«Верблюжий клуб»

Посвящаю этот роман всем мужчинам и женщинам, работающим в секретной службе Соединенных Штатов. А также Ларри Киршбауму – первоклассному редактору, великому издателю и замечательному другу.

«Шевроле-сабербан» несся по одной из небольших дорог в штате Виргиния. Аднан аль-Рими, сгорбившись за баранкой, внимательно вглядывался в каждый поворот: тут обитает множество оленей. Еще не хватало наткнуться в этой тьме на какую-нибудь рогатую скотину. И вообще, ему уже давно осточертели какие бы то ни было стычки. Он оторвал одну руку от руля и нащупал под пиджаком кобуру. Оружие служило Аднану не просто успокоительным средством, а было для него, в его сорок с небольшим, абсолютной необходимостью.

Услышав извне какой-то странный звук, он выглянул в окно. Похоже, стрекот вертолета.

За спиной Аднана сидели два пассажира. Одного, оживленно болтавшего по сотовому на фарси, звали Мухаммед аль-Завахири. Иранец прибыл в страну незадолго до событий одиннадцатого сентября. Другой, по имени Гуль Хан, лишь несколько месяцев назад прибыл в Штаты из Афганистана. Крупный, мускулистый, с гладко выбритым черепом. На нем была охотничья камуфляжная куртка, в руках он держал автомат. Гуль Хан умело вставил магазин и установил режим стрельбы короткими очередями. На окно машины упало несколько капель дождя. Хан лениво следил, как по стеклу стекают тонкие струйки.

– Красивые места, – сказал Хан на пушту – языке, которым хорошо владел Мухаммед, но который Аднан знал едва-едва. – А у нас везде торчат обломки советских танков. Крестьяне вспахивают землю клочками вокруг железок. – Он сделал паузу и с явным удовольствием добавил: – Американских железок там тоже хватает.

Аднан бросил взгляд в зеркало заднего вида. Не очень-то приятно слышать сзади клацанье затвора, пусть даже автомат в руках мусульманина. Иранцу он тоже доверял не до конца. Родился Аднан в Саудовской Аравии, но еще ребенком оказался в Ираке. И сражался за Ирак в этой ужасной войне, не испытывая к Ирану ничего, кроме враждебности. Кроме того, Мухаммед аль-Завахири был вовсе и не арабом, а персом. Это дополнительное обстоятельство усиливало недоверие аль-Рими.