«Юрка Гусь»

Вильям Федорович КОЗЛОВ

Юрка Гусь

Повесть

ПРИЕХАЛИ, БРАТИШКА!

На восток, отстукивая километры, мчится санитарный поезд. Унылый лес подступил к полотну железной дороги. Костлявые руки осин и берез ловят клочья паровозного дыма. На пригорках, уткнувшись в промозглое небо шестами, спят причесанные дождем стога.

К подножке вагона серым комочком прилепился оборванный мальчишка. Словно флажки, трепещут на ветру его лохмотья. Рукава пиджака подвернуты. Полосатая подкладка лопнула и махрится. Поднятый воротник топорщит на затылке черные космы нестриженых волос. Тонкие, худые ноги в огромных солдатских ботинках упираются в подножку. Все на мальчишке худое, грязное, порванное. И только зеленая пилотка - новенькая. Красным угольком тлеет на ней звездочка.

Мальчишку со всех сторон обдувает холодный осенний ветер. Он забирается в рукава, холодит грудь и спину, охватывает тело ознобом. То вцепится в пилотку, пытаясь сорвать ее с головы, то швырнет в глаза хлесткие теплые капли, на лету подхваченные с паровоза. Но ветер - это чепуха. Спать хочется. Летучей мышью подкрадывается сон. Будто кто-то теплым, мягким крылом водит по лицу, приговаривая: "Спать нель-зя, спать нельзя, спать нель-зя". Это колеса так стучат.

"Спать нель-зя, спать нель-зя..." - в такт колесам шепчет мальчишка и закрывает глаза. На мгновение ему становится тепло. Тепло под одеялом!

Трах! Тах-тах-тах! - грохочет, мелькает все кругом. Мальчишка еле-еле успевает поймать цепкими пальцами холодный, ускользающий поручень. Громыхающий мост давно остался позади, а сердце еще колотится в груди.

"Спать нельзя! Понятно?!" - кричит мальчишка и сильно бьет головой о железную дверь вагона. Удар кажется гулким. Может быть, откроют?..

Он с тоской смотрит на мелькающие перед самым носом надоевшие телеграфные столбы, на березовые рощи, хмурый сосновый бор.

За дверью ни звука. В вагоне не слышат. "Буду петь, а то опять засну!"

Морща лоб, он старается припомнить какую-нибудь песню. Есть, вспомнил: "Иде-ет война-а народная-я-я-я, священная-я война-а-а..." - и запнулся. Дальше не знает.

Плохо... Вот у Гришки Ангела - это да! Как затянет, так хоть целый день... Мысли его путаются. "День, день, день... Какой день?" Опять колеса начинают назойливо бормотать человеческим голосом: "Спать нель-зя, спать нель-зя, спать нель-зя..." Руки и ноги становятся ватными, глаза слипаются, голова упрямо клонится набок.