее, обтекая квадраты татами. У стен наскоро ставили скамейки для зрителей. Вдалеке, на другом конце зала, у самых весов, кто-то держал лапу для партнера… Стойка у державшего была совершенно дурацкая, неудивительно, что он улетел от первого толчка. Кисонька с торжеством заключила: — Нет их! Я так и знала, что ничего не получится!

— А вдруг они уже взвесились? — нерешительно предположил Сева.

Кисонька испепелила его презрительным взглядом:

— При такой очереди?

— Вот и хорошо, что не взвесились, — рассудительно сказала Мурка. — Представляете, какие неприятности могут быть при подмене спортсмена? Так что мы пошли в хвост, а ты ищи ребят и тренера, — велела она Севе. — Скажешь, что мы уже сами… — И, все еще ступая слегка неуверенно, они двинулись к концу очереди на взвешивание.

— Может, сперва ребят найдем? Мало ли что? — неуверенно предложил Сева.

Но ни девчонки, ни Ромка не ответили, лишь Кисонька выразительно постучала по часам, намекая на отсутствие времени.

Сева с сомнением поглядел им вслед — нет, он очень хотел, чтобы они очухались, но… лучше бы это произошло чуть позже. Да и не очухались они еще толком — слабые, как котята. Не могли подождать, пока Вадька с Катькой вернутся! Нет, галдеть начали: «Все догадаются, что они — не мы, нас отстранят от участия…» Ну и где теперь ему ребят искать? Сева побрел сквозь толпу. Увидел знакомые Катькины хвостики, выбившиеся из-под кепки, черные спортивные штаны, белую футболку. Он протолкался вперед, ухватил девчонку за плечо.

— Slucham pana? — церемонно поинтересовалась совсем незнакомая девочка.

— Pszepraszam[6], — вспомнив общение с польскими «челноками», извинился он.

Девчонка кивнула и снова принялась прилаживать на ноги странные тапочки, не тапочки, непонятно что — без подошвы, зато плотно закрывавшие сверху пальцы и пятку. У самого выхода из зала сквозь толпу вроде промелькнули знакомые фигуры — Сева кинулся туда и еще успел увидеть, как те двое скрылись в раздевалках. Мальчишка остановился — не они, Вадьке с Катькой в раздевалках делать нечего. Он вернулся в зал и растерянно оглядел клубившийся вокруг народ, кляня себя за то, что не напомнил ребятам взять с собой мобилки. Сейчас что бы проще — позвонил, и все!

Над залом, резко усиленный микрофоном, зарокотал грозный голос:

— Тренеру Карташову подойти к медицинской комиссии. Тренеру Карташову немедленно подойти к медицинской комиссии!

Сева заметался в толпе. Потом круто повернулся и принялся отчаянно протискиваться к медицинским весам. Он просто чувствовал — неприятности, о которых все талдычили близняшки, организовались во всей красе.

* * *

…Кисонька ступила на весы первой:

— Элла Косинская.

— А, явилась все-таки, — проворчала медсестра, двигая гирьки по шкале. — Скажи спасибо, что я тебя судейской коллегии не сдала, и никогда больше так не делай.

— Спасибо, — на всякий случай сказала вежливая Кисонька и глубоко задумалась, что именно она должна никогда не делать. Мысли текли вяло, и додуматься никак не удавалось. Она сползла с весов, вместо нее на металлическую платформу влез Ромка. Потом шагнула Мурка…

— Косинская Алла…

— Вот страсть у тебя — по второму разу взвешиваться! — неожиданно для девчонки возмутилась медсестра. — Или у тебя еще одна сестра есть?

— У меня? — только и нашлась, что переспросить, растерявшаяся Мурка.

— Есть! — торжествующе выпалил позади них чей-то голос и тут же громко заорал на весь зал: — Попытка подмены бойцов! Прошу подойти судейскую коллегию! Бойцы Карташова — подставные!

Над залом, резко усиленный микрофоном, зарокотал грозный голос:

— Тренеру Карташову подойти к медицинской комиссии. Тренеру Карташову немедленно подойти к медицинской комиссии!

* * *

Гул прокатился по толпе, и народ начал продвигаться поближе, стремясь разглядеть источник скандала. Ромка и девчонки невольно сгрудились поближе друг к другу, настороженно поглядывая по сторонам. Распихивая любопытствующих, к медицинским весам выбрались судьи — один в военной форме, двое в белоснежных рубашках, при галстуках-бабочках Позади них, с лицом, совершенно мертвым, как у осужденного преступника на эшафоте, не поднимая глаз, брел тренер Карташов.

— Что тут у тебя, Марат? — поинтересовался военный, оглядывая жавшуюся к медицинским весам троицу.

Ребята впервые поглядели на своего обвинителя. Мужик как мужик, только мрачный очень и глядит на них, словно они у него как минимум кошелек пытались спереть, а он их поймал на горячем…

— Вместо своих бойцов тренер Карташов выставил на взвешивание других! — торжествующе ответил тот, кого называли Маратом.

Офицер посерьезнел:

— Что же ты, Карташов? Весовую категорию поменять хочешь, на диету их посади…

— Клянусь, я не… — не поднимая глаз, тоном обреченного забормотал тренер.

В выпущенные из-под кепки Муркины пряди вцепилась грубая рука.

— Доказать очень просто, — победно ухмыльнулся схвативший Мурку за волосы Марат. — Если бойцы настоящие — зачем тогда девочке накладные патлы? — И он что было силы дернул Мурку за волосы.

Девчонка взвыла, извернулась и ребром ладони от всей души саданула его по запястью. Мрачный Марат взвыл в ответ, перехватил ее руку… И тут Мурка увидала лицо своего тренера — широко распахнутые, не верящие своему счастью глаза.

— Какого черта ты мне девчонку калечишь? — немедленно заорал Карташов, вклиниваясь между ученицей и чужим тренером. — Все у нее настоящее, и бойцы мои — настоящие! На, смотри! — Он выхватил из кармана спортивные паспорта ребят и принялся тыкать всем под нос фотографии на первых страницах.

— Как же настоящие, когда… — забормотал Марат, пытаясь снова дотянуться до Муркиных волос. Девчонка хотела отпрыгнуть назад, но прыжка не получилось, ноги у нее подломились, и она плюхнулась прямо на весы.

— Настройку собьете! — завопила медсестра.

— А у мальчишки очки, — уже растерянно сказал Марат. — Он их в кармане прячет.

Не вдаваясь в долгие объяснения, Ромка вывернул карманы своих штанов — никаких очков не было.

— Ну, убедились? Убедились? — все еще размахивая паспортами, торжествующе вопил тренер.

Но его противник не собирался сдаваться. Он нахмурился, напряженно что-то соображая, а потом повернулся к медсестре.

— Эти ребята, — спросил он, указывая на близняшек и Ромку, — они сейчас взвешивались, или кто-то вместо них?

Троица спортсменов украдкой переглянулась — мужик оказался догадливым. Если бы они не нашли в себе сил спуститься… Даже додумывать было страшно!

— Здесь больше ста человек, я могу всех помнить? — возмутилась медсестра, но после недолгой паузы добавила: — Мальчик и вот эта девочка, — она безошибочно указала на Кисоньку, — взвешивались только что… А вот эта девочка… Алла… — палец уткнулся в Мурку, — почему-то попыталась взвеситься во второй раз. Она уже была у меня раньше. Во всяком случае, по списку, — неуверенно добавила медсестра и воззрилась на Муркины штаны.

— И зачем же ты, деточка, по второму разу на весы полезла? — с ласковостью кобры прошипел Марат.

— По рассеянности. — Испуганная Мурка вдруг обнаружила, что рядом с ней стоит запыхавшийся и всклокоченный Сева. — Задумалась, вот и пошла снова взвешиваться…

Над толпой повисло молчание. Офицер открыл было рот, кажется, собираясь закруглить ситуацию. Но тут толпа неожиданно заволновалась снова — Мурка едва слышно застонала. Торопясь изо всех сил, хрипло дыша… на середину человеческого кольца вывалились Вадька с Катькой и попятились, увидев устремленный на них злой взгляд Марата.

— Вы кто? — быстро спросил тот.

— Лавров, — выпалил Вадька, весьма гордый, что на сей раз не сбился и не перепутал. — И Косин… — И тут он увидел близняшек и Ромку.

Глаза у Вадьки стали совершенно безумными, он принялся хватать ртом воздух, будто крепко получил под дых.

— Так, так. Мальчик с очками в кармане — и тоже Лавров? Девочка с накладным рыжим локоном — и тоже Косинская. — Марат потянул за торчавшую из-под Катькиной бейсболки рыжую прядь, и та легко осталась у него в руках. На губах его играла зловещая улыбка. — Вот они, доказательства! Сами прибежали!

Всех от тренера и до Катьки накрыло невыносимое ощущение — пропали! Доказательства-то и правда неопровержимые…

— Доказательства чего? — ехидно поинтересовался Сева. — То, что этот парень тоже Лавров, — Сева указал на Вадьку, — доказывает только… что он Ромке Лаврову родной брат! — выпалил Сева.

Ромку и Вадьку — обоих — дружно передернуло.

— Ага, родной-двоюродный, — мрачно согласился Вадька.

— А девочка… — продолжал фантазировать Сева. — Она… Фанатка! Всюду за Косинскими бегает, вон, у Мурки даже прядь волос отстригла! — указывая на изувеченную Муркину прическу, вскричал он.

— И штаны ее она тоже носит? — приглядываясь теперь уже к Катькиным штанам, недоверчиво вопросила медсестра.

— Это еще что! — Севу несло. — Она у них даже зубные щетки ворует! Говорю же, фанатка!

Стоявшие вокруг люди поглядели на Катьку с явным неодобрением. Кое-кто даже попятился. Катька уставилась на Севу — обладай ее взгляд волшебной силой, Сева бы вспыхнул и тут же сгорел, как головешка, — стиснула зубы… и промолчала.

— И вообще, никто ни за кого не взвешивался — они просто ребятам очередь занимали! Что тут плохого? — патетически вопросил Сева, проникновенным взором глядя на судей.

— Но мне точно сказали… — начал Марат.

— Ошибся ты, Марат, — вздохнул офицер. — Бывает… Вы, ребятки, идите, готовьтесь, — велел он близняшкам и Ромке. — И от всяких фанаток держитесь подальше. — Он пронзил грозным взглядом красную как рак и злющую, как взбесившийся тигр, Катьку.

В этот момент близняшки и Ромка решили, что лучше побыстрее убраться подальше… и очень постарались это сделать. Все еще дрожавшие в коленках, Кисонькины ноги подогнулись, и она едва успела ухватиться за Севу, чтобы не грохнуться. Потерявший равновесие Ромка с размаху чуть не впилился в Марата.

— А почему это твои бойцы на ногах не держатся? — радостно вскинулся тот.

— Что он к моим привязался?! — завопил Карташов. — Мы будем чемпионат проводить или дурацкие обвинения слушать?

— Действительно, господа… — произнес от двери барственный голос. — Вы тут свои взаимоотношения улаживаете, а мне бы хотелось увидеть, ради чего я сюда явился в такую рань?

В проеме, всем своим видом подчеркивая, что именно он здесь главный, стоял плотный, очень ухоженный, немолодой мужчина. Дорогой темный костюм, уложенные волосок к волоску седые волосы, тускло блеснувшие платиной часы на запястье — все говорило о немалых деньгах. Впрочем, и рыхлый толстяк в свитере, и молодой, хотя и здорово потасканный парень в кожаной куртке, явившиеся вместе с ним, тоже не могли пожаловаться на бедность. Рядом с ними крутились холеные девицы в вечерних платьях, выглядевших совершенно по-дурацки ранним утром в забитом спортсменами зале. За их спинами торчали двое накачанных парней, в которых безошибочно можно было узнать охрану. И уж совсем на заднем плане мелькали еще люди, кажется, с камерами.

Все в зале повернулись к дверям, уставившись на вновь прибывших. И только Вадька глядел совсем в другую сторону. Марат чуть отшагнул вбок — и за спиной у него обнаружился их утренний знакомый Николай. Мальчишка тоже пристально, исподлобья глядел на Вадьку, — и лицо его было просто исковеркано досадой.

Глава XIII Чужая публика

— Так не бывает! — сказала Мурка с такой убежденностью, что Вадька даже на миг поверил — все, что они видят своими глазами, сейчас возьмет и исчезнет. Потому что — не бывает!

— А мне нравится! — Сева с удовольствием поглядывал на квадрат пола между двумя татами, где четверка танцовщиц лихо вертела перед публикой юбками в блестках.

— Не в том дело, нравится — не нравится, — взвилась Мурка. — А в том, что мы на чемпионатах России, Украины выступали — нигде такого не было! Ну, детский ансамбль попрыгает, ну, на экскурсию в последний день свозят… А публика? Это не наша публика! — яростно тыча пальцем в рядами поднимавшиеся вдоль стен зала скамейки, выпалила она. — Наша публика — родители, бабушки-дедушки, приятели и сами бойцы! Не бывало такого, чтобы наших гнали от татами, потому что этим не видно! — Стоявшая в дверях спортивного зала Мурка презрительно поглядела на оккупировавшую трибуну публику.

Воткнутых по углам зала скамеек было совсем немного — и самые удобные из них, те, с которых открывался лучший вид на оба татами, заняла та самая троица состоятельных господ со свитой. Подобрав длинные подолы и с трудом ковыляя на высоченных каблуках по узким проходам, барышни пристроились рядом со своими покровителями. На лицах их застыло мученическое выражение — доски скамеек были жестковаты. Вокруг хозяев расселась охрана, оттеснив тех, кого Мурка называла «нашей публикой», к самым краям. Вадька видел, как многие усаживались прямо на полу, подмостив под себя привезенные коврики и аккуратно раскладывая вокруг снаряжение, сменные футболки бойцов, термосы. Видно было, что располагаться в спортивных залах таким вот цыганским табором для этих мам-пап и прочих сопровождающих лиц — дело привычное. Кто-то уже кивал знакомым, мамаша восьмилетнего бойца из Румынии приветственно махала маме девятилетнего бойца из Украины, на странном языке, состоявшем из пары английских слов и бурной жестикуляции, вспоминая, на каком чемпионате они виделись в последний раз. По углам шли торопливые переговоры об обмене снаряжением. Состоятельные господа глядели на эту бурную жизнь с брезгливым недоумением королевы французской Марии-Антуанетты[7], не понимавшей, почему крестьяне голодают без хлеба, когда можно есть пирожные! На их физиономиях было четко написано желание отдать приказ охране и вытурить всю эту шумную толпу вон. Но что-то их удерживало. Пока.

Вадька обернулся к холеной публике на трибуне:

— Приятель вашего тренера, Серега… Которого мы на лестнице встретили…

— Сергей Валдин, — рассеянно откликнулась Мурка. — Он за неделю до отъезда к нам в школу приезжал. Его тренер пригласил посмотреть, потянем мы Европу или нет. Правда, мы ему не особенно понравились, говорил, тренер нас мягко готовил, а бойцы приедут серьезные. Валдин — мужик оборотистый. В разных городах крупные юниорские чемпионаты организовывает, всюду у него знакомства, так что он хорошо ориентируется…

Вадька кивнул:

— Так вот, Валдин сказал всем, что это — спонсоры.

— Спонсоры обычно устраиваются вместе с тренерами — они обожают выслушивать, какие они молодцы и герои, что поддерживают спорт для настоящих мужчин, — с усталой умудренностью вздохнула Кисонька. — Потом они обязательно лезут на трибуну и толкают речь: как, мол, замечательно, что мы, и особенно дети из неблагополучных семей, занимаемся спортом, а не хулиганим на улицах. Как будто не знают, что дети из неблагополучных семей в наше время спортом не занимаются — у них на это просто нет денег! И обязательно следят, чтобы все телекамеры смотрели на них. А тут — глядите… — Как раз в это время одна из установленных по углам татами камер отвернулась от танцовщиц — видно, оператор решил сменить картинку, пройдясь по публике. Охранник моментально сунулся на передний план, прикрывая хозяев от объектива. Оператор испуганно камеру развернул. — И камер никогда столько не бывает, — задумчиво сказала Кисонька.

Вадька вздохнул — еще одна странность добавилась к общему букету необычных происшествий вокруг чемпионата. Хотя по сравнению с попытками выкинуть ребят из поезда непривычная публика — это так, мелочи.

— А кто это такие, я вообще не понимаю! — нервно сказала Мурка, присаживаясь на порожек, — стоять ей было еще тяжело.

Вокруг троицы то ли спонсоров, то ли бог весть кого, позади кольца охраны, действительно крутились несколько любопытных личностей. Одеты они были в строгие костюмы с галстуками, но сейчас пиджаки оказались сброшены на скамейки, рукава белоснежных рубашек были закатаны до локтей, на коленях у каждого лежал раскрытый ноутбук, а вокруг — штук пять непрерывно трезвонивших мобилок.

— Американские биржевые брокеры из кино? — едко поинтересовалась Мурка. — Заблудились — перепутали биржу с детским чемпионатом?

— На брокеров они действительно похожи. А на заблудших — нет, — буркнул Сева. Брови его были напряженно сдвинуты, словно он отчаянно пытался что-то то ли сообразить, то ли вспомнить, — ну еще чуть-чуть, ну вот-вот, но мысль ускользала.

Танцовщицы наконец закончили свои прыжки, раскланялись под равнодушные аплодисменты…

— На построение! Быстро на построение! А то никогда не начнем! — Раздраженные организаторы пробежались между ребятами, наскоро сбивая их в колонну и рассовывая таблички с названиями стран, городов и клубов. Под звуки бравурного марша колонна участников потянулась обратно в зал, откуда их выгнали перед выступлением танцовщиц. Мимо Вадьки мелькали названия команд: клуб «Пантера», клуб «Джайпур», клуб «Асгарда»… Колонна превратилась в торжественное каре. Из динамиков ударило попурри из гимнов стран-участниц. С отчетливо слышным скрипом натянулась проволока — и поплыли вверх флаги России, Польши, Венгрии, кажется, Германии…

Все вздохнули с облегчением — официальная часть завершилась. Секретарь соревнования, деловитостью и элегантностью своего строгого черного костюма вполне способный поспорить со странными личностями на трибунах — разве что пиджака он не снимал и рукавов не закатывал, — бросил в микрофон:

— Строй, разойтись! Начало турнира — через десять минут! Сегодня — кумитэ, предварительные бои, два раунда по полторы минуты! И ката без оружия! Завтра — финалы, два раунда по две минуты и соревнования по ката с оружием! Все поняли? — Он сунул микрофон офицеру.

— Сейчас красный угол принесут — и начнем, — деловито объявил тот.

Вадька завертел головой, желая посмотреть на угол, который красный и который можно принести… Из подсобки выскочила девчонка с застиранной ленточкой бледно-розового цвета в руках.

— Вот, принесли! — удовлетворенно сказал офицер, принимая у нее эту тряпку, и торжественно повесил ее на спинку стоявшего у татами стула. И заорал. — Повторяем, десять минут! Предупреждение, первое, оно же и последнее — несвоевременная явка бойца на татами засчитывается как поражение! Повторяю для неграмотных: — Let you be in time or you will be out![8] — с чудовищным акцентом выдал он.

Вадька понял, что без постоянных консультаций с Муркой и Кисонькой им это дело не распутать — пусть сами подмечают, что на чемпионате появилось много необычного и странного, потому что ему странным тут казалось все.

— Пошли, «рассобаченные» штаны покажем, — тихонько дернул он девчонок. — Мы с Катькой их как увидели — так и ошалели…

— Настолько, что объявили себя Лавровым и Косинской при всей этой толпе, — скривилась Кисонька.

Вадька предпочел промолчать. Неверно ступая, девчонки поковыляли за ним в раздевалку. Вслед неслось объявление секретаря:

— Первая пара на татами… Сейчас… — Вместе с офицером он принялся рыться в своих бумагах, рядом с ним очутился тот самый Сергей Валдин, еще кто-то.

Бойцы под предводительством тренеров потихоньку расползались. Сходство окрестностей зала то ли с цыганским табором, то ли с лагерем беженцев усиливалось — кто-то вил гнездо прямо в коридоре, раскладывая по полу свои вещи и заваливаясь на них досыпать. Кто-то устраивался кружочком, болтая, пересмеиваясь и явно готовясь к долгому терпеливому ожиданию. В этой обстановке в дверях вдруг материализовался лощеный ресторанный официант с подносом. На подносе красовались бокалы с шампанским и коньяком, какая-то закуска. Сохраняя полную невозмутимость, лавируя между сидевшими и лежавшими прямо на полу спортсменами, официант порулил к скамейкам со «странной» публикой.

Вадька пожал плечами и двинулся дальше к дверям раздевалки. Стоп, а как же туда девчонки пойдут, она же мужская? Но Мурка без всякого стеснения распахнула дверь, и Вадька сразу понял — различия на мальчики/девочки закончились. Теперь раздевалка была разбита на сектора оккупировавших ее команд: в одном углу одни, в другом — другие. Торопливой рысцой он двинул к скамейке, на которой они с Катькой обнаружили подранные собаками штаны.

— Нету, — растерянно сказала Катька, разглядывая скамейку, по которой теперь были разбросаны шлемы, перчатки, белые поножи из плотной ткани…

— Вы тут не видели… — начал Вадька, обращаясь к пятерке возившихся рядом ребят. И осекся. На него глядел белорус Николай.

— Чего не видели? — быстро переспросил Николай у замолчавшего Вадьки. И уставился на него в упор с выражением крайнего подозрения на лице. — Вы тут что-то оставляли? — В голосе его отчетливо прозвучала угроза.

— Нет, — немедленно отрекся Вадька. — Мы — ничего. Мы только пришли. — Говорить о штанах ему вдруг резко расхотелось.

— А о чем тогда спрашиваете? — настырно поинтересовался белорус, глядя на Вадьку с еще бо€льшим подозрением.

— Да ни о чем, ни о чем. — Чувствуя себя крайне неуютно, он попятился под настороженным взглядом Николая и повернулся к своим.

— Значит, «ниндзя» все-таки сюда добрались. Не на поезде, — прошептала Катька, продолжая разглядывать место, где недавно лежали драные штаны. — Добрались, переоделись, понимая, что по драным штанам мы их сразу опознаем…

— Добрались в последний момент, — вставила Кисонька. — Поэтому и штаны бросили — боялись опоздать на взвешивание. А потом вернулись и прибрали шмотки.

— Подожди, — перебил ее Сева. — А во что они переоделись? Их рюкзаки остались в поезде!

Сыщики обалдело уставились друг на друга.

— В любом случае… — после долгой паузы сказал Вадьк, — неплохо бы узнать, кто пришел на взвешивание последним.

— А, вот вы где, я вас уже обыскался. — Сквозь заполнявшую раздевалку толпу протиснулся тренер. По-стариковски шаркая, за ним тащился Ромка. Тренер усадил Ромку на скамью и удовлетворенно кивнул. — Нормальное местечко нашли, только надо внимательно слушать, чтобы наши веса€ не пропустить. — Его взгляд в сторону Вадьки с Севой недвусмысленно намекал, кому именно придется слушать. — Вы как? — заботливо спросил он своих бойцов.

— Вроде ничего, — нерешительно прислушиваясь к себе, ответил Ромка. — Только движения какие-то приторможенные…

— Ну и ничего! — Тренер был неожиданно бодр и исполнен оптимизма. — Я настоял, чтобы начали с самых маленьких, — это и правильно, они долго ждать не в состоянии. Так что у вас будет время прийти в себя.

Вадька, в течение всего времени разговора вывихивавший мозги, как бы хитро и дипломатично попросить тренера выяснить интересующий их вопрос, — ни до чего не додумался, а потому рубанул сплеча:

— Вы не могли бы узнать, какие команды приехали последними? — И затаился, ожидая неизбежного: «А для чего?», а то еще и долгого нравоучительного обсуждения той лажи, в которую они чуть не влипли при взвешивании…

Но реакция тренера убедила Вадьку, что вот этот усатый действительно мог воспитать трех будущих чемпионов Европы. Карташов внимательно поглядел на мальчишку, помолчал, явно прикидывая и сопоставляя что-то в уме, и коротко кивнул:

— Сделаю!

Перекрывая гул голосов, через распахнутую дверь раздевалки из зала было слышно, как микрофон на судейском столе щелкнул, из него вырвался скрежет, потом чье-то откашливание…

— О, начинается! — Карташов приподнялся со скамейки. — Пойду, я у малышей судья на ринге, а вы отдыхайте — у вас часа два как минимум…

Голос секретаря соревнований в микрофоне с механическим гудением объявил:

— Первая пара сегодняшних соревнований… Лавров Роман, «Боевая Школа», красный угол — Садовский Валерий, «Интернат № 7», синий.

Глава XIV Первый бой Ромки

— Что?! — укушенным бизоном взревел тренер. — Но только чтобы все было нормально, я сам видел расписание… — Расталкивая людей в раздевалке, он рванул в зал. Сева и Вадька побежали за ним. Подлетев к столу секретаря, он начал что-то быстро говорить, размахивая руками… С другой стороны к столу пробился тот самый Марат, пытавшийся разоблачить близняшек и Ромку, и тоже принялся что-то энергично доказывать. Крутившийся рядом организатор Валдин сперва отвечал спокойно, но потом вдруг тоже занервничал, заволновался. Подковылял уже знакомый лысоватый дед.

Через минуту тренер почти бегом рванул обратно, а за ним бежал Валдин, извиняющимся тоном повторяя:

— Я сам не понимаю, откуда это в списках взялось! И Марат тоже обалдел… Я говорю патриарху — давай хотя бы пару разведем, чтобы карташовский с кем угодно, только не с интернатским дрался. Жалко же в самом первом бою двух таких сильных бойцов сводить! А патриарх уперся и ни в какую — тут, говорит, тебе не шоу, противников не выбирают, с кем на жеребьевке выпало, с тем пусть и работают. — И он сочувственно поглядел на молча слушавших его речь мальчишек.

— Ладно, не суетись, я твои старания оценил, — грубовато перебил его тренер. — Мне сейчас к бойцу надо… — И он рванул через весь зал.

— Кто такие «интернатские»? — вприпрыжку поспевая за размашистым шагом тренера, спросил Сева.

— Из детдома. Очень жесткие бойцы. Даже по нашим меркам — слишком жесткие. — Он остановился, резко замолчав…

Возле их скамьи, пошатываясь, стоял Ромка. А близняшки и Катька в шесть рук помогали ему облачаться в кимоно.

— Не дергайся, Лавров, — суховато бросил тренер. — Я своего ученика в таком состоянии на татами не выпущу, да еще против интернатского. Я снимаю тебя с соревнований.

Ромка повернулся к тренеру — и лицо у него было такое… Что Вадька невольно попятился, да и тренер, кажется, дрогнул.

— Только попробуйте! — тихо и страшно сказал мальчишка, ненавидяще сужая глаза. — Я завтра же из вашей школы уйду! Я еще никогда свой бой за просто так не отдавал. Вы меня сами этому научили. — Он отвернулся и потянулся за щитками. — Лучше б одеться помогли, — буркнул он.

Тренер пару секунд молчал, а потом взвыл, запуская пальцы в шевелюру:

— Воспитал я вас, героев, на свою голову! — Он подскочил к Ромке, отпихнул девчонок и почти на руках поволок ученика к татами. — Шлем, перчатки, быстро! — скомандовал он мальчишкам.

Вадька подхватил Ромкину сумку и рванул следом. За ним поковыляли близняшки.

Под общими удивленными взглядами они добрались до своей стороны татами. Тренер нахлобучил на Ромку шлем и принялся надевать перчатки. Вытянутая Ромкина рука все время обвисала.

— Гляди! — дернул Севу за рукав Вадька. — Тот самый Марат, который на наших наезжал! Он тренер Ромкиного соперника! — показывая на мрачного мужика, на противоположном конце ринга помогавшего облачаться противнику, прошептал он.

— Вижу, — ответил Сева, но смотрел он при этом совсем в другую сторону. Вадька проследил за его взглядом. Среди «странной» публики на трибунах началось неожиданное шевеление. До того скучавшие, трое состоятельных господ оживились, лица их стали внимательными и настороженными. Отставив бокалы, они принялись быстро переговариваться между собой, листая какие-то бумаги и полностью игнорируя капризное щебетание своих дам. Потом принялись что-то пояснять одному из охранников.

Но самую большую активность проявляли господа в рубашках с закатанными рукавами — они стучали на своих ноутбуках, непрерывно хватаясь за телефоны. Казалось, началось нечто, чего они давно ждали. К ним, выслушав хозяев, направился охранник и тоже о чем-то заговорил, оживленно жестикулируя.

Выражение Севкиного лица стало азартно-задумчивым, словно в голову ему пришла сомнительная для него самого идея, которую и реализовать стремно, и отбросить жалко.

— Ромка, — наконец застегнув перчатки на бойце, тренер приблизил свое лицо к самому Ромкиному носу, — честное слово, я уважаю то, что ты пытаешься сделать, но… Чемпионаты еще будут! Может, не стоит рисковать? — жалобно прошептал он.

Ромка упрямо мотнул головой.

— Карташов, ты уверен, что твой ученик и правда взбодрится? — проскрипел рядом знакомый голос.

— Абсолютно, патриарх, — отстраняясь от Ромки, совершенно твердым голосом сказал тренер. — Мы сейчас всем покажем!

— Ну, в случае чего мы с ним вместе соснем! — бодро объявил лысый дедок в спортивном костюме, бойкой трусцой просеменил к поставленному для него у татами судейскому стулу, сел — и тут же действительно захрапел, свесив голову на грудь.

— Спящий Дедушка, — с ненавистью процедила Катька.

— Первая пара — на татами! — выскочил рефери.

— Хоть капу не выплюнь! — взмолился тренер, всовывая Ромке в рот резиновую накладку для защиты зубов.

Ромка вывалился на середину татами. По залу прокатилось сдержанное хмыканье. Ромкин соперник шагнул ему навстречу…

Ребятам показалось, что тот передразнивает Ромкину неверную походку. Обрамленная шлемом физиономия «интернатского» была очень бледной, под глазами его красовались темные круги.

Бойцы качнулись друг к другу, приветственно стукнулись перчатками.

Ромка заторможенным движением поднял руки к голове. Его противник встал в стойку легко и быстро — и тут же едва не потерял равновесие, неловко переступая облаченными в защитные «футы» ногами.

— Э… Ну… Хаджимэ? — В голосе рефери звучали вопросительные интонации, словно он надеялся, что кто-нибудь подскажет, можно ли вообще выпускать этих бойцов на татами. Он неуверенно дал отмашку.

Ромка взмахнул правой — но медленно, слишком медленно, словно через кисель продавливался. Соперник отбил удар, ударил сам. Кулак в перчатке просвистел над Ромкиным плечом. Ромка тяжело затоптался по кругу — соперник плясал вокруг него, осыпая быстрыми сильными ударами, которые или утыкались в поднятые Ромкины перчатки, или скользили вдоль плеча и по предплечьям… В зале уже откровенно хихикали.

Видя, что его удары все время идут мимо, Ромкин соперник стал целиться так тщательно, словно находился на соревнованиях по стрельбе. Сквозь затуманенные остатками газа мозги Ромке в голову приползла некая мысль. Медленно выдвинув правую, он принял летевший ему в грудь удар на перчатку. Попытался ударить с левой… но противника на том месте уже не было. Шипя, как взбесившийся чайник, «интернатский» налетел на него с другой стороны с серией, но не ударов, а коротких толчков, он словно отпихивал от себя заторможенного Ромку.

— Торимасэн! — взмахом руки рассоединяя противников, закричал рефери. — Спортсмену «синего» угла замечание за неэффективную технику! Что же ты его толкаешь, как баба на базаре! Спортсмену «красного» угла замечание за пассивность!

«Интернатский» отскочил и по знаку рефери снова ринулся в бой, осыпая Ромку градом хоть и совершенно беспорядочных, но быстрых ударов. Ромка вроде бы отмахивался, но медленно.

— На рефлексах держится, — яростно грызя ус, просипел тренер.

Ноги у Ромки подламывались. Похоже, соперник заметил это… Подцепил Ромку ногой за щиколотку, и тот ахнулся спиной о татами, будто мешок. Противник рванул на «добивание»…

Раздался звонкий хлопок.

— Время, первый раунд! — крикнул рефери, кидая обратно хронометристу брошенный им на татами туго свернутый моток резины, которым тот предупреждал увлекшихся бойцов о прекращении раунда.

«Интернатский» яростно фыркнул и отскочил прочь, возвращаясь в свой угол. Ромки хватило лишь на то, чтобы не ползти к своим на четвереньках. Он почти рухнул на руки тренеру.

— Он тебя лупит как хочет! Я «бросаю полотенце»! — яростно размахивая этим самым полотенцем над измочаленным учеником, кричал тренер.

— Нет! — Выплюнув капу в перчатку, Ромка перехватил руку тренера. — Не бросайте, сэнсэй… Я смогу… Ай! — Ромка вдруг громко вскрикнул и схватился затянутой в перчатку рукой за плечо, медленно раскрыл кулак — на красной коже перчатки еще шевелилась полураздавленная оса.

— «Красный», что там у вас?

— Да ничего, — ответил тренер. — Бойца оса укусила.

— Вашего бойца только ленивый не укусит, — презрительно произнес с другой стороны татами Марат, продолжая старательно разминать мышцы своего подопечного.

Все еще потирая плечо, Ромка медленно поднял голову.

— А почему это он издевается? Бой еще не кончился! — сказал он, и из его голоса вдруг исчезли растерянность и неуверенность.

Сева очень пристально поглядел на Ромку, на его лице вдруг проступила решимость, и он, ни слова не говоря, нырнул в толпу. Вадька лишь успел заметить, как Сева на ходу вытаскивает из кармана свой мобильник и торопливо тычет в клавиатуру.

Рефери дал отмашку на продолжение.

— Иди, добей его, — подталкивая своего бойца, приказал Марат.

— Ромка, а может… — начал было Карташов, но Лавров молча отстранил его и набычившись пошел на татами.

— Хаджимэ! — обозначая начало второго раунда, закричал рефери.

«Интернатский» ринулся на Ромку, чтобы с размаху налететь животом на выставленную ногу. На мгновение он повис, как нанизанный на булавку жук, опустил глаза, словно бы неверяще поглядев на воткнутую ему в живот Ромкину пятку. Сокрушительный боковой швырнул его на татами.

— Господи! — взвыл тренер, ошалелыми глазами глядя на нависшего над противником яростного Ромку.

Ромкин кулак врезался в татами — «интернатский» успел перекатиться, поднялся на четвереньки, крутанулся, снова пытаясь подсечь Ромку. Тот подпрыгнул — бац! Его нога врезалась в голову противника. Бац-бац!

— Дзёгай! Выход за татами! — заорал рефери, когда «интернатского» унесло прямо на его тренера. Тот успел подхватить своего бойца и швырнуть его обратно.

— Ромка, давай! — срывая горло, заорал Вадька.

— Давай, Ромка! — завизжали девчонки.

И Ромка дал.

Встречный удар снова отшвырнул противника в сторону. Сразу же — еще один, не позволяя очухаться. Короткая серия — перчатки ударяли звонко, будто пел большой барабан.

Он тоже был бойцом, этот «интернатский». Он не струсил, рванул навстречу Ромке, непрерывно молотя перчатками, но как-то бессмысленно, беспорядочно, все время промахиваясь.

Ромка легко уклонился, поднырнул… Захват руки… Противник взлетел в воздух, переброшенный через плечо…

— Осс! — громогласно ударило на весь зал, когда Ромка четким, напоказ, движением припал на колено над поверженным соперником и его кулак с сокрушительной силой врезался в татами рядом с головой упавшего, обозначая полную и окончательную победу.

— Ямэ! — рявкнул рефери, ловя брошенную хронометристом резину. — Время!

— Хм! И правда, проснулся боец! — приоткрывая один глаз, пробормотал Спящий Дедушка и взмахнул красным флажком, обозначая победителя.

Тренер «интернатского» в бессильной ярости швырнул полотенце прямо в лицо своему тяжело поднимавшемуся бойцу.

— Он сделал это! — словно все еще не веря, прошептал Карташов… бешено взревел, заглушая своим воплем слова: «Победа присуждается бойцу красного угла!» — и повис на Ромкиной шее. Следом за ним с воплями ломанулись ребята. Колени у Ромки все-таки подогнулись, и они все вместе рухнули на татами.

Глава XV Надо что-то делать

— Вы поняли? Нет, вы поняли? — От дикого возбуждения то подпрыгивая, то вдруг останавливаясь, Вадька метался по коридору. — Его оса укусила, и он сразу в себя пришел!

— Сейчас ос наловим и девчонкам за шиворот накидаем, пусть тоже очухиваются, — злорадно предложил вернувшийся Сева.

— В этом нет необходимости, — отчеканила Кисонька и повернула запястье, демонстрируя тонкую длинную булавку, аккуратно воткнутую в руку чуть пониже локтя. — Но резкая боль действительно помогает!

Сева отшатнулся:

— С ума сошла, самурайка!

— Самурайка? Ты даже не представляешь, Севочка, насколько ты прав, — промурлыкала Кисонька, хладнокровно выдергивая булавку. На коже осталась ярко-алая точка. Тихо шипя от боли, Мурка протирала спиртом точно такую же ранку на своей руке.

— Зато теперь можем выступать в любой момент! — с гордостью провозгласила она.

— Психи! Не придется вам выступать в любой момент! На татами посмотрите! — махнул рукой Сева.

По татами, старательно пыхтя, каталась парочка пацанов лет восьми.

— Ваш тренер сказал, что первыми дерутся малыши? Вот они и дерутся — первыми, все как положено! Только Ромкин бой был первее всех первых! Это вам ни о чем не говорит?

— Получается, кто-то знал, что Ромка не в форме? И рассчитывал его таким образом выбить в первом же поединке? — сообразила Мурка.

— А еще раньше узнали, что вы все не в форме и что ребята вместо вас взвешиваться пошли! — кивнул Сева. — Но Ромкин бой назначили первым! Поперек расписания! У вас что, любой участник чемпионата может подойти и сказать: «Хочу, чтобы Лавров из «Боевой Школы» дрался первым!» и его послушают?

— Здесь какой-то взрослый, наверное, тренер, замешан, — заключила Кисонька.

Вадьке показалось, что вот сейчас он что-то поймет… сообразит… Мысль сгинула, так и не проявившись толком, оставив лишь смутное ощущение какого-то упущенного момента. Пытаясь вернуть потерянное, Вадька начал рассуждать, старательно загибая пальцы:

— Что нам известно? Во-первых, у нас имеется команда и ее тренер, которые делают все, чтобы от вас избавиться. Вероятно, для того, чтобы вы не выиграли чемпионат. Во-вторых, они сумели как-то добраться сюда и теперь все время крутятся рядом — подслушивают, подсматривают и пакостят…

При этих словах все почувствовали себя крайне неуютно. Стараясь не слишком привлекать к себе внимание, они принялись озираться по сторонам, словно рассчитывали немедленно поймать подслушивающих негодяев. Сразу стало понятно, что возможность подслушать имеется примерно у пары сотен людей — именно столько сидело, лежало, бродило вокруг и торопливо проскакивало мимо.

— И в-третьих, они идиоты, — недовольно отворачиваясь, добавила Мурка. — Почему они именно к нам привязались — тут и так полно сильных бойцов!

— Может, они знают о вас что-то такое, чего вы сами не знаете? — после недолгого раздумья неуверенно предположил Вадька.

— Все мы трое — я, Кисонька и Ромка — на самом деле потомки Царя Обезьян[9], и у нас в крови растворено тайное знание боя на хвостах? И от тотального уничтожения всего живого нас удерживает только одна мелочь — отсутствие хвостов?

— А может, они не только к вам привязались? — тут же выдвинула новое предположение Катька.

— Ну да, какая-то слабая команда решила перетравить газом все сильные и самим стать чемпионами? — насмешливо хмыкнул Вадька, но тут же осекся, потому что лица у близняшек вдруг напряглись…

— Ромка бы не выиграл бой, если бы его противник не работал так по-дурацки! У него же половина ударов мимо цели шла! — пробормотала Мурка. — А про «интернатских» в один голос все твердили — «сильные бойцы… убийцы…».

— Выходит, или слава «интернатских» здорово преувеличена, — сказал Вадька, поглядывая на сидевшего через три скамейку Ромку, с терпением буддийского монаха ожидавшего, когда объявят его следующий бой. — Или… с их бойцом тоже что-то случилось, — заключил Вадька. Еще немного подумал и встал. — Пока мы ничего толком не знаем, а будем тут сидеть, так и не узнаем. Надо что-то делать! Попробуем поговорить с этими «интернатскими». Потом найдем вашего тренера: пусть он выяснит не только, какие команды последними приехали, но и были ли такие, что собирались приехать, но так и не появились! Вы-то отбились, а с кем-то «ниндзя» могли и справиться. Еще эта публика, о которой вы говорите, что она странная… — Он поглядел на трибуны, где троица состоятельных господ со свитой, окруженная молодыми людьми при ноутбуках, вовсю веселилась, наблюдая бои малышей.

— Публикой займусь я, — торопливо сказал Сева.

— Тогда я к тренеру, — без колебаний объявила Кисонька.

И только Мурка осталась сидеть, грустно поглядывая на ребят.

— Ты не идешь? — удивилась Катька.

— Ни она, ни Ромка, — вместо сестры отозвалась Кисонька. — У них бои.

— Так не сейчас же! — возмутился Вадька.

— А ты знаешь — когда? Я, например, не знаю, — невозмутимо сообщила Кисонька. — И даже сами судьи ориентируются очень приблизительно — девчонок немного, где покажется удобным, там их и воткнут. Мурку могут и через три часа вызвать, а могут — через три минуты. А у нее, к вашему сведению, первый бой с чемпионкой Германии.

— Ого, ничего себе! — Вадька даже слегка перепугался. — А ты потянешь?

Мурка фыркнула:

— Я, если ты помнишь, и сама по себе вполне чемпионистая девочка, уж не хуже этой немки. Тут чемпионат Европы, сюда неумехи-первогодки не ездят!

— Ладно. Сегодня перетопчемся без тебя, а к завтрашнему дню я что-нибудь придумаю, чтобы мы были в курсе расписания боев, — пообещал Вадька.

Глава XVI Мышеловка для Мурки

Поджав ноги по-турецки, Мурка сидела на полу у самого татами и наблюдала, как Ромка разделывает бойца из Белоруссии. Преимущество Ромки было таким разительным, что и смотреть-то скучно — единственная интрига, сумеет ли Ромка взять противника на болевой и закончить бой чистой победой или выиграет по очкам! В перерывах она трепалась с той самой чемпионкой Германии. Звали чемпионку Зульфией, и вообще-то она была турчанка, что не мешало ей считать себя немкой. Разговор шел ни шатко ни валко — будущая соперница Мурку раздражала, а ребята все не возвращались. Так они весь чемпионат отработают и ничего не узнают! Вроде бы это и хорошо, но Мурка чувствовала, что хочет знать, кто стоит за всеми неприятностями! Она потянулась за мобилкой в заднем кармане — Сева велел всюду ходить с мобилками — и сама себя остановила. Она со своим любопытством могла как раз помешать ребятам в расследовании. Рыжая мрачно поглядела на татами, где Лавров уже завалил противника и теперь пыхтел над его рукой, пытаясь зажать ее в клещи болевого приема… И тут возня бойцов исчезла, потому что весь мир для сидевшей на полу Мурки заслонили штаны.

То есть в буквальном смысле слова — внаглую выперлись и встали прямо перед носом, заслоняя вид! Мурка уже хотела было вежливо попросить данные штаны удалиться куда-нибудь на фиг, как вдруг все возмущенные слова вылетели из головы. Торчавшие перед ней спортивные брюки были, во-первых, черными, а во-вторых, драными. Штанины были словно вспороты вкривь и вкось, а потом зашиты белой ниткой. Мурка подняла глаза… Но разглядеть человека она не успела. Зал громыхнул приветствием — Ромка наконец завершил свою возню с белорусом. Штаны отошли прочь. С протестующим воплем уже потянувшаяся было к штопаной штанине Мурка грохнулась на четвереньки. Находившаяся внутри подозрительных штанов девчонка стремительно удалялась к выходу. Мурка видела только ее спину, обтянутую белой футболкой, волосы прятались под кепкой. Мурка было кинулась в погоню, но притормозила — уходить боязно, по извечному закону подлости именно сейчас ее и объявят… Она снова нащупала мобильник в заднем кармане своих брюк — и опять передумала звонить. Пока кто-то из ребят прибежит, «рваные штаны» успеют скрыться. Их и сейчас уже не видно! В отчаянии Мурка еще раз оглянулась — на татами по-прежнему рубились мальчишки-тяжеловесы. А расследование можно завершить прямо сейчас, достаточно лишь заглянуть в лицо беглянке! Решившись, Мурка ввинтилась в толпу.

На ее счастье, девчонка никуда не делась. Белые прожилки ниток на черных штанах отчетливо мелькали между сновавшими по коридору людьми. Незнакомая девчонка шла не торопясь, кажется, не подозревая о погоне. Мурка принялась энергично лавировать между бойцами. Вслед за девчонкой она добралась до лестницы. Неожиданно прибавив скорость, девчонка сбежала вниз по ступенькам. Рыжая тоже перешла на бег. Девчонка выскочила в холл первого этажа и ринулась через него. Мурка рванула за ней.

— Эй, девочка! Ты, в рваных штанах! Подожди! — решилась окликнуть ее Мурка.

Девчонка и впрямь на мгновение притормозила. И даже, едва-едва повернув голову, глянула через плечо, а потом побежала еще быстрее. Длинными скачками она преодолела пространство холла и скрылась в коридорном проеме соседнего, пристроенного вплотную к большому спортивному залу здания. Мурка на всей возможной скорости гналась следом.

В отличие от забитого людьми зала во втором здании было пустынно.

— Эй! — заорала Мурка, будя живущее в коридоре эхо. — Не бойся, я драться не буду! Просто поговорим.

Девчонка впереди аж споткнулась. Мурка понадеялась, что та сейчас повернет назад — разбираться, кто тут боится, — но девчонка помчалась дальше и нырнула в очередной проем. Там снова была лестница — грязная и запущенная. На сей раз беглянка рванула наверх. Прыгая через две ступеньки, Мурка неслась за шуршанием ее удалявшихся шагов. Они выскочили в темноватый коридор третьего этажа. Мурка воодушевленно прибавила ходу — расстояние между ней и беглянкой явно сокращалось. Девчонка, кажется, это почувствовала и, как торпеда, с разбегу вломилась в приоткрытую дверь в конце коридора.

За дверью оказался спортивный зал, похожий на тот, в котором сейчас шли соревнования, только поменьше. Гулко топоча по доскам пола, беглянка неслась к распахнутой двери на противоположном его конце. Мурка еще успела мельком удивиться — откуда та знала, что за этой дверью прячется именно проходной зал? Но раздумывать было некогда — разрыв между ней и беглянкой сократился до предела. Хрипло дыша, Мурка вытянулась в последнем усилии, швыряя себя на плечи улепетывающей девчонки. Та резко ушла вниз и сразу перекатом — за порог. Дверь с грохотом захлопнулась. Не успевшая притормозить Мурка всем весом впечаталась в створку. Дверь дрогнула, но не распахнулась. Тихонько поскуливая от боли, Мурка медленно сползла вниз. Посидела, тупо глядя на дверную ручку и восстанавливая сорванное дыхание. Цепляясь за косяк, медленно, по-стариковски, поднялась. Нажала на дверь. Бесполезно: та была заперта снаружи. Мурка безнадежно повернулась и пошла обратно через весь зал к дверям, в которые она ворвалась сюда. Надо возвращаться.

Она была всего в паре шагов, когда распахнутая створка противоположной двери качнулась, словно от сквозняка, и, скрипнув петлями, поплыла, закрываясь… Мурка отчаянно вскрикнула и прыгнула вперед — и снова всем телом шарахнулась в захлопнувшуюся перед носом створку. На сей раз она четко слышала, как в замке повернулся ключ — раз, второй… Единственное, что она успела, — это, упав на колени, приникнуть к освободившейся от ключа замочной скважине. И увидеть ноги — облаченные в строгие черные брюки ноги взрослого мужчины, уверенно и солидно удалявшиеся по коридору от так глупо попавшейся пленницы.

— Дебилизм, — вроде бы спокойно, без эмоций высказалась Мурка, и не ясно было, в чей адрес направлен эпитет — в собственный или в адрес поймавших ее «ниндзя» — ну а кто еще это мог быть? О них рыжая тоже была невысокого мнения. Похоже, эти люди никогда не слыхали о мобильной связи. Сейчас она позвонит Вадьке, а тому этот замочек «сделать» — раз плюнуть. Мурка запустила руку в карман штанов…

Мобильника в кармане не было!

Глава XVII Кто-то с кем-то сделал что-то

— Дебил! Сопля заспанная! Вылететь в первом же бою! — От крика тренера Марата удерживало только присутствие сонно нахохлившегося на судейском стуле дедка, которого Катька окрестила Спящим Дедушкой, а тренеры звали патриархом. Потому Марат цедил слова сквозь зубы. Недавний Ромкин соперник вжал голову в плечи. Вадька видел, как мелко дрожат его руки.

— Техники — вообще никакой, по нулям! Силы в ударах — тоже! А бил-то, бил! Как пьяный! Совесть ваша где? — Он обвел понуро стоявшую перед ним троицу ребят бешеным взглядом. — Я же не потому вас одних отпустил, что мне лень было с вами ехать! На что бы мы поехали, если б я денег не заработал? А вы… Развлекались всю ночь, так? И вот вам результат! Сиди теперь, отдыхай, для тебя турнир закончился! — с бесконечным презрением бросил Марат и, отвернувшись, пошел прочь. Недавний Ромкин противник низко опустил голову, из-под плотно зажмуренных век одна за другой покатились здоровенные слезищи. Сочувственно сопя, остальные двое столпились рядом. Жить всей компании явно не хотелось — вот в таком состоянии люди, бывает, даже вешаются из-за какой-нибудь глупой двойки…

— Суровый у вас тренер, — словно бы в пространство кинул переминавшийся рядом Вадька.

Трое промолчали, но и не сделали попытки отодвинуться.

— Зачем же он так? Он же понимает, что кто-то все равно проигрывает, даже в первом бою, — сочувственно-рассудительным тоном сказала Катька.

— Вот ваш Лавров бы и проигрывал! — откликнулась девочка из «интернатской» команды. Была она чем-то похожа на Катьку — такая же шустрая и боевая, только худее и в то же время накачаннее. В голосе ее звучало искреннее возмущение, словно Ромка свою победу обманом вырвал. Вадька моментально обиделся, и все намерения задобрить «интернатских» вылетели из его головы.

— Конечно, выиграл! У вашего же все удары были… смазанные! — вспомнив использованное девчонками выражение, выпалил он.

— Конечно, смазанные, ведь его же… — начала девчонка и осеклась.

— Так, вы что это здесь с посторонними треплетесь? — Рядом с ними появились два недостающих члена команды — парень постарше и крепкая, довольно мрачная девчонка. — А ну, идите отсюда, — вызверился парень на Вадьку с Катькой. — У вас своя команда есть, к ним и валите! А вы — рты позакрывали и делом занялись! — накинулся он на приятелей.

— Подумаешь, не очень-то и хотелось! — презрительно фыркнула Катька, и они с братом отошли в сторону.

— Значит, с этим их бойцом и правда что-то сделали, — заключил Вадька, вспоминая так и не законченную фразу младшей девчонки. — Она сказала: «Ведь его же…» Что? Отравили? Запугали?

— С их бойцом что-то сделали, а они помалкивают? — удивилась Катька. — Не возмущаются, не требуют… я не знаю… бой переиграть?

Вадька поглядел на сестру с негодованием — совсем малая думать не пытается!

— А наши много возмущаются? — едко поинтересовался он. — Ты только скажи здесь, что тебя отравили, — моментально с соревнований слетишь! По состоянию здоровья. Если с кем что-то и сделали — будут молчать до конца чемпионата!

Из толпы появилась Кисонька. Вадька поглядел на нее с удивлением — одета девчонка было странно: не в кимоно, как все остальные, а в коротенькую облегающую кофточку зеленого шелка и такие же свободные штанишки.

— Ты почему… такая? — удивилась Катька.

— Для ката. Ну, сольные композиции вроде боевых танцев. На втором татами скоро начинаются, — рассеянно бросила рыжая и махнула ладонью, указывая на парней и девчонок, облаченных в основном в кимоно из блестящего черного шелка. Некоторые щеголяли еще и повязками на лбах, кое у кого подолы кимоно покрывала вышивка…

Вадька удовлетворенно вздохнул — теперь он хотя бы знает, что такое ката. А кумитэ тогда, получается, — это драки и есть. И тут же он забеспокоился.

— А почему все — такие, а ты другая? — спросил он.

— Вадим, я всегда рада поговорить о нарядах, но, может, ты все-таки поинтересуешься, что выяснил тренер? — Кисонька поглядела на него строго и деловито продолжила: — Кто последним приехал, у портье надо спрашивать, а что касается неявившихся команд… Из тех, что подали заявки, нет двух клубов — из Молдовы и Чехии.

— Из Чехии… — пробормотал Вадька. — Это что же получается — наши «ниндзя» мотаются по всей Европе и команды запугивают?

Хоть чемпионат и европейский, но компания замаскированных парней и девчонок, которая, перескакивая с самолета на самолет, носится по городам Европы, запугивая участников, — это больше смахивало на бред. Команды и впрямь могли не явиться по естественным причинам. И на «интернатского» бойца мог никто не наезжать. Вдруг парнишка действительно просто не спал ночью — от радости, что они сами едут, без присмотра? Вадька пожал плечами — вопросов по-прежнему оставалось больше, чем ответов.

— Может, Сева что-нибудь накопает, — безнадежно предположил он. — И с Муркой надо бы посоветоваться…

— Мурке скажите, чтобы быстро шла к татами, — раздраженно бросила Кисонька. — Я же вас предупреждала, что она не должна отлучаться!

— А разве она не там? — удивился Вадька.

Кисонька растерянно поглядела на него и медленно покачала головой.

— И мобилка ее «вне зоны…», — убито добавила она.

Секунду их троица просто глядела друг на друга — никого не тянуло на глупые вопросы вроде «А ты уверена, что ее нет?» и дурацкие предположения «Может, в туалет вышла?». Понимание, что стряслась беда, навалилось на всех и сразу. И поэтому никто не удивился, когда голос секретаря в микрофон назвал следующую пару мальчишек и сразу же со спокойствием роковой неизбежности добавил:

— Пять минут перерыв — и девочки!

— Спорим, Мурка — первая, — лишь уныло заключил Вадька.

Глава XVIII Прыжок из-под купола

Выражаться на сей раз Мурка не стала — насчет собственных умственных способностей ей и так было все понятно. Заманили, причем на что? На штопаные штаны! Хоть бы подумала, идиотина, — какая нормальная девчонка станет зашивать черные штаны белой ниткой? Разве что она хочет привлечь к этим швам внимание одной дуры безмозглой, думающей, что она великая сыщица…

Как говорит Вадькина мама: «За дурной головой ногам не угнаться». Влипла, теперь надо выкручиваться. Мурка принялась планомерно дергать створки широких окон. Наконец одна поддалась. Девчонка перегнулась через раму, и ее голова высунулась над железным подоконником, нависавшим над широким карнизом. Дворик перед гостиницей был пуст.

— Э-ге-гей, кто-нибудь! — надсаживая горло, заорала Мурка. — Помогите! Меня тут заперли!

Весенний ветерок лениво плеснул ей в лицо. Никакого ответа на ее вопли не последовало. Мурка не удивилась. Спортивный комплекс, в котором располагался зал чемпионата, вплотную примыкал к зданию, где заперли Мурку. Из окна третьего этажа ей отлично была видна его трапециевидная крыша. Все сейчас наверняка там. Конечно, если терпеливо ждать, кто-нибудь в конце концов пробежит мимо и ее вытащат. Но Мурка точно знала — ждать нельзя. Ведь не зря же штопаные штаны принялись крутиться у нее перед носом именно сейчас! Наверняка бои девочек начнутся в самое ближайшее время — загадочный взрослый, сумевший перенести Ромкин бой, и для Мурки постарается!

Мурка почувствовала, как у нее аж кожа зачесалась от ощущения неумолимо убегавших секунд. Она прошлась по залу ищущим взглядом. Зал был новенький, только что отремонтированный, еще пахнувший свежей краской. И практически пустой. Лишь у стены стоял «козел» для прыжков. Идею выпихнуть «козла» в окно в надежде, что кто-то обратит внимание, когда он рухнет во двор, Мурка отвергла сразу. Чемпионат Европы все-таки — пусть хоть коровы с неба сыплются, никто головы не повернет! Мурка снова высунулась в окно и, больно изогнув шею, принялась изучать стену и крышу над собой.

Сразу за окном, отделенные от него лишь нешироким пространством кирпичной стены — вполне дотянуться можно, — виднелись остатки пожарной лестницы. Лестница проржавела и была демонтирована, практически от нее остались лишь несколько перекладин, но по ним можно было бы выбраться на крышу, оттуда спрыгнуть вниз, на крышу зала. А там уж как-нибудь…

Мурка снова перевернулась на живот и уставилась на карниз под собой. Действительно, широкий — сантиметров сорок, такие в школах делают, для безопасности. А ненормальные мальчишки на них вылезают, еще и приплясывают там… Ну и, конечно, два года тому назад в параллельном классе один такой сорвался. Самого падения Мурка не видела, но вот похороны мальчишки были одним из самых страшных воспоминаний в ее жизни. Она мысленно представила себе мамино лицо, когда ей скажут, что ее дочь сорвалась с третьего этажа, — и отпрянула от подоконника. Потом подумала о тренере, о ребятах и о той подлой заразе в штопаных штанах, которая сидит теперь где-то и хихикает! Она поглядела в ярко-голубое весеннее небо и, сама не зная, к кому она обращается, жалобно-жалобно сказала:

— Я же не ради игр, честно слово! Мне действительно надо, правда! — И быстро, пока не передумала, залезла на подоконник и шагнула на карниз.

Нога моментально поехала на нагретой солнцем жести. Сердце зашлось ужасом, Мурка отчаянно, до боли впилась пальцами в раму и всем телом прильнула к оконному стеклу. Подождала, пока сердце перестанет трепыхаться где-то под языком. Попыталась сглотнуть сухую горечь во рту, но слюны не было.

— Пожалуйста, — прошептала она тому неведомому, кто мог ей помочь или хотя бы подбодрить. Твердя, как заклинание: — Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста… — медленно-медленно шагнула вбок. Прижимаясь к стене, пошла вдоль окна. И все нормально, и ничего страшного, в конце концов, бегала же она и по пятисантиметровым брусьям и не падала, а тут вон, гуляй, как по бульвару, тот мальчишка небось тоже так думал, нет-нет, не вспоминать, пожалуйста-пожалуйста…

Дальше была та самая лестница — совсем близко, всего полшажочка. Только, чтобы сделать эти полшага, надо было не просто ступить над бездной с казавшегося теперь таким надежным карниза. Надо было оторвать себя от стены. А это уж извините, вот этого она сделать категорически не могла!

Мурка разозлилась на себя буквально до потемнения в глазах. Кто-то тут вроде бы восточные единоборства изучает, медитирует и вообще учится не обращать внимания на незначительные внешние обстоятельства? А три этажа внизу — безусловно, обстоятельство внешнее; если она может сделать эти полшага на земле, значит, может и здесь! И вообще, что теперь — жить на этом карнизе? «Можно вернуться обратно!» — робко вякнул внутренний голос.

— Нет! — в ужасе выдохнула Мурка и, уже не задумываясь, что она такое делает, дотянулась до лестницы, одним махом перевернулась и вцепилась в ржавые перекладины. Давно не испытывавшая таких нагрузок лестница возмущенно заскрипела и завибрировала, из-под потных Муркиных ладоней посыпалась ржавчина. Ее охватило ощущение беспредельной пустоты под ней, и эта пустота жадно облизнулась, предвкушая лакомый кусочек, падающий прямо ей в пасть, — Мурке показалось, что шершавый кончик этого языка прошелся по ее пяткам. И в слепом ужасе она рванула вверх… Пальцы отчаянно заскребли по краю крыши, нога с силой оттолкнулась от опоры, мышцы взвыли, выталкивая тело наверх… Девчонка рухнула на плоскую теплую крышу и поползла подальше от края.

Кажется, она на мгновение потеряла сознание. Все тело ныло, словно ей пришлось поднять какую-то неимоверную тяжесть. Мурка подняла голову. Невдалеке, за краем крыши, виднелся далекий-далекий двор.

— Я точно сбрендила, — с глубокой убежденностью в голосе проговорила девчонка.

Однако разлеживаться нечего! Мурка подобрала под себя руки-ноги, пошатываясь, встала и пошла к другому краю крыши, туда, где к стене здания примыкал спортивный зал. Мурка поглядела вниз и поморщилась. Знала она такую конструкцию — крыша в форме трапеции, а в боковых гранях прорезаны узкие окна. От этого залы просвечивались насквозь, аж сияли светом, зато зимой в них было холоднее, чем на улице, и в перерывах между боями приходилось натягивать шубу поверх кимоно. Тренеры такие залы обожали: бойцы по татами носились вихрем и молотили друг друга как сумасшедшие. Только почему же никто не подумал, что из-за этих окон площадка для приземления очень маленькая — ну вот если понадобится человеку прыгнуть с соседней крыши, так и промахнуться недолго… Бурча совершенно по-старушечьи, Мурка уселась, свесив ноги. Ладно, с первого этажа она уже прыгала — и ничего, а с третьего на второй, выходит, то же самое. Решительно выдохнув, она оттолкнулась руками и сиганула вниз.

Пятки больно стукнулись в крышу. От толчка девочку опрокинуло набок, она задергалась, пытаясь поймать равновесие и удержаться на верхушке трапециевидной крыши, — и тут же неумолимо заскользила по скату вниз, отчаянно пытаясь уцепиться ногтями за гладкое железо.

Дикая боль волной окатила тело. Мурка издала короткий вопль, в полной уверенности, что — все, конец, именно это чувствуешь, навернувшись со второго этажа о землю… Ну и быстро же она долетела… Боль чуть схлынула, перед глазами начало проясняться. Мурка приподняла голову и тут же со стоном опустила, боясь шелохнуться. Она лежала, распластавшись на толстом стекле окна. Само окно было приоткрыто — рама выдвинулась вверх, и именно она остановила Муркино скольжение. Внизу, сквозь окно, был отчетливо виден спортивный зал, волнующаяся толпа и даже краешек татами. Тяжело переводя дыхание, Мурка бездумно глядела сквозь стекло. Вон фигурки какие-то знакомые… Она пригляделась повнимательнее. Точно, тренер! А вон Ромка, и Кисонька, и ребята… мечутся вдоль татами, оглядываются. И отчетливо, словно она сама находилась внутри, Мурка услышала сквозь стекло…

— …Германия, красный угол — Косинская Алла, «Боевая Школа», синий… — И голос секретаря: — Карташов, где твоя девочка? Почему вокруг вас сегодня сплошные проблемы! Через минуту не явится — дисквалификация, ясно?

Лежа на стекле, Мурка взвыла — так ведь она уже почти там, почти добралась! И, уже не обращая внимания ни на высоту, ни на боль в разбитом теле, Мурка перевесилась через край рамы и, извиваясь, как гусеница, принялась протискиваться внутрь.

— Тридцать секунд! — окончательно придя в ярость, орал секретарь. — Даже если она сейчас в дверях зала покажется, все равно не допущу! Надоело мне ваше разгильдяйство!

«А если не в дверях, а под потолком?» — мелькнуло в голове у Мурки, уже ввинтившейся внутрь и теперь повисшей на раме, цепляясь за нее руками и ногами. Вывернув голову, она поглядела вниз. И отчего эти залы такие высокие! До пола было метров пять. В принципе, и с пяти метров она как-то прыгала. Не понравилось.

— Двадцать секунд! — заорал секретарь.

Мурка решилась. Ухватившись за край оконной рамы обеими руками, она повисла — и качнулась, как на брусьях. Металлопластик заскрипел под ее тяжестью. Пальцы заскользили… Сцепив зубы, Мурка качнулась еще раз, придавая себе ускорение… и швырнула тело в полет.

— Все, время вышло! — выпалил рефери. — Ввиду неявки бойца синего угла…

Бабах! — с жутким грохотом прямо из-под потолка на край татами приземлилась девчонка. Распласталась по резиновому покрытию — роскошная копна рыжих волос рассыпалась по плечам. Под множеством устремленных на нее взглядов девчонка слегка пошевелилась и, тихо постанывая, поднялась на четвереньки. Медленно выпрямилась.

— Боец синего угла на татами, — хрипло сказала она. Круто повернувшись, вызверилась на тренера: — Где мои перчатки?

Глядя на нее безумными глазами, тренер молча нахлобучил ей на голову шлем и принялся натягивать перчатки.

— Ты где была? — заталкивая сестре в рот капу, нервно спросила Кисонька.

Мурка не отвечала, сузившимися глазами глядя через татами на переминавшуюся в противоположном углу немецкую чемпионку Зульфию. Допустим, она совершенно не имеет отношения к сегодняшним неприятностям. Но кто-то же должен ей ответить — и за собственную дурость, и за ужас, пережитый на окне третьего этажа, и за боль во всем теле… и за прадедушку, погибшего при форсировании Днепра! К форсированию Днепра ни турчанка, ни даже ее предки не имели ни малейшего отношения, но Мурка просто чувствовала, что за прадедушку противнице придется ответить особо!

Глава XIX Не обижайте японских принцесс

Мрачный Карташов с совершенно бешеной физиономией ворвался в раздевалку… сгреб Кисоньку за волосы, рывком дернул к себе. В его ручище что-то сверкнуло… Сева вскочил, уже понимая, что не успевает спасти подругу от неожиданно обезумевшего тренера. Блеснув, оружие опустилось Кисоньке на голову… и тренер принялся раздирать гребнем ее огненно-рыжие волосы. Кисонька морщилась, но стоически терпела.

— Следующая — ты, — пробубнил Карташов, как опытная камеристка зажимая во рту длиннющие шпильки с изукрашенными разноцветными стразами головками.

Его могучие ручищи аккуратно собрали Кисонькины волосы в пучок и одним движением, показывающим большой опыт, увязали их в фантазийный узел, любовно выпустив из него несколько закрученных локонов.

— Вот так! — бережно втыкая в узел шпильки, удовлетворенно сказал тренер.

В раздевалку ворвалась Мурка. Ее шлем и перчатки полетели Вадьке в лицо — подхватить их он не успел.

— Два-один в мою пользу, — как о чем-то совсем незначительном сообщила она тренеру о своей очередной победе и, выхватив из рюкзака набор для макияжа, кинулась к сестре.

В раздевалку заглянул знакомый белорус Николай и, недовольно глядя на ребят, пробубнил:

— Там, говорят, вашей музыки нет. Давайте я отнесу. — И протянул руку.

— Ты музыку не отдала? — вызверился на Мурку тренер и, запустив руку в карман рюкзака, выволок оттуда диск. — На, парень, спасибо, что…

Отшвырнув тоненькую кисточку, только что порхавшую над лицом сестры, Мурка грубо выдрала диск из пальцев тренера.

— Передал — и спасибо, свободен, я сама все отнесу! — рявкнула она на Николая.

— Та мне не сложно… — Словно не слыша грубости, пацан снова потянулся за диском.

— А ну вали отсюда! — гаркнула Мурка, отдергивая диск от его протянутой руки. — Без тебя разберемся!

— Совсем дикие! — Белорус отступил. — То они бойцов подменяют, то с потолка прыгают… Придурки!

— Сам придурок! — крикнула ему вслед Мурка, зажимая диск под мышкой. — А музыку никому не отдам! Сама отнесу, сама поставлю, не хватало, чтобы и тебе тоже подгадили! — Она снова взялась за макияж.

Во все глаза Вадька и Сева следили, как брови Кисоньки изгибаются ровными, как у куклы, черными дугами, вокруг глаз разлетаются похожие на голубиные крылья синие тени, а на лицо ложится слой белой пудры, делая его похожим на маску. Из рюкзака вылетело легчайшее одеяние… Поверх зеленой кофточки и штанишек Кисонька оказалась укутана от шеи до пят в пестрые шелка. Бегая вокруг нее, как на карусели, тренер и Мурка накрутили на ее талию широкий пояс, вывязав его над попой роскошным бантом. Мальчишки обалдело уставились на «ояпонившуюся» Кисоньку. Прихватив CD, Мурка рванула в зал, остальные поспешили за ней.

Магнитофон гремел ритмичным роком, и каждым движением попадая в такт ударов музыки, на татами скакала та самая, слегка похожая на Катьку, девчонка из «интернатских», облаченная в широкие черные штаны и свободную рубаху без рукавов. Прыжок переходил в подсечку, та — в кувырок, уширо-маваши сменялось маваши-гири, девчонка картинно застывала в стойке, удар, блок, удар, сложнейший поворот на одной ноге с сохранением безупречного равновесия. Эта грозная пляска была фантастически красива. Публика вокруг татами разразилась аплодисментами, послышались одобрительные выкрики. Жюри подняло таблички с баллами — выходило много. Раскрасневшаяся, тяжело дышавшая девчонка поклонилась — щеки ее пылали жарким восторженным румянцем — и лихим кувырком выкатилась прочь с татами.

— Обалдеть, как двигается, — глядя ей вслед, пробормотал Сева. — А Кисонька в этих своих тряпках и повернуться не сможет. Только и радости, что на японку похожа.

— Косинская Элла, ката без оружия! — объявил секретарь.

Они увидели Мурку, колдовавшую над магнитофоном у судейского стола. Девчонка нажала на кнопку… легкая, как звуки дождя, хрустальная музыка перезвоном пронеслась над залом. Мелко перебирая ножками, спрятав руки в ниспадавшие до пола рукава одеяния и скромнейшим образом опустив глаза, на середину татами просеменила классическая японская юная дама — разве что непривычно рыжая. Застыла на мгновение — маленькая, беззащитная, похожая на хрупкую фарфоровую куклу. Переливы музыки ткали вокруг нее неброский пейзаж, словно нарисованный тонкой кисточкой на рисовой бумаге. Крохотная японская принцесса, оставшаяся без мамок-нянек, без покровительства отца-императора, без верных самураев, одна-одинешенька перед безжалостным и жестоким миром. Ритм музыки нарастал, наполнился угрожающими нотами. Принцесса испуганно присела, всплеснув широченными рукавами… и звякнул сбитый со своей смертоносной траектории нож.

Рыжеволосая японка закружилась, шелковые рукава завертелись бешеным колесом, разметывая вокруг девушки рой запущенных в нее сюрикенов. Из-под прикрытия рукавов взметнулся шелковый пояс, вдруг ставший подвижным и гибким, как змея, и захлестнулся на горле врага, превращаясь в смертоносную удавку. Развязавшееся длинное кимоно спорхнуло с плеч и… накрыло второго нападавшего с головой, а сверху на него обрушился сокрушительный удар. Принцесса осталась в штанишках и кофточке. Не вполне подобает благородной даме, зато позволяет с легкостью вертеться на одной ноге, нанося круговые удары другой. Принцесса ушла винтом вниз, круговая подсечка… Врагов расшвыряло в разные стороны. Но их все еще было много, и сдаваться они не собирались. Принцесса замерла в стойке — игра гибких рук, блоки, способные отразить любой удар. Эффектный всплеск ладонями накрест, ломающий лезвие атакующего меча… Все, это уж слишком! Принцессе не удалось вразумить заблуждающихся, а потому время императорского милосердия для них миновало.

Это было прекрасно. Но это было и до тошноты, до кома в желудке страшно!

На кратчайшую долю мгновения девочка застыла в немыслимой позе.

Нукитэ, «рука-копье», — кончики пальцев врезаются в гортань одного из убийц, выставленная нога удерживает остальных на расстоянии. Смерть!

Нихонкэн — кулак с выставленными суставами пальцев бьет в переносицу. Смерть.

Пушечной силы удар ногой в печень. Смерть!

Пальцы, растопыренные когтями хищной птицы, бьют в грудь. Смерть! Складываются аккуратным клювиком… Смерть!

Последний из убийц пытался бежать. Это надо было делать раньше! Принцесса нагнала его немыслимым прыжком… удар пяткой в висок. Конец.

Музыка смолкла. Дыша так же ровно и спокойно, как и в начале выступления, Кисонька склонилась в каноническом поклоне и семенящим «лотосовым» шагом попятилась назад.

Сева судорожно перевел дух, только сейчас поняв, что все это время он просто не дышал. Невольно пошарил глазами, отыскивая валявшиеся на татами трупы… Ведь он же ясно, как наяву, видел… Но трупов не было. Была лишь девочка с прятавшимся под церемониальным макияжем лицом.

Над залом повисла долгая тишина… А потом все заорали. Здесь собрались настоящие профессионалы и знатоки, а потому они прекрасно понимали, какое высокое искусство только что предстало перед ними. Завороженные судьи потянулись к табличкам с оценками. Зал заорал снова — впервые на этом турнире каждый поднял высший из возможных баллов. Лицо маленькой принцессы не дрогнуло, она лишь поклонилось, приученная с равным достоинством принимать как победу, так и поражение, завернулась в свое кимоно и легкой тенью исчезла.

Зато тренер неистовствовал:

— Первая золотая! Где эта девчонка? Она хоть понимает, что стала чемпионкой Европы по ката без оружия?! — И за неимением Кисоньки он кинулся обнимать всех, кто ему под руки подвернулся. Его поздравляли и хлопали по плечам. Вадька окинул глазами зал — даже тренеры соперников и те вроде рады. Но одного взгляда на трибуны хватило, чтобы понять — рады далеко не все. Девицы в вечерних туалетах сидели с кислыми физиономиями и, кажется, предъявляли какие-то претензии своим богатеньким спутникам. А те были просто в ярости — чуть ли не рычали, подсчитывая что-то на мобилках! И все время со злобой поглядывали на молодых людей при ноутбуках. Те сохраняли полное спокойствие, всем своим видом демонстрируя, что уж они-то тут ни при чем. Последнее, что Вадька видел, выходя из зала, — как состоятельные господа отдавали резкие приказы своим охранникам и те, вскочив, пробивались сквозь толпу, кого-то разыскивая.

Глава XX Совет на детской площадке

— Я знал, что вы сможете, я верил… — расплываясь в блаженной улыбке, бормотал тренер, бредя рядом с ребятами по двору пансионата к спальному корпусу. Бои закончились, основательно стемнело, и он спотыкался на выбоинах плиток, так что ребятам пару раз приходилось его ловить, но это ничуть не сбавляло его энтузиазма. — Только не расслабляйся! — Он вдруг остановился, требовательно направив на Кисоньку палец. — Завтра должна взять золото на ката с оружием, а то будешь не чемпионка, а вроде как получемпионка! А для вас вообще еще все только начинается! — повернулся он к Ромке и Мурке. — Завтра финалы!

— Всего один бой — и все решится, — с грустной задумчивостью сказал Ромка.

— Ну, второе-то место вы себе уже по-любому отыграли, — попытался подбодрить спортсменов Сева.

— Никаких вторых! — немедленно взвился тренер. — Я сказал, что привезу домой чемпионов Европы — так и будет, а кто посмеет им не стать, того… из поезда выкину!

Ребят невольно передернуло — вот о выкидывании из поезда лучше не надо! Тренер и сам вспомнил о недавних событиях и неловко замолчал.

— Спорим, тренер ваших соперников сейчас своим то же самое говорит, — стараясь развеять неприятное молчание, вставил Вадька.

— Да уж, соперники у вас — не дай бог, — поморщился тренер. — Все те же «интернатские». Их девочку Кисонька на ката обошла — у той второе место. Одного из ребят Ромка в первом бою выбил, второй на полуфиналах вылетел, но у белорусской команды себе третье место отыграл, — принялся перечислять Карташов. — Оставшиеся двое вышли с вами в финалы. Так что готовьтесь, легкой победы не будет! Сейчас перекусим — и спать! — бодро закончил тренер и вместе с Ромкой двинулся к корпусу. Пройдя несколько шагов, остановился, обнаружив, что остальные ребята не следуют за ними.

— Вы идите, — в ответ на его вопросительный взгляд сказала Кисонька. — А мы пройдемся, а то не заснем.

К удивлению Вадьки, спорить тренер не стал. И задавать вопросы — тоже. Вадька уже понял, что вопросов тот вообще старается избегать. На них ведь и ответить могут, а на ответ надо реагировать, а тут, несмотря на все творящиеся вокруг странности, бойцы дерутся как проклятые и желанное чемпионство с каждым боем становится все более реальным… Нет, с вопросами лучше подождать.

— Я за Ромкой пригляжу, а вы за девчонками присматривайте, — только и велел тренер.

— За тем и поехали, — буркнул Сева.

— Да я уж понял, — вздохнул тренер и, положив руку на плечо Ромке, увел его в здание.

— Мобилки, у тебя, значит, больше нет, — после недолгого молчания заключил Сева.

Мурка печально кивнула:

— Выронила, наверное, когда за той девчонкой гонялась.

— Или у тебя ее вытащили, — предположил Вадька. — Если у них хватило мозгов додуматься, как тебя из зала выманить, так уж вытащить-то мобилку могли сообразить.

Из дверей пансионата выскочил Ромка, крепко прижимая к груди Евлампия Харлампиевича.

— Вот! — протягивая гуся Катьке, выпалил он. — Тренер велел его выгулять, раз вы все равно на улице болтаетесь. И еще, он чуть не забыл вам сказать — последними в пансионат приехали немцы, «интернатские» и белорусы. — Он сделал паузу, явно пытаясь разглядеть реакцию на лицах ребят. Те каменно молчали. Ромка потоптался, потом вздохнул: — Ладно, пошел, не буду я вам мешать. Думаете, я не понимаю, кого вы тут ждете? У вас встреча с сыщиком из «Белого гуся» назначена, верно? — И он снова пристально поглядел на друзей.

— Ну… Вроде того… — промямлил Сева.

— Это ведь он не дал нас из поезда выкинуть? И Мурке помог выбраться, так? — продолжал жадно спрашивать Ромка. — «Белый гусь»?

— Он, — согласно кивнула Катька, прижимая к себе Евлампия Харлампиевича. Что «Белый гусь» принимал во всех событиях непосредственное участие, она могла ручаться.

— Везет вам, — с искренней завистью сказал Ромка. — Такой человек вам доверяет! — И он печально, нога за ногу, поплелся обратно в пансионат. Видно было, как ему хочется, чтобы ребята окликнули его и предложили поучаствовать во встрече с великим сыщиком, но гордость не позволяет напроситься самому.

— Даже неловко как-то, — поежилась Кисонька, глядя ему вслед. — Но мы же не можем сказать ему правду?

— Еще не хватало, — возмутился Вадька. — И вообще, давайте-ка отойдем подальше — спорим, Ромка сейчас из окна примется своего «великого сыщика» высматривать!

Они торопливо нырнули под прикрытие росших вдоль дорожки сосенок. Позади редких стволов оказалась небольшая детская площадка. Куча песка возвышалась рядом со сложенной из сосновых чурбачков песочницей. В кучу была воткнута здоровенная лопата — видно, местный дворник собирался песок разровнять, но не успел.

— Мурку заперли как раз перед встречей с немкой, — усаживаясь на бортик песочницы, вернулся к полученной информации Сева.

— Немцы по-нашему — ни бум-бум, а «ниндзя» очень бойко трепались, — покачала головой Мурка.

— Могут скрывать, что русский знают, — вяло возразил Вадька, который тоже не очень верил в немецких «ниндзя». Какая разница, перед каким боем, — не свались Мурка на татами прямо с потолка, ей бы засчитали поражение и дальше она бы в турнире уже не участвовала. — Как это белорусы могли последними приехать? На взвешивании они почти в начале очереди были, еще этот их Николай нас с собой взял.

— Если приехали в последний момент, могли в комнату не идти, а переодеться в раздевалке и рвануть на взвешивание, — возразила Мурка.

Сыщики переглянулись: когда Катька с Вадькой привели остальных взглянуть на найденные ими драные штаны, тряпок там уже не было, зато рядом переодевалась именно белорусская команда!

— За Кисонькиной музыкой тоже этот ваш Николай приходил? — нахмурилась Мурка.

— Ага, — кивнул Вадька. — И… — он сообразил только сейчас, — он мог догадаться на взвешивании, что я не Лавров! Он же видел очки у меня в кармане!

— Но тогда… завтра вам можно никого не бояться? — неуверенно предположил Вадька. — Белорусы в финал не прошли. И немцы тоже. Если, конечно, все дело в чемпионате.

— Не верю, — буркнула Мурка. — Никогда просто ради победы такого не устраивали, а тут вдруг начали? Наверняка есть еще какая-то причина!

— Не обязательно, — торопливо вклинился Сева. — Об «интернатских» вы забыли? Они-то в финал прошли! И скандал на взвешивании их тренер устроил.

— Он, кстати, упоминал, что ему «сказали», — покачал головой Вадька. — Наверняка кто-то ему информацию подкинул, чтобы самому не светиться. С «ниндзя» все время какой-то взрослый был, но не Марат. Я слышал, Марат своих ребят здесь ждал. Он раньше поехал, чтобы денег заработать, вроде как раз на эту поездку.

— Вагоны разгружал? — приподняла брови Кисонька.

— И сейчас, похоже, тоже будет разгружать. Но уже со всей командой, — сообщил Сева, глядя поверх ее плеча на освещенный вход в пансионат.

Сыщики обернулись. Узнать своих недавних и одновременно будущих соперников им было легко. Гуськом, во главе со своим тренером, «интернатские» вышли из пансионата и направились в сторону ворот. Затаившихся в сосенках сыщиков они не заметили.

— Этого не может быть, — в который раз повторила Мурка, глядя им вслед.

— А что, ребята не могут ночью сдернуть? — удивленно глядя на нее, переспросил Сева. По опыту летних лагерей он отлично знал, что могут, и еще как!

— Перед финалом? — обалдело поглядела на него Мурка. — Но даже если они такие примаханные на всю голову — почему они вместе с тренером сдергивают? Да он их к кроватям должен привязать, если он нормальный!

— Пошли, — решительно сказал Вадька, направляясь к уходившей за ворота дорожке.

— Куда? — испуганно ахнула Кисонька.

— Странный чемпионат, странные команды, странная публика… — раздраженно повторил Вадька. — Вон еще одна странность впереди чешет, — кивая на видневшиеся впереди силуэты членов интернатской команды, сказал он. — И за ними, по крайней мере, можно проследить!

Глава XXI Чудо-гусь бойцовый

Следить за «интернатскими» оказалось легко — те, кажется, ничего не подозревали. Просто шли, не оглядываясь, по дорожке. Тропа вывела их к шоссе, и они встали на обочине, словно собирались ловить машину. Но ловить не пришлось — почти сразу же тяжелый черный джип подрулил к ним сам, вся компания забралась внутрь, и джип неторопливо покатил прочь.

Такого оборота сыщики не предполагали. Их компания заметалась по обочине. Вдалеке послышался шум, и мелькнул приближающийся свет фар.

— Я его остановлю, даже если придется под колеса кинуться, — решительно бросил Вадька, выбегая на середину дороги, размахивая руками над головой.

Старенький обшарпанный «рафик»-такси неохотно сбросил ход и остановился перед прыгающим мальчишкой. Дверца приоткрылась, и из кабины выглянул знакомый водитель, тот самый, что вез их с вокзала в пансионат. Завидев ребят и гуся у Катьки на руках, он попытался быстро юркнуть обратно в кабину, но Вадька уже повис на дверце, не давая захлопнуть.

— Нам нужно… очень быстро… — пробормотал он и тут же умолк — он ведь понятия не имел, куда им нужно. Куда джип повернет! Ну да, скажи водителю такое, сразу сбежит. — Платим вдвойне! — не углубляясь в подробности, бухнул он.

Севу перекосило. Водитель, все норовивший стряхнуть Вадьку с дверцы, остановился и призадумался.

— А того, который стихи сочиняет, с вами сегодня нет? — опасливо поинтересовался он.

Вадька отрицательно затряс головой.

— Ладно, садитесь, — неохотно согласился водитель. — Куда вам?

— А… Мы не знаем, как у вас в городе улицы называются, — нашелся Вадька. — Я рядом сяду и буду дорогу показывать.

Девчонки и недовольно ворчавший Сева полезли в «рафик». Трясясь и подпрыгивая по неровной дороге, автомобиль двинулся вперед. Ехать за джипом оказалось проще простого — тот явно никуда не спешил, с хозяйской неторопливой уверенностью катил по шоссе. Вокруг становилось все светлее, за окнами замелькали разноцветные огни рекламы — машины одна за другой въехали в город. Джип пер по какой-то большой улице и наконец на перекрестке свернул.

— А здесь направо, — торопливо скомандовал Вадька. — Вот-вот, здесь остановите! — почти сразу закричал он, увидев, как джип подкатывает к ярко освещенному перемигивающимися огоньками фасаду.

Водитель «рафика» невольно затормозил и только потом повернулся к Вадьке:

— Может, ты все-таки что-то перепутал, мальчик? Ты уверен, что вам именно сюда? — И он ткнул в переливавшуюся над входом надпись «Ночной клуб «Марсель».

— Думаю, что да, — сквозь ветровое стекло вглядываясь в остановившийся возле входа джип, подтвердил Вадька. — Вы только нас подождите, ладно? Мы заплатим! — берясь за ручку, пообещал Вадька.

Сева за его спиной глухо застонал.

— Ох и странные же вы, ребята, — вздохнул водитель.

«Интернатские» выбирались из джипа и направились прямиком к ночному клубу.

— Куда могут пойти вечером первого дня чемпионата команда из детдома и их тренер? — в пространство поинтересовалась Кисонька. — В дорогой ночной клуб, по стаканчику красного божоле[10] выпить…

— Они, кажется, к черному ходу идут, — пробормотал Вадька.

Команда действительно не стала подниматься по высоким ступеням, а свернула в боковой проход. Сыщики двинулись за ними, успев увидеть, как Марат дважды — длинно и коротко — нажимает на звонок у неприметной дверцы в стене. Та открылась, и вся команда втянулась внутрь.

Вадька метнулся к дверце и тоже надавил на кнопку — один раз длинно, второй раз коротко.

— Что мы охране скажем? — успела пискнуть Мурка, прежде чем дверь распахнулась и на них подозрительно уставился… один из охранников, что сегодня целый день торчали в зале чемпионата вместе со своими хозяевами.

— Вам чего? — меланхолично двигая челюстью в бесконечном перемалывании жевательной резинки, пробурчал громила.

— Гуся привезли, — выпалил Вадька первое, что пришло в голову, тыча пальцем в Евлампия Харлампиевича.

Катька и гусь оба вздрогнули и крепче прижались друг к дружке.

— Ну, давайте его сюда. — Охранник протянул руки к гусю. Катька попятилась.

— Еще чего! — вперед выскочил Сева. — Это вам что, на кухню птичка? Это… бойцовый гусь!

В глазах охранника отразился сложный мыслительный процесс, и Сева понял, что он на верном пути.

— Он к себе только тренера подпускает, — продолжал выступать Сева, кивая на Катьку, — и свой обслуживающий персонал! Так что вы ручки лучше уберите, а то были уже печальные случаи. Где наш гусь может отдохнуть и подготовиться к выступлению? — строго потребовал он.

Охранник на всякий случай торопливо спрятал руки за спину и отступил от двери, пропуская ребят внутрь и бормоча то ли недовольно, то ли восхищенно:

— Вечно боссы что-то новенькое удумают! Если вам нужны гримерки, так это туда! — Он кивнул на тянущийся в глубь клуба коридор.

— Отлично! — кивнул Сева, и плотно сбившаяся компания сыщиков целеустремленно двинулась по коридору.

— Эй, ребята! — окликнул их охранник. — А с кем он хоть драться будет?

— Сейчас подвезут, — не оглядываясь, бросил Сева. — Только открывайте осторожнее, все-таки бразильский леопард…

— И что, гусь с ним справится?! — изумленно ахнул сзади охранник.

— На раз! — фыркнул Сева. — Он в тайге уссурийских тигров заклевывал! — И свернул за угол.

— Гусь в тайге? — осведомилась Кисонька, стоило ребятам скрыться из глаз охранников.

— А что? Северный, дикий… Охранника видели? И как он на бойцового гуся среагировал? — накинулся на остальных Сева. — Спорю на что хотите, здесь проводятся бои! Хозяева — наверняка те трое, что на чемпионат приходили!

— Им что, чемпионата мало? — озадаченно спросила Мурка. — Особенно Марату с командой?

— Разберемся, — отрезал Вадька. — Предлагаю разделиться и прочесать клуб. Посмотрим, что нам удастся выяснить!

Глава XXII На арене

Решительным деловым шагом Мурка чесала по длинному коридору. Главное — не красться, а вести себя так, словно она по делу идет и вообще ей тут положено быть! Коридор расширился, плавно перетекая в круглую комнату, где на столах стояли остатки недавнего фуршета. Мурка подхватила с тарелки бутерброд — теперь ее наверняка даже не спросят, что она здесь делает, и так ясно. И, все-таки стараясь не шуметь, она двинулась к болтавшимся в дальнем конце комнаты вышитым портьерам, из-за которых слышались негромкие голоса.

— Вы хоть понимаете, сколько мы из-за вас денег потеряли? — с брезгливой претензией сказал барственный голос, показавшийся ей смутно знакомым.

В ответ раздалось неразборчивое бормотание — по интонациям было ясно, что человек оправдывается.

— Так кто же спорит, идея богатая, — с приблатненными интонациями протянул другой, молодой голос. — Тока мы на ней бабло зашибать, а не прошибать собирались. А вышло, что рыжая девка всех обставила!

Услышав о рыжей девке, Мурка вздрогнула и придвинулась поближе, жалея, что ухо у нее не такое длинное, как у зайца, чтобы можно было просунуть его между портьерами.

— Ты нам что говорил — «все уже схвачено, дело — верняк…»? У меня на твоем верняке двадцать тонн баксов ручкой сделали!

Неразборчивый голос снова что-то забормотал, стараясь вложить в слова максимум убедительности.

— Вы и раньше говорили, что все зависит от вас, а получилось? — вмешался обладатель жирного, как густая сметана, голоса. — Господа, быть может, нам стоит подстраховаться?

Теперь неразборчивый бормотал протестующе, слышно было все хуже, голоса удалялись. Не выдержав, Мурка выглянула из-за портьеры. Троих она узнала сразу — странные зрители: холеный мужик, парень в кожаной куртке и толстяк в свитере. Четвертого, неразборчивого, сейчас униженно суетившегося вокруг них, она разглядеть не могла — компания уже удалялась, ей видны были только спины. А ведь именно он Мурке и нужен больше всех, об остальных и так можно догадаться! Она тихо выскользнула из-за портьер и двинулась следом. Ей бы хоть одним глазком ему в лицо заглянуть — и сразу все станет ясным. Наверняка ведь этот мужик мелькал на чемпионате и она его узнает!

— Запомните, наше дальнейшее участие в вашей затее целиком зависит от нынешнего результата. — Голос холеного зазвучал ближе. — Никто не станет поддерживать убыточное предприятие!

И это было последним, что успела расслышать Мурка.

— Ага! — завопил над ее головой пронзительный голос. — Вот ты где! Скорее, скорее, все для вас уже готово! — Ее ухватили за руку и развернули. Перепуганная Мурка оказалась лицом к лицу… с одним из деловитых молодых людей, что восседали на трибунах, вооруженные ноутбуками. Хотя сейчас на нем была не только белоснежная рубашка, но и темный смокинг, а вместо галстука — стильная «бабочка». И он волок слабо сопротивлявшуюся Мурку куда-то в недра здания. — Да оставьте же вы этот бутерброд! — Он брезгливо покосился на раздавленный хлеб, который Мурка от волнения стиснула в кулаке, как гранату. — Вы только отработайте как следует, а потом вас обязательно покормят!

Мурка вспыхнула, принялась искать, куда бы ей девать свое несчастное «бутербродное прикрытие», но молодой человек не дал ей ни секунды передышки. Квохча, как переполошенная наседка, он втащил Мурку в комнату с зеркалом.

— Вот ваш наряд, одевайтесь скорее! — закудахтал он, подталкивая Мурку к разложенным на диване тряпкам.

Мурка уже хотела спросить, зачем ей какой-то наряд, но тут все слова просто застряли у нее в горле. Предложенные ей шмотки были, скажем, так… необычными: облегающий черный кожаный топ и такие же коротюсенькие шорты.

— Да одевайтесь же! — едва не плача, вскричал молодой человек. — Скорее, скорее!

Не понимавшая, во что, но усвоившая, что она влипла, Мурка принялась стягивать с себя джинсы. А что делать — говорить, что он ошибся, она тут случайно, просто следила за одними дяденьками?

— Вот и отлично! — вскричал ее неожиданный спутник, убедившись, что девчонка послушалась. — Но где же вторая? — Отвернувшись от Мурки, он принялся, жалобно причитая, терзать свой мобильник.

«Какая еще вторая?» — натягивая на ноги усыпанные стальными заклепками кожаные чулки до колен, успела подумать Мурка. Поглядела на себя в высокое, в рост, зеркало. Надо признать, так эффектно она еще не выглядела! Затянутая в черную кожу, девчонка самой себе казалась героиней, выскочившей из какого-нибудь роскошного фэнтези.

— Великолепно, великолепно! — повернувшись к ней, вскричал молодой человек. — Эти рыжие волосы… Их надо распустить!

— Мешать будут! — невольно возразила Мурка.

— Зато какой эффект! — ответил он, дергая стягивавшую хвост Муркиных рыжих волос ленту. Пряди рассыпались по плечам…

— А вот и вторая, наконец-то! — завопил он. — Переоделась уже, какая умница!

Мурка медленно обернулась. В проходе, с приоткрытым ртом глядя на облаченную в черную кожу рыжую, стояла ее завтрашняя соперница по финалу, девчонка из команды интерната, одетая в точно такой же костюм, только белой кожи. Рядом, в обычной футболке и брюках, переминалась ее младшая подружка, проигравшая Кисоньке по ката.

— А это что за девочка? — бросил молодой человек в смокинге. — Впрочем, неважно! Скорее, публика ждет! — И, подталкивая Мурку и девчонку из «интернатских» в спины, снова погнал их куда-то. — Стойте здесь, пока я не объявлю! — приткнув их где-то в темноте, скомандовал он и, отшвырнув в сторону очередную портьеру, выскочил… на широкую, освещенную огнями сцену. За ней Мурка успела увидеть кусочек зала, заставленного столиками, и сидевших за ними разряженных людей.

— Только сегодня и только у нас! — заголосил в микрофон молодой человек в смокинге. — Эксклюзивные детские бои…

Темнота рядом с Муркой шевельнулась, и яростный голос ее соседки зашипел ей прямо в ухо:

— Ты зачем Людкин костюм надела? Ты что здесь делаешь?!

Ясно, Людка — это вторая, она и должна была выступать.

— А ты? — только и успела рыкнуть в ответ Мурка.

— Рыжая Соня против воительницы Брунгильды! — прокричали со сцены. — Делайте ваши ставки, господа! Пока не поздно, делайте ваши ставки!

— Пошла, быстро, раз уж приперлась! — ненавидяще прошептала девчонка, выпихивая Мурку на сцену.

— А шлем, перчатки? — успела охнуть та, начиная смутно соображать, что им такое предстоит.

— Без шлема — слабо? — ухмыльнулась ей в лицо соперница.

— Я сейчас тебе покажу, кому тут слабо, — сжимая кулаки, пригрозила Мурка.

Арена встретила их потоками рушащегося сверху жаркого света и аплодисментами. Девчонок развели по углам, давая возможность надеть жесткие перчатки с открытыми пальцами. Ведущий раззадоривал публику, обещая кровавое детское побоище, с потолка сыпались конфетти и блестки. На стенах мелькали вычерченные лазером логотипы модных напитков и контуры дерущихся бойцов.

— Рыжая Соня против воительницы Брунгильды! Первый раунд! — прокричал ведущий, и раздался медный удар гонга.

Девчонки в черном и белом застыли одна напротив другой.

— Тебе особое приглашение требуется? — процедила «интернатская». — Давай!

— Давай! — весело согласилась Мурка, тут же проводя серию быстрых ударов и оказываясь с девчонкой лицом к лицу. — Всерьез или показуху работаем?

— А ты умеешь? — презрительно прищурилась девчонка.

В ответ Мурка крутанула совершенно бесполезную, но страшно эффектную «вертушку». Соперница отреагировала правильно, не менее эффектно поднырнув под ее ногой, провела нижнюю подсечку. Мурка сделала обратное сальто — зал захлопал.

— Пятьсот баксов на рыжую! — завопил кто-то.

Краем глаза Мурка увидела, как в зале в ответ на этот крик материализовался еще один из утренних молодых людей с ноутбуками и согласно кивнул кричавшему, дескать, услышано-записано.

— Вдвое на Брунгильду! Она покрепче будет! — откликнулся другой зритель и тоже получил в ответ подтверждающий кивок.

— Тебя как хоть зовут, Брунгильда? — приплясывая вокруг соперницы, быстрым шепотом спросила Мурка.

— Тебе не все равно? — буркнула девчонка, потом неохотно процедила: — Ну, Лена… — Они быстро схватились, разлетелись, сошлись снова, их движения приобрели слаженность. Лена взяла ее на прием, и Мурка послушно полетела на пол, внутренне усмехаясь грому аплодисментов и новым выкрикам.

— Раззвонишь про нас? — наваливаясь на Мурку сверху, тревожно прошептала Лена.

— Мне заняться больше нечем? — изображая бурное трепыхание, ответила Мурка. — Если тебе на завтрашний финал наплевать, мне же лучше! Так, аккуратно, я вылезаю!

— Мне не наплевать! — возмутилась Лена, но захват ослабила. Мурка вывернулась, они вскочили, закружились, рассыпая град красивых, но безвредных ударов. — Вам-то на обратную дорогу мама с папой денег дали, а нам, чтобы отсюда завтра выбраться, еще на билеты заработать надо! — Кажется, Лена посчитала, что партнерша заслуживает некоторых пояснений. — Мы так повсюду ездим, спасибо, что работу дает…

Тут она осеклась, как человек, понявший, что он заболтался и в запале ляпнул лишнее.

— Наш тренер… Я имею в виду… Короче… — торопясь как-то исправить свою оплошность, забормотала Лена и, не зная, что сказать, попыталась двинуть Мурке в ухо.

Та сблокировала удар, стукнула в ответ — и увидела, как глаза Лены остекленели, а лицо покрыла смертельная бледность, словно она оказалась в нокауте. Но Мурка ведь точно знала, что удар был несильный… Рыжая на краткий миг застыла в растерянности. И тут же на Мурку обрушился настоящий вихрь ударов. Лена будто обезумела. Все «красивости» были моментально забыты. Она била с рук, с ног, она наносила удары локтями. Мурка попыталась разорвать расстояние между собой и противницей, но Лена перла на нее, как разбушевавшийся носорог. Тогда Мурка рванула ей навстречу, пытаясь соткать стену из встречных ударов, — Лена сбила ее поднятые руки боковым, ее нога взлетела и коротко ударила Мурке в открытую голову. Сквозь звон в ушах рыжая услышала торжествующий вопль ведущего:

— Коронный удар Брунгильды!

Потом мир вокруг нее завертелся… и она увидела в противоположной кулисе лицо тренера Марата — бледное и перекошенное.

Валясь на сцену, как куль с мукой, Мурка успела услышать чей-то издевательский голос:

— Вы сами видите результат, господа. Против нашей девочки все остальные — ничто! Ваши ставки — в полной безопасности!

Глава XXIII «Интернатские» и гений Зла

— Мотаем, пока они не очухались! — Вадька накинул спортивную куртку Мурке на плечи и, испуганно оглядываясь по сторонам, подхватил ее под руку. С другой стороны в нее вцепилась Кисонька, и они поволокли девочку к выходу. Сева и Катька бегом заторопились следом.

— Ничего-ничего, я уже в норме, — слегка подвисая на своих помощниках и мучительно морщась, пробормотала рыжая. — Ну у нее и удар, ох и удар!

— Ну да, хорошо, что у тебя мозгов нет, а то бы вдребезги! Откуда ты там вообще взялась, ненормальная?! — простонал Вадька, ускоряя ход. По коридорам ночного клуба гуляли звуки некоего бурного оживления, показывающие, что выяснять, откуда рыжая девчонка взялась на сцене, сейчас примутся не только они.

— Так получилось, — не вдаваясь в подробности, сказала Мурка.

— Получилось у нее! А я что чувствовал, когда в комнате твои брошенные шмотки обнаружил? И «интернатские» эти по всему клубу бегают… — Вадька уже чуть не плакал. Но упреки пришлось прекратить — они выскочили к задней двери. Охранник поглядел на них озадаченно:

— Вы куда? А бой гуся с леопардом?

— Не видите, гусь девочку в голову клюнул! — отрывисто бросил Сева, указывая на Мурку.

— Так вы ее к доктору?

— Нет! Его — к ветеринару! Вдруг он клюв затупил? — рявкнул в ответ окончательно рассвирепевший Сева. — Приедет леопард, пусть тут, у вас подождет…

— Почему у меня? — залепетал охранник, но ребята, уже не слушая, проскочили мимо него и со всех ног кинулись к ожидавшему их «рафику».

— Она что, опять это… обкурилась? — ужаснулся водитель, когда Мурку чуть ли не на руках внесли в кузов.

С этим еще объясняться! Придумывать что-то у Севы сил не было, и он сказал чистую правду, опять же, не слишком задумываясь, какое впечатление она произведет на водителя:

— Нет. Она просто участвовала в боях без правил и получила по полной!

Хватая ртом воздух, водитель вцепился в баранку, выжал газ… и тут же сбросил скорость, опасливо косясь на своих пассажиров.

— Ничего, гоните, мы стихи читать не будем! — подбодрил его Вадька, которому сквозь заднее окошко отлично видны были выскочившие из черного хода охранники.

— Они делали ставки! — тяжело приподнимаясь и садясь, простонала Мурка.

— Сейчас, в клубе? — переспросил Сева.

— И сейчас, и тогда, на чемпионате! Я же знала, что должно быть что-то еще, кроме первого места! Ставки! Кто выиграет!

Ошеломленный Вадька плюхнулся рядом с ней на подпрыгивающее сиденье.

— Охранник говорил, что их боссы всегда что-то новое выдумывают… — пробормотал он. — Вот они и выдумали… А что, есть же женские бои в грязи… Почему бы не быть детским боям?

— Ага, бои в песочнице, кровь на куличиках… — хмыкнул Сева, но Вадька, не слушая, продолжал бормотать:

— Сперва они ставили в клубах, потом решили целый чемпионат использовать…

— Не они, — поправила его Мурка. — Я их разговор подслушала. Им кто-то эту идею предложил, тот, кто к чемпионату имеет отношение. Он же и подсказал, на кого ставить. Только Кисонька своей победой все расчеты поломала, и теперь боссы на «него» здорово злятся…

В голове у Вадьки все завертелось, как в центрифуге.

— Некто, местный гений Зла, подсказал боссам самую сильную команду чемпионата — и велел ставить! А перед самым чемпионатом вдруг выяснил, что есть не менее сильная команда — ваша! Боссам сказать, что их ставки могут пропасть, этот человек побоялся, да и свои деньги, наверное, тоже поставил, не хотел терять… Вот и решил просто убрать вас с чемпионата! — Вадька звучно хлопнул себя ладонью по лбу. — Какой же я идиот! Это для нас поехать куда-то без взрослых — праздник! А «интернатские» же и так без родителей, для них в этом ничего особенного нет, не стали бы они, как мы, всю ночь беситься! Кроме вашей команды, никого газом не травили… Но их боец был не в форме… Значит, это они вас из поезда вытаскивали — и один, видимо, тоже газом надышался!

Перед Муркиными глазами замаячили смутные, размытые картины — купе, сладковатый запах, в котором явственно ощущалась опасность, респиратор, делавший лицо похожим на морду насекомого, — и чьи-то испуганные и виноватые глаза над ее физиономией…

— Это на «интернатских» ставят боссы! — продолжал окрыленный своими догадками Вадька. — Вот гады, это они — «ниндзя»! — выпалил он и оглянулся на остальных, ожидая, что те разделят его возмущение.

Но девчонки вдруг стали какими-то непривычно задумчивыми… а потом близняшки дружно захлопали мокрыми ресницами:

— Бедные!

Катька сочувственно шмыгнула носом.

Не понять этих девчонок! Их травили, их запирали, только что одной по башке дали — а они жалеют своих противников! Вадька обернулся к Севе в поисках поддержки…

— Когда деваться некуда, на всякое решиться можно, — неожиданно тихо ответил Сева. — Тем более если их тренер заставляет…

— Не тренер. — Кисонька неожиданно вступилась за Марата. — Пока Мурка там на сцене геройствовала, я с одним приятным пожилым мужчиной разговаривала — он решил, что я дочка кого-то из зрителей. Он рассказал, что три дня подряд здесь выступал замечательный боец по имени Марат! Он же не мог быть в двух местах одновременно. «Интернатскими» командовал кто-то другой!

— Молодые люди с ноутбуками — это букмекеры. Они ставки у игроков принимают. Я о таких в детективах читала. Нам нужно связаться с Лондоном, с Большим Боссом, — неожиданно заключила Кисонька.

— Это еще зачем? — возмутился Сева, но на его возмущение никто не обратил внимания, все и так знали, что их иностранный компаньон для Севы — больная тема.

— Затем, что ставки наверняка делались на международном уровне! — авторитетно пояснила Кисонька. — Я сама готова поставить любую сумму, что хозяева клуба и этот неизвестный гений Зла на детских боях всю Европу ободрать рассчитывают! Иначе зачем бы им понадобился такой большой чемпионат? Ставили бы тихонько в своем клубе… Пусть Большой Босс залезет в базы данных международных букмекерских агентств и все выяснит!

— Ну и как ты объяснишь, зачем это нам? — хмыкнул Сева. — Расскажешь, что сама в турнире участвуешь? Признаемся ему, что мы — дети? Только мы его потом и видели!

— Мы ему просто скажем, что нас наняли провести расследование — кто напал на детскую команду, — пожала плечами Кисонька.

— Тогда ему нужно будет гонорар платить! — взвился Сева.

— Мы с Муркой из своих денег заплатим, — сухо отрезала Кисонька.

— Нет, ну зачем же… — смутился Сева. — Просто… Если уж вам так приспичило пообщаться с Большим Боссом, давайте хоть до завтра подождем…

— Завтра у нас и так дел будет выше крыши! — теперь уже разозлился Вадька. — Мы знаем, кто такие «ниндзя», зачем ребят хотели выжить с чемпионата и даже откуда взялась странная публика… Мы главного не знаем!

— Кто все это организовал?

— Как завтра на финалах девчонок и Ромку защитить, если с ними решат что-нибудь сделать, чтобы деньги не потерять!

— Очень просто — пойдем к судьям, все им расскажем… — энергично начала Катька. И замолчала.

— Вот именно, — сказал Вадька, видя, как меняется выражение ее лица. — У нас нет ни единого доказательства! Никто не видел ни как вас в поезде травили, ни как Мурку заперли…

— Еще заявят, что мы все это выдумали, потому что боимся проиграть финал, — мрачно подтвердила Мурка.

— А ты не боишься? — неожиданно спросила Катька.

Мурка не ответила. «Рафик» тем временем вкатил в ворота пансионата и остановился у входа. Мурка встала и, стараясь не пошатываться, выбралась наружу. За ней выпрыгнули остальные, и «рафик» на рысях умчался прочь.

— Ой, что нам сейчас тренер устроит, — поглядывая на часы, протянула Мурка.

Со всех ног, будто эти сэкономленные несколько секунд могли загладить их долгое отсутствие, они помчались по лестнице. Сева поравнялся с отставшим от девчонок Вадькой и торопливо прошептал:

— Не надо связываться с Большим Боссом, пожалуйста!

— Севка, ты совсем сдурел со своей ревностью! Нам сейчас любая информация нужна. Ладно, если для тебя это такая проблема, я сам ему напишу, без Кисоньки!

Он поглядел на друга, рассчитывая увидеть на его лице облегчение. Но там была написана только досада.

Они остановились у закрытой двери их комнаты. Мурка медленно потянула за ручку, собирая все имеющееся у нее мужество, перед тем как лицом к лицу встретиться с разъяренным тренером.

В комнате стояла сонная тьма. Желтый конус свет из коридора высветил стоявшую посредине раскладушку — пустую. Тренера в комнате не было. Зато в двухъярусных кроватях на их собственных местах кто-то дрых!

Глава XXIV Детские бои на взрослые деньги

Вадьке в мгновенном приступе злости представилось, что это интернатские «ниндзя» решили выжить их не только с чемпионата, но еще и из собственных кроватей. Не задумываясь о том, каким образом оставшиеся в ночном клубе «ниндзя» могли их не просто обогнать, но еще и успеть улечься, Вадька схватил прислоненную к стене замотанную в целлофан длинную Кисонькину «дурынду», которая доставила им столько проблем при перевозке. И со всего маху шарахнул по первой же подвернувшейся кровати.

Раздался короткий вопль, некто страшный и всклокоченный выметнулся из отлетевшего в сторону одеяла, рухнул Вадьке на плечи, опрокинул его на пол, едва не вывернув ему руки из суставов, выкрутил «дурынду» и вскинул, собираясь обрушить ему на голову… Замер, вглядываясь в лежавшего на полу мальчишку. И знакомым обиженным голосом пробубнил:

— Сдурел? Ты что дерешься? — Отставив «дурынду», Ромка протянул Вадьке руку.

— А ты почему на людей кидаешься? — Вадька с трудом отлепился от пола.

— Посмотрел бы я на тебя, если б ты спал, а тебя — по башке! — снова обиделся Ромка.

— Спал и не слышал, как в наши кровати какие-то… поналезли? — тоже возмутился Вадька, тыча пальцем в наглых посторонних «спунов».

— Да я их сам уложил! — вскричал Ромка.

Вадька помолчал, а потом вкрадчиво осведомился:

— Так когда ты получил по башке — сейчас или раньше?

— Не понимаю, что тебе не нравится? — Ромка обижался все сильнее. — Или ты хотел, чтобы вот их, — он ткнул в девчонок, — тренер попалил, что они перед финалом не спят? Ну я и принял меры. — Ромка подошел к постели и рывком сдернул одеяло. На каждой койке лежал аккуратно и даже выразительно сформированный из одежды ребят валик.

— Классно придумал! — немедленно оценила Мурка.

— Настолько классно, что немедленно за это огреб, — проворчал Ромка. Физиономия его стала подозрительной. — И как это ты именно по мне навернул?

Вадька хотел сказать, что потрохами почувствовал, где тот лежит, но тут в разговор вмешалась Кисонька.

— А где сам тренер? — торопливо спросила она, переключая разговор на другую тему.

— Ой, тут такое было! — Ромка почесал встрепанную шевелюру. — Сперва шлялись тут всякие, вас спрашивали, вроде как поздравить хотели.

— С чем? — вырвалось у Севы. — Финалов же еще не было…

— Вот и тренер занервничал, — кивнул Ромка. — А от нервов бутерброды жевать начал — мы тут бутербродов с паштетом наделали, вас ждали… Ну, он один бутерброд съел, а у него живот как прихватит! Так с тех пор в туалете и сидит. Один раз забежал, «чучела» мои увидел и успокоился. Только радовался, что никто из нас не ел паштет! Представляете, вроде бы он свежий был — и весь вдруг испортился!

— Или его испортили, — раздельно сказал Вадька. — После ночи в туалете вам на финале делать было бы нечего. Так кто здесь шлялся с преждевременными поздравлениями?

— А кто только не шлялся! — с досадой ответил Ромка. — Мы пришли, сразу же Валдин появился, ну, этот организатор, который в нашу школу приезжал. Потом Спящий Дедушка, выспрашивал у тренера подробности его новой системы — хочет ее на своих учениках применить.

Мурка с Кисонькой дружно поежились — бедные ученики!

— Секретарь заходил, — продолжал перечислять Ромка. — Да, еще пацан из Белоруссии, ему Вадька нужен был!

— Ну и кто из них гений Зла? — уныло поинтересовался Вадька. — Дедок? Или, может, пацан?

— Даже если белорусы — не «ниндзя», пацан все равно со странностями, — согласился Сева. — Вечно где не надо крутится.

— Сыщик кого-то уже подозревает? — спросил Ромка. Глаза у него от любопытства блестели в темноте. — Он вам сказал?

— Какой еще… Ах да, — вспомнил Вадька и важно добавил: — Он работает не щадя себя и уже добился некоторых результатов, но пока еще расслабляться рано! Завтра велел нам быть особенно осторожными, — вспомнив Муркину эпопею с ловлей заштопанных штанов, предостерег он. — Все время держаться вместе, лучше всего из зала вообще не выходить и ни с кем не разговаривать!

— Только если скажут пароль! — клятвенно заверил его Ромка.

— Какой еще… Ах да, про «славянский шкаф», — снова вспомнил Вадька свой прикол в поезде. Надо все-таки поменьше трепаться! — Ложитесь спать, — устало скомандовал он. — Мне еще надо на компьютере поработать… Сыщик велел.

— Круто! — с уважением сказал Ромка и покорно полез в постель.

— Тебе помочь? — позевывая в ладошку, сонным голосом спросила Кисонька.

Пару секунд Вадька боролся с искушением: Кисоньке письмо на английском составить — раз плюнуть, а сам он бог знает сколько провозится. Но вспомнил данное Севе обещание, мужественно покачал головой и подключил модем.

Закрывая глаза, Мурка видела проступавший в темноте Вадькин силуэт, очерченный синеватым отблеском экрана. Когда она проснулась, первое, что увидела, был Вадька, все так же пялившийся в экран ноутбука, только его свет теперь терялся в золотистых бликах утра.

— Ты что, совсем не спал? — спросила она.

— Спал, — меланхолично сказал Вадька. — Пока ответа ждал.

— Ну и что Большой Босс пишет? — Потягиваясь, она села в кровати. На соседних койках зашевелились остальные сыщики. Только измученный вчерашним отравлением тренер все еще спал на своей раскладушке.

— Много чего интересного, — меланхолично ответил Вадька. — Кисонька была права, детские бои — это новинка. Для игроков всего мира они стали главным событием сезона. Во всех букмекерских конторах еще месяц тому назад вывесили списки участников, биографии, количество побед…

— И наши? — заинтересовалась Кисонька.

— Вот ваших как раз нет, — покачал головой Вадька.

— Тренер подал заявку в самый последний момент — все сомневался, ехать или нет, — сообразила Мурка.

— Трансляция боев идет через Интернет, — продолжал Вадька.

— Круто! — оценила Катька.

— А ставят-то на кого? — требовательно вопросила Кисонька.

— Много, но небольшими суммами ставили на западные команды — на немцев, венгров, поляков… Зато две недели тому назад в разных букмекерских конторах через посредников было сделано несколько очень крупных ставок на команду «Интернат № 7».

— Ясно, гений Зла пообещал боссам, что «интернатские» выиграют, — заключила Мурка.

— И еще какой-то один игрок со вчерашнего дня ставит очень большие деньги, — все так же неотрывно глядя в экран, замороженным голосом продолжал Вадька.

— На кого?

— На вас! — выпалил Вадька. — Но даже не это самое прикольное! В конце письма Большой Босс пишет, что он наблюдает за турниром с самого утра и тоже ставит! Потому что все эти вопросы я, оказывается, прислал ему еще утром! А теперь зачем-то спрашиваю по второму разу!

Мурка длинно присвистнула:

— Ничего себе! С какого адреса пришел к нему запрос?

Вадька поглядел на нее совершенно убито:

— В том-то и дело, что с нашего!

Глава XXV Ромка-чемпион

Через зал было страшно пройти. Казалось, один шаг — и задрожат пронизывающие его от стены до стены паутинные нити напряжения, ты запутаешься в них, прилипая к выматывающей душу клейковине, а на трепыхание попавшейся жертвы примчится паук. Откуда тянутся нити паутины, определить было несложно. Пауки — не один, а целая стая — роились на трибунах, и исходившая от них опасность ощущалась почти физически.

— Ну что они могут нам сделать? — словно пытаясь уговорить самого себя, пробормотал Вадька, не отрывая испуганных глаз от троицы на трибунах. Холеный господин, вечно потеющий толстяк в свитере и молодой парень в кожаной куртке явились сегодня без девиц, только с букмекерами и парой охранников. Вадька предусмотрительно отступил под прикрытие толпившихся у татами зрителей — не хватало еще, чтобы охранники узнали сопровождающих «бойцового гуся». — Ну не начнут же они по нашим стрелять с трибуны? — жалобно спросил он.

— Зависит от того, сколько они поставили, — рассудительно сообщил Сева. — Судя по суммам, о которых упомянул Большой Босс… — Сева не закончил фразу, лишь покачал головой. — Я таких, как вот эти, знаю. — Он недобро прищурился на трибуны. — Чтобы они, серьезные люди, из-за каких-то детишек столько бабла потеряли? Скорее мир перевернется! — Он повернулся к близняшкам, поглядел на них, подумал и, словно сделав над собой мучительное усилие, поинтересовался: — Может, все-таки не будете выступать?

Девчонки в ответ лишь мрачно поглядели на него. Сева пожал плечами — нет так нет! Расстроенным он не выглядел.

— Ну, если ребят прямо здесь начнут убивать, у нас хоть доказательства появятся! — с бодрым оптимизмом объявила Катька.

Вадька хотел было сестрицу стукнуть, но передумал.

— Тогда пусть начинают с Ромки, — предложил он. — А кто там возле него крутится? — вскинулся Вадька.

Действительно, возле стоявшего у татами Ромки появился незнакомый потертый мужичонка — эдакий сухонький гриб-боровик. И, вытянув тощую, в желтых морщинистых складках шею, зашептал ему что-то прямо в ухо. Ромка от этого шепота сперва отпрянул, но после первых же слов мужичонки вдруг заинтересовался и даже подался ему навстречу, внимательно вслушиваясь.

— Ему же велено было ни с кем посторонним не разговаривать! — в ярости взвился Вадька, начиная проталкиваться к Ромке сквозь толпу.

— Ты боишься, что этот гриб ему ядовитой слюной в ухо наплюет? — хмыкнул Сева, не слишком торопливо направляясь за Вадькой.

В этот момент гриб закончил шептать. Получил в ответ Ромкин энергичный кивок, быстрым взглядом выцветших глазенок окинул зал, будто ждал от кого-то подтверждения, что все сделано правильно. Завидев на всех парах пробивающегося к нему Вадьку, он круто повернулся и нырнул в толпу.

— Ты в порядке? Чего он от тебя хотел? — вцепившись Ромке в плечо, затеребил его Вадька.

— Да в порядке я, в порядке, — с некоторым трудом отцепляя от себя Вадьку, ответил Ромка. Улыбнулся загадочно и покровительственно похлопал Вадьку по спине. — Ты расслабься. Все будет просто прекрасно. — Весело насвистывая, он направился к своему снаряжению и принялся натягивать щитки на ноги.

— Зря я его вчера той дурындой стукнул, — глядя ему вслед, пробормотал Вадька.

— Кажется, он действительно первый, — вслушиваясь в летевшие из микрофона объявления, пробормотал Сева. Голос его изменился: — А вот это мне уже действительно не нравится!

Вадька проследил направление Севиного взгляда. Холеный босс на трибунах наклонился к своим охранникам и о чем-то тихо распорядился. Оба поднялись и неспешно направились к татами.

— Ты глянь, что у него из-под полы торчит, — буркнул Сева, проталкиваясь сквозь толпу наперерез спешившим охранникам.

Вадька вгляделся — и охнул. Старательно прикрывая полой пиджака, один из охранников сжимал в кулаке небольшой прибор, в котором Вадька наметанным глазом мгновенно опознал электрошокер.

— Неужели они осмелятся?! — припустив за Севой, твердил он.

— Будем проверять? — через плечо бросил Сева. — Их нельзя подпускать к татами!

Растолкав собравшийся у татами народ, парочка охранников оказалась почти за спиной у Ромки и его тренера.

— Соберись, это финал, соберись, — с монотонностью автомата повторял тренер, растирая Ромке плечи.

— Я собрался, собрался, — все с той же загадочной улыбкой ответил ему Ромка.

— Сделай его! — продолжал бубнить тренер.

— Я сделаю, сделаю, — рассеянно ответил ученик, шаря глазами по толпе, словно отыскивая кого-то.

Застывшие позади него охранники переглянулись и усмехнулись друг другу.

Выскочивший на татами рефери дал отмашку — Ромка ступил на ринг навстречу шагнувшему к нему с другой стороны сопернику — уже знакомому им старшему мальчишке из «интернатских».

Охранники качнулись следом… когда парочка нахальных пацанов вдруг хладнокровно вклинилась между ними и краем татами — и просто уселась на пол у самых их ног. Ни перешагнуть, ни обойти! Наподдать бы им, чтобы улетели, так боссы велели не привлекать внимания.

— Сбоку зайдем, — пятясь, шепнул охранник напарнику.

— Финал чемпионата Европы среди юниоров! Бой за первое место! «Боевая Школа» против «Интерната № 7»… — забухтел микрофон.

Бойцы приветственно стукнулись перчатками, рефери дал отмашку… Лавировавшие в толпе охранники подобрались почти вплотную к татами… оставался всего шаг. Две рыжеволосые девчонки в кимоно обогнули их с обеих сторон — и плюхнулись на пол прямо под ногами, отрезая доступ к татами. С интересом уставились на разворачивавшееся на ринге действие.

— Не доберутся, — злорадно пробормотала Мурка, спиной чувствуя, как позади нее красные от бешенства охранники тыкаются туда-сюда, пытаясь найти хоть крохотный проход в прихлынувшей к татами толпе.

— Они могли бы и не напрягаться, — со всегдашним своим хладнокровием сообщила Кисонька. — Ромка, кажется, не собирается выигрывать.

Мурка обалдело поглядела на ринг. Действительно, Ромка на татами опять выделывал что-то… не то! Точнее, он ничего не выделывал! Ни ударов, ни бросков — ничего… Совсем как дома, на последней тренировке, он кулем болтался в руках соперника, позволяя ему делать с собой что угодно! На глазах у всего зала Ромку, кажется, вконец потерявшего способность реагировать, швырнули на татами. Соперник нацелился провести добивающий удар — вскочить Ромка не успел, но откатился, и удар пришелся мимо.

— Все равно — «интернатскому» четыре балла за прием! — застонала Мурка. — Ромка, ты что творишь, давай!

Ее «давай» Ромка понял неправильно, снова дав противнику себя повалить.

— Еще четыре балла, — выдохнула Кисонька.

Ромка вывернулся из попытки зажать ногу в клещи и шустро отполз в сторону. Зал заржал.

— Его же не могли снова травануть, он только что нормальный был! — Мурка с ненавистью глядела на опять свалившегося под ударом Ромку.

На трибуне поднялся холеный босс и, торжествующе улыбаясь, призывно помахал рукой. Мурка почувствовала за своей спиной какое-то движение и, обернувшись, увидела, как охранники проталкиваются сквозь толпу зрителей прочь.

Отмашка хронометриста на конец раунда не позволила противнику добить Ромку. Вскочив неожиданно легко, тот направился к тренеру таким пританцовывающим шагом, словно не его только что валяли, как хотели. И вальяжно раскинулся на стуле. Немой от бешенства Карташов даже не шевельнулся, чтобы обмахнуть своего подопечного полотенцем.

Набежавшие девчонки выдрали у него полотенце. Гоня вместе с воздухом на Ромку распирающую ее злость, Мурка процедила:

— Ты, гад, что…

— Я же сказал, не дергайтесь, — весело перебил ее Ромка. — Все будет хорошо!

— Второй раунд! — закричал рефери.

Сунув капу в рот, Ромка направился на татами. Навстречу небрежной походкой, выражающей явное презрение к противнику, шагнул «интернатский». Он всегда знал, что эта сопля, маменькин сынок, по чистому недоразумению обыграл их товарища и вышел в финал! Надо его по-быстрому уделать и стать чемпионом!

Ромка прыгнул. Облепил не успевшего ничего сообразить «интернатского», как большой белый пластырь. Оплел его руками и ногами. И оба упали на татами. Все это произошло так быстро, что с лица Ромкиного противника не успела исчезнуть презрительная ухмылка. С этой, будто примерзшей, ухмылочкой он и дергался в намертво, как кольца анаконды, стиснутых поперек его тела Ромкиных руках и ногах.

— Болевой прием и удержание, — лениво приоткрыв один глаз, зевнул Спящий Дедушка и снова уютно засопел.

— Когда? К-как… болевой?! — ошалело пробормотал из-за спины судейского Валдин, непонимающими глазами пялясь на сложную скульптурную композицию из Ромки и его противника.

— На первой секунде раунда. Примерно вот так, — пытаясь сохранить видимость, что он этого и ожидал, выдавил тренер Карташов.

Вадька захлопал первым. Его поддержал зал. Хлопки вышли слегка недоуменными, словно никто не мог врубиться — только что один из финалов неожиданным образом закончился, определив первого чемпиона.

— Ну и с какой радости ты все это устроил? — даже не сообразив поздравить, налетела Мурка на выходившего с татами мальчишку.

— Мне велели, — невозмутимо сообщил Ромка.

— Кто?! — дружно выдохнули все.

— Сыщик из «Белого гуся»! Видели дядьку, мелкого такого? От него приходил! — гордо провозгласил Ромка. — Думаете, вы одни поручения сыщика выполняете? Я тоже!

Пятерка настоящих сыщиков из «Белого гуся» глядела на него в долгом молчании.

Первым очухался Вадька. Сладким голосом, каким обычно говорят с детьми и недоразвитыми, он протянул:

— Ромочка, а что именно поручил тебе сыщик из «Белого гуся»?

— Весь первый раунд делать вид, что я проигрываю, — обстоятельно сообщил Ромка. — А выиграть во втором. Между прочим, непростое дело — противник-то у меня был не из слабых! Но я сыщику обещал, что сделаю, — и сделал! Я так и знал, что «интернатский» ко второму раунду расслабится…

— А с чего ты взял, что это был сыщик «Белого гуся»? — не слушая его излияний, спросил Вадька.

— Он сказал пароль! — пожал плечами Ромка. — Про «славянский шкаф». Так вот, «интернатский», значит, уже был уверен, что выиграл, а я…

Не слушая захлебывавшегося восторгом чемпиона, сыщики глядели друг на друга.

— А может, это и правда Салям? — вдруг жалобно протянула Катька. — Поехал следом за нами и теперь шустрит…

— Даже если поверить, что Салям мог написать Большому Боссу по-английски, — начал Вадька. — Откуда он знает пароль про «славянский шкаф», который я сам выдумал только в поезде?

Глава XXVI Девушка с косой

— Что мы сильная команда — узнал; что мы не в форме и Вадька с Катькой подменяют нас на взвешивании — тоже; Ромкин бой переставил; меня заманил — наверняка ведь это тоже его выдумка! — а теперь еще нашим почтовым ящиком и паролем пользуется! — жалобно протянула Мурка.

— Все знает, все может. Настоящий гений Зла, — пробормотала Кисонька.

— Не все! — немедленно возразил Вадька. — Например, что «интернатский» боец тоже не в форме, гений Зла явно не знал! Иначе не стал бы им с Ромкой первый бой организовывать! — Вадьке опять показалось, что он упускает из виду нечто, уже им виденное и слышанное, но мысль снова исчезла, не успев толком проявиться.

— Может, на нас «жучок» поставили? — предположил Сева. — А что, Вадька «жучки» вечно ставит, почему другие не могут?

— Тогда не на нас, а на тренера или на их зал, — кивая на девчонок, задумчиво предположил Вадька. — Еще дома! Да еще и с видеонаблюдением, иначе как они крутизну команды оценили — на слух? — Вадька заговорил медленнее, пытаясь выстроить в нечто связное роившиеся в голове беспорядочные мысли. — И вот очередная странность… Раньше этот гений Зла нам все время пакостил… А ведь если бы Ромка так очевидно не проигрывал в первом раунде, охранники улучили бы момент, руку по-быстрому протянули и штрикнули бы его электрошокером. И скрылись бы в толпе — пойди пойми, отчего это боец по татами с воплями катается, может, стукнули его так сильно? Получается, в этот раз гений Зла помочь нам захотел? — озадаченный собственными выводами, заключил Вадька, когда резкий голос тренера прервал его дальнейшие размышления.

— Две золотые медали — и дальше никому уже ничего не надо? — рявкнул тот, появляясь рядом с рюкзаком в руке и той самой, всем надоевшей «дурындой» в целлофане на плече. — Вы оглохли или ослепли? А ну, марш переодеваться, ката с оружием начинаются! — заорал он прямо в лицо Кисоньке.

Близняшки испуганно пискнули. Кисонька схватила рюкзак, Мурка — спеленатую «дурынду», и обе рванули к раздевалке. Следом, одарив мальчишек и Катьку недовольным взглядом, потрусил тренер.

Мальчишки и Катька, очнувшись, огляделись по сторонам. Оказывается, пока они разговаривали, вокруг них многое изменилось. Обиженный невниманием к его подвигу Ромка отвалил и теперь активно общался с побежденным им вчера белорусом Николаем, кажется, поясняя, как именно он уделал соперника в финале. Хоть бы он о «сыщике из «Белого гуся» трепаться не начал от восторга! Белорус непрерывно кивал, но Вадьке показалось, что парень не слушает, а все время кого-то ищет глазами в толпе. Только кого?

На татами самые старшие мальчишки — весовая категория 65 кг — заканчивали свой финал, а вокруг, вооруженные кто мечами, кто нунчаками, а кто и тускло поблескивавшими боевыми веерами, носились сплошные японцы и японки — участники ката с оружием.

— Спорю, они только вчера вечером все так резко «ояпонились»! — выдавил Вадька.

Действительно, костюмы участников носили явственные следы совсем недавних, резких и торопливых изменений. Похоже, вчера почти все тренеры, мамы и папы смотались в городские магазины, и сейчас на их готовившихся к ката подопечных красовался то на скорую руку укороченный роскошный китайский халат, то накидка из набивного шелка. На одну девчонку поглядывали подозрительно — уж больно ее одеяние походило на портьеры, висевшие в их номерах. И конечно же, у всех лица были разрисованы черным и белым, как на японских театральных масках. Лишь одна девочка — вчерашняя, да, наверное, и сегодняшняя Кисонькина соперница, Люба из команды «Интерната», не попала под общее безумие. На Любе красовались белые кожаные топик, шорты и чулки, те самые, что были вчера в клубе на Муркиной сопернице, Лене. Наряд был Любе слегка великоват, но предназначенный ей черный комплект исчез из клуба вместе с Муркой и теперь лежал в их номере на подоконнике. К белому топу и шортам сегодня добавились еще перчатки без пальцев, но со стальными заклепками, шипастые накладки на локтях и сверкавшие стальным блеском трубки нунчаков за поясом. Никакого набеленного лица, лишь подведенные черным карандашом мрачные глазищи! На общем японско-китайском фоне эта сбежавшая из героической фэнтези воительница привлекала внимание.

— Кисонька среди них просто растворится! — яростно прошептал Сева. — И доказывай потом, что это они ее японский имидж копируют, а не наоборот!

Не сговариваясь, мальчишки и Катька рванули к раздевалке. Хотя чем они могли помочь Кисоньке, они на самом деле не представляли, — ведь наряд «маленькой японской принцессы» уже готов, другого не будет…

— Кисонька, сегодня — сплошные японки! — выпалила Катька.

— Я польщена, — сказала Кисонька, перебрасывая через плечо рыжую косу с вплетенной в нее зеленой лентой.

Сева обалдело приоткрыл рот. На Кисоньке красовалась белая рубаха с пышными рукавами и ярким многоцветным орнаментом вышивки. Роскошные шаровары зеленого шелка были заправлены в мягкие красные сапожки. Тонкую талию стягивал широкий алый кушак. И конечно же, на этот раз никаких белил на лице — лишь немного темной туши на ресницах и зеленых теней вокруг глаз.

Мурка заталкивала в рюкзак коробочку с косметикой. Кисонька потянулась к стоявшей в углу «дурынде». Слой целлофана с шелестом опал. И глазам друзей предстала… еще одна коса! Здоровенное стальное лезвие было торчком насажено на толстое деревянное древко.

— Как во время средневековых крестьянских войн, — пояснила Кисонька. — На такую косу рыцаря в полном доспехе поддевали. — Она небрежно положила косу на плечо. В свете электрических ламп лезвие блеснуло тускло и грозно. Севе даже показалось, что оно поглядывает: где тут рыцари в доспехах?

— Сплошные японцы — это очень удачно и своевременно, — промурлыкала Кисонька, направляясь в зал.

Когда она проходила мимо, Сева украдкой пощупал лезвие косы и облегченно вздохнул. Оно оказалось тупым, скругленным.

Уже на самом выходе Кисонька вдруг остановилась и, раздраженно морщась, почесала уголок глаза. Аккуратно, чтобы не смазать тени.

Глава XXVII Серебро на золото

Менять порядок выступлений судьи не стали. На татами снова плясала облаченная в кожаный наряд фэнтези-героини Люба — сверкая в свете ламп, нунчаки в ее руках крутились вентиляторами, сплетались с быстрыми ударами ног, взлетали над головой, обкручивались вокруг тела, били вперед, назад… Судьи, за прошедший час выступлений по самые уши объевшиеся японским колоритом, аж крякали от удовольствия.

— Классно работает! — с неприязненным восхищением выдохнул Сева.

— Успокойся, Кисонька лучше! — со вздохом возразила Катька, словно ей не очень-то хотелось сейчас признавать Кисонькины достоинства, но справедливость требовала. Она печально поглядела на Севу, потом на свои собственные пухлые ладони, так непохожие на Кисонькины, — изящные, но сильные. И отвернулась от мальчишки, с преувеличенным вниманием глядя на татами.

Появления Кисоньки сперва даже никто не заметил. Хлопали раскрасневшейся Любе, выставляли баллы — опять много, от души. А потом враз позабыли о фэнтези-воительнице, во все глаза уставившись на славянскую красавицу, словно материализовавшуюся из пустоты прямо в центре татами. Из магнитофона грянул лихой, с присвистом и топотом, фолк, и они заплясали вдвоем — тоненькая, почти невесомая девочка в яркой рубашке с прыгавшей по плечам рыжей косой. И еще одна коса — огромная, мрачно-тусклая. Лезвие прянуло вперед, с хищным свистом располосовав воздух у самых лиц судей. Задрожало, словно разочарованное, что не удалось добраться до живого человеческого тела. На отходе коса ударила древком, взлетела, вертясь, у Кисоньки над головой, — если нунчаки Любы походили на вентилятор, то ЭТО больше смахивало на вращение вертолетного винта. Казалось, коса движется сама, потому что хрупкая девочка, конечно, не могла с такой скоростью ворочать такую тяжесть… Трепетали широкие вышитые рукава, развевались широченные, «как Черное море», шаровары, а темное лезвие чертило вокруг девчоночьей фигуры смертоносную сеть. Зал орал и бесновался, невольно приплясывая и притопывая в такт бешеному ритму, расплескивавшемуся вокруг слившихся в единое целое девочки и оружия.

А потом… кто-то из них вроде как запнулся. То ли Кисонька, то ли коса… Пауза была крохотной, но среди бешенного вихря, крутившегося посреди татами, эта остановка была ощутима, как рубец на полированном дереве. Они задвигались снова. Коса покорно перелетела Кисоньке за спину, крутанулась вокруг бедер, ударила снова… Но что-то было уже не то. Исчез захватывающий драйв, заставлявший весь зал жить в такт движениям девочки. Она двигалась четко, уверенно, не ошибаясь, но это была выверенность механизма — вправо-влево, наклон-поворот, удар… Но кураж пропал. Казалось, исходившая от Кисоньки победная яркость вдруг потускнела, словно присыпанная пеплом.

— К ней что, тоже «сыщик из «Белого гуся» приходил? — ошеломленный неожиданной переменой в Кисоньке, спросил Вадька.

— Заткнись! — рявкнула Мурка, не отрывая напряженных глаз от Кисоньки.

Кисонька крутанула сальто через свою косу, приземлилась на ноги — опять замешкалась, словно потеряв ориентацию. И вдруг, вместо того чтобы повернуться к жюри… оказалась к ним спиной. И только тут друзья увидели ее лицо. Глаза у Кисоньки были плотно, изо всех сил зажмурены. Все так же с закрытыми глазами и спиной к судьям, Кисонька вскинула косу на вытянутых руках и ушла в нижнюю подсечку.

— Поворот! — не тратя времени на выяснение, с чего это сестра вдруг решила работать с закрытыми глазами, крикнула Мурка.

Кисонька моментально крутанулась, опять повернувшись к жюри. Коса напоследок перелетела из руки в руку — удар с правой, с левой… хлесткий, как щелчок бича, удар по татами, заставивший вздрогнуть весь зал. И Кисонька замерла, держа косу торчком перед собой.

Судьи с сомнением переглянулись между собой, потом так же нерешительно начали поглядывать на замершую на татами девочку. Они словно не знали, к какому решению прийти. В их взглядах и движениях сквозило сомнение. Таблички с баллами начали неуверенно подниматься…

Сыщики взвыли — один балл! Оценки Кисоньки были всего на один балл меньше, чем у ее главной соперницы — Любы. Золотая медаль по ката с оружием доставалась «интернатским».

Зал захлопал — уныло, кое-где негодующе засвистели… На другом конце зала товарищи повисли на Любиной шее. Девчонка стояла, осыпаемая градом поздравлений, но, кажется, совсем не радовалась. Скорее она выглядела растерянной. Зато троица на трибуне аж жмурилась от сытого удовольствия, как дорвавшиеся до курятника лисы. Букмекеры наперегонки молотили по клавишам компьютеров.

Кисонька коротко поклонилась судьям и попыталась убраться с татами. Шагнула в одну сторону, в другую, явно не зная, куда же ей идти. Выскочившая Мурка отобрала у сестры косу, ухватила за рукав и под недоуменный ропот публики поволокла прочь.

— Сколько? Сколько баллов? — почти обвисая на руках у сестры, твердила Кисонька. Глаза ее оставались по-прежнему закрытыми. — Ну сколько же?

— Э-э… — протянули и Сева и Вадька. Девчонки вообще молчали — никто не решался сказать, что всего лишь один балл лишил Кисоньку вожделенной победы. — Ты… С тобой все в порядке? — поинтересовался Вадька. Спросить, какого черта посреди композиции она вдруг начала жмуриться, он тоже не решился.

— Абсолютно, — не размыкая век, ответила Кисонька… и из-под ресниц у нее сплошным потоком хлынули слезы. Девчонка поднесла дрожащие руки к лицу и прижала ладони к глазам. И глухо простонала: — Жжет! Как жжет! Мамочка!

— Жжет? Глаза жжет? — Вадька уже начал что-то соображать, но на раздумья не было времени. Он вцепился в Кисоньку и, таща девчонку за собой, как прицеп, рванул в раздевалку. — К крану! Скорее!

Кран в пустой раздевалке выплюнул брызчатую, пахнущую ржавчиной струю, и Вадька сунул Кисонькину голову под воду.

— Лицом! Лицом повернись! Не три глаза! — Он звучно шлепнул постанывавшую девчонку по руке. Хлеставшая из крана струя сильно барабанила прямо по сомкнутым векам Кисоньки, растекаясь потеками черной туши, текла на волосы и за шиворот, промочила вышитую рубаху. В одно мгновение зеленые тени были смыты с глаз.

— Как мне надоели эти водные процедуры! — отплевываясь, вдруг ясным голосом сказала Кисонька.

И только тогда Вадька вздохнул с облегчением.

— Постой еще так! На всякий случай! — предостерег он собиравшуюся выбраться из-под крана Кисоньку. — Где ее косметика, быстро! — скомандовал он, поворачиваясь к застывшей у него за спиной Мурке.

Уже понимая, в чем дело, Мурка метнулась к рюкзаку. Вадька торопливо открыл большущую коробку с гримом. Закатал рукав и, чувствуя, как все сжимается внутри в ожидании боли, мазнул тенями по руке.

Ничего. Вадька поглядел недоуменно, сунул палец в белый грим, которым Кисонька мазалась вчера. Опять ничего.

— Оно не сразу начало жечь. — Отфыркиваясь, Кисонька закрутила кран. — Прямо на середине композиции — как будто огнем по векам… Я проиграла? — с печальной уверенностью сказала она, но была в этой уверенности и крохотная капелька надежды — ну а вдруг?

— Серебряная медаль — тоже неплохо, — глядя себе под ноги, пробормотал Сева. — Тем более у тебя уже одна золотая есть.

— Да, конечно, — ровно сказала Кисонька и отвернулась. Послышался тихий, сдавленный всхлип.

Сева по-прежнему не смотрел на нее. Хорошо, что раздевалка спортивная — зеркало в ней не предусмотрено. Но в конце концов Кисонька ведь все равно увидит, какими красными и воспаленными стали ее веки.

И тут Вадька издал глухой придушенный вопль. Мазок на руке и испачканные белым гримом кончики пальцев просто горели, словно он опустил их в пламя. Жжение мгновенно стало нестерпимым… Сорвавшись с места, Вадька кинулся к крану и сунул руки под воду.

— Не знаю, что за дрянь туда подмешали, но, если бы Кисонька была в японском образе, ей бы сожгло все лицо, — выдохнул Вадька.

— Нет! — вскрик раздался не в раздевалке. Он послышался со стороны двери. В проеме, судорожно прижав ладонь к губам и перепуганно глядя на Кисонькины воспаленные веки, стояла ее соперница. Люба из команды «Интерната». С трудом оторвав взгляд от Кисоньки, Люба отчаянно поглядела на остальных и, снова коротко вскрикнув «Нет!», одним прыжком исчезла.

Зато в раздевалке взвилась Мурка:

— Ах они, гады! Сперва баллончик с газом, а теперь это! Совсем оборзели, бедненькие-несчастненькие! — в ярости завопила она. — Да я ей эту золотую медаль в глотку вколочу! — И Мурка ринулась из раздевалки.

— Стой! — завопила ей вслед Кисонька. — Твой финал может быть в любой момент!

— Плевать! — донеслось из коридора.

— Да стой же ты, может, «интернатские» еще и ни при чем! — Вадька обогнал Мурку, попытался загородить ей дорогу.

Мурка блеснула на него совершенно сумасшедшими глазами — Вадька аж отпрянул. Он всегда знал, что такие похожие и непохожие близнецы друг за друга кому угодно глотку перегрызут, но даже вообразить не мог, что Мурка впадет в такую ярость. А потом сильный толчок отшвырнул его в сторону, и только хвост рыжих волос мелькнул в конце коридора.

Как разбушевавшийся носорог, Мурка ворвалась в зал, ища виновных налитыми кровью глазами.

— «Интернатских» не видел? — вцепляясь в локоть первого же пацана, рявкнула она.

— На улицу вымелись, — растерянно ответил белорус Николай. — Слушай, а я вашего Вадьку со вчерашнего вечера ищу…

Но Мурка не слушала — она рвалась к выходу.

— Мурка… ну, рыжая наша — пробегала? — Рядом с белорусом притормозил искомый Вадька.

— Только что… Слушай, я тебе рассказать хотел…

Но и Вадька его слушать не стал, тоже бросаясь к выходу.

За ним уже без всяких вопросов пронеслись остальные ребята во главе с Кисонькой. На бегу та ухватила Вадьку за рукав:

— Сделай что-нибудь! Если она пропустит свой финал, я себе этого никогда не прощу!

— Не волнуйся, я все предусмотрел! — прокричал Вадька уже в спину обогнавшей его девчонке.

Глава XXVIII Настоящие бои в песочнице

Запыхавшаяся Мурка вылетела в пустой двор пансионата. Рысью обежала здание. Никого! Непонятно, куда делись, и спросить некого… А впрочем… Мурка кинулась навстречу неспешно выходившему из сосенок Сергею Валдину.

— Извините, вы ребят из «Интерната» не видели?

Валдин остановился, внимательно разглядывая Мурку, и лишь после долгой паузы поинтересовался:

— А зачем они тебе?

— У меня к ним… небольшое дело, — подпрыгивая на месте, словно земля жгла ей пятки, процедила Мурка.

— А тебе разве не нужно быть в зале? — так же медлительно продолжал выяснять Валдин. — Кажется, у тебя сегодня финал…

— Я сейчас же вернусь, — торопливо заверила его девчонка.

— Нет, не видел, — небрежно бросил Валдин, внезапно теряя к ней интерес и поворачивая ко входу в спортзал.

Вот зараза! Мурка зло поглядела ему вслед. За это время «интернатские» могли вообще с территории пансионата смыться! А если не смылись… Куда бы пошла она сама, если б ей и ребятам понадобилось срочно что-то обсудить? Мурка усмехнулась — да туда же, куда они ходили вчера!

Пригнувшись, чтобы не выдать себя раньше времени, Мурка рванула к сосенкам и скрывавшейся за ними детской площадке. Точно, голоса… Она хищно оскалилась — попались! Справится ли она в одиночку с пятью неслабыми бойцами, девчонка сейчас не задумывалась. А потом из-за сосенок ударил злющий-презлющий крик, заставивший Мурку все-таки остановиться и прислушаться.

— Я вам говорила! Я вас еще перед поездом предупреждала — не надо! — кричал девчоночий голос. — Еще ладно, когда он запугать тех ребят подговорил — испугались бы, значит, нечего им на чемпионате делать! Но потом-то? Вы видели, что у той рыжей с глазами? А я, получается, выиграла потому, что ей такую гадость сделали?!

— Мы-то тут при чем? — ответил мальчишеский басок. Голос звучал неуверенно, кажется, мальчишка сам сомневался, что они ни при чем. — Кто же знал, что он такое выкинет?

Этого уже Мурка вынести не могла. Проломившись сквозь сосенки, она вывалилась на площадку. Там ничего не изменилось — все так же поскрипывали деревянные качели и из высокой песчаной кучи торчала воткнутая лопата. Только на сложенном из сосновых чурбачков бортике песочницы теперь сидели «интернатские». Все пятеро.

— Только и слышишь от вас — «он» да «он»! А сами вы, значит, белые и пушистые? — рявкнула Мурка, вырастая над ними.

Старший мальчишка, Ромкин соперник в финале, поднял на нее совершенно несчастные глаза. И пробормотал:

— Ты одна или вторая? — И тут же сам себя перевел: — Ты та рыжая, что с Любкой на ката, или та, что с Ленкой на кумитэ?

Сидевшая рядом Лена и красная от негодования Любка — похоже, именно ее голос слышался сквозь сосенки — уже открыли было рот, чтобы ответить, уж они-то Мурку узнали сразу… Как вдруг из сосенок вынырнули еще две фигуры.

— Вот и мы интересуемся — ты которая? — вразвалочку направляясь к Мурке, требовательно вопросили охранники. — Потому как если ты та, что еще не выступала, — с нами пойдешь.

— Да она это, она, другая и одета иначе, — заверил своего сотоварища второй охранник. И они крепко ухватили Мурку за руки с двух сторон.

Мурка рванулась, но держали крепко. Она попыталась достать одного из охранников ногой, но тот изогнулся, не позволяя ей дотянуться, и вполне мирно пояснил:

— Ты не бойся. Просто посидишь у нас в машине, пока твой финал закончится, а потом мы тебя отпустим. А тебе тут рассиживаться нечего, — бросил он Лене. — Хозяева велели быстро в зал идти.

Лена поглядела на него, на Мурку, на своих друзей… Встала…

— У меня хозяев нет. У меня есть директор интерната и еще наш тренер. — ровным голосом сказала она. — А финала без противника не бывает. Так что она со мной пойдет. — Лена указала на Мурку.

— Деточка, вот только не надо тут из себя Жанну д’Арк[11] изображать…

Сегодня детская площадка пользовалась большой популярностью — из сосенок на нее выбрались боссы, все трое: холеный, толстый в свитере и парень в кожаной куртке.

— Давай-ка без глупостей! — проговорил холеный. — Ступай в зал. Постоишь положенную минуту ожидания возле татами, получишь свою золотую медаль, а мне выиграешь мою ставку.

— Я и так вам выиграю — по-честному! Я у нее уже один раз выигрывала, — насупилась Лена.

— Извини, деточка, не могу рисковать. Мы и так на первых двух проигрышах слишком много потеряли. Только безусловный выигрыш сейчас позволит нам обойтись без потерь. — Холеный еще сохранял спокойствие, а вот парень в кожаной куртке уже разозлился:

— Договариваться тут со шмакодявкой! Пошла быстро, куда сказали, а не то…

— Убьете? — с вызовом спросила Лена. Похоже, крик этот ее не столько испугал, сколько разозлил.

— Незачем, — откликнулся толстяк. — Мы просто позаботимся, чтобы ни вам, ни тренеру вашему никто и никогда больше не дал работу. И все для вас закончится — все поездки, все соревнования. Не хочешь получить сейчас медальку — больше не будет у тебя ни одной, — с неожиданной для его мягкого, жирного голоса жесткостью отрезал толстый. — Будете в своем интернате пшенку без масла кушать, чужим обноскам радоваться и вспоминать славное спортивное прошлое! Или ты думаешь, что ваш директор станет тебе деньги на поездки искать? — хитро прищурился он.

— А без этих медалек — что станется с вашей жизнью, милочка? — немедленно подхватил холеный. — У вас ведь, кажется, нет мамы с папой, которые оплатят вам нормальное образование, купят квартиру, подарят машину? Да просто тарелку супа нальют! Вы ведь только на спорт в жизни и можете рассчитывать, а его-то у вас и не будет…

Парень в кожаной куртке гнусно заржал и подвел итог:

— Короче, девка! Или сейчас тихо, без разговоров идешь в зал, или потом всю жизнь знаешь, куда ходить будешь? — И дальше, не стесняясь в выражениях, он пояснил Лене, какая судьба ждет ее в будущем.

Мурка аж вырываться перестала — ее скрутило от отвращения.

Зато Лена пожала плечами — и так же просто и без затей продемонстрировала своему обидчику оттопыренный средний палец. И шагнула поближе к Мурке.

— Не выйдет со спортом — на маляра пойду учиться. Строители сейчас нормально заколачивают, — словно принимая самое важное решение за всю жизнь, пробормотал старший пацан. — Мы тоже несогласные. — И мальчишки двинулись за Леной.

— С самого начала не надо было соглашаться, — проворчала Люба, вприпрыжку спеша за ними. — Сейчас бы так не влипли…

— Я всегда знала, что танцовщицы ката — самые умные. — Запас людей в сосенках еще не кончился: сейчас оттуда вылезала Кисонька. — Вы ее в следующий раз слушайте! — Эффект брошенного на интернатских парней насмешливого взгляда несколько портили заплывшие, как у алкоголика со стажем, веки. Впрочем, видеть они Кисоньке не мешали.

— Вот, а ты боялась! — с удовлетворением разглядывая Лену, сказал Кисоньке Вадька, вылезая следом. — Это без одной участницы финал может состояться, а без двух — никак! А они обе здесь…

— А что, уже наш финал? — в один голос забеспокоились и ощетинившаяся, сжавшаяся в комок перед дракой Лена, и болтавшаяся в руках у охранников Мурка.

— Спокойно, все предусмотрено. Я же обещал, что придумаю, как нам быть все время в курсе расписания боев! «Жучок» возле судейского стола на динамики налепил, — объявил Вадька, демонстрируя свой коммуникатор. Из микрофона мобилки доносились приглушенные звуки спортзала. — Если вас объявят, мы услышим.

— Только одна из них никуда не пойдет, — негромко добавил холеный.

— Позвольте с вами не согласиться. — Небрежным движением Кисонька выдернула из песочной кучи лопату.

— Деточка, ты этим совочком в песочек собралась поиграть?

— Нет. Я сперва вас этой лопатой урою, а потом ею же и закопаю, — сохраняя обычную церемонную вежливость, сообщила Кисонька.

Лопата блеснула на солнце, заточенным краем метя точно в висок одного из Муркиных охранников. Тот заорал, суматошно отпрянул, выпустив Мурку. Та мгновенно воспользовалась предоставленной свободой, ногой заехав второму охраннику, куда давно целилась, — пониже живота. Мужик задохнулся — и ему срочно понадобились обе руки. Мурка отскочила.

В самое последнее мгновение Кисонька чуть повернула лопату — и вместо остро заточенного края первый охранник получил удар плашмя. В лоб и с полной силой. Тут же лопата перевернулась у Кисоньки в руках и…

— Пух! — охранник раскрыл рот, беззвучно хватая воздух, когда черенок врезался ему в живот.

На обратном ударе Кисонька «приветила» его полусогнутого дружка по макушке.

— Ты ж гля… — бессвязно заорал парень в кожаной куртке, бросаясь к девчонке.

Наперерез ему прыгнула Люба, выхватывая из-за пояса нунчаки, — не те, из полых трубок, с которыми она выступала на соревнованиях, а обычные струганые деревяшки.

— Я теперь, как ты, тоже без резиновых обкладок ношу! — с энтузиазмом заорала она Кисоньке, подпрыгивая и хлестко залепляя кожаному по башке. Тот завыл. Попытался ухватить девчонку…

— Учти, это противозаконно, — хладнокровно предупредила Кисонька, гоняясь с лопатой за лавировавшим по-заячьи между качелями толстяком.

— На турнире можно, — сообщила Люба, подвешивая своему противнику с другой стороны.

Мурка тем временем хладнокровно уселась на бортик песочницы рядом с интернатскими.

— А вы участвовать не будете? — осторожно поинтересовался Вадька.

— В смысле, девчонок придержать? — лениво поинтересовался старший пацан. — Чтобы не поубивали?

— Две танцовщицы ката против двух амбалов и трех ж… — Мурка хотела охарактеризовать троицу боссов коротко и выразительно, но постеснялась — все-таки она девочка из хорошей семьи, — жадных дядечек? Даже много! Садись и получай удовольствие. — Она приглашающе похлопала по бортику песочницы. — Красивую схватку увидишь, только если один умеет, а второй нет, — сказала она, наблюдая, как Кисонька отбивает у слегка ожившего охранника желание снова лезть в драку. — Ну, или в кино.

— Почему? — спросил Вадька, который уже давно недоумевал, почему схватки даже самых серьезных бойцов чемпионата так непохожи на бои Джеки Чана.

— Если оба умеют и дерутся всерьез, они же друг другу ни одного приема толком провести не дают, — засмеялась Мурка. — Ничего красивого. Турнир — это тебе не кино!

— А жизнь — это, детки, не турнир, где один на один и все, как вы тут мечтали, по-честному, — холодно сказал холеный, неожиданно оказываясь рядом с ними.

От подъездной дорожки послышался гул машин, потом совсем рядом завизжали тормоза — и между сосенок замелькали темные фигуры. На детскую площадку выбирались мужики, как родные братья похожие на постанывающих на земле охранников. Один… двое… десяток… еще… Они надвигались все ближе, замыкая ребят в неумолимое кольцо.

— Ну вот и все! — с торжеством провозгласил холеный. — Неужели вы думали, что из-за каких-то детишек мы, серьезные люди, позволим себе потерять столько денег?

— Ну до чего же я хорошо таких, как вы, знаю, — тоскливо пробормотал Сева.

— Нам твое знание как-то поможет? — холодно осведомилась Кисонька.

Глава XXIX Рукопашники в рукопашной

Не сговариваясь, сыщики «Белого гуся» и «интернатские» попятились, придвигаясь поближе друг к другу и занимая круговую оборону вокруг песочницы. Катьке и Севе тоже нашлось место в этом подобравшемся и ощетинившемся строю. Только Вадька все еще стоял поодаль, сжимая мобильник…

— А ты драться не будешь? — теперь уже у него спросила Мурка.

— Я, считай, уже подрался, — с торжеством объявил Вадька, засовывая телефон в карман и демонстративно скрещивая руки на груди.

Опять из сосенок — ну а откуда же еще? — шаркающей стариковской походкой вылез… Спящий Дедушка. Выглядел он, как и должен выглядеть дедок, которого только что разбудила возня шаловливых внучат, — недовольным. Сопя, кряхтя и то и дело отирая мокрую от пота лысину, он прошаркал сквозь толпу боевиков, явившихся на зов своих боссов, и остановился над так и копошившейся у песочной кучи парочкой поверженных Кисонькой охранников.

— Лопатой? — пощелкивая вставной челюстью, поинтересовался Спящий Дедушка, разглядывая инструмент в руках Кисоньки. И скупо похвалил: — Ну что ж, вполне достойно! Передайте маленькому Карташову, пусть оформляет представление на КМС[12] — я поддержу.

Кисонька покраснела от удовольствия. Люба поглядела на нее с легкой завистью.

— Шел бы ты отсюда, хрен старый, пока цел, — прохрипел один из вновь прибывших боевиков, с раздражением поглядывая на мешавшегося под ногами деда. — Нам с детворой побазарить надо.

Дедок поглядел на боевика весьма строго. И погрозил ему сухоньким пальцем:

— Вежливыми надо быть со старшими, — наставительно сообщил он. — Разве мама вас не учила, молодой человек? — И в подтверждение своих слов Спящий Дедушка легонько ткнул боевика пальчиком в грудь.

Под изумленными взглядами остальных боевиков их вовремя не научившийся вежливости сотоварищ распахнул рот в безмолвном крике, глаза его выпучились и он рухнул на колени, прижимая руки к груди.

— Если мама не научила — дедушка научит, раз и навсегда научит, дедушка — сторонник жестких методов обучения. — Растопыренная старческая пятерня ударила в лицо кинувшемуся на него еще одному «необученному». И тут же Спящий Дедушка развернул широкую «учебную программу», мелкой, но кусачей саранчой заскакав между боевиками. Вадька понял, что в гонконгских боевиках есть все-таки доля правды: а он-то думал, всяких крутых шаолиньских старцев на самом деле молодые играют… Издававшие счастливые кошачьи вопли близняшки и «интернатские» моментально распределились у дедка по флангам, используя все, чему научились на тренировках…

— Идиоты! — заорал холеный на своих растерявшихся боевиков, большинство из которых просто стояли в неподвижности, разглядывая бойкого дедка, как невесть какое чудо. — Что вы смотрите на них, как на спектакль?! Разберитесь — вас же впятеро больше!

Очухавшиеся боевики двинулись на помощь своим товарищам — Вадька увидел, как один потянул из-под полы железную цепь, у другого на пальцы скользнул кастет…

Но в сосенках еще имелся запас народу — позвякивая медалями, оттуда выскочил рефери в офицерской форме и с воплем:

— Ну вы и бегаете, патриарх! Не угонишься! — ударом ноги вышиб как раз кастет. Его форменные штаны немедленно треснули сзади по шву, чему офицер искренне обрадовался: — Вот так удобнее будет! — И он дробно отстучал своего противника с левой — с правой — с левой… Аут!

Боевики очухались и вспомнили, что они тоже что-то умеют, что их больше, что они все-таки вооружены…

— Люба, Лена, мальчики! Мурка, Кисонька, держитесь! — Ощеренный, взбешенный, задыхающийся от бега тренер Марат и точно такой же, словно у них было одно лицо на двоих, рассвирепевший тренер Карташов единым порывом вошли в драку, как раскаленный нож в масло. Вокруг них пространство аж зашипело — и словно бы слегка протаяло, во всяком случае, боевиков стало существенно меньше. Рядом с тренером воодушевленно лупил кого-то издававший дикарские вопли Ромка. А в сосенках уже мелькали черные и светлые тени.

— Откуда они взялись? — восторженно завопила Мурка.

— Я их позвал, — невозмутимо сообщил Вадька, усаживаясь на бортик песочницы и действительно собираясь насладиться необычайным зрелищем. — Я же к усилителю подключился, так что через коммуникатор и слушать объявления можно было, и самому через динамики позвать, если что. Вот я и позвал, а они все и прибежали.

— Прибежишь тут, — недовольно пробурчал секретарь соревнования, врубаясь в драку, как был, — в черном костюме, белоснежной рубашке и при бабочке, элегантным движением узкой ладони врезав по бычьей шее какому-то громиле. — Когда колонки тебе орут не своим голосом: «На песочнице наших бьют!»

— Тренер, а какой голос у колонок — свой? — ехидно переспросил его собственный ученик, отвешивая два быстрых прямых удара бандиту, пытавшемуся насесть на секретаря со спины.

— И ногой доработай, — оглядываясь, автоматически распорядился секретарь.

Парень послушно доработал — бандит упал. Восторженно вереща на своем плохом английском, как ей будет что рассказать дома, в Дрездене, бегала туда-сюда по качелям немка-турчанка Зульфия, обрабатывая сразу двоих бандюганов. Оба уже были в стоячем нокауте, получая то в челюсть от Зульфии, то под челюсть взлетающим концом качелей.

Секретарь соревнований опомнился.

— Всем детям отойти! — заорал он.

— Мы не дети! — сигая через качели, ответили бойцы клуба «Джайпур», быстро строясь за спиной у своего тренера — слаженный клин джайпурцев врубился бандитам во фланг.

— Поправка! Всем участникам соревнований отойти, работает судейская коллегия!

— А фиг вам! — Облаченные в черное парни из клуба «Пантера», как настоящие пантеры, казалось, прыгали с верхушек сосен — прямо на плечи бандитов.

— Компромиссный вариант, — продолжая начищать морды, предложил главный судья. — Участникам соревнований весовых категорий меньше пятидесяти килограммов — выйти из драки под угрозой дисквалификации!

— Kobietam — czterdziesci! — немедленно возразила тренерша польских девчонок. Сама она в драку не лезла, а только наблюдала за работой своих крепких, накачанных паненок, кажется, воспринимая бандитскую шайку как живые и даже двигавшиеся (слегка) чучела для отработки приемов. — Jestemy lekky![13]

— Ты понял, что она сказала? — расшвыривая в стороны двух бандитов, мешавших ему пообщаться с секретарем, вопросил главный судья.

— Нет, но спорить не буду, — немедленно ответил секретарь. — Если женщина желает набить кому-нибудь морду, долг мужчины — ей эту морду предоставить.

Еще недавно казавшиеся такими многочисленными силы бандитов таяли, как снег на солнце. Только то тут, то там из общей свалки вылетали отобранные кастеты, шипастые дубинки, обрезки труб и металлические цепи — тренеры считали, что такие опасные предметы лучше убрать подальше от своих учеников. А то еще искалечат кого-нибудь из бандюганов в запале, а отвечать придется, как за людей.

Под ногами у взрослых, чуть не плача, суетился малыш лет восьми:

— Дайте и мне! Дайте и мне хоть разок вдарить! Я один от нашего клуба приехал!

Тут, на свою беду, державшийся за ушибленную нунчаками голову босс в кожаной куртке не выдержал и рванул на помощь своему таявшему на глазах воинству. Чтобы тут же попасть в борцовский захват тяжеловеса из Украины.

— Не расстраивайся, малой! — добрым басом загудел над малышом тяжеловес. — На-ка, ось тоби дядечка! — Он развернул напрасно пытавшегося вырваться кожаного физиономией к мальцу. — Давай, поддержи честь своего клуба!

— Что здесь происходит? Что здесь?.. — Истошный вопль перекрыл слаженный шум схватки, планомерно перераставшей в побоище. И был этот вопль так страшен, что даже драка на мгновение замерла. Не выпуская из рук недобитых, недомолоченных, слегка недорастерзанных бандитов, тренеры, судейская коллегия и бойцы старших весовых категорий дружно уставились на организатора, Сергея Валдина, который расширенными от ужаса глазами озирал результаты битвы на песочнице.

— Коллеги… — дрожащим голосом спросил Валдин, вглядываясь в валявшегося на земле кожаного. — Коллеги, зачем вы бьете спонсоров?

Тренеры огляделись. Из всех боссов лишь холеный, сохраняя полное хладнокровие, невозмутимо возвышался над своими поверженными бойцами. За спиной у него, хлюпая разбитым носом, — кто-то все-таки и его достал! — съежился толстый.

— А вот сейчас закончим разбираться — и выясним, — уточнил Спящий Дедушка, завершая работу над вразумлением очередного неуважительного к старшим молодого человека. Раздалось еще несколько ударов… и чемпионат, в полном составе явившийся на помощь своим участникам, встал над учиненным среди бандитов побоищем.

И только тогда главный судья поинтересовался:

— Вы позвали — мы пришли. А теперь нам хотелось бы все-таки узнать — что здесь происходит? — И его взгляд безошибочно нашел среди толпы встрепанных бойцов как близняшек и их друзей, так и команду «интернатских».

— Это же хозяева того клуба, в котором мы выступали! Что у вас с ними, ребята? — растерянно спросил своих тренер Марат, только сейчас получивший возможность разглядеть, кого они тут лупят.

«Интернатские» поглядели на тренера с неприкрытым ужасом и, опустив головы, дружно уставились на носки своих кроссовок.

Глава XXX Изгнание гения Зла

— Нам тоже хотелось бы знать, — неприятным голосом процедил холеный. — Почему вы накинулись на нас, без всяких причин избили нашу охрану…

— Э, брось, дарагой! — Вперед протиснулся тренер грузинской команды. — Без причины твоя охрана к детям приставала, к ученикам нашим приставала…

— Они не приставали, — хлюпая разбитым носом, немедленно запротестовал толстый. — Они приехали по своим… по нашим делам! И никакого отношения к детям…

— А какие дела могут быть на детском чемпионате для такого количества охраны? — парировал секретарь, аристократическим жестом отряхивая лацканы своего пиджака.

— Видите, нашлось же дело — когда вы на нас напали, — не остался в долгу холеный.

Вадька досадливо прикусил губу. Вот об этом он не подумал, зовя на помощь. Да и как тут думать, когда «наших», среди которых вдруг оказались недавно враждебные «интернатские», собирались бить категорически «не наши», да еще и заявившиеся в таких количествах! А теперь эти самые сильно «не наши» еще и выкрутиться пытаются. И что самое ужасное — против них опять никаких по-настоящему серьезных доказательств! Даже просто рассказать всю историю со ставками нельзя! Вадька ведь так и не выяснил, кто такой загадочный гений Зла, подбивший «интернатских» устранить возможных соперников. А без него получалось, что именно они пытались то запугать, то похитить, то отравить, а теперь и вовсе отдать Мурку в руки натуральной мафии. И даже если «интернатские» сами назовут своего взрослого шефа — им просто не поверят, скажут, что они клевещут на достойного человека, чтобы оправдаться. Их не простят — ни их собственный тренер, ни остальные. И все будет именно так, как предсказал холеный босс, — спорт, единственный жизненный шанс для этих ребят, окажется потерян навсегда.

А тут еще Валдин, непрерывно причитая, поднимал с земли едва живого кожаного — судя по его распухшей физиономии, восьмилетний боец вполне достойно сумел поддержать честь своего клуба.

— Это же спонсоры! — завывал Валдин. — А вы их избили… Они больше никогда… Ни копейки…

— Можете не сомневаться, — злорадно подтвердил холеный. — И еще в суд на всю вашу федерацию подадим! Мастеров рукопашного боя приравнивают к вооруженным людям, так что — вооруженное нападение на мирных граждан, нанесение тяжелых телесных повреждений…

— Да какие там тяжкие телесные, мы же аккуратно, — несколько неуверенно отмахнулся главный судья. Похоже, сейчас, когда бой закончился, он чувствовал себя не очень комфортно. И даже засомневался — а действительно, угрожала ли ребятам реальная опасность? — Слышь, Валдин, посмотри, — потребовал он. — Все живы-здоровы?

— Я тебе не врач, — огрызнулся расстроенный Валдин.

— Ну все-таки… — возразил судья. — Фармацевт, должен разбираться.

И вот тут у Вадьки все сошлось! Понимание засияло ясно-ясно, и так долго прятавшаяся от него мысль выскочила на поверхность и усмехнулась ему — глупый, что же ты меня раньше толком не додумал?

— Нам заключение даст наш… то есть профессиональный врач! — встрял толстяк. — И вам мало не покажется! Все узнают, как у вас со спонсорами обходятся! Посмотрим, как вы хоть один свой паршивый чемпионат проведете!

А вот это, кажется, была серьезная угроза. Во всяком случае, и тренеры, и судьи теперь нерешительно переглядывались, а на причину случившейся драки — на близняшек и ребят из «Интерната» — поглядывали хоть еще не очень недовольно… Но — вопросительно. Лена стояла бледная как мел. А потом гордо вскинула голову — если они наделали, они готовы ответить! — и шагнула вперед…

— На кого вы тогда ставить будете? — остановил ее спокойный Вадькин голос.

— Ставить? — переспросил Марат, и глаза его растерянно заметались. Кажется, он опасался, что его маленький секрет — как именно он и его команда добывают деньги на поездки — сейчас выплывет наружу.

— Ну, ставки на бойцов — это беда небольшая, — усмехнулся главный судья. — Я и сам, бывало… и участвовал. И ставил. На себя, — он хмыкнул. Остальные согласно закивали — бывало, у всех бывало.

— А соперников своих вы перед этим травили? Или похищали? — невинно поинтересовался Вадька.

Надо отдать должное судейской коллегии — соображали они быстро. Поглядели на Кисонькины воспаленные веки, вспомнили, как сдвигалось вокруг ребят кольцо вызванных боссами боевиков…

— Значит, они поставили на кого-то… кого считали фаворитами, — пробормотал Спящий Дедушка. — А вы вклинились и неожиданно все испортили. Тогда они решили вас… прибрать. Бабло потерять побоялись, — демонстрируя отличное знание человеческой натуры, заключил он. Потом вдруг решительно помотал лысой головой: — Не сходится!

— Точно, не сходится, — подтвердил главный судья. — Если бы они из наших были — тогда ладно. А они — посторонние, раньше к чемпионатам отношения не имели. И чтобы вот так точно знать про команды, да еще и кто на что способен? Не могли.

— Совершенно верно, не могли мы, никак не могли, — торопливо встрял толстяк и тут же увял под холодным взглядом холеного.

— Сами — не могли, — немедленно согласился Вадька.

И снова получил подтверждение — только дураки считают спортсменов тупыми. Они опять все сообразили моментально.

— Хочешь сказать — замешан кто-то из наших? — спросил Спящий Дедушка, и выцветшие глазки патриарха полыхнули такой грозой, что Вадька точно понял — «интернатских» сдавать нельзя. А остальные судьи и тренеры начали поглядывать друг на друга с подозрением.

— Кто?! — выдохнул главный судья.

— Он скажет — а мы и поверим? — немедленно пожал плечами секретарь. — Откуда пацану знать, тем более что он тоже не из наших…

— Я вам ничего говорить не буду, вы сами скажете, — усмехнулся Вадька. — Во-первых, это должен быть человек, который участвует в чемпионатах постоянно и действительно всех знает, чтобы правильно определить лучших, — загнул палец Вадька.

Холеный сделал непроницаемое лицо. Судьи опять поглядели друг на друга — все они скакали с чемпионата на чемпионат, подбадривая своих бойцов, ревниво присматриваясь к чужим, отмечая взлеты, падения и новые взлеты…

— Во-вторых, это должен быть человек, который участвует в чемпионатах в разных городах и знает всех боссов всяких клубов. Иначе как бы он вышел с ними на связь и уговорил их использовать чемпионат под ставки? — Вадька загнул второй палец. — «И как бы он мог давать ездящим на чемпионат безденежным спортсменам работу в клубах разных городов?» — этого он добавлять не стал, рассчитывая, что Марат и сам додумается. Тот и додумался. Охнул, встрепенулся и пристально уставился на того самого человека.

— В-третьих, этот человек должен был вплотную перед чемпионатом вдруг узнать, что его расчеты неверны: есть еще одна сильная команда, которая может переиграть его фаворитов, и все ставки пропадут, — загнул третий палец Вадька.

Теперь уже ахнул Карташов — и тоже уставился на единственного человека, который мог видеть его бойцов перед самым чемпионатом:

— Я же его сам пригласил! Он меня еще отговаривал — не готовы, говорил… — потрясенно пробормотал он.

— Ну, если бы ему удалось вас отговорить, не пришлось бы ребят в поезде психотропами накачивать и Кисоньке в косметику жгучую дрянь подмешивать. Интересно, кто из спортсменов так хорошо разбирается во всяких средствах? — поинтересовался Вадька.

Теперь уже на нужного человека смотрели все. А у того вдруг сильно дернулось веко — и он поглядел на Вадьку с настоящей ненавистью.

«Гляди, гляди — не ты первый, не ты и последний!» — шеф «Белого гуся» горделиво усмехнулся и, упиваясь собственной, пусть даже слегка запоздалой проницательностью, продолжал:

— Думаю, просто тренер тут не годится. Тут должен быть замешан один из организаторов, который может поставить любой бой на удобное ему время. Иначе Ромка мог бы прийти в себя до боя, или яд в косметике подействовал бы на Кисоньку слишком рано. И кто еще, кроме организатора турнира, мог заставить ребят помогать ему тайком от собственного тренера? — увлекшись, выпалил Вадька.

Ой-ой, вот этого не надо было говорить! Сейчас начнут спрашивать — каких ребят, зачем ребят — и все его благие намерения прикрыть «интернатских» пойдут прахом. Разболтался, дурак!

— Так я же тябя еще со вчерашнего дня искал, сказать пытался! — взвился вдруг белорус Николай. — Поезд у нас опоздал, приехали мы к самому взвешиванию! Переоделись в раздевалке и там все вещи оставили! Возвращаемся, а у нас из рюкзаков запасные футболки и штаны пропали!

«Интернатские» мгновенно сделали совершенно отмороженные физиономии.

— А снаряжение они откуда взяли? — косясь на «интернатских», полюбопытствовала Катька.

— Шлем с перчатками на один бой кто угодно одолжит. Я сама сто раз одалживала, — шепнула Мурка.

— Вместо наших вещей рванье какое-то лежит! — продолжал возмущаться белорус. — Ну, мы разозлились, конечно… А тут он подходит и говорит, что это вы наши вещи утащили, — теперь Николай уже рассказывал персонально Вадьке. — А похоже было — вы же спрашивали в раздевалке, не лежало ли тут чего… — Николай судорожно перевел дух. — Вот… И что надо вас из зала выманить и поговорить по-серьезному, чтобы вы перестали воду мутить, а то совсем сдурели — то воруете, то бойцов подменяете…

Вадька мгновенно вспомнил — конечно, об их попытке взвеситься вместо ребят гений Зла тоже знал! Ведь он встретил их на лестнице, а по Катькиному поддельному локону любой бы, кто знает близняшек, догадался.

— Велел нашей девчонке — вот ей, — белорус ткнул пальцем в девочку из своей команды, — штаны заштопать белой ниткой и покрутиться у вашей рыжей перед носом. А как она в погоню кинется, бежать в зал на третий этаж — он там ждать будет и поговорит серьезно…

— Ой! — До Мурки вдруг дошло. — Так это, получается, вы меня в верхнем зале заперли?! А не… — Она покосилась на «интернатских» и замолчала — те глядели на нее искренне непонимающими взглядами. — А мобилка моя где? — требовательно насела Мурка на белорусов.

— Так у меня ж! — Николай вытащил ее мобилку из кармана. — Я еще со вчерашнего дня хотел отдать и поговорить… Я потом подумал — странное тут что-то. Если это вы наши штаны на драные поменяли, с чего б ваша рыжая сама начала за штанами гоняться?

— Хлопче, а раньше ты подумать не мог? — злобно-ехидным тоном осведомился сивоусый дядька, тренер белорусов. — Вы зачем в этом вообще участвовали, дурники?

— Так организатор же, главный, — чуть не плача, откликнулся Николай. — Он же не просил бы, если б не надо было…

— Люблю детишек послушных и почтительных к начальству. Вот с кем надо дело иметь, — тихо пробормотал холеный, разглядывая Николая с холодным любопытством.

Тренер белорусов молча отвесил своему ученику подзатыльник.

— Так что, Сережа, выходит — это ты? — после долгого молчания сказал Спящий Дедушка и печально посмотрел на Валдина.

— Точно, Серега, тебя ведь в ночь перед чемпионатом с нами не было, — сказал главный судья. — Только к утру приехал. Детишек по поездам травил?

— Это не я! — отчаянно вскричал Валдин. — Я приехал гораздо раньше! Просто я был… — Он осекся.

Зато босс в кожаной куртке выпалил, не задумываясь, — видно, крепко получил от восьмилетки, никакого соображения не осталось:

— С нами он был. Обсуждали…

— Болван! — рявкнул холеный.

— А к нам-то, к нам вы почему привязались?! — аж подпрыгнула Мурка. — Мы же не единственная весовая категория на этом чемпионате, зачем вам именно мы понадобились?

— Малыши непредсказуемы — сегодня он победитель, а завтра у него настроение плохое. А мне нужен был твердый выигрыш, — тихо сказал Сергей Валдин, главный организатор турнира, специалист, профессионал, друг тренера Карташова, которому тот так доверял, что даже вызвал оценить своих ребят перед таким серьезным турниром. — Старшие уже почти взрослые, ко взрослым публика привыкла, они не вызывают особого интереса. Мне нужны были дети, но такие дети, на которых можно положиться. Но на детей нельзя положиться. — Он с горечью поглядел на «интернатских». — Они ломают любые расчеты.

— Особенно такие подлые, — фыркнул Вадька.

— Как же так, Сережа, мальчик? — грустно спросил Спящий Дедушка.

— Я хотел как лучше! — Валдин вдруг гордо выпрямился. — Мы вечно бегаем, клянчим — дайте денег на чемпионат, дайте денег на зал… Вы когда в последний раз за судейство по детям хоть копейку получили? — Он уже не оправдывался, он атаковал. — А если начнут делать ставки — нам больше не придется просить! Сами придут, еще кланяться будут! Начнем наконец зарабатывать…

— Ага, — фыркнул главный судья, — на первом же чемпионате со ставками неугодных тебе ребят то травили, то похищали. На втором — не дай бог, убьют кого-то. — Он поежился. — И закончится детский рукопашный бой, потому что ни одни нормальные родители к нам своего ребенка и близко не подпустят!

— Не нужны нам эти маменькины сыночки! — с пеной у рта заорал Валдин. — Наберем настоящих бойцов, бесстрашных, преданных…

— За кого некому вступиться? — тихо спросил Вадька. Но его услышали все.

— За них есть кому вступиться, — так же тихо ответил Марат. Кажется, он что-то понял.

— Тебе не бойцы нужны, мальчик, — печально сказал патриарх. — Тебе нужны рабы, гладиаторы, которые будут зарабатывать для тебя деньги. А мы учим ребят, чтобы они были воинами, могли защитить себя и тех, кого они любят.

— Вы ничего не докажете! — хрипло выдохнул Валдин.

— А мы и не будем — зачем самим позориться, родителей пугать? Просто тебе больше нечего делать в федерации. — И патриарх склонил голову. Печально. Неумолимо.

— И в судействе ты больше не участвуешь. Нигде, — отрезал главный судья.

— И тренировать тебе тоже больше не нужно, — дополнил секретарь. — Возвращайся в свою аптеку.

И они начали медленно отступать от того, кто еще недавно был их товарищем, соратником по общему делу, но вдруг оказался никем. Ничем. Случайным прохожим, забредшим на их территорию. В мир воинов ему больше хода не было.

Глава XXXI Бой последний, но не трудный самый

— Ну, это ваши внутренние дела, — разбивая повисшую над площадкой тишину, отрезал холеный. — А мне хотелось бы знать, что там с моей последней ставкой? — И он совершенно хладнокровно усмехнулся. — Последнего финала ведь еще не было. — Он многозначительно поглядел на Мурку и Лену.

— Конечно, хотелось бы, — презрительно бросил патриарх. — В следующий раз в своем клубе можете ставить хоть на бойцовых собак, хоть на бойцовых котов, даже на бойцовых мышек…

— Гусей, — пробормотал Сева.

— …Но наших бойцов вам больше не видать, уж я позабочусь!

— Тем более, — холеный не смутился.

— А вы не надейтесь! — вскричала Катька, возмущенная тем, что боссам все, кажется, сойдет с рук. — Лена не будет для вас выигрывать! Правда, Ленка?

— Для него — не буду, — отрезала Лена. — А для себя — очень даже буду!

— Но… ведь тогда боссы тоже выиграют! — растерянно пробормотала ей вслед Катька.

— Очень надеюсь, — промурлыкал холеный и неторопливо направился в зал.

Опасливо оглядываясь на грозных рукопашников, толстый и кожаный поспешили за ним. Стараясь стать маленькими и незаметными, боевики утягивались в сосенки, но на них уже никто не обращал внимания.

— Я не для того сюда ехала, чтобы проигрывать! И боссы тут ни при чем! — бросила Лена. — А вашу рыжую я уже била и еще побью! — И она быстрым шагом направилась в зал переодеваться.

— Хватит заниматься мелочами. — Секретарь отмахнулся и от недавней драки, и от боссов ночных клубов, и от всего остального. — У нас осталось по-настоящему важное дело.

И словно мгновенно позабыв о недавних событиях, все участники чемпионата деловитой трусцой рванули обратно в зал.

— Все правильно, Катюха, это турнир, — похлопала потерянную Катьку по плечу Мурка, припуская вперед. — Зачем участвовать, если не собираешься выиграть!

— Но… если она выиграет… — Катька чуть не ляпнула «снова», но в последнюю секунду придержала язык. Не самый лучший момент напоминать Мурке о ее недавнем поражении. — Боссы не потеряют ни копейки! — плачущим голосом сказала Катька, застегивая на Мурке перчатки.

— И даже хуже… — начал Сева и осекся. Лицо его свело напряжением, он коротко облизал пересохшие губы, глядя на подпрыгивавшую на той стороне татами Ленку. Сейчас, не в кожаном костюме, а в обычной футболке и широких штанах, она почему-то даже больше походила на легендарную воительницу Брунгильду — такая крепкая, накачанная, решительная. На голову выше Мурки, а уж разворотом плеч рыжей с Ленкой вообще не тягаться — мелковата. Державшийся позади холеный аж мурлыкал от предвкушения победы — пусть большого бизнеса на детских боях эти глупцы тренеры и не допустят, но уж сейчас-то он свое возьмет! И даже притаившийся в углу, подальше от его глаз, Валдин глядел на Ленку с отчаянной надеждой — видимо, много на нее поставил.

Ощущение тоскливой безнадежности закралось Вадьке в сердце. Ну ведь несправедливо же так — после всех подлостей, которые эти гады тем же «интернатским» устроили, они еще и уйдут отсюда при неслабых деньгах! И не остановишь же Ленку, для этих психов-спортсменов победа — превыше всего!

— Да перестаньте вы нервами бренчать, — вдруг с добродушной насмешкой сказала Мурка. — Все будет нормально, я ее теперь знаю, я же с ней спарринговала…

— Она с тобой тоже, — мрачно буркнул Вадька.

— Не-а. — Мурка безмятежно улыбнулась. — Она со мной дралась.

Девчонка открыла рот, позволяя сестре всунуть капу. В ее лице и фигуре мгновенно появилось что-то от насекомого — скорпиона или сколопендры. С ударом гонга Мурка стремительным движением влетела на татами.

— Финальный бой! Последний поединок турнира! — закричал в микрофон секретарь.

— Упс! И самый короткий! — слегка растерянно добавил он ровно через тридцать секунд.

Соперницы сошлись на татами, осыпая друг друга стремительным градом ударов, — могучая медведица против стремительно жалившей скорпионши. А потом Ленка, целясь Мурке в голову, выкинула ногу в том самом ударе, который конферансье в ночном клубе назвал «коронным ударом Брунгильды». И в ту кратчайшую, неуловимую долю секунды, когда соперница балансировала на второй ноге… Мурка просто пнула ее в коленку. Потерявшая равновесие Ленка всей своей тяжестью рухнула на татами. И тут же, как орех в щипцы, оказалась намертво — не дернешься — зажатой между ногами Мурки.

— Чистая победа! — словно не веря своим глазам, выдохнул Карташов. И заорал на весь зал: — Побе-еда!

У холеного босса лицо страшно исказилось, словно из-под маски респектабельного господина вдруг проглянула жуткая морда чудовища. И он с ненавистью поглядел на Валдина. Бывший тренер, бывший организатор турниров, бывший судья международной квалификации упал на колени в своем углу и завыл, как воет волк, сам сунувший морду в капкан за жирным куском мяса.

Глава XXXII Нашелся спонсор

— Марат, кажется, догадывается, что мы тоже замешаны. — Люба вздохнула. — Вчера весь вечер нам вкручивал, что, пока мы занимаемся спортом, он для нас — царь, бог и воинский начальник, и что бы нам кто ни говорил, кто бы куда ни звал — отправлять всех к нему, а уж он будет решать.

— А если тебя парень в кино позовет? — немедленно поинтересовалась Кисонька.

— То же самое! — с искренним возмущением откликнулась Люба.

Кисонька сочувственно вздохнула. Вчера вечером она извела на свои воспаленные веки весь запас капустных листьев, оказавшийся в столовой пансионата. Сейчас опухоль опала, но еще не сошла окончательно, и теперь в привязанном к походному рюкзаку Кисоньки целлофановом кульке болтался свежий кочан. Девчонки тесным кружком стояли на привокзальной площади у ведущих в здание вокзала высоких ступеней, а вокруг клубилась толпа. Грохот громкоговорителя почти заглушил голос Любы, когда девчонка едва слышно сказала:

— Если бы вы нас сдали, сказали, ну, насчет поезда и всего… Наш с тобой финал можно было бы переиграть.

По Кисонькиному лицу было видно, что она борется с невероятным, прямо-таки сверхчеловеческим искушением:

— Ничего страшного! — Голос у нее все равно сел — великодушие давалось ей нелегко. Все равно что клещами из самой себя внутренности тащить. — В следующем году на чемпионате встретимся — тогда посмотрим, — торопливо добавила она.

— На следующий год еще деньги достать надо. — Люба снова вздохнула. — Теперь вообще неизвестно, как будет, сможем ли мы снова найти работу в клубах. Да и Марат бояться стал. Патриарх обещал помочь, но что он может? Ну, на одну поездку деньги отыщет, ну, на две, а вы же знаете, в нашем деле постоянно ездить нужно.

— Любка, ты идешь? Наш поезд! — закричали от вокзальных дверей.

Люба подхватила свой рюкзак.

— Ну, в общем… Спасибо вам. — И побежала вверх по ступенькам.

— Люба, погоди! — Мурка бегом догнала девчонку и сунула ей в руки сверток. — Здесь твой костюм, кожаный, из ночного клуба, в котором я удрала тогда. Он тебе больше, чем белый, подойдет!

— Так он же на самом деле не мой, а боссов, — нерешительно сказал Люба.

— Я думаю, на него этот костюмчик не налезет, — решительно отрезала Мурка, всовывая сверток ей в руки.

— Несправедливо, если они не смогут выступать, — сказала Мурка, возвращаясь к ребятам. — Они меньше всех виноваты.

— Жизнь такая, — буркнул Вадька, — несправедливая. Ну где Севка шляется, мы так на свой поезд опоздаем!

— Вон он! — Катька выпутала руку из пышных перьев Евлампия Харлампиевича и ткнула пальцем в хорошо знакомый обшарпанный «рафик», выруливающий на привокзальную стоянку. Оглянувшись на кассы — тренер все еще стоял в очереди за билетами, — сыщики припустили «рафику» навстречу. Ромка рванул за ними.

Из «рафика» неторопливо вылез Сева, а следом за ним… Сыщики встали как вкопанные. Следом вылезал тот самый гриб-мужичонка, который нашептывал что-то Ромке перед его необычным финальным боем.

— Это посланник сыщика! — чтобы окончательно развеять их сомнения, радостно уточнил Ромка.

Гриб приветственно кивнул Ромке, показывая, что тоже его узнал, затолкал в карман потрепанный паспорт и новенький толстый бумажник и, солидно пожав Севе руку, удалился. А Сева зачем-то полез обратно в «рафик». Только сейчас Вадька обратил внимание на знакомого шофера «рафика» — тот, весь бледный, сидел в кабине, намертво вцепившись в рулевое колесо, и глядел на ребят с ужасом.

— Э-э, — растерянно протянул Вадька. — С вами все в порядке?

— Нет! Не все! Я — идиот! — рявкнул в ответ шофер.

— Очень даже может быть, — отшатываясь от кабины, пробормотал Вадька.

— Ведь с первого раза понял, что с вами связываться нельзя, и, как полный придурок, на деньги польстился! А вы… Где же это видано, чтобы дети такими были?! Сперва обкурились. Потом бои без правил. — Он уже почти рыдал. — А теперь еще и банк ограбили!

— Банк?! — ахнули сыщики.

А Ромка вдруг мечтательно продекламировал:

— Теплый ветер разносит по полю возницы слова, Нет ни смысла, ни толку в прощальных речах.

И торжествующе закончил:

— Скоро, жди, — будет новая встреча!

— Не-е-е! — вырвался у шофера отчаянный вопль, и он ударил по газам.

Изнутри «рафика» раздался протестующий Севин крик, и мальчишка вывалился в распахнутую дверцу, прижимая к себе небольшой чемоданчик. «Рафик» на полной скорости, рискованно виляя среди машин, рванул прочь. Вадька ошалело поинтересовался:

— Поглядите, ваша Люба тут баллончик с газом не оставила? Ромка стихами заговорил, а водитель с ума сошел.

— Вон ваш тренер машет — купил билеты, — хладнокровно сообщил Сева, подхватывая чемоданчик за ручку.

— Побежали, — скомандовал Ромка, кидаясь к тренеру так послушно, что сразу было понятно — он увиливает от помощи в переноске чемодана.

Зато сыщики не торопились. Наоборот, они налетели на Севу, теребя его со всех сторон.

— Какой банк? Ты что, был в банке?

— Конечно, был! — Сева пожал плечами. — Должен же я был обналичить наши деньги, пока букмекерам не пришло в голову зажать выплаты.

— К-какие деньги? — До Вадьки все еще не доходило.

— Которые я выиграл на ставках, — спокойно объявил Сева и, настороженно оглядевшись, щелкнул замком, слегка приоткрыв крышку чемоданчика. Внутри, аккуратно сложенные, лежали радужные пачки евро.

— Ты! — взвыл Вадька. — А я вывихнул себе голову, как Валдин мог залезть в наш почтовый ящик, узнать пароль про «славянский шкаф» и зачем ему нужно было, чтобы Ромка выиграл во втором раунде! А это вовсе и не Валдин! Это все ты!

— Ну, конечно, я, — устало подтвердил Сева и протянул, передразнивая их обсуждения: — «Кто эти люди с ноутбуками?» В гостинице, где мой ларек, напротив казино и букмекерская кантора. Я сразу понял, кто они такие!

— И не сказал?! — возмущенно ахнула Катька.

— А вы б мне дали поставить? — разозлился Сева. — Вы же все такие правильные!

— Поэтому ты использовал наши счета без разрешения, — холодно ответила Кисонька. — Я ведь права, Всеволод? Чтобы столько выиграть, — она кивнула на чемоданчик, — ты должен был поставить все наши деньги. И если бы ты проиграл, все заработанное «Белым гусем» пропало бы.

— Если бы вы проиграли! — ничуть не смущаясь, парировал Сева. — Я, между прочим, на неизвестных бойцов не ставил! Только на «пару»: что у вас будет первое место, а у «Интерната» — второе. Один раз проиграл, три раза выиграл, так что в любом случае все от вас зависело.

— Но знать мы об этом не должны были, так? — Кисонька глядела на Севу с отвращением. — И что же ты собираешься делать со своим выигрышем?

— Если б мы на поезд не спешили, я бы прямо там, в банке, все сделал! — Сева не обращал ни малейшего внимания на ее тон. — Приедем, переведу на наши счета стандартный гонорар за расследование — нам и Большому Боссу. Ему я, кстати, тоже на вас ставить посоветовал! А остальное — пополам и под проценты на два специальных банковских счета. Один — на команду «Боевой Школы», второй — на команду «Интернат № 7». В конце концов, ведь это же вы заработали!

Зеленые глаза Кисоньки распахнулись широко-широко, рот приоткрылся, и она изумленно уставилась на Севу.

— Севочка, ты собираешься…

— Я собираюсь сделать «Белого гуся» постоянным спонсором двух детских команд по рукопашному бою! А что — это престижно и вполне соответствует нашему имиджу. Имеет смысл, даже несмотря на отсутствие налоговой скидки на неолимпийские виды спорта. Хотя почему ваш рукопашный бой — неолимпийский? По-моему, это неправильно… — И, стоя над чемоданом с деньгами, Сева погрузился в глубокие раздумья.

Мурка подхватила свой рюкзак — чемоданчик пусть мальчишки несут — и неторопливо направилась ко входу в здание вокзала. Приедут они домой, и придется поговорить с тренером. К будущим Олимпийским играм надо готовиться уже сейчас, потому что, пока они с Кисонькой подрастут, рукопашный бой точно станет олимпийским видом спорта! Или она Севку не знает?..

Снегурочка с динамитом

Глава 1 Похищение Харли

— Не надо идти в школу, тарьям-пам-пам! — Небольшого роста девочка в шубке из светлого пушистого меха походила на лохматый снежный ком, весело подпрыгивающий на заснеженном тротуаре. Сходство усиливали болтающиеся у девчонки в каждой руке белые целлофановые пакеты, набитые так, что казались совершенно круглыми. Тяжесть заставляла девчонку сгибаться чуть не до земли, так что казалось, по тротуару катится не один, а целых три снежных кома. Впрочем, никакая тяжесть не способна была испортить ей настроение. — Не надо идти в школу, тарьям-тарьям-пам-пам! — скорее пропыхтела, чем пропела она.

— Катька, смени пластинку! — раздраженно пробурчал топающий вслед за ней мальчишка постарше. Полотняные сумки в веселую клеточку, которые волок он, раздулись и трещали по швам. Через их края перевешивались перья по-зимнему бледного и чахлого, словно простуженного, зеленого лука, раздвоенным крылом торчал замороженный рыбий хвост, в локоть мальчишке упирался батон колбасы.

В ответ на окрик девчонка коротко оглянулась через плечо, насмешливо сверкнув круглыми темными глазищами, и на тот же мотив монотонно затянула:

— Завтра Новый год, тарьям-пам-пам!

Сменила.

Пацан покрутил головой, примериваясь, куда бы бросить сумки, чтоб зафитилить во вредину снежком.

Здоровенный белый гусь неодобрительно покосился на мальчишку, строго гоготнул и, солидно переваливаясь, зашлепал по выбеленному снегом асфальту, всем видом намекая, что им некогда и надо поторапливаться.

— Классно вам! — пробормотал идущий навстречу дядька в расхристанной куртке. Судя по его изрядно заплетающемуся языку, праздновать Новый год он начал заранее, не дожидаясь 31 декабря. — Рождественский ужин своим ходом топает, и тащить не надо!

Девочка охнула и возмущенно уставилась на прохожего. Гусь стремительно повернулся и, растопырив широченные крылья, гневно зашипел на обидчика. Дядька громко икнул и привалился к стене дома.

— Говорила мне жена до завтра не пить, — пробормотал он, нервно вытирая враз вспотевшую физиономию концом шарфа, — тогда и не будут гуси в валенках мерещиться.

И бочком-бочком, вдоль стены, пачкая известкой свою и без того не слишком чистую куртку, проскользнул мимо. Оказавшись за спиной у ребят и птицы, он еще раз оглянулся, пристально поглядел гусю на лапы — и припустил прочь.

— Двадцать третий, — удовлетворенно кивнул мальчишка, стараясь ловчее перехватить врезающиеся в ладони ручки сумок. — Если б не новогодние покупки, народ вокруг вообще б штабелями лежал. Правильно близняшки говорили, что гусь в валенках — это стильно до полного офигения.

— Сами небось по снегу босиком не бегают! Гусь тоже человек, он не обязан мерзнуть и простужаться только потому, что у нас народ фигеет от любой ерунды! — возмутилась девчонка, сворачивая в переулок.

Гусь гоготнул, выражая свое полное согласие, укоризненно поглядел на мальчишку и направился следом, шлепая лапами в вышитых ярко-синих валеночках с пушистой меховой опушкой.

— А я что? Я разве против? — слегка смущенно пробормотал мальчишка и потащился за ними, волоча сумки.

— У меня сейчас кулек треснет, — пробормотала девчонка, приседая под тяжестью.

— Пошли, переложим, — хрипло скомандовал мальчишка, сворачивая к приткнувшейся у самого края тротуара сломанной скамейке. Деревянные сиденья и спинка давно развалились, но бетонные опоры по-прежнему торчали из наметенного у бровки грязноватого сугроба. На них пацан с облегченным вздохом свалил свою неподъемную ношу. — Ну мы и нагребли! — со смешанным чувством раздражения и удовлетворения выдохнул он и дрожащими от усталости руками поправил на носу сползающие очки.

— Говорила тебе, надо проходными дворами идти! Там вдвое ближе! — Девчонка едва успела в последнюю минуту перехватить пакет, из разлезшегося угла которого выглядывали цветные пробочки пакетов с кетчупом и хреном.

— Помнится, в кого-то недавно в проходняках стреляли[14]. Не в тебя, случайно? — ехидно поинтересовался пацан, разыскивая по карманам еще один пакет.

Девчонка сразу насупилась, и он примирительно добавил:

— Кать, уже недалеко совсем. Может, кто из соседей ехать будет — подвезут.

Катька окинула сваленные на бетон сумки тоскливым взглядом, потом перевела его на заснеженную дорогу, по которой, пользуясь передышкой, солидно прогуливался гусь, оставляя поверх многочисленных следов шин овальные отпечатки валенок.

— Как же, жди! — безнадежно буркнула она. — Утро, все только на работу разъехались, никто еще домой не собирается. Вадька, а мы ничего не забыли? — озабоченно заглядывая в сумки, переспросила Катька. — А то мама нам с тобой устроит!

— Даже если забыли, пусть твой гусь обратно идет! — огрызнулся Вадька, натягивая новый пакет поверх треснувшего. — А то как обувь носить — так он человек, а как тяжести таскать — так его нету! Мог бы хоть пакет с сахаром в клюв взять!

Гусь старательно сделал вид, что по-человечьи не понимает, и на всякий случай отошел подальше.

Издалека послышался рокот мотора. Катька напряженно уставилась на въезд в надежде увидеть знакомую машину. Но в переулок, тяжело ворочая снег колесами, свернул небольшой закрытый грузовичок. На лице девочки отразилось разочарование. Мальчишка вздохнул и снова принялся копаться в сумке, поглядывая на неспешно приближающийся фургон.

— Уйди с дороги, Евлампий Харлампиевич, что ты там торчишь, как маленький! — тоном строгой мамаши прикрикнула на гуся Катька.

Скрипя валенками по снегу, белая птица неторопливо двинулась к тротуару, но не к тому, где стояли ребята, а к противоположному. Грузовичок въехал в переулок, заслоняя стоящего на другой стороне улицы гуся от ребят. Девочка обеспокоенно приподнялась на цыпочки и завертела головой. Мальчишка, не обращая ни на что внимания, продолжал раскопки в сумке, то и дело поправляя сползающие на нос очки.

Дальше все произошло очень быстро. Грузовичок въехал колесом в колдобину. Что-то хлопнуло, внутри грузовика коротко металлически лязгнуло, задние дверцы распахнулись во всю ширь… и из кузова посыпались ящики — небольшие, решетчатые… Стоящая у края тротуара Катька с изумлением уставилась на разлетевшиеся по дороге клетки — маленькие и побольше, высокие, куполом и квадратные, в каждой из которых бились, крякали, гоготали, пищали и вообще всячески выражали свое возмущение птицы.

Раздался отчаянный скрип тормозов, грузовичок занесло на скользкой дороге, он развернулся, перегородив переулок. Птичий крик перекрыли человеческие голоса — не столь многочисленные, но оповещающие о своем недовольстве так выразительно и подробно, что девочка почувствовала себя неловко. Хотя кто его знает, может, ушибленные птички сейчас ругаются еще хуже, просто понимает их только гусь Евлампий Харлампиевич?

Продолжая высказываться, из кузова выскочили два молодых мужика в фирменных спецовках с надписями на спине и со всех ног рванули к клеткам. От кабины с криками «Скорее, пока птицы не померзли!» уже бежал шофер. Вся троица вихрем пронеслась вдоль переулка, подхватывая клетки с их орущими обитателями и торопливо швыряя их обратно в темные недра фургона. Катька и оторвавшийся от раскопок в сумке Вадька не успели и охнуть, как пернатые уже были перекиданы обратно в кузов. Непрерывно ругаясь, один из мужиков в фирменном комбинезоне наскоро закрутил кусок проволоки взамен треснувшей скобы засова и хотел уже вслед за товарищем прыгнуть в фургон… И вдруг остановился:

— Ах ты ж… — Следующая выразительная тирада сотрясла беззащитный переулок так, что с чахлых деревьев осыпался снег. — Тут еще один! Без клетки! — И мужик стремительно метнулся за грузовик. Из-за прикрывающего его кузова снова донеслось хлопанье крыльев… и гусиный гогот. Очень знакомый гогот.

Еще не до конца понимая, что происходит, Катька издала возмущенный вопль и побежала к грузовику. В эту секунду из-за кузова вынырнул мужик в фирменной спецовке, под мышкой у него был крепко зажат отчаянно бьющийся белый гусь. Не обращая внимания на протесты пленника, мужик запрыгнул в кузов.

— Стойте! Отдайте, это наш гусь! — со всех ног несясь к грузовику, завопила Катька.

Мотор взревел, заглушая ее крик. Фургончик неторопливо тронулся. Второй мужик в спецовке недоуменно поглядел на зачем-то бегущую за грузовичком девочку и, пожав плечами, потянул на себя створку дверцы.

— Нет! Стойте! Харли! Харли! Вернись! — хватая ртом холодный воздух, кричала девчонка. Но дверцы грузовика уже закрывались. Перед глазами бегущей на короткое мгновение мелькнула судорожно дергающаяся гусиная шея и крылья, молотящие мужика по голове… Створки с грохотом захлопнулись. Грузовичок деловито зафырчал, наддал ходу и выкатился прочь из переулка. Посредине отпечатавшегося в снегу следа колеса остался лежать только маленький валеночек с яркой вышивкой и пушистой меховой опушкой.

— Катька, стой! Остановись, психованная! — Мальчишка бежал за мчащейся по следам фургона девочкой. Догнать ее удалось только у самого выхода из переулка. В длинном прыжке он почти рухнул девочке на плечи и вцепился в нее изо всех сил. Катька пошатнулась, ноги разъехались на скользком тротуаре, она упала, больно ударившись коленками об асфальт. Опять рванулась, пытаясь вскочить и снова бежать:

— Вадька, пусти!

— Да куда ж тебя несет! — вцепляясь в нее еще крепче, пропыхтел Вадька.

— За ними! В погоню! — Она забилась снова, почти вывернувшись из его рук. — Ты что, не видел? Они Харли увезли! Евлампия Харлампиевича похитили! — завизжала Катька.

— Видел я, видел! — Вадька все еще вжимал ее в асфальт, не давая подняться. — А еще я видел, что у них четыре колеса, а у тебя — две ноги! Как ты собираешься за ними гнаться?

— Как-нибудь! На такси! — Девочка все-таки сумела вывернуться. Мальчишка опять бросился за ней. Они выбежали на широкий, запруженный машинами проспект. Распугивая шарахающихся прохожих, Катька кинулась к дороге, завертела головой, высматривая фургон. По обеим сторонам проспекта текли сплошные потоки машин, такие плотные, что казались сшитыми из разноцветных лоскутов лентами. Грузовичка нигде не было видно. Запыхавшийся Вадька снова догнал замершую на краю тротуара девочку и на всякий случай покрепче вцепился в рукав шубки.

— Что я тебе говорил? Нету их уже! — выдохнул он.

— Но… Как же… — Катька подняла на него глаза, полные слепого ужаса и безграничного отчаяния. — Харли увезли… Он погибнет! Его убьют! — Ее голос сорвался на вопль. Люди на переходе начали озираться на странную парочку.

Мальчишка торопливо сгреб Катьку в охапку и поволок в сторону, подальше от любопытных и недоумевающих взглядов.

— Почему убьют-то?

— Потому что он гу-усь! — Она поглядела на крохотный валеночек у мальчишки в руках, ее губы скривились плачем, и слезы побежали по щекам ручьями. — А после Нового года будет Рождество-о! — Подвывая, Катька выхватила валенок и прижала его к щеке. — Никто же не знает, что он сыскной гусь из детективного агентства! Сожрут, как деревенского какого! На ужин! Слышал, что тот пьяный дядька сказал? — Девочку затрясло. Из горла вырывались короткие задушенные всхлипы.

— А ну прекрати истерику! — Вадька встряхнул ее за плечи с такой силой, что голова у девчонки мотнулась, как у тряпичной куклы. — Нашла кого слушать — пьянь всякую! Те мужики Харли не специально похитили, а случайно! Перепутали! Видела, сколько у них всякой птицы? Приедут, начнут разгружаться, сразу увидят, что наш Харли лишний…

— И что? Дадут объявление в газету: «В фургоне с птицей найден бесхозный гусь, приезжайте — заберите»? Домой унесут, жен перед праздником порадовать! — Дальше она продолжать не стала — горло перехватило от ужаса.

Глава 2 Разве гусь не человек?

Подлый похититель — тот самый мужик в фирменной спецовке — стоит на пороге теплой квартиры с пленным Евлампием Харлампиевичем в руках. Конечно, боевой, прошедший через многие передряги и закаленный опасностями гусь так просто не сдался! Его встрепанные перья носят следы продолжительной схватки, лапы — одна в валеночке, вторая босая, замерзшая — стянуты веревкой. Веревка опутала и крылья, жестоко врезаясь в тело, голова обессилевшего Харли беспомощно повисла… Навстречу мужику слышатся радостные крики, из кухни, хищно скаля клыки при виде дармового рождественского угощения, бежит жена — зубастая гусеедка в заляпанном жиром фартуке и с пережженными перекисью волосами. В ее руке жутко блестит широкое лезвие огромного ножа!

Вообразив эту картину, Катька издала хриплый вопль ужаса и слепо рванулась невесть куда:

— Мы должны его найти! Скорее, пока не поздно!

Вадька в очередной раз удержал ее:

— Как ты его найдешь?

— Как мы все находим! Сыщики мы или нет? — В панических воплях девчонки впервые прорезалась разумная нотка. — Ты номер грузовика запомнил? — Катька прекратила вырываться и требовательно уставилась на парня.

Тот только растерянно покачал головой.

— Я тоже нет. Вроде там четверка была, а остальное грязью заляпано, — кусая губы, пробормотала она. — Зато я видела, что у них на комбинезонах написано! — мгновенно переходя от отчаяния к восторгу, вскричала девочка. Она зажмурилась, чтобы лучше представить мельком виденную надпись, и выпалила:

— «Дикая ферма»! — Глаза девчонки распахнулись широко-широко, плещущий в них страх, казалось, разливается вокруг, как река в половодье, захлестывая каждого, кто приблизится. — Вадька, они еще и какие-то дикие, недаром так на прохожих гусей бросаются! Может, они там львов разводят и гусями их откармливают!

— Гуси водоплавающие, они в саваннах не водятся! — неуверенно возразил Вадька.

— Значит, акул! — мгновенно заключила Катька. Услужливое воображение тут же преподнесло ей картину огромного пустого бассейна, посреди которого, потерянно озираясь, качается на воде Евлампий Харлампиевич со спутанными крыльями. А вокруг, неумолимо приближаясь, медленно сужает круги страшный треугольный плавник.

— В офис, быстрее! Ребята нам помогут…

— А сумки в переулке оставим? Там больше чем на двести баксов продуктов к Новому году! Что нам мама скажет? — вяло возразил Вадька.

— Плевала я на сумки! — прошипела разъяренная Катька. — А если мама скажет, что мы должны были покупки домой тащить, а не Харли спасать, я… из дома уйду! — И она бросилась чуть ли не под колеса подъезжающему такси, на бегу выгребая из карманов деньги. Сыплющаяся из-под дрожащих пальцев мелочь заскакала по обледенелому тротуару.

— Совсем сдурела! — выкрикнул Вадька, едва успевая вслед за Катькой повалиться на заднее сиденье машины.

— Не дай бог сейчас на гаишников нарвемся, — опасливо поглядывая на дрожащую у критической точки стрелку спидометра, пробормотал водитель. — Что у вас хоть стряслось, ребятки? Из-за чего так летим?

— Нашего Харли похитили! — всхлипнула Катька. — Один только валеночек и остался. — Девчонка снова залилась слезами.

Водитель покосился в зеркало заднего вида на стиснутый в ее ладонях крохотный яркий валеночек и вдавил педаль газа. Разгоняя гудками катящие впереди машины, такси прыгнуло вперед.

— Братика твоего, да? — подрагивающим от сочувствия голосом спросил таксист, все наращивая и наращивая скорость.

— Этого, что ли? — Катька на мгновение отвлеклась от своего горя, бросив совершенно равнодушный взгляд на Вадьку. — Этого похищать бесполезно, от него у похитителей всегда одни только неприятности! А Харли совершенно беззащитный! Всегда найдется мерзавец, готовый бедной птичке голову скрутить!

— Что-о? — взревел таксист, обеими руками вцепляясь в руль. Такси вильнуло к обочине. Резкое торможение швырнуло ребят на спинки переднего сиденья. Катька задушенно вякнула. Разозленный водитель круто обернулся и вызверился на ребят:

— Птичка? Вы из-за птицы меня тут гонки заставили устроить? Я правами рискую! Из-за попки-дурака какого-то?!

— Харли вовсе не попугай! Харли самый замечательный гусь! — успела гневно выпалить Катька, прежде чем ладонь брата со звучным хлопком запечатала ей рот.

— Гу-усь? — протянул таксист и начал угрожающе приподниматься из-за руля.

Не отпуская сестры, мальчишка повернулся к таксисту:

— У нее шок! Стресс. Она не понимает, что говорит, — торопливо пробормотал он. — Вы совершенно правы, у нее этого… брата… по разуму… — с нажимом добавил Вадька, плотнее стискивая ладонь, так что Катька могла только возмущенно мычать ему в пальцы. — А насчет «птички» — это она ласкательно! Ну вроде как «зайчик», «котик»…

— Гусь — тоже ласкательно? — подозрительно поинтересовался таксист.

— Ну да, — поторопился заверить его Вадька. — Потому что у него лапки… то есть ножки… — он выхватил у Катьки валеночек, — вот такие, как у гуся, красные. — Повертел ярко-синюю обувку перед глазами и выправился. — То есть синие! То есть, когда холодно, они у него синие, а если ну хотя бы в кипяток их сунуть…

Катькины глаза над зажимающей рот ладонью стали выразительные-выразительные. Вадька торопливо осекся:

— Короче, отвезите нас, пожалуйста, поскорее к гусю! — Физиономия таксиста стала еще выразительнее, чем у Катьки, и Вадька, срываясь уже на панический вопль, заорал: — Я хотел сказать, к частному детективному агентству «Белый гусь»! Знаете, где это?

Таксист на минуту задумался, явно решая — то ли выкинуть ненормальных из машины, то ли поверить и везти дальше. Наконец решив, что гуся с помощью дорогого частного детектива вряд ли станут разыскивать, неохотно кивнул:

— Знаю, — пробурчал он, нажимая на газ. Такси покатило по городским улицам, на этот раз без всякой спешки. — Я сегодня туда уже людей возил. Говорят, хозяин крутой очень — то ли бывший мент, то ли из секретных служб.

— Да-да, — рассеянно кивнул в ответ Вадька. — Здесь остановите, пожалуйста, — торопливо потребовал он, когда в окне показался недавно отреставрированный старинный особнячок с фигурным кованым крылечком. Над тяжелой дубовой дверью красовалась неброская табличка «Детективное агентство «Белый гусь».

— Ты совсем глупая? — наскоро расплачиваясь с таксистом, прошипел Вадька сестре. — Растрепалась про своего бедного гусика! Хочешь, чтоб нас в психушку упекли? Очень мы оттуда Харли поможем!

— Почему гусей вообще за людей не считают?! — с надрывом выдохнула Катька.

Вадька страдальчески возвел глаза к небесам — рехнуться с ней можно! — и ехидно сообщил:

— А также не считают за людей воробьев, ворон, котов, собак…

— Сравнил тоже! — презрительно перебила его Катька. — То воробьи, а то — гусь! Наш Евлампий Харлампиевич! — И прыгая через две ступеньки, помчалась вверх по лестнице к двери.

Глава 3 Один белый, другой… «Белый»

Слегка сутулясь, как может сутулится только очень высокий человек, хозяин детективного агентства «Белый гусь» — то ли бывший мент, то ли агент секретных служб, а ныне известный частный сыщик — восседал за дорогим письменным столом в своем ухоженном офисе с огромным, во всю стену зеркалом. Небрежно откинувшись на спинку массивного кожаного кресла, сыщик водил мышкой навороченного компьютера. Его накачанные, бугрящиеся мышцами плечи обтягивал дорогой исландский свитер, глаза прикрывали очки-хамелеоны, но чувствовалось, что под затемненными стеклами прячется проницательный, прямо-таки рентгеновский взор. Попадая под действие загадочного взгляда сыщика, клиент ощущал одновременно легкую опаску и твердую уверенность, что все его проблемы будут разрешены, а самое запутанное дело окажется простым и легким.

Именно в этот изысканный и строгий оплот отечественного сыска и ворвались всклокоченная девчонка в расхристанной шубе и взмокший мальчишка в сползающих с носа очках.

Великий сыщик резко выпрямился в своем глубоком кресле. Зашмыгал мышкой, будто пацан, пойманный матерью на игре в «Quake» вместо подготовки школьного реферата. Уронил свои непроницаемые очки. Наконец вскочил, вытянувшись во весь двухметровый рост. И густым басом прогудел:

— Привет начальству!

В голосе его звучало искреннее уважение.

— Привет, Салям, — с привычной небрежностью кивнул ему Вадька. — Наши на месте?

— Как всегда — у себя, — с той же почтительностью сообщил великан, выбираясь из-за стола и открывая перед ребятами дверь, ведущую в глубину помещения.

Настоящие хозяева «Гуся» вихрем пронеслись мимо того, кого весь город считал великим сыщиком и кто на самом деле был Младшим и Единственным Служащим знаменитого агентства.

— А что случилось-то? — крикнул им вслед Салям.

— Гусь пропал! — обернувшись через плечо, крикнула ему на бегу Катька.

— Пропал? — Здоровенный Младший Служащий недоуменно огляделся вокруг, словно не понимая, а потом торопливо затопал вслед.

Прячущаяся в глубинах агентства рабочая комната выглядела гораздо скромнее парадного офиса. Сравнить их было легко, поскольку украшавшее офис громадное зеркало со стороны рабочей комнаты оказалось просто прозрачным стеклом, и за ним этот самый офис и красовался во всем своем великолепии. В спрятанном от клиентов зазеркалье все было просто — железные стеллажи с приборами непонятного назначения, столы, заваленные кипами бумаг, обрывками проводов и кучками деталей. Разве что тянущиеся вдоль стен многочисленные компьютеры были гораздо навороченней того, что стоял в офисе. Белобрысый мальчишка сосредоточенно рылся в толстой папке, а две рыжие девчонки, совершенно одинаковые, как и положено уважающим себя близнецам, сидели у компьютеров. И настороженно глядели на дверь.

— Вы ж вроде не собирались сегодня приходить? — поглядывая на Катьку, начала одна из близняшек, одетая в десантные, защитной расцветки штаны и такую же рубашку.

Но девочку тут же перебили. Салям шагнул вперед и, испуганно глядя на белобрысого, трагически выкрикнул:

— Сева, они говорят, что вы все-таки разорились! Что ж ты мне не сказал, я б мог с зарплатой и подождать. — И, чуть подумав, уточнил: — Немножко.

— Как — разорились? — Белобрысый Сева подскочил на стуле, с ужасом поглядел сперва на Саляма, потом на Вадьку: — Ты что такое говоришь? Я же только что наши финансовые ведомости смотрел, у нас все в полном…

— Ничего такого я не говорил! — в досаде перебил его Вадька.

— Ты не говорил, Катька говорила, — педантично поправил Салям, — что «Гусь» пропал!

— Я не про «Гуся» говорила, а про гуся! — взвилась Катька. — В смысле, не про агентство, а про Евлампия Харлампиевича!

— А, ну если с «Гусем» все в порядке, все остальное — ерунда! — немедленно возрадовался Салям. — А с гусем какие проблемы?

— Да так — сущая ерунда! — со злобным сарказмом в голосе ответила Катька. — Его всего-навсего украли! И сожрут на рождественский ужин! Акулы и тигры!

Долго сдерживаемая истерика наконец прорвалась, и Катька рухнула на стул, заходясь истошным, навзрыд, плачем.

Вторая близняшка, в отличие от сестры облаченная в коротенькое платьице зеленой шерсти, осторожно поинтересовалась:

— Разве акулы и тигры теперь тоже празднуют Рождество?

— Не обращай внимания, Кисонька, это она себе всяких ужасов навоображала, — успокаивающе похлопывая сестру по плечу, пробормотал Вадька. — Мурка, у нас вода есть? — поворачиваясь к первой близняшке, спросил он. — Дай ей. А Харли действительно прихватили какие-то мужики в фургоне с живыми птицами. Случайно, — с нажимом сказал он, — Катька успела заметить название фирмы.

После этих слов в комнате повисла напряженная тишина. Вадька и близняшки переглянулись поверх головы всхлипывающей Катьки. Сева напряженно глядел в разложенные перед ним бумаги, но, кажется, даже не видел их.

Молчание прервал Салям:

— Ну что вы сидите? — требовательно вопросил он. — Раз Катька знает, что это за фирма, надо их быстренько найти и забрать у них нашего Харли!

— А ты, кажется, становишься настоящим сыщиком, Салям? — поинтересовался Сева. Только в голосе его звучало вовсе не одобрение, а самая настоящая злость. Как будто предложение Саляма его сильно задело. Младший и Единственный Служащий смутился и даже потупился, как девица. При его росте, мышцах и бороде это выглядело довольно забавно, но никто из компаньонов не смеялся. Все, кроме продолжающей реветь Катьки, глядели на Саляма не по-хорошему.

— Вы это… Не подумайте чего… Я ж не претендую… — промямлил Салям, переминаясь под грозными взглядами начальства. — Просто вы ж сами всегда так делаете! — в полном отчаянии завопил он.

— Что мы делаем — то мы делаем, — с сильным нажимом на последнее «мы» оборвал его Сева.

— Нет, ну вы совсем офигели! — Катькины слезы высохли так же быстро, как и хлынули. — Пока вы перед Салямом выдрючиваетесь, какая-нибудь гнусная рожа уже сидит с лапой Евлампия Харлампиевича в зубах! Глодает!

— Если ему только лапы обглодают, еще ничего, на протезы поставим, — с задумчивой рассудительностью сообщил Сева.

Катька завизжала на тонкой, нестерпимой ноте, как кошка с прищемленным хвостом, и, растопырив пальцы, ринулась на Севу, явно собираясь оторвать ему все имеющиеся лапы, причем так, чтоб и протезы уже не помогли! Перепуганный Сева отпрянул от оскаленной девчонки, неустойчивый офисный стул с грохотом опрокинулся, задрав колесики, мальчишка ляпнулся на пол, а сверху на него сиганула озверевшая Катька. Клубок из молотящей кулаками девчонки, орущего пацана и вертящегося между ними стула закатился под стол.

— Снимите ее! Снимите с меня эту психованную! — верещал из-под стола Сева.

Очухавшийся Вадька нырнул за ними, пытаясь поймать Катьку за дрыгающиеся ноги и вытащить наружу, но ему каждый раз почему-то попадались колесики стула. Его сдавило с двух сторон так, что он только судорожно вякнул — толкаясь плечами, близняшки протиснулись мимо, ухватили Катьку за руки, поволокли… Как слишком тугая пробка, все четверо застряли между тумбами стола, не в силах двинуться ни туда ни сюда.

Вадька почувствовал, как их сгребло в охапку, дернуло. По глазам снова ударило светом ламп, Салям разжал руки, и ребята посыпались на пол, как горошины из кулька. Последним из-под стола уже своим ходом выполз Сева, прижимая ладонь к глубокой царапине на лбу.

— Дура! — обиженно пробубнил он.

— Сам дурак! — поднимаясь с пола, буркнула в ответ Катька.

— Не могу не согласиться! — угрожающе щуря зеленые глазищи, процедила Кисонька, возвращаясь к компьютеру. — Как можно, Всеволод, быть таким бестактным! Ты же знаешь, что значит для Кати Евлампий Харлампиевич! И как она за него беспокоится!

— А вы? Вы разве за него не беспокоитесь? — Катька подняла на нее полные слез глаза.

В рабочей комнате опять повисло короткое молчание, которое прервала Мурка:

— Не лови всех на слове, Катька! Конечно, мы беспокоимся о нашем гусе! Кисонька просто имела в виду, что ты больше всех нервничаешь!

— И по этому поводу ей можно с людей живьем кожу снимать! — слюнявя палец и водя им по царапине, склочно выступил Сева. Негромко. А то вдруг Катька опять кинется.

— А если вы тоже беспокоитесь — почему вы его не ищете? — подчеркнуто игнорируя Севу, требовательно спросила Катька у остальных.

— Ну почему же не ищем? — ласково-успокаивающим тоном, какой бывает у прохожего, случайно забредшего в чужой двор и обнаружившего там оскаленного сторожевого пса, проговорила Кисонька. — Я уже на городской сайт вошла!

— Компания называется «Дикая ферма»! — выпалила Катька.

Кисонька на мгновение остановилась, прекратив стучать по клавишам, покосилась на Катьку и принужденно пробормотала:

— Да-да. Спасибо, что сказала, Катюша.

— Если бы я не сказала, как бы ты ее искала? — фыркнула Катька.

— Действительно. — Кисонька смутилась еще больше. — Что-то я слегка растерялась. О, а вот и результат! — тут же вскричала она, утыкаясь в монитор.

Катька метнулась к ней, читая поверх плеча:

— «Дикая ферма» — разведение и поставка дичи для охотничьих угодий, центров досуга, парков и ресторанов». О господи! — Катька испуганно стиснула ладони. — Для ресторанов! А вы еще говорите — не съедят! Адрес есть?

Кисонька кивнула:

— Хозяйство в области и офис в городе.

— Поехали, — решительно запахивая шубку, скомандовала Катька.

— Куда? — чуть не в один голос спросили остальные компаньоны.

— То есть как — куда? — взвыла Катька. Их непонимание страшной участи, грозящей Евлампию Харлампиевичу, достало ее окончательно. — Харли выручать!

— Они имели в виду — в хозяйство или в офис? — снова пояснила Мурка.

Катька поглядела на нее как на тяжелобольную:

— Конечно, в офис. Там должны знать, куда их грузовик сегодня птиц доставлял. Ну же, поехали!

— Наверное, действительно надо ехать? — тоном наполовину утвердительным, наполовину вопросительным пробормотала Мурка. — Раз Катька требует… А Вадька пусть тут остается, — вдруг заключила она.

Катька затормозила так резко, что чуть не врезалась в косяк.

— Чего это вдруг? — недобро щуря глаза, поинтересовалась она. — Он у нас самый умный, вот и пусть использует свои мозги — Харли ищет!

— А если клиент явится? — вмешался Сева.

— Для клиентов мы Саляма держим! — взвилась Катька.

— Понимаешь ли, Катюша… Салям, он… Не на все случаи жизни годится, — пробормотала Кисонька и смолкла. Видно, объяснять, на что Салям не годится, при самом Саляме ей было неловко.

— Я могу выйти, — прогудел Салям.

— Наоборот, останься, — вдруг решил Вадька, молчавший всю последнюю часть разговора и лишь увлеченно щелкавший клавишами компьютера. Он вскочил, ухватил Саляма за рукав и поволок к мониторам. — А вы идите, идите! Все будет в порядке, я вас сейчас догоню!

Компаньоны дружно натянули куртки и, окружив Катьку со всех сторон, рванули к выходу. Последнее, что Катька успела засечь, оглянувшись через плечо, — как Вадька, тыча пальцем в клавиатуру, тихо втолковывает что-то Саляму, а глаза у Младшего Служащего становятся большие, перепуганные, и смотрит он почему-то то на монитор, то на Катьку.

Дверь рабочей комнаты захлопнулась за ними и почти сразу распахнулась снова. Вадька, на ходу наматывая шарф, еще успел крикнуть Саляму:

— Не нервничай, мы недолго! Мы ж не расследование вести будем, а просто, как обычные ребята, зайдем и попросим вернуть нашего гуся!

Глава 4 Дикая «Дикая ферма»

— Ничего не знаю! В наших фургонах все гуси наши собственные и никаких чужих гусей там в принципе быть не может! А если гусь в нашем фургоне — так он никакой не чужой, а наш собственный! В принципе! — От удара крепким кулачком по столу утиное чучело на верхней панели монитора закачалось на пружинной подставке, словно поклевывая зерна, и заткнутая в полураскрытый клюв пищалка издала что-то вроде кряканья.

Дядька за столом сам был чем-то похож на утку — тупого переваливающегося Скруджа Мак-Дака! Катька с ненавистью уставилась на утиный профиль собеседника и, сдерживаясь из последних сил, процедила:

— Пожалуйста, нам только нужно узнать, куда ехал ваш фургон!

Дядька схватился за мышку стоящего перед ним компьютера, пощелкал, поглядел что-то на закрытом от ребят экране, довольно кивнул сам себе и с торжеством провозгласил:

— Маршрут следования — это, в принципе, наша коммерческая тайна! — и пригладил редкие волосенки.

— Не нужен нам маршрут! — Катька аж куснула себя за язык, чтоб не наговорить этому «принципиальному» все, что она о нем думает. — Скажите, кому вы сегодня поставляли птиц, а мы уж там сами разберемся, какой гусь чей!

— Неразглашение имен клиентов — главный принцип нашей компании! — почти пропел утконосый Мак-Дак, явно получая удовольствие от каждого своего слова.

— Вы что, контрабандой редких птиц занимаетесь, раз у вас все клиенты засекречены? — не выдержав, пробормотал Вадька.

Дядька аж подпрыгнул. В глазах его вспыхнул недобрый огонек.

— А ну-ка убирайтесь отсюда, шпана наглая! — опираясь на кулаки, он поднялся над столом во весь свой небольшой рост. Его утиный носик гневно задергался. — Во-он! Охрана! Охрана! — Даже его вопли напоминали кряканье переполошенной утки.

Дверь кабинета распахнулась, и внутрь с грохотом ворвался здоровенный, как шкаф, молодой парень в черной форме. Да он и похож был на шкаф — широченные квадратные плечи при низких кривоватых ногах и совершенно неподвижная, будто деревянная физиономия, на которой не читалось ничего, кроме абсолютной готовности выполнить любой приказ начальства.

Изо всех сил стараясь сохранить остатки достоинства, Кисонька поднялась из кресла для посетителей:

— Мы, пожалуй, пойдем.

— Да-да! — Сева стремительно вскочил, с опаской косясь на растопыренные, как распахнутые дверцы шкафа, ручищи охранника. — Уже уходим! — Он подхватил Катьку под локоть, рывком поднял со стула и поволок к дверям.

Катька протестующе задергалась, засучила ногами и даже попыталась упереться каблуками в пол:

— Он не сказал, где Харли!

— И не скажет, — подхватывая сестру с другой стороны и волоча ее к двери, процедил Вадька.

Катька еще немного посопротивлялась, но вид недвусмысленно нависшего над ними охранника слишком явственно говорил: не уйдете сами — вышвырнем силой!

— Ладно! — Катька угрожающе обернулась к оставшемуся у нее за спиной Мак-Даку. — Я уйду! Но я вернусь! И тогда вы мне ответите!

— Иди давай! — прогудел охранник, подпихивая девочку в спину.

Ребят бесцеремонно вытолкали из кабинета, и они снова оказались в огромном зале, заполненном решетчатыми клетками. Они тянулись вдоль стен, стояли на стальных стеллажах, громоздились одна на другую или, наоборот, были окружены пустым пространством. И в каждой сидели птицы. Переваливаясь на перепончатых лапах, по решетчатому полу прогуливался красавец селезень и поглядывал на проходящих мимо ребят кокетливо, будто чувствовал их интерес. В соседней клетке с небрежно написанной от руки табличкой, извещающей, что внутри находятся болотные курочки, любопытно поводя маленькими головками, восседала парочка неприметных птичек. На кур они походили мало — скорее на водоплавающих воробьев. Из следующей клетки яростными желтыми глазами маньяка-убийцы уставился ястреб. И даже у обогнавшего их охранника на спине черной куртки красовалась надпись «Охранное агентство «Гриф» с изображением встрепанной птицы с внушительным клювом.

— А вон, гляди, как у Гарри Поттера! — не выдержав, прошептала Мурка, проходя мимо решетки, за которой дрыхла, сложив крылья, большая белая сова.

— На них сейчас больше всего заказов. — Из-за стеллажей с клетками вынырнул еще один мужчина — постарше, с подернутыми сединой волосами и почти полностью седой бородкой. На поводке он держал такую же серую, как и он сам, немецкую овчарку. — Раньше все больше собак, кошек дома держали, а после «Гарри Поттера» детишкам побогаче только белых сов подавай! Правда, возвращают часто.

— Почему? — с любопытством спросила Мурка.

— Настоящие совы ни в какую не соглашаются разносить почту, — серьезно пояснил седобородый и пошел рядом с ребятами. Овчарка бесшумно ступала у его ног, время от времени задирая узкую морду и порыкивая на квохчущих и гогочущих птиц, словно требуя соблюдать порядок. Охранники со сторожевой собакой в сочетании с решетчатыми клетками производили впечатление странной тюрьмы для пернатых, где их запирают за птичьи преступления. Нагадить на человека сверху — 15 суток, как за мелкое хулиганство, клюнуть — бандитизм, от трех до пяти лет, а налет на поля и сады — ограбление, совершенное преступным сообществом. Шайкой. Вооруженной (клювами).

Катька вдруг почувствовала себя отвратительно — как, наверное, страшно сидеть за решеткой, не зная, зачем ты здесь, что тебя ждет, и понимая только, что твоя судьба теперь зависит вовсе не от тебя.

— Вы их в рестораны продаете, чтоб их там сожрали? — неодобрительно поглядывая то на седобородого, то на его собаку, процедила Катька.

— Сов не едят, они невкусные, — хмыкнул тот. — И охотничьих соколов с ястребами тоже. Ничего себе закуска — птичка за 100 тысяч долларов!

— Сколько? — ахнул Сева, с невольным уважением уставившись на клетки с охотничьими птицами.

— Вы их охотникам продаете? — быстро спросил Вадька.

— И охотникам, и в зоопарки, особенно в частные, а петухов для птичьих боев, — с явной гордостью начал перечислять седобородый.

Его похожий на шкаф напарник предостерегающе кашлянул:

— Шеф велел их вывести отсюда. Детишки какие-то ненормальные — лазают тут, разнюхивают, — пробормотал он. — А у нас и так проблемы.

— Это он к тому, что я слишком много болтаю, — доверительно наклоняясь к ребятам, прояснил седобородый. Из-за стеллажей с клетками они вывернули в проход — такой широкий, что в него вполне мог въехать грузовик. Собственно, грузовик в проходе и стоял — маленький фургончик с широко распахнутыми задними дверцами. Рядом двое парней в фирменных спецовках с надписями «Дикая ферма» переставляли клетки с птицами. А изнутри… Да-да, Катька была почти на сто процентов уверена — из фургона слышался жалобный гогот.

— Это они! Те самые, что увезли Харли! — заверещала Катька, бросаясь вперед. — Он там! Он меня зовет!

Сильные руки ухватили ее за плечи и поволокли вон, прямо в раскрытые ворота.

— Отпустите меня! — вырываясь из рук охранника, вопила Катька. — Мой гусь! В синем валенке!

— И правда, ненормальные! — послышался сзади осуждающий голос седобородого. — Гусь у них в валенках! Идите отсюда, пока я на вас собаку не спустил!

Катьку пихнули в спину. Едва удержавшись, чтобы не упасть на скользкий заснеженный тротуар, она очутилась на улице. Следом, один за другим, из ворот вылетали остальные сыщики «Белого гуся». Железные створки с лязгом захлопнулись.

— Гады! — с ненавистью выдохнула Катька, изо всех сил навернув ногой по створке с надписью «Дикая ферма». Ворота ответили насмешливым гулом. — А ты говорил — «случайно прихватили»! — передразнила она Вадьку. — «Зайдем — попросим вернуть!» Они специально Харли похитили! Они в переулок явились, чтоб нашего Харли украсть! Чего? — вызверилась на остальных Катька, видя, что компаньоны молча переглядываются и лица у них, мягко говоря, странные. Наконец Вадька с нервным смешком поинтересовался:

— И грузовик свой ради этого поломали? Как они узнали, что мы вообще в том переулке будем?

— Проследили! — решительно рубанула Катька.

Никогда не страдавший особой деликатностью Сева неловко хихикнул:

— На фига им сдался твой гусь — следить за ним? Он 100 тысяч точно не стоит.

— Я бы за Харли и миллиона не пожалела! — выпалила Катька, снова заливаясь слезами. — А вы стоите и ничего не делаете! Почему вы позволили нас выкинуть?

— Потому что мы никак не могли запретить, — буркнул в ответ Вадька.

— Ну не надо плакать, Катюша. — Кисонька вытащила из сумочки платочек и принялась аккуратно вытирать бегущие по Катькиным щекам слезы. — Ну, давай успокоимся, вытрем глазки… — воркующим тоном начала приговаривать рыжая.

— Что ты со мной, как с маленькой! — оскорбленно отшатнулась Катька и замерла. В жалостливом голосе Кисоньки, в сопении хмурого брата, в раздражении на лице Севы и сочувствии Мурки заглавными буквами читалось: ДА! ВСЕ СЧИТАЮТ ЕЕ МАЛЕНЬКОЙ! Капризным дитятком, которое даже сейчас, когда самое дорогое для нее существо… в беде, не в состоянии собраться и действовать. Только бестолково орет и требует от других, чтоб те что-то сделали. А сама? Щеки Катьки жарко вспыхнули от стыда. Она решительно отерла слезы тыльной стороной ладони.

— Не знаю я, зачем им Харли понадобился! — шмыгая носом, прогундосила она. — Но что-то в этой фирме не то! Почему тот дядька не сказал нам, куда они отвезли птиц? Почему так бесился, когда мы пришли? И охранник говорил о каких-то проблемах… Все это неспроста!

— Ну и что ты предлагаешь? — задумчиво проговорил Вадька.

— Видели, фургон грузили? Наверное, сейчас опять по заказчикам поедут. Как только грузовик окажется за воротами, мы его остановим — и пусть только попробуют не отдать нашего Харли! — Физиономия у Катьки стала кровожадной.

— Ты уверена, что слышала именно Харли? — засомневалась Кисонька. — А если это был не наш гусь?

— Как ты фургон остановишь? — Вадьку обуревали другие сомнения.

Катька поглядела на брата с возмущением. Чудес от него, конечно, ждать не приходится, но хотя бы элементарного выполнения служебных обязанностей! Кто у них в агентстве главный спец по технике?

— Ты мне скажи, как его остановить! — едко процедила Катька. — Хоть бомбу под колеса подложи! — И тихонько добавила: — А уж там разберемся — наш гусь, не наш…

— А может, достаточно просто помахать? — предложила Мурка, глядя на квадратную морду грузовичка, неспешно выползающего из вновь распахнувшихся ворот. И, не дожидаясь ответа, побежала навстречу, изо всех сил размахивая руками.

Не успевший набрать скорость грузовик затормозил, когда чуть ли не под колеса ему метнулась тоненькая девчоночья фигурка.

— К дверцам! — рявкнула Катька и первой сорвалась с места, обегая грузовик вокруг. Сзади нерешительно затопали остальные.

— Отпирай! — скомандовала Катька, нетерпеливо теребя замок. — Скорее, Вадька!

Вадька на мгновение замешкался… и вытащил из кармана свою верную отмычку. Он лишь прикоснулся к замку, как что-то лязгнуло, кракнуло. Дверцы распахнулись… Катька растерянно замигала, когда из темноты кузова вдруг высунулась физиономия уже знакомого ей мужичка в фирменной спецовке. Самодовольная физиономия с издевательской ухмылкой на губах. А потом Катька почувствовала, как ее хватают и втягивают во мрак. Спереди, от кабины водителя, послышался яростный Муркин вопль.

Глава 5 Похищенные в помёте

Вокруг царили темнота… и запах. Катьке казалось, что ее завернули в плотную вонючую тряпку, что эта тряпка залепила лицо, лишила зрения и слуха, оставив вокруг только густую, как желе, вонищу, настолько едкую, что от нее слезились глаза и чесалась кожа. Поблизости лязгнул металл, и Катьку швырнули. Она ляпнулась на дощатый пол. Вокруг нее моментально поднялась туча мелкой, удушливой пыли. Катьку скрутило приступом судорожного кашля. Сквозь собственное кхеканье она слышала странные звуки, будто рядом с ней перекидывают тяжелые мешки, — с падением каждого в воздухе немедленно повисала новая туча, и новый спазм заставлял Катьку сгибаться пополам, уже не понимая, то ли она одна хрипит, пытаясь вытолкнуть из легких пыль, то ли рядом заходится кто-то еще…

Снова грохнули дверцы, дощатый пол дернулся — новый приступ кашля, — мотор загудел, и фургончик неторопливо тронулся с места. Отчаянно стараясь проморгаться и все еще срываясь на кашель, девочка завертела головой. И сразу подумала, что думать — вредно. Вот задумалась, как плохо и страшно сидеть за решеткой, и пожалуйста — сидит. За решеткой. Прямо перед ее носом, ввинченные в пол и крышу фургона, маслянисто поблескивали толстые железные прутья. Луч просунутого сквозь прутья фонарика выхватывал из темноты присыпанный опилками и мелкой соломой пол — вот откуда эта проклятущая пыль! — двумя яркими точками отражался в очках на мокрой от пота Вадькиной физиономии… Катька вздрогнула, приходя в себя, и наконец осознала, что в клетке она не одна! Вопреки всем надеждам, Харли рядом не было. Зато обнаружились остальные сыщики: Сева, развозящий по щекам осевшую на лице грязно-желтую пыль, Кисонька, с широко раскрытым ртом и плотно зажатым пальцами носом… Ой, нет, не все! В узком пространстве клетки не хватало Мурки! И замечательно, что не хватало! Если рыжей удалось смотаться — положение не так печально, как кажется на первый взгляд.

Что там за зараза в лицо фонариком светит?! Катька прильнула к решетке… и чуть не нос к клюву… то есть нос к носу столкнулась с давешним утконосым директором. Тот испуганно отпрянул, зачем-то погасив фонарик. Даже сквозь шум мотора слышно было, как он возится в темноте. Фонарик вспыхнул снова. Теперь у клетки, в которой были заперты ребята, стояли трое: похожий на Скруджа Мак-Дака директор, почему-то прижимающий к груди длинный цилиндрический черный тубус для чертежей, и двое мужиков в фирменных спецовках — те самые, что похитили Харли! Позади, дыша им в затылок, неуверенно переминались похожий на шкаф охранник и его седобородый напарник, на сей раз без собаки.

— А кто на фирме остался? — неожиданно для самой себя тоном строгого ревизора выпалила Катька.

— Сторож, — автоматически ответил Мак-Дак. И тут же спохватился: — Ну, детки… — вопросил он, подпуская в свой крякающий голос грозные интонации, — объясните теперь, чего это вы где не надо шныряете?

Катька, шмурыгающая носом от набившейся колючей пыли, наконец звонко чихнула и уставилась на директора с возмущением. Только она собралась как нормальный человек испугаться — ну как же, схватили, запихали в машину, везут неизвестно куда… Но вот таких наглых заявочек, когда сами наделали, а потом виноватых ищут, она даже бабкам во дворе, даже учителям в школе не спускала, не то что какому-то уткомордому Скруджу!

— Не поняла? — с претензией осведомилась девчонка. — Мы себе по улице идем, никого не трогаем, вы нас хватаете, запихиваете в вонючую клетку из-под скунсов — и внаглую спрашиваете, чего мы шныряем? Дядя, вы от птичек своих не заболели? В смысле, не стали ку-ку? — И Катька выразительно покрутила пальцем у виска.

— Мы скунсами в принципе не торгуем! — искренне обиделся Мак-Дак. — Это из-под страусов клетка! И пахнет она соответственно! Кукушки тоже не наш профиль! И вообще, как ты разговариваешь со взрослым? — запоздало возмутился он.

— Очень хорошо, что взрослый! — немедленно парировала Катька. — Значит, за похищение детей сидеть будете не по-детски!

— Да я вас! — задохнулся возмущением директор, и нос его снова задергался. — Всех четверых на птичий корм пущу, и никто вас не найдет!

Катька поглядела на него с презрительной укоризной:

— Говорите, что взрослый, а ведете себя, как маленький!

Позади откашлялся седобородый охранник:

— Их пятеро было. Одна сбежала, — извиняющимся тоном прогудел он и неловко развел руками.

— Она уже, наверное, в полиции, — злорадно сообщила Катька. — Плохи ваши дела!

— Еще хуже, чем были? — пожал плечами седобородый.

Рядом с клеткой открылось небольшое прямоугольное окошко, и вместе с размытым светом зимнего утра внутрь сунулась небритая физиономия водителя:

— Так мы едем в аэропорт? Или не стоит? — многозначительно косясь на ребят, поинтересовался он.

— Не стоит? — взвизгнул директор. — С ума посходили? Забыли, что нам это будет стоить и даже очень? — Видно, для усиления эффекта от своих слов он потряс черным тубусом под носом у шофера. — Езжай давай! До аэропорта дорога длинная, мы как раз успеем выяснить у ребятишек, на кого они работают!

Шофер неодобрительно поджал губы:

— Дело, конечно, ваше… Но я бы не рисковал. — Окошко захлопнулось.

— Не рисковал бы он, — проворчал утконосый. — Конечно, не ему неустойку платить! Так, детки, вернемся к нашим баранам…

— Баранам-балабанам, — непонятно захихикал седобородый охранник.

Мак-Дак ожег его совершенно бешеным взглядом. Седобородый поперхнулся смешком и скроил серьезную физиономию. Еще разок испепелив охранника взглядом, директор опять повернулся к ребятам:

— Говорите быстро — откуда узнали? Кто вам сказал?

— Что нам сказали? — в тон ему переспросила Катька.

Директор раздулся от гнева, его пегие волосенки встали дыбом, как хохолок у селезня:

— Вы дурачков из себя не стройте и сказок про пропавшего гуся в валенках мне не рассказывайте, в принципе не поверю! Тоже мне, домашний любимец!

— Интересно, белая сова в домашних любимцах у вас почему-то считается нормальным, а белый гусь, значит, нет? — Катькин гнев не знал пределов.

— Гуси не подходят для содержания в городской квартире, я вам как специалист говорю, — авторитетно пояснил Мак-Дак. — Они и как парковая птица особым успехом не пользуются, простецкие больно, все предпочитают лебедей. Разве что для комплекта в пруд запустить… А в принципе мы диких гусей для ресторанов, где дичь подают, поставляем. Нигде больше они не нужны, на фуа-гра домашние годятся!

— Что такое фуа-гра? — холодея от дурного предчувствия, подозрительно поинтересовалась Катька.

— Паштет. Из гусиной печени, — прогундосила Кисонька.

— Но наш Харли как раз домашний! Эти маньяки собираются вырвать ему печень? — взревела Катька и прямо через решетку попыталась дотянуться до Мак-Дака. С совершенно не мужским визгом тот отпрянул от ее растопыренных пальцев. Вцепившись в прутья, Катька бешено затрясла решетку: — Да если из-за вас у моего гуся хоть перышко с головы упадет, я вам сама печенку выгрызу! В прямом смысле слова! — И она так жутко выскалилась на утконосого директора, что тот сразу понял: фильмы ужасов — лабуда. Настоящие вампиры-людоеды не в горло впиваются, а… прямо в печень.

— Ты гляди, разыгрывает, как по нотам! — подрагивающим голосом сказал Мак-Дак, держась на всякий случай подальше от клетки. На Катьку он старался даже не смотреть, но все равно упрямо гнул свою линию: — Я бы тебе, может, и поверил, если б очкарик в офисе не проговорился! — Он ткнул пальцем в Вадьку.

Остальные сыщики вопросительно уставились на мальчишку, явно желая знать, о чем же он проговорился. Сам Вадька лишь недоуменно развел руками.

— Ты крыльями мне не маши! — Это простое движение привело директора в настоящую ярость. — Конкуренты подослали?! Кто? «Вольные пташки»? Или эти… «Синие птицы»? Хотя нет, те больше морожеными курами торгуют… Все равно! — Он грохнул кулаком по прутьям решетки, так что Катька невольно отпрянула. — Ничего не докажете! Не успеете! — Он потряс тубусом. — Так своим хозяевам и передайте!

— Эгхм. — Седобородый предостерегающе откашлялся, а когда пышущий яростью Мак-Дак развернулся к нему, пробормотал: — Вы бы с этим… все-таки поосторожнее… — И он указал глазами на тубус.

Даже в слабом свете фонарика было видно, как Мак-Дак покраснел, побледнел, позеленел, хотел что-то ответить… но лишь пошлепал губами и сунул тубус под мышку. И значительно спокойнее закончил:

— А вы как думали? Придете, расскажете сказочку о пропавшем гусе, я расслаблюсь и пущу вас по складу рыскать и грузовик осматривать? Вы все найдете, меня заложете, и до свиданья, лишний конкурент? Не на такого напали!

— Слышь, шеф, — совершенно неожиданно вмешался до сих пор молчащий парень в фирменном комбинезоне, — насчет того, кто их подослал — не знаю… А вроде был у нас в фургоне лишний гусь. Помнишь, Леха, — он повернулся к напарнику, — мы еще гадали — как он из клетки вылез?

Катька перестала кидаться на решетку и настороженно повернулась к Лехе:

— И где этот гусь сейчас?

— Так кто ж его помнит, где он остался! — пожал плечами невозмутимый Леха. — Рождество ж скоро, мы ж всю дорогу гусей отгружали! Сперва в ресторан, потом в поместье, где девка ненормальная, ну и под конец этим… беркутам… Никто вроде не кричал, что им гусь лишний.

— Где ты в принципе видел таких людей, чтоб от халявного гусака отказались? — завопил Мак-Дак. — Мне-то вы про лишнюю птицу чего не сказали?

— А нас кто спрашивал? — все так же невозмутимо поинтересовался Леха.

— Мы спрашивали. Вас, — с убийственным сарказмом кинула утконосому Катька. — А вы никого не спросили, сразу — похищать. И еще утверждаете, что не ку-ку!

— С такими делами я не только закукую! Я закукарекаю скоро и закаркаю, — с глубокой тоской протянул Мак-Дак, усаживаясь прямо на дощатый пол. Видно было, как на его лице отражается мучительная работа мысли — он то нервно хмурил брови, то закусывал губу, то в нерешительности взглядывал на ребят, то вновь погружался в размышления. Потом его физиономия вдруг просветлела, и он задушенным голосом человека, которого внезапно осенило, прохрипел: — Я понял! Я все-е понял! Вы мне специально гуся подкинули! Это он всех птичьим гриппом заразил!

Брат с сестрой вскинулись одновременно:

— Харли абсолютно здоров! — возмущенно закричала Катька.

— А что, ваши птицы больны? — насторожился Вадька.

— У нас все птицы здоровы! — едко процедил Мак-Дак. — А как к заказчику попали, так почему-то все перемерли. Теперь ясно почему — гусь-диверсант! Значит, это вы мой товар загубили. И санинспектора на меня натравили тоже вы. Сколько я ему, кровопийце, денег отвалил, чтоб перед Новым годом, когда самые заказы, нас не закрыл… А когда я, чтоб дела поправить, на это согласился… — он явно хотел снова потрясти тубусом, но вовремя спохватился и только крепче прижал его к груди, — решили меня на горячем подкараулить?

— Так, может, все-таки не поедем в аэропорт? — предложил седобородый.

— И откажемся от таких денег? — крякнул Мак-Дак. — Я что, по-вашему, — ку-ку?

— Мы вас совсем недавно об этом и спрашивали, — гундосо (нос она так и не отпустила) напомнила Кисонька.

Подчиненные глядели на директора с таким задумчивым интересом, что было ясно — они тоже решают именно этот немаловажный вопрос.

— Что пялитесь? — взвился Мак-Дак. — Вы что, не понимаете? Раз мы поймали этих шпионов-диверсантов, никто нам не помеха! Запрем их в фургоне, а сами в аэропорт! Отдадим груз заказчику — и все!

— Лезли за гусем, а влезли в чужую аферу, — пробормотал Вадька, разглядывая подпрыгивающего от возбуждения Мак-Дака. — Понять бы еще — в какую?

— Надолго вы собираетесь нас запереть? — Стараясь дышать исключительно ртом и все равно кривясь от жуткого запаха, Кисонька поспешила выяснить более насущный вопрос.

— Пока самолет до Штатов долетит, — рассеянно бросил Мак-Дак.

Черный тубус вывалился у него из рук, и сам он присел от страха, когда раздался двойной вопль:

— Это же двенадцать часов! — полностью растеряв свое обычное достоинство, верещала Кисонька. — За двенадцать часов я умру! От передозировки вони!

— За двенадцать часов Евлампия Харлампиевича не только съедят, но и переварят! — Вой Катьки был еще страшнее.

— Может, его не сразу съедят, — утешил ее Сева. — Может, его в морозильник положат. А-а! Вадька, убери от меня свою сестру!

— Ну вы же взрослый человек, — стараясь вложить в свои слова максимум убедительности, Кисонька проникновенно уставилась на Мак-Дака сквозь решетку, — а говорите какую-то ерунду! Называть нас шпионами! Еще скажите, что мы частные детективы и ведем расследование! — Кисонька демонстративно передернула плечами, показывая, насколько нелепо подобное предположение. — Это же просто смешно, неужели вы сами не понимаете?

— Почему? — удивился тот.

— Потому что мы дети!

— Ну и что? — воззрился на нее Мак-Дак и неожиданно выдал: — Я точно знаю, дети на многое способны! В принципе — на все!

Крыша кузова содрогнулась, словно на нее что-то свалилось прямо с небес. Все — и пленники, и Мак-Дак с командой — разом задрали головы. По крыше дробно застучало — будто там пробежал кто-то легкий и стремительный. Их фургончик вдруг принялся набирать скорость. Но рокот мотора, гораздо более мощного, чем в грузовичке, приближался. Он звучал сзади — совсем неподалеку. Потом ближе. Еще ближе. Казалось, он рычит у самой задней стенки кузова. Рокот сместился вбок — теперь рокотало слева. Грузовичок вильнул в сторону. Люди в кузове повалились друг на друга. Катька даже толком заорать не могла, только сдавленно вякнула — сверху ее придавили ребята. Тучи опилочно-соломенной пыли взвились опять, забивая рот и нос.

— Что ж он делает! — завопил Мак-Дак.

— А-а! — Грузовик снова вильнул. Всех швырнуло на другой борт. Катька придушенно захрипела, когда ее прижало к решетке. Она поняла, что сейчас ее продавит между металлическими прутьями, как пасту из тюбика…

— А-а! — Грузовичок подкинуло на колдобине, Мак-Дака бросило на переднюю стенку, он обеими руками вцепился в окошко между кузовом и кабиной.

— Ты что твори… Ой-е! — взвыл Мак-Дак. Сунув голову в кабину, он увидел в боковое стекло, как их фургончик медленно, но неумолимо обгоняет тяжелый армейский джип. Кабина джипа поравнялась с кабиной грузовичка… Словно заигрывая, джип слегка подпихнул грузовик своей широкой мордой. Раздался глухой удар. Шофер фургончика отчаянно вывернул руль. Людей в кузове опять кинуло об стенки.

— Ах вы, гаденыши! — Цепляясь за окошко, Мак-Дак полоснул ребят взглядом раненого селезня — яростным и одновременно беспомощным. — А говорите — не шпионы! У вас все это время была связь! Вы вызвали ваших хозяев! — И он попытался дотянуться до отделенных от него решеткой ребят.

От нового удара грузовик заметался по дороге то вправо, то влево.

— Какие хозяева? Какая связь? Мы просто дети! — бормотал Вадька, стараясь втиснуться лопатками в стену, — подальше от обезумевшего Скруджа.

Джип тем временем обогнал фургон. Издевательски подмигнул фарами, ушел вперед… И вдруг резко тормознул, одновременно разворачиваясь поперек трассы и отрезая путь.

— Сворачивай! — колотя водителя по спине, заорал Мак-Дак. — Выследили! Перехватят! Заложат! Сядем все! По обочине обходи, по обочине!

Водитель судорожно схватился за руль, швыряя грузовик на заснеженную обочину…

Что-то рыжее, как сполох пламени, взметнулось с крыши грузовичка!

Свесившись прямо перед лицом водителя, появилась конопатая физиономия рыжей девчонки! Приставив к голове растопыренные ладони и пошевеливая пальцами, выпучив глаза и вывалив язык заорала:

— Б-е-е!

Водитель вдавил тормоз… Грузовик стал, будто осаженная на всем скаку норовистая лошадь. Мак-Дак влетел головой в узкое окошко между кузовом и кабиной и впечатался физиономией в лобовое стекло. Рыжую девчонку бросило вперед, прямо под колеса… Но, крутанув в воздухе лихое сальто, она не хуже Человека-паука приземлилась на капот, поглядела на распластанного изнутри кабины Мак-Дака, выпучившего глаза, и издевательски пропела:

— Ку-ку!

— Ку-ку, — обреченно согласился Мак-Дак.

Глава 6 Таможня рулит

Дверцы темного джипа распахнулись, и наружу высыпали крепкие молодые парни в темно-зеленой форме. Умело рассредоточившись, они рванули к фургону, окружая его со всех сторон… Задние дверцы распахнулись. Стоящий снаружи парень в форме приветливо улыбнулся и, целясь из пистолета прямо в застрявший в окошке зад Мак-Дака, радостно проорал:

— Всех с наступающим!

По верху кузова снова протопотали энергичные шаги, и прямо с крыши внутрь запрыгнула Мурка, крепко сжимающая в кулаке свой смартфон — с отчетливо мерцающей на экране алой точкой.

— Отличный пеленг, Вадька! Как по ниточке за вами шла! — радостно улыбаясь, прокричала она.

— Я старался, — хрипло выдохнул Вадька, вытаскивая из кармана собственную мобилку и отключая что-то на клавиатуре. Пылающая точка у Мурки на экране погасла.

Из окошка с застрявшим Мак-Даком послышался сдавленный стон.

— А побыстрее нельзя было? — недовольно бросила Кисонька сестре. — Я от здешнего запаха чуть в обморок не упала!

Мурка потянула носом, судорожно закашлялась и с искренним сочувствием развела руками:

— Ну извини — спешила как могла!

Парочка крепких ребят в зеленой форме подскочила к застрявшему в окошке директору и рывком вытащила его наружу.

— Вы кто? — глядя на них слезящимися глазами, сипло выдохнул тот. — «Синяя птица»? «Вольная пташка»?

— Я — гордый орел, — с усмешкой разглядывая похожего на встрепанную утку директора, процедил парень. И, крепко взяв его за ворот, основательно встряхнул: — А ну, говори, гад, где контрабандные птицы?

— Какие еще контрабандные птицы? — шепотом спросил Вадька у Мурки, которая уже успела завладеть ключами от клетки.

Выражение лица у Мурки стало… странным. В нем было одновременно довольство собой, смущение, испуг и еще много чего.

— Поблизости от переулка, где вас захватили, таможенники новогодний корпоратив гуляли, — возясь с замком, пробормотала она. — Помнишь, ты в офисе этого… — она мотнула челкой в сторону утконосого директора, — про контрабандных птиц сказал? Ну вот я и наврала, что страшной ценности птиц, занесенных в Красную книгу, вывозят за границу! А иначе фиг бы они со мной поехали! — Она распахнула решетчатую дверцу.

Вместо того чтобы на всех парах мчаться вон из клетки, Вадька застрял на выходе, мешая выбраться остальным. Глаза под припорошенными пылью очками стали отсутствующими…

— Я не сказал… — задумчиво пробормотал он. — Я, выходит, проговорился…

— Что ты там бухтишь? — прошипела Мурка, настороженно косясь на их спасителей. — Мотаем отсюда, пока таможенники не въехали, что я их надурила! — она дернула Вадьку за руку.

Но было уже поздно.

— Какая контрабанда! — с искренним возмущением орал Мак-Дак. Вместо обычного кряканья у него неожиданно прорезался петушиный фальцет. — Девчонка выдумывает, а вы и слушаете? Вы видите в машине хоть одну птицу? — он широким жестом обвел фургон.

Парень в форме огляделся по сторонам. Царящая в фургоне пустота заставила его призадуматься. Пальцы, стиснутые на вороте пленника, медленно разжались.

— Безобразие! — по-утиному передернув головой, Мак-Дак отряхнул воротник ладонью. Под мышкой он по-прежнему крепко сжимал черный тубус. — Из-за детских фантазий устраиваете гонки на дорогах — на служебной машине, между прочим! Нападаете на честных бизнесменов, обвиняете их непонятно в чем… Вам это даром не пройдет! Я этого так не оставлю!

— Надула, значит? — Парни в форме дружно уставились на Мурку — и было в этих взглядах обещание ба-альших неприятностей. Девчонка, испуганно пискнув, попятилась к выходу. Ближайший таможенник немедленно перехватил ее за плечи.

— Не трогайте ее! — тут же завопила Катька. — Она нас спасала! Он нас похитил! — Она ткнула пальцем в Мак-Дака.

— Чушь и клевета! — немедленно вскинулся Мак-Дак. — Вы сами сюда залезли, скажете неправда? Обратите внимание, они хотели обокрасть мой фургон! — нахально объявил Мак-Дак.

Не находя слов, Катька гневно ахнула. Сева и Кисонька растерянно переглянулись — ситуация стремительно менялась не в их пользу.

— Кражи — это дело милиции… тьфу, полиции, — недовольно пробурчал парень в форме, — а мы…

— А вы — таможня! — будто они сами этого не знали, объявил Вадька. Он решительно вылез из клетки, давая возможность остальным ребятам тоже выбраться наружу. — Вам что, обычно контрабанду в прозрачных целлофановых пакетах приносят — чтоб вы не напрягались? Если сразу не видно, поискать уже лень?

Достойно ответить на эту наглость таможенники не успели. Вадька подскочил к утконосому директору и выбил у него из рук тубус:

— Зачем торговцу птицами тубус для чертежей? — спросил он.

Мак-Дак с хриплым криком метнулся к мальчишке, пытаясь вырвать у него добычу. И тут же был перехвачен двумя таможенниками:

— Погодите секундочку, гражданин, — прогудел парень в форме. — Давай, пацан!

Вадька медленно и осторожно, словно опасаясь взрыва, повернул тубус и аккуратно разъял его на две части.

Ничего не произошло.

Вадька встряхнул обе половинки…

У Катьки невольно вырвался жалостливый вопль.

Казалось, из тубуса вывалился комок грязно-серых перьев. Один. Потом второй. За ним — третий.

На грязном полу фургона, едва-едва подергиваясь и бессмысленно тараща затянутые мутной пленкой глаза, лежали некрупные птицы. Клювы их были плотно завязаны, тугой грязный бинт обвивался кольцом, приматывая крылья к телу.

— Балабаны, — тихо сказал Вадька. — Спорю на что угодно — занесены в Красную книгу.

Мак-Дак издал совсем не утиное шипение, зверски косясь на болтливого седобородого охранника. Тот от испуга вжался в стенку фургона, словно хотел просочится насквозь.

— Кстати, заказчик ждет их в аэропорту, — насмешливо косясь на самого утконосого директора, хмыкнул Вадька. — Рейс на Штаты. Ну и в чем мы вас надули?

— Так, мужики, берите птиц… — один из парней выхватил несчастных балабанов из рук Катьки, с причитаниями пытающейся развязать стягивающие крылья бинты, — и дуйте к ветеринарам, пусть отхаживают! Ты! — В руки одеревеневшему от ужаса директору сунули пустой тубус. — Едешь с нами в аэропорт, будем с твоим заказчиком знакомиться! — Таможенник усмехнулся. — У ребят адреса возьмите — они хоть и малолетки, но пока что единственные свидетели. — Таможенник поморщился: такие свидетели его не очень устраивали, но что поделаешь, других нет. — И выметайтесь, выметайтесь из фургона, — накинулся он на ребят. — Не видите, мы спешим — у нас как раз перед Новым годом процент выявленной контрабанды до премии не дотягивает!

— Погодите. — Катька, которую уже выталкивали из фургона, судорожно вцепилась в дверцу. — А как же наш гусь? Они должны сказать, куда завезли нашего гуся!

— Доедают уже твоего гуся! — проорал Мак-Дак, которого спешащие таможенники тащили вглубь его собственного фургона. — Черта с два я тебе что-нибудь скажу, шпионка мелкая! Чавкают уже твоим гусем, ням-ням! Косточки обгладывают! — отбиваясь от запихивающих его внутрь таможенников, продолжал выкрикивать он.

— Не расстраивайся, — бросил Катьке таможенник, вслед за утконосым директором заталкивая в кузов и шофера. — Другого купишь. — Он с легкостью выдернул дверцу из Катькиных пальцев и ссадил девочку вниз, туда, где уже стояли другие сыщики. — Они после Рождества подешевеют.

— Вы что, вообще ничего не понимаете?! — Катька попыталась удержать его за рукав, но это было все равно что остановить танк. — Мне нужен мой гусь! Я его люблю!

— Я тоже. — Парень повернулся и подмигнул Катьке. — Особенно если с яблоками… — Он заскочил в кабину фургона на место водителя.

Прощально погудев, джип тронулся. За ним потянулся фургон, оставив ребят стоять на какой-то неизвестной окраинной улочке.

Глава 7 Тише, дети, тише

— Как совпало! Я соврала про контрабанду, а тут раз — и контрабанда! — задумчиво пробормотала Мурка, не отрывая глаз от уезжающих машин.

— Оно еще раньше совпало, — буркнул в ответ Вадька. — Черт меня дернул в «птичьем» офисе насчет контрабанды редких птиц приколоться! Вот они и решили, что мы все знаем!

— А я еще гадал — о чем ты мог проболтаться! — покивал Сева.

— На редкость невоспитанные люди! Я имею в виду таможенников, — раздраженно фыркнула Кисонька. — Мурка с Вадькой им все дело раскрыли, а они даже спасибо не сказали!

— На фига нам их спасибо! — Сева был сама злобность. — Мы это расследование им, считай, подарили! Тоже мне, профессиональные сыщики!

— Тебя только это и волнует? — звенящим от гнева голосом выкрикнула Катька. — А не то, что уткомордый и его люди знали, где Евлампий Харлампиевич? Как мы будем его искать? — Она яростно повернулась к Мурке: — Все ты! Зачем ты привела этих таможенников? Если б не они, мы бы договорились с Мак-Даком! Он бы сказал, куда увезли Харли!

— Если б я их не привела, неизвестно куда увезли бы вас! — насупилась Мурка.

— Ну и что? В первый раз, что ли? Как увезли, так и обратно вернули!

— Ах так! — окончательно разобиделась Мурка. Ну действительно, в ресторан вламывалась, врала, на крышу грузовика прыгала, спасти хотела, а теперь, оказывается, еще и претензии! — В следующий раз, если кого-то из вас будут похищать у меня на глазах, я и пальцем не шевельну!

— Ти-ха-а! — гаркнул Сева, да так, что не только остальные сыщики испуганно присели, но и в доме, у которого они стояли, распахнулась форточка и дребезжащий старческий голос настороженно спросил:

— Дети! Чего ж вы так орете?

— Тишины добиваемся, бабушка! — запрокинув голову, ответил Сева и, перейдя почти на шепот, раздраженно бросил: — Прекратите скандалить! Лично меня похищали в первый раз, меня совершенно не прикололо, и большое спасибо тебе, Мурка, что ты это быстро прекратила!

Катька тяжело прислонилась к заснеженному деревцу у края дороги:

— Может, печенку Харли прямо сейчас на мясорубке крутят! — безнадежно выдохнула она.

— Кать, ну чего ты… Ну Кать… — Сева неловко шагнул к ней, протянул руку, словно хотел погладить по плечу, тут же торопливо спрятал за спину и наконец выпалил: — Ничего не случится с твоим Евлампием Харлампиевичем!

— Почему ты так уверен? — Катька вскинула голову, с надеждой вглядываясь в Севу.

— Потому… Потому… — Мальчишка сбился, не зная, что ответить.

На помощь ему пришел Вадька:

— Потому что мы все знаем Евлампия Харлампиевича! — одаривая Севу нехорошим взглядом, отрубил он. — Этот гусь у меня в печенках сидит, а уж за своей собственной печенкой он как-нибудь присмотрит!

— Эх! — В оптимистичные рассуждения Катька не поверила. Она глядела на грязный придорожный снег пустыми, остановившимися глазами. — А ведь этот… помощник… в спецовке… Он ведь нам почти сказал! Ресторан… Какое-то поместье… И беркуты! — Катька помотала головой, боясь даже думать о беркутах, которым нужны гуси.

— Да, — задумчиво сказал Вадька, — почти сказал. Почти все. — И провел ладонью по карману куртки, в которой прятался его навороченный мобильник.

— Почти. Все. Сказал, — выпрямляясь, раздельно произнесла Катька. Ее устремленный в никуда взгляд ожил. — Сказал! Почти все! Лезь в сеть, Вадька! Быстро! — скомандовала она.

— З-зачем? — переспросил Вадька, тем не менее вытаскивая мобилку.

— А затем, что нам сказали достаточно! — торжествующе завопила Катька. — Они же развозят именно диких гусей, верно? А Мак-Дак говорил, что дикие гуси нужны только в тех ресторанах, которые на дичи специализируются, так? Харли похитили в нашем переулке, значит — что? Надо искать ресторан, который специализируется на дичи и к которому можно проехать через наш переулок! Подключай автомобильную карту города, скорее!

— Надо же, додумалась! — пристраивая смартфон на ладони, проворчал Вадька. — Подключаюсь, уже подключаюсь!

— Странно, что ты сам до этого не додумался, — с небрежной гордостью бросила польщенная Катька. И вдруг поглядела на брата подозрительно: — А правда странно, что ты — и не додумался! Ты же у нас вроде самый умный?

— Почему не додумался — додумался, — не отрывая глаз от экрана, ответил Вадька. — Я как раз это все продумывал, когда ты заорала. Просто ты сообразила раньше.

— Раньше ты всегда соображал раньше! — напряженно ответила Катька. Ей вдруг пришло в голову, что в поисках гуся Вадька не выглядел таким умным, как обычно. Катька прикусила губу — неужели он вовсе не хочет искать Евлампия Харлампиевича? Неужели брат специально затягивает расследование, чтобы — страшно даже подумать! — чтобы Харли погиб? Нет-нет! Катька мотнула головой. Этого не может быть! Пусть у Вадьки с Евлампием Харлампиевичем были свои… разногласия, что ли… Но обречь птицу на смерть? Вадька на такое не способен! Наверное, он говорит правду — за время работы в «Белом гусе» у нее так развилось это… де-дук-тив-ное… в общем, сыщицкое мышление, что теперь она и Вадьку обгоняет!

На экране появилась подробная карта города и окрестностей. В углу, точно как недавно на Муркиной мобиле, мерцал огонек. Вадька досадливо поморщился — видно, огонек ему мешал — и принялся торопливо тыкать пальцем. Огонек пропал наконец, и Вадька начал уже спокойно перебирать один район за другим, внимательно вглядываясь в списки названий.

— Есть что-нибудь? — нетерпеливо спросила Катька.

— Я смотрю, — процедил брат.

Привстав на цыпочки, Катька заглянула в экран:

— Смотришь — и не видишь! И правда, отупел совсем! Вот же два поворота от нашего переулка — ресторан «Охотничий»! — возмущенно заорала она на весь квартал.

Над ними опять скрипнула форточка, и старческий голос спросил:

— Дети, а когда вы этой тишины наконец добьетесь?

— Уже почти, бабушка, — бодро откликнулся Сева и, повернувшись к Катьке, спросил: — А как ты собираешься поместье и беркутов вычислить?

— Может, еще и не понадобится, — отмахнулась Катька. — Может, мы Харли прямо в ресторане найдем! Вызывай такси, Сева, надо ехать, срочно!

— Такси-и? — не терпевший лишних расходов Сева скривился.

Кисонька коротко пихнула его в спину:

— Если ты на Харли денег пожалеешь, Катька тебе никогда не простит.

— На Харли мне денег не жалко, мне жалко на такси, — насупился Сева, но уже без разговоров вытащил мобилку. — Знать бы только — куда его вызывать, — пробормотал он, безуспешно пытаясь обнаружить на окрестных домах хоть какую табличку с названием улицы. Наконец он задрал голову и заорал во всю мочь: — Бабушка! Которая тишину любит! Э-ге-гей! Скажите, пожалуйста, как ваша улица называется?

Глава 8 Ресторан на абордаж

— В первый раз вижу, чтоб бомжи на такси приезжали, — разглядывая сгрудившуюся перед ним чумазую компанию, меланхолично удивился швейцар.

— Где вы видели бомжей в курточке от RoccoBarocco? — искренне возмутилась Кисонька, как всегда чувствительная к тому, как она выглядит.

— Ну откуда ж мне знать? Может, вы на помойке под бутиком побираетесь? — Швейцар был по-прежнему невозмутим и меланхоличен. — А внутрь не пущу, как хотите. Если даже меня наш менеджер, Петр Артурович, после такого помилует, то уборщица тетя Паша шваброй прибьет. — Он окинул выразительным взглядом разводы грязи на их физиономиях.

— Так, а сюда менеджера вызвать можете? — нахмурившись, деловито поинтересовалась Катька.

— Ни-ни, — покачал головой швейцар. — Запарка у него. Новогодние корпоративы. Разрешено пускать только потенциальных заказчиков. Вы ж корпоратив заказывать не будете?

— Не будем, — легко согласился Сева.

— Будем! — одновременно с ним выпалила Катька.

— Идите-ка вы отсюда, дети, — теряя терпение, окрысился на них швейцар. — Вам развлечение, а мне за то, что перед входом в приличный ресторан такая компания ошивается, по шапке дадут! — И он снял плоскую, как блин, фуражку с лаковым козырьком и золотым позументом[15], словно проверяя, та ли это самая шапка, по которой ему дадут. — И помойтесь! А то в детскую комнату загребут, будете им доказывать, от кого у вас курточки, а от кого — варежки.

Близнецы ухватили пытавшуюся что-то возражать Катьку за рукава и потащили в сторону, подальше от входа в ресторан.

— Я предлагаю съездить помыться, переодеться и тогда… — сворачивая за угол здания, начала Кисонька, брезгливо пытаясь оттереть испачканную в птичьем фургоне куртку. Но Катька ей даже закончить не дала.

— Ерунду предлагаешь, — решительно тряхнула челкой малая. — Утром в этот ресторан привезли гусей, сейчас день, а вечером у них корпоратив. Значит, сейчас они готовят! Мне нужно на их кухню! Срочно!

Она задрала голову, разглядывая возвышающееся над ними здание ресторана. Сооружая ресторан «Охотничий», его создатели, видно, думали одновременно о тереме Василисы Прекрасной из мультиков и императорском охотничьем домике под Петербургом. Веселенькие резные-расписные ставенки сочетались с чем-то вроде колонн из толстых, покрытых корой древесных стволов. Конек скатной крыши венчала резная голова оленя и кованый флюгер в виде двух охотников с ружьями. В честь Нового года фасад был декорирован Санта-Клаусами. Маленькие кукольные Санта-Клаусы с мешочками подарков карабкались по ставням, сидели на флюгере и лезли по стенам. Один — верхом на растопырившем крылья чучеле утки — парил под карнизом, еще один — на таком же маленьком кукольном олешке — скакал по подоконнику. И, видно для очередного напоминания, что ресторан именно охотничий, на резном деревянном балконе возвышался еще и здоровенный, в полный человеческий рост Дед Мороз с ружьем. Причем казалось, что отечественный новогодний дедок-снайпер засел специально для отстрела импортных конкурентов. Ствол его ружья был направлен точно в летящего на утке Санту, а мешок у ног явно предназначался для складывания добычи — подбитых Клаусов.

— Мрак! — невольно пробормотала Мурка, разглядывая агрессивного Деда Мороза. Физиономию манекена практически полностью скрывали выбивающиеся из-под шапки седые лохмы и кудлатая борода, а чтоб и вовсе ничего нельзя было рассмотреть, ему еще и напялили охотничьи очки. — Новогодний стрелок!

— А вы туда залезть сможете? — оценивающе поглядывая на балкон с засевшим на нем Дедом Морозом, спросила Катька у близнецов.

— Запросто! Ни в коем случае! — в один голос ответили сестры и тут же уставились друг на друга.

— Я к тому, что ставни и кора на стенах — есть куда ногу поставить, — пробормотала Мурка.

— А я к тому, что день и прохожие — нас в полицию заберут! — фыркнула в ответ Кисонька.

Катька завертела головой, оглядываясь. На тихой улочке народу было немного, но все равно — пусть и немногочисленные, прохожие то и дело пробегали мимо, сосредоточенно торопясь по собственным новогодним делам.

— Видишь, не получится, — с облегчением сказал Вадька. — Надо как Кисонька предлагала — привести себя в порядок и тогда уже нормально зайти через дверь.

— Сделаем вид, что мы Санта-Клаусов поправляем, — не слушая, перебила его Катька. — Лезь! — решительно скомандовала она Мурке.

— Как… Я… — Мурка растерянно поглядела сперва на сестру, потом на Вадьку, потом на Севу, словно рассчитывая, что они придумают, как ей отвертеться от штурма ресторана.

— Ну ты ж сказала, что запросто! — возмутилась Катька. — Нет, если ты не хочешь лезть, я сама полезу! — И девчонка решительно направилась к стене.

— Стой! Ты же не умеешь! — в испуге закричала Мурка.

— Мурка, не слушай эту ненормальную, никуда она не полезет, она не умеет! — выпалил Вадька.

Катька обернулась, окинула остальных сыщиков презрительным взглядом:

— Ради Евлампия Харлампиевича я сумею все!

Она спружинила ноги в коленях, разбежалась, легко и плавно наращивая скорость, — и взвилась в воздух! «Отлично» по физ-ре за такой прыжок! В полете Катька ухватилась за верхний край распахнутой резной ставни. Тяжесть собственного тела больно рванула руки, но ставню Катька не выпустила. Сейчас она как па-адтянется… Па-адтянется она сейчас как… Отчаянно дрыгая ногами в воздухе, Катька болталась на весу. От толчков ставня поехала в сторону и угрожающе заскрипела.

— Снимите ее кто-нибудь оттуда, пока она весь ресторан по досточкам не разобрала! — завопил Севка.

— Ты не знаешь, кто именно должен ее снять? — осведомился Вадька.

В этот момент вопрос разрешился сам собой — руки у Катьки разжались, она полетела вниз и больно треснулась бы об асфальт, однако Сева с хриплым криком рванул наперерез. Он принял падающую Катьку на вытянутые руки, и оба повалились на обледенелый газончик у стены ресторана.

— А-у-юй! Такая маленькая — и такая тяжеленная! — прокряхтел снизу Сева.

— А чего это ты под меня, как под поезд, кидаешься? — огрызнулась Катька, сползая с мальчишки.

— Действительно, чего это я? — удивляясь самому себе, растерянно пробормотал Сева.

— Отойдите, гусиные фанаты! — Бросив недовольный взгляд сперва на одного, потом на другую, Мурка подошла к стене. Разбегаться она не стала. Просто поставила ногу на сцепленные в замок пальцы сестры. Кисонька пружинисто выпрямилась, поднимая Мурку над головой, и девчонка просто шагнула из рук сестры на верх ставни. Вцепилась пальцами в бугристую кору, нашарила ногой выступ от срубленного сучка, подтянулась…

Напряженно следившая за ней Катька вдруг тревожно оглянулась и гаркнула:

— Мурка!

Сосредоточенно нащупывающая следующую опору, рыжая дернулась, пошатнулась, судорожно заелозила пальцами по стене…

Сева толкнул Вадьку локтем и прошипел:

— Твоя очередь ловить!

А устроившая переполох Катька тем временем продолжала командовать:

— Передвинь Санта-Клауса влево! Ты же видишь, Дед Мороз прямо в него целится!

Ребята оглянулись. Прямо к ним решительным шагом направлялась женщина лет пятидесяти, в оранжевом пуховике, шапке стожком и с чрезвычайно воспитательным выражением лица.

— Девочка! — задрав голову, зычно гаркнула она на всю улочку. — Что ты делаешь?

— Вы понимаете, она Санта-Клаусов перевешивает! — кинулась на выручку Катька.

— Это я понимаю! — благосклонно кивнула женщина. — Я не понимаю, почему без страховки?! Если уж тебе велели перевешать Санта-Клаусов, то их, конечно, надо всех перевешать! Но по всем правилам!

— Ага, на веревке и за шею, — тихонько пробормотал Вадька.

— Обязательно надо взять веревку… — трубным гласом возвестила женщина.

Вадька с Севой тихо скисли от хохота.

— Скрутить из нее петлю…

Вадьку с Севой перестали держать ноги.

— И затянуть ее… на поясе! — закончила неожиданная советчица. — Девочка! Ты, рыженькая, которая на стене! Быстренько забирайся на балкон — тебе туда ближе! И принеси веревку!

Мурка, которая с перепугу нашла не только равновесие, но и силы, как белка с подожженным хвостом взлетела на балкон. Остановилась… Нагнулась… Когда она выпрямилась, физиономия у нее была слегка ошарашенная, а в руке она сжимала плотно скрученный моток толстой веревки.

— Вот видите! — удовлетворенно кивнула женщина. — Приготовлена же специально, а вам обвязаться лень! Перед самым Новым годом хотите ноги переломать? — И, неодобрительно покачав головой, она пошла дальше. Небольшая группка прохожих, с интересом наблюдавшая за происходящим, тоже покивала в такт. Кое-кто ушел, несколько человек остались, но никто даже не подумал остановить ребят, когда по сброшенной Муркой веревке те один за другим вскарабкались на балкон.

— Ты где веревку взяла? — насел на нее Вадька, как только перелез через перила.

— Лежала тут, — тыча пальцем в пол, недоуменно ответила Мурка. — Открывай балкон, быстрее! Надо убираться отсюда, — потребовала Мурка, нервно поглядывая на потихоньку рассасывающуюся внизу кучку любопытных.

— Сейчас! Отмычка тут не годится. — Он вытащил из сумки отвертку, плоскогубцы и принялся колдовать над винтами ручки металлопластиковой двери, то и дело неприязненно косясь на застывшего Деда Мороза. Неподвижная фигура нервировала его ужасно, ему все казалось, что из-под стекол темных очков манекен глядит на него полными изумления глазами. Зажатый плоскогубцами винт повернулся, защелка выскользнула из пазов, и балконная дверь приоткрылась.

— Ну, что смотришь? — буркнул Вадька манекену, пряча инструменты. — Мы не воры, нам просто надо тут кое-что забрать!

— Если это кое-что еще не погорело синим газовым пламенем. В духовке, — пробормотал Сева, первым проскальзывая в щелку.

Глава 9 Голые куры

Громадный лось в бешенстве поднял копыто. Его угрожающе выставленные рога нацелились в появившихся с балкона незваных гостей, а в глазах тлела ярость предстоящей схватки.

С другой стороны, недвусмысленно ощерив клыки и глядя исподлобья, к ним подбирался кабан-секач.

Катька протянула руку и щелкнула истекающего яростью кабана прямо в круглый пятак.

— Ой! — Она отдернула ушибленную руку и потрясла кистью.

— Чего — укусил? — насмешливо поинтересовался Сева, похлопывая лося по мохнатому боку. Гигантское животное не шелохнулось, продолжая все так же неподвижно стоять на подставке и пялиться в сторону балкона стеклянными глазами.

— Хочешь — сам попробуй! — дуя на ушибленные пальцы, пробормотала Катька. — У него пятачок — как железо!

— Еще бы — кабан им землю роет, — усмехнулся Вадька, оглядываясь по сторонам.

Позади лося и кабана, словно бы охраняющих выход с резного балкончика, открывался обширный зал. Вдоль обшитых деревом стен тянулись то ли скамьи, то ли низкие диваны, покрытые волчьими шкурами. На стенах красовались оленьи рога.

Катька заозиралась.

— Ищешь, где тут приколочены гусиные клювы? — мрачно пробормотал Сева, настороженно прислушиваясь к царящей вокруг тишине.

Не удостоив белобрысого даже взглядом, Катька торопливо прошла через пустой зал, выглянула в такой же пустой — ни души — коридорчик, от которого расходились деревянные лесенки с витыми перильцами.

— О, сюда! — скомандовала она, бросаясь к низенькой двери со скромной надписью «Служебное».

Помещение за дверью разительно отличалось от парадных залов ресторана. Наборный паркет сменился обычным линолеумом, а деревянные панели — моющимся пластиком. Катька довольно кивнула и требовательно вопросила близняшек:

— Где здесь кухня?

— А чего ты нас спрашиваешь? Мы откуда знаем? — пожала плечами Мурка.

— Вы с родителями в ресторанах бываете! — заявила Катька.

— Но не на кухне же! — возмутилась Кисонька.

— На кухне мы всего один раз побывали, — согласилась Мурка. — Помните, в деле о драгоценностях, когда от вооруженного ювелира сматывались![16]

— Ну, представьте, что за вами опять с пистолетом гонятся! — буркнула Катька.

— Лучше по запаху пойдем, — примирительно предложил Вадька, втягивая носом воздух. — Где-то там явно что-то пережарилось! — Он двинулся вперед.

— Лишь бы не Евлампий Харлампиевич! — торопясь за ним, нервно пробормотала Катька.

— А что, если твой гусь пережарится, ты его уважать перестанешь? — хихикнул Сева.

— Интересно, а языки тут готовят? — не глядя на Севу, словно бы в пространство поинтересовалась Кисонька.

Сева моментально надулся.

Запах еды усилился, коридор свернул — и они действительно оказались на огромной ресторанной кухне. Пахло пищей — не какой-то конкретной, а вообще, — а еще мыльной водой и хлоркой. Вдоль стен тянулись плиты и жарочные шкафы — шире и больше, чем привычные домашние. На одном из них, потихоньку пригорая, булькало что-то вроде мясного соуса. Середину занимали сверкающие жестяные столы, а из крана над здоровенной мойкой слабой струей подтекала вода.

— Или уже все на вечер приготовили… — оглядывая пустую кухню, пробормотала Катька. — И тогда конец, мы опоздали! Или — еще не начинали. — Она шагнула к одному из столов, на котором, небрежно брошенный, лежал отпечатанный на принтере листок.

— «Дикие утки»… — прочитала Катька, и рядом карандашом от руки, видимо, поваром была оставлена пометка: «Положить в маринад, чтоб болотом не воняли!»

Следующая запись гласила:

«Заяц под смородиновым соусом»… — И снова пометка карандашом: — «Купить десяток кролей и не заморачиваться!»

— Вот оно! — ненавидяще выдохнула Катька, тыча пальцем в список. — Фуа-гра! На которое гусей пускают! — Она обвела кухню пылающим взглядом. — Ищите! Если Евлампий Харлампиевич еще жив — он здесь!

— Где искать? — раздраженно переспросил Сева.

— Я откуда знаю? — окрысилась Катька. — Я ресторанную кухню только в мультике «Рататуй» видела! Там кладовка была. Может, в ней? — И она кинулась один за другим открывать жарочные шкафы, видно, торопясь развеять свои самые страшные опасения — увидеть в одной из духовок испускающую сочный дух, аккуратно подрумяненную гусиную тушку.

Остальные разбрелись по кухне, неуверенно заглядывая то в один шкаф, то в другой. Сева направился куда-то в глубину и исчез позади стоек с посудой. Правда, через мгновение он выскочил обратно, и глаза у него были квадратные.

— Ка-атька, — дрожащим голосом позвал Сева. — А ты это… — он смущенно шмыгнул носом, — того… — он еще помолчал, не решаясь сказать, — короче… В голом виде своего Евлампия Харлампиевича опознать сможешь? — наконец выпалил он.

— То есть как — в голом? — Катькина рука так и замерла на очередной дверце.

— Ну так… Без всего! В смысле… не только без валенок!

Сорвавшись с места, Катька оттолкнула стоящего у нее на дороге Севу и вихрем ринулась в глубь кухни. Остальные переглянулись… и рванули за ней.

Бегущий впереди Вадька едва не врубился в спину вдруг замершей впереди сестры. Поверх ее головы ему отлично был виден стол. На нем рядком лежали птицы. Голые. Ощипанные, с жалко вытянутыми шеями. Над кухней, вместе с запахом пригорелого соуса, повисло тяжелое молчание.

За спиной у брата с сестрой послышалось короткое сдавленное:

— Эк!

Потом Катька стремительно развернулась…

— Дурак! Это же куры! Обыкновенные, как в супермаркете! — вскричала она и осеклась.

Сева стоял полусогнувшись, получив крепкий тычок локтем под ребра от каждой из близняшек.

Вадька поглядел на него без всякой жалости:

— Еще раз над моей сестрой приколешься — я из тебя самого чучело набью!

— Вы чего? — хватая ртом воздух, пропыхтел Сева. — Я ж в этих птицах не понимаю, у нас отец готовит, я только деньги даю.

— Все ты понимаешь! — многозначительно глядя на него, отрезала Кисонька. И направилась обратно в кухонный зал.

Катька поглядела вслед рыжей несколько озадаченно. Чего это она на Севку так взъелась? Катька и сама считала, что Севка кур, кроме как в жареном виде, в жизни не видел, папенькин сынок. Деньги он дает, подумаешь, добытчик! Но где же может быть Евлампий Харлампиевич? Катька открыла дверцу большого шкафа под печкой — на полках плотно, ручка к ручке, стояли здоровенные кастрюли. Гусь, тем более такой упитанный, как Харли, там поместиться точно не мог.

— Что ты там ищешь? — поинтересовались у нее за спиной.

— Гуся, — машинально ответила Катька, прикрывая дверцу. И обернулась.

Позади нее стоял упитанный дядька. В руках он сжимал здоровенный пакет картошки фри с фирменной красно-желтой надписью McDonald’s на промасленной бумаге.

— Гусями я еще не занимался, — вытаскивая из пакета пригоршню картошки и жуя ее с таким аппетитом, что двигались не только щеки, но и уши, ответил упитанный дядька. Он отложил пакет с картошкой, снял с крюка белоснежный фартук, нацепил его на себя и, бормоча: — Начну, пожалуй, с соуса болоньез… Пармезан уже можно доставать… — И довольно жмурясь, отправил в рот еще горсть картошки.

— Повар дорогого ресторана ест картошку из Макдоналдса? — не отрывая глаз от его шевелящихся от удовольствия ушей, ошарашенно пробормотала Кисонька.

— В ресторане я работаю, — продолжая жевать, с достоинством сообщил повар. — А в свой законный перерыв есть могу что угодно! — И побрел к холодильнику, приговаривая: — И оленина, оленина…

— Почему посторонние на кухне? — послышался резкий голос.

Ребята снова обернулись к дверям. У входа, прижимая к груди папку с меню, стоял немолодой мужчина, такой худой, словно его всю жизнь не кормили. Недовольно хмурясь, он буравил ребят пристальным взглядом.

— Им гуся надо, Петр Артурович, — из глубин кухни отозвался повар, и сразу же где-то там во всю силу побежала вода.

— Гуся? — переспросил менеджер, и взгляд его смягчился. — Да, мы готовим гуся, причем двадцатью семью разными способами, — с гордостью сообщил он. — Но, к сожалению, не сейчас, у нас на все праздники заказы расписаны. — Тон стал профессионально-извиняющимся. — Приходите после Рождества и получите великолепную, жирную, нежную птичку с хрустящей корочкой!

Из Катькиного горла вырвался сдавленный хрип.

— Нам не надо… — с трудом продавливая слова сквозь схваченное судорогой горло, просипела она. — Не надо после Рождества! Не надо… с корочкой, только не с корочкой, пожалуйста! Нам надо сегодня, сейчас, сию минуту! — К ней вернулся голос, она уже кричала. — Нам нужна живая птица, из тех, что к вам сегодня привезли из…

— У вас есть удостоверение санитарной инспекции? — При первом же упоминании о живой птице глаза менеджера стали злыми и колючими, как две льдинки. — Нету? Тогда убирайтесь отсюда немедленно, пока я охрану не вызвал!

— Да что ж такое, стоит о птице упомянуть, как все охрану вызывают! — возмутился Вадька.

— А, так вы не только меня шантажировать пытались? Во-он! — еще больше взъярился менеджер.

— Извольте взять себя в руки, милейший, и перестать кричать! — холодным тоном светской дамы, привыкшей гонять покорных официантов, отчеканила Кисонька.

Менеджер замолк раньше, чем до его сознания дошло, что этот ледяной приказ исходит от маленькой девочки в грязной куртке и порванных колготках.

— Мы ищем гуся, пропавшую живую птицу, которая могла случайно… повторяю, случайно, мы вас ни в чем не обвиняем, оказаться в вашем ресторане! — продолжала вещать Кисонька.

— Между прочим, нашу частную собственность! — встрял Сева.

«Харли не собственность!» — хотела было возразить Катька, но тут уже она получила крепкий тычок под ребро от Мурки.

— И вообще, это экспериментальный гусь. Из лаборатории! — в порыве вдохновения добавил Вадька. — Заражен этим… — почему-то уже слышанное от незадачливого Мак-Дака простое название «птичий грипп» вдруг начисто выветрилось у него из памяти, и он выпалил: — Коровьим бешенством!

Евлампий Харлампиевич с налитыми кровью глазами, бешено мыча, мчался прямо на Катьку. На голове у гуся росли круто загнутые коровьи рога. Представшая Катьке картинка заставила девчонку содрогнуться. Похоже, в воображении менеджера нарисовалось что-то не менее страшное, потому что он мучительно застонал и процедил сквозь зубы:

— Мало мне птичьего гриппа!

— У вас был птичий грипп? — почти автоматически переспросил Вадька. Вот как это называется!

— Не у меня! — торопливо открестился менеджер. — Мы вообще об этом не говорим — чтоб клиенты не узнали! — Он безнадежно поглядел на ребят. — Сейчас у нас все в порядке, в ресторане провели полную стерилизацию! А уж какую взятку этому проклятому санинспектору сунули! — в порыве грустной откровенности добавил он.

— Птица из «Дикой фермы»? — по давней сыщицкой привычке все уточнять и перепроверять спросил Вадька. В общем-то, ответ был ему и не нужен, он и так знал от утконосого директора, что их птица…

— У нас разные поставщики, — уже явно жалея о своей откровенности, сдержанно пожал плечами менеджер ресторана.

Вадька поглядел на него ошарашенно:

— То есть вы хотите сказать, что не только птица из «Дикой фермы», но и от других поставщиков тоже оказалась зараженной? — осторожно поинтересовался он.

— Ребятки, не лезьте не в свое дело, — устало отрезал менеджер. — Если вы действительно потеряли гуся, я могу поспрашивать у персонала. У вашего какие-нибудь особые приметы были? — с усмешкой поинтересовался он.

Вадька уже хотел сказать, что да, из «Дикой фермы» в ресторан привезли диких гусей, а их — домашний… Но тут влезла Катька:

— Да! — радостно выпалила она. — Валенок! Синий!

Близняшки в один голос мученически застонали.

— Что такое? — растерянно переспросила Катька.

— Вот что, дети, — строго сказал менеджер. — Не знаю, может, это у вас такой предновогодний розыгрыш, но я человек занятой! Идите немедленно домой, пока я не стал выяснять, кто ваши родители!

— Но наш Харли… — начала было Катька.

И снова ее с двух сторон подхватили под руки и поволокли на выход.

— Заткнись! — яростно прошипел ей в ухо брат. — Представляешь, если маме скажут, что мы по ресторанам шляемся?

Глава 10 Звезда, да не та

— Идите, идите! — Подталкивая их в спины, менеджер выгнал ребят из служебных помещений и, бдительно следя, чтоб ни один не шмыгнул в сторону, через отделанные деревом ресторанные залы повел к выходу. Сыщики уныло переглядывались — на выходе их ждала встреча со швейцаром, наверняка отлично их запомнившим, который точно скажет менеджеру, что не впускал их компанию в ресторан… и пожалуй, без родителей в этот раз не обойдется. А уж какие тайны могут всплыть тогда — страшно даже и подумать.

— Чтоб он пропал, твой гусь! — тихо и безнадежно вздохнул Сева.

— Он и так пропал, — так же тихо всхлипнула Катька.

Они свернули в очередной коридор — и все, включая менеджера, дружно ойкнули. Целясь из ружья прямо в них, в нише у окна стоял Дед Мороз. В красной шубе, при бороде и в темных очках.

— О господи! — охнул менеджер, невольно прикрываясь папкой с меню от направленного в него дула.

Но Дед Мороз не шевелился — ружье все так же неподвижно глядело в дверной проем. Пухлый красный мешок — точно как у Деда Мороза на балконе — стоял у его ног. Менеджер робко выглянул из-за папки.

— Надо же, чего декораторы придумали! Дед Мороз охотник! — Он аккуратно обошел вокруг фигуры и робко толкнул Деда в плечо. Дед Мороз легко качнулся, как качается пластиковый манекен. Менеджер испуганно поддержал его. — А что — мне нравится! — наконец пришел к выводу он. — Стильно. В тему.

— У вас еще на балконе такой же стоит, — мрачно буркнул Вадька.

— Да? Славно! — возрадовался менеджер, прислушиваясь к раздающимся из холла голосам.

Ребята тоже насторожили уши. Доносившийся до них голос — не мужской и не женский… нет, все-таки женский… — показался им очень знакомым. Даже родным каким-то. Всем сразу. «Тетка из нашего двора?» — дружно подумали Вадька и Катька. «Кажется, администраторша из гостиницы, где я ларек держу», — мелькнуло в голове у Севы. «Уборщица из папиного офиса. Вроде бы ее голос», — показалось близняшкам.

— Приехала! — подпрыгнул менеджер. — Приехала, звезда наша! — заслышав голос, завопил он, восторженно бросаясь вперед, навстречу этой почему-то всем знакомой тетке-администраторше-уборщице.

— Та приехала ж, приехала! Ждали? — с явным кокетством осведомился все тот же голос. — Еще б не ждали! В окошки должны были выглядывать! А мама? Тю, де ж моя мама? Та приедет еще! Главное, что ваша звезда — здесь! — с удовлетворенным торжеством сообщила дама, и в дверном проеме появилась фигура. Вроде бы женская, хотя и была она прямоугольна, как из конструктора «Лего». Да еще и увенчана звездой, как новогодняя елка. И как новогодняя елка обсыпана блестками. Даже закрывающие половину лица фигурные, будто карнавальные, темные очки были в оправе со звездами. Даже нарисованный кроваво-красной помадой крупный рот переливался блеском.

— Верочка! — Менеджер, широко распахнув объятия, разлетелся навстречу странному существу.

Тетка вытянула было губы трубочкой, но в последнюю секунду с тяжеловесным кокетством шлепнула его по руке:

— Та куды ж ты лезешь? Я ж девушка красивая, мне б кого помоложе! И побогаче! — захохотав, добавила она. — Ну давай, родной, давай, показывай, где вы тут Верочку принимать будете, где звезда выступать станет… — Она вдруг остановилась перед Дедом Морозом с ружьем, на не прикрытой очками части густо напудренной физиономии вроде бы мелькнуло удивление. Потом удовлетворенно кивнула и похвалила: — Во молодец Дед! И не скажешь, что пенсионер в возрасте! И дети! — Завидев испуганно столпившихся за спиной у менеджера ребят, тетка чувствительно прижала руки к необъятной груди. — Дети — цветы жизни! Старики — кактусы смерти! — Глубокомысленно заключила она. — Ну давайте, давайте, где они у вас там… — И она растопырила руки, словно готовая принять нечто большое.

— Кто, кактусы? — рискнул пискнуть Вадька.

— Та цветы! — нетерпеливо потребовала тетка. — Шо, нема цветов? — разочарованно опуская руки, удивилась она. — Ну жлобы ж, ну шо за люди — чистые жлобы! — осуждающе покачивая головой, так, что блики света заскакали по деревянным панелям, произнесла она. — До них такая большая звезда приехала, а они цветочка какого, лютика несчастного пожалели! Ну шо за люди, не понимаю? — И круто повернувшись, она наладилась обратно к выходу.

— Верочка! — В голосе менеджера звучало смертельное отчаяние. Вратарским прыжком он метнулся к тетке и поймал ее за локоть. — Верочка, стойте! Мы просто не ожидали вас так рано! Все, все сейчас будет — и цветы, и фрукты!

— Точно? — подозрительно поинтересовалась тетка, вполоборота косясь из-под своих фигурных очков.

— Клянусь! — торжественно прижимая папку с меню к груди, выпалил тот. — Только не покидайте нас! А там… — И он тихонько запел: — «Хо-ро-шо, все будет хо-ро-шо…» — под локоток разворачивая высокую (даже без звезды — на голову выше его) гостью в глубь ресторана.

Тетка прочесала мимо ребят, обдавая их запахом тяжелых, как падающий на голову кирпич, духов.

— Это что… Верка Сердючка? — замирающим голосом пролепетала Катька, обморочно глядя великой звезде вслед.

— Это, Катенька, как бы тебе сказать… Верка Сердючка для бедных, — с усмешкой ответила Кисонька. — Каждый Новый год студенты театрального училища «Верками» подрабатывают.

— Тиш-ше, — нависая над ними разъяренным удавом, прошипел приотставший от гостьи менеджер. — Не дай бог услыш-шит! Это настоящая Сердючка! Сегодняшний заказчик ее на корпоратив пригласил! Мне уже звонили…

— Пыль в глаза пускает ваш заказчик, — спокойно и уверенно возразила Кисонька. — Во-первых, у меня парень когда-то был, из нашего театрального, он каждый Новый год по корпоративам «сердючил». А во-вторых, настоящую мы тоже знаем. — Она переглянулась с сестрой. — Наши родители с ним знакомы… С ней. Андрей Данилко, он… Я хотела сказать, Верка, она… — Кисонька слегка смутилась и неуверенно предположила: — Оно… В общем, в образе только на сцене работает! — выпалила она. — А вне сцены носит штаны, не имеет звезд на голове и вообще ведет себя как нормальный человек.

— Логично, — кивнул Сева. — Он за Верку деньги получает, чего ж он ее будет за бесплатно показывать?

— Э-эх, — осуждающе покачал головой менеджер, явно не поверивший ни одному их слову. — У самих гусь в валенках, а туда же — взрослую женщину… — менеджер замолк и выправился: — То есть я хотел сказать, взрослого мужчину… — опять призадумался, промямлил: — Человека взрослого… — И снова остановился, по-видимому, теперь он был не уверен и в принадлежности Сердючки к человеческому роду. — Большую звезду по косточкам разбирают! — наконец торжествующе выпалил он. — Верочка! Погодите! Я вам сейчас все покажу! — И ринулся следом за ней. На бегу он обернулся: — А вы — убирайтесь отсюда! Чтоб я вас не видел!

— «По косточкам разбирают…» — мрачно передразнила Мурка. — Можно подумать, мы на нее накинулись и обглодали! На него…

— Пошли от них от всех! — решил Вадька. — Только не через швейцара! — остановил он двинувшихся было к выходу компаньонов. — Обратно на балкон, там веревка осталась!

— А может, еще Харли поищем? — жалобно проскулила Катька, но компаньоны, не слушая ее, направились к балкону. Только Вадька, выходя, бросил неприязненный взгляд на манекен Деда Мороза. Не нравились ему эти вооруженные Деды.

Вслед за Муркой он шагнул на балкон. Девчонка стояла у перил и неуверенно оглядывалась:

— Вам не кажется, что тут чего-то не хватает?

Вадька окинул балкон взглядом и деревянным голосом ответил:

— Не кажется. Совсем не кажется. Дед Мороз с балкона и вправду исчез.

Глава 11 Охота на Деда Мороза

— Он ожил, да? Как в фильме «Музей восковых фигур»? — дрожащим голосом спросила Катька. — Будет теперь за всеми с ружьем гоняться, да? А его никто убить не сможет, потому что он на самом деле пластмассовый? — Она испуганно схватилась ладонями за щеки. — Верку Сердючку тоже застрелит?

— Ничего с твоей Сердючкой не станется! Говорю тебе, эта — не настоящая! — с прорвавшимся раздражением — ну почему ее не слушают! — отрезала Кисонька.

— Считаешь, ничего, пусть стреляет? — засомневалась Катька.

— Может, Деда Мороза просто переставили? — перебила их Мурка.

— А вот мы сейчас проверим! — с явной угрозой в голосе ответил ей Вадька, поворачивая обратно в ресторан.

— Эй, куда? У нас свои дела есть! Мы вроде пришли сюда Харли искать, а не беглых Дедов Морозов по углам ловить! — возмутился Сева.

— Но Харли-то мы так и не нашли, — следуя за братом, немедленно возразила Катька.

— Так что — ты вместо Харли этого Деда усыновишь? И агентство тоже переименуем — в «Дед Мороз»? А сами станем сыщиками-отморозками? — бурчал Сева.

Переругиваясь, они вошли обратно в зал. В нише у окна вооруженного Деда Мороза не было.

— Одно из двух, — задумчиво заключил Вадька. — Или здешние декораторы не знают, куда его девать, вот и таскают из угла в угол. Или… Он и вправду живой и передвигается сам. Интересно только, куда он на этот раз забежал? — И Вадька испытывающе огляделся по сторонам, словно надеялся увидеть сквозь обшитые деревом стены.

— Совсем не интересно! — помотал головой Сева. — Мотать отсюда надо!

— В виде исключения я согласна со Всеволодом, — кивнула Кисонька. — Мы же не хотим, чтоб нас выставили с позором?

— Мало ли чего мы не хотим — а придется, — пробормотал Вадька. Видно было, что он и друзей не слышит, и сам не очень понимает, что им отвечает. Слегка пригнувшись и словно бы принюхиваясь, он скользнул в коридор и, неслышно ступая, настороженно двинулся вперед. Глаза его пылали сыщицким азартом. Мурка вздохнула, пожала плечами и покорно потащилась за ним. Остальным ничего не оставалось, как последовать за шефом детективного агентства.

Коридор раздвоился. Один конец переходил в темный, без единого проблеска, коридорчик. Второй обрывался фигурной витой лесенкой, уводящей куда-то вниз.

— Разделяемся! — скомандовал Вадька. — Мурка и Катька со мной — туда! — Он кивнул в сторону лесенки. — Сева и Кисонька — здесь! — И жестом Наполеона, посылающего войска в атаку, указал на коридор. Не дожидаясь возражений, повел свою группу к лесенке.

— Устроил тут… — Сева сморщился, подбирая подходящее слово. — Охоту на Деда Мороза! Слушай, давай спокойно постоим, а когда они вернутся, скажем, что никого не нашли! — предложил он Кисоньке.

Девочка поглядела на него с искренним возмущением:

— Ну знаешь ли, если мы начнем друг другу врать!.. — Продолжать она не стала, резко замолчав под Севиным насмешливым взглядом.

— А тебе не кажется, что мы уже и так врем? — ехидно поинтересовался мальчишка.

Кисонька смутилась так, что у нее покраснели лицо и шея:

— Иногда бывает… настоятельная необходимость… — потерянно залепетала она. Остановилась, почти физическим усилием взяв себя в руки, отчеканила: — Но не следует этим увлекаться! — И повелительно кивнула на темный коридор.

Бурча:

— Сделали из меня загонщика для Санта-Клаусов! — Сева шагнул в темноту и потопал, нарочито громко бухая ботинкам.

— Тихо! — хватая его сзади за локоть, прошептала Кисонька. — Назад!

Но оттащить друга рыжая не успела.

Откуда-то — кажется, прямо из стены — послышались приближающиеся голоса.

Прежде чем Кисонька и Сева успели сделать хоть шаг назад, резко распахнулась дверь с табличкой «Кабинет менеджера». Едва не прихлопнув ребят, замерла, закрыв их от глаз стоящих на пороге людей. Сквозь щелку между створкой и косяком Севе отлично был виден менеджер, пятящийся из собственного кабинета. Потом голос Верки напутственно произнес:

— Давай, давай, пригляди, чего там они на кухне! Чайку шоб покрепче, и з гренкамы — дюже аристократично, як раз для большой звезды! А я покы тут посидю, маму подожду. Шо? Шо ты бормочешь?

— Я… Я только хотел сказать, что это мой кабинет… я… Простите, Верочка… Но если меня тут нет, я эту дверь всегда запираю… Обязательно… Потому что сейф и документы… И сейчас должен запереть… А тут вы…

— Да, я тут! — с торжественной гордостью провозгласила Верка. — А шо ж, звезда должна тебя в коридорчике, под стеночкой ждать? О так вы меня тут принимаете, шо я даже на диванчике посыдить не можу? Боишься, шо я тебе в нем дырку протру? Не, ну шо за народ?! Как есть жлобы! Все, поехала я отсюда!

— Нет, нет! — панически завопил менеджер. — Верочка, ну что вы, дорогая! Мы просто счастливы… Горды… О! — радостно вскричал менеджер, словно найдя выход из непростой ситуации. — Я знаю, что мы сделаем! Я попрошу охранника побыть тут с вами!

— Тю, ну ты скажешь! Я ж девушка молодая, незамужняя, да с охранником, шо люди подумают? Да шо мне тут, вечно того чаю дожидаться? Давай бегом, я сама твой кабинет покараулю! — И она коротким толчком выпихнула менеджера в коридор. — Пошел, пошел!

— Хорошо… Иду… — Простым глазом было видно, как не хочется менеджеру оставлять свой кабинет и как он одновременно боится не угодить звезде. — Вы хотя бы дверь эту не закрывайте!

— Та уж можешь быть спокойный — не закрою! — хмыкнула звезда.

Менеджер уходил, оглядываясь. Сева обернулся к Кисоньке — и уткнулся носом прямо в ее завитые рыжие волосы. На мгновение он замер, втягивая в себя тонкий, едва слышный запах духов.

— Ты что? — строго нахмурившись, шепотом спросила Кисонька.

— Я… Ничего… Растерялся… — нервно зашептал Сева. — В смысле, я к тому, что… Я хотел тебе сказать… — Он замолчал, пытаясь вспомнить, что же хотел сказать. Да, Сердючка. И кабинет… — Не нравится мне, что она так хочет остаться в кабинете, где сейф!

Кисонька уже собралась съязвить насчет трепетного отношения Севы к деньгам…

Из кабинета послышались звуки. Негромко, как напевают утром в ванной, гостья мурлыкала:

— «Я тихо шла-шла-шла…» — и уже обычным голосом добавила: — Денежку еще не нашла, но сейчас найду…

Сева с Кисонькой быстро переглянулись. Аккуратно, стараясь не дышать, мальчишка скользнул вдоль приоткрытой двери и, искренне жалея, что глаза у него не на стебельках, как у рака, чтоб можно было хотя бы один за дверь запустить, выглянул из-за приоткрытой створки.

Верка Сердючка, скрестив крупные мужские руки на необъятной груди, стояла посреди комнаты вполоборота к нему и глядела на сейф. Потянула сверкающую стразами молнию на платье… Запустила обе руки себе за пазуху, что-то там дернула и вытащила наружу…

Сева оцепенел от ужаса…

* * *

Возглавляемая Вадькой троица бегом добралась до фигурной винтовой лесенки.

— Может, не спускаться? — увидев внизу заставленную ненакрытыми столиками деревянную терраску, неуверенно спросила Мурка. — Оно нам надо? У нас и правда свои дела есть, а Дед Мороз ничего плохого не делает…

— Только исчезает и появляется, исчезает и… О, появился! — Почти скатившийся по лесенке Вадька резко затормозил.

Бродячий Дед Мороз стоял у перил террасы. Его ружье целилось точно в лестницу, в столпившихся на последней ступеньке ребят, а плотно завязанный мешок, как всегда, стоял у ног. Вадька пристально поглядел прямо в прикрытые очками глаза и осторожно сделал шаг вперед.

— Вот я и хочу знать, как он это делает, — пробормотал мальчишка, не спуская настороженных глаз с неподвижной фигуры. Он медленно поднял руку и плавным, аккуратным движением потянулся к темным очкам.

— Не надо! — Испуганный Катькин шепот защекотал Вадьке ухо. — Так во всех фильмах ужасов — ты с него очки снимешь, а он оживет и как кинется…

— Посмотрим. — Вадька стремительно сдернул с Деда Мороза очки и тут же отскочил назад.

Фигура не шевельнулась, продолжая все так же целиться в лестницу. Неподвижные глаза без всякого выражения пялились перед собой.

— Все-таки манекен, — слегка разочарованно фыркнул Вадька и легонько ткнул фигуру носком ботинка. Нога ударилась об твердое. Дед Мороз не двигался.

— Не знаю, не знаю… — вдруг засомневалась Мурка, обходя Деда Мороза по кругу. Она заглянула ему в лицо, помахала перед глазами ладонью и даже потянула за край алого кушака. И снова недоверчиво покачала головой. — Мы с родителями, когда в Германии были… Есть такой вид искусства — живые статуи. Стоят люди совершенно неподвижно: не то что не шевелятся — даже не моргнут! И кажется, не дышат. — Мурка потыкала в Дед Мороза пальцем. Палец утонул в складках красной шубы.

— Да ты что! — помотал головой Вадька. — Вон у него ружье какое тяжеленное! — И он в подтверждение подергал дуло ружья туда-сюда. Дед Мороз тоже закачался следом — как есть кукла. — Он же оружие на вытянутых руках держит! Был бы живой — знаешь, как бы у него руки дрожали!

— Не видел ты живые статуи, — задумчиво повторила Мурка. — Я по часам замечала — один такой минут сорок на одной ноге простоял. Да еще портфель на вытянутой руке держал. И не шевелился. Оживал, только когда ему деньги кидали.

Вадька порылся в кармане и вытащил десятку. Сунул купюру к самым глазам Деда Мороза. Никакой реакции.

— Может, он за такие деньги не оживает? — неуверенно предположила Катька.

— Не знаю я его расценок, — отмахнулся Вадька и с досадой поглядел прямо в остекленевшие, точно как у чучела, глаза. Он и сам толком не понимал, почему эта неподвижная фигура вызывает такое раздражение. Стоит, гад, даже не моргает, а ведь в душе наверняка покатывается от хохота над попытками понять — живой он или пластмассовый! Вадька быстро завертел головой…

— Есть! — вскричал он, коршуном бросаясь к валяющемуся на подоконнике предмету — маленькому… яркому… пластиковому… Раздался щелчок, и зажатая в Вадькином кулаке зажигалка выбросила короткий язычок пламени.

— Ну-ка, елочка, зажгись! — с недоброй улыбкой сказал мальчишка, глядя прямо в стеклянные гляделки Деда Мороза. Свободной рукой цапнув того за пышную седую бороду, он поднес к ней пламя зажигалки.

Была б возможность повторить эту сцену в любом фильме ужасов, и «Оскар» гарантирован! Огонек лизнул край бороды, и сразу в только что безжизненных глазках-пуговичках полыхнул сперва ужас, а потом ярость! Ресницы вздрогнули, остановившиеся зрачки вдруг ожили, заметались из стороны в сторону…

— Берегись! — Вадьку отбросило в сторону, так что он врезался в перильца терраски. И уже оттуда увидел, как оживший Дед Мороз с размаху шарахнул прикладом ружья в пол. Точно в том месте, где только что стоял Вадька.

— Й-а! — Мурка отскочила и с коротким вскриком метнула в Деда Мороза тяжелый бронзовый подсвечник со стола.

— Бац! — Подсвечник с глухим стуком врезался точно в лоб. Кинувшийся к ним Дед Мороз остановился, ошалело встряхнул головой… и одним движением вскинул ружье к плечу.

Грохот и сноп огня заставили Вадьку зажмуриться и зажать уши. Перила за спиной содрогнулись, точно по ним молотком ударили. Мальчишка скосил глаза — в дереве образовалась большая круглая дырища. Края ее еще слегка дымились.

— Берегись! — крикнул Вадька.

Очень вовремя. Дед Мороз нацелил свое ружье на кинувшуюся к нему Мурку. Одним прыжком девчонка метнулась вбок, залегла под столом, и пуля расщепила толстую восковую свечу. Дуло переместилось в сторону оцепеневшей Катьки. Но больше выстрелов не было. Дед Мороз стремительно подхватил свой похожий на красный пузырь мешок и, забросив его за спину, сиганул через перила терраски. С грохотом приземлился на стоящий внизу стол — тот зашатался под тяжестью Деда и мешка, — соскочил на пол и, лавируя между столиками, понесся через весь большой зал.

— Что встали — уйдет! — заорала Мурка из-под стола.

— Сейчас, сейчас! — синхронно забормотали брат с сестрой, торопливо карабкаясь на перила. Мгновение они помедлили, балансируя на краю, и дружно соскочили вниз. Стол под терраской зашатался еще сильнее. В это время сзади раздался предостерегающий крик. Вадька оглянулся… Единственное, что он успел, — увидеть, как Мурка стремительно взлетела на перильца и, оттолкнувшись, спрыгнула в зал. Скатиться со стола он уже не успел. Мурка рухнула Вадьке на спину. Стол не выдержал.

— А-а! — Цепляясь один за другого, ребята посыпались на пол.

— У-у! — Вадька взвыл — сверху его приложило углом столешницы.

— Встаньте… с… меня!.. — отчаянно брыкаясь, натужно пропыхтела оказавшаяся в самом низу Катька.

— Легко сказать! — сдавленным от боли голосом откликнулся Вадька, спихивая с себя стол, — тот с грохотом шарахнулся об пол.

Сыщики раскатились в разные стороны. Первая на ноги взвилась Мурка.

— За ним! Скорее! — Она помчалась через ресторанный зал.

— Уже идем! Уже спешим! — Согнувшись крючком и по-старчески держась за поясницу, Вадька заковылял следом. Его обогнала Катька.

Дед Мороз вырвался из зала, проскочил уставленную креслами и увешанную охотничьими трофеями гостиную, нырнул в темный коридор. Мурка бросилась за ним, ориентируясь по топоту убегающих ног и мельканию красного мешка. Позади нее ковыляли Катька и Вадька.

Размытое пятно дневного света замерцало впереди. Беглый Дед Мороз на мгновение появился в этом пятне… Потом что-то хлопнуло, затем клацнуло — будто замок закрылся. Дед исчез. Мурка вцепилась в кого-то в темноте…

— Попался! — прохрипела она и немедленно попыталась заломить неизвестному злоумышленнику руку за спину. Но вместо того чтобы заорать от боли и ткнуться носом в пол, юркий и сильный кто-то очень профессионально вывернулся из захвата и тут же зажал кисть Мурки в болевом приеме. Руку до локтя прострелило болью. Рыжая сдавленно охнула и ударила кулаком в темноту. Кажется, попала — руку отпустило, зато из мрака на нее обрушились два крепких удара. Мурка приняла их на подставленный блок, вскинула сжатые кулаки к голове и яростно ринулась навстречу, сыпанув быструю серию ударов прямо в проступившее из темноты… собственное лицо!

— Тьфу! Кисонька?! — отскакивая назад, выдохнула Мурка. — Ты что тут делаешь?

Ее сестра-близнец тоже опустила кулаки, зато яростным шепотом прошипела:

— А ты?

— Деда Мороза догоняю! — пробормотала Мурка.

— А я Сердючку караулю! — отрезала Кисонька.

— Она там! Вместе с сейфом менеджера! — Из мрака проявился Сева.

— А теперь еще и с вооруженным Дедом Морозом! — испуганно выдохнула подоспевшая Катька.

— Вы же самого страшного не знаете! — Казалось, лицо Севы светится в темноте — так он побледнел. — У Сердючки… у нее… Грудь подложенная! — наконец выпалил он.

— Ну и что? — презрительно фыркнула Катька. — Даже если она… то есть он, не настоящая Сердючка, все равно она… то есть он, тетку изображает, вот и приходится ей… то есть ему, грудь подкладывать, — наставительно пояснила она.

— Взрывчаткой? — взвыл Сева.

— Тихо! — Вадька торопливо зажал ему рот. — С чего ты взял, что у Сердючки вместо этой… ну… груди… — Вадька засмущался, — взрывчатка?

— С нее фитили свисали! — Вадьке в ладонь пробубнил Сева. — В смысле — со взрывчатки… — тоже смутился он.

— Ты что-нибудь можешь сделать? — напряженно спросила у Вадьки Мурка.

— Дистанционку или тайм я бы мог нейтрализовать, а обычную… — Вадька отрицательно помотал головой. — Если ее профессионал делал, она дверь сейфа снесет и даже не заденет никого!

— Если нельзя нейтрализовать взрывчатку — давайте попробуем нейтрализовать Сердючку, — хладнокровно предложила Кисонька.

Вадька помолчал — компаньонам казалось, что в царящем вокруг мраке они слышат, как поскрипывают напряженно ворочающиеся шестеренки в его мозгах. Или это Сердючка с Дедом Морозом что-то в кабинете тягали?

Шеф агентства вдруг ожил:

— Катька! Найди этого придурка менеджера и объясни ему, что его сейф грабят! Мурка и Кисонька! По обе стороны двери! Караулить! Сева! В зал с чучелами и ждать меня!

— А ты куда? — спросила Катька, прежде чем сорваться с места.

— Выключатель искать, — раздраженно откликнулся Вадька из мрака.

* * *

— Что это бабахает? — раздраженно переспросил менеджер, прислушиваясь к гуляющим по ресторану отдаленным звукам. — Пиротехнику проверяют, что ли? Ради бога, сервируйте вы уже этот чай! Звезда ждет! — взвыл он над душой у повара.

— Подождет твоя звезда, — цедил повар, одной рукой бережно придерживая стоящую на огне кастрюльку за длинную ручку, а другой равномерными движениями вымешивая булькающую в ней смесь. — Она не в пустыне от жажды помирает, а у меня может сырный соус пригореть!

— Дяденька менеджер! Дяденька! — Как встрепанное и забегавшееся привидение, Катька выпрыгнула на менеджера прямо из заполонивших кухню густых облаков пара. — У вас там в кабинете… Дед Мороз с ружьем и Сердючка с динамитом сейф грабят!

— В лесу родилась елочка, под ней сидел бандит и ждал, пока Снегурочка притащит динамит, — пробормотал себе под нос менеджер.

— Ой, вы тоже эти стишки знаете? А они уже в вашем детстве были или вам сейчас ваши дети рассказали? — пустилась в исторические изыскания Катька.

— В моем детстве все было, — безнадежно кивнул менеджер. — Кроме гусей в валенках. Кстати, гусь как — тоже с ними грабит?

— Вы что, мне не верите? — оскорбленно поглядела на него Катька.

— Я не просто тебе не верю, я тебя сейчас просто-напросто… отшлепаю! — начал заводиться менеджер. — Я же велел вам убираться!

— Еще полминуты, и готово! — с облегчением сказал повар, по-прежнему не отрывая напряженного взгляда от своего варева. — И можно будет заняться твоей звездой…

Густая сырная масса бурно вскипела, повар хотел уже снять ее с огня…

Грохот не был слишком сильным — так иногда бухает тяжелый грузовик, угодив колесом в колдобину. По стенам и полу прокатилась волна мелкой дрожи. Закипевший сырный соус подбросило в кастрюле — и, словно спасаясь бегством, он выпрыгнул на плиту.

— Мой соус! — сдирая с конфорки наполовину опустевшую кастрюльку, завопил повар.

— Мой сейф! — еще громче закричал менеджер.

— Ага, а вы не верили! — удовлетворенно кивнула Катька. — За мной! — Она рванула обратно к кабинету. За ней трусил перепуганный менеджер и скачками несся разозленный повар, так и не выпустивший из рук кастрюльки с остатками погубленного соуса.

Проскакав через весь ресторан, троица вломилась в залитый резким электрическим светом глухой коридорчик у кабинета менеджера… И едва не напоролась на зачем-то торчащее у дверей чучело кабана из большого зала.

Дверь самого кабинета дергалась, словно в нее колотились изнутри, но никак не открывалась. Потому что к бухающей створке, подпирая рогами косяк, привалилось чучело громадного лося. Лосю в бок изо всех сил упирались руками четверо ребят, не давая ломящимся изнутри отпихнуть его.

— Окно? — завидев подбегающего менеджера, коротко бросил мальчишка в очках.

В ту секунду менеджер даже не усомнился, что этот ребенок имеет право требовать от него доклада — с такой привычной властностью прозвучал вопрос.

— Там приваренная решетка, не вылезут! — отрапортовал хозяин кабинета.

— А полезли-то они зачем? — упираясь плечом в дергающегося от толчков двери лося, проворчал второй, белобрысый мальчишка. — Что у вас в сейфе?

— Оплата за неделю новогодних корпоративов! — жалобно простонал менеджер. — Мы ее сразу в банк не сдаем, из-за налогов…

— Да, на двоих им вполне хватит, — наваливаясь на лося уже всем телом, пробормотал мальчишка.

В эту секунду дверь перестала дергаться, за ней воцарилась короткая тишина…

— Готовьтесь, сейчас будет, — напряженно прошептал мальчишка в очках.

За дверью кабинета вдруг громко бомкнуло — будто колотушкой стукнули. Чучело лося содрогнулось, как содрогнулся бы живой лось, получив заряд в бок.

Выстрелили снова, и снова дернулся лось…

— В двустволке всего два заряда! Отваливай, пока он перезарядить не успел! — пронзительно скомандовал мальчишка, отпуская лося и отпрыгивая вбок. Его друзья метнулись в стороны…

Дверь с силой распахнулась. Чучело с грохотом завалилось вверх подставкой, из простреленного в двух местах туловища на пол сыпалась мелкая крошка. Из дверей наружу вывалились вооруженный Дед Мороз и Сердючка с красным мешком на плечах.

— Давай! — пронзительно крикнул мальчишка в очках, и тут менеджер понял, для чего здесь стояло кабанье чучело…

Пацаны изо всех сил уперлись кабану в зад, и тот скользнул на полированной подставке по гладкому полу.

Сердючка издала предостерегающий крик…

Выставив вперед грозные клыки, прямо на Деда Мороза летел здоровенный кабан. Он с силой врезался черным пятаком Деду пониже живота. Дед взвыл и согнулся пополам… Глядящий на него менеджер болезненно сморщился.

Две рыжие девчонки сиганули на согнувшегося Деда. Одна ударом ноги вышибла у него из рук ружье. Вторая рубанула ребром ладони по шее. Попала на воротник красного тулупа, но Деду и того хватило — он свалился. Оставленная без внимания Сердючка не стала дожидаться, пока переключатся на нее. Не выпуская мешка, попыталась драпануть коридором. Повар, по-прежнему сжимавший в руке кастрюльку с остатками соуса, размахнулся… Кастрюля полетела вслед. Заслышав шум летящего снаряда, Сердючка оглянулась. Выплеснувшаяся из кастрюльки сырная масса — уже не кипящая, но еще горячая — залепила фигурные темные очки и стекла на подбородок. Сердючка заорала, уронив мешок, и обеими руками принялась обдирать с физиономии липкое варево. Сева подхватил упавшую кастрюльку и навернул звезде по шапке со звездой. Разогнавшаяся Катька ударила Сердючку головой в живот, та рухнула, и Вадька немедленно уселся на нее сверху.

Менеджер склонился над скрученным Дедом Морозом и рванул его за седую бороду. Под белыми лохмами оказалось совсем молодое, красное от напряжения лицо.

— Так мы ж его знаем, Петр Артурович! — завопил повар. — Выступал тут на прошлый Новый год! Эти… живые статуи показывал! Мы еще всей кухней бегали на него смотреть!

— А в прошлом году вы, наверное, тоже выручку от корпоративов не сразу в банк сдали! — Заглянувший в красный мешок Сева уважительно присвистнул и с легким вздохом сожаления подпихнул деньги к менеджеру. — Он это просек и решил, что в этом году вам ничего сдавать и не придется.

— От имени заказчиков позвонили вам насчет приезда Сердючки, — подключился восседающий на поверженной Сердючке Вадька. — Под платьем Верка пронесла взрывчатку для вашего сейфа. Тем временем вооруженный Дед Мороз влез на балкон и дожидался там. Его сообщник под видом капризной звезды должен был проникнуть в кабинет, вас отправить по какому-нибудь поручению, а потом открыть балконную дверь…

— Но Дед Мороз уже был внутри, когда Сердючка приехала! — перебил Вадьку заинтригованный менеджер.

— Ну… Наверное, пролез как-то… Повезло, — промямлил Вадька. Не объяснять же мужику, что сам впустил вора в ресторан, когда на балконе вскрыл защелку металлопластиковой двери? — Дальше деньги в мешке Дед Мороза спустил бы на веревке через балкон и грабители спокойненько смотались бы — под Новый год ни Сердючками, ни лезущими с балкона Дедами Морозами никого на улице не удивишь.

— А если бы эту… выступать заставили? — все еще никак не мог осмыслить происшедшее менеджер.

— Великое дело — и выступила бы! — неожиданно прохрипела с пола все еще отплевывающаяся сыром лже-Сердючка. — Па-адумаешь — звезда! Да под нее только ленивый не подделывается!

Кисонька насмешливо скривила губки: интересно, когда-нибудь взрослые научатся слушать, что им говорят, до того, как случится беда, а не уже после?

— А вы помолчите! — прикрикнул на Сердючку менеджер. — Как подумаю, что могло быть с нашим рестораном! — Он крепко, как родного, прижал к себе мешок с выручкой. — А уж что бы со мной хозяева сделали! Только ментов сейчас вызывать нельзя — до вечера провозятся, а у нас корпоратив, — задумался он.

— Так что, отпустить, что ли? — возмутился повар. — Мне из-за них сырный соус заново делать!

— А давай мы их в твоем холодильнике запрем! — злорадно предложил менеджер. — Попрыгают там до утра для сугрева, а утром их полиция заберет… тепленькими, — захихикал он.

— Мужики, не надо в холодильник! — взмолился до того молчавший Дед Мороз. — Все-таки со мной женщина!

— Какая еще женщина? — взорвался менеджер. — Все знают, что Сердючка — переодетый мужик!

— А я переодетая Сердючка! — отбросив положенный по роли говор, прокуренным бабьим басом взвыла лже-Верка. — И правда женщина!

Менеджер слегка смутился.

— Тогда извольте проследовать в кладовку! — поднимая пленницу с пола, сказал он.

Катька осуждающе поглядела ей вслед и тоном девяностолетней бабки, не понимающей современных нравов, проворчала:

— Быть теткой, которая прикидывается дядькой, который прикидывается теткой? Офигеть можно! Дяденька менеджер! — Вдруг что-то сообразив, Катька кинулась за ним. — Мы ж спасли ваш ресторан! Так, может, вы поможете спасти нашего гуся?

Глава 12 Сторожевые петухи

— Мужики, если кто даже прихватил лишнего гусака домой — даю за него двойную цену! — Менеджер оглядел стоящих перед ним подчиненных. Ответом ему было полное молчание и пожимание плеч.

— А тут все, кто был утром, когда гусей привозили? — уже безнадежно спросила Катька.

Менеджер кивнул и одновременно развел руками — дескать, что ж поделаешь?

— Пойдем, Катюха. — Вадька взял сестру за руку и вывел с кухни.

Через пару минут за ними выскользнул менеджер:

— Не знаю даже, как вам помочь, ребятки! Вы нас так выручили, а отблагодарить нечем…

— Ну почему же нечем? — под нос себе мрачно пробормотал Сева, забирая последний фигурный бутерброд с мясом и овощами с выставленной перед ребятами тарелки. — Десять процентов от спасенных денег нас бы вполне устроили.

Катька привалилась к стене:

— Я все равно не сдамся! Надо выяснить, куда этого Мак-Дака увезли! — выпалила она. — Мы же все-таки капитально помогли таможенникам…

— Вот именно! — Сева скривился, будто в таком привлекательном на вид бутерброде оказался уксус. — Второе успешное расследование на чистом и бескорыстном энтузиазме! И это за один день! Дороговато нам гусь обходится!

— Вот пусть таможенники и заставят Мак-Дака сказать, — не обращая на него внимания, продолжала Катька, — где это поместье, да еще с ненормальной девкой, в которое их грузовик с птицами из ресторана поехал!

— Если на машине, то недалеко, — ответил менеджер. — Ребята с «Дикой фермы» часто от нас к ним едут.

Катьку словно катапультой швырнуло к нему:

— Вы знаете! Знаете?

Менеджер пожал плечами:

— Те, кто охотой всерьез занимается или дичью интересуется, по всему миру друг друга знают, не то что в одном городе! Если это то поместье, что я думаю, там все на птице зациклились — и отец, и мать. У них вольеры свои и пруд разбит. Мы им пару раз пикники с охотничьей кухней организовывали. Если хотите, могу вас отвезти, — уже нашаривая по карманам ключи от машины, предложил он. И добавил: — А девка там и вправду ненормальная.

Кисонька приостановилась на ступеньках, мучительно пытаясь осмыслить тянущуюся через капот автомобиля рекламную надпись: «Гриль и вы — вкусный дуэт!» М-да, повстречай она такую рекламу в городе — ни за что бы в этот ресторан не пошла. Побоялась бы составить дуэт с грилем. Даром что вкусный.

Но менеджер уже садился за руль, а остальные, не обращая на зловещую рекламу никакого внимания, набились в салон. Кисонька вздохнула и влезла следом — чего не сделаешь ради Катьки! Оставалось только надеяться, что никто из знакомых ее в этом эксклюзивном авто не заметит.

Потоки машин запрудили улицу — как будто все население города дружно слиняло с работы в середине последнего предновогоднего дня, чтобы организовать штурм распродаж. В двери супермаркетов ломились, будто в привокзальное метро, — разве что внутрь люди врывались с пустыми руками, а обратно выползали, нагруженные разномастными пакетами.

Вадька озабоченно поглядел на часы:

— Что мы маме скажем, куда покупки делись?

— Она сегодня у себя в поликлинике празднует, — отмахнулась Катька, так напряженно всматривающаяся в лобовое стекло, словно надеялась одним взглядом разметать в разные стороны ползущие перед ними машины. — Вернется поздно. Мы еще успеем купить продукты. Когда найдем Евлампия Харлампиевича! — В голосе Катьки звучала неистовая надежда.

— А деньги откуда возьмем? — тоскливо поинтересовался Вадька.

— С моего счета снимем! — раздраженно бросила Катька. — Или мы не зарабатываем?

— Тихо ты! — одернул ее Вадька, настороженно глядя в затылок терзающему телефон менеджеру. — Что ты снимешь сегодня — все банкиры тоже празднуют! — шепотом добавил он и вздохнул. — Хорошо хоть, подарки заранее купили!

— А что вы маме подарите? — немедленно заинтересовалась Кисонька.

— Ой, тот английский костюм, что ты посоветовала! — на мгновение оживилась Катька. — И косметику французскую! — И тут ее мордаха снова стала печальной. — Правда, про костюм придется сказать, что китайский, а про косметику — что польская…

Вся компания дружно вздохнула. Проблемы Катьки и Вадьки они понимали. Порадовать маму хотелось, но… как объяснишь, откуда у детей берутся деньги на дорогие подарки? Вот и получалось, что с тех пор, как детективное агентство «Белый гусь» начало приносить своим тайным владельцам немаленький доход, в шкафу у Катькиной и Вадькиной мамы завелись итальянские джинсы (выданные за турецкую подделку), дорогущая немецкая обувь («На рынке купили, мамочка, наверняка китайская, но смотри, как на фирменную похожа!») и шотландские свитера («Слушайте, дети, на ощупь — прямо натуральная шерсть! Где вы такие находите?»). Мама радовалась, брат с сестрой огорчались и завидовали близняшкам и Севе — у девчонок родители сами богатые, а Севкин отец уже давно домашнее хозяйство ведет и за младшими приглядывает, предоставив заботу о деньгах оборотистому сыну.

— Тяжело в наше время быть хорошо зарабатывающим ребенком, — печально вздохнула Катька.

— Ребенком вообще быть тяжело — а куда денешься? — философски откликнулся Сева.

— Так, я договорился, хозяин вас примет, — складывая сотовый, бросил им менеджер. Его машина уже давно покинула забитый автомобилями и людьми центр. Бетонные коробки спальных районов сменились сперва гигантскими ангарами оптовых магазинов, потом за окном замелькали вычурные крыши дорогих коттеджных поселков. У знака «Въезд запрещен. Частная территория» машина свернула на неширокую, но покрытую свежим асфальтом и расчищенную от снега дорогу и вскоре остановилась… перед высоченным, в два человеческих роста, кирпичным забором.

— Ого! — Сева уважительно присвистнул, запрокидывая голову. — Тут покруче, чем ваша дача! — сказал он близняшкам. — А может… — Он замялся и наконец выдавил: — Может, не стоит сюда соваться? Неизвестно, что у них за высоким забором делается. — На Катьку он старался не смотреть.

— У них не везде высокий забор, — неожиданно хихикнул менеджер, вылезая из машины. — Смешные люди! Спереди эдакую крепость отгрохали, а с задней стороны поместья у них кое-где просто сетка-рабица! Чтобы, видите ли, не создавать у питомцев ощущение несвободы! Те от этого нервничают и несутся хуже! — Он нажал кнопку звонка на домофоне. Видно, их и впрямь ждали, потому что массивные, как в средневековой крепости, железные ворота дрогнули и бесшумно поплыли в стороны. Опасливо озираясь по сторонам, ребята ступили на широкую, тянущуюся между заснеженными деревьями аллею…

Позади негромко клацнуло. Сыщики оглянулись. Ворота так же бесшумно сошлись у них за спиной, отрезая от внешнего мира. Катьке даже не надо было смотреть на друзей, чтобы понять — на душе у тех стало так же тревожно, как и у нее. Заехали невесть куда, и никто — не то что родители, но даже верный Салям! — не знает, где они сейчас.

Они снова повернулись к дороге… Перед ними на только что совершенно пустынной, присыпанной снежком декоративной плитке стоял… черный петух. Высокая, поджарая птица на необыкновенно длинных жилистых ножках по-хозяйски расположилась поперек и, свесив набок алый гребень, внимательно и недобро разглядывала гостей круглым темным глазом.

— Цыпа-цыпа-цыпа! — неуверенно произнес Сева. Его голос жалко увял в царящей среди холодных деревьев тишине — уж больно неприятно пялился петух.

— Молчите! — стараясь даже не шевелить губами, задушенно процедил менеджер. — Не двигайтесь! Даже не дышите!

— Да это всего лишь курица какая-то! — Сева еще пытался хорохориться.

— Это бойцовый петух! Они агрессивные! — прошипел менеджер, но было поздно.

Темный глаз петуха налился глухой алой злобой.

— Ко-ко? — с отчетливой угрозой проговорил он, и даже непривычному уху стало ясно: это значит — «Ты что-то сказал?» Петух двинул ногой по плитке дорожки — раздался отчетливый скрежет. Вадька пригляделся — и только сейчас понял, что птичьи когти отблескивают сталью!

Точно такой же скрежещущий звук послышался сзади. Боясь даже шелохнуться, Вадька едва-едва покосился через плечо… Возникнув словно из ниоткуда, позади них, угрожающе наклонив голову и отведя крылья, стоял еще один петух — на сей раз снежно-белый. И его окованные сталью когти зловеще посверкивали на зимнем солнце.

— Катька, скажи им! — в панике пробормотал Сева, — ему хотелось быть подальше и от черного петуха, и от белого. — Что мы по договоренности…

— Я больше с гусями… А с петухами не умею! — в полной панике охнула Катька.

— Если нам не рады, может, мы лучше пойдем? — От ужаса глаза Кисоньки, глядевшей на длинные борозды в снежной пороше, стали совсем круглыми. Она попыталась шагнуть обратно к воротам… Вот это и было ошибкой.

Из горла черного петуха вырвался клекот, в котором с трудом узнавалось стандартное «ку-ка-ре-ку». Резко ударив крыльями, он не взлетел, а именно прыгнул на Кисоньку (такого можно было ожидать от рыси или пантеры), и у лица девчонки ударила стальная петушиная шпора.

Кисонька с диким визгом метнулась в сторону. Поскользнулась на заснеженной плитке, упала — перед глазами снова сверкнула сталь! Оглушая ударами крыльев, белый петух уже пикировал на Севу…

Откуда-то из-за деревьев послышался многоногий топот и тут же затих — будто пробежавшие там существа могли двигаться со скоростью курьерского поезда. Сквозь деревья промелькнули двуногие и длинношеие тени… И тут же резко и пронзительно заверещал свисток.

Петухи остановились. Белый, кажется, даже на короткий миг завис в воздухе. Потом оба, молотя крыльями, опустились на дорожку… и, словно больше не видя прижавшихся друг к другу людей, принялись невозмутимо поклевывать что-то у выложенной необработанными булыжниками бровки. Только громкий скрежет, раздававшийся, когда стальные когти проходились по камню, напоминал, что это отнюдь не мирные деревенские «пети».

— Идемте скорее! — хватая ребят за руки, выкрикнул менеджер и поволок их вперед, продолжая нервно оглядываться — не преследуют ли их. — Да быстрее же! Нельзя заставлять хозяина ждать!

— Он что, тут живет? — выдохнула запыхавшаяся Катька, когда за поворотом дороги им открылся странный дом.

Больше всего он походил на сказочный замок из мультфильмов, в котором живет загадочный волшебный народец. Рядом с длинным приземистым строением с нормальной высоты дверью, но совсем маленькими круглыми окошками возвышалась тонкая стройная башенка вообще без окон, зато с площадкой наверху. Еще выше на металлических сваях красовался домик с треугольной крышей.

— Не живет, — одергивая крутку и все еще настороженно косясь назад, буркнул менеджер. — Тут он, скажем так, расслабляется. Ладно, я вас привез, а теперь побегу, работы еще… — Он придержал за рукав Катьку и проникновенно выдохнул: — Я тебя прошу! Я не знаю, это шутка такая или твой гусь и вправду в валенках ходит, но Пал Григорьевичу ты этой глупости, пожалуйста, в любом случае не повторяй! Он человек серьезный. — И менеджер втолкнул ее в двери.

Глава 13 Коллекционер птиц

В открывшемся за дверью большом помещении было темновато — сквозь круглые маленькие окошки падало не слишком много света. Царящий вокруг полумрак полнился звуками — нетерпеливым хлопаньем крыльев, постукиваниями, гортанными птичьими вскриками и даже скрежетом когтей. После встречи с жуткими петухами это могло и напугать, но ребятам было не до страха — в нос опять ударил концентрированный птичий запах, еще более резкий, чем в фургоне «Дикой фермы».

«А Вадька еще каждый раз скандалил, когда я Харли с шампунем мыла», — подумала Катька, злорадно поглядывая на судорожно сглатывающего брата.

Стоявшего посреди зала мужчину забористый запах, кажется, совершенно не беспокоил. Его голову покрывала затрепанная соломенная шляпа с широченными полями, всю правую руку закрывала длинная, до локтя перчатка, сшитая из грубого брезента. Зачем перчатка, понятно сразу — на руке, плотно обхватив запястье мощными когтями, сидела птица. Выглядела она не менее странно, чем ее владелец, — лапы обмотаны разноцветными веревками, на голову накинут глухой черный колпачок, так что походила птичка на жертву похищения.

— Кречет. — Увидев устремленные на птицу пристальные взгляды, мужчина приподнял руку и повертел запястьем, предлагая полюбоваться. — Порода охотничьих соколов, — пояснил он.

— Ой, это тот, который 100 тысяч баксов стоит? — оживился Сева.

— Пока не стоит, — усмехнулся мужчина, слегка покачивая кречета на запястье. — Вот обучим — тогда да! Сейчас я его просто ношу.

— Как украшение? — ляпнула Катька.

— Это не брошка, деточка, — укоризненно покачал головой хозяин поместья. — Естественно, для обучения! Чтобы сокол привык к тебе, его надо 24 часа на руке относить и чтоб он мясо у хозяина взял! Привыкнет, тогда можно клобучок снимать, — он коснулся пальцем черного колпака, — и на дичь выводить. И будет он скоро охотник не хуже остальных! — Широким жестом свободной руки он обвел помещение.

Привыкшие к полумраку глаза ребят наконец позволили им различить жердочки, укрепленные вдоль стен — и в длину и в высоту — на значительном расстоянии друг от друга. На жердочках сидели птицы — здоровенные, поменьше и совсем некрупные, серые, темные и неброско-пегие. Но всех их отличали внушительные клювы и не менее внушительные когти.

— А они… вас не клюют? — На самом деле Кисонька хотела спросить, не кинется ли вся эта стая на них, но постеснялась.

— Случается. — Мужчина приподнял шляпу. Прямо на лбу красовалась совсем свежая кровавая отметина.

— Тут надо не шляпу, а мотоциклетный шлем носить, — пробормотала Мурка.

— Шлем плохо защищает от другого, — так же серьезно сообщил хозяин поместья.

Наверху, на жердочке под потолком, захлопали крылья, и на край шляпы ляпнулась черно-белая лепешечка птичьего помета.

Кисонька поглядела вверх, оценила количество восседающих у нее над головой птичек, и выражение лица у нее стало заинтересованным.

— Кому что, — словно извиняясь, развел руками хозяин. — Кто дорогие автомобили покупает, кто картины, а у меня вот птицы…

— Если каждая птичка и впрямь на 100 тысяч тянет, тут их лимона на три, не меньше, — на глаз прикинув количество рассаженных по жердочкам птиц, пробормотал Сева. — Коллекция покруче любых Шишкиных![17]

— Вы на воротах наверняка с Петей и Колей встретились? Вообще-то охранниками они только в перерывах между выступлениями подрабатывают, а так они у меня спортсмены, чемпионы! — увлеченно продолжал хозяин.

— Простите, вы, случайно, не о петухах говорите? — осторожно поинтересовался Вадька.

— О ком же еще! — Судя по оживлению хозяина, он рад был любому случаю похвастаться своими любимцами. — Не понимаю, зачем люди ходят на бокс? Еще и ставки делают! Если тебе нужна настоящая драка, настоящий азарт — только петушиные бои!

— Извините, — перебила его Катька. Этот энтузиаст пернатых еще может долго разглагольствовать! — Но мы насчет пропавшего гуся…

— Да, Петр Артурович говорил мне. — Хозяин поместья несколько сник, на лице у него отразилось разочарование. — Только я не совсем понял — вы на продажу гусей разводите?

— Нет… Он у нас в квартире… Просто живет… Мы его любим… — забормотала Катька и тут же сама себя выругала. Ну что ей стоило сказать «да»! А теперь этот дядька в шляпе, точно как Мак-Дак с «Дикой фермы», начнет ей объяснять, что она все выдумывает, потому что гусь непригоден для содержания в городской квартире…

— Я всегда говорил, что мы недооцениваем потенциал птицы как домашнего любимца! — энергично кивнул хозяин поместья. — При надлежащей рекламе те же гуси вполне могут вытеснить собак и кошек из квартир горожан! Ведь это же очень дружелюбная птица! Вы знаете, что гуси однажды спасли Рим? В IV веке до нашей эры орды галлов пытались взять приступом Капитолий. Темной ночью они двинулись на штурм и двигались так бесшумно, что их не услышали ни сторожа, ни собаки. И только гуси подняли тревогу, вовремя разбудив гарнизон. Те выскочили и отбили штурм. Сторожей и собак римляне потом распяли на крестах, — равнодушным тоном закончил он.

— А гусей? — затаив дыхание, спросила Катька.

— Ну… — рассказчик смутился, — гусей все равно пришлось съесть во время осады. Однако с тех пор римляне к этой птице относились с глубоким уважением, — наставительно заметил он.

Сева тихонько хихикнул у Катьки за спиной.

— А еще гуси — удивительно верные друзья и спутники жизни! — торопливо добавил хозяин. — Они совсем как лебеди — всю жизнь проводят с одной и той же гусыней!

— Ну, Катька, что ты будешь делать, когда Евлампий Харлампиевич найдет гусочку своей мечты? — Катьке на ухо прошептал Сева.

— Я тогда тоже замуж выйду — за тебя, — огрызнулась Катька и, полюбовавшись Севкиной вытянутой физиономией, сжалилась: — Для начала надо самого Харли найти!

А вот интересно: если бы Кисонька насчет «замуж» хоть в шутку сказала, небось рожи бы не корчил, а весь от радости цвел и пах!

— У вашего гуся была какая-то особая примета? — поинтересовался хозяин.

— Да, конечно! — оживилась Катька. — У него был синий ва…

Вадька судорожно закашлялся. Катька осеклась:

— У него… Просто я его всегда узнаю!

Хозяин призадумался:

— Говорите, сегодня утром привезли? Тогда, скорее всего, они на пруду! — объявил он. — Вот что, вас галка проведет, ей все равно делать нечего. Я ей сейчас позвоню… — Стараясь не потревожить сокола, он неловко вытащил из кармана мобильник. — Идите пока к выходу, она будет вас там ждать! Идите, идите! — отмахиваясь от благодарностей, сказал он, нажимая на кнопки, и видно было, что он уже готов выкинуть их из головы, весь погрузившись в тонкости подготовки охотничьего сокола.

У выхода ребята остановились, оглядываясь по сторонам.

— Если у него петухи охранниками работают, ничего удивительного, что галка гостей по поместью водит, — неуверенно пробормотала Мурка. — Только я не понимаю, как он с ней по мобилке разговаривает? — добавила она.

— Вот сейчас прилетит — и ты ее спросишь, — рассудительно ответил Вадька, оглядывая горизонт в поисках спешащей к ним маленькой темной птички.

— У галки спросит? — глядя на него, как на совсем ненормального, поинтересовался Сева. — Тебя, случайно, чучело лося не боднуло, что ты с галками общаться собрался?

— Вас обоих со стороны послушать — дурдом на прогулке! — бросила Катька.

— И это говорит человек, у которого гусь в синих валенках! — немедленно парировал Сева. — Долго нам тут торчать? Где эта галка носится?

Под заснеженными деревьями мелькнула тень. Стремительный — как бег курьерского поезда — топот сильных лап стряхнул снег с ветвей. Еще мгновение, и над ребятами воздвиглась трехметровая фигура. Угрожающе изгибаясь, нависла небольшая голова на длинной шее.

Катька зачарованно уставилась сразу в две пары глаз: маленькие черные птичьи поглядывали на нее поочередно, а карие человеческие, густо раскрашенные цветными тенями, большие, были широко распахнуты.

— Ну ни фига себе! — наконец выпалила девчонка. — Гусь в валенках — это, значит, глупости! А на страусе гонять — нормально!

Глава 14 Ряба, но не курочка

— А что такого? — восседающая на высоченном страусе девчонка явно обиделась — во всяком случае, украшающая ее голову настоящая корона из огромных пышных черно-белых перьев гневно затрепетала. — Между прочим, в Египте и в Древнем Риме на страусах ездили и даже в колесницы запрягали, а они не глупее нас были!

— Страусы? — переспросил Вадька, не в силах оторвать глаз от этого дива. Девчонка, кажется, была чуть постарше Катьки, но младше остальных ребят — значит, лет одиннадцать-двенадцать. Но уверенности в этом у Вадьки не было, потому что кроме убора из перьев физиономию наездницы украшал еще и совершенно зверский макияж — накрашенные «светофором» с переливом из разноцветных теней глаза, подчеркнутые уходящими почти до самых висков черными стрелками, и тщательно прорисованные пятна горячечного румянца на щеках.

— Римляне! С египтянами! — ответила девчонка, кривя кроваво-алые губы.

— Жуть! — выдохнул Вадька, имея в виду, кажется, вовсе не римлян, а саму девчонку.

— Ничего подобного! — неожиданно вступилась Кисонька. — Если бы она в таком виде в школу пришла — тогда, конечно, ужас, а в сочетании с перьями и верховым страусом — чувствуется единый стиль! — Она запрокинула голову к возвышающейся над ней собеседнице и, стараясь начать непринужденную беседу, очень светски проорала: — Это у тебя эму?

— Ты чего, дура? — Девчонка поглядела на нее сверху вниз — с высоты страуса это было несложно. — Это страус!

— Она имеет в виду — страус эму? — вступился за Кисоньку Сева.

Девчонка тягостно вздохнула:

— Сказано же — страус! Ну что непонятного? Эму — в Австралии, нанду — в Америке, а это — страус! Африканский! Вы что, не видите? У него на ногах… — она указала вниз, на две толстые, как ветки старых деревьев, страусиные ножищи, — не по три пальца, а по два! — И она обдала компанию таким презрительным взглядом, что сразу стало ясно, если ты не полный дебил, то просто обязан знать, сколько пальцев на ногах у эму, а сколько — у страуса! — Это у вас гусь пропал? — явно не желая больше общаться с неграмотными, требовательно спросила девчонка.

— А тебе какое дело? — неприязненно поинтересовалась обидевшаяся за сестру Мурка. — Вот сейчас галка прилетит и мы себе пойдем.

Видно было, как под слоем косметики наездница побагровела. Она гневно подобрала поводья, словно собираясь повернуть обратно:

— Я не летаю! А если ты на мои перья намекаешь…

До Вадьки начало наконец доходить:

— Погоди, так галка — это… — Он не закончил.

— Ну да, я — Галка, — кивнула та. — Мне отец велел вас на пруд вести. У вас какой гусь был? — с любопытством спросила она. — Арзамасский, тульский, литовский, холмогорский, тулузский, эмденский, менгрилл?

— У нас белый, — ответила растерявшаяся Катька.

— Белый банатский, белый болгарский или белый чешский? — немедленно уточнила Галка.

— Не знаю я! Он просто — гусь! — взвыла Катька.

— У нас тут птиц — до фига, а я про каждую все знаю! А у тебя всего один гусак, и ты даже не в курсе, какой он породы! — Оба — и страус и Галка — возмущенно встряхнули перьями. — Ты, похоже, вообще о своем гусе не заботилась, неудивительно, что он у тебя потерялся! Отец сказал вашего гуся найти, но я бы тебе его не отдавала! — гневно отрезала девчонка. — У нас ему лучше будет!

— Давайте мы его для начала найдем, — дипломатично предложил Вадька.

Девчонка снова гневно тряхнула перьями и недовольно скомандовала:

— Поворачивай к пруду, Яшка! Пойдем искать гуся неизвестной породы!

Перебирая жилистыми лапами, страус развернулся и, старательно придерживая стремительный шаг, пошагал вдоль дорожки. Хотя он не спешил, остальным пришлось следовать за ним почти бегом. Последней тащилась Катька — лицо у девчонки пылало, а в глазах закипали слезы.

— Не слушай ты эту дуру в перьях! — прошелестели ей прямо в ухо.

Катька вздрогнула, обернулась… Неловко и сочувственно улыбаясь, рядом с ней шел Сева.

— Только тот, кто вас с Харли не знает, может сказать, что ты о нем не заботишься! — горячо прошептал мальчишка.

— А если она права? — шмыгая носом, спросила Катька. — Если это я виновата, что Евлампия Харлампиевича похитили? Недоглядела…

Сева остановился, крепко держа Катьку за плечо:

— Поверь мне… — проникновенно сказал он, глядя ей в глаза. — Не ты виновата, что он пропал. И он обязательно найдется, слышишь! — Крепко встряхнув девчонку за плечо, он еще мгновение пристально глядел на нее, а потом зашагал вперед, догоняя остальных.

Катька, уже улыбаясь, вытерла глаза ладонью и заспешила следом. Вроде бы ничего не изменилось, но на душе почему-то стало легче. Интересно только, почему утешать ее явился не брат и не близняшки, а именно Сева? Катька поторопилась догнать мальчишку и пошла рядом, вопросительно поглядывая из-под ресниц. Но, видно, нежданный порыв сочувствия уже прошел, и Сева больше не обращал на нее никакого внимания, прислушиваясь к разговору Вадьки и Галки.

— Если твой страус — африканский, как он наши морозы выдерживает? — спрашивал Вадька, разглядывая остающиеся в снегу отпечатки действительно двупалых страусиных лап.

— Черных лебедей на городском пруду видел? — снисходительно отвечала девчонка. — Как они выдерживают, ты не задумывался? Ведь они же все австралийские, а в Австралии тоже холодно не бывает! Привыкли, — сама ответила она на свой вопрос.

— А болезни? Птичий грипп?

— Да ты что! — Девчонка аж поводья страуса натянула с перепугу. — Ты представляешь, что будет, если к нашим птичкам попадет эта гадость?

— Сотни тысяч баксов откинут копыта. В смысле, лапы с крыльями, — проворчал Сева.

— Мы знаешь, как бережемся! — вскричала девчонка, которую сама мысль о птичьем гриппе приводила в ужас.

— Ваших птиц, наверное, постоянно эти… санинспекторы проверяют? — вспомнив разговоры с директором «Дикой фермы» и менеджером «Охотничьего», поинтересовался Вадька.

— Еще не хватало! — Галка от возмущения чуть не взвилась над седлом страуса. — У нас тут частная территория, а это все — наши домашние животные! — Она похлопала страуса по шее. — Нечего тут всяким халявщикам шляться! Если надо, мы к профессиональным ветеринарам обращаемся!

— Ну а все-таки… — Вадька не отставал. — Если другие птицы ваших страусов заразят? Например, поставщики зараженную птицу привезут?

— Не было у нас такого! — Галка нервным рывком поводьев так дернула своего страуса, что тот мог бы — на дыбы встал. — Мы без анализов птицу не берем! А что это ты меня все выспрашиваешь? Ты, случайно, не шпион? — Сделав всего один шаг на длинных ногах, ее страус надвинулся на Вадьку, едва не сшибая его грудью. — На «Агро-юнион» работаешь? На нашу Рябу нацелился? Фиг вам, а не Ряба, ясно? — Подгоняемый девчонкой страус все наступал и наступал на Вадьку, мальчишка пятился и наконец упал в снег. — Вам бы только подушки понабивать и яичницу на полтора кило с одного яйца зажарить! А страусов любить надо! Заботиться! Тогда у вас несушки помирать не будут!

— Что ж нас сегодня все за шпионов принимают? — всплеснула руками Катька.

— Вопросов задаем много, — проворчала Мурка, аккуратно вклиниваясь между упавшим Вадькой и страусом. — Спокойно, Галка, спокойно! Я так понимаю, твоя Ряба — это не ларьки с куриными окорочками?

— Наша Ряба — это Яшина мама! Лучший страус-несушка на всю страну! Вашему «Агро-юниону» отец четко сказал — не продали и не продадим, и не надо нам рассказывать, как нужна несушка, как нет времени ждать, пока из Африки привезут, и сколько в страусиный проект вложено! Мы на вас Общество защиты животных натравим! Думаете, мы не знаем, что вы своих страусов на мясо пускаете?

— А вы — нет? — невольно поинтересовался Вадька.

— Конечно — нет! Разве можно — это же наши друзья! — горячо возразила Галка, от полноты чувств пиная страуса Яшку пятками в бока и тут же осаживая его. — Мы из них чучела набиваем. У нас целый музей!

Вадька подавился воздухом, а Катька просто застыла с раскрытым ртом.

— А что? — оглядываясь на них, искренне удивилась Галка.

— Ну вот теперь я знаю, что в случае чего с друзьями делать, — меланхолично заключил Сева. — Готовьтесь, народ, будете у меня в прихожей стоять. С пуговичками вместо глазок.

— Ты чего? Ненормальная? — потерянно глядя на нее, спросила Катька.

Этого не надо было говорить. Совсем-совсем не надо.

— Я нормальная! Нормальная! — завизжала Галка, так что страус заплясал под ней. — Я папе расскажу! Все, и как вы меня обзывали! — Она принялась тыкать пальцем в мобильник. — А ты следи, чтоб они ко мне не сунулись! — сквозь всхлипы скомандовала она страусу.

Сыщики беспомощно переглянулись.

— Это ты во всем виноват! Со своими вопросами! — прошипела Катька брату. — И ты, со своими шуточками! — накинулась она на Севу.

— А кто ее ненормальной обозвал? — тихо ответил Сева.

— Нас сейчас выгонят отсюда! Остановите ее! Вы же рукопашницы! — потребовала Катька у близняшек.

— Видишь ли, Катенька, нас никто не учил рукопашному бою со страусами, — нервно ответила Кисонька.

— Наверное, тот еще кикбоксер, — опасливо поглядывая на толстые жилистые ноги, пробормотала Мурка.

Галка тем временем уже истерично вопила в трубку бессвязные обвинения. Потом вдруг резко замолчала, слушая ответ. Сунула телефон обратно в карман… И вполне дружелюбно сказала, разбирая поводья своего страуса:

— Ну пошли, чего встали? До пруда недалеко!

— А… а… что тебе отец сказал? — подобрав отвисшую от такой мгновенной перемены челюсть, выдавил Вадька.

— Ты, наверно, просто такой любопытный по жизни, раз столько вопросов задаешь, — снисходительно ответила Галка. — Сказал, что я могу не нервничать — «Агро-юнион» ему звонил, извинялся, им наша Ряба больше не нужна, потому что им прямо сегодня новую несушку привезут!

— Откуда? — немедленно спросил Вадька.

— Понятия не имею! — снова начала раздражаться Галка.

Катька немедленно ткнула брата кулаком под ребро.

— Не зли человека! — прошипела она. — Чего ты к ней пристал?

— Просто странно, — отставая от уехавшей вперед Галки, пробормотал шеф детективного агентства, задумчиво почесывая в затылке (видно, чтоб унять свербящие мысли). — Эта Галка сама говорила, что им «Агро-юнион» сообщил, будто у них нет несушки, будто они не могут ждать несушку, будто они кучу денег потеряют… А теперь несушка вдруг откуда-то взялась…

— Не наше дело! — в один голос заявили Катька и Сева. И переглянулись, пораженные неожиданным единодушием.

— Нам за разборки со страусами денег не платят, — пояснил Сева.

— Нам надо хватать Харли и убираться, пока здесь из него от большой дружбы чучело не набили, — ответила Катька. — Где уже этот пруд?

— Да вот он! — Страус поднял свою всадницу на небольшой пригорок, ребята пошли следом… Вадька присвистнул.

Глава 15 Время тырить

Лежащий чуть ниже пруд был… крут! Иначе и не скажешь! Куда там городскому, в центральном парке! Этот был раза в полтора больше, а уж по богатству птичьего населения городской ему и в подметки не годился. Если, конечно, у пруда могут быть подметки.

Посреди водоема, как грибы на полянке, торчали аккуратные птичьи домики на сваях. Вадька подумал, что, будь такой домик самую малость побольше, вышла бы отличная дачка. Слегка прихваченная ледком у подножия домиков, у краев пруда вода бурлила — видно, именно там ее подогревали. И жизнь на самом пруду тоже бурлила. Черно-белыми запятыми на мелкой ряби покачивались лебеди. У заснеженного бережка, прямо в подогретой воде, стоял на одной ноге длинноносый журавль, явно не собиравшийся улетать ни в какие теплые края, а мимо неторопливо, как на прогулке, проплыла парочка пеликанов. Крякали утки, еще какая-то совершенно незнакомая ребятам птичья мелочь носилась из конца в конец пруда.

— Ой, глядите, воробей нырнул! — изумленно взвизгнула Мурка.

— Это не воробей! — засмеялась Галка. — Это американская оляпка! Потрясающая птица. Она под водой, по дну гулять может, как мы с вами по бульвару! А гуси вон, на другой стороне. — Она снова подпихнула страуса пяткой, и они двинулись вдоль берега.

У Катьки сердце колотилось нетерпеливо и испуганно. Харли здесь? Или… его опять нет и хрупкая надежда найти гуся живым станет уж совсем маленькой и призрачной?

Она всегда любила именно предновогодние дни, даже больше, чем сам Новый год! В эти дни школы уже не было, а праздник еще оставался впереди, и каникулы тоже, и ничего еще не кончилось, потому что начаться толком не успело, и хотелось по-кошачьи жмуриться в предвкушении. В этот раз ей не хотелось ничего. Был только изматывающий страх за Харли и немного злости на ребят за их невозмутимое спокойствие и какую-то легкомысленную уверенность, что Харли как-нибудь да найдется.

Кисонька вдруг издала коротенький испуганный крик и нырнула за страуса, словно надеясь спрятаться. Вытянув длинные шеи и угрожающе встопорщив алые гребни, по дорожке неслись петухи-охранники. Их отделанные сталью когти зловеще поклацывали. На дорожке воцарилась короткая паника — под прикрытие страуса теперь старались забраться все. Но петухи, не обращая ни на ребят, ни на хозяйку ни малейшего внимания, промчались мимо и ринулись в сторону деревьев.

Смущенно кашлянув, Кисонька выбралась из-за Яшки.

— Они на нас уже кидались…

Галка согласно кивнула:

— Знаю. Они вообще странные какие-то сегодня. Вот куда их несет? — Она поднесла к губам свисток, и морозный воздух располосовал уже слышанный ребятами резкий звук.

Белый и черный остановились, будто их дернула назад привязанная к лапам веревка. Они топтались на месте, гребни их раздувались и наливались кровью, они подпрыгивали то на одной лапе, то на другой, и окованные железом шпоры кромсали воздух, словно пытаясь нащупать невидимого врага. Белый сделал несколько шагов назад к хозяйке, потом снова повернулся и, работая ногами не хуже страуса, опять рванул к неведомой цели. Черный кинулся следом. Через мгновение они скрылись за деревьями.

— Ах, так? Я вам покажу — не слушаться! — разозлилась Галка и снова поднесла свисток к губам.

— Подожди! — крикнул Вадька. — Раньше с ними такое случалось?

Галка растерянно помотала головой.

— Они же охранники, — напряженно сказал Вадька. — Если они так мчатся, значит, что-то не так! А ну, за мной! То есть за ними! — Повелительно махнув рукой, он устремился за петухами.

— А как же гуси? — растерянно сказала Катька. — Мы не будем их смотреть?

— Ну где ж нам гусями заниматься, — ехидно протянул Сева. — Мы все время во что-то вляпываемся! — но все же побежал за остальными.

Всех, конечно, обогнала Галка верхом на Яшке. Когда ребята вломились в глубь парка, больше похожего на лес, она уже стояла спешившись и разглядывала что-то, неподвижно застывшее в заснеженном подлеске. Что-то белое. И что-то черное.

Петухи лежали, все так же вытянув шеи, — словно рухнули прямо на бегу.

— Они умерли? — дрожащим голосом спросила Катька.

Склонившаяся над петухами Галка выпрямилась и покачала головой:

— Спят! Вот так взяли и уснули! Ничего не понимаю! — Она обвела ребят растерянным взглядом.

— Может, они это… пьяной вишни наклевались? — высказал робкое предположение подбежавший Сева. — А что? У вас на кухне перед Новым годом наливку какую домашнюю или крюшон никто не готовит? Выбросили пропитанную спиртом вишню, петухи наклевались, сперва буянили, на людей кидались, а теперь валяются вот… под забором… ну, или под деревом! Отсыпаются спьяну. И ничего страшного!

— А пьяное «ку-ка-ре-ку» они, случайно, не горланили? Крыльями не обнимались, «ты меня уважаешь» друг у друга не спрашивали, не слышал? — издевательски процедила Галка. — В «Эмиле из Лённеберги»[18] про пьяных кур вычитал, да? Так чтоб ты знал — ни кур, ни петухов напоить невозможно! У них мозги не то что у людей!

— Куры умнее? — очень серьезно поинтересовался Сева.

— Некоторых — да! — неодобрительно косясь то на Севу, то на Галку, прокомментировала Мурка. — Если их напоить нельзя, почему они дрыхнут?

— Не знаю, — помотала головой Галка. Перья на голове жалобно затряслись. — Заболели?

— Или их усыпили. — Присевший на корточки возле петухов Вадька поворошил теплые перья. — Они же у вас вроде сторожевых собак? Зачем обычно усыпляют собаку?

— Чтобы ограбить дом, — немедленно ответила Мурка.

— А что… — пробормотал Сева. — Набить полную сумку тех соколов — это ж какие бабки! — В голосе его, как всегда, когда он говорил о чужих деньгах, звучало легкое сожаление.

— Колька с Петькой только в парке сторожат, — возразила Галка. — В доме и соколятне свои охранники. И вообще, у нас система видеонаблюдения! — Она кивнула куда-то вверх.

Ребята подняли головы… Под ветками, прямо на золотистой коре сосны была прикреплена небольшая камера. Только красный глазок ее не горел, а объектив оказался вдребезги разбитым.

— А что у вас там? — Вадька ткнул пальцем меж деревьями и уточнил: — Ну, куда петухи бежали?

— Вольер со страусами! — растерянно доложила Галка.

— Значит, «Агро-юнион» уморил свою несушку и хотел купить вашу Рябу. А сегодня сказал, что ваша Ряба ему не нужна, потому что им откуда-то несушку привезут. Наверняка привезут! — неожиданно торжествующе вскричал Вадька. — Спорим, что вашу и привезут! Вот прямо сейчас и увозят! Самое, между прочим, время страуса тырить — как раз перед Новым годом, когда все расслабились!

— Они украдут нашу Рябу и выдадут ее за свою страусиху? — недоверчиво пожала плечами Галка. — Ну ты и псих! Мы же всегда можем сказать, что у нас страуса похитили и их несушка — вовсе не их, а наша!

— Сказать вы, конечно, можете, — ехидно заверил Сева. — А они вам ответят, что если вы о своих страусах не заботитесь, что они у вас пропадают, так нечего на чужих зариться!

Мгновение Галка стояла, мучительно осмысливая Севины слова, потом сгребла спящих петухов в охапку и одним прыжком взвилась в седло.

— Скорее, Яшка! Скорее!

Взбивая лапами снег, будто крем миксером, страус рванул вперед и скрылся за деревьями. Вадька очертя голову ринулся следом.

— Ну и зачем мы туда бежим? — задыхаясь на бегу, спросил Сева.

— За Вадькой, — грустно ответила Мурка и вдруг наддала, да с такой скоростью, что вполне могла потягаться со страусом.

Парковые деревья расступились, и запыхавшиеся ребята выбежали к широкому вольеру. Незапертая калитка, чуть слышно поскрипывая, качалась на ветру. Разбитая камера наблюдения глядела мертвым зрачком. Страус Яшка бродил у ограды. Его всадницу прибежавший Вадька сперва не заметил. Да и сам вольер был пуст. С десяток длинноногих черно-белых красавцев потерянно бродили далеко позади. На каждом красовалось точно такое же, как на Яшке, седло и сбруя. Среди этих «оседланных скакунов», трепеща черно-белой короной из перьев, металась прижимающая к груди спящих петухов Галка.

— Ну твой страус и бегает! — ковыляя к Галке, прохрипел задыхающийся Вадька.

— Страус выжимает по 70 километров в час! — машинально ответила та. И тут же отчаянно закричала: — Ее нет! Ряба исчезла! Остальные страусы на месте, а ее — нет! И дядя Вася тоже пропал!

— Кто такой дядя Вася? — немедленно спросил Вадька.

— Инструктор… Тренер… Папа хочет страусиные бега организовать, а дядя Вася наших страусов тренирует… Единственный в стране специалист! — Гордость заглушила даже дрожащий в Галкином голосе ужас.

— Ставки делать будут? — Подбежавший Сева не успел еще толком отдышаться, но все, что касается денег, интересовало его в любом состоянии души и тела.

— А работать дядя Вася у вас начал до того, как в «Агро-юнион» несушка погибла? Или после? — торопливо спросил Вадька.

— После, — потерянно пробормотала Галка, и взгляд ее стал жалким.

— Тогда за дядю Васю можно не волноваться — он точно не пропадет, — «утешила» ее Мурка.

— Это что? — присаживаясь на корточки над разлинованным мягким покрытием ровной дорожки, спросил Вадька.

— Беговые дорожки. На Новый год первый забег готовили. Для гостей, — тоскливо доложила Галка.

— Я не о дорожках спрашиваю! — рявкнул Вадька. — А о том, что на дорожке! — Его палец уткнулся в четко отпечатавшиеся на гладком чистом покрытии мокрые следы шин. — Вы на чем по поместью ездите? Кроме страусов?

Галка насупилась, но, похоже, решила, что сейчас обижаться не время:

— Еще на электромобилях. Ну, на специальных таких мелких машинках.

— Спорю на что угодно — у них расстояние между колесами гораздо уже, чем здесь. Это — следы грузовика. — Вадька мазнул по следу пальцем. — И между прочим, совсем свежие. Похитители только что были здесь!

Он вскочил, огляделся по сторонам. На его лице отразилась напряженная работа мысли.

— 70 километров в час, говоришь… А ведь, если постараться, их еще можно догнать! — Глаза его полыхнули лихим азартом.

— Да, только с какой радости нам так суетиться? — поинтересовался Сева, но Вадька, уже не слушая его, рванул к оседланным страусам, ухватил ближайшего за узду и поволок покорно переступающего длинными лапами «скакуна» к ограде вольера. Не успели остальные сыщики охнуть, как детектив уже взобрался в седло.

Почувствовав на спине тяжесть, гигантская птица затанцевала, переступая с лапы на лапу. Вадька судорожно вцепился в длинную шею.

— Назад отодвинься, чуть-чуть назад! На горло ему не дави! — немедленно завопила Галка (хотя на самом деле хотела спросить, какого черта он туда вообще залез). Вадька послушно поерзал в пышных перьях, обеими руками вцепился в узду и… пнул птицу каблуками в бока.

Высоко запрокидывая ноги, страус стартовал. Мальчишка мотылялся в седле, норовя вот-вот вывалиться, и мчал к деревьям парка…

— За мной! — Ветер донес до остальных его совсем не героический, а жалобный вопль. — Снимите меня кто-нибудь отсюда!

Глава 16 В седло, по страуса-ам!

В первый момент Катьке показалось, что она плюхнулась на здоровенную перину. Та спружинила, словно принимая девочку в свои объятия для сладкого сна… Катька заорала. Ну перья, бывает, еще из подушки выпирают… Но кости! Невероятно твердые, жесткие и какие-то даже колючие, косточки оседланного страуса выпирали даже сквозь седло и впивались почему-то не только в то место, каким садятся, но и во все остальное тело! Поерзать, чтоб устроиться поудобнее, Катька опасалась. Ей казалось, что косточки у страуса должны быть невероятно хрупкими — птица все-таки, хоть и трехметровая, — и она боялась сломать ему спину.

Под непрекращающиеся вопли Галки «За горло не хватать!» Катька одеревеневшими пальцами вцепилась в поводья…

— А-ах! — Толчок, она воспарила над страусом, плюхнулась обратно ему на спину, воспарила снова…

Кататься на страусе — это было совсем не то, что кататься на багажнике Севкиного байка! Байк ногами не перебирает и не скачет по бездорожью, подбрасывая Катьку физиономией прямо на свисающие ветки деревьев. И земля… Ой, мамочки! С такой высоты земля казалась такой далекой, проносилась под ногами так быстро, что Катька моментально уставилась прямо перед собой, поклявшись больше не глядеть вниз. Но и впереди ничего хорошего не было — судорожными прыжками окружающий мир мчал ей навстречу, дрожал и трясся, будто сейчас развалится. Желудок съехал со своего законного места, пополз наверх и обосновался в горле.

Рядом скакал Вадька — ему удалось выровняться в седле, и он больше не орал — сквозь стиснутые зубы вырывались лишь сдавленные постанывания. За Вадькой несся Сева — причем, судя по его страдальческой и одновременно зверской физиономии, несся он не за похищенной Рябой, а именно за Вадькой. И что сделает с ним, когда догонит, Катька боялась даже представить.

— Куда мы? — поравнявшись с Вадькой, проорала Галка.

— Где… здесь… у вас… вместо забора… сетка-рабица?.. — расцепив зубы, в такт скачкам страуса выдавил Вадька.

— Откуда ты знаешь?.. — задохнулась Галка.

— Да весь город знает! — ответил Вадька таким презрительным тоном, будто про забор услышал не сегодня от менеджера охотничьего ресторана, а в его компьютере уже минимум год висит база данных по всем городским заборам (включая написанные на них неприличные слова).

— Сюда! — Галка резко швырнула своего страуса вбок.

— А-а! — Вираж на страусе оказался много страшнее виража на байке.

— А-а! — теперь уже орала Галка — две секции сетчатого забора лежали на земле, открывая здоровенную дыру. В тянущемся за забором снежном покрове четко отпечатались шины небольшого фургона.

— День такой у меня сегодня — за грузовиками гоняться! — проорала сзади Мурка. — Па-аберегись!

Мимо Катьки на дикой скорости пронеслись близняшки, кажется, вполне освоившиеся со своими страусами. Аккуратно вписали верховых птичек в петляющую меж редкими деревцами колею и погнали вперед. Секунду Катька зачарованно смотрела, как скачут они — черно-белые перья страусов развеваются, рыжие волосы девчонок полощут на ветру…

— Мы нагоняем, нагоняем! — обернувшись через плечо, закричала Кисонька. — Слышу мотор!

Через мгновение и Катьке почудилось, что впереди них, захлебываясь оборотами, отчаянно пробиваясь сквозь снег, рокочет машина… Еще чуть-чуть — и… Осмелев, она подпихнула своего страуса пятками…

Мотор впереди взвыл, будто машина преодолевала какое-то препятствие… И тут же Катька поняла, что слышит гул уже не одного, а многих авто.

Редколесье кончилось, и они на полном страусином скаку… вылетели к шоссе. Проложенная в снегу колея упиралась в средней высоты бровку. Грязные отпечатки шин виднелись по другую ее сторону, на дороге… и исчезали, раскатанные колесами десятков движущихся к городу автомобилей.

— Опоздали! — завизжала Галка. — Упустили! — Прямо перед ребятами на шоссе неторопливо катили десятки маленьких грузовичков: пикапов, «газелей», маршруток и просто закрытых фургончиков… Угадать, в каком из них сейчас билась пленная страусиха, не смог бы никто!

Кроме Вадьки!

— Разберемся! — рявкнул он, бросая своего скакуна через бровку. — Ищите грузовик с открытыми окнами! Полностью открытыми!

— Зимой? — прыгая следом за ним, крикнула Мурка.

— Вот именно! — Погоняя страуса, Вадька вломился прямо в поток машин.

Глава 17 Права на вождение?

— Мам, а за нами ребята на страусах скачут. Я тоже хоч., — Неотрывно пялившийся в заднее стекло восьмилетний пацан повернулся к своей сидящей на переднем сиденье маме.

— Не выдумывай, — пробормотала та, не отрывая глаз от каталога косметики.

Ее муж побелевшими пальцами вцепился в руль и, резко подав влево, приткнул автомобиль к обочине.

— В чем дело, дорогой? — по-прежнему не поднимая головы от каталога, спросила жена.

Муж не отвечал. Он лишь неотрывно глядел, как, вытянувшись в ряд — шаг в шаг, крыло к крылу, — поперек шоссе скакала шестерка оседланных страусов.

* * *

Скорей, скорей, скорей! Ловко лавируя между машинами, они неслись вперед. Дорога пустела позади и вокруг них — автомобили отчаянно тормозили за их спинами или прижимались к обочине. Из судорожно прыгающего вокруг нее пространства Катька выхватывала то изумленные лица водителей, то застывшие в причудливых позах фигуры в теплых серых шинелях с полосатыми палками в руках. Кажется, взвыла сирена, но Катька не была уверена, такой шум стоял у нее в ушах.

— Вот он! — заверещала скакавшая впереди Кисонька. — Вон тот фургончик! Глядите, окна в кабине!

В катящем впереди неприметном сереньком фургончике без всяких надписей и впрямь была одна странность — несмотря на неслабый предновогодний морозец, окна были опущены.

— Я его узнала! Это он! От «Агро-юнион» к нам приезжал! Уговаривать! — завидев сидящего за рулем человека, заорала Галка. — Немедленно отдай нашу Рябу! — Ее страус вдруг вырвался вперед, в два длинных скачка догнал фургон и… Никто не ожидал такого! Разъяренный Яшка со всей силы пнул фургончик голенастой ногой в зад, будто рассчитывал сшибить его с колес.

Раздался гулкий рокот металла. Отдачей страуса вместе со всадницей швырнуло назад. Комком из перьев, крыльев, рук и ног Галка и страус покатились по дороге. Из кучи-малы вылетели все еще бесчувственные тушки петухов — белого и черного, — которых Галка так и таскала на руках.

— И-эх! — Перевесившись со своего страуса, Мурка успела подхватить черного за лапы. Пинками она погнала страуса вперед, раскручивая петуха над головой. Сперва петух летал безвольно, как трепещущая на ветру черная тряпочка. Потом сверху послышалось недоуменное «ко-ко?» — и тут же истошное клекотание и хлопанье крыльев. Мурка почувствовала, как задергались сильные петушиные лапы. В этот момент ее пришпоренный скакун поравнялся с открытой кабиной грузовика. Мурка успела увидеть полные ужаса глаза водителя… Крутанув петуха в последний раз, она швырнула его в кабину!

Из кабины послышался клекот и пронзительный человеческий вопль. Сквозь опущенные окна во все стороны, как из распоротой подушки, полетели перья, клочья одежды. Грузовик вильнул вправо… Влево… Раздался отчаянный визг тормозов. Машина встала. Дверца кабины распахнулась, изнутри вывалился человек. Прикрывая голову руками, он заметался по опустевшему шоссе. Над ним вился черный петух и, как отбойным молотком, колотил клювом. Дурман, видно, не до конца рассеялся, потому петух больше промахивался, чем попадал, но человеку и этого хватало!

— Петуха! — закричала Мурка, спрыгивая со страуса у задних дверей фургона. — Петуха мне!

Подскакавшая Кисонька вложила сестре в руку уже слегка очухавшегося белого…

— Дверь!

Вадька всадил в дверь отвертку с такой силой, что та, казалось, от одного страху распахнулась.

— Дети, вы чего? Вам сюда нельзя, дети! — Из кузова высунулась перепуганная физиономия мужичонки в теплом спортивном костюме.

— А вы, наверное, страусиный тренер дядя Вася? — вежливо поинтересовалась Мурка и, не дожидаясь ответа, швырнула в того петухом.

Растопырив крылья и гневно клекоча, смертельно оскорбленный белый ринулся на врага. Следом во мрак кузова сиганули близняшки.

Из темноты раздались вопли и грохот, треск разрываемой материи, фургон закачало туда-сюда, как лодку в бурном море. Первым из кузова вылетел почему-то белый петух. Выглядел он весьма помятым — видно, озверевшие сестры в темноте не очень-то разбирали, кто здесь кто. Сверху, едва не прибив еще не вполне очухавшуюся птичку, вывалился дядя Вася — его спортивный костюм был исполосован вдоль и поперек, словно по нему прошлись ножами.

А потом наружу высунулись две здоровенные страусиные лапы.

— Рябушка моя! — заголосила Галка. Припадая на правую ногу и ведя за собой в поводу Яшку, хромающего на левую, она доковыляла до фургона. Прямо на нее не столько выскочила, сколько выпала пошатывающаяся страусиха. Глаза у несчастной Рябы были затянуты мутной пленкой, длинная шея подламывалась.

— Бедная моя! — причитала Галка, поддерживая то и дело падающую голову несушки. — Совсем тебя замучили, гады! Похитители страусов!

— У нее, наверное… того… сотрясение мозга, — предположил Сева, с брезгливой жалостью поглядывая на замороченную страусиху.

— Думаешь, ее по голове били? — сквозь сцепленные зубы процедила Галка.

— Не, испугалась и сама стукнулась… Она же страус!

— Ну и что? — Теперь Галка смотрела на Севу не по-доброму.

— Как — что? — удивился тот. — Страусы же, когда пугаются, голову в песок прячут! А тут совсем не песок, тут пол — во! — железный. — Он постучал. — Вот она попыталась спрятаться и лобешником шандарахнулась!

— Сейчас у тебя сотрясение будет! — заорала Галка, пытаясь одной рукой поддерживать свою несчастную Рябу, а другой навернуть Севе кулаком по голове. — Страусы не прячут головы в песок! Никогда! Это выдумки, выдумки, выдумки! Как и то, что слоны боятся мышей!

— А что, они не боятся? — искренне удивилась выпрыгнувшая из фургона Мурка.

Галкин вопль заглушил вой сирены. По бровке обойдя стоящие вокруг машины, к фургону пробился сине-желтый патрульный автомобиль.

Выскочивший из него гаишник орал, размахивая жезлом:

— Вы что — знака не видели? Здесь скорость — 60, а ваши страусы под 80 шли!

— Ну отберите у нас права, — устало предложила ему Кисонька.

— К-какие права? — задумался гаишник.

— На вождение страусов, — ответила Кисонька, наивно глядя на него широко распахнутыми зелеными глазами.

Глава 18 «Беркут» — не птица

— Ты как догадался, что в грузовике с похищенной Рябой окна будут открыты? — сидя на сложенной из крупных булыжников скамье на берегу пруда, поинтересовалась Мурка.

— Элементарно, — ответил ей почему-то Сева. — Даже я догадался, как он догадался! Ты просто в клетке для страусов не ездила! Запах перепуганного страуса ни один человек добровольно не выдержит. Меня другая загадка мучает… — Тон Севы стал едким, как кислота. — Зачем тебе вообще надо было догадываться? Мы за сегодня три преступления раскрыли! — Сева понизил голос, настороженно косясь на Галку, воркующую неподалеку над своей вновь обретенной Рябой. — Бери мы за них по нашим обычным расценкам — могли бы Новый год на Канарах встречать! Это что за детективная благотворительность? Ты нас разорить решил?

— Да не знаю как-то… — пробормотал Вадька, явно смущенный справедливостью Севкиных попреков. — Ну не могу я, когда вот так внаглую у меня на глазах преступники орудуют!

— Врачи, между прочим, даже если в частной клинике работают, а у них на глазах человек помирает, на помощь кидаются, а денег не спрашивают! — сочувственно вступилась за Вадьку Мурка.

— Это если помирает! — прошипел Сева. — Где ты видел, чтоб эти самые врачи за каждым простуженным гонялись? Сегодня никого убить не пытались! Если тебе так хочется помочь, пожалуйста — раздавай визитные карточки «Белого гуся»! Пусть приходят в офис, заключают договор, и мы им поможем!

— И засветиться? Чтобы все узнали, что мы связаны с «Белым гусем»? — Вадька наконец нашел к чему придраться — чтоб не чувствовать себя таким виноватым.

— А так, значит, мы сохранили полное это…

— Инкогнито, — подсказала Кисонька.

— Оно самое! — кивнул Сева. — Думаешь, никто так и не обратит внимания на компанию ребят, за один день умудрившихся влезть сразу в три криминальных дела?

— У нас отмазка есть, — мрачно буркнул Вадька, которому нарисованная Севой картина категорически не понравилась. — Мы гуся искали!

— Вот именно — гуся искали! — выкрикнул Сева.

— Вот именно, — повторила Кисонька.

Одни и те же слова у них звучали очень по-разному. У Севы — с искренним раздражением, в Кисонькином же тоне проскользнуло что-то похожее на угрозу.

— У нас родители, конечно, тоже на корпоративе, — отрешенно сказала Мурка, поглядывая на часы, — но к их возвращению нам лучше быть дома.

— Это ты к чему?

— Это я к тому, что пора бы гусю уже найтись, — пробормотала девчонка. — А то Катьку очень жалко.

— Не от нас зависит, — поглядывая на экран своего смартфона, тихо буркнул в ответ Вадька. Вся восседающая на каменной скамейке четверка как по команде уставилась на четко прорисовывающийся в зимних сумерках силуэт замершей на берегу пруда Катьки.

Их компаньонка не отрываясь глядела на владельца поместья. Облаченный в высоченные, до бедер, рыбацкие сапоги, Галкин отец брел, тяжело раздвигая перед собой воду пруда. Крупный гусь, спокойно покачивающийся на водной глади, недовольно гоготнул, но позволил взять себя на руки и поднять над головой.

— Может, этот? — крикнул хозяин поместья.

Катька тоскливо поглядела на серую птицу и безнадежно покачала головой.

— Ладно, сейчас еще… — Хозяин бережно водрузил птицу обратно на воду и двинулся дальше.

Катька повернулась и пошла вверх по небольшому склону — от берега пруда к скамейке, где сидели остальные.

— Все, это конец, — тоном холодного, безнадежного отчаяния произнесла она, плюхнулась на край скамьи и уставилась в пустоту совершенно мертвым взглядом. — Мы его не найдем! Никогда…

Компаньоны молча переглянулись между собой…

— Кать, ты чего — сдаешься? Как-то на тебя не похоже, — неловко пробормотал Сева.

Катька лишь равнодушно пожала плечами — ей было все равно. Она, конечно, все знала насчет «никогда не сдаваться» и «сражаться до конца», но сейчас это не имело для нее никакого значения. Она ясно понимала — надежды больше нет.

— Кухню мы проверили, с персоналом поговорили — никто гуся домой не уносил, — мучительно морщась, сказала Катька. — Харли здесь нет.

— Ну вон же хозяин еще ищет! — вскричал Вадька.

— Это последний гусь на пруду, — тем же безжизненным тоном ответила Катька. — И я даже отсюда вижу — он серый.

В этот момент хозяин поместья добрался до последнего гуся и, кажется, уже сам понимая, что серый дикий гусь — это стопроцентно не белый домашний, просто повернул обратно к берегу.

— Все равно не надо отчаиваться! — с несколько фальшивой бодростью объявила Кисонька. — Эти контрабандисты с «Дикой фермы» назвали три места, где они могли оставить нашего гуся: ресторан, поместье и…

— И беркуты? — с горечью переспросила Катька. — Ты думаешь, я об этих беркутах не думала? Я о них все время думаю! Где в городе могут быть беркуты? В ресторанах их точно не едят. В зоопарке? В цирке?

— Как много думает! — с привычной издевкой протянул Сева. — Вот если бы еще мозгами…

Катька почувствовала, как у нее по лицу неудержимо бегут слезы, а спрятать их нет просто никакой возможности! Как он… как он может! У нее горе, а он… Издевается!

— Я кого предупреждала насчет языка? — рявкнула Кисонька, вскакивая и кидаясь к Катьке. — Катюша, Катюша! — хватая девчонку за плечи, затарахтела рыжая. — Он совсем не хотел тебя обидеть! То есть он хотел, конечно… — Она метнула на Севу грозный взгляд. — Но не сильно, а как обычно! Ты что, Севку не знаешь? Он же к тебе вечно цепляется!

— И я даже догадываюсь, почему, — ехидно промурлыкала Мурка.

— Почему? — Катька с Севой уставились на Мурку одинаково тупыми глазами. Катька даже от горя своего отвлеклась в надежде узнать — и чего это Севка к ней цепляется?

Мурка неожиданно заговорщицки переглянулась с Вадькой и, нежно улыбаясь, протянула:

— Потому что вы оба еще одинаково маленькие и по-другому пока не умеете, — покровительственно сказала она.

— Ни фига подобного! — немедленно возмутился Сева. — Я старше Катьки! Мы с тобой одного возраста!

— Жизнь измеряется не годами, а битвами, — наставительно произнесла Мурка и аж зарделась от удовольствия. Эту крутую фразу она вычитала в какой-то книге — теперь уже даже не помнила, в какой, — и давно мечтала кому-нибудь повторить. Наконец-то случай подвернулся!

Сева беспомощно пошлепал губами. Кому другому можно было бы пообещать настучать по фейсу — как раз для увеличения срока жизни… Но с чемпионкой Европы по рукопашному бою среди юниоров такой ответ не годился. Еще неизвестно, кто кому настучит. То есть, наоборот, как раз очень даже известно — и потому совсем не радует!

— Беркуты — это ж совсем не обязательно беркуты! — Сжалившись над Севой, Мурка переключилась на другую тему.

— А кто — воробьи? — буркнула Катька. — С во-от такенными клювами?

Отстанут от нее сегодня? У нее горе! Она сейчас будет плакать! А они ее отвлекают!

— Ну это, например, может быть какое-нибудь название… — раздумывая, сказала Мурка.

Беркут, беркут… Что-то такое было, причем совсем недавно… Катька тоже нахмурилась — словно движение бровей способно было выдавить мысль на поверхность.

— Неделю назад, — пробормотала она.

На Вадькином лице, кажется, мелькнула тень облегчения.

— Приходили в офис… — все больше сдвигая брови, шептала Катька и в полный голос завопила: — Стрелковый комплекс «Беркут»! — Глаза у нее стали большие-большие. — Тогда это точно конец…

Евлампий Харлампиевич, героически выпятив белую пушистую грудь, стоял у выщербленной пулями красной кирпичной стены. На глазах у него была плотная черная повязка. С десяток фашистов в касках, выставив автоматы, выстроились напротив. Командовал ими почему-то красный комиссар в кожанке. Он выхватил шашку, махнул в воздухе: «Готовсь!.. Целься!»

Роковое «Пли!» грянуть не успело. Нарисованную воображением картину «Расстрел партизана» разрушил Сева.

— Слушай, как же ты всех задрала! — злобно процедил он. — Не хочешь за Харли в «Беркут» ехать — так и скажи! — И тихо прибавил: — Без тебя съездим.

— Как это — не хочу? Что значит — не хочу? — мгновенно переполошилась Катька.

На берег вылез хозяин поместья.

— И хотел бы я вас как-то отблагодарить за то, что вы сделали для нашей Рябы… — Он благодарно прижал руку к сердцу. — Но нету гуся!

— Как мне надоели эти неудовлетворенные желания! — недобро поглядывая то на хозяина, то на Вадьку, пробубнил Сева. — Мы вообще-то не только гусями берем. Можем просто — деньгами.

— Понятия не имею, куда он мог деться, — продолжал расстраиваться хозяин поместья.

— В стрелковый комплекс «Беркут»! — выкрикнула Катька, подскакивая к нему. — Вы знаете, где это?

Глава 19 Уткокиллеры, гусеубийцы

— Вы там поосторожнее, — слегка встревоженно напутствовала их Галка, стоя у распахнутой дверцы вместительного лимузина.

— Они как в кино с Ван-Даммом? — выглядывая с заднего сиденья, округлила глаза Катька. — Хватают людей и делают из них эту… трудную мишень?

— Из тебя только легкая получится, — немедленно прокомментировал Сева. — Потому что крупная!

— Он в тебя что — влюбился? — заглядывая в салон машины так, что перья из ее короны ткнулись в лицо Кисоньке, поинтересовалась Галка.

Катька и Сева покраснели оба так, что алым цветом налились и лоб, и щеки, и уши. Они хором пробормотали:

— Чего сразу влюбился?

— А чего тогда цепляться? — резонно поинтересовалась Галка.

— Почему надо быть осторожнее с «Беркутом»? — переспросила Кисонька, кончиком пальца деликатно отводя от своего носа щекочущее перо.

Галка поморщилась:

— Да они там все на стрельбе помешаны! — В голосе ее звучало серьезное неодобрение: дескать, как можно на чем-то одном вот так зацикливаться! — Оборудование у них какой-то безумной крутизны, соревнования стрелковые, охоты они серьезные организовывают…

Катька судорожно дернулась.

— Вы приедете от нас, так что сразу они вас не погонят, но… мы для них не особый авторитет. Не охотимся, во всяком случае с ружьями, — пояснила Галка. — Понимаете, они хоть и зарабатывают на своих мероприятиях, но клиентов не ищут и пускают к себе далеко не всех. Боятся защитников природы. Короче, заговаривать с ними о пропавшем гусе, который у вас дома живет… — Она покачала головой. — Честное слово, народ, не знаю даже, как они это воспримут. Говорю же, ненормальные, им бы только пулять! Ну ладно, давайте. — Она выбралась из салона, напоследок крикнув: — Машина вас ждать будет, сколько понадобится! — Захлопнула дверцу.

— В первый раз такое вижу, — сказал Вадька, с интересом разглядывая плотную непроницаемую шторку, отделявшую место водителя и превращавшую широченное заднее сиденье лимузина в маленькую закрытую комнатку.

— Зато разговаривать можно спокойно, — порадовалась Кисонька.

— А что тут говорить? Раз «Беркуты» могут клиентами пренебрегать, значит, хорошие бабки заколачивают, — с тяжелым вздохом сказал Сева. — А мы их дело вести отказались. Все из-за того, что кое-кто тупо уперся! — Он с упреком поглядел на Катьку. — А между прочим, мы еще не такие богатые, чтоб клиентами разбрасываться!

— И ничего не тупо, правильно уперлась! — с глубокой убежденностью в своей правоте кивнула Катька. — Не будет «Белый гусь» с живодерами дело иметь!

— У людей вроде бы здоровые птицы вдруг ни с того ни с сего от птичьего гриппа перемерли — они всего лишь хотели выяснить, откуда этот грипп взялся! Что плохого? — фыркнул Сева.

Катька одарила его уничижительным взглядом.

— А для чего они птиц держали, ты помнишь? Чтобы на них охотиться! — с яростью вскричала она. — А к нам явились выяснить, почему это птицы скончались раньше, чем они их успели перестрелять для своего удовольствия! Таким помогать?

— Так ведь мы же не за просто так! А за деньги!

— Сколько вокруг этого птичьего гриппа развелось, — задумчиво пробормотал Вадька. — Непонятно…

— Не вижу ничего непонятного, Вадик, — пожала плечами Кисонька. — Похожий на утку директор «Дикой фермы» сам сказал, что все их птицы заболели.

— Не сходится, — решительно мотнул головой Вадька. — Смотри, что получается. Птицы «Дикой фермы» заболели, так?

Кисонька кивнула.

— И в «Охотничьем» ресторане тоже, так?

Последовал новый кивок.

— Но менеджер сказал, что у них в ресторане птицы не только с «Дикой фермы», а от разных поставщиков! — с торжеством заключил Вадька. — А заболели абсолютно все!

— Одни заразили других, — неуверенно предположила Мурка.

— Катька в прошлом месяце грипп из лицея принесла… — кивнув на сестру, сказал Вадька.

— От нее чего хорошего разве дождешься, — немедленно прокомментировал Сева.

— …У нее температура уже вечером подскочила, а у меня только через три дня, — досадливо покосившись на Севу, продолжал Вадька. — Люди сразу друг от друга не заражаются, птицы, я думаю, тоже, а в «Охотничьем» все птицы заболели одновременно! А с другой стороны, Галкины родители тоже покупают птиц у «Дикой фермы» — и у них никто не болеет! Нет, люди, причина в чем-то другом… — Вадька попытался снова погрузиться в размышления, но его отвлекла Катька.

— Опять ты в посторонние расследования лезешь? — проворчала она. — Сейчас тебе Севка насчет бесплатной работы все выскажет…

Сева ничего высказывать не стал — видно, поддержать Катьку даже в святом деле борьбы за деньги было выше его сил. Но на Вадьку поглядел. Смущенный шеф агентства заерзал, нервно поправляя очки.

— Нам своих проблем мало? Надо Харли искать! — разорялась Катька. — Он точно у этих… охотничков! — тоном, каким обличают самое страшное преступление, выпалила она.

— Может, и у них, только чтоб найти его, надо в их комплексе как следует пошарить, — задумчиво сказала Мурка. — А кто нам позволит, раз они такие осторожные?

— Дай-ка мне свой смартфон, — потребовала Кисонька у сестры.

— А твой где? — удивилась Катька.

— Да так, — Кисонька смутилась, — в офисе забыла. — И торопливо, словно больше не хотела отвечать ни на какие вопросы, уткнулась в экран.

Лимузин подкатил к кованому указателю, изображающему вытянувшуюся в полете хищную птицу. Под фигурными буквами «Стрелковый комплекс «Беркут» красовалась мокрая от снега афиша, заставившая Катьку с негодованием фыркнуть.

«Охота на охоту?

Не нужно ждать охотничьего сезона! Не нужна лицензия! Нет необходимости лазить по болотам!

Рождественская охотничья неделя в «Беркуте»!

Птицы разных сезонов — чирки, гаршнепы, болотные курочки, белые куропатки, коростели, гуси!

Лучшие праздники для охотника!»

— Вот эта самая рождественская неделя у них и сорвалась, когда птицы перемерли, — пробормотал Сева, провожая глазами исчезнувший за спиной указатель.

— Не сорвалась, — покачал головой Вадька и пояснил: — Раз наш Евлампий Харлампиевич к ним попал, значит, им сегодня новую партию птиц привезли. И афишу не сняли. Хотят попробовать еще раз!

— Тебе что сестрица сказала — не лезь в чужие дела, нас это не касается! — наехал на Вадьку Сева. — Лучше думай, что «беркутам» сказать!

— Может, сделать вид, что мы хотим охоту заказать? — неуверенно предложил Вадька.

Катька протестующе вскрикнула, а Сева просто покрутил пальцем у виска.

— Ты представляешь, сколько это крутое мероприятие стоит? Кто будет о таком с детьми разговаривать?

— Будут, — не поднимая глаз от смартфона, промурлыкала Кисонька. — Если их попросят.

— Кто попросит? — скривился Сева. — Галкины родаки? Сама слышала — они тут не в авторитете!

— Большой Босс, — ответила Кисонька с тем благоговейным придыханием, которое всегда появлялось в ее голосе, когда речь шла о шестом компаньоне их агентства — загадочной виртуальной личности. Самим сыщикам «Белого гуся» был известен только ник, под которым он появлялся в Интернете. Вадька иногда даже думал, что Большой Босс на самом деле как в фантастике — компьютерное сознание, зародившееся в Интернете. Ну не может быть, чтобы живой человек, даже самый чумовой хакер, был возле компьютера постоянно! Хоть в туалет он должен отлучаться! Но Большой Босс, судя по всему, не отлучался никуда и никогда, во всяком случае откликался он немедленно, в любое время дня и ночи, стоило лишь связаться. Кисонька предположение о компьютерном разуме отвергала, как сама выражалась, «с негодованием». В смысле, при любой попытке Вадьки заговорить на эту тему топала ногами и даже швырялась в него чем попало, полностью утрачивая взлелеянные «хорошие манеры». Сама же утверждала, что Большой Босс хоть и взрослый, но совсем еще молодой — не старше двадцати! И красивый. Джентльмен. Программист. Спортсмен. Поэт. Бизнесмен. Агент британской Intelligent Service. После каждого сеанса связи через Facebook количество достоинств росло, доводя Севу до невменяемости. Тот в свою очередь твердил, что Большой Босс — «просто старый английский пенек с во-от такенной бородой, вся морда в складочку от морщин, делать ему нечего, вот он и сидит целыми днями у компьютера, вставной челюстью щелкает!»

При одном только упоминании Большого Босса Сева побагровел, зашипел, как кипящий чайник, и процедил:

— Что может сделать этот твой англичанин тут у нас?

— Что может сделать англичанин, когда дело касается охоты? — одаривая Севу пренебрежительным взглядом, ответила Кисонька и с глубокой убежденностью закончила: — Все!

Лимузин проехал хорошо укатанной асфальтовой дорожкой, петляющей среди заснеженных полей, и остановился у очередной стены. Единственный въезд перегораживал здоровенный шлагбаум, вовсе не спешащий подняться при виде вставшего перед ним роскошного авто.

— Ни фига себе! — присвистнул Сева, прижимаясь к боковому стеклу лимузина и стараясь разглядеть верх стены. — Покруче, чем у Галки!

Поглядеть действительно было на что. Если ограда поместья Галкиных родителей напоминала крепость, то здесь на ум приходила разве что Великая Китайская стена. Как в мультике «Мулан».

— Забаррикадировались, уткокиллеры! Гусеубийцы! — с подсердечной ненавистью выдохнула Катька.

— Ну и как твой Большой Босс поможет нам попасть туда? — поинтересовался Сева, издевательски указывая на шлагбаум и возвышающуюся над ними бетонную громаду забора.

Громадный шлагбаум вздрогнул — и пополз вверх. Позади него стояли двое в теплых камуфляжных костюмах — мужчина лет сорока и мрачноватый пацан не старше пятнадцати. Мужчина одной рукой прижимал к уху сотовый, а второй приветливо махал навстречу ребятам.

Глава 20 Чисто английская лапша на уши

— Все прилично выглядят? — Кисонька окинула строгим взглядом их отчищенные в поместье у Галки куртки и вымытые физиономии, придирчиво поправила падающие на воротник завитые локоны и скомандовала: — Тогда пошли! — и выбралась из машины.

— Сан Саныч? — с благожелательной светскостью поинтересовалась она у мужчины в камуфляже.

Тот, не отрываясь от телефона, оскалился в такой же светской улыбке — правда, слегка вымученной. На лице его застыло восторженное выражение — как будто звонивший ему был как минимум председателем Международной ассоциации охотников и рыболовов, предлагающим собеседнику сразу же после новогодних праздников занять его место.

— Знаю, знаю, — прикрывая микрофон рукой, прошептал Сан Саныч. — Мне как раз сейчас звонят. И-есс, и-есс, — судорожно кивая, будто собеседник мог его видеть, выдавил он уже в трубку. — Офф косс, сер… сэр… Лорд!

Из микрофона его мобилки вырывался приглушенный, кажется, мужской голос, что-то авторитетно вещающий по-английски.

Выражение лица у Кисоньки стало хищно-пронзительным. Остальные никогда не видели настоящих охотничьих собак, но, наверное, именно так они выглядят, учуяв близкую добычу.

Кисонька властно протянула руку к мобилке:

— Дайте мне! Мне нужно с ним поговорить! — нетерпеливо вскричала она.

Сан Саныч отвел мобилку от уха…

— Отключился, — извиняющимся тоном сказал он. Из трубки неслись короткие гудки.

На личике Кисоньки отразилось такое разочарование, что Катька аж задохнулась от жалости.

— Хотя бы какой у него голос? — жадно заглядывая в глаза Сан Саныча, спросила Кисонька.

— Какой голос? — опешил мужик.

Мурка прибегла к испытанному средству — ткнула сестру в бок. Кисонька опомнилась:

— Я просто хотела узнать, все ли в порядке. В смысле, какое у него настроение… С этими англичанами никогда не поймешь.

— Во-во! — оживился мужик. — Я, конечно, все понимаю, что он тут на своем английском говорил, — заверил Сан Саныч, помахивая сотовым. — Но все-таки не могли бы вы мне как-то попроще… — Лицо у него стало смущенным. — Своими словами, что ли…

— Здесь будем разговаривать? — приподняв брови, поинтересовалась Кисонька.

— Нет, конечно! Машину оставьте на стоянке, пожалуйста, пойдем пешком, — объявил Сан Саныч и махнул рукой, предлагая двигаться дальше по асфальтовой дорожке, рассекающей запорошенное снежком поле. Насупленный парень шел на шаг позади сыщиков, бросая на них короткие неприязненные взгляды из-под сдвинутых бровей.

— Ситуация такая, — авторитетным тоном утонувшей в светских хлопотах дамы начала Кисонька. — Наша тетя — младшая мамина сестра…

Мурка, ставшая вдруг обладательницей никогда не существовавшей тети, даже не дрогнула.

— Вышла замуж за англичанина, — продолжала Кисонька, — за лорда! — В голосе ее прозвучали восторженные нотки настоящей любительницы высокого гламура. — Тетя Аня теперь — леди Энн! — И горделиво покосилась на Сан Саныча.

Тот немедленно проявил соответствующее случаю восхищение — покрутил головой, поцокал языком.

— У них все семейство помешано на охоте! И вы представляете, они все вот-вот приедут к нам! Им понравилась идея отметить Рождество два раза — у себя по их календарю и у нас по нашему! Причем приедут все — вся наша новая английская родня! И наш новый дядя лорд Чарльз, и его дети от первого брака — наш новый английский кузен сэр Фредерик и наша новая английская кузина леди Патриция…

Катька подумала, что иметь в агентстве такую актрису, как Кисонька, — настоящая удача. Рыжая перечисляла «наших новых английских родственников» с таким искренним упоением, что собеседники невольно верили.

— И наша новая двоюродная тетя леди Маргарет, и наш новый двоюродный дядя, ее муж, герцог… герцог Манчестер! И… — продолжала бурлить восторгами Кисонька, — сэр Пол Маккартни, вот! Наш… Наш…

— Нашему новому забору двоюродный плетень, — мрачно прокомментировал нахмуренный пацан.

— Это сынок мой. Вася, — продолжая глядеть Кисоньке в рот, буркнул Сан Саныч, что звучало примерно как «Не обращайте внимания, это местный сумасшедший!».

— И всех их надо развлекать! — разводя руками, с картинным отчаянием выдохнула Кисонька.

— В парк их сводите. На карусельки, — опять буркнул Вася.

У Кисоньки стало интересное выражение лица — видно, представила себе, как Пол Маккартни, с гитарой под мышкой, меланхолично вертится на скрипучей парковой карусели и его длинные ноги волочатся по земле.

— Они хотят охоту, — демонстративно, даже не взглянув на Васю, с достоинством сообщила Кисонька.

— Маккартни тоже хочет у нас охотиться? — покачал головой Сан Саныч.

— А что такого? — вмешалась Мурка. — Макаревич же может у нас тут дайвингом заниматься, казацкие «чайки» со дна Днепра доставать. Почему Маккартни не может у нас охотиться? Было бы на кого! — При этом она, в отличие от сестры, уставилась на Васю в упор.

— Вот именно! — подхватила Кисонька. — Наши знакомые — ну, вы знаете, которые страусов разводят, — сказали, что только вы можете обеспечить настоящую, профессиональную охоту, — Кисонька с застенчивым восхищением поглядела на Сан Саныча из-под ресниц, — с местным колоритом! Вот мы и приехали договориться…

— Родители ваши, конечно, договориться не могли. Вас послали, — в пространство высказался Вася.

— А не дурак, — по-прежнему не глядя на сына, хмыкнул Сан Саныч. — Родители-то чего не приехали?

— Но это же очевидно! — удивилась Кисонька. — Родители как раз сейчас в Англии! У нашего нового дяди лорда Чарльза и наших новых кузенов сэра Фредерика и леди Патриции, и…

— Понял, понял! И сэра Пола Маккартни…

— А нам велели все осмотреть и тщательно проверить, потому что в нашей стране часто обманывают. — Восхищение в Кисонькином голосе сменилось строгостью. — Так считает и наша новая двоюродная тетя леди Маргарет, и наш новый двоюродный дядя, ее муж…

— Весь «Манчестер Юнайтед», — покивал Вася. — А вас, значит, в Англию не взяли…

— Нас не отпустили до конца семестра! У нас очень строгая школа, — сурово сдвинула брови Кисонька. — Так считает вся наша семья — и мама, и папа, и наша тетя леди Энн, и наш дядя…

— Давайте я вам все покажу! — Сан Саныч поспешил прервать очередное перечисление родственников. — Проходите, проходите, — прямо!

Он слегка приотстал, поравнявшись с сыном, и Катька расслышала, как он прошипел:

— Ты чего к ним цепляешься, Васька? Мало того что эти английские лорды бабла за охоту отвалят, так еще наши узнают, что у нас тут сам Маккартни, — представляешь, какой шум начнется?

— Угу, — все так же мрачно буркнул Вася. — А если еще Джон Леннон с того света подъедет — шуму вдвое больше будет! Слишком большая конфетка, чтобы быть настоящей.

Катька досадливо переглянулась с остальными сыщиками — и откуда ты взялся, умный Вася!

— Что у вас здесь? — требовательно поинтересовалась Кисонька, рассчитывая отвлечь внимание Сан Саныч от сына.

— Где? Это стрелковые стенды! Между прочим, оборудование — лучшее во всей Восточной Европе, — не без гордости заметил Сан Саныч. — Здесь же после стрельбы и закусить можно горяченьким…

— О, прекрасно! — с энтузиазмом вскричала Кисонька. — И что вы можете предложить для наших английских гостей такого… местного? Самобытного?

— Местного… Самобытного… — Сан Саныч призадумался. Потом лицо его озарилось и он радостно выпалил: — Английский глинтвейн, польский охотничий бигос и фондю франш контэ!

— Из них английский глинтвейн, конечно, самый местный, — пробурчал Сева.

— Он просто с салом, — с усмешкой предположил Вадька.

И без того хмурый Вася нахмурился еще больше, а его отец обвел компанию недоумевающим взглядом:

— Ну, если не устраивает, наш повар отличное парижское фуа-гра готовит, — пробормотал он.

Стоящая за спиной Сан Саныча Катька издала шипение обозленной кобры, от которого Сан Саныч подскочил и принялся нервно оглядываться.

— А латиноамериканскую охоту на змей вы устраиваете? — невинно поинтересовалась Кисонька.

— Да… Нет… То есть… — все еще оглядываясь, забормотал Сан Саныч. — Для змей не сезон… Мерзнут на лету… То есть на ползу… А еще мы охотничье снаряжение в аренду сдаем! — в отчаянии выпалил он, даже не заводя, а почти вталкивая ребят в каморку.

— Я и не знала, что для охоты придумано столько всякой одежды! — ахнула Кисонька, разглядывая выложенные на полках защитные костюмы с трехмерным рисунком, на которых изображались то листья и ветви, то снег, то болота… — А это охотничья косметика?

— Ну да! — с энтузиазмом согласился Сан Саныч. — Против комаров, клещей, и еще специальный состав, чтоб зверь не почуял запах человека.

— Если кроме охотничьей одежды и охотничьей косметики найдутся еще специальные охотничьи сережки, охотничьи колечки и охотничьи браслетики, Кисонька заделается охотницей, — над ухом у Вадьки тихонько захихикала Мурка.

— Ваши англичане из чего стреляют? — выводя ребят из «гардеробной», спросил Сан Саныч.

На физиономии Кисоньки читалось острое желание заглянуть в файл с «охотничьим» инструктажем от Большого Босса.

— Кажется… Называется «Голланд-Голланд», — наконец выдавила она.

Сан Саныч аж споткнулся на идеально укатанной асфальтовой дорожке:

— «Голланд-Голланд»? — благоговейным шепотом переспросил он. — Ружье, которое делается пять лет, только на индивидуальный заказ, и стоит по двести тысяч баксов каждый экземпляр?! Да такое ружье разве что у членов королевской семьи… Когда? Когда они приедут? — По его тону было ясно, что появление в его охотничьем комплексе владельцев ТАКОГО ружья равноценно сошествию божества на землю.

Но Кисонька не ответила. Глаза ее затуманились, на губах заиграла мечтательная улыбка…

— Все, — с отчаянной, безнадежной ревностью в голосе выдохнул Сева. — Теперь она решит, что ее Большой Босс — принц!

Катька уставилась на него с возмущением. Ну понятно! Севу интересует только то, о чем думает Кисонька! Кисоньку интересует Большой Босс — она и думает о нем! А кто поинтересуется ею, Катькой? В смысле, кто подумает об Евлампии Харлампиевиче!

— А охотиться на кого будем? — злобно вопросила Катька, тоже почему-то глядя на Васю.

Физиономия Сан Саныча стала одновременно торжествующей и лукавой — точно как у Деда Мороза перед вручением подарков.

— Рекламу нашу видели? — заговорщицким шепотом сообщил он. — Все чистейшая правда! Завезли птичек, вот прямо сегодня утром и завезли!

Катька почувствовала, как у нее холодеет в груди и невольно поджимаются пальцы на ногах. Она судорожно хватанула ртом воздух…

— Здесь Евлампий Харлампиевич, здесь! — нервно шепнул Сева. — Обязательно! Не бойся, найдем.

И Катька сразу ощутила, как отпускает ее накопившаяся за день злость на белобрысого.

— Такой набор птиц! Все, что водятся в нашей местности! — продолжал завлекательно вещать Сан Саныч. — Утки для любителей охоты с лодок, можно будет прямо на реке бить. — Он кивком указал туда, где бережок охотничьего хозяйства спускался к воде. — Кто из «засидок» предпочитает — шалаши построили, высунул ружье и лупи! Для хороших стрелков — бекасы, они верткие, не сразу и попадешь! А для тех, что похуже, мы откормленных гусей завезли! Те пока взлетят — любой дурак… гхм, я имел в виду, даже неопытный стрелок не промажет!

— А еще у вас тут курятник и пулемет на входе, — в тон ему добавила Катька, с ненавистью глядя на Сан Саныча. — Для совсем неопытных стрелков! Чтоб уж точно не промахнулись!

— Ты что, совсем сдурела? — мгновенно утратив всякое сочувствие к языкатой девчонке, зашипел ей в ухо Сева. — Хочешь, чтоб нас отсюда вышвырнули, ты, борец за птичьи права! Можно подумать, сама курицу не ешь! А твой гусь, между прочим, червяков склевывает!

— Ем, — с достоинством сообщила Катька. — Когда голодная. И гусь червяков ест. Только никто еще не видел, чтоб гусь расстреливал червяков из рогатки исключительно для собственного прикола. Птица — создание благородное! Это только человек… — Катька осеклась, поняв, что и Сан Саныч, и Вася смотрят на нее в упор. При этом у Васи играла торжествующая улыбка, а на физиономии Сан Саныча читалось подозрение. Кисонька дергала хозяина комплекса за рукав камуфляжной куртки и лепетала:

— Ой, а это те самые птички, на которых мы будем охотиться? — указывая на плавающую у кромки воды стайку, пыталась она отвлечь внимание Сан Саныча от рассвирепевшей Катьки. — Но здесь же только уточки!

— На этих уток не охотятся, — мельком глянув на воду и возвращая взгляд к Катьке, бросил Сан Саныч. — Это подсадные, они своим криком других, диких уток подманивают, чтоб охотник мог выстрелить.

— Утки-предатели! — На лице Катьки отразилось глубочайшее потрясение.

— Вот тебе твои благородные птицы, — тихо хмыкнул Сева. — Совсем как люди!

— Прикольные вы охотники — элементарных вещей не знаете, — протянул Вася.

Кисонька уже хотела возразить, что охотники вовсе не они, а их новые английские родственники — дядя Чарльз, тетя Маргарет, кузен Фредерик… Но позади них вдруг послышался автомобильный гудок и прямо на тропу у реки неторопливо, по-хозяйски выкатил небольшой закрытый фургончик.

— Нас вы заставили выйти из машины! — решив, что лучший способ защиты — это нападение, немедленно накинулась на Сан Саныча Кисонька. — Я на ваших, с позволения сказать, дорожках каблучок поцарапала! — обличающе указывая на свои сапожки, вскричала она. — А каким-то, значит, можно!

— Этим каким-то — всюду можно, — глядя на фургон с той же ненавистью, с какой Катька только что смотрела на него самого, процедил Сан Саныч. — Во всяком случае, они так думают!

Дверца фургона распахнулась, и наружу выбрался высокий и довольно молодой парень с чемоданчиком в руках и в белом медицинском халате поверх теплого свитера. Лицо у него было открытое и симпатичное — во всяком случае, Кисонька автоматически принялась поправлять локоны. Правда, сейчас на этом симпатичном и открытом лице не было написано ничего, кроме горячей, как вулканическая лава, злости! Парень поглядел на Сан Саныча и его сына с искренним, нескрываемым отвращением:

— Отмазались все-таки, — вместо приветствия с горечью произнес он.

— Поздороваться не хотите, господин санинспектор? — с натянутой улыбкой процедил Сан Саныч.

Санинспектор? Сыщики мгновенно обратились в слух — Катьке казалось, что у нее аж уши шевелятся под волосами.

— А я вовсе не желаю вам здоровья! — выпалил молодой врач. — Нет, ну классная у нас страна! Если у тебя есть крутая «крыша» в мэрии, можно любые мерзости творить!

— Многие люди любят охоту, даже те, которые из мэрии. — Сан Саныч пожал плечами. — Не понимаю, чего вы беситесь?

— Вы рискуете жизнью людей! — Санинспектор просто захлебнулся от негодования. — Вирус H5N1 — это очень серьезно! Мало вам предыдущих! А теперь я узнаю, что вы завезли новую партию!

— У вас тут какой-то вирус? — с деланым удивлением осведомилась Кисонька.

— Все ясно — и от клиентов скрываете! — выпалил санинспектор.

— Наши новые английские родственники не любят вирусы! И дядя Чарльз не любит, и тетя Энн, и кузина Патриция…

С безысходной ненавистью глядя на санинспектора, Сан Саныч взвыл:

— Компьютерный вирус у нас, компьютерный! И от клиентов мы ничего не скрываем! Васька! Веди их в оружейную! — хватая санинспектора за плечо и волоча его куда-то в сторону, велел сыну Сан Саныч. — Пусть видят, как мы от них ничего не скрываем!

— А как же птички? Вы обещали нам птичек! Когда мы будем их смотреть? — немедленно возмутилась Кисонька.

— А, так я был прав! Все-таки завезли! — возрадовался санинспектор, выдираясь из хватки Сан Саныча.

— Пошли, пошли, пошли… — напирая на ребят и оттесняя их в другую сторону, заторопился Вася. — Пошли, говорю!

Сыщики переглянулись — возможность отыскать Евлампия Харлампиевича опять срывалась. Катька увидела, как Мурка сжала кулак, а потом выразительно покосилась на Васю. Вадька досадливо цыкнул зубом — и отрицательно покачал головой, запрещая рыжей решить вопрос просто и быстро. Катька опять разозлилась на брата — если они не найдут Харли сейчас, они не найдут его никогда! Она представила себе завтрашний Новый год — в квартире, в которой больше никогда не раздастся шлепанье гусиных лап! Содрогнулась и стремительно повернулась вслед протестующему санинспектору, которого упорный Сан Саныч волок прочь…

Глава 21 Отстрел «тарелочек»

— Говорил я ему! Говорил! — словно в бреду шептал Вася. — Один раз выкрутились, не надо снова завозить! Нет, уперся! «Мы рекламу давали, мы обещали…» — явно передразнил отца он. — Я же предупреждал — пожалеешь! — И он поглядел вслед отцу с такой злобой, что наблюдающим за ним сыщикам стало не по себе.

— Думаешь, он? — неопределенно поинтересовался Сева, указывая глазами на Васю.

Вадька едва заметно передернул плечами.

— Все может быть, — одними губами шепнул в ответ. — А когда папаша его в офис «Белого гуся» приходил, не рассказывал, что от закрытия после птичьего гриппа их мэрия отмазала, — усмехнулся он.

— Остальных тоже не закрыли, — опасливо поглядывая на шагающего чуть впереди Васю, тихо возразил Сева.

— Остальных за взятку, — покачал головой Вадька. Он нахмурился — ему показалось, что сейчас он сообразит что-то такое… опять не вполне относящееся к поискам Евлампия Харлампиевича… Но нарождающуюся ценную мысль спугнул возмущенный голос Кисоньки, продолжавшей играть свою роль:

— Я вас спросила про птиц, на которых мы будем охотиться! А вы мне так и не ответили!

— Охотиться она будет! — насмешливо поглядывая на девчонку, процедил Вася. — Отважная охотница! Ты хоть попадешь-то, а? — распахивая перед Кисонькой дверь очередного домика, поинтересовался он.

Это действительно была оружейная. В ней сильно и остро пахло металлом и смазкой. В специальных подставках торчком стояли охотничьи ружья.

— «Голланд-Голланд» у нас, конечно, не найдется, — с той же кривоватой усмешечкой провозгласил Вася. — Но вот итальянскую «беретту» или льежский «герсталь» подберем. — Не глядя, он протянул руку к тянущейся вдоль стены деревянной стойке, на которой насыпом лежали набитые патронташи, сумки для дичи и прочее охотничье снаряжение. Из-за стойки вынырнул встрепанный мужичонка с ружьем в одной руке и тряпочкой для протирки в другой. Ружье легло в Васину ладонь, и тот с издевательски-любезной улыбкой протянул его Кисоньке. — Не желаете попробовать? Мы вам сейчас стрелковый стенд включим. Опробуете, родственникам расскажете…

Ружье лежало у Васи на руках, как караулящая добычу змея. Глядя на него расширенными глазами, Кисонька даже слегка попятилась, на всякий случай закладывая руки за спину, будто двустволка могла сама в них запрыгнуть.

— У нас вообще-то такая стрельба немало стоит. А вам забесплатно — все ради Англии! — продолжал прикалываться Вася. Он «разломил» ружье, проверяя наличие патронов, и с шиком захлопнул его, задрав стволы вверх. Ружье резко щелкнуло, встрепанный мужик за оружейной стойкой досадливо поморщился. — Неужели откажетесь?

Кисонька беспомощно поглядела на ребят. Глаза Мурки стали маленькими и злыми, как два колючих буравчика. Она шагнула к Васе и спокойно приняла ружье у него из рук.

— Мы, безусловно, воспользуемся случаем, — ровным голосом сказала она и, аккуратно опустив стволы вниз, вышла из оружейной.

— Мурка, зачем? — тревожно прошептал Вадька. — Он же это специально, чтоб мы не заговаривали о птицах, пока его папаша не вернется!

— И я специально — чтоб он не попытался выставить нас отсюда, пока его папаша не вернулся! — шепнула в ответ Мурка. — Спасибо, — кивнула она, принимая полный патронташ у встрепанного мужичка.

— Вообще-то детям нельзя доверять оружие, — вместо «пожалуйста» пробурчал встрепанный. — Но разве с этим поспоришь. — Он неприязненно поглядел на Васю. — Только я тебя прошу, девочка… — мучительно кривясь, начал он.

— Знаю, знаю, — громко ответила Мурка, — курками попусту не щелкать, «замок» не захлопывать, стволами вверх ружье не держать! — И едва заметно покосилась на Васю. Пацан надулся. Зато у встрепанного слегка просветлело лицо.

— Может, и обойдется, — пробормотал он.

Мурка защелкнула патронташ поверх своих защитных штанов и сдвинула его на бедра. Примерила ружье к плечу…

— Круто выглядишь! — восхищенно сказал Вадька.

Мурка польщенно улыбнулась и вышла на стрелковую позицию. Ребята остались наблюдать за ее спиной.

— Давайте, я готова! — крикнула она.

— Мишень прямо! — выкрикнул встрепанный.

Послышался щелчок и негромкое жужжание. Круглая оранжевая «тарелочка» взмыла в воздух… и, прежде чем Мурка успела хотя бы вскинуть двустволку к плечу, ляпнулась на полигон, подняв фонтан снега.

Вася довольно хмыкнул. Кисонька поглядела на него такими недобрыми глазами, что хорошо знающие ее люди сразу бы поняли — лучше, если Мурка сумеет «отстреляться». Для Васи лучше.

— Мишень слева! — «Тарелочка» располосовала морозный воздух.

Мурка дернулась на звук и на этот раз успела выстрелить. Грохот бахнул по ушам, двустволка с силой ударила ей в плечо — девчонка болезненно вскрикнула. Вторая «тарелка», целая и невредимая, упала в снег.

— Думаю, отец не будет ругаться, что я вас бесплатно пострелять пустил, — с ехидной усмешкой выдал Вася. — Целые «тарелочки» обратно в аппарат зарядим — недорого обойдется! Скажите еще вашей рыжей, чтоб она патроны зря не тратила — все равно не попадает!

Сева, обычно лучше всех понимающий идеи экономии, уставился на Васю бешеным взглядом…

— Прямо! — опять предупредительно крикнул встрепанный.

«Тарелка» взвилась перед носом у Мурки. На короткое мгновение зависла в воздухе… Словно соскользнув с невидимой горки, по плавной дуге пошла вниз. Выстрел грянул, когда «тарелка» была почти у самой земли. Мишень вдруг подпрыгнула и отлетела вбок. Раздался торжествующий крик Вадьки.

— Случайно! Край дробью задела! — раздраженно прокомментировал Вася.

— Посмотрим, — улыбнулась Кисонька.

Мурка перезарядила винтовку.

Следующая «тарелка» взвилась слева — и разлетелась брызгами ярких пластиковых осколков. Вспорхнула вторая — Мурка хладнокровно повела стволом. Ба-бах! Хрясь! Снова дождь пластмассы.

— Да что ж она делает! — Вася уже пожалел о своей затее.

Тихонько насвистывая, Мурка перезаряжала винтовку в четвертый раз.

Две «тарелки» взвились в воздух практически одновременно — одна впереди, другая слева. И обычного предостерегающего крика, показывающего направление мишени, не было.

Мурка навскидку пальнула с одного ствола по первой «тарелке» — попала! Компаньоны дружно ахнули — вторая тарелка была уже практически на земле… И тут же подлетела снова — подброшенная выстрелом!

— Вот так! — довольно сказала Мурка, сходя с тропы. Стволы опущенного ружья в ее руках слабо дымились.

— Из чего раньше стреляла? — принимая у девчонки ружье и патронташ, поинтересовался встрепанный.

— Из «снайперки», — ответила Мурка.

— Тебе у нас понравится, — со спокойным уважением кивнул он. На еще более мрачную, чем обычно, физиономию Васи оба старались не смотреть. Кажется, ему все же предстояло выслушать от отца пару неприятных слов.

— У нашего тренера новый предмет увлечения — военно-спортивное троеборье. Рукопашный бой, стрельба и бой на ножах. Хочет Мурку еще в одном виде мастером спорта сделать, — пояснила Кисонька. — Последний месяц каждые выходные в тир МВД гоняет. Надо будет и мне согласиться, — задумчиво добавила она. — Нравятся мне все эти аксессуары. — Кисонька широким жестом повела вокруг.

— Катька тебя запилит. Нет, хуже — заклюет! — усмехнулся Вадька.

— На самом деле мы с Муркой уже один раз охотились! — наклонившись Вадьке к уху, быстро прошептала Кисонька, воровато оглядываясь по сторонам. — Правда, правда! — видя удивление на лице шефа агентства, покивала она. — Папа по делам в Казахстан ездил и нас с собой брал. Там в степи охота с орланами! Верхом… — Глаза у Кисоньки стали мечтательными.

Вадька представил себе Мурку. Маленькая тонкая фигура в седле, рыжие волосы полощутся на ветру, а на поднятой руке, растопырив могучие крылья, сидит готовая к взлету хищная птица. Круто! Даже круче, чем только что с ружьем. Нет, все-таки что бы Катька ни говорила, а есть в охоте что-то такое — клевое! Или это в самой Мурке что-то такое есть?

— Если с орланом — это же птицы на птиц охотятся? Тогда, наверное, это их внутренние разборки? — неуверенно предположил Вадька, не отрывая глаз от идущей к нему Мурки. — Только Катьке рассказывать все равно не нужно. А то с нее станется начать хищных птиц перевоспитывать!

— А кстати, где Катька-то? — оглядываясь по сторонам, недоуменно вопросил Сева.

Их компания потерянно заозиралась, только теперь сообразив, что их всего четверо, а не пятеро.

— Ну и когда она свалила? — пробормотал Вадька.

— На стрельбе ее точно не было, — уверенно определил Сева. — А то б орала так, что выстрелов не слышно…

— Ну и молодец Катька! Все правильно, — энергично кивнула Мурка, — Самая умная — пока мы тут Васе голову забивали… выстрелами, Катька отправилась Харли искать!

— Но она же не знает! — взвыл Вадька, зачем-то вытаскивая мобилку и быстро тыкая в экран. — Как она будет искать? — предъявляя остальным сыщикам экран, вскричал он.

— Она, наверное, за санинспектором наладилась. Ему тоже птицы нужны, — предположил Сева.

— Санинспектор, санинспектор, — забормотал Вадька, стискивая смартфон в кулаке. Пропавшая раньше мысль вернулась во всей красе. — На «Дикой ферме»… И в ресторане… А у Галки — нет. — Он вдруг испуганно вскрикнул и, ни слова больше не говоря, рванул со всех ног.

— Опять ты лезешь в какое-то не наше дело? — раздраженно рявкнул вслед Сева.

Но Мурка уже бежала за Вадькой — не было у нее дурной привычки сомневаться в шефе их агентства.

Глава 22 Санинспектор — союзник ненадежный

Перебегая от дерева к дереву, Катька кралась вдоль дорожки за вышагивающими впереди Сан Санычем и инспектором. Тоже «сан». И все время думала о том, что книжки про великих индейских разведчиков, под ногой у которых и веточка не хрустнет, — полная фигня. И веточек-то вдоль тропы немного — но они как будто специально сползались Катьке под ноги, чтоб похрустеть. Штанины мгновенно намокли, снег набился за отвороты ботинок, и Катька чувствовала, как он там та-ает, пропитывая стельки влажным холодом. А кроме того — в индейском лесу не было иллюминации! Ранний зимний вечер окутал поросшую лесом территорию — и кроны деревьев тут же вспыхнули, словно на каждую кинули горсть драгоценных камней. Гирлянды золотистых огней скользили вдоль ветвей, подмигивали и переливались, превращая по-зимнему голую, жиденькую рощицу в сказочный эльфийский лес. Катька невольно остановилась, завороженно уставившись в мерцающие глубины лесочка. Невесть откуда накатила уверенность, что сейчас из-за деревьев выплывут серебряные сани, запряженные оленями, и улыбающийся Дед Мороз вручит ей пропавшего Евлампия Харлампиевича! Гусь прильнет к ней длинной шеей, а вокруг под нежный звон рождественских колокольчиков будут пританцовывать крохотные ушастые эльфы, разбрасывая со своих волшебных палочек звездную пыль, исполняющую все желания…

— Да чтоб тебе провалиться на три метра вглубь! — раздался впереди вопль.

Снег под Катькиными ногами дрогнул, просел, и девчонка почувствовала, что проваливается.

— Ну, по крайней мере, хоть не на три метра, — пробормотала она, с трудом вылезая из скрывающейся под снегом небольшой ямы. Оказывается, правильно говорят — не надо, чтобы все желания исполнялись…

— Не провалюсь, не дождетесь! — злорадно ответил санинспектор.

Провалиться желали вовсе не ей. Горстями выгребая снег из-за отворотов ботинок, Катька заковыляла к стоящим на тропе владельцу комплекса и санинспектору. Скрываться она особо уже не пыталась: сейчас по этой дорожке мог полк солдат пройти, с топотом, песней и лихим посвистом — спорщики все равно бы не заметили.

— Откуда ты такой на мою голову взялся? Что тебе надо? — почти плачущим тоном взывал Сан Саныч.

— Шоколада! — по Чуковскому огрызнулся инспектор. — Мне нужно, чтобы, несмотря на ваш блат в городских «верхах», люди не подвергались смертельной опасности! Да поймите же вы наконец! — Голос санинспектора зазвучал страстно. — Птичий грипп — это серьезно! Вы своих птиц в полет пускать собираетесь! Одна улетевшая зараженная птица — и эпидемия по всей области обеспечена! А там и по всей стране! А люди? Вы клиентам блюда из дичи подавать будете! Все эти ваши сырые карпаччо…

— Карпаччо из мяса, а не из птицы, — буркнул Сан Саныч.

— Фуа-гра из плохо обработанного мяса! — не вдаваясь в тонкости кулинарных терминов, поддавал жару инспектор. — Съедят люди больную птицу — и готово, сами подхватили вирус!

— С чего вы взяли, что наши птицы заражены? — заорал в ответ Сан Саныч. — Нету у нас никакого гриппа! И в прошлый раз тоже — не понимаю я, откуда он вдруг взялся! Птицы здоровые были! С документами!

— Если бы вы только знали, сколько раз я уже это слышал! — устало сказал санинспектор. — В предыдущей партии все птицы до одной были больны! А ваши покровители помогли вам сделать вид, что ничего не случилось! И никаких санитарных мероприятий не провели…

— Неправда! — возмутился Сан Саныч. — Мы тут все мыли, чистили, драили…

— Знаю я, как вы без нашего присмотра чистите! — перебил его инспектор. — Уборщице велели в птичнике подмести! Только бациллы по углам разогнали!

— Парень, ну пойми же ты меня! — просительно начал Сан Саныч. — Мы эту рождественскую охоту людям еще месяц назад обещали! Они об этом мечтают, ждут, готовятся… А бабки какие проплатили!

— Ваши денежные дела меня не интересуют, — чопорно прервал его санинспектор. — А охота ваша — вообще мерзость! Для маньяков! Гуси и утки с ружьями не летают и сверху в людей не палят!

Притаившаяся за деревом Катька почувствовала, как в ней резко вспыхивает симпатия к этому правильно мыслящему мужику.

— Вот когда вокруг вашего охотничьего комплекса вспыхнет эпидемия птичьего гриппа, когда ваши клиенты за свои деньги попадут в больницу с заражением — послушаем, что они вам скажут!

— Ты мне еще и угрожаешь? — На лбу Сан Саныча проступили вздувшиеся вены. — Ладно, парень… Хотел я с тобой по-хорошему, а ты сам нарвался. — Владелец комплекса повернулся на каблуках и зашагал к главному зданию.

— Бегите, бегите, звоните своим покровителям! — крикнул ему вслед санинспектор. — Когда все, что я сказал, произойдет, — а оно произойдет, я гарантирую! — вместе с ними неприятности хлебать будете!

Сан Саныч на мгновение остановился, глянул на разбушевавшегося санинспектора и тяжело сказал:

— Ты стой тут, понял? Сейчас тебя кто-нибудь отсюда проводит!

— Значит, вы действительно не дадите мне осмотреть новых птиц? — снова крикнул санинспектор, но Сан Саныч уже уходил. Не оглядываясь.

— Не понимаю! — мотнул головой санинспектор. — Чтоб человек из простого упрямства… Нет, из простой жадности! И пошел на такое! — Он вздохнул над глупостью человеческой. Покрутил головой, озираясь по сторонам — Катька отступила за ствол дерева, — и, пробормотав: — Ладно, у него свои дела, у меня свои… — нырнул с тропы в озаренный праздничной иллюминацией лесок. Дожидаться провожатого он не собирался.

Катька одобрительно кивнула — молодец мужик, такой же упорный, как сыщики «Белого гуся»! Есть у него работа, он ее и делает, несмотря на все препятствия, — людей и птиц защищает! И Катька тихонько двинулась следом за санинспектором — теперь скользить от ствола к стволу у нее получалось лучше.

Похоже, инспектор отлично знал, куда направляется, — помахивая чемоданчиком, он шагал через лесок, не оглядываясь. Снег громко хрустел под его ботинками.

Остановился. Сильно потянул носом и довольно хмыкнул.

Приотставшая на всякий случай Катька тоже принюхалась — и поняла, что его так обрадовало. Слабенький и едва заметный, в свежем морозном воздухе все-таки чувствовался знакомый по фургону «Дикой фермы» и Галкиному поместью запах птичника. Вскоре за деревьями появился маленький деревянный домик с дверью и окошками, такими крохотными, что человеку и руку не просунуть.

Санинспектор взбежал на резное крыльцо, поставил чемоданчик и сильно подергал дверь. Та дрогнула, но не открылась, лишь позади нее, приглушенный досками, раздался встревоженный птичий галдеж. Санинспектор досадливо цокнул языком и, задрав голову, принялся изучать окошки. Притаившаяся под прикрытием высокого крыльца Катька поняла, что пора вмешаться. Иначе ни она, ни этот симпатичный мужик не выполнят свое дело.

— Если хотите, могу открыть, — поднимаясь из-за крыльца, предложила она.

От звука ее голоса санинспектор шарахнулся так, что едва не сбил свой чемоданчик. Обернулся…

— Ты кто такая?

— Только, если я вам открою, вы должны мне разрешить одну птицу забрать, — отмахиваясь от глупого вопроса, будто не слышала, сказала Катька. — Это мой гусь, он сюда случайно попал.

На лице санинспектора отразилась самая настоящая душевная борьба — видно было, что он мучительно обдумывает предложение, то и дело с сомнением поглядывая на Катьку.

— Вообще-то вскрывать чужие двери без разрешения — это незаконно, — промямлил он.

Катька лишь передернула плечами. Взрослые! По-другому и не скажешь…

— Ладно, — рубанул рукой воздух санинспектор. В его твердо сжатых губах и нахмуренных бровях читалась героическая решимость. — Открывай, если можешь! Но птицу разрешу забрать, только если она здорова.

Катька вынула из кармана любимую Вадькину отмычку. Видно, ее сыщицкие способности и вправду возросли — брат даже не заметил, как она сперла отмычку из его куртки, когда они чистились в ванной Галкиного дома. Как чувствовала, что пригодится! Совесть на мгновение кольнула ее — раньше она никогда не обманывала ребят… Но ей надоели их нерешительность и вечные сомнения, которые могли стоить Евлампию Харлампиевичу жизни! И дожидаться разрешения всяких санинспекторов она тем более не станет — заберет Харли, и все! Лишь бы он был тут! Катька склонилась над замком.

Тонкое жало отмычки утонуло в замке. Катька зашерудила туда… сюда… Да она же сто раз видела, как это делал Вадька!

— Ну? — нетерпеливо спросил санинспектор, оглядываясь по сторонам.

— Сейчас, сейчас, — потерянно пробормотала Катька, присаживаясь у двери на корточки. Она заглянула в замочную скважину, зачем-то даже подула в нее, сунула отмычку снова… Неужели у Вадьки на самом деле есть какой-то секрет, которым он ни с кем не делится?

Рогулька отмычки зацепилась за что-то… Дрожащими руками, стараясь даже не дышать, Катька повернула ее в замке… Щелкнуло, и дверь со скрипом приоткрылась. Изнутри им навстречу хлынуло тепло, многочисленные шорохи и концентрированный птичий запах.

Катька медленно и осторожно ступила в темноту. Позади нее вспыхнуло пятно света — инспектор включил вытащенный из чемоданчика фонарик. Пятно оббежало небольшое помещение, выхватывая из мрака выложенные чем-то мягким ячейки. В каждой восседала птица. Свет фонаря отразился в черных круглых глазенках — проснувшееся население птичника с любопытством глядело на нежданных пришельцев. Некоторые продолжали спать, пряча головы под крылом.

— Это нормально, что они на нас не обращают внимания? — поглядывая на невозмутимых «спунов», тревожно спросила Катька. — Может, они уже заболели?

— Все может быть, — согласился инспектор, торопливо огибая Катьку.

Оглядевшись по сторонам, он пристроил фонарик прямо на полу и вытащил из чемоданчика пару резиновых перчаток.

Сердце у Катьки неистово колотилось, а язык был сухим и шершавым, будто в рот запихали кусок наждака. Если Евлампий Харлампиевич здесь, а птицы больны — неужели ее гусь заразится? Она не отдаст его санинспектору! — твердо решила Катька. Даже если Харли болен — она унесет его и вылечит, и пусть не говорят ей, что от птичьего гриппа нет лекарств! На самом деле просто никто не пробовал лечить!

— Я пойду поищу… — отступая в темноту птичника, пробормотала Катька.

— Сейчас пойдешь, я тебе фонариком посвечу, — мимолетно улыбаясь, бросил санинспектор. — Только сперва мне помоги!

Катька остановилась, заколебавшись. Наверное, надо помочь…

Инспектор между тем вытащил из чемоданчика здоровенную медицинскую бутылку с мутноватой жидкостью… Наполнил один шприц… Второй…

— Я думала, вы у них анализ крови брать будете! — удивилась Катька, разглядывая уже заправленный шприц. — А вы вводить что-то собираетесь!

— Буду, буду, — рассеянно кивнул санинспектор. — Им сперва надо это ввести, чтоб анализ получился… — Он поднялся, держа в одной руке шприц, а в другой не ватку со спиртом, а здоровенный кусок марли, пропитанный чем-то желтоватым. — Давай-ка, помогай!

Катька неохотно шагнула к нему — дело намечалось долгое: сперва уколы птицам делать, потом кровь брать… Когда она Харли искать будет?

— А птицы не будут от укола отбиваться? — опасливо поглядывая на шприц, поинтересовалась она. Самой бы ей такое точно не понравилось!

— После такого — вряд ли, — хмыкнул санинспектор и сунул марлю девчонке под нос.

Она ощутила резкий запах, после которого аромат птичника показался приятным и даже каким-то домашним. Голова закружилась, пятно света от фонаря начало стремительно сужаться, пока не превратилось в крохотную пылающую точку, темнота окружила ее со всех сторон. Как сшибленная кегля, Катька опрокинулась навзничь.

Глава 23 Крылатый десант

Она спала и не спала. Так порой бывает, когда смотришь страшный сон, знаешь, что это сон, хочешь проснуться — и не получается. Все вокруг было зыбким, нереальным. В кромешной тьме плавали загадочные крылатые существа. Каждый взмах их крыльев — казавшихся то по-драконьи огромными, то крохотными, как у комара, — отдавался у девочки в голове грохотом гигантского барабана. Пол, на котором она лежала, то растекался под лопатками липкой кисельной жижей, то приобретал твердость гранита. Из бесконечного далека гулким гудением доносился голос:

— Лежи, девочка, спокойно… Я потом тебя подниму, таблеточку дам и даже домой отвезу. Поинтересуюсь у родителей, не сильно ли ты переутомляешься в школе, что в обмороки падаешь. А пока лежи тихонько… Мне нужно всего пять минут…

Гул в ушах стих, и Катька вдруг с пронзительной четкостью услышала отчаянное хлопанье крыльев и резкий птичий крик.

— Не бейся ты, зараза, все равно сделаю! — зло выкрикнул санинспектор.

В этот момент послышался негромкий короткий щелчок… И остро блеснула вспышка. А следом раздался очень знакомый дружный смех.

Словно этот взблеск света прочистил что-то у нее в голове — руки-ноги по-прежнему не слушались, но перед глазами у Катьки просветлело. Как картину в раме из тьмы, она ясно различила застывшего в пятне света санинспектора, крепко зажавшего под мышкой какую-то довольно крупную птицу — по пышному хвосту Катька могла определить только, что это не гусь. В другой, поднятой, руке санинспектор держал шприц — и на кончике иглы дрожала хищная капля…

— Что ты делаешь, мальчик? — резким, каркающим голосом спросил санинспектор.

— Отправляю вашу фотографию менеджеру ресторана «Охотничий», — услышала Катька Вадькин голос. — Неплохо бы еще директора «Дикой фермы» спросить, но мы пока и менеджером обойдемся… А то мне тут интересная задачка попалась. В одном месте — «Дикая ферма» называется — все птицы заболели. В другом — ресторан «Охотничий» — тоже заболели, но не все они были из «Дикой фермы». А в третьем — такое поместье, вы его не знаете — полно птиц именно из «Дикой фермы», но среди них ни одной больной! Вот я и подумал — а может, дело как раз в том, что вы это поместье не знаете, а, дяденька санинспектор?

— Что за ерунду ты городишь, мальчик, — не опуская шприца, растерянно пробормотал инспектор. — Я прихожу туда, где есть больные птицы…

— Или птицы заболевают там, куда приходите вы, — в тон ему откликнулся Вадька. — О, а вот и ответ от менеджера — тоже пришел! Быстро он, видно, и сам беспокоится… Какие вещи интересные пишет! — Вадькин голос наполнился злорадством. — Вроде бы вы тот самый санинспектор, который брал у его птиц кровь на анализ — а потом они все заболели птичьим гриппом. Птиц вы уничтожили… — Голос у Вадьки дрогнул. — А ресторан разрешили не закрывать. За взятку, конечно. Спорим, что директор «Дикой фермы» вас тоже опознает? И еще, наверное, люди найдутся.

— Классный бизнес, — послышался недовольный голос Севы. — Сам птичек травит, сам чистит, сам от перепуганных владельцев взятки берет.

Лежащая на полу Катька поняла наконец, что ее братец опять ввязался в какое-то совершенно не относящееся к поискам Евлампия Харлампиевича расследование. На ее, Катькино, счастье.

— Я повторяю, мальчик, ты несешь чушь! — отступая на шаг назад, спокойно сказал санинспектор. — В любом случае — кто поверит детям? — Голос его стал презрительным. — А с менеджером «Охотничьего» я сам побеседую. Как со взрослым…

Он ступил еще на шаг — Катька увидела возле самого своего лица его мокрые снизу брюки и тупые носки ботинок. И вдруг отшвырнул зажатую под мышкой птицу! Катька почувствовала, как ее поднимают… Ухватив девчонку за ворот, санинспектор вздернул ее на ноги. Край воротника больно вдавился в горло, заставляя Катьку судорожно втянуть воздух. Беспомощная девочка обвисла в руках санинспектора, как тряпичная кукла.

— Никому не двигаться! — с истеричной резкостью проверещал у нее над ухом голос санинспектора.

Катька мрачно подумала, что она бы как раз с удовольствием двинула кое-кого, вот только никак не получается. Оставалось только полудохлой тушкой болтаться в его хватке — и даже подмигнуть застывшим напротив друзьям не удалось. А те тоже не шевелились — будто и они надышались пропитавшей марлю желтой дрянью. Мурка даже моргать боялась, остановившимися глазами уставившись поверх Катькиного плеча.

Катька покосилась вбок. И увидела, на что же так перепуганно пялилась Мурка. Возле ее шеи санинспектор держал наполненный той самой мутной дрянью шприц, и острая игла уже едва не царапала кожу.

«Я и так уколов до потери пульса боюсь, — тоскливо подумала Катька. — А тут еще потом гриппом болей! Птичьим! Как будто я канарейка какая!»

— Тут доза — на полптичника, — жутко, как подбирающаяся к беспомощным птенцам змея, прошипел санинспектор. — Одно лишнее движение — и я всажу все это вашей подружке! А теперь медленно и аккуратно — отошли от двери!

— Спокойно! Спокойно! — предупредительно вскинув руки, пробормотал белый как мел Вадька. — Мы отходим, отходим! — И стоящие у двери ребята действительно медленно и аккуратно разошлись в стороны, открывая санинспектору проход.

Волоча все соображающую, но совершенно обездвиженную Катьку за собой, санинспектор сделал несколько осторожных шагов вперед, выбираясь наружу. Шприц он по-прежнему почти прижимал к Катькиной шее.

«А ведь он меня сейчас утащит, — отчетливо поняла Катька. — И Харли я не найду, и Новый год мне испортит, и вообще — неизвестно что сделает!»

— Вы только не делайте ей ничего плохого, дяденька! — канючащим голосом насморочного дебила вдруг протянул Сева. — Это все он виноват! — Севка обличительно ткнул пальцем в Вадьку. — Он вас выслеживал! Говорили мы ему — не лезь и не лезь, а он все лезет и лезет, печет ему, понимаешь! — не отрывая жалобных глаз от санинспектора, медленно и настороженно двигавшегося вдоль ячеек с птицами к выходу, продолжал просительно бубнить Сева. — А она хорошая девочка — правда, правда! Ей на других птиц плевать с высокой горки…

Катька протестующе пискнула…

— Ей бы своего гуся найти, такого, белого, в синем валенке…

Санинспектор аж споткнулся, едва не выпустив Катьку, и дико покосился на Севу.

— Гуся, да… — Сева покивал, почему-то настороженно постреливая глазами то на санинспектора, то под потолок птичника. Словно расстояние замерял. — Звать его… Харли! — пронзительный призывный вопль мальчишки завибрировал в воздухе.

Перепуганные птицы с клекотом и писком заметались в своих ячейках. А прямо на голову санинспектора из-под потолка рухнуло что-то большое, пуховое, как плотно набитая подушка… Сильные крылья ударили его по голове! Санинспектор заорал. В руку ему словно тюкнул отбойный молоток. Иголка шприца бесполезно царапнула по воротнику девчоночьей куртки. В глазах санинспектора вспыхнули фейерверки, он разжал руки — обе! — и, подвывая, схватился за запястье.

Когда перед глазами у него перестали плавать многоцветные круги, он увидел гуся. Откормленный белый гусь — в одном синем валенке! — восседал на полу птичника. Рядом с ним на полу валялся выбитый из рук санинспектора шприц. Вопросительным знаком изогнув длинную шею, гусь участливо и обеспокоенно поглядывал то одним глазом, то другим на лежащую у его ног девчонку. А у девчонки на залитом слезами лице отражалось такое сумасшедшее, всепоглощающее счастье, что на нее даже неловко было смотреть. Мучительно морщась, она изо всех сил пыталась поднять непослушную руку, чтобы погладить гуся. Гусь курлыкнул и сам ткнулся головой с хохолком в ее пальцы.

В дверях, застыв как статуи, с ружьями в руках стояли Сан Саныч и его сын Вася и водили ошеломленными глазами с санинспектора — на гуся, с гуся — на девчонку, с девчонки — на ее приятелей.

Глава 24 Белый гусь нафаршированный

— Вы что тут делаете? — угрожающе взревел Сан Саныч, поводя дулом ружья. — Все-таки влезли, да? — накинулся он на санинспектора.

Вадька с торжествующей улыбкой на губах шагнул вперед, готовый объяснять и разоблачать…

— Скажите спасибо, что влез! — неожиданно огрызнулся санинспектор, баюкая клюнутую руку. — Я в вашем птичнике, вон… — Он кивнул на ребят и вдруг совершенно неожиданно выдал: — Компанию экстремистов-экологов поймал! Члены Общество радикально-зеленых с новогодней акцией «Птице — свободный полет»! Открывают клетки и выпускают всех птиц на свободу, даже зараженных! Как в фильме «28 дней спустя»!

— Там были обезьяны, — невольно поправил Вася.

— Да он сам!.. — выкрикнул Вадька, взмахивая кулаком, в котором был крепко зажат его смартфон.

— То-то я смотрю, они охоту не уважают, — не слушая, что там вопит какой-то пацан, задумчиво высказался Сан Саныч. — Девчонка их насчет куриц с пулеметом высказывалась. Тоже мне дичь — курица! Значит, на самом деле никаких англичан-охотников нету? Сплошная экология? — поинтересовался он у санинспектора.

— Ты б лучше у него спросил, чего девчонка на полу валяется! — неожиданно встрял Вася.

Его подозрительность, еще недавно так раздражавшая сыщиков, теперь вызвала прилив теплых чувств.

— Он ее отравил! — наклоняясь над Катькой, крикнул Сева. — Дрянью какой-то!

Санинспектор даже не смутился:

— Что мне было делать? — хладнокровно пожал плечами он. — Девочка себя не помнила, ломилась к птицам, гусь ей нужен был… — Он покачал головой. — Не бить же ее! Вот и пришлось успокоительным воспользоваться. Совершенно безопасное средство. Вот, видите? Она уже шевелится.

Действительно, Катька со стонами перекатилась на живот и поднялась на четвереньки. Сева попытался подхватить ее под руку, но девочка резко оттолкнула его, глянув с такой ненавистью, что мальчишка невольно отпрянул. На четвереньках Катька подползла к стене и уселась, привалившись к ней спиной. Евлампий Харлампиевич, торопливо переваливаясь, подбежал к ней, запрыгнул на колени, и они затихли, обнявшись и не интересуясь разыгрывающейся вокруг баталией.

— Он все неправду говорит! — в полном обалдении от того, как разоблаченный и даже пойманный на месте преступления негодяй выкручивается прямо на глазах, возмутился Вадька. — Мы ни в чем не виноваты, мы, наоборот…

— Это вы считаете, что не виноваты! — строго сказал санинспектор. — И я вас даже понимаю — я сам за сохранение окружающей среды и против убийства живых существ… для забавы! — По губам его скользнула чуть заметная усмешка. — Хотите бороться против охоты — боритесь, только законными методами, а не вот так, как хулиганы! Да что там — как преступники! — И, склонив голову к плечу, он скорбно поглядел на ребят.

— Ничего, вот я на их родителей в суд подам, да еще в школы официальные письма отправлю, как они чужую частную собственность тырить собирались — мало им не покажется! — угрожающе пообещал Сан Саныч. — Раз и навсегда отучатся во взрослые дела лезть, мелюзга! А ты молодец, мужик, — неохотно покивал он санинспектору. — Я на тебя злился, а оно вон как обернулось…

— Да вы сами обернитесь! — в отчаянии завопил Вадька, тиская мобилку уже обеими руками. — Вон, на полу шприц валяется! Там отрава! Он ваших птиц заразить хотел! А потом с вас взятку скачать!

— А правда, отец? Зачем тут шприцы? — нахмурился Вася.

— Работа у меня такая, потому и шприцы! Вот дети пошли! — досадливо тряхнул головой санинспектор. На его открытом и честном лице было написано искреннее негодование. — Попались уже — так нет чтобы прощения просить…

Сыщики дружно охнули — они еще должны просить прощения?

— Они на взрослого человека свои делишки валят! Чего вы стоите — гоните уже этих хулиганов отсюда! — накинулся он на Сан Саныча. — А я все-таки, с вашего разрешения, выполню свою работу! Раз тут побывали посторонние, птиц обязательно надо проверить!

— Ладно, бог с тобой, проверяй! — согласно закивал Сан Саныч. — Эти малолетние преступники что угодно могли с птицами сделать, а я потом виноват окажусь!

Вадька застыл с раскрытым ртом. Только что они победили, задержав злобного преступника, — и вот всего несколько слов, сказанных авторитетным взрослым голосом, и положение полностью изменилось! Сейчас преступник прямо на глазах у Сан Саныча и с полного его одобрения впрыснет птицам бациллы — а виноваты окажутся Вадька и его друзья! А там — родители, милиция, то есть, полиция, разборки в школе…

Санинспектор, видно, отлично понял его мысли. Улыбаясь с торжествующей мстительностью, он нагнулся к валяющемуся на полу шприцу…

Гусь одним махом взвился с коленей девочки, вытянул длинную шею… и подхватил шприц в клюв, выдернув его из-под протянутых пальцев санинспектора.

Санинспектор шагнул к гусю…

— Отдай, птичка, — убийственно-ласковым голосом попросил он, потянувшись за шприцем.

— Не трогайте моего гуся! — прохрипела Катька, которую еще плохо слушался язык.

Не обращая внимания на все еще беспомощную девчонку, санинспектор протянул руку, пытаясь забрать шприц у Харли из клюва. Гусь попятился. Санинспектор потянулся снова… Гусь отскочил… Санинспектор выругался и кинулся к нему… Гусь выпорхнул у него из-под рук — и перелетел подальше…

— Заберите своего гуся и верните мой шприц! — под гогот и писк потревоженных птиц носясь за шныряющим туда-сюда гусем, заорал санинспектор.

— Сейчас, сейчас я его! — Сан Саныч кинулся Харли наперерез, но сын повис у него на руке:

— Папа, погоди! Зачем он за этим шприцем гоняется, когда у него, вон, еще один лежит?

— Потому что это доказательство! Там бациллы! — подхватил Вадька. Точно, недооценили они Васю — нормальный пацан, с соображением!

— Теперь еще ваш сынок на меня наезжает! — Задыхающийся от погони санинспектор остановился.

Воспользовавшись моментом, Харли метнулся в открытый проем двери…

Разъяренный санинспектор рванул за ним, продолжая орать на бегу:

— Я в суд подам! И на этих детей, и на вас! И гуся вашего проклятого яблоками нафарширую! Какие доказательства?!

— Надо полагать, неоспоримые, — прогудел из дверного проема густой, уверенный голос. — Иначе вы бы так не суетились.

Вместо того чтоб шмыгнуть на улицу, Евлампий Харлампиевич плюхнулся на пол, словно что-то не пропускало его в проход. Но и гнавшийся за ним санинспектор не стал хватать гуся. Наоборот, он попятился прочь от двери, будто его караулило нечто ужасное.

«А ведь и правда, выглядит страшновато, — невольно подумал Вадька. — Во всяком случае — внушительно!»

Вошедший пригнул голову, проходя под слишком низкой для его почти двухметрового роста притолокой. Широченные накачанные плечи заполнили дверной проем. Несмотря на полумрак птичника, темные очки он снимать не стал, и теперь они зловеще-загадочно поблескивали в свете фонарика. Он непринужденно подхватил гуся на руки. И тот без единого слова, ну, то есть гогота, позволил забрать у себя из клюва шприц.

— Да это же сыщик! — задирая голову, чтобы заглянуть в непроницаемо-каменную физиономию под темными очками, восторженно выдохнул Вася.

— К которому мы насчет наших погибших птиц ходили, — согласно кивнул Сан Саныч. — Он сперва еще отказался…

Салям между тем вынул из кармана футлярчик и бережно уложил в него шприц. Санинспектор сделал движение, словно хотел кинуться и выхватить его у Саляма из рук. Салям слегка повернул голову в его сторону — и инспектор замер, в злобе кусая губы. Видно, дошло — кидаться на такого громилу все равно что ходить с рогаткой на танк.

— Отпечатки пальцев не затер? — строго спросил Салям у Харли.

Гусь в ответ гоготнул — дескать, обижаете, босс, все в лучшем виде!

Салям удовлетворенно кивнул, спрятал коробочку в карман и обратился персонально к санинспектору:

— А фаршировать нашего гуся не надо. Он и так неплохо нафарширован.

Салям запустил пальцы Харли под крыло… На ладони его лежала крохотная мини-камера. Сидящая у стены Катька даже на мгновение отвлеклась от восторженного созерцания вновь обретенного Евлампия Харлампиевича — не признать в камере Вадькино производство было невозможно!

Салям запустил руку себе в карман — и вытащил оттуда Кисонькин смартфон в розовом чехольчике! Удовлетворенно поглядел на экран:

— Картинка во всех подробностях! Отличная съемка, Харли! — Салям прошел внутрь птичника и сунул экран под нос Сан Санычу. — Вот господин санинспектор усыпляет девочку, вот пытается сделать смертельный укол птицам… А вот и захват заложницы…

— И свидетели тоже заговорят! — вставил Вадька.

— Куда ты лезешь — не в офисе! — прошипел ему в ухо Сева. Вадька испуганно поперхнулся и попытался спрятаться за спинами остальных ребят.

Но Сан Саныч не обратил на его оплошность никакого внимания. Он оторвал потрясенные глаза от экрана:

— Ах ты ж рожа санитарная! — недобро глядя на инспектора, процедил он. — Выходит, это ты решил мне неприятности устроить — чтоб я тебе за разрешение работать заплатил! А когда меня и так отмазали, надумал повторить?

— Между прочим, тебе эти ребята то же самое говорили, — хмыкнул Вася. — А ты и слушать не хотел.

Отец отмахнулся:

— Да брось ты! То какая-то детвора, а то авторитетный мужик. Сыщик с дрессированным гусем! — Он поглядел на Саляма почтительно. — И ведь чем этот гад санитарный грозился-то? Что все мои клиенты за Рождество заразятся! Я знаешь, что сделаю? — Он обернулся к инспектору. — Я тебя не ментам отдам! Я тебя этим, которых ты заразить собирался, сдам с потрохами! В качестве дополнительного рождественского прикола!

Санинспектор побелел. Его лицо выступило из мрака, как гипсовая маска… и с хриплым криком он метнулся к оставленным Салямом дверям. Миг — и он вырвался вон из птичника. Ступеньки судорожно заскрипели. Народ — за исключением так и сидевшей у стены Катьки — высыпал следом.

Санинспектор мчался среди украшенных пылающими гирляндами деревьев, и огни окрашивали его развевающийся белый халат то зеленым, то красным, то желтым…

— Он к своему фургончику бежит! — закричала Мурка. — Держи его, Салям, мне сегодня уже осточертело за грузовиками гоняться!

Бросив Харли, Салям сорвался с места и длинными скачками рванул вслед беглецу. Санинспектор оглянулся на скрип снега за спиной — и наддал ходу. Он выбежал на дорогу — его ботинки затопотали по асфальту — и скрылся из виду. Еще мгновение — и послышалось урчание мотора.

— Уйдет! — нервно выдохнул Вася и вскинул ружье, целя в шину фургона.

Грохнул выстрел. Продолжая злорадно урчать, фургон стронулся с места.

— Дай сюда, мазила! — Мурка выхватила у него двустволку.

Пуля из второго ствола с металлическим скрежетом чиркнула по бортику — фургон продолжал наращивать скорость. Мурка почувствовала, как ее отталкивают в сторону. Сан Саныч замер на верхней ступеньке крыльца, для упора широко расставив ноги. Его двустволка плавно поднялась, он упер приклад в плечо и медленно-медленно повел стволом вслед разгоняющемуся фургону…

— Стреляй, папа! Стреляй! — заорал Вася.

— Спокойно! — сквозь зубы процедил Сан Саныч. Мурка увидела, как он задержал дыхание, палец его согнулся на курке…

Ба-бах! Сноп огня вылетел из ствола. Бац! Перекрывая даже грохот выстрела, шина фургончика лопнула! Сдувшееся колесо зашлепало по дороге, фургон завилял, завертелся и встал.

— Вот как надо стрелять! — отводя от плеча дымящееся ружье, довольно сказал Сан Саныч. — Учитесь, дилетанты! — И сбежал с крыльца, направляясь к Саляму, успевшему распахнуть дверцу кабины и уже волокшему из-за руля упирающегося санинспектора.

— Ты чего в бега кинулся, дурень? — укоризненно спросил помахивающий винтовкой Сан Саныч. — Пошутил я насчет клиентов! Очень оно мне надо, свои проблемы засвечивать. Так что хватит с тебя и ментов! Э! — Он вдруг повернулся к Саляму. — Господин сыщик, я вот чего не понял! Этот… — Он ткнул дулом в испуганно заскулившего санинспектора. — Птиц ради взяток травил, гусь — ваш агент, а детишки кто? — Он обвел подозрительным взглядом ребят. — Зачем они сюда явились?

— Они… Э-э… Они… — Салям замялся. Бросил быстрый взгляд на экран смартфона и уже уверенно сообщил: — А детишки, надо полагать, охоту заказывать приехали. Все по-честному.

— Только мы уже ничего заказывать не будем! — оскорбленным тоном заявила Кисонька. — Не думаю, что нашим новым английским родственникам понравится охотиться на санинспектора в фургоне! К тому же он у вас всего один и его уже подстрелили, — оценивающе оглядывая то фургон, то сидящего на земле санинспектора, добавила она.

— За ваши деньги можем его пешком по лесу погонять, — пробормотал Вася.

Санинспектор стал еще бледнее, чем раньше, почти растворившись на фоне своего халата.

— Не заказывайте — фиг с вами! — энергично согласился Сан Саныч. — Только не вздумайте трепаться о том, что сегодня видели, — хоть у нас, хоть в Англии своей! А может, «крыше» позвонить? — Он вопросительно оглянулся на Саляма. — Пусть подержат ребятишек где-нибудь до конца праздников.

Теперь пришел черед ребятам бледнеть, краснеть, зеленеть — словно от блеска иллюминации.

— С ребятами я сам договорюсь, — без всякой подсказки торопливо сказал Салям. — Без криминала. — И, повинуясь яростным гримасам Севы, добавил: — Вам это, конечно, будет стоить…

— Нет проблем! — повеселел Сан Саныч. — Только мелкую их из птичника забери…

Но Катька уже сама появилась в дверях и, мучительно подволакивая плохо слушающиеся ноги, заковыляла по тропе. Сева кинулся ей наперерез — помочь, подхватить, поддержать, — но Катька, даже не глядя на него, оттолкнула мальчишку прочь и, гордо подняв голову, зашагала к воротам. Евлампий Харлампиевич в одном валенке шкандыбал рядом, то и дело вытягивая длинную шею и обеспокоенно заглядывая девочке в лицо.

— Ну, мы, пожалуй, пойдем, — пробормотал Вадька, и смущенная компания сыщиков потянулась вслед за оскорбленной Катькой.

— Эй, погодите! — раздался сзади крик, и их нагнал Вася. — Вы только не делайте им ничего плохого! — строго сказал он Саляму. — Смотрите, я позвоню и проверю! Эй ты, рыжая! Которая стреляет хорошо! Дашь мне свой номер?

— Нет у нее телефона. — Прежде чем Мурка успела хоть слово сказать, Вадька выступил вперед, прикрывая девчонку. — Она из очень бедной семьи, ясно?

— А как же англичане и ружья по двести тысяч баксов? — насмешливо поинтересовался Вася.

— Они бедные англичане, — отрезал Вадька. — На ружья потратились, а на телефон не осталось. — И, ухватив Мурку за рукав, он решительно поволок ее к выходу.

Глава 25 Птицы разных сезонов, объединяйтесь!

— Где ты был? Я тебя за час до решающей фазы операции вызвал! — Стоило деревьям скрыть их от оставшегося на тропе Васи, Вадька обернулся к Саляму. — Я кнопку навигатора жму, жму, — потрясая смартфоном, вскричал он. — А тебя все нет и нет!

— Ну так пока такси поймал, пока доехал… — как всегда невозмутимо начал перечислять Салям. — Когда Кисонькин мобильный верещать начал, я уже возле ворот был.

— Пока ты появился, от этих ворот можно было на четвереньках доползти!

— Я квитанцию ждал, — хладнокровно пояснил Младший Служащий. — Севка же на все расходы квитанцию требует — иначе из зарплаты вычитает!

Вадька взвыл:

— С вашими квитанциями мы чуть преступника не упустили! И гонорар, кстати, тоже! — Он метнул на Севу убийственный взгляд.

— Машину надо купить, — пробурчала Мурка. Они уже миновали ворота и вышли на стоянку. — Что за агентство без машины! — вздохнула она, направляясь к терпеливо дожидающемуся их лимузину Галкиных родителей.

— Так мы же все равно ею пользоваться не сможем! Из-за конспирации, — уперся Сева. — Мы будем на расследования городским транспортом мотаться, а Салям на машине раскатывать?

Ковыляющая впереди Катька обернулась, едва не упав от слабости. Глаза ее яростно полыхнули, она стиснула кулаки:

— Расследования у вас! Гонорары! — Голос ее отчаянно звенел слезами и обидой. — Гады вы все! Гады! Как вы могли! Как?! — Она отвернулась и, всхлипывая, полезла в салон лимузина.

Перепуганный Евлампий Харлампиевич потоптался возле машины, нежно курлыкая и вытягивая шею, потом запрыгнул внутрь. Ребята виновато переглянулись, Вадька кивнул Саляму на распахнутую водителем переднюю дверцу, а сам решительно полез на заднее сиденье. Остальные сыщики набились следом. Лимузин начал медленно выруливать со стоянки.

В салоне, глухой черной шторкой отделенном от водителя, было полутемно — лишь тусклая лампочка горела над головами. Катька сидела, скорчившись у самого окна и неотрывно глядя на расстилающиеся вокруг поля. Евлампий Харлампиевич белой пуховой подушкой лежал у нее на коленях. Лишь голова его на длинной шее тревожно вертелась туда-сюда — то на Катьку, то на ребят.

Мурка хрипло откашлялась, разбивая повисшую смущенную тишину, и покосилась на часы:

— Ну вот все и кончилось. Еще и домой успеем раньше родителей.

— Можно даже в офис заехать на всякий случай, — с искусственным оживлением подхватила Кисонька.

— Вам хорошо, вам только родителей дождаться, — изо всех сил поддерживая видимость непринужденной беседы, добавил Вадька. — А нам еще продукты где-то покупать, а то мама нам устроит! Утренние-то наверняка тю-тю, кто-нибудь подобрал!

Катька едва заметно дрогнула, ребята услышали тихий задушенный всхлип. Кисонька выразительно постучала согнутым пальцем по лбу — нашел о чем говорить! Вадька осекся — действительно, что это он! Они же продукты из-за «похищения» Харли бросили!

— Катюша, ну что ты молчишь? — решившись, жалобно попросила Кисонька. — Ну не надо, ну поговори с нами!

Больше всего Вадька боялся, что сестра так и будет сидеть не шевелясь и не отрывая глаз от окна. Но, видно, очень уж хотелось самой Катьке сказать им все, что она о них думает.

— Вы знали! — дрожащим от слез голосом откликнулась она. — Все это время вы знали, где Харли! И ни слова мне не сказали!

— Я намекал! — торопливо попытался отмазаться Сева.

Катька взвыла, захлебываясь рыданиями:

— Я… С ума сходила… А вы… Вы меня обманывали! — яростно выпалила она. — Мы договаривались все делать вместе, а вы! Вы обещали, что не будете с этими убийцами из «Беркута» дело иметь! А сами!

— Классные мы получаемся профессиональные сыщики! — зло сказал Сева. — Если нам клиент нравится, мы ему помогаем. А если не нравится — пошел вон! Интересно, в полиции тоже так с пострадавшими?

— Тут не только в «Беркуте» дело, — торопливо сказал Вадька, бросив на Севу предостерегающий взгляд. — Ты потребовала, чтоб мы им отказали, ну, мы и отказали. Сан Саныч из офиса ушел, а я… Ну, в общем, ты же меня знаешь… — Вадька смутился. — Если есть какая-то задачка, я же спокойно мимо пройти не могу…

— Да уж знаем, — недовольно проворчал Сева.

— Я сперва полез на городской сайт, потом это… базу данных санинспекции ломанул… У меня такое получилось! — Даже сейчас, вспоминая, Вадька аж дернулся. — То тут, то там вспышки этого птичьего гриппа, причем все в одном районе и только в ресторанах или фирмах, связанных с торговлей птицами! В зоопарке, например, не было!

— Правильно, зачем нашему санинспектору зоопарк, что с них возьмешь, — согласился Сева.

— Привозят с такой вот «Дикой фермы» всяких домашних любимцев, вроде тех белых сов, а они погибают! И птицы, которые яйца несут, тоже, и яйца у них зараженные, и… двое детей заразились тоже! Сейчас в реанимации лежат, умереть уже не умрут, но… Новый год и им и их родителям испортили фундаментально!

— Мы сразу поняли, что все эти случаи как-то связаны, — подхватила Мурка. — Вот и решили — если какой-то гад специально птиц заражает, он обязательно себя проявит, когда «Беркуты» новую партию закажут! Вот и придумали подсунуть им Харли! — виновато закончила она.

— Мурка взрывчатку на замок налепила, а я дистанционно ее рванул, чтобы у них все клетки высыпались и Харли мог внутрь фургона попасть! — добавил Вадька.

— Ты заманил нас с Харли в этот переулок! — обвиняюще сказала Катька.

— Но мы же не могли рассказать про наш план ни «Беркуту», ни «Дикой ферме»! — вмешалась Кисонька. — Мы думали, что отравитель затаился где-то у них.

— Мы все время отслеживали сигнал Харли, — Вадька показал свой смартфон, и Катька вспомнила, как на экране мерцала яркая точка, — но никто не приходил в птичник. А тут еще ты засекла фирменные спецовки «Дикой фермы» и потребовала, чтоб мы туда ехали. Ну мы и решили вроде как поискать — пока с камеры Харли сигнал не придет. Но пока мы мотались с «Дикой фермы» в ресторан, а из ресторана в поместье, до меня дошло, что птицы погибают только там, где бывает санинспекция! И я даже понял, зачем это надо — чтобы брать взятки за позволение не закрывать фирму!

— А по дороге мы еще бесплатно предотвратили одну контрабанду, одно ограбление и одно похищение страуса, — меланхолично добавил Сева. — Хорошо хоть, я «Беркутов» предупредил, что мы берем их дело, — а то и санинспектор был бы им за бесплатно!

— Вы должны были мне сказать! Должны были! — упрямо повторила Катька.

— Чтобы ты немедленно рванула своего Харли обратно забирать? — взвился Сева. — И пусть санинспектор гуляет на свободе? Ты что, не слышала — он же в отместку решил заразить всех, кто Новый год в «Беркуте» праздновать будет! А среди них и ребята есть — с родителями придут! Только не смей мне говорить, что так им и надо, раз они на твоих возлюбленных птичек охотятся! — заорал Сева так яростно, что шторка со стороны водителя опустилась и в салон заглянул встревоженный Салям. Молча окинул их взглядом и поднял шторку обратно. — Не смей! — понизив голос, прошипел Сева. — Иначе я с тобой… Всю жизнь разговаривать не буду!

Катька, которая именно это и собиралась сказать, в растерянности остановилась. Хотела уже выпалить, что и не надо, не больно-то ей хочется с ним разговаривать… но тоже передумала.

— Все равно… Нельзя было делать из Харли эту… подсадную утку, — хмуро буркнула она, прижимая к себе гуся. — Это же опасно! Он мог пострадать!

— Когда в деле о похищении детей подсадную утку делали из меня, ты, помнится, так бурно не возражала, — неожиданно сухо сказала Кисонька. — Хотя я тоже могла пострадать[19].

— Ты сама за себя решала! — не сдавалась Катька. — А насчет Харли вы должны были спросить меня!

— Почему это тебя? — в один голос поинтересовались остальные сыщики.

— Мы спросили Харли, — добавила Мурка.

Катька растерянно поглядела на лежащего у нее на коленях гуся. Евлампий Харлампиевич поднял длинную шею и уставился на нее сперва одним черным круглым глазом, потом другим…

— И ты согласился? Без меня? — переспросила Катька тем самым тоном, каким умирающий Цезарь спрашивал: «И ты, Брут?»

— Ему — в отличие от тебя! — не все равно, что станется с другими птицами, — не удержался Сева. — Он может решать сам! И ты ему — не мама!

Сева отвернулся, уставившись в заднее стекло. На заднем сиденье лимузина снова воцарилось молчание. В голове у Севы царила гулкая пустота, полное, черное безмыслие. Он знал, что они поступили правильно, но никогда даже не думал, что ему так тяжело будет ссориться с этой вредной, противной, упертой девчонкой… Сева бездумно смотрел на убегающую назад дорогу, на мерцающие белым снегом поля, над которыми в темных зимних небесах, курлыкая, летела утиная стая… И еще одна, кажется, гусиная, крылья во какие здоровые. И еще одна — таких птиц он и не знал…

— Зараза! — подскакивая на сиденье, заорал он. — Ты что, пока одна в птичнике была, всех птиц выпустила?

— Конечно, — невозмутимо согласилась Катька. — Не могла же я их оставить там — погибать!

— Ты… Ты!!! — Сева в ярости потряс кулаками. — Ты представляешь, что нам теперь «Беркут» устроит? Ты бы… Ты бы хоть остальных спросила!

— Мне — не все равно, что станется с другими птицами. Я могу решать сама, — едко бросила Катька. — И ты мне — не папа!

Сева рухнул обратно на сиденье. Его кулаки сжимались и разжимались, будто больше всего на свете ему хотелось придушить вредную девчонку.

Атмосферу разрядил хохот близнецов. Повиснув друг у друга на плечах, Мурка и Кисонька хохотали так, что из-за шторки снова выглянул перепуганный Салям.

— Ну дает! Ну дает! — вытирая слезы, простонала Мурка. — Сразу сквиталась!

— Хорош смех! — уже не так яростно, но все еще возмущенно выпалил Сева. — Мы за один сегодняшний день три дела раскрыли — хоть бы кто поблагодарил! — так теперь и «Беркут» не заплатит!

— Будем надеяться, что «Беркут» подумает на санинспектора, — продолжая хихикать, выдавила Кисонька.

Их лимузин подъехал к указателю на развилке дорог…

И в одно мгновение оказался окружен. Черные могучие автомобили, глухо и угрожающе рыча моторами, стояли вокруг лимузина, словно ставшего вдруг меньше от царящего внутри ужаса.

— Напрасно надеялись, — неживым голосом сказал Вадька.

Глава 26 Дедам Морозам — скидка

— Н-ничего, — дрожащим голосом выдавила Мурка. — Салям с нами — как-нибудь отмахаемся. Лишь бы они ружья не взяли.

— Только не вздумай признаваться, что это ты сделала, — напряженно бросил Катьке Сева. — А то я тебя знаю! Сиди с Харли в машине и помалкивай, без тебя разберемся! — Он расправил плечи и выпятил грудь.

Двери черных джипов одновременно распахнулись… и наружу сыпанула толпа Дедов Морозов. Вопящие Деды окружили лимузин — к окнам прильнули красные бородатые физиономии. Упершись алыми варежками в машину, они принялись раскачивать ее. Потянули двери — те распахнулись. Деды Морозы выволокли ребят наружу.

— С Новым годом! — знакомым голосом заорал один из Дедов Морозов прямо Вадьке в уши. Шуба алого шелка распахнулась — под ней мелькнула зеленая форма. Белая кудлатая борода сбилась набок…

— Ну как мы вас нашли, а? Вы мобилки свои включали? Включали! А мы вас засекли — и помчали! Как у нас техника, а?

— Таможенники! — ахнула Мурка.

— А вы кого ждали — Дедов Морозов? — окружившие их Деды Морозы дружно расхохотались.

— Ну как, ну что? — едва не всхлипывая от облегчения, затеребила их Мурка. — Задержали контрабандистов?

— Ого! Ого-го! — многоголосо заорали Деды. В их толпе празднично хлопнула пробка шампанского. — Задержали — не то слово! Думали, перед Новым годом смогут провезти, когда вся таможня уже расслабляется! А тут ваш Мак-Дак! Он к своему заказчику пошел — а тут мы! Два чемодана с хищными птицами у них! Все занесены в Красную книгу! Едва живые, но их зоопарк забрал — спасут! А еще — вот! — Знакомый таможенник выволок из джипа здоровенный ящик. — Мы решили — без вас ничего бы не было! Открывайте багажник!

— Что это? — растерялся Вадька.

Таможенник — Дед Мороз молча сунул ящик ему под нос. Внутри стояли маленькие круглые баночки с изображением мелких черных зернышек на крыше.

— Не волнуйся, хорошая, мы уже опробовали, — облизнулся таможенник. Он ухнул ящик с икрой на дно багажника, в руку Саляму сунули бутылку шампанского, Деды Морозы сыпанули обратно в джипы.

— С новым счастьем! — проорали из машин, загрохотали хлопушки, джипы дружно загудели, развернулись поперек дороги и унеслись в сторону города. На заснеженной трассе осталась лишь россыпь ярких конфетти.

Вадька заглянул в багажник, чтобы убедиться, что все случившееся ему не померещилось, пощупал ящик…

— Ну вот, принесете домой икру, и ваша мама не будет ругаться, — все еще ошалело пробормотал Сева.

— И что, всю новогоднюю ночь будем, как в «Белом солнце пустыни», — икру ложками жрать? — забираясь в машину, пробормотал Вадька.

— Ага, а Катьке не давать, — весело согласился Сева.

— Почему это? — возмутилась Катька.

— Тебе принципы не позволят, — пояснил Сева. — Икра — тоже яйца, только рыбьи!

Катька лишь гневно фыркнула. Лимузин въезжал в город, протискиваясь между запрудившими вечерние улицы автомобилями. Огни новогодней иллюминации за окнами сливались в сплошные сияющие полосы.

— Подождите, мы куда-то не туда едем! — встревожилась Кисонька. — Мы же просили нас в офис отвезти. Водитель! Водитель! — Она попыталась опустить шторку, но та не шелохнулась.

— Салям, что там у вас?! Салям, ты там?! — закричал Вадька.

Из закрытой шторкой кабины не доносилось ни звука. Лимузин лишь увеличил скорость, сворачивая с центральных улиц в боковые, проплутал глухими переулками…

Два Деда Мороза, волоча здоровенную коробку, сбежали по ступенькам ресторана «Охотничий».

— У нас там уже гости на корпоратив собрались, совсем мало времени, — знакомым голосом менеджера протарахтел из-под кудлатой бороды левый Дед Мороз. — Мы позвонили в поместье, когда они сказали, что вы уехали их лимузином, мы попросили на обратном пути завезти вас на минутку сюда. Вы нам так помогли, так помогли… — Едва не придавив Евлампия Харлампиевича, коробка всунулась на заднее сиденье, прямо на колени ребятам. — Вот, здесь наши фирменные салаты, мясо в горшочках, холодная оленина, зайчатина…

— Которая из кролика? — с любопытством переспросила Катька.

Правый Дед Мороз покраснел под бородой. Катька смущенно ойкнула, узнав повара, любителя картошки из Макдоналдса.

— А еще гордость нашего повара! — пришел ему на помощь менеджер. Он благоговейно вынул из коробки горшочек, поднял крышку. По салону распространился одурительно вкусный запах. Катька, как и все остальные, блаженно потянула носом. — Фуа-гра! — восторженно шепнул менеджер.

Катька отпрянула — на лице ее отразился ужас. Близняшки снова вцепились друг в друга и скисли от хохота. Сева деловито забрал горшочек у менеджера, собственнически устроил его у себя на коленях, запустил руку в ящик, вытащил оттуда яблоко и сунул его Катьке:

— А тебе на вот — яблочко погрызи!

Два Деда Мороза рванули обратно в ресторан. На ступеньках менеджер развернулся:

— А Сердючка к нам все-таки приехала! Не выдумал заказчик!

— Я б на его месте проследил, в какой туалет ходит эта Сердючка — в мужской или в женский. А то вдруг опять ненастоящая. Ненастоящий… — предположил Вадька, когда их лимузин снова отчалил.

— Не наше дело! — в один голос рявкнули остальные сыщики.

— Ой, глядите! Это тот самый мужик, который сегодня утром нам с Харли в переулке встретился! — завопила Катька, тыча пальцем в окно. — А кажется, год назад это было!

Навстречу их лимузину со звоном и топотом пронеслись серебристые сани, запряженные, правда, не оленями, а тройкой лошадей с колокольчиками под дугой. На покрытом мехом сиденье лежала пара здоровенных мешков с подарками, а на передке, истошно гикая и беспорядочно дергая вожжи, стоял утренний мужик в расхристанной куртке. Прямо на глазах таращащихся в окошко ребят мужик рванул вожжи, лошади протестующе заржали, сани занесло, они воткнулись полозьями в сугроб, наметенный дворниками у края тротуара, и остановились. Мужик упал на мешки, свернулся калачиком и, кажется, благополучно заснул.

— Новый год настает, — покивал Вадька. — Кое-кто уже напраздновался. Как бы не замерз…

В боковом окошке лимузина появилось кованое крылечко и табличка с серебристыми буквами.

— Ну наконец-то! — с облегчением выдохнула Кисонька. Она схватилась за ручку… Дверцы не открывались.

Шторка, отделяющая сиденье водителя, поползла вниз… За рулем сидел Дед Мороз. Он сунул руку за отворот алой шубы…

— Хозяева приглашают вас на праздник в поместье! После Нового года, — под нос ребятам ткнули пять пригласительных билетов, — будут страусиные бега, петушиные бои и… соколиная охота!

Катька издала протестующий писк.

— Спасибо большое, — Кисонька одной рукой торопливо сгребла билеты, второй схватила Катьку, пока та ничего лишнего не наболтала, и пятерка сыщиков вместе с Евлампием Харлампиевичем вывалилась из лимузина. Нагруженный ящиками Салям потащил все в офис. Прощально погудев, лимузин отъехал.

— Катьку с собой точно не берем, — твердо сказал Сева. — Она не только всех соколов разгонит с соколятни, но и всех бойцовых петухов отправит в курятник, а страусов вернет в Африку!

— Посмотрим еще, кто кого не возьмет, — пробурчала Катька, прижимая к себе Евлампия Харлампиевича.

Сыщики радостно переглянулись — по крайней мере, Катька с ними разговаривает!

— А ты говорил — никто не поблагодарит! — глядя вслед лимузину, горделиво сказал Вадька.

Сева усмехнулся — как умудренный жизнью папаша усмехается своему наивному чаду, обменявшему машинку с дистанционным управлением на коллекцию пивных пробочек.

— Два чемодана птиц — по сто тысяч баксов каждая, деньги за неделю новогодних корпоративов и призовой страус-несушка… В благодарность за такое можно и ящиком икры пожертвовать. В любом случае я предпочитаю брать гонорар деньгами. — Сева повернулся в сторону офиса…

Растопырив рукава алой шубы, на них бежал Дед Мороз. Ребята испуганно сбились в кучку у крыльца.

— А этот от кого? — напряженным шепотом спросила Мурка.

— Если от «Беркута» — смотрите, чтоб он не подарил нам бомбу, — прошептал в ответ Сева.

Дед Мороз подбежал к ним — и, сорвав белую ватную бороду, вытер ею распаренное лицо.

— Ребятки! — срывающимся голосом выпалил он. — Вы тут тройку с санями и двумя мешками подарков не видели? Понимаете, я генеральный директор компании, хотел наших сотрудников круто на корпоративе поздравить. Только на минуту отлучился — а ни тройки, ни коней, ни подарков… Так не видели, а?

— Да там… — облегченно вздохнув, Вадька повернулся, чтобы указать в переулок, где остался мирно спать на мешках «угонщик» троек.

Бац! Севкина ладонь намертво запечатала ему рот.

— Вы зайдите вот сюда! — сладким голосом протянул Сева, указывая на вывеску над крыльцом. — Детективное агентство «Белый гусь»! Они вашу пропажу за пять минут найдут! И недорого — в Новый год для Дедов Морозов специальные скидки!

Примечания

1

Читайте об этой истории в книге И. Волынской и К. Кащеева «Карамелька для вампира». (Прим. ред.)

(обратно)

2

Сокаку Такэда (1859–1943) — основатель одной из школ дзю-дзюцу, искусства рукопашного боя, известного т. н. мягкостью, податливостью движений.

(обратно)

3

Хокку — традиционный жанр японской поэзии, представляющий собой трехстишие в 17 слогов (5 в первой строке, 7 — во второй, 5 — в третьей).

(обратно)

4

Мацуо Басё (1644–1694) — великий японский поэт, теоретик стихосложения.

(обратно)

5

Не понимаю (венг.).

(обратно)

6

Слушаю пана? — Извини (польск.).

(обратно)

7

Мария-Антуанетта (1755–1793) — королева Франции, младшая дочь австрийского императора Франца I и Марии-Терезии, супруга короля Франции Людовика XVI. После начала Французской революции была объявлена вдохновительницей контрреволюционных заговоров и интервенции. Казнена на гильотине.

(обратно)

8

Будьте вовремя, или вас выкинут (англ.).

(обратно)

9

Сунь Укун — Царь Обезьян, известный по китайскому роману «Путешествие на Запад» (1590-е), он же обезьяноподобный индуистский бог Хануман, великий герой, способный схватиться с богами.

(обратно)

10

Красное вино, одна из достопримечательностей юга Франции.

(обратно)

11

Жа́нна д’Арк, Орлеанская дева (1412–1431) — национальная героиня Франции, одна из командующих французскими войсками в Столетней войне. Попав в плен к бургундцам, была передана англичанам, осуждена как еретичка и сожжена на костре. Впоследствии была причислена к лику святых.

(обратно)

12

КМС — кандидат в мастера спорта.

(обратно)

13

Женщинам — сорок! Мы легкие! (польск.)

(обратно)

14

Читайте об этом в детективе И. Волынской и К. Кащеева «Миссия супергероев». (Примеч. ред.)

(обратно)

15

Золотая тесьма, украшающая форменную одежду.

(обратно)

16

Читайте об этом в детективе И. Волынской и К. Кащеева «11 врагов IТ-сыщика». (Примеч. ред.)

(обратно)

17

Иван Иванович Шишкин (1832–1898) — русский художник-пейзажист, живописец, рисовальщик и гравёр-аквафортист. Представитель Дюссельдорфской художественной школы. Академик (1865), профессор (1873), руководитель пейзажной мастерской (1894–1895) Академии художеств. Член-учредитель Товарищества передвижных художественных выставок.

(обратно)

18

Имеется в виду одноименная книга шведской писательницы Астрид Линдгрен. (Примеч. ред.)

(обратно)

19

Читайте об этом в детективе И. Волынской и К. Кащеева «Карамелька для вампира». (Примеч. ред.)

(обратно)

Оглавление

Клуб диких ниндзя

  Глава 1 Какая нога задняя?

  Глава II Дикие ниндзя существуют

  Глава III Свое дело у каждого

  Глава IV Вокзальные споры

  Глава V Белый гусь инкогнито

  Глава VI Хомяки на пуделе

  Глава VII За гусем туда и обратно

  Глава VIII Всех ниндзя за борт!

  Глава IX Куда воткнуть ветку сакуры?

  Глава X Ночь сумасшедшая, но недолгая

  Глава XI Недоброе утро

  Глава XII Все на весах

  Глава XIII Чужая публика

  Глава XIV Первый бой Ромки

  Глава XV Надо что-то делать

  Глава XVI Мышеловка для Мурки

  Глава XVII Кто-то с кем-то сделал что-то

  Глава XVIII Прыжок из-под купола

  Глава XIX Не обижайте японских принцесс

  Глава XX Совет на детской площадке

  Глава XXI Чудо-гусь бойцовый

  Глава XXII На арене

  Глава XXIII «Интернатские» и гений Зла

  Глава XXIV Детские бои на взрослые деньги

  Глава XXV Ромка-чемпион

  Глава XXVI Девушка с косой

  Глава XXVII Серебро на золото

  Глава XXVIII Настоящие бои в песочнице

  Глава XXIX Рукопашники в рукопашной

  Глава XXX Изгнание гения Зла

  Глава XXXI Бой последний, но не трудный самый

  Глава XXXII Нашелся спонсор

Снегурочка с динамитом

  Глава 1 Похищение Харли

  Глава 2 Разве гусь не человек?

  Глава 3 Один белый, другой… «Белый»

  Глава 4 Дикая «Дикая ферма»

  Глава 5 Похищенные в помёте

  Глава 6 Таможня рулит

  Глава 7 Тише, дети, тише

  Глава 8 Ресторан на абордаж

  Глава 9 Голые куры

  Глава 10 Звезда, да не та

  Глава 11 Охота на Деда Мороза

  Глава 12 Сторожевые петухи

  Глава 13 Коллекционер птиц

  Глава 14 Ряба, но не курочка

  Глава 15 Время тырить

  Глава 16 В седло, по страуса-ам!

  Глава 17 Права на вождение?

  Глава 18 «Беркут» — не птица

  Глава 19 Уткокиллеры, гусеубийцы

  Глава 20 Чисто английская лапша на уши

  Глава 21 Отстрел «тарелочек»

  Глава 22 Санинспектор — союзник ненадежный

  Глава 23 Крылатый десант

  Глава 24 Белый гусь нафаршированный

  Глава 25 Птицы разных сезонов, объединяйтесь!

  Глава 26 Дедам Морозам — скидка Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg