«Оранжевая пыль»

Не было ничего странного в том, что именно сюда привезли Мальчика: только здесь могло быть сделано все из того, что вообще возможно было сделать...

При нашем первом разговоре - мать рассказывала только о нем, о Мальчике. О том, что он рос ловким, - "там, в Полярном, от яслей начиная, такая продуманная система физического воспитания, вы же знаете, доктор!". О том, что он был лыжником - "первое место в районных соревнованиях по слалому!". О том, что он даже не знал, как это "голова кружится", не понимал, до смешного: маленьким - спорил со взрослыми: "Голова не кружится - она же приделана!". О том, что в то утро он хотел только "пробежаться, пока готов будет завтрак!".

Она спешила - и повторялась: я должен, должен был понять, насколько то, что случилось, было необъяснимо, невозможно, нелепо!

Как будто от того, что я пойму, - это, немыслимое, перестанет быть...

...В той лощине были маки, огромные, с кулак, раскаленно-алые, казалось, что они подожгут траву. И у подножия холма - распластанное тело Мальчика.

------

Пока шел осмотр, мать ждала в коридоре. Я тянул, сколько мог, и все же пришлось выйти туда - навстречу немо кричащим ее глазам.

Я ждал ее вопроса и готовился солгать - легко, профессионально, с сознанием необходимости лжи.

- Я должна знать правду, понимаете? - сказала она тихо. - Чтобы понять, к какой жизни готовить его... и себя.

Я вспомнил все, что знал об этой женщине, и сказал правду.

- К самой трудной, - сказал я.

Но ее глаза все еще светились непобедимой надеждой.

- Может быть, когда-нибудь... биопротезы?

- Это - другой случай, - надо было идти до конца, и я пошел.

И она сказала, ободряя меня - меня!

- Ничего, доктор. Он - мужественный, мой мальчик.

------

Он и в самом деле был мужественный, больной из четвертой палаты. Не жаловался ни на боли, ни на тягостные процедуры. Отвечал на все вопросы четко, точно, обращал мое внимание именно на то, что внимания требовало. Но когда я спросил, что же все-таки произошло там, на холмах, он сказал тихо: "Я устал". И погасил алмазное сиянье своих глаз...

Больше я не спрашивал.

Он лечился, с недетским терпеньем. Однажды пожаловался: "Время тянется, как резиновый клей..."

Я ответил наставительно:

- Время - не транспорт: медленней идет порожняком. Надо его нагрузить.

- Я нагружаю. - Движением подбородка он указал на тумбочку возле кровати.