«Улыбка убийцы»

514

Описание

Адвокат Мэри Динунцио пытается устроить свою личную жизнь и одновременно оказывается втянутой в дело, которое кажется таким же зловещим сегодня, как и в дни Второй мировой войны, когда оно начиналось. Мэри готова рисковать собственной жизнью, чтобы поймать безжалостного убийцу.



Настроики
A

Фон текста:

  • Текст
  • Текст
  • Текст
  • Текст
  • Аа

    Roboto

  • Аа

    Garamond

  • Аа

    Fira Sans

  • Аа

    Times

Улыбка убийцы (fb2) - Улыбка убийцы [Killer Smile; дайджест] (Розато и партнеры - 11) 667K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Лиза Скоттолайн

Лиза Скоттолине Улыбка убийцы

Сокращение романов, вошедших в этот том, выполнено Ридерз Дайджест Ассосиэйшн, Инк. по особой договоренности с издателями, авторами и правообладателями.

Все персонажи и события, описываемые в романах, вымышленные. Любое совпадение с реальными событиями и людьми — случайность.

Глава 1

— «Розато и товарищи», — сказала в трубку Мэри Динунцио, и ей тут же захотелось дать себе хорошего пинка за то, что она вообще ответила на звонок. Звонил Том-ПМС, человек, который желал судиться со всеми сразу — с Управлением полиции Филадельфии, с конгрессом и даже с местной дыней-канталупой. У бедняги явно закончились лекарства, вот он и названивал в одну из немногих адвокатских контор города, по горло загруженных работой и не имевших ни малейшего желания судиться еще и с дыней.

— Это мистер Томас Котт, — громогласно сообщил он. — С кем я говорю?

— С Мэри Динунцио. Мы с вами разговаривали вчера…

— Мне нужна мисс Бенедетта Розато!

— Мисс Розато сегодня не будет, сэр. — Мэри взглянула на часы. 22.16. Все разошлись по домам уже не один час назад, и в офисе стояла благословенная тишина. — Офис закрыт.

— А чего тогда вы там делаете, мисс Мэри Динунцио?

Хороший вопрос, мистер Томас Котт. Мэри снова заработалась допоздна. Бумаги покрывали стол для совещаний подобно снежному ковру.

— Мистер Котт, я готова передать Бенни…

— Я не собираюсь ничего передавать. Позовите к телефону мисс Бенедетту Розато. Я хочу знать, почему она отказывается представлять мои интересы.

— Мистер Котт, ни один адвокат не берется за любое предложенное ему дело, — ответила Мэри и поколебалась немного, прежде чем продолжить. Бенни велела своим сотрудникам не связываться с Коттом, но, может быть, если объяснить ему все, он перестанет названивать? — Думаю, Бенни уже сказала вам, что, по ее мнению, ваше дело никаких шансов в суде не имеет.

— Все ваши судьи заодно, а городской совет — шайка заговорщиков и коррупционеров.

— Мистер Котт…

— Вы меня не надуете, ни вы, ни кто другой! Немедленно позовите мисс Розато. Она наверняка в офисе. Дома ее нет.

Мэри встревоженно заморгала:

— Откуда вам известно, что ее…

— Я приезжал к ней. Стучал в дверь.

Мэри застыла:

— Как вы узнали адрес?

— Нашел в телефонном справочнике. По-вашему, я кто? Умственно отсталый? — Теперь он орал во все горло, почти визжал: — Говорю вам, давайте сюда мисс Розато!

— Мистер Котт, если вы…

— Не врите мне! Не смейте мне врать!

— Мистер Котт, я не…

— Лживая шлюха! А вот я сейчас приеду к вам и всех перестреляю…

Кинув трубку, Мэри поняла, что ее трясет. Стоявшая в переговорной тишина вдруг показалась ей абсолютной. Ей понадобилось несколько секунд, чтобы осознать случившееся. Итак, Том-ПМС внезапно превратился в Тома-психа, и это уже не смешно. Бенни была на званом ужине Американского союза защиты гражданских свобод, однако ужин этот того и гляди закончится. Может, она уже едет домой. Необходимо предупредить ее. И Мэри, собираясь позвонить своей начальнице на сотовый, протянула руку к трубке телефона.

Дзынь, дзыыыынь! Телефон затрезвонил прямо под ее ладонью. Она стиснула зубы, подождала, пока отзвучат два сигнала и заработает голосовая почта. Нет уж, больше она с Томом-ПМС общаться не будет. Когда же она наконец научится хоть чему-нибудь? Это все ее привычки хорошей девочки — помогать людям, быть милой, говорить только правду, — хоть она и была адвокатом, но все это так при ней и осталось.

Мэри позвонила Бенни, однако ответа не получила. Она оставила подробное сообщение и положила трубку. Минут через пять надо будет позвонить еще раз.

Она откинулась на спинку кресла и вдруг пожалела о том, что в офисе никого, кроме нее, нет. А взглянув на дверь переговорной, с удивлением обнаружила, что за ней темно. Кто же это, интересно, выключил свет в приемной? Может, уборщица?

«А вот я сейчас приеду к вам и всех перестреляю…» Ладно, забудем. Том-ПМС выпустил пар, в вестибюле здания всегда сидит охранник. Не позвонив ей, он никого наверх не пропустит.

Мэри вернулась к работе. Намотав на палец локон светло-русых волос, она снова взяла со стола документ, который читала перед тем, как зазвонил телефон. Это было письмо, датированное 17 декабря 1941 года, — письмо из Управления начальника военной полиции, учреждения, давно прекратившего свое существование. Печать была плохой, зернистой, поскольку документ представлял собой ксерокс с фотокопии, сделанной со второго или третьего отпечатанного под копирку экземпляра. Все, кто работал в офисе, называли дело, которым Мэри занималась, «до жути скучным», однако ей оно пришлось по душе.

Мэри написала на желтом стикере: «БЕСПОЛЕЗНО», прилепила листок к документу и положила его в стопку других БЕСПОЛЕЗНЫХ бумаг. Высоту, которую уже приобрела эта стопка, она игнорировала, потому что обращать на нее внимание было тоже бесполезно. Бумагами, которые лежали перед Мэри на столе, ее запасы не исчерпывались — вдоль стен переговорной стояли коробки, забитые документами. Где-то среди них должна была находиться папка с делом Амадео Брандолини. Амадео эмигрировал из Италии, обосновался в Филадельфии, создал маленькую рыболовецкую компанию. Когда началась Вторая мировая война, ФБР арестовало его вместе с тысячами других итальянских иммигрантов, опираясь на закон, который, вообще-то говоря, требовал интернирования японцев. Амадео потерял все, что у него было, и в конце концов покончил с собой в лагере для интернированных. И вот теперь фонд наследуемого имущества его сына подрядил Мэри, чтобы она попыталась добиться через суд возмещения понесенных семьей убытков.

Дзыынь! Телефон затрезвонил снова, и Мэри аж подпрыгнула от неожиданности. Наверняка звонил Том-ПМС. Бенни должна была перезвонить на сотовый, а больше звонить ей было некому. Поэтому, собственно говоря, Мэри и работала допоздна. Она снова напряглась. Дзыыыынь!

Телефон наконец умолк. И в переговорной стало тихо. Мэри попыталась успокоиться, но не смогла.

«А вот я сейчас приеду к вам и всех перестреляю…»

Мэри позвонила Бенни. Ответа она снова не получила и потому оставила еще одно предупреждение, несколько более истеричное. Положив трубку, она взглянула на часы. 22.36. Ладно, сосредоточиться ей уже все равно не удастся. Пора уходить.

Мэри набила портфель документами и вышла из переговорной. В темноте приемной смутно рисовались силуэты кожаных кресел и дивана. Проскочив приемную, Мэри быстро ступила в лифт и сразу почувствовала, что дышать ей стало немного легче. Когда лифт достиг первого этажа, она вышла и огляделась. Залитый ярким светом вестибюль был пуст — если не считать охранника, слишком сонного, чтобы внушить Мэри хоть какую-то уверенность в ее безопасности: Бобби Трончелло, боксер-любитель. Когда-то они были соседями — жили в одном квартале.

— Проснись, Бобби, — сказала Мэри. — У нас неприятности.

— Ты о чем это? — Бобби поднял на нее взгляд, поправив сползшую до густых черных бровей темно-бордовую фуражку. На столе перед ним лежал раскрытый номер «Дейли ньюс».

— Мне только что позвонил странный человек, Том Котт. Он пообещал приехать сюда и пристрелить меня.

— Слушай. Мар, что ты болтаешь? Все путем. Ты просто слишком много работаешь, сидишь тут по ночам. Давай-ка я тебе лучше такси поймаю. — Бобби обошел вокруг стола, взял у Мэри портфель, приобнял ее за плечи. — Кстати, ты насчет моего дружка Джимми решила что-нибудь? Познакомить вас?

Мэри постаралась скрыть недовольство. Бобби то и дело пытался свести ее со своими дружками-боксерами.

— Спасибо, но, я думаю, не стоит.

— Уверена? — Бобби открыл перед ней полированную дверь. Свежий вечерний воздух ударил в лицо. — Слушай, Мар, а может, все-таки дашь Джимми шанс?

— Спасибо, в другой раз.

Бобби остановил такси, Мэри устроилась на заднем сиденье, на прощание помахав Бобби, и назвала водителю адрес. Тот лишь кивнул в ответ — неразговорчивость для филадельфийского таксиста странная. До ее района они доехали в молчании, и, когда машина остановилась перед домом Мэри, она протянула водителю бумажку в десять долларов.

— Сдачи не надо, — сказала она, и таксист еще раз молча кивнул. А едва Мэри выбралась на тротуар, такси унеслось, оставив ее одну.

«А вот я сейчас приеду к вам и всех перестреляю…»

Эти слова эхом отдавались у нее в голове. Она уже предвидела развитие событий: Том-ПМС выяснил ее адрес и поджидает здесь. Мэри окинула взглядом улицу — пустые тротуары, редкие деревья, невысокие кирпичные дома в три этажа.

Страх твердил Мэри: войди в дом, скорее. Она побежала в темноте к подъезду, на ходу нащупывая в сумочке ключи. И еще возилась с ними, когда в квартире зазвонил телефон. Мэри вставила ключ в замочную скважину, повернула его, заскочила в квартиру и помчалась к телефону в гостиной.

— Алло? — произнесла она и сразу же услышала смех Бенни.

— Начальства следует слушаться, Динунцио. Я же сказала вам всем: не разговаривайте с ним.

— Я думала, что смогу помочь ему. Я только что вошла. Вы где? — Мэри еще никогда не испытывала такого облегчения, слыша по телефону голос своей начальницы.

— Дома, и прекрасно себя чувствую. Впрочем, за заботу спасибо. Напомни мне об этом, когда я начну прикидывать, кому из вас повысить зарплату. — И Бенни снова засмеялась.

— Бенни, по-моему, следует отнестись к этому серьезнее.

— Расслабься, нам нечего его бояться.

— Откуда вы знаете?

— Знаю.

— На сто процентов? Ведь это такая гадина!

— Гадина, тут и сомневаться не приходится.

Почти успокоившись, Мэри плюхнулась на кровать, включила стоявшую на столике матовую лампу, сбросила туфли. Они заскользили по полу, и левая замерла каблуком кверху у входной двери. Мэри, взглянув на нее, нахмурилась. Из-под двери пробивалась узкая полоска света. А заперла ли она за собой дверь?

— Ты уж поверь мне, — продолжала Бенни. — Я лет сто как убийц в суде защищаю. Есть гадины, которых следует бояться, а есть такие, которые неопасны.

Мэри смотрела на дверь. Закрыта или открыта? И где, спрашивается, ключи? В руках нет. Может, она оставила их в двери?

— И гадины, которых следует бояться, угрозами не балуются. Поверь, они-то самые опасные и есть. Они о своих намерениях не сообщают, от них ты никаких предупреждений не дождешься.

Входная дверь чуть приотворилась. Сквозняк? Или там кто-то есть? За дверью.

— Люди опасные, настоящие убийцы, затаиваются и ждут. А потом, выбрав момент, наносят удар.

— Черт! — вскрикнула Мэри и, бросив трубку, полетела к двери. Она выдернула ключ и захлопнула ее. Слава богу. Уф.

Мэри крутанула ручку, заперла замок. Потом повернулась, хотела подойти к телефону и тут увидела — тень, скользнувшую по шторам. Мэри застыла на месте. Тень исчезла. Мэри прислушалась. Звука шагов не слышно. Она подбежала к телефону и теперь уже не смогла скрыть свой страх.

— Бенни, — задыхаясь, произнесла она, — тут происходит что-то странное. Только что мимо моего окна проскочил мужчина!

— На кого он был похож?

— На тень!

— Успокойся. Когда ты входила в дом, ты кого-нибудь видела?

— Нет.

Бенни хмыкнула:

— Ну, значит, и за окном никого нет.

— Но я же его видела!

— Тень. Ты видела тень, а не мужчину, Динунцио.

— А если это Том-ПМС? Он же выяснил, где вы живете, мог и про меня все разузнать. Он ведь не умственно отсталый.

Бенни рассмеялась:

— А, так он и тебе тоже про «умственно отсталого» рассказывал? Не заводись. Ну испугалась немного, с кем не бывает.

Немного?

— Послушай, ложись спать. А нашим лучшим другом я прямо с утра и займусь. Предоставь это мне. Спокойной ночи.

— Спокойной ночи, — машинально ответила Мэри, однако тревога ее не покинула.

Видела она мужчину у окна или не видела? Мэри неуверенно встала с кровати, босиком подошла к окну. Шторы были задернуты неплотно, и она глянула в узкую щелку между ними. Но различила только маленький отрезок улицы.

Вряд ли, конечно, Том-ПМС околачивается где-то поблизости, однако не исключено. Опасных людей в городе предостаточно, Мэри хорошо знала это, потому что один из них убил ее мужа. Майка сбил грузовик, когда он ехал на велосипеде по Уэст-Ривер-драйв. Убийцу нашли, но Мэри это не принесло утешения. Как юрист она все еще пыталась понять, что такое правосудие. Что такое утрата, она теперь понимала.

Мэри поплотнее задернула шторы, отошла от окна и выключила свет.

Глава 2

— Уйди, — не оборачиваясь, произнесла Мэри.

Она сидела в переговорной, потратив очередной день на чтение официальных бумаг. Дело Амадео она пока так и не нашла, и просмотреть ей оставалось еще три миллиарда бумаг. Многие на ее месте давно бы сдались — но только не Мэри. Она выросла в Южном Филли, она умела надувать пузыри из жевательной резинки, ходить на высоких каблуках и не чуралась сверхурочной работы. Одно из этих умений может оказаться очень полезным в жизни. Сами догадайтесь какое.

— Брось, тебе необходимо прерваться, — донесся с порога голос Джуди Кэриер, коллеги Мэри и ее лучшей подруги.

Мэри дочитала документ и взялась за следующий.

— Уже почти семь. Тебе что, совсем не хочется есть? Я вот жуть как проголодалась.

— Это оттого, что ты слишком много двигаешься. А ты сиди спокойно. И работай.

Но Джуди не унималась.

— Пойдем скорей, а то к звонку Тома-ПМС не успеем вернуться. Ну же! — Она весь день дразнила Мэри вчерашним телефонным разговором.

— Ты мне очень помогаешь. А теперь уходи. Дай поработать.

В ответ на просьбу Джуди вошла в переговорную и плюхнулась в кресло.

Мэри не без некоторого раздражения оторвалась от бумаг и подняла на нее взгляд. Джуди была красива: яркие синие глаза, маленький носик, быстрая улыбка. Ее стриженые волосы были выкрашены в канареечные тона обложки юридического блокнота. И в отличие от Мэри с ее строгим темно-синим костюмом Джуди была одета в футболку радужной раскраски, мешковатые джинсы и желтые сабо.

— Ну и что, ты собираешься есть меня глазами?

— Ага, пока ты не поднимешься с места.

— Сначала я должна отыскать папку с делом Амадео. — Мэри потрясла перед собой пачкой документов: — Это списки собственности и банковских счетов других интернированных. Если я найду список собственности Амадео, то узнаю, что произошло с его рыболовецкими судами.

— А зачем тебе это?

— Выяснив, что случилось с судами Амадео, я смогу добиться возмещения убытков его фонду наследуемого имущества. Когда его интернировали, он лишился всех вложенных им в свой бизнес денег. Ты же читала дело Корэмацу, знаешь об особом мнении Бреннана. Так что правосудию найдется чем заняться.

— Все верно, если не считать того, что в случае Корэмацу с особым мнением выступили Мерфи и Джексон. Бреннан тогда в Верховном суде еще не состоял. — Джуди улыбнулась. — А правосудие может и подождать, пока мы пообедаем.

Мэри понимала, что Джуди шутит, во всяком случае насчет правосудия. С блеском окончившая юридический факультет Калифорнийского университета и занимавшая пост главного редактора университетского журнала «Правовое ревю», Джуди Кэриер обладала познаниями, позволявшими ей ловить на ошибках каждого, кто работал в офисе.

— Серьезно, Мэри, мне кажется, ты попусту тратишь время.

— Официально мое время ничего не стоит. Это pro bono, ты не забыла?

— Ладно, хорошо. Ты вынуждаешь меня перейти к плану Б.

Джуди выудила из кармана джинсов шоколадку «Херши» с миндалем, развернула фольгу.

— Ты мне только документы шоколадом не перепачкай.

Джуди с хрустом разгрызла орех и взяла со стола первые попавшиеся листки.

— Ой, а это что такое?

Мэри тут же отняла у нее документы.

— Прошу тебя! Это личные бумаги Амадео. — Мэри отодвинула стопку подальше от Джуди, а когда подняла глаза, увидела, что подруга уже взялась за что-то другое. — Перестань! Это к тому же еще и оригинал!

— Оригинал чего?

— Регистрационной книжки иностранца. — Мэри отобрала у Джуди книжечку. Розовый буклетик едва превышал размером ее ладонь, на выцветшей бумажной обложке стоял круглый лиловый штемпель с датой: 6 марта 1941 года. — Амадео пришлось зарегистрироваться как врагу страны, даже притом что его сын сражался за нее в войне. До сих пор не могу поверить, что наша страна поступала так со своими. Это не по-американски.

— Не напрягайся ты так, а то трусики лопнут. Они у тебя хоть и прозрачные, но все-таки…

— Я не ношу прозрачных трусиков! — завопила Мэри и сама поняла, что перегнула палку.

Джуди смотрела на нее как на чокнутую.

— Ты просто голодная. Потому и дергаешься. Пойдем прогуляем мою собаку, а потом поедим.

Но Мэри уже увлеклась буклетом. На обложке значилось: «МИНИСТЕРСТВО ЮСТИЦИИ СОЕДИНЕННЫХ ШТАТОВ», а под этим стояло: «УДОСТОВЕРЕНИЕ ЛИЧНОСТИ». Внутри был слева отпечаток пальца, а справа — черно-белая фотография Амадео Брандолини. Он был красив, как кинозвезда: темные глаза, густые волосы.

Мэри показала фотографию Джуди:

— Правда, он похож на Джорджа Клуни?

Джуди прищурилась, вглядываясь в крошечный снимок.

— Нет, чудачка. Ни на какого Джорджа Клуни он не похож. Знаешь, в твоем поведении начали появляться странности. Уж не влюбилась ли ты в него?

— Не говори ерунды.

Мэри снова посмотрела на буклет. На правой странице, под фотографией, значилось, что рост у Брандолини был пять футов семь дюймов, а весил он всего 155 фунтов. Здесь указывалось также, что родился он 30 августа 1903 года в городе Асколи-Пичено, а проживал в Филадельфии, в доме номер 4933 по Томпсон-стрит. В графе «Срок проживания в США» стояло: 32 года. Мэри покачала головой. Амадео прожил в стране тридцать два года, но заявления на получение гражданства никогда не подавал, поскольку не умел ни читать, ни писать. Это его и погубило.

— Откуда у тебя это? Из Национального архива?

— Нет. Ее сохранил сын Амадео, Тони. А мне передал поверенный его фонда наследуемого имущества, Фрэнк Кавуто.

Мэри взглянула на последнюю страницу буклета. Напротив слов «Подпись владельца» было выведено кривоватое X. Рядом с ним кто-то написал: «Поставлено его рукой». Мэри не могла оторвать взгляда. Мистер Икс.

— Девушки! — послышался громкий, напугавший их обеих окрик. На пороге возвышалась Бенни Розато, густые светлые волосы собраны на затылке в пучок, джинсы, майка яхт-клуба «Фэрмаунт», в руках черный чемодан и тяжелый, набитый до отказа саквояж, саквояж юриста. — Я уезжаю в Нью-Йорк. Меня вызывают на понедельник в суд Престона. Пробуду там пару недель, самое большее. Вы сможете держать тут без меня оборону?

— А прибавку мы за это получим? — улыбнувшись, поинтересовалась Джуди.

— Почти смешно, Кэриер. Так, Динунцио. — Бенни перевела на Мэри взгляд пронзительных синих глаз. — Я оставила на твоем столе два дела. По обоим на этой неделе слушаются показания свидетелей. Одни будешь снимать ты, другие постарайся оспорить. Спасибо.

— Конечно. Да. Хорошо. — Вот тебе и на! — А как насчет Тома-ПМС? Он ведь опять сегодня звонил.

— Я трубку не взяла, и вы, пока меня не будет, тоже не берите. Домой он вчера ко мне не приходил, в офис сегодня тоже не приходил. Значит, отправился искать других адвокатов.

— А человек за моим окном? — спросила Мэри.

— Это была тень, а не человек. — И Бенни покачала головой. — Ладно, что у нас нового по «Алькору» и Рейтману? Я слышала, там какой-то шум поднимается.

— Нет. Пока все тихо. — Потому что я этим делом совсем не занимаюсь, подумала Мэри.

— Я не хочу, чтобы ты тратила все свое время на Брандолини. И уже говорила тебе об этом. — Глаза Бенни сузились. — Вы бы все-таки попробовали заработать хоть какие-нибудь деньги, дамочки. Клиенты, которые платят, тоже заслуживают правосудия.

— Хорошо. Я поняла.

Мэри принялась наводить порядок на столе, а Бенни пнула носком кроссовки по креслу, в котором сидела Джуди.

— Да, Кэриер, чуть не забыла. Я оставила на твоем столе папку с делом «Нили-Электрик». Просмотри ее. К концу недели мне понадобится черновой набросок ходатайства, которое мы подадим в суд. Скажи мне сейчас же, что справишься с этим.

Джуди только рассмеялась в ответ.

— Вот и отлично. Ладно, мне пора на поезд. Я велела Маршалл позвонить, если Том-ПМС объявится снова. Так, Динунцио, Кэриер не забывайте о своих клиентах. Все, счастливо.

Бенни исчезла. Ее помощницы молчали, пока не услышали гудение увозившего Бенни лифта.

Когда лифт стих, Джуди схватила Мэри за рукав пиджака.

— На выход! — Она потянула ее к двери.

— Нет, погоди. Куда мы?

Мэри попыталась устоять на месте, но толку от этого было мало. Если она и походила на вросший в мостовую пожарный гидрант, то Джуди была бульдозером.

— У меня есть одна идея.

Джуди рывками дотянула Мэри до лифта, спустила ее вниз и запихала в такси. И наконец сказала, куда они направляются.

Мерсер-стрит — типичная улочка Южного Филли, шириной в один «форд». Вдоль нее стояли впритык двухэтажные дома из красного кирпича. В окнах домов были выставлены изображения Девы Марии и маленькие флажки — итальянские, американские и флажки футбольного клуба «Иглз». Входные двери у всех были разными, но за ними неизменно скрывалась дверь с сеткой, украшенная всевозможными вензелями и инициалами владельцев домов. Первой из инициалов на Мерсер-стрит обычно оказывалась буква «Д». В детстве Мэри полагала, что «Д» обозначает «дверь», но, когда такую же заметила и на двери их дома, сообразила, что «Д» означает: Динунцио. Динунцио, Д’Орацио, Дитицио, Д’Агостино, Демарко, Дианджели, Дела Кава и, наконец, Данфи. Который, кстати, был женат на Датуно.

Мэри поднялась вместе с Джуди на крыльцо дома, где жили ее родители, и почти открыла сетчатую дверь, когда услышала гул мчавшейся машины. По Мерсер никто так никогда не ездил! Мэри сердито обернулась — черный «кадиллак-эскалада» пронесся мимо, она едва разглядела водителя: крепкого сложения мужчину с щербатым лицом. Мэри собралась было крикнуть ему, чтобы ездил помедленнее, но Джуди уже втащила ее в дом.

Крошечную кухню наполняли знакомые запахи свежего базилика, домашнего томатного соуса и моющего средства с лимонной отдушкой. На стенах висели старые, потертые открытки с изображениями сцен из Святого Писания и фотографии. В доме Динунцио, обитатели которого все еще с горечью вспоминали времена, когда церковные службы шли на латыни, годами ничего не менялось. Мэри тоже скучала по тем временам, хотя после гибели Майка решила, что она и Бог говорят на разных языках.

— Мария, Мария! — Вита Динунцио с чувством обняла дочь.

— Ма, как ты? — Мэри прижала ее к себе посильнее, зарылась лицом в жесткие, рыжевато-седые волосы матери. От волос чудесно пахло сушеным орегано и лаком.

— Прекрасно, Мария, — промурлыкала мать, ее карие глаза улыбались за невозможно толстыми стеклами очков. Нос у Виты был большим, улыбка мягкой, и она все прихлопывала Мэри по руке. — Как хорошо, что ты пришла. Садись. — Одутловатая, бледная ладонь соскользнула с руки Мэри, она подвела дочь к кухонному столу.

Мать готовила итальянские клецки, ньокки, и стол был весь в просеянной муке. Мэри присела на стул, и теперь мать радостно смотрела на нее.

— Сейчас будет кофе. Подожди, только воду поставлю.

— Миссис Ди, я проголодалась! — вдруг воскликнула Джуди, появившись на пороге кухни.

Ей такие выходки сходили с рук, потому что родители Мэри ее обожали. Ей вообще все сходило с рук, даже манера заявляться в гости со своим золотистым ретривером. По счастью, Пенни, повсюду хвостом ходившая за хозяйкой, была очень воспитанной.

— Спасайте, миссис Ди! Покормите меня!

— Джуд, Джуд! — Мать Мэри, рассмеявшись, обняла Джуди, а Пенни принялась шумно лакать воду из миски, которую отец Мэри предусмотрительно поставил на пол.

Отец, выглядевший сегодня очень деловитым, обнял Мэри еще в дверях, едва не раздавив ее щеку о свою накрахмаленную белую рубашку. Когда-то он работал укладчиком черепицы, теперь они с мамой все чаще были дома. Однако к приходу Мэри отец неизменно облачался в белую рубашку с короткими рукавами, черные бермуды и надевал слуховой аппарат. И отец очень любил принимать в своем доме Джуди.

Вот и Джуди, как всегда, уже начала свою театральную речь:

— Миссис Ди, Мэри не ходит больше есть со мной, и знаете почему? Потому что она слишком много работает.

— Мария, — укоризненно сказала мать. — Я же тебе говорила: не работай слишком много. А ты опять не слушаешь.

— Не начинай, ма. Я занимаюсь Амадео Брандолини. А та-ам… конца и края не видно.

— Но первым делом нужно поесть, — подхватила Джуди и уселась за стол напротив Мэри.

Пенни неторопливо протрусила к ним.

— Ладно, сейчас будет кофе и ньокки, — сказала хозяйка.

— А какие новости от Энджи? — спросила Мэри.

Ее сестра Энджи, бывшая монахиня, отправилась с миссией в Таджикистан, чтобы преподавать английский и помогать строить дома для бедных. Благодаря трудам Энджи, всю семью Динунцио ожидал бесплатный проезд в рай. Эта женщина подняла pro bono на совершенно новый уровень.

— С прошлого месяца ничего, — ответил отец. — Но расскажи-ка нам о Брандолини. Меня о нем в церкви расспрашивают.

— Я пока ничего не добилась. Даже папку с его делом не нашла, — начала Мэри и рассказала все, что знала.

— Брандолини послали в лагерь в Монтану? — Глаза отца удивленно расширились. Динунцио и из дома-то выходили редко, а уж ездить — никогда в жизни никуда не ездили. — Почему?

— Не знаю и ничего не узнаю, пока не найду папку с его делом. У нас было одиннадцать лагерей, а в правилах, которые определяли, куда рассылать людей, я пока не разобралась.

— Да, но Монтана! — Отец пришлепнул себя ладонью по лысой голове — так, точно речь шла о Плутоне.

— Интернированных свозили в Мизулу. Они называли это место bella vista.

— «Прекрасный вид», — перевел отец.

— Правильно, потому что там горы, и все такое. По крайней мере так расписывала эти места официальная пропаганда. — Мэри уже выяснила, что представлял собой форт Мизула, и начала рассказывать о том, что узнала из дел других интернированных. — Когда разразилась война, большинство итальянцев, которые попали потом в форт Мизула, были на пути в Штаты, плыли на кораблях, но некоторые уже работали официантами в итальянском павильоне Нью-Йоркской всемирной выставки. Из Филли был только один Амадео.

— А где хранились записи о заключенных? — Отец был человеком необразованным, но умным. Мэри, окончившая Пенсильванский университет и юридическую школу, даже и не надеялась набраться когда-нибудь такого же ума.

— Насколько я знаю, их держали в форте Мизула, а когда лагеря закрыли и интернированных выпустили, документы отправили в Национальный архив.

— Так, может, туда не все дела попали.

Мэри пожала плечами. Кофе сварился, и ей захотелось помочь родителям — расставить чашки, убрать со стола, но это было бы нарушением правил. Отец уже сунул ноги в шлепанцы, снял кофейник с плиты и понес его к столику, а мама, выключив плиту, стала доставать что-то из ящичков — это был самый изящный их танец. Мариано и Вита Динунцио были женаты уже целую вечность и буквально сроднились во всем.

— Может быть, его дело изъяли потому, что он умер в лагере, — сказал отец, наливая кофе Джуди. Она поблагодарила его и положила в чашку три ложки сахара. — А может, дело отправили куда-то после его смерти. Кто-нибудь еще в лагере умирал?

— Я обнаружила трех других скончавшихся в лагере итальянцев, однако все они умерли естественной смертью. Покончил с собой только Амадео. — Мэри слышала, как за ее спиной мать опускает в кипяток ньокки. — Я сейчас просматриваю все документы по второму разу, ищу его имя. Может быть, так мне удастся выяснить, что стало с его судами и бизнесом.

— Бедняга. — Отец налил кофе Мэри. — Ну а что еще у вас нового, девочки?

— На Мэри надвигается очередное свидание, — прочирикала Джуди. — С юристом, другом Энн.

— Это хорошо, — сказал отец. Мэри и рта не успела открыть. — Самое время, Мар. Дай молодому человеку возможность показать себя. — И отец направился с кофейником к плите.

— Дам, пап. Обязательно, — кивнула Мэри. Она понимала, что проигрывает на всех фронтах. Ее родители любили Майка не меньше, чем она, однако в последнее время даже они пытались как-то устроить ее судьбу.

Отец вернулся к столу, а мать стала сливать воду с готовых ньокки в дуршлаг. Над раковиной поднимались клубы пара.

— Готово! — Миссис Динунцио перенесла блюдо с горячими ньокки на стол и полила их томатным соусом.

При виде еды все оживились. Миссис Динунцио с гордостью придвинула блюдо к Джуди:

— Свеженькие, для Джуд. Сыр на столе.

— Спасибо, миссис Ди, — сказала Джуди и, схватив столовую ложку, положила себе горку ньокки.

Мэри не отставала от подруги.

— Выглядит замечательно, ма, — сказала она. — Спасибо.

— Ладно-ладно. — Мать погладила Мэри по спине. — Мария, а ты попросила святого Антония помочь тебе с документами?

— С какими документами?

— Брандолини. Ты же ищешь его документы.

Мэри не сразу поняла, что мать слышала весь разговор за столом, — а ведь могла бы и догадаться. Итальянские мамы обычно отличаются способностью слышать все, о чем говорят их дети.

— А, ты насчет дела Амадео.

— Si. Ты просила святого Антония помочь тебе в поисках?

— В общем-то да, — призналась Мэри.

Эту молитву она выучила еще в начальной школе: «Святой Антоний, святой Антоний, пожалуйста, помоги. Я кое-что потеряла и не могу найти». На всякий случай она помолилась и святому Иуде, потому что не очень хорошо понимала, кто из них главный в подобных делах.

— Ну, тогда их, выходит, забрали, — постановила с типичной для нее категоричностью мать.

— Кто кого забрал? — нахмурилась Мэри.

— Документы Брандолини. Кто-то забрал их!

— Ты думаешь, кто-то забрал его дело?

— Si. Не хотел, чтобы его увидели. Вот и забрал.

Джуди вдруг отложила вилку, в ее лазурных глазах появилось сомнение.

— Очень может быть, миссис Ди. Я бы, узнав, что кто-то попытался зарыть поглубже документы о самоубийстве в лагере, поверила в это сразу.

— Хм, вполне возможно, — сказала, словно размышляя вслух, Мэри. — Самоубийство Амадео бросило тень на лагерь. Его начальство долгое время пыталось скрыть случившееся даже от интернированных итальянцев.

Вита Динунцио пригрозила дочери пальцем:

— Мария, я чувствую, здесь есть что-то недоброе. Ты помолилась и ничего не нашла? Значит, кто-то забрал документы!

Глава 3

Мэри разглядывала очередного мужчину, с которым ей подруги устроили свидание. Джейсон Пагонис пристально изучал меню. Ровесник Мэри, высокий, довольно красивый, с приличной стрижкой и карими глазами. Одет он был в черную спортивную куртку, футболку и джинсы. Короче говоря, все в норме. Мэри придется постараться, чтобы найти в нем какой-нибудь изъян.

— Так что вы будете? — неожиданно спросил Джейсон.

Черт, задумалась! Мэри покраснела:

— Не знаю. А что здесь вкусно?

— Здесь все вкусно. Ресторан принадлежит Масахару Моримото, «Железному шефу». Слышали о таких?

— Конечно, — кивнула Мэри. У нее мама была «Железным шефом».

— И дизайн мне нравится. Интересный, да?

— Пожалуй.

Мэри огляделась вокруг. Такое она видела только в мультиках. Столы и кресла были сделаны из акрилового пластика, люцита, и подсвечивались лампочками разных цветов. Цвета эти постоянно менялись. Вот сейчас, например, кресло Мэри было синим, и стало быть, ее попа тоже, а минуту назад попа была зеленой.

— А какой у них сайт, с ума можно сойти.

— Да уж наверное.

Рестораны, у которых есть сайты, всегда внушали Мэри подозрение. Хотя, если быть честной, сегодня она вообще была склонна к подозрительности. Проработала целый день, а дела Амадео так и не нашла, даже святой Антоний не помог. Может быть, его действительно конфисковало правительство?

— Если говорить о закуске, я бы выбрал «шира-ае». — Глянув на свою спутницу, Джейсон снисходительно улыбнулся: — Это спаржа в кунжутном масле.

Брр!

— Мм, а что здесь хорошего из основных блюд?

— «Иши яки берл боп».

— А это что такое? — прямо спросила Мэри.

— Желтохвост с рисом, очень вкусный. Что касается десерта, я выбрал бы «тогараши» — это японские оладьи из батата.

— Прекрасно. Люблю оладьи. Оладьи — это я понимаю.

Мэри закрыла свое меню, Джейсон свое.

— Прекрасно.

Теперь, когда все было прекрасно, Мэри сильно захотелось уйти, но она понимала: от нее ожидают, что она будет вести беседу.

— Так вы учились в Стэнфорде вместе с Энн?

— Да. Как она?

— Сейчас она в отпуске на Сент-Барте.

Едва успев начать разговор о своей коллеге по фирме, Мэри сообразила, что лучше бы его сразу и закончить. Энн Мерфи была очень яркой девушкой, и любой мужчина, подумав об Энн, тут же расхотел бы сидеть в разноцветном ресторане с кем-то еще. И Мэри постаралась придумать другую тему:

— Так вы работали в «Правовом ревю»?

— Да, пока не ушел, чтобы больше заниматься музыкой. Мы играем альтернативный рок. Когда у нас все получается, мы звучим почти как «Флеминг Липс». Слышали о таких?

— Нет. — Мэри совершенно не интересовалась рок-музыкой, к тому же мысли ее то и дело возвращались к Амадео. Мэри боялась, что так ничего об Амадео выяснить и не сможет. Почему ее это так волнует? И вдруг она поняла — потому что, если не сможет, получится, что Амадео никакого значения не имел, а он имел. Каждый человек имеет значение. И Майк имеет, хоть его больше нет. Она все еще любила его. Она давно уже поняла, что со смертью человека любовь к нему не кончается.

— Тогда какую музыку вы предпочитаете, Мэри?

Задумавшись о своем, Мэри не успела придумать что-нибудь впечатляющее и сказала правду:

— Синатру.

— Фрэнка Синатру? Неожиданно, — сказал Джейсон. — Я слышал, где-то в городе есть фреска с его изображением.

— Есть, на углу Брод и Уортон. — Наконец-то разговор коснулся того, что Мэри знала. — Высотой почти в семь этажей. А еще есть фреска с портретом Марио Ланца.

— Марио Ланца? А кто это?

Это классика, голубчик. Мэри прошиб пот.

— Ланца был великим тенором. Он пел в сороковых.

— Так давно? Да… — Джейсон покашлял. — Так Энн говорила, что вы работаете над одним очень интересным делом. Не расскажете о нем?

Нет.

— Конечно. Я пытаюсь добиться возмещения ущерба, который был причинен человеку, интернированному во время Второй мировой войны и покончившему с собой.

Джейсон чуть не поперхнулся. Самоубийство — не лучшая тема для первого свидания, и Мэри попыталась исправить ошибку:

— В Национальном архиве я работала с документами, которые печатались еще на настоящих пишущих машинках под копирку, представляете?

Джейсон негромко фыркнул:

— Мэри, у вас душа старушки.

— Правда? — опешила Мэри.

— А вы послушайте себя. — Джейсон помолчал. — Вам нравится все старое. Старая музыка. Прошлое.

Разве это плохо? — хотела спросить Мэри, но не смогла. Ей вдруг стало неловко, а потом на нее навалилась такая печаль. Печаль, потому что после смерти Майка она словно оборвала все связи с миром. Она не принимала ни в чем участия. Даже своему поколению она больше не принадлежала. И сейчас она каждой клеточкой своего существа хотела одного: уйти домой.

— Готовы сделать заказ? — спросила официантка, подойдя к их светящемуся столику.

«ЗАЛ ВТОРОЙ МИРОВОЙ ВОЙНЫ» — так было написано на листке бумаги, который Мэри прилепила клейкой лентой к двери переговорной. Она и Джуди провели все воскресенье, просматривая оставшиеся документы из Национального архива. К наступлению ночи вдоль стены выстроились двадцать коробок с БЕСПОЛЕЗНЫМ, а в самом центре стола белела одна-единственная докладная записка.

— Все-таки нашли! — сказала, склонясь над ней, Мэри.

— Единственную вшивую страничку? Святой Антоний явно сдает. — Джуди без сил плюхнулась во вращающееся кресло.

— Ничего подобного. Ты же не позволяла мне молиться, пока мы искали, а на молитвы, которые произносят в другое время, он не обращает внимания.

— Какой привередливый.

— Так он же святой.

— А ты, почему такая привередливая?

Мэри не ответила, понимая к чему клонит Джуди.

— Я все еще зла на тебя за то, что ты отвергла Джейсона, — продолжала Джуди. — Энн говорит, что он очень хороший.

— Вот пусть Энн с ним и встречается.

Мэри взяла со стола листок, чувствуя, как в кончиках ее пальцев покалывает от волнения, и в десятый раз перечитала:

СЕКРЕТНО

ДОКЛАДНАЯ ЗАПИСКА РЯДОВОГО ТОМАСА УИЛЛЬЯМА ДЖЕНТАЙЛА

22 марта 1942 г. нижеподписавшийся присутствовал при разговоре, который состоялся между Джозефом Джорно из компании «Джорно и Локаро», Фил., шт. Пенс., и интернированным Амадео Брандолини.

М-р Джорно проинформировал Объекта о том, что его жена Тереза скончалась, упав в собственном доме с лестницы. Кроме того, м-р Джорно проинформировал Объекта о том, что его сын, рядовой Энтони Брандолини, извещен о случившемся по почте. Объект, выслушав м-р Джорно, некоторое время тер ладони, затем заплакал.

Согласно запросу, копия этой докладной записки направлена начальнику Управления военной разведки и еще одна директору Федерального бюро расследований.

Подписано: сержант Томас Уилльям Джентайл

Мэри ощутила приступ гнева. Ей трудно было представить, что Амадео услышал ужасную новость именно таким образом. Нужно будет выяснить об этом Джо Джорно как можно больше. Название его юридической фирмы, «Джорно и Локаро», возможно, имеет отношение к «Джорно и Кавуто», представлявшей интересы сына Амадео, Тони, умершего не так давно от рака. И адрес у них одинаковый. Поверенным фонда наследуемого имущества Тони был Фрэнк Кавуто, он-то и поручил Мэри это дело, потому что знал ее еще с тех времен, когда они жили по соседству.

Вопросов докладная записка ставила больше, чем давала ответов, так что мысли в голове у Мэри рождались самые разные.

— Джуди, тебя не удивляет, что при этом разговоре присутствовал посторонний?

— Нет. Я слишком устала, чтобы чему-нибудь удивляться.

— С какой стати ФБР интересовалось рыбаком из Филли? — Мэри никак не удавалось оторвать взгляд от докладной. Она обнаружила ее среди писем управления лагеря, касавшихся рациона кофе и расписания работы прачечной. — Тебе не кажется странным, что этот документ попал в папку с перепиской?

— С этим ты разберешься. А мы устали. Мы очень устали. — Джуди погладила Пенни, которая спала, свернувшись клубком, в соседнем кресле. Пускать собак на кресла и диваны в «Розато и товарищи» запрещалось, однако по выходным это правило нарушалось сплошь и рядом.

— И вспомни о том, что́ мы узнали об интернированных, которые скончались в лагерях. — Мэри потянулась к папкам и стопкой положила их перед собой. — Для каждого было выписано свидетельство о смерти, каждому устроили похороны. А где же свидетельство о смерти Амадео?

— Какая же ты хорошая собачка, — ворковала Джуди с Пенни.

— Ты сама говорила, что когда кто-то из федеральных заключенных кончает с собой, поднимается большой шум. — Мэри раскрыла папки, разложив каждую на столе. Во всех трех сверху лежало письмо, на котором значилось: «В ДИПЛОМАТИЧЕСКОЕ ПРЕДСТАВИТЕЛЬСТВО ШВЕЙЦАРИИ». — Смотри, после смерти интернированного в Женеву направляли письмо с извещением о его кончине. Так где же письмо об Амадео?

— Не знаю. — Джуди гладила собаку по голове.

— Амадео находился под защитой Женевского соглашения как военнопленный. Кроме того, интернированных, которые умирали в лагере, хоронили поблизости от него. Вот папка одного из тех, кто умер в форте Мизула, здесь есть документ, указывающий, что он и похоронен в Мизуле, на католическом кладбище. — Мэри порылась в этой папке. — А где похоронили Амадео?

— Я люблю тебя, Пенни. Люблю, да, люблю. — И Джуди затянула бесконечную песню: «хорошая собачка, умная собачка, добрая собачка».

— Сын служил и распорядиться, чтобы тело вернули домой, не мог, а жена Амадео уже умерла. Других родственников у него здесь не было. Что ты обо всем этом думаешь, Джуди?

Мэри оглянулась на подругу и увидела, что лоб Джуди прижат ко лбу Пенни. Она разговаривала с собакой как с ребенком — и обе словно парили на облачке любви. Мэри взглянула на часы: почти десять. Может быть, и правда пора домой.

— Ладно, твоя взяла.

— Уф! — Джуди встала с кресла, потянулась. То же самое проделала Пенни. Мэри улыбнулась.

Подруги сложили бумаги, собрали вещи и пошли к лифту. Пенни трусила сзади, помахивая хвостом. Мэри вызвала лифт, настроение у нее было приподнятое. Докладная записка была надежно спрятана в портфеле, и Мэри не терпелось поскорее добраться до дома.

Где хранились ее тайные запасы.

Дома Мэри проглотила миску кукурузных хлопьев, переоделась в просторную футболку и собрала волосы в хвостик. До полуночи оставалось всего ничего, но Мэри была полна энергии. Она устроилась в кровати с докладной запиской, которую нашла сегодня, и разложила вокруг себя личные вещи Амадео. Все эти ценности передал ей поверенный фонда наследуемого имущества, Фрэнк Кавуто, а он в свою очередь получил их от сына Амадео.

Слева от Мэри лежали три фотографии. На первой Амадео склонялся над сетью, разложенной по палубе рыбацкого суденышка. Казалось, он и не думал смотреть в объектив, увлекшись своим делом. Значит, он был не тщеславным, решила Мэри, и даже немного застенчивым. Таким же, как Майк.

Следующая фотография была свадебной. Амадео, подтянутый, как игрушечный солдатик, стоял рядом с Терезой. Мэри он на этом снимке очень нравился. В темно-карих, почти черных глазах Амадео светилась радость. И опять он напомнил ей Майка, в день их с Мэри свадьбы. Мэри улыбнулась, и ей вдруг пришли в голову слова Джуди: «Уж не влюбилась ли ты в него?»

На третьем снимке Тереза и Амадео держали на руках совсем еще маленького Тони. Мэри перевернула снимок, чтобы еще раз прочитать карандашную надпись: «4 июля». Год указан не был, однако, если малыш — это действительно Тони, значит, снимок сделан около 1920 года, потому что к началу Второй мировой Тони был уже взрослым и ушел добровольцем в армию. На фотографии они были такими счастливыми — приоделись, чтобы отпраздновать день рождения своей новой родины.

Кроме фотографий, на кровати лежал готовый рассыпаться от старости черный бумажник, дешевенький, с латунной застежкой и тремя кармашками. В первом лежал черно-белый, со скругленными уголками портрет женщины. Мэри достала его, перевернула. На обороте было напечатано: Francesca Saverio. Мать Кабрини, святая покровительница иммигрантов.

Во втором кармашке лежал расплющенный мутным пластиком локон темных волос. Около дюйма длиной, локон был свернут так, что получилось подобие знака вопроса. Мэри открыла кармашек, вытряхнула локон, он легко соскользнул в ее ладонь. Волосы были очень мягкими. Мэри поднесла их поближе к свету прикроватной лампы. Темно-каштановые, отсвечивающие рыжиной. Чьи это волосы? Сына Амадео? Его жены?

Мэри погладила пальцем застежку бумажника. Эти вещи лишь усиливали ощущение близости к Амадео. Он был простым человеком, который жил в маленьком, но совершенном мире. Жена Тереза. Сын Тони. Собственный бизнес. У него была семья, рыболовецкие суденышки. Любовь и работа. То есть богатая, настоящая жизнь. Мэри заглянула в отделение бумажника, где обычно хранятся деньги.

Вместо денег там лежали сложенные листки белой бумаги. Мэри вытащила их. Пять листков с карандашными рисунками. На рисунках были изображены кружки́ с какими-то наростами с одного боку. Кружков было не меньше двадцати, и все они выглядели по-разному. Что это — навязчивая идея? И зачем хранить эти рисунки в бумажнике?

Мэри поднесла их к свету. Ни водяных знаков, ни симпатических чернил. Рисунки ни о чем ей не говорили. Однако их нарисовал Амадео, Мэри чувствовала это. Единственная, если не считать крестика на регистрационной карточке, осязаемая вещь, которая исходила непосредственно от него. То, что он сделал своими руками.

Мэри вдруг поймала себя на том, что бережно прикрывает листки рукой, и отдернула руку. Она против воли ощущала все большую тягу к Амадео и теперь призналась самой себе, что Джуди, пожалуй, права. Она действительно почти влюбилась в него — не потому, что он напоминал ей Джорджа Клуни, а потому что он напоминал Майка. То, что случилось с Майком, было несправедливо. Сможет ли она добиться справедливости для Амадео? Мэри не знала, однако внутренний голос говорил ей: ты должна постараться. Она уложила листки в бумажник и надежно закрыла его. Потом собрала снимки, аккуратно сложила все в портфель и выключила свет.

В комнате стало темно, лишь в оставшейся между шторами щели сиял белый свет луны. Мэри старалась не обращать на него внимания — не получилось. Она слезла с кровати, подошла к окну и, задергивая шторы, увидела, как на другой стороне улицы трогается с места черная «эскалада».

Мэри растерянно заморгала. Машина была очень похожа на ту, которую она видела на Мерсер-стрит. Что происходит?

«Люди опасные, настоящие убийцы, затаиваются и ждут. А потом, выбрав момент, наносят удар».

Мэри попыталась выбросить из головы эти слова, но не смогла. Она вернулась к кровати, залезла под одеяло, однако тело ее словно стыло от неприятного чувства.

Чувства страха.

В понедельник утром Мэри первым делом заскочила в офис Фрэнка Кавуто, чтобы показать ему фэбээровскую докладную записку. Она сидела в кожаном кресле напротив Фрэнка, ожидая, когда он закончит чтение. На Фрэнке был костюм-тройка в тонкую полоску — в Южном Филли юристы, отправляясь на работу, все еще приодеваются как для торжественного случая. И с гордостью носят галстуки, поскольку галстуки служат здесь своего рода свидетельством о высшем образовании.

— Интересно? — спросила Мэри, но Фрэнк, внимательно читавший, лишь предостерегающе поднял указательный палец. Голову он слегка откинул назад, большие карие глаза изучали докладную сквозь строгие очки в черной оправе.

Почему он читает так долго? — удивилась Мэри. Текст-то совсем коротенький.

Она нетерпеливо пробежалась взглядом по кабинету — тесновато и далеко не богато, как и у большинства практикующих юристов Южного Филли. Они зарабатывают хорошие деньги, но по их офисам этого не скажешь.

Стены кабинета Фрэнка были обиты деревянными панелями. На стенах почти вплотную висели дипломы, аттестаты и всевозможные грамоты и благодарности, полученные от разных общественных организаций. Рядом с ними висели фотографии школьной команды по софтболу, которую спонсировал Фрэнк, — девочки в красных спортивных костюмах позировали на выцветших скамейках стадиона «Палумбо». На одной фотографии улыбалась из третьего ряда девятилетняя Мэри Динунцио.

Наконец Фрэнк дочитал докладную, снял очки.

— Так что ты говорила?

— ФБР следило в лагере за Амадео. Тебе не кажется это странным, Фрэнк?

— Пожалуй.

— А почему Джо Джорно приехал к Амадео и сообщил ему о смерти жены. Он представлял интересы Амадео?

— Думаю, да.

Мэри слегка растерялась:

— Ты не упомянул об этом, когда подряжал меня. Сказал только, что ты представлял интересы его сына Тони.

— Не посчитал существенным. Моя фирма ведет дела этой семьи с давних времен — ну и что? — пожал плечами Фрэнк.

— А как был связан с твоей фирмой Джо?

— Джо ее, собственно говоря, основал. «Джорно и Локаро». Уже потом она стала «Джорно и Кавуто». — Фрэнк откинулся на спинку кресла. — Именно Джо выбрал это здание, купил его по дешевке, и оно оказалось ключом к успеху фирмы. Джо был легендой. И владел здесь кучей недвижимости.

— Конечно. — Все это Мэри было известно. Юридическая фирма «Джорно и Кавуто» владела домом на углу Брод и Колумбус-стрит, с которого, собственно, и начинался итальянский квартал. — А ты хорошо знал Джо?

— Не так чтобы очень. Я, конечно, стар, но не настолько, — улыбнулся Фрэнк. Ему было около пятидесяти пяти — густые, черные, жесткие, как шерсть медведя, волосы; морщины в углах рта, темные круги под глазами. — Джо был умным человеком и хорошим юристом. Но таким скрягой! Даже офис свой запустил. До меня тут годами никто ни к чему не прикасался. — Фрэнк с важным видом огляделся. — Что делать? Разные люди бывают.

Мэри не смогла сдержать улыбку. Нечто подобное говорил каждый житель Южного Филли, и все неизменно с ним соглашались. Она тоже могла бы произнести сейчас что-нибудь вроде «да, что верно, то верно», но вместо этого спросила:

— Зачем же все-таки Джо поехал в Монтану? Чтобы сообщить Амадео о смерти Терезы? Дорога-то не близкая. Да и стоила, наверное, недешево, а ты говоришь, что он был скрягой.

— Ну, за дорогу заплатил клиент, тут и сомневаться нечего. — Фрэнк помолчал. — Не знаю, зачем он туда поехал. Может быть, из сочувствия к Амадео.

— Судя по докладной, большого сочувствия он не проявлял, — хмыкнула Мэри. — Просто приехал и сообщил о смерти жены.

— Возможно, он был душеприказчиком Терезы. Не знаю.

— Вот как? Тереза оставила завещание?

— Понятия не имею.

— Это же твоя фирма, Фрэнк, — удивилась Мэри. — Если Тереза была вашей клиенткой, как ты можешь не знать об этом?

— Да так. Когда она умерла?

— В сорок втором. Амадео уже отправили в лагерь.

— Так мы говорим о сорок втором, Мар? Пф! — махнул рукой Фрэнк. — Если она и оставила завещание, у меня его нет. Я просмотрел все, что лежит у меня в сейфе, однако мог бы этого и не делать. — Фрэнк покачал головой. — Когда в восемьдесят первом Джо покинул фирму, он забрал с собой все свои дела. Так у них было принято — у него и у Локаро. Может, у Джо и имелись какие-то бумаги, связанные с Терезой и Амадео, да кто же знает, где они теперь.

Фрэнк посмотрел на свои массивные позолоченные часы, повертел браслет, поудобнее устраивая их на запястье. Впрочем, Мэри знала, что еще нет и девяти.

— Если честно, Мар, — помолчав, продолжил Фрэнк, — сомневаюсь, что кто-то из Брандолини оставил завещания. Денег у них было негусто. — Фрэнк криво усмехнулся. — Амадео расплачивался с Джо раками, которых ловил в Уайлдвуде.

— Ладно, нам неизвестно, были ли завещания и зачем Джо ездил в Монтану. Но знаешь, чего я еще не понимаю?

— Чего?

— Я не понимаю, почему Тони, когда ему понадобился адвокат, обратился к тебе, а не к Джо, поверенному его семьи. Почему он вдруг выбрал тебя?

— Джо к тому времени почти отошел от дел. А кроме того, Мар, как адвокат я, поверь, лучше Джо. Ладно, не буду говорить о нем плохо, да покоится он в мире, — перекрестился Фрэнк.

— Хорошо, Фрэнк. Но ты все же просмотри свои бумаги еще раз. Вдруг найдутся какие-нибудь документы. Тот же дом на Натт-стрит — я не знаю, принадлежал он им или они его снимали. Откуда у них этот дом? И никаких банковских счетов мне тоже найти не удалось, ни самого Амадео, ни его компании.

— Ты здорово работаешь, Мар. Молодец.

Мэри вздохнула. «Хорошая девочка» — так ее все называли.

Фрэнк снова посмотрел на часы и отдал Мэри докладную:

— Но за всем не угонишься. Одно находишь, другое теряешь.

Вот этого я не потеряю, захотелось ответить Мэри. Она положила записку в портфель и достала бумажник Амадео. Мэри извлекла из бумажника рисунки и протянула их Фрэнку:

— Последний вопрос. Ты помнишь эти рисунки? Они лежали в бумажнике. А он был в той коробке, помнишь, которую ты получил от Тони и отдал мне, когда подрядил для поисков?

— Я вообще не помню, что́ в той коробке лежало. — Фрэнк, мельком взглянув на рисунки, отодвинул их от себя. — Ты представляешь, сколько народу приходит ко мне с сигарными коробками? С обувными? С пакетами? И сколько барахла скапливается у людей за годы жизни? Ты думаешь, я все это разглядываю?

— Как по-твоему, к какому времени относится содержимое коробки? К долагерному или к более позднему?

— Я не знаю. Тони просто отдал ее мне, сказав: это все, что осталось от отца. Больше мне ничего не известно. Хоть тресни!

— Я думаю, что эти кружки́ нарисовал Амадео и что они имели для него какое-то значение. — Мэри пододвинула к Фрэнку один из листков. — Что-то они такое напоминают, правда?

— Нет, не правда. Чушь какая-то!

— Как ты можешь так говорить, если даже очки не надел?

Фрэнк нацепил на нос очки и взглянул на рисунки. Мэри не спускала с него глаз. Почему он вдруг занервничал? Это как-то связано с рисунками?

— Это просто бессмысленные каракули. Какое тебе до них дело? — Фрэнк сердито глянул на нее поверх очков: — Ладно, все. Давай считать это финишем.

— Ну хорошо, работай, не буду тебе больше мешать. — Мэри взяла со стола рисунки и положила их в бумажник.

— Да я не о том, я об истории с Брандолини. Пора оставить ее, Мар. Ты попыталась получить от государства возмещение и не смогла. В этом нет ничего позорного. Надо закрыть это дело. Прости, что заставил тебя работать впустую.

— Что значит «работать впустую»? Я занимаюсь этим делом с удовольствием и рано или поздно что-нибудь да откопаю. Ты ведь меня знаешь — я никогда не сдаюсь.

— Ладно, я сам виноват, не стоило мне к тебе обращаться. Я хотел исполнить последнюю волю Тони. По-соседски, понимаешь? Скажу фонду, что мы сделали все возможное. Устроим прием, созовем весь наш circolo, поблагодарим тебя за честную работу. — В голосе Фрэнка проступали профессиональные нотки.

— Ты меня увольняешь? — У Мэри даже челюсть отвисла.

— Не увольняю, но говорю: хватит. Деньги, которые Тони оставил на эту работу, закончились.

— Но ты же мне и не платил. Я уже месяц работаю pro bono.

— А как на это смотрит Розато?

Фрэнк усмехнулся, но как-то натужно, и Мэри почувствовала, что в груди у нее разгорается уголек подозрения. С какой стати он отказывается от даровых услуг юриста?

— Это уж мое дело. Ты все же поищи документы.

— Нет, Мар, я не стану этого делать.

Ему не хочется, чтобы она продолжала заниматься делом Амадео, и это дурно пахнет. Мэри не могла поверить, что Фрэнк — и вдруг повел себя так. Фрэнк, когда-то угощавший ее газировкой с вишневым сиропом. Она взяла портфель, коробку с пирожными, которые купила по дороге сюда, подхватила сумочку и кое-как соорудила на лице улыбку: «Я все та же старая добрая Мэри».

— Поищи, Фрэнк, а не то я пожалуюсь маме!

— А вот и не пожалуешься!

Офис Мэри покинула под раскатистый хохот Фрэнка.

Глава 4

Мэри ждала автобус на остановке. Машины сегодня еле ползли.

И пока Мэри ждала, она пыталась разобраться в своих мыслях. Фрэнк хочет отстранить ее от дела. Почему?

Утро стояло ясное и прохладное — отличная погода для города, где четко прослеживались четыре времени года: осень, зима, весна и сырость. И Мэри решила пройтись. Филли невелик — до офиса она дойдет минут за двадцать.

Мэри направилась в северную сторону, дошла до угла, пересекла, как и другие пешеходы, улицу на красный свет, поскольку машины все равно стояли на месте. И, лишь пройдя квартал, поняла, что́ она заметила несколько минут назад. Машины, пыхтя, ползли вперед, Мэри оглянулась. Потом еще раз. Да, точно, по дальней полосе двигалась черная «эскалада». Мэри подождала, когда «эскалада» остановится и можно будет взглянуть на водителя, и различила на том лице мазок коралловой помады. Она облегченно вздохнула. Уф, уже паранойя разыгрывается. Может быть, и вчера тоже ничего особенного не произошло.

Она пошла дальше и вскоре добралась до очередного угла. Табличка на нем гласила: «Натт-стрит» — улица Амадео. Они с Терезой жили в шести кварталах к востоку отсюда. Зажегся зеленый, однако Мэри не тронулась с места. До дома Брандолини идти-то всего ничего.

И она свернула направо, на Натт. Мэри уж и не помнила, когда в последний раз была в этих краях, но видела: теперь здесь все выглядело иначе. От одних домов остались лишь остовы, парадные двери других были заколочены досками — городской вариант защиты от урагана. Окна закрывали ржавые листы железа; красные кирпичные фасады были разрисованы граффити.

Впереди показались два подростка. Они шли, переваливаясь, ей навстречу; просторные футболки развевались на ветру, точно флаги. Азиаты, поняла Мэри, когда они подошли поближе. Ей было слышно, как подростки переговариваются на каком-то непонятном языке. В этом квартале она была иностранкой. Натт-стрит, которую когда-то населяли сплошь итальянцы, теперь перешла в распоряжение азиатов.

Мэри миновала угловой магазин с вывеской из желтого пластика, исписанной корейскими иероглифами, и через несколько минут уже стояла перед домом номер 630.

Дом Амадео был двухэтажным. Окна спальни прикрывали жалюзи, в которых кое-где не хватало планок. Передняя дверь была выкрашена блестящей черной краской.

Ну же, иди!

Мэри поднялась на крыльцо, постучала. Из-за двери выглянула, щурясь на солнце, пожилая азиатка. Сухой рукой она теребила простенький легкий халатик в несуразно яркую красную клетку. Поздоровавшись, Мэри спросила:

— Нельзя ли мне на минуту заглянуть к вам? Я знакома с человеком, который когда-то давно жил в вашем доме.

— Входи, входи, — тихо, с очень сильным акцентом произнесла женщина. Над темными глазами ее нависали набрякшие веки, маленький рот изгибала добрая улыбка, она слегка поклонилась, открывая дверь. — Входи.

— Большое спасибо. — Мэри переступила порог, ощущая себя незваной гостьей. Но все-таки она не готова была развернуться и уйти. — Я просто погляжу, если вы не против.

— Входи, входи, — повторила женщина, закрыла входную дверь и накрепко заперла два замка.

Мэри огляделась. Гостиная была футов двадцать на пятнадцать — примерно такая же, как у ее родителей. И планировка дома та же — гостиная, столовая и кухня, вытянутые в одну линию, точно бусины на четках. Лестница на второй этаж шла вдоль восточной стены, должно быть, с нее и упала Тереза. Мэри отвела взгляд в сторону. Гостиная была опрятна, обстановка самая простая. Выцветшие обои с узором из золотистых цветочков. Мэри вдруг вспомнила слова Фрэнка: «Тут годами никто ни к чему не прикасался». Мэри грустно усмехнулась: именно это и позволяло представить себе дом таким, каким он был, когда в нем жили Амадео и Тереза.

Мэри кивнула в сторону столовой:

— Можно туда пройти?

— Да, да, — почти шепотом ответила женщина.

— Спасибо. — Мэри чувствовала трепет в груди. Она словно видела, как Амадео пересекает столовую.

Хозяйка тронула ее за локоть.

— Входи, входи, — прошептала она и с неожиданным проворством, как агент по недвижимости, повела Мэри за собой.

Они вошли в кухню, совсем уже обветшалую. Посередине стоял красный пластиковый стол с одним стулом. И Мэри без труда представила себе сидящего за совсем другим столом Амадео — на нем чистая белая футболка, он прихлебывает из крошечной чашки эспрессо и разговаривает с Терезой.

— Входи, входи, — снова произнесла женщина, возбужденно указывая на заднюю дверь, забранную черной крепкой решеткой. Мэри последовала за старушкой, та толчком распахнула дверь, за которой открылся вид на задний дворик.

От увиденного у Мэри перехватило дыхание. Сверху висела сплетенная из выцветших веревок сеть — веревки пересекались, образуя ромбы. А с них свисало постиранное белье. Такой сушилки Мэри никогда еще не видела.

— Чудесно! — сказала она.

Женщина радостно покивала и засеменила по двору. На заборе висел ржавый механизм. Женщина крутанула ручку.

И внезапно рубашки, женское белье, носки поплыли над головами старушки и Мэри, перемещаясь то в одном, то в другом направлении, словно следуя указаниям понятной только им карты. Мэри даже невольно зааплодировала. Старушка закрутила ручку быстрее, белье запорхало во всех, казалось, направлениях сразу. Мэри смеялась от восторга. А потом до нее вдруг дошло.

Веревки. Она смотрела на шелестящее белье, на пролетающие мимо нее со свистом веревки. Рисунок их был уже не ромбическим — квадратным. И на полог все это не походило, скорее на сеть, — рыбацкую сеть, прикрепленную к блокам так, чтобы получилась чудо-сушка. Неужели такое возможно? И Мэри вдруг стало не до смеха.

Сколько людей жили в доме после Амадео? Наверное, не так много. Амадео соорудил это приспособление для Терезы. Мэри не знала этого — чувствовала. Она захотела порасспрашивать старушку, но тут из дома донесся крик.

Лязг механизма стих, белье замерло в воздухе. В проеме двери стоял и кричал по-корейски молодой человек лет двадцати пяти, со встрепанными от сна волосами.

— Что вы тут делаете? — наконец чуть успокоившись, гневно спросил он Мэри. — Вы меня разбудили!

— Мне очень жаль. Правда жаль. Я лишь хотела осмотреть дом и задать несколько вопросов о прежнем владельце, его звали…

— А, так и вы из этих! — Парень всплеснул руками. — Они уже спрашивали, были ли вы здесь. Знаете этого прыщавого козла?

По спине Мэри пробежал холодок. Щербатый. Водитель «эскалады».

— Нет, не знаю. Меня зовут…

— Мне без разницы. Я спать хочу. Я всю ночь работал!

Он обернулся к матери и снова что-то закричал.

— Простите. Я уже ухожу, — сказала Мэри. — Я только хотела спросить — а давно вы здесь живете?

— Лет пятнадцать-шестнадцать. Да вообще это не ваше дело. Уходите. Идите отсюда!

— Когда вы сюда вселились, сушилка здесь уже была?

— Уходите, я говорю! Хотите, чтобы я копов позвал?

— Нет-нет, успокойтесь. Я извиняюсь и уже ухожу. — Мэри чуть поклонилась старушке и протянула ей коробку с пирожными: — Прошу вас, примите это в знак моей благодарности. Вы очень добры.

Женщина, испуганно улыбаясь, приняла коробку.

— Что в коробке? — спросил молодой человек.

— Sfogliatelle, — ответила Мэри. — Скажите матери, если этот, щербатый, вернется, пусть не впускает его в дом.

— С чего это?

— Он опасен, — ответила Мэри, сама не зная почему.

Муниципалитет Филадельфии переживал пору ремонта, однако до комнаты 154, в которой находилась регистратура торговых сделок, он еще не добрался. Пол здесь покрывал грязновато-коричневый линолеум, со сводчатого потолка свисали лампочки на витых шнурах. Дождавшись своей очереди, Мэри подошла к окошку.

— Чем могу быть полезен? — спросил секретарь.

— Мне нужно проследить ряд продаж одного дома.

— Это несложно. Адрес, будьте добры.

Мэри назвала адрес, секретарь ввел его в поисковую строку.

— За какой период?

— С 1900 года по настоящее время.

— Оставьте ваши документы, — сказал секретарь вставая. Мэри достала из сумочки водительские права. Секретарь протянул ей кассету с фотопленкой и указал в дальний угол комнаты. — Устройства для просмотра вон там.

— Спасибо, — сказала Мэри и торопливо прошла к одному из аппаратов. Она включила свет и вставила микрофильм в просмотровую рамку. Увеличила изображение.

«Настоящий договор заключен 19 декабря 1986 года…»

Мэри вывела на экран имя продавца: Ли Сам; затем имя покупателя: Ми Я Юн. Это была последняя сделка. Дом оценили в 60 230 долларов.

Мэри передвинула рамку вправо. «Настоящий договор…» и так далее. Дата: 2 ноября 1962 года. Продавец: Ли Пак. Покупатель: Ли Сам. Цена: 52 000 долларов.

Следующая сделка датировалась 18 апреля 1952 года. Продавец: Джозеф и Анджела Лопо. Покупатель: Ли Пак. Цена 23 000 долларов.

Всего три владельца, подумала Мэри. Пока все хорошо.

На экране появилась следующая сделка. Дата: 28 ноября 1946 года. Уже близко, но еще не то, что нужно. Продавец: Джеймс и Мария Джанкарло. Цена: 12 000 долларов.

Четвертый владелец. Следующим должен быть Амадео. Всего четыре владельца — да, это наверняка его сушилка, еще целая.

Теперь на экране высветился расплывчатый белый квадратик, Мэри сфокусировала изображение. «Ипотечный банк Филадельфии». Покупатель: Джеймс и Мария Джанкарло. Стало быть, дом был продан после того, как платить по его закладной стало некому, и произошло это 18 августа 1942 года. Через месяц после смерти Амадео управление шерифа выставило дом на торги. Мэри взглянула на цену: 5620 долларов.

Она переместилась к следующему документу. Дата: 3 июня 1940 года. Мэри вывела на экран имя продавца, и сердце ее замерло: Джозеф Джорно. Поверенный Амадео? А покупатель? Вот и они: Амадео и Тереза Брандолини. Цена: 982 доллара.

Мэри перечитала документ еще раз. Почему Фрэнк не упомянул и об этом? Она перешла к следующему документу, надеясь узнать, как дом попал в руки Джорно, и тут глаза ее округлились. Дом был продан 2 апреля 1940 года — чуть больше чем за два месяца до того, как Джорно продал его Амадео. Дом Джозеф Джорно получил от Гаэтано Челли, это имя Мэри ни о чем не говорило. А вот и цена: 2023 доллара.

Джо Джорно продал дом Амадео, потеряв на этом большие деньги. С какой стати человек покупает дом за две штуки, а через пару месяцев продает его за полцены? Этого Мэри и представить себе не могла, тем более что Джорно был предположительно самым большим скрягой на планете. Дело приобретало все более и более странный оборот. Мэри выключила аппарат, взяла микропленку, достала деньги, чтобы заплатить за копии, и подобрала с пола сумки.

Надо все-таки идти на работу.

Погруженная в свои размышления, Мэри вышла из лифта и направилась к приемной. За столом сидела Маршалл Трау, секретарша фирмы. Она была одета в розовый свитер и желто-коричневую юбку, волосы ее были аккуратно подстрижены.

— Где это ты пропадала все утро? — спросила Маршалл.

— Выясняла кое-что по своему делу. Том-ПМС не звонил?

— Сегодня всего лишь четыре раза.

Мэри замерла в испуге.

— Спокойствие, — улыбнулась Маршалл. — У меня все под контролем. — Маршалл протянула Мэри утреннюю почту и пачку телефонных сообщений. — Вон тот мужчина — журналист из «Филли ньюс». С девяти часов тебя дожидается.

— Меня? — озадаченно переспросила Мэри. Интервью у нее еще ни разу в жизни не брали.

Журналист уже встал с кресла и направился к Мэри. Он показался ей на редкость красивым — темные глаза, уверенная улыбка. Он был в свободных брюках цвета хаки и в голубой рубашке.

— Джим Макинтайр. — Он пожал Мэри руку. — А вы, должно быть, мисс Динунцио? У вас не найдется пары минут для разговора со мной? Об Амадео Брандолини.

— Об Амадео? — удивленно спросила Мэри.

— Я хочу написать статью, пролить свет на то, что с ним случилось. Осветить, так сказать, всю его историю…

— Мэри, — вмешалась Маршалл, делая вид, что изучает расписание. — Я уже говорила мистеру Макинтайру, что через полчаса ты должна снимать показания в суде и тебе понадобится время на подготовку.

Да ну? Маршалл просто подкидывала ей возможность уклониться от разговора с журналистом, поскольку никаких показаний Мэри сегодня снимать не собиралась. Наверное, следовало бы попросить разрешения на интервью у начальства. Но Бенни все равно не было, а Мэри так заинтриговал этот Макинтайр.

— Мы успеем, — сказала она и, проводив журналиста в свой кабинет, усадила его в темно-синее кресло, стоявшее рядом с ее столом. — Так откуда вам стало известно об Амадео?

— Мне рассказал о нем мой парикмахер, Джо Антонелли.

— Дядя Джо! — радостно воскликнула Мэри.

Так журналист пользуется его услугами. А-а-а, и стрижется, как говорит дядя Джо, по-директорски.

— Джо стрижет меня уже три года. Замечательный человек. И очень гордится вами и вашими успехами. Для всей вашей родни вы — звезда. И для соседей тоже! — Макинтайр улыбнулся. — Хотя о том, что он ваш дядя, Джо мне не говорил.

— А он мне и не дядя. У меня в Южном Филли родни триста восемьдесят два человека. И дядюшек, и тетушек, и все ненастоящие. А ненастоящих дядей Джо у меня даже два. Но раз вы говорите о парикмахере, так это Тощий-дядюшка-Джо.

Макинтайр рассмеялся.

— У вас замечательное чувство юмора, — отметил он и с интересом посмотрел на Мэри: — И глаза у вас потрясающие.

— Обычные глаза, карие. По одному с каждой стороны.

Макинтайр снова рассмеялся, затем спросил:

— Кстати, вы не против, если я запишу наш разговор?

— Нет, конечно, — едва успела ответить Мэри, а журналист уже достал диктофон и положил его на стол.

— Расскажите же мне, — начал он, — как получилось, что Амадео заинтересовал вас?

— Ладно, — согласилась Мэри.

Журналист попросил называть его Маком, как зовут его друзья, и Мэри рассказала ему о докладной записке ФБР, найденной в Национальном архиве, о рисунках — кружках — и даже о бельевой сушилке и едва ли не подаренном Амадео доме. Разговор получился очень живой, и под конец Мэри даже подумала, что Мак вполне мог бы пригласить ее на свидание.

— Ну что ж, большое спасибо, — сказал он, выключая диктофон. — Статья получится невероятно интересной.

— Правда?

— Конечно, — заверил ее Мак. — И вы конечно же понимаете, что произойдет дальше? — Мак, улыбаясь, встал и застегнул молнию на рюкзаке.

Мэри покраснела. Он собирается назначить свидание?

— Нет. А что?

— Следующим шагом в вашем расследовании может быть только одно. — И Мак сказал ей то, что никакого отношения к свиданию не имело.

И это прозвучало настолько неожиданно, что с минуту она не могла даже сообразить, что ответить. Наконец она спросила:

— Вы действительно так считаете?

— Конечно. Почему нет? Не думайте об этом, просто сделайте, и все. Сообщите мне, если обнаружите что-нибудь новое. — Мак направился к двери. — Вы простите, но мне пора. Приходится придерживаться своего графика. У меня уже назначена следующая встреча.

— Пока. — Мэри ощущала себя полной дурой.

Она позволила ему уйти, а своему сердцу велела заткнуться.

Мэри с Джуди сидели на деревянной скамейке на Риттенхаус-сквер. Воздух был прохладным, небо чистым. Аллею заполняли сотрудники офисов, которые пришли сюда перекусить. И все они наслаждались весенним днем — все, кроме Мэри.

— Так что ты об этом думаешь, Джуди? — Мэри старалась говорить потише, чтобы никто их не услышал. — Почему этот щербатый интересуется Амадео? Почему Фрэнк увольняет меня? И почему Джорно продал Амадео дом себе в убыток?

— Маршалл сказала, что журналист был отпадный, — жуя, произнесла Джуди. Сегодня она выглядела прилично — джинсовая юбка, белая майка, коричневые сандалии. Вот, правда, здоровенный сэндвич она уплетала совсем не по-женски — в отличие от Мэри, аккуратно ковырявшейся ложечкой в салате с тунцом.

— Ты не слышала, что я тебе рассказала? Ты хоть немножко волнуешься за меня? Что, если за мной следят?

— А свидание он тебе назначил?

Мэри чуть не подавилась:

— Не смеши меня. У нас была чисто деловая встреча.

— Ладно, ты, главное, не забудь, что сегодня у тебя свидание с моим приятелем Полом. Дай ему наконец показать себя.

— Не пойду я ни на какое свидание. Ты лучше скажи, что думаешь об «эскаладе» и обо всем остальном.

— Вот уж от этого свидания тебе отвертеться не удастся. Ты уже дважды отменяла встречу с Полом. — Джуди строго взглянула на нее. — Хорошо, многое ли ты рассказала журналисту? Не пришлось бы пожалеть потом об этом разговоре.

— Ну, главным образом, я рассказывала ему об Амадео, — ответила Мэри, которая и сама теперь не понимала, почему она выболтала Маку так много. Ей было жалко себя. Она сидела на скамейке, ссутулясь.

— О бельевой сушилке рассказала?

— Да.

— А о рисунках?

— И о рисунках рассказала. Он тоже не понимает, что они могут означать.

— А, так ты ему их даже показала?

— Я подумала, вдруг у него появится какая-то идея.

— Это просто каракули, как и сказал Кавуто. — Джуди, разумеется, видела кружки́ и тоже не смогла понять, что они изображают. — Ну хоть о локоне-то ты ему не говорила?

— Э-э-э, говорила.

Джуди застонала.

— А чтобы он статью тебе показал, прежде чем сдавать ее, попросила? Обычно это так и делается.

— Вообще-то нет. — Аппетит у нее пропал окончательно, и она закрыла пластиковую коробку с салатом. — Я понимаю. Наверное, я вела себя глупо, но мне так хотелось поговорить об Амадео. Ведь ничего же плохого не случится, если ему уделят немного внимания. Он это заслужил.

— Заслужил? — Джуди отложила сэндвич и повернулась к Мэри: — Мар, у тебя, по-моему, ум за разум зашел. Ты совершенно перестала понимать, что происходит вокруг. Ну посуди сама. «Эскалада» — машина очень популярная. Документы сорок второго года и должны были исчезнуть. Прыщавых мужиков на свете пруд пруди. А то, что в дом корейцев приходил именно твой, ты наверняка знать не можешь.

— А продажа дома?

— Может быть, Джорно хотел помочь Брандолини. Ты же говоришь, что у него полно было недвижимости.

— А почему Фрэнк меня увольняет?

— Да он уже устал от тебя! — выпалила Джуди.

Мэри почувствовала обиду. И целую минуту просидела молча.

— Прости, — вздохнула Джуди, нахмурившись. — Мар, обычно я принимаю твою сторону, но теперь обязана сказать, что ты теряешь контроль над собой. Лезешь в дом Брандолини, носишься с чьими-то волосами как с писаной торбой. У тебя же крыша скоро совсем съедет, — все больше распалялась Джуди. — Подумай о сегодняшнем свидании. Нужно как-то налаживать свою жизнь.

Уязвленная Мэри покачала головой. Не может она пока ничего налаживать.

— И не смотри на меня так. — Синие глаза Джуди сузились. — Что молчишь?

Мэри отвела взгляд в сторону.

— А знаешь, что сказал мне журналист?

— Что? — Джуди вытащила из сэндвича ломтик помидора.

— Он сказал, что мне стоит съездить в Монтану, в лагерь для интернированных. Лагерь еще цел, там теперь музей.

— Ты? В Монтану?

— Да. Вдруг я найду там могилу Амадео.

— В Монтану! Да ты же филадельфийка до мозга костей. Ты хоть знаешь, где она находится, Монтана-то?

— Где-то слева.

Джуди улыбнулась.

— Деньги у меня есть. Куплю билет на самолет.

На самом деле Мэри еще ни разу в самолет даже не заглядывала, что и составляло одну из трех страшных тайн всей ее жизни. Вторая была в том, что она не умеет плавать.

— Знаешь, если ты хочешь ехать в Монтану, значит, нужно ехать. Может, ты найдешь там то, что ищешь, и забудешь наконец о Брандолини. Поезжай. — Джуди помолчала. — Я тебе вот что скажу. Если ты поедешь, я избавлю тебя от хлопот, возьму опрос свидетелей Бенни на себя. А то она тебя точно уволит.

— Правда? — Мэри взглянула на Джуди и увидела, что та улыбается самой что ни на есть злодейской улыбкой.

— Но, разумеется, и тебе придется кое-что для меня сделать.

— Что? — спросила Мэри.

Впрочем, ответ она уже знала.

После обеда Мэри снова просматривала документы об интернированных итальянцах, все еще надеясь найти упоминания об Амадео. И еще она думала о поездке в Монтану.

До греческого ресторана «Дмитрий», расположенного в старом городе, Мэри доехала на такси, и ресторан ей этот сразу понравился. В маленьком зале стояли три ряда столиков, открытая жаровня наполняла воздух пряным ароматом рыбы. Мэри сидела за столиком, поглядывая поверх меню на мужчину, к которому пришла на свидание.

Его звали Пол Рестон. Волнистые русые волосы, глаза, уменьшенные близорукими очками в роговой оправе. Полные губы придавали его лицу слегка капризный вид, а одет он был в твидовый пиджак поверх английской рубашки. В общем, выглядел Пол куда более просто, чем предыдущий ее потенциальный ухажер, что, разумеется, затрудняло Мэри поиски его изъянов.

— Вы не будете возражать, если я сам предложу вам основное блюдо? — спросил он, едва взглянув на меню.

— Какое именно?

— Например, пеламиду. Но начал бы я с салата из авокадо.

— Что ж, звучит неплохо, — сказала Мэри и закрыла меню. Пусть Пол сам все закажет — тогда они смогут быстренько поесть и убраться отсюда.

— Вы, похоже, спешите.

Опля!

— Извините.

— Вам не за что извиняться. — Пол опустил меню на столик. — Джуди сказала мне, что вы ее лучшая подруга.

— В чем повинна, в том повинна.

Пол улыбнулся:

— А мы с Джуди вместе росли.

— Она и сейчас еще растет.

Он рассмеялся глубоким низким смехом. Пол был, похоже, ее ровесником, но производил впечатление человека куда более зрелого. Наверное, он и плавать умел.

— Джуди тревожится за вас.

— Я не знала, что вы с ней так близки.

— Мы не близки. Но должна же она была придумать оправдания для ваших отказов от встречи со мной. И сказала, что сегодня ей пришлось приставить к вашему виску пистолет, заключить с вами сделку.

Что ж, это верно.

— Мои отказы никак не связаны именно с вами. Просто у меня очень много работы.

— А еще она сказала, что о деле, которым вы заняты, разговаривать с вами не следует. — Пол улыбнулся. — Джуди считает, что вы одержимы и даже опасны.

Мэри покраснела:

— Похоже, вы получили обстоятельные инструкции. — Ну погоди, доберусь я до тебя. Голыми руками на куски разорву. — Хорошо, тогда вы расскажите о себе. Чем вы занимаетесь?

— Преподаю. Начал в сентябре, в Пенн-Стейте.

— Моя alma mater. Так вы там профессор?

— Да. Профессор Рестон, — поклонился Пол, до того величаво, что Мэри прыснула.

— Вам нравится преподавать?

— Очень. Это настоящее серьезное дело.

— Хорошо, когда человеку нравится его работа.

Мэри ее не нравилась — пока она не занялась Амадео.

— А как вам Филли? Скажите, что вам и он нравится.

— Нравится, — улыбнулся Пол. — Я, правда, не очень легко схожусь с людьми, но работаю над этим. Сегодняшний ужин — отличное начало. Превосходное.

Мэри забеспокоилась. Ей срочно нужно было невзлюбить Пола, а он ничем ей в этом не помогал. Какой незаботливый.

— А где вы живете?

— В нескольких кварталах отсюда. Снимаю дом, который мне предлагают купить. Я так и сделаю, если получу постоянное профессорское место.

Мэри улыбнулась. Пол тоже. Она отпила немного воды. Пламя горевшей на их столе свечи чуть трепетало. И Мэри почувствовала, что разговор с Полом не требует от нее никаких усилий.

— Ладно, сдаюсь, — улыбнулся Пол. — Расскажите мне о вашем деле. Джуди говорит, что вы очень увлечены им. Что пытаетесь постичь смысл каких-то каракуль и поклоняетесь чужим волосам.

— Ну, я даже не знаю, с чего начать.

— Начните с таинственных каракуль.

— Это рисунки, которые лежали в старом бумажнике. Бумажнике моего клиента. Он умер в 1942 году. Строго говоря, мой клиент — это фонд наследуемого имущества его сына, но я думаю об Амадео как о клиенте.

— Понятно, — сказал Пол. — И в чем загадка?

— Ну, я думаю, рисунки что-то значили для Амадео.

— А что изображено на этих рисунках? — Пол слегка наклонился к ней над столом. — Они случайно у вас не с собой?

— Нет.

— У вас с собой только локон?

— Да нет у меня никакого локона! — едва ли не рявкнула Мэри, но тут же поняла по улыбке Пола, что он шутил с ней.

Ладно, заносим в протокол: он ей нравится.

— Рисунки у меня на работе, — помолчав, сказала Мэри.

— Тогда давайте поужинаем, а потом отправимся туда и взглянем на них.

— Вы серьезно? — Мэри уже не могла остановиться. — Знаете, у меня есть идея получше. Вы очень голодны?

— Не очень.

— И я тоже. Поэтому давайте взглянем на рисунки, а уж потом и поужинаем. Вы не против?

Пол от души рассмеялся:

— Вот теперь я понимаю, о чем говорила Джуди.

А Мэри уже активно звала официантку.

Такси довезло их до офиса всего за пятнадцать минут. Они вошли в вестибюль, взяли пропуск для Пола и поднялись на лифте на нужный этаж. Двери лифта разъехались, Мэри вышла.

И замерла от того, что увидела.

Глава 5

— Боже, — не веря своим глазам, произнесла Мэри.

Приемная фирмы «Розато и товарищи» была разгромлена. Кожаный диван буквально вскрыт и разодран, кресла валяются. Стеклянный кофейный столик разбит, стол Маршалл перевернут. Среди обломков лежал на полу металлический ящик, в котором хранились деньги на мелкие расходы, — пустой.

— Надо убираться отсюда, — прошептал Пол. — Грабители могут еще находиться в офисе.

Он взял Мэри за руку, однако та уходить не собиралась:

— Нет. Позвоните по девять-один-один. И в охрану тоже. Номер где-то здесь, на столе. Я сейчас.

Мэри выскочила из приемной. Они с Джуди обещали Бенни держать оборону. А теперь офис ограблен. Нужно понять, что еще забрали воры. В офисе были новые ноутбуки.

— Постойте! — крикнул Пол, но Мэри уже вбежала в переговорную.

Боже! «Зал Второй мировой войны» пострадал катастрофически. Коробки с бумагами опустошены. Ковер усыпан обрывками документов из архива, телефонный провод выдран из розетки.

Мэри испугалась. Том-ПМС? Это его рук дело? Но как он вообще сюда проник? Правда, Бобби сегодня не дежурил, их с Полом впустил в здание новый охранник, который даже нагрудную карточку с именем еще не получил. Что же здесь произошло? Она побежала по коридору к кабинетам сотрудников фирмы.

— Нет, Мэри! — крикнул ей вслед Пол. — Остановитесь!

Но она уже добралась до кабинета Джуди, и ей казалось, что сердце бьется у нее прямо в горле. Заглянула в кабинет. Все цело. Может быть, разгромлены только приемная и переговорная? Мэри бросилась к следующему кабинету. «ЭНН МЕРФИ» — значилось на табличке — кабинет оказался нетронутым. Мэри метнулась к кабинету Бенни, заглянула внутрь. Все в порядке. Наконец она добралась до своего кабинета, расположенного за кабинетом Бенни, и, заглянув в него, ахнула.

Настоящий кошмар. Со стола сметено все. По полу разбросаны документы, осколки телефонного аппарата, диктофон. Выдранные из стола ящики лежали на полу вверх дном.

— Да-да, диспетчер, я все еще на связи, — произнес Пол, подходя к Мэри, стоявшей на пороге своего кабинета.

Папка Амадео! Мэри рухнула на колени и начала как безумная перебирать груды папок и бумаг. В ней было все: рисунки, бумажник, докладная записка ФБР. Папка стояла в шкафу вместе с другими делами, которые вела фирма. Где она? Папка исчезла.

— Алло? Алло, охрана? — кричал в сотовый Пол. Потом он захлопнул крышку телефона. — Пост охраны не отвечает.

Мэри не удивилась. Она сидела на полу среди груды мусора и чуть не плакала. Неужели папка Амадео исчезла? И бумажник? И фэбээровская докладная, с которой она даже копию не сняла? И тут она сообразила: на столе стоял ноутбук. Теперь его нет.

Мэри в отчаянии огляделась вокруг. Ноутбука нигде не было. Она разгребла валявшиеся по полу бумаги и папки. Среди них его тоже не было. Не было! А ведь в нем результаты всей ее работы за последние три года. Мэри начало подташнивать. Она подняла на Пола отчаянный взгляд, и он, положив в карман сотовый, протянул ей руку, помогая встать.

— Думайте об этом так, Мэри, — сказал Пол, когда она поднялась, — хорошо, что вас здесь не было, когда они вломились сюда. Вы целы, и я этому рад, — негромко заключил Пол.

Мэри, Пол и Джуди, прибежавшая по первому зову, стояли с полицейским Делоуренсом Рафтером в разгромленной приемной. Рафтер уже извлек из кармана служебный блокнот:

— Итак, мисс Динунцио, расскажите, что здесь произошло.

— Кто это сделал и почему, я не знаю. Думаю, что взломщиков интересовал лишь мой кабинет, потому что только его они и разграбили, забрав папку с делом и мой ноутбук. Кроме того, переговорной тоже пользовалась только я.

— Минуточку. — Рафтер поднял перед собой карандаш. — Но ведь стол секретарши также ограблен и, кроме того, из офиса взяты наличные.

— Ладно, хорошо. — Мэри напомнила себе, что спешить с выводами не следует. — Поначалу я подумала, что все это — дело рук Тома-ПМС, он часто звонил в наш офис.

— Кого-кого? — переспросил Рафтер, а Пол по-профессорски приподнял бровь.

Мэри решила, что после всего случившегося вряд ли еще когда-нибудь увидит Пола.

— Его зовут Том Котт. Это психопат, который позавчера грозился убить меня.

— Грозился убить вас? — недоверчиво переспросил Рафтер, и Мэри увидела, как глаза Пола округлились под очками.

— Честно говоря, — вмешалась Джуди, — я не думаю, что это работа Тома-ПМС. Конечно, он угрожал Мэри, но такое надо же спланировать. Тем более что к этому, похоже, причастен и новый охранник. Кроме того, нам нечем объяснить интерес Тома-ПМС к документам по делу Брандолини.

— Согласна, — сказала Мэри, обращаясь к полицейскому.

— К тому же психопатов, которые нас ненавидят, не так уж и мало, — прибавила Джуди.

— Ясно. — Рафтер записал что-то в блокнот.

Мэри страх как хотелось посмотреть, что именно. Скорее всего: «У этих телок не все дома».

— Но, послушайте, — продолжала Мэри, — в последнее время я заметила, что меня вроде бы преследует черная «эскалада». Впервые я увидела ее у дома своих родителей, когда приезжала к ним обедать, потом около моего дома.

— Вы серьезно? — Лоб Рафтера под лакированным козырьком фуражки пошел морщинами.

— Конечно! И еще я выяснила, что мужчина, похожий на водителя, приходил в дом человека, документы по делу которого украдены. Я думаю, что сегодняшнее ограбление связано с делом, над которым я работаю, — делом Амадео Брандолини. Именно эти документы и лежали в пропавшей папке. Кроме того, ко мне сегодня приходил журналист Джим Макинтайр и тоже расспрашивал меня об Амадео.

Мэри встретилась глазами с Джуди. Может, журналист-то и причастен к этой истории? И она решила позвонить дядюшке Джо, выяснить, не наврал ли ей Мак.

Рафтер смотрел на нее с искренней озабоченностью.

— Мисс Динунцио, если у вас имеются причины полагать, что за вами следят, сам я этому делу дать ход не могу. Вам необходимо официально подать заявление. Существуют же правила. Ладно, вы сказали, что в ящике у секретаря хранилось около ста долларов. А какова ценность украденной папки?

— Для меня эта папка была бесценной, — воскликнула Мэри. — В ней находился бумажник, фотографии, рисунки.

— Сколько денег лежало в бумажнике?

— В нем не было денег.

Рафтер что-то пометил в блокноте.

— Вы сказали — рисунки. Что это были за рисунки? Произведения искусства?

— Нет. — Мэри лихорадочно соображала, что к этому добавить. Какая нелепость!

— Стало быть, никакой ценности рисунки не представляли.

— Наверное, нет, — принужденно ответила Мэри, хотя была не согласна с этим.

Рафтер захлопнул блокнот:

— Ладно, пожалуй, это все. Мы займемся охранником, прочешем квартал в поисках свидетелей. На вашем месте, мисс Динунцио, я бы подал заявление о преследовании, а потом всерьез подумал бы об отпуске.

Мэри фыркнула:

— Об отпуске? Отпуск — это последнее, что мне сейчас нужно. Дело, которым я занимаюсь, обрастает подробностями, становится по-настоящему интересным.

— Сейчас вам лучше на время покинуть город. Официально я этого рекомендовать не вправе, считайте это дружеским советом. Поезжайте куда-нибудь. — Рафтер сунул блокнот в задний карман брюк. — Дайте мне знать, если выяснится что-то еще.

Он направился к лифту, и, когда двери лифта за ним закрылись, Мэри, встретившись глазами с Полом, вздохнула.

— Ну что же, профессор, — сказала она, — наверное, вам лучше выбираться отсюда. Для первого свидания впечатлений более чем достаточно.

— Мне было интересно, — с улыбкой ответил Пол. — Но ведь мы с вами так и не поужинали. Могу я пригласить вас еще раз?

Мэри покраснела: он ее удивил.

— Конечно.

Она хотела проводить его до лифта, но тут в приемной зазвонил телефон. Мэри взглянула на Джуди. Они оставили Бенни на автоответчике срочное сообщение, поэтому уже знали, кто звонит. Вот сейчас им придется по-настоящему жарко.

Пол уже давно ушел, а Мэри только заканчивала рассказывать Бенни о том, что произошло:

— Мне очень жаль, Бенни. Приемная выглядит так, точно…

— Ты спятила, Динунцио? Да наплевать мне на приемную! — Начальница кричала так громко, что Мэри пришлось отвести трубку от уха. — Меня волнуешь ты и Кэриер! И то, что происходит вокруг вас, мне не нравится! Динунцио, мне нужно, чтобы ты была в безопасности, а вернуться, пока не закончится процесс, я не могу. Ты должна принять меры для собственной защиты. Во-первых, с незнакомыми не болтай и вообще помалкивай.

Относится ли это к мужчинам, с которыми она ходит на свидания, и к журналистам из больших газет?

— Во-вторых, ты должна уехать из города.

— Коп сказал то же самое, но у меня столько работы…

— Никакая работа не может быть важнее безопасности. Убирайся из города! Дуй в отпуск и сиди тихо, пока я не вернусь и не займусь всем этим сама.

И тут у Мэри появилась новая мысль. Мысль о том, куда ей убраться из города.

Форт Мизула, замысловатое сооружение из неяркого красного кирпича с черепичной крышей, стоял на самом краю заповедника, примыкавшего к городу Мизула, штат Монтана. Мэри окинула взглядом окружающий пейзаж — замечательный. Слева возносились к небу Сапфировые горы, покрытые зеленым, казалось, светившимся на солнце лесом. Справа раскинулся хребет Биттеррут, острые пики которого словно прокалывали бескрайнее небо. Из лесистых долин тянуло холодным ветерком, свежим и чистым. Bella vista, подумала Мэри, поняв, что это название вовсе не было красивыми словами правительственных пропагандистов. Хорошо, что она все же решилась прилететь сюда.

Мэри подошла к парадной двери и приостановилась под развевавшемся на ветру американским флагом, на миг почувствовав себя школьницей на экскурсии. То, что она оказалась здесь, что ходит по земле, по которой ходил Амадео, видит то, что видел он, сильно взволновало ее. Наконец она вошла в музей и, оказавшись в вестибюле, постояла немного, дожидаясь, когда глаза привыкнут к полумраку.

Музей был совсем маленьким, и ни одной живой души в нем не было видно. Столик билетерши стоял при входе, но так как самой билетерши не наблюдалось, Мэри опустила пять долларов в корзиночку для пожертвований. Сразу за столиком был лоток с сувенирами, заваленный футболками с надписью «Мизула», календарями с видами штата Монтана и чем-то малопонятным с названием «Мыло из лосиной слюны». Мэри прошла мимо лотка в комнату, на двери которой черными трафаретными буквами было выведено: «ЭКСПОНАТЫ». По стенам здесь были развешаны щиты с черно-белыми лагерными фотографиями.

Мэри подошла к первому щиту, перешла ко второму, третьему. Она вглядывалась в зернистые снимки, надеясь найти среди интернированных Амадео, но ни на одном из них его не было. И Мэри, проведя там целый час, решила все же поискать кого-нибудь из сотрудников музея. Она вышла из комнаты. Билетерша, с тонкими седыми волосами в длинном джинсовом платье, к счастью, вернулась на свой пост и теперь с интересом смотрела на Мэри.

— Вам понравилось? — любезно спросила она.

— Да, спасибо, но у меня есть вопрос. Я исследую обстоятельства жизни одного интернированного. Он здесь покончил с собой, и мне хотелось бы узнать, где его похоронили.

— О господи, — билетерша покраснела, — даже и не знаю, что вам ответить. Здесь хоронили только офицеров форта. Хотя, постойте, есть у нас один человек, помогает нам, когда починить что-нибудь требуется, может, он что-то и знает. Правда, пограничником он не был, он работал в лагерном гараже.

— Вот как? — Мэри не удалось скрыть удивления. Спрашивать: «И он еще жив?» — было как-то неудобно. — А почему вы говорите о пограничниках?

— Во время войны лагерем управляла Иммиграционная служба, так что формально охрану осуществляли пограничные войска. Мистер Мильтон был механиком, но он может знать ответ на ваш вопрос. Пойдемте-ка поищем его.

— Не часто встречаются люди, которые интересуются нашим лагерем, — улыбаясь, сказал мистер Мильтон, стоя с Мэри у сувенирного лотка. Одет он был в просторные брюки и красную рубашку. Мэри он сразу понравился.

— Я очень рада знакомству с вами, — сказала она. Мозолистая ладонь мистера Мильтона была прохладна и суха, а рукопожатие крепким. — Меня интересует один итальянец, интернированный, из Филадельфии. Его звали Амадео Брандолини.

— Хм. — Мильтон помолчал, постукивая узловатым пальцем по сухим губам. — Нет, не помню такого.

— К несчастью, он покончил с собой, — уточнила Мэри.

— Покончил с собой! — Мильтон даже вздрогнул, но тут же кивнул. — Вот теперь вспомнил. Не его самого, эту историю. Она тут наделала много шума.

— Я хотела бы увидеть его могилу, если можно. Думаю, его должны были похоронить на католическом кладбище. Есть в Мизуле католическое кладбище?

— Есть, — ответил Мильтон. — Рядом с Тернер-роуд.

Он помолчал, потом сказал:

— Знаете, а я это самоубийство хорошо помню. Знаю, как он покончил с собой и где. Если хотите, я покажу вам это место.

У Мэри заколотилось сердце:

— А когда вы сможете?

— Да когда захотите. В жизни пенсионера, дорогая моя, тоже есть приятные стороны.

— А что, если сейчас?

Мильтон улыбнулся.

Мэри нашла на заполненной машинами автостоянке свободное место, вылезла из прокатной «тойоты» и огляделась вокруг, ощущая разочарование. От лагеря они доехали сюда по Резерв-стрит всего за десять минут, однако и Сапфировые горы, и Биттеррут исчезли, заслоненные магазинами и «Макдоналдсами». Мимо стоянки проносились машины, нагруженные сумками покупатели волокли за собой к пикапам детей. Мэри никак не могла понять, какая связь может существовать между этим оживленным торговым центром и самоубийством Амадео.

— Вот это то самое место и есть, — сказал, выбираясь из машины, Мильтон. Он прислонился к капоту. — Старая Маллэн-роуд. Всю эту землю занимали поля сахарной свеклы. — Мильтон обвел вокруг рукой, его рубашка, развевавшаяся на ветру, походила на красный парус.

— И все это были свекольные поля? — Мэри скептически оглядывалась по сторонам, ей с трудом удавалось представить себе это место таким, каким оно было прежде.

— Поля сахарной свеклы тянулись на двадцать миль. — Мильтон прищурился от яркого солнца. — Война оставила сахарные компании без рабочих рук, вот и использовали итальянцев. Они работали на полях, ну и в городе тоже. Работа была им по душе. Японцам — тем приходилось труднее. Местным не нравилось, что они работают в городе. Но тут нас винить, по правде-то, и не за что. Ненормальное было времечко.

— Конечно. — Мэри не хотелось никого судить. — В войну у людей один страх в голове. Мы же всего лишь люди.

— Что правда, то правда. — Мильтон взглянул на нее и улыбнулся. — Хотя понимают это не многие.

— Ну, я, например, только в свекле совсем ничего не смыслю.

Мильтон прищелкнул узловатыми пальцами:

— Видите? Вы все время пошутить норовите. Это потому, что вы итальянка. И они такие же были. Веселые ребята. За это их все и любили.

И от стереотипов временами бывает польза.

— Значит, здесь находилось свекольное поле. А скажите…

— Вы все время говорите «свекольное поле». А это было поле сахарной свеклы.

— Поправка принимается. — Все-таки про Монтану она ничего толком не знает. — Сахарной свеклы.

— Вы ее когда-нибудь видели, сахарную свеклу-то? Она смахивает на толстую морковку, только белую.

— А на вкус она какая?

— На вкус? Сахарную свеклу не едят, городская вы девушка. Из сахарной свеклы делают сахар. Режут ее на куски, выдавливают из них сок. А уж из сока получают сахар. Вот во время войны интернированные как раз этим и занимались. Пограничная охрана привозила их сюда утром на двойке с половинкой, а вечером забирала.

— А что такое «двойка с половинкой»?

— Грузовик на две с половиной тонны. Сэм грузовик водил. Тот еще тугодум был. Умер пять лет назад. Сердце.

Еще один призрак. По дороге сюда Мильтон много рассказал ей и о людях, которых он знал когда-то, и о их смерти.

— Отсюда уходили вон туда деревья, — указал Мильтон в сторону Костко. — Итальянцы под ними обычно обедали. Одно дерево было больше других — дуб. Тот парень, о котором вы спрашиваете, — он на нем и повесился.

Мэри не знала, что Амадео покончил с собой именно таким способом. Она взглянула в направлении Костко, прикрыв ладонью глаза от солнца.

— Но как же он повесился, если вокруг были люди?

— Людей-то как раз в тот день и не было. Бригада тогда работала маленькая — только он да еще один малый, дружок его. Дружок во время обеденного перерыва задремал, а когда проснулся, Брандолини уже удавился.

— А кто он был, этот дружок?

— Не знаю.

Мэри все-таки не понимала, как такое могло случиться.

— Постойте, Амадео залез на дерево, повесился, и охрана его не остановила?

— Там, где работали итальянцы, охрана не требовалась. Да и куда им податься-то было? Кругом же одни поля, сахарная свекла. Те, которые работали в городе, сами возвращались на ночь в лагерь, вот как люди домой с работы приходят. А тех, что работали в полях, мы забирали в конце дня. Сэм же и забирал.

— Я все-таки не понимаю, почему Амадео покончил с собой именно здесь. Почему не в лагере?

— В лагере ему бы помешали. Интернированные спали по сто человек в одном бараке. Уединиться было трудно.

— Но как же он это сделал? Где взял веревку?

— Ну, веревка-то в кузове грузовика всегда найдется.

— А когда в лагере узнали, что он покончил с собой?

— Только когда Сэм его привез.

— И Амадео полдня пролежал здесь мертвым? — Мэри проняла дрожь.

— Вы, случаем, не родственница мистера Брандолини?

— Нет. Поверенная фонда его наследуемого имущества. Кто может знать имя того второго интернированного?

Мильтон покачал головой:

— Я думаю, никого, кто мог бы его знать, уже не осталось. Берт, наверное, мог знать — он один из интернированных, — да только он в Италию погостить уехал. Может, директор форта что-нибудь знает. У него же на втором этаже архив.

— Архив? — Мэри насторожилась.

— Вы порасспрашивайте директора, — предложил Мильтон. — Ну как, все увидели?

— Да. Могу я в качестве благодарности угостить вас гамбургером?

— Конечно, только добавьте к нему ванильный коктейль.

— Договорились.

Мильтон нырнул в машину, а Мэри постояла еще с минуту, обдуваемая ветерком, представляя себе большой старый дуб. Кто-то будто просил ее побольше выяснить о самоубийстве Амадео. И Мэри гадала, ее ли это внутренний голос или душа Амадео говорит с ней.

Но она во что бы то ни стало выяснит все.

В тот же день, немного позже, Мэри поехала на кладбище. По бокам от кладбищенских ворот стояли каменные столбы с вытесанными словами: «Св. Мария». Она въехала в ворота и повернула направо, на дорожку из черного гравия, вдоль которой росли высокие, раскидистые деревья, такие старые, что их массивные кроны образовывали сверху полог из листвы. Мэри окинула взглядом кладбище — небольшое, скромное. Среди ухоженной травы ровные ряды темных аккуратных надгробий. Мэри поискала глазами контору — не увидела, но заметила вдали белый обшарпанный пикап. Мэри подъехала к нему и вышла из своей «тойоты». Пожилой рабочий грузил в кузов пикапа газонокосилку. Увидев Мэри, он улыбнулся.

— Простите, — сказала она, — я ищу могилу итальянского интернированного из форта Мизула. К кому я могу обратиться?

— Контора через улицу, — ответил рабочий. — Да вам туда не надо. Я знаю, где хоронили этих ребят. Двадцать пять лет здесь работаю.

— А не знаете, есть ли среди них человек по имени Амадео Брандолини?

Вместо ответа старик показал ей, куда идти.

Мэри, сцепив руки перед собой, стояла у могил четырех интернированных. У каждого по бронзовой табличке, надгробий они не получили. На табличках вырезано имя и, чуть левее, изображение молитвенно сложенных рук. ДЖУЗЕППЕ МАРЧЕЗЕ, АУРЕЛИО МАРИАНИ, ДЖУЗЕППЕ МАРАЦЦО…

АМАДЕО БРАНДОЛИНИ

РОДИЛСЯ В АСКОЛИ-ПИЧЕНО, ИТАЛИЯ

1903–1942

Мэри испытывала боль. Может, не стоило ей сюда приезжать? Может, ей станет от этого только хуже? Она опустилась на колени, провела пальцами по вырезанным буквам: БРАНДОЛИНИ. Странно. Буквы оказались теплыми. Но ведь табличка в тени, разве не так?

Она посмотрела наверх. Высокое, с густой листвой дерево заслоняло этот маленький мемориал, окутывая его прохладной тенью, от неба. Мэри тронула другую табличку, соседнюю. Холодная, несомненно холодная, хотя находится совсем близко. Она снова коснулась фамилии Амадео. Теплая. Мэри отпрянула, начала подниматься на ноги. И тут услышала тихий голос.

— Да? — обернулась она, решив, что к ней незаметно подошел рабочий.

Никого. За ее спиной никого не оказалось.

Так. Что происходит? Она прислушалась, склонив голову набок, однако услышала только ритмичный плеск брызгалок, поливающих траву. Наверное, в них все дело. Мэри снова прислушалась, сердце ее ухало в груди.

«Нет, — различила она за мягким шуршанием налетающего с Биттеррут ветерка отчетливо прозвучавшее слово. — Нет».

Мэри постояла, пытаясь решить, сошла ли она с ума, или это из-за перелета, или она успела превратиться в Мэри-ПМС. Или все же она слышала голос? Потому что третья ее страшная тайна, к которой она относилась с иронией и которой до этой минуты всерьез не воспринимала, была такова: Мэри верила в духов. Да и как же в них не верить и быть католичкой? С самого детства ты просишь милости у Святого Духа, изучаешь жития святых и сотворенные ими чудеса. Так что ничего по-настоящему невероятного в том, что теперь с тобой заговорил дух, нет, правильно? Дух Амадео.

«Нет», — повторил он.

Страшно Мэри не было, нисколько. Ей не хотелось ни завопить, ни удариться в бегство.

Ей хотелось лишь одного — узнать правду.

Вернувшись в мотель «Два дерева», Мэри подошла к стойке администратора. Девушка подняла на нее вопросительный взгляд, ее волосы, собранные в хвостик и стянутые белой резинкой, слегка качнулись.

— Простите, мне факс не приходил? Я остановилась в номере 217, — спросила Мэри.

— Сейчас взгляну. — Девушка скрылась за внутренней дверью и минуту спустя вернулась, улыбаясь, с крафтовым конвертом в руке. — Вот, пожалуйста.

— Свидетельство о смерти! — радостно воскликнула Мэри.

Девушка отпрянула, но Мэри не стала ей ничего объяснять. Этим утром по дороге в форт она заглянула в муниципалитет и попросила найти для нее свидетельство о смерти Амадео.

Поблагодарив девушку, Мэри поднялась в свой номер и вскрыла конверт.

Документ состоял из двух частей, все графы были заполнены от руки. В верхней части писали очень аккуратно. Имя скончавшегося: Амадео Брандолини. Псевдоним: Отсутствует. Возраст: 39 лет. Дата рождения: 30 августа 1903 года. Дата смерти: 17 июля 1942 года. Семейное положение: Вдовец. Род занятий: Неизвестно. Служба в вооруженных силах: Не пригоден. Место жительства: Форт Мизула, лагерь для интернированных. Раса: Европеоидная. Национальность: Итальянец.

В нижней части графы заполнял кто-то другой — почерк почти нечитабелен, скорее всего, коронер, имя которого Мэри разобрать не смогла. Причина смерти: Асфиксия, как следствие несчастного случая. Время смерти: 19.18. Место смерти: Городская больница Мизулы. Последнее Мэри перечитала еще раз. Время и место смерти никак не согласовывалось с тем, что рассказал ей мистер Мильтон. Предполагалось, что Амадео повесился во время обеда и до вечера пролежал в поле — мертвым.

Мэри присела на краешек кровати и позвонила в телефонную справочную Мизулы, чтобы выяснить домашний номер Мильтона. А услышав в трубке его мягкий голос, сказала:

— Мистер Мильтон, простите, что беспокою вас.

— Ну что вы, дорогая. Мне очень понравился наш с вами ланч.

— Мне тоже. Я звоню потому, что получила копию свидетельства о смерти Амадео и тут сказано, что умер он после семи вечера. Как по-вашему, что это может означать?

— А, понятно… Я ведь вам только часть правды рассказал.

— Почему? — удивилась Мэри.

— Расстраивать вас не хотел. — Мильтон помолчал. — Ну, в общем, этот Брандолини умер не сразу. Когда Сэм приехал за ним, он был без сознания, но еще жив, а умер он в больнице.

— Так что же случилось?

Мильтон снова помолчал, потом сказал:

— Да понимаете, веревка, на которой он повесился, она не выдержала. Порвалась.

Мэри поежилась, но старалась говорить спокойно:

— Ведь он весил всего сто пятьдесят пять фунтов. — Вес был указан в регистрационной книжке Амадео, и Мэри его запомнила. — Что же это была за веревка? Просто бечевка?

— Да нет. Веревка-то была крепкая. Беда в том, что он связал два ее куска. Оба были недостаточно длинными. Ну вот, по узлу-то она и порвалась.

О нет. У Мэри свело живот.

— Мэри, как вы?

— Хорошо, спасибо. Больше ничего об этом не помните?

— Нет, дорогая. Это все. Мне очень жаль вашего клиента.

— Спасибо вам большое, — сказала Мэри и положила трубку.

С минуту она просидела на краешке кровати. За окном в мелких волнах реки Кларк-Форк поблескивало солнце. Мальчик в полосатой рубашке и резиновом комбинезоне удил в реке рыбу, за ним стоял его отец. Мэри смотрела на них, думая о своем.

Она пыталась представить себе день смерти Амадео. Представить, как рвется привязанная к ветке веревка. Как Амадео падает на землю. Веревка могла перервать в шее Амадео сонную артерию и другие кровеносные сосуды, и несколько часов он умирал от внутреннего кровотечения. Мэри вздохнула, ощутив вдруг желание прилечь.

Но тут она услышала радостный крик снаружи и выглянула в окно. Удочка мальчика согнулась вдвое, он крутил катушку, вытягивая что-то из реки. Отец придерживал его крепкой рукой. И в следующий миг из воды выпрыгнула в воздух рыба.

Мэри смотрела на них как зачарованная. Мальчик лихорадочно крутил ручку, рыба снова выпрыгнула из воды, задергалась. Потом это повторилось еще раз, мальчик и рыба словно сошлись в схватке не на жизнь, а на смерть, и в конце концов мальчик победил: подвел рыбу близко к берегу — так близко, что отец подхватил ее сачком. Мальчик запрыгал от радости, отец обнял его, потом достал из сачка рыбу, и они выпустили ее обратно в реку.

Мэри и не знала, что рыбы так сильны. Видимо, крючок мальчик привязал к леске очень надежно, узел выдержал рывки рыбы, да и леска оказалась крепкой. Мэри задумалась. И если бы рыбак связал две веревки, узел бы не порвался.

А что сказал по телефону мистер Мильтон? «Беда в том, что он связал два куска веревки. Ну вот, по узлу-то она и порвалась».

Мэри даже затрясло от волнения. Амадео был по профессии рыбаком и узлы вязать наверняка умел. Значит, узел завязывал не Амадео. Кто-то другой. А в тот день на свекольном поле, кроме Амадео, находился только один человек. Его друг.

И Мэри протянула руку к телефону.

Глава 6

— Мы скоро закрываемся, — предупредила билетерша, снова увидев Мэри.

— Я знаю, извините меня. Мне нужен архив.

— Хорошо, я тут еще повожусь кое с какими документами, но потом пойду домой. — Билетерша торопливо провела Мэри по коридору и остановилась у двери с табличкой «КАБИНЕТ СМОТРИТЕЛЯ». — За час управитесь?

— Если не смогу, приду завтра. Вы не против?

— Нет, конечно. В архиве хранятся документы за все время действия лагеря. Что-нибудь вы обязательно найдете. — Билетерша достала из кармана ключи, отперла дверь.

Маленькая комнатка, в которую ступила Мэри, вся сплошь, от пола до потолка, была заставлена стеллажами с папками.

— Ух ты! — восторженно произнесла она.

— Да, тут замечательно. — Билетерша достала с полки пухлый скоросшиватель и протянула папку Мэри. — Вот это вам поможет. Алфавитный указатель. — И направилась к двери. — Удачи, — сказала она, помахав рукой.

Мэри принялась за дело.

Час спустя дверь кабинета отворилась — на пороге стояла билетерша в легкой куртке и с сумочкой.

— Посмотрите, что я нашла! — взволнованно заговорила Мэри, откладывая в сторону папки. В руке она держала два старых, потрескавшихся от времени снимка.

— Ну-ка, ну-ка. Минутка у меня еще есть.

Мэри разложила снимки, и билетерша склонилась, вглядываясь в них. Это были групповые фотографии, сделанные в полях.

— Вот человек, которого я искала! — Мэри торжествующе указала на Амадео.

— Рада за вас, — улыбнулась билетерша.

— А вот он здесь. — Мэри ткнула пальцем во вторую фотографию — с такой гордостью, точно в козырную карту. — Посмотрите внимательно. Снимки сделаны в разное время, но в них есть кое-что общее. Согласны?

— Да, — кивнула билетерша, — ваш человек, Брандолини, всегда стоит в первом ряду. Он был коротышкой.

— Правильно. — Мэри сдвинула палец во второй ряд, к высокому мужчине в фуражке. — А кроме того, на обеих фотографиях мужчина в фуражке стоит прямо за Амадео, положив руки ему на плечи.

— Интересно. — Билетерша посмотрела на Мэри. — И что?

— Вероятно, они были друзьями. Вот я и думаю, не тот ли это друг, который был с Амадео на свекольном поле в день его смерти. Вы не знаете, как бы я могла выяснить, кто он? Мистер Мильтон, случайно, не знает?

— Скорее всего, нет. Он же в гараже работал.

— Может быть, жив кто-то из интернированных?

— Нет. Некоторые из них осели здесь, но все уже умерли. — Билетерша задумчиво покачивала головой. — Один-то жив, Берт, но его сейчас нет в стране.

Мэри вспомнила: Мильтон тоже упоминал о Берте.

— А кто-нибудь из персонала лагеря?

— Постойте-ка. — Билетерша склонила голову набок, ее стального оттенка волосы засветились, поймав луч света. — Вообще-то есть один человек, Аарон Найквист. Он бывший адъютант, живет в Бьютте. По-моему, ему приходилось часто иметь дело с интернированными. Может, он что-то знает?

— А далеко отсюда до Бьютта?

— Да по дороге всего ничего будет.

По-монтански, как уже выяснила Мэри, это означало часа два езды. Ну да ладно, вечер только начинается.

Небо над Монтаной постепенно темнело, густая кобальтовая синева сменилась сочной лиловостью винограда. И, когда Мэри доехала до небольшого дома, обшитого белыми досками, в котором жили Найквисты, было уже совсем темно.

Окна первого этажа не горели, свет пробивался только из-за штор одного окна на втором этаже. Глядя на табличку «ПРОДАЕТСЯ» на газоне, Мэри подумала, что приехала как раз вовремя, правда, свет наверху говорил о том, что мистер Найквист, скорей всего, уже ложится спать. Неужели, чтобы получить ответы на свои вопросы, ей придется поднимать на ноги всю семью?

Мэри вылезла из машины, прошла по дорожке к дому. В доме стояла тишина, заставившая ее замедлить шаг. Может, лучше уехать и вернуться сюда утром? Она уже собралась повернуть назад, но тут заметила свет, падавший откуда-то на гравийную подъездную дорожку. Мэри направилась в ту сторону и увидела за домом сарай. Дверь сарая была открыта — там, под яркими лампами, стоял старенький грузовой пикап.

Мэри подошла к двери, огляделась. Видно, хозяева использовали сарай как гараж. Стены здесь были обиты досками, на колышках ровными рядами висели инструменты.

— Мистер Найквист? — позвала Мэри. Тишина. Она ступила в гараж, отметила, что здесь, пожалуй, даже чище, чем у нее в квартире, и повторила погромче: — Мистер Найквист?

— Да? — донеслось из-под пикапа.

Мэри посмотрела вниз. Из-под пикапа торчали ноги в помятых джинсах и в поношенных кроссовках.

— Добрый вечер, меня зовут Мэри Динунцио, — наклонившись пониже, сказала Мэри.

— Что?

Мужчина наконец выбрался из-под грузовика: молодой, в серой тенниске, с красивым, испачканным смазкой лицом и карими глазами под козырьком зеленой бейсболки. Он встал, вытер руку о джинсы, поздоровался с Мэри.

— Привет, я Уилл Найквист. А вы, простите?

— Мэри Динунцио, — повторила она. — Очень рада познакомиться с вами, извините за вторжение. Я ищу Аарона Найквиста.

— Это мой дед.

— Отлично! Надеюсь, для разговора с ним еще не поздно?

— Простите, но он умер примерно полгода назад, — ответил молодой человек, и сердце Мэри ухнуло. Слишком поздно.

— Примите мои соболезнования.

— Спасибо, но для него это было скорее благословением. И для моей бабушки тоже. Он очень долго болел. А зачем вы хотели видеть его?

— Думала задать ему несколько вопросов о форте Мизула. Он ведь был во время войны офицером и служил там, верно?

— Не знаю. По-моему, на какой-то службе дед состоял во время войны, но он об этом почти не рассказывал. — Уилл глянул в сторону дома. — Вот бабушка, наверное, что-нибудь знает. Давайте я отведу вас к ней, вы поговорите. Она обычно допоздна читает.

Мэри стало неловко:

— Мне не хочется беспокоить ее.

— Да она любой компании будет рада. После смерти деда ей совсем нечем себя занять. — Уилл стянул с головы бейсболку, и Мэри увидела его густые темно-русые волосы. — Пойдемте, я вас познакомлю. Ночная гостья — это для бабушки целый праздник. К тому же она сегодня пирог испекла.

— Пирог? — переспросила Мэри, стараясь скрыть интерес.

Едва успев познакомиться с хозяйкой, Мэри уже сидела на мягком стуле у соснового кухонного стола. Миссис Найквист была стройной и хорошо выглядела в сером спортивном костюме. Лет ей было, вероятно, за восемьдесят. Она была милой и приветливой, но в глазах ее застыло горе.

— Неужели вы никогда не пробовали пирог с черникой? — удивленно спросила она. И поставила перед Мэри тарелку с большим ломтем пирога.

— Нет. Я и чернику-то никогда не видела.

Миссис Найквист улыбнулась:

— По вкусу черника напоминает крыжовник.

— И крыжовника я тоже ни разу пробовала. Вот ньокки пробовала, а в Филадельфии ничего больше и не растет.

— Так вот вы откуда. А я гадала, что это у вас за акцент? И говорите вы так быстро.

— Да, — ответила Мэри, постаравшись произнести это слово помедленнее: да-а.

— Вы не хотите чаю к пирогу, а, милочка?

— Если вас не затруднит.

— Нет. Немного движения — мне это полезно. Господи, я же теперь целыми днями дома. — Миссис Найквист суетилась на вычищенной до блеска кухне. — На прошлой неделе даже в гараже порядок навела. Какое-никакое, а занятие. — Она махнула рукой: — Вы пирог-то попробуйте.

Мэри отломила вилкой кусочек пирога.

— Ух ты, как вкусно!

— Ешьте-ешьте, я только буду рада, — улыбнулась миссис Найквист. — Уилл прав: я нуждаюсь в обществе. Он волнуется, думает, что я впадаю в хандру. Даже хочет устроить мне свидание с одним из здешних прихожан, которого я совсем не знаю.

— Так вам тоже приходится иметь с этим дело? — усмехнулась Мэри. — Кому они только нужны — свидания вслепую? Уж лучше телевизор посмотреть.

— Вот и я о том же. — Миссис Найквист поставила перед Мэри чашку горячего чая и присела. На запястье у нее были большие мужские часы, несомненно, часы мужа, да и обручальное кольцо она носила по-прежнему.

Я тоже вдова, подумала Мэри.

— Вы, наверное, скучаете по мужу, — заметила Мэри.

— Каждую минуту, — вздохнула миссис Найквист. — Говорят, на все существуют свои причины, но я в это больше не верю. А вы? — Она взглянула сквозь очки прямо Мэри в глаза, и стало понятно — разговор предстоит серьезный, отнюдь не досужая болтовня о том о сем.

— Если честно, я никогда не думала, что все происходящее с нами обязательно должно иметь какую-то причину, — ответила Мэри. — Это пустые слова, которые мы говорим друг другу, чтобы как-то справиться с тем, что на нас свалилось. Не верю, что у Бога для каждого из нас составлены особые планы.

— Тогда во что же вы верите, Мэри?

Миссис Найквист замолчала, ожидая ответа, и Мэри вдруг поняла, что очень хорошо знает, во что верит. Поняла сейчас, сидя в этом темном доме в штате Монтана, — в чужом доме.

— Я верю в справедливость. И в любовь. И в то, что справиться с прошлым нельзя — человеку это не по силам. Этого даже и ожидать не следует. Лучшее, на что можно надеяться, — на возможность как-то сжиться с прошлым. И идти дальше. Прошлое становится частью каждого человека. Мы должны складывать прошлое, как лист теста для ньокки, и раскатывать его. Складывать и раскатывать снова. — Мэри и сама удивилась, услышав, как дрогнул ее голос.

— А знаете, Мэри, наверное, вы правы.

— Вполне возможно. Я так часто ошибаюсь, что мои шансы оказаться правой все растут и растут.

Миссис Найквист рассмеялась:

— Вот уж сочиняете. Вы очень умная девушка.

— Это на меня так черника подействовала. В ней явно таятся какие-то волшебные силы.

Миссис Найквист снова рассмеялась, налила еще чаю.

— Ну хорошо, вы ведь приехали, чтобы поговорить с моим мужем, а я вас забалтываю. Зачем вы хотели повидать его?

— Я узнала от мистера Мильтона, что во время войны ваш муж служил в форте Мизула. А я провожу кое-какие исследования, и мне нужно установить личность одного интернированного, которого я увидела на старых снимках.

— Может быть, я смогу вам помочь. Я ведь тоже работала в лагере — секретаршей.

— Что вы говорите? — удивилась Мэри.

— Да, но я работала неофициально. Рабочих рук во время войны не хватало, вот Аарон и уговорил свое начальство взять меня. Без оплаты.

— Вам следовало найти себе хорошего адвоката.

Миссис Найквист улыбнулась.

— Ладно, — сказала Мэри, — если вы не против взглянуть на фотографии, так они у меня с собой.

И едва Мэри выложила снимки на красно-белую скатерть, миссис Найквист, ахнув, воскликнула:

— О боже! — И ее рука взметнулась к груди.

— Вы знаете этих людей?

— Я словно вернулась в прошлое. Простите. Очень неожиданно. Ах, действительно я помню этого мужчину в фуражке.

— Вам известно его имя? Я думаю, что он дружил со вторым, с Амадео Брандолини. Вот с этим. Его вы тоже знаете?

— Дайте-ка посмотреть. — Миссис Найквист взяла со стола фотографию. — Нет, его я не знаю.

— Вы уверены? Амадео был рыбаком из Филли. И покончил с собой. Они все работали на свекольных полях.

— Постойте-ка. — Миссис Найквист отложила фотографию. — Нет, его я не знаю, но об этой истории слышала — о том, что один из них покончил с собой после смерти жены. — Миссис Найквист пристукнула по фотографии: — А того, что в фуражке, я узнала, это точно. Мы все его знали — ну, то есть девушки, которые работали в конторе лагеря. Бабник, так мы его называли. У него был очень хороший английский. И мы использовали его как переводчика. Он не был таким совсем уж насквозь итальянским итальянцем, как остальные.

— Но как же мог интернированный приходить в вашу контору? Я хочу сказать, они ведь были заключенными, разве нет?

— Да, но ко всем относились по-разному. Японцы, те постоянно находились под охраной. И с немцев тоже глаз не спускали. А итальянцы имели гораздо большую свободу. Мы с ними то и дело пересекались. В то время мы с мужем жили при лагере.

— Но почему же тогда охрана присутствовала при разговорах итальянцев с теми, кто к ним приезжал? Представьте, я нашла докладную записку, из которой следует, что охранник присутствовал при разговоре Амадео с его поверенным. Он даже послал в ФБР копию этой записки.

Миссис Найквист поморгала, потом покачала головой:

— Не понимаю, обычно ничего подобного не было. Но, правда, я работала там не очень долго и всех порядков не знаю.

Мэри поставила в уме галочку.

— Хорошо, давайте вернемся к мужчине в фуражке. Откуда он был родом, не знаете?

— Так сразу и не припомню.

— Может быть, у вашего мужа остались какие-нибудь фотографии или документы, которые подскажут нам?

— Нет, — покачала головой миссис Найквист. — Аарон не был сентиментальным человеком. И никаких свидетельств о тех днях не хранил. — Она потерла лоб. — Постойте-ка. Нашим девушкам он очень нравился. Ему было лет двадцать, и манеры у него были городские. — Миссис Найквист прищелкнула пальцами: — Так он же был с востока — из Филадельфии. Как и вы! Вспомнила: Джованни Сараконе. Девушки его называли Джо.

— Джованни Сараконе! Джо! — Мэри вскочила со стула и горячо обняла миссис Найквист. — Это уже многое!

Миссис Найквист, улыбаясь, чуть отстранилась от нее, и Мэри невольно залюбовалась, глядя в ее красивые голубые глаза. Должно быть, в молодости она была очень хороша собой.

— Бабник, говорите? А к вам он тоже проявлял интерес?

Глаза миссис Найквист вспыхнули:

— Нет, я была замужем. К тому же хорошо стреляла.

Мэри рассмеялась.

— Погодите-ка. Давайте я вам кое-что покажу. — Миссис Найквист подошла к стоявшему у стены столику, взяла обрамленную фотографию и протянула ее Мэри.

На черно-белом снимке красивая молодая женщина в кожаных штанах и ковбойской шляпе сидела верхом на взбрыкнувшей лошади. Лошадь явно пыталась сбросить наездницу, но женщина широко и беззаботно улыбалась. Мэри изумленно уставилась на миссис Найквист:

— Это вы?

— Конечно. Я выступала на родео, арканила лошадей, гнала их в загон. Делала все что положено.

— Как же вы этому научились? — Мэри вернула ей снимок.

— Мама научила. Я была дочерью владельца ранчо, как и она.

— Это какая же нужна храбрость! И вам не было страшно?

— Ну еще бы. Так это ж самое веселое, когда тебе страшно.

Мэри расхохоталась. Даже мысль об этом была чужда ей, как, впрочем, и сама Монтана.

— Жаль, что я так не могу.

— И вы можете. И каждый может. — Миссис Найквист поставила рамку с фотографией на столик и снова села. — Нужно просто залезть на лошадь и держаться на ней.

— Залезть на лошадь? Я машину-то боюсь водить.

Миссис Найквист поджала губы:

— Я тоже не из смелых. Но во мне есть решительность. Вы умеете быть решительной, Мэри?

— Думаю, да. Это ведь как упрямство, а все женщины Динунцио до жути упрямые.

— Ну вот и все. Если вам не дана смелость, будьте решительной. Результат получится тот же самый.

— Правда? — растерялась Мэри.

— А вы проверьте.

Решимость.

— Я попробую. — Мэри снова взглянула на фотографии. — Мне бы побольше узнать об этом Сараконе. Не знаете никого, кто мог бы рассказать?

— Нет. Простите. — Губы миссис Найквист изогнулись в печальной улыбке. — Все уже умерли. Последней ушла Милли Берглунд — мы с ней вместе работали. Милли скончалась незадолго до гибели моего сына с невесткой.

Эти слова словно прибили Мэри к земле.

— Вашего сына и его жены?

— Да. Они погибли в прошлом году на дороге. На них наехал пьяный водитель. Тогда-то Уилл и перебрался ко мне. Он их единственный сын. Копит сейчас деньги, чтобы восстановиться в университете. Страховки у них не было, а одни только расходы на похороны… — Голос миссис Найквист оборвался.

Сколько горя ей пришлось пережить всего за один год!

— Вам нехорошо? — учтиво спросила Мэри.

— Все в порядке, не волнуйтесь. — Миссис Найквист промокнула глаза салфеткой. — А зачем вам понадобился этот Сараконе, Мэри?

— Тут дело юридическое.

Миссис Найквист нахмурилась:

— Так вы юрист?

— Трудно поверить, правда?

— Вы такая хорошая.

— Я хороший юрист, — улыбнулась Мэри.

— И что же это за дело? — спросила миссис Найквист.

— Я представляю интересы фонда наследуемого имущества Амадео Брандолини. И думаю, что Сараконе мог быть причастным к смерти моего клиента.

Миссис Найквист удивленно приоткрыла рот:

— Но вы же сказали, что он покончил с собой.

— Я в этом не уверена. Я думаю, что его могли убить.

— Господи, какой ужас! — воскликнула миссис Найквист.

— Вот и я так считаю. Но выяснить все до конца пока не могу. В этой головоломке слишком много кусочков.

— Вы думаете, его убили? А что говорят полицейские?

— Я их не спрашивала. Пока. — Мэри встала, собираясь прощаться. Она уже жалела, что затронула эту тему. — Ну что ж, огромное вам спасибо за помощь. Боюсь, я злоупотребила вашим гостеприимством.

— Нисколько, — уныло отозвалась миссис Найквист. Теперь она совсем сникла. — Задержитесь ненадолго, съешьте еще кусочек пирога, если хотите. Я ведь сова. Читаю час-другой, потом телевизор смотрю.

Эх, совсем как я.

— Ваша взяла! — улыбнулась Мэри.

Миссис Найквист улыбнулась в ответ:

— Сейчас я вам пирога принесу!

Некоторое время спустя Мэри катила по дороге, ощущая прилив сил от чая, пирога и своего первого серьезного успеха в деле. Она уже почти подъезжала к Мизуле, когда затрезвонил ее сотовый. Мэри откинула крышку и тут же услышала Джуди:

— Мар, ты должна вернуться назад. Немедленно.

— Ты чертовски права, должна. Послушай: по-моему, Амадео не покончил с собой. По-моему, его убили, и я думаю, что убийца был родом из Филли.

— В таком случае нам придется раскрывать два убийства.

— Что? — ошеломленно спросила Мэри.

Глава 7

— Так, значит, Фрэнк Кавуто мертв? — сокрушенно спросила Мэри. Она сидела, понурив голову, в кресле напротив Джуди. Времени было почти семь вечера, в кабинетах фирмы «Розато и товарищи» уже воцарилась тишина. Рядом с креслом на полу валялись ее сумки — там, где она их бросила. Дорога домой, включая долгое ожидание в аэропорту, заняла восемь часов.

— Убит в своем офисе грабителем — вчера около десяти вечера. Он заработался допоздна, и его застали врасплох. Два выстрела, потом ограбление. Я знаю, тебе он нравился.

— Нравился. — Мэри подавленно вздохнула.

Она вдруг вспомнила молодого Фрэнка Кавуто, указывающего ей с края поля на третью «базу». А теперь его не стало.

— Как твои родители?

— Они вне себя от ярости и горя. Как и весь наш circolo. — Мэри почувствовала, что в висках ее начинает пульсировать боль. — Кстати, я не думаю, что Фрэнка убил грабитель. Фрэнк никогда не работал допоздна. Возможно, он назначил кому-то встречу в офисе. И у меня не идет из головы тот человек в «эскаладе». Думаю, все это как-то связано с Амадео.

— Я и не сомневалась, что ты именно это и скажешь.

— Хорошо, — Мэри подняла руку, — давай рассуждать вместе. Я занимаюсь Амадео, и за мной начинает следить Мистер-«эскалада», а следом появляется журналист. Я проверила через Интернет — журналист с таким именем в «Филли ньюс» работает, да только мой дядя Джо не помнит, чтобы он его стриг. Я с ним поговорила.

— Да, это странно, к тому же статья в газете так и не появилась.

— Правильно. Итак, что мы имеем? Фрэнк пытается уволить меня. Потом кто-то вламывается в наш офис и забирает папку с документами по Амадео, а я отправляюсь в Монтану и обнаруживаю, что Амадео был, возможно, убит человеком по фамилии Сараконе. Затем убивают Фрэнка. Даже я могу соорудить из этого последовательную картину. Существовало что-то, связанное с Амадео, причина, по которой его убили, вот это «что-то» за всем и стоит.

— Но зачем было убивать Кавуто?

— Этого я не знаю. Может быть, ему хотели заткнуть рот. В то утро Фрэнк показался мне встревоженным. Он мог разнервничаться, поняв, что я все ближе подбираюсь к правде. Я знала Фрэнка. Какую бы роль он ни играл в этой грязной истории, главной она быть не могла. Он не был дурным человеком.

— Меня в основном не это заботит, — мрачно сказала Джуди. — Мне за тебя тревожно. По-моему, тебе следует обратиться в полицию. — Зазвонил телефон Джуди, но она не взяла трубку.

— Я уже обратилась. Оставила сообщение Реджу.

Детектив Реджинальд Бринкли и Мэри подружились уже довольно давно, когда разбирались в одном деле об убийстве.

— Ну что ж, остается ждать звонка Реджа. Выбора у нас нет.

— У нас? — вдруг хмыкнула Мэри.

— Конечно. Мы же всегда действовали вместе.

— Не в этот раз. — Мэри подняла с пола сумочку и портфель. Потом подхватила ручку чемодана и повезла его в свой кабинет.

Там, куда она собиралась отправиться, лишние вещи ей будут только мешать.

— Стой, куда ты одна? — забеспокоилась Джуди.

«Одна». Мэри усмехнулась. Ну и что! Все свои страхи она оставила в Монтане. Теперь у нее есть решимость.

— Я справлюсь. Пока.

— Подожди! — крикнула ей вслед Джуди, но тут опять зазвонил ее телефон, и Мэри бегом ринулась к лифту.

Дождь лил беспросветно. Темно-синий блейзер Мэри почти насквозь вымок. Чтобы не намокнуть сильней, Мэри старалась держаться как можно ближе к стене дома, где находился офис Фрэнка Кавуто. Входная дверь дома была заклеена желтыми полицейскими лентами. От одного их вида бросало в дрожь.

Подойдя ближе, Мэри увидела, что крыльцо завалено живыми гвоздиками. Фрэнка любили.

Мэри привстала на цыпочки, заглянула в дверное окошко. Темнота. Потом спустилась с крыльца, прошла вдоль здания к окну кабинета Фрэнка. Шторы оказались задернутыми. Черт!

По ночному небу прокатились раскаты грома, Мэри совсем промокла. Так она ничего не добьется! Мэри огляделась: тротуары пусты, путь свободен. И сделала следующий шаг.

Она торопливо прошла вдоль дома Фрэнка до угла Брод-стрит, свернула направо. Прямо за домом Фрэнка располагалась автомобильная стоянка, и по идее задняя дверь офиса должна была выходить на эту стоянку. Мэри шагнула на площадку и замерла.

Детектор движения! Яркий свет вдруг залил площадку, озарив заднюю дверь, окно рядом с ней и заодно саму Мэри. Она выскочила из освещенного пространства и прижалась к стене здания. Потом начала боком перемещаться вдоль стены, дожидаясь, когда погаснет свет.

Щелчок! Свет выключился, Мэри подождала еще минуту, вымокнув окончательно. Потом быстро подошла к окну, сунула в сумочку кулак и, дождавшись нового раската грома, который, как она надеялась, заглушит все другие звуки, двинула сумочкой по стеклу. Разбив стекло, Мэри влезла в окно.

Внутри все тонуло во мраке. Зажечь свет она не решилась, поэтому, нащупав в темноте выпавшую из рук сумочку, выудила из нее ковбойскую шляпу — брелок, который купила себе на память в аэропорту Мизулы. На кольце брелока висел фонарик.

Кружок света размером не больше десятицентовика исследовал стены прихожей. Ничего нужного. Мэри встала, услышав, как ссыпаются на пол осколки стекла, отряхнулась и, подхватив сумочку, нацелила фонарик на темный коридор. Кабинет Фрэнка должен находиться справа — направо она и повернула.

И… бах! Врезалась в стену.

Мэри потерла лоб и напомнила себе — не спеши, будь аккуратна. Затем она поводила вокруг лучом фонарика, увидела открытую дверь и вошла в нее. За дверью обнаружилась приемная, стало быть, она где-то рядом с входной дверью. Мэри вышла в коридор, снова повернула направо и наконец, споткнувшись всего пару раз, нашла кабинет Фрэнка. Главным образом по запаху.

Мэри поморщилась. Она бывала на месте преступлений и знала этот запах — запах крови. Прежняя Мэри запищала бы и убежала, а может быть, разрыдалась, но новая Мэри, стиснув зубы, шла на запах, пока не оказалась на пороге кабинета Фрэнка.

Она повела вокруг лучом света, скользившим по аттестатам и дипломам. Потом подошла к столу. Фонарик высветил на столе коричневый мазок крови, стол уже обыскали, все его ящики были выдвинуты. Мэри присела на корточки, осветила средний ящик. Убийца забрал все бумаги отсюда. Копы, наверное, решили, что он искал деньги, но Мэри на эту удочку не попалась. Что здесь могло лежать? Она еще раз провела лучом по засыпанному мусором полу. В голове ее вертелась только одна мысль: если у Фрэнка имелись связанные с Сараконе документы, где он мог их хранить? И вдруг она поняла где.

В сейфе. Конечно, Фрэнк говорил что-то о сейфе, вспомнила Мэри. Она встала и первым делом заглянула за дипломы и фотографии. Сейфа не было. Прошлась вдоль книжных полок, вытаскивая наугад книги, потом проверила ящики низкого, стоявшего у стены шкафа. Сейфа нигде не было.

Мэри вышла из кабинета, осветила стол секретарши и тут вдруг сообразила: Фрэнк же должен был держать где-то архив. Она торопливо миновала приемную, вышла в прихожую у парковки. Вот она — дверь, наполовину приоткрытая. Войдя в нее, Мэри оказалась в тесной комнатушке без окон. И отлично. Она плотно закрыла дверь за собой, отыскала выключатель, щелкнула им. И в резком свете ламп сразу увидела это.

Углубление в стене, над самым плинтусом, было разворочено полностью. Сероватая штукатурка сбита, проволочная сетка под ней разорвана, торчавшие из стен деревянные распорки выглядели так, точно их обпилили грубой ножовкой. Мэри присела на колени. Идиот бы понял, что отсюда выдрали сейф.

Проклятие. Она медленно поднялась на ноги, окинула взглядом архивные шкафы, стоявшие рядом с дырой в стене. И начала выдвигать из них ящик за ящиком. Каждый содержал папки из бурого картона. И Мэри пришла в голову новая мысль.

Она внимательно оглядела ящики — на них были от руки написаны буквы, начиная с АБ — БР. Мэри быстро просмотрела первый — с буквой Б, — отыскивая папку БРАНДОЛИНИ. Такой не было. Она скользила взглядом по ящикам и, дойдя до С, рывком выдвинула третий в четвертом ряду: СА — СУ. Папки САРАКОНЕ не оказалось.

Она остановилась, не понимая, что делать дальше. Громко вздохнула, опершись ладонями о выдвинутый ящик, и тут взгляд ее уперся в два самых нижних. СЧЕТА — значилось на бирке, а рядом стояли даты. Ну конечно! Каждый юрист держит копии своих счетов в отдельных папках, ему же приходится и бухгалтерию вести, и налоги платить.

Она задвинула ящик, на который опиралась, села на ковер, вытянула ящик с прошлогодними счетами. На первой его папке значилось ЯНВАРЬ, другие были помечены остальными месяцами года. Мэри пролистала содержимое папки, просмотрела счета, в основном на несколько тысяч долларов, отправлявшиеся жителям Южного Филли и мелким фирмам. Ничего интересного. Мэри взялась за ФЕВРАЛЬ — результат тот же. Добравшись до июня, она начала уже терять всякую надежду и тут-то ей попалось нечто такое, от чего она похолодела.

Вот он. Счет. Вверху стояло имя клиента: «Джованни Сараконе». Мэри прочитала счет, в котором только и было сказано: «Полугодовой платеж». Сумма — 250 000 долларов.

Она едва не расхохоталась. Сумасшедший дом! Что же это было за дело, которое вел Фрэнк для Сараконе, если оно тянуло на такие гонорары? Мэри схватила декабрьскую папку, пролистала ее. И опять, в самой середине, пятнадцатое число: копия счета Джованни Сараконе. Сумма: 250 000 долларов. Мэри едва соображала.

Это что же получается? Она перевела взгляд на ящик со счетами более давними. Ей потребовалось всего пять минут, чтобы найти счета за июнь и декабрь на общую сумму в 500 000 долларов. Она проверила год еще более ранний и два следовавших за ним: всего получилось пять лет. Каждый год — копии счетов на 500 000 долларов. И сколько лет это продолжалось?

Мэри держала перед собой папки и видела, как дрожат ее руки. Она вытащила из папок все счета, направленные Сараконе за пять лет, сложила их вдвое и сунула в сумочку. Потом поставила папки на место и, выключив в архиве свет, ушла. Хорошие девочки всегда экономят электроэнергию и очень стараются, чтобы никто не поймал их с поличным.

Быстро выйдя в коридор, Мэри вылезла на улицу через разбитое окно и побежала под дождем. По крайней мере одну заповедь она сегодня нарушила: «Не кради адвокатских счетов», но накопившаяся усталость заглушала чувство вины. Сумочку она прижимала к груди, прикрывая ее от дождя, потому что там лежали счета и на каждом стоял очень ценный адрес.

Теперь она знала, куда ехать дальше.

Гроза затихать явно не собиралась, дождь лупил по крыше и по окнам старенького БМВ Мэри. Но последние два часа она неслась, вдавив газ в пол, мимо темных холмов и редких домиков к городку под названием Бёрчранвилль. Нужный дом она отыскала быстро. Впрочем, в таком маленьком и, по-видимому, престижном месте это было несложно.

Дом Джованни Сараконе стоял в конце длинной узкой дороги. Мэри остановила машину на противоположной стороне. Ей все еще не верилось, что она и вправду здесь, у дома Сараконе. Человека, который был рядом с Амадео, когда тот умер. Жив ли еще сам Сараконе? Она протерла оконное стекло, вгляделась в темноту.

Высокие ворота, перекрывавшие въезд к дому, освещались массивными фонарями, установленными на каменных столбах. Воротами, видимо, управляли из дома, потому что рядом никого не было. И внезапно они начали открываться.

Мэри съежилась на сиденье и увидела, как из ворот выехал и свернул на дорогу, налево, черный седан. Когда седан скрылся из виду, она выпрямилась. Ворота медленно закрывались. На то, чтобы принять решение, у нее оставалась минута. Мэри рывком распахнула дверцу машины, схватила сумочку и выскочила под дождь. Она проскочила в щель между воротами, добежала до укрытия — большого дуба с густой кроной — и огляделась.

Изгибающаяся подъездная дорога из скользкого булыжника вела к огромному четырехэтажному особняку. Как Сараконе смог позволить себе такой дом? За особняком виднелся каменный сарай, а рядом с ним — шикарный гараж на несколько машин. Перед гаражом стояли два черных «мерседеса».

Если не дана смелость, будь решительной, напомнила себе Мэри и зашагала по подъездной дороге — с показной отвагой, намного превосходившей ту, которую она ощущала, — к парадной двери. По бокам от двери возвышались белые колонны, подпиравшие крышу крыльца. Мэри позвонила.

Дверь отворила чернокожая девушка в чистенькой белой униформе с вышивкой на груди — «УХОД НА ДОМУ». Чуть выше надписи поблескивал золотистый бейджик с именем КЕЙША. Она была хорошенькой, двадцати с небольшим лет, с короткой стрижкой и чуть подкрашенными губами. Увидев Мэри, девушка озадаченно поджала губки.

— Кто впустил вас в ворота? Что вам надо?

— Я собиралась позвонить через интерком, но тут из ворот выехала машина, и я зашла. Я знакомая мистера Сараконе и приехала, чтобы повидаться с ним.

— Знакомая? — переспросила Кейша, окинула неодобрительным взглядом вымокшую гостью. — А разве вы не знаете, что мистер Сараконе болен? Он не принимает гостей.

— По правде сказать, я не то чтобы его знакомая. — Мэри достала из сумочки визитную карточку и протянула ее сиделке. — Я адвокат и представляю одного очень старого друга мистера Сараконе. Его имя — Амадео Брандолини. Как раз в связи с этим мне и необходимо повидать мистера Сараконе.

— Боюсь, я не смогу… — Девушка отступила от двери и начала было закрывать ее, но Мэри резко выставила вперед руку.

— Клянусь вам, мистер Сараконе очень рассердится, если вы меня прогоните. Может быть, даже уволит вас.

На сиделку эти слова подействовали.

— Вы серьезно? Мне нужна эта работа. Как, вы сказали, зовут вашего клиента?

— Уверяю вас, — напирала Мэри, — как только вы назовете мистеру Сараконе имя моего клиента, он захочет меня увидеть.

— Хорошо, подождите здесь, — уже более мягко сказала Кейша. Она обеспокоенно глянула на улицу. — Простите, что заставляю вас ждать снаружи в такую погоду. Но без разрешения мистера Сараконе я не могу вас впустить.

— Ничего страшного, спасибо. — Мэри шагнула назад, дверь закрылась.

Спустя минут пять на пороге появилась очень красивая женщина, примерно ровесница Мэри. Блестящие черные волосы до плеч, темные миндалевидные глаза и тело, за обладание которым любая модель могла бы пойти на убийство. Женщина была слишком молода для жены Сараконе, из чего Мэри заключила, что женой его она и была.

— Здравствуйте. Я Мелания Сараконе, жена Джованни. — Она протянула Мэри руку с наманикюренными ногтями. — Прошу вас, входите.

— Спасибо.

Миссис Сараконе с силой стиснула руку Мэри и буквально втащила ее в дом, захлопнув дверь.

Ну хорошо, ты меня напугала. Вообще-то глупо было ехать сюда, никому ничего не сказав.

— Что-нибудь желаете? Колы или воды? — поинтересовалась миссис Сараконе, шагая впереди Мэри по толстому ковру.

— Нет, спасибо.

Мэри прошла за ней в огромную гостиную, заставленную книжными стеллажами. В гостиной были обтянутые темно-синим плюшем диваны и кресла им под стать. Миссис Сараконе села в кресло и указала Мэри на такое же, стоявшее напротив.

— Спасибо, — сказала Мэри. — У вас очень красивый дом, миссис Сараконе.

— Можете называть меня Меланией. Так вы — адвокат Амадео Брандолини?

— Он умер в сорок втором году, покончил с собой. Я представляю фонд его наследуемого имущества. — Мэри не хотелось раскрывать все свои карты. — Насколько мне известно в день смерти рядом с ним находился ваш муж.

— Странно. Он никогда об этом не упоминал.

— И тем не менее они были большими друзьями и попали в один лагерь в Монтане. Во время войны.

— И этого я не знала. Вы уверены?

— Совершенно. — Мэри достала из сумочки копии фотографий, которые нашла в музее. Копий она сделала три и две другие оставила на работе, а оригиналы спрятала там же, в надежном месте, — на этот раз Мэри рисковать не собиралась. — Это ведь Джованни стоит, в фуражке? — спросила она.

— Ух ты! — Старательно подведенные глаза Мелании вспыхнули. — Какой красавец! Ему здесь лет двадцать.

— Да. В то время он был моложе. А тот, что ниже ростом, Амадео. — Мэри помолчала. — Мелания, я понимаю, уже поздно, но, как вы думаете, не могу ли я поговорить с вашим мужем?

— Нет, извините. Он очень болен. У него рак. — Мелания вернула Мэри фотографии.

— О, простите. — Мэри, едва не застонала от досады.

— Если честно, он при смерти. Я не знаю, долго ли он протянет. Мы теперь живем от одного дня к другому. — Мелания изобразила на лице несколько преждевременную скорбь. Но Мэри-то знала: молодая женщина, выходящая замуж за старика, не только готова к его смерти, но и рассчитывает на нее.

— Ужасно, — сказала Мэри с сожалением. Слишком уж долгий путь проделала она — от Национального архива до Монтаны и обратно, — чтобы добраться до Сараконе. Если он жив, еще не все потеряно. — А у вас есть дети? — поинтересовалась она.

— У Джованни есть сын от предыдущего брака. Джастин. Он появится с минуты на минуту. — Мелания взглянула на золотой «Ролекс». — Он запаздывает — из-за погоды, наверное.

Что ж, можно поговорить хотя бы с ним.

— А знаете, по-моему, я однажды встречала Джастина.

— Очень может быть. Он окончил юридическую школу, но, правда, теперь больше не практикует. — И Мелания с интересом улыбнулась Мэри. — А где вы с ним познакомились?

— В одном баре, там кто-то что-то отмечал. Сейчас ведь многие юристы бросают практику. Я и сама об этом все время думаю. А почему он отошел от дел?

— Ну, не совсем отошел. Джастин занимается инвестициями. Бизнесом Джованни.

— Инвестициями?

Улыбка Мелании померкла.

— А почему вы, собственно, интересуетесь этим?

— Пытаюсь поддерживать разговор, который отвлечет вас от печальных мыслей. У меня получается?

— Нет. — Впрочем, Мелания рассмеялась, и Мэри облегченно откинулась на спинку кресла.

— Послушайте, я понимаю, это звучит неприлично и ужасно, но нельзя ли мне все-таки повидаться с Джованни? Клянусь, это не займет больше трех минут. Я только покажу фотографию…

— Нет, — оборвала ее Мелания. — Мой муж при смерти.

— Он ведь не спит сейчас? Ему сказали об Амадео?

— Да. Кейша сказала. — Мелания теряла терпение. — И я присутствовала при этом.

— Для меня это очень важно, поймите, — продолжала Мэри. — Мой клиент был очень близок с Джованни. Что он сказал?

— Ну хватит. — На щеках у Мелании выступил румянец. — Это не ваше дело!

— Я понимаю, что могу оскорбить вас, но это мое дело. — Мэри лихорадочно пыталась найти своим словам хоть какое-нибудь объяснение. — Если я передам своему боссу то, что сказал ваш муж, это произведет на него хорошее впечатление. Вам несложно пересказать их мне, без официоза, чтобы меня не уволили. Мне нужна эта работа.

Она повторила фразу Кейши, однако повторила искренне, и на Меланию это, по-видимому, произвело впечатление.

— Он сказал только одно: «Амадео». Вас это устроит?

Амадео.

— И все? Вы уверены, что больше он не сказал ни слова?

— Он то и дело произносит разные бессмысленные слова — это все морфий и другие лекарства. Человек умирает! Имейте же, в конце концов, совесть! — Мелания вдруг встала, одернула туго обтягивавшие ее бедра брюки. — Я старалась быть с вами любезной, но теперь разговор окончен. Уходите. Сейчас же.

Мэри тоже встала, прижимая к себе сумочку.

— Извините, — сказала она и пошла следом за Меланией к двери. И вдруг, в самый последний миг, к ней вернулась вся ее решимость. Ну не может она вот так махнуть на все рукой и уехать!

Едва Мелания распахнула дверь, Мэри рванула с места и понеслась к устланной ковром лестнице.

— Что? Эй! Как вы смеете! — закричала от двери Мелания, однако на сей раз Мэри извиняться не стала.

Ходу! Она взлетела на второй этаж. Мелания уже приближалась. Где тут спальня Сараконе?

— Остановитесь! — на бегу кричала Мелания. — Нет!

Мэри, задыхаясь, быстро взглянула вправо, влево. С каждой стороны по две двери. За какой из них лежит Сараконе? За той, приоткрытой! Налево! Ходу! Подгоняемая мыслями об Амадео, о его ужасной смерти, она неслась к слабо освещенной спальне, всего на шаг опережая Меланию.

— Нет! Чико, на помощь! Скорее, Чико! — вопила Мелания.

Ходу, ходу, ходу! Мэри пролетела по коридору, ворвалась в спальню, со стуком захлопнула дверь и повернула, запирая ее, барашек на круглой дверной ручке.

И почти в тот же миг по двери заколотила Мелания.

— Выйдите оттуда! Чико! Чико!

Ни с каким Чико Мэри знакомиться не желала. Она резко развернулась и оказалась лицом к лицу с Джованни Сараконе.

Старик сидел, выпрямившись, в огромной кровати, его трясущаяся яйцеобразная голова была совершенно лысой. Темные, ввалившиеся глаза широко раскрыты. Из-под носа уходила к стоявшему рядом с кроватью баллону прозрачная, зеленоватая кислородная трубка.

На лице Джованни Сараконе читался панический страх. Сараконе боялся ее, боялся до ужаса, и в этот миг, оказавшись лицом к лицу с ним, она совершенно точно поняла почему. Потому что это он убил Амадео. Услышав, что она здесь, старик сразу понял причину ее появления. Должно быть, Сараконе многие годы со страхом ожидал этого дня, и вот он наконец наступил, застав старика уже на смертном одре. И понимание всего этого наполнило Мэри злорадной силой.

— Вы убили Амадео Брандолини! — крикнула она.

— Прекратите! — вопила Мелания. — Чико! Ломай дверь!

В следующий миг дверь сотряс громовой удар, едва не сорвавший дверь с петель.

— Прошу вас, прошу, — прохрипел Сараконе, подергивая головой. Он бессильно протянул руки к ней. — Прошу вас, не мучайте меня! Пожалуйста! О боже!

— Бог вам не помощник! — Мэри трясло от ярости, которой она раньше никогда за собой не замечала. — Бог не помогает убийцам! Вы своими руками задушили Амадео. А потом надели ему на шею петлю и попытались представить его смерть как самоубийство. И остались безнаказанным.

Внезапно из двери полетели щепки, а к воплям Мелании присоединились мужские крики:

— Впусти меня, сука! Открой дверь!

— Нет. Пожалуйста. Нет!

Голова Сараконе тряслась все сильнее, и Мэри увидела, что глаза его наполняются влагой, однако слезы старика не смягчили ее. Он не опроверг сказанного ею. Он боялся лишь за себя. Он сделал это. Убил Амадео, а теперь плачет от жалости к себе. И только она одна была защитницей Амадео, совершившей путешествие в пространстве и во времени, чтобы встретиться с его убийцей на пороге смерти.

— Вы убили его! Убили, и я хочу знать почему!

Она шагнула к кровати, но Сараконе не отпрянул от нее, нет — подался вперед, словно зачарованный. Он снова тянул руки, точно желая обнять незваную гостью, и у Мэри мелькнула мысль: может, старик до того одурманен лекарствами, что принимает ее за исполнителя кары небесной.

— Почему вы убили вашего друга, Амадео? Почему? — И тут Мэри вдруг услышала свой голос: — Perchè, Gio? Mi dica! Mi dica perché![1]

По-итальянски она не говорила уже много лет.

— Мисс Динунцио, пожалуйста, не причиняйте ему боль, — произнес женский голос, который было едва слышно из-за грохота ломаемой двери. Голос принадлежал Кейше и шел из глубины спальни. Мэри в своей лихорадочной спешке не заметила ее, но сейчас увидела, что лицо сиделки остается спокойным. — Не надо, прошу вас.

Дверь могли выломать теперь уже в любую секунду.

Сараконе плакал, слезы текли по его обвислым щекам, однако Мэри сознавала — она не причинит ему никакой боли. Она пришла сюда не для этого. В эту минуту, когда дверь могла вот-вот слететь с петель, Мэри не испытывала к испуганному старику ничего, кроме жалости. И она, наклонившись над кроватью, прошептала по-итальянски:

— Dica al vostro Dio perché, Giovanni. Dica al Dio.[2]

Она почувствовала, как слабеют ее колени, и тут в спальню ворвался, точно взбешенный бык, огромный мужчина. За ним последовал другой, пониже ростом.

В следующую секунду на Мэри точно налетел товарный поезд — ее схватили за плечи и швырнули спиной на домашний кинотеатр. Затылок взорвался болью. Все происходило так стремительно, что она даже не разглядела человека, который кинулся на нее. В глаза ей бросилась только рябая кожа. Водитель «эскалады». Он снова подскочил к ней, снова схватил за плечи и собрался ударить еще раз, но тут она различила сквозь туман в голове голос второго мужчины.

— Нет, Чико! Остановись! — Это явно был приказ.

Слава богу. Мэри обмякла в мощных руках Чико. Веки ее чуть приоткрылись — и она увидела искаженную от гнева физиономию сына Сараконе.

— Не лезь не в свое дело! — крикнул он и с ненавистью плюнул ей в лицо.

Последним, что помнила Мэри, был налетающий на нее словно размазанный по воздуху кулак Джастина Сараконе.

И его глумливая улыбка.

Мэри очнулась в темноте, на водительском месте своей машины. Ключи от машины и сумочка лежали у нее на коленях. Часы показывали 3.18. Дождь колотил по крыше, и от этого звука боль в голове Мэри только усиливалась. Мысли ее путались, правая щека горела. Она повернула к себе зеркальце машины и едва не вскрикнула. Даже в тусклом предрассветном свете она различила кровь на лице и заплывший глаз.

Она повернула голову, и шею мгновенно пронзила боль. Ворота поместья Сараконе были закрыты, словно она никогда в них и не входила. Мозг Мэри с трудом начинал проясняться. Итак, Сараконе убил Амадео. А водитель «эскалады» работал на Сараконе. Должно быть, хозяин велел ему следить за ней, как только она занялась делом Амадео. Но теперь ей было непонятно, зачем он это сделал. Старик умирал от рака. Не мог же он в таком положении всерьез опасаться того, что ему предъявят обвинение в убийстве. А смерть Фрэнка? Был ли Сараконе причастен к ней — или его жена, или сын?

Счета! Мэри сунула руку в сумочку. Ее бумажник, телефон — все осталось на месте, однако счета и копии фотографий исчезли. У Мэри мгновенно пересохло во рту. Они забрали оригиналы счетов. Есть ли копии, Мэри не знала. А без счетов никаких доказательств связи Фрэнка с Сараконе не существует.

Ладно, не время ломать над этим голову. Нужно убираться отсюда. Она торопливо вставила ключ в замок зажигания и поехала назад, в Филадельфию. Там все-таки безопаснее, чем в Бёрчранвилле.

Глава 8

Следующий день выдался ярким и ясным, а детектив Дэниэл Гомес оказался слишком молодым для полицейского детектива — лет всего тридцати с небольшим. Улыбался он дружелюбно. Подтянутый, явно очень сильный, в тонких серых брюках и в белой рубашке. Когда он увидел красную ссадину на распухшей щеке Мэри, во взгляде его отразилось сочувствие.

— Вы говорили, что вас сильно изукрасили, но это уж красота, пожалуй, чрезмерная, — сказал детектив, вглядываясь в нее с видом домашнего доктора. — Кто, вы говорите, вас так?

— Шоферюга по имени Чико и его хозяин, Джастин Сараконе.

— Вы хотите предъявить им обвинение в нападении?

— Нет. Я хочу предъявить им обвинение в убийстве. — Мэри села, огляделась вокруг. Комната для допросов была маленькой, без окон, с выкрашенными в тусклую зеленую краску стенами. Мэри откашлялась. — Эта история началась как адвокатское расследование.

Детектив, слушая ее, что-то записывал в блокнот. Мэри рассказала о разговоре с журналистом, о поездке в Монтану, о том, как она догадалась, что самоубийство Амадео было на самом деле убийством, а затем, помедлив немного, и о том, как пробралась прошлой ночью в офис Фрэнка.

Упс.

Гомес пронзил ее суровым взглядом:

— Вы хотите сказать, что вломились ночью в офис Кавуто?

— Ну, в общем, да, — подтвердила Мэри.

— Это же место преступления, мисс Динунцио.

— Прошу вас, называйте меня Мэри.

— Мэри, речь идет о месте преступления. Преступления, которое я расследую.

Мэри решила сменить тему:

— Знаете, детектив, его не могли убить грабители. Фрэнк Кавуто был не из тех, кто допоздна засиживается на работе. Я думаю, что он договорился о встрече с кем-то из Сараконе. Возможно, Фрэнк сам впустил их в офис, и они убили его, чтобы он молчал о смерти Амадео.

— И тем не менее все улики указывают лишь на неудачно сложившееся ограбление.

— Это было проделано, чтобы инсценировать ограбление. А в папках, которые я там обнаружила…

— Так вы еще и папки просматривали?

— Да, и нашла в них счета, которые Фрэнк направлял Сараконе. Каждый год Фрэнк получал по пятьсот тысяч долларов. И счета были у меня, когда я отправилась к Сараконе, но они избили меня, счета забрали…

Но Гомес уже не слушал ее:

— Вы хотите сказать, что унесли с места преступления улики, а теперь они благодаря вам исчезли? Вы создаете препятствия расследованию. Изъятие улик. Сокрытие доказательств.

— Поговорите с Сараконе, спросите его о счетах. Давайте вместе съездим к Сараконе. Мы предъявим старику обвинения…

— Нет-нет-нет. Никуда я с вами не поеду. Мне необходимо срочно переговорить с шефом. — Гомес покачал головой. — Получение улик путем ограбления! Вы же юрист, могли бы и соображать, что к чему.

— Ладно, тогда поезжайте к Сараконе сами. Побеседуйте с ними. Не говорите, что я была у вас и рассказала о прошлой ночи. Скажите, что получили анонимный звонок.

Детектив Гомес ненадолго задумался, потом спросил:

— Кто-нибудь присутствовал при вашем разговоре с Сараконе?

— Конечно. Медицинская сестра. Сиделка Сараконе. — Мэри пристукнула себя чуть повыше груди. — Кейша из компании «Уход на дому». И повторяю еще раз, я считаю, что именно Сараконе или, по крайней мере, этот их Чико убил Фрэнка Кавуто.

Гомес встал:

— Хорошо. Все, на сегодня закончили. — Он покачал головой: — Ну и кашу вы заварили! Вы звоните мне, сообщаете, что у вас имеется информация, касающаяся дела Кавуто, а выясняется, что вы похитили улики.

— У меня их украли! — Тьфу ты!

— После того как вы их украли! — Гомес упер руки в боки. — Найдите себе адвоката.

— Вы собираетесь предъявить мне обвинение? Выходит, теперь у меня появится преступное прошлое?

Кто бы мог поверить? Мэри Динунцио, ученица школы Святой Марии Горетти, произносившая прощальную речь на выпускном вечере! Она даже и не ругалась никогда. Во всяком случае, вслух.

— Если придется, предъявлю. — Детектив Гомес фыркнул. — Ладно, думаю, арестовывать вас мне пока не стоит…

— Арестовывать? — Мэри вскочила.

Гомес наставил толстый палец Мэри в лицо:

— Я отпускаю вас только потому, что вы сами явились с повинной. Все. Вопросы есть?

— Да. Когда вы собираетесь заняться Сараконе?

— Как только смогу. С этой минуты предоставьте полиции самой заниматься своими делами. И держитесь подальше от Сараконе. Больше никаких расследований, проникновений со взломом, никакого вмешательства в дело. Потому что в следующий раз я вас посажу! Вы поняли?

— Да, детектив.

И Мэри выскочила из комнаты, ощущая себя человеком, только что увернувшимся от пули. Она даже начинала ощущать себя какой-то пуленепробиваемой.

А это, как знала Мэри, признак дурной.

— Что это с тобой? — спросила Маршалл, заметив ободранную щеку Мэри.

— Со мной все в порядке, — ответила Мэри и собралась было рассказать Маршалл о случившемся, но, оглянувшись, увидела, что в приемной полно посетителей.

И одним из них был Мак, журналист. Он уже вскочил на ноги и теперь направлялся к Мэри.

— У меня сегодня слушание дела в суде, — вполголоса предупредила Мэри.

— Великие умы мыслят одинаково, — пробормотала Маршалл.

Мак подошел к стойке, изобразив на лице сочувствие.

— Что у вас со щекой, Мэри? — спросил он.

— Мэри, ты ведь помнишь мистера Макинтайра, — произнесла, не дав ей ответить, Маршалл. — Я сказала ему, что у тебя сегодня слушание, но он настоял на разговоре с тобой.

— Простите, но сейчас я разговаривать не могу. Между прочим, я позвонила своему дяде Джо, и он сказал, что никакого журналиста по имени Мак не знает.

— Он называет меня Джимом, а о моей работе в «Ньюс» я ему ни разу не говорил. Сомневаюсь, что ему известно, кто я такой.

Хорошее объяснение, подумала Мэри. Но все же она этому человеку не доверяла.

— Так что с вашим лицом? Вас кто-то ударил?

— Меня лошадь лягнула. — Врать Мэри никогда не умела.

— В лицо? — У Мака даже глаза округлились.

— Нет. Лошадь лягнула меня по ноге, и я упала.

Мак изобразил кривую улыбку.

— Извините, Мак, я должна подготовиться к слушанию.

— Но мы же договорились встретиться еще раз, чтобы я мог написать вторую статью о Брандолини.

— Вы и первую-то не написали, а я сейчас занята. — Мэри развернулась и направилась к своему кабинету.

Мак увязался за ней.

— Я хотел сначала написать обе, а уж потом показать их нашему редактору. Нам просто необходимо поговорить, ведь убили Фрэнка Кавуто. Вы же хорошо его знали?

— Откуда вам это известно? — Мэри прибавила шагу.

— После нашей встречи я позвонил Фрэнку. Он очень любил вас. Сказал, что вы великолепный юрист.

Хм.

— А в форте Мизула мне сказали, — продолжал Мак, — что вы отыскали старого механика, мистера Мильтона, который работал в лагере. Нашли старые фотографии и даже сумели выяснить имя друга, который был рядом с Брандолини, когда он покончил с собой.

Этот журналист обо всем успел пронюхать. Ненавижу Первую поправку.

— А потом дали мне телефон вдовы, с которой вы встречались, и она сказала, что этого друга звали Джованни Сараконе.

— Я должна идти. — И Мэри побежала по коридору.

— Позвоните мне, как только освободитесь! — крикнул Мак ей вдогонку.

Мэри заскочила в кабинет Джуди и захлопнула за собой дверь. Повернувшись, она даже вскрикнула от удивления. Джуди сидела за столом, заваленным документами, а напротив нее стояла, прислонясь к невысокому деревянному шкафу, Бенни, собственной персоной, — в костюме цвета хаки.

Спасите!

— Бенни, вы вернулись! — Мэри постаралась добавить радости в голос, но ободранная щека и растерянное выражение ее лица говорили совсем о другом. — Ну что, мы победили, босс?

— Динунцио! — Разглядев Мэри, даже Бенни ахнула, а у Джуди буквально отвисла челюсть.

— Мар, ты в порядке? — выскочив из-за стола, спросила Джуди. — Что случилось?

Быстренько прикинув свои возможности, Мэри поняла, что таковых у нее нет. Придумать новую ложь, даже неубедительную, ей не по силам. Тупик. Не такая уж она и пуленепробиваемая. И Мэри, рухнув в кресло, стоявшее напротив стола Джуди, все как на духу рассказала — второй за сегодняшний день раз. Бенни и Джуди сидели мрачнее туч.

— Динунцио! — Бенни уперла руки в свои крепкие бедра. — Как ты вообще могла вляпаться в такие неприятности? Тебя же едва не убили! Да тебя могли в землю закопать, а не в машину засунуть!

— Я знаю, мне очень жаль, — в отчаянии ответила Мэри.

На столе зазвонил телефон, однако никто не обратил на него внимания. Бенни от волнения начала расхаживать по кабинету, как бенгальский тигр, запертый в обувной коробке.

— Ума не приложу, что мне с тобой делать, Динунцио.

Телефон не умолкал.

— Да ответь же ты, Кэриер! — рявкнула Бенни. — На этот раз, Динунцио, ты зашла слишком далеко. Все кончено. Все! Больше никаких Брандолини. Никаких Сараконе. Ты слышишь?

— Да, Бенни, — лепетала Мэри.

Джуди пришлось закрыть одно ухо ладонью, чтобы услышать голос в трубке.

— Начиная с этой минуты, Динунцио, ты возвращаешься к нормальной работе и занимаешься ею, пока я тебя не уволю. Пишешь отчеты по делам, выставляешь клиентам счета. И главное, ты ведешь себя как нормальный человек.

Бенни остановилась — только для того, чтобы испепелить Мэри взглядом.

— Извините, Бенни, — прервала ее Джуди, — там звонит…

— Кто? — одновременно спросили Бенни и Мэри.

— Детектив Гомес из убойного отдела.

Бенни в два шага оказалась у стола.

— А ну-ка давай его мне, — прорычала она, а затем заговорила в трубку: — Детектив Гомес, говорит Бенни Розато. Мы с вами не знакомы, но думаю, скоро познакомимся. Мне нужно, чтобы вы поняли: если против Мэри Динунцио выдвинут обвинение в ограблении или каких-то иных преступлениях, представлять ее интересы буду я. Я уже поговорила с ней и считаю, что она действовала во всех отношениях правильно и что любые обвинения являются необоснованными.

Мэри не верила своим ушам. Минуту назад Бенни кричала на нее. Теперь она кричит, защищая ее:

— Прежде чем вы заведете на нее дело, детектив Гомес, вам и вашему управлению следует уяснить, что я буду бороться с этими обвинениями, используя все свои возможности. Я не позволю вам погубить карьеру одного из лучших юристов города.

Да? Это она обо мне? У Мэри даже язык отнялся.

— Чтобы добраться до нее, вам придется сначала убрать с дороги меня. Я выражаюсь достаточно ясно? — Бенни перевела дыхание. — Да, я позволю вам поговорить с мисс Динунцио, но при условии, что я буду слушать ваш разговор. Я включаю громкую связь… Спасибо. — Бенни быстро повернулась к Мэри: — Ты ведь не против моего участия? У тебя теперь есть адвокат — я.

— Не против, — ошеломленно ответила Мэри, а Бенни, подмигнув ей, включила микрофон.

— Детектив Гомес, — произнесла она, — при разговоре присутствуют мои люди, Джуди Кэриер и Мэри Динунцио. Что вы хотели обсудить?

— Мэри? — прозвучал голос детектива. — Я вижу, вы уже заручились поддержкой очень неплохого адвоката.

— Совершенно верно. Вы звонили Сараконе?

— У меня плохие новости, — сообщил Гомес.

Вторую половину дня Мэри провела за закрытой дверью своего кабинета и самозабвенно себя жалела. Она давно уже пришла к выводу, что жалеть себя имеет право каждый человек и что дурная репутация, которая закрепилась за этим занятием, нисколько им не заслужена. Все ее труды оказались напрасными. Она выяснила, что Амадео убил Джованни Сараконе, и ради чего? Ради того, чтобы убийца сам отправился этим утром на тот свет.

Мэри хотелось плакать, но глаза ее оставались сухими. Она ощущала странную пустоту в душе. Со слов Гомеса полиция должна была сегодня-завтра арестовать человека, который совершил ограбление другого офиса, расположенного неподалеку. К Сараконе Гомес не поехал, дело Кавуто того и гляди официально признают раскрытым. Сараконе мертв. Как и Амадео.

Все кончено. Все обратилось в историю.

Приходскую церковь заполняли окрестные жители, монахи, священники здешней епархии, отставные копы, товарищи Фрэнка по игре в боулинг и члены его последней подопечной софтбольной команды. Все эти люди собрались здесь, чтобы оплакать кончину Фрэнка Кавуто. И Мэри знала, что далеко отсюда, в роскошном загородном особняке собрались сейчас совсем другие люди, чтобы оплакать кончину Джованни Сараконе. Мэри представляла себе его очень молодую жену, сына, мерзавца из «эскалады» и, разумеется, группку ушлых дельцов в шелковых галстуках, причастных к сомнительным инвестициям Сараконе.

Мэри, Бенни и Джуди сидели сразу за женой и сыновьями Фрэнка на передней скамье. Родители Мэри с мокрыми носовыми платками в руках и все остальные из circolo, тоже заплаканные, сидели за ними. Где-то на задних рядах мелькал и Джим Макинтайр, встречи с которым Мэри старательно избегала.

Мэри подняла взгляд на алтарь, где священник в белом облачении читал хорошо знакомую ей молитву. Мэри, как и все, кто был в храме, вторила ему, однако мысли ее то и дело возвращались к работе. На столе в ее кабинете лежали папки с текущими делами, и она словно наяву видела грозивших ей кулаками клиентов.

Тут она озадаченно наклонила голову — сквозь всхлипы и шмыганье носов пробивалось абсолютно неуместное здесь треньканье сотового телефона. Дзынннь! Причем треньканье исходило из ее сумочки.

Она схватила сотовый, откинула крышку и мгновенно выключила телефон. Мать Мэри нахмурилась. Отец улыбнулся. Бенни смерила ее холодным взглядом и отвернулась.

По окончании заупокойной службы все вышли на гранитные ступени храма. Мэри отыскала в сумочке телефон и включила его. На экране появилось сообщение, от которого у Мэри замерло сердце: «Позвоните мне. Очень важно. Кейша».

Мэри решила проверить голосовую почту. «Три новых сообщения», — сказал механический голос. Она уже нажала «1», собираясь прослушать их, но тут к ней подошла Бенни с Джеффом Эйзеном, клиентом их фирмы, дело которого Мэри совсем забросила.

— Извини меня, Динунцио, — сказала Бенни, глядя на Мэри холодными как лед глазами, — позвонишь попозже.

Мэри захлопнула телефон и улыбнулась:

— Не ожидала увидеть вас здесь, Джефф. Как вы?

— Да так себе. — Эйзен приосанился. — То, что случилось с Фрэнком, возмутительно. Мы с ним хорошо знали друг друга. Это ведь Фрэнк посоветовал мне вас, когда мой партнер затеял судиться со мной. В прошлом году, помните?

— Конечно.

Конечно, забыла.

— Я надеялся встретить вас здесь, Мэри, — продолжал Эйзен. — Может быть, мы могли бы поговорить о моем процессе? Жена из-за него ночей не спит. Моя секретарша звонила вам всю прошлую неделю, но вы так и не перезвонили. А мне в понедельник предстоит давать показания.

— Простите. Меня не было в городе.

Кажется, обо всем забыла.

— Динунцио, — сказала Бенни, — я хотела бы, чтобы вы с Джеффом перекусили и обсудили его показания. Чтобы не играть в испорченный телефон. Как вам идея, Джефф?

— Отлично, я как раз сейчас свободен, — ответил Эйзен.

— Хорошо. — Бенни осталась довольна. — Желаю вам удачи.

Мэри попрощалась с родителями и вышла с Джеффом на улицу. Но ни о чем, кроме звонка Кейши, она думать не могла. Откуда у Кейши номер ее сотового? Ну да, конечно: она же дала сиделке свою карточку, когда разговаривала с ней в дверях дома Сараконе. Надо как можно скорее с ней связаться.

После ланча, едва усевшись в такси, Мэри наконец прослушала сообщения голосовой почты: «Я звонила вам на работу, оставила сообщение, но сегодня суббота, и вас, наверное, там не будет». В голосе Кейши различались нотки страха. «Мне необходимо увидеться с вами. Позвоните мне, как только сможете». Следом она назвала номер, и Мэри сразу же набрала его.

После нескольких сигналов вызова включился автоответчик: «Это Кейша Грейс. Пожалуйста, оставьте сообщение». Мэри попросила Кейшу перезвонить ей в любое время. Она закрыла крышку телефона и откинулась на спинку заднего сиденья такси, которое уносило ее через город к дому.

Нет, расставаться с Амадео ей пока еще рано.

«Адвокат расследует убийство», — гласил заголовок статьи в воскресном номере утренней газеты, и Мэри побелела, увидев под этим заголовком фамилию журналиста: Джим Макинтайр. Мэри быстро прочитала два первых абзаца:

Адвокат Мэри Динунцио — прирожденный боец. Она выбилась в лидеры известной юридической фирмы «Розато и товарищи», а теперь бьется над тем, чтобы выяснить причины смерти человека, который умер более шестидесяти лет назад. Динунцио прошла по его следу до самой Монтаны и, хотя разговаривать на эту тему она отказывается, нам удалось получить достоверные сведения, что Динунцио установила связь этого человека с покойным ныне Джованни Сараконе.

Также есть основания полагать, что именно Сараконе несет ответственность за загадочную ссадину на лице, с которой Динунцио разгуливает теперь по городу.

— Ну все разнюхал, — сказала Джуди, плюхаясь в кресло, стоявшее напротив рабочего стола Мэри.

Этим дождливым воскресным утром подруги хотели поработать, и статья едва не сорвала их планы. Черт дернул Джуди купить эту газету около «Старбакса».

Мэри просмотрела статью целиком. Макинтайр поднимал те же вопросы относительно убийства Фрэнка, какие скопились и у нее. Ей стало жалко родных Фрэнка, да и себя она чувствовала преданной. Она не могла не думать о том, кто же он такой — этот загадочный, хорошо информированный журналист.

— Тебе не кажется, что источником был кто-то из Сараконе?

— А детектив Гомес ему ничего наболтать не мог?

— Сомневаюсь. Не похоже на него.

— Хорошо хоть Бенни опять уехала. Газету она, скорее всего, тоже купила, но даже ей не по силам повернуть поезд.

— Я бы не стала на это рассчитывать. — Мэри забросила газету подальше. Она вдруг подумала о Кейше. О звонке сиделки она уже рассказала Джуди. — Я еще раз звонила Кейше сегодня утром, но она мне так и не перезвонила. Теперь понятно почему.

— То есть? — Джуди отпила кофе.

— Мы же с этого утра все как на ладони. То, что мы знали, перестало быть нашим маленьким секретом. — Теперь Мэри размышляла вслух. — Если до сих пор Кейша и хотела поговорить со мной, сейчас она должна меня избегать. Она больше не будет доверять мне. — Мэри, казалось, совсем забыла, что с утра собиралась готовиться к снятию показаний. — Да, понятно, почему Мак отдал статью в печать только сейчас.

— Почему? — спросила Джуди. Она выглядела сегодня очень свежо — белая футболка, джинсы, красные туфельки.

— Ему повезло со смертью Сараконе. Теперь ни на него, ни на газету никто в суд за клевету не подаст.

— Ага. И кстати, тем лучше для тебя, — заметила Джуди. — Ты ведь не собираешься отказываться от дела Брандолини.

— Сначала необходимо выслушать Кейшу.

— Я бы все-таки сначала занялась работой, — высказалась Джуди.

После полудня с подготовкой к очередному этапу дела Эйзена было покончено, и Мэри засела за телефон. Кейша с ней так и не связалась. И, решив, что ждать дольше не стоит, Мэри взяла инициативу в свои руки. Она позвонила в справочную и получила нужный ей номер.

— «Уход на дому», — ответил на ее вызов приятный женский голос. — Говорит Лесли Иден.

— Здравствуйте, Лесли, мне нужна ваша помощь. У меня проблема. Я разыскиваю вашу сотрудницу, Кейшу Грейс.

— Сегодня воскресенье. В офисе никого нет.

— Да, я понимаю, но эта сиделка, Кейша, должна была сегодня приехать ко мне, а добраться сюда не может. Она позвонила и сказала, что у нее сломалась машина.

— Как ваша фамилия?

Мэри пробежалась взглядом по лежавшим на ее столе документам — стандартным бланкам договоров. На самом верхнем стояло имя Рикки Саммерса, торгового представителя фирмы «Браули».

— Браули. Рикки Браули.

— Прошу вас, мисс Браули, подождите минуточку, — сказала Лесли, и Мэри услышала, как она застучала по клавишам компьютера. — По нашим сведениям, Кейша с пятницы ни у кого не работает.

Со дня смерти Сараконе.

— Должно быть, в ваших записях что-то не так. Кейша только вчера была у меня. В субботу.

— Вот как? — Лесли это явно озадачило.

— Да, она оставила мне номер своего телефона. — Мэри продиктовала номер. — Я набрала его, однако Кейша не ответила. Понимаете, она перед этим звонила, сказала, что у нее сломалась машина, и попросила моего сына приехать за ней.

— Машина сломалась? У нее вроде бы новая была.

Опля!

— Я знаю. Такое безобразие. В общем, мой сын поехал к ней, да потерял адрес, а я его не помню. Потому вам и звоню.

— Таких сведений мы не даем. Но я могу позвонить ей от вашего имени.

— У вас ничего не получится. Я только что звонила ей домой, никто не отвечает. И по сотовому тоже.

— Кейша дала вам номер своего сотового?

— Ну конечно. — Мэри продиктовала и этот номер. — Мы с ней очень хорошо поладили. Мне так неприятно думать, что она стоит где-то под дождем. Если бы у меня хоть адрес ее был. Сын-то, наверное, сейчас всего в паре кварталов от ее дома.

— Ладно, думаю, адрес ее я вам могу дать. Привет Кейше.

— Непременно передам.

Мэри записала адрес и, подхватив сумочку, побежала к лифту.

Мэри поехала в жилые кварталы Западного Филли на автобусе маршрута «Д». Добравшись туда, она прошла к Джинко-стрит. Дождь стих, моросило. Небо по-прежнему оставалось затянутым темными тучами, однако жители уже выходили из домов, намереваясь потратить последний вечер выходных дней на развлечения.

Мэри шла по улице мимо четырехэтажных домов и думала о Кейше. В конце улицы стоял новый многоквартирный дом. Мэри вгляделась в окна второго этажа. Где-то там как раз и жила сиделка. Она открыла внешнюю дверь, вошла в подъезд и стала читать имена на почтовых ящиках из нержавейки. Вот: 2Е, ГРЕЙС, УИТМЕН. Мэри нажала на черную кнопку домофона.

— Да? — ответил мужской голос.

Переговорное устройство было дешевым, и голос мужчины, казалось, доносился из-под воды.

— Меня зовут Мэри Динунцио, я ищу Кейшу Грейс.

— Ее нет.

— Хорошо, а нельзя ли мне подняться к вам? Она звонила мне, и я хотела бы, если можно, поговорить с вами.

Пауза.

— Хорошо. Поднимайтесь.

Послышался писк, Мэри открыла массивную дверь и оказалась в коридоре, устланном красной ковровой дорожкой, который вел к узкой лестнице. Она поднялась наверх и постучала.

Дверь открыл худощавый чернокожий мужчина в черных спортивных шортах, красной футболке университета «Темпл» и в круглых очках без оправы. Он протянул Мэри руку.

— Билл Уитмен, — сказал он. — Это ведь про вас в газете писали, Мэри Динунцио? Вы адвокат.

Мэри поежилась:

— Да, про меня.

— Ну что ж, проходите, — улыбнулся Уитмен.

— Спасибо. — Мэри вошла в квартиру — большую, с высокими потолками, опрятную, но обставленную просто.

— Воды или еще чего-нибудь не хотите? — спросил Билл, жестом приглашая ее сесть на диван.

— Нет, спасибо. — Мэри увидела на обеденном столе системные блоки, большие мониторы, ноутбуки. Сделать вывод не составило труда. — Вы компьютерщик?

— Да. Консультирую, занимаюсь ремонтом. Мой собственный бизнес. Я начал его два года назад. — Билл присел на край кофейного столика. — Полагаю, вы пришли сюда потому, что Кейша работала у Сараконе.

— Именно. Я познакомилась с ней у Сараконе — в ночь перед его смертью. А вчера получила от нее сообщение: она просила позвонить ей. Но больше я ничего о ней не слышала.

— На Кейшу это похоже. Она то появляется, то исчезает.

— А где она сейчас?

— Не знаю.

Вот как?

— Разве она не говорит вам уходя, куда направляется?

— Когда-то говорила. Но теперь многое переменилось, — сказал, опуская взгляд, Билл. — В последнее время мы с ней немного не ладим. Она встречается с кем-то. То встречается, то перестает — никак не сделает выбор между им и мной. Иногда проводит с ним целую неделю, а потом возвращается. Думаю, вернется она только на следующей неделе.

Ты что же, святой?

— Вам, наверное, нелегко это сносить.

Билл пожал плечами:

— Я люблю ее.

Ну точно, святой.

— Вы с ней давно вместе?

— Год. Познакомились в университете. Я технарь. А она училась на медицинском, но потом бросила учебу и пошла работать.

— А кто тот другой мужчина, если позволите спросить?

— Не знаю, но человек он не бедный. Купил ей машину.

— Как же вы позволили? Надо же было сражаться за свою женщину.

— Не мой жанр, — пожал плечами Билл.

Мэри решила сменить тему:

— Как долго Кейша проработала у Сараконе?

— Два месяца, правда, с перерывами.

— Она что-нибудь рассказывала о нем?

— Не многое.

Ладно.

— Когда вы ее видели в последний раз?

— В среду утром, когда она уходила на работу.

Мэри стало не по себе.

— И вас не тревожит ее долгое отсутствие?

— Нет. Теперь такое случается. Она с ним.

Мэри напряглась:

— Билл, с ней ведь могло случиться что-то очень плохое. Девушка она привлекательная — и вдруг пропала.

— Она не пропала, — усмехнулся Билл. — Она с ним.

— Но вы же не знаете этого наверняка! Спросите у себя: почему она мне позвонила? По телефону ее голос звучал очень встревоженно. Я думаю, нам следует обратиться в полицию. Вы же говорите, что любите Кейшу. Зачем же так рисковать?

— Погодите, мне нужно подумать.

Билл молчал, покусывая нижнюю губу, но терпения у Мэри не хватило. Она достала сотовый и набрала номер:

— Детектива Гомеса, пожалуйста. Я по личному делу.

Через несколько секунд он взял трубку:

— Гомес.

— Детектив, это Мэри Динунцио. Исчезла сиделка, о которой я вам говорила. Кейша Грейс, та, что…

— Динунцио, вы сказали, что звоните по личному делу.

— Оно и есть личное. Для меня. Да и звоню я по линии, которая не прослушивается.

— Не смешно. Особенно после вашего фокуса.

— Какого фокуса?

— С газетой, с вашим журналистом. Назвали ему мое имя. Рассказали ему все, хотя по делу еще ведется расследование.

У Мэри даже рот открылся от удивления.

— Я и близко к нему не подходила на этой неделе.

— Возможно. Но в статье содержатся подробности, которые он мог получить только от вас. Вы не уважаете правила нашей профессии, и мне это не нравится.

— Подождите, а я думала, это вы ему проболтались.

— Чушь!

— Послушайте, давайте на минуту забудем об этом. Я звоню по поводу сиделки, Кейши Грейс. — Мэри старалась не сорваться на крик. — Она исчезла. Не появлялась дома со среды.

— Откуда вы это знаете?

— От ее бойфренда. Он здесь, рядом со мной.

— Ну так и дайте его мне. С вами я разговаривать не хочу.

Мэри протянула трубку Биллу, прикрыв ладонью микрофон:

— Пожалуйста, поддержите меня.

Билл кивнул, поднес трубку к уху:

— Все верно, с утра среды ее нет… У Сараконе она проработала два месяца.

Мэри одобрительно кивала.

— В этом нет ничего необычного. Она и раньше время от времени исчезала.

Мэри перестала одобрительно кивать.

— На прошлой неделе она отсутствовала два дня. На позапрошлой — день… Мне она ничего такого не говорила. Я не думаю, что она чего-то боялась.

Нет! Мэри вырвала у него телефон.

— Детектив Гомес! — крикнула она.

Но Гомес уже положил трубку.

Глава 9

В понедельник утром солнце отчаянно пыталось пробиться сквозь тяжелые тучи, нависшие над Филадельфией. Впрочем, Мэри погода не интересовала. Она снова взялась за работу. Хотя работать ей предстояло не в офисе, а в поместье Сараконе, в Бёрчранвилле. Из газеты она узнала, что похороны Джованни должны состояться именно этим утром, а это означало, что никого из Сараконе — и Чико тоже — в доме не будет.

Она приглядывалась к тому, что происходило за окнами ее машины. Сельская дорога была пуста, если не считать грузовиков, один за другим въезжавших в ворота: автофургоны компании, поставлявшей еду и напитки, три фургона из цветочного магазина, большой синий грузовик с мебелью — грузовик был открытый, и Мэри увидела в нем ряды элегантных стульев из белого дерева. Зачем все это было нужно, Мэри понимала. Обычно итальянцы после похорон устраивают поминки.

Наконец она вышла из машины и решительно направилась к дому. Ворота стояли нараспашку, ожидая новых машин. Мэри, стуча каблуками по асфальту, перешла улицу, думая о том, что ее темно-синий костюм сильно ограничивает число ролей, которые она могла бы попытаться сыграть. Выглядела она как адвокат.

Лихорадочно размышляя, Мэри миновала ворота, дошла до парадной двери и позвонила.

Дверь открыла пожилая женщина в старомодной черно-белой форме горничной.

— Здравствуйте. Чем могу помочь? — спросила горничная с испанским акцентом.

За ее спиной пронеслась девушка с огромным букетом белых калл, навстречу ей торопился официант с хрустальной чашей, наполненной булочками в глазури.

— Рада вас видеть. — Мэри протянула руку. — Я из компании по организации поминок.

— Организации поминок? — нахмурилась горничная.

— Да, я координирую обеспечение цветов, еды, столовых приборов. — Мэри вступила в вестибюль. — Все, что тут сейчас происходит, это мы устроили. Такое мероприятие требует профессионального подхода, любителю его не поручишь. Я спланировала все это с Меланией.

— С Меланией? Она ничего мне об этом не говорила.

— Я приехала, чтобы убедиться: все в порядке, поминки пройдут без сбоев. Джованни гордился бы всем этим. — Мэри щелкнула пальцами, чтобы остановить еще одну цветочницу, проходившую мимо с букетом розовых гладиолусов. — Стойте! Это цветы для гостиной, она у вас за спиной!

Мэри надеялась, продемонстрировав знание планировки дома, убедить горничную в том, что она выполняет работу, о которой, признаться, и не подозревала до настоящего момента.

— Поставьте их рядом с камином. На столик красного дерева, так просила Мелания.

— Извините, — сказала молодая цветочница и повернула к гостиной, однако горничная все еще взирала на Мэри с бдительным вниманием сторожевой собаки.

— Как, вы сказали, вас зовут?

— Рикки Браули. — А что, один раз прошло. — Мелания вам обо мне не говорила? — ответа Мэри дожидаться не стала. — Мы с ней когда-то работали вместе. Наверное, она не хочет, чтобы об этом знали. Некоторым людям такое кажется неподобающим — организация поминок, — но ведь нужно быть реалистами, правда? Бедный Джованни, она так любила его, так любила.

Горничная молча слушала ее, склонив голову набок.

— И Джастин, бедняжка. Теперь все легло на его плечи, все эти инвестиции. Покупай, продавай! Продавай, покупай! — Информация, доказывавшая, что она хорошо знакома с семьей Сараконе, подходила у Мэри к концу. — Как он держится?

— Хорошо.

— А Чико? Он ведь всегда был главной опорой семьи. Надежный, как скала, верно?

— И он хорошо. — Горничная наконец немного расслабилась — наклонилась к Мэри и прошептала: — Я его не люблю. Он подлый.

Это вы мне рассказываете!

— Ну, милочка, у каждого человека есть и хорошие стороны.

— Только не у Чико, — покачала головой горничная.

— Ладно, милочка, мне пора браться за дело. Нужно все успеть подготовить. — Мэри схватила за рукав официанта, проносившего мимо блюдо с овощным салатом, вытянула из салата морковку и с громким хрустом разгрызла ее. — Превосходно! — объявила она и подтолкнула официанта в сторону столовой, а затем снова повернулась к горничной: — Будьте добры, проверьте, не начали уже на кухне варить кофе? Я не хочу, чтобы он перестоял.

— Конечно, — сказала горничная и направилась к кухне.

Мэри деловито вошла в гостиную, где цветочницы расставляли по столам вазы с букетами, сделала несколько очевидных замечаний и, пока передвигала вазу с каллами, заприметила дверь. Что за ней находится? Кабинет? Очень был бы кстати. Мэри подобралась поближе к двери. Тут в гостиную зашел цветочник с вазой, полной роз, и Мэри подозвала его к себе:

— Минутку! Пойдемте со мной!

Мэри дернула ручку двери, втолкнула цветочника внутрь и быстро огляделась. Темно-синие стены, кожаная мебель, еле уловимый запах сигарного дыма. Да, это явно кабинет, и, по-видимому, самого Сараконе. Мэри не терпелось остаться здесь одной.

Она указала цветочнику на письменный стол:

— Пожалуйста, поставьте вазу рядом с телефоном — она смягчит общую картину. — И как только он вышел из кабинета, подбежала к этому столу.

Один за другим она выдвигала ящики стола. Ничего интересного. И вот последний нижний ящик — балансовые отчеты на имя Сараконе. От первой же цифры у Мэри глаза на лоб полезли: ух ты, 19 347 943 доллара!

Она заглянула в следующий отчет, в котором значилось: 18 384 494 доллара. Отчеты охватывали период в три года. Цифры разнились в зависимости от рынков, однако неизменно оставались близкими к внушительным 20 миллионам долларов. Ничего себе! Где же Сараконе ухитрился разжиться такими деньгами?

Мэри поглубже залезла рукой в ящик. Банковские чековые книжки, стопка погашенных чеков. За ними — отчеты взаимного фонда с указанием поразительно высоких балансов: около 30 миллионов долларов. Тут за дверью послышался какой-то шум, и Мэри замерла. Нужно поторапливаться. На балансовых отчетах стоял адрес компании «Сараконе инвестментс, инк.». Мэри прочитала адрес еще раз и задумалась. Почему ей не удалось найти его в Интернете? Ладно, сейчас не время искать ответ.

Она схватила балансовый отчет и сунула его в сумочку. Потом закрыла ящик и уже направилась к двери, когда на глаза ей попались стоявшие на столе фотографии. Все они изображали Джованни Сараконе, высокого и загорелого, на яхтах. Чем старше был Сараконе, тем больше становились яхты. На носу самой большой значилось: «Прекрасная Мелания». А подняв взгляд от стола, Мэри увидела на стене чучело огромной рыбы.

Выходит, Сараконе тоже рыбачил? Как же она об этом не подумала? Но что же тогда получается, если и он, как Амадео, был рыбаком? Но времени на то, чтобы строить догадки, у Мэри уже не осталось. Она чуть приоткрыла дверь — похоже, путь свободен. Выскользнув из кабинета, она поторопилась на кухню.

Увидев там горничную, Мэри подошла к ней, приобняла ее за плечи и негромко сказала:

— У нас проблемы.

— Что такое? — спросила горничная, отложив тряпку.

— Я забыла на работе мой экземпляр списка гостей.

— Списка гостей? — Горничная недоуменно уставилась на Мэри, и та поняла: нужно постараться, чтобы тон ее оставался как можно более легким.

— Мелания, как вы понимаете, дала мне список гостей — я должна проследить, чтобы в дом не попал никто, кроме лучших друзей Джованни.

— У Джованни нет друзей. Он еще и похуже, чем Чико.

— Ну, Мелания думает иначе, а после этой статьи в газете — вы ведь наверняка читали ее — в дом может попытаться пролезть кое-кто, кому здесь не место. Те же журналисты. — Мэри наклонилась поближе к горничной. — Я бы не хотела оказаться виноватой в том, что сюда прошмыгнет журналист. А вы?

— Нет-нет. Так что же нам делать?

— Вы дадите мне копию вашего списка, а я прослежу за тем, чтобы в дом попали только приглашенные.

— Так у меня нет списка гостей. Мелания мне его не давала!

— Тогда нам придется составить новый. — Мэри схватила лежавший на столе розовый блокнот, на обложке которого значилось «ЗАМЕТКИ МЕЛАНИИ». — Запишите имена всех друзей Джованни, особенно тех, с кем он ловил рыбу и плавал на яхтах. Но и деловых знакомых не забудьте. В общем, всех, кого вспомните. Запишите каждого, кто, по-вашему, мог бы прийти сюда, чтобы отдать Джованни дань уважения.

— Ладно, ладно, хорошо. — Горничная выдвинула ящик стола, достала карандаш.

— Да, и еще, — сказала Мэри. — Пусть это будет нашей маленькой тайной. Не хочется, чтобы кто-нибудь узнал, что мы потеряли списки. Чико очень не понравится, что я оказалась такой безответственной.

— Хорошо, хорошо.

— А лучше всего, вообще не говорите никому, что я сюда приходила. Я сказала Чико, что устрою все по телефону. Мы же не хотим, чтобы Чико разозлился на нас, верно?

— Нет-нет-нет, — покачала головой горничная, принимаясь за список.

Сидя в переговорной юридической фирмы «Шейн и Бейкер», Мэри вглядывалась в рисовавшийся на фоне неба силуэт родного города. Ей пришлось вернуться к обычной работе, покинув дом Сараконе до того, как в нем появились члены семьи и гости — и в особенности Чико. Мэри казалось, что розовый листок со списком знакомых Сараконе того и гляди прожжет дыру в ее сумочке, однако заняться своим расследованием она пока не могла. Она усиленно пыталась сосредоточиться на защите интересов Джеффа Эйзена в деле «Шиммель против Эйзена».

Спустя несколько часов, когда Мэри уже собралась уходить, зазвонил ее сотовый. Она открыла крышку телефона и увидела на синем экранчике текстовое сообщение: «Встретимся в 5 на углу 18-й и Волнат. Кейша».

Мэри схватила вещи и побежала. Она выскочила из здания, воздух на улице был влажным. Портфель оттягивал руку — то, что в нем лежало, предназначалось для защиты Эйзена, а не для спринтерского бега. Мэри вклинилась в толпу, заполнившую, как обычно в час пик, тротуары центральной части города.

— Извините! Извините, пожалуйста! — повторяла она, пробираясь среди людей в ослабленных галстуках, влажных английских рубашках, пропитанных потом шелковых платьях, людей с кейсами и рюкзаками.

Мэри взглянула на часы — 5.10. Станет ли Кейша ждать? Сможет ли она ждать?

— Простите! Пропустите, пожалуйста! — повторяла она.

И все же продвигалась она довольно быстро. Остался один квартал, потом нужно будет повернуть на жилую улицу и пробежать несколько других. Но тут Мэри снова услышала, как затренькал ее сотовый. Она мигом выхватила его из сумочки, открыла: «Помогите, прошу! Кейша».

Мэри почувствовала, как сердце ее подскочило к самому горлу. Кейше грозит опасность.

Добежав до угла Волнат-стрит, она позвонила в службу спасения и закричала диспетчеру:

— Помогите! Нападение на женщину, угол Восемнадцатой и Волнат! Кейша Грейс.

— Восемнадцатая и Волнат? — Голос женщины-диспетчера был спокоен и ровен. — Нападающий вооружен?

— Не знаю. Я его не видела, — запыхавшись, Мэри говорила с трудом. — Обратитесь к детективу Гомесу из убойного. Он все знает об этом.

— Хорошо, оставайтесь на линии. Сможете?

— Да, конечно. Спасибо. Только поторопитесь.

— Я проверяю, нет ли машин поблизости. Обычно хотя бы одна да есть… Где вы сейчас?

— Уже на месте!

Мэри, бежавшая с сотовым в руке по Волнат, достигла наконец Восемнадцатой. Она остановилась на перекрестке, среди потока людей. Кейши нигде видно не было. Самое оживленное время дня и самое оживленное место в городе. Наверное, потому она и выбрала его для встречи. Думала, что здесь она будет в безопасности. Мэри лихорадочно озиралась.

— Я на площади, но ее здесь не видно.

— Машина выслана.

— Пусть поторопятся! Пожалуйста! Господи, да где же она?

Мэри обшаривала взглядом толпу, но Кейши нигде не видела. Прерывисто дыша, она двинулась вперед. Рука от неподъемного портфеля нещадно ныла. А в следующий миг она услышала вдали вой полицейской сирены. Кавалерия спешит на помощь!

Думай! И ответ вдруг сам собой возник в ее голове. Какое место самое укромное в центре города? Церковь! А прямо на площади стоит собор Святой Троицы. Она развернулась и побежала назад. Сирена завывала уже гораздо ближе. Мэри перескочила улицу и помчалась к собору.

— Кейша! — крикнула Мэри, взбежав по ступеням и дернув за железную ручку двери. Собор был закрыт. Полицейские сирены завывали совсем рядом. Они уже почти здесь. Мэри отчаянно озиралась по сторонам. Рядом с собором возвышался отель «Риттенхаус». Мэри увидела между зданиями узкий забетонированный проезд, перекрытый металлическими воротами.

— Кейша! — снова завопила Мэри. Она подбежала к ограде, дернула на себя створку ворот. На створке болтались цепь и висячий замок. В проезде стоял белый грузовичок, а за ним простирался сумрак — тень от высокого здания отеля «Риттенхаус». Прямо на середину прохода смотрело витражное окно собора с изображением призывно воздевшего перед собою ладони святого Павла. Мэри всматривалась в сгущавшуюся под ним мглу.

— Нет! — вдруг вскрикнула она.

У стены сидела, обмякнув, Кейша, одетая в темную футболку и джинсы. А за ней Мэри увидела силуэт крупного мужчины, бежавшего по проезду к боковой двери собора. Чико.

— Стой! — крикнула Мэри, но он уже скрылся за дверью.

Мэри подбежала к Кейше, упала на колени, больно ударившись о бетон. Кейша сидела, привалившись к каменной стене, голова ее свисала, как у сломанной куклы. Глаза были закрыты, рот обмяк, но губы шевелились — так, точно она пыталась что-то сказать. Вглядевшись в нее, Мэри ужаснулась. Футболка Кейши вовсе не была темной — она пропиталась кровью, стекавшей с шеи девушки. Кейше перерезали горло.

— Помогите! — истошно завопила Мэри. А потом, справившись с паникой, прижала к уху сотовый и начала говорить.

По телевизору показывали программу «Войди в Голливуд», в потолке ярко горели лампы. На низком столике были разложены веером старые номера журнала «Вог». Стены комнаты ожидания, предназначенной для родственников пациентов отделения интенсивной терапии, были окрашены в успокаивающий голубой цвет. В голубых мягких креслах сидели Билл, Мэри и Джуди. Детектив Гомес с напарником, выслушав подробный рассказ Мэри, ушли, и в комнате повисло тягостное молчание.

— Здесь хорошие врачи, — сказала наконец Джуди.

Билл кивнул.

Мэри, сама до сих пор пребывавшая в шоковом состоянии, попыталась отвлечь Билла от дурных мыслей и задала какой-то вопрос, связанный с компьютерами. Билл начал рассказывать, да так увлекся вдруг, что обеим женщинам вскоре стало неловко за свои скромные познания в этом деле. И в самый разгар его лекции, посвященной операционной системе «Microsoft ХР», в комнату вошел хирург.

Он стянул с лица маску и сообщил им новость. Слава Богу, Кейша пережила операцию. Однако в сознание она пока не пришла. Потеря крови погрузила ее в кому, и хирург не мог сказать, когда Кейша очнется, да и очнется ли вообще.

Поздно вечером Мэри с Джуди разошлись по домам. Билл остался в больнице, сказав, что будет спать в комнате ожидания.

Мысли о Кейше не покидали Мэри всю ночь. В больнице она была в безопасности, главным для нее теперь было — выжить.

Мэри повернула раз, два и оказалась, совершив уже третий по счету круг, на том же месте, с которого начала. Ночным кошмаром происходившее не было, но сильно на него походило. Солнечным утром этого вторника, не выспавшись, она выехала из дома пораньше, чтобы отыскать в пригороде, неподалеку от скоростной автострады Скулкилл, офис Сараконе.

«ПРОМЫШЛЕННАЯ ЗОНА ДОЛИНЫ ЛИХАЙ», — гласила яркая красно-желтая надпись на огромном щите. Эти одинаковые четырехэтажные дома, похожие на ячейки корпоративного улья, уже довели Мэри до истерики. Она никак не могла отыскать «Сараконе инвестментс». Мэри вцепилась в руль и сделала еще один бессмысленный поворот. В конце концов она увидела садовника в желтой форме с красной надписью «Долина Лихай», выскочила из машины и задала ему столь важный для нее вопрос.

— Вон там, в самом конце, — сказал он, и Мэри, снова усевшись за руль, поехала в указанном направлении.

Перед последним коричневым зданием в тупике была небольшая клумба с красно-желтыми тюльпанами и табличка, на которой мелким шрифтом перечислялись названия находящихся в здании компаний, в том числе и «САРАКОНЕ ИНВЕСТМЕНТС».

Мэри вылезла из машины, изнывая от жары. Она надела сегодня свой любимый неброский бежевый костюм и нацепила, чтобы Джастин не сразу узнал ее, темные очки. Предосторожность, возможно, излишняя. Мэри сомневалась, что Джастин вернется к работе сразу после смерти отца, и рассчитывала, поболтав с секретаршей, добиться, чтобы та пропустила ее в кабинет босса.

Она прошла по плиточной дорожке, потянула на себя дверь и оказалась в вестибюле, рядом со стоявшими вдоль стен большими почтовыми ящиками.

Не может быть! Всего-навсего условный адрес, по которому доставляется почта? И только ради этого она проделала такой путь? Мэри в отчаянии ударила кулаком по почтовому ящику «САРАКОНЕ ИНВЕСТМЕНТС». Куда же отправляется на работу Джастин и куда отправлялся до него Джованни? Да и работали ли они вообще?

Спустя минут десять Мэри отыскала контору администрации промышленной зоны и подошла к столу секретарши. Она водрузила коробку, которая, к счастью, оказалась у нее в багажнике, рядом с табличкой «ТОНИ БРУНЕТТИ» и стала ждать, когда секретарша закончит жизненно важный для нее телефонный разговор.

— И тут я узнаю, — возмущалась в трубку секретарша, — что он встречается и с ней, и с ее подружкой, и вообще со всеми этими цыпочками. Со всеми.

Мэри отвела взгляд в сторону, но смотреть здесь было не на что: простенький офис с белыми стенами.

— Ну как так можно? — Тони схватила бумажный платок и промокнула им нос. — Я так и знала, что у него шашни на стороне.

Мэри старалась не вслушиваться в разговор, но все же уловила в интонациях Тони выговор Южного Филли. И это навело ее на мысль гораздо лучшую, чем та, с которой она сюда пришла.

— И почему я такая дура? — Тони скривила губки, очень аккуратно, чтобы не смазать помаду. — Слушай, ко мне тут пришли. Я тебе потом перезвоню. Пока. — Она положила трубку и подняла на Мэри заплаканные глаза.

Мэри вдруг стало жалко девушку.

— Вы не хотите умыться, подкраситься? Я подожду.

— Нет. Все в порядке, — ответила, смаргивая слезы, Тони. — Этой радости он от меня не дождется.

— Я вас понимаю, — сказала Мэри, стараясь говорить не своим голосом. — Вы ведь родом из Южного Филли?

— Точно! Угол Шестнадцатой и Вольф.

— Да что вы! — улыбнулась Мэри. — Приход Святой Моники? А я в Горетти училась.

Обменявшись воспоминаниями, женщины передали друг другу миллиарды битов информации быстрее, чем это сделал бы процессор «Пентиум», и выяснили, что у них много общего.

— А сюда вас как занесло? — поинтересовалась Мэри.

— Да дружок мой, сволочь такая, живет в этих местах.

— Ничего, он свое еще получит, — сказала Мэри, заранее начав испытывать угрызения совести. Чувствовала она себя неловко, однако выполнить свою миссию была обязана и надеялась, что еще одна ее ложь никому не принесет большого вреда. — Знаете, поверить не могу. У нас с вами столько общего. Даже больше, чем вы думаете. Я ведь попала точно в такую же историю.

— Правда? — Тони вытаращила на Мэри мокрые глаза.

— Да. Поэтому я и здесь. Я встречалась с Джастином Сараконе из «Сараконе инвестментс». Богатая семья.

— Боже ты мой! — Тони прижала к губам наманикюренные пальчики. — Знаю я это дерьмо! Как ни придет сюда, сразу начинает ко мне приставать, а ведь женатый человек!

— Вы меня не удивили. Мне-то он, когда мы познакомились, сказал, что не женат, ну а теперь все кончено. — Мэри пододвинула коробку вперед по столу. — Это его барахло. Я уж собралась его манатки в почтовый ящик запихать, но потом передумала. Отошлю все это к нему домой. На имя жены.

— Отлично! — Тони даже в ладони захлопала от удовольствия.

— А то всегда этим мужикам все сходит с рук. Ни одному ведь их дерьмовому слову верить нельзя.

— Ни в коем случае.

— Мы тоже драться умеем!

Мэри подняла руку, и Тони звонко хлопнула о ее ладонь.

— И будем драться! Сделайте это! Сделайте! Сделайте!

— Вот только его адреса у меня нет.

— У меня есть.

— Дайте мне.

Торжествующая улыбка Тони внезапно увяла:

— Не могу. Это запрещено.

Черт! Еще одна жертва приходского воспитания.

Тони прикусила нижнюю губу:

— Мне, правда, очень жаль.

— Да ничего. Я понимаю. Не хватало еще, чтобы вы и из-за меня неприятности нажили. Ладно, какой-нибудь способ выяснить его адрес я все равно найду. — Мэри потянулась через стойку и приобняла Тони за плечи. — А дружка своего гоните в шею. Не стоит он вас. — И Мэри направилась к выходу.

— Подождите! — крикнула Тони.

Мэри обернулась.

— Куда вы сейчас едете?

— В офис. В центр города.

— Давайте я расскажу вам, как туда лучше добраться. Вы же наверняка короткого пути не знаете. — Тони пальчиком подозвала ее к себе.

— Короткого?

— Ну да. Я знаю отличную короткую дорогу к скоростной магистрали. — Тони схватила со стола карандаш, листок бумаги и ловко нарисовала простую схему дорог. — Вот так и поедете. Полчаса сэкономите, легко. И посматривайте по сторонам, вдруг что-нибудь интересное увидите.

Через пять минут Мэри уже катила в машине, но не к дому Сараконе, адрес которого она теперь знала. У нее еще осталась ниточка — это и будет следующим шагом в расследовании.

Глава 10

Солнце заглядывало в окно кабинета Мэри, стучавшей по клавишам ноутбука. Перед ней лежал розовый листок с шапкой «ЗАМЕТКИ МЕЛАНИИ». Она искала в Интернете адреса и номера телефонов тех, кто присутствовал на похоронах Сараконе.

— Я по тебе сегодня скучала, — сообщила появившаяся в дверях Джуди. В синем платье без рукавов она выглядела на редкость прилично.

— Прости. Ездила по делу, — машинально ответила Мэри.

— Чем это ты занимаешься? — подозрительно спросила Джуди.

— Собираю материалы.

— То есть ты вернулась к Амадео. Понятно. А я вот все утро показания снимала. По твоему, между прочим, делу, по «Алькору».

— Спасибо. Как все прошло?

— Все прошло отлично, так что мой счет в банке хороших дел пополнился. Скоро я и тебя обгоню, хоть ты с твоей pro bono стартовала раньше. — Джуди заглянула в экран ноутбука. — Кейша все еще без сознания, ты наверняка это знаешь.

— Да, я тоже туда звонила, — ответила Мэри, стараясь не обращать внимания на возникшее у нее чувство вины. Помочь Кейше она может только одним — тем, что доведет до конца дело, которым сейчас занимается.

К вечеру розовый листочек был весь заполнен телефонами и адресами людей, с которыми поддерживал отношения Сараконе. Все они, судя по данным, которые нашла Мэри, были видными дельцами — кто торговал автомобилями, кто видеотехникой. Не похоже, чтобы кто-нибудь из них был связан с рыболовством. Разве что один, мистер Джекман, владел катером «Сматывай удочки» и числился в членах не очень престижного яхт-клуба. К нему-то Мэри и решила оправиться первым делом.

Яхт-клуб располагался на восточной границе города — на реке Делавэр. Причал оказался маленьким, лишь несколько узких деревянных мостков соединяли его с поблескивавшими на воде белыми катерами и яхтами, неторопливо покачивавшимися в волнах. В катерах люди смеялись, хвалились свежим загаром и деловито упаковывали свои вещи, прибираясь после дня, проведенного на воде. Мэри шла мимо катеров и наконец увидела тот, который искала. «Сматывай удочки». Очень немолодой человек выкладывал из катера на причал моток троса. Джекман.

Мэри торопливо пошла по мосткам. Она помахала рукой, чтобы привлечь его внимание.

— Эй, на палубе! Мистер Джекман! — закричала Мэри.

Джекман поднял голову. Лицо его было сильно загорелым, отчего глаза казались особенно синими. Он был высок и крепко сбит. На нем была белая рубашка-поло и поношенные шорты, на ногах — легкие туфли с развязанными шнурками. Лохматая борода и копна густых седоватых волос, как у моряка Папая из знаменитого мультфильма.

— Извините, вы — Флойд Джекман?

— Всегда был им. — Джекман прищурился, разглядывая ее. — Мы знакомы?

— Нет. Я нашла о вас информацию в Интернете. — Мэри тоже вглядывалась в старика, пытаясь понять, что он собой представляет. Джекман походил на человека, которого так просто не проведешь. — Меня зовут Мэри, и мне очень нужно поговорить с вами. Я хочу получить от вас кое-какие сведения о Джованни Сараконе.

— Подержите эту банку, ладно? — Джекман протянул Мэри ржавую банку из-под кофе.

Мэри взяла банку, а поскольку из нее жутко воняло, машинально заглянула внутрь. И аж отскочила от испуга. В банке кишели, налезая друг на друга, мерзкие длинные черви.

— Кошмар! Что это?

— Мотыль. Вы только палец внутрь не суйте. Присосутся. — Джекман рассмеялся. — Ну так что вы хотели узнать?

— Насколько я понимаю, вы присутствовали на поминках мистера Сараконе. Вот я и подумала, может быть…

— Если хотите получить информацию, вам придется ее заработать. — Джекман протянул Мэри красную сумку-холодильник, к счастью закрытую. — Поставьте на причал.

— Ладно. Так вы Сараконе давно знаете?

— Очень давно, — ответил Джекман, запирая прикрепленный к палубе белый пластмассовый короб.

— Еще со времен войны?

В глазах Джекмана мелькнула странная искорка.

— Ага.

— Как вы с ним познакомились? Где встретились?

— Ну, Джо все знали. Я учился в университете, подрабатывал на верфи. А Джо со своим разъездным ларьком все время вертелся вокруг. — Джекман протянул ей ржавый железный рундучок и указал на причал: — И его тащите туда же.

Мэри поставила рундучок, в котором что-то громыхало, рядом с остальными вещами.

— Вы сказали «разъездной ларек»?

— Да, знаете, фургончик такой. Джо продавал сэндвичи, сигареты, содовую рыбакам с причала.

— А человека по имени Амадео Брандолини вы не знали? Он был лет на двадцать старше вас и Джо.

Джекман на минуту задумался:

— Нет. Итальянец?

— Да. Он плохо говорил по-английски. Жена была, сын.

— Нет, его не знал.

Черт!

— Вы уверены? Вы уже рыбачили здесь тогда? В конце тридцатых?

— Ну да. Я здесь всегда рыбачил. Родился на воде.

— Амадео Брандолини тоже был рыбаком. Имел небольшой рыболовецкий бизнес. Я не могу сказать, где точно он вел улов.

— Э-э, да тут мест для ловли полным-полно всегда было.

— Я думаю, что Сараконе и Амадео знали друг друга по рыбалке, а может, их этот разъездной ларек познакомил.

Джекман фыркнул:

— Скорее всего, ларек. Джо не рыбачил.

Мэри удивленно заморгала:

— Как же так? Я видела на стене в его кабинете чучело рыбы.

— Видать, купил где-нибудь.

— И яхты у Джо были.

— Ну еще бы. Да только такие, как он, используют яхты не для ловли. Для выпендрежа. — Джекман закрыл еще один рундук, сильно хлопнув крышкой. — Последняя была модели «Бертрам-60». Шестьдесят футов. «Прекрасная Мелания».

Старик присел на корточки и открыл маленький люк в палубе. Мэри, пытаясь соединить все имевшиеся у нее сведения в единую картину и думая, о чем бы еще спросить Джекмана, наблюдала за ним. И вдруг оторопела. Крышка у люка была круглая, толстая, дюймов восемь в диаметре. Мэри уже видела что-то подобное, но что? И вдруг до нее дошло.

Рисунки Амадео! Кружки́ на листках бумаги, лежавших в его бумажнике! Мэри не могла поверить своим глазам.

— Что это? — Она указала на люк.

— Вы о чем?

— О люке!

Ну точно, это воплощенный в жизнь рисунок Амадео! Вернее, воплощенный в пластмассу! Мэри запрыгнула на катер, закачавшийся от ее веса, и неуверенной походкой подошла к люку. Все выглядело, как на рисунках, даже маленькая стальная выпуклость сбоку — замок, вот что это такое! Она покачала крышкой вверх-вниз.

— Этот люк — для чего он?

— Закрывает смотровое отверстие. Под ним находится приборчик, который показывает расход топлива.

— А пружина зачем? — Мэри оттянула замочек и отпустила его, потом еще — каждый раз он со щелчком возвращался на место. — Это запор, так? Автоматический.

— Ну да. Чтобы вода внутрь не лилась. Ладно, мне пора.

— Подождите еще минуточку.

Мэри закрыла крышку и увидела монограмму на ее пластиковой поверхности: «ДжС». Что еще за «ДжС»? Она задумалась, но всего на несколько секунд. Джо. И Мэри вскрикнула:

— Джо!

— Точно. Это его крышка.

— Как это? — Мэри медленно подняла взгляд на Джекмана.

— Он ее своим именем назвал. Джо изобрел ее, удачливый сукин сын. И запатентовал. — Джекман наклонился, защелкнул крышку. — Но теперь уже не в патенте дело. Теперь это название бренда. Лучшего среди крышек такого типа.

— Изобрел? Сараконе? — повторила Мэри.

— Ага. Сначала ее использовали на рыбацких судах, потом взяли на вооружение торговые. Первый люк с автоматическим запором. Замечательное было нововведение. Джо продавал патентные лицензии, получал деньги за каждую изготовленную крышку, роялти называется. Бизнесменом он всегда был потрясающим, наш Джо. — Джекман хмыкнул. — Думаю, с тех пор как он запатентовал свою крышку, ему больше ни единого дня работать не пришлось, а сделал он это аж в…

— Девятьсот сорок втором.

— Правильно.

— Запатентовал.

Перед внутренним взором Мэри пронеслась бельевая сушилка с заднего двора Амадео. Практичная, полезная, изобретательно сделанная вещь. Изобретательно. Амадео был хорошим механиком, да и рыбаком к тому же. Владел тремя рыболовецкими судами. И вдруг, в один ослепительный миг, все встало по своим местам: Амадео изобрел автоматически запирающуюся крышку, и из-за этого Сараконе задушил его — в самый разгар войны.

— Да, — покачал головой Джекман. — Я и не думал никогда, что Джо что-то смыслит в механике. А он на этой штуковине миллионов пятьдесят нажил, никак не меньше.

— Пятьдесят миллионов долларов?

— С легкостью. Джастин сказал мне на похоронах, что теперь собирается продать всю эту музыку «Рейнхардту».

— А что это?

— Компания, второй в мире производитель таких крышек. Теперь люки «ДжС» будут продаваться судостроителям под маркой «Рейнхардт». И Джастин на этой сделке еще кучу денег огребет.

Не огребет, если я смогу ему помешать. Мэри наконец поняла, ради чего Сараконе пошел на убийство.

Оставалось понять, что ей со всем этим делать.

Мэри снова сидела в «Зале Второй мировой войны», там, где началась вся эта история, и торопливо стучала по клавишам компьютера, отыскивая в Интернете нужные ей сведения.

На экране появился сайт «Бюро патентов и торговых марок США», Мэри щелкнула по заголовку «Поиск патентов». Затем набрала «Сараконе» и «Крышка люка».

Вот оно! На экране возникли двадцать четыре реестра с указанием номеров и названий патентов и с их описаниями. Мэри щелкнула по первому и увидела выданный Джованни Сараконе всего лишь в прошлом году патент на использование крышки «ДжС» в убежищах, которые сооружаются в возможных районах бедствий.

Мэри открывала и прочитывала каждый патент и в итоге обнаружила мириады применений самого первого, оригинального. Лицензий по каждому насчитывались сотни, и каждая требовала, чтобы ее держатель платил за использование изобретения семейству Сараконе. Неудивительно, что они богаты, как Крез.

И без каких бы то ни было их заслуг.

А затем ей пришло в голову, что должна существовать и еще одна ниточка. Заявку на выдачу оригинального патента Джованни наверняка составлял не сам, да он и не смог бы ее составить. Мэри готова была поспорить, что все документы подготовил и подал от его имени Джо Джорно. Эти двое с самого начала действовали заодно. Возможно, поэтому Джорно и продал Амадео дом на Натт-стрит за сущие гроши, а после съездил в Мизулу, чтобы сообщить ему о смерти жены. Джорно и Сараконе притворялись друзьями Амадео, обхаживали его ради изобретения. Они улыбались ему, все время держа за спиной нож. А Фрэнк Кавуто принял, надо полагать, от Джорно все его дела и, когда Мэри занялась обстоятельствами смерти Амадео, скорее всего, запаниковал, потому-то Сараконе его и убили.

У Мэри перехватило дыхание.

Она вывела на экран самый старый из еще действующих патентов, датированный 1976 годом и содержавший ссылку на оригинальный патент и его номер. Затем щелкнула по голубому полю с номером. На экране появился документ. «Патентное управление Соединенных Штатов» — значилось в центре первой страницы, а под этим заголовком стояло название патента: «Каркас люка и крышка люка». После названия стояло: «Имя изобретателя: Джованни Сараконе. Дата подачи: 27 июля 1942».

Мэри, порывшись на столе, нашла папку, достала свидетельство о смерти: «Дата смерти: 17 июля 1942».

О боже! Сараконе убил Амадео и всего десять дней спустя велел Джорно подать от его имени патентную заявку. А такая заявка — вещь технически очень сложная, на ее составление уходят месяцы, для этого надо нанимать юриста, знатока патентного права. Выходит, Сараконе и Джорно планировали все в течение долгого времени, может быть нескольких лет. А тут началась Вторая мировая война, итальянцев интернировали, и Сараконе использовал это. Лагерь дал ему прекрасную возможность совершить убийство и не понести за него никакого наказания. От горечи, которую ощутила Мэри, у нее все поплыло перед глазами, однако она заставила себя сосредоточиться на описании патента: «Мое изобретение, относящееся к затворам, имеет вид крышки палубного люка…»

Его изобретение? Со все нараставшим гневом она дочитала патент до конца. Потом щелкнула по графе «Иллюстрации» и увидела два чертежа. Это были кружки́ Амадео, с хитроумными затворами сбоку. А в самом низу второй страницы чертежей Мэри обнаружила и подтверждение своей догадки: «Изобретатель: Джованни Сараконе; поверенный: Джозеф Джорно».

Что следует делать дальше, Мэри знала. Меньше чем через час она, обложившись сборниками законов и стопками документов-доказательств, уже писала, торопливо, как студентка.

— Передохни, Мар, — послышался от двери веселый голос.

Это была Джуди — ярко-розовая майка, кобальтово-синие спортивные брюки, красные туфли на танкетке и бейсболка команды Стэнфордского университета. Она принесла с собой большой бумажный пакет, от которого исходили удивительные ароматы — китайской лапши с овощами, курицы под соусом карри, лапши с кунжутом и фаршированных блинчиков.

Мэри не помнила, когда ела в последний раз.

— Я люблю тебя, знаешь? — улыбнулась она.

— Самое время подумать об этом, — мрачно усмехнувшись, сообщила Джуди и водрузила пакет на стол. — Давай поедим.

Пока они ели, Мэри успела ввести Джуди в курс дела, и подруги принялись за работу.

Ночное небо за окнами уже посерело. На столе к коробкам из-под ресторанной еды добавились пустые кофейные чашки и банки от колы. Измученная Джуди оторвалась от свода законов и подняла на Мэри покрасневшие глаза. Вид у нее был нерадостный, и Мэри поняла, что причина тут не только в усталости.

— В чем дело, Джуди? — спросила она.

Джуди выпрямилась:

— Меня кое-что беспокоит. Я не уверена, что твоя идея выдержит анализ затрат и выгод. Давай-ка я попробую изобразить группу аналитиков, ты не против?

— Нет, конечно.

— Ну-с, посмотрим, — произнесла Джуди. — Затраты: Бенни все это сильно не понравится. Не исключено, что за такое она может даже уволить тебя.

— Ладно, а в чем проблема?

Джуди улыбнулась, однако улыбка ее быстро погасла.

— Опять-таки в затратах. Проблема в том, что все это очень опасно. Джастину Сараконе придется защищать свое состояние, а у него имеются для этого и силы, и средства. Даже если Чико уже сбежал, у Джастина хватит денег, чтобы нанять кого-то другого. А ведь он убийца, Мэри. Вспомни о Кейше — она еще в коме.

— Я знаю, — дрогнувшим голосом ответила Мэри. — Тем больше причин сделать то, что я собираюсь сделать.

— Может, и так, но ты, вне всяких сомнений, подвергаешь себя опасности.

— Ну хорошо, возможно, капельку подвергаю.

Изобразить улыбку Джуди не удалось, и это лишний раз показало, какая она хорошая подруга.

— Теперь перейдем к выгодам. Не хочу ранить твои чувства, Мэри, но думаю, что выиграть дело тебе не удастся.

Ишь ты.

— Думаешь?

— Да. Если честно, на этом этапе игры тебе нужны очень серьезные доказательства, а у тебя их практически нет. Конечно, ты можешь говорить о непоправимом ущербе. Продажа прав «Рейнхардту» и смена торговой марки обесценит права Брандолини на этот патент. Но добиться нужного тебе решения суда по существу дела ты не сможешь.

— А вот и смогу.

— Ну так испытай свои доводы на мне. Прямо сейчас. — Джуди откинулась на спинку кресла. — Я буду судьей. Давай, Мар.

— Пожалуйста. — Мэри собрала в стопку свои доказательства. — Главное, о чем я прошу суд, это распоряжение о временном запрете. Я хочу, чтобы суд приостановил продажу компанией «Сараконе инвестментс» прав на патент и не позволил больше Сараконе получать роялти от лицензирования патента на автоматически закрывающуюся крышку люка, поскольку оригинальный патент был получен им мошенническим путем.

Джуди кивнула:

— Хорошо, докажи, что Джованни Сараконе украл этот патент. Рисунков-то у тебя нет. Без рисунков ты даже ходатайствовать ни о чем не можешь.

— Ерунда, рисунки ничего не доказывают. Амадео не подписывал их, не ставил на них дату, удостоверить их подлинность было бы в любом случае невозможно. Зато я могу доказать, что они были украдены, и этого вполне достаточно.

— Нет, Мар, недостаточно, — негромко сказала Джуди. — Ты не сможешь победить.

Мэри поморщилась:

— Смогу. Во всяком случае, попытаться я обязана.

— И этого ты делать не обязана. Особенно при таких высоких ставках. Ты слишком увлеклась этим делом. Будь логична. — Джуди подалась вперед. — Зачем рисковать так сильно, если тебя ожидает поражение?

— А ты что же, лезешь в драку только тогда, когда уверена в победе, Джуди? — выпалила Мэри, а следом услышала, как произносит слова, действительно более чем разумные: — Если тебе точно известно, что ты победишь, так это уже и не драка.

Джуди откинулась на спинку кресла, улыбнулась:

— Знаешь, то, что ты сейчас сказала, либо невероятно глупо, либо невероятно умно.

Мэри рассмеялась:

— Там видно будет, дорогая. Там видно будет.

В полдень Мэри высунулась из переговорной и огляделась. В приемной было пусто. Все ушли на ланч. И самое главное, Маршалл нигде не наблюдалось, а в отсутствие Бенни именно она оставалась за главную.

— Andiamo, — махнула рукой Мэри. Она выбежала в холл и вызвала лифт.

— Получилось! — радостно воскликнула Джуди, однако восклицание это застряло у нее в горле, как только двери лифта разъехались и за ними обнаружилась Маршалл.

Ну вот и попались! Мэри удалось сохранить спокойствие, зато Джуди перепугалась до смерти.

— Привет, — сказала Маршалл, прищурившись. Она вышла из кабинки и остановилась, грозно сложа руки на груди. — Куда это вы?

— Воздухом подышать, — ответила Мэри.

Маршалл уперлась кулаками в бедра:

— Нет, вы задумали что-то недоброе. Иначе с чего бы вы просидели все утро, закрывшись в переговорной? Давайте выкладывайте, что тут у нас происходит.

— Тебе об этом пока лучше не знать, — сказала Мэри.

— Лучше для нас, — прибавила Джуди.

Маршалл мрачно уставилась на нее:

— Послушайте, я целое утро отбивалась от звонивших вам людей, на моем столе лежит тонна вашей почты, часть ее — по делам Бенни, о которых она просила вас позаботиться.

— Извини, но нам пора. — Мэри ткнула пальцем в кнопку, и двери лифта мгновенно разъехались. Она заскочила внутрь, Джуди последовала за ней. — Не волнуйся, Маршалл! Мы тебе обязательно все расскажем — потом!

Впрочем, когда они уже покинули здание, веселости в Мэри поубавилось, поскольку она вспомнила о своей главной задаче. Она составила план, приступила к его выполнению. И теперь им с Джуди предстояло расстаться.

Мэри обняла ее:

— Спасибо тебе за помощь. Я и правда в долгу перед тобой.

Джуди тоже обняла подругу, потом отступила на шаг.

— Ты действительно уверена, Мар, что тебе стоит ехать туда одной? Вдвоем было бы безопаснее.

— Нет. Мы атакуем на двух фронтах и должны нанести удары одновременно. — Мэри подтолкнула Джуди вперед, та выскочила на тротуар и пошла по нему, сжимая под мышкой большой желтый конверт.

Умница. Мэри поправила под мышкой свой конверт и торопливо покинула проулок.

До нужного ей дома Мэри добралась только под вечер. Обсаженная деревьями уединенная дорога была пуста. Мэри въехала на подъездную дорожку и остановилась перед огромной «С» с вензелями. Протянув руку к интеркому, она нажала на кнопку вызова.

— Да? — ответил мужской голос.

Он. Его голоса Мэри никогда уже не забудет.

— Это Мэри Динунцио, нам надо поговорить, Джастин.

Молчание.

И вдруг Мэри испугалась, что он ее не впустит. Однако в следующий миг железные ворота начали медленно открываться. Мэри въехала в них и затормозила рядом со стоявшим у крыльца «хаммером». Потом взяла с сиденья машины конверт и сунула в карман жакета маленький баллончик со слезоточивым газом — так, на всякий случай. Девушки-ковбои никуда без газовых баллончиков не ходят.

Она поднялась по кирпичным ступеням крыльца, постучала в высокую дверь, и дверь тут же отворилась. На вырезанном из розового мрамора пороге стоял Джастин Сараконе.

— Здравствуйте, Мэри, — холодно произнес он. На нем была шелковая рубашка с открытым воротом и серые брюки с черным ремнем. Он протянул руку, и Мэри отдала конверт.

— Служба доставки. — Ее трясло от гнева. — Это ходатайство, которое мы подаем в суд от имени фонда наследуемого имущества Брандолини. Я собираюсь отсудить у «Сараконе инвестментс» пятьдесят миллионов долларов — ту прибыль, которую вы и ваш отец получили, украв в 1942 году изобретение Амадео.

— Вы шутите?

— Я также потребую судебного запрета на продажу вами патентных прав и лицензий компании «Рейнхардт» и на попытку уничтожить торговую марку «ДжС». Ваши действия могут обесценить и сделать неликвидным патент, который должен был принадлежать Амадео, а этого, пока я жива, не случится. Когда все закончится, вы не получите больше ни цента от незаконного лицензирования патента и всех его применений.

— Вы так ничему и не научились, верно?

Улыбка Джастина превратилась в злобную ухмылку, которую она уже видела однажды — перед тем как он ударил ее, — и Мэри ощутила неожиданный прилив новых сил.

— Кое-чему научилась, например тому, как перекрыть кран, из которого на вас лились деньги. Начиная с завтрашнего дня вы их больше не увидите. Рассмотрение ходатайства назначено на десять утра. Стало быть, увидимся в суде, друг мой.

Джастин, выслушав ее, лениво похлопал в ладоши.

От его наглости в жилах Мэри вскипела кровь. Не отдавая себе отчета в том, что делает, она сжала правую руку в кулак, выбросила ее вперед и ударила Джастина прямо в лицо, в искривленные отвратительной ухмылкой губы.

— А-ах! — вскрикнул от изумления и боли Джастин. Он отшатнулся, теряя равновесие, и, поскользнувшись на гладком мраморном полу, плюхнулся на задницу, обтянутую дорогущими брюками.

— Когда в следующий раз захотите ударить женщину, вспомните, что она может дать сдачи, — улыбнувшись, посоветовала Мэри, захлопнула дверь и побежала что было мочи к машине.

Если бьешь кого-то кулаком по зубам, тебе самой делается очень больно. Поэтому люди и придумали пистолеты.

Мэри вела машину левой рукой, сжимая и разжимая пальцы правой. Пальцы быстро распухали.

Пора переходить ко второй части плана. Ей предстояло позвонить куче людей, начав с ее нового лучшего друга.

— Мак? — спросила Мэри, когда он снял трубку. — Это Мэри Динунцио. У меня есть для вас сенсационная новость, — сообщила она и начала подробно пересказывать содержание ходатайства, только что поданного Джуди от ее имени в суд, а следом рассказала о том, что узнала об оригинальном патенте, украденном Джованни Сараконе. На каждый вопрос журналиста она отвечала как могла полнее, бесчестя живых и мертвых, потому что, если Джастин подаст на нее в суд за клевету, это только сыграет ей на руку. Закончила она сообщением о судебном запрете, которого собирается добиться.

— Вы надеетесь получить временный судебный запрет? — неуверенно переспросил журналист.

— Не хотите, чтобы вас обскакали другие, приходите в суд, — ответила Мэри и хлопнула крышкой телефона. Потом заглянула в блокнот и набрала номер следующего в ее списке журналиста, предварительно сбавив скорость из уважения к безопасности на дорогах. Миру Джастина — и его доходам — предстоит вскоре рухнуть и обратиться в прах. Тем или иным способом, но она его уничтожит.

Мэри обзвонила еще пятерых журналистов, а затем отложила телефон. Она была довольна — теперь-то уж точно разговоры пойдут, а Мэри хотелось поднять как можно больше шума. Ей нужно было, чтобы придуманная Сараконе схема предстала на всеобщее обозрение, чтобы их поволокли, визжащих и отбивающихся, на помойку. Сделка с «Рейнхардтом» будет сорвана, а как только получатели лицензий узнают, что юридическая сила оригинального патента и, стало быть, всех производных от него патентов вызывает сомнения, они откажутся вести дела с Джастином, и его лицензии начнут валиться одна за другой, точно костяшки домино.

Мэри перевела машину на скоростную полосу и уже собралась позвонить в больницу, чтобы справиться о состоянии Кейши, но тут затренькал ее сотовый. Она взяла его с сиденья, мгновенно узнала высветившийся на экранчике номер и почувствовала, что сердце ее падает, норовя добраться до самых пяток.

— Привет, Бенни, — сказала она в трубку.

— Как ты, Динунцио? Уже пришла в себя или все еще оплакиваешь Кавуто?

— Нет, больше не оплакиваю.

Смерть Фрэнка теперь казалась ей таким далеким прошлым, к тому же у нее имелись и другие поводы для тревоги.

— А что поделывает Брандолини?

— Пока притих.

Вернее, ушел в федеральный суд.

— Ты оставила его в покое?

— Целиком и полностью. С ним я закончила.

— Ну, значит, ты готова!

— К чему?

— Только не говори, что ты забыла!

— О чем? — жалобно спросила Мэри.

Глава 11

В набитом людьми ресторане дым стоял коромыслом, и от этого настроение Мэри только ухудшилось. Свидание вслепую было последним, в чем она сейчас нуждалась. Рука у нее болела неимоверно, ей нужно было подготовиться к завтрашнему заседанию суда да и выспаться тоже не помешало бы. Однако выбора у Мэри не было. Со своим знакомым Гэри Хэддоном Бенни договорилась о свидании еще неделю назад, а Мэри напрочь о нем забыла. И отменить его, не оскорбив Бенни, она не могла.

Она огляделась, отыскивая Гэри, и решила пройти вперед. Бенни сказала, что он прекрасен — адвокат, высокий, тридцати пяти лет, темноволосый, сложен как бог. Узнать его будет совсем нетрудно — по темной рубашке-поло и бицепсам.

— Не позволите угостить вас чем-нибудь? — произнес слева мужской голос, пока Мэри пробиралась по залу.

Мэри обернулась: худой лысый мужчина. Явно не Гэри Хэддон.

— Э нет, спасибо. У меня здесь встреча.

А потом вдруг мужчина в черной рубашке-поло, сидевший у бара, обернулся и встретился с ней взглядом. Мускулатура, о которой говорила Бенни. Гэри Хэддон. Действительно хорош! Мэри помахала ему, он ответил ей, встал и пошел навстречу.

— Гэри Хэддон?

— Да. А вы… Мэри? — Он улыбнулся, почти застенчиво, и Мэри это понравилось. А высокий-то какой! — Рад знакомству.

— Я тоже. Простите, что опоздала.

— Пустяк дело.

Для адвоката Гэри был, пожалуй, немного слишком спортивен, как, собственно, и Бенни. Понятно, почему они подружились, несмотря даже на то, что бицепсы у Бенни помощнее.

— Тут вот со столиками беда, — продолжал Гэри. — Ждать надо целый час, пока что-нибудь освободится.

Вот и хорошо. Может, на этом и распрощаемся?

— Что же делать?

— А давайте поищем другой ресторан.

О, черт бы подрал это свидание!

— Мм, ладно. Вот только где? Я не очень хорошо знаю эти места. Это территория Бенни.

— Да и я их толком не знаю, но что-нибудь непременно найдется. У меня машина. Пойдемте. — Гэри вклинился в толпу, но тут же обернулся и взял Мэри за руку.

За ручки, значит, держимся? Мэри позволила ему вести себя, хотя, по правде сказать, держать девушку за руку — прерогатива бойфренда, на свиданиях вслепую это не приветствуется.

Вскоре они оказались на улице, и Мэри с удовольствием вдохнула свежий воздух. А затем настороженно огляделась по сторонам. «Эскалады» нигде видно не было, да и никого похожего на Чико или Джастина тоже.

— Машина стоит немного дальше по улице, — сказал Гэри. Ее руку он уже отпустил, и она это оценила. Джентльмен.

— Отлично, — отозвалась Мэри и пошла за Гэри к его машине.

— Так расскажите же мне о себе, Мэри.

— Да мне и рассказывать-то особенно нечего. Работаю у Бенни, живу в городе. — И вообще терпеть не могу говорить о себе. — А вы? Каким именно правом вы занимаетесь?

— Да, знаете, самым обычным.

Мэри улыбнулась:

— Вы имеете в виду общую практику?

— Нет. Я имею в виду самую что ни на есть обычную практику. Такую, чтобы не сидеть без клиентов. Да и вообще, я человек самый что ни на есть обычный. — Гэри усмехнулся. Они уже дошли до «лексуса» цвета бронзы. Гэри открыл перед Мэри дверцу. — И машина у меня самая обычная. И собаку я держу тоже обычную. Дворнягу.

Мэри рассмеялась, уселась в машину, и Гэри мягко захлопнул за ней дверцу. Салон «лексуса» был выдержан в желтовато-коричневых тонах, а обивка сидений выглядела слишком чистой для владельца собаки — ни единого волоска.

— Вы либо очень аккуратный человек, либо не пускаете собаку в машину, — сказала Мэри, когда он уселся за руль.

— И то и другое. — Гэри включил зажигание, стронул машину с места. — Так вы из Южного Филли?

— Вас это чем-то не устраивает?

— Я люблю Южный Филли. Если хотите, можно там и поесть. Что вы скажете о ресторане «У Марры»?

— «У Марры» — это замечательно.

— Вот и я так думаю. — Гэри улыбнулся. — А Бенни — человек скрытный. Я и не знал, что вы такая красивая.

Мэри почувствовала, что краснеет. Ей вдруг стало неуютно: она в машине с незнакомцем, а он поигрывает мускулами и флиртует с ней. И еще пуще она занервничала, когда «лексус», набирая скорость, взлетел по пандусу на скоростную магистраль.

— Решили по магистрали ехать?

— Так будет быстрее.

Гэри внимательно вглядывался в дорогу, машина, похоже, набирала предельную скорость. По этому участку магистрали все носились как угорелые. Мэри, никогда не считавшая себя поклонницей «Формулы-1», боялась даже глянуть в окно.

— Да, так мы долетим! Ха-ха! — Она нервно рассмеялась.

Гэри стал сбавлять ход, сбрасывая скорость до разрешенной на этой магистрали.

— А что такого-то? — спросил он, тоже посмеиваясь. — Черт, Бенни не говорил мне, что вы такая трусиха. Он сказал: обычная девушка, деловая.

Он? Должно быть, она ослышалась.

— Что-что?

— Я говорю, Бенни не сказал мне, что вы такая нервная.

Сказал? Он? Обычная практика? И ни одного собачьего волоса в машине? И внезапно все сложилось в цельную картинку. Это не Гэри Хэддон. Этот человек работает на Сараконе. И она одна с ним, в машине. Так, главное — оставаться спокойной.

— А, так он вам этого не сказал? — спросила Мэри и сама услышала прозвучавшую в ее голосе панику.

И это заставило незнакомца повернуться к ней. Их глаза встретились, и незнакомец мгновенно все понял. О боже, нет! Скорее, телефон!

— На помощь! — завопила Мэри и, выхватив из сумки сотовый, попыталась взяться за ручку дверцы.

А затем начался ад. Мужчина вцепился в волосы на затылке Мэри, рванул ее голову назад. В голове взорвалась боль.

— На помощь! — продолжала вопить Мэри.

Сотовый выпал у нее из рук. «Лексус», накренившись, перемещался на другую полосу движения. Магистраль пуста. Никто их борьбы не увидит. Да и слишком темно уже.

— На помощь! — снова крикнула, вырываясь, Мэри.

В следующий миг ее лицо врезалось в лобовое стекло — и с такой силой, точно «лексус» столкнулся с летевшей ему навстречу машиной.

Очнулась она в совершенном мраке. Что-то тяжелое давило на нее. И из-за этого ей было трудно дышать. Да и голова раскалывалась. Боль обжигала, начинаясь во лбу и за правым глазом. Мэри попыталась притронуться к больному месту, но не смогла даже пошевелиться. Руки оказались заломлены за спину и связаны за запястья. Ноги, похоже, были связаны в лодыжках.

И разглядеть что-либо в темноте Мэри тоже не могла. Какая-то жидкость стекала в глаза, теплая жидкость. Лоб горел. Мэри попыталась произнести хоть слово, но губы ее не желали даже шевельнуться. Их покрывало нечто плотное, тугое. Тут она вспомнила! «Лексус». Мужчина. Лобовое стекло. От этих воспоминаний у нее свело живот. Боже! Она поняла: руки связаны за спиной, рот заклеен, голова кровоточит.

В следующую секунду то, в чем она находилась, рванулось вперед. Она услышала звук заработавшего мощного двигателя. Почувствовала запах выхлопных газов. Ее куда-то везут.

Да, она лежит в багажнике машины. «Лексуса». В груди Мэри шевельнулся ужас. Она закричала, но у нее получилось лишь приглушенное: «Мммммммм!»

Не паникуй. Думай. Составь план. Разберись в своих возможностях. Ты же полна решимости выжить.

«Лексус» набирал скорость. Мэри заставляла себя думать. Рот, ноги и руки стянуты клейкой лентой. Сотовый? Потерян во время схватки в салоне. Где она, никто не знает, в том числе и Бенни. Бенни полагает, что она развлекается с Гэри Хэддоном.

Мэри подергала руками, пытаясь освободить их — ничего не получилось. Она отвела их, связанные, назад в надежде нащупать замок багажника. Какой-нибудь провод. Хоть что-нибудь. «Одеяло» не позволило ей сделать это. Плотная, грубая ткань — да, сложенный в несколько слоев брезент. От него попахивало машинным маслом. Мэри попыталась сбросить его с себя, не вышло. Брезент был чем-то придавлен сверху.

Машина с ревом неслась по дороге. «Хэддон» все продумал заранее. Доедет до аэропорта и ищи его свищи. А вдоль дороги стоят склады. Верфь. Причалы. Нет! Глаза Мэри наполнились слезами. Она зажмурилась. И вдруг вспомнила о миссис Найквист, о том, как та объезжала брыкающихся мустангов.

Ты должна что-то сделать. Этот человек везет тебя куда-то, чтобы убить. На место вторичного преступления. Ха? Где она слышала это выражение? Не в университете, это точно. А где же? Ничего она сделать не сможет. Она вообще ничего не могла с тех пор, как погиб Майк, — только и знала, что работать да телевизор смотреть.

Ну правильно. По телику она эти слова и слышала, в каком-то шоу. Место вторичного преступления — место, в которое тебя везут, чтобы убить. Ладно, а что еще показывали в этом шоу? В нем рассказывалось о том, как женщина может выжить в опасных ситуациях. Как уцелеть при попытке изнасилования, при сходе лавины или когда твоя машина тонет в воде либо попадает в зыбучие пески и, да, когда тебя запирают в багажнике!

«Лексус» круто повернул налево и понесся еще быстрее. Съезд с магистрали? Поторопись! И Мэри, вмиг вспомнив рекомендации телеведущих, начала бить ногами по брезенту. Бей, бей, бей! Бить приходилось обеими ногами сразу, потому что они были связаны. Мышцы живота заныли, но она продолжала наносить удары, надеясь попасть шпилькой по заднему фонарю машины. «Лексус» сбавлял ход. Нет! Где мы сейчас? Она била и била, как безумная, борясь с охватившим ее ужасом.

Да! Ей удалось сбросить с ног брезент, высвободить каблуки — ее смертоносные шпильки! Она ударила снова. Это тебе за Кейшу! Еще удар. Это за Фрэнка! Еще один, самый сильный. За Амадео! И вдруг Мэри услышала, как что-то треснуло. Попала!

Она заколотила ногами, лихорадочно и быстро. Неужели никто не увидит, как она выбивает у «лексуса» задний фонарь? Машина сбавляла ход, и тут Мэри услышала звук другого двигателя. А следом: биип, биип. Кто-то увидел! Кто-то пытается сообщить об увиденном водителю «лексуса». Да знает он все, дурень! Звони 911! Мэри продолжала наносить удары. И скоро ее ноги обдал холодный воздух.

Бип-бип! Внезапно «лексус» снова рванулся вперед. Мэри отбросило к задней стенке багажника. Нет! Он пытается удрать. Запомни номер «лексуса»! Позвони копам!

А в следующую минуту Мэри услышала их. Сирены! Да! Они приближаются! Копы! «Лексус» еще прибавил ходу. Ничего, уж они-то тебя догонят. Без драки ты от них не уйдешь.

Только по багажнику не стреляйте, пожалуйста, в нем же я.

Сирены взвыли громче, «лексус» шел на предельной скорости. А сирен вдруг стало больше, и завывали они — еще сильнее! — едва ли не со всех сторон. Машины летели вперед, неожиданно «лексус» резко взял вправо, и начался самый настоящий сумасшедший дом. «Лексус» развернуло на сто восемьдесят градусов. Визжали покрышки. Ревели сирены. Вопила Мэри.

Бах! Бах! Бах! Стреляли совсем рядом. Выстрелы громом отдавались в ушах Мэри. Ее пробила дрожь. Бах! Бах! Бах!

Палата была белой и просторной. В ней поместились примчавшиеся сюда Динунцио, двое копов в форме, детектив Гомес с напарником, медицинская сестра и врач.

Пластический хирург доктор Стивен Уивер оказался невероятно красивым блондином. За час он извлек изо лба Мэри все осколки стекла и наложил на рану семнадцать швов. Боли Мэри, благодаря перкоцету, почти не чувствовала. Она была счастлива, как счастлив человек чудом оставшийся в живых, разве что немного ее радость была омрачена смертью водителя «лексуса» — он погиб в перестрелке с полицейскими.

— Ну хорошо, дайте-ка я полюбуюсь на вас в последний раз. — Доктор Уивер на шаг отступил от Мэри и с улыбкой осмотрел результаты своих трудов. — Что же, швы пришлись прямо под линию волос. Когда рана заживет, шрама вы даже не разглядите.

— Спасибо огромное, — сказала Мэри, с трудом расслышавшая его сквозь голос матери, проникновенно читавшей молитвы.

— Доктор все сделал, Мар! — прокричал отец. В больницу он примчался, не прихватив, разумеется, слухового аппарата. — Ты была великолепна, девочка!

— Ваш отец прав. Вы настоящий боец, Мэри, — сказал, собирая лишний кетгут, доктор Уивер. — Скоро сестра принесет вам на подпись выписку и рекомендации по уходу за раной.

— С ней все будет в порядке, док? — спросил у него отец.

— Все будет хорошо, — ответил доктор Уивер. — Дайте ей покой, правильный уход, и скоро она будет как новенькая.

— Это мы ей обеспечим. Отвезем ее к себе и будем сами за ней ухаживать.

От этих слов действие перкоцета прекратилось, и Мэри погрузилась в мрачные мысли. Ее ждет неотложное дело, а если она окажется у родителей, те с нее глаз не спустят. Да и весь квартал тоже. Не говоря уже о журналистах.

— Ну что ж, — сказал доктор Уивер, сочувственно улыбнувшись Мэри, — мы свое дело сделали. Берегите себя. — И доктор, повернувшись к ее отцу, протянул руку: — Мистер Динунцио, для меня было большим удовольствием…

Но отец развел в стороны крепкие руки, и через секунду доктора уже душили в объятиях рыдавшие родители Мэри.

— Спасибо, док! — кричал отец. — Для вас дверь нашего дома открыта всегда. Приходите к нам обедать — с женой.

— Спасибо, мистер Динунцио, но я не женат.

— Ты слышишь, Мар? Он не женат! — И отец, взглянув на Мэри, повел головой в сторону доктора. Тот рассмеялся.

— Слышу, пап, — сказала Мэри, едва удержавшись от улыбки.

Попрощавшись, доктор Уивер пошел к двери и чуть не столкнулся с влетавшей в палату Джуди.

— Мэри! — Она подбежала к койке и обняла подругу. — Меня к тебе пускать не хотели. Пришлось сказать, что я твоя сестра.

— Врррунья, — промурлыкала в ответ Мэри, ощущая себя в ее объятиях неожиданно уютно. И вдруг поняла — не умом, но сердцем, душой, — что́ с ней совсем недавно произошло. Она чуть не погибла. А Джуди ей даже ближе, чем родная сестра.

— Боже, поверить не могу! — Джуди выпрямилась. — Там снаружи репортеров толпа. Так что же случилось?

Детектив Гомес, давно уже ожидавший возможности поговорить с Мэри, тоже подошел к ней:

— Вы ведь помните, Джуди, мы с вами уже встречались, когда произошло нападение на Кейшу. Я хотел бы задать Мэри несколько вопросов. А потом вы сможете поговорить.

— Идите вы к черту! — Джуди в ярости повернулась к нему. — Расследование они проводят! Да за вас всю работу Мэри делает! Еще и жизнью рискует! А вы? Вы съездили к Сараконе?

— Пока еще нет, но…

— Все ждете? Чего? Они же пытались убить ее!

— Сараконе? Это был молодой Сараконе? Мы думали, какой-то уличный бандит. — Отец Мэри решительно подступил к Гомесу. — А ну-ка, детектив! То, что сказала Джуди, правда?

Мэри подняла руку:

— У меня есть идея. Джуди, ты останешься здесь, послушаешь наш с детективом Гомесом разговор. Мам, пап, я вас очень люблю, но вам лучше выйти — выпейте там кофе, подождите меня. Хорошо?

— Это был Сараконе, Мар? — спросил отец. — Да я его голыми руками убью!

— Все в порядке, пап, — сказала она. — Прошу тебя, не волнуйся. И не беспокой маму.

— Ладно, ладно! Мы с мамой будем ждать тебя в коридоре.

— Спасибо, пап. — Мэри повернулась к Гомесу: — Итак, сейчас все расскажу. Но сначала — у вас есть новости о Кейше?

— Она все еще не пришла в себя.

Мэри рассказала детективу о свидании, о своем обращении в суд, о том, как она ударила Джастина. Закончила она так:

— В общем, я думаю, это Джастин нанял Мистера-«лексус». Тот проследил меня до ресторана и устроился там у бара. А я просто перепутала одного человека с другим.

— Понятно, — сказал Гомес. — Ну что ж, испытания вам выпали и вправду очень тяжелые. Вы, наверное, страшно устали.

— Ничего, — ответила Мэри. — А что вы узнали об этом несчастном?

— Мы прогнали его отпечатки через нашу систему распознавания. Его звали Эл Денсер, родом из Балтимора. Разыскивается полицией двух штатов по подозрению в убийствах. Да и мы его тоже с недавнего времени ищем.

Мэри передернуло:

— Он казался таким обаятельным. Не могу поверить, что меня так провели. Ужас. Ну а что Чико? Где он?

— Неизвестно пока, — покачал головой Гомес. — Завтра мы прямо с утра съездим к Мелании, и к Джастину Сараконе.

— Джастин с утра будет в суде.

Глаза Гомеса округлились:

— После того что с вами случилось, вы собираетесь в суд?

— Конечно, — ответила Мэри, и бровью не поведя.

— Так или иначе, мы заглянем к Джастину. — Гомес встал. — Ну что ж. Если хотите, я могу подвезти вас и ваших родителей до дома. Боюсь, без нашей помощи вам от репортеров не отбиться. И мы будем вам очень признательны, если вы не станете делать сегодня никаких заявлений для прессы.

— Конечно.

Но уж завтра ее от таких заявлений никто не удержит.

Глава 12

Мэри, хоть и рада была снова оказаться в родительском доме, от волнения почти не спала. Она поднялась в семь утра, приняла душ, надела старый костюм сестры, почти подходивший к поношенным туфлям, которые Мэри хранила у родителей на случай, если ей вдруг придется пойти отсюда на мессу. И, выпив для подкрепления сил кофе, отправилась исполнять свою работу.

Дождь не разогнал репортеров. Они бросились к Мэри, как только она вылезла из такси перед зданием суда. Журналистов было не меньше сотни: мелькали логотипы Эй-би-си, Си-эн-эн, местных каналов. И подумать только, чтобы добиться такого интереса к своей персоне, ей потребовалось всего лишь позволить убить себя — почти.

— Мэри! Мэри! На секунду.

— Мэри, вы знали человека, который вас похитил?

— Мэри, правда ли, что все это связано с Сараконе?

— По окончании суда. До этого никаких комментариев, — отмахивалась Мэри от микрофонов, тянувшихся к ней на длинных штативах. — Никаких комментариев. Спасибо.

Она пробилась к высокому кирпичному зданию, проскочила, пригнув голову, его вестибюль и наконец оказалась в зале суда.

Зал суда был огромный — длинные скамьи из темного дерева и судейское возвышение в тон, над которым словно светилась огромная позолоченная печать судов Соединенных Штатов. Однако этот огромный зал, казалось, того и гляди лопнет по всем своим федеральным швам. Все скамьи были забиты пришедшими на слушание людьми.

Мэри ступила на синюю ковровую дорожку в центральном проходе, и зал мгновенно загудел. Весь circolo, все как один, замахали руками, приветствуя ее. Мэри кивнула в ответ и прошла к предназначенному для представителей истца столу, за которым уже сидела Джуди — в черном костюме, с подведенными, что случалось редко, глазами и аккуратно уложенными волосами.

— Какая ты хорошенькая, — прошептала, усаживаясь, Мэри, и Джуди улыбнулась в ответ.

— Как тебе нравится роль первой скрипки?

— Ужас.

— Главное — размажь их по стенке.

Девушки повернулись к столу ответчика, за которым сидел пожилой адвокат, а рядом с ним — Джастин Сараконе. Оба были в дорогих черных костюмах, блестящих черных ботинках, белых сорочках и шелковых галстуках. Единственное различие между ними, которое бросалось в глаза, — распухшая губа Джастина.

Мэри улыбнулась:

— А неплохо я поработала.

— Ты у нас настоящий мужик. Кстати о мужиках, босса-то нашего ты уже видела? Третий ряд, середина.

Мэри опасливо оглянулась. Бенни в фирменном костюме. С фирменной прической. И фирменным яростным взглядом.

— Я уже уволена? — состроив кислую гримасу, спросила она.

— Только не на этот раз. Она чувствует себя виноватой в том, что тебя чуть не убили, можно сказать, из-за нее.

Внезапно слева от судейского возвышения отъехала в сторону панельная дверь, из нее вышел и занял свое место под государственным флагом помощник судьи.

— Прошу всех встать в знак уважения к ее чести Лайзе Геммилл, — громко потребовал он; все встали.

Судья Геммилл кивком поздоровалась с залом, быстро прошла к своему месту и села.

— Доброе утро, мисс Динунцио, мистер Рович. — Судья обвела глазами зал и осталась явно не довольна тем, что увидела. — Леди и джентльмены, я буду требовать сегодня порядка в зале суда. — Она посмотрела на Мэри: — Вы подательница ходатайства, мисс Динунцио. Прошу вас, начинайте.

— Благодарю, ваша честь.

Мэри взяла со стола документы и поднялась на подиум, к кафедре, стараясь не думать о том, что на нее сейчас устремлены взгляды пяти миллионов человек.

— С разрешения суда, ваша честь, я — Мэри Динунцио — представляю здесь фонд наследуемого имущества Амадео…

— Brava!

— Bravissima!

— Давай, Мэри!

Весь circolo завопил и зааплодировал, насмешив этим остальную часть зала.

Бум! Бум! Судья Геммилл, нахмурившись, забила по столу судейским молотком.

— Порядок в зале! К порядку! — Она подождала, пока все умолкнут, и обратилась к Мэри: — Мисс Динунцио, поскольку здесь сегодня очень много людей, нам, возможно, лучше прибегнуть к сокращенной процедуре. Я внимательно прочитала поданные вами в суд документы, и у меня возникло несколько вопросов. Вы предстали сегодня передо мной в надежде на получение срочного судебного запрета. Такой запрет устанавливается судом до начала полноценного судебного процесса, и я вправе наложить его, не прибегая к подробному разбирательству. Однако основания, при которых он налагается, должны быть очень серьезными. — Судья Геммилл бросила на Мэри острый взгляд поверх очков. — Вам известны нормы, которыми руководствуется суд при вынесении судебного приказа о временном запрете?

— Да, ваша честь. — Мэри облизала пересохшие губы. — Суд обязан решить, имеются ли у подателя ходатайства разумные основания для надежды выиграть дело по существу, а также решить, не нанесет ли отказ в удовлетворении ходатайства непоправимого ущерба истцу, не нанесет ли удовлетворение ходатайства еще более непоправимый ущерб ответчику и послужит ли таковой запрет подлинным интересам общества.

— Совершенно верно. — Судья Геммилл указала на стопку представленных Мэри документов. — Ваше краткое изложение дела составлено очень хорошо, и все ваши аргументы, относящиеся к непоправимому ущербу, мне понятны. Однако главная проблема состоит в том, существует ли вероятность выигрыша вами дела по существу. И я не уверена, что ваше ходатайство удовлетворяет этому важнейшему требованию. Насколько я понимаю, ваши затруднения по части доказательств состоят в том, что предположительный обман патентного управления произошел десятилетия назад, а оба держателя патента, реальный, Джованни Сараконе, и потенциальный, ваш клиент Амадео Брандолини, теперь уже мертвы, и в этой связи я просто не вижу, как вы сможете доказать то обстоятельство, что мистер Сараконе незаконно присвоил изобретение мистера Брандолини.

— Ваша честь, я согласна с тем, что обладаю лишь косвенными доказательствами, и все же они устанавливают тот факт, что именно мистер Брандолини создал рисунки крышки палубного люка, идентичные тем, которые в конечном итоге оказались приведенными в патентной заявке мистера Сараконе. Я доказала также, что эта заявка была подана через десять дней после того, как мистер Брандолини скончался от удушения, предположительно — покончил с собой путем повешения. И я доказала, что в день смерти мистера Брандолини они с мистером Сараконе работали в поле вдвоем. Рядом никого больше не было.

— Возражение, ваша честь! — гаркнул Рович, и судья Геммилл сказала:

— Принимается к сведению. — И она снова повернулась к Мэри: — Как вы сможете доказать, что эти рисунки выполнены мистером Брандолини, а не мистером Сараконе?

Мэри сглотнула:

— Ваша честь, рисунки находились в бумажнике мистера Брандолини. Как следует из моего письменного, подтвержденного присягой заявления, эти рисунки видела моя коллега Джуди Кэриер. Я получила их от представлявшего интересы мистера Брандолини Фрэнка Кавуто, который был убит на прошлой неделе.

По залу прокатился шумок, который судья Геммилл утихомирила одним взмахом брови.

— Мистер Брандолини подписал виденные вами рисунки или обозначил их принадлежность ему иным способом?

— Нет, ваша честь. Он не умел ни читать, ни писать.

Судья Геммилл сняла очки.

— Не является ли в таком случае равно возможным, что рисунки были выполнены мистером Сараконе?

— Нет. Рисунки изображали крышку палубного люка, которая предназначалась для использования на рыболовецких судах. В то время когда было сделано это изобретение, мистер Сараконе владел разъездным торговым ларьком. Рыбаком он никогда не был. Напротив, мистер Брандолини к этому времени прожил целую жизнь как рыбак. И владел тремя рыболовецкими судами.

— А как суд сможет убедиться в этом, адвокат?

— Да это же все знают! — в отчаянии выпалила Мэри, и circolo разразился бурной овацией.

— К порядку! — Судья Геммилл заколотила молотком.

— Ваша честь, — продолжала Мэри, — если бы Фрэнка Кавуто не убили, у меня имелись бы доказательства того, что Амадео Брандолини был рыбаком. Если бы рисунки не были похищены, я могла бы доказать вам, что они существуют. Если бы Кейше Грейс не перерезали горло, я могла бы доказать, что Джованни Сараконе практически признался на смертном одре в убийстве Амадео!

— Возражение! Возражение! — завопил Рович.

Джастин Сараконе от возмущения вскочил с места.

— К порядку! К порядку! К порядку!

— Мэ-ри! Мэ-ри! Мэ-ри! — скандировал circolo.

Бум-бум-бум!

— Сядьте! Сядьте сию же минуту! — кричала судья Геммилл.

Мэри, не понимая, к кому обращается судья, обернулась. Люди в зале шумели, но при этом все сидели на своих местах.

Кроме одной женщины.

Посреди зала стояла, подняв руку, миссис Найквист. Синие глаза ее сияли, губы изгибались в ласковой улыбке. Она стояла, гордо выпрямив спину. Мэри не верила своим глазам.

— Мэри! — громко позвала миссис Найквист. — Можно вас на минутку?

— Да что же тут такое творится? — крикнула судья Геммилл.

В зале снова поднялся шум, все вытянули шеи, чтобы получше разглядеть происходящее. Мэри вышла в зал и торопливо направилась к миссис Найквист.

— Как вы здесь оказались? — недоумевала она.

— Взгляните вот на это, милочка, — вместо ответа попросила миссис Найквист, протянув ей несколько листков бумаги.

— Мисс Динунцио! К порядку! Помощник! — кричала судья Геммилл, однако Мэри, держа в одной руке бумаги, вцепилась другой в рукав помощника судьи, вознамерившегося вывести миссис Найквист из зала.

— Ваша честь, я вызываю миссис Элен Найквист для дачи свидетельских показаний.

— Возражение! — воскликнул Рович.

Репортеры лихорадочно застрочили в блокнотах.

— Принимается, — объявила судья Геммилл и ударила в подтверждение молотком.

— Ее имя отсутствует в списке свидетелей, — заявил Рович. — Мы не можем выслушать ее. Сторона ответчика не была уведомлена о ней должным порядком.

Мэри, тем временем уже вернувшись за кафедру, снова воззвала к судье:

— Ваша честь, миссис Найквист из Бьютта, и я понятия не имела о том, что она появится здесь сегодня. Я составила список всех своих свидетелей и лично доставила копию его ответчику.

— Доставила? — Джастин Сараконе снова вскочил на ноги. — Да ты же меня избила!

— Мистер Рович, угомоните своего клиента. — Судья Геммилл вновь заколотила молотком по столу: — Я не потерплю больше никаких безобразий в зале суда! К порядку! Все! И немедленно!

Бум-бум-бум!

Тем временем миссис Найквист спокойно прошла к свидетельскому месту и, когда в зале наступила тишина, уже сидела, скрестив ноги под джинсовой юбкой, которая очень гармонировала с ее светло-голубым хлопковым свитером.

Мэри взглянула на судью Геммилл:

— Могу я продолжить, ваша честь? Мы установили, что имя миссис Найквист не могло оказаться в списке свидетелей, который я составила для ускоренного рассмотрения дела. Но ведь, ваша честь, у нас здесь происходит не судебный процесс, а это правило применимо только к нему.

Судья Геммилл перевела взгляд с Мэри на миссис Найквист:

— Приведите ее к присяге. Продолжайте, мисс Динунцио.

— Спасибо. Ваша честь, нельзя ли сделать копии этих документов, чтобы я могла представить их суду и поверенному ответчика?

Мэри протянула документы секретарю суда, судья Геммилл кивнула, и секретарь скрылся за раздвижной дверью. Тем временем миссис Найквист привели к присяге.

— Итак, миссис Найквист, будьте добры, расскажите суду, где вы находились с 1941 по 1943 год?

— Я жила в Мизуле, штат Монтана, со своим покойным ныне мужем, который служил адъютантом в форте Мизула.

— Миссис Найквист…

— Прошу вас, называйте меня Элен.

Мэри улыбнулась:

— Спасибо, Элен. Стало быть, с 1941 по 1943 год вы и ваш муж жили на территории лагеря для интернированных?

— Да, жили.

— Элен, я хочу показать вам вещественное доказательство А — это фотография, сделанная в то время в форте Мизула. — Мэри взяла снимок и, подойдя к свидетельскому месту, вручила его миссис Найквист. — Не могли бы вы назвать имена изображенных на этой фотографии мужчин?

— Я знаю только двоих. Высокий мужчина в фуражке — это Джованни Сараконе, а тот, что пониже, — Амадео Брандолини.

У Мэри перехватило дыхание. Почему же при первой их встрече миссис Найквист солгала ей?

— Где вы познакомились с этими людьми, Элен?

— Я работала в конторе лагеря, там мы и познакомились.

Миссис Найквист чуть покраснела, и Мэри попыталась понять, что это значит. Она назвала Сараконе бабником. Может быть, ему все-таки удалось подобрать ключи к ее сердцу?

— Пожалуйста, Элен, объясните суду, почему мистер Сараконе и мистер Брандолини, заключенные лагеря, могли свободно, без всякой охраны, появляться в конторе?

Миссис Найквист повернулась к судье:

— Итальянцы имели возможность свободно передвигаться по лагерю. Джованни, все звали его Джо, часами торчал в конторе — флиртовал с девушками. — Миссис Найквист не улыбалась и негромкие смешки, прокатившееся по залу, проигнорировала. — Джо очень хорошо говорил по-английски и то и дело забегал к нам, болтал со всеми, сверкал улыбкой.

Новые смешки. Джастин ухмылялся — с таким видом, точно одержал некую победу. Мэри же понемногу начинала понимать, что к чему. Ключи к сердцу миссис Найквист подобрал вовсе не Джо Сараконе. Будь это так, она бы сегодня сюда не пришла.

— Элен, а Амадео Брандолини тоже появлялся в конторе?

— И Амадео заходил иногда.

Амадео.

— Его приводил с собой Джо, с которым Амадео почти не расставался. Он все больше молчал, английский у него был плохой. Однако он был очень умным человеком. Мог починить все, что угодно. — Миссис Найквист помолчала. — Мы пытались разговорить его. Но он был человеком молчаливым, а после того, как умерла его жена, стал еще молчаливее.

Мэри уже начала подозревать, что смерть Терезы не была случайной, однако углубляться в это она сейчас не могла.

Вернулся и отдал Мэри копии документов секретарь суда.

— Элен, сейчас я покажу вам первый из трех принесенных вами документов — я помечаю этот документ как вещественное доказательство Н-1 — и прошу вас просмотреть его, пока мы будем делать то же самое.

Мэри протянула миссис Найквист первую страницу, а затем отдала одну ее копию судье Геммилл, а другую Ровичу.

Миссис Найквист, дочитав документ, подняла на нее взгляд.

— Скажите, Элен, какая дата стоит на документе, обозначенном как вещественное доказательство Н-1?

— Первое июля 1942 года.

— Благодарю вас. Вы не могли бы зачитать вещественное доказательство Н-1 суду?

— Конечно.

Пока миссис Найквист вслух зачитывала документ, чтобы стенографистка могла занести его в протокол, Мэри читала его сама — для себя.

КОНТРАКТ

Джованни Сараконе и Амадео Брандолини договариваются о том, что Джо переведет на английский язык изобретение Амадео, которое, по словам Амадео, представляет собой крышку люка, предназначенную для использования на рыболовецких судах, которая позволяет не пропускать внутрь судна воду и закрывается сама, без участия человека; Джо соглашается также помочь Амадео составить патентную заявку и послать ее правительству Соединенных Штатов. К контракту прилагаются рисунки Амадео, на которых изображена изобретенная им крышка.

Амадео уже выплатил Джо за эту работу пятьдесят долларов и обязуется выплатить еще пятьдесят, когда Джо переведет патент и он будет отправлен правительству. Настоящий контракт имеет юридическую силу и является обязательным для исполнения.

Миссис Найквист закончила чтение. В зале суда стояла мертвая тишина. Потом миссис Найквист сказала:

— На контракте стоят две подписи — слева крестик, поставленный Амадео, справа подпись Джо. А внизу под ними — моя, как свидетельницы. Я сама отпечатала этот контракт и видела, как они его подписывали.

— Возражение! — крикнул, вскочив на ноги, Рович. — Это свидетельство, основанное на непроверенной информации! Оно недопустимо! Этот документ — подделка!

Мэри повернулась к судье:

— Ваша честь, этот документ никак нельзя назвать свидетельством, основанным на непроверенной информации. Миссис Найквист сама составила его, она свидетельница, лично присутствовавшая при его подписании, и она пришла сюда, чтобы удостоверить подлинность контракта.

— Возражение отклоняется. Продолжайте, — произнесла судья Геммилл.

— Где вы отпечатали этот документ, Элен? — спросила Мэри.

— В конторе лагеря. На машинке, которая стояла на моем рабочем столе.

— А почему? Кто вас попросил об этом?

— Никто.

Вот тебе и на.

— Это была моя идея, — продолжала миссис Найквист. — Я никогда не продавала лошадь, не заключив сначала контракт. И в аренду лошадь без контракта никогда не отдавала. — Миссис Найквист произносила все это сухим, будничным тоном. — Контракт должен заключаться всегда. И для того, чтобы понимать это, степень юриста вовсе не обязательна.

Мэри улыбнулась, в зале засмеялись, даже судья Геммилл усмехнулась.

— Поэтому, — говорила миссис Найквист, — увидев, как эти двое заключают сделку, я сказала: одному из вас такая бумага со временем непременно понадобится. — И она холодно взглянула на Джастина: — Я уже тогда понимала, кому именно, и с сожалением должна сказать, что была права.

Мэри захотелось поаплодировать ей. В зале начались негромкие разговоры, судья Геммилл продолжала улыбаться. Мэри вернулась к вещественным доказательствам:

— Давайте теперь обратимся к вещественным доказательствам Н-2 и Н-3, Элен. Что они собой представляют?

— Это сделанные Амадео рисунки крышки для люка.

— Откуда вам известно, что их сделал именно Амадео?

— Он прямо тогда их и нарисовал, в моем присутствии.

Мэри поморгала:

— И вы ждали, пока он закончит?

— Да, это заняло у него не меньше полутора часов, он рисовал по памяти.

— Скажите, Элен, вы сделали копии контракта?

— Сделала. Две копии под копирку, одну для Амадео, другую для Джо. А оригинал оставила себе, на всякий случай.

Мэри ненадолго задумалась, потом спросила:

— По чьей просьбе?

— Ни по чьей. Наверное, мне следует сказать, что я сделала это украдкой. По-моему, ни один из них не заметил, что оригинал остался у меня, так они были взволнованы. — При этом воспоминании взгляд миссис Найквист устремился куда-то вдаль. — Джо просто-напросто вылетел из конторы.

А Амадео подписал свой смертный приговор. Мэри хорошо представляла себе, что должно было произойти дальше. Копию Амадео Сараконе, разумеется, уничтожил, но об оригинале он не подумал. А вот миссис Найквист подумала. Мэри вздохнула. Все, ее работа завершена.

— Ваша честь, — сказала она, — поскольку подлинность вещественных доказательств с Н-1 по Н-3 установлена, я прошу приобщить их к делу.

— Принято, — кивнув, постановила судья Геммилл.

— У меня больше нет вопросов, ваша честь, — произнесла, немного помолчав, Мэри.

Она обернулась к залу и увидела Бенни, показывавшую ей большой палец. Мэри вернулась на свое место и села, глядя прямо перед собой.

Все закончится, когда придет время.

Рович, выпрямившись во весь рост, стоял на подиуме, прямо за кафедрой.

— Ну что ж, миссис Найквист, все это очень интересно.

— Это правда, сэр, — гордо ответила миссис Найквист.

— Скажите, когда вы в последний раз виделись с поверенной фонда наследуемого имущества Мэри Динунцио?

— Неделю назад, в прошлую среду. В моем доме в Бьютте.

— Обсуждали ли вы во время этой встречи ваши показания?

— Нет.

Рович заморгал:

— Вы хотите сказать, что появились здесь, в зале суда, и принесли эти документы по собственной инициативе?

— Да.

Мэри едва не рассмеялась — она до сих пор не могла поверить в происходящее. Рович помолчал.

— За истекшую неделю мисс Динунцио связывалась с вами?

— Нет. Я звонила ей, оставила два сообщения, однако она не перезвонила мне.

Сидевшая за столом истца Мэри виновато поежилась. Два сообщения. И Мэри вдруг вспомнила Маршалл, читавшую ей нотацию, когда они с Джуди убегали из офиса.

Рович склонился над кафедрой:

— Тогда, будьте любезны, объясните суду, как вы узнали, что вам следует прийти сегодня утром в этот зал?

— Я пошла в офис Мэри, — пожала плечами миссис Найквист, — но там было столько репортеров, что мне даже внутрь попасть не удалось. Один из них и сказал мне, что она будет здесь.

Рович приосанился.

— Для чего же в таком случае вы проделали столь длинный путь — от вашего дома до Филадельфии, миссис Найквист?

— Для того чтобы привезти Мэри контракт.

— А откуда вам стало известно, что он может ей понадобиться?

— Когда она приезжала ко мне, то сказала, что, по ее мнению, Джо убил Амадео, а после я сообразила, что, возможно, контракт и стал причиной убийства.

Вот это удар! Мэри почувствовала, что при этих словах у нее у самой вспыхнули глаза. Рович стоял на подиуме, пытаясь сообразить, как ему внести протест, направленный против его же собственного вопроса. У Сараконе было лицо человека, готового хоть сейчас совершить убийство. Мэри пробрала дрожь.

— Эта мысль все время грызла меня, — прибавила миссис Найквист, — а тут еще мой внук обнаружил в Интернете, что вся эта история наделала в Филадельфии много шума. И я подумала, что Мэри может понадобиться моя помощь. — Она ласково посмотрела в сторону Мэри.

Рович вздохнул:

— У меня больше нет вопросов, ваша честь.

Судья Геммилл повернулась к миссис Найквист:

— Вы можете покинуть свидетельское место, миссис Найквист. Спасибо.

Мэри была уже на ногах:

— Ваша честь, мы можем перейти теперь к вопросу о временном судебном запрете, который я просила наложить на деятельность Джастина Сараконе и «Сараконе инвестментс».

— Вы уже добились его, Динунцио, — объявила судья Геммилл и ударила молотком, поскольку в зале тут же поднялся шум, многие даже зааплодировали.

Мы победили! Мэри обняла Джуди, а потом миссис Найквист. В зале что-то кричали, весь circolo уже начал приплясывать, однако судья Геммилл снова ударила молотком по столу.

Бум! Бум!

— Я удовлетворяю ходатайство истца о судебном запрете, детали его будут разработаны мной сегодня после окончания заседания суда и сообщены прессе. Дата предварительного слушания дела и последующего процесса будет установлена мною позже.

Бум!

— И наконец, — продолжала судья Геммилл, — в соответствии с 65-м Федеральным правилом о ведении гражданских дел, фонд наследуемого имущества Брандолини должен внести гарантийный залог. Я устанавливаю сумму этого залога, равной ста тысячам долларов. Мисс Динунцио!

— Да, ваша честь.

— Ваш залог равен ста тысячам долларов.

— Мой… залог?

— Ваш залог. Вам ведь известно названное мною правило, не так ли? — Судья Геммилл, нахмурившись, взяла со своего стола листок бумаги. — Правило 65, пункт В, гласит: «Никакой запретительный приказ суда или судебный запрет не может вступить в силу до тех пор, пока ходатайствующая о нем сторона не внесет гарантийный залог, сумма какового назначается судом по его усмотрению». — Дочитав, судья Геммилл уставилась на Мэри.

А Мэри обмерла. Сто тысяч долларов. Где же взять такие деньги? Никто ведь и не надеялся выиграть по всем статьям.

— Пока залог не будет внесен, адвокат, я не смогу придать судебному запрету законную силу. Причина, как вам известно, состоит в том, что, если вы проиграете процесс, ответчик должен будет получить компенсацию понесенных им потерь. Насколько я понимаю, прямые потери окажутся в данном случае связанными с отсрочкой — не менее чем на неделю — продажи патентных прав компании «Рейнхардт». Таким образом названная мной сумма представляет собой весьма незначительную компенсацию.

Сто тысяч долларов — незначительная сумма?

— Динунцио! — донеслось из зала, и Мэри обернулась на знакомый голос.

Посреди зала стояла Бенни. Фирменный костюм. Фирменная прическа. И фирменная улыбка.

— Ваша честь, фирма «Розато и товарищи» внесет требуемую сумму.

Нет, правда? Мэри, онемев, смотрела на Бенни. Начальница решила поставить на нее очень серьезные деньги. И глаза Мэри наполнились слезами.

— Я теперь всегда буду на тебя ставить, — широко улыбнувшись, сообщила Бенни. — Ты рождена, чтобы побеждать, Динунцио.

— Спасибо, — пролепетала Мэри.

А в следующий миг задыхающийся от ярости Сараконе вылетел из зала суда. За ним торопливо последовал его незадачливый адвокат.

Глава 13

Когда филадельфийским юристам было что отпраздновать, они шли в отель «Времена года». Поэтому Мэри, Джуди, Бенни и Маршалл устроили небольшое торжество именно там и пригласили миссис Найквист с внуком. Они сидели за мраморным столиком и поздравляли друг друга, и, конечно, больше всего тостов пришлось на долю миссис Найквист.

Через час с небольшим Бенни, Джуди и Маршалл извинились и отправились на работу, внук миссис Найквист решил прогуляться, и Мэри наконец осталась наедине со своей любимой девушкой-ковбоем. Она подняла бокал:

— Элен, от всего сердца, огромное, огромное вам спасибо.

— Огромное пожалуйста, дорогая моя, — улыбнулась в ответ миссис Найквист.

— Вы спасли мое дело, карьеру, да и большую часть нашего города. — Тут она подумала, что миссис Найквист очень стеснена в средствах. — И прошу вас, позвольте мне оплатить вашу дорогу сюда и назад. Это стандартная для любого свидетеля процедура и это самое малое, что я могу для вас сделать.

— Нет, спасибо. И слышать об этом ничего не хочу. При всей моей любви к вам, Мэри, я сделала это не ради вас. Ради Амадео. Хотя, должна признаться, я думала, что пригожусь вам в деле об убийстве, а не в деле о правах на патент.

— Мне тоже хотелось бы, чтобы сегодня слушалось дело об убийстве. Однако Джо умер сразу после моего возвращения из Мизулы. Вы, наверное, знаете об этом.

— Да.

Они немного помолчали. Мэри изнывала от желания задать миссис Найквист множество вопросов, но не знала, как к ней подступиться. И она просто снова подняла бокал:

— За Амадео.

— За Амадео, — подхватила миссис Найквист.

Женщины чокнулись и отпили немного шампанского.

— Вы, наверное, уже догадались, что мы с ним любили друг друга, — негромко сказала миссис Найквист.

Мэри ничего не ответила.

— Джо часто приводил Амадео с собой в контору, и мы с ним подружились. Он был застенчив, а я все пыталась научить его говорить по-английски. А потом он починил мою пишущую машинку. Тогда я в него и влюбилась. — Миссис Найквист пожала плечами. — Одни девушки любят розы, а я, похоже, люблю, когда что-нибудь приводят в порядок.

— Я люблю и то и другое, — улыбнулась Мэри.

— Ну а вскоре скончалась его жена, и Амадео так затосковал, что сердце мое прямо рвалось из груди к нему. И наша дружба переросла в любовь. — Миссис Найквист вздохнула. — Мне нечем гордиться. Я была замужем. Конечно, Аарон посвящал очень много времени работе, но меня это не извиняет.

Мэри ничего не сказала, да и не ей было судить этих людей.

— Аарон знал о моих чувствах к Амадео. Позже мне рассказали, что он велел одному своему подчиненному следить за Амадео, еще до того, как начался наш роман.

Мэри вспомнила о докладной записке ФБР. Она полагала, что за Амадео следили по заданию правительства, оказывается, нет. За ним следили по заданию Аарона Найквиста, которого заботила не столько измена его стране, сколько измена ему.

— А потом, в начале июля, я с ним порвала, — уже еле слышно призналась миссис Найквист. — Не могла я больше обманывать Аарона. И когда он покончил с собой, решила сдуру, что он сделал это из-за меня. Мне и в голову никогда не приходило, что его убили. Ну а о контракте я просто забыла, не до этого было.

— Выходит, нам здорово повезло, что я приехала к вам.

— Наверное, так и должно было случиться. Вы по-прежнему думаете, что у всего, что происходит, нет причин, Мэри?

— Может быть, и есть, — согласилась Мэри. — У меня сейчас такое хорошее настроение, что я просто не могу ни с кем спорить. И уж тем более с вами.

Мэри вдруг заметила внука миссис Найквист. Он вернулся в зал и теперь болтал с барменшей, облокотившись о стойку.

Миссис Найквист ласково улыбнулась Мэри.

— Я рассказываю вам все это — о себе и Амадео, — потому что, мне кажется, вы хорошо его понимаете. Вы чувствуете его. Амадео был чудесным человеком. — Она подалась вперед. — Честно говоря, я думаю, он был моей единственной настоящей любовью и любил меня не меньше, чем я его. Он даже носил с собой локон моих волос. Представляете?

Мэри и хотела было ответить, но у нее перехватило дыхание. Она наклонилась к большой папке, с которой обычно ходила в суд, достала конверт и протянула его миссис Найквист.

— Что там? — удивленно спросила миссис Найквист. А заглянув в конверт, ахнула. И когда она достала из конверта локон, глаза ее вдруг засияли. — Это же мой локон! Как он к вам попал?

— Он лежал в бумажнике Амадео. Амадео ни на миг не расставался с ним, Элен.

— Боже мой, — прослезилась миссис Найквист.

— За настоящую, честную, как перед Богом, любовь, — сказала, подняв бокал, Мэри. Когда-нибудь и у нее снова будет такая, она знала это. Может быть, она даже вызовет к себе судебной повесткой одного профессора.

— За любовь, — отозвалась, справившись с нахлынувшими чувствами, миссис Найквист и тоже подняла бокал. — И за вас, Мэри. Вы — настоящий адвокат, хоть и ростом не вышли.

— Спасибо, — ответила Мэри, глядя на внука миссис Найквист и барменшу, разговаривавших о чем-то, склонившись над стойкой так, что лбы их почти соприкасались. Кожух с кассового аппарата был снят, они что-то разглядывали внутри его.

Мэри ошеломленно заморгала. Уилл Найквист. Темные волосы, еще более темные глаза. Боже мой! Она перевела взгляд на миссис Найквист, и две женщины взглянули друг другу в глаза.

— Да, все верно, — произнесла миссис Найквист, отвечая на вопрос, который не был ей задан.

— Так Уилл — внук Амадео? — едва ли не вскрикнула Мэри, и миссис Найквист торопливо замахала рукой: тише.

— Аарон знал об этом. Я не могла обманывать его. И все же он вырастил сына Амадео как собственного. Он был щедрым человеком, щедрым душой и сердцем. — Миссис Найквист тихонько шмыгнула носом. — Но отцу Уилла я так ничего и не рассказала. И сам Уилл ничего не знает. Я потому и не взяла его с собой в суд сегодня, боялась, вдруг вы начнете задавать вопросы обо мне и Амадео, и все выйдет наружу, но вы их не задали. Спасибо вам.

— В этих вопросах не было необходимости, потому что вы замечательно все рассказали.

Мэри снова вгляделась в Уилла. Теперь она увидела, что он действительно очень похож на Амадео, каким она его себе и представляла. Он унаследовал и способности деда к механике, и его яркую внешность. Мэри повернулась к миссис Найквист:

— Вы собираетесь сказать ему?

— Наверное. Наверное, теперь скажу.

— По-моему, это хорошая мысль, — объявила Мэри, и тут ей пришла в голову другая, ничуть не хуже. — Элен, если бы у Амадео был наследник, а он теперь есть — Уилл, ему достался бы весь фонд наследуемой собственности. Я говорю о деньгах, которые принес оригинальный патент Амадео. Все эти годы деньги попадали в карман Сараконе, но теперь они пойдут Уиллу.

— Как это? — ошеломленно спросила миссис Найквист.

— До сегодняшнего дня, Элен, наследуемая собственность Амадео не стоила ни цента. Вы думали, что едете сюда на слушание дела об убийстве, но оно было посвящено вопросу о том, кому должны доставаться деньги за изобретение Амадео. — Мэри коснулась ее руки. — Ответ, благодаря вам, таков: Уиллу.

— Боже! И их хватит, чтобы оплатить учебу в университете?

— Да их хватит на то, чтобы скупить весь университет на корню, — расхохоталась Мэри, и миссис Найквист потрясенно прижала ладонь к губам:

— О Господи!

Мэри сияла, чувствуя, как в душе ее воцаряется счастье. И тут — она готова была поклясться в этом, — в ушах ее прозвучал тихий голос, шепнувший:

— Si.

— Ма, а что теперь? — спросила Мэри, отвернувшись от большой кастрюли, в которой булькал томатный соус.

Из стоявшего на кухонном столе радиоприемника лилась музыка — шла программа «Воскресенье с Синатрой», по полу кухни весело сновала Пенни, тычась носом в ноги расположившихся здесь людей. Мэри еще раз помешала томатный соус.

— Так что, ма, чеснок или базилик?

— Чеснок, Мария.

Мать сидела за столом в махровом розовом халате. Рядом с ней сидел отец — в воскресной рубашке и бермудах. Помогать дочери они не пытались, поскольку Мэри пригрозила им судебным процессом, и теперь она совершенно самостоятельно готовила томатный соус. С того дня, когда Мэри добилась временного запрета, Джастину Сараконе предъявили еще и обвинение в сговоре с целью убийства Фрэнка Кавуто, поскольку Чико все-таки поймали и он дал показания против своего хозяина. Тем временем Мэри стала в «Розато и товарищи» главной приманкой для клиентов, и теперь новые дела поступали в фирму ежедневно, да еще и из трех разных приходов.

Сегодня нам принадлежит Южный Филли, а завтра — весь мир.

— Если кладешь базилик слишком рано, он горчить начинает, — подсказал отец.

Джуди, стоявшая бок о бок с Мэри, помешивала спагетти, варившиеся в другой большой кастрюле.

Мэри улыбнулась и высыпала в свою кастрюлю мелко нарезанный чеснок. Она и не помнила, когда была так счастлива. Кейша поправилась, обручилась с Биллом — скоро у них свадьба. А Том-ПМС оказался человеком совершенно безобидным, только очень приставучим, и Мэри дала ему сотовый телефон одного своего знакомого — журналиста из «Филли ньюс».

— Готово! — воскликнула Джуди. — Ключ на старт, спагетти!

— Ключ на старт, базилик! — Мэри сыпанула в соус горсть мелко нарезанного базилика.

— Не больше минуты, Мар! — напомнил отец.

Мэри и Джуди пришли в движение одновременно. Джуди вывалила спагетти в дуршлаг, Мэри черпаком разлила соус по пустым тарелкам. Обе они были всего лишь новичками, однако спустя секунды на столе уже стояли четыре тарелки только что сваренных спагетти с домашним соусом.

Мэри уселась за стол последней, поскольку сегодня ей пришлось исполнить роль хозяйки. Уселась, но сразу набрасываться на спагетти не стала, ей хотелось полюбоваться на троих людей, которых она так сильно любила. И Мэри прочитала про себя благодарственную молитву, ибо, когда они очень нужны, все святые, до одного, приходят к ней на помощь.

В том числе и святой Валентин.

Лиза Скоттолине

Лиза Скоттолине с отличием окончила Пенсильванский университет, работала секретарем судьи, потом представляла в суде интересы клиентов одной фирмы.

Но семейная жизнь Лизы не складывалась. Вскоре после рождения ребенка семья распалась. Молодой маме пришлось оставить работу — но ведь нужно было как-то и счета оплачивать.

Она знала, что писательниц, работающих в жанре юридического детектива, нет, и решила испытать на этом поприще себя. Она не прогадала. Уже вторая ее книга получила престижную премию Эдгара По.

Скоттолине считает, что писать следует о том, что знаешь, поэтому местом действия всех ее книг всегда становится Филадельфия и в большинстве романов фигурирует юридическая фирма «Розато и товарищи».

Лиза Скоттолине прилагает большие усилия к тому, чтобы ее романы были максимально верными и реалистичными. И это толкает писательницу на интересные пути — она брала уроки бокса, жила в монастыре, заезжала на автомобиле вверх по лестнице Филадельфийского художественного музея (надо было убедиться в том, что это возможно), лазила по свалкам и делала многое другое, о чем вы сможете узнать, прочитав ее романы.

Роман «Улыбка убийцы» Лиза считает особенным. Объясняется это во многом тем, что в основу романа положена история семьи писательницы.

— Семья моей мамы родом из Абруццо, а родители отца родились и выросли в Марке, — рассказывает Лиза Скоттолине. — И та и другая семьи поселились в Филли, но мамина семья — в Южном Филли, а семья отца — на востоке. В Филли мои родители и познакомились.

История Амадео Брандолини — не единичный случай. В 1940-х годах правительство США, основываясь на ряде указов президента, санкционировало регистрацию, аресты и перемещение в концентрационные лагеря более чем десяти тысяч итальянцев. Причем к этому времени некоторые из итальянцев прожили в США уже много лет.

В определенной степени это коснулось и нашей семьи: деда и бабушку по отцу правительство вынудило зарегистрироваться как «пособников врага», хотя их преданность новой родине ни у кого не вызывала сомнений.

Итальянцы, поселившиеся на Западном побережье, были обязаны избегать в своих повседневных передвижениях «запретных зон» и соблюдать комендантский час. У тех, кто жил на Восточном, как мои дед и бабушка, конфисковали все фонари и радиоприемники. Предполагалось, что в противном случае они будут иметь возможность подавать сигналы вражеским судам.

Примечания

1

Почему, Джо? Скажи мне! Скажи мне, почему! (ит.).

(обратно)

2

Скажи все Господу, Джованни. Скажи Господу (ит.).

(обратно)

Оглавление

  • Глава 1
  • Глава 2
  • Глава 3
  • Глава 4
  • Глава 5
  • Глава 6
  • Глава 7
  • Глава 8
  • Глава 9
  • Глава 10
  • Глава 11
  • Глава 12
  • Глава 13
  • Лиза Скоттолине Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg

    Комментарии к книге «Улыбка убийцы», Лиза Скоттолайн

    Всего 0 комментариев

    Комментариев к этой книге пока нет, будьте первым!

    РЕКОМЕНДУЕМ К ПРОЧТЕНИЮ

    Популярные и начинающие авторы, крупнейшие и нишевые издательства