«Руины»

Скотт Смит Руины

Посвящается Элизабет, которая знает, что такое страх

Хочу поблагодарить мою жену, Элизабет Хилл, а также моего редактора, Викторию Вилсон, моих доверенных лиц, Гайла Хохмана и Линн Плешетт, которые помогли мне в работе над этой книгой. Все эти люди читали «Руины» в рукописях, и благодаря их советам и литературной критике я завершил работу над романом.

Также хочу выразить благодарность Майклу Кендеясу, Стюарту Корнфелду, Кэрлин Ковиэлло, Кэрол Эдвардз, Марианне Мерола, Джону Плешетт, Догу и Линде Смит и Бену Стиплеру.

Спасибо всем.

Ребята встретили Матиаса во время поездки в Козумель. Они наняли гида, который должен был организовать им подводное плавание на месте крушения местного судна. Но во время недавнего шторма бакен, который отмечал это место, унесло в море. Поэтому гид так и не нашел его, и ребята просто погружались с аквалангами недалеко от берега.

Там они и познакомились с Матиасом. Он тоже нырял с аквалангом и в отличие от них хорошо знал местность. Матиас и показал ребятам, где находится место крушения корабля, и они все вместе отправились осматривать обломки.

Матиас был очень симпатичным высоким блондином с голубыми глазами, немцем по национальности. На его руке красовалась большая татуировка в виде орла с красными крыльями.

Они быстро нашли общий язык. Матиас оказался мягким и добрым человеком и к тому же хорошо говорил по-английски.

Спустя два дня, уже в Канкуне, на пляже, недалеко от отеля, ребята познакомились с греками. Стейси была настолько пьяна, что переспала с одним из новых знакомых. Конечно, это не имело никаких последствий, все просто сделали вид, что ничего не произошло.

Ребята не знали ни слова по-гречески, а греки не говорили на английском. Поэтому объяснялись они в основном жестами, взглядами и улыбками. Греков было всего трое. Выяснилось, что им, как и Матиасу, около двадцати лет.

Почему-то греки не называли себя своими именами, а выбрали себе испанские — Пабло, Жуан и Дон Квиксот. Так они и представились ребятам. Как ни странно, греки не знали испанского, и почему они выбрали именно эти имена, сказать было сложно.

Оказалось, что того, с кем переспала Стейси, звали Дон Квиксот. Все трое были очень похожи друг на друга: крупные, широкоплечие юноши, с длинными волосами, собранными в хвосты. Даже Стейси с трудом различала их. Это сходство было настолько сильным, что они, пользуясь этим, даже менялись именами. Например, тот, кто во вторник называл себя Пабло, уже в среду мог, улыбаясь, утверждать, что он — Жуан.

Ребята провели в Мексике уже три недели. Был август, а это самое неподходящее время для путешествия в Юкатан. Погода стояла слишком жаркая и душная. Грозы повторялись каждый вечер. Ливни были такими сильными, что улицы заливало за несколько минут. А как только на город опускался вечерний сумрак, откуда ни возьмись, появлялись целые тучи москитов.

Поначалу Эмми жаловалась на это и пыталась уговорить всех поехать в Сан-Франциско — она мечтала о солнечной Калифорнии. Но Джефу довольно быстро надоело выслушивать ее постоянные жалобы, и он предупредил Эмми, чтобы она прекратила портить всем настроение.

Эмми поняла, что шансов уговорить ребят не было, и решила больше не думать о грустном и попытаться радоваться тому, что имеет.

Итак, их было четверо: Эмми, Стейси, Джеф и Эрик. Эмми и Стейси были лучшими подругами. Они всегда старались делать все одинаково: одинаково подстриглись под мальчика, купили одинаковые шляпы. И даже фотографировались всегда вместе — взявшись за руки. Единственное их яркое различие было в том, что Эмми была блондинкой, а Стейси — брюнеткой. В общем, они напоминали больше сестер, чем подруг. Даже вели себя совсем как сестры — знали все друг о друге и понимали друг друга с полуслова.

Джеф был молодым человеком Эмми. А Эрик встречался со Стейси. Парни хорошо ладили, но друзьями их вряд ли можно было назвать.

Идея путешествия по Мексике принадлежала Джефу. Эта поездка, по его мнению, могла бы стать хорошим отдыхом перед новым учебным годом в медицинской школе. Этот тур Джеф нашел по Интернету, он был довольно дешевым, и отказаться было просто невозможно. Впереди их ждали три недели, которые можно провести, в полном спокойствии лежа на берегу, на теплом солнышке, и ничего не делать. Он убедил Эмми поехать с ним, потом Эмми пригласила Стейси, а та, в свою очередь, взяла с собой Эрика.

Матиас рассказал, что приехал в Мексику со своим младшим братом Генрихом, но тот куда-то исчез. Это была довольно странная и запутанная история, и ребята никак не могли понять, что случилось.

По их предположениям, брат Матиаса тайком уехал в Германию и не давал о себе знать. Когда они спрашивали Матиаса о брате, он сразу же становился каким-то рассеянным и грустным, его глаза тускнели и, казалось, он чуть не плакал. Заметив такую реакцию на эти вопросы, они перестали спрашивать. Настойчивость здесь была явно излишня.

Эрик думал, что в этой истории замешаны наркотики. Он почему-то был уверен, что брат Матиаса скрывается от властей.

Все остальные считали, что Матиас мог просто поругаться с братом и Генрих, вспылив, уехал. И теперь немец, конечно, переживал, что обидел брата, и очень ждал его возвращения.

Иногда, когда Матиас был в хорошем настроении, ребятам казалось, что он уверен: Генрих скоро вернется, они помирятся и все будет хорошо. Но гораздо чаще Матиаса охватывало отчаяние, и ребятам даже становилось его жалко.

Матиас по природе был очень скрытным человеком. Он больше слушал, чем говорил. Складывалось впечатление, что он постоянно думает о чем-то грустном, а иногда и вовсе погружается в такую апатию и уныние, что у ребят сжималось сердце от жалости и сочувствия. И все четверо отчаянно пытались хоть немного развеселить его. Эрик придумывал смешные истории, а Стейси разыгрывала перед всеми веселые сценки. Джеф рассказывал много интересного о странах, населении, городах. А Эмми постоянно фотографировала всех, заставляя улыбаться, и часто пела красивые песни.

Молодые люди много загорали, купались, ныряли. Через несколько дней они так сгорели на солнце, что кожа начала шелушиться и облезать. Кроме того, они плавали на лодках, играли в мини-гольф и собирались пойти кататься на лошадях.

Однажды вечером Эрик уговорил всех арендовать парусную шлюпку, но оказалось, что он умеет управлять ею далеко не так хорошо, как говорил. Поэтому им пришлось отбуксировать ее обратно в док. Все это было довольно тяжело и дорого. Зато на ужин в качестве компенсации Эрик угощал всех морепродуктами и пивом.

Эрик ничего не знал о связи Стейси и грека. В тот вечер он ушел спать сразу после ужина, а все остальные остались на берегу. Перед одним из соседних отелей горел костер, а на бельведере[1] играл оркестр. Именно тогда они и познакомились с греками.

Греки пили текилу и приплясывали под музыку. Увидев ребят, они предложили выпить с ними. Стейси сидела рядом с Доном Квиксотом, они беспрерывно болтали, едва понимая друг друга, много смеялись. Бутылки с текилой опустошались одна за другой. Ребята быстро опьянели.

Через некоторое время Эмми обернулась и увидела, как Стейси обнимается с греком. Это продолжалось недолго. Минут пять поцелуев, легкое прикосновение к ее левой груди… Дон Квиксот предложил Стейси пойти к нему в комнату…

Утром о том, что было между Стейси и Доном Квиксотом, никто и не вспоминал. Греки были очень деликатны и вежливы. Казалось, что Эрику они тоже понравились. Он даже просил их научить его каким-нибудь ругательствам на греческом. В общем, все хорошо ладили друг с другом, и вместо компании из четырех человек получилась довольно веселая компания из восьми.

Через некоторое время ребята выяснили, что Генрих, оказывается, оставил записку. Однажды утром Матиас показал ее Эмми и Джефу. Записка была на немецком, а внизу листа была нарисована карта.

Сами они, конечно, не могли прочитать записку, поэтому Матиас перевел ее. Там не было ничего о наркотиках или полиции (Эрик как всегда поторопился с выводами и как всегда заранее начал сгущать краски). Оказывается, некоторое время назад на пляже Генрих познакомился с девушкой. Ей надо было уезжать прямо в день их знакомства, потому что ее пригласили на работу на археологические раскопки. Эти раскопки проводились на шахтах, по добыче серебра или изумрудов, но Матиас точно не помнил, что ему говорил брат.

Генрих провел с этой девушкой целый день. Они пообедали и пошли купаться. Потом он пригласил ее к себе в комнату, они вместе приняли душ и занялись любовью. А потом она уехала.

В ресторане во время обеда девушка на салфетке нарисовала карту, объяснила, где проходят раскопки, и сказала, что была бы рада, если он тоже приедет туда.

После того как она уехала, Генрих постоянно говорил о ней. Он не ужинал и никак не мог уснуть. Уже глубокой ночью он встал и объявил Матиасу, что решил присоединиться к археологической экспедиции.

Матиас считал, что брат поступает очень глупо и необдуманно. Ведь он слишком плохо знает эту девушку. Кроме того, их каникулы были в самом разгаре, и археологическая экспедиция совсем не входила в их планы. А Генрих сказал, что не просит ехать вместе с ним и даже не спрашивает разрешения на это, а просто сообщает, что уезжает. Он поднялся с постели и начал собирать вещи.

Они ругались, кричали, Генрих даже бросил в Матиаса электрическую бритву, которая поранила тому плечо. Матиас бросился на него, и они начали драться. Сцепившись, они катались по полу, выкрикивая ругательства в адрес друг друга. Это продолжалось до тех пор, пока Матиас не ударил Генриха по лицу и не рассек ему губу. Кровь хлынула с такой силой, что Генрих с трудом добежал до ванной.

Матиас накинул на себя что-то и пошел на улицу, чтобы освежиться, успокоиться и выпустить пар, но потом передумал и решил зайти в круглосуточный бар, который был на первом этаже отеля. Было уже три часа ночи. Он выпил две кружки пива, одну — быстро, почти залпом, а вторую — медленно, наслаждаясь каждым глотком напитка.

Когда он вернулся в номер, на его подушке лежала эта записка. А Генриха уже не было.

Записка занимала примерно три четверти листа, хотя когда Матиас читал ее на английском ребятам, она показалась короче. Эмми подумала, что он опускал некоторые подробности, чтобы не раскрывать детали происшедшего, но это было не так важно, ведь главный смысл был вполне понятен.

Генрих писал, что Матиас часто пугает роль брата с ролью родителей. Он простил его за такое поведение, но мириться с этим не мог. Он писал, что Матиас может считать его дураком, но он верит, что тем утром он действительно встретил свою любовь. Он никогда бы не простил себе или Матиасу, если бы упустил этот шанс, даже не поборовшись за свое счастье. Генрих говорил, что постарается вернуться ко дню их отъезда, хотя не обещает этого. Он надеется, что Матиас сможет хорошо отдохнуть и повеселиться, пока его не будет. Если Матиасу станет одиноко, он всегда сможет присоединиться к их археологической экспедиции, ведь они находятся всего лишь в нескольких часах езды на запад. В конце записки Генрих нарисовал карту, по которой можно добраться до лагеря экспедиции.

Слушая рассказ Матиаса, Эмми все больше и больше убеждалась в том, что Матиас хочет, чтобы ребята помогли ему, дали совет и поддержали.

Они сидели на веранде в отеле и завтракали. На столе у них были яйца, оладьи, гренки, сок, кофе, чай и огромное количество свежих фруктов.

Небольшая лестница вела от веранды к пляжу. Чайки подлетали совсем близко, выпрашивая еду. Эмми слышала шум прибоя, смотрела на море, пляж. Там пожилая пара рассматривала ракушки, трое рабочих отеля в это время чистили и разгребали песок, а мимо пробегал спортсмен. Было еще совсем рано, около семи часов. Матиас разбудил Эмми и Джефа, позвонив в их номер по телефону в холле. Стейси и Эрик все еще спали.

Джеф наклонился над картой, рассматривая ее. Эмми понимала, что Матиас ждет именно его совета. Но Эмми не обижалась, она уже привыкла к этому. Джеф вызывал доверие у людей, у него всегда спрашивали совет, просили помощи.

Эмми сидела откинувшись в кресле, и наблюдала за тем, как Джеф осторожно разглаживает записку рукой и внимательно ее рассматривает. У Джефа были темные вьющиеся волосы, а цвет его глаз часто менялся. Они были у него то светло-ореховыми, то зелеными, то бледно-карими. Он не был таким высоким, как Матиас, не был и таким широкоплечим, но, несмотря на это, он казался крепче и сильнее. Во всем его поведении чувствовалась основательность, уверенность и спокойствие. Именно эти качества, по мнению Эмми, помогут Джефу стать хорошим доктором.

А вот Матиас волновался, у него даже тряслись руки, и он нервно то поднимал, то опускал колено.

Было утро среды. А уже в пятницу вечером они с братом должны были улетать домой.

— Я поеду, — сказал он. — Поеду заберу его и отвезу домой. Ведь так будет правильно? Да?

Джеф поднял глаза от карты и посмотрел на Матиаса.

— Ты вернешься сегодня вечером? — спросил он.

В ответ Матиас пожал плечами и тут же покачал головой.

На карте Эмми увидела несколько знакомых городов — Тизимин, Валладолид, Коба — эти названия она видела в путеводителе Джефа. Она не читала его, а просто рассматривала карты и картинки. На странице, посвященной городу Тизимину, была фотография разрушенного имения, на странице города Валладолида — улица с одинаковыми побеленными домами, а на странице Кобы — фотография фасада огромного каменного здания, сплошь покрытого вьющимися стеблями винограда.

Примерно к западу от Кобы на карте был нарисован крестик. Так, вероятно, обозначалось место, где велись раскопки. Чтобы добраться туда, надо было ехать на автобусе из Канкуна до Кобы, там взять такси, которое отвезет на одиннадцать миль на запад от города. За городом будет тропа, ведущая от дороги, по которой надо будет пройти пешком несколько миль. Ну а если вы дойдете до поселения майя, это значит, вы зашли слишком далеко.

Наблюдая за тем, как Джеф изучает карту, Эмми догадалась, о чем он думает. В тот момент он совсем забыл и о Матиасе, и о его брате. Мысли его были о джунглях, о руинах старой шахты и о возможности обследовать их.

Именно об этом говорил Джеф, когда они только приехали. Он мечтал попутешествовать здесь. Джеф предлагал тогда нанять машину, местного гида и осмотреть все, что стоит хоть какого-нибудь внимания.

Но было настолько жарко, что идея путешествия становилась все менее и менее привлекательной и заманчивой. Поэтому они решили остаться на берегу. Утро было обманчиво прохладным, с моря дул приятный освежающий ветерок… Эмми знала, что Джефу сейчас будет тяжело представить, в какой душный день превратится это свежее утро. Да, ей было легко догадаться, о чем он думал: «Почему бы и нет?» Эмми была уверена: он не сомневался, что всем скоро надоест валяться на пляже и надо разнообразить их жизнь приключениями. Тем более что представлялся такой замечательный шанс — карта, джунгли, заброшенная шахта.

Джеф протянул карту обратно Матиасу.

— Мы поедем с тобой, — сказал он.

Эмми промолчала, но про себя подумала: «Ну уж нет, я не хочу ехать». Однако она прекрасно понимала, что сказать это Джефу не могла. Она и так всегда слишком много жаловалась, это знали все и всегда ей об этом говорили.

Да, характер у Эмми был явно не сахар. Главная ее проблема состояла в том, что она не могла радоваться жизни. Эмми не умела довольствоваться тем, что есть, не умела радоваться каждой мелочи и всегда искала минусы в своем положении.

Эмми знала о своем недостатке, и даже пыталась бороться с ним. Она понимала, что в джунглях будет жарко и грязно, кроме того, там все кишело москитами, но она изо всех сил пыталась не думать об этом. Ведь Матиас — их друг. И ему нужна помощь. Эмми попыталась сосредоточиться на этих мыслях. Поэтому когда Матиас обернулся, чтобы узнать ее мнение, Эмми ничего не оставалось, как только улыбнуться в ответ.

— Конечно, — сказала она.

Эрик не мог уснуть. Его мучила бессонница, темные мысли лезли в голову. Он уже перепробовал все: и медитировал, и считал овец, и пытался думать о чем-то приятном. Но ничего не помогало.

Во рту у него был неприятный привкус рвоты. Он хотел встать и пойти почистить зубы, а заодно сходить в туалет. Но Эрик был уверен, что если встанет, то окончательно спугнет сон. Поэтому он не двигался, а просто лежал и мечтал уснуть, но сон никак не желал приходить.

Довольно скоро он понял, что больше терпеть не может. Вечером он выпил слишком много и перед рассветом уже вставал в туалет, но сейчас стало совсем невмоготу. Какая-то тяжесть ощущалась по всему телу, это заполняло его сознание. Эрик чувствовал, что его снова начинало тошнить. Все это было просто невыносимо.

Это греки довели его до такого состояния. Они пытались научить его играть в какую-то игру на спиртные напитки. Для игры нужны были кости, которые тасовали в кружке. Правила ему объясняли на греческом, что было, конечно, бесполезно. Эрик отважно кидал кости и передавал кружку следующему. Но он даже сейчас не понимал, почему при одних комбинациях он выигрывал, а при других — проигрывал. Сначала он думал, что чем выше выпадает цифра, тем лучше, но потом и меньшие комбинации почему-то начали выигрывать. И так, не понимая правил, Эрик бросал кости, и иногда греки жестами показывали ему, что он проиграл и надо пить положенную порцию текилы, а иногда — нет. Ну а потом игра уже не имела значения, и они просто пили. Греки научили его нескольким словам на греческом и позже смеялись над тем, как быстро он их забыл. Вскоре все уже были совсем пьяны. Эрик кое-как, спотыкаясь, добрался до комнаты и лег спать.

Все готовились к окончанию школы, а Эрик уже собирался начать работать. Он хотел устроиться на работу преподавателем английского в начальную школу недалеко от Бостона. Эрик жил в общежитии с мальчиками и помогал им с учебными работами. Осенью он был тренером по футболу, а весной — по бейсболу. У Эрика довольно хорошо получалось ладить с детьми, и вообще он был легок в общении. Эрик был очень веселым молодым человеком и мог легко рассмешить детей и без труда расположить к себе.

Он был высоким и худым, с темными волосами и темными глазами. Эрик всегда считал себя довольно симпатичным.

Стейси собиралась жить в Бостоне и учиться на социального работника. Они смогли бы видеться каждые выходные, и Эрик был уверен, что через год или два он предложил бы ей пожениться. Они бы жили где-нибудь в Англии, у нее была бы работа, связанная с помощью людям, а он, возможно, продолжил бы преподавать, а может, и нет. Но это, в сущности, не важно. Сейчас он чувствовал себя счастливым, и ему казалось, что со Стейси им будет очень хорошо вместе.

Эрик по натуре был оптимист. До сих пор судьба еще ни разу больно не била его. Эрику даже никогда не снились кошмары — настолько светлым было его сознание. А если что-то у него не получалось или шло не так, как хотелось бы, его внутренний голос, успокаивая, повторял: «Все хорошо. Все обязательно будет хорошо».

Вдруг раздался стук в дверь. Стейси встала с кровати и пошла открывать, а Эрик продолжал лежать, вглядываясь в сумрак комнаты. Окна были зашторены; одежда ребят была разбросана по полу. Вставая, Стейси укуталась в одеяло. Теперь она стояла у двери и разговаривала с кем-то. Эрик понял, что это был Джеф. Он хотел пойти в туалет, почистить зубы и заодно узнать, зачем пришел Джеф и что, собственно, происходит, но никак не мог заставить себя пошевелиться. Эрик снова провалился в тяжелый полусон. Через некоторое время он почувствовал, что Стейси стоит над ним, уже одетая в брюки цвета хаки и футболку, и что-то говорит ему, как будто пытаясь поторопить.

— Поторопиться? — сквозь сон переспросил он.

Стейси взглянула на часы и ответила:

— Он уезжает через сорок минут.

— Кто?

— Автобус.

— Какой автобус?

— На Кобу.

— Коба… — Эрик пересилил себя и сел. Его снова тошнило. Он увидел, что одеяло валяется на полу, и сразу вспомнил про Джефа.

— Зачем приходил Джеф?

— Сказать, чтобы мы собирались.

— Почему ты в брюках?

— Он сказал, что так надо. От насекомых.

— Насекомые? — спросил Эрик. Он с трудом понимал ее, потому что все еще был немного пьян. — Какие насекомые?

— Мы едем в Кобу. На старую шахту. Посмотреть на руины. — Сказав это, Стейси пошла в ванну.

Эрик услышал журчание воды, и это напомнило ему о том, что он хочет в туалет. Он с трудом выбрался из кровати и, шаркая ногами, пошел к открытой двери. В ванной горел свет. Эрик некоторое время постоял на пороге, привыкая к такому яркому освещению. Стейси включила душ и подтолкнула Эрика. Он не был одет и поэтому сразу встал под прохладную воду. Он до сих пор еще не проснулся, и Стейси помогла ему домыться, почистить зубы, причесаться и одеться. Потом они спустились вниз и позавтракали. И только за завтраком Эрик потихоньку начал понимать, куда они едут.

Ребята встречались в вестибюле и там ждали фургон, который должен был довезти их до автобусной остановки. Матиас еще раз просмотрел записку Генриха, а потом передал Эрику и Стейси, которые ее еще не видели.

Когда Джеф заметил, что Стейси и Эрик ничего с собой не взяли, он отправил их обратно в номер и сказал собрать самое необходимое: воду, спрей от насекомых, крем от загара и какую-нибудь еду.

Иногда Джефу начинало казаться, что только он знает, как нужно путешествовать, что нужно делать, что брать с собой, как одеваться. Джеф сразу догадался, что Эрик был еще пьян.

У Стейси в колледже была кличка «Спейси». Она была настоящим мечтателем, она могла говорить сама с собой или сидеть, уставившись в одну точку, мечтая, думая о чем-то. Ну разве она могла знать хоть что-то о том, как надо себя вести в экстремальных ситуациях? Еще была Эмми, которая имела привычку обижаться и надувать губки, когда ей что-то не нравилось. Джефу было легко догадаться, что она совсем не хочет ехать искать брата Матиаса. Она всячески давала понять ему это. У нее все сегодня занимало больше времени, чем обычно. После завтрака она ускользнула в ванну, а ему пришлось самому собирать рюкзак. Потом она вышла, легла на кровать в нижнем белье, уткнулась лицом в подушку и лежала так до тех пор, пока он не заставил ее собираться. Эмми не разговаривала с ним, в ответ на все вопросы только пожимала плечами или отвечала односложными предложениями. Наконец Джеф не выдержал и сказал ей, что она не обязана ехать и вполне может провести день в одиночестве на берегу. Но Эмми посмотрела на него и ничего не ответила. Они оба знали, что лучше она в компании будет делать то, что ей не нравится, чем то, что ей нравится, но в одиночестве.

Пока они ждали, когда Эрик и Стейси вернутся со своим рюкзаком, в вестибюль вошел один из греков. Именно он, кажется, вчера называл себя Пабло. Он по очереди обнял каждого из ребят. Это была особенность всех трех греков — они очень любили обниматься и делали это при каждом удобном случае. После объятий Пабло и Джеф немного поговорили, если разговор на разных языках можно назвать разговором.

— Жуан? — спросил Джеф. — Дон Квиксот?

Пабло ответил что-то на греческом и сделал какой-то непонятный жест рукой. Джеф понял, что он пытался показать, что Жуан и Дон Квиксот пошли ловить рыбу. Пабло показал на часы, сначала на шесть часов, затем на двенадцать. Очевидно, это значило, что греки ушли в шесть часов и обещали вернуться в двенадцать. Джеф улыбнулся и кивнул в знак того, что понял Пабло.

Джеф взял записку Генриха и показал ее Пабло. Затем он кивнул в сторону Эмми и Матиаса, указал наверх, как бы имея в виду Стейси и Эрика, потом ткнул пальцем в то место на карте, где был обозначен Канкун. Он медленно передвинул палец на Кобу, затем на место раскопок, обозначенное крестиком. Джеф не знал, как объяснить Пабло цель их поездки, поэтому просто показывал маршрут.

Пабло очень заинтересовался. Он улыбнулся, кивнул и показал на себя, потом на карту, быстро говоря что-то на греческом. Было понятно, что он хотел поехать с ними. Джеф кивнул, и его примеру последовали остальные. Греки жили в соседнем отеле. Джеф показал на отель, потом на голые ноги Пабло и на свои джинсы. Пабло внимательно смотрел на него. Джеф показал на ребят, на их брюки, и грек снова кивнул и уже пошел к выходу, но вдруг вернулся и взял у Джефа записку Генриха. Он положил ее на столик консьержа, достал ручку, бумагу и начал что-то писать. Он писал довольно долго. Пока он занимался этим, вернулись Эрик и Стейси с собранным рюкзаком. Увидев их, Пабло бросил ручку и побежал обнять их. С Эриком они пожали друг другу руки и вспомнили про вчерашнюю игру в кости. Они жестами показали, как пьют, потом рассмеялись и снова пожали руки. Потом Пабло рассказал какую-то длинную историю на греческом, и никто ничего, конечно, не понял. Кажется, он говорил что-то об аэроплане или птице, в общем, о чем-то связанном с крыльями. Было очень смешно, по крайней мере для него, потому что он никак не мог остановиться. Смех был очень заразительным, и все последовали примеру Пабло, хотя даже не понимали того, над чем смеются. В конце концов он все же успокоился и продолжил переписывать что-то с записки Генриха.

Когда он наконец повернулся, ребята увидели, что он перерисовал карту, а над ней написал что-то на греческом. Джеф подумал, что это записка для Жуана и Дона Квиксота, в которой, должно быть, он приглашал их присоединиться к археологической экспедиции. Он попытался объяснить Пабло, что они собираются туда всего лишь на день и что они вернутся поздно вечером, но у него ничего не получилось. Джеф показывал на часы, и Пабло повторял за ним, думая, что тот спрашивает его, во сколько вернутся Жуан и Дон Квиксот с рыбалки. Они оба показывали на двенадцать, но Джеф имел в виду полночь, а грек — полдень. В конце концов Джеф сдался и оставил затею объяснить все греку, потому что если бы они продолжали говорить, то точно бы опоздали на автобус. Поэтому Джеф показал Пабло на отель и на его голые ноги, тот кивнул, обнял всех еще раз и выбежал из вестибюля, держа в руках копию карты Генриха.

Джеф ждал у главного входа фургон. Матиас ходил рядом, то складывая, то снова разглаживая записку Генриха. Он иногда клал ее в пакет, но тут же снова доставал.

Стейси, Эрик и Эмми вместе сидели на диване в центре вестибюля. Они не заметили странного взгляда Джефа. Он вдруг подумал, что они не должны ехать. У него появилось какое-то странное предчувствие. Эта ужасная мысль неожиданно ударила ему в голову, он чувствовал, что надо остановиться, остаться в отеле. Он посмотрел на ребят. Эрик был еще явно пьян. Эмми сидела, надув губки, сжав руки в кулаки, и смотрела в пол, в одну точку. Стейси была одета в сандалии без носков. Джеф подумал, что через несколько часов путешествия ее ноги покроются язвочками от укусов москитов. Нет, Джеф просто не мог представить эту троицу в походе по джунглям. Он знал, что должен объяснить это Матиасу, извиниться, попросить прощения. Все, что ему сейчас оставалось сделать, это придумать, как объяснить это Матиасу так, чтобы он понял. И впереди у них будет еще один бесцельно прожитый день на берегу.

Джеф уже начал придумывать, что сказать Матиасу, но в этот момент вернулся Пабло, уже одетый в джинсы и с сумкой в руках. И снова все начали обниматься. И Джеф так ничего и не сказал. Потом приехал фургон, они по очереди залезли в него. И было уже поздно говорить что-либо Матиасу и отменять поездку.

В фургоне ужасно трясло. Ребята держались, как могли, и провожали взглядом уже ставший родным отель и пляж.

Стейси немного отстала, и, когда она бежала за ребятами на автобусную остановку, какой-то парень внезапно толкнул ее сзади, а потом схватил за грудь. Все произошло так неожиданно, что Стейси даже не успела испугаться. Она резко обернулась и сдернула его руку со своего тела. Оказалось, что мальчишек было двое. Пока она отвлеклась на первого, второй сорвал с нее шляпку и солнцезащитные очки. И в следующий момент они уже были далеко. Мальчишкам было, наверное, лет по двенадцать. Через секунду они уже затерялись в толпе.

Стейси щурилась от яркого света солнца. Она стояла в каком-то оцепенении и до сих пор ощущала на груди прикосновение руки мальчишки. Стейси думала, что ребята, наверное, уже почти добрались до станции. Потому что, когда она кричала, ее никто не услышал. Поэтому ей снова пришлось побежать, чтобы догнать их. На бегу она инстинктивно поправляла шляпку на голове, хотя ее уже там не было. Стейси пересекла площадь, с каждой секундой удаляясь от того места, где к ней прикоснулся мальчишка.

Внутри автобусная станция больше напоминала аэропорт. Там было очень чисто и светло, работали кондиционеры. Джеф нашел нужную кассу и говорил с кассиром, спрашивая его о чем-то на испанском. Остальные ребята стояли рядом и собирали деньги на билеты. Стейси подошла к ним и сказала:

— Какой-то мальчишка украл мою шляпку.

Обернулся только Пабло. Все остальные смотрели на Джефа и прислушивались к тому, что говорил ему кассир. Пабло улыбнулся ей. Он жестом показал на станцию, будто хотел сказать, что здесь очень хорошо и красиво.

Стейси начала потихоньку успокаиваться. Сейчас ей стало немного лучше, но почему-то ее охватило странное беспокойство. Ей стало казаться, что она сама виновата в случившемся. Такое нередко происходило с ней. Стейси часто теряла вещи или забывала их. Она искренне не понимала, почему другие ничего не теряют и у них ничего не крадут? И почему все это происходит именно с ней? Нет, наверное, ей просто не надо обращать на это внимание и зацикливаться. Она же не могла увидеть, как мальчишки подбежали к ней, и тем более ничего не могла сделать. Но, несмотря на такие мысли, Стейси почувствовала, что вот-вот расплачется.

— И мои солнечные очки, — тихо сказала она.

Пабло кивнул и снова заулыбался. Ему, видимо, очень нравилось на станции.

На секунду Стейси показалось, что он смеется над ней. Она посмотрела на ребят.

— Эрик, — позвала она.

Эрик махнул ей рукой, даже не обернувшись.

— Они у меня, — сказал он, протягивая Джефу деньги на билеты.

В этот раз обернулся Матиас. Он на секунду задержал взгляд на ее лице, как бы изучая, потом подошел к ней. Матиас был таким высоким, что Стейси почувствовала себя совсем маленькой рядом с ним. Он присел перед ней, как будто она была ребенком, и посмотрел с настоящим беспокойством и заботой.

— Что случилось? — спросил он.

В ночь, когда Стейси поцеловала грека, за ней наблюдала не только Эмми, но и Матиас. Эмми смотрела с выражением чистого удивления, а вот взгляд Матиаса был каким-то странным. В следующие дни она ловила на себе такой же взгляд: в нем точно не было осуждения, но было что-то такое, что заставляло ее чувствовать, как будто он ее оценивает. В душе Стейси была трусихой — и признавала это. Она знала, что сделает все, дабы избежать конфликта и ссор. Поэтому старалась избегать Матиаса из-за страха, что он будет осуждать ее. Она избегала не только его присутствия, но и взгляда, который часто устремлялся на нее. А теперь он был здесь, сидел рядом и смотрел на нее, пока другие ребята были заняты билетами и им не было до нее никакого дела. Эта ситуация была довольно странной и неловкой. Стейси даже потеряла дар речи.

Матиас приблизился и кончиками пальцев дотронулся до ее руки, как будто успокаивал какого-то маленького зверька.

— Что с тобой? — спросил он.

— Мальчишка украл мою шляпку, — с трудом выговорила Стейси. Она показала на свою голову и глаза. — И мои солнечные очки.

— Только что?

Стейси кивнула и показала на двери.

— На улице.

Матиас встал. Казалось, он был готов броситься искать этих мальчишек. Но Стейси подняла руку, чтобы остановить его.

— Их уже нет там, — сказал она. — Они убежали.

— Кто убежал? — спросила Эмми. Она вдруг появилась за Матиасом.

— Мальчишки, которые украли мою шляпку.

Эрик тоже подошел, держа в руках лист бумаги. Эмми взяла его и протянула Стейси, даже не сказав, что это и почему Эрик хотел, чтобы она прочитала.

— Посмотри, — сказал он. — Посмотри на свое имя.

Стейси опустила взгляд на бумагу. Это был ее билет, на котором было напечатано ее имя: «Спейси Хачинс».

Эрик улыбался, довольный собой.

— Они спросили наши имена.

— У нее украли шляпку, — сказал Матиас.

Стейси кивнула, опять чувствуя какое-то волнение. Все смотрели на нее.

— И мои солнцезащитные очки, — тихо добавила она.

Теперь здесь был и Джеф, который, почему-то не останавливаясь, ходил перед ними взад-вперед.

— Давайте поторапливаться, — сказал он. — А то мы опаздываем.

Он пошел к турникету. Ребята по очереди последовали за ним. Сначала шел Пабло, потом Матиас и Эмми. Эрик остался со Стейси.

— Как это произошло? — спросил он.

— Я не виновата.

— Я этого не говорил. Я просто…

— Они схватили очки со шляпкой и убежали.

Стейси по-прежнему чувствовала руку мальчишки на груди. Это неприятное ощущение как будто преследовало ее. Она не выдержала и расплакалась.

Эрик посмотрел вслед ребятам. Они уже почти скрылись из виду.

— Нам надо идти, — сказал Эрик, взял ее за руку, и они пошли вместе сквозь толпу.

Автобус был совсем не такой, как ожидала Эмми. Она воображала, что он будет грязный, сломанный, с разбитыми стеклами и отвратительным запахом из туалета. Но все оказалось совсем не так. Автобус был довольно чистый, с кондиционерами и даже с маленьким телевизором. Номер места Эмми был указан на билете. Ее место было рядом со Стейси, в середине автобуса. Пабло и Эрик сидели прямо напротив них. С другой стороны от прохода были места Джефа и Матиаса.

Как только автобус отъехал от остановки, включили телевизор. Там шел какой-то мексиканский сериал на испанском языке. Эмми не знала испанского, но все равно смотрела, понимая смысл по действиям, жестам и выражениям лиц актеров. Это было несложно — все сериалы довольно похожи. Это помогло ей отвлечься и почувствовать себя лучше. Сразу стало понятно, что темноволосый мужчина, который, кажется, был адвокатом, изменял своей жене с пепельной блондинкой, но он не знал, что блондинка записывала все их разговоры на диктофон. Там была еще очень богатая пожилая женщина, которая манипулировала всеми благодаря своим деньгам. Еще одной героиней была женщина с длинными темными волосами. Ей доверяла пожилая женщина, но эта брюнетка замышляла что-то против нее. Ее сообщником был врач пожилой женщины, который вроде был мужем пепельной блондинки.

К тому времени как они выехали из города, Эмми совсем смирилась с предстоящим путешествием, успокоилась и расслабилась. Она потянулась к Стейси и сказала:

— Не волнуйся. Ты можешь взять мою шляпку, если захочешь.

Стейси улыбнулась ей в ответ так мило, открыто, с такой любовью, что все вокруг, казалось, изменилось и как-то преобразилось. В конце концов Эмми подумала, что все хорошо: рядом с ней — лучшая подруга, впереди интересное путешествие по джунглям.

Девчонки держались за руки и смотрели сериал. Стейси тоже не говорила по-испански, поэтому они спорили о сюжете, и каждая предлагала свой вариант. Стейси повторяла выражения лица и движения пожилой женщины. Это было очень смешно, и Эмми никак не могла удержаться от смеха. А автобус тем временем продолжал свой путь вдоль побережья по дневной жаре.

У Пабло в пакете была бутылка текилы. Нет, Эрик слышал стук стекла, поэтому там, должно быть, было две бутылки или даже больше. Хотя Эрик видел только одну. Пабло показывал ее, улыбаясь и подмигивая. Наверное, он хотел выпить ее с ребятами по дороге в Кобу. Еще в сумке у него была какая-то большая греческая монета. Пабло достал ее, подбросил и жестом показал, что после этого надо выпить. Наверное, это была очередная игра на выпивку, которая показалась Эрику очень простой. Нужно было бросать монету: если она падала решкой, то пить должен был Эрик, а если орлом — то грек. Эрик проявил несвойственную ему мудрость и отказался от игры. Он откинулся на сиденье, закрыл глаза и быстро заснул.

Через некоторое время он открыл глаза и, еще не совсем проснувшись, понял, что они остановились около рядов с сувенирами. По плану они не должны были здесь останавливаться, но некоторые пассажиры собирали свои вещи и выходили из автобуса, а другие стояли в очереди на улице, чтобы зайти в салон. Рядом спал Пабло, у него был приоткрыт рот, и он храпел. Эмми и Стейси сидели на своих местах и шепотом о чем-то разговаривали. Джеф читал путеводитель, казалось, что он пытается его выучить наизусть. Матиас сидел с закрытыми глазами, но, кажется, не спал. Эрик смотрел на него, пытаясь понять, правильно ли его предположение или нет. Вдруг Матиас повернул голову и посмотрел на него. Это был какой-то странный момент: они сидели и внимательно смотрели друг другу в глаза, их разделял только проход. Но тут один из новых пассажиров, шаркая, направился в конец автобуса, на секунду разделив их взгляды. Когда он прошел, Матиас уже отвернулся и снова закрыл глаза.

За окном в нерешительности стояли только что высадившиеся пассажиры, они оглядывались по сторонам, удивляясь, что именно это место было пунктом их назначения. Продавцы за прилавками зазывали их, приглашая подойти и посмотреть на товар. Пассажиры улыбались, кивали, некоторые делали вид, что не слышат этих приглашений, другие отмахивались от назойливых предложений. Но никто не двигался с места. На прилавках были и безалкогольные напитки, и еда, и одежда, и соломенные шляпы, и украшения, и статуэтки племени майя, и кожаные пояса, и сандалии. Надписи на большинстве прилавков были и на испанском, и на английском. Около одного из них был привязан козел. Несколько собак бегало вокруг, наблюдая за пассажирами и автобусом. За торговыми рядами начинался город. Эрик видел краешек каменной башни церкви и побеленные стены домов. Он представил себе фонтаны и садики во внутренних двориках, тихо покачивающиеся гамаки, птичек в клетках, и на секунду ему в голову пришла воодушевляющая идея — разбудить всех, вытащить из этого автобуса и провести в город, который был таким близким и реальным, не то что Канкун.

Но Эрика мучило похмелье, он устал, а на улице было ужасно жарко. Он чувствовал это даже при закрытых окнах и видел это по собакам, которые бегали, опустив головы и высунув языки. Да еще брат Матиаса — это была основная причина, по которой они должны были продолжать путешествие в автобусе. Подумав обо всем этом, Эрик еще раз посмотрел на Матиаса, но тот по-прежнему лежал с закрытыми глазами.

Эрик последовал его примеру — отвернулся и закрыл глаза. Он еще не успел уснуть, когда автобус тронулся. Пассажиров сильно трясло и качало. Пабло повернулся во сне и упал головой на Эрика, и ему пришлось толкнуть его. Грек проворчал что-то на своем языке, но не проснулся. Эти слова — то ли обвинения, то ли проклятия — относились к ребятам. Эрику сразу же вспомнились улыбочки и какие-то странные жесты, которыми обменивались греки, казалось, у них были какие-то свои секреты. «Кто они?» — думал он. Эрик уже почти уснул, а его ум все еще пытался разрешить этот вопрос. Сейчас он даже не понимал, о ком он думал, о мексиканцах или индейцах, зазывающих к своим прилавкам. Или о греках, которые постоянно что-то говорили, кивали, обнимались и подмигивали. Или о Матиасе с его загадочно пропавшим братом, зловещей татуировкой. Или — а почему бы и нет? — о Джефе, Эмми и Стейси. Кто они?

Наконец он заснул. Когда опять открыл глаза, они уже въезжали в Кобу. Все уже собрались, и вопрос, недавно мучивший его, уже испарился из памяти. Эрик проснулся где-то в полдень и понял, что ему хочется пить, есть и в туалет, но он чувствовал, что его мысли чисты, тело отдохнуло и набралось сил, ему казалось, что теперь он готов вынести все, что может преподнести ему этот день.

Джеф нашел им такси. Это был ярко-желтый пикап. Джеф показал водителю, невысокому, коренастому мужчине в толстых очках, карту Матиаса, и тот внимательно осмотрел ее. Водитель говорил на языке, который был своеобразной смесью английского и испанского. Его футболка была вся мокрая от пота, и на лице блестела испарина. Пока он изучал карту, он постоянно вытирал лицо банданой. Ребятам показалось, что водитель был слегка разочарован тем, что там увидел. Он по очереди показал на каждого из них, потом на свой фургон, потом на солнце, которое застыло высоко в небе.

— Двадцать долларов, — сказал он.

Джеф покачал головой, показывая, что не согласен. Он не знал, какой должна быть цена, но ему казалось, что нужно было поторговаться.

— Шесть, — сказал он наугад.

Водитель был возмущен, он сделал такое лицо, как будто Джеф наступил ему на ногу. Затем он вернул ему карту, повернулся и пошел к машине.

— Восемь, — крикнул ему вдогонку Джеф.

Водитель обернулся.

— Пятнадцать, — сказал он.

— Двенадцать.

— Пятнадцать, — настаивал водитель.

Автобус уже отходил, и пассажиры уходили в город. Желтый пикап был единственной машиной, которая могла вместить их всех.

— Пятнадцать, — согласился Джеф. Он чувствовал, что переплачивает и поступает довольно глупо. Он видел, как водитель с трудом прячет свою радость, но больше никто, казалось, этого не замечал. Они уже двинулись к машине. Это была единственная часть их путешествия, которая завершилась так быстро. Вдруг Матиас подошел к водителю, и сам расплатился с ним. Джеф не возражал и даже не предложил ребятам скинуться. Ведь в конце концов именно из-за Матиаса они приехали сюда. Если бы не он, они бы сейчас дремали на пляже.

В задней части пикапа сидела маленькая собачка, привязанная к шлакобетонному блоку. Когда они подошли к машине, она начала рваться с привязи, лаять, рычать. Она была размером с кошку — черненькая с белыми лапками, с грязной, засаленной, но густой шерстью. А вот лаяла она совсем как большая собака. Ребята остановились и с недоумением смотрели на это злобное чудо природы.

Водитель, смеясь, махнул рукой.

— Ничего, — сказал он на английском с ужасным акцентом.

Он закрыл заднюю дверь машины, помахал собаке и показал ребятам, что цепь очень короткая и двое из них вполне могут сесть напротив нее. Остальные четверо — на более безопасном расстоянии от собаки. Все это было объяснено, как говорится, на пальцах, жестами и при помощи всего двух слов: «Без проблем».

Стейси и Эмми захотели сесть на передних сиденьях, в салоне. Они поспешили вперед, быстро открыли переднюю дверь и залезли в машину, прежде чем кто-то успел возмутиться. Остальные осторожно забрались в салон. Собака начала лаять еще громче. Она рвалась с цепи изо всех сил и, казалось, вполне могла сломать себе шею. Водитель пытался упокоить ее, говорил ей что-то на индейском наречии, но это не помогало. В конце концов мужчина улыбнулся ребятам и пожал плечами.

Пикап завелся только с третьей попытки. Наконец они поехали. Машина быстро увозила ребят из города. Вокруг простирались поля, вернее что-то, что их напоминало. Джеф не мог определить, что увидел сломанный трактор и пару лошадей. Потом внезапно они оказались в густых влажных джунглях, где огромные листья тропических растений загораживали дорогу. Солнце находилось в зените, поэтому было тяжело определить, в каком направлении они движутся, но Джефу казалось, что они едут на запад. Карта была у водителя. Они должны доверять ему, ведь он, наверное, знал, куда ехать.

Четверо ребят сидели в кузове с собакой и смотрели на нее. Она продолжала лаять и рваться. Было очень жарко и душно, а воздух был влажным, как в теплице. Они сильно вспотели и уже с трудом переносили удушающую жару. Пабло кричал что-то по-гречески собаке, все уже истерически смеялись, хотя как всегда совершенно не понимали, что говорит грек. Даже Матиас, который и улыбался-то редко, сейчас смеялся вместе со всеми.

Вскоре пикап съехал с асфальта на грязную, изрытую глубокими колеями дорогу. Машина сразу замедлила ход, с трудом пробираясь по колеям. Она подпрыгивала на многочисленных кочках, подлетала в воздух и тут же с грохотом приземлялась. А собака, пользуясь такой качкой, с каждым толчком пыталась приблизиться хоть на дюйм к ребятам. Казалось, что они уже миль на одиннадцать от места, обозначенного на карте крестиком. Машина продолжала двигаться, но все медленнее и медленнее, потому что дорога становилась хуже. Ветви огромных деревьев преграждали путь машине. Кроме дороги их ждал еще один сюрприз — настоящая туча москитов. Они очень больно кусались, и путешественники с трудом отбивались от них, шлепая друг друга. Эрик откопал в сумке средство от насекомых, но тут же неудачно уронил его, и оно укатилось к собаке. Она понюхала его и снова продолжила лаять. Пабло уже не кричал на нее, и никто не смеялся. Время тянулось невыносимо медленно, Джефу начало казаться, что они уехали слишком далеко. Ужасные мысли и предположения роились у него в голове. Его начали мучить подозрения, что водитель хочет завезти их подальше в джунгли, ограбить и убить. Он изнасилует девчонок, застрелит их всех, или зарежет, или пробьет им черепа лопатой. Потом скормит их собаке, закопает кости в сырой земле, и никто ничего о них больше не узнает.

С правой стороны дороги появился поворот, машина свернула и остановилась. Тропа вела в джунгли. Это значило, что они приехали. Компания быстро вылезла из машины. А собака все рвалась с цепи и по-прежнему лаяла.

Стейси сидела у закрытого окна, которое немного спасало от полуденного зноя. Кондиционер в машине работал на полную мощность. Благодаря этому постепенно жара перестала казаться столь невыносимой. Вскоре Стейси уже совсем не было жарко, а ее руки от сквозняка даже покрылись мурашками. Эта поездка не казалась ей особенно длинной. Она ее даже почти не заметила, все это время Стейси витала в облаках, думая о чем-то своем. Такое состояние вызывал у нее цвет машины… Желтый…

Ее дядя умер в машине такого цвета. Дядя Роджер, старший брат ее отца, попал под весенний ливень в Массачусетсе. Он пытался преодолеть затопленную часть дороги. Река сильно разлилась, поток воды подхватил его машину и понес вниз по течению, перевернул ее, а затем выбросил на берег. Там они и нашли дядю Роджера. Он сидел в своей желтой машине, пристегнутый ремнем безопасности… уже мертвый… он захлебнулся.

Стейси, ее родители и два брата были во Флориде, когда узнали о смерти дяди Роджера. Была весна, и отец возил их в Диснейленд. Все пятеро жили вместе в одной комнате, родители спали на одной кровати, братья — на другой, а она — на раскладушке между ними. Стейси было тогда семь лет, ее братьям — четыре и девять. Она до сих пор отчетливо помнит, как им сообщили о смерти дяди. На телефонный звонок ответил отец, было очень плохо слышно. «Что?.. Что вы говорите?.. Что?..» — кричал он в трубку. «Роджер… Буря… Утонул…» Поняв ужасный смысл этих слов, отец, закрыв глаза руками, разрыдался. Он пытался повесить телефонную трубку, но глухие рыдания сотрясали его, и он не в силах был открыть глаза. Мама взяла трубку из его рук и повесила сама. Стейси и братья сидели на кровати, в ужасе наблюдая за происходящим. Это был единственный раз в их жизни, когда они видели отца в слезах. Мама собрала их и увела в ресторан есть мороженое. К тому времени как они вернулись, отец успокоился и торопливо собирал сумки. Он уже забронировал им билеты на самолет на вечерний рейс, чтобы немедленно лететь домой.

Дядя Роджер был полным осанистым человеком. Однажды он приезжал к ним в гости на Рождество. Комната для гостей в их доме была как раз напротив спальни Стейси. Как-то ночью ее разбудил ужасный шум. Любопытство переполняло ее, и, хотя было немного страшно, она встала с кровати и выглянула в коридор. Дядя Роджер лежал на полу. По-видимому, он был совсем пьян. После нескольких неудачных попыток подняться на ноги он оставил эту затею. Со стонами дядя повернулся на спину и, если можно так назвать это его положение, сел, оперевшись спиной о дверь его комнаты.

И в этот момент дядя Роджер заметил Стейси. Он подмигнул ей и улыбнулся. Она пошире открыла дверь своей спальни и присела на корточки, наблюдая за ним. То, что он сказал ей в этот момент, она никогда не забудет. Его слова тронули семилетнюю девочку, и она запомнила их на всю жизнь:

— Я хочу сказать тебе кое-что очень важное, — сказал он, — ты слушаешь? — Когда она кивнула, он погрозил ей пальцем: — Если не будешь осторожна, ты можешь дойти до того, что будешь принимать необдуманные решения. Ты перестанешь планировать свою жизнь. И в конце концов придешь далеко не к тому, о чем мечтала и чего хотела. Возможно, ты будешь достойна этого, но это будет точно не то, к чему ты стремилась всю жизнь. — Он снова погрозил пальцем. — Всегда думай и никогда не теряй головы. Всегда сама планируй свою жизнь. — Сказав это, он замолчал.

Казалось, он понял, что говорил с ней совсем не так, как подобает говорить с семилетним ребенком. Он с трудом улыбнулся ей и попытался изобразить какое-нибудь животное, показал кролика и орла, полаял, как собака, но у него плохо получилось, что было неудивительно. Дядя Роджер зевнул, закрыл глаза и практически моментально заснул. Стейси закрыла дверь и вернулась в свою кровать.

Стейси никогда не говорила родителям об этом разговоре. А сейчас она думала о нем, в мыслях вновь и вновь возвращаясь в свое детство. Уже став взрослой, она часто вспоминала слова дяди. Они, казалось, преследовали ее, и она чувствовала, что в них сокрыта истина. Сам дядя никогда не думал и не планировал свою жизнь. Она легко могла представить себя в положении, о котором предупреждал дядя, в каком-то капкане апатии и равнодушия. Она могла представить себя состарившейся в одиночестве, сидящей в старом запятнанном халате, смотрящей ночные телепередачи в окружении кошек. А иногда она представляла себя живущей в огромном особняке на окраине города, где по комнатам гуляло эхо одиночества. Об этом она думала, когда садилась в желтый пикап. Пока они ехали по грязной разбитой дороге, она чувствовала какую-то пустоту внутри. Она огромным усилием воли попыталась выбросить из головы все эти мрачные мысли. Стейси успокаивала себя тем, что ее жизнь никогда не будет такой, ну или по крайней мере не в ближайшем будущем. Через несколько месяцев она окончит школу, встретит много новых людей, но ее друзья всегда будут с ней, до конца жизни. На секунду Стейси представила себя в Бостоне. Кофейня, перед ней лежит стопка книг, уже поздний вечер, посетителей совсем мало, и вдруг входит парень, ее бывший одноклассник, он мило улыбается… Интересно, как бы он спросил разрешения сесть за ее столик?.. И вдруг она снова поймала себя на том, что начинает думать о дяде Роджере. Стейси вновь представляла его, в полном одиночестве на затопленной дороге, представляла момент, когда поток воды подхватил его машину… Скорее всего, тогда он даже не испугался, а лишь подумал, что ему предстоит интересное приключение, о котором по возвращении домой можно будет рассказать соседям…

«Никогда не пытайся пересечь на машине поток воды». Существует столько правил, которые надо знать и помнить. Неудивительно, что люди, попадая в экстремальные ситуации, редко вспоминают, как им нужно вести себя в тот или иной момент.

Эта мысль появилась в ее голове сама собой и показалась Стейси каким-то зловещим предостережением или даже знамением.

Когда машина остановилась, водитель протянул Эмми карту. Она потянулась, чтобы взять ее, но он быстро отдернул руку. Эмми резким движением попыталась схватить карту, но мужчина не выпустил ее из рук. Стейси в этот момент возилась с дверной ручкой и не заметила происходящего. Машина немного покачивалась, пока Джеф и остальные ребята вылезали из салона и спрыгивали на землю. Окна были закрыты, работал кондиционер, но Эмми слышала, как они смеялись. Собака по-прежнему лаяла. Наконец Стейси открыла дверь и вылезла из машины на душный воздух, оставив ее открытой для Эмми. Но водитель никак не хотел выпускать карту из рук.

— Это место, — говорил он, показывая на тропу, — зачем вы туда идете?

Эмми поняла, что мужчина плохо знает английский. И она пыталась придумать, как бы попроще объяснить ему цель их путешествия. Она наклонилась к лобовому стеклу. Ребята стояли у машины, разбирали сумки и ждали ее. Она показала на Матиаса.

— Его брат, — сказала она. — Мы должны найти его.

Водитель повернулся, посмотрел на Матиаса и снова перевел взгляд на Эмми. Он нахмурился, но ничего не сказал. Они по-прежнему оба держались за карту.

— Hermano,[2] — сказала Эмми. Она даже не знала, что это за слово и подходит ли оно. Ее испанский сводился к знанию нескольких названий фильмов и ресторанов. — Perdido,[3] — сказала она, показывая на Матиаса. — Hermano perdido. — Она не была уверена в смысле слов, которые произносила.

Собака все лаяла, из-за чего у Эмми разболелась голова, и думать стало еще трудней. Она хотела наконец выйти из этой уже надоевшей машины и еще раз потянула на себя карту, но водитель снова не отпустил ее.

Он покачал головой.

— Это место, — сказал он, — нехорошо.

— Нехорошо? — спросила Эмми. Она не могла понять, что значат эти слова.

Он кивнул:

— Вы ехать туда нехорошо.

Ребята стояли на улице и смотрели на машину, они ждали Эмми. За ними начиналась тропа. Деревья склоняли свои ветви над ней, будто образуя мрачный туннель. Там было так темно, что видимость была всего несколько метров.

— Я не понимаю, — сказала Эмми.

— Пятнадцать долларов, я отвезу вас назад.

— Мы ищем его брата.

Водитель покачал головой:

— Я отвезти вас новое место. Пятнадцать долларов. Все счастливы. — Чтобы показать, что он имеет в виду, он улыбнулся во весь рот.

— Это место — то, что нам нужно, — сказала Эмми. — Это оно показано на карте, да?

Она потянула карту, и он отдал ее. Она показала на крестик на карте, потом на тропу:

— Все правильно, да?

Водитель перестал улыбаться, как будто с отвращением покачал головой и показал ей на дверь.

— Тогда иди, — сказал он. — Я сказал, что нехорошо, но ты иди все равно.

Эмми снова показала на карте место, обозначенное крестиком.

— Мы ищем…

— Иди, — перебил он, повышая голос, как будто ему надоел весь этот разговор, и начал сердиться. Он опять показал на дверь, отвернулся и от Эмми, и от карты, на которую она показывала. — Иди, иди, иди.

Она так и сделала, вылезла из машины, захлопнула дверь и проводила взглядом медленно отъезжающий пикап.

Жара была просто невообразимой. Сначала это было даже приятно после холодного кондиционера, но постепенно дышать становилось все труднее. Как только они вылезли из машины, на них сразу же набросились тучи жужжащих москитов. Джеф достал из сумки спрей от насекомых и опрыскал ребят. Собака продолжала лаять в машине, пока та не скрылась из виду.

— Что он хотел? — спросила Стейси. Она уже побрызгалась защитным спреем, ее кожа блестела и пахла, как освежитель воздуха, а москиты по-прежнему кусались.

— Он сказал, что нам лучше не ходить туда.

— Куда?

Эмми показала на тропу.

— Почему? — спросила Стейси.

— Он сказал, что там что-то нехорошее.

— Что нехорошее? Где?

— Там, куда мы идем.

— На руинах?

Эмми пожала плечами, потому что сама не знала:

— Он предлагал за пятнадцать долларов отвезти нас куда-нибудь еще.

Джеф подошел к ним со спреем в руках, взял карту у Эмми и начал опрыскивать девушку. Эмми вытянула руки, потом подняла их над головой и повернулась кругом, чтобы он опрыскал ее всю. Закончив, Джеф убрал спрей в сумку. Все наблюдали за ним.

Одна мысль не давала Эмми покоя.

— Как же мы вернемся? — спросила она.

Джеф искоса посмотрел на нее:

— Вернемся?

Она показала на дорогу в том направлении, в котором только что уехал пикап:

— В Кобу.

Он повернулся в сторону дороги, немного озадаченный этим вопросом:

— Судя по путеводителю, здесь должен ходить автобус. — Джеф пожал плечами, наверное, поняв, как это глупо прозвучало. — Я думал…

— Знаешь, по-моему, здесь не ходят автобусы, — сказала Эмми.

Джеф кивнул. Эмми права. Это было очевидно.

— В путеводителе еще говорится, что здесь можно поймать попутную машину…

— Джеф, ты видишь хоть одну машину?

Джеф вздохнул, застегивая сумку, потом повесил ее на плечо.

— Эмми, — начал он.

— Пока мы ехали сюда, ты видел хоть…

— Ну они же должны как-то пополнять свои запасы.

— Кто?

— Археологи. У них должна быть машина. Или доступ к машине. Когда мы найдем брата Матиаса, мы попросим их отвезти нас в Кобу.

— Господи, Джеф. Мы застряли здесь, не так ли? И нам еще идти двенадцать миль пешком по этим чертовым джунглям.

— Одиннадцать.

— Что?

— Нам идти одиннадцать миль.

— Да какая разница! — Эмми повернулась к остальным, как бы ища у них помощи. Но глазами она встретилась только с Пабло. Он улыбался и, конечно, не понимал, о чем речь. Матиас рылся в своей сумке. Стейси и Эрик стояли опустив глаза. Эмми была уверена: они думают, что это ее очередные пустые жалобы. И это взбесило ее. — Больше никого это не волнует?

— Почему это моя обязанность? — спросил Джеф. — Почему это я один должен все решать?

Эмми всплеснула руками, как будто ответ был очевиден.

— Потому что… — начала она, но замолчала.

А действительно, почему Джеф? Она была уверена, что он ответствен за все, но почему это так, она не задумывалась.

Джеф повернулся к ребятам и показал на тропу.

— Готовы? — спросил он.

Все, кроме Эмми, кивнули. Он пошел вперед, за ним последовал Матиас, потом Пабло и Эрик.

Стейси улыбнулась Эмми.

— Пойдем, дорогая, — сказала она. — Ладно? Вот увидишь, все будет хорошо. — Она взяла Эмми за руку и потянула за собой. Эмми не сопротивлялась, и они вместе пошли по тропе, держась за руки. Джеф и Матиас уже почти скрылись из виду. Вокруг пели птицы, будто приветствуя их вступление в джунгли.

Судя по карте, ребятам предстояло пройти две мили по тропе, после чего они должны будут увидеть развилку, где надо повернуть налево. По этой дороге они постепенно поднимутся на холм. И на его вершине найдут руины, то есть заброшенную шахту.

Они прошли уже, наверное, минут двадцать, когда Пабло остановился отлить. За ним остановился и Эрик. Он положил сумку на землю и сел отдохнуть. Деревья, растущие по бокам тропы, загораживали солнце, но все равно было очень жарко. Его рубашка была мокрая от пота, волосы прилипали ко лбу. Вокруг летали какие-то насекомые, которые не кусались, но их, казалось, привлекал запах пота. Настоящее облако жужжащих насекомых кружилось над Эриком. То ли действие спрея, которым он отпугивал насекомых, уже закончилось, то ли он совершенно не помогал.

Стейси и Эмми догнали их, когда Пабло все еще отливал. Эрик слышал их голоса, когда они приближались, но подошли девушки уже молча. Стейси улыбнулась Эрику и, проходя, погладила его по голове. Они не остановились и даже не пошли медленнее. Эрик слышал, что, как только девчонки отошли подальше, они снова заговорили. Он ощутил какое-то волнение, почувствовав, что они говорят о нем. А может, ему и показалось. Может, они болтали о Джефе. Девчонки любили посекретничать, пошептаться, но Эрик до сих пор не привык к их близким отношениям. Иногда он ловил себя на мысли, что злится на Эмми без причины, что он не любит ее. Да, наверное, он просто ревновал. Он хотел быть единственным человеком на земле, которому бы Стейси доверяла свои секреты.

У грека был необыкновенно огромный мочевой пузырь. У его ног уже образовалась целая лужа, а он все продолжал мочиться. А крошечным черным насекомым моча, кажется, понравилась даже больше, чем пот. Они кружились над лужей, падали в нее, пытались вновь взлететь и скоро покрыли всю ее поверхность. А грек все мочился и мочился.

Когда он наконец закончил, то достал бутылку текилы из сумки, откупорил, глотнул из нее и передал Эрику. Он встал, чтобы выпить. Напиток прошиб его до слез, Эрик закашлялся и отдал бутылку. Пабло сделал еще один глоток и положил текилу обратно в сумку. Он сказал что-то на греческом, покачал головой и вытер лицо рубашкой. Эрик подумал, что грек жаловался на невыносимую жару, и, надо сказать, у него были причины для недовольства.

Он кивнул.

— Жарит, как в аду, — сказал он. — Вы, кажется, так говорите, да? Жара? Ад?

Грек только улыбнулся ему в ответ.

Эрик повесил сумку на плечо, и они пошли дальше. На карте тропа была нарисована прямой линией, но на самом деле она оказалась довольно извилистой. Стейси и Эмми ушли почти на сто футов вперед, иногда Эрик видел их издалека, а иногда они пропадали из вида. Но потом девчонки обогнали Джефа и Матиаса, которые загораживали всю дорогу, и Эрик уже не видел их, даже когда дорога была прямой. Тропа была фута четыре в ширину, вся покрытая грязью, а по бокам ее ограничивала настоящая стена из джунглей. Ребят окружали растения с огромными листьями и лианы, совсем как на картинках комиксов о Тарзане. Под этими деревьями было темно, и разглядеть, что творится в гуще джунглей, было невозможно. Однако Эрик слышал какой-то шум и движение за этой зеленой стеной. Скорее всего, это были птицы, потревоженные их приближением. Разные звуки джунглей окружали их: карканье, стрекотание — и все это периодически замирало и погружалось в тишину. И в такие моменты по спине пробегал неприятный холодок.

Казалось, что по этой дороге довольно много ходили. На своем пути ребята видели пустую бутылку из-под пива и пачку сигарет. Еще они разглядели следы какого-то копытного животного, чуть меньше лошади, то ли ослика, то ли козы. Джеф, может, и знал, чьи это следы, ведь он хорошо разбирался во всем, что связано с природой. Он много читал. Например, в ресторане он всегда делал заказ на испанском, когда было понятно, что официант говорит по-английски. Казалось, что ему доставляло удовольствие исправлять неправильное произношение у людей, указывать им на недостатки. Эрик много думал о том, как относиться к Джефу, но так и не решил.

Ребята шли по тропе вдоль склона, у подножия которого бежал ручей. Вдруг впереди они увидели солнечный свет, который на мгновение ослепил их глаза, привыкшие к полумраку. Джунгли отступали, вытесняемые неким подобием обрабатываемых земель. С обеих сторон дороги простирались поля. Это было какой-то последней стадией подсечно-огневого земледелия, здесь уже и вырубали деревья, и жгли их, и сеяли, и собирали урожай, а теперь можно было наблюдать то, что после этого осталось, — пустошь, которая рано или поздно вновь покорится джунглям. Уже сейчас поля стали покрываться зеленью джунглей, высокими кустарниками и различными вьющимися растениями.

Пабло и Эрик искали свои солнечные очки. Впереди их снова ждали джунгли, которые растянулись вдоль тропы. Джеф и Матиас уже исчезли в тени этой зеленой стены. Стейси и Эмми все еще были в поле зрения Эрика. Эмми надела шляпку, а Стейси повязала на голову бандану. Эрик позвал их, но они его не услышали. А может быть, услышали, но не обернулись. Маленькие черные насекомые остались в тени джунглей, а вот москиты не оставляли путешественников ни на минуту.

Они были примерно на середине пути по открытой местности, когда увидели змею, переползающую тропу прямо перед ними. Это была маленькая черная змейка с желтоватыми пятнышками, всего лишь два фута в длину, но Пабло так испугался, что даже вскрикнул. Он отскочил назад к Эрику и сбил его с ног. Грек был сильно напуган и в ужасе указывал Эрику на место, где только что проползла змея. Он бормотал что-то по-гречески, перепрыгивал с ноги на ногу, а на его лице застыло выражение ужаса. Видимо, он панически боялся змей. Эрик медленно поднялся и отряхнулся. Он поцарапал локоть, когда падал. В ранку попала грязь, и Эрик пытался прочистить ее. Пабло продолжал что-то выкрикивать, активно при этом жестикулируя. Все трое греков были такими. Иногда они с помощью мимики пытались объяснить, что говорят, однако чаще всего они просто говорили и даже не пытались объяснить, о чем речь. Казалось, что им все равно, понимают их или нет.

Эрику очень хотелось, чтобы Пабло замолчал. Под конец, казалось, он начал извиняться перед Эриком за то, что повалил его. Эрик улыбнулся и кивнул в знак того, что Пабло прощен. И тогда они пошли дальше. Теперь Пабло шел медленнее и с опаской смотрел под ноги. Некоторое время Эрик пытался представить, как они доберутся до руин. Он рисовал в воображении археологов, сетки, разбивающие территорию раскопок на ровные квадраты, их маленькие лопатки, кисточки и пакеты, полные артефактов: жестяных чашек, из которых пили рудокопы, железных гвоздей, которыми были сколочены их лачуги. Матиас найдет там своего брата и, конечно, сначала они поругаются. Будут крики и обвинения. Эрик предвкушал это зрелище. Он любил быть свидетелем драм и конфликтов, наблюдать, как ругаются и злятся люди, как они проявляют себя на пике эмоций.

Молодые люди пересекли открытое пространство, и на их пути снова были джунгли. Маленькие черные насекомые ждали их в тени растений. Они вновь облепили ребят, окружив их настоящим жужжащим облаком. Реки теперь, казалось, и не было. Тропа повернула направо, потом налево, а теперь снова шла по прямой, как настоящий туннель, в конце которого сиял солнечный свет, манил к себе своим блеском, ослепляющим и заставляющим биться сердце быстрее. Эрик надел солнечные очки и только теперь увидел, что ребята — Джеф, Матиас, Стейси и Эмми — вместе стояли впереди, по очереди пили воду и ждали их с Пабло.

Судя по карте, если они дошли до деревни майя, то они прошли слишком далеко. Во время пути Джеф и Матиас старались не пропустить нужный поворот, но, видимо, были недостаточно внимательны и не заметили, когда тропа свернула в нужную им сторону. Теперь впереди они видели деревню. Нужно было возвращаться и искать поворот. Но, перед тем как идти, они спорили о том, что, может, стоит сначала дойти до деревни, ведь там мог оказаться кто-нибудь, кто согласился бы провести их к руинам. Конечно, деревня выглядела малообещающе. В ней было, наверное, около тридцати довольно хрупких на первый взгляд домов одинакового размера. Эти лачуги состояли из одной или двух комнат, большинство из них были с соломенными крышами, а некоторые покрыты железом. По-видимому, во всех был земляной пол. Электричество в деревне тоже, скорее всего, отсутствовало, так как ребята не видели ни одного провода. В центре селения стоял колодец, на веревке к нему было привязано ведро. Пока ребята сидели и ждали Эрика и Пабло, они видели, как женщина набирала кувшин воды у колодца. Колесо колодца нужно было смазать, оно скрипело так, что было слышно даже с такого расстояния. Женщина, наполнив кувшин, поставила его на плечо и, осторожно придерживая, пошла к своей лачуге.

Жители деревни расчистили территорию вокруг поселения от джунглей, и там у них росло что-то вроде пшеницы и фасоли. На этих полях трудились мужчины, женщины и даже дети. Вокруг бегали цыплята, паслись козы, ослы, по специальному загону бродили три лошади. Сельскохозяйственной техники не было и в помине: ни тракторов, ни машин, ни грузовиков. Как только Джеф и Матиас стали приближаться к деревне, к ним с лаем бросилась собачонка. Она остановилась на безопасном для нее расстоянии, наверное, опасаясь, что в нее бросят камень. Оттуда она отчаянно лаяла на ребят, но приблизиться боялась. Собачонка делала пару шагов вперед и тут же отпрыгивала назад. Однако было слишком жарко, и она вскоре устала и замолчала, а потом и вовсе побежала обратно в деревню и легла возле одного из домов.

Джеф предположил, что собака предупредила жителей деревни об их приближении, но никто не обратил внимания на это, даже дети, не оторвались от своей работы и не посмотрели в сторону компании. Почти все мужчины были одеты в белое, в соломенных шляпах на головах. Женщины ходили в темном, а их головы покрывали платки. Все дети были босыми и производили впечатление маленьких дикарей. На большинстве мальчиков не было даже футболок, все они были очень загорелыми и как будто растворялись в земле, на которой работали.

Стейси хотела подойти еще ближе к деревне и попытаться найти место, где можно было бы отдохнуть и выпить что-нибудь освежающего, но Джеф сомневался. Ему казалось странным отсутствие к ним интереса со стороны жителей. Весь вид деревни как-то отталкивал его и предостерегал от чего-то. Он показал ребятам, что здесь нигде не видно проводов, значит, в деревне нет электричества, а поэтому здесь нет и кондиционеров, и следовательно, негде укрыться от жары.

— Но по крайней мере мы можем найти человека, который согласился бы проводить нас до руин, — сказала Эмми. Она достала свой фотоаппарат из сумки и начала фотографировать. Она сняла всех ребят вместе и Пабло с Эриком, пока те шли к ним. Потом Эмми сфотографировала деревню и ее жителей, работающих на полях. Джеф был уверен, что у нее улучшилось настроение благодаря Стейси. Но оно у Эмми так часто менялось, что Джеф уже перестал пытаться понять ее странное поведение. Он иногда называл ее «моя медуза», потому что ее настроение то опускалось в пучины темных вод, то поднималось к солнцу. Иногда ей нравилось это прозвище, а иногда — раздражало. Эмми сфотографировала его, но перед этим долго смотрела на него сквозь стекло объектива.

— Мы, конечно, можем вернуться и целый день проходить по тропе в бесполезных поисках нужного поворота. Ну и чего мы этим добьемся? Может, лучше будет остановиться здесь?

— А еще они могут отвезти нас потом обратно в Кобу, — предположила Стейси.

— Ты тут видишь хоть одну машину? — сказал Джеф.

Несколько мгновений все молча смотрели на деревню. Тут подошли Пабло и Эрик. Пабло, по своему обыкновению, обнял всех и сразу же начал что-то говорить на греческом. Он активно жестикулировал и, как рыбаки, показывающие размер пойманной рыбы, разводил руки. Он подпрыгивал на месте и подталкивал Эрика.

— Мы видели змею, — объяснил Эрик, — но она была в два раза меньше, чем показывает Пабло.

Все рассмеялись, что, казалось, еще больше возбудило Пабло, и он снова принялся показывать размер ужасной змеи, бормоча что-то по-гречески, подпрыгивая и толкая Эрика.

— Он боится змей, — сказал Эрик.

Ребята дали им бутылку воды и подождали, пока Пабло попьет. Эрик тоже выпил воды и промыл локоть. Все собрались вокруг него, осматривая ранку. Вокруг нее запеклась кровь, но рана была не очень глубокой. Эмми сфотографировала руку Эрика.

— Мы собираемся найти местного гида в деревне, — сказала она.

— И еще место, где можно отдохнуть, освежиться и выпить содовой, — добавила Стейси.

— Может, у них есть известь, — высказала предположение Эмми, — чтобы прижечь и продезинфицировать твою ранку?

Они со Стейси одновременно повернулись в сторону Джефа и улыбнулись ему, как показалось Эрику, как-то колко и едко. Он не ответил. Было ясно, что уже решено идти в деревню и спорить уже бесполезно. Пабло наконец замолчал. Матиас закрыл бутылку с водой, а Джеф взял свою сумку.

— Ну, идем? — спросил он.

И ребята пошли к деревне.

Когда ребята вышли из-за деревьев, им показалось, что жители деревни остановились и замерли, заметив их. Но буквально через мгновение, все стало по-прежнему. Однако Стейси была уверена: что-то произошло. Стейси это насторожило, но постепенно тревожное чувство исчезло. Работа в полях продолжалась, и никто не смотрел на них. Никого, даже детей, не интересовало и не волновало присутствие чужаков в их деревне. Поэтому ребятам казалось, что их вообще не замечают, даже несмотря на уверения Стейси, что что-то произошло в момент их появления. Но все знали, что Стейси — романтик и мечтатель, она часто строит замки из песка и придумывает что-то совсем нереальное.

В деревне действительно не было места, где можно бы укрыться от палящего солнца, и, конечно, не было содовой, о которой все так мечтали.

Откуда-то снова появилась собака, та самая, что лаяла на них. Но вела она себя совсем по-другому. Сейчас она дружелюбно виляла хвостом. Стейси любила животных, она наклонилась к собаке, погладила ее и даже разрешила себя лизнуть. Потом она заметила, что собака вся покрыта клещами, на животном были сотни присосавшихся насекомых, уже напившихся крови. Стейси быстро встала и оттолкнула ее. Но животное уже почувствовало ласку и не хотело отходить от нее. Девушка быстро пошла, пытаясь догнать ребят, а собака все бежала рядом с ней, не отставая ни на шаг и касаясь ног Стейси. Девушка отталкивала ее, кричала, но ничего не помогало. И вот ей стало казаться, что клещи уже ползают по ней. Стейси убеждала себя, что этого не может быть. Это неправда. В этот момент ей до безумия захотелось вернуться в Канкун, оказаться у себя в номере отеля, в безопасности, а еще ей безумно хотелось в душ, ощутить на себе теплые струйки воды, почувствовать запах шампуня, подержать в руках кусок мыла в бумажной упаковке, знать, что рядом висит на вешалке чистое мягкое полотенце.

По мере приближения к деревне тропа расширялась и стала уже напоминать настоящую дорогу. Лачуги стояли по обе ее стороны. Во многих из них вместо дверей весели пестрые одеяла, а некоторые дома были совсем открыты, но что было внутри, ребята не видели, так как там было совсем темно. Под ногами мельтешили цыплята. Прибежала еще одна собака и тоже начала приставать к Стейси. Оба животных старались идти как можно ближе к девушке, дрались за более удобное место. Вторая собака была серой и похожей на волка. Один глаз у нее был голубой, а другой — коричневый, это придавало ее взгляду какую-то зловещую глубину. Стейси уже про себя назвала их — Пигпен и Крипи.

На первый взгляд ребятам показалось, что в деревне никого нет, что все работают в поле. Их шаги отзывались глухим эхом. Все молчали, даже Пабло, для которого это было совсем несвойственно. Потом они увидели женщину, сидящую у дома с младенцем на руках. Она ужасно выглядела, была совсем худая, а в ее длинных темных волосах мелькала седина. Они шли посередине дороги, всего лишь в десяти шагах от нее, а женщина даже не взглянула на них.

— Эй! — позвал ее Джеф.

В ответ была лишь тишина, женщина даже не подняла глаза.

Ребенок у нее на руках был совсем лысым, а на его головке виднелась красная сыпь. На сыпь просто невозможно было не обратить внимания, создавалось впечатление, что головку ребенка кто-то вымазал джемом. Стейси никак не могла понять, почему ребенок не плачет. Ей это совсем не нравилось и как-то настораживало, но она сама не знала почему. «Как кукла, — думала она, — не двигается, не плачет». И вдруг Стейси поняла, что так напугало ее: ребенок был мертв. Она старалась не смотреть в сторону женщины и только повторяла про себя слова: «Это неправда». Скоро они прошли этот дом, и она больше не оборачивалась.

Ребята остановились у колодца в центре деревни, осмотрелись по сторонам и ждали, что кто-нибудь подойдет к ним. Колодец был очень глубоким. Стейси наклонилась над ним, но дна даже не было видно. Ей очень хотелось плюнуть туда или бросить камешек, чтобы определить глубину. На катушке, привязанное веревкой, висело деревянное ведро, но она не хотела даже прикасаться к нему. Москиты кружились вокруг них, и казалось, им тоже было интересно, что же будет дальше.

Эмми сделала несколько фотографий: окружающих их лачуг, колодца и двух собак. Потом она протянула фотоаппарат Эрику и попросила сфотографировать их со Стейси, державшимися за руки. Таких снимков уже очень много и, по-видимому, будет еще больше. Это была первая фотография без тех одинаковых шляпок… Стейси на секунду погрустнела, вспомнив, как мальчишки украли у нее шляпку и как один из них дотронулся до ее груди.

Собака по имени Крипи присела и нагадила около колодца. В ее дерьме было больше глистов, чем самого дерьма. Пигпен с интересом обнюхала всю кучу. Наблюдая за этим, Пабло не сдержался и начал говорить что-то, размахивая руками. Он внимательно посмотрел на дерьмо, оставленное собакой, и его губы покривились от отвращения. Он поднял голову к небу и продолжал говорить, как будто говорил с Богом, жалуясь на все это.

— Может, это была не очень хорошая идея, — сказал Эрик.

Джеф кивнул:

— Лучше пойдем отсюда. Поскорее…

— Кто-то идет, — сказал Матиас.

По грязной дороге шел мужчина, наверное, возвращался с поля. Он тяжело дышал и временами держался за грудь, оставляя на белой одежде грязные пятна. Он был невысоким и широкоплечим, а когда приподнял соломенную шляпу, чтобы вытереть пот, оказалось, что он почти совсем лысый. Мужчина остановился в двадцати шагах от ребят, оценивающе оглядывая их. Он надел шляпу и спрятал носовой платок в карман.

— Эй! — крикнул Джеф.

Мужчина в ответ спросил что-то на своем языке. Логично было бы предположить, что он спрашивал, что им надо. И Джеф попытался ответить ему сначала по-испански, потом по-английски, затем с помощью жестов. Однако, судя по поведению мужчины, тот ничего не понял. У Стейси было странное чувство, ей казалось, что этот человек просто не хотел понимать их. Хотя он слушал Джефа и даже улыбался, когда тот пытался жестами ему все объяснить, но от него веяло чем-то отталкивающим и далеко не гостеприимным. Этот человек был вежлив, но не дружелюбен. Стейси могла точно сказать, что он очень хотел, чтобы они ушли и больше никогда не возвращались.

Наконец Джеф тоже понял это. Он перестал объяснять и, повернувшись к ребятам, сказал:

— Так ничего не выйдет.

Никто не спорил. Они взяли сумки и пошли обратно, в сторону джунглей. Житель деревни остался стоять у колодца, смотря вслед уходящим.

Ребята прошли мимо женщины, которая не захотела замечать их. Она по-прежнему сидела и держала на руках неподвижного ребенка. «Мертв», — подумала Стейси и тут же заставила себя не смотреть в сторону женщины, повторяя про себя: «Это неправда».

Собаки бежали за ними, а за собаками — два ребенка, что удивило ребят. Стейси услышала какой-то скрип, обернулась и увидела ехавших на велосипеде двух мальчиков. Тот, что был побольше, крутил педали, а мальчик поменьше — ехал на руле. Определения — побольше, поменьше — подходили для них, потому что оба мальчика были далеко не крупными. У них были впалые груди, покатые плечи, выпирающие коленки и локти. Велосипед был слишком большим для них — с огромными колесами и толстыми покрышками, но без седла. Поэтому мальчику, который ехал сзади, приходилось крутить педали стоя. Он уже устал, вспотел и тяжело дышал. Цепь велосипеда была не смазана и ужасно скрипела.

Шестеро ребят остановились и повернулись к детям, не решаясь спросить у них, где руины. Мальчишки остановились шагах в сорока. Худые, с большими темными глазами, они были похожи на совят. Джеф позвал их и жестом пригласил подойти. Он даже показал им доллар, чтобы они наконец подошли, но мальчики смотрели на них, не трогаясь с места, а тот, что был поменьше, даже не слез с велосипеда. В конце концов ребята устали звать их, развернулись и пошли дальше. А секунду спустя позади снова раздался скрип велосипеда. Значит, только человек у колодца и два мальчика на велосипеде были хоть немного заинтересованы или по крайней мере заметили присутствие ребят. Крипи отстала от них и вернулась в деревню, как только они дошли до джунглей, а Пигпен осталась. Собака по-прежнему ласкалась к Стейси, а девушка постоянно отталкивала животное. Собаке, наверное, казалось, что это была просто игра, и чем сильнее Стейси отталкивала пса, тем с большим энтузиазмом он подбегал к ней вновь.

Девушка уже с трудом сдерживалась и в конце концов потеряла терпение.

— Фу, — крикнула она и ударила пса по носу. Собака взвизгнула и отскочила от Стейси. Теперь пес стоял посередине тропы и смотрел на нее прямо-таки человеческими глазами, в которых отражалась боль. Предательство — вот что говорили его глаза.

— Ой, милый, прости! — сказала Стейси и попыталась подойти к собаке с вытянутой рукой. Но уже было поздно, собака была напугана. Она пятилась, опустив хвост, лаяла и не подпускала к себе девушку. Остальные шли очень быстро и уже почти скрылись из вида. Стейси очень испугалась, что останется здесь одна. Это был почти детский страх. Ее глаза наполнились слезами, и она побежала за ребятами. Когда она оглянулась, то увидела, что собака все стояла на том же месте и смотрела вслед девушке. Мальчики проехали мимо пса на своем скрипучем велосипеде, но он не пошевелился. Даже когда Стейси повернула и собаки уже не было видно, девушка ощущала на себе этот странный взгляд.

На обратном пути по тропе Эмми изо всех сил пыталась думать о хорошем окончании дня, но у нее это никак не получалось. Они либо найдут руины, либо нет, другого просто не дано. Но если не найдут, то останутся на грязной дороге в одиннадцати, а то и больше милях от Кобы. А может, им только показалось, что на дороге нет машин, а на самом деле это вовсе не так?! Это был лучший вариант возвращения в Кобу, о котором она думала. Они могли бы приехать как раз ко времени заката и попытаться найти место для ночлега или даже успеть на последний автобус до Канкуна. Но Эмми вовсе не была уверена в реальности и возможности такого плана. Но был еще и худший вариант, которой она считала более вероятным. Она представляла, как они бредут по темной дороге, или ночуют под открытым небом, без палаток, или спят в спальных мешках, или под москитной сеткой. Думая о таких перспективах, Эмми приходила к мысли, что лучше бы было найти руины.

Там они встретятся с Генрихом, его новой девушкой и другими археологами, которые, скорее всего, говорят по-английски. Они обязательно будут гостеприимны и отзывчивы и помогут ребятам вернуться в Кобу или, если уже будет поздно, разделят с ними свои палатки. «Да, а почему такого не может быть?» Археологи приготовят для них ужин. Они будут сидеть у костра, есть, пить и много смеяться. Эмми сделает много фотографий и дома будет показывать их своим друзьям. Снимки будут подтверждением их приключений. Это и был самый лучший вариант окончания дня, о котором мечтала Эмми. Пока она размышляла, ребята почти вышли из джунглей.

Перед тем как окончательно выйти на дорогу, ребята остановились под последними деревьями джунглей. Матиас достал бутылку с водой. Они снова пропустили поворот. Все вспотели, и от Пабло уже неприятно пахло. Скрип велосипеда затих. Эмми обернулась и увидела все тех же мальчиков, стоящих шагах в пятидесяти от ребят и наблюдающих за ними. Бедная собака, которой так понравилась Стейси, была с ними. Этот пес тоже остановился и как бы колебался, смотря на ребят, не зная, что ему делать.

Эмми думала о полях. Она ощутила внезапный прилив гордости, когда эта мысль пришла ей в голову. Она почувствовала примерно то же, что и на уроках, когда поднимала руку, сидя за маленькой партой и ожидая внимания учителя.

— Может, тропа к шахте начинается на другой стороне поля? — сказала она, показывая на солнечный свет впереди.

Все остальные повернулись, посмотрели на свет и задумались. Потом Джеф кивнул.

— Возможно, — сказал он, улыбаясь. Ему понравилась эта мысль, которая заставила Эмми гордиться собой.

Девушка достала камеру и попросила всех собраться вместе, заставив улыбаться даже хмурого Матиаса. Потом, встав спиной к солнцу, она приготовилась фотографировать. За секунду до того, как Эмми нажала на кнопку фотоаппарата, Стейси повернулась в сторону, где остались мальчики, собака и безмолвная деревня. Фотография получилась очень милая, даже несмотря на то что Стейси смотрела не в объектив. Эмми чувствовала, что эта тропинка приведет их к хорошему окончанию приключений. Они уже почти нашли руины.

После ходьбы по относительно ровной дороге идти по полю было очень тяжело. Казалось, что грязь не пускает их к руинам, преграждает им путь. Она прилипала к ботинкам, и время от времени приходилось останавливаться и соскребать ее с обуви. К такому путешествию Эрик совсем не был готов. Его мучило похмелье, и сказывался недостаток сна, а кроме того, жара ужасно на него действовала: сердце бешено билось, а голова раскалывалась. Вдобавок ко всему Эрика мучили приступы тошноты. Он постепенно стал понимать, что уже физически больше не может идти, и думал, как бы признаться в этом. Пабло, сам того не зная, избавил его от этого. Его правый ботинок увяз в грязи, и Пабло стоял как цапля на одной ноге, пытаясь не упасть. Эрик услышал много знакомых ему ругательств на греческом.

Джеф, Матиас и Эмми ушли вперед — они каким-то непостижимым образом справлялись с этой ужасной дорогой. А Стейси осталась с Пабло и Эриком. Она поддерживала грека под локоть, чтобы он не упал, а Эрик тем временем пытался достать его ботинок из вязкой грязи. В конце концов ему это удалось, и Пабло надел свой ботинок. Как только это произошло, грек, не произнеся ни слова, повернулся и пошел обратно к тропе. Стейси и Эрик посмотрели вслед ребятам, которые ушли вперед уже, наверное, на пятьдесят шагов и теперь спокойно шли вдоль джунглей. Они сомневались совсем недолго, Эрик протянул Стейси руку, и они вместе пошли по следам Пабло обратно к тропе.

Джеф что-то кричал им, но Эрик и Стейси только махнули рукой ему в ответ и побежали дальше. Пабло ждал их на тропе. Он открыл сумку и достал бутылку текилы. Когда ребята подбежали к нему, грек предложил Эрику бутылку, и тот сделал долгий глоток, морщась от обжигающего напитка. Стейси тоже иногда могла много выпить. Она взяла текилу, запрокинула голову так, что бутылка приняла вертикальное положение. Буль, буль, буль — лилась текила в ее горло. Опустив бутылку, девушка вдохнула горячий воздух и рассмеялась, ее лицо залилось краской. Пабло поаплодировал ей, слегка шлепнул по плечу и забрал бутылку.

Оба мальчика из деревни до сих пор были около тропы. Они немного приблизились к ребятам, но не выходили из тени джунглей. Дети слезли со своего велосипеда и стояли по обе стороны от него. Мальчик, который был побольше, держал велосипед за руль. Пабло поманил их бутылкой, говоря что-то по-гречески, но они не двинулись с места. Собака сидела справа от мальчишек, тоже наблюдая за молодыми людьми. Джеф, Эмми и Матиас уже пересекли поле и были сейчас на его противоположной стороне. Они только начали идти вдоль стены из джунглей, ограничивающей поле, в поисках таинственной тропы. Пабло положил бутылку обратно в сумку. Все трое некоторое время стояли и смотрели на друзей, которые шли вдоль грязного поля. Эрик не верил в то, что они найдут руины. Он, в сущности, даже не верил, что руины вообще существуют. Ему казалось, что кто-то прикалывается над ними. Единственное, чего не мог понять Эрик, — кому принадлежала эта шутка — Матиасу, или его брату, или, возможно, его воображаемой девушке. Ну это и не важно. Сначала ему даже нравились эти приключения, но сейчас все это уже порядком надоело. Он хотел вернуться в Канкун на удобном автобусе с кондиционером, где можно спокойно заснуть. Эрик пока не знал, как осуществить это желание, но единственное, в чем был абсолютно уверен, что он очень хочет вернуться. Первое, что нужно было сделать в данный момент, — это дойти до шоссе самым коротким путем. И в планы совсем не входила ходьба по полю.

Эрик со Стейси свернули на тропу и все время, пока шли, держались за руки. Они могут подождать остальных и в тени, может, даже удастся вздремнуть.

— Итак… — сказала Стейси. — Именно та девушка купила фортепиано.

— Но она не умела играть, — отвечал Эрик.

— Поэтому она брала уроки.

— Но она не могла себе этого позволить.

— Поэтому она пошла работать на завод.

— Но ее уволили за опоздание.

— Поэтому она стала проституткой.

— Но влюбилась в первого клиента.

Это была их старая игра, составлять рассказики из предложений, начинающихся на «но». Получались всякие глупости, но они могли играть до бесконечности. Они сами изобрели эту игру и ее правила, и никто другой ее не знал. Даже Эмми она казалась скучной. Но в этой игре было то, в чем Эрику и Стейси не было равных: глупость и дурачество. Где-то в глубине души Эрик понимал, что они со Стейси — большие дети, но боялся, что Стейси рано или поздно вырастет, и это уже происходило. А вот о себе он так не думал, он вообще не понимал, как люди взрослеют, и был уверен, что навсегда останется ребенком. Эрик хотел учить детей и оставаться в душе таким же ребенком. А вот Стейси росла и взрослела прямо на глазах, оставляя его далеко позади. Он мечтал, как однажды они поженятся, но это была лишь его мечта, которая еще раз доказывала наивность его натуры. Эрик понимал, что они, возможно, расстанутся, но не хотел даже думать об этом, предпочитая просто закрывать глаза на правду жизни.

— Поэтому она попросила его жениться на ней.

— Но он уже был женат.

— Поэтому она попросила его развестись.

— Но он любил свою жену.

— Поэтому она решила убить ее.

Вдруг залаяла собака, и Эрик испугался. Он оглянулся и попытался всмотреться вглубь тенистой тропы. Мальчики и собака появились из джунглей и теперь стояли все вместе под лучами солнца, пробивающегося сквозь листья деревьев. Они смотрели не в сторону Эрика, а в сторону Джефа, Матиаса и Эмми. Матиас носил большие листья пальмы от джунглей и бросал их в поле. Джеф обернулся к ним, прокричал что-то, но разобрать слов было невозможно, и махнул им рукой, подзывая к себе.

Эрик, Стейси и Пабло не двинулись с места. Никто не хотел снова идти по грязи через поле. Матиас все продолжал собирать пальмовые листья и складывать их в поле. Наконец они увидели, что было скрыто за листвой: тропа.

Прежде чем Эрик ясно увидел это, он сделал несколько шагов в обратном направлении, потому что листья деревьев мешали ему разглядеть происходящее. Мальчик, который был побольше, забрался на велосипед и в следующий момент уже усиленно крутил педали. Уезжая, он оставил маленького мальчика одного на дороге. Тот смотрел на ребят со страхом, метался по тропе и сжимал ручки. Эрик заметил все это. Джеф снова кричал и звал их. Казалось, у них не было выбора. Вздохнув, Эрик пошел к полю. Стейси и Пабло поплелись за ним, с трудом передвигая ноги по грязи.

А собака все неистово лаяла где-то позади.

Именно Матиас заметил пальмовые листья, а Джеф прошел и даже не обратил на них внимание. Только услышав, что Матиас остановился, он повернулся и заметил эти листья, которые до сих пор были совсем зеленые. Они были аккуратно воткнуты в мягкую землю и казались большим кустом, который закрывал тропу. А один выпал из этого искусственного куста, его-то и заметил Матиас. Он подошел к листьям, вытащил еще один, и все стало ясно. Тогда-то Джеф и позвал ребят с другого конца поля.

Наконец они убрали все листья с дороги, и теперь было хорошо видно тропу, которую ребята так долго искали. Она была очень узкая и проходила туннелем сквозь густые джунгли, ведя куда-то наверх. Матиас, Эмми и Джеф стояли у начала тропы, в тени деревьев. Матиас достал бутылку с водой, и все по очереди сделали несколько глотков. Потом они прилегли отдохнуть и наблюдали, как Эрик, Пабло и Стейси медленно шли к ним по полю. Эмми первая заметила и поняла, о чем все они думали, это буквально было написано на их лицах.

— Почему она была спрятана? — спросила она.

Матиас убирал воду обратно в сумку. Чтобы немец ответил на какой-нибудь вопрос, нужно было прямо обратиться к нему, назвав его имя. Если же кто-то спрашивал как бы у всех ребят, он делал вид, что не слышал вопроса. Джеф считал, что это было вполне нормально. Да и потом, Матиас не был таким уж близким их другом.

Джеф пожал плечами, делая вид, что его это не волнует. Он все думал, как бы отвлечь Эмми от этой темы, но никак не мог придумать что-нибудь стоящее и поэтому промолчал. Он боялся, что она откажется идти дальше по тропе.

Джеф был почти уверен в этом. И был прав.

— Мальчик уехал, — сказала она. — Видели?

Джеф кивнул, хотя смотрел не на нее, а на Эрика, Стейси и Пабло, которые нехотя плелись по полю. Но он чувствовал на себе взгляд Эмми. Как же ему не хотелось, чтобы она думала об уехавшем мальчишке и замаскированной тропе. Все это только напугает ее, а когда Эмми напугана, она становится упрямой и капризной, что будет далеко не лучшим вариантом в этой ситуации. Здесь происходило что-то странное, но Джеф думал, что лучше не обращать на это внимание. Конечно, он понимал, что игнорировать проблемы — не самый мудрый способ их решить, но в тот момент ничего другого он не мог придумать.

— Кто-то пытался спрятать тропу, — сказала Эмми.

— Похоже на то.

— Они обломали пальмовые листья и воткнули их в землю, чтобы казалось, что это какое-то растение.

Джеф молчал и очень хотел, чтобы она тоже помолчала.

— Должно быть, это заняло много времени и сил, — сказала Эмми.

— Наверно.

— Тебе это не кажется странным?

— Немного.

— Может, это не та тропа, которая нам нужна?

— Посмотрим.

— Может, это было связано с наркотиками и тропа ведет на поле марихуаны. А в деревне ее выращивают, и мальчик поехал туда, чтобы предупредить всех, и скоро все жители придут с ружьями и…

Тут Джеф не выдержал и повернулся к ней.

— Эмми, — сказал он и остановился. — Слушай, это правильная тропа, хорошо?

Конечно, так просто ее было не успокоить. Она посмотрела на него с недоверием.

— Как ты можешь быть уверен в этом?

Джеф махнул Матиасу:

— Она обозначена на карте.

— Эта карта нарисована от руки, Джеф.

— Ну, это… — Он сбился и, не зная, что сказать, молча покачал головой. — Ты знаешь…

— Скажи мне, почему тропа была замаскирована? Приведи хоть одно неопровержимое или более или менее логичное доказательство, что это та тропа, которую мы искали. И кроме того, у кого-то явно были причины, чтобы ее замаскировать.

Джеф минуту подумал. Эрик, Стейси и Пабло уже подходили. Мальчик все еще стоял на противоположной стороне поля и наблюдал за ребятами. Собака наконец замолчала.

— Ладно, — сказал он. — Как тебе это. Слушай. Археологи начали экспедицию и раскопки, чтобы найти что-нибудь ценное. Шахта еще не была разрушена, и они нашли серебро. Или, может, изумруды. В сущности, это не важно. Но что бы это ни было, они, естественно, не хотели, чтобы кто-то нашел это место и ограбил их. Поэтому и замаскировали тропу.

Эмми какое-то время молчала, обдумывая сказанное.

— А мальчик на велосипеде?

— Они попросили местных жителей следить за тропой, чтобы никто ее не обнаружил. И за это, конечно, заплатили им деньги. — Джеф улыбнулся, довольный своим объяснением.

На самом деле он с трудом верил в то, что говорил, да и вообще не знал, что здесь правда, а что ложь. И все же был доволен своей версией происходящего.

Эмми все думала. Джеф был уверен, что она не поверила ему, но это было и не так уж важно. Наконец отстающие ребята присоединились к ним. Все устали и вспотели, особенно Эрик, который выглядел слегка бледным и совсем сварившимся на этой жаре. Грек, конечно, обнял всех по очереди, своими влажными руками. И как раз на этом дискуссия Эмми и Джефа была окончена.

Ребята еще несколько минут передохнули и пошли по тропе, ведущей в джунгли.

Тропа была настолько узкой, что им пришлось идти по одному: Джеф — впереди, за ним — Матиас, потом Эмми, Пабло и Эрик, Стейси шла последней.

— Но ее любимый доложил полиции, — сказал Эрик.

Стейси смотрела ему в спину и пыталась придумать, что ответить. «Поэтому она бежала в другую страну», — подумала она, но промолчала. Эмми уже столько раз высмеивала их за эту игру, забавно изображая ее и Эрика, говорящими «поэтому» и «но». Стейси больше не хотела играть в ее присутствии и ничего не ответила, а Эрик молча пошел дальше. Так бывало довольно часто: кто-то говорил «поэтому» или «но», а другой — не отвечал, и это было нормально. Это тоже была часть их игры — понимание.

Стейси не стоило пить много текилы. Это было довольно глупо. Она хотела похвастаться перед Пабло, что умеет пить, а теперь у нее болел желудок. Вокруг было слишком много всего зеленого. Деревья были такими мощными, а листья такими огромными, что ветерок редко пробирался сквозь них, шевеля листья и заставляя их шептать что-то на своем языке. Стейси старалась понять, что они говорят, пыталась из звуков, создаваемых природой, выделить какие-то знакомые ей слова. Но ее мозг слишком устал, и к тому же на него подействовала текила, поэтому она никак не могла сконцентрироваться. Стейси была немного пьяна и чувствовала приближение головной боли, которая вот-вот разрастется и будет мучить ее, отдаваясь эхом в каждой клеточке тела. Она посмотрела вниз. Но под ногами все тоже было зеленым. На тропе рос мох, местами он был таким рыхлым и влажным, что ноги ребят почти утопали в нем. Стейси случайно наступила в маленькую ямку, которую не заметила во мху, и, потеряв равновесие, чуть, не упала. Поскользнувшись, она вскрикнула, но с удивлением заметила, что никто из ребят даже не оглянулся, чтобы убедиться, что она цела. А если бы она упала, ушиблась головой и потеряла сознание? Интересно, им бы потребовалось много времени, чтобы понять, что ее шагов не слышно и что-то случилось? Она думала, что ребята все равно бы вернулись, нашли ее и привели в сознание. Ну а что, если какое-то существо появилось бы из джунглей и утащило ее, прежде чем все бы заметили ее отсутствие? Ведь в джунглях точно должны обитать какие-нибудь животные. Стейси стало казаться, что она уже слышит их шаги, чувствует на себе их взгляды, ощущает их присутствие.

Конечно, она ни во что это не верила. Но ей нравилось пугать себя, и, несмотря на то что она знала, что все это неправда, неприятный холодок пробегал по ее спине. Стейси не видела, как уехал мальчик на велосипеде, и не знала, что тропа была замаскирована. Никто не сказал ей об этом. Было слишком жарко, чтобы разговаривать, и все, на что у ребят хватало сил, — это лишь передвигать ноги. Поэтому единственным способом развлечься для Стейси были ее собственные мысли.

И почему она надела сандалии? Ее ступни испачкались, между пальцами засохла грязь. Однако было довольно приятно идти по полю — под ногами было что-то необычное, мягкое и теплое, а теперь они шли по грязи, которая ужасно пахла, и было такое ощущение, что они идут по навозу.

Стейси была скаутом и любила гулять по зеленым лесам, одетой в зеленую форму. Зеленый цвет тогда был признаком отличия. Ей многие завидовали из-за ее формы. Она до сих пор помнила некоторые песенки тех лет. Стейси пыталась думать о них и напеть про себя одну из этих песенок, но головная боль никак не давала сосредоточиться.

Ребята пересекли речку, прыгая с одного камня на другой. Речка тоже была зеленой из-за обилия водорослей. А камни были еще более скользкими, чем сама тропа. Однако Стейси не упала. Она прыгала, и прыгала, и прыгала, и, наконец, очутилась на другом берегу реки.

Москитов и маленьких черных насекомых было так много, что девушка уже перестала от них отбиваться, потому что это все равно было бесполезно. А когда они пересекли речку, то обнаружили, что на том берегу насекомых уже не было. Это, казалось, произошло в одно мгновение: только что насекомые кружили вокруг ребят, жужжали и облепляли их, и вдруг, как по мановению волшебной палочки, исчезли. Без них сердце забилось спокойнее. Даже зелень, неумолимо окружающая их, даже ужасная вонь, исходившая из-под ног, так не раздражали, поэтому теперь было намного приятнее идти среди деревьев, прислушиваясь к их загадочному шепоту. Ее мысли немного просветлели, и Стейси нашла подходящие слова к шепоту джунглей.

«Заберите меня с собой», — казалось, говорило одно дерево.

А потом: «Вы знаете, кто я?»

Вдруг тропа повернула, и джунгли раскрыли свой занавес зеленых крон. Впереди все было залито солнечным светом. Жара заставляла сердце усиленно биться, и все каждой клеткой своего тела осознали бесценность воды.

Стейси казалось, что дерево слева позвало ее по имени. «Стейси», — прошептало оно так отчетливо, что девушка обернулась, и мурашки пробежали по ее телу. Вдруг уже другой голос прошептал сзади: «Ты потерялась?» И в следующий момент она вместе с остальными ребятами вышла на солнце.

Этот просвет был полем. Вернее, напоминал поле. В центре его был холм. Создалось впечатление, что бригада рабочих решила построить дорогу вокруг холма, вырубила джунгли и разровняла землю, но потом внезапно их планы изменились. И теперь вокруг холма осталась эта полоса чистой земли.

На холме не было ни одного дерева. Он был покрыт растениями, напоминающими виноградник: вьющиеся стебли, ярко-зеленые листья, небольшие красные цветы. Растение плотным слоем обволакивало холм, будто сжимая его в зеленых объятиях. Его цветы были похожи на мак — такого же размера и ослепляюще-красного цвета.

Ребята стояли и смотрели на холм, щурясь от яркого солнца. Вид был просто потрясающим: холм в форме огромной груди, усыпанной красными цветами. Эмми достала фотоаппарат и начала снимать.

Земля здесь была совсем другой, нежели на поле, которое они недавно пересекли. Там она была красно-коричневой, кое-где с рыжими вкраплениями, а здесь земля имела насыщенно-черный цвет, с белыми, похожими на иней, пятнышками. Впереди шла тропа, ведущая на холм. Стейси вдруг осознала, что стало совсем тихо и птицы уже не пели. Даже стрекот саранчи не был слышен. Это было место абсолютного спокойствия и тишины. Она полной грудью вдохнула теплый воздух. Девушке сразу же захотелось спать, она присела. Сначала Эрик последовал ее примеру, а затем и Пабло. Матиас снова передавал свою бутылку с водой. А Эмми фотографировала — холм, красивые цветы, а потом и всех ребят по очереди. Она попросила Матиаса улыбнуться, но он задумчиво смотрел на склон холма.

— Это палатка? — спросил он.

Все обернулись посмотреть, что он имел в виду. Действительно, на самой вершине холма был виден оранжевый тент. Он колыхался на ветру, совсем как парус. Но с такого расстояния нельзя было разобрать, что это такое. Тент показался Стейси похожим на воздушного змея, который зацепился за вьющиеся растения. Ребята стояли и молча вглядывались вдаль, щурясь от солнца. Вдруг в джунглях раздался странный шум. Все услышали его, хотя шум был довольно слабым, и, как по команде, обернулись и стали прислушиваться. Через несколько секунд этот звук повторился, но уже более отчетливо.

Джеф первым определил, что это было.

— Лошадь, — сказал он.

Теперь и Стейси поняла это: где-то на тропе был слышен цокот копыт.

Эмми до сих пор держала камеру у глаз. Сквозь объектив она смотрела, как приближалась лошадь. Она сфотографировала большое черное животное, появившееся из джунглей и остановившееся прямо перед ними. Верхом на лошади сидел мужчина из поселения майя, который подходил к ним у колодца в деревне. Это был тот же самый человек, но казалось, в нем что-то изменилось. В деревне он казался сдержанным, отчужденным и замкнутым, в его поведении было заметно какое-то снисхождение к ребятам, он вел себя с ними так, как родители обычно ведут себя с детьми. Теперь от этого не осталось и следа. Сейчас мужчину переполняли какие-то эмоции, а в глазах была паника. Его белая футболка была покрыта зелеными полосами. Наверное, он ехал слишком быстро по джунглям и задевал сочные листья и ветви, которые и оставили эти следы. Во время езды мужчина потерял свою шляпу, и теперь было видно, как на его лысой голове блестели капельки пота.

Его лошадь была вся в мыле, фыркала и озабоченно осматривалась. Два раза она поднималась на дыбы. Ребята отшатнулись от лошади, шагнув еще дальше на полосу земли. Мужчина начал кричать и размахивать руками. У лошади была узда, но не было седла, поэтому, чтобы не упасть, наездник со всей силы сжимал ногами бока лошади. Животное еще раз встало на дыбы, и только после этого мужчина спрыгнул с нее. Он все еще держал в руках узду, а лошадь отчаянно пыталась высвободиться.

Эмми сфотографировала это соперничество свободолюбивого животного и человека. Лошадь постепенно оттягивала мужчину к тропе, откуда они приехали. Только когда Эмми опустила камеру и посмотрела на происходящее, она заметила ружье на поясе у мужчины — это был черный пистолет в коричневой кобуре. Она была уверена, что, когда они видели этого человека в деревне, у него не было оружия. Он взял его, чтобы преследовать их. Лошадь была слишком возбуждена, и мужчина никак не мог ее успокоить. В конце концов человек выпустил поводья, и лошадь галопом унеслась в джунгли. Ребята слушали, как она продиралась сквозь ветви деревьев, и постепенно топот копыт стих. А мужчина снова принялся кричать на них, махая руками над головой и показывая на тропу. Было довольно тяжело понять, о чем он говорил. Эмми подумала, что это связано с лошадью и этот человек винил их в том, что она убежала.

— Что он хочет? — спросила Стейси. Она была испугана, и ее голос дрожал, как у ребенка. Эмми даже обернулась посмотреть на нее. Стейси стояла, держа за руку Эрика и спрятавшись за его спиной. Эрик улыбался индейцу, он как будто думал, что все это — просто шутка, и ждал, когда же этот человек наконец признается в этом.

— Он хочет, чтобы мы вернулись, — сказал Джеф.

— Почему? — спросила Стейси.

— Может, он хочет денег. Может, какую-то пошлину или вроде того. Или хочет, чтобы мы наняли его гидом. — Джеф достал свой бумажник.

Мужчина продолжал кричать, яростно показывая на тропу.

Джеф достал десятидолларовую купюру и протянул ему.

— Dinero?[4] — сказал он.

Мужчина проигнорировал это. Он помотал головой и снова показал на тропу, ведущую обратно в джунгли. Все стояли на месте в нерешительности. Джеф аккуратно положил деньги обратно в свой кошелек и положил его в сумку. Через несколько секунд мужчина перестал кричать, он явно выдохся.

Матиас повернулся в сторону холма, усыпанного цветами, приложил руки ко рту, как рупор, и крикнул:

— Генрих!

Ответа не последовало, на холме не было заметно никакого движения, кроме легких колыханий оранжевой ткани. Где-то вдали снова послышался топот копыт, постепенно приближающийся к ним. Это либо возвращалась ускакавшая лошадь, либо кто-то из деревни ехал на подмогу этому человеку.

— Почему бы тебе не пойти к холму и не попробовать найти брата? — спросил Джеф Матиаса. — А мы пока разберемся, чего они хотят от нас.

Матиас кивнул, повернулся и пошел по направлению к холму. Майянский мужчина снова принялся кричать, но, когда понял, что Матиас не остановится, достал пистолет, поднял его над головой и выстрелил в воздух.

Стейси вскрикнула и попятилась. Все вздрогнули и инстинктивно пригнулись. Матиас обернулся и замер, увидев, что дуло пистолета теперь было направлено на него. Мужчина что-то крикнул ему и махнул рукой, показывая, чтобы тот вернулся. Матиас подошел к ребятам, подняв руки. Пабло тоже поднял руки, но, увидев, что больше никто этого не делает, медленно опустил их.

Цокот копыт все приближался, и вот из джунглей появилось еще двое наездников. Их лошади были такими же, как и у этого мужчины: все в мыле, с выпученными глазами, блестящими от пота боками. Одна из лошадей была бледно-серой, а другая — черной. Наездники спрыгнули на землю, сразу отпустив поводья, никто из них даже не пытался удержать животных. Лошади галопом унеслись в джунгли. У наездников были луки и тонкие, хрупкие на первый взгляд стрелы. Приехавшие только что люди начали быстро разговаривать с первым мужчиной, задавая ему много вопросов. Он до сих пор держал пистолет, направленный на Матиаса. А во время разговора приехавшие мужчины сняли с себя луки и достали стрелы.

— Какого черта? — не выдержал Эрик.

— Тихо, — сказал Джеф.

— Да они…

— Подожди, — сказал Джеф. — Посмотрим, что будет дальше.

Эмми навела камеру на мужчин и щелкнула их. Все было очень реалистично, и она могла точно сказать, что никто сейчас не разыгрывал драму. Она сфотографировала и индейцев с их оружием, и ребят, на лицах которых был страх. Она отступила на несколько шагов, смотря на все через объектив. На расстоянии она чувствовала себя в большей безопасности, ей казалось, что она будто вышла из этой ситуации и наблюдала со стороны. Еще четыре шага, и Джеф уже попадал в объектив, и Матиас с поднятыми руками. Ей оставалось отступить еще немного назад, чтобы в кадр попали Стейси и Эрик, и она бы сфотографировала всю компанию. Она шагнула еще, потом еще, и вдруг индейцы снова закричали, причем все вместе, и направили на нее свое оружие. Джеф и остальные ребята обернулись и посмотрели на нее с удивлением. Теперь Стейси немного не попадала в кадр, и Эмми шагнула еще.

— Эмми! — крикнул Джеф, и она остановилась. Девушка, немного поколебавшись, стала медленно опускать камеру. Но она была так близко к цели, что не выдержала и сделала еще один шаг. Теперь все было идеально: в кадре были все и Джеф тоже. Эмми нажала на кнопку и раздался щелчок. Она была довольна собой и по-прежнему чувствовала себя вне событий, происходящих в нескольких шагах от нее. Пока она отводила взгляд от объектива, она внезапно почувствовала давление на ногу, как будто кто-то схватил ее за лодыжку. Она посмотрела вниз и только тогда поняла, что совсем уже вышла в поле. То, что она чувствовала, были вьющиеся растения, в которых утопали ноги. Вокруг ее лодыжки обвился огромный ус этого растения. Она случайно наступила в петлю и, не заметив этого, туго затянула ее вокруг ноги.

Повисла странная пауза. Индейцы перестали кричать. Луки по-прежнему были подняты и направлены на Эмми, а вот мужчина с пистолетом стал медленно опускать оружие. Она чувствовала, что все смотрят то на нее, то на ее правую ногу, которую будто проглотило растение. Эмми попыталась высвободиться, но нога все глубже и глубже погружалась в зелень странного растения. Индейцы снова начали кричать: сначала на нее, потом друг на друга. Ей показалось, что те двое с луками спорили с лысым мужчиной.

— Джеф! — позвала она.

Он поднял руку, даже не посмотрев на нее.

— Не двигайся, — сказал он.

Она так и сделала. Лысый мужчина схватил свое правое ухо одной рукой и оттягивал его, изображая на лице недовольство и мотая головой. В левой руке он по-прежнему держал пистолет. Казалось, своим поведением мужчина хотел показать, что не хочет слушать, что ему говорят. Он показывал на Эмми, остальных ребят и на тропу. Но его жесты уже не были такими решительными и уверенными, казалось, он предвидел поражение в этом споре. Эмми видела, что мужчина устал и почти сдался. Наконец он замолчал и двое со стрелами тоже. Теперь они стояли и смотрели на Джефа, Матиаса, Эрика, Стейси и грека. И на нее тоже. Вдруг лысый мужчина поднял пистолет и направил его на Джефа. Свободной рукой он махнул ребятам, но уже не в сторону тропы, а в сторону Эмми и холма.

Никто не двинулся с места.

Лысый мужчина снова начал кричать, показывая на холм. Потом он опустил пистолет, выстрелил в землю и попал прямо под ноги Джефу. Ребята подпрыгнули от неожиданности и страха и попятились назад. Пабло опять поднял руки. Теперь уже все трое мужчин кричали и, угрожая всем своими стрелами, начали теснить их к Эмми. Джеф и остальные ребята пятились и не видели, куда они идут. Когда они дошли до края поля, то почувствовали, что их ноги начинают оплетать стебли странного растения. Опустив глаза, они посмотрели на свои ноги и остановились. Эрик теперь был слева от Эмми, Пабло — справа от нее. За ними стояли остальные — Стейси, Матиас и Джеф. А за Джефом теперь была тропа, ведущая на холм, на которую и показывал мужчина. В его глазах читались боль и отчаяние, они были полны слез. Он вытер глаза рукавом и снова показал ребятам на тропу, приказывая им идти. Это нельзя было передать словами, поэтому все молчали. Ребята пошли по тропе, впереди — Джеф, за ним — все остальные.

И вот все начали медленно по очереди подниматься на холм.

Эрик шел последним и постоянно оборачивался. Индейцы смотрели, как они поднимались. На холме не было ни одного дерева, на нем росли только эти вьющиеся растения, чьи мощные стебли с зелеными листьями и яркими красными цветами обвивали весь холм. Солнце обжигало ребят своими лучами, от которых негде было укрыться. У основания холма стояли трое вооруженных мужчин. Сначала лысый мужчина хотел было вернуть ребят, но потом снова начал кричать на них, загоняя дальше на холм. Конечно, к этому приложили руку те двое, они спорили с первым мужчиной, не давая ему вернуть ребят, каждый раз переубеждая его. А шестеро ребят все поднимались и поднимались по холму, изнемогая от жары и усталости. Они шли, не произнося ни слова, потому что были ужасно напуганы, никто не мог понять, что происходит.

Эрик чувствовал, что надо как можно скорее уйти отсюда, вернуться на дорогу, но никак не мог придумать, как это сделать. Он надеялся на то, что археологи обязательно объяснят им, что произошло. Должно быть, тут дело в какой-нибудь глупости, над которой они будут смеяться уже через несколько минут. Конечно, это всего-навсего недоразумение.

Чтобы хоть как-то отвлечься, Эрик начал придумывать слова, начинающиеся на приставку «не». Он пытался вспомнить значение этой приставки, ведь через несколько недель будет учителем английского и должен это знать. Он был уверен, что обязательно найдутся ученики, которые будут знать это и уж точно не упустят момента пристыдить учителя. У Эрика был целый список книг, которые ему надо было прочитать к началу учебного года, чтобы подготовиться. Но вот лето уже заканчивалось, а он даже не заглянул ни в одну из них.

Эрик стал вспоминать разные слова, которые могли пригодиться ему. Он хотел быть хорошим учителем, чтобы дети учились и узнавали много нового, слушая его рассказы. Но в глубине души он понимал, что такого никогда не будет. Он до сих пор ощущал себя мальчишкой, тренером бейсбольной команды, он всегда улыбался и подмигивал детям, наблюдая за их шалостями и выдумками. Он был одним из них, таким же ребенком, и понимал, что не сможет научить детей чему-то серьезному.

С каждым шагом Эрик постепенно успокаивался, и страх понемногу отступал. Он был рад этому, потому что несколько минут назад ужас сковывал его. В тот момент, когда мужчина стрелял в Джефа, Эрик смотрел на Стейси и не видел, как индеец опустил дуло пистолета. Поэтому, услышав выстрел, подумал, что мужчина убил Джефа выстрелом в грудь. Потом все происходило очень быстро, их отогнали к тропе, и они начали подниматься на холм. И вот только теперь сердце Эрика стало биться спокойнее. Кто-нибудь обязательно объяснит им, что произошло. Археологи помогут им. Весь этот ужас пройдет, и все будет хорошо.

— Генрих! — крикнул Матиас. Все остановились и прислушались.

Ответа не последовало. Ребята постояли несколько секунд в нерешительности и пошли дальше.

На холме была палатка. Эрик четко видел ее, когда они поднялись чуть выше. Казалось, что она была уже довольно изношена и долго простояла здесь, ее металлические опоры уже обвивало растение.

— Есть здесь кто-нибудь? — крикнул Джеф. Они снова остановились и прислушались, ожидая ответа.

Ребята были совсем близко и слышали, как палатка колышется на ветру, будто парус. Но больше не было никаких звуков, никаких признаков того, что здесь есть люди. В этой тишине Эрик осознал то, что Стейси заметила раньше: все москиты куда-то исчезли. И те крошечные черные насекомые тоже. Это должно было успокоить его, ведь отсутствие насекомых значительно облегчало их путь. Однако почему-то эффект был прямо противоположным: Эрика снова накрыла волна страха, даже скорее ужаса. К нему вернулось то же ощущение, которое охватывало его несколько минут назад, когда индеец выстрелил в Джефа и Эрик, оглянувшись, уже был готов увидеть его тело. Было очень странно и как-то очень подозрительно, что они, потные, стояли здесь, посреди джунглей, на полпути к вершине холма — и ни одно насекомое не докучало им. Эрик хотел знать, что происходит, ощущать, что все предсказуемо, быть уверенным в следующей секунде. Хотел, чтобы кто-нибудь объяснил, почему исчезли насекомые и почему те странные вооруженные люди до сих пор стоят у основания холма и смотрят им вслед.

Он все думал о словах, об их частях, корнях и приставках и все больше находил вопросов, ответов на которые не знал.

Ранка на локте воспалилась и начала болеть. Сердце сильно билось. Эрик пытался представить археологов, пытался думать о том, как они будут смеяться над этой странной ситуацией, которая уже не будет казаться такой непонятной. В палатке обязательно найдется аптечка. Кто-нибудь промоет ему ранку и забинтует белоснежным бинтом. А потом, когда они вернутся в Канкун — Эрик улыбнулся, подумав об этом, — они обязательно купят резиновую змею и спрячут ее под полотенце Пабло.

Растения покрывали все вокруг. В некоторых местах зелень была не очень густой, и сквозь нее виднелась земля, которая была очень твердая и сухая, почти как в пустыне. В других местах она казалась удивительно густой и лежала на земле как будто в несколько слоев, образуя толстый зеленый ковер. И по всему этому пространству были рассыпаны кроваво-красные цветы.

Эрик оглянулся и посмотрел на подножие холма. В этот момент к стоящим у холма трем мужчинам на велосипеде подъехал четвертый. Он был одет в белые одежды и соломенную шляпу, как и все остальные.

— Там еще один, — сказал Эрик ребятам.

Все остановились и посмотрели вниз. В это время появился пятый человек, потом шестой, и все они были на велосипедах. У тех, кто только приехал, на плечах висели луки. Они поговорили, потом лысый мужчина начал что-то рассказывать, активно жестикулируя, а все его слушали. Затем он показал на вершину холма, и мужчины посмотрели на ребят. Эрику инстинктивно захотелось отвернуться, хотя, конечно, это было не совсем уместно в данной ситуации. Он видел, как лысый мужчина жестикулировал, его движения были четкими, как у военного. После этого люди с луками быстро пошли вдоль поля, двое в одном направлении, трое — в другом, а лысый мужчина остался на месте.

— Что они делают? — спросила Эмми, но никто не ответил, потому что не знал, что сказать на это.

Вдруг из джунглей появился ребенок. Он был меньше, чем двое, которые следовали за ним. Это был тот самый мальчик, который остался в джунглях, когда ребята вышли в поле. Он подошел к лысому мужчине и встал рядом с ним, теперь они оба смотрели на ребят. Мужчина положил руку на плечо мальчика. Они стояли так, как будто позировали для снимка.

— Может, нам сбежать вниз? — предложил Эрик. — Быстро. Пока там только он и ребенок. Они не смогут нам помешать.

— У него пистолет, — напоминала Стейси.

Эмми кивнула:

— И он может позвать остальных.

Ребята снова замолчали. Они стояли и смотрели вниз, на подножие холма, пытаясь что-нибудь придумать. Но если и был какой-то выход из этой ситуации, то никто из них пока не мог его найти.

Матиас снова сложил руки рупором, повернулся к палатке и крикнул:

— Генрих!

В ответ он услышал только шум колышущейся на ветру палатки. От подножия холма до его вершины было, наверное, сто пятьдесят ярдов, и большую половину этого пути они уже преодолели. Конечно, они уже были достаточно близко к палатке, чтобы их там услышали. Но никто не появился и не ответил им. Мертвая тишина снова повисла в воздухе. Эрик был уверен, что все уже поняли, что в палатке никого нет, но боялись произнести это вслух, боялись признать эту ужасающую правду.

— Пойдемте, — сказал Джеф, махнув им рукой.

И они пошли дальше, поднимаясь на холм.

На вершине холм оказался совсем плоским, похожим на настоящую поляну. Создавалось впечатление, что, когда он формировался, огромная рука появилась с неба и хлопнула его по вершине. Поверхность холма была намного больше, чем предполагал Джеф. Здесь и стояла оранжевая палатка. Неподалеку была еще одна — синяя. Обе они выглядели совсем обтрепанными. То, что здесь тоже никого не было, Джеф почувствовал с первого взгляда.

— Есть здесь кто? — снова крикнул он. Все шестеро стояли неподалеку от палаток и ждали ответа, и каждый из них уже знал, что ответом будет лишь тишина.

Подъем не был слишком крутым, но к тому времени, как ребята дошли до поляны, они выбились из сил. Все молчали и не двигались. Им было очень жарко и страшно. Матиас достал воду, и все по очереди понемногу попили. Эрик, Стейси и Эмми присели на землю и прижались друг к другу. Матиас пошел к палатке. Вход был закрыт, но он за несколько секунд определил, как она открывается. Джеф подошел, чтобы помочь ему. Они заглянули в палатку. Там лежали три сложенных спальных мешка, керосинка, два рюкзака, полупустой кувшин с водой и пара ботинок. Но несмотря на все это, стало понятно, что здесь уже давно никто не жил. В палатке был затхлый воздух, отдающий плесенью. Ребят очень удивило, что растения каким-то образом пробрались внутрь палатки. Некоторые вещи, например ботинки, были практически полностью покрыты зеленью, а один из рюкзаков был открыт, и растение росло прямо из него.

Джеф и Матиас высунулись из палатки.

— Что там? — крикнул Эрик.

— Ничего, — ответил Джеф. — Несколько спальных мешков.

Матиас пошел дальше по тропе, к синей палатке. Джеф последовал за ним, тщетно пытаясь понять, что происходит. С археологами точно что-то случилось. Может, у них был какой-то конфликт с местными жителями, которые напали на них. Если это так, то зачем тогда эти люди приказали ребятам подняться на холм? Почему они не прогнали их? Возможно, конечно, что индейцы думали, что ребята слишком много видели. Тогда почему их не убили? Джеф понял, что все это не так легко объяснить. Никто не знал об их местоположении, кроме, пожалуй, греков, для которых Пабло перерисовал карту, прежде чем отправляться в путь. Но даже если и так, то все равно самый простой способ развития событий, о котором думал Джеф, казался не самым оптимистичным. Их наверняка убьют и закопают в джунглях. А когда кто-нибудь приедет искать их, местные жители сделают вид, что ничего не знают. Тем не менее Джеф решил, что не следует паниковать раньше времени.

Матиас открыл синюю палатку и заглянул в нее. Джеф тоже наклонился, чтобы посмотреть внутрь. Там было все то же самое: спальные мешки, рюкзаки и разное другое оборудование для лагеря. И здесь был тот же плесневелый запах, и растения, растущие из разных вещей. Ребята осмотрели все это и закрыли палатку.

Где-то в десяти ярдах от палатки в земле была вырыта яма. Рядом с ней был самодельный умывальник: бочка, установленная в горизонтальном положении, с прикрепленным краном к ее основанию. Бочка была крепко обвязана канатом. От бочки он тянулся сквозь небольшое колесо, которое висело на козлах,[5] стоящих у ямы. Потом канат уходил в землю. Джеф и Матиас остановились у ямы и заглянули в нее. Она была прямоугольной, шесть на десять футов,[6] и очень глубокой, дна не было видно. «Шахта», — подумал Джеф. Из этой глубины веяло чем-то странным и жутким.

Ребята уже поднялись на ноги и подошли к Джефу с Матиасом. Каждый по очереди заглянул в яму.

— Здесь никого нет, — сказала Стейси.

Джеф кивнул. Он подумал, что, может, это как-то связано с руинами или с религий и с кровной местью. Но, с другой стороны, это были не те руины, которые должны представлять ценность для кого-либо. Это всего лишь старая шахта, больше похожая на огромную яму, вырытую в земле.

— Я не думаю, что они долго здесь были, — сказала Эмми.

— Ну и что нам теперь делать? — спросил Эрик.

Они посмотрели на Джефа и Матиаса. Джеф пожал плечами:

— Судя по тропе, они ушли, и мы знаем куда. — Он показал в сторону ямы, и все повернулись в том направлении. Поляна заканчивалась в нескольких ярдах от места, где они стояли. Дальше земля была покрыта густым ковром из вьющихся растений, но сквозь них была заметна тропа, которая вела к самой вершине холма и скрывалась за ним, огибая возвышенность.

— Ну что, пойдем? — спросила Стейси.

— Я уж точно не собираюсь идти обратно по тому же пути, по которому мы пришли сюда, — сказала Эмми.

И они по одному пошли по тропе. Джеф шел впереди. Некоторое время, пока они поднимались к вершине холма, он не видел его подножия. Но когда они дошли до этой вершины, то заметили, что тропа теперь уже вела вниз холма. Этот склон был более отвесным, чем тот, по которому они поднимались. И тут Джеф увидел то, чего они так боялись. Ребята были напуганы и остановились как вкопанные, смотря вниз. Но Джеф даже не удивился. Как только он услышал, что лысый мужчина посылает людей со стрелами на противоположную сторону поля, он понял: здесь что-то не так. Один из них уже стоял на тропе у подножия холма, смотря на них и ожидая, когда же они спустятся.

— Черт, — сказал Эрик.

— Что будем делать? — спросила Стейси.

Никто не ответил. Отсюда открывался странный вид — казалось, что джунгли были вырублены вокруг холма, и эта пустошь как будто окружала его ровным кольцом. Жители деревни расходились по этому кольцу, окружая холм со всех сторон. Джеф понимал, что бесполезно даже пытаться спуститься с него — эти люди все равно не дадут им пройти. Но ведь должен же быть выход! Обязательно должен существовать способ уговорить вооруженных людей пропустить их. Он жестом позвал ребят идти вперед.

— Ну что ж, посмотрим, — сказал он.

Тропа по эту сторону холма была намного круче той, по которой они поднимались. Были даже участки, где им приходилось съезжать на пятой точке. Джеф знал, что будет тяжело подниматься обратно, но пытался об этом не думать. Как только они приблизились к основанию холма, индеец снял лук с плеча и взял в руки стрелу. Он начал кричать ребятам и своими жестами показывал, чтобы они уходили. Потом повернулся налево и прокричал что-то, похожее на имя. Через несколько секунд к нему навстречу по полю бежал человек, тоже с луком в руках.

Оба индейца теперь стояли и ждали ребят у подножия холма с натянутыми луками и направленными на них стрелами.

Ребята остановились у края поля, вытирая пот с лиц. Пабло сказал что-то на греческом. Судя по его тону, это был какой-то вопрос, но никто, конечно, ничего не понял. Он повторил его несколько раз, но потом решил, что это бесполезно, и замолчал.

— Итак, — сказала Эмми.

Джеф не знал, что делать. Он был уверен в том, что существует принципиальная разница между тем, чтобы поднять лук и направить его на кого-то, и тем, чтобы выпустить стрелу. И ему было интересно проверить это. Он вполне мог сделать шаг в сторону поля, затем еще и еще один и таким образом проверить, выстрелит ли в него человек или позволит пройти. Конечно, для такого эксперимента надо было обладать определенной степенью смелости, поэтому Джеф пытался подбодрить себя, чтобы наконец решиться на этот риск. Он почти собрался с мыслями и сконцентрировался, и вдруг один из мужчин с луком, стоявший слева, подбежал к ребятам, и подходящий момент был упущен. Джеф, следуя первому импульсу, достал бумажник, хотя прекрасно понимал, что это абсолютно бесполезно. Он выбросил все чеки и протянул деньги индейцу.

Никакой реакции на этот жест не последовало.

— Давайте обгоним их, — снова предложил Эрик. — Сейчас же.

— Заткнись, Эрик, — процедила сквозь зубы Стейси.

Но он не послушал ее.

— Или давайте сделаем какие-нибудь щиты. Если они у нас будут, тогда мы сможем…

Еще один человек, которого ребята раньше не видели, бежал по направлению к ним. Он явно с трудом преодолевал это расстояние, держа в руках винтовку.

— О господи! — прошептала Эмми.

Джеф убрал деньги в бумажник и положил его в свой карман. В нескольких шагах от ребят начинался ковер из вьющихся растений, покрывающий землю. Он, казалось, окружил их, и ребята стояли на небольшом пятачке, свободном от зелени. Футах в пяти от тропы был виден небольшой холмик, высотой примерно по колено. Он, как и все остальные подобные возвышения, которые видели ребята, был сплошь покрыт цветами. Индейцы расположились невдалеке от него, держа свои луки наготове. Теперь и человек с винтовкой присоединился к ним.

— Давайте лучше вернемся на холм, — предложила Стейси.

Джеф застыл на месте, внимательно оглядывая густые заросли вьющегося растения вокруг маленького, чистого от зелени островка, на котором стояли ребята. Он отлично помнил глубину этого зеленого ковра, и это обстоятельство совсем его не радовало.

— Я хочу вернуться, — повторила Стейси.

Джеф шагнул вперед. Затем сделал еще четыре больших шага. Он шел, подняв руки, пытаясь таким образом показать индейцам, что не сделает ничего плохого. Мужчины не стреляли. Джеф понял, что они и не будут этого делать и позволят ему посмотреть, что под вьющимися растениями. Да, местные жители определенно хотели, чтобы он это увидел.

— Джеф, — позвала его Эмми.

Он, не обращая на нее внимания, присел рядом с холмиком, покрытым растениями, затем наклонился ниже и руками раздвинул цветы. Затем Джеф взялся за стебель одного из цветов и резко дернул… Перед глазами у всех промелькнул теннисный ботинок, носок… и… человеческая голень.

— Что это? — закричала Эмми.

Джеф обернулся и уставился на Матиаса. Немец тоже все понял. Джеф видел это по его глазам. Ребята подошли к Джефу и сначала осторожно, а потом резкими движениями стали вырывать цветы. Индейцы стояли в двадцати футах от них и наблюдали за происходящим. Вскоре молодые люди увидели второй ботинок и ногу. Глухой стон вырвался из груди каждого. Через несколько мгновений они уже видели джинсы, пояс с пряжкой и черную футболку. Еще спустя минуту ребята увидели лицо молодого парня. Ужас сковал их. Никто не мог пошевелиться… Ведь перед ними был вылитый Матиас… Сходство было поразительным, даже в таком состоянии можно было с уверенностью сказать о близкой родственной связи этого парня с Матиасом. Отличались их лица лишь тем, что у Генриха отсутствовала кожа на левой скуле, и были видны кости, и довольно явно на фоне темной земли белело глазное яблоко.

— Господи Иисусе, — выдохнула Эмми. — Нет, только не это.

Джеф поднял руку, показывая, чтобы она молчала. Матиас, сотрясаясь от глухих рыданий, припал к телу брата. Джеф увидел, что футболка Генриха была не чисто черной, а в темных разводах. Очевидно, это была запекшаяся кровь. А из его груди торчали три стрелы. Джеф подошел ближе к Матиасу и положил ему руку на плечо.

— Успокойся, — прошептал он, — тише… Хорошо?.. Успокойся… Давай поднимемся и пойдем… Вернемся на холм.

— Это мой брат, — произнес Матиас.

— Знаю.

— Они убили его.

Джеф кивнул. Его рука по-прежнему лежала на плече Матиаса, и он чувствовал, как содрогалось тело немца и напрягался каждый его мускул.

— Успокойся, — повторил он.

— Почему?..

— Не знаю.

— Он был…

— Шшш, тише… — сказал Джеф. — Не сейчас. Нужно подняться на холм, хорошо?

Казалось, Матиас с трудом дышал. Сначала немец пытался сопротивляться и не хотел отходить от тела брата, но сил у него совсем не было, и в конце концов он поддался уговорам Джефа и медленно поднялся с земли. Стейси и Эмми были очень напуганы и стояли, держась за руки, и, не отводя глаз, смотрели на тело Генриха. Глаза Стейси были полны слез. Эрик подошел и взял ее за руку.

Местные жители по-прежнему держали свое оружие наготове и молча наблюдали за тем, как Джеф и остальные ребята возвращались на холм.

Восхождение на холм в какой-то степени помогло им — физическая нагрузка немного отвлекла от мыслей о происшедшем. Даже Стейси, с трудом поднимающаяся по крутому склону, перестала плакать. Пока она шла вперед, она часто оборачивалась и смотрела на подножие холма. Девушка пыталась не делать этого, но не могла удержаться, ее взгляд то и дело скользил по полю и тому ужасному месту, где они были несколько минут назад. Стейси боялась, что индейцы могут последовать за ними. Ведь эти страшные люди убили брата Матиаса, и, возможно, с ней они сделают то же, все их шесть тел будут оплетены вьющимися растениями. Однако индейцы стояли на прежних местах и молча наблюдали за уходящими.

Наверху все снова пошло не так. Эмми расплакалась. Видя ее слезы, Стейси не сдержалась и тоже начала реветь. Они, обнявшись, сидели на земле, и их хрупкие тела сотрясались от рыданий. Эрик присел рядом со Стейси и произнес то, что обычно говорят в таких случаях:

— С нами все будет хорошо, успокойся, тише, тише. — Страх на лице Эрика стирал весь смысл этих слов, Стейси только еще больше испугалась, слезы с новой силой хлынули из ее глаз, и волна дрожи пробежала по ее телу. Однако жара была столь невыносима, что убивала все силы, и вскоре их не осталось даже на слезы. Как только Стейси успокоилась, Эмми тоже перестала плакать.

Джеф и Матиас бродили по вершине холма. Потом они остановились и, тихо разговаривая о чем-то, посмотрели на подножие холма и на поле, окружающее их. Пабло зашел в синюю палатку и больше не выходил.

— Есть вода? — спросила Эмми.

Эрик покопался в своем рюкзаке и через несколько секунд достал бутылку. Ребята по очереди попили из нее.

— Все будет хорошо, — повторил Эрик.

— Как же это? — спросила Стейси и тут же пожалела о том, что сказала. Она знала, что не должна задавать такие вопросы. Ей нужно было промолчать и позволить Эрику успокоить всех и дать хоть слабую надежду.

Эрик задумался, его одолевали сомнения.

— Может, после заката мы сможем незаметно сойти с холма?!

Они попили еще, размышляя над сказанным. Однако было слишком жарко, чтобы думать, а кроме того, в ушах еще постоянно что-то гудело, и этот необъяснимый шум не давал сосредоточиться. Стейси понимала только одно: надо скорее уйти с палящего солнца. Она встала, подошла к палатке, забралась в нее и легла на прохладную, освежающую землю. Но и здесь чувство страха не покидало ее. Мысль о том, что люди, которые устанавливали эту палатку и жили в ней, сейчас мертвы, не давала ей покоя. Ведь если Генрих мертв, то и остальных археологов, должно быть, постигла та же участь. Иначе и быть не могло.

Эрик вновь попытался ободрить ребят:

— Или мы просто можем подождать греков. Ведь рано или поздно они должны прийти за нами.

— Откуда ты знаешь? — спросила Эмми.

— Ну Пабло же оставил им записку.

— Ты уверен?

— Он перерисовал карту, разве нет?

Эмми ничего не ответила. Стейси хотела заговорить, но не знала, что сказать. Она не могла для себя решить, то ли поддерживать идею Эрика, то ли опровергать ее, поэтому, чтобы не сказать лишнего, промолчала, как и Эмми. Да и говорить, собственно, было нечего. В этой ситуации было два варианта развития событий: либо Пабло оставил записку своим товарищам и они нашли ее, либо — нет. И проверить это можно было только со временем, ожидая появления греков на горизонте злополучного поля.

— Я ни разу раньше не видел мертвого человека, — сказал Эрик.

Эмми и Стейси по-прежнему молчали.

— Как вы думаете, наверное, кто-нибудь съест его, да? Какое-нибудь животное из джунглей и…

— Прекрати! — отрезала Стейси.

— Но это же естественно и вполне закономерно, разве нет? Он же пролежал там довольно долго, раз даже растения успели его…

— Прошу тебя, Эрик.

— А где остальные? Где археологи?

Стейси подошла к Эрику и дотронулась до его колена.

— Перестань, замолчи, ладно?

Наконец Джеф и Матиас направились в их сторону. Матиас шел очень странно — вытянув руки вперед, как будто боясь прикоснуться к своему телу. Когда они подошли ближе, Стейси увидела, что кожа на руках немца была ярко-красного цвета. Матиас и Джеф были ужасно напуганы.

— Что произошло? — спросил Эрик.

Ребята присели рядом с ним. Джеф взял бутылку с водой и немного полил на руки Матиаса, который скорчился от боли.

— Это все растения. Что-то с ними не так. Когда Матиас обрывал их с тела брата, сок попал на руки и сжег кожу. Видимо, в соке содержится какая-то кислота.

Ребята уставились на руки Матиаса. Джеф отдал бутылку с водой Стейси. Она сняла свою бандану и уже было наклонила бутылку, чтобы намочить ее, думая, что это спасет от жары, но Джеф остановил ее.

— Не надо, — сказал он, — нам надо беречь воду.

— Беречь? — переспросила Стейси. У нее промелькнула мысль, что жара лишила ее способности думать, потому что она совсем не поняла, что имел в виду Джеф.

Он кивнул и объяснил:

— У нас мало воды. Каждому из нас в день нужно по крайней мере по полгаллона.[7] Итого три галлона воды в день на всех. Кроме того, нам надо узнать, когда будет дождь, чтобы правильно рассчитать ее запас. — Сказав это, Джеф посмотрел на небо в надежде увидеть хоть одно облачко. Однако небо было абсолютно чистым. С тех пор как они приехали в Мексику, дождь шел каждый вечер, а сейчас, когда они так нуждались в воде, небо было абсолютно безоблачным.

— Нам нужно все рассчитать, — сказал Джеф, — и сделать это лучше сейчас, пока мы все еще в относительно нормальном состоянии.

Ребята молча слушали Джефа, не сводя с него взгляд.

— Без еды мы сможем продержаться довольно долго. Проблема в воде. Без нее долго не протянешь. Нам сейчас надо проводить как можно больше времени в тени, укрываясь от солнца.

Стейси становилось все хуже и хуже, пока она слушала Джефа. Из всего, что он говорил, девушка поняла только одно — они здесь надолго. Осознавая это, Стейси начала впадать в панику. Страх сковал ее сознание, единственное, чего ей сейчас хотелось, — чтобы Джеф замолчал.

— А может, мы сможем проскочить мимо этих людей, когда стемнеет? — с робкой надеждой спросила она. — Эрик же говорил, что мы могли бы попытаться.

Джеф покачал головой и показал на другую сторону вершины холма, где недавно он стоял с Матиасом.

— Их все больше и больше, — сказал он, — туда приходят все новые люди, и они вооружены. Скоро вокруг всего холма будет настоящее оцепление.

— Почему же они просто не убьют нас? — спросил Эрик.

— Не знаю. Кажется, здесь дело в холме. Тот, кто однажды вступает на него, должен остаться здесь навечно. Сами-то они не поднимаются на холм, но и нам не дают спуститься. А если мы попытаемся это сделать, то застрелят нас. Поэтому нам надо придумать, как выжить здесь, пока кто-нибудь не придет на помощь.

— Кто? — спросила Эмми.

Джеф пожал плечами:

— Скорее всего, греки. Или… Может, когда мы не вернемся домой вовремя… наши родители…

— Да, мы не предупреждали, что можем задержаться еще на неделю, — сказала Эмми.

Джеф кивнул.

— И они начнут искать нас.

И он снова кивнул.

— То есть мы сейчас говорим о… месяце?

Он пожал плечами:

— Возможно.

Казалось, Эмми сразил такой вывод.

— Мы не проживем здесь целый месяц, Джеф!

— А если мы попробуем спуститься, они застрелят нас. Это уж точно.

— Но что же мы будем есть? Как же мы…

— Возможно, греки придут нам на помощь, — сказал Джеф.

— Ну даже если они и придут, что с того? Их так же загонят сюда, как нас, и все.

Джеф покачал головой:

— Кто-нибудь должен будет стоять на посту на той стороне холма, чтобы предупредить их, как только они появятся.

— Но эти люди не дадут нам это сделать. Они силой затолкают греков сюда…

Джеф опять покачал головой.

— Не думаю, — сказал он, — пока сам не сделаешь первый шаг на холм, индейцы не будут заставлять забираться на него. Ведь вначале они хотели предупредить нас и не пустить сюда. Нам остается придумать, как объяснить им, что произошло, чтобы они смогли помочь нам.

— Пабло, — сказал Эрик.

Джеф кивнул.

— Если мы сумеем объяснить ему, тогда сможем предупредить и остальных греков.

Ребята обернулись и уставились на Пабло. Грек уже выбрался из синей палатки и теперь разгуливал по холму. Казалось, что он говорит сам с собой. Он ходил, держа руки в карманах и бормоча что-то, и не заметил, что все на него смотрят.

— А еще здесь могут летать самолеты, — сказал Джеф. — Если это так, то мы должны привлечь их внимание. Например, высушить какие-нибудь растения и зажечь их. Три костра, образующих треугольник, — знак бедствия и просьбы о помощи.

После этих слов Джеф замолчал. Запас его идей окончательно иссяк. Ну а так как ни у Стейси, ни у остальных ребят их тоже не было, все они молча сидели и даже не пытались возобновить разговор. В этой тишине Стейси обратила внимание на странный звук, напоминающий птичий щебет, но он был постоянным и довольно громким. «Птица», — подумала она и тотчас же поняла, что ошибалась. Казалось, никто больше не слышал этого шума, и она одна обернулась, чтобы определить его источник. В тот же момент Пабло внезапно закричал. Он прыгал около шахты, показывая на нее.

— Что он делает? — спросила Эмми.

Стейси смотрела на Пабло, который прижимал руку то к голове, то к уху, как будто говорил по телефону. Она вскочила и быстро пошла к нему.

— Скорее, — позвала она остальных. Стейси вдруг поняла, что́ это был за шум: непонятно, но каким-то чудом на дне шахты звонил телефон.

Эмми не могла поверить в это. Она, как и все, слышала, что шум исходит из ямы, и признавала, что он очень похож на звонок телефона, но, несмотря на это, Эмми сомневалась. Когда они уезжали в путешествие, Джеф сказал ей не брать с собой телефон, потому что все равно будет очень дорого звонить из Мексики. Но это же совсем не значило, что здесь нет местных телефонных сетей. Эмми изо всех сил пыталась убедить себя в этом. Но самоубеждение мало ей помогало. В душе она уже успокоилась, вернее, смирилась со своей судьбой, можно сказать, впала в апатию, и тихий гудок, доносящийся откуда-то из глубины шахты, не мог вернуть ее из этого состояния. Эмми казалось, что когда она наклонится над шахтой, то убедится, что этот звук — всего-навсего писк маленького птенчика, который просит есть.

Однако остальные ребята были более оптимистично настроены, чем Эмми. Разве она имела право подвергать сомнению и разрушать их единственную надежду?

Пабло уже отмотал небольшой кусок веревки от лебедки, обмотал себя вокруг груди и завязал покрепче на узел. По-видимому, он хотел, чтобы его опустили на дно шахты.

— Нет, он не сможет ответить на звонок, — сказал Эрик, — надо послать кого-то, кто говорит по-испански.

Он подошел к Пабло и попытался взять веревку, но тот никак не хотел ее отдавать и еще раз обмотал вокруг себя. Казалось, грек сам не очень хорошо понимает, что делает, но упускать этот шанс не хотел.

— Ладно, не важно, — сказал Джеф, — он же может поднять телефон к нам, и мы сами попробуем позвонить отсюда.

Вдруг шум прекратился. Ребята стояли вокруг шахты и старались прислушаться. Через несколько мгновений звонок повторился. Все вздохнули с облегчением и улыбнулись друг другу. Пабло подошел к краю ямы и приготовился к выполнению ответственного задания. Вьющиеся стебли растений сплошь покрывали лебедку, зелеными были и веревка, и катушка, и колесо. Джеф аккуратно оборвал его стебли с веревки. Матиас зашел в палатку и вышел, держа в руках масляную лампу и коробок спичек. Лампу он поставил на землю рядом с шахтой, осторожно зажег фитиль и затем отдал ее Пабло.

Лебедка была одним из самых примитивных составляющих экипировки. Да и сделана она была наспех, и на вид производила впечатление довольно непрочной конструкции. Лебедка крепилась к рукоятке небольшой металлической подставки, вкопанной в грубую землю. Веревка была намотана на катушку, которая уже покрылась ржавчиной и явно нуждалась в смазке. Кроме того, у лебедки еще и не было тормоза, то есть если потребуется зафиксировать веревку на половине ее длины, этого сделать не удастся. Эмми казалось, что эта конструкция вообще не выдержит веса Пабло. Она была практически уверена в том, что, как только Пабло сделает первый шаг в шахту, это ненадежное приспособление тут же оборвется и он упадет в жуткую темноту ямы, и они больше никогда его не увидят.

После долгих прощаний, рукопожатий и обниманий Джеф и Эрик начали осторожно отматывать веревку и Пабло медленно начал опускаться в темноту шахты, полную неизвестности и одновременно надежды.

Несмотря на все опасения Эмми, хрупкая и ненадежная на первый взгляд лебедка справлялась со своей задачей. Видя это, Эмми почувствовала прилив бодрости и оптимизма. Она уже была почти уверена в том, что странный звук, доносящийся из глубины ямы, был звонком телефона. И вот теперь она ждала, когда же Пабло поднимется из шахты, держа его в руках. Эмми уже начала представлять, как они позвонят в полицию, в американское посольство, родителям. Хотя звук, который так воодушевил всех, уже прекратился и больше его не было слышно, это не имело значения. Ведь то, что издавало этот звук, было там, и это было самое главное. Эмми хотела верить в это и пообещала себе не предавать единственную надежду на спасение. Она стояла у края шахты, не сводя глаз с таинственной темноты. Справа от Эмми была Стейси, Матиас же находился на противоположной стороне ямы и внимательно наблюдал, как Пабло шаг за шагом спускается под землю. Масляная лампа освещала стены шахты. Потом цвет земли изменился и стал темно-коричневым, а затем и песочно-желтым. Вот уже Пабло опустился на десять футов, пятнадцать, двадцать, двадцать пять, а дна все не было видно. Пабло периодически поднимал голову и улыбался ребятам. Эмми и Стейси махали ему руками, пытаясь ободрить и поддержать. А вот Матиас с каким-то странным напряжением смотрел на медленно разматывающуюся веревку.

— Стойте! — вскрикнул он. Его голос прозвучал внезапно, что ребята даже подпрыгнули от неожиданности. Джеф и Эрик перестали разматывать лебедку и замерли на месте. Оба они уже сильно устали, и капельки пота капали с их лиц. Эмми видела, как напрягались мышцы на шее у Джефа, она понимала, как тяжело им было держать веревку и спускать Пабло в шахту.

Матиас, казалось, сошел с ума.

— Поднимайте его! Поднимайте сейчас же! — кричал он.

Джеф и Эрик стояли в нерешительности.

— Почему? Что такое? — спросил Эрик, совершенно не понимая, что происходит.

— Стебли, — кричал Матиас, — веревка.

И тогда они увидели, в чем дело. Перед тем как спускать Пабло, Джеф оборвал с веревки растения, но не все, многие остались на самой катушке. И теперь, когда ребята разматывали веревку, катушка вращалась и повреждала стебли, а из них начал сочиться ядовитый сок, моментально разъедавший веревку.

Пабло что-то крикнул им на своем языке. Наверное, это был вопрос, ведь он не мог понять, почему остановился. Эмми заглянула в шахту и увидела грека, висящего в двадцати пяти футах под землей, с масляной лампой в руках, абсолютно беззащитного и не подозревавшего об опасности, нависшей над ним. Осознав весь ужас ситуации, девушка бросилась к веревке. Все вместе ребята изо всех сил тянули ее на себя, пытаясь вытащить Пабло до того, как коварное растение разъест трос. Они тянули грека наверх, делая все, что было в их силах, чтобы побыстрее поднять его, как вдруг ощутили сильный толчок, столь неожиданный, что все оказались на земле. Они замерли, еще не успев осознать, что произошло. В воздухе повисла тишина. Через несколько мгновений ее прервал глухой удар, послышавшийся из глубины шахты, за которым последовал звон разбитой масляной лампы. Ребята вскочили, подбежали к черной дыре и замерли над ней.

Темнота и тишина…

— Пабло? — позвал Эрик. Его голос пронесся эхом по бездонной шахте.

В следующий момент, из глубины шахты донесся полустон-полукрик грека. Этот вопль пронзил сердца ребят.

Услышав крик, Эрик понял, что его охватывает паника. Пабло был там, на дне этой шахты, в темноте. Ему, наверное, было очень больно. А Эрик не знал, как помочь ему. Они обязаны что-то предпринять, как можно скорее. Но что? Все были слишком напуганы и напоминали беспомощных детей. Стейси стояла с широко открытыми глазами и смотрела в одну точку. Эмми лежала на животе около шахты и кричала в темноту:

— Пабло! Пабло! — Ее крик был пронзительным, но, даже несмотря на это, он тонул в бесконечных душераздирающих воплях, доносящихся из темноты.

Матиас побежал к оранжевой палатке и скрылся в ней. Джеф в это время вытаскивал оборвавшуюся веревку из шахты. Он отрывал ее от катушки и аккуратно складывал на землю, тщательно проверяя прочность по всей длине, пытаясь найти места, где сок злополучного растения мог разъесть ее. Это был довольно медленный процесс, и Джеф методично проверял сантиметр за сантиметром, будто никакой спешки не было и он не слышал криков Пабло. Эрик стоял рядом, готовый помочь в любую секунду. Он был в каком-то странном состоянии: пульс отбивал бешеный ритм, в голове — ни одной мысли, а лишь ужасные нескончаемые вопли, доносящиеся из шахты.

— Поищите нож, — сказал Джеф.

Эрик в недоумении уставился на него:

— Нож?

Это слово показалось ему совсем бессмысленным и непонятным, как будто из другого, незнакомого ему языка. Сделав над собой усилие, он понял, что сказал Джеф, но тут же возник другой вопрос:

— Где же его тут найти?

— Посмотри в палатках, — сказал Джеф. Он даже не смотрел на ребят, его взгляд был словно прикован к веревке.

Эрик подошел к синей палатке, открыл молнию и шагнул вперед. Внутри пахло плесенью; было жарко и влажно. Синий нейлон, пропуская через себя солнечный свет, приглушал его, поэтому создавалось впечатление, что смотришь на все как бы сквозь дымку. В палатке лежали четыре спальных мешка, три из которых были распакованы и расстелены, как будто их владельцы только что спали в них. «А теперь они мертвы», — подумал Эрик и постарался как можно скорее отбросить эти мрачные мысли. Еще в палатке был транзисторный радиоприемник. Эрик чуть было не поддался порыву включить его. Ведь так соблазнительно было бы найти какую-нибудь радиостанцию, чтобы музыка хоть немного заглушила стоны Пабло.

Невдалеке от радио лежало два рюкзака, зеленый и черный. Эрик присел возле зеленого, открыл и начал копаться в его содержимом. Он чувствовал себя вором. Это ощущение, казалось, осталось у него из прошлой, далекой жизни, где считалось непристойным лазить по чужим вещам. «Их владельцы мертвы», — снова подумал Эрик. Так он хотел приободрить себя, оправдать свои действия, но получилось еще хуже — у него появилось ощущение, что он оскверняет память мертвых, копаясь в их вещах.

Зеленый рюкзак, судя по всему, принадлежал мужчине, а черный — женщине. Одежда людей еще сохранила их ароматы. Мужская футболка пахла сигаретами, а женская — духами. Эрик думал о том, что, видимо, это духи той женщины, с которой познакомился брат Матиаса и за которой он пошел в эту роковую экспедицию. Возможно, именно из-за обладательницы этих духов все они теперь были в таком ужасающем положении.

Многие предметы в палатке были обвиты коварным растением, его тонкими стеблями с красноватыми, почти розовыми цветами. Этим растениям почему-то больше приглянулась женская сумка, нежели мужская. Сплошной зеленью была обвита ее хлопковая блузка, носки, запачканные джинсы. В мужской сумке Эрик нашел серую с голубыми полосками на рукавах ветровку. У него была точно такая же, и сейчас она, наверное, лежала в безопасности в шкафу дома у родителей и ждала его возвращения.

«Нож», — вспомнил он и, оставив рюкзаки с одеждой, переключился на другие сумки. Эрик открывал их по очереди и выкладывал все содержимое на пол. В этих сумках было много чего интересного. Камера, полдюжины блокнотов на пружинах — путевые журналы. Все они были исписаны. Судя по почерку, их вел мужчина, чернила были синие или черные, иногда встречались и красные. Эрик никак не мог понять, на каком языке сделаны все эти записи: возможно, на немецком или каком-нибудь скандинавском языке. Еще в этих сумках Эрик нашел доску для игр в карты, аптечку, тюбик солнцезащитного крема, пару темных очков, баночку из-под витаминов, пустую фляжку, карманный фонарик… Казалось, там было все, кроме ножа.

Эрик вылез из палатки, держа в руках фонарик. Относительно свежий воздух, по сравнению с духотой, царившей в палатке, и яркое солнце заставили Эрика на секунду зажмуриться и приостановиться. Придя в себя, он попытался включить фонарик, но тот не работал. Он потряс его и попробовал еще раз, но все равно ничего не получилось, и Эрик выбросил его.

Вдруг Пабло прекратил стонать, но совсем ненадолго, всего лишь на несколько секунд. Эта короткая тишина была еще мучительнее стонов.

Матиас появился из оранжевой палатки со второй масляной лампой, большим ножом и аптечкой в руках. Он и Джеф начали поспешно вырезать обожженные соком растений куски веревки. Они работали очень слаженно и быстро: Матиас вырезал испорченные куски, Джеф снова связывал веревку, стараясь сделать узлы как можно крепче и надежнее. Эрик стоял рядом и наблюдал, чувствуя себя лишним и каким-то глупым. Он же мог принести аптечку из синей палатки или хотя бы проверить, что в ней было. Почему-то, находясь внутри палатки, ему это не пришло в голову. Он хотел помочь Пабло, но никак не мог собраться с мыслями, прийти в себя после полученного шока. Эрик чувствовал, что должен что-то делать, но не мог заставить себя сойти с места и начать помогать друзьям. Он стоял и смотрел в одну точку. Стейси и Эмми чувствовали себя так же, как и он: напуганными, беспомощными, остолбеневшими от шока. Все они наблюдали за работой Джефа и Матиаса и понимали, что пора что-то делать; ждать больше нельзя.

— Я пойду, — сказал Эрик, даже не осознав, что в его словах не было смысла. Он попытался выйти из ступора, в котором находился, пытался начать хотя бы говорить. — Я спущусь за Пабло и вытащу его.

Джеф взглянул на него. Казалось, он был очень удивлен этими словами.

— Ладно, — проговорил он. — Я могу это сделать.

Голос Джефа был настолько спокойным и невозмутимым, что их смысл Эрик даже не сразу понял. Ему потребовалось время, чтобы перевести эти спокойные слова на их теперь уже родной язык страха и ужаса. Поняв смысл услышанных слов, Эрик помотал головой.

— Я легче, — сказал он, — и знаю его лучше.

Джеф обдумал эти аргументы и нашел их довольно разумными. Он пожал плечами.

— Мы свяжем канат, — сказал он. — Спустим тебя, ты привяжешь Пабло покрепче, и мы поднимем его. А потом тебя.

Эрик кивнул. Этот план казался таким простым, естественным и легко выполнимым, что вселял в Эрика надежду и уверенность.

Пабло перестал кричать. Секунда, две, три… и крики возобновились.

— Поговори с ним, Эмми, — сказал Джеф.

Эмми, казалось, была напугана этим предложением.

— Поговорить с ним? — переспросила она.

Джеф махнул рукой в сторону шахты.

— Наклонись над ямой, чтобы он видел тебя и понял, что мы не бросили его.

— А что ему сказать? — спросила Эмми.

— Да не важно, он все равно не поймет. Главное, чтобы он слышал твой голос.

Эмми подошла к шахте, опустилась на колени и наклонилась над пугающей ее темнотой.

— Пабло! — позвала она. — Мы сейчас поможем, вытащим тебя. Эрик спустится, и мы поднимем тебя.

Она продолжала в том же духе, описывала, что сейчас происходит наверху, в подробностях рассказывала, что ребята делают, чтобы спасти его. Через несколько минут Пабло перестал стонать. Джеф и Матиас уже почти закончили чинить веревку. Джеф завязал последний узел и кинул один конец веревки Матиасу. Они сильно потянули ее в разные стороны, чтобы проверить на прочность. Теперь этот канат состоял из пяти кусков, связанных вместе. Хотя узлы на вид были не очень крепкими, Эрик предпочитал не думать об этом. Он понимал, что сейчас надо делать все на одном дыхании. Потому что если начать размышлять об узлах, прочности веревки, верности их плана, то он откажется лезть в шахту.

Матиас уже наматывал веревку на катушку и прикреплял ее к лебедке, еще раз перепроверяя узлы. Потом Джеф помог Эрику надеть веревку и потуже завязать ее.

— Все будет хорошо, Пабло! — кричала Эмми. — Эрик идет к тебе, сейчас мы поднимем тебя!

Стейси зажгла вторую масляную лампу и отдала Эрику. Тусклый свет еле-еле пробивался сквозь ее толстое стекло.

Эрик уже стоял около шахты и, не отрываясь, смотрел в темноту, которая через несколько мгновений поглотит его. Матиас и Джеф были около катушки и держали веревку. Все было готово. Теперь предстояло самое сложное — сделать первый шаг, шаг в пустоту и неизвестность. Эрик чувствовал, что не готов к этому, страх сковывал его тело и сознание. Но одна мысль о том, что обратного пути нет, подталкивала его спуститься в эту бездну. Он ведь уже надел веревку, подошел к шахте, теперь он не имел права отступать… еще одно мгновение — и он шагнул… И вот, скрипя, лебедка уже начала разматываться и опускать его в глубь подземелья… все ниже и ниже…

Когда Эрик был на глубине примерно десяти футов, стало холодать. Мурашки побежали по его телу. Каждой клеточкой Эрик чувствовал, что не хочет спускаться дальше. Он уже пожалел, что не пустил сюда Джефа. Однако, несмотря на все эти мысли, Эрик продолжал спускаться, сантиметр за сантиметром приближаясь ко дну шахты.

Несколько длинных досок поддерживали стены шахты. Они напоминали шпалы на железной дороге. Спустившись еще на пару футов, Эрик, к своему удивлению, увидел просвет в стене — один туннель в стене уходил перпендикулярно направлению его спуска. Эрик приподнял лампу и посветил, чтобы разглядеть получше, что это такое. При тусклом свете стало ясно, что в шахте было ответвление. Оттуда тянуло холодным влажным воздухом, который чуть было не задул лампу.

— Там еще одна шахта, — крикнул он ребятам. Но это было бесполезно, потому что эхо уносило его голос в глубину. Теперь стены этого подземелья были выложены камнями, которые почти полностью оказались покрыты все теми же коварными растениями. Эрик поднял голову. Там, наверху, он увидел Эмми и Стейси, за ними было лишь голубое небо, такое далекое и недоступное.

Веревка начала качаться, как маятник, огонь лампы колебался на сквозняке подземелья. От этих движений Эрику казалось, что движутся сами стены. У него начинала кружиться голова. Вскоре Эрика стало тошнить. Чтобы успокоиться и остановить этот приступ, он старался смотреть вниз, в темноту, откуда доносились слабые стоны Пабло. Эрику казалось, что он уже опустился довольно глубоко, а грека все еще не было видно. Интересно, как глубоко упал Пабло? Может, футов на пятьдесят или больше. Как только Эрик подумал об этом, темнота начала расступаться, и вдалеке он различил бледно-голубую футболку грека и его белые ботинки. Хотя видно было еще совсем плохо, но по крайней мере теперь он ощущал приближение дна.

Вдруг Эрик почувствовал, что перестал опускаться, теперь он только качался из стороны в сторону. Подняв голову, где-то вдалеке на фоне кусочка синего неба он увидел Эмми, а потом и Джефа.

— Эрик! — крикнул Джеф.

— Что?

— Это конец веревки.

— Я еще не на дне.

— Ты его видишь?

— С трудом.

— С ним все в порядке?

— Не могу сказать, не знаю.

— Ты от него очень далеко?

Эрик посмотрел вниз и попытался определить примерное расстояние до дна. Для него это было все равно что посчитать все звезды на небе. У Эрика это явно не получалось, поэтому все, что он мог сделать, назвать любую цифру:

— Двадцать футов.

— Он двигается?

Эрик снова посмотрел вниз. Глаза постепенно начали привыкать к темноте, и он уже видел не только футболку и ботинки Пабло, но и его руки, лицо, шею. Свет лампы отражался от осколков разбитой лампы Пабло и немного освещал контуры его тела.

— Нет, — крикнул Эрик, — он лежит и не двигается.

Ответа не последовало, и Эрик посмотрел наверх. Теперь он видел только кусочек неба, очевидно, ребята отошли от шахты. Эрик слышал их голоса, но они были такими же далекими, как небо. Эрика охватило чувство страха, почти паники. А вдруг они уйдут… Вдруг оставят его здесь…

Он посмотрел на Пабло. Тот по-прежнему лежал, но Эрик заметил, что грек медленно поднял руку. Ему показалось, что это движение для Пабло было очень тяжелым и потребовало много сил.

— Он поднял руку! — крикнул Эрик.

— Что? — прозвучал в ответ голос Джефа. Вслед за этим на фоне неба появились его голова, потом Эмми, Стейси и Матиаса.

Никто не держал веревку. «Да этого и не требовалось, — понял Эрик. — Я же на конце веревки», — спохватился он. Эта мысль заняла все его сознание. Казалось, она пульсировала в венах и была в каждой клетке его тела.

— Он поднял руку! — крикнул он снова.

— Мы тебя поднимаем! — ответил на это Джеф, и все четыре головы исчезли из поля зрения Эрика.

— Подождите! — крикнул он.

Наверху появился Джеф, потом Стейси и Эмми. Они были такими крошечными и далекими, что он даже не различал черты их лиц.

— Нам надо придумать, как удлинить веревку! — крикнул Джеф.

Эрик покачал головой:

— Я хочу остаться с ним. Я прыгну.

Они снова отошли от шахты и поговорили о чем-то. Потом Джеф крикнул Эрику:

— Нет, мы поднимаем тебя!

— Почему?

— Возможно, у нас не получится удлинить веревку. Тогда ты останешься там.

Эрик с трудом собрал волю в кулак и попытался сообразить, что ему сказал Джеф. Если они не удлинят веревку… Это значит… Нет, он не хотел понимать этого…

— Эрик? — позвал Джеф.

— Что?

— Мы поднимаем тебя.

Лица ребят снова исчезли. Через секунду веревка со скрипом начала поднимать Эрика. Он посмотрел вниз. Было совсем плохо видно, но ему показалось, что Пабло смотрит на него. В этот момент что-то произошло с Эриком. Он начал отчаянно рваться с веревки, раскачиваться и пытаться прыгнуть. Он осознавал, что поступает очень глупо, но не мог оставить Пабло одного в темноте, боли и страхе… Через несколько мгновений Эрик высвободился из веревки и еще через секунду почувствовал удар о землю.

Оказалось, что до дна оставалось больше, чем он предполагал. Эрик старался упасть рядом с Пабло, но немного не рассчитал и приземлился ему на грудь. Пабло вздрогнул от удара и снова застонал. Эрик попытался как можно быстрее встать, но в темноте это было сделать не так-то просто. Он никак не мог рядом нащупать свободное пространство.

— Прости, — бормотал он. — Прости, ради бога.

Пабло стонал под ним. Эрик чувствовал, что тело его товарища абсолютно неподвижно, и догадывался, в чем дело. Это очень пугало его.

Наконец Эрику удалось встать на колени. Сзади него была стена, справа и слева тоже, а вот впереди, за Пабло, было открытое пространство. Очевидно, это была еще одна шахта, уходящая куда-то вниз. Оттуда тянуло прохладой. Но у Эрика было странное ощущение, ему казалось, что оттуда, из этой неизвестной шахты, кто-то наблюдал за ними. Несколько мгновений он вглядывался в темноту, пытаясь понять, чей пристальный взгляд он чувствует на себе. Но ничего, конечно, не увидел, лишь жуткую темноту, заставляющую биться сердце.

Эрик слышал, как Джеф что-то кричал. Он поднял голову. Там, на недосягаемой высоте, крошечное окошко сияло нестерпимо ярким голубым светом. Эрик видел веревку, которая совсем недавно связывала его с миром, а теперь, освободившись от тяжести его тела, качалась из стороны в сторону. Он снова услышал, что Джеф что-то кричит ему, но за стонами Пабло не смог разобрать ни единого слова. Эхо было таким сильным, что Эрику начало казаться, что стонет не один Пабло, а человек десять.

— Я в порядке! — крикнул Эрик, надеясь на то, что друзья его услышат.

А в порядке ли он? Несколько секунд Эрик пытался определить, в каком он состоянии, прислушиваясь к своему телу. У него болел подбородок, скорее всего, он довольно сильно ушиб его при падении. Еще большее волнение у него вызывала правая нога. Острая боль под коленной чашечкой сковывала движения. Ощупав больное место, Эрик обнаружил, что из колена торчит довольно большой осколок стекла, размером с игральную карту. Очевидно, от разбитой лампы Пабло. Наверное, падая, Эрик налетел на кусок стекла, который, распоров джинсы, врезался ему в кожу. Стиснув зубы, Эрик крепко взялся за осколок и дернул со всей силы. Через мгновение он почувствовал, как хлынула кровь. Вскоре все его джинсы были совсем мокрыми.

— Я поранил ногу, — крикнул он и замер в ожидании ответа.

«Ничего страшного, — думал он. — Со мной все будет хорошо». Так, совсем по-детски, Эрик пытался успокоиться и убедить себя, что все обойдется. Он знал, что эти слова абсолютно ничего не значат, но ему очень хотелось обмануться и поверить самому себе. А вокруг было темно и холодно, и Пабло ни на секунду не переставал стонать. В следующее мгновение к нему вернулись прежние мысли: «Ничего страшного. Все будет хорошо». Эти слова, напрочь лишенные всякого смысла, снова и снова крутились в его голове. «Все будет хорошо, все будет хорошо…» — повторял он про себя.

В левой руке Эрик по-прежнему держал лампу. Странно, но при падении он не только не выпустил ее из рук, но и не разбил. Он поставил лампу рядом с собой и, наклонившись над Пабло, взял его за руку.

— Шшш… Тише, я здесь, с тобой, — успокаивал Эрик грека.

Ребята слышали, что Эрик что-то кричал, но не смогли разобрать слов за стонами Пабло. Джеф понимал, что рано или поздно Пабло замолчит — когда-нибудь он просто устанет. Тогда они смогут выяснить, что произошло: оборвалась ли веревка или Эрик спрыгнул сам, как он себя чувствует, поранился он или нет. Но самое главное для них сейчас — выяснить глубину шахты. Они должны знать, на сколько надо удлинять веревку, чтобы помочь Эрику и Пабло.

Первое, что пришло Эрику в голову, когда нужно было придумать, как удлинить веревку, была одежда. Если связать все вещи, которые были в сумках и рюкзаках археологов, можно сделать довольно длинный, но далеко не безопасный трос. Это, возможно, не самая лучшая идея, но в тот момент ничего другого не пришло в голову. Веревку надо было удлинить минимум на двадцать футов. Хватит ли на это одежды? Выдержит ли такая конструкция вес человека?

Двадцать футов.

Джеф и Матиас находились около лебедки. Оба пытались собраться с мыслями и придумать что-нибудь стоящее, но никакого решения на ум не приходило. Эмми и Стейси стояли на коленях, наклонившись над шахтой. Стейси громко повторяла имя Эрика. Иногда он что-то кричал в ответ, но понять что, было невозможно. Пабло все еще стонал.

— Мы можем, — наконец сказал Джеф, — разобрать одну из палаток, разрезать ее на ленточки и связать в веревку.

Матиас обернулся и посмотрел на синюю палатку, пытаясь оценить идею Джефа.

— Думаешь, веревка будет прочной? Выдержит?

— Можно сделать несколько секций. Для каждой скрутить по три ленты и сплести их вместе. Получится канат. Так будет прочнее. — Джеф понимал, что это действительно хорошая идея, и был горд, что именно он нашел выход из такого сложного положения. А ситуация явно оставляла желать лучшего. Они были в ловушке на вершине холма с очень скудным запасом еды и воды, двое из них оказались на дне глубокой шахты, и по крайней мере один был тяжело ранен. Радовало одно — у них есть план. Это вселяло надежду на спасение и очень воодушевляло Джефа.

Матиас и Джеф начали разбирать синюю палатку, предварительно вытащив из нее спальные мешки, рюкзаки, радио, дневники, камеру, аптечку, в общем, все ее содержимое, и сняли тент с алюминиевого каркаса. Потом ребята немного поспорили о ширине полос, которые следовало нарезать. В конце концов они пришли к выводу, что ширина примерно в четыре дюйма будет оптимальной, и приступили к работе. Матиас ловкими, умелыми движениями нарезал полосы материала и отдавал Джефу, который, в свою очередь, скручивал их в довольно прочный канат. И вот в разгар этой работы Пабло вдруг перестал стонать.

— Эрик! — крикнула Стейси.

Эхо еле слышно донесло до них голос Эрика:

— Я здесь.

— Ты упал?

— Я прыгнул.

— С тобой все в порядке? Ты цел?

— Я поранил колено.

— Сильно?

— Ботинки в крови.

Джеф положил нарезанные полосы и подошел к краю шахты.

— Надави на рану! — крикнул он в темноту.

— Что?

— Сними футболку, скрути ее и наложи жгут.

— Здесь очень холодно.

— Холодно? — переспросил Джеф, подумав, что ослышался. Ведь сам он был весь потный от жары.

— Здесь начинается еще одна шахта! — крикнул Эрик. — Она уходит в сторону. Оттуда тянет холодным воздухом.

— Подожди, — ответил Джеф. Он подошел к горе вещей, вытащенных из синей палатки, нашел аптечку и открыл ее. Внутри оказалось не так много медикаментов. Джеф точно не знал, что пытался найти, но того, что ему было нужно там определенно не было. В аптечке лежали пластыри (но они были явно малы для раны Эрика), тюбик неоспорина (но это понадобится, когда их вытащат), пузырек аспирина, еще какие-то таблетки, термометр и маленькие ножнички.

Джеф взял аспирин и подошел к шахте.

— Что там с лампой? — спросил он.

— Погасла.

— Я сейчас брошу тебе свою футболку. В нее заверну пузырек аспирина. И еще спички. Хорошо?

— Отлично.

Джеф снял футболку и завернул в нее аспирин и ножницы.

— Готов?

— Готов.

Услышав ответ, Джеф бросил сверток в шахту и несколько секунд наблюдал за тем, как тот пропадает в темноте. Вскоре он услышал глухой удар.

— Поймал! — крикнул Эрик.

Матиас тем временем продолжал нарезать веревки. Джеф повернулся к Эмми и Стейси, которые все еще стояли на коленях у шахты.

— Помогите ему, — сказал Джеф, кивнув в сторону Матиаса.

Вскоре на дне шахты засветился огонь — Эрику удалось зажечь лампу. Теперь Джеф видел Эрика, стоящего над Пабло. Оба они казались совсем крошечными.

— Как там Пабло? — спросил Джеф.

Прошло некоторое время, прежде чем Эрик ответил. Джеф видел, как он осматривает Пабло.

— Я думаю, он сломал позвоночник! — ответил Эрик.

Джеф обернулся и посмотрел на ребят. Все сразу прекратили работать. Стейси поднесла руку ко рту. Казалось, она вот-вот разрыдается. Эмми поднялась с коленей и подошла к Джефу. Теперь они уже вдвоем стояли у края шахты.

— Он шевелит руками, — снова прокричал Эрик. — А ногами — нет.

Джеф и Эмми переглянулись.

— Проверь ноги, — прошептала Эмми.

— Я думаю, он… Ну… То есть… — крикнул Эрик и замолчал, подбирая подходящие слова. — Ну, тут так пахнет…

— Его ноги, — снова прошептала Эмми. Джеф кивнул.

— Эрик? — окликнул он.

— Что?

— Сними с него один ботинок.

— Ботинок?

— Да, ботинок и носок тоже. Потом пощекочи ему пятку, только посильнее, и посмотри на реакцию.

Джеф и Эмми наклонились над шахтой, наблюдая за действиями Эрика. Вскоре он поднял голову и крикнул:

— Ничего.

— Господи, — выдохнула Эмми. — Господи Иисусе.

— Нам нужен спинодержатель, ну то есть корсет для спины. Как бы нам его сделать? — спросил Джеф Эмми.

Она пожала плечами:

— Никак, Джеф. Пабло нельзя двигать.

— Но мы не можем оставить его там.

— Мы сделаем только хуже. Если мы начнем его тревожить, то достаточно будет одного неосторожного движения и Пабло…

— Мы соорудим носилки. Привяжем его и так поднимем…

— Джеф.

Он замолчал и посмотрел на Эмми. Джеф думал о носилках, о корсете для Пабло, но не знал, поможет ли все это. Однако более разумного решения на ум не приходило.

— Нам надо доставить его в больницу, — сказала Эмми.

Джеф ничего не ответил, пытаясь выбросить из головы мысли о носилках и сосредоточиться на словах Эмми. Но как же она собиралась доставить Пабло в больницу?

— Он совсем плох, — пролепетала она, — совсем. — Слезы наворачивались Эмми на глаза, но она старалась не расплакаться. — Если мы потревожим его… — Не успев договорить, она разрыдалась и была уже не в силах справиться с этим.

— Мы не можем оставить его там, Эмми, — сказал Джеф, — ты же сама это понимаешь. Это невозможно.

Она подумала некоторое время, а потом кивнула.

Джеф наклонился над шахтой и крикнул:

— Эрик!

— Что?

— Нам надо соорудить носилки, чтобы поднять его.

— Хорошо.

— Мы постараемся сделать их как можно быстрее, но это все равно займет время. Ты говори с Пабло, чтобы он чувствовал, что ты рядом.

— Ладно. Но у меня заканчивается масло. Осталось совсем чуть-чуть.

— Тогда задуй лампу.

— Задуть? — Казалось, эта идея напугала Эрика.

— Да, позже она еще понадобится. Когда уже будем поднимать вас.

Эрик не ответил.

— Эй, ладно?! — крикнул Джеф.

Возможно, Эрик кивнул, но понять это было сложно. Через мгновение слабый свет на дне погас и шахта погрузилась во тьму.

Стейси и Эмми продолжали резать палатку на ленты, а Джеф и Матиас пытались сделать носилки, придумывая все новые и новые способы, и спорили, выбирая лучшие. У них была ткань и каркас от палатки. Еще Матиас нашел магнитную ленту в вещах археологов. Ребята то соединяли весь подручный материал, то снова разбирали получившиеся носилки. Стейси и Эмми работали молча. У них была слишком нудная работа. Руки уже автоматически разрезали палатку на ленточки. Такая монотонная работа оставляла много времени для размышлений, и в голову лезли далеко не оптимистичные мысли. Стейси поняла, что чем дольше занимается порученным делом, тем хуже себя чувствует. Желудок все еще горел от недавно выпитой текилы, во рту пересохло от жажды, кожа была вся липкая от пота, а голова раскалывалась от нестерпимой жары. Она хотела попросить у Джефа воды, но побоялась услышать отказ. Кроме того, Стейси ужасно хотелось есть. Как же она сейчас хотела хоть что-нибудь перекусить, выпить любой прохладительный напиток, найти тенек, где можно было бы спокойно заснуть, укрывшись от солнца. Но осознание того, что ни одно из этих желаний не могло осуществиться, ввергало ее в панику. Стейси начала вспоминать все, что было в их с Эриком сумке: маленькая бутылочка с водой, упаковка крекеров, баночка орехов, парочка бананов. И этот скромный запас провизии надо было разделить на всех. А руки, казалось уже отдельно от всего тела, разрезали палатку… влево-вправо, влево-вправо.

— Черт. — Стейси слышала, как ругался Джеф, в очередной раз пытаясь собрать носилки, но даже не могла смотреть в сторону парней. Она знала, что Пабло сломал позвоночник, но не хотела думать об этом, не хотела смотреть в лицо ужасной правде. Стейси прекрасно понимала, что им нужна помощь, чтобы хоть кто-нибудь прилетел за ними на вертолете, вытащили Пабло из шахты и доставили его в больницу. Тем не менее она осознавала, что это было абсолютно невозможно и им самим придется каким-то образом вытаскивать его из этой проклятой шахты, но даже если им это удастся, что дальше? Ведь больше они для Пабло ничего не смогут сделать.

Аспирин. У Пабло сломан позвоночник, Джеф бросил ему пузырек аспирина, это единственное, чем они могли хоть как-то облегчить его муки.

Выбившись из сил, Джеф решил немного передохнуть. Он подошел к краю холма и посмотрел вниз, на поле. Остальные тоже прекратили свою работу и уставились на него. «Все ушли», — промелькнула у Стейси мысль, полная надежды. Но Джеф, не произнеся ни слова, отошел от края и вернулся к Матиасу, продолжив работать.

Жители деревни все еще там, и Стейси знала это. Она живо представила их, расположившихся вокруг холма. Эти ужасные люди убили брата Матиаса: застрелили его своими стрелами. А теперь бедный Матиас стоял на коленях, сооружая носилки для Пабло. Как же ему, наверное, было тяжело. Стейси не могла даже представить, как он держится и откуда у него остались силы, чтобы помогать ребятам. А Эрик… Он сейчас на дне шахты… весь в крови… А она… она нарезает ленты из палатки, и ее рука по-прежнему движется — вправо-влево, вправо-влево…

Солнце начинало потихоньку клониться к западу. Сколько же времени они уже на холме? Стейси даже не представляла, который сейчас час. Свои часы она забыла в номере отеля на ночном столике. Вспомнив об этом, девушка с досадой подумала, что горничная могла украсть их, а часы были памятным подарком ее родителей. Странно, но Стейси всегда думала, что горничные могут украсть ее вещи, хотя такого никогда не случалось.

Закрывая глаза, Стейси слышала, как тикают ее любимые часы, отсчитывая секунды, минуты, часы в ожидании ее возвращения. Она представляла, что горничные уже заправили их кровати в номере, положили маленькие шоколадки на подушки и тихо включили радио. Где-то там, далеко, было так уютно и спокойно…

— Сколько времени? — спросила она.

Эмми посмотрела на свои часы и ответила:

— Тридцать пять минут шестого.

Стейси сделала над собой усилие попытаться забыть о беззаботной, тихой жизни, которая осталась далеко позади, и вернулась к тому, что происходило в данный момент на этом проклятом холме. Где все было далеко не спокойно.

Закончив нарезать веревки, ребятам надо было их скрутить и начинать связывать в канат. Потом кому-то из них придется спуститься в шахту с носилками и помочь Эрику подготовить Пабло к подъему. Затем, когда Пабло будет уже наверху, нужно будет поднимать оставшихся двоих.

Стейси попыталась прикинуть, насколько все это может затянуться. Было уже почти пять сорок, и до заката оставалось максимум полчаса. Надо было торопиться.

Итак, у них получилось три секции самодельного каната. Ребята связали их между собой и прикрепили к веревке. Затем они спустили веревку в шахту, чтобы проверить, достает ли она до дна. Однако, ко всеобщему разочарованию, Эрик крикнул, что до дна очень далеко. Тогда им пришлось надвязать еще одну секцию и только потом прикрепить к концу получившегося троса носилки.

Пока Матиас заканчивал привязывать носилки, Джеф взял Эмми за руку и отвел в сторону.

— Ты как? Сможешь? — спросил он.

Они стояли вдвоем на том месте, где недавно была синяя палатка. Солнце садилось за горизонт, и только несколько последних ярких лучей освещали землю. Эмми знала, что здесь день очень быстро сменяется ночью. Как только пропадут последние лучи солнца, землю накроет тьма. А у них была всего лишь одна лампа, в которой заканчивалось масло, да и та — на дне шахты. Еще пятнадцать минут, и им придется работать в кромешной тьме, практически вслепую.

— Что смогу?

— Сможешь спуститься? — повторил Джеф.

— Спуститься?

— Да, в шахту.

Эмми уставилась на него, не в силах произнести ни слова. Джеф был в жилете одного из археологов, так как свою футболку бросил Эрику. Он так менял его, что Эмми показалось, что будто перед ней не Джеф, а какой-то другой человек. Жилет был цвета хаки, с пуговицами и двумя большими карманами. Эмми подумала, что в таких наверное, ходят охотники на сафари. Или фотографы, которые кладут в карманы пленки. Или солдаты. А Джеф в ней был намного старше и даже больше. Его лицо обгорело на солнце, и кожа немного шелушилась. И хотя вид у Джефа был очень усталый и изнуренный жарой, он все равно словно излучал уверенность и силу.

— Матиас и я должны держать лебедку, — сказал он. — Поэтому остаешься ты или Стейси. Ну а Стейси… Сама знаешь…

Эмми все молчала. Она совсем не хотела спускаться. Ее пугала даже мысль о том, что она может оказаться в темноте шахты под землей. Она же так не хотела ехать сюда. Ведь именно Эмми уговаривала Джефа остаться на берегу, в отеле! И она же предостерегала их, что не стоит сюда идти, когда они нашли эту тропу. И почему теперь именно ей надо лезть в эту дыру?! Пока эти вопросы мелькали у Эмми в голове, девушка вспомнила, что не кто-нибудь, а она первой ступила на поле со своей камерой. Может, если бы не это обстоятельство, индейцы не загнали ли бы их на холм, и тогда Пабло не лежал бы теперь на дне шахты со сломанным позвоночником, а Эрик не поранил бы ногу. Может, тогда они все пошли бы дальше по джунглям, думая, что москиты и назойливые черные мошки — самое ужасное, что может быть на их пути.

— Ты же работала спасателем, ведь так? — спросил Джеф. — Поэтому ты должна знать, что делать в таких ситуациях.

Спасателем. Да, отчасти это была правда. Как-то летом Эмми работала спасателем в бассейне в ее родном городе. Это был крошечный бассейн, глубиной всего семь футов. С десяти утра до шести вечера пять дней в неделю она сидела около него. Ее функции заключались в том, чтобы говорить детям не бегать вокруг бассейна и не брызгаться в воде, а взрослым не приносить алкоголь. Ни дети, ни взрослые никакого внимания на нее, конечно, не обращали. Этот маленький развлекательный комплекс был недорогим, и, как правило, его посещали люди с небольшим достатком. Детей приходило очень мало, а иногда в бассейне вообще не было ни души. В такие дни Эмми сидела на своем месте и читала. Конечно, перед тем как начать работать, она прошла специальные курсы для спасателей. Там был урок, где рассказывали, что делать в случае, когда человек повредил позвоночник. Но это было так давно, что время уже стерло из памяти все знания на эту тему.

— Будешь привязывать его нашими поясами, — сказал Джеф.

Единственное, что Эмми сейчас действительно хотела сделать, — это убежать отсюда. Она уже начала представлять, как спускается с холма, потом бежит по полю и приближается к индейцам. Эмми была уверена, что смогла бы объяснить этим людям, что произошло. Конечно, это будет нелегко, но она найдет способ убедить их. Они обязательно все поймут и помогут вытащить Пабло и Эрика. А потом отпустят их. И хотя Эмми помнила, что брат Матиаса лежал по другую сторону холма, убитый этими людьми, она все равно пыталась верить в этот абсолютно фантастический план, который только что родился у нее в голове. Это было гораздо проще, чем осознать, что через несколько минут ее поглотит тьма шахты. Как же ей не хотелось туда спускаться!

Джеф взял Эмми за руку. Он было открыл рот, чтобы сказать что-то ободряющее, как вдруг из глубины шахты послышался тот самый звук, который напоминал звонок телефона.

Все, кроме Матиаса, бросились к шахте.

— Эрик?! — крикнул Джеф. — Ты можешь найти телефон?

Некоторое время Эрик не отвечал. Они слышали, как он двигается в поисках источника звука.

— Он перемещается, — наконец крикнул Эрик. — Звук то слева, то справа от меня.

— А он не светится, пока звонит? — почти шепотом спросила Эмми у Джефа.

Джеф крикнул:

— Он светится? Посмотри, есть там свет?

Эрик снова замолчал на несколько секунд.

— Я не вижу, — ответил он.

Еще через секунду звонок прекратился. Они стояли у шахты в надежде, что он повторится, но тщетно. Солнце уже почти совсем село, и теперь все вокруг окрасилось в оранжевые и темно-бордовые краски заката. Матиас был занят последними приготовлениями носилок к спуску. Он привязал их к лебедке, и теперь они висели прямо над шахтой. К нему подошел Джеф, и они взялись за рычаг. Эмми стояла рядом. Хотя она и не согласилась на предложение Джефа, но вопрос, казалось, был уже решен окончательно. Приготовления завершились, и ребята ждали только ее.

— Просто заберись на них и держись, — сказал Джеф.

Так Эмми и сделала. Пытаясь ни о чем не думать, она шагнула на носилки. Ткань сильно натянулась, и конструкция пошатнулась, но выдержала вес Эмми. Не успела она собраться с мыслями, как носилки, скрипя и покачиваясь, стали медленно опускаться в темноту шахты.

Как же долго они делали это. И вот наконец друзья шли ему на помощь. Эрик не знал, сколько прошло времени, возможно, и не так много, как он думал. Он всегда с трудом определял время без часов, а здесь, в темноте, это было еще сложнее. Ему казалось, что оно тянется очень медленно. Эрик знал только то, что скоро ночь, потому что небо над ним постепенно темнело и начинало сливаться с мраком, окружающим его.

Наверное, прошел не один час. Сначала стонал Пабло. Потом Стейси что-то кричала ему, а он отвечал. Затем Джеф посоветовал ему задуть лампу. После этого ребята начали делать носилки, и это тянулось бесконечно долго. И весь этот период Эрик сидел рядом с Пабло, держа его за руку. Он старался непрестанно говорить, чтобы Пабло чувствовал, что не один, и таким образом поднять ему настроение и вселить надежду, что все будет хорошо.

Однако, судя по всему, ничего хорошего не было, хотя Эрик пытался говорить как можно более оптимистично. Осознание того, что они долго еще не услышат веселого голоса грека, повергало его в ужас. Кроме того, в подземелье был еще и ужасный запах — сломав позвоночник, грек не мог контролировать свое тело. Теперь ему нужен будет постоянный уход. Эрик просто не мог себе представить жизнерадостного Пабло прикованным к постели и окруженным медсестрами и врачами.

Хотя ребята и соорудили для Пабло носилки, Эрик прекрасно понимал, что они все равно не смогут помочь греку и как следует за ним ухаживать.

Наконец рана Эрика прекратила кровоточить. Теперь он чувствовал глухую, ноющую боль каждый раз, когда пытался пошевелиться, поэтому старался как можно меньше двигаться.

Эрик убеждал грека, что самое худшее уже позади, что скоро они выберутся отсюда и Пабло снова сможет нормально ходить. Потом он стал рассказывать Пабло о том, как, будучи ребенком, ломал кости. Однажды Эрик поскользнулся на обледенелой дороге и сломал предплечье. Ему наложили гипс на шесть недель. Эрик вспоминал, что испугался, увидев свою бледную руку после того, как сняли гипс. Потом была история о том, как он сломал ключицу, играя в супермена, а через какое-то время сломал нос, падая с ходуль. Эрик описывал до мельчайших подробностей всю боль, которую он испытал. И всегда добавлял, что рано или поздно она уходила.

Конечно, Пабло не понимал ни слова. В ответ он лишь бормотал что-то и стонал. Наконец грек вытянул руку, показывая куда-то в сторону. Эрику показалось, что Пабло потянулся за чем-то, но в темноте так и не разглядел, что там было. Он сделал вид, что не заметил движения грека и продолжил говорить.

Кроме того, Эрик рассказал Пабло о всех случаях, свидетелями которых был: о мальчике, выехавшем на скейтборде на проезжую часть, попавшем под машину и получившем в результате сотрясение мозга и перелом ребер; о соседе, упавшем с крыши во время чистки стока и отделавшимся вывихом плеча и парой сломанных пальцев. Потом Эрик рассказывал о городе, где вырос. О том, какой он был маленький, провинциальный и грязный. Как люди, жившие там, услышав сирены, выходили из своих домов поглазеть на машины, а дети сразу же садились на велосипеды и ехали за ними вдогонку. Еще Эрик вспомнил, что, когда он сломал руку, соседи приносили ему маленькие гостинцы, книги и видеокассеты.

Все это время Эрик одной рукой держал руку Пабло, а другой дотрагивался то до лампы, то до спичек. Он перебирал эти два предмета, как будто они были бусинами в четках. И весело рассказывая Пабло свои истории, Эрик про себя повторял одну и ту же фразу: «Все еще здесь. Все еще здесь. Все еще здесь…»

Он говорил обо всем, что приходило в голову. И все его рассказы обязательно хорошо заканчивались. Сколько же историй он вспомнил! Например, о семилетней Мери Келли, которая забралась на дерево, но не знала, как спуститься. Бедная девочка так боялась слезать, что продолжала забираться все выше. Она вскарабкалась почти на самую макушку огромного дуба. Целая толпа собралась под этим деревом, и все пытались уговорить ее спуститься. Вскоре поднялся сильный ветер, и люди очень испугались, что девочка упадет. Но пожарные прибыли вовремя и спасли ее.

Рассказывая эту историю, Эрик вдруг почувствовал, будто чья-то рука дотронулась до его спины. Он вскочил с места, еле-еле сдержав крик ужаса, но, вглядевшись в темноту, понял, что это был всего лишь стебель растения. Должно быть, Эрик слегка перемещался, пока развлекал Пабло историями, незаметно приблизился к растению и коснулся его. Было странно, что это растение ощущало себя довольно хорошо даже здесь, на дне такой глубокой шахты.

Эрик чувствовал себя слепым. Было настолько темно, что он с большим трудом различал силуэт Пабло. Единственными надежными ориентирами в этом подземелье для Эрика были рука Пабло, лампа и спички. Он придвинулся к нему, чтобы, не дай бог, снова не дотронуться до этого ужасного растения. Вдобавок ко всему колено жутко начинало ныть, когда Эрик двигался, а рана снова кровоточила.

Усевшись поудобнее рядом с Пабло, превозмогая боль, Эрик снова принялся за свои рассказы. Следующая история была о тринадцатилетней Марси Бранд, которая упала с тарзанки. Марси была очень смешной девчонкой. Она носила брекеты и всегда собирала волосы в хвост. Когда Марси рухнула на берег, все ребята сначала смеялись над ней, даже не подумав, что ей может быть очень больно. Они поняли это, только когда увидели, как она поднялась и, прихрамывая, пошла к воде. Падая, девочка ударилась лицом о камни и выбила себе несколько зубов. Она была вся в крови. Когда ребята подбежали к Марси, она даже не плакала, а только корчилась от боли. Они вытащили девочку из воды и повезли на велосипеде в больницу. Им было очень стыдно из-за того, что они смеялись над Марси, потому что она действительно сильно пострадала, и даже была опасность, что она больше не сможет ходить. Однако девочка выздоровела и довольно скоро снова встала на ноги.

Такими историями Эрик изо всех сил пытался вселить в Пабло уверенность в том, что и с ним все будет хорошо. Хотя грек ничего и не понимал, он все равно, по мнению Эрика, должен был чувствовать его поддержку.

Теперь Эрику стало казаться, что он видит в темноте какие-то странные предметы, парящие в воздухе и напоминающие воздушные шары. Они сначала приближались к Эрику, потом зависали у него над головой и снова уплывали в темноту. Одни были светло-зеленого оттенка, другие — желтого, третьи — даже белого. Эрик понимал, что это оптический обман. Он знал, что так на сетчатку глаза действует постоянная темнота, однако все равно никак не мог избавиться от мысли, что в воздухе что-то есть. Уж очень близко подплывали к нему эти загадочные предметы, и слишком ясно он их видел. Но как только Эрик пытался дотронуться до них, они моментально или растворялись, или уплывали.

Наконец-то рана прекратила кровоточить. Вспомнив о лампе и спичках, он тут же попытался их нащупать.

Эрик рассказал Пабло еще много историй, практически все, что смог вспомнить. Те, что заканчивались очень плохо, Эрик переделывал. В его рассказах люди всегда справлялись со своими болезнями, вставали на ноги и продолжали жить, как прежде. К примеру, история о Стиви Салт, девочке, которая играла на затопленном поле и провалилась в сточную яму, чье изувеченное тело нашли спустя сутки. Для Пабло эта история звучала по-другому — Стиви спасли, и она почти не пострадала.

Или история с Гингер Раби, который, играя со спичками, поджег гараж дяди. В жизни все закончилось очень печально — мальчик запаниковал, поэтому не смог выбраться из горящего гаража и задохнулся там. Однако в рассказе Эрика ребенка спасли пожарные и он остался цел и невредим.

Эрик заметил, что поток холодного воздуха, идущий откуда-то со стороны Пабло, иногда прекращался, и тогда на дне шахты становилось даже душно и Эрик начинал потеть. Затем холодный воздух снова возвращался из темноты. Это пугало Эрика, ему начинало казаться, что шахта дышит и его окружают живые создания. Юношу не покидало ощущение, что за ним кто-то наблюдает. Эрик знал, что это миражи, игры его уставшего сознания, но как реальны они были, как убедительны! Он еле сдерживался, чтобы не зажечь лампу, то и дело касаясь ее рукой.

Потом Эрик начал рассказывать Пабло о своем друге Гарри Холмсе, который мечтал стать летчиком. Как мальчик просил, и умолял, и даже шантажировал своих родителей, чтобы они отдали его в авиашколу. И наконец, на шестнадцатый день рождения Гарри родители отвезли сына в местный аэропорт, где и прошел его первый урок. Потом парень каждую субботу садился на велосипед и ехал туда познавать мир неба, красоты и свободы.

Примерно три месяца спустя Эрик играл в футбол в юношеской лиге. Четыре матча проводились одновременно на четырех полях, расположенных друг за другом. В это время маленький самолетик летал над полями, видимо, пилот наблюдал за игрой. Футболисты тоже отвлекались на него: поднимали головы и смотрели на полет. Судьи пытались знаками показать пилоту, чтобы тот улетел и не мешал игре. Самолет на какое-то время отлетал немного в сторону, но потом снова возвращался. И вот, когда он делал один из таких кругов, отлетев от поля, все услышали, как заглох его двигатель… Несколько секунд тишины… и самолет упал неподалеку от футбольных полей, а еще через мгновение раздался взрыв…

Конечно, совсем не так звучала эта история для Пабло. Ему Эрик поведал, что люди, видевшие полет, заметили неполадки, а тренеры футбольных команд приняли решение освободить поля для посадки самолета. Он приземлился на одно из них и врезался в ворота. На секунду Эрик замолчал, придумывая, какие травмы получил Гарри и его инструктор по полетам. Потом решил, что один мог сломать ногу, а другой — вывихнуть плечо, в общем, отделаться легкими повреждениями. И как всегда, все закончилось хорошо.

Тем временем ребята наверху работали не покладая рук, пытаясь сделать все, чтобы спасти их: разрезали палатку, сооружали носилки. У них даже не было времени перевести дух и поразмышлять, каково находиться там, внизу. А Эрик был здесь, на глубине в несколько десятков футов, в темноте, рядом со стонущим Пабло, от которого теперь еще исходил ужасный запах. Его стали одолевать страшные мысли, что Пабло не суждено выжить в этой истории… Возможно, он умрет уже здесь… А может, наверху, через несколько дней… Ведь ребята все равно не смогут ничем больше помочь…

Вдруг грек перестал стонать и двигаться. Скорее всего, он заснул или потерял сознание. Эрик тоже замолчал. Он сидел в полной тишине, держа Пабло за руку и нащупывая свободной рукой то лампу, то спички. Теперь время тянулось еще медленнее… Эрик снова вспомнил Гарри Холмса, фотографию разбитого самолета на первой странице местной газеты, панихиду в школе…

Гарри был его хорошим другом, хотя и не самым близким. Тем не менее мать Гарри даже зашла к нему домой после похорон сына.

— Эрик! — позвала его мама. — К тебе пришли.

Эрик быстро спустился вниз и увидел в холле миссис Холмс. Оказывается, она приходила спросить, не хочет ли он взять велосипед Гарри. Эрик был удивлен этим предложением, ведь они с Гарри не были очень близкими друзьями. Сначала он хотел отказаться от велосипеда, но потом понял, какую боль испытывает миссис Холмс… и отказать ей было нельзя. Поэтому Эрик согласился и поблагодарил ее. Бедная миссис Холмс… Она была так разбита горем, что слезы наворачивались на глаза при виде ее.

Велосипед стоял в аэропорту, где его оставил сам Гарри, когда приехал на свой последний полет. Однажды утром отец по дороге на работу завез Эрика в аэропорт, чтобы забрать велосипед, который стоял за оградой на замке с шифром. Мама Гарри написала ему код от замка на бумаге, но у нее был такой почерк, что прошло немало времени, пока Эрик наконец-то подобрал нужную комбинацию цифр. Как только ему это удалось, он сразу же сел на велосипед и помчался в школу. Ему предстоял путь в пятнадцать миль. Когда он приехал, звонок на урок уже прозвенел и в коридорах было очень тихо. Эрик так долго ехал, потому что седло оказалось слишком высоким для него и тяжело было крутить педали, а цепь постоянно заедала, так как ее никто не смазывал уже несколько дней. Этим велосипедом определенно нельзя было гордиться. К тому же у Эрика уже был свой велосипед. Поэтому когда он приехал в школу, то не стал вешать на него замок, как делал Гарри, а просто поставил около входа. На ночь Эрик оставил его там же и поехал домой на автобусе. Утром, когда он пришел в школу, велосипеда уже не было…

Вспомнив все это, Эрик опять почувствовал, как будто кто-то снова дотронулся до его спины. Сердце от страха бешено заколотилось. Эрик попытался взять себя в руки и успокоиться, ведь это был всего лишь стебель растения. Он подумал, что, наверное, опять случайно отодвинулся назад. Эрик хотел приблизиться ближе к Пабло, но сразу же понял, что сидит совсем рядом с греком и не отходил от него даже на сантиметр. Значит, растения каким-то непонятным образом приблизились к нему. Это очень напугало Эрика. Каждой клеточкой своего тела он почувствовал, как хочет поскорее подняться наверх. Он хотел было крикнуть ребятам, чтобы они поторопились, но побоялся разбудить Пабло, поэтому снова погрузился в воспоминания…

Мама Гарри после его гибели ходила по домам друзей и знакомых своего сына и раздавала его вещи. А мальчишки не знали, что делать с ними. Они выбрасывали и прятали его свитера, бейсбольные биты. Казалось, все хотели избавиться от любых напоминаний о Гарри, даже его мать… Эрик только теперь начал понимать, что так действует на людей смерть близкого человека. Тогда все, даже самые близкие друзья, забывали Гарри и не стремились сохранить память о нем. Вместо самого Гарри они помнили лишь мертвую тишину перед крушением и разбитый самолет рядом с футбольным полем…

Эрик давно уже хотел в туалет, но боялся встать и отойти от Пабло, опасался, что если он сделает это, то, когда вернется, ни грека, ни лампы, ни спичек уже здесь не будет… и он останется один в этой всепоглощающей темноте. Эрик попытался отвлечься от этого желания: он думал о своих будущих учениках, о работе. Потом начал играть в слова сам с собой, придумывая как можно больше слов на А: «Альбатрос, — припоминал он, — алчность, альбинос, ария, акватория…»

Эрик уже придумал несколько слов на Б: биатлон, баклан, биолог, — как вдруг снова услышал звук телефона, который разбудил Пабло и заставил их обоих насторожиться и прислушаться. Эрик отпустил руку грека и, превозмогая боль, привстал. Ему показалось, что звон доносился справа. Однако, когда Эрик сделал движение в ту сторону, понял, что ошибся. Теперь звук доносился откуда-то сверху. Он покрутился на месте. Источник звука, казалось, менял положение вместе с ним.

— Эрик! — крикнул ему Джеф. — Ты нашел его?

Эрик поднял голову и ответил, что источник звука постоянно движется.

— А он светится? — спросил Джеф. — Ты видишь какой-нибудь свет?

Теперь Эрику показалось, что звук исходил как раз оттуда, где начиналась другая шахта. Он подполз к шахте. Звук как будто заманивал его туда, внутрь… Эрик испугался и крикнул:

— Я его не вижу. — В этот момент звук оборвался. — Он прекратился, — крикнул Эрик и поднял голову. Все ребята стояли у края шахты и ждали, когда же звонок повторится. Юноша немного успокоился, страх отпустил… и, отлив прямо в начинающуюся рядом шахту, вернулся к Пабло.

Эрик слышал, как Пабло шевелится в темноте. Но Эрика пугало, что грек больше не стонал.

— Пабло?! — позвал его Эрик. — С тобой все в порядке? — Он надеялся, что грек прошепчет что-нибудь в ответ или еще как-то даст понять, что все нормально. Но ничего такого не произошло, и Пабло лежал на прежнем месте, уже даже не шевелясь. Эрик взял лампу и потянулся за спичками, но, к его ужасу, их на месте не оказалось. Он в панике начал шарить рукой по земле, но никак не мог найти коробок.

Вдруг Эрик услышал какой-то скрип и поднял голову. Он увидел, что небо потемнело, но и на таком фоне он разглядел, как какой-то предмет загораживает вход в шахту. Юноша понял, что ребята наконец-то собрали носилки и теперь спускали их в шахту. И именно они закрывали небо. Осознав это, Эрик немного успокоился, но все равно продолжал судорожно искать в темноте спички, которые никак не мог найти, потому что их там попросту не было.

Носилки опускались все ниже и ниже.

— Эрик! — услышал он голос Эмми.

— Что? — крикнул он.

— Зажги лампу! — Эрик понял, что девушка была на носилках и постепенно приближалась к нему.

Он встал и сделал один шаг в сторону в надежде на то, что переложил спички куда-то подальше, пока искал телефон. Потом юноша шагнул еще и почувствовал что-то под ногами. По звуку Эрик догадался, что это был коробок. Он сразу осторожно сел на колени и рукой начал ощупывать землю, пытаясь найти, куда отлетели спички.

Лебедка все скрипела. Наверху уже совсем стемнело. В кромешной тьме Эрик уже не видел носилки, но чувствовал их приближение.

— Зажги лампу, Эрик! — снова крикнула Эмми. — Ее голос прозвучал так четко, что он понял — она уже совсем близко. А Эрик все пытался найти спички. Он уже добрался до самого угла шахты. Здесь вся земля была обвита стеблями растений. Они наводили на него ужас. Эрик, переборов себя, запустил руку в самую их гущу. Там он и нащупал заветный коробок. Но, чтобы вытащить его из этих зарослей, Эрику пришлось с силой отдернуть руку. Он повредил несколько стеблей, и ядовитый сок попал ему на руку. Сначала Эрик почувствовал холод, а потом сильное жжение.

— Эрик! — позвала Эмми. Она была уже в нескольких метрах от него.

— Секунду, — ответил Эрик. С коробком в руках он вернулся к лампе. В темноте, не видя раны, он не знал, насколько сильно ядовитый сок поранил руку. Но при тусклом свете спички он ужаснулся, увидев ожог. Эрик так испугался, что даже выронил спичку. Ему потребовалось несколько секунд, чтобы взять себя в руки. Он во второй раз зажег спичку и поднес ее к лампе. Теперь все получилось, и шахта озарилась светом. Но даже от довольно тусклого света Эрик зажмурился, потому что много времени провел в темноте. Дав глазам немного привыкнуть, он осмотрелся. Эмми была футах в пятнадцати от него. Эрик посмотрел на руку: сок злополучного растения разъедал кожу, но сейчас было не время думать о себе, надо брать себя в руки и терпеть.

Когда носилки были уже совсем близко, Эрик дотянулся до них и осторожно направил в сторону, чтобы не задеть Пабло. Но буквально в трех футах от дна они остановились и повисли.

— Эмми! — крикнул Джеф.

— Что?

— Ты достала до дна?

— Почти. Осталось несколько футов.

Прошло время, пока все поняли, что произошло. Затем Джеф спросил:

— Сколько?

Эмми перегнулась через носилки и посмотрела на Пабло.

— Ну точно не знаю… Может, три.

— Веревка кончилась, — прокричал Джеф. — Вы сможете поднять Пабло на эту высоту?

Эмми и Эрик смотрели друг на друга. Задача этих носилок заключалась в том, чтобы зафиксировать спину Пабло и так поднять его наверх. Теперь у них было два варианта: либо попытаться затащить Пабло на носилки сейчас, либо возвращаться наверх и надвязывать веревку. Первый вариант был плох тем, что они могут еще больше повредить позвоночник Пабло, затаскивая его на носилки. А если следовать второму варианту, то это займет слишком много времени, солнце сядет, и все придется делать в кромешной темноте.

— Что ты думаешь? — спросила Эмми у Эрика. Она все еще сидела на носилках, хотя могла с легкостью спрыгнуть. Однако Эмми, казалось, совсем не хотела очутиться на самом дне шахты.

Эрик помолчал некоторое время, пытаясь собраться с мыслями и выбрать лучший вариант. Это было нелегко. На одной из стен шахты он заметил маленькую походную лопатку. Некоторое время юноша стоял и смотрел на нее и долго не мог сообразить, что надо делать, а в голову начало лезть одно слово — могильщик. Эрик никак не мог выбросить его из головы и сосредоточиться на деле. Наконец он сказал:

— Мы можем обрезать носилки, положить на них Пабло, а потом поднять и привязать обратно к веревке.

— Что, сами? — переспросила Эмми таким тоном, будто это ей казалось невыполнимым.

Эрик покачал головой.

— Нам нужен еще кто-нибудь. Стейси, например. Чтобы двое держали носилки с Пабло, а третий привязывал их к веревке.

Они оба на минуту замолчали, обдумывая созревший план и прокручивая в голове каждую деталь.

— Нам придется задуть лампу, — наконец сказал Эрик, — и подождать Стейси здесь.

Эмми повернулась на носилках, и они закачались. Эрик подумал, что она собирается спрыгнуть, но девушка только перевернулась на другой бок.

— Или мы сами можем попробовать поднять его на носилки, — заключил Эрик.

Эмми молча смотрела на Пабло. Эрику так хотелось, чтобы она сказала что-нибудь.

— Здесь всего несколько футов, — не выдержал он.

— А если мы не удержим его? Или потревожим позвоночник?

— Я буду держать Пабло за плечи, а ты — за ноги, мы будем делать все осторожно.

Эмми в нерешительности пожала плечами.

Эрик поднял лампу, чтобы посмотреть, сколько там масла.

— Надо решать, — сказал он, — масла осталось совсем мало.

— Эмми! — позвал Эрик.

— Мы попробуем, — крикнула она, чтобы Джеф тоже услышал.

Эрик держал носилки, пока Эмми слезала на землю. Пабло наблюдал за ними, переводя глаза с одного на другого.

— Мы сейчас поднимем тебя, — сказала ему Эмми и показала руками наверх, чтобы грек понял, о чем речь.

— Сначала мы донесем тебя до носилок, а потом поднимем наверх, — повторила она.

Пабло внимательно смотрел на нее.

Эрик подошел к голове Пабло, а Эмми встала у его ног.

— За бедра, — скомандовал Эрик.

— Ты уверен? — засомневалась Эмми.

— Если ты возьмешь за стопы, он повредит поясницу.

— А если взять за бедра, разве не будет нагрузки на спину?

Они оба посмотрели на Пабло, обдумывая, как будет для него лучше. Эрик понимал, что вся эта затея с поднятием Пабло своими силами не очень надежная. По-хорошему надо отправить носилки наверх и удлинить веревку. Но он взглянул на лампу — масла почти не осталось. Времени оставалось все меньше. Надо было действовать.

— За колени, — сказал Эрик.

У Эмми других идей не было, поэтому она подошла ближе к Пабло и обхватила его за колени. Эрик наклонился и взял грека под мышки. Он чувствовал, что рана на его ноге снова начинала кровоточить, и боль не давала свободно двигаться.

— Быстро, — произнес Эрик, — на счет три.

Они приготовились:

— Раз, два… три! — И одновременно подняли Пабло.

И — о боже — получилось даже хуже, чем предполагал Эрик. Все произошло так быстро. Не успели они оторвать грека от земли, как он закричал. Пабло стонал еще громче, чем раньше, это был просто нечеловеческий крик. Эмми так испугалась, что чуть было не положила Пабло обратно на землю.

— Нет! — крикнул Эрик.

Останавливаться было нельзя: нужно дотащить Пабло до носилок. Грек так прогнулся в пояснице под тяжестью собственного тела, что его руки волочились по земле. Он не прекращал стонать. Для Эмми Пабло был слишком тяжелым, и она с трудом поспевала за Эриком. Когда они уже почти вплотную подошли к носилкам, плечи Пабло были как раз на их уровне, но его ноги — гораздо ниже. Стало очевидно, что хрупкая Эмми не сможет поднять их выше.

— Поднимай! — крикнул ей Эрик. Эмми сделала усилие и приподняла Пабло на несколько сантиметров. Он закричал еще громче.

В конце концов они это сделали. Эрик даже не понял, как это удалось. Он знал только одно — они положили Пабло на носилки ценой дикой боли для грека. Наверное, они все же что-то повредили Пабло, пока затаскивали его. Слыша его стоны и осознавая, что они причинили Пабло боль, Эмми начала плакать.

— С ним все хорошо, — пытался успокоить ее Эрик.

Но Эмми, очевидно, не слышала его слов за стонами Пабло. Сам Эрик совсем выбился из сил, во рту все пересохло и стало тяжело дышать. Рана сильно кровоточила. Вдобавок ко всему ему снова захотелось в туалет.

— Мне надо отлить, — сказал он.

Эмми даже не посмотрела в его сторону. Она стояла, держа руки около рта, и не сводя глаз смотрела на стонущего Пабло. Нижняя часть его тела по-прежнему была абсолютно неподвижна. Носилки, на которых лежал грек, тихо покачивались. Через несколько минут он замолчал и прикрыл глаза. Капельки пота выступили у него на лбу.

— Надо привязать его покрепче, — произнесла Эмми, взяв себя в руки.

Эмми и Эрик взяли ремни, приготовленные ребятами. Эмми связала два ремня вместе и крепко привязала ими Пабло к носилкам в области груди. Эрик сделал то же самое с двумя другими ремнями и зафиксировал греку бедра.

— Одного не хватает, — сказал Эрик, держа в руках оставшийся ремень.

Эмми осторожно сняла с брюк Пабло ремень и протянула его Эрику. Этими ремнями они привязали грека за голову. Во время всех манипуляций Пабло даже не пошевельнулся и не открыл глаз.

— С ним все в порядке, — снова сказал Эрик. — Все будет хорошо. — Хотя Эрик и говорил это, но в глубине души он сильно сомневался в своих словах. Его пугало, что Пабло молчал и не открывал глаза. Пот все сильнее проступал на лбу у грека. Эрик понимал: что-то не так.

Сам Эрик тоже чувствовал себя не очень хорошо. Рана сильно кровоточила, руки горели от ожога, подбородок болел, спина чесалась от укусов москитов. Как же ему хотелось сейчас оказаться дома, в безопасности и уюте! Но Эрик знал, что это абсолютно невозможно. А бедный Пабло лежал рядом и мучился от боли. И эту боль причинили ему они. «Ничего хорошего не будет», — думал про себя Эрик.

Эмми подняла голову и крикнула в темноту:

— Готово! Поднимайте, только медленно!

И вот уже через несколько секунд носилки потихоньку поползли вверх, скрипя под тяжестью Пабло. Прошла еще минута, и он был уже далеко, все ближе и ближе к выходу из шахты.

Матиас и Джеф крутили лебедку, наматывая веревку на катушку.

— Джеф, — тихо позвала Стейси.

Джеф ответил, даже не повернувшись в сторону Стейси, которая стояла у шахты:

— Что?

— Лампа погасла.

Услышав это, он повернулся и посмотрел на шахту. Теперь она стала совсем черной, как и все вокруг.

Небо было чистым, без единого облачка. Звезды начинали зажигаться на темном небосклоне, но луна еще не взошла. Джеф попытался вспомнить, во сколько обычно она появляется. Но единственное, что пришло ему в голову, как они все вместе веселились на пляже ночью при полной луне. Конечно, это воспоминание не помогло ему в определении времени восхода ночного светила.

— Крикни им, спроси, что случилось, — сказал он Стейси.

Стейси наклонилась над шахтой и спросила:

— Что случилось?

Откуда-то из глубокой темноты эхо принесло голос Эрика:

— Масло кончилось.

Джеф пытался сохранить ясность ума. Но в голове все перемешалось. Он пытался удержать в сознании все, о чем ему надо было сейчас помнить. Джефу сейчас не помешал бы лист бумаги, на который можно выписать все эти назойливые мысли, чтобы привести их в порядок. Утром он сможет взять дневник археологов и записать все, что нужно. А нужно было многое. Сейчас ему надо было думать о запасе еды, воды, об укрытии для всех. Холм был окружен индейцами, Генрих убит, у Пабло сломан позвоночник, а его друзья-греки могут и не прийти на помощь. А еще эта лампа, в которой кончилось масло… И все это нужно было удерживать в памяти. Эти мысли роились в голове у Джефа, создавая ужасный хаос.

Они с Матиасом продолжали крутить лебедку.

— Скажи, когда увидишь его, — попросил Джеф Стейси. Он хотел отстраниться от всех мыслей, одолевающих его, пытался убедить себя, что решать что-либо сейчас бесполезно. Лучше забыть обо всем на время и начать думать с утра. Это вполне может подождать до завтра. А что действительно надо сделать — это достать Эрика и Эмми из этой чертовой шахты и постараться уснуть, чтобы набраться сил для завтрашнего дня.

А лебедка все скрипела и скрипела, веревка наматывалась на катушку, а Стейси по-прежнему молчала. Пабло еще не было видно в темноте шахты. Вдруг Джеф почувствовал его запах… тот самый, о котором говорил Эрик. До последней минуты Джеф не хотел верить в то, что Пабло сломал позвоночник, он надеялся, что Эрик ошибся. Джеф пытался убедить себя, что все обойдется и что уже завтра они все вместе будут дружно смеяться над этим недоразумением. Но теперь Джеф понял, что, к сожалению, Эрик оказался прав.

«Стоп, — сказал он сам себе, — прекрати думать! Твоя задача сейчас — вытащить всех из шахты. А потом спать. Все мысли — завтра».

— Я вижу его, — прошептала Стейси.

— Когда он будет совсем близко, ты должна будешь взять носилки и осторожно вытащить их на землю.

— Хорошо, — сказала Стейси.

Теперь она довольно отчетливо видела Пабло. Он был совсем неподвижен, как мумия. Когда грек оказался достаточно близко, она потянулась вперед и ухватила за каркас носилок, потянув их на себя.

— Так, потихоньку, осторожно, — шептала она себе.

Когда носилки уже лежали на земле рядом с шахтой, Джеф и Матиас отошли от лебедки и приблизились к Пабло. Увидев его, Джеф подумал, что все даже хуже, чем он мог себе представить. Щеки Пабло впали, а лицо было настолько бледным, что казалось, светилось в темноте. Его тело будто сжалось и ссохлось за эти несколько часов. Глаза грека были по-прежнему закрыты.

— Пабло, — тихо позвал его Джеф и дотронулся до его плеча.

В ответ грек приподнял веки, посмотрел на Джефа, Матиаса и Стейси и, ничего не сказав, снова закрыл глаза.

— Плохо дело, да? — спросила Стейси.

— Не знаю, — ответил Джеф, — сложно сказать. — Он помолчал, не желая никого обманывать, в том числе самого себя, и добавил: — Да, думаю, плохо.

Матиас ничего не сказал.

Как только солнце скрылось за горизонтом, подул легкий прохладный ветерок. Жара спала. Джеф немного остыл, пот высох и даже мурашки побежали по его телу.

— Что теперь? — спросила Стейси.

— Надо положить его в палатку. Ты посидишь с ним, пока мы будем доставать Эрика и Эмми, — сказал Джеф, посмотрев на нее и подумав, что Стейси может воспротивиться этому. Но она все еще смотрела на Пабло и даже ничего ему не ответила. Джеф подошел ближе к шахте и крикнул: — Мы сейчас отнесем его в палатку и придем, ладно?

— Постарайтесь побыстрее, — прокричала в ответ Эмми.

Ребята долго пытались отвязать носилки от веревки. Наконец Матиас не выдержал и разрезал узлы ножом. Потом они с Джефом и Матиасом осторожно взяли их и медленно понесли к оранжевой палатке. Они старались не трясти Пабло и двигаться как можно мягче. Стейси шла за ними, шепотом повторяя:

— Осторожнее, осторожнее…

Подойдя к палатке, ребята положили носилки на землю, и Джеф открыл ее. Но как только он вошел в палатку и вдохнул затхлый, застоявшийся воздух, то понял, что оставлять там Пабло нельзя.

— Нет, пожалуй, не стоит класть его туда, — сказал Джеф, выйдя из палатки. — Он же будет мочиться и просто задохнется от вони.

Матиас и Стейси посмотрели на Пабло.

— Но и тут мы его не можем оставить, — возразила Стейси.

— Надо быстренько сделать какой-нибудь навес, — предложил Джеф. — Например, из остатков синей палатки.

Ребята молча обдумывали это предложение. Пабло по-прежнему лежал с закрытыми глазами и тяжело дышал.

— Ладно, давайте сначала вытащим Эрика и Эмми, а потом что-нибудь сделаем, — наконец сказал Джеф.

Стейси кивнула. Джеф и Матиас пошли обратно к шахте, оставив ее наедине с Пабло.

Пабло периодически знобило. Он то тихо лежал с закрытыми глазами, то его трясло. Это были какие-то приступы. Стейси не знала, что делать. Сначала она хотела позвать Джефа, но потом вспомнила, что он и Матиас достают Эрика и Эмми из шахты. Их нельзя было отвлекать. Пабло до сих пор был привязан ремнями к носилкам. Стейси не знала, можно ли их ослабить или это повредит ему. Она вообще не представляла, как помочь Пабло, чтобы облегчить его страдания. Стейси дотронулась до его руки. Пабло приоткрыл глаза, посмотрел на нее и слабым голосом сказал что-то на греческом. Его снова начало трясти. Он пытался остановить эти приступы, но не мог.

— Тебе холодно? — спросила Стейси. Она сама начинала замерзать.

Пабло открыл глаза.

Стейси встала и пошла в палатку. Там, внутри, было еще темнее, чем на улице. Она встала на колени и на ощупь начала искать спальные мешки. Наконец она нашла один. Стейси поднялась и уже было пошла к Пабло, чтобы накрыть его, как вдруг остановилась и задумалась. У нее промелькнула идея остаться в палатке, спрятаться здесь, в этой темноте. Девушка постаралась быстро отогнать эти мысли и шагнула из палатки. Пабло все еще трясло. Она накрыла грека спальным мешком, села рядом и взяла его за руку. Стейси чувствовала, что нужно найти слова, которые могли бы успокоить и поддержать Пабло, но ей ничего не приходило в голову. Он лежал перед ней со сломанным позвоночником, весь в дерьме, а с ним были люди, не говорящие на его языке. Как могла Стейси успокоить человека в таком ужасном положении? Разве можно было в такой ситуации найти хоть пару подходящих слов?

Ветер стал дуть чуть сильнее, и все, казалось, пришло в движение: и палатка и растения. Колеблясь на ветру, они шептали что-то таинственное и загадочное. Было настолько темно, что Стейси ничего не видела. Она только знала, что рядом с ней Пабло, где-то поблизости — палатка и вдалеке, там, где скрипит лебедка, Джеф и Матиас. Скоро они вытащат Эрика и Эмми, и все вместе придут сюда. И тогда будет легче, потому что они будут вместе.

«Сейчас самое тяжелое — находиться одной рядом с ним», — думала Стейси.

Ей не нравились звуки ночной природы. Стейси казалось, что вокруг нее кто-то есть и это далеко не ветер шуршит листьями растений. Ее пугали все эти таинственные движения. Стейси начала думать, что где-то рядом могли затаиться индейцы. Ей стало так страшно, что она еле-еле удержалась, чтобы не бросить руку Пабло и не побежать к Джефу. Конечно, она понимала, что все эти мысли абсолютная глупость, что это лишь пустые фантазии разыгравшегося от страха воображения. Но движения вокруг были настолько реальными, что Стейси никак не могла переубедить себя. Она была уже уверена в том, что местные жители где-то рядом и наблюдают за ней. У Стейси уже не осталось сил превозмогать страх и успокаивать себя. Она резко приподнялась в ожидании, что сейчас в нее выстрелят и наконец-то избавят от этого ужаса. Зажмурив глаза, она замерла на месте. Прошло несколько секунд, но ничего не произошло. Она открыла глаза: вокруг по-прежнему было темно. Не выдержав этого ожидания, она осторожно крикнула вполголоса:

— Эй!

В ответ ей послышался голос Джефа:

— Чего?

Лебедка перестала скрипеть.

— Нет, ничего, — крикнула Стейси. Лебедка снова заскрипела, а она шепотом повторила свои слова: — Ничего, ничего, ничего.

Пабло открыл глаза и посмотрел на Стейси. Он с трудом приоткрыл рот, облизал сухие губы и тихо спросил:

— Ничего?

Стейси кивнула и улыбнулась.

— Да, правильно, ничего. — Теперь она сидела, молча держа его за руку, и ждала, когда ребята наконец придут к ней, пытаясь убедить себя в том, что вокруг действительно нет ничего страшного: только ветер и ее воображение. «Ничего, ничего, ничего», — повторяла она про себя.

Эмми попросила Эрика взять ее за руку. Она объяснила, что совсем не боится, просто вокруг было так темно, что ей просто необходимо знать, что она не одна. Конечно, он взял ее за руку. Сначала Эмми было как-то странно сидеть на дне глубокой шахты, держась за руки с парнем ее лучшей подруги. Но потом она привыкла и уже спокойно ждала, когда Джеф и Матиас наконец вытащат их отсюда.

Все это время Эрик и Эмми без перерыва говорили. Если они замолкали хоть на секунду, им в голову лезли дурные мысли, будто в тишине таилась опасность. Поэтому Эрик и Эмми всеми способами пытались их избежать. Во время беседы они поддерживали друг друга, стараясь говорить только о хорошем. Пускай зачастую и врали сами себе, но в данный момент им это было необходимо.

Они говорили о колене Эрика (на него все еще было больно опираться, но зато рана уже перестала кровоточить, и Эмми убеждала его, что скоро боль совсем пройдет и все будет хорошо); о том, что очень хотелось пить и насколько им хватит запаса воды. Эрика и Эмми мучила сильная жажда, и они признавали, что воды хватит максимум на сутки. Однако ребята сразу решили, что им обязательно удастся собрать дождевой воды. Потом рассуждали, подоспеют ли греки им на помощь. Эрик сказал, что, скорее всего, они придут, Эмми согласилась с этим, хотя знала, что надежда слишком призрачна. Еще говорили о возможности дать сигнал самолету, пролетающему над ними; и о том, что кому-нибудь из них, возможно, удастся проскочить сквозь оцепление. Затем они предположили, что местным жителям самим скоро надоест караулить и они уйдут.

Единственное, чего они избегали в разговоре, — это Пабло и его сломанный позвоночник.

Ребята даже мечтали, как наконец доберутся до отеля, где смогут поесть, выпить холодного пива и принять душ. Они говорили на эту тему до тех пор, пока это не стало слишком мучительным из-за своей недоступности.

На дне шахты по-прежнему был сквозняк. Однако воздух как будто не менялся: несмотря на то что Пабло уже довольно давно подняли наверх, здесь все еще сильно пахло. Эмми пыталась дышать через рот, чтобы не чувствовать этой вони, но это почти не помогало. Ей казалось, что, даже когда они выберутся отсюда, этот запах будет преследовать ее.

Помолчав несколько секунд, Эрик спросил Эмми, видит ли она что-нибудь в темноте. Ему снова мерещились те странные шары, парящие в воздухе, которые то приближались, то удалялись от него.

— Вон там, — сказал он и повернул ее голову влево, — там что-то в воздухе, похожее на шар. Видишь?

Как Эмми ни старалась рассмотреть, она ничего не увидела, кроме темноты.

Пока девушка пыталась вглядеться в темноту, Джеф крикнул, что они с Матиасом вернулись. Им осталось только покрепче связать веревку и наконец вытащить Эмми с Эриком из этой дыры.

Эмми и Эрик немного поспорили, кто будет первым. Они уступали друг другу эту возможность. Эмми настояла, чтобы первым поднялся Эрик. В конце концов он был ранен и уже так много времени провел в этом подземелье. Она убеждала его, что не испугается остаться здесь одна, все равно это ненадолго. Но Эрик даже слышать не хотел ее доводов подниматься первым. Наконец Эмми согласилась и признала, что она, конечно, боится оставаться здесь и будет рада быстрее выбраться из шахты.

Вскоре наверху заскрипела лебедка. Джеф и Матиас опускали веревку.

Было очень темно, и поэтому Эрик и Эмми не видели, как конец веревки приближался к ним, но все равно стояли, задрав головы. Вдруг скрип прекратился.

— Поймали?! — крикнул Джеф.

Эрик и Эмми стояли, вглядываясь в темноту и пытаясь ухватить в воздухе конец веревки. Так прошло несколько минут, пока Эмми не нащупала его.

— Вот она, — сказала она Эрику. — Есть! — крикнула Эмми Джефу.

— Крикни, когда поднимать, — ответил Джеф.

Эмми слышала тяжелое дыхание Эрика.

— Ты уверен? — спросила она.

— На все сто, — сказал он и засмеялся, вернее, сделал вид, что смеется, — только не забудь вернуть веревку.

— Не волнуйся. А как мне обвязаться?

— Надень петлю через голову и затяни посильнее под мышками.

Эмми так и сделала, а Эрик помог ей покрепче затянуть веревку.

— Ты в порядке? — снова спросила Эмми. В темноте она почувствовала, что Эрик кивнул.

— Хочешь, я крикну, — предложил он.

— Я сама.

Эрик ничего не ответил. Он стоял рядом и держал одну руку на плече Эмми. Она подняла голову и крикнула:

— Готово!

В следующий момент лебедка заскрипела, Эмми поднялась в воздух, и Эрик опустил руку. Через несколько мгновений она уже скрылась в темноте.

Вдруг тишину шахты нарушил уже знакомый звонок. Сначала Эрику показалось, что он исходил откуда-то сверху. Потом уже звонил справа, почти у его ног. Он наклонился, но нащупал на земле только листья и стебли. Они были такими влажными и склизкими, что напомнили Эрику змеиную кожу.

Ребята наверху тоже услышали звон. Скрип лебедки моментально прекратился, оставив бедную Эмми висеть где-то посреди шахты.

— Ты видишь его?! — крикнул Джеф.

Эрик не ответил. Теперь этот странный звук переместился ко входу во вторую шахту, а потом как будто нырнул туда и стал удаляться.

— Эрик? — крикнула Эмми.

Вдруг слева появился большой бледно-желтый шар. Эрик знал — это игра воображения. Но почему тогда он думал, что этот странный звук реален. Может, он такой же мираж, как шар? Эрик не собирался лезть за звуком во вторую шахту. Он вообще больше не хотел двигаться и решил, что будет стоять на месте, держа в руках лампу и спички, и ждать, пока ему не сбросят веревку.

— Я ничего не вижу! — крикнул он.

Лебедка снова заскрипела.

Рана на ноге немного успокоилась, зато теперь заболела голова. Эрику нестерпимо хотелось есть и пить, усталость напоминала о себе. Он пытался не думать об этом и старался успокоиться. Но теперь, без Эмми, в полном одиночестве, это было сделать гораздо тяжелее. Сейчас мысль о том, что местные жители могут уйти и оставить их, казалась Эрику абсолютно нереальной. И как они с Эмми могли вообразить, что им удастся подать знак пролетающему над ними самолету?

Чтобы отвлечься от мрачных мыслей, начинавших одолевать его, Эрик снова начал играть в слова: «Город, гарнизон, гора, галстук, гастроли…»

Вскоре лебедка перестала скрипеть, и Эрик услышал, как ребята наверху помогают Эмми выбраться из шахты.

А что, если греки не придут на помощь? А если и придут, то тоже застрянут здесь, на холме? «Дельфин, — продолжал вспоминать слова Эрик, — драпировка, доскональность. А что будет, если не пойдет дождь? Где тогда взять воду? Дорога, дом, — пытался отвлечься он, — дерево, достояние». Эрик подумал о том, что надо бы промыть раны. Но у него не было возможности это сделать. Эрика стали посещать еще более темные мысли… о гангрене… о том, что он мог лишиться ноги… «Ежевика, ель, естествознание…»

А Пабло?.. Что будет с ним и его спиной?

Лебедка снова заскрипела, и Эрик встал: «Жизнь, железо, жара…» В одной руке он сжимал коробок спичек, а в другой — рукоятку лампы. Он поднял руки над головой в ожидании веревки.

Стейси и Эмми сидели вместе рядом с Пабло. Они смотрели, как Джеф осматривает колено Эрика. Наклонившись над ним, Джеф старался вытащить прилипшие к ране клочки одежды и определить, насколько серьезна рана. Но было очень плохо видно, и Эрик корчился от боли при каждом прикосновении. В конце концов Джеф сдался. Самое разумное сейчас было — дождаться утра. Радовало то, что хоть кровотечение прекратилось.

Матиас тем временем пытался построить навес для Пабло. Он использовал все, что было под рукой.

— Один из нас должен остаться на посту, пока остальные будут спать, — сказал Эрик.

— А зачем? — спросила Эмми.

Джеф кивнул в сторону Пабло. Ребята уже отвязали его от носилок, но грек не шевелился и лежал с закрытыми глазами.

— На случай, если ему что-нибудь понадобится, — объяснил Джеф, — или… — Он обернулся и посмотрел в сторону поля. «Индейцы», — думал он, но не хотел произносить это: — Ну не знаю. В любом случае так будет спокойнее.

— Будем дежурить по двухчасовым сменам. Все, кроме Эрика, — сказал Джеф. Эрик сидел в стороне и смотрел в одну точку. Джеф не был уверен в том, что тот слышит его. — Да, и еще, надо собирать мочу, — добавил Джеф, — на всякий случай.

— Мочу? — спросила Эмми.

Джеф кивнул:

— На случай, если запас воды кончится, а дождя не будет. Тогда мы немного сможем продержаться на…

— Я не собираюсь пить мочу, Джеф!

Стейси кивнула:

— Я тоже не собираюсь.

— То есть, если вам придется выбирать между тем, чтобы выпить мочу или умереть от жажды, вы выберете…

— Ты сказал, что греки придут завтра, — возразила Эмми, — ты же говорил!

— Я только пытаюсь предусмотреть все варианты развития событий, Эмми, но нужно быть готовым и к самому худшему. Понятно?

Эмми промолчала.

— Со временем в моче будет содержаться все меньше и меньше воды. Поэтому собирать надо начинать сейчас.

Видимо, услышав все это, Эрик крикнул:

— Господи! Черт побери!

Джеф сделал вид, что не слышал.

— Завтра с утра, как только рассветет, мы посмотрим, сколько у нас осталось воды, и распределим ее на всех. Еду тоже. А сейчас, я думаю, каждому надо сделать по глотку и постараться уснуть. — Сказав это, Джеф повернулся к Матиасу, который все еще возился с навесом. — У нас есть пустая бутылка?

Матиас подошел к оранжевой палатке, около которой лежала его сумка, достал из нее пустую бутылку и протянул Джефу.

Джеф поднял перед всеми эту двухлитровую емкость и сказал:

— Если кто захочет в туалет — вот.

Никто ничего не ответил.

Джеф положил бутылку у входа в палатку.

— Я помогу Матиасу с навесом, потом первым подежурю. А вы можете идти поспать.

Лежа в палатке, в темноте, ребята долго болтали. Они шептались до тех пор, пора не убедили друг друга, что пора бы заснуть. Стейси лежала на спине между Эриком и Эмми и держала обоих за руки. Перед тем как ложиться, ребята выгребли все вещи, которые были в палатке, и сложили их перед входом.

Они шептались, шутили о том, что кто-нибудь сейчас обязательно выпьет воду. Стейси потянулась к бутылке и взяла горлышко в рот. Конечно, это была шутка, но, если бы ребята разрешили ей попить, она бы с огромным удовольствием сделала пару больших глотков. Уже через секунду Эрик и Эмми выхватили бутылку у нее из рук, говоря, что это будет нечестно. Они возились с этой бутылкой, отнимая ее друг у друга и смеясь. Но этот смех звучал как-то странно и дико в тишине и духоте палатки, совсем не к месту, поэтому довольно быстро ребята успокоились и замолчали.

Эрик снял ботинки, а потом с помощью Стейси — брюки. Эмми и Стейси раздеваться не стали. Стейси вообще не чувствовала себя в безопасности, она хотела быть одетой, если вдруг придется убегать отсюда. Ей казалось, что Эмми чувствовала примерно то же и потому не разделась.

Хотя, конечно, если подумать, бежать было абсолютно некуда.

Стейси лежала очень тихо, прислушиваясь к дыханию ребят и пытаясь угадать, уснули ли они. А сама она совсем не хотела спать. Она просто не могла расслабиться здесь. Где-то неподалеку Стейси слышала голоса Джефа и Матиаса. Спустя некоторое время Эмми перевернулась на другой бок, выпустив руку Стейси. Она чуть не расплакалась оттого, что Эмми больше не держала ее за руку. Обидевшись на Эмми, Стейси повернулась к Эрику и положила голову ему на плечо. Поцеловав его в щеку, Стейси почувствовала, какой он соленый от пота. Ее рука лежала у него на животе, потом скользнула ниже и начала ласкать Эрика. Нет, она не думала о сексе, у нее не было на это сил, и она была слишком напугана. Она просто хотела успокоиться и не знала как. Стейси хотела ощутить тело Эрика, его сперму на своих руках, думая, что после этого ей станет спокойнее и увереннее.

Эрик быстро возбудился и кончил через несколько минут. Стейси чувствовала, как расслабляется каждая мышца его тела и как, получив удовольствие, он засыпает рядом с ней.

Это был совсем короткий момент, но благодаря этому Стейси, сама не зная почему, успокоилась и заснула, все еще держа в руках влажный пенис Эрика.

Эмми лежала рядом и все слышала. Возможно, в другой ситуации, она бы пошутила над ними. Например, в тот самый момент, когда Эрик кончал, она бы крикнула: «Браво! Ура!» — или что-нибудь в этом роде. Но сейчас, в этой тишине палатки, вдыхая затхлый горячий воздух, она лежала тихо, делая вид, что спит и ничего не замечает. Она слышала, когда Эрик и Стейси заснули. Как же ей в этот момент хотелось, чтобы Джеф был рядом.

Скоро спать пришел Матиас. Он переступил через Эмми и лег рядом. Матиас заснул практически моментально. Эмми показалось, что он начал храпеть, еще не успев закрыть глаза. Она лежала и слушала его храп, считая вдохи и выдохи. Когда Эмми досчитала до ста, она встала, открыла палатку и вышла.

На улице было не так темно, как в палатке. Эмми видела Джефа, видела, как он обернулся на ее шаги. Он ничего не сказал. Наверное, не хотел будить Пабло. Она взяла бутылку, лежащую у палатки, открыла крышку и, зная, что Джеф смотрит на нее, начала писать. Несколько секунд она пыталась попасть струей в маленькое горлышко бутылки. Когда Эмми брала бутылку, она уже была не пустая. «Матиас», — подумала она.

Нет, она не собирается пить это. Как бы плохо ей ни было, она ни за что на свете не возьмет это в рот. Если Джеф хочет, чтобы она писала в бутылку, она сделает это, ей не жалко. Но утром к ним на помощь обязательно придут греки, и бутылка никому не понадобится. Эмми была уверена в этом.

Пописав, она закрыла бутылку, положила ее на место и пошла к Джефу.

Наконец взошла луна. Но она была крошечной и освещала землю тусклым серебристым светом. Зато теперь стали немного видны очертания всех предметов. На земле уже не было такой кромешной тьмы, которая была некоторое время назад.

Джеф сидел рядом с Пабло и смотрел куда-то вдаль. Эмми присела рядом с ним и взяла Джефа за руку. Она старалась не опускать глаза, чтобы не смотреть на грека, беспомощно лежавшего под навесом. «Он спит, — говорила она сама себе. — С ним все хорошо».

— Что делаешь? — спросила она Джефа.

— Думаю.

— О чем?

— Пытаюсь вспомнить все, что произошло.

Странные чувства охватили Эмми. Она вдруг ясно вспомнила, как в детстве ездила к умирающему дедушке, маминому отцу. Он лежал на кровати, тяжело кашляя и еле дыша. Эмми, которой тогда было лет шесть-семь, ни на секунду не отпускала руку матери. Она очень боялась подойти к умирающему дедушке и поцеловать его на прощание. «Что делаешь, пап?» — спросила мама, как только они вошли к дедушке. Он ответил: «Пытаюсь все вспомнить».

И сейчас Эмми подумала, что именно это пытаются сделать люди перед смертью. Умирая, люди вспоминают все, что было в их жизни, все, что им пришлось пережить. Странно, но Джеф сейчас делал то же. Получается, он сдался. Значит, они не выживут, их ждет такой же конец, как и Генриха. И их тела останутся здесь навечно и будут погребены под зеленым ковром злосчастного растения, хозяйничавшего на холме.

Нет, так не могло быть. Сдаться мог кто угодно, только не Джеф. Эмми хорошо знала его.

— Есть один способ очищения мочи, — сказал Джеф, — чтобы она была пригодна для питья. Надо выкопать ямку, и в каком-нибудь открытом сосуде поставить в нее мочу. Потом закрыть ямку водонепроницаемым материалом и закрепить его, чтобы он не смещался. На середину положить камень, чтобы материал провис. И как раз под это место подставить чашку. Солнце нагреет воздух в ямке, и из мочи начнет испаряться вода. Она будет оседать на материале и стекать по нему в чашку. Как тебе такая идея?

Когда Джеф закончил говорить, Эмми посмотрела на него. Она не слушала его почти с самого начала. Да и сам Джеф просто размышлял вслух, и, скорее всего, даже если бы Эмми что-нибудь ответила, он бы не заметил.

— Я уверен, что это правильно, — сказал он, помолчав, — но мне кажется, что-то я все-таки упустил. — Он снова замолчал, обдумывая сказанное.

Эмми с трудом различала черты его лица в тусклом свете луны. Ей показалось, что он смотрел на нее. Хотя, может, и нет.

— Это не обязательно должна быть моча, — снова заговорил Джеф, — мы можем использовать сок растений. Вода выпарится, и мы ее соберем, а яд останется.

Эмми не знала, что ответить. В голосе Джефа была слышна какая-то странная дрожь. Наверное, он тоже испытывал сильный страх, который чувствовали и остальные ребята. Эмми лишь сейчас осознала это. «Хотя, — подумала она, — может, это и не так, может, Эрик очень взволнован и возбужден происходящим, и дрожь в его голосе — вовсе не следствие страха». Джеф любил приключения и всю жизнь готовился к какой-нибудь критической ситуации, в которой мог бы оказаться. Он читал много книг о выживании в экстремальных ситуациях. Эмми знала, что если кто и вытащит их из этой дыры, то только Джеф. Это, казалось бы, должно было успокоить Эмми, помочь ей почувствовать себя в безопасности. Но почему-то такого ощущения не было. Неожиданно Эмми захотелось уйти подальше от Джефа, вернуться в палатку. Ей вдруг показалось, что Джеф счастлив и ему даже нравится находиться здесь. Это отталкивало и пугало Эмми.

«Я не буду пить мочу, — хотела сказать Эмми, — даже если мне придется умереть, ты все равно меня не заставишь».

Но вместо того чтобы сказать это Джефу в лицо, она подняла голову и глубоко вздохнула. В воздухе Эмми почувствовала легкий запах дыма. Он напомнил ей о том, что она не ела с самого утра.

— Это дым? — спросила она.

— Они разожгли костры, — ответил Джеф, — вокруг основания холма.

— Чтобы приготовить поесть?

Джеф покачал головой:

— Нет, в свете костров они могут контролировать нас. Теперь все подножие холма ярко освещено и мы не сможем пробежать мимо них незаметно.

Эмми хотела еще расспросить Джефа, но знала, что его ответы еще больше напугают ее. Она не была готова услышать все, что мог сказать Джеф, поэтому промолчала.

— Утром будет роса, — помолчав, сказал Джеф. — Мы можем привязать к лодыжкам тряпки и походить по траве. Тряпки намокнут, потом мы их выжмем. Конечно, таким способом мы не соберем много воды, но если…

— Прекрати, Джеф, — не выдержала Эмми, — не могу больше это слушать!

Он замолчал и уставился на нее.

— Ты же сам говорил, что греки придут завтра, — сказала Эмми.

Джеф подумал, как бы сомневаясь, чтобы ответить. Наконец он тихо произнес:

— Да, ты права.

— Вот. Поэтому все, о чем ты говоришь, нам совсем не понадобится.

— Да, скорее всего, так.

— И завтра обязательно пойдет дождь.

Джеф молча кивнул. Эмми не видела его лица, но догадывалась, что он смеется над ней. Она была даже рада этому. Рада, что Джеф согласился с ней. Согласился, что завтра придут греки и спасут их, и они не будут пить мочу и собирать росу. Потому что все эти идеи — бред.

Теперь они сидели в тишине, держась за руки. Эмми вспомнила, как однажды они с Джефом шли из кино. Это было их второе свидание, и Джеф первый раз взял ее за руку. Шел дождь, а у них был только один зонтик. Они стояли так близко друг к другу, а Джеф так и не решился поцеловать ее тогда. Этот первый поцелуй произошел позже, примерно через неделю или около того. Но это было даже лучше, потому что до этого поцелуя каждый жест, каждое крошечное движение значило так много. Эмми уже собиралась заговорить об этом, но остановилась, испугавшись, что Джеф мог и не помнить этих моментов, которые так много значили для нее.

Ветер подул сильнее. Эмми даже стала замерзать. Но вскоре ветер утих, и снова вернулась жара. Эмми начала потеть, чего с ней не было с того момента, как она сошла с автобуса. Ей казалось, что это было очень давно, как будто в другой жизни.

Пабло повернул голову и пробормотал что-то. Эмми с трудом удержалась, чтобы не посмотреть в его сторону.

— Тебе бы поспать, — сказал ей Джеф.

— Я не могу уснуть.

— Надо, постарайся.

— Я сказала — не могу, — отрезала Эмми. Она понимала, что сама портит этот прекрасный момент тишины и относительного спокойствия. Ей сразу же захотелось забрать свои слова обратно, положить голову Джефу на колени и уснуть, чувствуя себя в безопасности.

Она посмотрела на Пабло. Ребята сняли с него спальный мешок. Грек лежал со сложенными на груди руками и закрытыми глазами. «Спит, — подумала Эмми, — отдыхает».

На первый взгляд на теле Пабло не было никаких повреждений. Однако он выглядел осунувшимся, постаревшим, разбитым и уставшим. Эмми даже не заметила, когда он так сильно изменился. Она отлично помнила, как он стоял у шахты, показывая всем, что где-то там внизу звонит телефон. Казалось, что это беспомощное тело, лежащее перед ней, никак не могло быть Пабло, жизнерадостным и веселым парнем. Эмми отвернулась.

— Вы сняли с него брюки? — спросила она.

— Мы разрезали их и вытащили, чтобы они не мешали ему.

Эмми представила себе, как Матиас и Джеф разрезают брюки на Пабло, затем поднимают его обездвиженные ноги, чтобы достать из-под него куски материала. Наверное, брюки разрезал Матиас, потому что хорошо владел ножом. А Джеф складывал обрезки в сторону, обдумывая, в каком из его планов по выживанию их можно было бы использовать.

Эмми казалось, что на месте Матиаса она бы до сих пор была рядом с телом брата у подножия холма. А немец не позволял себе убиваться горем, он был сильным и держался, должно быть, из последних сил.

— Нам нужно следить за ним, держать его в чистоте, — сказал Джеф. — На всякий случай.

Снова подул ветер, и Эмми снова стало холодно. Она дышала ртом, чтобы не чувствовать запах дыма.

— На какой такой случай?

— Если он умрет здесь. Это может произойти из-за какой-нибудь инфекции. Заражение крови, например. Поэтому, чтобы этого не произошло, надо следить за Пабло.

Эмми отпустила руку Джефа. Ей не хотелось слышать это, но Джеф продолжал напоминать ей, в каком они ужасном положении. Эмми почувствовала, что должна сказать что-то более оптимистичное и вселяющее надежду. Она снова хотела напомнить, что греки придут за ними утром и спасут их. И никому не придется пить мочу вместо воды. И Пабло вовсе не умирает. Но почему-то промолчала, вернее, она даже знала почему. Эмми до ужаса боялась, что Джеф начнет спорить и переубедит ее. Тогда в ней погаснет последняя искорка надежды, а это будет самым ужасным, что может произойти с ней в данный момент.

Джеф зевнул и обхватил голову руками.

— Ты устал? — спросила Эмми. — Иди спать, я посижу с Пабло.

Он на секунду включил подсветку часов, посмотрел, сколько времени, и ничего не сказал.

— Сколько тебе еще дежурить? — снова заговорила Эмми.

— Сорок минут.

— Я посижу за тебя. Все равно я не хочу спать.

— Да ладно.

— Нет, правда, — настаивала Эмми. — Зачем мы тут будем вместе сидеть?

Он снова посмотрел на часы, потом перевел взгляд на нее.

— Я думаю попробовать спуститься с холма, — сказал он.

Эмми прекрасно его расслышала, но не могла поверить своим ушам.

— Что? — переспросила она.

Джеф показал в сторону оранжевой палатки:

— Там есть одно место, где нет костра. Может, удастся проскочить.

Эмми сразу же представила брата Матиаса со стрелой в груди. «Нет, только не это», — подумала она, но ничего не сказала. Эмми хотела верить, что Джеф проскользнет сквозь оцепление местных жителей и приведет кого-нибудь на помощь.

— Мне кажется, они следят за тропами. А если пойти прямо по зарослям травы, то… — Он замолчал, наблюдая за реакцией Эмми.

— Ты… ты только осторожно, — тихо сказала Эмми. Это было все, что пришло ей в голову.

— Я лишь проверю путь, посмотрю, можно ли проскочить.

Эмми кивнула. Джеф встал и завязал шнурки.

— Если не вернусь, — сказал он, — ты знаешь, где я.

Конечно, он имел в виду, что он не вернется только в одном случае — если ему удастся убежать. Но воображение Эмми постоянно рисовало ей тело Генриха.

— Хорошо, — сказала она, а про себя подумала: «Нет, нет, остановись».

Потом она села поближе к Пабло и стала смотреть вслед уходящему Джефу.

Проходя мимо палатки, Джеф разбудил Эрика. Тот приподнялся и некоторое время пытался понять, где он. Эрик хотел пить, нога болела, а вокруг было как-то неестественно темно. Потом он вспомнил все, что произошло за день: вспомнил и индейцев с их стрелами, и свой спуск в шахту, и то, как они с Эмми клали Пабло на носилки. Это последнее воспоминание было самым ужасным, Эрик попытался побыстрее выбросить его из головы.

Стейси отвернулась от него. В дальнем углу палатки кто-то храпел. «Матиас», — решил он. Эрик подумал о Пабло и собрался сходить проведать его. Но он слишком устал, и этот порыв быстро сошел на нет. Глаза Эрика слипались, и через несколько минут он снова провалился в глубокий сон.

Джеф шел прямо по зарослям опасных растений, постепенно приближаясь к подножию холма. Жители деревни разожгли костры по всему периметру холма. Костры располагались так близко друг от друга, что все вокруг было ярко освещено. Только в одном месте они находились чуть дальше друг от друга и там было немного потемнее. Но рядом с этой маленькой полосой тени стояли двое со стрелами. Джефу могла помочь только ослабленная бдительность этих двоих. Часовые стояли и, видимо, о чем-то разговаривали. Джефу хватило бы десяти, ну, максимум, двадцати секунд, чтобы быстро пробежать по полю и скрыться в джунглях.

Идти по зарослям растений было тяжелее, чем он предполагал. Они были очень высокими, иногда доходили даже до пояса. Джеф шел медленно, потому что стебли цепляли его за ноги, иногда он останавливался перевести дыхание. Джеф старался сохранить силы, чтобы потом суметь убежать, если индейцы заметят его и начнут преследовать.

Остановившись в очередной раз отдохнуть, Джеф оглянулся. Он был уже на середине холма, когда на его пути возникла неожиданная проблема. Птицы, чувствуя его приближение, начинали кричать и взлетать из травы, выдавая его местоположение. Джеф их не видел в темноте, но они кричали так громко, что индейцы определенно их услышат, как только он подойдет ближе. Он остановился, птицы тоже замолчали. Но стоило ему сделать хоть один шаг, они принимались кричать с новой силой.

Джеф вспомнил, как в детстве он был в зоопарке в павильоне с птицами. Они тоже громко кричали и галдели, когда кто-то входил туда, нарушая их спокойствие. Птицы напугали маленького Джефа, и как бы отец ни успокаивал его, он все равно продолжал плакать, и им пришлось уйти.

Нет никакого смыла идти дальше: эти птицы все равно выдадут его присутствие. Джеф понимал это, но почему-то продолжал идти.

Вскоре он приблизился к подножию холма и увидел мужчин, стоявших на своих постах. Трое были у костра, находящегося слева от Джефа, двое — у костра справа от него. Один из индейцев держал в руках винтовку, остальные были вооружены луками. Джеф приостановился, сомневаясь, идти ли дальше. Немного подумав, он шагнул вперед. Свет костров слегка осветил его. Люди с луками и стрелами внимательно смотрели на вершину холма и, как показалось Джефу, не заметили его. Они как будто ждали, что остальные ребята сейчас появятся на склоне.

Вдруг человек с винтовкой поднял свое оружие и направил дуло в сторону Джефа. В тот же момент все птицы, как по команде, замолчали.

Мужчины стояли спиной к кострам, наверное, чтобы видеть в темноте. Их лица были в тени, поэтому Джеф не разобрал, были ли это те же люди, которые загнали их на холм, или уже другие.

Джеф заметил, что над одним из костров висит большой черный котел. Оттуда приятно пахло вареной курицей и помидорами. Желудок Джефа сжался от этого запаха. Он как вкопанный стоял и вдыхал пленительный аромат, смотря в сторону котла, и ничего не мог с собой поделать. Где-то неподалеку приятный женский голос напевал какую-то милую песенку. Но один из мужчин пронзительно свистнул, и приятный мотив оборвался. Теперь все молчали. Индейцы смотрели на Джефа и ждали, что он сделает.

Джеф хотел заговорить с ними, спросить, чего они хотят, почему держат ребят на холме, что надо сделать, чтобы получить свободу… Но не знал их языка, и даже если они объяснили бы ему все, он ничего бы не понял.

Теперь у Джефа было два варианта: либо смело подойти к ним и повторить судьбу брата Матиаса, либо возвращаться на холм.

Итак, выбор был невелик, и Джеф медленно пошел обратно на холм.

Возвращение, как ни странно, было гораздо проще и легче, чем недавний спуск, хотя теперь идти надо было в гору. Непонятно почему, растения, густо покрывающие землю, уже не так мешали Джефу, как раньше. Они не цеплялись за ноги, а как будто расступались, освобождая ему дорогу. И что еще удивительнее, птицы больше не реагировали на его присутствие, словно их и не было здесь. Джеф подумал, что они могли улететь, пока он и индейцы стояли у подножия холма. Странно было только то, что он не слышал шума их крыльев и не видел ни одной птицы раньше, когда было светло. Судя по крикам, которые они поднимали, когда Джеф спускался с холма, их было не так уж и мало. Тогда почему же он ни разу их не видел? Этому он находил только одно объяснение: должно быть, птицы прилетели в сумерках, когда Джеф и Матиас вытаскивали Пабло из шахты, и у ребят не было времени обращать на них внимание. Очевидно, птицы прилетали сюда только на ночь. Джеф подумал, что, возможно, утром им удастся найти их гнезда и, если все же повезет, даже яйца. Или по крайней мере можно будет попробовать половить взрослых особей. Эта идея немного успокоила Джефа, ведь они придумали столько способов добычи воды, а о еде никто и не вспомнил. Раньше Джеф предпочитал даже не думать о еде, потому что эта проблема казалась ему совершенно нерешаемой. Эти птицы были настоящим подарком небес.

Чтобы ловить их, надо было сделать маленькие силки из чего-нибудь похожего на леску. Джеф начал думать о том, как можно их соорудить, но вскоре понял, что слишком устал и это дело можно отложить на потом. Сейчас главное было — добраться до палатки и попытаться заснуть. Утром, как только рассветет, он все обязательно обдумает.

Стейси должна была дежурить третьей. Эмми попыталась разбудить ее — потрясла за плечо и сказала, что уже пора. Стейси открыла глаза, но еще не проснулась. В палатке было совсем темно. Она чувствовала, что Эрик все еще лежал рядом. Все остальные, кроме Эмми, тоже спали.

Эмми тихонько трясла Стейси и повторяла шепотом:

— Пора.

Стейси спросонья не сразу поняла смысл этих слов. Осознав наконец, что Эмми от нее хочет, она поднялась и вышла из палатки.

Отойдя от нее, Стейси вспомнила, что надо взять у Эмми часы, и вернулась. Эмми уже почти заснула и, пробормотав что-то, протянула руку, на которой были часы. Справившись с непростым замком, Стейси сняла часы, вылезла из палатки и пошла к Пабло. Она была в полусонном состоянии и окончательно проснулась только спустя некоторое время, посидев рядом с Пабло и подышав ночным воздухом.

А вот Пабло крепко спал. Стейси слышала, как он дышит, тяжело, с каким-то хрипом. Девушка подумала, что у него что-то не так с легкими. Она несколько минут смотрела на него полусонными глазами. Потом вдруг заметила, что он раздет. Ей безумно захотелось дотронуться до его пениса. Она быстро поборола в себе это глупое, абсурдное желание. Стейси взяла спальный мешок, который лежал рядом с Пабло, и осторожно накрыла его, стараясь не разбудить. Грек пошевелил головой, но глаза не открыл.

Сейчас было самое подходящее время для Стейси, чтобы вспомнить все, что произошло с ней за этот долгий день, или подумать над тем, что еще может случиться. Она понимала это, но всеми силами противилась таким мыслям. Поэтому Стейси просто сидела и слушала дыхание Пабло, ни о чем не думая. У нее было какое-то странное ощущение: она не спала, она видела и слышала все, что происходит вокруг, но ей казалось, что она вовсе не здесь, не на земле, не на этом холме, а где-то далеко… совсем далеко… И все, что сейчас происходит, происходит вовсе не с ней… Она ощущала себя куклой, сидящей у окна, абсолютно пустой, без мыслей, чувств и переживаний.

Стейси постоянно смотрела на часы. Вот прошло семь минут. Потом шесть. Еще две… Наконец она пересилила себя и отвела взгляд, зная, что так время будет бежать быстрее.

Чтобы хоть как-то скоротать время, она начала напевать про себя песенки. Странно, но сейчас Стейси почему-то вспомнились рождественские песенки: «Джингл Белз», «О таненбаум», «Фрости сноумен». Она плохо помнила слова песен и про себя напевала мотивы. Довольно скоро ей это надоело, и она перестала петь. И снова, мысленно опустившись в полную пустоту, уставилась на Пабло.

Не сдержавшись, Стейси посмотрела на часы. Прошло уже двадцать девять минут. Осталось еще полтора часа. Вдруг она вспомнила, что не знает, кого будить, кто должен дежурить после нее. И тут же порадовалась своей сообразительности — ее будила Эмми, значит, она уже дежурила. Джеф был первым, получается, что следующей была очередь Матиаса. Стейси снова посмотрела на часы — прошла еще минута.

«Только бы Пабло не проснулся», — подумала она. И, как назло, Пабло открыл глаза, будто эти мысли разбудили его.

Довольно долго он лежал неподвижно, смотря на Стейси. Потом кашлянул и повернул голову в другую сторону. Грек поднял руку, как будто хотел закрыть рот, но у него не хватило сил, и он коснулся шеи. Затем поднял ее, несколько секунд подержал в воздухе и опустил на грудь. Пабло облизал ссохшиеся губы, снова повернул голову в сторону Стейси и сказал что-то по-гречески. Ей показалось, что он что-то спрашивал. Стейси улыбнулась ему, но в тот же момент подумала, что этой улыбкой лжет ему и что он сам сейчас догадается, как все плохо.

— Все хорошо, — сказала она.

Но для Пабло этого, конечно, было недостаточно, и он повторил тот же вопрос. Потом помолчал и снова сказал те же самые слова. Поняв, что Стейси его абсолютно не понимает, он попытался жестами показать, чего хочет. Жесты его рук сильно подчеркивали бездвижность ног. Стейси это очень напугало. Она сидела рядом с ним, не зная, что делать, и изо всех сил стараясь скрыть свою панику.

А Пабло все говорил. Он повторял один и тот же вопрос, а руки — все то же движение.

Стейси кивала ему, но потом остановилась, сообразив, что он мог спрашивать что-то вроде: «Я умираю?» Она покачала головой, но вдруг подумала, что он мог спросить и другое, например: «Я поправлюсь?» Стейси была в панике, но продолжала улыбаться, стараясь хоть так скрыть свой страх. Девушка сидела и смотрела на Пабло, чувствуя, как слезы выступают на глазах и что она не в силах сдержать душившее ее рыдание. Как же она не хотела показывать свою панику, ей нужно быть сильной, чтобы Пабло почувствовал себя в безопасности рядом с ней. Но у нее не было этих сил… Ей было страшно… Стейси думала: «Понял ли Пабло, что произошло? Неужели знал, что у него сломана спина, что, возможно, никогда больше не будет ходить? Что может умереть здесь, раньше чем они успеют доставить его в больницу? Господи, что, если он понимал все это?..» Сердце Стейси разрывалось на части от этих мыслей.

Пабло все продолжал показывать что-то руками и задавать один и тот же вопрос. Но теперь его голос звучал настойчивее и громче. Ей показалось, что в этом вопросе было всего примерно шесть или семь слов. Но все эти слова незнакомого ей языка сливались воедино, в одну фразу, в одно большое слово. Стейси изо всех сил пыталась угадать смысл этого вопроса, и ей стало казаться, что Пабло спрашивает: «Я умру? Я поправлюсь?»

Стейси, как ни старалась, никак не могла решить, что ей делать: то ли кивать, то ли качать головой, поэтому она неподвижно сидела рядом с Пабло и улыбалась.

Она хотела посмотреть на часы, хотела, чтобы кто-нибудь наконец уже вышел из палатки и помог ей успокоить грека. Уже от полной безысходности, абсолютно не зная, как помочь Пабло, она тихонько запела. Она пела все, что приходило ей в голову, все песни, которые знала. Пабло успокоился и замолчал. Он улыбался ей, как будто в знак того, что знал эти песни, иногда даже тихо подпевал. Потом у него начали слипаться глаза, он потянулся, взял Стейси за руку и вскоре заснул…

Стейси замолчала. Она очень устала и хотела прилечь рядом, но побоялась вытащить руку у Пабло, поэтому осталась сидеть. Стейси закрыла глаза. «Только передохну», — сказала она себе. Она начала считать вдохи Пабло: «Раз, два, три…»

Вдруг около нее появился Матиас и прикоснулся холодными руками к ее плечу. Она испугалась и спросонья не поняла, кто он и чего от нее хочет. Но когда сообразила, то смутилась. Стейси стало стыдно, что она не выполнила своего долга и заснула.

— Прости, — сказала она.

— За что? — удивился Матиас.

— Я заснула…

— Да ничего, что ты.

— Я не хотела, — начала оправдываться Стейси. — Я просто пела ему, и…

— Шшш, — прошептал Матиас. Он потянул Стейси к себе, она выпустила руку Пабло. — Он в порядке, — сказал Матиас, — посмотри. — И он кивнул в сторону грека. Тот спал со слегка приоткрытым ртом, повернув голову в противоположную от них сторону. Хотя на самом деле Стейси видела, что он не в порядке. Казалось, что жизнь потихоньку уходит из него, оставляя без сил. — Прошло два часа, — сказал Матиас.

Стейси подняла руку и посмотрела на часы. Действительно, прошло уже два часа. Теперь она могла пойти в палатку, лечь и спокойно уснуть. Но ей было стыдно, и она не двинулась с места.

— Как же ты проснулся? — спросила она.

Матиас пожал плечами и присел.

— Я умею просыпаться тогда, когда это нужно. Только перед тем как уснуть, говорю себе, во сколько должен проснуться. Генрих тоже так умел… И отец… Не знаю, как это получается.

Стейси взглянула на него.

— Послушай, — сказала она. Стейси пыталась подыскать слова соболезнования… Но ей никогда не приходилось этого делать. — Ну, насчет твоего брата. Я хочу, чтобы ты знал… Я хочу сказать тебе, что…

Матиас кивнул:

— Все в порядке.

— Я хочу сказать, что это, наверное…

— Все нормально. Правда.

Стейси не знала, что еще сказать. Она хотела как-то утешить немца, но не смогла подобрать слов. Она знала Матиаса всего неделю, и говорить с ним на такие темы было для нее странно и непривычно. Она помнила, что он увидел, как она целовалась с Доном Квиксотом. Стейси тогда очень испугалась его взгляда, испугалась, что он осудит ее. Потом Матиас приятно удивил ее тем, как вел себя на остановке, когда она сказала, что у нее украли шляпку и очки. Она не знала, что он за человек и что думал о ней. Но Матиасу сейчас было тяжело, Стейси хотелось, чтобы он заплакал, а она бы его утешила, обняла, успокоила. Но она понимала, что этого не будет. А ей так хотелось обнять его. Однако Стейси не знала, хочет ли он этого…

— Ты можешь идти спать, — сказал Матиас.

Стейси кивнула, но с места не двинулась.

— Почему, думаешь, они это сделали? — спросила она.

— Кто?

Она кивнула в сторону поля.

— Индейцы.

Матиас долго молчал, потом пожал плечами:

— Наверное, не хотели отпускать его с холма.

— Как нас.

— Да, — кивнул он, — как нас.

Пабло пошевелил головой, и ребята посмотрели на него. Потом Матиас потянулся и дотронулся до руки Стейси. Она снова ощутила прикосновение его холодных пальцев, как и несколько минут назад.

— Не надо, — сказал он.

— Что не надо?

Он сжал руки в кулак.

— Не надо накручивать себя. Надо стараться быть как животное. Как собака. Отдыхать, когда есть возможность. Есть и пить, если есть что. Бороться за жизнь каждую секунду. И все. Генрих был таким. Он обдумывал все свои действия, а потом мог сделать все наоборот. Он одновременно и думал слишком много, и был на удивление непредусмотрительным и непредсказуемым. Но мы так не можем, не умеем.

Стейси молчала. Под конец, ей показалось, что Матиас говорил с какой-то злостью и раздражением.

Немец махнул рукой.

— Прости, — сказал он, — это мысли в слух. Сам не знаю, что говорю.

— Все в порядке, — ответила Стейси, а про себя подумала: «Так он плачет, эти слова и были его слезами».

Она потянулась, чтобы погладить его по голове. Но он остановил ее, покачав головой.

— Нет, — сказал он, — не надо, не стоит.

Еще несколько минут Стейси тщетно пыталась подобрать нужные слова. Но у нее ничего не получалось: в голове была какая-то пустота. Только громкое дыхание Пабло нарушало воцарившуюся тишину. Наконец Матиас махнул в сторону палатки:

— Иди лучше спать.

Стейси кивнула и встала. Она сильно хотела спать. Стейси коснулась плеча Матиаса и потом медленно пошла к палатке.

Неожиданно Эмми проснулась. Пульс сильно участился. Она села, пытаясь понять, что ее разбудило. Эмми подумала, что это мог быть какой-нибудь шум. Но если так, то его услышала только она, потому что Эрик, Стейси и Джеф мирно спали. Матиас, скорее всего, дежурил около Пабло.

Некоторое время Эмми сидела прислушиваясь. Ей казалось, что шум повторится. Но ничего подобного не произошло. Вокруг стояла мертвая тишина.

«Нет, наверное, что-то произошло во сне, поэтому я проснулась», — подумала Эмми. Она плохо помнила свой сон, ее охватывал страх. Сердце бешено колотилось, кровь пульсировала в жилах. Эмми попыталась успокоиться: легла и закрыла глаза. Но заснуть никак не могла — она все прислушивалась, ей было жутко. Эмми не понимала, чего боится, и от этого становилось еще больше не по себе. И еще ужасно хотелось пить — губы совсем ссохлись, а во рту стоял неприятный привкус. Эмми не знала, какое чувство в ней сильнее — страх или жажда. Наконец жажда пересилила, и Эмми осторожно приподнялась и потянулась в сторону, где должна была лежать бутылка воды. Она мечтала хотя бы об одном маленьком глотке воды, который бы избавил ее от этого ужасного привкуса во рту. Она была уверена, что, выпив немного воды, успокоится и снова заснет. А нужно ли было засыпать? Да, конечно, ведь утром все должны быть выспавшимися, свежими и полными сил, чтобы воплотить в жизнь все планы Джефа. Им надо будет ходить по траве и собирать росу, рыть яму, чтобы очистить мочу. И еще бог знает что придумает Джеф.

Да, они договорились не пить до утра. Но один маленький глоток, разве это считается? Тем более что с утра они соберут росы… Эмми успокаивала себя, убеждая, что ничего плохого в том, что она немного попьет, нет. Но ее совесть не позволяла взять воду, пока остальные ребята спали. Она чувствовала себя воровкой. Поэтому Эмми еще раз облизала пересохшие губы и села на свое место, так и не взяв бутылку. Нет, она не может так поступить. Эмми видела кучу вещей в углу палатки, бутылка должна быть где-то там. Все, что ей было нужно сделать, — это проползти всего несколько шагов и найти в этой горе вещей заветный сосуд, потом открыть крышечку и поднести бутылку ко рту. Один маленький глоток. Да никто даже и не заметит! А если бы Эрик сейчас проснулся и попросил пить, она обязательно дала бы ему. Эмми подумала, что так поступили бы все ребята. Тогда зачем ей спрашивать у них разрешения, если они все равно разрешат. Зачем тогда тревожить их сейчас, задавая вопрос, ответ на который был, кажется, очевиден?

Подумав еще немного, девушка подползла к вещам и начала искать в них бутылку.

Нет, Эмми не хотела воровать воду. Ни глотка, ни даже капли. Как бы она ни убеждала себя, совесть не позволяла пойти на это воровство. У них и так было мало воды, и хотя Джеф придумал несколько способов ее добычи, вряд ли им удастся их осуществить. И если Эмми сейчас сделает хоть один глоток, пока все спят, то получится, что она отберет понемногу у каждого из ребят. Эмми много слышала о разных катастрофах и знала, что в таких экстремальных ситуациях обязательно найдется хотя бы один человек, который съест последний кусочек из запаса провизии. Эмми не хотела так поступать. Ведь перед тем как лечь спать, все немного попили из заветной бутылки и договорились, что до утра воду трогать не будут. Если остальные терпят, то почему она не может?

Она пыталась убедить себя в том, что она просто хотела увидеть бутылку, дотронуться до нее, ощутить в руках ее вес. В этом же нет ничего плохого? Зато это обязательно поможет ей уснуть.

Нет, когда все ложились спать, никто не голосовал за такое распределение воды. Джеф просто сказал, как будет, и ребята ему подчинились. Все слишком устали, чтобы думать об этом и поэтому согласились с Джефом. Если бы Эмми не была так напугана и так сильно не хотела спать, она бы, наверное, возразила ему. И у ребят тоже могли бы появиться какие-нибудь идеи на этот счет. По крайней мере можно было проголосовать и выбрать наилучший вариант.

Определенно, это абсолютно не совместное решение.

А что будет утром? Они что, опять по очереди выпьют по глотку и все? Ну а раз так, почему Эмми нельзя выпить свою порцию сейчас, немного раньше, чем все остальные? И это не будет воровством. Это же все равно что аванс — часть зарплаты, выплаченная заранее. А когда утром ей предложат бутылку с водой, она просто откажется и объяснит, что уже выпила свою долю ночью.

Эмми еще немного придвинулась к заветной бутылке. Теперь она уже совсем ясно видела ее в темноте палатки. Все, что ей оставалось сделать чтобы взять бутылку, это немного потянуться вперед. А Эмми все сидела на месте, сомневаясь и не решаясь сделать последний шаг. Внутри нее все еще шла борьба: она то убеждала себя подождать до утра, то, поддаваясь приступу жажды, придвигалась все ближе и ближе к бутылке. Эмми сейчас была совсем как ребенок: она думала, что обязательно подождет до утра и выпьет свою порцию вместе со всеми, а тем временем ее руки, не подчиняясь разуму, тянулись к бутылке, и вот уже пальцы быстрым движением откручивали крышку. Теперь она все делала очень быстро, боясь, что кто-нибудь заметит и остановит ее. Эмми поднесла бутылку ко рту и сделала маленький глоток. Но нет, этого было далеко не достаточно. Девушка подняла бутылку выше, и живительная влага потекла по ее горлу. За этим огромным глотком последовал еще один, затем еще. Вода выливалась у нее изо рта, текла по подбородку, шее. Эмми чувствовала, что с каждой каплей силы возвращались к ней, а жажда отступала.

Наконец Эмми опустила бутылку и вытерла рот рукой. Закручивая крышечку, она воровато оглянулась и, к своему ужасу, увидела, что Стейси и Эрик лежат с открытыми глазами, а Джеф сидит и пристально смотрит на нее сквозь ночной сумрак, окутывающий все вокруг. Они с Джефом долго глядели друг другу в глаза. Эмми ждала, что он сейчас заговорит, начнет кричать на нее, но Джеф не произнес ни слова. Эмми даже начала думать, что ей все это кажется, и ребята по-прежнему спят, и что все это — шутки ее воспаленного сознания и совести. Но, к сожалению, она ошибалась. Джеф, посмотрев еще немного, покачал головой и, как показалось Эмми, с каким-то отвращением отвернулся от нее.

Эмми положила бутылку и легла на свое место.

— Я очень хотела пить, — прошептала она. Эмми чувствовала, что вот-вот расплачется, ее переполняли эмоции: злость, чувство вины, ярость, стыд. Однако была и некоторая доля облегчения: теперь у нее во рту, горле, желудке была вода, та влага, о которой Эмми так долго мечтала.

Джеф так ничего и не сказал. Его молчание было самым тяжелым наказанием для Эмми. Она чувствовала, что этим Джеф хочет показать, что она не достойна ни единого слова в свой адрес.

— Черт, — не выдержала Эмми. — Ладно тебе, Джеф. Черт возьми, прекрати! — Слезы подступали к глазам, и она уже не могла остановить их.

— Что? Что такое? — спросонья спросила Стейси, не понимая, что произошло.

Эмми не ответила ей. Она лежала, свернувшись комочком, и тихо плакала. Ей безумно хотелось наброситься на Джефа, ударить его и тормошить, пока тот не скажет, что она прощена и, в сущности, не сделала ничего плохого. Как же сильно она желала услышать, что все в порядке, а потом лечь на его плечо и заснуть так, как спят Стейси и Эрик. Но все они бросили Эмми, одну, в этой темноте, не утешив и не успокоив ее.

Солнце уже встало. Это было первым, что заметил Эрик, когда открыл глаза. Солнечные лучи пробивались сквозь нейлон палатки. Внутри уже было жарко и душно, и это — второе, о чем подумал Эрик. Он вспотел и очень хотел пить. Эрик поднял голову и огляделся. Стейси спала рядом с ним, а Эмми лежала неподалеку, свернувшись комочком. Матиас куда-то ушел, Джеф тоже.

Эрик хотел было встать, но понял, что у него не хватит на это сил. Поэтому он положил голову, закрыл глаза и стал прислушиваться к своему телу. Подбородок был, видимо, сильно ушиблен, потому что Эрик испытывал боль, когда открывал рот. Локоть щипало, когда он дотрагивался до раны. Поясница, казалось, онемела, и боль отзывалась где-то у левого колена. И, наконец, было еще многострадальное правое колено. Правда, после того как Джеф обработал рану, боли уже почти не чувствовалось, колено даже немного онемело. Эрик попытался согнуть ногу, но почему-то ему это не удалось. Казалось, что-то держит его, не давая пошевелиться. Эрик поднял голову, чтобы посмотреть, что же это такое. То, что он увидел, потрясло и ужасно напугало его. За ночь растение удивительным образом разрослось, оплело его ногу, покрыло своей ядовитой зеленью почти всю левую часть его тела.

— Господи, — вырвалось у Эрика. Нет, это был даже не страх и не ужас. Он чувствовал скорее какое-то отвращение.

Эрик приподнялся, дотянулся до стеблей, опутывающих ногу, и начал срывать со своего тела. В этот момент застонал Пабло.

Джеф находился у основания холма, слишком далеко от ребят, чтобы услышать стоны Пабло. Он вылез из палатки еще до рассвета и отлил в бутылку. Она была уже наполовину полна. «Чуть позже, когда взойдет солнце, можно будет вырыть ямку и попытаться выпарить воду из мочи», — подумал Джеф. Он не был уверен, сработает ли этот план. Ему казалось, что он все же забыл о какой-то важной детали в этой конструкции. Но даже если этот аппарат не оправдает ожиданий Джефа и ребятам не удастся получить таким способом немного воды, то по крайней мере, пока они будут сооружать конструкцию, пройдет некоторое время и они немного отвлекутся от мрачных мыслей.

Джеф закрыл бутылку, положил ее на место и пошел в сторону навеса, где лежал Пабло. Матиас сидел рядом с греком. Когда Джеф подошел ближе, он кивнул ему в знак приветствия.

Солнце еще не взошло, но ночная мгла уже начала рассеиваться. Джеф довольно ясно видел черты лица Матиаса и Пабло, лежащего на носилках. Спальный мешок покрывал его почти до груди. Лицо грека было неестественно бледным, глаза по-прежнему закрыты, щеки впали, а губы потрескались.

Джеф присел рядом с Матиасом. Некоторое время они оба молчали. Джефу нравился Матиас за то, что он никогда не торопился сам начинать разговор, как бы предоставляя эту возможность собеседнику. С ним было очень легко и довольно приятно общаться.

Им не надо было притворяться и придумывать что-либо, не надо было друг друга успокаивать и обнадеживать. Оба прекрасно понимали всю сложность ситуации, в которой оказались.

— Он явно хуже выглядит, — сказал Джеф.

Матиас посмотрел в сторону Пабло и остановил свой взгляд на лице грека, а потом кивнул.

Джеф провел рукой по волосам. Они были уже жирными и сальными от жары. От кожи начинал исходить кислый запах пота. Джефу ужасно хотелось принять душ. Это напоминало какую-то детскую неосуществимую мечту, когда до слез хочется чего-то, но прекрасно понимаешь, что это невозможно. Джеф попытался выбросить из головы мысли о прохладном душе и переключиться на более реальное желание — пить. Во рту все пересохло, а язык немного опух. Джеф подумал было о бутылке с водой, но он знал, что надо ждать, пока все не проснутся. Эти мысли неизбежно привели к воспоминанию о ночном воровстве Эмми. Ему определенно надо было поговорить с ней, убедить, что подобное больше не должно повториться. А может, и не стоит говорить об этом, может, правильнее будет сделать вид, что ничего не произошло. Джеф пытался придумать, как можно сказать об этом воровстве не прямо, а через какие-нибудь намеки, чтобы это не звучало чересчур грубо или резко. Однако он слишком устал и хотел пить, и не мог собраться с мыслями. Джеф вспомнил своего отца, который обладал удивительным даром выразить одним предложением то, на что иному человеку понадобилось бы прочитать целую лекцию. В его фразах, на первый взгляд простых и незатейливых, заключалась вся суть: «Не лги», или «Будь честен, даже если это тяжело», или «Бояться вовсе не стыдно». Но папы рядом не было, а сам Джеф не умел говорить так искусно и точно. Его вдруг охватил порыв чувств, теперь ему не хватало отца даже больше, чем пресловутого душа, о котором так мечтал несколько минут назад. Ведь отец, конечно, помог бы ему решить все проблемы, ответить на все вопросы.

Джефу исполнилось уже двадцать два года. Детство было еще близко. И это пугало его. Ведь так соблазнительно сейчас представить себя ребенком и ждать, что кто-то придет и решит все проблемы. Но Джеф прекрасно понимал, что детское отношение к ситуации, в которой все оказались, приведет только к одному финалу — смерти. Сейчас можно было надеяться лишь на себя и собственные силы.

Подумав еще немного, Джеф пришел к выводу, что лучше ничего не говорить Эмми, сделать вид, что все забыто, конечно, если воровство не повторится.

После довольно затянувшейся паузы Джеф рассказал Матиасу о своем плане по выпариванию воды из мочи. Еще он подробно описал, как можно собирать росу.

— Сейчас самое время, — сказал он. — Как раз перед рассветом.

Матиас обернулся и посмотрел на восток. Небо уже не было таким темным, хотя солнце еще не встало.

— Или нет… — снова заговорил Джеф. — Может, стоит подождать. Пусть все выспятся. Тем более что на сегодня нам хватит воды.

Матиас в ответ сделал какой-то неопределенный жест — то ли кивнул головой, то ли пожал плечами. Несколько минут они сидели в тишине. Джеф слушал хриплое дыхание Пабло, судя по которому греку было совсем плохо.

— Думаю, надо поставить предупредительные знаки у подножия холма, — снова прервал тишину Джеф. — На случай, если нас не будет там, когда придут греки. Надо нарисовать череп и кости или что-нибудь еще в этом роде.

Матиас улыбнулся в ответ.

— Ты рассуждаешь, как настоящий немец.

— В смысле?

— Делать что-то, даже если знаешь, что это бесполезно.

— По-твоему, знаки бесполезны?

— А вчера тебя самого остановили бы череп и кости?

Джеф нахмурился, обдумывая слова Матиаса.

— Ну, почему бы не попробовать? — спросил он. — Может, это и остановит кого-нибудь.

Матиас снова улыбнулся:

— Ja,[8] Джеф. Вне всякого сомнения. Иди делать свои знаки. Gehen. Иди.

Джеф встал и подошел к куче вещей, вытащенных из синей палатки. Все было на месте: и сумки, и камера, и аптечка, и блокноты. Джеф покопался в сумках и нашел там шариковую ручку. Он прихватил ее и блокноты и пошел к остаткам от палатки, лежащим неподалеку. Отсюда он взял магнитную ленту и алюминиевый шест. Матиас наблюдал за ним, улыбаясь и кивая головой.

Тем временем солнце подобралось почти к самому горизонту и, судя по тому, как посветлело вокруг, должно было уже совсем скоро подняться над землей.

Джеф пошел по тропе вниз по холму. Вскоре он уже видел потускневшие на свету костры индейцев.

На полпути к подножию холма Джеф почувствовал, что хочет в туалет. Он положил все вещи, сделал шаг в сторону от тропы и присел. С его желудком явно творилось что-то неладное. Вскоре возник вопрос, что использовать вместо туалетной бумаги. Листья растений были первым, о чем он подумал. Но они казались слишком жесткими, да и ядовитый сок точно обжег бы его. Затем ему пришло в голову использовать блокнот. Джеф приподнялся, потянулся за ним, вырвал лист, покомкал его, чтобы тот стал помягче, и благополучно использовал. Джеф тут же подумал о том, что нужно вырыть яму для туалета, где-нибудь у подножия холма. А листы из блокнотов использовать как туалетную бумагу.

Наконец над зеленой кромкой леса появилось солнце. Оно было какого-то необычно розового цвета. Джеф замер на месте, смотря на удивительный пейзаж. В руке он все еще держал использованный лист бумаги. Солнце быстро поднималось над горизонтом, постепенно приобретая свой привычный желтый цвет.

Полюбовавшись восходом, Джеф застегнул молнию на джинсах. Вдруг он почувствовал, что руки начали гореть. Джеф посмотрел на свою одежду и понял, в чем дело. Все джинсы и даже ботинки были покрыты зеленым пухом. Крошечные стебли коварного растения проросли сквозь ткань. Они были такими тоненькими, что одежда казалась окутанной зеленой дымкой. При малейшей попытке высвободить одежду из этого зеленого плена растения источало ядовитый сок, обжигая Джефу руки.

Он стоял как вкопанный, смотря на свою, теперь уже зеленоватую, одежду. У Джефа даже в голове не укладывалось, насколько быстро может распространяться это растение. Он был просто не в состоянии понять это, дать нормальное объяснение такому явлению, поэтому попытался на время выбросить эти мысли из головы.

Джеф бросил бумагу, которую до сих пор держал в руках, и хотел было немного присыпать ее землей. Но почва была настолько сухая и твердая, что ему пришлось присесть и камнем откалывать кусочки земли. Для этого требовалось столько сил, что Джеф даже вспотел. Наконец он более менее забросал землей вытоптанное место.

Джеф вернулся на тропу и наклонился, чтобы взять ленту, ручку, блокнот и алюминиевый шест. Он уже пошел было дальше, вниз по тропе, как вдруг остановился и задумался: «А почему нет мух? Они же должны были прилететь на вонь». Он оглянулся и прислушался, ожидая, что вот-вот вокруг засуетятся, зажужжат мухи. Но ничего подобного не произошло. Вокруг было тихо: ни одного насекомого. Мысли роились в голове у Джефа, перебивая одна другую: «Ведь нет мух не только здесь, но и вокруг Пабло. Насекомые же летят на запах! И москиты. И черные мошки, которые одолевали в джунглях. Где они?»

А солнце все поднималось выше и выше. Жара становилась все более невыносимой.

«Может, это птицы, — подумал Джеф. — Может, это они съели всех насекомых?»

Джеф снова осмотрелся вокруг в поисках птиц. Уже совсем рассвело, и птицы давно должны были бы проснуться, летать и петь, приветствуя утреннее солнце. Но вокруг царила тишина, ни единого движения, ни единого звука… Ни мух, ни москитов, ни мошек, ни птиц…

«Помет», — пришло в голову Джефу. Он присмотрелся к зелени, окружавшей его, пытаясь найти следы птичьего помета. Но и это его предположение не оправдалось. Все было чисто.

«Может, птицы живут в норах, которые выдалбливают клювами в земле?» Он вспомнил, что читал о таких птицах. Джеф даже представлял их: маленькие птички, серовато-коричневого цвета, с крючковатыми клювиками. Но на земле не было видно ни одной норки. И это объяснение не сработало.

Пока Джеф размышлял, оглядывался вокруг, он заметил маленький камешек, лежащий у его ног. Он наклонился, поднял его и положил в рот. Джеф читал где-то, что люди в пустынях сосут камешки и это помогает сдерживать жажду. Его камешек был какого-то жутко кислого вкуса, и Джеф еле удержался, чтобы не выплюнуть его. Он языком положил гальку между зубами и держал как сигару.

«Надо дышать носом, а не ртом. Так в организме сохраняется больше влаги. Говорить — только при крайней необходимости. Меньше есть и не пить ничего алкогольного».

Что еще? Нужно было так много вспомнить, и никто не мог ему помочь. Все надо было делать самому.

Джеф был уверен, что ночью слышал крики птиц. Он подумал, что можно пройти вокруг холма и поискать их норки. Но сначала надо было сделать знаки, потом подняться к ребятам и разделить оставшиеся запасы воды и еды. Затем — соорудить конструкцию для выпаривания воды, а потом уже вырыть яму для туалета. И только после этого можно идти искать птиц, их норки, и, возможно, если повезет, найти яйца. Еще можно будет попробовать половить взрослых особей, например, поставить самодельные силки.

Сколько же всего было! Джеф даже боялся забыть что-нибудь.

Собравшись с мыслями и выбросив из головы все лишнее на данный момент, Джеф пошел дальше по тропе, постепенно приближаясь к подножию холма.

Местные жители уже поджидали его там. Их было четверо — трое мужчин и одна женщина. Они сидели у догорающего костра и внимательно смотрели на приближающегося Джефа. Вскоре мужчины встали и взялись за оружие. Одного из них Джеф сразу узнал — это был лысый мужчина с пистолетом, который первым пытался остановить ребят. Все трое были вооружены стрелами, и их луки были наготове.

Джеф видел, что совсем неподалеку, завернувшись в одеяла, спали еще несколько человек. Один из них, будто почувствовав приближение Джефа, проснулся и растолкал мужчину, лежавшего рядом. Оба встали и уставились на Джефа.

Он остановился у начала тропы, ведущей на холм, и положил все свои вещи. Джеф повернулся спиной к индейцам, раскладывая на земле все необходимое для сооружения знаков. Это было не очень приятно, и по спине Джефа то и дело пробегал холодок. Он представлял, что там, за его спиной, эти люди уже натянули луки и прицелились. Но Джеф не поворачивался к ним лицом, он не представляет для индейцев никакой угрозы.

Джеф взял в руки ручку, блокнот и нарисовал первый знак — череп и кости. Это был настолько простой, понятный и зловещий знак, что он просто не мог не остановить людей, ступающих на тропу.

Затем Джеф перевернул страницу и написал: «SOS».

На третьей странице он написал: «ПОМОГИТЕ», а на четвертой — «ОПАСНО».

Потом нашел камень и с его помощью вбил алюминиевый шест в землю, перегородив им тропу. Затем магнитной лентой он привязал к шесту нарисованные знаки, один под другим. Закончив работу, Джеф повернулся посмотреть на реакцию индейцев. К его удивлению, люди ослабили свое внимание: те двое, что проснулись, когда он подходил, снова легли спать; а женщина сидела у костра спиной к Джефу. Она сгребала тлеющие угольки и пыталась поставить на них котелок. «Завтрак», — подумал Джеф. Лишь трое теперь смотрели на него.

Но почему они перестали следить за Джефом? Почему успокоились? Они даже улыбались ему. Что это — издевательство?

Джеф повернулся и еще пару раз стукнул по шесту камнем. Он думал, что кому-нибудь обязательно нужно будет спуститься и посидеть здесь, чтобы самим предупредить греков об опасности. А эти знаки — на случай, если кто-нибудь приедет раньше, чем ребята начнут дежурить у подножия холма.

Джеф взял ручку, оставшуюся ленту и блокнот и уже было пошел обратно, вверх по тропе, но остановился. Он развернулся, сделал несколько шагов и вышел на полосу земли, где не было ядовитых растений. Эта полоса шла вокруг холма. Шагнув на землю, Джеф сразу поднял руки и показал направо, пытаясь объяснить индейцам, что он лишь хочет обойти вокруг холма. В ответ они подняли оружие и замерли на месте. Никаких запрещающих жестов с их стороны не последовало, поэтому Джеф медленно пошел вокруг холма.

Индейцы последовали за ним, оставив тропу на холм без присмотра. После того как они прошли несколько ярдов, человек с пистолетом крикнул что-то женщине, сидевшей у костра. Она встала, подошла к одному из спящих мужчин и разбудила его. Тот встал, потер глаза, растолкал человека, лежащего рядом с ним, и они вместе пошли к тропе.

Джеф шел дальше, индейцы шли следом с поднятым оружием. Множество мыслей снова стало одолевать его, они крутились в голове, не давая сосредоточиться. Он думал и о добыче воды, и о ночном воровстве Эмми, и о предупредительных знаках.

Пройдя еще немного, Джеф посмотрел на небо. Оно было идеально голубым, без единого облачка. Но он надеялся, что чуть позже все же появится тучка и польет землю дождем, которого им так не хватало. Джеф даже начал уже думать, как собирать дождевую воду: можно будет соорудить из остатков палатки желоб, в который бы собиралась вода и стекала, но куда? Да, куда они будут собирать воду? Им определенно нужны контейнеры, бутылки, ведь какой смысл искать воду, если ее все равно негде хранить?

Он шел, думая о всех этих проблемах, пока мельком не увидел холмик, покрытый зеленью. В этот момент Джеф наконец вспомнил, зачем он пошел вокруг холма и что пытался найти.

Этот небольшой холмик находился примерно в футах десяти от края земляной полосы. Джеф остановился в нескольких ярдах от этого зеленого островка на темной земле. Он почувствовал, как адреналин ударил в кровь. Да, ему было страшно, и Джеф еле-еле сдержался, чтобы не уйти. Хотя он знал, что́ там, под этими стеблями и листьями, но ему надо было еще раз убедиться в этом. Джеф подошел к холмику, присел на колени и, забыв о ядовитом соке растений, принялся рвать стебли и отбрасывать их в сторону. Когда он сорвал половину зелени, он остановился и вытер руки о землю.

Там, как он и предполагал, лежало тело человека.

Джеф встал и ногами отбросил оставшиеся стебли растения. Тело принадлежало женщине. Возможно, это именно та девушка, которую Генрих встретил на пляже и за которой пошел на этот проклятый холм. У нее были темно-русые волосы до плеч. Больше о ее внешности ничего нельзя было сказать: на земле белел череп. Одежды Джеф тоже не увидел. Все, что осталось от ее, наверное, некогда прекрасного тела, — скелет и волосы. На запястье девушки висел уже потускневший серебряный браслет, еще на ней лежала пряжка от ремня, молния от джинсов и медная пуговица.

Внимательнее осмотрев тело, Джеф все же решил, что она не могла быть любовью Генриха. Ее тело слишком сильно разложилось, должно быть, оно уже очень давно лежало здесь. Ведь чтобы от человека остался один скелет, должен пройти минимум месяц. Вдруг ужасная мысль пришла в голову Джефу: возможно, все это сделало растение, именно оно съело все тело женщины.

Индейцы все еще стояли в стороне, наблюдая за ним.

Джеф сбросил с тела остатки стеблей растений. Он заметил, что корни страшного растения выходят прямо из костей женщины, а не из земли. Джеф остановился, размышляя об этом. Он тут же задумался о земляной полосе, окружавшей холм. Как же индейцам удается не пропускать на нее растения, ведь его стебли растут удивительно быстро? А почва, несмотря на это, была абсолютно чистой, без единого ростка. Джеф наклонился, взял горстку земли и поднес к глазам: в темной почве поблескивали какие-то светлые кристаллики. «Соль, — подумал Джеф и положил один кристаллик на язык, чтобы убедиться в своей правоте. — Они посыпают землю солью».

Как раз в этот момент Пабло начал стонать. Но Джеф был слишком далеко и ничего не услышал.

Он бросил землю и пошел дальше. Трое индейцев двинулись за ним. Вскоре они миновали следующий костер, вокруг которого сидели люди и завтракали. Когда проходил Джеф, все опустили свои тарелки на колени и насторожились. От котелков вкусно пахло тушеной курицей, помидорами и рисом. Желудок Джефа сжался от этого запаха. Он уже хотел упасть перед ними на колени и попросить немного еды. Но сдержался, понимая, что этот жест все равно ни к чему не приведет. И Джеф, сжав зубами уже совсем сухой камешек, пошел дальше.

Вскоре он увидел следующий холмик.

Джеф подошел к нему и аккуратно убрал все стебли с тела. Оно, кажется, принадлежало мужчине, хотя определить это было довольно сложно, потому что тело разложилось еще больше, чем первое. Скелет рассыпался на отдельные кости, и Джеф догадался, что это мужчина, только по размеру черепа — он был очень большим и каким-то квадратным. Стебли оплетали его так плотно, что Джеф даже не смог снять их все. На нем, как и на женщине, лежали пуговица и молния от джинсов. Рядом находились очки, пластмассовая расческа и связка ключей. Под костями Джеф заметил еще стопку кредитных карт и паспорт. Это, конечно, было содержимым бумажника, должно быть, кожаного, который тоже съело растение. Создавалось впечатление, что оно оставляло все синтетическое: металл, пластик, стекло, — остальное съедало. Да, именно съедало. О растении можно было говорить как о живом существе.

Джеф взял паспорт и открыл его. Он принадлежал голландцу по имени Сиз Стинкэмп. На фотографии он производил впечатление простого парня, со спокойным, несколько меланхоличным выражением лица. Он родился одиннадцатого ноября тысяча девятьсот пятьдесят первого года в городе Лочем.

Прочитав все интересующее, Джеф оторвал взгляд от паспорта и посмотрел на индейцев, которые, не сводя глаз, наблюдали за ним. Возможно, именно они и убили этого человека. Джефу безумно захотелось протянуть им паспорт Сиза, чтобы они увидели его, смотрящего на них с фотографии, и им стало стыдно, что они лишили жизни этого человека. Но Джеф понимал, что этот жест ничего не изменит. В сердцах этих людей не было сожаления и милосердия. Их бы никак не тронула фотография убитого ими парня.

Думая об этом, Джеф вдруг заметил, что недалеко от индейцев в воздухе роились мушки. Казалось, какая-то невидимая сила сдерживала их и не давала приблизиться к холму. Это обстоятельство немного насторожило Джефа.

Он положил паспорт в карман и пошел дальше, индейцы — за ним. Они прошли мимо следующего костра. Все насторожились, когда приблизился Джеф, и внимательно смотрели на него.

Джефу понадобилось где-то около часа, чтобы обойти вокруг холма. На своем пути он обнаружил еще пять трупов. И все пять выглядели практически одинаково: такие же кости, пуговицы, молнии. Две пары очков, три паспорта — американца, испанца, бельгийца. Четыре обручальных кольца, несколько серег, одна цепочка. И наконец Джеф нашел тело Генриха. Его с трудом можно было узнать. За ночь от тела брата Матиаса практически ничего не осталось.

Теперь Джеф понял, вернее, начал понимать. Пока он шел к тропе, с которой начал свое путешествие, он стал осознавать, что произошло, истина стала постепенно открываться ему.

Когда Джеф подошел к тропе, он увидел, что его знаки исчезли. Первое, о чем он подумал, что индейцы убрали их. Но это объяснение почему-то показалось Джефу неправдоподобным, и он стал осматриваться вокруг, стараясь понять, что произошло. Он увидел ямку в земле, оставшуюся от шеста, камень, которым он его вбивал, тоже лежал на месте. Там же лежали блокнот, ручка и лента, но знаков не было.

Джеф почти отчаялся найти хоть что-то оставшееся от знаков, когда немного в стороне, в зелени растений, случайно заметил блеск металла. Он шагнул к нему, опустился на колени и попытался достать то, что скрывали сильные стебли. Это был алюминиевый шест. Растение так туго оплело его, что Джеф с трудом вырвал шест из ядовитой зелени. Листы, на которых он нарисовал предупреждения, были оторваны от шеста, и растение уже начало их есть. Но даже видя это, Джеф никак не мог поверить, что это вовсе не люди сорвали и бросили в траву его знаки, а это сделало само растение. Теперь жизнь разделилась на две части — на холме и за его пределами. И здесь, где оказался Джеф и ребята, действовали абсолютно другие правила и законы, не возможные в обычной жизни. Здесь господствовало жуткое растение.

Внимательнее всмотревшись в ядовитую зелень, Джеф заметил, что на земле лежит еще что-то металлическое. Это была большая сковорода. Когда Джеф достал ее, он увидел, что на дне кто-то выцарапал одно слово — «PELIGRO». Джеф замер на месте, обдумывая это. ОПАСНОСТЬ — вот что значила эта надпись…

Жара становилась все невыносимее. Джеф оставил свою шляпу в палатке, и поэтому сейчас чувствовал, как солнце обжигало его неприкрытые шею и лицо. А жажда уже не была просто желанием пить, она переросла в нечто большее и болью отзывалась во всем теле. Камешек больше не помогал, и Джеф выплюнул его. Галька полетела в заросли коварных растений, и как только она коснулась земли, что-то метнулось к ней, — растения, казалось, зашевелились, совсем как змеи. Но это движение было столь молниеносным, что Джеф сперва подумал, что ему показалось.

«Птицы», — попытался успокоить себя Джеф.

Но нет, это были не птицы. И Джеф знал это, потому что, несмотря на то что вчера ночью он слышал странный шум на холме, птиц здесь не было: ни птиц, ни москитов, ни мух. Он наклонился, взял другой камешек и опять бросил в заросли. И снова повторилось то же еле уловимое движение. Теперь Джеф знал, кто сломал его предупредительные знаки. И осознание этого еще больше напугало его и с трудом укладывалось в голове.

Он бросил еще один камень. Но на этот раз ничего не произошло. Однако Джеф ожидал, что так будет. Если бы движение снова повторилось, то это была бы бессознательная реакция на внешний раздражитель, но здесь речь шла о другом.

Постояв еще немного, он пошел в сторону индейцев, которые стояли посредине земляной полосы. Они уже опустили оружие и смотрели на Джефа, явно скучая. Казалось, им изрядно надоело следить за ним. Да в сущности, Джеф и не делал ничего нового для них. Ведь они точно уже не раз видели все это и знали каждый следующий шаг. Все люди, убитые здесь, скорее всего, делали то же самое, что и Джеф. Если бы майя знали язык Джефа, они определенно рассказали бы ему, что будет дальше, как пройдет следующий день, следующий час. С такими мыслями Джеф вернулся на тропу и начал подниматься на холм, чтобы поделиться всем, что узнал, с ребятами.

Стейси разбудили громкие стоны. Рядом с ней, весь извиваясь на месте, ворочался Эрик. Девушке понадобилось несколько минут, чтобы понять, что стонет не он, а Пабло, и эти крики доносятся снаружи. Но с Эриком тоже было что-то не так. Он полулежал, опираясь на локти, и тянулся ладонями к ногам, повторяя:

— Черт! Боже мой! О господи!

Пока он повторял эти слова, Пабло стонал, и Стейси никак не могла понять, что происходит. Эмми, спавшая рядом с ней, тоже вдруг проснулась. Она выглядела даже более потеряно, чем Стейси.

Они были втроем в палатке. Джеф и Матиас куда-то ушли.

Стейси посмотрела внимательнее на Эрика. Его левая нога была обвита зелеными стеблями.

— Что? Что это? — спросила Стейси. — Что происходит?

Эрик, казалось, не слышал ее. Он сидел и отчаянно срывал листья и стебли с ноги, они обжигали его своим ядовитым соком, который попадал даже на Стейси. Стебли туго обвили его ноги. «Сперма, — подумала Стейси, вспомнив, что произошло вчера вечером. — Стебли обвивали тело там, куда вчера попала сперма». И Стейси была права. Растение обвивало не только его ноги, но и член. Эрик изо всех сил пытался высвободиться из этого ужасного плена.

— Черт! Боже мой! О господи! — повторял он.

Пабло стал стонать еще громче, он уже почти кричал. Воздух в палатке, казалось, сотрясался от этих воплей. Стейси теперь услышала, что кричал и Матиас. Он звал их на помощь, изо всех сил стараясь перекричать Пабло. Стейси помогала Эрику срывать стебли растений, ее руки горели, кончики пальцев начали кровоточить. Она не понимала, что происходит и почему все кричат.

Эмми вскочила и выбежала из палатки. Она не закрыла за собой вход, и лучи солнца залили палатку ярким светом. Внутри стало невыносимо жарко, и даже в таком хаосе Стейси думала о жажде, одолевавшей ее. Во рту и в горле все пересохло, было больно глотать.

Стейси вдруг поняла, что растение привлекла не только сперма Эрика, но и его кровь. Стебли, как показалось Стейси, сквозь его раненое колено проросли под кожу.

Вдруг в воздухе повисла относительная тишина — Пабло почему-то перестал стонать.

— Боже мой! Оно во мне! — прошептал Эрик. — О господи!

Да, это было так. Каким-то абсолютно непостижимым образом растение вросло в Эрика. Стейси видела зеленый стебель, просвечивающийся сквозь кожу. Эрик пытался выдернуть его, но поторопился и оборвал стебель. Теперь довольно большой кусок растения остался внутри.

Эрик закричал. Сначала это был просто вопль, но потом он трансформировался в слова:

— Принеси нож!

Стейси не двинулась с места. Она была в таком шоке, что даже не понимала смысла слов. Растение было внутри его. Получается, оно движется?

— Да принеси ты этот чертов нож! — кричал Эрик.

Стейси встала и быстро вышла из палатки.

Эмми проснулась через несколько секунд после Стейси. Она не поняла, что происходит с Эриком. Пабло стонал так громко, что Эмми ничего другого не замечала. Потом она услышала, что кричит и Матиас, и не понимала, почему Эрик и Стейси не бегут ему на помощь. Она вскочила и быстро выбежала из палатки. Эмми была как в тумане, еще окончательно не проснувшись, она слышала только стоны Пабло, полные боли и страдания. Собственно говоря, у Пабло ведь была сломана спина, что он еще мог делать кроме того, чтобы кричать от боли? Наверное, надо просто попытаться успокоить его, как они с Джефом сделали это ночью.

Выйдя на свет, она остановилась, прищурившись от ярких лучей солнца, ударивших ей в глаза. Эмми хотела было вернуться в палатку и взять солнечные очки, но в этот момент Матиас обернулся и позвал ее. В его глазах читалась паника, и они были полны отчаяния.

— Помоги мне! — снова крикнул Матиас. Он склонился над носилками и изо всех сил пытался перекричать Пабло.

Эмми быстро подошла к нему. Перед ее глазами была какая-то пелена. Она смотрела вокруг, но ничего не видела и не понимала. Спальный мешок, которым был укрыт Пабло, сполз и теперь Пабло лежал совсем голый. Но нет, не совсем голым, потому что, присмотревшись, Эмми не поверила своим глазам: все тело Пабло почти до груди было покрыто плотным слоем листьев, сильные стебли растения плотно обвивали грека. Матиас срывал их и отбрасывал в сторону. Ядовитый сок блестел на его руках, но он не обращал на это внимание. Пабло приподнял голову, чтобы посмотреть, что с его ногами. Он попытался приподняться на локтях, но это оказалось ему не по силам, и грек опустил голову. Пабло не прекращал стонать. На его шее напряглась каждая мышца. Звук, который он издавал, был столь громким и ужасным, что казался уже чем-то материальным. Эмми с трудом преодолела свой страх перед этими криками, подошла ближе, опустилась на колени и, забыв о ядовитом соке, отчаянно начала срывать с Пабло стебли, опутывающие его. Руки жгло невыносимо больно. Но крики Пабло, казалось, проникли внутрь и заполнили все ее сознание, отдаваясь ужасной болью по всему телу, которая была намного сильнее, чем боль от ожогов ядовитого растения. Поэтому Эмми продолжала срывать проклятые листья, надеясь, что Пабло так быстрее замолчит. Она до сих пор была в каком-то полусне, плохо понимая, что происходит. Наконец под густой зеленью, покрывающей Пабло, Эмми увидела его ноги. Кожа на них была неестественно белой, как кость. Но только через некоторое время Эмми увидела, что это и были кости. Еще несколько движений, и пошла кровь, окрасив кости в красноватый цвет. Эмми смотрела на все это, но не осознавала, что произошло. Она еще несколько секунд продолжала срывать листья, потом наконец поняла, что вместо ног ниже коленей у Пабло остались только кости, все остальное было съедено. Кости обвивал большой стебель, на конце которого был огромный цветок, кроваво-красного цвета.

— О господи! — произнес Матиас.

Он прекратил срывать стебли и с ужасом уставился на ноги Пабло. Эмми тоже остановилась. Теперь она ясно видела кости, кровь и красные цветы. Крики Пабло уже не имели значения и боль от ожогов тоже, все это куда-то исчезло. Эмми несколько секунд смотрела на все, потом вдруг почувствовала невыносимо сильный приступ тошноты и еле успела сделать несколько шагов в сторону.

Пабло перестал стонать. Теперь он плакал. Эмми слышала, как он всхлипывал, но даже не обернулась. Ее вырвало, но она не двинулась с места, чувствуя, что приступ повторится.

— Он проснулся и сразу начал стонать, — сказал Матиас. — Я снял спальный мешок. Я не…

Эмми снова вырвало. Было настолько больно, что Эмми показалось, что она сейчас разорвется на части. Матиас замолчал. В этот момент из палатки закричал Эрик. Сначала это был просто вопль, но потом стали различимы слова.

— Принеси нож!

Эмми вытерла рот рукой и обернулась. Пабло перестал плакать и тоже повернул голову в сторону палатки.

— Да принеси ты этот чертов нож!

В следующий момент из палатки появилась Стейси. Она остановилась у выхода, ослепленная солнцем. «Смотрит и видит все в каком-то тумане», — подумала Эмми.

Стейси посмотрела на Эмми, стоящую на коленях, потом на Матиаса. Она, кажется, совсем не понимала, что происходит, и каким-то отчужденным, тихим голосом сказала:

— Мне нужен нож.

— Зачем? — спросил Матиас.

— Оно в нем. Как-то… Я не знаю… Оно попало внутрь.

— Что попало?

— Растение. Через раненое колено. Оно проросло внутрь. — Произнося это, Стейси смотрела на Пабло, который снова заплакал. Она видела его ноги, но, казалось, не понимала, что это: кости, кровь, стебли растения.

Снова из палатки донесся голос Эрика, полный страха и ужаса:

— Да скорее же!

Стейси посмотрела в сторону палатки, потом на Пабло, затем на Матиаса. Эмми видела, что Стейси абсолютно не ориентировалась в том, что происходит, она была как будто во сне. «Шок», — подумала Эмми.

— Я думаю, что он хочет вырезать его, — сказала Стейси.

Поняв, что произошло, Матиас рванулся к куче вещей, оставшихся от синей палатки. Он откопал там нож и пошел было к палатке, где кричал Эрик, как вдруг остановился и посмотрел на Эмми, на ее ноги, на землю, где она стояла. Стейси посмотрела туда же и замерла на месте. На лицах ребят отразилось недоумение и ужас. Эмми наклонила голову, чтобы посмотреть, в чем дело. Она еще ничего не поняла, но уже почувствовала, как адреналин ударил ей в кровь.

За спиной Эмми что-то двигалось, что-то приближалось к ней. Увидев это, Стейси подняла руку и прикрыла рот, ее глаза были расширены, они были полны страха.

Эмми обернулась, чтобы посмотреть.

Она увидела, что стоит на небольшом куске земли, на котором нет растений. Этот пятачок был всего футов пятнадцать в диаметре. Его ограничивала со всех сторон густая стена зелени, высотой где-то по колено. И именно оттуда что-то приближалось к Эмми. Сначала ей показалось, что это огромная змея, темно-зеленого цвета с ярко-красными пятнами. Но через несколько мгновений все, к своему ужасу, поняли, что это вовсе не змея, а стебель жуткого растения.

Эмми шагнула назад, подальше от места, где ее недавно вырвало и где еще оставалась лужица рвоты.

Пабло молча наблюдал за тем, что происходит.

Эрик снова выкрикнул что-то из палатки, но Эмми едва слышала его. Она не отводя глаз смотрела, как стебель-змея выполз из зарослей и приблизился к лужице рвоты. Вскоре он подполз совсем близко, опустил листья в рвоту, и через мгновение вся жидкость была выпита. Насытившись, растение уползло обратно в заросли, оставив от лужицы лишь влажное пятно.

Стейси тихо застонала. Она невидящими глазами смотрела на Эмми и показывала в сторону уползшего растения. Эмми подошла к ней, и попыталась успокоить, привести в чувства.

Матиас, сжав в руках нож, пошел к палатке.

Как только Эрик услышал, что Стейси почему-то стонет, он перестал кричать. Руки горели от ядовитого сока. Под кожей на ноге Эрик ясно видел зеленый стебель. Ему казалось, что он даже движется, пробираясь вглубь его тела. Эрику до безумия хотелось поскорее вытащить это проклятое растение. Он знал, что придется вырезать его ножом, что будет больно, но другого пути не было.

Но что же происходит снаружи? Почему Стейси стонет?

Эрик позвал ее:

— Стейси?!

Через мгновение в палатку вошел Матиас с ножом в руках. У него было какое-то странное выражение лица, похоже, он был испуган.

— Что там? — спросил Эрик. — Что происходит?

Матиас не ответил. Он молча подошел к Эрику и сел на колени, чтобы осмотреть ногу.

— Покажи, — тихо сказал он.

Эрик показал рану. Матиас согнулся над ней, внимательно осматривая. Эрик ощутил, что растение снова в нем зашевелилось, как бы чувствуя приближение опасности, и попыталось забраться глубже.

Матиас протянул нож:

— Хочешь сам? — спросил он. — Или мне?

— Лучше ты.

— Будет больно.

— Знаю.

— Нож не продезинфицирован.

— Давай, Матиас, пожалуйста. Давай. Быстрее.

Эрик ощущал, как стебель все глубже и глубже пробирается в ногу.

— Быстрее, ну же!

Матиас сел на Эрика и прижал его к земле так, чтобы тот не видел своей ноги. В следующий момент Эрик почувствовал, как лезвие ножа вошло ему в ногу. Он инстинктивно рванулся от боли, но Матиас удержал его, сильнее прижав к земле. Эрик закрыл глаза и ощутил, как пальцы Матиаса копошатся довольно глубоко под кожей. Через мгновение он услышал, как тот отбросил в сторону что-то мягкое.

— О господи, — простонал Эрик. — Черт возьми.

Он чувствовал, как Матиас надавливает на рану, пытаясь остановить кровь. Эрик открыл глаза и увидел, что немец снял футболку, чтобы вытереть кровь.

— Все в порядке, — сказал Матиас. — Я достал его.

Некоторое время они оба не двигались, стараясь прийти в себя.

Эрик думал, что Стейси придет посмотреть, как он. Но она не пришла. Снаружи плакал Пабло, а девчонок совсем не было слышно, они как будто исчезли.

— Что произошло? — немного отдышавшись, спросил он. — Что там произошло?

Матиас молчал.

Эрик попробовал еще раз:

— Почему Стейси стонала?

— Плохо дело.

— Почему?

— Тебе лучше самому это увидеть. Я не могу… — Матиас покачал головой. — Я не могу это описать.

Эрик замолчал, пытаясь понять, о чем говорит Матиас.

— Это связано с Пабло? — спросил он.

Матиас кивнул в ответ.

— Ну с ним хотя бы все в порядке?

Немец покачал головой.

— Что с ним?

Он махнул рукой, показывая, что не хочет говорить.

Эрик не успокоился:

— Расскажи, Матиас, ну же!

Матиас встал. В руке он держал футболку, которая была вся в крови. Матиас протянул руку Эрику.

— Ты можешь идти?

Эрик попробовал подняться. Рана все еще кровоточила, и ему было больно опираться на ногу. Эрик чуть было не упал. Матиас подхватил его под руку, и они медленно пошли к выходу.

Поднявшись на холм, Джеф увидел, что все четверо сидели на земле, на месте, где стояла оранжевая палатка. Когда они увидели Джефа, все одновременно начали говорить.

Эмми чуть не заплакала, увидев его:

— Что ты тут делаешь?

Выяснилось, что его не было так долго, что ребята подумали, будто ему удалось проскочить сквозь окружение и сбежать. Они были уверены, что Джеф уже на пути в Кобу и что совсем скоро он вернется и приведет с собой кого-нибудь на помощь. Ребята даже уже обсуждали детали бегства Джефа, придумывали различные варианты его путешествия. Они надеялись, что ему удастся поймать машину или, может, придется идти все одиннадцать миль пешком. Ребята размышляли, сколько понадобится времени полиции собрать необходимое количество людей, чтобы превосходить по численности индейцев.

Все были настолько уверены в том, что Джеф сбежал, что это казалось им уже вполне свершившимся фактом. Надеждой, которой они жили в данный момент.

Эмми снова и снова повторяла один и тот же вопрос:

— Что ты тут делаешь?

Когда Джеф рассказывал, что был у подножия и обходил холм вокруг, друзья, казалось, смотрели на него с какой-то неприязнью, как будто он все утро отдыхал с местными жителями, приятно проводя время, вместо того чтобы спасать их.

Что-то странное творилось с Эриком. Он то садился, то вскакивал с места, постоянно бормоча что-то. Он был в шортах, поэтому было хорошо видно его раненое колено. Кроме того, Эрик почему-то выставлял его вперед и все время смотрел на кровь, запекшуюся на ране. Он на какое-то мгновение присаживался, но только для того, чтобы сразу же встать, и все повторял и повторял:

— Оно внутри меня.

Эрик не ждал ответа, он просто говорил, непонятно к кому обращаясь.

Стейси объяснила Джефу смысл слов Эрика. Она рассказала ему, что растение вросло Эрику под кожу, пока он спал, и что Матиас вырезал стебли ножом. На первый взгляд Стейси, как ни странно, была самой спокойной из всех. Но на середине рассказа она замолчала и задумалась.

— Они придут сегодня, — тихо спросила она, — правда?

— Кто? — не понял Джеф.

— Греки.

— Я не знаю, — начал Джеф. — Я… — Но он посмотрел на Стейси, увидел ужас, застывший у нее в глазах, и сказал: — Скорее всего, вечером.

— Они должны прийти.

— Если не сегодня, тогда…

Стейси перебила его:

— Мы не переживем еще одной ночи. Они должны прийти сегодня.

Джеф молча смотрел на нее, не смея возразить.

Стейси взглянула на Эрика, потом взяла Джефа за руку и шепотом произнесла:

— Эти растения могут двигаться. — Говоря эти слова, Стейси оглядывалась на зеленые заросли, будто боялась, что растения ее услышат. — Эмми вырвало, и оно выползло и выпило все, — прошептала она.

Джеф чувствовал, что ребята смотрят на него в ожидании, что он возразит, скажет, что это никак невозможно. Но Джеф только кивал, слушая Стейси, ведь он сам знал, что растение может не только двигаться.

Он подошел к Эрику и попросил его сесть и показать ему ногу. Первая рана немного обветрилась, но кожа вокруг была сильно воспалена. От этой раны вниз отходила еще одна, совсем свежая.

— Кажется, все в порядке, — сказал Джеф только для того, чтобы успокоить Эрика. На самом деле все было далеко не в порядке. Джеф заметил, что ребята намазали колено Эрика неоспорином, а еще увидел песок и грязь прямо на ране.

— Почему вы не перевязали рану? — спросил он.

— Мы пытались, — ответила Стейси, — но он не дается. Говорит, что хочет видеть рану.

— Почему?

— Оно снова вырастет, если не следить, — сказал Эрик.

— Но стебель же вытащили. Как же он…

— Вытащили только самый большой кусок. А мелкие остались во мне. Я чувствую. — Эрик показал на ногу. — Видишь, там что-то есть.

— Лишь небольшая припухлость, Эрик. Это нормально. Так всегда бывает, когда порежешься.

— Черт возьми! — крикнул Эрик. — Мне лучше знать! Я чувствую, что оно еще во мне. — Он встал и начал ходить кругами. — Надо вытащить его, — снова заговорил Эрик. — Мне надо в больницу.

Все это время Матиас молчал и только теперь тихо произнес:

— Это еще не самое худшее. — Он повернулся и показал в сторону Пабло.

Пабло. Джеф совсем про него забыл. На обратном пути, проходя мимо, он посмотрел на него и решил, что с греком все в порядке. После чего Джеф совсем забыл про него, потому что, как только подошел к ребятам, Эмми задала свой странный вопрос, Эрик говорил про свою ногу, Стейси рассказывала о том, что произошло. А о Пабло не было сказано ни слова.

«Самое худшее».

Джеф пошел к навесу, под которым лежал Пабло. Матиас последовал за ним, остальные остались на своих местах, как будто боясь подойти ближе. Пабло по-прежнему лежал на носилках, спальный мешок покрывал его ноги. Ничего, казалось, не изменилось за время отсутствия Джефа. Он никак не мог понять, что произошло, но у него появилось какое-то нехорошее предчувствие.

— И что? — спросил Джеф.

Матиас осторожно поднял спальный мешок.

Джеф долго смотрел на ноги Пабло и просто не мог поверить в то, что видит.

«Самое худшее».

Это невозможно. Как такое может быть?

На обеих ногах Пабло ниже коленей не было плоти — только кости, белые с пятнами запекшейся на них крови. Это все, что осталось от его ног. Ребята уже наложили жгуты на бедра Пабло, чтобы остановить кровотечение.

Джеф наклонился ниже, чтобы осмотреть ноги грека повнимательнее. Он старался не думать о том, на что смотрит. Ему, надо признаться, хотелось сбежать, скрыться от всего, что происходит. Но он должен был быть сильным, должен терпеть. Джеф пытался отвлечься. Осматривая Пабло, он думал о том, что никогда не накладывал жгуты. Хотя когда-то читал об этом, и, кажется, начал вспоминать, что через определенное время жгуты надо ослаблять. Однако, смотря на ноги Пабло, Джеф приходил к выводу, что это уже не поможет ему.

— Растения? — спросил Джеф.

Матиас кивнул.

— Когда мы обрывали их, пошла кровь… — Он не смог продолжить и махнул рукой.

Пабло лежал с закрытыми глазами. Но он спал — руки были сжаты в кулаки.

— Он в сознании? — спросил Джеф.

Матиас пожал плечами:

— Трудно сказать. Сначала он стонал, потом замолчал и закрыл глаза. Потом несколько раз вскрикивал и поворачивал голову. Но глаза не открывал.

От Пабло исходил неприятный запах, от которого начинало тошнить, — это был запах гнили. Джеф знал, что ноги грека начинают разлагаться. Его срочно надо было доставить в больницу и сделать операцию. На помощь должны прийти не позже сегодняшнего вечера, иначе ребятам придется смотреть, как Пабло медленно умирает.

Хотя был еще один вариант. Джеф был уверен, что помощь если и придет сегодня, то не раньше заката. И он совсем не хотел сидеть и смотреть, как умирает Пабло. Да, был еще один выход… Джеф знал, что ребята не готовы к нему, но ему нужна будет помощь. Поэтому их надо подготовить.

Джеф поднялся, отошел от Пабло и начал рассказывать о том, что узнал за сегодняшнее утро.

Стейси знала все, что сделали растения с Эриком, с Пабло, с Эмми, и открытия Джефа насторожили ее. Она слушала его очень внимательно, стараясь не пропустить ни слова. Ее начинал раздражать Эрик, который только и делал, что говорил о своей ноге, абсолютно не слушая Джефа. Стейси хотела, чтобы Эрик наконец сел, замолчал и перестал придумывать, что растение все еще в нем. Это казалось ей абсолютно невозможным. Но пытаться убедить Эрика в том, что бояться нечего, было бессмысленным. Он ничего не слушал, и все ждал, что растение вот-вот зашевелится в его ране. Пожалуй, единственное, что можно было сделать — это не обращать на Эрика внимание.

Весь рассказ Джефа сводился к тому, что именно из-за этого проклятого растения все они застряли на холме. Вокруг этого холма майя посыпали землю солью, чтобы растение не распространялось за его пределы. Джеф предположил, что оно может размножаться и с помощью людей. Когда кто-нибудь прикасается к его листьям или стеблям, на руках и одежде остаются семена или споры. Именно поэтому индейцы не отпускают ребят с холма: они боятся, что растение проникнет в их деревни.

— А птицы? — спросил Матиас. — Разве они не…

— Их здесь просто нет, — не дослушав, ответил Джеф. — Вы разве не заметили? На холме нет ничего живого, кроме нас и растений.

Ребята посмотрели вокруг, как бы желая убедиться в этом.

— Они что, знают, что лучше держаться подальше от холма? — спросила Стейси. Она представила себе, как местные жители пытаются остановить птиц и насекомых, как машут перед ними своим оружием и кричат, не пуская на холм. И как же, интересно, птицы понимают эти знаки и останавливаются, если даже она не поняла предупреждений?

— Эволюция, — объяснил Джеф. — Те, кто прилетал сюда, садился на листья растений и погибал. А те, кто не приземлялись, — спасались. Смотри.

Джеф оторвал пуговицу от футболки и бросил ее в заросли. За этим сразу же последовало уже знакомое Джефу молниеносное движение растения.

— Видишь, какое оно быстрое. А представь, что на него приземляется муха или птица. У них нет шанса улететь. У растения потрясающая реакция, и при малейшем прикосновении оно мгновенно нападает.

Ребята молчали. У них просто не было слов. Они с ужасом оглядывались на окружающую их зелень. Стейси вспомнила тот огромный стебель, который выпил рвоту. Она оцепенела и от страха была не в силах даже пошевелиться. Дыхание перехватило, и Стейси с трудом взяла себя в руки… вдох… выдох… вдох…

Джеф оторвал еще одну пуговицу и снова бросил ее. И растение опять повторило то же самое движение, что и в первый раз.

— Но все не так просто, — сказал Джеф. Он оторвал третью пуговицу и бросил. На этот раз растение не пошевелилось. — Видите? — спросил он улыбаясь. — Оно знает, что это несъедобно. Оно думает.

— О чем ты, Джеф? — спросила Эмми, боясь осознать смысл его слов.

— Растение свалило предупредительные знаки, которые я поставил у начала тропы.

— Хочешь сказать, оно умеет читать?

— Нет, я хочу сказать: оно знало, что́ я делаю. Растение знает: чтобы убить нас и тех, кто еще придет, надо уничтожить мои знаки. Точно так же, как оно уничтожило этот. — Сказав это, Джеф показал сковороду с надписью, которую нашел у подножия.

Эмми засмеялась. Остальные молчали. Стейси слушала Джефа, но не пыталась понять, она не следила за смыслом его слов, а только слушала его голос. В ее голове была одна мысль: «Растения поворачиваются к свету». Эта фраза из далекого детства крутилась у нее в голове. Она оживила в памяти уроки биологии: «Цветы распускаются днем, а на ночь закрывают свои лепестки. Корнями они пьют воду. Фотосинтез», — Стейси машинально вспоминала слова из далекого урока.

— Что за глупости, Джеф! — возразила Эмми. — У растений нет мозгов, они не могут думать.

— Оно растет везде и пускает корни во все органическое, в то, что подвержено разложению, все, что можно съесть. — Джеф показал на свои джинсы, покрытые зеленым пухом.

Эмми кивнула.

— Тогда почему оно не съело веревку? — продолжал Джеф. — Почему оно всего за несколько часов добралось до Пабло, а веревку за столько времени не тронуло?

Эмми молча слушала его, ей было нечего возразить.

— Это была ловушка, понимаешь? Оно оставило веревку, потому что знало, что кто-нибудь обязательно решит спуститься в шахту. Тогда оно пережжет ее и добудет первую жертву.

— Господи, Джеф, — всплеснула руками Эмми. — Но это же всего лишь растение! Трава! Оно не может…

— Посмотри сюда, — произнес Джеф. Он достал из кармана все, что нашел рядом с трупами, лежащими вокруг холма. Джеф протянул Эмми четыре паспорта, две пары очков, обручальные кольца, серьги и цепочку. — Все, кому принадлежали эти вещи, мертвы. От них осталось только это и кости. Я уверен, что именно растение их убило. И теперь придумывает, как убить нас.

Эмми не хотела соглашаться с этим и попыталась возразить:

— Растение не убивало их. Это сделали индейцы, они застрелили этих людей, когда те пытались бежать. Растение не…

— Эмми, посмотри вокруг.

Она обернулась. Все остальные тоже. Даже Джеф.

— И что? — ничего не увидев, спросила Эмми.

Джеф подошел к растениям, наклонился и начал вырывать стебли. «Он же обожжется», — подумала Стейси. Но Джеф, казалось, не думал об этом. По мере того как он вырывал растения, Стейси все яснее и яснее видела, что под этой ядовитой зеленью лежит что-то желтовато-белого цвета. «Камни», — решила она. Наконец Джеф сорвал все мешающие ему стебли и достал то, что Стейси приняла за камень. Она не хотела верить своим глазам и видеть это. В руках Джеф держал череп…

— Они повсюду, — сказал Джеф. — И всех их убило именно растение, а не индейцы.

Даже Эрик отвлекся от своего колена и произнес:

— Нам надо поскорее выбираться отсюда.

Ребята повернулись в его сторону.

— Надо прорваться через оцепление. Мы можем сделать щиты. И копья. Мы можем…

— У них ружья, Эрик, — перебил его Джеф. — По крайней мере два у них точно есть, может и больше. А нас всего пятеро, и никакого оружия. Ну даже если мы и прорвемся? Дальше что? Бежать от погони больше десяти миль, бежать от пуль? А Пабло?

— Но мы же не можем просто сидеть здесь и ничего не делать?! — закричал Эрик.

— Эрик!

— Оно во мне!

— Нет, неправда, тебе кажется. Я уверен. Это абсолютно точно, — сказал Джеф твердым голосом. Он хотел убедить Эрика своим спокойствием. И это сработало. Эрик замолчал, опустился на колени и закрыл лицо руками.

Стейси понимала, что это ненадолго, скоро он снова встанет и все начнется сначала. Она оказалась права. Уже меньше чем через минуту рука Эрика снова потянулась к раненому колену.

Ребята сидели недалеко от навеса, где лежал Пабло. Каждый сделал по маленькому глотку воды. Эмми не отказалась от своей доли, как хотела сделать это ночью. У нее не было сил на такое геройство, и пить хотелось невыносимо.

«Греки уже на пути к нам», — думала Эмми. Она представляла, как они собираются в путь и как будут добираться до холма. В Канкуне греки купят билеты на автобус и очень обрадуются, увидев, что на билетах написаны их имена — Жуан и Дон Квиксот. Потом поедут на автобусе, потом возьмут такси, потом им предстоит долгая пешая прогулка по тропе. Они не пойдут в деревню и сразу найдут правильную дорогу, которая приведет их сюда. Затем Эмми представила, как они будут встречать греков у подножия холма и объяснят им, что произошло. Греки, конечно же, поймут их и сразу же помчатся за помощью. Но сейчас было еще слишком рано. Наверное, Жуан и Дон Квиксот еще даже не проснулись. А как только проснутся — сразу же отправятся в дорогу. Эмми не сомневалась в этом. Теперь ей казалось не таким страшным и то, что растения могут думать, и то, что заканчивается вода. Ведь им уже шли на помощь, и по-другому быть не могло. Сейчас греки встанут, примут душ, позавтракают, внимательно изучат карту Пабло…

Пока Эмми мечтала, Джеф вынул все, что было у них в сумках, чтобы оценить запас еды.

Стейси тоже достала из своей сумки все, что они с Эриком взяли с собой: два банана, маленькую бутылку воды, крекеры, орехи.

Эмми открыла рюкзак Джефа и вытащила оттуда две бутылки чая, два шоколадных батончика, коробочку изюма и пакет уже потемневшего винограда.

Матиас вынес из палатки бутылку «колы» и расплывшийся от жары сэндвич.

Все безумно хотели есть. Ребята могли в один момент съесть весь этот запас и остаться голодными. Но Джеф не позволил бы это сделать. Он сидел и смотрел на этот скромный запас, как будто силой мысли хотел увеличить его вдвое, втрое, чтобы еды хватило им всем на столько, на сколько понадобится.

«На столько, на сколько понадобится», — Эмми знала, что Джеф думает именно так. Это была его любимая фраза, и она безумно раздражала Эмми. Он еще увидит, что греки придут очень скоро. И почему Джеф не хочет признавать это? Ребята смогут предупредить греков, и те вернутся в город за помощью. Их спасут, в крайнем случае сегодня ночью, а может, и раньше. И делить еду нет никакой необходимости.

Эмми уже представляла, как лежит на пляже в Канкуне и смеется над Джефом, показывая всем, на какие крошечные кусочки он разделил сэндвич. Потом она представила, как принимает душ, вытирается мягким полотенцем.

Джеф уже разделил сэндвич на совсем маленькие кусочки. Эмми взяла свою долю, положила в рот и, немного пожевав, проглотила. Остальные жевали медленно, пытаясь растянуть удовольствие. Смотря на них, Эмми пожалела, что так быстро проглотила свою порцию.

Ей хотелось есть, а свой кусочек она уже съела. Ребята еще жевали свои порции, и ей до слез, по-детски, стало завидно. Ей до безумия хотелось еще есть, пить, хотелось домой, хотелось, чтобы с Пабло все было в порядке. Она столько всего хотела, и все это было недостижимо. Она старалась убедить себя, что все будет хорошо, что скоро им помогут. Но, признаться, Эмми чувствовала себя утопающим, который цепляется за соломину. Она из последних сил пыталась не утонуть, не впасть в апатию и пессимизм, не отчаяться.

Ребята выпили еще по глотку воды.

— А Пабло? — спросил Матиас.

Джеф посмотрел в сторону навеса:

— Думаю, он не будет есть.

Матиас покачал головой:

— Я имею в виду его рюкзак. Где он?

Все стали оглядываться, пытаясь найти его. Оказалось, рюкзак Пабло лежал около Джефа. Он открыл рюкзак и по очереди достал три бутылки текилы. Потом потряс совсем, казалось, пустой рюкзак, и оттуда вывалился маленький целлофановый пакет. Это была соль. Стейси и Эмми засмеялись. Это было так похоже на Пабло. И о чем он только думал?

Эмми так хотелось посмеяться подольше, продлить этот приятный момент. Но Стейси очень быстро замолчала, и Эмми тоже пришлось последовать ее примеру. Теперь Эмми молча смотрела на Джефа, который складывал бутылки обратно в рюкзак. Она была уверена, что он сейчас рассчитывал, что и когда им можно есть. Сначала надо было съесть то, что может быстро испортиться, — фрукты.

Во рту у Эмми был очень неприятный привкус, оставшийся от рвоты, живот болел, видимо, от голода. То, что она съела, было явно недостаточно, и это только раздражило желудок. Эмми надеялась, что Джеф сейчас предложит им что-нибудь еще. Например, хотя бы крекер или горсть винограда.

Ребята сидели в узком кругу. Только Эрик, как и раньше, часто вставал, чтобы посмотреть на свою рану. Матиас наблюдал, как Джеф раскладывает еду по кучкам. Стейси все еще доедала последний кусочек от своей порции сэндвича. Эмми все думала о том, что греки уже на пути к ним и придут уже через пару часов. Зачем же делить еду? Это же глупо! Кто-то должен объяснить это Джефу. Но Эмми понимала, что никто, кроме нее, этого не сделает. Она снова окажется единственной, кто будет жаловаться.

— Надо кому-нибудь спуститься к подножию холма, чтобы встретить греков, — сказал Джеф. — Да, и еще. Думаю надо вырыть яму для туалета. И…

— Это все, что у нас есть? — перебила Эмми.

Джеф поднял голову и с удивлением посмотрел на нее, не понимая, о чем она говорит.

Она показала на еду:

— Пища, — объяснила она.

Джеф кивнул в ответ. Это был маленький, практически незаметный жест. Так Джеф показал ей, что это даже не обсуждается. Эмми обернулась и посмотрела на ребят, ища поддержки. Они все уставились на Джефа и ждали, что он скажет. Он посмотрел на Эмми, но так ничего и не сказал. Никто ее не поддержал. Она махнула рукой и отвернулась. Эмми понимала, что она может жаловаться, ныть, но только не бунтовать.

— Мы с Матиасом пойдем копать яму, — начал Джеф. — Эрику лучше отдохнуть в палатке, в тени. Один из оставшихся пойдет вниз, встречать греков, а последний останется с Пабло. — Он посмотрел на Эмми и Стейси.

Эмми показалось, что Стейси не слушала Джефа: она сидела с закрытыми глазами, все еще дожевывая свою порцию сэндвича. Эмми вспомнила, что очень хочет в туалет. Она терпела все утро, потому что не хотела писать в бутылку. Именно поэтому она заговорила сейчас. Эмми не думала о том, что придется сидеть напротив вооруженных индейцев. Ее мысли были заняты другим: там, внизу холма, она сможет нормально пописать, без этой дурацкой бутылки.

— Я пойду, — сказала она.

Джеф кивнул:

— Надень шляпу. И очки. И попытайся там меньше двигаться, чтобы не устать. Пить мы будем только через пару часов.

Эмми слушала Джефа, а сама только и думала о том, как бы скорее спуститься и сходить в туалет. Она быстро надела шляпу, очки, повесила на шею камеру и пошла к тропе. Эмми уже сделала несколько шагов, когда Джеф вдруг окликнул ее:

— Эмми! — Она оглянулась. Джеф встал, подошел к ней, взял за руку и сказал: — Если вдруг представится тебе возможность бежать — не сомневайся, не упускай этот шанс.

Эмми ничего не ответила. Она и не собиралась пробовать сбежать. Это, по ее мнению, было абсолютно бессмысленно. Греки и так уже шли к ним.

— Все, что тебе надо будет сделать, — это добраться до джунглей. Там — лечь на землю и спрятаться в траве. Она достаточно густая, и индейцы не найдут тебя. Затаись ненадолго, пока они не убедятся, что ты убежала. Потом вставай и иди по тропе. Только осторожно. Смотри, чтобы тебя не заметили.

— Я не собираюсь убегать, Джеф.

— Я говорю все это на всякий случай, чтобы…

— Греки уже идут к нам на помощь. Зачем бежать?

Джеф не знал, что сказать на это. Он уставился на нее и молчал.

— Ты говоришь и делаешь все так, как будто нам никто не поможет. Ты не даешь нам нормально есть и пить…

— Ну мы же не знаем точно, как скоро греки придут.

— Нет мы знаем. Как же иначе? Конечно, они скоро придут.

— Даже если и так, Эмми, мы все равно не можем быть уверены в том, что они не застрянут здесь, на холме, вместе с нами.

Эмми покачала головой. Эти слова показались ей абсолютно бессмысленными.

— Мы не допустим этого.

Джеф ничего не ответил и нахмурился.

— Я же предупрежу их, — сказала Эмми.

Джеф молча смотрел на нее, и Эмми чувствовала, что он колеблется. Он хотел еще что-то сказать, но сомневался. Наконец он решился. Джеф начал говорить очень тихо, почти шепотом:

— Это очень серьезно, Эмми. Ты понимаешь, о чем я?

— Да, — сказала она.

— Если бы все дело было только в том, чтобы просто ждать, проблем бы не было. Я уверен, что мы бы справились… все… кроме Пабло. Рано или поздно сюда кто-нибудь обязательно придет, это вне всякого сомнения. Но этот момент нужно приблизить, нужно сделать все, что в наших силах. Подумай сама, ведь в рану Эрика может попасть грязь, инфекция. Ему надо срочно в больницу. И еще… не знаю, как сказать… мы не можем ждать…

Эмми кивнула.

— Ты меня понимаешь? — спросил он.

— Растения?

— Да. Они собираются убить нас. Как убили всех остальных. И чем дольше мы здесь находимся, тем больше у них шансов осуществить свой план.

Эмми молча повернулась и посмотрела вокруг. Да, растения могли убить их. Теперь она знала это. Она уже видела, как одно из них выпило рвоту, а другое съело ноги Пабло. Но все это с большим трудом укладывалось у нее в голове. Это не подчинялось никаким законам природы, о которых Эмми знала. Здесь происходило что-то сверхъестественное. И хотя Эмми видела, как нападают эти коварные растения, все равно, смотря на зеленые листья и красные цветы, она не чувствовала, что от них может исходить опасность для ее жизни. Несмотря на все происшедшее, это растение оставалось для нее все той же травой, и не более. Эмми никак не могла осознать, что оно может убивать.

Она снова вспомнила о своей уверенности в том, что греки уже идут к ним.

— Они придут, — сказала Эмми.

Эти слова расстроили Джефа. Эмми почувствовала, что она в очередной раз не оправдала его ожиданий. Но она ничего не могла с собой поделать. Эмми не могла строить из себя более сильного и смелого человека, чем она была на самом деле. Джеф тоже это понимал. Он отпустил ее руку и тихо сказал:

— Ладно, будь осторожна. Если что — кричи. Мы прибежим на помощь.

И, выслушав это наставление, Эмми молча пошла вниз по тропе.

Эрик вернулся в палатку. Это была плохая идея. Палатка была для него самым худшим местом на всем холме. Он хотел было выйти, но сил уже не осталось. Эрик боялся заснуть, поэтому лежал с закрытыми глазами, стараясь успокоиться и избавиться от страха, преследующего его.

Джеф же сказал ему лежать в тени и отдыхать. И это было правильно. Поэтому надо было успокоиться и немного расслабиться.

В палатке становилось душно. Солнце нагревало воздух сквозь оранжевую ткань. Эрик лежал на спине. Он чувствовал, как начинает потеть, то ли от жары, то ли от страха. Эрик сделал над собой еще одно усилие, чтобы успокоиться. Он стал медленно вдыхать и выдыхать воздух. Это подействовало — сердце стало биться спокойнее, жара перестала казаться столь невыносимой. Теперь главной проблемой были мысли, которые беспорядочно мелькали у него в голове, создавая ужасный хаос. Эрик прекрасно понимал, что он на грани нервного срыва, и изо всех сил старался вынырнуть из омута, в который погрузилось сознание.

Он постоянно приподнимался, чтобы осмотреть рану. Он даже дотрагивался до колена. Растение было внутри него. Да, Матиас вырезал его, но что-то все равно осталось. Эрик был убежден в этом, хотя никто ему и не верил. Никто не слушал его, не обращал внимания, а растение тем временем разрасталось в нем, пускало свои корни. Оно начинало расти и есть Эрика. И если ничего не сделать, с ним произойдет то же, что и с Пабло. Ни он, ни грек не выберутся отсюда живыми. Они навсегда останутся здесь, погребенные под ядовитой зеленью-убийцей.

Все случилось здесь, в палатке. Зачем же он вернулся? Потому что Джеф сказал ему отдохнуть здесь, по крайней мере попытаться. Но Джеф не верил Эрику, не верил, что растение в нем.

Эрик приподнялся снова посмотрел на колено и в очередной раз ничего не увидел. Может, растение вросло куда-то глубоко, и теперь его нельзя было рассмотреть? Главное, что Эрик знал правду, знал, что растение где-то в нем. Но он хотел его видеть, хотел, чтобы и Джеф, и все остальные наконец-то поверили ему и помогли.

Эрик чувствовал, что больше не может оставаться в палатке. Все произошло здесь, и может повториться еще раз. Он встал, подошел к выходу и шагнул наружу.

Стейси расположилась у навеса. Ребята смастерили ей что-то вроде зонта, чтобы она могла укрыться от палящего солнца. Она сидела прямо на земле и смотрела куда-то вдаль мимо Пабло, не опуская на него взгляда. Эрик подумал о том, что никто не хотел смотреть на грека, и он тоже не был исключением.

Эрика стало пугать то, что ребята начинали включать его в список людей, на которых не смотрят, которых стараются не замечать. Даже сейчас, когда он присел рядом со Стейси, она не обернулась и не взглянула на него. Эрик потянулся и взял ее за руку. Некоторое время они сидели молча. Ему на секунду показалось, что все хорошо, и они сидят вместе, отдыхают, и ничто им не угрожает. И почему так не могло быть? Почему это ощущение было лишь мечтой, миражом?

Эрик вдруг вспомнил, что давно не осматривал рану и встал, отпустив руку Стейси. Он слышал, как тяжело дышит Пабло. Эрик рискнул посмотреть на грека. Лицо Пабло стало какого-то бледно-серого цвета. Его глаза по-прежнему были закрыты, а изо рта стекала тоненькая струйка какой-то темной жидкости. Это была или рвота, или кровь. «Надо бы вытереть его», — подумал Эрик, но даже не пошевелился, чтобы что-то сделать. Он был уверен, что сделать это должен кто-то другой, но только не он сам.

А под спальным мешком лежали ноги Пабло. Вернее то, что осталось от них — кости.

Эрик понимал, что с такими ранами грек не выживет. Пабло все равно умрет, это было неизбежно. Эрику только хотелось, чтобы это быстрее произошло, чтобы он умер прямо сейчас, — и все вздохнут с облегчением, и сам Пабло наконец избавится от страданий. «Умри, — мысленно говорил Эрик греку. — Умри прямо сейчас». Эрик повторял эти ужасные слова, глядя на Пабло, а тот все дышал и цеплялся за свою жизнь.

Эрик слышал голоса Джефа и Матиаса. Но они были слишком далеко, и слов разобрать было нельзя. Ребята копали яму где-то на склоне холма, и их даже не было видно с того места, где находились Эрик и Стейси.

Посмотрев на колено, Эрик сел и опять взял Стейси за руку. Она снова даже не посмотрела на него.

— Эх, — неуверенно начал Эрик, — жил-был парень, в котором жило растение… — Он попытался начать их игру, но Стейси сидела молча и, казалось, не слышала его слов. «Она не ответит», — подумал Эрик. Но Стейси сказала:

— Мы уже достали его из тебя. — Ее голос был тихим и спокойным.

— Ты должна начать с «но».

Стейси покачала головой:

— Я не играю. Я просто говорю, что в тебе больше нет растения.

— Но я чувствую его.

Наконец она повернулась и посмотрела на Эрика.

— То, что ты чувствуешь, совсем не значит, что растение в тебе. Это тебе кажется.

— А если нет?

— Даже если и так, мы уже сделали все, что могли.

— Значит, ты признаешь, что оно еще может быть во мне?

— Я этого не говорила.

— Господи, Стейси! Я чувствую!

— Ладно, Эрик. Какая разница! Мы все равно ничего не можем больше сделать, кроме как сидеть и ждать.

— Со мной будет то же, что и с Пабло.

— Прекрати, Эрик!

— Но оно во мне!!! Оно в моей крови. Я знаю, я чувствую его в груди…

— Пожалуйста, замолчи.

— Поэтому я умру здесь.

— Эрик!!!

Он замолчал, услышав, как задрожал голос Стейси. Да, она плакала. А он даже и не заметил.

— Солнышко, замолчи, пожалуйста, — сквозь слезы сказала она. — Успокойся, слышишь? Я больше не могу, я устала, мне очень нужно, чтобы ты успокоился и прекратил говорить всякую чушь. — Она вытерла глаза и снова посмотрела на него.

Эрик молчал. «В груди» — с чего он взял это? Он и не думал об этом раньше, до того, как сказал. Но теперь, прислушавшись к своему телу, ясно почувствовал, что растение где-то около его сердца.

Стейси встала, подошла к рюкзаку Пабло, достала одну бутылку и вернулась к Эрику.

— Вот. — Она протянула ему текилу.

Эрик не взял бутылку:

— Джеф сказал, что пить нельзя.

— Но Джефа тут нет.

Эрик смотрел на бутылку, все еще не решаясь взять ее. Он чувствовал запах текилы, такой соблазнительный, особенно сейчас, когда безумно хотелось пить. Наконец он взял емкость из рук Стейси. Это была как раз та бутылка, из которой они все пили, когда шли сюда. Тогда все было хорошо, все были сыты и здоровы. Эрик вспомнил Пабло, весело смеявшегося и предлагавшего всем выпить. С этими мыслями Эрик поднес бутылку ко рту и сделал один большой глоток. Он немного поперхнулся и закашлялся, хлебнув слишком много, но все равно ему было очень приятно. Слегка отдышавшись, он глотнул еще.

За последние сутки он съел только крошечный кусочек сэндвича. И текила, выпитая на голодный желудок, очень быстро дала в голову. Эрику сразу стало легче дышать, все его мрачные мысли куда-то моментально исчезли, и он засмеялся.

Стейси все еще стояла рядом, держа в руках смешной самодельный зонт, и улыбалась.

— Не увлекайся, — сказала она, когда Эрик хотел было сделать третий глоток. Стейси наклонилась и забрала у него бутылку.

Она закрыла текилу и положила бутылку обратно в рюкзак Пабло. Потом подошла к Эрику и села рядом.

Эрик чувствовал, как текила опускалась все ниже и ниже по горлу, обжигая приятным теплом. «А может, они и правы, — подумал Эрик, — и я все преувеличиваю». Он все еще ощущал, как что-то будто шевелится у него в ноге и в груди, но мысли его теперь не были столь пессимистичными, и Эрик уже не был так уверен, что это растение. Он стал думать, что ему действительно только кажется, а на самом деле все в порядке. Ведь в конце концов, если постоянно думать о том, что растение все еще в нем, то и правда начнет казаться все, что угодно.

— Несчастье для несчастного, — сказал Эрик. Эти странные слова сами собой всплыли у него в сознании, и он как-то непроизвольно произнес их.

— Что? — не поняла Стейси.

Эрик покачал головой:

— Нет, ничего.

Он думал о том, что есть еще три бутылки текилы, которые помогут ему дождаться греков. Каждый глоток будет избавлять его от боли и страха. Эти мысли успокаивали Эрика. Он уже был уверен в том, что греки скоро придут и спасут их. Все, что надо было сейчас делать, — это просто сидеть здесь и держать Стейси за руку. А потом попросить ее принести еще текилы. И так пройдет день, в конце которого их обязательно спасут.

У них не было лопаты. Джеф нашел острый булыжник и, встав на колени, с его помощью копал яму. Почва была настолько твердой, что требовалось немало усилий, чтобы хоть немного разрыхлить ее. Матиас работал металлическим шестом, оставшимся от синей палатки. Расковыряв немного земли, они бросали свои орудия и руками вынимали ее из ямки. Потом ребята снова принимались долбить твердую, как камень, землю.

Это была очень тяжелая работа. Выкопать яму оказалось гораздо тяжелее, чем предполагал Джеф. Он планировал, что яма будет фута четыре глубиной, с ровными, квадратными краями. Но у них явно не получалось осуществить эту затею. Как только они раскапывали довольно глубокую яму, ее стены моментально осыпались. Поэтому она становилась все шире и шире, и о ровных краях пришлось забыть. Яма должна была быть узкой настолько, чтобы над ней мог встать человек. Но такая ширина удавалась только при глубине всего лишь в один фут, дальше стенки начинали осыпаться. Смысла в такой неглубокой яме не было. Проще было бы ходить в туалет так же, как это делал Джеф, когда шел к подножию. То есть засыпать все землей.

Рассуждая таким образом, Джеф подумал, что должен был понять с самого начала, что эта бестолковая и глупая затея. Никому, в сущности, не нужен был этот туалет, даже если бы он и был идеально выкопан. Да и канализация была далеко не первым пунктом в списке проблем Джефа. Он пытался найти любую работу, только чтобы не сидеть на месте, поэтому и хватался за каждую идею, сразу же принимаясь за ее претворение в жизнь. Осознав все это, Джеф перестал копать. Матиас тоже остановился.

— И что мы делаем? — спросил Джеф.

Матиас пожал плечами и показал на небольшую ямку, которую им удалось вырыть.

— Копаем яму для туалета.

— А смысл? Зачем? Она нам нужна?

Матиас покачал головой:

— Не знаю. Думаю, что не очень.

Джеф бросил свой камень и вытер руки о штаны. Руки сразу же защипало — он забыл о растении, которое оплело одежду. Джеф уже заметил, что не только его джинсы и обувь были в зеленом пуху, но то же самое было с одеждой всех остальных.

— Можем использовать эту яму, чтобы выпаривать воду из мочи, — сказал Матиас.

— А в этом есть смысл? — спросил Джеф.

Матиас даже не знал, что ответить:

— Ну ты же сам предложил…

Джеф перебил его:

— Знаю, что предложил. Но сколько воды мы сможем добыть таким способом?

— Немного.

— Хватит, чтобы напиться хотя бы нам двоим?

— Сомневаюсь.

Джеф кивнул. Он почувствовал, как сильно устал. И еще понял, что надоело придумывать, как выжить и пытаться осуществлять эти затеи, зная, что они бессмысленны. Джеф выдохся, он устал бороться, а это было самое ужасное.

— Если пойдет дождь, то мы соберем достаточно воды, а если нет, то умрем от жажды.

Матиас молча смотрел на него.

— Я пытался работать, — сказал Джеф. — Пытался делать хоть что-то, чтобы не сдаться, не раскиснуть. — Он улыбнулся и добавил: — Я даже хотел спуститься в шахту еще раз.

— Зачем?

— За телефоном.

— Но у нас в лампе нет масла, все равно мы не найдем его.

— Можно сделать факел.

Матиас улыбнулся и переспросил:

— Факел?

— Какую-нибудь тряпку надо облить текилой и привязать к палке.

— Ну вот видишь, — сказал Матиас, — ты совсем как немец.

— Хочешь сказать, этот план тоже бессмыслен?

— Не стоит рисковать.

— Разве это риск?

Матиас пожал плечами и сказал:

— Ну посмотри, что стало с Пабло.

Да, Пабло. Джеф все еще сомневался, стоит ли рассказывать о своем плане, как еще можно спасти Пабло. Если постараться, они смогут спасти его. Но готовы ли ребята к такому? Этого Джеф не знал.

— Как думаешь, он выкарабкается? — тихо спросил Джеф.

— Непохоже, — ответил Матиас.

— Но если на помощь придут сегодня…

— Ты правда думаешь, что сегодня будет помощь?

Джеф покачал головой. Несколько мгновений он молчал, потом, все же собравшись с мыслями, сказал:

— Мы можем спасти его.

— Как?

— Мы можем сами ампутировать ему ноги.

— Ты шутишь?

Джеф покачал головой.

— Ты хочешь отрезать ему ноги? — переспросил Матиас.

— Если этого не сделать, он умрет.

— Без анестезии?

— Ему не будет больно. Он же ничего не чувствует ниже груди.

— Он потеряет много крови.

— Ну, жгуты уже наложены. Мы будем резать прямо под ними.

— А чем? У нас нет никаких хирургических инструментов.

— Ножом.

— Ножом кость не распилить. Нужна специальная пила.

— Мы сломаем кости, если не сможем разрезать.

Матиас покачал головой. Он, казалось, был немного ошарашен идеей Джефа.

— Нет, Джеф. Нет, так нельзя.

— Тогда он умрет.

— А инфекции? Ты хочешь резать его грязным ножом?

— Можно продезинфицировать.

— Но у нас нет дров, чтобы разжечь костер и прокалить нож.

— Зато у нас есть блокноты и куча одежды, которую можно поджечь.

— Ты убьешь его.

— Или спасу. Одно из двух. Но, по крайней мере, если действовать так, как я говорю, у нас есть шанс спасти его. Или, по-твоему, лучше сидеть и смотреть, как он медленно умирает? Даже не пытаясь помочь?

Матиас отвернулся:

— Простите меня… Это я затащил всех сюда.

Джеф махнул рукой и сказал:

— Мы сами решили пойти. Ты нас не заставлял.

Матиас помолчал немного, потом тихо произнес:

— Нет, я не могу это сделать.

— Я сам все сделаю.

— Нет, я имею в виду то, что не могу согласиться с твоим планом.

Джеф не ожидал этого услышать. Он был уверен, что Матиаса будет убедить проще остальных.

— Ну мы можем напоить его текилой, чтобы он отключился и не понял, что мы делаем. Или… — Джефу становилось все труднее подбирать слова. Он махнул рукой.

— Что? — спросил Матиас.

— С этим надо кончать. Перерезать ему глотку и все. Избавить и его и нас от этих мучений.

— Ты что, Джеф! Как ты можешь такое говорить?!

— Но если б он был, например, собакой, разве бы ты не…

— Он не собака, Джеф! Прекрати!

Джефа переполняли эмоции. Почему же было так сложно убедить Матиаса? В конце концов он хотел помочь Пабло, хотел спасти его. И ампутация была единственным способом это сделать! В этот момент Джеф ненавидел Матиаса за то, что тот не поддержал его.

— Ты говорил с остальными об этом? — спросил через некоторое время Матиас.

Джеф покачал головой.

Матиас помолчал еще и сказал:

— Надо проголосовать. Если большинство согласится, я не буду возражать. Но принять решение должны все вместе.

Они молча постояли на месте еще несколько секунд и медленно пошли обратно по тропе, оставив свою работу незаконченной.

Все собрались на вершине холма, как и в прошлый раз. Первым пришел Матиас, за ним Джеф. Они сели со Стейси и Эриком у навеса, где находился Пабло. Он лежал, как и раньше, с закрытыми глазами. Ребята старались меньше смотреть на него и не называть его имя, заменяя его местоимением «он».

Эмми все еще была у подножия холма. Когда ребята начали разговор, ее отсутствия никто не заметил. Только Стейси подумала о ней. Ей очень хотелось, чтобы Эмми была рядом и держала ее за руку и чтобы они вместе принимали решение. Стейси боялась сама решать что-либо, а когда боялась, то становилась тихой и молчаливой. Но ребята хотели слышать их с Эриком мнение. Если они скажут «да», то Джеф ампутирует Пабло ноги. Это было даже страшно представить, но, судя по словам Джефа, это был единственный способ спасти Пабло. Поэтому получалось, что, если Стейси и Эрик проголосуют против этого, то у грека не будет ни единого шанса выжить. Пабло умрет у них на глазах.

Из всех слов Джефа Стейси поняла, что он уверен — сегодня на помощь никто не придет. Именно поэтому Джеф говорил, что ампутация была единственным способом спасти Пабло. Осознав это, Стейси уже не думала о Пабло, она думала лишь о том, что ей придется провести еще одну ночь здесь, в палатке, в окружении растений-убийц. Ей казалось, что это просто невозможно вынести.

— Почему ты так уверен? — спросила она. Стейси чувствовала, что вот-вот расплачется, ее голос начинал дрожать и срываться.

— В чем уверен? — не понял Джеф.

— В том, что сегодня нам не придут на помощь.

— Я этого не говорил.

— Ты сказал, что…

— Я не уверен, но мне кажется, что греки вряд ли придут именно сегодня.

— Но…

— А если они не придут сегодня и мы ничего не сделаем, чтобы помочь Пабло, он умрет.

— Почему ты так думаешь?

— Его кости начинают гнить. Поэтому…

— Нет, почему ты думаешь, что греки не придут?

— Потому что я вообще не уверен в том, что они придут, понимаешь. И мне кажется, опаснее просто ждать, чем пытаться действовать.

— Значит, они могут прийти…

Джеф не выдержал и повысил голос:

— А могут и не прийти! В том-то и дело!

Они говорили и ничего не могли решить. Даже Стейси понимала это. Она безумно хотела, чтобы греки пришли сегодня, и не хотела рушить эту надежду на спасение. А Джеф только и говорил, что они могут не прийти и что надо ампутировать ноги Пабло. Все стояли на своем, и никто не хотел поступиться своими надеждами и планами.

Стейси видела, что Джеф был на сто процентов уверен, что операция Пабло необходима. А Матиас был против, она чувствовала это, хотя он и молчал. Стейси хотела, чтобы немец наконец сказал что-нибудь и убедил ее и Эрика не соглашаться с Джефом. Этот план казался ей крайне опасным, но никаких аргументов против она привести не могла. Стейси чувствовала это, но не знала, как объяснить. Не могла же она сказать Джефу, что не стоит делать этой операции только потому, что у нее плохое предчувствие. Ей нужны были аргументы, и она ждала, что кто-нибудь наконец скажет что-то стоящее. Но Эрик был пьян и сидел с прикрытыми глазами, его уже ничто не беспокоило. А Эмми была далеко, у подножия холма.

— А Эмми? — наконец спросила Стейси.

— Что Эмми?

— Разве мы не спросим, что она думает по этому поводу?

— Мы спросим ее, если будет ничья.

— Какая ничья?

— По голосованию. Если будет равное количество голосов «за» и «против».

— Мы что, будем голосовать?

Джеф кивнул. Это казалось ему естественным в данной ситуации. И он сделал вид, что не понимает, почему Стейси так удивилась.

Она действительно была очень удивлена. Стейси думала, что они поговорят и в конце концов вместе решат что-нибудь, найдут какой-то компромисс. Теперь каждый должен был принять решение сам за себя. Это ее пугало.

— Но… Я думаю… То есть хочу сказать… Это… — забормотала она, пытаясь найти какой-то выход из этой ситуации.

— Надо ампутировать, — вдруг заговорил Эрик. Его голос был неожиданно громким и уверенным. — Прямо сейчас.

Стейси обернулась и с недоумением посмотрела на него. Эрик, как ни странно, казался теперь абсолютно трезвым. И он проголосовал, принял решение. Теперь это должна была сделать Стейси. Она знала, что может сказать «нет», и тогда Джеф пойдет за Эмми. И убедит ее проголосовать «за». Он сильнее ее, сильнее их всех. Все хотели пить и есть, все устали, только Джефа ничто из этого не беспокоило. Он был очень сильным. Тогда зачем сейчас противоречить ему, если все равно будет так, как скажет Джеф.

— Ты точно уверен, что так будет лучше? — тихо спросила она.

— Иначе он умрет.

Стейси испугалась, что теперь жизнь Пабло была в ее руках. И если он умрет, она будет виновата.

— Я не хочу, чтобы он умер, — сказала она.

— Конечно, он не умрет, — уверенно сказал Джеф.

Стейси чувствовала на себе взгляд Матиаса. Он, наверное, не верил, что она может согласиться с Джефом. Она и сама не верила в это. Она хотела проголосовать «против», но тогда смерть Пабло будет на ее совести. Стейси не переживет этого.

— Хорошо, — сказала она. — Наверное, ты прав, Джеф.

Эмми фотографировала все, что видела. Она как-то машинально взяла с собой камеру, но забыла про нее на некоторое время. Только после того как она сходила наконец-то в туалет, Эмми вспомнила про камеру.

Ей в голову пришла отличная идея — надо сфотографировать индейцев, растения и все, что она видела. Надо было собирать доказательства того, что сейчас происходит, чтобы потом, когда их спасут, помочь полиции провести расследование и наказать виновных.

Как только Эмми спустилась к самому основанию холма, она сразу же навела фокус камеры на индейцев и начала снимать. Она фотографировала лица всех, кого видела, стараясь снять как можно больше людей. Эмми чувствовала себя охотником, а майя были ее жертвами. Этих людей обязательно должны наказать за то, что они не помогли ребятам выбраться и что по вине этих людей их жизни висели на волоске. Остаток жизни все эти безжалостные люди проведут за решеткой, расплачиваясь за свое бессердечие и жестокость. Эмми обязательно добьется этого. Она уже представляла себе, как показывает все эти снимки следователю и обращает особое внимание на лысого мужчину, вооруженного пистолетом: «Он у них главный. Он был одним из тех, кто не давал нам уйти с холма».

А майя, казалось, не обращали на нее никакого внимания, даже не смотрели в ее сторону, когда она шла по тропе. Они заволновались, только когда Эмми сделала несколько шагов по полосе чистой земли, окружающей холм. Она хотела сфотографировать костер и людей поближе. Несколько мужчин сразу же встали и подняли свое оружие. Эмми быстро сняла их и шагнула обратно на тропу.

Вскоре она почувствовала, что ее приподнятое настроение, куда-то исчезло. Жара становилась все сильнее и невыносимее. Эмми была голодна и хотела пить. Она ощущала все это, когда только пришла сюда, но тогда она была занята фотографиями. Теперь она сняла на пленку уже все, что могла, и больше ничего не отвлекало ее от мыслей о жажде и еде.

Майя снова перестали следить за ней. Они сидели у костров, разговаривали и смеялись. Один из них обстругивал ножом палочку. Наверное, он делал это от скуки, чтобы хоть чем-нибудь заняться. Эмми показалось, что они просто сидят и ждут чего-то.

«Что же это значит? Чего они ждут?» — думала Эмми.

Может, майя знали о греках и они уже приходили? То есть приходили в деревню, но так и не нашли тропы, которая ведет сюда, и вернулись? Никто из ребят раньше не думал, что такое возможно. Но это предположение показалось Эмми столь реальным и убедительным, что она довольно уверенно подумала: «Никто не придет к нам». А если это было так, то у них не было надежды на спасение. Не выживет никто: ни Пабло, ни остальные. И индейцы, наверное, тоже знали это и ждали, когда умрет последний из группы. Жажда, голод, палящее солнце и коварное растение сделают свое дело. Майя надо было только ждать.

Эмми чувствовала себя как-то странно, все было в каком-то тумане, у нее начала кружиться голова. Она присела. «Это от жары, — подумала Эмми. — И от голода». Ей стало страшно, ведь ничего ни с голодом, ни с жарой сделать нельзя.

Она попыталась успокоиться и отвлечься. В руках ее была камера. Эмми смотрела на нее, вспоминая, как купила ее больше десяти лет назад. На камеру она потратила свои первые заработанные деньги. Эмми тогда немного подработала няней.

Когда они с Джефом собирались в этот поход, он хотел взять с собой новый цифровой фотоаппарат. Но Эмми настолько привыкла к своему старенькому, и уже какому-то родному, аппарату, что не хотела брать ничего другого, кроме него. Хотя он был уже не очень надежным, и часто получались смазанные и нечеткие снимки, Эмми не променяла бы его ни на какой другой. Она знала, что начнет пользоваться другим аппаратом, только если с этим случится что-нибудь непоправимое.

Эмми проверила, сколько кадров у нее осталось — три из тридцати шести. Она не взяла с собой запасной пленки, не предполагая, что они уходят надолго.

Эмми подумала, что именно этой камерой были сделаны все ее фотографии. Она фотографировала и родителей, и природу, и собаку, и Джефа, и Стейси. И вот у нее осталось три кадра, возможно, последние в ее жизни. Эмми думала, какими они должны быть. Может, стоит сделать общую фотографию, одну вдвоем со Стейси и третью…

— Все в порядке?

Эмми вздрогнула от неожиданности и обернулась. Сзади стояла Стейси, держа в руках самодельный зонтик. Она выглядела очень уставшей, губы у нее тряслись, а руки без остановки теребили зонт.

«Я в порядке?» — повторила про себя Эмми, пытаясь найти правильный ответ. Она чувствовала какую-то пустоту внутри и обреченность. Эмми устала сопротивляться трудностям, она не была таким борцом, как Джеф. Теперь мысль о том, что ей суждено умереть здесь, уже не заставляла кровь застывать в жилах и не пугала ее, как раньше. Да, Эмми устала, она сдалась, и теперь внутри нее царило какое-то покорное спокойствие и тишина.

— Вроде да, — наконец сказала она. А потом, посмотрев на Стейси и подумав, что ей, должно быть, еще хуже, спросила: — А ты как?

Стейси покачала головой и махнула рукой в сторону холма.

— Они… знаешь, они там… — начала она, но подобрать слова было очень сложно. Стейси прикусила губу. — Они начали, — наконец сказала она.

— Что начали?

— Ампутировать ему ноги.

— Стейси, ты о чем? — спросила Эмми, хотя, конечно, догадалась, о чем говорит Стейси.

— Пабло, — прошептала Стейси. — Они режут ножом.

Эмми молча смотрела на нее, не зная, как вести себя и что говорить. Она еще не поняла, что чувствует и думает по этому поводу. В ее голове все как-то смешалось и спуталось.

— Я не должна была говорить «да»? — спросила Стейси.

— В смысле?

— Мы голосовали, и я…

— А почему мне никто не сказал? Почему я ничего об этом не знала?

— Ты была далеко. Джеф сказал, что позовет тебя, если только голоса распределятся поровну. Но этого не произошло. Эрик проголосовал «за», потом я… — Стейси выглядела очень напуганной. — Я не должна была так голосовать, да? Я, Матиас и ты могли не допустить этого.

Эмми все никак не могла осознать, что происходит. Она не могла понять, как можно отрезать человеку ноги ножом. Она не верила, что Джеф мог пойти на такое. Может, они только говорили об этом, и еще ничего не предприняли, может, Стейси что-то путает и еще можно остановить их?

— Будь тут, — сказала Эмми. — Жди греков, ладно?

Стейси кивнула. Страх до сих пор был в ее глазах, губы тряслись, руки теребили зонт. Она села на землю и уставилась в сторону джунглей.

Эмми посмотрела на нее, убедилась, что она в относительном порядке, и быстро пошла по тропе.

Это делали Джеф и Матиас. Они не просили Эрика помочь, потому что знали, что тот не справится. Поэтому, пока они занимались своим страшным делом, он ходил кругами по вершине холма, периодически останавливаясь, чтобы посмотреть на свое колено.

Сначала Джеф с Матиасом привязали грека к носилкам за грудь и талию. Пока они делали это, Пабло даже не открыл глаза, он не открывал их с тех пор, как перестал стонать утром. Даже когда Джеф попытался разбудить его, позвав по имени, грек не ответил. Он лежал неподвижно, с одним и тем же выражением лица.

Ребята быстро развели костер. Он получился совсем маленьким. Сначала они разожгли несколько листов бумаги, потом подбросили целый блокнот, затем одежду, предварительно облитую текилой. От костра почти совсем не было дыма, а огонь был синего цвета.

Ребята подошли к Пабло и начали планировать операцию, показывая то на одну, то на другую ногу. Когда они наконец договорились, Джеф взял нож и поднес его к огню.

Когда операция началась, Эрик стоял рядом с ними. Джеф обмотал руку маленьким полотенцем, которое нашел в палатке, чтобы держать раскаленный нож. Он действовал очень быстро. Как только нож раскалился докрасна, Джеф подошел к Пабло, нагнулся над его ногами и опустил руку.

Пабло резко открыл глаза и застонал. Джеф делал вид, что не замечает криков. Матиас тоже, казалось, ничего не видит. Он смотрел только на костер, поддерживать который ему было поручено.

Джеф стоял на коленях, склонившись над носилками. На его руках напряглась каждая мышца, он весь вспотел от усилий, которые приходилось прикладывать. Через некоторое время Матиас почувствовал, что запахло жареным мясом.

Эрик стоял рядом с Джефом и все видел. Это было ужасное зрелище, но он, казалось, не понимал, что происходит. Пабло стонал все громче и громче.

На секунду Джеф остановился и протянул нож Матиасу, чтобы тот еще раз нагрел его. Как только нож снова накалился, Джеф сразу же продолжил. Эрик отвернулся и отошел: он больше не мог это видеть. Но уйти было некуда, нельзя было скрыться от этих стонов и ужасного запаха.

Походив вокруг, Эрик обернулся и снова посмотрел в сторону носилок.

Матиас держал в руках сковородку, которую недавно принес Джеф. Эрик видел, как немец положил ее в огонь. Он догадался, что с ее помощью Джеф хочет прижечь Пабло раны.

А Джеф все работал ножом. Пабло стонал. Теперь в его криках можно было разобрать отдельные слова, но понять их все равно было невозможно.

Эрик вспомнил, как упал на грека, когда спускался в шахту. Как они с Эмми поднимали Пабло на носилки. Вдруг он снова почувствовал, как в нем шевелятся растения. Все было просто ужасно. И от этого никуда нельзя убежать.

Эрик все смотрел на носилки и почему-то не мог заставить себя отвернуться.

Джеф наконец отбросил нож в сторону, поправил полотенце на руке и взял с огня горячую сковородку. Теперь Матиасу пришлось помогать ему. Он подошел к носилкам и приподнял ноги Пабло, вернее то, что от них осталось. Грек кричал, плакал, что-то пытался говорить, называя Матиаса и Джефа по именам. Они же делали вид, что не слышат его и не смотрели ему в глаза.

Джеф изо всех сил прижимал раскаленную сковородку к ранам Пабло. Эрик слышал, как шипит кровь, и чувствовал ее запах. Это было просто ужасно.

Он отвернулся, сел на землю, закрыл глаза, заткнул уши руками и начал дышать через рот. Он просидел в таком положении, как ему показалось, довольно долго. Эрик старался сконцентрироваться на своем теле, уйти в себя и забыть об окружающем его ужасе. Но это неизбежно привело к тому, что он все яснее начинал чувствовать, что внутри него шевелится растение. Он пытался убедить себя в том, что Стейси была права, и это движение — биение его собственного сердца, сокращение его мышц, а вовсе не растение. Но Эрик не выдержал, открыл глаза и встал.

Когда он посмотрел в сторону носилок, то увидел, что Матиас и Джеф все еще прикладывали сковороду к ногам Пабло. В воздухе по-прежнему витал жуткий запах. Но Пабло уже не стонал, наверное, потерял сознание.

Потом Эрик услышал приближающиеся шаги. Через мгновение на вершине появилась Эмми. Она, задыхаясь, бежала по тропе, на ее лице блестели капельки пота.

«Слишком поздно», — подумал Эрик, увидев, как она остановилась, смотря на Джефа и Матиаса, склонившихся над Пабло. В ее глазах застыл ужас, она поняла, что опоздала и что уже ничего нельзя изменить.

Джеф не понимал, что чувствует, не знал, о чем думает. Только спустя некоторое время мысли немного пришли в порядок. Теперь он думал о том, что все прошло даже лучше, чем он предполагал. Ноги он отрезал немного ниже коленей, чтобы сохранить суставы. Крови было не очень много. Пабло потерял сознание только в самом конце операции, скорее от шока, чем от потери крови. Ему точно не было больно, Джеф был уверен в этом. Еще он знал, что теперь жизнь грека была в меньшей опасности. Джеф считал, что должен гордиться тем, что сделал для Пабло. Но никак не мог понять, откуда в его сердце такая пустота, почему он еле сдерживает слезы.

Никто, совсем никто не понимал, что он сделал для Пабло. Матиас все время молчал и старался не встречаться с Джефом взглядом. Эрик ходил кругами и смотрел на свое колено. Эмми, даже не разобравшись, сразу начала кричать и обвинять Джефа.

— О, Господи! — кричала она. — Господи Иисусе!!! Что вы сделали?!

Отвечать что-либо не было смысла, и Джеф молчал.

— Вы отрезали ему ноги! Черт! Как вы могли?!

— У нас не было выбора, — тихо сказал Джеф, даже не посмотрев на Эмми. — Иначе он бы умер.

— И ты думаешь, что это спасет его? Думаешь, ты помог ему, отрезав ноги грязным ножом?

— Мы прокалили его.

— Да ладно тебе, Джеф! Посмотри на чем он лежит!

Да, она была права. Весь спальный мешок, который они подстелили под Пабло, был в моче и грязи.

— Мы переворачивали его чистой стороной. Если нам на помощь придут завтра или даже послезавтра, он…

— Ты отрезал ему ноги! — кричала Эмми.

Джеф посмотрел на нее. Она стояла перед ним, вся потная, в пыли, в джинсах, покрытых зеленым пухом. Эмми была не похожа сама на себя. Все изменилось. Теперь, наверное, никто из них уже не был прежним.

— Как, думаешь, сколько было у него шансов выжить, если бы мы оставили его лежать с гниющими, разлагающимися ногами? — спросил он.

Эмми не ответила. Она стояла как вкопанная и смотрела куда-то в сторону.

— Ну же, ответь, — сказал Джеф.

Губы Эмми тряслись, она поднесла руку ко рту и прошептала:

— Господи…

Джеф посмотрел в сторону, куда был устремлен взгляд Эмми. Там, рядом с носилками лежали отрезанные ноги Пабло, все в крови, брошенные прямо рядом с ним. Джеф не успел закопать их до прихода Эмми. А теперь растение выпустило свой стебель, который быстро полз к носилкам… полз за ногами Пабло.

Оба смотрели в ту сторону: и Матиас, и Эрик. Вдруг немец сорвался с места, схватил нож, подбежал к ногам Пабло и начал резать кровожадные стебли. Но это не помогло, все новые и новые зеленые змеи выползали из зарослей и набрасывались на мясо. Эмми закричала и спряталась за спину Джефа.

— Оставь, Матиас, — тихо сказал Джеф.

Матиас сделал вид, что не слышит его, и продолжал резать стебли.

— Матиас, — повторил Джеф, подошел к нему и взял за руку. Матиас рванулся, но Джеф удержал его.

Через несколько секунд перед ними уже лежало несколько абсолютно белых костей.

Никто не двигался с места. Вдруг повисшую в воздухе тишину разорвал звонок телефона, донесшийся из шахты.

Стейси сидела под своим зонтом, прячась от палящего солнца. Она то и дело поглядывала на запястье, забывая о том, что оставила часы в отеле. Стейси представила, как они лежат на ночном столике у кровати, в безопасности и чистоте. А может, ее опасения оправдались и какая-нибудь служанка уже украла их. Возможно, кто-то уже носил и ее украденную шляпку, и солнечные очки. Скорее всего, какая-нибудь женщина, которая наслаждается сейчас завтраком на пляже. Стейси не хватало всех этих вещей, но больше всего она хотела вернуть солнечные очки. Солнце светило так ярко, что слепило глаза, и очки были бы сейчас очень кстати.

Все мысли Стейси были сейчас о голоде, жажде и жаре. А там, наверху холма, ампутировали Пабло ноги… Она пыталась не думать об этом, но это ей плохо удавалось.

Стейси больше не могла сидеть на месте. Она встала, снова посмотрела на руку и снова вспомнила, что часов у нее нет. Мысли о вещах снова закрутились в голове: ночной столик, служанка, солнечные очки, шляпка, женщина, завтракающая на пляже. Эта женщина, наверное, была сыта, утром приняла прохладный душ, а на столе, за которым она сидела, скорее всего, стояла бутылочка с холодной водой. Стейси ненавидела эту воображаемую женщину, ненавидела за все, что у нее есть, что она в безопасности, что может есть и пить, сколько хочет. А Стейси сидит здесь, на земле, под палящим солнцем, без еды и воды. Она ненавидела и мальчишек, которые украли у нее шляпку и очки на остановке, ненавидела индейцев, которые сидели перед ней и ничем не хотели помочь.

Через некоторое время Стейси заметила, что вся ее одежда покрыта зеленым пухом. Она начала срывать его. Сок обжигал ей руки, а растение быстро пускало новые корни. Оно уже проело несколько дырок в футболке Стейси. Она знала, что скоро от футболки и вовсе ничего не останется: всю ее съедят эти зеленые убийцы.

Стейси ненавидела и это растение тоже: его ядовитую зелень и красные цветы и то, что оно могло двигаться, есть и думать.

Ноги Стейси были в грязи, которая неприятно пахла. «Пахнет, как от Пабло», — подумала она. И снова мысли Стейси вернулись к тому, что сейчас происходит на вершине холма… Она закрыла глаза…

Ненависть, ненависть и еще раз ненависть — только это чувствовала сейчас Стейси. Она ненавидела Пабло за то, что он упал в шахту, за то, что сломал себе спину, наконец, за то, что умирал.

Эрика Стейси ненавидела потому, что он поранил колено, и потому, что растение проросло ему под кожу; за страх, который был в его глазах, за его панику. Джефа — за его самоуверенность и спокойствие, за то, что он ампутировал Пабло ноги. Эмми — за то, что та не остановила Джефа, а Матиаса — за его молчание.

Но больше всего Стейси ненавидела саму себя. Ненавидела за то, что не знала, сколько сейчас времени и сколько ей еще тут сидеть; за то, что перестала верить, что Пабло выживет; что была уверена в том, что греки не придут ни сегодня, ни завтра, и вообще никогда.

Стейси открыла глаза и посмотрела вокруг. Все было по-прежнему. Она опустила зонт и посмотрела на небо. Стейси знала, что Джеф надеется, что пойдет дождь. Он старался спасти их: разрабатывал планы и идеи. Но у всего этого был один большой минус — они строились на надежде и их осуществление зависело не от самих ребят, а от удачи и судьбы. Дождь мог пойти, а мог и не пойти. А от этого, в сущности, зависели их жизни.

Небо было ослепительно голубым, без единого облачка. Ничто не предвещало дождя.

И за это — Стейси знала это — тоже себя ненавидела.

Ребята решили еще раз спуститься в шахту. Это была идея Джефа. Эмми не возражала. Греки уже точно не придут сегодня — это понимали все. А раз так, то найти телефон было последней надеждой на спасение. Поэтому, когда Джеф предложил спуститься в шахту, Эмми поддержала его идею.

Но они не могли оставить Пабло одного. Сначала ребята решили, что Эмми посидит с ним, а Матиас и Эрик спустят Джефа в шахту. Но Джеф настаивал, чтобы Эмми спустилась вместе с ним. Он говорил, что вдвоем будет проще найти телефон.

Эмми не хотела снова оказаться на дне шахты, однако Джеф не спрашивал ее мнения. Он твердо сказал, что она спустится с ним. Это уже было решено.

— Можем подтащить их к шахте, — сказал Матиас. Он имел в виду носилки, на которых лежал Пабло. Джеф кивнул в ответ.

Они так и поступили. Джеф и Матиас поднесли носилки к шахте и осторожно положили их на землю, стараясь не потревожить Пабло. Он до сих пор был без сознания. Эмми старалась не смотреть на Пабло не только из-за его ног, но и из-за лица. Когда Эмми училась в медицинском колледже, ей как-то пришлось присутствовать на занятии в морге. Она видела трупы с серо-зелеными лицами, впалыми глазами и потрескавшимися губами. Именно таким сейчас было лицо Пабло, и это пугало Эмми.

Они вчетвером сидели около шахты. Когда они только подошли к ней, звук, напоминающий звонок телефона, прекратился, но вскоре раздался снова.

Девять звонков. И опять тишина.

Матиас проверил веревку.

Эмми стояла у шахты, смотря в темноту, и пыталась набраться духа. Она вспомнила, как они с Эриком сидели на дне, в кромешной тьме и успокаивали друг друга. Нет, она определенно не хотела туда возвращаться, но не знала, как отказаться. Шансов уговорить Джефа оставить ее здесь у нее не было.

Эрик стоял неподалеку и рассматривал раненое колено.

— Мы вырежем его, — вдруг громко сказал он. Эмми повернулась и с недоумением посмотрела на Эрика. Надо признать, он ужасно выглядел. Растение проело дырки в его футболке, и он был весь в крови. Эрик не сводил глаз со своей ноги и бормотал что-то под нос.

Джеф тем временем делал факел. Один конец алюминиевого шеста он обвязал нейлоновой тканью от синей палатки, а другой — магнитной лентой, чтобы не горячо было держаться. На вершину факела Джеф навязал еще одежды, политой текилой, стараясь прикрепить их как можно надежнее. Эмми не была уверена, что это сработает, но не спорила, потому что у нее не было на это сил.

Матиас закончил проверять веревку и начал наматывать ее на катушку лебедки.

Когда все было готово, Джеф обвязался веревкой, затянув узел на груди. Потом взял в руки спички, факел и без малейшего колебания подошел к краю шахты.

Через секунду Эмми услышала уже знакомый скрип лебедки. Матиас и Эрик потихоньку опускали веревку. Эмми наклонилась над шахтой и смотрела, как Джеф опускается в темноту. Он даже ни разу не поднял головы и не взглянул на Эмми. Джеф смотрел только вниз, на дно шахты.

— Почти все, — тихо сказал Матиас.

Эмми обернулась. Веревки осталось совсем чуть-чуть. Джефа уже не было видно. Эмми стало страшно. Ей начало казаться, что Джеф не просто исчез из поля зрения, а исчез вообще, и его больше нет.

Веревка размоталась до конца. Матиас и Эрик подошли к шахте.

— Все в порядке? — крикнул Матиас.

— Да, поднимайте веревку! — ответил Джеф из темноты.

Матиас подошел к лебедке и быстро намотал легкую веревку на катушку. Эмми оцепенела, понимая, что приходит ее очередь спускаться. «Скажи нет, откажись, — думала она. — Ты же можешь. Просто скажи нет. И все».

Эрик с веревкой подошел к ней и помог обвязаться. Эмми все молчала. «Если ты откажешься, это же не будет предательством и преступлением. Это твое право. Ты уже была там, почему именно ты должна снова лезть туда?» — твердил ей внутренний голос, а Эмми тем временем уже сделала первый шаг в темноту шахты…

В дневном свете шахта была совсем другой. Теперь Эмми не видела стены, оплетенные зелеными стеблями. Ей казалось, что она опускается в потусторонний мир, в вечную тьму. Ото дня к ночи, от света к темноте, от жизни к смерти. Она подняла голову и испугалась — свет уже был так невыносимо далеко…

Эмми опустила глаза и попыталась успокоиться. Она уже видела Джефа.

Веревка вдруг начала раскачиваться. Эмми почти дотрагивалась до стен шахты. У нее закружилась голова, и начало тошнить. Она закрыла глаза, стараясь сдержать этот приступ.

Постепенно воздух делался все прохладнее и свежее. Эмми стало немного лучше. Но вскоре стало совсем холодно, и она пожалела, что не взяла с собой теплых вещей. Ее начало знобить. Она знала, что это больше из-за страха, от которого кровь леденела в жилах.

Эмми открыла глаза. Она увидела Джефа. Он был каким-то странным, будто в дымке, совсем как привидение. Джеф стоял, подняв голову, и смотрел на Эмми. Она плохо видела его лицо, но ей показалось, что Джеф ей улыбается. И несмотря на страх, ужас и усталость, Эмми улыбнулась ему в ответ.

Вскоре ее ноги коснулись дна шахты. Скрип лебедки затих. В воздухе повисла пугающая тишина.

— Ну, вот мы и здесь, — произнесла она, только чтобы нарушить эту жуткую тишину.

Джеф помог ей развязать веревку.

— Это невероятно, — сказал он. — Мы так глубоко! Как думаешь, сколько тут футов?

Эмми настолько удивил его голос, что она даже ничего не ответила. Джеф говорил с каким-то восторгом. Ему нравилось все это! Удивительно, что после всех ужасов, пережитых за последние двадцать четыре часа, Джеф умудрялся радоваться происходящему в данный момент. Он вел себя как мальчишка, которого восхищали и волновали интересное путешествие и опасности, которым надо противостоять.

— Я никогда не спускался так глубоко, — сказал он. — Как думаешь, есть тут сто футов?

— Джеф, — только и сказала Эмми. Ее глаза постепенно привыкали к темноте, и она уже видела лицо Джефа. Он смотрел на нее, не понимая, что она имеет в виду.

— Что? — переспросил он.

— Давай искать телефон, ладно?

Джеф кивнул:

— Да. Телефон.

Эмми смотрела, как он присаживается на корточки и начинает готовить свой факел. Он на всякий случай взял с собой текилу, чтобы еще раз полить ткань. Джеф долго и тщательно поливал факел. Эмми чувствовала запах спиртного. Ей показалось, что она даже немного опьянела от запаха.

Эмми заметила, что на полу что-то лежит. Присмотревшись, она увидела, что это был носок. Сначала она подумала, что он принадлежит Джефу, но поняла, что это носок Пабло. Эрик снял его с грека, чтобы пощекотать тому пятку и узнать, чувствует ли Пабло ноги. Эмми уже было наклонилась, чтобы поднять его, подумав, что греку будет приятно, если она вернет носок. Но тут же остановилась и поняла, какую глупость делает. Ведь Пабло больше не нужны ни носки, ни ботинки…

— Где-то здесь была лопатка. Я видела в прошлый раз, — сказала Эмми. И сама удивилась, что вспомнила об этом, ведь видела лопатку мельком. Она показала в сторону, где она лежала.

Джеф пошел, куда показывала Эмми.

— Ты уверена? — спросил он.

Эмми кивнула.

Джеф посмотрел еще раз, но лопатки на прежнем месте не было.

— Может, оно взяло ее, — сказал Джеф.

— Кто «оно»?

— Растение.

— Зачем?

— Мы с Матиасом пытались копать землю с помощью камней и металлического шеста, а еще хотели вырыть яму для туалета. Наверное, оно не хочет, чтобы мы это делали.

Эмми молчала. Эти слова поразили ее и напугали. Она не знала, что сказать:

— Ты хочешь сказать, что оно видело, как вы копали?

Джеф пожал плечами:

— Оно чувствует, что происходит. Ведь оно как-то узнало про ноги Пабло.

«Рефлекс», — подумала Эмми. Она не могла поверить, что растение может видеть. Это было необъяснимым, жутким предположением.

— А они могут общаться? — спросила она.

— В смысле?

— Ну, если растение наверху видело, что вы копаете, то оно должно было как-то передать об этом сюда. — Эмми чуть не засмеялась — столь глупой и абсурдной показалась ей эта мысль.

— Думаю — да, — сказал Джеф.

— А оно мыслит?

— Да, это точно.

— Но…

— Оно сломало мои знаки. Как бы оно это сделало, если бы не…

— Но это же всего лишь растение, Джеф! Оно не может видеть. Не может общаться. Оно не может думать. Оно…

— Здесь была лопатка прошлой ночью? — Джеф показал на стену.

— Вроде да.

— Тогда где она сейчас?

Эмми молчала.

— Если ее кто-то убрал отсюда, разве не логично предположить, что это сделало растение?

Прежде чем Эмми успела что-нибудь возразить, снова зазвонил телефон. Звук исходил откуда-то слева. Джеф метнулся к спичкам и быстро зажег факел. Шахту осветил голубоватый свет. Джеф поднял факел над головой.

— Быстрей! — крикнул Джеф и махнул рукой в сторону уходящего налево туннеля. Это и была та вторая шахта, которую видел Эрик.

Ребята быстро пошли по ней, надеясь найти там телефон до того, как он снова затихнет. Эмми было очень страшно уходить куда-то от сияющего наверху окошка в жизнь. Джеф шел впереди, Эмми — за ним. Здесь, несмотря на отсутствие света, все было оплетено стеблями коварного растения. Ноги проваливались в зелень почти по колено, листья свисали даже с потолка, так что ей даже приходилось наклонять голову, чтобы не дотрагиваться до них. Если бы не надежда найти здесь телефон, Эмми бы уже убежала из этого ужасного места.

Телефон звонил, казалось, прямо перед ними. Вокруг было очень темно, факел светил очень тускло. И хотя впереди ничего не было видно, Эмми почему-то чувствовала, что шахта закончится буквально через несколько футов и они скоро наткнутся на стену. Телефон, казалось, лежал на земле, под густым покровом зелени. Чтобы найти его, надо было встать на колени. Но звук все время был впереди них, будто удалялся. Эмми уже бежала по шахте, так сильно ей хотелось побыстрее найти этот телефон и выбраться отсюда. Она обогнала Джефа и теперь была далеко впереди.

— Подожди! — вдруг крикнул ей Джеф. Он остановился и опустил факел, пытаясь рассмотреть что-то.

Эмми не послушала его и пошла дальше, гонимая желанием поскорее найти телефон. Ей казалось, что осталось уже несколько шагов, и она наткнется на стену, рядом с которой на земле будет лежать заветная трубка. Надо было как можно быстрее добраться до нее.

— Эмми! — еще раз крикнул Джеф.

Эмми приостановилась. Ей так не хотелось возвращаться. Судя по звуку, телефон был уже совсем близко, почти у ее ног. Она шагнула вперед, но вдруг поняла, что шахта стала намного уже. Нет, это была не шахта, а растение. Стебли тянулись к Эмми и с потолка, и с пола, окружив ее со всех сторон. Происходило нечто странное, такого Эмми раньше еще не видела: красные цветы то открывались, то закрывались, совсем как маленькие рты. Когда Эмми поняла и рассмотрела все это, она остановилась. Телефон все звонил. Он был так близко, что все, что ей нужно было сделать, — это опуститься на колени и…

— Эмми! — закричал Джеф и побежал к ней. — Нет!

— Он здесь, — спокойно сказала Эмми и сделала еще один шаг вперед. Да, это было глупо, но она хотела первой найти телефон. — Он…

— Стой!!! — заорал Джеф. И раньше, чем Эмми сделала еще один шаг, он подбежал к ней и схватил за руку. Джеф прижал ее к себе. Эмми чувствовала его тепло и дыхание. — Здесь нет телефона, — прошептал он.

— Что? — переспросила она. Звонок повторялся снова и снова. Прямо у ее ног. Эмми попыталась вырваться из рук Джефа. — Пусти! Он…

Он сжал ее еще сильнее, наклонился к ее уху и снова прошептал:

— Это растения. Этот звук издают растения. Цветы.

Эмми качала головой. Она не верила в это, точнее, не хотела верить:

— Нет, Джеф. Он…

Вместо ответа Джеф опустил факел и посветил на землю. Растения быстро расползались в разные стороны, спасаясь от огня. Джеф опустил факел еще ниже, туда, где должен был быть пол. Но вместо него Эмми увидела тьму, куда проваливался огонь. Джеф размахивал факелом, разгоняя растения и увеличивая эту черную дыру.

Эмми понадобилось некоторое время, чтобы прийти в себя. Девушка долго не могла понять, что значит эта темнота вместо пола. Потом она наконец догадалась — это был вход в другую шахту. «Ловушка», — подумала Эмми. Растение пыталось заманить ее туда. Оно хотело, чтобы Эмми провалилась в эту шахту.

Пока Джеф держал факел над шахтой, один из стеблей быстро оплел алюминиевый шест и вырвал факел из рук Джефа. Эмми видела, как факел падает, освещая стены шахты, а потом и ее дно. Присмотревшись, ребята, к своему ужасу, увидели, что на дне лежит что-то белое. «Кости», — подумала Эмми. Вскоре факел потух…

Стало темно… Эмми даже не могла предположить, что может быть настолько темно… И тихо… Она слышала дыхание Джефа и даже биение собственного сердца. Вдруг снова зазвонил телефон… Нет, не телефон — цветы. Они звонили со всех сторон — с пола, со стен, с потолка. Стебли тянулись к ней отовсюду, начали обвивать ноги, руки, шею и подталкивали ее в шахту.

Эмми закричала и отчаянно принялась срывать с себя стебли. Ей казалось, что когда она срывала с себя один, на ее месте тотчас оказывалось уже два. Они обжигали Эмми своим ядовитым соком, и их становилось все больше и больше.

Девушка была в панике — кругом кромешная тьма и растение-убийца.

— Джеф! — закричала она. Тут же его рука схватила Эмми и потянула за собой. Джефа тоже обвивали коварные стебли, стараясь столкнуть в шахту и его.

Он кричал что-то, но Эмми не могла разобрать слов. Они вдвоем бежали обратно, падая и снова поднимаясь, изо всех сил стараясь убежать из этого ада, обрывая на ходу хватающие их стебли.

Эмми уже видела впереди тусклый свет, и уже через несколько мгновений они были у веревки, а наверху светилось голубое окошко. Эмми увидела в нем Эрика и Матиаса.

— Джеф! — крикнул Матиас.

Джеф и не думал отвечать, он напряженно смотрел в туннель, из которого они только что выбрались. Там было абсолютно темно и тихо, но Джеф, казалось, боялся отвести глаза и оставить эту жуткую темноту без присмотра.

— Бери веревку, — сказал он Эмми.

Она слышала, как он тяжело дышит. Эмми тоже задыхалась от бега и страха. Она стояла рядом с Джефом и не двигалась с места.

Джеф взял бутылку текилы и открыл ее, потом нашел носок Пабло и стал обливать его.

— Что ты делаешь? — шепотом спросила Эмми.

Теперь из шахты был слышен какой-то шелест, шум, который быстро нарастал, становился громче и ближе.

Джеф в одной руке держал бутылку, а другой запихивал в нее носок. А звук все приближался. Это был просто до ужаса знакомый звук, с которым двигалось растение.

— Быстрее, Эмми, — сказал Джеф.

Она ничего не возразила, подошла к веревке и обвязалась.

Матиас снова крикнул:

— Джеф!

— Поднимайте ее! — отозвался Джеф.

Эмми подняла голову. Она видела лица ребят, которые стояли у шахты.

— Что случилось? — спросил Матиас.

Джеф уже держал в руках спички.

— Да быстрее же! — прокричал он.

Звук становился все громче и громче. Через секунду лебедка заскрипела, и Эмми стала медленно приближаться к далекому свету. Она посмотрела вниз. Джеф даже не взглянул на нее. Он смотрел то на спички, то в темноту, откуда доносился зловещий шелест.

Через некоторое время Джеф зажег спичку и поднес ее к носку, тот моментально вспыхнул голубым пламенем. Джеф встал, осторожно поднял бутылку и бросил ее в шахту, откуда ползло растение. Секунду спустя раздался врыв и вспышка осветила Джефа.

«Коктейль Молотова», — подумала Эмми.

Он стоял внизу не шевелясь и смотрел в шахту. Эмми поднималась все выше и выше. Она знала, что скоро уже не будет видеть Джефа и он совсем исчезнет в этой зловещей темноте.

После взрыва шелест затих, но уже через несколько мгновений возобновился. Он был немного тише и осторожнее, но по-прежнему заставлял содрогаться от ужаса. Этот звук казался Эмми каким-то всеобъемлющим, заполняющим всю шахту. Только спустя некоторое время она поняла, что он исходит не только со дна шахты, как это было раньше. А отовсюду: и от стен, и даже откуда-то сверху.

Эмми больше не видела Джефа, он остался где-то в темноте, далеко внизу. Она подняла голову, чтобы посмотреть, далеко ли еще до поверхности. Солнечный свет уже немного освещал стены шахты, которые были сплошь оплетены растением. В тусклом свете Эмми разглядела и красные цветочки, которые издавали зловещие звуки, то открывая, то закрывая свои ненасытные пасти. Теперь этот звук напомнил Эмми вовсе не шелест… «Они смеются», — подумала она.

После того как их обоих подняли из шахты, делать особо было нечего. Джеф больше ничего не предлагал. Он, казалось, был потрясен тем, что они с Эмми видели внизу.

Ребята отнесли Пабло обратно, подальше от шахты. И все вместе — кроме Стейси, которая еще была у подножия холма, — сели вокруг носилок. Они взяли бутылку с водой и по очереди выпили по глотку. Эрик заметил, что у Джефа тряслись руки, когда он брал бутылку. Это доставило Эрику определенное удовольствие — он убедился в том, что даже такой человек, как Джеф, мог испытывать страх. «Несчастье для несчастного», — повторил Эрик про себя эти странные слова. Он не думал об их значении, эта фраза как-то привязалась к нему и постоянно крутилась в голове.

— Они смеялись над нами, — шептала Эмми.

Вслух никто не говорил ни слова. Когда все сделали по глотку, Матиас взял бутылку, закрыл ее и положил на место. Джеф уже рассказал ребятам про все, что произошло под землей: как отбивались от кровожадных стеблей, как растения хотели столкнуть его и Эмми в следующую шахту, как они еле выбрались оттуда.

Этот рассказ произвел особенно сильное впечатление на Эрика. Ведь получалось, что это чертово растение еще и видит. Эрик до сих пор не мог избавиться от ощущения, что этот зеленый убийца в нем. Что-то шевелилось у него в ноге, и казалось, маленькие змейки пробирались все глубже и глубже. Похожее ощущение было и в груди. Эрик не мог не придавать этому значения, не мог отвлечься и хотя бы на время об этом забыть. Он постоянно думал, что внутри него растение пускает свои корни, ползает, ест; что оно постепенно заполняет его тело. Эти мысли и ощущения были невыносимы. Эрик начинал уже придумывать, что растение скоро вырвется наружу, разорвав его на части, и красные цветы будут доедать его плоть.

Пабло простонал, как будто звал кого-то. Ребята обернулись, думая, что грек пришел в себя, но его глаза были по-прежнему закрыты. «Спит», — подумал Эрик, хотя знал, что все было гораздо хуже. Пабло бредил… Это было последнее движение его разума перед смертью…

«Спит, бредит, умирает…»

— Может, дать ему воды? — спросила Эмми.

Эрику показалось, что у нее какой-то странный голос. «Наверное, у нее тоже трясутся руки», — подумал он.

Никто не ответил на предложение Эмми. Все некоторое время сидели молча, смотрели на Пабло и ждали, что он откроет глаза.

Глядя на грека, Эрик почему-то вспомнил, как лежал в полусне в квартире своего друга и слушал, как соседи сверху переставляют мебель, передвигая ее по полу.

Сейчас Эрик понял, почему вспомнил это: Пабло дышал так хрипло и тяжело, что, если закрыть глаза, можно представить, что этот звук производит стол, передвигаемый по деревянному полу.

Помолчав, Эмми продолжила настаивать на своем:

— Он не пил уже очень давно, с тех пор…

— Он без сознания, — перебил ее Джеф. — Как он, по-твоему, будет пить?

Эмми замолчала.

Все по очереди отвернулись от Пабло. Эрик смотрел по сторонам. Через некоторое время его взгляд наткнулся на нож, который лежал у навеса и был весь в крови грека. Нож находился совсем недалеко, и Эрик мог легко до него дотянуться, что он и сделал. Нож оказался у него в руках. Он был горячим от солнца. Эрик попытался вытереть кровь о свою футболку, но она уже запеклась и не оттиралась. Он подумал, что надо намочить лезвие, и плюнул на него. Но даже после этого кровь не отмылась. Эрик немного поскоблил лезвие ногтем. «Ладно, ничего страшного, пусть будет так», — подумал он.

Эрик встал и отошел немного в сторону, держа нож в руках. Не думая ни о чем, кроме растения, которое разъедает его тело и хочет убить его, Эрик поднес нож к ноге. Лезвие врезалось под кожу на несколько сантиметров. Боль была невыносимой, особенно когда Эрик надавливал на нож, чтобы сделать разрез глубже и добраться до растения, которое, как он думал, все еще там. Хлынула кровь. Она текла таким сильным потоком, что Эрик уже не видел раны. Он рукой пытался нащупать растение, потом сделал еще один надрез. В этот момент Джеф увидел все это и бросился к нему.

— Прекрати! — крикнул он, выхватывая у Эрика нож. — Ты что?!! С ума сошел?!

Все устремили взгляды на Эрика.

— Нам что, мало проблем? — спросил Джеф.

Эрик виновато пожал плечами:

— Оно во мне.

— Все, чего ты сейчас добьешься, — это занесешь себе инфекцию. Ты этого хочешь?

— Оно не только в ноге, но и в груди, — тихо сказал Эрик.

— Да ничего в тебе нет! Пойми это наконец! Сколько можно?! — орал Джеф. — Ты все это придумал! Остановись, черт возьми! — С этими словами Джеф отвернулся от Эрика и пошел обратно.

Эрик наклонился и посмотрел на свое колено. Ребята не сводили с него глаз. Пабло продолжал дышать так, будто перетаскивал стол по деревянному полу. «Майк О'Доннел», — вспомнил Эрик имя того друга, у которого когда-то ночевал. Майк был рыжеволосым парнем, игроком в лакросс. Они знали друг друга со школы. Майк жил в большом старинном доме, недалеко от города Балтимор. Эрик часто гостил у него на выходных… Все это было так недавно, но сейчас Эрику казалось, что это происходило в другой жизни, полной маленьких радостей и веселья. А сейчас он сидел и слушал тяжелое дыхание Пабло. Эрику хотелось снова попытаться нащупать растение в ране, и он с трудом преодолевал этот порыв, повторяя про себя, что в нем больше нет растения. Такой теперь была его жизнь: ничтожная, полная ужаса и страха.

— Надо пойти и проверить, как там Стейси, — предложил Джеф.

Никто не двинулся с места и ничего не ответил.

Джеф посмотрел сначала на Эмми, потом на Матиаса, но никто из них не повернулся в его сторону.

— Ладно, я сам схожу. — Сказав это, он медленно пошел к тропе и уже совсем скоро скрылся из вида.

Пока Джеф шел по тропе, он подумал, что перед уходом надо было поесть. Можно было разделить два банана на пять равных частей, а на обед — съесть апельсин и, наверное, немного винограда, тем более что фрукты уже начинали потихоньку портиться. А что потом? Орехи, крекеры и шоколадка? Надолго ли хватит этого? По расчетам Джефа, на пару дней, а потом придется голодать. Но эти мысли не очень тревожили и пугали его, он просто констатировал факт и делал это совершенно спокойно, потому что понимал, что ничего в этой ситуации сделать не может. Им оставалось только молиться.

Надо было взять нож, чтобы Эрику снова не взбрело в голову резать самого себя. Ведь Эмми и Матиас вряд ли смогут остановить его, если он повторит свою попытку вырезать растение. Они оба погрузились в какую-то глубокую апатию. Джеф понимал, что теряет их.

Он должен был догадаться, что это не телефон звонил в шахте, и понять, что это очередная ловушка. Да, Джеф не продумал тогда все как следует, но, слава богу, все обошлось. Ведь растение вполне могло было съесть веревку, пока они с Эмми искали вымышленный телефон. Тогда бы они ни за что не выбрались бы живыми. Теперь Джеф уже точно знал, что растения могут думать, видеть, имитировать различные звуки — и телефона, и птиц. Значит, это растение шумело, как птицы, чтобы предупредить майя о приближении Джефа, когда он пытался убежать ночью с холма.

Джеф почувствовал, как выступила испарина. Он был уже на пределе и с трудом контролировал свои эмоции и тело.

Стейси сидела лицом к джунглям и не заметила, как подошел Джеф. Он уже был совсем близко, когда понял, почему она даже не повернулась в его сторону. Стейси сидела на земле, скрестив ноги, на ее плечах держался зонт, глаза были закрыты, а рот немного приоткрыт — она спала. Джеф молча простоял рядом с ней около минуты, потом опустился на корточки. Порыв негодования, который вспыхнул у него, когда Джеф увидел безответственно спавшую Стейси, моментально утих. Джеф понимал, что все равно задание Стейси — бесполезно, ведь греки не придут им на помощь, и ждать их нет смысла. А если бы и пришли, то крикнули бы ей и разбудили. Поэтому ничего плохого Стейси, в сущности, не сделала.

Зонтик вывалился у нее из рук и лежал на плечах, закрывая от солнца только верхнюю часть тела. Кожа на ногах Стейси была вся обожжена растением и сильно покраснела. Ожоги были настолько сильными, что на коже виднелись волдыри, которые, вероятно, скоро подсохнут, и кожа начнет облезать. Если бы такое случилось с Эмми, она бы непрерывно жаловалась, ныла и ревела. Но Стейси была не такой — она не обращала на все это внимание, старалась не придавать особого значения. Это была одна из ее особенностей — способность как-то абстрагироваться от собственного тела, не чувствовать боли.

Джеф всегда сравнивал Эмми и Стейси. Он познакомился с ними одновременно. Джеф жил с ними в одном общежитии, когда учился на первом курсе. Его комната была этажом ниже, прямо под комнатой девчонок.

Однажды уже довольно поздним вечером в их комнате было так шумно, что Джеф решил пойти к ним и попросить вести себя потише. Когда он зашел, то увидел, что на полу лежали небольшие деревянные блоки, молоток и гвозди, а девчонки пытались разобраться с инструкцией, написанной на корейском языке. Оказывается, Эмми заказала по Интернету книжную полку, потому что она была очень дешевой. Эмми даже и не подумала, что полку надо будет собирать самим.

Джеф помог им собрать полку, и они подружились. Некоторое время Джеф никак не мог определиться, за кем из подруг он ухаживает. Он постоянно сравнивал их, находя все больше плюсов то в одной, то в другой.

Наконец Эмми покорила его своим характером. Она была намного сильнее, как личность, чем Стейси, даже несмотря на постоянные жалобы. На Эмми можно было положиться, она была надежнее и, наверное, преданнее. Но к Стейси Джефа тянуло физически. Она казалась ему более привлекательной, более сексуальной. Ее темные глаза притягивали, как магнитом, гипнотизировали Джефа.

Даже когда Джеф уже стал встречаться с Эмми, он все еще не мог избавиться от фантазии романа со Стейси. Кроме того, он знал, что Стейси не придает огромного значения верности, ей нравится целоваться и обниматься не только с Эриком. Она любит, чтобы за ней ухаживали несколько человек, и могла позволить себе какую-нибудь интрижку на стороне, не считая это чем-то очень серьезным. Даже, к примеру, то, что произошло с Доном Квиксотом, ярко показывало отношение Стейси к любви и сексу.

Эрик знал о легкомысленности Стейси, но — далеко не все. Иногда он пытался бороться с этим недостатком девушки, но все, чего он добивался, — это слезных уверений Стейси, что ничего подобного больше не повторится. Однако через несколько дней Стейси снова могла поцеловаться с каким-нибудь парнем, забыв о недавнем скандале с Эриком. Скорее всего, она, конечно, любила Эрика и вовсе не считала свои легкие увлечения изменой.

Было в Стейси и еще кое-что странное и притягательное. Сексуальность удивительным образом сочеталась в ней с каким-то детским мировосприятием и поведением. Да и во внешности Стейси были еле уловимые детские черты, делавшие ее совсем не похожей на взрослую женщину.

Джефу казалось, что она никогда не повзрослеет. И если Стейси выживет и выберется с этого чертового холма, то даже годы не смогут изменить ее и убить в ней ребенка.

Особенно сейчас Стейси напоминала Джефу ребенка. Она спала и была так беззащитна и открыта миру, что ее хотелось оберегать и защищать.

«Она не должна была попасть сюда», — подумал Джеф. Да, конечно, никто из них не должен был находиться в этом страшном месте. Но, к сожалению, это так, и шансов выжить и выбраться с холма практически нет.

Идея поехать в Мексику вместе с Матиасом на поиски его брата принадлежала Джефу. И теперь он чувствовал ответственность за то, что это именно он затащил всех сюда.

Думая обо всем этом, Джеф случайно заметил, что стебли растения начали обвивать кожаные сандалии Стейси. Он наклонился и начал аккуратно срывать их.

Это разбудило Стейси, спросонья она не поняла, что происходит, и испугалась. Девушка вскочила на ноги, уронив зонтик.

— Что случилось? — чуть не закричала она.

Джеф потянулся к ней, взял за руку и хотел прижать к себе, но Стейси шагнула назад.

— Ты заснула, — сказал Джеф. Стейси стояла и потирала глаза, пытаясь понять, где она и что происходит. Джеф заметил, что растение обвило не только сандалии Стейси, но и всю ее одежду. Один довольно длинный стебель свисал с футболки, а другой уже плотно обвил ее ноги.

Юноша поднял зонт и подал его Стейси. Она как-то странно посмотрела на Джефа, осторожно взяла зонтик и сделала еще один шаг в сторону, подальше от него. «Как будто боится меня», — подумал он.

— Ты можешь вернуться на холм, — сказал Джеф и махнул рукой в сторону тропы.

Стейси не двинулась с места. Она посмотрела на свою обожженную ногу и тихо сказала:

— Оно смеялось.

Джеф молча смотрел на нее. Он, конечно, понимал, о чем говорит Стейси. Странно, но Джеф почему-то почувствовал ужасную усталость и зевнул. Присутствие Стейси каким-то странным образом расслабляло его.

Стейси показала на зеленые заросли, окружавшие их:

— Растение.

Джеф кивнул:

— Мы спускались в шахту, чтобы найти телефон.

Выражение лица Стейси резко изменилось.

— Вы нашли его? — спросила она.

Джеф покачал головой:

— Это была ловушка. Звук, который мы приняли за звонок телефона, издавало растение.

Эти слова произвели на Стейси очень сильное впечатление: она побледнела и чуть не упала.

— Я слышала смех. Вокруг.

— Да, оно умеет подражать звукам, которые когда-либо слышало, — ответил Джеф. И, помолчав, добавил, чтобы хоть немного успокоить Стейси: — Это просто звук, который оно повторяет, это не смех.

— Я заснула, — сказала Стейси. — Мне было так страшно. Я… — Она покачала головой, ей было сложно подобрать слова. — Я не знаю, не помню, как заснула, — тихо закончила она.

— Ты очень устала. Мы все устали.

— Он в порядке? — шепотом спросила Стейси.

— Кто?

— Пабло. Он, — она запнулась, пытаясь подобрать слова, но, ничего не придумав, повторила, — в порядке?

Странно, но Джеф не сразу понял, о чем она говорит. Он посмотрел на свои джинсы, которые были измазаны в крови. Джеф не сразу вспомнил, чья это кровь. «Устал», — подумал он. Но это, конечно, была не простая усталость, а нечто большее.

— Он без сознания, — ответил Джеф.

— А ноги?

— Ампутировали.

— Он жив?

Джеф кивнул.

— С ним все будет хорошо? Он поправится?

— Посмотрим.

— Эмми не остановила тебя?

Джеф покачал головой.

— Она хотела остановить тебя.

— Мы уже закончили, когда она пришла.

Стейси замолчала.

Джеф вдруг снова почувствовал, что она раздражает его. Ему очень захотелось, чтобы Стейси наконец ушла. И почему она не уходит? Но Джеф знал, что она останется здесь и не уйдет.

— Мне кажется, ты не должен был этого делать, — проговорила она.

Джеф взглянул на нее и, уже с явным раздражением, ответил:

— Тебе не кажется, что немного поздно говорить об этом?

Стейси замолчала, как бы сомневаясь, говорить дальше или нет. Через несколько секунд она все же продолжила:

— Я только хотела сказать тебе это. Чтобы ты знал. Я должна была проголосовать по-другому. Я не хотела, чтобы ты делал это.

Джеф не знал, что на это ответить. Ему хотелось накричать на Стейси и даже ударить. Но он понимал, что ничего хорошего из этого не выйдет. Джеф знал, что она намного слабее его, слабее даже не физически, а морально. Поэтому ей было намного тяжелее воспринимать все происходящее. Наверное, именно поэтому и она, и все остальные так отрицательно восприняли попытку Джефа спасти Пабло. Они все просто не способны на поступки. Они все испуганы. Никто не нашел в себе сил поддержать его и помочь.

— Тебе лучше вернуться наверх, — наконец произнес Джеф.

Стейси кивнула. Перед тем как уйти, она попыталась снять стебель с футболки. Ткань уже была немного разъедена, поэтому легко порвалась. На Стейси не было бюстгальтера, и Джеф увидел ее правую грудь. Его удивило то, что она была совсем как у Эмми, — того же размера, той же формы, только сосок у Стейси был темно-коричневым, а у Эмми — розоватым.

Взглянув на нее, Джеф моментально отвернулся и стал наблюдать за индейцами. Большинство из них лежали в тени, прямо у начала джунглей, стараясь спрятаться от палящего солнца. Несколько человек курили, другие разговаривали или дремали. Дотлевающие костры они оставили. Никто не обращал внимания ни на Джефа, ни на Стейси. Джеф даже на мгновение подумал, что сейчас можно спокойно пройти мимо них и скрыться в джунглях и никто не попытается остановить его. Но, конечно, он понимал, что это невозможно и как только он сделает шаг по направлению к джунглям, майя непременно приведут в действие все свое оружие.

Джеф видел маленького мальчика, который ехал на руле велосипеда за ними, когда ребята покидали деревню. Сейчас он стоял у догорающего костра и пытался жонглировать камешками. Хотя камни довольно часто падали у него из рук, он не сдавался и снова и снова повторял свое упражнение. Через некоторое время он заметил Джефа и уставился на него. Это было похоже на игру, где проигрывает тот, кто первым отводит глаза. И Джеф, конечно, совсем не хотел проигрывать и не отрываясь смотрел в глаза мальчишке. Пока он смотрел на ребенка, он слышал, как удаляются шаги Стейси.

Когда Стейси поднялась на холм, то увидела Эмми и Эрика рядом с носилками Пабло. Эмми сидела с закрытыми глазами, спиной к греку. Эрик ходил кругами и даже не взглянул на Стейси. Матиаса не было видно.

Как только Стейси подошла к навесу, она сказала:

— Джеф разрешил мне попить.

Эмми открыла глаза, посмотрела на Стейси, но ничего не ответила. Эрик тоже промолчал, сделав вид, что вообще не слышал ее слов.

Пахло чем-то жареным. На земле Стейси увидела кучку пепла, в том месте, где Матиас разжигал костер. «Они готовили ланч», — подумала Стейси. Только спустя некоторое время она вспомнила, зачем был разожжен костер, и поняла, чем пахло. Стейси сначала взглянула на Пабло, точнее, его лицо, которое стало сероватого цвета, а потом на его ноги, то есть на то, что от них осталось.

Быстро отвернувшись, она пошла к палатке. Вход был открыт, и Стейси быстро скользнула внутрь.

В палатке царил полумрак. Стейси понадобилось несколько секунд, чтобы присмотреться. На одном из спальных мешков лежал Матиас с закрытыми глазами, но Стейси почувствовала, что он не спит.

Она взяла бутылку с водой, открыла ее и сделала один большой глоток. Конечно, она совсем не напилась, и у нее в голове промелькнула мысль выпить еще немного. Она знала, что это будет очень плохим поступком, поэтому, чтобы не соблазниться, она побыстрее закрутила крышку бутылки. Когда девушка повернулась, чтобы положить бутылку на место, то увидела, что Матиас смотрит на нее с каким-то странным выражением.

— Джеф разрешил мне попить, — быстро сказала она, чтобы Матиас не подумал, что она ворует воду.

Матиас кивнул, но взгляда не отвел.

— Он в порядке? — шепотом спросила Стейси, показывая в сторону Пабло.

Матиас не пошевелился и ничего не сказал. Стейси подумала, что он не собирается отвечать, но через некоторое время он слегка кивнул в ответ.

Стейси больше не знала, что спросить и как начать разговор.

— А ты? — единственное, что пришло ей в голову.

Выражение лица Матиаса очень изменилось, Стейси даже показалось, что он хочет улыбнуться. Но улыбки у него не получилось, и вместо ответа он спросил:

— А ты?

Стейси покачала головой и сказала:

— Нет.

Матиас больше ничего не произнес, но продолжал смотреть на Стейси. Его взгляд был очень странным, и она никак не могла понять, что он выражает. Наконец Стейси вроде бы поняла — он хотел, чтобы она ушла. Не говоря больше ни слова, она вышла из палатки и застегнула за собой вход.

Эрик все еще ходил кругами. Стейси заметила, что его рана кровоточила. Она уже собиралась спросить, что произошло с его коленом, но потом поняла, что на самом деле знать этого не хочет. Ей очень захотелось вернуться в палатку и лечь рядом с Матиасом, отдохнуть в тени, набраться сил. Но в палатке ей все равно казалось небезопасно находиться. Она напоминала Стейси ловушку, капкан: ведь когда лежишь в закрытой палатке, ты беззащитен: не видишь, что происходит вокруг, не знаешь, какие опасности могут поджидать тебя. Нет, Стейси не хотела туда, как, наверное, и все остальные. Она не понимала, как Матиас справился с этим страхом.

Стейси подошла к Эмми и села на землю рядом с ней. Эрик все ходил и ходил, а кровь медленно текла по его ноге прямо в ботинок. Ее уже было так много, что при каждом шаге в ботинке хлюпало. Стейси до ужаса хотелось, чтобы Эрик наконец успокоился и сел. «Сядь, Эрик, — мысленно говорила она. — Пожалуйста, сядь». Но, конечно, это не подействовало. Никакие слова вообще не подействовали бы на Эрика, если бы только Стейси не закричала.

Пребывание на холме делало невыносимым вовсе не жара, а громкое, тяжелое дыхание Пабло. Очень часто этот звук затихал на несколько секунд, и каждый раз в такие моменты Стейси думала, что он умер. Но потом Пабло снова вдыхал воздух, и хрип повторялся. Стейси иногда посматривала в его сторону: он так и лежал с закрытыми глазами, а темная струйка текла по его щеке.

И еще было, конечно, растение, заросли которого окружали их со всех сторон. Стейси пыталась убедить себя, что это всего лишь трава и не более того. Да и сейчас оно было очень похоже на обычное растение с зелеными листьями и красными цветами: оно не двигалось и не смеялось. Такими они и должны быть: не двигаться и не смеяться. Но, к сожалению, это была всего лишь мечта, удержать которую было все равно что не дать кусочку льда растаять в руках. Чем дольше пытаешься жить такой мечтой, тем быстрее она разбивается о реальность. Стейси видела, как растения двигаются, как нападают. Слышала, как они смеются. А теперь она еще и не могла избавиться от ощущения, что оно смотрит на них, составляя план убийства.

Стейси пододвинулась поближе к Эмми и спряталась под ее зонтик. Взяв Эмми за руку, она почувствовала, что рука была совсем мокрая от пота. «От страха», — подумала Стейси и задала Эмми тот же вопрос, что и Матиасу:

— Ты в порядке?

Эмми покачала головой и заплакала.

— Шшш… Тише, — шептала Стейси, пытаясь успокоить ее. — Тише. — Она обняла Эмми, которая вся тряслась от рыданий. — Ну что такое? Что случилось, солнышко? — тихо повторяла Стейси.

Эмми вытерла глаза рукой. Она все качала головой и никак не могла остановиться.

Эрик ходил кругами, он, казалось, вообще был не здесь, а где-то в своих мыслях. Он не видел и не слышал того, что происходит вокруг, он даже не посмотрел в сторону девчонок.

Наконец Эмми попыталась перебороть рыдание.

— Я только хотела… — сказала она шепотом. — Я так старалась… — Произнеся эти слова, она снова расплакалась.

Стейси сидела рядом и ждала, что Эмми договорит. Но так и не дождалась. Посидев еще минут пять, она встала, подошла к рюкзаку Пабло и достала бутылку текилы. Она вернулась к Эмми, села на прежнее место, открыла бутылку и глотнула. Эмми смотрела на нее сквозь слезы, вытирая их рукой. Стейси видела, что она сомневается, стоит ли пить. Наконец Эмми взяла бутылку и поднесла ее к губам. Глотнув, она поморщилась и съежилась.

Неожиданно Эрик подошел к ним, присел и протянул руку.

Эмми отдала ему бутылку.

Так прошло больше половины дня. Солнце начало потихоньку клониться к западу. А ребята все сидели вместе, окруженные зарослями растений-убийц, и передавали друг другу стремительно пустеющую бутылку.

Эмми опьянела очень быстро.

Сначала они выпили понемногу. Но на голодный желудок алкоголь, видимо, подействовал с первого глотка. Эмми чувствовала, как погружается в какой-то полусон. Все внутри нее успокаивалось: засыпа́ло и тело и разум. Эрик уже дремал рядом с ней, а из его раны до сих пор тонкой струйкой текла кровь. А вот Стейси не спала — она что-то говорила. Но Эмми даже не пыталась следить за ее словами. Она закрыла глаза и провалилась в приятную пустоту, мысли больше не роились в голове, все было тихо и спокойно.

Когда Эмми открыла глаза, то увидела, что солнце значительно приблизилось к горизонту. Эрик все еще спал, а Стейси — говорила.

— Это, конечно, да, — бормотала она. — По любому можно сесть на поезд. Конечно, это все равно, но для нее это почему-то важно. Я уверена, что она постоянно думает об этом. Потому что, если бы это был последний поезд, ей пришлось бы провести ночь в незнакомом городе, а она даже не знала языка. Ну, что? Уже лучше, да?

Эмми ничего не поняла из того, что болтала Стейси, но, даже несмотря на это, кивнула ей в ответ.

Полупустая бутылка текилы лежала рядом со Стейси. Эмми понимала, что пора остановиться, что Стейси выпила уже слишком много и это только осложнит их положение. Скоро ночь, и надо быть трезвыми, чтобы пережить ее. Но, несмотря на все это, она сама потянулась к бутылке. Стейси подала заветный сосуд, продолжая говорить.

— Да, я тоже так думаю, — не умолкала она. — Если это последний поезд, то надо бежать за ним. А она была спортсменкой, и довольно хорошей. Она даже не думала, что может упасть, даже не сомневалась в этом. Она просто бежала. Я не знала ее, поэтому не могу точно сказать, как это произошло. Я только предположила. Хотя я один раз видела ее, после того как она вернулась. Может, год спустя. Это, конечно, совсем мало, если учесть все, что случилось. Она играла в баскетбол. Но, конечно, уже не с командой. Не на игровой площадке. И мне показалось, что она в полном порядке. Она была одета в костюм для тренировки, поэтому я не видела, как он выглядит. Но я видела, как она бегает, и, как мне показалось, довольно неплохо. Да, все было в порядке.

Эмми глотнула текилы, которая уже нагрелась на солнце. Но, теплая, она почему-то легче пилась. Эмми делала большие глотки, но даже ни разу не закашлялась.

Стейси протянула руку, Эмми передала ей бутылку. Та сделала маленький глоток, закрыла бутылку и положила ее на колени.

— Она казалась счастливой — вот что я хочу сказать. Все было хорошо. Она улыбалась, потому что занималась тем, что ей нравилось, и она продолжала бы, даже если… Знаешь… — Тут Стейси погрустнела и замолчала.

Эмми была совсем пьяной, она уже засыпала и совсем плохо соображала и уж тем более не понимала, о чем говорит Стейси. Но она все равно спросила:

— Даже если бы что?

Стейси кивнула.

— Точно.

После этого странного диалога они замолчали. Эмми уже хотела снова попросить передать ей бутылку, когда Стейси вдруг встрепенулась.

— Хочешь посмотреть? — сказал она.

— Посмотреть? — не поняла Эмми.

— Как она бегает?

Эмми кивнула. Стейси передала ей бутылку и зонтик, а сама встала и начала бегать вокруг, изображая, что играет в баскетбол. Она бегала немного неуклюже, но довольно быстро, правдоподобно изображая игру. Эмми потихоньку пила текилу, наблюдая за Стейси.

— Видишь? — крикнула Стейси, все еще бегая с воображаемым мячом. — Они спасли колени — это очень важно. Поэтому она до сих пор может хорошо бегать. Только немного неуклюже, но это не важно. Но, как я уже говорила, тогда прошел только год, а сейчас ей может быть еще лучше.

«Они спасли колени». Теперь Эмми поняла: бег за поездом, прыжок, падение. «Они спасли колени». Она глотнула еще текилы, потом посмотрела на Пабло. Он дышал уже немного тише, легче, медленнее, хотя хрип все еще было слышно. Но выглядел он, конечно, ужасно. А как он, собственно, еще мог выглядеть со сломанной спиной и ампутированными ногами? Пабло потерял столько крови, организм был обезвожен, он лежал без сознания, может, даже умирал. А еще от него ужасно воняло.

Эмми заметила, что стебли растения начали оплетать спальный мешок, которым был укрыт грек. Она подумала, что, может, стоит вообще убрать мешок с Пабло, чтобы вытащить всю грязь из под него и дать его телу немного обветриться, подышать воздухом. Эмми знала, что это хорошая идея. Так бы сделал Джеф, если бы был здесь. Но она даже не двинулась с места, чтобы сделать это. Она вспомнила, как они с Эриком поднимали Пабло из шахты. Эмми больше не хотела прикасаться к греку, приподнимать его, слышать стоны.

— А без коленей, — продолжала говорить Стейси, — ноги не сгибаются. Вот так.

Эмми повернулась и посмотрела на Стейси, которая ходила, не сгибая коленей. У нее хорошо получалось изображать это. Она всегда отлично разыгрывала сценки. Теперь Стейси была похожа на пирата с деревянной ногой. Она выглядела так забавно, что Эмми не выдержала и засмеялась.

Стейси обернулась и, довольная производимым впечатлением, сказала:

— А вот так я еще не пробовала. С коленями. Дай-ка попробую! Смотри!

Она снова начала изображать игру в баскетбол, смешно перебирая ногами и пытаясь найти правильное движение. Стейси выглядела очень смешно: теперь она двигалась так, как будто у нее свело ногу. Она добежала до края поляны, сделала бросок вымышленным мячом по несуществующей корзине и снова подбежала к Эмми.

Эрик проснулся, присел и стал наблюдать за Стейси. Выглядел он не очень хорошо, хотя, наверное, они все были сейчас в таком состоянии. Он напоминал беженца: голодного, уставшего в пути, измученного болезнью. Его футболка была вся порвана, раны на ногах кровоточили. Эрик смотрел на Стейси абсолютно невидящим взглядом, будто сквозь дымку, и, очевидно, совсем не понимал, что она вытворяет.

— Она играет в баскетбол, — объяснила Эмми, — как будто с поврежденными ногами.

Эрик повернул голову и посмотрел своим пустым взглядом на Эмми.

— Есть девушка, — попыталась объяснить Эмми, — которая упала под поезд, но выздоровела и может играть в баскетбол. — Эмми старалась выражаться яснее, но это было довольно сложно. Хотя ее объяснение было очень туманным и непонятным, Эрик кивнул.

— А, — сказал он и потянулся к бутылке.

Потом они вместе наблюдали за игрой Стейси, пока та не выдохлась и не остановилась. Эмми зааплодировала ей. Странно, но Эмми чувствовала себя все лучше и лучше. Ей становилось все веселее.

— Покажи стюардессу, — крикнула она Стейси.

Стейси тут же сменила выражение лица. Теперь она спокойно улыбалась, ходила по вымышленному салону самолета, показывая, как пользоваться ремнями безопасности и кислородными масками. Все ее движения были удивительно четкими, можно сказать, автоматическими. Она сейчас пародировала стюардессу из самолета, на котором они прилетели в Канкун. Она уже показывала этот номер, когда они только приехали в отель и отдыхали после дороги. Тогда они сидели на пляже, пили пиво и смеялись над сценками, которые разыгрывала для них Стейси. Это было еще до того, как ребята познакомились с греками и Матиасом. Тогда все они были счастливы. Они слушали звуки моря и музыку, доносившуюся с одной из террас отеля. Это было счастливое время.

Попросив Стейси показать эту сценку, Эмми хотела вспомнить то беззаботное время, хоть на секунду вернуться туда, забыть об ужасном месте, где они сейчас находятся. Но это не подействовало. Эта глупая попытка вернуться в прошлое только еще больше обнажила ужас и безвыходность настоящего положения.

Стейси перестала улыбаться. Да, она была стюардессой, тогда, на берегу, но не сейчас. Эмми и Эрик смотрели на то, как она пыталась разыграть сценку. Они даже пробовали смеяться, но смех этот был грустным, полным отчаяния и беспомощности.

«Они спасли колени», — подумала Стейси.

Тогда, в первую ночь на берегу, было очень весело, каждый смешил всех по-своему. У них было похожее детство, прошедшее в летних лагерях и походах, поэтому они прекрасно знали, как не скучать, сидя у костра. Стейси показывала свои сценки, Джеф рассказывал много интересного, показывал путеводитель, Эрик придумывал разные смешные истории, Эмми пела. У нее был хороший голос, довольно сильный и звонкий, идеально подходящий для веселых песен у костра.

Стейси уже перестала дурачиться, подошла к Эмми с Эриком и села рядом. Эмми заметила, что футболка у Стейси порвана и сквозь дырки видна грудь. Одежда была рваной у всех. И это сделало растение. Это оно проедало их футболки, джинсы и даже обувь. С этим ничего нельзя было сделать — как только начинаешь срывать стебельки, они обжигают руки и тело. Можно, конечно, было покопаться в рюкзаках и найти чистую одежду. Но эта одежда принадлежала мертвым людям, и надевать ее было немного жутко.

Эрик сидел рядом и постоянно дотрагивался до груди. Он то чесался, то надавливал на кожу, как будто пытался нащупать там что-то. На груди у него уже были красные пятна, но он не мог остановиться. Эмми знала, что Эрик думает, что растение по-прежнему в нем, и он пытается найти его. Это раздражало ее, и Эмми хотела отвлечь его.

— Расскажи нам что-нибудь смешное, Эрик, — начала она.

— Смешное? — переспросил он.

Эмми кивнула в ответ и улыбнулась:

— Придумай какую-нибудь историю.

Эрик покачал головой:

— Я не могу.

— Ну расскажи, что будет, когда мы вернемся домой, — сказал Стейси.

Они смотрели, как Эрик глотает еще текилы, вытирает рот рукой, закрывает бутылку.

— Ну, мы прославимся. Согласны?

Девчонки кивнули. Да, конечно, они будут знаменитыми, все будут знать, что они пережили и как выбрались отсюда.

— Наши фотографии будут на обложках журналов, а имена — в заголовках газет, — продолжил он. — Может, про нас еще снимут фильм. А мы будем такими красивыми, отдохнувшими. Везде будем появляться вместе. Сценарий к фильму мы напишем сами. За это получим много денег. Да, нам понадобится адвокат или импресарио.

— Фильм про нас? — заинтересовалась Стейси.

— Да, конечно, — ответил Эрик.

— А кто будет играть меня?

Эрик посмотрел на нее и улыбнулся.

— У тебя грудь видно.

Стейси посмотрела на себя, кое-как поправила футболку и снова спросила:

— Ну серьезно, кто будет играть меня?

— Сначала тебе надо решить, кто ты.

— А кем я должна быть?

— Ну, сценаристы захотят немного изменить наши образы, добавить что-нибудь в характеры. Им нужны герои и злодеи, понимаешь?

Стейси кивнула.

— А я кто?

— Ну, у нас всего две женских роли, правильно? Значит, одна из вас должна быть хорошей девочкой, а другая — плохой. — Он замолчал и задумался ненадолго. — Я думаю, Эмми должна быть хорошей.

Стейси надулась и ничего не ответила.

— Значит, ты будешь плохой, отрицательной героиней, какой-нибудь легкомысленной потаскушкой.

— Да пошел ты, Эрик! — не выдержала Стейси.

— Что? Я же хотел…

— Тогда ты тоже будешь отрицательным героем. Если уж я…

Эрик покачал головой:

— Нет, я веселый, прикольный парень. Я буду комическим героем, например, как Джим Керри. Я попаду сюда случайно и буду все время делать какие-нибудь глупости и смешить всех.

— Кто же тогда будет злодеем?

— Злодей, конечно, — Матиас. Такой хмурый немец. По сценарию, он специально заведет нас сюда. А растения — это что-то вроде нацистских экспериментов. Его отец изобрел это растение, и теперь Матиас испытывает его на людях.

— А положительный герой?

— Естественно, Джеф. Его будет играть Брюс Уиллис. Он будет таким экс-бойскаутом. — Эрик повернулся к Эмми: — Джеф был бойскаутом?

Эмми кивнула:

— Да, угадал. Игл Скаут.

Ребята засмеялись, хотя это и не было шуткой. Да, Джеф действительно был Игл Скаут. У его матери на стене висела вырезка из газеты с фотографией, на которой Джеф, одетый в форму, пожимает руку губернатору штата Массачусетс. Вспомнив об этом, Эмми почувствовала гордость за Джефа, за его силу и смелость. Она вспомнила, как совсем недавно была глубоко под землей, окруженная кровожадным растением. Там погибло много людей, и она тоже вполне могла остаться навечно в подземелье, если бы не Джеф. Он спас ее. Он спасет всех их, надо только не мешать ему. Они не должны смеяться над ним, потому что Джеф единственный, кто может помочь им.

— Это не смешно, — тихо сказала Эмми. Но Эрик и Стейси были настолько пьяны, что и не слышали ее.

— Кто будет играть меня? — снова спросила Стейси.

Эрик попытался не отвечать.

— Не важно, какая-нибудь очень симпатичная девушка, у которой видно грудь через порванную футболку.

— А ты будешь толстой, — сказала она Эмми со злобой. — Толстой и потной.

Они начинали ссориться. Эмми чувствовала это. Еще одна фраза Стейси в таком тоне, и они станут кричать друг на друга. Нет, Эмми не выдержит этого, не здесь, не сейчас. Поэтому она попыталась немного отвести разговор в другую сторону.

— А я? — спросила она.

— Ты? — переспросил Эрик.

— Да, кто будет играть меня?

Эрик задумался. Он снова открыл бутылку и немного выпил, потом передал ее Стейси, как трубку мира. Она взяла бутылку и сделала один большой глоток, даже закрыв глаза от удовольствия.

— Кто-нибудь, кто хорошо поет, — наконец ответил Эрик.

— Да, правильно, — одобрила Стейси. — Так у фильма будут свои саунд-треки.

Эрик улыбнулся:

— Будет дуэт с бойскаутом.

— Может, тогда Мадонна? — предложила Стейси.

— Нет, Бритни Спирс, — возразил Эрик.

Они оба засмеялись.

— Спой нам, Эмми, — попросил Эрик.

Эмми улыбнулась и даже немножко засмущалась от неожиданности такого предложения. Она сама не поняла, почему ей стало смешно. Да, она была пьяна так же, как Эрик и Стейси, а в таком состоянии, все кажется смешным.

— Да, давай, Эмми! — попросила Стейси.

Они оба смотрели на Эмми. Стейси протянула ей бутылку, Эмми глотнула, закрыла глаза и запела. Почему-то ей вспомнилась очень грустная песня… об одиночестве… и, спев один куплет, Эмми замолчала.

— А конец я не помню, — сказала она, остановившись. Это была неправда, она все помнила, но больше не хотела петь, потому что не хотела грустить.

Эрик выпил еще. В бутылке оставалось уже намного меньше половины. Потом он встал и, с трудом держась на ногах, пошел на другую сторону поляны, наклонился, поднял там что-то и вернулся к девчонкам. Они скоро поняли, что это был нож. Теперь Эрик стоял перед ними, держа в одной руке нож, а в другой бутылку текилы. Эмми и Стейси с недоумением смотрели на него.

Эмми испугалась, что Эрик наделает глупостей, но не знала, что сказать, чтобы остановить его. Он плюнул на нож, пытаясь отмыть его от запекшейся крови, потом махнул им в сторону Эмми.

— Ты можешь допеть в конце. Когда останешься одна.

— Одна? — переспросила Эмми. Она хотела встать и забрать нож у Эрика, но была слишком пьяна и встать не смогла.

— Когда всех остальных убьют, — объяснил Эрик.

Эмми покачала головой:

— Нет, это не смешно.

Эрик сделал вид, что не слышал ее.

— Бойскаут будет жить, да, он выживет. Ты просто будешь думать, что он умер. Но, когда ты начнешь петь, он придет в себя. Потом вы как-нибудь выберетесь отсюда. Он построит воздушный шар из палатки, и вы улетите.

— Я умру? — тихо спросила Стейси. Ей такой сценарий совсем не понравился. — Я не хочу умирать. Почему это я должна умереть?

— Все отрицательные герои должны умереть. Это точно. Ты — плохая, и тебя надо наказать.

— А что же тогда с веселым парнем? — обиженно спросила она.

— Он погибнет первым. И смерть его будет какой-нибудь глупой и смешной.

— Например?

— Он порежется, растение прорастет в него и съест изнутри.

Эмми знала, что произойдет в следующий момент, и снова попыталась встать, чтобы остановить Эрика, но было уже поздно. Он поднял футболку и полоснул себя ножом вдоль ребра. Стейси закричала. Эмми села на место, понимая, что ее попытки вразумить Эрика бесполезны. Из раны сочилась кровь. Эрик посмотрел на порез, потом поднял нож и попытался сделать разрез глубже. Кровь хлынула еще сильнее.

— Эрик! — кричала Стейси.

— Я думал, оно само вывалится из раны, — тихо сказал Эрик. Должно быть, ему было очень больно, но он не придавал этому значения. Он все еще ковырял рану ножом. — Оно прямо там. Я чувствую. Наверное, оно поняло, что я хочу достать его, и забралось глубже. Оно спряталось.

Эрик поднял вторую руку и потрогал рану. Казалось, что он сейчас сделает еще один надрез. Эмми собрала волю в кулак, рывком встала и выхватила у Эрика нож. Она думала, что он будет сопротивляться, но Эрик даже не пошевелился, не попытался заполучить нож обратно.

Кровь уже хлестала из раны, а он ничего не делал, чтобы остановить ее.

— Помоги ему, — крикнула Эмми Стейси, отбросив нож в сторону. — Помоги ему остановить кровь!

Стейси смотрела на Эмми с открытым ртом. Она была очень напугана.

— Как? — еле выговорила она.

— Сними с него футболку и надави ею на рану.

Стейси бросила зонтик, подошла к Эрику и стала снимать с него футболку. Он не сопротивлялся, а, наоборот, стал таким податливым, что Стейси даже удивилась. Эрик, как ребенок, поднял руки, чтобы ей было удобнее снять футболку.

— Ляг, — сказала ему Эмми. И он без возражений лег на спину. Кровь не останавливалась.

Эмми скомкала футболку и надавила ей на рану.

Дурман алкоголя рассеялся, и все снова вставало на свои места. И в этой реальности уже не было ни веселых сценок, ни шуток, ни песен. Была только тишина и страх. Стейси сидела, склонившись над Эриком, и пыталась остановить кровь, а он лежал на спине и молча смотрел в небо.

— Это моя вина, — вдруг сказала Эмми. Стейси и Эрик сразу обернулись и посмотрели на нее. Эмми вытерла пот с лица и продолжила: — Я не хотела идти. Когда Матиас в первый раз позвал нас с собой, у меня было плохое предчувствие. Но я ничего не сказала, ничего не сделала, чтобы предотвратить весь этот ужас. А мы могли бы сейчас лежать на берегу. Мы могли бы…

— Шшш, — прошептала Стейси.

— И тот человек в пикапе. И водитель такси. Они говорили мне не ехать. Они говорили, что здесь плохое, проклятое место. А я…

— Успокойся, солнышко. Ты же не знала, что такое может произойти.

— И когда мы шли по джунглям, это я предложила наблюдать за деревьями. Если бы я тогда промолчала, мы бы никогда не нашли эту чертову тропу и не попали сюда.

Стейси обняла Эмми одной рукой, а второй прижимала футболку к ране на груди Эрика. Футболка была уже совсем мокрая от его крови, которая никак не останавливалась.

— Как ты могла знать? — спросила Стейси, пытаясь успокоить Эмми.

— И это я первая наступила на растение, первая шагнула в заросли. Разве нет? Если бы этого не произошло, майя, может, и убедили бы нас уйти, и тогда…

— Посмотри на облака, — перебил ее Эрик и поднял руку, показывая на небо.

Эмми взглянула на небо: на горизонте появились грозовые тучи. Она представила, что если бы они сейчас были в Канкуне, то уже начали бы переносить вещи с пляжа в комнаты. Пока шел дождь, они с Джефом занялись бы любовью, а потом заснули. И спали бы под шум дождя до самого ужина…

Дождь — это вода. А вода — это шанс выжить. Эмми попыталась придумать, как ее можно собрать. Но ей в голову ничего не приходило. Эмми была еще немного пьяна, а кроме того, давала о себе знать ужасная усталость. Девушка просто не могла думать — на это не осталось сил. Эрик и Стейси, конечно, тоже чувствовали себя не лучше. Они трое были бесполезными, абсолютно беспомощными созданиями, которые только и могут, что рассказывать смешные истории, петь и смеяться. И они ни за что бы не выжили без Джефа.

Солнце уже совсем село за горизонт. Наступала ночь.

Когда же все изменилось? На следующее утро Эрик долго думал об этом. Он не мог поверить, что так подействовал алкоголь, потому что более или менее отдавал себе отчет в том, что происходило, не терял сознания и не был пьян до беспамятства. Эрик помнил, как лежал на спине, как Стейси пыталась остановить ему кровотечение. Помнил облака на небе. Помнил, что чувствовал себя на удивление спокойно.

Тучи приближались довольно быстро. Это значило, что они не умрут от жажды. А если они преодолеют эту, самую главную опасность для их жизней, то справятся с остальными. И во что бы то ни стало выберутся отсюда живыми.

Конечно, голод был тоже очень серьезной проблемой, и, к сожалению, дождь не мог избавить их от нее.

— Почему мы не едим? — тихо спросил Эрик. Собственный голос показался ему каким-то далеким и чужим. Во рту все пересохло, и он с трудом открывал рот. «Это из-за текилы, — сначала решил Эрик, а потом мысленно добавил: — Я истекаю кровью».

— Хочешь есть? — спросила Эмми.

Это был глупый вопрос. Конечно, как можно было не хотеть есть? Эрик даже не стал отвечать. Эмми встала, подошла к палатке, открыла ее и скрылась внутри.

«Да, именно тогда, — думал Эрик следующим утром. — Когда она пошла в палатку за едой».

Но тогда Эрик ничего не заметил, а только смотрел, как Эмми вошла в палатку. Потом он взглянул на небо: облака были уже почти над холмом. Эрик решил, что, когда пойдет дождь, он не будет прятаться, а останется прямо здесь.

— Кровь не остановить, — сказала Стейси. Ее голос дрожал.

Она волновалась, а Эрик был спокоен. Он не думал о кровотечении и был слишком пьян, чтобы чувствовать боль. Эрик знал, что скоро пойдет дождь. Дождь обмоет его, даст новые силы, спасет от жажды. С новыми силами он наконец достанет из себя дрянное растение. И все будет хорошо.

Эмми вышла из палатки. В руках у нее была бутылка с водой и пакет винограда. Она подошла к Стейси и Эрику, села рядом с ними, открыла пакет и протянула виноград.

Стейси покачала головой:

— Надо подождать.

— У нас не было ланча, — сказала Эмми. — А должен был быть. — Она не опустила пакет с виноградом и держала его перед Стейси.

Стейси снова покачала головой:

— Когда Джеф придет, тогда мы…

— Мы оставим ему. Отложим его долю в сторону.

— А Матиас?

— И ему тоже оставим.

— А что он делает? Где он?

Эмми кивнула в сторону палатки:

— Спит. — Она потрясла пакет. — Давай, бери. Хотя бы несколько. И пить будет хотеться меньше, — сказала она.

Стейси колебалась еще немного, потом все же взяла две виноградины.

Эмми еще раз потрясла пакетом перед Стейси и добавила:

— Бери больше. И дай Эрику.

Стейси взяла еще две виноградины. Одну она положила себе в рот, другую — Эрику. Он сразу же надкусил виноград и высосал весь сок. Вкус показался ему божественным. Так приятно было разжевывать виноград, а потом глотать и чувствовать, как его тело наполняется силами. Стейси положила Эрику в рот еще одну виноградину. Ее он прожевал уже побыстрее и с наслаждением проглотил, затем открыл рот в ожидании третьей. Она была такой же вкусной, как и первые две. Все молча жевали и глотали, потом тянулись к пакету и брали еще. Эрик смотрел на небо. Все, что ему надо было делать, — открывать рот, и Стейси сразу же давала ему очередную. Она улыбалась, Эмми тоже. Виноград был таким сочным, что пить почти совсем не хотелось.

Эрик почувствовал, что практически протрезвел. Теперь он начал ощущать боль. Он знал, что поступил глупо: нельзя было резать самого себя, да еще грязным ножом. Сейчас он даже не мог представить, как ему хватило храбрости на это. Эрик понимал, что на раны надо наложить швы и ему нужны антибиотики, но думал об этом совершенно спокойно. Он лежал на земле, ел виноград, смотрел на надвигающиеся тучи и знал, что все будет хорошо, что все обойдется.

Так прошло некоторое время, и вдруг они, к своему большому удивлению, поняли, что пакет уже почти пустой. Осталось всего четыре виноградины. Все трое уставились на пустой пакет. Кто-то должен был как-то объяснить и оправдать то, что они сделали.

Наконец Эмми вымолвила:

— Он может съесть апельсин.

Стейси и Эрик молчали. В пакете было очень много винограда, надо было с самого начала отложить часть для Джефа и Матиаса.

— Я хочу в туалет, — прошептала Стейси. — Можешь сам подержать футболку?

Эрик понял, что она говорит ему. Он кивнул, взял у нее из рук футболку и постарался посильнее надавить на рану. Он снова почувствовал, что растение в нем и оно шевелится.

— Надо в бутылку? — спросила Стейси у Эмми.

Эмми покачала головой, но Стейси все равно взяла бутылку и немного отошла от ребят. Эрик слышал, как она писала, потом, как встала и застегнулась.

— Они могут съесть апельсин, — сказала Эмми, как будто самой себе.

Стейси подошла и села рядом с Эриком. Он думал, что она возьмет футболку и будет держать ее. Но вместо этого Стейси дотянулась до бутылки с водой, открыла ее и полила немного себе на ноги.

Эрик и Эмми смотрели на нее, открыв рты.

— Какого черта ты делаешь, Стейси! — закричала Эмми.

Стейси, казалось, была удивлена таким ее поведением и спокойно объяснила:

— Я немного написала на ноги, когда пыталась попасть в бутылку.

Эмми вырвала у нее бутылку.

— Это наша вода! А ты льешь ее на свои чертовы ноги! Ты с ума сошла?! — кричала Эмми.

Стейси посмотрела на Эмми, делая вид, что плохо понимает ее, потом сказала:

— Не надо на меня кричать и ругаться.

— Мы умрем без воды! Ты это понимаешь? Ты просто…

— Я не подумала. Спокойно, ладно? Я только хотела помыть ноги, увидела бутылку и…

— Господи, Стейси! Как ты можешь?

Стейси подняла руку и показала на тучи.

— Скоро пойдет дождь. У нас будет достаточно воды.

— Так почему же ты не подождала дождя, чтобы вымыть ноги?!

— Не кричи, Эмми. Я сказала, что мне жаль. Я не подумала…

— Твои сожаления не вернут воду!

Эрик хотел сказать что-нибудь, чтобы успокоить их, но никак не мог придумать, что именно. Он прекрасно понимал, что происходит: девчонки начинали довольно серьезно ругаться. Эрик знал, что иногда они очень сильно ссорились, порой дело даже доходило до драки. Однажды Стейси залепила Эмми такую пощечину, что у той пошла кровь. А еще был случай, когда уже Эмми так толкнула Стейси, что та упала. В такие моменты у них появлялась огромная сила и непонятно откуда бралась злость. Девчонки на некоторое время становились настоящими врагами. Но потом они обычно просили друг у друга прощения и вместе удивлялись, как могли наговорить такого.

Сейчас все шло по уже знакомому сценарию.

— Иногда ты поступаешь очень глупо, — не унималась Эмми.

— Черт возьми! — не выдержала Стейси.

— Что?

— Да прекратишь ты или нет?!

— Ты даже не чувствуешь своей вины!

— Я же уже сказала, что сожалею! Сколько раз мне еще повторить?

Эрик присел — его изматывала сильная боль.

— Может, лучше ваши парни сами…

Эмми бросила в его сторону пренебрежительный взгляд.

— Помолчи, не встревай. От тебя тоже немало проблем, — сказала она.

— Отстань от него! — крикнула на нее Стейси.

Они обе кричали так громко, что у Эрика в конце концов разболелась голова. Он снова попытался встать и хотел вмешаться, чтобы наконец прекратить этот глупый скандал, но боль нарастала и не давала ему подняться.

— Если ему еще раз взбредет в голову резать самого себя, то я помогать не буду — пусть истекает кровью.

— Да ты просто сука!

— А ты потаскушка!

Стейси чуть не взорвалась от негодования, услышав это.

— Что? Что ты сказала? — вскричала она.

— Да, Эрик был прав, ты такая, какой должна быть в сценарии!

Стейси не могла подобрать нужных слов, чтобы выразить всю свою злость. Она, казалось, вот-вот сорвется с места и набросится на Эмми.

— Ты пьяна, — вскрикнула она. — Сама не знаешь, что говоришь! Ты глупо выглядишь!

— Потаскушка, вот ты кто!

— Да ты соображаешь, что говоришь?

— Замолчи!

— Сама замолчи, сука!

— Нет, это ты заткнись!

— Сука!

— Потаскушка!

— Сука!

— Потаскушка!

А потом случилось нечто странное — обе вдруг замолчали и застыли на месте. Они смотрели в сторону Эрика, но немного правее того места, где он сидел. Хотя Эмми и Стейси уже ничего не говорили, Эрик все еще слышал:

— Сука… Потаскушка… Сука… Потаскушка…

Девчонки сначала с удивлением куда-то смотрели, но потом в их глазах застыл настоящий ужас.

Теперь эти два слова повторялись уже совсем часто и довольно громко. Они слились воедино:

— Сука Потаскушка Сука Потаскушка СукаПотаскушка…

Это «говорило» растение. Оно передразнивало девчонок, повторяло их слова, в точности копируя даже тембр голоса. Когда Эрик осознал, что Эмми и Стейси молчат, а растение говорит, он просто оцепенел.

— СукаПотаскушка СукаПотаскушка СукаПотаскушка Сука…

Эрик вдруг заметил, что Матиас уже вышел из палатки и стоял рядом с ними.

— Что это? — спросил он, протирая спросонья глаза.

Никто не ответил. А что можно было ответить? Голоса становились все громче.

— Если ему еще раз взбредет в голову резать самого себя… Ты даже не чувствуешь своей вины!

— Это растение, — тихо сказала Стейси.

Матиас молчал оглядывался вокруг: на поляне валялся пакет, в котором лежало только четыре виноградины, окровавленная футболка и почти пустая бутылка текилы.

— Где Джеф? — спросил Матиас.

— Я немного написала на ноги! — кричало растение — Они могут съесть апельсин!

— Внизу, — ответила Эмми.

— Может, пойти проведать его?

Снова никто не ответил. Все смотрели на заросли. Девчонкам было безумно стыдно за свои слова, произнесенные совсем недавно. А кроме того, они очень переживали, что́ Матиас подумает о них. Ведь он не близкий их друг, да и вообще они, можно сказать, едва знакомы.

— Иногда ты поступаешь очень глупо, — не унималось растение.

— Вы пили? — спросил Матиас.

Ребята ничего не отвечали. Вдруг из зарослей раздался голос Эрика:

— Злодей, конечно, Матиас. — А потом по холму эхом пронеслось: — Нацист… Бойскаут… Нацист… Бойскаут…

Эрик чувствовал на себе взгляд Матиаса, но не обернулся и продолжал смотреть на небо, на сгущающиеся тучи. Ему безумно хотелось, чтобы растение замолчало. Он знал, что это когда-нибудь обязательно произойдет, но хотелось, чтобы тишина наступила как можно быстрее.

— Заткнись!

— Отстань от него.

— Прикольный парень.

— И долго это еще будет продолжаться? — спросил Матиас.

— Оно только что начало, — ответила Эмми.

— Они спасли колени.

— Нацист.

— Пусть истекает кровью.

— Ты пьяна.

— Нацист.

— Черт возьми.

— Нацист. Нацист. Нацист.

— Я пойду посмотрю, как там Джеф, — сказал Матиас.

Эмми кивнула. Потом Стейси. А Эрик так и лежал на месте и даже не пошевелился. Он прислушивался к растению: теперь ему казалось, что оно кричит прямо из него.

— Потаскушка! — крикнуло оно голосом Эмми.

— Сука! — ответил голос Стейси.

Футболка Эрика была уже совсем мокрая от крови, а когда он приподнимал ее, красные струйки начинали стекать на землю.

— Нацист.

— Потаскушка.

— Нацист.

— Сука.

— Нацист.

Постояв еще несколько секунд, Матиас повернулся и пошел в сторону тропы.

Голоса все еще звучали: кричал то Эрик, то Стейси, то Эмми. Они доносились со всех сторон, сливаясь воедино. Иногда они замолкали, но это длилось буквально несколько секунд. А потом все вокруг снова наполнялось нестерпимыми криками.

Прошло некоторое время, прежде чем кто-либо отважился заговорить. Наконец Стейси, собравшись с духом, тихо произнесла:

— Прости.

Эмми махнула рукой.

— Я не подумала и поступила глупо, — продолжила Стейси. — Просто я написала на ногу и хотела ее вымыть.

— Ладно, не важно. — Эмми показала на небо. — Скоро будет дождь. И все будет хорошо.

— Ты не сука.

— Я знаю. Давай… давай забудем все это? Сделаем вид, что ничего не произошло? Мы сильно устали.

— И напуганы.

— Да, правильно. Устали и напуганы.

Стейси подошла поближе к Эмми, и они взялись за руки.

Эрик в очередной раз безуспешно попытался встать. Он хотел было пойти за Матиасом и объяснить ему, что произошло. Эрик с ужасом представил, что подумал Матиас. Все еще кричал из зарослей голос Эрика:

«Нацист».

«Надо было сразу все ему объяснить», — подумал Эрик. Но боль приковала его к земле, и он не мог пойти за Матиасом, чтобы исправить положение. Но кто-то же должен был все объяснить.

— Пойди, расскажи ему все, — сказал он Стейси.

Она посмотрела на Эрика и переспросила:

— Кому рассказать?

— Матиасу. Что это была шутка.

— Какая шутка?

— Ну про нациста. Скажи, что мы просто придумывали сценарий.

Прежде чем Стейси успела что-либо ответить, ребята услышали, как Пабло начал что-то говорить. Все трое сразу обернулись и посмотрели на грека. Тот, открыв глаза и подняв голову, повторял одно и то же слово — картошка. Потом Пабло вытянул правую руку, показывая в сторону бутылки с водой, и снова повторил:

— Картошка.

— Наверное, он хочет пить, — предположила Стейси.

Эмми взяла бутылку, подошла к Пабло, присела рядом с ним и спросила:

— Воды?

Пабло кивнул, но продолжал открывать и закрывать рот, беззвучно повторяя:

— Картошка… Картошка… Картошка.

Эмми открыла бутылку и капнула немного воды в рот Пабло. Он закашлялся и отвернулся. У Эмми тряслись руки, но она пыталась сделать все как можно аккуратнее и быстрее.

— Может, дать ему виноградинку? — предложила Стейси и протянула Эмми пакет с оставшимся виноградом.

— Ты думаешь?

— Он не ел со вчерашнего дня.

— А он сможет?

— Ну давай попробуем.

Эмми подождала, пока Пабло откашляется и снова повернется к ней лицом. Как только он повернулся, она показала ему виноградину и спросила:

— Хочешь?

Пабло смотрел на нее, ничего не отвечая и не шевелясь. Эмми показалось, что на секунду у него изменился цвет лица. Но грек так ничего и не ответил и тихо опустил голову.

— Положи ему в рот, посмотрим, что будет, — сказала Стейси.

Эмми осторожно положила виноградину на губы Пабло и попыталась протолкнуть ее дальше.

— Попробуй рукой, — снова сказала Стейси. — Помоги ему пережевать.

Эмми одной рукой осторожно взяла Пабло за подбородок, а другой стала придерживать голову. Она открыла ему рот и сразу же закрыла. Эрик услышал, как виноград лопнул во рту у Пабло, но тот снова закашлялся, отвернулся и выплюнул его. У него изо рта снова потекла тоненькая струйка какой-то темной жидкости. Эрик понял, что это была кровь.

«О господи, — подумал он. — Какого черта мы делаем?» Потом собрав всю волю в кулак он рывком встал и сделал пару шагов по направлению к Эмми.

— Что, черт возьми, ты делаешь?

В этот момент Эрик обернулся и увидел, что за ним стоял Джеф и смотрел на Эмми взглядом, полным ненависти и злости.

Пока Джеф сидел у подножия холма и наблюдал за индейцами, ему начало казаться, что время течет медленнее. Секунды… минуты… часы… Они тянулись, но ничего не происходило. Он все сидел и сидел, а солнце по-прежнему обжигало своими лучами. Джеф прислушивался к своему организму, думал о голоде и жажде, о том, что надо что-то делать, как-то выживать.

Джефу было о чем подумать, и из всех этих мыслей он не находил ни одной позитивной.

Конечно, первая проблема, которую надо было как следует обдумать, — это Пабло. Джеф до сих пор чувствовал нож в руках, горячее полотенце, тяжесть сковородки, запах жженого мяса. Это были не самые приятные воспоминания. «А был ли у меня выбор?» — думал он, постоянно задавая себе этот вопрос. И тут же отвечал на него: «Я пытался спасти ему жизнь, но не удалось». Надо признать, что Джеф уже поставил крест на Пабло. Хотя все еще надеялся на то, что если помощь подоспеет в ближайшие часы, или хотя бы завтра, грек выживет. Но вера в это слабела с каждой минутой. Ампутировав Пабло ноги, Джеф выиграл некоторое время, но этого было явно недостаточно. Возможно, Пабло и протянет еще день, может, два, но не больше… Смерть все равно неизбежна. И, конечно, она будет не из легких. Пабло придется долго мучиться от боли.

Тем не менее еще оставалась крошечная надежда, что греки придут на помощь раньше, чем это случится. Однако шанс на спасение был невелик. Джеф не сомневался, что у начала тропы, которая ведет сюда через джунгли, греков уже ждут местные жители, и они сделают все, чтобы не пустить их сюда. И, даже если Дон Квиксот и Жуан уже на пути к ребятам, они все равно не доберутся до холма.

А если кто-нибудь другой все же придет на помощь, то это явно будет совсем не скоро, и помогать уже будет некому. Возможно, это произойдет через неделю… Может, через две… Джеф даже не хотел думать, как много времени понадобится, чтобы, например, родители обнаружили их исчезновение из отеля, собрали информацию, сообщили в полицию. Чтобы хотя бы их начали искать…

Возможно, о них узнают что-нибудь в Канкуне. Вероятно, даже выяснят, что ребята поехали в Кобу… Ну а дальше? Разве кому-нибудь придет в голову искать их в нескольких милях от города, в джунглях?

Наверное, единственный шанс их найти — это показывать фотографии ребят всем таксистам в Кобе. Рано или поздно снимок увидит водитель желтого пикапа и, возможно, объяснит, куда отвез ребят. Но даже если допустить, что полиция найдет эту деревню, покажет фотографии индейцам, те все равно не признаются, что видели их. И если потом полицейские все-таки решат прочесать джунгли и наткнутся на холм, то будет уже слишком поздно — и для Пабло, и для всех остальных.

Второй проблемой после Пабло была вода и пища. Еды оставалось совсем немного. Возможно, ее удастся растянуть на несколько дней, но потом неизбежно придется голодать. А без воды они вообще вряд ли протянут дольше грека.

Еще Эрик… Его поведение было очень плохим признаком. В раны скоро попадет какая-нибудь инфекция, а Джеф не мог придумать, как предотвратить это. И тут снова время вступало в игру: самым быстрым убийцей была жажда, потом гангрена, которая вполне могла лишить жизни Эрика, потом уже голод.

Джеф не думал о растениях. Он даже не хотел вспоминать, что они могут двигаться, издавать звуки, думать.

Он сидел и смотрел на индейцев. В глубине души Джеф все же надеялся, что греки придут. Он снова начал думать о воде, пище, Пабло, Эрике…

Через некоторое время Джеф заметил, что на небе стали появляться тучки. Они быстро надвигались. Скоро пойдет дождь и надо будет собирать воду. Но ребята еще не обсуждали это. Джеф знал, что ему самому надо думать, как собрать воду. Но он настолько устал, что у него уже не осталось на это сил.

Джеф встал на ноги и посмотрел на тропу в надежде, что кто-нибудь идет проведать его.

Тучи все сгущались. Джеф вспомнил, что в вещах из синей палатки остался еще пластмассовый ящик для инструментов. Можно было бы вынуть оттуда все содержимое и приспособить его под воду. Наверное, есть и еще какие-нибудь предметы, которые можно использовать. Чтобы выяснить это, Джефу надо было подняться на холм и осмотреть все, что у них есть. Но ему надо было подождать, чтобы кто-нибудь спустился и сменил его. Поэтому Джеф сел и стал снова смотреть на местных жителей, на небо и тучи, иногда оглядываясь на тропу. Время шло, а на тропе по-прежнему никто не появлялся. Джеф уже хотел идти наверх, не дождавшись, пока его сменят, как вдруг услышал шаги.

Это был Матиас.

По тому, как он шел, Джеф сразу понял, что что-то случилось. На лице Матиаса было то же выражение, что и всегда, а вот движения — какими-то странными. Немец почти бежал и размахивал руками. Когда он подошел к Джефу, то почти задыхался.

— Что случилось? — спросил Джеф.

Матиас махнул в сторону холма:

— Ты не слышал?

— Не слышал что?

— Они разговаривали.

— Кто?

— Растения.

Джеф уставился на Матиаса, не веря своим ушам.

— Они передразнивали нас, — начал объяснять Матиас. — Цветы повторяли слова Эрика, Эмми и Стейси. Они говорили их голосами.

Джеф молчал. Он был потрясен тем, что рассказал Матиас.

— Что они говорили? Как?

— Я спал в палатке. Потом проснулся, — Матиас перевел дыхание, — они ругались.

— Ругались?

— Девчонки. Кричали друг на друга.

— О господи! — шепотом сказал Джеф.

— Они выпили. Текилу. Довольно много.

— Все?

Матиас кивнул.

— Они пьяные?

Матиас снова кивнул.

— Они назвали меня нацистом.

— Что?

— Растения, то есть цветы. Ну, я думаю, сначала это сказал Эрик. Это был его голос. А растения повторили.

Джеф пристально смотрел на Матиаса. Он понял, что его так расстроило: он и так чувствовал себя лишним в их компании, а теперь еще эти слова Эрика… Джеф попытался успокоить Матиаса:

— Это была шутка. Я уверен. Ты же знаешь Эрика — он вечно что-нибудь придумывает.

Матиас ничего не ответил на это.

— Мне надо подняться туда, — сказал Джеф. — Посидишь здесь?

Матиас кивнул. Джеф уже сделал пару шагов по тропе, потом остановился и спросил:

— Как Пабло?

Матиас махнул рукой:

— Все так же. Ничего хорошего.

Услышав этот неутешительный ответ, Джеф побежал на холм. Он выдохся гораздо раньше, чем обычно. Джеф чувствовал, что с каждым часом слабеет. Он уже не контролировал ситуацию и ребят. Эрик, Эмми и Стейси целый день пили текилу. Джеф злился: как они могли додуматься до такого и как у Эрика хватило ума обозвать Матиаса нацистом?

Джеф просто не верил, что такое могла произойти. Все это было настолько глупо: стоило оставить их на несколько часов, и они уже натворили дел. Он придумывал теперь для них наказание.

Когда Джеф наконец добрался до холма, эмоции переполняли его. И тут он увидел, что Эмми запихивает в рот бедному Пабло виноград! Это уже было выше его терпения и понимания.

— Ты что делаешь, черт возьми?! — вскричал он.

У Пабло началась рвота. Он мотал головой, черная жидкость уже сильным потоком выливалась у него изо рта. Джеф понял, что это была кровь. Ее было слишком много. Джеф даже не мог предположить, что такое возможно. У головы грека уже скопилась лужица. Хотя Джеф стоял в нескольких ярдах от Пабло, он почувствовал ужасный запах, исходивший от него.

— Он хотел есть, — сказала Эмми. По ее голосу Джеф понял, что она совсем пьяная. В руках Эмми держала пакет, в котором осталось только три виноградины.

Рядом со Стейси валялась почти пустая бутылка текилы. Неподалеку на земле лежал Эрик и прикладывал окровавленную футболку к груди.

У Джефа не было слов, чтобы выразить всю свою ярость. Он еле сдержался, чтобы не наброситься на Эмми.

— Ты пьяна! — сквозь зубы процедил Джеф.

Эмми посмотрела на Пабло. Его уже перестало рвать, и он лежал с закрытыми глазами.

— Да все вы… вы все напились! — кричал Джеф.

— Я не пьян, — сказал Эрик.

Джеф посмотрел на него. «Остановись, — подумал про себя Джеф. — Не надо». Но было уже поздно, он не сдержался и заорал:

— Это ты не пьян?

Эрик, лежа на земле, покачал головой. Но Джеф даже не заметил этого жеста и продолжал кричать. Он знал, что ведет себя не лучшим образом, но уже не мог больше сдерживать свои эмоции.

— Ты понимаешь, что напиться сейчас — это все равно, что подписать смертный приговор самому себе? Ты же опять себя резал! Ты, черт возьми, соображаешь, что наделал? Ты просто дурак! Как могло прийти в голову снова кромсать себя грязным ножом! Чем ты думал? У нас нет лекарств и не будет! Мы же не сможем остановить кровотечение! Нравится такая перспектива? Давай, продолжай в том же духе и подыхай здесь!

— Джеф… — попыталась остановить его Эмми.

— Заткнись, Эмми! Ты не лучше его! — Джеф повернулся в ее сторону. Ему было уже все равно, на кого кричать. — Я думал, ты хоть чуть-чуть соображаешь! Алкоголь — это сильное мочегонное средство! У тебя будет обезвоживание! Знаешь, что это такое, черт возьми!

— Нравится такая перспектива? — вдруг прозвучал его собственный голос откуда-то из зарослей растений. На секунду в воздухе повисла тишина.

— Подохнешь здесь!

Джеф обернулся, посмотрел по сторонам, все еще надеясь увидеть какого-нибудь человека, который передразнивает его. Но кругом были только стебли, листья, цветы…

— Потаскушка! — крикнул голос Эмми.

— Сука! — ответил голос Стейси.

— Это из-за того, что ты кричал, — тихо сказала Стейси. — Оно начинает передразнивать, когда кто-нибудь кричит.

— Бойскаут! — раздался голос Эрика, — нацист!

Вдруг стало совсем темно. Огромная черная туча повисла прямо над холмом. Вот-вот должен был пойти дождь, а они еще не приготовились.

— Смотри, — тихо сказала Эмми, показав на небо, — сейчас у нас будет вода.

— А ты что-нибудь приготовила, чтобы собрать ее? — спросил Джеф, немного понизив тон. — Капли будут падать с неба, впитываться в землю, исчезать, а ты будешь сидеть и смотреть? — Джеф почувствовал, что у него больше нет сил ругаться, вразумлять ребят и бороться за их жизни. — Вы все просто жалкие создания, — сказал он, махнув рукой. — Растению не нужно строить планы, чтобы убить вас, вы все сделаете за него сами, собственными руками.

Из зарослей донесся голос Стейси:

— Кто же тогда будет злодеем?

— Спой нам, — ответил голос Эрика.

— Сука!

— Потаскушка!

— Нацист!

А потом Джеф снова услышал собственный голос:

— Вы все напились!

Джеф подошел к палатке, открыл ее и зашел внутрь. Там он покопался в куче вещей, набросанных в углу, и нашел ящик для инструментов. Когда он открыл его, то, к своему удивлению, обнаружил, что вместо инструментов там лежала подушечка для иголок, куча разноцветных ниток и даже сантиметр. Он вытряхнул все содержимое на пол.

Выйдя из палатки, Джеф увидел, что ничего не изменилось. Эрик по-прежнему лежал на спине и прикладывал футболку к своим ранам. Стейси сидела рядом с ним и смотрела в землю. Пабло лежал с закрытыми глазами и медленно дышал. Эмми сидела рядом. Она даже не повернулась в сторону Джефа, когда он вышел из палатки. Джеф поставил ящик на середину поляны, открыл его и пошел к шахте, где лежало то, что осталось от синей палатки.

Растение все еще передразнивало ребят. Оно не замолкало больше чем на несколько секунд, а потом начинало кричать с новой силой, все громче и громче. Джеф пытался не обращать внимания на эти крики, но некоторые фразы, которые произносило растение, очень интересовали и удивляли его.

Например, голос Стейси сказал:

— Ну, Джефа же здесь нет.

А затем голос Эрика спросил:

— Джеф был бойскаутом?

Потом растение смеялось голосами Эрика и Стейси.

Пугало еще и то, что оно выучило, как зовут ребят, и знало, кто есть кто. Растение старалось выбирать именно те слова, которые сейчас могли выбить ребят из колеи. Слова, которые могли скомпрометировать их.

Когда Джеф копался в вещах, лежащих у шахты, он слышал свой голос.

— Просто покончить с этим. Перерезать ему глотку и все. Избавить и его и нас от этого мучения. Чем дольше мы здесь находимся, тем больше у него шансов. Оно умеет подражать звукам. Это просто звук, который оно повторяет, это не смех. — Все кругом подхватило, как эхо, эти слова и понесло куда-то вдаль, разрывая тишину. — Это не смех… Это не смех… Это не смех…

В куче вещей Джеф нашел еще пластмассовую летающую тарелку. Он взял ее и пустую консервную банку и вернулся к оранжевой палатке. Джеф подумал, что можно собирать воду сначала в тарелку, а потом переливать в банку и остальные сосуды.

Эмми, Стейси и Эрик даже не сдвинулись с места. Растение выпустило свой стебель на поляну и теперь пило лужицу рядом с Пабло. А они трое молча наблюдали. Когда от лужицы уже ничего не осталось, стебель снова уполз в заросли.

Джефа снова взбесила эта пассивность ребят, они даже ничего не сказали, ничего не сделали, чтобы не дать растению приблизиться к Пабло.

Он положил все, что принес, на землю рядом с ящиком для инструментов, потом взял бутылку с мочой и вылил ее содержимое. Ребята молча смотрели на него.

Растение замолкло на секунду, только для того, чтобы вновь разразиться своим ужасным смехом. Вдруг Джеф понял, что оно смеется уже не их голосами, а голосами людей, которые погибли здесь. Их больше не было на земле, а души витали в небесах, но теперь их жуткий смех все еще звучал над холмом.

От синей палатки еще оставалось немного материала. Джеф пытался сообразить, как эту ткань можно использовать, чтобы собирать дождевую воду. Ему в голову пришла мысль, что с помощью ниток и иголок, которые он нашел в палатке, и оставшегося материала можно сшить огромный мешок. Нейлон не пропускал воду, поэтому ее можно собирать с помощью мешка.

«Завтра», — решил Джеф.

Как только он подумал об этом, пошел дождь. Сухая земля сразу же намокла и превратилась в грязь. Дождь лил как из ведра, быстро наполняя сосуды. Первой Джеф наполнил консервную банку и протянул ее Стейси:

— Пей! — приказал он.

Растения наконец-то замолчали.

Одежда моментально промокла насквозь, стало тяжело двигаться и даже дышать, но Джеф, не останавливаясь, наполнял сосуды один за другим.

Стейси попила из банки и передала ее Эрику. Он неуклюже перевернулся на бок и взял воду.

— Пейте как можно больше! — крикнул им Джеф.

«Мыло», — подумал он. Надо было поискать мыло в палатке до того, как начался дождь. Тогда они смогли бы вымыться. «Завтра, — решил Джеф. — Раз дождь пошел сегодня, значит, будет и завтра».

Джеф наполнил все емкости, взял у Эрика банку, долил туда воды и передал Эмми.

Дождь все еще хлестал. Стало очень холодно, и ребята очень быстро замерзли. Джеф понимал, что это от недостатка пищи и, соответственно, сил.

Тарелка снова наполнилась, Джеф поднес ее ко рту и начал пить. Вода показалась ему сладковатой. Джеф чувствовал, что с каждой каплей силы возвращаются к нему и организм насыщается влагой. Никогда в жизни вода не казалась ему такой вкусной.

Эмми перестала пить. Они со Стейси стояли обнявшись и пытались согреться. Эрик лежал с закрытыми глазами и прямо ртом ловил капельки дождя. Он был уже весь в грязных брызгах, которые отскакивали от земли.

— Отведите его в палатку! — крикнул Джеф и взял у Эмми банку, чтобы еще раз наполнить ее.

Девчонки с трудом подняли Эрика и повели в палатку.

Дождь стал утихать. Капли падали все реже и реже. Джеф знал, что минут через пять или десять дождь и вовсе закончится.

Он подошел к Пабло. Навес почти не укрывал грека от дождя, и тот намок так же сильно, как и остальные. Пабло, как и Эрик, был весь в грязи. Грек лежал с закрытыми глазами, но, что удивило Джефа, даже не дрожал от холода, в отличие от ребят. Джеф наклонился, потрогал лоб грека и понял, что у него жар. Это, конечно, было недобрым знаком. Джеф сразу вспомнил, как растение повторило его слова: «Просто покончить с этим. Перерезать ему глотку и все. Избавить и его, и нас от этого мучения». Эти слова теперь крутились у него в голове, не давая покоя. «Претворить все это в жизнь сейчас было бы очень просто — никого рядом нет, поэтому никто и не узнает об этом. Можно сейчас подойти к Пабло, зажать ему нос и рот… и посчитать… Интересно, до скольких надо считать?» — думал об этом Джеф, когда трогал лоб Пабло. Он держал руку над носом Пабло и представлял, как просто избавить всех от мучений: «Девяносто семь, девяносто восемь, девяносто девять…» В этот момент из палатки вышла Эмми и подошла к навесу.

— С ним все в порядке? — спросила она.

Джеф быстро встал. Ему было противно слышать ее пьяный голос и снова захотелось накричать на нее. Джеф еле-еле подавил в себе ярость и, чтобы не сорваться, молча отошел. Он приблизился к ящику для инструментов, чтобы посмотреть на запас воды. К большому удивлению, Джеф увидел, что воды там было совсем мало.

Он смотрел на ящик и никак не мог понять, что произошло.

— Там дырка, — сказала Эмми.

Она была права. Когда Джеф поднял пластмассовый ящик, то увидел на дне трещину, из которой сочилась вода.

Как же он не заметил этого раньше? Хотя это можно было объяснить: Джеф слишком торопился и не успел тщательно все проверить. Если бы он разглядел дырку, он мог бы заткнуть ее магнитной лентой. Но думать об этом сейчас было слишком поздно…

Джеф простоял несколько минут с коробкой в руках. Было ужасно обидно, что по его невнимательности пропало столько воды. Джеф был больше не в силах сдерживать эмоции и со всей силы швырнул ящик.

Эмми смотрела на него круглыми глазами.

— Что за черт? — крикнула она. — Там еще была вода!

Она подбежала к опрокинутому ящику, перевернула его, но это было уже бесполезно.

— Тучи рассеялись… Дождя уже не будет… По крайней мере сегодня.

— Кто бы говорил, — сказал Джеф.

Эмми повернулась и посмотрела на него.

— Что?

— Про воду.

Эмми покачала головой и тихо сказала, сдерживая себя:

— Не надо.

— Что не надо?

— Не сейчас.

— Что не надо, Эмми?

— Читать мне лекции.

— Да ты сама знаешь, о чем я! Сама все понимаешь!

Она молча смотрела Джефу в глаза с таким выражением, будто он был виноват абсолютно во всем, что произошло за последние двадцать четыре часа.

Джеф почувствовал, что больше не может держать себя в руках:

— Я о том, что ты воровала воду ночью. Ты что, думаешь, никто не заметил, что ли?

Эмми снова покачала головой и тихо сказала:

— Ты очень грубо разговариваешь. Это жестоко.

— Жестоко? А ты посмотри на эти холмики вокруг. Хочешь стать одним из них? Так и получится, если вы все будете вести себя так же глупо, как и сейчас!

— Греки… — прошептала она.

— Да прекрати ты! Не будь глупым ребенком! Греки, греки, греки… Да не придут они, Эмми! Пойми же это наконец!

Эмми закрыла уши руками.

— Не надо, Джеф. Пожалуйста, не надо так… — шептала она.

Джеф подошел к ней и схватил за руки.

— Посмотри на Пабло! — кричал он. — Он умирает, не видишь? А Эрик? Да у него скоро начнется гангрена и…

— Шшш… Тише, — шептала Эмми, пытаясь вырваться из рук Джефа и оглядываясь на палатку.

— А вы трое просто взяли и напились! Да вы хоть немного соображали? Растение только и ждало от вас этого! Неужели не понимаешь?

Тут Эмми не выдержала и закричала:

— Я не хотела идти сюда! — Она вырвалась и изо всех сил начала колотить Джефа по груди. — Я не хотела идти! Это все ты! Ты предложил идти! А я хотела остаться на берегу! Это ты виноват, что мы сюда попали! Ты, а не я! — кричала Эмми и била его кулаками по груди. — Это все ты виноват! А не я! — не унималась она.

Растение вдруг снова заговорило.

— Это моя вина. И это я первая наступила на растение, первая шагнула в заросли. — Это был голос Эмми. Услышав эти слова, она замерла на месте. — Это моя вина.

— Прекрати! — закричала Эмми.

— Это все я.

— Заткнись!

— Это я первая наступила на растение, первая шагнула в заросли.

Эмми крутилась на месте.

— Сделайте, чтобы оно замолчало! — закричала она.

— Это моя вина.

Эмми начала показывать на Джефа и орать:

— Это все он! А не я! Не я! Ты знаешь, что я говорю правду. Я не хотела идти!

— Это все я.

— Пусть оно замолчит! Сделай, чтобы оно замолчало, пожалуйста.

Джеф даже не пошевелился. Он спокойно стоял и молча смотрел на Эмми.

— Это я первая наступила.

Небо почти совсем потемнело. Но это было не из-за дождя. К тому времени как тучи окончательно рассеялись, солнце уже село за горизонт и ночь постепенно опускалась на землю. А ребята совсем не были готовы. Джеф подумал, что надо поесть, и сразу вспомнил о пакете винограда: «Эти трое не только напились, так еще и наелись в мое отсутствие».

— Что еще вы съели? — спросил Джеф.

— Съели?

— Ну, кроме винограда. Что-нибудь еще украли?

— Мы не крали виноград. Мы хотели есть. Мы…

— Да не оправдывайся, а просто ответь.

— Да пошел ты, Джеф! Ты ведешь себя как…

— Ну, скажи!

Эмми покачала головой:

— Ты очень жестокий. Мы все считаем, что ты очень грубый.

— Что это значит?

— Это я виновата.

Эмми снова закричала на растение:

— Заткнись!

— Вы говорили об этом? — спросил Джеф. — Говорили обо мне?

— Пожалуйста, — сказала Эмми. — Просто прекрати так себя вести. — Она уже чуть не плакала. Помолчав, она тихо добавила: — Пожалуйста, не надо больше, любимый, — сказав это, Эмми протянула Джефу руку.

«Возьми ее за руку», — подумал Джеф, но не пошевелился, чтобы сделать это. Его что-то удерживало. Он вспомнил, что всегда, по какому бы поводу они ни ссорились, как долго бы ни дулись друг на друга, кто бы ни был виноват, в конце концов Джеф первым извинялся. Он утешал и успокаивал Эмми. И сейчас повторялось то же самое. Она сказала «прекрати», а не «давай успокоимся», например. Получалось, что опять он был виноват. Эта роль с избытком надоела Джефу. Он больше не хотел унижаться и просить прощения.

Ребята не заметили, когда растение замолчало. Темнело. Все понимали, что уже меньше чем через полчаса станет совсем темно. А надо было еще договориться о дежурстве, разделить еду и воду.

— Слишком грубо, — сказала Эмми. — Да, ты слишком грубый.

Джеф ужасно себя чувствовал: он пытался сделать все, чтобы спасти их, а вместо благодарности, ребята обсуждали его за его же спиной, обвиняли в чем-то и жаловались.

«Да пошла ты, — подумал Джеф. — Пошли вы все». Он отвернулся от Эмми, стоящей с протянутой к нему рукой, и пошел к навесу.

Глаза у Пабло были закрыты, а рот — приоткрыт. Вонь рядом с ним стояла невыносимая. Джеф знал, что с грека надо снять спальный мешок, чтобы его тело немного обветрилось, и вымыть его, тем более что воды хватало. Но уже было поздно, а мыть Пабло в темноте нельзя. И все из-за Эмми, Стейси и Эрика. Они выбили Джефа из колеи и потратили его время. Теперь Пабло придется ждать до утра.

Ноги грека до сих пор немного кровоточили. Джеф думал о том, что надо бы немного промыть раны или хотя бы перевязать их. А завтра — обязательно найти чистую футболку. Этого должно было хватить, чтобы сделать жгут потуже. А еще лучше перевязать тряпочками каждый крупный сосуд.

Эмми все еще стояла на середине поляны и даже не опускала руку. Она ждала, что Джеф вернется и попросит прощения. Но он не собирался этого делать.

— Извинись. Признай, что виновата, — сказал он.

— Что? — Было еще достаточно светло, чтобы рассмотреть выражение лица Эмми. Джеф понимал, что ведет себя так же глупо, как и она. Но уже не мог остановиться.

— Извинись.

Эмми опустила руку.

Джеф настаивал:

— Ну же.

— И за что же я должна извиниться?

— За то, что украла воду. За то, что напилась.

Эмми заплакала.

— Хорошо, — сквозь слезы прошептала она.

— Что хорошо?

— Прости меня.

— Теперь скажи сама, в чем ты виновата?

— Джеф. Может, хватит?

— Скажи, Эмми.

В воздухе повисла пауза. Джеф слышал, как Эмми всхлипывает. Наконец она тихо произнесла:

— Прости меня за то, что я украла воду. Прости за то, что напилась.

«Хватит, — говорил сам себе Джеф, — остановись». Но он не мог. Говоря себе одно, он делал совсем противоположное.

— Мне кажется, ты говоришь не искренне.

— Господи, Джеф! Зачем ты так?

— Скажи это так, чтобы я поверил, что ты действительно раскаиваешься.

Эмми промолчала, повернулась и отошла в самый дальний угол поляны. Она села на землю, спиной к Джефу, и взялась руками за голову. Становилось совсем темно, и он уже с трудом видел силуэт Эмми. Ему показалось, что она вся сотрясается от рыданий. Джеф попытался прислушаться, но за громким дыханием Пабло всхлипываний Эмми не было слышно.

«Иди к ней, — говорил Джефу внутренний голос. — Давай же».

Но Джеф снова не послушался сам себя и не сдвинулся с места. Он знал, как выбраться из багажника машины, знал, как можно залезть на отвесную стену, как спастись из горящего здания… Он знал, казалось, все, кроме одного — как выйти из этой дурацкой ситуации, в которую сам себя загнал. Ему было необходимо сейчас, чтобы Эмми первая пошла навстречу, чтобы она вернулась.

Джеф не сомневался, что она плачет. Но это, как ни странно, не смягчило его сердце, а наоборот: Джеф решил, что Эмми давит на жалость, играет его чувствами. А он всего-то и просил: признать, что она не права, и не более. «А может, она вовсе не плачет, а просто содрогается от холода?» — подумал Джеф.

Пока он смотрел на Эмми, пытаясь понять, что с ней происходит, она легла на землю. Раньше это тоже вызвало бы у Джефа жалость. Но он снова почувствовал только злость и раздражение. «Если она промокла и замерзла, то почему легла на землю? Почему не встала и не пошла в палатку? Мне что, самому надо предложить ей это? А сама она не может догадаться? Но нет, я ничего не скажу. Если хочет, то пусть лежит в грязи и замерзает, — размышлял он. — Пусть хоть всю ночь пролежит, я все равно не подойду первым».

Солнце уже село. Матиас вернулся с подножия холма и пошел спать в палатку вместе со всеми. Взошла луна и осветила землю своим тусклым светом. На Джефе высохла вся одежда, и он уже миллион раз думал подойти к Эмми, но гордость не позволяла ему. Джеф хотел, чтобы она сама подошла и попросила прощения или хотя бы просто без слов обняла его в знак примирения. Когда прошло около часа, Эмми поднялась на ноги. Но неожиданно упала на колени. Одну руку она вытянула вперед, а другой держалась за рот, как будто ее вот-вот стошнит. Было слишком темно, и Джеф уже с трудом различал ее силуэт. Он скорее даже не видел, а чувствовал и слышал то, что она делает. Эмми закашлялась. Девушка попыталась встать, но сделала буквально один шаг и снова упала. Джеф подумал, что, может, Эмми и звала его, а он не услышал. Но он не был уверен в этом, поэтому не сдвинулся с места.

Теперь Эмми держала уже две руки около рта. Она кашляла и, казалось, задыхалась. Джеф почувствовал запах текилы и желчи.

«Иди к ней», — говорил ему внутренний голос. Но тут же Джеф вспоминал слова Эмми: «Ты очень жестокий. Мы все считаем, что ты очень грубый».

Он смотрел, как Эмми медленно оседает на землю. Она все еще держала рот обеими руками. В таком положении девушка застыла на минуту, потом покачнулась и упала набок, прямо в грязь. Она лежала не шевелясь. Джеф решил, что Эмми уснула. Он знал, что надо подойти к ней, помочь подняться и отвести в палатку. «Но ведь она сама была виновата, разве нет? — думал Джеф. — Тогда почему я должен снова подходить первым? Нет, я не буду этого делать. Пусть она проснется утром вся в грязи и рвоте. Это будет ей хорошим наказанием».

Джеф не уходил. Он молча стоял и смотрел на Эмми. Совесть не позволяла ему уйти, а злость — приблизиться к ней. Он уже тысячу раз хотел подойти и посмотреть, в порядке ли она, но не сделал этого.

Джеф неподвижно сидел, размышляя, как правильно поступить, но так ничего и не решил.

Он так и заснул сидя. Уже почти рассвело, когда Джеф наконец пошевелился. Луна ушла за горизонт, и солнце должно было вот-вот появиться на небосводе. Джеф встал и потянулся. Но даже сейчас он не подошел к лежавшей на земле Эмми. Он посмотрел в ее сторону, потом пошел к палатке и тихо забрался в нее.

Стейси слышала, как ругались Эмми и Джеф. Из-за шума дождя невозможно было разобрать ни единого слова. К тому же растение принимало участие в этой ссоре: Стейси слышала, как оно передразнивало Эмми. Сначала растение кричало:

— Это моя вина! — Потом: — Это я первая наступила на растение. — И что-то еще в этом роде.

В палатке находились только она и Эрик. Было очень темно, и Стейси совсем потерялась во времени. Она знала только, что наступила ночь, которую надо как-то пережить.

— Если я засну, ты посмотришь за мной? — спросил Эрик.

Стейси была еще немного пьяна, и мысли медленно, будто в тумане, плавали у нее в голове. Время тянулось дольше, чем обычно.

Она посмотрела на Эрика, пытаясь понять, чего он хочет. Потом догадалась, что он просит ее последить за растением, чтобы оно не напало на Эрика, пока тот спит.

— Что, всю ночь? — спросила она.

Эрик покачал головой:

— Нет, хотя бы час. Можно, я часик посплю?

Стейси очень устала и тоже безумно хотела спать.

— А может, мы вместе поспим?

Эрик показал в угол палатки.

— Оно вернется, — сказал он. — Кто-то должен не спать и следить за ним.

На секунду Стейси ощутила присутствие растения в палатке — почувствовала, что оно следит за ней и смотрит на нее.

— Да, ты прав, — проговорила она. — Через час я тебя разбужу.

Эрик лег на спину. Он до сих пор прикладывал футболку к ране, но в палатке было слишком темно, чтобы определить, остановилась кровь или нет. Стейси села рядом и взяла его за руку.

Она подумала, что надо бы сменить одежду, потому что в мокрой было очень холодно. Но даже не пошевелилась, чтобы достать из рюкзаков сухие вещи. Стейси помнила, что они принадлежат погибшим людям, и лучше уж посидеть в мокром, чем надеть одежду мертвецов. Она знала, что в данной ситуации это глупо, но никак не могла перебороть в себе страх.

Стейси удивилась, как быстро заснул Эрик и почти сразу же захрапел. Этот звук напугал ее, потому что был очень похож на тяжелое дыхание Пабло. Стейси еле удержалась, чтобы не разбудить Эрика. Но потом он сам почему-то затих. Тишина тоже была немного жутковатой. Стейси даже нагнулась к Эрику, чтобы убедиться, что он дышит.

Стейси наклонилась так низко, что подняться было уже тяжело, поэтому она осторожно прилегла рядом с Эриком, не выпуская его руки. Дождь монотонно шумел, будто убаюкивал. Стейси не выдержала и закрыла глаза. «Конечно, я не собираюсь спать. Я же обещала Эрику. А тем более скоро придет Эмми, и мы сможем поболтать. Я просто на секунду закрою глаза, чтобы насладиться шумом долгожданного дождя и спокойствием, и помечтаю… Но спать не буду», — настраивала себя Стейси.

Когда Стейси открыла глаза, в палатке было еще темнее, чем раньше. Она почувствовала, что над ней кто-то стоит, потом услышала знакомый голос:

— Вставай, Стейси, просыпайся, твоя очередь сидеть с Пабло.

Это был Джеф. Стейси не пошевельнулась. Она лежала на спине и вглядывалась в темноту. Потихоньку мысли начали приходить в порядок и все стало проясняться. Стейси вспомнила дождь. Вспомнила, как Эмми обозвала ее потаскушкой, как ругались Эмми и Джеф. Вспомнила, как обещала Эрику последить, чтобы растение не напало на него.

Стейси отвратительно себя чувствовала — она еще была пьяна, но похмелье уже напоминало о себе — голова не только болела, но еще и кружилась. У Стейси просто не было сил пошевелиться, весь ее организм отказывался вставать и куда-то идти, поэтому она сказала:

— Нет.

Стейси не видела, как отреагировал Джеф на такое заявление, но через секунду он переспросил:

— Нет?

— Я не могу, — объяснила Стейси.

— Почему?

— У меня нет сил.

— Но сейчас твоя очередь.

— Я не могу, Джеф.

Джеф повысил голос, он начинал сердиться:

— Ну-ка, давай собери свои сопли и иди!

Он потянул Стейси за руку. Она чуть не закричала. Ей показалось, что боль пронзила каждую клеточку ее тела.

— Я не могу, не могу, не могу, не могу… — отчаянно повторяла она.

— Я пойду. — Это был голос Матиаса.

Джеф отпустил руку Стейси и недовольно сказал:

— Ее очередь.

— Ничего, я все равно уже проснулся.

Стейси слышала, как Матиас встал, подошел к выходу и остановился.

— А где Эмми? — спросил он.

— Она снаружи, — ответил Джеф. — Спит.

— Может, мне…

— Не трогай ее, пусть делает, что хочет.

Потом Стейси услышала, что Матиас открыл палатку и вышел.

«Спасибо», — мысленно поблагодарила Стейси, но сказать это вслух не было сил. Она снова закрыла глаза. Джеф прилег где-то рядом. Стейси казалось, что она чувствует его ауру, полную злости по отношению к ней. Но это ее не тревожило. Джеф уже накричал на Эмми, а теперь мог запросто сорваться на Стейси.

«Надо проверить Эрика», — подумала Стейси.

Она попыталась вспомнить, что было до того, как заснула, и разбудила ли перед этим Эрика, как обещала, или нет. Но чем больше она напрягала память, тем хуже это получалось. Наконец Стейси решила подняться и проверить Эрика. В этот момент Матиас вдруг позвал Джефа.

Когда Эрик проснулся, он сразу почувствовал тот же запах, с которым засыпал. Вдруг он понял, что стебли растения обвили его ноги. «Оно во мне», — промелькнуло в его голове.

В палатке кто-то проснулся и зашевелился, но в темноте Эрик не понял кто. Он попытался приподняться, но, к своему ужасу, почувствовал, что стебли растения приковали его к земле и обвили не только его ноги, но и грудь.

«Оно во мне», — снова подумал Эрик.

— Джеф! — кричал Матиас с поляны. — Джеф!

Там явно случилось что-то очень нехорошее. Эрик понял это по голосу немца. «Пабло умер», — подумал он.

— Джеф!

Кто-то встал и вышел из палатки.

— О господи, — прошептал Эрик. Он положил руку на грудь и понял, что растение пустило корни в рану. Теперь Эрик ясно чувствовал его под кожей: оно росло и двигалось. — Нож! — закричал он. — Принесите нож!

— Что? Что происходит? — проснулась Стейси, ее голос был совсем хриплым спросонья и очень напуганным. Она приподнялась и дотронулась до плеча Эрика.

— Мне нужен нож! — повторил Эрик.

— Нож?

— Быстрее!

— Джеф! Джеф! — продолжал кричать Матиас.

Эрик шарил рукой по своему телу. Его грудь, ноги — все было оплетено стеблями. Эрик услышал, как кто-то открыл палатку, и повернулся посмотреть: все еще была ночь, но снаружи было светлее, чем внутри. Из палатки вышел Джеф.

— Подожди! — крикнул ему Эрик. — Мне нужен…

Но Джеф уже вышел.

Как только Джеф услышал крики Матиаса, полные паники, он уже знал, что случилось.

Дальше все происходило молниеносно. Джеф вылетел из палатки. Пара шагов, и он очутился рядом с Матиасом, который стоял склонившись над Эмми. Джеф сел на колени, взял Эмми за руку и попытался нащупать пульс. Было очень темно, и он не видел ни лица Матиаса, ни Эмми.

— Мне кажется, — сказал Матиас, еле выговаривая слова, — оно задушило Эмми.

Джеф нагнулся ниже и разглядел, что все лицо Эмми оплетено стеблями, которые заползли даже в рот. Он начал срывать их, вытаскивать изо рта, носа. Джеф обжигался, но не обращал на боль никакого внимания. Дотрагиваясь пальцами до ее губ, он чувствовал, какие они холодные.

— Нож! Принесите нож! — кричал из палатки Эрик.

«Задушило», — подумал Джеф. Он вспомнил, как Эмми пыталась встать на ноги, как падала на колени, как тянула к нему руки. А он решил, что она играет и давит на жалость. Теперь Джеф понял, что Эмми хотела сорвать стебли с лица, пыталась бороться, звала его на помощь. «Господи, она была всего в нескольких футах! А я…»

Джеф вытащил все стебли у нее изо рта, зажал нос и начал делать искусственное дыхание. Он чувствовал вкус рвоты на ее холодных губах.

— Раз… два… три… четыре… пять… — считал он и снова вдыхал воздух в ее легкие.

— Джеф, — тихо сказал Матиас.

Джеф мог привести тысячи примеров, когда человека принимали за мертвого, а он оказывался жив. После сердечных приступов, после ударов молний, после удушений, когда казалось, что все кончено, какая-то сила заставляла людей снова возвращаться к жизни. Джеф искренне верил, что и сейчас такое тоже могло произойти.

— Слишком поздно, — сказал Матиас.

Джеф вспомнил, как в десятом классе весной он проходил специальный курс по выживанию в различных экстремальных ситуациях в западном Массачусетсе. Сначала была короткая лекция, потом практические занятия. Мальчишки тренировались делать искусственное дыхание на большой резиновой кукле. Конечно, никто из них и не думал о занятиях, для них это были всего лишь игры, причем очень возбуждающие неопытных парней.

Все это было так далеко и так давно.

Держа на руках голову Эмми, Джеф начал думать о наказании, которое он должен понести за ее смерть. Он на мгновение представил, как о случившемся узнают их родственники: родители, братья и сестры… Как Эмми лежит в гробу и все прощаются с ней, а он стоит на коленях…

Джеф не мог смириться с этим. Он снова набрал в рот воздух и наклонился к губам Эмми.

Матиас коснулся его плеча:

— Она…

«Иди к ней», — Джеф вспомнил слова, которые говорил ему внутренний голос. Но он не прислушался, а молча сидел и смотрел, как Эмми цепляется за свою жизнь, как ползет к нему на коленях, держа руки около рта. Джеф не мог простить себе, что ничего не предпринял.

Из палатки вышла Стейси и подошла к ребятам.

— Оно опять в нем, — сказала она. — Я… — Стейси замолчала. Присмотревшись, она увидела Эмми, лежащую на земле. — Что случилось? — спросила она.

Джеф наклонился к груди Эмми.

— Она… — прошептала Стейси.

«Это моя вина, — Джеф понимал это, но не мог сдаться. — Я буду бороться. Я потом осознаю всю тяжесть этих слов, весь их ужас… но не сейчас…»

Джеф снова начал делать искусственное дыхание:

— Раз… два… три… четыре… пять…

«Нет, Эмми должна дышать. Еще ведь есть шанс. Мы вместе выберемся отсюда. Она должна жить, должна…»

— Джеф… — снова сказал Матиас.

Эрик кричал из палатки и звал Стейси. Он просил нож.

— Матиас? — тихо произнесла Стейси. — Она…

— Да.

Стейси шагнула ближе:

— То есть…

— Умерла.

Джеф не обращал внимания на эти слова. Он снова и снова прикасался к холодным губам Эмми, вдыхал воздух в ее легкие, пытался заставить биться ее сердце. Стейси и Матиас молча стояли рядом и наблюдали за ним.

Наконец Джеф остановился и перевел дыхание. Силы были на исходе.

Все молчали.

«Она звала меня, — подумал Джеф. — Я слышал, как она звала меня. Слышал».

Джеф схватил руку Эмми и попытался согреть ее своим дыханием.

— Стейси! — кричал Эрик.

Джеф поднял голову, повернулся в сторону палатки и спросил:

— Что с ним? — Его голос сильно изменился, казалось, говорил вовсе не Джеф, а кто-то другой. Он понимал, что практически не может больше сдерживать слезы и скоро разрыдается как ребенок.

«Позже, не сейчас», — снова подумал он.

— Оно опять в нем, — повторила Стейси. Ее голос тоже изменился — стал тише и глубже. Джеф знал, что это из-за присутствия смерти. Что это она меняет их голоса и их судьбы…

Джеф аккуратно сложил руки Эмми на груди. Он вспомнил, сколько у него было сертификатов о прохождении разных курсов по выживанию, по оказанию первой помощи, сколько наград… А Эмми он спасти не смог.

— Иди помоги ему, — сказал Джеф.

Матиас встал и, не говоря ни слова, пошел к палатке. Джеф и Стейси остались на месте и смотрели, как силуэт Матиаса исчезает в ночной темноте.

«Как привидение», — подумал Джеф. И тут он больше не смог сдержать слез. У Джефа не было истерики, не было рыданий, всхлипываний… Только несколько тихих слез скатились по щеке.

Стейси не видела слез Джефа. Она вообще с трудом понимала, что происходило. Она очень устала, была пьяна, к тому же все тело болело и ломило.

Было очень темно, так темно, что даже было больно глазам. Стейси с трудом различала только силуэт Эмми, лежащей на спине, и Джефа, склонившегося над ней. Но она догадалась, что Эмми умерла.

Стейси опустилась на колени. Эмми лежала всего в нескольких футах, так что Стейси могла взять ее за руку. Она знала, что Эмми хотела бы этого. Но Стейси не могла преодолеть в себе страх прикоснуться к мертвому человеку…

— Ты уверен? — спросила она Джефа.

— В чем?

— Что она… — Стейси не могла произнести слово «умерла».

Она почувствовала, как Джеф кивнул.

— Как?

— Что «как»?

— Как она…

— Она задушило ее, залезло в рот и задушило.

«Нет, это невозможно», — подумала Стейси. Она никак не могла представить себе такую смерть…

В воздухе пахло костром. Это напомнило Стейси, что у подножия холма есть люди.

— Надо рассказать им, — сказала Стейси.

— Кому?

— Местным жителям. — Стейси почувствовала на себе взгляд Джефа: он молча смотрел на нее. — Надо рассказать им, что произошло, — повторила Стейси. — Надо попросить их о помощи.

— Они не…

— Они должны.

— Стейси…

— Должны!

— Стейси!

Она замолчала. Ей стало тяжело сидеть на коленях — ноги начинали затекать. Стейси хотела вскочить, сбежать по тропе с холма и прекратить все это.

— Ведь это же так легко сделать: просто попросить о помощи! Они не могут отказать! Не могут! Они же тоже люди!

— Замолчи, — тихо сказал Джеф. — Замолчи.

Стейси не стала возражать. На мгновение ее захлестнула злоба, она хотела наброситься на Джефа и поколотить его за то, что он ничего не делает. Но этот порыв быстро у нее прошел, и вместо злости ее сердце снова наполнил страх.

Стейси почувствовала, что она обязана взять Эмми за руку, чтобы ей не было так страшно лежать здесь одной… Стейси потянулась и прикоснулась к ледяной руке подруги.

«Умерла, — подумала Стейси. — Она умерла. Эмми больше нет».

— Молчи, ничего больше не говори, — сказал Джеф. — Просто посиди здесь, со мной, с ней, и не произноси ни слова. Ладно?

Стейси держала Эмми за руку. В ответ она лишь кивнула Джефу.

Они молча сидели вместе у холодного тела Эмми и просто ждали, сами не зная чего.

Время шло… Приближался рассвет…

Эрик умолял Матиаса сделать надрез и вытащить растение. Но Матиас не хотел делать это в темноте.

— Надо вытащить его, — говорил Эрик. — Иначе оно съест меня изнутри!

— Не паникуй, Эрик!

— Да ты что, не видишь!? Потрогай!

— Я чувствую, что есть небольшая опухоль.

— Это не опухоль! Это растение! Оно во мне!

Матиас сжал руку Эрика:

— Тише. Скоро уже рассветет.

В палатке было душно и влажно. Матиас держал Эрика за руку, пытаясь успокоить его.

— Я не могу долго ждать! — крикнул Эрик и вырвал руку.

— Рассвет совсем скоро.

— Ты не хочешь помочь, потому что я назвал тебя нацистом?

Матиас ничего не ответил.

— Это была шутка. Мы придумывали сценарий фильма, который про нас снимут, когда вернемся домой. В сценарии мы решили сделать тебя отрицательным героем. Кто-то же должен быть им? Ты же немец, да? Вот мы и решили, что ты будешь нацистом. — Эрик говорил очень быстро и сбивчиво. Он был напуган и хотел побыстрее все объяснить, чтобы Матиас простил его и помог вытащить растение. — Это не значит, — не унимался Эрик, — что мы считаем тебя нацистом. Просто в сценарии должен быть отрицательный герой. Но теперь я думаю, что злодеем будет только растение. А хочешь, ты будешь таким же, как Джеф, человеком, который всех спасет, хочешь? Вы будете настоящими героями! А ты не был бойскаутом?

— Эрик… — тихо сказал Матиас.

Эрик больше не знал, что сказать и как убедить Матиаса помочь.

— Дай мне этот чертов нож наконец! Я сам все сделаю!

— У меня нет ножа.

— Так пойди и принеси!

— Когда рассветет…

— Позови Джефа. Он мне поможет.

— Я не могу позвать его.

— Почему?

Матиас запнулся, пытаясь подобрать слова, чтобы объяснить все Эрику:

— Там случилось кое-что очень плохое.

Эрик подумал, что Матиас говорит о навесе, и кивнул.

— Я знаю, — сказал он.

— Не думаю, — ответил Матиас.

— Ты же о Пабло? Он умер, да?

— Нет, не Пабло.

— А тогда кто?

— Эмми.

— Эмми? — Эрик не ожидал это услышать. — Что с ней?

Матиас снова замолчал, подыскивая слова.

— Ее нет, — ответил он.

— Ей удалось сбежать?

— Она умерла, Эрик. Оно убило Эмми.

— Что ты…

— Оно задушило ее, пока она спала.

Эрик пытался понять, что сказал Матиас, пытался осознать страшный смысл слова «умерла».

— Ты уверен? — помолчав, спросил он. Это был глупый и абсолютно бессмысленный вопрос. Но Эрик знал, что должен сказать хоть слово.

— Да, — тихо ответил Матиас.

«Умерла… — крутилось в голове у Эрика. — Но как это могло случиться?» Он хотел встать и пойти посмотреть на Эмми, убедиться в словах Матиаса. Но сначала надо было вытащить растение. «Умерла…» — Эрик не мог поверить, что Эмми больше нет. Ведь совсем недавно они все вместе придумывали сценарий, по которому Эмми должна была выжить… вернуться домой… с Джефом…

— Господи, — прошептал Эрик. — Я…

— Тише… Ничего не говори.

Эрик замолчал, положил голову на землю и закрыл глаза. Через некоторое время он открыл глаза в надежде увидеть лучи солнца, пробивающиеся сквозь нейлон палатки. Но вокруг было по-прежнему темно.

Он снова закрыл глаза и лежал так, не шевелясь и не произнося ни слова, и ждал рассвета.

Как только первые лучи солнца появились над горизонтом, Эрик снова попросил нож. Матиас вышел из палатки. Там, на поляне, Джеф и Стейси по-прежнему сидели с телом Эмми.

— Что? — спросил Джеф.

Матиас смотрел ему в глаза, но ничего не говорил. Была такая тишина, что Джеф слышал, как в джунглях поют птицы. Он никак не мог понять, что означает выражение лица Матиаса: беспокойство или страх. Наконец Матиас сказал:

— Думаю, тебе лучше самому посмотреть.

Джеф встал и медленно пошел к палатке.

Внутри царил сумрак. Прошло несколько секунд, прежде чем глаза Джефа привыкли к полутьме. Наконец он разглядел Эрика, лежащего на спине. Вся его левая нога была чем-то покрыта. Джеф не сразу понял, что это стебли растения.

Он подошел и склонился над Эриком.

— Почему вы не сорвали их? — спросил Джеф, осмотрев ногу Эрика.

— Он боится их рвать, — ответил Матиас.

Эрик кивнул.

— Если порвать эти — приползут новые. Их будет больше. А если начать их срывать, то сок сожжет мне всю кожу.

Джеф задумался: «Пожалуй, Эрик прав».

— Тогда мы вынесем тебя, — сказал он.

Эрика немного напугало это предложение Джефа.

— Куда? — спросил он.

— Наружу. Здесь слишком темно.

На свету Джеф рассмотрел, что Эрика оплетало всего пять стеблей. Три — опутывали его ноги, и каждый врастал в отдельную рану. Еще два — проросли в раны на груди. Джеф понимал: чтобы вытащить стебли, надо оторвать их от корней, но сделать это быстро, чтобы Эрик не начал сопротивляться.

Джеф махнул Матиасу, чтобы тот помог ему. Они быстро подняли Эрика и потащили к выходу. Стебли свисали с груди и ног Эрика и тянулись за ним, как змеи.

Ребята положили Эрика на землю между Пабло и Эмми. Потом Джеф взял нож. В глубине души Джеф был рад, что ему придется сейчас все это проделать. Казалось, одно то, что он держал в руках нож, успокаивало его и приводило мысли в порядок.

На секунду Джеф остановился. Они выглядели просто ужасно: грязные и мокрые. Эрик лежал и был весь в крови. Стебли тянулись из ран. Джеф заметил, что Эрик взглянул в сторону Эмми, как будто они вынесли его, чтобы попрощаться с ней.

Все молчали. Каждый ждал, что кто-то другой начнет делать что-нибудь и сдвинет все с мертвой точки. Джеф понимал, что им нужен план, чтобы выйти из этой ситуации. И знал, что ему самому придется разрабатывать его.

Солнце поднималось все выше и выше, становилось все теплее.

Джеф заметил, что Пабло уже дышал гораздо тише, чем раньше. Ему даже на секунду показалось, что грек умер. Джеф подошел, присел рядом с Пабло и увидел, что тот дышит ровно и спокойно. Он был жив. Джеф коснулся его лба, чтобы проверить температуру, грек весь горел. Но что-то в нем изменилось, и Джеф не мог понять что. Он убрал руку со лба. В этот момент Пабло открыл глаза и посмотрел на Джефа.

— Эй, — позвал его Джеф.

Пабло облизал губы и прошептал:

— Картошка?

Джеф смотрел на Пабло, пытаясь понять, что он хочет.

— Картошка? — переспросил он.

Пабло кивнул и снова облизнул губы.

— Он хочет пить, — сказала Стейси.

Джеф повернулся и посмотрел на нее:

— Откуда ты знаешь?

— Он уже говорил это.

Эрик тем временем лежал на спине и смотрел в небо.

— Джеф, нож, — сказал он.

— Секунду.

Матиас стоял над Эриком, скрестив руки на груди, как будто ему было холодно. Но Джеф видел, что у него на лбу выступили капельки пота. Джеф показал взглядом на бутылку с водой. Матиас поднял ее и поднес ему.

Джеф открутил крышку и показал бутылку Пабло.

— Картошка? — спросил он у грека.

Пабло кивнул и открыл рот. Джеф заметил, что зубы у грека были какого-то странного темного цвета. «Кровь», — подумал он.

Джеф осторожно поднес бутылку ко рту Пабло и немного наклонил. Грек закашлялся, но проглотил воду и снова открыл рот. Еще три раза Джеф наклонял бутылку, и Пабло потихоньку пил воду. Джеф понимал, что это очень хороший признак и Пабло становится все лучше и лучше. Но в глубине души он считал грека мертвым и не верил, что Пабло выкарабкается: у него сломана спина, ампутированы ноги, и он потерял столько крови, что это уже не совместимо с жизнью. Джефу казалось просто сверхъестественным, что Пабло сам попросил воды и выпил довольно много.

Когда грек снова закрыл глаза, Джеф встал и пошел к Эрику.

«План — вот что нам нужно», — снова подумал Джеф.

Но сначала нужно было отмыть нож от крови. Потом разжечь костер и прокалить его, продезинфицировать нитки, чтобы наложить швы Эрику на раны. Затем кому-нибудь спуститься к подножию холма, на случай, если греки все же придут. Сшить всю ткань, оставшуюся от палатки в один большой мешок, чтобы собирать им воду, если пойдет дождь. Но еще оставалось то, о чем Джеф не хотел думать, — Эмми, точнее ее тело.

Он взглянул на нее и быстро отвернулся. «Все по порядку, — сказал он себе. — Сначала нож».

— Это займет всего несколько минут, — сказал он Эрику.

Эрик приподнялся и переспросил:

— Что? В смысле?

— Надо продезинфицировать нож.

— Нет, не надо. Я не…

— Эрик, я не собираюсь резать тебя грязным ножом.

— Дай я сам, — не унимался Эрик.

— Всего три минуты, ладно? — спокойно сказал Джеф.

Эрик понял, что Джеф не уступит, и положил голову на землю.

— Только побыстрее, — прошептал он.

Джеф вернулся в палатку и начал искать мыло. В одном из рюкзаков он нашел пакет с туалетными принадлежностями. Там был станок, крем для бритья, зубная щетка, паста, расческа, дезодорант и кусок мыла. Он взял этот пакет, маленькое полотенце, которое тоже отыскал в вещах археологов, иголку и крошечную катушку ниток.

«Мыло, полотенце, нож, нитка, иголка, вода — что еще может понадобиться?» Джеф посмотрел на Матиаса, который сидел у навеса, и спросил:

— Можешь разжечь костер?

— Большой?

— Нет. Только чтобы прокалить нож.

Матиас встал и принялся собирать по поляне все, что могло пригодиться для костра. Со вчерашнего дня еще остались блокноты, но они намокли под дождем и еще не просохли. Собрав все в кучу, Матиас пошел в палатку, чтобы найти еще что-нибудь.

Джеф полил немного воды на полотенце, намылил его и начал протирать им нож. Матиас вышел из палатки, держа в руках книгу и пару мужских трусов. Он положил все это на землю рядом с Джефом и полил текилой. Книга, которую принес Матиас, оказалась романом Хемингуэйя. Джеф вспомнил, что у него была точно такая же книга, того же издательства, в точно таком же переплете. Он читал ее в школе, но сейчас не мог припомнить ни сюжета, ни даже имен главных героев.

— Дай-ка мне, — сказал Джеф, показывая на бутылку текилы. Матиас передал бутылку. Джеф взял ее и протянул Эрику: — Выпей. Чтобы не чувствовать боли, — объяснил он.

Эрик сделал один длинный глоток, потом перевел дыхание и выпил еще.

Матиас уже стоял со спичками в руках.

— Скажи, когда все будет готово, — сказал он Джефу.

Джеф полил немного воды на лезвие ножа, чтобы смыть мыло. Потом подошел к Эрику, забрал у него бутылку и произнес:

— После того как мы сделаем надрезы и достанем стебли, нужно будет наложить швы на раны.

Эрика напугали эти слова.

— Я не хочу, чтобы меня зашивали, — сказал он.

— Иначе раны не затянутся, — объяснил Джеф.

— Если ты зашьешь раны, то оно останется внутри.

— Мы все вытащим, Эрик. Там ничего не останется. Я…

— Ты не увидишь их! Корни слишком маленькие! А если ты зашьешь раны…

— Подожди, послушай меня, — перебил его Джеф. Он пытался переубедить и успокоить Эрика. — Если мы оставим раны открытыми, то растение снова нападет. Снова залезет в них, пока ты будешь спать. Понимаешь? Ты этого хочешь?

Эрик закрыл глаза. Джеф видел, что он начинает плакать.

— Я хочу домой, — прошептал Эрик. — Только и всего. — Он всхлипнул и продолжил: — Если ты зашьешь раны, то оно…

— Эрик, — позвала Стейси.

Он открыл глаза и повернулся в ее сторону. Она все еще сидела с Эмми и держала ее за руку.

— Не мешай им. Пусть они все сделают, как надо, — сказала она. — Успокойся, солнышко.

Некоторое время он молча смотрел то на нее, то на Эмми, потом закрыл глаза и кивнул.

Джеф повернулся к Матиасу и сказал:

— Давай.

Матиас наклонился, зажег спичку и поднес ее к вещам, облитым текилой.

Стейси была всего в нескольких ярдах и все видела.

Джеф начал с ног. Он слегка потянул за стебель, потом поднес нож и сделал маленький надрез на коже. Большой делать не пришлось, хватило всего нескольких сантиметров, и первый стебель легко вытащился наружу. То же было и с остальными.

Должно быть, Эрику было очень больно, но он не издал ни звука.

Через некоторое время Джеф отдал Матиасу нож и взял нитки, которые тот уже прокалил. Они все делали молча, понимая друг друга без слов. «Как мы с Эмми», — подумала Стейси и чуть не разрыдалась. Она закрыла глаза и сильнее сжала руку Эмми.

Тепло ее собственного тела согрело руку Эмми. И Стейси иногда начинало казаться, что Эмми просто спит. Ей так хотелось поверить в это, но она знала, что это не так. Когда Стейси смотрела на Эмми, то видела печать смерти на ее белоснежном лице… И изменить это было невозможно.

Когда Стейси снова открыла глаза, то увидела, что Джеф аккуратно полотенцем обтирает кровь с ран Эрика. В руках у него уже была нитка и иголка.

Вытерев кровь, он осторожно начал зашивать разрезы.

Эрик тут же поднял голову и спросил:

— Что ты делаешь?

Джеф поднял голову:

— Я же объяснил тебе, что надо наложить швы.

— Но ты еще не все достал.

— Я достал все. Оно очень легко вытащилось.

— Да ты что, не видишь? — вскричал Эрик.

Джеф внимательно посмотрел, куда показывал Эрик. Ребра немного припухли, но больше Джеф ничего не увидел.

— Это просто опухоль, Эрик.

— Черт! — воскликнул Эрик.

— Это бывает, это нормально.

— Разрежь здесь! — не успокаивался Эрик.

— Я не собираюсь…

— Разрежь, и сам увидишь!

Джеф в нерешительности посмотрел на Матиаса и Стейси. Он не знал, что делать, как успокоить Эрика.

— Дай ему наложить швы, солнышко, — попыталась помочь Стейси.

Эрик даже не взглянул на нее. Он протянул руку к Матиасу и сказал:

— Дай мне нож.

Матиас посмотрел на Джефа и покачал головой.

— Или разрежь, или я сам это сделаю! — не унимался Эрик.

— Эрик… — начал Джеф.

— Оно во мне! Ты что, не понимаешь?! Я чувствую!

Джеф помолчал секунду, потом взял у Матиаса нож и сказал Эрику:

— Ну-ка, покажи еще раз.

Эрик ткнул пальцем себе в припухшее ребро:

— Здесь, оно здесь.

Джеф наклонился, поднес нож и сделал надрез. Из раны мгновенно засочилась кровь.

— Видишь, — сказал Джеф. — Там ничего нет.

Эрик был весь в поту, он процедил сквозь зубы:

— Глубже!

— Нет, Эрик, — сказал Джеф. — Там ничего нет.

— Оно прячется. Разрежь еще.

— Если я буду резать дальше, то задену ребро. Знаешь, как это больно?

— Но оно там! Я чувствую.

Джеф вытер кровь.

— Это просто опухоль, Эрик.

— Может, оно уже забралось под кость. Или еще глубже.

— Я все достал. Прекрати выдумывать! — сказал Джеф, отдав нож Матиасу и взяв нитку и иголку.

— Оно съест меня. Как съело Пабло!

Джеф сделал вид, что не слышал его и начал зашивать раны.

— Больно, — уже шепотом сказал Эрик.

Джеф быстро накладывал швы, стараясь делать все как можно аккуратнее.

Сначала Эрик молчал и тихо лежал с закрытыми глазами, потом глубоко вздохнул и прошептал:

— Я… я не хочу умереть здесь.

— Все будет хорошо. Никто не умрет.

— Почему? Разве тебе не кажется, что я вполне могу умереть… Да и все остальные тоже.

Джеф ничего не ответил. Он уже зашил все раны на груди Эрика и принялся за раны на ноге.

Эрик открыл глаза.

— Джеф! — тихо позвал он.

— Что?

— Как ты думаешь, мы все умрем здесь?

Джеф, немного подумав, ответил:

— Мы в сложном положении. И, чтобы выжить, нужно держаться вместе и доверять друг другу. А еще надо быть начеку.

— Ты не ответил на мой вопрос.

Джеф кивнул.

— Я знаю, — тихо сказал он.

Джеф хотел добавить что-то еще, но промолчал.

Когда Джеф наложил швы на все раны, он дал Эрику выпить еще немного текилы. Потом нашел остатки аспирина и протянул Эрику.

— Возьми, — сказал он. — Это лучше, чем ничего.

Раны болели… Эрику казалось, что ему стало тесно в собственной коже. Он даже не мог пошевелиться, поэтому так и лежал на спине и смотрел в небо. «Отличный день для пляжа… моря… — подумал он и попытался представить Канкун, отель, пляж, море… — С утра мы бы обязательно искупались, а потом пошли завтракать. А днем, если бы не было дождя, поехали кататься на лошадях. Стейси и Эмми никогда не ездили верхом и очень хотели попробовать». Представив это, Эрик сразу вспомнил об Эмми и посмотрел в ее сторону. Стейси пыталась закрыть Эмми глаза, но они почему-то открывались. Все лицо Эмми был о в ожогах от ядовитого сока растения. Эрик понимал, что им нужно похоронить ее. А для этого придется выкопать глубокую яму, но сделать это будет нелегко.

Неожиданно Эрик почувствовал какой-то приятный запах. Ему безумно захотелось есть. «Хлеб», — подумал он.

Стейси ощутила то же самое:

— Ты чувствуешь? — спросила она.

— Пахнет хлебом, — ответил Эрик. — Кто-то печет хлеб…

— Индейцы? — спросила Стейси.

Джеф ходил по поляне и принюхивался, пытаясь определить, откуда исходит запах.

— Может, они принесли нам хлеба? — улыбаясь, сказала Стейси. — Надо пойти вниз…

— Это не индейцы, — уверенно произнес Джеф. Он стоял, наклонившись над зарослями, спиной к ребятам.

— Но…

Он повернулся и жестом подозвал Стейси к себе.

— Это растение, — сказал Джеф.

Матиас и Стейси встали, подошли к растению и наклонились к красным цветам. Эрик даже не пошевелился: во-первых, он и не мог встать, а во-вторых, он поверил Джефу.

Убедившись, что это именно растение источает аромат свежеиспеченного хлеба, Стейси вернулась на свое место и села рядом с телом Эмми. Она зажала нос и попыталась дышать ртом, чтобы не чувствовать этот мучительный запах.

— Я не могу, Джеф. Не могу, — чуть не плакала Стейси.

— Давайте съедим апельсин, — предложил Джеф.

Стейси покачала головой:

— Это не поможет.

Джеф ничего не ответил и пошел в палатку.

— Как оно это делает? — спросила Стейси. Она смотрела то на Эрика, то на Матиаса, в ожидании, что хоть кто-то ей все объяснит. Одной рукой Стейси зажимала нос, а другой вытирала слезы.

Через несколько секунд Джеф вышел из палатки.

— Оно же специально это делает, да? — снова спросила Стейси.

Никто ей не ответил. Джеф сел рядом и начал чистить апельсин. Эрик и Матиас наблюдали за ним.

— Почему сейчас, — не унималась Стейси. — Почему не…

— Оно ждало, пока мы сильно проголодаемся, — сказал Джеф. Он разделил апельсин на дольки. Всего получилось десять штук. — Если бы оно начало раньше, то вряд ли бы так нам досадило. Мы бы уже привыкли к этому запаху. А сейчас… — Джеф на секунду замолчал. — По той же причине оно не сразу начало передразнивать нас. Оно всегда дожидается момента, когда силы на исходе, когда уже тяжело бороться.

— А почему хлеб? — спросила Стейси.

— Наверное, потому что оно знает этот запах. Может, кто-то пек здесь хлеб или поджаривал его на костре. А растение подражает всему, что слышит и чувствует: звукам, голосам, запахам… Оно как хамелеон… как пересмешник.

— Но это же растение.

Джеф взглянул на Стейси.

— Откуда ты знаешь? — спросил он.

— В смысле?

— Откуда ты знаешь, что это растение?

— А что же это еще? У него есть листья, цветы и…

— Но оно двигается, думает. Может, оно просто выглядит как растение? — Джеф улыбнулся Стейси.

Через некоторое время запах изменился и стал намного сильнее.

— Мясо, — прошептал Матиас.

Стейси подняла голову и полной грудью вдохнула ароматный воздух:

— Бифштекс, — сказала она.

Матиас покачал головой:

— Нет, это гамбургеры.

— А по-моему, свинина, — высказал свое предположение Эрик.

Вдруг Джеф поднес палец ко рту:

— Не надо.

— Что? — спросила Стейси.

— Говорить об этом. Только хуже будет.

И они замолчали. «Ни жареной свинины, — подумал Эрик, — ни гамбургеров». Растение все еще было в нем, он не сомневался в этом. Оно теперь было зашито и ждало своего времени. «Может, уже и не стоит сопротивляться? — размышлял Эрик. — Растение подражает звукам, запахам, оно думает, двигается… Оно сильнее… Оно победит…»

Джеф разделил апельсин поровну: каждому по две с половиной дольки.

— Кожуру тоже надо съесть, — сказал он и разложил кусочки кожуры на четыре кучки. Потом подозвал Стейси:

— Выбирай первая.

Стейси подошла к нему и выбрала себе порцию.

— Эрик, — обратился Джеф.

Эрик приподнял голову и сказал:

— Давай любую.

Джеф покачал головой:

— Нет, выбери сам.

Эрик показал на дольки, которые лежали ближе к нему. «Всего две с половиной дольки и кусочек кожуры… Вот и вся порция… А если бы нас было пятеро, получилось бы и того меньше. Половинка дольки это часть порции Эмми…» — Эрик положил одну дольку в рот и от наслаждения закрыл глаза.

— Матиас, — сказал Джеф.

Эрик слышал, как немец встал, подошел к Джефу и взял себе порцию.

Потом вокруг стало совсем тихо. Все ели свой крошечный завтрак, наслаждаясь каждым кусочком.

Запах на холме снова изменился. «Яблочный пирог, — подумал Эрик, медленно пережевывая апельсин. — Откуда же оно узнало, как пахнет яблочный пирог?» Эрик слышал, как ребята пережевывали свои порции. «С корицей», — решил он.

Эрик прожевал и проглотил еще один кусочек. Вдруг он почувствовал, что слезы наворачиваются на глазах, и еле сдержался, чтобы не разреветься: «Еще и взбитые сливки». Он разорвал на части свою порцию кожуры, прожевал первую и проглотил. Потом взял в рот следующую.

Эрик закрыл глаза и представил яблочный пирог, ароматный, с поджаренной корочкой. Но вместо взбитых сливок Эрик подумал о ванильном мороженом. Он представлял, как лакомство медленно тает на тарелке, а рядом стоит чашечка кофе. Воображение рисовало все это так ясно, что Эрик снова чуть не расплакался, когда открыл глаза и вспомнил, где он. Он зажмурился и сжал кулаки: «Откуда оно знает? Откуда?»

Апельсин ребята уже съели. Потом они передавали бутылку по кругу и пили столько, сколько хотели. Воды было достаточно, и они могли хотя бы ею наполнить желудок и немного притупить чувство голода.

— Нам надо кое-что обсудить, — сказал Джеф, и тут же ему в голову пришла мысль, что нужно будет обязательно сшить мешок из остатков палатки, чтобы собрать еще больше воды, когда пойдет дождь. Может, ее хватит даже на то, чтобы помыться. Джеф понимал, что это подбодрит ребят, придаст им сил.

Они совсем не наелись. Джеф размышлял, сколько они смогут протянуть с таким маленьким запасом еды. Потом он стал представлять себе газету, в которой на первой полосе будет их фотография, худых и ослабевших. Он попытался придумать заголовок к истории, которая будет напечатана под снимком. Но ничего стоящего на ум не приходило. Джеф хотел, чтобы в заголовке обязательно была цифра, число дней, которые они провели на этом холме. Но он даже не мог представить, какой могла быть эта цифра. Пятьдесят? Шестьдесят? Семьдесят?

Джеф пытался не думать о том, что рано или поздно еда закончится и им придется голодать. Но он убеждал себя, что это будет еще не скоро и пока у них есть немного еды, которую можно разделить на всех.

Джеф понимал, что от недостатка пищи они скоро ослабнут. Мышцы начнут атрофироваться, печень перестанет справляться с кислотой, выделяемой желудком. Обмен веществ замедлится. Организмы потихоньку начнут разрушаться. Этот процесс примет необратимый характер уже через две, максимум три недели. А потом будет еще хуже — аритмия, анемия, язва, проблемы с глазами… И все это неизбежно… Вопрос заключался лишь в том, сколько времени осталось, прежде чем начнется весь этот кошмар… Джеф понимал, что с каждым часом, с каждой секундой они приближались к этому ужасному финалу…

После хлеба запахло мясом, потом яблочным пирогом, клубникой, шоколадом. Потом все прекратилось. «Это для того, чтобы мы не привыкли к запаху и не перестали обращать на него внимание, — подумал Джеф. — И каждый раз таким образом оно будет выбивать нас из колеи, заставляя доедать все запасы».

Конечно, можно было кое-что сделать. Джеф не был уверен, что этот план одобрят ребята. «Мерзкий», — почему-то именно это слово пришло ему в голову. «Они скажут, что это просто мерзкая идея», — подумал Джеф. Это показалось ему смешным.

«Нам надо кое-что обсудить», — вспомнил свои слова Джеф и задумался, как бы начать разговор. Он посмотрел на Эрика, который до сих пор лежал на спине. Его лицо было закрыто шляпой.

— Эрик? — позвал Джеф. — Ты не спишь?

Эрик поднял руку и убрал шляпу с лица. Джеф посмотрел на его раны: швы натягивали кожу, а местами еще сочилась кровь.

Матиас сидел слева от Джефа, Стейси не отходила от тела Эмми.

— Стейси, положи что-нибудь себе на ноги. От солнца, — посоветовал Джеф.

Стейси посмотрела на ноги, но, казалось, даже не поняла, что у нее сильный ожог.

— Я возьму шляпу и очки Эмми, — ответила она.

Стейси посмотрела на Эмми. Очки висели у нее на футболке, а шляпа валялась в нескольких шагах от тела. Однако Стейси не могла сдвинуться с места. Наконец Джеф сам встал, поднял шляпу, снял с Эмми очки и подал все это Стейси. Она несколько секунд смотрела на Джефа, потом как-то робко протянула руку и взяла шляпку с очками.

Джеф оглядел ребят:

— Надо, чтобы кто-нибудь спустился к подножию. На случай, если придут греки.

Матиас тут же встал и сказал:

— Я пойду.

Джеф жестом остановил его:

— Подожди. Сначала надо…

— Разве мы не должны… Ну… Ты понимаешь… — начала Стейси, показывая на тело Эмми.

Джеф обернулся и посмотрел на нее. Он вдруг почувствовал что-то вроде надежды. «Она хочет что-то сказать, может, она догадалась», — подумал Джеф и спросил:

— Что?

— Ты знаешь… — И Стейси снова показала на тело Эмми.

Джеф подождал, надеясь, что она все же договорит и сама предложит то, о чем думал Джеф. Но молчание затянулось. Он уже хотел было сказать что-нибудь, и в этот момент Стейси снова заговорила:

— Я думаю… Я не знаю… То есть… Наверное, надо похоронить ее?

Услышав эти слова, Джеф испытал что-то вроде разочарования. Он все-таки надеялся, что Стейси скажет другое. А в итоге все снова надо было предлагать самому.

— Да, ты права, — немного помедлив, ответил Джеф. — Это надо обсудить.

После этих слов все замолчали. Джеф понял, что ребята не собираются помогать ему. Джефу снова приходилось разрабатывать планы, пытаться их спасти, а они даже не старались поддержать его. Он посмотрел на них и подумал: «Как коровы. Такие же безвольные и глупые».

Джеф уже пожалел, что дал им поесть. Надо было поговорить с ребятами, когда те совсем бы проголодались и с трудом преодолевали чувство голода, когда в воздухе парили мучительные ароматы хлеба и мяса.

«Мясо», — крутилось в голове Джефа.

— Я думаю, все хорошо, — начал Джеф. — Я о воде. У нас ее достаточно. Может, сегодня опять пойдет дождь. Надо будет сшить мешок из остатков синей палатки, чтобы собирать дождевую воду. — Сказав это, он жестом показал в сторону синей ткани, лежащей на земле. Ребята посмотрели, куда он показывал, потом снова перевели взгляд на Джефа.

«Как овцы», — подумал Джеф.

Он пытался подобрать правильные слова, чтобы помягче изложить свой план и не напугать ребят.

— На самом деле я хотел поговорить о… — начал Джеф. — Ну, это связано с нашей жизнью здесь… То есть с ожиданием момента, когда нам помогут.

Странно, но Джеф почему-то не мог смотреть ребятам в глаза, ему было стыдно. Он переводил взгляд с ног Стейси на раны на ногах Эрика, но глаз не поднимал.

— Ожидание… Вот, о чем надо поговорить, — продолжал Джеф. — О том, как можно выжить. У нас есть большой запас воды, и мы сможем пополнять его. Это хорошо. Но теперь встает вопрос о пище, верно? Ее у нас очень мало. И мы не знаем, то есть я хочу сказать… Если не придут греки, то на помощь нам придут родители и полиция… Но это будет не скоро. Может, придется ждать не одну неделю. А еды у нас хватит всего на несколько дней. Если бы могли охотиться здесь или ловить рыбу… Но на холме, кроме нас и растения, никого нет… Его мы есть, сами понимаете, не можем. — Джеф на секунду замолчал, перевел дыхание и снова заговорил: — Конечно, у нас есть кожаные ремни. Можно сварить их. Это поможет нам, но тоже ненадолго. Понимаете?

Джеф пересилил себя, поднял глаза и посмотрел на ребят. Они слушали молча и, казалось, даже не догадывались, к чему он вел. Он пытался объяснить все как можно яснее, чтобы они сами догадались и ему не пришлось произносить то, о чем он думал.

— Пятьдесят, шестьдесят, семьдесят дней, — попытался он еще раз. — Я не знаю, сколько мы протянем без еды. Если организм не будет получать хоть немного пищи, он начнет слабеть и постепенно погибнет. Давайте представим, что нам осталось прожить здесь тридцать дней, например? То есть четыре недели, правильно? Если греки не придут и нам придется ждать помощи от родителей. Посудите сами. Неделю они подождут нас и только потом, наверное, забеспокоятся. Они позвонят в отель в Канкун, выяснят, что мы пропали. А потом? Представляете, сколько им понадобится времени, чтобы найти нас здесь, в нескольких милях от Кобы, в джунглях? Четыре недели — это минимум. — Сказав это, Джеф снова посмотрел на ребят. Но, к своему разочарованию, констатировал, что его никто не понимает. Его слова только напугали их, и все. Они просто не хотели вникать в смысл того, о чем говорил Джеф. Он уже объяснил все как мог и решил, что придется сказать напрямую.

Подумав несколько секунд, Джеф показал на тело Эмми. Все повернулись и уставились на Эмми, на ее серовато-белую кожу, всю в волдырях от ожогов, на ее глаза, которые никак не хотели закрываться, на ее рот, нос…

— То, что случилось с Эмми, — просто ужасно. Но ничего изменить уже нельзя, — заговорил Джеф. — Теперь посмотрите, в каком мы положении, и попробуйте объективно оценить ситуацию. Потому что сейчас перед нами встал очень непростой вопрос, на который должен ответить каждый из нас. Но для этого надо представить и осознать, что нам еще не одну неделю придется провести здесь… Без пищи… — Джеф посмотрел сначала на Стейси, потом на Матиаса и, наконец, на Эрика. — Вы понимаете, о чем я?

Матиас молчал. Выражение его лица совсем не изменилось. Эрик вообще закрыл глаза. А Стейси сидела, держа Эмми за руку, и качала головой.

Джеф понял, что намеками он ничего не добьется. Он собрал всю волю в кулак и произнес:

— Я говорю об Эмми. Надо придумать, как сохранить ее тело.

Услышав эти слова, Матиас нахмурился.

«Видимо, он понял», — подумал Джеф. Но Эрик и Стейси не отреагировали.

— Что-то вроде бальзамирования? — спросил Матиас.

Джеф решил, что надо попробовать еще раз, чтобы они наконец поняли его:

— Ну представь, что тебе нужно пересадить почку. Иначе ты не выживешь. А Эмми умерла первой. Понимаешь? Тогда ее почку пересадят тебе, и ты будешь жить. Ты бы не отказался от ее почки, ведь так?

— Ее почки? — вдруг спросила Стейси.

Джеф кивнул.

— Что это… — Стейси вдруг осознала весь смысл слов Джефа. Весь их ужас. Джеф видел, как изменилось выражение ее лица.

— Нет Джеф, так нельзя.

— Что?

— Ты же…

— Просто ответь на вопрос, Стейси. Если бы тебе нужна была почка, ты бы…

— Ты же понимаешь, что это не одно и то же.

— Почему?

— Потому что почка — это операция. Это было бы… — Стейси запнулась. Она не могла подобрать подходящих слов, их не было. — Это… Это… — Она смотрела на Джефа и не могла выразить то, что чувствует, и поверить, что он мог предложить такое…

Эрик открыл глаза и посмотрел на Стейси:

— Вы о чем?

Стейси показала на Джефа:

— Он хочет… Он… — Она выглядела совсем потерянной.

— Мы говорим о пище, — объяснил Джеф, пытаясь сохранить спокойствие, и показал на тело Эмми. — О том, придется нам голодать или нет.

Эрик задумался над этими словами, но так ничего и не понял:

— А при чем тут почка Эмми?

— Да ни при чем! — закричала Стейси. — В том-то и дело!

— Ты бы взял ее почку? — повторил свой вопрос Джеф. — Если бы от этого зависела твоя жизнь?

— Наверное, — подумав, ответил Эрик. — Почему нет?

— Да он не собирается брать у нее почку! — кричала Стейси. — Он говорит о еде! Понимаешь? Он хочет съесть ее!

Стейси первой произнесла эти страшные слова.

В воздухе повисла тишина… И первой ее решилась нарушить именно Стейси. Она посмотрела в глаза Джефу и тихо сказала, еле справляясь с негодованием, охватившим ее:

— Неужели ты сможешь это сделать?

— Люди делали такое, чтобы выжить…

— Я спрашиваю про тебя. Неужели ты сможешь съесть ее?

Джеф на мгновение задумался.

— Не знаю, — ответил он. И это была правда: он не знал, сможет ли переступить через себя ради спасения.

— Ты не знаешь? — переспросила Стейси.

Джеф кивнул.

— Как же ты тогда можешь предлагать такое?

— Я предлагаю, потому что не могу представить, как можно прожить без пищи. Тот момент, когда у нас не останется ни крошки, неизбежно наступит… И когда я столкнусь с этим лицом к лицу… Я не знаю, что выберу, не знаю, какое приму решение. Единственное, что мне сейчас известно: у нас есть возможность избежать голода… Но воспользуюсь ли я ею — покажет время. Если мы сейчас решим, что не будем отвергать эту возможность, то тогда пора действовать, чтобы не упустить время.

— Действовать?

Джеф кивнул.

— Например?

— Надо придумать, как сохранить это.

— Это?

Джеф снова кивнул и, взглянув на лицо Стейси, добавил:

— А что ты хотела, чтобы я сказал?

— Я спрашиваю про нее, — ответила Стейси.

Джеф почувствовал, что Стейси просто вывела его из себя и он сейчас взорвется. Он попытался взять себя в руки и сказал:

— Ты что, правда, думаешь, что это еще она? Что это еще Эмми? Нет, Стейси. Теперь это больше не Эмми, а оно. Это то, что мы можем либо использовать, чтобы выжить, либо просто отдать растениям, которые быстро оставят от него только кости. Выбирайте. Только нам решать, что делать с телом. Можно, конечно, вообще об этом не думать, — тоже выход, а просто сесть, закрыть глаза и ждать своей смерти. Но посмотрите вы на все реально! Перестаньте вести себя как страусы! Все, что я хочу от вас, чтобы вы сами приняли за себя решение, поняв сложность ситуации. — Джеф замолчал, потом, немного подумав, добавил: — А то, что лежит перед вами… Это просто мясо… И все…

Последних слов Стейси вынести уже не могла.

— Да что с тобой, черт возьми, творится? Ты с ума сошел? Ты не понимаешь, что Эмми, наша Эмми умерла?! Джеф?! Она умерла.

Джеф с трудом сдерживался, чтобы не кричать, а говорить. Вдруг ему почему-то безумно захотелось подойти к Стейси, взять ее за руку, захотелось, чтобы они оба успокоились и мирно все обсудили.

— Неужели ты думаешь, что Эмми не согласилась бы? Ее уже нет, ей все равно, а для нас — это спасение. Представь себя на ее месте. Ты была бы против?

Стейси поправила шляпу, которая совсем сползла на глаза, и тихо сказала:

— Джеф…

— Что?

— Перестань… Перестань воспринимать все происходящее как какую-то игру. Игру на выживание… Перестань… Пойми… Это ее тело. Она умерла… Я не собираюсь…

— Как ты это собираешься сделать? — вдруг перебил ее Эрик.

Джеф обернулся, посмотрел на него и переспросил:

— Что сделать?

Эрик лежал на спине, держа руку на груди и щупая припухлые ребра.

— Ну, как ты сохранишь…

«Мясо» — вот было подходящее слово, но Эрик не решился его произнести.

— Я понял, — кивнул Джеф, — его надо высушить.

Услышав это, Стейси наклонилась вперед и открыла рот, как будто ее сейчас вырвет.

— Не могу больше, — прошептала она.

Джеф сделал вид, что не слышал ее.

— Я думаю, его можно засолить, — снова заговорил он. — С помощью мочи. Нарезать мясо на куски и…

Стейси закрыла уши руками и закричала:

— Нет, нет, нет, нет, нет!

— Стейси…

— Я не позволю, не позволю, не позволю… — повторяла она.

Джеф замолчал. Говорить было совсем невозможно. Стейси кричала и мотала головой, не давая произнести ни слова. Шляпа слетела у нее с головы. Наблюдая за Стейси, он почувствовал, что устал бороться, устал их спасать… «Почему бы не смириться? И тихо умереть здесь, как и сотни наших предшественников?» — подумал он. Джеф поднял руку, вытер пот со лба и сразу же почувствовал запах апельсина от пальцев. Он еле удержался, чтобы не облизать их.

Наконец Стейси замолчала. На некоторое время воцарилась тишина. Эрик все трогал раны. Матиас пил воду. Стейси держала Эмми за руку.

Джеф посмотрел на Пабло. Грек лежал с открытыми глазами и смотрел на ребят, как будто понимал, о чем речь. Бросив взгляд на обездвиженное жалкое тело Пабло, Джеф подумал, что они еще вернутся к этому разговору, потому что смерть Эмми — далеко не последняя.

Джеф попытался отбросить черные мысли и сконцентрироваться на происходящем. Он понимал, что никто не решится начать говорить, поэтому это снова придется делать ему. Джеф облизал губы и тихо сказал:

— Тогда надо похоронить ее.

Ребята довольно быстро поняли, что похоронить Эмми — задача невыполнимая. Во-первых, мешала жуткая жара, во-вторых, у них не было лопат. Единственное, чем они располагали, — это шесты от палатки и камни. Поэтому Джеф достал из палатки спальный мешок, и ребята положили в него Эмми. Это тоже сделать было нелегко. Казалось, что тело Эмми совсем не хотело, чтобы его клали в мешок. Джеф и Матиас очень долго возились с ним, прежде чем им удалось застегнуть спальник.

Стейси даже не пыталась им помочь. Она молча наблюдала. Ей стало казаться, что она заболевает. Стейси понимала, что это ощущение может быть от сильного голода, потому что организм быстро слабел без еды.

Она думала о том, что смогла остановить Джефа и он не осуществил свой страшный план. Стейси считала, что должна по праву гордиться собой, только почему-то этого совсем не ощущает. Ей даже показалось, что она теперь вообще ничего не ощущает и внутри у нее пустота.

Перед тем как до конца застегнуть мешок, Джеф и Матиас приостановились, как будто почувствовали важность момента прощания с Эмми.

Стейси видела ее лицо. Оно припухло и было какого-то неприятного серого оттенка. Глаза снова окрылись. Стейси вспомнила, что покойникам часто кладут монетки на веки, чтобы они не поднимались, и на рот. Это была своеобразная плата духу, который должен провести душу умершего на небеса. Но Стейси не знала, обязателен этот обряд или нет. Она никогда не придавала таким вещам большого значения, наверное, потому что и не сталкивалась с ними настолько близко.

Обычай класть монетки на глаза казался Стейси очень глупым. Ведь когда гроб опускают в яму, они все равно падают. И тело навсегда остается лежать под землей с открытыми глазами, а монетки бесполезно валяются на дне гроба.

Но для Эмми не было ни гроба, ни монеток…

«Надо совершить какой-нибудь обряд», — подумала Стейси. Она попыталась представить, что можно сделать. Воображение рисовало священника, читающего молитвы и отрывки из Библии, красивый сосновый гроб и глубокую могильную яму… Но все, что у них было, — это тело Эмми, завернутое в спальный мешок…

Джеф наклонился и наглухо застегнул мешок…

Эрик снова загородил лицо шляпой. Матиас сел на землю и закрыл глаза. Джеф ушел в палатку. Стейси сначала подумала, что он хочет побыть один, поплакать… Но буквально через несколько секунд он вышел на поляну, подошел к Стейси и сел рядом с ней. Она даже немного испугалась и еле-еле сдержалась, чтобы не отодвинуться от него подальше.

— Намажь ноги, — сказал он и протянул ей небольшую бутылочку.

— «Солнцезащитный крем», — прочитала надпись на этикетке Стейси.

Футболка Джефа была вся мокрая от пота. Стейси чувствовала его запах. От этого ее стало тошнить еще сильнее. Ей так хотелось, чтобы Джеф встал и отошел от нее, чтобы больше не чувствовать этот запах. Но Джеф продолжал сидеть на месте. Она взяла у него тюбик, выдавила немного крема на руку и начала осторожно намазывать правую ногу, чтобы не задеть кожаных ремешков сандалий.

— Неправильно, — сказал Джеф, наблюдая за ней.

— Что? — переспросила Стейси, с трудом сдерживая приступ тошноты. Она боялась, что ее вырвет и тогда в желудке не останется даже ничтожного завтрака.

Джеф взял у нее бутылочку и сказал:

— Сними сандалии.

Она послушалась и сняла обувь. Джеф наклонился к ней и начал осторожно втирать крем в кожу.

— Ты злишься на меня? — спросила Стейси.

— Злюсь? — переспросил Джеф, даже не подняв на нее глаз. Это очень не понравилось Стейси, ей показалось, что он старается не замечать ее.

— Ну, ты же понимаешь, — сказала она и показала на спальный мешок. — За то, что я остановила тебя.

Джеф ответил не сразу. Он уже начал намазывать вторую ногу. Вдруг капелька пота упала с его лица на кожу Стейси. Это заставило ее содрогнуться. Она чувствовала, что Джеф подбирает слова для ответа. Наконец он сказал:

— Я просто хочу спасти нас, не дать нам умереть здесь, и всё. А еда… — Он запнулся. — Я не знаю, как мы будем бороться с голодом.

Джеф закрыл бутылочку, положил ее в сторону и жестом показал, что можно надевать сандалии. Стейси посмотрела на свои ноги. Они были ярко-розового цвета. «В ду́ше будет щипать», — подумала она и чуть не расплакалась. Стейси знала, что ни она, ни Эрик, ни Матиас, ни Джеф, ни Пабло больше никогда не примут душ… потому что Эмми — не последняя… Никто не выберется отсюда живым…

— А ты? — спросил Джеф.

— Я? — не поняла Стейси.

— Ты злишься на меня?

Она покачала головой. Голод, усталость и страх взяли свое, и в душе Стейси уже не осталось места для злости.

— Хорошо, — сказал Джеф и, помолчав, добавил: — Почему бы тебе первой не спуститься вниз.

Стейси ужасно не хотела туда идти. Она сидела и соображала, какое придумать оправдание, но понимала, что теперь должна подчиняться, выбора у нее нет. Эмми умерла, и многое изменилось. Но для Джефа жизнь на этом не заканчивалась, и он, несмотря ни на что, продолжал бороться.

«Я жива?» — не переставала задаваться вопросом Стейси.

Джеф взял бутылку с водой и протянул ей:

— Попей сначала, — предложил он.

Стейси молча взяла воду и сделала пару глотков. Джеф дал ей зонтик и сказал:

— Три часа, ладно? Потом тебя сменит Матиас.

Она кивнула. Джеф повернулся и отошел. Теперь Стейси ничего не оставалось, кроме как идти к подножию холма.

Она медленно брела по тропе, держа над головой зонтик. «Я в порядке, — говорила она сама себе. — Я справлюсь. Я жива». Стейси всю дорогу повторяла эти слова, будто пытаясь внушить себе, что это правда.

Эрик лежал на спине почти на самой середине поляны. Он чувствовал, как печет солнце. Кожу уже пощипывало, но это было даже приятно, потому что из-за боли он забывал о ранах. Эрик лежал с закрытыми глазами и пытался сконцентрироваться на новом ощущении. Он думал о том, что так же можно было лежать сейчас на пляже в Канкуне, на теплом песке и слушать шум прибоя…

Кожу жгло уже очень сильно. Эрик понимал, что долго не выдержит… Но, несмотря на это, было приятно думать, что это ощущение связывает его с прежней жизнью: ведь он мог обгореть на пляже и чувствовать то же, что и сейчас.

Эрик с трудом сдерживался, чтобы не спрятаться в тени. Но продолжал лежать… Единственное, чего он боялся, — это расслабиться и заснуть, потому что тогда растение снова нападет на него.

Наконец Эрик открыл глаза и приподнялся на локтях. Джеф и Матиас что-то делали около Пабло. Эрик видел, что сначала Джеф промыл раны грека. Потом взял нитку и прокалил ее огнем от спички. Он понял, что Джеф хочет перевязать крупные сосуды на ногах Пабло, чтобы они перестали кровоточить. Эрик не мог смотреть на все это и отвернулся. Даже запах горящей спички был для него мучительным — он напоминал обо всем, что произошло за последние дни: об операции, о запахе жареного мяса…

Эрик понимал, что надо пойти в палатку, чтобы укрыться от солнца. Но вместо этого он снова закрыл глаза. Внутренний голос говорил ему: «Все будет в порядке. Джеф рядом. Он последит за мной. Он не позволит растению напасть». Эрик чувствовал, что медленно засыпает, и уже не сопротивлялся этому… Ведь Джеф был рядом…

Когда Эрик открыл глаза, было уже далеко за полдень. Посмотрев на небо, он увидел тучи. С первого взгляда было понятно, что надвигается не просто гроза, а настоящий атмосферный фронт. Через несколько секунд солнце заслонили тучи и стало заметно темнее.

Эрик перевел взгляд на поляну. Стейси уже вернулась с подножия холма и теперь сидела рядом с Пабло, держа его за руку. Эрику показалось, что грек был без сознания. Дышал он намного хуже, чем утром: между вдохами иногда были такие долгие паузы, казалось, что Пабло умер. Совсем неподалеку от Эрика лежало тело Эмми, завернутое в темно-синий спальный мешок. Джеф в это время сидел на корточках на другой стороне поляны и что-то рассматривал. Эрик некоторое время вглядывался, чтобы понять, чем занимается Джеф. Оказалось, он сшил вместе все остатки синей палатки. Получился мешок, в который можно было собирать дождевую воду. А теперь Джеф мастерил бортики для мешка из алюминиевых шестов, чтобы по мере наполнения водой мягкие края не обвисали и вода не выливалась.

Матиаса на поляне не было. Эрик подумал, что он, скорее всего, дежурит у подножия.

Эрик присел. Он чувствовал себя так, будто его сильно побили: все кости ломило, ноги и руки онемели. Приподнявшись, Эрик начал осматривать свои раны. Он дотронулся до ноги и почувствовал, что она ужасно холодная.

В этот момент Джеф встал и, не обращая внимания на Эрика, пошел в палатку.

«Почему мне так холодно?» — подумал Эрик, хотя понимал, что это не из-за погоды: несмотря на то что солнце скрылось за тучами, было очень тепло, даже жарко. Эрик видел, что Стейси, сидевшая рядом с Пабло, вся мокрая от пота.

Эрик так замерз, как будто сидел в комнате, где слишком сильно работал кондиционер. Возможно, это было из-за голода, или усталости, или потери крови, или из-за растения, которое находилось в нем, высасывая силы и тепло из его организма. Но что точно происходило с ним, Эрик сказать не мог, но знал, что это очень плохой признак.

Джеф вышел из палатки, держа в руках два банана. Он подошел к ножу, лежащему на земле, поднял его и вытер о футболку. Потом, не снимая кожуру, разрезал бананы на четыре части.

Первой Джеф, как всегда, позвал Стейси:

— Выбирай.

Стейси подошла, выбрала себе кусок. Кожура у бананов была совсем черная, и выглядели они очень неаппетитно.

— А кожуру есть? — спросила Стейси.

Джеф пожал плечами и ответил:

— Ее, наверное, будет сложно прожевать. Но можешь попробовать.

Потом Джеф повернулся к Эрику, протянув бананы ему:

— Бери.

— А Матиас? — спросил Эрик.

— Я сейчас пойду сменю его. И отнесу его долю туда.

Эрика знобило, и он боялся вставать. Он чувствовал, что швы могут разойтись, а кроме того, боялся, что не сможет удержаться на ногах. Поэтому он протянул руку и сказал:

— Давай любой.

— Выбери.

— Этот. — Эрик показал на кусок, лежащий ближе к нему. Джеф подал Эрику его долю.

На поляне воцарилась тишина, как и во время завтрака.

Банан был переспелый и уже немного забродил. Даже несмотря на голод, Эрик с трудом глотал приторно-сладкую кашицу. Тем не менее он съел все: и мякоть, и кожуру, которая была очень жесткая. У Эрика даже устала челюсть пережевывать ее, но он зажмурился и все-таки проглотил терпкую волокнистую массу.

Джеф поел довольно быстро, а вот Стейси откусывала маленькие кусочки и тщательно их пережевывала. Мякоть она уже почти доела, а кожура все еще лежала у нее на коленях.

Джеф поднял голову, посмотрел на приближающиеся тучи.

— Там есть мыло. Это на случай, если пойдет дождь, а я еще буду внизу, — сказал Джеф, показывая на синий мешок для сбора воды. Мыло лежало рядом с ним. Ящик для инструментов находился там же. Джеф заткнул в нем дырку магнитной лентой, и теперь туда можно наливать воду. — Вымойтесь под дождем, а потом идите в… — начал Джеф и не договорил. Он с ужасом смотрел в сторону палатки.

Эрик и Стейси повернулись, куда показывал Джеф, и замерли: спальный мешок двигался. Точнее, не мешок, а Эмми. Она крутилась в мешке, пытаясь выбраться наружу. Несколько секунд ребята молча стояли, не веря своим глазам.

Эрик, забыв о боли и усталости, вскочил на ноги и подбежал к Джефу. Шок от происходящего, удивление и надежда на то, что все обойдется, заполнили его сознание, не оставив места ни страху, ни боли.

Джеф и Стейси сорвались с места и побежали к мешку. Эрик наблюдал, стоя неподалеку. В глубине души он предполагал, что́ они могут увидеть, открыв мешок. Но Эрик гнал от себя эти мысли, надеясь, что сейчас они увидят Эмми, которая, откашливаясь и жадно хватая ртом воздух, вылезет из спальника.

Эрик уже слышал напуганный голос Эмми:

— Джеф! Джеф!

— Мы здесь, милая! — кричала Стейси, пытаясь найти язычок от молнии. — Сейчас мы тебя вытащим. Сейчас!

Джеф первым нашел язычок и дернул его… Из мешка вывалился огромный стебель с бледно-розовыми цветами, которые открывали и закрывали свои пасти:

— Джеф… Джеф… Джеф… — повторяли они голосом Эмми.

Джеф рывком расстегнул мешок. Десятки стеблей извивались внутри него, обвивая тело Эмми, а точнее то, что от него осталось. А остались лишь кости…

Увидев это, Стейси, завизжав, бросилась к Эрику и разрыдалась. Он почувствовал, как от резкого движения у него закровоточили раны.

Растение все повторяло имя Джефа, потом на секунду замолчало и засмеялось…

— Тише, тише, — шептал Эрик, поглаживая Стейси по голове. Он попытался немного отвлечься от того, что происходило, абстрагироваться от этой ситуации, уйти в себя. Эрик прислушался к своему телу, к боли, и попытался думать только об этом… Но глаза, казалось, были прикованы к спальному мешку, в котором извивались стебли растения-убийцы и лежали кости Эмми…

Стейси так крепко обнимала Эрика, что он ощутил, как ее ногти впились ему в спину.

— Тише… — шептал он.

Джеф не шевелился.

Эрик почувствовал, как в его груди снова зашевелилось растение. Но эти ощущения почему-то показались ему какими-то далекими, как будто это было совсем не его тело…

«Это от шока», — подумал Эрик. Но решил, что это к лучшему, потому что в таком состоянии притуплялись все чувства, а для него сейчас это было настоящим спасением.

— Я хочу домой, — сквозь слезы простонала Стейси. — Хочу домой.

Эрик не прекращал гладить ее по голове и шептать:

— Тише… Шшш… — одновременно думая о том, что растение съело Эмми всего за полдня, а значит, оно могло проделать то же самое и с ним. Все, что надо будет сделать убийце, — это пробраться к сердцу Эрика, оплести его — и все.

Эрику пришла в голову абсолютно глупая идея: он подумал, что можно заставить пульс биться медленнее и тем самым отсрочить смерть на день или на два, а может, на неделю…

Растение наконец замолчало. На несколько мгновений на поляне воцарилась тишина, которую нарушало только хриплое дыхание Пабло.

Потом Эрик услышал какой-то отхаркивающий звук, как будто кого-то рвало. Он знал, что это Эмми. Ее рвало перед смертью, когда она пыталась выплюнуть стебли…

Джеф отвернулся от мешка, полного стеблей и костей. Эрик видел, что Джеф изо всех сил сдерживает слезы. Он хотел хоть немного подбодрить Джефа, но тот быстро отошел от мешка, взял кусок банана, оставленный для Матиаса, и пошел вниз по тропе… Вдруг голос Эмми крикнул ему вслед:

— Помоги мне!

Джеф остановился, обернулся и посмотрел в глаза Эрику.

— Помоги мне, Джеф!

Джеф покачал головой. Он выглядел сейчас маленьким беспомощным мальчишкой.

— Я не знал, — сказал он. — Клянусь. Было слишком темно. Я не слышал ее. — И, не дожидаясь ответа, повернулся и еще быстрее зашагал по тропе прочь от этого ужаса.

Эрик смотрел ему вслед. Стейси все еще стояла, уткнувшись лицом ему в грудь. Голос Эмми становился громче и громче…

— Помоги мне, Джеф… Помоги… Помоги…

Джеф ушел не больше чем на сто футов, когда растение замолчало.

Сначала он подумал, что эта тишина принесет хоть какое-то облегчение. Но он ошибался. Тишина была еще мучительнее. Голос оборвался внезапно, на полуслове… И так умерла Эмми… Эта резкая тишина и была звуком ее смерти…

Слезы подступали к глазам Джефа, и сопротивляться им у него не было больше сил. Джеф опустился на колени, закрыл лицо руками и разрыдался как ребенок.

Это было глупо, но Джеф не хотел, чтобы растение знало, что он плачет, не хотел доставлять ему такого удовольствия. Джеф весь сотрясался от рыданий, но не издал ни звука.

Наконец он сделал над собой усилие и успокоился. Джеф встал и отряхнулся. Он почувствовал, что у него трясутся ноги и очень тяжело дышать. Ему было очень плохо… Джеф мучился от чувства вины… Вины в смерти любимой девушки.

Он постоял еще несколько секунд, чтобы немного прийти в себя, и медленно побрел дальше.

На небе сгущались тучи. Джеф знал, что скоро разразится настоящая буря и это произойдет уже через час, максимум через два. «Перед тем как начнется дождь, всем надо собраться в палатке». От этой мысли ему стало не по себе. Джеф представил, как они четверо будут сидеть в палатке, в закрытом пространстве и как медленно будет тянуться время…

Надо было подумать еще и о Пабло: «Не можем же мы оставить его под дождем». Джеф пытался сообразить, что можно сделать. Он на секунду представил, что в палатке вместе с ними находится Пабло, от которого ужасно воняет, а открыть вход нельзя, потому что снаружи жуткий ливень и ветер. Этот вариант был невозможен. Они задохнутся внутри от вони. Но ничего другого в голову не приходило. «Может, еще не будет дождя», — подумал Джеф, понимая, что рассуждает как ребенок, который полагается на судьбу, пытаясь спрятаться в самый страшный момент.

Матиас сидел на тропе, скрестив ноги. Он смотрел на джунгли и не слышал, как подошел Джеф.

Джеф тихо сел рядом с Матиасом и протянул ему банан.

— Ланч, — сказал он.

Матиас молча взял банан и начал есть.

Сегодня пятница… В этот день Матиас и Генрих должны были улететь в Германию. Джеф и остальные ребята дали бы им свои электронные адреса, номера телефонов. Они бы пообещали, что будут приезжать друг к другу в гости. Потом бы все долго обнимались, и Эмми сфотографировала бы всех на память.

Джеф еще раз вытер лицо рукавом, чтобы Матиас не заметил слез. Было очевидно, что Матиас не слышал, что кричало растение, и от этого Джефу становилось намного легче. Он не хотел, чтобы немец обо всем узнал, потому что боялся его осуждения.

«Она звала меня. Она звала меня на помощь…» — постоянно вертелось у Джефа в голове.

Вдалеке индейцы натягивали брезент между деревьями, чтобы укрыться под ним от дождя. Работали всего четверо — трое мужчин и одна женщина. Еще два человека сидели у костра и смотрели на Джефа и Матиаса. Один из них постоянно сморкался в грязную бандану. Лысого мужчины с пистолетом, которого Джеф считал главарем, нигде не было видно. Наверное, сторожить холм осталось всего несколько человек, а остальные вернулись в деревню.

— Как думаешь, они убьют нас? — спросил Джеф.

Матиас перестал жевать и посмотрел на него.

— Ведь сторожить нас здесь занимает столько сил и времени. Почему бы им не убить нас и все?

— Может, они считают это грехом, — ответил Матиас.

— Но они же все равно медленно убивают нас, не отпуская с холма. А если мы попытаемся сбежать, то, не задумываясь, застрелят нас. Ведь так?

— Это будет самообороной. Они будут защищать себя и свою деревню от угрозы распространения растения. Это не убийство.

«Убийство, — вертелось в голове у Джефа. — А Эмми — убили? Если да, то кто? Индейцы? Растение? А может, я сам?»

— Как думаешь, это еще долго будет продолжаться?

— Что это?

Джеф показал на холм, полосу земли, джунгли, индейцев.

— А растение? Как ты думаешь, откуда оно взялось?

Матиас принялся за кожуру. Немец взял ее в рот и начал жевать. Джеф ждал, пока тот проглотит.

В это время он заметил трех черных птиц, которые летали над навесом индейцев. Джеф подумал, что это вороны, которых привлекал запах от тела Пабло или Эмми, но инстинкт самосохранения не подпускал к холму.

Матиас дожевал кожуру, проглотил ее и произнес:

— Из шахты. Тебе так не кажется? Ведь кто-то ее выкопал. Может, сами индейцы?

— Но как же они сдерживали распространение растения? Представляешь, сколько времени им понадобилось, чтобы придумать посыпать землю солью? Оно бы переубивало их всех раньше, чем им удалось бы его остановить. — Джеф покачал головой. Эта идея казалась ему невозможной.

— По-моему, ты ошибаешься на их счет, — сказал Матиас. — Может, они и не пытаются изолировать растение и знают, как его можно убить, но не делают этого.

— Почему?

— Возможно, боятся, что если уничтожат его, то оно вернется и отомстит… А так они могут держать все под контролем…

— А если ты говоришь, что они не пытаются изолировать растение, тогда почему не отпускают нас с холма?

— Может, здесь замешана религия или древнее пророчество, которое передавалось из поколения в поколение? Может они боятся гнева богов и верят, что растение никого не отпускает из своего плена, и тот, кто ступил на холм, не должен вернуться. А когда сюда стали приезжать люди, то индейцам пришлось следить за тем, чтобы многовековую традицию не нарушили.

— Но если…

— Это всего лишь предположения, Джеф, — сказал Матиас, — то, что даже можно не обсуждать. Вряд ли хоть что-то из этого правда. — Они оба замолчали и принялись наблюдать за индейцами.

Поднимался ветер. Индейцы начали перетаскивать свои вещи от костра под навес.

Джеф знал, что Матиас был прав и все сказанное — только предположения… возможно, не имеющие под собой никаких оснований. Все, в чем ребята могли быть уверены, это то, что здесь на холме — только они и растение, а от индейцев их отделяет полоса земли, посыпанная солью…

— А что думаешь об археологах? — спросил Джеф.

— А что о них можно думать?

— Ну, почему ко всем людям, погибшим здесь, никто не пришел на помощь?

— Может, они предупреждали, что уходят в экспедиции надолго. Например, на все лето. А когда через несколько месяцев не появлялись, их начинали искать. Но уже было поздно…

— А как думаешь, к нам кто-нибудь придет на помощь? Если продержимся достаточно долго, нас найдут?

Матиас пожал плечами.

— Посмотри, — сказал он. — Сколько здесь холмиков… Здесь погибло очень много людей… Кто-нибудь обязательно найдет это место. Слишком много следов ведет сюда. Вопрос только в том, когда это случится.

— Думаешь, мы сможем долго протянуть здесь?

Матиас положил руки на колени. Кожа на его руках была вся красная от ожогов, а в некоторых местах виднелись капельки крови. Подумав, немец покачал головой.

— Без пищи — не думаю.

Автоматически Джеф стал вспоминать все, что у них осталось из еды: крекеры, орехи, две шоколадки, изюм, немного соли, банка колы, две бутылки чая. Все это надо было разделить на четверых, даже на пятерых, на случай, если Пабло станет лучше. И насколько этого хватит? Недель на шесть?

Одна из ворон вылетела из джунглей и подлетела к костру. Индеец, который постоянно сморкался, бросил в нее банданой, и птица улетела.

— Может, у нас получится поймать птицу, — сказал Джеф. — Можно смастерить гарпун, привязать его к длинной веревке и попробовать бросать в птиц, летающих над джунглями. Чтобы сделать гарпун, надо всего лишь придумать, как прикрепить нож к шесту…

— Они не дадут нам приблизиться к джунглям. Ни на шаг.

Джеф сразу же понял, что Матиас прав, но ему было обидно, что его план снова оказался неосуществимым и немец снова вернул его с небес на землю.

— А что, если нам попробовать очистить холм от растения? Просто взять и начать вырывать его?

— Это бессмысленно, Джеф. Оно слишком быстро растет. Мы…

— Я пытаюсь найти хоть какой-нибудь выход, — сорвался Джеф, хотя понимал, как смешно звучали эти слова, и раздражительность была не к месту.

Матиас, казалось, не заметил этого и сказал:

— Может, выхода и нет и все, что мы можем сделать, — это ждать и надеяться. До тех пор, пока не закончится пища… А потом, если помощь не придет, то мы повторим судьбу всех, ступивших на этот холм.

Джеф посмотрел на Матиаса. Немец выглядел как и все — истощенным и измученным. Кожа на его лице начинала шелушиться, вокруг глаз появились темные круги. Но, несмотря на это, Джефу показалось, что у Матиаса есть еще много скрытой силы. Именно это и объединяло их и отличало от уже давно сдавшихся Стейси, Эрика и Пабло.

Почему-то сейчас Джеф подумал о том, как мало ему известно о Матиасе. Он знал только то, что он вырос в Мюнхене, что сделал себе татуировку, когда служил в армии, что учился на инженера. Матиас был настолько молчаливым, что на первый взгляд создавалось впечатление, что ты все о нем знаешь. Но только сейчас Джеф понял, что Матиас намного сильнее, взрослее и состоятельнее, чем показался ему сначала. И, сидя рядом с ним, Джеф даже на мгновение почувствовал себя жалким мальчишкой.

Помолчав, Матиас сказал:

— Мы все сейчас ослабли. Дальше будет хуже. Поэтому не трать напрасно свои силы. Не ходи, когда можешь сидеть. И не сиди, когда можешь лежать. Понимаешь?

Пока он говорил, у костра появился уже знакомый маленький мальчик. Он снова играл с камешками, пытаясь жонглировать ими, а взрослые, смеясь, наблюдали за ним.

Матиас кивнул в их сторону:

— А что в путеводителе сказано об этих людях?

Джеф вспомнил путеводитель. Он представил его так ясно, что даже почувствовал запах страниц. В этой книге было очень много написано об истории майя: об их пирамидах, астрологических календарях, дорогах, поселениях, но о современной жизни информация практически отсутствовала.

— Я мало помню, — сказал Джеф. — Только миф о сотворении, в который они до сих пор верят.

— О сотворении мира? — спросил Матиас.

— Нет, людей.

— Расскажи.

Джеф помолчал несколько минут, пытаясь получше все вспомнить.

— Боги несколько раз пробовали сотворить людей, — начал Джеф. — Первый раз они решили сделать их из грязи. Но эти люди получились абсолютно бесчувственными и ничего не умели. В конце концов они просто растворились в дожде. Во второй раз боги использовали дерево. Но эти создания вышли еще хуже — они оказались глупыми и не слушались богов. Некоторые деревянные люди забрались на деревья и превратились в обезьян, а все остальные погибли.

Джеф замолчал.

— А дальше? — спросил Матиас.

— А потом боги сотворили людей из зерна и воды. Но они получились абсолютно идеальными. Идеальными настолько, что боги испугались, что эти люди слишком много знают и умеют и им не нужны боги. Поэтому боги решили затуманить их разум, забив его ненужными мыслями. Эти создания из зерна, воды и ненужных мыслей и стали первыми людьми. — Как только он договорил, раздался раскат грома. Джеф и Матиас одновременно подняли головы и посмотрели на небо.

— Когда мы шли по джунглям, мы не видели ни одной обезьяны, — задумчиво произнес Матиас. — Странно, да?

Вместо ответа Джеф почему-то тихо сказал:

— Я не хочу здесь умереть.

Матиас посмотрел на него и улыбнулся.

— А я вообще не хочу умирать, ни здесь, ни где-то еще.

Вдруг один из индейцев, сидящих у костра, зааплодировал. Ребята посмотрели в их сторону: у мальчика уже совсем хорошо получалось жонглировать, и он почти минуту подбрасывал камешки, не уронив ни одного. Когда ребенок все же сбился и выронил камень, взрослый мужчина улыбнулся ему и одобрительно похлопал по спине.

— Но, я думаю, мне от этого никуда не деться, да? — спросил Матиас, все еще улыбаясь.

Джеф хотел спросить: «Здесь?» Но сдержался, понимая, что это будет уже занудством. К тому же он боялся услышать ответ, зная, что Матиас ответит прямо.

Джеф подумал, что первым умрет Пабло. Потом Эрик. Возможно, следующей будет Стейси. А может, последовательность будет другой, но рано или поздно они все окажутся погребенными под ядовитыми стеблями и листьями. Джеф попытался представить, что от него останется — молния от джинсов, подошва от его ботинок, часы. И эта футболка из полиэстера, которую он нашел в одном из рюкзаков, наверняка так и будет покрывать его кости. Джеф почему-то решил, что ему будет неприятно умереть в чужой одежде…

— Ты христианин? — помолчав, спросил он.

Матиас, казалось, был удивлен этим вопросом. После небольшой паузы он улыбнулся и ответил:

— Вообще я крещеный.

— А ты веришь?

Немец не колеблясь покачал головой.

— Тогда что для тебя смерть?

— Ничего. Конец, — сказал Матиас и посмотрел на Джефа. — А для тебя?

— Не знаю, — ответил Джеф. — Конечно, звучит глупо, но я никогда всерьез не задумывался об этом. — Джеф рос в семье верующих людей, он ходил в церковь, молился, но делал это только потому, что родители говорили, что так нужно. Для него ходить в церковь и в школу — было примерно одним и тем же — лишь долгом, который надо было выполнять, не задумываясь. А когда Джеф поступил в колледж и стал жить в общежитии, родители уже не водили его в церковь, а сам он туда никогда больше не заходил. Он был молод, полон жизненных сил, а мысли о вере и смерти казались ему ненужными и какими-то далекими.

Матиас грустно улыбнулся.

— Бедный Джеф, — сказал он.

— Что?

— Всегда пытаешься быть ко всему готовым. — Матиас положил руку ему на колено. — Смерть все равно придет. Рано или поздно. И какая разница, что за ней — пустота или другая жизнь. Наша вера в то или иное никак этого не изменит. Так что не пытайся все предугадать и ко всему подготовиться. Все будет так, как должно быть.

Сказав это, Матиас встал и потянулся. Джеф понял, что немец собирается уже уходить. Но Джеф не хотел оставаться здесь один, ему было страшно. Перед глазами Джефа до сих пор была Эмми, оплетенная стеблями и зовущая его на помощь. Вспомнив ужасную картину ее смерти, Джеф содрогнулся. Он понимал, что если сейчас останется здесь один, то может сойти с ума от мыслей об Эмми.

— А где ты живешь? — спросил Джеф первое, что пришло в голову, чтобы остановить Матиаса и хоть как-то продолжить разговор.

Матиас смотрел на Джефа сверху вниз. Он явно не понял вопроса.

— В своем доме? — пояснил Джеф.

Матиас покачал головой и ответил:

— Нет, в квартире.

— В какой?

— В обычной маленькой квартире на втором этаже. Там есть спальня, гостиная и кухня. А на первом этаже, прямо под моей квартирой, — пекарня. Летом у меня бывает очень жарко, потому что пол нагревается от печей.

— Наверное, у тебя там всегда пахнет хлебом?

— Конечно. Каждое утро просыпаюсь под этот запах, — сказал Матиас и замолчал. Потом, немного подумав, снова заговорил: — А еще у меня есть кот. Его зовут Катсен, по-немецки это значит «котенок». Дочка пекаря кормит и убирает за ним в мое отсутствие. А еще она поливает мои цветы. Знаешь, у меня в спальне — огромное окно. Оно все уставлено цветами. Смешно, правда? Я каждый день ложился спать в комнате, уставленной цветами… Думал, что они расслабляют и успокаивают… — Матиас засмеялся, Джеф тоже.

Пока немец рассказывал все это, туча подошла совсем близко, а ветер усилился.

— Ну, я пойду, — сказал Матиас.

Джеф кивнул. Больше поговорить было не о чем…

Матиас медленно пошел по тропе. Джеф наблюдал за ним, пока тот не скрылся из виду.

Вдруг Джеф почувствовал запах еды. Сначала он решил, что это снова растение, но, когда обернулся, то увидел, что у костра сидела женщина и варила что-то в большом котле. «Баранина», — подумал Джеф, принюхавшись к приятному запаху. Сегодня женщина начала готовить раньше, чем вчера. Наверное, индейцы хотели успеть поесть до того, как пойдет дождь.

После аромата мяса и костра Джеф ощутил запах своего тела. Это был ужасный запах: пота, крови, гнили… Джеф подумал о куске мыла… Он попытался представить, что почувствует, когда на его коже окажется мыльная пена… Но Джеф ощущал себя настолько грязным, что ему казалось, что даже мыло не избавит его от этого ужасного запаха. Это было не только физическое ощущение. Грязь лежала и на его душе… Раньше Джеф считал себя сильнее остальных, считал, что может спасти всех, но теперь осознал, как ошибался… Джеф понимал, какую глупость сделал, отрезав Пабло ноги. Да, он хотел выиграть время для Пабло, но лишь продлил его страдания… А Эмми? Как он мог не прийти ей на помощь, когда растение убивало ее всего в нескольких футах от него? И даже если он каким-то чудом выживет и вернется домой, этот груз никогда не даст жить спокойно… Мыслями Джеф навсегда будет прикован к этому холму…

Время шло. Индейцы уже поели и теперь сидели и наблюдали за Джефом. Мальчик оставил свои камешки и мирно спал под навесом. Вороны перелетали с ветки на ветку над навесом, не решаясь подлететь к холму.

Небо становилось все темнее. Порывы ветра трепали навес индейцев, грозясь вовсе его сорвать.

Наконец пошел дождь.

Стейси и Эрик находились в палатке.

Увидев Эмми, опутанную стеблями, Стейси разрыдалась. У нее была настоящая истерика, и она очень долго не могла успокоиться. Уже ушел Джеф, и с подножия вернулся Матиас, а она все ревела.

— Тише, тише, — успокаивал ее Эрик.

Наконец Стейси пересилила себя и начала успокаиваться.

— Я хочу прилечь, — прошептала она.

И они пошли в палатку. Эрик открыл вход и пропустил Стейси вперед. Девушка забралась внутрь и легла на один из спальных мешков. Эрик сел рядом с ней.

После долгих рыданий Стейси было очень тяжело дышать. «Все пройдет», — убеждала она себя. Стейси вспомнила, как сидела сегодня у подножия холма и тяжело было пережить эти несколько часов. Находясь там, она изо всех сил пыталась не думать об Эмми. Минуты и часы тянулись мучительно долго, но наконец на тропе появился Матиас. Он подошел и сказал, что ее время вышло и она может идти. Стейси выдержала эти ужасные три часа и могла собой гордиться.

От рыданий у Стейси разболелось горло, глаза щипало. Она сильно устала, но засыпать было страшно. Стейси чувствовала дыхание Эрика: он находился совсем рядом и обнимал ее. Сначала это было очень приятно и успокаивало, но потом она почувствовала, что он начал сжимать ее слишком сильно, и ей стало тяжело дышать.

Стейси попыталась немного отодвинуться от Эрика, но он только еще сильнее обнял ее.

— Мне так холодно, — сказал он. — А тебе?

Стейси покачала головой. Она чувствовала, что Эрик весь горит. Она даже вспотела от его объятий.

— А еще я устал, — снова заговорил Эрик. — Ужасно устал.

Когда Стейси вернулась с подножия холма, Эрик лежал посередине поляны и спал. Джеф шил мешок. Он сразу крикнул ей, чтобы она попила. Но даже это не разбудило Эрика. Он проспал там два, а может, и три часа, но усталость так и не прошла. Стейси слышала, каким сонным был его голос. Ей почему-то все сильнее хотелось высвободиться из его объятий, и она снова попыталась отодвинуться. На этот раз Эрик отпустил ее. Стейси села и посмотрела на него.

— Ты посмотришь за мной? — спросил он.

— Посмотреть за тобой?

— Да. Я посплю. Чуть-чуть.

Стейси кивнула. Она понимала, как ему плохо. Стейси видела раны на его ноге, грубо наложенные швы, кровь. Наверное, это и было причиной того, что его так сильно знобило. Стейси старалась не думать о последствиях этих ран для Эрика. «Это пройдет. И все будет хорошо», — сказала она себе и прикрыла глаза.

Стейси вздрогнула от неожиданного прикосновения холодной руки Эрика. Открыв глаза, она увидела его сонное лицо. Он, улыбаясь, взял ее за руку и лег поудобнее. Стейси почему-то почувствовала какую-то неприязнь, ей захотелось отодвинуться подальше от Эрика. «Оно в нем», — промелькнуло у нее в голове. Но Стейси сдержалась и даже попыталась улыбнуться в ответ. И только когда Эрик закрыл глаза и уснул, она осторожно высвободила свою руку и немного отодвинулась.

Рука Эрика сейчас была вытянута совсем как у нищего попрошайки на улице. Стейси представила, как кидает ему на ладонь монетку и проходит мимо…

«И это тоже пройдет», — снова подумала Стейси.

Матиас сидел на поляне рядом с Пабло. Стейси даже из палатки слышала хриплое дыхание грека.

Поднялся сильный ветер, солнце скрылось. В палатке стало темно. Эрик начал храпеть. Этот звук напомнил Стейси кашель Эмми перед смертью. Боль от этого воспоминания была невыносимой. Стейси еле сдержалась, чтобы снова не заплакать. «И это тоже».

Стейси почувствовала, что дождь уже совсем близко. «Он приближается», — подумала она. Буквально через несколько секунд на землю упали первые капли… Дождь был очень сильным, к тому же с ветром.

Стейси наклонилась к Эрику, дотронулась до его плеча и тихонько позвала:

— Эрик.

Он открыл глаза, посмотрел на нее, но, кажется, еще не проснулся.

— Дождь пошел, — сказала Стейси.

— Дождь?

Она видела, как Эрик стал трогать раны, проверяя по очереди каждый шов.

— Да, дождь. Я пойду помогу Матиасу, ладно?

Эрик молча смотрел на нее. Он выглядел ужасно бледным и очень уставшим. Стейси решила, что это из-за того, что Эрик потерял слишком много крови за последние сутки и его организм с трудом справлялся с такими стрессами.

— С тобой все в порядке? Побудешь немного один?

Эрик кивнул и потянулся за вторым спальным мешком, чтобы накрыться им.

Стейси вышла из палатки. Уже через секунду она насквозь промокла. Матиас, тоже весь мокрый, стоял посередине поляны и наполнял все сосуды водой. Сначала он набирал воду в тарелку, а потом переливал ее в бутылки. Увидев Стейси, Матиас подозвал ее к себе, отдал ей тарелку и бутылку, а сам пошел к Пабло. Стейси набирала воду и наблюдала, как Матиас пытается что-нибудь сделать с навесом, чтобы на Пабло попадало меньше воды. Но это занятие было абсолютно бесполезным. Дождь хлестал так сильно, что хрупкий навес не мог защитить грека.

Стейси набрала бутылку, закрыла ее и стала смотреть, как наполняется мешок, который сшил Джеф. Он подвесил его на вбитые в землю шесты, поэтому мешок даже не надо было держать.

Стейси вспомнила, что Джеф оставил им мыло. Она взяла его, намылила лицо и руки, потом подняла голову, чтобы дождь смыл пену. Ей захотелось раздеться, полностью вымыться и избавиться от ужасного запаха пота, от грязи. Не долго думая, Стейси сбросила с себя футболку, джинсы и даже нижнее белье. Теперь она стояла посередине поляны абсолютно голая, наслаждаясь ощущением, что с каждой каплей, упавшей на ее тело, силы возвращаются к ней, она очищается и как будто воскресает.

Матиас продолжал укреплять навес, который совсем расшатался от сильного ветра. Он хотел было позвать Стейси, чтобы она помогла ему, обернулся и уже открыл рот, чтобы крикнуть ей, как вдруг увидел, что Стейси стоит абсолютно голая, с закрытыми глазами, а капли дождя медленно стекают с ее обнаженного тела. Матиас на мгновение застыл на месте, потом быстро отвернулся, не сказав ни слова.

Раздался раскат грома. Дождь все не прекращался. Стейси уже совсем замерзла. Она стояла на месте, стиснув зубы и преодолевая желание вернуться в палатку.

Постепенно небо начало проясняться. Над джунглями уже показалось солнце. Стейси совсем потерялась во времени и не помнила, сколько простояла под дождем. Солнце медленно садилось за деревья, приближалась ночь.

Стейси посмотрела на спальник. Из него торчали зеленые стебли, на которых блестели капельки дождя. И вдруг она почувствовала на себе чей-то взгляд. Стейси прикрыла рукой грудь и огляделась. Матиас стоял спиной к ней и смотрел на навес. Она перевела взгляд на тропу, откуда мог появиться Джеф, но его там не было. Потом Стейси посмотрела на палатку, подумав, что это Эрик смотрит на нее. Но и его она не увидела.

Стейси была уверена, что на нее смотрят, но не могла понять кто. Она обвела взглядом всю поляну и вдруг догадалась, что это растение, что именно оно наблюдает за ней…

Осознав это, Стейси сорвалась с места и побежала в палатку, оставив всю одежду мокнуть в грязи.

В палатке было темнее, чем снаружи. Она смутно видела Эрика, лежащего под спальником. Ей показалось, что он смотрит на нее, поэтому она сразу заговорила:

— Я вымылась. Иди и ты.

Эрик ничего не ответил и не пошевелился.

Стейси подошла ближе и наклонилась над ним.

— Эрик?

Глаза у него были закрыты. Он проворчал что-то и заворочался.

— Ты в порядке?

В ответ он опять пробормотал что-то невнятное.

Стейси постояла несколько секунд, не зная, что ей делать. Ветер с шумом трепал палатку. Со Стейси капала вода, и ее трясло от холода. Наконец она сказала:

— Мне надо одеться.

Эрик не ответил.

Она подошла к одному из рюкзаков и достала оттуда юбку и желтую блузку. Стейси вытерлась какой-то футболкой и быстро оделась. Нижнее белье она не взяла. Ей было не по себе надевать чужие вещи, а нижнее белье тем более. Поэтому Стейси надела юбку и блузку на голое тело.

Очевидно, хозяйка этой одежды была намного миниатюрнее Стейси: юбка ей была коротка и явно узка, а блузка вообще еле застегнулась.

Но даже несмотря на эти неудобства, одевшись, Стейси почувствовала себя лучше, и голод почему-то перестал казаться таким невыносимым, каким казался раньше. Она согрелась, но дрожь не прошла. Стейси уже хотела было забраться под спальник и лечь рядом с Эриком, чтобы согреться теплом его тела, но вспомнила о Матиасе, который пытался сделать что-нибудь с навесом для Пабло. Стейси выглянула из палатки. Матиас сидел рядом с Пабло прямо на грязи и держал над головой самодельный зонт. Ему удалось опустить навес пониже, но трудно было сказать, стало ли греку от этого лучше.

— Матиас? — позвала его Стейси.

Он повернулся и посмотрел на нее.

— Где Джеф? — спросила она.

Матиас обвел взглядом поляну и, убедившись, что Джефа там нет, покачал головой и что-то сказал, но из-за шума дождя Стейси не разобрала слов.

— Разве он уже не должен был вернуться? — снова крикнула Стейси.

Матиас встал и подошел к ней. Он был насквозь мокрый — зонт не укрывал его от дождя.

— Что? — спросил он.

— Разве Джеф уже не должен был прийти? — повторила она.

Матиас задумался.

— Наверное, надо пойти посмотреть, — наконец сказал он.

— Посмотреть?

— Да, посмотреть, что там происходит. Раз Джеф еще не пришел, значит, его там что-то держит.

Стейси боялась оставаться на поляне с Эриком и Пабло. Она отчаянно пыталась придумать, что сказать, чтобы Матиас не ушел. Но на ум ничего не приходило.

— Ты посмотришь за Пабло? — спросил он.

Стейси не отвечала. Одна мысль о том, что из сухой палатки надо выйти под холодный дождь и сидеть рядом с Пабло, заставила ее содрогнуться.

— Может, если мы еще немного подождем, он… — начала Стейси.

— Скоро стемнеет и будет поздно. Надо идти сейчас. — Сказав это, Матиас протянул Стейси зонтик. Она высунула руку из палатки, чтобы взять зонт. Несколько холодных капель дождя упали на руку Стейси. Ее кожа сразу покрылась мурашками.

— Я постараюсь побыстрее, — добавил Матиас. — Ладно?

Стейси кивнула, собрала всю силу воли в кулак и вылезла из палатки. Дождь хлестал так сильно, что Стейси показалось, будто она стоит под настоящим водопадом. Справившись с желанием вернуться в палатку, она медленно пошла к навесу, под которым лежал Пабло, стараясь не смотреть на бледное грязное лицо грека. Стейси не хотела видеть его страданий, зная, что никак не может помочь.

Матиас дождался, пока она устроится рядом с Пабло, и быстро пошел вниз по тропе и совсем скоро растворился в вечернем сумраке.

Эрик лежал под спальным мешком, свернувшись, как котенок, пытаясь согреться. Он слышал шум дождя и ветра и чувствовал, что Стейси и Матиас были где-то на поляне.

Эрик ощущал ужасную усталость, но старался не засыпать, потому что рядом никого не было и растение снова могло напасть на него. Только Эрик хотел закрыть глаза, чтобы не спать, а просто полежать, как вошла Стейси и стала спрашивать его, все ли в порядке. Эрику показалось странным, что Стейси была вся мокрая и совсем голая. «Я сплю. Это сон», — подумал Эрик. Но он не спал. Эрик знал, что Стейси с ним, в палатке, слышал, как она копается в рюкзаках, вытирается и одевается. В полусне он чувствовал, что его рука, как будто сама, ощупывала раны, проверяя, есть ли там остатки растения. Эрик ощущал ноющую боль по всему телу. Болело все — от кончиков пальцев на руках до ступней.

Вдруг он услышал голоса и открыл глаза. Стейси, высовываясь из палатки, разговаривала с Матиасом, стоящим снаружи. Эрик снова прикрыл глаза и, как ему показалось, через секунду снова открыл их, но в палатке уже никого не было.

Дождь шумел так громко, что Эрику было тяжело собраться с мыслями. Этот шум напоминал аплодисменты и никак не давал сосредоточиться.

Эрик чувствовал, как снова погружается в сон, и отчаянно пытался этому сопротивляться, но тщетно… Он учитель… Первый день на новом рабочем месте. Первый урок… Дети… Эрик пытается что-то сказать классу, но, как только он открывает рот, все мальчишки сразу же начинают громко хлопать в ладоши и не дают произнести ни слова. Эрик понимает, что это какая-то игра. Только он совсем не знает ее правил и понимает, что проигрывает, и если так будет продолжаться, то его уволят раньше, чем закончится этот учебный день… Странно, но Эрик вовсе не волнуется, потому что знает, что это сон…

Эрик понимал смысл этого сна. Но только сейчас, когда его жизнь висела на волоске, он признавал, что не хочет быть учителем… «А кем тогда?» — спросил он сам себя и тут же нашел ответ. Эрик всю жизнь, с мальчишеских лет, мечтал быть барменом. Он хотел работать в таком кабаке, который видел в фильмах о ковбоях, с распахивающимися дверьми, карточными играми и пьяными бандитами… Он разливал бы пиво по большим кружкам и разносил их посетителям. У него был бы ирландский акцент, и его звали бы Гарри Купер…

— Это не правда, Эрик! Слышишь? Не правда. Ты ведь мне веришь, да?

В палатке было совсем темно. Стейси сидела рядом, вся мокрая, и держала Эрика за руку. Она казалась совсем напуганной.

— Это неправда, — повторила она. — Этого не было.

Сначала Эрик вообще не понимал, о чем она говорит: он все еще слышал, как на уроке хлопали в ладоши мальчишки, как скрипела дверь бара…

— Чего не было? — переспросил он, сделав над собой усилие, чтобы наконец окончательно проснуться. И тут он услышал голоса, доносящиеся откуда-то с поляны.

— Поцелуй меня, Матиас, — говорил женский голос. — Ну же, давай, Матиас, — теперь он напоминал голос Стейси.

Эрик понимал, что это растение и оно повторяет слова… Стейси…

Стейси, казалось, пыталась опередить мысли Эрика:

«Нет, оно хочет сделать так, чтобы ты поверил, что это говорила я. Но я не говорила этого. Это не я».

— Возьми меня. Ну же.

Через мгновение Эрик услышал мужской голос, голос Матиаса:

— Мы не должны… Вдруг…

— Шшш… Никто не узнает.

— Это не я, — шептала Стейси. — Клянусь. Ничего этого не было.

Эрик рывком сел. Теперь стали слышны вздохи, глубокое, учащенное дыхание…

— Да… Как хорошо… — простонал голос Матиаса.

Теперь с поляны доносились стоны.

— Да…

— Еще… — кричало растение голосом Стейси.

Стоны становились все громче и громче… Потом Стейси вскрикнула, как кричала всегда, когда получала удовольствие… И все затихло… Осталось слышно только хриплое дыхание Пабло…

Эрик смотрел на Стейси… Она была одета в чужую одежду, которая была ей мала…

«А какая разница?» — почему-то подумал Эрик. Первое, что пришло ему в голову, что сейчас было бы просто глупо все выяснять, устраивать сцены ревности и вообще думать об этом, когда их жизни висят на волоске. Ему показалось, что такое рассуждение довольно логично и самое уместное, что можно сейчас сделать, — это рассмеяться. Или просто обнять Стейси, чтобы она поняла, что все в порядке и он верит ей, а не коварному растению. Эрик уже хотел было это сделать… Но еще раз посмотрел на Стейси, на ее грудь, выпирающую из-под маленькой блузки, на ее ноги… И вдруг понял, что на ней нет нижнего белья…

— Ты же знаешь, что это неправда, — сказала Стейси. — Ты же веришь мне, да?

«Засмейся, — подумал Эрик. — Это же так просто». Но вместо этого он заговорил… Его голос, как ни странно, был тихим и спокойным.

— Это ничего не изменит, — произнес он.

Стейси не сводила с него глаз. Услышав эти слова, она скрестила руки на груди и прошептала:

— Эрик…

— Растение умеет только подражать. Оно повторяет то, что когда-то слышало. Оно не умеет говорить само.

— Но оно могло слышать, как другие когда-то занимались здесь сексом, и смешало все это с нашими голосами.

— То есть это твой голос. Ты признаешь, что говорила все это?

— Конечно, нет.

— Но ты сама сказала, что оно перемешало слова с вашими голосами.

— Я имела в виду, что растение подменило голоса. Или просто вставило несколько слов, когда-то сказанных нами, в эти стоны и…

— И когда же ты, мне интересно, говорила здесь «еще», и «поцелуй меня», к тому же таким тоном?

— Я не знаю. Может…

— Да перестань, Стейси. Признайся и все, зачем врать?

— Я не вру.

— Я хочу услышать правду, Стейси.

— Я сказала тебе правду. Все, что ты слышал, — это провокация.

— Обещаю, что не буду злиться. Но я хочу, чтобы ты призналась.

Конечно, Эрик злился, и это стало понятно по его голосу. Это было далеко не первый раз, когда Эрик пытался добиться от Стейси признания в измене. И каждый раз она отрицала свою вину. А теперь Эрик хотел отомстить ей за все. Теперь он хотел заставить Стейси плакать, просить прощения, обещать, что больше ничего подобного не повторится.

— Посмотри на меня, Эрик, — сказала Стейси. — Неужели ты думаешь, что я могла переспать с кем-нибудь в такой ситуации?

— Так значит, при других обстоятельствах, ты бы точно переспала с ним?

— Эрик…

— Переспала бы с ним в Канкуне?

Стейси ничего не ответила.

Эрик чувствовал, что начинает кричать. Это выдавало его волнение, а он хотел казаться сейчас абсолютно хладнокровным. «Успокойся, — сказал он сам себе. — Возьми себя в руки».

— Или ты уже спала с ним там?

Прежде чем Стейси успела что-то ответить, растение снова закричало:

— Возьми меня! Ну же!

— Мы не должны. Вдруг…

— Шшш… Никто не узнает.

Потом снова начались вздохи. Эрик и Стейси молчали…

— Да… Как хорошо…

Вздохи снова перешли в стоны. Эрик внимательно слушал, пытаясь понять, действительно ли это были голоса Стейси и Матиаса. Иногда ему казалось, что это действительно их голоса, а иногда — что Стейси права и это все лишь провокация.

— Да… — Снова услышал Эрик и тут же решил, что это не мог быть Матиас.

— Еще… — прозвучал голос, и он не сомневался, что это Стейси.

Вскоре стоны снова достигли апогея, и все затихло.

Стейси пододвинулась к Эрику и положила руку ему на колено.

— Оно хочет нас поссорить, любимый. Хочет, чтобы мы поругались.

— Скажи: «Возьми меня! Ну же!»

Стейси отдернула руку и спросила:

— Что?

— Я хочу услышать это от тебя. Тогда я все пойму.

— Что поймешь?

— Твой это голос или нет.

— Эрик, это глупо.

— Ну скажи хотя бы: «Никто не узнает».

Она покачала головой:

— Я не собираюсь этого говорить.

— Или «Еще…» Скажи шепотом.

Стейси встала.

— Мне надо проверить, как там Пабло, — сказала она.

— Он в порядке. Разве не слышишь, он дышит, — остановил ее Эрик.

Стейси стояла рядом с ним, держа руки на бедрах. Эрик не видел ее лица, но чувствовал, что она смотрит на него далеко не ласково.

— Зачем ты это делаешь, Эрик? — заговорила она. — Нам еще столько предстоит пережить здесь вместе, а ты ведешь себя, как…

— Эмми была права, ты просто потаскушка, — перебил ее Эрик.

Стейси, видимо, не ожидала такого.

— Какого черта, Эрик? — прошептала она. — Как ты можешь так говорить?

Он слышал, как дрожал ее голос. Но ему было совсем ее не жаль.

— Когда ты это сделала? Сегодня ночью?

Эрику показалось, что Стейси заплакала, хотя он не был уверен, потому что он не видел ее лица.

— На тебе даже нет нижнего белья. Я знаю.

Стейси вытерла лицо рукой и всхлипнула. Дождь все лил, а порывы ветра были настолько сильными, что, казалось, вот-вот разорвет палатку. На секунду Эрик замолчал. Но затем снова продолжил допрос:

— Сколько раз это было?

Стейси опять всхлипнула и прошептала:

— Хватит, Эрик. Прекрати.

Эрику не нравилось, что Стейси молчала. Тишина пугала его. Кроме того, стало казаться, что кто-то за ними наблюдает и подслушивает.

— Скажи Стейси, сколько раз это было, — повторил Эрик свой вопрос.

Она покачала головой.

— Ты… Ты просто…

— Я ведь спокойно с тобой разговариваю. Разве нет?

— Иногда я тебя просто ненавижу.

— Стейси, я только хочу знать правду. И все.

Стейси не выдержала и разрыдалась. В этот момент Эрик испугался и встал. Он понял, что у нее снова начиналась истерика. Она стояла сжав кулаки, мотала головой и кричала:

— Заткнись! Ты можешь замолчать или нет?! — Она шагнула к Эрику и уже размахнулась, чтобы ударить его, но вдруг остановилась и уставилась на выход из палатки.

Эрик посмотрел туда же и увидел Матиаса, стоящего у входа и не решающегося войти. Он был насквозь мокрый. Эрик не видел его лица, но понял, что Матиас смущен. Он уже хотел отойти от палатки и оставить ребят наедине, но Эрик вдруг сказал ему:

— Может, ты мне все расскажешь? Ты спал с ней?

Матиас молчал. Он, очевидно, был просто ошарашен этим вопросом.

— Растение кричало… — попыталась объяснить Стейси. — Как будто мы с тобой занимались сексом.

Эрик шагнул навстречу Матиасу, чтобы видеть выражение его лица.

— Скажи: «Да… Как хорошо…», — сказал ему Эрик.

Матиас не сдвинулся с места. Он покачал головой и сказал:

— Я ничего не понимаю.

— Или «Мы не должны… Вдруг…», — продолжал Эрик.

— Прекрати, Эрик! — закричала Стейси.

Эрик посмотрел на нее и тихо произнес:

— Я не с тобой сейчас разговариваю. — Потом снова повернулся к Матиасу: — Ну же, скажи. Я хочу услышать эти слова.

— Вспомни, где ты, — тихо сказал Матиас.

Эрик тут же про себя подумал: «В аду. Я в аду», но промолчал, продолжая смотреть в глаза Матиасу.

— Да о чем ты думаешь?! Ну даже если бы мы со Стейси и переспали, что это меняет? Поразмысли лучше о том, что творится со всеми нами! Мы в ловушке на этом чертовом холме! У нас почти нет еды! Генрих и Эмми убиты. Я не могу найти Джефа. Пабло…

Он замолчал и стал прислушиваться. Эрик и Стейси тоже.

«Тишина», — подумал Эрик.

Матиас тут же выбежал на поляну.

— О господи, — простонала Стейси и бросилась за ним. — Только не это.

Эрик взял спальник, накрылся им и тоже вышел из палатки.

Матиас стоял на коленях около носилок. Стейси была за ним.

— Прости, прости… — шептала она.

Через некоторое время Матиас поднялся на ноги, молча прошел мимо Эрика и забрался в палатку. Это было красноречивее любых слов…

Стейси опустилась на колени перед носилками… Она уже не обращала внимания ни на ледяной дождь, ни на грязь, в которой сидела…

— Прости меня… Прости… — снова и снова шептала она.

В темноте Эрик видел только силуэт Пабло.

Пока они со Стейси ругались в палатке, растение сделало свое темное дело… Эрик разглядел стебель, обвивавший голову Пабло и проникающий ему в рот и нос… Растение задушило грека, как и Эмми…

Даже когда начался дождь, Джеф не покинул свой пост у подножия холма. Он рассуждал, что если греки выехали утром, то дождь, должно быть, застал их где-нибудь по дороге, ведущей через джунгли. Джеф попытался представить, как поступили греки в этой ситуации. Возможно, они испугались дождя и решили вернуться в Кобу. А может, дождь их вовсе не смутил, и они пошли вперед, в надежде побыстрее добраться до раскопок и обсохнуть уже там. Надо признать, что второй вариант казался Джефу менее вероятным. Греки могли так поступить, только если уже свернули с главной дороги и возвращаться в Кобу было бы слишком долго. А если было именно так, то Жуан и Дон Квиксот должны появиться совсем скоро. Именно поэтому Джеф и решил посидеть у подножия еще немного, хотя бы минут двадцать.

Джефу негде было укрыться от дождя. Он очень быстро промок и замерз, а в таких условиях двадцать минут казались вечностью.

Индейцы спасались от дождя под своим навесом. Только один из них остался у потухшего костра и наблюдал за Джефом. Он был одет в нечто напоминающее плащ. На самом деле это оказался просто большой целлофановый мешок с дырками для рук и головы. Джеф вспомнил, как сам смастерил такой, когда со своими друзьями бойскаутами в одном из походов попал под сильный и затяжной дождь.

Когда они возвращались домой из этого похода, то обнаружили, что река, которую им надо было пересечь, разлилась от сильных дождей. И теперь перейти ее вброд оказалось очень тяжело, во многом из-за сильного течения. Ситуацию, как всегда, спас Джеф. Он разделся до нижнего белья, взял в зубы веревку и первым перебрался через реку. На другом берегу Джеф привязал веревку к дереву. Благодаря этому его товарищи спокойно перешли реку, держась за канат и не боясь, что их может унести течением.

Джеф помнил, как гордился этим поступком. Он считал себя настоящим героем, не побоявшимся переплыть разбушевавшуюся реку без страховки. Теперь он понимал, что все эти опасности и приключения были для него лишь занимательной игрой. Да и вообще, раньше он воспринимал жизнь как игру, проигравший в которой должен умереть…

Джеф ужасно замерз. А дождь шел все сильнее и сильнее. Гремел гром, но молнии не было. Уже почти совсем стемнело, когда Джеф посмотрел на часы и решил, что пора идти. Он встал и медленно пошел по тропе.

Земля вся размокла, и тропа стала слишком скользкой. Подниматься было очень тяжело. Джеф часто останавливался, чтобы перевести дыхание. Как раз в один из таких моментов он обернулся и взглянул на подножие холма. От земли поднимался такой густой туман, что Джеф даже не увидел джунглей. Ливень залил костры майя, и вряд ли им удастся разжечь их сегодня. Джеф решил, что, пока они все выстроятся в цепочку, чтобы охранять холм всю ночь, он вполне мог бы проскочить мимо них и добежать до джунглей, тем более что туман поможет ему остаться незамеченным.

Дождь пошел еще сильнее. Но Джеф этого не почувствовал. Силы его были на исходе. Все, о чем он сейчас мечтал, — это добраться до палатки, открыть банку орехов, немного поесть и заснуть. Джеф безумно хотел пить, желудок сжимался от жажды и голода, а во рту все пересохло. Он пытался бороться с этим, пытался найти в своем истощенном организме хоть какие-то силы и взять себя в руки.

Джеф пытался подбодрить себя: «Почему это я не смогу?» Разве он не найдет в себе сил спуститься с холма и проскочить мимо индейцев, тем более что они почти все сидели под навесом. И почему не сможет убежать, скрыться в джунглях? Там можно будет отсидеться до рассвета, а потом двинуться в путь. Конечно, у него были силы на все это! Он обязательно спасет всех!

Но Джеф остановился… Он понимал, что опять гнался за мальчишеской мечтой стать героем… Опять воображал, что ему все под силу, что все просто… Но разве индейцы не могли предугадать, что Джеф обязательно попробует сбежать, воспользовавшись такой погодой? Они определенно знали это и уже наверняка предприняли что-нибудь. Может, индейцы уже ждали его внизу, держа наготове луки и стрелы… И чего он добьется, если побежит сейчас вниз и наткнется на это вооруженное оцепление? В итоге он устанет еще больше, окончательно продрогнет, проголодается и только зря потратит оставшиеся силы.

Уже окончательно стемнело, а Джеф так и стоял на месте и никак не мог принять решение…

В конце концов, несмотря на голод, смертельную усталость и большую вероятность провала, его привычка никогда не сдаваться взяла свое, и Джеф медленно пошел обратно, к подножию холма, стараясь ступать как можно тише.

Но у дождливой погоды были свои минусы, которые Джеф не учел. Из-за тумана и ливня он видел не больше чем на пятнадцать футов вперед. И если индеец в плаще все еще стоял на своем месте, Джеф его вряд ли бы увидел. Но и Джефа тоже не было видно. По его предположению, чтобы оказаться между кострами, надо пройти в сторону, вдоль земляной полосы футов двадцать пять, максимум тридцать. А потом как можно быстрее бежать сквозь туман вперед, к джунглям.

Джеф медленно пошел вдоль холма, про себя считая шаги: «Раз… Два… Три… Четыре…» Ноги утопали в размякшей от дождя земле. Переступать становилось все сложнее.

Джеф вспомнил о своей первой попытке сбежать: как пытался незаметно пробраться по зарослям растений и как оно предупредило майя о его приближении. Подумав об этом, Джеф насторожился: почему-то теперь растения вели себя совсем тихо, будто их и не было. Джеф не сомневался, что они догадывались о его плане, но почему-то не пытались остановить его. Эта тишина пугала Джефа: ведь он не знал, когда и откуда ждать подвоха. А может, растение уже предупредило индейцев, и они давно окружили холм? С каждым шагом Джеф убеждался, что у него нет шанса сбежать, и понимал, что растение скорее убьет его, чем выпустит с холма.

Но, несмотря на эти мрачные мысли, Джеф шел вперед.

Наконец он отсчитал тридцать шагов, остановился и повернулся лицом в сторону джунглей. Перед глазами у Джефа была плотная завеса тумана. Иногда порывы ветра разрывали эту белую пелену, и тогда ему начинали мерещиться тени: странные создания из тумана, которые, казалось, хотели предупредить Джефа и убедить, что еще не поздно повернуть назад… Но Джеф понимал, что ждал этого момента слишком долго, чтобы свернуть теперь на полпути. Надо было идти до конца и попытаться использовать этот шанс на спасение. Джеф изо всех сил старался подбодрить себя, убеждая, как будет жалеть, что не воспользовался этой возможностью, лежа дней через пять в палатке на вершине холма, истощенный от голода и уставший бороться за жизнь. И делал все, чтобы попробовать спастись.

Джеф осторожно сделал шаг по направлению к джунглям. Вдруг ему показалось, что впереди мелькнула какая-то тень и тут же растворилась. Джеф замер на месте. Он понимал, что единственный способ преодолеть расстояние до джунглей — это бежать. Джеф знал, что, если будет идти медленно, осматриваясь и соблюдая осторожность, его нервы могут не выдержать. Чтобы не сдаться, надо было броситься в омут с головой, надо побежать. И пусть есть большой риск, что индейцы заметят его, все равно так спокойнее. Возможно, даже они не успеют достать оружие, прежде чем он добежит до джунглей. А там Джеф будет в безопасности. Единственное, что сейчас требовалось, — как можно быстрее преодолеть расстояние до джунглей… Расстояние между жизнью и смертью…

Но Джеф не двигался с места. Он все прекрасно понимал, даже знал, что если будет долго размышлять и думать, то никогда не сделает того, что хочет. Надо либо бежать, либо возвращаться на холм. Но вернуться для него было равносильно предательству. Он еще раз вспомнил тот случай, когда переплыл реку и натянул поперек нее веревку, чтобы товарищи смогли пересечь поток бушующей воды. Он вспомнил, как гордился этим поступком, как уважал себя…

Это придало ему уверенности в своих силах. Джеф глубоко вздохнул… и побежал.

Он не сделал и пяти шагов, как где-то слева, совсем рядом, Джеф почувствовал движение. Это был индеец, который уже встал на ноги и теперь тянулся за своим луком. Даже сейчас Джеф мог остановиться, мог повернуть назад, поднять руки перед ним и вернуться на холм. Но у Джефа была цель — любой ценой добраться до джунглей. И останавливаться он не собирался.

Через мгновение Джеф услышал, что индеец выстрелил из лука.

«Промахнется, — подумал Джеф. — Он…»

Стрела вонзилась в шею… Она вошла с левой стороны, а острие показалось с правой. Джеф упал на колени. «Все в порядке. Я не ранен», — думал Джеф, а его рот наполнялся кровью. Джеф сделал неимоверное усилие и поднялся. Он не прошел и трех шагов, как вторая стрела поразила его в грудь. Почувствовав сильный удар, он снова упал, но теперь уже на спину… В этот момент Джеф понял, что уже не вернется… Он открыл рот, и оттуда хлынула кровь, а вместе с ней уходили силы… и сама жизнь…

Джеф попытался приподняться, но не смог. Он не ощущал ног, а собственное тело казалось ему удивительно далеким и как будто чужим… Постепенно все опускалось в какую-то дымку… Замирало дыхание… мысли… чувства…

Вдруг Джеф почувствовал, что кто-то схватил его за руку. Сначала он решил, что это индеец, но потом понял, что до него уже добралось растение… Оно крепко оплело его руки и ноги и потащило по грязи в свои заросли… Джеф знал, что происходит… Он пытался сопротивляться, пробовал встать, но боль в груди не давала даже пошевелиться. А растение тащило его все дальше и дальше… Джеф чувствовал, что грязь, по которой его тащили стебли, была как будто теплой. Но вдруг понял, что это его собственная кровь…

Джеф еще видел силуэты майя, наблюдавших за происходящим.

— Помогите! — попытался крикнуть Джеф, но его голос прозвучал совсем тихо… Кровь, наполнявшая рот, не давала говорить… Джеф знал, что его не слышат, а если и слышат, то все равно не помогут, но не сдавался… — Помогите… Пожалуйста… Помогите… — шепотом умолял он. И это было все, что он сейчас мог. Потом стебли заткнули ему рот, а еще через мгновение оплели глаза и уши…

В это время весь мир остановился: индейцы… дождь… теплая кровь… Жизнь замерла… Все опустилось в темноту. Осталась только тишина и боль…

Дождь шел всю ночь. Палатка начала протекать, и довольно скоро вода уже была повсюду. Спать в такой обстановке стало уже невозможно.

Эрик попросил прощения у Стейси. Они обнялись, рука Стейси скользнула в брюки Эрика. Но он слишком устал, чтобы почувствовать что-либо, поэтому Стейси довольно скоро остановилась. Сейчас ей не нужен был секс, она просто снова захотела ощутить тепло и ласку, хотела испытать эти чувства из другого мира… мира безопасности, тепла, счастья… А на секс ни у нее, ни у Эрика не осталось сил.

Стейси старалась не думать о Пабло, но мысли о нем не покидали ее ни на секунду. Она представляла, как в этот момент, пока они сидят в палатке, растение объедает кости грека, насыщаясь его плотью. Несколько раз за ночь Стейси начинала плакать. Эрик успокаивал ее как мог, убеждал, что она абсолютно не виновата в смерти Пабло и что это избавило грека от страданий, принесло ему долгожданный покой.

Потом Стейси с Эриком говорили о Джефе, пытаясь понять причину его долгого отсутствия. В конце концов они решили, что ему все же удалось сбежать. И чем больше ребята обсуждали эту тему, тем вероятнее казался этот вариант. Стейси уже практически не сомневалась в этом. Равно как и в том, что совсем скоро их спасут, и никто больше не умрет на этом холме, и все будет хорошо.

За все это время Матиас не произнес ни слова. В палатке было очень темно, но Стейси чувствовала, что Матиас сидит в нескольких футах от нее. Она даже могла с уверенностью сказать, что он не спит. Стейси хотела заговорить с ним, предложить ему помечтать вместе, как Джеф добирается до Кобы. Его молчание совсем не нравилось ей, оно было полно какого-то скептицизма. А Стейси так хотелось, чтобы именно Матиас подтвердил предположение о бегстве Джефа. Она думала, что если уж он согласится с этим вариантом, то сомнений не останется.

— Матиас, — шепотом позвала Стейси. — Ты спишь?

— Нет, — ответил он.

— А ты как думаешь? Мог он сбежать?

Матиас не отвечал. Тишину нарушал только шум дождя и Эрик, который постоянно двигался и никак не сидел на месте.

— Матиас! — снова позвала Стейси.

— Все, что я знаю, — это только то, что его здесь нет, — ответил Матиас.

— Ну, значит, он мог сбежать. Правильно? Он мог…

— Не надо, Стейси, — перебил он.

Эти слова удивили Стейси.

— Не надо? — переспросила она.

— Ты даешь себе надежду. Представь, как ты будешь себя чувствовать, когда она не оправдается. Лучше не надо.

— Но если…

— Утром все увидим.

— Что увидим?

— Все.

— То есть ты хочешь сказать, что он может…

— Шшш. Просто подожди. Через несколько часов уже рассветет.

Как только Матиас произнес эти слова, ребята услышали громкое хриплое дыхание Пабло. И несмотря на то что Стейси прекрасно понимала, что это за звуки, она вскочила на ноги. Матиас тоже встал. Они посмотрели друг на друга и пошли к выходу. Но Матиас вдруг взял Стейси за руку.

— Это растение, — прошептал он.

— Я знаю, — ответила Стейси. — Но я хочу убедиться.

— Давай лучше я. А ты подожди здесь.

— Почему?

— Тебе не кажется, что оно хочет, чтобы мы все вышли и посмотрели на что-то? Оно наверняка что-то сделало с Пабло и решило напугать нас. Поэтому лучше я пойду один.

На поляне все еще слышался хрип. Даже несмотря на то что Стейси все понимала, это дыхание было настолько похоже на дыхание грека, что она просто не могла поверить, что это не Пабло.

Конечно, Стейси прекрасно знала, что Матиас был прав, и она совсем не хочет видеть, что растение могло сделать с Пабло.

— Ты уверен, что справишься? — спросила она.

Стейси почувствовала, что Матиас кивнул. Он выпустил ее руку, открыл палатку и вышел.

Почти в тот же момент, как только Матиас вышел на поляну, дыхание прекратилось. В следующее мгновение растение закричало мужским голосом, причем на каком-то иностранном языке. Стейси не знала его, но ей показалось, что это немецкий.

— Wo ist dein Bruder?[9] Wo ist dein Bruder?

Стейси вернулась на свое место и взяла Эрика за руку.

— Оно говорит о его брате, — прошептала она.

— Откуда ты знаешь? — спросил Эрик.

— Слушай.

— Dein Bruder ist da.[10] Dein Bruder ist da.

Матиас вернулся в палатку, весь мокрый от дождя. Он быстро закрыл вход и сел на свое место.

— Что произошло? — спросила Стейси.

Матиас не ответил.

— Расскажи, — настаивала она.

— Оно ест его. Его лицо.

Стейси почувствовала, что Матиас хочет сказать что-то еще, но сомневается.

«Там случилось что-то еще», — подумала Стейси.

Наконец Матиас решился и тихо сказал:

— Это было у него на голове, на черепе. — Он протянул ей что-то.

В темноте Стейси сначала не разобрала, что Матиас дает ей, пощупав, она спросила:

— Шляпа?

— Я думаю, это Джефа.

Стейси знала, что он прав, но это не укладывалось у нее в голове, и она попыталась придумать, чья еще это могла быть шляпа. Стейси еле сдержалась, чтобы не бросить ее, и отдала обратно Матиасу.

— Как она там оказалась? — спросила Стейси.

— Растение, наверное, ну, понимаешь…

— Что?

— Скорее всего, оно притащило ее с подножия холма, положило здесь и позвало нас.

— Но как оно… — Стейси осеклась. Она все поняла и не хотела, чтобы Матиас объяснял ей, как растение достало шляпу Джефа. — Может, он уронил ее, когда убегал от индейцев… — прошептала Стейси, надеясь найти другое объяснение, но только не то, о котором думала.

Голос на поляне снова закричал.

— Bruder ist gestorben. Dein Bruder ist gestorben.[11]

— Что оно говорит? — спросил Эрик.

— Сначала оно спрашивало, где Генрих, — ответил Матиас. — Потом говорило, что он здесь. А теперь говорит, что он мертв.

— Wo ist Jeff?[12] Wo ist Jeff?

— А сейчас? — спросил Эрик.

Матиас молчал.

Эрик потянул Стейси за руку и обиженно сказал:

— Ну почему вы мне не говорите?

— Это то же самое, — шепотом ответила Стейси.

— То же самое?

— Jeff ist da.[13] Jeff ist da.

Стейси поняла, что говорило растение, догадаться было не трудно. Но Эрик не унимался:

— Это что-то о Джефе?

— Jeff ist gestorben.[14] Jeff ist gestorben.

— Оно спрашивает, где Джеф. Потом говорит, что он здесь. А потом — что он мертв.

Теперь на поляне уже с десяток голосов повторяли:

— Jeff ist gestorben… Jeff ist gestorben… Jeff ist gestorben…

Дождь прекратился перед рассветом. Когда солнце стало всходить, тучи немного рассеялись и показалось голубое небо.

Эрик, Стейси и Матиас выбрались из палатки, как только первые лучи осветили землю.

Носилки с останками Пабло были сплошь оплетены растением. Неподалеку лежали кости Эмми. Они были разбросаны вокруг спальника. Стейси медленно подошла к ним и осторожно сложила вместе.

Всю ночь Эрик кашлял. Голова у него болела. Вся одежда была насквозь мокрая. Кроме всего этого, Эрик ужасно хотел есть, замерз и смертельно устал. Он уже не верил, что что-то может измениться, и почти смирился, что остаток его жизни пройдет в этом холоде и грязи.

Матиас подошел к носилкам, нагнулся над останками Пабло и начал срывать с них стебли.

Эрик настолько устал, что уже ничего не чувствовал, кроме пустоты. И даже когда он вдруг ощутил, что на груди, прямо под кожей опять что-то движется, и пальцами нащупал там опухоль, у него не было ни страха, ни паники.

— Где нож? — тихо спросил он.

Матиас повернулся и посмотрел на него.

— Зачем?

Вместо объяснений Эрик поднял футболку.

— Господи, — прошептала Стейси. Она увидела, как что-то двигалось прямо под кожей у Эрика, вниз к его желудку…

Матиас встал и подошел к Эрику.

— Тебе больно? — спросил он.

Эрик покачал головой:

— Там все онемело. Ничего не чувствую. — И он ткнул пальцем в опухоль, чтобы показать Матиасу, что ничего не ощущает.

Матиас сразу стал искать нож. Он оказался около палатки — валялся прямо в грязи. Матиас поднял нож и вытер о еще мокрые джинсы.

— Оно еще и внизу, — сказала Стейси, показывая на ногу Эрика.

Эрик наклонился посмотреть. Его ногу изнутри оплели стебли. Она опухла, а стебли двигались, как змеи… Это было ужасное зрелище. Эрик смотрел на все происходящее как будто сквозь туман, сквозь дымку… Его уже ничего не пугало так, как раньше.

Больше всех в этой ситуации испугалась Стейси. Она не могла отвести взгляд от ноги Эрика, точнее, от стеблей, оплетающих ее.

— Господи… Господи… — шептала она.

Эрик протянул руку и тихо сказал:

— Дай мне нож.

Матиас не пошевелился.

— Надо продезинфицировать его, — ответил он.

Эрик покачал головой:

— Нет, Матиас. Я не буду ждать, пока ты…

— Он грязный, Эрик.

— Мне все равно.

— Ты не можешь резать себя этим…

Тут Эрик не выдержал. Он как будто вынырнул из тумана, который окутывал его пеленой спокойствия и безразличия.

— Господи, Матиас, — заговорил он, повышая голос. — Посмотри на меня, черт возьми! Ты что, считаешь, что сейчас надо думать об инфекции, которая может попасть в кровь? О гангрене? Ты можешь понять, что если к нам никто не придет на помощь хотя бы через два дня, растение меня просто убьет! Оно съест меня изнутри! Ты что, не видишь? Какие тут инфекции?!

Матиас молчал.

Эрик снова протянул руку и сказал:

— Дай мне этот чертов нож!

Он понимал, что Джеф никогда бы этого не сделал. Джеф бы обязательно вымыл нож с мылом и прокалил его на костре. Но Джефа больше нет, теперь это решение было за Матиасом. Немец смотрел то на грудь, то на ногу Эрика, оценивая масштаб происходящего. Эрик видел, что Матиас пытается принять решение, и в глубине души уже знал, какой выбор сделает немец.

— Ладно, — наконец сказал Матиас, оправдав ожидания Эрика. — Только дай я сам все сделаю.

Вместо ответа Эрик снял футболку.

Матиас оглядел поляну и сказал:

— Может, тебе лучше лечь?

— Нет, я буду стоять, — ответил Эрик.

— Будет больно, мне кажется, тебе лучше…

— Все в порядке. Начинай.

Матиас начал с груди Эрика. Он быстро сделал несколько неглубоких разрезов, запустил пальцы под кожу, захватил стебель и осторожно потянул, чтобы не разорвать его. Он оказался таким длинным, что Матиасу пришлось положить нож в карман и вытаскивать растение двумя руками. Стебель был весь скользкий и красный от крови. Матиасу казалось, что он вытаскивает из Эрика вовсе не инородный предмет, а часть его тела, какой-то жизненно важный орган. Пока Матиас все это делал, Эрик вспоминал картинки из путеводителя, на которых были изображены ацтеки, убивающие своих пленных, вырезая их сердца.

Чтобы не упасть, Эрику приходилось держаться рукой за плечо Матиаса.

Наконец Матиас вытащил весь стебель и бросил его на землю.

— Ты в порядке? — спросил он Эрика.

Эрик кивнул и приложил к кровоточащим ранам свою скомканную футболку.

— Давай дальше, — сказал он.

Матиас опустился на колени. Он быстро полоснул ножом вдоль ноги Эрика и, стараясь делать все как можно быстрее, одним рывком выдернул стебель.

Эрик не выдержал и застонал. Ему показалось, что с него содрали всю кожу. Боль была просто невыносимой. Кровь хлестала из раны так сильно, что уже вся нога была мокрой.

Матиас показал Эрику стебель, чтобы тот убедился, что он все вытащил. Окровавленный стебель извивался в руках Матиаса, как огромная змея и тянулся к Эрику. Матиас бросил его в грязь и наступил на зеленого убийцу, как будто хотел показать, что он победил и растение повержено.

— Теперь нам нужна нитка и иголка, — сказал Матиас и посмотрел в сторону палатки.

— Подожди! — крикнул Эрик. — Еще не все. — Его голос дрожал, казалось, Эрику стоило неимоверных усилий произносить каждое слово. — Оно везде, — уже шептал Эрик. — В ноге, в плече, в спине. Оно двигается. Я чувствую. — Эрик действительно ощущал, что по всему телу под кожей ползало растение.

Матиас посмотрел на него и сказал:

— Нет, Эрик, не начинай. Надо зашить раны. — Он говорил очень тихо, и было видно, что он ужасно устал.

Эрик замолчал — сил на то, чтобы спорить и убеждать Матиаса, у него не было.

— Ты потерял слишком много крови, — добавил Матиас, пока шел к палатке за ниткой и иголкой.

Боль не утихала. На мгновение Эрику показалось, что он теряет сознание. Он осторожно лег на землю и закрыл глаза. Эрик ощущал пустоты, которые остались после того, как Матиас вытащил стебли. Они напоминали опустошенные норы, и именно в них был источник невыносимой боли. Эрик чувствовал, что его организм будто требует снова заполнить эти дыры, требует, чтобы растение вернулось.

Он слышал, как Матиас зашел в палатку, покопался там, потом вернулся. Но Эрик не пошевелился и так и лежал с закрытыми глазами. Перед глазами у Эрика все пестрило, на черном фоне появлялись то красные, то оранжевые круги, которые переливались всеми цветами радуги.

Эрик почувствовал, как Матиас нагнулся над ним и начал накладывать швы на рану на ноге. О том, что надо продезинфицировать нить и иглу, речи уже не было. Рана оказалась довольно большой, поэтому Матиас зашивал достаточно долго. Потом он осторожно отодвинул руки Эрика, прижимавшие скомканную футболку к груди, и принялся за остальные раны.

Боль не проходила и не уменьшалась. Эрик уже начал привыкать к этому ощущению, и оно стало меньше его беспокоить. К нему постепенно возвращалось то полусонное состояние, которое было до этой операции. У Эрика уже появилось знакомое чувство отстраненности, как будто он со стороны наблюдает за тем, что происходит с его телом.

Солнце уже взошло. Постепенно стало совсем тепло, и Эрик быстро согрелся.

Он слышал, что Стейси находилась где-то на противоположной стороне поляны. Ему показалось, что она избегает его, боится подойти ближе. Эрик открыл глаза и приподнял голову, чтобы посмотреть, что она делала. Он увидел, что Стейси подошла к рюкзаку Пабло, достала оттуда бутылку текилы и громко спросила:

— Кто-нибудь хочет?

Эрик покачал головой, и Стейси положила бутылку на место. Потом он услышал, как Стейси расстегнула внутренний карман рюкзака и что-то оттуда достала.

— Его звали Деметрис, — сказала она.

— Кого? — переспросил Матиас. Он на секунду отвлекся от ран и посмотрел на Стейси.

Она держала в руках паспорт.

— Пабло. Его настоящее имя — Деметрис Ламбракис.

Стейси показала паспорт Матиасу. Он отложил нитку с иголкой, вытер руки о джинсы, взял паспорт и несколько секунд рассматривал его, потом передал Эрику.

Фотографии на паспорте было, наверное, уже несколько лет. Пабло тогда был полнее, с коротко подстриженными волосами, в пиджаке и галстуке, как ни странно, с усами. На фотографии у него было такое выражение лица, как будто он изо всех сил старался не улыбаться, но это ему никак не удавалось…

Эрик заметил, что у него трясутся руки. Еще немного посмотрев на фотографию Пабло, он отдал паспорт Стейси. «Деметрис Ламбракис, — повторял он про себя настоящее имя Пабло. — Деметрис Ламбракис… Деметрис Ламбракис…»

Наконец Матиас закончил накладывать швы. Он встал и пошел в палатку. Через некоторое время вернулся, держа в руках банку орехов. Матиас разделил все ее содержимое на три равные порции.

Теперь он был главный, он занял место Джефа. Это получилось само собой, и никто, конечно, не возражал.

Чтобы поесть, Эрику пришлось сесть. Сделать это оказалось не просто. Справившись с этим сложным заданием, он посмотрел на свое тело. Оно было похоже на старую тряпичную куклу, которую зашивали уже тысячу раз.

Но, несмотря на то что Эрик был уверен, что уже не выберется отсюда живым, его организм продолжал жить той же жизнью, что и раньше.

При виде орехов Эрик почувствовал, что проголодался. Он быстро съел свою долю и облизал соленые руки. Матиас дал ему бутылку с водой и Эрик с удовольствием выпил пару глотков.

Матиас и Стейси тоже доели свои порции. Некоторое время они сидели молча и смотрели друг на друга.

— Я думаю, нам надо пойти поискать Джефа, — первым заговорил Матиас. — Пока еще не слишком жарко.

— Ты думаешь, он мертв? — спросила Стейси. В руках у нее опять была бутылка текилы. Стейси явно нервничала и постоянно то откручивала, то закручивала крышечку бутылки.

Матиас посмотрел на нее и спокойно сказал:

— Я больше всего на свете хочу, чтобы это было не так. Но наши желания… — Он на секунду замолчал. — Наши желания часто не совпадают… с реальностью.

Стейси ничего не ответила и глотнула текилы. Эрик видел, что Матиас хотел забрать у нее бутылку, но так и не сделал этого. Матиас не был таким, как Джеф. Он считал, что раз Стейси хочет напиться, то это ее выбор, и она вправе сама решать, как поступать. Он был слишком сдержанным и тихим для роли лидера.

— Я не долго, — сказал Матиас и встал.

Стейси тут же закрыла бутылку, бросила ее в сторону и вскочила.

— Я с тобой! — воскликнула она. Эрик почему-то снова почувствовал, что Стейси боится его, боится того, что происходит с его телом. Он был уверен, что она захотела идти с Матиасом, только чтобы не оставаться наедине с ним.

Матиас посмотрел на Эрика и спросил:

— Ты посидишь один? Все в порядке?

«Нет, — промелькнуло в голове у Эрика, — конечно, нет». Но потом он подумал, что останется один с ножом и сможет сделать все, что захочет и посчитает нужным. Эта мысль успокоила Эрика, и он кивнул.

Через минуту ребята уже скрылись из вида.

Когда Стейси и Матиас спустились к подножию, они остановились и осмотрелись. Все было по-прежнему — впереди джунгли, под ногами — земля, посыпанная солью.

Ночью дождь был таким сильным, что земля до сих пор не просохла, и ноги проваливались в грязь чуть ли не по лодыжку.

Двое индейцев вытаскивали на солнце промокшие вещи — одеяла и одежду. Трое стояли у костра. Одного из них Стейси узнала — это был тот лысый мужчина с пистолетом, который первым пытался остановить их. Сейчас он был одет в белые брюки, которые закатал до коленей, наверное, чтобы не испачкать. Двое других выглядели намного моложе его и казались совсем мальчишками. Они оба были вооружены луками.

Матиас первым шагнул с тропы на мягкую землю, его ноги тут же увязли в грязи. Он посмотрел налево и застыл на месте. Его лицо не изменилось, но Стейси интуитивно поняла, что он увидел.

Стейси знала, что у нее нет выбора и она неизбежно увидит то же, что и Матиас. Но ей хотелось продлить этот момент, когда еще ничего не известно и еще есть надежда на чудо, когда еще можно закрыть глаза и не смотреть в лицо жестокой реальности.

Она медленно сняла сандалии, положила их на тропу и босая наступила в грязь. Земля оказалась намного холоднее, чем она ожидала, как будто кто-то подсыпал туда снега. «Снег… Белый снег… Белый, как брюки лысого индейца… Белый, как кости…» — думала Стейси, пока они с Матиасом шли к небольшому холмику. Чем ближе они подходили, тем отчаяннее Стейси пыталась забыть о том, что́ это был за холм… Она знала, что там был Джеф, который покинул их так же, как Эмми и Пабло. И теперь их осталось только трое…

Стейси стало страшно от этих мыслей, и она взяла Матиаса за руку. Они шли молча, с каждым шагом приближаясь к холмику… к Джефу.

За ними шел лысый мужчина и двое молодых парней с луками.

Еще несколько шагов, и они оказались у холмика. Матиас наклонился и начал срывать стебли, обнажая останки Джефа. Тот лежал на животе, вытянув руки над головой. Матиас перевернул безжизненное тело. На шее Джефа виднелась рана, а его футболка была вся мокрая от крови. Растение уже съело всю нижнюю часть его лица, но глаза остались еще нетронуты. Они были открыты, и Джеф своим навеки застывшим взглядом смотрел, казалось, прямо на ребят. Стейси отвернулась.

Она не заплакала, не закричала, Стейси была абсолютно спокойна. Ее даже немного напугало то хладнокровие, с которым она наблюдала за происходящим. «Кто я? — подумала она. — Разве это еще я?»

Матиас снял с Джефа часы и вытащил из кармана бумажник. На пальце у Джефа было серебряное кольцо. Матиас снял и его, хотя это оказалось непросто.

Стейси вспомнила, что она вместе с Эмми выбирала это кольцо для Джефа. Они купили его в ломбарде в Бостоне. Эмми подарила его на годовщину со дня их первого свидания.

Стейси и Эмми всегда пытались представить первоначального обладателя этого кольца, придумывали, как он выглядел и почему ему пришлось заложить его. Девчонки сочиняли целые истории со множеством вариантов. Они воображали, что это кольцо могло принадлежать какому-нибудь неудавшемуся музыканту, который стал наркоманом и сам торговал травкой. Однажды, когда у него совсем не было денег, он и заложил колечко, чтобы достать дозу героина. Стейси и Эмми даже придумали ему имя — Таддеус Фремонт. Когда они на улице видели какого-нибудь страшного, опустившегося человека, то пугали друг друга:

— Смотри — там Таддеус. Он ищет свое кольцо, — шептали они.

Матиас отдал все вещи Джефа Стейси.

— Надо еще найти Генриха, — сказал он. — У него был кулон. На удачу. Надо его забрать. — Потом он замолчал, некоторое время оглядываясь по сторонам, как будто вспоминал, где лежит его брат. Стейси думала, что Матиас решает, в какую сторону им идти. Потом он встал и пошел обратно к тропе.

Стейси шла рядом. Они оба молчали. На ноги Стейси налипло столько грязи, что казалось, будто она обута в тяжелые ботинки.

— Не помогло, — сказал Матиас.

— Что не помогло? — не поняла Стейси.

— Его кулон удачи.

Стейси не знала, как отреагировать на эти слова. Она понимала, что это была шутка, но засмеяться или хотя бы улыбнуться казалось Стейси кощунственным.

Вдруг она почувствовала ужасную головную боль. Идти стало тяжело. Стейси шла очень медленно, стараясь не закрыть глаза и не упасть. В одной руке она сжимала часы Джефа, в другой — его кольцо и бумажник.

Они было уже подошли к тропе, когда Стейси вдруг спросила:

— Что дальше?

— Я думаю, тебе надо вернуться на холм и отдохнуть.

— А разве не нужно, чтобы кто-нибудь посидел здесь, на случай, если греки придут?

Матиас покачал головой:

— Пару часов можно не караулить.

Стейси подумала о поляне… палатке… о Пабло, лежащем на носилках, как утром собирала кости Эмми… Она вспоминала все это с тем же хладнокровием, с которым недавно смотрела на Джефа…

«Разве это еще я?» — снова подумала Стейси и расплакалась. Они остановились. Матиас положил руку ей на плечо.

— Хочешь, посидим немного? Отдохнем? — спросил он.

Стейси сквозь слезы посмотрела на Матиаса.

Они стояли по щиколотку в грязи. Справа от них находился холм, покрытый ядовитой зеленью. Слева стояли вооруженные индейцы. Да, это было не самое лучшее место для отдыха.

Стейси покачала головой, вытерла слезы и спросила:

— Эрик умирает? Оно же в нем? Он умрет? — Сказав это, она разрыдалась еще сильнее. У Стейси не осталось больше сил даже на то, чтобы держать вещи Джефа. Она разжала кулаки, и все упало на землю.

Матиас наклонился, поднял часы, бумажник и кольцо и вытер их о джинсы.

— Я не выдержу, Матиас. Я не смогу смотреть на то, как он умирает!

Матиас положил кольцо Джефа в бумажник, чтобы оно не потерялось. Стейси смотрела на него, вытирая слезы. Выглядел Матиас ужасно — его руки были в крови из-за ожогов ядовитого сока растения, а футболка вся порвана. Он весь оброс густой щетиной, уже напоминавшей бороду, и казался намного старше своих лет.

— Нет, — сказал он. — Конечно, он не умрет. Все будет хорошо.

Стейси обернулась и посмотрела на индейцев. Она заметила, что никто из них не смотрел ей в глаза. Наверное, специально они так себя вели, потому что убить человека, которому хоть раз посмотришь в глаза, — намного тяжелее.

— А как думаешь, что они сделают, если мы пойдем в их сторону? — немного успокоившись, спросила Стейси. — Если мы просто возьмем и подойдем к ним?

Матиас пожал плечами, как будто ответ был очевиден.

— Застрелят нас, — сказал он.

— Может, так и сделать? И покончить со всем этим?

Матиас посмотрел на нее и задумался, как будто вполне серьезно воспринял этот вариант. Потом он все же покачал головой:

— Кто-нибудь обязательно придет к нам на помощь, Стейси. Рано или поздно это случится. Может, даже сегодня.

— А может, и нет. Правильно? Может, они не придут и через неделю, и через месяц… Или вообще не придут.

На это Матиас ничего не ответил. Он молча смотрел на Стейси тем самым мрачным, каким-то оценивающим взглядом, которого она боялась с самого начала их знакомства. Стейси не выдержала и отвернулась. Матиас взял ее за руку и повел за собой к тропе, больше не произнеся ни слова.

Эрик чувствовал, как растение движется, распространяясь по его телу. Он ощущал его на спине, плечах, руках… Нож лежал всего в нескольких футах. Он был измазан в грязи и его собственной крови.

Он думал, что, как только Матиас и Стейси уйдут с поляны, он сразу же возьмет нож и попытается достать все оставшиеся стебли. Но ребята уже ушли, прошло некоторое время, а Эрик все не решался взять в руки нож. Он понимал, что потерял слишком много крови, и не знал, выдержит ли его организм, если прольется еще хоть капля.

Эрик сел, глубоко вздохнул и закашлялся. Кашель был сухим, мокроты не было, но Эрик чувствовал, что в груди что-то есть, что-то мешает ему дышать. Он попытался откашляться, но ничего не получилось. Только теперь он понял, что это было растение: оно проросло в его легкие, пустило там свои корни, и вытащить его оттуда было уже невозможно.

«Надо пойти в палатку, — подумал он. — Надо лечь, отдохнуть». Но Эрик не двинулся с места.

Он снова закашлялся.

Эрик думал, что ему было бы легче, если бы Стейси осталась с ним. Она поговорила бы с ним, попыталась убедить, что все в порядке. Или просто подержала его за руку. Но Стейси не было рядом. Она бросила его. И никто не остановил Эрика, когда он потянулся за ножом.

Эрик сидел скрестив ноги. Нож лежал у него на коленях.

Он хотел снова поиграть в слова, но никак не мог вспомнить, на какой букве остановился. Поэтому он просто сидел и прислушивался к своему телу, к растению, которое шевелилось в нем.

Вдруг Эрик почувствовал что-то странное на левой икре. Он потянулся и нащупал там опухоль, которая то пропадала, то снова появлялась, как будто под кожей что-то вдыхало и выдыхало воздух.

Эрик знал, что резать будет не больно, больно — лезть пальцами в рану, чтобы достать растение. Пока он размышлял об этом, он заметил еще одну опухоль, на левой руке. Она была намного меньше, чем все остальные, и напоминала маленький комок. Эрик дотронулся до этого комка, и тот моментально исчез, спрятавшись глубже под кожу.

Это было уже слишком. Эрик больше не мог бездейственно наблюдать, как растение разгуливает по его телу. Надо было что-то делать, а сделать можно было только одно.

Эрик взял нож и поднес лезвие к опухоли на ноге.

Странно, но Стейси показалось, что склон холма стал намного круче, и забираться стало еще тяжелее, чем раньше. Она вся вспотела, каждый шаг давался с трудом. Матиас чувствовал, что ей тяжело, и часто останавливался, чтобы Стейси могла перевести дыхание. До вершины оставалось совсем немного, когда они в очередной раз остановились отдохнуть.

Стейси немного отдышалась и уже была готова идти дальше, как вдруг вокруг раздались голоса.

— Wo ist Eric?[15] Wo ist Eric?

Матиас и Стейси переглянулись.

— Eric ist da.[16] Eric ist da.

— О господи, — прошептала Стейси. — Нет.

— Eric ist gestorben.[17] Eric ist gestorben.

Они оба сорвались с места. Матиас бежал намного быстрее. Когда Стейси наконец добралась до вершины, он уже был на поляне. Матиас стоял, размахивая руками, и повторял одно и то же слово на немецком, смысл которого Стейси не понимала.

— Genug![18] — кричал Матиас. — Genug!

Она понимала, что от усталости и стрессов Матиас начал говорить на родном языке, сам того не замечая.

Стейси смотрела на него несколько секунд, прежде чем поняла, что Матиас кричит на Эрика. Сначала ей показалось, что на середине поляны стоит какой-то вампир, весь в крови, с дикими глазами и ножом в руке. Только через несколько мгновений она поняла, что это Эрик. Он срезал с себя много кожи, и она окровавленными лентами свисала с его рук, груди, ног… Стейси видела его мышцы, видела внутренности, видела кость, выпирающую вместо локтя. Потом она разглядела, что он отрезал себе еще и ухо.

Матиас продолжал орать:

— Genug, Eric, Genug! — жестами показывая, чтобы тот бросил нож.

Но Стейси видела, что Эрик не собирается подчиняться. Эрик смотрел на Матиаса как на врага, дикими глазами, полными страха и ужаса.

— Эрик! — позвала Стейси, пересиливая рыдания. — Любимый, прекрати. Остановись.

Вдруг Матиас шагнул к Эрику, чтобы отобрать у него нож.

Стейси поняла, что сейчас произойдет непоправимое.

— Нет! — крикнула она. Но было уже поздно…

Эрик сделал первый надрез и остановиться уже не мог.

Сначала он разрезал опухоль на икре. Это оказалось самым простым. Он сделал всего один надрез и под кожей увидел туго затянутый комок зеленых стеблей. Эрик быстро схватил его, вытащил наружу и бросил в грязь. Потом надо было сделать разрез на левой руке. Это было уже сложнее, однако он все же исхитрился и разрезал кожу, но, к своему удивлению, растения там не нашел. Он попытался поковырять рану ножом, подумав, что стебель спрятался глубже. Боль оказалась просто невыносимой, кровь лилась таким потоком, что можно было даже не пытаться останавливать ее. Эрик вонзал нож все глубже и глубже. Он знал, что растение там и он должен во что бы ни стало достать его. Крови становилось все больше и больше, и за этим алым потоком Эрик уже ничего не видел. Он бросил нож и на ощупь стал искать стебли в ране. Кожа свисала с локтя, как разорванный рукав.

В следующий момент ему показалось, что растение двигается где-то в области ягодиц. Недолго думая, Эрик снял с себя шорты, трусы и попытался извернуться, чтобы посмотреть, есть ли там опухоль. Но это ему не удалось, поэтому он начал руками щупать ягодицы и ноги, отчаянно пытаясь найти признаки присутствия растения. И тут Эрик почувствовал движение у себя в животе. Опухоль появилась чуть ниже пупка. Эрик моментально полоснул ножом по животу. На этот раз ему повезло. Из разреза вывалился довольно большой стебель. Его корень был где-то глубже, и поэтому он не падал, а свисал из раны, извиваясь и будто пытаясь забраться обратно. Эрик почувствовал, что корень где-то выше, и тут же полоснул себя ножом над правым соском.

Потом растение зашевелилось у левого соска.

Потом прямо у локтя правой руки.

Потом на шее.

Все вокруг было залито кровью. Эрик ощущал ее запах и понимал, что потерял слишком много крови. Он знал, что это ловушка, что этому не будет конца, и в итоге можно просто умереть от потери крови. Надо было остановиться, прямо сейчас, пока еще не поздно.

Вдруг Эрик почувствовал растение у правого уха. Это было невероятно. Не могло же оно и туда пробраться. Но Эрик в этот момент уже не думал ни о крови, ни о боли, ни о смерти… Растение было в нем, и его надо вытащить…

Он поднес нож к уху и начал резать. Боль была настолько сильной, что Эрик не выдержал и первый раз закричал.

Потом растение появилось на щеке… Потом над правым коленом… Этому не было конца…

Вдруг на поляне появился Матиас. Он подбежал к Эрику, начал что-то кричать, размахивать руками. Эрик хотел объяснить немцу, что делает, но потом подумал, что это займет много времени и Матиас все равно не поймет его. А Эрику нельзя было терять ни секунды. Надо было успеть вытащить все стебли до того, как он потеряет сознание от потери крови.

Через мгновение на поляне появилась Стейси. Она что-то говорила, звала Эрика. Но ему надо было доставать стебли, резать и доставать, резать и доставать…

Вдруг Матиас бросился к нему и силой хотел отобрать нож.

Эрик слышал, как Стейси крикнула:

— Нет!

Он не хотел, чтобы Матиас вырвал у него нож, ведь тогда растение останется в нем и убьет его. И, чтобы как-то остановить Матиаса, Эрик инстинктивно выставил руки вперед. В одной руке он держал нож…

В следующее мгновение Эрик почувствовал, что лезвие вонзилось в грудь Матиаса… Он тут же отпустил рукоятку… Немец покачнулся и упал на спину…

Стейси завизжала…

— Warum?[19] — простонал Матиас, захлебываясь кровью. — Warum?

Эрик видел, как изо рта Матиаса хлынула кровь. Рукоятка ножа торчала из его груди. Эрик понимал, что лезвие вонзилось прямо в сердце…

Матиас попытался приподняться. Ему даже удалось сесть, но это были его последние движения…

— Warum? — снова спросил он.

В следующий момент из зарослей выползли стебли и мгновенно добрались до Матиаса. Стейси бросилась к нему на помощь. Она отчаянно рвала стебли, но их было слишком много, и она уже ничего не могла сделать…

Эрик почувствовал, что у него нет сил даже стоять. Он медленно опустился на землю. Вокруг него была огромная лужа крови — Матиаса и его собственной. Это выглядело ужасно, но Эрик даже сейчас хотел вернуть себе нож. Если бы у него осталась хоть немного сил, он бы встал, вытащил нож из груди Матиаса и достал бы из себя все оставшиеся стебли. Но сил не осталось…

Все больше и больше стеблей подползало к Матиасу. Стейси все еще пыталась бороться…

Эрик знал, что скоро они приползут и за ним…

Он закрыл глаза…

Стейси села рядом с Эриком и опустила голову на колени.

Она не смогла отбить Матиаса у растения, и теперь оно медленно доедало его плоть и допивало его кровь…

Стейси не могла понять, почему растение напало на Матиаса, но не трогало Эрика. Она знала, что если это случится, то она не сможет его защитить, как не смогла защитить Матиаса.

Вдруг один огромный стебель приблизился к Эрику. Стейси испугалась, подумав, что растение все же решило разделаться и с ним. Но стебель подполз к луже крови, выпил ее и вернулся в заросли, не тронув Эрика.

Стейси видела, что он умирает, истекая кровью, но ничего не могла сделать… Она придвинулась ближе, положила его голову себе на колени и прошептала:

— Я здесь, я рядом, я с тобой.

Эрик смотрел на нее глазами, полными страха. Он сказал что-то, но слишком тихо. Стейси наклонилась ближе и переспросила:

— Что?

Эрик повторил, ей показалось, что он называл чье-то имя.

— Билли? — спросила она. Эрик закрыл глаза.

— Кто такой Билли? — снова спросила Стейси.

Она видела, как Эрик сглотнул. Ему было очень больно, говорить он явно не мог.

— Я не знаю никакого Билли, — сказала она.

Эрик слегка пошевелил головой. Он явно собирался с силами, чтобы сказать то, что хотел:

— Убей… меня, — прошептал он.

Стейси не сводила с него глаз. «Нет, — думала она. — Нет, нет, нет». Ей до безумия хотелось, чтобы Эрик снова закрыл глаза, чтобы заснул, потерял сознание, замолчал.

— Мне больно…

Стейси кивнула:

— Я знаю. Но…

— Пожалуйста…

— Эрик…

— Пожалуйста…

Стейси не могла сдержать слез. Теперь она поняла, почему растение не тронуло Эрика и не убило его. Его медленная смерть и была испытанием для нее.

— С тобой все будет хорошо. Я обещаю. Тебе надо просто отдохнуть, — шептала Стейси.

Эрик кое-как выдавил из себя улыбку. Он взял ее за руку и прохрипел:

— Умо…ляю…

Это было слишком жестоко… слишком…

— Нож…

Стейси покачала головой:

— Нет, любимый. Тише…

— Умо…ляю… Пожа…луйста… — хрипел Эрик.

Стейси поняла, что он не успокоится и не замолчит… Она знала, что, если захочет остановить, прекратить все это, ей никто не поможет… Решение принимает теперь только она… Она одна…

— Умо…ляю…

Стейси осторожно положила голову Эрика на землю и встала. «Я принесу ему… — подумала она. — Я позволю ему сделать это». Стейси подошла к телу Матиаса. От его правой руки уже почти ничего не осталось. А лицо растение пока не тронуло. Его глаза были открыты и смотрели прямо на Стейси. Она наклонилась, вытащила нож из его груди и, стараясь больше не встречаться с его ледяным взглядом, вернулась к Эрику.

— Вот, — сказала она и вложила нож ему в правую руку.

Эрик снова попытался улыбнуться и прошептал:

— Сил… нет.

— Тогда отдохни. Закрой глаза и…

— Ты… — прошептал он.

— Я не могу, Эрик.

— Пожалуйста… — сказал он и подтолкнул нож к ее руке.

Стейси понимала, что жизнь Эрика кончена. Все, что ему осталось испытать, — это боль и страдание. И он просил ее о помощи… Просил избавить от мучений. Разве было не жестоко просто сидеть и смотреть, как он медленно умирает в адских муках, и не помочь ему? И разве это грех — выполнить его последнее желание? Ведь это было в ее силах. И если она этого не сделает, то будет виновата в его мучениях…

«Кто я? — снова спросила себя Стейси. — Разве это еще я?»

— Куда? — спросила она Эрика.

Он взял ее руку, в которой уже был зажат нож, и прижал острие к груди.

— Сюда… — сказал он. — Просто… надави… посильнее…

Было так просто отдернуть руку и выбросить нож куда-нибудь подальше.

— Пожалуйста… — прошептал Эрик.

Стейси закрыла глаза: «Разве это еще я?»

— Пожалуйста…

И она со всей силы надавила на рукоятку ножа…

Боль.

Это все, что он чувствовал. Острая боль в груди.

Он видел Стейси, склонившуюся над ним. Она плакала и была напугана. Эрик хотел успокоить ее, поблагодарить, хотел сказать ей на прощание: «Спасибо. Прости меня. Я тебя люблю». Но не смог произнести ни слова, потому что сил больше не осталось…

Однажды вечером они вместе ходили в зоопарк в Канкуне. Там было не больше десяти животных. Одним из обитателей этого скромного зоопарка была зебра, которая на самом деле оказалась просто покрашенным ослом. Пока они стояли и смотрели на это причудливое животное, зебра, то есть осел, решила сходить в туалет. Он писал так громко и долго, что девчонки стали смеяться над неуклюжим животным.

Почему-то перед смертью Эрик вспомнил именно этот случай: осла… звонкий смех Эмми и Стейси…

— Спасибо, — снова попытался сказать он. — Прости меня. Я тебя люблю.

Боль начала утихать… Все куда-то исчезало, уплывало все дальше и дальше…

Растение тут же подползло к Эрику. Стейси уже не пыталась бороться со стеблями. Это все равно было бесполезно.

Солнце уже вовсю светило. Стейси решила, что до заката у нее есть как минимум шесть часов. В этот момент она вспомнила слова Матиаса: «Может, даже сегодня». Она попыталась найти в них хоть тень надежды. Стейси понимала, что с ней все будет в порядке, пока на небе светит солнце… А вот ночь пугала ее. Она не могла представить, как одна переживет ее… в палатке… в кромешной темноте…

Стейси прекрасно понимала, что в одиночестве здесь мог бы выжить только Джеф. Только он мог без малейшего страха смотреть, как солнце медленно садится за горизонт и на землю опускается ночь… Джеф знал, что и как надо делать, когда надо есть, спать… А Стейси не имела об этом ни малейшего представления.

Она села рядом с палаткой, достала все съестные запасы и начала есть. Стейси съела абсолютно все: крекеры, шоколадки, изюм… Потом выпила «колу» и чай…

Теперь она сидела неподвижно, смотря на поляну, на заросли растений, и думала о людях, погибших здесь. Все они прошли через муки… Все испытали боль и отчаяние, и все пришли к одному финалу — смерти.

Стейси вспомнила, как однажды они с ребятами рассуждали о самоубийствах. Они были совсем пьяные и придумывали способы, с помощью которых можно уйти из жизни… Стейси и Эрик сидели на кровати, а Эмми с Джефом — на полу.

Джеф рассказывал им о таблетках. С их помощью, по его мнению, можно было покончить с собой, причем почти безболезненно.

Эрик предложил выстрел в рот из пистолета. Он считал, что смерть будет быстрой и боли почувствовать не успеешь.

Эмми высказала идею о падении с большой высоты. Только чтобы решиться прыгнуть, надо, чтобы кто-нибудь подтолкнул. Над этим вариантом ребята долго спорили. Они считали, что раз кто-то подталкивает, то это уже не самоубийство. Подумав еще, Эмми предложила другой вариант — закрыться в гараже и завести машину.

Наконец очередь дошла до Стейси. Ее фантазия удивила ребят. Она предложила самый красивый способ — выплыть на шлюпке в море, привязать к себе что-нибудь тяжелое, прыгнуть за борт и раствориться в пучине волн…

Но тогда это была всего лишь игра. Шутка.

Стейси поднесла руки к лицу, она вся дрожала…

Здесь не было ни лодки, ни машины, ни пистолета, ни таблеток. Но зато оказалось много других способов, которыми можно воспользоваться прямо сейчас. Во-первых, спрыгнуть в шахту. Во-вторых, воспользоваться веревкой. В-третьих, у подножия ее ждали вооруженные индейцы. И наконец совсем рядом лежал нож…

«Может, даже сегодня», — она вспомнила слова Матиаса.

Стейси встала, нашла свой зонтик, взяла бутылку текилы и медленно побрела к подножию холма, сжимая нож в руке.

Майя повернулись и стали смотреть на нее. Стейси ужасно выглядела — руки тряслись, окровавленная футболка на ней висела клочьями. Она села на землю, положила нож на колени, зонтик — на плечо. Устроившись, Стейси открыла бутылку и глотнула текилы.

Надо было придумать, как можно предупредить об опасности тех, кто придет ей на помощь… Но Стейси понимала, что уже не один десяток людей пытался решить эту задачу, и пока никому это не удалось… И у нее вряд ли получится… Стейси решила даже не пробовать… Ей оставалось только надеяться, что само ее присутствие у подножия, ее вид, состояние, насторожат тех, кто придет сюда…

Она сидела, пила… И ждала… А солнце с каждой секундой приближалось к горизонту…

Стейси уже не знала, что делать. Она взяла нож, полила на него немного текилы и попыталась отмыть лезвие от крови. Это было глупое, бесполезное занятие…

Со временем Стейси немного успокоилась. Странно, но сейчас она думала о том, что по-прежнему боялась темноты, смерти, боялась остаться одна… И только боль совершенно не вызывала у нее чувства страха.

Когда солнце уже коснулось горизонта и земля погрузилась в вечерний сумрак, Стейси поняла, что прождала уже слишком долго и греки сегодня не придут…

Стейси знала, что скоро станет совсем темно. От одной мысли, что ей придется просидеть всю ночь в палатке, прислушиваясь к каждому шороху, Стейси содрогнулась. Она решила, что этого не будет…

Стейси вдруг захотелось помолиться… Но она не знала кому. Стейси не верила в Бога. Она никогда об этом не говорила, а сейчас почему-то впервые призналась сама себе, впервые заглянула в свою душу.

Стейси взяла нож и поднесла его к запястью левой руки…

Лезвие блеснуло в последних лучах солнца. Хлынула кровь…

Стейси переложила нож в левую руку, но пальцы онемели и не хотели сжимать рукоятку. Наконец она сделала усилие: кое-как взяла нож и поднесла лезвие к венам на правой руке…

Собственная кровь показалась Стейси намного темнее крови Матиаса и Эрика. Она положила руки на колени и наблюдала за алыми ручейками, стекавшими на землю…

Стейси начинала мерзнуть…

«Кто я?» — в который раз подумала она.

Майя внимательно наблюдали за ней. Наверное, они уже поняли, что она осталась совсем одна, и начали собираться, зная, что и Стейси осталось жить совсем недолго.

Стейси чувствовала, что все внутри нее постепенно холодеет… останавливается… замирает… Это ощущение ее пугало…

«Разве это еще я?»

Она услышала шорох. Стебли приблизились к ней и начали пить кровь у ее ног…

Стейси надеялась, что так и останется сидеть здесь… своим телом предупреждая об опасности всех, кто попытается подняться на холм… Но она знала, что этому не суждено сбыться. Стейси понимала, что стебли скоро оплетут ее и утащат в свои заросли… А потом уничтожат так же, как все предупредительные знаки, которые устанавливали ее предшественники…

Стейси умерла очень тихо, как будто заснула… Последнее, что она видела, — это волны, сомкнувшиеся над ее головой… Только почему-то они были совсем зеленые…

Греки отправились в путь спустя три дня…

Они сели на автобус в Кобе, потом на желтом пикапе доехали до тропы.

В Канкуне у греков появилось трое новых друзей, которые поехали вместе с ними в джунгли. Их звали София, Антонио и Рикардо, они были бразильцами. Дон Квиксот и Жуан сразу же влюбились в Софию, хотя догадывались, что она обручена с Рикардо. Тем не менее немного сомневались в этом, потому что совсем не понимали по-бразильски, а их новые друзья не знали греческого.

Им было очень весело вместе. Они без умолку болтали и постоянно смеялись. Рикардо нес огромный рюкзак с холодным пивом и сэндвичами. Антонио взял с собой маленький магнитофон и постоянно ставил одну и ту же музыку, пытаясь научить греков танцевать сальсу. А Жуан и Дон Квиксот ни на шаг не отходили от Софии, смешили и развлекали ее, как могли.

Они, конечно, без труда нашли тропу, которая вела к холму: слишком много людей прошло по ней за последнее время, и она уже была хорошо протоптана.

Когда вся компания только шагнула на тропу, Рикардо заметил маленькую девочку в грязном платье, которая наблюдала за ними. Ей было примерно лет десять. Ребенок держал веревку, к которой была привязана коза.

Девочка, казалось, хотела остановить ребят — махала им и что-то кричала. Рикардо поманил ее, показывая сэндвич, но девочка держалась на расстоянии. Наконец ребятам надоело ее звать, и они пошли дальше.

Когда Жуан и Дон Квиксот обернулись, то увидели, что девочка побежала в джунгли. Они переглянулись и улыбнулись.

Ребята прошли еще немного и вдруг оказались на открытом пространстве. Впереди они увидели холм, покрытый цветами… Вокруг него была широкая полоса серой земли, напоминающая незасеянное поле.

Ребята остановились, рассматривая интересный пейзаж. Рикардо достал бутылку пива, и они понемногу выпили. Потом София сфотографировала всех на фоне холма, и они пошли дальше. Они не слышали, как из джунглей выехал всадник. Они уже подходили к холму и громко звали Пабло…

— Пабло! Пабло! Пабло…

Примечания

1

Бельведер — надстройка над зданием (обычно круглая); павильон, беседка на возвышенном месте.

(обратно)

2

Hermano (исп.) — брат.

(обратно)

3

Perdido (исп.) — пропавший.

(обратно)

4

Dinero? (исп.) — Деньги?

(обратно)

5

Козлы — приспособление для распиливания дров.

(обратно)

6

Фут — старая русская и английская мера длины, равная 30,48 см.

(обратно)

7

Галлон — единица объема в системе английских мер, применяется для измерения объема жидких и сыпучих тел; американский галлон = 3,78543 дм3.

(обратно)

8

Ja (нем.) — обязательно.

(обратно)

9

Wo ist dein Bruder? (нем.) — Где твой брат?

(обратно)

10

Dein Bruder ist da. (нем.) — Твой брат здесь.

(обратно)

11

Bruder ist gestorben. Dein Bruder ist gestorben. (нем.) — Брат умер. Твой брат умер.

(обратно)

12

Wo ist Jeff? (нем.) — Где Джеф?

(обратно)

13

Jeff ist da. (нем.) — Джеф здесь.

(обратно)

14

Jeff ist gestorben. (нем.) — Джеф умер.

(обратно)

15

Wo ist Eric? (нем.) — Где Эрик?

(обратно)

16

Eric ist da. (нем.) — Эрик здесь.

(обратно)

17

Eric ist gestorben. (нем.) — Эрик умер.

(обратно)

18

Genug! (нем.) — Довольно!

(обратно)

19

Warum? (нем.) — Почему?

(обратно) Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg