«Как Ённам счастье рисовал»

Ли Вон У

Как Ённам счастье рисовал

1

Дом Ённама стоял у подножия сопки, у её южного солнечного склона. Двухэтажный, с небольшим двориком, дом был обнесён низкой глинобитной оградой. В квартире было четыре комнаты, две из них - на втором этаже. Верхние комнаты как бы висели в воздухе, потому что их окна смотрели прямо в голубое небо. К окнам тянулись ветви высоких грушевых деревьев, что росли во дворе. Осенью в их зелёной листве пестрели жёлто-красные плоды. Юркие синички прилетали в сад, рассаживались на ветках и щебетали, поглядывая бусинками чёрных глаз на Ённама, сидевшего обычно за уроками у окна на втором этаже.

Вот и сейчас, стараясь не спугнуть пичужек, Ённам любовался ими. Синицы перелетали с ветки на ветку, подбирались всё ближе и ближе к окну и наполняли комнату звонкими переливами. Ённаму казалось, что они разговаривают с ним. Одна птичка будто спрашивала:

Хочешь, песенку, что в небе я пропела,

Спою сейчас у твоего окошка?

Другая, посмелее, предлагала:

А я ту песенку, что спела у окошка,

Могу пропеть тебе прямо в комнате.

Ённам улыбался и не шевелился, чтоб не тревожить гостей. Посидел немного, потом аккуратно расстелил на столе лист бумаги, заточил карандаши и приготовился выполнять домашнее задание. "Что же мне нарисовать?" - подумал он, но в голову ничего не приходило. А тут ещё сестрёнка Ёнок со своим большим красным бантом в волосах подсела к столу и принялась поддразнивать:

- Братец, ты опять рисуешь? Что, хочешь стать художником, как дедушка? А вот я буду певицей, когда вырасту. Стану распевать, как соловей: тра-ля-ля, тра-ля-ля!..

- Ну мешаешь же! - проворчал Ённам и сердито уставился на сестру. - И так ничего не получается. Не придумаю, что нарисовать...

- Ухожу, ухожу в школу на репетицию. Не ворчи. Сиди один и рисуй, никто тебе мешать не будет.

Ёнок поскакала на улицу, а Ённам опять взял было карандаш, но снова ничего не придумал и понуро поплёлся к дедушке. Тот работал в соседней комнате у окна, сидя перед мольбертом с кистью в руке.

- Дедуля, я хочу тебя кое о чём попросить.

- Сказку рассказать?

- Нет, нет. Помоги, пожалуйста, нарисовать что-нибудь особенное. Учительница сказала, чтобы каждый нарисовал картинку, как он представляет себе счастье.

- Рисунок о счастье... - чуть помедлив, задумчиво сказал дедушка. - Ну что ж, я бы нарисовал дом, в котором живут счастливые люди, и это был бы дом, где живёт счастье, дом счастливых.

- А где я найду такой дом? - спросил Ённам.

- Да здесь, совсем рядом. Неужели не видишь?

- Ты шутишь? Прошу тебя, дедушка, не надо. Мне не до смеха. Подскажи лучше, где этот дом счастливых и как его рисуют.

- Значит, ты не видишь такого дома? А вот я вижу. Скажи-ка мне, ты вообще-то знаешь, что такое счастье?

- Счастье? Это... Ну, это...

Ённам думал, что моментально ответит, но только успел раскрыть рот и опять его закрыл. Немного погодя он всё же решил объяснить:

- Счастье - это когда сбывается то, о чём человек мечтает. Ну, например, как в той твоей сказке о волшебной кисточке. Кстати, мне бы сейчас такую кисточку... С ней и я бы стал счастливым. Я приказал бы ей: "Сделай мне картину о счастье!" - и она нарисовала бы всё, что мне надо.

Дедушка улыбнулся:

- Эх, садовая твоя голова, не знаешь ты, что такое счастье. Потому что горя в своей жизни не приходилось испытать тебе. Чтобы узнать, что такое счастье, надо многое пережить. Сейчас мы с тобой выясним, что такое дом счастливых, а потом нарисуем его. Только сначала помоги мне сделать картину.

- Помогать, как в прошлый раз? Ты будешь рисовать, глядя на меня, а я стоять?

- Да, да. Пойдём во двор.

Они взяли краски, кисти и вышли из дому. Ённаму нравилось позировать и наблюдать, как дедушка то и дело посматривает на него и рисует. И ещё он приглядывался, как дедушка работает кисточкой, как берёт краски.

Выйдя во двор, дедушка посмотрел на грушевое дерево, на цветы у ограды. Потом подвёл внука к калитке, дал в руки метлу и показал, как надо её держать. Ённам изображал мальчика, подметающего двор. Он стоял чуть сгорбившись и согнув колени.

- Наклони голову немножко и смотри за ограду, на небо. Распрямись. Хорошо. Вот так и стой.

Дедушка стал рисовать, и Еннам думал: "Сейчас он нарисует мальчика, который будет похож на меня. Интересно, какой он будет, этот мальчик, каждое утро метущий двор?"

Ённам стоял неподвижно, хотя ему очень хотелось взглянуть на дедушку. Иногда он украдкой всё же поворачивал голову и косил глазами на него. Почему-то у дедушки было грустное лицо. Время от времени он вздыхал, делал вид, что протирает очки, и вытирал глаза. Ённам стоял молча, боясь ему помешать. Наконец дедушка отложил кисть и откинулся на спинку стула. Ённам тут же подскочил к нему и увидел на мольберте набросок картины: похожего на него мальчика в поношенной, рваной одежде. Со слезами на глазах этот мальчик подметал двор помещичьего дома, окружённого высоким забором, и смотрел поверх ограды.

Внук поморщился и недовольно проронил:

- Нарисовал меня зачем-то оборванцем!

- Э, да ты, видно, стыдишься того, что этот бедолага похож на тебя!

- Конечно, - выпалил Ённам.

Тогда дедушка покачал головой:

- Нет, мой родной. Это только кажется, что бедняга похож на тебя. Присмотрись внимательнее, и ты увидишь, что это не так. На тебе - хорошая школьная форма, а на мальчике - истрепавшиеся пеньковые штаны и рубашка, сквозь дыры которой проглядывает тело. Во дворе, где ты сейчас стоишь, цветут дивные цветы. Над тобой голубое небо с белыми облаками. А мальчик из-за высокой изгороди видит только тёмно-серое небо и свинцовые тучи. Твои глаза ясны и спокойны, а его - печальны. Я рисовал эту картину с тебя, но думал о своих сверстниках, друзьях моего детства. Напрасно ты обижаешься.

Ённам слушал дедушку молча, сказать ему было нечего. Дедушка снял картину с мольберта, понёс её в комнату и повесил над столом Ённама.

- Ты догадался, зачем я нарисовал эту картину? Чтобы помочь тебе сделать домашнее задание. Вглядись в неё хорошенько, и перед тобой возникнет дом счастливых.

- Ты правду говоришь? Как же он возникнет?

- А так. Сам увидишь.

Дедушкины слова ободрили Ённама.

2

А вечером случилось вот что. Ённам и Ёнок сидели за столом, занимаясь каждый своим делом. Ёнок сделала уроки и отправилась спать. Ённам же не мог лечь, потому что рисунок, который задали, готов ещё не был.

Наступила ночь. Звёздочки, заглядывавшие сквозь ветви грушевого дерева к Ённаму в окно, уже задремали в небесной стране, потом укрылись там одеялами из тучек и крепко заснули. Подперев рукой подбородок, Ённам пристально смотрел на новую дедушкину картину. Мальчик с метлой по-прежнему всматривался в далёкое небо за забором. Смотрел, смотрел на него Ённам и задумался: "А почему он плачет? Наверное, хочет к маме? Или, может быть, узнал, что в семье кто-то болен, а его домой не отпускают?" Ённам решил разузнать, в чём дело. Он подсел поближе к картине и тихо спросил:

- Мальчик, куда ты глядишь?

Мальчик, конечно, не ответил, ведь он был нарисованный, и Ённаму стало досадно, что он так ничего и не узнает. "Почему это, - думал он, - дедушка нарисовал нищего мальчика похожим на меня? Да ещё сказал, что если я как следует вгляжусь в эту картину, то увижу дом, полный счастья. А я смотрю, смотрю и ничего не вижу".

Ённам и не заметил, как глаза его закрылись и он уснул... Вдруг во сне он услышал чьё-то всхлипывание.

- Кто это? - вскочил Ённам, вглядываясь туда, откуда слышался плач, и увидел, что плачет мальчик с картины. Крупные слезы катились по щекам.

Ённаму стало жалко паренька.

- Тебя кто-нибудь обидел? - спросил он.

- Нет. Просто я батрачу у чужих, а дома у меня осталась сестрёнка одна, и я очень за неё боюсь. Уже десять дней дома не был. Помещик не пускает. Ты не можешь мне помочь?

- А чем я могу тебе помочь? - растерянно раскрыл глаза Ённам.

- Сними меня со стены на землю, и я сбегаю домой.

Ённам подошёл, снял картину и осторожно опустил её на пол. Паренёк на картинке поспешно положил метлу, выбежал за ворота помещичьей усадьбы и помчался стрелой по тропинке, которая вела к сопке за деревней. Пока Ённам следил за ним, мальчик успел добежать вверх по склону горы почти до самой её вершины. "А я чего медлю? - подумал Ённам. - Надо идти с ним и как-то помочь ему". Он уже хотел бежать за мальчиком, но кто-то за спиной окликнул его:

- Ённам! Куда это ты собрался?

Оказывается, это был дедушка. Ённам показал ему на взбирающегося по гребню сопки мальчика и сказал:

- Я побегу к нему.

- Зачем?

- Он говорит, что его сестрёнка больна. Я хочу ему помочь.

- Это - доброе дело. Беги!

Ённам сжал кулаки и побежал. Но сколько он ни старался бежать, с места так и не стронулся. Выбиваясь из сил, топтался на месте. А мальчик тем временем уже скрылся за сопкой. Огорчённый, Ённам обернулся к дедушке:

- Дедуля, как мне догнать его? Нельзя ли сделать, чтобы я быстрее бегал? Вот была бы у меня волшебная палочка! Я бы вмиг его догнал...

Дедушка согласно кивнул головой:

- Есть такая волшебная палочка.

- Дай мне её, пожалуйста, - уцепился Ённам за полу дедушкиного пиджака.

Дедушка достал из кармана коротенькую палочку и протянул её внуку:

- Возьми. Она хотя и маленькая, да волшебная. В беде она тебе поможет. Только помни: больше трёх раз просить её о помощи нельзя.

Объяснив, как пользоваться палочкой, дедушка исчез. Ённам поднял палочку над головой, несколько раз покрутил ею, потом воткнул в землю и попросил:

- Палочка волшебная, перенеси меня скорее к тому дому, где живёт мальчик. В одно мгновение палочка вытянулась и стала тросточкой высотой с Ённама. Опершись на неё, он поднялся в воздух и очутился далеко-далеко, за гребнем сопки. Тут он огляделся и увидел: вдали, у подножия горы, виднелись дома какой-то деревеньки, похожие на семейку грибов. Наверно, мальчик направился как раз туда. Ённам снова опёрся на палочку-тросточку, и она опять подняла его в воздух. Через минуту он опустился у околицы деревни.

Все дома здесь были крыты соломой. У некоторых крыши совсем прогнили и, казалось, могли разлететься от малейшего ветерка. Сами дома-хижины - мал мала меньше - лепились друг к другу, как опята. Люди в деревне были угрюмые. Не видно ни одного смеющегося лица. Окинул Ённам взглядом эту деревушку и подумал: "Надо же! Все крыши из соломы! Такие дома и деревни я только на картинках видел". Стал он в дома заглядывать, мальчика разыскивать, да тот будто сквозь землю провалился.

3

Шёл Ённам, шёл по пыльной дороге и наконец дошёл до хижины на самой окраине. Стен у неё вообще не было, а был только камышовый навес вместо крыши. "Это, наверно, и есть дом того мальчика", - догадался Ённам и зашагал быстрее.

- Спасибо тебе, волшебная палочка, - сказал он. - Благодаря тебе я так быстро долетел сюда.

Он три раза постучал кончиком тросточки по земле, и она опять стала коротенькой палочкой. Спрятав её поглубже в карман курточки, Ённам подбежал к хижине. В это время из неё выходил тот самый мальчик, увидел у своего дома чисто одетого Ённама и удивлённо спросил, кто он.

- Меня зовут Ённам. Я пришёл, чтобы помогать тебе.

- Помогать мне? - не понял мальчик.

Тогда Ённам рассказал ему, как и для чего он здесь оказался, и тоже спросил мальчика, как его зовут.

- Лачуга, - ответил тот.

- Лачуга?! Ничего себе имечко! А что с твоей сестрой?

- Плохо дело. Я спешил сюда, потому что мне сказали, что она заболела. А её и след простыл. Ума не приложу, куда она могла деться. Помещик узнает, что я ушёл, сразу же пошлёт за мной...

- А кроме сестрёнки, у тебя дома никого не было?

- Никого.

- Куда же ушли твои папа и мама?

- Папа был батраком и давно умер, а мама долго болела и прошлой весной умерла.

- Вон оно что... Нам надо во что бы то ни стало найти твою сестрёнку. Я пойду с тобой.

Мальчик покачал головой:

- Тебе нельзя. Ты ведь здесь никого не знаешь. Да и сестрёнку мою ты никогда не видел. Как же ты будешь её искать? Лучше я пойду поищу. А ты побудь, пожалуйста, у нас дома и, если сестра вернётся, вели ей никуда не уходить и меня ждать.

- Хорошо, я буду здесь, а ты беги.

Только собрался мальчик в рваной, истрёпанной одежде идти на поиски сестры, как Ённаму стало так его жалко, что он быстренько стянул с себя школьную форму - курточку и брюки - и предложил Лачуге:

- Вот, переоденься, а тогда пойдёшь.

- Зачем? Не надо! Если ты мне всё это отдашь, в чём же ты сам останешься?

- Ничего. Бери. Дома у меня одежды много.

- То дома, а сейчас-то ты что наденешь?

- Твою одежду. Поменяемся, и всё. - И чтобы убедить мальчика, он добавил: - Если я сейчас в твою одежду переоденусь и вернусь в ней домой, дедушка скажет, что с меня ещё одну картину можно нарисовать. Мой дедушка любит рисовать детей, которым раньше, как тебе сейчас, плохо жилось.

Мальчики переоделись, и Ённам сказал:

- Теперь ты выглядишь как настоящий школьник. Погоди-ка. При таком костюме ходить в дырявых лаптях не полагается. Разувайся!

Ённам отдал ему свои кеды, а сам надел его лапти. Мальчик пожал Ённаму руку и спросил:

- Как же я смогу тебя отблагодарить?

- Перестань! Что ты говоришь?! Беги и ищи сестру!

Лачуга было пошёл, но тут послышались чьи-то тяжёлые шаги.

- Приказчик идёт! - прошептал он испуганно. - Прячься, прячься скорее!

- Вот ещё! Тебе надо - ты и прячься, а я не буду.

Лачуга юркнул куда-то, а Ённам остался стоять на месте.

- Ах ты, негодник! - зашипел приказчик. - Мы его разыскиваем, а он с работы сбежал и сидит себе посиживает дома! Иди! Хозяин приказал сию же минуту тебя привести. Ну-ка марш на работу!

Приказчик потащил Ённама за руку, но тот выдернул руку, не понимая, чего хочет от него этот человек.

- Ты что, каналья! - затопал ногами приказчик. - В первый раз меня видишь? Кому сказано - шагай! Нечего тут прохлаждаться! - И он больно ударил Ённама ногою в бок.

Почувствовав себя оскорблённым, Ённам закричал:

- Почему дерётесь? Я вам не батрак!

- Что-о-о?! Свихнулся парень. Он, видите ли, не батрак! Я тебя проучу! рассвирепел приказчик и ударил Ённама по лицу.

Мальчик с кулаками бросился на обидчика:

- Вы разберитесь сначала, а потом бейте. Говорят вам: я не батрак!

Тогда Лачуга, наблюдавший всё это из хижины через щели соломенной циновки, висевшей вместо двери, пожалел Ённама и выбежал.

- Господин приказчик! Он правду говорит. Он не батрак. Лачуга, батрак, это я. Открыв рот от удивления, приказчик переводил глаза с одного мальчика на другого.

До чего они были похожи! Однако одежда... Оглядев школьный костюмчик Лачуги, он сказал:

- Шутить изволите, барич. Всякому видно, что вы из богатого дома. А я ищу вот этого оборванца, - показал он на Ённама.

Тут только Ённам вспомнил, что он поменялся одеждой с Лачугой. "Вот и хорошо, что так вышло, - решил он. - Раз я пришёл помогать Лачуге, то поработаю немного вместо него. А он пусть поищет сестру". Он взглядом успокоил товарища, дав знак ему молчать.

- Идём же, хозяин ждёт! - поторопил приказчик, и Ённам зашагал вниз по склону. Толстяк, пыхтя и чертыхаясь, следовал за ним.

4

Дорога поднялась ещё на одну невысокую сопку, и Ённам увидел внизу помещичью усадьбу. Посередине большого фруктового сада возвышался крытый черепицей дом, большой-пребольшой, как спина кита. Сама усадьба была так велика, что занимала почти всю долину. Удивительно, но на рисунке дедушки Ённама была точно такая же помещичья усадьба.

Вот они поднялись по каменным ступенькам главного входа. Коротконогий приказчик, шедший впереди подпрыгивающей походкой, обернулся и предупредил Ённама:

- Ну смотри, негодник, сейчас тебе попадёт!

С лёгким скрипом растворились первые ворота, зловеще заскрежетали вторые, третьи ворота зазвонили колокольчиком, извещая о приходе гостей. Ённам очутился на просторном дворе и услышал свирепый голос:

- Где ты шлялся, негодный?

На деревянном полу открытой террасы сидел помещик и щурил глаза, раскуривая длинную трубку. Ённам улыбнулся про себя и, сжав губы, исподлобья смотрел на хозяина.

- Язык от страха проглотил? Отвечай, коли спрашивают!

Обхватив короткими руками толстый живот, помещик сопел, всё больше и больше распаляясь, и внезапно замахнулся на мальчика длинной трубкой. Ённам успел схватить её за конец и, не сдержав возмущения, смело высказался:

- Разве можно бить людей? Вы хотя бы попробовали разобраться, виноват ли я, а не хвататься сразу за палку.

- Распоясался батрачек, несёт околесицу. Проучить его надобно, ума ему вложить, - подлез к самому подбородку хозяина подхалим-приказчик.

- Ну, дрянь, держись! - взвился помещик.- Я тебя проучу, будешь знать, как вести себя в хозяйском доме!

Засучив рукава, он кинулся на Ённама, но тот ловко отскочил в сторону, и хозяин налетел на столб навеса, ударился лбом и опрокинулся назад.

- Стой на месте, щенок! - приказал он, задыхаясь от ярости. - Эй, кто там! Держите его!

Распахнулись двери. Из одной комнаты выскочил сын помещика, из другой выбежала его жена. Как ни старался Ённам увернуться, его всё-таки схватили. Туго связали руки верёвкой и привязали к столбу, тому самому, о который расшиб лоб хозяин. Ённаму было больно и обидно. Как ненавидел он помещика! А тот колотил его трубкой и приговаривал:

- Сколько в тебе злобы сидит! Простоишь здесь всю ночь!

Наступил вечер. Хозяин удалился к себе. У связанного Ённама затекли руки и ноги. Спину жгло от побоев и ссадин, в животе урчало: он был голоден, поужинать ему не дали. Ночью выпала холодная роса. Мальчик озяб. На глаза навернулись слезы, когда он вспомнил родной дом. Там сейчас в тёплой комнате спит под мягким одеялом сестрёнка Ёнок. А бедная мама заждалась его, сидя у остывшего ужина, и беспокоится. "Ох, как вкусно мама готовит рис!" - глотал слюнки Ённам.

С рассветом у помещика на кухне загремели посудой - готовили завтрак. До мальчика доносились запахи рыбного бульона и кипящего кунжутного масла. "Вкусную еду, наверно, готовят", - подумал он. Солнце уже поднялось высоко, но кормить Ённама никто и не собирался. Ему мерещились кушанья, которые дома всегда готовила мама: белоснежный варёный рис, от которого тонкими струйками поднимался пар, и разные приправы к рису. Он стал вспоминать, как, бывало, капризничал за столом, отказываясь есть. Как иногда мамины угощения падали на пол, а он их не подбирал, делая вид, что не заметил этого. "В нашем посёлке вообще не было голодных. А здесь хоть умри с голоду, никто не пожалеет", думал Ённам.

Только после полудня появился помещик.

- Ну, щенок, будешь слушаться?

Мальчик отвернулся, не желая с ним говорить. Хозяину же показалось, что тот раскаялся и обещает быть послушным.

- Живо возьми чиге, поднимись на сопку и принеси дров!

Толстяк развязал мальчика и ещё дал ему подзатыльник. Ённам стоял, словно не слышал хозяйского распоряжения.

- Отправляйся, тебе говорят! - затопал ногами помещик.

Мальчик сделал шаг и зашатался, едва не рухнув на землю от головокружения. Хозяин смилостивился и кивнул в сторону кухни: поди, мол, поешь, а потом пойдёшь за дровами. А сам разлёгся досыпать на террасе.

На кухне Ённаму дали комок слипшегося варёного ячменя, сбрызнутого соевым соусом. Проголодавшись, он съел застревавший в горле холодный ячмень, надел на плечи чиге (заплечные носилки, корейское приспособление для переноски груза на спине. - Пер.), взял топор и побрёл на сопку. Никогда в жизни не приходилось ему собирать и носить хворост. Вместо сухого валежника он нарубил сучьев с листьями, но связать их как следует не сумел. Кое-как уложил часть сучьев на чиге, а самый большой сук потащил волоком. Спустился Ённам к усадьбе, а помещик тут как тут - его поджидает.

- Ты что, не в своём уме? - кричит. - Всегда сухие дрова приносил, а сейчас что несёшь? Сырыми сучьями печку не топят! - Пинком развалил он вязанку сучьев и прошипел: - Видно, мало я тебе ума вложил, надо тебя образумить!

А приказчик опять угодливо поддакивал хозяину, распорядившемуся теперь послать Ённама на крупорушку (помещение наподобие мельницы, в котором жерновами сдирают шелуху с зерна, перерабатывая его в крупу, например, таким образом рушат рис. - Пер.).

В большом сарае было две круглых, хорошо укатанных площадки. Посреди каждой из них стоял столб, к которому с помощью рычага был прикреплён тяжёлый жёрнов - массивное каменное колесо, похожее на дорожный каток.

На одной площадке безрогий вол катал жёрнов, медленно ходя по кругу. Приказчик подвёл Ённама к другой площадке и указал на рычаг, чтобы он вращал его и катал по кругу жёрнов, как вол рядом.

- Мне это не под силу, ведь я же не вол! - воспротивился было мальчик.

- Не болтай лишнего. Кому сказано - крути! Как будто я не помню, что ты мог в день пять мешков риса обрушить, а сейчас таращишь глаза на жёрнов, будто впервые его увидел. И знай наш закон: велят тебе стать волом - работай как вол, прикажут стать псом - полезешь в будку. Жаловаться некому. А ну, крути-ка жёрнов!

"Да я для него всё равно что вол!" - подумал мальчик, силясь сдвинуть и повернуть тяжёлый жёрнов. Такое зло его разобрало, так хотелось вцепиться в приказчика, ударить его, но он удержался, снова вспомнил, что сейчас он не Ённам, а Лачуга и должен ещё оставаться им. "Плакать, но есть горчицу" гласит корейская поговорка. Так и Ённам, обливаясь потом, крутил и катал по кругу проклятый жёрнов. От напряжения ноги тряслись, запеклись губы, в горле пересохло. Но он всё крутил и крутил. Вспомнились ему тогда слова песенки из дедушкиной сказки:

Жёрнов, жернов, крутись же, крутись.

Поверну тебя раз - спину заломит,

Будто работал целых три дня.

Поверну два раза - заноют плечи,

Будто трудился все десять дней.

Жёрнов, жёрнов, катись же, катись.

Придёт пора - и мы заживём в своём доме.

Когда-нибудь и мы будем досыта есть рис.

Ённаму было приказано работать всю ночь до рассвета и так обрушить пять мешков риса. Уже стало смеркаться, когда с гор до него донёсся плач птички совушки: "Фи-ю, фи-ю, фи-ю!.."

"Почему это так жалобно, так надрывно кричит птичка?" - удивлялся он.

- Эй, лодыри! - услышал он опять яростный голос помещика, бранившего своих домочадцев. - Сколько раз я велел вам уничтожить этих назойливых птиц? Идите и домой не возвращайтесь, покуда не убьёте эту гадкую птицу!

У помещика были свои причины ненавидеть совушек. Давным-давно, ещё у его деда батрачила девушка-сиротка, у которой были два братца. Хозяева презирали малышей-нахлебников. Девушка работала день и ночь и за себя, и за своих маленьких братьев. От непосильного труда она заболела и умерла. С тех пор каждую ночь за околицей кричала-плакала совушка.

- Это сестра, ставшая совушкой, тревожится о братьях, - говорили крестьяне. И действительно, в крике птицы чудились слова:

Фи-ю, фи-ю, фи-ю!

Где мои братики, фью?

Они голодны и печальны, фью!

Их обижают и бьют, фи-ю!

Устав от людских пересудов, хозяин выгнал детишек из дома на мороз, и они погибли. Совушка по-прежнему прилетала к усадьбе и кричала-плакала до рассвета.

- Это она злодея помещика проклинает, - говорили люди.

Фи-ю, фи-ю, фи-ю!

Хозяин - дрянной человек, фью!

Смерть ему, смерть, фи-ю!

Гибель дому его, фи-ю!

Старики помнят, как настигла смерть деда помещика, как сгинула его жена, как беды одна за другой обрушивались на его семью.

Ённам же не знал всего этого и не понимал, почему нынешний хозяин усадьбы так панически боится совушек.

5

Вечером следующего дня Ённама опять заставили катать по кругу жёрнов. Снова услышал он голосок совушки, и ему почудилось, что птица зовёт его. Он выглянул наружу, а птаха, заметив его, влетела к нему в сарай и похлопала крыльями над его головой.

- Милая совушка, тебя что-то тревожит? Сядь, расскажи, я попытаюсь тебе помочь, - прошептал мальчик.

Совушка смело присела на протянутую ей ладонь и будто заплакала:

- Фи-ю, фи-ю, фи-ю!

- О чём ты, совушка? - обратился к ней Ённам. - Почему помещик такой жестокий? Ведь он погубит тебя, если поймает. Скорее улетай отсюда подальше, пока его нет.

Но совушка далеко не полетела, а села на ветку тополя у ворот помещичьей усадьбы и, глядя на светящиеся окна дома, громко закричала:

- Фью-фью! Фью-фью! Фью-фью-фью!

Столько ненависти слышалось в этих звуках, что помещик тут же выбежал на крыльцо.

- Вон она сидит на тополе! Бери ружьё и стреляй! - крикнул он сыну.

- А если я её убью, ты купишь мне новое ружьё? - начал торговаться тот.

- Стреляй - тебе сказано. Дому беда грозит, а он рассуждает. Если убьёшь я куплю тебе не только ружьё, - обещал хозяин.

Ённам заметался в тревоге. Он уже слышал, что хозяйский сынок - настоящий головорез, слоняется по посёлкам с дробовиком и подстреливает чужих кур и уток, не обращая внимания на увещевания людей. Ённам побежал к тополю.

- Улетай, тебя хотят убить! - прокричал он, но птица будто не поняла его и, слетев ему навстречу, села на нижнюю ветку.

А в это время сын помещика уже целился в совушку, подкрадываясь к ней всё ближе. В отчаянии Ённам метнул камень на ветку, где сидела птица. Через мгновение прогремел выстрел. "Погибла птичка", - подумал Ённам. Но вдруг он снова услышал её голос:

Фи-ю, фи-ю, фи-ю!

Я поняла, зачем ты бросил камень:

Ты хотел спасти меня, спасибо.

В этот миг вихрем налетел на мальчика сын хозяина.

- Зачем спугнул птицу? - схватил он Ённама за рукав.

- Пожалел. А тебе её разве не жалко?

- Нет, не жалко. Она нашему дому вред приносит. Я и тебя убью, рука не дрогнет. - И он, щёлкнув затвором, направил дуло прямо в голову Ённама.

Тот отпрянул в сторону, ловко схватился за ружьё и пригнул его книзу. Гулко прозвучал выстрел, и пуля просвистела совсем рядом. Дело принимало серьёзный оборот. Ённам свалил хулигана на землю и ударил его ногой в грудь.

- Ой, больно!.. Умираю... - причитал тот в испуге.

В помещичьем доме поднялся переполох.

- Поймать его и запереть в амбар, а утром отправить в тюрьму! - завопил хозяин.

Избитого Ённама заперли в тёмном амбаре. Некоторое время он пролежал не шевелясь. Вдруг он вспомнил про дедушкину волшебную палочку, но за пазухой её не оказалось: ведь Ённам поменялся одеждой с Лачугой и палочка осталась в его школьной курточке.

6

- Откройте! Выпустите меня! - изо всех сил стучал в дверь амбара Ённам, но крепкая дверь не поддавалась, и никто на его крик не отзывался.

Тогда он нашарил на полу сломанную мотыгу и стал ковырять ею глиняную стену амбара. Ему удалось проделать в стене дыру, и он выбрался наружу.

- У, подлые людишки! - погрозил он кулаком в сторону хозяйского дома. - Я больше не буду делать то, что вы хотите.

Ённам направился в горы, шёл очень долго, разыскивая хижину мальчика Лачуги. Не заметил, как стемнело. "Надо выйти на дорогу, - размышлял он, - и идти к селению, кто-нибудь да пустит переночевать". Но селения поблизости не было. К утру Ённам уже сильно устал, проголодался. Очень хотелось пить. Раздвигая высокую траву, пошёл он к реке и вдруг услышал слабый стон. В зарослях лежал ничком, почти без признаков жизни Лачуга. Как ни бился Ённам, он не мог привести его в чувство. И тут его осенила мысль: "Ведь у нас есть волшебная палочка!"

Сунул он руку во внутренний карман курточки друга, достал палочку, сжал её правой рукой, трижды очертил круг, приставил конец к земле и проговорил:

- Палочка, верни силы и жизнь моему товарищу! Не успел он промолвить эти слова, как из другого конца палочки взвилась струйка белого дыма. Когда туман рассеялся, Лачуга встал и радостно обнял Ённама.

- Взял ты на себя мою тяжкую батрацкую долю и, наверно, изрядно намучился уже. Здоров ли ты? - говорил сочувственно Лачуга, поглаживая загрубевшие руки товарища.

- Ничего! Скажи, сестрёнку-то ты нашёл?

- Моя сестра стала совушкой...

- Как ты сказал? - переспросил Ённам, не веря своим ушам. Лачуга рассказал, как в поисках сестры набрёл он в горах на шалаш отшельника, поведавшего ему такую историю. В канун того дня, когда он узнал о болезни сестры и помчался домой, помещик выгнал массу людей в сопки, чтобы переловить и убить всех совушек. Отшельника тоже заставили ходить по сопкам. Он долго бродил, а когда присел отдохнуть, услышал вдруг детский голос: Совушка, совушка, возьми меня с собой. Я с братцем повидаться хочу.

Видит старик - сидит бледная, худенькая девочка.

- Дяденька, - говорит она, - я совушкой стать хочу. Батрачила я у помещика, а он прогнал меня в горы и приказал без совушки не возвращаться. А я сама хочу стать совушкой - птичке легче найти человека. Она всюду летает. Если я буду летать, то найду своего братца.

Сказала так и обернулась птицей, похлопала крыльями, покружилась над головой старика и улетела.

А Лачуга тоже долго ходил в горах, но так и не нашёл совушку, которая была его сестричкой. Тогда Ённам рассказал другу о птице, прилетавшей на тополь. Лачуга повеселел:

- Это была она. Прилетала ко мне и приняла тебя за меня. Ведь мы так похожи. Я должен её отыскать.

Мальчики взялись за руки и отправились на поиски. Им пришлось снова возвращаться к помещичьей усадьбе.

- Моя сестрёнка-совушка далеко от усадьбы не улетит. Она меня не оставит, - сказал Лачуга. - Давай спрячемся здесь, дождёмся темноты, а ночью покажемся совушке и уведём её с собой.

Спрятались они в кустах. Надо было переждать, когда солнце, взошедшее над гребнем горы на востоке, закатится за гребень горы на западе. Как медленно шло для них время, как долго длился тот день!

7

Но вот наконец и скрылось за горой солнце. Усадьба помещика потонула во мгле, напоминая какое-то страшное, зловещее, съёжившееся и готовое к прыжку чудище. Взглянул на неё Ённам и говорит другу:

- Подожди меня здесь. Пожалуй, лучше мне одному пойти поискать совушку.

- Нет, - возразил Лачуга. - Идти - так идти вместе.

- Чудак, послушай меня. Двоих они быстрее заметят. К тому же ты всё равно не узнаешь совушку, ведь ты её ещё не видел. Побудь здесь. Я скоро вернусь.

Уговорил Ённам мальчика остаться, одним мигом спустился с горы и осторожно подобрался поближе к усадьбе. Ему надо было дойти до самого тополя у ограды. А для этого нужно было проскочить мимо высоких центральных ворот, которые сегодня почему-то были оставлены открытыми. Ённам немного подождал, надеясь, что вот-вот ворота закроют, но больше мешкать уже времени не было, и он, пригнувшись, прошмыгнул мимо ворот. Оттуда сразу же кто-то вышел и стал вглядываться в темноту. Следом появился кто-то ещё, и они стали переговариваться:

- Что ты смотришь?

- Мне показалось, что здесь сейчас кто-то промелькнул. Уж не вор ли?

- Да... Того и гляди...

Ённам притаился у ограды недалеко от тополя. Те двое ещё чуть постояли и скрылись за воротами. Запрокинув голову, Ённам всматривался в листву тополя. Совушки не было видно. "Наверно, улетела куда-нибудь далеко. Надо, пожалуй, уходить. Подожду ещё чуть-чуть и пойду", - думал он. И вдруг послышался какой-то шорох. Смотрит: на ветке тополя - знакомая совушка. "Да, мальчик был прав,- обрадовался Ённам. - Не убоялась она помещика и прилетела своего братца повидать". Он протянул ей руку:

- Совушка, я принёс тебе радостную весть. Подлетай ко мне поближе.

Как в прошлый раз у крупорушки, птичка опустилась к нему прямо на ладонь. Приглаживая её перышки, он говорил ей полушёпотом:

- Лети за мной. Недалеко отсюда тебя ждёт братишка.

Ённам шёл впереди, а позади, радостно хлопая крыльями, порхала совушка. Заслышав шаги Ённама, Лачуга выбежал ему навстречу из своего укрытия.

- Встречай сестрёнку-совушку,- обрадовал Ённам друга.

- Оксун, милая! - позвал птичку Лачуга, произнеся имя сестрички, и совушка от радости затрепетала крыльями.

С грустью смотрел на неё Лачуга.

- Сестричка моя дорогая! Как же случилось, что ты стала птичкой? Как же мы дальше жить будем? Оставила ты меня одного...

Совушка горько плакала.

- Хоть одно радостное словечко услышать бы мне от сестрёнки! Раньше она часто плакала, потому что была голодна. Почему же сейчас-то она так рыдает? Нельзя ли снова превратить её в девочку? - спросил мальчик у Ённама. - Может быть, твоя волшебная палочка поможет?

Ённам решительно достал из-за пазухи палочку, обвёл ею три раза вокруг птички, приставил кончик к земле и промолвил:

- Стань совушка девочкой!

Взвилась от палочки струйка белого дыма, рассеялась, и на месте птички оказалась худенькая девочка - Оксун.

- Братик мой дорогой! - протянула она ручки к Лачуге.

Она так много раньше плакала, когда звала брата, что до сих пор голосок её был хриплым. Волосы девочки были спутаны. Вся одежда в заплатках. Ённаму стало жаль её.

- Я не хочу больше жить совушкой. Не бросайте меня! - попросила девочка.

- Знаешь, Оксун, это вот он, - указал Лачуга на Ённама, - помог нам.

Девочка поклонилась Ённаму.

- Ребята! - сказал Ённам. - Давайте больше не расставаться. Я приглашаю вас в мою страну, у нас всем живётся хорошо.

Ённам всё ещё держал в руке волшебную палочку: в старой рубашке Лачуги, которая болталась на нём, не было карманов. Он сунул палочку в карман школьной курточки, которую носил Лачуга. "Ведь мы теперь всегда будем вместе, - подумал Ённам. - Его карман - это мой карман".

- Береги нашу палочку-выручалочку, - попросил он.

- Конечно, конечно, - закивал головой Лачуга.

Взявшись за руки, все трое зашагали к хижине. У самого подножия горы выскочили на них с фонарями и собаками слуги помещика. Это была погоня за Ённамом.

- Вот он, держи его! - И они схватили мальчика. - Это ты сейчас прошмыгнул мимо ворот? Скачет, как блоха! Куда тебя несёт? А работать кто за тебя будет?

- Не трогайте его! - хотел заступиться за него Лачуга. - Это я ваш батрак, мальчишка из хижины. Вы меня ищете. А его не троньте!

Слуга осветил фонарём новенькую школьную форму на Лачуге и процедил:

- Отойдите прочь и не мешайте! Любят некоторые благородные заступаться за нищих. Этих лентяев нужно бить нещадно, чтобы им неповадно было.

Связали они Ённама и, посмотрев на девочку, удивились:

- Гляди-ка, а говорили, что эта батрачка умерла. Вот так удача - охотились за одним, а поймали сразу двоих!

- Отпустите их, - умолял Лачуга. - Свяжите и отведите меня.

Но слуги и слушать его не хотели.

- Братик, братик! - звала Оксун. - Я очень боюсь идти в помещичий дом!

Лачуге так хотелось выручить ребят, и он вспомнил о волшебной палочке. Отстав немного от пленников, он достал её, покрутил ею в воздухе, приставил к земле и попросил освободить сестру и Ённама. Но палочка почему-то не проявила своей волшебной силы. "Не получается, - подосадовал он. - Значит, она только Ённама слушается". Положил он палочку в карман и долго стоял в темноте, с тревогой думая о Ённаме и сестрёнке.

8

А тем временем Ённама и Оксун привели в усадьбу. Помещик был рад, что батраков поймали. Стоял на террасе, от удовольствия руки потирал и посмеивался:

- Думаешь, кроме меня, тебе даст кто-нибудь миску риса? Держи рот шире! Это я - человек добрый и потому прощаю и тебя, и эту девчонку. Оставляю вас из милости в своём доме, но уговор - работать как следует. Делать всё, что велят. Ей, - помещик показал на Оксун, - я занятие придумал: пусть пока нянчит моего младшенького сыночка.

И вот теперь с утра до позднего вечера девочка носила припелёнутого к спине хозяйского младенца. А тот весь в папашу уродился - ревел и капризничал весь день, не давая девочке присесть. Всякий раз, когда ребёнок плакать начинал, жена хозяина выбегала и била девочку по щекам:

- Лучше присматривай за нашей ненаглядной крошкой! Как ты с ним обращаешься? Так и знай: если ещё раз заплачет, тебе достанется!

Старший сын помещика издевался над Оксун. Он сочинил дразнилку и целыми днями распевал её, особенно когда девочка попадала ему на глаза:

Нищенка, каналья,

Год пропадала,

Сдохнуть - не издохла,

Снова прискакала.

А однажды произошла такая история. Оксун полоскала на реке пелёнки. Одна добрая крестьянка, увидев на ней рваную юбочку и пожалев девочку, сняла со своей головы косынку и подарила ей на починку юбки. Вернувшись с реки, Оксун стала пришивать заплаты к юбке. За шитьём она не услышала, что её зовёт хозяйка, и та застала её врасплох.

- Ты зачем средь бела дня в комнату забилась? Чем занимаешься? Растерявшись, Оксун спрятала за спину кусочек косынки, которую ей подарила добрая женщина. Заметив это, хозяйка вырвала у неё этот лоскуток и стала допрашивать:

- Где взяла? Откуда это, я спрашиваю? Утащила нашу пелёнку и испортила?

- Нет. Это мне одна тётя дала.

- Какая ещё тётя? Меня не обманешь! Начинаешь воровать? Да я тебя убью!

Глаза её засверкали от ярости. Схватила она батрачку за волосы и стала трепать. Оксун топала от боли ножками и кричала. Но злой ведьме и этого было мало. Она с силой швырнула девочку на землю. На крик девочки прибежал Ённам, поднял её, обхватил руками и с гневом посмотрел на пылавшую злостью хозяйку.

- Что вы делаете?

- Ага, заступник нашёлся!

Крепко сжав кулаки, Ённам крикнул ей:

- Разве можно так людей обижать? За волосы таскать, на землю швырять...

Разозлившись, он готов был дать отпор хозяйке.

- Ты на меня руку поднимаешь? - возмутилась она, но, струсив, стала пятиться назад, споткнулась о камень и грохнулась на землю.

Ённам хотел с помощью волшебной палочки наказать эту злыдню. Потрогал рубашку, но там не только палочки, кармана даже не было - это была не форменная курточка, а старенькая рубашка Лачуги.

9

С того дня маленькая батрачка тяжело заболела. Ённам старался за ней ухаживать, лечил как умел. Он прикладывал ей ко лбу листья лопуха, чтобы унять жар, давал с ложечки сок дикого винограда. Но девочке становилось всё хуже. Губы потрескались, голосок ослаб. Однажды он снова пошёл на сопку за диким виноградом и, когда принёс виноград, с удивлением обнаружил, что девочки на месте нет. Это показалось ему странным, и он поспешил во двор. "Где же она?" думал он. Начинало смеркаться. Осмотревшись, он увидел едва заметный след, будто кто-то прополз. Ённам пошёл по этому следу за ворота. След привёл его туда, где на поле начинаются борозды. Там в углублении бороздки лежала ничком девочка. Это была Оксун.

- Зачем ты вышла сюда? Ветер такой холодный, ты простудишься. Пойдём обратно. Я принёс тебе сладкого винограда.

Он хотел поскорее посадить её к себе на спину и понести в комнату.

- Нет, не хочу. Я вон туда... - И она попыталась ползти между бороздами.

- Куда же ты хочешь?

- Вон туда... К маме хочу... - Она бессильно кивнула на далёкую сопку, где была могила её матери. - Всё у меня болит. Не могу я больше жить у помещика.

Что-то горячее подступило у Ённама к горлу, и он не знал, что ей сказать. Поднял девочку, прижал к себе. Она так тяжело дышала, что ему стало боязно за неё.

- Хочешь братишку увидеть? Я тебя отнесу к нему. Успокоив девочку, он посадил её на спину и понёс к хижине. Пот лил с него градом, но он и не чувствовал, что ему тяжело. Заметив их, навстречу с радостью вышел Лачуга.

- Наконец-то вы убежали! Я так за вас беспокоился. Так хотелось вам помочь. Каждую ночь я ходил вокруг ограды помещичьей усадьбы. И сегодня ночью тоже приходил...

- А у нас печальные новости, - поделился с ним Ённам. - Оксун снова хочет стать совушкой.

И он рассказал брату о том, что произошло в эти дни с его сестрёнкой.

- Да, да, хочу, - подтвердила Оксун. - Тогда я хотя и засыпала на улице при холодной росе, дрожала от ветров и стужи, но меня не били и я летала куда хотела. Не ругай меня, братик. Если ты меня любишь и жалеешь, разреши мне снова стать совушкой.

Братишка крепко обнял её, и ему стало жаль свою сестричку до глубины души.

- Ты слышишь, что она говорит? Её терпение кончилось. Пусть она станет опять свободной птицей. В мире этих злых людей я ей не защитник и помочь ничем не смогу. А у тебя есть волшебная палочка. Вот она.

Достав из кармана палочку, он протянул её Ённаму и обратился к сестрёнке:

- Братец Ённам твою просьбу исполнит. Что ты хочешь мне сказать на прощанье? Говори. Я выслушаю любую твою просьбу.

А она только вглядывалась молча в лицо своего брата, чтобы надолго запечатлеть его в душе. Потом попросила:

- Братик, только меня из совушки в девочку больше не превращай! Когда услышишь, что совушка поёт в горах, знай, что у меня всё хорошо.

- А ты не прилетай близко к помещичьей усадьбе, не то они подстрелят тебя. Когда затоскуешь по мне, спрячься в глухом лесу и тихонечко покричи так, чтобы только мне одному было слышно.

- Да разве можем мы эту прелестную девочку снова пустить птицей в ночное небо на холодные ветры?! - воскликнул Ённам, взглянув на небо, сплошь покрытое чёрными тучами. - Нет, так нельзя. Этому не бывать! - И он поспешил спрятать волшебную палочку в карман курточки, которая была на Лачуге.

- А как же быть? - растерялся тот.

- Завтра утром, рано на рассвете, отправляемся к нам домой. Там мы сможем быстро вылечить твою сестрёнку. И тебе тоже не надо будет больше батрачить.

10

Наступила глубокая ночь. На ночлег устроились в хижине. Девочку положили посередине, а сами улеглись на холодном полу по краям. Единственным истрёпанным одеяльцем даже девочку одну укрыть не удалось. Дверца, сделанная из соломенного мата, покачивалась, и в щели задувал холодный ветер. Было так зябко, что даже ноги нельзя было вытянуть. Ённам свернулся клубочком, как креветка, пытался хоть немного поспать, но заснуть никак не мог. Лачуга тоже не засыпал, всё ворочался, а потом спросил:

- Ённам, ты первый раз ночуешь в такой хижине?

- Да. Я даже не думал, что на свете бывают такие дома.

И перед его глазами вдруг всплыли, как на картинке, очертания его родного дома. Сестра, скорее всего, сладко спит сейчас в тёплой комнате. Как счастливо жить в доме, в котором он родился и вырос! Только теперь он постиг истинный смысл слов дедушки, который говорил, что счастливый дом находится совсем рядом.

Ённам стал рассказывать Лачуге о детских яслях и детском саде, в которые он ходил, о школе, в которой он учится. С завистью слушал мальчик его рассказ и не верил:

- Неужели это правда? Вот пожить бы там хоть один денёк... Ённам его успокоил:

- Как только начнёт рассветать, трогаемся в путь. Я приглашаю вас к нам. Ты ведь ещё и грамоте не учился. Будете жить в нашем доме, а ты будешь учиться в нашей школе. Я буду тебе помогать изо всех сил. Ребята из нашего класса тоже с радостью встретят тебя. А сестрёнка твоя вместе с моей сестрой будет учиться петь и танцевать.

Незаметно прошла ночь, занимался новый день. Ённам открыл глаза - его лохмотья, которые он снял и положил у изголовья, исчезли. Оказывается, мальчик Лачуга встал раньше и, обменяв снова одежду, надел свою старую.

- Зачем же ты так сделал? - спросил его Ённам.

- Мне и в этой одежде не стыдно ходить. А вот ты как же в таких лохмотьях домой пойдёшь?

- Ну ладно. Придём домой - я тебе сразу дам новую одежду. Надо уходить поскорей.

И они пошли, выйдя на тропу в долине. Девочку несли по очереди, сменяя друг друга. Миновали две высокие сопки, стали взбираться на третью, как вдруг снизу докатился до них истошный вопль:

- Держи их!

Ребят преследовали слуги помещика. Казалось, что вот-вот они настигнут беглецов. Ребята успели добежать до гребня горы. Но как быть дальше? Впереди был обрыв. Они остановились - податься было некуда.

- Волшебная палочка! - напомнил Лачуга. - Доставай её!

Выхватил Ённам из кармана палочку, поднял вверх, помахал ею, приставил к земле и попросил не подпускать к себе преследователей. Но, увы, никаких признаков волшебства не было. Палочка уже три раза проявила свою волшебную силу, и возможности её были исчерпаны.

"Неужели они опять нас поймают?" - подумал Ённам. Нагнулся, схватил два больших камня и хотел ими отбиваться. Но один из слуг уже подскочил к Лачуге. Яростно сопротивляясь и отбиваясь ногами, тот прокричал Ённаму:

- Они меня уже схватили и не пустят туда, где ты живёшь! Но ты должен непременно живым вернуться домой! Не забывай нас! Помни, что на свете есть такие несчастные дети, как мы!

А слуги уже бросились к Ённаму. Завязалась борьба. Он повернулся, оступился и с края обрыва полетел вниз, в пропасть.

- Ой! - Закружилось всё перед его глазами, он испугался и... проснулся.

Огляделся Ённам и вздохнул с большим облегчением.

На столе по-прежнему лежал лист бумаги. Сестрёнка Ёнок спала и улыбалась во сне - наверно, видела приятный сон. Но Ённаму не верилось, что он дома. Приподняв голову, посмотрел на стенку. Дедушкина картина - мальчик с метлой в руках - висела на том же месте. Как раз вошёл дедушка и спросил:

- Ну, о чём ты думаешь?

Ённам рассказал, какой сон ему приснился.

- По-моему, это очень похоже на твоё детство, дедушка, - добавил он.

- Да, раньше все батраки так жили. Но ты не думай, что только раньше были такие несчастные дети, с которыми ты встретился во сне. Совсем недалеко, на юге нашего полуострова, и сейчас много таких детей. Подумай теперь, как хороша страна, в которой мы живём. Её надо беречь и прославлять делами. Для этого надо хорошо учиться и хорошо рисовать тоже.

- Дедушка, теперь я нарисую счастливый дом. Я его ясно вижу.

- Где же он?

- Это наш родной дом, в котором я родился и вырос. Вот он! Дом, в котором мы живём.

- Молодец! - похвалил дедушка. - Вижу, что теперь ты понял, что такое счастье. Бери-ка карандаши и садись за рисунок, который вам задали на дом.

И Ённам нарисовал красивый двухэтажный дом с черепичной крышей. Во дворе грушевое дерево, цветы. Получился замечательный рисунок "Дом счастья". Говорят, на школьной выставке рисунков он был признан лучшим.