«Робин Гуд»

Ох, невесело в веселой Англии без доблестного короля Ричарда, Ричарда Львиное Сердце!

Где ты теперь, король-бродяга? Скачешь ли в песках Святой Земли, в одиночку, словно простой рыцарь, шепчешь молитву запекшимися от жары губами, прося Господа не оставить тебя без глотка воды?

А в Шервудском лесу струит воду из-под замшелого камня щедрый ручей, сверкают брызги в пробившемся сквозь дубовую листву солнечном луче, юные ивы полощут косы в ледяных прозрачных струях… Пей-не хочу! Помнишь ли ты вкус этой воды, король-бродяга?

А быть может правду говорят, приключилась с тобой беда?

Где ты, король Ричард? Неладно без тебя дома. Или забыл ты, что на двух языках говорит твой народ? Тесновато двум языкам на одном острове! Особенно когда один язык — язык побежденных, а другой — язык победителей. Простые люди говорят на первом, богатые и сильные — на втором. По Господней воле от веку делится этот мир на больших и малых. Но худо, когда говорят они меж собой на разных языках.

Шервудский лес, зеленый дом, укрой от обид в своих стенах!

Едут лесной дорогой два монаха — толстый и тощий. Оба бенедиктинцы. Первый — приор местного монастыря, второй монастырский гость из галльских теплых земель. Сытые кони, богатая сбруя, надменные лица. Да впрямь ли вы бенедиктинцы, святые отцы? Пол-Европы прошел за плугом орден бенедиктинцев, поднимая целинные земли. Вся Европа грамотна по книгам, что переписали бенедиктинские монахи. А ваши руки не натружены, глаза не утомлены.

— Верны ли слухи, брат мой, что принц Иоанн наденет скоро корону Англии? — спрашивает, посылая коня, толстый коротышка-приор. — Давно пора! Гордец Ричард канул как камень в воду. Негоже королевству без короля.

— Полно, досточтимый брат, — смеется второй. — Принц щедрой рукой раздает то, что не ему принадлежит, в надежде обрести сторонников против брата. Надевши корону, Иоанн затянет ремешок кошелька. Не так уж и плохо нам вокруг пустующего трона.

— Было бы неплохо, — цедит приор сквозь зубы. — Саксонское мужичье бежит в леса. Шервуд набит разбойниками. Их больше, чем желудей на дубах.

— Вот, что значит быть слишком милосердным, не всех саксов мы перебили под Гастингсом. Чем они недовольны?

— Лесным Законом, конечно! Эти саксы до сих пор помнят времена, когда каждый мог охотиться на дичь и оленей. Они называют это свободой.