«Непостижимая тайна»

Диана Уинн Джонс Непостижимая тайна

Глава 1

Придется начать мой рассказ с объяснения некоторых непостижимых тайн. Потому что без этого вы просто ничего не поймете. Повсюду постоянно повторяется сияющий знак бесконечности – он похож на восьмерку, лежащую на боку. Это не случайность, потому что знак бесконечности представляет собой двойственную природу всех миров, которые похожи на спиральную туманность, скрученную наподобие мёбиус-вектора. Миры неисчислимы и к ним ежедневно прибавляются новые миры. Начало этому положили завоевания Корифоса Великого, который завоевывал одинаково и про-волшебные миры и контра-волшебные. Придется вам решить за себя – считаете ли вы, что число миров неизменно, или это правда, что они множатся с каждым днем, я и сам никогда не решу, что лучше. Однако два факта являются неоспоримыми: часть этих миров волшебно отрицательная или контра-волшебная, а другая часть – волшебно положительная или про-волшебная. Империя Корифоидов находится точно в центре спиральной туманности, в самом ее завихрении, и считает знак бесконечности своим особым отличительным имперским знаком. Эти знаки, похоже, в империи повсюду, они встречаются даже чаще, чем статуи Корифоса Великого. Уж я-то это знаю точно! Примерно год назад меня вызвали в столицу империи, Инфорион, чтобы я присутствовал на судебном процессе.

Некоторые – надо сказать, весьма и весьма древние законы – требовали, чтобы на суде обязательно присутствовал магид, иначе (зуб даю) они прекрасно обошлись бы без меня, впрочем, как и я тоже замечательно обошелся бы без них.

Империя Корифоидов далеко не самый любимый из всех миров, которые я вынужден посещать. Традиционно они находятся на попечении самого молодого магида с Земли, а я как раз и был тогда начинающим магидом. Помню, тогда я ужасно устал. Я всего один день назад вернулся из Америки, где каким-то чудом, почти без посторонней помощи продвинул нескольких людей, способных наладить мирную жизнь в Северной Ирландии и бывшей Югославии. Но вся моя гордость и довольство собой мигом испарились, как только я увидел этот проклятый вызов. Со стоном натянул я на себя официальные парчовые фиолетовые одежды и кремовые шелковые ленты и отправился в суд.

Первой моей мыслью по прибытии было – ну почему они не могут выбрать для судебного заседания какое-нибудь приличное помещение? В большом имперском дворце есть постройки, которым уже сравнялось по тысяче лет, и многие из них действительно величественны и прекрасны. Но этот суд проходил в очень новом зале, отчаянно вонявшем полиролью для дерева. Помещение напоминало коробку из-под обуви (как если бы вы оказались внутри нее), выглядело хмуро и неприглядно, к тому же там было попросту холодно. Деревянные гладкие скамьи тоже оказались на диво неудобными. На их резных спинках красовались те самые имперские знаки отличия – слишком уж объемные и слишком ярко раскрашенные золотой краской. Они больно давили мне поясницу и плечи, а глаза слепила огромная золоченая кафедра, предназначавшаяся для императора. Неизбежная статуя Корифоса Великого стояла в углу – она тоже была новой, позолоченой, но все-таки чем-то отличалась от всей прочей обстановки в зале. Можно было сказать, что статуя имела некую индивидуальность. Хотя по-идее, она была такая же, как все прочие статуи Великого императора – слишком идеализированное изображение, не дающее возможности понять, как этот человек выглядел на самом деле. Корифос стоял, слегка наклонив голову, и немного напоминал этим Александра Македонского с Земли. Он слегка неуверенно осторожно улыбался, будто собирался сказать: «Да-да, я вас внимательно слушаю, но поступлю все же по-своему!» Приглядевшись можно было понять, что великий император при жизни был упрям как сто ослов.

Я как раз задался вопросом: почему же все-таки империя так любит этого Корифоса – он правил целых двадцать лет подряд и почти все время где-то воевал, причем, довольно далеко от своего мира, но они упорно продолжают считать его эпоху Золотым Веком, – и тут мы все встали, приветствуя входящего императора. Он оказался довольно заурядным маленьким человеком, совершенно непохожим на своего великого предка, но выглядел очень строго. Интересно, почему императоры всегда выбирают себе в жены красивейших женщин из нескольких миров, а в итоге производят на свет нечто несуразное – вроде Тимоса IX, встреть вы его на улице, нипочем не признали бы верховного владыку! Скорее всего, вы решили бы, что перед вами обычный бесцветный обыватель, сутулый, да к тому же с очень слабым зрением. Тимос IX оставался одним из немногих людей в своей стране, кто все еще носил очки. Это меня смутило, потому что я встал, и все смогли увидеть, что я тоже ношу очки – единственный в зале, кроме императора. Разумеется, в каком-то смысле магид равен императору, но в этом специфическом судебном зале я был всего лишь простым зрителем, прибывшим просто «для порядка», чтобы удостовериться, что обвиняемый действительно нарушил закон. Даже не предполагалось, что я смогу опротестовать приговор, когда он будет вынесен. Сей факт на всякий случай еще раз занудно довели до моего сведения после того, как все мы сели и приставы вывели обвиняемого. Это был весьма приятный молодой человек, двадцати одного года от роду по имени Тимоти. Мне он как-то не показался похожим на преступника. К моему изумлению оказалось, что «Тимоти» – это прозвище, и по каким-то неясным юридическим причинам его настоящее имя не будет названо. Я слишком устал и все еще не мог целиком сосредоточиться на процессе, поэтому снова отвлекся, глядя на Корифоса Великого. Как мне казалось, именно он поставил имперские идеалы превыше религии. В итоге у них появились тысячи и тысячи богов и демонов, но вера была личным делом каждого. Тимос IX, например, уже пятнадцать лет поклонялся какой-то странной жуткой богине. Она обитала в кустах на могилах своих прихожан, и ее культ налагал на верующих особенно суровый моральный кодекс. Это отчасти объясняло мрачное настроение императора и его металлический взгляд. Однако, похоже, никто в зале суда не жаждал разделить с Тимосом IX его веру.

Тут мне пришлось насторожиться. Сам император начал оглашать обвинительный вердикт на таком сложном и запутанном юридическом языке, что я едва улавливал смысл. То, что я понял, меня ужаснуло, это было немыслимо даже для империи. Так называемый Тимоти являлся старшим из сыновей императора. Закон, который, как предполагалось, нарушил этот молодой человек, гласил, что никто из детей императора, рожденный равно как от законных супруг, либо от первых леди, либо от младших наложниц, не должен знать, кто на самом деле его или ее родители. Карой за знание являлась смертная казнь. Такая же казнь грозила любому, кто поможет ребенку императора в поисках истины.

Затем император спросил Тимоти, признает ли тот, что нарушил этот закон. Тимоти, очевидно, знал о законе не больше моего. Он выглядел скорее потрясенным и рассерженным, чем напуганным.

– Отец, хорошо, я нарушил этот закон, но вы-то его тоже нарушаете, оглашая сейчас мое происхождение! – признаюсь, мне даже захотелось ему поаплодировать.

– Но закон ты, тем не менее, нарушил, – повторил император.

– Да, – ответил Тимоти.

«Похоже, не дожить ему до двадцати двух,» – подумал я, но что за глупый софизм! Самое плохое во всем этом было то, что бедняга Тимоти помимо приятной внешности обладал несомненным интеллектом. Клянусь, он наверняка мог бы стать лучшим императором, чем его отец. Очевидно, чтобы выяснить свое происхождение, он должен был поработать головой и проявить немалую изобретательность. Тимоти воспитывался в доме провинциального дворянина, вместе с тремя братьями. Похоже, они помогали ему, но Тимоти настаивал на том, что все расследование он провел самостоятельно.

Единственная ошибка, которую он совершил, заключалась в том, что он написал письмо своей матери, первой супруге императора.

– Тебе не приходило в голову, тебя могут похитить враги государства, чтобы угрожать мне? – спросил император.

– Но я вовсе не собирался всех оповещать! – возразил его сын, – и, кроме того, я могу и сам о себе позаботиться.

– Ты, наверное, хотел совершить переворот, чтобы сместить меня? – предположил император.

– Вовсе нет. Просто мне не нравилось не знать, кто я. Думаю, у меня есть право.

– Нет у тебя такого права, – заключил император. – Ты совершил государственную измену и будешь казнен.

Он посмотрел наверх, на меня и сурово произнес:

– Закон есть закон! Свидетель из иного мира, магид, вы слышали, что этот человек нарушил наш имперский закон!

Я поклонился. Говорить с ним мне что-то не хотелось.

Дальше началось уже самое настоящее представление. Вызывали кучу свидетелей, разных сановников – и все только для того, чтобы подтвердить обвинение. Я сидел и думал, когда лучше будет попытаться перенести молодого Тимоти в другой мир, и медлил, так что теперь я обвиняю себя в том, что не сделал этого сразу. Он смотрел на своих обвинителей ошеломлено – только что шесть человек подряд прошествовали мимо него, и каждый предлагал его казнить. Они говорили о нем, как о смертельно больном, и я никак не мог принять это все всерьез. Я думал, что лучшее время, чтобы заняться спасением Тимоти наступит тогда, когда его снова поведут в камеру смертника. Потому что сейчас его со всех сторон окружали приставы, и забрать у них сына императора было бы довольно сложно. Я выжидал удобный момент.

И довыжидался. Все свидетели внезапно удалились. Император небрежно сказал:

– Думаю, можно и сейчас, – после чего поднял свою унизанную перстнями руку. В одном из них, должно быть, скрывался миниатюрный лучемет. Тимоти вдруг задохнулся и опустился на пол. Изо рта у него потекла кровь.

Все произошло так быстро, что я, признаться, понадеялся – вдруг это просто какая-то уловка? Я ведь и представить себе не мог, что даже в империи Корифоидов отец способен вот так запросто убить собственного сына! Пока я на негнущихся ногах спускался вниз, я все думал, что это просто обман, чтобы зачем-то заставить врагов императора поверить, что его старший сын мертв. Однако, это был не обман. Тело Тимоти было еще теплым, но мои пальцы не ощутили в нем никаких признаков души. Я не мог на это больше смотреть и отправился на Землю прямо оттуда, ни с кем не попрощавшись. Я ненавидел себя так же сильно, как и этого кретина-императора. Какой я был дурак! Как можно ожидать от кого-то в этой империи доброты и сострадания! У меня было достаточно времени, чтобы изругать себя всеми распоследними словами. Земля находится в контра-волшебном мире и путешествие туда похоже на медленный и тяжкий подъем в гору. На каждом переходе из одного мира в другой я всякий раз цеплялся своими дурацкими официальными одеждами, так что, приближаясь к дому, возненавидел заодно и их тоже. Едва я начал чинить прорехи, как зазвонил телефон. Ох, я всего только хотел сварить себе кофе и тихо посидеть с чашечкой, перед тем как смогу собраться с мыслями и написать старшему магиду официальную жалобу на императора. Проклиная все на свете, я схватил телефон.

– Что еще?!

– Плохой день? – осведомился мой старший брат.

– Кошмарный, – подтвердил я. – Империя Корифоидов…

– Можешь не продолжать, я тебе верю. Очень рад, что не должен больше за ними приглядывать. – Билл тоже был магидом. – Боюсь, что я тебе настроение не подниму. Я звоню из дома Стэна Чарнинга. Он очень болен и желает тебя видеть.

– Боже мой, – простонал я, – ну, почему все плохое обязательно должно случаться в один день?!

– Сам не знаю. Это не является непостижимой тайной, но так оно обычно и бывает, – согласился мой брат. – Руперт, похоже, Стэн умирает. Он так думает, во всяком случае. Мы пробовали достучаться до Си, но он вне пределов досягаемости. Как скоро ты можешь приехать?

– Через полчаса.

Стэн жил в Ньюмаркете (город к востоку от Оксфорда, знаменит скачками), а я за Кембриджем.

– Хорошо, тогда я останусь с ним, пока ты не приедешь.

И неплохо бы, чтобы он поддержал в Стэне жизнь, если в этом есть необходимость. Если Стэн и правда при смерти, то его магидские дела должны были перейти ко мне.

– Надеюсь, ты поторопишься, – сказал брат и отключился.

Я задержался только затем, чтобы все-таки доварить свой кофе и отправить факс старшему магиду – с предложением подать на империю жалобу в Верховную Палату. Старший магид живет в контра-волшебном мире через несколько миров от меня, и факсы ему я обычно отправляю достаточно долго. Но в тот день мне хватило нескольких секунд, чтобы накатать злое письмо и тут же его послать. Я был слишком занят мыслями о Стэне, и сел в машину, все еще думая о нем. Обычно, садясь за руль, я некоторое время сижу просто так и наслаждаюсь тем, что я владелец такого дорогого и красивого автомобиля. Именно о нем я мечтал, когда был подростком, и как только у меня завелось достаточно денег, купил его. Но в тот день все было иначе. Я глотал горячий кофе прямо из термоса и торопился к Стэну.

Стэн поддержал сперва Билла, потом нашего среднего брата, Саймона, и наконец меня, когда мы по очереди решили стать магидами. Он научил меня почти всему, что я сейчас знаю. Честно говоря, я не знал, что я буду делать без него. Я надеялся, что Билл ошибся, и Стэн вовсе не умирает. Но одну вещь про магидов я знаю точно – мы никогда не ошибаемся относительно времени собственной смерти.

– Вот черт! – выругался я. Не переставая усиленно мигать, я ехал почти наугад, не видя дороги, и едва не врезался в заросший сорняками порог дома Стэна.

Бунгало Стэна иначе как омерзительным нельзя было назвать. Так испортить пейзаж еще постараться надо! Оно напоминало большой ломоть сыра стильтон, потерянный кем-то посреди огромной пустоши. Мы обычно подшучивали над уродством этого дома, но Стэн всегда говорил, что счастлив жить в нем. Люди, знавшие меня или всех нас, троих братьев Венаблесов, никак не могли понять, что хорошего мы находим в общении с бывшим жокеем, вроде Стэна. Нас все время спрашивали, какое удовольствие наносить визиты в его старый неказистый дом. Мало кто знает, что все магиды ведут двойную жизнь. Все мы в своем мире должны зарабатывать на жизнь обычным способом. Стэн свой человек на конных бегах и разные богачи платят ему за профессиональные советы относительно лошадей. Я создаю программное обеспечение, главным образом, игры, конечно.

Я припарковался возле машины Билла. Вечером и в темноте она сильно смахивала на лендровер, но среди бела дня вы бы поняли, что ваше воображение сыграло с вами злую шутку. Я обошел обе машины и открыл бутылочно-зеленую дверь.

– Быстро ты, – сказал мой брат вместо приветствия. – Я пойду, подою коз, он в гостиной слева.

– Как он? – спросил я.

– Еще жив, – ответил Уилл. – Я уже попрощался. Это ужасно, но Си никак не найдут. Он где-то в отдаленных мирах, которые опекает, и никто не может войти с ним в контакт. Стэн написал ему записку. Ты мне потом расскажешь, что было, верно?

Он обошел меня и сел в свою подозрительную машинку. Я направился в бунгало. Все пять футов Стэна возлежали на узкой кровати у окна. Он был в комбнезоне детского размера и один из его носков прохудился. На первый взгляд невозможно было поверить, что ему очень плохо. Но, приглядевшись к его лицу, вы бы поняли, что все-таки что-то тут не так. Его кожа слишком уж сильно обтягивала череп, а глаза под высоким, обрамленным седыми кудрями лбом чересчур ярко блестели.

– Что тебя так задержало, Руперт? – он еще мог шутить. – Твой брат дозвонился до тебя только пять минут назад.

– Империя Корифоидов. – ответил я. – Послал старшему магиду жалобу.

– Эка невидаль! – Стэну явно трудно было дышать. – Он получает жалобы от каждого, кто туда суется! Злоупотребление верховной властью, нарушение прав человека, к тому же вечное давление на магидов. Они уже насквозь прогнили изнутри. Я думаю, старший магид просто помещает все жалобы в файл «рассмотреть позже» – и этот файл благополучно теряется.

– Я могу что-то сделать для вас? – спросил я.

– В общем, ничего. Но если принесешь стакан воды, я буду признателен.

Я принес ему воды и помог сесть, чтобы он мог напиться. Стэн был очень слаб и от него шел тот самый необъяснимый запах, который я привык связывать со смертью – с тех пор как умер мой дедушка.

– Позвонить врачу? – спросил я.

– Пока не надо, – ответил он. – Прежде я должен тебе многое сказать.

– Тогда поторопитесь.

– Перестань шутить, – поморщился он. – Так. Надеюсь, ты знаешь и без меня, Руп, что поскольку ты младший магид на Земле, то именно ты будешь искать мне замену.

Я кивнул. Число магидов всегда должно оставаться неизменным, и мы стараемся возместить потери так быстро, как только можем. Именно так Стэн помог мне и моим братьям, когда по разным причинам на Земле умерли три магида подряд – и все в течение шести месяцев. До того Стэн оставался младшим магидом целых десять лет подряд. Но как я сам же верно заметил, все неприятности обязательно происходят одновременно.

– В общем я должен рассказать тебе поподробнее про это, – продолжил Стэн. – Сначала список кандидатов. Открой левый ящик моего стола. Там мое завещание и рядом лежит этот список. Никому его не показывай.

– Что, прямо сейчас? – испуганно спросил я.

– А что не так? – возмутился Стэн.

Просто небольшое суеверие. Я не хотел вести себя так, словно Стэн уже умер. Но тем не менее я подошел к его столу, вынул список и глянул в него.

– Тут очень мало кандидатов, – заметил я.

– Ты можешь сам добавить еще, но рассмотри сперва этих. Я приложил все усилия, чтобы подобрать на свое место действительно достойных людей. Двое из них даже были магидами в прошлой жизни.

– Разве это хорошо? – спросил я. Стэн, похоже, был очарован идеей перерождений. На мой взгляд, даже слишком. Он был готов верить всему, что когда-либо придумывали на эту тему. Все, кто заявлял, что помнит свои прошлые рождения, почему-то обязательно оказывались королями, королевами или как минимум великими жрецами.

Кривая улыбка исказила и без того уже страшное лицо Стэна. Он отлично знал, что я думаю по этому поводу.

– Знаешь, если они потрудились заново родиться, это значит, что им очень хотелось совершить на Земле нечто очень важное. Ты поймешь, что в этом есть большое преимущество – они легко вспоминают то, что знали раньше. Ну и таланта к волшебству у них побольше. Весь мой список – интересные, способные люди. Лучшие из тех, кто никогда не учился магии. – Он сделал паузу, дышать ему явно становилось все труднее. – Пожалуйста, не пожалей времени и познакомься с каждым. Я знаю, предполагается, что ты поторопишься, но это не так срочно. У тебя есть примерно год, чтобы кого-то выбрать. Я тоже так поступал. Знаешь, когда мне в кандидаты предложили сразу трех братьев, я сначала не хотел воспринимать это всерьез, но затем подумал «А почему и нет? Если в семье есть один талантливый волшебник, то почему не может быть второго и третьего?» Должно быть, наследственность играет определенную роль, однако дело не только в этом. Я ведь никогда не говорил тебя, почему я изменил свое мнение относительно тебя, верно?

– Вы заметили мое очевидное превосходство над другими? – предложил я. Стэн только хихикнул.

– Нет. Просто я узнал, что как минимум в двух предыдущих жизнях ты уже был магидом.

Если бы это был обычный разговор, я бы, наверное, здорово разозлился.

– Никогда не мог вспомнить ничего из прошлых жизней, – сказал я натянуто, – даже не могу представить, что я жил когда-то раньше.

– Но есть и другие способы выяснить это, – терпеливо сказал Стэн.

Я решил, что сейчас не тот момент, чтобы спорить с ним.

– Хорошо, – сказал я. – Я рассмотрю каждого кандидата из вашего списка.

– И не обязательно выбирай того, кто больше всех хочет стать магидом. Устрой испытание. Прежде чем начать учить их приемам магидов, дай им какое-нибудь простое задание. Билла я оценил, когда он разобрался с нефтяным кризисом, а тебя – когда ты перерыл каналы доступа порнографии из про-волшебного мира.

– А Саймон что сделал? – не утерпел я. – Никто никогда мне не рассказывал.

– Это было мое упущение, – признал Стэн. – Кто-то замаскировал торговлю белыми рабами под брачные агентства. Девушек с Земли и еще нескольких сопредельных миров переправляли в империю Корифоидов. Я случайно позволил Саймону увидеть полицейскую команду из империи. Половина из них были кентавры. Я никак не мог выдать их за земных людей. После этого случая я должен был сделать Саймона магидом – он слишком много знал. На мое счастье он оказался хорошим. Но не переживай, что и ты совершишь подобную ошибку.

– Надеюсь нет! – воскликнул я.

– И не получится, – утешил он. – Потому что в случае чего я тебя остановлю.

– Эээ… – промычал я, задаваясь вопросом, что он еще выдумал.

– Я буду рядом, – сказал он. – Я уже договорился, и меня отпустят побыть здесь еще немного. Магид может немного поработать после смерти, и я собираюсь так поступить, пока ты не уладишь все дела.

Немного озадаченный я спросил:

– Вы, что, мне не доверяете?

– Доверяю, разумеется, – сказал Стэн. – Но ты был магидом менее двух лет. Опыта у тебя маловато. Кстати, раньше было в порядке вещей, чтобы у молодого магида наставником был бесплотный дух, я нашел это в старых отчетах. Так что я запросил Верховную Палату, смогу ли я остаться пока на Земле и помогать тебе. Они нашли, что это вполне разумно. Так что я буду рядом, не волнуйся. – Он вздохнул и уставился в потолок – не слишком белый и местами подозрительно пятнистый.

Я тоже вздохнул и подумал: «надо быть честным, Стэн. Просто вы не хотите уходить. Но, кто бы знал, как я этого не хочу!»

– Да, наверное, – сказал Стэн. – Мне не нравится мысль о смерти. Мне всего только восемьдесят девять, для магида я очень молод.

Я решил, что он ошибается. Не похоже, чтобы ему было более чем шестьдесят лет.

– О, да, – ответил он, – я хранил это в секрете. Многие из нас так поступают. Но однажды тебе говорят: «все, дорогой, завтра ты умрешь» – и ты понимаешь, что это правда. У меня есть время до заката.

Я не удержался и глянул в окно. На дворе был ноябрь, и вечерние тени стали очень длинными.

– Вызывай доктора как раз на закате. – Сказал Стэн и надолго замолчал.

Я дал ему еще воды, сам выпил еще кофе и все ждал-ждал… Через некоторое время он снова начал говорить. На сей раз обобщенно – просто подводил итог своей жизни.

– Я помог вымести из этого мира столько политического мусора, его было так много в нашем столетии. Мы получили возможность многое переменить к лучшему в будущем. Но от чего я испытываю особое удовольствие, так это оттого, что мир стал лояльнее думать о волшебниках. Постепенно, незаметно. Когда я был молодым человеком, Руп, вроде тебя, никто даже помыслить об этом не мог. Но теперь вовсю пишут книги о бытовом использовании магии, о прежних воплощениях, о других мирах, и никто не подумает, что ты чокнутый, если ты начнешь о чем-то таком рассказывать. Я думаю, в этом есть и моя заслуга. Я тянул этот мир назад по спирали – как раз на то место, где ему положено было быть. Земля – один из самых древних миров, ты, конечно, хорошо это знаешь. И наше место среди про-волшебных миров.

– Знаю, – сказал я напряженно, наблюдая как тень от моего автомобиля все удлиняется и удлиняется.

– Ты должен сделать немного больше, чем успел я, – сказал Стэн.

– Это одна из моих задач, – ответил я, нервничая все сильнее и сильнее.

Позднее, когда в доме стало совсем темно, Стэн внезапно сказал:

– Ты же знаешь, в этот город меня привела ностальгия.

– Что вы имеете в виду?

– Я попал на эту работу примерно так же, как и Саймон. Но я выбрал кетавров. Я всегда их любил, всегда хотел работать с ними. Когда я узнал, что во многих про-волшебных мирах есть кентавры, то не задумываясь ушел с Земли. Думал, никогда не вернусь сюда. Кентавры нуждаются в волшебстве, чтобы поддержать свое существование. Поэтому они все погибли в том рейде, против работорговцев. В течение трех лет я работал с кентаврами и был очень счастлив – я изучал их, выяснял их особенности и привычки. Думаю, нет ничего, что я не знал бы о кентаврах. Тогда я затосковал по дому, почти как сейчас. Я не могу этого объяснить словами, просто тот мир не был Землей, вот и все. Ветер там дул не так. Запахи не те. Трава неправильного цвета, хотя и зеленая. Много мелочей, вроде воды – ты ведь заметил, что ее вкус везде разный? Тогда я вернулся сюда и решил стать жокеем. Это было не так хорошо, как быть кентавром, но все-таки здорово.

После длинной паузы он добавил:

– В новом рождении я хотел бы стать кентавром. Может быть, так оно и будет. Попытаюсь устроить.

После еще более долгой паузы он сказал:

– Думаю, уже время звонить доктору.

Телефон у него был на кухне.

Я тщательно набрал номер и вспомнил, как я вспылил, когда брат позвонил мне, а я все еще злился из-за убийства молодого Тимоти. Похоже, я был чуть не единственным человеком, кто по-настоящему жалел о том, что он умер. Но сейчас мое горе было сильнее воспоминаний. В тот момент, когда мне ответили, я забыл про Тимоти. К моему удивлению, доктор обещал приехать минут через десять. Я быстренько положил трубку и кинулся в спальню.

– Стэн? – сказал я в темноту.

Ответа не было.

Он свесился с кровати и не шевелился. Стэн умер, как и хотел, в одиночестве. Я осторожно уложил его назад.

– Стэн? – снова позвал я, но ничего не почувствовал. Не было вокруг никакой магии.

– Вы так много говорили, что будете рядом, – произнес я громко.

Но ответа так и не дождался.

Глава 2

Незадолго до Рождества, когда основная часть хлопот, связанных со смертью Стэна, была уже позади, я наконец внимательно вчитался в список, который он мне оставил. Там значилось всего пять имен. Две женщины и трое мужчин. Если верить адресам, одна из женщин была американкой, а вторая – англичанкой. Мужчины были из Англии, Голландии, и – тут мне пришлось срочно полезть за атласом – из Хорватии. Я вздохнул и попытался представить себе, как их найти. А ведь еще надо было придумать для каждого предлог поисков, никак не связанный с магией! Я решил, что это довольно удачно, что по крайней мере трое из них говорят по-английски. Стэн так же снабдил список датами рождения – всех, кроме хорвата. Английская девушка и голландский парень оба были довольно молоды. Ему исполнилось двадцать четыре, а ей двадцать. Это было очко в их пользу, так как другие двое уже разменяли четвертый десяток. Мысль о том, что мой ученик будет намного старше меня, не слишком мне нравилась. А мне было двадцать шесть. Однако я принялся разыскивать всех пятерых.

Мне не хочется подробно рассказывать об этих неудачных поисках. А тут еще подоспели праздники, и моя мать естественно пожелала, чтобы хоть один из сыновей провел Рождество у нее в гостях… Шесть недель без остановки я путешествовал. Я прилетел в Амстердам, чтобы найти голландца, Корнелиуса Панта. И тут выяснилось, что он получил грант и смог отправиться путешествовать. Я погнался за ним в Авиньон, только затем, чтобы узнать, что он уже в Риме, оттуда пришлось ехать в Афины, а потом – в Иерусалим. Четыре дня я не мог добиться толку от итальянцев и греков по телефону, а когда добился, мой Корнелиус уже двинул в Австралию. Тут я сдался и решил просто подождать, когда он вернется. Мои американские друзья помогли мне разыскать Тэнси-Энн Фиск, старшую из двух женщин, но когда я уже совсем собрался вылететь в штат Огайо, как вдруг мне срочно сообщили, чтобы я не торопился. Фиск была помещена в некую закрытую клинику, куда вовсе не допускали мужчин. Эта клиника значилась в отчетах магидов как место с «сомнительной эзотерикой». Однако, возможно, она просто отправилась туда, чтобы побыть в тишине и покое. В любом случае я ничего не мог поделать и попытался проследить путь англичанина Мервина Турлесса. Этот для разнообразия катался по Японии с циклом лекций. Что касается хорвата Габрелисовица, то у него в стране как раз была война. Мои НАТОвские источники опасались, что он в числе пропавших без вести.

В общем, с некоторой тайной радостью, я вернулся к поискам английской девушки. Я подумал было, что ее поиски увенчаются успехом – во всяком случае, мы находились в одной стране. Кроме того, по данным Стэна она обладала самым большим талантом к волшебству. Я тайно надеялся, что в ученицы выберу именно ее. Я даже немного размечтался про то, какая эта будет симпатичная и интеллигентная девушка, и как приятно мне будет ее обучать. Я представил, как она удивится, когда я объясню ей, кто такие магиды, и в чем состоят наши обязанности. Короче, я очень хотел с ней встретиться.

Но и ее мне не удалось найти. У нее были немного запутанные семейные отношения. По бристольскому адресу, который дал мне Стэн, проживала ее тетя, сестра отца. Предполагалось, что Мари Мэлори живет у нее и учится в университете. Я стоял на пороге дома ее тети, мокрые дети выбегали под проливной дождь и снова забегали в дом, наконец, они с воплями притащили тетю, которая, перекрикивая их, сообщила мне, что бедняжка Мари вернулась к своей матери в Лондон, разве я не знал? Родители Мари развелись. Очень печально. Повысив голос, насколько возможно (ибо дети шумели ужасно), я потребовал лондонский адрес Мари. Тетя в ответ прокричала мне, что толком не помнит, но если я соглашусь немного подождать, то она спросит невестку. Еще минут пять я стоял под проливным дождем и наблюдал, как тетя борется с кучей детей и одновременно разговаривает по телефону с невесткой. В конце концов, она продиктовала мне адрес (правда, за точность не ручалась), а я записывал на мокрой бумаге и чернила расплывались большими жирными пятнами. На следующий день я отправился в Лондон. Дождь все не кончался. Часть адреса я понял верно, это было на юге Лондона. Но, как выяснилось, вместо «Грайн китхен» я написал «Райн киттен»* и поэтому искал очень долго. Оказалось, это был магазин здорового питания. Позади целой выставки продуктов из сои, стояла высокая стройная женщина в белом комбинезоне. Сперва я подумал, что это, вероятно и есть Мари Мэлори. Женщина выглядела очень молодой и приятной, цвет волос у нее явно был натуральный. Но когда я подошел ближе, то увидел, что она гораздо старше. Это могла быть мать Мари. Мои кляксы в мокром блокноте информировали меня, что тогда это, возможно, госпожа Баттл. Однако на двери заведения было написано «Миссис Наттл»**. Я решил не рисковать и просто спросил, могу ли я видеть Мари Мэлори. Она покачала головой и посмотрела на меня с сильным подозрением.

– Ничем не могу вам помочь, – сказала она.

– А почему?

– Похоже, вы слишком мните о себе, молодой человек. – Сказала она. – Шикарный акцент, чисто выбриты, плащ дорогой, ботинки так и сияют… о, да, я отлично понимаю, чем вы ее купили. Вы решили, что такая, как она, недостойна вашей любви? Или она просто недостаточно тщательно гладила ваши рубашки?

На три секунды я онемел. Потом понял, что неудержимо краснею. Ясно, что мне нравится быть красиво одетым, но так и зудело заявить ей, что рубашки себе я глажу только сам. Однако, я понял, что тогда точно рассмеюсь, поэтому только глубоко вздохнул, чтобы собраться с мыслями.

– Госпожа Баттл… ээээ, Наттл, – начал я. – Клянусь вам, я никогда ничего плохого вашей дочери не делал!

– Тогда почему она так несчастна? И зачем вы ко мне явились? Хотите, чтобы я помогла вам помириться с дочерью? А вот вам! Она уже ускользнула через ваши аккуратно вычищенные коготки!

– Госпожа Баттл, – снова попытался я.

– Наттл, – поправила она, – никогда не любила людей, которые считают, что они классно выглядят, если носят шейные платки. Чем вам не нравится нормальный человеческий галстук? Знаете, что, милый мой – вот теперь я видела вас и удостоверилась. Я скажу своей дочери, чтобы она никогда больше не водила знакомство с молодыми людьми, у которых много красивых шейных платков!

Мне так и хотелось ей сказать, что комбинезон со множеством строчек и кнопок тоже о многом может поведать.

– Госпожа Наттл! – закричал я. – Я в жизни не встречался с вашей дочерью!

Она посмотрела на меня с подозрением.

– Ну и что вы тогда тут забыли?

– Я приехал, чтобы найти вашу дочь, так как ей полагается наследство.

Возможно, легенда про наследство была самой слабой и неудачной из всего, что я выдумал, пока ехал в Бристоль, но на тот момент мне больше ничего не пришло в голову. Но похоже, госпожу Наттл это впечатлило. Теперь настала ее очередь краснеть.

– То есть, вы не этот ее Робби, да? – она хлопнула себя ладонью по губам.

– Меня зовут Руперт Ванаблес, мадам, – я надеялся, что все трудности позади.

– О, – сказала она.

Я надеялся, что после этого она смягчится и позовет наконец Мари. Ничего подобного.

– Докажите, – потребовала она.

Я показал ей визитную карточку. Она фыркнула:

– Ну… Визитки-то кто угодно может напечатать.

Пришлось достать водительские права, кредитную карточку и чековую книжку. Она принялась их рассматривать едва ли не под микроскопом.

– Паспорта я не взял, – сказал я с раздражением.

– Ага, имя Руперт не сильно отличается от Робби.

– В мире много похожего, – отрезал я.

Она снова схватила мою визитку и воззрилась на нее.

– Здесь написано, что вы программист.

Я кивнул.

– А Робби учится на ветеринара. В этом вы различаетесь. Но почему вы не адвокат, если приехали по делам наследства?

– Я всего лишь душеприказчик недавно умершего Стэнли Чарнинга. Госпожа Наттл, я был бы вам очень признателен, если бы вы позволили мне просто поговорить с Мари.

– Думаю, я могу вам верить, но Мари здесь нет.

Мое сердце упало.

– А где она?

– Она поехала к своему отцу, у него вроде бы нашли рак. Я позвала бы ее, клянусь, я не виновата в этом.

– Вы не против дать мне ее адрес?

Она была очень даже против. Я был в восторге от ее инстинкта самосохранения, хотя и скрипел вовсю зубами. В конце концов она пробормотала «ну, раз это наследство…» – и дала мне адрес к северу от Илинга.

Я поблагодарил ее и поехал туда. Когда добрался, то увидел, что дом заперт и все жалюзи на окнах опущены. Соседка сказала, что хозяин дома в больнице, где-то далеко, а дочь заперла дом и уехала. Я добирался домой, кипя от бешенства, и чуть не сломал машину, продираясь по бездорожью – трасса М25 была перекрыта. Вылезая из машины у своего дома, я злобно хлопнул автомобильной дверцей, потом пнул дверь черного хода и закрыл ее с такой силой, что весь дом задрожал. Сорвав с себя мокрый плащ, я ринулся к буфету и достал стакан. Глотнув виски, я кое-что вспомнил, сорвал с себя шейный платок и швырнул его в камин.

– Ну, Стэн, если бы я только знал, что вы мне приготовили! – сказал я в пространство. – Если бы знал! Но все. С меня хватит. Я больше не могу!

– Почему не можешь? В чем дело, молодой человек? – спросил из пустоты голос Стэна. Я так и застыл, не донеся стакан с виски до рта.

– Стэн?

– Да, тут я, Руп. – Ответил его голос немного хрипло. Похоже, он исходил от большого окна в моей гостиной.

– Извини, что я так сильно задержался. Оказывается, вернуться не так-то легко. Пришлось обсуждать это в палате лордов Судьбы и подавать прошение в Верховную Палату. А там не все люди, трудно им было меня понять. Смотрю, выглядишь ты неважно. Какие у тебя возникли проблемы?

Думаю, явись Стэн в более подходящую минуту, я бы не начал так орать. Но с другой стороны, если бы я не был так зол, то наверняка упал бы в обморок от его голоса – у меня и так колени подгибались, – но я вместо этого осушил стакан одним большим глотком и коротко рассказал о своих неудачах.

– И все это ваша чертова ошибка! – возмущенно заключил я.

– Спокойно, спокойно… – я много раз слышал, как он говорил то же самое испуганным лошадям. – Это не моя ошибка. Это твоя ошибка, Руп. Нового мигида надо найти, и ты начал неправильно.

– Неправильно? Что я сделал неправильно?

– Ты всегда так ошибался. Начинал решать задачу как простой человек, даже не подумав воспользоваться своими магидскими способностями. У тебя же есть такие возможности, каких нет ни у одного обычного человека. Почему ты их не используешь, вместо того, чтобы мотаться под дождем по всей стране?

– О, – сказал я. – Точно. Но только после того, как я съем гигантскую яичницу, выпью еще стаканчик виски и не меньше пинты кофе. Вы еще помните, что значит нуждаться в горячем кофе, Стэн? Кстати, как долго вы можете здесь находиться?

– Верховная Палата отпустила меня на год, так что у тебя есть время поужинать. – Это был все тот же прежний Стэн. Я засмеялся и почувствовал себя гораздо увереннее.

Через час я снял пиджак. Хотел было по обыкновению повесить его аккуратно на плечики, но снова вспомнил мадам Наттл и швырнул его вслед за шейным платком. Потом я закатал рукава. Я работал, а Стэн то шептал мне на ухо, то намекал, как выбрать кратчайший путь. Вечер оказался длинным. И не слишком удачным. Англичанину Турлессу так понравилось в Японии, что он надумал остаться там жить. Голландец Корнелиус двинул из Австралии в Новую Зеландию. Неуловимый хорват и Мари Мэлори вообще никак не проявлялись.

– Отлично, – подчеркнул голос Стэна. – Эти двое самые талантливые.

– А у госпожи Фиск нервный срыв, – горько добавил я.

– Так часто случается. Это – расплата за то, что мы не такие, как все. И я. И ты. Все мы могли бы тоже повредиться умом, если бы нас не призвали работать магидами.

– Говорите за себя, – обиделся я, настроение у меня снова стало ни к черту. – У меня-то с головой все в порядке.

– Это ты про сейчас? – уточнил Стэн. – Ты кажется кое-что забыл. Я-то тебя помню школьником. Я согласен с тобой, Мари для нас – наиболее подходящая кандидатура. Думаю, если не выходит найти ее, то можно попытаться что-нибудь выяснить у ее отца. Говорят, что у отца и дочери всегда есть привязанность.

Я решил, что надо последовать его совету.

Через неделю я добрался до больницы в Кенте и нашел там маленького, высохшего человечка в инвалидном кресле, который уже почти полностью облысел. Я понял, что раньше он был пышущим здоровьем толстячком, но опухоль, которую я прекрасно видел, почти погубила его. Врачи отцу Мари не очень-то помогли. Мне стало жаль этого человека, и я приказал опухоли исчезнуть. Человечку стало заметно хуже.

– Ох. – Сказал он, задыхаясь, – сперва Мари, а теперь вы. Что вы сделали?

– Велел вашей болезни исчезнуть. Вы это можете так же, как и я, но вы привыкли к ней, правда?

– Вы говорите точно так же, как и Мари! – ответил он. – Но я не понимаю, что я должен делать.

– Просто скажите опухоли, что она вам не нужна. – Предложил я. – Мне кажется, или вы уже решили, что вашей жизни конец?

– Я не знаю… – пробормотал он. – Сперва развод, а тут еще и это… Я кое-что еще не закончил в этой жизни. У меня есть изобретение, которое нужно запатентовать.

– Так займитесь этим, – сказал я. – Кстати, где сейчас Мари?

– В Бристоле, – ответил он.

– Но я ездил туда, видел ее тетю и…

– Нет-нет, она сейчас у другой тети. Я убедил ее, что она должна закончить учебу и стать ветеринаром. Любовь там, или что, но дело есть дело. Образование – это не то, что можно бросать на полпути. Я взял с нее слово, что она получит диплом.

– Я об этом не знал, – сказал я. – Может, удастся найти ее через университет?

– Или у проклятой тети. Жена Теда, Джанин, жуткая баба. Не понимаю, как моего брата угораздило жениться на такой суке. Он ошибся даже еще хуже, чем я. Я-то развелся, а он до сих пор мается. Думаю, он терпит все ради своего сына.

Он дал мне адрес, причем оказалось, что дом находится на той же улице, что и дом предыдущей тети. Но едва я собрался уйти, как он с тревогой спросил:

– А вы уверены, что я могу вылечить рак только думая о нем?

– Множество онкологических больных именно так и спасались.

– Я, видите ли, человек депрессивный. – Сказал он несчастным голосом.

Мне совестно было уйти, ничего не сделав для Дерека Мэлори. Он не смог бы сам справиться, потому что несколько центров в его мозгу упорно продолжали работать на руку болезни. Так что я их просто отключил. Похоже, он понял, что я сделал. Его лицо сморщилось, и я подумал, что он сейчас заплачет. Но оказалось, что он силится улыбнуться.

– Помогает! – просиял он. – Я часто спорил об этом с Мари. Она тоже так умеет, но никогда не делала. Видимо, она не верит в свои силы. Вместо того, чтобы помочь, только критикует меня.

Итак, я вернулся туда, откуда начал – в Бристоль. Но не сразу, а только через неделю. Потому что уже подошли крайние сроки моих заказов на компьютерные игры. Надо было позаботиться о заработке и к тому же, финансовые проблемы вышли из-под контроля. Пришлось экономить. Едва я покончил со всем этим, как мой факс для связи по магидским делам засигналил и выплюнул на пол депешу. Там значилось: «Инфорион. 10.2.3413. 11.00 часов. СРОЧНО! Император убит. Пожалуйста, безотлагательно приезжайте, чтобы принять участие в созываемой конференции. Это сообщение отправлено по приказу Регента, Верховного Главнокомандующего, Дакроса.»

– Вот и замечательно! – злорадно сказал я. Это была моя первая реакция на полученное сообщение. Тимос IX, по-моему, очень даже заслужил это. И не только потому, что убил сына. Я понадеялся в душе, что смерть у него была нелегкой. По возможности, очень нелегкой. И наследника он ликвидировал. Так ему и надо! Хотя, если вдуматься…

– И чем же я могу им помочь, интересно? Я им кто? Магид или нянька?!

– Ничего не поделаешь, отправляйся, – сказал голос Стэна у меня из-за плеча.

Я отправил сообщение, что прибуду завтра.

Они немедленно откликнулись: «Инфорион. 10.2.3413. 11.04 часа. СРОЧНО! Необходимо, чтобы вы прибыли немедленно.»

Я возмутился и спросил: «Почему? Я занят своими магидскими обязанностями.»

Дакрос, был он там верховным главнокомандующим или нет, тут же ответил: «Мы успели схватить сообщников убийцы. В стране назревает восстание. Мы очень нуждаемся в вас, чтобы найти нового императора. Это серьезная проблема, и только магид может нам помочь. Пожалуйста, сэр.» Меня поразило это «пожалуйста, сэр.» Дакрос, вроде бы генерал и какой-то там верховный главнокомандующий, да еще и регент, а разговаривает со мной как маленький ребенок. Я ответил, что сейчас буду. И начал упаковываться. Несомненно, я мог и там найти нужные вещи, но тамошние одежды неудобные, словно больничные пижамы, и бритвами их я так и не научился пользоваться. Пока я собирался, Стэн висел над душой и хотел что-то сказать.

– Ну, что? – наконец спросил я.

– Не давай им втянуть тебя в имперские интриги, – сказал он.

– Не волнуйтесь. У меня эта империя в печенках сидит. Но почему вы так переживаете?

– Для всех магидов есть директива – не слишком стараться им помогать. Пусть катятся к черту сами, как умеют.

– Что, это непостижимая тайна или вы просто забыли мне сообщить? – спросил я ехидно. – Почему я-то не знаю о такой директиве?

– Нет, эту директиву спустили уже после того, как я умер. Я, видишь ли, не мог тебе сразу об этом рассказать. Был немного занят там с палатой лордов и прочими. В общем, они решили, что империя должна погибнуть сама собой.

– Счастлив это слышать, – сказал я, запихивая свои вещи в рюкзак. – Вы отправитесь туда со мной?

Стэн не ответил. Он молчал, пока я спускался по лестнице в гостиную. Там голос Стэна прошептал:

– Не думаю, что я смогу, Руп. Похоже, меня отпустили только на Землю. Возможно даже, только в твой дом.

– Да, не везет вам.

– Нет такого правила, что загробная жизнь должна быть безумно интересной. – Сказал он с сожалением.

Я чувствовал, как он парит с несчастным видом посреди моей гостиной. Но поделать ничего не мог, потому что меня уже ждали в империи. Путешествие туда не похоже на долгий путь с одного склона на другой и от перекрестка к перекрестку. Империя ведь про-волшебный мир. Так что это был просто очень быстрый спуск, вроде как у Алисы по кроличьей норе. Я всегда подозревал, что Льюис Кэрролл был магидом. Очень уж похоже он описывал все эти переходы из одного мира в другой. Хитрый человек, выдал все за сказку!

Rain Kitten – мокрый котенок

Grain Kitchen – зерновая кухня

Buttle – буфетчица

Nuttall – орешник

Глава 3

В Инфорион я прибыл как обычно – через крошечную клетушку, которую во дворце было принято называть «Врата магидов». В этот раз я практически ничего не различал из-за всепроникающей кирпичной пыли. Мои глаза немедленно начали слезиться, и я полез за платком, чтобы высморкаться. Потом я решил его не прятать и стал прикрывать платком лицо. Едва я сбросил в угол свою поклажу, как явились два человека в военной форме.

– Мы командированы чтобы отвести вас к генералу Дакросу, сэр, – хрипло сказал один из них. Второй солдат был женщиной.

Меня удивило не то, что они явились из пыли так внезапно. Оба были значительно моложе меня, и подобную серо-синюю форму я видел раньше лишь на приличном расстоянии – они не принадлежали к императорской гвардии или элитным войскам. Серые и синие мундиры обычно наводили порядок среди простонародья. Как вышло, что теперь они в окружении королевского регента?

Оба моих охранника выглядели до крайности уставшими. Это были парень и девушка, очень бледные, с темными кругами вокруг глаз – они едва стояли на ногах. Их волосы припорошила серо-красная пыль. Парень явно не брился уже несколько дней.

Девушка почти таким же хриплым голосом, как и ее спутник, нервно сказала:

– Сэр, держитесь как можно ближе к нам! Здесь опасно.

Я охотно ей поверил, так почти ничего не видел из-за пыли и своего платка.

Мы сразу углубились в коридор, по которому я никогда раньше не ходил. Приходилось все время смотреть под ноги, потому что камни, которыми он был вымощен, кое-где оказались выворочены и разбиты. Я улучил момент и вытянув шею глянул наверх – там, среди трещин в потолке и согнутых растрескавшихся балок светилось голубое небо. Неожиданно я услышал, что каменная кладка осыпается и подпрыгнул от неожиданности, но мои провожатые не обратили на грохот никакого внимания. Видимо, последние дни это происходило здесь довольно часто, и они уже успели привыкнуть.

– Что, дворец бомбили что ли? – прохрипел я сквозь свой платок.

– Взорвали большую бомбу прямо в тронном зале, – ответил парень, а девушка тут же добавила: – Прямо в середине. Все высшие чины и совет погибли.

– И все императорские супруги тоже. Императорская канцелярия погибла, когда обвалились своды соседних залов.

– И элитные войска, – продолжала девушка. – А гвардия охраняла тронный зал…

Они были очень расстроены. Я не мог так же искренне жалеть императора, мне скорее хотелось рассмеяться, но чтобы не обидеть их постарался сделать приличествующее скорбное лицо под своим платком. Даже в этом безопасном коридоре плиты кое-где отошли друг от друга. Мало того – местами просел потолок, поэтому приходилось жаться к стенам, чтобы обойти самые опасные места.

После довольно длительной прогулки мы наконец прошли под высокой аркой и оказались в небольшом каменном зале. Аварийное освещение делало нереальными все предметы, а пыль вообще казалась космической. Мои очки к тому времени запылились настолько, что я уже почти ничего не видел. Пришлось снять их и начать оттирать своим пропыленным платком. Пока я этим занимался, мои провожатые устало отдали честь и хрипло сказали дуэтом:

– Магид Венаблес доставлен, сэр!

– Спасибо за вашу службу, – ответил кто-то изнутри тонким голосом. Второй только сухо закашлялся, а третий хрипло сказал:

– Прекрасно. Вы можете быть свободны.

Я отложил свои изрядно исцарапанные очки и пригляделся. После солдат с их сине-серой униформой, я, вроде бы, не должен был удивляться тому, кто сейчас стоял во главе империи. Но я удивился. За столом, заваленным различными документами сидели всего три человека. Тоненький тенорок принадлежал волшебнику – их в империи высокопарно называют «маги». В любом случае, он был много моложе меня. Его глаза так сильно покраснели, что сначала я подумал, что они у него налились кровью. Одна рука оказалась действительно поранена. Вместо бинта на ней красовалась неровная полоса от форменного плаща – такие было предписано носить магам. Золотой знак бесконечности блестел у мага на левом плече. Рядом сидела молодая женщина – это она закашлялась, когда я вошел в зал. Сквозь грязные полосы и потеки на ее лице я все-таки различил, что женщина очень красива. Одета она была довольно своеобразно – в пару полосатых брюк для верховой езды и роскошную блузу, расшитую сапфирами и жемчугом. Третий явно был генерал Дакрос. Сине-серая форма у него была не лучше, чем у его солдат. Пыльная, разорванная, кое-где подпаленная. Так же, как и его солдаты, Дакрос не брился последние несколько дней, так что его подбородок был покрыт коротенькими курчавыми волосками. Очевидно, Дакрос принадлежал к одной из тех темных рас, которым никогда не доверяли высокие посты в империи. Это спасло ему жизнь, но необходимость внезапно принять на себя весь груз ответственности, стала для него кошмаром. Похоже, он не спал и сильно нервничал – запавшие глаза и стиснутые челюсти искажали его лицо. Однако на меня он посмотрел спокойно и с любопытством. Хотя Дакрос и был старше всех нас, но генеральский чин, он, судя по всему, получил совсем недавно – генералы обычно не так молоды. Видимо, этот человек уже успел отличиться на военной службе.

Едва посмотрев на меня, Дакрос сразу же отвернулся. В арке, куда только что вошел я, возникли из пыли еще несколько человек. И все по неотложным делам. Двое положили на стол новые донесения. Один был в форме королевской гвардии – синей с золотом, но выглядел неуверенным. Он подошел ближе и что-то тихо зашептал генералу на ухо. Я был рад видеть это – лучшее доказательство тому, что генерал действительно пользовался здесь уважением. Пока гвардеец шептался с генералом, я начал рассматривать стол. Там лежало множество более или менее покрытых пылью донесений, несколько портативных компьютеров, довольно мощный радиопередатчик (такой и я хотел бы иметь), и столько пластиковых чашек с остатками кофе, что сосчитать их не представлялось возможным.

Гвардеец наконец ушел, и Дакрос снова повернулся ко мне. К этому времени я кашлял уже так же сильно как и красивая женщина в дорогой блузе.

– Генерал, ей-богу, вы должны покинуть этот дворец раньше, чем все здесь задохнетесь!

– Непременно, – спокойно ответил он. – Мне только что сообщили о новых разрушениях. Мы покинем дворец как только вы поможете нам в решении нашей основной проблемы.

– Я же говорила, то, что нам нужно находится прямо под тронным залом! – сказала женщина.

– Я делаю все, что могу, чтобы не дать ему разрушиться – пропищал молодой волшебник. – удерживаю из последних сил.

Я понял, что он говорит правду. Когда я попытался помочь ему, то ощутил тонны камней, которые буквально навалились на меня. Стэн, конечно, посоветовал бы мне этого не делать, но я видел как ему трудно и поэтому возвел свои укрепления вокруг его. В ответ имперский волшебник благодарно улыбнулся. Похоже, нам соединенными усилиями пока удавалось удержать дворец от полного развала.

– Тогда нам лучше сделать это побыстрее, – сказал я. – Как пройти в тронный зал?

Генерал устало поднялся на ноги.

– Мы покажем вам. – Даже сейчас после стольких бессонных ночей он выглядел величественно. Имперские манеры были у него в крови, и поэтому он внезапно спохватился: – Извините, я никого не представил! Это молодой маг Джеффрос, а это – Первая Леди, Александра, единственная из супруг императора, оставшаяся в живых.

Тут Первая Леди смущенно улыбнулась, словно девочка, которую поймали за кражей конфет или что-то вроде того. Вероятно, я бы тоже чувствовал себя очень виноватым, если бы знал, что множество людей более высокого ранга, чем мой, внезапно погибли. Маг Джеффрос, пока мы проходили по длинному полуразрушенному коридору, признавался мне:

– Я-то всего лишь обеспечивал магическую поддержку. Меня близко не подпускали к тронному залу. Так что теперь я единственный придворный волшебник. Так странно, что погибли все хорошие волшебники, и остался только я…

В этот момент мы подошли к громадной трещине в потолке. Все здание медленно оседало в разные стороны от нее. Я поспешил усилить магическую поддержку. И только потом, глянув по сторонам, понял, что мы находимся в тронном зале. На полу я увидел осколки древней каменной мозаики, крошечные разноцветные кусочки – они перелетели через весь зал. На том месте, где раньше стоял трон, теперь зияла круглая черная дыра. И все. Я присвистнул. Похоже, императора и его приближенных пришлось собирать чайной ложкой. Если вообще было, что собирать.

– Как же вы уцелели? – спросил я у Первой Леди.

– Я просто пошла в туалет, – пробормотала она. Леди Александра сказала это пренебрежительно, но я понял, что это была деланная небрежность. Я пожалел ее, представив, что она пережила после взрыва.

– Не надо тут разговаривать, – прошептал Джеффрос.

– И не топайте, – немедленно добавил генерал.

Он быстро пошел через зал к возвышению, где раньше стоял трон. Мы поспешно шли за ним, и красивые полудрагоценные камни вперемежку с осколками стекла хрустели у нас под ногами. А стены прямо-таки на глазах оседали, и струйки пыли поднимались к потолку. Меня это ужасало до тех пор, пока я не ощутил кое-что похуже. Я уже привык к запахам канализации, пороха, крови и гниющего мусора. Но здесь неожиданно сильно запахло озоном. Я снова достал свой носовой платок и аккуратно завязал себе рот и нос. Озон? Я всегда думал, что озон сопровождает мощный выход магии. И тут я понял, что произошло. Магическую бомбу установил один из старших волшебников императора. Он знал, что погибнет и сам. Смелый был человек. Или просто безрассудный.

Мы поднялись на возвышение и обошли дыру, запах из нее был почти невыносим. Здесь начиналось новое помещение – крыша хотя и покосилась, но стены были укреплены не только железными балками и гранитом, но и волшебством. Отлично. Здесь можно было немного расслабиться. Если бы трон императора был на два фута дальше, то он сейчас был бы с нами. Там было темно и все, что я видел – толстая дверь, которую взрывом сорвало с петель. Джеффрос протянул здоровую руку и коснулся небольшой палочки в углублении над входом. Она немедленно вспыхнула, и я увидел, как в помещении зажигаются одна за другой такие же палочки. При свете стало ясно, что сорванная дверь скорее похожа на люк подводного корабля или на сейф. Я подумал, ничего себе! – и поспешил за своими спутниками, которые уже спускались в безопасную комнату. Здесь оказалось значительно тише и не так пыльно. Я решил воспользоваться этим, чтобы снова протереть очки. Когда я снова надел их, то увидел шеренги клавиатур, мониторов и системных блоков. Отсюда император руководил одиннадцатью мирами, находящимися в его подчинении.

– Мы должны вынести все это отсюда, прежде чем покинуть дворец. – Уныло сказал генерал. – На случай, если кто-то сюда проникнет и попытается их использовать. Кажется, вот этот компьютер – тот, что нам нужен. Великая цель Джеффроса.

– Я знаю, что информацию о наследниках он хранил отдельно от всего остального. – Объяснила Леди Александра.

Я скользнул на скамью, обитую красной кожей перед одним из компьютеров. Он неожиданно быстро загрузился, и я заподозрил неладное.

– Скажите в чем проблема? – спросил я, наблюдая, как разворачиваются компьютерные файлы. – Здесь ничего не пострадало.

– Да, это просто прекрасно, – сказал генерал с легкой иронией.

– Дело не в этом, – объяснил Джеффрос, он к тому времени уже сильно устал и выглядел больным. – На компьютерах магическая защита.

Я ее тоже заметил, но она не показалась мне очень уж серьезной. Я решил попробовать найти имена детей императора. Никакого результата. Я попытался набрать слова «наследники», затем «дети». Снова ничего. Тогда, вспомнив про суд, состоявшийся два месяца назад, я напечатал «Тимоти». И тут наконец что-то появилось: «Мужчина. Родившийся 3392 года. Прозвище Тимоти. Удален 3412 года.»

– Удален! – воскликнул я. – Прекрасно, что-то зацепили. Как было его настоящее имя?

– Мы не знаем, – ответил генерал. Ну и ладно, во всяком случае этот компьютер отвечал на вопросы. – Тогда скажите мне прозвища других детей императора.

– Мы не знаем, – повторил генерал.- Мы понятия не имеем, есть ли другие.

– Думаю, есть! – сказала Леди Александра. – Я слышала, что у императора по крайней мере пятеро детей.

Я развернулся на своей скамье.

– Знаете, когда я только стал магидом в вашей империи, мне сообщили о рождении дочери от… ммм… младшей супруги, по-моему, ее звали Джелайла. По крайней мере одна наследница точно есть.

– Это было ложное сообщение, – сказал генерал, а Первая Леди добавила:

– Бедняжка Джелайла к тому времени уже четырнадцать лет как умерла.

Генерал глянул на меня не просто с ехидцей, а прямо-таки пронизывающе-саркастическим взглядом.

– Что, магид? Теперь-то вы понимаете всю глубину нашей проблемы?

Я понимал. Похоже, мое лицо полностью выдавало мое смятение. Джеффрос посмотрел на меня с сочувствием и промолвил:

– Вся эта империя была построена на лжи и лицемерии. Император сам добился власти не самым честным путем и хотел обезопасить себя всеми возможными способами. Он не только скрыл от всех своих детей, он вообще столько наворотил, что нам надолго хватит работы.

– Скрыл настоящих детей и выпустил бюллетени о рождении подложных. – Добавил Дакрос. – Джеффрос, не отвлекайтесь. Текущая наша проблема – найти наследника. Благодаря Леди Александре мы знаем, что они есть, теперь дело за вами, магид, вы можете их найти?

Я посмотрел на его изможденное лицо и спросил:

– А вы действительно хотите найти их? Они ведь не знают, кто они, пусть живут как жили. Разве вам не представилась прекрасная возможность начать все с чистого листа? Может, следует поискать нового императора не там? Например, вы сами неплохо справляетесь…

Он слушал меня и негодовал все сильнее и сильнее. Наконец Дакрос не выдержал и прервал меня:

– Великие и малые боги, магид! Неужели выдумаете, что весь остаток жизни я хочу провести здесь, управляя этой безумной страной? Вовсе нет! Я хочу вернуться к себе домой, на Талангию, и жить там на своей маленькой ферме. Но я еще не забыл свой ДОЛГ! Я не могу оставить империю, пока не найду наследника императора и не передам все в надежные руки. Только это меня здесь и держит!

– Да-да, отлично, – сказал я. – Я все лишь спросил. Давайте надеяться, что у этих наследников есть водонепроницаемое и несгораемое свидетельство о рождении, или какая-то невиданная родинка, или татуировка, или… что там еще? – Иначе вся империя будет говорить, что мы нашли подложного императора. Как по-вашему, – обратился я к Леди Александре, – наследников как-то отмечали сразу после рождения?

– Понятия не имею, – ответила она.

– Тогда я спрошу прямо: вы сами случайно не являетесь гордой матерью наследника престола?

Даже в неверном свете палочек я увидел, как сильно она покраснела и как скрутила руки каким-то странным, немыслимым образом. Дакрос сделал движение словно собрался дать мне пощечину, но остановился, потому что Леди Александра взяла себя в руки и сказала:

– Я никогда не имела чести встречаться с императором наедине. Он не очень-то любил женщин.

– И собрался жить вечно, – не удержался я.

– Ему было всего пятьдесят девять лет, – сказала она.

– Ладно, оставим это, – сказал я. – Что вам известно?

– Только слухи, я ведь говорила.

Мне стало стыдно. Леди Александра была вежлива и действительно хотела помочь. А я вел себя непростительно грубо. Впрочем, я никогда не любил империю и не стал терпимее от того, что императорский дворец разваливался на куски прямо у меня на глазах.

– Я слышала, что у императора есть две дочери и, по крайней мере, два сына. Кроме того, которого недавно казнили. Я думаю, у Джелайлы точно был сын, но я стала Первой Леди уже после ее смерти, так что наверняка не могу сказать.

– Спасибо, Леди, – сказал я и снова повернулся к своему компьютеру. Мне было стыдно смотреть не только на нее, но и на Джеффроса. Он одной рукой прокладывал провод, чтобы взорвать укрытие, пока я перепирался с генералом и императорской супругой. Нужно было срочно что-нибудь придумать. На меня давили обрушивающиеся своды дворца, я чувствовал их даже через безопасный укрепленный потолок нашего убежища. Еще минуту я без толку боролся с компьютером. Он с завидным упорством выдавал мне информацию от том, что Тимоти был удален. Я злился все сильнее. Даже такой упертый параноик, как Тимос IX должен был предусмотреть способ найти и идентифицировать его наследников! Даже если он боялся, что кто-нибудь из членов императорского совета или придворных магов узнает эту тайну, тем не менее. Потолок надо мной угрожающе скрипнул, когда компьютер вдруг передумал и выдал новое сообщение: «введите правильный пароль». Я рискнул ввести знак бесконечности, но это было слишком просто. Я попробовал написать «Корифоиды», просто потому что кто-то об этом сегодня упоминал – снова мимо. Ах, да… Леди Александра говорила о том, что Корифоиды вернутся и снова будут управлять империей. Я попытался написать «Тимос» и услышал как генерал за моей спиной сказал:

– Глупость какая.

– Кажется, я больше не могу его удерживать, – простонал Джеффрос.

В этот момент потолок снова скрипнул, а машина неприятно зажужжала и выдала: «Пароль три раза введен неправильно».

– Кто-нибудь, дайте мне чистые диски, чтобы я мог скопировать информацию.

Я чувствовал, что там высоко наверху начало действовать какое-то новое волшебство. Похоже, это была еще какая-то система защиты. Император был жуткий эгоист и дурак. Он не позаботился о том, чтобы эту систему можно было как-то отключить. Он, видимо, и вправду собирался жить вечно.

– Быстро! – крикнул я.

Леди Александра возникла у меня за спиной с коробкой чистых дисков. Я начал понимать, что она не просто бессмысленная красавица, в ней есть нечто большее. Но подумать об этом было некогда. Генерал выхватил из коробки пару дисков и подал мне. Я вставил один в дисковод и нажал на запись.

– Думаете, сработает? – спросил генерал с сомнением.

– Нет, – сказал я. – Но я все-таки попытаюсь.

Редко мне доводилось выполнять работу в таком бешеном темпе, да еще буквально «одной рукой». На самом деле, почти все свои силы я бросил на то, чтобы удержать это новое, непонятное волшебство. Но тем не менее при помощи магии я вынудил компьютер делать копии информации на предельной для него скорости.

Не успел я скопировать четыре диска, как почувствовал нечто новое – непонятное волшебство увернулось от меня. Оставив пятый диск в дисководе, я вскочил со скамьи.

– Идемте отсюда. Быстро. Все.

Они встревожено посмотрели наверх, не понимая, чего я испугался. Генерал быстро выглянул в тронный зал и вернулся побелевший:

– Живо выходим из здания! Крыша рушится!

Мы с Джеффросом схватили Леди Александру за руки и чуть не разорвали надвое, так сильно каждый потянул ее за собой. Мы бежали через рассыпающийся тронный зал и дальше, по коридору, который со страху показался нам бесконечным. Еще не добежав до выхода, я запыхался, прямо как первоклассник. Я напрасно пытался остановить разрушение дворца, это только сократило мои силы. Я мог только бежать и бежать, слыша за своей спиной грохот и клясться, что никогда больше, ни за что, если только я смогу выйти отсюда живым… Тут мы выскочили на террасу. Весь внутренний двор был заполнен солдатами, которые тоже бежали со всех ног. Изо всех дверей выбегали люди и тоже спешили прочь от дворца. Генерал выбежал во двор последним. Он остановился около огромной статуи Корифоса Великого, а мы с солдатами беспорядочно сгрудились вокруг него. Всего получилась пара сотен человек – удивительно мало для поддержания порядка в такой большой империи.

– Император только что урезал статью расходов на армию, – кисло сказал генерал, заметив мой взгляд и быстро обернулся, чтобы посмотреть, что происходит с дворцом.

Я не мог ему ничего ответить. Моя грудь горела. Я мог только стараться выровнять дыхание и смотреть на громадное здание, которое словно сворачивалось, поднимая невероятные столбы пыли, со стороны было похоже, что вся земля под ним кипит. Джеффрос, который выглядел примерно так же, как я себя чувствовал, вдруг сказал:

– Почему нет? – и щелкнул пальцами. Тут же раздался глухой «Буммм!» – прямо посреди кипения всей этой пыли, и наверх плеснуло красным и оранжевым пламенем.

Леди Александра вскрикнула. Генерал осторожно обнял ее за талию.

– Пережив все это, моя леди, вы можете найти новый смысл жизни, – я услышал его голос даже сквозь весь этот адский грохот и подумал, что куда бы ни направился храбрый генерал, на Талангию или еще куда, он будет не один.

Я не могу вспомнить, сколько мы стояли, глядя на разрушение дворца. Крайние его фасады держались еще какое-то время прежде, чем тоже обратились в руины. К этому времени во внутреннем дворе собралось великое множество людей. Все они смотрели на катастрофу, и это как-то объединяло их – в один день осиротевших, дрожащих и неприкаянных. Какое-то время всем нам казалось, что разрушение никогда не закончится. Я был так же ошеломлен, как и все остальные – империя, которую я так страстно ненавидел, вдруг исчезла.

Мало помалу мое дыхание восстановилось. Вскоре я уже чувствовал, как сильно дрожат мои ноги, а грудь перестало так сильно саднить. Я повернулся к генералу и вручил ему два из четырех дисков.

– Это ваше, – сказал я каркающим голосом. – Один для работы и второй резервный. Предупредите тех, кто будет с этим работать, что здесь нужен хороший сильный волшебник. Подозреваю, что в этих файлах предусмотрено самоуничтожение – на случай, если кто-то попытается открыть их на другом компьютере, а не там, – и я ткнул грязным пальцем в направлении развалин. Я был уверен, что так оно и есть. Все четыре диска я постарался обеспечить магической защитой, но у меня не было достаточно сведений о приемах имперских магов, чтобы все предусмотреть.

– Что вы теперь собираетесь делать? – спросил Дакрос.

– Я собираюсь забрать домой два других диска и попробовать открыть информацию. Вы не могли бы отправить мне сообщение, если что-то получится у ваших магов? А я мог бы отправить вам, если у меня выйдет.

В ответ генерал криво усмехнулся и так же, как и я недавно, ткнул пальцем в направлении развалин. Все средства связи между мирами погибли там, и мои вещи, кстати, тоже.

– Тогда я сам вызову вас, – поправился я. – Дайте мне номер вашего факса или телефона и дома я настрою вызов на него.

– Но как вы собираетесь добраться домой, магид? Ведь Врата Магидов больше не существуют?

– Это была всего лишь дань традиции, – улыбнулся я. – На самом деле я могу уйти откуда угодно.

Он выглядел таким потрясенным, что мне стало неловко за то, что я так расхвастался. На самом деле, откуда угодно в междумирье уйти нельзя. Есть и проблемные места. Но как раз внутренний двор императорского дворца к таким местам не принадлежал.

– Скоро увидимся, я надеюсь, – сказал я на прощанье и пошел через внутренний двор, постепенно поднимаясь в свой про-волшебный мир.

Глава 4

Первое, что я сделал, добравшись до дома – надежно упаковал оба диска в пластиковые коробки, наложив на них самую сильную магическую защиту, и запер в ящике своего стола. И только после этого я отправился в ванную, чтобы откашляться и отчихаться от всей той кирпичной пыли, которую принес с собой из империи. После душа я переоделся и понял, что слишком устал, чтобы работать. Поэтому я просто решил забросить свою одежду в прачечную и купить новую бритву – старая осталась под развалинами императорского дворца. Я уже почти вышел за дверь, когда вдруг услышал громкую фортепьянную музыку из гостиной. Пришлось вернуться. Я заглянул в гостиную. Вариации на тему Диабелли лились из моего CD-проигрывателя словно предвестники грозы. «- Как я мог о нем забыть», – пробормотал я и потянулся, чтобы выключить музыку.

– Это не ты, – слегка смущенно сказал Стэн. – Я просто не знал, чем заняться и нашел это. Оказалось, что я могу сам поставить музыку. Мне такая нравится, это очень духовная музыка, в моем, так сказать, нынешнем состоянии… Но если тебя раздражает, я уберу…

Музыка внезапно стало звучать совсем тихо.

– Да, не страшно, – сказал я. – Я уйду ненадолго, наслаждайтесь, пока я не вернусь.

Когда я вернулся, Стэн все еще забавлялся с диском Диабелли. Едва закончившись, он заиграл снова, и я слушал музыку, пока искал на кухне чего-нибудь поесть. Через полчаса я вошел в гостиную и спросил:

– Может, вам поставить другой диск?

– Нет-нет, – поспешно ответил Стэн. – Этот вполне подходит. Но я сейчас убавлю звук, чтобы ты мог рассказать, что там было.

Вариации на тему Диабелли притихли до едва уловимого шепота. Приглашение повисло в воздухе. Я не понимал, почему вдруг Стэн интересуется делами империи – она так страшно ему надоела, но почему бы и не рассказать кому-то о своих сложностях?

– В общем так, – я сел и уставился в пустоту перед собой. – В тронном зале была магическая бомба… – и я рассказал все, что произошло.

– Пропадут твои диски, даже если тебе удастся их расшифровать, – подвел итог Стэн. – Есть у императора дети, или нет, никто их теперь не найдет. За год сменится пять-шесть фальшивых императоров, а затем наступит окончательный и бесповоротный финал. Я думаю, так и будет.

– Вероятно вы правы, – осторожно сказал я. – Но я все же их магид и обязан им помогать. Даже если это означает сломать свой компьютер.

– В свое свободное время можешь делать что угодно. Но твоя работа сейчас – найти нового магида, помнишь? Ты бы лучше поехал завтра в Бристоль!

– Нет, – сказал я твердо. – Это вызов мне как программисту. Я должен выудить оттуда данные. – Мне не хотелось говорить, что я до смерти устал от бесплодной погони за кандидатами в магиды. Какое угодно оправдание, но если я скажу про свою слабость, Стэн меня высмеет. В общем, мы крупно поспорили. Каждый приводил свои доводы, и вариации Диабелли то становились громче, то затихали. Наконец диск закончился и тут же заиграл по новой. Я обнаружил, что и мы со Стэном начали повторяться, поэтому предложил компромисс.

– Хорошо, давайте я напишу четыре письма, и попрошу их всех связаться со мной. Как вам такая идея? Увлекает?

– Я бы очень удивился, если бы обнаружил, что меня еще что-то может увлекать! – парировал Стэн. – Идея хороша, но что ты намерен им написать?

– Всем по-разному. – Нашелся я. – Турлесс – писатель. Я напишу ему от имени его поклонника. Мэлори студентка. Студентам всегда не хватает денег. Я уже сказал ее матери, что она унаследовала немного. Могу написать ей про мнимое наследство. Фиск похожа на любительницу нетрадиционной медицины, а Корнелиус Пант…

– Да? – спросил Стэн. Но моя фантазия на Панте неожиданно иссякла.

– Он же путешествует. Запроси его, может, он возьмется за заказ написать про свое путешествие книгу. – Предложил Стэн.

– Отличная идея! – я знал, что Стэн не даст мне покоя, пока я не сделаю хоть что-нибудь, и тут же сел писать письма. В итоге я остался очень доволен своим эпистолярным талантом. Притом, что я никогда не видел в глаза книгу Турлесса, я накатал три тома восторгов по поводу его писательского стиля. Мари Мэлори я посулил 100 фунтов – примерно столько я мог себе позволить отдать без ущерба для своего бюджета. Для Тэнси-Энн Фиск я представился приятелем друга ее подруги детства, якобы я услышал, что она в клинике и захотел помочь, сообщив ее о чудесах диеты Стэнли. Ну а Корнелиусу Панту я послал совсем короткое деловое письмо – от имени издателя документальных книг.

– Ну и что такое диета Стэнли? Какой от нее результат?

– Она станет такой же воздушной, как и вы! – Хихикнул я.

– Я так и думал, – вздохнул он. – Заканчивай это. Отправь письма.

Я так и сделал, а то он не позволил бы мне заняться имперскими дисками.

Следующие три дня я с головой ушел в решение проблемы. Я изучил природу программ и магическую защиту. Когда я понял, что знаю достаточно, началось самое нелегкое – приспособить свой земной компьютер под эти диски. Они, разумеется, были неподходящего размера. Поэтому пришлось вынуть дисковод и посмотреть, что можно сделать. В общем, расплавил я железо и пластик на своем видавшем виды стареньком «Амстаде» и придал дисководу форму имперского. Потом пришлось сделать адаптер управления, чтобы обмануть защиту диска и придать своему компьютеру характер той машины, с которой я скопировал информацию. Это была самая трудная часть моей работы, только магид смог бы с этим справиться и ничего не напутать. Я не преминул похвалиться этим перед Стэном.

– Слушайте, а мне и правда крупно везет в программировании. И все потому, что я использую магидские методы. Вы использовали приемы магидов, когда работали с лошадьми?

Стэн не ответил. В гостиной снова звучали вариации на тему Диабелли.

– Готов поспорить, так и было, – пробормотал я. Невозможно не использовать волшебство, если ты им владеешь. Похоже, магические способности проявляется всюду, буквально против вашей воли. Порой вы даже не успеваете понять, что воспользовались ими. Ну а когда у вас серьезная проблема и никаким иным путем ее не разрешить, вы конечно поступите так же, как и я. К концу первого дня я решил, что готов попробовать считать имперский диск. Я засунул его в видоизмененный дисковод и попытался скопировать информацию на жесткий диск. Не тут-то было! Даже если я очень осторожно пытался отодвинуть магическую защиту, диск упорно не желал быть скопированным. Я вздохнул, вернул все как было и попытался вывести данные на экран. И снова ничего не произошло. Я попытался открыть их магическим способом, и это оказалось верхом неблагоразумия. Компьютер вдруг разогрелся как печка, и диск попросту сплавился. Небольшое пламя полыхнуло над дисководом, и я едва успел спасти свой адаптер управления – еще не хватало делать его по новой! Проклиная все на свете и дуя на пальцы, я схватил расплавленный и покореженный диск, чтобы успеть понять, в чем там была загвоздка. Я тут же увидел, что кроме магической защиты номер один, там есть еще целых две. Причем, я не просто просмотрел эти оберегающие программы, я еще неправильно настроил свой адаптер и не совсем удачно переделал дисковод. Весь вечер я потратил на то, чтобы исправить ошибки.

– Этот их император, он, что, в «мафию» играл что ли? – разозлился я. – Возможно, он думал «если я не смогу быть императором после смерти, то пусть никто другой после моей смерти не сможет!»

Вместе с музыкой до меня донеслось:

– Наверное, так и есть. Но на самом деле, наверное, он полагался на некоторых своих ближайших советников. Они должно быть знали, что делать, но ведь их тоже взорвали вместе с ним. Хотя все это не имеет значения. Ты слишком печешься об этой империи.

– Это имеет значение! – заорал я. – Сейчас там есть обычные, честные люди, и они стараются справиться с ситуацией. Есть миллионы обычных людей, кто встанет на сторону генерала Дакроса, когда высокопоставленные личности из других десяти миров двинут оружие против него. Это будет грандиозная гражданская война. Возможно, она уже идет.

– Не будь ты таким наивным, – пробурчал Стэн. – Или все эти высокопоставленные особы победят и создадут нового императора, или генерал твой победит, и тогда ему понравится быть во главе государства. Такие вещи все время случаются, историю надо знать!

После бессонной ночи я подумал, что он, возможно, прав. Но я все еще хотел помочь Дакросу.

Утром пришло письмо от Мари Мэлори. Разумеется, студентка ответила первой – написала мне с обратной почтой:

«Дорогой господин Ванаблес, я допускаю, что могу принять от вас 100 фунтов. До июля я проживаю по этому адресу, так что вы можете прислать мне деньги в любое время. Но мне хотелось бы с вашего позволения узнать, кто оставил мне наследство? Я удочерена своими родителями, и они сказали мне, что ничего не знают о моей настоящей семье.

Ваша М. Мэлори »

– Вульгарное и немного подозрительнее письмо, – заметил я.

– Да. Но теперь ты узнаешь ее даже если она будет идти по другой стороне улицы, верно?

Он был прав. В письме была видна яркая индивидуальность Мари. Бумагу с вензелем, отпечатанную на дрянном матричном принтере, она явно позаимствовала у дяди – там было написано «Тэд Мэлори, автор готических романов». И тем не менее, это было письмо Мари.

– Ну и что я должен для нее выдумать? – засомневался я. – Кто на Земле мог бы оставить ей наследство?

– Я, разумеется, – ответил Стэн. – Скажи ей, что я разыскивал родных и думал, будто я ее дядя. Скажи, что у меня было множество кузенов с несколько беспорядочной личной жизнью, так что это может быть даже правда, что я ее дядя.

Я немедленно написал неуловимой особе ответ – я передам ей деньги лично и при встрече расскажу, кто ее облагодетельствовал.

Вернувшись с почты, я включил свой самый старый компьютер, «Тошиба», на котором уже больше года не работал, и снова взялся за дело. Это оказалось нелегко. Тем более, что я трясся за единственный диск, который у меня остался. Я уже сто раз пожалел, что отдал Дакросу те два диска. К концу дня я переволновался настолько, что отправил ему сообщение – чтобы он ничего не делал с дисками. Ответ пришел быстро, но он меня как-то не утешил: «оба диска расплавились». И почему это не было для меня сюрпризом? Осталось расплавить последний. Я засунул его в дисковод, и «Тошиба» немедленно сообщила: «ОБНАРУЖЕН ВИРУС». Я мигом выдернул диск. Во всяком случае, этот фокус уже был мне знаком. Еще немного – и я привыкну к образу мышления императора-параноика. Я повертел пальцем у виска и принялся отслеживать вирус. Вирус оказался магическим. В общем, возня с ним походила на распутывание старых рыболовных сетей.

– Разве ты не будешь сегодня обедать? – спросил Стэн и поправился: – Хотя конечно, скорее ужинать!

Я подумал, что на дворе уже ночь, потом успокоил себя, что сумерки в это время года вообще наступают очень рано, потом все-таки решил прерваться, чтобы сварить себе кофейку. И снова уселся перед компьютером. Примерно около полуночи, вирус наконец поддался, и когда я вставил диск в дисковод, предупреждений больше не было.

– Ты уже помешался на этой империи, – предупредил меня Стэн.

– Крошечная неточность: я помешался на компьютерной проблеме. Не каждый день у меня есть шанс побороться с магическим вирусом.

На третий день я таки заставил компьютер обнаружить диск и скопировать его. Это сразу придало мне уверенности в себе. Но и ложка дегтя в этой победе тоже присутствовала, да еще какая: все, чего я мог добиться от диска, так это то, что данные Тимоти были удалены. Ну и бесконечное требование пароля. Вообще-то, пока я возился с вирусом, мог бы и догадаться, как обойти пароль. Но сейчас я боялся применить свои магические способности – вдруг и этот диск расплавится, что тогда?

Стэн наслушался, как я чертыхаюсь, переместился из гостиной в мою комнату и сказал:

– Так попробуй подобрать пароль, что ли… И тогда ты наконец найдешь минуточку и поставишь другой диск в плеер?

– В чем дело, чем вам не нравится Диабелли? Вы уже выучили его наизусть?

– Каждую нотку, – серьезно заверил меня он, – я теперь знаю Бетховена как близкого друга.

Я быстренько выбрал ему другого Бетховена – на сей раз это были хоралы – и послал запрос Дакросу. Ответ прислал маг Джеффрос: «Обычных имперских паролей семь списков. Мы не пробовали их все, так как диски расплавились на каждой третьей ошибке. Но Леди Александра предполагает, что здесь другой пароль – что-нибудь из детского стишка.»

Определенно, Леди Александра нравилась мне все больше и больше. Я бы не додумался до такой простой вещи – а ведь мы имеем дело с данными о детях! Детские стишки в империи и на Земле не слишком сильно различаются. Магиды и другие путешествующие между мирами люди переносят их всюду. Но эти семь списков паролей! Это как рука парки или что-то в этом роде, в империи говорят на четырнадцати языках! Вот и подбирай все варианты! Однако, надежда у меня была, и я решил попытать счастья – перебрать все на резервной копии. Однако обстоятельство, что император Тимос IX оказывается знал, что такое детские стихи, меня сильно смутило. И в этот момент из гостиной донеслось мощное хоровое пение «В Вавилон, великий город!»

Новая мысль заставила мне вздрогнуть. Вавилон – одна из великих тайн магидов. Но и, о боже мой, есть ведь и детский стишок про Вавилон! Не веря себе, я подошел к компьютеру и трясущейся рукой напечатал: «Вавилон».

На экране тут же начали разворачиваться карты миров, принадлежащих империи – карта за картой, мир за миром, все в странных линиях, словно изобары на картах погоды. Я разглядывал их и гадал – почему же император выбрал такой пароль? В самой-то империи никогда не было города под названием Вавилон!

Через некоторое время на заставке появились люди и кентавры. Они были похожи на фотографии. Но я пока не мог понять, были ли они реальными изображениями детей императора или просто картинкой, показывающей, что программа запущена верно. Наконец экран очистился и на нем появились буквы: «НАБЕРИТЕ КНАРРОС».

Я напечатал «КНАРРОС».

«ТЕПЕРЬ НАБЕРИТЕ ИМЯ МОЕЙ ВЕРХОВНОЙ БОГИНИ»

Я чертыхнулся. В этом самом компьютере лежали данные по империи Корифоидов, но как мне их теперь открыть?!

– Стэн! – закричал я во все горло. – Какое там имя у этой кошмарной богини, которой поклонялся император?!

– Не помню, – проорал он сквозь божественный хор Бетховена.

Я начал ругаться всеми известными мне ругательствами и вдруг вспомнил! – Аглая-Юлия!

– И этот человек помнил все клички скаковых лошадей, начиная с 1935 года! – возмутился я. – Ну и ладно, во всяком случае, если запорю резервную копию, то начну еще раз!

Я на всякий случай вышел из программы и запасся солидным списком богов, демонов, героев и исторических персонажей империи. Мало ли, какие еще приколы у этого чокнутого императора! Но оказалось, что свою фантазию он исчерпал. Имя богини подошло с первого раза.

Я напечатал «КНАРРОС», потом «АГЛАЯ-ЮЛИЯ» и увидел наконец список имен.

Кнаррос

Кодовое название мира мир Ликсос

Жен. рожд. 3390 псевдоним Наталья

Жен. рожд. 3390 псевдоним Фисилла

Жен. рожд. 3400 псевдоним Ананте

Муж. рожд. 3401 псевдоним Эклос

Муж. рожд. 3402 псевдоним Магракес

Муж. кентавр рожд. 3394

Муж. кентавр рожд. 3396

Кодовое название мира Вавилон

Жен. рожд. 3393 псевдоним Тимоэа

Муж. рожд. 3399 псевдоним Джеллиро

Каждое имя сопровождалось тоннами записей и каких-то цифр, которые мне ничего не говорили, но я предположил, что это должны быть какие-то биологические данные, вроде группы крови и генокода – или чего-то еще в том же роде. Два списка были снабжены примечанием: «Кнаррос утвердит подлинность идентификации наследника престола только аккредитованному послу при неоспоримых доказательствах смерти ТимосаIX ».

– Ну наконец-то! – сказал я и пошел за вином. Я в последние дни столько развлекался с техникой, что приспособить свой телефон под связь с империей было сущим пустяком. Я позвонил Дакросу. Всего через полчаса я услышал его усталый голос – очень издалека, но довольно отчетливо.

– Их две группы. В двух сопредельных мирах.

Я зачитал ему список. Однако Дакрос был далек от ликования.

– Кто этот Кнаррос?

– Думаю, некий опекун. Должно быть, тоже псевдоним, но он должен наверное как-то проявиться, узнав о смерти императора.

– А что за проклятые миры Ликсос и Вавилон, хотел бы я знать?

– Подключите имперскую секретную службу например, пусть выясняют. – Предложил я. – За что они зарплату получают? За красивые глаза?

– Я бы их задействовал, если бы все они не были настоящей мафией. – Парировал он. – Мы расстреляли их вчера. Они пытались организовать государственный переворот. Похоже, главная трудность теперь заключается в том, чтобы найти этого Кнарроса. Вы должны найти его и идентифицировать старшего сына императора, даже если он находится в другом мире. Но что если этот Кнаррос тоже предатель или вдруг он погиб вместе с императором?

– Ну вините в этом вашего сумасшедшего императора! – обиделся я.

– Сколько угодно, – сказал он. – Если бы это доставило мне удовольствие.

– Не требуйте от меня больше, чем я могу, – взмолился я. Факт, что паролем оказалось слово «Вавилон» все еще заставлял меня нервничать. – Я пошлю весь список вашему магу Джеффросу. Дайте ему кого-нибудь в помощь, и пусть он вызывает меня, если запутается и потребуется моя помощь.

– Я не могу этим заниматься. Здесь большой беспорядок, и я никак не могу уехать из империи.

Я вздохнул и повесил трубку.

– Они хотят, чтобы теперь я нашел им Вавилон. Я должен отправиться туда посмотреть, что у них происходит.

– Нет, не должен! – вскипел Стэн.

– Мы с вами говорим о разных вещах. Стэн. Во всяком случае, я надеюсь, что дело обстоит именно так. И еще: не могли бы вы выключить музыку? У меня голова разболелась.

Глава 5

В Бристоль я поехал прямо на следующий день, причем, с пассажиром. Хотя Стэн и ныл постоянно мне под ухо, я вовсе не рассчитывал отправиться туда так скоро. Мне казалось, я могу себе позволить хоть денек передохнуть. Но как только я выпил достаточно вина, чтобы заглушить головную боль, в мою дверь позвонил самый странный из моих соседей – Эндрю Конник, изобретатель и владелец множества патентов. В отличие от неудачника Дерека Мэллори, Эндрю уже успел продать патенты на пару десятков полезных штуковин, и начал получать за них солидные деньги. Мой любимый кофейник – его произведение. Эндрю как-то выдал мне его протестировать, да так и оставил.

Дом Эндрю находится в самом конце нашего переулка, и, проходя мимо, я иной раз завидую его саду и бассейну. Но только до тех пор, пока не начну думать, что сад надо очень часто полоть, а бассейн – чистить. В третьем доме в тупике проживает семейство Гиббс. Сама миссис Гиббс прибирается у меня, а ее дочь – у Эндрю. Сколько госпожа Гиббс у меня работает, столько я слышу про то, Конник Эндрю – человек очень странный. Я ей охотно верю, однако сильно подозреваю, что ее дочь на том конце улицы все время докладывает Эндрю, какой же странный человек мистер Ванблес.

Эндрю встал столбом на пороге, как сомнамбула, который размышляет, зачем он вообще сюда явился.

– Привет, Эндрю, – сказал я, искренне надеясь, что Стэн будет вести себя тихо, несмотря на громыхающую в моем доме хоровую музыку. – Войдешь?

– Нет, не войду, – сказал он рассеянно. Фактически Эндрю, конечно, настоящий шотландец, но я постоянно думаю о нем как о медлительном скандинаве. Наверное потому, что у него льняные волосы, волевое суровое лицо и гигантский рост – все мы привыкли связывать это с жителями северного полуострова. Я всего ничего не дорос до шести футов, но Эндрю задумчивой скалой возвышался надо мной и неуверенно смотрел мне в глаза.

– Я пришел попросить, чтобы ты меня завтра подвез.

– Снова сломалась машина? – мое сердце упало. Автомобиль Эндрю ломался на зависть часто и некстати. Последние два раза это состоялось под рождество и прямо на новый год. Сомнительное удовольствие колесить с ним по всему Восточному Кембриджширу в поисках запчастей – от Эли до Хантингдона и Сент-Неотс, я уже молчу про Питерборо и Кингс Линн.

– Да, – сказал Эндрю мрачно. – Что-то с ней опять не то.

Я прямо заскулил (но где-то глубоко внутри) – так мне не хотелось снова быть перевозчиком для Эндрю. Все-таки я думал, что заслужил крошечный выходной.

– Мне очень жаль, но завтра я точно не смогу тебя подвезти. Мне надо ехать по делам в Бристоль.

Он надолго задумался, глядя невидящим взором поверх моей головы. Потом промолвил:

– Ну тогда я еду с тобой в Бристоль.

На секунду мне показалось, что назови я Карлайл, Кентербери или даже Эдинбург – Эндрю все равно выразит готовность податься со мной и туда.

– Это долгий путь, – в отчаянии сказал я. – Придется выехать пораньше.

– Я тоже только что об этом подумал, – согласился он. – Я могу собраться к шести часам.

– О нет, я не могу вести машину так рано! – испугался я. – Что если в восемь тридцать?

– Хорошо, я приду, – сказал он серьезно и ушел.

Таким образом, меня вынудили ехать в Бристоль, да еще ни свет ни заря.

– Вы поедете со мной? – ожесточенно спросил я у Стэна. – Или боитесь напугать Эндрю?

Стэн горестно примолк, а потом сказал:

– Не думаю, что я смогу, парень. Придется обходиться самому, похоже, я все-таки ограничен пространством твоего дома.

– Вы уверены? – спросил я. – Вы вообще пробовали выйти отсюда?

– За ворота сада. Пытался выйти с заднего хода к сараю. Я не мог никуда пройти.

Я разозлился. Последние несколько дней у меня выдались на редкость утомительными.

– Ну и что проку от призрачного советника, если вы не можете следовать за мной и давать мне советы? – Возмутился я. – Я полагался, что вы мне как-то поможете с этой Мари.

– Ну ты мог бы для разнообразия и сам попробовать принимать решения! – обиделся Стэн. – Эти, как их там, в Верховной палате, хотят, чтобы ты научился.

После этого он замолчал и не разговаривал со мной больше ни вечером, ни утром, хотя я собирался под музыку. Я наконец придумал, как заставить диски магическим образом прыгать в проигрыватель по приказу Стэна. Я очень гордился тем, что смог это сделать и поэтому был страшно оскорблен молчанием Стэна. На звеняще-тихом холодном воздухе утра мне стало спокойнее, и тут я увидел своего соседа Эндрю, который ждал меня около машины. Эндрю вообще-то идеальный пассажир для такого нервного водителя, как я. Он никогда не болтает попусту, не критикует других водителей, равно как и не пытается подсказать мне, как нужно вести машину. Он просто сидит на заднем сиденье и смотрит в окно. Иной раз это даже огорчает – вроде как один едешь. Когда я ощутил себя совершенно одиноким и окончательно расстроился – мы как раз выехали на трассу М25 – то спросил Эндрю про его последнее изобретение. И он начал мне подробно описывать самым унылым и скучным голосом вещицу, которую он про себя называл «трещотка-качалка», да так обстоятельно и подробно, что, клянусь, я не только ее отлично себе представил, но при желании мог бы нарисовать и запатентовать как свое изобретение. Поняв это, Энди замолк.

Я свернул на М4 и снова почувствовал одиночество. На сей раз я решил, что теперь моя очередь говорить. Обычно когда я везу его куда-нибудь, то рассказываю о проблемах программирования, которые мне приходилось решать. Очень часто после разговора с ним я вдруг находил решение проблемы – Энди своим тягучим унылым голосом задавал дельные вопросы. Однако сейчас моя проблема была магидской тайной. Казалось, поведать об этом не было никакой возможности. Или все-таки было? В контра-волшебном мире никто не заподозрит, что вы говорите о падении империи, которая вообще-то реально существует, но на три вселенные дальше вашей.

– Скажи, вот если бы ты был программистом, и тебе попалась программа, которая открывается только паролем, а пароль – такое слово, что ты бы ни в жизнь не догадался, что оно может быть ключевым, ты бы смог додуматься? Я имею в виду, что пароль – нечто детское, наивное, вроде Шалтая-Болтая. А программа очень серьезная – закрытая военная информация. Но тот, кто задавал пароль, понятия не имел о Шалтае-Болтае. Что бы ты подумал? Что это совпадение?

– Опыт говорит, что такой вещи как совпадение просто не бывает. – Сказал Эндрю задумчиво. Он говорил как магид, причем, как магид, который решил, что это обстоятельство очень серьезно. Однако мне в тот момент показалось, что он сказал банальность. Я был слегка разочарован.

– А тот, кто задавал пароль, не мог подсмотреть его? Ну, например, в другой секретной программе?

Я помялся: – Ну, да, такое тоже может быть…

Потом подумал и добавил: – Нет, в данном случае это вряд ли. Очень маленькая вероятность. Фактически ее не было.

– Если так, то это, конечно, повод для беспокойства. – Эндрю начал размышлять вслух. – Я думаю, в таком случае, ты должен хорошенько подумать. Возможно, когда-то давно был человек, который знал про Шалтая-Болтая. И он рассказал этот стишок и тебе, и тому парню.

– Вероятно, так оно и есть, – я начал обдумывать то, что сказал Эндрю. Тайны магидов когда-то в прошлом были известны в империи Корифоидов? Я привык думать, что там они известны примерно такому же количеству людей, что и здесь, на Земле. Есть такие вещи, которые даже в про-волшебных мирах необходимо скрывать от широкой публики. Но всегда остаются какие-то намеки, остатки знаний, догадки – их распространяют сами магиды, чтобы объединить и использовать, если будет необходимость. Вавилон был как раз такой тайной, но меня пугала мысль о том, что Тимос IX мог интересоваться Вавилоном – ну никак он не походил на такого человека. На этом месте Энди неожиданно выбил меня из колеи внезапным замечанием – он всегда так делал.

– Любой секрет кто-нибудь, да знает…

– Да уж… – ответил я. – Всегда и все в конце концов раскрывается. Как уши царя Мидаса.

Помнится, мы больше ничего не говорили, пока к полудню не доехали до Бристоля. Там он слез около мастерской Найлса.

– Когда тебя забрать? – спросил я. Он улыбнулся, и его лицо безумного изобретателя сразу преобразилось – только что Эндрю казался законченным придурком, и вдруг становилось совершенно очевидно, что он очень умный и глубокий человек.

– Честно говоря, понятия не имею, – ответил он. – Наверное, я поеду домой сам.

Я облегченно вздохнул. Похоже, у меня есть масса времени. Перво-наперво я отыскал солидный итальянский ресторан и плотно пообедал. На этом, собственно, полоса везения в тот день и закончилась. Впрочем, я уже привык, что охота за Мари Мэлори приносит мне только огорчения. Я так до сих пор и не понял, как у нее это получалось, но я точно знаю – все эти преграды возводила она сама. Сперва, выйдя из ресторана, я никак не мог вспомнить, где оставил машину. Когда я ее все-таки нашел, то обнаружил, что мне уже выписали штраф за неправильную парковку, потом я поехал не в ту сторону, потом искал на улице место, где припарковаться, не нашел, и был вынужден припарковаться кварталом дальше… В общем в итоге я позвонил у дверей аккуратно покрашенного дома Мэлори только в три часа. Женщина, открывшая мне дверь, была окрашена не менее аккуратно, чем дом. Скорее всего, она выглядела бы красавицей, не наложи она на себя столько темной помады и туши для ресниц. К тому же никакая косметика не могла скрыть ее изможденный вид. Сдается мне, она постоянно сидела на суровой диете. Ее темные глянцевые волосы блистали бронзовым мелированием, а худоба еще больше подчеркивалась узкой черной юбкой и стильным джемпером. Он был настолько пошлый, что совершенно сразил меня – из тех джемперов, у которых беспорядочно вшиты белые атласные вставки и повсюду рассыпаны стразы вперемешку с бусинами. Я так засмотрелся на него, что не сразу понял – женщине немного за тридцать, и она никак не может быть Мари Мэлори. Она провела по двери красивым красным ногтем и нетерпеливо сказала:

– Слушаю вас!

– Извините, что беспокою, – сказал я, – но я разыскиваю Мари Мэлори. Она получила небольшое наследство.

Я сразу понял, что эта женщина ненавидит Мари лютой ненавистью. Ее лицо застыло при одном только имени племянницы:

– Боюсь, что огорчу вас. Моя племянница только что уехала.

Я не хотел говорить ей, насколько сильно она меня огорчила.

– Вы знаете, когда она собирается вернуться?

– Понятия не имею, – ответила она с явным неприкрытым удовольствием. – Если моя племянница шляется по городу, то никто не разберет, когда она вернется. – И, словно этот факт являлся страшной трагедией, она грустно добавила: – Сегодня она и моего сына Ника забрала с собой…

Я тут же отчетливо представил себе, как Мари выхватывает из рук тети младенца и уезжает с ним куда глаза глядят.

– Очень грустно все это слышать, – сказал я. – Вы в курсе, куда они уехали?

– Все, что я знаю, – сказала она с нескрываемым удовольствием, – так это то, что они вышли за три секунды до того, как вы позвонили в дверь.

Ну, что ж, она имела право радоваться. Мари она терпеть не могла и счастлива, что я с ней разминулся. Однако для магида это были не слишком плохие новости.

– Спасибо, – сказал я, преданно глядя ей в глаза. – Пожалуйста, сообщите вашей племяннице, что я ее сегодня не застал, – я вручил ей свою визитку и тут же понял, что едва я закрою дверь, тетка Мари выкинет мою карточку в мусорку, даже не прочитав ее. Я в последний раз зачарованно взглянул на странную атласную нашивку на ее джемпере – всю в зубцах – и два бисерных усика, очерчивающих правильную грудь. Направляясь к своей машине, я вспомнил, что тетю Мари зовут Джанин. Бедный отец Мари совершенно правильно назвал ее сукой. В общем, я выкинул из головы и ее, и ее кошмарный джемпер, а потом достал письмо Мари.

По ходу движения каждый человек оставляет после себя след в воздухе. Этот след различим еще минут десять у обычного человека, а у колдуна – все двадцать или даже тридцать. В письме подобный след может остаться лет на пятьдесят. И Мари основательно наследила в своем письме. Так что Стэн не ошибался, когда говорил, что теперь я точно узнаю ее. Мне просто нужно было отправиться по ее следу, который смешивался с вонючим сизым дымом старого автомобиля – в нем явно давным-давно следовало сменить масло. Помню, тогда я считал ее след весьма симпатичным. Характер его был весьма своеобразным – отважный, задиристый и веселый. Мари, несмотря на неудачи в жизни, изо всех сил боролась с судьбой. Джанин не ошиблась – Мари поехала куда глаза глядят. Я дошел до конца квартала, сел в свою машину и последовал за ней.

След петлял по улицам, широким и узким, и примерно полчаса я ездил то круто вверх, то быстро вниз, то прямиком через парки, я видел англиканский собор и розовые башенки готической церкви святого Марка, железный корабль «Великий Запад», построенный Брюнеллом и многое другое.

Судя по карте, которая лежала у меня на коленях, я исколесил уже всю северную часть города – неподалеку от гавани. И ни разу не настиг Мари и Ника хотя бы в пределах слышимости. Из-за вонючего масла я предположил, что должен обращать внимание только на очень старые автомобили. Это было серьезной ошибкой. Никогда нельзя полагаться на свои догадки, нужно просто идти по следу, вот и все. След вел меня вдоль пирса гавани, и там я заметил маленький темный «Моррис» – с женщиной за рулем и каким-то ребенком на заднем сиденье. Вот оно! – решил я и ринулся за ним, посылая магический приказ – остановиться и поговорить. Ответа не было. Я преследовал «Моррис» до въезда на мост через реку, где одностороннее движение создало запутанные петли. Наконец, поскольку все ехали медленно, до «Морриса» осталось всего три машины. Но водитель отказывался отвечать на мои призывы. Мое расстройство росло с каждым ярдом. Я бы сдался и прекратил преследование, но она была так близко!

И вдруг коричневый «Моррис» свернул на проселочную дорогу. Тогда я понял, что преследовал не тот автомобиль. Следы Мари я потерял, видимо, в тот момент, когда кинулся в погоню не за той машиной. Вот невезение! Я решил, что на сегодня с меня вполне достаточно, и надо бы уже ехать домой. Но вспомнив про недовольство Стэна, я подумал, что могу вернуться в дому Тэда и Джанин Мэлори, что-нибудь соврать и попытаться у них дождаться Мари. Я решил, что так и сделаю, но к тому времени выяснилось, что я снова здорово заблудился. Я высматривал мост сквозь все время прибывающий поток машин, но мост как сквозь землю провалился. Вместо моста я почему-то выехал на странную, почти проселочную дорогу. Движение все больше затруднялось. Мы практически ползли в пробке, причем, большинство вновь появившихся невесть откуда автомобилей, ползли позади меня. Представляю себе, как злились водители! У меня было достаточно времени, чтобы оглядеться по сторонам и обнаружить, что я нахожусь около ущелья Эйвона, а весь город столпился на той стороне. Так, уже значительно лучше – решил я – я еду по крайней мере в правильном направлении. Теперь не придется добираться до дома через Уэльс или что-то в том же роде. Панорама города исчезла за деревьями. Зато я увидел висячий мост через ущелье, по которому я мог переехать на ту сторону. Я ужасно обрадовался, но слегка струхнул – мост представлял собой узкую ленту дороги, натянутую между двумя башенками в египетском стиле. Я отдал деньги за переезд и двинулся через это ненадежное сооружение, нервно поглядывая вниз – где как-то слишком на мой вкус далеко поблескивала река. Потом я заметил, что какой-то кретин остановил машину прямо посреди моста. Я почти что поцеловался с его задним бампером, но вовремя сумел остановиться. Визг тормозов и ругательства за моей спиной красноречиво говорили о том, что не я один едва не разбил машину. Мало того, что автомобиль стоял прямо на мосту, так водитель еще и бросил открытой переднюю дверцу. Таким образом, его совершенно невозможно было объехать. Дорога здесь шла в один ряд и была разделена высоким бордюром, исключающим возможность выехать на встречную полосу. За моей спиной больше никто не видел, что произошло на самом деле. Но я-то видел! Сперва я подумал, что это авария, но тут же понял, что ошибаюсь. Хозяйкой машины была маленькая, некрасивая девушка с мешковатой фигурой, в больших очках. Она странно прыгала и танцевала прямо на дороге. Ее обтрепанная юбка крутилась вокруг бедер, грязные волосы развевались на ветру и очки с каждым резким движением норовили соскользнуть с ее носа. Около нее, так же нелепо согнув колени, скакал и размахивал руками ее пассажир. Это был мальчик лет двенадцати, красивый необычной, восточной красотой. Он повторял танец девушки немного смущенно. Мне показалось, что мальчик просто из вежливости танцует вместе с ней, наверняка он хотел бы поскорее убраться оттуда. Он мне сразу понравился, а вот что касается ее…

Я изо всех сил надавил пальцем на кнопку сигнала. Похоже, я был не одинок. За моей спиной тут же раздались дружные гудки. Девушка остановилась, но только для того, чтобы повернуться ко мне и небрежно пощелкать пальцами – ногти на них были настолько длинными, что вполне сошли бы за орудие убийства. Мальчик застенчиво повторил ее движения, после чего они оба как ни в чем не бывало вернулись к своим хореографическим упражнениям.

Я разозлился настолько, что усилил звук сигнала при помощи магии. За мной вовсю ревела длиннющая автомобильная пробка. Мальчик по крайней мере понял, что здесь что-то не так. Он, похоже, испугался, но девушка продолжала танцевать, и он покорно подражал ей. Они еще раз пощелкали пальцами, но уже в противоположном направлении и стали танцевать дальше.

Я вышел из себя окончательно. Поняв, что сигналить совершенно бесполезно, я выключил мотор, вылез из машины, сунул ключи от зажигания в карман и зашагал к их автомобилю. Они еще раз пощелкали – на сей раз мне лично.

Ключи от их машины висели прямо в замке зажигания. Я сдержался и не хлопнул дверцей, так как ей пришлось бы выломать замок, чтобы попасть в машину. И никто не смог бы проехать здесь пока не уберется она. Я обошел капот ее автомобиля и подошел к скачущей на дороге паре.

– Удача-удача, большая удача, – распевали они. Щелк-щелк-щелк…

– Вы не могли бы повести ваше свободное время где-нибудь еще? – сказал я. Вообще-то я хотел заорать на нее изо всех сил, но в последний момент остановился пораженный. Это была Мари Мэлори! Она обтанцевала вокруг меня. Потом остановилась и глянула на меня так, словно я только что возник из канализации. С нескрываемым отвращением она поправила длинным ногтем очки на носу и оглядела меня сверху до низу и снова до верха. Ну, что ж, эту игру можно играть и на пару! Я величаво поправил очки двумя пальцами и вперился взглядом в нее.

– Я полагаю, вы Мари Мэлори, – спросил я высокомерно, прежде, чем она придумала, что сказать.

– Да, и что? – сказала она. Голос у нее тоже оказался неприятным – низкий, глухой, как будто она нервничала и норовила заплакать. – Вы откуда-то меня знаете, но я вас знать не желаю.

За ее спиной я увидел мальчика – видимо, это и был ее кузен, Ник Мэлори, вовсе не младенец, как я представлял себе. Он выглядел так, словно хотел куда-нибудь спрятаться или стать невидимкой.

Я рассердился так, что себя не помнил от злости.

– Мое имя Руперт Ванаблес, вы меня еще помните? Я писал вам.

Я вынул бумажник.

– Я искал вас по всему городу, только для того, чтобы выдать вам ваше проклятое наследство, а вы говорите, что знать меня не желаете!

Я отсчитал у нее перед носом десять банкнот по десять фунтов – очень церемонно и очень сердито. Она ошеломленно протянула руку. Я впечатал ей в ладонь все банкноты по одной. И тут сзади начались вопли и свист. Многие водители, которым мы мешали проехать, были очень возмущены. Лицо Мари стало пунцовым. Ник был мальчик смуглый, так что его лицо просто еще сильнее потемнело. Мари вздернула подбородок и сделала движение как будто хотела швырнуть деньги прямо мне под ноги. Но для нее, видимо, это была слишком большая сумма, чтобы так просто отказаться.

– Десять! – сообщил я громко, вкладывая в ее руку последнюю купюру. – Теперь, будьте так добры, уберите ваш чертов автомобиль с дороги и дайте мне проехать!

Она ничего не ответила и задрав голову зашагала к своей машине. Ник плавно скользнул на заднее сиденье.

– Что, удовольствие стоило денег? – спросил водитель автомобиля прямо позади меня.

Я хотел было сказать, что да, такое стоит пережить за сто фунтов, но мне уже основательно осточертело все семейство Мэлори, и я не чаял, когда наконец избавлюсь от них. Я просто пожал плечами, улыбнулся и сел за руль, так как Мари уже газанула облаком вонючего синего дыма. Ее автомобиль ни капли не походил на тот коричневый «Моррис». Он был совершенно новый, но какой-то неухоженный. Хорошо, что мне не надо было подбирать Эндрю по дороге домой, потому что я чертыхался без остановки до самого Кембриджа. Домой я заявился все еще злой как сколопендра.

– Что у тебя на этот раз стряслось? – ласково спросил меня Стэн из темной гостиной.

– Мэлори, – рявкнул я и зажег свет. – Если кто и захочет сделать эту девушку магидом, то это точно буду не я! Она ужасна! И сумасшедшая! И уродина к тому же…

Я возмущенно поведал Стэну о своих приключениях.

– Гм. Она проявила волшебные способности?

– Да, сколько угодно волшебных способностей! Ее способностей хватило, чтобы целый день водить меня по городу и держаться на расстоянии. Но я не желаю учить волшебству человека, который танцует на улице в час пик, останавливая движение. И даже не стыдится этого! По крайней мере ее кузен-подросток имел любезность обеспокоиться.

– Ну, посмотри на все это с другой стороны, – ответил Стэн. – Мэлори вела себя недостойно, теперь ты исключил одного кандидата. Теперь ищи оставшихся четырех.

– Как здорово! – злобно ответил я, вламываясь на кухню. Получилось так, что я говорил сам с собой, потому что как раз по пояс залез в холодильник. – И как вы предлагаете искать четырех людей, которые раскиданы по всему земному шару? Япония, Новая Зеландия, Босния, Штат Огайо – всего-то ничего!

Стэн, очевидно следовал за мной, потому что тихо сказал у мня над ухом:

– Я кое-что придумал, чтобы упростить твою задачу.

– О, нет!

– Когда поешь и чуточку остынешь, я расскажу тебе свой план.

Глава 6

Мне потребовалось примерно два часа, чтобы остыть. Я понимал, что слишком много вообразил себе, зная печальные обстоятельства жизни Мари Мэлори. Ее родители развелись, отец умирал от рака, денег не предвиделось, бой-френд оставил ее, плюс к этому она была вынуждена жить в доме у тетки, которая ее всем сердцем ненавидела. Мари представлялась мне мужественной девушкой, которая храбро борется с неудачами и не желает сдаваться. Об этом, во всяком случае, говорило ее письмо и след, который она оставила в воздухе. К тому же она была талантливой волшебницей. Я слишком сильно ей сочувствовал, еще не зная, что она за человек. Но все изменилось, когда я увидел ее оплывшую фигуру и ужасные манеры. После такого знакомства мне захотелось найти этого парня, Робби, пожать ему руку от всей души и сказать ему, что я его поздравляю. Наконец я понял, что меня семейка Мэлори больше не занимает.

– Теперь ты готов обсудить со мной мой план? – Спросил Стэн.

– Да, – ответил я. – Что вы придумали?

– Я решил, что ты должен собрать всех четверых в одном месте и поговорить лично с каждым. Как думаешь, сработает?

Я крепко задумался.

– Но как я это сделаю?

– Воспользуйся своими магидскими способностями. Слегка измени их линии судьбы, чтобы обстоятельства привели их к тебе.

– А это допустимо? – Я думал, что подобные деяния возможны только если у меня экстренная необходимость. Вмешательство в чужую судьбу – дело серьезное, и надо сто раз обдумать это, прежде, чем браться.

– Да, черт возьми, если ты выбираешь нового магида, тебе это позволено! Это важно, пойми! – рассердился Стэн – Так или иначе ты вмешаешься в судьбу одного из них, сделав его магидом.

– Хорошо, я попробую, но только не сегодня!

Изменение линий судьбы – дело трудное, запутанное и чрезвычайно опасное. Я всегда думал, как хорошо, что этим умеют пользоваться только магиды, да и те сильно ограничены в своих возможностях. Если бы простые люди умели видоизменять чужие линии судьбы, то делали бы это слишком часто, так что во всех мирах воцарился бы невообразимый хаос. Магиду тоже может прийтись несладко, если он не сделает это как следует – тщательно и с должными гарантиями безопасности. Небрежный магид рискует перепутать свои собственные линии судьбы с линиями судеб тех людей, на которых он попытается повлиять. Вообще-то магиды свободны от различных превратностей судьбы. Чувствуешь себя несколько одиноко, конечно, но случайно прицепить себе чужие горести – это не то, что я хотел бы получить в результате.

Так или иначе, это следовало делать на свежую голову, и, возможно, не один день. Я не хотел бы прерываться в этом сложном деле, поэтому начисто выкинул из головы мысли о Мари Мэлори, затем отключил все телефоны, даже те, что связывали меня с верховной палатой и с другими мирами. Повыключал решительно все компьютеры, не только те, на которых я ваял компьютерные игрушки, но даже компьютер, на котором хранились магидские документы. Всем разослал уведомления, что меня не нужно беспокоить какое-то время. И уже собрался было заняться делом, как вдруг внезапно заметил, что вчера, в мое отсутствие генерал Дакрос прислал мне целую пачку факсов. В первом значилось, что эксперты расшифровали генетические коды, и теперь могли опознать каждого из потомков императора – при условии, что их, конечно, удастся разыскать. Во втором говорилось, что они все еще не нашли Кнарроса. В третьем – от Джеффроса – его соображения о том, как можно скрыть Кнарроса посредством волшебства. И наконец четвертый – снова от Дакроса – призывал меня немедленно прибыть в империю Корифоидов и разыскать Кнарроса прямо сейчас.

Я быстро ответил ему, что не вижу причин продолжать сохранять императорские тайны. Пусть опубликуют информацию о Кнарросе в газетах и журналах. И после этого решительно отключился.

– Вот видите? – обратился я к Стэну.

– Перестань жалеть их.

Затем я взял большущий глобус, булавки и немного ваты. Для начала требовалось найти такое место в Англии, куда я мог бы легко собрать всех своих четырех кандидатов. Линии судьбы трудно направить в какое-либо место, поэтому мне требовалась точка скопления магической энергии. Таких точек на Британских островах удивительно много. Затем нужно было математически точно рассчитать прибытие каждого из моих подопечных. Место сбора должно было казаться обычным, чтобы никто из них не удивился, что попал туда. Даже притягивая людей поближе к себе при помощи «магических подножек» и «случайностей», я не мог слишком сильно искажать законы вероятности. И из опасения быть разоблаченным, я не выбирал слишком очевидные места силы.

Прежде всего я исключил такие точки как Стоунхендж, большинство старинных родовых замков, а также скрытую долину в Дербишире. Главным образом я рассматривал города, где постоянно происходили какие-нибудь сборища. Вскоре я уже сидел, по уши зарывшись в путеводители и туристические рекламные буклеты. Мне очень нужен был обычный, ничем не примечательный городок. Помощь Стэна оказалась весьма кстати. Будучи жокеем, он изъездил страну вдоль и поперек, поэтому он одинаково хорошо знал и места силы, и гостиницы, о каких я даже слыхом не слыхивал.

Я надеялся, что мои подопечные смогут встретиться в Лондоне, но по времени они, увы, не совпали. Кроме того, Мари Мэлори каким-то образом затесалась в уравнение, которое я составил только на четверых! Я разозлился! Эта ужасная девица по прежнему вовлекала меня в свой идиотский танец. Даже когда я исключил ее из списка кандидатов! Стэн предложил мне на выбор несколько точек в Серединных землях. Там есть отличные места силы. Я начал подумывать насчет Нотингема, но в этот город я тоже не мог привести всех в одно время.

– Чертовски жаль, – сказал Стэн. – Нотингем – это город, где все проезжают, рано или поздно. Очень много причин попасть туда. Концерты, фестивали… так было бы удачно…

– Можно привести их всех в Бирмингем, но там с магией слабовато. Как насчет Страдфорд-он-Эйвон?

– Слишком много туристов.

– А Виган?

Виган опять-таки не подходил по времени.

Просидев полдня мы поладили на маленьком городке Вантчестер. Из-за скоростной автомагистрали, там было по крайней мере две приличные гостиницы. Путеводители скромно сообщали, что там ежегодно проходят какие-то мероприятия, да еще есть оружейный заводик. Стэн не помнил ни того, ни другого, а только сонный милый городок. Я тоже кое-что вспомнил, так как в детстве ездил в Вантчестер. Я проводил там лето с родителями и братьями, и помнил главным образом реку – видимо, я проводил там очень много времени. Кажется, я был во власти тогдашнего повального увлечения рыбалкой. Помню, как участвовал в состязании по рыбной ловле для детей. Я безуспешно удил рыбу целый день. В сотый раз выпутывая из ивовых кустов свое удилище, я обнаружил, что ко мне пришел мой старший брат. Он тоже хотел попытать счастья. Биллу, видите ли, не нравилось, что младшие братья могут быть удачливее его.

Наблюдатель был очень добр и с юмором отнесся к нашему соперничеству. Он выдал Биллу прут и инструкции, а потом оставил нас наедине.

Билл, как обычно, был удачлив во всем. Он немедленно подцепил прекрасную жирную рыбину, выбрал момент и подсек. Но потом выяснилось, что ни я, ни он не в состоянии убить рыбу. Она безумно скакала по берегу, а мы орали, призывая наблюдателя. Но он нас не слышал, потому что ушел слишком далеко. Поэтому мы сами как могли, вынули крючок у рыбы изо рта, после чего упустили ее в воду, где она не нырнула как положено, а поплыла трепыхаясь на боку, очевидно, умирая. Билл понял, что он все-таки виноват в смерти рыбы, и, хотя ему было уже тринадцать лет, разревелся как маленький. Я чувствовал себя не лучше.

Я все пытался выловить рыбу из реки, но у меня не получалось. И тут как раз появился наш брат Саймон, который, ненавидит убивать и поэтому отказался ловить рыбу. Увидев нас обоих – Билла в слезах, а меня бледного и несчастного, он просто вошел в воду, распутал леску, достал несчастную рыбину. А потом разбил ей голову о камень. После чего отдал ее нам и пошел дальше. С тех пор я никогда не пытался ловить рыбу – ни единого раза.

Я решил, что воспоминания о мертвой рыбе – дурной знак. Но тут же отмел такое предположение. Слишком уж я устал. Вантчестер полностью соответствовал всем нашим требованиям.

– Ну, что ж, тогда Вантчестер, – сказали мы со Стэном в один голос.

Конечно, надо было предварительно съездить туда и осмотреться.

– Мне жаль, что вы не можете поехать со мной, – сказал я Стэну.

– Думаю, осмотреть город ты сможешь сам, – ворчливо ответил он. Я понял, что его раздражает то, что я всюду разъезжаю без него. Так что больше ничего не сказал.

На следующий день я приехал в Ванчестер и решил, что городок довольно милый, несмотря на то, что везде одностороннее движение. Да и холодная погода конца февраля не украшала город. Но я, тем не менее, даже предпринял прогулку у реки – хотелось освежить свои детские воспоминания. Голые деревья и темно-коричневая вода под мостом были точно такие же, какими я их помнил. Но внезапно я увидел новую некрасивую фабрику, построенную прямо на берегу. И решил, что погулял достаточно.

Короче говоря, я вернулся в город и направился прямиком к самой большой гостинице, расположенной на центральной площади.

Я смутно помнил эту гостиницу, хотя с родителями мы жили в пансионате. Как я помнил, площадь была скорее не площадью, а широкой улицей, на которой продавали разные товары. К моей радости, этот день, видимо, тоже был рыночным, так что уличная торговля шла вовсю. И я смотрел на посуду, фрукты и одежду, точно так же, как любил это делать, когда мне было всего девять лет. И как же я изумился, когда оказалось, что гостиница называется «Вавилон»!

Совпадений не бывает, – подумал я и толкнул высокую стеклянную дверь. Холл оказался большим и тихим. Это было довольно странное помещение, сочетавшее в себе традиционный уют захолустного городка и ультрасовременные модные навороты. С одной стороны, повсюду стекло и зеркала, регистраторша-иностранка, но с другой все заполнено атрибутами охоты и рыбалки, а также лошадиных ярмарок. Завтрак был вполне обычным английским завтраком, а заботливость персонала – по-настоящему доброй, но чуточку провинциальной. Поедая жареного цыпленка и грибной пирог, я вдруг понял, что гостиница стоит прямо на точке магической силы. Все лучше и лучше! Позавтракав, я решил осведомиться, можно ли мне заказать здесь номера на Пасхальное воскресенье. Стэн очень настаивал на Пасхе, так как это – мощная временная точка. Но добиться толку от регистраторши я так и не смог. Пришлось разыскать менеджера. Его звали Альфред Дуглас, но это была не его вина.

(* прим.: Альфред Дуглас (1870-1945). Лорд, английский поэт, друг Оскара Уайльда)

– В пасхальное воскресенье? – спросил он растерянно. Нет-нет, ему очень жаль, но вся гостиница уже зарезервирована для приезжающих на семинар.

Я почти что сдался. Уже решил было поискать другой город для своих целей, как вдруг меня озарило спросить – какого рода семинар будет проходить здесь в Пасху? Я ожидал, что он назовет каких-нибудь Вольных каменщиков, работников социальной сферы или деловой подготовки.

– Любители книг, – неожиданно сказал он. – Научная фантастика и фэнтэзи.

Ну, не может быть, чтобы это было совпадением, – снова подумал я. Мервин Турлесс писал книги как раз в жанре научной фантастики. Фиск как-то раз преподавала на писательских курсах – и тоже по фантастике. Я, правда, не знал, имели ли к фантастике отношение Пант и Габрелисовиц, но в любом случае половина моих подопечных соответствовали целям семинара.

– Да ведь это – именно то, что я искал! – воскликнул я. Оказалось, что организатор семинара зарезервировал гостиницу на пять дней целиком. Но господин Альфред Дуглас был так любезен, что дал мне его имя, адрес и номер телефона. Организатора звали Рик Корри, и я немедленно позвонил ему из гостиницы. Приятным голосом он сообщил мне, что да, он зарезервировал гостиницу для семинара «Курс фантастики». Мы побеседовали, выяснилось, что Корри, как и я, работал с компьютерами дома. Он сказал, что я, конечно, могу присоединиться к семинару, и назвал скромную плату, причем сильно извинялся – она якобы до Рождества была ниже. Он обещал прислать мне форму заказа и детали, и просил отослать все как можно скорее, так как желающих полно, и мест в гостинице осталось совсем немного.

Я дал ему свой адрес и спросил, что будет, если я отошлю заполненную форму, но выяснится, что гостиница уже переполнена?

– О, не волнуйтесь! – бодро ответил Корри. – Мы разместим всех. Хотя бы нам пришлось спать на полу! Только не говорите этого Альфреду Дугласу, – добавил он. – На самом деле, я заказал еще и станционную гостиницу, чтобы в случае чего расселить людей там. Но если вы хотите спать именно в «Вавилоне» – пожалуйста.

Я пообещал отослать ему заявление с обратной почтой и повесил трубку.

После этого я чуточку поколдовал, чтобы обеспечить места себе и своим подопечным в этой гостинице. Потом ощутил небольшой приступ ярости – видимо, мысль о письме с обратной почтой ассоциировалась у меня с Мари Мэлори. Я подавил в себе это чувство и еще малость поколдовал – на сей раз для того, чтобы пресловутая Мэлори не попала сюда ни при каких обстоятельствах. И только после этого, довольный блестяще проведенной работой, я отправился домой.

Там я приложил все усилия, чтобы направить нужные мне линии судьбы в Вантчестер. Почти единственное, что я получил из внешнего мира за это время (от других миров я изолировался полностью) – пачку материалов по семинару от Рика Корри. Когда я открывал письмо, то в душе пожалел, что мадам Фиск, Пант или Турлесс не ответили мне так же быстро. Фактически они вообще не соизволили мне ответить – ни быстро, ни медленно. Толи мои письма потерялись на почте, толи кандидаты не сочли их важными. И вдруг я снова поддался неконтролируемой ярости против Мари Мэлори. Да, что же это такое!

Частично документы от Корри были теми самыми формами заявки на участие, как он и обещал. Все, что касалось гостиницы, выглядело вполне обычно. Ну разве я как-то не готов был сразу решить, действительно ли мне нужны грибы на завтрак. Но форма для самого семинара меня восхитила. «Фаны выражают пожелание, чтобы вы заранее заявили свой маскарадный костюм – вы будете животным, человеком, или другое, в этом году у нас три разновидности». И немного далее: «Регистрируйтесь в «Курсе фантастики» сразу по прибытии. Менеджер гостиницы высказал настоятельную просьбу, не оставлять в спальнях и коридорах зеленой слизи или чего-то еще в том же роде». А в конце: «Мы сожалеем о том, что пришлось запретить взрывы и пиротехнические эффекты, но после прошлогоднего происшествия стоимость страховки сильно возросла».

Задаваясь вопросом, что же они там учинили такого в прошлом году, я открыл доклад о достигнутых на третьем семинаре результатах и онемел. Должно быть, у меня было такое странное лицо, что Стэн не утерпел и спросил, что случилось.

Тогда я начал читать этот потрясающий буклет вслух.

– … Хоббиты как обычно собираются в командном центре под начальством Гэндальфа. Эзотерики вместе с мастером Магических искусств – их измерение пока не установлено… Филк слушается в Домашней Вселенной… Секция писателей фанфиков будет гостить у Венди Ивы, однако есть слухи о другой точке дислокации. Не теряйте бдительности! Бобкин любезно решил заняться в этом году руководством секции создания игр. И больше никаких подтасовок в классе Таро! Наша гадалка – настоящий экстрасенс… В секции дилеров еще есть несколько мест. Обратитесь к Эйзенштейну… Безопасность гарантируется Гитлером, пожалуйста, сдайте ему все мечи и прочее оружие до воскресенья… Стэн, кто эти люди? – оторвался я от захватывающего чтения.

– Думаю, просто ребята, которые собираются малость повеселиться. Нормальных людей ведь на самом деле не бывает. И есть кое-что, в чем они явно не сильны

Пожалуй, он был прав. Брошюра Корри – если это и правда можно было назвать брошюрой – тоже выглядела весьма оригинально и мало напоминала материалы к серьезному семинару. Обложка была украшена портретами бородатых и волосатых волшебников, ведьм, а также молодых дам, которые, видимо, привыкли обходиться практически без одежды, зато обильно увешивали себя самоцветами.

– Да, наверное, вы правы… – пробормотал я и послал мистеру Корри обещанный чек. Неделю спустя он прислал мне квитанцию и свидетельство, что я теперь официально гость «Курса фантастики». Но самое главное – комнаты в гостинице «Вавилон» я все-таки зарезервировал.

В последующие дни я очень много и тщательно работал. То в доме, то в сарае во дворе. Сарай (а вернее – навес) был одной из причин, по которым я купил дом. Предыдущий хозяин уложил там довольно гладкий деревянный пол. Я соорудил обогрев. Навес был достаточно большой, света и воздуха хоть отбавляй – он идеально подходил для занятий магией, а на полу было удобно рисовать магические символы.

Для работы с линиями судьбы необходимо в частности правильно и в полный размер нарисовать двойную спираль Вечности, а это чертовски трудно.

На следующий день после удивительно интересного общения с мистером Корри и обмена информацией по семинару, я уже ползал на коленях по своему сараю, наряженный в самый старый и неказистый из всех моих спортивных костюмов, и рисовал на деревянном полу мелом, стирал и снова рисовал… И когда я в очередной раз пытался понять, все ли у меня вышло как надо, в дверях возник мой любимый сосед Эндрю. Он даже бровью не повел, увидев, чем я занят, а только сказал:

– Я пришел узнать, когда бы ты мог меня снова подвезти?

Я и забыл уже, что у него сломана машина!

В общем, пришлось встать, отряхнуть колени и посвятить соседу всю оставшуюся часть дня. Помню, когда я вез его толи в Кембридж, толи в Хантингтон, а может уже и домой, я сказал:

– Я много черчу руками, чтобы понять, что я программирую.

Эндрю невозмутимо ответил:

– Я тоже, когда размышляю над своей работой, много хожу по полям и лугам без всякой цели.

Я понял, что он ничего не заподозрил, но на следующий день все же предпринял меры предосторожности: поставил вокруг сарая отпугивающие заклятия. Потом оградил ими на всякий случай дом и сад. Тогда, уверенный, что больше ко мне никто не влезет, я вернулся к своим упражнениям с мелом на полу сарая.

К вечеру двойная спираль была готова, и я вступил в нее. Искривление линий судьбы сразу четырех человек – это, доложу я вам, та еще работенка. Приходится тянуть и дергать, но при этом следить, чтоб не припутать туда свои собственные лини судьбы, да еще вы рискуете нанести большой вред всем тем людям, с судьбой которых скрещиваются линии судьбы ваших подопечных. Я изо всех сил держал весь мир в балансе, раскинув руки и боясь даже вздохнуть лишний раз. И вдруг на другом конце моей нарисованной спирали показался неясный силуэт какого-то человека. Я не мог разглядеть его, так как он стоял на фоне ярких предзакатных солнечных лучей. Меловая пыль стояла вокруг него столбом, но я заметил, что он довольно высок ростом.

Вам, наверное, знакомо это чувство, когда сердце проваливается в живот, а желудок подкатывает к самому горлу. Но остановиться я уже не мог, потому что тогда результат вышел бы совсем уж непредсказуемым.

По крайней мере, это не Мэлори! – подумал я с облегчением. Потом я решил, что это Стэн, просто пыль и мел сделали его фигуру видимой. Но нет, для Стэна человек был слишком большой. Минут через пять я придвинулся достаточно, чтобы разглядеть его. К моему ужасу, это был Эндрю!!! Он просто стоял столбом и потихоньку наблюдал за мной, не в силах пошевельнуться.

– Ты не должен здесь быть, – сказал я, он ничего ответить не смог, только улыбнулся своей обаятельной улыбкой. Похоже, из-за моего колдовства он пребывал в каком-то трансе. Я понял это, когда подошел к нему вплотную. Эндрю мешал мне, так как стоял прямо на моих меловых пометках, и я отодвинул его. Он не сопротивлялся и застыл там, куда я его поставил. Я продолжал колдовать, закручивая петли и спирали, и надеялся, что все кончится благополучно. Но когда я дошел до самого верха, то обнаружил, что Эндрю снова сдвинулся и теперь находится прямо в главной петле, и ярко-оранжевое солнце снова освещает его безучастный скандинавский профиль. И как я мог такое проморгать! Проклятье! Похоже Эндрю все-таки, сам того не желая, запутался в линиях судьбы, которые я только что перенаправил. Он, видимо, зашел, чтоб попросить у меня стакан сахара, или немного соли, или что-нибудь еще в том же роде… Бедняга и понятия не имел, куда вляпался.

Закончив с линиями судьбы, я осторожно взял его за руку и повел через двор к выходу. Он пришел в себя как только пересек мои отпугивающие заклятия.

– Спасибо, – задумчиво вымолвил он, словно я действительно выдал ему сахар или соль, и пошел к себе домой.

– Во всем есть положительная сторона, – утешил меня Стэн. – Представь, если бы это была Мари Мэлори.

– О, боже, только не она! – Воскликнул я. – Но как вы думаете, я ему сильно повредил?

– Кто бы это знал! – ответил Стэн. – Я о таких случаях раньше не слышал. Возможно, правда, никто из магидов просто не рассказывал… Но думаю, это не слишком страшно. Во всяком случае, я надеюсь на это. Возможно, худшее, чего ты можешь ожидать – твой сосед в следующий раз отрекомендуется тебе как Гэндальф или хоббит.

– Будем надеяться, что больше ничего не произойдет, – с сомнением сказал я.

Глава 7

Мари Мэлори

Открытая директория Терновой леди

Из разных файлов

[1]

O’k. В общем, по отношению к тете Джанин я вела себя просто ужасно. Но у нас с ней всегда так. Она страшно разозлилась, когда узнала, что теперь я буду жить у них. Я тоже разозлилась и сказала ей – попробуйте жить и учиться, когда вокруг вас снуют не менее семнадцати детей одновременно! Попробуйте что-нибудь выучить или написать эссе как положено! Сестра моего папы, Ирен, счастливая мать пятерых детей, да еще воспитывает двоих сыновей своего мужа. И, похоже, ей кажется, что в доме как-то слишком уж тихо, если каждый из них не приведет с собой по крайней мере одного приятеля – делать вместе уроки, играть, ночевать…

К счастью, мой папа, до того как лечь в больницу, успел сделать две вещи. Во-первых, переписал на меня свою машину, а во-вторых, договорился со своим братом, то есть, с дядей Тэдом, чтоб он приютил меня. Так что я переадресовала теткины претензии к дяде – пусть с ним и разбирается, почему он согласился.

«А что, в университете нет общежития что ли?» – резко спросила она. «В общежитии пока нет мест», – ответила я. – «Я снимала квартиру, но срок аренды закончился». Это было вранье, конечно. Просто мой бывший бойфренд Роби кинул меня. Я отдала все свои деньги, чтобы оплатить квартиру на год вперед, и тут он привел свою новую подругу, Давину, и сообщил мне, что я пока могу спать на диване. Впрочем, я не очень внимательно его слушала, возможно, он предлагал что-то еще, но я уже ринулась к своей маме, поклявшись никогда больше его не видеть. Я была уверенна, что не вернусь, но папа уговорил меня продолжить учебу, так что пришлось провести «чудный» месяц у тети Ирен с ее вечно орущими отпрысками. В общем, я приехала к папе и сказала, что в такой обстановке учиться у меня все равно не получится. И тогда он договорился с дядей Тэдом.

Джанин готова была убить меня взглядом, но с дядей Тэдом она не станет разговаривать на эту тему. Если она начнет, то он заметит, каким образом она направляет его мысли по нужному ей руслу. Она все время это делает, и потому отступилась, чтобы выждать удачный момент и переубедить его. Засучит рукава свитера, позвенит золотыми браслетами – и готово.

Звени-звени… Ведьма. Иди, трещи языком, щелкай, цокай каблуками, тряси своими ухоженными волосами. Звони и увольняй незадачливых сотрудниц, которые из кожи вон лезут, обслуживая твой магазин в Клифтоне. Она меняет их бедных как перчатки, даже не объясняя причину увольнения.

Я потащила наверх свои вещи и услышала, как Джанин говорит по телефону: «Нет, эта девушка должна уйти. Я уже достаточно ее терпела». Свои кошмарные свитера она приносит из бутика. Один выглядит так, словно ей на плечо выплеснули неудавшийся рисовый пудинг. Я его ненавижу больше всего. С Ником мы тут расходимся, он говорит, что свитер похожий на протухшие печеные бобы гораздо омерзительнее.

И Джанин думает, что я могу испортить Ника! Или украду его симпатию. Или что-то еще… Да, ничего подобного, Ник – это Ник. На него никто не может повлиять, если он сам не захочет. Ник милый мальчик, но при этом ужасный эгоист. И пытаться на него давить – все равно, что давить на кисель, он просто проскользнет у вас между пальцев. Пока я жила у тети Ирэн – а это всего-то несколько домов дальше по улице – он ни разу не заглянул навестить меня. Разгружая свои вещи в доме дяди Тэда, я спросила его, почему он не приходил. «Да в том доме до фига детей !» – он даже удивился, что я спросила его. «Дюжина точно есть!» Он спокойно стоял, уткнув кулаки в карманы, и внимательно наблюдал, как я таскаю все свои коробки и пакеты из папиного автомобиля. «У тебя компьютер?» – спросил он. «Просто обычный лэптоп», – ответила я, – «Старый, поюзанный и почти ни с чем не совместимый, как и я сама!»

В ответ на это он просто взял коробку и осторожно понес ее наверх. Я полагаю, таким способом он выражал мне свое уважение. А может, просто боялся, что я уроню свой лэптоп, кто знает. Наверное, о женщинах он в принципе был невысокого мнения. (Ну еще бы! Поживите с такой матушкой как Джанин!) Потом Ник спустился вниз и стал рассматривать машину.

– Классная, – сказал он наконец.

– Моего папы, – бросила я. – Или уже моя, папа сказал, что отдаст ее мне, когда я получу права.

– А ты получила права?

– Тссс… – сказала я. – Это будет только в понедельник.

– Тогда как ты ехала в Бристоль?

– Как и все, за рулем.

– Одна?

– Одна, – подтвердила я.

В конце концов, приятно видеть, что такой заносчивый мальчик, как Ник, пришел в восхищение. (Робби тоже восхищался моими способностями, но увы, недостаточно долго). На самом деле, Ник в доме главный. Я с удовольствием заметила, что тетя Джанин готова буквально вручную стирать ему одежду, стоит только Нику пожаловаться, что натер ногу, а дядя Тэд отстегивает ему десятифунтовые купюры только за то, что он хорошо себя ведет. И у Ника не просто своя комната, он оккупировал часть дома, практически, это отдельная квартира, куда надо обязательно стучаться, прежде, чем войти. Я просто обзавидовалась , увидев его чернильно-сливового цвета ковры и новейшую стереосистему!

– Ковры я выбирал сам, – заявил он с нескрываемой гордостью.

– Чудесный траурный цвет. – Как жилет епископа в постный день. Ты можешь размазать тут целую банку ежевичного джема, и никто ничего не заметит.

Ник расхохотался.

– Почему ты такая злая?

– Мне не повезло в любви, – ответила я. – Но не спрашивай, а то я стану опасной.

– Ты всегда опасная, – весело ответил он. – Поэтому ты мне нравишься.

Да, с Ником мы поладили буквально сразу. Возможно, тетя Джанин из-за этого и сердится. Она ревнует. Похоже, наша старая дружба не забыта. До того, как мои родители развелись, и мы с мамой уехали в Лондон, тетя Джанин имела обыкновение подкидывать Ника маме и платить ей за то, что она за ним приглядывает. А мама в свою очередь сплавляла его мне, так как с малышами не любит возиться. Когда я приходила из школы домой, мне немедленно вручали Ника а также коляску и отправляли нас гулять. Помню, я забиралась с Ником на холм, вытаскивала его из коляски, устраивала на траве, и мы целый день придумывали разные истории. Первая серьезная стычка с Джанин произошла у меня, когда мне было двенадцать лет, а Нику – шесть. Джанин вдруг обнаружила, что Ник предпочитает мое общество, а не ее. Она сказала, что я задурила Нику голову глупыми фантазиями. Я обиделась и ответила, что большую часть этих фантазий Ник изобрел сам. Она закричала, что теперь ее сын не отличает правду от вымысла. На что я ответила – конечно, если правда заключается в том, что ему теперь надо повсюду ходить с ней.

Ник по-прежнему такой же картинно красивый мальчик, каким был в детстве, когда я возила его гулять. Нас поминутно останавливали незнакомые пожилые дамы и говорили, как мне повезло, что у меня такой красивый братик. (И я всегда отвечала, что он мне не брат, а кузен). Пожалуй, у нас все осталось как было. Кроме того, что мне теперь не приходилось наклоняться к нему, чтобы поговорить, а наоборот, поднимать голову вверх.

Ник говорит, что и я совсем не изменилась. Куда уж мне. Я так и не выросла, осталась почти такая же, какой была в двенадцать лет. И то же некрасивое лицо сердечком и короткий вздернутый носик – очки на таком носу, знаете ли, ну никак не желают держаться. И жиденькие пепельные волосы, плюс я такая же толстая. Я-то дурочка, думала, что здоровое питание изобрели для того, чтобы похудеть , и ела у мамы столько, сколько хотела! В итоге теперь я по настоящему жирная. Сейчас глянула в зеркало и подумала – а как Робби меня представлял себе?

[2]

… ну, ладно, в конце концов это не моя вина , что Бристоль такой запутанный город, и я с первого раза на права не сдала! Инструктор раскритиковал меня за то, что я слишком быстро спускалась с холма (а там градиент один к пяти – мама моя!), хотя сам, по-моему, смутно себе представлял, как туда надо въезжать. Короче, он заявил, что я должна пересдать через месяц. Тфу!

Пришлось долго успокаиваться, прежде, чем идти в деканат, чтобы попросить их сдвинуть мои занятия философией. Декан сказал мне, что я очень хорошо справляюсь, и он не видит смысла переносить этот курс. Ну и что, я обязана теперь полгода сидеть и смотреть, как Робби Пейн пялится словно баран на Давину Фростик? Декан сказал, что это не причина. А я думаю, что очень даже. Короче, декан долго охал и причитал, пытаясь объяснить мне, что я не сдам философию до пасхальных каникул. А, может даже, до осени. Он, поди, надеялся, что я передумаю. Как же!

Не буду я пресмыкаться перед кикиморой, у которой ногти как когти у орла! Я не стригла ногтей, пока жила с папой. И теперь поклялась не укорачивать их примерно год. Вот так-то.

И еще незадача: почти все деньги, что у меня оставались, я угрохала на оплату повторного экзамена по вождению. А ведь я уже обещала дяде Тэду, что буду платить им за жилье каждые полгода! Дядя, конечно, очень богат, да и тетя сделана из денег, но какие же они оба скучные!

Так что я не обвиняю Ника за то, что он линяет из дома каждый вечер. Я сама ухожу к себе на чердак и притворяюсь, что занята учебой. Вечера из-за этого длиннющие как столетия. Но уж лучше на чердаке, чем с ними после ужина в гостиной. Тетя никогда не готовит ужин. У нее в морозилке припасены какие-нибудь замороженные котлетки или еще что-то в том же роде – разогрей в микроволновке и ешь. Дядя Тэд и Ник добавляют к гамбургерам по три порции роллтоновского картофельного пюре, мы с тетей ограничиваемся соевым мясом. Каждую ночь я теперь просыпаюсь голодная, и мой желудок зовет меня порыскать в холодильнике. Но я держусь, может, оно того стоит … После ужина дядя с тетей никуда уже не выходят. Однажды дяде пришла в голову замечательная идея прямо в разгар представления в Уэльской Национальной Оперы, и всей семье пришлось спешно ехать домой, чтобы дядя смог написать новую главу к своей книге.

К тому же Джанин не любительница тратить попусту деньги. И они никогда не смотрят по вечерам телевизор, это дядю Тэда раздражает. Так что они сидят в тишине. Вы наверное подумали, что всемирно известный писатель, вроде дяди Тэда – это безумно интересный собеседник. Самое меньшее, чего бы вы ждали от него – обсудить, насколько страшной удалась его последняя повесть (никто не пишет таких кошмаров, как дядя Тэд, тут даже спорить нечего). А ничего подобного. Он вообще не любит говорить про свою работу. И про книги не любит. Уже на второй день я спросила, почему. Тетя Джанин воззрилась на меня так, словно я только что сказала, будто папа римский увлекается культом вуду. Дядя Тэд нехотя сказал, что такие беседы он обычно приберегает для публики. «Писательство – это работа, такая же надоедливая, как и любая другая», – пробурчал он. – «Я бы хотел приходить домой из конторы, задирать ноги на стол и бездельничать весь вечер.» (Он, разумеется, работает дома). «Ладно, раз вы так считаете», – согласилась я. Ничего себе! Для него писать книги это «надоедливая работа ». Да, вот так за один вечер все мое уважение и восхищение дядей Тэдом приказали долго жить. И это было еще не все! Дядя Тэд начал самодовольно рассказывать про то, сколько денег он получил за свои книги, и как он замечательно на эти деньги перестроил дом… Сидел и подробно объяснял, какая книга какую комнату оплатила. Тетя Джанин тут же с энтузиазмом подключилась и напомнила ему, что комнаты Ника – это «Проклятый дом», а он добавил, что библиотеку оплатил «Сдавайся, дьявол!», и потом они с нежностью вспомнили, что после выхода «Не отбрасывающего тени», смогли нанять отличного дизайнера, чтобы обновить парадную гостиную.

Я решила, что это дико – рассматривать книги только как средство получения доходов. Все-таки книга, даже если это всего только готический роман, прежде всего произведение искусства.

– Но стекла в окнах остались как были, – вздохнул дядя Тэд. – И расположение окон пришлось оставить.

Стекла в окнах у них совершенно завораживающие. Я помнили их с тех пор, когда еще была маленькой девочкой. В них все дрожит и переливается. Если вы посмотрите прямо в окно, то увидите, особенно вечером, странные кущи деревьев и скрывающиеся в них дома с маленькими светящимися квадратиками окон, и все это плывет, словно собирается вот-вот превратиться во что-нибудь совершенно иное. А если глянуть под углом, то здания начинают неуловимо изгибаться, и вам уже кажется, что вы соскальзываете куда-то в иное измерение… С тыла окна еще более удивительные: в них открывается разбитая на три части синяя панорама города и моря, и бледного заката. А когда начинают зажигаться фонари, знаете, что это напоминает? – будто в городском пейзаже прокололи дырочки и впустили в них еще немного оранжевого света. Короче говоря, если добавить чуточку воображения, вы почти увидите, что за городом существует переход в какое-то величественное, необыкновенное место. Дядя Тэд говорил, что эти окна нагоняют на него тоску и все порывался поставить что-нибудь поновее. Я почти молилась, чтобы он этого не делал. И как-то однажды он пришел к выводу, что окна трогать не нужно.

– Это подлинные стекла времен второй мировой войны, представляешь? Они здесь с тех пор, как немцы бомбили наши доки. Этот дом чудом не снесло взрывом, но все стекла повылетали, и пришлось спешно ставить новые. Так что окна мы оставим в любом случае. Они имеют историческую ценность и безусловно увеличивают стоимость всего дома.

Я вас умоляю! Этот человек пишет фэнтэзи! У него в доме окна, в которых видны другие миры! И все, на что он способен – помечтать о стоимости своего дома! О, да, я знаю, я неблагодарная свинья. Они ведь приютили меня. Но все равно…

По крайней мере, один человек в доме заметил, какие здесь необыкновенные окна. Это Ник. Он как-то сообщил мне, что из этих окон видна другая вселенная под названием Бристолия. Ник тоже практичен, но совсем не так, как дядя Тэд. Он рисует у себя в комнате карты Бристолии…

[3]

… очень поздно. Я все еще мучаюсь воспоминаниями о Робби. Я, конечно, хожу в университет, и даже вижу его иногда, но предполагается, что я должна уже забыть о своей любви. В конце концов, сколько можно! Уже несколько месяцев прошло. Но, видимо, я не такая, как все. И, кроме того, я не знаю, кто я. У всех есть родители, у меня нет. Вот будет сюрприз, если они вдруг найдутся! Неприятный сюрприз… Никогда не знаешь, чего ожидать , если не знаешь, кто вои родители. И денег у меня почти что ноль…

[4]

Ну так знайте же! Я получила письмо от кого-то, кто назвался Рупертом Венаблесом. Я думаю, что он адвокат. Кто, как не адвокат может носить такую странную фамилию? Он пишет, что какой-то дальний родственник недавно осчастливил меня наследством в виде сотни фунтов! Наконец-то хоть что-то позитивное за последний год! Я вся предалась приятным мечтаниям, пока Джанин не окунула меня в ледяную воду, сладко спросив:

– И что это за родственник, дорогая? Вашей матери? Вашего отца? Или лично ваш?

Дядя Тэд тут же добавил свою ложку дегтя:

– И откуда он пишет, этот адвокат?

Он как всегда попал в точку. Обратный адрес Руперта Ванаблеса был в Кембриджшире. Я никого не знаю в Кембриджшире. Мамина семья вся из южного Лондона, папина – из Бристоля. И, насколько мне известно, все они пребывают в добром здравии. И даже папа, хотя он все еще лежит в онкологии, умирать пака не собирается. Значит, это кто-то из моих настоящих родственников, каким-то образом меня разыскавший. Короче, наследство, окутанное тайной. Я все размышляла об этом, пока Ник не выдал новую мысль – возможно, это чья-то злая шутка. Ник, конечно, обнародовал свои предположения примерно через час после того, как мы закончили обсуждать письмо Ванаблеса с дядей и тетей. Нику с утра требуется немало времени, чтобы превратиться из зомби в нормального человека. И вот когда он наконец продрал глаза, и собрался в школу, ему попалось письмо, которое он внимательно изучил по пути к черному ходу.

– По адресу не скажешь, что он адвокат. И он не написал, кто завещал тебе деньги. Это розыгрыш, – мрачно сказал он и бросил мне письмо. Оно упало на пол, а Ник вышел из дома. Розыгрыш это или что там еще, но мне очень нужны деньги. Я написала мистеру Ванблесу в надежде получить побольше информации. Сегодня он ответил – заявил, что приедет сам и выдаст мне деньги. Но не написал, когда он будет и кто собственно завещатель. Так что Ник, видимо, прав. Это розыгрыш.

[5]

… и сказал, что экзамен на водительские права я все-таки сдала! К тому времени я уже настолько не верила в успех, что не поверила ему и попросила, чтобы он повторил. Ну он и повторил. Наверное, экзаменаторы по вождению не очень привыкли, чтобы их целовали. Этот выглядел как святой великомученик. Впрочем, он быстро сбежал. А я осталась ликовать. Я газанула с места как взбесившийся заяц, оставив друга Робби, Вэла, стоять на улице столбом. Я даже почувствовала себя немного виноватой. Впрочем, от автошколы до его дома все равно метров сто, не больше, сам дойдет. Кроме того, Вэл постоянно намекает, что он не прочь со мной встречаться, раз уж Робби все равно меня бросил. Не хочу, чтобы у него были на этот счет иллюзии.

Я втиснулась на стоянку, недалеко от дома дяди Тэда. Ник уже был дома, и я хотела, чтобы он первый узнал. Но тут же была и тетя Джанин – как приложение. Знаете, иной раз мне кажется, что она управляется со своим бутиком исключительно по телефону.

Дядя Тэд уехал в Лондон, так что она заявилась домой, чтобы удостовериться, что Ник съел ланч, даже при том, что она сама никогда никаких ланчей не ест.

Что-то есть стоическое в таком поведении, впрочем, я ее понимаю. Если Ник сооружает себе ланч самостоятельно, то вся кухня потом заляпана и на полу обязательно что-нибудь просыпано – макароны, например. Что-то есть жертвенное в Джанин, как мне кажется.

Она как раз возилась на кухне с Ником, когда я ворвалась туда.

– Ну, что, дорогая, вы снова потерпели небольшое фиаско? – как она ловко маскирует радость в каких-то восьми словах!

– Нет, – объявила я, – я сдала.

– Отлично ! – тут же встрял Ник. – Теперь мы можем попутешествовать по Бристолии.

– Говори за себя! – разозлилась я.

Джанин легко пожала мне руку и сказала:

– Бедняжка Мари. Она очень устала! Не приставай к ней, Ник.

Я поняла, что Джанин действительно опасается, как бы мы с Ником не укатили куда-нибудь и не влипли в историю.

– Устала? Я?! – возмущенно спросила я. – Да я в полном порядке!

Как это просто у тети Джанин выходит – только что я радовалась – и вот уже злая как черт.

– Вы думаете, что Нику со мной ездить не безопасно, вот и все.

– Я этого не говорила, Мари, – возразила она. – Но я помню, что я едва умела водить после того , как сдала на права.

– Все так говорят. Но это не про меня. Я давно за рулем, и умею ездить!

– Мари, дорогая, я знаю, что вы любите нарушать все правила. Но сейчас послушайте меня. Автомобили опасны .

В общем, Джанин источала все больше слащавого дружелюбия, но улыбалась при этом так, словно готова была меня покусать. Нельзя обманываться насчет Джанин ни на минуту. Иначе, сладко улыбаясь, она откусит вам голову. Ник слушал нас, помалкивал и ждал критического момента, а когда такой момент наконец настал, он просто заявил:

– Мама, Мари уже несколько лет водит машину. Но если мне нельзя с ней поехать, то я пошел к Фреду Холбейну.

– Не ходи. Я покатаю тебя, – сказала я.

– Ник, я запрещаю, – возмутилась Джанин. Он ласково улыбнулся и вышел из дома. Ник решил мне показать свою страну Бристолию, и точка. Я почувствовала себя польщенной. Кто угодно мог смеяться над его игрой в иную страну, но только не я.

– Куда сначала? – спросила я.

Ник развернул большую разноцветную карту и сказал:

– Сперва навестим Заповедник монстров и Замок смотрителя зеленой нечисти.

И мы поехали в зоопарк, затем мимо большой красной готической школы, проехали через парк Дардхэйм, потом попетляли по Вестбури-на-Триме и вернулись через Рэдлэнд. Потом я уже не помню, где мы еще ездили. У Ника для всего были эффектные названия и красочные истории. Каждый раз он сообщал мне, сколько миль по Бристолии мы одолели. Я старалась подыгрывать ему, но папин автомобиль как назло забарахлил (может, поверил, что он и правда проехал расстояние, озвученное Ником?) После того, как мы отъехали от зоопарка на семь миль, мотор стал чихать и периодически глохнуть, особенно на подъеме в гору. Но Ник продолжал рассказывать и объяснять, не смущаясь тем, что мои ответы иногда были довольно невнятными. Думаю. Он просто не заметил наших проблем с автомобилем. А мне не хотелось отвлекать его от игры. Она была похожа на то, во что мы играли, когда мне было четырнадцать, а Нику восемь. Правда, масштабы тогда у нас были значительно скромнее. Короче, я бы скорее позволила отрубить себе голову, чем огорчить Ника.

Мы направились к центру города. Ник выдал информацию о том, что мы сделали уже две тысячи миль по Бристолии, как вдруг он внезапно прервался и сказал:

– Минуточку. Тебе не кажется, что нас преследуют?

Я собралась было спросить, игра это или уже нет. Но вовремя прикусила язык. Потому что поняла, что он был прав. Не спрашивайте меня, откуда появилась эта уверенность. Я просто знала и все. Кто-то ехал за нами с твердым намерением найти нас. Мне стало страшновато. Я подумала, что это Джанин отправила кого-нибудь следить за нами, чтобы удостовериться, что я не убиваю ее Ника. Поэтому я сказала небрежно:

– И что, по-твоему, надо сделать?

– Продолжай ехать к Бифлумении, то есть, я имею в виду Бедминстер, – ответил Ник. – Там я скажу, что дальше.

Движение к тому времени стало проблематичным – на улице появилось довольно много машин. Очень полезно, когда в малознакомом городе при таком движении, есть такой спутник, как Ник с его энциклопедическими знаниями. Он все время подсказывал мне, куда свернуть, чтоб не запутаться. Целую четверть часа мы не играли в Бристолию. Мы съехали с холма к реке и направились к висячему мосту. Жуткое чувство, что нас преследуют, исчезло, Ник вздохнул с облегчением.

– Как здорово! Он нас потерял. Теперь вернемся в Бристолию.

– Еще бы не здорово. Но плохо, что мы едем к платному проезду.

– Ничего страшного, у меня есть деньги, – отмахнулся Ник.

– Но этот чертов мост мне в кошмарах снится! – возмутилась я.

Мне правда не хотелось туда ехать. Ко мне внезапно вернулось мое плохое настроение. Все из-за Джанин. Это она испортила мне радость от сданного экзамена. И хотя я немного забыла о ней во время нашего с Ником экзотического тура по Бристолии, сейчас моя злость и досада вернулись.

– Я-то так надеялся, что развлеку тебя, – промолвил Ник.

– Не могу я веселиться. Мне не повезло в любви. И кроме того, я суеверна. Мой отец болен, не буду я рассказывать про свои кошмары.

Ник, конечно, неправильно понял мои слова о кошмарах. Клифтонский висячий мост известен как любимое место самоубийц.

– Тебе, что, снится, что ты оттуда прыгаешь? – спросил он.

– Нет, конечно, – ответила я. – У меня все гораздо сложнее.

– Тогда расскажи, – скомандовал Ник.

В общем, я ему рассказала. Хотя я страсть как не люблю об этом рассказывать. И вообще не рассказываю, пожалуй, кроме этого дневника Терновой леди, просто чтобы знать, что они были. Это слишком страшные сны. Они начались с тех пор, как папа и мама расстались. Я даже думала, не схожу ли я с ума. Я боялась, что Ник подумает именно об этом. Но когда едешь в одном автомобиле с кем-то, то в какой-то момент начинаешь ему больше доверять. Вроде как психоаналитику. Поэтому в конце рассказа я подумала, что мы с Ником как бы обменялись мыслями и чувствами.

В снах я всегда схожу с моста и сворачиваю на тропинку, которая срезает путь к пешеходной дорожке, я нахожусь на широкой пустоши, залитой лунным светом. Не то, чтобы я видела луну, просто я знаю, что свет лунный. Я пытаюсь выйти на пешеходную дорожку, но почему-то не могу. Это что-то вроде наказания – я начинаю тонуть в каком-то болоте. И при этом появляется не только чувство страха, но и ужасной вины. Если мне все-таки удается выйти на дорожку (ценой невероятных усилий), то она приводит меня в какое-то странное место, где небо и земля словно смыкаются. Там ничего нет, только один темный зловещий куст. Этот куст – кошмарная старуха. Не спрашивайте меня, почему. Я не знаю. Ник спросил, но я так и не смогла ему объяснить. Эта старуха не из веток куста. И она не внутри куста. И не просвечивает в небе сквозь куст. Просто я знаю, что куст – это и есть старуха, видимо, злая богиня. Я ее терпеть не могу. Она меня презирает. И она появляется только затем, чтобы высказать мне свое недовольство.

– Не будет тебе удачи, пока не перестанешь так бездумно относиться к жизни, – говорит она. – Это недостойно леди. Леди не должна ничего делать, и только позволять другим заботиться о ней.

Раньше она говорила абстрактно, но в последнее время завела волынку насчет Робби. Поначалу она толковала, как это безнравственно – жить с ним вместе. Теперь она говорит, что безнравственно страдать по никчемному мужчине.

– Не будет тебе удачи, пока не бросишь университет и не выйдешь замуж за нормального надежного молодого человека.

– Теперь скажи мне, что это игра моего подсознания, – заявила я Нику.

– Нет, конечно . Это не твои мысли, и не твой бред, – решительно сказал он. – Мне кажется, что эта старуха – злая ведьма.

– Я ее называю Терновой леди, – призналась я. В этот момент папина машина тяжело въехала на холм около ущелья и медленно поползла вниз. Двигатель почему-то стучал. И когда я смотрела в зеркало заднего вида (а я об этом начисто забыла во время недавней погони и разговора с Ником), то видела целую вереницу автомобилей позади нас. Все вокруг было окутано синим дымом.

– Господи, что с машиной?! – воскликнула я. – Она сейчас сломается!

– А ты скорости переключать не пробовала? – предложил Ник.

Я посмотрела вниз и увидела, что рычаг скоростей стоит на четвертой. Не удивительно! Я дернула за рычаг, автомобиль благодарно взвыл, и мы полетели вниз к мосту. Там Ник порылся в карманах, вынул целую пригоршню мелочи и оплатил наш проезд.

– Ну, наверное, ты вернешь мне удачу, сказала я, когда мы въехали на мост.

– Я только что об этом и подумал, – ответил Ник. – Мы должны разрушить твой кошмар.

Я почему-то знала, что он собирается сказать дальше, и мы закончили хором:

– Давай станцуем ведьминский танец удачи!

Я остановила машину, когда мы проехали половину моста, и выскочила со своей стороны, а Ник – со своей, и мы оба помчались к тротуару. Ведьминский танец мы придумали, когда были детьми. Тогда мы были убеждены, что он действительно работает. Но в последнее время мы, конечно, его не танцевали. Я вошла в ритм все-таки довольно быстро, а вот Ник протормозил. Только на третий раз, когда мы щелкали пальцами, он, наконец, был со мной. После этого мы уже не могли остановиться, хотя кругом все кричали на нас и вовсю сигналили из машин.

– Не обращай внимания, – сказала я, задыхаясь. Щелк-щелк-щелк. «Удача, удача, удача! Пусть кошмар разрушится! Удача, удача, удача!» Сигналы стали невообразимо громкими, но я продолжала их игнорировать. Ведьминский танец безусловно работал. Ник говорит, что он тоже это почувствовал. Мы просто продолжали танцевать. А потом я увидела, как из одной машины вылез какой-то человек и пошел ко мне.

– Может, вы будете проводить ваш выходной где-нибудь еще? – он был ужасно зол и старался перекричать гудки автомобилей. Я посмотрела на него. Потом на его большущий серебристый автомобиль. И снова на него. Это было нечто . Гладкая прическа, очки в золотой оправе так и сияют, белоснежная сорочка, о, господи, костюм, да такой дорогой! И причудливый шелковый платок вместо галстука. Я решила, что он бизнесмен. Он остановился в двух шагах от меня и сверлил меня взглядом. Я повернулась к Нику, чтобы узнать, что он думает. Но Ник иногда может быть просто крысенышем. Он весь съежился, будто показывал всем своим видом «Я ни в чем не виноват, мистер! Она заставила меня , господи! Эта женщина – искусительница , я не мог ей противостоять!» Мне хотелось врезать ему как следует. Со своим собственным смущением я справилась, как обычно, поправив очки, чтобы прицельно и уничижительно глянуть сквозь них на противника. К сожалению, он был гораздо жестче, чем казался. Он тоже поправил очки и вернул мне уничижительный взгляд. Ну, блин, взаимно! Я хотела что-нибудь сказать, но он меня опередил и заявил:

– Я Руперт Ванаблес. Я весь день ищу вас, чтобы передать вам это!

Тут он вытащил десять купюр и начал отсчитывать их в мою ладонь. Я была слишком потрясена, чтобы выяснять, как он узнал, что я – это я? Другие автомобилисты совсем сбили меня с толку. Кажется, несколько сотен выстроились на мосту и все гудели что было сил. Я думаю, они решили, что мистер Ванаблес заплатил мне, чтобы я освободила проезд через мост. Я была просто вне себя от злости. При этом от Ника помощи никакой, он онемел, когда услышал, как чужой человек называет мое имя и достает деньги. Мы с ним просто вернулись в машину и быстро уехали. Как можно дальше.

Спустя некоторое время я процедила сквозь зубы:

– Надеюсь, эту богатую задницу мы больше никогда не встретим. Это для нашей взаимной пользы. Иначе я что-нибудь плохое сделаю, и это «что» будет убийство , клянусь…

Ник как ни в чем не было сказал:

– Но ведьминский танец-то работает, а?

– Что ты имеешь в виду, крысеныш? – рассвирепела я.

– Тебе же выдали сто фунтов за здорово живешь!

– Вероятно они или подделка или меченые.

– Лучше скажи, на что ты их потратишь?

– Не спрашивай. Я нуждаюсь во всем, что бы ты ни назвал. – Ответила я.

Я внезапно смягчилась. Почему-то все мое дурное настроение исчезло без следа.

Глава 8

Руперт Ванаблес из архива Инфорион.

Как только все линии судьбы изменились так, как я задумал, мне уже не составляло проблем следить за ними и направлять в нужную сторону. Я включил все свои средства связи, и внешний мир рухнул на меня лавиной. Автоответчик на телефоне истерически замигал. Два компьютера немедленно зависли от входящих сообщений, а факс принялся весело выплевывать один листок за другим, даже не думая останавливаться.

– Хорошо, когда ты всем так нужен, – сказал я Стэну.

Примерно половина всех посланий касались моей работы – разработки программного обеспечения и компьютерных игр. Два запроса были от магидов из других миров, они гневно вопрошали, почему я позволил говяжьему кризису так разрастись. Я ругнулся. Понятия не имею, что это значило, но в любом случае уже поздно было что-то предпринимать. Автоответчик осчастливил меня посланием от девушки в Кембридже, которая спрашивала, куда я пропал, почему нигде не появляюсь с самого Рождества. Я начитал ей сообщение, что мой близкий друг умер, оставил меня душеприказчиком, и я завершаю его дела.

– Ага, точно. Обвиняй во всем меня, Руп, – встрял тот самый близкий друг.

Один из компьютеров был полон обычной электронной почты. Я повернулся к другому. Это был мой магидский компьютер, и почта в нем не могла ждать. Магид с магидом могут не общаться месяцами, но связь у них должна быть всегда. Первое сообщение было от моего старшего брата Уилла: «Слушай, что там у вас произошло? Тулий стонет от беженцев из империи Корифоидов». В следующем магид, по имени Зинка, находящаяся по другую сторону от Империи писал: «Ты в курсе, что миры 10 и 12 из империи Корифоидов, то есть Эратх и Тилтх, объявили себя независимыми и начинают войну? Это может отразиться на моем мире!» Третье письмо информировало примерно о том же в мирах 7 и 9. Четвертое послание от моего среднего брата Саймона гласило: «У нас тут ходят слухи, что империя Корифоидов разваливается. Это было предназначено? Потому что в противном случае, как мне кажется, ты сильно нуждаешься в помощи. Мне кажется, люди там полны решимости».

Я спросил Стэна:

– Как по-вашему, это было предназначено?

– Видимо, да, – ответил он.

Я грустно сгреб в охапку факсы. Две трети там были сообщениями от генерала Дакроса. Его, похоже, нисколько не занимала ни война, ни миры, отколовшиеся от империи. Похоже, он не считал, что должен обсуждать с магидом свою работу военного человека. Первые несколько факсов от него были полны ликования. Он думал, что скоро найдет кого-то, кто скрывается под псевдонимом Кнаррос, затем он нашел Кнарроса, и наконец вычислил вавилонских наследников. В шестом факсе он писал, что нашел еще двух человек, потом числе предполагаемых наследников императора утроилось… Затем, как я и ожидал, наследники полились рекой – просто сотни. В последнем факсе Дакрос писал, что исключил всех, кроме восьмерых. «Империя будет признательна вам за вашу помощь», – писал Дакрос.

– Ну и как, Стэн, что мне теперь делать?

– Слушай, Руп, предполагается, что я здесь для того, чтобы помочь тебе найти нового Магида, помнишь? Мне твоя империя до лампочки. Сам-то ты что думаешь?

– Я… думаю… – очень трудно что-то сообразить, когда не чувствуешь твердой почвы под ногами. – Это… империя распадается – так было задумано. Верховная палата назначала туда всегда самого молодого и неопытного магида. Такой магид всегда будет делать ошибки… – Ох ты, черт! Ведь я и сделал серьезную ошибку! Я не успел спасти бедолагу Тимоти – Ладно, Стэн, ладно … Больше я не буду из-за этого переживать. Но если исходить из опыта нашего мира, то когда распадается большая империя, обычно последний, а иногда и предпоследний правитель бывают либо очень слабыми, либо слишком молодыми…

– И это своего рода правило, чтобы ускорить развал?

– Точно, – сказал я. – Думаю, это моя обязанность – отправиться туда и выбрать им кого-нибудь из этих предполагаемых Кнарросов, чтобы у них был тот самый слабый император. Стэн, это, что, так часто бывает в работе магида?

– Да, – сказал Стэн. – Мне тоже пришлось делать не совсем приятные вещи.

Я быстренько позвонил Дакросу, который вздохнул и назначил мне встречу в отдаленном пригороде Инфориона. «Только будьте осторожнее, – предупредил он, – кто-то охотится за мной».

Еще бы за ним не охотились!

В Инфорионе я вышел на холодную, усыпанную щебнем улицу, между двумя рядами невысоких домов, и тут же что-то просвистело над мой головой и звякнуло по кирпичам. Что бы оно там ни было, оно в меня не попало только потому, что я в этот момент оступился и подвернул лодыжку. Я быстро нырнул в сад за кирпичной стеной и пригнулся там, высматривая, что происходит. Неизвестный лучемет пальнул из дома рядом с моим укрытием. Из дома напротив выкатилась пылающая фигура, размахивающая руками, но совсем без ног, и скрылась из поля зрения. Зловоние было ужасающее. Я понял, что мне нехорошо . Конечно, я предполагал увидеть что-то подобное, но когда увидел… К счастью, вскоре из ближнего дома появился генерал Дакрос и закричал:

– Магид, вы там живы?

Он был похож на медвежонка из старой детской сказки в своей пушистой меховой шубе, ни капли не напоминавшей армейскую форму, которой он щеголял раньше. Я едва смог выдавить улыбку и сказать, что все замечательно.

– Извините за все это. Но думаю, снайпера нам уже не найти, и его заказчиков тоже, – серьезно сказал генерал. Он помог мне перелезть через стену и дохромать до дома. Сажей смердело ужасно. Сначала я думал, что это запах того горевшего человека, пока генерал не провел меня через черный ход. Видимо, раньше из окон этого дома открывалась прекрасная панорама города. Теперь я видел улицу на холме, полную зданий с пустыми черными окнами, столбов дыма, с двумя разрушенными мостами а венчал все это вид недавно разгоревшегося пожара – большое облако серо-синего дыма, с полыхающей башней в середине.

– В городе восстание, – объяснил Дакрос, откидывая пушистый капюшон. Генерал похудел и выглядел усталым и осунувшимся. – Простой народ недоволен. Они не привыкли к таким «новшествам». – Он запустил пальцы в волосы, несомненно сильно поседевшие с нашей последней встречи. – Я ничего не понимаю. Деньги внезапно обесценились. Я должен сейчас составить список самых необходимых товаров, на которые нужно установить фиксированные цены. Хлеб и так далее… Но по-моему, это не поможет. Товаров нет, и они как-то сразу исчезли. Должно быть, продаются тайно или просто обмениваются на другие товары в иных мирах, но почему это произошло?

Я понял, что мне его очень жаль. Конечно, все это должно было случиться, но Дакрос был человеком, который должен как-то все улаживать.

– Инфляция, – просто сказал я. – Это бывает, когда нет твердого правительства или война, или что-то еще в таком же роде. При императоре все было стабильно и под контролем.

– Тогда давайте скорее найдем нового императора! – Сказал он с горячностью. – Я уже устал от этих мошенников. Вы знаете, магид, ко мне заявилось больше тысячи человек, претендующих на роль Кнарроса!

– И что вы с ними сделали? – спросил я.

– Казнил, конечно, – он был удивлен, что я вообще спрашиваю.

– Не лучшее решение, – заметил я.

– Они изменники и мошенники, – сурово сказал он и пожал плечами. – Это издержки военного времени, что теперь, всех жалеть?

– Похоже, вы правы, – согласился я. – Но есть и другие методы. Кстати, о деле: где все эти ваши претенденты?

– Они в соседней комнате под охраной, – ответил он. – Я буду выводить их по одному, и вы посмотрите на каждого. Подойдет?

Простые солдафонские приемы, – подумал я. Совершенно не удивительно, что он решил провести все здесь. Я даже рад был, что не надо никуда ходить. Не хотелось снова испытывать судьбу и получить наконец в голову из лучемета, к тому же моя подвернутая нога все еще болела, да и колени я здорово ушиб, прыгая с кирпичной стены.

– Тогда давайте их сюда, – сказал я.

Не хочу подробно рассказывать о тех восьми людях. Все они были средних лет, все, похоже, посмотрели в зеркало и сказали себе что-то вроде: «А что? Выгляжу я внушительно и похож на человека, которому император доверял бы». Все были довольно прилично одеты. Один в сутане какой-то странствующей религии, второй – видимо дворянин. Еще двое – школьные учителя. Бог знает, почему они-то решились на такое дело? Только потому, что работали с детьми? – Почему бы не дети императора, верно? Затем шли три сумасшедших – бакалейщик, фермер и поэт. Последний оказался проповедником. Вскоре я понял, что человек в дворянском облачении – явно жулик. Все восемь выглядели явно удивленными, когда я спрашивал их про детей императора. Хотя дворянин много и убежденно говорил о «пяти сыновьях императора». Словом, здесь не было работы для магида. По-моему, кто угодно мог установить, что они обманщики. Самое плохое было то, что я не мог хоть кого-нибудь из них выдать за настоящего Кнарроса. Я смотрел на Дакроса, смотрел на поэта, которому он, похоже, верил… Нет, предназначено там что-то или нет, но генерал был таким честным человеком, что заслужил капельку честности от меня.

– Нет, – сказал я, когда дверь закрылась за поэтом, – ни один из них не Кнаррос. Вы могли бы принести большую пользу империи и себе, если бы вы судили их публично. Устройте показательный процесс. Докажите, что те люди – сумасшедшие. И отправьте в тюрьму нормальных, а безумцев – в лечебницу.

Результат моих слов, к сожалению, был не тот, на который я рассчитывал. Дакрос совершенно не умел мыслить в предложенном мной направлении. Он снова разворошил свои седеющие волосы и сказал:

– Как я устал кого-то казнить!

И это вовсе не означало, что он прислушается к моему совету. Он собирался казнить и дальше, просто ему это уже порядком надоело. Похоже, единственной причина, по которой он не дал отмашку расстрельной команде немедленно, был я. Вдруг меня это слишком расстроит?

– Понимаете, я могу сказать это только вам, вы человек из другого измерения. Здесь все сочтут это слабостью. А я сыт по горло. Почему мне все это досталось? И когда все кончится?

– Я понимаю, – сказал я. – Леди Александра вас не сопровождает?

– Нет , клянусь всеми богами! – воскликнул он. – Я ее отослал на Талангию. Там по крайней мере пока не стреляют. И я хочу быть там, а не здесь.

Я понял, что он действительно очень этого хотел, так как держал с Талангией постоянную связь. Интересно, послушал бы он меня, если я ему посоветовал бросить к черту империю и наследников и отправиться на Талангию прямо сейчас? Очень тяжело видеть кого-то, кто бьется, как рыба об лед, спасая страну и не предложить помощь.

– Мы далеко от Талангии? – спросил я.

– Далеко? – спросил он. – Она за два про-волшебных мира отсюда. И вы можете сами убедиться, что вход туда под надежной охраной. Там все очень уязвимо, почти так же, как в мире Тилтх – восстание проникло туда за считанные секунды. – Он заглянул мне в глаза и продолжал: – Я уроженец Талангии. Политика правительства была такова, что ни один солдат не мог служить в том мире, в котором он родился. Я должен был служить здесь в Инфорионе. Сейчас я бы немедленно отправился домой, но знаю, что если я это сделаю, и здесь никого не останется, чтобы поддерживать хоть какой-то порядок – тогда и Талангия падет, и там начнется такой же кошмар, как и здесь.

– Это вопрос вашей совести, – сказал я примирительно. У меня оставалась еще одна надежда повернуть ход событий так, как хотел Стэн. – Почему вы не провозгласите правителем себя?

Он посмотрел на меня почти что с ненавистью.

– Даже не подумаю, магид. В мирах Тилтх и Эннергам люди с происхождением намного выше, чем у меня пришли к власти, но не смеют назваться императорами. Они понимают. Я тоже понимаю. А вы, видимо, нет. Нет, магид, нет, у меня даже в мыслях нет такого.

– Ну тогда вам осталось только найти Кнарроса.

Он тяжело вздохнул.

– Я знаю. Еще восемь человек погибнут.

– Восемь бедных идиотов, которых уже казнили, – сказал я Стэну, когда вернулся домой, закопченный, грязный и с дырой на брюках – там, где я ударился правым коленом.

– Ну семерых-то точно убили бы, разве нет? – Стэн слушал клавесинные сонаты Доменико Скарлатти всю неделю. Он уже одолел Баха целиком, пока я работал над линиями чужих судеб. Теперь настала очередь Скарлатти. У этого композитора больше пятисот пьес. А у нас со Стэном в распоряжении всего пара дисков. Чтобы не слушать без конца одно и то же, я пошел в магазин и купил еще три диска, чтобы Стэну было чем заняться, пока я снова мучаю имперский диск с данными о наследниках императора.

Я надеялся найти там что-нибудь, что поможет мне обнаружить хоть одного из наследников императора, что-то такое, что я раньше прозевал.

В конце концов, император был не дурак и продуманно составлял диск. Он должен был позаботиться о том, чтобы информацию все-таки можно было прочитать, даже если его не будет рядом. У меня были надежды, что я найду на диске кое-что еще кроме списков людей. На диске было очень много места, занятого какой-то информацией, которую я не видел. Было похоже, что там ничего нет. И все это работало как петля, что бы я ни предпринимал, она все равно возвращала меня к началу и требовала пароль «Вавилон». «Вавилон», – думал я с тревогой. Сначала появились линии разных миров, потом – изображения мальчиков и девочек, а также кентавров обоего пола. Это были рисунки профилей, и они сильно напоминали фотографии настоящих людей. Я внимательно рассмотрел каждый рисунок, но ничего не понял. Только две из них – молодая девушка и девушка-кентавр появлялись на экране дважды. Я подумал, что программист сделал это по ошибке, поставив их изображения в начале и в конце списка. Девушка и кентавр были очень похожи друг на друга. У них были одинаковые носы с горбинкой и миндалевидные глаза, как на древнегреческих амфорах и минойских фресках. Мне это ничего не давало, возможно, это была стилизация в угоду моде. Странно было бы думать, что империя Корифоидов процветала еще во времена античной Греции.

Словом, я решил сохранить изображение каждого из миров и поискать подобные в моей магидской базе данных. Они тоже были запрограммированы в виде петли. Начинался список с произвольно выбранного названия, прокручивались все сорок два мира, включая саму империю – и про-волшебные, и контра-волшебные, без всякого видимого смысла. Я нашел только одно – случайно вычислил там изображения Земли.

– Я сдаюсь! – сказал я Стэну.

– Давно пора, – согласился он.

Все мои неудачи повергли меня в такое уныние, что я очень удивился, когда направленные мной линии судеб вдруг стали развиваться гладко как по писаному. Весь март они вели себя именно так, как я планировал. Ну хоть что-то идет как надо! НАТО неожиданно быстро разобрался с неприятностями в бывшей Югославии, и мой хорватский кандидат на данный момент уничтожал оружейные склады в горах. Прыткий Корнелиус Пант наконец вернулся к себе в Голландию. Фиск выписалась из больницы и, похоже, планировала поездку в Англию. И, наконец, мой английский подопечный прилетел из Токио за неделю до Пасхи.

Когда мистер Корри или кто-то из его подчиненных прислал мне пачку приглашений, я начал думать, что, возможно, я лучший волшебник, чем сам думаю. Мервин Турлесс значился там как «гость, на появление которого очень надеются». Остальная часть текста была довольно странной – сказать по правде, я и в первый раз начитался. Единственное, что я там понял «почетный гость – всемирно известный писатель Тед Мэлори, гроссмейстер черного юмора». Мне это всемирно известное имя ничего не говорило, я пошел в книжный магазин и купил книгу «Не отбрасывающий тени» в мягкой обложке, и потом несколько вечеров подряд засыпал, пытаясь ее прочитать.

В это время я был очень занят со Стэном. Я понял, что буду нуждаться в его советах в Вантчестере, но Стэн не мог выйти из моего дома. Мы все время экспериментировали. Он не мог выйти через парадную дверь. И точно так же он не мог выйти с черного хода, разве что через сарай. Стоило ему попытаться выйти из дома, как его втягивало назад через окна.

Днем мы экспериментировать перестали после того, как госпожа Гиббс однажды застукала меня нагнувшимся через подоконник вопрошающего пустоту:

– Ну и где вы теперь, Стэн?

Думаю, хриплого голоса Стэна она все-таки не слышала:

– Рядом с твоей машиной. Я только, ох, твою…

Однако больше так рисковать мы оба не хотели.

– Стэн, ну это просто смешно ! – сказал я, когда госпожа Гиббс благополучно отбыла, оставив дом благоухать разными моющими и дезинфицирующими средствами. – Верховная палата разрешила вам вернуться на землю, чтобы помочь мне выбрать нового магида. Вы не могли бы отправиться к ним и осторожно объяснить, что их ограничения, мягко говоря, нам здорово мешают?

– Я могу попробовать , – ответил Стэн после того как крепко подумал. – Они ведь уже давно разучились мыслить в рамках времени обычных людей – все, знаешь, норовят оперировать столетиями или даже тысячелетиями. Не знаю, смогут ли они меня понять.

– Ну, вы попытайтесь объяснить им. – Попросил я. – Я знаю , что без вас не справлюсь.

– Такое предчувствие?

– Что-то вроде того.

– Тогда я пошел. Но учти, что меня может несколько дней не быть. Там приходится долго добиваться, чтобы тебя выслушали.

И Стэн исчез, но не внезапно, как я думал. Он будто истек из моего дома постепенно. К полудню диск с пьесами Скарлатти закончился, и в доме стало пусто и тихо. Я наслаждался этой тишиной и одиночеством до самого вечера. Какое облегчение, не чувствовать каждую минуту, что рядом с вами кто-то вечно за вами наблюдает, что бы вы ни делали! Какое счастье – никто не зудит по поводу того, что я слишком большое внимание уделяю имперским делам! И, конечно, огромная радость не слушать без конца пьесы Скарлатти!

На следующий день я сказал сам себе, что продолжаю наслаждаться своим одиночеством. Третий день был средой накануне пасхи, и я уже ни на чем не мог толком сосредоточиться. Все думал – вернется Стэн или нет? В четверг утром, сидя за завтраком, я почувствовал себя до ужаса одиноким. Я стал винить себя, что Стэн на этот раз ушел насовсем – и все из-за моего дурацкого эгоизма! Верховная палата страшно не любит тех, кто пытается корректировать ее решения. (Магиды, впрочем, всегда только этим и занимаются). В верховной палате могут запросто сказать «Ну, раз вам это так не нравится, давайте своими силами», – и повернутся к вам задом. Я развернул газету, но все никак не мог на ней сосредоточиться. И тут дверь черного хода открылась, и по моим ногам дунул поток ледяного ветра.

Я вскочил. Не знаю, чего я ожидал, возможно, Стэна в каком-нибудь новом воплощении, но надеюсь что моя улыбка не превратилась в гримасу слишком очевидно, когда я увидел, что это всего лишь мой сосед Эндрю. И снова с тем же стеклянным взглядом! Вот черт! Я мысленно утешил себя, что рано или поздно это должно было случиться. Эндрю вплелся в чужие линии судьбы, и должен был появиться.

– Извини, Руперт, но мне снова нужно, чтобы ты меня подвез. – Сказал он.

– Это ты извини. Сейчас никак не выйдет. Не раньше вторника. Я уеду довольно далеко. Но ты бы зашел, выпил кофе…

Эндрю сделал шаг и снова встал столбом.

– Но ведь мне все равно, куда ехать, – сказал он, – ты куда на этот раз?

– В Вантчестер. На конференцию. Дня на два-три.

Эндрю все еще стоял и медленно размышлял, как он обычно это делает. Потом снова улыбнулся и заявил:

– Ну так я поеду с тобой в Вантчестер, ладно?

– Эндрю, – сказал я слегка раздраженно, – это не просто так. Это конференция для любителей фантастики, и приглашение надо было заказывать заранее.

– Фантастики, говоришь? Что-то это на тебя не похоже… Но я просто хочу в Вантчестер. Отвези меня туда, а дальше я как-нибудь сам.

– Хорошо, – сдался я, а что я мог еще ответить? – Я выезжаю примерно в половине первого.

– Я приду, – ответил Эндрю и наконец ушел, закрыв за собой дверь черного хода. К моему облегчению, в доме сразу стало значительно теплее. В этом году выдалась необычайно холодная весна. В апреле все еще шел снег. Я хлебнул кофе, который уже успел остыть – даже в чудесном кофейнике Эндрю, – и пробурчал еще несколько нелестных слов в его адрес – Эндрю, конечно, а не кофейника. И тут голос Стэна сказал:

– Глупо было с его стороны отказываться от такого хорошего кофе! Запах просто изумительный. Жаль я не могу составить тебе компанию.

– Стэн! – обрадовался я. – Они все-таки вам позволили?!

– С одним условием, Руперт, с условием, – ответил он. – Я не смогу выйти из твоей машины – так же как раньше не мог выйти из дома… Когда захочешь посоветоваться, тебе придется прийти и сесть в машину.

– Почему? Чего они боятся? Что вас люди заметят что ли?

– Нет, дело не в этом, сынок. Вантчестер – один из очень мощных узлов силы. И они не хотят проблем. Вдруг не смогут вмешаться вовремя? Они вообще недовольны, что мы выбрали этот городок. Там может произойти все, что угодно, если ты не будешь осторожен. И я совсем забыл напомнить тебе о древних римлянах, просто из головы вылетело. Любой город в названии которого есть слово «честер» – это древний лагерь римских легионеров. Потом католики строили на них города. Римляне всегда ставили свои лагеря в точках силы, если могли, конечно. У римских войск само собой были волшебники, и многие из них по силе равнялись магидам. Я подозреваю, что их главный предсказатель точно был магидом. И если перед ними стоял выбор – ставить лагерь на более сильной точке или послабее, можешь не сомневаться, они всегда выбирали самую сильную. Это было… как бы сказать? – как если бы они опутывали волшебной сетью всю завоеванную страну.

– Ну, хорошо, Стэн. Я думаю, ничего страшного мне не грозит. Просто надо быть осторожнее, вот и все. Сейчас уже очень поздно, а нам еще надо позаботиться о вас. У меня в машине есть магнитофон, давайте спишем Скарлатти на кассеты.

Глава 9

Мари Мэлори.

Открытая директория Терновой леди

[6]

Терновая леди не снилась мне целых две недели. Десятифунтовые банкноты оказались настоящими. Я решила заняться своей внешностью. Подстриглась нормально и купила немного новых вещей. Моя старая одежда была настолько скверная, что я даже побоялась отсылать ее в оксфордский комитет помощи голодающим, но потом Ник сказал мне, что есть немало людей, которым вообще не во что одеться, так что глупо выбрасывать еще хорошие вещи. Почему бы просто не положить их вместе с одеждой, из которой он вырос? И я согласилась. Вообще-то когда-то я нашла вполне приличный кожаный жакет в ОКПГ, как раз моего размера. Понимаю, что для многих людей он маловат, но на мне сидит отлично. И старые очки я на всякий случай сохранила, хотя едва могла видеть через них – мое зрение сильно изменилось с шестнадцати лет.

[7]

Дядя Тэд громко возмущается и постоянно ворчит. Но я знаю, что на самом деле он пребывает в нерешительности. Ему прислали приглашение на какую-то конференцию – литературную что ли. В прошлом году его тоже приглашали, но тогда у него были серьезные причины не ехать. 1996 год по мнению дяди – самый кошмарный из всех, какие когда-либо были. И теперь, за неделю до конференции он понял, что не желает туда ехать. По меньшей мере, раз в день он занимается тем, что выдумывает различные отговорки.

– Я скажу им, что Мари подхватила менингит. – Провозгласил он сегодня.

Тетя Джанин как обычно ответила:

– Не глупи, дорогой! Ты – почетный гость. Ты их очень подведешь, если не приедешь.

Тетя Джанин уговаривает его как маленького, чтобы погреться в лучах его славы. Она уже и платье успела прикупить… Ник очень хочет, чтобы они уехали, так как наметил в их отсутствие большую ролевую игру со своими друзьями. Я единственная, кому в общем-то все равно, уедут они или нет.

– Они присылают все более настойчивые письма, хотят, чтобы я подтвердил свой приезд. Но я же не могу поехать, если Мари плохо.

– Я отказываюсь изображать больную, – заявила я.

– Ты не понимаешь, какой это ужас! – взревел дядя Тэд. – Это испортит мне работу! И выходные заодно! И вообще, если я начинаю рассказывать, как я пишу, то потом не могу написать ни строчки.

– Тебе всегда нравится на конференциях. Когда ты уже там, дорогой, – примирительно проворковала тетя Джанин. – Ты встречаешь массу интересных людей, заключаешь новые контракты с издательствами…

На этом месте я вынуждена была прерваться и пойти в университет. (Робби никогда не ходит на лекции, так что я могла чувствовать себя уверенно). Вечером, когда я вернулась, оказалось, что тетя Джанин уже победила. Но с одним условием – они с дядей отправлялись на предыдущие выходные в Шотландию играть в гольф. Видимо, гольф ему рабочий процесс не портит. А тетя Джанин вообще фанатка гольфа. Так что они отчалили на два дня, оставив меня приглядывать за Ником – в виде эксперимента. Вообще-то раньше они всегда оставляли Ника с кем-нибудь из друзей тети Джанин, но теперь у них есть я. Это так похоже на наше детство, когда Ника подкидывали мне, чтобы я с ним гуляла! Тетя составила целый список – что я должна делать, а чего не должна. И прикрепила его к холодильнику. Я похожа на Золушку, ей-богу…

[8]

Ну и в итоге эксперимент обернулся катастрофой. В-первых, я не умею готовить. Так что пришлось Нику этим заняться. Он полностью проигнорировал списки тети Джанин и содержимое холодильника, и просто сварил несколько центнеров спагетти. Во-вторых, Ник запланировал ролевые игры на этот уик-энд и пригласил всех друзей, каких только смог вспомнить. В-третьих, игры им быстро надоели, и они закатили грандиозную вечеринку. Нику не улыбалось устроить бардак в своих комнатах, поэтому подростки бесились в гостиной. Друзья Ника пригласили своих друзей и вскоре я уже начала жалеть, что переехала от тети Ирэн с ее отпрысками. Дети тети Ирэн во всяком случае еще не доросли до того возраста, когда увлекаются современной поп-музыкой. Я никогда не думала, что пожалею о нашей разлуке, но так оно и вышло. И, наконец, самое плохое во всем этом было то, что погода в Шотландии не задалась, и дядя с тетей вернулись через день. Они явились примерно через час после того, как я спустилась с чердака и заорала на гостей Ника. Даже мои сокурсники на студенческих вечеринках не напивались так, как эти сопляки. До сих пор не могу понять, как мне удалось запугать толпу здоровых парней, но сцена была еще та: я стояла на лестнице и ругала их, а они виновато носились вокруг с пустыми бутылками, пакетами битого стекла, расставляли по местам мебель и посуду, драили ковры и мыли пол. Наверное, вид разъяренной женщины так на них подействовал, ибо я едва доставала им до плеча. Я-то знала, кто в итоге окажется виноват, и Ник обещал мне, что этого не произойдет, однако же, бардак они устроили просто фантастический. Дом вонял как конюшня, даже запахи алкоголя и моющих средств не могли это заглушить. Когда я остановилась, чтобы перевести дыхание, то увидела, что дядя и тетя стоят посреди гостиной. На секунду мне показалось, что они тут же, не сходя с места, выкинут меня на улицу. Во всяком случае, у тети было именно такое лицо. Однако я не успела представить себе, как я, завернутая в одеяло, дрожу на задах какого-нибудь дешевого магазинчика в компании бристольских бомжей и собак, вызывая жалость прохожих, как большая часть тетиного гнева каким-то чудом обратилась все же не на меня. Друзей Ника выставили из дома в три секунды. Но у них-то были дома, чтобы туда отправиться, а у меня нет. В общем, нам с Ником пришлось домывать пол на пару. Дядя, по крайней мере, справедлив, но тетя пыталась было обвинять меня. Потом она пошла на кухню, увидела повсюду макароны и смирилась с тем, что виновник бардака все же Ник.

– Ах, бедняжка Мари, – прозудела она, – такая ответственность точно не для вас!

Затем она сочла за лучшее поддержать дядю и тоже поорать на Ника. Я не стала за него заступаться, так как слишком боялась потерять жилье. Послушав тетю, вы бы решили, что она совершенно не заметила моего выступления на лестнице. Вообще-то ситуация была у меня под контролем, когда они заявились. Но Нику почти сутки пришлось не сладко. Дядя с тетей подсчитывали ущерб и называли каждую вещь, которую друзья Ника испортили или разбили. Ник ныл, что он ни при чем, а дядя требовал возместить стоимость выпитого на вечеринке спиртного. Нику это было только на пользу. Он-то цену деньгам не знает. Хватило бы продать парочку дисков из его дорогостоящей коллекции, чтобы оплатить выпитое виски, но для Ника это была бы целая трагедия. Я держалась от всех этих разборок в стороне. И только в понедельник вечером до меня дошло, что я тоже наказана – и мне, и Нику предстояло поехать вместе с дядей и тетей на эту их конференцию. Кошмар, в пасхальное воскресенье! Наверняка это тетя Джанин потребовала – пока она будет развлекаться, мне надлежит заботиться о Нике. Ну и как это называется?! Это я что ли пригласила друзей и отдала дом на разграбление? Дядя Тэд сказал:

– Ник уже продемонстрировал, что он не может за себя отвечать, поэтому он должен поехать со мной в Вантчестер, а вы, Мари, будете присматривать за ним, чтобы он не напился, не раздобыл наркотики, не крушил мебель, потому что я буду занят на конференции.

Я возмутилась. Тетя Джанин проворковала:

– Хорошо, дорогая, у вас есть шанс доказать, что вы лучше, чем мы о вас думаем…

Но дядя Тэд перебил ее:

– Никто дома не останется! Я уже зарегистрировал в гостинице их обоих – и Ника, и Мари.

Вот наказание! А я-то надеялась в пасху чуток подзаработать, чтобы были деньги хоть папу в больнице навестить! Дядя Тэд так не хочет быть почетным гостем на той конференции, что готов и нас всех заставить маяться вместе с ним. А тетя выглядела очень уж довольной, когда дядя выдвинул свой ультиматум. Думаю, ей хочется там блистать, а не следить за Ником. Поэтому ей и нужна я, все равно я не смогу отказаться, так что придется мне бегать за Ником и все время контролировать его.

И еще невезение: Терновая леди приснилась мне в понедельник. На этот раз она заявила мне, что я не могу справиться с простейшими вещами. И что я должна найти себе работу и взяться за ум. Это просто свинство с ее стороны, вот что. Сидит в своем кусте и каждый раз старается опустить меня ниже плинтуса.

[9]

УТРАЧЕНА ЧАСТЬ ТЕКСТА!!! Возможно, когда мы встретимся снова, я отнесусь ко всему философски. Робби…

… Иногда дядя Тэд может быть очень даже ничего. Всю неделю до пасхи он пребывал в мрачнейшем настроении, из-за того, что должен выступить на этой ненавистной конференции – это он называл своим долгом, «нести искусство в массы». Он все время останавливает кого-нибудь из нас, чтобы спросить какое-нибудь слово, которое он вдруг позабыл, или продемонстрировать свежепридуманную шутку и спросить, получилась ли она смешной. Тетя Джанин всякий раз пожимает плечами. Ник корректирует шутки. Ну а я служу дяде ходячей энциклопедией – чтобы напоминать какие-то названия или понятия, которые он позабыл.

– Мари, – попросил он, – то созвездие с мечом у пояса, этот субъект, который ездил верхом на дельфине…

– Орион, – сказала я. Он написал на тыльной стороне ладони слово «Орион». А потом спросил:

– Мари, у тебя есть какие-нибудь деньги?

– Нет, – ответила я. Наследство я уже потратила, и теперь собиралась пойти к Робби, попросить его, чтобы он вернул мне деньги за квартиру.

– Только в следующем месяце, – поспешно добавила я, – помня о том, что должна платить дяде за проживание. В конце концов, я не совсем соврала. Почему бы мне снова не получить наследство или что-нибудь еще в том же роде?

– Тогда вам понадобится немного; на конференции, наверное, все очень дорого. – С этими словами он впихнул мне в руку комок денег, когда я пересчитала их, оказалось, что там целых 75 фунтов. Он носит в заднем кармане брюк 75 фунтов на мелкие расходы! Я почти упала в обморок, а дядя Тэд продолжал:

– И я должен оплатить вам бензин. В конце концов, это я виноват, что вы вынуждены тоже туда ехать.

И он отправился в свой кабинет, бормоча по дороге: «Орион, Орион». Он так боится этого выступления, что простил и Ника, и меня заодно. Нику снова выдают десятки фунтов на карманные расходы. Ну а я отправляюсь покупать новые джинсы. Тогда я хоть смогу выстирать те, что ношу сейчас!

[10]

Бедный дядя Тэд! В четверг – я начала писать в четверг, но уже наступила пятница – он был бледнее стенки и дрожал как ненормальный. Он не упаковал половину своей одежды, ну, то есть оставил самое нужное, в итоге тетя Джанин бегала за ним то со свитером, то с пижамой. Потом он оставил рукопись своего выступления на столе в виде аккуратной стопочки и сел в машину. Короче, тетя Джанин только и делала, что забирала вещи, которые забыл дядя Тэд. Похоже, она вздохнула с облегчением, когда я заявила, что поеду в Ванчестер на своей машине. (Конечно, я не сообщила ей, что дядя Тэд оплатил мне бензин). Ник быстро сказал, что поедет со мной. Наверное, мастер Ник надеялся, что мы с ним отстанем и втихушку вернемся домой. Но я обещала дяде, что буду с ИСКРЕННИМ интересом слушать его речь, а кроме того, мне ужасно интересно, что его так напугало?

Ну, вот, теперь я это знаю. До некоторой степени.

Мы с Ником выехали примерно через час после его родителей. Я так долго провозилась потому что хотела сгрузить в автомобиль все или почти все свое имущество. Нику было интересно, зачем я это делаю. Я не хотела признаваться, что у меня все еще такое чувство, будто после пасхи я лишусь крова. Нет ничего хуже этого, кажется, что вот уедешь из дома – и тут как раз конец света. Мне бы очень хотелось, когда я поселюсь после Армагеддона в пещере, чтобы мой компьютер и мой страховой полис были при мне (если, конечно, они вообще мне пригодятся после Армагеддона). Не понимаю, что внушает мне такие мысли. Возможно, проклятая Терновая леди в моих снах. Но не папа, точно. Я позвонила ему, и он поклялся, что, похоже, выздоравливает (я, конечно, понимаю, что он говорит это только для того, чтобы я не слишком переживала за него). Но, знаете, это что-то вроде депрессии в беспросветно дождливый день. Безнадега какая-то. Я даже попыталась поговорить по телефону с мамой про это, но она отнеслась ко всему слишком легкомысленно.

– Ну, ей-богу, Мари, – сказала она, – в моей семье тоже все увлекаются мрачными предзнаменованиями. Если ты думаешь о плохом, оно обязательно случится. Моя мать предсказала день и час своей смерти, хотя ничем не болела и всякое такое.

Большое, блин, спасибо, мама.

Короче, я загрузила свою машину под завязку, и Ник залез туда со словами:

– Без комментариев. Папа просил меня не останавливать тебя.

– Что под этим подразумевается? – спросила я, газуя с ревом взбесившегося быка. Когда я злюсь, машина у меня обычно рычит очень громко.

– Папа называет это «войной за господство», – спокойно продолжал Ник. – Он не понимает, что я вынужден с тобой перепираться, иначе ты меня подавляешь своей мрачностью и депрессивностью.

– Сделай одолжение, заткнись пожалуйста! – Возмутилась я. Этого короткого разговора вполне хватило, чтобы я разозлилась. Без сомнения, дядя Тэд вчера приватно поговорил с Ником, но Ник не желал выполнять его указания. Я понимала, что мой кузен завел такой разговор нарочно – чтобы меня разозлить. Лучше, мол, она будет сердитой, а не мрачной. Ну так вот, есть новости для вас, мастер Ник: человек может быть одновременно и мрачным, и сердитым. И, похоже, в последнее время я всегда такая. Терпеть не могу, когда на меня пытаются повлиять.

Вантчестер мне точно не поднял настроения. Ник достал карту, которую дядя и тетя отксерокопировали утром со своей.

– Здесь гостиница «Вавилон», прямо в середине города. Запросто. Слушай, как ты думаешь, почему ее назвали так странно? Чтоб попасть на телевидение? Или там есть неугасимый огонь, как у древних персов? А, может, висячие сады? Сюда езжай, прямо вперед.

– Висячие сады? – спросила я, поворачивая туда, куда он указал. – Это всегда наводит меня на мысль о виселицах, но в красивом парке.

– А мне представляются деревья, которые сами собой плавают в воздухе.

– Мы бы их заметили, – ответила я. – Или неугасимый огонь. Или большущую башню, где говорят сразу на всех языках. Вавилонское столпотворение, это же в Библии написано, да?

Через десять минут мы увидели не висячие сады и не башню, а просто высокое здание, на котором было написано «ГОСТИНИЦА ВАВИЛОН». Но там было одностороннее движение, так что пришлось проехать мимо.

Я поехала обратно, и через некоторое время мы снова увидели гостиницу, но уже с другой стороны. Но по правилам дорожного движения я снова промахнулась. Мы проехали собор, улочку с магазинами, городскую ратушу, мост через реку… Пришлось и через мост переехать, потому что там нигде не было знака, разрешающего развернуться. И попали в странный мир стеклянных лабиринтов, который Ник вскоре опознал – по карте это была автобусная станция Винмор. Я на тот момент прочно увязла в уличном движении и была вынуждена ползти за двухэтажным громоздким автобусом, водитель которого явно не обрадовался таким попутчикам. Чтобы избавиться от него, пришлось развернуться на автобусной остановке. Оттуда мы прекрасно видели высокое здание гостиницы. Метров сто, не дальше. Единственный выход из этой дурацкой ситуации был следующий: мне надо было проехать назад через всю автобусную станцию и пристроиться в хвост еще одному двухэтажному автобусу.

– Заколдованное место, – сказала я. – Похоже, что-то пытается нас остановить, чтобы мы не попали в гостиницу. Может поехать по улице с односторонним движением задом наперед?

– Тебя оштрафуют. – Ответил Ник. Он уже ухитрился каким-то образом воссоздать карту Вантчестера на своем ноутбуке и теперь красочно характеризовал все те места, где мы уже успели побывать. Я заметила, что автобусную станцию он подписал как «стеклянный лабиринт с монстрами».

– Ник, ты мне назло все это делаешь? – спросила я.

– Нет, конечно. Слушай, попробуй за следующим светофором свернуть налево.

Мне пришлось обогнуть автобус, который как раз заворачивал на остановку, и тут я отчетливо ощутила, что нас действительно кто-то или что-то пытается остановить. После того, как мы с Ником незапланированно посетили маленькую фабрику и прокатились по пригороду, я сказала Нику об этом. На тот момент мы уже практически выехали за город. Дома закончились, и только деревья, еще не успевшие одеться листвой, стояли вдоль дороги.

– Ну, что ж, если ты думаешь, что это – злое колдовство, придется попробовать против него свое колдовство, верно? – усмехнулся Ник.

И мы начали потихоньку петь:

– А в Вавилон сколько миль будет путь?

– Сотня без тридцати!

Хватит свечи, чтоб дойти, не свернуть?

Даже назад прийти!

Быстро шагай, утро путь озарит

Раньше, чем свечка сгорит.

В ту же минуту я поняла, что злое волшебство отступает. Мы въехали в город с другой стороны. Я долго могла бы описывать свои смешанные чувства – радость и злость одновременно.

– Помимо всего прочего мне снова приснилась Терновая леди. – Сообщила я Нику.

– Почему ты не сказала? – спросил он. – Надо было станцевать Ведьминский танец у нас дома, в саду. Теперь надо срочно это сделать, чтобы перебороть твое злое волшебство.

– Точно?

– Точнее некуда. Прямо сейчас.

Мы оба понимали, что он прав. Через пару секунд гостиница «Вавилон» буквально выросла перед нами в конце недлинной широкой улочки с магазинами.

– Заклинание сработало, – сказал Ник.

– Еще бы! – ответила я. – Скоро стемнеет, а я не знаю, во сколько тут включают фонари. Заклинай нашу машину до автостоянки, а там вылезем и станцуем, ладно?

– Давай скорее, – Ник закрыл свой ноутбук. И мы немедленно нашли въезд на автостоянку через широкую арку около гостиницы. На вывеске было написано, что стоянка предназначается только для проживающих в «Вавилоне».

– Какого черта ты такой удачливый , Ник? Это отрицательно влияет на твою самооценку. И вообще так не справедливо. Я-то неудачница сколько могу себя помнить.

– Ведьминский танец. – Только и сказал Ник, вылезая из машины. Получилось, что я остановила машину прямо под аркой, мы оба выскочили и тут же начали танцевать.

– Отступим шаг. Прыжок-прыжок, и шаг вперед, поворот, – стоп. Каждый раз, останавливаясь мы щелкали пальцами и пели: – Удача, удача, удача! – Мои ногти уже превратились прямо-таки в орлиные когти и щелчки у меня получались на диво громкими.

Странно, но никто не обращал на нас никакого внимания. Хотя стоянка была полнехонька. Поворачиваясь, я заметила автомобиль Джанин, приютившийся ближе всех к гостинице. Но ни тети, ни дяди нигде не было видно. Зато было много людей у других машин и фургонов – они разгружали свои сумки, чемоданы, гитары, музыкальное и видео оборудование. Многие поглядывали на нас с Ником, но всем было наплевать. Практически рядом с нами три человека неопределенного пола с волосами до пояса и с младенцем разгружали вещи из старого фургона, так, словно нас с Ником вовсе рядом не было. У меня было такое чувство, что они уже насмотрелись на вещи куда более странные, чем какой-то там ведьминский танец. Меня это ободрило.

– Удача, удача, удача ! – взвыли мы с Ником с удвоенной силой и закружились как дервиши. И тут раздался мощный сигнал автомобиля . Сначала я даже не поняла, с чего ради, но потом догадалась – я ведь остановила свою машину прямо в арке и кто-то не мог проехать. Этот «кто» возник передо мной и заорал на меня пронзительным тенором:

– Убери свою машину из арки, ты, глупая сука!

Лицо у него стало фиолетовым от злости, бородка встала веником, а глаза почти вылезали из орбит.

Никто не может назвать меня сукой и не поиметь за это неприятностей. Даже Робби один раз рискнул – и больше не пробовал. Я нагло пощелкала ему прямо перед мордой и повернулась, чтобы посмотреть на его машину. Ужасающая старая развалюха, вся покрытая ржавчиной. И этот придурок поставил ее так, что пол-улицы перегородил. Я уже заметила, как злобно на нас косятся проезжающие мимо. Я посмотрела на свой автомобиль. Ну, конечно, в дороге он немного загрязнился, но все равно выглядел намного лучше других машин на стоянке.

– И вам того же, – сказала я бородачу, – вы дурак и хам.

– УБЕРИТЕ свою тачку! – заорал он. – Я – гость на этой конференции!

– Я тоже, как ни странно.

– Я – Мервин Турлесс!

– Впервые слышу! Не имею чести, так сказать.

Он снова начал обзываться. Тогда я всерьез разозлилась и сказала:

– Еще одно высказывание в мой адрес, и я вас прокляну, честное слово. Я бы сделала это прямо сейчас, но у меня нет сил. Дайте мне сесть в мою машину.

После этих слов я с величайшим достоинством въехала под арку и припарковалась там, где Ник уже несколько минут держал для меня место. Как это похоже на Ника! Он улизнул в самом начале перепалки, и теперь изо всех сил пытался скрыть приступы хохота – так что у него даже слезы из глаз потекли.

– Ну почему это постоянно происходит, когда мы начинаем ведьминский танец? – спросила я.

– Этот забыл тебе заплатить! – хихикнул Ник.

– Зато я всласть на него поорала , – отрезала я. – На этот раз последнее слово было за мной!

Как оказалось, мы с Ником заняли последнее свободное место на стоянке при гостинице. Все-таки мой кузен иногда соображает. Разъяренный господин Турлесс отчалил в неизвестном направлении на своей заржавленной машинке. Это меня порадовало. Я сделала вид, что пристально наблюдаю за ним поверх очков, а потом принялась вытаскивать из машины рюкзаки с нашей одеждой и прочими вещами.

Глава 10

От Мари Мэллори

директория Терновой леди

[11]

Мы вошли в просторное помещение, полное чемоданов и бардака. Во всех направлениях носились люди в джинсах и футболках и кричали что-нибудь вроде: «Скажи Рокеру, чтобы шел прямиком в командный пункт!» или: «Джедда еще не скопировал те проклятые файлы?» или просто: «Монстр-слизняк!» – и объятия, как у любовников.

– В общем, я не сильно ошиблась, – сказала я Нику. – Вавилонское столпотворение здесь уже устроили.

Мы подошли к стойке регистрации, но с тыла, так как иначе было не обогнуть груду чужих чемоданов. Я замешкалась и как раз приблизилась, чтобы услышать, как Ник говорит взвинченной дежурной:

– Мы – Ник и Мари Мэллори. Нам заказаны номера.

В ту же минуту за нашими спинами кто-то взревел басом:

– Проклятая машина снова сломалась, и все тут!

Возможно, этот рык сбил девушку с толка. Судя по значку на ее блузке, ее звали Одиль. Она с испугом глянула на нас, постучала по клавишам своего компьютера и сказала с сильным акцентом:

– Очень жаль, но номер уже занят.

– Этого не может быть ! – я старалась перекричать гам в холле. – И в любом случае, нам заказан не один номер, а два!

Одиль еще раз перебрала все клавиши на компьютере и сказала:

– Господин и госпожа Мэллори, один двухместный номер, он уже занят. Больше у меня ничего для вас нет, никаких вторых номеров. Извините.

– Мы не господин и госпожа Мэллори, – попытался объяснить ей Ник. Я, вероятно, совсем запутала Одиль, добавив:

– Мы кузены, те Мэллори его родители. А нам заказаны одноместные номера. По одному на каждого.

– Мне очень жаль, – сказала Одиль, – но весь отель зарезервирован под конференцию.

Очевидно, она понимала не все, что мы говорили, но мы продолжали вести себя так, будто она все понимает.

– Мы знаем, – ответили мы ей хором. Затем Ник заговорил как можно медленнее и громче:

– Два номера должны быть для нас .

Одиль уже ничего не понимала. Она снова принялась стучать по клавишам.

– Один двухместный номер для господина и госпожи Мэллори. Уже занят. Извините.

Мы распластались по ее столу так, словно хотели заглянуть в ее таинственный компьютер. Ник сказал:

– Посмотрите на нас. Похоже, что мы женаты?

Одиль глянула на него и ничего не ответила. Может быть в той стране, откуда она родом, люди женятся в тринадцать лет?

Она подумала и сказала:

– Но так записано в моем компьютере.

Я решила попытаться иначе:

– Одиль, а вы не могли бы посмотреть одноместные номера на фамилию Мэллори? Пожалуйста.

Одиль снова застучала по кнопкам. Мы уже извелись. Ник пробормотал:

– Я думаю, что она – робот.

– Вернее, андроид. – ответила я. И тут заметила, что потолок холла гостиницы целиком состоит из зеркал – разной величины, и весь беспорядок в холле отражался там, но только вверх ногами. То есть сверху на меня свисали мечущиеся люди, деревья в кадках и груды чемоданов. Я заметила трех человек с маленьким ребенком, которые то и дело передавали этого ребенка друг другу, чтобы обнять кого-то, кого давно не видели. Увидела и нас с Ником. Мы плавно перетекали из одного зеркала в другое. Высокий темноволосый подросток и низенькая девушка – такое чувство, что я составляю гороскопы или что-то в том же роде. Тут меня внезапно осенила жуткая мысль.

– Ник. – Спросила я, – а кто заказывал нам номера, тетя или дядя?

Ник смотрел на троицу с ребенком, очевидно, стараясь вычислить, кто из них женщина, а кто мужчина. Это была нелегкая задача – двое из них действительно были неопознаваемы. Я ткнула Ника самым длинным своим ногтем.

– Мама заказывала! – Встрепенулся Ник. В ответ на это заявление, бессмысленное выражение покинуло лицо Одиль, мы увидели это в зеркальном потолке и нетерпеливо повернулись к ней.

– Есть одноместный номер для Ника Мэллори, – провозгласила она.

– Уже лучше , – сказала я, – Джанин ничего не напутала.

– Смотрите дальше. Должен быть номер для Мари Мэллори, – потребовал Ник.

Одиль снова уткнулась в свой компьютер, а я внезапно ощутила, что сейчас заору. Я знаю, что Джанин меня ненавидит, но не настолько же, чтобы заставить съездить от Бристоля до Вантчестера и обратно за один день. Одинокое путешествие ночью – это уж слишком! Я снова воззрилась в потолок, где трое с ребенком обнимать только что закончили обнимать мужчину в очень белой футболке, и теперь он пробирался через холл, приветствуя по пути то одного, то другого. Я заметила на его футболке целую коллекцию каких-то значков и, похоже, на поясе у него висела рация или коротковолновый телефон, но, к сожалению, его выпирающий животик не давал мне как следует разглядеть, что это.

Я снова уставилась на Одиль. Она помотала головой.

– Посмотрите внимательно, – потребовала я. – Мне тоже должны были заказать номер, если есть для Ника, где-то рядом и мой! Мой дядя – почетный гость на этой конференции, должны быть номера для всей его семьи.

Человек в белой футболке подошел ко мне.

– У вас какие-то затруднения?

Мы с Ником подпрыгнули. Как-то привычнее было созерцать его на потолке, а не в реальности. Верхний значок на его футболке гласил: «Комитет», я поправила очки и прочитала на следующем: «Рик Корри». Дальше шли замысловатые слоганы, вроде: «Власть коррумпирована, но мы нуждаемся в электричестве» и «Дислексия рулит». А на его необъятной талии все-таки висел радиотелефон. У него была черная с проседью борода и приятное круглое лицо.

– Эта девушка-андроид говорит, что для меня не заказана комната, – я стеснялась своего срывающегося голоса.

– Все время одно и то же, – сказал Рик Корри, – предполагается, я здесь для того, чтобы наводить порядок. Позвольте мне с ней поговорить.

Он осторожно отодвинул меня в сторону и начал быстро о чем-то говорить с Одиль на непонятном языке. Лицо у Одиль сначала походило на лицо взволнованного робота (если роботы умеют волноваться), а потом уже на лицо просто взволнованного человека. И она снова начала давить на кнопки.

– Еще раз скажите свою фамилию, пожалуйста, мы подыщем вашей сестре номер рядом с вами.

– Кузине, – сказал Ник. – Я – Ник Мэллори, она – Мари.

Широкая улыбка поделила бороду мистера Корри на две части.

– Так вы родственники великого человека! В таком случае мы определенно должны найти вам хорошие номера, даже если придется немного передернуть.

Он наклонился к столу и снова начал трепаться с Одиль по-иностранному.

Менее, чем через минуту он сполз со стола и протянул нам с Ником два ключа:

– Номера 534 и 535. Только подпишите вот эти формы, я должен вас зарегистрировать как положено.

Мы расписались, я – с большой благодарностью, и, ухватив свои сумки, пошли за мистером Корри к одной из боковых лестниц. Я мельком увидела нас в потолке и догнала Рика Корри:

– Как вы это сделали? – спросила я.

– Запросто. Я велел ей отдать вам номер, который кто-то заказал, но до сих пор не занял.

– Но разве он не будет возражать? – пропыхтела я, сражаясь со своей сумкой, лестница была не слишком длинная, но довольно крутая. Рик пожал пухлыми плечами и сказал:

– Обойдется, он не появился в назначенное время. До начала церемонии открытия осталось полчаса. Многие секции уже начали свою работу. Так что он сильно опаздывает. Или просто передумал ехать и не потрудился известить нас.

На лестничной площадке, куда мы поднялись, было еще больше зеркал, чем на потолке. Ник уронил свой чемодан и спросил:

– А на каком языке вы говорили с андроидом?

– На финском. – Сказал Рик Корри. – Она и правда похожа на андроида. Ее взяли сюда на работу, потому что она хочет усовершенствовать свой английский.

– Ну, точно, Вавилон, башня тысячи языков, – убежденно сказала я.

– Похоже на то, – сказал он с чувством. – Из-за языков сплошные проблемы. У румын потерялся багаж. У русских – переводчик. А немцам не нравятся порядки в гостинице. Хоть американцы говорят по-английски, и то слава богу. Вы не единственные.

Мы пошли дальше, по направлению указателя, чтобы пройти «фантазийную регистрацию» и оказались у длинного стола, заваленного коробками с игрушечными мишками. Рик Корри привел нас к большому синему медведю, на груди у которого красовалась буква «М». Мне выдали игрушечного мишку с ярлыком на шее, где было написано, что на этой конференции я – Сократ. Я? В глазах медведя мне почудилась мольба. Жаль, что я совсем не Сократ, он ведь так надеется.

– Мэллори, – сказал Рик Корри толстой девушке, которая раздавала медвежат. На ее значке было написано «Ива», но Рик называл ее Венди. – Это семья мистера Мэллори.

Венди-Ива поспешно нам улыбнулась, и ее щеки стали похожими на большие яблоки. Потом она с беспокойством спросила у мистера Корри:

– Рик, меня кто-нибудь заменит здесь? Мне надо срочно переодеться для церемонии.

– Это меня не касается, – весело ответил он. – Попроси Магнуса или Параболу.

Венди начала что-то бормотать и перерывать полиэтиленовые пакеты в своей коробке. Этим она занималась довольно долго, так как ее длинные волосы все время падали вперед, и она останавливалась, чтобы отбросить их. Наконец она нашла два пакета и вынырнула с ними, снова улыбаясь. Ник уже беспокойно поглядывал по сторонам.

– Вот, пожалуйста, – сказала Венди, – Программа мероприятий, талоны на завтрак, счастливое число и значок. Значок будьте добры носить постоянно. У нас тут случаются незваные гости.

Ник схватил свой пакет, я взяла свой.

– Ну все, – сказал Рик Корри, – я провожу вас до ваших номеров, – и тут его радиотелефон начал сигналить. Он отцепил телефон от пояса и стал слушать кваканье, доносившееся оттуда, со все возрастающей тревогой. Потом неожиданно сказал:

– Но мы никого не ждем из Хорватии! … Хорошо. Я сейчас спущусь.

Он уже собрался бежать, но вспомнил про нас и позвал бледного молодого человека, который без дела слонялся вдоль стола:

– Эй, вы! Проводите этих двоих к номерам 534 и 535! Мне нужно срочно уйти. – Корри повернулся к нам с Ником и добавил: – Увидимся на церемонии! – и умчался, прыгая по лестнице через три ступеньки.

Бледный молодой человек торжественно взялся за мою сумку.

– В лифт можно сесть только здесь, – сказал он.

Его волосы удивительно соответствовали его бледности – они были какие-то зеленоватые. Под цвет кожи и футболки, на которой красовалась надпись на неизвестном языке. Снова финский? – Я разглядывала его, а он жал на кнопку вызова лифта. Только я собралась с духом спросить, какой это язык, как позади нас начался невообразимый шум. Надтреснутый тенор визжал:

– Я почетный гость! Я требую компенсации!

Другие голоса пытались его успокоить.

Тут на наше счастье подъехал лифт. Мы с Ником запрыгнули туда и начали выглядывать из-за скользящей двери словно испуганные кролики. Мервин Турлесс распластался по столу – точно так же, как и мы пять минут назад, его лицо было еще более филолетовое, чем раньше, а борода злобно топорщилась в сторону Одиль.

– Готова поспорить, я знаю, почему он теперь бесится, – сказала я.

– Я голландец, – вдруг ни с того ни с сего заявил бледный молодой человек. – Меня зовут Кэс, это сокращения от Корнелиус.

– Я Мари, – просто сказала я. – А это Ник.

– Рад знакомству, – сказал Кэс. – А вы не старый святой Ник случайно? Слушайте, я знаю роскошную голландскую шутку – специально для всех, кто носит имя Николас. (подразумевается святой Никлас, аналог нашего деда мороза).

В общем, мы очень обрадовались, когда лифт наконец остановился. Я посмотрела на таблички со стрелками. В одну сторону указывало «комнаты 501-556», а в другую – «557-501».

– Думаю, нам удастся разыскать наши номера, если мы будем идти по указателям , – храбро сказал Ник и вызывающе посмотрел на Кэса.

– Не совсем так, – ответил тот. – Рик Корри приказал мне проводить вас, так что позвольте я это сделаю. Я ведь гофер.

(гофер – вид норных грызунов)

– Гофер? – с удивлением спросили мы с Ником.

– Гофер здесь – это человек, который выполняет разные мелкие поручения. – Уже началось. Одновременно «идите туда» и «идите сюда». – Мы втроем повернули налево пошли по очередному коридору.

– Гоферы так же известны как «хоббиты».

Мы еще раз повернули налево. Каждый угол этой странной гостиницы был украшен зеркалами. Из-за этого у меня все время кружилась голова и казалось, что я иду не в ту сторону. Мы четвертый раз свернули налево, тут я заставила себя не смотреть на зеркала и обратилась к голландцу:

– У вас довольно хороший английский.

– Спасибо, – сказал Кэс. – Я очень этим горжусь.

Таблички на дверях теперь указывали, что это номера 523, 524, 525.

– Ну, почти пришли, – с облегчением сказал Ник.

– Может быть, вы и ошибаетесь, мастер. Эта гостиница – очень странная. Ее устройство похоже на картины голландского художника Эшера. Вы видели это? На его картинах невозможно сразу понять, какой дом выше, а какой – ниже. Подойдете ближе – и вот вам уже кажется, что они одинаковые.

– Ну, да…. Сказал Ник.

Таблички на дверях отмечали уже пятьсот сороковые номера. Хотите верьте, хотите нет, мы снова повернули налево. То есть, в этом ненормальном здании было пять прямых углов что ли?

Ник в ту же минуту спросил:

– А когда мы к лифту вернемся все-таки?

– Думаю, так мы к лифту вообще не придем, – ответил Кэс. – в большинстве гостиниц, конечно, все в порядке с углами, но тут вы свернете пять раз, но все еще не опишете квадрат.

Ник пробормотал что-то о классических древнегреческих квадратных завитках. Но эти коридоры не сужались. Просто мы все поворачивали и поворачивали налево. Пока наконец перед нами не появилась дверь с табличкой «534». Я решила, что это большая удача, что номер «535» находится тут же, а не еще через десяток поворотов. Признаюсь, в тот момент у меня все еще было серьезное подозрение, что Кэс нас дурачил, и лифт где-то тут рядом, буквально за следующим углом. Может, это была какая-то очередная голландская шутка? В общем, мы оба решили, что дальше уже постараемся как-нибудь обойтись без Кэса. Уж найдем мы, где проходит эта самая церемония открытия, маленькие что ли? Ник остановился в дверях своего номера и серьезно спросил:

– Послушайте, а что написано у вас на футболке?

– Написано, что я – хоббит, – не менее серьезно ответил Кэс. – На самом деле хоббит, – он поклонился и ушел.

Мы не могли оставаться в наших комнатах долго. Мне едва-едва хватило времени, чтобы разглядеть пакет, который выдала мне Венди. С одной стороны там была улыбающаяся рожица, с другой – логотип «Курса фантастики», а внутри куча бумаги. В том числе глянцевый журнал с дядиной повестью. И еще пачка макулатуры, вроде призывов помочь жертвам СПИДа и всякие малопонятные объявления. Короче, я разыскала в этом хламе значок со своим именем, все остальное бросила на кровать и побежала за Ником. У мастера Ника была серьезные затруднения. Он читал расписание этого сумасшедшего дома, там значилось что-то вроде «Параллельная вселенная номер один», «Миры Тэда Мэллори», «Домашняя вселенная», и так далее. Все это ничего мне не говорило, и было так же странно, как гостиница с бесконечным числом углов. Однако, Ник разобрался и заявил, что церемония открытия состоится сейчас в домашней вселенной. Это этажом выше приемной. Мы пошли по коридору вправо, надеясь найти лифт, но его все не было. Я потеряла счет углам. Ник сообщил мне, что мы уже описали два с половиной квадрата. В итоге лифт мы все-таки нашли, и я обрадовалась ему как другу, хотя уже начинала подозревать, что он провалился куда-то в другое измерение. Дальше все должно было быть очень просто, мы спустились на второй этаж, там была куча указателей на «домашнюю вселенную», но спросить дорогу было не у кого, и мы с Ником некоторое время блуждали по коридорам. Думаю, наша проблема заключалась в том, что мы не знали, что, собственно, мы ищем. Наконец нам удалось набрести на дверь, которая выглядела вполне официально. Однако там оказалась маленькая тесная комнатенка, где толпились люди в рясах и капюшонах – ни дать ни взять безумные монахи. Лиц совершенно нельзя было различить. Даже у тех, кто писал и поворачивался к другим, чтобы объяснить написанное. Знаки, которые они изображали, вызвали холодок у меня в животе. Писавший как раз говорил:

– Чтобы достичь наиболее сильного эффекта, вы должны визуализировать силы огня непосредственно в огне.

Мы с Ником не договариваясь тихо отступили назад и очень осторожно прикрыли дверь. После этого я начала смеяться как ненормальная:

– Как ты думаешь, какая это была вселенная?

– Какая-нибудь очень неправильная, – ответил Ник.

Мы снова пошли искать нашу вселенную, открывая все попадающиеся нам двери одну за другой. Я сказала:

– Если дядя Тэд собирался нас наказать, это ему удалось.

Ник согласился. И тут мы нашли, что искали – все лица в обширном зале повернулись к нам. Елки зеленые, это и была церемония открытия, и она уже началась! Мы покраснели и потихоньку пролезли в последний ряд, надеясь, что никому не интересны. Дядя Тэд церемонно усаживался за большой стол на сцене. И с ним еще десяток людей, из которых мы с Ником не знали ни одного. Тетя Джанин устраивалась в первом ряду.

Изысканный молодой человек с кудрявыми светлыми волосами дождался, пока мы сядем, и начал приветствовать всех в Курсе фантастики. Едва он дошел до «нашего почетного гостя…», как дверь распахнулась, и дребезжащий тенор прокричал:

– Извините, извините ! Я знаю, что вы только начали, но я не собираюсь оставаться!

И Мервин Турлесс выбежал на сцену.

– Я только хотел сказать, что это безобразие! Я почетный гость, а меня запихали в гостиницу на станции!

Те, кто сидел на сцене, подпрыгнули от его крика, из зала выскочил Рик Коррри и потянул Турлесса со сцены за рукав, встав в сторонке он принялся уговаривать возмущенного писателя шепотом, тот тоже отвечал шепотом, но на мировую не пошел. Тогда Корри увел его из зала, и мы с Ником услышали снаружи:

– Идите вы все! Срочно вызывайте мне такси, я уеду!

– Это было выступление Мервина Турлесса, – серьезно сказал изысканный молодой человек. К моему удивлению, многие в зале стали хлопать и смеяться. Все были в прекрасном, праздничном расположении духа, словно это невесть какое удовольствие – слушать рассуждения авторов о книгах. Остальную часть очень и очень скучной церемонии я потратила на разглядывание людей в зале. Первой моей мыслью было – случись тут преступление, полиция замучается с идентификацией. Девять из десяти мужчин щеголяли бородами и носили очки. Остальные были всех возрастов – от эксцентричного старика со слуховым аппаратом, до младенца тех троих, им то и дело приходилось выносить его из зала – так сильно он принимался орать. Плюс множество детей. Так же немало утонченно-красивых женщин. Но не меньше венди-подобных толстух. Мы с Ником зачарованно разглядывали полных людей в широченных футболках, на каждой из которых красовалась какая-нибудь умная и совершенно непонятная надпись. Рядом с этими людьми я неожиданно показалась сама себе очень стройной. Мужчины тут все представляли собой то, что называется «не мой тип» – я не фанатка бород и очков, не важно, толстый их обладатель или нет. Однако мне понравились два-три человека в темных костюмах или кожаных пиджаках – из тех, что сидели рядом с дядей на сцене. Но что меня действительно поразило – зал был полон людей, с которыми я была бы совсем не прочь познакомиться. Это я-то ! Замкнутая и недружелюбная девица! Особенно меня привлекали застенчиво выглядящие леди среднего возраста, их тут было на удивление много. Я внимательно посмотрела на ту, что сидела совсем рядом – тощая, уже сильно поседевшая, в ярком вязаном жакете. Я знала, что ее очень ценили на работе, но ей это было без разницы. Работа, какова бы она ни была, давно ей надоела, и эта женщина спешила каждый вечер домой, к своим книгам. Думаю, мы бы нашли много общих тем для разговора – о книгах, которые читали. К концу церемонии, я решила, что наказание на самом деле было вовсе не наказанием. Особенно когда Джанин схватила Ника за руку и потащила за собой со словами:

– Ты приехал, дорогой! Мы сейчас ужинаем с другими почетными гостями!

Остаток вечера был полностью в моем распоряжении. Немного походило на первый день в школе, когда никого не знаешь, и не понятно, что надо делать, а все кругом суетятся и точно знают, куда и зачем они идут. В общем, я поправила очки и отправилась к машине, чтобы взять оттуда нужные вещи. Один рейс я совершила беспрепятственно. Ну или почти – эти зеркала по углам все еще сбивали меня с толку. Пять прямоугольных углов. Все верно. Я посчитала по дороге от лифта и назад. Когда я ждала лифт, чтобы еще раз спуститься к машине, в зеркалах вдруг появился САМЫЙ НЕВЕРОЯТНЫЙ ЧЕЛОВЕК из всех, кого мне только доводилось встречать в моей жизни. Ни очков, ни бороды, высокий, белокурый, скандинавского типа… Просто умереть не встать , как сказала бы новая девушка Робби. Из-за зеркал мне показалось, что он идет в мою сторону , и я занервничала при одной мысли о том, что придется разделить с ним лифт. На самом деле, он шел не ко мне. Четыре его изображение в зеркалах внезапно исчезли, и я не успела сбегать к другому углу, чтобы снова на него посмотреть. Видимо, он вошел в один из ближайших номеров, потому что когда я завернула за поворот налево, его уже нигде не было видно.

Когда я заскочила в лифт, зеркало отразило маленькую и потерянную Мари. Но все-таки я должна увидеть этого скандинава еще раз! Что произошло с моей любовью к Робби, если этот незнакомый человек так меня заинтересовал? Хотя, вроде, все по-прежнему… Я все так же вспоминала о Робби с большой грустью. И однако продолжала ощущать необъяснимое чувство при мыслях о том невероятном скандинаве. Это было очень странно. Когда я во второй раз возвращалась с вещами наверх, кто-то схватил мою сумку сзади за ручку.

– Позвольте Кэсу помочь вам с сумками, это моя обязанность! – и он попытался выдрать сумку из моих скрюченных пальцев.

– Что?

Он выхватил сумку и поспешил к лифту, так что я должна была его догонять. Папа как-то с гордостью сказал мне, что сумка совершенно новая, и я не хотела доверять ее Кэсу. Однако в лифте он попытался отобрать у меня еще и мой ноутбук, но я вцепилась в него мертвой хваткой.

– Ну, позвольте мне все это отнести. Я прекрасный носильщик, можете не сомневаться.

Я ответила, что могу и сама справиться, большое спасибо. В общем, мы поехали на мой этаж, и тут он неожиданно спросил, сильно ли я зависима от компьютера. Я сказала, что нет, компьютер я использую только по необходимости.

– А я, – сказал он, – прямо-таки наркоман.

Охотно верю.

– Я пишу разные интересные вирусы, – продолжал он. – Однажды в Роттердаме я заставил все компьютеры, подключенные к интернету, в один и тот же час демонстрировать дурацкий стишок. – И он продекламировал этот стишок на голландском языке. Как раз через четыре этажа досказал.

– Ужасно умно, – ответила я.

Мы вышли из лифта и отправились огибать свои пять углов.

– Давай так сделаем: мы настроим сейчас ваш компьютер, а затем вы спуститесь вниз и поужинаете со мной.

– Нет, большое спасибо.

– Но как же так… Я сделаю это с голландским удовольствием.

– У меня нет денег, – ответила я.

– У меня тоже! – обрадовался он. – Давайте вместе изобразим роскошный банкет и попьем воды!

– Я привезла с собой срочную работу, – соврала я.

Когда мы подошли к моей комнате, он еще раз попытался навязаться мне в качестве настройщика компьютера, но я очень твердо настояла на том, чтобы он ушел. Я не очень-то ему доверяла. Что если завтра я открою свой ноутбук, а он доверху полон голландских шуточек? В общем, я его вроде как выгнала. Он поклонился и задом наперед отправился к выходу, очень трогательно улыбаясь.

– Вы такая сильная! Все-таки позовите меня, если что. Я живу в номере 301.

– Уходите, – прорычала я.

Я настроила компьютер и поняла, что очень хочу есть. Черт бы побрал все эти голландские шутки! Мой личный голландец караулил меня около лифта. Пришлось искать запасной выход. Похоже, я снова влюбилась без взаимности, ну, во всяком случае, о том скандинаве я ничегошеньки не знаю. И как насмешка – назойливые приставания этого голландца!

В общем, я спустилась вниз по лестнице, нашла столовую, и от тамошних цен у меня волосы встали дыбом. Пришлось повернуть в бар, в надежде на бутерброды. Я боялась, что теперь мне придется поститься до утра. В баре опять же была куча зеркал. Причем, не только за барной стойкой, но и напротив, так что бар выглядел до ужаса огромным помещением. Мне пришлось купить самые дорогие рулетики из ветчины, какие когда-либо доводилось есть. С рулетиками и полпинтой апельсинового сока я разыскала место, где присесть, и стала слушать странные разговоры вокруг. Несколько американцев рядом со мной страстно обсуждали что-то, что они называли «общий мир» (мне такое название показалось очень странным – вроде как мы живем все вместе и не можем скрыться друг от друга ни на минуту). А кто-то позади меня продолжал говорить:

– От него не убудет, если я использую его филк!

(Род фольклора, основанного на фэнтэзи).

Очень волосатый человек жаловался:

– Эти его вечные помарки все время возвращают его туда, откуда он начал!

А какая-то девушка, стоя у зеркальной стены, закричала:

– Все гоферы, собирайтесь! Я устраиваю оргию!!!

И тут же несколько человек заорали в ответ:

– Заткнись, Таллула!

Я обернулась, чтобы посмотреть на них и как вы думаете, кого я увидела? – Эту здоровую задницу мистера Ванаблеса!

Нет, он-то как раз ничего не кричал. Он просто сидел на высоком табурете за стойкой бара и о чем-то трепался с тем самым белокурым молодым человеком, который вел церемонию открытия. Кругом были зеркала, так что ошибиться я не могла. Сзади длинная, гладко причесанная голова, спереди – длинное лицо с очками в тонкой золотой оправе. И это лицо отвернулось от меня примерно с таким же омерзением, какое испытала я, когда его увидела. По крайней мере, на этот раз он был не в костюме. Но все равно смотрелся весьма неуместно в своем замшевом пиджаке и свитере поло. Готова спорить на что угодно – он даже джинсы погладил.

Я ойкнула и отвела взгляд. Как раз вовремя, потому что по отражению в зеркале я увидела, что рядом со мной стоит Рик Корри и смотрит на меня.

– О, привет, – сказала я ему.

– Привет. О вас некому позаботиться? Могу я принести вам выпить?

Я ответила, что пожалуй может – водку, если он не против. Он заметно встревожился, и я решила, что он считает меня ровесницей Ника. Такое со мной сплошь и рядом случается.

– Мне двадцать лет. Правда-правда. Хотите, документы покажу?

– Я только не хочу, чтобы вы еще раз поправляли свои очки таким манером. Меня это немного пугает.

И он принес себе невероятное количество пива, а мне – порцию водки, и некоторое время мы просто мило болтали. Оказалось, что он фанат демонов дяди Тэда. Я рассказала, что просто обожаю синего трехногого, который умел проникать сквозь стены спален и видеть, что люди делают в постели. Ему больше всего нравился комок слизи, обгрызающий людям ноги. И мы пришли к мысли о том, что демон, вселявшийся в людей в туалете – это слишком близко к реальным страхам потерять комфортную обстановку.

И тут завыл его радиотелефон. Он немедленно бросил свое пиво и куда-то помчался. Мне было жалко, но я уже смирилась. Рик Корри явно принадлежал к тому типу людей, которых утомляет долго разговаривать с каким-то одним человеком. Я заметила, что в этом отеле таких полно. Но хуже всего было то, что его место заняла ужасная женщина – полная его противоположность. Пока мы болтали в Риком, я видела, как она подошла к американцам. Они бросили: «Привет, Тэнси-Энн», – после чего дружно повернулись к ней спинами. Я как-то сразу догадалась, почему они так невежливы. И когда Корри умчался покинул, эта кошмарная баба тут же меня атаковала.

– Расскажите мне все о себе, – завыла она. – Я Тэнси-Энн, целительница.

Я уставилась на нее самым недружелюбным взглядом, но в ответ на это она провозгласила:

– Ваша аура – одно большое, серое негативное облако. Позвольте, я разомну вашу спину, это немного развеет ваше напряжение.

Она повернула меня на стуле и начала месить мои плечи. Мне это не понравилось. Она сама походила на большое серое негативное облако, если хотите. Толстое большое облако, причем с огромным длинным носом. Она была одета в какую-то яркую оранжевую накидку – «вырви глаз», покрытую бубенчиками из желтого металла. Они все время бренчали, если Тэнси-Энн двигалась, и это меня невероятно раздражало. Я вынырнула из-под ее ледяных лапищ и заявила, что большое спасибо, спина у меня в порядке.

– Тогда массаж рук! – вскричала она. – Это самая хорошая успокоительная процедура, какую я знаю! Я отлично умею его делать!

Она захватила мои руки и начала сгибать их и разгибать. Я выдернула у нее свои ладони и села на них.

– Спасибо, Тэнси-Энн, я уже в полном порядке.

Она меня не слушала:

– Вы должны разобраться со своей сексуальной жизнью, – завопила она на весь бар. – Вы – практичные британцы, и ничего в этом не понимаете. Позвольте мне дать вам установку.

Она наклонилась совсем близко ко мне и начала говорить в полголоса. Через некоторое время мне это надоело, и я перестала вникать в ее слова. Что-то она там бормотала про тантрический секс, про судьбу, про ауру… в какой-то момент мне показалось, что я хожу по лабиринту, полному крыс и пауков типа черная вдова. У меня было такое чувство, что она жадно шарит у меня в мозгу, пытаясь найти что-то интересное для себя. Такое чувство, что она была вампиром . Я сделала несколько попыток встать и уйти из бара. Но она всякий раз ловила меня за руку и усаживала обратно. В какой-то момент она достала карты Таро. Еще того не легче! Она сказала, что уладит мой вопрос, если раскинет карты. И тут меня спасла одна милейшая женщина. Невысокая, полноватая, с розовым лицом, как у ребенка и короткими темными волосами. Она просто подошла к Тэнси-Энн сзади и что-то прошептала ей на ухо. Тэнси-Энн немедленно отпрыгнула от меня и воскликнула:

– Что?!

После чего она понеслась прочь, как огромное ядовито-оранжевое облако, врезаясь в столы и расплескивая чужие напитки.

– Извините меня! Я срочно должна позаботиться об одной важной вещи!

Милая леди улыбнулась мне и ушла. На ней тоже была накидка, но не оранжевая, а темно-красная, и куча ожерелий. Вообще-то она должна была выглядеть так же несуразно, как Тэнси-Энн, но почему-то не выглядела. Что-то в ней сильно отличалось от «целительницы». Ну, вроде этой накидки, как будто невысокая леди всегда носила такую одежду, и ничего в этом странного не видела. Позднее я узнала, что ее зовут Зинка Феарон, и все отзывались о ней очень тепло.

Как только вопли Тэнси-Энн замолкли, я немедленно сбежала сюда, в свою комнату, и теперь пишу все это. Пауки черная вдова! – Думала я, входя в лифт. Крысы! Массаж! Откуда такая дурацкая идея, что крысы любят лабиринты? И как это все связано с картами Таро?

Пару часов назад ко мне в дверь стукнул Ник. Это было уже около полуночи. Мы в один голос спросили:

– Ну и где тебя черти носят ?! – после чего расхохотались. Потом Ник сообщил мне, что я не много потеряла, пропустив на банкет для почетных гостей. Там было ужасно скучно, и еще там был человек, которого все ненавидят и зовут Кто-то-там Белый. Ник свалил оттуда под конец, потому что по каналу «Универс-3» показывали «Принцессу Брид», и он хотел посмотреть ее вместе со мной.

– Но ты уже три раза смотрел «Принцессу Брид», – сказала я.

– Но я хотел еще раз! – ответил он. – Пришлось одному смотреть, тебя не было. Но я не за этим пришел, я хотел тебе сказать, что этот мудак с красивой машиной, который дал тебе денег – он здесь.

– Знаю! – расстроилась я. – Все думаю, может, мы вызвали его сюда, когда танцевали свой ведьминский танец? Не думай, что у меня крыша поехала – здесь такое необычное место.

– Ну да, – серьезно сказал Ник, – я думаю, ты права. Знаешь, тут такое дело, я вот сейчас выходил из лифта и видел, что он стоит в конце коридора, ну, где зеркала, там каждый человек десять раз отражается.

– Я знаю, – автоматически сказала я, с грустью вспомнив своего «скандинава».

– Нет, не знаешь! – возмутился Ник. – Это было кое-что странное. Он в зеркалах не отражался. Ни десять раз, нисколько. И потом я видел, что стены и зеркала отгибаются от него. И вращаются, слышишь? Я видел, как зеркала вращались. Честно.

Мы уставились друг на друга с испугом. Ник никогда не врет в таком стиле. Я понимала, что он не шутит.

– Слушай, напомни мне еще раз станцевать наш ведьминский танец.

– Думаю, дело в этой гостинице. Это очень странное место.

– И забита странными людьми, – согласилась я.

Это было примерно час назад. Я все еще стучу по клавиатуре, потому что на первом этаже вовсю гремит дискотека. Еще одно невероятное свойство этой гостиницы заключается в том, что вы не слышите своих соседей по номерам, даже если они орут во все горло, зато прекрасно слышите музыку, которая играет четырьмя этажами ниже. В общем, похоже, они там заканчивают веселиться. Так что я могу попытаться уснуть.

Глава 11

[12]

Отчет Руперта Ванаблеса

Скарлатти озвучивал нашу поездку до самого Вантчестера. Я это пережил. Даже кассеты переставил сам, чтобы Стэну не пришлось себя обнаруживать. А то Эндрю быстро догадался бы, что нас в машине не двое, а больше. Эндрю был в приподнятом настроении. Он так радостно смотрел на зимний пейзаж за окнами, словно там было ясное небо над зеленым лугом, а не голая заснеженная равнина и сумрачные низкие тучи. Впрочем, радовался он не поездке, а тому, что закончил проектировать самый лучший в мире пылесос. Совершенно новая технология. Должна быть ведущей все двадцать первое столетие. Он попросил, чтобы я высадил его у вантчестерского собора. Он вылез было, но вдруг снова занырнул в автомобиль, пристально глянул мне в глаза и заявил:

– В этой машине еще кто-то есть, кроме нас. Вас это не пугает?

– Нет, – растерянно ответил я. – Ничего страшного…

– Как он, а! – сказал Стэн, когда я свернул на совершенно пустую улицу около рынка. – Этот человек все кожей ощущает.

– Вот и думай, случайно он забрел тогда ко мне в сарай или как, – ответил я, переключаясь на первую скорость, чтобы не пропустить стоянку около гостиницы, – но маловероятно, что я… ЧТО?!

Автомобиль, больше похожий на консервную банку, заблокировал подъезд к гостинице. Когда я остановился, чтобы глянуть, в чем дело, его хозяин как раз вылез и помчался, размахивая руками к парочке, которая показалась мне подозрительно знакомой. Их машина стояла точно в арке, не давая никому проехать, а сами они раскачивались тут же – высокий темноволосый мальчик и пугало с лохматой головой, похожей на гриву льва. Правда, льва, которого только что долго гоняли по колючим кустам. Мне даже не надо было присматриваться к ее рукам – с ногтями как китайские шпильки – или прислушиваться к этим ужасным щелчкам.

– Не могу поверить! – воскликнул я и поехал дальше, чтобы как можно скорее убраться оттуда.

– Что происходит? Что такое? – Заволновался Стэн.

– Опять эта Мэллори, – процедил я сквозь зубы. – Снова страстные танцы на дороге. Как она сюда попала?

После того, как ко мне в сарай случайно прибрел Эндрю, я очень надежно защитил свою работу. Ну а Мари Мэллори я и вовсе заколдовал, чтобы она даже приблизиться не могла к гостинице!

Вот, что значит внимательно изучить местность, прежде чем начать там работать! По другую сторону здания был еще один арочный въезд на автостоянку. Там висел знак «только для сотрудников», а заполнили ее едва наполовину! Я пулей ринулся туда.

– Притворюсь, что я – повар, – сказал я и припарковался в самом дальнем углу.

– Спокойнее, – сказал Стэн. Ну ей-богу, сколько можно говорить со мной как с нервной кобылой?

– Эта ваша девица, Мэллори, что если она забронировала гостиницу много месяцев назад? Такое ты не мог отвести своим колдовством.

Я упал подбородком на руль, чтобы не слишком сильно скрежетать зубами.

– Не бывает такой вещи, как совпадение, Стэн. Суть в том, что ее тут быть не должно.

– И тем не менее, она здесь. И тебе надо как-то это пережить, – ответил он. – Только держись от нее подальше, и все будет в порядке. И, кстати, замаскируй машину. Еще не хватало, чтобы сюда приперся менеджер гостиницы и начал фыркать.

Я набросил на свою машину покров скромности после того, как выгрузил сумки. Теперь она выглядела слегка потрепанной и грязной, возможно даже, походила на машину Мэллори. Я проник в гостиницу через вход для персонала. Ужасно хотелось оказаться у себя в номере прежде, чем Мари и ее кузен закончат свои упражнения в фанданго. Мне до сих пор с трудом верилось, что их все-таки принесла сюда нелегкая. Хотя – начал надеяться я – может, я все-таки ошибся и в той арке танцевал кто-то другой?

Я добрался до холла. По прошлому своему приезду я помнил это помещение тихим и величественным. Теперь словно и потолок стал в два раза ниже – толпа народа, шум и бардак. Объятия, бороды, груды чемоданов, растянутые футболки, неразбериха поздравлений. И только один человек, кроме меня самого в костюме. Правда, и в длинном до пола плаще почему-то. Я дожидался пока невыносимо-медлительная регистраторша-иностранка выдаст мне ключ от моего номера. И в этот момент заметил в зеркалах на потолке группу неприятных субъектов. Люди отступали с их пути и отодвигали свой багаж. Я мог понять, почему. Даже по отражению в зеркалах я догадался, что они испускают запах сильной магии. Но какой-то очень злобной, неправильной магии. Однако мне они были не страшны. Я получил свой ключ и снова глянул в зеркала. Мэллори и ее кузен входили в вестибюль. Я не ошибся. Определенно, это были они.

Вот черт! – подумал я и ринулся по лестнице наверх. Здесь меня снова остановили, чтобы выдать мне значок участника. Девушка в пятой секции, обнимаясь с игрушечным мишкой, пожелала узнать, какой бы я хотел псевдоним на своем значке. Два уже порядком взмокших молодых человека пытались справиться с машиной, которая эти самые значки производила. Они не теряли надежды на победу.

– Меня зовут Руперт, – просто сказал я.

– Руперт-медведь, – сказала девушка с игрушечным мишкой.

– Фу, не надо, – сказал один из молодых людей. – Он больше похож на Руперта Рейна.

По голосу я понял, что это вовсе не парень, а тоже девушка.

– Но он очень милый, – возражала медвежья мама так, словно меня тут не было.

– Зато смелый и рисковый, – возражала операторша.

– У мишки много приключений, – продолжала спорить медвежатница.

Они вообще меня не замечали и перепирались еще некоторое время. Я смотрел то на одну, то на другую, пока не услышал у себя за спиной низкий срывающийся голос. Это могла быть только Мэллори. Я решил прекратить спор.

– Вы обе не правы. Вы никогда не слышали про Руперта-мага?

Как ни странно, обе ничуть не удивились. Хотя Руперта-мага я изобрел только что.

– Что за Руперт маг? – спросили девушка с медвежонком и нацелилась написать что-нибудь на моем значке.

– Первый рыцарь-маг . Книги о нем выходили в двадцатые годы, возможно, вы ничего и не читали о нем.

– А, значит, своего рода волшебный Берти Вустер! – выдохнула она.

(Бертрам Вилберфорс Вустер (англ. Bertram Wilberforce «Bertie» Wooster) – известный персонаж П. Г. Вудхауза из его знаменитого цикла комических романов и рассказов о Берти Вустере и его камердинере Дживсе.)

Она и ее оппонентка наклонились к машине, чтобы сделать мне значок. Я вспомнил о Стэне и добавил:

– И у него был невидимый дворецкий, – тут они вручили мне значок, и я сказал спасибо. Тут на стол обрушилась Мари Мэллори. Я поспешно ретировался к лифту и поехал на свой этаж в компании красивого молодого человека-трансвестита, пытаясь с этой минуты думать только о своей работе. Я вспомнил, как злился на Мари Мэллори когда изменял линии судьбы. Видимо, я все-таки ухитрился связать ее судьбу со своей, Эндрю и с четырьмя остальными кандидатами. Я слишком много думал о ней. Какое упущение! Когда лифт остановился красивый юноша поклонился мне, и я поклонился ему в ответ. После чего он отправился в одну сторону, а я в другую. Странно, но мы с ним не встретились на другой стороне коридора. Семь раз я поворачивал на зеркальных углах. Моя комната оказалась у лифта на другой стороне. В тот момент я слишком здорово задумался о том, как плохо я провел работу с линиями судьбы и не понял, что здесь что-то не так. Просто швырнул свои сумки у шкафа, отметил мельком, что номер отличный – с большой кроватью, баром-холодильником, причем со вкусом оформленный. Я переоделся в самую непрезентабельную одежду, какую только нашел в своем багаже, так как не собирался получать удовольствие от этой странной конференции. Но теперь здесь объявилась Мари Мэллори, и мне ужасно захотелось сбежать домой. Но надо было закончить начатую работу, ничего не поделаешь. Я прикрепил свой значок, чтобы меня не приняли за незваного гостя, изучил брошюрку с портретом Алисы из Страны чудес, которая гласила: «Прочти меня!», и понял, что уже практически опоздал на церемонию открытия. Тогда я отправился вниз и пропустил инцидент, который был в самом начале. Председатель, молодой человек по имени Максим Хог, обладатель странных вьющихся волос, подстриженных на манер египетского парика, как раз извинялся за это происшествие, когда я скользнул на свое место. Открытие было невероятно скучной церемонией. Я рассматривал людей на сцене и в зале с одинаковым неодобрением. Тэд Мэллори показался мне чуть не единственным нормальным человеком на этом сборище. Ну или почти нормальным. Он был выше и толще своего больного родственника в Кенте, но вообще они сильно походили друг на друга. Чтобы не ошибиться я поискал глазами госпожу Мэллори. Да, это была та женщина, что открыла мне дверь в Бристоле. На сей раз ее джемпер украшали кипы розовых сатиновых лент на левом плече. Я на ходу придумал анаграмму и прошептал, что на нее напали сахарные мыши-каннибалы. Конечно, я бы не рассказал это никому, люди не говорят такого на конференциях, но страшно удивился, когда по дороге на банкет один из американцев вдруг спросил, не попала ли она в катастрофу с земляничным мороженым.

– Да, нет, – без тени улыбки отвечал Тэд Мэллори. – Вы просто не присмотрелись как следует. Это не мороженое, а ядовитые актинии.

И мы со вкусом начали перебирать все неприятные вещи розового цвета. В баре я встретил Рика Корри и Максима Хога, к тому времени мне уже все казалось здесь замечательным и интересным. Похоже из-за того, что все посчитали меня тщательно замаскировавшейся знаменитостью. Что интересно: я вдруг понял, что мне нравится такое времяпрепровождение, и это меня слегка обескуражило. До того дня я не понимал, как важна для человека компания просто благожелательных и веселых людей. Правда, работа магида вынуждает меня быть скрытным, но не обязательно же из-за этого становиться анахоретом! Рик Корри куда-то сбегал, вернулся расстроенный и сказал:

– Опять это Мервин Турлесс. Ну до чего нудный тип!

– Что он опять ? – скривился Максим.

– Думаю, я его умиротворил. Но это стоило организации аж сорок фунтов.

– Это за что же сорок фунтов? – пожелал знать Максим. – Этот ужасный человек здесь только четыре часа. Вы, что, платите ему по десять фунтов в час?

– Да, нет, конечно. Просто я заселил Мари Мэллори в его номер, – объяснил Корри. – Тетка у нее сглупила, забыла ей заказать. Когда я нашел младших Мэллори, Мари выглядела так, словно сейчас заплачет. В общем, я ее пожалел, а Турлесс сильно опаздывал, и я переместил его в гостинцу на станции. Потому что здесь остались только номера для издателей – ни один до сих пор еще не явился, между прочим – короче, я взял такси и повез Турлесса и каких-то неожиданно явившихся хорвата и русского в станционную гостиницу. Я проверял там все номера! Они такие же хорошие, как и здесь, честное слово! Но Турлесс немедленно вернулся сюда в другом такси, заявил, что у него в номере душ не работает, и потребовал заплатить за такси. Короче, приходится платить за то, что он катается сюда на такси.

– Не страшно. Тут расстояние всего ярдов сто, – сказал я.

– С этим односторонним движением приходится крюк делать, – пояснил Максим. – Но сорок фунтов … Рик, он что весь день катается туда и обратно?

– А еще у него своя машина есть, – добавил Корри. – Это он мстит за то, что я отдал его номер в этой гостинице. Я, сказать по правде, сначала не считал, сколько раз он гонял такси туда-сюда. Сегодня он прискакал на эзотерику и пожелал, чтобы такси ожидало его целый час. Я полагаю, что надо умерить его аппетиты.

– Если он хочет и дальше кататься на такси, пусть придет ко мне, – сказал Максим. – А то я его на велосипед пересажу.

Корри кивнул и снова куда-то понесся.

Я глянул в зеркала на той стороне бара и заметил Мари Мэллори. Она меня тоже увидела, а мы обменялись взаимно недружелюбными взглядами. Мари выглядела довольно мрачной – думаю, это ее обычное выражение лица, и оно хорошо сочетается с глухим прерывистым голосом. Но она поработала над внешним видом, почти ничего от сумасшедшей ведьмы, которую я встретил на мосту, не осталось. Теперь на ней был вполне приличный кожаный жакет и новые джинсы. И, похоже, она что-то сделала со своими волосами. Ее прическа все еще напоминала куст. Но теперь это был ухоженный и подстриженный куст. Впридачу, Мари Мэллори обзавелась новыми очками. За мои деньги она изменилась почти до неузнаваемости. Стала почти похожей на нормального человека. Я видел, как к ней подошел Рик Корри, потом он сбегал за напитками и снова сел около Мари. Мне показалось, что она ему понравилась. Не понимаю подобных вкусов.

– Турлесс всегда такой утомительный? – спросил я у Максима немного забеспокоившись.

– Почти всегда, – ответил он. – Суть проблемы с том, что он действительно отличный писатель. И поэтому считает, что может себе позволять что угодно. Но я не думаю, что он в принципе такой. Похоже, есть что-то, что его очень сильно мучает. Я хочу, чтобы кто-нибудь… О, Зинка! Какие люди! Вы уже знаете, что у нас тут Мервин Турлесс выкинул?

Зинка – не самое распространенное в мире имя. Я с недоверием повернулся на своем табурете. И конечно увидел Зинку Феарон, магида, в темно-красном одеянии на безупречной фигуре. Когда-то давно у меня с ней было любовное приключение. На днях я получал известие от Зинки – она работает за несколько миров дальше от империи Корифоидов. Что она-то здесь забыла? Пока Максим заказывал ей пинту ее любимого сидра, я наклонился и спросил ее об этом.

– И я тебя люблю, Руперт, – сказала она. – Я в отпуске. Я каждый год провожу пару дней в «Курсе фантазии». Отложила все свои дела и отправилась отдыхать. Твой брат Си поможет, если без меня возникнут какие-то чрезвычайные ситуации. Ты здесь по работе? Видимо, да. Не могу сказать, что для тебя такие сборища в порядке вещей.

– Успокойся, мне здесь уже почти что нравится, – сказал я.

– Отлично, – сказала она. – Если что случится – я рядом. Даже можешь не просить специально.

Тут Максим вернулся с ее сидром, и мы снова принялись обсуждать Турлесса, особенно его появление на церемонии открытия – редко кто способен выставить себя в таком дурацком виде.

– Мужской климакс, не иначе, – сказала Зинка сердито. – Я его осажу.

Я понадеялся, что у нее это получится. Итак минус еще один кандидат. Я поднял глаза и увидел, что Мари Мэллори осаждает кошмарная баба, видимо по ошибке принявшая оранжевую палатку за одежду.

– Кто это ужас в апельсиновом? – спросил я у Зинки. Она посмотрела и сердито стукнула кружкой по столу.

– Сейчас я вернусь. Тэнси-Энн снова заловила новичка.

Она и правда вернулась через минуту. Очень быстро справилась – Тэнси-Энн улепетнула с громкими криками. Мари Мэллори тоже исчезла.

– Тэнси-Энн? – спросил я с ужасом.

– Фамилия Фиск. Американка. Ничего страшного. Просто псих. Ты можешь ссудить меня десятью фунтами?

– Конечно, – сказал я. Вот ведь не везет! Похоже, второй кандидат еще хуже первого. – Ты без денег?

Она убедилась, что Максим отошел и с кем-то разговаривает, после чего быстро сказала:

– У меня не будет земных денег до тех пор, пока я не продам что-нибудь в комнате дилеров.

Одним словом, я занял ей денег, потому что сам прекрасно знаком с этой проблемой. В общем, я провел довольно приятный вечер, если не считать того, что потерял двух вероятных кандидатов в ученики.

Пока я ехал в лифте наверх, вся моя натура протестовала против того, чтобы сделать миссис Фиск своей ученицей. Если только она не была на самом деле гораздо нормальнее, чем выглядела. Из двух ведьм, я бы скорее предпочел Мэллори. Она хотя бы вменяема. Я все еще надеялся, что характер Мервина Турлесса может смягчиться, когда он получит волшебный дар – то, что делает человека потенциальным магидом. Но очень плохо, когда человек с таким даром не понимает, как его использовать. Я сам когда-то доставил немало хлопот, когда меня решили сделать магидом. Мой брат Уилл тогда коротко охарактеризовал меня как «маленького засранца». Видимо, так оно и было, как я сейчас понимаю. Я хмуро подумал, что и ужасную миссис Фиск дар может изменить в лучшую сторону. А может и нет.

Я прошел по крайней мере один зеркальный поворот, когда понял, что тут что-то не так. Моя комната была не там, где я предполагал ее найти. Согласно табличкам на стенах номер 555, где я жил, должен был находиться за следующим поворотом. Я повернулся и пошел назад к лифтам. А потом дальше. Идти стало невероятно трудно, потому что теперь я шел по часовой стрелке. Кто бы ни использовал здешнюю магическую силу, он явно использовал запрещенные приемы. Мне это очень не нравилось. Я с трудом преодолел еще один поворот. Кто-то установил направление движения и не потрудился потом убрать это. Какая небрежность! Здесь можно было попасть в самый настоящий водоворот противоречивых сил. Я стоял в углу и пытался разобраться, что же тут натворили. Точка магической силы находилась как раз под гостиницей. Как ни странно вне здания, в городе, сила почти не расходилась. Но в углу, где я стоял, она буквально била по ногам. Похоже, как раз здесь силы должны были быть спокойны, вроде глаза шторма. Но кто-то не посчитался с магическими законами и все здесь нарушил. Я мог различить два сильных магических вмешательства – независимых друг от друга. Магия протестовала против неправильного применения, вот почему здесь она почти сбивала с ног. В Верховной палате должны заинтересоваться этим делом. Я постарался все сгладить так осторожно, как только мог. И после этого лег спать.

[13]

От Мари Мэллори директория Терновой леди: файл 24.

Снова приснилась терновая леди. Доставала меня в лунном свете комментариями о моей антиобщественной натуре. Почему бы мне не приснить себе спички? – Прийти и поджечь этот долбанный куст. Проснувшись, я поняла, что все еще сердита, и пошла, чтобы помочь Нику. Я почти всегда утром это делаю. Особенно, если Нику надо в школу. Джанин как правило счастлива спихнуть его мне, когда он в таком состоянии. Я до сих пор ни разу не видела, чтобы человек так тяжело просыпался. Ник может одеваться, не открывая глаз, но делает это ужасающе медленно. Я даже не пытаюсь спрашивать, умывался ли он, чистил ли зубы… Когда я вошла к нему в номер, Ник был в обычном своем лунатическом состоянии – в свитере, надетом задом наперед. Что-то он бормотал, но еще так невнятно, что даже я не могла ничего понять. Я перевернула свитер, отыскала ключ от его номера и повела Ника к лифту. Когда мы доехали на первый этаж, Ник все еще не разлепил глаза. Но в этом были свои преимущества, ибо я не могла найти столовую, а он смог. Так как глаза не открывались, Ник сориентировался по запахам и привел меня точно на место.

Расторопный молодой официант встретил нас на пороге и спросил:

– Два места, мисс?

– Можно сказать и так. Но я боюсь, вам придется общаться только со мной.

Официант выдал нам папки с меню, и Ник тут же свою папку уронил. Официант с готовностью поднял ее и начал вглядываться в лицо Ника. В общем, он осторожно пристроил меню в ладонях у Ника, так, словно боялся, что мой кузен уже умер, дожидаясь завтрака, а потом почтительно воззрился на меня.

Большинство столов было уже занято – полные субъекты и леди среднего возраста завтракали. Думаю, леди просто привыкли вставать к завтраку ровно в восемь. Официант продефилировал через зал, направляясь к столу около окна. Единственный почти пустой стол в зале. Я глазам своим не поверила! Там сидел чертов Руперт Ванаблес, читал газету и пил кофе. Он отогнул край листа, когда я усаживала за стол Ника, и потом отгородился от нас газетой как щитом. Плохо.

– Чего прикажете? – официанту явно не терпелось принять мой заказ.

– Я… ку… – сказал Ник.

– Это не йогурт, – быстро объяснила я. – Кукурузные хлопья для нас обоих, пожалуйста.

– Я… Бен-бен-… бы, – серьезно заявил Ник.

– Это не значит, что ему бобы нравятся. Он имел в виду яичницу с беконом.

– Как насчет колбасы, грибов или помидор? – вежливо спросил официант, как завороженный глядя на Ника. Клянусь, он нетерпеливо ждал – какую замысловатую фразу Ник выдаст на этот раз. И Ник его не разочаровал!

– Бы-бы, – сказал Ник. – И-сы. Ды-ры.

– Грибы положить, – распорядилась я, – помидор тоже. А колбасы не надо. Ник, жареный хлеб или тост нужен?

– Тфиии…

– Он говорит – только тост, – пояснила я.

– Куууу-еф! – объявил Ник на весь зал.

– Мы хотим самый большой кофейник с кофе, какой у вас найдется, – добавила я торопливо. – Это срочно. На самом деле, голова у него уже включилась, но он не начнет нормально разговаривать, пока не выпьет, по крайней мере, четыре чашки.

Официант с уважением всматривался в лицо Ника, надеясь, что тот скажет что-нибудь еще. Глаза Ника по прежнему не открывались и выглядели сильно опухшими.

– А для вас, мисс?

– Все то же самое, – сказала я.

Он записал наши пожелания и быстро упорхнул. После этого Ник завыл:

– Ммм-но… же .

– Господи, – сказала я и подняла скатерть, чтобы глянуть на его ноги.

– Яххх…ром.

– Все в порядке, Ник. Все с твоими ногами нормально. Просто ты ботинки надел не на ту ногу.

Я залезла под стол и переменила ему ботинки. Встав на колени, я услышала интенсивный шорох газеты. Я вылезла из-под стола, убрала с головы скатерть и в эту секунду заметила стекло в золотой оправе, торопливо скрывающееся за «Телеграфом». Ванаблес был заворожен не меньше, чем официант, но старался это скрыть. Едва я успела сесть, как к нам примчался официант с гигантским кофейником, больше похожим на огнетушитель, налил нам с Ником по чашке и почтительно замер, с любопытством уставившись на Ника.

– Молоко, мисс?

– Спасибо, – ответила я. – Ему не надо пока. Четыре чашки кофе он должен выпить без всего.

Официант наливал Нику чашку за чашкой и наблюдал. Четыре чашки Ник выхлебал, все еще не продирая глаз. Газета перед Ванаблесом заметно перекосилась – он тоже наблюдал. Очевидно, новости о Нике уже разошлись среди официантов. К нам прибыла девушка с кукурузными хлопьями и молоком. Теперь на Ника таращились уже трое. Ник не открывая глаз съел целую миску хлопьев и поглотил еще две чашки кофе. После этого он немного приоткрыл глаза. Но все еще таращился в никуда прямо перед собой. Еще одна официантка примчалась с двумя подносами завтрака. Еще один официант принес стопку тостов и тоже присоединился к восторженной публике, чтобы внимательно наблюдать, как я вкладываю нож и вилку Нику в руки и командую:

– Можно кушать.

Ник немедленно приступил к трапезе. Все пятеро зрителей почтительно наблюдали, как он, не глядя в тарелку, поймал вилкой скользкий увертливый гриб и отправил его в рот. Потом они не менее почтительно смотрели, как Ник съел бекон. Их глаза были прикованы к яйцу. Я задалась вопросом: может, они заключили пари, съест ли Ник яйцо или размажет его по себе? Если так, то они проиграли. Рискованно свисавшее с вилки яйцо Ник отправил в рот целиком. Ничего не уронил. На этом месте Ванаблес перестал притворяться, что ему все равно. Он свернул газету и спросил:

– А что будет, если перед ним сейчас поставить второй поднос? Он съест и не заметит?

Официанты и официантки посмотрели на него благодарностью.

– Да, он всегда ест как зомби. Я уже экспериментировала.

– Бо-ббб-зм… фтыр..зз. Йааа…ви.

Все повернулись ко мне в надежде, что я смогу это перевести.

– Он сказал, что заметил, когда я два раза подряд подсовывала ему вареные бобы.

– Йааа… вн..тель. – Согласился Ник.

Прежде, чем я успела это пояснить, к нам подошли тетя и дядя. Они буквально смахнули меня со стола и Джанин воскликнула:

– О, сынок, бедняжка, – и сдвинула меня вместе со стулом к Ванаблесу. А дядя Тэд благожелательно пробурчал:

– Доброго утречка!

Он сел с Ником, две официантки и один официант тут же исчезли, а наш достал свой блокнот и горестно нацелился туда карандашом.

– Запишите мой заказ, пожалуйста, – сказала тетя Джанин, – Ник бедняжка с утра совершенно беспомощный. – Она начала намазывать ему маслом тост. Сегодня на тете был новый свитер. Плечо, обращенное ко мне, сияло золотым блеском, словно кто-то разбил об тетю Джанин яйцо. Ванаблес выглядел таким же разочарованным, как и официант. Но он вежливо пододвинул тарелку с мармеладом поближе к тете и спросил у меня:

– Он, что не может сейчас сам сделать себе бутерброд?

– Обычно я позволяю ему попытаться, – ответила я. – Но случается, он мажет маслом тарелку и пытается съесть ее.

– Он выглядит уже почти проснувшимся, – заметил Ванаблес. Ничего не скажешь, наблюдательный человек. Ник всегда делает самые серьезные ошибки, когда он уже почти проснулся. Наш разговор заставил тетю Джанин заметить Ванаблеса. Она наклонилась вперед и начала внимательно читать его значок. Я тоже. Там было написано «Руперт-маг».

– Руперт-маг, – вслух сказала тетя Джанин. – Вы должно быть белый маг из тайного сообщества во вселенной номер три.

– Строго внештатный корреспондент, – ответил он. – На днях мы с вами встречались в Бристоле, госпожа Мэллори.

Дальше я ничего не могла расслышать из их беседы, потому что дядя Тэд гаркнул мне в ухо:

– Мари! – умоляюще заныл он через голову Ника, – Мари, меня сегодня записали в группу двенадцать. Что делать?

– Зависит от того, что от вас требуется. Что там будет?

– Да, кто бы знал! – ответил он с отчаянием. – Обещай мне, что придешь меня поддержать.

– Итт..о, бде… фантс… фанс. – встрял Ник.

– Что? – спросил дядя Тэд, он никогда не понимал замысловатые речи Ника по утрам.

– Он говорит о группе. Говорит, что это будет… – и тут меня снова прервали в разгар перевода с языка Ника на человеческий язык. На этот раз длинный тощий субъект, одетый по-солдатски. Он подошел прямо к дяде Тэду и, когда начал говорить, то показался мне похожим на старую лошадь. Думаю, он все-таки улыбался, а не скалил зубы, но из-за изможденного лица и усов было не очень понятно. У дяди Тэда, присевшего вместе со стулом как можно ниже, был такой вид, как будто он очень испугался, но надеялся, что как-нибудь пронесет. Я тоже на это надеялась.

– Чем обязан? – спросил дядя Тэд у незнакомца.

– Я прибыл, чтобы обнять вас.

Дядя Тэд вздрогнул и съехал еще ниже.

– Я… – и тут он выдал такое замысловатое иностранное имя, что никто из нас не успел его уловить. К тому же, ростом солдат был намного выше нас всех, так что прочитать, что написано на его значке тоже не было никакой возможности.

– Я борец за свободу своей страны. Хорватии. Я приехал, чтобы встретиться с вами, мистер Мэллори. Вы вернули мне разум и человеколюбие, а то я уж совсем было утратил их на этой проклятой войне. Я читал вашу книгу ежедневно, и это поддерживало меня. И я боролся за мою страну.

– Рад слышать это, – сказал дядя. – Но… о какой книге речь?

– Ваша история короля Артура, рыцарей круглого стола и святого Грааля.

– Эээ, – протянул дядя Тэд. – Думаю, вы ошиблись. Про короля Артура писал Мэлори, и он уже давно умер.

(что-то не нашла я такого писателя.)

Возможно, дядя Тэд неудачно выразился, но, похоже, на хорвата его слова не произвели никакого впечатления. Он посмотрел вдаль стеклянным взором, практически копируя Ника и снова заговорил голосом безумца:

– Ваша книга подлинно великая. Война. Служба. Борьба с врагом. Рубить так, чтобы кровь текла отовсюду. У меня есть две книги на английском языке, и они вдохновляют меня стремиться к победе. Я помню их наизусть. Они в моем сердце. Одна из них ваша, вторая – великого Толкиена. Мне сказали, что мистер Толкиен на эту конференцию не приехал. В общем, я могу поблагодарить только вас. Спасибо, сэр.

Он низко поклонился, после чего встал и ушел.

– Я думаю, он, как бы это сказать… Я раньше слышал такое слово – контуженный. – Сказал дядя Тэд уныло. – Как его зовут? Я ничего не разобрал в этом балканском карканье.

– Миллион Габблеведьм, – объявил Ник почти нормальным голосом. – Вавилонская башня и голландские приколы.

– Что? – растерялся дядя Тэд. Он никогда не понимает шутки Ника, равно как и его утреннее бормотание.

Что-то толкнуло меня глянуть на Ванаблеса. Он смотрел вслед хорвату, который был уже далеко. Ванаблес выглядел расстроенным и разочарованным, как будто все ему надоело и хорват его ужасно подвел.

Глава 12

От Мари Мэллори директория Терновой леди: файл 25.

[14]

Ник, подлый крысеныш, бросил меня практически сразу же после завтрака. Правда, сначала мы немного походили вместе. Попытались разобраться, где тут «Миры Тэда Мэллори», а где «Домашняя вселенная». Но у нас ничего не вышло. Гостиница «Вавилон» полностью оправдывала свое название. Ориентироваться здесь могли только те, у кого уже напрочь снесло крышу. Вавилонское столпотворение и всякое такое. Похоже, русские и немцы прекрасно в эту формулировку вписывались. Они сидели большой толпой в командном пункте (во всяком случае, я решила, что эта комната называется именно так) и общались все одновременно, причем, сразу на двух языках, иногда переходя на очень скверный английский. Судя по всему, все друг друга прекрасно понимали. Вообще-то предполагается, что командный пункт создается для того, чтобы улаживать критические ситуации. Наверняка это и была критическая ситуация, только никто не мог точно сказать – одна общая или две отдельные? А, может, и не было никакой критической ситуации, все просто пришли сюда потрепаться. Русские и немцы улыбались нам с Ником, похоже, все были в курсе, кто мы такие, наши значки напрочь проигнорировали. Троица неопределенного пола с маленьким ребенком открыто над нами посмеивалась, причем, ребенок ехиднее всех. Ник заметил, что это и есть то самое «наказание наоборот», которое устроили нам его родители. А я сказала, что все вокруг очень милые люди. Беседуя таким образом, мы пришли в пресс-центр, где носились туда-сюда люди в футболках с умными надписями и сооружали новостной лист. Очевидно, это была их обязанность – выпускать такой лист несколько раз за день. Они дали нам с Ником по одной копии, и мы отправились в Большой Лобби, чтобы прочитать их. Большой Лобби и правда очень большое помещение, но выглядело оно и вовсе гигантским, потому что там все стены оказались зеркальными. Здесь все было уставлено стульями, креслами, столиками, кругом сновали детишки – либо в плащах, либо в маскарадных костюмах, в основном Бэтмэна. Когда вошли мы с Ником, там уже было полно народу. Взрослые сидели кучками по всему залу, что-то живо обсуждая. Вместе с нами в зал вошли еще несколько человек. У всех был такой вид, словно они только на минутку сюда заглянули и собрались срочно бежать куда-то дальше. Я посмотрела на них с недоумением. И тут толстуха Венди сказала прямо у меня над ухом:

– Не надо их так пристально разглядывать, – она плюхнулась рядом со мной, и Ник поспешно отвел от нее глаза, – это издатели. Сегодня вечером все будут перед ними прогибаться.

В общем, я перестала есть их глазами, и углубилась в свой листок. Но Ник никак не может смириться с кем-то, у кого формы и габариты как у Венди Ивы.

– Я пойду во Вселенную ролевых игр, – заявил он. – Найду тебя во время ланча или у тебя в комнате. Ладно?

Вот ведь врунишка ! Вселенная игр еще не начинала работу, с моего места прекрасно было видно, как толпа подростков кучкуется у запертой двери. Но Ник уже понесся туда, а я поперхнулась, увидев в своей бумажке следующий пункт: «Поклонники Тэда Мэллори, обратите внимание на его племянницу, Мари. У этой девушки разбито сердце, поэтому все должны быть к ней внимательны и добры.»

Я так рассердилась, что почти не слышала слов Венди. Похоже, я была вся красная от смущения, когда она на меня посмотрела. Венди, наверное, прочитала то же, что и я, и мне стало ужасно неловко. Я хмыкнула, и Венди повторила:

– Я только спросила, прочитала ли ты что-нибудь интересное в листе новостей, потому что я еще не бралась.

Я еще больше смутилась из-за своей мнительности и стала поправлять очки на носу. И тут – о чудо ! – через зал прошествовал вчерашний скандинав. Он был еще красивее, чем вчера. Если только возможно быть красивее. Такие красивые длинные ноги и такая походка! Он просто прошел через зал, огибая детей, кресла и заваленные посудой столы, людей, сидящих прямо на полу, издателей и вышел, никого не замечая, сопровождаемый моим тоскливым взором. Я была не одинока. Женщина в отличном костюме-двойке так старательно вертела головой, что наткнулась на кого-то и чуть не упала. А толстая Венди сказала прямо у меня над ухом:

– Боже мой… посмотри. Ты только посмотри на это! Ты когда-нибудь видела мужчину красивее?

Я перестала пялиться на арку, в которой исчез мой идеал мужчины, и повернулась к Венди. Она забавно сжала руки на груди, а лицо у нее пошло пятнами.

– Никогда не видела, – серьезно согласилась я и поняла, что чувствую себя примерно так же, как Венди выглядит.

И тут я заметила, что Тэнси-Энн машет мне листком новостей. Я взвизгнула и, несмотря на то, что ноги у меня ослабели и не хотели слушаться, вскочила и кинулась прочь. Большой зал, где собиралась группа с дядей Тэдом во главе, уже открылся, и туда входили люди. Я плюхнулась на стул около двери и стала думать, что, похоже, избавляюсь от своей тоски по Робби. Я никогда ничего подобного не думала он нем . Затем ко мне все-таки вернулось здравомыслие. И я подумала, а что мы всегда ощущаем, если сталкиваемся, например, с известным писателем или кинозвездой – короче, с человеком, которого никак не ожидали встретить? Дрожь постепенно прошла, и мозги вернулись на место настолько, чтобы я задалась вопросом – а кто же он вообще такой, этот невероятный скандинав? Потом мои мысли перешли к новостному листу и к объявлению обо мне. Кто мог такое устроить? Я была склонна заподозрить дядю Тэда. Возможно, он и не хотел меня наказывать, но он так редко думает о моих чувствах! Как вчера например, когда они напрочь забыли взять меня с собой на банкет. Но гораздо больше это походило на художества Джанин. Или даже на голландца Кэса. Или на Рика Корри. Может, они думали, что делают доброе дело? Интересно, кто же все-таки так мне удружил? Тут в зал вошла та самая женщина в шикарном костюме и представилась ведущей. Я, похоже, видела ее по телевизору – она обычно вела передачи, где беседовала с разными знаменитостями. Жаннет, если я ничего не путаю. Она объявила, что сейчас будет обсуждаться тема «Юмор в книгах фэнтэзи». В зал уже прибыл мой дядя Тэд (Мастер Черной Комедии), и Мервин Турлесс, и еще какая-то женщина, которая тоже что-то там забавное написала. Я посмотрела на дядю Тэда. Интересно, кто-нибудь, кроме меня знает, что он вообще не представляет, о чем говорить? Дядя как раз поднялся к микрофону и заявил:

– Писательство – это всего лишь работа. Не лучше и не хуже любой другой.

Я очень надеялась, что он не будет продолжать, но он уже сел на любимого конька.

– В общем, мы можем рассмотреть мою работу, как если бы я не писал книгу, а делал велосипед. То есть мне надо спланировать раму велосипеда – это будут идея и сюжет, затем надеть на раму колеса – это герои, характерные типажи, а потом добавить механизм – это собственно шутки. Мне придется как следует проверить размер и конфигурацию всего этого, или когда я поверну педали – ой-ой, цепь слетела…

В зале одобрительно захихикали.

– Так что я всегда заранее планирую все части своего романа. Целая книга – это как машина, хорошо отлаженная и как следует смазанная. Под смазкой я понимаю стиль письма.

Когда он закончил, к микрофону подошел Мервин Турлесс и сказал, что да, он согласен со всеми пунктами. Но ему шутки представляются чем-то вроде специй в супе. Потом слово взяла женщина и согласилась с ними обоими, и добавила (так, словно она стеснялась этого факта), что очень часто, сочиняя шутки, она начинала смеяться сама. Дядя Тэд отобрал у нее микрофон и сказал, что он никогда не смеется над своими шутками. Это фатально. А Турлесс добавил, что это очень некультурно – самому смеяться над своими же шутками. К тому времени я окончательно скисла. Я вспомнила старые окна в доме дяди Тэда и подумала с тоской, что, возможно он никогда, ни за что не увидит в них то, что вижу я. В общем, куча радостей за одно утро – сперва лист новостей, теперь еще и это… Разве необходимо всем обязательно рассказывать, как ты сочиняешь свои невероятные книги, зачем читателям обязательно видеть изнанку твоего творчества? Роскошная ведущая посмотрела на писателей почти что с презрением и вдруг спросила:

– Неужели творчество так похоже на машину? Позвольте и мне вставить свои замечания. А что насчет элемента чуда? Разве шутки не рождаются у вас сами собой, словно по волшебству? Разве у вас не бывает вдохновения?

– Нет, – ответил дядя Тэд, – работа есть работа. Нельзя позволить себе увлечься. А иначе книга станет опасной, сокрушит вас. И ее в итоге невозможно будет продать.

– Я даже больше скажу, – встрял Мервин Турлесс. – Если и есть элемент чуда в нашей работе, то это деньги.

– Истинно так, – согласился дядя Тэд. – Ваша правильная формула правильно оценивается в денежном эквиваленте.

На этом месте я встала и вышла. Даже не стала придерживать дверь, чтобы она не хлопнула. У меня было такое чувство, что до сих пор меня все обманывали. Велосипеды. Машины. ФОРМУЛЫ… Нифига себе! Я стояла в коридоре с самым мрачным видом, и тут откуда-то появился козел Ванаблес и осторожно прикрыл за мной дверь. К моему удивлению у него на лице было такое выражение, словно он думал то же, что и я.

– Деньги, – заявила я мрачно, – велосипеды !

– Знаю, знаю, – сказал он. – Они думают только о продаже книг и никогда о творчестве. И ради бога не поправляйте очки с таким зверским видом, а то я кинусь спасать этих бедных писателей. Хотя мне вовсе не хочется их спасать. Как насчет чашечки кофе?

Так, к своему удивлению, я оказалась за стеклянным столиком с ненавистным мне человеком, и мы очень мило пили кофе и болтали. Я думаю, козел Ванаблес сам не меньше удивился этому факту. Во всяком случае, его глаза за золотой оправой очков казались удивленными. Я решила начать разговор с безопасной темы и спросила у него, читал ли он сегодня лист новостей.

– Что, здесь выпускают лист новостей? Как на нормальных конференциях? Это довольно трудная задача, верно?

Я поняла, что он пригласил меня на кофе не из жалости, и выдала ему все свои соображения относительно старых окон в доме дяди Тэда.

– А он только и мог родить идею, что эти окна увеличивают стоимость его дома! – Сказала я в заключение. – Тфу!

– А вы не думали, что это просто повод для него, чтобы поговорить об этих окнах? – Заметил Ванаблес. – Возможно, они оказывают на него влияние, вот он и говорит «ценность». Привык все считать на деньги, и другого слова найти не в силах. Возможно, ему вообще трудно говорить о вещах, которые кажутся странными, из ряда вон выходящими? Может, он боится, что люди сочтут его чудаком?

– Хоть бы попробовал… – пробурчала я. – И вообще вы сказали, что не хотите его защищать.

– Да, я помню, – ответил он. – Но я знаю, что в любой работе надо долго и трудно двигаться вперед, а потом вдруг наступает минута, когда в мозгу все словно взрывается, и тогда все становится просто и ясно, все делается само собой, и появляются новые свежие идеи… Ваш дядя наверняка испытывал что-то подобное. И другие писатели тоже. Иначе они не могли бы делать то, что они делают. Просто описать это не могут. Ну, вот и прикидываются снобами, и говорят то, что от них хотят слышать. Или они так думают, что от них хотят слышать именно это.

– Неплохо сказано, – заметила я. – Но описание чего-то, это в общем их профессиональная обязанность. Так что тут они все потерпели крах. А вы кем работаете?

– Ох, я… это, я создаю новые компьютерные игры и иногда еще кое-какое программное обеспечение.

– Что? Виртуальные убийства пришельцев? – спросила я. – Ты-ды-ды, бах! бах! Обожаю убивать пришельцев.

– Думаю, у вас здорово выходит, – ответил он. – Вы многое можете делать лучше других. Это связано с вашим происхождением. Не моя мысль, я ее выловил из фантастических книг. Здесь, в комнате дилеров их полно. Я вообще-то ни единой не прочитал.

– Тогда самое время начать! – воскликнула я. Ничего себе – не читал ни единой! Он возражал, что не хочет, чтобы спекулянты-дилеры на нем наживались, но я возразила, что он просто не хочет начинать, вот и все. И как только мы допили кофе, я потащила его в комнату дилеров. До этой минуты я даже войти туда не осмеливалась. Просто тихонько страдала на пороге. Я знала, что если я хочу заказывать еще что-то, кроме бесплатного завтрака, то не должна переступать порог этой комнаты. Но если купит кто-то, а не я, я ведь тоже могу получить от этого удовольствие! Я заставила Ванаблеса купить все культовые книги (представляете, он не читал даже «Я робот» и «Властелина колец»!) и пару моих любимых книг, так, три-четыре автора, которые мне ну очень нравятся. Я рассчитывала взять их потом у него почитать. Мы также поразглядывали драконов и драгоценности. А потом перешли к комиксам (У них был старый «Песочный человек», но цена оказалась такая, что меня отшатнуло) и к киоскам с картинами и поделками. Зинка Феарон продавала очень красивые вещи, но тут же стоял киоск, полный стеклянных пришельцев – просто удивительно уродливых.

– Чем-то напоминает джемпер вашей тети. Она ведь вам тетя, верно? Тот, с заварным кремом, размазанным по плечу.

– Я подозреваю, что это все-таки яйцо, – сказала я. – Да, это наша Джанин.

Разговор немедленно напомнил мне про то, что было за завтраком, и про безумного хорвата со странным именем, который думал, что мой дядя написал книгу про короля Артура. Я спросила у Ванаблеса, почему он так странно смотрел хорвату вслед. Забыла, с кем имею дело! Он просто ответил:

– Мне было его жаль… Подумать только, во что превращает человека война!

Я знала , что он соврал, но поняла, что правду он мне не расскажет. И то, что видел вчера Ник, и эта его реакция на хорвата – подозреваю, что все как-то связано. Странно. В общем, мы продолжили разглядывать картины. Если бы вчера мне кто-то сказал, что я сегодня буду по-приятельски болтать с этим козлом, я бы вскипела от негодования. Но мы, тем не менее, стояли рядышком и обсуждали картины Зинки, когда к нам подскочил голландец Пант. Ванаблес взял его за руку и с чувством сказал:

– Как хорошо, я вас встретил! Хотите пойти обедать вместе с нами?

Вот как? С нами ? Только не с этим голландцем. Ванаблес вообще-то человек денежный, и он будет ожидать, что я смогу купить себе обед в этой дорогущей столовой. Поэтому я как можно быстрее их покинула. И столкнулась с Ником у лифта. Мой кузен был похож на кошку, которая только что слопала миску сливок.

– Им понравилась игра в Бристолию! – объявил он – И в Вантчестер тоже! Мне сказали, что из них надо сделать нормальные компьютерные игры. Только я не знаю, к кому обратиться за помощью.

– Я знаю. Надо поговорить с Ванаблесом. Он только что признался мне, что делает компьютерные игры. Похоже, он знает большинство дистрибьюторов и изготовителей

– Фигасе! – удивился Ник. – А можно я сам с ним?

[15]

Отчет Руперта Ванаблеса.

Думаю, едва ли надо подробно рассказывать о том, как я все утро потратил в обществе Мари. Если вкратце, то я потратил кучу денег и накупил книг , которые она мне подсовывала . Конечно, я не стал бы читать произведения ее дяди. Редко можно услышать такие глупости, какие он говорил на том семинаре. Как-то странно я его оправдывал перед Мари, когда мы смотрели на картины Зинки Феарон. Зинка делает удивительно изящные рисунки, изображающие любовь людей и странных существ с крыльями как у летучих мышей. Главным образом это тоже люди, и я думаю, таких можно найти в контра-волшебных мирах дальше за империей. Я, конечно, никогда не видел мужчин с рогами, но думаю, что Зинка рисует всех с натуры. Хотя и приукрашает кое-что. Мари, в обычном для нее надрывном стиле сказала:

– Можно подумать, что они нарисованы с натуры!

Я подпрыгнул и постарался это скрыть.

– У Зинки воображение что надо, – соврал я.

Мари поправила очки и глянула на меня. Похоже, она всегда чувствует, когда я пытаюсь что-то скрыть от нее. Пока я останавливал Корнелиуса Панта, она внезапно исчезла. Я даже не успел понять – расстроился ли я, что она ушла, или обрадовался. Вероятно, Пант ей не нравился. Я ее не обвиняю. Я-то просто выбирал себе ученика, вот и все. Искал у людей необходимые для магида качества. У Кэса, как он сам себя обозвал, кое-какие из них определенно были. И даже голова работала. Грант, который он истратил на поездку, был большим достижением для студента. Кэс сказал мне, что его выбрали из тысяч претендентов по всей Голландии. Но это было позднее. Поначалу разговорить его оказалось нелегко. Самомнение у него переходило все границы. И он постоянно по-дурацки шутил.

Первое, что он сказал, было:

– Вы должны угостить меня по-голландски. У меня совсем нет денег.

– Это подразумевает, что мы делаем равные взносы.

– Разумеется! Вы платите, я вас развлекаю! – захихикал он.

– Хорошо, согласен, – ответил я.

В итоге я пытался перевести разговор в нужное мне русло, а он изучал меню, стараясь заказать все самое дорогое в этой столовой. Когда нам принесли обед, он стал глотать креветки под чесночным соусом и делиться своими соображениями о Мари Мэллори:

– Думаю, это весело – поухаживать за ней. Все говорят, что у нее разбито сердце, так что я вне конкуренции.

Я понял, что потихоньку закипаю.

– Не стоит быть таким самоуверенным.

– Да, конечно. Вдруг она меня укусит… Или поцарапает… Придется притвориться мазохистом.

Думаю, что я бы не выдержал и наговорил ему гадостей – Кэс все время пытался узнать мое мнение о Мари. Он выдержал паузу и добавил:

– Думаю, ее дядя пишет своих демонов с нее.

Я решил это проигнорировать и подумал, что, похоже, я слишком рано дал Мари отставку. Теперь я понимал, что предпочел бы ее, а не любого из оставшихся четырех кандидатов. Если бы она еще не говорила таким надрывным голосом… Кэс меня уже основательно достал. Записной шут гороховый. Наверное, неплохое качество для магида – никто тебя не станет всерьез воспринимать. Но Кэс ужасно любил привлекать к себе внимание. Сейчас, придумав очередной каламбур, он практически прокричал его на всю столовую. Магиду так поступать не следует. Если люди один раз обратили на вас внимание, то начнут и дальше приглядываться. Однако Кэс был еще слишком молод. Я надеялся, что он сможет перерасти это. Кэс между тем, орал на всю столовую, что слова на его футболке – волшебные. Потом он наваливал себе на тарелку большие куски запеченного вальдшнепа, а я думал, как перевести разговор на его поездку, и тут мы оба отвлеклись на шум в зале. Позади нас Тэд Мэллори громко произнес:

– Ну и что? Идея была великолепна, но во что он ее превратил? Почему я должен был отказываться? Я просто взял эту идею и привел все в порядок. И я не отрицаю этого. А он орет на меня и оскорбляет…

Бледное лицо Кэса расплылось в улыбке.

– Я великий разносчик сплетен. – Радостно сообщил он. – Люблю везде совать нос и подслушивать. Чую, это роскошный скандал!

За столом американцев кто-то сказал:

– Если он считает, что его идея украдена, как он теперь собирается отделять свое от его? Он что-то вышвырнул, кто-то поднял и обработал, и получилась совершенно другая история. Значит, это заслуга Мэллори, а не Турлесса.

Теперь я мог слышать и самого Турлесса, который визжал:

– Это бессовестный плагиат! Я предъявлю Мэллори иск!

Я посмотрел на Кэса, увидел его напряженное лицо, и как он поднимает руку. О, господи, у него были способности магида, и какие! Он усилил звук всех голосов вокруг нас до такой степени, чтобы мы могли слышать даже Турлесса, который отошел уже довольно далеко.

– Классный скандал! – сказал Кэс с восторгом.

Очевидно, мы с Мари оставили писательское собрание незадолго до того, как все это началось. Как выяснилось, Турлесс внезапно предъявил Мэллори обвинение в том, что тот украл все самые забавные эпизоды «Не отбрасывающего тени» из его книги, которую он, Турлесс, издал годом раньше. Мэллори признался, что, в общем, так и было, но добавил:

– Когда из чьей-то сломанной машины выпадают хорошие винтики, я не гнушаюсь их подобрать.

Конечно, это было вполне в его духе. Но не все разделяли философию Мэллори. И ссора двух писателей вызвала самые разные эмоции. Благодаря усилиям моего голландца я услышал, как Тина жалуется Максиму:

– Знаешь, я не могла их остановить ! И какие выражения они употребляли, боже мой! Я думала, они подерутся там, прямо передо мной.

– Какие, какие выражения? – радостно спросил раскрасневшийся Пант. – Совсем непрописные? Или они как-то друг друга обзывали? Скажите мне кто-нибудь, будьте любезны.

Он уже практически давил на Тину и американцев в надежде, что кто-нибудь из них повторит слова Турлесса и Мэллори. Я не выдержал и резко сказал:

– Кэс, вы всегда так поступаете с людьми?

– Только тогда, когда мне очень нужно что-то узнать, – радостно заверил он меня.

– Вам дана власть, а вы используете ее для этого?

– Я заметил, что у вас лицо такое… Но что плохого в том, что я это делаю?

– На экзамене, например. Это обман.

– Все жульничают на экзамене. Если у них есть возможность! – отрезал он. – Я бы не стал так делать, когда ситуация действительно серьезная. Ну, там парламентские выборы, например. Но тут же ничего такого нет. Просто скандал, и я хочу о нем узнать побольше.

Тут я сильно засомневался насчет моральных качеств Кэса. Думаю, сейчас он, конечно, не хотел никому зла, но кто знает, что будет лет через десять? Пока я пребывал в своих сомнениях, он глянул на часы и заявил, что должен сейчас бежать и постараться что-то сделать для издателей. Я даже обрадовался этому.

– Вот и вам не надо будет покупать мне десерт, – сказал он на прощанье. – Видите, какой я лапочка?

Я помахал официанту, расплатился и отправился к себе в номер со своими четырьмя сумками книг. Турлесс сидел почти рядом с выходом. Я надеялся, что мне удастся изловчиться и поговорить с ним, но он все еще был сильно не в духе. Он так втыкал в картошку нож и вилку, будто представлял, что тыкает Теда Мэллори, и борода его при этом топорщилась во все стороны. Я все равно рискнул бы остановиться и поговорить, если бы не второй человек, от которого тоже совершенно отчетливо веяло магией. Он посмотрел на меня с такой ненавистью, что я отшатнулся. Желтоватые белки глаз и спутанная с проседью борода – я понятия не имел, кто это такой. Его значок гласил, что это «Белый Нут», и я попытался припомнить, почему мне знакомо это имя. Ах, да, госпожа Джанин упоминала, что он присутствовал на торжественном ужине. Я сразу понял, что он тоже волшебник – не слабее Турлесса. Я почувствовал это, как только подошел к нему и Турлессу на достаточное расстояние. Этот человек меня прямо-таки ненавидел и мысленно приказывал мне обойти их подальше. Но я шел прямо к ним, словно не заметил приказа. Не меняя выражения лица, я прошествовал совсем рядом с их столом, толкнул зеркальную дверь и вышел со своими книгами. На выходе я оглянулся и что-то вспомнил. У этого человека я видел на плечах наглухо застегнутый серый плащ – он был из той компании похожих на суровых монахов людей, от которых все отодвигались в холле гостиницы. Я пробыл рядом достаточно долго, чтобы понять его волшебство. Он был один из тех, кто использовал здешний магический узел. Должно быть, он, в свою очередь, понял, что я являюсь одним из тех, над кем у него нет власти. Я отправился прямиком в комнату дилеров.

– Кто он такой, этот Белый Нут? – Спросил я у Зинки.

Она сидела среди своих зеркал, коробочек и крылатых существ, обедая огромным хот-догом.

– Кошмарная личность, – заявила Зинка с набитым ртом, – местный житель. Управляет оружейным заводом. Каждый год преподает эзотерику во вселенной номер три… Я бы не советовала прикасаться к нему даже раскаленной кочергой.

– Спасибо тебе, – сказал я, оставил ее доедать хот-дог и отправился к своей машине. Через кухню я вынырнул в удивительно холодный пасмурный день, мелкая снежная пыль колола мне лицо, и пришлось отряхивать ботинки прежде, чем сесть в машину. Скарлатти старался заглушить звонок телефона.

– Как раз вовремя явился, – сказал Стэн. – Я не могу справиться с твоим телефоном, мне только кассеты подчиняются.

– Извините. Я был очень занят. Стэн, откуда вы получили этот список кандидатов в магиды?

– От старшего магида, разумеется. Его мне дали, когда я точно определил дату своей смерти. А зачем тебе?

– Верховная Палата или выше?

– Ну, скажем так, он это получил через верховную палату, но я подозреваю, что список пришел откуда-то выше. Могу сказать тебе, что это было нелегко, получить тот список с именами и адресами.

– Думаю, что мы не должны идти у них на поводу. Мне это не нравится . Мне не подходит ни один из предложенных кандидатов. Пант самый лучший, но ни к чему не может относиться серьезно. У Хорвата совершено точно чердак протекает. Турлесс ведет себя как престарелая примадонна. Думаю, он и колдовать так же будет – хочу сделаю, не хочу… Фиск – самая ужасная женщина, какую мне только приходилось встречать. Ну а про Мэллори вы уже слышали. Думаю, список надо отложить и начать все заново.

– Погоди, не кипятись. Спокойно… Мне этот список ведь тоже дали не просто так . – Остановил меня Стэн. – Ты уже успел со всеми пообщаться?

– Я испугался Фиск и не успел изловить Турлесса, – признался я. – И Габрелисовица только мельком.

– Тогда вероятно, ты не рассмотрел в них что-то очень важное. Не выноси окончательный приговор, пока не узнал их всех как следует.

Тут его снова прервал телефонный звонок. Это был Дакрос.

– Наконец-то могу вас услышать, магид! – его голос в трубке хрустел и шипел, но слова звучали очень радостно. – Извините, если помешал вам. Я сейчас еду к воротам в Талангию. Мы нашли Кнарроса. Леди Александра нашла его.

– Она?! – Я вспомнил больше, чем просто красивое лицо. – Как она это сделала?

– Вы же помните, что я послал ее на Талангию? – Спросил шипящий голос Дакроса. – Александра отправилась на ферму моего дяди. Она много разговаривала с людьми, которые живут там в округе, и кто-то упомянул о религиозной колонии, на холме, примерно в десяти милях от дядиной фермы. Сказал, что они поклоняются терну, как и покойный император. Тогда леди Александра начала потихоньку расследовать это дело. И узнала, что там есть вроде бы дети, или молодые люди, но глава колонии очень суровый человек и никому не позволит появиться поблизости, если только он не пришел по важному делу. И никому не позволят говорить с детьми, если, например, это поставщики продуктов. В общем, она вызнала еще чуть-чуть. И сегодня ей кто-то сказал, что глава этой колонии – строгий и злобный кентавр по имени Кнаррос. Она сразу же мне позвонила.

– Так Кнаррос – кентавр ! – воскликнул я. На имперском диске была подсказка ! Я услышал радостное хихиканье Дакроса среди помех в телефоне.

– Не удивительно, что все эти люди оказались мошенниками! Я сказал вам, что я сейчас на пути к Талангии. На ферму мы приедем завтра вечером, вы сможете присоединиться к нам в это время, магид?

– У меня есть другие неотложные дела… – начал было я.

– Если он кентавр, то им нужен магид, – сказал мне Стэн в другое ухо. – Скажи ему «да», и отложи все дела здесь.

– Хорошо, я буду, – сказал я Дакросу, стараясь, чтобы он не услышал мой вздох. – Дайте мне координаты этого холма. На какой час договоримся?

Мы условились на шесть вечера, и я дал отбой.

– Что вы имели в виду, когда сказали, что им нужен магид? – напустился я на Стэна.

– Если бы ты знал кентавров, то не задавал бы глупых вопросов. Этот на ответственном посту и не пойдет на контакт. Он согласится сотрудничать только на определенных условиях. А кентавры обладают серьезной магической силой. Так что тебе придется убеждать его, что все правильно, и вы не предатели. Кентавры если кого-то и слушают, то только магидов, так что…

– Хорошо, хорошо, я понял. Я не кентавр, меня-то не надо убеждать. Я пойду и попытаюсь уговорить завтра этого Кнарроса. Но надо тут кое-что закончить.

Я вышел из машины в противный снег и снова направился в комнату дилеров. Белый Нут уже удалился, а без него такой сильный магический узел, как здесь, мог прекрасно функционировать сам. Но меня не это беспокоило. На моей совести были линии судьбы четырех человек. Нет, даже семи, если считать меня, Эндрю и, как я подозревал, Мари Мэллори. Раз уж я все равно нас приплел. И не было никакой возможности распутать все до субботней ночи. Мне нужна была минимум неделя, чтобы со всем этим справиться. Зинка уже прикончила свой хот-дог и теперь пила чай. К счастью, из комнаты дилеров почти все ушли на обед. Я наклонился к Зинке и хриплым шепотом объяснил ей свою просьбу.

– Нет, – просто ответила она. – Бросай ты нафиг эту империю, Руп. Она должна развалиться. Это предрешено. А я в отпуске. Ты знаешь.

– Но ты говорила, что если будет чрезвычайная ситуация…

– Это, – отрезала Зинка, – никакая не чрезвычайная ситуация. Это искусственное дыхание трупу недельной давности. Я еще раз говорю: не буду!

– Я не могу оставить дела без магического присмотра! – взвыл я. – Это слишком серьезно!

– Тогда не оставляй, – спокойно ответила она. – Или проси кого-то еще. Стэн разве не может?

– Стэн умер, – сказал я. – Он умер, и его душа сейчас пребывает в моей машине. Он ничего не может.

– Извини. Я не знала.

Все шло к тому, что она вскоре уступит, но тут, на мое несчастье, появился хорватский кандидат в магиды. Я не успел ничего сказать Зинке. Мы оба шарахнулись от хорвата, когда он неожиданно заявил:

– Вы плохо пахнете.

Его большая сиреневая рука, отмеченная мозолями и шрамами начертила прямо передо мной самый сильный знак против колдовства из всех, какие я знал.

– Таких, как вы, я убивал голыми руками и закапывал в одной могиле – там, у себя в горах.

Он отступил на шаг.

– Вам следует меня бояться. Я охотник за нечистью.

С этими словами он стремительно удалился.

– Обалдеть! – сказала Зинка. – Я так не пугалась с тех пор, как столкнулась с ведьмой-наркоманкой. Он, должно быть, участвовал в этой их войне как волшебник! Но у него совершенно точно с головой беда.

Я знал, что Зинка прекрасная целительница и спросил:

– Слушай, а ты не могла бы вернуть ему разум?

– Думаю, нет, – печально ответила она, глядя вслед хорвату. – Не выйдет. После того, как он лично убивал людей, думаю, шансов не осталось.

Я было заикнулся о своей работе, но она перебила:

– Не надо, Руп. Я всегда знаю, когда я действительно нужна. Это не тот случай. Уйди.

Я отправился прочь, задаваясь вопросом, что теперь делать. Казалось бы, ответ напрашивался сам собой – закончить свои изыскания в гостинице «Вавилон». Теперь-то я точно не должен близко общаться с хорватом – это даже не гадать. Затем стоило попросить ближайшего магида из соседнего мира помочь мне здесь, пока я в разваливающейся империи буду вести переговоры с Кнарросом. Ближайшим магидом был мой братец Билл. Так что я отправился прямо к нему.

Глава 13

От Мари Мэллори директория Терновой леди: файл 26.

[16]

Я пишу это довольно поздно вечером. Сегодня пришлось силой утаскивать Ника с вечеринки для издателей – мой прямой долг не давать ему напиваться. В настоящее время вечеринка все еще в полном разгаре. Я слышу приглушенные крики, звон бьющегося стекла – подозреваю, что кто-то принял зеркало за дверь. Фактически я покинула всех потому что: а) моего невозможного скандинава там не было (и Венди его высматривала, вот ведь, а!..); б) Руперт страшно зол на меня; и в) Джанин вошла в ту самую минуту, когда я сидела на полу между Ником и Венди, наверное, она подумала что-то не то… Похоже, тетя мне еще много чего выскажет. Сегодня вечером Джанин выглядела как какая-нибудь из особенно мрачных картинок Зинки – обернутая в черный наряд и перепоясанная змеей. У змеи было аж две головы. Так или иначе, я не захотела там оставаться, но сейчас мне очень нужно побыстрее записать нечто из ряда вон выходящее, что произошло сегодня. Виноват во всем был Ник – он отчаянно пытался разговорить Руперта на предмет компьютерных игр. «Отчаянно» – это еще мягко сказано. Ник не хотел, чтобы я помогала ему в этом деле. Но я все-таки решила помочь своему кузену найти сноба Ванаблеса и хотя бы представить их друг другу. Конечно, сначала мы не могли его разыскать. Потом обнаружили его в баре, но нас опередила эта жуткая женщина – Тэнси-Энн. Он, казалось, общался с ней целую вечность. Ник не выдержал и предложил пойти его спасать. По его мнению, мы должны были заслужить пожизненную благодарность Ванаблеса, если избавим его от этой бабы. Я ответила, что зря он хочет связаться с Тэнси-Энн, он просто не представляет, что его ждет. Ник подумал, еще раз оглядел ее и согласился. Короче, мы просто сидели и ждали. Кто-то купил мне пива – сказали, что я выгляжу так, будто очень нуждаюсь в выпивке, а Ник таким же образом получил кока-колу, которую очень любил. Я снова стала винить тот лист новостей. Мы наблюдали, как ловко Руперт уворачивается от «целительных» действий Тэнси-Энн. Я почти что жалела его. И вдруг, стоило нам с Ником на секундочку отвлечься, Ванаблес ушел. Просто исчез, испарился. Даже Тэнси-Энн выглядела удивленной.

– Вот что я тебе скажу, – заявил Ник, – ничего особенного он не сделал. Я тоже так могу, я всегда могу ускользнуть от человека, если не хочу дальше с ним разговаривать. Он, наверное, в холле.

Но Ванаблеса нигде не было видно. В общем, мы с Ником снова отправились на охоту и, наконец, обнаружили его – на сей раз с Мервином Турлессом. К тому времени мы уже прочесали всю гостиницу и изрядно набегались. Рик Корри послал нас на второй этаж. Затем кто-то еще – на первый. Там мы встретили толстуху Венди, которая заявила, что только что встретила Руперта, и он ее сильно напугал. В этот момент ее схватил в великанские объятия огромный мужик с черной бородой, и сообщил нам за ее спиной, что только что видел Ванаблеса в командном пункте, где он разыскивал Мервина Турлесса. Мы пришли туда и увидели человека, который напрасно пытался поцеловаться с симпатичной рыженькой девушкой. Он сообщил нам, что Ванаблеса здесь уже нет, и можно поискать его в пресс-центре. Мы пошли туда, но Ванаблеса не нашли. Зато нам всучили новый лист новостей, полный сплетен про дядю Тэда, ворующего идеи у других авторов, и о Тине, которая заявила, что отказывается иметь дело с обоими – дядей Тэдом и Мервином Турлессом.

– Готов поспорить, он правда взял кое-что у Турлесса. – сказал Ник, прочитав все эту чепуху. – Возможно, даже многое. Я помню, он говорил, что не в силах вынести, что такие хорошие идеи пропадают зря.

– Я думаю, так и было. – Поддержала я. – Даже если идеи внушены Турлессу свыше, он все равно не сможет их как следует использовать.

– Здесь написано, что завтра семинар Венди Ивы заменят. Турлесс будет обвинять всех, кого уличил в воровстве. Тебе не кажется, что у Венди было бы намного интереснее?

К тому моменту уже почти наступил вечер. Повсюду мелькали люди, принарядившиеся для вечеринок. Я заметила Максима Хога, с двумя неправдоподобно худенькими девушками в блестящих платьях. Сам он облачился в весьма представительный бархатный смокинг. К нам с Ником подошли две сногсшибательные дамы в черных кожаных платьях, зашнурованных ярко красными лентами. Я сразу признала в них тех длинноволосых с ребенком. Их волосы были уложены в высокие, сильно залакированные прически, а накладные ресницы торчали на добрый дюйм. Ник их тоже сразу признал и восхитился от всей души. Но едва они приняли эффектные позы, мой кузен смазал все впечатление, спросив:

– А куда вы дели своего ребенка?

– Ларри с ним сидит. – Сказал тот, что слева.

– Ну, то есть, Лоретта. – добавил тот, что стоял справа. – С тех пор, как она изменила пол, материнские инстинкты у нее очень сильны.

Ник ненадолго онемел. Я воспользовалась этим, чтобы спросить их – впрочем, без особой надежды на успех, – не видели ли они Руперта.

– Руперт волшебник? – спросили они хором, своими интригующе-хриплыми голосами.

Один из них добавил:

– О, я в него практически влюблена – он такой прямой и честный !

Второй подумал и сказал, что видел, как Ванаблес входил в комнату, где исполняли филк.

И оба продефилировали прочь на своих шестидюймовых каблуках. Я даже позавидовала – вот так вилять бедрами на таких ходулях, да еще и в узкой кожаной юбке! – как им удается сохранять равновесие?

Ник сказал:

– Кажется, я знаю, кто из них мужчина, а кто женщина. Ты можешь различить?

– Чтоб мне пером порасти , если я в этом разбираюсь! – ответила я.

– Они оба такие красивые… Но у их ребенка будет ооочень странное воспитание.

– Да, на самом деле любое воспитание очень странное, так что не волнуйся, выживет как-нибудь.

У Ника был свой способ искать комнату филка.

– Где-то это тут должно быть. В конце коридора.

Там оказалась почти пустая комната с хорошим музыкальным оборудованием, беспорядочно расставленным по углам. Руперт и Мервин Турлесс сидели напротив друг друга на стульях и о чем-то разговаривали в полголоса. Заметив в дверях наши с Ником физиономии, Турлесс возмущенно завопил:

– Вы что, хотите меня отовсюду выжить что ли? Убирайтесь. Идите танцевать свой танец с саблями куда-нибудь еще .

Мы с виноватым видом захлопнули дверь и сели сторожить снаружи.

– Да все в порядке, – утешил меня Ник. – Мы поймаем этого Руперта-волшебника как только он выйдет оттуда.

Меня вдруг осенило:

– Боже мой! Так это комнату Турлесса отдал мне Рик Корри!

– Ну, ты не виновата, – попытался утешить меня Ник.

Мы подождали еще. Ник был почти что счастлив. Он открыл свой лэп-топ и принялся совершенствовать игру в Вантчестер, доводя ее до сложности Бристолии. Мне все меньше и меньше нравились наши посиделки. Официанты сновали мимо нас через дверь, замаскированную зеркалом, таскали туда-сюда коробки и стаканы для вечеринки с издателями. И все как один говорили только о музыке. Официантка, которой Ник заказал кукурузные хлопья, заявила:

– Нет, не то, чтобы я была против музыки. Но мне ужасно интересно, кому это нравится?

Потом мы заказали кофе и официант, который принес его, добавил свои три гроша:

– Жуть какая-то, а не музыка.

Через несколько минут я услышала эту самую музыку. Прямо из-за закрытой двери комнаты филка. Мне она не показалась особенно жуткой. Разве что я как-то не могла себе представить, чтобы Руперт Ванаблес и Марвин Турлесс вдруг уселись и начали играть на гитарах.

– Ник… – нерешительно сказала я.

Ник тоже прислушался и сказал:

– О, нет …

К гитарам присоединилось очевидно женское сопрано. Мы с Ником ринулись туда. В комнате были три женщины, и они уставились на нас во все глаза.

– Мы только репетируем, – сказала певица. – По-настоящему все начнется в восемь вечера.

Ник горестно посмотрел на дверь в другом конце комнаты – очевидно, через нее удалились Турлесс с нашим Рупертом. А потом вошли эти три дамы.

– Извиняюсь, – сказал Ник, пробегая через комнату, – мы кое-кого ищем.

Мы проскочили через комнату филка и помчались к лестнице. Ник, похоже, был уверен, что Ванаблес проходил здесь совсем недавно. Он поднялся, прыгая через три ступеньки, я, задыхаясь, бежала за ним и думала, что если Руперт был здесь, то давно уже ушел. Мы обнаружили дверь на следующий этаж, Ник распахнул ее, и подозвал меня. Там был обычный коридор с зеркалами, и мы заметили Руперта, который только-только свернул за угол. Мы ринулись за ним. Я к тому времени была расстроена почти так же сильно, как и Ник. Целый день потрачен на поиски! Ну, уж нет, я буду не я, но изловлю этого типа! Мы буквально на считанные секунды не успевали, чтобы догнать Руперта. В какую-то минуту я поняла, что коридор здесь немного неправильный. Мы не могли свернуть налево без того, чтобы не врезаться в стену. Однако шли и сворачивали. Ник понял это секундой позже меня и спросил:

– Мы где?

– В гнезде, – ответила я. – Не спускай с него глаз.

Руперт Ванаблес шел впереди, и расстояние между нами не менялось. Я почему-то точно знала – если мы потеряем его из виду, то потеряемся сами. Раз шесть я оборачивалась назад и видела, что идем мы точно не по гостинице. Ник тоже разок оглянулся, после чего в панике схватил меня за руку, и мы побежали. Еще того не легче. Руперт Ванаблес шел спокойно, иногда, правда, он словно бы преодолевал какие-то преграды, но, в общем, у меня было ощущение, что он знал, куда идет. А мы все никак не могли его догнать, с какой бы скоростью ни двигались. (Сейчас я хотела написать «было бы трудно не испугаться» – но мы и правда испугались дальше некуда). Эта погоня за Ванблесом походила на дурной сон. На самый-пресамый кошмарный сон. Ко всему прочему, неожиданно возник тот самый куст с Терновой леди из моих снов. Она ехидно спросила:

– И ты уверенна, что так должна поступать настоящая леди?

– Заткнись, пожалуйста! – разозлилась я.

Думаю, Ник ее вообще не заметил. Он с треском проломился сквозь кустарник, завывая:

– Руперт-волшебник ! Ну, подождите же нас!

Он явно сильно испугался и не заметил, что кустарник пытается дать сдачи. Я тоже не могла втолковать Нику, что и как, просто не успела – он схватил меня за руку и потащил за собой. А Руперт все так же спокойно уходил от нас и, похоже, ничегошеньки не слышал. Мы шли по непонятной местности, все больше под открытым небом, переходили с одного склона на другой, иногда встречались ужасные места, где все вокруг словно растворялось в сером тумане, а земля под ногами начинала скользить. Был склон, где мы чуть не ухнули вниз с самой высоты, потом еще какая-то расселина, куда можно было протиснуться только поджав живот, и после этого приходилось прыгать через какой-то провал – я не стала туда особенно заглядывать, голова очень кружилась. Наконец мы вышли на нормальный, поросший травой холм и вздохнули с облегчением. Однако Руперт все еще был на десять шагов впереди нас. Поэтому мы просто кинулись за ним, размахивая руками и перепрыгивая с одного сектора этого холма на другой. Небо над нашими головами быстро меняло цвет, становясь то ясным и чистым, то облачным, то предзакатно-розовым, то по вечернему синим. От этого у меня еще сильнее закружилась голова.

И вдруг кошмар обернулся прекрасным весенним днем. Руперт спрыгнул на землю, и мы прыгнули за ним – там вроде как была ограда или что-то похожее.

– Руперт, остановитесь! Подождите нас! – вопили мы с Ником.

– На помощь! – заорала я, совсем отчаявшись.

Руперт уже открывал ворота, он обернулся и удивленно уставился на нас. Мне показалось, что он разозлился гораздо сильнее, чем когда мы мешали ему своим ведьминским танцем.

– Какогочерта вы тут делаете? – спросил он таким голосом, словно хотел прибить нас на месте. Ник не на шутку струхнул.

– Я эээ… я хотел поговорить с вами. Мы по ошибке за вами увязались.

Я попыталась встрять, чтобы извиниться.

– Мы кричали вам, но вы нас не слышали. А потом мы просто боялись вас потерять.

Руперт ничего не ответил. Он поправил очки и глянул на нас своим уничтожающим взглядом. Я начала потихоньку сердиться. Не смешно, унижать нас в таком месте, где мы чужие и совершенно беспомощны. Нелепо было стоять и обвинять нас здесь. По одну сторону ворот росли фиалки и первоцветы, по другую – множество крошечных нарциссов. Я слышала странные звуки, которые вскоре опознала как блеяние овец и кудахтанье кур. Зато Ник был полностью унижен. Я до сих пор удивляюсь, вспоминая об этом. Мне как-то не доводилось раньше видеть мастера Ника кем-либо униженного. Он напоминал собаку, поджавшую хвост.

– Извините, – пробормотал он.

Я злилась все сильнее.

– Я тоже извиняюсь, – сказала я. – Это недоразумение. Просто Ник хотел поговорить с вами о компьютерных играх, поэтому мы вас и преследовали. Нет причин на нас так смотреть!

Руперт глубоко вздохнул. Я поняла, что он собирается сказать что-нибудь совершенно уничтожающее. Но в этот момент ворота открылись, и перед нами возник перепачканный землей человек, сильно смахивающий на фермера.

– Привет, Руп, – сказал он. – Что тут такое?

– О, привет, Билл, – сказал Руперт упавшим голосом. – Похоже, у нас незваные гости. Ник и Мари увязались за мной, сами не зная, куда они идут.

Билл приветливо улыбнулся нам с Ником. Руперт, видя это, прямо-таки взбеленился.

– Вас не приглашали, между прочим…

– … но это не значит, что я не рад вас видеть, – закончил Билл.

– Билл, не встревай !

Он не топал ногами и не орал, но сказал это так, что я поняла – у Билла есть богатый опыт в выведении Руперта из себя.

– Вы тоже Ванаблес? – осведомилась я у Билла.

– Разумеется, – улыбнулся он. – Вы хорошие знакомые моего брата?

– НЕТ, – хором ответили мы с Ником.

– Это плохо, – сказал Билл. – Он часто изменяется к лучшему под влиянием знакомых. Но почему мы стоим на улице?

Он открыл ворота пошире, и мы двинулись за ним внутрь. За воротами оказался невысокий очень белый домик и ухоженные вспаханные поля. Дальше я могла видеть крыши довольно большой деревни. Но об этом мне было некогда подумать – меня отвлекли странные животные в саду. Или в том, что здесь считалось садом – там носилась куча разнокалиберных птенцов, и все пищали, словно стая потерянных мобильников. Должно быть, это были разные виды птиц. Я выявила похожих на гуся, странноватых куриц, уток и еще каких-то серых птиц с очень длинными розовыми ногами. И еще там был павлин. Мы не заметили его, пока он не взлетел на дерево с кошмарным воплем. Ник подпрыгнул от неожиданности и схватил меня за руку. Из ниоткуда появился здоровенный, но очень дружелюбный пес и ткнулся Руперту мордой в руку. Потом проделал то же самое с Биллом, а за псом поспешили приложиться четыре кошки и целый батальон котят. Тем временем нас настигло стадо странных животных – не то овцы, не то козы, сложно сказать, – они остановились неподалеку и стали с большим интересом нас разглядывать. Все эти товарищи обладали рожками, так что Ник попросту спрятался за меня, чтобы обойти их. Но его тревоги были ничто перед ужасом, который пришлось испытать, когда открылась дверь дома, и на пороге объявились маленькие девочки. Они выбежали к нам и закричали:

– Руперт! Руперт приехал! – после чего лавиной обрушились на своего дядю.

Самая маленькая так спешила к нам выскочить, что запуталась в своей рубашонке. У двоих были очень густые волосы – прямо на зависть. Я поняла, что свои роскошные гривы дети, скорее всего, унаследовали от Билла – у него была точно такая же. Билл только посмеивался нашему испугу и отступлению Ника назад к воротам. Я думала, что Руперт тоже воскликнет «Спасите!» и попытается ретироваться, но он меня ужасно удивил – в его объятиях было не меньше энтузиазма, чем у племянниц. Он охотно позволил взять себя в плен и утащить прочь. И было похоже, что ему вся эта возня нравится не меньше, чем девчонкам. Он еще не успел скрыться из виду, когда появилась невероятно красивая женщина в джодпурах и розовых шлепанцах, она махала красными брючками и кричала:

– Штанишки Венделы! Руперт, будь так добр, надень их на нее.

Она швырнула штанишки в Руперта, и они упали ему прямо на голову. После чего вся куча мала покатилась дальше, рассеивая вокруг птенцов и котят и пугая овец, которые встали как каменные посреди лужайки. Женщина между тем подошла к нам, чтобы узнать, кто мы такие.

– Моя жена, Карина, – гордо представил ее Билл.

– Мы – Ник и Мари Мэллори и, боюсь, угодили сюда по ошибке.

– Я как раз в самом разгаре готовки обеда, – сказала Карина. – Вы поедите с нами, верно?

– Руперту это может сильно не понравиться.

– Да плевать на Руперта, – перебил меня Билл, – Кэрри, у нас еды на всех хватит?

– Яйца уже сварились. Спондули и кэши начали нестись и все кваки тоже.

– Тогда ладно. Надеюсь, вы оба любите яйца. – Сказал Билл.

– Конечно, причем мы еще не обедали, – ответил Ник.

– Вот и хорошо.

Наше время до обеда он решил занять короткой сельскохозяйственной экскурсией. Это дало мне некоторое представление о том, где мы находимся (из Руперта я, конечно, ничего не вытяну, это очевидно). Надо было видеть, как Билл ковылял в своих огромных ботинках за стайкой птенцов, подбирал то одного, то другого, и вертел их в руках, чтобы как следует показать мне.

– Птенец кваки, смотрите, девушка. Большинство из них – кваки Бактэру. Они будут совсем по-другому выглядеть, когда вместо пуха вырастут перья. Большую часть из них мы выращиваем на продажу, но соллиэнов оставляем себе. Вот это, возможно, соллиэн, если только это не петушок. Сейчас очень трудно определить их пол. Я вспомнила все свои познания в биологии и вгляделась в желтый пушок, который он протягивал мне в горсти.

– По-моему, это петух, – наконец сказала я.

– Думаю, вы правы, – согласился он.

Похоже, он стал думать обо мне намного лучше, и я рискнула спросить:

– Я никогда не слышала про соллиэнов. Это те птицы с длинными ногами, похожие на цапель?

– Нет, это буты, – сказал он. – В вашем мире их нет. И соллиэнов тоже. Их мясо немного похоже на гуинифоул, но они значительно тише. Орут только когда чуют лисицу. Так что мы всегда знаем, когда надо выпустить Петру, – и он ласково погладил голову своей огромной собаки.

– Петра просто сожрет любую лису. Верно, милая? Соллиэны немного походят на бентамок, но у них перья попушистее и гребешки оранжевые. Пойдемте, глянем на коз.

Он пошел в отгороженную секцию сада с очень пестрой свитой: собака, я, несколько бьютов и Ник, который к тому времени выглядел несколько замороченно. Куча рожек, торчащих из груды белой шерсти ему не слишком понравилась. Зато он козам явно пришелся по душе. Они немного попрыгали и пободались вокруг нас, а потом сосредоточили свое внимание на одежде Ника – очень скоро его джинсы стали изжеванными и обслюнявленными.

– Они очень умные, – пояснил Билл. – И очень вредные. Ник, просто сделай вид, что ты рад их видеть, и они немедленно отстанут.

Я тем временем была очарована другими животными – они во всем походили на овец, но с желтыми козьми глазами. Билл сказал мне, что этих животных держат из-за молока и шерсти. Нам удалось изловить одно из них, и Билл позволил мне пощупать мягкую шелковистую шерсть. По его словам, из такой шерсти выходят самые лучшие свитеры. Я вдруг поняла, что почти счастлива. Долгое время у меня не было такого замечательного выходного. Снова и снова я вспоминала о своей мечте стать ветеринаром.

Наверное, здешний воздух на меня так подействовал. Он был просто чудесный, пусть даже и с запахом коз, – свежий и прозрачный. Постоянное пребывание в гостинице, оказывается, вызвало у меня мигрень, которую я не замечала – до тех пор, пока ее не выдуло здешним ветром. Думаю, Ник ощутил примерно то же самое. Мы отправились к клеткам, где содержалась примерно сотня кроликов. Я поведала Биллу, что хочу стать ветеринаром, и он в ответ рассказал мне, что тоже кое-чему учился. Он и его семья жили здесь максимально натуральным хозяйством. Тут мы с Ником как по команде переключились и описали свое кошмарное путешествие сюда.

– Я понял, как сильно вы оба испугались, – ответил Билл. – Путешествие между мирами может здорово подействовать на нервы – даже если вы знаете, что делаете. И Руперт не смог бы услышать ваши крики, уж поверьте. Он все время был на одну вселенную отделен от вас.

– То есть, вы хотите сказать, что потусторонние миры и правда существуют? – удивился Ник.

– Ради бога, – усмехнулся Билл, – здесь все то же самое, что и в Англии. Ну или почти все. Эту страну называют Альбион. А мы, магиды, называем этот мир Тулием.

– Кто такие магиды? – немедленно спросила я.

– То есть, Руперт вам ничего не объяснил? – удивился Билл, открывая ворота загона. – Я удивлен. Хотя нет. Земля – очень консервативный контра-магический мир, так что там вы должны быть очень осторожными, и никому ничего не рассказывать. Если вам не поверят, то объявят сумасшедшими. А если поверят – попытаются как-нибудь нажиться на путешествиях между мирами. Но я был уверен, что он сказал вам. Что вы – что-то вроде его помощников.

В загоне толпилось внушительное ослиное семейство и несколько лошадей. Дальше наш разговор протекал среди серых и коричневых лоснящихся боков и прерывался поглаживанием носов и потрепыванием ушей. Петра явно считала, что она намного интереснее каких-то там лошадей, поэтому ее все время приходилось успокаивать. По крайней мере, я это успевала. Ник же решил, что лошади для него великоваты и ограничился обществом Петры.

– В общем, магиды, – через некоторое время продолжил Билл. – Я магид, Руперт магид, наш брат Саймон тоже магид. Это вообще-то большая редкость, чтобы в семье было три талантливых колдуна, но мы как раз такими и уродились. И Стэн, наш руководитель, сказал, что грех, если такие способности пропадут. И просто рекомендовал нас всех троих по очереди, когда требовался новый магид. Потому что число магидов во всех мирах всегда должно быть неизменным.

– А сколько сейчас магидов? – тут же спросил Ник.

– Хороший вопрос, – ответил Билл, роясь в карманах своей старой зеленой куртки поисках сахара. – Раньше считалось, что магидов должно быть тридцать шесть или тридцать восемь… но потом мы узнали, что число миров практически бесконечно. Думаю, магидов сейчас примерно столько же, сколько миров. Я лично знаю человек сорок – что-то около того. И Руперт знает где-то сорок, но уже других. И Саймон около сорока. Саймон находится далеко от нас, но не в тут сторону, где Земля.

– То есть, каждый магид в своем мире? – спросила я, хотя меня сейчас немного больше интересовало – не охромела ли рыжая кобыла.

– Нет, она не хромает. Просто притворяется, чтобы получить побольше сахара. Правда, Милесия?

Он присел перед Милесией и прижался лбом к ее лбу. Видимо, они решили обсудить ситуацию на уровне телепатии. По крайней мере, один талант, нужный для того, чтобы стать магидом – это, видимо, умение разговаривать с животными.

– Нет, – сказал Билл, отвечая на мой вопрос. – Мы живем где нам нравится. Есть миры, где по десять магидов. На земле, например, очень удобное место для магидов. На Тулии только я один. В империи Корифоидов – ни одного. Ее все ненавидят, саму империю и одиннадцать подвластных ей миров.

– А в чем заключается ваша работа? – спросил Ник настойчиво.

– Трудно так сразу объяснить, – ответил Билл, отправляя второй внушительный кусок сахара в пасть Милесии. – Нет, теперь ваша очередь, девушка… Главным образом мы – люди, которые могут управлять силами, которые проходят через миры. Потоки времени, космические потоки… Мы можем подтолкнуть историю, чтобы она пошла по более благоприятному пути. Или людей, или еще что-то в случае необходимости. Как вы уже успели догадаться, у нас довольно строгие правила…

– Это политика ? – перебил его Ник с подозрением. – Или какое-то волшебство?

– Наверное, и то, и другое. – Сказал Билл, немного подумав. – Но я не думаю, что среди нас есть настоящие политические деятели. Им слишком трудно оставаться честными людьми. А мы должны быть честны. По большей части мы работаем, конечно, при помощи магии. Есть много разновидностей магии, но я использую от силы половину. Магид не станет разгуливать в длинной мантии со звездами и вызывать грозу. Разве что делать будет больше нечего. На самом деле, мы работаем очень тихо и незаметно. Думаю, вы были бы разочарованы, если бы увидели, как я работаю…

– Мы видели, как магид путешествует из одного мира в другой, – сказал Ник, – я бы не сказал, что это очень шумно, но вообще-то довольно необычно.

– И он постарался, чтобы никто его не засек, – добавила я. – Почему ваша работа такая секретная? И кто вами командует? Или вы сами?

– Земля – один из миров, которые мы называем контра-магическими. – Объяснил Бил. – Это значит, что в магию там не верят – ну вот так, как наш друг Ник. У вас люди склонны либо не замечать магию, либо относиться к ней крайне враждебно. Так что в таких мирах, как Земля, магиды действительно предпочитают не афишировать свою работу. Хотя многие магиды родом именно с Земли. Надо быть чертовски сильным волшебником, чтобы работать с магией в таком мире. Если бы мы не скрывались в контра-магических мирах, то половина нашей работы была бы не на пользу. Может, даже во вред. А чем мы занимаемся – ну, вообще-то у нас очень широкий круг обязанностей. В основном мы работаем по собственной инициативе, но у нас есть начальство. В каждой группе миров есть старший магид. С ним мы обсуждаем свои планы. – Он потыкал в ясное весеннее небо у нас над головой и неспешно пошел к воротам загона. Ник посмотрел на него с недоверием, но отправился следом. И Милесия, конечно, пристроилась – надеялась, что Билл выделит ей еще кусочек сахара. Я решила не отставать.

– Послушайте, – сказала я, протискиваясь между сивым боком и серым, – вы, магиды, работаете очень экономно, да? Ну, когда наводите порядок в своем мире? Вот, например, мой папа болен раком. Началось все совершенно неожиданно. Магиды или не думают о таких вещах, или они вредные как я не знаю кто.

Билл придерживал ворота, чтобы лошадь не прошла в них следом за Ником.

– Рак для нас, это все равно как если ты порвешь свой хороший жакет или наступишь на какую-нибудь дрянь. Даже магиды не могут это предотвратить. Хотя, конечно, попытаются, если их озадачить. Мы вообще-то работаем с глобальными вещами. И результат проявляется не сразу, а через много лет.

– А как вы узнаете, добились ли вы своей цели?

– Это вам объяснят, когда вы сами станете магидом. Это часть наших тайн. В них вас посвящают, когда вы получаете эту работу. Вы поклянетесь работать только для пользы разных миров, тогда и получите кое-что.

– Что именно? – Ник проскользнул в ворота.

Бил улыбнулся и ответил:

– То, что мы называем непостижимыми тайнами.

– То есть, сейчас вы нам ничего не скажете? – я поняла, что очень разочарована.

– Увы, не могу, – сказал Билл. – Вы не поверите, но многие из этих тайн вам давно известны. Они все время звучат – во всяких сказках и детских песенках. Просто никто не принимает это всерьез. Я не вру, честное слово! Одна из наших задач – придумывать такие вот потешки, чтобы они все время были на слуху. Чтобы люди смогли ими воспользоваться в случае необходимости. А некоторые наши тайны разделены на части. Это опасные тайны. У меня есть ключи по крайней мере к семидесяти. Если у другого магида появится потребность в такой тайне, он должен собрать всех остальных, кто знает ее части, и если ему действительно необходимо знать тайну, то мы соединим наши части.

– Поэтому ваш брат и пришел к вам? Узнать часть тайны? – спросила я. Билл снова улыбнулся.

– Нет, вероятно, он просто хочет посоветоваться. Но я узнаю точно только когда мои дочери снимут осаду… Давайте пойдем в дом. Мне критически необходимо наконец выпить чаю.

Думаю, что Руперт действительно хотел серьезно о чем-то поговорить с Биллом, поэтому и явился на этот странный шумный обед. Я бы ничего не заметила, потому что помогала Карине выдавать по крайней мере по одному яйцу каждой девочке и одновременно поддерживала шесть разных бесед, распределяя хлеб и помидоры. Мои ногти всех страшно заинтересовали. Обладательница дивной львиной гривы, Венеция, спросила, зачем мне такие длинные. Ванесса, у которой была аккуратная прямая стрижка, пожелала узнать, почему они пожелтели. Ванда вставила свои три гроша, высказав мысль о том, что я могу серьезно себя поцарапать. А ее близнец Виола – для разнообразия морковно-рыжая – грустно заметила, что ее собственные ногти ломаются прежде, чем успевают отрасти хоть немного. (Да, представьте, все они были В. Ванаблес, Билл, конечно, поступил оригинально , но, сдается мне, их ждут большие проблемы, когда девочки подрастут и начнут получать письма от мальчиков). Малышка Валентина высказала, как ни странно, самую разумную мысль – она спросила, какая от этих ногтей польза?

– Очень большая, – гордо ответила я и ко всеобщему изумлению продемонстрировала, как можно быстро очистить яйцо, отрезав его верхушку ногтем. В общем, мне пришлось повторить этот фокус еще пять раз. А когда я наконец села, на каждом колене у меня материализовалось по паре котят, так что теперь джинсы у меня на бедрах все истыканы их коготками. Все мы сидели за переполненным столом, в кухне с низеньким потолком и в окне пылал закат, так что я чувствовала себя по-настоящему счастливой. Ник, однако, моей радости не разделял:

– Крупный и мелкий скот на вольном выпасе… Кошки на вольном выпасе… Дети на вольном выпасе… Может, тогда мне лучше спрятаться в какой-нибудь загончик или клетку?

Я вспомнила, как я чувствовала себя в доме своей многодетной тети и пожалела его. И вот как раз когда я подумала, что Билл и Карина живут прямо-таки нечеловечески идилличной жизнью, они продемонстрировали короткую, но яростную ссору, начало которой я пропустила.

– Не надо быть таким самодовольным кретином, Билл! Руперт прав!

– Черт возьми, Кэри, – заревел Билл, – он все-таки мой брат, а не твой!

На другом конце стола Руперт пытался выглядеть так, будто к нему это не имеет никакого отношения. Ник заметно испугался. Его собственные родители никогда не кричат. Но шесть девочек словно бы и не заметили ничего, продолжая мирно болтать. Видимо, к таким сценам они уже давно привыкли. Венеция улыбнулась и сказала:

– Вы еще не видели, как они бросаются яйцами друг в друга! Это невозможно смешно! Мы все тогда лезем под стол, чтобы в нас не попало.

Вечер близился к концу. Руперт сказал, что нам пора возвращаться в гостиницу. Я попыталась заикнуться, что было бы неплохо остаться и помочь вымыть посуду, но он так сверкнул на меня очками, что пришлось заглохнуть. Посудомоечные машины были специально изобретены для таких людей, как Ник и его предки, но, как я видела, у Карины и Билла ничего подобного в доме не водилось. С выражением безграничного смирения на лице Билл сказал, что мытье посуды – это его обязанность. Карина между тем постаралась смягчить недовольство Руперта – он все еще был зол из-за того, что мы с Ником увязались за ним. Она сказала, что была очень рада таким гостям. И после этого мы, все трое, вышли в сад, где под кустами или на насестах разнообразные птицы устраивались на ночлег, прошли через ворота, как будто пришли сюда не шагая через миры, а просто забежали в гости по-соседски. Но тот факт, что Руперт был рад поскорее убраться отсюда со мной и Ником, маскировке не подлежал. В сумерках Руперт смотрел на нас почти кровожадно. Тихим, свистящим шепотом он сказал, что мы «не должны трепаться об этом путешествии по всей гостинице».

– Да, мы и не думали, – спокойно сказала я.

Он снова сверкнул на меня очками и, подумав, сказал:

– Точно! Вы оба даже подумать об этом не сможете. Теперь вот что: возвращаться мы не будем так глупо и опасно, как пришли сюда. Держитесь друг друга, и не отставайте от меня.

С этими словами он протянул Нику руку, словно давал понять, что предпочтет держать Ника, но не меня. Я схватила Ника за другую руку. Думаю, он имел право злиться. В конце концов, мы вломились в его личную жизнь, когда нас туда совершенно не звали. Руперт повел нас через миры, но не той дорогой, по которой мы пришли – во всяком случае, я заметила груду ярких самоцветов, их точно раньше не было, а потом скользкий склон. Было очень утомительно карабкаться на него по мокрой траве, мы с Ником падали, но отпустить руки боялись, а Руперт шел себе, как ни в чем не бывало, словно и не тащил нас двоих за собой. И Ник, и я использовали свободную руку, чтобы за что-нибудь хвататься. Путешествие было не такое, как то, когда мы пришли на Тулий. Мы едва могли переступить с одного склона на другой. В какой-то момент я поняла, что мы с Ником что-то делаем не правильно и стала присматриваться к Руперту.

Не могу сказать, что мы действительно шли в гору (точно так же, как раньше мы не спускались вниз), но все-таки мы поднимались. Знаете, что я вам скажу? – Я думаю, мы с Ником научились самостоятельно путешествовать между мирами в тот вечер. Когда научишься свистеть или ездить на велике, то потом сразу вспоминаешь этот навык, даже если прошло много времени. Правда, я не могу толком описать, каково это – переходить из одного мира в другой, но точно знаю, что у меня в следующий раз должно получиться. Ник ничего не сказал, но подумал то же самое – готова поклясться. Это похоже на дурную привычку или зависимость. Внезапно склоны закончились, и мы очутились в полутемном коридоре с зеркалами. К счастью, на этот раз терновой леди здесь не было.

– О, – сказала я. – Какое счастье!

– Не останавливайтесь! – прикрикнул Руперт, – не отпускайте меня! Мы еще не пришли на место! Вы даже не догадываетесь, как глупо вы двое поступили, побежав за мной!

– Но мы же все-таки дошли, – возмутился Ник. Ему очень не нравилось, что его ругали.

– Вы дошли, потому что боялись от меня отстать, – огрызнулся Руперт. – Это была несусветная глупость! Не смейте больше так делать!

– Почему же глупость-то? – наконец обиделся Ник.

– Потому что вы, возможно, нарушили порядок в нескольких мирах. А если бы вы остановились между мирами, вас разорвало бы на две половинки. А если вы шли неправильно, то, возможно, пробили тоннель между вселенными. В общем, много всего вы могли натворить. Не могу вам больше рассказать, но можете мне поверить – очень много.

– Тайны, тайны… – пробормотал Ник презрительно. И тут мы внезапно очутились в коридоре гостиницы. Руперт сразу же выпустил руку Ника и резко развернулся к нему:

– Скажи спасибо, что эти тайны есть! А то бы у вас крыша съехала в вашей глупенькой никчемной жизни!

Это меня разозлило. Я поддела наверх свои очки и сказала:

– Вот как? И кто же уберегает нас, чтобы у нас крыша не съехала? Руперт Ванаблес, секретный агент много нулей и одна семерка…

Думаю, зря я так на него накинулась. Могла бы и промолчать. Руперт даже не попытался снова сверкать очками. Мне лично одного его вида хватило, чтобы прикусить язык.

– Не знаю, что вам наговорил мой братец, но вы неправильно его поняли. – После чего он отвернулся от нас и быстро зашагал по коридору. Я почувствовала как душный, искусственно ароматизированный воздух гостиницы смыкается вокруг меня. Я смотрела Руперту вслед и страшно жалела, что не промолчала. Сейчас я еще больше жалею об этом. Хм… Знаете, что меня на данный момент в этой жизни не устраивает? – Только то, что мой бедный папа болен. Даже на Робби мне сейчас наплевать. Только жаль, что я раньше многого не понимала. Вот и все.

Глава 14

Руперт Ванаблес

Для архива Инфорион.

Оглядываясь назад, я понимаю, что на тот момент куда больше был озадачен тем, что сумели сделать эти двое – практически без помощи с моей стороны. И ведь никто им ничего не показывал! Рядом с этим мои неудачные попытки найти нового магида выглядели просто смешными. Даже сейчас, несколько месяцев спустя, когда я вспоминаю, как они побежали за мной, у меня волосы становятся дыбом. Эти двое не соблюдали никаких правил, и вообще понятия не имели, что делали – они просто пошли и все. У меня было сильное подозрение, что кто-то поставил для них серьезные ограничения – чтобы Мари и Ник не смогли перейти в другой мир. Но они, видимо, даже не заметили этих препятствий. Надеюсь, я достаточно жестко с ними разговаривал, чтобы они не захотели пробовать повторить этот номер еще раз. Однако в глубине души я понимал, что, возможно, они мне не поверили.

Когда притворяешься очень сердитым, то невольно начинаешь сердиться по-настоящему. Я всерьез рассердился еще до того, как племянницы уволокли меня играть с цыплятами. Когда во время обеда Билл заявил мне, что вот так запросто объяснил Мари и Нику все о магидах, я его чуть не прикончил. Тулий не Земля. Карина, к счастью, была на моей стороне. Очень жаль, что я попросил его заместить меня в гостинице, пока сам я буду разговаривать с Кнарросом. Если бы я мог, то попросил бы кого-то еще. В общем, я был очень зол и встревожен из-за того, что мне предстояло встретиться с этим кентавром, поэтому все мои чувства немного перепутались. Я по-настоящему разозлился на Билла, к тому же, за день очень устал, разговаривая с Турлессом и Фиск. Видимо, я и Стэна здорово смутил. Но он всегда словно видел меня насквозь. В любом случае, побеседовать со Стэном удалось только поздно вечером в субботу. Всякий раз, когда я заглядывал на автостоянку для сотрудников гостиницы, там бродило примерно три-четыре человека. И мне все время казалось, что они что-то ищут. Короче, мне вовсе не хотелось, чтобы они поняли, что мой автомобиль припаркован незаконно. Так что приходилось отступать назад в помещение. Но в субботу тусовка на стоянке насчитывала уже человек двадцать, включая старшего менеджера гостиницы. До меня долетели его слова:

– Не знаю, откуда звук, но эта чертовщина – пьесы Скарлатти.

Ох, – подумал я и поскорее нырнул под укрытие вавилонских стен. Двадцать минут я просидел на старом табурете в кухне, стараясь никому не бросаться в глаза, и убеждал их оставить поиски и вернуться к работе. Они были уверенны, что на автостоянку все время кто-то приходил. И, как истинные уроженцы не верящего в магию мира, искали всему рациональное объяснение. Я внушал им самое простое объяснения. Размахивал им у них под носом. Наконец меня озарила счастливая мысль – подействовать на чувство ответственности старшего менеджера. И он погнал всех в помещение. Когда повар проходил мимо меня, я услышал, как он вопрошает:

– Ну, ладно, допустим, просто кто-то радио в машине не выключил. Но почему там передают одну и ту же музыку?

Официант с ним согласился:

– Музыка играет уже тридцать шесть часов. Ни у одной машины батареи на столько не хватит.

Очень осторожно я прокрался мимо них к своей машине, замаскированной под старенький «Форд». Неудивительно, что сотрудники гостиницы испугались – музыка Скарлатти звучала хотя и тихо, но будто бы шла со всех сторон.

– Стэн. – начал я, отпирая дверь.

– Что произошло? – перебил он меня. – Что за толпы на автостоянке? Кого искали все эти люди?

– Вас, кого же еще, – рассердился я.

Стэн очень расстроился, когда я все ему объяснил.

– Что, мне теперь сидеть даже без музыки? – спросил он жалобно. – Что я такого сделал-то?

– Я вы бы не могли себе сотворить что-то вроде воздушных наушников? – с надеждой спросил я. – У меня слишком много забот и без того, чтобы все время отвлекать от вас сотрудников гостиницы.

– Я никогда об этом не думал, извини. Наушники, говоришь… – он задумался. – Как бы это сделать…

Я хотел было сказать ему, что учить пьесы Скарлатти наизусть совсем не обязательно, но он сказал:

– И что? Заберешь у меня теперь кассету? – и я понял, что он шутит.

– Ох, Стэн, знали бы вы, переполох на автостоянке – не самое страшное испытание. Вы бы видели, как Фиск массировала мне руки примерно час, и при этом объясняла, что моя аура похожа на серое одеяло. На самом деле, это она в одеяле. Не знаю, как она этого добилась, но ее волшебное провидение больше не работает. В общем, дурной запашок – и от нее, и от Турлесса.

– Стой. Что ты имеешь в виду?

– Ну, вы должны знать, Стэн. – я подумал, что если безумный хорват мог описать это состояние как запах, то и я могу. – Это чувство похоже на сильную изжогу. Или как если бы кто-то колотил ваш мозг об черепную коробку – примерно так. Вы не испытывали такого чувства, когда эти псевдоцелители начинали с вами разговаривать? Или, если вы очень чувствительны, когда они просто на вас смотрели?

– Да. Теперь понимаю! – сказал Стэн. – Я это называл «свернувшийся разум». Турлесс тоже?

– Гораздо больше, чем Фиск, – удрученно сказал я. – Я с ним беседовал несколько часов. И слышал все одно и тоже – как его кто-нибудь обидел или подставил, или воспользовался его наработками… Или убедил издателей не принимать его книгу. Мне в какой-то момент надоело, и я спросил прямо – а не могло быть в этом его собственной вины? И он не понял, о чем я толкую. И к тому времени его запах стал самостоятельной субстанцией и вызвал у меня сильнейшую мигрень. Так что я ушел от Турлесса.

– А что ваш хорват?

– Он сумасшедший. Очень сильный волшебник, и меня сразу распознал, но…

– А голландец? – перебил Стэн.

– Этот еще более безответственный, чем Мэллори. Он все время строит из себя шута горохового, и дошутился до того, что перестал отличать по-настоящему серьезные вещи. Но я хочу рассказать вам про последние выходки Мэллори и ее брата.

И я поведал Стэну о своем путешествии к Биллу, и о том, как у ворот я обернулся и увидел Мари и Ника, бегущих за мной.

– Ник сказал, что просто хотел поговорить со мной. Но я так и не понял, как им удалось за мной увязаться. Ведь их никто не учил! Ничто не может оправдать такой риск, Стэн! А если бы они распылились на пять разных миров? Мы бы с Биллом до сих пор собирали их по частям.

– Думаю, они все-таки не должны были знать, как это делается, – заметил Стэн.

– Они вообще ничего не должны знать, – кисло ответил я. – Только вот Билли все решил за меня и рассказал им про магидов. Все, что я мог сделать после этого – притвориться, что очень зол на них и запретить им болтать.

– Притвориться? – переспросил Стэн.

– Да, но я и по-настоящему рассердился. – Сказал я. – И на Билла тоже.

– Я думаю, – задумчиво сказал Стэн, – что у нашего Билла были серьезные причины, чтобы им все рассказывать. Да, я знаю, он бестактное трепло, и всегда сперва говорит и только потом думает. Но он, наверное, подумал, что лучших кандидатов в магиды не нашлось – если иметь в виду то, что они сделали. Это Мари провела своего брата, или он шел сам?

– Оба, – ответил я, – этот мальчик очень одарен, но более эгоцентричного ребенка еще свет не видывал. К тому же он еще маленький. Мне кажется, Билл вообще не думал, когда рассказывал им. И еще: я собираюсь стереть все-таки ваши кассеты и записать вам что-то новое. А не то гостиничный персонал будет тусоваться здесь днем и ночью.

– Тогда поищи записи Палестрина и Монтеверди. – Заметил Стэн. – Я хочу их изучить. А что относительно кентавра? Ты с Биллом договорился?

– В обед где-то, – сказал я. – Я договорился встретиться с Дакросом в шесть, так что у него будет несколько часов, чтобы здесь освоиться. Однако – извините, Стэн, – но вы бы все-таки не могли как-то глушить Скарлатти. Чтобы не пугать больше сотрудников гостиницы?

– Я попытаюсь, – ответил Стэн с сомнением.

В полдень в гостинице намечался семинар под названием «Как написать хорошее фэнтэзи» – и, покинув Стэна, я решил, что смогу там присутствовать, дожидаясь Билла. Пока же я заказал самый большой кувшин кофе, самого лучшего в этой гостинице, и взял его в Большой Лобби. Там, как обычно, было полно народу. Многие все еще не переоделись после вчерашней вечеринки и почти все были очень смурные с похмелья. Тэд Мэллори сидел в углу и выглядел самым похмельным человеком во всей гостинице. Его жена сидела рядом – снова в невероятном джемпере. При взгляде на нее возникало ощущение, что она кого-то убила и сильно запачкала кровью свое правое плечо и руку. Я подавил тошноту и посмотрел на Мари с ее кузеном. Они стояли коленями на скамье перед одним из громадных окон. Похоже, старшие Мэллори нисколько не следили за младшими. Вчера во время завтрака я утвердился во мнении, что Джанин сильно недолюбливает племянницу. Но я не заметил ничего материнского в ее поведении – ну разве что она намазала маслом тост для Ника. Хотя, может быть, Ник уже достиг того возраста, когда подростки очень болезненно воспринимают опеку со стороны родителей. Но мне казалось, что Нику мать целиком и полностью заменяла Мари. Во всяком случае, ей он доверял, а Джанин – нет. Удивительно, как Джанин вообще это допустила. Я пристроил поднос на подоконник и спросил:

– Кто будет кофе вместе со мной? Я взял очень много.

И Ник, и Мари выглядели не слишком весело. Я знаю себя – мне как-то хотелось загладить свою вину, все-таки зря я на них так наорал. Мне хотелось выглядеть дружелюбным, но по их лицам я понял, что у меня не слишком хорошо это получается.

Мари слабо улыбнулась и сказала:

– Ник еще не проснулся до конца, но думаю, мы бы выпили по чашечке.

На поднос мне, сообразуясь с количеством заказанного кофе, поставили целых четыре чашки.

– Кто четвертый? – спросила Мари.

– Никого, – просто ответил я, – нас трое.

– Простите, что вчера я не сдержался и наговорил вам лишнего, – сказал я.

– И вы простите. Я тоже должна была следить за тем, что говорю. – Ответила Мари мрачным глухим голосом. – Мне кажется, что я сказала непростительные вещи.

– Просто я хочу, чтобы вы двое знали – магиды вовсе не управляют миром. Когда возникает потребность направить куда-то мир, магиды, конечно, это делают – мы подталкиваем, убеждаем. Иногда мне кажется, что мы все время балансируем – не диктовать свои взгляды, а именно убеждать.

– Думаю, тогда у вас должны быть очень-очень строгие правила, – сказал Ник.

– Они есть, – заверил его я.

– Жалко, что из этого нельзя сделать игру. Но держу пари, у меня бы вышло. Я тут пытался рассказать про вас Дэйву – он тут главный по компьютерным играм, – и не смог. Вы что-то сделали? – Ну, чтобы мы не могли про вас рассказывать? Вы ведь не просто угрожали, да?

Как выяснилось, они побежали за мной вчера только для того, чтобы Ник рассказал мне про компьютерные игры, которые он сам придумал. Я знал игры, которые придумывали дети, и все были никудышными. У меня не было причин надеяться, что Нику удалось изобрести нечто экстраординарное. Однако мне очень хотелось загладить свою вину, поэтому я дал ему несколько имен и адресов, которые он записал с большой признательностью.

Пока он писал, Мари сказала:

– Слушайте, я вот чем задумалась: ведь вы не всегда можете направлять. Верно? Или вы знаете, что не должны вмешиваться. Такое бывает?

– Бывает, – ответил я, думая о своих незаконченных делах в империи Корифоидов. – Бывает так, что я просто должен стоять в стороне и ничего не предпринимать. Иногда просто надо оставить все – пусть идет как идет. А бывает так, что вы должны для себя принять решение – вы ничем не сможете помочь. Бывает даже, приходится делать так, чтобы ситуация стала еще хуже, зная, что при этом миллионы людей… – тут я осекся и проследил за взглядом Мари. Ее лицо стремительно покраснело, и еще я заметил, что гул голосов вокруг нас заметно понизился. Вокруг послышались хрипы и вздохи. Я увидел, на кого смотрела Мари, и уронил челюсть на пол. Мой сосед Эндрю не просто шел через Большой Лобби – он целеустремленно шествовал, и все расступались на его пути. Даже дети бегали так, чтобы его обогнуть.

– О, боже мой! – судорожно вздохнула Мари, – опять этот невероятный скандинав!

Похоже, каждая женщина в зале чувствовала примерно то же самое. Даже Джанин прижала руки к своей словно истекающей кровью груди. Эндрю, конечно, сейчас выглядел гораздо лучше, чем когда я в последний раз его видел. Лицо разрумянилось и шагал он как-то уверенно, я такого раньше за ним не замечал. Но все-таки, я плохо понимаю, что такого необыкновенного находят женщины в некоторых мужчинах. Для меня он был всего лишь соседом – немного чокнутым, но безобидным. Я не думал, что он тоже хочет посетить семинар по фэнтэзи, но он явно пришел сюда именно за этим. И вырядился соответствующим образом: в длинный сюртук, красный, с коричневой вышивкой и коричневые панталоны, перехваченные на манжетах лентами. И – о боже! – на нем были башмаки с пряжками и красные чулки, вот уж чего я точно не ожидал увидеть на Эндрю!

– Он прекрасен! – прошептала Мари, и тут меня отвлек Ник, он подергал меня за руку и сказал:

– Посмотрите в зеркало!

Я посмотрел на отражение Эндрю в зеркале. Ник заметил то, что я сам должен был заметить – Эндрю в зеркале был одет иначе – в темно-синий мундир, подпоясанный белой полотняной лентой.

– Сейчас очень похоже на то, как он сюда проник, – пробормотал Ник за моей спиной. – Только здесь была обычная одежда, а в зеркале – длинное обтрепанное пальто, как у бродяги.

Я был в нокауте, причем, сразу по нескольким причинам. Мари по другую сторону от меня прохрипела:

– Какая жалость, я не знаю, кто он такой!

Сперва я не хотел ей говорить, что хорошо знаю Эндрю просто из ревности. Теперь я понял, что не скажу ей, потому что узнал об Эндрю нечто странное и должен был сперва во всем разобраться. Я магид в конце концов или кто? И вот, по обеим причинам, я стоял и молчал как могильный камень, пока Эндрю шествовал через Большой Лобби.

И только когда он вышел, я стартовал. Но увы – Эндрю уже нигде не было! То есть совсем. Я не мог ощутить даже его присутствия. Ну и, конечно, мне некогда было слушать про то, как написать хороший роман-фэнтэзи. Я был слишком занят – носился по гостинице и все отчетливее понимал, какой я осел. Почему я раньше не подумал, что смотрел на Мари очень предвзято? Она мне не понравилась только потому, что я ловил ее по всему Бристолю, а когда изловил-таки, ее экстравагантное поведение не соответствовало моим романтическим надеждам. Поэтому я затеял всю эту канитель с гостиницей и поисками нового магида. В добавок к этому я прожил рядом с Эндрю целых два года, и не замечал за ним ничего странного до тех пор, пока мне не указал на это подросток!

Когда я неожиданно наткнулся на группу, собравшуюся послушать про то, как пишут фэнтэзи, я даже не сразу понял, кто это такие. Толпа взволнованных людей клубилось вокруг Тины Джанетти.

– Я вам говорю, у меня мигрень! – истерически взвизгнула она. Эта женщина и вправду выглядела неважно.

– Ерунда, дорогая, – сказал какой-то человек рядом, видимо, ее агент или друг, – возьми аспирин. В вашем-то возрасте пора отличать похмелье от мигрени.

– Я говорю, что я не могу сейчас ничего проводить, – обиделась Тина. – Мне не помогают таблетки. Все что я делаю, выходит очень плохо.

Тут сквозь толпу просочился Максим и с отчаяньем спросил:

– Почему бы нам просто не посмотреть, что у вас получится, мадам Джанетти?

Я прошел мимо них, и только позже узнал, что собрание все-таки состоялось, и вела его именно Тина.

Я встретил Кэса в буфете, и он рассказал мне, что Тина фактически ничего не вела. Она просто сидела на табурете и позволяла всем говорить все, что им вздумается. Это было очень весело, потому что каждый писатель начинал свою речь с заверений, что именно его роман является самым лучшим. И только великий Тэд Мэллори ничего заявлять не стал. Он просто сказал, что ни с кем конкурировать не намерен.

– У него тоже ужасное похмелье, так мне кажется, – сказал я Кэсу.

В любом случае, похмелье, или что там еще привело их обоих, и Тину, и Тэда, в холл как раз в тот момент, когда мой брат вошел в гостиницу и заявил, что он совершил преступление.

Глава 15

Руперт Ванаблес для архива Инфорион.

Продолжение.

В общем, спускаясь вниз, чтобы встретить брата, я был совсем не в восторге от самого себя. Эндрю словно сквозь землю провалился, а что касается Мари, я поймал себя на том, что все время ее избегаю. Когда я видел ее издали, то намеренно сворачивал куда-нибудь. Спустившись вниз по лестнице, я с тревогой заглянул в холл, но не обнаружил там никаких признаков жизни, кроме финского робота-регистраторши по имени Одиль. За большими стеклянными дверями отлично просматривалась пустая рыночная площадь. Я на всякий случай проверил зеркала на предмет скрытых наблюдателей и выбрал такую позицию, чтобы отвлечь Одиль – мало ли, вдруг заметит что-то странное во время прибытия Билла. И в этот момент я заметил обоих – и Тину, и Тэда. Тина сидела около большой пальмы, растущей из жестяной банки, и держала у лба пузырь со льдом. Вероятно, тут она пряталась от своего друга-агента. С другой стороны, в кружевной тени папоротника мирно спал Тэд Мэллори. Я даже вздрогнул, но потом пришел к выводу, что ни Тина, ни тем более Тэд не способны сейчас заметить что-либо подозрительное. Я неспешно прогуливался по холлу, засунув руки в карманы, и обдумывал, что же мне все-таки делать с Мари и как найти Эндрю, когда по лестнице ссыпался несчастный Максим Хог, преследуемый по пятам Венди и Мервином Турлессом.

– Хорошо-хорошо, Венди, я не хочу снова выслушивать все твои доводы.

Венди на ходу трубила:

– Максим, мне твердо обещали, что я буду вести семинар женщин-писательниц во вселенной номер три.

Турлесс перекрывал ее скулеж воплями:

– Уберите эту глыбу жира из моей вселенной!

– Максим, за что я терплю здесь такие оскорбления? – кричала Венди.

Тэд Мэллори проснулся и стал хмуро вглядываться во вновь прибывших. Тина наоборот совсем сникла на своем стуле. Максм, между тем, поправил свои белокурые локоны и взял под руки Венди и Мервина Турлесса.

– Это очевидный случай, когда одну и ту же комнату заказали два раза, – сказал он.

И как раз в эту минуту за стеклянной дверью раздался ужасающий визг тормозов, а в следующую секунду какое-то огромное существо о четырех ногах вломилось в гостиницу, пересекло холл и промчалось вверх по лестнице. Оно проскакало так быстро, что даже я заметил только брызги крови. Регистраторша внезапно ожила и заголосила:

– Нет-нет, только никаких лошадей в этой гостинице! Здесь нельзя лошадям!

– Боже мой! – пробормотал Турлесс. – Кто-то проехал верхом что ли?

В зеркальном потолке я увидел, как Тина убрала свой лед и вытаращила глаза так, что они у нее стали в два раза больше, чем были. Тут же кто-то потянул меня сзади за рукав. Я обернулся и увидел Тэда Мэллори, который жалобно попросил:

– Скажите мне, скажите, милейший, у меня ведь не белая горячка? Я только что видел, как здесь проскакал кентавр.

Кентавр ! Господи! Этого только не хватало!

Тут я увидел, что Венди большой грудой опускается прямо на пол, утянув за собой Максима Хога и Мервина Турлесса.

Еще три секунды паники, и я вспомнил то, чего, кажется, вообще не читал в программе.

– Сегодня вечером маскарад. Это кто-то уже опробует свой костюм.

– Но он был весь в крови! – Возразил Тэд Мэллори. – То есть, мне показалось, что оно было ранено.

– Просто кетчуп, – сказал я как можно спокойнее.

Стеклянные двери снова пришли в движение, и передо мной предстал мой братец – весь белый как простыня, и уставился на меня безумными глазами. За дверями я увидел его «лендровер», брошенный около обочины. Сперва мне показалось, что Билл тоже ранен.

– Ничего страшного не случилось, – как можно тверже сказал я Тэду. Я пойду проверю, что это было. А вы позаботьтесь о Тине и мисс Одиль, им обеим очень плохо.

Я повернул его за плечи и подтолкнул к дамам. В нервном смехе Тины я ощутил все признаки надвигающейся истерики, а Одиль слегка позеленела. Тэд Мэллори потащился к ним. Я прыгнул к Биллу.

– Кентавр, – едва вымолвил он. – Я только что сбил кентавра . Мы перешли в ваш мир одновременно, и я не заметил его, что делать, Руперт?

– Сейчас сообразим. Сперва надо его найти. Я пойду, поищу, где он носится раненый, а ты вернись, припаркуй нормально машину, а потом поднимайся в мой номер – 555.

Билл кивнул и вышел на улицу. Я вывернулся из рук Максима, Турлесса и Мэллори, потому что не мог им дать никаких внятных объяснений. Отследить путь кентавра было не сложно: он оставил за собой весьма отчетливый кровавый след. По ковру через равные промежутки были натыканы аккуратные красные полумесяцы, а слева от них то тут, то там блестели пятна крови – совсем как украшения на Джанин сегодня утром. Я просто бежал по кровавым следам, все сильнее сожалея о том, что никогда толком не изучал первую помощь, и вскоре чуть не впечатался в официанта, который развернул свою тележку и смотрел на меня примерно так же испуганно, как и Билл.

– Это маскарад, – обронил я на бегу. – Томатный кетчуп, не волнуйтесь.

И ворвался в главный зал. Здесь уже царил полный беспорядок. Но к счастью, тут собрались в основном фанаты фэнтэзи, так что их гораздо легче было убедить.

– Маскарад, – сказал я крупному мужчине, у которого на футболке красовалось изображение гигантских клыков. – Небольшой несчастный случай. Лошадь убежала.

– Но какой чудесный костюм! – в полном восторге пропищала маленькая леди, у нее на футболке для разнообразия значилось «OОО’K».

– Мы это делали целый день. Отличный, ей-богу, – ответил я.

Хорошо, что за кентавром бегу только я, – думал я между тем и петлял по залу, успокоительно выкрикивая:

– Это костюм для маскарада! Это томатный кетчуп!

Похоже, никто даже не пытался остановить кентавра. Хотя кого-то уже лягнули, между прочим. След привел меня к двери в дальнем конце зала, где среди красных брызг я увидел аккуратный кровавый отпечаток ладони. Я выскочил в коридор. Проклятье! Слишком много зеркал и поворотов! Наконец я оказался около лифтов. На дверях одного из них я заметил пятна крови. Зеленая стрелка показывала, что лифт едет наверх. Нельзя обвинять кентавра в том, что он не нашел места получше, где запереться, но ему срочно требовалась помощь. Я надавил на кнопку и стал тащить лифт вниз, используя все свои магические способности. Лифт сопротивлялся и шел вниз с большим трудом. В этот момент позади меня появился Билл и полным ужаса голосом спросил:

– Кентавр там?

Я кивнул.

– Ты должен его оттуда вытащить. Они скрываются когда чувствуют, что умирают.

– Вот, черт возьми, тогда помогай , чего стоишь?

– Извини.

Он похлопал меня по руке, и мы продолжили вдвоем. Кентавр, очевидно, был могучим волшебником, так что пришлось немало побороться, чтобы спустить лифт до нашего этажа. Когда дверь открылась, мы с Биллом сунули туда головы. В лифте стояли Мари и Ник Мэллори, поддерживая кентавра с двух сторон. Я не привык к кентаврам, так что поначалу я принял его за небольшую гнедую лошадку, хвост которой со свистом рассекал воздух почти у моего лица. А всадник обнимал за плечи своими тонкими руками Мари и Ника. Голова всадника склонилась Нику на грудь, волосы рассыпались. С первого взгляда его можно было принять за азиатского подростка, смуглого, с тонким профилем и красивыми миндалевидными глазами. Первой моей мыслью было – какой красивый мальчик! То есть, два красивых мальчика. У Ника кожа была немного бледнее, но тот же тип внешности. Они очень сильно походили друг на друга. И тут внезапно волшебство исчезло. Остались лишь Мари с Ником, раненый кентавр и лужа крови на полу. Мари поправила очки и сказала мне:

– Я училась на ветеринара. До того, как вы оба вмешались, мы хотели увезти его в мою комнату, чтобы помочь .

– Не страшно, идемте в мою комнату. – Ответил я. – Это совсем рядом.

Я затащил Билла в лифт, и он ткнул на кнопку с цифрой «5». Мы поехали вверх с неправдоподобной скоростью.

– Его сбили машиной, – быстро пояснил я.

– Тогда он наверняка еще и сильно ушибся, – ответила Мари.

– Вот зараза!

Голова кентавра шевельнулась.

– Меня прислал Кнаррос, – сказал он. Оказалось, что в придачу к красивой внешности у него был приятный хрипловатый голос. – Это по поводу кончины нашего императора.

– Все в порядке, – заверил его я. – Я магид, ответственный за ваши миры. Ты попал куда нужно.

Одно из задних копыт изо всех сил лягнуло дверь лифта.

– Вы не понимаете! – сказал кентавр глухо, – я должен забрать с собой нужного человека! Кнаррос запретил разговаривать об этом с кем бы то ни было. Только с тем, кто нам нужен.

– Спокойно, спокойно, – в этот момент Мари настолько походила на Стэна, что я даже онемел.

– Не волнуйся больше. Я и есть тот самый человек. Я договорился с Кнарросом и пойду разговаривать с ним сегодня вечером.

Тут беседу пришлось прервать, потому что мы приехали на пятый этаж. Конечно, нам везло дальше некуда – лифт встречала толпа одетых для маскарада людей, желающих срочно уехать вниз. Я смутился при виде высокого иностранца в маске политикана, джентльмена, одетого судьей в стиле Тюдор, двух молодых людей, на которых были дамские туфли, баски и лифчики, а также худенькой девушки – та вообще пренебрегла одеждой, решив, что ее с успехом заменит множество бусинок. Их окружали люди, которые пока не успели переодеться. Мы с Биллом выбрались из лифта, а Мари и Ник вывели кентавра, тщательно его маскируя. Все наши зрители взорвались овациями – похоже, уже вся гостиница знала о костюме, в котором задействована лошадь.

– Прекрасная идея! – неслось со всех сторон. – Никогда бы не додумался! Фантастика!

К счастью, я прикрывал его раненый бок, и никто ничего не заметил. Лохмотья конской шкуры почти касались меня, так что я тоже чувствовал себя как раненая лошадь. По крайней мере, кровотечение, похоже, остановилось, но пол в лифте был просто залит кровью нашего кентавра. Я захлопнул за собой дверь лифта и запечатал его заклинанием, чтобы никто туда не вошел и не вызвал лифт на другой этаж – до тех пор, пока я не вернусь и не разберусь с этим.

Билл спешно вызвал второй лифт. Кентавр уже почти готов был свалиться замертво. У него сильно дрожали и подгибались ноги. Входящие в лифт люди все еще продолжали на него глазеть, поэтому Билл принялся заговаривать им зубы:

– Вы же знаете, ему надо только немного попрактиковаться.

– Отлично сделано, Ник! – сказал иностранец, наклоняясь, чтобы войти в лифт. Кажется, он не разделял кентавра и Ника. Впервые мне встретился такой наглядный пример – человек видел только то, что хотел видеть. Я вручил Мари ключ от моей комнаты, а сам подставил плечо под руку кентавра.

Ник, похоже, страшно разозлился из-за всего этого.

– До этого случая я думал, что люди не верят во что-то просто потому, что они этого не видели. Но эти-то видели все, и ничего не поняли!

Билл посмотрел на Ника и решил, что он уже тоже сильно устал. Мой брат молча занял его место под правым плечом кентавра.

– У всех свои шоры, Ник, – сказал он, – мало у кого есть такие способности, как у тебя.

Мари застыла. Она никак не могла найти мой номер. Я вспомнил об узле силы и о дополнительных углах, чертыхнулся и заставил все вернуться на положенное место.

– Что происходит? – удивился Билл.

– Кто-то ставит эксперименты над узлом силы в этой гостинице. – Ответил я.

Мари ничего не сказала, а просто одобрительно кивнула, когда прямо перед ней возникла дверь с табличкой «555». Она повернула в замке ключ и сказала:

– Отлично, места тут хватит. Ник, беги скорее, принеси мою кожаную сумку с медицинскими инструментами. А вы, Руперт, найдите чайник и все другие емкости, сколько есть. Нужно накипятить побольше воды, но сперва неплохо бы ее как-то профильтровать…Он выглядит так, будто вот-вот упадет. Вы же знаете, как трудно лечить лошадь, если она уже упала, думаю, тут такая же ситуация.

Дальше все наши действия проходили под команды Мари.

Мы с Биллом быстро развинтили пресс для брюк и соорудили из него нечто вроде подставки, чтобы мальчик-кентавр мог на нее опереться. Он тут же с благодарностью осел на этом столе. Его великолепный лошадиный круп дрожал от боли. Мы с Биллом уже удлиняли ножки табурета перед туалетным столиком. Мари тем временем взяла руку кентавра в свои.

– Я так и не удосужилась спросить, как тебя зовут.

– Роббиос, – ответил он. – Или просто Роб.

– Ох, нет, только не Робби, – сказала Мари.

– Роб. Не Робби, ладно?

– Ладно, – согласилась Мари. – А сейчас, Роб, я должна внимательно осмотреть твою рану. Я очень постараюсь не сделать тебе еще больнее, но ничего не обещаю. – Мы с Биллом в этот момент попытались подвести высокий табурет под лошадиный круп, но Мари остановила нас: – Нет, немного выше. Я не хочу, чтобы он свалился, если вдруг у него ноги подкосятся.

Билл отодвинулся вместе с табуретом, чтобы еще удлинить его, а я вышел в коридор, где пересекся с утомленной горничной, которая прибирала сразу несколько номеров одновременно. Я просто незаметно обошел все открытые комнаты и собрал в них все чайники, какие смог найти. Мы с Ником вернулись в мой номер одновременно и застали Мари срезающей кожу вокруг раны Роба. Ник сильно побледнел и срочно ретировался в ванную. Я стал искать, куда включить, все принесенные чайники, а Билл наконец закончил с табуретом, поставил его под круп Роба и быстро отошел – он выглядел не лучше Ника. Я тут же понял, почему он когда-то с такой легкостью отказался от своей детской мечты стать ветеринаром. Мари, наоборот, была совершенно спокойна. Она закончила осмотр и обошла Роба, чтобы поговорить с ним. Маленький кентавр стоял, опустив голову на руки, и его длинные черные волосы закрывали лицо. Он повернул голову, чтобы видеть Мари.

– Сперва хорошие новости. Все не так плохо, как выглядит. Немного повреждены мягкие ткани и несколько порванных мышц, но ни одна артерия не задета. Кровь мы остановили еще в лифте. Плохие новости – это то, что рану надо зашить. У меня нет никаких обезболивающих средств, а это больно.

Роб тихонько, но очень жалобно взвыл.

– Я потерплю.

– Может, просто напоить его? – предложил я, указывая на мини-бар. Есть виски и водка.

– Тоже мысль, – сказала Мари, – Роб, а как ты себя ведешь, когда выпьешь?

Глухим голосом, запустив руки в волосы, Роб ответил:

– Нет, нет, не надо… Я говорю всякие глупости.

– Как раз это совсем не страшно. Главное, чтобы ты стоял при этом спокойно. Ладно, Руперт. – Она критически оглядела Роба, очевидно прикидывая его вес – ей требовалось сложить вес лошади и человека. По мне, так он для кентавра был действительно маловат.

– Попробуйте два двойных виски, Руперт, – распорядилась Мари заколотила ногой в дверь ванной, так как руки у нее были испачканы кровью. – Ник! Ник! Сейчас же выходи! Мне надо отмыть эту кровь!

Билл открыл бар и передал мне несколько маленьких бутылок. Ник появился в дверях ванной, увидел окровавленные руки Мари и уцепился за косяк двери, тихо застонав.

– Перестань мычать , Ник. Лучше собери все мыльницы, надо инструменты тоже прокипятить.

Роб, между тем, усиленно отворачивался от протянутой ему бутылки.

– Нет, не могу.

– Еще как можешь! – Скомандовала Мари из ванной.

– Босс говорит, надо выпить, – увещевал Билл.

Вдвоем мы влили в него почти полбутылки. Тут появилась Мари и сказала:

– Вот черт! У меня есть порошок антибиотика, но никаких средств дезинфекции. Руперт…

– Я уже пошел, – сообщил я. Горничная с ее тележкой еще не успела далеко уйти, и мне удалось ее догнать.

– Для чего вам это нужно? – поинтересовалась она.

– Сыну почетного гостя сегодня плохо, – почти не покривив душой, поведал ей я.

– И не ему одному. Думаю, половина номеров вчера вечером основательно перепилась. Вам повезло, что вы меня поймали. Я сегодня одна, Марина не вышла работать – все из-за того призрака, который включает музыку на автостоянке.

Ох, кошмар, подумал я, он все еще слушает музыку просто так! Но я нашел в себе силы добавить ровным голосом:

– Я видел, все сегодня утром что-то искали на стоянке.

– Да, – ответила она. – Думаю, если бы это была популярная музыка, то все решили бы, что это только радио в какой-то машине. Но оно всегда играет классику.

– Тогда это точно призрак, – серьезно ответил я, задаваясь вопросом, как же мне утихомирить Стэна.

– Да, согласна, призрак – это многовато даже для нашей гостиницы.

Я вернулся в свой номер с целой грудой дезинфицирующих средств и бинтов. Там уже вовсю пар стоял коромыслом, и все было пропитано запахами лошадиного пота и крови. Билл с Ником послушно кипятили инструменты и хирургический шелк в мыльницах, чашках, блюдцах, а также в серебряной крышке от моего бритвенного набора. Перед Робом стояла уже целиком пустая бутылка, и его лицо даже слегка порозовело. Мари возвышалась посреди комнаты с ножницами в руках. Она одобрительно кивнула мне:

– Великолепно. Большое спасибо.

И стала кромсать свои длинные ногти.

– Отнесите все в ванную, я покажу вам, что делать. Не знаю, какие инфекции нашего мира могут быть опасными для Роба, но рисковать не хочу.

Судя по всему, мне отвели роль дежурной медсестры. По сути дела, ничего иного не оставалось, так как Ник и Билл оба все еще тряслись, но и я сам старался по возможности не смотреть на рану Роба.

– Идите же! – прикрикнула Мари, отрезая последний ноготь. Клац!

– Да, мэм! – отрапортовал я. Она поймала мой взгляд и улыбнулась. Однако в ванной ей пришлось перейти на шепот.

– Извините меня. Это первый раз, когда я делаю все сама , и я тоже немного боюсь.

– Вы меня обманываете.

Она снова улыбнулась, поправляя свои очки, и я понял, что начинаю розоветь – гораздо сильнее, чем бедняга Роб. Кажется, отношение Мари ко мне стало меняться в лучшую сторону. В общем, вышли мы довольно скоро. Мари надела марлевую повязку и резиновые перчатки, а волосы подвязала моим полотенцем для рук. Я напялил вторую пару перчаток, тюрбан из другого полотенца и, за неимением лучшего – один из своих шелковых платков в качестве повязки на лицо.

Как только мы подошли к Робу, кто-то постучал в дверь.

– Сделайте вид, что никого нет, не отвечайте, – скомандовал я. Однако дверь открылась, хотя и была заперта. К моему несказанному облегчению, это была Зинка собственной персоной.

– Конечно, – сообщила она в пространство, – я так и думала, что это был вовсе не костюм. Привет , Билл, кстати! Руперт, как по-твоему, это чрезвычайная ситуация или пока еще нет?

– Здесь пока все более или менее под контролем. Но я был бы тебе очень благодарен, если бы ты разобралась с лифтом. Там все залито кровью, и я просто заколдовал его на нашем этаже.

– Это запросто, – бодро ответила Зинка. – А то народ уже недоволен, что только один лифт работает. Чем ты его заколдовал?

– Просто очень сильные чары остановки.

– Тогда я это лифт очень быстро починю, – сказала Зинка и ушла. Дверь заперлась сама собой. Мари немедленно приступила к работе. Роб вздрогнул всем крупом и схватился за пресс так сильно, что у него пальцы побелели. Ник с Биллом тоже вздрогнули и быстро ретировались на мою кровать, где им точно не было видно, что делает Мари. Там они и оставались все время, только когда Мари требовала принести инструменты или нитки, они неохотно покидали свое убежище.

– Господи ты боже мой, – внезапно сказал Билл, сидя на моей кровати, и порылся в карманах своего жилета. Он вытащил в горстях двух пушистых птенцов.

– Думал, что оставил их дома, надо же.

– Там есть булочки, сказал я, помогая Мари.

Билл с Ником замусорили хлебными крошками все порывало, но, во всяком случае, это маленькое представление отвлекло Роба. Я смотрел на Роба и думал, как он вообще терпит все это и не кричит.

– Выглядит куда хуже, чем джемпер вашей тети, верно?

Мари, не переставая шить крошечными стежками, серьезно ответила:

– Думаю, она не заметила, когда ее ранили.

После паузы мы в один голос сказали:

– Извини, Ник.

– Это почему еще? – удивился он. – Я тоже думаю, что видок у нее сегодня еще тот. Я должен оскорбиться только потому, что она – моя мать что ли?

Роб хрипло застонал.

– Ник дай ему еще виски, пожалуйста. – Сказала Мари. – Роб и поговори с нами, если можешь. Это тебя отвлечет. Ты говорил что-то про вашего императора, помнишь? Я хочу знать об этом все.

В общем, Роб начал рассказывать. Он периодически кривился от боли, но продолжал говорить. Без сомнения, спиртное развязало ему язык, но, похоже, он и по природе своей был очень разговорчивым кентавром. Я мог себе представить его в компании друзей болтающим до тех пор, пока кто-нибудь не скажет: «Слушай Роб, а не заткнуться ли тебе наконец?!» Я как зачарованный слушал хрипловатый молодой голос, который периодически срывался на стоны, когда Мари стягивала края раны.

Большая часть того, что рассказывал Роб, мне уже была известна.

– У императора есть три типа жен. То есть были, я все забываю, что он уже умер… То есть, должно быть только два вообще-то – Истинные Жены и Высокие Леди. Но император придумал еще и Супруг. Они не были такими важными персонами и не жили во дворце. Кнаррос говорит, что у этого императора прямо страсть к тому, чтобы все разложить по полочкам и рассортировать… То есть, была страсть, конечно… Он всегда оставлял более высокие места в своей классификации – на случай, если кого-то он сочтет лучше остальных. Никогда не было людей восьмого круга, а у него еще предполагались девятый и десятый. Конечно, он дорожил всеми своими детьми, даже теми, кто родился от Супруг… Но их дети отдавались на усыновление довольно скромным людям – и как можно дальше от Инфориона. У Кнарроса есть списки детей от Жен и Леди, но списков от Супруг не было. Если бы были, он бы этому парню, которого казнили, не позволил написать письмо его матери.

Ага, – подумал я. – Вот почему император так легко отказался от Тимоти! Тот был сыном простой Супруги, вот в чем все дело! И, сдается мне, его так быстренько убрали еще и потому, что он на свою беду родился самым старшим! Некоторое время я не слушал Роба, так что не знаю, как он добрался в своем рассказе до Талангии.

– Кнаррос – мой дядя. Мы с Крисом помогаем ему, и мы единственные, кого туда допускают. Крис тоже племянник. Полгода мы проводим там и полгода – со своими родителями. Предполагается, что мы никому ничего не должны рассказывать, но теперь, наверное, уже можно, раз император умер. В общем, я уже говорил, что у Кнарроса есть список детей от Истинных Жен, и он знает их настоящие имена, и как их идентифицировать он тоже знает. Сами дети, конечно, понятия не имеют, кто они такие.

Трудно было прерывать Роба сейчас, когда он разговорился. Я попытался на этом месте. Если Роб знал, где дети императора, то он бы сейчас мог существенно облегчить мою жизнь. Но Мари тоже вклинилась в разговор и, взяв у меня новую иглу с шелковой нитью, возмущенно сказала:

– Безумная идея! Ребенок должен стать императором, а сам понятия не имеет, кто он и что! Надо ведь иметь большой опыт, чтобы управлять страной. Ваш дядя хотя бы обучает их политике?

– Нет, конечно, – ответил Роб. – Это небезопасно. Император хотел защитить себя от сыновей, пытающихся свергнуть его или от предателей, которые будут использовать с этой целью его детей…

– Чепуха, – перебила его Мари, – чепуха и паранойя. Ник, разве в нашем мире не было подобной практики? В Османской империи вроде бы, да?

Ник серьезно закивал, стараясь все-таки не смотреть на свою кузину.

– И это ни черта не помогло. Я не вспомню навскидку, в какой империи это было, но они прятали всех наследников во дворце. Что-то вроде домашнего ареста. И когда приходил черед нового наследника вступать на престол, он ничегошеньки не умел, всего боялся… и в итоге все они были очень слабыми правителями.

Я вздохнул. Да, все так, как и было предназначено. Я нашел нового императора, он будет слабым… Я верил Мари и Нику. Кажется, я тоже что-то такое читал.

– Кнаррос всех обучал правильно, можете не сомневаться, – запротестовал Роб, – Настоящий наследник не трус и не дурак. Вы это увидите.

– Ты знаешь, кто он?

– Я – нет. Только Кнаррос знает. – Его голова вдруг упала на руки. – Долго еще?

– Уже заканчиваю, – ответила Мари.

То, что Роб так внезапно и быстро отключился, было понятно и вполне естественно, но, думаю, он просто понял, что сказал больше чем нужно, и поэтому позволил себе слабость. Я решил его теперь не тревожить. Все равно через пару часов я увижусь с Кнарросом и сам все узнаю. Роб так и не поднял головы, Мари завязала последний стежок, и тогда стало ясно, что он и правда в обмороке. Потребовались усилия всех нас, чтобы сдвинуть его и уложить в постель – на здоровый бок, разумеется. Хорошо, что в этой гостинице в номерах были такие громадные кровати. Хоть и маленький кентавр, но Роб занял почти всю ее. Мари наклонилась к нему и тихонько спросила:

– А как твоя человеческая часть? Я подозреваю, что у тебя одно ребро треснуло, но я мало что могу сделать.

Роб невнятно забормотал, и мы скорее догадались, что он хочет, чтобы мы сняли с него рубашку. Это была синяя полотняная безрукавка, и нам легко удалось стянуть ее через голову. Он снова забормотал, теперь немного встревожено.

– Не беспокойся. Я все зашила. – Сказала Мари, снова наклоняясь к нему.

Рана действительно исчезла словно по волшебству. Я мог бы сказать, что это сделано почти на «отлично».

– Отлично я себе поставлю, когда сниму швы, – сказала Мари.

– Думаю, все будет хорошо, – успокоил ее Билл. – Такой красивый ребенок.

Билл был прав. Роб был прекрасен даже со своими синяками и с зашитым боком, весь в порошке для дезинфекции. Его человеческий торс, такой золотисто-коричневый, идеально переходил в гнедое лошадиное тело. Имперский медальон на шее, и точеный профиль на моей подушке – просто сюжет для Зинкиных картин, да и только.

– Он может вас услышать. А его лучше сейчас не беспокоить, – прошептала Мари.

Роб, конечно, все слышал. На его лице, с царапинами и синяком под глазом появилась слабая, но очень довольная улыбка. Он отлично понимал, что он красивый кентавр и, подозреваю, очень испугался, что его красота безнадежно испорчена. Теперь он явно успокоился и заснул. Мы укрыли его одеялом и стали прибирать в комнате.

– Господи, – сказала Мари, когда мы закончили, – я совсем вымоталась. Хочу поспать немного. Ник, хватай чайник и пошли со мной, сделаешь мне кофе.

Они ушли, унося один из чайников. Я охотно поверил Мари.

К тому же, у меня было, о чем подумать. Раньше никогда ничего подобного не случалось ни со мной, ни с Биллом.

Глава 16

Руперт Ванаблес для архива Инфорион. Продолжение.

Мы с Биллом по быстрому заварили «Эрл Грей» в пакетиках и устроились в другом конце комнаты, чтобы не разбудить кентавра. Билл делил последнюю булочку со своими птенцами квак, а я информировал его о состоянии линий судьбы на данный момент. Я намеревался отказаться от всех кандидатов в магиды, но пока что требовалось еще некоторое время управлять их линиями судьбы, к тому же, мне все недосуг было выяснить, каким же боком к ним припутался Эндрю.

– Странные вещи ты рассказываешь, – сказал мой брат задумчиво. – У меня такое чувство, что его там не было, а он как бы спроецировался на расстоянии.

– Я уже об этом думал. Ничего, что он живой, а передвигается по гостинице как привидение?

– Ну, уж, не обязательно привидение. – Возразил Билл. – Я знал одного волшебника на Тулии, так его образ вечно где-то шастал отдельно. И так он существовал в двойном экземпляре много лет – живой и здоровый.

– Если Ник не врет, то он видел сразу четырех Эндрю. Я сам видел только двоих. Но я не думаю, что мы с тобой мыслим в верном направлении. Короче, просто держи здесь все как есть, и если заметишь, что узел силы снова вытворяет фокусы – просто верни его как было, вот и все. Я думаю, что человек под псевдонимом Белый Нут тут чудесит. Я думаю, завтра, если смогу, я его приструню.

– Чем скорее ты это сделаешь, тем лучше, – согласился Билл. – Я полагаю, маг-самоучка, да? И не совсем понимает, что он творит. А как реагируют все эти ребята в гостинице, когда не могут найти вход в свой номер? – Ну, там, где они выходили?

– Они все считают, что просто гостиница так странно построена. – Ответил я. – В общем, каждый думает, что он один заблудился в этом здании. И не знает, что тут все заблудились.

– Да, основная причина, почему я не хочу жить на Земле – так это то, что здесь все всему ищут рациональное объяснение. Даже если это совершенно очевидно нерационально.

Роб еще спал, когда мы собрались уходить. Еще одна проблема, которую я отложил на потом. Пока что, чтобы никто его потревожил, я поставил вокруг своего номера самую сильную магическую защиту – людям на Земле будет крайне сложно найти рациональное объяснение кентавру. Бил обещал заглядывать к нему. Своих юных квак он оставил там же на ковре. Типично для моего брата, – подумал я. Сдается мне, он делает такие вещи специально – знает, как я люблю чистоту и порядок. Во всяком случае, это указывало на то, что Билл перестал волноваться из-за Роба. Так что я даже порадовался.

Мы спустились вниз на том же самом лифте, в котором везли раненого Роба. Зинка, дай бог ей здоровья, навела тут идеальную чистоту. Но я, наверное, перестарался с чарами, так как лифт теперь двигался вполовину медленнее, чем раньше. Мы спустились на первый этаж, мой брат нацепил поддельный значок и отправился в главный зал – изображать бездельника-любителя. Я же вышел на автостоянку и не на шутку разозлился – Скарлатти было слышно отовсюду! Он звучал, правда, намного тише, чем раньше, но я открыл дверцу машины вне себя от злости и рявкнул в салон:

– Стэн!!!

Кассета остановилась с виноватым «диньк».

– Что, – спросил Стэн, как можно небрежнее.

– Вы отлично знаете, ЧТО!

Я упал на переднее сиденье и с силой захлопнул дверцу.

– Это последняя капля, Стэн! Лучше молчите. Не надо извиняться. У меня сегодня уже все силы кончились. Как по-вашему, чем я занимался в последние два часа? – Помогал зашивать раненого кентавра! Я не хочу сейчас ничем заниматься! Я хочу убежать от всех вас как можно дальше! Мне хочется кричать! И Билл, и Ник оказались совершенно беспомощными. Кто-то должен был помогать Мари, и это оказался я! Это самое кошмарное, что происходило со мной за всю мою жизнь! Нет, молчите! – мой голос гулко раскатился под аркой на выезде со стоянки.

– Я только хотел спросить, куда мы направляемся, – смирено сказал Стэн.

– На Талангию, империи Корифоидов, – ответил я. Мы уже выехали с Земли, и сейчас наш путь напоминал ухабистую немощеную дорогу, которая поднималась очень круто в гору.

– Эй, ты не можешь так поступить! – испугался Стэн. – Верховная Палата разрешила мне поехать в Вантчестер, а ты меня куда повез?

– Я сыт по горло Верховной Палатой, – если они не хотят, чтобы вы находились на Талангии, могут просто прийти и забрать вас! Во всяком случае, вы тогда больше не будете пугать гостиничный персонал на автостоянке.

– Ты из-за меня что ли отправился на машине? Я не когда не думал, что так можно.

– Билл всегда на машине перемещается, – сказал я. – Нет, не из-за вас. Я решил поехать на машине потому, что в прошлый раз, когда я вошел в Инфорион, в меня кто-то стрелял. Теперь можно надеяться, что они испортят мою машину, и это будет прекрасный отмаз, чтобы оставить вас на Талангии!

На тот момент мы как раз въехали на Талангию, и я поразился, насколько быстрее путешествовать между мирами на машине. Я не привык перемещаться с такой скоростью и сразу понял, что поторопился – здесь едва начало вечереть. Невдалеке виднелся поросший лесом холм с огражденной территорией. Слева от меня сверкал огнями воздушный флот империи. По-видимому, там и обосновался генерал Дакрос. Самолеты расселись на ровной земле и передавили кучу виноградников. Никакой дороги в ту сторону не было, но почва здесь была утрамбованная, так что я мог и так попытаться к ним доехать, если, конечно, буду внимательно смотреть, не попадет ли чего под колеса. Я попытался двинуться с места – очень медленно, на второй передаче, – и поднял такое густое облако пыли, что в зеркалах заднего вида совершенно ничего нельзя было разобрать.

– Перестань дуться, Руперт, – сказал Стэн. – Все, что я от тебя до сих пор слышал – это то, что твой брат сбил кентавра. Притормози чуточку и расскажи мне все подробно, а то я целых два дня развлекал там народ на автостоянке и маялся от скуки!

Я ничего не ответил и просто свернул на другую колею, поднимая все новые клубы пыли.

– Прошу тебя, – сказал Стэн. – Ну, хорошо, извини меня за эту дурацкую шутку с музыкой. Я действительно старался убрать звук. Но все эти люди так забавно бегали и искали меня, что я не удержался, и решил их еще попугать. Я знаю, что поступил по-свински. Прощаешь?

– Уже лучше, – смиловался я. – Я уж было начал думать, что совесть ваша не вернулась вместе с вами из потустороннего мира. И что еще надо сказать?

– Я больше не буду, – сказал он тоном школьника.

– Отлично.

И я, петляя по равнине в облаке пыли, рассказал ему, как мы спасали раненого Роба.

– Интересно, почему Кнаррос решил его послать за тобой? – заметил Стэн. – может, он немного разнервничался от вида самолетов? Согласись, чувствуешь себя в осаде, верно? Может, он хотел обезопасить себя и вызвать именно магида? Сколько там этих самолетов?

Мы подъехали уже так близко, что могли разглядеть по крайней мере шесть. Для землянина такая цифра не кажется угрожающей, но эти самолеты по своей огневой мощи и размерам были сравнимы разве что с авианосцами. Можете себе представить авианосец, который летает? Так вот, самолеты империи были намного сильнее и оснащены гораздо лучше наших. Они стоят так дорого, что в каждом мире имперские войска держали от силы два-три. Дакрос обложил холм для того, чтобы продемонстрировать всю серьезность своих намерений. Самолеты против лучей заходящего солнца сияли своей противолучевой броней, а вокруг них я видел фигурки поменьше. Там сновали какие-то транспортные средства, которые были больше моей машины всего раза в три-четыре. Один такой транспорт стартовал ко мне. И я живо представил себе, что все это похоже на официальную встречу на Марсе. Тут я с тревогой подумал, что я наверняка уже в пределах досягаемости выстрелов с трех из этих шести самолетов, и что моя машина никак не защищена. Все, что я мог сделать – так это остановиться и выйти наружу. Надвигающийся транспорт опознал своего и поехал прямо ко мне, толкая перед собой свое персональное облако золотистой пыли.

– Оставь дверь открытой, – попросил Стэн. – Я хочу слышать ваш разговор.

Я оперся на открытую дверцу машины и наблюдал, как военный транспорт остановился неподалеку, и оттуда выпрыгнул генерал Дакрос, а следом – леди Александра. Она теперь носила хорошо подогнанный военный мундир, и выглядела в нем невероятно хорошенькой. Я тут же понял, что ощущаю гораздо более сильные чувства, чем простая зависть Дакросу. Леди Александра улыбнулась, и я вспомнил, что, по словам Роба, она была всего лишь второразрядной женой. Если она-то была «второй сорт», то какими красавицами тогда должны были быть Истинные Жёны? – Впрочем, их, как раз, могли выбирать из политических соображений, а вот Высокие Леди уже избирались с целью угодить императору. Третьим наружу выскочил волшебник Джеффрос, которого я не видел со времен падения дворца. Он выглядел отвратительно – словно та рана на его руке никогда уже не заживет, но улыбнулся мне очень приветливо. Дальше из люка посыпались военные в камуфляже разных мастей – все при оружии и с безразличными лицами.

– Извините, магид. Просто мы не были уверенны, что это вы приближаетесь.

Я решил, что это извинение за многочисленную вооруженную охрану.

– Вы действительно один?

Я глянул на Джеффроса и подумал, что если он скажет: «В его машине находится еще один невидимый помощник»? И, тем не менее, рискнул соврать:

– Да, я как обычно один. Я приехал на машине и поэтому поторопился – и вот не рассчитал время.

Они с легким презрением недоверчиво осмотрели мою земную машину. Я не подал виду и продолжал:

– Теперь поясните мне, что у вас тут происходит? Кнаррос прислал мне сегодня сообщение. Вы пытались установить с ним контакт?

Дакрос снял шляпу и растрепал свои густые волосы.

– Пока мы ничего не добились. Он с нами даже разговаривать не желает.

Я смотрел на то, как он теребит свои волосы, и вдруг внезапно понял, почему мне всегда хотелось помочь Дакросу. Он просто очень сильно напоминал мне Билла, когда так делал. Хотя Дакрос был очень темным брюнетом, а мой брат – светлым шатеном, волосы у них вились очень похоже и жест был почти тот же самый. Билл оказался по уши загружен работой, когда только-только стал магидом. Потом он привык к своему графику, но я подозревал, что Дакрос взвалил на себя ношу почти непосильную.

– Кнаррос заявил, что будет разговаривать только с магидом. – Объяснила леди Александра. – Пантендрес сказал ему, что вы скоро прибудете. Кнаррос заявил, что вы должны в одиночку подняться на холм и доказать, что вы действительно магид.

Пантендрес? – удивился я, кто это? – И тут меня осенило, – конечно, она зовет Дакроса по имени, а я-то привык обращаться к нему по фамилии!

– Этот дикий кентавр установил там кошмарную магическую защиту. Он считает, что только магид может ее обойти. Я-то пробовал, но я точно не смогу. Император знал, кого нанимать для охраны, он слишком сильный волшебник, чтобы я мог с ним потягаться. Даже свет туда не проникает, если он не хочет, – добавил он, немного подумав, – это очень нас беспокоит.

– Это меня беспокоит, прежде всего – все ли у него с головой в порядке. Я сказал ему, что здесь леди Александра, и что она готова встретить наследника престола и помочь ему в его обязанностях. И знаете, что он ответил? – Что Высокая Леди – это не причина впускать всех подряд.

– Вот козел мнительный! – воскликнул я.

Леди Александра стояла, низко опустив голову. Чтобы подбодрить ее я сказал:

– Если бы я был наследником, то почел бы за великую честь, чтобы эта дама обучала меня!

Она слабо улыбнулась.

– Спасибо, магид. Если у меня будет возможность, я попытаюсь. Кроме того, – тут она вздохнула, – я – единственная, кто может обучать наследника.

– У вас все прекрасно получится, – сказал я. – В общем, что нам делать с этим упрямым кентавром? Я что-то не могу разгадать его намерения. Он послал за мной сегодня своего племянника.

– Он желает, чтобы вы доказали, что вы – это вы. Я так думаю, – сказал Дакрос. – У него есть предписание возобновить тотальную защиту. Мы вам все покажем.

Дорога к колонии вела через лес. Джеффрос не поднялся к стенам колонии, так как не мог противостоять сильной магической защите. Дакрос и К° предполагали, что я легко пройду через эту защиту, проникну в колонию и смогу убедить Кнарроса представить наследника императора. Тогда я подал бы им сигнал, и они забрали всех императорских детей. Казалось, никто не сомневался в том, что я добьюсь успеха. Однако сам я не был так уверен – мне казалось, что Кнаррос ведет себя немного странно. Но я решил пока оставить свои сомнения при себе – все-таки Кнаррос послал за мной Роба, значит, хотел меня видеть.

Дакрос сказал:

– А если окажется, что наследник находится в каком-то другом мире…

– … думаю, пока не стоит об этом сильно волноваться. – Перебил его я. – Посыльный Кнарроса сказал, что он позаботился обо всех детях Истинных жен. Что вы намерены, кстати, делать с младшими?

Мало ли, вдруг Дакрос прикажет всех их казнить, чтобы не нарушить порядок престолонаследования?

– Конечно, они будут жить в Инфорионе! Я ужасно возмущена, они там сейчас в таких суровых условиях…

Дакрос и Джеффорс согласно кивнули, к моему несказанному облегчению. Я решил задействовать свои магидские способности. Чтобы проверить – не обманывают ли они меня. Оказалось, что нет.

– Отлично, – сказал я. – Давайте, я уже пойду.

Они вручили мне ракетницу и показали, как с ней обращаться. В случае успеха я должен был выстрелить один раз. Если Кнаррос откажется иметь со мной дело – два раза. Маловероятно, конечно, что у меня будет серьезная проблема, но если такое случится, то мне следует выстрелить три раза, и тогда вооруженная поддержка попытается пробиться через магическую защиту. У всех была такая сильная вера в меня, что мне даже стало неловко. Меня отвезли к подножию холма, а моя машина так и осталась стоять около виноградника с открытой дверцей. Думаю, что Стэну это понравится. И маловероятно, что кто-то захочет украсть иноземное транспортное средство – в империи даже не было горючего для моей машины. Леди Александра сопровождала меня в короткой и очень пропыленной поездке.

– Я рада, что там есть и девочки, – говорила она про детей императора. – Думаю, я их принаряжу и всякое такое. Но главное – это собрать побольше других детей, их ровесников. Я хочу, чтобы у них было полноценное общение и забавы по их возрасту. Но, боюсь, что они слишком долгое время провели в заточении. Окружающий мир должен казаться им слишком большим и страшным. Я должна быть очень внимательной и переучивать их постепенно.

В целом, она мыслила в верном направлении.

Меня высадили на дорогу, а транспорт двинулся вокруг холма – чтобы ждать моих сигналов. Я попытался шагнуть с шоссе на грунтовую дорогу, ведущую к вершине, и отпрянул назад. Настолько недружелюбной магии мне еще не доводилось встречать. Однако я восхитился мастерством волшебника, который навел такие чары. Такая мощь, но, насколько я мог оценить, чары мог снять кто угодно – даже не волшебник. Буквально одним словом. Но, к сожалению, снять защиту могли только те, кто находился внутри. Я постоял, подумал и решил, что среди деревьев в лесу, а не на дороге, защита должна быть значительно слабее. Я прошел шагов десять через лес. Мне показалось, что здесь двигаться значительно легче. Я решил, что у меня хорошая магическая оболочка, и у меня выйдет подняться на вершину холма через лес. Это было очень тяжело – идти все время в гору. Да еще и против магии. Почти на каждом шагу мне приходилось ее преодолевать. Лес вокруг был красивый – сплошь сосны и вековые падубы, а внизу – можжевельник, добавьте золотистый свет заката и запахи ладана с розмарином. Я уже устал – все-таки весь день я сперва гонялся за кентавром, а потом помогал его лечить. Настроение было то еще, и необходимость идти к этому Кнарросу и что-то там ему доказывать меня, мягко говоря, не радовала. Больше всего мне сейчас хотелось вернуться домой отдохнуть и отвязаться наконец от Империи Корифоидов. Дорога стала еще тяжелее – подъем круче, а под ногами уже черт знает что. Я хватался за ветки деревьев и понимал, что устаю все сильнее. Я задыхался, ракетница сильно оттягивала мой карман, к тому же становилось холодно – солнце уже почти село. Я начал потихоньку дрожать, однако холод все же имел и свою хорошую сторону – он бодрил. Сильная магия должна была обратить все зло, которое несут сюда люди против них самих. В отличие от магических заслонов, она просто старалась физически истощить любого злоумышленника, который попытается сюда проникнуть.

Я остановился передохнуть и понял, что мои ноги уже почти ничего не чувствуют. Зубы стучали от холода. И тут я увидел, что почти не продвинулся наверх, а просто обошел холм вокруг. Стэн бы долго смеялся и крутил пальцем у виска. Он ведь все мне рассказывал про этот вид магии. Я понял, что начинаю закипать от злости. Наверх следовало подниматься совсем по-другому. А ворота колонии где-то выше и направо от меня.

– Дурацкая игра в шпионов, Кнаррос. Вы сами послали за мной! – я просто повернулся в нужном направлении и снова начал штурмовать холм, теперь уже никуда не сворачивая. У гнева есть свои плюсы, так что я поднялся к вершине буквально за минуту. Колонию окружали стены из грубо отесанного камня, а деревянные ворота даже не удосужились покрасить. Стены были двенадцать футов в высоту, а ворота – из огромных бревен в два слоя.

Я постучал.

– Открывайте! Это магид!

Я услышал какую-то возню и мальчишеский голос, сильно напоминающий голос Роба спросил, заметно дав петуха:

– Что вы хотели?

– Я хочу поговорить с Кнарросом. Срочно, это касается дел империи.

Другой голос ответил:

– Докажите, что вы и есть магид.

– Откройте ворота.

С той стороны снова началась возня.

– Вы открыли?

– Нет, – ответили хором три голоса.

Хрипловатый, похожий на Роба, голосок продолжал:

– Кнаррос сказал, что никто не должен входить сюда.

– Тогда какого черта он посылал за мной Роба?

Я понял по звуку, что по крайней мере три юнца собираются противостоять мне по ту строну ворот. Я перестал надеяться, что они откроют мне добровольно, и решил войти сам – поверх ворот. Кнаррос или кто-то другой, установили и здесь мощный магический купол, конечно, он и отклонил освещение Дакроса. Я успел ухватить край магии и отодвинуть, а потом начал что есть сил продираться сквозь защиту. Я царапал ногтями и пинал ногами, а трое подростков просто стояли и, разинув рты, смотрели на меня. Я неуклюже спрыгнул с ворот и встал перед ними. Один оказался юным кентавром – не таким красивым, как Роб, но семейное сходство было налицо. Двое других были обычными мальчиками – лет одиннадцати-двенадцати. Ничего приятного в их внешности не было – грязноватые волосы, завязанные хвостиком на затылке, шерстяные халаты и ботинки домашней выделки. Однако оба несомненно походили на Тимоса IX.

– Как вы это сумели? – спросил старший. Это его хриплый голос походил на голос Роба. Я слегка кивнул ему. Вполне возможно, это и был будущий император.

– Левитация. Вы просили, чтобы я доказал, что я – магид. Теперь, пожалуйста, проводите меня к Кнарросу.

– Крис позовет его. Мы должны оставаться здесь.

– Сторожить распахнутую дверь? – усмехнулся я. – Как вам будет угодно.

Юный кентавр хмуро глянул на меня и поскакал прочь. Я неспешно последовал за ним. Магическая защита, которую я только что разорвал, цеплялась за мои ботинки. Я подумал, что если попытаюсь сейчас выстрелить из ракетницы, то ничего хорошего не выйдет – заряд срикошетит от магического купола в меня. В общем, я просто шел за кентавром, отпинывая остатки магии. Колония, поскольку она находилась на самой вершине холма, представляла собой каменистую возвышенность. В самой середине, на верхней точке холма стоял алтарь, а рядом рос терновый куст. Конечно, – понял я, – они здесь тоже поклоняются этой кошмарной богине. Вообще, все здесь выглядело довольно убого и безлюдно. Несколько каменных строений жались к стене – не намного больше крестьянских хижин. Однако я заметил и здесь серьезную линию магической защиты, но больше ничего, чтобы хоть сколько-нибудь радовало глаз. Мое мнение о покойном императоре упало еще ниже – если ему вообще было, куда падать.

Три девочки выглянули из одного домика и уставились на меня. Они были одеты точно так же, как и мальчики, только волосы длиннее и заплетены в две косички – именно поэтому я и определил, что они девочки.

– Вы зачем пришли? – спросила самая маленькая.

– Чтобы забрать вас отсюда, – ответил я. – Больше вам не нужно здесь оставаться.

Я подумал, что леди Александра собирается взвалить на себя очень тяжелую ношу. Старшие две, наверное, будут выглядеть неплохо, если их приодеть и причесать, но все они были, как сказала бы моя йоркширская бабушка, блаженненькие. Младшей уже исполнилось лет десять, но она таращила на меня глаза, как малолетка, и из носа у нее непрерывно текло. Я подумал, что это очевидно результат их спартанского воспитания.

– Скоро вы отсюда уедете, – повторил я.

– Уедем? Кнаррос никогда не говорил нам, что мы должны уехать! – воскликнула самая старшая. И, словно испугавшись, они отпрянули назад в хижину. Я только пожал плечами и пошел дальше в гору, пока не достиг каменного алтаря. Обычный камень. Немного испачканный соком растений, зато куст сразу внушил мне отвращение – серый, сухой и колючий, он зашевелился и затрещал, когда я приблизился. Маленькая и слабая богиня, но очень уж злобная и сварливая. Какая мерзкая связь императора с Кнарросом – такая религия! Солнце почти коснулось горизонта. Я услышал справа звонкий стук подкованных копыт по камням. Это был большой кентавр. Я подумал, что Роб и Крис вообще-то обуты гораздо лучше детей императора – все-таки их сапожником был деревенский кузнец. Кнаррос оказался настолько огромным, что я почти испугался, когда он наконец предстал передо мной. Терновая богиня сердито зашипела на меня, когда я обошел алтарь. Теперь, как следует рассмотрев его, я понял, что кое-чего до сих пор не знал о кентаврах. Цвет их кожи всегда совпадает с цветом конской шкуры. Роб и Крис оба были по-азиатски смуглыми и гнедыми, а вот Кнаррос оказался мухортой масти, так что и его волосы, и борода, и даже лицо и руки отливали словно шлифованным серым камнем. И одет он был в темно-серую безрукавку. У меня сразу возникло впечатление, что передо мной вдруг выросла гигантская гранитная статуя. Выражение лица у него было тоже как у памятника. Редко мне доводилось встречать настолько недружелюбное существо.

– Мне сказали, что вы – магид, – пророкотал он.

– Да, так и есть, – подтвердил я. – А вы, стало быть, и есть Кнаррос?

Гранитная голова коротко кивнула.

– Тогда вы должны знать, что я прибыл к вам по неотложным имперским делам. Согласно файлам, оставленным императором, здесь проживают его дети. По крайней мере, дети Истинных Жен. Вы наверняка слышали, что император Тимос IX был убит шесть недель назад. Теперь я должен просить вас, чтобы вы назвали нового императора, и передали мне доказательства его происхождения, а так же отдали под мое покровительство других детей – не только Истинных Жен, но и Высоких Леди и Супруг, если таковые у вас проживают. Я передам этих детей людям, которые в настоящее время отвечают за преемственность власти в империи.

Кнаррос врос в землю и молчал.

– Давайте покончим с этим. Император оставил сведения, что у вас хранятся данные обо всех его наследниках. Включая тех, которые живут в мире под кодовым названием «Вавилон».

Гранитная статуя содрогнулась, словно ужаленная на слове «Вавилон». Однако голос прогремел:

– Простите, но я ничего вам не скажу, пока вы не докажете, что вы на самом деле магид. Я не могу вам верить на слово.

Мне показалось, что в этом есть резон. С точки зрения кентавра я мог быть просто мошенником, достаточно хорошо владеющим магией. Я вспомнил старые навыки и вызвал огненный знак бесконечности, который проплыл между нами, очень ярко сияя в надвигающихся сумерках. Кнаррос смотрел безо всякого выражения – только отблески огня увидел я в его больших черных глазах.

– Простой волшебник тоже может показать этот фокус. Вы должны уметь что-то еще.

– То есть, вы хотите видеть всю церемонию? – уточнил я.

– Да.

Это требование показалось мне немного чересчур. Я до сих пор не встречал простого волшебника, который мог бы правильно призвать Бесконечность. Три года назад, когда Стэн представлял меня в Верховной палате, он обучил меня проходить этот ритуал, но с тех пор я ни разу не практиковался. Так что не все было гладко. Я чувствовал, что выгляжу смешно, и что терновый куст позади меня отпускает ехидные замечания. Кнаррос просто молчал и смотрел. Только один раз он отмахнулся задним копытом от куста, но больше признаков жизни не подавал, пока я не закончил и не поклонился. Он кивнул мне в ответ и рявкнул:

– Что ж, я верю, что вы – магид! Изложите мне ваше дело.

Я стиснул зубы и повторил все заново: наследники императора, их имена и идентификация, доказательства их происхождения, и то же самое для детей из мира Вавилон.

– У меня есть все это, – сказал он. Я вздохнул с явным облегчением, а он продолжил: – Вас немного дезинформировали. Наследница престола – старшая дочь императора. Девушка, она скоро прибудет.

– Когда? – спросил я.

– На закате.

Мы оба повернулись на северо-запад и посмотрели сквозь куст на пылающую золотую полосу между землей и небом.

– Императрица должна прибыть с минуты на минуту, – провозгласил Кнаррос. – Подождите меня здесь, я схожу и принесу доказательства, которые вы требуете.

– Спасибо, – сказал я. И как во время!

Он повернулся и, высекая копытами искры из камней, неспешно удалился под гору. У меня было время понять, что моя магическая защита преграждает ему дорогу. Я должен был оставаться осторожным, но мне, если честно, все уже здорово надоело, поэтому я просто поднял магию, пропуская его. Я вдруг почувствовал, что богиня тернового куста тянется ко мне, чтобы оградить меня, но и она меня, честно говоря, уже тоже здорово достала, так что я оставил ее жест без внимания. Защита поднялась до уровня моей груди. В этот момент что-то сильно ударило меня в плечо. Настолько сильно, что я даже оступился. В тот момент я решил, что это был камень – они фонтаном летели из-под копыт Кнарроса. В придачу к этому я проигнорировал пожелание Кнарроса и не остался стоять где стоял. Я потихоньку отправился мимо алтаря вниз к воротам, намереваясь поговорить с мальчиками, которые там оставались. До ворот я, впрочем, дойти не успел. Проходя мимо алтаря, я услышал ужасный грохот. Я немедленно повернулся и побежал. Мелкие камешки летели, похоже, отовсюду и синие искры носились в сумерках. Я не мог оценить размеры взрыва, но, помнится, сильно удивился, увидев, что каменные строения все еще целы. Первая мысль, которая пришла мне в голову – у Дакроса иссякло терпение, и он открыл огонь. Я добежал до здания, где вход был намного выше и шире – он явно предназначался для кентавра, – влетел в темноту, запнулся и упал, коснувшись ладонью чьих-то волос. Отшатнувшись назад к выходу, я ощутил запахи дыма и горелого мяса. Пришлось высечь магический огонь, и, когда он разгорелся, мне пришлось подавить тошноту – Кнаррос лежал поперек комнаты. Он больше не походил на гранитную статую, он был повержен. Одна из его задних ног была сломана и половина лица превратилась в месиво. Шея была залита кровью, которая все еще била фонтаном. Кентавры умирают не сразу – из-за двух сердец, но Кгнаррос был, конечно, уже мертв. Серая рука все еще сжимала револьвер, из которого он застрелился. В комнате я заметил примитивный, накрепко запертый сейф – видимо, там и хранилась информация, которая была мне нужна. Я протянул руку к дверце сейфа, и она распахнулась. Внутри было пусто. Я глянул на Кнарроса и впервые удивился. Он использовал револьвер!!! Как я сразу не подумал? Фактически, это был тот самый момент, когда все события вокруг словно замедляются и секунды тягуче пропускают множество событий.

– Боже мой, – только и сумел сказать я и выскочил за дверь. Снаружи я выстрелил вверх – один раз, второй, третий… – чтобы внизу все поняли, что тут требуется срочная помощь. После этого я побежал к каменным хижинам, надеясь, что еще не опоздал. По пути ко мне присоединился Крис. Конечно, была вероятность, что это именно он убил Кнарроса, но я не думал, что специально для этого Крис раздобудет оружие с Земли.

– Кто-нибудь пробегал здесь? – спросил я, задыхаясь. Он перешел на медленную рысь.

– С нашей стороны никого. Но по ту сторону я слышал шаги нескольких человек.

– Вот черт! – простонал я. – Ты уверен, что слышал не меня, а кого-то еще?

– Нет, я слышал, как вы в то же время возвращались. Скажите, что случилось?!

– Кто-то стрелял в твоего дядю. Кнаррос ведь твой дядя, верно?

– Да… но… Что? Как?..

– Он убит, – сказал я. Мне не хотелось отправлять его к входу одного, и я оказался прав. Ворота стояли раскрытые настежь, а на темной земле виднелись два светлых бугорка.

– Поздно, я так и знал!

Я резко остановился и присел около старшего мальчика. Его волосы прилипли к длинному порезу на горле. Он умер совсем недавно, набежавшая под телом лужа крови была еще теплой. Я не стал переворачивать второго мальчика и повернулся к кентавру.

– Кто-то прошел совсем недавно через эти ворота, верно? Кто-то, кого ты хорошо знаешь! И этот человек велел тебе держаться подальше, правильно?

Он неловко топтался рядом и закрывал ладонями рот. Было еще достаточно светло, и я видел, что он плачет.

– Да, но… но..

– Что – «но»?! Кто это был?!

Его хвост засвистел из стороны в сторону. Он посмотрел на убитых и снова на меня. Потом, захлебываясь слезами произнес:

– Я не могу вам сказать.

Я понял – все, что Стэн рассказывал мне о лояльности кентавров – правда. Крис перепрыгнул через тела своих друзей и скрылся в сумерках. Я же побежал к другому каменному дому, тому, в который входили три девочки. Там было темно и вроде бы пусто. Я выбил дверь и снова зажег магический свет. Это была бедно обставленная унылая комната с тремя узкими кроватками, между которыми лежало тело младшей девочки. Ее кровь растекалась по полу. Я снова чертыхнулся, и тут, к моему удивлению, из-под ближайшей кровати появилась голова старшей девочки. За ней возникла и вторая.

– Кто это сделал? Вы видели?

Они смотрели на меня тупо, как животные. Вероятно, это был шок. За стенами послышался сильный ровный гул. О, да, пусть лучше леди Александра этим займется! – Подумал я с огромным облегчением и помчался во двор. Маленький вертолет приземлялся во дворе. К моей радости он подмял неприятный терновый куст. Возможно, это была просто случайность, но я заподозрил, что пилот просто поклонялся какому-нибудь другому божеству. Повсюду вокруг садились другие вертолеты.

– Мне очень жаль, – сказал я подбегающему Дакросу. Кажется, от всех треволнений сегодня я здорово охрип. – Видит бог, мне очень жаль! Остались только две девочки, и они в состоянии шока.

– Что-то пошло не так, как мы планировали? – спросил он.

Трудно описать, как опустились его плечи, когда я рассказал ему, что здесь было – словно груз всех миров империи свалился на него. И, тем не менее, Дакрос все еще не падал духом. Он рявкнул своим подчиненным, чтобы поднимали вертолеты и искали по всей местности молодого кентавра. Из тех, кто остался на земле, появились люди в военной форме и очень быстро стали налаживать временное освещение. Разговор мы продолжали при ослепительном свете. Кто-то что-то фотографировал, леди Александры в экспедиции не было, но я обрадовался, увидев несколько женщин в камуфляже, которые немедленно занялись пострадавшими девочками. Дакрос шагал посреди этого всего и получал сообщения буквально со всех сторон. Я поразился. Этот человек только что потерпел полное или почти полное крушение всех своих надежд. Но он даже не пытался обвинять меня. Я думал, будет наоборот, и был готов принять любой выговор. Омерзительно, но мне очень хотелось бросить Дакроса и сбежать домой. Но люди, совершившие все это, почти наверняка, пришли из моего мира. Кроме всего прочего, меня мучил страх, что они обязательно украдут мою машину. Я попытался довести свои соображения до сведения Дакроса. Мы стояли около хижины, где все еще лежал убитый Кнаррос, кто-то дал нам по бумажному стаканчику с крепким кофе.

– Кто бы ни покушался на Кнарроса, этот человек использовал оружие из моего мира. – Сказал я. – И я подозреваю, что они же забрали то, что лежало в сейфе.

– Извините, генерал, – одна из женщин-солдат подошла к нам. – У нас есть фотографии, но мы думаем, что вам следует увидеть кое-что лично.

Это был обрывок официального документа, он остался в сильных пальцах Кнарроса. Дакрос нетерпеливо направил луч фонаря на эту бумажку. Документ был написан от руки, красивым крупным почерком – большей частью непонятные мне письмена или цифры. Все, что я там разобрал, было заголовком или частью заголовка – «Семпрония Марина Тимос Т…» – это сохранилось на самой широкой части разорванного листа.

Для Дакроса, однако, записи кое-что значили.

– ДНК, группа крови, сканирование сетчатки глаза… – пробормотал он. – Думаю, достаточно, чтобы определить, относится ли все это к одной из девочек. Отлично, солдат! – он повернулся ко мне, но не успел ничего сказать, так как его снова прервали – на сей раз сообщением из вертолета.

– Когда вы поняли, что ошиблись? – спросил он в свое переговорное устройство. – А, да, вижу. Видимо, это туристы. – Он отключился и повернулся ко мне. – Извините. Здешнее сельское население не привыкло к имперским вертолетам. Все ходят поглазеть. Я сейчас надеялся, что им все-таки удалось выследить убийц. Должно быть, Кнаррос в какой-то момент понял, что они его обманывают. Вы так не думаете, магид? Возможно, они убили его как раз для того, чтобы получить документы. Странно, он сказал, что наследница престола – девушка. Как Кнаррос мог в такое поверить? Ведь у него в колонии жили целых два мальчика, а наследование престола идет, как правило, по мужской линии. И, должно быть, они прибыли пешком – совсем незадолго до вас. Поэтому мы не успели их отследить. И каким-то образом убедили Кнарроса задержать и нас, и вас. Пока он разговаривал с вами, они украли документы. И теперь надеются, что у нас не осталось ни единого наследника, кроме их подложной императрицы. Разве не так?

Я стоял, потягивал остывающий кофе и думал. Сейчас я вспомнил про сильный удар в плечо – когда я снимал защиту, чтобы пропустить Кнарроса. Это был выстрел. Причем, наверняка из того же самого револьвера, из которого убили Кнарроса. Я был почти уверен. И тут я неожиданно вспомнил, что в прошлый раз, когда я появился в предместьях Инфориона, в меня тоже стреляли из оружия земного типа! Какой я был глупый, почему я сразу не обратил на это внимания! И какова же тогда причина взрыва в императорском дворце?

Все было предусмотрено! Кто бы это ни планировал, он думал, что я знаю все то же, что знает Кнаррос. И Кнаррос лгал мне. Я думал, что кентавры не умеют лгать, но теперь надо бы прояснить этот вопрос у Стэна. Но теперь все стало ясно: Кнаррос отказался говорить с Дакросом, потом явился я и нарушил их магическую защиту, так что преступники могли использовать проделанную мной дыру. А потом Кнаррос заставил меня устроить представление – просто чтобы убийцы выгадали время. Потом он оставил меня у алтаря, против света – видимо для того, чтобы в меня удобнее было стрелять. К несчастью для убийцы, я ему невольно помешал – как раз в ту минуту я наклонился и поправлял непроницаемую магическую защиту. А потом я ушел оттуда, и пропал из их поля зрения. Чтобы сэкономить время, они попросту убрали Кнарроса. Правда, трудно сказать, планировали ли они убивать его или нет. Однако про себя я понял, что отношусь к самым везучим людям на свете.

Когда я передавал свой пустой стаканчик солдату, у меня тряслись руки. То есть, вообще-то я дрожал весь целиком, и колени у меня стучали друг о друга.

– Да, определенно Кнарроса обманули, – сказал я Дакросу. Голос у меня тоже предательски вибрировал. – Но хуже то, что убийцы – с Земли. Вероятнее всего, они уже вернулись туда, так что мы напрасно их ищем. Если вы не возражаете, я бы тоже хотел вернуться в свой мир и попытаться найти их следы там. Ваш вертолет может подбросить меня к моей машине?

Дакрос охотно согласился. И мы снова «сверили часы» – то есть договорились, как будем связываться, когда я нахожусь на Земле. В одном он был непреклонен: убийцы Кнарроса и детей должны быть переданы Талангии и расстреляны. Я не возражал. На Земле против них не было бы никаких обвинений.

– Вероятно, нам придется признать императрицей их подложную девушку. Если мы, конечно, не докажем, что одна из выживших девочек – дочь императора. Я надеюсь, вы сможете своей магией восстановить весь тот документ, магид.

Я не знал, как это можно было бы сделать, но сказал, что попробую, и полез в вертолет. Ужас у меня потихоньку прошел только во время полета. Я понял, что мне и правда срочно надо домой. Я ощущал себя почти дезертиром, глядя как под шасси исчезает ярко освещенный двор и лес, но потом подумал, что моя обязанность как магида – найти убийц.

Во-первых, они знали обо мне слишком много, так что я ни в одном мире не мог чувствовать себя в безопасности. А с другой (и это еще хуже), эти люди думали, что я знаю столько же, сколько и Кнаррос. Но самое скверное – они использовали контра-магический мир для того, чтобы напасть на про-магический. Прямо скажем, я впервые с таким столкнулся.

Глава 17

Руперт Ванаблес для архива Инфорион. Продолжение.

Вертолет улетел в сторону холма, а я остался стоять на равнине. И удивился тому, как здесь светло. Золотистая земля, чернеющие виноградники – все было прекрасно видно в сумерках. На таком расстоянии от холма прожектора вертолетов казались бледными звездочками в вечернем небе. Я не думал, что они смогут разыскать Криса. Преступники, скорее всего, будут ждать его в лесу. Удивительно, что они вообще не убили его сразу. Он ведь знал их. Тут я внезапно подумал, что и Роб скорее всего их знает. Я заволновался. Билл ведь сейчас охраняет Роба. А моя машина? Они ведь точно сто раз могли ее угнать. А в машине, между прочим, Стэн, который просто так ее покинуть не может. Это обещало мне такие проблемы, о которых сейчас даже думать не хотелось.

К счастью, машина стояла там, где я ее оставил. Я так обрадовался, что мысленно благодарил своего пилота всю дорогу, пока шел к ней. Машина была покрыта пылью, а дверца, которую я оставлял настежь, теперь оказалась закрыта. Я остановился. Вертолет уже был довольно далеко, и сквозь его гул я отчетливо мог расслышать музыку Скарлатти. Возможно, ничего страшного не случилось. Но я на всякий случай внутренне собрался и подошел к машине, делая вид, что я ничего не заметил. Дверь со стороны водителя начала медленно открываться. И я немедленно применил замораживающие чары. Дверь оставалась полуоткрытой – чья-то рука придерживала ее и чья-то нога свешивалась снизу. Скарлатти внезапно смолк. Но когда я кинулся к машине, чтобы дернуть за дверцу, то услышал предостерегающий крик Стэна. Ник Мэллори свалился на землю прямо мне под ноги, подняв большое облако пыли. Его одежда уже была довольно пыльной и мятой, а на лице видны грязные разводы от слез. Я никогда раньше не думал, что Ник Мэллори умеет плакать. Хриплый голос Стэна пытался привести меня в чувство:

– Руперт, зачем ты так с ним?! Все в порядке. Он ничего не сделал! Быстро расколдуй его, пусть расскажет. Кое-что случилось, Руперт, очень плохое!

– Вы-то откуда знаете?

– Я многое видел и слышал. Не надо так. Расколдуй его.

Если бы я не был так напуган, то поверил бы Стэну и снял свои чары. Но сейчас даже его слов мне было недостаточно.

– Сначала расскажите мне все, что вы видели и слышали.

– Если ты так хочешь… – сказал он. – Да, хорошо. Я видел, как появился этот мальчик – наверное, он приехал на другой машине. Но я не обращал на него внимания. Думал, что это приехал кто-то, кто владеет здешней землей. Так что я заволновался только на закате. Первое, что меня напугало – это взрыв на холме. Все небо стало красным. До того к тому же я слышал два выстрела.

– Два? – спросил я. – Спасибо. Теперь я точно знаю, что у меня не паранойя.

– Да, – подтвердил Стэн. – стреляли два раза. Я очень ясно их здесь слышал. А после взрыва, где-то через полминуты, последовали три красные вспышки. Похоже, это были сигнальные ракеты.

– Это я стрелял, – сказал я.

– Я подумал именно так.

– Люди посыпались из самолетов словно муравьи из разворошенного муравейника. И тут началась кутерьма. Отовсюду стали взлетать вертолеты. Народ побежал из всех транспортов, куча огней, войска… Полагаю, твой сигнал захватил их врасплох.

– Да, – посетовал я. – Думаю, они до сих пор считали меня всемогущим. И что дальше?

– Некоторое время ничего. А потом я увидел всполох.

– Всполох?

– Думаю, никто из военных его не заметил – это было справа от тебя, за холмом, по ту сторону леса. Я и сам заметил это только потому, что усердно таращился во все стороны. И все время волновался, не случилось ли с тобой чего. Я ведь не могу выйти из машины. Поэтому я просто сидел и думал, что мне предпринять. Как-то выйти из твоей машины… Долгое время ничего не было, а потом – сразу много всего.

Сначала появился этот ребенок – прополз через виноградник. Увидев твою машину, он очень обрадовался. Но как раз в этот момент все вертолеты начали летать в разных направлениях, как глупые птенцы пип.

– Это когда я сказал Дакросу про то, что молодой кентавр убежал. И вы с ним заговорили?

– Да, – ответил Стэн. – И совсем незачем скручивать его чарами, он так может задохнуться. Как только ты этого ребенка разморозишь, ты поймешь, что поступил глупо, Руп. Он пришел к нам за помощью. Этот мальчик не заодно с преступниками, можешь мне поверить. Кстати, как его зовут?

– Ник, – сказал я. Я посмотрел на мальчика, скрючившегося на земле. Наверняка Стэн был прав. Я пошел на компромисс. Немного ослабив чары, я взял Ника и поднял его назад в машину. Пыль полетела во все стороны, к тому же у меня заметно задрожали ноги.

– Он тяжелее, чем я думал, – сказал я – Теперь расскажите мне про кентавра.

– Тогда не перебивай меня больше, – сказал Стэн. – Ты должен все знать в подробностях. Этот Ник не хотел, чтобы его поймали с вертолетов. И, хотя автомобиль был открыт и освещен, он не сел в него, а полез под передние колеса. Он был уверен, что это его ищут. Поэтому решил использовать теплый двигатель твоей машины, чтобы его не засекли тепловые датчики. Но я не думаю, что они знают, что такое тепловые датчики, иначе бы маленького кентавра они нашли.

Тут я повернулся и глянул через плечо. Очень яркие оранжевые огоньки сновали туда-сюда по темно-синему небу.

– Нет, похоже, они и правда не могут найти его. Вот черт. Что дальше?

– Я применил магию. Кое-что, чего они тут в империи не знают, и создал завесу вокруг машины – чтобы ее никто не замечал. Это благодаря мне у тебя шины до сих пор целы. Ник почти совсем уполз, и тут появился этот ваш кентавр – как чертик из табакерки. Клянусь, выскочил как на пружинах! И мчался так, словно за ним сам дьявол гнался. Он двинулся со скоростью хорошей скаковой лошади – два сердца, две пары легких, буквально взлетел, а следующее, что я увидел, был автомобиль – нормального земного типа, он резко затормозил и сбил боком ограду виноградника. Там были мужчина и женщина, они увидели кентавра, осветили его фарами, и тогда мужчина вынул револьвер и стал целиться в кентавра. Он выстрелил несколько раз. Кентавр вовсю скакал и уворачивался, а затем перемахнул через ограду и исчез. И думаю, мужчина ни разу не попал. То есть, я очень надеюсь на это.

– Вы видели, что за люди приехали в той машине? – перебил я его.

– Нет, слишком темно. Да еще и фары слепили постоянно. Мужчина был с той стороны машины, так что я вообще видел его лишь мельком, когда он проезжал мимо меня – голова, локоть, вспышка, силуэт – ты же знаешь, как это бывает. И женщину тоже только силуэтом.

– Она носит очки? – Если Ник сидел сейчас здесь передо мной, то в другой машине вполне могла быть Мари.

– Ты ошибаешься, – сказал Стэн. – Так или иначе, они уже уехали. То есть, сперва они притормозили там, куда прыгнул кентавр. Мужчина вышел прямо в клубы пыли, во всяком случае, я видел, что открывалась дверь с его стороны. И они заметили твой автомобиль. Оба волшебники, им мои фокусы были нипочем. Я спешно стал придумывать, что я могу сделать, чтобы их остановить. Они могли сломать твою машину и найти Ника. Прямо скажем, возможностей у меня не густо. И тут, к счастью, приблизился один из этих ужасных вертолетов. Он ревел прямо над нами, и я закричал, чтобы они решили, что их зовут, и приземлились тут. Но у них не было возможности, так что они просто висели над той машиной. Тогда мужчина сел назад в автомобиль, они включили зажигание – и фьюить! Испарились. Вертолет полетал еще немного, но, возможно, даже если они и видели ту машину, то приняли ее за твою – они ведь знали, что машина такого типа принадлежит тебе. Так или иначе, кентавра они не видели и тоже потеряли его. Тогда, через некоторое время, после того, как все затихло, Ник вылез из-под машины, сел на переднее сиденье и заплакал. Он был так напуган, что я все не мог решиться с ним заговорить.

– Почему он сам с вами не заговорил?

– Он думал, что он один все видел.

– Понятно. – Я посмотрел на Ника и почувствовал укол совести. – Люди, стрелявшие в кентавра, убили сейчас троих детей и другого кентавра – там, в колонии. Первый выстрел, который вы слышали, должен был убить меня.

– Тогда, конечно, – сказал Стэн, – у тебя есть право всех подозревать. Но я считаю, Ник здесь ни при чем.

– Думаю, вы правы, – ответил я и снял чары.

Ник, конечно, не заметил, что некоторое время находился в замороженном состоянии.

– Слава богу, вы наконец вернулись! – воскликнул он, как ни в чем не бывало. Он действительно был очень напуган и ужасно спешил.

– Пожалуйста, поедемте побыстрее! Моя мать перешла в этот мир и что-то сделала с Мари! Наверное, это и есть «расщепление».

– Что? Она расщепилась между мирами? Ты уверен? Где она? – на языке у меня вертелась еще сотня вопросов, но Ник не дал их высказать:

– Да, уверен! Я сам все видел, – плакал Ник, – на холме за теми деревьями, в винограднике. Пожалуйста, пожалуйста, вы можете туда доехать быстро?

– Подвинься, – сказал я. – И показывай мне, куда ехать.

Ник обежал вокруг машины и упал на пассажирское место, я сел за руль и нажал на педаль газа раньше, чем он успел захлопнуть дверцу. Если кто-то расщепился на том месте, где есть точка перехода из одного мира в другой, надо быстро идти ему на помощь – постараться успеть до того момента, как две сущности человека утратят связь друг с другом. Должно быть, Мари расщепили примерно полчаса назад. Я петлял по виноградникам, следуя указаниям Ника, и проклинал свою глупую подозрительность.

– Твоя мать пришла сюда одна? – спросил я.

– Нет, с ней был этот ужасный человек, Белый Нут. Они меня не видели. Я спрятался, но я ничего не мог сделать, чтобы помочь Мари. Когда тот мальчик-кентавр вышел из леса, он закричал им, что они убийцы. Пока они разбирались, все, что я мог сделать – это добраться до вашей машины и спрятаться. Я скрывался за виноградниками, пока бежал сюда и надеялся, что вы скоро вернетесь. Поверните сейчас направо.

Я поднял столб пыли и помчался по винограднику, лепившемуся к подножию холма, освещая фарами пыльную дорогу. Вскоре мы заметили лежащее на земле тело.

– Вот! Это она! – закричал Ник. Я резко затормозил и остановился.

– Спокойнее. Не лезь, – предупредил я Ника. – Мне надо точно определить, где была точка перехода в этот мир.

Он пошел за мной следом на цыпочках. Я придерживался той стороны, где за виноградником виднелся лес, пока не приблизился к Мари. Она лежала ногами в нашу сторону, и фары освещали ее ступни. Одну руку Мари подвернула под голову, словно неожиданно заснула прямо посреди дороги. Я подумал, что она, вероятно, пыталась заслониться этой рукой, когда открылся переход между мирами.

– Скажи точно, где находилась твоя мать и этот Белый Нут? – спросил я. – А лучше вот что – сам встань на то место, где стояла Джанин, а потом – туда, где стоял Белый Нут.

Ник кивнул. Он немного дрожал от холода, но послушно пошел через виноградник к загородке. Ник остановился примерно в футе от неподвижных белых подошв Мари и приблизительно на шесть футов от одного ее бока.

– А мужчина был на той стороне, примерно на таком же расстоянии.

– Уверен? – спросил я.

– Да, – ответил он. – Я знаю, потому что вижу следы, где мы остановили автомобиль Мари. Вон у того дерева, где вы сейчас стоите. Мари собиралась отпереть дверцу, когда они вышли из-за машины.

– А ты где был в это время?

– Примерно там, где сейчас стоит ваша машина. Мне понадобилось в туалет.

– Спасибо.

Без сомнения, он рассказал все довольно точно. И еще нам повезло, что уже совсем стемнело. Яркий свет фар бросал резкую тень от каждой ямки или бороздки в песке. Я видел даже слабый след около лодыжек Мари. Днем бы точно ничего не разглядел. Я опустился на колени, и очертил на песке след – по всей его длине. Потом я попробовал приподнять Мари – или то, что от нее осталось. Она все еще дышала – мелкие, слабые вздохи, но когда я наконец сумел просунуть руку под ее спину, то почувствовал, что Мари холодная как лед. Можно ли было надеяться, что она просто замерзла, лежа вечером на песке? – Я надеялся. После заката сильно похолодало, и, похоже, к полуночи температура должна была упасть ниже нуля. Но Мари выглядела так, как обычно выглядят расщепленные люди – словно мороз уже дохнул на нее. Ее пышные лохматые волосы, от природы темно-коричневые, теперь стали серебристыми от инея. А лицо побелело так, словно там не было ни кровинки. Черный кожаный жакет и синие джинсы тоже были почти белыми. Я подвел вторую руку под ее колени, и понял, что поднять ее очень легко – еще бы, вес ее тела стал вполовину меньше! Я встал и очень удивился – несмотря на всю трагичность положения, это было одно из самых волнующих событий в моей жизни. Никогда и ни к кому я не испытывал такой нежности, как сейчас к Мари. Прежде, чем я снова опустил Мари, к нам стал снижаться один из вертолетов Дакроса. Он неуклюже сел по ту сторону ограды. Я услышал, как угрожающе затрещали виноградные лозы, и впервые спросил себя – а кто будет оплачивать хозяину виноградника весь этот банкет? Или виноградник принадлежит империи, так что Дакрос может разорять тут все в свое удовольствие? На вертолете зажегся прожектор и еще один длинный яркий луч осветил место трагедии, бросая перекрещивающиеся тени, и след, отчерченный мной, перестал быть видимым.

– Новая проблема, магид? – голос генерала быстро приближался к нам.

Я не нуждался в срочном шепоте Стэна:

– Не объясняй ему!

Ох, только бы он ушел!

– Да, но на сей раз проблема связана только с моим миром.

Дакрос уже хрустел в нашу сторону через сломанные виноградные лозы. Он наклонился через ограду рядом с Ником.

– Кто на этот раз?

– Те же самые убийцы, – без колебаний ответил я. – Похоже, эту молодую особу расщепили, чтобы забрать ее машину. Если вам не трудно, выключите прожектор на вертолете. Я не могу увидеть кое-что.

Дакрос поговорил в свое переговорное устройство, глядя при этом на Ника. Когда луч с вертолета погас, он сказал:

– Вы один из тех туристов, что сбили с толку моих людей, верно?

Пока я укладывал Мари в видимое теперь углубление, Ник нехотя сказал:

– Да, извините. Мы просто пошли проверить, здесь ли Руперт. Глупо вот так следить за человеком. Я сказал вашему волшебнику, что мы туристы. Мы думали, что успеем уйти, но все пошло не так, как надо.

– Вам ведь приказали оставаться в самолете. У магида и без вас было полно проблем.

И он снова наклонился, глядя, как я отстраняюсь от Мари и пытаюсь открыть переход между вселенными. Джанин или ее спутник просто запечатали эту точку, даже не замаскировав ее как следует. Пространство разверзлось со звуком рвущейся ткани, нам в лица дохнул ревущий огонь. Дакрос и Ник с криком отпрянули, и даже замерзшее полутело Мари содрогнулось. Я быстро прикрыл одной рукой глаза и поспешно закрыл точку перехода – но уже как было положено. Чтобы ее никто никогда не смог открыть.

Я услышал, как горит ограда. Ручки на дверцах мой машины слегка оплавились, прежде, чем мне удалось стянуть вместе разорванные края бесконечности и запечатать их. Я закрыл переход самыми сильными чарами для верности, а потом зашатался от усталости и был вынужден опереться об ограду.

– Уф, – воскликнул Дакрос. – Что это было?!

Над виноградниками теперь струился дым, остро воняло серой и гарью. Я, хлопая по тлеющим на колене штанам, объяснил:

– Это была внутренность действующего вулкана. Непрофессионалы часто делают подобные ошибки.

Однако на самом деле я подозревал, что это была совсем не ошибка. У меня было такое чувство, что точку тщательно выбирали.

– Но… – замялся Ник, – а как же вторая половина Мари?

– Второй половины больше нет. – Сказал я.

Ник уставился на половинку Мари с таким ужасом, что я поспешил его успокоить:

– Надо попытаться подумать о другом способе.

Не было никакого другого способа, кроме того, что я только что пытался сделать – опасного и, увы, безрезультатного. Я надеялся, что Ник смирится с потерей, и сказал:

– Надо увезти ее домой.

Ник ничего не ответил. Он просто повернулся и пошел к моему автомобилю, чтобы открыть заднюю дверцу.

Дакрос сказал:

– Я скоро выйду на связь, магид. Скажу, что стало известно о новой императрице. Мы должны сперва собрать военный совет. И я все еще настаиваю на том, чтобы вы выдали нам этих убийц из вашего мира.

– Вы их получите, – ответил я. – Даже если это будет последнее, что мне доведется сделать в жизни, я выдам их вам.

Я снова наклонился и поднял то, что осталось от Мари. На этот раз я ощущал только очень большое горе. Хотя она и была все еще жива, но я знал, что это не надолго. Половина расщепленного человека очень быстро исчезает. То, что я поднял и понес в свою машину, было практически трупом. Ник помог мне положить тело Мари на заднее сиденье, и я решил, что он все еще думает о ней как о живой. Бедный ребенок, – подумал я, потом вспомнил о Робе, и страх за него немедленно вернулся.

– Давай поедем, – сказал я. Ник покорно сел рядом со мной. Я махнул Дакросу, и мы поехали через виноградник по своим же следам – вертолет к тому времени поднялся и полетел назад, в сторону холма.

Я снова все испортил. Оправдания, конечно, у меня имелись. Мы пришли из разных точек другого мира и пользовались разными способами перемещения. Кроме того, я ужасно устал и был в состоянии шока. Магиды тоже люди, как ни крути. А убийцы закрыли путь на Вантчестер тем же способом, каким оградили область вокруг ее машины. Я думаю, что когда им не удалось меня убить, они просто решили сделать так, чтобы я не смог вернуться на Землю. Но в магиды выбирают людей за их способность продолжать свою работу, независимо от трудностей – волшебных, интеллектуальных, физических… В общем, вопрос заключался только в том, как скоро я смогу найти обходной путь на Землю. Я собрался и начал действовать. Мы двинулись в гору в соседнем, контра-волшебном мире, рассеивая светом фар облака серебристого тумана, который каждый раз поднимался при переходе между мирами, и подминая колючие кустарники, все больше заполонявшие склоны. Последний переход оказался прямо-таки настоящей чащей. Я включил первую скорость и стал медленно продираться сквозь нее, надеясь, что никакой шальной шип не проткнут мне колесо. Ветки кустов трещали и ломались, словно норовя пробиться сквозь двери, вся машина тряслась, возможно, именно из-за этого я изменил направление. Но, по крайней мере, мы выехали в Вантчестер. Я сразу понял, что мы именно там, где надо. Я был уверен, что мы на Земле – не во всяком мире есть такие тусклые оранжевые фонари, как у нас. Мы приехали с ревом и лязгом, расплескивая оранжевый свет, после чего моя дорогая, надежная, бесконечно любимая машина остановилась и, похоже, сломалась. Я не мог понять, где мы находимся. Мы стояли между двух широких металлических ограждений, которые закруглялись наверху и были прикрыты чем-то вроде гофрированной пластмассы. По ширине они были точно в размер моей машины. Причем, эта странная конструкция была довольно приличной длины. Я чертыхнулся, признавая свою беспомощность. Ник смиренно заметил:

– Никогда раньше не слышал таких выражений.

– Что случилось? – тут же встрял Стэн.

– Где мы находимся, мать его за балетную ногу?

– Я думаю, это автобусная станция Винмор, – вежливо пояснил Ник. – Мы находимся в одном из этих телетрапов, где люди стоят в очереди к кассам.

Разумеется, он был прав. Мы втиснулись в середину рукава, и хорошим в нашем положении было только то, что станция уже давно перестала работать и опустела. Восемь часов утра перед пасхальным воскресеньем. В таком городе, как Вантчестер, это означало, видимо, что последний автобус уехал не менее получаса назад. Но даже теперь я почувствовал, что приключений мне было более чем достаточно, и уронил голову на руль.

– Я не вижу, чтобы вы радостно выскакивали из машины, – прокомментировал Стэн. – Здесь слишком узко, и вы не можете открыть дверцы?

– Да, – согласился Ник. – И, кажется, нет смысла звать на помощь, никого нет.

– Даже не пытайся. Они начали бы спрашивать, как мы сюда попали. – Рассердился Стэн. – И как они подгонят сюда тяжелую технику, чтобы разрезать все это и вынуть нас? Так, понедельник у нас выходной, поэтому я задаюсь вопросом, не просидим ли мы в этой траншее до вторника?

– Что, даже так? – Ник еще не привык к оригинальному стилю шуточек Стэна. – А Руперт не может просто вернуться в предыдущий мир и войти в этот в каком-нибудь более просторном месте?

– Как раз это-то и невозможно, – сказал Стэн, – Чтобы переходить из мира в мир надо двигаться только вперед. Если попробовать назад, то мы расщепимся.

Возможно, как раз на что-то в этом роде рассчитывали наши убийцы, – подумал я. Надо понять, что я могу сделать? – видимо, разъединить и раздвинуть эти ограждения, приподнять крышу – и тогда мы сможем отсюда выбраться.

– Руперт, – осторожно потеребил меня Ник. – Кто этот невидимый человек в машине?

– Это Стэн, – сказал я, – Стэнли Чарнинг, Ник Мэллори. Стэн когда-то был жокеем и магидом. Но только до того, как он умер.

– А-а, – протянул Ник. Похоже, он решал сам с собой – не слишком ли невежливо будет спросить, означает ли все это, что Стэн теперь призрак? – Очень рад с вами познакомиться.

– Взаимно, – ответил Стэн. – Хай.

– Ага, и теперь оба заткнитесь ненадолго, будьте так добры, – перебил их я. – Дайте мне заняться нашим освобождением.

Тут же наступила почтительная тишина.

После этого я начал колдовать над автобусной станцией. Я объяснял металлическим ограждениям, как они должны расти. Я рассказал им, что они были полезными ископаемыми и предложил способ, не слишком отличающийся от прежнего – когда их выплавили. Потом я поднял голову и внушил все то же самое пластиковой крыше. Во время этого колдовства я ощутил тот самый момент вдохновения, про который Тед Мэллори и К° говорили, что его не бывает. Идеи, мысли, представления захлестнули меня как огромная океанская волна. Я поднимался на ее гребень и падал вниз. Все, что я пережил сегодня, рассыпалось осколками, и я надеялся, что рано или поздно соберу их в единое целое. Безжизненным частицам пластиковой крыши я напомнил о зернах жизни и был полностью уверен, что я все делаю правильно. Ник и Стэн словно в рот воды набрали – они даже дышать боялись, пока я работал, но, к своему удивлению, я услышал слабое бормотание с заднего сиденья. Или в Мари было больше жизненных сил, чем я думал, или – что вернее – я и ей внушил волю к жизни. Наконец я закончил колдовать.

– Примерно через полчаса будет результат, – сообщил я и приготовился немного побездельничать. – Думаю, что сейчас самое время поговорить.

Глава 18

Руперт Ванаблес для архива Инфорион. Продолжение.

– Стэн начнет, – сказал я.

– Почему я? – тут же рассердился Стэн.

– Потому что вы лучше нас знаете кентавров. – Объясните мне, если считаете, что можно распространять эту информацию – мне говорили, что кентавры невероятно лояльны. Если они поклялись в дружбе или заключили договор с каким-то человеком, то они никогда не подведут.

– Мммм, – задумался Стэн. – Примерно так.

– А они одинаково преданы кентаврам и людям?

– Нет, кентавры для них всегда важнее. Они подведут человека, чтобы не нанести ущерб другому кентавру.

– Хорошо. А что насчет привязанностей между самими кентаврами?

– Семья на первом месте, – ответил Стэн решительно, – они не будут предавать своих ради каких-то там идей, правителей и прочего. Но они всегда будут стараться для своего родственника. И чем ближе родственник, тем больше они будут стараться. Серьезный момент – кентавры обычно не женятся. Во всяком случае, не так, как люди. Но у них есть обязательства по отношению к детям. И все называют себя кузенами. Многие тратят убийственное количество времени, прослеживая свою родословную. И следуют только родственным связям «я его кузен, а ее – нет!» – и точка.

Я немедленно спросил:

– Какая семейная связь является самой важной?

– Мать-ребенок. На втором – дядя, к детям своей сестры, на третьем – тетя к детям своего брата (если она уверенна, что он ее брат). Затем идут связи сестры-братья, а за ними – кузены. Отец к детям только на шестом. Мужчина-кентавр всегда в первую очередь заботиться о племянниках и только потом – о своих детях.

– Угу, – сказал я. Пока все соответствовало моим предположениям. – Вот еще что: я слышал, что кентавры никогда не врут. Это правда?

– Ммм, – снова протянул Стэн, – скажем так, это – то, что выдают за правду. И ты никогда не увидишь кентавра, который будет врать тебе в глаза. Вроде того, что черное – это белое. Но они все ловко умеют говорить полуправду. Они скажут тебе две фразы, из которых ты сделаешь свой собственный вывод, потом обронят еще словцо, которое ты не заметишь – и выходит, что ты думаешь совсем не то, что было на самом деле. Я неоднократно на это покупался. Они очень умные. И ты всегда должен помнить – даже у самого тупого кентавра в голове куда больше мозгов, чем у многих людей.

– Я это запомню, – сказал я. – Особенно когда придется говорить с Робом. Если он, конечно, захочет со мной говорить.

– Он-то захочет. Но будет увиливать вовсю. И еще ты должен помнить вот о чем: кентавры жестоки. Например, вы с Ником будете терзаться заботами о чем-то многие недели, а они просто махнут на все рукой и сбегут.

– Я начинаю задаваться вопросом, почему не кентавры управляют множественными мирами? – Вздохнул я.

– Во-первых, в половине миров они не смогут жить. Им постоянно требуется магия. Но главная причина – то, что они не занимаются управлением. Это им не кажется престижным, что ли…

– Я тоже так думал, но все-таки хочу у вас спросить – когда-нибудь кентавр претендовал на то, чтобы стать императором? В законах Корифоидов нет ничего, что запрещало бы им стать верховным правителем.

– Наверное, только кентавр-одиночка. Такой, который живет отдельно от остальных кентавров, – объяснил Стэн. – Все отнеслись бы к нему без одобрения. Были бы и такие, кто смеялся бы над ним и считал его малость «того». Ему бы повиновались только те кентавры, кто являлся бы его родней.

Я подумал о Кнарросе. Он, конечно, жил отдельно от других кентавров. И он, конечно, обманул меня. Но Кнаррос теперь уже ничего не мог рассказать. Хотя я был уверен в его преданности императору. А потом в его преданности убийцам императора – у него были на то причины, которые человеческим умом вряд ли понять. Думаю, одну из причин я все-таки понял – Кнаррос поклонялся той же кошмарной богине, что и император. Я должен спросить об этом у Стэна. Однако есть еще кое-что поважнее…

– Стэн, кентавры и люди могут иметь потомство?

После этих слов я услышал странный звук со стороны Ника – если только это не была Мари.

– Об этом все думают, как о чем-то ужасно неприличном. Но такое бывает. Конечно, природа против таких союзов. Большинство полукровок умирают не родившись. У матери-человека никогда не получится родить ребенка-кентавра, они слишком большие, но если наоборот, отец-человек, то иногда случается, такие дети выживают, раз или два я подобных встречал. Они немного мельче обычных кентавров и чистокровные кентавры относятся к ним очень тепло. Они не считают, что происхождение – это вина ребенка.

Это было как раз то, о чем я думал. Крис и Роб были сыновьями сестры Кнарроса.

– Спасибо, Стэн, – сказал я. – Ник, как твое настоящее полное имя?

– Николас, – Ник виновато завозился рядом со мной.

– Неужели? А не, например, Никледес Тимос?

– Никотодес, – рявкнул Ник с раздражением.

Я чуть не расхохотался. Никто не выносит, когда его имя начинают коверкать. Стэн тихонько захихикал, а я спросил:

– А имя Мари?

– Она мне никогда не говорила, – надулся Ник. – Но вообще-то Мари – сокращенное от Марины.

«Семпрония Марина Тимоса», – так было написано на обрывке документа. Семпрония – мне бы тоже не хотелось признаваться, что у меня такое имя.

– Еще что-то, Ник?

– Что вы подразумеваете? Больше ничего.

– Нет, есть кое-что еще. Например, откуда ты знаешь о расщеплении? Я тебе ничего не рассказывал о том, как это должно выглядеть. Я точно помню, что я говорил о переходе между мирами и не употреблял даже самого слова «расщепление».

Ник сидел сгорбившись и, похоже, не собирался отвечать. Он смотрел во мрак – туда, где металлические ограждения становились все тоньше и начали отклоняться в стороны.

– Я только хочу знать, действительно ли ты отошел в виноградник или помог своей матери с расщеплением?

Его прямо подбросило на сиденье. Ник закричал на меня, да так яростно, что перестал контролировать свой голос и сорвался на писк:

– Я сказал вам правду! Я отошел от машины! И я понятия не имею, как надо расщеплять человека! Я и без вас все время чувствую себя виноватым, черт побери! Но все произошло так быстро!

Я видеть, что Ник пытается успокоиться. Я почти пожалел его. Мне тоже не хотелось выглядеть смешно.

– В общем, вам лучше знать, – сказал он, – я был по ту сторону ограды, когда приехал этот солдат и заговорил с вами. Мы спорили с Мари, я не хотел возвращаться домой, все было так интересно: эти вездеходы, или как их там называть? – а у Джеффроса помощник, который летал на крыльях. Серьезно. Я хотел остаться и узнать побольше. Я спорил с Мари все время, пока мы ехали по винограднику. И она сказала, что один раз нас уже арестовали, и совершено ясно, что подняться на холм мы не сможем, мы ведь видели снизу, как вас там что-то остановило. В общем, Мари настаивала на том, что мы должны вернуться домой раньше, чем кто-нибудь скажет вам, что мы здесь. А я сказал, что Джеффрос и его помощники отнеслись к нам очень хорошо… Ну и в итоге я пошел в этот виноградник и сказал, что никуда не поеду, даже если вы узнаете. Скажу, что заблудился и попрошу вас проводить меня на Землю как в тот раз. А она сказала, что надеется, что вы устроите мне головомойку, а потом она поехала дальше по винограднику. А я просто шел за ней с другой стороны ограды и надеялся, что она передумает. И вдруг мама и этот Белый Нут внезапно вышли из-за машины и мама сказала что-то вроде:

– Наконец и вы здесь появились, моя дорогая!

И они даже не искали меня. Я думаю, они не знали, что я тоже там был.

– Да, – сказал я. – Кажется, тебе можно верить. Плестись следом и капризничать – это типичная ошибка, многие ее делают, когда спорят с теми, кто старше и умнее. Но ты не рассказал про все ваше путешествие.

– О, с пылью нам здорово повезло! Мы чуть шеи не свернули, высматривая дорогу, и видели, как вы ехали. Мари сказала, что вы бы нас обязательно засекли, если бы не устроили настоящую пыльную бурю. Когда вы подъехали к самолету мы спрятались в винограднике, только и всего.

– Еще что? – потребовал я.

– После того, как мы попытались подняться за вами на холм и не смогли, мы пошли к самолетам, и солдаты почти сразу нас арестовали.

– Не то, я хочу знать все остальное.

– То есть, вы хотите знать, что кентавр…

– Хорошая попытка, – перебил его я. – Но я не про кентавра спрашивал. Я хочу знать все о твоей предыдущей жизни. Какими байками твоя мать кормила тебя все эти годы?

– В течение примерно двух лет, – сказал Ник несчастным голосом. – Я ни единому ее слову не верил. Все это было настолько нереальным, что я многое использовал для своей игры в Бристолию. – Голос у него стал совсем тонким, и Ник замолчал.

Я тут же спросил себя – действительно ли Ник был таким уж эгоистичным ребенком, или просто из-за отсутствия опыта он не знал, что делать? Каков бы он ни был, сейчас не помешал бы небольшой подкуп.

– Ну, хорошо, – сказал я. – Если расскажешь мне все, то я сам изучу эту твою игру и скажу – есть ли перспективы. Подойдет? Ничего большего я не могу обещать.

В оранжевом свете фонарей я увидел, что Ник сразу разрумянился.

– Я не думал… это только… Спасибо, в общем. Но я не могу вам рассказать много полезного. Мама никогда не говорила мне, кто мой настоящий отец. Но с тех пор, как она сказала, что Тед Мэллори мне не папа, я решил, что приму отца в любом случае. Она только один раз проболталась мне, что я ужасно важная персона – то есть буду, если что-то там унаследую. Это не самое лучшее чувство. Все время предполагается, что вы будете слишком заносчивы, слишком высокого мнения о себе. И все время думаете – почему я такой? Может, всё это просто вздор? Но просто так не выходит избавиться от этого чувства. Я даже вам завидую, у вас есть настоящие тайны, реальные причины для того, чтобы сознавать, что вы лучше других.

Стэн приглушенно захихикал.

Я проронил:

– Должно быть, она все-таки рассказала тебе немного больше.

– Ну, она говорила о таких вещах, как расщепление и о существовании других миров, и что в половине их волшебство есть, а в другой половине – нет. – Сказал Ник равнодушным тоном. – Она мне все уши прожужжала этим своим волшебством. В пятницу вечером она пыталась рассказывать мне про то, что говорил ей на банкете Белый Нут, но я заявил, что мне все это надоело, и просто ушел от нее.

Ну и ребенок! Я почти жалел Джанин, хоть она и была преступницей. Однако я был не намного лучше в этом возрасте. Моя мать могла бы порассказать.

– Она уже давно знала этого Белого Нута?

Ник нахмурился.

– Думаю, да. Сперва я думал, что никогда раньше не видел его. Но потом, в пятницу, когда мы пошли на банкет, он что-то сказал, повернулся ко мне в профиль, и тогда я понял, что часто видел его раньше, когда я был еще маленьким. Он тогда не носил бороду. Белый Нут часто приезжал к нам домой. Но, наверное, папе он сильно не нравился, и, в общем, он перестал нас навещать.

– Этот Белый Нут говорил тебе то же, что и мать? – спросил я и мысленно скрестил пальцы. От того, что рассказывал сейчас Ник, зависело, правильно ли я выстроил свою концепцию. Ник снова нахмурился:

– Я не помню. Я только помню, что мама при нем говорила все то же – и про мое происхождение, и про волшебство, и он никогда ее не останавливал, и не говорил, как сказал бы любой другой, что она городит ерунду. Я пытаюсь вспомнить. Я был еще очень маленький.

– А Мари? – спросил я. – Что из всего этого знала она?

И тут Стэн меня перебил:

– Знаешь, Руп, мне кажется, девочка все еще жива. Она двигается и, кажется, даже пытается что-то сказать.

Это сразу отвлекло Ника от нашего разговора. Он встревожено повернулся и встал на колени на сиденье, чтобы видеть Мари. Я повернул зеркало заднего обзора так, чтобы видеть ее и похолодел: несомненно, мое колдовство затронуло Мари. Она беспокойно дергала руками и головой, за стеклами ее очков глаза, кажется, немного открылись, а из бескровных губ доносились какое-то невнятное бормотание. Я горестно наблюдал за ней и думал, сколько еще времени я смогу поддержать в ней эту полужизнь? Несколько часов? День? А, может, больше?

– Повтори еще раз, я не расслышал, – сказал Ник, наклоняясь к ней.

Не слишком честно с моей стороны, но я решил воспользоваться тем, что его внимание сейчас занято Мари.

– Ник, твоя мать когда-либо говорила тебе, почему Земля носит кодовое имя Вавилон?

– Кто-то по имени Хорус или что-то вроде того. Она всегда смеялась, когда говорила об этом, он, мол, хотел завоевать Землю, но в место этого устроил Вавилонское столпотворение. – Ник почти не думал, что говорит, так как все его внимание было занято Мари. Он наклонился через сиденье и тихо сказал:

– Нет, нет, до завтрашнего вечера он точно не будет. Ты ничего не пропустишь.

В общем, все в порядке. Кодовое название Земли никак не связано с непостижимыми тайнами. Я слышал версию о смерти Корифоса Великого – якобы он пытался завоевать Землю, но где-то здесь умер.

– Что она говорит? – спросил я у Ника.

– Она обещала папе, что пойдет слушать его речь почетного гостя. – Ответил Ник и повернулся ко мне, полный надежд. – Она будет в порядке, правда? Она вырастит новую половинку себя?

Я уставился на него и думал, что ответить. Немного странно было, что я так расклеился, при мысли о Мари. У меня сжалось горло и странно ныло где-то в груди. Похоже, я не мог себя пересилить и сказать Нику хоть что-нибудь. К моей радости, Стэн решил взять все на себя:

– Нет, Ник, так не бывает. Чаще всего бывает так: самые сильные, вроде твоей сестры, могут продержаться некоторое время. Но вот в таком плачевном состоянии.

– Она мне не сестра, а кузина. – Поправил Ник. – И как долго она продержится?

– Не хочу тебя зря обнадеживать, – мягко ответил Стэн, – иной раз они держатся даже по многу лет.

Ник снова глянул мне в лицо, в его темных глазах оранжевые фонари автобусной станции горели почти зловеще. Это было похоже на то, что творилось в моей душе.

– Вы сказали, что есть еще способ! – воскликнул он. – Чего же вы ждете? Сделайте это!

– Я не уверен, что я смогу… я… Это непостижимая тайна, – признался я наконец.

– Я никому вас не выдам! – заплакал Ник, – только верните Мари.

– Это не так просто, как тебе кажется. Требуется очень много времени. И я никогда такого не делал, так что не знаю, получится ли у меня. И мне нужен по крайней мере еще один магид. И я не уверен, что у нас будет…

– Как же вы не понимаете! – закричал Ник. – У меня была ужасная жизнь, пока не приехала Мари и не поселилась у нас! Она нужна мне! Вы не знаете, какая она!

– Я уже понял, какая она, – сказал я мягко, – но, кажется, у меня нет, у меня нет…

– Руперт, – внезапно перебил меня Стэн. – он прав. Используй Вавилонскую тайну, чем больше я смотрю, тем больше убеждаюсь, что именно эта девушка должна стать новым магидом.

Как я должен был ему признаваться, что именно Вавилон и был моей последней надеждой? Никто не может использовать непостижимую тайну просто потому, что ему так захотелось. И мысль о превратном понимании этого была почти так же невыносима, как и мысль о том, что я могу ошибиться – ведь я хотел вернуть Мари не меньше, чем Ник. Поэтому я просто закричал на Стэна, чтобы скрыть свои чувства.

– «Должна», значит? Почему они тогда все это допустили? Почему на меня все теперь взваливаете?

– Ты же знаешь, что стихи не могут работать по отдельности. Это не позволено. Но у тебя будет моя часть стиха, когда ты попросишь…

– Я не это имел в виду, – оборвал его я. – Почему вы оба взваливаете на меня самую трудную и ответственную часть работы? Волшебство, которое может совсем ее убить? А у меня есть и другие обязанности, между прочим. Мало мне забот с этим узлом силы в гостинице, тут еще раненый кентавр и преступники, и один из них все время вмешивается в магию узла? А этот узел настолько силен, что я не уверен, хватит ли у меня сил, чтобы продолжать все то, что я делал до сих пор и держать путь открытым, и присматривать за Мари…

– Я буду заботиться о Мари, – перебил меня Ник. – Я это сделаю.

– … а еще есть Эндрю и все остальное, – договорил я. – И, да, Ник, думаю, тебе придется не отсиживаться как раньше, а помогать изо всех сил. Потому что я один просто не могу разорваться.

– Ты забываешь то, что я все время тебе говорил, Руп, – сказал Стэн. – Занимайся делами по мере необходимости. Не обязательно наваливать на себя всю кучу разом. А то штаны треснут.

– Я сделаю все, что можно, чтобы вам помочь, – нашелся Ник. – Что угодно, я обещаю.

– Хорошо, ответил я. Это было так прекрасно: просто отдыхать. – Сразу, как выберемся из этой ужасной трубы, я тебя и загружу.

Мы еще подождали. Остановка действительно изменялась очень быстро. Как будто рост растений засняли на пленку и пустили с большой скоростью. Металлические ограждения превратились в ветви и разошлись в стороны, растягивая пластиковый навес. Стало гораздо темнее, и мы заметили множество новых, тоненьких полупрозрачных стебельков. Мы слышали, как они трещат на ветру. Остановка очень быстро стала походить на аллею странных деревьев с переплетенными наверху ветвями. Мои руки дрожали от нетерпения. Ник не знал, спрашивать ли меня, но за всех спросил Стэн:

– Что, можно выдвигаться?

Я включил фары и повернул ключ зажигания. Остановка внезапно зазеленела. То есть не только сверху, где был зеленый пластиковый навес, а вообще. Длинные зеленые пластиковые листья вдруг стали расти прямо из металла. И когда мы поехали, они громко зашелестели. Это было так изящно, что мне даже жаль было отдавать металлу приказание вернуться к своей прежней форме. Причем, мне на этот раз пришлось быть очень точным, чтобы и Мари не вернулась к прежнему состоянию.

– Чертовски жаль, – вздохнул Стэн. – Хотел бы я видеть лица местного населения, если бы они застукали свою автобусную остановку за подобными развлечениями.

– Теперь вы что будете делать? – нетерпеливо спросил Ник.

– Надо зайти в гостиницу, в мой номер. Нужно сначала поговорить с моим братом.

Я рванул к гостинице так быстро, как только позволяло одностороннее движение. Мой уже на ходу разваливающийся автомобиль протестующее лязгал и бренчал где-то в области переднего привода. Когда мы выехали на рыночную улицу, Ник сказал:

– За стойкой регистрации есть инвалидное кресло. Я пойду, прикачу его. Мы на секундочку остановились напротив главного входа, чтобы Ник зашел в гостиницу. Дверь, разумеется, была заперта, и мне пришлось чуточку убедить замок поддаться, но больше потом не открываться. Потом мы потащились на машине дальше, к автостоянке для служащих гостиницы и остановились рядом с псевдолендровером Билла. Я был ужасно рад увидеть его машину. Я нуждался в помощи своего брата и послал ему мысленный приказ – встретить нас у лифта, после чего приступил к уговорам еще одной запертой двери.

– Руп, ты нуждаешься в той части стиха, которая известна мне? – спросил Стэн.

– Пожалуйста, – сказал я, высовывая ногу из машины. Пришлось как следует толкнуть дверцу прежде, чем она открылась.

– Сейчас скажу, – и Стэн зачитал своим хриплым голосом:

– А в Вавилон сколько миль будет путь? – Сотня без тридцати! Хватит свечи, чтоб дойти, не свернуть? Даже назад прийти! Быстро шагай, утро путь озарит прежде, чем свечка сгорит.

Это имеет какой-то смысл для тебя? – Спросил он.

– Да, и очень большой, – ответил я. – Мой стих тоже об этом говорит. Думаю, стих Билла – это недостающее звено, которое все объясняет.

Говоря это, я открыл заднюю дверцу (очень помятую и продавленную внутрь), и тут подоспел Ник с инвалидным креслом. Мы соединенными усилиями извлекли Мари из машины и усадили в кресло. Видимо, мои чары все еще действовали на нее – она определенно стала гораздо больше весить. Но в кресле Мари выглядела все же очень маленькой и странной – с ее бледным лицом и невнятным бормотанием. Я приказал Нику идти впереди и следить, чтобы Мари не вывалилась, попрощался со Стэном, и осторожно повез Мари к гостинице. Когда мы наконец попали в вестибюль, с его зеркалами, я увидел, какое безумное трио мы составляем. Ник весь с ног до головы был покрыт пылью – словно его покрасили золотистой краской. Я выглядел не намного чище, и в придачу сильно обгорел. Мой самый лучший замшевый пиджак весь обуглился спереди, а на джинсах зияли рваные и прожженные дыры. Волосы тоже обгорели, и на лбу осталась коротенькая челка, которую словно прилизало назад. Лицо же сильно покраснело и кое-где покрылось волдырями – кроме участков кожи вокруг глаз, их защитили очки. Что до Мари, то она была похожа на маленькую сумасшедшую ведьмочку, на которую кто-то высыпал целый мешок муки. Но когда Ник открыл дверь в Большой Лобби, я понял, что мы совершенно не выделяемся своим внешним видом.

Я напрочь забыл про сегодняшний маскарад. Народ ходил вокруг в самых немыслимых нарядах, включая сияющую гусеницу с по крайней мере пятью парами человеческих ног. Викинги, иностранцы всех типов, люди в плащах и с косой, несколько обильно политых кровью покойников и множество ошеломительных девушек с вырезами и прорезями на самых неожиданных деталях туалета. Кое-кто был почти без одежды. Одна особа, весь наряд которой состоял из пары широких ремней и высоких красных сапог, чуть не заставила Ника свернуть шею. Мари там просто потерялась. Шум, смех, яркий свет сделали ее очень беспокойной. Она даже сделала пару попыток встать. Пока Ник любовался на красные сапоги, она все-таки сумела вылезти из кресла, поэтому ему пришлось догонять Мари – спотыкаясь о чужие ноги шлейфы. Возле гусеницы Ник ее поймал.

Не успели мы усадить Мари и снова пуститься в путь, как столкнулись лицом-к-лицу-лицом-к-лицу с Риком Корри, которого сопровождали два лощеных изящных молодых человека, одетых в яркие кринолины из шелка, и с не менее яркими пляжными зонтиками в руках.

Один из них уставился на нас и заявил:

– Какие необычные костюмы.

Второй сильным тенором добавил:

– А вы из какой секции?

Ник, видимо, давно и хорошо их знал, потому что сразу нашелся:

– Да, мы инопланетяне. Мы жертвы экологической катастрофы на Тау Центавре.

– Во как, – сказал Рик Корри. – Видимо, это из-за первого костюма, да? Я слышал, что вы пытались нарядиться настоящим кентавром?

– Ну, да. Я попробовал, но с ногами не вышло. Мы эти костюмы изобрели буквально в последнюю минуту.

Ник заметно вспотел, когда мы наконец вывезли Мари в коридор. Он вытер рукавом пыль со лба и высказал надежду, что нам больше не придется никого обманывать. И конечно, по закону подлости, на следующем повороте мы наткнулись именно на Тэда Мэллори и Тину Джанетти.

– Идея отличная, но исполнение ужасное. – Заявил Тэд. – Что вы сделали с Мари?

Мари, на беду, его узнала. Она снова что-то забормотала и попробовала встать. Я поспешно перебил ее:

– Она у нас лунная вдова из того рассказа Х.С. Блэндс.

Мэллори, конечно, никогда этого не читал, но я понял, что ему не хочется признаваться. Он взял Тину под руку и пошел с ней дальше, продолжая разговор:

– Отлично, но слишком пестро.

Но его подозрительность еще не полностью рассеялась, поэтому он обернулся и заявил:

– Ник, этот костюм мне нравится еще меньше, чем ваш кошмарный кентавр. Не надейся на призы, ладно?

Мы на совсем уже ватных ногах подрулили к лифтам. Оба были наверху, поэтому Ник прижал пальцы к кнопкам вызова.

– Папа был хуже всех. Я не выдержу, если мы еще кого-нибудь из знакомых встретим!

Он смотрел на толпу людей, окружающих ангелов с арфами – они выходили из лифта справа. А из лифта слева вышла Джанин.

Глава 19

Руперт Ванаблес для архива Инфорион. Продолжение.

Джанин, конечно, сделала приятное лицо. Она встала в проеме лифта и жалостливо посмотрела на Мари:

– Боже мой, что это с моей племянницей? – спросила она.

На Джанин все еще был тот «окровавленный» джемпер. Я понял, что ярче всего люди запоминают именно такие моменты. Жуткие события на Талангии навсегда врезались мне в память из-за ярких и сочных земляничных пятен на одежде Джанин. Я через силу заставил себя перевести взгляд на ее лицо и сдержанно сказал:

– Я точно не знаю, что случилось с Мари. Но думаю, вы мне можете рассказать.

Кошмарная ликующая улыбочка промелькнула на лице Джанин.

– Понятия не имею, – она злорадно созерцала мое обгоревшее лицо и белое лицо Мари, – но, думаю, она должна пойти в свою комнату и поскорее лечь в постель.

Очевидно, Джанин думала, что никто ничего о ней не знает. Я задался вопросом – какие чувства сейчас испытывает бедный Ник? Если я чуть не взорвался, встретив Джанин, то что переживает он? В десять раз хуже? – Я обернулся, но Ника не увидел. Он попросту испарился. А в нескольких шагах от нас стоял Билл и с ужасом смотрел на Мари. Мари же, в свою очередь, признала Джанин и пыталась что-то сказать, она забормотала и задвигала руками.

Все еще сладко улыбаясь, Джанин наклонилась к Мари:

– Что ты хочешь сказать? Как вы думаете, что она говорит?

То, что Билл оказался рядом, придало мне уверенности. Я хотел обвинить Джанин сразу во всех ее преступлениях, но к счастью, понял, что это мне ничего не даст. Она знала, что нет никаких свидетелей, и никто не докажет, что это она расщепила Мари.

Чтобы заполнить паузу, я наклонился к Мари с другой стороны и брякнул первое, что пришло мне в голову:

– Она пытается сказать вам, что кто-то расчленил на вашей правой груди шесть маленьких кроликов.

Джанин резко вскинула голову. Она молча сверлила меня глазами пару секунд, очевидно думая, стоит ли вообще замечать мое высказывание, потом нашлась и изобразила полное непонимание.

Билл ринулся ко мне со словами:

– Боже мой, Руп! Что за черт?!

– Пойдем с нами в лифт. Я расскажу. – Я снова оглянулся, разыскивая Ника, но его не было видно. Самое быстрое и незаметное исчезновение на моей памяти. Я мог только надеяться, что он сам найдется. Мы с Биллом втиснулись в лифт вместе с инвалидным креслом и поникшей Мари, и, пока ехали наверх, я коротко рассказал своему брату, что произошло.

– Нифига себе… Ну, зато теперь понятно, почему вы такие красивые все. Никогда не слышал, чтобы ты так грубо говорил с дамами, но теперь хоть ясно, почему. А что ты думаешь насчет этого кентаврика, Роба?

– Придется из него клещами правду вытягивать, – ответил я. – Однако готов об заклад побиться, ты ему спас жизнь, когда сбил его машиной. Очевидно, предполагалось, что он должен провожать меня на Талангию.

– А что ты будешь делать с Джанин и этим Белым как-его-там? У тебя ведь нет свидетелей, кроме Ника. А она – его мать !

– Да, знаю я… К тому же лучше Ника никто не проведет Мари в Вавилон. А мы можем лишиться последних свидетелей.

Индикатор показал, что мы проехали четвертый этаж. Скоро будем у себя.

– Билл, я вынужден просить тебя рассказать твой кусок Вавилонского стиха. Мне это нужно.

– Да, конечно. Это центральная часть, – и он начал быстро цитировать:

– Трудно ли мне войти в Вавилон? – Трудно, как в море мечты. – Что попросить, и что может дать он? – То, в чём нуждаешься ты. Только что нужно проси и бери прежде, чем свечка сгорит.

Как только он закончил, лифт остановился и двери открылись. Я сказал:

– Спасибо. Видимо, это и правда главная часть, – и повез Мари вперед.

Тут открылся другой лифт, и оттуда вынырнул Ник. У него было такое странное лицо, что я не рискнул его расспрашивать, а просто сказал:

– Хорошо, что ты нас догнал. Давай в мой номер, а я закажу нам что-нибудь поесть прямо туда.

– Кажется, я не хочу есть, – уныло сказал он.

– Ты , может, и не хочешь, но я охотно доем за тобой, – утешил его Билл.

По-видимому, это был самый лучший подход к Нику. Он пошел следом за мной и Мари. Пока нас не было, узел снова кто-то подправил. Мы обогнули один зеркальный угол, обогнули второй, но моего номера все еще не было. Я подумал – может, это происходит всякий раз, когда Белый Нут отправляется на Талангию? Я спросил Билла, что он думает.

– Не только это, думаю, кто-то еще здесь хозяйничал. Твой номер с каждым разом все дальше.

Ник сказал, что хочет зайти к себе и взять свитер, а потом нас догонит. Мы с Биллом хором сказали:

– Нет, мы лучше тебя здесь подождем!

– А где номер Мари? – Спросил я, пока Ник отпирал свою дверь. Он указал на следующую дверь:

– Там. А что?

Мне почему-то не нравилось предложение Джанин – что Мари должна лечь в постель в своей комнате.

– Хочу проверить кое-что. – Сказал я. – Где ключ?

– Поищите у нее в правом кармане, – ответил Ник.

С дрожью я извлек ключ из кармана Мари и вошел в комнату, которая была куда меньше моей. Здесь было на диво много вещей. Если судить поверхностно, я бы сказал, что Мари забрала с собой в поездку все или почти все свое имущество. Изрядно потрепанный, посеревший от времени игрушечный мишка сидел на кровати. Сама кровать выглядела так, словно на ней спали уже много лет. Плюс куча одежды на полу, лэптоп на туалетном столике и несколько коробок с книгами, у которых был весьма зачитанный вид. И что-то во всем этом было неправильное… Вернее, я чувствовал, что в комнате есть что-то не то, но не мог сказать, что именно. Но когда Билл решил вкатить кресло с Мари в комнату, я запретил ему это делать. Билл не хуже меня ощутил опасность и отступил, а я пробрался в комнату и замер, среди кучи вещей, не зная, с чего начать.

– Сперва поищите в компе, – сказал Ник от двери. Он уже надел большой пушистый свитер и сильно дрожал, словно только сейчас почувствовал, как в гостинице холодно. – Она много за ним работает.

Я открыл лэптоп и включил его. Когда экранчик засветился, я бездумно сделал то же, что всегда делаю с любым из моих компьютеров – а именно запустил проверку на вирусы, но не простую, а магическую. Результат был ошеломительным. На экране загорелась зловещая надпись «обнаружен вирус». Кое-что во всем этом мне было понятно. Захлопнувшиеся кластеры объединялись в столбцы, и все это напоминало сухой подлесок – длинные пруты, которые мгновенно отращивали шипы, и все множились, множились… Я стоял, опустив руки и в отчаянии смотрел на все это – полная безнадега. Можно просто отправиться домой, лечь и умереть. У меня ничего никогда не получится. Все, к чему я прикасаюсь, сразу начинает работать не так, как надо. Буквально все…

Возглас Ника вернул меня к жизни. Мальчик указывал на кровать Мари. Колючий темный кустарник прорастал сквозь постель. Злобные шипы разодрали подушку, толстые стебли свернулись под одеялом и несколько веток даже проткнули потрепанного мишку. Я тут же забыл про свое отчаяние – от злости. Вот почему Джанин так настаивала на том, чтобы Мари легла в постель! Без сомнения, Джанин расщепила Мари на Талангии, чтобы ее нашли вместе с другими убитыми наследниками престола. Должно быть, Джанин очень разозлилась, увидев, что Мари все еще жива, и я поддерживаю ее. И заколдовала комнату, зная, что шипы наверняка убьют беспомощную Мари. Что интересно – меня почему-то больше всего разозлило то, что шипы терзают игрушечного мишку – наверняка, он у Мари любимец.

– Терновая леди, – выдохнул Ник. – Мари ее во сне все время видела. Помните, мы тогда танцевали ведьминский танец в Бристоле? Мы от нее хотели избавиться.

– Не вышло бы. Это кошмарная богиня. Вирус в компьютере – тоже она. Когда Мари пользовалась компьютером, богиня могла все сильнее влиять на нее.

Тут я понял, что уже по-настоящему уважаю Мари – ведь все это время она боролась с таким врагом!

– А вы можете это победить как-то? – спросил Ник.

– Могу, конечно, но это за один день не делается. Волшебство, связанное с различными божествами обычно отнимает очень много времени. Иногда приходится призывать на помощь другое божество. – Я тяжело вздохнул. Терновая Леди не была первоочередной задачей. – Пока мы только отгородимся от этой богини и будем держать ее подальше от Мари.

Мы это сделали. Я понял, что силы у меня на исходе. Шипастый кустарник был очень сильным. После этого мы пошли дальше по коридору, чтобы найти наконец мой номер, помыться и передохнуть прежде, чем начать развлекаться с вавилонским стихом. Когда мы добрались до моего номера, то увидели, что на двери что-то прилипло. Прямо посередине, под номером.

– Ёпть… – сказал Билл. – Когда я уходил ничего такого не было!

Это был один из самых отвратительных символов черной магии. Его негативная энергетика была такой могучей, что Ник задрожал еще сильнее, а Мари издала какой-то невнятный крик и попыталась закрыть лицо. Я не сомневался – Джанин только что побывала здесь – незадолго до того, как встретить нас в лифте. Я стиснул зубы и шагнул к двери.

– Не ты, дурачок, – Билл оттолкнул меня. – Разве не видишь, эта штука нацелена лично на тебя.

Он схватил символ обеими руками – руками, привыкшими закапываться по локоть в навоз или компост. В одну секунду мой брат швырнул смятую горстку на пол, где она снова попробовала расправиться. Но Билл прижал ее ботинком. На пару секунд в коридоре здорово завоняло.

– Сказал же – твою мать, – Билл вытер ладони о свое фермерское пальто.

В моей двери зияла аккуратная круглая дыра. Но, во всяком случае, это была чистая дыра. Я отпер дверь, и мы всей толпой ввалились внутрь. Билл, уходя, оставил свет включенным, так что я сразу увидел Роба, который все еще спал на моей кровати. Убедившись, что злой символ на двери ничем не повредил ему, я покатил Мари в ее инвалидном кресле туда, где Роб не мог ее увидеть, если вдруг проснется. После этого я взялся за телефон.

– Гамбургеры с жареной картошкой всем?

– Мне два чизбургера, – ответил Билл. Вот что значит годы и годы разногласий! Я даже виду не подал. А мой брат невинно продолжил:

– Интересно, кентавры что едят? Они не вегетарианцы часом?

– Понятия не имею. Может, заказать ему вегетбургер и какой-нибудь салат?

– В вегетбургере полно синтетических добавок. Еще отравится. Лучше не надо, – ответил Билл жестко, – но, с другой стороны, вероятнее всего в гамбургерах лошадиное мясо.

На этом месте Ник не выдержал и рассмеялся. Билл и я вперили в него взгляды, и я с тревогой сказал:

– Наверное, у нас тут вообще не найдется для него подходящей еды. Может, не надо ничего ему заказывать, тем более, он все равно еще не проснулся?

Билл добавил свои три гроша:

– А вдруг нет земной еды, которая бы ему не повредила ?.. У них там не бывает кофе, и, кажется, молоко ему тоже нельзя. Даже вода здесь вся полна химикатов.

Тут Роб приподнялся на одном локте. Он выглядел намного лучше, чем несколько часов назад.

– Пожалуйста, не надо! – заныл он. – Ужасно хочется есть! Что у вас правда не найдется еды для меня?

– Зависит от того, ешь ли ты мясо.

– И очень люблю, – сказал Роб с энтузиазмом. – И хлеб, и салат, наверное, тоже съем. И молоко я пью.

– Отлично, тогда всем чизбургеры, жареную картошку и кофе.

Я взял трубку и загородил собой от Роба Мари. Ник серьезно и с любопытством рассматривал кентавра. Я не торопился, потому что горничная, которая принимала заказ, здорово нервничала и несколько раз просила меня повторить.

– Последний вопрос, сэр, – сказала она, – вы можете обещать, что тот, кто доставит вам заказ, не будет шокирован видом эксцентричных карнавальных костюмов?

Я глянул на Роба, затем на Мари, скользнул взглядом по Нику и спокойно уверил горничную, что в моем номере нет ни одного эксцентрично выглядящего человека.

– А вы можете точно указать, где находится номер 555? – Обеспокоено продолжала горничная. – Сотрудники совершенно необъяснимо блуждают по гостинице. Мы стараемся избежать дальнейших жалоб на обслуживание.

Роб решил, что тема будет закрыта, если он ляжет назад и закроется одеялом с головой. Мне же хотелось, чтобы он по возможности оставался снаружи, поэтому я повернулся от телефонной трубки и спросил:

– Роб, как насчет сена?

– Сено?! – Роб вылез из-под одеяла с круглыми глазами.

– Одну охапку или две?

– Что ?! – вскричали одновременно и Роб и горничная в телефоне.

– Извините, – сказал я в трубку. – У нас немного странное чувство юмора. Скажите тому, кто принесет нам ужин, что до номера 555 надо сделать три поворота от лифта. Во всяком случае, так было, когда мы сейчас до него добрались.

Я отвернулся от телефона, подтянул к себе стул и сел так, чтобы загородить Мари от Роба.

– Послушай, – сказал я. – Ты не мог бы ответить мне на пару вопросов, пока мы ждем еду?

– Буду только рад вам помочь, – ответил Роб несколько настороженно.

– Сомневаюсь, что ты рад. – Сказал я. – Я требую, чтобы ты отвечал максимально точно и коротко. Итак: кто тебя сюда послал?

– Кнаррос, – ответил Роб растерянно.

– А Кнарросу кто велел тебя послать?

– Не думаю, что Кнаррос кого-то слушается.

– Роб. Я просил точно. Кто?

– Я… я не могу сказать вам. – Роб побледнел и стал выглядеть по-настоящему больным. Несмотря на то, что мне рассказал Стэн, я почувствовал себя извергом.

– Хорошо. Кого конкретно вы должны были привести на Талангию?

– Я… – у Роба сел голос, и он без сил опустился на подушку.

– Не меня, верно?

– Нет, не вас. – Роб страдальчески закрыл глаза.

– Ник, может, ты прояснишь этот вопрос?

Ник низко опустил голову и выдавил:

– Мари. Роб сказал, что его дядя хочет с ней серьезно поговорить.

– Но тебя они не звали? – продолжал я.

Ник покачал головой.

– Но я не собирался пропускать такое событие.

Джанин совсем не знает своего сына, если подумала, что просто не позвать его – достаточно, чтобы он не появился на Талангии. Но, наверное, у всех матерей шоры на глазах. Моя же мать не видит в упор, что я делаю какие-то очень странные вещи. Вернее, что все три ее сына делают какие-то очень странные вещи.

– Наверное, вы очень интересно разговаривали там в лифте втроем – ты, Роб и Мари, верно?

Ник с Робом испуганно переглянулись.

– Думал, вы не заметили. – Обронил Ник.

– Сами расскажете?

После этого воцарилась мертвая тишина. Только Мари невнятно бормотала за моей спиной, и я расслышал «говори», но не смог определить, велит ли она Нику молчать или наоборот. Но, похоже, она следила за нашей беседой. Это меня впечатлило. Даже подпитываясь только моим «растительным» волшебством, она упорно продолжала жить, причем довольно активно.

Роб наконец сдался и, не глядя на меня, выдавил:

– Хорошо. Я сказал Нику, что мы – кузены. Но я был уверен, что я сейчас умру…

– … и у нас не было много времени на разговоры, так как вы двое потянули лифт вниз, – быстро вмешался Ник.

– А теперь поподробнее пожалуйста, как кентавр с человеком могут оказаться родственниками? – потребовал я.

– Конечно, звучит странно, – сказал Роб, и его красивые глаза так и засверкали честностью. – Мой дядя Кнаррос признал маму Ника как свою сестру.

– И когда же это произошло? – спросил я. Надо было спросить, по какой причине , но я точно знал, что на этот вопрос Роб ни за что не ответит.

– Пятнадцать лет назад, еще до того, как она уехала из империи.

– То есть Джанин – гражданка империи Корифоидов?

Роб кивнул:

– Да, она родилась на Талангии.

Похоже, кентавр не врал. Думаю, из Ника я бы столько не вытянул. Но Ник еще был нужен мне – он один мог помочь Мари. Билл смотрел на меня с тревогой – видимо, гадал, как мне напомнить. Внезапно я понял, что смертельно устал от всего. Я кивнул брату, прелагая ему теперь заняться Робом, выбрал чистую одежду и пошел в ванную, чтобы вымыться и привести наконец себя в порядок. Приняв душ я почувствовал себя куда лучше – даже при том, что у меня сгорела часть волос и пришлось намазаться бальзамом от ожогов.

Билл больших успехов не добился – это было заметно по тому, как сиял правдивыми глазами наш кентаврик. Ник выглядел очень подавленным. Я открыл холодильник и вытащил небольшую бутылку бренди.

– Сделать тебе коктейль, Билл?

Билл у нас никогда не увлекался алкоголем.

– Не перед работой, Руп. Но мне кажется, тебе самому не помешает.

Я сделал всего один глоток – яркий, вкусный, согревающий – и повернулся к Робу. Я мог бы сообщить о смерти Кнарроса, рано или поздно он все равно должен узнать, но вместо этого я решил подействовать на него с помощью Мари.

– Знаешь, что с ней случилось? – спросил я, указывая на инвалидное кресло.

Роб вытаращил глаза и побледнел.

– Ее расщепили, да? Я знаю, что тогда люди покрываются инеем, вот, как она…

– Правильно. Мари расщепили. И мало этого – портал открылся в жерле вулкана, так что ее вторая половина безвозвратно уничтожена.

Я сделал еще один большой глоток, не переставая следить за Робом и надеясь, что это на него подействует. Так и случилось. Он снова стал выглядеть совсем больным, но теперь, надеюсь, не слишком притворялся.

К сожалению, именно в эту минуту нас разыскала горничная – с поспешностью, которая в другой ситуации была бы весьма похвальной. Она принесла огромный поднос, загруженный чизбургерами, корзиной жареной картошки и самым большим кувшином с кофе.

Я всем выдал по солидной порции. Конечно, немного страшно подумать, во сколько мне обойдутся эти пасхальные выходные… Я украдкой глянул на Роба и заметил, что румянец к нему уже вернулся, и он выглядел весьма самодовольно – как человек, который сумел вывернуться из трудной ситуации.

Нет, дорогой ты мой, мы еще побеседуем! – подумал я.

Но на тот момент мы все, конечно, были озабочены тем, чтобы как следует поесть. Даже Ник не выдержал и соблазнился жареной картошкой, запах, конечно, у кого угодно пробудил бы аппетит. К моему огорчению, Мари ничего есть не могла. Ник с удивительным терпением убеждал ее выпить немного сладкого кофе, в то время как Роб с Биллом на пару уничтожали порцию Мари. Это надо было видеть – Роб раскраснелся, жуя чизбургер, даже копыто высунул из-под одеяла, оказывается, кентавры не только быстро выздоравливают, они еще и едят за троих!

Про птенцов квак я начисто забыл, но тут они оба вывалились из-под кровати, отчаянно пища, чтобы про них не дай бог не забыли. Билл покрошил им хлеба и чипсов. На Мари юные кваки подействовали просто невероятно: она наклонилась вперед и с нежностью следила за ними. Даже слабая улыбка появилась на ее бесцветном лице. Конечно, я помнил, что она мечтала работать ветеринаром. Я не хотел, чтобы она снова стала беспомощным овощем, поэтому отодвинул свой поднос и тоже стал бросать птенцам крошки. Они навалились на еду, и Мари снова заулыбалась, наблюдая за ними.

– Ну, все, передохнули – теперь время заняться нашими проблемами. Роб, мы хотим вернуть Мари при помощи одной из непостижимых тайн. Ты должен поклясться, что никому ничего не расскажешь.

– Можешь просто его заколдовать на время.- Посоветовал Билл.

– Не-не-не, – заныл Роб, – я клянусь. – Хотите – засну, пока вы тут колдуете?

– Не обязательно, если ты действительно поклянешься не болтать.

Он торжественно поклялся именем Корифоса Великого. Билл подмигнул мне.

– Свечей-то у тебя хватит, Руп? Все пойдут в дело. Можешь мне их дать?

Так же, как Мари, похоже, никуда не ездила без своей ветеринарной сумки, я тоже никуда не отправляюсь без вещей, которые могут мне пригодится для работы магида. С собой у меня было восемнадцать простых белых свечей и подставки к ним.

– Их должно хватить, – сказал я Биллу. – Я не хочу, чтобы кто-нибудь выходил из этой комнаты, пока мы не закончим. У нас есть по крайней мере два сильных врага. Билл, ты начинай настраивать внешнюю защиту, а я поищу дорогу и объясню Нику, что он должен делать.

Мы повернулись спинами к двери и сконцентрировались. Я почувствовал, что Билл строит что-то вроде толстой стены, так что мне начало казаться, что я колдую в каком-то бункере. Он выполнял свою задачу очень тщательно, отделяя нас от ущербного узла силы. Я понял, что очень благодарен своему брату. Это значило, что я больше могу не беспокоиться о внешней опасности и все силы обратить на расшифровывание вавилонского стиха.

– Где же дорога на Вавилон? – Всё от твоих дверей. – Много ли раз меня примет он? – Три, ну а больше не смей! Метки поставь, это путь сократит прежде, чем свечка сгорит.

Ник и Роб уставились на нас с почти одинаковым благоговейным ужасом на лицах. Потом Ник внезапно сказал:

– Извините, но мне очень надо в туалет, можно?

– Давай быстро. И Роб тоже.

Ник юркнул в ванную. Роб вытянул все четыре копыта, отбросил одеяло и встал.

– Ого , – сказал он и осторожно пощупал многочисленные швы на своем боку. Мари немедленно подняла на него глаза и, могу поклясться, посмотрела на Роба с профессиональным интересом. Она определенно выглядела гораздо более живой, чем обычно бывают расщепленные люди. Мари наблюдала, как Роб покачиваясь пробирается к ванной, стараясь не наступить на птенцов квак. Я подумал, сможет ли он там развернуться, но решил, что в случае чего, Ник поможет. И снова начал расшифровывать стих. Дорога появилась в комнате, практически у моих ног. Это в некотором смысле означает жизнь – для меня или для кого-то еще. Вавилонское заклинание было древней как мир магией, лежавшей в основе магического искусства. Я проигнорировал возвращение Ника, а потом и Роба, измеряя шагами ту часть дороги, которая находилась в комнате. Чтобы выпрямить направление я должен был переместить инвалидное кресло с Мари напротив кровати. Выполнив все это, я вернулся к двери и укрепил первые две свечи справа от дороги, через несколько шагов – еще две и так далее, первые две были началом пути, а остальные – продвижением все дальше в Вавилон. Когда я расположил девять пар свечей, то снова вернулся к двери и разместил еще девять свечей напротив тех, что уже стояли вдоль дороги. Они должны были стоять примерно в футе друг от друга. Я снова вернулся к двери, чтобы увидеть, что у меня получилось.

Получилось все как надо. Хотя я и ставил свечи параллельно, они образовали коридор, который резко сужался. Иллюзия перспективы вдруг сделала мою комнату вдвое больше.

Я подозвал Ника.

– Теперь слушай внимательно. Вы с Мари отправляетесь в путь. Она должна идти сама, и именно поэтому ты должен пойти с нею, чтобы помочь. Я ничего не могу рассказать тебе об этом пути, потому что никто ничего об этом точно не знает. Я могу только одно обещать – легко вам обоим точно не будет. Вы должны дойти туда и вернуться назад. Это понятно? – Ник кивнул.

– Ты поймешь, что вы пришли на место, когда увидишь что-то вроде города или башни… в общем, в этом роде. Мы точно не знаем. Но ты точно поймешь, что вы добрались. Вам разрешено просить только один раз . И ты должен попросить что-то, что тебе очень-очень нужно. Подумай как следует, что именно ты должен просить. И убедись, что Мари просит вторую половину себя – вместо утраченной. Сам можешь просить что угодно – лично себе или вам обоим, но Мари должна просить именно это. Или колдовство будет напрасным. Ты понял?

Ник снова серьезно кивнул.

– Надо идти туда? – он указал на двойной ряд свечей и голос его прозвучал с плохо скрываемым недоверием.

– Когда я зажгу свечи. – Ответил я. – Ты должен видеть дорогу, но я не уверен, что ты это можешь. Такое волшебство не каждый день случается. Есть еще одна важная вещь, которую ты должен запомнить – вы должны дойти туда и вернуться назад за то время, пока горят все эти свечи.

– Но их хватит всего на несколько часов, верно? – спросил Ник.

– Я постараюсь, чтобы они горели как можно медленнее. Постараюсь, как могу. Но да, это не увеселительная прогулка, никуда не сворачивайте и ни на что не отвлекайтесь. Идите вперед, что бы ни случилось. Ты все понял? Ты готов?

Ник еще раз кивнул. Я поднял Мари из инвалидного кресла. Она стояла на своих ногах и не падала, даже шла потихоньку, когда я двигал ее. Мари вышла на дорогу боком, все еще поглядывая на птенцов квак. Ник схватил ее за руку.

– Ну, давай, Мари. – Сказал он. – Нам нужно идти. Ты можешь быть очень сильной . Давай, надо бороться .

Мари даже попыталась ответить. Я видел, как она повернула голову и шевельнула губами. Должно быть, она повторяла слово «сильной ». Она неловко взмахнула рукой – как будто хотела поправить очки на носу.

– Вот это правильно! – сказал Ник. Он придвинул Мари к дверям – к самому коридору из свечей. – Что нам теперь делать?

– Мы с Биллом зажжем свечи и начнем говорить слова. Вы присоединитесь. Когда увидите, что дорога продолжается за пределы комнаты – идите. Готовы?

Ник улыбнулся и обнял Мари.

– Готовы или нет?

Мы с Биллом подошли к дальнему концу коридора из свечей. У нас были старомодные бензиновые зажигалки. Свечи таинственны сами по себе, но просто удивительно, какое сильное волшебство получается, если высечь искру кремнем и железом. Мы зажгли две первые свечи и подошли к следующим, начиная вавилонский стих.

– А в Вавилон сколько миль будет путь? – Сотня без тридцати! Хватит свечи, чтоб дойти, не свернуть? Даже назад прийти! Быстро шагай, утро путь озарит прежде, чем свечка сгорит.

Роб повторял слова вместе с нами. Интересно, подумал я. Мари, похоже, тоже старательно проговаривала их – вслед за Ником. А Ник не задумываясь говорил слова вместе с Биллом. Он не понимал, что должен пройти все эти семьдесят – нет, сто сорок миль прежде, чем сгорят свечи. Наконец до него дошло, и Ник посмотрел на меня с легким испугом. Но не сбился и продолжал говорить стих. Я начал свою часть заклинания. По моим соображениям, эти слова означали, куда должны были прийти Мари и Ник.

– Где же дорога на Вавилон? – Всё от твоих дверей. – Много ли раз меня примет он? – Три, ну а больше не смей! Метки поставь, это путь сократит прежде, чем свечка сгорит.

На этой части стиха глаза Ника внезапно расширились. Он увидел что-то вне стен гостиницы и потянул Мари. Они оба медленно пошли вперед между двумя рядами свечей. Мы с Биллом не останавливаясь зажигали свечи от все сильнее раскаляющихся зажигалок. Я начал говорить ту часть стиха, которую хранил Стэн.

– Всё же ну как мне попасть в Вавилон? – Это не здесь, не сейчас. И через мост, и через холм путь твой пройдёт не раз. Смена дня ночью о том говорит прежде, чем свечка сгорит.

К этому моменту мы уже добрались до последних свечей. А Мари с Ником почти достигли стены. Билл зажег последнюю свечу, обжегся, поморщился и начал говорить свою часть стиха:

– Трудно ли мне войти в Вавилон? – Трудно, как в море мечты. – Что попросить, и что может дать он? – То, в чём нуждаешься ты. Только что нужно проси и бери прежде, чем свечка сгорит.

Мы зажгли две последние свечи, оба вскрикнули, обжегшись о наши зажигалки, и кинулись к двери. Оттуда, к моему облегчению, мы могли видеть дорогу. Она проходила через блеклое серое пространство, которое начиналось сразу, как заканчивался наш коридор из свечей. Мы видели словно нарисованный бледной тушью пейзаж, но он был бесконечно далеко от ковра и занавески, отделяющей его от нас. Стих Стэна говорил, что путь в Вавилон находится вне понятий «здесь» и «сейчас». Я снова вздохнул с облегчением. Древнее колдовство все-таки работало, а я, благодаря Биллу, был избавлен от необходимости контролировать еще и узел силы. И насколько легче понять, что путь открыт, когда вы можете увидеть его своими глазами. Несомненно, это было какое-то место, реальное место, и оно начиналось сразу за двумя последними свечами. Ник и Мари появились на дороге и начали спускаться. Они уже не могли нас слышать, и я был этому рад. Я надеялся, что они не услышат последний стих, когда начал читать его. Роб снова присоединился ко мне и Биллу:

– Путь к Вавилону какой длины? – Ровно семьдесят лет!» Очень уж лёгкие ноги нужны. Кто-то вернётся, кто – нет. Тот и придёт, совесть в ком не болит, прежде, чем свечка сгорит!

До сих пор не могу представить себе что-либо менее ловкое и легкое, чем дрожащие ноги Мари. Они с Ником ненадолго исчезли из поля зрения, но потом снова появились – оба шли по тусклой серой дороге, спускаясь по склону, две размытые фигурки – одна большая и темная, другая маленькая и белая. Темная заботливо помогала белой идти.

– Ну ты даешь, – сказал Билл, не выпуская изо рта свои обожженные пальцы, – откуда? – спросил он у Роба, – ты знаешь эти стихи?

– Это просто детские потешки. Любой на Талангии расскажет вам эти два стиха.

– Но ты ведь обучаешься волшебству, правда?

– Да, – признался Роб.

Я подумал, на что рассчитывал Кнаррос, посылая его сюда. И еще я был очень рад, что на Земле известен только один стишок. Знай Ник последний, у него бы пропало желание сопровождать Мари.

Глава 20

Руперт Ванаблес для архива Инфорион. Продолжение.

Я привалил инвалидное кресло к двери и уселся в него. Мне очень нужно было сконцентрироваться – во-первых, сделать так, чтобы дорога все время оставалась видимой, а во-вторых, замедлить горение свечей – чтобы были видны едва тлеющие огоньки. После этого я проверил узел – он оставался спокойным, – и защиту Билла – прямо скала вокруг моего номера. Прошло довольно много времени. Ник и Мари пересекли следующий склон и сделались слишком маленькими, чтобы я мог разглядеть их в полумраке со своего места. Но я понял, что могу уже не следить за ними все время. Билл отдыхал на вычурном гостиничном стуле. Птенцы квак устроились полу под стулом и задремали. Роб спал очень натурально.

– Роб, – позвал я. – Роб , проснись!

Он проснулся не менее натурально:

– Да?

– Роб, мне нужно с тобой серьезно поговорить. Во-первых, к сожалению, твой дядя Кнаррос убит.

Роб сразу же заплакал, и я вынужден был замолкнуть. Роб рыдал так же жалобно, как и Крис, беспомощно переводил взгляд с меня на Билла и обратно. Слезы безудержно текли по его смуглому лицу, красивый рот искривился… мы с Биллом не хотели мешать ему изливать горе, но Роб наконец сам вытер лицо кулаком и спросил:

– Как?

– Кто-то стрелял в него из земного оружия. – Сказал я. – Я очень виноват. Я мог это предотвратить, но сглупил, просто не понял, что происходит.

Мне было очень плохо – теперь я отчетливо понимал, как сильно Роб любил того сумрачного гранитного кентавра. Почему же я не понял, что Кнарроса обманули? Я действительно портил все, что касалось имперских дел – начиная с суда, когда я не смог спасти беднягу Тимоти. И теперь плачущий кентавр ясно дал мне осознать все это.

– Сколько тебе лет, Роб? – ласково спросил Билл.

– Восемнадцать, – всхлипнул Роб.

Слишком долго он был ограничен воспитанием той сумрачной колонии. Теперь, наверное, ему уже не привыкнуть к другой жизни.

– Ты говорил, что у тебя есть другие родные, верно? – продолжал Билл. Роб кивнул. Похоже, он начал доверять Биллу, кентавры очень ценят тонкое и вежливое обращение.

– Моя мать жива, – снова всхлипнул Роб, – но ей из-за меня очень трудно.

Похоже, он считал себя виноватым в том, что он есть у своей матери. Я вздохнул. Очевидно, что никакой его вины в этом нет. А я должен играть роль «плохого полицейского» в этом допросе. Я собрался заговорить, но Билл снова опередил меня:

– А отец, Роб? Он жив?

Роб резко вздернул подбородок и коснулся золотого медальона на шее.

– Мой отец умер. Он был императором.

Тут я сбился с мысли. Я-то предполагал совсем иное…

– В таком случае, – продолжал Билл, – твоя мать и Кнаррос должны быть из очень хорошей семьи.

– Из самой что ни на есть, – гордо согласился Роб.

Мы с Биллом некоторое время молча созерцали этого тайного принца. Потом я наконец собрался с мыслями и сказал:

– Роб, есть еще кое-что, связанное со смертью твоего дяди, я думаю ты должен…

И тут что-то произошло за моей спиной, снаружи, за дверью. Никто не мог пройти через установленную Биллом защиту, и даже постучать в дверь было нельзя. Вместо этого кто-то глухо топал по коврам в коридоре и кричал. Сначала крики были очень приглушенные, но скоро стали яснее – человек за дверью понял, как направлять свой голос сквозь слои защиты Билла.

– Ванаблес, Ванаблес, вы слышите меня?

То, что я мог его слышать, внушало тревогу. Похоже, он нашел способ продвинуть свой голос через чары Билла так, словно их не было, и обращаться непосредственно ко мне через запертую дверь. Это обозначало серьезные колдовские способности и опыт. Первой моей мыслью было притвориться, что я ничего не слышу. Часто волшебники понимают, что их колдовство сработало только потому, что кто-то на него отреагировал. Я посмотрел на Билла, затем на Роба, думая попросить их сохранять спокойствие. Роб, видимо, узнал того, кто кричал снаружи. Он выглядел так, будто хотел ответить, но не решался.

– Ванаблес ! – снова донеслось из коридора.

– Кто это? – спросил Билл у Роба.

– Нут, – удивленно сказал Роб. – Он ведь на Талангии, откуда он здесь взялся?

– Белый Нут, – сказал я, – здесь он тоже живет, Роб.

– Ванаблес! Я знаю, что вы там! Ответьте сейчас же! Я не уйду!

– Ответь ему что-нибудь. Спровадь его, – пробормотал Билл.

Я симулировал сонный голос и спросил:

– Да-да? Что случилось?

– У вас там находится Ник Мэллори, верно?

– Нет, конечно, его здесь нет, – ответил я, почти не покривив душой. – А что случилось?

– Его мать очень волнуется, – проорал Белый Нут.

Я, снова почти не привирая, ответил:

– Я не знаю, где Ник. Почему вы думаете, что я должен это знать? Передайте Джанин, что я скажу Нику, если увижу его.

Белый Нут очевидно мне не поверил. Он угрожающе забормотал, что бы он сделал, если бы мог меня достать. Еще некоторое время он стоял под дверью, но потом, кажется, ушел. Во всяком случае, через защиту я почувствовал, что он спустился куда-то на нижние этажи. Когда я уверился, что он ушел достаточно далеко, я снова обратился к кентавру.

– Роб, – спросил я в лоб, – этого человека ждал твой дядя сегодня днем, верно? Мальчики, охранявшие ворота, кого-то ждали. И Кнаррос не пришел ко мне для разговора пока не проверил магический путь.

– Да, – сказал Роб почти что испуганно. – Он ждал Белого Нута.

– И еще Джанин – мать Ника?

Роб глянул на меня своими честными глазами.

– Он ждал императрицу Джелайлу, – сказал кентавр, – она моя тетя, а Белый Нут – ее брат…

– Но эта императрица еще и мать Ника, верно? – продолжал упорствовать я.

– Да, – сдался Роб.

– Ничего подобного, – заметил Билл. – В империи Корифоидов императриц не бывает.

– Бывает в случае внезапной смерти императора, – Роб очевидно по памяти начал цитировать закон. – Она – единственная выжившая супруга императора.

– Не единственная. В нашем случае императрицей должна стать первая леди Александра. Джанин – или Джелайла ведь только младшая наложница, верно?

– Я не имел понятия, что одна из первых леди тоже жива! – снова попытался вывернуться Роб.

– Разве не так? – я не давал ему сбить нас с Биллом с толку. – Джелайла, мать Ника – только младшая наложница?

– Да, – сказал Роб, – но…

– Роб. Пожалуйста. Перестань врать и послушай внимательно. Эти двое – мать Ника и ее брат проникли в вашу колонию, зарезали двух сыновей императора и младшую девочку. Потом они попытались застрелить меня и застрелили твоего дядю. А потом…

– А что с Крисом? – быстро перебил меня Роб.

– Они отослали его, – ответил я, и Роб тут же успокоился. Я продолжил: – После того. Как мы с ним нашли убитых, Крис сбежал в лес, где наткнулся на Джанин и Белого Нута – примерно через пять секунд после того, как они расщепили Мари. Думаю, Крис что-то сказал им на этот счет…

Роб улыбнулся: – Да, Крис такой честный… Никто не сказа ему, что… – он остановился и с тревогой вгляделся в мое лицо: – Что с ним было?

– Джанин гонялась за ним на машине Мари, – безжалостно сказал я, – а Белый Нут стрелял в него из окна.

– Что ? – передние копыта Роба стукнули в пол, и он вскочил прежде, чем почувствовал боль в боку. – Что ?! – слезы снова потекли по его лицу. – Но ведь Белый Нут – отец Криса! Стрелял в него?!

– Ему удалось уйти. – Сказал я. – Мы думаем, что Крис все-таки убежал. Стэн свидетель, он говорит, что Крису удалось прыгнуть в заросли винограда.

Роб медленно осел на кровать.

– Хвала всем богам.

– Опять не понимаю, – заявил Билл. – Когда тебе сказали про убийство детей, с которыми ты рос, тебя это не тронуло. Почему же ты так боишься за Криса?

– Ты и за Мари не беспокоишься, верно? – спросил я. – Кажется, тебе все равно, что это она спасла твою дурацкую шкуру.

Я сказал это слишком уж эмоционально, даже сам удивился. Роб, похоже, тоже удивился.

– Но, – сказал он, – и почему я должен за них беспокоиться? Они мне не родня.

Лицо Билла исказилось отвращением. Он резко встал, пнул ни в чем не повинный стул и отвернулся от Роба. Птенец кваки, поняв настроение хозяина, срочно сбежал под инвалидное кресло.

– Знаешь, что? Даже не могу придумать подходящего ругательства, чтобы сказать, как это называется.

Роб уставился на спину Билла круглыми глазами. Я понял, что он начинает сомневаться.

– Вы хотите сказать, – спросил он хрипло, – что я должен за них волноваться ?

Билл резко развернулся:

– Сам-то как думаешь?! – Заорал он так громко, что все свечи на мгновение вспыхнули очень ярко. – Кто тебя воспитывал, черт побери??? Три ребенка и девушка убиты, а ты только и можешь сказать, что они тебе не родня! И даже в этом ты ошибаешься, император был их отцом, так что все они тебе братья и сестры !

Роб вздрогнул и стал пристально рассматривать одеяло. После долгой-предолгой паузы он выдавил:

– Да, думаю, что это так…

– Ты только послушай его, – бушевал Билл, – он думает, что это так! Не вижу смысла продолжать этот разговор.

Тут Роб снова заплакал.

– Да, неужели до тебя дошло ? – снова начал Билл, – знаешь, кто ты?..

– Погоди, Билл, хватит пока, – сказал я. Неожиданно наши роли поменялись. Теперь я был «хорошим полицейским». – Он до сих пор считал, что его родня – две сестры его дяди Кнарроса и их дети. И еще Джанин. Правильно, Роб? Ты считаешь, что Ник должен стать следующим императором?

Роб кивнул. Он плакал так сильно, что не мог сказать ни слова.

– Ну и что? – Взвился мой братец. – Подумаешь , воспитание. Свои-то мозги у него есть? И его обучал волшебник. Спроси его, почему он не считает себя следующим императором? Он ведь теперь самый старший из оставшихся в живых сыновей императора, верно?

Роб так удивился, что даже перестал рыдать.

– Я же кентавр!

– И что? – Сказал Билл. – Расизм у тебя в крови, так же, как и потворство убийцам?

– Я, – Роб проглотил рыдание, и золотой медальон на его шее дернулся, – клянусь, я об этом даже не думал.

Его прекрасное лицо исказилось от непосильных мыслей. Я понимал, что он действительно не надеялся стать императором, равно как не предполагал, что как-то повинен в сегодняшних преступлениях. Ну и я тоже не гений. Я ведь предоставил Белому Нуту возможность совершить все те преступления, хотя Дакрос мог бы их предотвратить. Так что мы с Робом равны по глупости.

– А теперь пожалуйста поведай еще раз – что говорил Нику и Мари, когда вы ехали втроем в лифте.

Роб пожал плечами:

– Я сказал им, что мы, все трое – дети императора. Я признал Ника – он похож на меня, но посветлее. И он носит такой же медальон, как у меня. Мари сказала, что ее медальон где-то в вещах, в ее комнате. Она… – Роб уже снова начал выглядеть таким же самоуверенным, как и раньше, я тихонько кашлянул, он испуганно глянул на меня и поник. – Я… я должен был сказать Мари, что Кнаррос хочет с ней встретиться. Потому что она старшая дочь императора и должна править.

– Что она говорила? – нетерпеливо спросил я.

– Она сказала, что пойдет и побеседует с Кнарросом.

– Зачем? Нет, не говори ничего. Она ведь хотела стать ветеринаром.

Роб криво улыбнулся.

– Не-а. Она сказала мне, что хочет стать магидом.

Мы с Биллом уставились на него.

– Да, правду вам говорю. Мы еще спорили, когда вы тянули лифт вниз. Я хотел ей объяснить, что она может быть и магидом и …

Он быстро повернулся к ряду горящих свечей.

Чьи-то шаги послышались за горой – мы не могли увидеть, кто оттуда идет, поэтому мы с Биллом переглянулись с недоверием. Что, Мари и Ник так быстро вернулись? Мы слышали хруст гальки и приближающиеся быстрые шаги. Совершенно точно кто-то шел к нам. Мы все трое напряженно ждали, уставившись туда, где, как мы предполагали, должен появиться человек. В последние полчаса я был слишком занят, чтобы смотреть за дорогой, но, кажется, когда Роб начал рыдать, я уловил какое-то движение далеко на дороге. Ник застал нас врасплох, неожиданно представ перед нами. Он тяжело дышал, как будто бежал все время.

– Что такое?

– Что случилось?

– Где Мари?

Мы задали свои вопросы хором, но Ник ответил только мне:

– Я оставил ее… там на мосту. Слишком далеко для нее – возвращаться сюда. – Он замолчал – все никак не мог отдышаться. – Есть там мост, – произнес он, когда немного передохнул, – там стоят охранники. Они не пропустят нас, потому что мы не принесли с собой то, что им требовалось. Они сказали мне, чтобы я вернулся и нашел недостающий стих. Вот я и помчался к вам.

– Вот черт! – сказал Билл. – Какой еще стих?

– Зинка! – вскричал я так громко, что птенцы квак под креслом испуганно подпрыгнули. – Пойду, найду ее!

– Свечи, – сказал Роб.

Ник стоял между ними на одном колене, словно олимпийский спринтер на стартовой линии, он тихо повторил за Робом:

– Свечи…

Они были правы. Свечи сгорели уже почти наполовину и становились меньше с каждой минутой. Но мы не могли задуть их, пока Мари оставалась на дороге.

– Слушайте, может оставить только две? Самые близкие к дороге? Может достаточно будет, чтобы удержать связь с дорогой? Билл, как думаешь?

– Может сработать, – согласился Билл. – Если мы начнем с той стороны, где дверь, и будем зажигать их по очереди. Я сделаю. А ты беги, найди Зинку.

Я выбежал из номера и открыл дверь в лифт. Недавние манипуляции Белого Нута снова отодвинули его за четвертый угол. Я заскочил как раз в тот лифт, где Мари и Ник везли раненого Роба. Мы с Зинкой, похоже, сумели его испортить своей магией. Дрожа и подпрыгивая, он доехал до второго этажа, где и умер. Я ощущал Зинку далеко внизу, но у меня не было времени возиться с лифтом, поэтому я галопом помчался по лестнице.

На первом этаже меня встретил разноголосый рев и нестройное пение. Я заглянул в холл через дверь пожарного хода и понял – вечеринка продолжается. Почти весь лестничный марш был забит пьяными любителями фантастики.

На самой верхней ступеньке, отдельно от остальных, восседал Корнелиус Пант. Он торжественно приподнял бокал:

– Знаете, я пытаюсь разобраться, где чье тело на этих ступенях.

– Да, настоящая куча-мала, – согласился я. Я посмотрел на празднующих. А потом на Панта. Одна из причин, по которой чуть было не выбрал его в магиды было то, что он предпочитал держаться в стороне от остальной массы народа. Фактически он никогда не принимал участия в событиях, оставаясь зрителем. Я тоже всегда старался держаться обособленно, и сейчас понимал, что это вовсе не было такой уж необходимостью. Вероятнее всего, именно поэтому я и запутал до такой степени все дело.

– Почему вы не присоединяетесь? – спросил я у Панта.

– Предпочитаю быть в сторонке. Надеюсь на Награду года.

Зинка точно была где-то здесь, но ниже.

– Скорее всего, она вам и достанется, – сказал я и начал пробираться вниз по лестнице. Я едва мог шагать, пробираясь почти на ощупь между чужими руками и ногами, головами и туловищами. Несколько раз я на кого-то наступил. Пару раз сбивал чьи-то очки. Один раз разбил бутылку самого крепкого ликера, какой только вообще доводилось видеть. Меня его испарения заставили задохнуться и закашляться, но шесть человек вокруг похоже, даже не заметили, что дышат чистым спиртом.

Я извинился. Один из шестерки сказал:

– Проклятье. Думаю, ковер расползется теперь.

Они посмотрели, как я стараюсь перескочить на две ступеньки ниже и рассмеялись.

Из груды тел ниже высунулась синеватая рука и подала мне полный стакан рома. Я вежливо принял подношение, но заподозрил, что стакан подал мне сумасшедший Габрелисовиц. Отлично. Можно сказать, великолепно. Но пить я не стал – с него станется травить колдунов. Я перелез через переплетенные ноги и подал стакан кому-то, кто махал руками между этих ног. Надеюсь, это была Тэнси-Энн. Ниже по лестнице поперек восьми ступенек возлежал высокий красивый молодой человек, одетый на манер Коэна-Варвара в одну только кожаную набедренную повязку, а по бокам от него – две девушки. Он, видимо, уже отключился. Девушки воспользовались этим, чтобы разрисовать его фломастерами. На руках уже красовались с одной стороны сердечки и якоря, а на другой – загадочные диаграммы, всю грудь занимало яркое солнце – красно-желтое с длинными лучами. Зинка старательно расписывала левую ногу молодого человека замысловатыми виньетками. На ней было скользкое шелковое платье, переливающееся двумя оттенками и соблазнительно открывающее левое плечо. Она была полностью поглощена своим занятием. Я считаю, в то время как другие девушки только флиртовали, Зинка явно намеревалась найти кого-нибудь, чтобы провести с ним ночь.

Чертовски неправильно было сейчас портить ей вечеринку, но свечи продолжали гореть. Поэтому я нагнулся и потрогал ее теплое гладкое плечо:

– Зинка, я очень извиняюсь, но…

Она подскочила и заоглядывалась.

– Господи, какая-то чрезвычайная ситуация, да? Руперт, это мне надо извиняться. Я хотела проверить, все ли в порядке, прежде чем я… Я могла бы сказать… В общем, пошли.

Она быстро встала и, взяв меня за руку, повела вниз. Мы пробились через десяток человек, которые еще держались на ногах и даже пели. Затем мы еще пару раз споткнулись между чужих очков и бутылок, пробираясь к пожарному выходу.

– Рассказывай, – потребовала Зинка.

Мы оба знали, что Корнелиус Пант может усилить наши голоса. Зинка нахмурившись поглядела на меня, и мы создали две иллюзии беседы – специально для него. Мы слишком торопились, чтобы согласовать их. Так что, не знаю, что подумал Пант, когда подслушивал все это.

– Похоже, вот что… – и я быстро рассказал ей последние события.

– Боже мой, Руп! Ты должен был позвать меня пару часов назад, а не сейчас! Для начала мой кусок стиха такой…

Тут дверь пожарного хода отворилась, и оттуда выглянул Мервин Турлесс, который принялся в полном отвращении разглядывать лестницу.

– Мерзость, – сказал он нам, – и лифты не работают. Как я должен пройти наверх?

– Ужасно, – согласился я. В этой ситуации я все еще помнил, что я – его поклонник.

– Идите как хотите, – предложила Зинка. – Они слишком напились, даже если вы пнете одного-двух, они или не заметят, или в крайнем случае, пнут вас в ответ, вот и все.

Мы с ней наконец вышли на открытое место у лифтов.

– Ладно, кажется порядок. Я убедила этого Турлесса подниматься по лестнице. А мы с тобой должны попасть на кухню. Вот мой стих:

– Что брать с собой, не накликав беды? – Свечку и шерсти чуток, горсточку соли, зерна и воды – всё пригодится, дружок! Пользуйся всем, если сон не сморит, прежде, чем свечка сгорит.

– Ну, конечно ! – вскричал я. – Они должны были нести с собой символы жизни! Как я об этом не подумал!

– На кухню, – скомандовала Зинка. Мы почти побежали. На ходу она сообщила:

– У меня много свечей. Есть шерстяные вещи. Вода не проблема. А вот зерно…

Несколько промахов в разные служебные двери – и мы попали в помещение полное металлической посуды и запаха остывающей еды. Здесь я позволил Зинке командовать. У каждого магида есть чутье, относительно непостижимых тайн, которые он хранит. И, кроме того, единственным человеком здесь был очень утомленный товарищ в белом поварском колпаке. Очевидно, с Зинкой он охотнее будет общаться, чем со мной.

Она сразу же взяла быка за рога:

– Есть у вас что-нибудь с цельными злаками?

– Мюсли что ли? – в изумлении спросил повар.

– Мюсли не годятся. К тому же там много ненужных добавок. Пшеница, овес, ячмень в зернах – вот что нам нужно.

Он, бедный, приложил все усилия. Сначала предложил нам замороженной сладкой кукурузы. Потом пакет муки. Пачку овсяных хлопьев. Зинка улыбнулась, повела плечом и предложила ему попытаться еще. Он припомнил, что есть неочищенный рис.

– Пойдет, но лучше бы что-то европейское .

Он предложил кунжут, крестовник и хлеб из непросеянной муки и отрубей. Зинка вежливо взяла его за руку и повела к буфетам.

Пока они ходили, я сыскал пачку полиэтиленовых пакетов и насыпал в один из них соль из бутылочки, которая стояла тут же. Я ощущал всей кожей, как догорают свечи, и поэтому взял сито и попытался просеять зерна овса из коробки с хлопьями. Большая часть зерен оказалась раздроблена, но я наискал пару унций целых. Тут подошла Зинка, прижимая к груди металлическую коробочку, где грохотали редкие зерна пшеницы. Повар предполагал, что они остались от чего-то.

– О, отлично! – заявила она, увидев, что я делаю. – Если мы соединим нашу добычу, добавим крестовника, кунжута и риса, то примерно две горсти получится. Спасибо вам, повар, я вас люблю. Идем, Руперт!

Мы двинулись назад, сжимая два маленьких полиэтиленовых пакета.

– Не понимаю, что мы не так сделали с этим лифтом. – На ходу сказала Зинка. – Но думаю, что-то мы там перемудрили. И ты, и я. Ты уверен, что наложил именно чары остановки? Я вот их полностью снять не смогла.

– И только-то? – сказал я. Какое счастье, что не придется снова пробираться через лестницу с пьяными любителями фантастики! Когда мы подошли к лифтам, мне ничего не стоило полностью снять свои же чары и открыть лифт. Мы доехали до третьего этажа, где я остался ждать в лифте, а Зинка, подхватив свои скользкие розовые юбки, и побежала в свою комнату, чтобы взять свечи.

Ожидание оказалось ужаснее всего. По моим часам я ушел из своего номера всего полчаса назад. Я не мог в это поверить и решил, что они просто-напросто остановились. Я все сильнее чувствовал, что что-то пошло не так, как надо. Но не мог разобраться, было ли это в моем номере, или же что-то ужасное случилось с половинкой Мари, оставшейся на земле теней. Я просто ждал и про себя умолял Зинку поспешить. Надо отдать ей должное, она действительно вернулась очень быстро. Две минуты спустя она примчалась с полными свечей руками, и свечи эти были из натурального воска, я даже ощутил запах меда. Похоже, узел снова начал беспокоиться, и ее номер оказался ближе к лифту. Я захлопнул дверь в лифт, и мы поехали наверх.

Снова этот чертов узел, – подумал я. Снова Белый Нут. И тут мне внезапно пришла в голову одна мысль.

– Слушай, – сказал я, когда мы подъехали к четвертому этажу, – кто из них убийца, как ты думаешь? То есть, я уверен, что они соучастники, потому что одному человеку не справиться со всем этим. Но кто убивал?

– Дамаю, женщинам не очень нравится перерезать кому-то горло. – Решительно ответила Зинка. – Джанин стреляла, думаю.

Похоже, она была права. Кто бы ни стрелял в меня, он явно не очень умело обращался с оружием. А ведь Белый Нут управлял фабрикой, на которой такое оружие делали. Так что он, скорее, эксперт в этой области.

– Спасибо. Видимо он – самый опасный из них двоих.

– Я бы не ставила на это, – возразила Зинка, – она просто яд с сахаром.

Дверь распахнулась. Мы выскочили из лифта и помчались к моему номеру. Бежали и огибали один угол за другим.

И увидели в конце коридора, что дверь моего номера открыта настежь, и оттуда выбегает Билл, а за ним прыгают птенцы квак. А дальше, намного дальше бежали еще три человека: Белый Нут, Джанин, и между ними – Ник.

Глава 21

Руперт Ванаблес для архива Инфорион. Продолжение.

Мы с Зинкой переглянулись.

– Кто-то навел здесь чары, – сказала она. – Я чувствую.

Я тоже это отчетливо чувствовал. Примерно так делал Белый Нут, чтобы кричать мне через закрытую дверь. Я должен был заметить их, когда уходил, но слишком спешил. Я опять опростоволосился. Проклятье! Чары были наведены таким образом, чтобы забрать Ника из моего номера, когда дверь откроется в следующий раз. Билл объяснил нам это, после того, как загнал птенцов квак назад.

– Я думал, что дверь закрылась, но ты, видимо, не до конца ее затворил.

– Нет, я все сделал как надо. Просто Белый Нут навел свои чары.

– Да, понимаю, – Билл запустил пальцы в волосы точно таким же жестом, как и Дакрос. – Я не мог понять, что происходит. Оба птенца вдруг выскочили в коридор, мы Ником принялись их ловить, а тут подошли эти двое. И она сказала: «Ник, идем, ты мне нужен», – и он, очевидно, не нашел причину, чтобы отказаться, поэтому сразу же с ними ушел. Даже не попытался спорить.

Ник, Белый Нут и Джанин в этот момент как раз завернули за угол.

– Он все равно бы ничего не добился, – сказала Зинка, – она ведь его мать. Что теперь нам делать? Вы не можете бросить это дело на середине.

– Я пойду туда, – сказал я. – Если вы двое сможете поддержать дорогу.

Честное слово, именно это я и хотел сделать. Но Билл и Зинка дружно покачали головами.

– Это твои чары, Руп. Мы не поддержим их без тебя.

А Билл добавил:

– Ты не можешь начать волшебство здесь, а потом перейти на дорогу. Ты помнишь, Стэн говорил нам – это основное правило: или здесь, или там .

– Магиды в затруднении, – прокомментировала Зинка.

– Роб хочет пойти, – сказал Билл. – Он хотел быть с Ником. Я как раз пытался доказать ему, как опасно все менять на полпути, когда эти птенцы вдруг выбежали.

– Но мы уже все изменяем на полпути! – воскликнул я и вбежал в комнату. И увидел там новую проблему. Роб стоял, тяжело опираясь одной рукой на ночной столик, и показывал на дорогу:

– Я не успел их остановить. Я слишком долго вставал.

Я посмотрел туда, куда он указывал. Два птенца квак бодро скакали между зажженными свечами и уже миновали край ковра. Признаюсь, первое, что я подумал, было: «ну и слава богу!», но уже через секунду я понял, что они могут здорово повредить. Билл и Зинка влетели в комнату как раз для того, чтобы из-за моей спины увидеть, как птенцы бегут вниз по темному склону и исчезают.

– Ох, нет! – простонал Билл.

Зинка напряженно всматривалась в темнеющий пейзаж, расположенный под странным углом к моей комнате. Я видел, что она испугалась. Но высказалась при этом весьма сдержанно:

– Наш милый господин Белый Нут нагадил где только смог. Не думаю, что их можно вернуть. Что будем делать, Руперт?

– Продолжим, а куда деваться? – ответил я. – Мари осталась там.

– Все-таки я должен пойти, правда? – спросил Роб.

Билл опустился на вычурный стул, и мы все трое внимательно посмотрели на Роба. Я заметил, что Зинка глазеет с откровенным восхищением. Нетрудно понять, почему. Даже больной и бледный, со своим наспех зашитым боком, Роб все равно был великолепен. Он осторожно встал на все четыре копыта.

– Я правда должник Мари, – сказал он. – Сама она там не справится, и вы заставили меня понять… Я понимаю, что многие неприятности у вас из-за меня. И я должен что-то сделать…

– Его учил волшебник, – напомнил Билл.

– Но он ранен, – возразил я. Я все еще надеялся, что они отпустят меня на дорогу.

– Я справлюсь, – заявил Роб. – Если мне повредит, то, видимо, так мне и надо, правда?

– Думаю, надо его отпустить. – Сказала Зинка. – Он подходит лучше нас всех.

У меня уже не было сил спорить. Две свечи, сгоревшие почти на треть – они все удаляли и удаляли от меня Мари. Мы уже достаточно много времени потратили попусту.

– Что он должен взять?

– Чистую воду, – ответила Зинка. – У тебя четыре небольших бутылки, они годятся. Надо что-то шерстяное…

– У меня есть кашемировый свитер, – предложил я.

– Тогда нужно его распустить.

– Что ?!

– В стихе говорится просто о шерсти. В мотке, видимо.

Билл появился в дверях ванной с пустыми бутылками и посмотрел на меня с усмешкой:

– Не волнуйся ты так за свой свитер. – Он пошарил в кармане пальто и выудил приличный клок белой козьей шерсти. – Это годится? – спросил он Зинку.

– Вполне.

Последние наши приготовления проходили уже в коридоре – при открытой настежь двери. Роб был больше любого человека, и не мог встать перед свечами, если дверь была закрыта. Он нервно перепрыгнул через первую пару свечей в коридор, где развернулся лицом в сторону дороги. Зинка дала ему свечу и надела пояс Билла, на который повесила четыре бутылки воды. Они негромко звенели, хотя их, вроде, и обмотали козьей шерстью.

– Там ты должен пройти, – сказала Зинка, бережно закрепляя пояс у Роба на талии, в то время как я ждал с пакетами зерен и соли в руках, – попытайся все-таки вернуться, ладно, Роб? Ты слишком хорош, чтобы проиграть.

Роб смотрел вперед напряженно и решительно, но после этого смахнул назад массу своих темных волос и почти интимно наклонился к Зинке:

– Вы так думаете? – сказал он.

Ну, что она делает?!

Я стиснул зубы, но прежде, чем сумел хоть что-то сказать, услышал приглушенный ковром топот ног в коридоре. Я испуганно обернулся. Ник примчался вихрем и ухватился за меня, чтобы не пролететь мимо.

– О, здорово, – сказал он. – Пусть Роб тоже идет.

Мы все вытаращились на него.

– Я думала, что твоя мать… – начала Зинка.

– Я сказал ей, что ложусь спать, – бодро ответил Ник. – На самом деле это и было то, что она от меня хотела. Короче, Роб, давай уже пошли что ли?

Мы с Биллом переглянулись, вспоминая, как ловко Ник и прежде ускользал от матери.

– Протяни руку, – я подошел к Нику с моими пакетами.

– Вернее, обе, – поправила меня Зинка и всучила Нику свечу.

Я насыпал Нику в ладонь зерна и соли, и хотел было выдать остатки Робу, когда за моей спиной снова раздались шаги. Я опять обернулся. Белый Нут пришел с той же стороны, что и Ник. Почти наверняка, он следил за племянником. Сначала я видел в зеркалах его отражение, он шарил у себя подмышкой – видимо, доставал оружие. На секунду мне показалось, что время вокруг нас замедлилось. Я успел понять, что когда Белый Нут выйдет из-за угла, он немедленно увидит нас всех, особенно Роба, и Роб будет первым, в кого он выстрелит. Я очень неспешно поставил на пол свои пакеты. Полсекунды для меня растянулись в полчаса, и я успел создать магическую защиту в коридоре. И еще я успел проверить коридор с другой стороны – на тот случай, если явится Джанин. Но Белый Нут на сей раз охотился один. Он выстрелил сразу, как только завернул за угол. Похоже, он целился прямо в голову Роба. Грохот и сопротивление магии сотрясли все кругом – пол, стены, потолок. Ну, хоть что-то я угадал во время! Большая часть штукатурки осыпалась с потолка. Очень медленно.

– Фигасе… – неуверенно сказал мой брат.

Прежде, чем Белый Нут снова попытался выстрелить, Зинка пошла ему навстречу.

– Послушайте, вы! – ее голос гулко прокатился по коридору. Ее фигура, казалось, увеличивалась с каждым шагом. Белый Нут неуверенно начал отступать назад.

– Если вы попытаетесь выстрелить еще раз, клянусь, я сделаю так, что вы пожалеете о том, что родились на свет!

Она была так хороша, что даже Роб застыл, в изумлении наблюдая за ней. Я поспешно насыпал ему в протянутую руку зерна и соли и спрятал остатки в сумку на поясе, вместе со свечой – для Мари. Билл тем временем зажег свечу у Ника, а потом и у Роба. После этого мы с Биллом забежали в комнату и снова начали зажигать свечи, стоявшие в двойном ряду и цитировать стих. Ник и Роб сразу начали повторять за нами и пошли вперед. Наклоняясь к четвертой свече, я увидел, что они идут мимо меня, и сейчас стали на удивление похожи – не только классической формой лица, но и выражением. Я задался вопросом – на сколько хватит такой решимости? Роб легко мог справиться с болью, но подался бы, если бы кто-то предложил ему путь полегче. Ник, скорее всего, не поддался бы на легкий путь, но если бы его попросили пожертвовать чем-то, что он не хочет отдавать, я бы ему не доверял. И у меня было серьезное подозрение, что и жертвы, и искушения легкого пути – все есть там, на едва различимой серой дороге.

Мы договорили часть стиха Билла, и тут, к нашей радости, вернулась Зинка, брезгливо отряхивая руки – как раз к тому моменту, когда пришел черед читать ее часть стиха. Когда мы стали говорить последнюю часть, она закрыла дверь и прислонилась к ней. К этому моменту, Ник и Роб уже были далеко – мы видели два темных пятна и две еле заметные световые точки. Они направлялись к следующему холму. Мы наблюдали, как они перешли этот холм. И продолжали смотреть, пока не стало ясно, что они уже настолько далеко, что на новом возвышении мы их просто не увидим. Их дальнейший путь скрывался во тьме.

– Ну вот, – сказала Зинка, – я избавилась от Белого Нута на текущий момент, но я вам скажу, что буду делать дальше. Где-то на этаже есть вечеринка. Я не хотела на нее идти, потому что меня пригласил очаровательный мистер Турлесс. Но теперь, думаю, я все-таки пойду – по крайней мере до рассвета я там пробуду. Покараулю, так сказать. Если вернется Белый Нут и ли еще что-нибудь произойдет, просто зовите меня или звоните в комнату 509, хорошо?

– Пока ты не ушла, можешь сделать еще кое-что? – попросил я. – Можешь проверить номер Ника? Я все-таки беспокоюсь, что его мать там приготовила?

– Отличная мысль, – ответила Зинка.

С этими словами она ушла. Я сказал Биллу:

– Собираюсь рискнуть и снова погасить все свечи, кроме двух. И зажигать каждую следующую пару, как только предыдущая догорит. Таким образом, у них будет в девять раз больше времени.

Билл почесал переносицу, обдумывая все это.

– Единственная проблема, которую я вижу – в том, что кто-то все время должен следить за свечами и зажигать следующую пару.

– Я могу посидеть, – ответил я.

– В таком случае, могу я немного вздремнуть? Я из-за своих коз встаю утром еще до рассвета.

– Да, пожалуйста.

Билл заполз под немного грязное одеяло и выдал длинный зевок. Он уснул практически мгновенно. Даже не пошевельнулся, когда вернулась Зинка.

– Ты оказался прав. Я уж было подумала, что у тебя паранойя. Каюсь. Там сильные чары, лишающие воли. Раз в десять сильнее , чем те, которые ты на лифт наложил. Даже такой эгоцентричный ребенок, как Ник, пробудь он там дольше пяти минут, сделал бы все, что ему велели эти двое. Это – то, о чем ты думал?

– Да, – сказал я. – Спасибо.

– Зинка, – спросил я, подумав, – у него компьютер есть?

– Маленький ноутбук. Но я ничего не смыслю в компьютерах.

– Ладно, завтра придется посмотреть, – сказал я устало. После того, что я нашел в компьютере Мари, почти наверняка что-то не так и у Ника. Список дел, отложенных на завтра, разрастался еще быстрее, чем счет в супермаркете.

Когда Зинка ушла, я переставил стул спинкой к двери и сложил наконец инвалидное кресло. Я поступил так, потому что инвалидное кресло, хотя оно и было гораздо удобнее стула, могло само собой поехать между рядами свечей. Если кто-то вроде Зинки, для кого наши защиты ничего не значат, внезапно толкнет дверь. Я бы тогда против воли присоединился к уже ушедшим, а это на данный момент в мои планы не входило. А Билл и Зинка были правы, когда говорили, что это опасно – вмешиваться в ход событий. Если бы не Мари, я бы и не подумал предложить себя в качестве спутника. Я выключил электрическое освещение и попытался поудобнее устроиться на красивом, но жестком стуле.

Дорогу гораздо легче было разглядеть, когда ее освещали две слабо тлеющие свечи. Она выглядела так, словно на черной-пречерной бумаге кто-то еле наметил серебряным карандашом пейзаж из унылых холмов и двумя штрихами обозначил путь, пролегающий через них. Далеко-далеко, где-то за горизонтом было что-то еще, но я не мог это видеть со своего места. И пойти туда я тоже не мог. Не было никакого смысла пытаться представить себе, что происходит с Мари, Ником и Робом. Все, чем я мог им помочь – наблюдать за дорогой и поддерживать горение свечей.

Через некоторое время я услышал, что вечеринка вроде бы перекочевала на мой этаж. За дверями, около которых я сидел, послышались шаги множества людей. Я был даже немного рад этому. Шаги мне напомнили о том, что есть жизнь и за пределами моего номера. К тому моменту я уже полностью запутался в собственных мыслях. Я думал о Робе – роскошном, но легкомысленном ребенке-кентавре, который немедленно начинает скулить, когда все идет не так, как ему хотелось бы. «Я не виноват! Я не хотел!» – он всегда ждет, что взрослые начнут его ругать. Он осознает свои ошибки и принимает обвинения, но охотно ускользнет, если представится возможность. Видимо, это результат воспитания гранитного Кнарроса. Билл, конечно, кое-что успел внушить Робу, но ведь они общались какой-нибудь час, не больше, а Кнарроса Роб знал всю свою жизнь. Если путь окажется таким же трудным, как описано в стихах, знаю, Роб будет первым, кто захочет повернуть обратно.

Затем мои мысли перешли к Нику. Ник казался мне сложнее и серьезнее Роба. Он никогда сразу ясно не показывал, нравится ему что-то или нет. Я подозревал, что он всегда имел вполне определенное мнение, о том, что происходит и о том, чего ему самому хочется. Я понятия не имел, чего Ник хочет сильнее всего, но одно знал точно – империей он управлять не должен. У Ника есть сильная темная сторона, и он никогда не позволит на себя воздействовать. Он знал о дороге достаточно, чтобы отказаться, если что-то будет угрожать темной стороне его натуры. Ник и Роб были похожи не только внешне. Они удивительно походили друг на друга в своем фантастическом эгоизме. Это был тот же самый эгоизм, который заставил их отца завести в империи безумный порядок. Но мне казалось, что Мари этот эгоизм не унаследовала. Это была одна из причин, чтобы ее любить. Вернее, одна из многих и многих причин. Я не был уверен, что у нее есть хоть одна причина, чтобы любить меня. Но ни о ком другом я не мог больше думать. Я представлял Мари как забавного, сурового, несчастного маленького воина, каким она, в сущности, и являлась. Она умела смотреть в корень вещей. Возможно, она умела так же трезво оценивать себя саму, и поэтому не была такой эгоисткой, как ее братья. Люди, которые осознают, что они избранные (вроде как Ник или его отец), всегда знают, стоит ли рисковать или нет. Я сомневаюсь, что Мари могла оценивать свои возможности. Она запросто могла рискнуть жизнью там, где не стоило этого делать. И проиграть. Даже не защищаясь, хотя надо было бы защищаться. И вот она утратила половину своей личности, и это может плохо кончиться…

Я был рад, что разноголосый рев и громкая музыка продолжали отвлекать мое внимание. Я старался думать о чем-то еще.

Мысли свернули к Джанин и ее брату. Наверное, Джанин давным-давно убедила императора, чтобы он позволил ей отправиться в изгнание на Землю и опекать Ника и Мари. Джанин, должно быть, очень быстро вышла замуж за Тэда Мэллори и так же быстро усыновила Ника и убедила брата Тэда удочерить Мари. Она была всего лишь Младшей супругой, так что император позволил ей. К тому же ее амбиции не уступали его. Думаю, мать Мари тоже была Младшей, и таким образом Ник и Мари оказались кошмарно старше детей от Истинных жен. Должно быть, императору было даже проще отослать их в мир, где нет волшебства. Он, видимо, так хотел завоевать лояльность кентавра Кнарроса, становясь его шурином, что пропустил одно немаловажное событие – то же самое три года спустя сделал Белый Нут. Рождение Криса вовлекло Кнарроса в родственные отношения с Джанин. И обеспечило ей его лояльность. Нет, очевидно, император не знал этого, иначе не доверил бы ему других детей.

И что потом? Джанин просто ждала, когда ее сын достаточно подрастет, чтобы претендовать на престол (но будет недостаточно взрослым, чтобы противоречить ей – как она думала). В это время ее брат учился делать оружие. До этого, подозреваю, он получил образование волшебника в каком-нибудь из миров империи. Она, должно быть, постоянно поддерживали связь со своими союзниками в империи, пока не настал момент покушения на императора. На этом месте я взялся за голову. Это же я подтолкнул все события! Я начал искать Мари. Две невестки Джанин сказали ей, что я разыскиваю Мари, чтобы передать ей наследство. Вдобавок к этому я написал Мари письмо и сам сказал Джанин, что ищу ее. Она, должно быть, сразу догадалась, что я магид. Люди из про-волшебных миров в курсе, кто такие магиды. Я понял, как сильно это потрясло Джанин. В ее представлении слово «наследство» могло обозначать только одно: «право на престол». Магид разыскивает Мари, потому что Мари осталась самой старшей из детей императора! Я ускорил подготовку покушения и гибель детей в колонии, не говоря уже о том, что творилось в самой империи!

Я взвыл, да так громко, что Билл пошевелился в постели.

Я вспомнил, что говорилось про предназначение. Безжалостные изверги в Верховной палате! Они решили, что все это должно случиться в империи Корифоидов. Они спланировали две влияющие друг на друга цепи событий и поставили молодого и неопытного магида, чтобы все это запустить в действие. Я этот магид, ваш покорный слуга Р. Ванаблес. Во главе всех чудовищных событий. Мои промахи гарантировали успех предприятия. Вот так-то!

Вопрос только в том, чего конкретно хотела Верховная палата? Белого Нута в качестве императора? Именно это они сейчас получат. Или Джанин в качестве императрицы и регентши? Белый Нут поначалу был бы ее помощником, а потом захватил власть. Устроил бы маленький несчастный случай, чтобы избавиться от Ника. Лотерейный билет – и вот вам император Нут I. Или, предполагается, что эту вероятность я предотвратил?

Впервые за все последнее время я перестал ощущать сою вину перед оставшимися в живых наследниками империи. Я сомневался, что они выжили чудом. Кто-кто, а Джанин и ее братец не оставили бы девочек живыми, если бы те представляли собой какую-то угрозу. Он точно знал, что делает. Расщепив Мари, Белый Нут пошел разыскивать Роба. Он уговорил Ника уйти из моего номера, чтобы увидеть Роба и попытаться его убить. Кто мог ему сказать, что Роб здесь? – да, кто угодно: Джанин могла, Тэд Мэллори мог. Вероятно, половина гостиницы могла ему рассказать. Короче говоря, Белый Нут преуспел куда больше, чем я.

Однако, хотя это и была чистая случайность, я успел отослать Мари, Ника и Роба в самое безопасное место. Если, конечно, не считать того, что они могли вовсе оттуда не вернуться. Из-за нашего промаха и возвращения Ника с полпути, их шансы уменьшились примерно в два раза. И одному богу известно, что натворили те два птенца квак. Даже если все правильно… На этом месте я заметил, что свечи вот-вот сгорят до конца и едва успел зажечь следующие две. Я не должен был проходить по дороге среди свечей, так что не было другого способа – только подобраться к одной свечке, затем оббежать всю конструкцию и стул в почти что полной темноте, чтобы зажечь свечу с другой стороны. Я все так по-дурацки делаю в последнее время, – подумал я. С большим облегчением я увидел, что темный пейзаж никуда не исчез. Две самые дальние свечи прогорели до конца, и часть каменистой дороги с кусочком холма продвинулись в комнату.

Гм, – подумал я, повернулся за чайником и сообразил себе кофейку. Пока догорала вторая пара свечей, я пытался вспомнить, что же такое, черт подери, я хотел сказать Дакросу в воскресенье утром. Похоже, я уже специалист по Дакросоведению. Ничего не надумав, я встал, зажег третью пару свечей и налил себе еще кофе. Похоже, вечеринка перекочевала в наш коридор и все никак не желала окончательно иссякнуть. Зажигая четвертую пару свечей, я услышал, что из соседнего номера кто-то вышел. Затем раздались приглушенные вопли. Каменистая дорога уже заняла половину моей комнаты. Я был рад любому поводу, чтобы перестать наконец пережевывать свои ошибки. Я, похоже, был слишком самоуверенным, чрезвычайно гордым и при этом привык полагаться на других – прежде всего на Стэна и Билла. Сейчас я пытался понять – были ли мои ошибки хуже, когда я следовал по их советам, либо когда я старался действовать самостоятельно, никого не слушая. Приемная мать Мари, госпожа Наттл, вероятно, вынесла бы самое нелестное мнение обо мне – независимо от того, кем я был на самом деле.

Я искренне жалел обо всем, что натворил. Я всех подвел. Ненавижу себя.

Пятую пару свечей я зажег с запасом по времени. Мысли, подобные моим, не дают сидеть на месте, и я принялся бродить по комнате. Вечеринка к тому времени явно очередной раз замерла. Возможно, окончательно.

Я сел и стал думать о тех троих убитых детях. Возможно, я мог бы это предотвратить. Правда, меня отвлекли, да и противники мои были довольно сильными волшебниками, но я не должен был на это покупаться. И если так было предназначено, то теперь мое мнение о Верховной Палате упало ниже некуда. У меня перед глазами стояли неуклюжие сандалии и длинные грязные волосы, заплетенные в строгие косички. Я помнил их встревоженные неопытные лица. У них никогда не было шанса по-настоящему поработать головой. Их мысли были за такой же холодной узкой стеной, как и двор их колонии. Двойная тюрьма. Почти наверняка, им не дано было вообразить ничего яркого, светлого, теплого, выходящего за рамки привычных для них вещей. Похоже на Тэда Мэллори с его окнами. Тут я улыбнулся, вспоминая, как Мари рассказывала мне про эти окна, таская меня за собой по книжному развалу. Но дети императора сильно отличались от мистера Мэллори. Они не желали видеть только грязные старые окна. А это было все, что им дали. И как раз в тот момент, когда у них появился шанс получить что-то еще, их убили.

Признаюсь, насколько минут я плакал так же сильно, как недавно Роб. Я подумал, что по крайней мере у Мари был шанс видеть что-то еще, кроме грязных стекол. Я был рад этому. Размышляя о ней, я постепенно успокоился. Если она возвратиться, если… если… что-то тогда точно произойдет, потому что Мари умеет видеть что-то еще. Она такой человек. Она бы прорыла себе дорогу своими ужасными ногтями. Та самая сердитая богиня-куст, конечно, сильно давила и на нее тоже, но богиня-то осталась в другом мире! Я надеялся, что теперь жизнь Мари станет значительно лучше. Я очень хотел помочь ей наладить новую жизнь. Я очень хотел, чтобы она вернулась. Больше, чем когда-либо чего- либо хотел. Прошло уже много часов. Пятая пара свечей сгорела. Я почти спал на своем стуле у двери, когда услышал какой-то шум.

Глава 22

Руперт Ванаблес для архива Инфорион. Продолжение.

Звуки раздавались уже почти что в моей комнате. Я слышал постукивание, шелест и звук осыпающихся камней. Шестая пара свечей почти догорела, но еще не расплавилась окончательно. В слабом свете я видел, что дорога теперь проходит через комнату, а склон холма выдвинулся и находится прямо между свечами. Я видел темное продолжение пейзажа и смотрел туда, откуда доносился шум. Я готов был вскочить на ноги в любую секунду. Снова постукивание. Неспешное и размеренное. И вдруг, к моему огромному изумлению, на склоне холма возникли две крупные птицы. Они остановились и принялись оглядывать все вокруг яркими, сапфирово-синими глазами. Осмотрев комнату, они удовлетворенно кивнули друг другу, пощипали друг друга нежно за синие перья на шеях и торжественно сошли вниз. Обе птицы были немного крупнее гуся, с большими перепончатыми ногами – значит, водоплавающие. Однако к какому они принадлежат виду, для меня оставалось загадкой. И я не понимал, зачем они заявились сюда, пока обе птицы не вышли туда, где было больше света. Тогда я как следует разглядел их синее оперение, глянцево-темное на крыльях и переливающееся в нежнейшую лазурь на груди. Это были кваки с Тулия. Но я никогда не видел таких крупных, здоровых и полных жизни квак, как эти две. Они подошли ко мне и каждый преклонил клюв к моим ногам – словно в знак нашей дружбы. А потом оба посмотрели на меня пытливыми, круглыми синими глазами. Вроде спрашивая: «ну и как мы тебе?»

– Боже мой! – тихо воскликнул я. – Ничего себе !

Билл немедленно проснулся. Во всяком случае, у него было время немного отдохнуть.

– Что случилось? – спросил он спросонок. – Вендела снова болеет?

– Нет, – сказал я, смеясь, – твои птенцы вернулись. Глянь на них.

Билл приподнялся, посмотрел, протер глаза и посмотрел снова.

– Не верю, – сказал он, – как они ухитрились стать такими громадинами?

Он встал и подошел ближе. Кваки повернулись к нему, каждый опустил голову, словно кланяясь.

– Они такие гладкие и блестящие , просто красавцы. – Промолвил Билл. – И выглядят умными. Я думаю, надо забрать их домой. Пожалуй, продавать таких птиц не надо…

– Нет, Билл, позволь, я их заберу! Пожалуйста, можно?

Возвращение птенцов, – и их неожиданная метаморфоза, – показались мне наилучшим предзнаменованием. И даже если это было не так – я все равно хотел оставить их себе. Они были очень красивыми птицами.

– Но на Земле такие птицы не водятся, – сказал Билл с сомнением. – Может, отдать эту пару на развод? Кажется, ты им почему-то очень нравишься. В общем, почему бы нет? – он вгляделся в темный пейзаж. – Больше ничего пока?

– Пока нет, – ответил я.

Он посмотрел на меня, потом на оплывающие свечи.

– Давай теперь ты поспишь, а я покараулю. – Предложил он. – Часов на шесть оставшихся свечей хватит. Или ты позволял им сгорать слишком быстро?

Я не хотел спать. И не хотел признаваться, что я суеверно позволил огню гореть сильнее, чем предполагалось. Надеялся помочь тем, кто ушел. Я ничего не хотел, хотя здорово измотался от тревоги и недостатка сна.

– Давай, ложись, – приказал Билл. – Я посижу.

Неохотно я уступил ему свое место и залез в постель, которая еще не остыла. Кваки, к моей радости, последовали за мной и уселись рядом на одеяле.

– Вот так хорошо, – заключил Билл. – Ты не против, если я заварю последний пакет чая?

Это было последнее, что услышал, засыпая.

Когда я проснулся, уже рассвело. Билл оставил занавески открытыми, чтобы видеть дорогу и холмы. Комната при утреннем свете выглядела запущенной и довольно странной – с одной стороны земное освещение, с другой – тлеющие огоньки на седьмой паре свечей, и, наконец, туманный серый пейзаж – каменистая дорога, которая уже более чем на две трети приблизилась к двери моего номера. Кваки спали, засунув голову под крыло.

– Я тебя разбудил потому что увидел какое-то движение там на дороге, – сказал Билл нервно. Он наклонился вперед и снова пристально вгляделся в мрачный пейзаж. Я быстро встал рядом с ним. С этой точки дорога выглядела менее странной и как будто более реальной. Но я не заметил там никаких признаков движения.

– Там, – Билл указал рукой, – ушло за холм.

И тут мы увидели слабое мерцание. Ей-богу, слабое мерцание перемещалось по дороге. Я видел, как оно сползло по дорожной петле и метнулся к двери в ванную. Затем к чайнику, где я заметил, что Билл допил не только чай, но и кофе. Я даже не рассердился на него за это. Когда я вернулся к стулу, мерцание исчезло из поля зрения.

– Теперь, наверное, уже скоро, – сказал Билл. Мы уселись ждать. Прошло пять минут, потом десять, пятнадцать… наконец мы услышали медленное шарканье ног по камням. Я прижался к плечу Билла, чтобы не сорваться, не побежать и не заглянуть за вершину холма. Прошла еще минута, и мы услышали прерывистое дыхание. Темные очертание головы поднялись над вершиной холма. Затем тело. Это оказался Ник, весь пропыленный, бледный и ужасно уставший, он еле шел между рядами свечей. Ник смотрел на огарок своей свечи и, казалось, не понимал, что его путешествие закончилось. Во всяком случае, он удивился, когда мы в два голоса вскричали:

– Ник !

Я в отчаянии смотрел на холм позади него. Больше шагов не было.

– Ник, – спросил я. – Что случилось?

Плечи Ника опустились.

– Я могу задуть свечу? – спросил он, поднимая свой огарок.

– Сначала садись, – сказал Билл. – Хочешь сесть? Нет? Ну ладно, – он передвинул Ника к кровати, у того явно уже ноги не ходили. Билл глянул на меня.

– Теперь говори. Что случилось? – спросил он очень ласково.

Не думаю, что я мог тут чем-нибудь помочь. Я был слишком сильно разочарован.

– Мы добрались до Вавилона, – сказал Ник. – То есть, я и Мари. Роба мы потеряли. На последнем участке пути. Я не знаю, что с ним произошло. А, да, до этого мы встретили вашего приятеля. Того, которого Мари считает невероятным скандинавом. Он сказал, что сообщил вам, куда он направился.

Ник замолк и уставился в пол.

– И?

– Мы дошли до Вавилона, – повторил Ник. Потом внезапно разозлившись он сказал: – И знаете, что попросила Мари? Никогда не догадаетесь!!! Там ведь предполагается, что можно попросить только одну вещь, да? Я не мог поверить, но она попросила, чтобы ее папу вылечили!

Я не мог поднять глаза на Билла, но знал, что он уставился на меня.

– И потом что? – выдавил я.

– Что? – сказал Ник сердито. – Конечно, мне пришлось использовать за нее свое желание, и теперь я никогда не буду… – тут он резко замолчал, я подозревал, что он сейчас заплачет. – Я просил так, как вы велели – все сказал ясно и отчетливо.

– Хорошо. Ты правильно сделал. – Сказал Билл. – Но разве это не сработало?

Ник выглядел удивленным.

– Конечно, это сработало.

– Ну и где же Мари? – спросил я.

Ник снова опустил плечи:

– Я-то откуда знаю? Она разве не вернулась?

– Нет, как мы можем видеть, – ответил Билл.

– Но я-то тоже не знаю. Я не смел оглядываться. Вспомнил эти истории, помните, про музыканта, который хотел вернуть к жизни свою девушку? Знаете, я думал, что слышу ее шаги сзади, но не смел оглянуться… ну, как если… как если…

– Это ты тоже сделал правильно, – быстро сказал я. – Мы могли пропустить стих про это. Я уверен, что она вернется.

– Можно мне теперь поспать? – спросил Ник. – Я так устал…

– Конечно, – сказали мы и уложили его на мою кровать. Клянусь, он заснул раньше. Он был довольно рослый парень и очень тяжелый, даже вдвоем с Биллом, мы едва справились. Но он уже полностью отключился и не двигался.

– Что ты обо всем этом думаешь? – пробормотал Билл.

– Для Мари это характерно, а вот Ник меня удивил . Не знал, что в нем это есть.

– Знаешь, только что подумал, – сказал Билл. – С такой мамашей, как у него…

Тут он заметил, что безнадежно смотрю в темный пейзаж. Становилось все светлее. Я очень боялся, что с дневным светом дня связь с дорогой будет утрачена.

– Она обязательно вернется, – сказал Билл. – Ник попросил за нее и потом шел не оглядываясь. Но он же слышал ее, слышал , Руп! Я даже не задаюсь вопросом, прав ли ты, может и правда нам недостает еще какого-то стиха про это условие, и есть какой-то магид, который хранит этот стих, а мы его не знаем. Просто путь длинный, а она маленькая. Ножки у нее маленькие. Она вернется, вот увидишь. Почему бы тебе не сходить сейчас за кофе? Я останусь и послежу за свечками. Я уже поднаторел тут удерживать их в состоянии искр.

Благослови тебя бог, Билл. Он прекрасно понимал, что я едва мог усидеть взаперти в такой момент. Я был уверен, что Ник спит без задних ног. Билл, похоже, думал так же. То, что попросила в Вавилоне Мари – это звучало правдоподобно, но что просил Ник… Я не замечал, что он готов пожертвовать чем-то важным. Даже для Мари. Неужели он мог? Я попытался улыбнуться Биллу и понял, что просто скалю зубы. Стараясь говорить обычным тоном, я промолвил:

– Кофе. Конечно. Кроме того, надо навестить Стэна и еще я запланировал разговор с Дакросом. Полчаса погуляю, ладно?

Больше я не выдержал и сбежал. Я бежал пока не добрался до лестницы. В лифте ехать не хотелось, поэтому я медленно пошел вниз по лестнице. На каждой ступеньке, с каждым шагом, вспоминая слова Ника. Роб пропал. Мари пропала. Мысли путались. Чувствовал я себя отвратительно. Кофе, мне нужен кофе. Роб пропал. Мари пропала. Вниз-вниз-вниз… Ни о чем другом я думать не мог, однако очень удивился, добравшись до той части лестницы, где была вечеринка. Там оказалось на диво мало мусора. Немного мишуры, пара окурков плюс запах несвежего тела и спиртного до конца не выветрился. Такое же мерзкое состояние, как и этот запах… Роб пропал. Мари пропала…

Я подумал, что свежий воздух сейчас мне даже нужнее, чем кофе. Я подтолкнул дверь пожарного хода, Роб пропал, Мари пропала , и почувствовал запахи совсем другого рода – запах моющих средств. Кто-то неслышно начинал уборку. Гостиницы изумительны. Мир готов рухнуть, но завтрак все равно будет с восьми до десяти. Я почувствовал запахи тостов и понял, что меня сейчас стошнит. Единственное, что я мог сделать, чтобы избежать запаха еды – выскочить через холл на автостоянку. Вместо того чтобы направиться к столовой, я повернулся к большим стеклянным дверям. Белый Нут, облаченный в форму гостиничного персонала, ждал мне посреди холла.

Снова время растянулось, как тогда, когда он пытался убить Роба. Первая моя мысль была довольно-таки позорной: нет, только не перед завтраком ! Он заловил меня как раз в такой момент, когда я так хотел выйти на улицу и глотнуть свежего воздуха. Руперт Ванаблес снова должен показать чудеса скоростной реакции. У меня даже было время оглядеться. В зеркалах на потолке я заметил, что регистраторша Одиль сидит на своем месте. В воскресенье!!! Они ее эксплуатируют. Но независимо от того, что там предполагал Белый Нут, было в этом что-то трудноразличимое для неопытного человека. Я понял, что еще что-то упустил, и должен прямо сейчас понять, что именно . Думаю, я не мешкал ни секунды. Просто кинулся к нему вниз по лестнице. Он попытался открыть портал, но было слишком поздно. Я поймал его как раз в тот момент, когда он обеими руками раздвигал переход в другой мир. Он заорал от злости и попытался снова открыть переход. Я был прав. Он снова использовал жерло вулкана. Между нами вспыхнул огонь, и зеркала на потолке мигом закоптились. Мы висели над вулканом несколько секунд, в то время как узел силы безумствовал вокруг нас. Я пытался сделать три дела одновременно: открыть другой переход, поймать Белого Нута за руку, и одновременно не зажариться заживо. Вокруг меня словно на карусели бешено крутился холл гостиницы, пальмы в жестяных банках, стеклянные двери, стол с Одиль, которая слишком испугалась и даже кричать не могла. Но больше всего я ощущал Белого Нута, с его оплывшим лицом и бородой, с его ненавистью и презрением. Он ненавидел магидов как данность, мне это было совершенно ясно. Но он так же ненавидел лично меня, не только потому, что я все время мешал ему – просто сам факт моего существования был ему ненавистен. И я ненавидел его так же сильно. Я понял, что презираю его мелодраматические колдовские уроки и дурацкую одежду. Я злился так сильно, как никогда в жизни. Этот кошмарный человек с его сумасшедшими параноидальными планами, скорее всего, расщепил Мари. Он пытался стрелять в кентавров, один из которых был его родным сыном. Он убил троих ни в чем не повинных детей. Я хотел расщепить его. Я желал этого так сильно, и у меня не было запретов на то, чтобы расщепить его, магиды в этом не ограничены. Он отпрянул от меня в измерении холла гостиницы и ударил по мне чарами способными вызвать рак. Пропуская их мимо себя, я вдруг понял еще кое-что и подумал: так это ты заколдовал таким образом Дерека Мэллори, верно? И гнев мой вырос просто до небес.

Я послал в него боль, по-настоящему сильную боль, такую, что он завизжал и замер посреди холла. Все кругом остановилось, и замороженный болью Белый Нут болтался в центре. Я должен был немедленно все исправить. Прежде всего, переход – его щель дымилась в центре холла. Я запечатал его намертво. Счистил сажу с верхних зеркал. Восстановил расплавленное мраморное покрытие на полу. Одна из пальм, притворявшихся консервами, упала на пол. Я поднял ее. Потом повернулся к бедняжке Одиль. Он тоже замерла под моими чарами. Я освободил ее и понял, что она решила будто я сумасшедший.

– Потерпите еще немного, я должен наложить заклятие на этого человека. Тогда все будет закончено.

– Предъявите менеджеру гостиницы ваши жалобы, – ответила она. Я перестал обращать на нее внимание и сосредоточился на Белом Нуте. Проблема заклятий в том, что налагать их надо громко, чтобы тот, кого заклинают, отчетливо слышал их. Навряд я успею еще где-то заловить Белого Нута и продиктовать ему все, так что заклинать придется прямо здесь, перед этой девушкой. Ну и ладно. Потом подумаю, что она поймет из этого. Я слегка ослабил заморозку Белого Нута, разместил его вертикально и убедился, что он слышит меня. Тогда я начал говорить:

– Белый Нут, я тем самым налагаю на вас заклятие . Вы никогда не сможете использовать волшебство, чтобы повлиять на людей или вещи, живые или неживые, мертвые, а так же на целые миры и государства. С этого времени до конца вашей жизни волшебство будет вам неподвластно, как нам неподвластно движение солнца. И любая попытка колдовать станет причиной вашей немедленной смерти. И если вы будете призывать волшебство терновой богини или любого другого божества, мое заклятие так же убьет вас. Из-за вашего злоупотребления магической силой, на вас наложено это заклятие , и вы будете выполнять то, что я сказал, под страхом немедленной смерти.

Я сказал это и отпустил его. Белый Нут с ненавистью посмотрел на меня:

– Вы думаете, что вы умнее всех, да? – он повернулся и вышел через стеклянные двери на улицу.

За моей спиной кто-то засмеялся:

– Признаюсь. Это внушительно смотрелось!

Верхняя площадка лестницы была заполнена людьми. Видимо, все толпой шли завтракать. Там была Венди, она осторожно хлопала мне своими полными руками, рядом стоял Корнелиус Пант, его ухмылочка сразу наводила на мысль, что он услышал больше остальных, Тэнси-Энн Фиск смотрела на меня с состраданием – видимо думала, что я такой же псих, как и она сама, из-за нее выглядывала испуганная Тина Джанетти и ее не то друг, не то менеджер, он, очевидно, думал, что в холле очередной раз дурачатся, а рядом стояли Рик Корри и Максим Хуг, и на их лицах была слабая надежда, что никаких проблем у организаторов из-за меня не возникнет. Еще целую кучу людей я даже по имени не знал. Меня спросили:

– Что это было? Битва фокусников? Вы это повторите сегодня вечером на празднике мечей и магии?

– Ну, мы пока только репетировали, – сказал я слабым голосом. – Но Белый Нут не очень хороший боец.

Тут все стали кричать аплодировать, а потом толпой повалили в столовую, оставляя меня наедине с Тэдом Мэллори.

– Я вижу, вы знакомы с моим шурином. – Сказал Мэллори. – Ну и как он вам? Не слишком приятный товарищ?

Я кивнул. Он продолжал:

– Мне понравился ваш текст. Слушайте, он отлично подходит к книге, которую я сейчас пишу, не разрешите мне его использовать?

Я подумал о Мари и об окнах в его доме и понял, что я ей сильно задолжал.

– То, что я только что произнес – очень сильное заклятие . Вы в это не верите, правда?

Он засмеялся:

– Милый мой, хотя и пишу очень странные вещи, я рациональный человек!

– Заклятие , – тем не менее поспешил предупредить я, – является сильным магическим запретом.

Мэллори еще секунду смотрел на меня с надеждой.

– Я знаю. – Сказал он. – Я в курсе своей темы. Хорошо, если вы отказываетесь написать мне этот текст. Я попробую по памяти.

Хуже, чем Одиль, ей богу! Он отправился в направлении столовой прогулочным шагом.

После этого я точно не мог за ним пойти. Я нашел выход за одним из зеркал и по коридору пробрался к автостоянке. Когда я добрался до своего избитого автомобиля, мне стало так плохо, что я едва смог открыть дверцу. Я дрожал всем телом. Внутри с мягким звоном выключилась кассета Скарлатти.

– Что случилось, сынок? – спросил Стэн.

– Реакция… Ну, я так думаю.

Я упал на водительское место и рассказал ему все.

– Боже мой, – только и мог он промолвить, когда я закончил. – Мне жаль эту девушку. И кентавра тоже. Если Верховная палата и правда предназначила этого Белого Нута в императоры, то ты во всяком случае не дал ему стать императором-магом. Хотя судя по твоим рассказам он достаточно плохой человек и без магии. Я хотел сказать, что твой телефон уже один раз звонил. Думаю, это Дакрос пытается с тобой связаться.

– Уверен, что так и есть, – сказал я. – Нужно закончить это дело. Я поднял трубку, все еще не понимая, что я могу сказать Дакросу, а что нет.

– Ванаблес слушает.

– Наконец-то, магид! – сказал он. – Я только что сам начал было вас набирать. Секундочку. Я найду место потише.

Очевидно, он был на борту одного из своих лайнеров. Я слышал шум турбин и команды военных. Затем все это резко исчезло.

– Все, я слушаю. С вашей стороны все безопасно?

– Конечно, – сказал я.

– Отлично. Теперь слушайте меня. Мы нашли того молодого кентавра. Наивный, глупый, испуганный, пятнадцать лет, зовут Кристефос, прятался в виноградниках. Мы втроем с ним серьезно поговорили: я, Джефрос и леди Александра.

– Очень рад все это слышать, – сказал я. – Он ранен?

– Нет, – ответил Дакрос. – Можете радоваться, магид. Но только свидетельства кентавра говорят не в вашу пользу. Если бы не он, то у меня не было бы способа узнать, что вы там в колонии наделали ошибок…

– Что?! – возмутился я. – Но послушайте!..

– И еще, – перебил меня Дакрос, – Кристефос сказал, что младшая супруга императора Джелайла – которая, как все мы были уверенны, погибла – на самом деле жива. И с ней был Нутос Албек, они преследовали Кристефоса в транспортном средстве земного типа. По крайней мере, теперь мы точно знаем, что по времени вы совпали с ними, а не с теми двумя подростками, с которыми вы были в винограднике. Таким образом, я намерен обвинить вас…

– Да, послушайте… – снова попытался я.

– … в сокрытии… в сокрытии от меня обстоятельств дела. Я уважаю магидов и законы магидов, и я знаю, что если есть предназначение, у вас будут некие обязанности. Но на моей совести целая империя, магид, и я не дам ей пасть, мне плевать на все ваши предназначения, понятно?

– Я не обязан вам подчиняться, – устало сказал я.

– Нет вы будете мне подчиняться. Джеффрос вчера, как последний дурень, возился с вашими подростками…

– Они не мои подростки! И они пришли не со мной! – удалось мне вставить. – Я даже не знал, что они там были. Их позвал Кнаррос. Во всяком случае – Мари…

– И это вы мне тоже почему-то не сказали, магид, – перебил меня Дакрос, – из-за вас я решил, что эти подростки пришли с вами. И еще кое-что я вам должен сообщить – те две девочки, которые остались в живых, они не дочери императора. Они были просто прислужницами младшей, которую убили. Мы сделали их анализы крови и сравнили с документами – и они, и Кристефос не являются детьми императора.

– Что-то в этом роде я и предполагал, – пробормотал я.

– Уверен, вы все это знали, – согласился Дакрос. – И еще вы знали, что вчера на виноградниках мальчик, который с нами был – это Никотодес, наш новый император.

Я разозлился по-настоящему.

– Не знал я этого всего! Я только предполагал!

– И убедились, что я этого не понял. – Отрезал Дакрос. – В общем, так, магид. С меня хватит. Я хочу от вас две вещи, всего две и сегодня . Во-первых, я хочу, чтобы вы доставили сюда Никотодеса. Мы коронуем его. Во-вторых, я хочу взять под стражу и судить Нутоса и Джелайлу Албек. Даю вам время сегодня до обеда, понятно? Вы обязаны передать мне этих троих, и мне не интересно, что вы там предназначаете, а что нет.

– Да, – сказал я вежливо. Он повесил трубку. Я сидел, уставившись на телефон, и думал, что я должен быть благодарен Дакросу – во всяком случае, он не обвинил меня в убийстве и не захотел судить вместе с Албеками. Наконец я что-то вспомнил и спросил:

– Стэн, а когда у них в империи этот чертов обед?

– Где-то в шесть, хотя мы бы это назвали чаем или чем-то еще в том же роде…

– В общем, в шесть, – подытожил я. – Шесть. Спасибо. Примерно десять часов, чтобы решить, что теперь делать.

Я вылез из машины и закрыл ее, двигаясь как лунатик. Что делать я пока не знал. Вернее сказать, я не знал, что делать с Ником. Джанин и ее брата я бы с радостью отдал Дакросу – просто надо понять, как это сделать. Но Ник… Трудно врать, что я изменил к нему отношение после того, что он сделал для Мари. Как император он был бы еще хуже, чем те дети, которых убили. Им бы, конечно, было странно – почти ничего и вдруг все. Но Ник-то воспитывался в сложной культуре Земли – и вдруг Империя… Конечно, подростки легко приспосабливаются, но я не видел, что мысль о том, что он может стать императором, его так уж сильно радует. Но я чувствовал, что здесь решать имеет право только он сам, и больше никто. Кроме того, возможно, это выход из ситуации, когда Дакрос постепенно седеет, Джеффрос ранен – и так далее? Действительно, нелегкий вопрос: может ли Ник стать следующим императором или нет? Обычно, если есть предназначение, Магид должен его чувствовать. Ну, вот сейчас я должен был бы знать это наверняка… но в настоящий момент я ровным счетом ничегошеньки не мог сказать. Я чувствовал только огромную усталость.

Черт бы все это побрал! – подумал я, входя в лифт. Одна Мари знала Ника по-настоящему. Если вы видели хоть раз, как она нянчится с ним по утрам, пока он не проснется окончательно, вы бы поняли, как она любит и ценит его. Возможно, Мари и Ник не знали, что они брат и сестра, но друзьями они были точно. Мари, конечно, не хотела бы послать Ника на неизбежную смерть – когда империя развалится на части прямо в его руках. И тут я принял решение. Не знаю, что там было предназначено, а что -нет, но я решил уважать желания Мари. Только вот теперь я точно не мог знать, чего бы она хотела. И тут дверь открылась на пятом этаже. Тут я понял, что забрел не туда. Ну и ладно, нет никакого смысла снова ехать вниз. Можно просто заказать кофе в номер. Мой недавний магический скандал вернул узел силы на то место, где он был в четверг. Мой номер находился очень близко по коридору. Я пошел туда.

Комната встретила меня упоительным запахом кофе. На полу медленно догорала восьмая пара свечей. Пейзаж был серым и будто затуманенным. Билл с Зинкой сидели в ванной прямо на полу и только-только приступили к шикарному обильному завтраку.

– Зинка манипулирует обслугой как артистка! – заявил Билл с полным ртом, жуя круассан. – Мы раздобыли еду, которой нет ни в одном меню.

– Я заказала для тебя блины и бекон, – сообщила мне Зинка, – садись и поешь с нами. Кстати, кто снова мудрил с узлом? Это прекратится наконец или нет? Вижу что нет. Расскажи, что произошло.

Я сел и набросился на еду, попутно рассказывая им все, что я делал. Мои кваки проснулись, вытянули свои великолепные головы цвета индиго, увидели еду и расправили роскошные темно-синие крылья над ковром, подумали, а потом пошли ко мне пешком, осторожно огибая дорогу, чтобы вежливо попросить свою долю круассанов.

– Твои птицы не лишены интеллекта. – Сказала Зинка с уважением.

– Они вернулись из Вавилона. Не знаю, что тебе посоветовать относительно Ника, Руперт. – Тут мы все трое осторожно глянули на кровать, но Ник продолжал крепко спать, лежа на спине и слабо посапывая. – Никаких шансов относительно правления империей, да? – все мы снова вытаращились на Ника. Зинка и Билл одинаково покачали головами. Кажется, они немного обсуждали этот вопрос раньше, и теперь оба считали, что это невозможно. Зинка, нахмурясь, мазала свой коричный тост мармеладом.

– Я многое не знаю про вас обоих, – сказала она, – но думаю, предполагается, что Ник должен стать кем-то совершенно другим, не таким, каков он сейчас.

– Это сильно отличает его от меня, – хмуро сказал я.

Зинка скормила свой тост квакам, которые хотя и ели с огромным удовольствием, но вели себя при этом чинно, как на званом ужине. Билл подумал и сказал:

– Можно просто наложить на Ника заклятие , и Дакрос ничего не сделает.

– Билл, ты в своем уме? – возмутилась Зинка. – Ты подумал, что нам сделает Верховная палата?

А я уж грешным делом подумал, что все равно это самое разумное предложение на данный момент.

– У Дакроса должны быть еще варианты.

– Как вариант – он сам. – Заявил Билл. – У него уже обширная практика управления империей. Если вы ему не дадите никакой альтернативы…

– Знаешь, что он мне сказал на это? И он никогда не захочет еще иметь со мной дело.

Зинка рассмеялась.

– Я замечаю признаки радости на твоем лице, когда ты это говоришь. Бедный мой Руперт. Никто не хочет Корифоидов. Корифоиды хотят Джанин и ее брата. Давайте спланируем, как мы их туда доставим.

Следующие полчаса у нас ушли на планы. Мы составили кучу вариантов – безошибочных и продуманных, как доставить двух наших подопечных к Дакросу в шесть вечера. Потом Зинка заявила, что теперь ей надо хоть немного поспать, а Билл решил проведать свой «лендровер» – позвонить жене и сказать ей, что он задержится еще и на сегодня.

Я остался один. Просто сидел на стуле, а на каждом ботинке у меня пристроилось по кваке – своего рода насесты для преданных мне птиц. Я уже больше ничего не обдумывал. Просто смотрел в туманный пейзаж и на ряды сгоревших свечей. И ждал.

Билл потом сказал мне, что внезапно почувствовал необходимость срочно прогуляться вдоль берега реки. Он еще не пришел, когда восьмая пара свечей начала догорать. Я с тревогой смотрел на них. Легкий сквозняк от двери стал виной тому, что одна из свечей прогорела раньше другой. Нужно было зажечь семнадцатую свечу задолго до того, как прогорит шестнадцатая. Одному богу известно, что из сего этого могло выйти! Чтобы не дать свече гореть слишком быстро, я наклонился над ней, накрыл ладонью, словно чашей и собрал все силы, чтобы подействовать на нее. Я так старался, что не услышал шаги. Просто поднял голову и вдруг увидел, что Мари выходит из-за холма. Это была все та же прежняя Мари. Снова с нормальным цветом лица, и волосы у нее были все такие же густо-коричневые. Может быть, чуть более пышные. Она шла и внимательно смотрела на догорающую в ее руке свечу. И еще кое в чем она стала сильнее похожа на прежнюю Мари: по каким-то причинам, она снова была в заношенной юбке и старой кофте, в которых я видел ее в первый раз, еще были большие растоптанные ботинки, и даже ногти снова стали длинными. Этими-то ногтями они и держала малюсенький огарок свечи.

Но со всем этим она стала другой. Трудно сказать, что именно изменилось, но я как-то сразу понял, что изменения, произошедшие в кваками, произошли и с Мари тоже, просто не так очевидно. Она не стала старше или выше ростом. Но словно раньше она не была полностью собой, а теперь стала на все сто – примерно так. Теперь даже в своей убогой, заношенной одежде она выглядела по-настоящему симпатичной. Удивительно симпатичной, я бы сказал.

Мари наконец увидела меня и выражение ее лица быстро изменилось – одно сплошное восхищение. Думаю, раньше она никогда не была по настоящему счастлива. А теперь была – и только потому, что видела меня. Я забыл про благоразумие. Забыл про опасность пренебречь магией. Кваки кинулись в разные стороны, возмущенно трубя, потому что я вскочил со своего места и ринулся к Мари – прямо по дороге среди прогоревших свечей. Я поднял Мари на руках и закружил. Ее огарок отлетел куда-то в сторону, и я услышал, что она смеется. Туманный пейзаж исчез, как будто его и не было – повернувшись на месте, я уже не увидел его. Когда я опустил Мари на пол, в номере уже ничего не было, кроме разбросанных пустых подсвечников. Лицо Мари раскраснелось. Она вгляделась в меня и спросила:

– Это все уже на самом деле?

– Да, – сказал я. – На самом деле.

Тут она отстранилась и поправила очки в своей обычной надменной манере.

– Я не та, что раньше, – сказала она прежним глухим голосом. Я, однако, не заметил в ее голосе ничего неприятного, – предупреждаю тебя.

– Я тоже. Я хочу поговорить с тобой.

– Тогда все в порядке. Но тебе придется потерпеть. Я на ногах не стою. Мне очень-очень нужно хоть чуточку поспать.

Она покачнулась, но я вовремя подставил руку и поймал ее.

– Очень нужно поспать, – повторила она.

– Тогда ложись здесь, – сказал я и отвел ее к кровати, где спал Ник. Мари упала на нее и ткнула Ника кулаком в бок:

– Двигайся, бревно!

Ник даже во сне решил не спорить и немедленно сместился в сторону. Думаю, Мари заснула мгновенно, точно так же, как и Ник утром. Едва я отвернулся, думая о том, что Ник не солгал, и что все проблемы, скорее всего, будут решены – как над кроватью поднялась рука Мари с очками.

– Слушай сунь их куда-нибудь, ладно? – Попросила она. – И обязательно разбуди меня к вечеру, дядя Тэд будет говорить речь. А я ему обещала.

Глава 23

Руперт Ванаблес для архива Инфорион. Продолжение.

Мы разбудили Мари и Ника незадолго до двух часов дня. Мари, глядя на сонного Ника, решила, что мы сделали это слишком поздно.

– Нет способа привести его во вменяемое состояние до трех часов. А мне надо срочно переодеться. Эта одежда меня добьет. – Сказала она.

Зинка быстро предложила сбегать в номер Мари и принести ей вещи. Мы все еще не хотели, чтобы Мари входила в свою комнату. Я пол-утра бился над ее лэп-топом, пытаясь удалить из него вирусы. А заодно и у Ника. С Ником было проще – убрать чары подвластья – и все. Но компьютер Мари насквозь пророс сухими шипами терновой богини. Я думал просто выкинуть ее лэп-топ и предложить взамен один из моих собственных, но не знал, как объяснить Мари, зачем я просматривал ее файлы. Думаю, она не будет в восторге, когда узнает обо всем этом.

Ник страшно удивил Мари, когда открыл сразу оба глаза, учуяв обед, который мы принесли в номер. Я впервые за все это время внимательно рассмотрел его и понял, что на нем одежда еще хуже, чем на Мари. Не просто грязная и рваная, но еще и тесная – как будто он давным-давно вырос из этих вещей. Я понимал, что здесь есть какая-то закономерность, но и Ник, и Мари вели себя так, словно договорились никому ничего не рассказывать про путешествие к Вавилону. Когда я попытался спросить Мари, почему она пришла намного позже Ника, они переглянулись со значением, но ничего не сказали. Мы с Биллом и Зинкой тоже переглянулись – и перестали их допрашивать. Прежде чем пойти, слушать речь Тэда Мэллори, Мари попросила разрешения воспользоваться моим телефоном и позвонить в больницу, чтобы узнать, как себя чувствует Деррик Мэллори. Она называла его «мой маленький толстый папанька», и я невольно задавался вопросом – она знала, кто ее настоящий отец, и что все несчастья, происходившие с ней – из-за него? Наверное, она никогда в жизни не забудет, что значит расщепиться, но об остальном, похоже, даже и не думала. Мари повернулась от телефона и с восторгом глянула на Ника:

– У него уже почти ничего не осталось!

Ник, ясное дело, совсем не так радовался. Он пожертвовал ради Мари сокровенным желанием, и, независимо оттого, что это было, все еще жалел. Я тоже жалел. Жалел его, потому что он оказался вовсе не таким эгоистом, каким казался. Думаю, то, чего он на самом деле желал, шло вразрез с планами Дакроса. Так что я был прямо-таки обязан что-то предпринять. Приводя в порядок компьютер Ника я пришел к выводу, что чуть не единственное, что я могу сделать для Ника – это наложить на него заклятие и остановить таким образом Дакроса. Но это только на крайний случай, подумал я. Должен быть еще какой-нибудь способ. К трем часам дня мы все привели себя в порядок – кроме Билла, которому переодеться было не во что, так что он остался в своем старом пальто. Я, наконец побрился. Зинка, которая принесла Мари одежду, облачилась в зеленое бархатное платье, которое сделало ее самым эффектным членом нашей группы. Мы ушли из моего номера в приподнятом настроении. Ну и с того момента события как-то сразу вышли из-под контроля.

В коридоре топилось довольно много людей, среди которых выделялся господин Альфред Дуглас – менеджер гостиницы. Не меньше выделялся Рик Корри. Остальные представляли собой организационный комитет – не было только Максима Хуга.

Когда мы выходили из номера, господин Дуглас как раз показывал на большую опаленную область на потолке – там, где пуля Белого Нута, отбитая мной, разрушила пластик. Один человек вежливо, но возмущенно говорил:

– Да, конечно , мы заплатим за ремонт, но только если вы докажете, что это сделал кто-то из участников конференции. Честно говоря, я не вижу связи ….

И тут Зинка не выдержала:

– Вы идите, – шепнула она нам, – я вас догоню.

Она взяла под руку Рика Корри. Мы слышали, как она начала говорить ему:

– Счет вы должны предъявить Белому Нуту. Это он баловался с оружием. Я сама видела. Хотите, я поговорю с менеджером?

Но Корри замотал головой:

– Нет-нет, не говорите ему этого ! Он никогда больше не позволит нам устроить здесь конференцию!

– Вы должны мне довериться, – сказала она и тихонько подошла к разозленному менеджеру. Один бог знает, что она собралась ему наплести, но я чувствовал, что ей можно доверять. В лифте мы уехали без нее. Зинка еще не догнала нас, когда мы вошли в зал. Там было уже полно народу. Я видел толстуху Венди и еще пару человек, с кем я успел познакомиться, но к моему удивлению, все были в масках и латах. Вернее, чаще встречались кольчуги и рогатые шлемы, но лат тоже было хоть отбавляй – причем со всех стран и из каждой эпохи (где вообще носили латы, конечно). Я услышал, как Ник объясняет моему брату, что прибыло еще довольно много народу – исключительно ради того, чтобы принять участие в турнире. Вновь прибывшие проводили время так же весело, как и ветераны. У большинства имелись пивные бутылки или кружки, время от времени воздух заполнял мелодичный звон – все чокались друг с другом, и этот ритуал сопровождался приветственными воплями под длинным баннером с мечами и щитами.

Часть зала была уже заполнена – в основном людьми, с которыми я познакомился в первый же день. Я видел моих американцев, певиц, которые не дали мне поговорить с глазу на глаз с Турлессом, и тех троих странноватых типов с младенцем, впрочем, сейчас все трое были одеты в самые обычные джинсы. Одним словом, свободным оставался только ближайший к сцене ряд кресел. Необъяснимо, но факт – люди почему-то не очень любят сидеть в самом первом ряду. Там были только Тина Джанетти и ее приятель – они сидели около центрального прохода. Похоже, Тина решила сдержать свое слово и не вести никаких мероприятий, в которых участвует Тэд Мэллори.

Я видел, как Корнелиус Пант поднялся со своего места, чтобы с вожделением посмотреть на нас. Но это было так обычно для него и так мне надоело, что я почти не обратил на это внимания. Мы прошли в первый ряд, и я ощутил, что в зале довольно сильный магический фон. Но такое часто бывает, если вокруг взволнованная толпа. Я вообще мало обращал внимание на то, что творится вокруг, нас окружали обычные магические защиты, а мое внимание было полностью сосредоточено на смешном диспуте с Мари. Мы оба вкладывали в свои аргументы некий двойной смысл, и это было презабавно.

Когда мы сели на свои места, несколько человек позади нас загудели ритмичную воинственную песню. Одна из трех личностей с ребенком заметила:

– Ну, все, это надолго.

Я улыбнулся ей (или ему?) и сказал Мари:

– У меня достаточно просторный участок. Им будет привольно там.

– Но им и плавать нужно. Плохо, если водоплавающие птицы живут без воды.

– Я тебе уже говорил – у моего соседа Эндрю есть водоем в саду. А он живет напротив меня. Я знаю, что он позволит моим птицам плавать там.

– В любом случае им не из чего выбирать. Там хоть чистят?

– Хороший вопрос. Эндрю – изобретатель и самый рассеянный человек из всех, кого я знаю. Я заставлю его заняться водоемом. Или, наверное, поменяюсь с ним домами.

– А я все еще продолжаю настаивать, что ты должен вырыть водоем на месте своей кухни! Если люди держат домашних животных, они должны быть готовы чем-то жертвовать.

– А разве не считается жертвой водить моих птиц в чужой водоем? Я бы стоял там, по колено в воде и караулил их…

– Да, я себе представляю этот пейзаж – две кваки и Руперт в роли плакучей ивы…

Мы засмеялись и тут наткнулись на Джанин, в новом джемпере, который выглядел так, как будто Джанин пытался съесть кочан салата. Зеленые бусинки переливались на ее левом плече словно гусеницы.

– Как вы попали сюда, дорогая? – спросила Джанин у Мари.

Улыбка мигом исчезла с лица Мари. Она воинственно поправила очки и тихо сказала:

– Я ходила нынче ночью в Вавилон. И не думайте, что вы снова сможете сделать со мной то же самое.

– Да, ради бога, – фыркнула Джанин. – Есть другие способы избавиться от вас. И не думайте, что вы можете испортить жизнь Нику. Потому что я вам этого не позволю!!!

– Я никогда не пыталась испортить жизнь Нику, – разозлилась Мари. – Хочу увериться, что и вы этого не сделаете.

Мы с Биллом разинув рты смотрели на эту ссору, и тут Джанин неожиданно отвернулась от Мари и сказала Нику:

– Пойдем, родной, мамочка хочет, чтобы на этот раз ты сидел рядом с ней. Это момент славы нашего папы, и мы не хотим его подвести, верно?

– Только одну секунду, – сказал Ник, даже бровью не поведя, – я закончу с Рупертом обсуждать компьютерные игры.

Взгляд Джанин прошил меня насквозь.

– Только не долго, милый, – сказала она ласково и изящной походкой пошла в первый ряд, а бусинки на ее плече подпрыгивали и переливались.

Ник наклонился ко мне через Мари:

– Вы ведь посмотрели игры, верно?

Я кивнул. Игры были на его компьютере. В восьми файлах.

– Тогда поговорим о них. Только подольше.

– Ну ладно. У них большой потенциал, Ник. – Начал я. – Чтобы игра в Бристолию стала интереснее…

На этом месте на сцену поднялись Максим Хуг и Тэд Мэллори. Песня викингов, которая мне уже немного надоела, мгновенно стихла. Все захлопали. Ник удовлетворенно откинулся назад на своем стуле. Он улизнул от матери и к тому же точно знал: я не буду зря хвалить его игры. Он поймал взгляд Тэда Мэллори, и они улыбнулись друг другу. Мэллори выглядел уверенным в себе и очень веселым. Я никогда бы не поверил, что он нервничает, если бы Мари не сказала мне об этом. Найдя глазами племянницу, Тэд Мэллори вздохнул с явным облегчением. Мари коротко кивнула, заметив, что он смотрит на нее. Кажется, все началось хорошо, Максим Хуг, откинув назад свои египетские локоны, откашлялся в микрофон и представил «… нашего почетного гостя, который не нуждается ни в каком представлении, и лично я считаю его самым лучшим автором комического ужаса из ныне здравствующих писателей…»

Тут я понял, что не все так хорошо , как кажется, вокруг нарастала сильная враждебная магия. Она походила на огромные холодные волны, и каждая из этих волн, казалось, охватывала меня целиком, проникая льдом до самого сердца. Я подумал, что я слишком подозрителен, и такое не может быть направлено против меня лично. Тут мне пришлось как следует постараться, чтобы вернуть дыхание. Я поискал глазами Билла и увидел, что он встревоженно смотрит на меня. Я не параноик . Магия действительно была направлена только на меня. Я повернул ее обратно и стал призывать Зинку. Это оказалось ошибкой . Я быстро понял, что посылает волны группа людей в глухих плащах и капюшонах. Они использовали магию, невольно созданную в зале во время ожидания! Проклятье! Все было подстроено! Я начал присматриваться. Белый Нут незаметно показался в проеме дальней двери и самодовольно улыбнулся, поймав мой взгляд. Тэд Мэллори начал свою речь. Белый Нут сделал вежливый жест – мол, надо послушать. Надо же, он сумел привести почти сто человек, чтобы они поколдовали вместо него! Боюсь, я мало что понял из речи Тэда Мэллори, потому что продолжал бороться с ледяными волнами. Белый Нут не мог это сделать! Заклятие было наложено так, что он не мог никого попросить! Почему у них получилось? Я слышал Тэда Мэллори, который уже оседлал любимого конька и завел волынку про то, что писательство – «это точно такая же работа, как и любая другая работа». Слышал как Мари раздраженно вздохнула. Потом понял, что Мэллори говорил что-то, видимо, очень забавное, потому что люди позади меня смеялись и хлопали. Но на той стороне зала никто не смеялся. Даже мужчины в броне. Даже толстая Венди, к моему ужасу. Волны ненависти накатывали на меня. Билл помогал мне с этим бороться, и благодаря ему я смог подумать, что теперь предпринять. Но как Белый Нут смог это организовать? Кому-то наврал ? Самое разумное было найти человека, который всем этим руководил. Я попытался наложить чары остановки. И тут начался кошмар. Что-то развеяло эти чары буквально в одну секунду. Никакого эффекта вообще. Чем быстрее я пытался наложить чары, тем быстрее все исчезало, я терял свою силу. Она уходила словно вода сквозь пальцы. Такие чары – одна из моих сильных сторон. В почти полной тишине я панически старался распознать – кто именно забирает мою силу. Как мне не хватало Стэна, который мог бы успокоить меня, но тут Билл взял меня за руку, и я возблагодарил бога. Билл успокоил меня достаточно, чтобы я мог понять, кто это делает.

Тэнси-Энн Фиск. Вернее, серое покрывало, которое она пристроила вокруг себя. Теперь я ясно понял: кто-то сказал этой сумасшедшей женщине, что я тайно собирался стать правителем мира. Мари, однако, сама догадалась, что внешне магиды выглядят именно так, словно хотят править всем миром. Но надо получше узнать нашу работу, и тогда станет ясно, что на самом деле мы не рвемся к власти.

– Прекрати давить на них и просто строй защиту, – прошептал я Биллу. И мы начали строить стену. Защиты – конек Билла, но все-таки мы немало попотели, пока построили ее – многие волшебники были ужасающе сильны. Однако холодные волны магии немного откатились от нас.

И тут Корнелиус Пант, к моему величайшему раздражению, выскочил в проход и начал подпрыгивать, подбадривая наших противников. Тэд Мэллори глянул на него и нахмурился, а затем перевел взгляд на группу волшебников. Тогда Пант повернулся и стал жестикулировать уже Биллу и мне.

– Я ему шею сверну, – прорычал Билл, – игрушки ему что ли?

Видимо, Пант действительно воспринимал все происходящее как игру. Я перестал думать, что этот клоун и есть тот человек, которому Белый Нут делегировал свои колдовские силы и решил поискать главного среди людей под плащами. Мари и Ник уже поняли, что вокруг происходит что-то странное.

– Мы можем вам помочь? – шепнула Мари, все еще не отрывая глаз от Тэда Мэллори.

– Возьми меня за руку, и Ника тоже. И оба призывайте свою силу, – прохрипел я.

Маленькая теплая рука Мари свернула около меня пространство в небольшой комочек. Я услышал шепот: «Ник, давай!» – и тут же ощутил результат их стараний. Помощь Ника была похожа на электрический разряд. Он понял, что участвует в настоящем магическом сражении. Его гордость собой можно было сравнить разве что с гордостью Корнелиуса Панта.

Тот видел, что к нам подоспела помощь. Он стал подбадривать наших противников. Белый Нут засмеялся. Похоже, его это все на самом деле забавляло. Но человек, которому он делегировал свою власть, казалось, был совсем не рад. С помощью Мари и Ника мы с Биллом построили достаточно мощный защитный купол. Тогда человек Белого Нута вынужден был встать и отдать своим людям команду. Она начали раскачиваться, лязгая и скрежеща своими латами, и запели.

Это была песня, насылающая чары подвластия.

Тэд Мэллори замолчал. Потом кашлянул в микрофон и осторожно спросил:

– У кого-то есть возражения ?

Пение перешло почти на шепот, но не затихло. Звон лат прекратился.

Мэллори пожал плечами.

– Итак, предположим, что созвездие Орион вдруг ожило… – продолжил он раздраженным голосом.

И тут события понеслись, опережая друг друга. Пока Тэд Мэллори развивал свои мысли про Ориона, – и мы с Биллом оба скрежетали зубами, так как Орион – это еще одна непостижимая тайна, и он здорово нас отвлекал, – человек Белого Нута удвоил свои усилия. Силы чар, построенных на пении, были таковы, что я едва мог их преодолеть, я пытался пробиться сквозь серую броню и узнать, кто этот человек и где его слабое место. Его люди в основном были любителями и ослабили хватку, видимо сочтя нас с Биллом слишком сильными. Начались проявления нашей магической деятельности, и по залу поплыли сначала неприятные запахи. Затем настала очередь грязно-зеленых дымов. Наконец под потолком стали проявляться смутные фигуры – вроде драконов. Некоторые люди в зале начали пригибаться. Один ребенок вскочил и с плачем выбежал наружу. Синие искры запрыгали по металлической броне и кое-кто из поющих вскочил, чтобы сбить их. Это сразу ослабило их чары. И тогда я смог наконец разглядеть, кто ими командовал. Это был Мервин Турлесс. Я с некоторым сожалением подумал: «так я и знал!»

Пант потерял контроль над собой и принялся скакать в проходе, чтобы подзадорить уже обе стороны волшебников. Тэд Мэллори окончательно вышел из себя. Он мог еще не замечать запахи и дымы, но проигнорировать скачущего человека было не так просто.

– Пожалуйста, сядьте! – воскликнул он.

Пант, не слишком пристыженный, вернулся на свое место.

На тот момент я уже ясно понимал: самое разумное, что мы можем сейчас предпринять – это просто уйти. Турлесс мощный волшебник, и его, несомненно, обучал сам Белый Нут. Фиск была сильной иначе. Возможно, мы могли бы справиться с ней, но не с ее множественными копиями. Я прошептал остальным, что пора уходить. Билл и Ник горячо со мной согласились, но Мари жалобно протянула:

– Дядя Тэд, бедняжка! Я обещала, что ни слова из его речи не пропущу!

Не мог же я спокойно уйти и бросить ее там с Джанин и Белым Нутом! Я беспомощно пожал плечами. Наверное, можно еще недолго продержаться.

– Руп, не будь дураком! – разозлился Билл. – Поднимай ее и пошли! Или я сам это сделаю.

Он встал, схватил Мари и попытался поднять ее с места. Она удивленно взвизгнула, и Тэд Мэллори посмотрел на них, но тут же перевел взгляд на Джанин, которая неожиданно поднялась во весь рост в первом ряду. В ее планы не входило позволить Мари уйти. Она откинула голову назад и взвыла:

– Аглая-Юлия !

Я понял, что она призывает терновую богиню. Очевидно, то же самое сделал и Турлесс. Он кивнул Джанин, потом повернулся к своим помощникам и махнул им. Они повторили крик Джанин, словно стая бродячих собак. Тут же все почувствовали сильный запах озона, означавший, что уровень магии снова поднялся.

– Послушай , Джанин, – укоризненно начал Тэд Мэллори, стараясь перекричать поднявшийся шум.

– Да. Заглохни ты, недоразумение! – резко ответила Джанин. – Разве не видишь, что это гораздо важнее твоей дурацкой речи?

И она пошла к нам вдоль сцены. Ее сопровождал бурный рост сухого серого шипастого кустарника. Мы вскочили, пытаясь отступить, но кустарник возник уже и за нашими спинами. Ничего другого не оставалось, как встать рядом и поддерживать силу нашего магического купола. Крики и призывы людей Белого Нута уже давно вынесли магию за пределы реальности. Кустарник рос как на дрожжах, распространяясь по всем проходам. Я увидел Тину Джанетти, которая в панике отступала, увлекая за собой своего не то друга, не то продюсера за воротник, затем они оба испуганно перескочили через стол, спасаясь от колючих кустов.

Максим Хуг пробрался к микрофону, чтобы что-то сказать, но обнаружил, что сухие ветки уже прорастают через его руку. Он схватился за руку и затряс ею в отчаянии. Тэд Мэллори неуверенно пошел со сцены. Его лицо побледнело почти до зелени.

Лицо у Джанин было почти такое же, как у Максима. Видимо, боль – это первое, что несла людям терновая богиня. Когда Джанин дошла до нас, она уже почти полностью заросла кустами.

– Ведьминский танец, Ник, живо ! – Мари вывернулась из рук Билла. – И вы оба тоже !

Она прыгнула в позу и начала танцевать тот странный танец, который так злил меня, когда мы только познакомились. Ник, хотя он и побледнел не меньше, чем Тэд Мэллори, немедленно присоединился. И это подействовало! Как только они в первый раз защелкали, кусты тут же перестали расти. Мы оказались в совсем маленьком кругу, где вдоль невидимой границы были со всех сторон прижаты сухие ветки и шипы. Мы с Биллом поспешно присоединились к танцу. «Удача, удача, удача!» – запели мы. Это выглядело глупо и нелепо, как детская игра.

Когда я повернулся второй раз, то увидел среди серых шипов множество людей в броне, предводителем которых был Габрелисовиц. Похоже, его латы были ему безнадежно коротки. Он рычал и размахивал мечом. Остальные не слишком уверенно следовали его примеру. Похоже, Турлесс отправил их на помощь Джанин. Мы с Биллом безнадежно переглянулись. Видимо, все стремились к тому, чтобы убить меня и Мари. Если нас не будет, Дакрос может согласиться принять Джанин в качестве императрицы. Мы продолжали танцевать, хотя уже совсем отчаялись. Больше мы ничего не могли сделать. Мы с Биллом не могли удержать терновую богиню и всех этих волшебников-самоучек. Их было уже примерно шестьдесят. Но пока что они просто кружили около нас и бесцельно махали мечами. Но с каждым поворотом я видел, что эти большие и злобные люди, с их мечами и прочим вооружением, подступают к нам все ближе и ближе. Особенно старался Габрелисовиц в его узкой броне. Каждый раз, когда я видел его, он делал злобные выпады мечом, очевидно надеясь достать меня. Его холодный взгляд бросал меня в пот. Джанин уже полностью проросла кустами и стала единым целым с терновой богиней. Я видел лицо злобной старухи в этих кустах. Она просто облепляла нашу защиту и ждала, когда мы ослабеем настолько, что она сможет дотянуться до нас шипами.

И вдруг она прорвала нашу защиту. Но когда это произошло, кусты неожиданно загорелись. На мгновение огонь ослепил нас, мы перестали танцевать и закашлялись.

Когда я снова обрел способность видеть и слышать, что происходит вокруг, никаких кустов уже не было. Была широкая черная полоса – точно вдоль центрального прохода, через сцену и стол. И тело Джанин лежало прямо посередине. Волосы у нее сгорели, а руки и лицо обгорели до мяса.

Ничего себе, – подумал я. Она выглядит как человек, которого убили из имперского лучевого оружия!

Глава 24

Руперт Ванаблес для архива Инфорион. Окончание.

Кругом было полно солдат в серой и синей имперской форме. Некоторые из них сгоняли людей в плащах или латах в небольшие группы среди беспорядочно разбросанных стульев. Каждую группу охраняли по двое солдат. Все входы тоже охраняли по два солдата. Я невольно спросил себя – сколько же народу перешло сейчас из другого мира, и как они все здесь помещаются. Я чувствовал, что узел силы прямо-таки отплясывает польку вокруг нас. Первое, что я попытался сделать – утихомирить его. Я потерял слишком много силы, чтобы предпринять что-то еще. Я посмотрел на Дакроса. Он стоял совсем рядом, засовывая в кобуру пистолет, и в общем-то, если хорошенько подумать, он только что спас наши шкуры.

– Боже мой, – я понимал, что сейчас скажу глупость, но удержаться не мог, – вы, значит, обедаете в середине дня!

Он глянул на меня не менее саркастично, чем терновая богиня.

– Разумеется, а когда же еще можно обедать? Где Нутос Албек?

Я указал:

– Вон в том выходе я видел его.

Впрочем, сейчас там не было никакого намека на Белого Нута.

Дакрос отцепил от пояса коммуникатор и что-то быстро и коротко сказал, одним глазом все так же саркастически поглядывая на меня. Затем он махнул в подтверждение, и передовой отряд солдат приблизился к нам, лавируя среди разбросанных стульев и держа оружие наизготовку. Дакрос повернулся ко мне.

– Магид, я же обещал вам, что я приму меры – именно это я и делаю. Когда я не получил от вас никаких вестей, я перебросил сюда войска – сразу, как только Джеффрос нашел способ открыть им переход между мирами. И не говорите мне больше про то, что предназначено. Не желаю слушать.

– На самом деле, я очень рад, что вы здесь, – тихо сказал я.

– Похоже, так оно и есть, – согласился он. Он глянул на Билла, узнал еще одного магида, затем посмотрел на Ника и Мари. На Ника Дакрос смотрел с заметной радостью. Я понял, что ему нравится, что у них такой красивый и ладный наследник престола.

– Полагаю, – официально сказал он, – я имею удовольствие видеть ваших высочеств, Никотодеса и Семпронию?

Ник кивнул и снова посмотрел на тело Джанин. На его лице не было никакого выражения – только уголки губ слегка опустились и появились горестные складочки. Лицо Мари вспыхнуло.

– Будьте добры, по крайней мере, зовите меня Мариной.

– С огромным удовольствием, ваше высочество, – ответил Дакрос. – Я рад видеть, что здоровье к вам вернулось. Мы желаем сопроводить вас в вашу страну. Ваше высочество, Никотодес, вас поставили в известность, что скоро вы будете императором Корифоидов?

– Если это – то, что вам так необходимо, то я согласен, – кротко сказал Ник.

На минуту даже я повелся. Но я, к счастью, вспомнил, как ловко Ник избегал своей матери, и догадался, что и тут он выбрал ту же тактику. На сей раз он намерен слинять от целой империи. Не знаю, правда, как он собирался все это провернуть. Возможно, он и сам сейчас не совсем четко себе это представлял. Но, так или иначе, я понял, что когда они устроят коронацию, Ник не будет на ней присутствовать. Мари могла его выдать, поэтому я осторожно нашел ее руку и пожал, чтобы она не вмешивалась в разговор.

– Ты не можешь так поступить, – сказал я Нику.

– Вы считаете, что он не предназначен стать императором, верно, магид? – возмутился Дакрос, неверно истолковав мои слова. – Но он – единственный оставшийся в живых наследник на данный момент, и я, черт возьми, должен его короновать!

– Думаю, мой брат имел в виду не это, – сказал Билл. – Сделаешь, Ник?

– Что, не делать? – спросил Ник простодушно.

– Что дашь, то и получишь, – сказал Билл. – Когда Руперт был в твоем возрасте, мы называли его Гудини.

– Я не понимаю, что… – начал Дакрос раздраженно, и тут сразу два события оборвали этот разговор. Со всех сторон зала раздались выстрелы и повалил дым. Думаю, солдаты стреляли в воздух – просто в порядке предупреждения. Затем послышались крики. Из-под стульев кого-то вытаскивали, там стопились солдаты, Дакрос едва успел ахнуть, как нос к носу столкнулся с Тэдом Мэллори.

– Вы! – сказал Мэллори тихо, но ясно, – как вы смели стрелять в мою жену?

– Это было необходимо, – ответил Дакрос.

– Самое циничное признание в убийстве, какое я когда-либо слышал! – разозлился Мэллори.

– Эта женщина была преступницей. Убийцей и волшебницей.

– Я свидетель, – подтвердил я.

Тэд Мэллори бессмысленно уставился на нас обоих. Я лихорадочно решал, что можно еще сказать, когда Мари взяла его за руку.

– Вы ведь всегда это знали , верно, дядя Тэд? Согласитесь, что они правы. И, к тому же, вы никогда ее не любили… Вы же сами сейчас видели, что она делала. Только один раз в своей жизни признайтесь, что вы это видели.

Мэллори посмотрел на нее:

– Признаться в чем? – спросил он тупо. – А, да, конечно. Я вроде бы видел, что Джанин стала терновым кустарником.

– Браво, – сказала Мари. – Отлично, дядя Тэд. Ник, теперь твоя очередь о нем позаботиться.

– Это значит, что я не могу стать их императором? – с надеждой спросил Ник.

– Нет, это значит, что тебе придется взять его к себе, – ответила Мари.

– Он там чокнется, – приуныл Ник.

Я был солидарен с Ником и снова подумал, что мне сказать Тэду Мэллори. В этот момент подошли солдаты и привели сопротивляющегося пленника. Его борода топорщилась во все стороны, а одежду солдаты почти всю использовали для того, чтобы связать ему руки.

– Я вам уже сто раз говорил, что я не Белый Нут! – рычал он. У вас нет прав меня арестовывать! Отпустите меня сейчас же! Я великий писатель!

Должен признаться, я был рад видеть, как они обошлись с Турлессом. Раз он колдовал вместо Белого Нута, пусть и получит наравне с ним.

Мы с Биллом переглянулись. Если солдаты охраняют все выходы, значит Белый Нут все еще в зале. Он, должно быть, спрятался классическим способом – скрылся среди людей в капюшонах, одевшись так же, как они. Мы с Биллом одновременно двинулись к самому большому скоплению серых фигур. Турлесс закричал нам вслед:

– Остановите тех двоих! Остановите! Они хотят захватить власть во всем мире!

Вокруг нас задвигались стулья, и началась легкая паника. Мы с Биллом не успели дойти даже до центрального прохода, как за нашими спинами раздался ясный звук трубы. Невероятно звонкий, радостный и в то же время очень торжественный. Начиналось что-то важное. Мы быстро повернулись. Все вокруг сделали то же самое – и люди Земли, и солдаты империи. Мы посмотрели на трубача. Это был Роб.

Все-таки он остался жив – даже более чем просто жив, торжествующий, здоровый и радостный. То же выражение я видел у моих квак, когда они вернулись в гостиничный номер. И теперь он, так же, как Мари, выглядел более настоящим, более собой. Роб несомненно предназначен был стать наследником престола. Волосы он убрал назад, а вместо жилетки надел темно-синий, шитый золотом мундир, очевидно, позаимствованный у кого-то из элитных войск. Мундир смотрелся почти как королевский наряд. Кроме того, я видел, что на его боку теперь нет ни следа прежней раны. Он перестал трубить, опустил фанфару, немного передохнул и выкрикнул:

– Тихо! Тихо, именем императора Корифоса Великого!

Я все время забываю, какие у кентавров мощные легкие. Крик Роба был таким оглушительным, что все замерли и замолчали – за исключением неугомонного Панта, который обхватил себя за плечи и безостановочно бормотал: «Кентавр, боже мой, это точно кентавр ! Я вижу самого настоящего кентавра!»

За Робом в зал вошел отряд имперских солдат в форме, которая у меня всегда ассоциировалась с гвардией, охраняющей лично императора. Они все держались очень церемонно, так как сопровождали четырех великолепно одетых людей. У себя за спиной я услышал шепот Турлесса: «Они из двадцать девятого… Я думал, их остановили на уровне Инфориона…»

Первой выступала Зинка в ее сногсшибательном зеленом бархатном платье, которое она надела в обед. За ней шла леди Александра – в платье императрицы, со шлейфом, перевязью и в диадеме, рядом с ней шагал Джеффрос – в полном облачении имперского мага, в широком плаще с шитыми золотом знаками бесконечности. Четвертым был магид в полном церемониальном костюме из белой парчи, с фиолетовыми лентами – и тоже со знаком бесконечности, сияющим на груди. Мы с Биллом оба невольно охнули, потому что признали нашего брата Саймона.

За всеми ними вышел император. Ни у кого даже вопроса не возникло – действительно ли он – Корифос Великий. Все статуи, какие мне довелось видеть во дворце, были его точными портретами. У меня так же не возникло вопроса – действительно ли это мой сосед Эндрю. Возможно, волосы у него теперь отливали золотом, а лицо стало более смуглым, но я все-таки поразился – почему я никогда не замечал сходства? Скромный, рассеянный Эндрю так меня надул!

Сейчас он был одет в такой же мундир, что и Роб – очевидно заимствованный у гвардейцев. И выражение лица было все то же – скромное, застенчивое. Но стоило посмотреть на него, и становилось ясно, что до этого момента вы не видели настоящего величия. Люди Земли в принципе уже отвыкли от королей, но Эндрю был не просто королем. Он был королем из королей, настолько недосягаемым, что у вас сжималось горло.

Примерно три четверти присутствующих тут же признали в нем императора и поклонились. Я видел, как жирная Венди упала, пытаясь присесть в реверансе, и как она застеснялась того шума, который произвела. Мой бывший сосед обвел зал взглядом и вежливо сказал:

– Я хочу видеть Главнокомандующего Дакроса.

Дакрос поспешил между двумя рядами стульев, и когда приблизился туда, где стоял Роб и все остальные, опустился на одно колено.

– Здесь, повелитель, – сказал он. – Простите, что вы были вынуждены отправиться в контра-волшебный мир…

– Я уже знаю факты, – прервал его Корифос. – Я просто хочу узаконить ваши действия и утвердить вас в чине главнокомандующего. Но нужно все это закончить быстро. Я должен заново короноваться. Этот кентавр – мой наследник. Нужно объявить по всей империи о его новом статусе. Так что сейчас я хочу только, чтобы вы встали и ответили: вы нашли преступников, за которыми отправились сюда?

Дакрос быстро поднялся.

– Джелайла была найдена и казнена. Но Нутос Албек вероятно скрывается где-то здесь.

Император махнул рукой, останавливая его.

– Спасибо. Где Нутос Албек?

Он смотрел на группы испуганных людей и буквально тянул Белого Нута выйти из укрытия. Я никогда не видел ничего подобного. Жаль, у меня, магида, нет и половины такой силы.

Белый Нут вышел из своего укрытия. Он не хотел двигаться – это было ясно по тому, как он сопротивлялся, пинал стулья и пытался отступить назад. Но он вышел, потому что был не способен сопротивляться велению императора. Примерно на половине пути, он лихорадочно стал шарить под одеждой в поисках оружия. Император заметил это и просто покачал головой. Белый Нут рассвирепел, но убрал руку. Он шел против собственной воли, пока не поравнялся со мной. Я понял, что он думает «я не дурак!» Белый Нут с усилием притормозил – так, что чуть глаза из орбит не вылезли, – и еще раз попытался сделать то, что не удалось ему утром – расщепить меня. Заклятие сработало мгновенно. Это было похоже как если бы его внезапно хватил удар. Его лицо стало сине-фиолетовым, руки и ноги задергались, затем он схватился за грудь, не в силах сделать ни единого вздоха. Он согнулся, но ухитрился стоять прямо, не выпуская меня из виду.

– Видите ?! – сказал он. – Видите, что вы со мной сделали?! – он еще надеялся, что на мне будет вина за это до конца моих дней. Но на самом деле, он сам был виноват. Я не поддался. К тому же, я заметил, что император ничего не предпринял, чтобы его остановить. Это было в его стиле.

Белый Нут рухнул к моим ногам. Я смотрел на него и думал – какая тонюсенькая граница на самом деле отделяет живого человека от мертвого. Император в этот момент сказал:

– Тела преступников мы заберем в свой транспорт и сожжем у себя в стране. Я поговорю с пилотами, Руперт.

Я посмотрел на него. Все тот же Эндрю, мой сосед. И говорит примерно так же вежливо, как когда он появлялся занять стакан сахара. Но как сильно я теперь был ошеломлен…

– Через некоторое время я буду очень рад поговорить с вами, Руперт, – сказал он. – А сейчас я должен поблагодарить других.

Он повернулся и ушел. Зал сразу потускнел. Дакрос и остальные последовали за ним. Роб на ходу коснулся моей руки и сказал:

– Спасибо.

Я не мог понять, за что они меня благодарят. На Земле и в Империи я наделал ужасающих ошибок. В конце концов, я решил, что император благодарен за то, что я делал для него, когда он был моим соседом.

Власть Корифоидов на Земле продолжалась еще часа два. Конференция шла своим чередом, но вооруженные люди, Фиск, Турлесс и Габрелисовиц исчезли, к моему огромному облегчению. Все, у кого были какие-то дела с империей Корифоидов, обосновались в холле гостиницы, где Одиль продолжала упорно работать, опустив голову вниз и напрочь игнорируя все странности, происходящие вокруг.

В холле было темновато – большая авиаматка имперских войск заслонила почти все окна. За ней стояла вторая такая же, на которой, видимо, прибыл Корифос Великий. Она заняла часть рынка. Однако теперь император находился в первой, а холл гостиницы, само собой, превратился в зал ожидания. Все устроились там. Леди Александра взяла на себя обязанности помощницы императора и разговаривала со всеми, кто считал, что ждет слишком долго. В промежутках она болтала с Тиной Джанетти. Я слышал, как две известные дамы обменивались мнениями – что значит быть общественным деятелем. Тем временем Джеффрос, Зинка и Саймон перемещали людей из холла к императору и обратно. Зинка выбрала минутку и подошла ко мне.

– Прости, я слышала твой призыв о помощи, но не пришла. Как только я поговорила с менеджером этой гостиницы, Си позвонил по мобильному и сказал, что у него находится кентавр и еще некто, и он уверен, что этот некто – император. Так что он в серьезной опасности, и я должна срочно примчаться к ним улаживать это дело. И я, конечно, сразу помчалась к ним. Самым спешным образом.

– А как все уладили в Инфорионе? – пожелал узнать Билл.

– Мне жаль, но я не в курсе, – ответила Зинка и умчалась.

Мы с Биллом остались сидеть в холле и смотрели, как персонал гостиницы с любопытством смотрит из-за стеклянных дверей на имперский транспорт.

– Это, что, НЛО? – спрашивал почти каждый.

– Да, наверное, – вежливо отвечал я. Кажется, такие ответы их неизменно радовали.

– Почему, – спросил я у Билла после седьмого или восьмого подобного диалога, – они видят что-то, и, не зная, как это назвать, неизменно желают, чтобы это было НЛО?

Ник рассмеялся:

– Все знают, что непонятные летающие штуки – это НЛО!

Вскоре появился Тэд Мэллори – растроганный и изумленный:

– Мне только что предложили поселиться в этой империи. Но я, конечно, сказал, что не могу. У меня есть Ник, и теперь я должен думать о нем, а он позаботится обо мне…

Ник сразу просиял, а я подумал, что я не знаю, как он будет заботится о Мэллори, разве что Ник тоже не захочет переселиться в империю. Интересно, что бы он делал, если бы Тед Мэллори отказался оставить его у себя?

Мари тихонько сидела между мной и Биллом. Вскоре Билла тоже позвали к императору.

Максим Хуг вошел через стеклянную дверь, бережно баюкая перевязанную руку, и провозгласил:

– Люди, вы можете поверить? – Комитет литературной конференции Саутгемптона только что спрашивал, где я нанял войска. Они хотят задействовать их у себя, представляете? И этот чокнутый Пант продолжает мутить воду. Думаю, он все-таки безопасен, но он самый любопытный человек на свете. Я никогда не смогу выбросить его из своей памяти.

– Плохие воспоминания? – участливо спросил я. Мне было немного не по себе из-за того, что ему так сильно повредили руку.

– Ничего хорошего, – ответил Максим. – Я раньше не видел, как убивают людей. Но все умирают, это обычное дело. Однако если бы вы мне неделю назад сказали, что у нас тут кого-нибудь убьют, я бы рассмеялся вам в лицо.

– Я тоже не знал, что такое может произойти, – примирительно сказал я.

Тут подошел мой брат Саймон и сказал, что меня хотят видеть. Я встал и пошел за ним через стеклянные двери по громадному железному трапу – в авиалайнер императора. Внутри это походило на подводную лодку. Множество узких металлических проходов с краткими надписями на стенах – разными цветами, но под трафарет. Саймон вел меня по красным указателям глубоко в рокочущее сердце транспорта и, наконец, мы свернули в крохотный закуток, открывшийся в коридоре. Мы сели на узенькую стальную скамеечку, предназначение которой, думаю, заключалось в том, чтобы не дать часовому заснуть на посту. Иными словами, она была зверски неудобной.

– Камера ожидания? – съехидничал я.

– В каком-то смысле, да.

Мой брат раскинул ноги. Саймон – самый беспокойный человек из всех, кого я знаю. Он больше похож на Билла, а не на меня, но красивее нас обоих.

– Я хотел предварительно поговорить с тобой, потому что мне, кажется, тоже удалось припутаться к делам империи.

– Да, кстати, ты-то каким боком ко всему этому относишься? – не вытерпел я.

– Зинка позвонила мне прошлой ночью, и я понял, что вы с Биллом, кажется, поимеете крупные проблемы. Раз уж она все равно не дала мне поспать, я отправился сюда к вам, чтобы посмотреть, могу ли я чем-нибудь помочь. Я как раз проходил мимо Империи, когда наткнулся на них – какого-то заблудившегося кентавра и человека. Похожего на Корифоса Великого. Они не могли сами проникнуть в Империю, поэтому мне пришлось взять их, что называется, на буксир и отвести в Инфорион, чтобы организовать там восстановление на престоле Корифоса Великого.

– Значит, вот что было предназначено… – пробормотал я.

– Боюсь, именно это, – подтвердил Саймон, запутывая ногами свои длинные магидские одежды. – Поэтому я и должен с тобой потолковать. Кажется, теперь твои обязанности по империи Корифоидов снова мои. Мне жаль, что так вышло. Император тебе объяснит, почему. Но есть сомнения, что и это было предназначено. Так что придется связаться с Верховной палатой и получить подтверждение от старшего магида. Кроме того, надо подтвердить, что ты выбрал новым магидом Мари Мэллори.

– Но я не… – начал я.

– Верховная палата считает, что уже ясно, кого ты выберешь, – объявил Си. Они говорят, что и ты можешь учить ее, но будет лучше, если она отправится жить в империю, и я сам ее подготовлю.

У меня упало сердце.

– Другими словами, – мрачно сказал я, – меня освобождают от всех обязанностей, объявляют выговор… Меня отстранили временно – за некомпетентность, или что там еще?

– Ты все неправильно понял, – сказал Саймон своим ногам, он уже намного дольше обычного сидел неподвижно, – просто поговори с ними. – Он вскочил и начал бегать вокруг меня, – поговори, и все разъяснится. Думаю, им даже есть, чего стыдиться. Они хотят предоставить тебе гораздо более легкую работу – как компенсацию за все, что было.

– То есть, продолжать работу в мире, где наука подменяет волшебство, – сказал я горько.

Саймон побродил еще немного, потом решил устроить привал и попытался переколдовать некоторые детали у входа в наш закуток. Но они воспротивились волшебству, и Саймон снова принялся бегать по комнатушке. Я знал, что если бы ему удалось что-то отковырнуть, он играл бы с этим где-то час, а потом попытался бы пристроить к потолку. Несмотря на растущую депрессию, я улыбнулся – приятно было видеть Си таким же, как и прежде.

– Перестань городить ерунду, – сказал он. – Ты же видишь, что все работы с Империей свелись к тому, что надо было вернуть Корифоса Великого, как гласили все их пророчества. А чтобы это состоялось, пришлось сперва немного разрушить саму империю. Корифос говорит, что не считает это правильным ходом, но твое дело десятое. Верховная палата иногда планирует такие штуки. Билл и Роб говорят, ты думал, что они хотят посадить на трон ребенка, чтобы окончательно развалить империю. Поэтому ты хотел оградить Ника от Дакроса. На самом деле ты и был тем самым императором-ребенком. То есть, ты был человеком, вокруг которого все рушится.

– Я прямо-таки счастлив это слышать!

– Ладно, не серчай. Ты всего два года как стал магидом. Я думаю, ты отлично справился, тем более, тебе все время приходилось идти против Верховной палаты. Думаю, только благодаря тебе у империи есть такой честный и справедливый главнокомандующий, как Дакрос.

– Я сделал тонну ошибок. Какой угодно мир, но не тот, где я позволил бы умереть стольким людям… Где зарезали детей. Нет. Кто угодно, но не Руперт Ванаблес , ясно?

– Это было предназначено, – сказал мой брат, – ты еще не понимаешь, насколько безжалостной может быть верховная палата. Но они не собираются обвинять в этом тебя или распространять о тебе плохую славу. Они так же справедливы, как и безжалостны. Я думаю, они и правда рады, что ты все выполнил.

– Тогда почему мне нельзя обучать Мари?

– Это другой вопрос. – Саймон подошел ко мне и снова уселся на скамью. – Они не позволили бы мне обучать Зинку. Она говорит, что я бы так или иначе все время смущал ее. Они никогда не позволят учить свою жену или мужа, а они уверенны, что ты собираешься сделать Мари предложение.

– Так, держите меня семеро… Ты и Зинка женаты что ли?

– Уже три года как, – объяснил Саймон весело. – Между прочим, нам хорошо вместе.

– Но… – начал я и не знал, как продолжить.

– Я знаю, что ты подумал. Она все время рисует эротические картины неземных форм жизни, но я убеждаю себя, что это всего лишь ее фантазия.

– Думаю, так и есть, – подтвердил я, хотя не был так уверен.

На мое счастье тут к нам вышел Билл и заявил:

– Ну, вот, семейство магидов снова в сборе! Нифига себе, беседа! Корифос, похоже, уверен, что я исправил Роба за одни сутки!

– Но ты и правда сумел вбить ему несколько прописных истин, – сказал я. – Должен же был кто-то этим заняться. Он хочет со мной говорить? Или уже нет?

– А, да, – спохватился Билл. – Си, покажи ему, где это. Я вас тут подожду.

Саймон проводил меня дальше по железному коридору к такой же железной двери, тоже расписанной в красное под трафарет. Дверь тихо скользнула в сторону, пропуская меня, и снова закрылась. Я оказался в большой стальной коробке наедине со своим бывшим соседом. Он сидел на почти такой же скамеечке, как та, которую я только что покинул, но встал, чтобы приветствовать меня.

– Простите, Руперт, что заставил вас ждать. Но очень во многих вопросах мне надо было разобраться досконально, чтобы беседовать с вами должным образом.

Со мной он был более сдержан, его величие как бы отошло на второй план, но обычным человеком он все равно не выглядел. Вы когда-нибудь видели, как грозовые облака вспыхивают от скрытых в них молний? Вот и он сейчас напоминал что-то подобное, незабываемый опыт – побыть в одной комнате с грозой. Я все еще чувствовал себя подавленным, но выдавил:

– Спасибо…

Он улыбнулся мне той самой рассеянной улыбкой, которая всегда меня удивляла. На сей раз он заставил меня снова ощутить себя человеком, готовым к жизненным невзгодам.

– Я хочу поблагодарить вас, – сказал он.

– Не понимаю, за что. Несколько раз я вас подвозил… немного бобов… стакан сахара… было бы за что.

– Да, но вы проявили терпение и доброту к человеку, который, по самым общим прикидкам составлял одну двадцатую часть меня. Большинство людей в мире не стали бы водиться с тихим шизофреником. Позвольте объяснить, что это было. В конце последнего своего правления я был в вашем мире в городе под названием Вавилон – такого города у вас больше нет, я знаю. Я пытался договориться с правителем Вавилона, но он не захотел заключать со мной союз. Я собирался вернуться в свою империю, но в этот момент на Вавилон напали враги. Их маги и мой магид в очень большой спешке попытались открыть переход между мирами. И случайно магид открыл это прямо через меня.

Я был очень рад слышать, что я не единственный магид, делающий фатальные ошибки.

– Так вас расщепили?

Он кивнул.

– Меня сочли мертвым и похоронили, причем, и в вашем мире, и в моем. Вавилон является средоточием множества узлов силы, и портал был открыт точно на узле, а волшебство оказалось очень сильным. Так что мне понадобилось очень-очень много лет, чтобы вернуться к жизни. Когда я вновь обрел сознание, я понял, что знаю ваши непостижимые тайны. И Вавилонскую в частности. Изменения произошли и в вашем мире, и в моем, миры умножились и отдалились друг от друга. Я был похоронен на узле силы, поэтому я тоже разделился на множество частей.

Он невесело засмеялся, и мне показалось, что это гроза собирается вдалеке.

– Появилось десять меня нормальных, существующих в Бесконечности. И еще десять анти-меня. Все это время я пытался объединить назад свои части.

– Но я не понимаю. Как вы… – начал я. Корифос снова покачал головой, и я смолк.

– Это как раз то, что относится конкретно к вам. – Пояснил он. – Я всегда хотел поселиться рядом с магидом. Сначала не понимал, почему. Но потом сообразил – ведь магид лучше моего понимает в узлах силы. И может мне в некотором роде помочь. Вы не поверите, сколько времени я на это потратил. Едва мне удавалось поселиться рядом с магидом и свести с ним знакомство, как он тут же догадывался, что со мной произошло что-то ужасное, после чего второпях переезжал.

– Но я же поселился в Ткацком тупике после вас, – растерялся я, – вы уже месяцев шесть там жили, когда я купил свой дом, так что это чистая случайность.

– Возможно случайность. Но не случайно было то, что вы оказались таким вежливым и внимательным человеком. И всегда возили меня с собой, я с вашей помощью навещал то один узел силы, то другой, хотя ни вы не знали, что вы делаете, ни я толком не представлял себе, зачем кочую. И, наконец, вы привезли меня к очень сильному узлу в Вантчестере. Я бы снова не понял, как его использовать, но когда вы работали с линиями судьбы, то позволили мне присоединиться к ним.

– Как получилось , что вы в тот день пришли ко мне?

– Я ощутил волшебство. Я всегда ощущал сильное волшебство и приходил, как голодный зверь идет на запах еды. Я не знал, что именно мне нужно. Каждый магид старался как можно скорее от меня избавиться. Вы единственный позволили мне остаться. И под влиянием вашего волшебства я полусознательно вернул свои линии судьбы. Знаете, это было похоже на прозрение. Внезапно у меня стало в четыре раза больше знаний – я понял, что должен добраться до мощного узла силы – а ближайший был здесь – и я знал, что надо сделать, когда я прибуду сюда. Почти три дня я был занят тем, что объединял части своей личности. Боюсь, узел из-за этого вел себя как сумасшедший.

– Да, вы его слегка дестабилизировали, – признался я. – Но другие тоже старались как могли. И, что, вам удалось собрать все части своей личности?

– Нет, – сказал он. – Некоторые части были мертвы. Десять анти-меня тоже нельзя уже было соединить с другими. Я понял, что должен выйти за пределы материальных миров, чтобы полностью вернуть себя. Я должен был отправиться в то место, которое является другой стороной вашей Вавилонской тайны. По-моему, это и было предназначено. Путешествуя там, я встретил сразу троих наследников своей империи. И узнал, что происходило в моей стране без меня. Роб отправился сопровождать меня и заявил о своем неотъемлемом праве. Он сказал, что вы и ваш брат обвинили его в расизме. Он мне много всего рассказал, когда мы возвращались назад…

Я едва сдержал улыбку.

– Да, Роб у нас разговорчивый парень. То есть, с этого момента наследниками вашей империи станет династия кентавров? По-моему, прекрасная мысль. Кентавры – могучая сила, но их способности никогда ни в одном из миров не использовались полностью.

– Рад, что вам нравится, – ответил Корифос. – Но, похоже, из-за меня вы теперь лишены ваших полномочий. Мы пытались сделать несовместимые вещи – найти вас и вернуться домой. Но вместо вас мы нашли вашего брата. Поэтому все полномочия магического советника делегировали ему.

– Си намного компетентнее меня, – ответил я, стараясь не показать как сильно я жалею об этом. – Сдается мне, он признал в вас императора за одну секунду.

– Он, конечно, прекрасно знал, что делать, – сказал Корифос, – и он сказал, что относительно него тоже есть предназначение – он должен быть магидом моей империи. Но лично я предпочел бы вас, а не его. Не то, чтобы он мне не нравился, но его привычка бегать туда-сюда и играть со всем, что попадет ему в руки, меня самую малость беспокоит.

– То есть, даже вы не в силах заставить его сидеть неподвижно! – вскричал я.

– Сомневаюсь, что это вообще кому-то под силу. Кажется, это часть натуры вашего брата.

Тут я, как ни старался, но все-таки улыбнулся. Корифос, конечно, был человеком исключительным, но тем не менее… Тем не мене одна вещь казалась мне совершенно нереальной.

– Скажите, как же вам удалось остаться в живых почти две тысячи лет, если вас расщепили?

Он повернул ко мне свою золотистую голову, слегка наклонился и улыбнулся одним уголком рта. В такой позе он в точности походил на свои собственные статуи.

– Сколько людей в верховной палате?

– Вы же знаете, что я не могу вам ответить. И откуда вы вообще знаете о существовании Верховной палаты?

– Точно. Не должен. Но я вам сам скажу. Сейчас там семьдесят один. А должно быть семьдесят два. Но один отсутствует – это я.

– Ох, – только и сказал я. Никто, кроме самого Архонта не мог продлить жизнь Корифоса или выбрать ему в наследники кентавра.

– Мои поздравления, великий Архонт.

– И вам мои, магид, – ответил он. – Я прибыл сюда, чтобы остановить перевращение Бесконечности полностью в контра-волшебные миры миры. Предполагалось, что империя сделает это. Но я не завершил все должным образом, потому что был расщеплен. Итак, я могу просить вас, чтобы вы сделали для меня еще две вещи?

– Разумеется, – сказал я. – Как сосед или как магид?

– Одно то, другое это. К сожалению, я вынужден оставить свой дом и свои изобретения. Вы согласитесь принять все это в свое владение и распорядиться моим имуществом как сочтете нужным?

Я подумал о своих кваках, и о том, как Мари советовала мне изображать плакучую иву. Пожалуй, получить бесплатно дом с готовым водоемом – это просто подарок судьбы.

– Буду только рад. А что еще?

– Я хотел бы, если только это не очень трудно, получить копию вашего отчета для Верховной палаты. Я хочу положить ее в архив Инфориона.

Я попытался это обдумать. Он просил нечто гораздо более серьезное. Я видел его спокойное уверенное лицо. И он отлично знал, какое производит впечатление. Но в Верховной палате стараются не допускать утечки сообщений магидов куда-либо еще. Причем, они предпринимают вполне серьезные шаги чтобы избежать этого. То есть, я должен придумать, как обойти их методы. И еще надо добавить массу пояснений для читателей, не знакомых с нашей работой… Однако, это наверное, можно сделать. Если как следует постараться.

– Я попробую, – сказал я, – но не расстраивайтесь, если у меня не выйдет.

– Тем не менее, я в вас верю, – ответил он.

На этом наша беседа закончилась. Он пожал мою руку, и я почувствовал себя так, словно потрогал холодную молнию. После чего я отправился блуждать по коридорам. Кажется, мои братья уже ушли из той комнатушки со скамейкой, и я сам пошел по гулким стальным коридорам к выходу. В гостиницу идти не хотелось, поэтому я свернул на автостоянку, раздумывая, как рассказать Стэну, что произошло.

Я отпер свою машины и услышал тихую музыку Скарлатти.

– Стэн? – позвал я.

Никто не отозвался. Магнитофон все еще играл, но в машине уже никого не было. Стэн исчез. Верховная палата, с присущей ей радикальностью, видимо, решила, что земная работа Стэна закончена, и призвала его. Я опустил голову на крышу автомобиля и убеждал себя не плакать.

– Все никак не могу решить, где больше бардака – в вашей машине или в вашей комнате, – сказала Мари своим обычным глухим голосом. – Если вы думаете, что это претензия, то пойдите, гляньте, что Джанин устроила в моей комнате.

Я поднял голову и увидел, что она стоит по другую сторону машины, упираясь в крышу подбородком.

– Я думал, ты уже в империи…

– Пока нет, – отмахнулась она. – Я выторговала у них возможность жить здесь, а туда ездить два раза в неделю – чтобы учиться. И я не думаю, что твоему брату будет до меня дело до конца следующей недели. И еще я заявила им, что собираюсь стать ветеринаром, если хочу, вот так-то! А если нет…

– И что будет?

– В общем, у нас полно времени – целая неделя. И потом тоже будет много.

– Да, – сказал я, – все-таки ты не там, а здесь, – и почувствовал себя значительно лучше.

Глава 25

Ник Мэллори. Домашние документы.

Распечатка для Руперта Ванаблеса

[17]

Руперт попросил меня это написать. Сказал, это отчет для людей, кого он называет Верховная палата. И еще сказал, что они нуждаются в полных данных. Даже они не знают о Вавилоне все то, что я теперь знаю. В общем, это надо для их отчетов, так он сказал. Я буду очень возражать? Я, признаться, не очень-то и хотел. Мне вообще не нравится писать. А когда я пытаюсь думать о Вавилоне, то не понимаю точно, что там случилось.

Я попытался заставить Руперта подкупить меня. Он сейчас занимается каким-то проектом в другой группе миров. Знаю, звучит фантастически . Я попросил его: я напишу свой отчет, если он мне скажет, с чего начать. Но он не сказал. И ладно, я хоть попытался. Он сказал мне, чтобы я начинал как смогу.

Я начал как смог. Сперва было трудно, но потом я приноровился, и почувствовал себя увереннее. Все, что я написал находится на этом диске. А эту часть я добавляю к диску Руперта. И еще копирую для Мари – чтобы она отдала Корифосу великому. Представляете, ему это и правда нужно!!!

Когда я все написал, я скопировал свои записи на всех дисках, сколько у меня было. Я их зачем-то купил очень много. Все никак не привыкну, что у меня теперь куча денег. Постоянно прорубаюсь. Купил зачем-то сто болванок СД, но при этом забыл напрочь, что хотел купить модем. Деньги – это потому что моя мать не написала завещание. И я все получил, как единственный ребенок. А вот Нутос Албек как раз написал завещание, и все оставил маме. Таким образом, я вдруг стал владельцем оружейного завода и бутика.

То есть, к заводу, конечно, меня близко не подпускают. Руперт и папа настаивают на доверенном управлении. Но бутик они продали госпоже Фер, которая и раньше там всем управляла. Теперь у меня есть пособие на почте, пай в строительном кооперативе, и вообще денег куры не клюют. Я сказал, что это несправедливо по отношению к Мари и к папе, но папа заявил, что у него своя гордость, и его книги в конце концов тоже чего-нибудь стоят.

Мари говорит, что не прикоснется ни к чему из принадлежавшего Албекам – даже километровым шестом. Но, думаю, у Мари теперь с деньгами порядок. Корифос дал ей небольшое состояние. Мари говорит, что это довольно забавное занятие – переводить деньги из внеземных в земные.

Я убедил папу, что теперь у нас хватит денег, чтобы нанять кого-нибудь готовить еду. Мари некогда, папа сам не умеет, а я умею только макароны варить. В общем, папа взял да и нанял сестру госпожи Фер, Ивонн. Мол, потому, что она была последней, кого моя мать несправедливо уволила. Это, знаете ли, конечно, очень справедливо, но не по отношению ко мне. Ивонн готовит еще хуже, чем Мари. Так что приходится тратить до ста фунтов в неделю, чтобы есть то, что мне нравится.

Короче, деньги у меня есть. Так что я купил все эти болванки, записал свой отчет и попрятал диски где только мог, раньше, чем Мари заявилась на новом автомобиле и повезла меня к Руперту.

Дом у Руперта крошечный, но очень симпатичный и уютный. А его рабочий кабинет, до потолка забитый разными компами, а какая у него стереосистема в гостиной!

Мари и Руперт пытаются уговорить дядю Дерека поселиться в этом доме (Мари по прежнему зовет его папашкой – говорит, потому, что он был ей отцом все эти годы). Сами они хотят жить в доме по соседству – где есть водоем. Как только Мари будет готова. Но она еще не совсем готова, и поэтому она хочет, чтобы Руперт пока присматривал за моим «как бы дядей». Думаю, дядя Дерек слишком свободолюбив для всего этого. Если он все-таки останется жить в Лондоне, я , пожалуй, куплю дом Руперта. Он правда мне очень нравится.

Когда мы приехали, выяснилось, что последняя партия птенцов квак только что вылупилась. В кухню вообще невозможно было войти – чтобы не наступить на всю эту мелкоту. Леди Квак обосновалась там же прямо под раковиной. А Лорд Квак входит в дом исключительно через откидную дверцу для кошек, правда, сразу сматывается, когда видит, что все птенцы несутся на него. Он сидел с нами в гостиной, пока мы обедали. Руперт – вот кто правда умеет готовить! Как бы его упросить, чтобы он малость подучил Ивонн?

Когда мы все доели, Руперт спросил:

– Вы двое, готовы?

Мы ответили, что да. Тогда он приказал мне достать свой отчет и крепко держать его в руках.

– Все, что вы думаете , происходит на самом деле. Независимо от того, что вы увидите, помните: вы не покидали этой комнаты.

Я до сих пор думаю, зачем он это сказал. У меня было такое чувство, что он сказал это специально для тупых (ну, типа меня). И я не думаю, что это что-то значило. Похоже, удел магидов все время кого-то обманывать. Когда все закончилось, у меня страшно ныли ноги – несколько часов пришлось стоять. Но начали мы сидя кружком на трех стульях – прямо напротив шкафа со стереосистемой.

Через некоторое время, хотя по моим ощущениям ничего не изменилось, Руперт сказал:

– Ага, – встал и пошел прямо в книжный шкаф. Он потянул на себя секцию шкафа как дверь. Внутри была смутно видимая лестница.

– Следуйте за мной, – сказал он и начал подниматься. Лестница оказалась деревянной и скрипучей. Мари пошла за ним. Она заметно волновалась. Вы спросите – как я узнаю, что Мари волнуется? – Она выглядит гораздо более серьезной и мрачной, чем обычно и постоянно моргает. Я пошел последним, и вообще-то волновался куда меньше, чем Мари. Лестница уходила все выше и выше и закручивалась плавной спиралью. Примерно на середине подъема я понял, что мы должны быть уже над домом Руперта (если мы вообще над ним были). Мне было ужасно интересно. Чем выше мы поднимались, тем сильнее лестница окутывалась туманом. В конце концов она стала совсем прозрачной, но, по моим ощущениям, все равно оставалась деревянной. И продолжала отчаянно скрипеть. Я мог ощущать запах старого дерева, и он был таким же реальным, как и я сам. К тому же было очень тепло, так что запах ни с чем не получилось бы спутать.

Когда мы поднялись, как я думал, на высоту церковного шпиля, мы внезапно оказались под широкой аркой. Пол здесь тоже был деревянный, из широких досок, и скрипели они ничуть не слабее, чем лестница. В общем, мы вошли в верховную палату. Она была довольно большой, но насколько большой – этого я понять не мог. Стены, впрочем, я видел – простые, без украшений и такие же почти прозрачные, как и лестница. И люди там тоже были прозрачные. Половина из них сидела на скамьях у стены, другая половина расположилась вокруг огромного деревянного стола. Я видел их всех – они наклонялись вперед или наоборот откидывались назад на стульях, чтобы получше нас рассмотреть. Очень странные люди. Сразу стало понятно, что они из разных мест и из разных времен. Некоторые выглядели как старинные портреты. Не знаю, как описать, но было еще кое-что. Я точно знал, что часть этих людей когда-то жили на Земле, и потом умерли. Другая же часть вовсе никогда не жила.

Единственный, кто не сидел, был невысокий человек с небольшой лысинкой. Он поспешил к нам, приветствуя Руперта и улыбаясь во всю ширину лица. Он не был более реален, чем все остальные, но Руперт наклонился и крепко его обнял. А затем торжественно поцеловал в обе щеки, так многие политики поступают, ну, вы знаете. Я думал, что маленький человек француз или русский, но когда он начал говорить, я узнал его голос. Это был тот самый призрак, обитавший в машине Руперта. Но меня это не смутило, а вот Мари волновалась все больше и больше.

– Я уже дал свидетельские показания, – каркнул маленький человек. – Остался, чтобы подтвердить ваши.

– Отлично, – сказал Руперт, и я понял, что он тоже слегка нервничает. – Боялся, что больше вас не увижу. Вы ведь помните Ника и Мари. Верно? Это – Стэн.

Стэн пожал мне руку. Ничего особенного, кроме того, что Стэн прокомментировал:

– Рад вас видеть, молодой человек, так сказать лицом к лицу. Если вы понимаете, о чем я.

Потом Руперт проводил нас к столу. Край его не был занят сидящими людьми, и ширина как раз достаточная для того, чтобы мы все встали в ряд. Даже в прозрачности я мог понять, что стол из старого черного дуба, а половицы под нашими ногами вытоптаны множеством ног, так, что даже просели.

И тут я неожиданно разволновался. Все из-за этих лиц, из-за пристальных взглядов. Мари дрожала, Стэн сжимал мою руку. Он был такой низенький, что видел его лысую макушку в обрамлении седых кудрей. Благодаря Стэну я немного успокоился. Но эти лица… Некоторые из них были еще ничего, как у Корифоса, например. Но все равно – похожи на судей, как в передачах по телику, только без париков. Вы понимаете, о чем я? Ну, такие люди, кажется, что они никогда не улыбаются. Они пронзительно рассматривали меня сквозь туман.

Руперт сказал:

– Магиды и архонты верховной палаты. Я хочу представить вам Семпронию Марину Тимосу Уранию Корифос. Готовы ли вы принять ее в число магидов?

Тут я понял, почему Мари так разволновалась. Я только сейчас заметил, что она надела очень дорогой костюм. То есть, я раньше это заметил, но думал, что она для Рупера нарядилась. Она теперь часто так делает. Я только сейчас сообразил, что сегодня день ее представления в магиды. Мари поклонилась.

В середине стола кто-то сухим безжизненным голосом спросил, готова ли она стать магидом. Мари поправила очки и заявила:

– Сейчас более чем когда-либо.

И тут на нее посыпались разные вопросы. Это был самый настоящий устный экзамен. Но я вам ничего не могу сказать, что это были за вопросы. Я хорошо слышал, о чем они говорили, но теперь все это смазалось в моей памяти – так же как и путешествие к Вавилону. Помню только, что Мари всегда успевала отвечать. Все сидящие спросили ее хотя бы по одному разу, но больше всего спрашивали те, кто сидел в середине стола – наверное, они были самые главные.

Что было дальше, я вам тоже не расскажу. Потому что Мари пообещала меня убить, если я это сделаю. Я знаю, что она меня и правда убьет, потому что это непостижимая тайна. Она позволила мне написать, что дальше была волшебная церемония. Вроде как чайная церемония в Китае или Японии. Вот и все. Она не все сделала как надо, ошиблась в середине, наверное, поэтому она мне и запрещает рассказывать. Мари пришлось вернуться и повторить все с самого начала. Но я все равно был впечатлен. И страшно завидую. Я не могу создать светящийся знак бесконечности над своей головой. Я пробовал – точно не могу. Закончила Мари все как надо, и тогда один из людей за столом встал и передал ей связку одежд. Когда Мари накинула их на себя, она стала такой же белой и прозрачной, как люди за столом. Я, признаться, испугался. Очень похоже было на то, как ее расщепили. Стэн понял и снова погладил мою руку. И тут Мари снова назвали всеми ее именами и сказали ей, что теперь она – магид. Она тут же перестала волноваться и просто стояла среди нас – в своих белых туманных одеждах и сияла от радости.

Затем была очередь Руперта. Он тоже заметно разволновался к этому времени. Он вышел с очень бледным лицом. Один из людей в середине стола спросил его скрипучим голосом, сделал ли он полный отчет об империи «Корифоидов, ее наследниках и всех связанных с этим делом событиях»? Он сказал, что да, сделал. И положил на стол толстую стопку бумаги. Я не удержался и попробовал прочитать хоть первый лист, но все, что мне удалось увидеть – одну строку: «Примерно год назад меня вызвали в столицу империи, Инфорион, чтобы я присутствовал на судебном процессе». Я думаю, он сделал то же, что и я, и потом позже корректировал свои записи. Все обратились к бумагам. Повисла длинная вдумчивая пауза. Руперт достал носовой платок и вытер лицо. И тут, как-то неправдоподобно быстро оказалось, что они все прочитали и начали бомбардировать Рупа вопросами. Правда трудными вопросами. Он знал, что император собирается казнить Тимоти? Не знал, но подозревал? Почему у него было такое пренебрежительное отношение к империи и ее делам? Он познакомился с характером терновой богини? Он искал эту богиню по магидской базе данных? – и так далее, и тому подобное.

Руперт каждый раз подробно объяснял причины. Иногда даже пытался защищаться, но никогда не мог полностью отговориться от них. Я-то точно бы смог. Два раза я его оправдывал. Они спрашивали меня и Мари, почему он позволил нам следовать за ним на Тулий, а потом на Талангию. Мари вообще во второй раз жутко разозлилась.

– Мы вообще-то проверили, что он не знает об этом, – сказала она. – Мы пошли за ним потому что Роб был ранен, а то бы он нас отвел. Черт побери, надо же нам было как-то туда попасть! Вы не можете обвинять его в том, что мы натворили, а он не знал.

Я думал, они рассердятся, но нет, никто ничего. Один человек на другом конце стола сказал из-за своих соседей:

– Моя дорогая, не надо так возмущаться. Мы не обвиняем магида, просто нам нужно точно знать, как и почему происходили те или иные события.

– Вы меня обманываете! – рассердилась Мари.

Некоторые даже засмеялись. Но вопросы не закончились.

Через некоторое время я понял, почему Руперт не пытается оправдаться. Каждый раз, когда он правдиво что-либо рассказывал, исчезала часть страниц с его отчетом. Они лежали далеко, на том краю стола, но когда Стэн рассказал о своих советах, которые он давал Руперту, исчезло довольно много листов. Но если магиды и архонты считали, что рассказано не все, то страницы оставались. Иногда они раскладывались сами вдоль края стола. Когда Руперта спросили, почему он не остановил убийства в колонии на холме, страницы так и поступили. И я понял, что если не рассказывать точно и честно, то можно стоять перед тем столом много-много дней. Пока не скажете все, как было. Тогда-то я и начал задаваться вопросом – так ли интересно и забавно быть магидом, как мне до сих пор казалось? Страницы снова разлетелись, когда зашла речь о нашем путешествии в Вавилон. Этим людям было и правда интересно . Начали с вопроса, почему Руперт отпустил всех трех наследников империи на дорогу? (А, вы знаете, я только сейчас это понял!) Он вообще думал, что делает? Он знал, как мало людей возвращается назад из такого путешествия? Он, что, не заметил стих, где об этом прямо говорится? Тут Руперт внезапно сдался.

– Нет, об этом я не подумал , – сказал он, и потом почти закричал: – Я просто не знал другого способа вернуть Мари! Я чувствовал себя так, словно это меня расщепили! Вы должны это понять!

Никто ничего не ответил. Только страницы снова слетелись в стопку, и люди за столом начали задавать другие вопросы. Гораздо спокойнее и по существу. Но то, что они хотели знать, меня удивило. Клочья козьей шерсти исчезли? Руперт успокоился и сказал, что да, исчезли. А еще бутылки с водой и наша одежда. Он может сказать, на что был похож тот пейзаж? Руперт сказал, что нет. Тогда она перешли к квакам. Магиды правда очень интересовались кваками! Ничего подобного раньше не случалось, Руперт может объяснить, каким образом птенцы за пару часов стали взрослыми птицами? Он сказал, что это вряд ли. К тому же, они не только выросли, но и необыкновенно поумнели. Кваки как правило птицы довольно глупые, – уточнил он. Тут слово взяла Мари и выдвинула предположение, что, возможно, кваки осознавали свою глупость, и им это не нравилось.

Но как птицам удалось попросить в Вавилоне то, что им было нужно? Мари сказала:

– У нас нет никаких догадок на этот счет, птицы добрались туда и обратно гораздо быстрее нас. Я не знаю, как им удалось, равно как я не знаю, почему я вернулась намного позднее Ника.

Тут еще целый пласт страниц исчез, но как-то медленно и неохотно, словно магиды жалели, что не могут узнать побольше. Вопросы продолжились, и Руперта спросили о том, как Дакрос прошел на Землю. Я и понятия не имел, что Руперт, оказывается, так сильно за меня переживал! Я бы сказал ему… Я ведь могу выкрутиться из любой ситуации.

Короче, после этого исчезли последние страницы. Руперт все еще волновался. Леди по правой стороне стола сказала:

– Разве вы не в курсе, что Чарльз Додгсон магид? Я думала, это общеизвестно.

Руперт собрался было ей ответить, но тут еще кто-то за столом махнул ему рукой:

– У вас не совсем верные представления о римских предсказателях. Они вообще-то были не очень-то сведущими людьми. Я был начальником над ними, и очень часто у меня реально вставала проблема – как убедить их поместить лагерь там, где есть узел силы. По крайней мере, три узла они все-таки пропустили. Это до сих пор меня раздражает. Я хотел бы, чтобы вы знали – это не моя ошибка.

Руперт рассмеялся и сказал:

– Спасибо, я учту.

После этого снова наступила пауза, заполненная только скрипом дерева и шорохом одежды. Потом кто-то резким голосом спросил:

– Как вы сами оцениваете свою работу, магид?

– По-моему, ужасно, – сказал Руперт. – Все ошибки, какие мог , я сделал . Местами, думаю, я ухитрялся даже по два раза на одном месте ошибиться. И я не думаю, что когда-либо прощу себя за то, что не спас детей императора.

Все надолго замолчали.

Потом я услышал человека, которого все не мог разглядеть за чужими спинами. Однако его голос был запоминающимся:

– Не так плохо, как вам кажется, магид. До сих пор вы были самым молодым магидом среди нас, и мы повинны в том, что вам пришлось вести одну из самых запутанных и опасных наших кампаний. Если быть честными, мы были уверенны, что вы сломаетесь. Самое большое, в чем можно вас обвинить – вы слишком увлекались деталями работы и не всегда думали о цели самой работы. Но когда мы были молодыми магидами, мы все делали похожие промахи. Мы поначалу плохо знаем свои возможности. Теперь мы надеемся, что вы примете назначение на следующий год и будете выполнять гораздо менее трудные задания. Вы должны накопить опыт, научиться использовать свои наработки.

– Я надеюсь, так и будет, – сказал Руперт. Я видел, что он именно об этом и думает.

Затем настала моя очередь. Руперт объяснил мне, что поскольку я не магид, мне придется прочитать мой доклад вслух. Я, правда, так и не понял, почему.

В общем, все лица повернулись ко мне. Я взял распечатку своего отчета и хотел начать чтение. И понял, что от волнения у меня пропал голос. Я каркнул еще более хрипло, чем Стэн и вынужден был замолчать. Пришлось откашляться. Потом я понял, что у меня дрожат колени. Бумага в моих руках трепетала как стая взбесившихся бабочек.

– Ладно тебе, – сказал Стэн. – Голову они точно не откусят, поверь мне.

– Правильно, – поддержала его Мари. – Она уже распяли и слопали Руперта, так что пока сыты.

– Эээ… хм , – начал я довольно неудачно, и понял, что выгляжу идиотом. Тогда я наконец собрался и начал читать.

[18]

– Сначала дорога была совсем не тяжелой. Мы могли бы идти очень быстро, но Мари была слишком слаба и передвигалась с трудом. Я должен был поддерживать ее и толкать вперед. Но дорогу я видел хорошо. Каменистая, причем, камни слабо освещены только с одной стороны. Как будто откуда-то издалека на них светила луна. Но когда я оглядывался, то не видел ни луны, ничего другого. Небо над головой было все сплошь серо-черным. И большую часть земли совсем не удавалось разглядеть. Должно быть, вокруг шелестела сухая трава. Как будто на нее дул ветер, но на самом деле никакого ветра я не чувствовал. Все заполняло мертвое спокойствие, такое, от которого одновременно и мороз по коже, и холодный пот. И еще я чувствовал гнилостный запах – как будто неподалеку скрывалось обширное торфяное болото.

– Дорога выглядела легкой, если смотреть на нее из стены в гостиничном номере. Но на самом деле – сплошные спуски и подъемы. Нелегко было идти там, да еще тащить на себе Мари. Когда мы преодолели первый большой холм, я начал это осознавать. Причем, очень тяжко, когда не видишь ничего, кроме участка дороги, который тебе предстоит пройти. И еще этот шелест при полном отсутствии ветра. В самой низине дорогу пересекало старое пересохшее русло реки. Никакой воды, одни только камни – все с острыми углами, и довольно большие. Долина была буквально затоплена этими большими осколками скал. Слева от нас возвышалось подобие моста – из больших квадратных глыб. Кто-то разрушил этот мост давным-давно. Мы принялись карабкаться туда.

– Когда мы полезли на мост, Мари вдруг заволновалась. Она начала озираться кругом и вырываться из моих рук. Я не знал, что с нею делать. Я подумал было, что она хочет идти на мост самостоятельно, но вдруг понял, почему она волнуется, и мне захотелось кричать. Вдруг в голову полезли безумные мысли. Я начал думать, что дорогу разрушило что-то ужасное, и что мы обязательно встретим его , когда поднимемся на мост…А ведь есть только я один, чтобы вести Мари к Вавилону, и я не думал, что справлюсь. Раньше я никогда ни за кого не отвечал. Но из нас двоих отвечать за все мог только я. В общем, у меня появились плохие предчувствия относительно этого путешествия.

– Но я должен был сопроводить Мари до конца, поэтому я попытался не паниковать и продолжал тянуть Мари, и мы все-таки преодолели реку и взобрались на следующий холм.

– После этого стало полегче. Главным образом потому, что Мари начала немного походить на человека. Правда, она пока не говорила как следует, но шла практически сама и по-своему комментировала подъемы и спуски: «вверх-вниз, вверх-вниз – прямо к городу Лон дону, вверх-вниз, вверх-вниз – прямо к Вавилону …» Я спросил ее, что это значит, и она ответила: «Если не учитывать рифмы, то ударение всегда на «лон », верно?» Я не понял. Тогда она спросила: «А в Бристолии у тебя есть что-нибудь такое?»

– Я сказал: «Это похоже на Неоткрытые земли». Она сказала: «Об этом и речь».

– И потом мы еще долго говорили про Бристолию. И я почувствовал себя гораздо увереннее. А потто мы внезапно подошли к другой реке.

– В ней была вода. Я видел, как она мерцает внизу. Если бы ее не было, там было бы черным-черно. Довольно широкая река, и текла она быстро. Я увидел мост, освещенный так же, как и дорога – он уходил далеко в темноту. У входа на мост стояли два столба – что-то вроде ворот. Я сразу решил, что столбы в виде статуй. Так и вышло – это были огромные крылатые существа, но ясно разглядеть их мне не удалось. Когда мы подошли достаточно близко, все ворота погрузились в черную тень.

– В тени оказалось довольно холодно, и когда мы ступили в нее, левая статуя заговорила. Я так испугался, что чуть в обморок не упал. Голос у нее был довольно странный – как шум ветра. Вернее, такой шум бывает, если вы подуете в горлышко пустой бутылки. Статуя сказала: «Стойте! Именем создателя формы!»

– И та статуя, что была справа, ожила и сказала: «Стойте! Именем создателя силы!»

– И мне показалось, что они разворачивают крылья, чтобы преградить нам путь. На самом деле крылья больше походили на решетку сталактитов. Я попытался шагнуть туда и ощутил мертвенный холод. В общем, там нельзя было двинуться дальше.

– И тогда кто-то глянул на нас через решетку. Его я тоже не смог как следует рассмотреть, но испугался еще больше. Он спросил злым холодным голосом: «Что вам здесь нужно?»

– Мои зубы стучали так, словно я стоял на морозе. С трудом я собрался и ответил: «Нам нужно дойти до Вавилона.» – и я двинулся вдоль решетки, довольно быстро.

– Он сказал: «Нет, вам до Вавилона не дойти. Возвращайтесь».

– «Я не могу вернуться из-за Мари. Что у нас должно быть, чтобы вы нас пропустили?»

– Клянусь, что он улыбнулся. А потом сказал со смехом: «намного меньше, чем у вас есть, или больше».

– Я не понял, что мы могли иметь меньше, и поэтому спросил: «больше чего ?»

– «Ты должен вернуться и спросить не меня, а тех, кто вас сюда отправил».

– «О, нет», – взмолился я. – «Может, вы все-таки пропустите нас? – так, в порядке исключения?»

– «Нет», – отрезал он. – «Возвращайся и попроси еще один стих».

– «Ладно, я пойду», – сказал я. Вообще-то я испугался, потому что свечи сто раз успеют сгореть – ведь Мари так медленно ходит ! «Могу я оставить здесь Мари?» – спросил я. – «А то мы с ней проходим всю ночь. Вы ведь не будете причинять ей боль или что-то еще?»

– Я думаю, он мог бы повредить Мари. Не очень мне нравился его вид через эту решетку. «Никто ее не тронет. Иди», – презрительно сказал он сквозь зубы.

В общем, я посадил Мари в глубокой тени, где мне показалось потеплее, и потратил напрасно кучу времени, стараясь убедить ее не вставать и не ходить оттуда никуда. В конце концов, она сказала: «Все нормально, беги давай», – как будто что-то поняла из моих слов.

– Тогда я повернулся и побежал. Это было самое кошмарное возвращение в моей жизни. Я все время боялся, что Мари все-таки встанет и пойдет бродить. Еще я боялся, что свечи горят впустую. И очень боялся, что не найду обратную дорогу – как я должен в этой темноте опознать номер гостиницы? Я помчался так быстро, как только мог, но потом притормозил – когда здорово подвернул ногу в русле высохшей реки. Мне это путешествие показалось бесконечным. На самом деле я добрался очень быстро. Всего через несколько минут с вершины холма видны были впереди отблески света. Когда я спустился с этого холма, то понял, что свет от двух свечей. И с этого холма свечи выглядели удивительно большими.

– Задыхаясь, я преодолел последний подъем, спустился и снова оказался в гостиничном номере.

– Они очень удивились, увидев меня. Кажется, Руперт сперва подумал, что мы уже достигли Вавилона, и Мари не вернется. Я рассказал им, что через мост не перейти, и что-то для этого нужно. Руперт вздохнул с облегчением. На самом деле, это была еще одна новая забота.

– Нужно рассказать, что происходило, пока Руперт ходил за Зинкой.

– Но сперва еще немного. Я вернулся к кровати. Хотел посидеть в ногах у Роба, но слишком волновался. Поэтому стал ходить по комнате. Роб приподнялся на одном локте и с тревогой наблюдал за мной. Билл приказал мне сесть, потому что я пугал птенцов квак. Но я не смог усидеть. В общем, они стали бегать вокруг и пищать. Роб тоже заволновался, поставил копыта на пол и начал расспрашивать, что там на дороге в Вавилон.

– С Робом-то я как раз могу говорить спокойно. Пожалуй, кроме него и Мари не очень много наберется людей, с кем я мог бы откровенничать. И Роб – один из них. После того, как все это закончилось, мы виделись довольно часто и успели наговориться обо всем. (А еще Роб хочет съездить о мне в Бристоль, только вот оба мы знаем, это будет целая сенсация для Земли.) Но тогда я ему много не рассказывал. Описал дорогу и пересохшую реку. Говорить было нелегко. По-моему, Билл подумал, что путь довольно трудный. Но Роб понял, что основная трудность заключалась в Мари, которая еле ходила и совсем ничего не видела.

– Следующее, что я помню – Роб встал с кровати и взвыл, так как бок у него здорово болел. Он сильно побледнел и некоторое время качался, стараясь удержать равновесие. Потом нашел свою рубашку и начал одеваться.

– «Что, черт возьми, ты собираешься делать?» – спросил у него Билл.

– «Собираюсь идти с Ником в Вавилон. Моя помощь ему пригодится».

– «Нет, идиот чертов!» – закричал Билл. – «Ты сильно ранен, а дорога трудная. Рана снова откроется. И вообще, это очень опасно».

– Роб махнул головой и сказал «Да на здоровье!» и добавил, что обязан помочь не только мне, но и Мари. Она зашила его рану, а он в ответ подсказал ей как пройти на Талангию, где ее расщепили. Тогда Билл съехидничал в том смысле, что Роб тут у нас за одну ночь решил стать из тряпки героем, так что может рисоваться дальше, а потом ложиться в постель. Роб в ответ заорал: «Я не рисуюсь!» И они начали громко ругаться, насмерть перепугав птенцов.

– Я старался в их спор не встревать. Я очень хотел, чтобы Роб пошел со мной. Это добавляло смелости – одна мысль о том, что у меня будет компания. Конечно, если он мог это выдержать, но я видел, что когда он волнуется и кричит, то забывает про свою рану. Значит, все не так плохо. Накричавшись, Роб разворотился ко мне и спросил, нет ли у меня какой-нибудь веревочки. Я порылся в кармане и нашел аптечную резинку. Роб взял ее и попытался завязать волосы. На какую-то секунду его волосы стали удивительно похожи на лошадиную гриву, которую пытаются собрать в пучок, но потом они снова рассыпались.

– Роб уныло крутил в пальцах лопнувшую резинку. «Кентавры должны завязывать волосы, когда они идут в бой», – сообщил он.

– Билл расхохотался. Роб до того разозлился, что снова упал на кровать и затих. Я чувствовал страх и уныние, уже хотел было сказать об этом Биллу, и вдруг мы оба заметили, что дверь открыта и птенцы квак удирают в коридор. Билл вскочил и кинулся за ними, ругаясь на чем свет стоит, а потом крикнул мне, чтобы я помог поймать их. В общем, я обошел горящие свечи и пошел в коридор.

Птенцы действительно чего-то сильно испугались. Они носились туда-сюда, и было похоже, что их не двое, а все двадцать. Ну, сами знаете, каково это: ловить кого-то маленького, кто легко проскакивает между вашими неуклюжими руками. Я был очень-очень занят, когда воткнулся головой в Белого Нута. Потом поднял голову и увидел, что моя мама тоже с ним.

– Мне не нравилось, когда они были вместе. Не слишком приятная пара.

– Мама сказала: «Ну, вот и ты, Ник! Я хочу, чтобы ты сейчас же пошел со мной!»

Я загнал одного из птенцов в номер Руперта и сказал: «Да, конечно!» Биллу я хотел сделать знак, что не собираюсь их слушаться, но он был слишком занят, гоняясь за другим птенцом. Короче, пришлось мне идти с мамой и Белым Нутом.

– Когда «как бы родители» Мари увезли ее в Лондон, я остался один, и мне пришлось находить свои способы справляться с родной матерью. Я знаю, со стороны это звучит жестоко. Но у меня были причины. Сперва я сидел и винил себя во всех несчастьях, но потом собрался и составил ясный план. Через неделю после того, как Мари уехала, я понял, что скоро перестану сам себе принадлежать, если срочно что-то не придумаю. Мама хотела, чтобы мы все делали вместе. Не мои дела – ее дела. И еще она настаивала, чтобы я рассказывал ей все, что думаю. Она проверяла мои карманы, читала мои компьютерные файлы и внимательно изучала все мои школьные тетради. И что еще надо сказать о моей маме – ей действительно нравилось, если кто-то начинал ей противоречить. Это была главная ошибка Мари – она все время пререкалась с мамой. А такие вещи только давали маме повод – чтобы вас подавить и заставить сделать то, что ей нужно. Но она становилась… нет, подразумеваю – «становилась » и «получала удовольствие » что ли… Короче, если ей давали возможность поступать по своему усмотрению и рассказывать все подряд, но не такие вещи, которые ее заинтересуют, ей скоро все надоедало.

– Первая неприятная и циничная мысль о маме – то, что она не интересуется мной, ей просто надо все время держать под контролем то, что ей принадлежит . И тогда я изобрел Бристолию. Маму эта игра интересовала все меньше и меньше, хотя я все больше и больше в нее погружался. Ее на диво легко обмануть! Она не поняла, что я изобрел все это, чтобы скрыть другие свои мысли. Я весь компьютер наводнил игрой в Бристолию, и мама вскоре перестала так уж внимательно все просматривать. Тогда-то я и понял, как с ней бороться. Каждый раз, когда она приказывала мне что-то делать, я соглашался тут же. А потом ждал, пока она не потеряет ко всему интерес и не оставит меня в покое. Таким образом, дальше я мог делать все, что пожелаю. Она больше меня не трогала.

– Именно так я и поступил тем вечером. Они вели меня как полицейский конвой, и я очень боялся, что свечи догорят, и что Мари все-таки встанет и пойдет неведомо куда… в общем, я решил поторопить события. Я спросил: «А куда вы меня ведете?»

– Надеюсь, потом Белый Нут не из-за этого за мной стал следить. Вообще-то я так не поступаю. Я обычно очень терпеливо жду, когда мама сама потеряет ко мне интерес. Но Руперт считает, Нут знал о том, что Роб в гостинице. По-моему, все знали, что у нас кентавр. Даже если большинству людей показалось, что это я так ловко в костюм переоделся, все равно, слухи о раненом кентавре заполнили всю гостиницу.

– Я понимал, что мама не знает, что мне ответить. Она просто хотела, чтобы я был у нее на глазах – вот и все. Белый Нут сказал: «Мы просто не хотим, чтобы ты общался с теми людьми, и все. У них плохая репутация».

– Я сказал, что мне и самому не очень хочется, после чего демонстративно зевнул.

– Мама потребовала, чтобы я лег спать. Мол, уже ночь на дворе, а вчера мы гудели почти до утра.

– Я им сказал, что пойду спать (ну, потом-то я так и поступил, верно?) и пошел прочь, сгорбившись и загребая ногами. В конце концов, не так уж и трудно было изобразить усталость – кто пер на себе Мари, и кто несся по этим камням назад как олень? Они наблюдали за мной. Все семь углов на верхнем этаже. Как только они ушли, я тут же слинял. И я успел вернуться в номер Руперта до того, как они послали Роба на дорогу без меня. Руперт говорит, что я, возможно, разрушил довольно сильные чары подвластия, чтобы вернуться. Если это и так, то я не заметил. Может быть, уже закалился их ломать все время – кто знает?

– Кошмар был, конечно, когда из-за угла появился Белый Нут и стал стрелять в Роба. Роб и сам ужасно испугался. Ни с ним, ни со мной раньше такого не случалось. Мы еле дождались, чтобы нам выдали наши горстки зерна и наши зажженные свечки. И мы сразу ушли. Я знал, что дверь номера все еще открыта, и все боялся, что Белый Нут пойдет за нами на дорогу. И не успокоился, пока мы не одолели первый холм.

– Свечи оказались очень нужной вещью. Теперь дорогу было хорошо видно. И смутную, колышущуюся траву с обеих сторон – тоже. Причем, огонь свечей вообще не колебался, как бы мы ни бежали. Никакого движения воздуха, просто удивительно. Роб шел очень быстро, и я за ним еле поспевал. И вот таким бодрым галопом мы миновали пересохшее русло реки и спустились к мосту, где меня отправили назад. Я спросил Роба, показался ли ему путь долгим, и он сказал, что нет. Он немного хромал, но не сильно. Сказал, что в боку отдает, только и всего.

– Когда мы спускались к мосту, мое сердце прыгало как сумасшедшее у самого горла. Я не мог видеть Мари. Но оказалось, что все в порядке, и она там. Она стояла в черной тени ворот и говорила с тем существом через решетку.

– Это все из-за серьезного расстройства, вот, что я вам скажу, – услышал я ее последние слова. – В последнее время все идет наперекосяк.

Тут она услышала топот копыт Роба и медленно обернулась, словно не могла в это поверить. «Роб», – сказала она. «И свечки, надо же! Джек был ловкий, Джек был быстрый, Джек прыгал через свечку! Они правда нужны?» С тех пор она разговаривала нормально, только изъяснялась как-то очень уж странно.

– «Свечи, вода и горсть зерна с солью», – ответил Роб.

– «А воздух вы не принесли?» – спросила Мари.

– «Только наше дыхание», – ответил Роб. Все-таки его учил волшебник, он лучше знал, что и зачем нужно.

– Мы попытались вручить ей свечу и зерно, но она настояла на том, что сперва осмотрит рану Роба. Мари сказала, что она надеялась, что Роб не будет прыгать и бегать пока бок не заживет. Наконец мы заставили ее положить бутылку воды в карман жакета (я сделал так же) и взять в руки зерно и свечу. Когда мы зажгли ее свечу, зрелище оказалось жутким – Мари выглядела еще белее, чем при обычном освещении, к тому же немного светилась, словно свеча освещала ее изнутри, а не снаружи.

– Когда мы наконец перестали глазеть на Мари, оказалось, что на мосту нет никакой решетки. И никого вообще – не только жуткого стража, но и тех двух статуй. Мы пожали плечами и пошли через мост. Копыта Роба стучали там совсем негромко. И широкая быстрая река под нами тоже текла почти бесшумно. Мост по ширине точно совпадал с дорогой, он изгибался дугой, но идти по нему было легко, пока мы не прошли середину и не стали спускаться.

– Тогда-то и начались все странности.

Сперва мост перестал существовать за пределами освещенного свечами пространства. И с того момента все было примерно так. Через некоторое время мы немного привыкли, что теперь у нас есть только наш крошечный, личный кусочек реальности. Но на первых порах, не видя ничего другого, мы были сильно напуганы. Там хоть заоглядывайся до посинения, но ничего не было видно, кроме кусочка освещенной дороги. Так что приходилось идти и смотреть на то, что освещали наши свечки.

Но смотреть только вниз тоже было страшно. Наши ноги окружали глубокие черные тени. Роб, увидев, что он идет по пустоте, аж подпрыгнул от ужаса. Он встал столбом, не в силах совладать с паникой и только бил себя хвостом по бокам. Нам с Мари было не лучше.

– «Нам… не надо дальше идти», – вымолвил наконец Роб.

– «Если надо идти, то надо идти», – пробормотала Мари.

– И мы пошли, на каждом шагу ожидая, что вот-вот провалимся в пустоту. Как будто этого было мало, пустота под ногами ожила. Она ждала, что мы провалимся. Не знаю, как это описать, но мы слышали движение и холодное дыхание внизу. Оно перемещалось прямо под нами.

– Роб, осторожно нащупывая каждый шажок, сказал сквозь стиснутые зубы: «Никогда в жизни я еще так не боялся».

– «Угу, – ответила Мари, – я умерла, чтобы сказать тоже самое.»

– Я ничего не сказал – просто не мог.

– Потом стало еще хуже, потому что чем дальше мы спускались, тем больше мост разрушался. В конце он был уже весь из осколков. И между ними нас поджидала пустота. А мы видели только то, что могли осветить, и ничего больше. Иногда нам с Мари было труднее – каждый осколок отстоял от другого довольно далеко, а мы не могли даже держаться за руки, потому что руки у нас были заняты. Просто зажмуривались и прыгали, надеясь не провалиться. Иногда было труднее Робу – когда осколки моста становились совсем маленькими и располагались друг от друга на разном расстоянии. Он танцевал на цыпочках и несколько раз я замечал, что Роб уже готов кинуться бежать не разбирая дороги. Но все мы справились, хотя казалось, что прошли так не одну милю. Резные столбы обозначили окончание моста, и мы ринулись на твердую землю.

– Там оказалось не лучше, просто по-другому плохо.

– Дорога, освещенная нашими свечками, была просто дорогой, частично она заросла утёсником или ежевикой, и еще какими-то кустами – некоторые были даже выше Роба. Робу, кстати, там пришлось труднее – он не мог развернуться боком, как делали мы с Мари. А когда в кустах случались просветы, в них дул странный пронизывающий ветер. Пламя наших свечей прыгало от него, но не гасло. Через некоторое время мы перестали пытаться заслонить огонь руками. Все равно это мало что давало, ведь кулаком, в котором сжимаешь зерно, много не загородишь. Кроме того, этой рукой мы отодвигали от наших лиц особенно шипастые ветки.

– Не припомню, когда пропала вся наша одежда. Но в какой-то момент ее не стало. Сперва я не заметил этого, но потом понял, что мне холодно. А еще через минуту ветка ежевики здорово поцарапала мне живот, и тут я понял, что на мне ничего нет. На Мари тоже не было ни одной нитки, и она светилась в темноте. Когда я обернулся на Роба, то понял, что он тоже потерял свою рубашку. Я уже здорово замерз, и услышал, что у Роба тоже зубы стучат вовсю. Мари отрешенно пела «Это так меня смущает»… Но вообще-то идти босиком – вот что было самое плохое. Камни по остроте не уступали шипам. Впрочем, осыпавшихся с веток шипов на земле тоже хватало. Это так изводило, что я и правда несколько раз подумал о том, что неплохо бы повернуть назад. Но каждый раз вспоминал про мост с пустотой.

– Потом в кустах появился широкий просвет. Ветер донимал больше, чем раньше. Мы заметили что-то бледно сияющее. Я вскрикнул. Роб невнятно спросил:

– «Что это ?» – правда, он заподозрил, что там привидения.

– «Это похоже на еженедельную стирку. И она началась, чтобы нас доконать», – заявила Мари. «Ого !» – и она побежала к этому сиянию, выкрикивая: «Ночь! Это ночь!»

– «Что это?» – задрожал Роб.

– «Огонь, тепло, свет свечи!» – кричала Мари далеко впереди. «Идите сюда, придурки! Здесь одежда !»

– Мы пошли туда – да, я знаю, что мы были в необычном месте, но я едва мог поверить своим глазам – там была наша старая одежда. Мари нашла свою старую юбку и свитер, а я – растянутую трикотажную рубашку и джинсы, которые не так давно отдал ей, чтобы она все сплавила в «секонд-хенд». Я призадумался. На земле валялось несколько пар старых ботинок. Я больше не задавался вопросом, откуда там все это появилось. Мы поставили свечи прямо на землю и каждый одной рукой начали перебирать вещи. Я попытался пробить камнем дыры на ботинках, из которых давно вырос, но ничего не вышло. Тогда я понял, что мне уже наплевать все стихи и рифмы, ссыпал зерно в карман, и взялся за дело обеими руками. Тут-то я понял, что вместе с прежней одеждой я потерял бутылку с водой. Я повернулся к Робу, чтобы сообщить ему это и увидел, что он стоит в кустах, обнимая себя за плечи руками, чтобы согреться. Для себя он не нашел никой одежды.

– «Ты, что, никогда не выбрасывал старую одежду?» – спросила Мари.

– «Нет», – тихо сказал он. – «Кнаррос нас заставлял донашивать все – пока само на тебе не развалится.»

– «А где твой мешочек?» – спросил я. – «Ну, тот, что Билл тебе выдал?»

– Я собирался ему сообщить, что если он потерял мешочек, то у нас больше нет с собой воды. Но он глянул на меня так, словно только что совершил открытие века. «Ну, конечно !» воскликнул он «Спасибо!» Роб открыл мешочек, высыпал в него свое зерно и вытащил клок козьей шерсти. Затем он передал мне свою свечку и принялся за работу, разминая шерсть. За считанные секунды у него в руках оказалось что-то большое, развевающееся на ветру, но он поймал концы и снова начал их растягивать.

– «А это попона», – сказала Мари.

– Получилось больше, чем просто попона. Прекрасное пушистое как мохер покрывало. Роб связал его концы вокруг шеи. Мари велела мне помочь ей, и мы укрыли этим покрывалом всего Роба – до самого хвоста. Мне показалось, что это отличная идея, я взял оставшийся клок шерсти и сделал что-то вроде платка. Мари сказала, что ей не холодно, но когда я к ней прикоснулся, она была как лед. В общем, я и ей сделал платок. Мы повязали их на шею и пошли дальше. Мне стало намного лучше, но Мари с Робом с той минуты начали сильно уставать.

– Тернистый путь уводил нас все дальше и дальше. Мне показалось, что он все время шел в гору, но вы же знаете, как трудно оценить, куда вы идете, если видите не дальше метра вокруг себя. Но когда колючие кусты закончились, дорога пошла очевидно вверх. Это была совершенно голая скала, вся состоящая из выбоин, расщелин и уступов, словно набор ножей. Я удивился, что Роб мог туда вскарабкаться, но он сказал, что хорошо умеет лазать по горам. А вот Мари наоборот почти не могла там пройти, и тогда Роб сказал, что дальше она поедет на его спине.

– «Но тебе будет больно!» – сказали мы.

– Он знал, что так и будет, но ответил тем самым раздраженным тоном, когда вы скорее хотите покончить с чем-то неприятным: «Пусть она садится, и не спорьте!»

– Он подержал в руках все три свечи, пока я усаживал Мари у него на спине. Хорошо хоть, она весила в половину меньше, чем надо! Я бы никогда не поднял бы ее, будь она обычного своего веса. Но Робу и этого хватило. Он вздрогнул и стал с той минуты гораздо раздражительнее, чем раньше. Мари наклонилась вперед на его спине, кажется, это причиняло ему меньше боли. Пока у меня были свободны обе руки, я вынул бутылку с водой из мешочка Роба и положил ее к себе в карман. Позднее я порадовался, что сделал это.

– Мы пошли дальше, огибая самые острые камни, пока Роб внезапно не крикнул. Его копыта беспомощно заскользили по камням. Я подумал, что его рана снова открылась, но оказалось, что он просто испугался. Перед ним стояли трое ребят. Я не сразу их заметил, Роб заслонял их от меня. Они ничего не делали, просто стояли, я видел только их белые, осунувшиеся лица. Роб совершенно серьезно запаниковал.

– «Нет, не надо, не надо!» – кричал он. – «Вы мне всегда нравились!»

– Пока мы смотрели на детей, из темноты на нас полетели птицы. Вы не понимаете, как это страшно – когда прямо вам в лицо вырываются стаи птиц. Они были черные и белые. Сначала они попытались напасть на нас. Мы стали кричать и отмахиваться палками, тогда птицы напали на троих детей, которые, казалось, не знали, что с этим делать.

– Мари сказала: «Быстрей, у нас же есть зерно!» Она отклонилась, а Роб рассыпал горсть своего зерна на камни прямо под ногами у детей.

– Птицы сразу же накинулись на зерно и начали драться за еду. Похоже было, что они и правда очень голодные. Я попытался вытрясти зерно из своего кармана, но тут Роб достал полиэтиленовый пакет с запасом и стал сыпать зерна. Птицы последовали за ним. Я заметил, что они разделяются. Черные выбирали из смеси только соль, а белые клевали сами зерна.

– «Бежим. Прямо сейчас, пока они заняты», – сказала Мари трем детям. Они посмотрели на нее так, будто не поняли ни слова и лишь немного отступили в темноту. Казалось, они вообще не намерены ничего делать.

– Мы убежали оттуда раньше, чем птицы снова про нас вспомнили. Мари, правда, не хотела. «Мы должны как-то помочь тем глупым детям!» – говорила она.

– Роб ответил: «Нет ничего, что могло бы им помочь!» Он выглядел таким несчастным, что Мари перестала говорить об этом.

– Сто лет, не меньше, мы лезли в эту гору, скользили и лезли снова. Ветер немного утих, но все еще налетал порывами. Так что мы не очень-то согрелись. Наконец мы достигли вершины горы, которая поросла короткой жесткой травой. Несколько счастливых минут мы думали, что наш путь закончен. Там все напоминало старый разрушенный город. Но когда Роб поднес свечу поближе к одной из башенок, мы поняли, что это всего лишь причудливая скала. Очень черная скала. Тропка стала узенькой и начала извиваться между острых пиков. Некоторые из них были совсем низкие – по колено, другие чуть не с колокольню. И у каждого своя специфическая форма. Временами казалось, что дорога закончилась, и мы думали, что уже пришли, но всякий раз чья-нибудь свеча освещала бесконечное продолжение пиков.

– Роб не всегда мог там пролезть, так что Мари спустилась и сказала, что она уже отдохнула. На самом деле она выглядела очень слабой и больной. Однако она пошла вперед, держа свечу прямо перед собой. Ветер в этих скалах вызывал странные звуки. То есть, это мы сначала думали, что там просто ветер . Но вскоре звуки стали очень похожи на голоса.

– Большей частью это было слаборазличимое бормотание. Но довольно жуткое. Кое-что говорилось на чужих языках. Но я чуть не выскочил из собственной шкуры от ужаса, когда кто-то отчетливо сказал мне почти что в ухо: «Не уходи, я тебя после школы дождусь», – это прозвучало практически как угроза. Я невольно обернулся, но никого не увидел.

– Мы слышали еще и еще голоса. Не знаю, что там нашептывали Робу, но он в конце концов попытался закрыть руками уши. Свеча оказалась слишком близко, я чувствовал запах его тлеющих волос, но ему так казалось лучше, чем слушать. Мари соглашалась на все, что ей говорили, и плакала. Я же после первого испуга начал здорово злиться. Один голос временами повторял: «Не волнуйся. Все наладится». От этого я прямо рассвирепел. Этот голос напоминал мой собственный. Я не выдержал и заорал: «Прекратите! Я не всегда говорю глупости!» Но никто, конечно, не прекратил. В конце концов, мне это все надоело и я заорал на Роба, чтобы он сказал мне, что слышит.

– Он обернулся с таким видом, как будто я предложил ему вечное спасение. И сказал, что ему говорят – если он пойдет дальше, то станет уродом. «Они все время говорят мне, что если я поверну в сторону за следующей башней, то сразу же попаду домой». Во всяком случае, я почти уверен, что именно это он сказал, хотя трудновато было разобраться – такой стоял гвалт.

– В общем, вся эта говорильня продолжалась, пока мы не прошли две последние башенки. Тут и голоса и ветер мгновенно стихли.

– Там была просто длинная прямая дорога. Роб и Мари спокойно шли рядом и разговаривали. Можете поверить, Роб не знал, что ему просить в Вавилоне?!

– Он сказал, что Билл ему объяснил – надо просить самое нужное.

– Пока они болтали, на меня снова напал страх. Дорога стала меня пугать. Впереди темнота, по сторонам темнота. Особенно по сторонам. Я почувствовал себя так, словно шел в космосе по узенькой тропинке. И кругом пустота. Примерно такая же жуткая, как и под мостом. Мари как раз говорила Робу: «В общем, из твоих слов выходит, что ты там должен попросить новую душу», когда я подошел к краю дороги и вытянул свечу вперед, чтобы попытаться рассмотреть, что там есть.

– Там ничего не было. Правда ничего. Только пропасть – огромная и темная. Я как идиот перешел на другую сторону и снова вытянул свечу. Такая же пропасть. Мы на самом деле шли по узенькой тропке среди полной пустоты.

– Я не услышал, что ответил Роб. Они с Мари серьезно обсуждали душу Роба. А меня охватил самый настоящий ужас. Я так боялся этой пустоты, что хотел встать на четвереньки, а еще лучше – передвигаться дальше ползком. Дорога шла под уклон, так что временами я действительно полз – ногами вниз. Но ползти все время я стеснялся. Роб и Мари никак не отреагировали на мой новый способ передвижения, а я почувствовал себя лучше только когда мы достигли висячих садов.

– Мы почти сразу назвали их висячими садами. Я уверен, что они и были висячими, но нисколько не походили на то, что вы ожидаете. Сначала мы вошли в губчатую, рассыпающуюся породу, которая сильно качалась у нас под ногами и пахла лимоном.

– Мари сказала: «Лимонная вербена. Миленько!»

– Склон под нашими ногами шел довольно круто вверх и раскачивалась все сильнее. Наконец наши свечи начали освещать новые странные вещи. Сперва нечто, похожее на шахматную ладью, только величиной с дом. Затем еще одну башню – она напоминала китайскую пагоду.

– Растения здесь были повсюду. Свечи выхватывали из темноты многочисленные цветы, запах у них был приятный, но валил с ног, прямо как в магазине парфюмерии. Затем мы снова увидели башню – похожую на многоступенчатую пирамиду. Тут я уже понял, что все три башни, хотя и стояли вертикально, но уходили основанием в никуда и были огромными как маяки. Пахучая, усыпанная цветами земля у нас под ногами уже не просто колебалась – она раскачивалась словно качели. А сады, выходит, просто висели между башен безо всякой видимой опоры. Когда я это осознал, я понял, что земля под ногами кажется мне очень и очень непрочной.

– Мари испугалась и замерзла. Дальше мне пришлось тащить ее буквально на себе. Роб не мог мне помочь. Он проваливался копытами в землю и вынужден был все время хвататься свободной рукой за ветки. Когда его передние копыта увязали отдельно от задних и начинали качаться в разнобой, он был почти беспомощным. Вскоре я придумал, что мне делать. Я снял свою шаль и повязал на пояс. Потом я взял плачущую Мари и отвел ее к основанию башни, где земля не так раскачивалась. Потом я вернулся за Робом. Пришлось долго балансировать, чтобы дойти до него и не уронить свечу. Ароматы цветов изменились и теперь пахли пряными травами. Они были приятны сами по себе, но меня разгорячили и вывели из себя. Я примял цветы ногами, чтобы добраться до Роба. В таком режиме я скоро потерял счет башням и перестал обращать внимание на все красоты. Только поднимался вверх, потом спускался вниз, чтобы подтянуть то Мари, то Роба. И так пока силы не кончатся, наверное.

– Мы добрались до местности более открытой, все она поросла бледным почти бесцветным мхом. Так что там действительно можно было рассмотреть, что впереди и что по сторонам. Но почва под ногами здесь раскачивалась просто ужасно. Мари там понравилось, хотя и сильно качало, но у Роба все было плохо. Хуже всего было то, что он мог видеть что-то у себя под ногами. Проблема была именно в колебании земли.

– Он и правда еле стоял, а когда я попытался его подтянуть – передние копыта поднялись почти под мой подбородок, рука у меня на плечах, а задние ноги где-то далеко внизу. Когда весь склон пришел в движение, он разозлился.

– «Что, черт возьми происходит? » – заорал он.

– Думаю, я не должен был говорить ему. Но я сильно испугался. Я посмотрел вниз через его плечо, листья горели ярко-зеленым светом. Кто бы там ни был, он шел быстро, большими прыжками поднимаясь наверх, помогая себе руками, и именно из-за этого трясся весь склон. «Кто-то идет за нами», – сказал я Робу. Он чертыхнулся и тоже глянул вниз через плечо. Мы оба были уверенны, что это враг.

– «Тут я тебе не помощник», – сказал Роб и попытался подпрыгнуть. Его задние копыта лягнули воздух, но подвела рана в боку. Подтянуться он не смог и начал проваливаться вниз. Его задние копыта прорвали мох, и Роб стал опускаться вниз. Он поставил свечу и попытался ухватиться за мох. И тут его свеча тоже провалилась и упала вниз. Я понимал, что не должен опускать его руки и уселся на его передние копыта, чтобы не выпустить их. Я цеплялся за его руку как сумасшедший. Но постепенно начал уставать, руки занемели.

– Мари находилась намного выше нас. Она кричала и спускалась вниз. Человек, который шел за нами, спросил: «Что случилось?»

– «Он проваливается !» – крикнула Мари. – «Помогите !»

– «Держитесь!» – крикнул он и ринулся к нам, еще сильнее раскачав склон. К тому времени мне уже было без разницы, враг он или друг. Роб беспомощно смотрел на меня, вцепившись в мои руки. Свою свечку я пристроил во мху и только молился, чтобы тот человек дошел до нас как можно скорее .

Он подошел. Странный человек, надевший всю свою одежду задом наперед. Но мне некогда было об этом думать. Я порадовался его силе. Он посмотрел на Роба, поставил свою свечу в мох, опустился на колени и схватил Роба под локти. «Ты тоже тяни,» – приказал он мне. «Раз, два, три !» – я почти не мог ему помогать. Человек почти все сделал сам, он пятился, тащил Роба за собой, пока наконец не поднялся чуть-чуть по склону, тогда Роб медленно вытянул из пустоты одно заднее копыто. Он оперся ногой и так же медленно вылез на склон.

– Некоторое время мы все лежали вповалку, переводя дух. Роб заплакал и много раз повторил: «Спасибо, спасибо вам большое!» «Я не скажу «не за что», – ответил незнакомец, когда перевел дух. – «Чертовски трудно было. Но я рад, что успел. Для кентавра тут хуже некуда дорога».

– «Действительно хуже некуда», – согласился Роб. Он нашел запасную свечу, которую дала ему Зинка и зажег ее зажигалкой Руперта.

– Я сказал: «А я вас видел, в гостинице «Вавилон»!»

– Мари подтвердила: «Я тоже видела». Я вспомнил, как она отзывалась об этом человеке, и ждал, что она сейчас рухнет в обморок или что-то в том же роде. Но она и не думала. Она с недоумением смотрела на этого субъекта, а он так же рассматривал ее. «Кто вы?» – спросила она – «Руперт Ванаблес откуда-то вас знает».

– «Я не очень хорошо знаю, кто я», – сказал он и, казалось, застеснялся. – «Но я сосед Руперта. Вы его хорошо знаете, верно?»

– «Мы с ним познакомились шесть недель назад. Сперва мы его просто возненавидели. А потом в гостинице узнали поближе, и у меня теперь такое чувство, что я знаю его всю свою жизнь», – ответила Мари.

– Я добавил: «Да, мы все его хорошо знаем».

– «Тогда, – сказал тот человек, – если вы его встретите раньше меня, то скажите, что я с ним свяжусь». Он встал и с сожалением посмотрел в ладонь своей руки. «Три зерна осталось, – сказал он, – остальные теперь там же, где свечка этого кентавра», – он засунул зерна в свой карман.

– «Мы можем вам дать еще», – сказал Роб.

– «Трех должно хватить», – сказал человек и протянул руку, чтобы помочь Робу.

– «Давай Я помогу оставшуюся часть пути, а те двое помогут друг другу».

– И мы отправились дальше. Робу было значительно легче идти с таким помощником, который все время советовал: «Не так, вот за этот пучок хватайся, он больше. Теперь чуточку подпрыгни, но совсем чуточку – вот до сих пор». Но Мари уже действительно устала, да и я порядком выдохся. Роб и тот человек уходили все дальше и дальше от нас. Наконец, когда их свечи стали маленькими огоньками в вышине, они сказали, что подождут нас, когда поднимутся.

– Больше мы их не видели. В тот момент мы расстроились, но потом в гостинице Корифос объяснил мне, что наверху не было возможности ждать. Хотя они и попытались . Они решили вернуться к нам, но когда пошли вниз, то поняли, что идут уже другой дорогой. «И поверь мне, Ник, эта дорога была намного хуже той, по которой мы поднимались. Роб везунчик, что все это выдержал».

– Над висячими садами был уже настоящий Вавилон. Когда мы туда дошли, мы с Мари сразу же это поняли. Но не думаю, что я могу его описать. В основном из-за того, что там было очень много всего. Я могу только припомнить огромную башню – мы были и внутри нее и снаружи. Одновременно там и тут. Еще я могу сказать, что это был невероятно яркий свет . Но когда я думаю, что это был просто свет, то понимаю, что он скорее напоминал северное сияние – переливался разными цветами, рябил и колыхался. Потом я думаю, что и это неверно, свет был не рябью, а скорее столбами. В общем, я не знаю. Самое трудное для описания то, что там было намного больше явлений, чем есть слов у людей, чтобы рассказать об этом. Раза в два больше. Я имею в виду, что когда я говорю о Вавилоне как о башне, я не прав – там было толи десять толи двенадцать углов во всех направлениях, ну точно как в нашей гостинице, причем, я все их мог видеть, и это было на самом деле странно .

– Мари даже толком всего этого не помнит. Все, что она может вызвать в памяти – это как мы пришли туда и встали около большого каменного корыта. Только это было не совсем корыто, у этой вещи было явно какое-то иное предназначение.

– Мы немного замешкались. Я сказал «Мари, мы не можем просто стоять тут и просить. Они должны нам подать какой-то знак, что мы можем их просить».

– «Дай-ка бутылку с водой», – сказала Мари. У меня была всего одна, но я отдал ей, и Мари вылила в корыто примерно с полбутылки. Это было нелегко – вода там тоже наплевала на все законы физики, так что попасть в корыто оказалось весьма проблематично. Мари отдала мне бутылку и сказала: «Теперь ты лей. А потом рассыплем зерно».

– Я сделал как она сказала. С зерном было еще хуже, чем с водой. Только несколько семян попали в корыто. Но когда они все же туда попали, вода вспенилась и потекла ручьем через край.

– Тогда-то мы и услышали голос . Впрочем, я не совсем уверен, что это был голос. Скорее гул или звон. Он, вроде бы, сказал, что первой должна просить Мари, ее ситуация хуже, чем моя.

– Я подтолкнул Мари. Она подпрыгнула. Я шепнул ей, что она должна сказать. Она кивнула со счастливым видом, и я подумал, что ей все ясно. Однако она поправила очки и сказала: «Я очень прошу, чтобы мой маленький толстый папанька вылечился».

– Я чуть не упал . Это было просто ужасно. Значит, мне выпала радость просить вторую половину Мари взамен утраченной. Другого шанса вернуть ее не было. Я думаю, я так и сделал – крикнул, чтобы она стала целой. Не было смысла идти так далеко, чтобы вернуться назад без Мари. В общем, я за нее попросил.

– Раздался звон, и Мари внезапно перестала быть бледной. Она даже на вид прибавила в весе. Короче, она снова выглядела нормально. И, наверное, ее голова тоже вернулась в нормальное состояние. Кажется, я был рад этому. В общем-то, да, я был очень рад.

– Тут снова раздался звон. Вроде бы как знак, что мы должны уходить. Но я понял это как намек мне лично. Я вспомнил историю про Орфея. И понял, что не должен смотреть на Мари, пока мы не выйдем оттуда. Просто повернулся и пошел назад, не оглядываясь.

– Не знаю, почему я вернулся с дороги намного раньше Мари. Она тоже не знает. Она говорит, что все время, пока шла, видела впереди свет моей свечи. Я думаю, что все время, пока шел, слышал у себя за спиной ее шаги. Я чувствовал, как мох колеблется за моей спиной, и думал, что это она. Я слышал, что она шла за мной по той дороге с пропастью по обеим сторонам. В общем, не понимаю – и все тут.

– Возвращение было не лучше , чем путь туда. Хуже всего было то, что я теперь знал, куда иду, и что меня там ожидает. Единственное отличие – когда мы дошли до скалы из уступов, там уже не было ни птиц, ни детей. Остальное было все то же, только теперь я шел один. Да, и еще разница – когда я вошел в шипастые кусты, я ждал, что они снова заберут всю мою одежду. Но они взяли только платок из шерсти козы. А когда я прошел через мост, там не было ни ворот, ни статуй – ничего. К тому времени я уже так устал, что не обратил на это никакого внимания. Наверное, я был рад, что теперь никто не пытается меня остановить, и просто брел по дороге. Шел на автомате, даже не понял, как остановился, когда попал в комнату Руперта.

[19]

Они слушали мое чтение, наклонившись вперед и впитывая каждое слово. Сначала я был так занят, что не заметил – мои распечатанные листки тоже исчезают, как будто просачиваются сквозь стол. Каждую прочитанную страницу я засовывал под низ стопки, и наконец вышло так, что я держал в руках всего три листа. Я посмотрел на них. Верхний был про птиц и детей.

Кто-то из сидящих спросил:

– Вы знаете, кто были эти трое детей?

Я ответил:

– Да, думаю, знаю. Это трое других детей императора – те, кого убили.

– А как вы думаете, что это были за птицы?

– Вот этого не знаю. Думал, вы знаете .

– Мне жаль, но я тоже не знаю, – ответил голос. – Для нас это так же непонятно, как и для вас.

Теперь у меня оставалось два листа. Верхний был про то, как я вернулся и какими стали сбежавшие птенцы квак. У меня все сжалось внутри.

Пожилая леди со впалыми щеками спросила:

– Что вы сейчас чувствуете относительно вашей матери?

На этот вопрос я не мог ответить. Я просто не знал, как сказать. Я начал с папы, потом сказал про Бристоль, про Мари… Старая леди перебила меня:

– Попытайтесь снова. Это может помочь.

Единственным способом ответить было говорить о чем-то другом. Я сказал:

– В прошлом году у меня случился на шее нарыв. Очень сильный. Он все рос и рос, он был ярко-красный, совершенно круглый, он заметно выделялся, и когда я видел его в зеркало, я привык к нему – мне казалось, что так и должно быть. Что этот нарыв своего рода часть меня. И он всегда должен быть на этом месте. Но мне становилось все больнее, и, наконец, из-за этого нарыва я вынужден был держать голову все время прямо – ни наклониться не мог, ни повернуться. В конце концов, папа отвел меня к доктору. Тот только глянул на мою шею – тут же предложил вскрыть нарыв. Это было ужасно, и больно – намного больнее, чем сам нарыв. Когда я пришел домой и глянул в зеркало, то понял, как плохо выгляжу. Но эта боль была лучше, чем боль от нарыва. Правильнее, что ли… Даже при том, что у меня еще очень долго болела шея, и я не мог повернуть голову вообще.

– Достаточно хорошее сравнение, – произнесла старая леди. У меня в руках остался один листок. Я посмотрел на него и смял. Это был последний лист, и я вовсе не собирался им всем признаваться, что я хотел попросить в Вавилоне. Но я не знал, как скрыть это от них.

Кто-то дальше по столу сказал:

– Вы не сказали причину, почему вы пошли в Вавилон.

– Что вы имеете в виду? – спросил я, пытаясь оттянуть момент.

– Я имею в виду, – сказал он, – вы рассказали, почему помогали кентавру и почему попросили вернуть вашу сестру. Но был по крайней мере один прецедент, когда вы готовы были сдаться и вернуться назад. Почему вы так не поступили?

– О, – сказал я. Мне очень хотелось скрыть свое замешательство. – Я шел потому, что мне было интересно , конечно же. Я хотел знать, что будет дальше.

Кажется, я всех здорово насмешил. Даже воздух задрожал от их смеха. Все мои распечатки исчезли. Руперт, похоже, думал, что нам пора идти, но оказалось, что это еще не все. Один из этих, в центре стола вдруг сказал:

– Один момент. Это про Вавилон, который является непостижимой тайной магидов. Мы оказались перед необходимостью стереть у вас память о том, что там было. Поймите нас правильно и простите. Это необходимо.

И ведь они и правда это сделали! Я действительно вдруг все забыл. И очень удивился тому, что Мари жива и здорова. И не мог понять, почему – пока не вернулся домой и не нашел записку, которую сам себе оставил. «Ищи диски ». В общем, я перерыл весь дом и примерно двадцать дисков отыскал. Остальные исчезли. И файл на моем компе тоже исчез. Но, думаю, даже Верховная палата не может состязаться в хитрости со мной.

Руперт сказал, что разработчики компьютерных игр мою идею игры в Бристолию не приняли. Сказали, что это слишком сложно. Тогда я решил, что создам игру в Вавилон. Руперт и Мари говорят, что работа магидов во многом состоит в том, чтобы тайны магидов были все время у людей на слуху.

И вообще, я не хочу ничего забывать. Это один из лучших способов вынудить Верховную палату и меня принять в магиды.

Это и было то, что я собирался попросить в Вавилоне, когда Мари вынудила меня попросить за нее. Теперь мне придется находить окольные пути, чтобы достичь своей цели.

прочитано анонимным пользователем в какой-то далекой галактике

A 3S Release- v1, html

Оглавление

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Глава 19

Глава 20

Глава 21

Глава 22

Глава 23

Глава 24

Глава 25

Реклама на сайте