«Семь диких сестер»

Семь диких сестер (fb2) - Семь диких сестер [litres] (пер. Александра Сагалова) (Кошки дремучего леса - 2) 20829K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Чарльз де Линт

Чарльз де Линт Семь диких сестер

Charles de Lint, Charles Vess

SEVEN WILD SISTERS

Text copyright © 2014 by Charles de Lint

Illustrations copyright © 2014 by Charles Vess

This edition published by arrangement with Little, Brown and Company, New York, New York, USA

All rights reserved

© А. Сагалова, перевод, 2016

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательская Группа „Азбука-Аттикус“», 2017

Издательство АЗБУКА®

* * *

И вновь посвящается девочкам с красных скал:

Анне Аннабель, ее Джулейшеству,

и, конечно, Норе – да отыщет она свою отраду среди красных скал.

Чарльз де Линт

Холмам юго-западной Виргинии, которые я вижу из окна своей студии. Там истории, подобные этой, случаются каждый божий день.

Чарльз Весс

Не все ненастье, проглянет и солнышко.

Тетушка Эри Карпентер[1]

Духи в лесу

Иные зовут его женьшенем, но нам привычнее «жив-корень». А как правильно – я не знаю. Наверняка я знаю лишь, что пчелы его не слишком-то жалуют. По крайней мере, в этих холмах.

Оно и понятно. Одно дело – свет, нектар и цветочная пыльца, и совсем другое – темные корневища, что ветвятся в рыхлой почве под сенью леса. Вот потому-то пчелиные духи и показывают охотникам за жив-корнем места, где он прячется. Что не очень честно – так поступает разве что злобный фейри, уж этот-то любит навредить и сделать вид, будто он здесь ни при чем.

Разумеется, в этих холмах много духов. А как же иначе? Ты и впрямь думаешь, что мы одни в мире? В лесах полным-полно всяких созданий. Я в свое время всех их повидала, и больших и малых.

В здешних холмах обитает Прародитель Кошек. Чаще он является в облике старой пумы с гладкой черной шерстью. Но люди из племени кикаха говорят, будто он умеет, если вздумается, превращаться в красавчика-брюнета. Я его, правда, таким не видела. Но ведь даже черную пуму повстречать – уже большое дело. Хотя тому, кто долго живет в наших местах, еще и не такое попадается. Зато я слышала, как он разговаривает.

И не смейся. Я дело говорю.

А есть еще Зеленый Парень – с ним держи ухо востро. Обитает он в ветвях деревьев, а улыбка у него широченная – он друг каждому встречному, уж будь уверена. Любит хорошую компанию. Побалагурить, языком потрепать – на это он мастер. Ты-то с ним пробудешь один денек и не заметишь, а для тех, кто ждет тебя и печалится, минуют годы.

Видишь ли, в иных местах нужно быть настороже и следить за временем. В здешних краях есть такие пещеры, куда войдешь – и окажешься в другом мире. Время там течет медленно-медленно, совсем как для Рипа ван Винкля[2]. Знавала я одного художника – он пропал на двадцать лет, а в том мире прошло лишь несколько дней.

И что с ним сталось? Он вернулся туда. Вот еще о чем невредно помнить. Такие места обладают особой властью, заставляют тебя чувствовать, будто вся твоя жизнь – ничто, если ты не вдыхаешь магию.

Да, все это чудеса – кто ж спорит? – но это и опасность. И не одна опасность, а множество. Ты лучше слушай, что я тебе говорю.

В таких местах можно не раз и не два встретить Старину Балабана, только держись от него подальше. Некоторые рассказывают, будто совладали с этим старым чертом. Но даже если сумеешь договориться с ним и соблюсти свою выгоду, все равно унесешь в себе частицу его тьмы.

Ближе всех прочих я знакома с Яблоневым Человеком, что живет в самом древнем дереве нашего сада. Знаешь, есть такая давняя песенка:

У Джима пенни давно припасен. В жестянке у Джима хранился он. Парень не промах Джим. Он Дядьке из Яблони пенни дал За сидр, какого никто не пивал. Парень не промах Джим. – Уплачен пенни, так лей – не жалей! Меня угощай и моих друзей! Парень не промах Джим.

С ним я познакомилась, когда была еще моложе тебя, но он за все эти годы совсем не изменился. Морщинистый, узловатый старичок – такой же, каким я его повстречала. Может быть, в свое время я и тебя с ним познакомлю.

Фейри? О, этих я видела немало. Не каждый день, конечно, но они все время здесь, уж будь уверена.

Когда это случилось впервые, я была совсем маленькой девочкой – они показались мне пляшущими огоньками вроде светлячков. Нет, я не бредила от змеиного укуса, хоть яд и проник в мою кровь. Я ведь и умереть могла – испустила бы дух, в двенадцать-то лет. Но Яблоневый Человек вытянул отраву безоаром, вымоченным в молоке[3].

Яблоневый Человек и Прародитель Кошек – вместе они спасли мне жизнь. Прародитель хотел получить что-нибудь в обмен на услугу, так вот я его должница. Если он явится и потребует свое, а я не смогу уплатить, долг перейдет к моим потомкам. Беда только в одном: нет у меня детей. Я последняя из рода Киндредов, – по крайней мере, так я думаю.

Как бы там ни было, в тот день вместо смерти я получила свою долю магии. Поначалу трудновато было с этим свыкнуться, но я знаю: что бы ни происходило со мной в жизни, обрывки и осколки того волшебства остались во мне навеки. И в этом нет никаких сомнений.

Человек стареет, ему все труднее различать, что случилось на самом деле, а что лишь могло произойти. Но я-то знаю. Тонкая завеса, словно погребальное одеяние, отделяет этот мир от других. И можно быть по обе стороны этой завесы – просто нужно знать ходы. Мир по ту сторону и все, кто его населяет, – существуют.

Полагаю, минуло лет семьдесят, а может и больше, с того дня, как Прародитель Кошек связал меня обещанием. Я старею. Нет, я не говорю, что час мой пришел, но он близится. Год за годом. И думается, стоит повидаться с Прародителем. Вернуть долг, пока не настало мое время уходить.

Глава первая

Сара Джейн Диллард вовсе не считала, что старушка немножко не в себе, а другие именно так и думали. Правда, к бабушке хорошо относились, – если она приезжала в город, с ней всегда охотно болтали и все такое. Но вообще-то, она и впрямь была странной. Что еще скажешь о женщине, которой уже за восемьдесят, а она обитает себе одна на вершине холма, откуда даже до проселочной дороги час ходу?

Она не походила на какую-нибудь колдунью из тех, кому полагается вести одинокую жизнь в глуши. У нее имелись лекарственные травки и готовые снадобья, и она всегда первая протягивала руку тем, кто нуждался в помощи, но в здешних местах не славилась как знахарка и повитуха – это больше по части тетушек из семьи Уэлч. А она была просто старуха, существовавшая для себя и в себе. Неприветливой ее не назвали бы, но и к общению она не слишком тянулась.

– Торчит там одна-одинешенька… И чем она вообще занимается? – время от времени спрашивал кто-нибудь.

Никто не знал, а Сара Джейн знала.

Тетушка Лилиан жила так же, как в далекие детские годы. У нее не было ни телефона, ни электричества, ни водопровода. Она покупала еду, но совсем чуть-чуть, только ту, что не могла сама вырастить или собрать в лесу. Так что большая часть времени уходила у нее на то, чтобы просто-напросто прокормиться за счет своей земли и ближнего леса. Каждый день она по многу часов копалась в огороде, возилась с коровой и курами, ухаживала за садом и ульями. А еще в определенное время года она ходила в лес за разными травами, грибами и ягодами, и за жив-корнем тоже. Ей приходилось каждый день таскать воду из родника, пополнять поленницу и заниматься еще кучей обычных домашних дел.

Так что найти себе работу для нее труда не составляло. Куда сложнее было впихнуть все эти нескончаемые ежедневные хлопоты в двадцать четыре часа.

– А вам не тяжело? – спросила ее как-то Сара Джейн. – Ну, управляться со всем этим?

– Тяжело, когда ты прикована к постели, как нередко бывает в мои годы, – улыбнулась тетушка Лилиан. – Тяжело, когда сама не можешь себя обслужить. А то, что делаю я… я ведь просто живу, девочка, только и всего.

– Но вы могли бы покупать себе еду, а не выращивать.

– Верно, могла бы. Только такая еда, наверное, не приносила бы мне радости.

– Вам разве нравится выпалывать сорняки?

– А ты бы попробовала сама, девочка. Может, и тебе бы понравилось.

* * *

Тропинка, что вела к дому тетушки Лилиан, начиналась на пастбище за фермой Уэлчей, лихо закручивалась среди холмов и шла вдоль ручья, который бежал внизу, в лощине.

Весной ручей разбухал. Вода весело кувыркалась на ступеньках из камней, переполняла заводи, быстро проскакивала узкие места и наконец достигала пастбища. Там ручей прятался ненадолго под проселочной дорогой и выныривал по другую ее сторону. К осени поток превращался в тоненькую струйку, но никогда не пересыхал. В глубоких заводях даже в самые жаркие летние месяцы не переводилась рыба, голосили квакши, и им басовито поддакивали лягушки-быки. И в знойный день там можно было отлично искупаться.

С обеих сторон над тропинкой нависали канадские ели – на крутых склонах лощины с ними соседствовали желтые березы, дубы и буки. Под их сенью ковром расползались рододендроны и кальмии. Выше росли тюльпанные деревья, и ежовые сосны возвышались среди густого подлеска из багрянника, магнолий и кизила. Сара Джейн не раз замечала здесь оленя, лисицу, зайца, енота или опоссума – даже если с ней была ее золотистая гончая Корни. Не говоря уже о неумолкающем птичьем хоре и белках, не упускавших случая поворчать на пришельцев с безопасной высоты, – если, конечно, у них не находилось дел поважнее.

Бродить по лесу в компании ручья, разговаривая с ним, – такое Сара Джейн сразу полюбила. Можно просто не спеша прогуливаться с Корни, а можно толкать перед собой тачку – пустую или уже нагруженную припасами, которые обычно оставляли для тетушки Лилиан на ферме Уэлчей.

Семья самой Сары Джейн обитала по соседству с Уэлчами, в доме, который все называли старой фермой Шафферов. Они жили там уже добрый десяток лет, а бабушка с дедушкой еще пять лет до них, но Сара Джейн давно смирилась с тем, что это место, наверное, никогда не переименуют в ферму Диллардов.

Они переехали из Хазарда сразу после смерти отца, – Сара Джейн, ее мать и шесть сестер. Решили жить вместе с бабулей Баррелл, маминой мамой. Барреллы купили ферму у Шафферов за несколько лет до того, – правда, бабушка с дедушкой тоже не очень-то преуспели в смене ее названия. Бабуля Баррелл перед смертью завещала ферму маме Сары Джейн, так что теперь здесь окончательно водворился их маленький клан рыжеволосых и очень своенравных девчонок.

– Будь у тебя характер попроще, – назидательно говорила бабуля Баррелл маме, – давно бы уже отыскала отца для своих взбалмошных девиц.

– А может, им не хочется нового отца, – пожимала плечами Шерри Диллард. – Если какому-то мужчине и суждено появиться в моей жизни, уж я буду разборчива. Он не должен ничем уступать моему Джимми, иначе он мне и даром не нужен.

– Ты разрушишь свою жизнь.

– По крайней мере, это будет моя жизнь, – отмахивалась мама.

Уж на что независимой была Шерри Диллард, у ее дочек представления о свободе простирались еще шире.

Эйди – она была старшая (вообще-то, по-настоящему ее звали Ада, в честь папиной мамы). Она умудрялась попадать во всевозможные неприятности с того момента, как научилась ходить. В младших классах она напропалую дерзила учителям, а в шестнадцать сбежала с Джонни Гарлендом на его мотоцикле. Эйди не было в округе семь месяцев, а потом она вернулась и ни капельки не раскаивалась, – правда, с парнями на какое-то время было покончено.

Близнецы Лорел и Бесс родились год спустя после Эйди. Они тоже с ума сходили по мальчишкам, но их главной страстью стала музыка – играть музыку, танцевать под музыку, все, что угодно, лишь бы была музыка. Они обе пели, и им легко давалось то сладостное созвучие, какое получается лишь у сестер. Лорел владела скрипкой, а Бесс – банджо, и если в радиусе нескольких миль от фермы затевались танцы или веселая вечеринка, близнецов всегда можно было найти там. Девчонки сбивали каблуки, отплясывая с вечно сменяющимися партнерами, или наяривали на своих инструментах во всю мочь. А если случалось остаться дома одним, близнецы развлекались тем, что придумывали аранжировки для мелодий семидесятых и восьмидесятых – что-нибудь в стиле ретро или блюграсс[4].

Следующей появилась на свет Сара Джейн – на два года позже близнецов. Мама подозревала, что у нее снова будет двойня, поэтому придумала два имени. Сара и Джейн – для девочек, Роберт и Уильям – для мальчиков. Родилась в итоге всего одна девочка, но мама так и не смогла выбрать имя. Так что Саре Джейн достались оба.

Сара Джейн, средненькая, была вроде мостика между старшими и младшими сестрами – и не только по возрасту, но и по характеру. Ей тоже нравилось танцевать и носиться сломя голову, как Эйди, Лорел и Бесс. Но еще она любила читать и рисовать. Она могла, совсем как ее младшая сестра Элси, часами наблюдать за переменчивыми солнечными бликами, что проскальзывают по камешкам на дне ручья и уносятся с быстрым течением. Или всерьез размышлять о том, что воронье сипение и карканье – это, возможно, самый настоящий тайный язык, непонятный людям.

Элси – та вообще отличалась от прочих сестер. Она была тощая и жилистая, самая тихая из девчонок, – а когда семья переехала на ферму, словно стала еще тише. Элси все время проводила в окрестных лесах и холмах, постоянно кого-то или что-то выслеживала – начиная с насекомых и заканчивая оленями и лисами.

Мама в шутку говорила, что Элси – одичавший ребенок, и в каком-то смысле так оно и было. Элси чувствовала себя по-настоящему счастливой только в лесу – днем и ночью, в любое время года. Она умела бегать почти так же быстро, как олень, но могла замереть и сделаться странно неподвижной. Сара Джейн не знала больше никого, кто мог бы сидеть не шелохнувшись так долго.

– Я просто смотрю, как растет трава, – объяснила Элси, когда ее обнаружили на лугу разглядывающей полевые цветы и сорняки.

И наконец, были Рут и Грейс, тоже близнецы. Их поведение не очень-то соответствовало библейским именам[5] – с того самого момента, как их привезли из роддома. Близнецы работали слаженно и сразу дали понять: если в первые два года жизни им не спится ночью, о спокойном сне может забыть и все остальное семейство. Стоило умолкнуть одной, тут же вступала вторая. Так что Диллардам пришлось еще разок испытать на себе, что значит беспокойный младенец.

Чем старше они становились, тем большим наказанием делались для окружающих. Младшие близнецы не могли просто чем-то заниматься, им непременно нужно было сначала выяснить, как это работает и зачем. Приходилось пускаться в долгие и нудные объяснения со множеством подробностей. Но все знали: лучше потратить время и растолковать им принцип действия той ли иной штуковины, иначе девицы разберут ее до винтика.

Они очень любили розыгрыши – правда, только беззлобные. А как насчет упрямства? Попробуйте отговорить их от задуманного – и самый упрямый осел покажется вам образцом кротости.

* * *

Много лет Сара Джейн знала: там, где заканчивается тропинка, ведущая от пастбища Уэлчей, живет старая женщина. Девочка даже видела ее несколько раз – правда, всегда издали. И Сару Джейн это в высшей степени устраивало. Эйди и старшие близнецы вечно стращали младших: мол, если будете плохо себя вести, явится с холмов старая ведьма и заберет вас к себе. У нее и печка подходящая: туда как раз отлично поместится ребеночек и зажарится не хуже цыпленка…

Сара Джейн и младшие сестры выросли в страхе перед ведьмой, но однажды летом, три года назад, Сара Джейн и Элси подбили друг друга пройти по тропинке до конца и взглянуть на дом старухи.

С собой они взяли Корни, золотистую короткошерстную гончую двух лет от роду. Этот полный энергии пес всегда что-то раскапывал – в огороде или еще где-нибудь, – словно пытаясь отыскать зарытую кость или кроличью норку. Хотя мама говорила, что этой собаке повод не нужен. Просто Корни был абсолютно счастлив, когда копал.

– Это все из-за тебя, – не раз говорила мама Саре Джейн. – Ты придумала ему такую кличку.

Появление в доме Корни – отдельная история.

Как-то раз Сара Джейн лежала в постели и смотрела на потолок – в лунном свете причудливо двигались и вытягивались тени от ветвей росших за окном буков. Заснуть ей по какой-то неведомой причине не удавалось. Она лежала и размышляла обо всем и ни о чем – не так уж редко с ней это случалось, по правде говоря.

Минул час или около того после полуночи, и тут она услышала далекий собачий плач – протяжное завывание переходило в громкое жалобное повизгивание. Сначала Сара Джейн решила, что кто-то из соседей завел щенка и это его первая ночь на цепи во дворе, но в голосе невидимого пса было столько безысходности. У собак это хорошо получается – поневоле поверишь во всякие рассказы, будто они живут лишь в настоящем, без воспоминаний о прошлом, без надежды на будущее. Будто была у пса некая неимоверная печаль, которую он не надеялся избыть никогда в жизни.

Но потом, то подремывая, то просыпаясь от нараставшего воя, Сара Джейн подумала: а что, если собака и правда в беде? Может, пес сорвался с привязи и убежал и теперь его цепь обмоталась вокруг дерева. Такое уже не раз случалось – и неподалеку от них тоже. Однажды она слышала: Джордж Уэлч рассказывал ее матери, как по весне нашел в лесу собачьи кости – на них все еще был ошейник, а поводок крепко запутался в корнях дерева.

– Тяжкая смерть, – заключил он тогда. – Не пожелал бы такой ни человеку, ни животине.

Сбросив со вздохом стеганое одеяло, Сара Джейн уселась в кровати. Ледяной пол обжег босые ступни. Она тихонько пробралась через всю комнату к стулу, где накануне развесила одежду. Как только она начала натягивать брюки, заворочалась Элси.

– Ты чего там? – сонно пробурчала она.

– Ничего, – откликнулась Сара Джейн. – Пойду немного проветрюсь.

– Так поздно? – пробормотала Элси.

Как будто сама тысячу раз не бродила в лесу поздней ночью, наблюдая за совами, летучими мышами и бог весть кем еще.

– Спи давай, – велела сестре Сара Джейн.

А сама подумала: еще заупрямится. В конце концов, речь ведь идет о вылазке в ее разлюбезный лес. Но младшая сестра заснула прежде, чем Сара Джейн оделась и выскользнула из комнаты.

Внизу она засунула в карман несколько печенюшек, в сарае взяла моток веревки и шагнула прямо в осеннюю ночь. Сара Джейн прихватила фонарь; правда, он не понадобился – лунного света хватало. Закрыв за собой дверь, она постояла немного, запрокинув лицо к небу и наслаждаясь звездами, темнотой и ветром.

И тут она снова услышала собачий визг.

Сара Джейн сразу сообразила, откуда доносится звук – а это было не так-то просто, ветер сбивал с толку, – и припустила через поля на задах их фермы, вверх по горе, прямо к опушке Дремучего леса.

Собаку она отыскала быстро – и точно, пес попал в западню. У него на шее была веревка, конец которой обмотался вокруг старой колючей проволоки. К появлению Сары Джейн бедняга так запутался, что уперся лбом в столбик изгороди. Шип от проволоки воткнулся над глазом, на собачьей шерсти уже выступила кровь.

Сара Джейн осторожно подошла и заговорила тихим успокаивающим голосом. Приблизившись к собаке, она вытянула вперед руку – пусть сначала понюхает. Не то чтобы она очень боялась, но все же никогда не знаешь, чего ждать от животного, оказавшегося в столь затруднительном положении. Пес стукнул хвостом и слабо лизнул пальцы девочки – значит, все в порядке.

Он лежал смирно, пока Сара Джейн распутывала его. Жалко, что она не прихватила ножа. Перед тем как освободить пса, девочка соорудила мягкую петлю из принесенной веревки и набросила на его шею. Наконец путы были сброшены; собака выпрямилась на дрожащих лапах и тут же привалилась к Саре Джейн. Пес смотрел на девочку, и его глаза казались огромными в лунном свете.

– И чей же ты у нас такой? – спросила Сара Джейн, потрепав его по короткой шерсти между ушами.

Пес радостно оскалился и боднул ее головой – хвост его при этом так и ходил ходуном. Она улыбнулась и отвела его домой, прямо к себе в комнату. Уж очень ей не хотелось привязывать пса во дворе или запирать в сарае – и так-то бедняга натерпелся этой ночью. Он улегся на пол за ее кроватью, но стоило ей нырнуть под одеяло, как тут же запрыгнул на кровать и растянулся рядом.

Мама точно убьет, когда увидит. Она успела об этом подумать, пока засыпала, положив руку на собачью грудь.

Но когда Сара Джейн проснулась, собака уже была на полу – так мама их и обнаружила. Сара Джейн всегда подозревала, что пес специально спрыгнул с постели, чтобы понравиться маме. И у него получилось – особенно после того, как Сара Джейн рассказала его историю.

– Можешь держать его у себя, пока не найдутся хозяева, – разрешила мама.

– А вдруг они не найдутся, – с надеждой в голосе предположила Элси.

Все сестры немедленно влюбились в пса.

– Такую добрую, воспитанную собаку непременно кто-то должен любить, – ответила мама.

– Так и есть, – не сдавалась Сара Джейн. – Мы же его любим.

– Ты прекрасно понимаешь, о чем я.

Сара Джейн кивнула.

Но никто не знал, чей это пес. Никто не явился за ним. К тому времени, когда выпал снег, Сара Джейн и пес стали неразлучны. Он, конечно, не мог ходить с ней в школу, но где бы она ни была, всегда бродил неподалеку. И самое замечательное было в том, что теперь мама куда спокойнее отпускала Сару Джейн и Элси гулять в лес. Чем они и занимались в тот самый день.

Корни бежал впереди, время от времени вламываясь в заросли то по одну, то по другую сторону тропинки. Сестры шагали следом рука об руку, все углубляясь в холмы.

С компанией Саре Джейн было не страшно, но на полпути к домику ведьмы Корни внезапно куда-то испарился, а Элси приспичило остановиться и внимательно разглядеть гнездо шершней. Сара Джейн, вообще-то, побаивалась пчел и шершней, с тех пор как прошлым летом ее одноклассник погиб от укусов. Аллергическая реакция, как сказали на похоронах. Но Сара Джейн считала, что такая история может произойти с каждым, – это все равно что умереть от укуса змеи. Так что она вовсе не горела желанием стоять и разглядывать это большущее серое, точно бумажное, гнездо, примостившееся на ветке невысокой магнолии. И между прочим – как такая тоненькая веточка выдерживает столь здоровенную штуковину? Здесь определенно что-то не так.

– Идем, Элси! – позвала Сара Джейн. – Как же наше приключение?

– Это нужно исследовать, – настаивала Элси.

Сара Джейн узнала рассеянность в голосе сестры – по ней можно было догадаться, что Элси переключилась на «режим индейского разведчика», как его называла Эйди. Когда Элси в таком состоянии, под ноги ей можно бросать горящий фейерверк, она даже не заметит.

– Ты иди вперед. Я догоню, – добавила Элси.

Идти туда одной?

Сара Джейн взглянула на тропинку. Сквозь зеленую листву падали косые солнечные лучи – прямо как в церкви. Невероятно красиво, ничего не скажешь, но красота-то бывает обманчивой. Особенно если знаешь, что в конце этой чудесной тропинки высится домик ведьмы. Но если подумать: Сара Джейн ведь не собиралась беседовать с каргой. Она всего-то хотела подойти поближе, одним глазком посмотреть на ее обиталище и вернуться. А это не так уж и сложно. И во всяком случае поинтереснее, чем пялиться на гнездо шершней и ждать, пока тебя цапнут.

И она двинулась дальше, правда, не так быстро – из-за того, что все кругом изменилось. Может, просто разыгралось воображение, но теперь Саре Джейн казалось, что стрелы солнечных лучей уже не так бойко пробиваются сквозь зеленый покров и что лес словно потемнел. Белки, суетившиеся в ветвях, как будто стали шуметь громче. От этого девочке чудилось, что вокруг нее бродят незримые большие существа. Например, медведи. Или пумы. Или волки.

Похоже, ее сердце забилось слишком уж сильно.

«Хватит», – приказала себе Сара Джейн. Нужно немедленно прекратить себя запугивать.

Она оглянулась на Элси. Та протиснулась на небольшой пятачок между кустарником и болиголовом и все еще самозабвенно изучала гнездо, не думая об опасности, – сестру не страшили ни шершни, ни прочие создания, которые могли бы, оголодав, ее укусить.

«Я не боюсь этого леса», – повторила про себя Сара Джейн, изо всех сил стараясь убедить себя, что так оно и есть. Никто и ничто не навредит ей, если сама она не встанет у него на пути. И ведьм это тоже касается. И вообще, она, Сара Джейн, может даже немножко подсмотреть за ведьмой – в точности как Элси за своими осами. Надо быть осторожной, это уж точно. Но бояться нельзя.

Сара Джейн расправила плечи и решительно зашагала дальше, свистом подзывая Корни. Разумеется, она больше ничего не боялась и по-настоящему верила в это, но, когда пес скачками спустился с холма и резко затормозил прямо перед ней, испытала нешуточное облегчение. А признаваться себе в этом вовсе не обязательно. Корни ткнулся головой в ногу хозяйки и, высунув язык, посмотрел ей в глаза: ну что, дескать, разве я не молодец?

– Ладно-ладно, – ласково проговорила она, поглаживая его обеими руками по короткой шерсти. – Ты мой славный мальчик.

И Сара Джейн пошла по тропинке, а пес бежал за ней по пятам, и когда в очередной раз пытался удрать на разведку, она тихо подзывала его. Так мало-помалу девочка добралась до обиталища тетушки Лилиан далеко в холмах.

* * *

Тетушка Лилиан вела себя как-то не очень по-ведьмински. Сара Джейн сошла с тропинки и, прокравшись в кусты, приготовилась подглядывать, но смотреть было особо не на что. Если, конечно, возня в огороде не имела какого-то хитрого колдовского смысла, о котором Сара Джейн могла и не догадываться. Сказать по правде, ничего в облике дома не намекало на зловещие чародейские увлечения его хозяйки. По крайней мере, по представлениям Сары Джейн о том, какими должны быть ведьмы и их логова.

Никаких ощущений, что самый воздух пронизан злом и ужасом. Никаких детских костей, болтающихся на деревьях. Никаких отвратительных таинственных жидкостей, булькающих в котлах (если только котлы не спрятаны где-то в доме). Никаких резвящихся гоблинов, домовых и прочих малоприятных спутников настоящей чернокнижницы.

Положив руку на голову Корни и придерживая его, чтобы пес сидел смирно, девочка разглядывала ферму старухи. Ближе всего был огород – тетушка Лилиан пропалывала овощи мотыгой, в точности такой же, какой пользовалось семейство Диллард на собственных грядках. Справа вверх по склону поднимался сад, и там виднелось несколько ульев. У дальнего края огорода стоял дощатый домик, крытый жестью, рядом было хранилище для кукурузы, а вокруг располагались самые обычные сооружения – поленница, курятник, коптильня, колодец и разные сарайчики и навесы для всякой всячины. За домом, чуть левее, Сара Джейн заметила крышу небольшого хлева. Похоже, там было и кукурузное поле – молодые стебли едва поднялись над землей на фут. К дальней стене хлева вплотную подступал лес; лес тянулся по кромке сада.

Все это с виду казалось таким обычным! Как и сама пожилая женщина, работавшая в огороде.

Сара Джейн так увлеклась высматриванием чего-то сокрытого, чего-то тайного в занятиях тетушки Лилиан, что, когда та вдруг заговорила, сердце у девочки чуть не разорвалось с перепугу. В ее сторону старуха не смотрела, но Саре Джейн сразу стало ясно: ведьме известно, что из кустов за ней наблюдают.

– Я так понимаю, – проскрипела тетушка Лилиан, – если кто-то прячется и подсматривает, на то может быть две причины. Или этот кто-то желает мне зла, или он просто очень стесняется сказать «привет-привет» и вместо этого шныряет по кустам. Интересно, какая из причин завела тебя в эти заросли, девочка?

Сара Джейн замерла. Никогда в жизни она еще не была так неподвижна. Она все крепче стискивала шерсть на голове Корни, пока пес не начал беспокойно ерзать. Старуха чуяла, что Сара Джейн здесь. В точности так же, как мама распознавала ложь. Ведьма могла даже не смотреть на Сару Джейн, и так было яснее ясного, к кому она обращается.

– Я-то, конечно, надеюсь, что ты просто робеешь, – вновь заговорила тетушка Лилиан. – Я ведь, кстати, не прочь перекинуться с кем-нибудь парой словечек. Не то чтобы мне здесь было одиноко, но капелька общения никому не повредит. Или рука, на которую можно опереться, – особенно, если это рука кого-то молодого и сильного.

«Вроде звучит не так уж и страшно», – подумала Сара Джейн.

Уж точно не этим пугали ее старшие сестрицы.

Проглотив страх, Сара Джейн выпрямилась в кустах. Старуха и девочка долго смотрели друг на друга: первая терпеливо, а вторая растерянно, не зная, что сказать или сделать. Молчание нарушил Корни. Освободившись от руки Сары Джейн, он резво выпрыгнул из кустов.

– Кыш! – прикрикнула тетушка Лилиан. – Не суйся к моим грядкам, оболтус ты этакий!

К изумлению Сары Джейн, пес замер на полпути и осторожно попятился из огорода.

– Как у вас получилось? – спросила девочка. – Я иногда до него даже докричаться не могу. А запретить ему копать и все такое – это вообще целая проблема.

Пока она говорила, ответ пришел сам: магия. Старушка все-таки ведьма. Ясное дело, она может заставить животное подчиняться приказам.

Лучше бы и не спрашивала. Но тетушка Лилиан только улыбнулась:

– Он должен знать, что ты не шутишь. Только и всего. Пес – он ведь как парень. Если не дать ему понять, что ты серьезно, так и будет дурить, хоть бы и до беды недалеко. – Она вскинула голову и подмигнула. – Ну тебе-то еще пару лет можно не думать о парнях. Не хочешь лимонаду, девочка?

– Спасибо, с удовольствием. Меня зовут Сара Джейн.

– Ты, верно, одна из девиц Диллард. Вы живете на старой ферме Шаффера.

– Нет, это ферма Диллардов, – помотала головой Сара Джейн. (Ну, попробовать-то стоило.)

Тетушка Лилиан снова улыбнулась:

– А я Лили Киндред, но все зовут меня «тетушка Лилиан».

– А почему вас так зовут?

– Потому же, почему люди задают много вопросов. Причина у каждого своя. Так как насчет лимонада?

Сара Джейн последовала за старухой. Девочка устроилась на ступеньках крыльца, Корни примостился рядом, а тетушка Лилиан вошла внутрь. Над домом склонялись с одной стороны бук, а с другой – пара старых дубов, но там, где сидела Сара Джейн, никаких деревьев не было. Перед девочкой простирался чудесный вид на луга, что бежали вниз по склону. Она наблюдала за стаей ворон – те игриво пикировали друг на друга, совсем как самолеты в старом фильме про войну, – пока тетушка Лилиан не вернулась с лимонадом. Сара Джейн помешала напиток, и кусочки льда забрякали о края высокого стакана.

– Надо бы пополнить ледник, – сказала тетушка Лилиан, усаживаясь рядом с Сарой Джейн. – Видно, придется сходить в город и кое-что заказать.

– А вы правда живете здесь совсем одна?

– Сейчас да. Раньше со мной жила тетя, но она ушла какое-то время назад, упокой Господь ее душу.

– И у вас нет водопровода, телевизора и всякого такого?

– Всякого такого? Девочка, да у меня есть все творения Господни прямо за порогом.

– Ну, вы же понимаете, о чем я.

Тетушка Лилиан кивнула:

– Мне здесь хорошо. Я прожила в этом доме почти всю свою жизнь. Конечно, в молодые годы было полегче, но мне ведь помогают. Городские не откажутся дотащить покупки вверх по тропинке, а в глубине леса обитает один парень, он иногда приходит и делает тяжелую работу.

Все это решительно не укладывалось в голове Сары Джейн.

– А что ты скажешь, девочка? – спросила тетушка Лилиан. – Что увело тебя так далеко от дома?

Сара Джейн вздохнула.

– Вы, наверное, забыли, – осторожно напомнила она, – меня зовут Сара Джейн.

Хорошо, если это прозвучало не слишком невежливо. Но вообще-то, ей уже немного надоело, что ее все время называют «девочка». Словно она кошка или собака.

– Я не забыла, – возразила тетушка Лилиан. – Я всякой бываю, но забывчивой никогда. Просто не хочу произносить чье-либо имя слишком часто. Неизвестно, кто или что нас слышит.

Вот с этого и начала она рассказывать Саре Джейн истории о Яблоневом Человеке и других волшебных созданиях, населявших холмы.

Глава вторая

Тетушка Лилиан вовсе не приходилась родной тетей Саре Джейн, но с успехом ее заменила – и девочка обрела то, чего у нее никогда не было. После первой встречи Сара Джейн зачастила на ферму Киндредов – иногда за ней увязывался кто-нибудь из сестер, но чаще ее сопровождал только Корни. Старушка была очень рада новому знакомству, да и мама не слишком возражала, если Сара Джейн не успевала выполнить все обязанности по дому, – теперь та трудилась за двоих, помогая тетушке Лилиан.

– Лили Киндред хорошая соседка, – сказала как-то мама, когда Лорел вздумала ныть, что, вообще-то, остальные сестры вынуждены слишком уж много делать за Сару Джейн. – Когда нам стукнет столько же, сколько ей, хорошо бы кто-то вот так же нам помогал.

Но все домашние хлопоты рядом с тетушкой Лилиан переставали быть просто скучной работой. Так многому предстояло научиться – оказывается, в мире полно удивительных вещей, о которых Саре Джейн даже в голову не приходило задуматься: просто потому, что она привыкла принимать их как должное.

Нужно молоко, яйца или масло? Она бы просто отправилась за ними в супермаркет. Но с тетушкой Лилиан она доила корову, сбивала масло и разыскивала гнезда, где куры прятали яйца.

Дома у Диллардов то, что нужно держать в холоде, клали в холодильник. А у тетушки Лилиан имелся ледник. Зимой-то с ним было легко, а вот летом приходилось постоянно подвозить лед с фермы Уэлчей и откалывать куски, чтобы положить в холодный чай.

И никакой плиты. Хочешь разогреть что-нибудь в малюсеньком горшочке – наколи дров, разведи огонь в чугунке и жди, пока пламя разгорится и печь согреется.

Мед добывался не из банки, а прямо из пчелиных сот. Правда, с ульями Сара Джейн предпочитала не возиться, целиком предоставив это тетушке Лилиан.

– Да ты не волнуйся так из-за пчел, – посоветовала та, заметив скептический взгляд девочки. – Я одариваю их духов, так что домашние пчелы меня не тронут. А вот диких стоит опасаться.

Мыловарение начиналось с приготовления щелочи. В ящик с золой из камина наливали воду, получившуюся жидкость собирали в жестяной чайник – столько, сколько нужно для мыла. Потом чайник ставили на огонь и время от времени макали в раствор куриное перо. Жидкость достигла пуха у основания пера – значит щелочь стала достаточно крутой, можно делать мыло. На этом этапе тетушка Лилиан добавляла жир. Уэлчи, когда резали борова, всегда сохраняли жир для тетушки Лилиан. В конечном счете щелочь разъедала жир и превращалась в густое коричневое мыло.

Тетушка Лилиан никогда не принимала витамины. Вместо этого она пила отвар, приготовленный по особому рецепту: листья грушанки, кора желтого тополя, кизил, дикая вишня, корень лопуха, конский щавель и сарсапарель. Она кипятила все это в воде, пока жидкость не становилась густой и черной, и разливала по бутылкам, добавляя виски, чтобы снадобье не испортилось. Редкостная гадость, но тетушка Лилиан каждый день выпивала по столовой ложке. И никогда ничем не болела.

И так далее, и так далее. С каждым новым открытием Сара Джейн все больше ценила то, что раньше воспринимала как само собой разумеющееся.

Еда – вот что на самом деле больше всего изумляло Сару Джейн. Все казалось настолько вкуснее! Летом они делали мороженое – и оно было жирным, по-настоящему сливочным и прямо-таки взрывалось во рту неповторимым вкусом. Печенье, хлеб, жареные пирожки. Тушеное мясо, супы, салаты. Всё.

– Потому что все это мы берем у земли, – объясняла тетушка Лилиан. – Судьба каждого стебелька у меня перед глазами – я сажаю семечко, и вот оно уже перед тобой на тарелке. Все равно как делить трапезу не с чужими, а с близкими.

Правда, сестрам Сара Джейн не могла толком объяснить, почему новая жизнь кажется ей куда более привлекательной. Еще совсем недавно она сама не верила, что можно напрочь отринуть все достижения прогресса, – ведь, в сущности, с ними, с этими достижениями, в быту гораздо легче. О своем былом неверии Сара Джейн успела позабыть, но подходящего объяснения этому так и не придумала. В общем, она лишь повторяла: ей просто нравится делать то же, что и тетушка Лилиан. Сара Джейн наконец поняла значение выражения «потрудиться на славу» – днем она ухаживала за скотиной и работала в огороде, и к вечеру на нее накатывало то, что тетушка Лилиан звала праведной усталостью. Но как бы ни был долог день, оставшийся позади, домой Сара Джейн возвращалась, легко и весело подпрыгивая.

А еще были истории.

Истории.

Сара Джейн обожала их все, без исключения. Иногда тетушка Лилиан просто рассказывала о травах, которые они разыскивали в лесу. Или мимоходом объясняла, почему белая тряпка, привязанная к столбику, отпугивает оленей от огорода. А порой звучали странные и запутанные повествования о тех волшебных созданиях, которые, по заверениям тетушки Лилиан, обитали в лесу по соседству. Конечно же, теперь Сара Джейн ожидала встречи с фейри, Прародителем Кошек и другими чудесными существами каждый раз, когда шла через лес к ферме Киндредов или обратно.

Но волшебные существа не показывались. Даже Яблоневый Человек.

– Он очень застенчивый старичок, – объяснила тетушка Лилиан как-то раз, когда они лущили горох, сидя на крыльце. – Я каждое утро оставляла ему печенье – долго, много лет. А он соизволил вылезти из коры и заговорить со мной, когда я уже и счет годам потеряла.

– А сейчас он к вам приходит?

– В последние годы очень редко, – покачала головой пожилая женщина. – А было время, когда я беседовала с ним чуть ли не каждый день. Или если не беседовала, то видела, как в сумерках он идет через луг. Тогда мы улыбались и махали друг другу руками. Но он такой забавный старичок. Голова у него набита всякими странностями.

– Какими?

Она не могла удержаться от расспросов, если речь шла о волшебных соседях тетушки Лилиан. Чем больше Сара Джейн узнавала, тем больше ей хотелось спрашивать.

Тетушка Лилиан пожала плечами:

– Да разными. «Быть беде» – вот его любимое присловье. Как будто он не знает, что фейри всегда из-за чего-нибудь враждовали. Они иногда такие сварливые, в точности как Билл Уиджинс с почты. Чуть что – сразу готовы разобидеться.

– И они сражаются друг с другом?

– Ты имеешь в виду – сражаются ли они палками, мечами и прочими такими штуками?

Сара Джейн кивнула.

– Думаю, они могли бы. Правда, я никогда такого не видела. Но я точно знаю, что они друг над другом подшучивают. Кажется, самая застарелая вражда в этих холмах – это нелады народа жив-корня и пчелиных фейри. Яблоневый Человек даже знает песню о том, как все начиналось, только слов ее я не могу припомнить. А мелодию все еще храню в памяти. Она очень похожа на «Шейди Гроув», как ее поют нынче[6].

– А кто из них хороший? – осведомилась Сара Джейн. – Те, кто за жив-корень, или те, кто за пчел?

Тетушка Лилиан рассмеялась:

– У фейри не бывает по-настоящему плохих или хороших, девочка. У них все не так, как заведено у нас. Фейри просто другие, а их раздоры таким, как мы с тобой, совсем не понятны. Лишь одно я знаю наверняка: вмешиваться в их дела нельзя. Иначе бед не оберешься.

– Я и не буду, – пообещала Сара Джейн.

Легко говорить девочке, которая сидит на крылечке, укрывшись в тени от послеполуденного солнца, и делает приятную работу бок о бок с добрым другом. Но если та же девочка окажется одна-одинешенька в темном Дремучем лесу и будет твердо знать, что должна встать на чью-то сторону или погибнуть, – вот тогда неизвестно, что она скажет.

Прочь из этого мира

Глава третья Сара Джейн

B школе я всегда училась так себе. Не знаю почему. Грамматика, математика, география – все это не мое. Правда, я любила английский – это из-за легенд. Но всякие правила в языке меня мало занимали. Еще мне нравилась история – там ведь тоже легенды, да к тому же непридуманные. Однако мне не так уж важно было, в каком они шли порядке. Можно, конечно, вызубрить все эти даты и имена, но только история от этого не станет ни лучше, ни хуже.

Я понятия не имела, чем заняться в жизни. У Лорел и Бесс есть их музыка. У Элси – природа и живопись. Младшие близнецы вообще не доросли до того, чтобы беспокоиться о таких вещах. С неясным будущим оставались только я и Эйди. Про Эйди вы, наверное, подумали, что она закрепила за собой роль черной овцы. Но в последние месяцы она хотя бы не выкидывала ничего такого колоритного.

– Ума не приложу, что из тебя вырастет, – вздыхала мама, когда я приносила домой очередной табель успеваемости с оценками, оставлявшими желать лучшего.

Я тоже понятия не имела. По крайней мере, до тех пор, пока не встретилась с тетушкой Лилиан, – вы уже знаете, как это случилось. Благодаря ей я поняла, что для человека открыт другой путь, не только тот, что, казалось, лежал передо мною. И я бросилась вперед по этому новому пути, точно котенок за бабочкой.

* * *

Полагаю, на самом деле моя история начинается три года спустя после знакомства с тетушкой Лилиан – со сбора жив-корня. Наверное, следовало приступить к рассказу именно с этого места. Мисс Кук, моя учительница по литературе, говорит, что так и надо делать, когда пишешь сочинение. Сразу бросаться в разгар событий, а дальше по ходу действия вставлять пояснения обо всяких предпосылках и прочем там, где считаешь нужным.

Но я так не думаю. Мне интереснее сперва узнать, что было до того, как все закрутилось. Это ведь моя история, значит я могу рассказывать ее, как хочу. В конце концов, мисс Кук не поставит мне за нее оценку.

Женьшень собирают с первых чисел сентября, а заканчивается сезон с первыми холодами. Жив-корень – один из тех немногих даров природы, которые тетушка Лилиан берет из земли, не сажая. И единственное, что она носит продавать на рынок. Почти все необходимое она выращивает сама или отыскивает в окрестных холмах, но кое-что все-таки не может вырастить, и тогда приходится покупать. В общем, даже тетушке Лилиан нужно чуть-чуть наличных денег – вот тут-то ее и выручает жив-корень.

Она никогда не берет много – только для себя и чтобы заработать несколько долларов на покупки в городе. Я спросила об этом, когда впервые шла с тетушкой Лилиан собирать жив-корень. Топала следом – большеногая, неуклюжая городская девица, а она двигалась изящно и бесшумно, словно кошка, хотя лет ей было впятеро больше, чем мне. А еще она казалась неутомимой. Как будто ее старые кости вообще не ведали, что значит быть старыми.

Я училась ходить, как тетушка Лилиан. Многое из того, что я вообще знаю, я переняла у нее.

– Жадность до добра не доводит, – поясняла она. – Сказать по правде, мне немного неловко, оттого что я беру больше, чем нужно мне самой. Еще ведь есть счета, которые я должна оплачивать. Не жив-корень, так другое – все равно пришлось бы что-то продавать. Жив-корень и я – мы пришли к соглашению.

Я порядком удивилась, когда она отправила меня в то утро одну. На моей памяти тетушка Лилиан впервые уклонилась от прогулки в лес. Она не стала говорить ничего вроде: «Ох и старая я стала».

– У меня сегодня дел невпроворот. А ты ступай сама, девочка, – вот что она сказала, но я-то поняла, в чем дело, и очень загрустила.

Я тогда промолчала. Тетушка Лилиан в каком-то смысле была совсем как мы, девчонки Диллард: если уж приняла решение, никто ее не переубедит. Поэтому я даже не собиралась спорить и доказывать, что не такая уж она и старуха. Но мне сразу вспомнился разговор, который произошел у нас с мамой еще летом.

– Я все думаю, – сказала мама как-то за завтраком, – а что она будет делать, когда не сможет больше сама управляться?

– У нее есть я, – отозвалась я.

– Знаю, моя хорошая. Но у тебя вся жизнь впереди. В один прекрасный день Лили Киндред потребуется ежедневный уход. Страшно подумать, что она окажется в государственном доме престарелых.

– Она скорее умрет.

Мама промолчала. Она только кивнула, стоя у плиты спиной ко мне. А я тоже не стала говорить, что собираюсь переехать к тетушке Лилиан и жить с ней постоянно, как только окончу школу.

Как бы там ни было, в то утро я отправилась за жив-корнем одна, оставив Корни с тетушкой Лилиан. Не подумайте, я очень люблю этого пса. Но ведь я собиралась ковыряться в земле, а ему только дай волю – тут же кинется на подмогу. Я бы едва пару шагов сделала, а он перерыл бы уже всю поляну. Нет, в этом деле так не годится.

За спиной у меня висел рюкзак, в руках был посох. Я порядком углубилась в лес, направляясь к северным склонам, где жив-корень чувствовал себя очень привольно под густой сенью тополей, буков, кленов, дубов и кизила. Почва там каменистая, воду не держит, зато в ней полным-полно разных растений. Многие из них полезны, а иные – всего лишь красивы. Я улыбнулась, подумав об этом.

– Этот? Пользы от него никакой, просто нарядный, – пожала плечами тетушка Лилиан, когда я спросила ее о цветке, который попался нам во время одной из наших вылазок; потом она улыбнулась. – Хотя, думаю, есть польза и в том, чтобы просто быть красивым. Взглянешь на него – и станет радостно.

Теперь склоны сплошь заросли спутниками жив-корня – стеблелистом, воронцом и венериным волосом. Ариземой, венериным башмачком и триллиумом. Лапчаткой, купеной, смилациной и растением, которое некоторые зовут младшим братом жив-корня, – желтокорнем. Найдите их и, если все сложится, найдете и жив-корень.

А я пока вам расскажу, как не надо и как надо его собирать.

Неправильный способ – это когда вы просто приходите и копаете как заблагорассудится и все вам нипочем. Опустошаете окрестности, выдираете молодые растения. Тем самым раздражая и мучая духов. Так что, когда вернетесь потом на то же место, не надейтесь найти хоть что-то, кроме собственных воспоминаний.

Правильный способ куда сложнее. Зато, если пользоваться им, духи почувствуют уважение и ваше заветное местечко всегда будет давать урожай. Нужно прийти со смиренным сердцем и попросить разрешения, прежде чем приступать к раскапыванию.

Помню, когда в первый раз на моих глазах тетушка Лилиан проделала такие штуки, мне это показалось забавным. Пожилая женщина предлагала подношения в виде слов, дыма и табака каким-то незримым созданиям. Неизвестно еще, есть ли они на самом деле. Но я все-таки присоединилась к тетушке Лилиан – и вот мы вдвоем произносим слова, окуриваем воздух дымными факелами и раскладываем на земле табак, шагая во все четыре стороны света. И провалиться мне на месте, если после всего этого я не почувствовала что-то необычное.

Трудно объяснить, что это было. Некое дуновение в воздухе. Тепло в груди. Твердая уверенность, что на этом пятачке земли мы не одни и что незримые создания, окружающие нас, благосклонно приняли подношения и взамен позволили нам воспользоваться дарами этого места.

Я взирала на тетушку Лилиан огромными-преогромными глазами, а она только улыбалась.

– Что ж, приступай, девочка, – промолвила она. – Разрешение получено. Только не бери растения моложе шести лет.

– А как их отличить?

Вы когда-нибудь встречали жив-корень в природе? Женьшень, так его иногда называют. Вырастает он примерно на фут над землей, в этих холмах бывает и до полутора. У него жесткий стебель с ответвлениями, на каждом из которых по пять листочков, словно пальцев на руке. Похоже на лист каштана. Небольшая кисть желто-зеленых цветков превращается в красные ягоды, которые сыплются на землю в конце августа. Женьшеню нужно не меньше двух лет, чтобы прорасти из семени, он неторопливый, но зато и живет долго. Если, конечно, ему не мешать. В медицине используют корни, а некоторые собирают и заваривают листья.

– Видишь отростки с листьями? – спросила тетушка Лилиан.

Я кивнула.

– Так вот, выкапывай только те, у которых таких отростков четыре или пять. Года два-три, а то и больше, у него две ветки. Потом отрастает третья и, наконец, четвертая, если доживет. Молоденькие мы трогать не станем. У них ведь и корни не такие большие, понимаешь? Если сейчас оставить их подрастать, через год-другой выкопаем и их. Это очень старый участок, охотники за жив-корнем сюда не добрались, так что в подходящих растениях недостатка не будет. От шести-семи лет до двадцати пяти.

– Откуда вы все это узнали? – поинтересовалась я.

– Кое-что от тети Фрэн. Но большую часть – от Джона Крика. Это его внук Оливер летом живет в лесу за моим домом – помнишь, я тебе говорила о нем? Он время от времени приходит ко мне, выручает с тяжелой работой. – Тетушка Лилиан покачала головой и улыбнулась. – Очень уж он был занятой парень, этот Джон. Шестнадцать дочек, да еще одна от первого брака.

Помню, я еще ужаснулась тогда: как же это – делить ванную со столькими сестрами? Да и сейчас подумала бы то же самое.

Собрав урожай, тетушка Лилиан осторожно промывала эти «неспелые» корни и раскладывала их сушиться на воздухе под навесом, специально для этого пристроенном к хлеву. Сушить их нужно было не меньше месяца. Если попробовать погреть жив-корень чем-нибудь или положить на солнце, он потеряет всю свою силу. А когда корни высыхали, тетушка Лилиан раскладывала их по коробкам и несла продавать в город. Несколько штук она всегда оставляла себе – для всяких настоек и лекарств.

Добравшись до полянки, я положила на землю палку и стянула с плеч рюкзак. Выпив для начала большой глоток воды, я принялась вытаскивать все необходимые приспособления. Их было, прямо скажем, не так уж много. Дымный факел и спички. Высушенные табачные листья, свернутые в трубочку и перевязанные красной нитью.

Конечно, я немножко нервничала, ведь я впервые делала это одна. Но к тому моменту, когда я совершала последний заход по компасу, волнение улеглось. Я чувствовала не то чтобы уверенность, а скорее покой. Все в лесу вокруг казалось таким безмятежным, и в воздухе ощущалось слабое давление, будто меня кто-то легонько подталкивал. Не ветер, а словно воздух прислонился ко мне со всех сторон.

Я уложила последнюю порцию табака и взяла в руки дымный факел. Медленно водя им взад и вперед перед собой, я произносила сквозь дым слова. Я говорила с духами, воздавая им почести, как учила тетушка Лилиан.

Закончив, я воткнула конец дымного факела в землю и уселась на корточки. Упоительное ощущение: мои просьбы услышаны. А сама я – часть чего-то большего. Я вроде бы оставалась самой собой, но в то же время жители этого места (кем бы они ни были) словно давали мне почувствовать: я тоже принадлежу к тому, к чему принадлежат они.

Потом я потянулась за рюкзаком, чтобы достать деревянный совок и приступить к раскопкам.

И обомлела.

Рюкзак я положила рядом с кучкой веток, мха и листьев – поначалу я и внимания на нее не обратила. Но теперь веток не стало, а вместо них появилось очень странное создание. Никого удивительнее в жизни своей не встречала. Передо мной лежал маленький человек – если, конечно, можно назвать человеком существо такого размера: фут, не больше. Руки и ноги его походили на корни, а волосы – на мох; коричневатая кожа оттенком напоминала землю, а морщинами – кору кедра. Одеждой существу служила рубашка в зелено-коричневую крапинку, как будто сшитая из листьев и перехваченная поясом. Голова имела форму сердечка, а черты его лица были резкими и угловатыми.

Он слабо застонал, и тут я спохватилась, что уже несколько секунд не дышу. Веки человечка затрепетали и поднялись, потом снова опустились. Я успела рассмотреть огромные круглые глаза, темные, как ягоды черники.

Ясное дело, с ним что-то стряслось, и в общем было даже понятно, что именно. Бедняга выглядел так, словно только что всерьез повздорил с дикобразом: повсюду из его тела торчали иголки. Я наклонилась, чтобы разглядеть их получше, и увидела, что это стрелы. Совсем крошечные.

Я быстро оглянулась по сторонам: вдруг тут притаилось целое полчище малюсеньких созданий. Сейчас как набросятся на меня с луками и стрелами. Но на поляне стояла тишина. Мы с человеком-корнем были вдвоем.

Его веки снова дрогнули. На этот раз он не закрыл глаза, а я не отвела взгляда.

– Ты… с тобой все хорошо? – спросила я.

Вот глупый вопрос. Конечно, с ним все плохо.

– Я могу помочь тебе?

– Стрелы, – проговорил он.

Голос у него был сильный и неожиданно глубокий для человечка размером с некрупного енота.

– Их тут много, – согласилась я.

– Нужно… вытащить…

Я медленно кивнула: это мне по силам.

– А тебе будет не очень больно? – с опаской уточнила я.

– Больнее… умирать… от их яда.

Просто блеск. Крошечные отравленные стрелы.

Я подтянула к себе рюкзак и достала небольшие плоскогубцы. Я всегда таскала их с собой для Корни. У пса морда нередко была утыкана иглами дикобраза. На мгновение я застыла, не решаясь протянуть руку за ближайшей веточкой: вдруг она окажется змеей или еще чем-нибудь. Но ничего такого не произошло, и, взяв прутик, я поднесла его ко рту человека-корня.

– Прикуси его, – посоветовала я. – На случай, если будет совсем больно.

Он не ответил, но приоткрыл рот. Я быстро сглотнула при виде его скверных зубов. Потом всунула прутик ему в рот и услышала, как хрустнуло дерево, когда человек-корень прикусил его.

Придвинувшись поближе, взяла двумя пальцами одну из крошечных стрел, захватила ее плоскогубцами и дернула. Раненый человечек замычал, и снова послышался хруст ветки. Я поднесла стрелу к глазам, чтобы разглядеть получше. Она была без зазубрин, и на том спасибо, но и обычные наконечники причиняли бедняге сильную боль, пока я их вытаскивала.

Он потерял сознание к тому времени, когда я извлекла с десяток или чуть больше. Было ужасно жалко его, но зато теперь я могла действовать быстрее. Уже не нужно было вздрагивать от сострадания с каждой извлеченной стрелой.

Я считала все стрелы до единой и складывала их в кучку возле колена. Всего набралось сто тридцать семь.

Сидя на корточках, я дотянулась до головы человечка и выдернула еще несколько стрел из мшистой шевелюры.

– Как же мне с тобой быть? – спросила я. – Может, отнести тебя куда-нибудь?

Раненый молчал. Он был еще жив – я видела, что его грудь слабо поднимается и опускается, но и только.

И что мне было делать?

Я подумала, должны же у него быть друзья или родственники где-то поблизости, и попыталась позвать их, но на мой крик никто не откликнулся. Я смочила край рукава водой из своей бутылки и протерла человечку лоб. Не могла же я просто оставить его здесь.

– Эй, кто-нибудь! – прокричала я в последний раз.

Потом соорудила бумажный кулек, выдрав разворот из журнала, который когда-то всучила мне Элси. С помощью деревянного совка и прутика я аккуратно ссыпала в него стрелы, засунула кулек и все остальное в рюкзак, а рюкзак надела на плечи. Свою палку я прислонила к стволу бука на видном месте – заберу ее, когда вернусь, чтобы собрать жив-корень. Затем я осторожно взяла на руки человечка и направилась к дому тетушки Лилиан.

* * *

От поляны до фермы тетушки Лилиан было добрых два часа ходу. Правда, обратное путешествие обычно занимало меньше времени, поскольку дорога по большей части шла под уклон. Но из-за человечка мой путь чуть затянулся. Нельзя было сильно трясти раненого, поэтому я шла медленнее обычного. Корни с ума бы сошел от такой неспешности. Постоянно приходилось останавливаться и проверять, дышит ли еще существо. После каждой такой паузы я снова шагала вперед и жалела, что я не птица и не могу долететь прямым путем по воздуху, вместо того чтобы взбираться на один крутой склон и топать вниз по другому.

В общем, беспокойная получилась прогулка. Я боялась тех, кто превратил человечка в подушку для иголок, – вдруг они кинутся на нас из засады? Конечно, я пыталась убедить себя, что все это глупости, но, если подумать, почему? Его враги вполне могут скрываться где-то в лесу, и, вероятно, они совсем рядом.

Так что нервы у меня были на пределе, сами можете представить. Ко всему прочему время от времени раненый человечек у меня на руках превращался в охапку прутьев, корней и всякой всячины. В первый раз, когда это случилось, я едва его не уронила. Пучок веточек и листьев жалобно вскрикнул – скорее даже не от резкого движения, а от того, что я его слишком крепко сжала. А потом снова стал собой: птичье гнездо из сломанных прутьев превратилось в маленького человека-корня.

– Прости, пожалуйста, – прошептала я, но он уже снова потерял сознание.

Когда рассказываешь об этом, вроде бы даже забавно. Целых три года я была сама не своя от фейри из историй тетушки Лилиан. Целых три года я мечтала свести знакомство с волшебным народом. И вот теперь, когда у меня наконец получилось, я изо всех сил спешу вернуться на ферму Киндредов и покончить с этим. Тетушка Лилиан, конечно, придумает, как выручить меня из переделки, в которую я так неожиданно угодила. По крайней мере, я на это надеялась, хотя и догадывалась, что беды мои только начинаются.

Глава четвертая

Время подходило скорее к ужину, чем к обеду, когда я наконец пересекла ручей и зашагала вверх по склону холма к дому тетушки Лилиан.

– Ох, девочка, – вздохнула старушка, когда я боком толкнула кухонную дверь и вошла со своей ношей. – Во что еще ты нас впутала?

Корни вскочил и кинулся ко мне, но я оттеснила его ногой и водрузила человечка на кухонный стол.

– Я не специально, честно, – виновато пробормотала я.

Как я и надеялась, тетушка Лилиан взяла на себя дальнейшую заботу о раненом. Она влила пару глотков своей настойки в рот существу и осторожно потерла его горло, чтобы жидкость прошла внутрь. Затем она завернула его в одеяло, уложила в корзинку и поставила ее возле печи. Корни предпринял вторую попытку выяснить, кого это принесли, – он сунулся было к корзинке, но был тут же изгнан за дверь.

– А теперь расскажи, что случилось, – проговорила тетушка Лилиан.

Мы с ней уселись по обе стороны от корзинки, и я пустилась объяснять, как вышло, что я принесла человечка именно к ней.

– Я не знала, что мне еще делать, – оправдывалась я. – Не могла же я просто оставить его там.

Пока я говорила, тетушка Лилиан внимательно изучала пострадавшего. Затем она подняла взгляд на меня.

– Ты поступила правильно, – произнесла она; ее губы тронула улыбка. – А знаешь ли ты, девочка, кого принесла?

Я помотала головой.

– Корневика.

– В смысле, он сделан из корня? Из женьшеня?

– Да нет. Он один из тех духов, которым мы воздаем должное, когда приходим за жив-корнем. Похоже, мечта сбылась: начинается твоя собственная история с фейри.

– Но я вовсе не мечтала, чтобы при этом кто-то пострадал, – пробормотала я.

Тетушка Лилиан кивнула:

– Видно, так уж устроено: вначале обязательно кто-то должен пострадать. Ведь моя-то история началась с укуса змеи.

Я знала эту историю наизусть: как ее ужалила змея, а потом она познакомилась с Яблоневым Человеком и все такое.

– Давай-ка взглянем на стрелы, – предложила тетушка Лилиан.

Вытащив из рюкзака кулек, я осторожно высыпала стрелы на кухонный стол. Тетушка Лилиан принесла зажженный фонарь. Сумерки еще не сгустились, но солнце уже ушло на другую сторону дома, так что фонарь был в самый раз. Маленькими щипцами она подняла одну стрелу и поднесла ее к свету.

– Видит Бог, я не то чтобы в этом разбираюсь, – задумчиво произнесла она, – но уж очень это похоже на пчелиное жало.

Я растерянно посмотрела на старушку.

– Выстрел фейри, вот как это называют, – пояснила тетушка Лилиан. – Такие стрелы пчелиные фейри используют против своих врагов. Они ведь не могут жалить, как пчелы, у них нет жала.

– А он… корневик сказал, что на них был яд.

Тетушка Лилиан снова кивнула:

– Это запросто. И между прочим, для нашего подопечного этот яд намного опаснее, чем для других фейри.

– Как вы думаете, он умрет?

– Вряд ли. Если он все еще дышит, после того как… сколько, говоришь, стрел ты вытащила?

– Сто тридцать семь.

– Думаю, он выживет. Я больше беспокоюсь о тебе.

Я озадаченно глянула на нее:

– Почему обо мне?

– Потому что ты совершила такое, чего никак нельзя нам делать с фейри, девочка. Ты влезла прямехонько в их раздоры.

– А что, надо было оставить его там умирать?

– Корневики сказали бы: нет, конечно. Но у пчелиных фейри наверняка иное мнение на сей счет. Из-за них-то нам и придется тревожиться.

Об этом мне не хотелось даже думать. Все, хватит. Я поднялась на ноги.

– Мне нужно идти, – заявила я. – Можно, корневик останется у вас?

– Нельзя тебе сейчас идти, – возразила тетушка Лилиан.

– Но я же не предупредила маму, что останусь ночевать. Она будет волноваться.

– Волноваться? Из-за того, что ты переночуешь здесь? Об этом-то она легко догадается и все поймет. Захочется ей всыпать тебе по возвращении – так и это не беда. Но может, она встревожится посильнее, если тебя найдут мертвой?

– М-мертвой?

– Поразмысли об этом, девочка.

– Но пчелы не летают по ночам.

– Пчелы-то не летают. А вот насчет пчелиных фейри я тебе точно не скажу. К тому же нам нужно побеседовать с Яблоневым Человеком. Неплохо бы выслушать совет того, кто способен взглянуть на эту историю изнутри.

Я вытаращила глаза:

– Мы будем разговаривать с Яблоневым Человеком?

– По крайней мере, попытаемся, – усмехнулась тетушка Лилиан.

Глава пятая

Солнце уже закатилось, когда мы вышли из дома и направились в сад.

– Пока не стемнеет, нет смысла идти, – объяснила тетушка Лилиан. – Такие, как Яблоневый Человек, не большие охотники показываться при дневном свете. Не знаю уж почему. Так что у нас еще есть время перекусить.

Над холмом за домом светила половинка луны, а мы шли среди яблоневых деревьев к самому старому из них. По словам тетушки Лилиан, Яблоневый Человек жил именно там. Обычно она подрезала все яблони, а эту – никогда. Старая яблоня так и жила сама по себе – корявые ветви буйно переплелись, а вокруг уже до половины ствола разросся колючий кустарник. Я все беспокоилась, не заглушает ли он дерево, но тетушка Лилиан говорила, что Яблоневый Человек присматривает за всем; правда, мы этого не замечаем.

Мне всегда нравилось гулять ночью. Наверное, из-за луны или из-за звездного света самые обычные вещи вдруг становятся такими громадными, такими весомыми. Не важно, что ты это видела уже сто раз, – ночью все как будто впервые. И в ту ночь было так же. Только еще добавилась радость предвкушения: наконец я увижу того самого таинственного Яблоневого Человека!

Мы взяли с собой одеяло. Пока я расстилала его на земле, тетушка Лилиан завела разговор с деревом. Ответом ей было молчание. Если бы кто-то нас увидел, точно решил бы, что старуха совсем спятила, как многие о ней и думали. Да я и сама, наверное, засомневалась бы, не попадись мне сегодня там, где растет жив-корень, раненый человечек.

Через некоторое время тетушка Лилиан присела на одеяло рядом со мной и мало-помалу замолчала. Какое-то время мы просто ждали.

– Он не придет? – осторожно спросила я то ли с разочарованием, то ли с облегчением.

– Может, и нет, а может, и да, – отозвалась тетушка Лилиан. – Мы ведь давненько с ним не виделись. А может, ему надо поразмыслить над тем, что он от меня услышал.

Меня подмывало спросить, правда ли он живет в дереве и правда ли они когда-то общались. Но я привыкла принимать истории тетушки Лилиан так, как она привыкла их рассказывать, – буднично, словно это часть самой обычной жизни. Поэтому мне не хотелось расспрашивать ее сейчас. К тому же глупо прикидываться, что я не верю, будто все это по правде. После моего-то приключения.

– А что вы будете делать, если не сможете жить тут одна? – спросила я через некоторое время. – Куда отправитесь?

Я все думала о приближении зимы. И признавалась себе, что минувшим летом делала куда больше работы в доме тетушки Лилиан, чем прежде. Не только тяжелой работы, но и легкой тоже. Скоро я пойду в школу и не смогу приходить сюда так же часто, как сейчас. Что станется тогда со старушкой?

– Наверное, придется мне жить с Яблоневым Человеком. Если, конечно, ему не вздумалось переехать. Эй, тебе вздумалось переехать? – громко обратилась она к дереву. – Тебя тут больше нет? Или тебе просто недосуг побеседовать со старым другом?

– Непросто от тебя отделаться, Лили Киндред, – вдруг раздался странный скрипучий голос.

У меня чуть сердце из груди не выпрыгнуло. Улыбка тетушки Лилиан блеснула в лунном свете.

– Вот зашла к тебе поболтать по-соседски, – ответила та. – Рассказать новости и всякое такое.

Он шагнул из-за дерева. Если бы мне уже не встретился корневик, Яблоневый Человек точно стал бы самым диковинным созданием, которое я когда-либо видела. Он был весь сучковатый и узловатый, совсем как ветви его убежища, долговязый и тощий, одет в какие-то лохмотья, на голове что-то наподобие птичьего гнезда. И ступал он, сильно ссутулившись. В лунном свете разглядеть черты его лица было трудно, но я почему-то почувствовала, что в нем нет ни капельки зла. Яблоневый Человек словно излучал доброту и дружелюбие. Казалось, он вышел к нам неохотно, но я точно могла сказать: он был привязан к тетушке Лилиан. Наверное, даже соскучился по ней, так же как и она по нему.

Он уселся возле нашего одеяла, поводил взглядом между нами и обратился к тетушке Лилиан:

– Так это правда? Ты нашла корневика?

– Не будь это правдой, не стала бы я тебя беспокоить. Уж я-то знаю, как ты переживаешь, когда мой народ встревает в дела твоего.

Он взглянул в мою сторону.

– Уж я не в курсе, что ты наплела юной мисс, но…

– Меня зовут Сара Джейн, – перебила я. – Сара Джейн Диллард.

Он вздохнул:

– Для начала – не стоит в этих лесах сообщать свое имя первому встречному.

– И между прочим, он прав, – поддержала тетушка Лилиан.

– Я о вас столько слышала! – призналась я. – Вы уже для меня вроде бы и не совсем незнакомец.

– Самый что ни на есть незнакомец, вот он кто, – не согласилась тетушка. – Именно так называют тех, кого ни разу не видели.

– Мы с Лили все кружим вокруг да около, словно два старых пса, – снова заговорил Яблоневый Человек, – и это оттого, что людям очень опасно быть с фейри. В смертном это может пробудить голод, утолить который невозможно. Человек будет до конца дней своих таять от тоски о том, чем невозможно обладать и кем невозможно сделаться, – и с годами этой тоске суждено лишь усиливаться. Так было не всегда, но миры наши разошлись давным-давно, и долгие годы минули с той поры, когда магия наполняла самый воздух. Теперь же она превратилась в нечто тайное и необычное.

– Ну, снова его понесло, – проворчала себе под нос тетушка Лилиан.

Это прозвучало совсем беззлобно. Я вообще не помню, чтобы тетушка Лилиан сердилась по-настоящему, но знала, что этот старый спор с Яблоневым Человеком неизменно ее раздражал.

Наш собеседник не обратил внимания на ее слова.

– Как ты теперь себя чувствуешь, Сара Джейн? – спросил он.

«Странный вопрос», – сказала я про себя сначала, но задумалась. Правда, как я себя чувствую? Необычно, это уж точно. Мягко говоря, немного не в своей тарелке, ведь вещи, в которые я едва верила, вдруг оказались правдой. В моей голове уже сработал эффект домино: если кто-то может выйти из дерева, где гарантия, что никто не высунется из миски с салатом, когда я сяду перекусить? Я подняла взгляд на луну: кто ее знает, может, она полая и сделана из сыра, а внутри живет круглолицый старичок?

Где заканчивается реальный мир и начинается магия? А что, если возможно буквально все?

Если так подумать, мир вокруг покажется непомерно большим, а самая малая малость вдруг станет очень сложной. Земля под нашим одеялом вдруг стала зыбкой трясиной – мы того и гляди провалимся и, возможно, окольными путями доберемся до какого-нибудь царства фейри, откуда возврата не будет.

– Наверное, я чувствую себя как-то иначе, – выдавила я наконец. – Но точно не смогу объяснить. Словно все изменилось, но осталось прежним. Каждая вещь выглядит как две, одна над другой.

Дух кивнул, но, прежде чем успел заговорить, вмешалась тетушка Лилиан:

– А что прикажешь нам делать с корневиком?

Яблоневый Человек обернулся к ней:

– Ночь скрывает множество ушей. Лучше бы нам поговорить внутри.

– Ты всегда желанный гость в моем доме, – пожала плечами тетушка Лилиан.

Глава шестая

Увидеть живого Яблоневого Человека и убедиться, что он существует, – вот уж было странно. Но еще страннее стало, когда он вошел в дом тетушки Лилиан. В кухне он выглядел даже выше, чем в саду. Выше и тоньше. И куда растрепаннее. Птичье гнездо его прически, казалось, расширилось вдвое – все эти листочки, веточки и колючки и еще бог знает что. И был еще этот резкий дикий аромат. По большей части пахло яблоками, но с примесью мускуса, и почему-то от этого я забеспокоилась. Мы разместились вокруг кухонного стола, но колени Яблоневого Человека оказались слишком высоко, так что пришлось ему усесться боком и вытянуть свои длинные извилистые ноги вдоль пола.

Я сбегала за корневиком и поставила корзинку перед Яблоневым Человеком. Раненый все еще был без сознания, но тетушка Лилиан сказала, что он как будто спит. Наш гость с ней согласился.

– Они выносливые, эти ребятки, – заметил он. – Должен выкарабкаться… Говоришь, сколько было стрел?

Я только раскрыла рот, но тут снаружи послышалось низкое скорбное завывание. Это же Корни! Конечно, не очень-то ему весело сидеть запертым в хлеву вместе с тетушкиной коровой Хенни и кучкой полудиких кошек.

– Сто тридцать семь, – ответила я.

Яблоневый Человек кивнул:

– Надо думать, парень не на шутку с кем-то повздорил. Обычно пчелиные фейри пустят жало-другое, просто чтобы напомнить, с кем имеешь дело. Но может быть по-всякому, да, может быть.

– А почему они враждуют? – спросила я.

– Об этом поется в песне.

– Тетушка Лилиан говорила, что есть такая песня, но никак не могла припомнить слов.

– Корневик полюбил девушку из пчелиных фейри и забрал ее из родного улья. Раньше все знали эту песню.

И он запел тихим голосом:

Он за руку берет ее, Им хорошо вдвоем. Он за руку берет ее, Но что дурного в том?

Где-то на середине тетушка Лилиан принялась подпевать. У них очень красиво сливались голоса. Получался такой взаправдашний звук, в точности как у Лорел и Бесс, когда те пели дуэтом.

– Вообще-то, здорово смахивает на «Шейди Гроув», – заметила я.

– Старые мелодии, они ведь так и ходят по кругу, – улыбнулся Яблоневый Человек. – У них постоянно меняются названия или слова.

– Но почему же пчелиные фейри и фейри жив-корня так рассердились друг на друга? – не унималась я. – Ведь любовь – это когда все счастливы.

Яблоневый Человек покосился на тетушку Лилиан и снова перевел взгляд на меня.

– Девушка, которую в песне похитил корневик, была принцессой, – пояснил он. – Пчелиные фейри очень разгневались оттого, что столь высокородная леди из их племени обитает где-то во тьме лесной, в подземной норе. Так с тех пор их мир и не берет.

– Очень похоже на остальные распри в этих холмах, – сказала я. – Начинается все с ерунды, да так и идет, а потом уже никто не может сказать, в чем причина. Они знают, что им не положено любить друг друга, и все тут.

Яблоневый Человек снова кивнул:

– А ведь не так сильно мы с тобой отличаемся – во многих смыслах.

– Вот уж упертый так упертый, – вставила тетушка Лилиан.

И он снова посмотрел на нее как-то по-особенному – грустно, а может, и мечтательно. Я тогда задумалась об этих двоих. Тетушка Лилиан говорила о Яблоневом Человеке только как о друге, никогда я не слышала от нее ничего другого. Но сейчас она немножко напоминала мне Эйди, случайно повстречавшую бывшего ухажера.

Если они и были парой, наверное, все прекратилось из-за него, сообразила я. Ясное дело, тетушка Лилиан грустила из-за этого. Но теперь мне показалось, что и Яблоневый Человек грустил не меньше.

– Можешь забрать его с собой? – спросила тетушка Лилиан. – Пусть бы он подлечился в твоем дереве.

– Я больше тревожусь не о нем. А о тебе и Саре Джейн.

– Из-за пчелиных фейри?

Яблоневый Человек грустно улыбнулся:

– Вы помогли корневику. Когда пчелиные фейри узнают об этом, неизвестно, чего от них ждать. А они узнают. В этих лугах и лесах немногое происходит без их ведома.

Мне это совсем не понравилось. В воскресной школе нам говорили, что Бог всегда смотрит на нас. И мне от этого было жутко не по себе. Тогда я решила, что не верю в Бога – по крайней мере, в Того, о котором нам рассказывали, – и после этого возникло ощущение, что я получила назад свое личное пространство. А теперь вот с фейри та же штука.

– Что же нам делать? – спросила тетушка Лилиан.

– Нужно найти для вас безопасное место, где вы могли бы переждать пару дней, а там поглядим, уляжется или нет. А еще нужно придумать, как сообщить корневикам и пчелиному народу, что вы не участвуете в их ссоре ни на одной из сторон. Что вы просто повели себя как добрые соседи и помогли тому, кто попал в беду.

– Так и есть, – вставила тетушка Лилиан.

– Конечно. Но ты не хуже меня знаешь, что иногда правдой не отделаешься.

Это мне понравилось еще меньше.

– Я не могу взять и уйти, ничего не сказав маме, – напомнила я. – Она и так с ума сходит из-за того, что я не пришла ночевать.

– Уж не знаю, что тут поделать, – покачал головой Яблоневый Человек. – Вам обеим сейчас опасно выходить из дому. А меня твоя мама вряд ли станет слушать.

«Без обид, – подумала я, – но до „слушать“ дело едва ли дойдет. Для начала она не поверит своим глазам».

Яблоневый Человек поднялся и подхватил корзинку с корневиком.

– Идите за мной, – позвал он. – С собой ничего не берите. Там, куда мы направляемся, будет все, что вам нужно.

Мы переглянулись с тетушкой Лилиан. Она пожала плечами и встала, я последовала ее примеру. Хоть Яблоневый Человек и советовал ничего не брать, я все же подтянула за лямку рюкзак и набросила его на плечо.

Мы зашагали назад, через огород, прямиком в сад. Луна уже перебралась на другую сторону, но ее еще хватало, чтобы освещать наш путь. Не знаю, что испытывала тогда тетушка Лилиан. Сама я в какой-то миг перепугалась насмерть. Хорошо, что как раз тогда тетушка Лилиан взяла меня за руку, – стало гораздо легче.

Когда мы добрались до самой старой яблони, я с сомнением уставилась на колючий кустарник.

– Просто идите сквозь него, как я, – подсказал Яблоневый Человек.

Но мы обе смотрели на духа, как обычно смотрят на человека, который предлагает нечто абсолютно бредовое.

– Бояться нечего, – подбодрил он. – На самом деле никакого препятствия нет, оно вам только кажется. Может, будет легче, если закроете глаза.

Трудно сказать, что хуже: видеть или не видеть предстоящее. В конце концов я закрыла глаза и принялась считать шаги. В тот самый миг, когда должна была начаться гуща колючек, я вдруг почувствовала нежные прикосновения, словно каждый кусочек моей кожи легонько щекотали перышком. Наверное, мне полагалось в этот момент думать о грозящей опасности или о маме и о том, что она скажет, когда я вернусь домой… Если я вообще вернусь. Но когда мы пересекали границу между этим миром и каким-то другим, последняя моя мысль была о запертом в хлеву Корни. Кто присмотрит за ним и за Хенни? И кто покормит кур тетушки Лилиан?

А потом меня накрыло другим вопросом, куда более серьезным. Над ним я не задумывалась до той самой минуты, когда задумываться стало непоправимо поздно. Я вдруг вспомнила многочисленные истории тетушки Лилиан, и меня, словно иголкой, прошило острым страхом. Сколько времени пройдет в моем мире, пока мы скрываемся в стране фейри? Вот уж чего мне совсем не хотелось, так это вернуться и увидеть, что мама и сестры стали старше на двадцать лет. Или вообще успели умереть. Как тот художник, о котором рассказывала тетушка Лилиан, что провел пару дней с фейри, а в его человеческом мире миновало двадцать лет.

Но думать об этом было слишком поздно.

Тетушка Лилиан и я, мы обе уже покинули наш мир и, послушавшись совета Яблоневого Человека, направились прямиком в его дом.

Глава седьмая

Я открыла глаза навстречу масляно-желтому свету, показавшемуся слишком ярким после ночной темноты, которую мы оставили за спиной. Понятно, мы очутились внутри яблони. Я не очень-то представляла, как деревья выглядят изнутри, но моему взору предстало нечто совсем уж неожиданное. Мы словно попали в чей-то дом – но слишком большой, чтобы уместиться в стволе любой яблони. Там, в мире, который мы покинули, я легко могла обхватить ствол руками – если бы, конечно, мне удалось продраться сквозь колючки. Но здесь… здесь…

Мы с тетушкой Лилиан, все еще держась за руки, переглянулись, – похоже, ни одна из нас полностью не верила в то, что, казалось бы, было у нас перед носом.

– Добро пожаловать, – объявил Яблоневый Человек, ставя корзинку с корневиком возле каменного камина.

В нем не горел огонь, однако по обширной комнате разливалось уютное тепло. Я повертела головой, пытаясь понять, откуда же идет свет, но так и не заметила ничего похожего на лампы или свечи. И пахло здесь так же, как и от самого Яблоневого Человека: яблоками, лесом, и еще чувствовалась эта едва уловимая низкая нотка мускуса, от которой голова шла кругом.

Мы, видимо, попали в гостиную. Половицы бликовали гладким деревом, посреди комнаты лежал толстый, вязанный крючком ковер. Перед камином между двумя потертыми креслами расположился столик. Одна из стен была вся, до потолка, заставлена стеллажами с книгами – точно в библиотеке. Большими толстыми книгами, каждая в кожаном переплете. Потом я узнала, что они содержат летопись здешних холмов и некоторые из них написал сам Яблоневый Человек.

На других стенах красовались пара картин и множество рисунков в рамках – я узнала окрестные пейзажи. Тетушка Лилиан изучала рисунки со странным выражением лица. Она отпустила мою руку и подошла к ближайшему, чтобы рассмотреть его попристальнее.

Наискосок от камина располагалась кухня: там почти во всю длину стены тянулся деревянный стол. Со стропил над ним свисали всевозможные травы. На полках выстроились банки с сушеными грибами, помидорами и чем-то еще. От большого стола немного отстояли стол поменьше и пара стульев с закругленными спинками. У противоположной стены виднелся сундук со вбитыми над ним крючьями. На сундуке валялся пиджак, такой же поношенный, как и остальная одежда Яблоневого Человека.

Еще я увидела две двери, обе закрытые; я так и не поняла, куда они ведут.

– А откуда здесь свет? – полюбопытствовала я.

– Создавать свет – первое, чему мы учимся, – сообщил Яблоневый Человек.

– А картины и рисунки? – спросила тетушка Лилиан.

– Мне их подарила подруга.

– Ты поблагодарил ее?

– Как будто да.

Тетушка Лилиан скептически фыркнула. Я глянула по очереди на обоих: снова всплывала та давняя их история. И решила, что не моего ума это дело.

– Когда мы вернемся, – вмешалась я, – сколько будет времени?

Сначала они оба промолчали. Двое стариков, тетушка Лилиан и Яблоневый Человек, неотрывно смотрели друг на друга и глазами вели разговор, неслышный постороннему уху. Наконец Яблоневый Человек повернулся ко мне.

– Столько же, сколько и здесь, – ответил он. – Время в Том Мире течет везде по-разному, но здесь все так же, как в твоем мире.

Вот это облегчение.

– А что будет с Корни? – допытывалась я. – Мы закрыли его в хлеву. А Хенни? Ее ведь нужно доить.

– Давай-ка подумаем об этом утром. А сейчас лучше присаживайся у камина. Я приготовлю чай.

– Тетушка Лилиан! – в отчаянии прошептала я.

Ему хорошо, он нашел выход из положения и доволен, но у меня-то оставались сотни поводов для тревог; сотни вопросов стремглав проносились в моем сознании. Не могла же я запросто усесться пить чай, не получив ответа ни на один из них. В тот момент это было просто выше моих сил.

– Сейчас мы все равно ничего не в силах сделать, – успокоила меня тетушка Лилиан.

Она перестала рассматривать рисунок на стене и уселась в одно из двух кресел:

– Можем только расположиться поудобнее.

Я вздохнула и направилась было ко второму креслу, и тут неведомо откуда послышалось жужжание. Сначала я подумала, что Яблоневый Человек издает эти странные звуки, но он, казалось, так же растерялся, как и мы с тетушкой Лилиан. Жужжание становилось громче и перерастало в грохочущий гул. Мы оглядывались в поисках источника звука.

– Это корневик! – сообразила тетушка Лилиан.

Быстро глянула на корзинку: человечек лежал с приоткрытым ртом. Помню, я еще подумала: «А может, корневики так храпят?» Но тут они вырвались из его губ – черно-желтое облако, густое, как дым, – они валили, точно пар из чайника.

– Ложись! – крикнул Яблоневый Человек. – Лежите и не двигайтесь!

Тут же все стало ясно. Элси говорила: если вдруг побеспокоишь пчел, нужно лежать на земле неподвижно, даже не моргая, и тогда они, скорее всего, тебя не увидят. Так что я сделала, как велел Яблоневый Человек, и хлопнулась на пол. Тетушка Лилиан сделала это еще раньше, я даже не заметила как, настолько быстрым было ее движение. Яблоневый Человек распахнул одну из двух запертых дверей и тоже растянулся на полу.

Я старалась не дышать, пока жужжащее облако кружило в том месте, где была бы моя голова, останься я на ногах. Пчелы пронеслись по комнате раз, другой, третий и наконец устремились в открытую дверь.

Они улетели, и Яблоневый Человек встал на ноги, а я еще долго не решалась подняться – так и лежала на полу, вся дрожа, с неистово колотящимся сердцем.

– Это что за наваждение? – спросила тетушка Лилиан.

Я уселась на полу и с опаской покосилась на корневика, ожидая, что из его рта вот-вот снова вылетит рой, но как будто поток насекомых иссяк. Яблоневый Человек закрыл распахнутую дверь, однако мне удалось краем глаза увидеть, что за ней скрывается.

По ту сторону раскинулся холмистый луг. На первый взгляд очень похожий на тот, что лежал за старой яблоней и садом тетушки Лилиан. Но на лугу за дверью все было таким… даже не знаю, как объяснить. Все было таким насыщенным. Как в цветном фильме, если сравнивать с черно-белым. Этот зеленый косогор отозвался ноющей тоской в самом моем сердце. Я всего-то бросила на него украдкой взгляд, а он уже манил меня, как ни один другой уголок на свете. Я вскочила на ноги и бросилась к нему, но Яблоневый Человек захлопнул дверь перед моим носом.

– Тебе туда не нужно, – мягко сказал он.

Но оба мы знали, что нужно. Попасть туда – больше ни о чем я не могла думать в тот миг.

– А я уже успела позабыть, какую боль пробуждает это место в человеческой душе, – произнесла тетушка Лилиан.

Она смотрела на дверь так, словно та закрылась за самым любимым ее другом, который никогда уже не вернется.

Яблоневый Человек грустно покачал головой – я подумала, он это по поводу слов тетушки Лилиан и моего намерения бежать за дверь, но оказалось не совсем так.

– Нет, никогда не получится, – вздохнул он.

– Что не получится?

Он перевел взгляд на меня:

– Я хотел взять вас обеих во владения корневиков, чтобы вместе отнести этого малыша к его сородичам. Кто знает, может, им пришла бы в голову пара дельных мыслей, как вам отвертеться от их старой распри. Но я не могу пустить вас туда. Вы не захотите возвращаться. Я приведу вас домой, и до конца дней вас будет снедать сердечная тоска по той земле.

Я не стала возражать. Одного быстрого взгляда сквозь открытую дверь было достаточно, чтобы убедиться в его правоте. Но тетушку Лилиан уговорить было не так легко.

– Научился бы ты доверять нам чуточку больше, – сурово заявила она. – Конечно, нам захочется там остаться. Может, по возвращении мы и почахнем от тоски. Но мы сильнее, чем ты думаешь. Все как-то умудряются обходиться без того, что страсть как хочется получить. Так устроена жизнь. Больной желает выздороветь. Если красавица дала отставку ухажеру, тот только о красавице и думает. Кому-то нужны деньги в банке, да побольше, а кому-то – то, что можно купить на эти деньги. Мы не получаем того, что вожделеем, и ничего, жизнь продолжается. Мы сами ее продолжаем. Никто не собирается помалкивать в уголке и лить слезы до конца своих дней.

– Ну кто-то, вероятно, и льет, – возразил Яблоневый Человек. – Иные люди возвращаются и уже не ведают счастья.

– Может, и так, – отрезала тетушка Лилиан. – Только я не из таких. И между прочим, даже обидно, что ты так упрямишься. Словно знаешь меня лучше, чем я сама.

– Я просто подумал…

– Слишком много думаешь, – перебила его тетушка Лилиан. – Но не переживай, стыдиться тут нечего. Мой народ тоже этим грешит.

Они стояли, вперив взгляд друг в друга, и никто, казалось, не собирался сдаваться, но наконец Яблоневый Человек слабо кивнул.

– Приношу извинения, – пробормотал он. – Буду учиться верить людям на слово.

– И жить станет намного легче, – заверила его тетушка Лилиан.

– А ты? – спросил Яблоневый Человек, оборачиваясь ко мне.

Я покосилась на тетушку Лилиан, но та лишь покачала головой:

– Здесь я тебе не помощница, девочка. В таких делах каждый должен решить сам за себя. Понимаешь, о чем я?

Я кивнула. Я понимала, о чем она, хотя мне это совсем не нравилось. И я снова обратилась к Яблоневому Человеку:

– Но там, наверное, есть пчелы.

– До нас им дела не будет, – ответил он. – Если только мы не напоремся на пчелиных фейри до того, как достигнем владений корневиков.

– А как вышло, что пчелы оказались внутри корневика?

– Это часть магии, которую могут творить пчелиные жала. Стрелы насквозь пропитаны ядом – это так; кроме того, выстрел фейри способен создать новый рой пчел. Корневик стал для них чем-то вроде улья; они родились из крови фейри и пчелиного яда, а теперь полетели искать себе новый дом. Так что мы им сейчас неинтересны, разве только кто-то удосужится натравить их на нас.

– Но пчелы выводятся совсем не так, – заметила я.

Уж что-что, а внимательно слушать я умела. И прекрасно помнила многочисленные рассказы Элси о пчелах: и о том, как люди приспосабливают под ульи смолистые дупла в стволах ниссы, и о том, что лучший мед получается из пыльцы оксидендрума[7].

– Эти выводятся именно так, – пояснил Яблоневый Человек. – Если бы ты не вытащила стрелы, они просто пожрали бы корневика изнутри, прежде чем роиться. А так яда, проникшего в него, оказалось достаточно, чтобы получился небольшой рой, только и всего. Вреда самому корневику яд не причинил.

– Но…

– Ты тянешь время, – напомнила тетушка Лилиан.

Так и было. На самом деле я просто не знала, по силам ли мне это. Может, я не такая стойкая, как тетушка Лилиан. Мне тут же вспомнилась одна из ее историй – как люди уходили в волшебный мир и возвращались оттуда либо поэтами, либо сумасшедшими. А с рифмами у меня беда – я едва в состоянии выдавить из себя хоть пару строчек жуткой нескладухи.

– Можешь подождать нас здесь, – предложил Яблоневый Человек.

Я думала, тетушку Лилиан это заденет и она снова выскажется по поводу неверия Яблоневого Человека в нашу силу духа. Но она просто ласково смотрела на меня.

– Стыдиться тут нечего, – мягко произнесла она. – Мало ли историй о бедах, что поджидают нас по ту сторону. Помня их, разумнее держаться подальше от другого мира.

Она правда так думала. То есть, если бы я не пошла, она не стала бы относиться ко мне хуже. Тетушка Лилиан словно отпускала меня, но фамильное упрямство Диллардов – вот что держало меня мертвой хваткой.

– Нет, – сказала я, все еще раздумывая, не придется ли мне жалеть. – Мне тоже нужно увидеть другой мир.

Никто не спрашивал, уверена ли я, и не отговаривал. Тетушка Лилиан ободряюще мне улыбнулась, Яблоневый Человек поднял корзинку с корневиком, и мы отправились через дверь – прочь из этого мира.

Противные кусачие создания эти пчелы

Глава восьмая Эйди и Элси

– Я начинаю волноваться, – сказала мама.

Эйди пожала плечами; правда, должного воздействия на маму это не произвело, поскольку Эйди валялась на диване, лениво листая журнал и за компанию с Лорел и Бесс поглядывая в телевизор: по музыкальному каналу передавали выступление какой-то мальчиковой группы.

– Ты же знаешь Джейни, – попыталась успокоить маму Эйди, – ей только дай повод, тут же сломя голову помчится к этой своей старушке.

– Но она не предупредила, что останется на ночь. Уж я поговорю с этой девицей, когда ты приведешь ее домой.

Эйди выпрямилась на диване:

– Я приведу ее домой? Почему сразу я? Элси у нас дитя природы. Она только рада будет снова забраться в лес.

– Несомненно, она будет рада. Поэтому тебе стоит взять Элси или еще кого-то из девочек с собой. Но ты старшая, и, если что-то стряслось с Сарой Джейн на обратном пути от Лили, мне будет спокойнее, если именно ты окажешься рядом.

Девушка невольно улыбнулась. В этом вся мама: она умеет убедить, что лишь ты способна сделать что-то, за что тебе браться совсем не хочется. Даже зная наперечет все мамины уловки, Эйди не смогла подавить в себе мгновенную вспышку гордости. И поднялась с дивана.

Захлопнув журнал, она принялась разыскивать кроссовки.

– Вот, возьмешь с собой, – сказала мама. – Можно положить в рюкзак.

Эйди уже успела обуться, натянуть куртку и направлялась к двери. Она вздохнула. Мама протягивала ей банку варенья и пакетик с булочками. Такое впечатление, что все вечно должны дарить друг другу еду, даже если просто повстречались на дороге. Но Эйди послушно взяла рюкзак и запихнула туда гостинец.

– И не копайтесь там, – предупредила мама. – Пусть Сара Джейн идет домой немедленно.

– Чего там копаться-то? – закатила глаза Эйди. – По пути от тетушки Лилиан ничего интересного нет.

– Я так, на всякий случай.

– Видишь, я же говорю, нам нужен сотовый телефон. Был бы он у нас, мы просто позвонили бы Джейни и сказали, чтоб по-быстрому топала домой.

Мама улыбнулась:

– И она брала бы его всякий раз, идя к Лили. Тебе бы это понравилось?

Эйди прикинула в уме, как часто сестра бегает на ферму Киндредов, и помотала головой.

– Ладно, пойду приведу ее, – сказала она.

* * *

Эйди отыскала Элси на пастбище. Та старательно зарисовывала найденный в траве череп какого-то зверька. То ли полевки, то ли домовой мыши – не разберешь. Элси насчет всего этого сама не своя, словно дитя малое. Наткнется на гнездо, или перышко, или звериный скелетик – и прямо светится от радости. Зато она знает, что творится в поле или в лесу, лучше всех остальных Диллардов, вместе взятых. Младшая сестра относится к любой мелочи, на которую набредает в своих странствиях, с большим вниманием. И Эйди подозревала, что, вообще-то, в этом есть некий смысл.

– Пойдем, худышка, – позвала она сестру. – Мама велела нам привести Джейни.

– Еще пять секунд, ладно?

Эйди терпеливо ждала, пока Элси заканчивала рисунок, ставила под ним подпись и дату, аккуратно складывала карандаш и дневник в свой рюкзак.

– А зачем нам ее приводить? – осведомилась Элси.

– Она не пришла ночевать, и мама волнуется.

– Так, наверное, Джейни осталась там.

– Наверное, только она позабыла сказать об этом маме. Поэтому нам надо привести ее.

– С ней ведь ничего такого не случилось?

Эйди хотела было немножко подразнить сестру, но поняла, что сама ощущает легкое покалывание беспокойства.

– Да что с ней может случиться на этой-то дороге? – бодро ответила Эйди.

Она протянула руку сестре, прежде чем та ответила. Элси недаром слыла семейным специалистом по всему, что росло и двигалось в этих холмах. Она тут же придумала бы кучу всяких неприятностей, которые могли бы приключиться с их сестрой по пути от тетушки Лилиан.

– Нет, – быстро произнесла Эйди. – Даже думать ни о чем не хочу. Все будет хорошо. Мы придем, а они с тетушкой Лилиан пропалывают огород, лущат горох, или чем там они еще занимаются, чтоб без дела не сидеть.

* * *

Ничего подобного.

Спустя час или чуть больше сестры пересекли последний перед холмом луг и начали подниматься в горку: с фермы Киндредов не доносилось ни звука. Они покричали, но ответа не было. Беспокойное покалывание в груди Эйди переросло в настоящую тревогу. Она усилилась, когда девочки услышали лай запертого в хлеву Корни. В голосе пса звучало какое-то исступленное отчаяние, и от этого сердце Эйди забилось быстрее.

Сестры кинулись к хлеву. Неумело повозившись с засовом, они наконец распахнули дверь. Корни скакнул наружу и тут же помчался вверх по склону, прямиком в сад. Эйди и Элси обменялись встревоженными взглядами и поспешили следом. Они нашли пса возле старой яблони, наполовину заросшей колючим кустарником. Корни положил морду на лапы и смотрел на дерево, жалобно повизгивая.

– Ну что ты, малыш? – спросила Эйди. – Что случилось?

– Это Яблоневый Человек, – проговорила Элси.

– Кто-кто?

– Яблоневый Человек. Так тетушка Лилиан зовет самую старую яблоню в саду.

– И что?

– Не знаю, – пожала плечами Элси. – Она зовет так это дерево, вот и все.

Эйди оглянулась на дом. Нечасто она тут бывала. Не то чтобы тетушка Лилиан ей не нравилась, просто здесь все было такое странное. В туалет нормально не сходить просто потому, что его тут и в помине нет. Лишь уборная снаружи, и там – это уж как пить дать – притаился паук, готовый спуститься прямиком тебе на задницу, стоит только присесть. Эйди не представляла, как можно отказаться от электричества и водопровода – по крайней мере, добровольно.

– Очень уж тихо, – заметила она.

– Здесь, наверху, всегда тихо, – откликнулась Элси.

Но в голосе ее звучало сомнение.

Эйди догадывалась, о чем думает сестра. Что-то было не так, но ни одна из девочек не решалась сказать об этом вслух.

– Наверное, надо пойти проверить в доме, – сказала Эйди.

Элси кивнула.

Девушка вспомнила мамины слова: «Но ты старшая, и, если что-то стряслось с Сарой Джейн на обратном пути от Лили, мне будет спокойнее, если именно ты окажешься рядом».

Пусть и старшая, Эйди совсем не понимала, с чего начинать. Вообще не чувствовала в себе сил с чем-либо разобраться. Паника – вот что она чувствовала.

Эйди судорожно сглотнула.

– Они в доме и просто не слышат нас, – бодро заявила она.

– Тогда зачем они заперли Корни в хлеву?

– Я-то откуда знаю?

Казалось, Элси вот-вот расплачется.

– Ну прости, – поспешно извинилась Эйди. – Просто я тоже переживаю.

Она взяла младшую сестру за руку, и вдвоем они зашагали к дому.

– Пошли, Корни! – позвала Эйди через плечо.

Но пес не двинулся с места. Только глазел на это дурацкое старое дерево и поскуливал.

– Все будет хорошо, – заверила Эйди сестру, подходя к дому. – Может, они отправились по ягоды или куда-нибудь в этом роде?

– Точно, – кивнула Элси. – Джейни говорила, что вчера они собирались за жив-корнем. Наверное, отправились сегодня.

– Вот-вот. Видишь, нам не о чем беспокоиться!

Обе подпрыгнули от неожиданности, услышав за спиной громкий низкий стон, а потом расхохотались – это корова тетушки Лилиан, оказывается, поплелась за ними следом из хлева. Хенни снова замычала – протяжно и скорбно.

– Как будто чего-то от нас хочет, – заметила Эйди.

– Может, чтобы ее подоили?

– Но ведь они сами должны были это сделать перед уходом.

– Угу, – согласилась Элси.

Сестры уже стояли на крыльце.

– Эй! – крикнула Эйди. – Есть здесь кто-нибудь?

Они вошли, встревоженные. На первом этаже никого не было, и ни одной не хотелось подниматься наверх. Девочки оглядывали кухню.

– Смотри, посуда осталась со вчерашнего ужина, – показала Элси.

Эйди скинула рюкзак у дверей и кивнула:

– Все-таки надо пойти наверх.

Скрепя сердце они поднялись по ступеням, вздрагивая от каждого скрипа старого дерева под ногами. Лестница привела их в чердачную комнату – тетушка Лилиан спала здесь раньше, пока была жива ее тетя, Фрэн. А теперь тут помещалась кладовка, хотя хранить в ней, по большому счету, было нечего. Несколько старых книг. Висящая на стойке зимняя одежда, обернутая полиэтиленом. У окна здоровенный сундук.

– Ну вот, – выдохнула Эйди, с трудом скрывая облегчение, – видишь? И здесь никого.

– А сундук?

– Думаешь, в нем кто-то прячется?

Элси помотала головой:

– Но туда можно засунуть… ну, ты понимаешь…

Конечно, Эйди понимала. Это моментально пришло ей в голову. Да, в такой сундук вполне поместится человеческое тело.

Она приблизилась к сундуку и, поколебавшись несколько секунд, рывком откинула крышку.

– Пусто, – сообщила она. – Никого и ничего. Только куча рисунков.

Элси подошла, встала рядом и заглянула внутрь. Взяла несколько листов – тех, что лежали сверху.

– Очень хорошие. Действительно хорошие. Как думаешь, кто автор?

– Да кто их знает, – пожала плечами Эйди. – Может, сама тетушка Лилиан.

– Я и не знала, что она так рисует.

Младшая девочка погрузилась в изучение содержимого сундука, а старшая, пользуясь высотой третьего этажа, обозревала местность из окна в попытке отыскать хоть какие-то следы тетушки Лилиан и пропавшей сестры.

Под разрозненными рисунками Элси обнаружила многочисленные альбомы, страницы которых сплошь покрывали наброски окрестных холмов. Что-то похожее Элси и сама рисовала в своем дневнике, составляя каталог местной флоры и фауны. Только эти рисунки намного превосходили ее собственные. Забравшись в сундук поглубже, она раскопала работы маслом на деревянных панелях – цветные этюды, выполненные с натуры, явно предназначенные для более глубокой проработки уже в студии. А под ними скрывались еще рисунки и альбомы. Среди них многие напоминали детские, нарисованные на обрывках оберточной бумаги или на картоне.

Элси снова перевела взгляд на цветные работы. В них сквозило что-то очень знакомое. Вот картинка с черным медведем на заросшей травой просеке… И тут у Элси перехватило дыхание.

– Что с тобой? – удивилась Эйди.

– Я видела законченную картину – ту, для которой сделан этот набросок. То есть я видела репродукцию в журнале. Оригинал висит в Музее изобразительных искусств Ньюфорда. Но ведь это значит…

Она умолкла и снова погрузилась в рисунки, перебирая их и рассматривая более внимательно. И во многих Элси узнавала этюды к картинам, репродукции которых видела в разных книгах и журналах. Наконец в одном из первых альбомов она нашла то, что искала.

– Вот, посмотри.

Эйди быстро проглядела страницы. Такое впечатление, будто на них кто-то машинально выписывал разными способами свои инициалы.

– Л. М., – прочитала она вслух. – И что это значит, как ты думаешь?

– Лили Макглюр.

– А это кто?

– Очевидно, то имя, которым тетушка Лилиан подписывала свои работы, – пояснила Элси.

– Я-то всю жизнь считала, что она Киндред.

– Ну не знаю. Может, она меняла фамилию. Может, это ее псевдоним. Но это потрясающе!

– Почему?

– Почему?! – воскликнула Элси. – Тетушка Лилиан, которую мы знаем, – это на самом деле Лили Макглюр. И ты считаешь, что это не потрясающе?

– Да, но в чем?..

– В том, что она знаменитость! Часто говорят, что она принадлежит к течению ньюфордских натуралистов, хотя их расцвет был на несколько десятилетий раньше, чем ее творчество. Но если посмотреть на эти работы, сразу ясно, почему Лили Макглюр причисляют именно к ним.

Для Эйди это было не столь уж очевидно, но выглядеть в глазах младшей сестры неучем ей не хотелось. Поэтому она благоразумно промолчала.

– Предполагают, что она училась у Майло Джонсона и Фрэнка Спейна, – продолжала Элси. – Хотя точно это не доказано. Они ведь исчезли по крайней мере за двадцать лет до того, как она всерьез занялась живописью.

– Откуда ты все это знаешь?

– Даже не помню, – пожала плечами Элси. – Мне нравится читать об искусстве, и я смотрю канал «Дискавери». Мне просто интересно, вот и все.

Эйди задумчиво разглядывала сундук.

– Ты сказала, те два художника исчезли, – наконец произнесла она. – Что ты имела в виду?

– Ой, это же одна из главных загадок художественного мира Ньюфорда. Они писали в холмах, где-то тут поблизости, и просто исчезли… – Элси умолкла и с болью посмотрела на сестру.

– Мы не знаем, случилось ли что-нибудь с Джейни и тетушкой Лилиан, – отчеканила Эйди. – Я уверена, все так, как мы и думали: они просто собирают жив-корень.

Она забрала у Элси альбом и положила его назад в сундук:

– Хватит. Закроем его и пойдем наружу.

Элси кивнула. Она пристроила рисунки и живописные этюды поверх альбомов. Захлопнув крышку сундука, она на мгновение замерла, а затем последовала за старшей сестрой назад, к лестнице.

– И как же нам теперь быть? – спросила Элси. – Остаться? Или отправиться их искать? Или пойти домой?

– Видишь, вот поэтому-то нам и нужен сотовый телефон, – рассудила Эйди. – А лучше два. Позвонили бы сейчас маме и спросили у нее, что делать.

– Но мы не можем.

– Знаю. Дай подумать минуту.

Они стояли на крыльце и смотрели на огород и сад, где бдительный Корни все еще нес вахту у старой яблони.

– Давай загоним корову в хлев, – предложила Элси. – Или хоть на пастбище.

Хенни в это время мирно паслась в огороде, чавкая стручковой фасолью, что вилась вокруг самодельных подпорок за кукурузой.

Эйди согласно качнула головой и зашагала в ногу с сестрой.

– Как-то очень уж много сегодня пчел, – заметила она, когда они вошли в огород.

Элси сгребла веревку, что болталась на шее Хенни, и потянула корову прочь от фасоли.

– Собирают последний нектар, – пояснила она. – Чтобы запасти достаточно меда на зиму.

– Так-то да, – отозвалась сестра. – Только эти, кажется, не собирают никакого нектара. Похоже, они просто носятся, как им вздумается.

Элси присмотрелась к насекомым. А ведь Эйди права. Пчелам словно не было дела до отцветающих астр и прочих цветов. Они как будто… как будто что-то искали. Но что? Этого Элси понять не могла.

– Выглядит диковато, – выдавила она.

– Да все этим утром выглядит диковато, – подхватила Эйди. – Начиная с поведения Корни и этих ненормальных пчел и заканчивая тем, что вокруг ни души.

– Думаю, нужно загнать Хенни в хлев и идти домой, – заявила Элси. – Мама разберется, что со всем этим делать.

– Наверное.

Эйди ужасно не хотелось обращаться за помощью к маме. Конечно, здорово, когда мама рядом, если детям понадобилась помощь, но все-таки свои проблемы она предпочитала решать сама.

Они были уже на полпути к хлеву, как вдруг Эйди схватила сестру за плечо:

– Слышишь?

Но та уже успела уловить звук. Элси замерла и окинула внимательным взглядом лес, простиравшийся за садом.

– Похоже на колокольчики, – прошептала она.

Эйди кивнула. Колокольчики и позвякивание упряжи. А теперь, когда и они, и корова стояли неподвижно, можно было расслышать еще и отдаленный глухой цокот копыт. Множества копыт. Эйди дотянулась до руки сестры и покрепче ее сжала – чтобы самой приободриться и приободрить Элси. И тут показались всадники.

Они выглядели точно рыцари и знатные дамы с картинок в каких-нибудь средневековых сказках. Мужчины были без доспехов, но все равно напоминали рыцарей в своих черно-желтых нарядах, шлемах с перьями и серебристыми щитами в руках. Женщины сидели в седлах по-мужски, но зато одеты были в длинные струящиеся платья, которые ниспадали по бокам лошадей и стелились по земле следом за наездницами. Рядом с каждым всадником с обеих сторон бежали длинноногие золотистые псы с черными отметинами – что-то вроде помеси борзой и волка.

И в самих всадниках, и в животных угадывалось что-то неправильное. Слишком высокие, слишком худые, со слишком резкими чертами. Их окружал сияющий золотом нимб – яркий, какой-то неземной. Все они – мужчины, женщины, их скакуны – отличались невероятной красотой. Да такой, что невозможно было при взгляде на них не ощутить себя жалким и никчемным. Эйди и Элси так себя и чувствовали – словно деревенские родственники, которых пригласили на бал во дворец и они топчутся в дверях, не решаясь войти.

– Это не может быть взаправду, – пробормотала Эйди.

Элси вместо ответа только крепче сжала ее руку.

Всадники подъехали к дому. За ними обнаружились еще и пешие слуги, которые мгновенно окружили девочек. Положив стрелы на тетиву, они прицелились в Эйди и Элси.

– А это оказалось совсем легко, – заметила женщина, которая, видимо, была у них главной.

Глава девятая Лорел и Бесс

Лорел не думала, что прополка огорода имеет какой-то смысл в сентябре, когда почти весь урожай овощей снят. Но мама поручила им заняться именно этим, пока младшие близнецы убирают в доме.

Понятное дело, они не только пололи, но еще и отыскивали заблудшие картофелины и репки и все остальное, что пропустили во время основного сбора, и складывали в корзину, чтобы потом отнести в дом. После того как выдернут сорняки, близнецам полагалось перемотыжить землю на месте прополки, а потом кому-нибудь из сестер, в одиночку или вдвоем, предстояло разбросать поверх земли компост. И грядки останутся ждать следующей весны. Мама любила чистый огород, чтобы все было аккуратно и правильно подготовлено к новой посадке.

– Надо было пойти с Эйди и Элси, – пробурчала Лорел.

– Вернулись бы, и все равно мама заставила бы нас полоть, – пожала плечами Бесс.

– Ну да. Но это такая скукотища. Все выходные – одна сплошная скукотища.

Прошлым вечером в «Углах» намечались танцы, но их отменили, и никто не знал почему. Естественно, поползли всякие слухи. Бесс слышала от почтальона, что здание будто бы кишмя кишит крысами, поэтому местные власти закрыли заведение. Мартин Спрай, скрипач, живший вниз по дороге, сообщил Лорел, что позавчера там кто-то нахулиганил и полиция до сих пор расследует, что да как. Но мама заявила, что все это ерунда.

– Миссис Тиммонс говорила, что Джексонов срочно вызвали в город, – сказала она. – Что-то насчет внуков – кто-то из них заболел. И когда они узнали, было уже слишком поздно искать себе замену. Вот и все.

«Может, все, а может, и не все», – ворчала про себя Лорел. Как бы там ни было, с прошлых выходных им не удавалось нигде поиграть. Ни поиграть, ни потанцевать. Все, что им оставалось, – ждать начала учебы, работать по дому и пялиться в телевизор, где бесконечно сменяли друг друга клипы на музыкальном канале.

Лорел оперлась о мотыгу.

– Так хотелось врезать то попурри с «Зигги Стардаст»[8], что мы выучили, – просто чтобы посмотреть на физиономии стариканов-скрипачей.

Близнецы очень любили старинные мелодии, но у них имелась необузданная страсть к музыке семидесятых и восьмидесятых – Лорел и Бесс проделывали разные фокусы, навязывая песням аранжировки в стиле ретро. В расход шло все: от «Пинк флойд» до панк-рока и диско. Получалось с переменным успехом.

– И что мы имеем взамен? – вздохнула Лорел. – Всю эту скукотищу.

– Да, со скукотищей действительно перебор, – согласилась Бесс.

– Вот случилось бы поблизости что-нибудь интересное.

И в этот самый миг, словно кто-то внял их пожеланию, они услышали скрипку. Музыка тихо плыла вниз по холму через пастбища прямо к их огороду. Близнецы как по команде подняли головы.

– Ты слышишь? – спросила Лорел.

– Вроде еще не оглохла, – отозвалась Бесс.

– И что это, как считаешь?

– Понятия не имею, – покачала головой Бесс. – Но точно не Марти.

Лорел кивнула:

– Да, слишком уж нежно выводит. На Марти не похоже.

– Вообще ни на кого не похоже, – подхватила Бесс, послушав еще немножко.

Не только скрипач показался им незнакомым, но и сама мелодия. И сопротивляться ее зову не было сил.

Лорел положила мотыгу:

– Ты думаешь о том же, о чем и я?

– Конечно.

Бесс вытерла руки о джинсы, и близнецы направились в дом за инструментами.

Глава десятая Рут и Грейс

Рут навалилась на подоконник, с которого должна была стирать пыль. Она смотрела на Лорел и Бесс, направлявшихся в сторону леса с музыкальными футлярами в руках.

– Почему они бросили работу, а мы тут торчим? – возмутилась она.

Грейс, ее сестра-близнец, тоже встала у окна.

– Так они о нас и подумали, ага.

– Ну да. А знаешь, что будет весело? Если спустимся и закопаем все эти их картохи обратно в землю!

– Возни много, – покачала головой Грейс. – А знаешь, что еще веселее?

– Что?

– Спрятать их инструменты, а в футляры положить завернутые в футболку камни, чтобы вес не изменился!

Рут обернулась к сестре с восторженной улыбкой:

– Ты что, так и сделала? Да ладно!

– Я не говорю, что сделала или не сделала. Я просто говорю, что весело было бы. – Она умолкла и хитро улыбнулась. – Но они бы точно уж поняли, в чем дело…

– …если бы вчера вечером были танцы… – догадалась Рут.

Грейс кивнула:

– Их позвали бы на сцену, они открыли бы свои футляры… Вот была бы умора!

Близнецы, захихикав, сползли на пол спинами к стене. Они смеялись и никак не могли остановиться – каждая, глядя на сестру, прыскала еще громче.

Глава одиннадцатая Лорел и Бесс

– Мама нас точно убьет, – пробормотала Бесс, когда сестры двинулись через пастбище.

Она несла свой футляр от банджо как ни в чем не бывало, нимало не смущаясь его весом.

– Убьет, если узнает, – хмыкнула Лорел. – Думаю, у нас не меньше двух-трех часов, а то и больше, если она решит повидать миссис Рунион.

Бесс улыбнулась. Миссис Рунион, симпатичная старушка, жила на окраине города. Она могла заболтать любого насмерть, ей только дай возможность. Бабуля Баррелл говаривала, что миссис Рунион, видно, не умолкала с самого рождения; правда, мама вроде бы не возражала. Она в этом совсем как Джейни – обеим нравится общаться со стариками. Мама все время повторяет:

– Наша история оживает в тех, кто провел в этих краях столько лет, как миссис Рунион. Не станет их – и мы утратим часть самих себя, если только не будем внимательно слушать то, что они готовы нам поведать.

Бесс часто казалось, что ей это почти понятно. Они с Лорел чувствовали примерно то же самое к музыке. Близнецы, правда, никогда не были большими охотницами до длительных бесед со старушками вроде миссис Рунион. Зато они не видели ничего странного в том, чтобы прошагать пару миль вверх по не очень-то ровной дороге и послушать, как неизвестный парень терзает струны своей скрипки или выводит древнюю балладу.

Музыку тоже нужно было передавать из поколения в поколение. По крайней мере, все эти старые песни и мелодии.

– Она не виделась с миссис Рунион уже пару недель, – заметила Бесс. – Готова спорить, сегодня мама там зависнет.

Лорел кивнула:

– Ты только послушай этого скрипача.

– Пьеса мне совсем не знакома, – призналась Бесс.

– Даже не представляю, кто бы это мог быть – здесь, в нашем лесу.

– Наверное, кто-то из фейри тетушки Лилиан, – рассмеялась Бесс.

– Я-то думала, Джейни переросла все эти байки.

– Думать ты можешь что угодно, да только это не так.

Они добрались до опушки и пошли по оленьей тропе, петлявшей по склону холма. С каждым шагом музыка играла все громче, и сестры не могли не восхищаться мастерством скрипача. Басы звучали глубоко и насыщенно. Высокие ноты проскальзывали среди трепещущих листьев и пронзали осеннее небо. И столько было в его игре полноты и гармонии, что скрипка не нуждалась ни в каком сопровождении – ни гитаре, ни банджо.

Улыбнувшись друг другу, близнецы ускорили шаг. Неведомый скрипач был где-то совсем близко, и сестры дрожали от нетерпения. Их путь вел к просеке, и там, прямо посередине, на пересечении двух тропинок, стоял самый странный на свете маленький человек.

В нем было всего фута три, и видом своим он напоминал ходячий куст. Человечек с корой и листьями играл на скрипке чуть ли не в половину собственного роста. Непонятно было, где заканчивается инструмент и начинаются его руки. Вместо волос у него росли мох и листва, а вместо пальцев торчали узловатые ветки. Но этими ветками он умудрялся создавать музыку.

Заметив сестер, он перестал играть. Близнецы и удивительный скрипач в оцепенении уставились друг на друга – никто из троих не осмеливался ни говорить, ни шевелиться, ни даже нормально дышать.

«Нет, этого не может быть», – упрямо твердила про себя Бесс. Таких музыкантов не бывает – и она прекрасно это знала. Но в голове у нее все затуманилось и расплылось, и оттого она даже не чувствовала тревоги. За ее спиной Лорел тоже застыла как громом пораженная.

Тут Бесс запоздало подумала, что пересечение двух оленьих троп – это же вроде как перекресток. А ведь полным-полно историй про разных существ, которых, как известно, запросто можно повстречать на перекрестке. Таких, как, скажем, Старина Балабан, готовый выторговать твою душу за музыкальный дар, – случилось же такое с Робертом Джонсоном. Этот скрипач не очень-то смахивал на Старину Балабана, но, если бы он приблизился и сообщил, что он сам дьявол, Бесс бы, пожалуй, не удивилась.

«О, берегись, берегись!» – настойчиво шептал тихий голос у нее в голове, но девочка не могла даже шевельнуться, куда уж там бежать.

– Нравится ли вам музыка? – осведомился человечек.

Бесс открыла рот, чтобы ответить, и почувствовала, что, кажется, может дышать. Ноги все еще отказывались ее куда-либо нести, но хотя бы легкие стали работать как прежде.

– Мы любим музыку, – осторожно проговорила Лорел.

– И, судя по вашей ноше, играете.

– Да, немножко играем.

– А кто ты такой? – отважилась спросить Бесс.

– Скрипач, а ты что подумала? Доставайте инструменты, сыграем что-нибудь вместе.

– Не знаю, может, все-таки не надо, – зашептала Бесс, когда они положили футляры на землю. – Здесь точно что-то не так.

Лорел пожала плечами:

– Просто теперь понятно, что тетушка Лилиан не выдумала все эти сказки, которыми пичкает нас Джейни.

– Что-то мы не слишком-то боимся, как я погляжу.

– Чего бояться? Его? Да он же совсем крошка.

– Зато он волшебный. Магия – вот что нас сюда привело.

Лорел потрясла головой:

– Что до меня, то никакая это не магия, а музыка.

– Вот что я вам скажу, – сказал сестрам человечек (он, похоже, не обратил внимания на перешептывания, а может, просто не слышал их). – Не заключить ли нам пари? Вы двое сыграете мне мелодию, которой я никогда не слышал, а я исполню любое ваше желание.

– А если у нас не получится? – спросила Лорел.

– Тогда я уведу вас с собой, – ответил маленький скрипач.

– А вдруг ты не умеешь исполнять желания? Откуда нам знать? – засомневалась Лорел.

– Тогда что вам мешает просто попробовать? Вы ничего не теряете. Две такие способные девочки уж точно помнят тысячи разных мелодий.

Бесс почувствовала, что сестра готова поддаться на уговоры, и предостерегающе потянула ее за рукав. Лорел явно больше запуталась в сетях магии, чем Бесс, – той и в голову не пришло согласиться.

– Это глупо, – прошипела Бесс. – Такие пари никто не выигрывает.

– А мне кажется, все очень просто и понятно, – возразила Лорел.

– Так и есть, – подхватил человечек. – Но пари дóлжно заключить здесь и сейчас.

– Лорел… – произнесла Бесс.

Но сестра упрямо замотала головой:

– И думать нечего. Если нам слабó сыграть неизвестную ему мелодию, то и поделом нам – пусть уводит нас с собой. – Она обернулась к человечку. – Приступим, мистер. Желание я загадала.

Она расстегнула пряжки на скрипичном футляре, подняла крышку и метнула в маленького музыканта сердитый взгляд. Внутри лежали камни, завернутые в футболку. Скрипки не было.

– Так нечестно, – пробормотала она.

Бесс быстро распахнула свой футляр и обнаружила на месте банджо футболку с камнями.

– Я выиграл, – объявил человечек. – Теперь я забираю вас с собой.

– Ну нет! – возмутилась Лорел. – Ты сжульничал. Что ты сделал с нашими инструментами?

– Ничего я с ними не делал.

– Тогда одолжи мне свой.

– Разумеется.

Он протянул ей скрипку, но из той торчало столько вьющихся стебельков, веточек и листьев, что Лорел с трудом смогла извлечь несколько звуков, подергав за струны. О смычке и речи не было.

Человечек выхватил у нее из рук свой инструмент и запихнул его в сумку, что лежала на земле у его ног. Туда же он спрятал смычок и, затянув веревку, забросил мешок за плечо.

– Довольно медлить, – скомандовал он. – Идемте.

И он протянул сестрам руки. Близнецы попятились, но он оказался проворнее и куда сильнее, чем можно было предположить. Он вцепился в запястья обеим.

– Ты, жалкий врунишка! – завопила Лорел.

Она попыталась пнуть его как следует, но только ушибла палец – больно было даже через кроссовку, а человечек, похоже, и не почувствовал удара.

– Я не лгу и не жульничаю, – бесстрастно произнес он.

Он добавил что-то еще на языке, которого ни одна из девочек не поняла. Обе вдруг почувствовали головокружение, и, прежде чем близнецы упали без сознания, маленький скрипач утащил их из привычного мира в свой. Какой-то миг – и на перекрестке остались лишь два раскрытых футляра, полные камней.

Глава двенадцатая Рут и Грейс

– И зачем им понадобилось тащиться в лес? – недоуменно спросила Грейс, когда они наконец перестали смеяться. – Могли бы и где-то тут поиграть.

– Они думали, что так отвяжутся от нас.

– Ага, как же! – хмыкнула Грейс.

– Размечтались.

– Представь, какие у них будут лица, когда они откроют футляры. Ужас, до чего хочется взглянуть!

Рут просияла в ответ.

Парочка вскочила на ноги и помчалась вниз по лестнице. Играть в индейских разведчиков, преследуя старших близнецов, уж точно интереснее, чем убирать в доме. Купы молочая, цветы посконника и высокая трава укрывали их от посторонних глаз; близнецы стремительно перебегали из одного убежища в другое, изо всех сил стараясь не выдать себя громким хихиканьем.

– Что-то ос сегодня многовато, – заметила Грейс, когда они добрались до оленьей тропы, по которой ушли их сестры.

– Это не осы, а пчелы.

– Да без разницы.

– Но вообще ты права, – согласилась Грейс. – Их тут прямо тучи. Наверное, гнездо где-то поблизости.

– В смысле улей.

Грейс показала сестре язык:

– Да без разницы.

Пока они шли через поле, все время играла скрипка. Здесь, в лесу, музыка зазвучала громче. Но младших близнецов, в отличие от старших, удивительная мелодия не завораживала. Рут и Грейс шагали по тропинке, влекомые не волшебством, а самым обыкновенным любопытством.

– Да у них, похоже, веселенькая тусовка там в лесу, – сказала Рут.

Грейс кивнула:

– Небось собралась вся компания этих лысых стариканов, с которыми они играют.

– Мартин вовсе не лысый старикан. Я считаю, он симпатичный.

– Но он же играет на скрипке!

– Куча нормальных людей играет на скрипке.

– Например?

– Лорел.

– Не считается. Она наша сестра.

– Ладно, а как насчет…

– Ш-ш-ш!

Рут умолкла, сообразив, что сестра спохватилась вовремя: они подобрались уже совсем близко к цели. Надо было прекращать болтовню.

Скрипка больше не звучала, и теперь близнецы могли расслышать голоса. Девочки тихонько подкрались поближе – тропинка упиралась в небольшую просеку, посреди которой маленький человек болтал с их старшими сестрами. Близнецы так и застыли, разинув рты от изумления. Наконец Грейс очнулась и потянула Рут за руку, увлекая ее за куст, чтобы их не могли разглядеть с просеки.

– Этот человек… – еле слышно прошептала Рут, – он… не настоящий, правда?

Грейс помотала головой.

– Но он же там стоит, – тихо проговорила она.

– А Лорел и Бесс с ним знакомы. Пришли в лес повидать его.

– Нет; кажется, они его впервые видят. Слушай.

Они слышали, как Лорел заключила пари с человечком. Когда старшие сестры положили футляры на землю и приготовились открыть их, Грейс прямо затрясло. Она уткнулась в плечо Рут.

– О нет, о нет, о нет! – шептала она.

Та, глянув через плечо сестры, мгновенно все поняла. Розыгрыш с подменой инструментов больше не казался забавным. Ни капельки.

А потом… потом человечек пропал вместе с сестрами, просто растаял в воздухе. Только что они были здесь – и вот их уже нет, словно исчезли за какой-то невидимой завесой.

* * *

Рут прижалась щекой к щеке Грейс, изо всех сил сдерживаясь, чтобы не расплакаться. Грейс и так уже ревела за двоих. Рут крепко обнимала сестру и старалась дышать медленно – мама учила, что так нужно делать, если сильно распереживаешься.

«У тебя сбивается дыхание, – объясняла мама, – и ты перестаешь соображать. Нужно потерпеть, а ты дергаешься. Нужно как следует подумать, а ты делаешь глупости».

– Дыши, дыши! – горячо шептала Рут сестре.

Мало-помалу паника отпускала. Рут уселась и, взяв Грейс за плечи, слегка отстранилась от нее, чтобы убедиться, что и сестра пришла в себя.

– Это же… это же не взаправду? – наконец всхлипнула Грейс.

Рут проглотила комок в горле и выдавила:

– Вроде как взаправду.

– Это из-за меня. Они не проспорили бы человечку.

– Ты же не знала.

– Все равно – это из-за меня.

– Теперь уже не важно, – перебила Рут. – Важно придумать, как их вызволить.

Грейс кивнула:

– Жалко, Джейни нет с нами.

– Ага, жалко.

Джейни не была старшей, но зато знала обо всем на свете. Тетушка Лилиан постоянно ей что-то рассказывала, а Джейни охотно делилась со всеми желающими. Правда, в семье Диллард таких находилось не много: разве что Элси, которой нравились эти истории, да мама, у которой, как ни странно, находилось время выслушать все, что дочери считали нужным сказать.

Рут выпрямилась.

– Идем, – скомандовала она. – Попробуем отыскать улики.

– Улики? Мы что теперь, сыщики?

– Короче, ты меня поняла.

Рут двинулась вслед за сестрой к просеке. Они потрогали носками туфель брошенные футляры и обошли вокруг того места, где человечек исчез вместе со старшими близнецами. Ничего примечательного.

– Наверное, нужно пойти домой и позвать на помощь маму, – предложила Рут.

Грейс угрюмо кивнула.

Близнецы обернулись к пустым футлярам, чтобы закрыть их и взять с собой, – и тут поняли, что они уже не одни.

Там, где оленья тропа выбегала из леса, стоял еще один незнакомец. Но тот, который похитил сестер, напоминал обрубок дерева, решивший прогуляться, а этот был больше похож на нормального человека. Если, конечно, не брать в расчет размер. И то, что у него практически не было шеи. Голова – круглая, как мяч, – казалось, сидела прямо на круглом, как мяч, тельце. А еще у него за спиной трепетали крылышки, почти в его полный рост.

Рут решила, что он сильно смахивает на пчелу – и крылышками, и формой тела. К тому же на нем были рубашка и брюки в желтую и черную полоску. Она вспомнила пчел, на которых они обратили внимание по пути сюда. Это что, такие пчелы-оборотни? Рут быстро окинула взглядом просеку: пчел, конечно, было больше, чем обычно, но, похоже, пчелиный человек пришел один.

– Ну что ж, – произнес незнакомец, – корневик увел ваших сестер и тем самым сравнял счет. Но теперь мы заберем вас и снова вырвемся вперед.

Грейс нагнулась и вынула камень из скрипичного футляра Лорел.

Рут моментально последовала ее примеру. Удивительно, испуга она не чувствовала. Зато она чувствовала ярость. «Дыши», – мысленно приказала она себе, чтобы успокоиться, но тут же поняла, что успокаиваться не собирается.

– Что-о-о? – огрызнулась она. – Это игра такая дурацкая? Жмурки-пряталки?

Пчелиный человечек озадаченно заморгал.

– Потому что, если ты… – угрожающе заговорила Грейс, – если тебе вздумается нас куда-то забрать, мы вышибем мозги из твоей башки, так и знай!

Она прикинула камень на вес, словно показывая, что не шутит.

Пчелиный человечек протестующе поднял руки:

– Нет-нет. Так нельзя. Вы все-таки мои пленницы.

– Вот еще! – бросила Грейс.

Но Рут уже уловила жужжание, и Грейс тоже его услышала. Пчелы – те самые, что рассеянно кружили над всей просекой, теперь зависли прямо над их головой. И не пара десятков, а сотни и сотни.

– Кажется, камней не хватит, – пробормотала Рут. – Всех нам не перебить.

– Всех-то мы не перебьем, – решительно заявила Грейс. – Но этому врезать можем.

– Не надо, – попросил пчелиный человечек. – Пожалуйста. Не стоит так переживать. Вам никто не причинит вреда, если вы не будете сопротивляться.

– Мы не собираемся никуда идти, – твердо сказала Рут.

– Но ведь у вас нет выбора.

– Куда ты хочешь нас забрать? – спросила Грейс.

– И кстати, зачем? – подхватила Рут.

– Вы заложники, вот зачем.

– С нами связываться себе дороже, – замотала головой Рут. – Имей в виду, наш старший брат убил тринадцать великанов.

– Нет у вас никакого брата, – терпеливо возразил собеседник.

– А вот и есть! – выкрикнула Грейс. – Он высоченный и жутко свирепый, а пчел глотает, как конфетки. Прямо так берет и ест горстями.

– И еще он любит сэндвичи с пчелами, – вставила Рут. – И пчелиный супчик тоже.

– Пчелиное жаркое и пчел во фритюре.

– А больше всего ему нравятся толстенькие пчелиные человечки.

– Нет у вас никакого брата, – со вздохом повторил тот. – Зачем вы сочиняете?

– А почему это мы должны стать заложниками? – с вызовом спросила Грейс.

– Вот именно, – поддержала сестру Рут. – За что нас берут в плен?

– Никто нас пока никуда не берет, – уточнила Грейс.

– Ну, он понял, о чем я.

– Ваша сестра захватила принца корневиков, – пояснил человечек. – Нам нужен кто-то, кого мы на него обменяем.

– Так и меняй себя самого.

– Или своих пчелок, – добавила Грейс.

– Но если вас не захватим мы, – пояснил человечек, – это сделают корневики. С нами вам будет куда безопаснее.

– Что еще за корневики? – скривилась Рут. – Вроде того странного малявки, который только что уволок наших сестер?

Пчелиный человечек кивнул:

– Это создания злобные, скрытные.

– А вы прямо излучаете свет и радость! – фыркнула Грейс.

– По крайней мере, мы не крадем у детей солнце и не прячем их в темных норах.

– А я думаю, ты нам лапшу на уши вешаешь, – заявила Рут. – Вы просто сговорились, ты и этот корнеплод.

– Корневик.

– Еще учить меня будешь?! – возмутилась Рут. – Ты мне не родственник.

– Но вы же в опасности, – настаивал человечек.

– Ага, точно. Нас же нужно срочно спасти от этих корнеплодов.

– Или как они там себя зовут, – добавила Грейс.

– А на самом деле лучше бы нас спасли от тебя и твоих жужжащих дружков.

– Давай наконец попытаем счастья и грохнем его камнем, – предложила Грейс.

– Они уже похитили двоих из вас, – сообщил пчелиный человечек. – А на вашу сестру наложили чары, и теперь она думает, что должна выручить их из беды.

– На какую из сестер? – быстро спросила Рут.

– Может, это Эл…

Грейс умолкла на полуслове из-за того, что Рут что есть мочи пихнула ее локтем в бок.

– Помнишь, как в фильмах про войну? – прошептала Рут. – Имя, звание и порядковый номер. Это все, что мы можем выдать врагу.

Грейс кивнула и вперила взгляд в пчелиного человечка:

– Я Грейс, дочь номер шесть, – четко произнесла она.

Рут покачала головой:

– Вот любишь ты втереть, что родилась на минуту раньше!

– Я вам не враг, – настойчиво произнес пчелиный человечек. – Пожалуйста, верьте мне.

– Вообще-то, он хоть вежливый, – заметила Рут. – Для похитителя, по крайней мере.

– Просто не отказывайтесь пойти со мной, а королева вам все объяснит.

– Ой мамочки, у него еще и королева! – простонала Грейс.

– Ну, он же пчелиный человек. Интересно, каково это – жить в улье.

– Вот шуму-то там, наверное.

– Довольно! – гневно вскричал их собеседник. – Понятия не имею, почему именно меня выбрали для столь бестолковой работы, но я намерен с этим покончить!

Он сделал несколько причудливых взмахов руками. Пчелы ринулись на девочек и тут же облепили их лица, шеи и руки, оставив свободными только глаза и рты.

– Не двигайтесь! – предупредил пчелиный человечек. – Даже не дышите. Иначе мои маленькие братишки вопьются в вас тысячами жал. А это, уж поверьте, похуже, чем просто оказаться в заложниках.

Рут пристально посмотрела на пчел, усеявших ее руки, и едва не поперхнулась. На каждой пчеле сидел наездник – крошечная копия их похитителя. И у каждого был лук со стрелой на тетиве. Рут встретилась взглядом с сестрой. Слов им не потребовалось. Обе как по команде уронили камни, которые все еще сжимали в руках.

– Так-то лучше, – удовлетворенно заметил пчелиный человек. – А теперь следуйте за мной.

Он сделал еще одно странное движение руками, и воздух вдруг замерцал – так же, как когда корневик похищал их старших сестер.

– Кажется, у нас серьезные неприятности, – пробормотала Грейс.

Рут хотела кивнуть, но побоялась шевельнуться.

– Надо было маме сказать, – прошептала она.

А потом и она, и Грейс последовали за пчелиным человечком в мерцающий воздух, и привычный мир растаял у них за спиной.

Глава тринадцатая Эйди и Элси

Тем временем Эйди и Элси оказались куда глубже в лесу и выше по склону. И у них не было никакой возможности расспросить своих похитителей.

Королева не выказывала ни великодушия, ни готовности вступать в разговор с пленницами. Только Эйди раскрыла рот, как та взмахнула в направлении девочки длинной тонкой рукой.

– Пусть умолкнут, – распорядилась она. – Заткните им рты и свяжите руки.

Слуги с веревками и лоскутами тут же помчались исполнять приказание, но Эйди успела обратиться к королеве.

– Пожалуйста! – взмолилась она. – Мы будем вести себя тихо. Не завязывайте нам рты.

Королева несколько мгновений пристально изучала девочку, но затем коротко кивнула.

– Быть по сему, – бросила она слугам. – Но руки свяжите, и если посмеют хоть слово сказать без разрешения, тут же кляп им в рот.

В голове у Эйди теснилась тысяча вопросов, но она заставила себя промолчать и вытянуть кисти перед собой, чтобы слуги могли скрутить веревками запястья. Хоть бы их не заставили заводить руки за спину. Если предстоит долгий путь, лучше, когда руки впереди, – все-таки можно худо-бедно держать равновесие и не валиться носом в землю. К счастью, Элси сообразила, что надо последовать примеру старшей сестры, и слуги быстро выполнили свою работу.

Веревки, которые стягивали запястья девочек, казалось, сплели из травы, но они были на удивление прочными. Сестер привели к большому буку, что рос выше по склону от фермы Киндредов, и оставили там под стражей. Эйди и Элси усадили спинами к стволу; королева и ее свита, оставаясь в седлах, совещались поодаль. Привалившись друг к другу, сестры жадно ловили долетавшие до них слова и фразы.

– Что слышно от той девицы? – спросила королева. – Чем скорее мы обменяем этих ее сестер на жалкого корневика, тем спокойнее мне будет.

– Пока вестей нет, госпожа, – отозвался один из всадников.

Но прежде чем он продолжил, к королеве подбежал слуга:

– Корневики захватили старших близнецов, – доложил он.

– Станет ли она выбирать из своих сестер? – задумчиво произнесла королева. – Может, она любит кого-то больше?

– Это нам неизвестно.

– А что с младшими близнецами?

– За ними наблюдают разведчики.

Элси наклонилась поближе к сестре:

– О чем это они?

Шепот ее был едва громче дыхания. Эйди пожала плечами. Она покосилась на ближайших похитителей. Убедившись, что стражники не обращают на пленниц особого внимания, Эйди зашептала в ухо сестре:

– Я не знаю. Но звучит так, будто Джейни втянула нас в какую-то заваруху, от которой лучше бы держаться подальше.

– А кто такие корневики, ты знаешь?

– Без понятия. Думаю, это как-то связано с жив-корнем.

– Ведь Джейни собиралась за ним то ли вчера, то ли еще когда.

Эйди мрачно кивнула:

– И похоже, эти корневики – кто бы они ни были – захватили Лорел и Бесс.

– Они говорят о выборе между сестрами. Это что?

– Кажется, собираются обменять нас на кого-то, кого держит в плену Джейни. И теперь все только усложняется, потому что их противники получили для обмена близнецов.

– Я вообще ничего не понимаю. Джейни мухи не обидит, она не может, как эти люди, держать кого-то в плену.

– Не думаю, что они люди, – пробормотала Эйди.

– Я боялась, что ты это скажешь, – вздохнула Элси.

Тут сестрам пришлось умолкнуть – королева скользнула по ним взглядом. Эйди приняла абсолютно невинный вид, и та снова отвернулась, задумавшись о своем.

– Гляди! – прошептала Элси.

Она кивнула в сторону яблони, которую все еще охранял Корни. Собаки фейри расселись вокруг него полукругом, загнав в ловушку. Но Корни это не заботило. Он не сводил пристального взгляда с растущего перед ним дерева, словно королевы и ее свиты вовсе не существовало.

«Ну почему же, почему же ты не бежишь? – шептала про себя Эйди. – Тебе же не справиться со всеми псами, и кто знает, на что они способны, они же волшебные».

Но как ни удивительно, собаки фейри, похоже, не собирались ничего делать – они просто держали Корни возле яблони. Эйди недоумевала – почему? Может, только потому, что королева еще не отдала приказа броситься. Эйди снова принялась вслушиваться в разговор королевы со свитой.

– Кто-нибудь вообще выследил эту девчонку? – допытывалась та.

Придворные молчали. Наконец один из них решился заговорить:

– Нет, госпожа. Нам известно лишь то, что она с Яблоневым Человеком. Но схватить их мы не можем, поскольку пес охраняет дверь в жилище Дяди Яблока, а когда она откроется с другой стороны, нам неведомо.

– Так уберите пса.

Придворные снова умолкли.

«Ага, – догадалась Эйди, – не очень-то вы любите сообщать плохие новости вашей вздорной королеве».

– Это не в наших силах, – пояснил один из всадников. – Собака не смотрит нам в глаза.

Девочки быстро переглянулись.

– Это значит то, что я думаю? – прошептала Элси.

Эйди пожала плечами. Полной уверенности нет, но, судя по словам фейри, они не могут ни на кого воздействовать, пока этот кто-то не признает их присутствия. И если попробовать внушить себе, что никакой королевы и ее свиты и в помине нет…

Но Эйди не успела сосредоточиться на этой мысли: королева снова заговорила.

– С этим нужно было покончить давным-давно! – негодовала она. – Разделаться с корневиком и заняться другими делами.

– Но принцесса… ваша дочь. Она ведь все еще у корневиков.

– Она мне больше не дочь, – холодно произнесла королева, – коль скоро ей вздумалось опорочить себя любовью к корневику. Пусть живет с его родней в грязи; посмотрим, как ей это понравится.

«Ну это уж слишком!» – возмутилась про себя Эйди. Она помнила, как маленькой девочкой читала сказки и смотрела диснеевские мультики. Тогда ей отчаянно хотелось повстречать кого-нибудь из волшебного народа. Она давным-давно выросла из всего этого, не то что Джейни. Очень хорошо, что сейчас ей ничего такого не хочется. А еще лучше было бы, если бы сегодняшние события не происходили вовсе. Эта королева фейри очень уж смахивает на злую мачеху. Но если знаешь предания здешних холмов, удивляться нечему. Многие истории тетушки Лилиан были пугающе мрачными.

Эйди нахмурилась, пожалев, что вообще об этом задумалась.

Сестра подтолкнула ее и прошептала:

– Может, попробуем делать как Корни. Давай постараемся не верить, что они есть, эти ужасные люди.

«Стоит попытаться», – решила про себя Эйди, хотя и понимала, что это будет не так-то просто. Корни может сосредоточиться на чем-то одном, но он ведь собака, что он вообще знает? Собаки так устроены, у них только одна мысль в голове. А у них с Элси, между прочим, связаны руки. Вокруг стражники разговаривают, упряжь позвякивает.

Эйди приготовилась закрыть глаза и попробовать, но возможность была уже упущена.

Свита поодаль внезапно заволновалась. Эйди вытянула шею, пытаясь разглядеть, кто еще пожаловал, и сердце у нее упало. Руки и лица новых пленников были облеплены пчелами, но она моментально распознала под покровом жужжащих насекомых Рут и Грейс.

– Еще не легче!.. – простонала Элси.

Эйди медленно кивнула в ответ.

Глава четырнадцатая Лорел и Бесс

Лорел поймала себя на размышлениях о том, что напрасно она не вняла здравому предложению Бесс. И вообще не надо было от добра добра искать. Работали бы себе и дальше в огороде, сделали бы все, что обещали маме. Грядки мотыжить уж точно лучше, чем торчать в этом месте, куда притащил их человечек.

Здесь было темно, хоть глаз выколи, и сыро. «Подземелье», – сообразила Лорел: пол из грязи, и стены такие же. До потолка достать не получалось.

– Не переживайте, – успокоил сестер человечек. – Здесь вы долго не пробудете.

Легко ему говорить.

Лорел пошарила в темноте и нащупала рукав рубашки Бесс.

– Прости, что я тебя не послушала, – прошептала она.

– Да ничего, – откликнулась Бесс. – То есть плохо, конечно, что мы здесь, но ты не виновата, что он одурачил нас своей волшебной музыкой и превратил инструменты в камни.

– Если бы мне не приспичило ввязываться в этот спор…

– Он придумал бы еще что-нибудь, лишь бы заманить нас сюда.

– Но все-таки…

– Все-таки да… – подхватила Бесс. – В его музыке было какое-то колдовство. У меня в голове словно все затуманилось, и у тебя, наверное, точно так же.

Лорел задумалась. Сначала у нее и правда в сознании царила неразбериха, но сейчас туман как будто рассеялся и мысли стали даже яснее, чем обычно.

– Как ты думаешь, что они с нами сделают? – спросила она.

– Стараюсь об этом не думать, – отозвалась Бесс.

– Жаль, я не прихватила с огорода немного чеснока. Или нам нужен крест, как считаешь?

Бесс искренне расхохоталась. От этого на душе у Лорел стало легче. Может быть, конец света наступит не прямо сейчас.

– Это годится для вампиров, – заметила Бесс.

– А чего тогда боятся маленькие древесные человечки?

– Кто их знает? Может, огня.

– У тебя есть спички?

– Ясное дело. Вот тут, в кармане, рядом с моей старой кукурузной трубкой. – Бесс хихикнула. – Да нет у меня ничего.

– Ну и ладно, – вздохнула Лорел. – Поджечь-то нам все равно нечего.

В ответ Бесс сжала руку сестры.

– Немного терпения, – произнесла она. – Подождем подходящего момента.

– Вот тогда-то они у нас и попляшут.

– Еще как попляшут.

Милость поневоле

Глава пятнадцатая Сара Джейн

Очень необычное состояние – находиться по ту сторону двери Яблоневого Человека. Мы с тетушкой Лилиан вроде бы должны были испытать нешуточное потрясение, но этого не случилось. Хотя само место здорово действовало на наши чувства. Цвета стали более насыщенными… да что там цвета: на самом деле все стало более насыщенным. Резкие оттенки, ковер из сочной, густой травы, заливистая птичья трель над кронами, хрусткий воздух в легких и бесконечное лазурно-голубое небо над головой. Я вспомнила, что говорил Яблоневый Человек об этом месте: стоит попасть сюда – и нам не захочется его покидать. Но ничего такого я не ощущала.

Когда я сказала об этом вслух, Яблоневый Человек как-то странно на меня посмотрел. Я подумала, может, он обиделся, и решила пояснить:

– Когда я была маленькой, мы все время переезжали в трейлере с одной стоянки на другую. И получалось, что я никогда не чувствовала себя дома – ни в одном из тех мест, где мы жили. Мама и папа не виноваты – просто так уж сложилось. А потом мы переехали к бабуле Баррелл, на ферму. И мы в этих краях живем примерно столько же, сколько во всех других обиталищах, вместе взятых. И знаете что? Мне здесь нравится. Эти леса вокруг – я люблю наблюдать, как они меняются в разные времена года. Я больше не гость, в этих холмах я дома. И такое ощущение, словно сейчас кто-то шепчет мне в самое ухо: «У тебя есть другой дом».

– Ты сказала в точности то, что я подумала, – поддержала тетушка Лилиан. – Я помню, как пугал меня лес вокруг фермы поначалу, когда я только перебралась жить к тете Фрэн. Но это быстро прошло, и мне уже никогда не хотелось покинуть эти места. Рядом с нашими холмами и рай блекнет.

Яблоневый Человек перевел взгляд с нее на меня и покачал головой.

– Век живи – век учись, – задумчиво произнес он. – И вот что я вам скажу: даже не подозревал, что вы такие сильные.

– Сильные? – переспросила я.

– Вы сопротивляетесь чарам этого места и делаете это играючи, – кивнул он.

– Чем не повод задуматься? – фыркнула тетушка Лилиан. – О зря потраченных годах и всем прочем.

Он снова кивнул, на этот раз медленнее. Кажется, он наконец осознал, что ему не нужно больше держать тетушку Лилиан на расстоянии. И никогда не нужно было. У него сделался такой виноватый взгляд, что мне невольно захотелось отпустить какую-нибудь шутку, – просто чтобы развеселить его.

– Я же не знал, – пробормотал он.

– В рыжих волосах – вот в чем их сила, Дядя Яблоко, – раздался голос откуда-то сверху. – Думаешь, почему рыжие такие ценные?

Мы с тетушкой Лилиан так и подпрыгнули. Задрав головы, мы увидели сидящего на ветке кота – он тоже нас разглядывал. Правда, это был не совсем кот. Он больше походил на удивительного маленького человека с хвостищем, покрытым длинной черной шерстью, и с кошачьими повадками. У него были пальцы не хуже моих, только на них красовались когти: кот выпускал их и вылизывал ярко-розовым языком.

– Интересно, почему волшебные создания так любят беседовать со мной, сидя на деревьях? – осведомилась тетушка Лилиан.

– Это вы о чем? – удивилась я.

– Так, ни о чем, – отмахнулась она. – Старая история.

Человек-кот растянулся на ветке, положив голову на руку. Ростом он был раза в два больше нашего маленького бесчувственного корневика, но все равно не выше пары футов.

– Ой, ну давай расскажи, – промурлыкал он.

Но тетушка Лилиан уже отвернулась и теперь смотрела на Яблоневого Человека.

– Он назвал тебя «Дядя Яблоко», – заметила она. – Это и есть твое настоящее имя – то, которое ты от меня скрыл?

– Ну да, это, в общем-то, имя, – пожал плечами Яблоневый Человек. – Здесь я Дядя Яблоко, а в твоем мире – Яблоневый Человек.

– А какое из имен настоящее? – спросила я.

– Кстати, когда он напьется, – вмешался человек-кот, – мы величаем его Билли Сидр.

– У нас с именами не так, как у вас, – объяснил Яблоневый Человек. – Особой нужды в них нет. Нас как-то кличут – вот это и есть наши имена.

– Вот меня, например, – подхватил человек-кот, – все зовут Папашкой.

Он помолчал секунду-другую и добавил:

– Ну вы понимаете, это потому, что я вроде Прародителя Кошек, только поменьше.

Тетушка Лилиан повернулась к нему с улыбкой.

– Изрядно поменьше, – заметила она. – И скажем прямо, не такой грозный.

Человек-кот пожал плечами и с равнодушным видом продолжил вылизывать когти:

– Меня так зовут, и все тут.

Мне подумалось, что он, наверное, пробует этот фокус на каждом незнакомце, в надежде, что кто-то действительно поверит, будто он родня той громадной старой черной пуме, которую тетушка Лилиан повстречала, когда была еще моложе меня.

– Так и будем тебя звать, – примирительно сказала я.

– А что ты тут делаешь? – сменил тему Яблоневый Человек.

Папашка ухмыльнулся:

– Да вот, пришел глянуть на фейерверк. Эх, мамочки мои, вот будет зрелище!

– Фейерверк? – переспросила я.

– Это он не про настоящий фейерверк, – пояснил Яблоневый Человек.

– Ты не очень-то порадовал пчелиную королеву, знаешь об этом? – поинтересовался Папашка.

Яблоневый Человек вздохнул и покосился на тетушку Лилиан:

– Что ж, она не первая в списке.

– Я вовсе не злюсь на тебя, – утешила его старушка. – Просто мне обидно, что ты так и не рискнул.

– А почему злится пчелиная королева? – встряла я.

– Да она всю жизнь злится! – фыркнул Папашка. – На сей раз потому, что этот малыш-корневик, которого вы припрятали в корзинке, похитил ее дочь. Вы очутились в самом сердце их милой размолвки.

Я удивленно посмотрела на Яблоневого Человека:

– А я думала, это было давным-давно.

– Ну да, – подтвердил Папашка, прежде чем Яблоневый Человек успел ответить. – В первый раз это случилось давным-давно. А теперь уже седьмая принцесса сбежала с корневиком. Королева была уверена, что на шестой все закончится. Но на всякий случай седьмую дочурку держала запертой на самом верху улья, высоченного, как дерево, в крошечной каморке с единственным окошком.

– Как Рапунцель!

– Про эту не слыхал. Из какого она народа?

– Она из сказки.

– А это не сказка, – многозначительно заметил Папашка.

– Чего я никак не пойму, – вставила тетушка Лилиан, – так это почему все эти ее дочки сбегают и выходят замуж за корневиков. Ты сказал, их уже семь?

– Совсем как мы с сестрами, – вслух подумала я.

– Вы все замужем за корневиками? – изумился Папашка.

– Нет, я хотела сказать, что нас тоже семь.

– Счастливое число, – кивнул Папашка. – Особенно в сочетании с рыжими волосами.

– Да что такого в рыжих волосах?

– Всё. Фейри не могут устоять перед человеком с рыжими волосами. Так что у них был повод похитить твоих сестер и помимо сделки с тобой.

– Подожди минутку. Что значит «похитить твоих сестер»?

Папашка воззрился на нас с удивлением:

– А вы что, не знали? Двое у корневиков, четверых держит у себя пчелиный народ.

Мне показалось, сердце перестало биться. Я с болью посмотрела на тетушку Лилиан и Яблоневого Человека, но они только сочувственно покачали головой.

– Но почему?.. Зачем им это? – выдавила я.

– Для обмена, – пояснил Папашка. – Хотят обменять твоих сестер на корневика из вашей корзинки.

– Но мы ведь и так несем его домой!

– Они-то об этом не знают.

– Но если и те и другие держат в плену моих… моих сестер… что мне-то делать? Выбирать, кого спасти, а кем пожертвовать? – Я взглянула на бесчувственного корневика. – Ради человечка, которого я знать не знаю?

– Надо было думать, прежде чем в это соваться, – назидательно произнес Папашка.

Я хмуро кивнула. Тетушка Лилиан ведь предупреждала не раз и не два. Впутаться в раздоры фейри – вот верный способ попасть в беду, так она говорила.

– Теперь это уже не важно, – заявила я. – Вызволить из плена моих сестер – вот что важно. И для этого нам нужен план.

– План не помешает, – согласился Папашка.

В его голосе явственно послышалось мурлыканье.

– И начнем с того, – твердо произнесла я, – что я хочу придумать его без тебя.

Мурлыканье прекратилось.

– Что я такого…

– Я тебя не знаю. И сейчас у меня нет права рисковать, доверившись тебе. – Затем я обернулась к Яблоневому Человеку. – И если подумать, с какой стати я должна доверять вам?

– Послушай, Сара Джейн, – вступила тетушка Лилиан, – Яблоневый Человек может быть кем угодно, только не…

Я замотала головой, не дав ей закончить:

– Может, вам он и друг – правда, не сказала бы, что очень верный, – но пока он ничего не сказал и не сделал, чтобы доказать, что он друг и мне. Я не решусь довериться фейри – по крайней мере, если речь идет о спасении моих сестер.

Прежде чем кто-нибудь успел возразить, я шагнула к корзинке со спящим корневиком и схватила ее.

– Яблоневый Человек, возможно, в чем-то и разочаровал меня, – вставила тетушка Лилиан, – но я доверила бы ему собственную жизнь.

– А как насчет жизней моих сестер?

Она долго смотрела на меня, а потом покачала головой.

– Я сказала, как есть для меня, – проговорила она. – Но кому ты будешь верить, решать только тебе самой.

Даже не знаю, из каких глубин поднялась эта ярость, – наверное, сработал какой-то защитный механизм, спрятанный глубоко в генах Диллардов. Мы были из тех, кто полагается на себя. Меня ослепила вспышка паники; ужас сковал по рукам и ногам, когда я поняла, что сестрам угрожает опасность – по моей вине. Вина-то моя, но фейри были замешаны во всех событиях этой истории.

Яблоневый Человек тоже из фейри. Разве ему можно верить?

И тут ошарашила мысль, что Яблоневый Человек даже не пытается меня переубедить. Папашка сидел на своей ветке с явно оскорбленным видом и ворчал что-то себе под нос, я не стала вслушиваться в его бормотание. Но Яблоневый Человек спокойно стоял и ждал, пока я приму решение.

А потом меня накрыло целой волной соображений. Я ведь понятия не имею, куда двигаться дальше. Я не знаю, где живут корневики, – по крайней мере, где они обитают в этом мире. Я не знаю, что делать, если удастся их отыскать. Я совсем ничего не знаю про пчелиных фейри и уж совершенно не представляю, как спасти от них сестер. В общем, я зависла.

Поэтому я набрала в легкие побольше воздуха и обратилась к Яблоневому Человеку.

– Простите, пожалуйста, – сказала я. – Если тетушка Лилиан доверяет вам, я тоже доверюсь. Я просто очень испугалась за сестер.

– Понимаю, – просто ответил он.

– А как же я? – осведомился Папашка, тут же перестав брюзжать. – Мне можно помогать тебе?

Он ухмыльнулся и распрямил пальцы – из каждого высунулся внушительный кошачий коготь.

– Я могу быть грозным, как Прародитель.

Решив довериться Яблоневому Человеку, я покосилась на него в поисках подсказки. Тот сурово глянул на Папашку.

– Обещаешь только помогать? – строго спросил Яблоневый Человек. – Без всех этих шуточек и фокусов?

Папашка потянулся и кивнул.

– Поклянешься когтями Прародителя?

Человек-кот широко раскрыл глаза и снова кивнул.

Яблоневый Человек обернулся ко мне:

– С такой клятвой можешь смело ему доверять.

– Так что мы будем делать? – нетерпеливо спросила я.

Я очень тревожилась. Было неизвестно, что там фейри делают с моими сестрами, но каждая минута промедления казалась вечностью.

– Сначала выполним намеченное, – отозвался Яблоневый Человек. – Навестим корневиков и освободим сестер, которые у них в плену. Когда корневики поймут, что мы вернули маленького принца, они будут обязаны взамен отпустить девочек с миром и помочь нам.

– А что с пчелиными фейри? – спросила тетушка Лилиан.

– У меня есть одна идея, как с ними справиться. Но успех будет зависеть от мужества Сары Джейн.

От одной мысли о пчелах у меня задрожали коленки. Но я твердо решила сделать все, что только от меня потребуется.

Глава шестнадцатая Эйди и Элси

Эйди и Элси сидели возле бука, там, где их оставили связанными, и наблюдали, что происходит на лугу. Казалось, все внимание фейри, в том числе и стражников, было приковано к пузатому человечку, который вел за собой Рут и Грейс.

Они еще не подошли совсем близко, но было ясно, что близнецы как будто не пострадали – если, конечно, не считать того, что пчелы облепили их с головы до ног. Эйди и Элси видели, как рой, покрывавший сестер, разом поднялся в воздух и устремился к королеве. Пчелы зависли на секунду, а потом мгновенно зарылись в складки королевского платья и расположились на нем, словно узоры, чьей-то умелой рукой вплетенные в ткань.

Эйди бросила взгляд на рюкзак сестры. Фейри оставили его на спине Элси: то ли не знали, что это такое, то ли их подобные вещи вообще не заботили. В самом деле, что могут сделать две девчонки со связанными руками против целой армии?

– А чем ты точишь свои карандаши? – прошептала Эйди.

– У меня есть старый складной нож. Джордж подарил, – ответила Элси.

– Острый?

– Ну… наверное. Он же должен дерево хорошо строгать. – Элси умолкла и покосилась на сестру. – Ты что задумала?

Эйди снова повернулась в сторону луга. Все пчелиные фейри, похоже, были поглощены происходящим. Другого такого шанса не выпадет.

– Повернись-ка, я залезу в твой рюкзак, – скомандовала Эйди.

– Ой, это ты, наверное, зря, – с сомнением проговорила Элси, но послушно повернулась к сестре спиной. – Эйди, их слишком много.

– Мне нужна только королева, – пробормотала Эйди.

Со связанными руками оказалось не так-то просто распутать шнурок рюкзака, но наконец удалось ослабить его и залезть внутрь. Девушка долго и неуклюже копалась в сестриных альбомах вперемешку с разными корешками, прутиками и всякой всячиной, пока не нащупала рукоятку. Прежде чем открыть нож, она положила его рядом и затянула завязки рюкзака. После долгой возни, ценой сломанного ногтя, Эйди извлекла из ножа лезвие и начала неловко перепиливать травяную веревку, что стягивала запястья Элси. Как хорошо, что Элси не преувеличила. Лезвие и вправду было острым и скользило довольно легко.

– Ну вот. Теперь перережь мою, – распорядилась Эйди.

Элси колебалась.

– Только хуже будет, – прошептала она.

– Ну же, Элси. Давай режь!

Та еще раз проверила, не смотрит ли кто, перерезала веревку на руках Эйди и передала нож сестре.

– Хочешь ударить ее ножом? – спросила она с неподдельным ужасом на лице.

– Слушай, – зашептала Эйди, – они ведь даже не люди. Они вообще все равно что насекомые. А если какой-нибудь жучок тебя взбесит, ты его просто прихлопнешь.

– Но…

– Видишь, что они сделали с нашими Рут и Грейси? – зашипела Эйди. – Никто не смеет угрожать моим сестрам, Элси. И в этом суть. А теперь сложи руки как было.

Эйди приладила разрезанную веревку на запястья сестры.

– Главное, держи руки вот так, на коленях, будто они все еще связаны.

Элси кивнула. Ее перепуганный взгляд был прикован к близнецам, которых как раз подвели к королеве.

– Давай я тоже приделаю тебе веревку, – предложила она.

– Это ни к чему. Я тихонько проскользну в лес. Мне нужно будет отвлечь их – скажем, минут на пять.

Элси с испугом смотрела на сестру:

– Тогда давай я попробую этот фокус. Ну что мы в них вроде как не верим.

– Теперь не выйдет, – помотала головой Эйди. – Мы уже знаем, что они здесь.

– Ну да, наверное.

– Положись на меня, – ободрила сестру Эйди.

И прежде чем Элси успела придумать еще какой-нибудь довод, Эйди скользнула за ствол бука и исчезла в лесу.

Глава семнадцатая Лорел и Бесс

– Я поняла, что ненавижу темноту, – сообщила Лорел.

– Это что-то новенькое, – отозвалась из мрака Бесс.

– Может, я всегда ее ненавидела. Просто до сих пор не попадала в такое темное место.

Обычно Лорел достаточно было всего-навсего закрыть глаза – и черты Бесс отчетливо проявлялись перед внутренним взором. Но тут, в этой угольно-черной тьме, ни с закрытыми глазами, ни с открытыми ничего не получалось. Здесь царил беспредельный мрак, и это начинало всерьез раздражать.

– Вот если бы мы были девочками-скаутами, – размечталась Лорел, – мы бы носили с собой карманные фонарики.

Она не увидела, но почувствовала, как сестра улыбнулась.

– Ну, или хотя бы свечи и спички, – подхватила Бесс.

– Точно. И еще, наверное, пакет чипсов или каких-нибудь печенюшек.

– Правда, если бы мы были скаутами, – уточнила Бесс, – мы бы все еще возились в саду. Потому что девочки-скауты держат слово. И не гоняются за какими-то скрипачами по лесам.

– В общем, так себе из нас были бы скауты, если на то пошло.

– Вот-вот.

– Наверное, надо было встретить старушку и показать ей дорогу, – вздохнула Лорел. – Или говорящую яблоню. Или льва с шипом в лапе.

– Зачем?

– Сама понимаешь. В сказках они всегда приходят на выручку, если ты попал в беду.

– Терпеть не могу такие сказки, – заявила Бесс. – Помогать кому-то нужно не из боязни и не за вознаграждение. А просто чтобы сделать доброе дело.

– Как Сара Джейн помогает тетушке Лилиан?

Бесс тоже вздохнула:

– А мы-то ее вечно дразнили. Ты, наверное, права. Поискать в лесу старушек – вот что нам остается.

– Выходит, никто даже не знает, что мы здесь? – спросила Лорел.

– Кроме человечка, который нас сюда затолкал.

Повисло долгое молчание.

– Я уже говорила, что ненавижу темноту? – наконец произнесла Лорел.

– Да, я как будто это слышала.

Лорел сжала руку сестры. Если уж довелось застрять в местечке вроде этого, другого товарища по несчастью она бы не пожелала. Так они и пришли в мир, две сестры, бок о бок, покинув темную утробу. Может быть, теперь им суждено вместе вернуться назад, во мрак. Лорел задумалась о своей жизни и о том, что она успела сделать. У Сары Джейн есть несколько лет добрых дел в запасе. А что есть у нее?

– Думаешь, мы совсем никчемные люди? – прошептала Лорел.

– Нет, – твердо возразила Бесс. – Мы ведь без ума от музыки. Не думаю, что никчемные люди могут так увлекаться хоть чем-то.

– Музыка. Мы здесь из-за нее, между прочим. А ведь в игре на скрипке было что-то волшебное. И ты это знала.

– Ну, наверняка не знала, – уточнила Бесс. – Просто мне показалось, будто что-то не так.

Лорел подумала, что сестра закончила объяснения, но, помолчав минуту, Бесс добавила:

– Наверное, нам надо сыграть собственную волшебную музыку.

– На чем? У нас нет инструментов.

– Напоем мелодию.

– И чем нам это поможет? – фыркнула Лорел. – Ты вроде не брала уроков волшебства, или я что-то пропустила?

– Поможет хотя бы время скоротать.

– Это уж точно.

Они притихли, и вскоре Лорел с досадой произнесла:

– Никак не могу сосредоточиться на какой-то одной мелодии.

– И это девочка, готовая состязаться с фейри-деревяшкой?

– Поверить не могу, что вела себя так глупо.

– Ты не вела себя глупо, – утешила ее Бесс. – Ты просто была зачарована. Это вовсе не одно и то же.

– Да уж, наверное. Ой, я придумала! Давай попробуем «Иди как египтянин»[9], мы же так ее и не исполнили вчера вечером.

– Ну не знаю. Без банджо мне, пожалуй, будет трудновато. А может, лучше что-нибудь в стиле фолк – «Цветущая гора», например?

– Пойдет.

Бесс замурлыкала песенку. Лорел вступила с высоким «ла-ла-ла-ла», и сестра подхватила. Они подбирали созвучия поочередно, двигаясь от мелодии к мелодии, подольше задерживаясь на тех, что исполняли братья Стенли[10], ведь как раз с нее они и начали свои концерты. Это походило на концерт, словно в руках у них были инструменты. Девочки позабыли обо всем, кроме музыки. Не то чтобы это как-то помогало сестрам в их плачевном положении, но, по крайней мере, они чувствовали себя куда лучше.

Глава восемнадцатая Сара Джейн

Я предоставила Яблоневому Человеку и тетушке Лилиан возглавлять процессию, а сама следовала за ними бок о бок с Папашкой. Человек-кот все еще дулся из-за того, что я поначалу не хотела брать его в нашу компанию, поэтому не пытался начать беседу, но это было только к лучшему. Мне правда не хотелось ни с кем разговаривать. Ни разговаривать, ни думать. Мне хотелось только, чтобы сестры были в безопасности.

Хоть капельку выносимой мою жизнь в тот момент делало только то, что отношения тетушки Лилиан и Яблоневого Человека, похоже, быстро налаживались. Тетушка Лилиан словно сбросила пару десятков лет – ее спина выпрямилась, а шаг стал пружинистым. И еще она посмеивалась. Может, конечно, что-то такое и витало в воздухе этого мира, но, судя по всему, дело было в другом. Просто Яблоневый Человек наконец вернулся в ее жизнь.

Если честно, я не могла взять в толк, что она в нем нашла. Нет, совсем кошмарным уродом он, конечно, не был, но и «мистером Вселенная» его не назовешь. Скорее всего, тетушку Лилиан привлекало то, что он не человек: все эти прутья, торчавшие из него там и сям, узловатые руки и ноги, кожа, больше похожая на кору. Я-то всегда считала, что в возрасте тетушки Лилиан люди уже не строят друг другу глазки. Однако она вела себя очень похоже на Эйди или старших близнецов, когда им взбредало в голову пококетничать с каким-нибудь парнем.

– Из-за чего ты так на меня разозлилась? – прервал молчание Папашка.

– Что? – переспросила я.

– Ты же разозлилась. Даже разговаривать не желаешь, и вообще.

Не очень-то хотелось затевать беседу на эту тему, но я решила, что разговор отвлечет меня от мыслей о сестрах.

– С чего мне на тебя злиться? – отозвалась я. – Я тебя вообще не знаю.

– Потому ты и не хотела принять мою помощь.

– Послушай, – сказала я, – Яблоневый Человек за тебя поручился, тетушка Лилиан поручилась за него, так что вот пожалуйста – все мы вместе.

– Но ты не хочешь, чтобы я был с вами?

– Вызволить из беды сестер – вот чего я хочу.

– Мы их вызволим.

Мне бы его уверенность!

– Мы угодили в историю, – промурлыкал Папашка. – И раз уж мы главные ее герои, все должно закончиться для нас хорошо. Сама увидишь.

– Ага, только другие – пчелиные фейри и корневики, – наверное, считают, что главные герои они. Вдруг все закончится хорошо для них?

– Об этом я как-то не подумал.

– И не надо, – поспешно добавила я, уже пожалев, что поделилась с ним этим соображением.

Мама часто говорила, что выпускать на волю плохие мысли, высказывая их вслух, – верный способ накликать беду.

– Лучше думай, как думал раньше.

Я так увлеклась беседой с Папашкой, что врезалась в Яблоневого Человека, не сразу поняв, что они с тетушкой Лилиан уже не идут, а стоят.

– Что такое? – спросила я.

И тут же догадалась сама. Каменистая почва под ногами, плотная шапка тополей, буков и дубов – знакомый пейзаж. Мы стояли на вершине того склона, что сбегал к женьшеневому полю, и нас окружали высокие густые деревья. Возможно, мы находились там, где вчера я обнаружила раненого корневика. Наверное, некоторые места в наших мирах не так уж сильно отличаются.

– Сейчас я призову корневиков, – сообщил Яблоневый Человек. – Если только они не будут задавать вам вопросы, предоставьте мне беседовать с ними.

Я неохотно кивнула. Тетушка Лилиан, конечно, могла ему всецело доверять, но я все-таки сомневалась.

– А если нужно будет ответить на вопрос, – подсказал дух, – отвечайте, но больше ничего не говорите.

– Вы знакомы с этим народом?

– Встречал их, бывало, но компании с ними не водил. Мне не очень по душе все эти придворные и царственные особы, да и вообще то, как живут некоторые фейри.

– А почему?

– Видишь ли, с ними одна беда. Если ты в чьей-то свите, ты ведь должен подчиняться королю или королеве, а монархи частенько считают, что целый мир вертится вокруг них.

Я подумала, что и в моем мире некоторые люди ведут себя в точности так.

– А я живу своей жизнью, и мне это нравится, – добавил Яблоневый человек. – Зато никому ничем не обязан.

Таких людей мне тоже приходилось встречать – взять хоть мою собственную семью.

– Я сделаю все, что вы скажете, – кивнула я.

И он позвал корневиков – звук, который издал Яблоневый Человек, напоминал низкий посвист поползня и лай лисицы. Я обернулась к тетушке Лилиан, но та разглядывала землю под ногами. Переведя взгляд на женьшеневое поле, я их увидела: тут и там, словно из-под земли, выскакивали корневики – маленькие мужчины и женщины, все узловатые и с торчащими корнями, совсем как спасенный мною раненый, из-за которого и начался весь этот сыр-бор.

Зрелище открывалось жутковатое. Минуту назад там просто рос жив-корень – огромный, и побегов у него было куда больше, чем мне доводилось видеть в моем мире. И вдруг прямо посреди поля откуда ни возьмись появляется целая армия этих человечков, ростом чуть выше самих растений, и смотрят на нас снизу вверх. Корневики словно прорастали прямо из почвы, хотя, наверное, примерно так и было.

Тогда меня больше всего заботило выражение их лиц – прямо скажем, не очень-то дружелюбное. Я глянула на Яблоневого Человека, и мне сделалось только хуже: он казался встревоженным ничуть не меньше моего. Я что-то залепетала, но тут же вспомнила его предупреждение и дальше просто стояла с закрытым ртом, вместе с остальными дожидаясь, когда народ жив-корня поднимется к нам по склону.

Выглядело это очень странно. Среди них шло немало человечков выше нашего раненого – в том был примерно фут, а в этих раза в два-три больше. Но в основном они выглядели так же – скорее деревца, чем люди. Или ходячие кустарники – кора вместо кожи, корешки вместо волос, ветки, листья и всякое такое по всему телу, куда хватал глаз.

Тот, что шел впереди, был высокий, фута четыре, но он представлялся больше других корневиков даже не из-за роста. В нем чувствовалось нечто особенное – трудно сказать, что именно. Наверное, из-за того, что высокий оказался у них самым главным. В этом я убедилась, когда он и Яблоневый Человек приступили к переговорам.

– Итак, Дядя Яблоко, – заговорил длинный корневик, – ты пришел обменять жизнь моего мальчика на двух девочек?

Яблоневый Человек покачал головой. Голос его прозвучал очень мягко, в нем слышался лишь едва заметный намек на укор:

– Мы просто принесли его тебе. Так дóлжно поступать добрым соседям, если кто-то попал в беду.

Я почувствовала, как Папашка рядом напрягся, и поняла из-за чего. Яблоневый Человек только что ничтоже сумняшеся отдал корневикам нашу козырную карту. Но будь я на его месте, я сделала бы то же самое – так мне кажется. Как бы там ни было, ставить на кон чью-то жизнь – это неправильно. И здесь не может быть никаких «но». Зато если искать во всем положительную сторону, то уж лучше пусть кто-то будет нам чем-то обязан.

И все-таки я затаила дыхание, ожидая ответа короля корневиков. В конце концов, речь шла о моих сестрах.

– Похоже, я должен принести извинения, – наконец промолвил король. – Мне донесли, что ты готов совершить обмен, но следовало самому разобраться.

Яблоневый Человек не ответил. Он просто протянул собеседнику корзинку – вот, дескать, берите, пожалуйста. Из-за спины короля появилась женщина и порывисто выхватила раненого из корзинки. По тому, как она прижала его к груди, я догадалась, что это его мать. И тут-то я заметила прелестную крошку, которая отличалась от прочих корневиков так же, как я от вороны. У нее была бледная кожа, золотые волосы, тонкие и резкие черты лица. А за ее спиной – честное слово! – трепетали крылышки.

Она тихонько подкралась к королеве, и та крепко обняла ее.

– Приведите сюда рыжих девочек, – бросил король через плечо.

Корневик из тех, что повыше ростом, скрылся из виду и, прежде чем мы успели сосчитать до пяти, появился снова, ведя за собой Лорел и Бесс. Они стояли перед нами и щурились от солнца, а Бесс счищала грязь с джинсов.

Увидев их, я тут же позабыла про все наставления Яблоневого Человека и опасения рассердить корневиков. Я кинулась к девочкам и крепко стиснула в объятиях обеих. Наверное, королева корневиков испытала такое же облегчение, когда смогла прижать к груди сына.

Мы еще не успели опомниться, а король уже пустился в долгие и путаные объяснения, как же так вышло, что он счел сомнительными намерения Яблоневого Человека в отношении его самого и его народа. Все-таки эти королевские особы их мира ничем не отличаются от политиков нашего. Стоящие у власти не могут просто признать свои ошибки, а мы не можем просто уличить их во лжи. Ясное дело, ведь все, что сходит с их уст, – почти благая весть. По крайней мере, в том, что касается их самих.

– Мы не уподобляемся пчелиной королеве, – вещал король корневиков. – Мы захватили девочек с единственным намерением – защитить их. Услышав, что пчелы пленили двух сестер вашей юной леди, я послал своего лесничего присмотреть за всеми остальными и взять под защиту, коль скоро они окажутся в Дремучем лесу. Так и произошло с этими двумя, и вот он привел их ко мне живыми и невредимыми. Но когда он вернулся за другими близнецами, выяснилось, что мы опоздали. Нам донесли, что две сестры были также захвачены пчелами.

– О чем это он? – требовательно осведомилась Лорел.

В поисках ответа девочки разом повернулись ко мне.

– Он что… это он о наших Рут и Грейси? – с ужасом спросила Бесс, заламывая руки.

– Кажется, да, – кивнула я. – Нужно придумать, как освободить их. Всех четверых захватили пчелиные фейри.

– Пчелиные фейри? – хором переспросили близнецы.

– Ну да. Давайте-ка подумаем, что мы можем сделать.

С этими словами я подвела их к тетушке Лилиан и Яблоневому Человеку. Мои сестры с любопытством покосились на Папашку, но к этому времени они уже успели привыкнуть к мысли о фейри так же, как и я сама, так что их больше интересовала речь короля. Лорел не слышала предупреждений Яблоневого Человека и не знала, что вмешиваться и перебивать нельзя. К тому же, будучи Лорел, она не смогла бы просто так стоять и слушать – уж я-то ее знаю.

Она сердито топнула ногой и прошипела:

– Этот фейри-скрипач вовсе не присматривал за нами. Он заманил нас прямо в лес своей игрой. И еще втянул в жульнический спор!

– А что мне оставалось делать? – пожал плечами лесничий.

Я узнала в нем корневика, который привел моих сестер. «Надо же, – удивилась я про себя, – а я ведь начинаю их различать». Поначалу, выскакивая из-под земли, все они казались на одно лицо.

– Посидели бы сами на лугу час, другой и третий, – оправдывался лесничий, – ожидая, не придет ли кому-нибудь в голову побродить по лесу. Может, придет, а может, и нет. Вам бы тоже захотелось поиграть на скрипке, чтобы скоротать время.

– Но ты наложил на нас чары своей музыкой!

– Да нет же, – покачал он головой. – Я просто коротал время.

– А это твое пари?

– Я решил, что это хороший способ увести вас, избежав долгих расспросов и разъяснений. Вы бы наверняка мне не поверили.

– Это точно. И поэтому ты превратил наши инструменты в булыжники и…

– Ну это уж и вовсе клевета!

– Тихо, тихо, успокойтесь все, – вмешался король. – Может статься, он выбрал не лучший способ доставить вас сюда…

– Не говоря о том, что условия содержания могли быть и получше, – пробурчала Лорел.

– …но он хотел как лучше.

Меня не слишком заботили его оправдания. Король мог плести какие угодно небылицы; значение имело только то, что Лорел и Бесс больше ничего не угрожает. Но близнецы не хотели так просто оставить эту историю.

– А кто тогда украл наши инструменты? – возмущенно вмешалась Бесс.

– Давайте разберемся с этим позже, – прервал беседу Яблоневый Человек. – Сейчас нам следует не сердиться, а разрабатывать план освобождения ваших сестер.

– Численно мы не можем превзойти пчелиный народ, – возвестил король. – Но мы готовы сражаться бок о бок с вами, покуда не победим или последний из нас не падет.

– Я рассчитывал на мирное разрешение вопроса, – деликатно уточнил Яблоневый Человек.

Я согласно закивала, но король покачал головой.

– Пчелы признают в качестве довода только силу, – мрачно заявил он.

– Возможно, – осторожно согласился Яблоневый Человек. – Потому я не возражал бы иметь поддержку в вашем лице, если что-то пойдет не так. Но у меня есть кое-какой план, и сначала я хотел бы попробовать осуществить его.

* * *

Когда план был изложен, выяснилось, что мало кому он по душе. Исключение составил разве что Папашка, на чей счет у меня по-прежнему имелись сомнения: в самом ли деле он на нашей стороне. Яблоневый Человек помогает нам ради тетушки Лилиан; с корневиками тоже все ясно – они нам теперь обязаны. А вот Папашка оставался для меня загадкой.

– Ты же прежде доверяла мне, – настаивал Яблоневый Человек. – Попробуй верить и дальше – еще совсем чуть-чуть.

– А если план не сработает? – упорствовала я.

Изо всех сил я старалась прогнать из головы мысли о том, что может произойти с сестрами, но справиться с терзавшей меня тревогой было почти невозможно.

– Никто не пострадает, – убеждал нас Яблоневый Человек.

– Вы можете мне это обещать?

Он умолк и долго не произносил ни слова. Наконец он покачал головой:

– Никто не стал бы обещать тебе этого.

– План сработает, – заверил нас Папашка. – Есть одна вещь, перед которой фейри не смогут устоять, – перед тайной.

– Никогда не доверилась бы ни одной драной кошке в этих лесах, – пробурчала себе под нос Лорел.

* * *

В конце концов мы решили действовать по плану Яблоневого Человека. Как ни крути, пчелиные фейри числом превосходят корневиков, и даже если добавить к ним трех девочек, Яблоневого Человека, старушку и человека-кота, это вряд ли всерьез изменит расстановку сил. Никто из нас не смог предложить ничего получше, поэтому мы решили, что надо довольствоваться тем, что есть, а там уж как повезет.

– Но ты же не собираешься действовать одна, Джейни? – требовательно осведомилась Бесс.

Лорел кивнула, соглашаясь с сестрой.

– Но…

– Они ведь и наши сестры тоже.

Я оглянулась, ища поддержки у тетушки Лилиан и Яблоневого Человека, но те не встали на мою сторону.

– Если вас будет трое, план скорее сработает, – заметил Яблоневый Человек. – Особенно с учетом того, что все вы рыжеволосые.

– А это-то тут при чем? – удивилась Бесс.

– Рыжие священны для Прародителя Кошек, – объяснил Папашка. – Большинство фейри не осмелятся причинить им вред.

– Ну так нам, получается, не о чем и беспокоиться, – бодро произнесла я.

В тот момент я была почти благодарна судьбе за все те годы, когда на школьном дворе меня дразнили «морковкой» и «рыжей-конопатой».

Во взгляде Яблоневого Человека мелькнула растерянность.

– Почти не о чем, я бы так сказал, – уклончиво заметил Папашка.

– Есть множество способов причинить кому-либо вред, – добавил король корневиков. – И убивать для этого совсем не обязательно.

– Круто! – отозвалась Лорел.

– Умеете вы утешить, – угрюмо кивнула Бесс.

Мысль о том, что с моими сестрами может случиться что-то плохое, была настолько невыносима, что грозила свести с ума.

– Давайте все-таки приступим к делу, – предложила я.

Глава девятнадцатая Рут и Грейс

Грейс размышляла, что самое ужасное в пчелах, облепивших лицо и руки. Щекотка, вот что. Но ведь сделать-то ничего было нельзя, даже пальцем шевельнуть. Оставалось только поеживаться и терпеть зуд от лапок жужжащих созданий. И еще изо всех сил стараться не чихать и сдерживаться, чтобы не прихлопнуть их вместе с крошечными всадниками. Просто ужас.

Даже когда пчелиное облако наконец покинуло ее и Рут, ей все казалось, что тысячи малюсеньких конечностей елозят по коже. Это как с паутиной – смахнешь ее, а она все равно как будто липнет к тебе. И ты-то знаешь, что нет уже никакой паутины, а чувство такое, будто эта прозрачная пелена так и приклеилась к коже.

– Грейс?.. – раздался рядом голос Рут.

Грейс отчаянно терла лицо и руки. Рут могла бы заняться тем же, но вместо этого глядела куда-то мимо сестры, вверх по склону. И лицо ее было белее мела. Грейс медленно обернулась, чтобы посмотреть, что привлекло внимание Рут.

Лучше бы не смотрела.

Пчелиные фейри – они, оказывается, бывают разных размеров. Начиная с крошек, которые усеивали их лица и руки по пути сюда, и того толстенького шмеля, что захватил их в плен, до этих наводящих ужас вельмож и дам с мрачными лицами. Они сидели, высокие, прямые, верхом на лошадях, в которых было что-то не так. И в самих всадниках тоже было что-то не так. Вроде бы они выглядели как люди, но черты их были слишком резкими, а в глазах сиял холодный свет – Грейс такого не видела ни у одного нормального человека. Там были еще слуги, пешие, целая толпа. И у всех в руках луки со стрелами, рапиры и легкие копья с зазубренными наконечниками.

Сердце Грейс ухнуло вниз.

– Вот так, – тоненько просипела она, дотянулась до руки Рут и сжала ее покрепче. – Не напомнишь мне, чего ради мы потащились куда-то из дома? Занимались бы тихонько себе уборкой. Я вот что скажу: полжизни за то, чтобы вытирать сейчас пыль, уж точно лучше, чем торчать здесь.

– Все, что угодно, лучше, чем торчать здесь, – согласилась Рут.

– У тебя, часом, не завалялось в кармане пары фейерверков? Или там, например, ракетницы?

– Не завалялось, но… может, сгодится баллончик от насекомых?

Грейс стиснула руку сестры, и та выдавила в ответ слабую улыбку.

«Никогда не показывайте, что вам страшно».

Грейс вспомнила, чему учила их Эйди, когда младших близнецов задирали одноклассники.

«От вашего страха они только сильнее заводятся, это же как у собак. Просто стойте твердо, держите удар и старайтесь дать сдачи, если получится. Вам, может, и достанется, но они поймут, что вы орешки крепкие, и в следующий раз трижды подумают, прежде чем сунуться».

Парочка подбитых глаз, несколько десятков царапин да синяков – и наставления Эйди сработали. Близнецам всего-то пришлось дважды постоять спина к спине, отбиваясь от стайки забияк. Но после этого даже старшие школьники оставили их в покое.

– Баллончик от насекомых – это просто блеск, – просияла Грейс.

– Был бы.

– Ага, только нужен огроменный. Такой в карман поместится?

– Молчать! – приказала им единственная среди всадников женщина.

Видимо, она-то и была у них главной. Пчелиная королева, сообразила Грейс. В пчелиных фейри чувствовалась какая-то черствость; даже воздух вокруг словно пропитался гневом и свирепостью. А уж эта дама выглядела как праматерь самой злобы. Зрелище ужасное во всех смыслах. Но ужаснее всего казалось то, что королева была бы сущей красавицей, если бы не жестокость, искажавшая черты ее лица.

Грейс проглотила комок в горле. «Не трусить! – мысленно приказала она себе. – Или хотя бы не показывать, что трусишь».

– А ты вообще заткнись! – рявкнула она на королеву. – Ты кем себя возомнила? Ты мне не мать, чтобы указывать!

Рут беспокойно подергала ее за рукав свободной рукой:

– Может, не стоит так уж сразу…

– Едва ли я прихожусь тебе матерью, – ледяным тоном произнесла королева. – Я никому не мать. Отныне не мать.

– А, ну ясно, – скривилась Грейс. – Что, и парня тоже нет? Уж конечно, с такой-то физиономией.

– Тебе… тебе бы не помешало сменить имидж, – подхватила Рут.

«Точно, в этом вся суть», – подумала Грейс, а вслух сказала:

– Кстати, да! Мама говорит, будто от этого можно почувствовать себя совсем другой женщиной. Большущий будет шаг вперед – тебе-то точно не повредит!

Губы дамы изогнулись в жестокой ухмылке, и от этого красивое лицо стало не просто злобным, но еще и жутким.

Ох, если бы была возможность, Грейс рванула бы прямо сейчас. Просто убежала бы вместе с Рут – так быстро, так далеко, как смогла бы. Но лошадей им не обогнать. Да и этих странных собак, которых она только что заметила, тоже. Шесть или семь псов встали полукругом, припав на передние лапы. Она поморгала, сообразив, что собаки приперли Корни к стволу старой яблони, только Корни и ухом не ведет. Словно их тут и нет.

Снова повернувшись к королеве, Грейс заметила, что выше по склону холма мелькнули рыжие волосы. Вглядевшись повнимательнее, она рассмотрела Элси, сидевшую на земле под буком со связанными впереди руками.

Они что, и Эйди поймали? И Джейни?

– Отважна ты или глупа, я не ведаю, – проговорила королева. – Да мне до этого и дела нет. Но ты докучлива.

– Прикажете связать их и посадить рядом с теми двумя? – спросил слуга, стоявший возле ее стремени.

– Ну уж нет, – покачала головой королева. – Ни к чему нам, чтобы эти жалкие девицы вчетвером совещались друг с другом. Нам нужно лишь на одну больше, чем у землеедов.

– Так мне вернуть одну в их мир? – вмешался человечек, похитивший девочек.

– К чему трудиться? Просто убейте одну. – Королева дернула подбородком в сторону Грейс. – Вот эта грубиянка слишком много болтает. А другую отведите к сестрам.

– Но, госпожа… – Человечек, казалось, был потрясен равнодушным распоряжением казнить девочку не меньше самой Грейс. – Они ведь рыжеволосые…

Королева смерила его долгим холодным взглядом:

– Ты осмеливаешься спорить со мной?

– Нет… но Прародитель Кошек считает таких смертных неприкосновенными.

Королева сделала резкое движение рукой. Один из слуг тут же выступил вперед, положил стрелу на тетиву и быстро выстрелил.

Вся храбрость Грейс мгновенно испарилась. Она отшатнулась, но выстрел предназначался не ей. Их маленький похититель упал на колени. Он судорожно глотнул воздуха, пытаясь вырвать стрелу. Кровь заструилась между пальцев, по его груди, и наконец он повалился наземь.

Грейс боролась с приступом тошноты. Рут отчаянно вцепилась в руку сестры. Так вцепилась, что, наверное, у Грейс кости хрустнули бы, если бы сама она не стиснула пальцы Рут с такой же силой.

– Прекрасно, – похвалила лучника королева, затем обвела взглядом свою свиту. – Кто-нибудь еще дерзнет оспаривать мои приказы?

На лугу и до этого было тихо. Теперь же молчание стало гробовым. Даже лошади не осмеливались шевельнуться.

Королева обернулась к близнецам, и эта ее ужасная улыбка снова тронула уголки тонких губ.

– Так-то лучше, – заключила она. – Ну, кто возьмется за этих убогих созданий?

Лучник положил на тетиву следующую стрелу.

Глава двадцатая Эйди

Эйди тем временем пробиралась через заросли и не слышала перепалки близнецов с королевой. Она думала лишь о том, как бы незаметно подкрасться к стоявшему поодаль пешему воину – то ли это был разведчик, то ли стражник, Эйди никак не могла понять. Да и какая разница. Главное, чтобы он не оказался у нее за спиной во время нападения на королеву.

Возможно, у нее ничего не выйдет. А если выйдет, вряд ли ей удастся уцелеть. Но складной нож сделан из стали, а это значит, что в нем есть железо. В сказках говорится, что железо гибельно для фейри. Поэтому она попробует – и, по крайней мере, есть шанс нанести королеве серьезную рану. Даже если самой ей не спастись, сестры смогут бежать, когда поднимется переполох.

Вот это-то самое главное. Чтобы с ними все было в порядке.

Нож лежал сложенным в кармане джинсов. В руках Эйди держала подобранную под деревом палку длиной фута в три. Подходящую удалось выбрать не сразу. Пока Эйди кралась к пчелиным фейри, она поднимала и взвешивала в руке разные палки. Наконец ей попалась палка что надо – в такой и веса достаточно, и не сломается от первого удара.

Очень трудно было двигаться тихо. Если бы в этой части леса не росли канадские ели, ее бы точно сразу услышали. Но земля, покрытая толстым ковром из иголок, мягко и бесшумно пружинила под ногами. Каждый раз, когда раздавался какой-то звук – наступала ли Эйди на ветку или протискивалась сквозь куст, – девочка замирала, пригибалась пониже и, затаив дыхание, изо всех сил надеялась, что пчелиные фейри решат, будто это белка или птица.

Может, и правда в Диллардах течет капля индейской крови? Эта мысль мелькнула у Эйди, когда ей удалось незамеченной подобраться к стражнику.

«Ну ладно, попробуем».

Девушка выпрямилась, глубоко вдохнула и, шаг-нув вперед, взмахнула палкой. Эйди попала ему по затылку – фейри крякнул и повалился вперед, выронив копье. Правда, упал он на руки и сознания не потерял. У Эйди горели ладони, так сильно она ему врезала. Палка едва не выпала из рук, а стражник уже поднимался на ноги и поворачивался в ее сторону.

«Они даже не люди, – напомнила себе девушка. – Они гадкие кусачие насекомые. Или ты их, или они тебя».

Фейри вот-вот позовет на подмогу товарищей – и Эйди снова взмахнула палкой. На этот раз удар пришелся по виску. Слуга королевы упал и затих.

Эйди выронила палку и опустилась на колено. Ее трясло так, что, казалось, на ноги не встать. К горлу подступила желчь, но она заставила себя сделать несколько глубоких вдохов – тошнота отступила, и Эйди сумела подняться. Подобрав с земли палку и крепко сжав ее в руке, она потыкала ногой поверженного противника. Тот оставался недвижим. Она попробовала еще раз. Фейри не шевелился. Тогда девушка поменяла свою палку на его копье и направилась назад, в сторону луга, где остались ее сестры, плененные королевской свитой.

Она подоспела как раз вовремя – один из королевских слуг убил толстенького, похожего на шмеля человечка и прицелился в Грейс.

Глава двадцать первая Элси

Рут и Грейс пререкались с королевой фейри, а Элси, наблюдая за этим, только в отчаянии мотала головой. Поверить невозможно: даже в такой момент они совершенно неисправимы. Не понимают разве, что от этого всем только хуже?

И кстати сказать, пчелиные фейри в любой момент могли заметить отсутствие Эйди.

Убедившись, что на нее никто не смотрит, Элси поднялась на ноги и огляделась в поисках чего-нибудь, что могла бы использовать как оружие. Вот если бы только ноги ее не сделались совсем ватными, а сердце не подступило к горлу. Если бы ей хоть разок вдохнуть по-человечески.

Почему она не может быть такой же храброй, как Эйди? Просто взять и сделать то, что требуется.

Девочка снова повернулась к пчелиной свите. К ужасу Элси, один из лучников королевы застрелил маленького толстяка, что стоял возле близнецов. Королева отдала следующий приказ, и слуга, положив стрелу на тетиву, прицелился в Грейс.

И тогда защитный инстинкт Элси наконец сработал. По ее телу пронеслась волна адреналина, и это придало ей сил. Некогда дожидаться, пока Эйди выполнит свой план, нужно действовать – сейчас. Только как поступить? Побежать и завопить как ненормальная или броситься на похитителей? Пока Элси раздумывала, на луг неожиданно ворвались Сара Джейн, Лорел и Бесс. На толпу пчелиных фейри они даже не обратили внимания.

Глава двадцать вторая Сара Джейн

Я ощущала себя настоящим партизаном, пока мы прокладывали путь туда, где пчелиные фейри держали в плену моих сестер. Нас вел Папашка – я от этого была не восторге, но Яблоневый Человек и корневики предпочли положиться на него, в один голос твердя, что переход из мира в мир может быть очень непредсказуемым. Яблоневый Человек путешествовал туда и обратно через свое дерево, а корневики вообще перемещались только между местами, где рос жив-корень, и в том и в другом мире. Так что нам был просто необходим кто-то вроде Папашки. Иначе мы рисковали очутиться очень далеко от нужного места или быть пойманными с поличным при появлении из старой яблони.

Папашка вывел нас из мира фейри и вернул в наш. Мы оказались прямо в том лесу, что располагался над садом тетушки Лилиан, и двинулись за проводником. В какой-то момент человек-кот сделал нам знак остановиться, а сам крадучись пошел вперед. Наконец он помахал нам, чтобы мы следовали за ним, и я заметила, что за деревом лежит без сознания пчелиный фейри, связанный травяной веревкой.

«А он ведь и правда грозный, – подумала я, – хоть по его росту и не скажешь».

И тут на лугу, ниже по склону, я увидела свиту пчелиной королевы и своих сестер. Папашка все сделал по-честному.

– Кажется, я была к тебе несправедлива, – извиняющимся тоном проговорила я.

Он принял мое раскаяние снисходительно, лишь в уголке рта мелькнула ухмылка.

– О, это пустяки, – отмахнулся Папашка. – Вы, долговязый народ, по-другому не можете, уж я-то знаю.

– Да, но не думай, что мы…

– Давайте-ка потише. – Тетушка Лилиан, пригнувшись, подобралась к нам.

Я кивнула, а сама подумала: интересно, она специально нас перебила, чтобы мы с Папашкой снова не переругались? Очень может быть. Тетушка Лилиан все понимает. Я изо всех сил старалась придерживать язык, но в компании Папашки получалось это довольно плохо.

Я отвернулась от своих спутников и принялась разглядывать пчелиный народ. Примерно такими я их и представляла – вроде бы необычные и в то же время какие-то пугающие. Корневики были ветвистыми и землистыми, а пчелиные фейри – яркими, сияющими, с резкими чертами лица и высокими. Некоторые сидели верхом, а еще у них была свора тощих псов, которые окружили Корни у дерева Яблоневого Человека. Корни на них даже не смотрел. Его взгляд был прикован к яблоне. Наверное, ждет, когда мы оттуда появимся, догадалась я.

Снова всмотревшись в толпу пчелиных фейри, я увидела рыжие головы младших сестер. Заметить их было совсем не трудно – Рут и Грейс, похоже, только что привели, и все были поглощены только ими. Разыскать Элси под буком выше по склону оказалось чуточку сложнее. Но куда запропастилась Эйди? Сердце мое застучало чаще. Оставалось только внушать себе мысль, что она просто лежит в траве и я не могу ее видеть.

Пока я вдумчиво изучала пчелиную свиту, корневики потихоньку ускользнули от нас и рассредоточились вдоль всей кромки леса неподалеку от места, где мы появились. В руках они сжимали крепкие дубинки и копья, ножи и короткие луки со стрелами из какого-то темного дерева с опушкой из перьев вроде совиных. Корневики нас прикроют, если план Яблоневого Человека все же не сработает.

С учетом превосходства сил противника, лучше бы все разрешилось мирно. Я, по крайней мере, искренне на это надеялась. По мне, так пчелиных фейри было что-то уж очень много.

Вдохнув поглубже, чтобы успокоиться, я обернулась к Лорел и Бесс.

– Помните, – предупредила я, перед тем как покинуть наше убежище на краю луга, – что бы ни случилось – ни слова!

Бесс изобразила, что застегивает рот на молнию.

– Послушайте, – окликнула Лорел Яблоневого Человека, – а ничего, если мы будем напевать, пока занимаемся всем этим?

– Почему бы и нет? – отозвался он.

– А еще мы могли бы танцевать, – добавила Бесс, – пока не приблизимся к ним.

Лорел кивнула:

– Только что-нибудь медленное. «Шенандоа»?[11]

– Нелепый танец – отличный способ привлечь их внимание, – поддержал близнецов Яблоневый Человек.

– А ты что скажешь, Джейни? – обратилась ко мне Лорел.

– Почему нет? – ответила я.

Все равно это было словно не наяву.

Я отвернулась от своих спутников и снова вгляделась в происходящее на лугу. Королева, похоже, была в ярости. Она что-то говорила, но издалека невозможно было разобрать слова. А потом она сделала резкое движение рукой сверху вниз, и один из слуг моментально всадил стрелу в горло пузатого человечка, стоявшего рядом с близнецами. Бедняга свалился наземь, и кровь хлынула из его шеи. У меня от этого зрелища так и скрутило желудок.

Тут лучник приладил на тетиву вторую стрелу и прицелился прямехонько в Грейс.

– О нет, – прошептала я. – Не надо. Нет.

Я посмотрела на Лорел и Бесс. Куда только подевался весь их смешливый задор? Видимо, туда же, куда и румянец со щек.

Разумеется, у нас тряслись поджилки, когда мы, танцуя, вышли из-под укрытия деревьев. Лорел и Бесс напевали на два голоса старинную мелодию, у каждой из нас в кулаке были зажаты пучки травинок длиной с ладонь.

«Пожалуйста. Ну пожалуйста. Ну пожалуйста, – мысленно молила я. – Пусть это сработает. Пусть Грейс не застрелят, как того человечка».

Свита пчелиной королевы заметила нас – послышалось жужжащее бормотание. Я так и не осмеливалась взглянуть на них. Я просто сосредоточилась на своей роли, пытаясь предстать перед зрителями загадочной, эффектной и в то же время грациозной. Танцовщица из меня та еще, не то что из близнецов, но я старалась изо всех сил.

Лорел и Бесс, в отличие от меня, оказались в своей стихии, они ведь привыкли быть на сцене, выступать перед толпой. Правда, не думаю, что им когда-либо попадалась настолько необычная публика. Рядом с ними я, разумеется, выглядела совершенным профаном, но речь шла о спасении наших сестер, и мне было не до смущения.

Примерно на полпути между краем луга и пчелиными фейри мы принялись раскладывать на земле травинки. Мы действовали неторопливо и вдумчиво, как будто это имело большое значение, – в общем, в точности так, как научил нас Яблоневый Человек.

– Не важно, что именно вы будете делать, – напутствовал он, – просто делайте это уверенно. И тогда в них пробудится любопытство. Но не отвечайте, если спросят, чем вы заняты, продолжайте, и все.

– А если они разозлятся?

– О, обязательно разозлятся. Но пока вы заняты, они ничего не смогут с собой поделать. Им непременно нужно будет узнать, в чем секрет ваших мероприятий. Возможно, они примутся угрожать вам или вашим сестрам, но не поддавайтесь. Тогда они попытаются купить вас всем, что вы только сумеете вообразить.

– С воображением у меня порядок, – фыркнула Лорел.

Бесс ткнула сестру в бок, но та только улыбнулась.

– Делайте свое дело, – говорил Яблоневый Человек, – пока они не предложат вам милость. Вот тогда можете остановиться и посмотреть прямо на них.

Так мы и поступили. Я чувствовала, как лопатки сводит судорогой. И все время ждала, что тот лучник отвернется от Грейс и выпустит свою стрелу в кого-то из нас.

Как бы то ни было, остановившись на полпути между нашим укрытием и королевской свитой, мы принялись создавать узор из травинок. Мы клали травинку на землю, пристально изучали результат, потом располагали рядом следующую. Это была полнейшая бессмыслица, но мы-то притворялись, будто заняты самым важным делом на свете. В каком-то смысле так и было – с учетом ставки в нашей игре.

На пчелиных фейри я не смотрела, но слышала, как они перешептываются, когда я укладываю очередную травинку, разглядываю ее, потом переношу, затем мягко отступаю на шаг и в новом месте размещаю еще пару. Лорел и Бесс проделывали то же самое – со своей обычной уверенностью. Точнее, так я думала, пока не заметила, как дрожит рука Бесс, выстраивавшей свой травяной узор.

– Что они делают? – отрывисто спросил кто-то.

Это был женский голос – властный и резкий. Наверное, королева.

Другой голос с извиняющимися нотками забормотал что-то в ответ, я не смогла разобрать что.

– Ну так выясните, – приказала королева.

Я увидела, как к Лорел приблизился слуга. Он потыкал ее в спину концом лука.

– Эй, ты, там! – окликнул он. – Что вы делаете?

Лорел запела тише, а потом и вовсе умолкла, оставив Бесс петь в одиночестве. Но Бесс тоже вскоре замолчала. Лорел обернулась к лучнику и одарила его нежной улыбкой. И я, ее сестра, хорошо понимала, что это означает: сейчас она буквально на волоске от того, чтобы взбеситься.

«Нет, пожалуйста, нет, – твердила я про себя. – Не говори с ними. Не рассказывай, что мы делаем».

И она сдержалась. Но совсем ничего не выкинуть у нее не вышло – иначе это была бы не Лорел.

– Капусте тоже нужны короли, – пропела она и вернулась к раскладыванию травинок.

– Это еще что такое? – завопила повелительница пчел.

Слуга снова потыкал Лорел, но на этот раз она не обратила на него внимания. Тогда он повернулся ко мне.

– Ты слышала вопрос королевы, – произнес он.

Я предвидела, что он и меня будет пихать своим луком, но тычок застал меня в полусогнутой позе, и я все-таки потеряла равновесие. Бухнувшись на трясущееся колено, я тут же вообразила, как фейри ударит меня, или выстрелит, или выкинет еще что-нибудь. При этом я с глубокомысленным видом рассматривала две травинки. Только разместив их как следует, я поднялась на ноги.

– Здесь какой-то подвох, – прошипела королева.

Разумеется, подвох. И многие в пчелиной свите тоже так думали, судя по быстрым взглядам, которые я мельком замечала. Но теперь я понимала, что Яблоневый Человек был прав: они абсолютно зачарованы нашими действиями и изо всех сил пытаются разгадать их смысл.

– Подстрелите одну из них, – распорядилась королева.

У меня перехватило дыхание. Судорога, сводившая лопатки, стала почти невыносимой. Я знала, что корневики в боевой готовности ждут в лесу, чтобы помочь нам, но по крайней мере одна из нас погибнет, прежде чем они подоспеют.

Я подумала о пузатом человечке, который стоял рядом с Рут и Грейс.

И о стреле, проткнувшей его горло.

И о крови.

Секунды ползли медленно. Разместив на земле очередную травинку, я наконец рискнула взглянуть на королевскую свиту. Никто не положил стрелу на тетиву. Они просто подошли поближе, чтобы лучше видеть, что мы делаем.

– Ты! – крикнула королева, обращаясь к стоявшему возле меня лучнику. – Пристрели ее!

Но казалось, внимание лучника больше привлекали мы, чем приказы повелительницы.

Пританцовывая, хотя Лорел и Бесс больше не напевали, я шагнула в сторону и разложила три травинки треугольником.

Королева заорала на другого слугу, а потом на всадника, который спешился и подошел поближе. Ни тот ни другой не обратили на нее внимания.

– Тогда я сама пристрелю их! – заявила королева.

Она подскочила к ближайшему слуге и вцепилась в его лук. Но прежде чем она успела вырвать лук, из леса, где скрывались корневики, раздался чудовищный вопль. Всякий, кто живет в наших холмах, знает этот голос. Так кричит пума. Встречаются они не очень-то часто, но время от времени все мы слышим их ужасные завывания – словно женщина или ребенок вопит от боли.

Вопль повторился, и на этот раз его сопровождал еще один странный звук – глухое постукивание, которое прозвучало очень громко в моментально воцарившейся тишине. Я мучительно соображала, что же это такое. А потом мне вспомнились рассказы тетушки Лилиан о Прародителе Кошек; она ведь упоминала, что его хвост так по-особенному постукивает о землю.

Все замерли – и королева тоже.

Я услышала, как кто-то из фейри рядом с ужасом прошептал:

– Прародитель Кошек.

Королева стряхнула с себя оцепенение и снова потянулась к луку, но слуга отпрянул и отвел оружие подальше от нее.

– Простите… простите, госпожа, – пробормотал он. – Но то было слово Прародителя Кошек.

Я-то думала, она сразу взорвется. Но вместо этого королева вздохнула и двинулась туда, где я продолжала свой загадочный ритуал.

– Ну что же, – сказала она, загораживая мне путь. – Покончим же с этими глупостями, дитя. Скажи мне, что вы делаете, и я подарю тебе жизнь сестер.

Соблазн был силен, но я не ответила, как и учил нас Яблоневый Человек. Если даже сейчас мы спасемся от пчелиных фейри, в будущем это мало что даст. Кто поручится, что они не явятся за нами вновь?

– Хочешь большего? – не унималась королева. – Что тебе дать? Сокровища? Долголетие? Счастье в любви? Средство от твоих жалких веснушек?

Разложив травинки возле ее ног, я принялась выкладывать фигуру от ее большого пальца, получился веер.

– Отвечай же, – велела королева.

Я запела «Шенандоа», – правда, держать мелодию у меня всегда плохо получалось. К счастью, сначала Бесс, а потом и Лорел подхватили – и их сильный дуэт вытеснил мой слабый голосок. Я отодвинулась от королевы, намереваясь разложить еще больше травы.

– Дитя, – снова произнесла повелительница очень суровым тоном.

Я нашарила в кармане камешек, положила его на землю и сверху пристроила травинку.

– Предложите ей милость, – произнес кто-то из фейри.

– Но с какой стати? Может быть, лучше превратить ее в жабу? – раздраженно откликнулась королева. – Пусть она нам спляшет и споет и поскачет среди этих глупых травинок.

«Неужели она может превратить меня в жабу?» – испугалась я.

Хотя почему нет? Она ведь волшебное создание.

Все это время раздавалось какое-то тоненькое жужжание, и тут до меня дошло, что пчелиные фейри, оказывается, бывают очень разные. В том числе совсем крошечные, меньше, чем можно вообразить. До сих пор я совсем не обращала на них внимания, хотя прекрасно видела снующих вокруг пчел, на которых они сидели. Я заметила малюток-всадников, только когда один из них пролетел прямо перед моим носом, намереваясь получше разглядеть, чем я занята.

– Предложите ей милость, – повторил то ли тот же фейри, то ли кто-то из его товарищей.

– Милость, милость, – зашелестел целый хор тонких голосов, поднимаясь эхом над лугом.

Королева не отвечала, и ее молчание длилось так долго, что мне пришлось выразительно стрельнуть взглядом в ее сторону.

– Так что же, дитя, – промолвила она наконец, – она заставит тебя приоткрыть для нас завесу тайны?

Я уложила еще одну травинку, а потом выпрямилась и посмотрела ей в глаза. Королева возвышалась надо мной на целую голову, такая величественная и грозная. Я быстро кивнула.

– Тогда проси об угодной тебе милости, – разрешила она. – Но помни: если ты пытаешься одурачить нас и все эти игры с плясками и травой не более чем глупая бессмыслица, наш уговор будет расторгнут.

Я выронила остатки травы и протянула вперед сжатые кулаки.

– Каковы пределы даруемой вами милости?

Яблоневый Человек предупредил, что в нужный момент мы должны обязательно задать этот вопрос.

Глаза королевы сузились. Она явно догадалась, что меня кто-то подучил. Но отступить уже не могла.

– От нее не должно быть вреда ни нам, ни тому, кто пребывает под нашей защитой, – неохотно отозвалась она.

Как раз о таком ответе и говорил Яблоневый Человек.

– Ничего более? – осведомилась я.

– Ничего более.

– Тогда я прошу о милости, – медленно проговорила я. – Да не причините вы вреда никому, кто сейчас здесь, и никому другому никоим способом до конца ваших дней.

В глазах королевы вспыхнула ярость. Об этом Яблоневый Человек нас тоже предупреждал. Она стиснула кулаки, сжала челюсти, но в конце концов, тяжело вздохнув, кивнула.

– Милость дарована, – натянуто произнесла она. – А теперь расскажите, что вы тут творили.

– Заклинание.

– Но это никакое не заклинание.

Яблоневый Человек предусмотрел и это.

– Нам сказали, что это заклинание, – пожала я плечами. – Будто только музыка, танец и узор из травы помогут вызволить наших сестер из вашего плена.

– Кто вам так сказал?

– Это не важно, – уклончиво ответила я, прекрасно понимая, что для королевы именно это и важно.

Я кивком поманила к себе Рут и Грейс. Лорел громко окликнула Элси. Только я хотела спросить об Эйди, как та появилась собственной персоной – вышла, сжимая в руках копье, из-за деревьев, возле которых паслись лошади фейри. Должно быть, она замышляла собственный план спасения.

– Вы обязаны отпустить их, – обратилась я к пчелиной королеве.

Та покачала головой:

– Нет. Ты сыграла не по правилам.

Она сделала резкий жест рукой, и вдруг оказалось, что мы все больше не на лугу рядом с садом тетушки Лилиан. Мы вернулись в Тот Мир.

– То солгала, сказав, чем вы занимались.

– Нет же, мы…

– Убейте их! – яростно завизжала королева. – Убейте всех! Придите в их мир и убейте их мать! Убейте всех их друзей вместе с семьями! Сожгите их дома! Засыпьте солью поля!

В ее взгляде сквозило безумие, но в тот момент меня это не заботило. Какая разница, сошла она с ума или нет, – она оставалась королевой, и не в нашей власти было помешать ей. По крайней мере, сейчас, когда союзники-корневики остались в другом мире. Всемером против целой армии пчелиных фейри мы вряд ли продержались бы долго.

Ведь я всю жизнь побаивалась пчел и, кажется, не зря. Наверное, подсознательно я предчувствовала, что однажды пчелы меня убьют.

Я увидела, что Эйди поднимает копье. Сама я сделала шаг, заслоняя Рут и Грейс. Лорел и Бесс встали рядом со мной. Правда, как мы трое могли защитить младших близнецов, я с трудом представляла. Элси была еще на полпути от дерева, у которого стояла до нашего появления. Она замерла как вкопанная в окружении пчелиных фейри.

Свита противно перешептывалась. Пчелы с крошечными всадниками сердито гудели в воздухе вокруг нас. Тогда мне хотелось просто закрыть глаза – пусть бы это все уже закончилось поскорее. Но так не получится. Я прихлопну сколько смогу этих чертовых пчел и сделаю все ради спасения сестер, пока жала не убьют меня.

Но оказалось, что это ни к чему.

Фейри сердились не на нас. Они были очень злы на свою королеву.

Один из высоких всадников приблизился к ней и, прежде чем она успела что-либо сделать, сильно дернул подвеску на ее шее. Цепь порвалась, и фейри быстро отступил, сжимая в руке украшение, – королева не успела даже замахнуться. Не дав ей опомниться, всадник грозно вперил в королеву указательный палец.

– Довольно. И без того чересчур долго сносили мы ваш гнев. По вашей воле мы погрязли в раздорах, – произнес он. – Но, нарушив торжественную клятву, вы зашли слишком далеко.

Королева смерила его холодным взглядом:

– Кто ты такой, чтобы судить меня? Я твоя королева, и покуда я…

– Больше не королева, – перебил он.

Он вскинул руку, и в воздух поднялся рой пчелиных всадников. Мне показалось, их там тысячи и тысячи. И каждый был вооружен луком и колчаном с крошечными отравленными стрелами.

– Нарушив клятву, – говорил высокий всадник, – вы утратили свое право на корону. Вам нет места среди нашего народа.

Он резко взмахнул рукой сверху вниз, и маленькие фейри выпустили свои стрелы.

Сказать по правде, королева мне не очень-то нравилась. После всех ее угроз в адрес сестер, узнай я, что ее где-то там убили, – честное слово, плакать бы не стала. Но когда убивают вот так, прямо на твоих глазах… Мне сразу сделалось нехорошо.

Королева рухнула на землю, утыканная малюсенькими стрелами, словно подушечка для иголок. Она визжала, изнемогая от боли, причиняемой ядом. Я рванулась было вперед, чтобы хоть как-то облегчить ее страдания, но Бесс удержала меня за руку.

– Подожди, – остановил меня высокий фейри, отдавший приказ казнить королеву.

Та постепенно затихла и, прекратив дергаться, просто лежала на траве.

Пчелы с крошечными лучниками расселись на земле и траве. На лугу воцарилась такая тишина, что последний судорожный вздох повелительницы раскатился эхом и, казалось, не смолкал целую вечность.

Я покосилась на нового предводителя пчелиных фейри.

– Подожди, – повторил он.

И потом раздался тот самый звук, который я слышала в доме Яблоневого Человека. Жужжащее бурчание пчелиного роя доносилось из тела мертвой королевы. Мои сестры с обеих сторон тихо ахнули, когда новорожденные пчелы тучей поднялись изо рта королевы.

Пчел было очень много – гораздо больше, чем вылетело из маленького корневика. Так много, что секунду-другую мы вообще не могли разглядеть сквозь них тело. Они вихрем поднялись вверх и умчались – темный гудящий рой, словно облако, подгоняемое неведомым ветром. А от королевы осталась лишь оболочка, словно слепленная из старых иссохших сот – серых, с виду напоминавших бумагу.

Новый предводитель фейри явно намеревался мне что-то сказать, но ему помешало какое-то беспокойство, возникшее на дальнем конце толпы. Пчелиные псы громко залаяли при появлении из леса армии корневиков во главе с королем и королевой. Спасенный мною корневик шел рядом с ними, рука об руку с младшей дочерью королевы. Среди корневиков я заметила тетушку Лилиан, Яблоневого Человека и Папашку. Потом выяснилось, что именно последний провел всю компанию в эту часть волшебного мира.

– Не стрелять! – приказал пчелиный предводитель своим сородичам, уже успевшим положить стрелы на тетиву и поднять копья.

Он двинулся через пчелиную свиту навстречу корневикам. Быстро переглянувшись, мы с сестрами последовали за ним. Корневики ждали. Пчелиные фейри во много раз превосходили их числом, но народ женьшеня, похоже, намеревался драться до последнего, если придется.

Драться не пришлось. Высокий всадник преклонил колено перед принцессой и протянул ей подвеску, сорванную с шеи ее матери. Принцесса не сразу решилась взять украшение, но в конце концов приняла его. В ту же секунду пчелиная свита разразилась восторженными криками. Пчелиные фейри радостно заулыбались друг другу и в мгновение ока превратились из мрачных созданий в беззаботных ребят, которым не терпится начать праздник.

Мы с сестрами обменялись озадаченными взглядами. Но я надеялась, что, по крайней мере, с неприятностями на сей момент покончено.

Принцесса – или правильнее будет уже называть ее королевой – сделала знак высокому всаднику подняться и позволила ему сопроводить себя к нам. Глаза ее искрились весельем, но, когда она заговорила, слова прозвучали торжественно, словно на церемонии:

– Милость, угодная тебе, испрошена по правилам и справедлива. Отныне мы не враждуем ни с тобой, ни с кем-либо другим. Готова ли ты обещать то же самое?

– Ну конечно, – охотно согласилась я. – Мы вообще никогда никому не хотели зла.

Молодая королева вздохнула:

– Быть по сему. Моя мать… она…

– С ней было не очень-то легко поладить?

Королева молча кивнула.

– И все же, – заметила я, – то, что с ней произошло, слишком уж жестоко.

Королева посмотрела на меня с недоумением, и я объяснила:

– Ну, понимаете… Ее ведь убили. Если бы это была моя мама… – Я не договорила. Все-таки моя мама – совсем другой случай.

– Твоя мать держала тебя запертой в башне бóльшую часть твоей жизни? – горько спросила молодая королева. – Или у нее не нашлось для тебя ни единого ласкового слова?

– Простите, – искренне сказала я. – Не нужно объяснять. Я знаю, у вас все было иначе.

Она снова медленно кивнула.

– Да, это так. – Чуть помолчав, молодая королева добавила: – Но ее не убили. Просто превратили в новый рой. Для нее это возможность начать все сначала и искупить зло, совершенное в прежней жизни.

Все это звучало замечательно и прямо-таки расчудесно. Но в голове у меня тут же возник один большой вопрос, который я не решалась задать вслух. И все же я должна была знать наверняка.

– А если… если ей придет в голову расквитаться с нами?

– Нет. Ты в полной безопасности. Ты, и твои сестры, и все, кто пребывает под вашей защитой. Даю тебе слово.

– Спасибо, – сказала я.

– Нет, это я благодарю тебя, – промолвила королева. – Всех вас.

Она обвела взглядом и моих сестер, и корневиков.

Юная повелительница протянула руку, и маленький принц покинул родителей и встал рядом с нею.

На секунду повисло молчание, а затем пчелиная свита снова возликовала. На сей раз к их радостным крикам присоединился и хор корневиков.

Казалось бы, на этом и сказочке конец. Но нам еще предстоял путь домой.

Глава двадцать третья

– Слышала, как я ревел голосом Прародителя Кошек? – довольно осведомился Папашка.

– Так это был ты?

Он кивнул и умело изобразил постукивание хвостом по земле – тот самый звук, что донесся до нас после вопля пумы.

– Ты просто герой дня, – с благодарностью заметила я.

– Небось рада теперь, что я с вами?

– Еще как рада, – ответила я, и это была чистая правда.

И пчелиные фейри, и народ жив-корня отправились восвояси, так что на лугу остались только тетушка Лилиан, Яблоневый Человек, Папашка и мы, девочки Диллард. Мои сестры неожиданно оказались лицом к лицу с парочкой волшебных существ, но держались как ни в чем не бывало. Думаю, после всего, что им довелось испытать за этот день, поболтать с человечком-котом и парнем, который больше смахивает на дерево, – это сущее развлечение. К слову сказать, Грейс и Рут тут же затеяли в траве возню с Папашкой, словно со старинным приятелем, которого они ужас сколько не видели. А до нас им вообще дела не было.

Я была бесконечно признательна и Яблоневому Человеку, и Папашке за их помощь, но в то же время наелась по горло волшебным миром и волшебными созданиями. Приблизившись к Яблоневому Человеку и тетушке Лилиан, я прервала их беседу:

– Хочу домой. Мне здесь совсем не нравится.

– Разумеется, – согласился Яблоневый Человек. – Но видишь ли, тебе выпало увидеть этот мир с худшей его стороны. В моем краю куда больше радости и величия, чем можно подумать, наблюдая за враждой народов фейри.

А как же его излюбленная песня про опасности, подстерегающие смертных в этом мире? Прямо удивительно. Но возражать я не стала. Я понимала, что слова его обращены не столько ко мне, сколько к тетушке Лилиан. Не знаю, как мне раньше в голову не пришло, но теперь, когда тетушка Лилиан положила руку на плечо Яблоневого Человека, я догадалась: она остается.

– Я не вернусь, – произнесла старушка.

– Так я и подумала, – отозвалась я. – Но от этого не легче.

– Это правда. Но здесь у меня есть возможность… – Она быстро глянула на Яблоневого Человека, и я не смогла сдержать улыбку. – Грех ею не воспользоваться.

Я не знала, что ответить. Нечестно было бы портить им этот миг счастья. Но я-то понимала, как буду тосковать без нее.

– Мы с нотариусом заблаговременно привели дела в порядок, – сообщила тетушка Лилиан. – Все переходит тебе. Я думала оформить имущество как наследство, но теперь… Полагаю, теперь это дар. Из тех, кого я знаю, ты единственная, кто сумеет позаботиться о том, что мне дорого. Мне нужно лишь вернуться и поставить подпись, чтобы по закону перевести все на тебя.

Теперь я совсем не знала, что сказать.

– Как? – вмешалась Лорел. – Вы что, отдаете ей эту развалюху со всем хозяйством?

Бесс пихнула ее локтем в бок.

– Ой, простите, – смутилась Лорел.

Но тетушка Лилиан не обиделась.

– Да, дом со всем хозяйством, – подтвердила она. – И еще холмы. Я не помню, сколько там в округе моей земли. Сотня квадратных миль или вроде того. Нотариус знает точную цифру.

– Так вся земля вокруг фермы – ваша? – изумилась Эйди.

– На самом-то деле земля не может быть чьей-то, – уточнила тетушка Лилиан. – Но да, у меня есть на нее документ, скажем так.

– Но вы же…

Тетушка Лилиан усмехнулась:

– Живу просто и бедна как церковная мышь?

– Ну как-то так.

– Может, денег у тетушки Лилиан и не слишком много, – с заговорщическим видом произнесла Элси. – Но у Лили Макглюр наверняка кое-что найдется.

– А кто такая Лили Макглюр? – спросила Лорел.

– Великая художница, – прошептала в ответ Эйди. – Деньжищ навалом.

Мне тогда стало страшно любопытно: а Эйди-то откуда все это знает? Но разгадка пришла моментально.

– Простите, пожалуйста, – смущенно проговорила Элси. – Я понимаю, нам не следовало копаться в сундуке со всеми вашими рисунками и альбомами, но мы так перепугались, оттого что не могли найти ни вас, ни Джейни. И мы тогда подумали о телах… что кому-то могло прийти в голову спрятать их там…

– Ничего страшного, девочка, – улыбнулась тетушка Лилиан. – За то, что лежит в сундуке, мне не стыдно. Просто я не болтала налево и направо насчет Лили Макглюр. Проведай все кругом, что я знаменита и богата, отбоя бы не было от любопытных. Я бы не ведала ни минуты покоя. Все знали меня как Лили Киндред, что жила со своей тетей, Фрэн Киндред. А вообще-то, я урожденная Лили Макглюр. Когда-то мне взбрела в голову девическая фантазия подписывать свои работы настоящим именем, а потом я решила, что в этом есть, пожалуй, какой-то толк. Так и оставила.

– Так вы известная художница? – переспросила я. – А когда вы ею стали?

– Ох, давным-давно, – вздохнула тетушка Лилиан. – Я начала рисовать, когда была младше тебя. У меня, наверное, неплохо получалось, потому что через некоторое время объявились все эти люди из Ньюфорда и, более того, им пришла охота покупать то, что я делала. У меня завелся агент. Что оригиналы, что репродукции – все расходилось довольно бойко. Мы с тетушкой Фрэн ведь ни в чем не нуждались сверх того, что у нас и так было. Да мы ничего и не хотели. Так что для начала я выкупила всю эту землю – просто чтобы сберечь ее от шахт и лесозаготовок. А прочие деньги положила на счет и вверила попечителю, чтобы он заботился о налогах и всем прочем. Если продать эту землю и воспользоваться счетом, можно разом разбогатеть.

– Никогда этого не сделаю, – твердо сказала я.

Тетушка Лилиан улыбнулась:

– Знаю, девочка. Иначе зачем я стала бы оставлять все тебе? Но если когда-либо тебе понадобятся деньги – может, захочешь получить образование или помочь кому-то из сестер, – бери мои работы и продавай их, не раздумывая. На самом дне того сундука тебя ждет еще пара-тройка сюрпризов. У меня есть три цветных этюда Майло Джонсона. За любой из них на аукционе выручишь огромные деньги.

Никто из нас не понял, о чем это она, и только Элси смотрела на тетушку Лилиан расширенными от изумления глазами.

– Наверное, еще один знаменитый художник, – пробормотала Лорел.

– Всего лишь самый знаменитый выходец из этих мест. После Лили Макглюр.

– Полно, девочка, не вгоняй меня в краску, – отмахнулась тетушка Лилиан, но я заметила, что ей было очень приятно.

– А когда вы перестали рисовать? – спросила Элси.

– Даже не знаю, – пожала плечами тетушка Лилиан. – Я состарилась, пальцы перестали гнуться. К тому же я сказала все, что хотела сказать своими работами, так мне кажется. Хотя я рисовала понемножку в одном своем альбоме. Видишь ли, даже самое любимое дело изнуряет, если занимаешься им слишком долго. И тогда начинаешь стремиться к чему-то другому. И вот ты видишь перед собой совершенный пейзаж, но тебе совсем не хочется переносить его на холст. Хочется просто сохранить его в памяти и сберечь таким, какой он есть. А после смерти тетушки Фрэн у меня и времени особо не было.

Она повернулась ко мне.

– И пойми, пожалуйста, девочка, – добавила она, – я вовсе не требую, чтобы ты ради меня осталась старой девой и засела до конца дней в этом доме.

Я пожала плечами.

– И еще кое-что. Мое завещание, казалось бы, несет тебе немалую выгоду, хотя, говоря по правде, и я не остаюсь внакладе. Моя душа будет спокойна, если все, чем я владею, перейдет в столь добрые и умелые руки. Но я передаю тебе один невыплаченный долг.

– Какой?

– Прародитель Кошек, о котором толковал Папашка, – это и есть та старая черная пума из историй моего детства, которые я тебе рассказывала. Ты не забыла?

Я покачала головой.

– Так вот тогда, полагаю, ты помнишь, чем я ему обязана. Прародитель обещал, что взыщет долг – не с меня, так с моих детей или с детей моих детей. Но детей у меня никогда не было. И пожалуй, ближе тебя у меня никого нет. Я прошу тебя принять мой долг.

– А что… что он от меня потребует в уплату?

Я твердо знала: отказать тетушке Лилиан я не смогла бы. Но ведь даже эти грозные пчелиные фейри затрепетали от страха, почувствовав, что Прародитель Кошек готов вмешаться в их дела. Если уж они его боялись…

– По правде сказать, не знаю, – отозвалась тетушка Лилиан. – Но я сказала ему, что выполню его требование, только если это не причинит никому зла.

– Прародитель Кошек – достойнейший из достойных, – подхватил Яблоневый Человек. – То, что он потребует, возможно, будет нелегко выполнить. Но он не потребует ничего дурного.

– Ладно. Я принимаю ваш долг, тетушка Лилиан. А перед вами я, наверное, обязана извиниться, как и перед Папашкой, – добавила я, обращаясь к Яблоневому Человеку. – Зря я вам не верила.

Он улыбнулся:

– Твое доверие нужно заслужить – что ж, не вижу в этом ничего плохого. И я рад, что все сработало как нужно. Вы все вели себя очень храбро с пчелиными фейри.

– Храброй я себя совсем не чувствовала. Скорее глупой.

– Ой, это верно, – подтвердила Бесс. – Мы тоже так перепугались. Я все думала: они же точно слышат, как мои коленки стучат друг о друга на весь луг.

Я недоверчиво покосилась на сестру.

– Но вы-то с Лорел, – возразила я, – вы-то привычны к публике. Все время то играете, то поете, то пляшете.

– Если честно, я порой волнуюсь на выступлении, – призналась Бесс. – Вот Лорел – она вообще никогда не боится.

Лорел расхохоталась:

– А чего бояться? Ну опозоришься на публике – и всего-то. Жизнь от этого не кончится.

– Ага, если, конечно, в тебя не целятся лучники королевы, – напомнила я.

Лорел тут же притихла.

– Да, это точно, – пробормотала она.

Я снова обернулась к Яблоневому Человеку:

– Нам пора.

Раньше я говорила, что не захочу остаться в этом мире, – и это была правда. Но теперь я не решалась уйти. Потому что мы с тетушкой Лилиан расставались навсегда. Я догадывалась, что смогу видеть ее время от времени, но это будет не так, как прежде. Здорово, конечно, что мне выпало присматривать за ее домом, но я уже чувствовала, какое одиночество ждет меня впереди, когда ее не будет рядом.

Наверное, она понимала, о чем я думаю. Она подошла ко мне и крепко обняла, и так мы постояли какое-то время.

– Все будет хорошо, девочка, – сказала она.

Напоследок я прижалась к ней покрепче. А потом мы окликнули Грейс и Рут, которые затеяли на лугу чехарду с Папашкой, и все вместе двинулись к дому Яблоневого Человека, где нас ждала дверь, некогда распахнувшаяся в Тот Мир.

Глава двадцать четвертая

Корни, наверное, решил, что он умер и попал на небеса, когда увидел нас с сестрами, как ни в чем не бывало выходящих из старой яблони. Он подпрыгнул, залился лаем и принялся наматывать вокруг нас круги, не зная, к кому кинуться. Наконец он выбрал меня, – поднявшись на задние лапы и уперев передние мне в живот, пес уставился на меня так, словно я величайшее сокровище в его жизни. Хотя, если разобраться, так оно и было – все-таки это я спасла его, и присматривала за ним в основном тоже я. Но собаку так и распирало от нежных чувств, поэтому, получив от меня положенную порцию ласки, он засвидетельствовал свою любовь каждой из сестер, облизывая их и неистово виляя хвостом, – мне уже казалось, что хвост вот-вот отвалится.

– Да уж, кое-что в этом мире не меняется, – философски изрекла Эйди, беря Корни за лапы и отводя их подальше от себя. – У этого пса, похоже, градус любви подскочил вдвое.

– Ну он же скучал, – протянула Рут, наклоняясь и подставляя лицо мокрым собачьим поцелуям.

Эйди рывком заставила ее выпрямиться.

– Не разрешай ему! – сердито приказала она. – Нанесет тебе на лицо разных микробов.

– Это правда? – Рут тут же повернулась к Элси, знаменитому эксперту Диллардов по живой природе.

– Ну, может быть, – пожала плечами та.

– Ты подумай, что он вообще лижет этим своим языком, – напомнила Эйди.

– Кстати, да, – вставила Лорел. – Он им, между прочим, задницу вылизывает, забыла?

Похоже, мы возвращались к нашей привычной манере общения.

– Кто-нибудь в курсе, сколько времени? – спросила Эйди.

Часов ни у кого не было, и мне пришлось прикинуть по солнцу.

– Четыре, – сообщила я. – Или полпятого.

– Надо пошевеливаться, – поторопила всех Эйди. – Мама нас убьет. Она точно не купится на историю о сегодняшних приключениях – даже не думайте.

– Подождите, – вмешалась я. – Нужно же загнать Хенни назад в хлев и покормить кур.

– Мы поможем, – хором выдохнули Грейс и Рут.

– А давайте еще разок заглянем в сундук тетушки Лилиан, – предложила Элси.

Эйди хотела было возразить, но теперь, когда Элси об этом заговорила, нам всем стало ужасно любопытно.

– Да какая теперь разница – полчаса туда, полчаса сюда, – заявила Бесс. – Мы все равно безнадежно опоздали.

– Вот именно, – поддержала сестру Лорел. – Тебе-то, Эйди, ясное дело, все равно, ты-то уже видела эти ее картины.

В общем, мы были настроены весьма решительно, так что, пожалуй, выбора у Эйди не оставалось, кроме как смириться. Лорел и Элси загнали Хенни в хлев, подоили ее, накормили и напоили как следует. Мы с младшими близнецами взяли на себя кур и подсыпали им побольше корма на случай, если я завтра задержусь. А потом мы всей компанией вошли в дом и поднялись на третий этаж.

«Раз уж тетушка Лилиан оказалась знаменитой художницей, ее картины должны мне очень-очень понравиться», – примерно так я размышляла, идя вверх по ступеням. И все равно изумлялась, рассматривая рисунки и картины из сундука. А Лорел вслух удивилась, почему эти расписанные тетушкой Лилиан деревянные панели не висят в каком-нибудь музее.

– Это незаконченные работы, – объяснила Элси. – Такие вещи называются этюдами. Их художник делает, пока готовится написать настоящую картину.

Рут вытянула один этюд и поднесла к глазам.

– А по мне, так это и есть настоящая картина, – заявила она.

– Ну да, – согласилась Грейс. – Я бы точно повесила ее в музее.

Она повернулась к сестре-близнецу:

– Помнишь, нас возили со школой в музей в Тайсоне? Там висит полно картин вдвое хуже этих.

Рут кивнула:

– Ага, тут хоть понятно, что нарисовано.

– И любой музей за них выложит кучу денег, – добавила Элси.

– Вроде это означает, что ты у нас богатая, Джейни, – хихикнула Лорел.

– Если только Джейни захочет их продать, – напомнила Элси. – А может, и не захочет.

– Я еще подумаю, – отозвалась я.

На самом деле я чувствовала себя немножко перегруженной. Вот я стою и, можно сказать, держу в руках бумагу, подтверждающую, что теперь весь этот дом и все окрестные холмы – мои. Это само по себе явный перебор, а тут еще картины. И в действительности в тот момент мне хотелось только одного – чтобы тетушка Лилиан вернулась и все стало как прежде. Я уже скучала по ней – просто ужасно скучала.

– У тебя хватит денег, чтобы провести сюда электричество и телефон, – заметила Эйди.

– Да зачем ей это? – рассмеялась Лорел. – Купит себе большой старинный дом в городе – с электричеством и всем, что надо.

– Дело-то не в этом, – ответила я.

– А в чем тогда? – недоуменно мотнула головой Эйди. – Хочешь все время вкалывать и ни минутки не жить в свое удовольствие?

– Не знаю, сумею ли объяснить, – медленно заговорила я. – Когда я впервые сюда пришла и увидела, как живет тетушка Лилиан, я ведь подумала в точности то же самое. Но чем больше я помогала ей, чем больше узнавала, тем сильнее убеждалась: легко – не обязательно хорошо. Если делаешь все своими руками, начинаешь ценить полученное куда больше, чем вещи, которые получаешь просто так или покупаешь в магазине.

Эйди долго не сводила с меня задумчивого взгляда, но я чувствовала: она не поняла меня. Правда, и спорить со мной не стала.

– Надо идти, – напомнила она. – Мама уже должна вернуться. Она, наверное, с ума сходит от беспокойства.

Я согласно кивнула и уже хотела было последовать за старшей сестрой, но тут Элси вытянула с самого дна сундука еще несколько работ.

– А вот и они, – присвистнула она.

– Эти картины тоже – как ты говорила – этюды? – осведомилась Рут.

– Предполагалось, что это этюды, как и те, другие, что рисовала тетушка Лилиан. Но наверное, их можно назвать и картинами.

Картин было три, и я сразу заметила, что их создала другая рука.

На первой был водопад – то место, где наш ручей внезапно каскадом низвергается вниз и там возвращается в привычное спокойное русло. На второй картине художник изобразил обветшалый заброшенный дом на краю лощины – крыша покосилась, стены провалились внутрь. Третья картина могла быть написана с любого пейзажа в нашем лесу, но мне сразу подумалось, что это где-то ниже по ручью, – оттуда как раз видны вот такие склоны с дремучими чащами, где растут желтые березы, буки и канадские ели и солнечные стрелы пробиваются сквозь густой покров листьев и ветвей.

Я не очень-то разбираюсь в искусстве, но картины мне сразу очень понравились. Их рисовали немножко небрежно – без тонких деталей, – но места были узнаваемы, и у художника получилось передать их красоту. Не лучше, чем у тетушки Лилиан, – просто по-другому. Но Элси пришла в такое возбуждение, в каком я ее давно не видела.

– Это же работы Майло Джонсона, – изумленно произнесла она.

– Еще один великий художник, – вспомнила Эйди. – Один из тех двух парней, что пропали без вести в этих лесах в двадцатые годы или около того. Ты мне рассказывала.

Элси кивнула:

– И теперь мы знаем, где они.

Некоторое время мы молчали. Просто сидели вокруг сундука и размышляли обо всем, что с нами случилось за этот день.

– Как насчет возвращения в Тот Мир? Кого-нибудь тянет туда как магнитом? – строго спросила я.

Эйди и старшие близнецы сразу замотали головой. Младшим идея как будто показалась заманчивой, но это и понятно: очень уж им понравилось резвиться с Папашкой. И только у Элси появилось на лице мечтательное выражение, которое не на шутку меня встревожило.

– Обещай, что не попытаешься вернуться, – сказала я.

Элси моргнула, потом посмотрела на меня:

– Не знаю. Там все кажется настолько больше, чем здесь. Вся эта история с враждой фейри, конечно, просто ужасная… Но появись у меня шанс вернуться, я бы попробовала.

– Тогда обещай, что сначала посоветуешься со мной.

Она посмотрела мне в глаза и медленно кивнула:

– Хорошо, обещаю.

– Нам уже давно пора идти, – снова напомнила Эйди.

Мы аккуратно сложили все рисунки в сундук; только один альбом, где были изображения разных растений и всякого такого с подписями, я взяла с собой. Положила его в тот же рюкзак, в котором Эйди принесла гостинцы для тетушки Лилиан. А потом я заперла дверь ее дома – нет, это ведь уже был мой дом, – и мы отправились прямиком на нашу ферму. Только один раз по пути мы остановились – подобрать музыкальные футляры Лорел и Бесс.

Грейс и Рут сначала разыграли святую невинность, но вывести их на чистую воду труда не составило: мы быстро разобрались, кто подсунул камни вместо инструментов. В любое другое время не миновать бы им хорошей взбучки от старших сестер. Но в тот день слишком уж близки мы были к смерти, а когда такое случается, начинаешь смотреть на все по-другому, уж поверьте на слово.

Глава двадцать пятая

Мама готова была метать громы и молнии. По крайней мере, об этом говорил ее взгляд, когда мы гуськом вышли из леса и потянулись через пастбище к дому. Она даже не обратила внимания на радостное приветствие Корни. Просто стояла и ждала, пока мы приблизимся, уперев руки в бока.

– Главное, помните, – наставляла нас Эйди, – мы просто забыли о времени. Пусть мама придумывает для нас любое наказание – мы все примем. И ни слова ни о каких фейри, волшебных мирах и прочем. Иначе каждой достанется на орехи.

Все согласились, хотя никому не нравилось, что придется врать маме. Да еще столько врать. К тому же нам предстояло объяснить исчезновение тетушки Лилиан и переход всего ее имущества ко мне.

Согласиться-то мы согласились. Но слова – это одно, а дело – совсем другое. Слишком уж много было впечатлений, чтобы Рут и Грейс сумели удержать их в себе.

– Мама! Мама! – завопила Грейс, со всех ног кидаясь к ней. – Ты даже не представляешь, что с нами произошло!..

Вот и сказочке конец…

Глава двадцать шестая Сара Джейн

Я колола дрова на зиму и складывала их в поленницу под навесом, когда Корни вдруг разразился предупреждающим лаем. Оставив топор, я повернулась посмотреть, что его встревожило. Это могло быть что угодно: ворона, залетевшая в кукурузу, или осмелевший сурок, от нахальства выпрыгивающий из штанов. Если допустить, что сурки вообще носят штаны.

Сначала я ничего не заметила. А потом из-за деревьев на дальнем краю леса появился парень. Словно возник из воздуха – так легко и уверенно он двигался. Я даже забеспокоилась: а вдруг мне опять грозят какие-то дела с фейри. Но он приблизился, и стало понятно, что это смертный. По крайней мере, выглядел он как смертный, правда, очень симпатичный – красивее всех парней, которых мне доводилось видеть в округе.

На нем были походные ботинки, джинсы и слишком большая куртка из оленьей кожи поверх белой футболки. В руках он держал топор. Из-под повернутой козырьком назад бейсболки торчали черные как вороново крыло волосы. Широкоскулое лицо слегка отливало медью. «Он, наверное, из резервации», – догадалась я. Даже под этой огромной курткой было видно: он не только стройный, но еще и сильный.

– Привет! – просто сказал он. – А Лили здесь?

Во рту у меня отчего-то пересохло, и я не смогла вымолвить ни слова. Только помотала головой.

Он улыбнулся:

– Смотрю, ты делаешь мою работу?

– Твою… работу? – с трудом выдавила я.

– Заготавливаешь дрова на зиму.

Незнакомец вытянул руку, чтобы Корни мог ее обнюхать, нагнулся и взъерошил псу шерсть. Выпрямившись, он подошел и протянул руку мне – для рукопожатия, конечно, а не для обнюхивания.

– Я Оливер, – представился он. – Оливер Крик.

– Сара Джейн Диллард.

У него была сухая, немного жесткая ладонь, от ее прикосновения мое сердце забилось сильнее. Я отпустила его руку и отступила на шаг. Со мной творилось что-то совершенно непонятное. Меня вдруг бросило в жар, словно в лихорадке.

– Ты всегда такая молчаливая, Сара Джейн? – усмехнулся он.

Я покачала головой.

– Мой дедушка и Лили – друзья, – пояснил Оливер. – Мы иногда помогаем ей со всякой тяжелой работой.

– Вроде заготовки дров.

Он поднял топор и кивнул:

– Ну так что, помочь?

– Ага. Спасибо.

За делом мы почти не разговаривали. Оливер рубил и колол лучше меня, так что я оставила это ему, а сама носила дрова и складывала их в поленницу. Через пару часов мы устроили перерыв и, усевшись на двух обрубках перед кучей поленьев, принялись за чай со льдом.

– Так где же Лили? – снова спросил Оливер. – Пошла охотиться или что-то собирать?

Я с улыбкой покачала головой:

– Нет, она… ушла.

Он бросил в мою сторону пронзительный взгляд, и я тут же сообразила, как это, должно быть, прозвучало.

– Не в смысле умерла, нет, – поспешно проговорила я. – Просто отправилась… Так сложно объяснить.

– Отправилась в Тот Мир, – понимающе заметил Оливер.

Теперь настала моя очередь бросить на него пронзительный взгляд.

– Ты обо всем этом знаешь? – осведомилась я.

Он пожал плечами:

– У моей матери шестнадцать сестер, и все как одна знахарки. Так что я с детства слышу про все эти маниту или манидо-аки – мир духов. Сам я никогда там не бывал. И вообще духов не встречал, хотя уверен, что вокруг их немало.

– А почему ты решил, что тетушка Лилиан ушла туда?

– Мне дедушка рассказывал, что она была дружна с одним древесным духом из сада. И всякий раз, когда этот дух появлялся, дедушка думал: вот сейчас она уйдет с ним в манидо-аки.

– Джон Крик, – вспомнила я. – Так зовут твоего дедушку?

До меня начало медленно доходить.

– Ну да, точно, – фыркнул парень. – А я все еще Оливер, если что.

– Тетушка Лилиан мне про тебя рассказывала.

– Только хорошее, смею надеяться.

Не знаю, что на меня тогда нашло, но я вынуждена была отвернуться, чтобы скрыть вспыхнувший румянец.

– Ну, в общем, туда она и ушла, – пробормотала я, завесившись волосами и притворяясь, будто разглядываю что-то на земле. – Именно в Тот Мир с Яблоневым Человеком.

– А дом тебе оставила?

Я кивнула.

– Можно, я иногда буду приходить? – спросил Оливер.

– Это не обязательно, – подняла я на него взгляд. – Я же не такая пожилая, как тетушка Лилиан. Пока, по крайней мере. Я сама могу делать тяжелую работу.

– Да я не о работе, – ответил он. – Хотя, если помощь понадобится, – обращайся, буду только рад. Я о том, чтобы просто приходить к тебе в гости.

– А зачем тебе приходить ко мне в гости?

Даже не знаю, как у меня это вырвалось. Просто я дико нервничала, вот и все. И сначала испугалась, что обидела его. Но он только улыбнулся.

– Потому что ты мне нравишься, Сара Джейн, – просто сказал Оливер. – И я хотел бы познакомиться поближе.

Он поднялся на ноги и вытащил топор из колоды, куда всадил его до этого.

– Мне нужно идти, – сообщил он. – Я обещал дедушке, что вернусь и помогу починить капканы еще до темноты.

Я тоже поднялась. Стояла и не знала, куда девать руки.

– Спасибо за помощь, – неловко проговорила я. – Если бы не ты, я бы до ночи возилась.

– Всегда пожалуйста. А завтра ты сильно занята?

Тут я подумала о сотне разных дел, которые меня ждали: от уборки в доме до подготовки к зиме. И я почти сказала об этом вслух, но вовремя спохватилась, догадавшись, что он имеет в виду.

– Нет, – беззаботно ответила я. – Придешь на ужин?

– Минуты буду считать, – ответил Оливер, расплываясь в широкой улыбке.

Он быстро потрепал Корни и выстрелил в меня из указательного пальца: ты, мол, просто супер! И ушел через поле назад, к себе. Я стояла и провожала его взглядом, пока он не скрылся за деревьями. А потом снова уселась на обрубок, обхватив руками колени.

– Ты слышал, Корни? – спросила я пса. – Он говорит, я ему нравлюсь.

* * *

Кажется, истории моей конец.

Вам не терпится узнать, что случилось с тетушкой Лилиан и Яблоневым Человеком, и явился ли ко мне Прародитель Кошек, и что учудили Рут и Грейс за компанию с Папашкой? Но это все совсем другие истории, а каждой истории свое время.

А если вам любопытно кое-что еще… ну так это касается меня одной. Уж поверьте мне на слово.

Сноски

1

Тетушка Эри Карпентер (1885–1978) – жительница южных Аппалач. Ее имя стало известным после того, как студенты местного университета опубликовали взятое у нее интервью. Тетушка Эри просто рассказывала, как она ведет хозяйство, почему сама печет хлеб и обходится без водопровода, что думает о Боге. Она знала множество разных историй и прибауток. В общем, она очень напоминала одну из героинь этой книги: вы легко догадаетесь, какую именно, едва начав читать. (Здесь и далее примеч. перев.)

(обратно)

2

Рип ван Винкль – персонаж новеллы знаменитого американского писателя Вашингтона Ирвинга.

(обратно)

3

Если вы читали «Кошек Дремучего леса», то уже знаете, что такое безоар и чем он полезен. Это что-то вроде камня, который образуется в желудке у некоторых животных. Говорят, вымоченный в молоке безоар вытянет яд из любого укуса. Правда это или нет, сказать трудно, но девочке по имени Лилиан Киндред безоар в свое время здорово помог.

(обратно)

4

Блюграсс – это особое направление в музыке кантри; народные мелодии в нем сочетаются с джазом и роком. Вообще-то, сестрам с такой фамилией просто полагается исполнять музыку в стиле блюграсс: одна из самых знаменитых групп этого направления, популярная в шестидесятые, называлась «Дилларды» («The Dillards»).

(обратно)

5

Рут – так по-английски звучит Руфь, имя праведницы из Ветхого Завета; в честь ее названа одна из книг Библии. Грейс в переводе с английского означает «благодать» или «милость», а эти слова в Библии встречаются очень часто.

(обратно)

6

Тетушка Лилиан не случайно делает эту оговорку: «как ее поют нынче». «Шейди Гроув» – американская народная песня XVIII века, которую считает необходимым исполнить чуть ли не каждый музыкант, играющий фолк или блюграсс. Тех, кто пел «Шейди Гроув», за двести лет набралось более сотни – неудивительно, что существует множество версий этой песни.

(обратно)

7

Оба эти растения в наших широтах едва ли попадутся вам в диком виде, зато их можно встретить в садах. И нисса, и оксидендрум очень красивы: первая – своей листвой, второй – чудными благоухающими цветам.

(обратно)

8

Лорел имеет в виду знаменитый альбом Дэвида Боуи «Взлет и падение Зигги Стардаста и Пауков с Марса» (1972).

(обратно)

9

Лорел говорит об известной песне «Бэнглс» – женской рок-группы, популярной в 1980-е.

(обратно)

10

Братья Стенли – Картер и Ральф Стенли, известные американские исполнители в стиле блюграсс. В 1946 году они создали дуэт и группу «Клинч маунтин мойз».

(обратно)

11

Шенандоа – река на востоке США; о ней написана популярная песня.

(обратно)

Оглавление

Духи в лесу

  Глава первая

  Глава вторая

Прочь из этого мира

  Глава третья Сара Джейн

  Глава четвертая

  Глава пятая

  Глава шестая

  Глава седьмая

Противные кусачие создания эти пчелы

  Глава восьмая Эйди и Элси

  Глава девятая Лорел и Бесс

  Глава десятая Рут и Грейс

  Глава одиннадцатая Лорел и Бесс

  Глава двенадцатая Рут и Грейс

  Глава тринадцатая Эйди и Элси

  Глава четырнадцатая Лорел и Бесс

Милость поневоле

  Глава пятнадцатая Сара Джейн

  Глава шестнадцатая Эйди и Элси

  Глава семнадцатая Лорел и Бесс

  Глава восемнадцатая Сара Джейн

  Глава девятнадцатая Рут и Грейс

  Глава двадцатая Эйди

  Глава двадцать первая Элси

  Глава двадцать вторая Сара Джейн

  Глава двадцать третья

  Глава двадцать четвертая

  Глава двадцать пятая

Вот и сказочке конец…

  Глава двадцать шестая Сара Джейн Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg