«Однажды в кабаньем детстве»

Олег Александрович КУЗНЕЦОВ

Однажды в кабаньем детстве...

Рассказ

Под утро - не было еще и трех - потрепанный, с комками линялой шерсти на спине лис предпринял сомнительное в смысле надежды на добычу путешествие в глубь трущобистого низинного частолесья, по направлению к старому болоту. Низина только позавчера оттаяла, все на ней было дрянь, слякоть, по сухому пройти нечего и надеяться, воды же кое-где по брюхо. И как она омерзительно чавкает, шумит на весь лес!

Стало уже светать, когда зверь достиг нужного места. Он вскочил на поваленное трухлявое дерево и, забелев в полутьме роскошно отмытой грудью, забыв даже встряхнуться, стал слушать с напряженнейшим интересом.

Звуков было немного: где-то впереди шуршало и потрескивало.

Наслушавшись вволю, лис с явным выражением удовлетворения на лукавой мордочке спустился со ствола, но направился не в сторону шума, а вправо и, сделав зачем-то порядочную круглину по этой сырой местности, выбрался уже почти засветло на твердую, пожалуй, даже грибную по осени полянку. Здесь хищник успешно поймал полёвку, подбросил ее ради игры в воздух и затем съел, пискнувшую, вместе с шерстью.

Вскоре грянули дневные птицы, покончили с тишиной. Из дымчатого сумрака появились березы; их влажная берестяная одежда замерцала оранжевыми бликами. Где-то всходило солнце.

Дождавшись, когда тепло и свет перелились с вершин деревьев в густое безветрие, лис прилег на краю овражка на мягкой хвойной подстилке. Тут он разомлел, стал поклевывать носом, но по временам, вспомнив о чем-то, быстрым несонным движением поворачивал голову туда, откуда пришел. Он пристально смотрел на стену леса; чуть заметно шевелились черные волоски усов по бокам его морды и шире раскрывались масленые ноздри.

Ночные усердные хлопоты и это все не проходящее беспокойство относились к утаенному у старого болота логову веприцы, хотя, разумеется, меньше всего рыжего интересовала тамошняя хозяйка: семипудовая и все же скорая на воинственные действия и, прямо сказать, ужасная в таких случаях, она вызывала в нем лишь чувство повышенной осторожности. Но именно возле нее каждый год в эту примерно пору появлялись существа иные, мелкие. Они-то и побуждали пройдоху и рисковать, и тратить силы на глубокую разведку, и прорву времени - ночи и дни! - маяться в районе кабаньего обитания. Так случалось всякой весной: он делался вроде одержимого.