«В поисках черного золота»

В поисках черного золота (fb2) - В поисках черного золота 1139K (книга удалена из библиотеки) скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Владимир Владимирович Аверин

Глава 1 Ночной звонок

Было около двенадцати часов ночи, когда Вадик Ситников, умывшись и почистив зубы, вышел из ванной и направился в свою комнату, чтобы лечь спать. Проходя по коридору, он услышал длинный звонок в дверь, от которого его сердце учащенно забилось. Ни он, ни его родители никого не ждали в этот поздний час, поэтому внезапный ночной звонок вызвал у Вадика безотчетную тревогу; такое же неосознанное волнение он ощущал, если его вызывали к доске или когда, возвращаясь домой, видел у своего подъезда милицейский автомобиль или машину «скорой помощи». «Кто бы это мог быть?» — подумал Ситников и посмотрел в дверной глазок.

За дверью стоял толстый, кудрявый подросток, друг и одноклассник Вадика Витя Пузыренко, по прозвищу Пузырь, который жил тоже на первом этаже в соседней квартире. Он мог позвонить Вадику по телефону в любое время, но никогда не приходил в гости так поздно.

«Наверное, стряслось что-нибудь экстраординарное», — подумал Ситников, открывая дверь.

— Ты чего, Пузырь, с дуба рухнул? — шепотом спросил Вадик. — Знаешь, сколько времени? Двенадцать ночи. Мои давно дрыхнут.

— Ты не мог бы их разбудить?

— Кого?

— Отца или мать.

Просьба была слишком необычной, и Вадик подумал, что Пузырь шутит. Он внимательно посмотрел на бледное, пухлое лицо своего друга, заметил беспокойство в его немигающем, напряженном взгляде и громким шепотом спросил:

— Тебе чего, башню снесло? Зачем тебе понадобились мои родители, да еще ночью?

— Мне надо с ними посоветоваться.

— Более подходящего времени не мог выбрать? А что случилось-то?

— У меня батя пропал, — дрогнувшим голосом произнес Пузырь и шмыгнул носом.

Открылась дверь спальной, из темноты комнаты в прихожую вышел отец Вадика. Он был в домашних тапочках со смятыми задниками и в просторных «семейных» трусах. Щурясь от яркого света, он подошел к двери и узнал Пузыренко.

— Добрый вечер, Андрей Петрович, — негромко поприветствовал его Пузырь.

— Какой вечер, ночь давно, — сказал отец Вадика, посмотрев на часы, висевшие на стене в прихожей. Его глаза привыкли к свету, и он, перестав щуриться, посоветовал сыну: — Не держи гостя на пороге. Зайдите в комнату и быстро обсудите свои неотложные дела или попрощайтесь и идите спать.

— Это не мой гость, — сказал Вадик, пропуская Пузыренко в прихожую. — Он пришел к тебе. За советом.

Андрей Петрович удивленно уставился на Пузыря.

— У меня батя, в смысле, отец пропал, — объяснил Пузыренко и, вытирая пот со лба, откинул назад свои жидкие белесые кудри, — я хотел у вас спросить, куда звонят в таких случаях?

Андрей Петрович повел ребят в кухню, сел за стол и негромко предложил Вите Пузыренко:

— Сядь и расскажи все по порядку.

Приятели устроились на кухонном диване

напротив Андрея Петровича, и Пузырь рассказал:

— Позавчера моя мама уехала в командировку, а я остался с батей… Ну, в смысле, с отцом. Я его батей зову. Ну вот… А сегодня утром он, как всегда, ушел на работу и до сих пор не вернулся. Может быть, вы знаете, куда надо звонить, если пропал человек? Вы только скажите, куда звонить, а номера телефонов я сам найду, у меня есть компьютерные диски со всеми московскими телефонами, да и через Интернет можно узнать. Главное — куда звонить? Я-то не знаю. Может, вы?..

Андрей Петрович улыбнулся.

— А тебе не кажется, что ты слишком рано начал волноваться? Сейчас чуть больше двенадцати. Детям, разумеется, пора быть дома, но для взрослого, делового мужчины это не такое уж позднее время. Твой отец мог задержаться на работе или после работы отметить с друзьями чей-нибудь юбилей.

Пузырь отрицательно помотал своей кудрявой головой:

— Если бы он задерживался, он бы обязательно позвонил мне.

— Может, он звонил, но тебя не было дома, — предположил Вадик.

— Тогда бы он послал сообщение на мой пейджер, — Пузырь постучал указательным пальцем по пейджеру, который висел у него на поясе. — Такого еще никогда не было, чтобы мой отец не предупредил, что задерживается. Тем более сейчас, когда мама в командировке! Ведь он знает, что я дома один! — Пузырь сказал это громко, и его голос снова задрожал так, как дрожит голос сильно встревоженного человека.

— Очень может быть, что именно сейчас, когда твоя мама в командировке, твой отец решил встретиться с друзьями и немного выпить, — улыбнулся Андрей Петрович. — Сейчас лето, жара — его могли сморить три рюмки коньяка; он уснул и поэтому не позвонил тебе и не пришел домой. Такое иногда случается. Не беспокойся, завтра утром он обязательно объявится. — Отец Вадика достал с полки телефонный справочник и раскрыл его на странице с оглавлениями. — А для того чтобы ты не волновался и спал спокойно, я сейчас попробую обзвонить все больницы. Уверен, что ни в одной твоего отца нет.

Он нашел нужную страницу, снял трубку и набрал телефон больницы, которая значилась первой в списке. Занято. В другой клинике ему сказали, что Пузыренко Борис Кузьмич в приемное отделение не поступал. Минут двадцать Андрей Петрович обзванивал больницы, но так ничего и не узнал об отце Пузыря.

— Нигде нет моего бати… — опустив глаза, тихо сказал Пузырь.

— Ты напрасно расстраиваешься, — подбодрил его Андрей Петрович. — Иногда отсутствие новостей — это уже хорошая новость. Если твоего отца нет ни в одной больнице, значит, с ним, очевидно, все в порядке!

— А вдруг он уже в морге? — предположил Пузырь и сам испугался этой мысли.

— Об этом даже думать не смей! — строго посмотрел на него отец Вадика. — Я намного старше тебя и о жизни знаю больше твоего, поэтому выслушай меня и запомни: твой отец жив и здоров. Перестань волноваться, иди домой и ложись спать. — Андрей Петрович встал. — У тебя есть родственники в Москве?

— Тетка в Сокольниках, но сейчас она в Сочи отдыхает, до нее не дозвониться, — опустив голову, произнес Пузырь.

— Давай договоримся так: если завтра утром твой отец не объявится, в чем я лично сомневаюсь, то я сам пойду с тобой в милицию, и мы вместе напишем заявление. — Андрей Петрович посмотрел на часы и сокрушенно покачал головой: — Скоро час ночи, а вы еще не ложились. Быстро спать!

Попрощавшись, Пузырь вернулся в свою квартиру, поставил телефон рядом с кроватью, лег в постель, постарался ни о чем не думать и уснуть. Но чем больше он старался, тем меньше ему хотелось спать и тем больше он думал об отце, терпеливо ожидая его звонка или поворота ключа в дверном замке.

Пузырь не предполагал, что ожидание — очень нервное занятие. Он лежал на кровати в своей комнате в квартире на первом этаже и прислушивался к каждому звуку, который раздавался на лестничной площадке. Если хлопала дверь подъезда, Пузырь задерживал дыхание и напрягал слух. Вот хлопнула одна дверь, потом другая, послышались шаги… Загудел лифт. Нет, это не отец.

Когда его терпение кончилось, а нервное напряжение достигло предела, он поднялся с кровати, взял телефон, сел за стол, на котором кроме компьютера стоял ряд коробок с радиодеталями, лазерными дисками и дискетами; выбрал диск с сотней саамых разных справочников, вставил его в системный блок и, включив компьютер, нашел телефонный справочник Москвы, а в нем — номера телефонов городских больниц. Он поднял трубку и позвонил.

— Алло? Первая городская больница, приемное отделение, — раздался женский голос на другом конце провода.

— Здрасте. Вы не знаете, к вам сегодня не привозили Пузыренко Бориса Кузьмича?

— Сейчас посмотрю. — Женщина на несколько секунд замолчала, а потом сказала: — В регистрационном журнале такой фамилии нет, значит, в нашу больницу он не поступал.

— Извините.

Пузырь придвинул к себе телефон, поудобнее устроился в кресле и принялся обзванивать больницы, отделения милиции, морги, где ему ровным, спокойным голосом отвечали, что человек с такой фамилией к ним не поступал.

«Не поступал», — про себя повторял Пузырь и звонил снова и снова, везде получая один и тот же ответ.

После того как длинный список больниц закончился, он начал звонить сначала, с самой верхней строчки, надеясь, что за это время поступили новые сведения.

Когда он принялся обзванивать приемные отделения клиник по третьему разу, его стали узнавать и, не дожидаясь, пока он дрожащим голосом произнесет фамилию, отвечали: «Не поступал» и клали трубку, чем доводили его до отчаяния, вызывали чувство какой-то тупой, животной тревоги.

Лишь одна женщина в справочной какой-то районной больницы добрым голосом сказала, что все будет хорошо, и посоветовала ему положить трубку, никому не звонить и самому ждать звонка.

— Ведь такое тоже может быть, — сказала она. — Люди ищут друг друга, звонят и не могут дозвониться, потому что телефон все время занят.

Ее уверенный тон и мягкий голос немного

успокоили Пузыренко-младшего. Он послушно положил трубку на рычаг и стал ждать. Незаметно для себя он уснул, а когда проснулся, лучи утреннего солнца уже проникали в комнату между сдвинутыми шторами, а телефон на столе настойчиво звонил.

— Алло?! Батя?! — схватив трубку, крикнул Пузырь.

— Он так и не объявился?

— Нет, — разочарованно вздохнул Пузырь, узнав голос Вадика.

— Тогда собирайся и выходи. Сейчас мы с отцом возьмем машину из гаража и будем ждать тебя возле нашего подъезда. Поедем в милицию.

Пузырь встал, скрестив пальцы, вытянул руки вверх и потянулся. Всю ночь он проспал сидя за столом и положив голову на сложенные руки, поэтому сейчас чувствовал неприятную тяжесть во всем теле. Сделав несколько упражнений, он разработал мышцы, посмотрел на часы и снова сел к телефону позвонить отцу на работу. Было без пяти минут девять, а рабочий день у Пузыренко-старшего начинался в восемь утра.

— Алло? — сказал он, набрав номер. — Можно Бориса Кузьмича?

— Он еще не пришел, — ответила секретарша.

— Это говорит его сын. Я ищу его со вчерашнего дня. Вы не знаете, что с ним, где он?

— Не знаю. В десять часов придет заместитель Бориса Кузьмича, поговорите с ним, — посоветовала секретарша.

Пузырь положил трубку, а минут через десять вышел во двор и сел в «Жигули», в которых его ждали Андрей Петрович и Вадик.

— Звонил отцу на работу, его там нет, — сообщил Пузырь Ситниковым и растерянно пожал плечами. — Что же это, а?.. Как же это?..

Андрей Петрович не знал, что ответить, он нажал на газ, вырулил со двора на проспект и через несколько минут остановился возле отделения милиции. Втроем они вышли из машины, поднялись по ступенькам в дежурную часть и подошли к лейтенанту, который со скучным видом, подперев кулаком щеку, сидел за пультом, огороженным стеклянной перегородкой.

— Здравствуйте. Подскажите, к кому нам обратиться. Вот у этого паренька, — Андрей Петрович указал на Пузыря, — пропал отец. Вчера утром ушел на работу и до сих пор не вернулся. Мы обзвонили все больницы и отделения милиции, но человек с такой фамилией там не значится. Подскажите, что делать?

— Рано, — зевнув, сказал милиционер.

— Что рано?

— Рано обратились. Может, его отец загулял и попал в вытрезвитель. Вы его ищете, а он сейчас домой едет.

— Мой отец не может попасть в вытрезвитель! — возмутился Пузырь. — Он не пьяница!

— Ладно, ладно, не горячись, — сказал лейтенант. — По закону должно пройти трое суток с того дня, как пропал человек. Только после трех суток человек считается без вести пропавшим и милиция начинает розыск. — Положив перед собой чистый лист бумаги, лейтенант взял ручку и приготовился писать. — Как зовут? — спросил он.

— Пузыренко, Виталий Борисович, — сказал Пузырь.

— Сколько лет?

— Тринадцать… Но скоро будет четырнадцать.

Дежурный поднял на Пузыря сонные глаза.

— Да ты мне не про себя рассказывай, а про того, кто пропал.

— А, понял. Пузыренко Борис Кузьмич. Это мой батя.

— Место работы?

— Он начальник нашей ТЭС, в смысле, теплоэлектростанции.

— Звонки с угрозами были? Никто не звонил, не предлагал заплатить выкуп за отца?

— Нет. — Пузырь нахмурился, до сих пор эта мысль не приходила ему в голову. — Вы думаете, что моего отца похитили?

— Всякое бывает, — неопределенно сказал дежурный. Он записал адрес Пузыря и убрал листок в папку. — Если твой отец не появится через трое суток, придешь и напишешь заявление.

— А сейчас нельзя начать поиски? — поинтересовался Вадик.

— Я ведь вам объяснил: трое суток отводится на добровольное возвращение гражданина домой. Больше вопросов нет?.. Тогда вы свободны.

Когда они вышли из дежурной части, Андрей Петрович посмотрел на часы и отрывисто произнес:

— Придется ждать. Трое суток. Извините, ребята. Но домой вам придется добираться своим ходом. Я не смогу вас подвезти. Не успеваю. Опаздываю на работу. Вечером поговорим.

— Ладно, пока. — Вадик махнул на прощание рукой.

— Спасибо, Андрей Петрович! — сказал Пузырь и, понурив голову, поплелся за другом к автобусной остановке.

— Если будешь кататься на своем драндулете, на проспект не выезжай! — крикнул вслед Вадику отец.

— Ясный перец! — не оглядываясь, произнес Вадик.

Глава 2 ЖИВ И ЗДОРОВ

— Какие у тебя планы на сегодня? — спросил Вадик у Пузыря, когда они в автобусе возвращались домой.

— Сначала проверю записи на автоответчике; отец мог звонить, пока меня не было дома. А потом пойду к нему на работу, спрошу у его заместителя, когда он в последний раз видел моего батю.

— Если хочешь, я подвезу тебя до ТЭС на своем мопеде, — предложил Вадик, понимая, что сейчас Пузырю нужна дружеская поддержка.

— Спасибо, — грустно произнес Пузырь и отвернулся к окну.

В этот момент у него был такой печальный, унылый вид, что, глядя на него, Вадик вспомнил толстого ослика Иа-Иа, потерявшего свой хвост и получившего в подарок на день рождения пустой горшочек и обрывок красного воздушного шарика.

— Да не грусти ты, Пузырь, найдем мы твоего отца! — сказал Вадик и хлопнул друга по пухлому плечу. — Только не вешай носа! Смотри вверх, надейся и действуй! Знаешь, какие самые решающие секунды у лыжника, который прыгает с трамплина?

— Какие? — рассеянно спросил Пузырь. Сейчас он думал о своем отце.

— Время полета! Когда лыжник взлетает с трамплина, он должен смотреть вверх, иначе упадет.

— Почему?

— Потому что если он опустит нос и будет смотреть вниз, то центр тяжести сместится, передние концы лыж опустятся, лыжник потеряет равновесие и грохнется на землю. Вот я и говорю: не вешай носа, тогда все будет в порядке!

— Да я не вешаю, просто я немного волнуюсь. Что за дурацкие правила! — внезапно возмутился Пузырь и хлопнул себя по колену. — Почему надо ждать трое суток?! А если моего батю убьют за эти трое суток, что тогда?! Кто мне тогда поможет? Тот милиционер? Что-то я сомневаюсь. Ты слышал, как он обозвал моего батю пьяницей?

— Он не обозвал, а предположил. Не бери в голову. Милиционеры разные бывают, считай, что с этим тебе не повезло. Хочешь анекдот расскажу? Милиционер Сидоров, находясь в отпуске, ловил рыбу и долго бил ее ногами. Еще хочешь?

— Валяй, — безразлично произнес Пузырь.

— Посетитель ресторана подзывает официанта и говорит: «Я же просил кофе с сахаром! А вы что принесли?» Тот отвечает: «Я и принес с сахаром, только вы его неправильно мешаете. Вы вправо мешаете, а он влево ушел».

Не заметив решительно никакой перемены на лице Пузыря, Вадик спросил:

— Смешно?

— Нет.

— Тогда слушай другой…

Вадик рассказал еще пару не самых свежих анекдотов, а затем перешел на смешные истории из своей жизни. Он, как мог, подбадривал друга, но Пузырь, казалось, не слушал его — он ковырял ногтем спинку сиденья перед собой и с унылым видом смотрел в окно.

— И мать, как назло, в командировке, — внезапно произнес Пузыренко, перебив Вадика на полуслове. — Неужели его похитили?

— Кто? — не понял Ситников, который увлеченно рассказывал очередную историю и дошел до самого смешного момента.

— Дед Пихто. Откуда я знаю, кто? Помнишь, милиционер сказал, что моего отца похитили? Вот я и думаю: неужели это правда?

— Дежурный не так сказал. Он просто спросил: были ли звонки с угрозами, предлагали ли заплатить выкуп? Вот и все. Он не сказал, что твоего отца похитили, он сказал: всякое бывает. А это не одно и то же.

Когда автобус остановился возле микрорайона, в котором жили Вадик и Пузырь, приятели вышли на улицу и зашагали к своему дому.

— Ты меня, конечно, извини, но кому нужен твой отец? — продолжал рассуждать Вадик. — Он у тебя кто? Банкир? Миллионер? Кто он такой, чтобы его похищали? Он простой руководитель теплоэлектростанции. Что-то я еще ни разу не слышал, чтобы похищали начальника ТЭС. Чем он вообще занимается?

— Как это чем? — растерялся Пузырь, который плохо представлял себе деятельность своего отца. — Чем занимается руководитель? Руководит.

— Понятно. Руками водит.

— Не руками водит, а руководит всей работой ТЭС. Следит, чтобы вовремя привозили уголь, чтобы все системы работали нормально, без сбоев, чтобы в дома и на фабрики поступала горячая вода, чтобы зимой батареи были горячие… Ну и еще много всякого разного.

— Вот тебе и доказательство, что твоего отца не похитили. Ведь кроме труб и угля на ТЭС ничего нет. Вот если бы твой отец был президентом банка или директором ювелирного магазина — то да, это я понимаю, тогда бы его могли похитить. А так… — Вадик пренебрежительно махнул рукой. — Уголь и трубы в наше время никому не нужны, никто твоего отца не похищал, никому он не нужен.

— Много ты в этом понимаешь, — проворчал Пузырь.

— Могу поспорить, что уже сегодня ты увидишь своего батю живым и невредимым, а если не увидишь, то услышишь его голос на автоответчике или получишь от него сообщение на пейджер.

Они вошли в свой подъезд, поднялись на площадку первого этажа и, задевая друг друга плечами в узком коридоре, почти одновременно сунули ключи в замочные скважины и открыли двери.

— Я буду готов через пять минут, — сказал Вадик, заходя в свою квартиру.

Дома он вставил заряженную пленкой кассету в фотоаппарат и прикрутил к нему увесистый, длинный объектив-«телевик», действующий как подзорная труба. С помощью такого объектива Вадик мог разглядеть и сфотографировать небольшой предмет, находящийся на расстоянии десятков метров от фотографа, например красивый цветок на вершине холма, на который неохота подниматься, или пугливого зайца, исчезавшего в кустах от малейшего шороха.

Укладывая фотоаппарат в небольшой капроновый рюкзак, Вадик вспомнил наставления руководителя клуба «Юный фотограф»: «Старайтесь снимать каждый день хотя бы полпленки, каждый день ее проявляйте и тут же печатайте карточки. Только так вы сможете научиться искусству фотографии».

Ситников три года занимался в этом клубе, старался не пропускать занятия и выполнять все задания учителя. Когда отец Вадика понял, что сын всерьез увлекся фотоделом, он переоборудовал кладовку и устроил в ней маленькую фотолабораторию, в которой Вадик проводил большую часть своего свободного времени.

Повесив рюкзак за плечи, Ситников вышел из квартиры, закрыл ее на ключ и, позвонив в соседнюю дверь, поторопил Пузыря.

— Я готов! Ты скоро? — громко сказал он, услышав за дверью шаги.

Пузырь вышел на лестничную площадку, запер дверь и тяжело вздохнул:

— Проверил автоответчик — тишина, как в апельсине. И на пейджере ни одного нового сообщения.

— Вот тебе еще одно доказательство, что твой отец на свободе. Если бы его похитили, то преступники уже позвонили бы и поставили свои условия. А раз никто не звонит, значит, все в порядке.

Они вышли на улицу, миновали двор и по пустырю направились к гаражам. Ситников шел быстрым, энергичным шагом. Толстый, тяжелый Пузырь едва поспевал за ним, потел и часто смахивал пот с лица тыльной стороной ладони.

— Но если батя на свободе, тогда почему он сам не звонит? — отдуваясь и вытирая лицо носовым платком, спросил Пузырь, когда они остановились возле гаража и Вадик, достав из кармана ключ, стал открывать большой висячий замок.

— Ну, мало ли… Может быть, у него заморочки на работе. Авария, аврал или еще какая- нибудь чума.

Сняв с петель замок, Вадик открыл правую створку гаражных ворот, вошел внутрь темного, душного помещения и, как барана за рога, вывел из гаража мопед.

— Ты думаешь, он нас выдержит? Все-таки это не мотоцикл, — сказал Пузырь, с сомнением глядя на пыльную двухколесную машину.

Заметив недоверие во взгляде приятеля, Вадик объяснил:

— Мама называет этот мопед велосипедом с моторчиком, папа говорит, что это гибрид швейной машинки и пылесоса, а на самом деле — это зверь, а не машина! И потом у мопеда есть два преимущества перед мотоциклом. Во-первых, для того чтобы ездить на нем, не нужно водительское удостоверение, а во-вторых, если в бензобаке закончится горючее, мопед превратится в обычный велосипед, и на нем можно будет ездить, просто крутя педали.

Закрыв гараж, Вадик сел в седло мопеда и кивнул на багажник, покрытый поролоном и обтянутый коричневым дерматином:

— Располагайся, Пузырь. Это не багажник, а самое настоящее кресло. Только без спинки.

— Кресел без спинок не бывает, — недовольно сказал Пузыренко, сел на багажник и заерзал на нем, как космонавт, который перед полетом на Луну поудобнее устраивается на специальном сиденье. Под весом Пузыря мопед жалобно заскрипел всеми своими металлическими сочленениями.

— Эй, осторожнее там, это тебе не трактор! — не оглядываясь предупредил Вадик. — А насчет кресла я пошутил. Ты что, шуток не понимаешь?

С трудом оттолкнувшись от земли рифлеными подошвами кроссовок, чувствуя за собой многокилограммовую тушу Пузыря, Вадик закрутил педали. Мотор завелся, и мопед сам поехал по пустырю, подпрыгивая на кочках.

Когда они выехали на асфальтированную дорогу, Вадик увеличил скорость, повернув правой рукой рукоятку газа, — мотор взревел и стал постепенно набирать обороты.

До ТЭС, на которой работал отец Пузыря, можно было добраться по проспекту за десять минут, но Вадик не имел права выезжать на проезжую часть с седоком на багажнике. Он не хотел попасть на глаза гаишникам и поэтому решил проехать дворами.

Минут через двадцать он вырулил из квартала жилых домов на пустынное шоссе, разделявшее на две части унылую равнину окраины города, затем свернул на обочину и поехал вдоль дороги к длинному бетонному забору, который окружал территорию ТЭС.

Подъехав к проходной, Вадик нажал на тормоз. Путь преграждали ворота, рядом с которыми располагалось одноэтажное здание бюро пропусков. В дверях этого здания стоял охранник в зеленой камуфляжной форме и наблюдал за ребятами.

— Что вам здесь надо, пацаны? — поинтересовался он, выйдя на крыльцо.

Пузырь слез с багажника и объяснил:

— Мне надо поговорить с заместителем начальника ТЭС.

— А ты кто такой, чтобы с ним говорить? У него и без тебя хлопот полно.

— Я сын директора ТЭС.

— Фамилия? — спросил охранник и включил рацию.

— Пузырь. Ой, ой! — зажмурился Пузырь и отрицательно помотал головой. Потом он открыл глаза и четко, отрывисто произнес: — Пузыренко. Витя. Борисович. А мой отец — Пузыренко. Борис Кузьмич.

Охранник приблизил рацию к лицу и сказал в микрофон:

— Первый пост. Тут какой-то паренек хочет пройти к замдиректора. Говорит, что сын Пузыренко… Пропустить?.. Ясно. — Он выключил рацию и обратился к Пузырю: — Проходи.

— А мне можно? — просительно посмотрел на него Вадик.

— Тебе нельзя. — Охранник пропустил в дверь Пузыря и спросил у него: — Дорогу знаешь?

— Знаю. — Пузырь обернулся и крикнул Ситникову: — Подожди меня, я быстро!

Миновав короткий коридор проходной, он вышел на улицу с другой стороны забора и по территории ТЭС направился к административному зданию, на втором этаже которого находился кабинет Пузыренко-старшего.

Пузырь несколько раз был у отца на работе, поэтому легко нашел его кабинет, постучал и, приоткрыв дверь, спросил у секретарши:

— Здрасте, я Пузыренко, папа не приехал?

— Нет, — ответила та и направила его в соседний кабинет, на двери которого блестела латунная табличка с надписью «Растатура Антон Антонович. Заместитель директора».

Пузырь тихо вошел в просторный кабинет, остановился возле двери и глубоко вдохнул свежий, охлажденный кондиционером воздух.

За широким столом сидел коротко стриженый плотный мужчина лет сорока. Склонив голову над бумагами, он что-то писал. Его белобрысые, почти желтые волосы торчали ежиком, и сквозь них просвечивала розовая кожа.

— Здрасте. Я Витя Пузыренко, — негромко представился Пузырь.

Подняв голову и увидев Пузыренко-младшего, Антон Антонович отложил свои дела, вышел из-за стола и, широко улыбаясь, направился к подростку. Здороваясь, он крепко пожал ему руку, затем предупредительно подвинул к нему стул и жестом предложил садиться.

— Ты не голоден? — спросил он, поднимая трубку телефона. — Я распоряжусь, чтобы тебе принесли поесть.

— Спасибо, я уже завтракал, — отказался Пузырь.

Антон Антонович не стал настаивать, положил трубку и сокрушенно покачал головой.

— Извини, Витя, это я во всем виноват. Я забыл тебя предупредить. Ну что поделаешь, — он развел руками, — бывает. Работы много, закрутился, завертелся, а потом вспомнил про тебя, посмотрел на часы — двенадцать ночи. Я подумал, что ты уже спишь и решил позвонить завтра, то есть уже сегодня.

Пузырь не понял, о чем он говорит, поэтому спросил:

— Вы не знаете, где мой отец? Вчера утром он ушел на работу и до сих пор не вернулся и не звонил. Вы не знаете?..

— Так я ведь об этом и говорю! — перебил его Растатура. — Вчера вечером твой отец улетел в срочную командировку.

Пузырь с облегчением вздохнул:

— Значит, он жив…

— Что ты, что ты?! — замахал на него руками Растатура. — Конечно жив! Жив и здоров!

— Почему же он мне не позвонил?

Антон Антонович положил ладонь на спинку стула, на котором сидел Пузырь, наклонился и, глядя ему в глаза, объяснил:

— Твой отец — руководитель большого предприятия. Иногда он ведет переговоры с важными деловыми людьми, а эти люди не любят, когда кто-то отвлекается, например звонит домой своему сыну. Вчера твой отец встречался именно с такими людьми. Потом он срочно вылетел из Москвы, попросив меня позвонить тебе и предупредить, что его несколько дней не будет в городе. А я, болван и тупица, забыл. — Растатура кулаком постучал себя по лбу. — А когда вспомнил — было слишком поздно, ведь в двенадцать ночи ты, наверное, видел пятый сон!

— Сегодня я почти не спал.

Растатура отошел на несколько шагов, снова развел руки и выпятил грудь, подставляя ее Пузырю, словно мишень.

— Да, я виноват, что не позвонил, — улыбнулся он. — Признаюсь и сожалею, что заставил тебя нервничать. Делай со мной что хочешь. Можешь пожаловаться на меня своему отцу, пусть он меня уволит. Извини.

— Да ладно, чего уж там… — смутился Пузырь, посмотрев на этого солидного мужчину, который просил у него прощения. — Если вы не хотели меня будить, надо было послать сообщение на мой пейджер. Утром я прочитал бы его и не пошел бы в милицию.

Улыбающееся, дружелюбное лицо Растатуры внезапно стало серьезным и неприступным. Он сел за стол, внимательно посмотрел на Пузыря и взял ручку.

— Не знал, что у тебя есть пейджер. На всякий случай скажи его номер.

Пузырь назвал несколько цифр. Антон Антонович быстро записал их, а потом как бы невзначай спросил:

— А что ты делал в милиции, зачем ты туда пошел?

Пузыренко честно рассказал о своем утреннем визите в дежурную часть.

— Напрасно, напрасно, — не глядя на Пузыря, задумчиво произнес Растатура. — Не надо впутывать милицию в дела нашего предприятия.

— Да вы не волнуйтесь, ведь они не начнут поиски, если я не приду к ним через три дня и не скажу, что мой батя так и не объявился. А он ведь объявится. Кстати, когда он вернется в Москву?

— На днях… — неопределенно ответил Растатура. Несколько секунд он думал о чем-то своем, напряженно глядя перед собой так, словно забыл, что он не один в кабинете. Затем Антон Антонович встрепенулся, снова дружелюбно улыбнулся Пузырю и уточнил: — Я думаю, что через три дня твой отец вернется. Да он тебе скоро позвонит, вот тогда сам у него и спросишь.

Глава 3 «НЕЛЬСОН»

Пока Пузыренко беседовал с Растатурой, Вадик зря времени не терял. Проводив взглядом своего друга, Ситников решил, что глупо и скучно ждать Пузыря у проходной, под палящим солнцем. Лучше сделать несколько кадров, а потом вернуться к воротам и встретить Пузыря.

Крутанув педали, Вадик запустил мотор, домчался до угла забора, повернул налево, сбавил скорость и медленно поехал вдоль сплошной стены бетонного ограждения, высматривая в нем дыру, проем или, на худой конец, какую-нибудь щель, в которую можно было бы всунуть «телевик» и сделать несколько фотоснимков.

Довольно быстро Вадик доехал до другого угла (бетонный забор четырехугольником ограждал территорию ТЭС), но так и не нашел просвета в светло-серой стене.

Он повернул руль, остановился и огляделся: слева от него тянулся забор, сзади зеленело поле, поросшее спутанной травой; на пустыре стояли вышки с натянутыми электропроводами.

Убедившись, что вокруг нет ни души, Вадик слез с мопеда, подкатил его к забору и затем ударом ноги опустил из-под нижней рамы стальную скобу-упор.

Положив ладони на багажник и седло, он несколько раз качнул мопед, проверяя его устойчивость — мопед скрипел, шатался, но не падал. Тогда правой рукой держась за седло, Вадик поставил ногу на багажник, левой ладонью уперся в бетонный забор и осторожно перенес другую ногу с земли на бензобак. Удерживая равновесие, он медленно выпрямился, провел ладонями вверх по шершавой поверхности бетонного ограждения и нащупал его верхний край.

Ухватившись за верхний край забора, он поднялся, вытянул шею и увидел под собой зеленые крыши гаражей. Вадик напряг мускулы, рывком поднял свое тело, выпрямился на руках и сел на забор, а затем, свесившись с другой стороны ограждения, почти бесшумно ступил на крышу одного из гаражей. В следующую секунду он лег на живот и сразу стал невидимым для находящихся внизу людей.

С этого места открывался широкий вид на промышленную зону теплоэлектростанции. Картина, развернувшаяся перед Вадиком, разочаровала его. За ограждением не было ничего такого, на что не жалко истратить несколько кадров фотопленки. Ничего интересного: две огромные широкие трубы, напоминающие гигантские шахматные ладьи, многоэтажное административное здание, длинный, почерневший от копоти ангар, несколько одноэтажных корпусов из красного кирпича да множество удивительно уродливых, мрачных железных и железобетонных конструкций — это все, что увидел Вадик.

«Вот чумовые! И зачем они построили такой огромный забор? Чтобы огородить эту кучу металлолома? — возмущался он, глядя вниз. — Ия тоже хорош! Зачем я сюда залез, что хотел увидеть, суператтракцион, что ли? Ну вот, еще и перепачкался весь, — с досадой подумал Вадик, заметив, что крыша, на которой он лежит, покрыта толстым слоем бурой пыли. — Может быть, через «телевик» я увижу что-нибудь интересное?» — И, не вставая, стянул с плеч рюкзак, достал фотоаппарат и приблизил его к глазу, придерживая левой рукой длинный увесистый объектив.

Мощная оптика увеличила строения промышленной зоны. Вадик стал переводить объектив от одной конструкции к другой — пробежал взглядом по зашторенным окнам административного корпуса, скользнул по серому бетону гигантских труб, задержался на проходной, высматривая возле нее Пузыря, затем перевел «телевик» на противоположную сторону и наткнулся на длинное одноэтажное строение, возле которого суетились несколько мужчин в черной униформе с эмблемой охранного агентства на рукаве.

Они выкатили из широких ворот металлический агрегат с крупной черной надписью «KNELSON» и теперь пытались погрузить его на платформу тягача.

— «Нельсон», — вслух прочитал надпись Вадик и перевел взгляд на охранников, работа у которых явно не ладилась: то тяжелый агрегат не сдвигался с места, то цеплялся своими углами за железные ворота, то его маленькие неудобные колеса натыкались на чугунную крышку канализационного люка.

Самый здоровый из охранников, видимо, был и самым главным среди них — он бурно жестикулировал, отдавая указания подчиненным. Вадик не слышал его, но догадался, что он ругается — это было видно по гневному взгляду, по раздраженным, быстрым жестам. Глядя на богатырское телосложение, на оттопыренные уши и бритую сизую голову начальника охраны, Вадик невольно сравнил его со слоном.

Однако ни ругань, ни советы Слона не помогли поставить агрегат «НЕЛЬСОН» на платформу тягача. С охранников градом катился пот, многие из них сняли свои черные форменные куртки и береты.

Вадику показалось странным то, что погрузкой занимаются охранники, а не грузчики. Наверное, работа у них не ладилась именно потому, что они занимались не своим делом. Решив снять несколько кадров, Ситников навел резкость и несколько раз нажал на кнопку фотоаппарата. Вадик уже не боялся обнаружить себя, так как больше не собирался здесь оставаться. Он встал во весь рост, еще раз сфотографировал охранников, которым наконец-то удалось установить агрегат на платформу, и в этот момент поймал на себе взгляд Слона — вероятно, мужчина заметил блеск линзы объектива, которая, как зеркальце, отразила солнечный луч.

В следующие пять секунд на лице начальника охраны одно за другим появились несколько выражений. Гнев сменился растерянностью, мышцы лица расслабились, и Слон непроизвольно открыл рот. Затем он подозрительно прищурился, сжал челюсти и махнул рукой Вадику, мол, иди сюда. Когда Ситников не подчинился, лицо охранника снова покраснело, налилось мрачной энергией и он, сказав несколько слов своим коллегам, побежал к стоящему невдалеке белому «Мерседесу».

Быстро положив фотоаппарат в рюкзак, Вадик повесил его за плечи, пробежал по крыше гаража; подпрыгнув, схватился за верхний край бетонного забора и ловко перелез на другую сторону. Повиснув на руках, он вытянул ноги и стал нашаривать носками кроссовок седло мопеда.

Оказалось, что подняться на забор гораздо проще, чем спуститься с него. Вадик чувствовал, как слабеют его руки, но не мог опустить голову и посмотреть вниз, так как ему мешала бетонная стена. Пришлось прыгать вслепую. Он разжал пальцы и в следующий миг ощутил сильный толчок в ноги и резкую боль в боку — прыгнув, он ударился ребрами о руль мопеда.

В горячке он сразу забыл о боли, сел на седло, оттолкнулся от земли и едва не упал, наскочив на чугунную крышку канализационного люка, которая на несколько сантиметров возвышалась над асфальтом. Удержав равновесие, он несколько раз крутанул педали, запустил двигатель и, повернув до упора рукоятку газа, помчался вдоль забора к шоссе.

Проезжая мимо проходной, он оглянулся и увидел, как медленно открываются створки ворот, за которыми стоит белый «Мерседес», готовый в любую секунду сорваться с места.

На шоссе, которое вело от ТЭС к жилому району, в этот час не было ни одной машины. Вадик еще раз оглянулся — белый «Мерседес» стремительно выехал из ворот.

На прямой и пустынной дороге Вадик не имел ни одного шанса уйти от быстроходной иномарки. Надо было сворачивать во дворы, но Ситников не хотел устраивать гонку вблизи детских площадок и подъездов жилых домов, из которых в любой момент мог выбежать ребенок или выскочить собака.

Миновав шоссе, Вадик выехал на проспект и выжал из своего старенького мопеда все, что мог. Он еще ни разу не ездил на мопеде по оживленной магистрали и теперь, с опаской глядя на мчащиеся автомобили, старался ехать рядом с тротуаром, как велосипедист.

Некоторое время он сохранял дистанцию, пару раз проскочив на желтый сигнал светофора, а один раз даже на красный, едва не задев локтем переходившую дорогу женщину. И все же мощный «Мерседес» приближался с каждой секундой.

Ситников увидел впереди у светофора небольшую пробку и снова оглянулся — белый «Мерседес» находился в нескольких метрах от него. Выбора у Вадика не было, и он свернул на встречную полосу. Объехав красные «Жигули», он вклинился между двумя автомобилями и, осторожно лавируя, подъехал к светофору. При этом Вадик немного не рассчитал и задел рулем боковое зеркальце «БМВ», стекло которого тут же опустилось, и разъяренный водитель, взмахнув рукой так, словно предлагал мандарин, крикнул:

— А! Шайтан! Дороги мало, да?!

Загорелся зеленый свет, Вадик выехал на площадь, свернул на бульвар, сбавил скорость и обернулся. Белый «Мерседес» не отставал, за его рулем маячила злая рожа Слона.

«Да что он ко мне прицепился? Что я ему сделал?» — подумал Вадик и решил выиграть время за счет маневренности юркого мопеда. Он свернул в подворотню старого дома, сбавил скорость и стал петлять по узким и коротким переулкам незнакомого района.

Вскоре он заблудился во двориках, площадках, поворотах и уткнулся в тупик. Но от погони он все-таки ушел. Вадик минут десять переводил дух, потом развернулся и поехал искать выезд на проспект. Покружив по тихим улочкам, он увидел впереди широкую, заполненную машинами дорогу. Вадик решил не выезжать на проспект, а ориентируясь на него, проехать дворами к своему дому.

Возле газетного киоска он остановился и слез с мопеда. Купив несколько жетонов, зашел в телефонную будку и, набрав номер, передал сообщение на пейджер Пузыренко: «Не смогу подъехать за тобой к проходной. Добирайся своим ходом. Встретимся дома. Вадик».

Затем он снова сел на мопед, запустил двигатель и не спеша поехал домой.

Глава 4 ПУЗЫРЬ МЕНЯЕТ ИМЯ

Оставив мопед возле своего подъезда, Вадик поднялся на площадку первого этажа и, не заходя к себе, позвонил Пузырю, который почти сразу открыл дверь и встретил Вадика радостной улыбкой на пухлом сонном лице.

— Батя нашелся, — поделился своей радостью Пузырь, пропуская Ситникова в свою комнату. — Я был у его заместителя Растатуры. — Пузырь боком сел к столу, положил свою толстую незагорелую руку рядом с компьютером и пересказал Вадику разговор с Антоном Антоновичем.

Прислонившись плечом к стене, Ситников внимательно выслушал Пузыря и сказал:

— Я же говорил, что твой отец жив, здоров и скоро объявится. Так, с твоим отцом все ясно. Теперь выслушай мою историю.

Вадик сел на диван и с захватывающими подробностями поведал Пузырю о том, что произошло после того, как они расстались у проходной ТЭС.

— А главное, я не понимаю, зачем за мной погнался Слон? — закончив рассказ, пожал плечами Вадик. — Что я ему сделал? Подумаешь, снял несколько кадров. Ведь это не преступление. ТЭС — не особо засекреченный военный объект, а тот агрегат, который они грузили на тягач, не атомная бомба. И чего он ко мне прицепился?.. Как-то все это странно…

— Ничего странного. Батя говорил, что на территории ТЭС есть много пустующих помещений, которые арендуют разные фирмы. Наверное, ты сфотографировал одну из таких фирм, а они не любят, когда чужаки суют нос в их дела. Вот охранник и погнался за тобой, чтобы узнать, что ты за птица. Может быть, он подумал, что ты журналист-скандалист или шпион, подосланный конкурирующей фирмой. Он же не знал, что ты никакой не шпион, а просто член клуба «Юный фотограф», у которого постоянно руки чешутся. Тебя ведь хлебом не корми — дай пощелкать своей мыльницей. Так что нет в этом ничего странного, — поучительным тоном объяснил Пузырь.

«Да-а, ничто так быстро не меняет настроения человека, как информация, — укоризненно глядя на Пузыря, подумал Вадик. — Еще час назад Пузырь дрожал и бледнел, думая о своем отце. А когда узнал, что его батя в полном порядке, то сразу оборзел. Ну да, правильно… Отец-то нашелся. Теперь Пузырю все по барабану, теперь он может позволить себе говорить со мной покровительственным тоном, как с первоклашкой: «ты просто член клуба», «у которого руки чешутся».

— Мой почти профессиональный фотоаппарат ты назвал мыльницей? — негромко спросил Вадик, исподлобья сверля взглядом Пузыря; он сел на диване очень прямо и, подняв подбородок, заносчиво предложил: — Ну-ка, давай разберемся.

— Не бывает почти профессиональных фотоаппаратов. Так же как не бывает почти треснувших чашек. Чашка или треснула, или нет, третьего не дано. Никакого «почти» не бывает, вот так-то, — не глядя на Вадика, объяснил Пузырь, но потом все-таки посмотрел на него, увидел решительный, воинственный взгляд приятеля и поспешил добавить: — Вообще-то я в фотоделе не секу, так что вполне может быть, что твой фотоаппарат и в самом деле почти профессиональный.

— Вот через полчаса я напечатаю карточки, и тогда ты убедишься, что я работаю с почти профессиональной фотокамерой. Я лежал на крыше гаража и фотографировал людей на другом конце ТЭС, метрах в ста от меня! А на фотографиях будут четкие изображения, со всеми деталями, как будто я снимал с близкого расстояния! Понял? — Вадик встал, чтобы пойти домой и сделать фотокарточки, но, услышав сигнал пейджера, остановился.

Пузырь опустил лицо к пейджеру, висевшему у него на поясе и, прочитав сообщение, внезапно побледнел и поднял на Вадика испуганные глаза. Сейчас у Пузыря был такой же жалкий вид, как вчера ночью.

- Это не он, — негромко произнес Пузырь, глядя на Вадика тревожным взглядом.

— Что значит «не он»?

— Это не мой отец.

— А чей? — Вадик не понимал, из-за чего Пузырь снова разволновался.

— Не знаю чей, но точно не мой.

— Послушай, Пузырь, не говори загадками: он, не он, чей, ничей. Объясни толком, что случилось?

Пузырь отстегнул от пояса кожаный чехол с пейджером и передал его Вадику.

— Прочти сообщение.

— «Витя, не беспокойся, у меня все нормально. Скоро приеду. Папа». — Прочитав две строчки на узком табло пейджера, Вадик пожал плечами и спросил: — Ну и что? Обычное сообщение. Отец просит тебя не беспокоиться. — Вадик положил пейджер на стол и посоветовал Пузырю: — Поешь, а потом поспи. Ты ведь сегодня ночью, наверное, совсем не спал, вот поэтому у тебя котелок и не варит. — Ситников направился к двери, усмехаясь на ходу: — Хм, отец ему пишет, что все в порядке, а он дрожит, как студень. И рожа белая, как простокваша.

— Это сообщение послал не мой отец! Он не мог его послать! — крикнул Пузырь.

— Почему? — оглянулся Вадик. — Там же русским языком написано: «Скоро приеду. Папа». — Для убедительности Ситников размашистым почерком написал указательным пальцем в воздухе слово «папа» и повторил: — Папа! Сечешь? Подпись: «Папа»! А ты говоришь, что сообщение послал не твой отец. Чума!

— Говорю, потому что знаю, — упрямо стоял на своем Пузырь. — Мой отец никогда не называл меня Витей, а я не зову его папой.

— Вот те на, — удивился Ситников. — Как же вы друг к другу обращаетесь? «Эй», «слышь, ты» или «кис-кис»?

— Я зову отца батей, а он меня Аликом.

Ситников вернулся и сел на диван.

— Алик? Ничего не понимаю, — наморщив лоб, сказал он. — Когда ты успел стать Аликом, ведь ты всегда был Витей?

— Это смотря для кого. Вообще-то я Виталий, но незнакомым людям представляюсь Витей, потому что «Виталий» звучит как-то по- взрослому, будто я уже тридцатилетний старик. «Виталик» — это совсем детское имя, а «Витя» — ни то ни се, как раз то что надо. Для приятелей я — Пузырь, для знакомых — Витя, а для родителей — Алик. Въезжаешь?

— Не совсем. — Вадик растерялся, узнав, что его друг, которого он всю жизнь звал Витей или Пузырем, носит непривычное имя Алик. Наверное, такое же чувство испытал бы Мюллер, если бы к нему пришел Штирлиц и между прочим заявил: «А вы знаете, штандартенфюрер, что моя фамилия не Штирлиц, а Исаев. Да, да, не удивляйтесь, в этом нет ничего особенного. Для одних я Штирлиц, для других Исаев, для третьих Юстас, а вообше-то я киноактер Вячеслав Тихонов». — И все-таки, почему Алик? — спросил Ситников.

— Потому что Виталий — это и Виталик, и Витя, и Алик, — терпеливо объяснил Пузырь. — А что ты удивляешься? В нашем классе учатся три Аси и у всех разные имена: Александра, Таисия и Анастасия. А Славку Кораблева помнишь? Я только в шестом классе узнал, что он Вячеслав.

— Кем же еще он может быть?

— Да хоть кем! Ведь Слава — это Станислав, Вячеслав, Ярослав, Владислав, Ростислав, Бронислав, Святослав… Короче, мой батя не мог в своем сообщении написать «Витя» и подписаться «папа». Это все равно, что твой отец назовет тебя не Вадиком, а Диком или просто Ва. — Пузырь взял со стола пейджер и потряс им перед носом приятеля: — Поэтому я тебе и долблю, что это сообщение послал не мой отец.

— А кто?

— Тот, кто зовет меня Витей и знает номер моего пейджера.

— Родители исключаются, приятели тоже. Значит, остаются твои знакомые, — предложил Вадик, подхватив нить рассуждений Пузыря.

— Или знакомые моего отца, ведь для них я тоже Витя, — добавил Пузырь и снова побледнел. — Ты понимаешь, чем это пахнет?

— Понимаю, — кивнул Вадик. — Кто-то водит тебя за нос, хочет внушить, что с твоим отцом полный порядок. Тебя пытаются успокоить, чтобы ты не поднимал шума и не обращался в милицию.

— Это значит, что на самом деле батю похитили, да? — спросил Пузырь дрогнувшим голосом.

Вадик пожал плечами.

— Тогда я совсем запутался! Чего они добиваются?! — воскликнул Пузыренко. — Если батю похитили, то зачем похитители присылают на мой пейджер эти чумовые сообщения?! Они должны позвонить и назвать свои условия! Ведь если через три для отец не объявится, я пойду в милицию и обо всем расскажу! Зачем они теряют время?

Вадик не ответил. Несколько секунд он молча, ссутулившись сидел на диване, положив руки на колени и скрестив пальцы. Он думал.

— А что если они не «теряют» время? — предположил он после недолгого молчания.

— Как это?

— Что, если они не «теряют», а тянут время, посылая тебе эти сообщения? Ведь они не догадываются, что ты раскрыл их обман, и дальше будут внушать тебе, что твой отец в полном порядке.

— Зачем?

— Чтобы ты какое-то время не ходил в милицию, а они бы за это время успели обтяпать свои делишки.

— Какие делишки?

— Откуда я знаю? Я просто рассуждаю.

— Нет, — подумав, сказал Пузырь. — Твои рассуждения — полная лабуда. Ты забыл про телефон. Похитители могут присылать мне сообщения на пейджер, но они не смогут подделать батин голос, не смогут заставить его позвонить мне. А если он мне не позвонит, то все их сообщения — ноль, они ничего не стоят, потому что я этим сообщениям не верю.

— Ой, да брось ты накручивать, — махнул рукой Вадик. <— Пять минут назад ты был уверен, что твой отец нашелся. Если бы тот, кто послал это сообщение на пейджер, не лоханулся с твоим именем, ты бы до сих пор был спокоен и счастлив и не думал бы про телефоны и автоответчики.

— Что ж, по-твоему, я дурачок, чтобы не думать о телефоне и не ждать звонка от бати?

— Нет, ты не дурачок, — отрицательно покачал головой Вадик. — Но и тот, кто послал сообщение, тоже не мартышка. Он знает, что ты ждешь телефонного звонка, поэтому пошлет тебе телеграмму якобы от твоего бати, в которой будет написано приблизительно так, — Вадик набрал полные легкие воздуха и на одном выдохе выпалил без выражения: — «Витя нахожусь очень далеко когда у вас день у нас ночь очень сложно дозвониться Москву надо заказывать разговор заранее нет времени буду слать телеграммы скоро вернусь точка Папа». — Он перевел дыхание и сказал: — И все! Никаких телефонов, никаких автоответчиков! Несколько дней ты получаешь телеграммы, спокойно ждешь отца и не обращаешься в милицию. Это все, что от тебя требуется, понимаешь?.. Ну как тебе моя версия?

— Лажа это, а не версия. В телеграмме я буду «Витей», а мой батя— «папой». Значит, я все равно пойму, что телеграмму послал не мой отец.

— Ты-то поймешь, — согласился Вадик, — но тот, кто пошлет телеграмму, этого не знает! Тот, кто вешает тебе лапшу на уши, уверен, что ты об этом не догадываешься! Он думает, что обезвредил тебя!

— Я знаю, что он знает, что я не знаю, — задумчиво произнес Пузырь.

— Вот именно! И в этом наше преимущество!

— Почему ты говоришь «наше»?

— Потому, что я помогу тебе найти твоего батю, ведь у тебя неприятности, а я не крыса, которая бежит с тонущего корабля! Я друзей в беде не оставляю! — горячо сказал Вадик и искоса посмотрел на Пузыря: — Может, ты по-другому думаешь? Ответь: ты мне друг или портянка?

— Друг, друг, — улыбнулся Пузырь.

Вадик с решительным видом встал и сказал:

— Значит так: чтобы узнать, что случилось с твоим отцом, мы должны выяснить, кто играет с тобой в эту странную игру, — он показал глазами на пейджер, — кто посылает эти сообщения и морочит тебе башку. Сиди и вспоминай всех отцовских знакомых, которые знают номер твоего пейджера. А я пойду домой, напечатаю фотки, поем и минут через сорок вернусь. Кстати, как у тебя со жратвой? Можешь у меня пообедать, — предложил Вадик.

— Спасибо, об этом не волнуйся, у меня полный холодильник еды, и шкаф набит консервами. Да, мне надо подумать и поесть. Вернее, сначала поесть, а потом подумать.

Когда Пузырь открыл перед Вадиком входную дверь, Ситников резко остановился, словно ему в голову внезапно пришла бесценная мысль.

— Слушай, а когда твоя мама возвращается из командировки? — спросил он.

— Через неделю. А что?

— А то, что очень много совпадений получа- ется. Твой батя исчез именно тогда, когда твоя мама уехала в командировку, а тетка отправилась на юг. О чем это говорит? — спросил Вадик и сам же ответил: — Тот, кто заварил эту кашу, знает, что сейчас в Москве у тебя не осталось ни одного родственника, с которым ты мог бы посоветоваться. Врубаешься?

— С трудом.

— Этот неизвестный — близкий знакомый вашей семьи, твоего отца или твоей мамы. Потому что только близкий знакомый мог знать такие семейные подробности: кто уехал, когда и на сколько. Это тебе информация к размышлению. Сиди, ешь и думай, — сказал Вадик, вышел на лестничную площадку и закрыл за собой дверь.

Глава 5 ПРОВЕРКА

Вернувшись домой, Вадик быстро пообедал, приготовил реактивы, разлил их в пластмассовые ванночки, заперся в кладовке, включил красный фонарь, фотоувеличитель и принялся за дело.

Через пятнадцать минут он вышел из душной кладовой, в которой находилась его домашняя фотолаборатория, открыл воду в ванной и принялся промывать напечатанные фотографии, одновременно рассматривая их. Как он и предполагал, снимки получились качественные. Резкость, ракурс, диафрагма — все было выбрано грамотно.

Промыв карточки, он не стал сушить их в глянцевателе, а просто прилепил к зеркалу в ванной, чтобы с них стекла вода. Когда он, уперев руки в бока, разглядывал одну из фотокарточек, которая больше других привлекла его внимание, раздался звонок. Вадик вышел в прихожую и открыл дверь.

На пороге стоял Пузырь и, молча глядя на Вадика, жевал. В руке он держал сырую надкусанную сардельку, с конца которой одна за другой свисали еще две. Пузырь вообще любил поесть, а когда волновался, ел особенно много; это отвлекало его от тревожных мыслей.

— Нельзя жрать сырые сардельки летом, когда стоит такая жара, — поучительным тоном сказал Вадик, — подхватишь сальмонеллез, холеру или еще какую-нибудь инфекцию и будешь потом животом мучиться.

— А, ерунда, — проглотив, сказал Пузырь и с безразличием махнул рукой, отчего две болтавшиеся сардельки, как нунчаки каратиста, описали круг в воздухе, — мой желудок гвозди переварит, не то что какой-то там сальмонеллез, — самонадеянно сказал он и вошел в прихожую.

— Ну гляди… — предупредил Вадик, покачав указательным пальцем перед его носом. — Если живот прихватит, тебя от туалета за уши не оттащишь, а у нас в любой момент могут появиться срочные дела. Пойдем, я тебе кое-что покажу.

Пузырь пошел за Вадиком в ванную, на ходу откусил кусок сардельки и, не переставая жевать, произнес:

— Я для того и пришел, чтобы рассказать тебе о срочном деле. Когда ты ушел, я стал обедать. Съел салатик, разогрел котлетки, скушал баночку сайры, попил газировочки с бутербродиками с сыром, понял, что не наелся и изжарил…

— Покороче нельзя? — перебил его Вадик, зная, что Пузырь может говорить о еде часами.

— Можно и покороче, — сказал Пузырь и принялся за вторую сардельку. — В общем, покушал я, сижу и думаю. Сижу и думаю, а ничего придумать не могу. Тогда я сварил яички, съел одно и тут — бах! Меня как будто по башке поленом треснули! Я вспомнил, что сегодня, когда я был у Растатуры, он очень удивился, что у меня есть пейджер, а потом записал его номер и сказал, что я напрасно ходил в милицию, что не надо впутывать ментов в дела ТЭС. А потом… — Пузырь снова откусил от сардельки, хрустнув лопнувшей кожурой, замолчал и стал тщательно жевать, глядя на Ситникова.

— Что потом? — поторопил его Вадик.

— Потом я еще немного покушал, подумал и понял, что Растатура — знакомый моего отца. Мало того что он знакомый, он еще его заместитель, то есть человек, с которым батя встречался почти каждый день, обсуждал с ним разные дела и вполне мог сказать, что моя мама уехала в командировку, а тетка на юге.

— Зачем бы он это говорил?

— Ну, я не знаю… Просто сболтнул в разговоре… Ляпнул. Может быть, батя хотел пораньше уйти с работы, поэтому и сказал, что я дома один, что все уехали. А что в этом особенного? Ведь это не военная тайна. Короче, мне кажется, что сообщение на мой пейджер прислал Растатура.

— А больше ты никого не подозреваешь? — спросил Вадик.

— Мне больше некого подозревать. У мамы и бати полно знакомых, но никому из них я не давал номера своего пейджера, — сказал Пузырь и, недоуменно пожав плечами, добавил: — Хотя я не врубаюсь, зачем Антон Антоныч Растатура похитил моего отца?

— Ну, это еще надо выяснить. Может быть, твоего отца никто не похищал, — сказал Вадик и указал пальцем на одну из фотокарточек, прилепленных к зеркалу. — Иногда фотоаппарат снимает то, на что не обращает внимания человеческий глаз. Присмотрись.

Пузырь приблизил свое лицо к зеркалу и пригляделся к фотографии, на которой охранники загружали какой-то агрегат на платформу тягача.

— На здании висит табличка, — пояснил Вадик, когда понял, что Пузырь не увидел ничего примечательного на снимке. — На других фотках табличку загораживает этот агрегат, а здесь видна даже надпись «АОЗТ УДОБРЕНИЯ».

Пузырь выпрямился и равнодушно произнес:

— Ну и что? Я же тебе говорил, что на территории ТЭС много свободных помещений, которые арендуют разные фирмы. «АОЗТ УДОБРЕНИЯ» одна из таких фирм. Батя говорил, что сгоревший уголь, шлак и зола — это очень хорошее удобрение. Наверное, на этой фирме насыпают золу в мешки, на грузовиках развозят по селам и деревням и там продают. — Он положил в рот остаток последней сардельки и стал без интереса разглядывать другие снимки.

— То, что зола — хорошее удобрение, я и без тебя знаю, поэтому и обратил внимание на эту фотку. Подумай сам, ведь если на этой фирме золу насыпают в мешки, а потом грузят мешки на грузовики, то должны быть грузчики, которые это делают. Так?

— Так.

— А теперь посмотри на фотографию и скажи, чем занимаются охранники?

— Грузят, — не переставая жевать, сказал Пузырь и еще раз внимательно вгляделся в фото.

— Тебя не удивляет, что грузят охранники, а не грузчики? И вообще, тебе не кажется странным, что помещение, в котором кроме золы и шлака ничего нет, охраняют так серьезно, что даже погнались за мной, когда я сфотографировал эту фирму?

— Действительно, странно.

— Я тоже так подумал. А когда ты рассказал про Растатуру, я понял, что он, фирма и исчезновение твоего отца как-то связаны между собой.

— Как?

— Кто отвечает за все, что происходит на территории ТЭС? — Вадик хитро посмотрел на Пузыря, он уже знал ответ на свой вопрос.

— Мой батя.

— А когда он в командировке или когда его нет на месте, тогда кто?

— Его заместитель, Растатура.

— У меня вот какая догадка: эта фирма занимается какими-то темными делами, об этом узнал твой отец и решил вывести на чистую воду фирмачей из «УДОБРЕНИЙ», но ему помешал Растатура, который как-то связан с этой фирмой… — Вадик замолчал, задумчиво посмотрел на фотографии и, почесав затылок, произнес: — Пока что я больше ничего не придумал.

— Это только догадка, — тяжело вздохнул Пузырь. — А на самом деле все может быть по- другому.

— Это легко выяснить. Если Растатура связан с «УДОБРЕНИЯМИ», то ему уже сообщили, что кто-то фотографировал фирму. Я позвоню ему и предложу выкупить фотографии за… ну, например, за тысячу рублей.

— А что толку?

— Есть два варианта. Первый: он рассмеется в ответ и положит трубку. С этим вариантом все ясно, это значит, что фирма занимается законными делами или что Растатура с ней просто не связан. Но есть второй вариант: Растатура согласится выкупить фотографии и этим подтвердит мою догадку.

Пузырю понравилась эта мысль, и он решительно направился к выходу, сказав на ходу:

— Пошли.

— Куда?

— На улицу, звонить Растатуре. Или ты собрался звонить из дома, чтобы он засек твой телефон по определителю?

Вадик отлепил от зеркала фотокарточки, которые уже подсохли, положил их в карман джинсов, вышел за Пузырем и закрыл квартиру на ключ.

Они прошли через двор и остановились у тор- ца дома, возле которого стояли телефонные будки. Пузырь раскрыл свою записную книжку, нашел номер телефона и объяснил Вадику:

— Трубку возьмет секретарша. Позови Антона Антоновича и постарайся говорить с ним взрослым голосом, чтобы он не подумал, что этот звонок — детский розыгрыш.

— Не учи ученого. — Вадик достал из кармана жетон, прокашлялся и, глядя в записную книжку Пузыря, набрал номер.

— Алло? — раздался женский голос на другом конце провода.

— Добрый день! Антона Антоновича Растатуру позовите, пожалуйста, — произнес Вадик, понизив голос насколько это позволяли голосовые связки.

— Одну минуту.

В трубке что-то щелкнуло, послышался перезвон электронных колокольчиков, а затем мужской голос произнес:

— Растатура слушает.

— Добрый день, Антон Антонович. У меня к вам деловое предложение…

— С кем я говорю? — перебил его Растатура.

— Вы меня не знаете. Я хочу продать вам несколько очень дорогих, интересных фотографий.

— Это за вами сегодня гнался наш охранник? — голос Растатуры остался спокойным, поэтому Вадик решил, что Антон Антонович ждал этого звонка, иначе он бы встревожился.

Ситников выдержал небольшую паузу, вспоминая интонацию, с которой обычно говорили наркобароны в видеофильмах, и медленно, с ленивым безразличием растягивая слова, произнес:

— Запомните раз и навсегда: за мной никто никогда не гнался, потому что я никогда ни от кого не убегал. От меня убегали, это было. Но я — никогда. А тот паренек, о котором вы говорите, просто работает на меня. Не будем терять время. Слушайте мои условия. Подъезжайте через час к Ярославскому вокзалу и стойте у входа. К вам подойдет мой человек, и вы передадите ему десять тысяч долларов. — Вадик так вошел в роль гангстера, что назвал эту сумму машинально. Назвал и зажмурился, решив, что сказал несусветную глупость. Но к своему удивлению, в следующий момент он не услышал на другом конце провода ни смеха, ни коротких гудков.

— Это не телефонный разговор. Давайте обсудим цену при встрече.

— Согласен, — все так же медленно произнес Вадик. — Через час перед центральным входом в здание Ярославского вокзала. Приходите один.

— Как я вас узнаю?

— Я сам вас узнаю. — Вадик положил трубку и выдохнул: — Ф-ф-фух. Ну и дела, — сказал он, пытаясь глотнуть и морщась от сухости в горле, которая появилась после разговора.

— Ну? Что? Рассказывай, — с нетерпением поторопил его Пузырь. — Какие новости? Плохие? Хорошие?

— Не знаю. Мне только одно ясно — это дело темное. Представляешь, я с дуру предложил заплатить за фотки десять тысяч баксов, а он даже не пикнул! Просто сказал, что это не телефонный разговор, и предложил встретиться.

— Десять тысяч за какие-то листочки? Не может быть, — с недоверием посмотрел на Вадика Пузырь. — Ни за что не поверю, что из-за семи фоток Растатура бросит свою работу и помчится на встречу с тобой. Не верю! Это чушь, чума, лабуда и полная лажа! Нет, нет и нет! — разгорячился Пузырь и от этого сразу вспотел.

— Это легко проверить. Поедем? — спросил Вадик, посмотрев на часы.

— Поехали!

Сказано — сделано. Через сорок минут ребята вышли из метро на залитую солнцем привокзальную площадь и направились к зданию Ярославского вокзала. Они не увидели Растатуру на месте встречи, так как до назначенного срока оставалось еще пятнадцать минут.

— Рано, — сделал вывод Вадик.

— Не приедет, — уверенно сказал Пузырь. Он посмотрел по сторонам, увидел торговую палатку и, кивнув в ее сторону, позвал Вадика: — Пошли, вдарим по газировке. После сарделек пить охота.

Они купили по банке «пепси» и остановились возле подземного перехода. Здесь было достаточно многолюдно, чтобы ребята могли спокойно наблюдать за Растатурой, не боясь, что он заметит их среди прохожих.

Вадик ни разу не видел Антона Антоновича, поэтому следить за местом встречи пришлось Пузырю. Он прищурил глаза и сосредоточил внимание на площадке перед центральным входом в здание вокзала. Прошло десять минут, пятнадцать, двадцать, а Растатура не появлялся.

— Не пришел? — спросил Вадик.

— Нет.

Ситников отхлебнул газировки, посмотрел на часы, а когда поднял глаза, то чуть не поперхнулся.

— Смотри, — негромко сказал он Пузырю.

— Да я уже глаза сломал, двадцать минут только и делаю, что смотрю и никого не вижу, — проворчал Пузырь, наблюдая за входом. — Зря мы тут торчим, не придет он.

— Не туда смотришь, вон куда надо, — Вадик кивнул на угол здания, возле которого стоял начальник охраны фирмы «УДОБРЕНИЯ». — Я тебе про него рассказывал, это Слон, он сегодня гнался за мной на белом «Мерседесе».

— Уверен? — спросил Пузырь, недоверчиво глядя на мужчину. — Охранник должен быть в форме, а этот мужик в рубашке и джинсах.

Вадик достал из кармана фотографии и показал Пузырю снимок, на котором Слон был запечатлен крупным планом.

— Теперь узнал? Он просто переоделся в гражданскую одежду.

— Да. Похож, — взглянув на фотокарточку, согласился Пузырь и снова посмотрел на мужчину с оттопыренными ушами и сизой, как у слона, макушкой.

Слон стоял возле угла здания, слизывая белые капли с тающего мороженого, вытянув вперед шею и нагнув голову, чтобы не испачкать светлую шелковую рубашку, которая при каждом порыве ветра облепляла его тяжелый, мускулистый торс.

Съев пломбир, он выбросил яркую обертку в урну, посмотрел на часы и, прислонившись плечом к стене, с отсутствующим видом стал лис- тать журнал, не забывая поглядывать по сторонам и краем глаза наблюдать за Растатурой, который к тому времени подошел к центральному входу, закурил и, сунув руки в карманы брюк, начал медленно покачиваться на каблуках.

— Вот он, — показав глазами на заместителя директора ТЭС, сказал Пузырь. — Знакомься: Антон Антонович Растатура собственной персоной.

— Он всегда качается, как ванька-встанька, или только по вторникам?

— Волнуется. Наверное, думает, что ты его не дождался. Ты ведь должен был встретиться с ним десять минут назад. — Пузырь взял у Вадика фотографии и одну за другой стал рассматривать, бормоча себе под нос: — Если бы сам его не увидел, ни за что бы не поверил. Растатура приехал, чтобы заплатить десять тысяч баксов за какие-то фотки… Бред какой-то… Чума полная…

— А он и не собирался платить. Он хотел встретиться со мной, отвезти в какой-нибудь подвал и выпытать все, что я знаю про «УДОБРЕНИЯ», — сказал Вадик, наблюдая за Слоном, который, посмотрев на часы, неспешной походкой прошел мимо Растатуры и даже не взглянул в его сторону, делая вид, что они не знакомы. Слон пересек площадку перед зданием вокзала и подошел к черному микроавтобусу, на дверце которого красовалась желтая эмблема с надписью «ЧОП СОКОЛ». — Смотри! — Вадик локтем пихнул Пузыря в бок.

У автобуса были затемненные стекла, поэтому Ситников не разглядел всех пассажиров, но одного человека он все-таки увидел. Когда Слон открыл дверцу микроавтобуса, в проеме показался мужчина в черном берете и в черной форменной рубашке. Вадик узнал в нем одного из тех охранников, которые несколько часов назад грузили на платформу тягача массивный агрегат «НЕЛЬСОН».

Сказав несколько слов охраннику в черном берете, Слон закрыл дверцу, подошел к белому «Мерседесу», припаркованному перед микроавтобусом, сел в него и запустил двигатель.

Растатура подождал еще с минуту, посмотрел на часы, огляделся и, подойдя к «Мерседесу», сел на переднее пассажирское сиденье. Автомобиль, а за ним и микроавтобус тронулись с места, проехали по площади и скрылись за поворотом.

— Да-a, дела. Крутую кашу мы с тобой заварили, — сказал Вадик, провожая взглядом машины. — Если Растатура бросает работу и приезжает на встречу с отрядом охранников, то мои фотографии вполне могут стоить десять тысяч. Кстати, ты не знаешь, что такое «ЧОП СОКОЛ»?

— Частное охранное предприятие, — растерянно произнес Пузырь. — Неужели Антон Антонович похитил моего батю?.. Зачем?

— Из-за «УДОБРЕНИЙ»! Сто пудов! Здесь есть какая-то загадка, — Вадик постучал пальцем по фотографиям в руке Пузыря. — Я сфотографировал что-то такое, чего не должен был даже видеть, что-то запрещенное, о чем знают всего несколько человек: Растатура и охранники, которые на него работают.

С недоверием выслушав Вадика, Пузырь сно- ва стал изучать фотокарточки. Он брал из пачки верхнее фото, приближал его к глазам, внимательно рассматривал, потом, недоуменно подняв брови и выпятив нижнюю губу, подкладывал снимок под низ пачки, брал сверху следующую фотографию и так же разглядывал ее. Изучив все фотоснимки, Пузырь отрицательно покачал головой и сделал вывод:

— Ни копейки.

— В каком смысле «ни копейки»?

— Я бы ни копейки не дал за эти фотки, — сказал Пузырь, возвращая пачку Вадику. Он поднял правую руку и стал загибать на ней пальцы. — Охранники, тягач, какая-то бандура с надписью «НЕЛЬСОН», кирпичное здание с вывеской «УДОБРЕНИЯ» и ворота — это все, что ты сфотографировал, — подсчитал Пузырь, сжав руку в кулак. — Врубаешься? Все, что ты снял, можно пересчитать по пальцам на одной руке.

— Это не так уж мало, — сказал Вадик, глядя на верхнюю фотокарточку в пачке. — Если думать головой, а не репой, то можно предположить, что у каждого сфотографированного предмета есть своя криминальная биография.

— Н-да? — усмехнулся Пузырь. — Ас воротами как быть? У ворот тоже есть криминальная биография?

— Очень может быть. Но пока мы оставим ворота в покое. Давай начнем с начала. — Передразнивая Пузыря, Вадик поднял правую руку и стал загибать на ней пальцы. — Любой из охранников может быть преступником, который скрывается от ментов — это раз. Тягач угнанный — это два. Бандура с надписью «НЕЛЬСОН» ворованная — три. Ну а про здание я вообще не говорю. За его стенами может скрываться такое, что нам и во сне не приснится. Теперь давай думать, чью биографию мы можем узнать.

— Охранники, — с иронией глядя на своего друга, предложил Пузырь.

— Исключено. Мы даже их фамилий не знаем.

— Тягач.

— Даже если он угнанный, это нельзя доказать потому, что на фотографии не видно его номеров, значит, фотка не стоит десяти тысяч.

— Агрегат «НЕЛЬСОН».

— Рухлядь, которую вывозят на металлолом.

— Здание фирмы «УДОБРЕНИЯ».

— Вот! — воскликнул Вадик. — Ты дошел до самого главного. Сто пудов, что за стенами этого здания и находится разгадка!

— Лабуда. Это здание при желании может сфотографировать любой человек, который работает на ТЭС.

— Фотографии здесь ни при чем! Растатура приколбасил на встречу не из-за фоток, а из-за меня! Как же ты не понимаешь?! Он решил, что, если я предлагаю ему купить фотки за такие огромные бабки, значит, я что-то знаю о его темных делах в фирме «УДОБРЕНИЯ». Ведь просто так незнакомому человеку не звонят и не предлагают купить фотографии за десять тысяч баксов, правильно? Если я его шантажирую, значит, у меня есть для этого основания. Короче, ночью мы попробуем проникнуть в здание «УДОБРЕНИЙ». Скорее всего там прячут твоего отца. Мысль интересная, но очень уж она дикая, — покачал головой Пузырь. — Может, лучше пойти в милицию и все рассказать?

— Что ты можешь рассказать? У нас нет ни одного доказательства, одни предположения, — сказал Вадик и посмотрел на часы. — Поехали домой. Надо придумать план, подготовиться и заправить мопед.

— ТЭС работает круглосуточно, у ворот всегда дежурит охрана, поэтому мы не можем поехать туда на твоем мопеде. Он очень громко тарахтит, а нам нельзя привлекать внимание. План я придумаь, ям, ведь ты ни разу не был на территории ТЭС, а я был. Но для того чтобы придумать план, надо хорошенько покушать, — добавил Пузырь и пошел за Вадиком к метро.

Глава 6 ПОДЗЕМЕЛЬЕ

Когда родители Вадика вернулись с работы, он подождал, пока они поужинают, вошел в кухню и сообщил:

— Сегодня я буду ночевать у Витьки Пузыренко. Его отец так и не объявился, Витька думает, что батю похитили, поэтому боится оставаться один.

— Пусть ночует у нас, — предложила мама.

Вадик решительно отверг ее предложение:

— Никак нельзя, — отрицательно помотал он головой. — Во-первых, ночью может позвонить его отец, а во-вторых, если Витькин батя придет домой сегодня ночью и не найдет своего сына то

он будет волноваться, звонить в больницы и морги. Зачем его беспокоить?

Вадик посмотрел на кислые лица своих родителей и понял, что не убедил их. Тогда он привел еще несколько доводов в свою пользу и говорил бы еще очень долго, если бы его не перебил Андрей Петрович.

— Понятно, можешь не продолжать, — сказал папа и обратился к маме: — Я думаю, ничего страшного не случится, если наш сын сегодня переночует в соседней квартире. Не оставлять же ему друга в трудную минуту.

Мама молча пожала плечами и стала убирать посуду со стола; это значило, что она не возражает.

Вадик вернулся в свою комнату и зарядил пленку в компактный пластмассовый фотоаппарат-«мыльницу» со встроенной вспышкой, решив, что громоздкий «телевик» сегодня ночью не пригодится. Когда родители уселись перед телевизором в гостиной, он повесил «мыльницу» на шею, крикнул из прихожей: «Приду завтра!» — и пошел к соседу.

Пузырь, как всегда в минуты волнения, ел. На кухонном столе стояла опустошенная наполовину банка сайры, лежали маленькие красные помидоры, несколько сарделек и толстый кусок хлеба.

— Угощайся, — радушно предложил Пузырь, кивнув на продукты. — Надо хорошенько подкрепиться перед опасной операцией.

— Перед смертельно опасной, — уточнил Вадик, но от угощения отказался, заметив, что сардельки сырые, помидоры немытые, а в полупустой баночке сайры в рыбьем жире плавают хлебные крошки. — Ты опять жрешь сырые сардельки, да еще заедаешь их грязными помидорами, — с укором произнес Вадик и брезгливо поморщился, наблюдая, как Пузыренко откусил кусок сардельки, положил в рот сайру, хлебный мякиш и утрамбовал этот «салат», запихнув в рот маленький пыльный помидор. — Знаешь, почему эта операция будет для тебя смертельной? Потому что ты погибнешь от взрыва в своем брюхе. Я тебе третий раз говорю: не жри сырые сардельки!

— Ерунда, — сказал Пузырь с набитым ртом. — Наши предки бегали с дубинами за мамонтами, не знали, что такое огонь, ели сырое мясо, и, как видишь, у них выросло нормальное потомство. — Пузырь блестящим от жира указательным пальцем потыкал себя в грудь. — Чем я хуже древнего человека, чем я хуже какого-нибудь австралопитека или неандертальца? Они, между прочим, были здоровенные лбы такие… Ик… На картинке видел… Ик… — Пузырь икнул, вежливо прикрыв рот пальцами. — Сильные были, как Шварценеггер… Ик… И ловкие, как… ик… обезьяны. Лазали по деревьям… Ик…

— Попей водички.

Не переставая икать, Пузырь поблагодарил Вадика за совет, достал из холодильника молоко и стал пить его прямо из пакета, вздрагивая от икоты. Молоко булькало и текло по подбородку австралопитека Пузыренко.

Вадик с сомнением смотрел на своего толстого друга и старался представить себе неуклюжего Пузыря, который, сжав в руке дубину, прыгает с ветки на ветку в погоне за мамонтом. Как ни старался Вадик вообразить загорелого охотника в звериной шкуре по имени Пузырь Большой Живот, но так и не смог. Наоборот, жирный Пузырь сам казался неплохой добычей для какого-нибудь птеродактиля или людоедского племени. Перед мысленным взором Вадика возникла картинка: людоеды за руки, за ноги привязали Пузыря к длинной палке и усталые, но довольные, понесли его своим детишкам, чтобы на костре…

— Почему ты так жалобно на меня смотришь? — спросил Пузырь и отвлек Вадика от печальных мыслей. Австралопитек перестал икать, вытер подбородок, выбросил в мусорное ведро пустой молочный пакет, сел за стол и разложил перед собой фотографии. — Ну как, ты что-нибудь придумал? — спросил Пузырь.

Он прекрасно знал, что Вадик ни разу не был на территории ТЭС и поэтому не мог ничего придумать, однако Пузыренко не мог отказать себе в удовольствии задать этот вопрос и увидеть растерянное лицо приятеля.

— Что я мог придумать? — оторопело посмотрел на него Вадик. — Ведь ты сказал, что сам все обмозгуешь.

— Ладно, ладно, не бойся. Держись меня — не пропадешь, — самодовольно улыбнулся Пузырь и начал неторопливо излагать свой план: — Ты знаешь, кто такие диггеры?

— Те, кто путешествует по пещерам? — предположил Вадик.

— Нет. По пещерам путешествуют спелеологи, а диггеры бродят под городом, по всяким подземным ходам, по канализационным трубам, по коллекторам…

— Зачем? — перебил его Вадик.

— Что «зачем»? — нахмурился Пузырь.

Этот вопрос не входил в план и поэтому привел Пузыренко в замешательство.

— Зачем они бродят по канализациям, ведь там воняет?

— Ну-у… Я не знаю… Зачем альпинисты лезут в горы? Зачем ты каждый день берешь свой фотоаппарат и щелкаешь им направо и налево? Увлечение такое. Диггерам интересно влезть в люк на юге Москвы, пройти под землей через центр и вылезти на севере города. Тебе известно, что под Москвой находится еще один город, подземный? Всякие ходы, переходы, метро, коллекторы, теплотрассы, канализации… В общем, диггеры лазают по этим переходам-коллекторам! Хобби у них такое, врубаешься?! Короче, не перебивай меня, а слушай и вникай! — раздраженно прикрикнул Пузырь. Он был «круглым» отличником и злился, когда не мог ответить на простой вопрос; а объяснить, зачем люди бродят по вонючим канализациям, он действительно не мог, и это его бесило. — Не порть мне настроение своими глупыми вопросами, ведь я так хорошо покушал!

— Ладно, не расстраивайся. Говори дальше.

— Смотри сюда. — Пузырь ткнул пальцем в фотографию, на которой охранники пытались закатить на платформу тягача агрегат «НЕЛЬСОН». — Видишь люк рядом со зданием «УДОБРЕНИЙ»?

Вадик кивнул и вспомнил, как при погрузке «НЕЛЬСОНА» маленькие колеса агрегата натыкались на крышку люка, приводя в бешенство охранников-грузчиков.

— Сто пудов, что этот люк ведет к подземной трубе коллектора, — продолжал излагать свой план Пузырь. — Нам надо найти такой же люк за территорией ТЭС, влезть в него, пройти под землей и вылезти рядом с «УДОБРЕНИЯМИ» из этого люка, — Пузырь снова потыкал в фотоснимок. — Надо выйти из дома, пока не стемнело, чтобы найти подходящий проход.

— Я знаю, где находится такой люк. Возле забора, рядом с тем местом, где я сегодня фотографировал. Я чуть не упал с мопеда, когда врезался в чугунную крышку.

— Ты вспомнишь то место?

— Ясный пень!

— Сделаем так: попробуем пройти по коллектору к «УДОБРЕНИЯМ», потом выдавим окно и залезем внутрь. Если нам повезет, то мы найдем и освободим моего батю, а если не повезет, то узнаем, из-за чего Растатура предлагал огромные деньги за твои фотки.

Вадик со смешанным чувством удивления и уважения смотрел на своего приятеля. Пузырь никогда не отличался смелостью, но сейчас, когда его отцу, возможно, угрожала опасность, он решился на такой смелый поступок. «Выдавим окно, — мысленно повторил Вадик слова друга. — Интересно, сколько сарделек съел Пузырь, чтобы принять это отчаянное решение?»

— А если нас заметут? — спросил Вадик.

— Не заметут, — убежденно сказал Пузырь. — А если сцапают, то я скажу, что мой батя — директор ТЭС. Не бойся, мы же не воры. Разберутся и отпустят. Вообще-то я по коллектору ни разу не бродил, но читал в Интернете, что под землей полно всяких ходов, в них очень легко скрыться от погони и запутать следы. Ты взял фонарь?

— Я взял «мыльницу» с фотовспышкой. В «УДОБРЕНИЯХ» мы не сможем включить свет, а без вспышки я не смогу сделать ни одного кадра.

Пузырь криво усмехнулся:

— Я над тобой угораю, Ситников. Что ты собираешься там фотографировать? Мешки с удобрениями, что ли?

— Если бы я сегодня утром не сделал несколько снимков, мы бы до сих пор ничего не знали о Растатуре, — угрюмо возразил Вадик. — Уверен, что на этом складе удобрений что-то не чисто, и я это сфотографирую, понял? Ты меня не подкалывай, а лучше подумай, как мы откроем люк. Крышка у него, видать, тяжеленная. Когда я передним колесом в нее вмазался, она даже не дрогнула.

Пузырь со вздохом встал, вышел в коридор, открыл дверцу кладовки, опустился на колени, чуть не целиком забрался внутрь и стал греметь какими-то железками, выискивая нужные инструменты. При этом он пытался шутить:

— Чтобы открыть крышку люка, нам понадобятся два грудных ребенка и русская радистка. Помнишь кино про Штирлица? Там радистка Кэт с двумя детишками умудрилась открыть люк, влезть в трубу и задвинуть крышку! Во как! Среди твоих знакомых случайно нет маленьких двойняшек, а, Вадик? Попросил бы их помочь тебе открыть люк! — Пузырю так понравилась собственная шутка, что он громко захохотал, и его приглушенный смех доносился из кладовки, как из подземелья. Пузырь досмеялся до того, что наглотался пыли, закашлялся, стал чихать, быстро вылез из кладовки, закрыл дверь и вернулся в кухню.

Он стоял перед Вадиком, чихал, жмурился и теребил свой потный нос. Его майка покрылась пылью и натянулась на круглом животе. В правой руке Пузырь держал маленький стальной ломик-фомку, один конец которого был заострен, как у зубила, а другой загнут и раздвоен, как жало молотка, которым выдергивают гвозди.

— А… А… А-а-ач-чхи! Фу ты ну ты. А… А… Все. Кажется прошло. А-а-ач-чхи! Нет, еще не прошло. Сейчас пройдет… А… А… Все, теперь точно прошло. — Он положил ломик на стол между надкусанной сарделькой и пыльным помидором, снова вышел из кухни и через несколько минут вернулся, держа в руках фонарь, тюбик клея, газету и небольшой рюкзак из яркого синтетического материала. На левом запястье Пузыря, как всегда, чернели часы, а к правому он успел пристегнуть новенький компас.

— Ну, я еще могу понять, для чего тебе понадобился компас. Он нужен для того, чтобы не заблудиться в коллекторе, — сказал Вадик. — Но зачем тебе газета? Ты что, боишься, что из- за сырых сарделек тебе придётся там…

— Газета и клей нужны для того, чтобы бесшумно выдавить окно, — строго перебил его Пузырь. Он сосредоточенно, деловито и резко, как сержант командос, укладывал снаряжение в рюкзак, застегивал клапан, надевал куртку, забрасывал лямки на плечи и, энергично двигая локтями, проверял, надежно ли висит за спиной вещмешок.

Вадик сидел на табуретке и молча наблюдал за движениями своего друга. Когда Пузырь решил немного ослабить лямки рюкзака и при этом громко запыхтел, Вадик едва сдержал улыбку и спросил:

— Знаешь, на кого ты сейчас похож?

— На Рэмбо? — Пузырь сверху вниз покосился на Вадика, ожидая услышать утвердительный ответ.

— Нет.

— На Терминатора?

— Нет.

— Неужели на Безумного Макса?

— Ты похож на медвежонка Винни-Пуха, который собирается в гости.

— Шутки в сторону, — серьезно сказал Пузырь и, посмотрев на часы, добавил: — Пора.

Ребята почти бесшумно, чтобы не услышали родители Вадика, вышли из дома и направились к остановке. В автобусе они устроились на заднем сиденье. Кроме них, в этот поздний час в салоне находились только трое пассажиров. Желтоватый свет сочился из ламп в потолке, двери громыхали; на поворотах по полу задней площадки перекатывалась пустая бутылка.

Когда огни жилых кварталов остались позади, автобус проехал мимо пустыря, заросшего сухой путаной травой и остановился возле теплоэлектростанции, территория которой по всему периметру освещалась яркими фонарями.

Сбежав по ступеням на землю, Вадик решительно направился к тому месту, где сегодня утром он перелезал через забор. Пузырь поспешил за ним, поеживаясь то ли от свежего ночного ветра, то ли от страха перед предстоящей операцией.

— Здесь, — сказал Вадик, когда они подошли к чугунному люку, под которым находился ход в коллектор — подземную галерею с проложенными в ней кабелями.

Пузырь ломиком приподнял тяжелую круглую крышку, а Вадик сдвинул ее в сторону, открыв люк.

— Ты уверен, что мы там не заблудимся? — спросил Ситников, глядя в черную дыру.

Они стояли у края широкой бетонной трубы, в одну сторону которой были вбиты стальные скобы, заменяющие лестницу.

Пузырь встал лицом к забору, посмотрел на дрожащую стрелку компаса и уверенно сказал:

— Здание «УДОБРЕНИЙ» находится на северо-западе, метрах в ста пятидесяти от нас — это примерно двести шагов. Если пойдем в этом направлении, то минут через десять окажемся под «УДОБРЕНИЯМИ».

Ребята спустились вниз, задвинули крышку люка и остановились, чтобы осмотреться. Включив фонарь, Пузырь осветил заляпанный цементом пол, пучки проводов и толстые кабели, тянувшиеся вдоль стен. Затем он направил луч фонаря вперед и медленно пошел по туннелю, осторожно ступая по невидимому в темноте бетонному полу.

Вадик последовал за приятелем, видя перед собой его спину и дрожащий луч света, выхватывающий из темноты то стену, то потолок, то узкий боковой ход, в который уверенно поворачивал Пузырь, сверившись с компасом.

Вскоре начался небольшой уклон, под ногами появились лужи, подул слабый ветерок. Сверху послышался шум, потолок над головами ребят задрожал.

— Вот мы и пришли, — сказал Пузырь и, направив фонарь влево, а потом вверх, осветил металлические скобы-ступени, ведущие к люку, к выходу из туннеля.

— Почему там так шумно? — спросил Вадик, подняв голову и прислушиваясь к звуку, напоминающему шум работающего двигателя.

— Может, это ночная смена? — предположил Пузырь.

Стукаясь коленями о бетон, Вадик поднялся по неудобным ступеням и посмотрел в маленькое отверстие, расположенное в центре чугунной крышки люка. Все, что он увидел: грязное колесо грузовика и нижний край открытых ворот, из которых несколько человек выносили деревянные ящики. Вадик не видел лиц людей, но по высоким армейским ботинкам и черным форменным штанам догадался, что наверху орудуют охранники из частного охранного предприятия «СОКОЛ».

— Наверху работает бригада Слона. Они грузят на машину какие-то ящики. Придется ждать, пока они закончат и разойдутся по домам, — спускаясь, сказал Вадик и едва не упал со ступеней, после того как Пузырь перестал освещать лестницу, внезапно направив фонарь в другую сторону. — Я же ничего не вижу! — возмутился Вадик.

— Сквозняк… — негромко сказал Пузырь, глядя в глубину туннеля.

Вадик спрыгнул с нижней ступени, тоже посмотрел по направлению луча, в сумрак коридора, и почувствовал дующий оттуда легкий ветерок.

— Ну и что? — спросил он.

— А то, что в глухом подземелье не бывает ветра. Где-то поблизости есть открытый ход на поверхность. Попробуем выйти наверх через него.

Ребята пошли вперед и через несколько секунд остановились у металлической сетки, закрывающей небольшой квадратный проем в стене, в метре от пола.

— Что это? — спросил Вадик.

— Вентиляция, — ответил Пузырь и сквозь сетку пошарил лучом фонарика по углам просторного, как спортивный зал, помещения. — Это подвал, — уверенно сказал он, доставая из рюкзака ломик. — Мы стоим как раз под зданием «УДОБРЕНИЙ».

— Ты не говорил, что под «УДОБРЕНИЯМИ» есть подвал.

— Не говорил, потому что не знал. А теперь думаю, что этот подвал — самое подходящее место для того, чтобы прятать здесь моего батю.

Пузырь вставил острый конец ломика между стеной и вентиляционной заглушкой, без труда расшатал шурупы и едва не уронил с грохотом металлическую сетку, когда она открепилась от стены и скользнула вниз. Он удержал ее на весу, просунув пальцы в проволочные ячейки. Затем он осторожно опустил сетку на пол и протиснулся в образовавшуюся амбразуру. Вадик последовал за ним и оказался в темном помещении без окон.

Следя за лучом фонарика, ребята увидели стены, обитые фанерными щитами, бетонный пол и два больших лабораторных стола — точно такие же стояли в школьном кабинете химии. Все остальное пространство занимали деревянные ящики с узкими проходами между ними. На боках ящиков чернели трафаретные надписи «ОСТОРОЖНО. ХРУПКОЕ ОБОРУДОВАНИЕ». Один конец зала, перед лестницей, ведущей наверх, был расчищен — там, на пандусе, возле высоких железных ворот стоял автопогрузчик. В другом конце помещения находилась стеклянная дверь. Сверху, над потолком, раздавались приглушенные мужские голоса, топот и рокот работающего двигателя.

— Посвети мне, — попросил Вадик, взял у Пузыря ломик и вскрыл два ближайших ящика.

Первый был заполнен лабораторными склянками, аккуратно переложенными древесными стружками. Во втором стояли несколько темных бутылей с этикетками, на которых значилось название химического реактива.

— Странно… — произнес Пузырь, переводя луч фонаря от одного ящика к другому. — Никогда не думал, что для производства удобрений нужны колбочки и химические стаканчики… Что-то здесь не то… Что-то тут не чисто… — глубокомысленно изрек он и, осветив стеклянную дверь, предложил: — Давай посмотрим, что они прячут в другой комнате. Может, там мой батя?

Приятели прошли между двумя рядами ящиков к стеклянной двери. Она оказалась заперта. Вадик вставил конец ломика между дверью и косяком и, поднатужившись, одним рывком по- пытался сломать замок. Дверная рама громко треснула, стекло задребезжало, но дверь не открылась.

— Тише! Хочешь, чтобы нас заметили?! — громким шепотом сказал Пузырь и передал Вадику фонарь: — Посвети.

Пузыренко достал из рюкзака газету и клей, густо намазал клеем стеклянную филенку, приложил к ней газетный лист и, взяв у Вадика ломик, ударил им по стеклу. Приклеенные к бумаге осколки без звона, почти бесшумно упали на пол. Пузырь просунул руку в образовавшуюся дыру, изнутри отпер замок и открыл дверь.

Ребята вошли в небольшой кабинет, в котором не было ничего, кроме стула, письменного стола и пустого платяного шкафа с открытыми створками.

— Твоего бати здесь нет, — сделал вывод Вадик. Он осветил фонарем стол и посоветовал: — Проверь ящики, может, найдешь что-нибудь интересное.

Пузырь один за другим подергал запертые ящики письменного стола, тяжело вздохнул и снова стал орудовать ломиком. Через минуту он сломал три непрочных замка и выложил на стол несколько картонных папок.

— Что это? — спросил Вадик.

— Какие-то бумаги… — сказал Пузырь, открыв верхнюю папку и рассматривая листы. — Документы какие-то… С круглыми печатями… Плохо видно. Темно. Сфотографируй их на всякий случай.

Вадик зажал в зубах фонарь, взвел затвор фотоаппарата, уже собрался нажать на кнопку, как вдруг на секунду ослеп от яркого света, который внезапно заполнил все вокруг. В следующее мгновение он спрятался в нише между шкафом и дверью, заметив краем глаза, как Пузырь нырнул под стол.

В подвальном помещении с лязгом открылись высокие железные двери, двое мужчин в черной униформе спустились по ступенькам и, громко разговаривая друг с другом, стали ставить ящики на платформу автопогрузчика. Они находились в другом конце подвала, поэтому не заметили снятую вентиляционную решетку и разбитое дверное стекло в кабинете.

Вадик наблюдал за ними, выглядывая из своего укрытия. Когда автопогрузчик вместе с мужчинами заехал по пандусу на верхний этаж и скрылся за железными дверями, Ситников позвал Пузыря и, на цыпочках выйдя из кабинета, бросился к вентиляционному проему. Он первым забрался в коллектор и, протянув руку приятелю, поторопил его:

— Скорее! Они могут вернуться в любой момент!

На ходу засунув в рюкзак папку с документами, Пузырь подпрыгнул, всунулся по пояс в вентиляционный проем и… застрял. То ли ему мешал рюкзак, то ли он зацепился поясом за нижний край амбразуры, но полностью влезть в подземный ход он не мог — голова и туловище находились в коллекторе, а ноги болтались в подвале. Обдирая колени о стену, хватая Вадика за ноги, Пузырь барахтался, кряхтел и сопел, пытаясь одолеть препятствие.

— Эт-то что такое?! — раздался грубый мужской голос возле подвальных дверей. — Стоять!!! Назад!!!

— Ну давай же, Пузырь! Давай! Бери меня за ноги и подтягивайся! — крикнул Вадик, услышав приближающийся топот снаружи. Он схватил Пузыря под мышки, крепко уперся ногами в бетонный пол и буквально выдернул приятеля из амбразуры. — Бежим! — Вадик схватил Пузыря за руку и повлек за собой по узкому туннелю, освещая путь фонариком.

Сзади раздались гневные вопли охранников. Взрослые крепкие мужчины не смогли протиснуться в узкий вентиляционный проем и теперь, всунувшись в него по плечи, выкрикивали угрозы вслед убегающим подросткам.

Пузырь молча бежал за Вадиком по скользкому полу, в узких поворотах касаясь рукой стен, покрытых холодными каплями. Когда они оказались в широкой галерее, от которой вправо и влево отходили коридоры, Вадик не раздумывая повернул налево и сменил бег на быстрый шаг.

— Кажется, убежали… — произнес он, жадно глотая тяжелый воздух подземелья.

— Все. Стой. Я больше не могу. Давай отдохнем, — сказал Пузырь, сел на корточки и прислонился спиной к трубам и кабелям, которые, как паутиной, опутывали стены коллектора.

— Кажется, из-за погони мы пропустили колодец, через который сюда спустились.

— Пустяки… Найдем… — тяжело дыша, проговорил Пузырь и поправил ремень на поясе. — Ой, кажется, я потерял свой пейджер, — заметил он.

— Подумаешь… Невелика потеря, — равнодушно махнул рукой Вадик. — Скажи спасибо, что ноги унесли.

— Ты не понимаешь! — возразил Пузырь. — Если я потерял его в подвале, то его найдут охранники и передадут Растатуре. Тогда он прочитает последнее сообщение и поймет, что в подвале был я! Ведь последнее сообщение на пейджер прислал мне сам Растатура!

— Ладно… Поживем, увидим. Сейчас главное — выбраться на поверхность.

Отдохнув, приятели пошли в обратную сторону, ориентируясь по компасу и время от времени заглядывая в боковые ходы. Через несколько минут они свернули направо и услышали шум; в нос ударил едкий запах. Ребята оказались перед широкой канализационной трубой. Под ногами шумела вода, слабый лунный свет пробивался сверху через решетку дождевого слива. Вернувшись в галерею, они свернули налево, прошли еще немного, оказались на перекрестке, выбрали правый путь и через десять минут уткнулись в тупик.

Около двух часов они бродили по подземелью. Спускались глубже, на второй уровень, поднимались, сворачивали, прислушивались и слышали шум метро, направлялись в его сторону, но находили лишь новые ходы или упирались в тупики. Лампочка в фонаре едва светила. Лабиринт сменялся лабиринтом, и не было им конца.

На поверхность они выбрались около трех часов ночи. Автобусы уже не ходили, ребятам пришлось добираться до дома пешком. Без пятнадцати четыре, еле передвигая ноги, они наконец вернулись в квартиру Пузыря и рухнули на диван.

Вадик достал из рюкзака папку с документами, пролистал их и передал Пузырю, сказав:

— Посмотри сам, я ничего не понимаю в этих формулах.

Пузырь взял первый попавшийся под руку лист и, с трудом ворочая языком от усталости, прочитал:

— «Исходная пульпа — сгущение — гидроциклирование — обогащение на концентраторе «НЕЛЬСОН» — выделение чистого продукта из концентрата».

— Птичий язык. Филькина грамота, — проворчал Вадик. — Ты хоть одно слово понял?

— Все документы подписаны Растатурой, — сказал Пузырь, просмотрев другие листы. — Наверное, он не только заместитель отца, но и руководитель «УДОБРЕНИЙ». Больше я ни во что не врубился.

— Давай узнаем в Интернете, что такое «НЕЛЬСОН» и для чего он нужен, — предложил Вадик.

— Не сейчас… Завтра… Все завтра… — слабым голосом проговорил Пузырь и мгновенно уснул.

Глава 7 ОТРАВЛЕНИЕ

Пузыря разбудил противный резкий звонок. Не открывая глаз, Витя хлопнул ладонью по будильнику и повернулся на другой бок. Звонок смолк, но через секунду снова зазвенел — длинный и требовательный. Пузырь с трудом разлепил веки и сонным взглядом посмотрел на часы. Было без пяти семь. Теперь он понял, что звонят в дверь.

«Кто бы это мог быть? У отца есть ключ, мама еще несколько дней будет в командировке», — подумал Пузырь, сел на кровати и всунул ноги в тапочки. Он вышел в коридор, широко зевнул, глянул в дверной глазок и увидел Растатуру,

который смотрел в глазок с другой стороны двери и приветливо улыбался.

— Открой, Витя, — негромко сказал Антон Антонович, увидев, что маленькая линза глазка потемнела. — У меня хорошие новости. Я принес письмо от твоего отца, — он достал из кармана конверт и помахал им в воздухе.

Пузырь отворил дверь, пропустил Растатуру в прихожую и забыв поздороваться, быстро взял письмо из его рук.

— Может, пригласишь гостя в дом? Или будем на пороге стоять? — спросил Антон Антонович, наблюдая за Пузырем, который торопливо оторвал край конверта, вынул сложенный вдвое лист бумаги, развернул его и стал читать. — Чаем угостишь?

— Чаем?.. Ясный пень, угощу… Хоть залейся… — не отрываясь от письма произнес Пузырь, но потом спохватился и, посмотрев на Растатуру, вежливо произнес: — То есть я хотел сказать: проходите, пожалуйста, Антон Антонович. Не хотите ли чаю?

Они прошли в кухню, Пузырь поставил чайник на плиту, вытащил из-под раковины переполненное мусорное ведро, смахнул в него остатки вчерашнего ужина таким стремительным жестом, что три пыльных помидора слетели со стола и закатились под холодильник. Затем он подвинул к гостю хромую табуретку, сам уселся на стул и снова увлеченно углубился в чтение. Брезгливо посмотрев на грязный, заляпанный рыбьим жиром стол, Растатура не стал садиться, сунул руки в карманы брюк и повернулся к окну.

«Здравствуй, родной, — писал отец Пузыря. — Извини, что заставил тебя волноваться и до сих пор не позвонил. У меня на то есть уважительная причина. Позавчера был вынужден срочно вылететь из Москвы и теперь нахожусь в сотнях километров от тебя, в крохотном шахтерском поселке Леснино. Кругом тайга, рядом протекает Иртыш, широкая и быстрая река, не то что наша Москва или Яуза. До ближайшего крупного города Экибастуза надо лететь на вертолете, а в Леснино очень плохо со связью; письмо отправить — целая проблема, не говоря уж, чтобы позвонить. Единственная здешняя техника, хоть как-то связанная с телеграфом, — это пишущая машинка, на которой я пишу тебе это письмо (ты ведь знаешь, какой у меня корявый, неразборчивый почерк). Сегодня директор леснинской шахты летит в Москву, чтобы встретиться с моим заместителем, а завтра возвратится обратно в Леснино. Передаю тебе с ним это письмо и надеюсь получить ответ. Для этого вкладываю пустой конверт, чтобы тебе не бежать в магазин и не тратить время. Протяни без меня еще денька два, ведь ты уже взрослый. А я, как только закончу работу (надеюсь, что очень скоро), сразу прилечу домой. Если тебе понадобится помощь или совет, не стесняйся, звони по моему рабочему телефону и обращайся к Антону Антоновичу Растатуре, он всегда поможет. Сумбурное и короткое получилось письмо. Ну ничего, расскажу обо всем подробно, когда вернусь. А сейчас некогда, на поле ждет вертолет, директор шахты стоит рядом, поторапливает.

Держись, Витя. До свидания. Папа».

Пузырь медленно читал это послание, радуясь каждому слову, которое написал его батя. Он был благодарен и незнакомому директору шахты, и летчику-вертолетчику, доставившему этого директора в аэропорт далекого города Эки- бастуза, и Растатуре, который потратил свое время, взял письмо у директора и передал по назначению.

Он читал, розовел от удовольствия и с облегчением вздыхал после каждого предложения. «Вот и хорошо, вот и классно, напрасно я волновался, значит, с батей все в порядке, скоро он вернется», — думал Пузырь, пока не дошел до последней строки.

Всего два слова, «Витя» и «папа», заставили его сердце учащенно забиться, как и в тот раз, когда он получил фальшивое сообщение на пейджер.

Пузырь все понял: охранники нашли в подвале его пейджер и передали Растатуре, а тот сам написал это письмо и принес… Для чего? Для того, чтобы еще раз доказать, что отец жив? Для того, чтобы Пузырь не совался не в свое дело? Или для того, чтобы он успокоился и не обращался в милицию? Тревожные мысли кружились в кудрявой голове Пузыря, его пухлые щеки вытянулись, уголки губ опустились. Если бы Растатура сейчас наблюдал за ним, то наверняка заметил бы перемену у него на лице, тревогу, появившуюся в глазах.

Но Антон Антонович стоял спиной к Пузыренко. Тихо насвистывая какую-то веселую мелодию, он хозяйничал у плиты: доставал чашки из шкафчика, открывал коробку с чаем, насы- пал, наливал, заваривал. Его четкие, несуетливые движения говорили о полном спокойствии. Казалось, что даже его спина, затянутая в черное сукно пиджака, выражала уверенность в том, что Пузырь купился на фальшивое письмо и больше не полезет туда, куда ему лезть не следует.

«Ну и пусть думает, что у меня вместо головы — репа. Он решил, что имеет дело с дураком? Пожалуйста! Запросто могу прикинуться недоумком. А потом отнесу в милицию документы и расскажу следователю все, что знаю. И про батю, и про эти дурацкие послания, и про склад, и про подвал, про все, про все расскажу. Пусть разберутся с Растатурой. Вот тогда и посмотрим, у кого на плечах голова, а у кого — тыква», — глядя на Растатуру, подумал Пузырь и сладеньким голосом произнес:

— Спасибо вам огромное, Антон Антонович, за то, что принесли письмо. Вы не можете себе представить, как я волновался, как переживал за отца.

— Пустяки, сочтемся. — Растатура поставил перед Пузырем чашку чая и указательным пальцем постучал по вскрытому конверту, который лежал на столе. — Мне кажется, ты не все из него достал.

— Да, я знаю. Папа прислал чистый конверт, чтобы я не бежал в магазин. Вы подождете, пока я напишу ответ папе?

— Конечно подожду, — посмотрев на часы, согласился Растатура. Он сел на стул, положил ногу на ногу и стал пить чай маленькими глотками.

Пузырь сбегал в свою комнату, принес бумагу и быстро написал несколько строк, не слишком заботясь о содержании, так как понимал, что это письмо никогда не попадет в руки отца.

«Здравствуй, папа. Сегодня Антон Антонович передал мне твое письмо. Это очень хорошо, что ты написал, а то раньше ты не писал и я волновался, почему же ты уехал и не пишешь. А теперь ты написал и я не волнуюсь. Больше я волноваться не буду, потому что Антон Антонович принес письмо, которое ты написал, чтобы я не волновался. И он еще говорит, что ты уехал по делам и скоро вернешься. У меня все в порядке, вот решил написать тебе это письмо, чтобы ты не волновался и не думал, что у меня что-то не в порядке. Я жду, когда ты приедешь, а не будешь посылать письма, чтобы я не волновался из-за того, что ты пока не приезжаешь. Ну, пока вроде все. Скорее приезжай, чтобы не писать писем и не волноваться.

До скорой встречи. Твой сын Витя».

Пузырь прочитал свое сочинение и остался им доволен. «Нормальное письмо обыкновенного придурка. Именно таким и представляет меня Растатура. Ну и пусть себе представляет», — решил он, аккуратно сложил пополам исписанный лист, сунул его в конверт, затем отогнул верхний угол, медленно провел языком по желтой клеевой полоске, тщательно запечатал конверт и поморщился, сглотнув слюну с горьковатым вкусом канцелярского клея. Этот вкус показался ему странным.

Растатура напряженно следил за его движениями. Когда Пузырь лизнул угол конверта, Антон Антонович негромко произнес: «Ну вот и все», поставил пустую чашку на стол, взял письмо Пузыря, встал и дружелюбно улыбнулся.

— Ну, Витя, мне пора. Спасибо за чай. Сегодня же я передам твое письмо директору шахты, а завтра он доставит его твоему отцу, — сказал он и направился к выходу. В прихожей Антон Антонович остановился, достал из кошелька несколько купюр и протянул их Пузырю: — Возьми. Это тебе на еду и на карманные расходы. Бери, бери, не стесняйся. Твой отец потом мне вернет.

Закрыв дверь за Растатурой, Пузырь вернулся в свою комнату, взял со стола документы и положил их в рюкзак, твердо решив сегодня же пойти в милицию и рассказать обо всем, что он знает о делах Антона Антоновича. Он хотел предупредить Вадика о своем намерении, заглянул в гостиную, но увидев, что приятель спит, не стал его будить, вернулся к себе, лег на кровать и через минуту уснул.

Он спал и видел сон про войну. Две армии сражались друг против друга. Грохотали тяжелые орудия, им отвечали крупнокалиберные пулеметы; полки солдат перемещались на боевых машинах: полк туда, полк сюда. Урчали моторы танков, самолеты бомбили тыл противника, подводная лодка проплыла под пупком Пузыренко, а когда она выпустила торпеду, Пузырь проснулся от дикой боли в животе и понял, что война происходит в его желудке.

То тут, то там под нижними ребрами что-то бухало, ухало, ворчало и взрывалось. От этих взрывов его живот вспучился. Когда одна из армий пустила отравляющие газы, Пузырь обхватил руками живот и испуганно подумал:

«Ой… Что это?.. Неужели Вадик был прав? Неужто я заразился сальмонеллезом от сырых сарделек?!»

Внезапно боль стихла. Где-то ниже пупка разорвалась торпеда, пущенная подводной лодкой, и Пузырь сразу ощутил легкость в животе. Боль стихла так же внезапно, как и началась. Враждующие армии заключили пакт о ненападении.

Пузырь посмотрел на часы. Оказалось, что он не проспал и часа. Бережно поддерживая свой живот, чтобы не нарушить перемирия с собственным организмом, Витя встал с кровати, прошел в гостиную, склонился над спящим Вадиком и очень настойчиво попросил:

— Вадик, быстро просыпайся! Сальмонеллы! Сальмонеллы победили меня! Срочно звони в «ноль три»!

— Дзынь, дзынь, дзынь, — не открывая глаз, «позвонил» полусонный Вадик.

Пузырь хотел толкнуть приятеля, чтобы разбудить его, но в этот момент понял, что затишье, вызванное перемирием армий, — это всего лишь хитрый тактический маневр. Один из главнокомандующих открыл-таки черный чемоданчик и нажал на красную кнопку. Ракета с ядерной боеголовкой взметнулась ввысь.

— Ма-ма, — тихо произнес Пузырь и бросился прочь из гостиной.

Шлепая босыми ногами по паркету, он про- бежал по коридору, распахнул дверь туалета и успел захлопнуть ее за секунду до атомной катастрофы.

Бррррррррабадах-х-х!!!

Вадик вздрогнул от взрыва и лежал с закрытыми глазами, постепенно просыпаясь.

Бррабах-бах-бах!

«Во дает Пузырь, — думал Вадик, слыша взрывы за стеной. — Такая рань, а он уже играет в компьютерные игры. Он ведь полночи не спал, а как только встало солнце — он уже за компьютером. Молодец. Уважаю».

Бррр! Б! Бы-бы-бых! Тррру-ту-ту! Пшш! Пфф! Кхх! Взбздых!

«И игра у него какая-то странная. По выстрелам понятно, что это не обыкновенная «стрелялка», а что-то новое. Надо будет взять у Пузыря дискету с этой игрой и переписать на свой компьютер».

Брабах!!! Брах!! Бах! Пррррщщщ… Пух!

«Да что он там, с ума сошел, что ли? В такую рань многие еще спят. Этак он весь дом разбудит».

Ррррррррррррррррррррррр! Бррррррщщщщ- щщщщщщ! Дых!

— Пузырь! Убавь громкость! — открыв глаза, крикнул Вадик.

Он осмотрелся в чужой гостиной, протянул руку к журнальному столику, взял телефон и позвонил родителям. Они торопились на работу, поэтому Вадик быстро сообщил, что он жив и здоров, что в эту ночь не произошло ничего интересного, что отец Пузыря не объявился, что скоро Вадик вернется домой, обязательно подо- греет завтрак и съест его вместе с отличником и хорошим мальчиком Витей Пузыренко, с которого нужно брать пример ему, оболтусу Вадику Ситникову. Положив трубку, он услышал надрывный крик Пузыря:

— Вадик!!! Ты что, издеваешься?!! Быстро просыпайся и звони в «ноль три»!!!

Снова раздался взрыв. Вадик вышел из гостиной и все понял.

— Ну что, застрял? — спросил он, остановившись у закрытой двери в туалет.

— Может, это у меня на нервной почве? Из-за того, что сегодня ночью я переволновался?

— Нет, Пузырь, это у тебя не на нервной почве, это у тебя на почве обжорства. Помнишь, я говорил тебе: не ешь сырые сардельки и немытые помидоры? Помнишь?

— Помню, — проворчал Пузырь.

— Помнишь, я говорил, что тебя из туалета за уши не вытянешь, помнишь?

— Да что ты заладил: помнишь — не помнишь?!! Будешь допрашивать меня или вызовешь «скорую»?!!

Вадик принес телефон к туалету, снял трубку и в нерешительности остановился. Он не знал, как вызывают «скорую» и что говорят в таких случаях, ведь обычно звонили родители. Вадик негромко постучал в дверь туалета.

— Кто там? — машинально спросил Пузырь.

— Водопроводчик, — пошутил Вадик и, чтобы Пузырь не взорвался от негодования, поспешил серьезным тоном спросить: — Что сказать врачу?

— Правду!

— Про то, как ты сегодня ночью залез на склад, а потом убегал от охраны, и из-за этого у тебя на нервной почве?..

— Нет! — крикнул Пузырь, перебив Вадика. — Про это не говори! Скажи, что у меня болит живот, что я объелся сальмонеллами! Скажи, что у тебя друг погибает! Ну придумай что-нибудь! Пусть поскорее приезжают!

Вадик набрал «03».

— «Скорая». Диспетчер слушает, — произнес женский голос на другом конце провода.

— Я хочу вызвать врача. Моему другу плохо.

— На что жалуется?

— У него живот болит.

— Где болит? В желудке или в кишечнике?

— Вообще-то я в этом плохо разбираюсь. Может быть, вы сами послушаете и решите? — Вадик поднес телефонную трубку к двери туалета.

Тр-р-р! Тр-р-р! Тр-тр-тр! Дрын-дын-дын!

— Что там у вас тарахтит? — спросила женщина, когда Вадик снова приблизил трубку к своему уху. — Отойдите от мотоцикла, вас плохо слышно.

— Это не мотоцикл, — возразил Вадик. — Это больной.

— «Скорая» будет, — не задавая лишних вопросов, сказала диспетчер.

Вадик назвал адрес и положил трубку. Через несколько минут из туалета вылез бледный как полотно Пузырь и, согнувшись в три погибели, добрался до своей комнаты и рухнул на кровать.

Пока машина «скорой помощи» мчалась по московским улицам, Витя Пузыренко рассказал Вадику про утренний визит Растатуры. Закончив рассказ, Пузырь закрыл глаза и слабым, почти неслышным голосом произнес:

— Наклонись поближе, мне надо тебе кое-что сказать, — Пузырь указательным пальцем поманил приятеля и, когда Вадик нагнулся над ним, прошептал: — Обещай, что выполнишь мою последнюю просьбу.

— Обещаю, — сказал Вадик, едва сдерживая улыбку.

— Отомсти за меня Растатуре, — еле слышно произнес Пузырь. — В моем рюкзаке лежат документы из подвала. Отнеси их в милицию. Это моя последняя просьба.

Вадик поправил на шее Пузыря смятый воротник рубашки, достал из кармана носовой платок и громко высморкался. Изобразив на своем лице выражение безутешной скорби, он всхлипнул и, как мог серьезно, сказал:

— Витя. Друг мой. Ни о чем не беспокойся. Я буду ухаживать за твоей могилкой.

Пузырь приоткрыл один глаз и с подозрением посмотрел на приятеля. Когда он понял, что Вадик не воспринимает всерьез его страшную, смертельную болезнь, Пузыренко покраснел, набрал в легкие воздуха, чтобы отругать друга за бессердечие, и… И в этот момент в дверь позвонили.

Вадик вышел в прихожую и вернулся в комнату с пожилым мужчиной в белом халате. Врач поставил на стол алюминиевый чемоданчик с красным крестом на крышке, сел рядом с Пузырем и стал задавать вопросы, считать его пульс, рассматривать язык, горло, оттягивать пальцами нижние веки. Потом он задрал рубашку боль- ного и стал щупать его живот, не переставая спрашивать: «Тут больно? Тут больно? Тут больно?»

Когда Пузырь признался, что ел сырые сардельки и немытые помидоры, доктор покачал головой, дал Пузырю таблетку и велел собираться в больницу.

— А можно я дома полечусь? — недовольно поморщился больной, который еще несколько минут назад давал Вадику свое последнее, предсмертное поручение.

— Кишечная инфекция — дело серьезное, — сказал доктор. — Может быть, у тебя легкое желудочное расстройство, но не исключена холера, бруцеллез или сальмонеллез. Надо провести серию анализов, сделать промывание желудка, а для этого необходимо поехать в больницу.

— Надолго?

— Результаты анализов будут готовы через три дня, а до этого придется полежать в инфекционном отделении, — сказал доктор, взяв свой чемоданчик.

Пузырь достал из шкафа тренировочный костюм и чистое полотенце, сунул вещи в целлофановый пакет и грустно посмотрел на Вадика. Тот беспомощно развел руками и обратился к врачу:

— В какую больницу его повезут?

— Во вторую детскую.

— Я могу проводить тебя’ до больницы, — предложил Вадик.

— А если позвонит мама или батя?

— Чтобы они не волновались, оставь на автоответчике запись, что тебя повезли в больницу лечить от холеры.

— Спасибо за совет, — проворчал Пузырь. — Если они узнают, что у меня холера, то у них будет инфаркт. Лучше оставайся в моей квартире и жди звонка. Ключи от квартиры лежат на трюмо, — он кивнул на трельяжную полку, тяжело вздохнул и вышел в коридор.

Вадик проводил врача и Пузыренко до выхода из квартиры, закрыл за ними дверь и, вернувшись в комнату, выглянул в окно, чтобы на прощание махнуть приятелю рукой.

Возле подъезда стояла белая «Волга» с красными полосами и надписью «Медслужба» на бортах. Пузырь открыл дверь, влез в салон и скрылся за матовыми стеклами. Доктор сел на переднее сиденье рядом с водителем. Шофер запустил мотор — из-под заднего бампера вырвалась струя выхлопных газов, «Волга» развернулась перед подъездом и уехала со двора.

Глава 8 КРАЖА

Когда «скорая» скрылась за поворотом, Вадик мельком взглянул на пустырь перед домом, повернулся, чтобы отойти от окна и внезапно замер. Уже в следующее мгновение он стоял за шторой, украдкой выглядывая в окно, слышал участившийся стук собственного сердца и чувствовал, как по спине пробегают мурашки.

Секунду назад его взгляд скользнул по автомобилям, припаркованным у противоположного дома. Что-то привлекло его внимание в ровном ряду машин, но он не сразу понял что именно. Теперь сомнений не осталось. Из своего укрытия Вадик отлично видел двоих мужчин, которые вышли из белого «Мерседеса» и по тротуару направились к подъезду, в котором жили Пузырь и Вадик.

Мужчины вышли из иномарки, как только от дома отъехала машина «скорой помощи». Вадик почти сразу узнал их. Первым шел Растатура, он не смотрел по сторонам, шагал целеустремленно, быстро, немного наклонив корпус вперед. За ним, сунув правую руку в карман черных форменных штанов, заправленных в высокие армейские ботинки, следовал Слон.

«К кому они идут, ведь Пузыря только что увезли на «скорой», а про меня они ничего не знают? Может быть, они не узнали Пузыря? Тогда они позвонят в дверь, потопчутся и уйдут. Я им не открою. Позвонят, поймут, что в доме никого нет и уйдут. Обязательно уйдут, по-дру- гому и быть не может», — успокаивал себя Вадик, понимая, что не успеет незаметно убежать в свою квартиру.

Он подкрался к комнатной двери, но не стал выходить в прихожую, а остановился у дверного проема и прислушался. Хлопнула дверь подъезда, послышались осторожные, негромкие шаги, которые стихли возле квартиры Пузыря. В дверь никто не позвонил. Вместо этого в замочную скважину вставили ключ.

«Я пропал! — Вадик оглянулся и стал лихорадочным взглядом искать путь к бегству. — Первый этаж. Можно выпрыгнуть. Нет, на окне фигурная решетка. Я — труп. Телефон! Не успею. Если смогу набрать номер, то сказать адрес точно не успею. Я — труп. Разбить окно? Точно! Разбить окно и звать на помощь! Тоже не пройдет. Пока я буду кричать, они мне сто раз голо- ву открутят. Шкаф! Можно спрятаться в шкафу! Не успею. Они войдут и услышат. Я — труп. У Пузыря — холера, а я — труп. Придется разбить окно, другого выхода у меня нет».

Не отходя от дверного проема, Вадик поискал глазами предмет потяжелее, которым можно было бы разбить стекло, и в этот момент услышал, как механизм замка хрустнул, скрежетнул, но не провернулся до конца и не открылся. Ключ вынули из скважины и через пару секунд вставили другой.

«Отмычка! — догадался Вадик. — Они подбирают к замку воровские отмычки! Значит, у меня есть несколько секунд!»

Медленно пятясь, стараясь не скрипеть половицами паркета, Вадик на цыпочках отошел от дверного проема.

Шкаф был двустворчатый. За правой дверцей, плотно закрытой, находились ящики. За левой было отделение с вешалками, где стоя мог поместиться невысокий человек. Вадик протянул руку к желтому латунному кольцу, прикрепленному к левой дверце, почти бесшумно открыл ее и, сделав шаг, оказался в темном, душном гробу. Сравнение с гробом пришло ему на ум, как только он закрыл дверцу, изнутри притянув ее указательным пальцем.

Больше он ничего не видел. Вокруг была только чернота, запах нафталина и ребристая поверхность вельветовой куртки, которой он касался щекой.

Скрипнула и тихо закрылась входная дверь. В комнате послышались шаги и приглушенные мужские голоса. Они раздавались так близко от шкафа, что Вадик боялся дышать. Он открывал рот, набирал полные легкие воздуха и медленно выдыхал, когда слышал голоса или скрип ящика, который вытягивали из письменного стола.

— Да куда же он их засунул? — раздраженно произнес хриплый голос. — Эх, Антон Антонович, зря вы пацана в больничку отправили. Без него мы эти документы будем сто лет искать, пока не облысеем.

— Терпение, мой друг, терпение, — спокойно сказал Растатура, выдвигая очередной ящик.

Вадик услышал шорох бумаг и голос Слона:

— И тута нету. А вдруг пацан наши документы с собой в больничку уволок, че тогда? У него ж теперь эта… Как ее?.. Сальмонелла. Бумага небось пригодится. Гы-гы-гы.

— Не отвлекайся. Заканчивай с ящиками и посмотри в шкафу. Потом поищем в другой комнате.

— Гы-гы-гы, — снова засмеялся Слон. — Не, а все-таки классно вы паренька отравили. Ниш- тяк. Я бы до такого не дотумкал.

— Никто его не травил, — сказал Растатура. — Просто Химик пропитал клеевую полоску конверта каким-то сильнодействующим препаратом, а паренек слизнул его, когда заклеивал письмо. Ничего-ничего, в другой раз не сунется во взрослые игры. Из-за него у нас возникло слишком много проблем. Вместо того чтобы сейчас заниматься делом, я вынужден ковыряться тут в школьных бумажках.

— А он теперь ни того?.. Паренек-то?.. Ну, в смысле, чисто по жизни, копыта не откинет. Я, типа, имею в виду, ну, конкретно, жить-то он будет?

— Я же тебе объяснил, что он не отравился.

Наоборот — очистил свой организм от шлаков. Полежит несколько дней в больнице, пока врачи будут делать анализы. А мы за это время закончим свои дела.

— Да-а-а, — уважительно произнес Слон. — Химик — это голова. Чисто по жизни — голова. Чего в ней только ни понапихано. Мне бы такой котелок, как у Химика, я б давно профессором стал. Гы-гы-гы.

— Кстати, о Химике. Сегодня в два часа он с другими преподавателями проведет День открытых дверей, будет знакомить школьников со своим институтом. Ты должен подъехать туда и очень жестко поговорить с ним. Так жестко, чтобы он понял: больше мы не станем его уговаривать и другого шанса ему не дадим. Ты меня понял?

— Понял, — серьезно произнес Слон и громыхнул ящиком.

— Ты меня правильно понял? — переспросил Растатура, сделав ударение на третьем слове. — Учти, если Химик от нас скроется, ты за это ответишь.

— Да понял я, понял, — немного обиженно произнес Слон. — Вы меня уж совсем за дурака держите. Раз я сказал, что все будет ништяк, значит, так оно и будет. Вы же ему часики подарили, с секретом. Пока эти часики при нем, он от нас никуда не денется.

— А теперь поищи документы в шкафу. В столе их нет.

Вадик услышал биение своего сердца, громкое, как стук лошадиных копыт; от духоты и страха показалось, что язык навсегда присох к верхнему небу. Он приготовился выскочить из шкафа, оттолкнуть Слона и вырваться из квартиры, используя момент внезапности. Он уже услышал, вернее, почувствовал, как Слон подошел к шкафу и взялся за латунное кольцо, чтобы открыть дверцу и…

— Стой. Я нашел документы. В рюкзаке лежали, — сказал Растатура. — Дело сделано. Пошли отсюда.

Зашелестела бумага, скрипнула дверь комнаты, шаги удалились. Еле слышно щелкнул замок. Все стихло.

Вадик распахнул дверцу шкафа. Глотая воздух, бросился в ванную, пустил мощную струю холодной воды и стал жадно пить, широко раскрыв рот.

Умываясь, он обдумывал информацию, которую они с Пузырем раздобыли за прошедшие сутки: «Растатура отправил Пузыря в больницу для того, чтобы выкрасть документы. В документах упоминался загадочный агрегат «НЕЛЬСОН». Растатура велел Слону проучить некоего Химика, преподавателя московского института. Сто пудов, что Химик чем-то не угодил Растатуре, поэтому Антон Антонович решил дать ему последний шанс. Последний! А если Химик не воспользуется этим шансом?.. Что тогда?.. Тогда он исчезнет так же внезапно, как исчез батя Пузыря! Между этими событиями прослеживается какая-то связь… Но какая?» — Вадик не мог до этого додуматься. Он был не в силах соединить имеющиеся у него факты в четкую систему, хотя и догадывался, что они, эти факты, эти информационные нити, должны иметь точку пересечения и связываться между собой в один клубок с названием «химия».

Химик был единственным человеком, который мог помочь распутать этот клубок. Вадик вспомнил старую поговорку «Твой друг — мой друг» и вывел из нее свою собственную: «Твой враг — мой враг». Растатура угрожает Химику, значит, он его враг, ну, во всяком случае не друг. А если так, то Вадику, Химику и Пузырю надо объединиться и сообща действовать против Рас- татуры.

Вадик еще не знал, как они будут бороться с Антоном Антоновичем, но был уверен, что Химик обязательно поможет, если Вадик скажет ему про последний шанс, который дал ему Растатура.

Вадик вытер лицо несвежим махровым полотенцем, вернулся в комнату Пузыря, нашел телефонный справочник и выписал на отдельный листок номера телефонов всех московских институтов, в названии которых упоминалось слово «химия». Он стал звонить по этим номерам и через несколько минут выяснил, что День открытых дверей состоится сегодня в двенадцать часов дня в химико-технологическом институте имени Менделеева.

Записав адрес института, он посмотрел в окно и, убедившись, что белый «Мерседес» Растату- ры уехал, включил автоответчик в режим ожидания, вышел из квартиры и поехал освобождать Пузыря из больницы.

Глава 9 ПОБЕГ

Несколько двухэтажных корпусов детской больницы были окружены сквером. Вадик быстро отыскал среди них инфекционное отделение, вбежал на крыльцо, протянул руку к звонку, но сразу опустил ее, увидев прикрепленное к двери объявление: «Передачи принимаются по вторникам с 9 до 11, по пятницам с 9 до 11 и по воскресеньям с 9 до 14». Дальше следовал список продуктов, которые позволялось приносить больным. Самая нижняя строка была написана крупными буквами: «ПОСЕЩАТЬ БОЛЬНЫХ ИНФЕКЦИОННОГО ОТДЕЛЕНИЯ КАТЕГОРИЧЕСКИ ЗАПРЕЩАЕТСЯ».

«Вот те на, — думал Вадик, спускаясь по ступеням. — Как же я вытащу отсюда Пузыря? Ведь это он — сын исчезнувшего директора ТЭС, а не я. Что я скажу Химику, если встречусь с ним один на один? Скажу: здрасте, я не ваша тетя, но я знаю, что вы Химик. А я друг Пузыренко, который сын Пузыренко, которого похитил Растатура, который грозился дать вам последний шанс… Чума! Химик такую лабуду и слушать не станет. Плюнет и уйдет. Нет, в этом деле без Пузыря никак не обойтись».

Вадик осмотрелся. Слева зеленели деревья. Сзади находился выход с территории больницы. Справа, вдоль соседнего корпуса, трое ребят в белых халатах везли тележку, на которой стояли большие алюминиевые бидоны. Один из парней тянул за толстую проволоку, двое других помогали ему, подталкивая тележку сзади. У торца здания они замедлили шаг, вкатили тележку по пандусу на крыльцо и вошли в широкую дверь, над которой желтела надпись «СТОЛОВАЯ».

— Гули-гули-гули-гули, — раздался тонкий голос над головой Вадика.

Он поднял лицо и увидел на втором этаже инфекционного отделения открытое окно. На подоконнике сидел худенький бледный мальчик лет десяти, с оттопыренными прозрачными ушами. Он доставал из кармана бесцветной больничной пижамы кусочки хлебного мякиша, крошил и бросал крошки голубям.

— Эй, юный натуралист! — позвал его Вадик.

— Это я-то? — посмотрел на него мальчик.

— Ты, ты! Слушай, сегодня к вам привезли моего дружбана. Хотел с ним поболтать, а у вас, оказывается, гостям не рады, — Вадик кивнул на прикрепленное к двери объявление.

— Да-а, — вздохнул мальчик, — у нас тут строго.

— Слушай, братишка, может, позовешь его, а?

— Если его только сегодня привезли, то я с ним еще не познакомился. Как же я его найду?

— А ты просто пройди по коридору и загляни в палаты. Как только увидишь самого толстого пацана — сразу тащи его сюда, скажи, Вадик Ситников зовет.

— А как его фамилия?

— Пузырь. В смысле, Пузыренко. Витя Пузыренко, — уточнил Вадик.

— Ладно, попробую.

Мальчик спрыгнул с подоконника, скрылся в помещении и через минуту подвел к окну Пузыря. У Вити был такой изнуренный вид, словно его несколько недель пытали голодом.

— Вот этот говорит, что он Пузыренко, — сообщил мальчик и для убедительности потыкал Пузыря в живот. — Он?

— Он, — одобрительно кивнул Вадик, поблагодарил мальчика и, когда тот удалился, весело крикнул: — Здорово, Пузырь!

— Мы сегодня уже виделись, — проворчал Пузыренко. Он мрачно посмотрел на пустые руки Вадика и спросил: — А где апельсины, яблоки, бананы?

— Бананы? — удивился Вадик.

— Ты что, с дуба рухнул? В первый раз навещаешь больного, что ли?! — возмутился Пузырь. — В твоем возрасте пора бы уже знать: когда приходят в больницу, то всегда приносят гостинцы! Я предпочитаю апельсины, яблоки, клубнику, — Пузырь мечтательно закатил глаза, — бананы и эту… как ее…

— Сырую сардельку, — подсказал Вадик.

— Нет! Ну эта… Тьфу, забыл, как называется. Ну, коричневая такая, волосатая, на букву «к» начинается.

— Курица?

— Да нет! Я же говорю: круглая, волосатая, коричневая, ананасом пахнет!

— Кокос?

— Сам ты кокос. Киви! — наконец вспомнил Пузырь. — Хочу киви! Почему ты не принес мне киви?! Врач прописал мне каждый день съедать по пять килограммов киви! Да, представь себе, прописал! И не спорь со мной! Со мной нельзя спорить, потому что я больной! Мне нужен покой, забота и пять… Нет, лучше семь… Девять килограммов киви каждый день!

— Неужели ты такой голодный?

— А ты как думаешь?! — гневно блеснул глазами Пузырь. — Сам-то небось нажрался с утра! И бутербродиков поел, и чайку попил, и мороженое проглотил. А у меня, между прочим, вместо завтрака — промывание!

— Что такое промывание? Клизма?

— Ну-у, можно и так сказать, — уклончиво ответил Пузырь.

— А-а-а, теперь понятно, почему ты такой нервный. Ну ничего, сейчас я тебя успокою. Во- первых, ты не больной, во-вторых, ты даже здоровее меня, потому что Растатура очистил твой желудок от шлаков. В твоем животе нет никакой инфекции, ты хоть сейчас можешь идти домой.

— Ты что, Вадик, белены объелся? — негромко спросил Пузырь, с подозрением глядя на своего друга.

— Ничего я не объелся! Помнишь, Растатура принес тебе письмо с чистым конвертом?

— Помню. Ну и что?

И Вадик рассказал о том, что произошло после того, как Пузыря увезли в больницу.

— Что же ты мне сразу не сказал?! Надо найти этого Химика и узнать у него про моего батю! Бежим, — решительно сказал Пузырь, подался всем телом вперед, в окно, но тут же замер, вспомнив, что находится на втором этаже. Если бы он был сильным, ловким и смелым, то легко бы прошел по карнизу до водосточной трубы и по ней спустился бы на землю. Но Пузырь был толстым, неуклюжим и трусливым. Он посмотрел вниз, на асфальт, потом перевел взгляд на Вадика и жалобно произнес: — Врачиха сказала, что выпустят меня только через три дня, если в моих анализах не найдут инфекцию. А пока анализы не готовы, она подозревает, что я заразный бациллоноситель, что я опасный вирус. Вадик, придумай что-нибудь, вытащи меня отсюда. Скоро обед, а мне даже каши не дадут, врачиха сказала, что в первый день больные едят сухари со сладким чаем. — Вспомнив про обед, Пузырь повысил голос и требовательным тоном произнес: — Вадик, я хочу есть! Не стой как пень, а думай! Если ты мне не поможешь, то я этого не переживу! Я ненавижу сухарики с теп- лым сладким чаем! Я объявлю голодовку и умру голодной смертью!

Вадик увидел троих парней в белых халатах. Они выкатили из соседнего корпуса тележку с алюминиевыми бидонами и направились в сторону инфекционного отделения. Когда они приблизились к Вадику, он разглядел небрежные надписи на трех бидонах: «чай», «первое», «второе». Ситников шагнул к ребятам, дружелюбно улыбнулся и попытался завязать разговор:

— Здорово, мужики! Что сегодня на обед, гуляш или мясные биточки?

— Ага, гуляш вокруг стола и битки в дверь, — усмехнулся рыжий парень, который тянул тележку за стальную проволоку. — Ты думай, прежде чем спрашивать-то. Ведь это инфекционное отделение, — пристыдил он Вадика, — тут на завтрак каша, на ужин каша, а на обед каша с капустным отваром.

— Да, суровое меню, — поддакнул Вадик, соображая, как бы ему продолжить разговор с этими парнями, каждому из которых на вид не было и шестнадцати лет. Вадик решил, что эти ребята, как любые подростки-переростки, не очень-то охотно подчиняются дисциплине и если захотят, то запросто помогут Пузырю выйти на свободу. — Вы каждый день такую лажу тягаете или только по будням? — кивнув на бидоны, спросил Вадик. Его совершенно не интересовал этот вопрос, но он все-таки задал, чтобы хоть что-то спросить и задержать ребят.

Но Вадик зря старался. Парни сами остановились у крыльца инфекционного отделения, привычными жестами поправили сзади полы белых халатов и, усевшись на ступеньках, спокойно закурили. Они сделали это не сговариваясь, почти одновременно. Вадик догадался, что парни проделывали эту процедуру каждый раз, перед тем как войти в очередное отделение; они отдыхали, прежде чем поднять наверх тяжелые бидоны с едой.

— А вы кто, санитары или медбратья? — поинтересовался Вадик.

— Мы студенты. Из кулинарного техникума. Практику здесь проходим. Картошку чистим, капусту варим, а потом таскаем эту бурду по отделениям. — Рыжий выпустил дым, прищурил глаза и с подозрением посмотрел на Вадика: — Ты много вопросов задаешь, пацан. Че тебе надо?

Вадик указал пальцем на Пузыря, который наблюдал за ними из окна, и честно сказал:

— Надо вытащить из больницы вон того Дурня.

Задрав голову, рыжий посмотрел на Пузыря, затем тяжело вздохнул, остановил свой задумчивый взгляд на часах Вадика и глубокомысленно произнес:

— Да, дела. Сложно будет провернуть такую опасную операцию.

— Это отказ?

— Очень уж рискованное дело.

— Значит, не получится?

— Слишком это стремно, — туманно сказал рыжий, многозначительно глядя на часы Сит- никова. — Опасно. Если заметут, могут телегу в техникум накатать.

— Так вы поможете или нет, пацаны? — начал терять терпение Вадик.

— Пришлют телегу директору, — гнул свое рыжий, — а тот может и из техникума турнуть, и без диплома оставить.

Вадик наконец уловил направление взгляда рыжего практиканта, посмотрел на свои часы, улыбнулся и, подняв голову, крикнул Пузырю:

— Кидай сюда свои часы, через пять минут будешь на свободе!

Пузыренко безропотно подчинился, бросив рыжему свои пластмассовые «сейко». Тот ловко поймал часы, застегнул их на своем запястье и сказал Пузырю:

— Жди меня в туалете. — Потом он обратился к своему приятелю: — Снимай халат.

Дальше рыжий действовал стремительно. Он быстро надел на себя второй белый халат, с трудом застегнул на нем пуговицы, велел третьему практиканту взять бидон за правую ручку, а сам взялся за левую; они поднялись на крыльцо и скрылись за дверью инфекционного отделения. Минут через пять из той же двери вышли уже трое парней в белых халатах. Один из них нес пустой алюминиевый бидон, прижимая его к животу, как любимую, огромную плюшевую игрушку. На бидоне чернела надпись «капустный отвар», за алюминиевой крышкой виднелась кудрявая голова Вити Пузыренко.

Поставив бидон на асфальт, Пузырь снял с себя белый халат и вернул его третьему практиканту, затем подошел к рыжему и долго тряс его руку, горячо благодарил за помощь и в то же время не мог оторвать глаз от своих часов, которые теперь чернели на чужом запястье.

— Быстрее прощайся. Через полчаса мы должны быть в институте, — поторопил его Вадик и пошел через сквер к воротам.

— Подожди меня!

Бережливый и хозяйственный Пузырь вынул из бидона целлофановый пакет со своим тренировочным костюмом и только после этого поспешил за Вадиком.

Глава 10 ДЕНЬ ОТКРЫТЫХ ДВЕРЕЙ

Во дворе химико-технологического института было многолюдно. Лекции у первокурсников еще не закончились, а студенты старших курсов уже сдавали экзамены. Они сидели на скамейках, листали конспекты, курили на крыльце и читали учебники. Под окнами администрации толпились будущие абитуриенты, они внимательно слушали седую женщину, которая объясняла им условия приема документов и приглашала на День открытых дверей. Все были заняты своим делом, и никто не обращал внимания на двоих подростков, которые делали вид, что читают расписания экзаменов и объявления на фанерном стенде. На самом деле Вадик и Пузырь наблюдали за машинами, которые припарковывались возле тротуара перед фасадом института.

— Как ты узнаешь Химика в этой толчее? — спросил Пузырь, глядя на толпу студентов возле центрального корпуса. — Ведь ты его ни разу не видел?

— Я узнаю Слона. Тот человек, к которому подойдет Слон, и есть Химик, — ответил Вадик. Через щель между двумя щитами-стендами он следил за дорогой и за центральным входом в институт.

— Они могут встретиться и в другом месте, — равнодушно сказал Пузырь, но Вадик пропустил мимо ушей его предположение.

В этот момент Пузырь был почти счастлив, так как только что прожевал и проглотил последний, седьмой гамбургер. Он был бы абсолютно счастлив, если бы не пропал его батя и если бы так сильно не хотелось спать. Он смело зевал, не закрывая рот рукой, и в глубине души надеялся, что Химик не приедет. Ведь тогда можно будет вернуться домой и хорошенько выспаться.

Но Вадик уже решил, что они будут ждать Химика до тех пор, пока в институте не начнется День открытых дверей; и только после этого с чистой совестью поедут домой обдумывать создавшуюся ситуацию. Поэтому Пузырь терпел, осоловелым взглядом смотрел по сторонам и, чтобы не уснуть прямо здесь, прислонившись к стенду, часто моргал отяжелевшими веками и задавал Вадику праздные, глупые вопросы.

— А вдруг они встретятся в другом месте? — настаивал он.

— Растатура велел Слону подъехать к институту и жестко поговорить с Химиком, значит, Слон встретится с Химиком здесь, возле института! — в десятый раз объяснил Вадик. — Что тебе еще непонятно?

— А что, если они встретятся внутри, а не на улице? — спросил Пузырь и широко зевнул. — Что, если Химик уже в институте, а Слон…

— Замолчи! — перебил его Вадик и глазами показал на дорогу. — Смотри!

В нескольких метрах от центрального входа остановилась черная «Волга» с тонированными окнами, из нее вышел молодой блондин в светлом костюме. Он закрыл переднюю дверцу на ключ и направился к дверям института.

— Это Химик? — спросил Пузырь.

— Перестань задавать идиотские вопросы! Откуда мне знать, Химик он или не Химик?! Лучше вспомни, может быть, ты его когда-нибудь видел?.. Ну, на работе у отца или у вас дома? Может, он к вам в гости приходил?

— Сам перестань задавать идиотские вопросы! — огрызнулся Пузырь. — Я не какая-нибудь глупая старушка, у меня крыша пока еще не съехала! Если бы я его раньше видел, я бы его сразу узнал.

Вадик посмотрел на часы — до начала лекции «День открытых дверей» осталось пять минут. Он перевел взгляд на блондина и увидел, что его быстрым шагом догоняет Слон, одетый в свою черную униформу. Вадик не заметил, откуда он появился, вероятно, Слон следил за входом в институт из-за противоположного угла здания, а потом вышел на тротуар и, смешавшись с потоком прохожих, догнал Химика.

— Вон они! — громким шепотом произнес Пузырь, показывая указательным пальцем на Слона и блондина.

— Не размахивай руками! Я и без тебя вижу!

Слон догнал Химика, сильной рукой взял его

за локоть, повернул лицом к себе и, сказав несколько слов, кивнул в сторону дороги. Они отошли к кромке тротуара и начали разговор.

Вадик и Пузырь наблюдали за мужчинами, не слыша, о чем они говорят. По выражениям их лиц, по жестам ребята догадались, что этот разговор нельзя назвать дружеским. Сначала Слон положил свою ладонь на плечо Химика и, криво улыбаясь, что-то сказал. Химик не ответил, но брезгливо сбросил ладонь Слона, резко дернув плечом. Тогда Слон перестал ухмыляться, нахмурил брови и, грубо тыкая указательным пальцем в грудь Химика, произнес несколько фраз, услышав которые Химик отбил его руку от своей груди, отрицательно покачал головой, и сказав всего одно слово, решительно повернулся и вошел в здание института.

Проводив его гневным взглядом, Слон сжал кулаки, плюнул сквозь зубы и быстро пошел вдоль институтского фасада к дальнему углу здания.

— Бежим за Химиком! — взволнованно сказал Пузырь, дернув друга за рукав.

— Не колбасись, — остановил его Вадик. — Пусть Слон уйдет подальше. Не знаю как тебе, а мне сейчас неохота с ним пересекаться.

Когда Слон свернул за угол, ребята вышли из-за фанерных щитов и направились к центральному входу в институт. Они прошли всего несколько метров, как вдруг остановились и, не сговариваясь, развернулись, побежали обратно и снова спрятались за стендами с объявлениями.

Выглядывая из-за укрытия, они устремили взгляды на черный микроавтобус с эмблемой «ЧОП СОКОЛ» на дверях, который выехал из-за дальнего угла институтского здания, медленно проехал по дороге вдоль тротуара и припарковался возле «Волги» Химика. Дверь микроавтобуса отъехала влево, в ее проеме появился Слон. Он быстро посмотрел по сторонам, спрыгнул на асфальт и, сев на корточки перед задним колесом черной «Волги», исчез из поля зрения ребят.

— Что он там делает? — встревожился Пузырь.

— Наверное, баллоны спускает, — предположил Вадик. — Сто пудов, что он хочет напакостить Химику.

Возле института было по-прежнему многолюдно. Никто не проявлял интереса к мужчине в черной униформе, который возился у заднего колеса «Волги», тем более что с одной стороны от взглядов прохожих его загораживал микроавтобус, а с другой — машина Химика. Через несколько минут Слон встал с корточек, быстро влез в микроавтобус и закрыл за собой дверь. Машина дала задний ход, развернулась и, медленно проехав вдоль тротуара, свернула в ближайший переулок.

— Через минуту начнется лекция, — сказал Вадик, посмотрев на часы, — если опоздаем, придется ждать Химика на улице.

Приятели вышли из-за щитов и быстро зашагали к центральному входу в институт. Проходя мимо машины Химика, они мельком взглянули на колеса — баллоны были туго накачаны.

Они вошли в прохладный холл института. Узнав у вахтерши, где проводится День открытых дверей, ребята поднялись на второй этаж, постучали в дверь и нерешительно вошли в огромную аудиторию, которая была в несколько раз больше обычного школьного класса и напоминала небольшую трибуну стадиона — длинные ряды парт и скамеек полукругом возвышались один за другим.

Желающих поступить в институт было предостаточно, поэтому почти все места были заняты. Вадику и Пузырю пришлось подняться по скрипучим ступеням длинной лестницы, чтобы добраться до самого верхнего яруса и сесть за свободную парту.

— А мне здесь нравится. Сидишь, как на футбольном матче, — тихо сказал Пузырь, глядя вниз, туда, где перед длинной черной доской стоял такой же длинный стол, покрытый зеленой скатертью, а за ним сидели несколько преподавателей, среди которых был и Химик.

— Я не врубаюсь, как учителя работают на этом стадионе? — пожал плечами Вадик, осматриваясь и не переставая удивляться огромным размерам аудитории. — Сюда можно целый компьютер притаранить, и никто не заметит. Я уж не говорю про шпаргалки. Слышишь, Пузырь? Как это, а? Ведь никакого контроля, можно спокойно списывать. Я не въезжаю, объясни, — прошептал Вадик.

— В институт поступают для того, чтобы учиться, а не для того, чтобы на уроках груши околачивать, а контрольные у друзей тырить, — тихо произнес Пузырь и искоса, слегка высокомерно посмотрел на приятеля. Видимо, этим царским взглядом он хотел напомнить, что «твердый» троечник Вадик Ситников постоянно списывал домашние задания у «круглого» отличника Вити Пузыренко.

Тем временем из-за преподавательского стола вышел пожилой мужчина с седой бородкой, деловито потер ладони и начал:

— Итак, здравствуйте. Мы пригласили вас на так называемый День открытых дверей для того, чтобы рассказать о нашем институте: о факультетах, о кафедрах, о наших преподавателях и о том, какую важную роль в современной науке и технике играют химические технологии. Вероятно, многие из вас уже сделали выбор, решив поступить в наш институт. Однако в этом зале наверняка есть и такие, которые еще, так сказать, сомневаются. Мы, то есть я и мои коллеги, постараемся, чтобы всем было интересно…

И он начал длинный, подробный и невероятно нудный рассказ о прошлом, настоящем и будущем химико-технологического института. Ни Вадик, ни Пузырь не собирались посвящать свою жизнь химическим технологиям, поэтому Ситников во время всей лекции клевал носом, а Пузыренко, широко зевнув, скрестил руки на парте, невозмутимо положил на них голову и уснул.

Преподаватели сменяли один другого, и каждый подробно рассказывал о предмете, который лично он преподавал в институте. Слушатели задавали длинные, непонятные Вадику вопросы. Преподаватели отвечали так же длинно и так же непонятно. Сначала Вадик пытался удержать смысловую нить вопросов-ответов, но вскоре понял, что это безнадежное дело, потому что все вокруг говорили на каком-то незнакомом ему химико-физико-математическом языке. Он потерял к происходящему всякий интерес, задремал и встрепенулся только в тот момент, когда из-за стола вышел Химик, представился Семеном Сергеевичем, сказал, что он кандидат наук и доцент кафедры то ли физической химии, то ли химической физики. Вадик не разобрал правильного названия кафедры и не стал его уточнять. Вместо этого он решил разбудить Пузыря и тихонько толкнул его локтем в бок.

Пузырь подскочил на стуле, открыл глаза и спросонья крикнул:

— А?! Что?! Я не сплю! Где я?!

Половина из присутствующих в аудитории

повернулись, чтобы с укором посмотреть на невоспитанного толстого подростка.

— Тише, — прошипел Вадик. — Что ты орешь, как минер подорванный? Химик выступает. Спроси у него про «НЕЛЬСОН». Я бы сам спросил, да забыл, как называется этот агрегат.

— Какой? — спросил Пузырь, тупо глядя по сторонам и постепенно просыпаясь.

— Ну тот, про который было написано в документах Растатуры. То ли конденсатор, то ли констататор…

— А. Понял. Сейчас спрошу, — кивнул Пузырь и поднял руку.

Заметив его, Химик предложил:

— Задавайте свой вопрос, молодой человек.

— Я хотел бы узнать, что такое концентратор «НЕЛЬСОН», где его используют и для чего?

— Концентраторы используют для обогащения полиметаллических и золотосодержащих руд, чаще всего концентраторы фирмы «НЕЛЬСОН» используют в золотодобывающей промышленности.

— Вот те раз. А при чем же тут уголь? — вырвалось у Пузыря. Он еще не совсем проснулся, поэтому его реакции были непосредственными, как у младенца. Он с таким искренним недоумением задал вопрос и оглядел окружающих, будто они знали и про исчезновение его отца, и про фирму «УДОБРЕНИЯ», и про лабораторию в подвале…

Химик с подозрением посмотрел на Пузыря и медленно произнес:

— Действительно. При чем тут уголь?

— Я вообще-то хотел спросить, что делает «НЕЛЬСОН» с углем, как он его использует? — спросил Пузырь.

— А почему вы, молодой человек, решили, что концентраторы «НЕЛЬСОН» используют при работе с углем? — все так же медленно спросил Химик и посмотрел на Пузыря с еще большим подозрением; даже с верхнего яруса было заметно, как почернели его глаза, казалось, еще секунда, и он своим пронзительным взглядом насквозь прожжет Пузыренко.

Пузырь не знал, что ответить. Повисла неловкая пауза, которую прервал пожилой преподаватель с седой бородкой. Он вышел из-за стола и дружески вполголоса пожурил Химика:

— Скромность, несомненно, украшает человека, но это украшение не всегда уместно, — сказал он и обратился к аудитории: — Вероятно, Семену Сергеевичу неловко самому говорить о своем достижении, поэтому, если позволите, я за него отвечу на ваш вопрос. Дело в том, что недавно Семен Сергеевич сделал одно немаловажное открытие, он разработал принципиально новую технологическую схему добычи золота. Вот она, — преподаватель подошел к черной доске, написал несколько химических формул, а под ними нарисовал схему: «Исходная пульпа — сгущение — гидроциклирование — обогащение на концентраторе «НЕЛЬСОН» — концентрат — извлечение из концентрата чистого продукта в лабораторных условиях».

— Это та самая схема, которая была нарисована в документах из подвала, — шепотом сказал Пузырь Вадику, а потом громко спросил у пожилого преподавателя: — Все равно я не понимаю, при чем тут уголь?

— Попробую объяснить. Еще в прошлом веке ученые всего мира считали, что золото встречается в природе исключительно в самородном состоянии в виде мелких зерен, вкрапленных в кварц или содержащихся в кварцевом, то есть в обычном песке. Надеюсь, что все вы смотрели фильмы про Аляску и золотоискателей; всем известно, как добывается такое золото. Кварцевый песок промывается водой, которая уносит сравнительно легкие частицы песка и оставляет тяжелые крупинки золота. В нашем веке ученые доказали, что золото содержится не только в кварце, не только в рудах некоторых металлов и в морской воде, но даже и в угле! Да, да, в обыкновенном угле, которым топят печи в деревенских домах, в том самом угле, который сжигают на теплоэлектростанциях, чтобы давать тепло в наши дома.

— Зачем же его сжигают? — спросил кто-то из зала. — Наверное, с экономической точки зрения целесообразнее извлекать из угля золото?

— Вот! — воскликнул преподаватель и с видом победителя поднял руку с торчащим вверх указательным пальцем. — Экономическая целесообразность — вот что во все времена мешало развитию чистой науки! — Он опустил руку и продолжил: — Вы задали вопрос, и я на него отвечу. Извлекать золото из угля с экономической точки зрения нецелесообразно, а если говорить просто — это абсолютно невыгодно! Потому, что в одной тонне угля может содержаться меньше одного грамма золота. Представьте себе работу, которую нужно проделать, чтобы добыть хотя бы одну тонну угля. Вам придется вырыть шахту, поработать отбойным молотком, поднять уголь на поверхность земли, раскрошить эту тонну, найти и выделить из нее один-единственный грамм золота. При этом вы не сможете обойтись без машин, без помощников, без дорог, без еды. Проще говоря, вы истратите десять тысяч рублей, чтобы добыть один грамм золота, который не стоит и тысячи! Ни один здравомыслящий человек не станет добывать уголь только для того, чтобы выделить из него золото. — Преподаватель подошел к столу, налил в стакан воды из графина, выпил и, повернувшись к аудитории, предложил: — А теперь посмотрите на свои ноги. У каждого из вас на ногах кожаная обувь. Только глупец будет утверждать, что коров, свиней и овец выращивают для того, чтобы из их кожи делать ботинки. Нет, их выращивают ради мяса, а кожа, из которой шьют одежду и обувь, кости, из которых варят мыло, — это не главное, это, так сказать, продукт побочного производства. То же самое можно сказать и о золоте в угле. Шахтеры добывают уголь, каждый день сотни поездов доставляют его в разные города страны. Ежедневно в форкамерах, то есть в огромных печах теплоэлектростанций, сгорают тонны угля. Теплоэлектростанция, которая обеспечивает теплом более или менее крупный город, сжигает зимой пять тысяч тонн угля ежедневно! После сгорания угля остается шлак и зола, которые всегда использовали как сельскохозяйственные удобрения. Вы следите за моей мыслью? — преподаватель обвел взглядом аудиторию и указал рукой на Химика. — Обратите внимание на этого человека. Семен Сергеевич, доцент нашей кафедры, провел опыт на одной московской теплоэлектростанции и доказал, что из угольного шлака и золы можно, а главное — выгодно, добывать золото.

— А почему раньше до этого не додумались? — снова спросили из зала.

— Дело в том, что содержание золота в угле очень невелико, оно ниже предела чувствительности приборов, которыми обычно пользуются специалисты. Поэтому происхождение золота в

угле практически не изучено. До недавнего времени ни на одном угольном карьере ни один специалист никогда не интересовался подобными вопросами. Первым это сделал Семен Сергеевич, он доказал, что с помощью этого метода, — преподаватель кивнул на доску, исписанную химическими формулами, — только на одном концентраторе «НЕЛЬСОН» можно получать из угольного шлака и золы до ста граммов золота в сутки! И это не мало, если учесть, что в хвостохранилищах теплоэлектростанций — то есть в местах, куда сваливают отходы, — постоянно накапливаются сотни тонн шлака, который является практически неиссякаемым источником для добычи золота. Если еще вчера природный газ, фигурально выражаясь, называли голубым золотом, то сегодня мы можем с уверенностью сказать, что угольный шлак — это золото черное.

Глава 11 КИБОРГ

После лекции приятели поджидали Семена Сергеевича возле его машины. Пузыренко забыл под партой свой целлофановый пакет с тренировочным костюмом, ворчал по этому поводу, но не решался возвратиться в аудиторию, боясь пропустить Химика.

Когда Семен Сергеевич вышел из дверей института и подозрительно посмотрел на двоих подростков, стоящих у его черной «Волги», ребята как следует разглядели его лицо — осунувшееся, землистого'цвета, с впалыми щеками и кругами усталости вокруг глаз.

— Я Витя Пузыренко. — представился Пу- зырь, решительно шагнув навстречу Семену Сергеевичу.

— Поздравляю, — равнодушно сказал Химик, взял Пузыря за локоть и отстранил от своей машины. Подойдя к передней дверце, он открыл ключом замок, хотел сесть за руль, но Пузырь двумя руками ухватился за открытую дверцу и с многозначительным видом повторил:

— Я Витя Пузыренко.

Семен Сергеевич внимательно посмотрел на настойчивого подростка, узнал его и сказал:

— А, я тебя вспомнил, ты был на Дне открытых дверей. Чего же ты от меня хочешь? Преподаватели вам все рассказали, объяснили. Если ты решил поступить в наш институт, то зубри химию и физику, а если хочешь брать у меня частные уроки, то говорю прямо: ты обратился не по адресу, я не занимаюсь репетиторством, — сказал он и сел за руль.

Кивнув на Пузыря, Вадик внес в разговор ясность:

— Его отец — директор теплоэлектростанции, на которой вы проводили свои опыты.

— Позавчера батя ушел на работу и до сих пор не вернулся, — продолжил Пузырь.

— После лекции мы все поняли, — поддержал приятеля Вадик, — в подвале «УДОБРЕНИЙ» вы незаконно добывали золото из угольного шлака. Отец Пузыря вам помешал, и вы его похитили. Или убили.

— Я никого не похищал и не убивал, — раздраженно произнес Химик и резко дернул на себя дверцу. Но Пузырь крепко держал ее двумя руками. — Послушайте, ребята, если вам очень хочется поиграть в детективов, познакомьтесь с девчонками и крутите им мозги, а меня оставьте в покое, — стараясь сдерживать себя, миролюбиво сказал Химик. — Я вам еще раз говорю, что я никого не похищал, вы меня с кем-то спутали.

— Значит, моего отца похитил Слон со своей командой, — настаивал Пузырь.

— Я не знаю никакого Слона! Отойди от машины! — повысил голос Химик.

— Семен Сергеевич, не надо нам, пожалуйста, лапшу на уши вешать, — вежливо сказал Пузырь. — Может, его не Слоном зовут, а как- то по-другому, но вы его точно знаете. Это такой здоровенный мужик в черной форме охранного агентства «СОКОЛ», вы с ним разговаривали перед лекцией, вот здесь, прямо на этом месте.

— А я сам слышал, как Растатура велел Слону дать вам последний шанс, — добавил Вадик. — Последний, понимаете?! Они же все против вас: и Растатура, и Слон со своей командой. А мы на вашей стороне! Дружите с нами!

— Мы ваши союзники! — продолжил за Вадиком Пузырь. — Скажите, что с моим отцом? Скажите, вы ведь знаете.

Исподлобья глядя на Пузыря тяжелым взглядом, Химик медленно и отчетливо произнес:

— Говорю последний раз: вы меня с кем-то спутали. Отойди. От двери.

— Мы думали, что вы наш союзник. А если это не так, если вы не расскажете, что случилось с моим батей, я сейчас же пойду в милицию и все про вас расскажу! Сдам всю вашу банду с потрохами! — предупредил Пузырь, еще крепче вцепившись в переднюю дверь.

Тяжело вздохнув, Химик отпустил дверную ручку, взял из пачки сигарету, зажал губами фильтр. Затем наклонился вправо и, протянув руку к «бардачку», достал оттуда «пистолет Макарова». Черный ствол тускло блеснул на солнце.

Увидев оружие, Вадик застыл на месте, а Пузырь сразу отпустил дверцу и, не сводя глаз с пистолета, медленно попятился от машины, тихо приговаривая:

— Спокойствие. Только спокойствие. Я пошутил. Я не собирался идти в милицию. Честное слово, не собирался. Да у меня и доказательств нет. Кто ж мне поверит? Только не надо нервничать. Спокойствие. Только спокойствие.

Химик не сразу понял, что именно напугало ребят. Но потом, проследив за взглядом Пузыря, посмотрел на свой пистолет и усмехнулся — для него это была привычная, безобидная безделушка. Приблизив опаленное дуло пистолета к кончику сигареты, он нажал курок — из ствола вырвался желто-синий язычок пламени. Прикурив от зажигалки, которая по виду ничем не отличалась от настоящего, боевого «пистолета Макарова», Семен Сергеевич положил «оружие» обратно в «бардачок» и захлопнул дверь. Когда ребята оправились от внезапного испуга, Химик уже запустил двигатель своей машины.

— Хотите ценный совет от союзника? — спросил Вадик, наклонившись к открытому окну.

— Я не вижу здесь союзников, — сказал Химик, со снисходительной улыбкой глядя то на Вадика, то на Пузыря. — Я вижу двух упрямых малолеток, которые вообразили себя техасски- ми рейнджерами и собрались восстановить справедливость.

— Вы, конечно, можете подкалывать нас, Семен Сергеевич, — Пузырь снова перешел на вежливый тон, — но я бы на вашем месте проверил заднее правое колесо. Слон чего-то там на- колбасил, когда вы ушли на лекцию.

— Это еще одна глупая шутка? — усмехнулся Химик, но все-таки достал из-под сиденья монтировку, выбрался из машины и подошел к заднему правому колесу.

Ребята сразу последовали за Семеном Сергеевичем и стали с интересом наблюдать за его действиями.

Он осмотрел колесо, потыкал скат носком ботинка, затем плоским концом монтировки отковырнул алюминиевый колпак и увидел, что на толстых стальных болтах нет гаек, с помощью которых колесо крепилось к шасси.

Лицо Химика сразу изменилось. Ленивая улыбка исчезла, а снисходительный взгляд стал затравленным и в то же время агрессивным. Такой взгляд бывает у загнанной в угол собаки, которая до поры до времени рычит и оскаливает клыки, но стоит нападающему переступить какую-то невидимую черту — и она уже готова к атаке.

Оказалось, что Слон отвинтил гайки, рассчитывая на то, что при большой скорости колесо соскочит с оси, машину занесет на дороге и Химик попадет в аварию. Если бы ребята не предупредили Семена Сергеевича, он запросто мог пострадать в автокатастрофе.

— Теперь вы верите, что мы с вами заодно? Что мы союзники? — спросил Вадик.

Химик не ответил. Он молча открыл багажник, достал пластмассовый чемоданчик с инструментами, сел на корточки перед колесом и стал завинчивать гайки, о чем-то сосредоточенно размышляя. Затем он все так же молча убрал инструменты, захлопнул крышку багажника, сел за руль, завел мотор и, перед тем как нажать на газ, сказал в открытое окно:

— Держитесь подальше от Растатуры и его бригады. Это все, что я могу вам посоветовать… Как союзникам.

Он отъехал от бордюра, развернулся и, постепенно набирая скорость, помчался по проспекту.

Ребята посмотрели вслед удаляющейся черной «Волге», понурили головы и пошли по тротуару к метро.

— Хочешь, загадку загадаю? — спросил Вадик. Он сунул руки в карманы джинсов и на. ходу вяло пинал вдоль бордюра пустую банку из-под «пепси». — Отгадай, что на свете всех тупее, всех глупее и пустее?

— Твой котелок, — мрачно ответил Пузырь.

— Правильно. Как ты догадался?

— По себе сужу. В моей башке сейчас тоже нет никаких мыслей. Вообще ничего не шуршит, ни одной ценной идеи. Тишина, как в тыкве.

— Я-то надеялся, что Химик расскажет нам о твоем отце и встанет на нашу сторону, а он…

Вадик не договорил. Услышав рядом с собой звук резко затормозившей машины, он повернул голову в ее сторону, тут же получил удар в живот и согнулся пополам. Чья-то тяжелая ла-

донь опустилась ему на голову и толкнула в открытую дверь. Кто-то изнутри схватил его за руку и дернул в салон.

Через секунду Вадик сидел в микроавтобусе между двумя мордоворотами в черной униформе частного охранного предприятия «СОКОЛ». Оглянувшись, он увидел Пузыря, который дрожал от страха на заднем сиденье под присмотром крепкого мужчины в такой же форме.

Все произошло так внезапно и быстро, что ребята даже не успели испугаться.

Микроавтобус мчался по проспекту. Охранники молча глядели в окно. Вадик внимательно посмотрел на соседа слева, потом на другого, который сидел у левой двери, и спросил:

— Может, объясните, для чего вы нас похитили?

— Чтобы не совали свои рыла куда не надо, — раздался впереди чей-то грубый, знакомый голос.

В салоне микроавтобуса в три ряда, один за другим, стояли диванчики-сиденья, и еще одно пассажирское место находилось впереди; на нем сидел Слон и угрюмо смотрел на Вадика в зеркало заднего вида.

— Еще вопросы есть? — спросил Слон.

— Есть. Сколько будет семью восемь?

— Чего? — не понял Слон, он даже повернулся, чтобы тупо посмотреть на подростка, который откровенно издевался над ним.

— Я так и знал, — сделал вывод Вадик. — Вы не знаете таблицу умножения, это видно по вашему лицу. Советую вам сделать пластическую операцию.

— Заткнись, придурок! — рявкнул Слон, отвернулся и спросил у водителя: — Мы не упустим Химика?

— А куда он денется? — Водитель включил бортовой компьютер, и на жидкокристаллическом мониторе, встроенном в приборную панель, появилась карта московских дорог, по которой медленно двигалась красная точка. — Вот он, — водитель показал глазами на экран монитора, — к себе домой направляется.

— Ништяк, — сказал Слон и, кивнув на ребят, добавил: — Закинем этих щенков, а потом наведаемся в гости к Химику.

— Куда вы нас везете? — подал голос Пузырь.

Ему никто не ответил. Слон включил магнитофон, и салон заполнила громкая разухабистая песня: «Если хочешь петь и плясать, научись на гармошке игра-а-а-а-ля-ля-ля-ля-ля…»

Вскоре они пересекли кольцевую дорогу и поехали по пригородному шоссе. Миновали железнодорожное полотно, проехали поселок, дом отдыха, оставили позади реку — купальщики лежали на травянистом берегу, а от курсировавшего вдали белого катера мелкими барашками расходились волны.

Слон оглянулся и обратился к мужчине, который сидел справа от Вадика:

— Киборг, впереди едет машина ГАИ, будь на стреме.

— Киборг? Это имя или фамилия? — спросил Вадик у своего соседа.

— Уважительная кличка, — ответил тот, почти не разжимая губ, всего на один градус повернув голову в сторону Вадика.

— Понятно, — сказал Вадик и снова уставился на дорогу.

Через минуту он поднял взгляд на Киборга. Тот сидел с тем же стеклянным выражением глаз и смотрел на Вадика, словно соображая, разговор уже кончился или еще нет. Вадик кивнул ему и сказал:

— Вам очень идет эта кличка. — И на всякий случай добавил: — Разговор окончен.

Киборг, с трудом сжимая свой накачанный бицепс, покачал кулаком перед носом Вадика.

— Видишь? — спросил он.

Вадик скосил глаза и, посмотрев на внушительный кулак размером с небольшую дыню, ответил:

— Вижу.

— Смотри, слушай и запоминай, — предупредил Киборг, продолжая покачивать кулаком перед лицом Вадика, — этот кулак бьет только два раза. Первый раз — по голове, второй — по крышке гроба.

— Спасибо за информацию. Я учту.

Ехавший впереди милицейский «Форд» с синекрасной мигалкой на крыше, сбавил скорость.

— Сиди тихо. Дернешься — я тебя на месте прихлопну, — сказал Киборг Ситникову.

За своей спиной Вадик услышал примерно такие же слова, обращенные к Пузырю. Но охранники напрасно угрожали ребятам, так как гаишник вышел из съехавшей на обочину патрульной машины и, взмахнув жезлом, остановил иномарку, которая следовала за микроавтобусом охранного предприятия «СОКОЛ».

Проехав еще несколько минут по шоссе, они свернули к дачному поселку и поехали по гравийной дороге между двумя рядами двух- и трехэтажных домов, огороженных высокими заборами. Водитель сбавил скорость, подъехал к последнему на этой улице дачному участку и нажал на тормоз. Слон вышел из микроавтобуса, открыл железные ворота и направился к двухэтажному кирпичному дому с красной черепичной крышей. Водитель въехал в ворота, остановил микроавтобус, оглянулся и сказал:

— Вот и приехали. Киборг, выкидывай пацанов из машины.

Киборг не спеша вышел на улицу, зевнул, потянулся, хрустнув суставами, и произнес без интонации, но в рифму:

— Хорошо в деревне летом что-то липнет к сандалетам.

Затем он по плечи всунулся в салон, взял ребят за шкирки, вытянул из машины и подтолкнул к низенькому деревянному строению рядом с домом.

— Можно бы и повежливее, — проворчал Пузырь, огляделся и понял, что звать на помощь и кричать «караул» бесполезно, так как весь участок был надежно спрятан от посторонних взглядов за высоким деревянным забором.

— Вперед. Без разговоров, — приказал Киборг.

Ребята пошли по рыжему гравию тропинки, по обе стороны которой пестрели цветочные клумбы, обложенные белыми кирпичами. Перед деревянным домиком Киборг остановился, достал из кармана связку ключей, открыл дверь, втолкнул ребят и запер замок.

Вадик влетел в полутемное помещение, больно стукнулся бедром об угол стола и упал на дощатый пол. Сзади на него навалился Пузырь.

— Тебе надо худеть, — сказал Вадик, кряхтя вылезая из-под толстого и тяжелого приятеля.

— Ты все шутишь, — проворчал Пузырь, поднимаясь на ноги, — все подкалываешь меня. Тебе все шуточки-смешуточки, а мы, между прочим, стоим на грани вымирания, на грани этой… как ее?., биологической гибели. Растатура прикажет, и Киборг или Слон убьют нас в любой момент, и им за это ничего не будет, потому что их не поймают, а наши трупы не найдут.

— Растатура не дурак, чтобы отдавать такие дебильные приказы, — сказал Вадик, ладонью потирая ушиб. — Он знает, что ты рассказал в милиции о своем отце. Если исчезнут еще два человека, ты и я, то уголовный розыск начнет поиски, Растатуру будут расспрашивать, допрашивать, могут добраться до его лаборатории в подвале, а ему это ни к чему. Нет, тут не все так просто. Тут какие-то непонятки. Что-то тут не так, — глубокомысленно изрек Вадик.

— А как?

— Пока не въезжаю, — признался Ситников. — Но бояться нам нечего. Нас никто не тронет — сто пудов.

Тусклый свет просачивался в помещение сквозь пыльное окошко, такое маленькое, что в него не пролез бы и пятилетний ребенок. Напрягая зрение, Вадик подошел к двери, нашарил возле нее выключатель и зажег лампу под потолком. Деревянный домик, в котором Киборг запер ребят, оказался баней. Приятели стояли посреди предбанника, щурились, привыкая к свету, и озирались по сторонам.

Вдоль одной стены стояла кожаная кушетка, перед ней располагался стол, на нем — небольшой магнитофон с встроенным микрофоном; в углу тарахтел холодильник, напротив него находилась обитая тесом, закрытая на засов дверь.

Осмотревшись, ребята пошли в разные стороны. Пузырь сразу направился к холодильнику, а Вадик открыл засов и вошел в парилку, которая оказалась раза в три меньше предбанника.

В углу парной стояла электропечь, Вадик решил проверить ее в действии. Он вернулся в предбанник, нашел на стене пульт управления, нажал на красную кнопку с надписью «включено» и стал следить за стрелкой термометра. Она поползла вверх после того, как в электропечи что-то зашипело, и парилка начала постепенно заполняться полупрозрачным, легким паром.

— Выруби! Сейчас же выруби этот паровоз! — закричал Пузырь. — У меня без твоего пара котелок отлично варит! Кому говорю: выруби! Ты сломаешь мой холодильник! Он нагреется и перестанет морозить мою пепси-колу!

«Так. Пузырь уже распределил здешнее имущество. Приватизировал холодильник со всем его содержимым, а мне, значит, оставил пар. Быстро же он сориентировался. Ну сейчас я ему устрою передел собственности», — подумал Вадик и вырубил электропечь, нажав на белую кнопку «отключено». Стрелка термометра медленно поползла вниз.

Он закрыл дверь на засов, решительно отодвинул Пузыря от холодильника, достал холодную, запотевшую банку «пепси», открыл и залпом выпил. Пузырь напряженно наблюдал за Вадиком и посоветовал пить помедленнее, потому что «пепси» в холодильнике не так уж много, а сколько дней им придется просидеть в этой бане — неизвестно.

— Надо экономить, — сказал Пузырь.

— Не надо экономить! Надо думать, соображать, как отсюда выбраться! Я не собираюсь здесь ночевать! — воскликнул Вадик, подошел к входной двери, нагнулся, осмотрел замок и выяснил, что изнутри он открывается ключом, так же как и снаружи. Он отошел к противоположной стене, согнул в локтях руки, прижал их к туловищу, сделал несколько быстрых, решительных шагов и попробовал вышибить дверь, толкнув ее плечом.

Плечо заныло, дверь даже не дрогнула, а Пузырь усмехнулся:

— И это ты называешь «думать»? Это называется: нет ума, считай — калека. Смотри на меня и учись.

Пузырь взял пустую банку «пепси», отломил алюминиевое кольцо от крышки, просунул его в щель между дверью и косяком и попытался оттянуть язычок замка. Но кольцо согнулось, выскочило из его пальцев и упало с другой стороны двери. Вадик хотел сказать что-нибудь колкое в адрес приятеля, но Пузырь жестом остановил его:

— Тихо! — погрозил он указательным пальцем и приник ухом к щели между дверью и косяком. — Они уезжают.

Вадик подошел к двери и затаил дыхание. Снаружи слышалось шелестение травы, хруст гравия под тяжелыми армейскими сапогами охранников-бандитов. С дребезгом захлопнулась стеклянная дверь веранды, кто-то сбежал по ступенькам крыльца, два или три человека прошли мимо бани, негромко разговаривая между собой.

— Киборг, ты останешься здесь. Глаз с пацанов не спускай, — раздался голос Слона.

Затем щелкнул замок на дверце микроавтобуса. Заурчал двигатель, и этот звук стал удаляться, пока совсем не стих. Соприкоснувшись, лязгнули железные створки ворот, звякнул засов, а минуты через две на землю посыпались тяжелые капли.

— Дождь начался, — сделал вывод Пузырь. — Надо бежать.

— Ты бегаешь от бандитов только в дождь?

— Ты не врубаешься! Я говорю, что надо бежать именно сейчас, пока Киборг один, пока не вернулся Слон со своей командой!

— Ясный пень. А как бежать-то? Дверь мы не вышибем, в окно не пролезем.

Пузырь не ответил. Он отошел от двери и, как настоящий арестант, заложив руки за спину, стал ходить от стены к стене. Он мерил шагами предбанник с таким умным видом, словно находился на пороге какого-то важного открытия.

Пузырь думал. Вадик ему не мешал, он включил магнитофон и почти сразу выключил его, услышав песню: «Если хочешь петь и плясать, научись на гармошке игра-а-а-а-ля-ля-ля-ля…»

Вадик сел на кушетку и, наблюдая за Пузырем, стал мысленно рассуждать: «Кто знает, может быть, так и делают открытия? Ученый ходит от стены к стене и думает. И чем дольше он думает, тем длиннее становится его мысль. Вместе с мыслью увеличиваются шаги. Чем длиннее мысль, тем шире шаг. Но ученый этого не замечает, он весь в себе, внешний мир для него не существует. А мысль все растет, становится все длиннее, шаги все шире. Так он и ходит, пока не дойдет до самой сути, пока не долбанется лбом о стену и не сделает открытие».

— Нашел! — как Архимед, воскликнул Пузырь и стал торопливо излагать Вадику свой план: — Электричество. Нам поможет электричество. Чтобы открыть дверь изнутри или снаружи, надо взяться за металлическую ручку, так?

— Так.

— Внутренняя и наружная ручки крепятся друг к другу стальными болтами, значит, ручки соприкасаются между собой с помощью этих болтов. Металл проводит электричество, так?

— Ну так, так, а что толку? Не тяни кота за хвост, объясняй быстрее!

Пузырь подошел к холодильнику, отключил его от сети, затем намотал электропровод на руку, вырвал его из блока питания, зубами очистил от изоляции концы шнура и подсоединил оголенные провода к стальной ручке двери. Зажав в руке штепсель, Пузырь подошел к розетке и объяснил Вадику:

— Видишь? Шнур длинный. В любой момент я могу воткнуть штепсель в розетку и пустить ток к дверным ручкам. Въезжаешь? Осталось только позвать Киборга, чтобы он подошел к двери и взялся за ручку.

— Понял, — сказал Вадик.

Он быстро забрался на кушетку, открыл окошко под потолком, встал на цыпочки и высунул голову наружу.

Небо заволокло тучами, но дождя не было. Киборг стоял возле клумбы, поливая из шланга цветы. Вадик тихо свистнул. Киборг поднял голову, поискал взглядом птичку.

— Эй, — позвал Вадик, — Киборг!

Тот медленно обернулся. Его широкая черная майка вздулась на ветру.

— Кажется, дождь собирается, — сказал Киборг сам себе, посмотрев на хмурое небо.

— Эй, дядя Киборг, открой дверь! Мне нужно в туалет, — громко попросил Вадик.

— Не положено.

— Да вы не волнуйтесь, я не убегу.

— Не положено.

— Ну, вы войдите в мое положение. Что ж мне делать? Откройте. Я быстро.

— Не положено, — строго повторил Киборг, повысив голос.

— Вы что, милиционер, что ли?! «Не положено, не положено», — передразнил его Вадик. — Вы бандит, а не милиционер. А бандиты так не говорят: не положено.

— А как бандиты говорят? — заинтересовался Киборг.

— Они говорят: делай в штаны — теплее будет.

Лицо Киборга расплылось в широкой улыбке. Полминуты он стоял с застывшим, как у куклы, беззвучно смеющимся лицом. Потом аккуратно положил шланг на землю, выключил воду, хлопнул в ладоши, стряхивая сор, достал из кармана связку ключей и подошел к двери.

— Включай после того, как он отопрет замок, — шепотом предупредил Вадик Пузыря.

— Не учи ученого.

Пузырь приблизил к электророзетке штепсель. Снаружи послышалось звяканье ключей. Механизм замка провернулся. Киборг открыл дверь. В предбанник ворвался порыв свежего ветра. Пузырь зажмурился и воткнул штепсель в розетку. Глаза Киборга мгновенно стали квадратными, дыхание перехватило; сжав зубы, он задрожал всем телом, не в силах разжать кулак, сжимающий дверную ручку. Казалось, еще секунда, и из него посыплются искры.

Пузырь выдернул штепсель. Пальцы Киборга разжались, и он, все еще дрожащий, напряженный и прямой, как столб, рухнул на землю и часто, прерывисто задышал.

Ключ торчал в замочной скважине, и на прикрепленном к нему металлическом кольце покачивались еще несколько ключей. Пузырь отшвырнул электропровод, распахнул дверь настежь и крикнул Вадику:

— Бежим!

— Стой! Нельзя упускать такой шанс! Давай запрем его в парилке и допросим! Пусть расскажет о твоем отце!

— А если он ничего не знает?!.

— Тогда мы запишем его признание на магнитофон и предложим кассету Химику в обмен на информацию о твоем бате! Бери его за плечи и поднимай! Быстрее, через минуту он очнется!

Они кричали, будто были оглушены всем происходящим. Пузырь ухватил Киборга под мышки, Вадик попытался поднять его за ноги, но мужчина оказался таким тяжелым, что ребятам пришлось взять его за руки — Вадик за левую, Пузырь за правую — и волоком перетащить в парилку. Когда они положили мужчину на дощатый пол, он приоткрыл глаза, промычал какое-то ругательство и медленно загреб рукой, пытаясь ухватить Пузыря за щиколотку. Киборг еще не полностью пришел в себя, поэтому не точно проделал это простейшее движение; его рука схватила воздух, а ребята выскочили в предбанник и закрыли дверь парилки на замок.

Пузырь подбежал к столу, придвинул к себе магнитофон, перемотал пленку на начало и нажал кнопку «Запись».

— Скажи что-нибудь, — сказал он Вадику.

— Что?

— Да что хочешь. Надо проверить микрофон.

— Могу анекдот рассказать. Отечественный магнитофон встречается с японским, спрашивает: «Это правда, что твой хозяин купил тебе новую пленку?» «Правда», — отвечает тот. «Дай пожевать», — говорит наш.

Пузырь снова перемотал пленку на начало и включил «Воспроизведение». Запись получилась отчетливая.

— Откройте, пацаны, — раздался за дверью приглушенный голос Киборга.

Пузырь подошел к парной и крикнул:

— Что вы сделали с моим отцом?!

— Откройте дверь, — упрямо повторил Киборг.

— Где мой батя?!

— Не знаю.

— А кто знает?!

— Открой дверь, пацан! По-хорошему прошу. Последний раз прошу, — предупредил Киборг.

— Не откроем, пока не скажете!

— Ну гляди, не пожалей потом. — Киборг на несколько секунд замолчал, потом произнес: — Мужики, это я, Киборг… Меня заперли… Пацаны током шибанули и заперли в парилке… Ага, они за дверью… Выручайте, мужики. Возвращайтесь и выковыривайте меня отсюда.

— Он говорит по сотовому телефону! Вызывает Слона с бригадой! — догадался Пузырь. Он досадливо поморщился и постучал себя по лбу: — Как же я мог забыть про это? И ты тоже хорош! — прикрикнул он на Вадика. — Надо было проверить его карманы, перед тем как тащить в парилку!

Вадик посмотрел на часы.

— Так. Бригада Слона уехала минут двадцать назад. Если они сейчас же развернутся и поедут обратно, то будут здесь минут через пятнадцать, а то и через десять, — сказал Вадик и, заметив удивленный взгляд Пузыря, объяснил: — Отсюда они ехали спокойно, не спеша, а обратно понесутся на всех парах. Поэтому нам тоже надо торопиться.

Он подошел к пульту управления электропечи и решительно нажал кнопку «Включено». В парилке зашипел пар. Стрелка термометра поползла вверх. Киборг ударил кулаком в дверь и с тревогой в голосе крикнул:

— Э! Э! Пацаны! Вы что задумали?! А ну-ка, вырубайте печь!

— Где мой батя? — спросил Пузырь.

— Не знаю, пацаны! Гадом буду, не знаю!

— А если хорошенько подумать? — настаивал Витя Пузыренко.

— Слушайте, пацаны, я человек маленький, Растатура мне не докладывает, кого и куда он отвез, — произнес Киборг, потом закашлялся и взревел: — Выключите пар-р-р, гниды-ы-ы! Я ж тут сварюсь!

Пузырь посмотрел на приятеля, взглядом спрашивая у него совета. Вадик отрицательно покачал головой и постучал пальцем по своим часам, показывая этим, что время уходит.

Стрелка термометра поднималась все выше и выше. В предбаннике раздавались глухие удары — Киборг пытался плечом высадить металлическую, обитую тесом дверь парной. Когда он понял, что сделать это ему не удастся, крикнул:

— Чего вам надо?!

Пузырь включил магнитофон в режим записи и поднес его к двери парилки.

— Расскажите, что делали Растатура и Химик в фирме «УДОБРЕНИЯ». Назовите адрес и телефон Химика, в общем, про все расскажите, про золото и про подвал. И, если можно, покороче, пожалуйста, и побыстрее, а то у нас мало времени, — вежливо попросил Пузырь.

У Киборга было богатырское телосложение, он наверняка обладал огромной физической силой, однако крепостью духа он похвастаться не мог, так как быстро выдал ребятам все, что знал о фирме «УДОБРЕНИЯ», о Растатуре и о Химике.

Как только он начал говорить, Вадик выключил электропечь, вышел из бани и, подойдя к воротам, приоткрыл железную дверь и стал наблюдать за дорогой, на которой в любой момент могла появиться иномарка с надписью «ЧОП СОКОЛ» на бортах.

Не прошло и двух минут, как на шоссе появился микроавтобус. Он так резко повернул на проселочную дорогу, что его задние колеса занесло в сторону. Вадик оглянулся, чтобы позвать Пузыря, но тот уже вышел из бани, держа магнитофон в руке, запер дверь на замок и положил связку ключей в карман.

— Скорей, Пузырь! Они уже совсем близко! — крикнул Вадик, вышел за ворота и попятился к лесу, не сводя глаз с микроавтобуса, который на большой скорости приближался к даче по гравийной дороге.

Пузырь выскочил из ворот, и ребята бросились в другую сторону от шоссе, к лесу. Пробравшись через кусты лесной опушки, они оказались в густом бору и, не оглядываясь, помчались в самую чащу.

Вадик бежал впереди, слыша за своей спиной учащенное дыхание Пузыря. Земля пружинила под ногами, ветки хлестали ребят по лицу. Когда на их пути попадались высокие кусты, глубокие рытвины или пни, приятели сбавляли темп и переходили на быстрый шаг, чтобы обойти возникшее препятствие. Из-за этих вынужденных замедлений дыхание стало сбиваться с ритма, сердце бешено колотилось, к горлу подкатывала слюна, которую приходилось то и дело сплевывать. Но они не останавливались, не экономили силы, хотя не знали куда бегут — им было все равно, лишь бы оказаться подальше от дачи Растатуры, от микроавтобуса и от охранников, которые, скорее всего, уже бросились в погоню.

Перед ребятами стояла зеленая стена леса. За верхушками сосен не было видно солнца, а под кронами было прохладно и сумрачно, как поздним вечером. Наконец впереди показался слабый просвет. Деревья как бы расступились перед ними, и приятели, выбежав из леса, увидели вдалеке сельские строения.

Они больше не могли бежать — не было сил. Ноги подкашивались от усталости, хотелось пить. Не разбирая дороги, не оглядываясь и не разговаривая, они быстро зашагали вперед, в сторону поселка. Ребята были так разгорячены и взволнованны, что не заметили, как земля стала мягче, в кроссовках захлюпала вода, а каждый шаг стал оставлять глубокий след, который мгновенно заполнялся болотной жижей.

Вадик понял, что они зашли в болото, когда, ступив одной ногой на кочку, не ощутил привычной опоры и по колено провалился в трясину.

— Стой! Назад! Болото! — успел предупредить он Пузыря, который бежал следом за ним.

Вадик не знал, что делают в таких случаях. Он попытался, осторожно поднимая ноги, отойти назад, на твердую почву, но, когда стал медленно вынимать из трясины правую ногу, почувствовал, что вес его тела переместился на левую и она еще больше погрузилась в болото. Вадик застыл от внезапной опасности и, опустив глаза, растерянно смотрел, как его ноги медленно засасывает трясина.

— Хватайся! — услышал он голос Пузыря.

Вадик обернулся и увидел друга, который,

растопырив ноги, крепко стоял на твердой кочке. Намотав на руку один конец своего ремня, другой конец Пузырь бросил Ситникову.

— Ложись на пузо, тогда тебя не засосет! — посоветовал он.

Вадик повернул туловище, крепко сжал в руках пряжку ремня и, упав животом на мокрый мох, стал сучить коленями и локтями по холодной жиже. Пузырь потянул ремень на себя и маленькими шажками попятился к лесу. Он покраснел от напряжения, сопел, кряхтел и ворчал:

— Тяжелая это работа — тащить бегемота из болота. Ты говорил, что мне надо худеть, а на самом деле тебе самому надо сбросить килограммов сто.

— Во мне и семидесяти-то не наберется, — возразил Вадик, чувствуя, что с каждой секундой почва под его телом становится все тверже.

— Вот вернемся домой и посадим тебя на строгую диету. На завтрак овсяная каша, на обед овсяная каша… Фух! — вздохнул Пузырь, вытянув, наконец, приятеля на твердую землю.

— А на ужин? — тяжело дыша, спросил Вадик, поднимаясь с живота на четвереньки.

— На ужин тоже овсянка, только не внутрь, а снаружи. Перед сном намажем твою рожу кашей.

— Это еще зачем?

— Не знаю, — опустив голову, Пузырь встав- ля л свой кожаный ремень в петли джинсов. — Когда моя мама сидит на диете, она на завтрак и на обед ест овсянку, а вечером намазывает кашей лицо.

Вадик попытался встать, но ноги не слушались его. Он повалился на бок, повернулся на спину и закрыл глаза. Пузырь застегнул ремень и с ног до головы осмотрел лежащего на траве приятеля. Вадик по колено испачкался в зеленовато-коричневой жиже, светлые кроссовки стали темными, а майка спереди напоминала мокрую половую тряпку.

— Ну и видок у тебя, — неодобрительно покачал головой Пузырь.

Он вернулся к болоту. Прошел вдоль берега, выискивая что-то в мокрой траве и осторожно наступая на нее одной ногой. Нашел то, что искал, и позвал Вадика:

— Иди сюда! Здесь, возле берега, вода не такая грязная! Помой свои кроссовки, а то тебя в метро не пустят!

Вадик подошел к берегу, разулся и, сев на корточки, стал смывать грязь с кроссовок. Пузырь, заложив руки за спину, стоял рядом и учил Вадика чистить обувь, давая по этому поводу полезные советы, а иногда даже помогая приятелю — он надавливал ногой на траву, чтобы из-под нее проступала вода.

— Только не пей из этой лужи, козленочком станешь, — пошутил Пузырь.

— Как домой добираться будем? — спросил Вадик, вытряхивая воду из кроссовок. — Назад идти нельзя, можем наткнуться на бригаду Слона. А впереди болото.

Пузырь посмотрел по сторонам и махнул рукой в сторону шоссе, которое они впопыхах не заметили, выбегая из леса.

— Вон, видишь, за болотом машины ездят. Утром Растатура дал мне денег на карманные расходы. Выйдем на дорогу, поймаем попутку, доедем до Москвы, а там встретимся с Химиком и дадим ему послушать признания Киборга.

Пузырь отряхнул джинсы, поднял с земли магнитофон и направился к шоссе по тропинке, петляющей между лесом и болотом. Вадик выбросил грязные, пахнущие тиной носки, решил подсушить вымытые кроссовки и пошел босиком.

Идти было легко, влажная земля, покрытая пожелтевшей хвоей, мягко пружинила под ступнями, и нужно было только смотреть под ноги, чтобы случайно не наступить на сучковатую ветку или острый камень.

Глава 12 СОВЕТЫ ХИМИКА

Приехав в Москву, ребята позвонили Химику по телефону, который назвал Киборг.

— Алло? — раздался мужской голос на другом конце провода.

— Здрасте. Это Семен Сергеевич?

— Да. С кем я говорю?

— Мы с вами встречались сегодня возле института.

— А, это опять вы, техасские рэйнджеры?

— Да, это мы, два крутых Уокера. Нам снова надо встретиться и поговорить.

— Я уже все сказал. Играйте в свои игры без меня. Сюда больше не звоните. Все. Счастливо.

— Подождите, не бросайте трубку! Мы приготовили вам сюрприз! Послушайте внимательно!

Пузырь включил магнитофон, прибавил громкость и приблизил телефонную трубку к динамику. Хриплый голос Киборга заполнил кабину телефона-автомата. Когда Киборг рассказал про незаконное предприятие Растатуры, организованное с помощью Химика на территории теплоэлектростанции, Пузырь выключил магнитофон и приложил трубку к своему уху. На другом конце провода молчали.

— Вы узнали этот голос? — спросил Пузырь. — Эй, чего молчите? Мы можем подарить вам эту кассету в обмен на информацию о моем бате!

— В обмен никто ничего не дарит, — прокашлявшись, произнес Химик. — Обмен — это обмен, а подарок — это подарок. Пора бы тебе это знать, если ты такой крутой Уокер. Кстати, напомни, как тебя зовут.

— Витя Пузыренко. Но можно просто Пузырь, ведь мы с вами союзники.

— Ну и где же ты собрался назначить мне встречу, крутой Пузырь?

— Мы сейчас стоим на улице Белинского, в самом начале. Сможете сюда подъехать? Вы знаете, где находится эта улица, или объяснить?

— Это недалеко от моего дома. Приеду через пятнадцать минут.

— Ага, ладно, будем ждать, — сказал Пузырь и повесил трубку.

Ребята вышли из телефонной будки, прогулялись по бульвару, съели по два мороженых, четыре сосиски в тесте (Пузырь съел три, Вадик одну), выпили по две банки газировки, устроились на скамейке в тени деревьев и стали разгадывать кроссворд в бесплатной рекламной газете, которую за три рубля всучил Пузырю веселый, пьяный дедушка.

Черная «Волга» Химика остановилась недалеко, когда Пузырь вписал в пустые клетки кроссворда пятое слово.

— Эй, пузыри из Техаса! — увидев ребят, крикнул Семен Сергеевич в открытое окно. — Залезайте в машину, поговорим!

Приятели быстро подошли к автомобилю и сели на заднее сиденье. Пузырь поставил рядом с собой магнитофон, Вадик положил газету на колени, чтобы прикрыть бурые пятна засохшей болотной жижи.

Химик сидел вполоборота к ребятам, положив левую руку на руль, а локоть правой на спинку сиденья.

— Кассета у вас с собой? — спросил Семен Сергеевич, достав из «бардачка» пистолет-зажи- галку и закурив.

Пузырь утвердительно кивнул, включил магнитофон и выключил его, как только запертый в бане Киборг произнес несколько фраз.

,— Давайте сразу договоримся: я скажу то, что посчитаю нужным сказать. Если вы мне не поверите, это ваше дело. Я не собираюсь ничего доказывать. После этого разговора вы отдаете кассету и навсегда забываете обо мне, — четко сказал Химик и посмотрел на свои золотые часы. — Итак, что вы хотите узнать? Спрашивайте, у меня мало времени.

— Вы проводили свои опыты на теплоэлектростанции, которой руководил мой отец. Батя исчез. Что с ним? — спросил Пузырь.

— Не знаю. Я с ним даже не знаком. Наш институт договорился с ТЭС о проведении опытов. Все технические вопросы я обсуждал с заместителем директора, то есть с Растатурой. Когда я опытным путем доказал возможность извлечения золота из угольного шлака, Растатура, разумеется, узнал об этом и предложил мне работу.

— Работу в небольшом подвальчике под крышей фирмы «УДОБРЕНИЯ»? — хитро прищурился Вадик.

— Да. Он закупил необходимое оборудование, установил его в подвале своей фирмы, подобрал проверенных людей, обеспечил надежную охрану, следил, чтобы никто не пронюхал, чем мы там занимаемся. Наверху фирма исправно производила удобрения, 4 внизу, в подвале, мы занимались настоящим делом, добывали золото из шлака. Всю простую работу выполняли охранники из агентства «СОКОЛ», а я только извлекал золото из шлакового концентрата, который мы там же, в подвале, получали на концентраторе «НЕЛЬСОН». Технически это было не сложно, ведь мы не добывали золото в промышленных объемах. Около ста граммов в сутки хватало на то, чтобы окупить все затраты и получить хорошую прибыль.

— А мой батя знал про ваши дела? — спросил Пузырь.

— Вероятно, он что-то пронюхал, и поэтому Растатура решил перевезти оборудование в дру- гое место, в какой-то маленький городок в Московской области. Он и меня туда звал, но я отказался.

— А, так вот оно что! Вот почему Растатура дал вам последний шанс! — догадался Вадик. — Я подслушал его разговор со Слоном. Растатура велел Слону жестко с вами поговорить. А потом Слон отвинтил гайки на колесе вашей машины. Оказывается, все это из-за того, что вы отказались с ними работать!

— Кто такой Слон? — нахмурился Семен Сергеевич.

— Тот, который командует бригадой охранников из агентства «СОКОЛ».

Химик усмехнулся:

— Хм… Вообще-то его зовут Глеб, он правая рука Растатуры. Они вдвоем руководят этим делом, а Киборг у них на побегушках. Но с меня хватит. Слишком далеко все зашло. Похищение людей, переезды, угрозы. Нет, это не для меня. Ведь я занимаюсь чистой наукой. Но теперь — все. Я вышел из игры, — сказал Химик и посмотрел на горизонт, печально, как поэт.

— Послушайте, Семен Сергеич, — горячо сказал Пузырь, — ведь вы все знаете, у вас есть информация, у нас есть кассета с признанием Киборга, а в подвале стоит оборудование! Давайте пойдем в милицию и все расскажем! Тогда Растатуру поймают, прижмут к стенке, и он скажет, что сделал с моим батей!

— Во-первых, меня в милиции по головке не погладят, потому что я тоже участвовал в этом деле. Во-вторых, никакого оборудования в подвале нет, наверняка его уже вывезли. А в-треть- их, признание Киборга — это еще не доказательство. Мало ли кто чего наговорит. Твоя кассета для милиции ничего не значит, она ничто, ноль.

— Вот те раз, — растерялся Пузырь. — Зачем же вы за ней приехали, если она ноль?

— Кассета не доказательство для милиции. Но для меня она, как бронежилет, ведь признание Киборга — это свидетельство против Растатуры. Я позвоню Антону Антонычу и предупрежу: если со мной случится несчастный случай, например, колесо вдруг у машины отскочит на полной скорости или кирпич мне на голову упадет, то конверт с кассетой и с моим письменным признанием попадет к прокурору. Вы понимаете, что это все меняет? Так называемый «несчастный случай» и два свидетельских показания — это уже не визги Киборга в бане. Это дело серьезное. Растатура это прекрасно понимает, поэтому он не то что угрожать мне перестанет, он будет беречь меня как зеницу ока. Из-за этой кассеты он будет дорожить моей жизнью, как своей собственной свободой. — Семен Сергеевич посмотрел на часы и сказал: — Ну что, сыщики, провели расследование? Еще вопросы есть? Если нет, то давайте кассету, у меня через четыре часа самолет вылетает.

— Вы улетаете из Москвы?

— Конечно. Если бы я остался, то сейчас бы не откровенничал с вами, — сказал Химик. — Полечу в теплые края, пережду, пока здесь все уляжется да успокоится, а потом, глядишь, и вернусь.

— А я ничего так и не узнал про батю, — вздохнул Пузырь и отдал кассету Химику. — Ра- статура сказал, что он в командировке, Киборг о бате ничего не знает, вы нам тоже не поможете… Что мне делать, — Пузырь сокрушенно помотал головой, — не врубаюсь.

— Не переживай, ковбой, — сказал Химик, убирая кассету во внутренний карман пиджака. — Мне кажется, что ты очень скоро увидишь своего отца.

— Почему вы так думаете?

— Твой отец — директор ТЭС, а Растатура его заместитель. Я думаю, что Растатура убрал директора, чтобы на время занять его место.

— Я не въезжаю, зачем ему это понадобилось? — наморщил лоб Пузырь.

— Чтобы спокойно вывезти оборудование. Ведь оборудование — это основное доказательство, главная улика. Допустим, что твой отец пронюхал про золото и решил заявить об этом в милицию. Что может сделать Растатура, чтобы спасти свою шкуру? — спросил Химик и сам же ответил на свой вопрос: — У него есть три выхода: подкуп, убийство, похищение. Подкупить твоего отца не получилось, иначе бы он не пропал. Убийство будут серьезно расследовать, следователи могут докопаться до подвала и узнать о золоте, а это Растатуре не выгодно. Значит, убийство мы тоже сбрасываем со счетов. Остается третий вариант: похитить твоего отца, на время занять его место, вывезти оборудование, замести следы, а потом вернуть директора обратно.

— Но ведь, если батю отпустят, он сразу пойдет в милицию.

— Не пойдет, — уверенно сказал Химик, — доказательств то нет. Не забывай, что твой отец неглупый человек, он понимает, что Растатура может повернуть это дело и по-другому.

— Как?

— Если из-за твоего отца арестуют Растатуру и всю его команду, то Растатура заявит, что твой отец был соучастником преступления, что он знал о золоте, получал самую большую долю и прикрывал подпольную лабораторию. Это подтвердят и Слон, и Киборг, и все охранники «СОКОЛА». Вот и думай после этого, выгодно твоему отцу обращаться в милицию без доказательств или не выгодно.

— А свидетели?! — возмущенно воскликнул Вадик. — На ТЭС работают сотни людей. Многие видели, как вывозили «НЕЛЬСОН» и другое оборудование!

— «НЕЛЬСОН» — не доказательство, а обычный концентратор. Упакованное в ящики оборудование могло законно принадлежать фирме «УДОБРЕНИЯ». Так что нет у твоего отца никаких доказательств против Растатуры, — развел руками Химик. — А если нет, то и спроса с него никакого. Отсюда вывод: его отпустят.

— Когда?! — в отчаянии крикнул Пузырь.

— Если бы вы не вмешались в это дело, то Растатура, не сегодня завтра, отпустил бы твоего отца. Но из-за вас все осложнилось. Сами того не желая, вы слишком много узнали о предприятии Растатуры. Теперь он постарается сделать так, чтобы вы молчали. Как он это сделает — я не знаю. Я ответил на ваши вопросы. Давайте прощаться. — Химик повернулся к рулю, поднял руку, чтобы поправить зеркало заднего вида, но сразу опустил ее. — Та-а-ак, — медленно произнес он, напряженно глядя в зеркало. — Значит, вы решили меня подставить. Ну спасибо вам, союзнички. Зачем вы их на меня навели?

— Кого? — Пузырь приподнялся, чтобы посмотреть в зеркало заднего вида.

Вадик обернулся и увидел черный микроавтобус с надписью «ЧОП СОКОЛ»' на бортах, который приближался к машине Химика. Семен Сергеевич, повернув ключ зажигания, запустил двигатель, включил первую скорость, но не успел отжать сцепление. Микроавтобус проехал мимо его машины и, свернув к тротуару, загородил дорогу; из него выскочили несколько парней в черной униформе и бросились к «Волге».

Дальше все происходило так быстро, что у Вадика закружилась голова.

Как только открылись дверцы микроавтобуса, Химик оглянулся, дернул на себя рукоятку переключения скоростей, дал задний ход, оставив охранников далеко. Затормозил. Снова переключил скорость. Крепко сжал руль и утопил в полу педаль газа. «Волга» так резко рванулась вперед, что ребят отбросило и прижало к спинке сиденья. Повернув голову, Вадик посмотрел назад и увидел уменьшающиеся с каждой секундой фигуры охранников, которые поспешно влезали обратно в микроавтобус.

Несколько минут Химик гнал свою «Волгу» по пустынной улице на окраине Москвы. Затем притормозил и свернул во двор старого дома с облупившейся штукатуркой. Проехав по узкой улочке, он вынырнул с другой стороны квартала и помчался по проспекту, то и дело поглядывая в зеркало заднего вида, не сбавляя скорость и не пропуская вперед машины, которые пытались его обогнать.

Ребята, вцепившись в поручни над дверями, с восторгом и ужасом наблюдали за этой опасной ездой и, перебивая друг друга, убеждали Семена Сергеевича в том, что они его не предавали, что они не говорили Слону об их встрече на улице Белинского, что они сами еле ноги унесли от охранников «СОКОЛА», после того как заперли Киборга в бане.

Когда Химик убедился, что оторвался от погони, он свернул в боковую улицу, проехал вдоль длинного бетонного забора промзоны, направил машину в сторону жилых кварталов и минуты через две затормозил в незнакомом дворе, окруженном пятиэтажными домами.

Повернувшись к ребятам, глядя то на одного, то на другого, он спросил:

— В таком случае, как вы объясните, что они приехали к месту нашей встречи именно в тот момент, когда там находился я?

— Чума!!! — почти хором ответили приятели. Другого объяснения у них не было.

— Что значит «чума»? Другими словами, вы хотите сказать, что не предавали меня?

— Эх, Семен Сергеич, Семен Сергеич, — с укором посмотрел на него Пузырь. — Как вы могли такое подумать? Чтобы мы с Вадькой сдали вас Растатуре?.. Да это ж полная лажа, Семен Сергеич! — разгорячился Пузырь. — Да вы сами подумайте! Вы ж доцент! Ученый химик! Значит, башка у вас на плечах варит, а не кастрюля! Извините… — Пузырь замолчал. Он всегда был вежлив со взрослыми (особенно с учителями) и гордился этим. И вдруг позволил себе такой грубый тон.

— Ничего, ничего, продолжай, — сказал ему Химик.

Пузырь на секунду взял себя в руки, потупил глаза, как примерный ученик, но потом не выдержал и взорвался:

— А чего продолжать?! Чего продолжать-то?! И так все ясно, как пень! Если б мы были заодно с Растатурой, разве б мы сказали вам про колесо?! Ну, про то, которое открутил Слон?! Да ни за что бы не сказали! Ни за какие фантики! Поехали б вы спокойненько по проспекту на своей задрипанной «Волге», выжали б километров сто сорок в час и — опля! Колесико — бзык! И тютю! Семен Сергеич Хими-и-ик, ау-у-у?! Где б мы вас тогда искали?! В больнице Склифосовского?! На кладбище?! Какая ж в этом логика?! Да никакой! Если вы в это не врубаетесь, значит, вы не доцент из института, а бандит из банды Растатуры! И не надо меня в печень пихать, я правду говорю! — повернувшись, зыкнул он на Вадика, который в течение всей этой пылкой речи тыкал Пузыря локтем в бок, чтобы тот выбирал выражения, все-таки со взрослым человеком говорит.

Химик уже поверил ребятам. Повернувшись на сиденье, он задумчиво смотрел в заднее окно своей машины и кивал, слушая Пузыря немного рассеянно, как учитель, который знает ответ на поставленный вопрос и в то же время вынужден слушать ученика, чтобы поставить отметку.

— Ничего не понимаю, — растерянно произнес Химик, увидев приближающийся микроавтобус с надписью «ЧОП СОКОЛ». — Как они меня выследили? Ведь я ушел от них еще в Останкино.

Он снова сосредоточился, повернулся к рулю, запустил двигатель и, плавно набирая скорость, поехал вдоль дома в обратную от микроавтобуса сторону. Но не успел он выехать со двора, как едва лоб в лоб не врезался в белый «Мерседес», вынырнувший из-за угла пятиэтажки. Химик ударил по педали тормоза. Его машина дернулась вперед и замерла.

Водитель «Мерседеса» тоже затормозил, и ребята узнали Растатуру, сидевшего за рулем.

— Глазам своим не верю, — произнес Химик и оглянулся. Сзади приближался микроавтобус. Впереди дорогу загораживал «Мерседес». Слева возвышалась пятиэтажка, справа находилась детская площадка.

Выбора не было. Химик резко повернул руль вправо, нажал на газ и, царапнув днищем по бордюру, заехал на детскую площадку, на которой в этот момент, к счастью, не было детей.

Он проехал под футбольными воротами без сетки, задел бампером край песочницы, соскочил с тротуара на дорогу и помчался по проспекту, выиграв время у своих преследователей, которые долго не могли разъехаться на узкой улочке возле пятиэтажного дома.

Впереди красным светом замигал светофор. Химик остановился перед пешеходным переходом и посмотрел в боковое зеркало. В остановившемся потоке машин, на сколько хватало глаз, не было ни белого «Мерседеса», ни черного микроавтобуса.

— Ты говорил, что подслушал разговор Растатуры со Слоном, вспомни, о чем они говорили? — обратился он к Вадику, когда зажегся зеленый свет.

— Растатура дал вам последний шанс.

— Это я уже слышал. Хорошенько подумай. Если все это время они не спускали с меня глаз, если видели, как я покупал билет на самолет, то мне лучше не ехать в аэропорт, а выбраться из Москвы другим способом. Вспомни, может быть, они говорили, что следят за мной?

— Вроде бы ни о чем таком они не говорили, — неуверенно произнес Вадик. — Растатура сказал, что если вы сбежите, то Слон за это ответит. А тот его успокоил, сказал про какие-то часы, мол, пока часики при вас, вы никуда не денетесь.

— Часы? Что в них особенного? — пожал плечами Химик, посмотрев на свой хронометр. — Хорошие дорогие часы. Мне их подарил Растатура. Не понимаю… — сказал он, задумчиво глядя на красный сигнал светофора. — Ничего не понимаю, — повторил он, отрицательно покачав головой. — Как они меня выследили?

— Семен Сергеич, когда мы с Вадькой ехали в микроавтобусе, я видел там компьютер, вернее, жидкокристаллический монитор с картой Москвы. По этой карте передвигалась какая-то красная точка. Может быть, в микроавтобусе есть радиопеленгатор? — неуверенно предположил Пузырь. — Вообще-то я пеленгаторы видел только по телевизору и в Интернете, поэтому не очень секу в этих делах, а то бы я вас давно предупредил.

Загорелся зеленый свет. Семен Сергеевич проехал перекресток и остановился. Несколько секунд он задумчиво смотрел на прыгающих по тротуару воробьев и на рыжего кота, который, выглядывая из-за водосточной трубы, внимательно следил за птичками. Внезапно Химик стукнул по рулю и воскликнул:

— Как же я сразу не догадался?! Ведь это так просто! У Растатуры столько денег, что он мог запросто купить радиопеленгатор и установить его в микроавтобусе. — Химик решительно снял с запястья золотые часы, собрался выбросить их в окно, но Пузырь остановил его.

— Дайте мне! — крикнул он, выхватил у Семена Сергеевича часы, вышел на тротуар, подкрался к рыжему коту и, схватив его за шкирку, пристегнул к пушистой рыжей шее золотой браслет.

Кот фыркнул, царапнул Пузыря, вырвался из рук и бросился наутек.

Вернувшись в машину, Пузырь хохотнул, переглянулся с Химиком и сказал:

— Пусть Растатура попробует найти нас без этих радиоэлектронных прибамбасов.

Семен Сергеевич проводил взглядом рыжего кота, скрывшегося в ближайшей подворотне, усмехнулся и нажал на газ.

— Может, объяснишь, чему вы радуетесь? — недовольно спросил Вадик у Пузыря. — Я не въезжаю, что в этом смешного.

— В часы встроен крохотный радиомаяк, он работает как передатчик, передает радиоимпульсы, сечешь? Импульсы улавливает радиопеленгатор, который установлен в микроавтобусе. Помнишь, когда нас везли на дачу к Растатуре, водитель ткнул пальцем в красную точку на экране монитора?

— Ну.

— Баранки гну! Та точка и есть радиосигнал, который передают часы-передатчик. Слон мог находиться в своем микроавтобусе и следить за передвижениями Семена Сергеича, вернее, за его часами. Врубаешься? Теперь часы на кошке. Слон будет гоняться за этой кошкой, пока не поймет, что мы его обманули. А Семен Сергеич спокойно улетит из Москвы. Андэстэнд?

— Ага, ферштейн.

— Получается, что вы второй раз спасли меня от Растатуры, — сказал Химик, посмотрев на ребят в зеркало заднего вида. — За добро принято платить добром. Я бы рад вам помочь, да не знаю как. Я могу дать совет, как заставить Растатуру освободить твоего отца, Витя. Но вряд ли вы воспользуетесь этим советом.

— Расскажите, — попросил Пузырь.

— Со дня на день Растатура должен встретиться с покупателем, чтобы продать очередную партию золота. Золотые слитки спрятаны в мешках с удобрениями, мешки хранятся на чердаке, на даче Растатуры.

— Впервые слышу, что золото прячут в мешках, — удивился Вадик. — Обычно драгоценности хранят в сейфе.

— Это стандартное заблуждение. Многие думают так же, как ты, и ошибаются. Чем первым делом заинтересуется грабитель, проникнув в чужой дом? Сейфом. Ведь вор как рассуждает? Если есть сейф, значит, за его дверцей находится что-то ценное. Сейф можно вскрыть, взломать, вынести вместе с его содержимым, а на мешки с удобрениями никто не позарится. Растатура боится воров и остерегается охранников из «СОКОЛА», которые тоже неравнодушны к золоту. Поэтому он прячет золотые слитки в мешках на запертом чердаке. Я-то об этом знаю, мне доверяли… Будь вы посильнее и повзрослее, могли бы попытаться взять это золото и обменять его на отца. Но дача охраняется, чердак на замке, ключ от замка есть только у троих: у Растатуры, у Слона и у Киборга. Вам с ними не справиться, поэтому я и говорю, что мой совет вам ни к чему.

— Очень даже к чему! — воскликнул Пузырь. — Что же вы раньше молчали?! С Киборгом мы уже имели дело, это — тьфу, а не охранник! Мы разделались с ним за две минуты! И ключики у нас имеются, — Пузырь достал из кармана связку ключей, которую Киборг оставил в замке бани. — Эти? — спросил он, протягивая Химику руку с ключами. — Мы взяли их у Киборга.

— Если у Киборга, то, скорее всего, эти.

— Семен Сергеич, подвезите нас к даче Растатуры, а там мы сами справимся, — попросил Вадик.

— Не подвезу.

— Почему? Времени нет, на самолет опаздываете?

— Время есть. Дача находится на пути к аэропорту. Просто мне вас жалко.

— Вы же хотели нам помочь, так помогайте! — настаивал Вадик.

— Послушай, кто ты такой? — спросил Химик, посмотрев на Ситникова в зеркало заднего вида. — Разве похитили твоего отца? Зачем ты влез в это дело? Кто он тебе? — Химик кивнул на Пузыря. — Брат или родственник? Зачем тебе все это надо?

Вадик растерялся. Он не знал, как ответить, потому что никогда не задавал себе такого вопроса. Для него все было предельно ясно: у Пузыря неприятности, Пузыря надо выручать.

— Так ведь он мой друг, — наконец нашел ответ Вадик. — Я ему помогаю.

— А, тогда понятно, — сказал Химик.

Глава 13 ЧЕРНОЕ ЗОЛОТО

После недолгих препираний Химик согласился подвезти ребят к даче Растатуры. Они мчались по пригородному шоссе, с каждой секундой удаляясь от Москвы. Стрелка спидометра дрожала у отметки «сто сорок». Вадик спорил с Пузырем о том, как отвлечь внимание Киборга, чтобы проникнуть на чердак. Обсудив несколько вариантов, приятели решили устроить небольшой пожар. Киборг бросится тушить огонь и оставит без присмотра вход в дом.

— Ясный перец, это ценная мысль, — сказал

Вадик. — Но как мы устроим пожар на даче Растатуры? Ведь для этого нужно перелезть через забор, а это опасно, нас может заметить Киборг.

— Да, непонятки, — согласился Пузырь. — Тут надо крепко помозговать.

Насупившись, Пузырь стал смотреть в окно. Он думал. Вадик тоже смотрел на зеленую стену леса, тянувшуюся вдоль шоссе, и соображал, искал подходящий способ.

План придумал Пузырь, когда впереди на обочине дороги показался рекламный щит бензозаправочной станции, рядом с которым молодой парень торговал с лотка машинными маслами и мелкими автозапчастями. Продавец пил пиво, сидя на раскладном стуле. Пузырь заметил под столом несколько пустых стеклянных бутылок, попросил Химика затормозить возле лотка, вылез из машины и подошел к продавцу, который встал и вопросительно посмотрел на потенциального покупателя.

— Дайте, пожалуйста, литровую канистру машинного масла и посуду, — Пузырь отсчитал деньги и передал их продавцу.

— Посуду? — удивился тот.

— Да, масло и пустые бутылки, — отступив на шаг, Пузырь наклонил голову и указал пальцем под лоток, где стояла посуда. — Вот эти. Сколько их там, две, три? Давайте все.

Продавец пересчитал деньги, пожал плечами и выставил на стол три пустые бутылки и пластмассовую канистру с машинным маслом. Пузырь зажал под мышкой канистру, взял бутылки, вернулся к «Волге», открыв дверь, положил покупки на заднее сиденье и сел рядом с ними.

— Семен Сергеич, у вас не найдется какой- нибудь ненужной тряпочки? — спросил Пузырь, когда Химик нажал на газ.

— Найдется.

— А можно я отолью из бензобака немного бензина?

— Для чего?

— Хочу сделать «коктейль Молотова», чтобы слегка подпалить баньку Растатуры.

— Хитро придумано, — одобрил его план Химик, который слышал спор приятелей и знал, что они собрались устроить небольшой пожар. — Отольешь бензин, когда подъедем к дачному поселку.

— Что такое «коктейль Молотова»? А Молотов, это кто, бармен? Объясни, что ты задумал? — нетерпеливо попросил Вадик.

— Учебник по истории надо читать, как это делаю я, а не листать, как это делаешь ты, — поучительным тоном сказал отличник Пузырь. — Молотов — никакой не бармен, а «коктейль Молотова» — это смесь бензина и масла. Если бы ты не валял дурака на уроках истории, то знал бы, что в Великую Отечественную войну наши солдаты поджигали этой смесью фашистские танки. Въезжаешь?

— Ага. Ты хочешь сделать «коктейль» и бросить его через забор, — быстро сообразил Вадик и добавил: — Нужно залезть на дерево, хорошенько прицелиться и попасть бутылкой в баню. Чур, бросать буду я!

— Ладно, бросишь, — великодушно разрешил Пузырь, который ни разу в жизни не залез ни на одно дерево.

Для того чтобы шум работающего двигателя не насторожил Киборга, Семен Семенович не стал подъезжать к дому Растатуры, а остановился на обочине шоссе, перед проселочной дорогой, с обеих сторон которой виднелись два ряда крыш, возвышающихся над глухими заборами.

— Пошли, — заглушив мотор, сказал Химик Пузырю, вышел из машины, открыл багажник, основательно покопался в пыльном хламе, вытянул из-под запасного колеса короткий резиновый шланг, в углу под домкратом нашел ветхую сатиновую тряпку, пропахшую бензином, и передал это Пузырю. Затем он открыл бензобак и стал наблюдать за действиями подростка.

Пузырь положил на асфальт газету с неразгаданным кроссвордом, поставил у заднего правого колеса три пустые бутылки и в каждую из них на одну треть налил машинного масла из канистры. Потом он затолкал в бензобак один конец шланга, другой конец зажал зубами, нагнулся, засосал топливо и, когда из шланга полилась прозрачная, остропахнущая струя, стал опускать ее в бутылки, одну за другой заполняя их до горлышка бензином.

Закрыв бензобак, Пузырь сел на корточки, зажав в кулаках сатиновую тряпку. Затем он с треском разорвал ее на три узких лоскута и сделал три фитиля. Фитили он смочил бензином, края засунул в бутылки, а бутылки плотно заткнул пробками, которые туго скрутил из клочков газеты.

— Готово, — сказал Пузырь, довольно глядя на результат своей работы. Три порции «коктейля Молотова» он приготовил минут за пять.

— А теперь сделай вид, что помогаешь мне менять колесо, — негромко произнес Химик.

— Зачем? — не понял Пузырь. Он встал с корточек, носовым платком вытер ладони, посмотрел по сторонам и почувствовал, как его сердце учащенно забилось, а по щеке прокатилась капля пота.

По шоссе со стороны Москвы к ним приближался гаишный «Форд», патрулирующий этот участок магистрали.

— Удача за мной так по пятам и ходит, — процедил сквозь зубы Химик. — Спрячь, — велел он Пузырю, указав взглядом на три бутылки с зажигательной смесью, стоящие у колеса.

Пузыренко нагнулся, быстро переставил бутылки под машину так, чтобы их нельзя было заметить снаружи, выпрямился и стал помогать Семену Сергеевичу. Тот достал из багажника домкрат и начал старательно устанавливать его под правым бортом автомобиля, всем своим видом показывая, что кроме спущенного баллона его сейчас ничего не интересует.

Тем временем «Форд» медленно подъехал к «Волге» Химика и остановился метрах в двух от нее. Из правого окна выглянуло загорелое лицо сержанта, равнодушное и простое, как пустая миска. Сержант высунул локоть из машины и принялся молча наблюдать за автолюбителем, который собрался заменить колесо на своей машине. Гаишник даже не открыл дверь, он просто сидел в автомобиле, молча наблюдая за тем, как Семен Сергеевич устанавливает домкрат.

— Терпеть не могу, когда смотрят под руку, — негромко проворчал Химик. Он нервничал, понимая, что если милиционеры заметят бутылки и поймут, для чего они предназначены, то начнут задавать вопросы, и тогда он не успеет на свой самолет. Установив домкрат, он подошел к багажнику, вынул запасное колесо и, дружелюбно улыбнувшись сержанту, объяснил: — Баллон спустил, командир. Все нормально, помощь не требуется. Мы сами справимся, — кивнул он в сторону Пузыря, который сидел на корточках возле заднего колеса и делал вид, будто откручивает гайки, а на самом деле загораживал собой бутылки с зажигательной смесью.

— Давайте-ка ваши документы посмотрим, — сказал гаишник, высунув руку из окна.

— Документы? Нет проблем.

Химик положил запаску на асфальт, стряхнул пыль с ладоней, достал документы и подошел к «Форду». Сержант долго изучал документы, не нашел в них ничего подозрительного и, вернув их владельцу, лениво махнул рукой сидевшему рядом водителю:

— Поехали.

«Форд» тронулся, выехал во второй ряд и медленно поехал мимо «Волги» Химика. Сержант окинул взглядом салон, и только после этого водитель прибавил газ. Патрульный «Форд», мгновенно набрав высокую скорость, помчался по шоссе.

Проводив взглядом милицейскую машину, Пузырь поднялся, вытер рукавом пот с лица и облегченно вздохнул:

— Фух… Ну и дела. Чуть не вляпались.

— Дальше пойдете пешком, — сказал Химик. Он положил запасное колесо и домкрат в багаж- ник, достал оттуда старую спортивную сумку со сломанным замком-«молнией» и, передав ее Пузырю, захлопнул крышку и сел за руль.

Пузырь осторожно поставил в сумку бутылки с «коктейлем Молотова», попытался застегнуть «молнию» и, когда ему это не удалось, подошел к открытой задней дверце, сунул голову в салон, поблагодарил Семена Сергеевича, а потом сказал Вадику:

— Чего ждешь? Вылезай.

Вадик неподвижно сидел, наблюдая за тем, как Химик, достав из «бардачка» пистолет-за- жигалку, прикуривает сигарету. Когда язычок пламени исчез в черном дуле «пистолета Макарова», Вадик решился и попросил:

— Семен Сергеич, вы не могли бы одолжить мне свою зажигалку? Я оставлю вам номер своего телефона. Когда вернетесь в Москву, позвоните мне, и я вам ее верну.

— Не надо телефона, бери так, на память. Кстати, это точная копия «пистолета Макарова». — Химик передал Вадику зажигалку, сказав на прощанье: — И все-таки я вам не советую лезть на дачу Растатуры.

Вадик вышел из машины, захлопнул дверцу. «Волга» выехала с обочины на дорогу, разогналась и через пару минут превратилась в маленькую черную точку, движущуюся по серой полоске шоссе к горизонту.

Ребята направились к даче Растатуры по проселочной дороге, проходившей между двумя рядами сплошных заборов, над которыми возвышались среди крон деревьев крыши домов.

— Ты ведь не куришь, зачем тебе зажигалка? — спросил Пузырь, поправляя на плече ремень раскрытой, пропахшей бензином сумки.

— Для тебя это зажигалка, а для Киборга — боевое оружие, — Вадик сунул пистолет за пояс и, выпустив майку из джинсов, прикрыл ребристую рукоятку. — Это точная копия настоящего пистолета. В случае чего, возьму Киборга на мушку, крикну: «Лежать! Руки на затылок!» Он и пикнуть не посмеет.

— Спасибо тебе, — глядя себе под ноги, неожиданно сказал Пузырь.

— За что?

— Ну… За то, что ты мне помогаешь… И вообще… За то, что не оставил меня в эту… как ее?.. В трудную минуту… Если бы я умел лазать по деревьям, я бы сам отвлек Киборга.

— Отвлечь Киборга — пустяк. Главное — быстро пробежать от забора к дому, найти золото и так же быстро вернуться, чтобы он ничего не заметил. Лазать по деревьям ты не умеешь, бегаешь, как Чебурашка…

— Бегаю я нормально, — возразил Пузырь.

— А сколько раз ты смотрел «Крепкий орешек»?

— Три раза.

— Три раза — это все равно что ни одного. Я смотрел этот фильм одиннадцать раз, помню каждое движение Брюса Уиллиса, могу по памяти выстроить каждый кадр. Вот скажи, что сделает Уиллис, если ему будет угрожать бандит, ну, например, Киборг?

— Не знаю, — пожал плечами Пузырь.

— А я знаю. Так что отдай мне ключи, за золотом пойду я, — решительно сказал Вадик, снимая со своей руки часы и передавая их приятелю. — Ты будешь ждать меня на улице. Если через пятнадцать минут я не вернусь, стучи в соседние дома, зови на помощь, беги на шоссе, вызывай милицию, в общем, выручай меня. Понял?

— Сто пудов, — Пузырь взял часы, отдал другу связку ключей и с облегчением вздохнул. Он уже признался себе, что не сможет перелезть через забор, но не знал, как сказать об этом Вадику, чтобы тот не заподозрил его в трусости. Теперь эта проблема была решена.

В конце улицы, где находился дом Растатуры, звучала громкая музыка; теплый ветер доносил оттуда знакомую мелодию. Ребята приближались к даче, и звук усиливался. Вскоре они смогли различить слова любимой песни охранников: «Если хочешь петь и пляса-ать, научись на гармошке игра-а-а-а-ля-ля-ля…»

Оказавшись возле зеленого забора, за которым находился дачный участок Растатуры, ребята быстро прошли мимо железных ворот к концу асфальтированной дороги, свернули с улицы и остановились на опушке леса.

— Жди меня здесь, — оглядевшись, велел Вадик Пузырю. Он взял у него сумку с бутылками, попробовал застегнуть сломанный замок, но не смог. Повесил ее на плечо и пошел между забором и соснами по усыпанной светло-коричневой хвоей земле, которая даже в жаркий день не высыхала в тени высоких деревьев и была мягкой и пружинистой.

Через пару минут Вадик подошел к дальнему углу забора, нашел место, где с большой вет- ки близко стоящего дерева можно было рассмотреть дачный участок. Подпрыгнув, ухватился за нижнюю ветвь сосны, подтянулся и вскарабкался на дерево, как раз на ту высоту, с которой он мог наблюдать за Киборгом незаметно.

Из своего укрытия Вадик видел почти весь участок: кусты шиповника, растущие вдоль забора, красные гравийные дорожки, клумбы, дом с гаражной пристройкой и деревянную баню, расположенную метрах в десяти от дерева, на котором он притаился.

Глаза жгло от пота и заходящего, но все еще яркого, бьющего в лицо солнца. Вадик вытер пот со лба и увидел Киборга, который сидел в шезлонге перед клумбой и рассеянно смотрел на цветы. В этот момент у бандита было такое невинное, почти детское выражение лица, по которому можно было безошибочно определить, что газет он не читал, а книг в глаза не видел.

Вадик перевел взгляд на дом. Слуховое окно чердака, где, по словам Химика, хранилось золото, было закрыто рольставнями. Зато на втором этаже из распахнутого настежь окна на улицу вырывалась громкая музыка. Мощная аппаратура работала на полную катушку, и в этом грохоте, сидя за журнальным столиком в небольшой комнате, двое охранников играли в карты.

Такого поворота событий Вадик не ожидал, он не думал, что Растатура усилит охрану своего дома. Но отступать было поздно.

Ситников укрепился на толстой сосновой ветви, крепче сжав ее под коленями, и таким образом освободил обе руки. Достав из сумки первую бутылку с «коктейлем Молотова», Вадик немного наклонил ее, чтобы фитиль не опалил руку, щелкнул пистолетом-зажигалкой, поджег пропитанный бензином лоскут и метнул бутылку в алюминиевую крышу бани. Затем он проделал то же самое с двумя другими «коктейлями».

Громкая музыка заглушила звон разбитого стекла. Горящее масло вперемешку с бензином брызнуло в стороны, по крыше потекли тонкие огненные струйки. Они множились, распространялись и сливались в горящую масляную жижу, которая скапливалась в водосточной канавке.

Масло стекало медленно, оставляя за собой блестящий бурый след, и постепенно левый скат крыши из светло-серого превратился в грязнокоричневый с сине-желтыми огненными прожилками. Вадик не стал ждать, когда огненная жижа переполнит водосточную канавку и, разом сорвавшись вниз, зажжет сухую траву. Он спустился на землю и побежал вдоль забора к Пузырю, на бегу вытирая с ладоней липкую, резко пахнущую сосновую смолу.

— Там кроме Киборга еще два мужика. На втором этаже в карты играют, — подбежав к Пузырю, сказал Вадик. — Дверь комнаты закрыта, значит, можно незаметно пройти по коридору.

— А вдруг в доме еще кто-нибудь есть, в других комнатах? — предположил Пузырь.

— Там видно будет. Сейчас некогда рассуждать. Надо действовать, пока горит баня. Помоги мне забраться наверх, сделай «лесенку».

Пузырь прислонился спиной к забору, широко расставил ноги и, сцепив руки «замком» на уровне своего пупка, так сильно напрягся, что сразу же покраснел. Обхватив шею Пузыря, Вадик быстро поставил правую ногу на ладони приятеля, поднялся, встал ему на плечи и, вытянув руки вверх, дотянулся до верхнего края забора.

— Ухо! Ты мне ухо ногой саданул! — громко сказал Пузырь. Он кряхтел и слегка пошатывался под Вадиком, стараясь удержать равновесие. — Лезь быстрее, а то у меня пупок развяжется!

Вадик подтянулся на руках, выглянул поверх забора, посмотрел в сторону бани. Но ее загораживал угол дома, вдруг оттуда донесся крик Киборга:

— Эй, мужики! Оглохли?! Электропроводку замкнуло! Баня горит! — звал он своих товарищей.

Но те не слышали его вопля, который заглушала громкая музыка.

Вадик перелез через забор, повис на руках, разжал пальцы и, приземлившись на красной гравиевой дорожке рядом с колючим кустом шиповника, бросился к дому. Он бежал так стремительно, что гравий вылетал у него из-под ног.

Оказавшись на застекленной веранде в нескольких метрах от закрытой двери, ведущей в дом, Вадик выхватил из-за пояса пистолет-зажигалку и остановился, чтобы побороть в себе желание распахнуть дверь и, как Брюс Уиллис в «Крепком орешке», стремительно ворваться в дверной проем, предоставив противнику выбор сдаться или подвергнуться активному нападению.

Вадик не был «крепким орешком», он понятия не имел, что его ждет за этой дверью, и поэтому решил воспользоваться приемом скрытным, обдуманным, но не таким быстрым. Мысленно прокручивая эпизоды фильма-боевика, Вадик медленно пошел вперед.

Приближаясь к двери, он определил безопасное место на случай отступления. Несмотря на громкую музыку, он слышал, вернее, чувствовал стук собственного сердца.

Приблизившись, он осмотрел дверь: ручка справа, слева видны шкворни дверных петель, значит, дверь открывается на него. Копируя Брюса Уиллиса, Вадик прижался спиной к стене справа от двери, левой рукой открыл дверь, а затем плавно отступил назад, обхватив рукоятку пистолета обеими руками. Он вложил в это движение ровно столько силы, сколько требовалось: не слишком резко распахнул дверь, чтобы она не ударилась о стену и снова не закрылась, но и не очень медленно, чтобы возможный противник не успел напасть.

Дверь открыта. Стараясь держаться как можно дальше от дверного проема, Вадик на цыпочках плавно и быстро перешел от одного края двери к другому, на ходу заглянув в помещение. Все, что он заметил: просторный неосвещенный холл.

На всякий случай держа пистолет перед собой, Вадик еще раз, но теперь уже медленно, переместился по дуге, осматривая новый участок помещения, открывающийся при очередном шаге вбок. Если бы он увидел противника, то немедленно отступил бы. Но внутри было тихо.

Он никого не увидел в холле. Заглянув как можно дальше вглубь, он различил в полумраке три закрытые двери и лестницу с деревянными перилами, ведущую наверх.

Проскользнув на цыпочках через холл к лестнице, он стал подниматься, глядя вверх и держа под прицелом пространство над последними ступенями.

Поднявшись на второй этаж, Вадик оказался в коридоре, который заканчивался железной лестницей, ведущей к люку на чердак. Слева по коридору находились два окна, напротив них две двери, за одной из которых музыка звучала особенно громко; скорее всего, именно за этох! дверью охранники играли в карты.

Посредине коридора Вадику пришлось остановиться, чтобы переждать паузу между двумя песнями. Несколько секунд он стоял, не смея пошевелиться, чтобы не скрипнуть половицей. Когда вновь загремела музыка, Вадик, уже не боясь, что его услышат в этом грохоте, подошел к лестнице на чердак, поднялся по железным ступеням, сунул пистолет за пояс и, осмотрев необычную, круглую замочную скважину, выбрал на связке такой же необычный, длинный, похожий на сверло ключ. Открыв замок, он поднял крышку люка и заглянул в полумрак чердака. На полу возле окна стояли мешки с удобрениями, их освещала узкая полоска света, пробивающаяся из-под неплотно закрытых рольстав- ней.

Забравшись на чердак, Вадик оставил крышку люка открытой, чтобы в помещении было светлее. Он подошел к окну, посмотрел во двор через щель между рамой и рольставнями и увидел Киборга, который поливал из шланга тлеющую крышу бани. Киборг шевелил губами, наверное, ругал своих товарищей-охранников, которые не помогали ему тушить огонь.

Не медля, Вадик принялся один за другим развязывать мешки и высыпать их содержимое на пол. Мешки были тяжелыми, узлы на веревках тугими; пистолетом-зажигалкой он пережигал крепкую бечевку, разматывал ее, затем валил мешок набок, брался за нижние концы и, отступая на несколько шагов, высыпал черное, напоминающее грязный песок удобрение. Чихая от едкой пыли, он садился на корточки и погружал руки в сыпучее вещество, в полумраке пытаясь нашарить золотые слитки.

Внизу грохотала музыка, три пустых скомканных мешка лежали в углу чердака, плоские лучи света, проникающие между щелями роль- ставней, выхватывали из темноты черную пыль, которая медленно опускалась на пол. Время шло, а золото не было найдено. Высыпав и прощупав содержимое четвертого мешка, Вадик подбежал к окну и посмотрел на улицу: Киборг потушил огонь и теперь неторопливо сматывал шланг. Вадик оглянулся — вдоль стены стояли около десятка тяжелых, пузатых мешков. «Не успею, — заволновался он. — Еще один развяжу и делаю ноги». Смахнув пот со лба, он вытряхнул удобрение из пятого мешка — золота не было.

«Ладно. Посмотрю еще в одном. Последний раз. Еще один и все. Точно все. А потом побегу. Ничего-ничего, успею». — успокаивал сам себя

Вадик, пережигая и разматывая веревку. Опрокинув шестой мешок, он увидел небольшой сверток, который выпал на пол вместе с черным крошевом удобрений. Подрагивающими пальцами Вадик сорвал с него липкую ленту, вынул из целлофанового пакета брезентовую инкассаторскую сумку и вытряхнул из нее несколько золотых брусков с округлыми краями.

— Оба-на! — вырвалось у Вадика. Он радостно хлопнул в ладоши, схватил один слиток и несколько раз подбросил его на ладони, определяя приблизительный вес. Золотой брусок был легче полуторалитровой бутылки «пепси» и немного тяжелее черной буханки. — Не меньше килограмма. А может, ровно кило, — сделал вывод Вадик, глядя на чистенький золотой слиток, который удобно, как кусок мыла, лежал на его ладони.

Всего было десять слитков. Вадик положил их в сумку, снова попытался закрыть ее, несколько раз подергав язычок замка, но так и не смог застегнуть сломанную «молнию». Повесив сумку на плечо, он посмотрел в окно и не увидел Киборга. В этот момент музыка резко стихла и во внезапно наступившей тишине послышался обрывок фразы:

— …охли, что ли?! — кричал Киборг, поднимаясь по ступеням на второй этаж. — Эй, мужики! Я спрашиваю, оглохли, что ли?! Вас не дозовешься. Ору, ору… — проворчал он, а затем негромко произнес: — Ой-йо-о… Кто чердак открыл? Глеб, это ты, что ли? Ты на чердаке? Эй, Глеб? Надо предупреж…

Снова загромыхала музыка, и Вядик не рас- слышал конца фразы. От волнения его ладони стали потными, он выхватил из-за пояса пистолет, сжал рукоятку двумя руками, сел на корточки возле откинутой крышки люка и направил ствол на квадратный проем в полу чердака, на лестницу, по которой вот-вот должен был подняться Киборг.

Вадик боялся, что Киборг услышит стук его сердца — так громко оно стучало — и заподозрит неладное. Чтобы немного успокоиться, он несколько раз глубоко вдохнул и выдохнул; собрался было откинуть назад волосы, прилипшие к потному лбу, но в этот момент увидел внизу перед собой макушку Киборга, который не спеша поднимался по ступеням. Когда голова бандита оказалась на уровне глаз Вадика, он приставил дуло пистолета-зажигалки к бритому затылку Киборга и приказал:

— Руки вверх! Стоять! Не оборачиваться! Вперед!

Почувствовав тепло стали на своем затылке, Киборг замер, затем медленно поднял руки и спросил:

— Я не понял: стоять или вперед?

— Вперед! Не оборачиваться! Лицом к стене! Быстро! — крикнул Вадик, заметив, что пистолет в его руках дрожит, как осиновый лист на ветру.

— А я тебя узнал, пацан. По голосу узнал, — произнес Киборг, поднявшись на чердак и увидев в углу пять выпотрошенных мешков. — Оставь золото, а то плохо будет. Лучше положи его туда, где взял, — посоветовал он, с поднятыми руками полхоля к стене. Он сказал это спокойно, не по- вышая голоса, так как на чердаке музыка звучала не так громко, как на втором этаже.

— А если не положу, тогда что? — Вадик стал медленно спускаться по лестнице. Чтобы держать Киборга на мушке, ему пришлось идти задом наперед, осторожно нащупывая ногами ступеньку за ступенькой. — Что тогда, а?

— Тогда мы тебя найдем, ноги выдернем, а спички вставим.

— Очень страшно, я весь дрожу, — сказал Вадик, спустившись до половины лестничного марша и почувствовав себя в относительной безопасности. Он не мог отказать себе в удовольствии подколоть бандита. Одной рукой придерживая над собой металлическую крышку люка, Вадик высунул голову над полом чердака и сказал: — Дядя Киборг, повернитесь.

Киборг выполнил приказание.

— Скажите: «чпок», — попросил Вадик.

— Чпок.

Вадик нажал на курок — раздался щелчок, из дула пистолета вырвался желтый язычок пламени. Поняв, что его обвели вокруг пальца, Киборг бросился к люку, но Вадик захлопнул крышку у него перед носом, спрыгнул с нижней ступеньки и побежал на первый этаж к выходу.

Ворота изнутри были закрыты на засов. Вадик без труда открыл их, вышел на улицу и, не останавливаясь, позвал Пузыря, который смотрел на часы, от нетерпения переминаясь с ноги на ногу.

— А я уже подумал, что тебе котелок отвинтили. Еще двадцать секунд, и я бы стал звать на помощь, — сказал Пузыренко, догнав приятеля. — Ну как?

— Порядок, — сказал Вадик, показав Пузырю золото.

— Давай я понесу, — предложил Пузыренко и, взяв сумку у Вадика, проворчал: — Ого. Килограммов десять будет. Как ведро картошки.

Они вышли на шоссе и быстро зашагали по обочине в сторону Москвы, оглядываясь на ходу и голосуя, завидев приближающуюся машину. Но автомобили на большой скорости проносились мимо. Вадик бодро шел впереди, Пузырь пыхтел под тяжестью сумки, которая оказалась удивительно тяжелой, хотя и не была заполнена даже на половину.

— Все, больше не могу, — остановился Пузырь и, опустив сумку на асфальт, раздраженно воскликнул: — Это не золото, а какой-то чугун! С места не сдвинусь, пока не поймаем машину! — заявил он Ситникову и, не глядя, вытянул руку в сторону дороги.

— Ты что наделал, дубина? — сквозь зубы сказал Вадик, посмотрев на дорогу за Пузырем. — Оглянись.

Пузырь обернулся и увидел «Форд» патрульной службы ГАИ, который плавно сбавил скорость и остановился рядом с ребятами.

— В Москву? — спросил сержант-милиционер, сидящий на переднем сиденье рядом с водителем.

— В Москву, — растерялся Пузырь, узнав сержанта, который проверял документы у Химика.

— Залезайте, подбросим вас до кольцевой дороги, там легче поймать попутку.

— У нас денег нет. — соврал Вадик.

— Ничего. Нам по пути.

Из осторожности Вадик не хотел с десятью килограммами золота ехать в милицейской машине, но все-таки открыл заднюю дверцу, решив, что отказ вызовет подозрение. С укором посмотрев на Пузыренко, он сел в машину.

Пузырь забрался на заднее сиденье, поставил сумку на колени, протянул руку, чтобы захлопнуть дверь, и в этот момент сделал какое-то неловкое, нечаянное движение — незастегнутая сумка опрокинулась, и несколько золотых слитков выпали на пол милицейского автомобиля.

— Я так и знал. Поздравляю тебя, конспиратор, — тяжело вздохнул Вадик и откинулся на спинку сиденья.

Эпилог

Пузырь ждал Растатуру в новом здании аэропорта Внуково. Два часа назад он позвонил Антону Антоновичу и предложил встретиться в малолюдном месте, чтобы вернуть ему золото в обмен на отца. Но Растатура категорически заявил: «Встретимся в аэропорту».

Пузырю пришлось согласиться, хотя он и догадывался, почему Антон Антонович выбрал для встречи такое многолюдное место, — Растатура хотел последить за Пузырем и убедиться, что тот не привел за собой милицию. Ведь в вокзальной толчее легко наблюдать за человеком, оставаясь при этом незамеченным; да и в случае опасности гораздо легче затеряться в толпе, чем на открытом пространстве.

В сезон отпусков зал ожидания был переполнен. Мелькание лиц, шум, говор, шарканье ног сливались в тяжелый гул. Над распаренным людским скопищем висела легкая дымка. Проходившие мимо люди толкали Пузыря плечами, задевали сумками, теснили к стене. Мимо него прошли туристы с огромными рюкзаками за спиной, женщина, волочившая чемодан на колесиках, крикнула: «Поберегись!»

Тем временем Вадик с сумкой на плече ждал сигнала Пузыря, стоя между сквером и автостоянкой, которая располагалась перед старым зданием аэропорта. До назначенной встречи Пузыря с Растатурой оставалось две минуты. Вадик посмотрел на торговую площадку между старым и новым зданиями аэропорта и заметил, что к киоскам подошли крепкие парни с короткими стрижками, — если бы Вадик два часа назад не видел этих парней в камуфляжной форме спецназа, то он запросто принял бы их за бандитов. Вадик снова перевел взгляд на высокое окно, за которым стоял Пузырь, и увидел Растатуру.

Антон Антонович подошел к Пузырю бесшумно — словно вырос из-под земли за его спиной. Пузырь даже передернул плечами, почувствовав холодок, пробежавший по спине, когда услышал над своим ухом негромкий вопрос Растатуры:

— Где золото?

— А где отец? — обернувшись, спросил Пузырь.

Растатура достал из кармана трубку мобильного телефона и, набрав номер, сказал: «Покажите товар покупателю». Затем он указал Пузырю на белый «Мерседес», который медленно проехал мимо высоких окон аэропорта и скрылся среди машин на автостоянке. Дымчатое окно «Мерседеса» на несколько секунд открылось, и Пузырь увидел в салоне иномарки своего отца.

— Где золото? — повторил свой вопрос Растатура, когда Пузырь засопел от волнения, провожая взглядом «Мерседес» со своим батей.

— Золото у моего друга. Вон он, видите, перед сквером стоит. Золото в сумке, — произнес Пузырь и махнул рукой Вадику, который вышел из-за деревьев и похлопал ладонью по спортивной сумке.

— Так. Ну что ж. Превосходно, — бодро сказал Растатура. — Верю тебе на слово, ведь обманывать меня тебе не выгодно. Итак, обмен произведем на улице, без свидетелей. Между автостоянкой и сквером не так многолюдно. Идем.

Они вышли из здания аэропорта и зашагали к скверу, туда, где их ждал Вадик. В то же время, выехав с автостоянки, вслед за ними направился белый «Мерседес», а из-за угла здания медленно вырулил черный микроавтобус «ЧОП СОКОЛ» и тоже последовал к месту обмена.

— Напрасно ты со своим другом вмешался в это дело, — на ходу рассуждал Растатура. — Если бы вы не влезли в подвал, не похитили документы, не связались бы с Химиком, а потом не украли бы золото, то я бы сегодня вывез все оборудование, уничтожил бы все следы, а завтра отпустил бы твоего отца. Но теперь в этом деле появилось слишком много свидетелей, — сказал Растатура, когда они подошли к Вадику. — Так что, ребята, даже и не знаю, что мне с вами делать. Видимо, придется пойти на крайние меры, — с сожалением посмотрел на приятелей Антон Антонович.

Возле них остановился черный микроавтобус, открылась дверь, на улицу выскочили несколько охранников частного охранного предприятия «СОКОЛ» и подбежали к Вадику.

— Мне очень жаль, Витя… Но ты слишком много знаешь, — с фальшивым сочувствием произнес Растатура, а затем, положив руку на плечо Пузыря, добавил: — А теперь не дергайся, хуже будет.

Пузырь и не дергался — он просто упал на асфальт и накрыл свою голову руками так, как его научил офицер спецназа, который два часа назад беседовал с ним и с Вадиком в управлении по борьбе с организованной преступностью. Падая, Пузырь заметил, что Ситников тоже в точности выполнил указания спецназовца и поспешно свернулся калачом на асфальте, прикрывая голову руками.

Несколько секунд ребята видели перед собой только шершавую поверхность серого асфальта, слышали хлопанье автомобильных дверей, топот ног, треск чей-то рвущейся одежды, возмущенные возгласы Растатуры и короткие, громкие приказы спецназовцев: «Лежать! Не двигаться! Руки на затылок!»

Бойцы спецназа за несколько секунд уложили на асфальт охранников из «СОКОЛА», среди которых были Слон и Киборг. Теперь микроавтобус был пуст, а несколько крепких мужчин в черной униформе лежали лицом вниз на земле, скрестив пальцы на своих затылках. Спецназовцы заковывали их руки в наручники и обыскивали, ища оружие.

Пузырь с Вадиком поднялись на ноги и увидели Пузыренко-старшего, который, оцепенело прислонившись к белому «Мерседесу», растерянно смотрел по сторонам — все случилось так внезапно и быстро, что он не понимал, в чем дело. Только увидев своего сына живым и невредимым, он бросился к нему и сжал в крепких объятиях!

— Алик! Живой! Мальчик мой! Родной мой! — стараясь сдерживать слезы, говорил он, и своей тяжелой, широкой пятерней взъерошивал ему волосы на макушке.

— Да все нормально, батя… Сто пудов — все ништяк… Ну ладно, батя… Хватит… Кончай сюсюкать… Люди смотрят, — пытаясь вырваться из крепких объятий отца, угрюмо бормотал Пузырь, заметив снисходительный взгляд Вадика, который наблюдал за этой трогательной семейной сценой.

Впрочем, Вадик сразу отвернулся, когда услышал знакомый голос, донесшийся из подъехавшего милицейского патрульного «Форда» с красно-синей мигалкой на крыше:

— Можем подбросить вас до кольцевой дороги, — сказал сержант-гаишник, высунув локоть в открытое окно.

— У нас денег нет, — улыбнулся Вадик, повторив свою фразу, которую он сказал три часа назад этому же сержанту.

— Ничего. Нам по пути, — улыбнулся в ответ сержант и открыл заднюю дверцу.

Увидев его, Пузырь схватил отца за руку и потянул к патрульной машине, радостно говоря:

— Батя! Познакомься! Это они нам помогли! Я тебе сейчас все объясню: когда ты исчез, я пошел к родителям Вадика… Хотя это долгая история. Короче, мы взяли золото на даче Растатуры, сели в эту машину, и я нечаянно уронил сумку с золотом…

— Садитесь. Потом поговорите. У нас сегодня еще много работы, — сказал сержант, посмотрев на часы. — Подвезем героев до кольцевой дороги? — спросил он у своего напарника, водителя «Форда».

— Конечно. Героям — особый почет! — ответил тот и, когда Вадик, Пузырь и его отец сели в патрульный «Форд», выехал на шоссе, включил мигалку, сирену и с огромной скоростью помчался к Москве.

Захлебываясь от переполнявших его эмоций, Пузырь поведал бате о том, как он выронил в «Форде» золото и из-за этого пришлось рассказать гаишникам обо всем, что случилось за последние двое суток; потом милиционеры-гаишники отвезли ребят в управление по борьбе с организованной преступностью, а там спецназовцы быстро спланировали акцию захвата, проинструктировали ребят и за несколько секунд обезвредили бригаду Растатуры.

Вадик ничего не говорил. Переполненный гордостью за сделанное, он смотрел вперед на дорогу, где мчащиеся машины расступались перед сине-белым носом быстроходного патрульного «Форда».

Оглавление

Глава 1 Ночной звонок

Глава 2 ЖИВ И ЗДОРОВ

Глава 3 «НЕЛЬСОН»

Глава 4 ПУЗЫРЬ МЕНЯЕТ ИМЯ

Глава 5 ПРОВЕРКА

Глава 6 ПОДЗЕМЕЛЬЕ

Глава 7 ОТРАВЛЕНИЕ

Глава 8 КРАЖА

Глава 9 ПОБЕГ

Глава 10 ДЕНЬ ОТКРЫТЫХ ДВЕРЕЙ

Глава 11 КИБОРГ

Глава 12 СОВЕТЫ ХИМИКА

Глава 13 ЧЕРНОЕ ЗОЛОТО

Эпилог Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg