«Вне морали»

Брайан Фриман Вне морали

Посвящается Марсии

Предисловие к русскому изданию

Мне очень приятно, что читатели из России, страны, давшей миру столько великих писателей и известной любовью к литературе, теперь тоже смогут прочесть мой роман «Вне морали». Я надеюсь, что выход этой книги на русском языке станет началом моей дружбы с многими россиянами – любителями триллеров.

Вместе с героями «Вне морали» вы перенесетесь из холодных лесов севера США в самое сердце Лас-Вегаса. Это история о людях, одержимых азартом, сексом и жаждой мести. Каждый читатель найдет в моем романе все, чего ждет от триллера, – драматическую завязку, потрясающих героев, а также непредсказуемые повороты сюжета, которые будут держать его в напряжении до самой последней страницы.

Несколько лет назад в тихом городке Миннесоты, где я живу, пропала маленькая девочка. Ребенка так и не нашли. В конце концов обвинение в убийстве было предъявлено другу семьи, но, поскольку тело не было найдено и никто не знал, что произошло на самом деле, этого человека не осудили и вскоре он покинул штат. Убийство так и не было раскрыто, за него никто не понес наказания. Необычные обстоятельства этого дела не давали мне покоя несколько лет. Я представлял, как бы развивались события, если бы жертвой стала не маленькая девочка, а красивая, сексапильная девушка. А что, если разгадка ее исчезновения гораздо сложнее, чем можно вообразить?

Такова предыстория написания «Вне морали». Сегодня этот роман издан уже в сорока шести странах, книжные клубы всего мира единодушно назвали его «Международной книгой месяца», а как лучший дебютный роман года он получил премию Макэвити. Такое признание всегда ошеломляет, даже если вы упорно работаете и стремитесь к нему всю жизнь. Я был потрясен и, конечно же, обрадован тем, как приняли мой роман любители триллеров в самых разных уголках мира. Думаю, причина в том, что в нем присутствует эротическое напряжение, находящее отклик у всех людей, где бы они ни жили и чем бы ни занимались.

Если вам нравятся эротические триллеры, то «Вне морали» – именно та книга, которая вам нужна. Выражаю искреннюю благодарность своим новым российским друзьям за желание прочесть ее.

Брайан Фриман

P.S. Когда вы прочтете «Вне морали», обязательно посетите мой веб-сайт по адресу: .

Пути, где мертвые бредут, –

Нам не узнать о них.

Они вернутся ли? Но тут

Спроси: «В какие дни?»[1]

Эмили Дикинсон

Пролог

Тьма в северном лесу совсем не такая, как в городе. Он забыл об этом.

Под полночным небом фигура девушки казалась тенью. Он не видел ее, но знал, что она здесь, лежит рядом с ним. Ее дыхание было тихим, размеренным, спокойным. Запах духов, такой знакомый, снова наполнил его ноздри – томительный и тонкий аромат весенних цветов. «Сирень, – подумал он. – И гиацинт». Он вспомнил, как возбуждал его один лишь этот аромат. Он соскучился по ее запаху и телу. Теперь они опять вместе.

Внезапный ужас сковал его. Волна ненависти к себе захлестнула его. Хватит ли у него решимости и мужества сделать следующий шаг? Он ждал, думал, планировал, мечтал об этой ночи. Войдя в его воображение, она постепенно сделалась частью его самого. Он подходил к зеркалу, смотрелся в него и видел ее отражение за собой. Черным вороном она сидела у него на плече. И вот сейчас, после долгого предвкушения, он колебался, медлил на пороге.

«Еще одна маленькая игра», – подумал он.

– Пора заканчивать, – нетерпеливо и раздраженно прошептала девушка.

Осуждающие нотки в ее голосе вызвали у него очередной приступ неприязни. Даже сейчас она права. Она всегда на шаг опережала его. Они слишком долго находились на холодном воздухе. Покосившийся амбар магнитом притягивал к себе влюбленные парочки. В любую секунду сюда могла заявиться какая-нибудь парочка и все порушить.

Он чувствовал на себе ее жадный взгляд. Они были одни, но ему казалось, что за похожими на скелеты березами кто-то таится, наблюдая за ним, презрительно и надменно. Пытаясь унять страх, он глубоко вздохнул. Он не мог больше ждать.

Он медленно запустил руку в карман куртки, нащупал лезвие, обхватил пальцами рукоять.

Время игры наступило.

Он поджидал ее в самом темном месте улицы, по которой, как он знал, она должна пройти. Порывы холодного ветра швыряли крупные капли дождя в лобовое стекло его машины, покрывая тонкой ледяной коркой. Он продрог. Поежившись, глубже втянул голову в воротник тонкого светлого пальто, нервно посмотрелся в зеркало.

Приехал он рано, гораздо раньше, чем следовало бы. Однако вокруг было уже тихо и пустынно. Часы показывали десять вечера. «Уже скоро», – подумал он.

Каждая минута тянулась мучительно медленно. Он беспокойно заерзал в кресле, и в животе у него забулькало. Вдруг представилось, что она не появится. Тогда и ожидание, и его жертвы окажутся напрасными. Эта мысль ужаснула его. Бросило в жар, по лбу потекли капельки пота. Он уже не чувствовал холода промерзшего салона. Уставившись в заиндевевшее стекло, он сидел, пожевывая верхнюю губу. Чем дольше он ждал, считая томительные секунды, тем сильнее на него накатывал страх. А если она не захочет прийти?

Затем появилась она, возникла словно из ниоткуда, казавшаяся в мутном желтоватом уличном свете белым призраком. У него перехватило дух от ее красоты. Сердце бешено застучало, лежавшие на ледяном руле пальцы взмокли. Он почувствовал, как прилипают к нему воротник и рукава рубашки. Во рту и горле пересохло от волнения. По мере того как она приближалась к нему, он все жаднее впивался в нее взглядом. Ярко-красные губы, черные волосы, длинными мокрыми прядями ниспадающие на плечи и на спину. Легкий морозец чуть нарумянил ее щеки, отчего светлая кожа казалась белой как мрамор. С мочки левого уха свисала золотая серьга в виде крупного тонкого кольца. Высокая, изящная, она шла стремительной уверенной походкой, торопливыми шагами. В длинном темном приталенном пальто, из-под которого белел воротник водолазки. Оно намокло и прилипло к ее телу, отчего она казалась выше и тоньше. Черные джинсы обтягивали стройные ноги.

Он представил себя на ее месте, таким же сильным и уверенным, почти физически ощутил себя ею. Почувствовал вкус дождя, падающего на губы, услышал дуновение ветра, ноги пронзило внезапным холодом.

Она поискала его взглядом. Он понимал, что за обледеневшим стеклом видеть его она не может, однако явственно ощущал на себе ее взгляд. Он хорошо его знал, пристальный, пронизывающий взгляд холодных зеленых глаз, похожих на морскую пену, в которых ему так хотелось утонуть. Она шла к нему.

Он знал, что ему нужно делать – просто сидеть в машине и ждать, пока она не подойдет, затем открыть дверь и впустить ее в салон, в себя. Только его сердце все продолжало ныть. Он боязливо осмотрел улицу, удостоверился, что они в безопасности, приоткрыл дверцу и произнес негромким, похожим на шепот голосом:

– Рейчел!

И вот здесь, в нескольких милях от той улицы, она убегает от него. Пытается скрыться. Он потянулся, одной рукой схватил ее за водолазку, другой – за воротник пальто, сжал в кулаке, но она сумела вырваться, сильно ударив его по руке. Спотыкаясь и поскальзываясь, он снова рванулся к ее запястью, вцепился в него. Бешено извиваясь, она высвободилась, оставив в его руке, одетой в перчатку, браслет, и метнулась к высокому кустарнику.

Он бросился за ней. Их разделяло два шага, но Рейчел оказалась быстрее его. Она бежала легко и грациозно, как газель, он неуклюже и медленно топал за ней в своих высоких тяжелых ботинках, облепленных комьями грязи, вперемешку с листьями и ветками. Она без труда увеличивала расстояние между ними, оторвалась от него и скрылась в кустах. Он позвал ее, умоляя остановиться. Она наверняка слышала его. А возможно, упала, поскользнувшись на изрезанной колеями лесной дороге. Он нагнулся, принялся шарить руками по намокшей траве и вскоре нащупал ее плечо. Вцепившись в него, он перевернул ее на спину и упал на нее. Тела их столкнулись. Он обхватил девушку, прижал к себе, она извивалась в его объятиях, грудь вздымалась. Он вдыхал сладкий запах ее дыхания.

Она не проронила ни слова.

Он обвил ногой ее щиколотку, прижался к ней бедрами, рванул воротник водолазки. Затрещала материя. Он поднял руку, в которой был зажат нож. Кончиком лезвия полоснул по середине кофты, разрезал ее легко, будто масло. Она молчала. Кругом стояла тишина, слышался лишь шорох и потрескивание разрезаемой ткани. Он еще раз, неторопливо, провел ножом по водолазке, по часто вздымающейся и опускающейся груди, вверх-вниз, вверх-вниз.

Приставил острие ножа к левой груди девушки, под которой билось сердце. Если, конечно, оно у нее было. Продолжая смертельную игру, она стала отталкивать его. Он знал – она хочет, чтобы он довел свою роль до конца. Так у них заведено, он – исполнитель, она, всегда она, – инициатор. В этом она вся.

Он с силой надавил на рукоять. Девушка затихла, ее руки замерли в воздухе и упали на траву. Она начала задыхаться. Из раны в груди хлынула кровь, побежала по лезвию ножа. Вот и все, ничего больше не произошло. И они стали свободны.

Часть первая

Глава 1

В пятнах белого света, падавших от фонарей и освещавших мост, Джонатан Страйд был похож на привидение.

Под ним рокотали восемь мутных грязных потоков, сливавшихся в канал, их коричневые волны накатывали на бетонные молы, разбивались в мелкую пыль и уносились в трехметровые жерла водостоков. Выброшенные из неистово бушующего озера потоки сталкивались, перемешивались, бурлили, усмирялись и попадали в тихую и безмятежную внутреннюю гавань. Там, где молы кончались и швартовались суда, канал напоминал послушную нитку, вставленную в ушко двух маяков, вращающиеся прожекторы которых озаряли прибрежье попеременно зеленым и красным цветами.

Мост казался живым существом. Въезжавшие на платформу автомобили наполняли воздух жужжанием, напоминавшим гудение десятков шершней. Пульсировали соты тротуаров, подрагивая под ногами. Страйд представил себя на месте Рейчел и посмотрел наверх, на возвышавшиеся над его головой, похожие на громадные ножницы стальные балки конструкций. Их едва заметное покачивание вызвало легкое головокружение. На секунду у него от волнения перехватило дыхание.

Страйд занимался своим обычным делом – ставил себя на место жертвы, пытался увидеть мир ее глазами. В пятницу вечером Рейчел была на мосту, одна. Куда она отправилась после – никто не знает.

Он перевел взгляд на стоявших рядом двух подростков, те ежились и притопывали от нетерпения и вечернего холода.

– Так где она стояла, когда вы увидели ее? – спросил Страйд.

Кевин вытянул из кармана мясистую ладонь – на среднем пальце красовалось массивное кольцо из оникса с эмблемой колледжа, – отсчитал дюйма три на стальных перилах и ответил:

– Вот здесь, лейтенант. Прямо здесь она и балансировала. На самом верху перил, раскинув руки. Ну типа как Христос на распятии. – Он закрыл глаза и, откинувшись назад, выбросил руки в стороны ладонями вверх. – Вот так.

Страйд поморщился. Стоял промозглый октябрь с беспрестанными сырыми ветрами, дождями и снегом, сейчас прибавился и обильный, неприятно хлещущий в лицо град. Уму непостижимо, как Рейчел умудрилась не только залезть на перила в такой ветер, но и устоять на них.

Кевин прочитал его мысли.

– Она извивалась, как танцовщица.

Перегнувшись через перила, Страйд посмотрел вниз. Здесь глубина неширокого канала позволяла проходить крупным сухогрузам, под завязку забитым рудой. Под днище такого монстра даже бывалого пловца затянет – глазом моргнуть не успеешь, да еще и протащит несколько миль.

– И на кой черт ей тут понадобилось стоять? – произнес Страйд.

Заговорила девушка, впервые за все время. Звали ее Салли. Голос у нее был резкий, раздражительный.

– Дурью она страдала, как обычно. Она всю жизнь только этим и занимается. Старается привлечь к себе побольше внимания.

Кевин открыл рот, чтобы возразить, но удержался и закрыл его. Страйду показалось, что парочка уже выясняла между собой отношения из-за Рейчел. Он заметил, что Салли постоянно держит Кевина под руку, а как только заговаривает, прижимает его к себе сильнее.

– И что ты сделал, когда увидел ее? – поинтересовался Страйд.

– Бросился сюда, на мост, – ответил Кевин. – Помог ей спуститься.

Губы Салли обиженно скривились, а в уголках рта появились морщинки.

– Расскажи мне все, что тебе известно о Рейчел, – попросил Страйд.

– Она моя соседка. Мы выросли вместе. Потом ее мать вышла замуж за мистера Стоунера и они переехали в престижный район.

– Как она выглядит?

– Ну… она симпатичная. – Кевин бросил быстрый взгляд на Салли.

Та закатила глаза, нервно пробормотала:

– О… Скажи уж честно, что она красавица. Длинные черные волосы. Тощая, длинная. Полный набор прелестей. И шлюха такая, что пробу ставить негде.

– Салли! – протестующее воскликнул Кевин.

– Что Салли? Молчи, сам все прекрасно знаешь.

Она с недовольным видом отвернулась от Кевина, но продолжала держать его под руку. Страйд оглядел ее рассерженное лицо, упрямо сжатые губы. Круглолицая, с кудряшками каштановых волос до плеч, спутавшимися от ветра и хлопающими по раскрасневшимся щекам, в тугих голубых джинсах и красной куртке с капюшоном, Салли можно назвать хорошенькой, но и только. На красавицу она никак не тянет. Такие не ошеломляют, не вгоняют в оторопь. Никакого сравнения с Рейчел.

– Что произошло в пятницу? – произнес Страйд.

Два часа назад заместитель начальника полицейского участка сообщил ему, что Рейчел не появляется дома с пятницы. Она ушла. Исчезла. Все точно так же, как и в деле Керри.

– Ну… она… как бы зашла ко мне, – промямлил Кевин.

– Прямо перед моим носом? – вспыхнула Салли. – Ну и сучища!

Брови Кевина сдвинулись, превратившись в мохнатую желтую гусеницу.

– Прекрати, – отрезал он. – Не нужно о ней так говорить.

Страйд выставил руку, останавливая Салли, готовившуюся дать ответ. Затем он сунул руку за отворот потертой кожаной куртки и вытащил из кармана фланелевой рубашки сильно помятую, красного цвета пачку сигарет, прихваченную им на всякий случай. С привычным отвращением он осмотрел ее и, поморщившись, закурил, сделав длинную затяжку. Клуб дыма повалил изо рта и завис туманным облаком. Страйд почувствовал, как сжались его легкие, запершило в гортани. Смяв пачку, он швырнул ее в канал, где она недолго повертелась маленьким пятнышком крови и исчезла под мостом.

– Продолжим, – сказал он. – Слушай, Кевин, расскажи мне все. Коротко и ясно. Договорились?

Кевин несколько раз провел ладонью по голове, ото лба к затылку, отчего его светлые волосы, встав дыбом, стали напоминать голый зимний лесок. Он расправил плечи, широкие, мускулистые, плечи игрока в футбол.

– В общем… Рейчел позвонила мне в пятницу вечером по мобильнику и сказала, что мы могли бы подвиснуть с ней в парке возле канала, – начал Кевин. – Время было, я так думаю, около половины девятого. Погода стояла гадостная, народу в парке было очень немного. Мы увидели Рейчел, когда она уже стояла на перилах и размахивала руками, словно какую-то роль играла. Мы сразу побежали на мост, чтобы снять ее оттуда.

– Так. И что дальше?

Кевин ткнул рукой в противоположную сторону моста, за которой между гаванью Дулута и озером Большим тянулся полуостров. Страйд прожил там бо́льшую часть своей жизни, наблюдая, как пробиваются к морю пароходы с рудой.

– Потом мы все трое гуляли по берегу. Болтали о своих делах, об учебе.

– Подлиза она, – вставила Салли. – На лекциях по психологии взахлеб хвалит теории преподавателя по поводу всяких рехнутых семеек, на английском восторгается учительскими стишками, а за математичкой после лекций таскает и раскладывает тетради и журналы.

Страйд каменным взглядом заставил девушку замолчать. Та недовольно поджала губы и вызывающе тряхнула волосами. Страйд кивнул Кевину, и тот продолжил:

– Мы услышали пароходный гудок, и Рейчел заявила, что желает покататься на мосту во время его подъема.

– Этого нельзя делать. Не разрешается.

– Да, но Рейчел знакома со смотрителем моста. Ее отец дружил с ним, частенько ходил к нему и брал ее с собой.

– Отец? – переспросил Страйд. – Ты имеешь в виду Грэма Стоунера?

– Нет, ее настоящего отца, Томми. Грэм – ее отчим.

Страйд кивнул:

– Ясно. Продолжай.

– Мы снова направились к мосту, но Салли отказалась идти с нами. Она осталась на его городской стороне. А Рейчел отпускать одну я не хотел и пошел с ней. Ну и тут она начала типа кадриться ко мне.

– Эта стерва с тобой заигрывала! – резко бросила Салли.

Кевин помялся. Страйд посмотрел на него. Парень ни с того ни с сего вдруг начал поправлять воротник куртки вокруг мощной шеи. Затем Страйд увидел, как вспыхнули его глаза. Кевин явно не собирался признаваться в том, что́ происходило между ним и Рейчел, но было совершенно ясно, что одно лишь воспоминание об этом смущает его и волнует.

– Да мы недолго там и простояли, – произнес Кевин. – Минут, наверное, десять. А когда мы спустились, Салли… уже не было.

– Я оставила вас. Домой пошла, – ледяным тоном пояснила девушка.

– Салли, ну извини, что так получилось, – забормотал Кевин, заикаясь. Он попытался погладить ее по волосам, но девушка отдернула голову, отвернулась от него.

Не успел Страйд предотвратить их очередную перебранку, как вдруг его мобильный телефон отрывисто вывел полифонический вариант «Чаттахучи» Алана Джексона. Страйд выудил из кармана трубку, узнал номер Мэгги Бэй, отщелкнул крышку.

– Что стряслось, Мэг?

– Плохи дела, босс. Журналюги обо всем пронюхали. Ползают тут везде.

Страйд нахмурился:

– Вот черт. – Он отошел от подростков, заметив краем глаза, что, как только он оказался вне пределов слышимости, Салли зашипела что-то на ухо Кевину.

– И Берд вместе с этими шакалами? – спросил Страйд.

– Да, он у них за главного. Ведет расследование.

– Слушай, Мэг, ради всего святого не подпускайте их к Стоунерам.

– Не волнуйтесь, босс, пока мы успешно отбиваемся.

– Еще новости есть? Такие же хорошие?

– Они считают, что это второе дело одной серии, – ответила Мэгги. – Сначала Керри, теперь – Рейчел.

– Ну, на первый взгляд так оно и выходит. Правда, не нравится мне это дежа-вю. Хорошо, Мэгги, я минут через двадцать буду.

Страйд захлопнул крышку и заторопился. Дела принимали нежелательный для него оборот. Теперь, когда новость об исчезновении Рейчел попала в лапы журналистам, ход расследования придется менять. Ему, конечно, все равно пришлось бы показать лицо девушки и по телевидению, и в прессе, но Страйд предпочитал сам контролировать СМИ, а не действовать под их контролем. Теперь это становилось невозможным, Берд Финч своими каверзными вопросами не даст ему жить спокойно.

– Давай, давай, продолжай рассказывать! – подгонял он Кевина.

– А что рассказывать? Дальше ничего особенного и не было. Рейчел сказала, что устала и хочет вернуться домой. Я проводил ее до Кровавого жука.

– Куда? – удивился Страйд.

– Извините. Она так свою машину называла. У нее «фольксваген-жук». Она и звала его Кровавым жуком. Нормально, ничего особенного.

– А почему Кровавый?

Кевин побледнел.

– Наверное, потому что он красного цвета.

– Так, ладно. Ты видел, как она отъехала?

– Да.

– Она одна была?

– Конечно.

– Она точно тебе говорила, что направляется домой?

– Да.

– А не соврала? Не могло у нее в тот вечер еще быть свиданий?

Послышался циничный смех Салли.

– Конечно, могло.

Страйд в который раз метнул на девушку строгий взгляд. Та надвинула капюшон, опустила голову, уронив на лоб кудряшки, принялась рассматривать ботинки.

– Тебе что-нибудь об этом известно, Салли? – обратился к ней Страйд. – Например, ты встречалась в тот день с Рейчел и посоветовала ей держаться подальше от Кевина?

– Нет! – воскликнула Салли.

– Тогда, как ты думаешь, с кем Рейчел могла еще встретиться?

– Да с кем угодно! – выпалила Салли. – Потаскушка она, эта ваша Рейчел.

– Прекрати, Салли! – произнес Кевин.

– Хватит собачиться! – прикрикнул на них Страйд. – Во что она была одета в тот вечер?

– В обтягивающие черные джинсы, из которых человек вылезти сам не сумеет, разве что его ножиком из них нужно выковыривать, в темное пальто и белую водолазку.

– Кевин, ты у нее в машине ничего необычного не заметил? Каких-нибудь сумок. Багажа.

– Не, ничего подобного в салоне не было.

– Ты говорил мистеру Стоунеру, что она назначила тебе встречу.

– Она спросила меня, не хотел бы я встретиться с ней в субботу вечером, – ответил Кевин, покусывая губу. – Говорила, что если бы я зашел к ней в семь, то мы могли бы отправиться куда-нибудь погулять. Но ее не оказалось.

– Для нее это все игра, – усмехнулась Салли. – А она не просила тебя позвонить мне в субботу и соврать? Ведь ты это самое и сделал.

Страйд почувствовал, что устал от скандальной парочки.

– Слушайте, вы, ребятки. Выясните без меня, кто с кем и когда целовался. Пропала девушка. Ваша приятельница. Мне еще придется объясняться с ее родителями, которые непременно спросят меня – вернется ли к ним их дочь или нет. Ясно? Думайте. Если у вас есть еще чего сообщить по делу – я вас слушаю. Напрягитесь и вспомните все, что происходило в прошедшую пятницу. Все, что Рейчел говорила и делала. Любая мелочь поможет нам выяснить, куда она ходила или ездила, когда и с кем могла встретиться.

Салли угрюмо молчала. Страйд задавался вопросом, не скрывает ли она что-нибудь? Девушка явно не собиралась с ним откровенничать.

– Понятия не имею, куда она подевалась и что с ней стряслось, – пробормотала она.

– Ну хорошо, – кивнул Страйд. – Пока. До связи.

Он еще раз бросил взгляд на раскинувшееся позади канала озеро, черное и бесформенное в вечерней мгле, но ничего там не увидел. И что он там ожидал увидеть? Оно было таким же пустым и обманчивым, как и его ощущения, внутренний мир. Протолкнувшись между подростками, он двинулся к стоянке и вновь ощутил это состояние, дежа-вю. Оно вызывало в нем уродливые воспоминания.

Глава 2

Четырнадцать месяцев миновало с того сырого августовского вечера, когда исчезла Керри Макграт. Страйд так часто восстанавливал в памяти ее последний день, что мог просматривать его как фильм. Он закрывал глаза и отчетливо видел ее лицо, до последней веснушки у губ, три тонкие золотые сережки-колечки в мочке левого уха. Он слышал смех Керри, такой же веселый, как и на видеокассете, отснятой в день ее рождения, просмотренной им не менее сотни раз. Образ, который он носил в себе, был настолько живым, что казалось, будто и сама она жива.

Но Страйд знал, что ее давно нет. Веселая хохотушка Керри, столь реальная для него, превратилась в полуистлевший отвратительный труп, лежавший где-то в зарослях леса, так и не обнаруженный в ходе многочисленных поисков. Больше всего Страйду хотелось знать, кто и почему убил Керри.

И вот теперь еще одно исчезновение, и опять пропала несовершеннолетняя.

Ожидая зеленого света светофора, Страйд взглянул в боковое зеркальце «бронко» и поймал в нем отражение своих хмурых темно-карих глаз. Когда Синди хотела поддразнить его, она называла их пиратскими. Почти черные, горящие, настороженные. Но такими они были год назад. До того как сначала какой-то изувер убил Керри и остался безнаказанным, а вскоре после этого в лапы другого изувера попала Синди. Пережитая трагедия состарила его, потушила блеск в глазах. Рассматривая в зеркале свое лицо, Джонатан видел, как оно осунулось и помрачнело, лоб прорезали глубокие морщины. Короткие черные волосы, с тонкими прожилками седины, были нечесаны и свисали на лоб слипшимися прядями. Страйду было сорок пять, но он ощущал себя на пятьдесят.

Страйд лихо повернул свой заляпанный грязью «бронко» на небольшую старенькую улочку возле университета, на которой жили Грэм и Эмили. Он знал, чего ему следует ожидать. По воскресеньям в одиннадцать часов вечера здесь, как правило, тихо и пустынно. Но только не сегодня. От включенных автомобильных фар и телевизионных софитов было светло как днем. Жители высыпали на улицу и толпились во двориках у своих домов, с удивлением и страхом взирая на происходящее и перешептываясь. В ушах звенело от писка и треска работающих полицейских раций.

Дом Стоунеров окружали полицейские в форме, оттесняя от него репортеров и зевак. Страйд остановился рядом с машиной, и его сразу облепили репортеры. Он с трудом открыл дверь и вышел из машины.

– Привет, привет. Не так быстро, ребята, давайте немного подождем, – пробормотал он, кивая репортерам и закрывая глаза от слепящего света.

Он стал медленно проталкиваться сквозь толпу журналистов, но один из корреспондентов, высокий, атлетического сложения негр, преградил ему путь, поднес к губам микрофон и махнул рукой оператору. Тот поправил на плече камеру и начал съемку.

– Вам не кажется, мистер Страйд, что у нас появился маньяк-убийца? – пророкотал Птичка Финч глубоким чистым голосом, похожим на звук валторны. Его настоящее имя было Джей, но в Миннесоте его звали Птичкой. В недавнем прошлом звезда баскетбола, ключевой игрок команды «Гофер», теперь он работал ведущим одного из самых популярных телевизионных ток-шоу, «Шокирующие факты».

Страйду пришлось выпрямиться во весь рост, чтобы смотреть ему в лицо. Финч был в идеально сшитом двубортном костюме темно-синего цвета, из-под рукавов пиджака выглядывали полтора сантиметра белоснежных манжет. На указательном пальце правой лапищи Финча, в которой тот держал микрофон, Страйд заметил университетский перстень.

– А неплохой у тебя костюм сегодня, Птичка, – съязвил Страйд. – Ты сюда что, прямо из оперы?

Послышались смешки репортеров. Финч стоял, невозмутимо глядя на Страйда своими черными как уголь глазами. По его обритой голове бегали огоньки прожекторов.

– Так вы признаете, лейтенант, что девушек убивает какой-то извращенец? А вы помните, как в прошлом году вы обещали нам законность и порядок? И когда же вы начнете его выполнять? Родители ждут от вас вразумительного ответа.

– Собираешься баллотироваться на пост мэра? Проводи рекламную кампанию. Только не здесь. – Одной рукой Страйд прикрыл объектив камеры, другой достал из кармана полицейский значок, сунул его под нос Финчу. – Отойди в сторону, дай пройти.

Репортер не двигался. Тогда Страйд двинулся прямо на него. Финч отступил. Проходя мимо него, Страйд будто случайно сильно толкнул репортера плечом и направился к дому Стоунеров, огороженному со стороны улицы желтой полицейской лентой. Репортеры неотступно следовали за ним. Страйд нагнулся, поднырнул под ленту, выпрямился, махнул рукой ближайшему полицейскому, худощавому парню лет двадцати с ярко-рыжими спутанными волосами.

– Слушаю вас, лейтенант, – проговорил он, подскакивая к Страйду.

Тот прошептал ему на ухо:

– Ни под каким видом не подпускай к дому этих гадов.

Полицейский усмехнулся, ответив:

– Ясно.

Страйд неторопливо прошел в центр идеально подстриженной лужайки дома Стоунеров и поприветствовал Мэгги Бэй, старшего сержанта отдела расследований, которым он руководил. Та в этот момент отрывистым строгим голосом отдавала приказы окружившим ее полицейским. В Мэгги было меньше ста шестидесяти сантиметров росту включая пятисантиметровые подошвы ее черных ботинок. Среди рослых офицеров она казалась крошечной, но держалась настолько уверенно и независимо, что тот, в кого она тыкала миниатюрным пальчиком, невольно застывал.

Дом Стоунеров, окруженный массивными дубами, уже растерявшими свою листву, находился в конце небольшой тесной аллеи. Трехэтажное строение, прочное, надежное, возведенное из кирпича и сосны, с учетом морозных зим, какие в Миннесоте случаются нередко, казалось осколком далекого прошлого. От улицы к его массивной двери вела извилистая узенькая тропинка. С восточной стороны дома, возле поросшего кустарником оврага, стоял небольшой раздельный гараж на две машины. Дорога от него уходила в боковой проулок. У ворот одного из гаражей Страйд заметил красный «фольксваген-жук». Автомобиль Рейчел. Кровавый жук, как она его называла.

– Добро пожаловать. В самый раз приехали.

Страйд посмотрел на Мэгги, присоединившуюся к нему на лужайке. Черные как смоль волосы девушки были подстрижены кругом, отчего голова напоминала шар. Челка на лбу свисала до самых бровей. Изящная, с красивым выразительным лицом, яркими миндалевидными глазами, пухлыми, хорошо очерченными губами и круглыми щечками, Мэгги походила на большую китайскую куклу. Она была в красной кожаной куртке, белой рубашке и черных обтягивающих джинсах, все из модного молодежного магазина «Гэп». Одевалась Мэгги стильно и со вкусом. Страйд на одежду денег почти не тратил. Ковбойские сапоги, купленные в день поступления на работу в отдел расследований, много лет назад, он отдавал в починку и забыл когда в последний раз чистил. Джинсы носил почти девять лет и не собирался менять, хотя из их дырявых карманов начинала сыпаться мелочь. Столь же поношенной была и кожаная куртка. Он даже не стал заделывать дырку от пули в правом рукаве, совпадавшую со шрамом на мускулистом предплечье.

Страйд перевел взгляд на дом Стоунеров. В одном из выходивших на дорогу окон мелькнула и исчезла фигура человека с хрустальным бокалом в руке. Свет люстры упал на него, и бокал вспыхнул, отразив его подобно зеркалу.

– Ну и что мы тут имеем, Мэгги? – произнес Страйд.

– Я вам все рассказала. С того момента ничего нового не произошло. Пропала Рейчел Диз, семнадцати лет, студентка первого курса местного колледжа. Ее приятель, Кевин, утверждает, что видел ее в пятницу, примерно в десять вечера в парке, откуда она уехала на своем автомобиле. С тех пор Рейчел Диз никто не видел. Машина припаркована здесь, у стены гаража – правда, никто не видел ни как девушка вернулась сюда, ни как отсюда исчезла. Одна ли она ушла или уехала с кем-то – неизвестно. И случилось все это два дня назад.

Страйд кивнул. Он на минуту задержался возле «фольксвагена», который уже осматривали несколько полицейских, ища улики. Страйду показалось странным, что Рейчел оставила тут свой автомобиль – эффектный, ухоженный, яркий, способный вызвать зависть у любой молоденькой девушки.

– Проверь все банкоматы от Центрального парка до дома. – Страйд повернулся к Мэгги. – Черт его знает, может, она снимала какие-нибудь суммы. Маловероятно, конечно, но…

– Уже проверила, – ответила Мэгги и добавила: – Шеф, я что, похожа на тупицу?

Страйд улыбнулся. Из всех, с кем ему доводилось работать, Мэгги была самой сообразительной.

– Грэм – ее приемный отец? – спросил он. – Ее родного отца вроде зовут Томми? Неплохо бы и с ним побеседовать.

– Об этом я уже думала. Он умер.

– Больше у нас никто не пропадал? Должен же у нее быть дружок.

– Об исчезновении мужчин не сообщалось. Я полагаю, если она уехала, то или одна, или с кем-либо, кто не живет в Дулуте.

– Тому, кто хочет скрыться, нужно средство передвижения, – промолвил Страйд.

– Мы проверили аэропорт и автовокзалы, как в городе, так и на Верхнем озере.

– Соседи чего-нибудь видели?

Мэгги покачала головой.

– Я разговаривала с ними. Ничего интересного не услышала. Их продолжают опрашивать.

– Никаких сообщений о преступлениях с девушками в качестве потерпевших не поступало? Изнасилования, нападения?

– Гуппо работает с базой данных, – ответила Мэгги. – Пока ничего нет. Имя Рейчел нигде не фигурирует. Года два назад Эмили и ее муж, отец Рейчел, частенько скандалили между собой.

– Скандалили?

– Он приходил домой здорово выпивши, орал на нее. Однажды она даже вызывала полицию, чтобы его утихомирить. Заявляла, что он иногда поколачивает ее. Но дочь пальцем не трогал.

Страйд нахмурился.

– Рейчел и Керри могли знать друг друга?

– В прошлом году имя Рейчел ни в одном из сообщений не мелькало, – проговорила Мэгги. – Но я еще раз проверю, поспрашиваю соседей.

Страйд кивнул. Он снова представил себя на месте Рейчел, пережил прошлую ночь, вообразив все, что могло с ней произойти. Предположительно в пятницу вечером она села в машину и отправилась домой. Машина – вот она, стоит у гаража. Но что случилось потом? Входила ли Рейчел в дом? Ждал ли ее кто-нибудь там? Выходила ли она из дома? Погода стояла мерзкая. Если бы Рейчел решила куда-то отправиться, она бы поехала в машине. А может, кто-нибудь вызвался подвезти ее?

– Ладно. Пора встретиться со Стоунерами, – пробормотал Страйд и посмотрел на Мэгги. В такие минуты он всегда полагался на ее интуицию. – А что тебе говорит твой внутренний голос? Как ты думаешь, девушка просто убежала или… – он немного помолчал, – с ней что-то стряслось?

Мэгги ответила почти сразу:

– Ее автомобиль стоит у гаража… Картина та же, что и в деле Керри. По-моему, все ясно.

– Похоже, да, – вздохнул Страйд.

Глава 3

Страйд позвонил. В затянутом инеем окне показалась чья-то тень, послышались шаги. Резная дубовая дверь открылась внутрь, на пороге показался высокий, почти одного роста со Страйдом, мужчина в элегантном тонком свитере с вырезом, белой рубашке с твердыми манжетами, больше подходящей для вечернего костюма, и идеально выглаженных светло-коричневых широких брюках. Он протянул Страйду руку.

– Вы лейтенант Страйд, не так ли? – произнес мужчина. – Кайл говорил мне, что вы придете. – Рукопожатие у него было крепким. На его лице появилась легкая, чуть снисходительная улыбка завсегдатая закрытых вечеринок для избранных. – Я – Грэм Стоунер.

Страйд понял намек. Кайл Кинник, заместитель начальника полиции города Дулут, был шефом Страйда. Грэм хотел сразу показать, что в городской администрации у него своя рука.

По легкой сетке морщин на лбу и возле уголков рта Страйд предположил, что Грэму примерно лет столько же, сколько и ему. Его светло-коричневые волосы были коротко острижены, явно очень дорогим парикмахером. На лице полукруглые очки в тонкой серебряной оправе. Мясистое, широкое лицо казалось совершенно округлым, без выступающих скул и подбородка. Даже сейчас, поздним вечером, Грэм был идеально выбрит. Страйд непроизвольно провел рукой по колючему, шершавому подбородку.

Грэм положил руку на плечо Страйда:

– Пройдемте в заднюю комнату. Боюсь, гостиная очень хорошо просматривается с улицы.

Страйд последовал за Грэмом в гостиную, обставленную изящной полированной мебелью и старинными вещицами. Здесь все было в тон, светло-коричневого цвета. Грэм показал на старинный шкафчик с зеркалом внутри, уставленный хрустальными бокалами, и спросил:

– Хотите выпить? Может, что-нибудь безалкогольного?

– Нет, благодарю вас, – ответил Страйд.

Грэм постоял минуту в центре комнаты, потом смущенно заговорил:

– Прошу меня извинить за то, что не поставил вас в известность раньше. Кевин был у меня в гостях в субботу, спросил про Рейчел, а я просто не знал, что ответить. Сам я не очень волновался по поводу ее отсутствия, такое с ней и раньше случалось. Кевин и поднял всю эту шумиху. Тогда мне казалось, что напрасно он так беспокоится.

– Сейчас вы уже так не думаете, – произнес Страйд.

– Два дня прошло. А тут еще и жена напомнила мне о другой девочке, исчезнувшей ранее.

Грэм двинулся вперед, пересек главную столовую, затем через французские двери шагнул в неширокий вытянутый кабинет, согревавшийся камином из серого мрамора, вделанным в восточную стену. На полу лежал пышный белый ковер, заглушавший шаги. В северной стене было громадное, от потолка до пола, окно и две двери, отделанные витражом, ведущие в темноту расположенного за домом сада. Длинный ряд бронзовых старинных светильников, развешанных на остальных стенах через одинаковые промежутки, освещал комнату приглушенным зеленоватым светом. Справа от стены, выходившей в сад, по обеим сторонам камина стояли два глубоких, прошлого века, одинаковых кресла. В одном из них, утопая в подушках, сидела женщина с похожим на колокол бокалом бренди в руке. Не вставая, она кивнула из кресла Страйду.

– Я Эмили Стоунер, мать Рейчел, – мягко промолвила она.

Она была на несколько лет моложе Грэма, но к числу удачных находок не принадлежала. Страйд отметил, что когда-то она могла быть очень симпатичной, но старилась без изящества. Синие глаза стали водянистыми, под ними явственно проглядывали тяжелые морщинистые мешки, которые не помогал скрыть густой слой косметики. Темные волосы коротко стрижены и немыты. Она была в простом свитере грубой вязки и синих джинсах.

Перед ней, держа ее руку в своих, на куске каминного мрамора, сидел мужчина лет пятидесяти. Его реденькие, седеющие, хорошо расчесанные волосы лежали на голове тонким слоем. Он поднялся и пожал Страйду руку, оставив на ней неприятные капельки пота. Страйд едва удержался, чтобы не вытереть ладонь о джинсы.

– Здравствуйте, лейтенант. Меня зовут Дэйтон Тенби. Я священник церкви, в которую ходит Эмили. Она попросила меня побыть с ней сегодня.

Грэм Стоунер сел в кресло возле окна, выходившего в сад.

– Полагаю, у вас есть к нам много вопросов. Обещаю, что мы расскажем вам все, что знаем. Правда, знаем мы не так много. – Он усмехнулся. – Предлагаю сразу покончить с самым неприятным. Ни я, ни моя жена не имеем к исчезновению Рейчел никакого отношения. Вместе с тем мы понимаем также, что в подобных ситуациях сыщики подозревают всех без исключения. Разумеется, мы окажем вам любую помощь и, если потребуется, дадим показания на полиграфе.

Страйд удивился. Обычно эта часть являлась для него самой тяжелой. Впервые в жизни он встречал человека, который не отказывался сотрудничать с ним, оставаясь в роли подозреваемого.

– Я тоже буду с вами честным, – произнес он. – Вам придется это сделать. Члены семьи проходят полиграф в обязательном порядке.

Эмили взволнованно посмотрела на Грэма.

– Я даже не знаю… – Она пожала плечами.

– Дорогая, это обычная процедура. Лейтенант, – обратился он к Страйду, – передайте вопросы Арчибальду Гейлу, он будет представлять наши интересы в данном деле. Если хотите, можем покончить с этим даже завтра.

Страйд поморщился. Хорошо же начинается его сотрудничество. Он решил прицепить к делу Арчи Гейла, самого опытного адвоката по уголовным делам в северной Миннесоте. Сколько раз Страйд цеплялся с этим старым козлом, битым пройдохой в судах, сейчас и не вспомнишь.

– Вы считаете, что вам обязательно следует обзаводиться адвокатом? – холодно спросил Страйд.

– Поймите меня правильно, – ответил Грэм тем же радушным тоном. – Не поймите нас превратно. Нам абсолютно нечего скрывать, но, согласитесь, было бы опрометчиво оставаться в таком возрасте и в такое время без юридической поддержки.

– Вы готовы отвечать на мои вопросы без присутствия Гейла?

Грэм улыбнулся:

– Арчи сейчас летит в самолете. Возвращается из Чикаго. Я разговаривал с ним по телефону, и он, правда, неохотно, но согласился, чтобы мы ответили на ваши вопросы сегодня.

«Неохотно, – подумал Страйд. – Представляю, какую истерику он закатил». Он решил не упускать такой шанс и, не исключено, последнюю возможность поговорить с Грэмом и Эмили без адвоката, следящего за каждым их словом.

Страйд вытянул из кармана блокнот, открыл его, снял колпачок с перьевой ручки. Слева от него стояло шведское бюро. Он выдвинул из-под него вращающийся стул, сел и принялся расспрашивать Стоунеров:

– Когда вы в последний раз видели Рейчел?

– В пятницу утром. Она отправлялась в колледж, – ответил Грэм.

– Она поехала на машине?

– Да. Когда я вечером в пятницу вернулся, машины не было.

– И вы не слышали, как она возвращалась?

– Нет. Я лег спать около десяти вечера. Сплю я очень крепко. Нет, я ничего не слышал.

– Чем вы занимались в субботу?

– Практически весь день провел в своем офисе. Как обычно.

– Миссис Стоунер, вы в это время находились дома?

Эмили, смотревшая на огонь, вздрогнула, удивленно вскинула брови, сделала большой глоток бренди. «Интересно, сколько она уже выдула?» – подумал Страйд.

– Нет. Меня не было дома. Я вернулась сегодня днем.

– А где вы были?

Эмили немного помолчала и ответила:

– В Сент-Луисе, в гостях у своей сестры, она переехала туда несколько лет назад. Домой я отправилась в субботу утром, но к вечеру так устала, что решила остановиться и переночевать в Миннеаполисе. А сюда я добралась примерно в полдень.

– Вы говорили с Рейчел по телефону?

Эмили покачала головой.

– Вы совсем не звонили домой?

– Нет.

– И когда вы начали волноваться?

– После возвращения Эмили, – промолвил Грэм. – Рейчел не давала о себе знать, и мы начали обзванивать ее друзей. Никто ее не видел.

– Кому вы звонили?

Грэм назвал несколько имен, и Страйд быстро записал их в блокнот.

– Мы позвонили кое-кому из преподавателей, – прибавил Грэм. – В клубы и рестораны, которые упоминала Рейчел. Нигде ее не было.

– У нее есть приятель?

Эмили резким движением смахнула упавший на глаза локон и устало произнесла:

– Приятелей у нее море. Ни один надолго не задерживается.

– Она ведет активную сексуальную жизнь?

– С тринадцати лет, – усмехнулась Эмили. – Именно тогда я в первый раз застукала ее в постели с мальчиком.

– Но постоянного партнера у нее нет?

Эмили снова покачала головой.

– А родственникам вы не звонили? Может, она находится у кого-нибудь из них?

– Здесь у нас нет родственников. Мои родители давно умерли, Грэг родом из Калифорнии.

Страйд застрочил: «Нужно обязательно выяснить, как эта парочка сошлась».

– Миссис Стоунер, какие у вас отношения с дочерью?

Эмили поглядела на огонь, затем на свои руки и медленно ответила:

– Мы никогда не были с ней близки. Она обожала отца, сама звала себя папиной дочкой. А я для них всегда была старой ведьмой.

Дэйтон Тенби нахмурился:

– Это неправда, Эмили.

– Да помолчите вы! – отмахнулась она от священника, сделала несколько глотков бренди, пролила капли на свитер и принялась затирать их ладонью. – После смерти отца Рейчел еще больше отдалилась от меня. Мне казалось, что после того, как мы с Грэмом поженились, у нас опять будет семья, но я ошибалась. К тому моменту Рейчел выросла, и стало лишь хуже.

– Мистер Стоунер, – Страйд повернулся к Грэму, – а какие у вас были взаимоотношения с Рейчел?

Тот пожал плечами:

– Вначале, после свадьбы, вполне дружеские. Но потом они охладели. Эмили правильно говорит, девочка выросла и отдалилась от нас.

– Мы пытались помириться, – вставила Эмили. – В прошлом году Грэм купил ей эту машину. По-моему, она считала, что мы попросту пытаемся купить ее любовь. Впрочем, так оно и было.

– Она никогда не говорила, что собирается уйти от вас?

– В какой-то период часто повторяла, но вскоре перестала. Я понимаю, мои слова прозвучат дико, но я уверена, Рейчел сознавала: оставаясь здесь, она сумеет вымотать нам нервов больше, чем на расстоянии. Не сомневаюсь, что она получала удовольствие, тихо издеваясь над нами.

– У нее не было суицидальных наклонностей?

– Нет. Рейчел никогда не убила бы себя.

– Почему вы так уверены?

– Она очень самолюбивая и самоуверенная девочка. Вела себя вызывающе. Нас она просто ненавидела. Точнее, меня, – криво усмехнулась Эмили.

– Мистер Стоунер, пока ваша жена была в отъезде, вы с Рейчел не ссорились?

– Мы с ней даже не разговаривали. Она меня игнорировала. Я не обижаюсь, это ее обычное отношение ко мне.

– Она не упоминала о каких-нибудь новых знакомствах?

– Нет, конечно. Да она никогда бы мне о них не сказала.

– Вы не замечали на улице возле дома новых автомобилей? Может, видели Рейчел с незнакомыми людьми?

– Нет.

– А как у вас идут дела, мистер Стоунер? Вы работаете в «Рейндж-банке»?

Грэм кивнул.

– Я исполнительный вице-президент банка. Отвечаю за все операции в Миннесоте, Висконсине, Айове и Дакоте.

– Угроз не получали? Дома или на работе? Или странных телефонных звонков?

– Нет, не было такого.

– У вас не возникало ощущения опасности?

– Никогда.

– Кому-нибудь в банке известен ваш годовой доход?

Грэм нахмурился:

– Он ни для кого не является секретом. Я подаю налоговую декларацию, ее легко проверить. Зарабатываю немало, но не настолько, чтобы попасть даже в последние строчки списка журнала «Форбс».

– И вы не получали каких-либо сообщений, из которых можно было бы понять, что Рейчел похитили?

– Нет, – пожал плечами Грэм.

Страйд с шумом захлопнул блокнот.

– Ну что ж, пожалуй, на сегодня все. Простите, но пока будет идти расследование, мне придется еще побеспокоить вас. А с мистером Гейлом я обязательно свяжусь.

Эмили открыла рот, собираясь что-то сказать, но сразу закрыла его.

– Слушаю вас, – произнес Страйд.

– Знаете, почему я так забеспокоилась? Я напомнила Грэму про Керри Макграт. Дело в том, что мы жили рядом, они ходили в одну школу.

Страйд подождал, когда Эмили поднимет голову и посмотрит на него. Он выдержал ее долгий пристальный взгляд.

– Я не стану врать вам, – произнес он. – Мы, разумеется, проверим, нет ли связи между исчезновением Рейчел и Керри. Было бы глупо, если бы мы этого не сделали. Но совпадение внешних признаков ни о чем не свидетельствует.

Эмили громко задышала, кивнула, в глазах у нее сверкнули слезы.

– Если я вам вдруг понадоблюсь, пожалуйста, звоните. – Страйд достал из кармана куртки визитную карточку и положил на стол.

Дэйтон Тенби, сидевший у камина, поднялся и, улыбнувшись, обратился к Страйду:

– Позвольте мне проводить вас. – И направился к двери.

Страйд пошел за священником. Дэйтон, нервный, худой, с мягкими женственными манерами, хорошо ориентировался в хитросплетениях комнат, умело лавировал в фешенебельной обстановке. Ступал быстро, но осторожно, на цыпочках, словно боялся оставить на коврах следы от своих стареньких ботинок. Невысокий, не выше ста шестидесяти сантиметров, с узким лицом и маленькими, близко посаженными глазами. Страйд отвел ему место хранителя прошлой жизни Эмили, той, что протекала до встречи с Грэмом.

Потирая щеку, через стекло в двери Дэйтон с любопытством посмотрел на улицу, обвел быстрым взглядом толпу, которая, похоже, не собиралась расходиться, обернулся к Страйду и негромко произнес:

– Как хищники на добычу налетели.

– Точно, – промолвил Страйд. – Однако и от них бывает польза.

– Несомненно. Благодарю вас, лейтенант, за то, что вы зашли к нам. Рейчел – девушка непростая, но мне очень не хотелось бы, чтобы она пострадала.

– Вы давно ее знаете? – поинтересовался Страйд.

– С детства, – улыбнулся священник. – Эмили правильно сказала. Все началось после смерти Томми, с которой Рейчел так и не сумела смириться. Она любила его до безумия. Горечь от потери отца со временем переросла в ненависть к матери.

– Давно это случилось?

Дэйтон поджал губы в задумчивости, нахмурил маленький лоб, подняв голову, уставился на лепнину на потолке.

– Значит, так. Рейчел было тогда восемь. Девять… да, девять лет назад.

– Как вы полагаете, святой отец, что произошло? Могла Рейчел просто убежать отсюда и у кого-нибудь спрятаться?

На лице Дэйтона появилась довольная улыбка. Он посмотрел в глаза Страйду и уверенно произнес:

– Не хотел бы прослыть человеком, желающим неприятностей другим, но я больше чем уверен – сидит сейчас Рейчел где-нибудь с друзьями и над нами посмеивается. Вот увидите, когда она найдется, она вам сама признается.

Глава 4

Эмили допила бренди, откинулась на мягкую высокую спинку кресла, положила руки на подлокотники. Когда в комнату вернулся Дэйтон, она протянула ему пустой бокал:

– Принесите еще.

Дэйтон взял бокал и направился в гостиную, к бару. Эмили поглядела ему вслед, затем перевела взгляд на мужа:

– Прости, что не позвонила.

– Ничего страшного. Как там Джейн?

– Прекрасно. Я хотела позвонить.

– Я уже сказал тебе, что можешь не беспокоиться по этому поводу.

– Я думала, ты разозлишься.

– Ни в коем случае.

– Ты скучал по мне?

– Какая глупость! – воскликнул Грэм, взмахом руки останавливая ее. – Ты же знаешь, что я без тебя места себе не нахожу. Вот вчера я собрался на прогулку, но так и не пошел – не смог кроссовки найти.

– Кроссовки… – протянула Эмили, покачивая головой.

Вернулся Дэйтон. Порция бренди в бокале казалась меньше предыдущей. Эмили взяла бокал и одним глотком выпила обжигающий напиток, не обращая внимания на боль в горле. Она вернула бокал Дэйтону, быстро смахнула с глаз слезы, но священник успел их заметить.

– Она нарочно это сделала, – сказала Эмили. – Чтобы поиздеваться надо мной. Она всю жизнь только этим и занимается.

– Дело скорее не в вас, а в Томми. Столько лет прошло, а она продолжает любить его, – вздохнул священник.

– Томми, – с горечью повторила Эмили.

– Ее отец. – В голосе Дэйтона послышался упрек. – Ей было всего восемь лет, для нее он был самым лучшим.

– Да, Томми все любили, – согласилась Эмили. – А я всегда для них была сучкой. И никто даже не подозревал, что он вытворял с нами.

– Я подозревал, – тихо заметил Дэйтон.

Эмили взяла его за руку.

– Да, я знаю. Спасибо вам за все, за то, что пришли сегодня. Если бы не вы, я просто не выдержала бы.

Грэм поднялся.

– Позвольте я провожу вас, – произнес он. Его голос звучал приторно-фальшиво. – Побуду вашим телохранителем, иначе эти головорезы не дадут вам уйти.

Рядом с высоким Грэмом Дэйтон казался карликом. Эмили наблюдала за ними, ловила их удаляющиеся шаги. Затем, когда Грэм открыл дверь, раздался шум, а потом наступила тишина.

Эмили осталась одна.

Впрочем она всегда была одна, даже когда рядом с ней находился Грэм.

Он говорил правильные слова, прекрасно к ней относился, дал ей полную свободу жить так, как ей хочется. И он не притворялся, даже не пытался скрывать, что между ними нет больше и намека на страсть. Эмили иногда казалось, что он просто не воспринимает ее как женщину. Она специально не позвонила ему из Сент-Луиса, желая разозлить его, надеясь, что он сам позвонит ей. Как ей хотелось, чтобы он позвонил, заскучал по ней. Тогда по крайней мере она знала бы, что он хоть что-то к ней чувствует.

Но он и не думал о ней. Он в ней не нуждался. Нет, однажды она ему понадобилась. Найти кроссовки.

А когда она вернулась домой, то обнаружила, что Рейчел исчезла. Сколько лет она ждала этого момента, представляла – вот она входит в комнату Рейчел, видит на столе прощальную записку, разворачивает ее и читает. Порой она мечтала, чтобы это случилось как можно быстрее, ведь с уходом Рейчел исчезла бы враждебность и жизнь потекла бы спокойнее. Эмили и в голову не приходило, что ей не останется ничего иного, кроме как думать об упущенных возможностях восстановить семью. Несмотря на ненависть, которую Рейчел питала к ней, Эмили горячо любила ее, но поклялась себе, что никогда не выкажет ее. Она не могла заставить себя разлюбить дочь, хотя и пыталась.

И вот теперь ее нет.

А если она не убежала? Вдруг ее, как и Керри, кто-то вырвал из жизни?

– Где ты, моя доченька? – прошептала Эмили.

Она опять услышала приглушенные голоса. Грэм, возвращаясь домой, открыл дверь. Эмили не хотелось видеть его. Надоело терпеть его безразличие к себе и к своему горю. Она встала, торопливо прошла через кухню к лестнице на второй этаж, остановилась, прислушиваясь. Шаги Грэма прошуршали по комнате. Как он удивится, не найдя ее там. Нет, она не надеялась, что он станет искать ее. Опять раздались тихие шаги Грэма, затем щелчок, тоненький писк включенного компьютера и слабое пощелкивание клавиатуры. Эмили поднялась на второй этаж.

Она решила, что сегодня не будет ни ложиться в спальне рядом с Грэмом, ни думать о нем. Эмили вошла в комнату Рейчел. В ней стоял неприятный приторный запах посторонних. Сегодня полицейские перерыли ее письменный стол и обыскали маленький шкаф. На самом деле сама комната была для Эмили чужой. Она входила сюда в те редкие случаи, когда Рейчел отсутствовала. Дочь не впускала ее. Это была крепость, в которой Рейчел укрывалась от Эмили.

Выглядела комната заброшенной. На выкрашенных бледно-желтых стенах не висели плакаты. В углу стояла белая корзина для мусора, в ней лежало грязное белье. Рядом, на полу, валялись замызганные джинсы и майки. На столе – разбросанные листки бумаги, испещренные каракулями Рейчел, несколько учебников, часть из них раскрытые. Убранной была только ее постель, единственное место, до которого Рейчел разрешала дотрагиваться прислуге.

Прислонившись спиной к стене, Эмили села на кровать, согнула ноги в коленях и обхватила их руками. Прямо перед собой она увидела фотографию, аккуратно поставленную на тумбочке – Рейчел на руках отца. Эмили потянулась, ткнула пальцами в фотографию, и она упала рамкой книзу. Не хватало только, чтобы Томми сейчас торчал у нее перед глазами.

Но оказалось, что от прошлого нелегко отделаться. Возле радиоприемника с говорящими часами на тоненьких ножках лежала игрушка – розовенький поросенок в больших пластмассовых солнечных очках. Сувенир с ярмарки в Миннесоте.

Девять лет миновало, а поросенок так и лежит возле кровати Рейчел.

«Все он», – выдохнула Эмили.

Томми подхватил Рейчел, и поднял ее над толпой. Раскрыв рот, девочка восхищенно глядела перед собой. Тысячи и тысячи людей стояли, прижавшись друг к другу, в центре ярмарки, запрудили соседние улицы. Повсюду Рейчел видела волнующуюся, шумную массу народа, красные лица, истекавшие по́том во влажном жарком воздухе позднего августовского вечера.

– Пап, как тут здорово! – воскликнула Рейчел.

– А что я тебе говорил? – произнес Томми. – Смотри, смотри! – Он подбросил девочку, повертел ее из стороны в сторону, поставил на землю.

– На карусели сейчас пойдем? – пропела Рейчел.

Эмили рассмеялась. Она предполагала, что после всего съеденного и выпитого Томми меньше всего хочет кататься на каруселях. Целый день они провели на ярмарке, Томми только и делал, что ел. Он с жадностью поглощал бутерброды с сыром и поп-корн, гамбургеры и чизбургеры, сосиски и сливочные булочки, печенье и чипсы, сладкий лук и жареные пельмени, орешки и пончики, запивая все это громадными пластиковыми стаканами ледяного пива. После такого обилия карусель вывернет его наизнанку. Но Томми никогда не говорил Рейчел «нет».

Когда они подошли к каруселям, над ярмаркой кружил торнадо разноцветного ослепительного света. Темнота превратила карнавал в сказочную страну, наполненную морем радостного смеха и визга. Стремительно вертелись карусели, то поднимая, то опуская, то переворачивая кабинки. Радуга огней освещала лица сидящих в них людей. Дух захватывало от зрелища разноцветного водоворота. Рейчел как завороженная смотрела на мчащиеся кабины и вертящиеся, залитые огнями колеса. Она бесстрашно переходила от одного аттракциона к другому, таща за руку Томми. Они отправились к гигантскому пауку, на концах его лап висели кабинки, затем – к осьминогу, у которого кабинки на щупальцах вращались во все стороны. Они обошли все карусели и колеса обозрения, а на самом большом и красивом, чертовом колесе, прокатились трижды. Эмили втайне радовалась, видя, как лицо Томми постепенно из багрового делается зеленым.

Почти два часа они провели на каруселях. Выбравшись наконец оттуда, они оказались у аттракциона под названием «Сатанинский тир». Обслуживал его мужчина в костюме дьявола, с большим красным значком на груди.

– Добро пожаловать в ад! – произнес он с хитрой улыбкой, обнажив два почерневших передних зуба. – Бросаем бейсбольные мячи. Цель – тарелка. Рискнем? Или пройдем мимо? – обратился он к Томми.

– А приз будет? – осведомился Томми.

– Конечно. – Дьявол хитро подмигнул ему. – Попадете в три тарелки, получите большой приз.

– Какой? – спросила Рейчел.

– Вот он, посмотрите. – Дьявол показал рукой на полку, где стоял плюшевый мишка размером с Рейчел.

Девочка восторженно ахнула.

– Папочка, выиграй его, пожалуйста!

– Нет проблем. – Томми пожал плечами.

Дьявол подал ему три бейсбольных мяча. Томми пожонглировал ими правой рукой, затем перебросил в левую.

– Томми, ты пьян, – прошептала ему Эмили. – И плохо выглядишь.

Не обращая на нее внимания, Томми прицелился в первую тарелку, метнул мяч, и тот ударил точно в ее центр. Тарелка разлетелась на куски, они со стуком посыпались на пол.

– Ура! Попал! Попал! – закричала Рейчел.

Томми посмотрел на дочь и улыбнулся. Еще бросок, и второй мяч также попал в тарелку, оставив от нее лишь осколки.

– Папочка, остался всего один мячик! – запрыгала Рейчел.

– Подумай, куда мы будем класть этого мишку, – сказал Томми. – Не слишком ли он большой для нашей машины? – И рассмеялся.

Он взял третий мяч, согнул руку и стал прицеливаться. Собравшаяся возле них небольшая толпа застыла, ожидая точного броска, хруста разбиваемой тарелки и звона падающих на пол осколков.

Однако этого не последовало. Мяч вдруг выскользнул из руки Томми, запрыгал по столу и с глухим стуком упал на землю. Дьявол захохотал. Толпа разочарованно ахнула. Колени Томми подкосились, он схватился за грудь и закричал, согнувшись. Лицо покраснело и исказилось болью.

Позже Эмили вспоминала, что первой мыслью ее было закричать: «Что ты делаешь, Томми? Ты же бейсбольного мяча уже лет десять не видел. Куда ты лезешь?», – но она о ней сразу пожалела.

Рейчел бросила на мать ненавидящий взгляд. Томми закусил губу так сильно, что на ней выступила капелька крови и потекла по щеке. Рейчел ладошкой смахнула ее.

– Прости, дорогая, – пробормотал он и, выпрямившись, взял ее за руку. – Пойдем.

Дьявол, хихикая, помахал им рукой и крикнул вслед:

– Эй, приятель, приз-то возьми. – Он вытащил из-под стола маленькую розовую свинку в темных очках и бросил ее Томми. Тот на лету поймал ее, удивленно осмотрел и протянул Рейчел. Она схватила маленькую игрушку и прижала к груди так, словно она была для нее дороже самого большого плюшевого мишки на свете.

– Она мне очень нравится, – сказала Рейчел, глядя в глаза Томми. Он нагнулся и чмокнул девочку в щеку.

Для Эмили поцелуй стал ударом в сердце. Она ревновала и ненавидела себя за это.

– Дорогая, наверное, нам пора ехать домой? – спросила она, но у Рейчел были совсем другие планы.

Они медленно удалялись от дьявольского аттракциона. Внезапно перед ними вспыхнул и завертелся столб многокрасочного света – заработал главный аттракцион ярмарки, «катапульта»: по длинному, устремленному вверх трамплину с громадной скоростью взлетало кресло с двумя пассажирами, на несколько секунд замирало на самом его краю и стремительно спускалось. В сиденье был вмонтирован микрофон, через который визг пассажиров разносился по ярмарке.

– Здорово! – воскликнула Рейчел. – Пап, а давай мы тоже покатаемся?

– Доченька, – вмешалась Эмили, – папочке нехорошо, он не может кататься, а ты еще маленькая для таких развлечений.

– Не слушай ее, доченька. Никакая ты не маленькая. Пойдем, я чувствую себя прекрасно.

– Послушай, Томми, не дури.

Томми подмигнул Рейчел.

– Как нужно говорить в таких случаях?

Рейчел вскинула головку и пропела:

– Наша мама сучка, она большая сучка.

Эмили остолбенела. Дернув Томми за рукав, она прошептала ему в ухо:

– Ты ее научил? Да как ты можешь…

– Помолчи, тупица. Это же просто шутка.

– Катитесь на свой чертов аттракцион, – прошипела Эмили, ненавидя себя.

Томми притворился удивленным.

– Рейчел, ты только послушай, как наша мамочка ругается.

Презрительно глядя на мать, Рейчел взяла Томми за руку. Они направились в сторону «катапульты». Сделав несколько шагов, Рейчел вдруг обернулась, выкрикнула: «Сама ты дура!» – и рассмеялась, словно это тоже была шутка.

Эмили бросилась к ней и уже взмахнула рукой, чтобы влепить дочери пощечину, но остановилась. Рука на мгновение замерла в воздухе, бессильно опустилась, Эмили заплакала. Она смотрела, как Томми и Рейчел удаляются от нее, не слыша ее всхлипываний. На них оборачивались, бросали недоуменные взгляды, но они не обращали ни на кого внимания. Эмили смахнула слезы и сквозь плотную толпу, обступившую аттракцион, стала протискиваться к трамплину. Как обычно, она будет их подбадривать, радоваться за них. За мужа, который втаптывает ее в грязь, и за дочь, которую он учит ненавидеть мать.

Пока Томми и Рейчел пристегивались ремнями к креслу, на них навели прожектор, и Эмили увидела их лица.

Рейчел, с раскрасневшимся от счастья лицом, бесстрашно улыбалась. Томми, напротив, был бледен как полотно, по лицу градом катился пот, стекал на грудь, пропитывал рубашку.

В то мгновение Эмили все поняла. Нет, не аттракциона Томми боялся. Она вспомнила, что отец Томми умер в тридцать семь лет, а его дед не дожил и до тридцати. Его нашли лежащим в кювете, куда он свалился по дороге из магазина. Врачи констатировали внезапную остановку сердца.

– Я никогда не вырасту, Эмили, – полушутя-полусерьезно сказал ей однажды Томми в постели.

– Стойте! – закричала Эмили, но никто не услышал ее.

Остатки радости от посещения ярмарки исчезли, мозг начал окутывать мрак. Шум музыки и голосов вдруг стих, вокруг нее завертелись, заплясали огоньки. В нос и горло ударил запах горелого машинного масла. У Эмили перехватило дыхание.

– У него сердечный приступ! – продолжала кричать она.

Раздался громкий смех. Как здорово. Какая забавная и уместная шутка.

Лязгнул замок, отлетел в сторону крепежный трос, и кресло взлетело вверх. Трамплин завибрировал. Микрофон донес радостный визг Рейчел, рассеял его по всей ярмарке. Эмили передернуло, в голосе Рейчел ей послышались нотки сладострастного женского восторга. Затем из динамиков на толпу посыпался ее довольный смех.

Томми молчал.

Полет вверх, полминуты экстаза и плавный спуск вниз. Кресло подъехало к началу трамплина. Эмили показалось, что миновала целая жизнь. Из оцепенения ее вывели встревоженные голоса. Толпа, испуганно перешептываясь, показывала пальцем в сторону кресла. Эмили посмотрела туда. Рейчел трясла Томми за руку.

– Пап, все, мы приехали. Выходим.

Эмили взглянула на Томми. Тот сидел, свесив голову набок. Глаза закатились и напоминали два сваренных вкрутую яйца, язык вывалился изо рта. Эмили завизжала.

– Пап, мы приехали, – повторяла Рейчел. – Давай просыпайся.

Эмили перелезла через забор, отделявший трамплин от зрителей, служитель помог ей отстегнуть и снять ремни с Рейчел и Томми. Он вывалился из кресла и бесформенной массой рухнул на землю. За ним из кресла выпала Рейчел, вцепившаяся в его руку. Она трясла его, умоляю проснуться.

В тот момент Эмили уже знала, что миновала опасный перекресток. Какая-то потаенная часть ее души подсказывала, что открывающаяся перед ней дорога ведет к лучшему. Позже оказалось, что жить с Томми умершим гораздо легче, чем с Томми живым. Эмили всегда работала и по всем счетам платила из своих денег. Через несколько лет она начала потихоньку выбираться из долгов.

Но Томми не умер для Рейчел, и это тревожило Эмили. Он словно застыл в памяти дочери.

Все началось на следующий день после ярмарки, когда они возвращались в Дулут. Слезы на лице Рейчел высохли, а горе от потери отца как-то незаметно и плавно перетекло в ненависть к матери. На подъезде к Дулуту Рейчел внезапно повернулась к Эмили, ее глаза холодно блеснули.

– Это ты его убила, – с пугающим возбуждением в голосе произнесла она.

Эмили попыталась объяснить ей, что она ни в чем не виновата, у Томми было слабое сердце, но Рейчел оборвала ее на полуслове. Она не желала ничего слышать.

– Папа всегда говорил, что если он умрет, то только из-за тебя. Ты его и убила.

Так между ними возникла война.

Сейчас, лежа на кровати Рейчел, Эмили вертела в руках смешную глупую игрушку.

– Рейчел, Рейчел, малышка моя. Почему ты меня так ненавидишь? Что я тебе сделала плохого?

Глава 5

Пойнт-Парк, район, где жил Страйд, длинной, изогнутой, похожей на крючок полосой земли тянулся между южной оконечностью озера и спокойными внутренними гаванями Дулута и Верхнего, штат Висконсин. На узеньком полуостровке едва разместилось с дюжину домов, стоящих по одну сторону дороги. Въехать в Пойнт-Парк можно лишь одним путем – по разводному мосту через канал. Мост вынуждал жителей планировать свою жизнь с учетом прохождения под мостом грузовых судов.

В четыре часа утра Страйд возвращался домой почти на автопилоте, совсем забыв про мост. Услышав предупреждающий звон колокола, он сначала подумал, что измотался до такой степени, что начались галлюцинации. Он сбавил скорость, выключил стереосистему и прислушался. Поняв наконец, что он подъезжает к мосту и тот скоро поднимется, нажал на акселератор, но было поздно. Чертыхнувшись, Страйд остановил машину у шлагбаума, выключил двигатель и принялся гадать, долго ли ему придется торчать здесь.

Он вышел из автомобиля, облокотился на открытую дверь, подставив лицо под порывы холодного ветра. Дотянувшись до держателя стаканов в машине, он вытащил из него новую пачку сигарет, раскрыл и закурил. К черту силу воли, надоело ее проявлять! Будь что будет, теперь уже не важно. Страйд устало курил, слушая, как поскрипывает, поднимаясь, мост. Вот так и он сам, с тех пор как раковая опухоль отобрала у него Синди, год не жил, а скрипел. Целый год. Город, всегда являвшийся для него родным домом и который, как казалось Страйду, он никогда не покинет, вдруг стал для него мрачным, неприветливым, опасным. Все, что было ему знакомо десятки лет, например, этот разводной мост или запах озера, внезапно наполнилось воспоминаниями.

Во времена его детства Дулут считался городом одной промышленности, столицей северного региона штата, или Железного пояса, как его все называли благодаря крупным рудным залежам. Триллионы гранул таконита низвергались в бездонные трюмы гигантских судов, те оседали в воде и затем осторожно, огибая подводные скалы, шли по фарватеру озера Верхнее, устремлялись на северо-запад. Дулут был городом трудяг, шахтеров и моряков, едва умеющих читать и писать, пропитанных по́том и пылью, таких, как отец Страйда.

Нельзя сказать, что жизнь тогда была лучше, но зато город казался добрее, а люди приветливее. Вместе они переживали подъемы и спады горнорудной промышленности, то жировали, то бедствовали, работали, страдали и радовались. Девять месяцев в году, пока не замерзнет озеро, ритмом городской жизни управляла руда. Приходили и уходили поезда, пришвартовывались и отплывали корабли. Мост поднимался и опускался. Железная руда, исходный материал для небоскребов и автомашин, станков и оружия начинала свой путь здесь, в Дулуте, на суглинистой почве штата Миннесота, откуда ее везли по всему миру.

Но вскоре добыча таконита начала приходить в упадок, что повлекло за собой снижение благосостояния Дулута. Руда перестала кормить людей. Тогда отцы города, заседавшие в совете, решили извлечь пользу из его удачного расположения. Оглядев рудники и шахты, проехавшись по берегу озера, они воскликнули: «Да прибудут сюда туристы!» Горнорудное производство стало своего рода достопримечательностью. Любители промышленной экзотики со всей страны устремились на мост, на котором сейчас курил Страйд, чтобы поглазеть вниз, на канал и на проходящие по нему большегрузные суда.

Но только не сейчас, в четыре утра. Страйд стоял в одиночестве. Делая длинные жадные затяжки, он рассматривал ржаво-красный корпус сухогруза, неторопливо проползавшего под мостом. На его палубе стоял мужчина и тоже курил. В утренней полутьме его фигура была едва различима. Он поднял руку и помахал Страйду как старому знакомому. Страйд махнул ему в ответ. Он вполне мог бы оказаться на месте этого моряка, сложись его жизнь так, как он и предполагал, когда был подростком.

Когда мост опустился, Страйд сел в свой «бронк». Двигаясь по мосту, он вслушивался в жалобное поскрипывание настила под колесами машины, глядел вниз на сухогруз – он все так же пламенел на зеркале воды, направляясь к озеру. Вместе с ним уходила и часть Страйда. Это чувство он испытывал всякий раз, провожая взглядом корабли. Очевидно, поэтому он и остался жить здесь.

Жители Пойнт-Парка, веселые и сердечные, терпели туристов, бури, штормы, метели, наледи, и все только ради полумесяца идиллических летних дней, которые делали это место лучшим на всей земле. Здесь был пляж, уменьшавшийся ежегодно на несколько сантиметров. От крошечных задних двориков коттеджей его отделяли заросли высокой мягкой травы и небольшая рощица. В июле, по воскресеньям, Страйд, как и его соседи, брал шезлонг и шел на пляж, продираясь сквозь травяные заросли. Там он часами сидел, наблюдая, как плывут по каналу лодки, яхты и корабли.

Большинство коттеджей, за исключением тех, что приобрели новые обитатели, понаехавшие из крупных городов, вырвали с корнем или перестроили, были очень старыми и ветхими, избитыми и исхлестанными непогодой. Каждую весну Страйду приходилось красить свое жилище. Сначала он использовал дорогие краски, но вскоре стал пользоваться первой подвернувшейся под руку – все равно никакая краска больше одной зимы не выдерживала.

Его дом, небольшой, квадратной формы, с пятью окнами и дверью в центре одной из стен, к которой вели две ветхие ступеньки, находился метрах в трехстах от моста. Справа от двери располагалась спальня, ее окно выходило во двор. Гараж стоял у левой стены дома, в его ворота утыкалась скрипучая гравийная дорожка.

Страйд вставил ключ в замок, толкнул дверь плечом, вошел в дом. Захлопнув ее за собой и прислонившись к ней спиной, он закрыл глаза и немного постоял в прихожей. Страйд вдыхал аромат старого дерева с примесью подозрительного рыбного запаха крабовых лап, сваренных им дня два назад. Но в воздухе витало еще что-то. Даже через год после смерти Синди он ощущал ее благоухание. Видимо, просто заходил в какое-нибудь помещение, где стояли те же духи и мыло, какими пятнадцать лет пользовалась Синди, а воображение разыграло давно прошедшие картины. Но в его сознании она никуда не уходила. Иногда Страйд явственно чувствовал ее присутствие. Поначалу он хотел избавиться от навязчивого запаха, открывал окна и дверь, устраивал сквозняки. Но когда запах начинал исчезать, Страйд из боязни потерять его закрывал их, затыкая щели.

Он сонно добрел до спальни, выгреб из карманов ключи, мелочь, сигареты и все остальное, высыпал на тумбочку, стряхнул с себя на пол куртку и рухнул на давно не убиравшуюся постель. Ноги ныли, Страйд так и не понял, снял он ботинки или нет. Да ему это было и не важно.

Страйд закрыл глаза, и перед ним снова возникла Синди, как он и ожидал. В последние недели она вроде бы перестала ему сниться, но сегодня он весь день чувствовал, что муки повторятся, ждал их.

* * *

Джонатан очутился в густом лесу, на пустынном и узком шоссе, по обеим сторонам которого на многие мили тянулись березы. Впереди стояла Керри Макграт, рассеченная надвое желтой разделительной линией. Девушка глядела на него, улыбаясь беззаботно и счастливо. На лице поблескивали капельки пота. От быстрого долгого бега грудь Керри высоко вздымалась. Она жадно ловила ртом воздух. Керри помахала ему рукой.

– Синди! – закричал Джонатан.

Улыбка на лице Керри исчезла. Она повернулась, побежала и вскоре исчезла между деревьями. Он попытался догнать ее, торопливо спустился с холма, по которому проходила дорога, метнулся в лес. Ноги отяжелели, левая рука – тоже. Страйд посмотрел на нее и увидел в ней пистолет.

Внезапно он услышал истошный крик.

Он побрел по тропинке, спотыкаясь и смахивая с лица влагу. Что это было? Струйки пота или дождя? Лило как из ведра. Казалось, влага сочится сквозь листья и превращает землю в сплошную грязь. Страйд промок насквозь. Он увидел, как перед ним через тропинку прошмыгнула чья-то тень, громадная, зловещая. Он снова попытался позвать Керри.

– Синди!

Страйд заметил, что впереди, среди деревьев, кто-то остановился и ждет его.

Но это была не Керри.

Перед ним, на фоне двух берез, возникла обнаженная Рейчел. Воздев руки и расставив ноги, она висела в воздухе. Дождь колотил по ее телу и рассыпался мелкими капельками, стекал тонкими струйками по груди, животу и расщелине между ног на землю.

– Тебе никогда не найти меня! – выкрикнула она, повернулась и побежала.

Страйд глядел, как она удаляется, уменьшается ее красивое тело. Вскоре лес поглотил ее. Затем тропинку опять пересекла зловещая тень и исчезла.

Он поднял пистолет, закричал вслед Рейчел:

– Синди!

Он выбрался на небольшую поляну. Под ногами чавкала грязь вперемешку с травой. К озеру стремился, журчал по камням ручей, но вода в нем была светло-красной. Треск и шорох в лесу становились все громче, стучали в ушах и рвали барабанные перепонки. Дождь превратился в сплошной поток.

Вдруг на противоположном берегу ручья он снова увидел Рейчел.

– Тебе никогда не найти меня! – повторила она.

Страйд смотрел на перепачканную грязью фигуру и вдруг понял, что это уже не Рейчел.

На него глядела Синди, протягивала к нему руки.

Через тропинку метнулась та же тень. Чудовище.

– Никогда не найти, – произнесла Синди.

Страйд лежал на кровати, раскинув руки и закопав голову в подушку. Он медленно приходил в себя от тяжелого забытья. Услышал шорох газеты, почувствовал запах пережаренного кофе и открыл один глаз. В метре от него, в кожаном шезлонге, сидела Мэгги Бэй. Ее коротенькие ноги не доставали до пола. В одной руке она держала надкусанный пончик, в другой – большую керамическую чашку с кофе. Она наполовину раздвинула шторы, но и этого было вполне достаточно, чтобы в окно за ее спиной увидеть озеро.

– Сколько лет ты уже не мыл кофейник? Десять?

– Пятнадцать, – пробормотал Страйд, не шевелясь. Он поморгал, окончательно просыпаясь. – Который час? – спросил он.

– Шесть утра.

– Понедельник.

– Боюсь, что так, – кивнула Мэгги.

Страйд застонал. Значит, он спал всего полтора часа. Ну конечно. На Мэгги все те же джинсы и куртка, что и минувшей ночью. Похоже, она вообще не ложилась.

– Я голый? – спросил Страйд.

– Ага, – усмехнулась Мэгги. – Лежишь, сверкая задницей.

Страйд оторвал голову от подушки и оглядел себя. Увидел рубашку, джинсы. Он был одет так же, как и вчера.

– Кофе не нальешь?

Мэгги указала на тумбочку, где на чистой салфетке лежал свежий пирожок, обсыпанный шоколадом. Рядом стояла чашка с дымящимся кофе. Страйд схватил пирожок, откусил половину, сделал несколько глотков кофе. В два приема он доел пирожок, допил кофе, пригладил волосы и принялся расстегивать рубашку. Вытянув из джинсов ремень, он бросил его на кровать и начал расстегивать их.

– Слушай, может, все-таки отвернешься? Ничего хорошего там нет.

– Я знаю, – ответила Мэгги, продолжая спокойно завтракать.

– Ну уж наверное.

В его шутке содержался намек на случай, о котором они с Мэгги предпочитали не вспоминать, но и не забывали. Вместе они работали уже семь лет. Мэгги, студентка из Китая, учившаяся в университете в Миннесоте, настолько активно занялась гражданскими правами, что оказалась без родины – ей запретили возвращаться домой. Страйд взял ее к себе прямо с университетской скамьи. Мэгги оказалась очень смышленой ученицей. Через год она знала законодательство лучше Страйда. В самых сложных делах, кроме выучки, она полагалась и на свое чутье, которое отсутствовало у большинства офицеров, ее коллег. Она видела самые мелкие детали и слагала их в картины, сразу уличавшие подозреваемых. На месте преступления Мэгги находила улики, мимо которых проходили другие.

Все эти годы они работали бок о бок.

Страйд и не заметил, как Мэгги превратилась в красивую женщину, изящную и смелую, с чувством юмора. Она любила посмеяться, в том числе и над собой. Лицо стало выразительнее. По-английски она говорила без акцента. Подчиненным спуску не давала и при случае ругалась так, что даже опытные матерщинники благоговейно замирали.

Мало-помалу она влюбилась в Страйда.

Ему эту новость сообщила Синди. Она моментально заметила чувства Мэгги и предупредила Страйда, чтобы тот был осторожнее и не разбил ненароком фарфоровое китайское сердечко напарницы.

Только один раз Мэгги попыталась выказать ему свои чувства. Полгода назад, когда Страйд находился на пике своего одиночества после смерти Синди, морозным весенним утром Мэгги явилась к нему, разделась и юркнула в его постель. Он проснулся и посмотрел на нее. Никогда еще он не видел в женских глазах столько любви. Теплая и соблазнительная, Мэгги жаждала его.

Разглядывая ее, он вдруг вспомнил, что говорила ему Синди, о разбитом сердечке, поднялся и ушел в ванную комнату. Он не отверг Мэгги, он ее сохранил, за что она месяц назад тихо поблагодарила. «Ты правильно поступил, – сказала она. – Любви у нас все равно не получилось бы, а дружба исчезла бы». Иногда, правда, Страйд ловил себя на мысли, что в душе Мэгги так не думает, она просто изобрела это утешение для самоуспокоения.

– Понравилось тебе в гостях у Стоунеров? – спросила Мэгги.

Страйд прошел в ванную комнату и, не закрывая за собой двери, принялся раздеваться. Встал под душ, включил воду. Его обдало ледяным холодом, но по мере того как вода теплела, он начал согреваться.

– Мамаша говорит, что о самоубийстве не может быть и речи, – ответил он.

– А что еще она могла сказать? Все матери так думают. – Мэгги отбросила в сторону газету. – Но в данном случае я с ней согласна. Самоубийство ее дочурка совершила бы иначе, прямо перед носом мамаши, да еще постаралась бы, чтобы кровь залила весь ковер.

Страйд усмехнулся. Образ Рейчел у нее уже сложился. «А ведь точно, – подумал он. – Никуда бы она не уезжала, а именно так бы и поступила».

– Кстати, ты наше правило не забыл? У самой мамочки и отчима алиби есть?

– Они готовы отвечать на полиграфе! – крикнул Страйд, заглушая шум воды. – Но вопросы им мы должны передать через его иезуитское хитрейшество Арчибальда Гейла.

Мэгги хлопнула себя по коленкам и воскликнула:

– Вот черт! До чего же я ненавижу этих богатеньких родителей. Они сначала к адвокатам идут и только потом к полицейским.

Страйд снял с вешалки полотенце, тщательно вытер им волосы, затем провел по телу, смахивая влагу, обернул его вокруг талии и вошел в спальню.

– Действовать будем осторожно. Проверим их обоих, но учтиво и неназойливо. Грэм намекнул мне, что знаком с нашим Два-К.

– Знаю, он мне тоже говорил об этом. Они по субботам в гандбол играют. Вот умора. Не представляю нашего Два-К в роли гандболиста. По крайней мере на настоящем поле среди настоящих игроков. Он же у них между ног затеряется.

Страйд расхохотался. Заместитель начальника полиции Кайл Кинник, или, как они его звали, Два-К, ростом был не выше Мэгги. Даже мэр и тот иной раз называл его хоббитом.

– Одна из уличных видеокамер засекла машину Рейчел в начале одиннадцатого вечера, – сообщила Мэгги.

– Молодец Кевин. Одна она была в машине?

– Да.

Страйд натянул светло-коричневые слаксы, белую рубашку, застегнулся, схватил с вешалки светло-голубую спортивную куртку.

– Пошли сварим еще кофе, – сказал он.

Мэгги последовала за ним в кухню. Страйд открыл окно, пахнуло морозным воздухом, десятки мелких иголок впились во влажную шею.

– Ты всегда в такой холод открываешь окно? – недовольно произнесла Мэгги, поеживаясь.

Страйд поставил на плиту кофейник, сел рядом за кухонный стол с массивной толстой крышкой. В нержавеющей плите, висящей на стене над раковиной, забитой грязной посудой, он увидел отражение Мэгги. Она смотрела на него. Сдвинув в сторону кипу газет и письма за прошедшие три дня, она поставила на стол чашку. Кофе вскипел, Страйд разлил его по чашкам.

– Вот так и живешь? – спросила она.

– А что тут плохого? – пожал плечами Страйд.

– Нет, ничего.

– Давай лучше делом займемся. Что же получается? Камера засекает ее на дороге домой. Машина стоит возле дома.

– С автомобилем сейчас работают, снимают отпечатки пальцев, но мне кажется, что там будет все нормально.

– Ясно. Тогда следующий вопрос – входила ли она в дом? Ты ее спальню смотрела?

Мэгги покачала головой.

– Нам известно, что на ней было надето в тот вечер. Ничего из описанного в ее комнате мы не обнаружили. Мы спрашивали Эмили, не пропало ли чего из вещей Рейчел, но она не знает. Ящики в ее шкафу забиты, на вешалках свободного места нет, значит если она уехала, то налегке. Если бы она собралась бежать из дому, как Керри, то и оделась бы иначе.

– Ее ежедневник читали? – спросил Страйд и добавил: – Можешь не отвечать. Это я так, мечтаю.

– Ну мечтай, мечтай. Я покопалась в компьютере. Личных файлов очень мало. Потом проверила журнал в ее браузере, думала, вдруг она с каким-нибудь психом по Интернету болтала. Ничего подозрительного не нашла – ни сайтов, ни корреспонденции. Вся переписка касается исключительно учебы. Еще раз проверю нашу базу данных, может, наткнусь на что-нибудь стоящее.

– А соседи что говорят? – поинтересовался Страйд.

– Кто-то видел странных типов на улице в тот вечер, но лиц в темноте не рассмотрел. Прогуливались какие-то девушки, подростки, но Рейчел среди них не было. Чужие там редко появляются. Есть у нас одно сообщение о незнакомой машине, которая стояла в четырех кварталах оттуда. Проверяем. Хотя свидетель не разглядел даже ее цвета, не то что номера. Говорит, что это был четырехдверный седан темно-синий или черный. Мы расспросили соседей, никто из них такого автомобиля в тот вечер не видел. Друзья и родственники тоже ни к кому не приезжали.

– Интересно получается, – пробормотал Страйд. – А в город ежедневно прибывают три тысячи туристов.

– Вот именно.

– Как из города в тот вечер можно было уехать? Только по шоссе.

– Да. Авиарейсов из Дулута в ночь с пятницы на субботу нет. Лишь в субботу рано утром. С работниками аэропорта мы, разумеется, побеседуем сегодня. Съездим, конечно, на станцию Грейхаунд, и в Висконсин.

– Она вполне могла дойти пешком до шоссе, а там поймать машину, – предположил Страйд.

– Я об этом думала. Мы передали фотографию Рейчел и данные о ней в дорожную полицию нашего штата и соседних. Гуппо сделал страницу на сайте. Мы также попросили, чтобы все дорожные патрули проверили автозаправки и кафе на границе штата. Теперь и пресса с телевидением подключатся, покажут ее фото. Спасибо Птичке Финчу, с паршивой овцы хоть шерсти клок, сейчас на три штата раззвонит.

Страйд представил, что сейчас будет твориться с телефоном горячей линии в его офисе. Пока шло расследование дела Керри Макграт, он получил тысячи три звонков. И где только ее не видели! По всей стране, от Нового Орлеана до Фресно. И какие версии они ни разрабатывали, и основные, и вспомогательные, какие участки ни прочесывали, где только ни искали, и все бесполезно.

– Преступления, связанные с насилием есть?

Мэгги вздохнула:

– Ни одного. Поступило двадцать пять звонков из баров и клубов, девушки жаловались, что к ним пристают незнакомые парни. Выезжали, проверяли, ограничились предупреждениями. Серьезного ничего нет.

– И то хорошо, – сказал Страйд.

У него опять заболела голова, сдавило виски. Нет, это не отсутствие сна, начиналось то же самое, что и во время расследования дела Керри. Исчезновение, поиски, версии, загадки-разгадки и постоянное ощущение провала. Очередного провала. И на сей раз ему предстоит пройти через весь этот ад уже одному, без Синди.

– Эй, шеф, ты меня слышишь? – раздался голос Мэгги.

Страйд посмотрел на нее и слабо улыбнулся:

– Я тут, не волнуйся. Послушай, если Рейчел убежала по своей воле, ей должен был кто-нибудь помогать. Либо она могла посвятить кого-то в свои планы. Давай сегодня веди расследование и держи меня в курсе. Если обнаружишь что-нибудь интересное, сразу звони мне на мобильный. А я отправлюсь в колледж, пообщаюсь с ее друзьями и с преподавателями. Вечером встретимся. Нам нужны мотивы. Прежде всего мы должны выяснить самое главное – что заставило Рейчел сняться с места.

Глава 6

После двух часов пребывания в колледже, Страйду захотелось курить. Эта привычка влетала ему в круглую сумму. Обычно он покупал утром пачку сигарет, выкуривал две штуки, злился на себя и выбрасывал пачку, а к вечеру брал новую.

Колледж считался территорией, свободной от табака. Он двинулся через холл к выходу, зажатому между шкафчиками с пожарными кранами и ведущему на задний двор. Миновав несколько дверей, Страйд очутился на улице и зашагал через дорогу к пустому футбольному полю. За стоянкой для преподавательских машин он повернул влево и пошел вдоль одиноко стоявшего здания с табличкой «Технический центр».

На углу Страйд остановился, взглянул на поле. Кучки сидящих на нем чаек смотрелись нелепо. Он достал из кармана сигареты и зажигалку, постучал по донышку пачки, выбил сигарету и вставил ее в рот. Щелкнул зажигалкой, прикрыв пламя ладонью и, прикурив, сделал длинную затяжку. Дым, заполняя его легкие, как старый добрый друг, успокаивал. Напряжение понемногу спадало. А затем его пробил кашель, долгий, хриплый.

– Это дело вас угробит, – услышал он рядом молодой голос.

Страйд смутился, как школьник, пойманный с сигаретой за учебным корпусом. Повернувшись, он увидел красивую блондинку. Она стояла на металлических ступеньках лестницы, ведущей к запасному выходу в технический центр. В руке у блондинки тоже была сигарета. Страйд улыбнулся, признавая в ней коллегу по несчастью.

– По крайней мере умрем мы счастливые, – промолвил он и приблизился к лестнице.

– Я часто думала – что лучше, курить или стать алкоголиком?

– А оба занятия не пробовали?

– Не получилось. Я склонна отдавать предпочтение чему-то одному.

На вид блондинке было лет тридцать. Одета броско, в ярко-красную, из тонкой шерсти, кофточку с наглухо, до шеи, застегнутой молнией и новенькие черные слаксы. Она напоминала вышедшего в отставку тамаду – подтянутая, спортивная, с короткими светлыми волосами. Бледно-голубые глаза, задиристый взгляд, вздернутый нос и щеки, покрасневшие на морозном воздухе. Страйду она показалась знакомой.

– По-моему, я вас где-то видел, – сказал он.

– Совершенно верно. Мы встречались в прошлом году, – произнесла она. – Меня зовут Андреа Янзик. Я преподаю в колледже. Керри Макграт была моей ученицей. Мы с вами беседовали по поводу ее исчезновения.

– А Рейчел тоже училась у вас?

Андреа покачала головой.

– Она занималась не химией, а, по-моему, биологией, если не ошибаюсь. По крайней мере Пегги, преподавательница биологии, что-то говорила о ней сегодня утром. Рейчел я только видела и не знаю, какой она была.

Страйд порылся в кармане, нашел врученный ему секретарем список преподавателей и студентов, учившихся в одной группе с Рейчел.

– А разве год назад она у вас не занималась?

– Вы, наверное, имеете в виду Робина Янзика. Он преподает, точнее, преподавал, английский язык. Только вы опоздали, он уехал отсюда со своей новой женой в Сан-Франциско.

– Ваш муж?

– Был когда-то им.

– Простите. Не знаю, сильно ли вас утешит, если я скажу, что все мужики – сволочи?

Андреа рассмеялась:

– Нет, не сильно. Вы не сообщили мне ничего нового.

Улыбка у нее была циничной, как у отражения в зеркале. Страйд почувствовал, что она сделала то же, что и он, – выстроила вокруг себя мысленную стену. Об этом свидетельствовало ее лицо. Внимательно вглядевшись в него, он увидел морщинки и потухший взгляд, густой слой косметики – тщетная попытка придать свежесть коже. Как и он, она очень тяжело переживала потерю.

– Вот поэтому вы и начали курить? – предположил Страйд.

– Это так заметно? – удивилась она.

– Я сам прошел через то же самое. Год назад. Снова начал курить.

– А я как раз намеревалась бросить, – сказала Андреа. – Не получилось.

– Ваш муж разговаривал с Рейчел?

– Нет. На лекциях по английскому языку бывает очень много студентов.

– Кто знает ее лучше остальных? Кто-нибудь из преподавателей или студентов.

– Вам имеет смысл обратиться к Нэнси Карвер. Она подрабатывает у нас консультантом. Ей наверняка есть что рассказать.

– Например?

– Точно не знаю. Но сегодня утром она сообщила в кафетерии, что полиция Рейчел не отыщет.

– Она не объяснила почему?

Андреа молча покачала головой.

– Она консультировала Рейчел? – продолжил Страйд.

– Неизвестно. – Андреа пожала плечами. – Нэнси бывает у нас редко. Она преподает в университете и по своей инициативе занимается с проблемной молодежью. В основном с девушками.

– Кабинет у нее здесь есть?

– Я бы назвала его каморкой. Поднимитесь на второй этаж, там найдете. Только сразу хочу вас предупредить – у вас есть одна вещь, которую Нэнси очень не любит.

– Какая?! – воскликнул Страйд. – Пистолет?

– Нет, пенис.

Страйд рассмеялся, Андреа захихикала, а вскоре они оба оглушительно хохотали. Они смотрели друг на друга, радуясь шуткам, чувствуя легкое взаимное притяжение. Страйду казалось странным, что он вообще смеется, он уже и не помнил, когда такое с ним случалось в последний раз, а тем более в обществе женщины. Сейчас он отдыхал, ощущал себя необыкновенно легко, встретив человека, способного относиться ко всему с юмором.

– Теперь вы знаете, что вас ожидает, – заключила Андреа.

– Спасибо, мисс Янзик, вы мне очень помогли.

– Можете называть меня Андреа. Или полицейским нельзя обращаться к посторонним по именам?

– Можно. А меня зовут Джонатан, – представился он.

– По-моему, Джон вам подходит больше.

– Называйте меня Джоном, если хотите.

Страйд медлил, сам не зная почему. Потом вдруг сообразил, что ему хочется сказать Андреа что-нибудь еще, пригласить на обед, выяснить, какие цветы ей нравятся, мягким движением руки поправить прядь ее светлых волос, упавшую на лоб. Это желание неожиданно оглушило его, ведь за прошедший год с ним не случалось ничего подобного. Он словно заснул и спал так долго, что не помнил, как выглядит жизнь и нужно ли вообще жить.

– С вами все в порядке? – Андреа наклонилась к нему. Она выглядела встревоженной. Страйд разглядел ее лицо и понял, что оно ему нравится.

– Спасибо, я в норме, – пробормотал он.

Он отошел от ступенек. Момент истины начал уходить в прошлое. Но он не исчез, он остался в нем.

Кабинет Нэнси Карвер Страйд обнаружил в таком крошечном закутке, что его и заметить-то было трудно. Остановившись, он оглядел узенькую дверь, выкрашенную в тон стенам, прочитал на висевшей на гвозде покосившейся деревянной бирке «Нэнси Карвер». Фотографии и брошюры, висевшие по всей двери, способны были вогнать в истерику самого толерантного преподавателя.

Здесь имелись журнальные статьи об опасностях, которые несет ненависть к гомосексуализму, аккуратно вырезанные из газет графики, ясно показывающие потребность человечества в порнографии, материалы с ежегодных конференций Американского лесбийского университета для женщин, где главным докладчиком была Нэнси. Еще более оживляли содержание цветные фотографии молодых женщин и девушек в спортивных костюмах, с лыжами и скейтбордами в руках. На одном из снимков Страйд узнал Блэк-Хиллз и канадские водопады. Старше всех на снимках выглядела женщина лет сорока, с короткими волосами, невысокая, крепкая, хорошо сложенная, в зеленом шерстяном свитере и вытертых синих джинсах. Глаза женщины закрывали большие затемненные очки в массивной черной оправе.

Страйд опять просмотрел фотографии, пытаясь обнаружить на какой-либо из них Рейчел или Керри, но, к своему огорчению, не нашел.

Он уже поднял руку, чтобы постучать в дверь, как вдруг услышал в кабинете легкий шум. Страйд передумал стучать и решил сначала проверить, закрыта она или нет. Он взялся за ручку, опустил ее и легонько толкнул дверь. Она сразу открылась, отошла в сторону, но не полностью – уперлась в близко стоящую диагональную стену. Промежуток между стеной и распахнутой дверью составлял чуть более полуметра, и протиснуться в кабинет можно было с большим трудом.

В глаза Страйду бросилась происходящая в полупустом кабинете сцена. В выцветшем донельзя когда-то синем большом кресле, непонятно как уместившемся здесь, закрыв глаза, сидела молодая светловолосая девушка с почти детским припухлым лицом. За креслом стояла Нэнси Карвер, в тех же очках, в каких Страйд видел ее на фотографии. Ее руки мягко и плавно скользили по щекам и подбородку девушки. Стук двери о стену заставил ее вздрогнуть. Она отдернула руки так быстро, словно обожгла их.

Девушка в кресле словно не замечала Страйда. Изогнувшись, она повернула голову и посмотрела на Нэнси. Едва сдерживая ярость, та крикнула Страйду:

– Какого черта вы врываетесь ко мне в кабинет? Что вы о себе возомнили?

Страйд натянул на лицо самую обворожительную и любезную улыбку, на которую только был способен.

– Прошу извинить меня, – заворковал он. – Мне нужно поговорить с вами. Совсем упустил из виду, что, кроме вас, в кабинете может находиться кто-либо еще.

Девушка повернулась, оперлась о правый подлокотник кресла, поднялась. Опустив голову, чтобы не встречаться взглядом со Страйдом, она пролепетала:

– Ну, я пошла на лекцию. Спасибо, Нэнси.

– Не за что, Сара, – отозвалась та приторным тоном. – Приходи в четверг.

Сара подхватила со стола стопку книг, прижала ее к груди и, неуклюже протискиваясь между Страйдом и стеной, вышла в коридор.

Страйд прикрыл за ней дверь. Карвер продолжала неподвижно стоять за креслом и изучать Страйда. За увеличительными стеклами очков ее глаза казались больше и злее. Роста она была невысокого, но с отлично развитой мускулатурой.

– Так что вам нужно? – спросила Нэнси Карвер.

– Меня зовут Джонатан Страйд, – начал он, но она оборвала его нетерпеливым взмахом руки.

– Да знаю я, кто вы такой! Во-первых, вы из полиции, расследуете дело об исчезновении Рейчел, а во-вторых, вы отнимаете у меня время. – Она подошла к столу и опустилась на стул. – Скажите мне что-нибудь, чего бы я не знала.

Страйд оглядел крошечный кабинет: обычный офисный стол с пластиковой крышкой на алюминиевых ножках, заваленный пухлыми томами с твердыми обложками с таинственными названиями, имеющими отношение к психологии, и прозрачными папками, набитыми бумагами. Папки облеплены крупными желтыми стикерами, исписанными убористым почерком. Другой мебели, кроме стула, на котором сидела Нэнси, стола и кресла, в кабинете не было. На стене висела большая доска с расписанием, тоже, как и дверь, увешанная вырезками из газет и журналов.

Страйд удобно расположился в кресле и вытащил из левого кармана куртки блокнот. Поглядел в него, беспокойно поцокал языком и, вздохнув, перевернул несколько исписанных корявым почерком страниц. Затем полез во внутренний карман куртки и, достав оттуда авторучку, поерзал в кресле, поудобнее устраиваясь в нем. Откинув голову на спинку кресла, он посмотрел на Нэнси и улыбнулся. Та сидела безмолвно и безмятежно, выжидающе глядя на него.

– Мой напарник утверждает, будто мне следует подлечиться, – мягко промолвил Страйд. – Интересно, вы делаете массаж лица всем или выборочно?

– Сара – не пациент, – ответила Нэнси. Ни один мускул на ее лице не дрогнул.

– Серьезно? – простодушно воскликнул Страйд. – А я-то думал, вы мануальный терапевт. Значит, ошибался.

– Послушайте, детектив. Я кандидат медицинских наук и доктор психологии. Профессор, преподаю в университете штата Миннесота. Но здесь для студенток я просто старший товарищ. Друг, если хотите. И нет ничего странного в том, что они называют меня просто Нэнси.

– Прекрасно, – кивнул Страйд. – А что я тут видел? Ночной девичник? Сара покемарить к вам приходила?

– Нет. Хотя вас это и не касается, но я, так и быть, скажу. У Сары проблемы со сном, и я показывала ей методику быстрого засыпания.

– Как же я сразу не заметил. Вот и мой напарник мне говорит, что я должен немного поправить здоровье. Расслабление – это замечательно.

– Детектив, а ваш напарник не говорил вам, что нужно сразу переходить к делу? Ваша игра слишком явна и скучна. Она начинает мне надоедать. Давайте задавайте свои вопросы и выметайтесь отсюда. Мне работать надо. – Впервые за это время на лице Нэнси мелькнула улыбка.

Страйд улыбнулся в ответ:

– Какая игра?

– Кто кого перехитрит. Но только имейте в виду – это моя специальность, я ей деньги зарабатываю. Давайте начистоту, детектив. Кроме того, что вы провели кое-какие свои расспросы и сделали полицейские выводы, вы еще и оценили меня как женщину. Вы считаете, что я некрасива и потому с моим уходом из гетеросексуального сообщества оно не много потеряло. Однако вы также обратили внимание, что у меня спортивная фигура, я неплохо сложена, и, доведись вам проявить свою кобелиную натуру и затащить меня в свою постель, потрахаться со мной можно очень даже неслабо. Такого рода рассуждения навели вас на фантазии о том, что я занимаюсь любовью с женщинами, включая и девушек из колледжа. Теперь вы надеетесь подавить меня своими догадками, обезоружить подозрительностью и в результате выведать какие-нибудь мрачные секреты.

– Бесподобно! – восхищенно воскликнул Страйд. – А теперь быстрее скажите, кто выиграет Национальный кубок по баскетболу, и пошли делать ставки.

Карвер усмехнулась:

– Права я или нет?

– Ну раз уж вы сами об этом заговорили, то и ответьте тогда – вы занимаетесь любовью с девушками из колледжа?

– Детектив, я не занимаюсь любовью с несовершеннолетними, – произнесла Карвер, чеканя каждое слово.

– Очень хороший ответ. И хотя я спрашивал вовсе не о возрасте, все равно вы сказали замечательно. На двери вашего кабинета висит много фотографий. Похоже, вы часто выезжаете на природу?

– Мы называем это обучающим феминистским отдыхом.

– А несовершеннолетние с вами тоже отдыхают?

– Конечно. С разрешения родителей.

– Позвольте поинтересоваться, Рейчел выезжала с вами куда-нибудь?

– Нет, – отрезала Карвер.

– А Керри Макграт?

– Я никогда не видела Керри. Уж не намекаете ли вы, что я имею какое-то отношение к ее исчезновению?

– Нет, – покачал головой Страйд. – Я просто ищу зацепки.

– И решили прицепиться к активистке из лесбийского движения. Так?

– Удивительно, как вы быстро читаете мои мысли. Вы консультировали кого-нибудь из них?

– Я здесь не консультирую, детектив.

– Простите, тогда я не понимаю, что вы тут делаете. Если вы сами утверждаете, что вы не мануальный терапевт, не массажист и не консультант, то что вас тут удерживает?

– Я наставник. Просто друг. Формально я здесь не являюсь специалистом.

– Весьма странно, не правда ли? При всех своих психологических регалиях и книжках с окончанием «логия», со своим профессорским званием в университете Миннесоты вы, оказывается, просто тратите тут свое время.

– Не совсем так. И ничего странного в моем появлении нет. Оставаться здесь – мой долг.

– Каким же образом?

Карвер положила руки на стол, придвинулась к Страйду и, вперив в него взгляд своих огромных немигающих глаз, с вызовом произнесла:

– Тот факт, что вам так и не удалось найти Керри Макграт, очень негативно отразился на сознании и поведении девушек. Он травмировал их психику. Это вы виноваты в том, что я здесь нахожусь.

Страйд заморгал.

– Неужели?

– После исчезновения Керри в августе прошлого года среди студенток колледжа началась паника. Многие перестали посещать лекции, а тех, кто посещал, охватил страх. Одни вдруг начинали беспричинно плакать, другие проявляли склонность к саморазрушению. И тогда я выразила готовность поработать здесь, но не как специалист, а скорее наставник, которому девушки могли бы излить душу, рассказать о том, что их беспокоит. Ситуация была настолько тревожной, что совет колледжа не стал морочить себе голову моими политическими и иными убеждениями. Меня встретили с распростертыми объятиями. А потом я почувствовала, что мне нравится здесь, приятно общаться со студентками. И когда я предложила свои услуги в качестве внештатного сотрудника, руководство колледжа согласилось. Теперь я бываю тут дважды в неделю. Да, иногда я беру некоторых студенток с собой, на отдых. Так что запомните – в колледже я не врач, хотя мой профессиональный опыт, несомненно, помогает мне. Но в большинстве случаев я просто беседую со студентками. Им нужен человек, женщина, кому они могли бы открыться.

– А с Рейчел вам не доводилось вот так по-дружески беседовать?

Страйд внимательно разглядывал ее лицо, ожидая увидеть какую-нибудь реакцию, но взгляд Нэнси оставался неподвижным. Она не старалась что-либо скрыть, а спокойно продолжала пронизывать его своими глазищами.

– Я знала ее.

– Насколько близко?

– Ни насколько. Она всего лишь несколько раз заходила ко мне. И на отдых с нами не ездила.

– И о чем вы с ней беседовали?

Карвер опустила голову, выдержала небольшую паузу, затем снова посмотрела в лицо Страйду и наконец произнесла:

– А вот этого я не могу вам сказать.

– Почему? – раздраженно бросил Страйд. – Вы только что очень горячо убеждали меня в том, что работаете здесь не как специалист. Следовательно, никакой тайны в ваших беседах со студентками не должно быть. По крайней мере для полицейского. Или я не прав?

– Тайна это или нет, зависит от того, как сама Рейчел воспринимает наши отношения и кем она меня видит. Но дело даже не в этом. Кое-что она говорила мне на условиях полной конфиденциальности, и это должно остаться между нами. Я обещала ей никому не рассказывать, детектив, и сдержу слово. Не имею права рисковать доверием студенток. Что они обо мне подумают, если я стану нарушать свои обещания?

– Все правильно, но ситуация сейчас иная. Девушка исчезла. Если вам известно что-нибудь, что поможет разыскать ее, то вы обязаны сообщить мне это ради самой Рейчел.

Карвер покачала головой:

– Вы говорите неправду, детектив.

– Доктор Карвер, Рейчел может грозить серьезная опасность.

– Я не знаю ничего, что помогло бы вам или ей, поверьте.

– У вас есть причины полагать, что дела Керри и Рейчел связаны между собой?

– У меня нет оснований утверждать подобное.

– Но вы заявляли, что полиция не найдет Рейчел.

– Я не уверена, что они захотят, чтобы их нашли.

Глаза Страйда сузились. Он рывком поднялся с кресла, ухватился за край стола и, нагнувшись, навис над Нэнси. Он хотел, чтобы она ощущала каждый миллиметр его присутствия.

– Доктор Карвер, я официально предупреждаю вас: если вы обладаете некоей информацией, нужной для следствия, немедленно говорите. Иначе я буду вынужден выписать ордер на ваш арест.

Карвер не дрогнула. Она все так же равнодушно смотрела в его глаза.

– Выписывайте. Хотела бы я знать, как у вас это получится. Арестовать меня лишь за то, что я поделилась своим мнением, вы не можете. Заставить меня утверждать то, что я не знаю, – тоже. Я могу повторить то, что уже говорила вам: мне неизвестно, где находится Рейчел и что с ней случилось. И у меня нет никаких дополнительных сведений, которые помогли бы вам найти ее.

– Но вы верите в то, что она жива, – сказал Страйд. – Вы считаете, она ушла из дома по своей воле.

– Считаю? Хорошо, я вам скажу свое мнение. Через полгода Рейчел Диз стукнет восемнадцать лет, она станет совершеннолетней, и тогда, даже если вы ее и отыщете, не заставите вернуться домой.

– Хотелось бы надеяться, что вы не укрываете ее. Если есть причины, которые заставили Рейчел убежать из дома, я должен знать о них, – мрачно произнес Страйд и добавил мягче: – Я встречался с ее матерью и выяснил, какие битвы разворачивались между ней и Рейчел. Но сейчас дело в ином. Рейчел одна и может попасть в серьезную неприятность. Вам рассказать, чем заканчивают большинство несовершеннолетних, бежавших из дома? Они становятся попрошайками, алкоголиками, наркоманами, проститутками. Вы этого для Рейчел хотите?

В какой-то момент Страйду показалось, что Нэнси Карвер поддается. Он заметил, как дрогнули ее брови. Но она быстро справилась с собой, подняла голову. Лицо опять напоминало непроницаемую маску с черными пустыми глазами.

– Прошу прощения, детектив, – промолвила Нэнси ледяным тоном, – но я ничем не могу быть вам полезной. А утром я всего лишь поделилась с сотрудниками колледжа своим мнением.

– Каким же?

Нэнси пожала плечами:

– Вы его уже слышали. Могу повторить: вам ее никогда не найти.

Глава 7

Хизер Хаббл свернула с пятьдесят третьей автострады влево и оказалась на невероятно грязном, изрытом колеями проселке, в десяти милях от Дулута. Автомобиль трясло и качало, а вместе с ним качалась и сидящая рядом с ней Лисса, ее шестилетняя дочь.

Было это в четверг, под вечер. Хизер торопилась сделать снимки, через час-полтора длинные тени у заброшенного амбара, стоящего в нескольких милях к югу от города, превратятся в бесформенные пятна, и от ее задумки не останется и следа. Все лето она ждала, когда яркие краски осени увянут и можно будет фотографировать. Наконец это случилось. Листья сделались коричневыми и опали, покрыв поле вокруг амбара, желтизна поблекла и превратилась в зелень. Как раз то, что нужно. Амбар тоже представлял собой идеальную картину угасания. «Фотографии должны получиться отличные, – подумала Хизер. – Каждая из них усилит значение предыдущей».

– Какая хорошая дорога, – сказала Лисса, подпрыгивая на сиденье. – Одни бугорки – едешь, будто на лошадке скачешь.

Она прижала носик к боковому стеклу, разглядывая деревья. Шуршащим дождем падала поздняя листва, потрескивала и ломалась под колесами.

– Долго еще? – нетерпеливо спросила Лисса.

– Почти приехали, – ответила Хизер.

Они опять свернули и слева от машины увидели амбар. Его мрачный силуэт неясно вырисовывался. Хизер он казался прекрасным и романтичным, хотя на самом деле являлся заброшенным полусгнившим строением с едва державшейся дырявой крышей. Вот уже несколько лет Хизер казалось, что зиму ему не пережить, но наступала весна, а он стоял. По ее предположениям, амбар давно должен был рухнуть под грузом снега. В некоторых местах снег уже проломил крышу, оставив в ней рваные отверстия. Зеленая краска потускнела и облупилась, кое-где отвалилась кусками. Дети камнями выбили окна. Рамы ввалились. Каркас подался внутрь, стены покосились и едва держались, пошатываясь на сильном ветру. К февралю снег сделает свое дело, раздавит амбар, превратит его в груду полуистлевших балок и досок.

Хизер свернула на узкую подъездную дорогу, точнее, широкую тропинку, поросшую по обеим сторонам бурьяном и исполосованную колеями машин. Многочисленные следы от колес свидетельствовали о том, что амбар оставался местом, часто посещаемым. Хизер остановилась, вышла из машины, за ней выскочила и Лисса.

– По-моему, здесь мы с тобой еще не были? – спросила она.

– Нет. Я приезжала сюда одна.

– Не очень хороший дом.

Хизер рассмеялась:

– Да.

– Можно, я погуляю вокруг него?

– Конечно. Только не заходи внутрь, это опасно.

– Мам, а тут привидения не водятся? В таких домах они должны быть.

– Не знаю, может, и водятся, – произнесла Хизер.

– А как ты об этом месте узнала?

Хизер улыбнулась:

– Я иногда приезжала сюда, когда училась в школе и колледже.

– А что ты тут делала?

– Ничего особенного. Просто разведывали местность.

Настоящая причина не имела ничего общего с прогулками. В школьные и студенческие годы Хизер, как и многие ее подружки, приезжала сюда заниматься сексом. Амбар снискал себе громкую славу места проведения подобного рода встреч. Его популярность была такой громкой, что в целях конспирации, во избежание подозрительно большого скопления машин вокруг него составлялся и втихую ходил по колледжу график его посещений. Свой первый сексуальный опыт Хизер получила именно здесь, возле амбара, в кузове синенького пикапчика, под чистым небом в сиянии звезд.

«Интересно, студенты еще используют его?» – подумала она и огляделась. Повсюду валялись пустые пивные бутылки, почерневшие смятые пакеты. Приглядевшись, она увидела несколько пакетиков от презервативов. Хизер обратилась к Лиссе:

– Дочка, ничего не поднимай с земли, слышишь?

Девочка нахмурилась и недовольно пробормотала:

– Ну, так неинтересно.

Хизер смягчилась:

– Камушки и палочки можешь подбирать, но ничего другого, поняла?

Лисса пожала плечиками, ответила:

– Ладно, поняла.

Они разделились. Хизер, поглядывая на дочь, пока она не исчезла в кустах, принялась искать место для съемок. Она прошлась по краю поля, выбирая нужный ракурс, и только-только начала устанавливать штатив, как вдруг из кустов, шурша ветками, выбралась Лисса и побежала за угол амбара.

– Осторожнее! – крикнула она дочери.

Та буркнула в ответ что-то неразборчивое.

Хизер присела и посмотрела в видоискатель, разглядывая амбар. Солнце за ее спиной снизилось до макушек самых высоких деревьев. Хизер почувствовала, как внутри ее все заныло и задрожали пальцы. Так случалось с ней всегда, когда она видела снимаемый объект таким, каким хотела. Она проверила освещенность и отрегулировала экспозицию. Все было готово к съемкам. Хизер несколько раз нажала на затвор фотоаппарата, послышалось жужжание механизма перемотки пленки.

– Мамочка! – раздался голос Лиссы. – Гляди, чего я тут нашла.

– Подожди, Лисса, мамочке некогда, – проговорила Хизер, не отрываясь от камеры. – А что там у тебя?

– Смотри, какая красивая штучка.

Хизер оторвалась от объектива, повернулась к дочери и увидела у нее в руке золотой браслет.

– Где ты нашла?

– Вон там, за амбаром. – Лисса ткнула пальцем.

Хизер нахмурилась:

– Лисса, я же просила тебя не подбирать ничего из того, что бросили люди. Иди и положи туда, где ты его обнаружила.

– Почему мне нельзя оставить его себе?

Хизер вздохнула. Любовь дочери ко всяким блестящим безделушкам была неистребима.

– Потому что браслет не твой. Отнеси его назад.

– Ну если же никому не нужен! – Лисса надула губки. – Он грязный.

– А раз грязный, то зачем он тебе?

Лисса задумалась в поисках ответа.

– Я могу его отмыть, – наконец промолвила она.

– То же самое сделает и человек, который потерял его. Все, хватит пререкаться. Давай беги.

Лисса сдалась, повернулась и, понурив голову, снова направилась за амбар. Хизер нагнулась к видоискателю, посмотрела в него и прошептала:

– Великолепно!

Лисса дошла до пустой глазницы окна, наклонилась, разжала кулачок и с не охотой положила браслет туда, где он и лежал, рядом с лужей, у кромки поля. «Так нечестно, – думала она. – А если за ним никто не придет, то он так и будет тут валяться?»

– Мама сказала, чтобы я оставила его тут, – пробормотала она.

Лисса продолжала бродить возле стены амбара. У нее в карманах собралась уже приличная коллекция – несколько красивеньких камушков, дюжина синеньких цветочков. Нет, она не теряла времени даром у амбара. Она знала, что солнце скоро зайдет и найти в траве что-нибудь интересное будет невозможно. Браслет она заметила в последний момент, когда солнце гасло, закатываясь за деревья.

Послышался мамин голос:

– Лисса, ты где? Домой пора.

Она не стала дожидаться, когда мама позовет ее второй раз. Лисса бросилась к машине. Пробегая мимо лужи с лежащим в ней браслетом, она на секунду остановилась.

Снова раздался мамин голос:

– Лисса, ты где?

– Да здесь я, здесь. Иду, – прошептала Лисса.

Ей очень хотелось взять с собой браслет. Ну кто же оставляет такие вещи в грязи? Она его возьмет, помоет и, когда владелец браслета объявится, вернет в целости и сохранности. А вдруг его вообще кто-нибудь выбросил? Мама не понимает, как ей нужен этот браслет. Она не любит украшения, потому и не понимает.

Лисса нагнулась, схватила браслет и сунула его на самое дно кармашка.

– Бегу! – закричала она и, не разбирая дороги, прямо по мокрой траве, сквозь кустарник, помчалась к матери.

Часть вторая

Глава 8

Птичка Финн неторопливо мерил шагами студию. Приподнимая длинные, как ходули, ноги, он переступал через валявшиеся на полу мотки кабелей и шнуров. Никто не пытался с ним заговорить, все давно знали, что за десять минут до живого эфира Птичка начинает взвинчивать себя, накручивать эмоции.

Рейтинг сегодняшней передачи обещает быть как никогда высок.

Три недели Птичка обхаживал Грэма и Эмили Стоунер и все-таки добился своего, вытянул их на телевидение для беседы о пропавшей дочери. Но это не все. Ему удалось заманить в студию и безутешных супругов Макграт, Майка и Барбару, иссохших в бесплодных ожиданиях дочери, пропавшей год назад. И вот сейчас он сядет около них, выдавит их до последней капли жалости, вышибет у телезрителей поток горючих слез и даст понять полиции, что с его именем и мнением они обязаны считаться.

Знайте, что по городу бродит убийца и выдергивает из жизни беззащитных девушек.

Найдите его.

Птичка остановился, сложил руки и посмотрел на освещенную съемочную площадку, где в удобных креслах сидели уже готовые к съемкам Эмили и Грэм Стоунер, вокруг которых, накладывая последние штрихи, суетились две гримерши. К ним подошли Майк и Барбара Макграт, и родители, объединенные общим горем, обменялись смущенными приветствиями.

– Две минуты до съемок! – послышался женский голос из развешанных под потолком динамиков.

Птичка медленно выплыл из темноты студии и пересек съемочную площадку с изяществом пантеры. Черной башней он возвышался над гостями, глядевшими на него из своих кресел. Он улыбнулся им, обнажив два ряда бумажной белизны зубов, казавшихся страшными на фоне черного лица, изогнулся, протянул цепкую ладонь и по очереди потряс каждому из сидящих руку. Хватка у него была железная.

– Позвольте мне поблагодарить вас за то, что вы согласились прийти ко мне на передачу, – проговорил он вкрадчивым и спокойным, похожим на тихий рокот тоном. Птичка приберегал его для своих самых почетных жертв. – Могу представить, как тяжело вам находиться здесь. Но жители штата должны выслушать вас. А кто знает, может, ваши голоса долетят и до ваших дочерей или тех, кто удерживает их.

– Спасибо вам, мистер Финч, за вашу доброту, – пролепетала Барбара Макграт.

– Мистер и миссис Стоунер, я сделаю все, чтобы вы чувствовали себя спокойно. Не думайте о камере. Не смотрите на нее. Повернитесь ко мне и рассказывайте.

Птичка втиснул длинное тело в кресло, провел громадной ладонью по гладко обритому черепу, оглядел костюм, проверил, на месте ли платок и запонки. Затем откашлялся и привычным движением закинул согнутую руку за левую часть спинки кресла.

Сочувственно оглядев гостей в последний раз, он кивнул, и в ту же секунду зажглась красная лампочка. Главная камера заработала.

– Добрый вечер, дамы и господа, – произнес Птичка в объектив. – Меня зовут Джей Финч. Сегодня у нас состоится необычный разговор. В нашей студии находятся жители города Дулут, штат Миннесота, супруги Макграт и Стоунер. Они впервые встретились тут, но каждый прожитый день все крепче связывает их судьбы. Они объединены общим горем.

Камера наехала сначала на Стоунер, потом на Макграт, показав их на экранах телевизоров крупным планом.

– Пятнадцать месяцев назад, – мрачно продолжил Птичка, – пропала молодая девушка, Керри Макграт, дочь Майка и Барбары. Три недели назад исчезла еще одна, Рейчел Диз, дочь Эмили. Грэм является ее отчимом. Таким образом, в розыске находятся две девушки, они жили в нескольких километрах друг от друга и ходили в один колледж. Мы все беспокоимся за них и молимся, чтобы с ними не случилось ничего страшного. – Голос Птички окреп и зазвенел как сталь. – Полиция отказывается признать наличие связи между этими двумя исчезновениями. Нас уверяют, что ведутся два расследования, но никакого прогресса в них пока не наблюдается. А в это время девушки со страхом идут в колледж, их родители мучаются страшными мыслями. Действительно, вернутся ли их дети домой живыми? Всякий раз, когда кто-нибудь из девушек задерживается у друзей, в их семьях возникает паника. Родители хватаются за телефоны и обзванивают всех, кого можно. Вот что делает с людьми страх. Но знает ли об этом полиция? Нет, – сокрушенно покачал головой Птичка, – не знает. А страх между тем растет, все больше людей начинают задаваться вопросом: «Что же происходит на улицах Дулута?» – Птичка не мигая смотрел в объектив наехавшей на него камеры. Казалось, он стоит в каждом доме, в каждой гостиной, где есть телевизор. – Вот и мы, собравшиеся в нашей студии, тоже хотим знать, что происходит. Может, в Дулуте завелся маньяк-убийца, преследующий женщин? Кто станет следующей его жертвой? Сколько можно бояться шагов за спиной? Откуда придет смерть? Из автомобиля на безлюдной улице? И когда? В любое время? И сколько можно терпеть бездействие полиции?

Слова лопали на языке Птички, как пузырьки жвачки. Нагнетаемый им страх делался осязаемым. Птичка отлично понимал, что сеет панику, и из его студии она расползется сначала по улицам Дулута, а потом и по всему штату. Но виновным он себя не чувствовал. Он был искренне уверен в том, что зрителей необходимо напугать.

– Мы не знаем ответы на эти вопросы, – сокрушенно проговорил он. – Нам неизвестно, что в действительности произошло с Керри чуть больше года назад и совсем недавно с Рейчел. Мы будем молиться за их возвращение домой, к родителям. Вместе с тем жители штата хотели бы получить ответы на свои жгучие вопросы. И мы просим: не заставляйте нас ждать. – Птичка повернулся к Барбаре Макграт. – Давайте теперь послушаем рассказ одной из моих гостей. На ее долю выпала горькая судьба потерять дочь. Мы сочувствуем ее страданиям. Миссис Макграт, признайтесь, верите ли вы, что ваша дочь жива?

Эмили слышала ответ и не удивилась ему. Барбара Макграт говорила то, что все от нее ожидали. Да, в глубине души она не сомневается, что ее Керри жива, она никогда не перестанет надеяться и ждать ее. Потом камера наехала на ее мужа, и тот заговорил, тихо и умоляюще, словно от нее что-либо зависело. Потом снова зазвучал голос Барбары Макграт:

– Керри, доченька моя, если ты меня слышишь, знай, что мы тебя очень любим. Мы постоянно думаем о тебе и ждем твоего возвращения.

Она вздохнула, эмоции переполнили ее, и она зарыдала, спрятав лицо в ладони. Ее муж, наклонившись, принялся утешать ее, обнял, и она мягко прильнула к его плечу.

Эмили глядела на них со странным, отчужденным любопытством постороннего человека. Она повернулась к Грэму. Тот сидел с непроницаемым лицом, рассматривая супругов Макграт с безразличием. В его глазах не было и намека на чувства. Эмили подумала: видит ли он, как она завидует им? Да, Эмили завидовала Макгратам, чистоте их отношений, способности ощущать и высказывать простое человеческое горе, их желанию утешить и поддержать друг друга. Ничего из этого у нее не было. Она изо всех сил, до последней минуты противилась встрече в студии, поскольку сознавала: ей во многом придется врать. Она понимала, что будет притворяться, говорить банальные фразы о том, чего она не испытывает, расскажет, как скучает по Рейчел. А Грэм станет ее поглаживать вялой рукой.

И не было в студии того единственного человека, который все понимал и мог бы помочь ей.

Эмили казалось, что она как призрак парит над съемочной площадкой. Она услышала, как Птичка Финч обратился к ней, его голос звучал откуда-то издалека:

– Миссис Стоунер, вы хотели бы что-нибудь сказать Рейчел?

Эмили посмотрела невидящими глазами на объектив, на красную лампу над ним. Она сидела не шевелясь, словно в черном отражении линз на самом деле вдруг увидела Рейчел, почувствовала на себе ее пристальный взгляд. За многие годы она свыклась с враждебным отношением дочери и болью настолько, что даже не представляла, как станет жить без них. Теперь, когда Рейчел исчезла, ушла и ненависть. Эмили не хотелось верить, что она вернется.

А разве так, как сейчас, лучше?

Сколько раз она желала, чтобы Рейчел исчезла из ее жизни. Ей верилось, что ее жизнь станет легче, когда такой груз спадет с плеч. Надеялась выйти замуж вторично. Считала, что станет больше любить дочь, когда ее не будет рядом.

Так что же произошло?

– Миссис Стоунер? – позвал Финч.

А может, рассказать им всю правду? Интересно, оставят они ее в покое, когда узнают ее тайну? Они не представляют, сколько коварства и злобы было в Рейчел.

Чтобы выбраться из долговой ямы, в которую загнал их Томми, Эмили, стиснув зубы, несколько лет трудилась на двух работах. С восьми утра до пяти вечера она отвечала на телефонные звонки в пригородном филиале «Рейндж-банка», а затем вскакивала в свой старенький автомобиль и мчалась в Миллер-Хилл, в небольшой пристанционный киоск продавать женские романы и «Плейбой». Домой она добиралась глубоким вечером, очень уставшая. Мир превратился для Эмили в густой кошмарный туман, в который ее втянули стресс и постоянная бессонница.

Небольшим светлым пятном для нее стал щенок, крошечный терьер. Три недели назад Эмили нашла его в приюте для бездомных животных и взяла себе. После нескольких лет тишины и молчаливой ненависти со стороны Рейчел услышать веселый лай, топот лап и радостную возню щенка казалось Эмили чудом возрождения. Поначалу Эмили надеялась, что и Рейчел полюбит щенка, но та выказала к нему полнейшее равнодушие. Эмили ухаживала за ним, кормила, гуляла со щенком на заднем дворике, бросала небольшой синий мячик, за которым он так любил гоняться.

Именно тогда она и сделала удивительное открытие. Оказывается, беленькая собачка на узловатых коротеньких лапках, с кудрявой спутавшейся шерсткой может растопить лед в душе и вдохнуть в нее жизнь. Эмили ловила себя на мысли, что теперь она стремится быстрее попасть домой. Щенок встречал ее такой бурной радостью, словно в целом мире для него не было человека важнее и лучше. Днем он спал у нее на коленях, а ночью запрыгивал на кровать и укладывался в ногах. По выходным Эмили гуляла с ним. Щенок бежал впереди, натягивая поводок, нюхая блестящим черным носиком траву возле деревьев. Встречные прохожие улыбались Эмили, уступая дорогу.

Поскольку Рейчел не предложила клички для щенка, то Эмили стала называть его Снежок. Беленький, маленький и шустрый, он будил ее утром, тыкаясь мордочкой в лицо. Его холодный носик напоминал Эмили о зиме.

Какой бы усталой она ни приезжала домой, мысль о Снежке заставляла Эмили улыбаться. Но стоило ей только подумать о Рейчел, как ее лицо из радостного сразу становилось угрюмым, улыбка сползала, уступая место тревожным морщинам. Один раз, через несколько недель после смерти Томми, Эмили сводила Рейчел к психологу, но Рейчел наотрез отказалась продолжать посещения. Эмили разговаривала с ее учителями, ходила советоваться с Дэйтоном в церковь. Ей все сочувствовали, но достучаться до сердца Рейчел никто из них так и не сумел. Единственным утешением Рейчел служило методичное издевательство над матерью.

Эмили подъехала к их небольшому дому – два этажа с двумя спальнями наверху, с заросшим и неухоженным задним двориком, – остановила машину. Дорожка к дому покрылась трещинами, сквозь них пробивались пучки травы.

Эмили надеялась сразу услышать заливистый лай и топот Снежка.

– Снежок! – позвала она, входя в дом и прислушиваясь. Не услышав его голоса, она подумала, что Рейчел выпустила его погулять на задний дворик.

Она прошла в кухню и вдруг почувствовала неясную тревогу. Вытащив из холодильника пакет с брокколи, принялась резать ее. На лестнице раздались шаги Рейчел. Через минуту она появилась в кухне, но не здоровалась с матерью, подтянула под себя свитер и плюхнулась в кресло. Протянув руку, она взяла с тарелки кусок брокколи и стала медленно жевать его, протянула другую руку, вытащила из кипы корреспонденции каталог «Секреты Виктории».

– Не хочешь заказать себе чудо-бюстгальтер? – улыбнувшись, спросила Эмили.

Рейчел подняла голову и посмотрела на мать с кривой усмешкой. Эмили приблизилась к окну, выходившему на задний двор.

– Не выпускай больше Снежка гулять так поздно. Холодно на улице.

Рейчел перевернула страницу каталога, неторопливо произнесла:

– А он и не гуляет. Он на улицу выбежал, с поводка сорвался.

– Как это сорвался с поводка?! – воскликнула Эмили.

– Я его не держала, он бегал, бегал да и выскочил. Проскользнул между ног.

Эмили была в бешенстве.

– И ты не побежала за ним? Не поймала? Почему? – кричала она. – Теперь мне придется идти искать его!

– Не придется, – все так же меланхолично проговорила Рейчел. Она зашуршала страницей, переворачивая ее, внимательно поглядела на мать. – Он выбежал на улицу и попал под машину.

Внутри у Эмили все словно оборвалось. Она застыла, прижалась спиной к двери, зажала руками рот.

– Водитель очень сожалел, – промолвила Рейчел. – Я разрешила ему взять трупик.

Грудь Эмили сдавило, она тяжело задышала. Не в силах сдерживать себя, она беззвучно заплакала. Слезы текли у нее между пальцами, заливали щеки. Сдерживая их, она закусила язык и выбежала из кухни. Эмили попыталась глубоко вдохнуть, но горло у нее перехватил спазм. Кое-как она доплелась до двери дома и рывком открыла ее. Эмили перегнулась через перила и долго стояла так, затем оттолкнулась от них и, не закрывая дверь, побрела по дорожке к машине. Там ноги у нее подкосились, и она опустилась на асфальт, привалившись к еще теплой двери. Эмили закрыла глаза.

Она не знала, сколько сидела там, обхватив колени и положив на них голову. Машина остыла, и Эмили начала замерзать. Пальцы онемели. Слезы замерзли, превратившись в ледяные полоски. Они жгли ей лицо. «Что ты так убиваешься, – говорила она себе. – Ведь это всего лишь собака». Но слова не успокаивали ее. В тот момент ей казалось, что лучше бы погибла Рейчел, а не щенок.

Она поднялась и бесцельно двинулась вперед. Следов наезда на улице не было. Эмили опустилась на колени, уставилась в темноту. От сильного расстройства она не сразу заметила на противоположной стороне улицы, в канавке у бордюрного камня, какой-то странный комочек. В тусклом свете фонаря он был едва виден. Вначале он показался ей просто кусочком тряпки, вылетевшим из мусорного бака. Эмили не обратила бы на него внимания, если бы он не показался ей знакомым. Она долго рассматривала его и наконец узнала. В ту же секунду выражение удивления на ее лице сменилось ужасом.

Она догадалась, что это за предмет.

Не может быть…

Почувствовав внезапный прилив сил, Эмили оторвалась от земли, поднялась. Неторопливым шагом она пересекла улицу, стараясь не глядеть на привлекший ее внимание бордюрный камень и сточную канавку рядом с ней, но ее взгляд неудержимо стремился туда. Она подошла, покачала головой, все еще не веря. Она отказывалась верить в свою догадку даже после того, как, нагнувшись, подняла с асфальта кусочек ткани и убедилась в том, что глаза не обманули ее.

И тогда ладони Эмили сжались в кулаки.

Горе исчезло, уступив место ярости. Никогда в жизни она еще так не ненавидела. Не Снежок вырвался со двора. Это вырвалась наружу, найдя удобный момент, годами копившаяся ненависть. Эмили затрясло от злости. Она побледнела, губы сжались в тонкую полоску, на скулах заиграли желваки.

– Рейчел! – хрипло, протяжно закричала она и затем тише, словно застонала: – Рейчел!

Она бросилась назад через улицу и влетела в дом, закрыв за собой дверь с такой силой, что задрожала посуда. Ей было все равно, что скажут о ней завтра соседи. И все это время она не переставала звать дочь. Когда Эмили ворвалась на кухню, Рейчел продолжала сидеть в том же кресле, лениво перелистывая каталог. Подняв голову, она молча смерила мать равнодушным взглядом. Она просто ждала.

– Это ты сделала! – завизжала срывающимся голосом Эмили. – Ты!

Кулаком, в котором был зажат кусок любимой игрушки Снежка, она с размаху ударила дочь по лицу.

– Ни с какого поводка он не сорвался, – прошипела Эмили. – Ты открыла калитку, подождала, когда появится машина, и бросила вот это! – Она разжала кулак. – Ты убила его.

– Ты смеешься, что ли? – ледяным тоном произнесла Рейчел.

– Не изображай невинность! – взорвалась Эмили. – Гаденькая сволочь, убийца. Такая же бессердечная мразь, как твой спившийся папаша. Получай! – Она еще раз ударила дочь по лицу.

Злость, сдерживаемая долгое время, требовала выхода. Эмили нагнулась, схватила Рейчел за волосы, выдернула ее из кресла и с криками «Убийца!» принялась неистово бить по лицу, с каждым разом ударяя все сильнее и сильнее.

– Это ты специально сделала! – проорала она в лицо дочери и влепила ей еще две пощечины.

Щеки Рейчел покраснели и покрылись царапинами, из рассеченной губы сочилась кровь. За все время она не издала ни звука, не поморщилась и не попыталась увернуться или убежать. Она спокойно глядела на мать своими холодными глазами. Она дождалась, когда мать устанет, остынет, сядет в кресло, посмотрит на нее и закроет лицо руками, после чего, ни слова не говоря, развернулась и ушла к себе в спальню. В кухне воцарилась тишина.

Эмили долго сидела в кресле, покачиваясь и постанывая. Послышался тихий скрип пола в спальне Рейчел, затем звук ее шагов в коридоре и плеск воды в ванне.

Эмили не раз клялась себе пальцем не трогать Рейчел, что бы та ни сделала ей.

И вот она нарушила свое обещание.

– Миссис Стоунер, – настойчиво повторил Птичка. – Что бы вы хотели сказать Рейчел?

Эмили продолжала смотреть в камеру. На глаза навернулись слезы, потекли по щекам. Зрители видели перед собой безутешную мать, измученную мыслями о пропавшей дочери, они думали, что она только и делает, что ждет ее. Но они не знали правды.

– Я скажу, что мне очень жаль, – проговорила Эмили.

Глава 9

В пятницу вечером Страйд сидел в своем полуподвальном кабинете. Хромированная настольная лампа отбрасывала небольшой кружок яркого света на лежащие перед ним папки. Страйд специально приехал, чтобы в тишине и одиночестве заняться бумажной работой, просмотреть отчеты о преступлениях, совершенных за несколько недель, прошедших после исчезновения Рейчел. Большинство – мелкие бытовые ссоры, угоны автомобилей, попытки кражи из супермаркетов. Подобные дела Страйд передавал подчиненным, сержантам, которых у него было семь. Помимо тонких папок с текущими делами, его дожидались и объемистые тома. Они лежали плотными рядами, прикрывая собой весь его древний стол. Раздумывая, Страйд кидал в их сторону тревожные взгляды.

Было тихо. Молчали телефоны. Сотрудники разошлись по домам. Страйду нравилось сидеть здесь вечерами, в полной тишине. Иногда, правда, начинал жужжать пейджер, как назойливый комар, сообщая об очередном происшествии в городе. Приходилось посматривать на него. Страйд появлялся в своем кабинете редко и старался не проводить в нем много времени. Все самые важные расследования он вел лично. Его это вполне устраивало. Кабинетную работу Страйд не любил, считая, что полицейский должен находиться на улице. Административной работе Страйд отдавал вечера, когда ему никто не мешал.

Финансировали его отдел не очень скудно, но и без щедрости. Кабинет Страйда, во всяком случае, давно нуждался в ремонте. Трубы над навесным потолком текли, отчего закрывающие их пенопластовые плиты покрылись рыжими пятнами сырости. Иногда с них капало на столы. Серый ковер на полу стал почти черным и стерся до тонкого листа. Сам квадратный кабинет был мал. В нем с трудом умещались стол и два кресла – для Страйда и посетителя. Этим он отличался от кабинетов лейтенанта и сержантов, где вместо второго кресла стоял офисный стул. Его сотрудники украшали стены своих кабинетов плакатами, а столы – семейными фотографиями. У Страйда на доске объявлений висела лишь одна старенькая фотография Синди, да и та была почти не видна под приколотыми информационными сообщениями из министерства национальной безопасности. Неуютное, холодное убежище, где Страйд, впрочем охотно, скрывался вечерами.

В нескольких метрах от двери раздался тихий звонок лифта. Такое вечерами здесь случалось редко и означало, что спустился кто-то из настоящего кабинета, с кожаной мягкой мебелью и секретаршей. Ждал Страйд недолго. Вскоре дверь открылась, и в проеме появился заместитель начальника полиции Кайл Кинник, или, как его все называли, Два-К, маленький как карлик.

– Привет, Джонатан, – сказал он.

Два-К ступал, смешно раздвигая носки ступней. Подойдя к креслу, он задумчиво посмотрел на лежащую в нем пачку бумаг. Страйд извинился и стряхнул их на пол.

– Присаживайтесь, шеф.

Тот сразу приступил к делу:

– Значит, ты думаешь, что она мертва?

– По крайней мере так все выглядит, – ответил Страйд. Кайлу он мог не подслащивать пилюлю, не дарить бесплодных надежд. – На данном этапе могу сказать: девять из десяти, что она не вернется домой живой.

Кинник подергал узел галстука. Он был в черном костюме, который на его тщедушном теле сидел мешковато. Страйд решил, что Кинник возвращается с заседания Городского совета.

– Вот черт! Мэру это не понравится. Да еще федеральная пресса наседает. Мрак. Все только и ищут серийного убийцу, будто им больше обсуждать нечего.

– Никаких доказательств, что в городе орудует маньяк, нет.

– Ты газетчиков не знаешь? Да им наплевать на наши свидетельства! – взвизгнул Кинник. Он вытянул тонкий указательный палец, сунул его в ухо и начал отчаянно трясти.

Страйд улыбнулся, вспомнив, как Мэгги, одевшись в мужской костюм, пародировала Кинника на День святого Патрика.

– Чего? Так смешно? – спросил Кинник.

– Нет, сэр, что вы. Просто вспомнил один эпизод. А о прессе мне можно не говорить. Птичка за мной ведет настоящую охоту.

Кинник фыркнул. С лейтенантами он нередко бывал груб, а те, в свою очередь, сделали его мишенью для шуток. Страйд, напротив, уважал и любил Кинника. Хотя вся его деятельность проходила в кабинете и оперативной работы он не знал, Кинник всегда защищал свой отдел от нападок начальства. Он умел наладить контакты с кем угодно, начиная от воспитателей детских садов и заканчивая членами престижного «Ротари клуба», в результате чего к полиции в городе относились хорошо и охотно шли на сотрудничество. Страйду импонировало в Киннике то, что он не бросал своих сотрудников на произвол судьбы.

– Ты, конечно, понимаешь, что времени у нас в обрез? – спросил Кинник. – Я вижу, что работы у тебя через край. – Он обвел ладонью заваленный папками стол.

Страйд все понял – напоминать Киннику о том, что он сам просил его возглавить расследование, сейчас бессмысленно. Началась политика и бюрократическая игра. Городской совет ждет быстрых результатов.

– Пока я буду вести основные расследования, с остальным справятся лейтенант и сержанты, – небрежно произнес он.

– Ситуация вышла из-под моего контроля, и ничего тут не поделаешь, – возразил Кинник. – В общем, мне придется пока отстранить тебя и Мэгги от данного дела. Передай все Гуппо, и если у него наметится какой-то прогресс, вы опять подключитесь.

– Шеф, вы только подумайте, какой подарок делаете Птичке и его шайке! – запротестовал Страйд. – Дайте нам еще немного времени, несколько недель. Иначе мы будем выглядеть так, будто уходим от расследования.

– Думаешь, я этого не вижу? – усмехнулся Кинник, приглаживая длинные светлые волосы. Чтобы скрыть лысину, он зачесывал их от уха до уха. – Стоунер – мой друг, а ты ни на шаг не продвинулся в расследовании.

– Мне нужно всего три недели, – твердо заявил Страйд. – Вы же сами говорили мне, что мэр ждет результатов. Если я ничего не найду, значит, дело гиблое и я передаю его Гуппо. Тем более что пропажу Керри тоже ведет он.

Кинник покачал головой, нахмурился, словно принимал решение невероятной сложности и значимости.

– Ну хорошо. Две недели. Но помни: если случится что-либо из ряда вон выходящее, я вас сразу же отзываю. Ясно?

Страйд кивнул:

– Спасибо за доверие, сэр.

Кинник, помогая себе руками, выбрался из кресла, молча повернулся и засеменил к лифту. Страйд услышал, как открылись и закрылись его двери, и кабинка, поглотив Кинника, унесла его на четвертый этаж. Жужжание лифта стихло.

Страйд глубоко вздохнул. Он понимал, что происходит. Кинник приходил к нему вовсе не для того, чтобы отстранить от дела, для этого прошло слишком мало времени. Он явился намекнуть Страйду: обратный отсчет начался.

– Ну и что мне теперь делать? – спросила Мэгги, не отрывая взгляда от своих карт. – Двенадцать очков. Прикупить еще, что ли?

У крупье на руках было две карты, верхняя – шестерка треф.

Страйд ткнул сигаретой в пепельницу. От нее поднимался легкий дымок и, сливаясь с десятком других, образовывал над столами для игры в блэкджек густое облако, казавшееся полупрозрачным навесным потолком. В таком чаду даже курить было противно. Дым резал глаза. Отчасти из-за отсутствия в зале окон и кондиционеров, но главным образом потому, что Страйд уже более восемнадцати часов оставался на ногах. Он продолжал сидеть после ухода Кинника до тех пор, пока Мэгги своим звонком не вытащила его сюда.

– Не прикупай, – посоветовал он Мэгги.

– Остановиться на двенадцати? – недоумевала она. – Ничего подобного, нужно брать еще.

– Как хочешь, – пожал плечами Страйд. – Возможно, у него на руках есть десятка. Он скорее всего потянет и переберет. Останавливайся.

– Еще! – Мэгги посмотрела на дилера. Тот достал ей короля червей. – Вот черт! – воскликнула она и кивнула крупье: – Играй.

Тот вскрыл свои карты, у него оказалось четырнадцать очков. Он прикупил еще одну карту, джек, и еще одну, десятку.

– Вот же лоханулась.

Дилер перетащил к себе ставку Мэгги. Страйд рассмеялся.

В тесном крошечном казино было душно и жарко. На лицах сотни человек, толпившихся в нем, блестел и тек пот. Посетители были одеты очень легко, но жар шел не только от разгоряченных тел, но и от оглушительно грохотавших игральных автоматов. Шум и музыка, лившаяся из автоматов, смешивались с гулом разговоров. Иногда всю эту какофонию перекрывал чей-то радостный крик: «Ура! Блэкджек!»

Страйд и Мэгги сидели здесь уже час. Он выиграл сорок долларов, она проиграла двадцать. Страйд поставил две фишки на дилера, опять выиграл.

– Слушай, если тебе так везет, почему ты не сыграешь по-крупному? – спросила Мэгги. – Больше поставишь – больше выиграешь. Почему ты ограничиваешься двухдолларовыми ставками? Смотри, тебе же удача сама в руки идет. – Мэгги захихикала. Ее голос напоминал чириканье цыпленка. Она разменяла десять долларов, придвинула к себе фишки. – Жмот ты, Страйд.

– Девочка, а ты фуражку не проиграешь? – рассмеялся он.

Они страшно устали, мотаясь целый день из конца в конец города, опрашивая знакомых и друзей Рейчел. Они надеялись, что игра в казино поможет им немного забыться, стряхнуть с себя напряжение, в котором они находились последние три недели. Напрасная надежда, им ни на мгновение не удавалось забыть о расследовании. По телевизору показывали интервью Птички Финча. Зрители в баре напряженно вглядывались в экран, вслушивались в его драматический голос и всхлипывания миссис Макграт. Из игрового зала Страйд и Мэгги ничего не слышали, но по презрительной гримасе на лице Птички, по резким движениям его рук нетрудно было догадаться, что ничего хорошего им ждать не стоит.

– Не исключено, что Птичка прав, – недовольно проговорила Мэгги. – Очень может быть, что мы имеем дело с серийным убийцей.

Страйд покосился на нее, усмехнулся и покачал головой:

– Уверен, что нет. Это разные девушки.

– А кто тебе сказал, что маньяки выбирают одинаковых? Или тебе просто так кажется? Да и что между ними такого разного? Наоборот. Возраст – один. Жили в двух милях друг от друга, обе исчезли неожиданно, не оставив следов.

– Здесь нельзя судить так примитивно. Ну, мы же с тобой о них говорили. Девушки с разной психологией. Керри – податливая, мягкая, со странным характером. Так?

– Ну, так, – кивнула Мэгги. – Только я начинаю сомневаться в психологии. Девушки исчезли, и их тела мы не нашли. Значит, кто-то действительно похитил их.

– Правильно. Я тоже об этом думал. Но как ты представляешь подобное похищение? Ходит один человек по центру Дулута и ищет жертву? А в это время на него смотрят из сотен окон? И кто же станет так рисковать? Нет, здесь иное. Если бы их кто-нибудь похитил, в центре или на окраине, свидетели обязательно нашлись бы.

Крупье, полноватый, средних лет мужчина с длинными темными волосами и густыми усами, нервно тасовал карты, поглядывая на Страйда и Мэгги. Несколько раз он кашлянул, привлекая внимание. Страйд поднял голову и смерил его недовольным взглядом. На лице крупье появилось задумчивое выражение.

– Значит, совпадение? – спросила Мэгги.

Страйд пожал плечами.

– Мы с тобой живем не в маленьком городке. Теперь такие преступления будут у нас случаться. Но дело даже не в этом. Я убежден: тот, кто похитил Керри, давно уехал не только из Дулута, но и из штата. Что же касается Рейчел, то мне кажется, что искать нужно здесь.

– Эмили и Грэм прошли полиграф, – напомнила ему Мэгги. – Все чисто, они не врут.

– Полиграф меня не интересует! – отрезал Страйд. – В этой семейке явно творится что-то неладное. Вообрази, Эмили с Рейчел готовы были в глотку друг другу вцепиться, грызлись похуже собак, а Грэм спокойно наблюдал за ними. Я хочу выяснить, что там у них творилось.

– Ну, это не проблема. Давай вызовем их к нам, прижмем хорошенько, без свидетелей. Кинник нам не помешает.

– Он требует результатов. Мы побеседуем со священником Дэйтоном. Уж он-то должен знать, что происходит у них в доме.

– Ладно, – отозвалась Мэгги и хлопнула себя по лбу, выкладывая очередной блэкджек. Отталкивая языком кусочек ананаса, она отхлебнула из бокала коктейль, поставила его на столик и вдруг вздрогнула – ей на нос упала капля с чьего-то зонта. В ту же секунду она услышала женский голос:

– Здравствуйте, детектив!

Страйд поначалу не понял, кто говорит. Голос шел словно из ниоткуда, легкой музыкой прозвучав над гулом казино. Но он чувствовал, что женщина стоит рядом. Он развернулся на стуле и увидел ее улыбающееся лицо.

Она была в едва закрывавшей бедра черной кожаной куртке с широким поясом, завязанным узлом. Ветер взъерошил светлые волосы, щеки горели от легкого мороза.

– Меня зовут Андреа, – произнесла она, улыбаясь. – Я преподаю в колледже. Помните меня?

– Конечно, – неуверенно промолвил Страйд, медленно выходя из транса. – Помню.

Мэгги заерзала на стуле, посмотрела на Страйда, отметив легкий туман в его глазах, странный взгляд, потом на его знакомую и несколько раз заговорщицки кашлянула. Страйд сообразил, что не познакомил их, и засуетился. Андреа догадалась, что он в казино не один и, почувствовав себя неловко, начала отступать.

– Извини, Андреа, забыл представить – это моя напарница, Мэгги Бэй. Решили заскочить сюда на часок после работы. Мэгги, это Андреа Янзик, она преподает в колледже.

– Очень приятно, – проговорила Мэгги и скромно улыбнулась. – Присоединяйтесь к нам. Будем играть втроем. Не пожалеете – Страйд научит вас постоянно выигрывать и не радоваться этому.

Андреа покачала головой и ответила:

– Нет, спасибо. Не хочу вам мешать.

– А вы нам и не мешаете. Мы со Страйдом напарники, коллеги по работе. Тротуары бороздим вместе, и ничего более.

– Да? – удивилась Андреа.

– Кроме того, я давно хотела пойти к игральным автоматам. Там есть один, называется «свинюшка». Говорят, когда он высыпает выигрыш, то очень забавно хрюкает. Пойду послушаю, а вы садитесь на мое место.

– А может, я все-таки вам помешала? – неуверенно спросила Андреа, но Мэгги ее уже не слушала. Она поднялась со стула, подошла к ней и, взяв под руку, усадила рядом со Страйдом. Затем она торопливо, шумно, в два глотка прикончила свой коктейль, схватила зонтик и сунула в карман.

– Желаю приятно провести время, – протянула она, уходя. – Увидимся завтра утром.

– Спасибо, Мэгги, – усмехнувшись, произнес Страйд.

Мэгги подмигнула ему и, пока Андреа усаживалась, нагнулась к его уху, быстро зашептала:

– Шеф, она тебя хочет. – И ушла, исчезнув в толпе.

Глава 10

Андреа сбросила куртку и положила ее на соседний стул. Одета она была умопомрачительно, с явным расчетом сбить с ног наповал – в тугой черной юбке, едва закрывающей бедра, в сверкающих черных чулках, туфлях на шпильках, в розовой атласной блузке, которая блестела и переливалась в огнях казино. Две расстегнутые верхние пуговицы блузки открывали впадинку и два бугорка, которые вздымались и опускались перед глазами Страйда. Макияж был наложен безупречно, что дается большими усилиями и ценой больших временны́х затрат: на губах поблескивала бледно-розовая помада с глянцем, глаза были изящно подведены тончайшими линиями. Шею украшала тонкая золотая цепочка, в ушах сверкали серьги с меленькими сапфирами, подчеркивавшими цвет ее глаз.

Женщина-вамп, приглашающая в свою спальню. Страйд же заметил во внешности Андреа только то, что она была взволнована и не могла скрыть этого. Она чувствовала себя неуютно, то подтягивала юбку, тщетно стараясь прикрыть ноги, то поправляла воротник блузки, улыбаясь робко и неловко. Иногда она нервно поигрывала цепочкой, перебирая ее пальцами. И ни разу Андреа не посмотрела в лицо Страйду.

Он видел ее беспокойство и не знал, что сказать. Молчала и Андреа. Страйд слишком долго оставался один, вне женского общества, и потерял навык ухаживания. Он уже забыл, как нужно заигрывать с противоположным полом, попытался вспомнить и не сумел. Годы, прожитые с Синди, стерли из его памяти сцену знакомства с ней. Он мучительно ломал голову над тем, что ему следует говорить и как смотреть. Последний раз он назначал свидание, когда учился в колледже, много лет назад, и говорил такие глупости, что лучше сейчас их не повторять.

Затянувшееся молчание прервал крупье. Неловко кашлянув, он повел рукой, указывая на карты, и спросил:

– Будем играть?

Андреа покачала головой:

– Я не буду.

– Может, пойдем к автоматам? – предложил Страйд.

– Не знаю. – Андреа улыбнулась еще смущеннее. – Честно говоря, я никогда в жизни не играла ни в карты, ни на автомате. – Она вскинула голову, и на мгновение их взгляды встретились. – Мы с Робином ходили сюда. Или в «Черный медведь». Но играл только он, я просто смотрела. Это мой первый самостоятельный визит в игорное заведение.

Страйд услышал, как крупье разочарованно вздохнул.

– Зачем же ты пришла сюда? – удивился Страйд.

Андреа кивнула в сторону ближайшего ряда игральных автоматов. Страйд увидел пристроившихся возле них двух женщин. Те упорно делали вид, что играют, но на самом деле проявляли гораздо больше интереса к тому, что происходило за столом для игры в блэкджек.

– Это моя группа поддержки, – пояснила Андреа. – Из секции вдов нашего колледжа. Поскольку я и сама сейчас законная вдова, то, как они мне сказали, обязана по пятницам из уважения к традициям выходить в свет. А в таких маленьких городках, как Дулут, весь годный для замужества свет околачивается в казино. Вот почему я здесь.

Страйд улыбнулся:

– Молодцы. Они подали тебе неплохую мысль.

– Наверное.

– Ты собираешься делать ставки? Если да, то я помогу тебе проиграть пару баксов.

– Нет, – сказала она, поморщившись. – У меня от такого шума голова начинает болеть.

– Тогда, может, уедем куда-нибудь? Я знаю одно местечко, у воды, где подают самые лучшие в городе коктейли «Маргарита».

– А как же твоя напарница?

Страйд улыбнулся:

– Не волнуйся за нее, она доедет на такси.

Страйд мельком взглянул на часы, было уже половина второго ночи. Они выехали к парку возле канала, миновали стоянки возле баров и ресторанов, плотно заставленные машинами. Страйд вывел свой джип на улицу, ведущую к мосту.

– Я не припоминаю, чтобы в Пойнт-Парке были хорошие рестораны, – проговорила Андреа.

– Самые лучшие коктейли в этом районе готовлю я. И мой дом стоит возле воды.

– Ах, вон оно что, – усмехнулась Андреа.

– Извини, мне надо было сразу все объяснить, – тихо проговорил он. – Ты пожаловалась на шум, вот я и подумал, что ты согласишься отправиться ко мне. У меня тихо, крыльцо застеклено, слышно лишь, как волны плещут. Но если ты против, мы можем поехать куда-нибудь еще.

Андреа смотрела в окно.

– Нет, все нормально, – сказала она. – В случае необходимости полиция не заставит себя долго ждать. – Она улыбнулась. Волнение прошло, она снова стала спокойной и уверенной.

– Ты так думаешь?

– Конечно.

Всего несколько минут потребовалось им, чтобы миновать мост и два квартала домов за ним. Потом зашуршал под колесами гравий, и Страйд остановился. Они вышли из машины. На улице было темно. Андреа с загадочной улыбкой разглядывала крошечный домик Страйда и похожие на скелеты кусты перед ним.

– Никогда бы не поверила, что ты живешь в Пойнт-Парке, – наконец произнесла она.

– А я не представляю, где бы я еще смог жить. А что тебе здесь не нравится?

– Суровое место. Метели тут, наверное, бывают сильные.

– Да.

– Дом сильно заметает?

– С той стороны, откуда дует ветер, иногда до самой крыши.

– И ты не боишься? Я бы извелась от одной мысли, что меня вместе с кроватью может унести в озеро.

Он облокотился на крышу машины, задумчиво разглядывая ее.

– Я знаю, тебе покажется странным, но мне очень нравятся метели. Потому я и живу здесь.

– Вот чего не понимаю, того не понимаю, – смущенно пробормотала Андреа, поеживаясь под налетавшими порывами ветра.

– Пойдем внутрь.

Страйд обнял ее за талию и повел в дом. Они шли медленно. Иногда Андреа прижималась к нему, и тогда он чувствовал приятную упругость ее тела. Сквозь тонкую кожу куртки он ощущал ее плечо. Растрепавшиеся волосы щекотали ему лицо. Он долго нащупывал в кармане ключи. Андреа пыталась согреться, обхватив себя руками.

Они вошли в дом. В прихожей было темно и тепло. Слышалось тиканье больших напольных часов, доставшихся Страйду от деда. Страйд повернулся и закрыл дверь. Только теперь он уловил духи Андреа – мягкие, с приятным запахом, напоминающим аромат роз. Ему было странно чувствовать чужие духи, не те, к которым он за столько лет так привык, видеть у себя другую женщину.

– Так что́ ты там говорил насчет любви к метелям и бурям? – шутливо спросила Андреа.

Страйд снял куртку, повесил в стенной шкаф, закрыл его, повернулся, оглядел Андреа. В своем наряде она явно замерзла. Она тоже смотрела на него. В полутьме прихожей их фигуры казались тенями.

– В метель время для меня будто останавливается, – объяснил он. – Меня словно затягивает внутрь вихря, и я начинаю видеть и слышать в нем прошлое. Честное слово. Клянусь. Я несколько раз слышал голос отца, а однажды даже видел его.

– Отца?

– Да. Он работал на сухогрузе. Его смыло волной во время шторма. Мне тогда было четырнадцать.

– Сочувствую. – Андреа опустила голову.

– Ты совсем закоченела.

– Глупо я вырядилась? – усмехнулась она.

– Нет. Ты одета прекрасно. Мне очень нравится. – Страйд едва удержался, чтобы не обхватить и не расцеловать ее – таким острым вдруг сделалось возникшее желание.

– Приятно слышать. Но замерзла я действительно сильно.

– Хочешь переодеться в свитер и джинсы?

– Нет, спасибо. Здесь тепло, я быстро отогреюсь.

– А как же ты будешь сидеть на крыльце? – тихо рассмеялся Страйд.

– На крыльце?

– Не волнуйся, оно застеклено, и там стоят два электрокамина.

– А я себе там попку не отморожу, случайно?

– Ни в коем случае. Такую попку морозить никак нельзя.

Он не видел лица Андреа, но почувствовал, как она вспыхнула.

Они прошли в кухню. Страйд включил свет, и они сразу заморгали. К своему стыду, он обнаружил, что последние три недели расследования отразились на состоянии его дома самым печальным образом. В кухне он не убирал и даже не подметал пол. В раковине стояла гора немытой посуды с остатками пиццы, соуса и спагетти, по плите разбегались пятна разных цветов и размеров. На закапанном столе валялись отчеты и протоколы допросов.

– Неплохо устроился. С комфортом, – заметила Андреа.

– Извини, совсем забыл. Иначе никогда бы тебя сюда не пригласил. Знаешь, ко мне, кроме Мэгги, никто не заходит, а она к такому давно привыкла. Пытается меня воспитывать, но, как видишь, ей это не особо удается. Подожди, я сейчас хоть немного тут приберу.

– Не переживай, все нормально.

– Но на крыльце – чистота полная, гарантирую. Давай я возьму тебе одеяло, под ним ты быстрее согреешься. К ногам поставим электрокамин. Коктейли я сготовлю в момент, двойной крепости.

– Договорились, – кивнула Андреа.

Когда кувшин с коктейлем уменьшился наполовину, они уже совсем не ощущали холода. Андреа полулежала, откинувшись на спинку шезлонга, сплетенного из ивовых прутьев. Она освоилась, вытянув из-под цветастого испанского одеяла ноги в черных чулках, грела их. Рядом стоял, поблескивая отражателем, электрокамин. Первый час Андреа лежала, плотно укутавшись в одеяло, потом стянула его с себя. Мурашки исчезли, шея, грудь и руки начали краснеть.

В руке она держала большой бокал с коктейлем, проводила языком по краю бокала, слизывала остатки соли, после чего делала глоток зеленоватого напитка. В темноте Страйд вглядывался в нее, плавное движение языка по бокалу возбуждало его. Он сидел в соседнем шезлонге, в нескольких сантиметрах от Андреа.

Было совсем темно. Слабый свет от настольной лампы в кухне отбрасывал длинные тени. Лед на окнах местами подтаял, сквозь тонкие прозрачные полоски они вглядывались в чернильную темноту озера, освещенного пригоршней звезд и неполной бледной луной. Несмотря на поздний час, им совершенно не хотелось спать. Они лежали рядом, внимательно прислушиваясь к шороху прибрежных волн, тихому жужжанию электрокаминов, дыханию друг друга. Долгие минуты молчания они изредка нарушали короткими фразами:

– Ты спокойно переносишь развод, – проговорил Страйд. – Или это лишь поза?

– Да.

На стекле появились две новые светлые полоски. Страйд увидел сквозь них плотные струи вперемешку с ледяной крошкой. По деревянной крыше домика сильнее застучал дождь, над их головами злее подул ветер. Где-то скрипнула доска. Страйд потянулся к кувшину, наполнил бокал.

Андреа повертела бокалом, поигрывая кубиком льда в нем. На ее губах появилась печальная усмешка.

– Я ездила к сестре Дениз в Майами. Она только-только родила. А когда вернулась, нашла на столе записку. Он сообщал, что ему нужно некоторое время побыть одному. Засесть наконец-то за книгу. Опять почувствовать творческий порыв. За все время, пока он там подпитывался творчеством, он ни разу не написал мне. Отделывался почтовыми открытками. Провались они пропадом. Из них я узнавала, что он сначала осел в Йеллоустоуне. Оттуда переехал в Сиэтл. Так до сих пор и сочиняет свою великую книгу. Где-то в середине пути он осознал, что не может вернуться ко мне. Я, видите ли, душу́ его гениальность. Можно сказать, что мы в расчете.

– По-свински получилось, – пробормотал Страйд.

– Короче, ему понадобилось пять недель и десять открыток, чтобы официально расторгнуть наш брак и объявить мне, что он встретил свой идеал. Девку какую-то из Сан-Франциско. Он даже прислал мне фотографию моста «Золотые Ворота». Нужны мне его ворота!

– Сочувствую, – прошептал Страйд.

– Да мне его не жаль. Пусть берет кто хочет. Мне одиночество опостылело.

– Мне тоже, – отозвался Страйд. – Замерзаю ночами. Иногда просыпаюсь ночью, поворачиваюсь, ожидая тепла, а его нет. Синди часто жаловалась, что я ее бужу по утрам, дотрагиваясь холодными руками. Она всегда была такая горячая. Согревала меня. Но Синди больше нет, и приходится мне спать в ледяной постели.

Опять потекли минуты тишины. Страйд чувствовал, что молчание затянулось. Андреа не произносила ни слова, но он чувствовал, что она ждет продолжения его рассказа. Чуть раньше он говорил, что Синди умерла, но вскользь, не вдаваясь в детали, чтобы не омрачать вечер. В глазах Андреа он видел страх и горе. Она, как, впрочем, и многие другие, жалела его, но не знала, как утешить.

Одна только деталь, память о том, как она согревала его, заставила Страйда вспомнить его жизнь с Синди. Он мог бы о многом поведать Андреа, но продолжал упорно молчать.

За окном проливной дождь сменился густым снегопадом. Стекло опять начало затягиваться ледяной коркой, озеро превратилось в черное пятно. Страйд покосился на кувшин с коктейлем: он был пуст. Он поднял руку, стараясь рассмотреть, который сейчас час, но в кромешной темноте не разглядел ни стрелок, ни циферблата.

– Ну что ж, ты своего добился, – неожиданно твердым тоном заявила Андреа.

– Ты о чем? – удивился Страйд.

– Напоил меня. Спасибо тебе большое.

Страйд усмехнулся:

– Не за что.

Андреа внимательно посмотрела на него. Или ему показалось? Мрак скрывал даже белизну ее лица.

– А теперь давай скажи, хочешь меня трахнуть?

Прямой и недвусмысленный вопрос требовал немедленного ответа, но Страйд молчал. Впервые после смерти Синди он сталкивался с необходимостью обдумывать подобное. Правда, его упругое естество давало понять, что после полкувшина крепкого коктейля оставаться безучастным к присутствию зовущей женщины невозможно. Но не будет ли его согласие проявлением неверности по отношению к Синди?

– Хочу, – проговорил Страйд.

– Но? – спросила Андреа, уловив в его голосе нотки сомнения.

– Я пьян и могу оказаться не на высоте. А так не хотелось бы тебя разочаровывать.

– Врешь! – отрезала Андреа.

– Вру, – согласился он.

– И с тех пор как она умерла, ты ни с кем не занимался сексом?

– Ни с кем.

– Тогда доверься мне, – сказала она и поднялась с шезлонга. На ногах она стояла не очень твердо. – Здорово же я накачалась!

Страйд продолжал лежать в шезлонге. Он смотрел как она подняла юбку, приспустила чулки и белые, в цветочек, трусики, затем скатала их вместе и швырнула в сторону. Цвет небольшой щеточки завитых волос между ее узких бедер указывал на то, что она была настоящей блондинкой, не крашеной. Неловкими пальцами Андреа расстегнула блузку, отщелкнула застежку бюстгальтера и отбросила его, обнажив небольшие груди с приподнятыми розовыми сосками.

Андреа нагнулась над Страйдом, расстегнула молнию на джинсах, просунула пальцы внутрь, хихикнула, найдя его эрегированный пенис.

– Похоже, ты меня не разочаруешь, – сказала она.

– Постараюсь, – отозвался Страйд.

Не без труда она вытащила пенис наружу. Неожиданно легко перекинув ногу через Страйда, Андреа оседлала его. Раздвинув одной рукой влагалищные губки, а другой держа его пенис, она медленно села на него. Страйд застонал, почувствовав вхождение в ее влажную промежность.

– Ну что, нравится?

– Очень.

Он потянулся к ее груди, принялся ласкать соски. Он слегка ущипнул их, сжал ладонями груди. Андреа взвизгнула от удовольствия, подалась вперед, поцеловала его, вдавив язык ему в рот. Ее ягодицы взлетали и опускались, с каждым разом все энергичнее. Страйд провел руками по ее бедрам, начал гладить и тереть промежность.

От неистовых движений Андреа, постепенно превращавшихся в бешеную скачку, стонал и качался шезлонг, скрипел и подрагивал пол. Страйд удивился, как хлипкий ивовый насест не развалился под их весом и под такими мощными ударами.

Он почувствовал, что момент близок. Андреа довольно скоро ввела его в состояние сладкого хмельного оргазма. Он поглядел в ее лицо и сразу догадался, что и она сейчас испытает восторг. Ее протяжные стоны показывали, что старалась она не зря. Андреа откинулась назад, запрокинула голову. Страйд подался вперед, прижался к ее горячей груди, провел по ней языком и несколько раз крепко поцеловал. Андреа взвизгивала и хрипела от удовольствия. Страйд приподнялся навстречу ее экстазу. Она бросилась на него, впилась губами в его губы, и в ту же секунду ее пробила дрожь. Потом она вдруг отпрянула от Страйда, положила руки ему на плечи и со странным смехом тихо произнесла:

– Ты представляешь? И у этого козла еще повернулся язык сказать, что я лежу в постели как бревно.

Глава 11

– Ну и как? Поздравить с почином? – Мэгги захихикала. Она постучала по порогу, сбивая с ботинок снег, уселась в машину рядом со Страйдом и, скрестив руки на груди, выжидающе посмотрела на него.

– С каким? – спросил он, невольно улыбаясь.

– Ты кого хочешь обмануть? – воскликнула Мэгги. – Да у тебя на физиономии все написано. Так улыбается мужчина, который не зря провел ночь. Ну что? Права я оказалась?

– Мэгги, перестань.

– Да ладно тебе, шеф. Лучше расскажи, как там у вас все происходило, – не унималась Мэгги.

Страйд сдался:

– Да нормально происходило. Поехали ко мне, засиделись до утра, напились и закончили в постели. Все было великолепно. Теперь ты довольна?

– Я – нет, а ты, похоже, очень.

Страйд бросил на нее недовольный взгляд, вывел джип со стоянки, расположенной неподалеку от дома Мэгги. Шины скользили по свежевыпавшему снегу. За ночь его нападало дюйма два – тяжелые хлопья валили до самого утра. Прежде чем выехать из дома, Страйду понадобилось вытаскивать из гаража скребок и расчищать дорогу до шоссе. Он заморгал красными от бессонницы глазами.

– Ну и как чувствуешь себя? – спросила Мэгги.

Перед светофором Страйд крепче сжал руль, осторожно, несколько раз нажал на тормоз, останавливая автомобиль.

– Чувствую себя виноватым, если ты это хочешь услышать.

– Перестань, шеф. Никакого предательства по отношению к Синди нет. Знай она, что ты столько времени оставался один, она бы удивилась.

– Точно. Так я себе и говорю. Но только сердце мне не особо верит.

Синди приснилась ему под утро. Он раскрыл глаза, впервые после года одиночества нащупал рядом с собой теплое женское тело, и на мгновение ему показалось, что это она. В полусне он вдруг поверил, что сон – это пережитая им трагедия, а жизнь на самом деле прекрасна и приятна. Затем, раскрыв глаза, он увидел лицо Андреа, и первым его чувством стало разочарование. Какой обман! Он разглядывал Андреа, такую теплую и нежную, ее волнующее тело, наполовину высунувшееся из-под одеяла, а на глаза наворачивались слезы.

– В любом случае поздравляю, – сказала Мэгги. – Ты снова вышел на игровую площадку, и это уже хорошо. Дальше будет лучше. Чем чаще станешь встречаться, тем быстрее придешь в себя.

– Возможно, – согласился Страйд. – Завтра вечером мы с ней увидимся.

Мэгги лукаво усмехнулась.

– Даже так? Хотя что я говорю – вытащив пистолет из кобуры, засунуть его обратно нелегко. Это нам еще в полицейской школе говорили.

– Откуда в тебе столько пошлости, Мэг? Кто тебя этому научил?

– Ты, – отозвалась она.

– Ну да, конечно, – рассмеялся Страйд. – Как же я мог забыть?

– Надеюсь, в любовном угаре ты работу не забросишь? – задумчиво спросила Мэгги. – А то ведь всякое случается. Вы оба тяжело и долго переживали, ты – смерть Синди, она – свой развод. Сейчас возвращаетесь к жизни. Весна у вас.

– Так ты еще и специалист по межличностным отношениям? – спросил Страйд с кислой миной и сразу осекся, сожалея, что задал вопрос, да еще таким тоном.

– Я на собственном опыте знаю, что такое осень, – проговорила Мэгги.

Дальше ехали молча.

Они направлялись на окраину города, в его южную часть – миновали с правой стороны гавань, пересекли паутину железнодорожных путей, ведущих к докам. Это был полузаброшенный район, безлюдный, с редкими зданиями – автозаправочными станциями и полуподвальными барами без окон, опустелыми оптовыми винными магазинами. Спустя милю они оказались уже в пригороде, где к границе штата жались с десяток старых домов. Основная их часть была построена еще в сороковых годах прошлого века, и тогда они считались хоть и скромными, но вполне комфортабельными, где обитали преимущественно портовые рабочие. Сейчас дома обветшали, а некоторые превратились в развалины. Место давно превратилось в магнит для наркодилеров, чувствующих себя в Дулуте как дома.

– Замужество помогло Эмили подняться по социальной лестнице, – промолвила Мэгги. – Нужно отдать ей должное, она, наверное, проявила немалую сообразительность, чтобы зацапать Грэма. Интересно, как это ей удалось?

– Наш добрый пастырь утверждает, что в то время она выглядела как конфетка.

– Да? Так и говорит?

– Именно. Не такими словами, конечно. Мне показалось, они давно и хорошо знают друг друга. По крайней мере он единственный, кто мог бы многое рассказать о них.

– И он собирается рассказать?

– Он согласился с нами встретиться. Для начала неплохо.

Страйд провел машину по лабиринту узких заснеженных улочек тихого района, объезжая стоящие у обочин, засыпанные снегом автомобили, похожие на громадные сугробы. Двигаться приходилось осторожно, чтобы не увязнуть в кювете.

Церковь, где служил Дэйтон, выполняла роль плацдарма, с которого местные жители противостояли преступности и вандализму. Церковный двор был идеально вычищен и обсажен по периметру тщательно остриженным кустарником, там в теплое время года прятались снежношапочные колибри. Перед церковью открывалась большая лужайка, на ней располагались большой металлический вращающийся круг с перилами, примитивная карусель для малышей и спортивно-игровая площадка для детей постарше, сделанная из кедра. Сама церковь поблескивала новой краской, ее длинные узкие окна были обведены светло-красными полосами.

Их машина, судя по отсутствию других следов, появилась здесь первой. Страйд прижался к обочине и остановился. Как только они вышли из автомобиля, их сразу обдало крепким морозным воздухом. Они с Мэгги торопливо прошли по дорожке к главному входу в церковь. В большом притворе было прохладно, все тепло из него уходило вверх, к сводчатому потолку. Они постояли, оглядываясь вокруг и похлопывая себя по бокам. Страйд заметил доску объявлений с приколотыми записками – благодарственными, от излечившихся от наркомании и алкоголизма, просьбами дать совет разводящимся супругам. На самом видном месте, в центре, висел портрет Рейчел с сообщением об ее исчезновении.

– Есть кто-нибудь? – позвал Страйд.

В глубине церкви послышался шум, затем раздался приглушенный голос. Не прошло и минуты, как из переплетения теней длинного коридора возникла фигура Дэйтона. Он неторопливо приближался к ним.

Священник был в черных слаксах и сером шерстяном свитере с нашитыми на локти кожаными вставками. Он приветствовал их с нервной улыбкой, протянул Страйду, как и в первую встречу, влажную ладонь. Лоб его покрывали капельки пота. В руке он держал большой блокнот, открытый лист которого был испещрен мелким округлым почерком. За ухом у него торчала авторучка.

– Прошу прощения за то, что не вышел встретить вас, – смущенно произнес Дэйтон. – Отвлекся. Пишу текст завтрашней проповеди. Пройдемте в мою комнату, там теплее.

Он повел их по длинному коридору. В его небольшой квадратной комнате стояла хорошая мебель черного дерева, над камином, современным, с красивой витой решеткой, висела картина, изображающая сцену распятия Христа. В камине горел огонь, распространяя по комнате приятное тепло. Дэйтон уселся в стоящее у камина большое зеленое кресло, положил блокнот на изысканный столик с крышкой, украшенной резьбой. Своим гостям он предложил разместиться на старинном диване, по виду очень неудобном. Невысокая Мэгги устроилась на нем великолепно, Страйду же пришлось немало покрутиться и поерзать в поисках положения, когда колени не упирались бы ему в грудь.

– В нашу первую встречу, – начал Страйд, – вы заявили, что Рейчел могла убежать из дома. Вы и сейчас думаете, что она где-то скрывается?

Дэйтон сжал губы.

– Почти три недели прошло. Для шуток, даже в стиле Рейчел, это слишком большой срок. Я склонен полагать, что здесь уже не детская игра, а нечто иное. Разумеется, я ничего не скажу Стоунерам о своих подозрениях.

– А что именно, вы не догадываетесь? – спросила Мэгги.

– Нет, не догадываюсь. Вы считаете, ее похитили?

– Мы ничего не исключаем, – поправил его Страйд. – Мы выясняем круг друзей и знакомых Рейчел, знакомимся с ее прошлым. Нам необходим ее психологический портрет, без него мы мало что можем сказать определенно. Вы долгое время знаете Рейчел и ее семью, поэтому мы надеемся, вы не откажетесь побеседовать с нами.

– Да, – кивнул Дэйтон.

– Мне кажется, вы не очень хотите нам помочь.

Дэйтон сидел, положив руки на колени.

– Ошибаетесь, детектив. Я раздумываю, пытаюсь определить, что я могу сказать, а что – нет. Есть вещи, которые я, как духовный наставник и исповедник, не должен раскрывать. Уверен, вы меня понимаете.

– Вы исповедовали Рейчел?

– Недолго и очень давно. Эмили я знаю гораздо ближе. Многие годы я пытался помочь ей решить проблемы, связанные с дочерью. Правда, к стыду своему, безуспешно.

– Для нас ценно все, что вы расскажете нам, – заверила его Мэгги.

– Я говорил с Эмили о вашем предполагаемом визите ко мне, поскольку ожидал, что мы коснемся ее семейных проблем. Эмили разрешила мне говорить об этом свободно. Естественно, что разрешения Рейчел у меня нет, но, полагаю, в подобных обстоятельствах скрывать что-либо, вероятно, означает причинить ей вред. С ней я разговаривал нечасто, но даже и то немногое, что узнал от нее самой, прольет свет на ее внутренний мир.

– Давайте с самого начала, – предложил Страйд.

– Да, разумеется, – согласился Дэйтон. – Очень многие их семейные беды начались в ту пору, когда был жив первый муж Эмили, Томми Диз. Это он вбил клин между Эмили и Рейчел. После его смерти их отношения ухудшились. Конечно, о большинстве их проблем я узнал позднее, причем уже через призму их ощущений. Правда, в церковь они ходили и раньше, но ни разу ко мне не обращались ни с просьбой об исповеди, ни за советом.

– Они жили недалеко отсюда? – спросила Мэгги.

– Да. Почти рядом, в конце улицы.

– У Рейчел было много друзей? – поинтересовался Страйд.

Дэйтон забарабанил пальцами по крышке стола.

– Друзья у нее не задерживались. Если не считать Кевина. Он явно страдал по ней, но это было неразделенное чувство.

– Тот Кевин, который находился с ней в ту ночь в парке у канала? – уточнила Мэгги.

– Он самый. Кевин и его семья живут тут и сейчас. Очень настойчивый и целеустремленный юноша. Не удивлюсь, если когда-нибудь он станет вице-президентом крупной фирмы или известным адвокатом. Рейчел была его единственной слабостью. Он старался защитить ее, но она не только не нуждалась в его защите, но даже и не хотела, чтобы кто-нибудь ее защищал. Сознаю: то, что, я говорю, звучит кощунственно. У меня нет антипатии к Рейчел, но я обязан быть объективным – она была несправедлива к Кевину. И не составила бы его счастье.

Мэгги кивнула.

– Вы уверены, что Кевин не имеет отношения к исчезновению Рейчел?

Дэйтон изумленно посмотрел на нее:

– Кевин? Нет.

– Давайте поговорим об Эмили и Грэме, – предложил Страйд. – Как, по вашему мнению, Рейчел относилась к нему? Не любила? Или обижалась на Эмили за то, что та привела в дом нового мужа?

– Да, такое отношение было бы естественным, – согласился Дэйтон. – Однако на самом деле все обстояло иначе. Грэм и Рейчел неплохо ладили между собой, по крайней мере поначалу. Похоже, она намеревалась использовать его в своей войне с матерью. Хотела действовать тем же методом, что и ее отец когда-то, то есть вбить клин между Грэмом и Эмили. Не исключено, что ей удалось это сделать. Когда-то многие называли их брак удачным.

– А что случилось потом? Они ссорились? Из-за чего? Ревность, измена?

Дэйтон умоляюще поднял руки:

– Прошу прощения, но мне очень хочется пить. Пойду принесу стакан воды. Не хотелось бы охрипнуть накануне важной проповеди. Вам принести воды?

Страйд и Мэгги отказались. Дэйтон, улыбаясь, прошел в смежную комнату. Они слышали стук его шагов по каменному полу, потом засвистела труба и зашипела вода. Дэйтон скоро вернулся, держа в руках красный пластмассовый стакан с водой. Отхлебнув из него, он поставил стакан на столик.

– Извините, – проговорил Дэйтон.

Страйд заметил, что он выглядит гораздо спокойнее, чем несколько минут назад.

– Итак, на чем мы остановились?

– На отношениях Эмили и Грэма, – напомнила Мэгги.

– Ах да. Так вот. Склок или скандалов между ними не было, сцен ревности и измен – тоже. Почему? Потому что в их романе не было не то что страсти, но и любви.

– Тогда зачем же он на ней женился? – удивился Страйд.

Дэйтон нахмурился.

– Грэм – преуспевающий бизнесмен. Думаю, Эмили ослепил блеск его социального положения и толщина чековой книжки. И это вполне понятно. Всю жизнь ей приходилось едва сводить концы с концами, и вдруг появляется мужчина, способный воплотить в реальность ее самые радужные мечты. Уверен, Эмили приложила старания, чтобы заполучить его.

– Ну а сам Грэм? – задала вопрос Мэгги. – Вы меня простите, святой отец, но, между нами говоря, она совсем не подарок для банковского мачо.

Дэйтон посмотрел на Мэгги и широко улыбнулся, будто она задала очень смешной вопрос.

– Кто знает, что притягивает людей друг к другу? Эмили не красавица, но вполне приятная женщина. Рейчел могла бы получиться красавицей, если бы не гены Томми. К тому же мужчин нередко притягивает слабость женщины. Или, если хотите, потребность заботиться о ней. Наверное, именно это и двигало Грэмом.

Выводы Дэйтона показались Страйду натянутыми. Грэм не произвел на него впечатления человека, озабоченного жаждой опеки над небогатой вдовой с диковатым ребенком.

– Как они встретились?

– Как утверждает Эмили, это была довольно романтическая история. – Голос Дэйтона вдруг зазвучал громче и восторженнее. Правда, его ликование показалось Страйду и Мэгги вымученным. – Грэм работал в банке примерно год и считался среди женской части персонала завидной партией. Симпатичный, уверенный в себе, с высоким доходом, высоким социальным положением. Однако окружающих его женщин он будто не замечал. Эмили пару раз упоминала мне о нем, но не более. Думаю, она не мечтала конкурировать со своими молодыми и эффектными коллегами, была уверена, что Грэм и не взглянет в ее сторону. Иными словами, она не пыталась привлечь его внимание к себе. Очевидно, эта отстраненность и сыграла в ее пользу. Не исключено, что самолюбие Грэма было задето ее нечувствительностью к его чарам. Однажды Грэм подошел к ней после работы – случилось это на автомобильной стоянке возле банка – и спросил, не хочет ли она посидеть с ним в баре. По-моему, он давно заметил Эмили, и она ему приглянулась, но у него не хватало смелости заговорить с ней. Забавная ситуация, не правда ли? – Дэйтон мягко улыбнулся. – Да, чужая душа – потемки.

– Не всегда, – возразил Страйд и посмотрел на Мэгги.

Та нахмурилась.

– Вскоре после этой встречи они поженились, – продолжил Дэйтон. – Как видите, бурный, стремительный роман.

Мэгги покачала головой и усмехнулась:

– А через несколько лет от него не осталось и следа.

– Такое случается, – вздохнул Дэйтон и добавил: – И очень часто.

– Простите, святой отец, но все-таки я кое-чего не понимаю. Допустим, Грэм встречался с Эмили, но неужели вы не видите, что между ними нет ничего общего? Он не тот человек, чтобы сломя голову броситься куда-то. Я никогда не поверю, что Эмили просто не зацапала его. Расставила ловушку, в которую тот попал. Простите за откровенность.

Дэйтон пожевал губу, бросил на Страйда неловкий взгляд.

– Что вы имеете в виду?

– Он имеет в виду обычные женские трюки, – вмешалась Мэгги. – Мы вертим мужчинами, как хотим, при помощи маленьких хитростей. Это своего рода искусство. Вот я, к примеру, могу заставить Страйда сделать все, что мне нужно.

Дэйтон нервно усмехнулся:

– Не думаю, чтобы Эмили разрабатывала план по захвату Грэма. Она была ошеломлена открывающейся перспективой, ничего вокруг себя не замечала. Возможно, в ней и не было большой страсти, она ее вообразила под влиянием ослепительного блеска денег. Но я никогда не поверю, чтобы Эмили намеренно обвела его вокруг пальца.

– Святой отец, нам нужна правда, – настойчиво произнес Страйд. – Здесь явно есть что-то еще.

Дэйтон согласно кивнул:

– Да, но зачем ворошить чье-то грязное белье, тем более что никакого отношения к пропаже Рейчел оно не имеет?

– Мы не сложим общую картину, если не будем видеть всех ее частей, – возразила Мэгги.

– Вы правы. – Дэйтон вытер намокшее лицо. – Ну… они встречались месяца полтора, после чего Эмили обнаружила, что беременна. Собственно, это и привело к свадьбе.

– Грэм был в полном восторге, – пробормотал Страйд.

– Нет, – ответил Дэйтон. – Он настаивал на аборте, но она отказалась. Занимай он положение помельче, он бы отделался отступными. Но для заместителя директора банка иметь за спиной громкий скандал да еще в таком небольшом городке, как Дулут, равносильно потере репутации. И он предпочел жениться.

– А где же ребенок?

– Погиб. Выкидыш в шесть месяцев. Эмили сама едва выжила.

– Грэм не пытался полюбовно развестись с ней после этого? – поинтересовался Страйд.

– Нет, даже не думал. По-моему, он смирился с браком. Кроме того, развод обошелся бы ему в крупную сумму. Он остался с Эмили, но вел себя по-своему честно – не притворялся, что очень любит ее. Этот брак устраивает их обоих – Грэм фактически свободен, а Эмили обеспечила себе безбедное существование. Ей слишком долго приходилось бедствовать, чтобы она стала обращать внимание на что-то.

– На что?

– На одиночество. Деньги помогают ей забыть о нем.

– Но разве можно так жить? Их не давит прошлое? – спросил Страйд.

– Вам лучше поговорить на эту тему с ними самими, детектив.

– И Рейчел, как я понимаю, находилась в эпицентре их семейного счастья? – спросила Мэгги.

Дэйтон вздохнул.

– Увы. Все проходило перед ее глазами. Счастья там нет, вообще-то картина довольно страшная. Именно поэтому я и подумал вначале, что Рейчел убежала из дома. Там есть от чего бежать.

– А она никогда не упоминала, что хотела бы уйти из дома? – поинтересовался Страйд.

– Мне, во всяком случае, никогда не признавалась в этом, ведь я для нее был врагом, поскольку заступался за Эмили.

– Вы могли бы как-нибудь объяснить ее исчезновение? Например, что-то случайно заметили или слышали?

– Боюсь, что нет, – покачал головой Дэйтон. – Ничем больше не могу быть вам полезным.

Они встали и обменялись неловкими рукопожатиями. Страйд чувствовал, что священник хочет скорее расстаться с ними. Он проводил их по коридору к выходу, торопливо закрыл за ними дверь. На крыльце Страйд и Мэгги потуже обмотались шарфами, надвинули на головы капюшоны курток и направились к машине. Сильный ветер быстро заметал их следы.

– Ну, что скажешь? – спросила Мэгги.

Страйд, прищурившись, поглядел на холодное, затянутое серой туманной дымкой солнце.

– Скажу, что пора сделать перерыв на обед.

Глава 12

Хизер отхлебнула глоток чая из китайской фарфоровой чашки с отколотыми краями, отставила ее подальше на стол, чтобы не закапать фотографии, и осторожно вытащила из ванночки снимки, проявленные несколькими часами раньше.

Она любила фотографировать в первый снегопад. Отчего-то именно в этот период ей работалось лучше всего. Снимки получались великолепные. Вот бесподобная паутина, висящая между двумя деревьями. Хизер сделала этот снимок за домом. Кристаллы снега покрыли прозрачные нити паутины. Казалось, на ветках висит невесомое кружево. Слава Богу, что она быстро обнаружила ее. На следующей фотографии паутинка уже парит в воздухе, сорванная порывом ветра, а рядом с ней висит маленькое облачко стряхнутых с нее снежинок. Вот она летит дальше, но уже почти разорванная надвое.

Хизер сняла очки в металлической полуоправе, положила их рядом. Из стоящего за ее спиной стереоприемника зазвучали последние ноты концерта Брамса. Она закрыла глаза, наслаждаясь фортепианными переливами. Только когда музыка стихла, Хизер поняла, как она устала. Весь день она бродила с фотоаппаратом вокруг дома, в снегу и холоде до тех пор, пока ноги у нее совсем промокли, а пальцы закоченели. Рядом с ней постоянно находилась Лисса, но девочке холод был нипочем. Хизер просила ее обернуться шарфом, но стоило ей отвернуться, как дочь сразу стягивала его. Вернувшись, они вместе приняли горячую ванну, но Хизер до сих пор чувствовала легкий озноб. Сейчас она готовилась натянуть на себя длинную фланелевую ночную рубашку и зарыться в теплые одеяла.

Она выключила настольную лампу, встала с кресла, погасила верхний свет, и дом погрузился во мрак. Лишь в гостиную проникал мягкий лунный свет, отражавшийся от свежевыпавшего за окном снега. Чтобы не разбудить дочь, Хизер на цыпочках прошла по коридору. Дверь в комнату Лиссы она обычно оставляла открытой. Хизер осторожно заглянула внутрь. Комнату наполняли тени. Девочка крепко спала на животе, закопав головку в подушки. Она разметалась во сне, сбросила с себя одеяло.

Хизер приблизилась к ней, поправила одеяло, укрыв дочь. По радио сообщили, что ночью мороз усилится. Она постояла у кровати, изучая спокойное лицо Лиссы, улыбнулась, услышав ее смешное бормотание во сне, нагнулась и тихо поцеловала в лоб.

Она чуть подтянула одеяло, обернула им плечики девочки.

И в этот момент из-под него что-то выскользнуло и упало на ковер. Хизер посмотрела вниз, заметила на пересечении теней неясный блеск. Удивившись, она присела на корточки, пошарила по ковру рукой и нащупала какой-то предмет в форме тонкой подковы. Хизер подобрала его, поднесла к глазам. Это был золотой браслет.

Хизер не припоминала, чтобы она покупала его Лиссе, и не видела его у нее прежде. Нахмурившись, она стала соображать, откуда он мог взяться. Хорошо зная дочку, она не исключала, что появиться он мог и из сомнительного источника.

Так же бесшумно она вышла из комнаты, держа в руках браслет, и направилась в свою спальню.

Там она положила браслет на хрупкое бюро с пятью ящиками, некоторое время внимательно изучала его, затем, пожав плечами, отложила в сторону и начала переодеваться ко сну. Расстегнула красную клетчатую рубашку и бросила ее в корзину для белья, предназначенного в стирку. Бюстгальтера она не носила. Хизер стянула джинсы и носки, оставив одни трусики, и быстро натянула на себя ночную рубашку.

Она быстро заползла под шесть тонких одеял, подоткнула их под себя и замерла. Немного согревшись, протянула руку к радиоприемнику и включила его. Она всегда на ночь слушала музыку. По радио передавали часовые новости. Хизер старалась не обращать на них внимания, они были слишком угнетающими. Сгорел дом. В пожаре погибла древняя старушка. Полиция продолжает разыскивать Рейчел Диз, молодую девушку из города Дулут, пропавшую недавно. «Троянцы» выиграли полуфинальный матч…

Хизер разглядывала свои фотографии, развешанные над кроватью. Один из снимков, сделанный возле амбара, она разместила среди них только что. Тусклое заходящее солнце за ее спиной, застывшее над самыми макушками деревьев, отбрасывает на полуразрушенный покосившийся амбар длинные тени, подчеркивающие его распад. Мертвая листва густым ковром покрывает землю. Небо на горизонте – стального серого цвета. Хизер довольно улыбнулась, ей явно удалось выхватить момент распада, предшественника тления.

Рассматривая снимки, она наконец все вспомнила.

Вот Лисса выбегает к ней из-за угла амбара, кричит, что нашла какую-то замечательную вещь. Хизер занята, она наводит фотоаппарат и слушает дочь вполуха. Теперь она припоминает, что та показывала ей золотой браслет. Она приказывает Лиссе отнести его назад. Проходит несколько недель, и она обнаруживает у дочери тот же золотой браслет. Значит, все это время она тайно хранила его в своей кроватке?

– Вот маленькая хитрюга, – раздраженно произнесла Хизер.

Она поднялась, вздохнула и достала из бюро браслет. Легкий, дешевенький. Хизер усмехнулась, предположив, что его случайно обронила какая-нибудь студентка, охваченная экстазом за амбаром.

Она повернула браслет и увидела внутри гравировку:

Т♥Р

«Т любит Р, – подумала она. – Все правильно, так и должно быть». Ей представился Т, атлет с плечами футбольного игрока и Р, симпатичная второкурсница, млеющая от восторга у амбарной стены. Хизер тихо рассмеялась, вообразив, как обрадовалась девушка, увидев предназначенный для нее подарок. Она снова убрала браслет в бюро и выключила настольную лампу.

В темноте она постаралась уснуть, но сон не шел к ней. Хизер ворочалась, поправляя одеяло. Всего несколько минут назад у нее глаза смыкались, а теперь она не могла заснуть. В голове ее крутился калейдоскоп мыслей. Колледж. Череда молоденьких девушек, свидания у амбара. Старушка, гибнущая в огне. Футбольный матч. Браслетик сусального золота в подарок. Молодая страсть.

Инициалы.

Они всплыли перед ее глазами.

Глаза Хизер моментально открылись. Она уставилась в темноту. Внезапно по спине ее пробежал неприятный холодок. Она вскочила, бросилась к настольной лампе, зажгла свет и еще раз посмотрела:

Т♥Р

Глава 13

Страйд стоял за амбаром, рядом с зоной поиска, на грунтовой дороге. Снег и полицейские автомобили, целый день то подъезжавшие, то отъезжавшие отсюда, превратили ее в скользкую серую жижу. Страйд повернулся спиной к колючему ветру, напряг ноги, вдавливая ботинки в грязь для устойчивости. Снежинки хлестали по незакрытой полоске лица, острыми иглами впивались в кожу. Он поглубже нахлобучил фуражку, натянул капюшон, шею и челюсть обмотал плотным шерстяным шарфом. Было очень холодно, но к ночи обещали еще хуже, до минус пятнадцати.

Природа отказывалась сотрудничать со Страйдом, а что касается удачи, то та уже давно отвернулась от него.

Поиски начались в полдень, а через пять часов стало почти темно. Десятка полтора следов от разных автомашин, битое стекло, куча игл от шприцев да гора другого мусора – вот и все, что полиция могла показать после стольких часов напряженной работы на лютом морозе и диком ветру. Территорию поисков разбили на квадраты, а все найденное упаковывалось в пластиковые мешки, которые нумеровались в соответствии с местом, где предметы обнаруживались. Время двигалось к ночи, а обыскать оставалось еще больше половины территории.

Обратись к нему Хизер Хаббл двумя днями раньше, осматривать окружающее амбар поле было бы легче. Теперь же улики, если они, конечно, здесь были, лежали под десятисантиметровым слоем снега. Поисковая группа шла медленно, осторожно сметая снег в уже просмотренный квадрат. Но налетал ветер и снег, жесткий как крупа, шурша, возвращался обратно. Однако выбора не было, и полицейские, чертыхаясь, проклиная стужу и ветер, медленно шагали по полю. Им не оставалось ничего иного, кроме как делать свое дело, искать, обращая внимание на каждую мелочь, вплоть до запутавшегося в щепке волоска, лежащего в грязи под снегом. Потому что только так они могли найти ключ к страшной разгадке.

Работать было трудно, но Страйда больше беспокоила ночь. Метеосводка обещала усиление снегопада к утру. Это означало, что северная часть леса к рассвету окажется под двадцатисантиметровым снежным настилом. Если бюро прогнозов не ошибается, то до почвы им не докопаться уже до апреля, а к тому времени можно будет ничего не искать – все улики сгниют. Приходилось действовать быстро. Чтобы не прерывать работу на ночь, Страйд распорядился доставить навесные лампы, их сейчас как раз устанавливали – вкапывали штативы, тянули провода. И все равно времени для серьезных полномасштабных поисков почти не оставалось.

Необходимо было тщательно исследовать сарай.

В любом другом заброшенном или диком месте можно обнаружить лишь кору да опавшие листья. Тут же мусора не меньше, чем на автомобильной парковке возле колледжа. Сколько же свидетельств тайных свиданий предстоит осторожно перебрать, проанализировать, занести в журнал и в конечном счете исключить. По рации Гуппо монотонно диктовал перечень обнаруженных предметов. Начали поиски с того места, где эта девчушка, Лисса, нашла браслет, и от него двинулись вперед. К настоящему моменту изо всего хлама можно было уверенно опознать всего несколько предметов – пару женских трусиков (на четыре размера больше тех, что носила Рейчел), зубную пломбу, упаковку возбудителя, надувной жилет, игральную карту, король пик с обнаженной грудастой блондинкой, и девять презервативов.

Страйд понимал, что шансы найти вещи, принадлежащие Рейчел, невелики. Стоунеры подтвердили, что подобранный Лиссой браслет с гравировкой «Томми любит Рейчел» действительно принадлежал ей. Томми подарил его Рейчел много лет назад.

На первом допросе Кевин заявил, что видел браслет на руке Рейчел в тот злополучный вечер в парке на канале. Как он попал сюда – неизвестно, но по нему можно установить хотя бы одно из мест, где Рейчел находилась после того, как попрощалась с Кевином. Страйд, много повидавший профессионал, сознавал, что в жизни подобные находки, да еще в таких местах, оправдывают самые худшие опасения. Поскольку он их изначально и предполагал, то самолюбие его было удовлетворено – ход его мыслей оказался правильным.

Увидев браслет, Эмили Стоунер побледнела как полотно. Пока Страйд вел расследование, она тешила себя надеждой, что Рейчел всего лишь ушла из дома, и как только дочь насладится горем матери, то сразу же вернется. Найденный браслет лишил ее надежды.

– Она никогда не рассталась бы с ним, – тихо промолвила Эмили. – Никогда. Браслет ей подарил Томми. Она не снимала его даже в душе. Сама бы она этого не сделала.

Она разрыдалась. Грэм стоял рядом и молча смотрел на жену.

– Боже мой, Боже мой, моя девочка умерла, – бормотала Эмили. – Я знаю, она умерла.

Разумеется, Страйд мог бы сказать Эмили, что сама по себе находка ничего не доказывает, но реальность им обоим была вполне очевидной. Несколько недель он сбивался с ног в поисках пропавшей, но живой девушки, ломал голову над раскрытием тайных сторон ее жизни, искал ответы на многочисленные загадки. Теперь следовало вести поиски иного рода: искать тело Рейчел.

Страйд услышал за спиной стук закрываемой двери и шуршание шагов. Он обернулся и увидел Мэгги в зимней кепке, на ушах – пушистые меховые наушники, в красном шерстяном пальто до пят. В высоких ботинках на шестисантиметровых каблуках она с трудом пробивалась сквозь плотный снежный наст. Шарфа на ней не было, но, похоже, ее золотистая кожа не чувствовала ударов ветра.

Мэгги приблизилась к Страйду, начала оглядывать ведущих поиск полицейских, вооруженных рациями, пластиковыми мешками и щетками для очистки снега.

– На таком холоде у тебя, наверное, все мужское достоинство отмерзло, – усмехнулась она. – Иди сядь в машину, погрейся.

– Пусть Гуппо сидит в машине, а мне и здесь неплохо.

Мэгги наморщила нос.

– Может, все-таки присоединишься к нему? Там заднее стекло треснуто, свежий воздух идет. Даже если Гуппо от усердия и пустит голубков, то выветривается быстро.

– Спасибо за заботу. Постою тут. К тому же все равно скоро к журналистам выходить. Обещал сделать заявление к вечерним новостям, – произнес Страйд и окинул взглядом грязную дорогу.

Метрах в пятидесяти от них полицейский кордон из нескольких машин перегородил подъезд к амбару. За ним стояла толпа из тридцати журналистов, горели софиты телевизионщиков. Репортеры поеживались на холоде, жаловались на отсутствие внимания со стороны полиции, кричали что-то Страйду, но тот из-за сильного ветра ничего не слышал.

Он посмотрел на часы. Без десяти пять. В пять ему нужно идти к журналистам.

– А ты в молодости сюда не похаживал? – спросила Мэгги.

– Что ты имеешь в виду?

Мэгги заулыбалась.

– Мать девочки, ну, той, что нашла браслет, сказала, что это местечко очень популярно среди любителей потрахаться.

Страйд пожал плечами:

– Я знакомился с приличными девушками и предпочитал водить их в более безопасные и экологически чистые места – в ближайшую рощицу у озера.

– А кто же появлялся здесь?

– Наиболее податливые.

– Ну и как я должна понимать твои слова? Как оскорбление старого сексиста? Придется писать рапорт начальству, – то ли в штуку, то ли всерьез произнесла Мэгги.

– А потом доказывать, что, предложив девушке романтическую прогулку вокруг озера, я домогался ее, – невозмутимо заметил Страйд.

– Домогательство? Я подумаю. – Мэгги игриво взглянула на Страйда и провела языком по краю верхних зубов.

– Кстати, если парень ведет девушку сюда, за амбар, значит, она точно знает, зачем она сюда идет. Да и парень никогда не пригласит сюда девушку, если не уверен, что ему не откажут.

– В общем, ты тут ни разу не был.

– Пытался. Подошел однажды к Лори Питерсон и спросил, не желает ли она поболтать со мной здесь наедине.

– А она?

– Запустила в меня бутылкой кока-колы.

– Молодец, – отозвалась Мэгги. – Ты хочешь сказать, Рейчел была из податливых?

Страйд пожевал нижнюю губу.

– Так о ней все отзываются.

– Но мы не нашли ни одного, кто сознался бы, что спал с ней, – возразила Мэгги.

– Ничего удивительного. Какой осел выйдет сейчас, после того как Рейчел исчезла, и заявит, что мечтает стать первым и единственным подозреваемым?

– Ты думаешь, она отправилась на свидание?

– Вероятно. Кевину она сказала, что устала, после чего они расстались. Это было в десять вечера. Но Рейчел не производит впечатления девушки, для которой в такое время, да еще накануне выходных, день заканчивается.

– Она вполне могла встретиться с кем-либо еще. За ней могли заехать домой, – предположила Мэгги.

Страйд кивнул.

– И оттуда уже отправиться сюда. Но по дороге или здесь что-то случилось, и в результате у ее приятеля оказывается на руках труп.

– Будем считать ее убитой?

– А у тебя есть другие версии? – усмехнулся Страйд.

– Тогда кто этот таинственный незнакомец? Ее сокурсник?

– Вот это нам с тобой и предстоит выяснить, Мэг. Снова пойдем по кругу, допросим всех, кто мог быть ее приятелем.

– Начинается! – простонала Мэгги. – Как же мне опостылели эти переростки, истекающие гормонами, готовые кинуться на любую девушку. Вот спасибо так спасибо.

– Пожалуйста. И оденься соответственно, с бюстом навыпуск ты из них больше выжмешь.

– Тьфу ты, черт, – пробормотала Мэгги. – У меня нет такого бюста, который ты имеешь в виду.

– Придумай что-нибудь.

Мэгги ущипнула его за руку, повернулась и двинулась к микроавтобусу. Страйд направился к толпившимся у дороги журналистам, на ходу поднес к уху рацию и спросил:

– Что там у нас, Гуппо?

Сквозь треск раций прорвался скрипучий голос Гуппо:

– Ну здесь и помойка, скажу я тебе, лейтенант. Мусору больше, чем в любом нью-йоркском бомжатнике. Кто нам посоветовал выбрать его в качестве места преступления?

Гуппо забормотал что-то невнятное, затем послышался голос Мэгги:

– Сукин ты сын, Гуппо. Сейчас я выкину тебя из машины.

– Гуппо, не волнуйся, все нормально, – засмеялся Страйд. – Ты спроси ее, что она завтра собирается надеть, и она сразу успокоится.

– Страйд, да пошел ты в задницу! – раздался крик Мэгги.

– Ну вот видишь, Гуппо, все нормально. Удалось обнаружить хоть что-нибудь, что могло принадлежать Рейчел?

– И да и нет. Трудно пока решить, разбирать нужно. Улик, связанных с сексом и наркотиками, много, но отпечатков пальцев пока нет, и пятен крови тоже.

– Признаний с завернутым в них камнем не нашли, – резюмировал Страйд.

– Нет. Ищем, – коротко ответил Гуппо.

– Хорошо, свяжусь позже.

Страйд засунул рацию в карман куртки и приблизился к одному из полицейских автомобилей. Он перебросился несколькими фразами с двумя младшими офицерами, которым доверили самую неблагодарную и суматошную работу – не допускать в зону поиска репортеров и зевак. По другую сторону желтой ленты стояла толпа размером не меньше той, что скопилась у дома Рейчел в ночь ее исчезновения. Увидев Страйда, телевизионщики включили софиты, ослепили его. Он нагнул голову, отвернулся от яркого света. Гул голосов, становясь сильнее, перешел в рокот.

Страйд махнул рукой одному из репортеров с телевидения, тот шагнул к нему.

– Скажи им, чтобы не слишком слепили, – попросил его Страйд и, когда тот, кивнув, отошел, произнес: – Добрый вечер. Давайте договоримся: вспышками вы не пользуетесь, софитов вам вполне хватит. Как только кто-нибудь начнет кричать, я уйду. Каждый задает по одному вопросу, поднимает руку, говорит – я отвечаю. Понятно?

– Давно тебя выбрали президентом, Страйд? – послышался раздраженный голос Птички.

Страйд усмехнулся:

– Отлично. Птичка может быть свободен, свой вопрос он задал, я оставлю его без комментариев. Проводите его.

Репортеры встретили замечание Страйда дружным смехом. Кое-кто даже попытался, оттеснив Птичку, занять его место у самого края желтой оградительной ленты, но мощный экс-баскетболист ни на сантиметр не сдвинулся, продолжая смотреть на Страйда с ледяной усмешкой.

Страйд почувствовал, как его лицо покрывается по́том от жара направленных на него софитов. По телу разливалось тепло. Только ноги оставались мокрыми – на них свет не падал.

– Ну что, готовы? – спросил он. – Сначала я сделаю короткое заявление, потом будут ваши вопросы.

В ту же секунду он увидел, как зажглись красные лампочки на почти двух десятках телекамер. Сверкнули, ослепив его, несмотря на просьбу, несколько вспышек. Страйд недовольно поморщился.

– Прежде всего позвольте сообщить вам все, что нам стало известно, – промолвил он. – Сегодня рано утром по телефону горячей линии нам позвонила женщина и сообщила, что у нее есть браслет, который, по ее предположению, может иметь отношение к исчезновению Рейчел Диз. Мы приехали к ней, взяли этот браслет, показали его матери Рейчел, и та безошибочно опознала его как вещь, принадлежащую ее дочери. Мы считаем, что браслет был на Рейчел в день ее исчезновения. Свидетельница, обнаружившая его, говорит, что он находился недалеко от амбара. В настоящее время мы проводим поиски в радиусе ста метров вокруг того места, где браслет был найден. Пока все.

Не успел Страйд закончить, как на него посыпались вопросы. Он продолжал спокойно стоять, не реагируя на трех репортеров, которые, размахивая руками, кричали ему что-то. Птичка Финч драматично выбросил вверх руку. Он был как минимум на голову выше остальных. С воздетой к небесам рукой он напоминал черную Статую Свободы.

«Вот зараза. Никуда от него не денешься. И охота же топтаться целый день на морозе, чтобы пару минут покрасоваться?» – мрачно подумал Страйд.

– Птичка? Ты первый? Ну, давай свой вопрос.

– Вы полагаете, Рейчел мертва? – спросил он таким спокойным, будничным тоном, словно о гибели девушки давным-давно знали все, кроме Страйда.

– Мне ничего не известно о гибели Рейчел Диз, и я не собираюсь спекулировать на эту тему, – отрезал Страйд.

Но прежде чем следующий репортер успел поднять руку, Птичка торопливо задал следующий вопрос:

– Но сейчас вы уже заняты поисками тела, не так ли?

– Мы разбили территорию на квадраты и ищем улики. Это очень сложная и напряженная работа, мы закончим ее скорее всего к утру. Наши последующие действия будут зависеть от того, что нам удастся тут обнаружить. Недели две уйдет на анализ находок.

Несколько репортеров вскинули руки, и Птичка неохотно отошел в сторону.

– Когда вы закончите поиски у амбара, станете искать тело в близлежащем лесу?

– Мы планируем обыскать и лес, но не для того, чтобы найти там чье-либо тело.

– Метеоцентр предсказывает усиление снегопада. Он сильно замедлит поиски?

– Наверняка, – согласился Страйд. – В Миннесоте зимой всегда идет снег. Но самих поисков он не отменяет.

– Вам потребуются добровольцы для прочесывания леса?

– Об этом вы узнаете, если заглянете через пару дней на наш веб-сайт. Я просил бы не начинать поисков по собственной инициативе, это лишь затруднит расследование. Призываю всех, кто хотел бы помочь полиции, координировать усилия.

– Удалось ли вам отыскать доказательства того, что Рейчел была здесь?

– Пока нет, – ответил Страйд.

– У вас есть подозреваемые?

– Нет.

Птичка Финч опять продрался к заградительной ленте.

– Вы хотите сказать, что ведете это расследование уже три недели, а подозреваемых у вас еще нет?

– У нас нет свидетельств, показывающих, что кто-либо был заинтересован в исчезновении Рейчел.

– Вы связываете ее исчезновение с преступлениями на сексуальной почве? – спросил репортер из Миннеаполиса.

– Мы проверили всех, кто когда-либо привлекался за подобные преступления в нашем округе. Я ответственно заявляю: никто из них не имеет никакого отношения к пропаже Рейчел.

И снова Птичка не выдержал, выпрыгнул с очередной репликой:

– Вы не связываете исчезновение Рейчел с делом Керри Макграт, которое вам так и не удалось раскрыть? Там у вас, кстати говоря, тоже подозреваемых не было.

– Никакой связи между двумя этими исчезновениями не установлено. Я не исключаю, что она может быть, но у меня нет данных, которые бы на нее указывали.

– Вы считаете, что вынужденный перерыв поможет вам выяснить, что же на самом деле произошло с Рейчел?

Страйд не видел женщину, задавшую вопрос, он заметил только ее руку и услышал голос. Он отвечал, тщательно взвешивая каждое слово:

– Да, именно так. Теперь, когда у нас есть браслет и известно место, многое прояснится. Я обращаюсь к телезрителям: если вы находились недалеко отсюда в ночь исчезновения Рейчел Диз, что-нибудь видели или слышали, пожалуйста, позвоните в полицию. Мы знаем, что Рейчел была здесь. Мы должны выяснить, что тут происходило.

– Как долго вы собираетесь оставаться здесь? – спросил репортер вечерней газеты из Сент-Пола.

– Всю ночь, если потребуется.

Страйд оказался прав, поиски закончились под утро.

Полицейские прошли все квадраты, промаркировали мешки с вещественными доказательствами и погрузили их в фургон. Страйд и Мэгги просмотрели их. Ни он, ни она не ожидали найти среди горы собранного мусора хоть что-нибудь связанное с Рейчел, хотя в душе и надеялись на это. В любом случае теперь им оставалось лишь ждать результатов лабораторных анализов.

Страйд взглянул на часы – было почти четыре. На полу фургона лежала коробка с высохшими за ночь остатками пиццы. Страйд усмехнулся, подумав: «Как это Гуппо до них не добрался». Мэгги сидела напротив него, уперев локти в колени, обхватив ладонями лицо и закрыв глаза.

Страйд, усталый, замерзший, позволил себе отвлечься и вспомнить об Андреа. Она не обиделась, когда он позвонил ей и сообщил, что вместо свидания с ней ему придется провести ночь на морозе. Она все поняла. Он с удовольствием вспомнил разочарование, прозвучавшее в ее голосе. Страйд тоже огорчился, но не потому, что лишался секса. Причина в ином: у него отнимали возможность опять почувствовать рядом с собой красивое и теплое женское тело, которое ему нравилось. Андреа не красавица, но очень привлекательна. Конечно, с ней все происходит совсем не так, как бывало с Синди. Но разве нужно, чтобы все происходило именно так? Андреа – другая, да и не должна она соответствовать призрачному идеалу.

Треск рации заставил Страйда вздрогнуть. Он удивился, что ему удалось на несколько минут забыться, почти заснуть. «Снег начинается», – донесся из рации голос офицера.

Страйд чертыхнулся, поднялся с кресла. Невысокий фургон не позволял вытянуться во весь рост. Мышцы побаливали. Обычно Страйд каждый вечер делал несколько упражнений на растяжку, но в последние несколько дней заленился – и вот приходилось расплачиваться. Ныла рана на руке, ему ее прострелили несколько лет назад. В теплое время года она не беспокоила, но осенью и зимой регулярно давала о себе знать.

Страйд посмотрел в затянутое инеем заднее стекло. В свете фонарей, установленных для ведения ночных поисков, он увидел, как на землю тихо опускаются большие, пушистые хлопья. Все они, взятые по отдельности, не представляли опасности – просто тонкий пушок, готовый превратиться в воду, но миллиарды их складывались в плотное одеяло, готовое за час-два спрятать и само место преступления, и улики.

– Ну что там? Полная задница? – пробубнила Мэгги, не открывая глаз.

– К обеду будет кошмар, – ответил Страйд.

Он покосился в сторону леса, попытался представить место действия и само преступление. Рейчел сидит в машине убийцы, на пассажирском сиденье. Он подъезжает к амбару. Ему повезло – поблизости никого не оказывается. Никто их не видит. Но как с ее руки упал браслет? Они не стали бы заниматься сексом на улице – было довольно холодно. Они вышли прогуляться по лесу? Может, это его обычный ритуал, мирная прогулка с жертвой? Потом преступник затаскивает ее в машину, и браслет падает с руки. Значит, они боролись? И что произошло дальше?

Не исключено, что он попытался изнасиловать Рейчел в машине. Она вырывается от него, убегает. Он преследует ее, настигает, хватает за руку. Браслет падает на землю. Он валит Рейчел с ног и начинает душить. Но как он поступает с телом? Относит в лес? Кладет в багажник и едет, чтобы спрятать его в другом месте? Где?

Рация снова ожила, донесся полусонный голос офицера:

– Кто-нибудь в курсе, во что Рейчел была одета в ту ночь?

Страйд и Мэгги переглянулись. Мэгги нахмурила лоб, вспоминая:

– В черные джинсы и белую водолазку.

Рация замолчала, через несколько секунд опять заработала:

– В белую водолазку, говорите?

– Да, – ответил Страйд.

Новая пауза длилась немного дольше.

– По-моему, у нас тут кое-что для вас есть.

Это был небольшой треугольник материи, несмотря на проевшую и налипшую на него грязь, явно изначально белого цвета, с изодранными и обтрепанными краями сантиметров в двадцать и с хорошо заметным бурым пятном, въевшимся в волокна.

Глава 14

Эмили казалось, что она сходит с ума. Никогда еще с того страшного дня, когда она надавала пощечин Рейчел, она не чувствовала себя настолько одиноко. Она не в силах была сдерживать отчаяние, которое, накатывая волнами, захлестывало ее. Эмили словно плыла по морю без всяких надежд на спасение.

Оставляя на ковре смятую дорожку, она нервно ходила взад и вперед по комнате, то сжимая виски, то заламывая пальцы, то выбрасывая руки вперед. Немытые волосы падали ей на лицо. Она задыхалась, жадно хватала ртом воздух. В голове неустанно пульсировала боль, будто растущая и разрывающая ее изнутри опухоль.

– Сейчас я покажу вам браслет, – сказал детектив, входя в комнату, – а вы ответите, узнаёте вы его или нет.

Эмили закричала, как только увидела его.

Ей не верилось, что этот день может когда-нибудь настать. Она вспомнила, что ей рассказывала в студии мать другой девушки, Барбара Макграт. Как боялась она появления в дверях дома полицейских со скорбными лицами. Эмили не слушала ее. Ей хотелось верить, что ее Рейчел жива, однажды зазвонит телефон, и она услышит в трубке знакомый издевательский смех.

Ей верилось в это до последней секунды, той самой, когда перед ней выложили браслет. Теперь она знала точно – Рейчел мертва. Кто-то убил ее.

Полицейский выбил у нее из-под ног опору. Он ушел несколько часов назад, а она все металась по комнате, полубезумная от горя.

Эмили вдруг застыла, прислушиваясь к тихому гудению электродвигателя у входной двери, подававшего в комнату теплый воздух. Спирея постукивала ветками по оконному стеклу, царапая его. Жалобно поскрипывал пол в комнате, словно под тяжестью шагов невидимого призрака. Но отвратительнее всего раздавался в ушах монотонный стук клавишей. Щелк, щелк, щелк. Это Грэм, здесь же, в комнате, всего в нескольких метрах от Эмили, продолжал работать на своем ноутбуке.

Щелк, щелк, щелк.

– Я беременна, – сообщила Эмили и напряглась, ожидая его ответа.

Она сидела на диване в крошечной гостиной, неловко сложив руки на коленях. Грэм расположился в кресле напротив нее, держа в руке бокал с виски. Они только что закончили обед, ели приготовленную Эмили баранину на ребрышках, запивая шампанским.

Оба пребывали в блаженном расположении духа, отдыхали. В этот момент она ему все и выпалила.

– Ты говорила, что предохраняешься, – произнес Грэм.

Эмили наморщилась. Не такой ответ она ожидала услышать. В его голосе не было ни любви, ни радостного волнения, один легкий упрек.

– Да, я пила таблетки, но стопроцентной гарантии они не дают. Случайность. Божья воля.

– Я не уверен, что мы с тобой готовы к такому шагу.

– А я уверена, что к такому шагу никто не готовится заранее.

– Я говорю о ребенке. Нужно ли тебе сохранить его?

– Только не это! – воскликнула она. – Я не собираюсь убивать собственного ребенка.

Грэм молчал.

– Ты слышишь? Я не пойду на аборт. Как ты можешь предлагать мне такое? Ты же его отец. – Эмили поднялась с дивана, обошла столик, села перед Грэмом, взяла его ладони в свои. – Ты не хочешь, чтобы у нашего ребенка был дом и семья?

Всего несколько секунд он ошеломленно глядел куда-то поверх ее плеча, затем едва заметно кивнул. Эмили почувствовала громадное облегчение, широко улыбнулась, не скрывая радости. Она подскочила, обвила руками его шею, крепко прижала к себе.

Она долго покрывала поцелуями лицо Грэма, потом торопливо зашептала:

– Давай поженимся как можно быстрее. В будущую субботу.

Грэм улыбнулся в ответ.

– Хорошо. Уедем на уик-энд куда-нибудь на побережье, найдем тихую сельскую церковь. Если хочешь, возьмем с собой Рейчел.

Его слова вызвали в ее сознании неприятное легкое облачко. Счастливая минута заставила Эмили забыть о дочери. Но и оно сразу растаяло. Она почувствовала себя сильной и уверенной. «Все правильно, именно так и надо сделать. Может, ей наконец-то удастся создать семью. Семью, которой не нужно будет беспокоиться о деньгах».

– Я согласна. Возьмем ее с собой.

Эмили откинулась назад и начала расстегивать блузку, наблюдая за тем, как внимательно Грэм следит за движениями ее пальцев. Как только блузка упала на пол, он протянул к ней жадные руки, крепко сжал ее груди.

В это мгновение резко запищал висевший у него на поясе пейджер. От неожиданности они отпрянули друг от друга и вскочили. Эмили снова села, ее грудь вывалилась из-под сорочки. Грэм суетливо выхватил пейджер из чехла, с полминуты глядел на него, затем повернулся к Эмили.

– Прости, – сказал он, – мне нужно идти.

Эмили привела себя в порядок, пригладила волосы, убрала грудь под сорочку. Пожимая плечами, она улыбнулась Грэму:

– Все нормально.

Она проводила его до двери, постояла там, вдыхая свежий вечерний воздух, глядя, как Грэм отъезжает от дома. Она смотрела вслед его машине, пока та не исчезла в конце улицы. Эмили оставалась на улице еще некоторое время, наслаждаясь легким бризом, приятно холодившим лицо, потом вошла в дом и, бормоча что-то под нос, направилась в кухню.

– Как смешно у тебя сиськи болтаются, – вдруг услышала она за спиной чей-то голос.

Эмили обернулась и увидела Рейчел. Та сидела на ступеньках лестницы, ведущей на второй этаж. Ее короткие обрезанные шорты и топик плотно облегали бедра и полную грудь. Черные волосы Рейчел были мокрыми, словно она только что вышла из душа. Кожа блестела.

– Так ты подглядывала за нами? – удивилась Эмили.

Рейчел беззаботно пожала плечами.

– Грэм меня видел. Я не хотела вас прерывать. Такой момент.

У Эмили не было желания портить вечер перебранкой с Рейчел. Она отвернулась от нее и ушла в кухню.

– Опять взялась за старые штучки? – окликнула ее дочь.

Эмили остановилась как вкопанная.

– Что ты имеешь в виду?

Рейчел сморщила лицо и, передразнивая ее интонацию, пискляво произнесла:

– Я принимаю таблетки. Случайность. Божья воля.

– Ну и что? – резко отозвалась Эмили.

– А вот то! – Рейчел вытащила из кармана нераскрытую упаковку крошечных, зеленого цвета, таблеток. – По-моему, это противозачаточные таблеточки. Что ж ты их не принимала, мамочка? Или забыла?

Эмили всплеснула руками, закрыла ими рот. Лицо побелело. Вскоре она успокоилась и воскликнула:

– Ты ничего не понимаешь!

Рейчел ткнула в нее пальцем:

– Заткнись! Все я понимаю. Сучка ты, вот кто. Правильно мне папа говорил, что ты облапошиваешь мужиков.

Эмили молчала. Рейчел, конечно, права – она обманула Грэма, но это была ложь во спасение их обеих от опостылевшей ей нищеты. Эмили считала, что после стольких лет постоянной нужды она заслужила право на финансовую безопасность. Ей опротивела работа, она хотела пожить спокойно и в свое удовольствие, тем более что потребности у нее были весьма скромными. И еще она верила, что, расставив Грэму западню, совершила благое дело ему же – пройдет время и он поймет, как любит ее.

– Думаю, мне стоит поблагодарить тебя, – продолжила Рейчел. – Ведь папу ты таким же манером вокруг пальца обвела, да? Вот потому я и сижу тут? Конечно, ты прекрасно знала, что одной тебе его не удержать.

Эмили закусила губу. Хотелось закричать, возразить дочери, сказать ей, что она не права и все происходило совсем не так, но она молчала, и чем дольше тянулась пауза, тем убедительнее казались слова Рейчел.

– Ты предсказуема, – произнесла Рейчел.

– Собираешься все выложить Грэму? – спросила Эмили, догадываясь, каким станет ответ Рейчел.

Дочь никогда не упустила бы случая вставить матери шпильку. Все ее планы, разработанные с таким тщанием, рушились на глазах. Однако Рейчел удивила ее.

– Зачем я буду ему все рассказывать? Наоборот, такие штучки нас сближают. – Она поднялась с лестницы и исчезла в своей комнате.

Эмили умоляла полицейских оставить ей браслет, но ей даже не дали подержать его, лишь показали через пластиковый пакет, так чтобы она увидела надпись, и сразу убрали в кейс. «Вещественное доказательство, – объяснили Эмили и пообещали, что отдадут браслет после суда. – Если суд, конечно, состоится. Если удастся узнать, что случилось с Рейчел».

Эмили продолжала ходить по комнате. Боль в голове сделалась невыносимой. Эмили сдавила голову руками и застонала. Реальность оказалась ужаснее, чем она предполагала. Ей нужен был человек, кто утешил бы ее, к кому она могла бы прижаться и поплакать, долго и горько. Эмили остановилась и посмотрела на мужа. Его равнодушный вид вызывал у нее глухую ярость. Он стучал по клавишам компьютера, будто не только ничего не случилось, но и самой Эмили не было в комнате. Не обращал ни малейшего внимания на ее стоны и всхлипывания, на шорох ее шагов.

Щелк, щелк, щелк. Пальцы Грэма бегали по клавиатуре. Дочь Эмили убита, а он как ни в чем не бывало знай себе составляет банковские сводки.

Когда все это началось? Как она могла не заметить, пропустить момент отчуждения? Это же ее облапошили, заставили поверить в то, что она его любит и он ее тоже.

Эмили глядела на его спину и спрашивала себя: «Как случилось, что мы охладели друг к другу настолько, что перестали сопереживать?» Когда Эмили поняла, что Рейчел мертва, она могла думать лишь о том, что жизнь ее опустела, но произошло это сразу после свадьбы с Грэмом. Именно тогда между ними все закончилось.

Грэм обернулся, удивленный молчанием Эмили, увидел ее дикие глаза и ненавидящий взгляд. Она не знала, как справиться с навалившимся на нее горем. Джинн вылетел из бутылки. Эмили трясло от негодования.

– Присядь лучше, – сказал Грэм. – Расслабься и отдохни.

«Странно, как ему всегда удается говорить только правильные вещи?» Как ненавистен вдруг стал ей его голос. Невозмутимый и уверенный, его манера бесстрастно и четко выговаривать каждое слово. Эмили не могла больше терпеть его.

– Расслабиться? – прошипела она. – Ты предлагаешь мне в такой момент отдохнуть?

Они изучающее смотрели друг на друга. Он, спокойный, вежливый, глядел пустыми, безжизненными глазами куда-то сквозь нее. Чужой.

– Я понимаю тебя, знаю, что ты сейчас чувствуешь, – промолвил Грэм таким тоном, словно успокаивал неразумного ребенка.

– Боже мой, – прошептала Эмили, обхватив ладонями лоб. Она закрыла глаза, ее лицо исказила гримаса ненависти. – Да ни черта ты не знаешь! – воскликнула она. – Ты не способен и не желаешь ничего чувствовать! Сидишь в кресле, притворяешься любящим мужем, а в душе посмеиваешься надо мной. И не нужно врать, я вижу, что я тебе безразлична.

– Ты говоришь абсурдные вещи, Эмили, – меланхолично заметил он.

– Абсурдные? – вскипела Эмили. Она разжала и сжала кулаки. – Господи, и почему это случилось именно со мной? Почему я, а не кто-либо другой должен говорить абсурдные вещи?

Грэм промолчал. Эмили тряхнула головой, все еще не веря себе.

– Ее больше нет.

– Полиция лишь нашла ее браслет. Пока это ни о чем не свидетельствует.

– Мне все ясно! – оборвала его Эмили. – У меня нет больше Рейчел. И тебя у меня тоже нет. Да и не было никогда. Так?

– Эмили, пожалуйста…

Она перебила его:

– Что пожалуйста? Продолжай, Грэм. Ты хотел сказать: «Пожалуйста, уйди отсюда! Не беспокой меня своими мелкими проблемами». Скажи, зачем ты женился на мне? – нагнувшись к нему, прошипела она. – Ты мог бы просто дать мне денег. Я бы родила и никому бы не сказала, что это твой ребенок. Почему ты женился на мне, если не испытывал ко мне никаких чувств?

Грэм пожал плечами и спокойно ответил:

– А разве у меня был выбор?

Эмили чуть не задохнулась от злости, но возразить не посмела. Он был прав. Это ее ошибка, ее вина.

– Нужно было делать аборт, – проговорила она. – Так все стало бы намного проще. Процедура почти безболезненная и бескровная. Р-раз – и жизни внутри тебя нет. И все стало бы великолепно. Да, Грэм? Конечно, мне не пришлось бы потом терять Рейчел, а ей истекать кровью. И жениться на мне не пришлось бы. Да и вообще зачем тебе жениться? Тебе не жена нужна, а подстилка, с которой можно время от времени забавляться. Или собеседница из бюро секс-услуг по телефону.

Грэм вскинул голову. Эмили обрадовалась, что ей удалось задеть его за живое. Он смотрел на нее с испугом.

– Да, да, милый, я все знаю. Видишь, а ты даже и не подозревал. Я однажды проследила за тобой и увидела, как ты стоишь в своем кабинете, мастурбируешь и, сопя, болтаешь с какой-то потаскушкой по телефону. И я слышала, как ты говорил ей, что тебе приятно. Приятно, да? Разумеется, хотя бы не нужно притворяться, что тебе нравится трахать меня. И говорить тоже не нужно. – Эмили подняла голову и уставилась в потолок. – Всем вам без меня было бы лучше – и тебе, и Томми, и Рейчел. Всем вам я испортила жизнь, верно? Ну почему я не сделала аборт? Не только во второй раз, но и в первый.

Эмили упала на колени и принялась колотить кулаками по ковру. Она свалилась на бок, перевернулась на спину, обхватила колени.

– Господи, ты один знаешь, что нас ждет, – завыла она. – Ты не хотел, чтобы у меня был второй ребенок. Погляди же теперь, что́ я сделала со своей дочкой. Погляди на ее окровавленное тело.

Раскрыв глаза, она увидела Грэма. Тот склонился над ней. На его лице она заметила маску тревоги и озабоченности. Тоже фальшивые, как и все в их жизни.

– Не прикасайся ко мне! – взвизгнула она. – Не трогай меня! Грэм, пожалуйста, не притворяйся, – взмолилась она. – Тебе больше не нужно лицемерить.

– Почему бы тебе не пройти к себе наверх и прилечь? Выпей таблеточку, успокойся. Поспи. У тебя сегодня был ужасный день. Ты взвинчена.

Эмили оставалась лежать на ковре. Гнев и злость прошли. Прошло все. Они победили ее, сначала Томми, потом Рейчел и вот теперь Грэм. Она очень долго боролась с ними, но ее усилия оказались напрасными, все закончилось болью и страданиями.

Ей показалось, что она видит рядом с Грэмом Томми и Рейчел. Нет, Рейчел стоит подальше, у самых дверей. Она еще маленькая, ей восемь лет.

– Прими таблеточку, – повторил Грэм, сидя рядом с ней на корточках.

Теперь это был не сон. Он действительно так сказал. Эмили улыбнулась. Грэм прав, он всегда прав, никогда не теряет присутствия духа. Ей пора идти наверх, оставить его здесь. Да он и не пойдет за ней, она это знает. Пора ложиться и уснуть. А во сне Эмили о них забудет.

Она поднялась и, отстранив руку Грэма, направилась к себе. Томми и Рейчел провожали ее холодными взглядами. В ее воображении они все еще находились здесь. Эмили даже слышала, как они переговариваются и тихонько смеются над ней.

– Хорошо, – прошептала она. – Вы победили.

«Выпить таблеточку? – пронеслось у нее в голове. – Ну что ж, так я и сделаю».

Глава 15

– Вы, наверное, замерзли, – произнес бармен, поглядывая на голые ноги Мэгги.

Узкая кожаная юбка едва доходила ей до половины бедер, а когда она, садясь, сжимала ноги, чтобы исключить возможность полюбоваться ее розовенькими трусиками, юбка ускользала вверх. Красное шерстяное полупальто Мэгги перекинула через стоящий рядом стул. Бюстгальтера под такого же цвета шелковой блузкой без рукавов не было.

Да, ей очень холодно.

– Что вам подать? – улыбнулся бармен. – Чашку горячего чая?

Мэгги ответила ему такой же широкой улыбкой и заказала кружку крепкого темного пива.

Бармен ушел и вскоре вернулся, поставив перед Мэгги пиво с плавающим в нем кусочком льда.

– Кто вы по профессии? – вдруг спросил он. – Фотомодель?

Мэгги расхохоталась.

– Неплохое начало для знакомства. Черт подери, а ты мне нравишься. Только ты не угадал, я полицейский.

– Вот как? – ухмыльнулся бармен.

Мэгги потянулась к своему полупальто, отвернула лацкан и показала бармену приколотый к нему полицейский жетон. Бармен вскинул руки:

– Понял, сдаюсь. Не думал, что полицейские попивают пивко на дежурстве.

– А кто тебе сказал, что я на дежурстве? – спросила Мэгги.

Она действительно находилась при исполнении служебных обязанностей, но ей очень хотелось пить. Мэгги потягивала пиво, изучала бар, полупустой по случаю понедельника. Весь день она проторчала в колледже, под пристальными голодными взглядами тинейджеров, и все напрасно. Ничего нового о Рейчел она не выяснила. Пустота. Ноль. Ни один из этих прыщавых юнцов не сознался, что занимался с ней сексом возле печально известного амбара. Когда Мэгги жеманно поправляла юбку и та уползала на пару сантиметров выше, юнцы вспыхивали, но, как только она заводила речь о Рейчел, сразу же сникали. Никто из них не проявил ни малейшего желания иметь дело с полицией.

Мэгги заметила рядом с собой высокого юношу. Он уже несколько минут нервно переминался с ноги на ногу возле ее стула.

– Простите, вы миссис Бэй? – наконец спросил он.

Мэгги кивнула.

– Я – Кевин Лаури, – представился он.

Крепкий парень, высокий, мускулистый, с короткими, почти незаметными светлыми волосами, в униформе – черных джинсах и красной футболке, обтягивающей мощный торс. Как и другие студенты колледжа, он быстро оглядел ее с головы до ног. На ногах его глаза задержались дольше, чем на лице.

Они сели за небольшой угловой столик, подальше от клубов дыма и шума. Мэгги поставила перед собой пиво, предложила Кевину прохладительный напиток, но он отказался. Мэгги поставила локти на стол, приблизилась к Кевину. Он заерзал, отпрянул от нее.

– Я не кусаюсь, – промолвила она с усмешкой.

Кевин попытался улыбнуться в ответ, но улыбка получилась кисловатой.

– Как чувствует себя миссис Стоунер? – негромко спросил он.

– Состояние было близким к критическому. Сейчас, как говорят врачи, она вне опасности. Скоро будет дома.

– Ужасно. – Он покачал головой. – Досталось ей.

– Это ты о Рейчел?

Кевин пожал плечами:

– Ну, и о ней тоже. У родителей с детьми часто бывают проблемы.

– У них, по-моему, одни только проблемы и были, – произнесла Мэгги.

– Наверное.

– Как ты думаешь, почему она пыталась отравиться?

– Скорее всего не могла больше терпеть.

– Терпеть что? Мне говорили, вы с Рейчел были близки. Она относилась к тебе лучше, чем к другим, но по-настоящему не ценила. Тебя, очевидно, это сильно расстраивало?

Кевин вздохнул:

– Рейчел была страшной фантазеркой. Я даже и не мечтал познакомиться с ней поближе. Знал, что ничего хорошего не получится.

– А что ты можешь сказать о вечере прошлой пятницы? – выпалила Мэгги. – Ты упоминал, что вы с Рейчел поскандалили.

– Ничего особенного не произошло. Рейчел иногда бывала очень жестокой.

– Она могла потом с кем-нибудь еще встретиться?

– Естественно. Рейчел назначала свидания десятку парней, если не больше. Но только мы с ней об этом никогда не беседовали.

– Интересно получается, – хмыкнула Мэгги. – Я разговаривала с полусотней парней, и все в один голос заявляют, будто не имели ничего общего с Рейчел.

– Ничего удивительного! – воскликнул Кевин. – Кому хочется связываться с полицией? Как только кто-нибудь скажет, что общался с Рейчел за амбаром, его сразу возьмут в оборот.

– Значит, они врут?

– Да, – уверенно ответил Кевин. – Могу спорить, что все они с ней спали.

В его словах Мэгги уловила нотки горечи.

– А ты?

– Я уже говорил вам. Нет.

– А тем вечером? Тоже нет? И ты думаешь, я поверю? Ну сам посуди – она заходит к тебе и в тот же вечер исчезает.

Мэгги заметила, как заблестели глаза Кевина.

– Что вы хотите сказать?

– Вы с Рейчел договорились встретиться в субботу, но когда ты приехал к ней, ее не было.

Кевин кивнул.

– А ты уверен, что вы договаривались на субботу, а не на пятницу?

– Да вы что! – возмутился Кевин.

– После встречи с ней на мосту ты точно поехал домой?

– Конечно. Можете уточнить у моих родителей. Их уже допрашивали. Да вы же знаете.

– Знаю, знаю, – улыбнулась Мэгги. – Родители крепко спят, и можно выскользнуть из дома так тихо, что они не проснутся. Я сама в молодости сколько раз так делала. Послушай, если бы Рейчел действительно намеревалась исчезнуть из дома, ей бы потребовалась помощь. А кто ей помог бы, если не ты? Говорят, ты для нее был готов сделать все, что угодно.

Кевин молча сидел, пожевывая нижнюю губу.

– Ну так что? Помог ты ей убежать из дома или нет?

– Нет, – уверенно произнес Кевин.

– И позже тоже не заглядывал к ней? Ты же знал, что она идет на свидание к другому. Наверное, здорово разозлился на нее, а? Кевин, я хорошо тебя понимаю, ты любил Рейчел, мечтал о ней, а она только и делала, что издевалась над тобой. Этого достаточно, чтобы потерять разум.

Кевин яростно затряс головой.

– Разве? – Мэгги сделала удивленное лицо. – Нет, Кевин, ты ошибаешься. И ты решил проучить ее. Пришел к Рейчел и начал упрекать, что с другими парнями она лишь время попусту тратит, никто ее не любит так, как ты. Правильно? Но она и тогда отвергла тебя.

Кевин не на шутку разозлился.

– Замолчите! – выкрикнул он. – Я не был у нее и ни в чем не упрекал.

– Зато у тебя был мотив, – спокойно промолвила Мэгги.

– Хватит с меня ваших мотивов!

– А может, ты пригласил ее покататься? Вы подъехали к амбару, а разговор у вас зашел в тупик…

Кевин ударил кулаками по столу.

– Вы все врете!

– На месте преступления мы нашли следы крови и презерватив. Как ты думаешь, какие результаты мы получим, если сделаем анализ на ДНК?

Кевин поднялся. Его трясло от злости.

– Что хотите, то и делайте, а к Рейчел я не приезжал.

Мэгги тоже встала, мягко дотронулась до его руки, но он отшатнулся от нее. Она попыталась уговорить его продолжить беседу:

– Садись, Кевин. Я верю тебе. Ты не приезжал к Рейчел в пятницу поздним вечером. Послушай, чтобы узнать правду, порой приходится быть грубой. Такова моя профессия. Иначе не получишь признания. Давай присядем. Ну пожалуйста, – произнесла она умоляющим тоном.

– Я никогда Рейчел и пальцем бы не тронул, – сказал Кевин.

– Понимаю, – вздохнула Мэгги. – Но вот кто-то другой причинил ей большую боль. Кто? С кем еще она встречалась в тот вечер?

Кевин сел, покачал головой:

– Понятия не имею. Неужели вы думаете, что я бы не сказал, если бы знал?

– Припомни точнее, что тебе говорила Рейчел, когда прощалась с тобой? Может, в колледже какие-нибудь слухи ходят. Я поняла, что амбар у вас местечко популярное, о нем часто упоминают. Не поверю, чтобы вокруг него не вились какие-либо странные истории.

– Да, про амбар у нас действительно все знают и много говорят о том, что там происходит. Но и врут тоже много.

– Значит, Рейчел бывала там?

– Не знаю точно, но если мне сообщат, что не бывала, я не поверю.

– Почему?

– Насколько я помню, она ни о чем ином, кроме секса, не говорила.

– А как ты думаешь, это пустая болтовня или Рейчел действительно часто им занималась?

– Имен она мне не называла.

Краем глаза Мэгги выхватила из толпы входящих в бар полненькую девушку с темно-каштановым волосами. Она остановилась у двери, уперла руки в бедра и, чуть вытянув шею вперед, начала медленно, как перископ подводной лодки, обводить взглядом столики. Заметив Кевина, девушка широко улыбнулась и двинулась к нему. Подходя к столику, она увидела Мэгги и, мгновенно оценив ее экстравагантный наряд, нахмурилась.

– Привет, Кевин! – громко воскликнула девушка, обнимая его.

Он обернулся. На его лице появилось удивленное выражение.

– Привет, Салли, – ответил он и поцеловал девушку в губы.

– Я пришла сюда пообедать, вместе с родителями. Пола сообщила мне, что ты здесь. Какая-то она прибалдевшая сегодня, ты не находишь? – Она покосилась на Мэгги. – А это кто такая?

– Салли, это мисс Бэй, из полиции.

– Из полиции? – Брови Салли изумленно полезли вверх.

Мэгги поднялась, протянула Салли руку, которую та вяло пожала.

– Но мы уже все объяснили полиции, – робко произнесла она.

– Я знаю. Мы с Кевином беседуем о приятелях Рейчел. После того как Рейчел с вами распрощалась, она явно с кем-то встречалась. Вот мы и гадаем – с кем? Ты не знаешь, был у нее близкий друг?

Салли недовольно фыркнула.

– Рейчел ни с кем не сходилась близко. Она всех использовала, а потом выбрасывала.

– Значит, на нее многие злились и у нее были враги. Ты не в курсе, ее никто не преследовал? Рейчел не жаловалась, что к ней кто-нибудь пристает?

– Жаловаться? – удивилась Салли. – Нет, она никогда ни на кого не жаловалась.

– Как к Рейчел относились девушки? Студентки колледжа. Наверняка к кому-либо из них парни пристают чаще.

Кевин почесал подбородок, посмотрел на Салли.

– Может, Том Никел? – произнес он. – Карин говорила, что он ее замордовал своими ласковыми записочками. Похоже?

Салли передернула плечами.

– Так когда это было? Года два назад. К тому же он закончил колледж.

– Ну и что? Живет здесь, учится в университете, на медицинском факультете.

– Да, – кивнула Салли.

Мэгги записала имя и фамилию в блокнот.

– Больше никого не можете вспомнить?

– Большинство парней в колледже тупицы, помешанные на сексе. Мне с Кевином повезло. – Салли улыбнулась, обвила рукой его шею и, приподнявшись на цыпочки, поцеловала в макушку.

– А ты не слышала, с кем-нибудь из студенток колледжа возле амбара никаких неприятностей не случалось? – спросила Мэгги.

На сей раз она попала точно в цель.

На мгновение в глазах Салли мелькнул испуг, чуть изменилась ее поза, но девушка быстро оправилась от волнения, изображая равнодушие и, не глядя на Мэгги, опять чмокнула Кевина. Когда она повернулась к Мэгги, на ее лице снова была маска спокойствия.

– Я не вожу знакомств с девушками, которые шляются возле амбара, – заносчиво ответила Салли.

– Кевин! – вдруг раздался голос. У двери появилась женщина лет пятидесяти с всклокоченными волосами и сердитым взглядом. Она потрясала в воздухе меню. – Хватит болтать! Иди сюда немедленно, слышишь меня? Давай быстрее, кому я говорю!

Кевин обратился к Мэгги:

– Извините, мне пора. Видите? Зовут. До свидания, – смущенно залепетал он.

Мэгги улыбнулась и кивнула. Кевин поцеловал Салли и бросился из бара в зал. Салли хотела последовать за ним, но Мэгги остановила ее легким прикосновением руки:

– Прости, пожалуйста, можно тебя задержать на минутку? Присядь.

Салли нахмурилась и неохотно села на стул. Не сводя с девушки пристального взгляда, Мэгги подняла кружку, сделала из нее несколько глотков. Салли нервно следила за ней. Мэгги поставила кружку на стол, положила ладонь на руку Салли. Та покраснела от смущения и испуга, опустила голову. Ее самоуверенность и бравада испарились.

– Салли, расскажи мне, как все было, – тихо промолвила Мэгги.

Девушка попыталась разыграть удивление:

– Я вас не понимаю. Что вам рассказать?

– Салли, Кевин ушел. Родители тебя не слышат. Обещаю, что никто из них ничего не узнает о нашем разговоре. Можешь доверять мне как лучшей подруге.

– Я не понимаю, о чем вы меня спрашиваете.

Мэгги крепко сжала руку девушки, зашептала:

– Салли, не притворяйся. Я все видела. Ты чуть в обморок не упала когда я упомянула про амбар. Ты была там. Была? Салли, я тебя не осуждаю, просто хочу знать – что там с тобой произошло. Кто-то воспользовался твоей слабостью?

– Нет, совсем не то, что вы думаете, – покачала головой девушка.

– Салли, я хорошо знаю, какими коварными бывают мужчины.

– Я не хочу навлечь на кого-нибудь неприятности, – замялась она. – Честно говоря, я не придала тому случаю особого значения, почти забыла о нем. Даже когда полиция сообщила, что браслет Рейчел обнаружился у амбара, я и тогда не подумала, что здесь может быть какая-нибудь связь.

– Так что там с тобой стряслось?

Салли вздохнула:

– Я никому не рассказывала об этом, ни Кевину, ни подругам.

– Вот и хорошо. Но мне ты вполне можешь довериться, – уговаривала ее Мэгги.

Она видела на лице девушки замешательство.

– Для вас это важно? – спросила Салли. – А мне тот случай кажется глупостью какой-то.

Мэгги посмотрела на толстуху, которая никак не решалась заговорить о самом главном. Была бы ее воля, она бы ей в глотку вцепилась и вырвала все, что нужно, но приходилось терпеливо выслушивать ее сомнения. Мэгги ласково погладила девушку по руке, улыбнулась и вкрадчиво произнесла:

– Говори, Салли, я тебя слушаю.

Нижняя губа девушки дрогнула.

– Примерно полгода назад я каталась на велосипеде в северном пригороде. Туда я добралась на машине, припарковалась, потом пересела на велосипед. Мне нравится кататься по проселкам, особенно утром в воскресенье. Тихо, никого нет, едешь и наслаждаешься природой, чистым воздухом.

Мэгги нагнулась к Салли, чтобы не пропустить ни единого слова из ее повествования. «Значит, мы имеем дело не с юнцом, а с психом. Черт подери, только этого нам не хватало, – подумала она, мгновенно прокручивая в памяти обстоятельства исчезновения Керри Макграт. – Так вот кому она в лапы попалась».

– Ну-ну? И что было дальше? – подбадривала она Салли.

– У меня с велосипеда слетела цепь. Ключи я с собой не взяла. Пришлось голосовать. Остановилась машина, подобрала меня.

– Кто сидел за рулем? – Мэгги вся превратилась в слух. – Ты его знаешь?

– Его лицо мне показалось знакомым, поэтому я совершенно спокойно села к нему в автомобиль.

– Ты села добровольно? – уточнила Мэгги.

– А что мне оставалось делать? – Салли удивленно посмотрела на нее. – До моей машины было мили три, не менее.

– Он стал приставать к тебе?

Салли помолчала.

– Даже не знаю, как сказать. И да и нет.

От напряжения на лбу Мэгги высыпали бусинки пота, в висках застучало, руки и спина зачесались, покрывшись гусиной кожей. Так с ней всегда случалось в те минуты, когда преступление начинало раскрываться, появлялись ответы на давно мучающие вопросы.

– Так что же произошло, Салли?

Салли тяжело сглотнула. Она сидела, опустив голову, уставившись на свои руки, сложенные на коленях. Она вдруг показалась Мэгги маленькой глупенькой девочкой. «Странно, – подумала она, – и удается же этим сосункам притворяться взрослыми. А ведь стоит лишь стянуть с них маску напускной зрелости, как они тут же становятся сущими детьми».

– Ну, мы просто болтали, – наконец произнесла Салли. – Он сказал, что я симпатичная, потом похвалил мою одежду. Говорил, что у меня хороший вкус. Поначалу его болтовня меня не беспокоила, казалось, он говорит серьезно. Но постепенно, сама не знаю почему, я вдруг начала бояться его.

– Так-так, Салли. Говори. Что было дальше?

– Мы доехали до поворота к амбару. Он спросил, бываю ли я там, я ответила, что нет. Тогда он стал поддразнивать меня, предложил отправиться туда и посмотреть, нет ли там кого, и если есть, то что они там делают. Я страшно испугалась, молчала, а он вдруг взял да и действительно свернул к нему. Вот тогда-то я по-настоящему запаниковала и подумала, что он какой-то чудной.

– Он говорил тебе что-нибудь?

Салли покачала головой:

– Нет, мы сидели молча. Я тряслась от страха.

– Вы подъехали к амбару?

– Да. Он остановил автомобиль рядом. Я уже готова была выскочить и бежать оттуда. Все ждала, когда он начнет приставать. Но он сидел и болтал чушь, будто решал, делать что-нибудь со мной или нет.

– Ты боялась, он изнасилует тебя?

– Я уже и не помню, чего я боялась. Скорее его самого. Он мне показался очень странным.

– Но ничего страшного не случилось.

– Нет, – ответила Салли. – Мы услышали, как кто-то подъезжает, и сразу же двинулись обратно. Похоже, он очень не хотел, чтобы его узнали. Мне, во всяком случае, так показалось. Он довез меня до моей машины, я вышла, а он уехал. Вот, собственно, и все.

– И за это время он ничего плохого тебе не сделал?

– Да говорю же – нет. Но я уверена, что он намеревался сделать. Я чувствовала. А потом, когда он оставил меня возле моего автомобиля, я подумала, что перепугалась и вела себя очень глупо.

Мэгги взяла руки Салли в свои ладони, слегка сжала их и тихо произнесла:

– Мне нужно знать имя этого человека.

Девушка кивнула:

– Я понимаю. Вообще-то сначала я хотела сообщить в полицию, но подумала: «Зачем я полезу туда с такой ерундой?» Потом решила, что все это мне померещилось и в полицию обращаться не нужно. Для чего мне наговаривать на человека, который не сделал мне ничего плохого?

– Но теперь ты считаешь иначе, правда?

– Не знаю, – ответила Салли. – Честное слово, не знаю.

– Хорошо. – Мэгги нагнулась к Салли. – Вас кто-нибудь видел? Ты запомнила машину, которая остановилась у амбара за вами?

– Нет, мы слишком быстро уехали.

– Салли, кто это был? Не бойся, он тебе ничего не сделает.

Салли наклонилась к самому уху Мэгги и прошептала имя.

Как только девушка ушла, Мэгги торопливо вытащила из кармана полупальто мобильный телефон и набрала номер Страйда.

Глава 16

Вечером в понедельник Страйд, отъехав от Городского совета, сразу двинулся в больницу, но там ему сообщили, что миссис Стоунер выписали часом раньше и она отправилась домой в сопровождении отца Дэйтона Тенби. То, что Эмили совершила попытку самоубийства, Страйда не удивило. Так всегда случалось. Самое опасное время – когда родители или супруги после недель и месяцев бесплодных ожиданий и надежд на чудо вдруг выясняют страшную правду. Безжалостная реальность сваливается на них грузом настолько тяжким, что многие ее попросту не выносят.

Страйд предпочел не заглядывать домой к Стоунерам. Во-первых, ему нечего было им сказать, а во-вторых, он вспомнил, что доктора не рекомендуют беспокоить людей, только что переживших двойную трагедию. Грэму он по телефону уже сообщил о находке, сделанной возле амбара, о кусочке ткани, похожей на ту, из которой была сшита водолазка Рейчел.

Он повернул домой.

За сутки снег превратился в густую жижу. Он шел непрерывно день и ночь, скапливался горами на улицах, тротуарах, в окружавшем город лесу. Поиски возле амбара продолжались, но мучительно медленно. Полицейские, с заиндевевшими усами, в насквозь промокших ботинках, продрогшие и голодные, копали, царапали, счищали и яростно ругали напавший снег. В лесу при поддержке волонтеров, в основном жителей окрестных деревень, тоже трудились группы. Там разыскивали самую грозную и ужасную улику – труп Рейчел. Начав с рощи возле амбара, они постепенно углублялись в чащу. Двигались цепью, протыкая снег тонкими металлическими прутьями, и, если попадали ими во что-либо твердое, останавливались и копали. О ходе работ они по рации сообщали Гуппо, сидевшему в полицейском фургоне возле амбара, а тот отмечал на карте в своем ноутбуке пройденный квадрат.

Страйд не надеялся, что им удастся что-нибудь найти. Бескрайность северных лесов играла на руку убийцам. Скрыть тело они могли в любой точке на площади в несколько тысяч квадратных километров. Именно там исчезали многие жертвы, в том числе Керри Макграт. В лесу можно было и просто бросить тело метрах в десяти от дороги. Остальное доделают хищники: день-два – и от трупа останутся обглоданные кости. Страйд содрогнулся, представив, что такая же судьба, возможно, постигла и Рейчел. Ему казалось сомнительным, что поисковым группам удастся обнаружить ее следы – слишком много снега намело в последнее время. По его мнению, скорее всего число находок ограничится тем клочком ткани от водолазки, доказывающим гибель Рейчел.

Страйд вытащил мобильный телефон, заметил, что аккумулятор в нем почти разрядился. Запасной аккумулятор он забыл взять со стола. Он не сильно расстроился, до дома оставалось совсем немного. Страйд набрал номер своей голосовой почты, стал слушать входящие сообщения.

Первое пришло от Мэгги, примерно в два часа пополудни. Оно было коротким и емким: «Можешь подтереться, начальничек».

Страйд рассмеялся, представив, как Мэгги чувствует себя и что думает после целого дня хождений по колледжу.

Второе сообщение поступило из лаборатории. Судмедэксперт зачитал заключение, в котором говорилось, что кровь в волокнах ткани, найденной возле амбара, принадлежит человеку и соответствует группе АВ, совпадающей с группой крови Рейчел. Результаты анализов ДНК будут позже.

Последнее сообщение пришло на его почту в восемь вечера, то есть пять минут назад. Страйд полагал, что это снова Мэгги, но ошибся.

«Привет, Джон, – услышал он мягкий, чуть дрожащий голос. – Это Андреа. Честно говоря, не надеялась тебя застать, но, знаешь, просто захотелось услышать твой голос. Глупо звучит, наверное. А еще глупее то, что я по тебе соскучилась. Действительно. Ты произвел неплохое впечатление. Ну ладно. Я сейчас в колледже, проверяю результаты контрольных работ своих недорослей, торчу в лаборатории. Смотрю в приборы, но это мне не мешает думать о нас с тобой. Вспоминаю пятницу. Я понимаю, свободного времени у тебя не так много, но все равно надеюсь на скорую встречу. Не против повторить ту ночку. В общем, я вела себя глупо, да уж что теперь делать, если я на самом деле такая глупая. Ну все, позвони мне при случае. Пока, Джон».

На первом же перекрестке Страйд развернул свой джип и, набирая скорость, помчался назад, на холм, в сторону колледжа. Он въехал на стоянку, откуда открывалась великолепная панорама раскинувшегося слева Дулута, нашел место поближе к зданию. Выбрался из машины и торопливо зашагал по бетонным плитам, покрытым пятисантиметровым слоем снега, успевшего нападать всего за полчаса после ухода снегоуборочной машины. Страйд шел, глубоко засунув руки в карманы куртки, морщась от сыпавшихся на ресницы снежинок.

Дверь в здание была закрыта. Страйд постучал в окно первого этажа, но его никто не услышал. Он выругался, прижался лицом к холодному стеклу и начал вглядываться внутрь здания. Ничего, одна полутьма.

Страйд вытащил из кармана мобильник, попробовал набрать номер, но аккумулятор разрядился окончательно. Страйд опять выругался и по занесенной снегом траве побрел вдоль здания, заглядывая по пути во все окна. Он уже подходил к дальнему боковому входу, как вдруг увидел Андреа. Она вышла в коридор из двери какого-то кабинета. Андреа была в серых облегающих брюках, подчеркивавших длину ее красивых ног, высоких кроссовках и голубом, свободного покроя, свитере с вырезом на груди. Не замечая в окне Страйда, она направилась к стоящему в коридоре автомату по продаже поп-корна и напитков. Сунула банкноту, взяла выскочившую банку диетической колы, открыла ее и стала жадно пить.

Страйд бросился к двери, изо всех сил заколотил по ней, отскочил, снова прижался к окну. Андреа увидела его. Она широко улыбнулась и побежала через коридор к двери. С каждым ее шагом из банки вылетал небольшой коричневый фонтанчик и рассыпался по полу. Андреа со смехом посмотрела на остававшиеся за ней лужицы, поставила банку на пол, вытерла руки о свитер и опять бросилась к двери. Она распахнула ее и втянула Страйда за руку внутрь. В коридор влетел порыв морозного ветра. Андреа с шумом закрыла дверь, обняла Страйда за шею и, притянув к себе липкими от кока-колы пальцами, крепко поцеловала в губы. Он оторопел и некоторое время изумленно смотрел на нее. Затем прижался к ней и ответил долгим поцелуем. Они стояли в коридоре и целовались.

– Я так рада, что ты пришел, – наконец сказала Андреа. – Работы уже немного. Пойдем ко мне, поболтаем, пока я буду проверять результаты. А после можем где-нибудь поужинать.

– Отлично, – улыбнулся Страйд.

Андреа обхватила его за талию и повела в свой кабинет с надписью на двери «Химическая лаборатория».

– Мне осталось работы на полчаса. Проверяю результаты. Думать не нужно, только сравнивать.

– Ну и как твои студенты? Осваивают науку?

– Бывали и поумнее, – усмехнулась Андреа. – Невнимательность с каждым годом повышается. Наверное, я плохой преподаватель, не удается привить им вкус к химии.

– Не огорчайся, я в своей группе был едва ли не худшим. Науки мне давались с трудом.

– Вот как? А мне казалось, что все сыщики обожают лабораторные работы. Это же так интересно – распутывать преступления с помощью передовых лабораторных веяний. – Андреа говорила, не глядя на Страйда. Ее маркер бегал по исписанным листам.

– Наши лаборанты разберутся во всем этом лучше меня, и проанализируют и посинтезируют. Моя задача – владеть искусством вероятного, – промолвил Страйд.

– Это как? – удивилась Андреа.

– Все люди оставляют следы. Они перемещаются из одного места в другое – ходят в кафе, в ванную комнату, едут на автозаправку, идут в спальню. И везде они оставляют следы своего присутствия – частички кожи, волоски, отпечатки пальцев, капельки пота. Вот по ним и определяют, был человек в каком-либо месте или нет.

Андреа улыбнулась:

– Прости, Страйд, но это и называется наукой. Похоже, в колледже ты спал на лекциях.

– Ну, твои лекции я определенно не проспал бы.

Она вспыхнула, снова уткнулась в листы бумаги. Некоторое время они сидели молча. Слышались лишь только шелест бумаги и скрип маркера. Страйд начал оглядывать кабинет и вскоре поймал себя на том, что следит за Андреа. Ее голова склонилась над работами, тонкие пальцы торопливо убирали за уши спадающие на глаза светлые пряди. Он заметил, как она улыбается краешками губ, отчего по уголкам рта у нее образовывались маленькие складки в виде лунного серпа. Рукава широкого свитера были засучены, из-под них виднелись тонкие, но сильные руки.

Она ощутила на себе его взгляд и обернулась. Их глаза встретились.

Страйду нетрудно было предположить, что чувствует Андреа, глядя на него. Синди часто говорила ему, что он нравится женщинам, хотя сам он не совсем понимал почему. Лицо Страйда было волевым и мужественным, как у моряка, такого же, как и его отец, прошедшего бури и штормы. Всякий раз во время стрижки он видел, что седых волос падает на пол все больше. Иногда при ходьбе у Страйда побаливали суставы. С каждым годом в непогоду сильнее ныла рана на руке. Страйд сознавал, что стареет, но глаза Андреа заставляли его забыть о своем возрасте.

Продолжая рассматривать его, она вдруг откинулась на спинку стула и смущенно закрыла рот ладонями.

– Мне немного стыдно, – прошептала она.

– С чего бы? – удивился он.

Андреа усмехнулась и лукаво произнесла:

– Надеюсь, ты не думаешь, что я ищу любовников в казино?

– Нет, что ты, – замялся Страйд. – Наверное, мне нужно было вести себя иначе. Я воспользовался тем, что ты немного выпила.

– Мы оба немного выпили. И мы этого хотели. Твоей вины нет. Правда, на следующий день я очень испугалась, решив, что совершила большую ошибку.

– Ничего подобного, – возразил Страйд.

– А хочешь я скажу тебе что-то страшное? Мне не понравился твой тон, когда ты сообщил мне, что твоя жена умерла.

Страйд изумленно посмотрел на нее:

– Я тебя не понимаю.

– Синди больше нет. Что изменится и кому ты сделаешь лучше, если станешь отказывать себе во всем? Не лучше ли брать от жизни то, что она преподносит? Кому нужны твои страдания? Так мне мой бывший муж говорил.

– Теперь ясно, – покачал головой Страйд. – Эгоистичный сукин сын, что еще можно сказать.

– Да, – кивнула Андреа. – Однако я иногда скучаю по нему. Глупо, наверное?

– Это ты выясни у своих подруг по клубу, ну, у тех, из группы поддержки. Я сейчас на подобные глубокие размышления не способен – чертовски есть хочется. Брайан Пэтч делает такие стейки – пальчики оближешь, во рту тают. А пиво у него всегда холодное как лед.

– Извини, – улыбнулась Андреа. – Сейчас пойдем, только занесем работы на кафедру.

Они двинулись в полутемный коридор. Страйд уловил далекие звуки, похожие на стук баскетбольного мяча, хотя ни в коридоре, ни в ближайших аудиториях никого не было. Поздний вечер зевал темными окнами, громадный фантастический зверь с множеством пастей.

Они поднялись на второй этаж, прошли по такому же длинному темному и гулкому коридору до ближайшей двери. Андреа отперла замок и включила в кабинете свет. Повсюду стояли металлические столы и шкафы, забитые папками и учебниками. Андреа приблизилась к шкафу у окна, открыла нижний ящик, положила туда работы. Страйд увидел на стене, рядом со шкафом, фотографию мужчины и предположил, что это бывший муж Андреа.

– Вот и все. Я свободна. Мы можем уходить.

Она выключила свет, и они снова вышли в коридор. Андреа заперла дверь на ключ. Около лестницы Страйд вдруг заметил длинную тонкую полоску света, пересекающую коридор. Тусклая, почти невидимая, из кабинета, расположенного далеко от них.

– Что случилось? – спросила Андреа, заметив его взгляд, устремленный в пол.

– Наверное, ничего, – ответил Страйд, внезапно встревожившись. Так случалось с ним всегда, когда он интуитивно ощущал неладное. – Похоже, свет падает из кабинета Нэнси Карвер?

Андреа увидела полоску, проследила за ней и ответила:

– Да, вроде бы.

– Странно. Андреа, побудь здесь, я схожу проверю.

– Хорошо, я подожду тебя. – Она пожала плечами и прислонилась к стене.

Ступая мягко и осторожно, Страйд направился к кабинету, из-под двери которого пробивался свет. Не доходя до него несколько шагов, он убедился в своей догадке – это был кабинет, или, скорее, каморка Нэнси Карвер. Дверь приоткрыта. Он немного подождал, прислушался – внутри было тихо. Страйд громко кашлянул. Он ожидал, что Нэнси или кто-нибудь другой отреагирует, но никто не отозвался – вокруг стояла тишина. Страйд приблизился к двери, попытался заглянуть внутрь. Оставленная незакрытой щелка была очень маленькой, чтобы охватить взглядом весь кабинет. Единственное, что он увидел, – кусок стола, часть плеча и женской руки. Женщина недвижимо сидела в кресле.

– Миссис Карвер! – позвал он.

Женщина не пошевелилась. Страйд разбежался и ударил в дверь плечом, та со скрипом распахнулась, глухо стукнулась о противоположную стену. Страйд вошел, остановившись в проеме.

Нэнси Карвер сидела не шевелясь за столом. Увидев Страйда, она подняла голову, посмотрела на него пустыми воспаленными глазами. В них уже не было той злобной страсти, которую он заметил, разговаривая с ней в первый раз. Лицо осунулось, щеки обвисли, волосы спутались. Она смотрела сквозь Страйда, будто не замечая его.

Его настолько шокировал вид Нэнси, что лишь через несколько секунд он заметил лежащий на столе пистолет, в десяти сантиметрах от кончиков ее пальцев.

– Что тут происходит? – воскликнул Страйд и бросился к столу.

Он ожидал, что Нэнси опередит его и выстрелит либо в него, либо в себя, однако она продолжала все так же неподвижно сидеть. Страйд кинул на нее беглый взгляд, вытащил из пистолета обойму и вытряхнул из нее пули. Они заскакали, раскатились по полу.

Тяжело дыша, держа в руке пистолет, он облокотился о стену и спросил Нэнси:

– Вы не хотите мне рассказать, на кой черт вы положили перед собой пистолет? Что случилось?

Он хотел бы прибавить: «Почему две женщины, связанные с Рейчел, пытаются покончить жизнь самоубийством?» – поскольку Нэнси Карвер именно это и собиралась сделать.

– Я не смогла остановить его, – медленно проговорила Карвер. – Хотя могла бы.

Страйд наклонился над столом.

– Остановить кого?

– Я думала, она ушла из дома. – По щекам Нэнси потекли слезы. – Но она не уехала, она умерла. И я могла остановить его. Я все знала.

– Андреа, мне пора, – сказал Страйд.

Они сидели в его джипе, на стоянке за колледжем, рядом с ее машиной. Из приемника доносился меланхоличный голос Пэтти Ловлесса.

– Завтра увидимся? – спросила Андреа.

– Не могу пока ничего обещать.

– Приезжай ко мне домой. Джон, мне так приятно было спать рядом с тобой. Тепло и спокойно. Приезжай…

– Андреа, я могу вернуться очень поздно, и любовник из меня получится никакой.

Она улыбнулась:

– Я оставлю свет в холле включенным.

Андреа открыла дверь и вышла из машины. Снежинки с крыши джипа упали ей на голову, заискрились в ее светлых волосах. Она чмокнула Страйда в щеку, захлопнула дверь и двинулась к своей машине. Он глядел, как она открывает дверь и садится в салон, щелкает зажигалкой, прикуривая сигарету. Двигатель она завела с первого раза, помахала ему рукой и начала выруливать со стоянки.

Домой Страйд добирался поздним вечером. Он ехал по пустым скользким улицам менее осторожно, чем следовало бы. Дважды на светофорах тронулся не сразу, как зажегся зеленый, а промедлил, раздумывая, глядя в лобовое стекло, с которого ручьями текла вода. С тихим скрипом покачивались, гипнотизируя его, «дворники».

«Я все знала».

Он опять вспомнил Нэнси Карвер, стараясь подавить злость к ней. Своим поведением в первую их встречу она лишь усилила его подозрения. Расскажи она ему обо всем тогда, он мог бы сделать больше и не тратил время напрасно.

«А если бы Эмили Стоунер умерла, так ничего и не узнав? Наверное, она что-то подозревала».

Иногда это расследование казалось ему занятной игрой, почти головоломкой, которую он должен сложить, а порой, сталкиваясь с темными уголками человеческой души, он его ненавидел.

Страйд миновал мост, ведущий в Пойнт-Парк. Проехав оставшиеся два квартала, он остановился у своего дома. На противоположной стороне улицы он увидел машину Мэгги. В доме горел свет, Страйд понял, что она дожидается его. «Отлично, сэкономлю пару баксов на телефонном звонке», – подумал он.

Мэгги сидела на кухне, в кресле, поджав под себя ноги, жевала сандвич с подогретым сыром и читала вечернюю газету.

– Ты почему по телефону не отвечаешь? – спросила она, улыбаясь.

– Аккумулятор сел, извини.

– Я уже битый час тут торчу.

– Скажи спасибо, что я один вернулся, – произнес Страйд, радуясь возможности намекнуть Мэгги, что теперь ей следует вести себя благоразумнее и не сваливаться к нему неожиданно, как снег на голову. Он считал, что Андреа может не понять их вольных служебных отношений. – Здорово выглядишь. – Он усмехнулся, заметив, что тугая юбка Мэгги сползла ей на самую талию.

– Замерзла как собака. И это ты виноват.

– Ничего, переживу. Ну и как, удалось что-нибудь вытянуть из акселератов?

– Из акселератов – нет, а вот из одной акселератки – удалось. Мы с тобой угадали с самого начала. Все дело тут в семейных отношениях.

Страйд сел за стол напротив Мэгги.

– Грэм?

Она кивнула.

– Салли рассказала мне об одной маленькой поездочке с ним к амбару. Она случилась прошлым летом.

– Изнасилование?

– Нет, ему кто-то помешал. Но она уверена, что к тому дело и шло.

– Понятно. Только это не все. Нэнси Карвер сообщила, что Грэм спал с Рейчел. Потом она прервала связь, но он потребовал продолжения.

Брови Мэгги взлетели вверх.

– Вот это да! – воскликнула она. – Ты думаешь, Эмили все знала?

– Кое-какие подозрения у нее были, но она предпочитала глушить их.

– Ну и Грэм… Расчетливый клиент. – Мэгги покачала головой. – И ведь спокойно прошел полиграф. Такого припереть к ногтю будет трудновато.

– Согласен. Видимо, он с самого начала нацелился на Рейчел. Та была не против отомстить матушке за отца. В общем, сговорились они быстро.

– Только как мы это докажем?

– На основании показаний Карвер.

– Да кто ж нам поверит?

– Прокурор, – ответил Страйд. – Нам с тобой сейчас нужно лишь одно – ордер на арест Грэма.

Глава 17

Страйд попытался руганью заставить своих подчиненных замолчать, но те продолжали разговаривать. Как только полицейские машины с двумя десятками офицеров и ордером на обыск остановились возле дома Стоунеров, Птичка Финч махнул рукой и, не дожидаясь, пока осветитель включит софиты, загудел драматическим тоном. Он сравнил Грэма с Джекиллом и Хайдом, назвав его грязным соблазнителем и убийцей своей приемной дочери. Страйд услышал его голос по рации и с отвращением выключил ее.

Мэгги сидела, нахохлившись, рядом с ним.

– И когда он все это придумывает?

Страйд пожал плечами:

– А черт его знает. Пошли.

В сопровождении полицейских в форме они по длинной дорожке направились к дому Стоунеров. Не доходя до нее нескольких метров, Страйд подозвал одного офицера и приказал:

– Рассредоточь ребят вокруг дома. Птичка прокаркала, сейчас репортеры сюда налетят стаями. Не подпускать никого из них, ясно? Любопытных соседей тоже отгоняйте.

Офицер кивнул, побежал назад к машинам, велел пятерым полицейским следовать за ним, окружить дом.

– Мэгги, обыск ведем идеально, по двое, записываем все, что найдем, каждую мелочь. Давить на него не следует. Арчи Гейл уже на ринге. Если мы что-нибудь упустим, он все наши доказательства превратит в слухи и гипотезы.

– Не волнуйся, шеф, я все понимаю.

Страйду не пришлось нажимать кнопку звонка. Как только он взошел на ступеньки, дверь распахнулась. На пороге стоял Грэм Стоунер. Его взгляд был полон холодной ярости.

– Здравствуйте, лейтенант. Я вижу, вы решили явиться ко мне в хорошей компании.

– Мистер Стоунер, на основании выданного мне ордера мы произведем в доме обыск с целью найти улики, связанные с исчезновением и возможным убийством Рейчел Диз.

– Скажите, вы всегда сначала обвиняете и лишь потом ищете улики? Птичка Финч сделал свое сообщение всего несколько минут назад, а наш телефон уже раскалился от звонков. Мне пришлось связаться с Кайлом и выразить ему свое возмущение.

Страйд с безразличным видом пожал плечами, связи Грэма в Городском совете сейчас не играли для него большой роли.

– Пока мои сотрудники будут обыскивать дом, я могу побыть рядом с вами, если это вас устроит, – произнес он.

Грэм молча повернулся и двинулся в гостиную. Страйд последовал за ним. Мэгги осталась в холле. Дождавшись, когда все полицейские войдут в дом, она начала раздавать инструкции. Гуппо и трем его помощникам она поручила подвал, сама отправилась на второй этаж. Первый этаж решили обыскать в последнюю очередь.

– Кстати, ребята, – вспомнила она наставление Страйда, – работайте попарно. Нашли что-то, сразу сфотографировали, упаковали в мешок, опечатали. Ясно?

Коренастый широкоплечий полицейский, ростом с Мэгги – остальные были выше их чуть не на полметра, – кивнул и стал спускаться. По всем лестницам дома застучали шаги.

Страйд остался в гостиной. Он почти физически ощущал холод, исходивший от двух других ее обитателей. Эмили Стоунер сидела там же, где и в первую их встречу, в кресле возле камина. Она исхудала и походила на тростинку. Лицо было мертвенно-бледным, глаза ввалились, кожа посерела и обвисла, немытые волосы прядями прилипали ко лбу и щекам. Она казалась старше лет на пятнадцать. За несколько недель превратилась в развалину.

Эмили молчала, наблюдая за Грэмом. Тот приблизился к камину и сел в кресло напротив нее. Страйд чувствовал, что отношения между ними напряженные, но сейчас все было иначе. Эмили, как и многие другие, смотрела новости и слышала репортаж Финча. Он хорошо понимал, что Грэма, спокойно сидящего в нескольких сантиметрах от нее и пять лет делившего с ней постель, Эмили считает чудовищем.

Но вот что его удивляло, так это поведение Грэма.

Страйду нередко доводилось следить за преступниками в первые минуты после того, как доказывалась их вина. Одни, и таких было большинство, яростно протестовали, отрицали обвинения и доказывали свою непричастность к злодеяниям. Другие сгибались под тяжестью доказательств и признавались, освобождаясь от чувства вины, и успокаивали совесть. Но никогда еще он не видел преступника, который бы вел себя так спокойно и уверенно, как Грэм Стоунер. Он кипел от ярости, но сдерживал себя, оставаясь внешне абсолютно безучастным к происходящему. Страйду иногда казалось, что ситуация даже забавляет Грэма, что он следит за ней будто со стороны, наслаждаясь интересным зрелищем.

Страйд не мог объяснить подобного отношения. Он думал, что всегда способен по глазам и лицу человека определить, говорит ли тот правду или врет. Лицо же Грэма оставалось непроницаемой маской.

– Вы сознаете, что из-за вас моя репутация в городе рухнула? – спросил Грэм, пристально глядя на Страйда. – Полагаю, компенсация за причиненный мне моральный вред будет достаточно серьезной.

Страйд сделал вид, что не расслышал, и обратился к Эмили:

– Миссис Стоунер, примите мои извинения. Я сочувствую вам, знаю, что вы пережили, и охотно избавил бы от данной процедуры, но, к сожалению, это не в моей власти.

Эмили молча кивнула. Она продолжала смотреть на мужа, пытаясь, как и Страйд, проникнуть в его душу и выяснить правду. Однако лицо Грэма не выражало ровным счетом ничего.

– Мистер Стоунер, я должен зачитать вам ваши права, – произнес Страйд.

Тот удивленно поднял брови:

– Вы собираетесь меня арестовать?

– Нет, но в деле вы являетесь подозреваемым. Будет лучше, если вы узнаете о своих правах заранее. – Страйд скороговоркой произнес предупреждение Миранды.

Грэм выслушал его с гримасой отвращения.

– Вы, конечно, можете хранить молчание, но я обязан спросить вас, согласны ли вы ответить на некоторые вопросы без присутствия мистера Гейла?

Грэм пожал плечами:

– Пожалуйста, задавайте. Мне нечего скрывать.

Страйд был потрясен его согласием. Обычно богатые подозреваемые молчали как рыбы. Переспрашивать он не стал, решив воспользоваться случайной удачей.

– Миссис Стоунер, я глубоко сожалею о том, что средствам массовой информации стали известны детали расследования. Уверяю вас, лично я ничего им не сообщал.

С одной стороны, Страйд дал понять Грэму, что не хочет травмировать Эмили и если какие-нибудь вопросы будут слишком прямыми и неприятными, ему лучше помалкивать. С другой стороны, он как бы просил одобрение от Эмили на любые вопросы. Он взглянул на Грэма и по его глазам догадался: тот раскусил его стратегию и вопросов не боится.

– Задавайте, лейтенант, не стесняйтесь. В конце концов, вам нужно знать, как и что произошло, – подбодрил он Страйда.

Тот кивнул.

– Полагаю, вы сознаете, что некоторые факты, ставшие нам известными в ходе расследования, вызывают у нас много вопросов. Мы бы хотели услышать вашу версию случившегося. Вот, собственно, почему мы здесь.

– Конечно, – сказал Грэм.

– Вы имели сексуальные контакты с Рейчел?

В комнате повисла гнетущая тишина. Эмили, затаив дыхание, ждала ответа Грэма. Челюсти у него сжались, на щеках заиграли желваки, взгляд сделался негодующим. Страйд не заметил на его лице и тени чувства вины, только возмущение. На мгновение он вдруг засомневался в правильности своих действий. «Либо я ошибаюсь, либо этот тип – прирожденный актер», – подумал он.

– Вы задаете оскорбительные вопросы, – резко произнес Грэм. – Разумеется, нет. Я никогда не стал бы спать с приемной дочерью, лейтенант. Нет, этого не было. Никогда.

– Рейчел утверждала обратное, она говорила, что спит с вами.

– Не верю, – парировал Грэм. – Отношения между нами с Эмили и ней были далеко не лучшими, это правда, но я не верю, чтобы она могла так нагло лгать.

– Консультантке Нэнси Карвер Рейчел сообщила, что начала спать с вами почти сразу после вашей свадьбы с Эмили.

Страйд услышал, как Эмили тяжело задышала. Грэм покосился на жену, та широко раскрытыми глазами глядела на него.

– Карвер, говорите? Ничего удивительного. Эта пронырливая стерва вечно сует нос в семейные дела студенток. Вы, наверное, не знаете, что она вызывала меня к себе и устроила настоящий допрос. Однако Карвер никогда не выдвигала против меня подобных обвинений. И уж чьи действия нужно расследовать, так это ее. Она известная активистка лесбийского движения, и неизвестно, зачем она околачивается в колледже. Я даже однажды звонил туда, высказывал свои претензии.

Страйд черкнул в своем блокноте: «Проверить, не жаловался ли Г. на Н.К.».

– Зачем, по-вашему, Рейчел понадобилось выдумывать такое?

– Повторяю – я не верю, что она это говорила. Очевидно, Карвер все выдумала.

– С тем же успехом Рейчел могла наговорить это и кому-нибудь другому, – предположил Страйд.

В глазах Грэма мелькнула нерешительность, но он быстро справился с собой.

– Мне трудно поверить, что Рейчел выдумывала подобные истории, хотя если их кто-нибудь подтвердит, для меня они будут означать одно – у девушки имелись серьезные проблемы. Не исключаю, что у нее возникали какие-то фантазии с моим участием. А может, она таким образом пыталась вбить клин между мной и Эмили. Откуда мне знать?

– Значит, у вас с ней сексуальных контактов не было?

– Я вам уже ответил – нет.

– И вы никогда не прикасались к ней, не демонстрировали свое внимание к ней каким-либо иным способом?

– Разумеется, нет! – отрезал Грэм.

– Рейчел к вам тоже никогда не прикасалась?

– Лейтенант, я не Билл Клинтон, врать не умею. Если я заявил, что между нами не было никаких контактов, предполагающих сексуальные отношения, значит, их не было.

Страйд кивнул. Он знал, что решительное отрицание сыграет на суде в его пользу, если, конечно, ему удастся добыть доказательства близости Грэма с Рейчел. «Вот именно. Если. А если нет? Сомнительно, что этот хлыщ станет отнекиваться, если мы прижмем его парочкой свидетелей. Только где ж их взять? И еще – а вдруг он говорит правду? Вот тогда мы серьезно влипли».

– Вы знакомы с подругой Рейчел, Салли Линднер?

Грэм наморщил лоб.

– Да. Она дружит с этим парнем, как его, Кевин, что ли. А почему вы о ней спрашиваете?

– Вы никогда не подвозили ее в своем автомобиле?

– Не помню точно. Хотя вполне вероятно.

– Вероятно? – Страйд посмотрел на него.

Грэм почесал подбородок.

– Да. Мне кажется, я однажды подвозил ее, несколько месяцев назад. Встретил случайно. Она стояла на обочине со сломанным велосипедом. Правда, я сейчас не могу точно сказать, она это была или нет.

– А где вы ее подобрали?

– К северу от города. Я ехал из филиала нашего банка.

– И куда ее повезли?

– Я только что вам говорил, к ее машине. Она находилась милях в полутора оттуда.

– Вы никуда не заглядывали по пути, нигде не останавливались?

– Насколько я помню, нет.

– Салли утверждает, что вы возили ее к амбару.

– К амбару? Да что вы! Я подобрал девушку и сразу отправился к ее машине, где и высадил. Все это заняло не более трех минут, лейтенант.

– Так вы никогда не были с ней у амбара?

– Нет, – уверенно произнес Грэм.

– Тогда почему Салли заявляет, что вы возили ее туда?

Грэм вздохнул:

– Не знаю, что у этих глупышек на уме. Наверно, Рейчел попросила ее оговорить меня.

– А зачем ей нужно было это делать?

– Рейчел – девушка с большими странностями.

Мэгги ткнула пальцем в тяжелое дубовое бюро с тремя ящиками.

– Давай начни с него, а я займусь рабочим столом.

Ее напарник, долговязый жилистый парень лет двадцати пяти с прыщами на худом лице, лениво кивнул, не переставая громко жевать резинку. Звали его Питер. Служить в полиции он стал несколько месяцев назад, а раньше год работал в частном сыскном агентстве. Мэгги нравилась его уверенность и почти юношеская дерзость. «Смышленый, далеко пойдет, когда научится», – говорила она о нем. Пит надул из жвачки большой пузырь, ткнул в него пальцем в перчатке. Раздался хлопок, похожий на выстрел. Мэгги чуть не подпрыгнула на месте, резко обернулась, гневно сжав губы, посмотрела на Питера и прочитала ему небольшую лекцию о недопустимости подобных действий. «Сцену преступления загрязняешь, – прошипела она, прибавив: – Ну и сукин же ты сын, меня едва удар не хватил».

Питер перестал надувать пузыри, но чавкать жвачкой, желая подразнить Мэгги, продолжил. Мэгги усмехнулась. Она и сама так поступала несколько лет назад.

Они находились на втором этаже дома, обыскивали кабинет Грэма. Порядок в нем был безупречный. На идеально убранном массивном дубовом столе, украшенном тонкой резьбой, очень красивом, сделанном по индивидуальному заказу, стоял монитор, рядом с ним лежала клавиатура. В правом углу стола было с десяток книг, расставленных по темам, рядом две стопки компакт-дисков. Мэгги взглянула на них. Первая стопка раскрывала музыкальные пристрастия Грэма – громкие симфонии Малера. Во второй стопке находились диски с банковскими документами, все с печатью «Конфиденциально».

– Диски и жесткий диск отдадим Гуппо, пусть он с ними копается, – пробормотала Мэгги и обратилась к Питеру: – Собери аккуратно, так, как лежат, пометь и положи в отдельный пакет.

Тот кивнул, буркнув что-то неразборчивое. Запустив одетые в перчатки руки в верхний ящик бюро, беспрерывно чмокая жвачкой, он внимательно проверял его содержимое.

Мэгги осмотрела комнату, пытаясь угадать вкусы и склонности ее хозяина. Стены оклеены темно-синими обоями с золотыми прожилками и дополняют по цвету роскошный ковер с золотым рисунком, лежащий на полу. Несколько оригинальных акварелей, в основном пейзажи. Мэгги, не большому специалисту в искусстве, они казались очень красивыми и дорогими. Мебели в комнате немного – стол, шикарное кожаное кресло и бюро дополняли встроенные в стену книжные полки, забитые тяжелыми томами с толстыми корешками, еще одно кресло, больше первого, и тахта рядом с ним. В углу стола находилась изящная настольная лампа современного дизайна, но выполненная из бронзы, на манер старинных.

В общем, ухоженная, роскошная комната, набитая деньгами и лишенная характера. То же самое Мэгги могла сказать и о хозяйской спальне, обставленной с такой изысканностью, что сама мысль о том, что здесь живут и спят, показалась ей странной. Почти два часа они с Питером провели в спальне и ванной комнате, осматривая ящики, стены и полы. Они искали тайники, но не нашли их. Их поиски пока не дали результатов. Не было ни противозачаточных таблеток, ни секс-игрушек, ни видеофильмов для взрослых. Мэгги начала утверждаться во мнении, что Грэм и Эмили давно не ведут совместную половую жизнь, хотя в данный момент это было не важно. Необходимо выяснить, имел ли Грэм сексуальные контакты с Рейчел и если да, то как часто. Правда, ни в ванной комнате, ни в спальне они не обнаружили ничего, что подтверждало бы справедливость обвинений, выдвинутых Нэнси Карвер. Мэгги участвовала в обыске комнаты Рейчел сразу после ее исчезновения, и там тоже не нашлось даже косвенных доказательств.

Она недоуменно пожала плечами, пытаясь представить, где Грэм и Рейчел могли бы заниматься сексом. «В ванной комнате? В ее спальне? А может, он садился на стул, а она оседлывала его? Или в той же позе они устраивались на кровати? Но не исключено, что он овладевал ею сзади. Кто его знает? Он мог заставлять ее вставать перед ним на колени и возбуждать ртом».

Доказательства – вот что требовалось Мэгги. Самая трудная часть всякого расследования. Без них Грэм, особенно когда Рейчел нет, в полной безопасности. В этом случае никто, никогда и никому не докажет, что они занимались сексом. Конечно, Рейчел могла кому-нибудь говорить об этом, но ценность подобных показаний в суде невелика.

– Ну что там в бюро, Питер? – спросила Мэгги.

– Ничего особенного. Страховки, копии налоговых деклараций, квитанции разные.

Мэгги вздохнула:

– Собирай все, нам придется копировать каждую бумажку.

Она внимательно оглядела стол, перебрала все книги, пролистав каждую, поставила на место. Затем принялась открывать ящики, бегло осмотрела их, села на корточки и начала тщательно проверять их содержимое. Мэгги выкладывала вещи на пол, сами ящики вытаскивала и смотрела, не приклеено ли что-нибудь к их дну с внешней стороны.

Закончив с ящиками, Мэгги подошла к компьютеру и включила его. За недостатком времени она не могла проверять все диски, байт за байтом, к тому же эту работу у них всегда выполнял Гуппо. Она намеревалась лишь проверить почту и взглянуть на интернет-страницы, которые Грэм посещал. Прежде всего, чтобы случайно не удалить улики, Мэгги распечатала на лазерном принтере список директорий и файлов, находившихся на жестком диске, а вслед за этим скопировала его полностью на съемный диск, подключив тот к USB-порту компьютера. Потом она подключила съемный диск к принесенному с собой ноутбуку и вывела на экран зеркало компьютера Грэма.

Она очень удивилась, когда, открыв интернет-иксплорер, увидела, что он пуст. Ни в журналах, ни в избранном не было ни одной страницы. «Он что, не пользуется им?» – удивилась Мэгги.

– Занятно, – сказала она вслух. – Питер, знаешь, а Грэм удалил все ссылки из иксплорера.

– Да?..

– Посмотри, ни одной ссылки на какой-нибудь сайт. Тебе не кажется, что это странно для человека, возглавляющего отдел электронной коммерции в банке? Или он не хочет, чтобы кто-нибудь видел, куда он ходит в Интернете?

Мэгги вызвала аутлук-экспресс, но и почтовая программа ничего не показала. Почтовый ящик был девственно чист, ничего в него не поступало, ничего не отправлялось, ничего не хранилось.

– Абсурд какой-то, – проговорила Мэгги. – Он не получает и не отправляет корреспонденцию? Нет, тут что-то не так.

Она подумала, что, вероятно, у Грэма есть запасной почтовый ящик, которым он может пользоваться, не боясь быть раскрытым. Принадлежность подобных ящиков выяснить неимоверно сложно.

На поясе у Мэгги запищала рация, она отцепила ее и поднесла к уху:

– Слушаю.

– Это Гуппо. Подвал мы обыскали.

– Нашли что-нибудь?

– Абсолютно ничего. Даже садовый инструмент сверкает как новый. Наверное, он новый и есть, просто Грэм им не пользуется. По-моему, он вообще сюда не заходит.

– Проклятие, – сквозь зубы процедила Мэгги.

Она очень надеялась, что Гуппо удастся обнаружить в подвале хотя бы косвенные улики, подтверждающие если не убийство Рейчел, то по крайней мере ее связь с Грэмом. Правда, Мэгги считала, что Грэм убил ее не дома, а скорее всего у амбара, ведь именно там нашли окровавленный кусок ткани от ее водолазки. По ее мнению, они поехали туда и там между ними произошла ссора, повлекшая смерть Рейчел.

– Хорошо, Гуппо. Бери с собой Терри, и отправляйтесь в гараж осматривать автомобиль Грэма. Проверьте все, загляните под коврики, просветите машину ультрафиолетом, ищите волоски, обрывки ткани, сперму, отпечатки пальцев, слюну, что угодно. Я хочу знать – садилась Рейчел туда или нет.

– Ясно.

Буквально через секунду из рации донесся обиженный голос Терри:

– Мэгги, ты с ума сошла? У него же метеоризм. Как я с ним в салоне сидеть буду? Я же в подвале с ним чуть не задохнулся.

– А как я с ним в амбаре работала? Терри, дорогой, потерпи, просто из сострадания ко мне, – рассмеялась Мэгги. – Все, ребята, конец связи. – Она выключила рацию и повесила ее на пояс. – Ладно, я пошла смотреть книжные полки, – сказала она, с неприязнью оглядывая золоченые корешки.

– С компьютером закончила? – поинтересовался Питер.

– В основном да. Похоже, Грэм его основательно подчистил. Остальное поручим Гуппо, пусть делает глубинный поиск.

– Картинки тоже изучила, которые с расширением? Знаешь такие? Используются для фотографий, но некоторые хранят в картинках даже тексты.

Мэгги кивнула, еще раз начала просматривать содержимое съемного диска. Она решила включить поиск и попробовать отыскать файлы, в названии которых было бы имя «Рейчел», но таких на диске не оказалось. «Это слишком просто», – усмехнулась она и напечатала букву «Р», но и на сей раз ничего найдено не было. Мэгги удивилась, начала вводить слова «секс», «трах» – все с тем же успехом. На компьютере не оказалось ни одного подозрительного файла.

Вдруг ее осенило, она сузила поиск во времени, ограничив его двумя неделями – до исчезновения Рейчел и после него.

Поиск выдал несколько файлов. Мэгги проверила их список, исключила системные, а другие, похожие на документы, просмотрела. Все они оказались банковской документацией, финансовыми сводками об инвестициях и платежах, сводными ведомостями о прибылях и убытках. Листая их, Мэгги начала подумывать, что поиск по компьютеру Грэма окажется таким же безрезультатным, что и обыск подвала. «Хитер, быстро ото всего избавился».

Неожиданно она наткнулась на странное название картинки: «Fargo4qtr.gif». Мэгги обратила внимание на ее свойства, они показывали, что появилась она за два дня до исчезновения Рейчел. Похоже, перед ней очередной рабочий файл, однако находился он в странной директории. Кроме того, все документы Грэма были в «Word». Мэгги подвела курсор «мыши» на файл, но открывать его не спешила. Непонятно почему, она вдруг тяжело задышала, пальцы на «мышке» дрогнули. Она щелкнула клавишей и стала ждать. Вначале экран сделался черным и долго оставался таким. Мэгги показалось, что картинка грузится целую вечность, хотя она знала, что это занимает от силы две секунды. Потом экран засветился, и появилась цветная, великолепного качества фотография. Мэгги обомлела.

– Боже мой! – воскликнула она.

Она не услышала, как Питер подошел и встал у нее за спиной.

Никогда еще Мэгги не видела столь соблазнительного эротичного фото. Даже она, ярая гетеросексуалка, глядя на него, сладострастно облизнулась. Глаза Рейчел притягивали ее как магнит.

Снимок сделали где-то в лесу. Рейчел была обнажена. Она стояла на коленях, раздвинув ноги, за ее спиной зеленел густой кустарник, за ним стояли деревья. Лил дождь, по телу Рейчел катились тонкие серебристые струйки. На сосках девушки висели капли воды, между грудей до влажного лобка и ниже, по раздвоенному бугорку, тек, извиваясь, ручеек. Одну руку она поднесла к бугорку, введя два пальца во влагалище, другой сжимала и чуть приподнимала правую грудь. Рот девушки был полуоткрыт от удовольствия, большие зеленые глаза смотрели прямо в объектив.

По сопению Питера Мэгги догадалась, что он смотрит из-за ее плеча на экран.

– Помолимся, чтобы она осталась жива, – произнес он. – Вот кого я за любые деньги трахнул бы.

– Заткнись! – бросила Мэгги, повернулась и включила принтер.

Тот печатал долго, медленно выводя строчку за строчкой портрета несовершеннолетней девушки, мастурбирующей в лесу.

– Ну, сукин сын! – буркнула Мэгги.

В комнате было тихо. Эмили и Грэм сидели в креслах друг против друга. Эмили бессмысленно, не шевелясь смотрела куда-то в пространство. Руки она положила на колени. Грэм, держа папку с бумагами, поверх своих полуочков, изучал какие-то документы, демонстративно игнорируя Страйда. Когда вопросы закончились, Грэм с головой ушел в банковские сводки, словно происходящее вокруг его не касалось.

Страйд знал, что часть показного равнодушия Грэма является игрой, поскольку одного лишь подозрения в сожительстве с падчерицей и ее убийстве будет достаточно, чтобы навсегда разрушить его репутацию. Хочет он того или нет, но фактически как бизнесмен Грэм перестал существовать, и Дулут для него скоро будет закрыт. Страйд понимал, что у Грэма на сей счет не было сомнений. Открытым оставался вопрос – уедет ли он отсюда сам, по своей воле, или Страйду удастся упрятать его за решетку, причем надолго.

Шли часы, молчание затянулось. Страйд слышал, как Терри и Гуппо протопали по лестнице, выходя из подвала. Вскоре хлопнула входная дверь. Страйд догадался, что они отправились в гараж. Их разговора с Мэгги он не слышал, а рацию, чтобы не травмировать Эмили, предварительно отключил, но догадаться о нем было нетрудно.

Он посмотрел на Грэма, пытаясь мысленно проникнуть сквозь натянутую на его лицо маску. Тот почувствовал его взгляд, но виду не подал. Не дрогнув ни одним мускулом, он продолжал перелистывать бумаги. Страйду стало интересно – сможет ли Дэн Эриксон противостоять иезуитской хитрости адвоката и упечь Грэма лет на десять. «Если, конечно, дело дойдет до суда», – с горечью подумал он.

Страйд услышал торопливые шаги Мэгги. Она влетела в комнату, зашагала к нему. В ее руке шелестел и трещал листок бумаги. Страйд заметил, что Грэм смотрит на Мэгги не только с неподдельным любопытством, но и со страхом.

Мэгги нагнулась к уху Страйда и прошептала:

– Это я нашла в его компьютере.

Увидев снимок, Страйд отчаянно заморгал. Он не без труда заставил себя вспомнить, что на нем изображена несовершеннолетняя девушка, которая не только исчезла из дома, но и предположительно стала жертвой преступления.

Он оторвался от фотографии и поднял голову. Грэм следил за ним. Страйд с облегчением вздохнул: наконец-то он припрет этого заносчивого сукина сына к стенке.

– Мистер Стоунер, – произнес Страйд, – у вас есть цифровая фотокамера?

– Да.

– Нам придется взять ее с собой. Кстати, вы узнаете вот этот снимок? – Он протянул Грэму распечатку.

На сей раз выдержка изменила Грэму. У него задрожали пальцы, когда он взял в руки снимок. Увидев на снимке свою дочь, Эмили закрыла рот ладонями, подавляя крик.

– Где вы нашли его? – спросил Грэм, стараясь говорить ровным, спокойным тоном.

– В вашем компьютере, который находится в вашем кабинете, – ответил Страйд.

– Понятия не имею, как он туда попал. Я впервые в жизни вижу его.

– Вот как? Хотите сказать, что делали фотографию не вы?

– Нет, конечно. Повторяю – я никогда его не видел. Наверное, Рейчел подсунула его туда. В качестве шутки.

– Шутки? – удивился Страйд. – Занятная шутка для падчерицы. Вы не знаете, когда и кто фотографировал Рейчел в таком виде?

– Нет, не знаю.

Мэгги исподлобья рассматривала Грэма.

– Файл со снимком был записан на ваш компьютер за два дня до ее исчезновения.

– За два дня? – переспросил Грэм.

– Вот такое любопытное совпадение, – добавил Страйд.

– Повторяю: записать на мой компьютер его могла сама Рейчел. Вероятно, перед тем как убежать, она решила оставить прощальное письмо, несколько своеобразное.

Страйд приблизился к Грэму:

– Но ведь она не убежала из дома, мистер Стоунер? В тот вечер вы повезли ее к амбару, чтобы заняться с ней там любовью. Вы часто ездили туда с Рейчел. Однако в тот вечер она вам отказала. Угрожала рассказать обо всем матери. Бросилась бежать. Так?

– Грэм, – взмолилась Эмили, – скажи мне, что все это неправда.

Грэм вздохнул и промолвил:

– Разумеется, неправда, дорогая.

– Мистер Стоунер, нам известно, что в тот вечер Рейчел была у амбара. Затем она вернулась домой, где находились только вы. Вы не хотели бы сообщить нам о том, что между вами произошло?

Грэм пожал плечами.

– Но я не слышал, как она входила в дом. И я не смогу сообщить вам ничего больше до тех пор, пока здесь не появится мистер Гейл.

Он выглядел подавленным. Страйд не без удовольствия отметил, что даже и такие самодовольные хлыщи, как Грэм, тоже иногда совершают ошибки, оставляют крошечные, но следы и теряются под натиском неопровержимых доказательств, уличенные во лжи.

– Продолжай искать, Мэгги, – попросил Страйд.

Та уже повернулась, чтобы выйти, как вдруг ожила ее рация. От неожиданности Мэгги не успела выключить ее, и все услышали голос Гуппо:

– Мэгги, Страйд, идите быстрее сюда! Мы нашли остатки крови на полу машины, у заднего сиденья под ковром, и на ноже в бардачке.

Мэгги щелкнула выключателем, но было поздно. Эмили истошно закричала. Страйд и Мэгги смотрели на нее, и их сердца сжимались от жалости – столько страдания и боли звучало в ее голосе.

Эмили вдруг вскочила с кресла, прямая как палка. Лицо приобрело пепельный оттенок. Она повернулась к Грэму и посмотрела на него полными ужаса глазами. Тот же глядел на нее с глумливой ухмылкой, словно приросшей к его лицу. Страйду он напоминал кота, сожравшего соседскую канарейку. Колени Эмили подогнулись, она опустилась на ковер. Руки ее безжизненно болтались вдоль тела. Казалось, она потеряет сознание.

Страйд бросился к ней, чтобы не дать ей удариться головой об пол.

Но Эмили не упала. Застонав, она опустилась на четвереньки. Ее начало тошнить. На белом пушистом ковре расплылась мутная желто-зеленая лужа.

Часть третья

Глава 18

Клуб «Китчи Гамми», или, как его называли завсегдатаи, «Китч», являл собой попытку Дулута превзойти блеск и изящество подобных аристократических заведений Новой Англии. Это было пятиэтажное здание из красного кирпича с крошечными оранжереями и садиками внутри, распускавшимися с приходом весеннего тепла, широкими фронтонами и внушительной крытой галереей. На верхних этажах имелось несколько уютных библиотек, обставленных роскошной мебелью с мягкими, тончайшей кожи, креслами и антикварными вещицами из вишневого дерева. На низких кофейных столиках с ножками, выполненными в виде львиных лап, лежали аккуратные стопки свежих газет из Нью-Йорка и Миннеаполиса. Именно здесь, в «Китче», политики и крупные инвесторы, наслаждаясь ароматным бренди, вершили городские дела.

Когда на ступеньках клуба появился высокий дородный мужчина, швейцар, длинный и сухой как жердь норвежец по имени Пер, недавно разменявший восьмой десяток и переживший многих почетных членов «Китча», вытянулся в струнку. Как и тридцать лет назад, когда Пер впервые увидел его, мужчина насвистывал песенку Синатры. Двигался он необычайно легко для своих почти шестидесяти лет и для своей комплекции. Сверкала большая лысина, остатки кудрявых волос по бокам и на затылке были красиво подстрижены и уложены. Широкое цветущее лицо источало довольство, взгляд голубых глаз из-под маленьких круглых очков был цепким и пронизывающим. Подбородок обрамляла остренькая ухоженная бородка-эспаньолка. Одет он был в черный, с тонкой серебристой полоской костюм-тройку, на рукавах белоснежной рубашки поблескивали изящные золотые запонки. В лацкане пиджака торчал цветок. За мужчиной тянулся аромат модного одеколона.

– Добрый день, мистер Гейл! – В легком поклоне швейцар открыл перед ним входную дверь.

– Рад видеть тебя, Пер, – ответил Арчибальд Гейл сочным баритоном. – Замечательная, скажу я тебе, наступает весна.

– О да, мистер Гейл. Весна будет на славу. Полагаю, у вас наклевывается большое дело?

– Да, Пер, очень даже наклевывается.

– Я всегда говорю, что лучше вас у нас адвокатов нет, – закивал Пер.

– Мой дорогой Пер, твои слова да присяжным бы в уши! – Он любовно похлопал старика по расшитому погоном плечу и вошел в полутемное прохладное фойе клуба.

Тяжелая дубовая дверь с витражом в центре мягко закрылась за ним. Он глянул на часы. Стрелки показывали без четверти пять. До встречи с Дэном Эриксоном, окружным прокурором, оставалось пятнадцать минут. Гейл любил приходить пораньше, и, удобно расположившись в одной из библиотек с рюмкой шотландского виски, поджидать очередную жертву.

Не зря многие поговаривали, что местная знаменитость, Арчибальд Гейл, самый известный адвокат штата по уголовным делам, выиграл большинство своих дел не в судах, а здесь, в клубе «Китч», деморализуя своего противника за дружеской выпивкой. Он действовал наверняка – внешне бесхитростными замечаниями по поводу доказательств в сопровождении с мрачными намеками выбивал почву из-под ног у самых стойких прокуроров, и те начинали сомневаться в собственных выводах и выбранной стратегии поведения еще до суда. Репутация Гейла как непревзойденного специалиста по психологической обработке противника была настолько широко известна, что прокуроры предпочитали отказываться от традиционной встречи с ним в «Китче» накануне процесса.

Только самоуверенность Дэна не позволила ему отклонить приглашение. Это придавало предстоящему судебному делу шарм. Много он повидал на своем веку амбициозных, заносчивых прокуроров, в том числе мечтавших сделать политическую карьеру, и любил подлавливать их на высокомерии. Правда, Дэн был к тому же еще и безжалостным, то есть представлял собой бо́льшую опасность, чем кто-либо другой. Когда прежний окружной прокурор и закадычный друг Гейла, Терри Стэнгард, собирался пригласить Дэна на работу в качестве своего заместителя, он попытался предостеречь его от ошибки. Стэнгард отмахнулся от его возражений, сказав: «Да знаю я, Арчи, что этот сопляк очень амбициозен и самолюбив. Ну и что? Поддашь ему пару раз на суде – и все у него в голове станет на свои места».

Арчибальд Гейл так и поступил. Он нисколько не удивился умению Дэниела грамотно вести себя на процессе – учтиво, но вместе с тем напористо. Он стал прекрасной заменой Стэнгарду, но дважды проигрывал дела, и оба раза – Арчибальду Гейлу.

Суд над Грэмом Стоунером обещал превратиться либо в страшную месть ему, либо в унизительную капитуляцию перед ним.

Гейл знал, что Дэн уверен в исходе дела, и сознавал почему. Действительно, у него были весомые причины для радости. Хотя труп не найден, имеющихся вещественных доказательств, в том числе и научно-медицинских, может оказаться вполне достаточно, чтобы присяжные поверили в виновность Грэма, человека с подмоченной репутацией и к тому же еще более высокомерного, чем сам прокурор. Если Дэниелу удастся доказать присяжным, что тот действительно склонил свою приемную дочь к сожительству, Гейлу придется изрядно попотеть, чтобы те не приговорили его к пожизненному заключению.

Но Гейл любил достойно отвечать на вызов. К тому же он успел заготовить для Дэна несколько неприятных сюрпризов.

Он вскочил в старинный лифт и почувствовал, как кабина просела под тяжестью его веса. Обычно он пользовался лестницей, желая оставаться в форме, но сейчас предпочел не рисковать, чтобы не получить одышку накануне суда. Когда лифт с легким скрипом остановился, Гейл выскочил из кабины и устремился по коридору в громадную библиотеку оджибве, но не потому, что принадлежал к этому индейскому племени или питал к нему особую склонность, а в связи с тем, что все три ряда ее углубленных в стену окон выходили на озеро. Из кухни появилась Маргарет. Арчибальд грациозно согнулся и чмокнул ее в щеку. Старушка вспыхнув, захихикала.

– Ваш бокал с виски уже стоит на вашем столике, мистер Гейл, – произнесла она.

– Ох, Маргарет, балуешь ты меня. Когда же мы с тобой отсюда уедем? – Он подмигнул ей.

Маргарет снова захихикала и спросила:

– Вы знаете, что предпочитает мистер Эриксон?

– Принесите ему бомбейский джин с большим количеством льда. Стоимость запишите на мой счет. Уверен, одним бокалом он не ограничится.

Маргарет лукаво улыбнулась ему, словно они говорили о чем-то известном лишь им одним, и, повернувшись, направилась в кухню.

Гейл поудобнее устроился на диване. Несколько минут он размышлял, поглядывая то в окна, то на заголовки «Стар трибюн», которую он уже читал. Гейл перекладывал из ладони в ладонь бокал с виски, согревая его. Он был совершенно спокоен, впрочем, как и всегда перед началом процесса. В отличие от других адвокатов, обуреваемых кипучей энергией и становившихся суетливыми, он, напротив, оставался бесстрастным и концентрировался на своих будущих действиях. Гейл почувствовал, как у него замедляется пульс. Он мысленно развернул перед собой картину будущего суда.

Через пять минут в библиотеку ворвался Дэн Эриксон, держа в руке низкий и широкий, похожий на шар бокал джина. Кубики льда стучали по его краям, расплескивая на ковер напиток.

– Привет, Дэниел! – улыбнулся Гейл. – О, я вижу ты взволнован?

Дэн остановился и с усмешкой посмотрел на Арчибальда:

– Напротив, напротив, Арчи. Я рад. Жду не дождусь начала процесса. В прошлый раз ты оказался сильнее.

– И в позапрошлый раз – тоже, – весело заметил Арчибальд.

– Ничего страшного. Сейчас-то я уж положу тебя на лопатки.

Дэн не стал садиться, а начал прохаживался между окнами и камином. Он был в темно-синем костюме и до блеска начищенных туфлях. Светлые волосы зачесаны на прямой, как стрелка, пробор. Невысок, но подтянут, элегантен и хорошо сложен. Гейл подозревал, что за несколько недель до суда он посещает солярий, надеясь сразить присяжных красивым загаром.

– Не хотелось бы тебя разочаровывать, Дэн, но судья Кассель, несмотря на заявления Нэнси Карвер, придерживается моей точки зрения. – Гейл снял с камина фарфоровую статуэтку, повертел ее в руках и поставил обратно. – Да и что они такое в сущности, Дэн? Не более чем пустые и бездоказательные слухи.

– Ты меня не удивил, я знал, что мы не сможем ими воспользоваться, – ответил Дэн.

– Но в таком случае как ты докажешь, что Грэм сожительствовал с Рейчел?

– Не волнуйся, доказательств будет предостаточно. Сочувствую тебе, Арчи. Клиент у тебя гиблый. Зря ты взялся за это дело, уже сейчас многие жители настроены против тебя.

Гейл погрузил нос в бокал с виски, насладившись ароматом, сделал малюсенький глоточек, почмокал губами.

– Это точно. Мне уже пишут гневные письма, а кое-кто обещает и убить. Обычное дело. Забавно, ты не находишь – меня грозят лишить жизни за то, что я защищаю человека, чье преступление не доказано.

– Не изображай ангела, Арчи, – сказал Дэн. Он встал у окна и посмотрел вниз, на шумную, как обычно днем по понедельникам, Лондон-роуд, затем прошел в центр комнаты.

– Да сядь же ты наконец, у меня от твоих метаний голова начинает кружиться.

Дэн усмехнулся, побарабанил пальцами по карманам.

– Не торопись, Арчи. Не торопись, и ты все увидишь.

– Твой вид внушает уверенность, – закивал Гейл.

– Я придавлю Грэма, и мы оба это хорошо знаем.

– А я бы на твоем месте, Дэн, пригляделся повнимательнее к свидетелям со стороны защиты. Знаешь, они могут пролить на нашу историю совсем иной свет.

Слабая тень тревоги промелькнула по лицу Дэна, но он, быстро справившись с собой, опять широко улыбнулся:

– Старый лис, думаешь, я не знаю, что ты умеешь врать почти так же хорошо, как и я?

Гейл тихо рассмеялся.

– Приятно слышать от таких специалистов. Но только сейчас я не вру. Считай, что я оказываю тебе профессиональную любезность.

– Мерси, мерси. Арчи, как бы ты сейчас ни юлил и ни изворачивался, тебе ничего не поможет. Ты крепко влип. У тебя был лишь один шанс избежать неудачи – передать дело на рассмотрение в другой округ, но ты не реализовал его. А мне даже не понадобится вызывать Нэнси Карвер в качестве свидетеля, присяжные и так знают, что Грэм заставлял свою падчерицу спать с ним. Но ты никогда и никому не докажешь, что я тебе это говорил.

– Да я и пытаться не буду, – вздохнул Арчибальд. – Я действительно разочарован тем, что не сумел уговорить их передать дело. Подозреваю, судья и хотела бы от него избавиться, но уж больно оно заманчивое. Она надеется получить с него большие дивиденды. Дэн, а ведь она чем-то напоминает тебя.

Нагнувшись, Дэн опустил ладонь в хрустальную вазу с орешками, выудил оттуда горсть, просеял их сквозь пальцы, оставив бразильские, и отправил в рот.

– Здесь ты абсолютно прав, – согласился он, похрустывая орешками. – Скажу тебе по секрету, я спал с Кэтрин.

Брови Гейла удивленно изогнулись. Протянув руку, он поставил на стол бокал с виски.

– Ты спал с судьей? Чтобы выиграть дело? Молодец, далеко пойдешь.

– Не переживай, мы крутили любовь несколько лет назад, когда она еще не была судьей. Да и я тогда не был окружным прокурором.

– Зато, насколько мне помнится, она была замужем?

Дэн пожал плечами и ничего не ответил. Губами он взял с ладони несколько орешков кэшью, шумно разгрыз их.

– Я могу потребовать заменить судью, – сказал Гейл.

– Можешь, но не станешь этого делать.

– Ты так уверен?

Дэн кивнул.

– Ты еще не раз встретишься с Кэтрин на суде. Так какой тебе смысл полоскать на публике ее грязное белье? Кроме того, есть и иная опасность. Где гарантия, что другой судья не вкатит ему на полную катушку, пожизненное заключение, вероятно, больше, чем он заслуживает? А у нее Грэм получит честный минимум.

– И все-таки я мог бы извлечь из твоих шашней с судьей некоторую пользу для себя, Дэн. Особенно если учесть твою репутацию отчаянного ловеласа, – сухо заметил Гейл.

– Ну, я бы не стал так далеко заходить.

– Тогда для чего ты мне обо всем рассказал?

– Ты сам отлично знаешь, для чего, Арчи. Не изображай простачка. Я дал тебе отличный повод добиваться замены судьи, но ты им не воспользуешься. Теперь о наших прошлых отношениях с Кэтрин ты знаешь, но будешь молчать как рыба. Но вот узнай ты о них не от меня, ты моментально вытащил бы их после того, как Грэма обвинили бы, и стал добиваться пересмотра дела.

– Правильно, – кивнул Гейл. – Но уверяю тебя, Грэма не обвинят.

– Довольно, Арчи. Я бы тоже его защищал, будь я адвокатом, но давай посмотрим, что из этого получилось бы. У нас есть кровь Рейчел в его машине, на ноже и на месте преступления, что подтверждают лабораторные анализы. Ты же не надеешься разбить доводы доктора Йи?

Гейл равнодушно пожал плечами:

– Ну, если доктор Непоколебимый утверждает, что это кровь Рейчел, значит, так оно и есть.

– Теперь сложи его заключение со свидетельствами о сочинительстве, и что получится? Прибавь, что алиби у него нет, он богатый, самовлюбленный и бесчувственный сукин сын, и что получится? Присяжные таких не любят.

– Да, – промолвил Гейл. Он допил виски, оперся на подлокотники кресла и, покряхтывая, поднялся, погладил свою козлиную бородку. – Поверь мне, Дэниел, ты выбрал не то дело. Не судьба тебе блеснуть на публике.

– Что ты имеешь в виду?

– Я имею в виду то, что хотя Птичка Финч и другие уже объявили моего клиента преступником, их вердикт ничего не значит. После того как я обработаю присяжных, им и часу не понадобится, чтобы оправдать Грэма.

Дэн вспыхнул:

– Ты собираешься навалиться на них всем своим авторитетом? Не советую.

– Нет, – поморщился Гейл. – Мне не придется на них давить. Потому что никакого дела фактически нет. У вас нет тела убитой. Ты можешь вспомнить хотя бы один случай, когда человека осудили бы за убийство без трупа?

– Для Большого жюри это никогда не было помехой, – возразил Дэн.

Гейл фыркнул:

– Дэн, мы говорим о реальном жюри, о присяжных.

– Именно, а они не собираются оправдывать Грэма лишь потому, что вокруг есть тысячи удобных мест, чтобы спрятать тело. Можешь напускать сколько угодно туману, Арчи, уж где-где, а тут, что ни говори, ты большой мастер. Только когда присяжные увидят, кто такой Грэм Стоунер на самом деле, они вынесут правильное и справедливое решение.

Гейл подошел к Дэну. Рядом с ним он казался незыблемой скалой. Положив на плечо прокурора мясистую ладонь, Гейл произнес:

– Дэн, видит Бог, я не хочу унижать тебя в суде. Давай лучше выработаем план, как нам обоим выйти из сложившейся ситуации достойно, не подвергая ничью судьбу опасности. Сними обвинения, заяви, что на текущий момент доказательств для него недостаточно, и твоя репутация не пострадает. Стоунер по-тихому уедет из города, человек он конченый. Мне ведь, если честно, безразлично, как дальше сложится его жизнь. Пройдет немного времени, и все будет забыто.

Дэн дожевал орешки, стряхнул с ладоней остатки кожуры. Его холодные глаза сверкали яростью. Он посмотрел на Гейла и ткнул пальцем в его лицо.

– Не думай, что тебе удастся запугать меня. Стоунер проведет остаток дней за решеткой, потому что он убийца. Теперь уже я его точно не отпущу.

– А ты уверен в его виновности?

– Хватит, Арчи! – прорычал Дэн. – Здесь нет свидетелей, можешь смело говорить что хочешь. Он виновен.

Гейл вздохнул и не стал возражать.

– Ладно, Арчи. Похоже, нам больше нечего сказать друг другу. До встречи в суде.

– Хорошо, – согласился Гейл и вдруг лукаво усмехнулся: – Но не говори потом, что я тебя не предупреждал.

Глава 19

Боковыми улицами и переулками, обходя ранние вечерние толпы, собирающиеся на набережной озера Верхнего, Гейл торопливо шел в южную часть города. Для человека его комплекции он двигался очень быстро. Походка у него была пружинистой, как у атлета. Заметив в двух кварталах справа от себя отель «Рэдиссон», он перешел на другую сторону улицы. Приближаясь к отелю, Гейл внимательно наблюдал за прохожими. С самым беззаботным видом он шагнул в вестибюль и сразу направился к лифтам.

Это была самая рискованная часть его путешествия. Человека известного, его вполне могли заметить репортеры из местной газеты. Она находилась в нескольких кварталах отсюда, но ее сотрудники давно облюбовали бар отеля для вечерних посиделок. Гейл доехал в лифте до седьмого этажа, вышел, оглядываясь завернул за угол, спустился на три этажа, снова сел в лифт и добрался теперь уже до одиннадцатого этажа. Внимательно осмотрев коридор, он двинулся в дальний его конец. Подойдя к двери, он пять раз постучал. Полоску света внизу заслонила чья-то тень.

Ему открыл Грэм Стоунер.

– Господин адвокат, проходите. Всегда вам рад. – Он отошел в сторону, пропуская Гейла, после чего сразу защелкнул замок.

– Птичка Финч уверен, что вы еще в Миннеаполисе, – пророкотал он.

– Отлично. В противном случае они взяли бы отель штурмом.

Гейлу удалось добиться для Грэма освобождения под залог, но возвращаться домой ему было нельзя. Мрачная известность, сопровождавшая арест, грозила ему серьезными неприятностями. К тому же Эмили не хотела его видеть. Она уже подала на развод. Из банка Грэма уволили, правда, Гейл умудрился в обмен на отказ от заявления о восстановлении выбить из руководства очень неплохие отступные. В результате Грэма отпустили тихо, без ненужного скандала.

– Ну что вам сказал Дэн Эриксон? – спросил Грэм.

Гейл рассмеялся:

– Очень самоуверенный парень. Вознамерился закопать вас.

– Я так и думал, – промолвил Грэм, равнодушно пожимая плечами. – Мы с ним часто встречались, даже считались друзьями. Вот таков наш малышок Дэнни, для него другом является тот, кто ему полезен.

Гейл кивнул.

– Вы не возражаете, если я налью себе чего-нибудь выпить? – Грэм посмотрел на него и, не дожидаясь ответа, приблизился к бару. Он налил в бокал немного бренди и удобно устроился с ним в кресле у окна. Небо окутывал темно-синий полумрак. Грэм был в малиновой рубашке для игры в гольф и коричневых слаксах. На столике рядом с ним мерцал экраном его ноутбук. Однажды Гейл спросил Грэма, чем он занимает время, и тот ответил, что за последние пять месяцев благодаря игре на бирже увеличил свой капитал на двадцать процентов. «Очень полезный отпуск», – пошутил он.

Гейл, продолжая стоять, изучал своего клиента. Грэм оставался невозмутимым даже в тот день, когда в его доме шел обыск. Он прямо-таки источал спокойствие. Заявил о своей невиновности и извинился перед Гейлом за то, что согласился отвечать на вопросы Страйда без его присутствия. Оправдывался он тем, что если никакой вины за ним нет, то и скрывать ему нечего.

С точки зрения стратегии защиты виновен человек или нет – значения не имеет. Лишь нездоровое любопытство заставляло Арчибальда Гейла размышлять о том, говорит Грэм искренне или нет. Ему доводилось видеть множество лжецов, всех их он раскусывал моментально, но Грэм был не из тех. Гейл никак не мог определить, кто он: выдающийся лжец, один из немногих, с которыми сталкивался Гейл, или на самом деле невиновный. На практике, к сожалению, получалось так, что чем искуснее и увереннее человек лгал, тем чаще признавался виновным и получал срок.

Хотя, конечно, и в этих случаях он мог бы заставить присяжных изменить свое мнение.

С чем он имеет дело сейчас?

Гейл вынужден был признать, что в руках у обвинения есть весьма убедительные и многообещающие косвенные доказательства. Улики, найденные в машине и возле амбара, прямо указывают на Грэма, и отмахнуться от них будет сложно. Насколько Гейлу известно, обвинение не располагало доказательствами сексуальной связи между Грэмом и Рейчел, но сама идея казалась резонной и могла завладеть умами присяжных, флегматичных выходцев из Скандинавии, не одобрявших даже секса по телефону, а не то что отношений с несовершеннолетними. А как же истина? Арчибальда Гейла она не интересовала. Он не знал, что происходило между Грэмом и Рейчел и происходило ли вообще что-нибудь. Он готов был пробить брешь в логических умопостроениях прокурора и подсунуть присяжным на роль подозреваемого другого кандидата, которого исчезновение Рейчел вполне устраивало. Но верил ли он в виновность Грэма?

Он и сам не знал, отчего ощущал легкий дискомфорт. Гейл не имел ничего против того, чтобы защищать виновных, а невиновных защищал истово и с наслаждением. В данном случае он оказывался в странной ситуации – ему предстояло действовать на промежуточной территории и в состоянии полной неопределенности. К такому он не был готов, не имел соответствующего опыта.

Грэм посмотрел на него и улыбнулся, словно прочитав его мысли.

– Что вас смущает? Вы похожи на человека, которому предстоит танцевать с дьяволом.

Гейл сел в кресло напротив Грэма.

– Оставьте свою душу на попечение иных присяжных, Грэм. Давайте лучше поговорим насчет того суда, что начинается завтра.

– Хорошо. Так что же вам удалось выведать у Дэниела? Как прошла психическая атака?

Гейл неопределенно пожал плечами.

– Тела нет, но косвенных доказательств достаточно. Дэн держится уверенно, с присяжными управляться умеет.

– Правда, похуже вас, – вставил Грэм.

– Да, – легко согласился Гейл. – Похуже меня.

– Как вы понимаете, я вам плачу за уверенность. Но все равно, скажите честно, каким вы видите результат? Можете не щадить моих чувств.

– Ладно, – кивнул Гейл. – Сердцевина дела – материальные доказательства. Они есть. Благодаря журналистам за вами тянется самый жуткий шлейф – растлитель, совратитель и все такое. Большинство присяжных поддадутся общему настроению и сочтут вас виновным.

– Что же нам делать?

– Дэн понимает, что при всем обилии доказательств их явно недостаточно. А присяжные, по его мнению, должны не только дойти до края утеса, но и, вступив на шаткий мостик, перейти на противоположный берег. Моя задача – заставить их посмотреть вниз и понять, что мостик может не выдержать.

– Замечательная аналогия, – усмехнулся Грэм. – Предполагаю, у вас есть еще кое-что.

– Есть. Теория неизвестного.

– Мне она всегда нравилась.

– Не сомневаюсь. Однако просто заронить у присяжных сомнения в вашей виновности – мало. Мне предстоит убедить их в наличии альтернативного кандидата на роль преступника, да так, чтобы они уверовали в мои аргументы. Если у вас не будет конкурента, вы обречены. Они вас обвинят, даже с самыми хлипкими доказательствами, и глазом не моргнут.

Грэм допил бренди, взял бутылку, подлил еще.

– Вы утверждали, что подходящая альтернатива есть.

– Думаю, да.

Гейл был абсолютно уверен, что кто-то из них, Грэм или его заменитель, точно совершал это преступление, но сомневался, кто именно. Тревожила холодная усмешка Грэма. Не нравился ему этот человек.

– Полагаю, вы не собираетесь посвящать меня во все тонкости своих изысканий, – продолжил Грэм. – Так нечестно. Я хотел бы знать, кто меня подменит на скамье подсудимых.

– В данном случае чем меньше вы знаете о моих действиях и чем меньше вы мне говорите – тем лучше.

– Пусть так. Тогда ответьте прямо – куда я отправлюсь через несколько недель – в Колорадо, годик отдохнуть, или в менее комфортабельное местечко, но на всю оставшуюся жизнь?

Гейл внимательно рассматривал своего клиента.

– Грэм, я не люблю загадывать. Не знаю и знать не хочу, виновны вы или нет. Убийство без наличия тела доказать очень сложно, а косвенных улик в вашем случае недостаточно. Наверное, скорее всего вы отправитесь в Колорадо.

– С тем черным шлейфом, о котором вы упомянули?

– Мы это переживем.

Грэм удовлетворенно кивнул:

– Рад слышать столь обнадеживающие новости. Уверен, что один человек будет сильно разочарован подобным исходом.

Гейл удивился. Он мог бы легко назвать нескольких.

– Кто же? – спросил он.

– Рейчел.

Гейл уставился на него:

– Так вы полагаете, она жива?

– Убежден.

– А кровь в автомобиле? У амбара?

– Оставлена специально.

– Чтобы обвинить вас?

– Именно.

Глаза Гейла сузились.

– Но зачем ей все это нужно?

– Сложная девушка.

Гейл почувствовал, что начинает ненавидеть Грэма. Всякий раз, когда он убеждал себя в его невиновности, на физиономии Грэма появлялась глумливая ухмылка, а в глазах загорались сатанинские огоньки.

– Вы так уверенно говорите. Разве не мог кто-нибудь другой убить ее и подстроить так, чтобы обвинили вас?

– Разумное сомнение. Отвечаю на него утвердительно.

– Однако вы так не думаете?

Грэм покачал головой.

– Вы хотите сказать, что все это Рейчел замыслила специально? – спросил Гейл. – Чтобы упечь вас за решетку?

– Да.

– Вы знаете, сделать это можно лишь в одном случае.

– И что же это за случай, господин адвокат?

– Если Дэниел исхитрится и заставит присяжных поверить, что вы сожительствовали с ней.

– Да? Я ему сочувствую. Трудно, наверное, доказывать то, чего не было.

За окном совсем стемнело. На лицо Грэма легла тень. Гейл видел его немигающие глаза. Голос звучал так же ровно и искренно, как и прежде, ничто в движениях Грэма не выдавало волнения или лжи. Он не заметил в нем ни одного из известных ему симптомов неискренности, которые умел читать и по которым делал безошибочные выводы. Гейл поймал себя на мысли, что не верит Грэму, ни единому слову из того, что тот говорит.

С его души будто свалился громадный камень. Он едва удержался, чтобы не издать вздох облегчения. Вот теперь он готов защищать Грэма, честно и яростно.

– Надеюсь, вы говорите мне правду, – произнес Гейл. – Если бы вы спали с Рейчел и Дэн смог это доказать, вот тогда сочувствовать пришлось бы вам.

Грэм поднял голову и мягко улыбнулся.

Глава 20

Порт Двух гаваней был едва виден и казался длинной узкой кляксой, расплывшейся между деревьями. За ними небо оставалось синим и безоблачным, но впереди, у самого горизонта, собирались тучи. Они росли, словно раковая опухоль, и, пожирая синеву, неумолимо приближались к ним. Ветер хлестал озеро, их яхта беспомощно болталась между вспененными, похожими на фурункулы волны. Она напоминала игрушечную лодочку в кипящей воде ванны. Страйд повел рычаг газа вперед, двигатель взревел, толкая яхту, но скорость ее хода не увеличивалась. Страйд понял, что шторм настигнет их задолго до того, как они успеют подойти к берегу.

Он чувствовал себя последним дураком, не заметившим очевидного. Его соблазнила погода. Да еще Гуппо, предложивший им замечательно провести воскресенье, покататься на его двадцатишестифутовой спортивной красавице яхте, доставшейся ему в наследство от дядюшки. Страйд предложил Андреа прогулку по озеру, и та согласилась. В последнее время они часто бывали вместе – ходили на концерты и спектакли, посещали обеды, на которые их приглашали преподаватели колледжа. Андреа нравилось демонстрировать Страйда своим приятельницам, переживавшим вместе с ней ее развод. Для полного единения душ в списке совместных занятий им не хватало лишь одного, самого любимого Страйдом – прогулки по озеру. Ему очень хотелось вернуть хотя бы на несколько часов свои далекие годы.

Плавание заканчивалось кошмаром. Несмотря на жаркое весеннее солнце, на воде было очень холодно. Ветер выворачивал их короткие куртки, грозя сорвать. Страйд начал натягивать парус, но вовремя одумался, налетевший порыв едва не унес его вместе с мачтой. Андреа, измотанная постоянной болтанкой, сидела рядом, согнувшись и прильнув к нему. Два часа они прятались в каюте, кутаясь в одеяла. Они не разговаривали, только Страйд иногда извинялся. Андреа слабо улыбалась в ответ. В холодильнике рядом с двумя коробками праздничного ленча лежала так и оставшаяся неоткрытой бутылка шампанского.

Страйд предложил Андреа вернуться, и впервые за день увидел, как лицо ее просветлело, а глаза радостно вспыхнули.

Возвращались они прямо в самое пекло, в эпицентр шторма. Страйд надеялся, что внизу, в кабине, Андреа не увидит, как на них надвигается, заволакивая небо, наводящий ужас мрак.

Страйд попытался выжать из двигателя максимальную скорость, но тот и так уже бился с озером на самых высоких оборотах. Пришлось их снизить, хотя бы для того, чтобы как-то управлять яхтой. Страйд попробовал направить ее под углом к волнам, но шквальный ветер не дал этого сделать. Нахмурившись, Страйд смотрел, как тучи заволакивают небо, скрывая заходящее солнце. На воду легли длинные серые тени. Ему показалось, что стало холоднее. Страйд был в кожаной куртке, тонких кожаных перчатках и надвинутой на лоб бейсболке с надписью «Двойняшки». Уши побелели и опухли, щеки, напротив, порозовели и уже ничего не ощущали.

Он почувствовал, как рука Андреа обвивает его талию, а затем и вся она приникла к его спине. Она бочком пробралась к нему, он нагнулся и поцеловал ее. Андреа улыбнулась ему ледяными губами. Ее лицо было бледным. Страйд перевел взгляд на порт, увидел приближающийся шторм, и глаза у него округлились. Андреа вскинула голову, тревожно посмотрела на Страйда, но он притворился, будто ничего страшного не происходит.

– Сколько нам еще осталось? – еле слышно произнесла она.

Страйд пожал плечами, изображая беззаботность.

– Часик, наверное. Не более.

Андреа опасливо покосилась в сторону надвигающегося шторма.

– Не нравится мне эта погодка, – заметила она.

– Ерунда, чуть намочит, и все, – попробовал он успокоить ее. – Иди вниз, посиди в каюте.

Андреа не желала знать правды, она хотела спокойствия и уверенности. Синди посмотрела бы в его глаза и сразу бы обо всем догадалась. Она умела глядеть сквозь него, а когда что-то не понимала, то впивалась в него и не отставала, пока не выпытывала все, что у него лежало на сердце.

А правда состояла в том, что Страйд нервничал. В груди холодным кольцом свернулась тревога. Он боялся шторма, поскольку год не плавал и успел подзабыть многое из того, что умел. Еще его заботил судебный процесс, который должен начаться завтра. После двух недель тяжелых переговоров присяжные наконец-то были отобраны.

Беспокоили его и отношения с Андреа.

Страйд пока не разобрался в главном – то ли они на ощупь пробираются к любви, то ли помогают друг другу реализовывать собственные планы.

Страсть в них немного поостыла. В первые недели они бросились в секс как в омут, забываясь в нем, изливая друг на друга накопленную и нерастраченную за долгие месяцы нежность. Андреа не переставала повторять, какой он внимательный и замечательный любовник и как ей приятно чувствовать его внутри себя. Теперь они лишь иногда занимались любовью. Инициатором всегда выступал он. Андреа в такие моменты вела себя отстраненно. Она целовала его, даже испытывала оргазм, но происходило все не так, как раньше. Андреа не отдавалась ему. Страйд начал понимать, что имел в виду ее бывший муж Робин, когда говорил, что она холодна в постели, но вслух сказать не решался. Она стала казаться ему нерешительной. А может, такой и была.

Страйд спрашивал себя – то ли он чувствует, что нужно чувствовать, насколько полно и совпадает ли вообще то, что он чувствует с тем, что он должен чувствовать. Глупые вопросы. Ведь главное для него состояло в том, что если раньше горе управляло им, то теперь он научился подчинять его. Жизнь его стала намного лучше, в ней появилась Андреа. Ему нравилось ощущать рядом с собой ее тело. Нравились те ощущения, что она давала ему. Он хотел быть с ней.

Страйд посмотрел в ее глаза, увидел сквозь светившийся в них испуг отблеск чувства к нему. Когда бы он ни взглянул на нее, он всегда был там. Ему вдруг захотелось окунуться в него.

– Ты думаешь о завтрашнем суде? – спросила Андреа.

О нем-то Страйд и не думал, но ответил утвердительно.

– А что Дэн говорит о присяжных? – поинтересовалась она.

– Считает, что на них можно надеяться. Дэн – человек смелый.

– Судя по тому, как ты это произнес, большой уверенности у тебя нет.

Страйд пожал плечами:

– Стоунер хитер. У нас маловато прямых улик.

– Не понимаю. Вы нашли ее кровь в его машине и на месте преступления. Разве не достаточно?

– Для некоторых адвокатов – да, но не для Арчи Гейла. Я хорошо знаю его, мы с ним неоднократно схлестывались в судах. Этот лис может убедить кого угодно в чем угодно. Захочет – докажет, что я убил Рейчел, и присяжные ему поверят, – усмехнулся Страйд.

– Он собирается поставить под сомнение улики? Постарается доказать, что вы все подстроили?

– Ни в коем случае. Да такое в суде и не пройдет. Я полагаю, он не станет спорить с лабораторными выводами. Доктор Йи умеет постоять за себя. Здесь дело в ином – у нас нет трупа, нет свидетелей, которые подтвердили бы факт сожительства, и никто не видел Грэма и Рейчел в день ее исчезновения. А что касается заявления Карвер, так его можно сразу выкинуть.

– Ты уверен в его виновности? – Андреа пристально смотрела на Страйда.

– Раньше сомневался, теперь уверен. Все указывает на него. Я, правда, не надеюсь, что мы сумеем это доказать. Мне не хотелось бы, чтобы этот сукин сын улизнул от ответственности лишь потому, что он хитрее и богаче нас с тобой. Хотя есть у меня дурное предчувствие. Где-то мы проглядели торчащий в нашу сторону ствол. Что-то мы пропустили, и Гейл этим обязательно воспользуется.

– Что вы пропустили?

– Не знаю. Лично мне дело кажется выигрышным, но не могу отделаться от ощущения, что есть еще что-то, о чем я не знаю.

Страйд посмотрел на небо. Оно потемнело, будто наступила ночь. Облака почти догнали их. Волны пенились, ревели и падали на нос яхты, окатывая Андреа и Страйда холодными брызгами. Их поднимало над водой, швыряло в сторону и бросало вниз. Андреа потеряла равновесие и, чтобы не упасть, уцепилась за руку Страйда. Его отшвырнуло от руля, и яхта оказалась в руках стихии.

Шторм навалился на них с гораздо большей яростью, чем Страйд ожидал. Ветер гнал дождь горизонтально, и тот бил им в лицо с такой силой, что капли его казались иглами. Страйда ослепило. Он прикрыл глаза рукой, сощурился и посмотрел сквозь пальцы, но ничего не увидел – кругом сплошной мрак. Горизонт исчез. Вокруг ничего не было, кроме черноты, ветра и извивающейся пелены дождя.

Страйд надавил кнопку и выпустил якорь, надеясь, что так их хотя бы не перевернет. Яхта пошла кругами, пританцовывая на макушках волн. Даже с упавшим на дно якорем судно медленно сносило влево. Страйд мысленно уже начал готовиться к тому, что их скоро опрокинет. Чтобы не свалиться за борт, они изо всех сил уцепились за скользкие медные поручни. Несколько раз их ветром развернуло. Страйд опять попытался поставить яхту под углом к волнам, но и на сей раз безрезультатно. Оставаться на якоре было тоже опасно – их могло затянуть в воду.

В этом случае Страйд надеялся непременно утонуть, потому что иначе его застрелит Гуппо.

Их не смыло за борт и не затянуло.

Страйд вдруг почувствовал, что ветер слабеет, а волны уменьшаются. Дождь стих настолько, что они открыли глаза и увидели над головами небо. Оно постепенно светлело. Судно еще подскакивало на волнах, но уже не так часто и не высоко. Страйд услышал стук двигателя, почувствовал, как он мало-помалу выравнивает яхту, направляя к берегу. Не прошло и минуты, как дождь прекратился. Облака рассеивались, появились пятна чистого голубого неба. Штормовой ветер превратился в легкий приятный бриз, словно ураган вытянул все силы из атмосферы.

Страйд вновь увидел землю. Он взглянул на часы – с начала шторма миновало двадцать минут.

– Вот и все, – наигранно веселым тоном произнес он. – Смотри, какая хорошая погода.

Андреа оглядела ясное небо, затем берег. Убедившись, что шторм закончился, она отцепилась от его пояса, за который держалась одной рукой, ее колени подкосились, и она начала падать. Страйд успел подхватить ее.

– Давай я отнесу тебя в каюту? – предложил он. – Полежишь там, отдохнешь.

Андреа слабо улыбнулась:

– Знаешь, что я тебе скажу, Джон? Ты точно умеешь развлечь девушку.

– Все, Андреа, больше кататься на яхте мы не будем.

Она потянулась как кошка, расправляя затекшие мышцы.

– У меня все болит, – пожаловалась она и провела нежной ладонью по его щеке. – А ты как себя чувствуешь?

– Нормально.

– Мне кажется, тебя что-то беспокоит. У тебя это на лице написано.

Страйд пожал плечами:

– Только завтрашний суд. Я всегда так выгляжу перед началом рассмотрения дела.

Андреа не поверила ему.

– Дело во мне? – спросила она.

Он снял руки со штурвала, обхватил ладонями ее лицо.

– Ты – самое лучшее из всего, что я видел в своей жизни в последнее время.

Он говорил правду.

– Не знаю, Джон. Как ты думаешь, могут две раненые птицы летать как одна целая?

– Ну а как ты предлагаешь нам жить дальше?

Андреа взяла его руку и промолвила:

– Я люблю тебя, Джон.

– Я тоже люблю тебя, дорогая.

Глава 21

Вернувшись в Дулут, они отправились к Андреа. В последнее время Страйд несколько раз в неделю оставался у нее на ночь. В Пойнт-Парке они больше не ночевали. Страйд понимал, что матрасы у нее намного удобнее, чем те, что он покупал себе лет двенадцать назад, в кофеварке варится кофе, который можно пить, а не жевать, и все-таки случались моменты, когда он тосковал по грубоватой уединенности своего дома. Иногда очень хотелось по утрам чувствовать не тепло пушистого ковра под ногами, а холод досок. Не хватало плеска и запаха озера. Из окна спальни в доме Андреа оно казалось далеким серым пятном.

В этот вечер он уснул легко. Андреа лежала рядом, положив голову на его руку. Среди ночи Страйда разбудил кошмар – он снова оказался на яхте, почувствовал, как Андреа испуганно жмется к нему. Вконец обессилев, он выпускает ее руку, и она скрывается в волнах. Страйд услышал ее дикий крик, а потом озеро поглотило Андреа. Он проснулся, мокрый от пота, задыхался, глаза раскрылись от ужаса. Даже увидев возле себя мирно спящую Андреа, Страйд не сразу успокоился – слишком явственным был охвативший его страх.

Утром он сразу вспомнил о предстоящем суде.

Дэн источал абсолютную уверенность, но его поведение Страйда не убеждало. Он слишком часто становился свидетелем виртуозных трюков Арчибальда Гейла. Тот умел выуживать кроликов из шляпы в такие моменты, когда этого меньше всего ожидали. На душе у него было тяжело, будто они что-то проглядели, какие-то факты не заметили. Страйд хотел, чтобы присяжные признали Грэма виновным, и если бы имелись дополнительные обстоятельства, уличающие его, Страйд хоть сейчас был готов отправиться на их поиски.

Подобное чувство преследовало его часто. Ему всегда хотелось большего. Мэгги успокаивала его, говоря, что дополнительных улик у них не появится и нужно успокоиться. Как всегда, она была права, оставалось надеяться на прокурора и присяжных. Страйду предстояло доказать им, что между уликами есть связь и ведет она к Грэму.

Дэн остался доволен жюри присяжных. Консультант по их подбору сообщил ему, что в данном случае состав идеальный – все они готовы поверить косвенным доказательствам виновности Грэма и принять гипотезу о его сожительстве с Рейчел. Состояло жюри из восьми женщин и четырех мужчин. Четверо женщин были замужем, имели детей от четырех до двадцати лет. Двое находились в разводе, самые молодые в браке не состояли. Из четырех мужчин один был вдовцом, имел внуков, второй – одинокий гей, третий женат, но детей пока не имел, четвертый учился в университете.

По настоятельному совету консультанта им удалось избежать включения в состав жюри семейных мужчин средних лет, отцов несовершеннолетних девушек, то есть с таким же семейным положением, как и Грэм.

В пятницу, после того как закончили формировать жюри присяжных, Дэн пригласил Страйда в бар на кружку пива. Битых два часа он расписывал ему свою будущую победу над Арчибальдом Гейлом, который, кстати, принял пассивное участие в отборе присяжных, что выглядело странно. Единственно, чего Гейл добился, – убедил судью Кассель в необходимости максимально оградить присяжных от влияния любых средств массовой информации на время процесса.

На кружку пива Страйд согласился, Дэна слушал внимательно, но на душе у него скребли кошки. «Почему, – ломал он голову, – Гейл, всегда бьющийся за любую мелочь, вдруг с загадочной легкостью одобрил состав присяжных, которые как нельзя больше устраивают обвинение, и даже не берет себе консультанта по их подбору? В чем тут дело?»

Дэн старался развеять его тревогу.

– Страйд, и ты тоже поверил в невероятные мыслительные способности Гейла? – укорял он его. – Да пойми ты, Гейл не всемогущ, он по воде ходить не может. Зачем ему ломать копья из-за подбора жюри? Да тут каких присяжных ни возьми – все будут против Грэма, и Гейл это быстро понял. Страйд, он процесс продул. Конец фильма.

Однако Страйда его аргументация оставляла равнодушным. Тревога не покидала его.

Он выскользнул из-под одеяла, осторожно, чтобы не разбудить Андреа, голым, подошел к окну. Город освещали тысячи мерцающих огоньков, за которыми расстилалась чернота озера. Он тихо приоткрыл окно. Андреа любила тепло, на ночь она обязательно закрывала окна, чего Страйд не делал даже зимой и к чему никак не мог привыкнуть.

Утренний воздух был свеж и приятен.

Даже себе Страйд не признавался в том, насколько этот суд важен для него. Вот почему он считал, что доказательств недостаточно и следовало бы поискать еще. Ему нужна стопроцентная уверенность вины Грэма. Он должен твердо знать, что тот не выскользнет между пальцев правосудия. После потери Синди и неудачи с Керри он не мог позволить провалить дело Рейчел.

Почти полчаса он стоял у окна, вглядываясь в горизонт. Легкий бриз обдувал его тело. Услышав, как зашевелилась Андреа, Страйд закрыл окно и снова залез под одеяло.

Он долго переворачивался с боку на бок и наконец погрузился в сон.

Утро выдалось замечательным, обещая один из тех изумительных дней, выпадающих в Дулуте, – с ярким слепящим солнцем, ясным голубым небом и мягким ветерком, плывущим с озера. Приближаясь к зданию суда, Страйд вынул из кармана большие солнечные очки и надел их. Он надеялся замешаться в толпе и незамеченным проскользнуть внутрь, избегая встречи с журналистами.

Здание окружного суда располагалось недалеко от Пятой авеню на Прили-драйв. К нему вела длинная, похожая на спираль подъездная дорожка, проходившая по саду, в центре которого оно и находилось. Справа стоял Городской совет, слева – здание федерального суда. В обычные дни – тихое местечко, где Страйд любил посидеть на лавочке и перекусить во время ленча, посматривая на пузырящийся фонтан и тюльпановый сад, под шелест американского флага на высоком флагштоке.

Но только не сегодня.

Толпа заполняла булыжный тротуар и растекалась по обеим сторонам улицы, запруженной фургонами с названиями телевизионных компаний. Операторы снимали репортеров со всех углов, стараясь захватить в кадр пятиэтажное, серого кирпича, здание суда и осаждавшую его плотную группу зевак, пикетчиков и журналистов. За несколько кварталов отсюда движение встало несколько часов назад. На верхней ступеньке суда Страйд увидел полицейских офицеров, с трудом сдерживавших напор рвущихся в здание людей. Рядом держалась стайка репортеров, тыкавших микрофонами и камерами в лицо Дэну Эриксону, выкрикивавшему ответы на их вопросы.

Шум стоял оглушительный. Выли и заливались клаксоны, высунувшись из окон автомобилей, орали и жестикулировали водители. Их дополняли включенные на полную мощь радиоприемники и телевизоры. С десяток женщин с плакатами, осуждающими порнографию, подбрасывали их в воздух, громко и жалобно пели религиозные гимны. Поскольку последнее время пресса на все лады смаковала нездоровые пристрастия Грэма, антипорнографические дамы увидели в них и в ужасной трагедии, происшедшей с Рейчел, прекрасную возможность заявить о себе очередным спасительным кличем.

Хаос. Суд над Стоунером явился главным юридическим событием Дулута за последние годы, и никто не хотел пропустить его.

Страйд беззаботной походкой врезался в толпу, продираясь сквозь шевелящуюся массу к двери, бросал по сторонам вежливые извинения. Заметив репортеров, он отвернулся, приняв вид обычного любопытствующего, привлеченного событием. Он не боялся быть узнанным. Знавшие его в лицо редко видели Страйда в деловом костюме, так что он вполне сходил за рядового служащего, стремящегося попасть в здание суда, чтобы оплатить штраф за неправильную парковку. Он невредимым протиснулся сквозь толпу и оказался на ступеньках. Полицейские пропустили его. Страйд вошел в прохладный вестибюль и, перешагивая через ступеньку, устремился по мраморной лестнице наверх. Мимо него сновали люди, поодиночке и группами. Чуть запыхавшись, Страйд поднялся на четвертый этаж и по коридору направился в зал. Он не сразу вошел туда, а ненадолго задержался у двери, поглядел на бурлящую внизу толпу.

Подъезжал Арчибальд Гейл. Он еще не успел остановиться, а репортеры, заметив его автомобиль, бросились к нему.

Массивную дубовую дверь, ведущую в зал, охраняли двое полицейских. Страйда они пропустили. Все входящие имели либо специальные пропуска, либо карточки с надписью «Гость», разыгрывали которые среди тысяч желающих по лотерее. Присутствовали здесь также и корреспонденты, но без фотоаппаратов и видеокамер. Судья Кассель заявила два дня назад, что цирка в зале заседаний она не допустит, его и так уже достаточно.

Зал заседаний выглядел внушительно, с длинными деревянными скамьями для посетителей и черными, тоже деревянными, резными ограждениями. Почти все места были заполнены. Страйд увидел Эмили Стоунер, она сидела в первом ряду, сразу за столом прокурора. Она не отрываясь смотрела на стол защиты, словно Грэм уже находился там. Взгляд ее покрасневших от слез глаз был невыразимо горьким.

Страйд проскользнул на тот же ряд, устроился неподалеку. Эмили не проронила ни звука, она опустила голову и уставилась на колени.

Напротив Страйда, спиной к нему, сидел Дэн Эриксон. Он нашептывал что-то своей помощнице, смазливой блондинке Джоди. Страйд подозревал, что Дэн спит с ней, хотя тот всегда это отрицал. Страйд наклонился вперед и похлопал Дэна по плечу. Тот на мгновение застыл, затем обернулся и показал Страйду поднятый вверх большой палец. Страйд увидел, что рука прокурора заметно подрагивает, пальцы подергиваются, будто в нервном тике, а колени под столом мелко постукивают. Очевидно, Дэн сильно волновался.

– Ты выглядишь так, словно судить собираются тебя, – шепнул Страйд прокурору.

– Я тверд как скала, – ответил Дэн, фальшиво улыбаясь.

Он вернулся к разговору с Джоди. Рука прокурора коснулась плеча блондинки, затем быстро съехала на ее бедро и сжала его. Страйд утвердился в своей догадке – Джоди была любовницей прокурора.

– Свинья он, – послышался за его спиной злобный шепоток.

Страйд узнал голос Мэгги. Она бесшумно прошла по залу и пристроилась за ним. После неудачной попытки соблазнить Страйда в прошлом году она закрутила недолгую интрижку с Дэном. Закончилась она кошмарно – Мэгги узнала, что тот спит еще с двумя женщинами. Взгляд Мэгги свидетельствовал о том, что она ничего не забыла.

– Зато он неплохой прокурор, – промолвил Страйд. Он понимал, что давит ей на любимую мозоль, но удержаться не смог.

– И ты тоже свинья, – отозвалась Мэгги.

– Так точно.

– Как поживает твоя училка?

– Если не считать, что вчера я едва не утопил ее вместе с яхтой, то замечательно.

– Она по своей воле отправилась с тобой кататься по озеру? Значит, она и сумасшедшая.

– Не исключено. Только Гуппо ничего не говори. Жаль парня. Представляю, как бы он страдал, если бы потерял сразу и начальника, и яхту.

– Не переживай. Отсутствие начальника он бы и не заметил, а вот яхта – другое дело.

По залу прокатился гул голосов. Арчибальд Гейл, рисуясь и улыбаясь, с видом заезжей кинозвезды шествовал к своему месту. Посетители, выворачивая и вытягивая шеи, во все глаза смотрели на него. Он был в темно-синем костюме-тройке, идеально сидевшем на нем. Из нагрудного кармана торчал изумительной белизны платок, аккуратно сложенный треугольником. На лице поблескивали небольшие очки в золотой оправе.

Страйда всегда изумляла та легкость, с которой двигался Арчибальд Гейл. При его росте и комплекции это казалось невероятным. «И как только ему удается сохранить бодрость?» – опять подумал Страйд. На пути к месту защиты Гейл несколько раз останавливался и пожимал руки знакомым, затем набрал скорость и буквально кинулся к своему столу, разметав навесные створки небольших ворот. Он водрузил на него свой кейс, тоже синий, под цвет костюма, нагнулся и прошептал что-то на ухо Дэну. По движению его губ Страйд догадался, что он сказал. «Не говори потом, Дэн, что я не предупреждал тебя».

Увидев, что защитник прошел к себе, судебный пристав открыл боковую дверь, и конвойный полицейский ввел в зал Грэма Стоунера, одетого с той же безукоризненностью, что и его адвокат. Держался он так же уверенно, спокойно и невозмутимо, как раньше, когда Страйд впервые увидел его. В глазах его не было и тени тревоги, напротив, он смотрел так, будто зашел в суд позабавиться. Он не отвел взгляда и не занервничал, когда встретился глазами с пока еще своей женой Эмили, уже подавшей на развод. Улыбнулся ей, сел и начал полушепотом разговаривать с Арчибальдом Гейлом.

Эмили, наоборот, не отрываясь смотрела на Грэма, точно увидела призрак, который ненавидела всей душой.

Ровно в девять судебный пристав попросил всех присутствующих в зале встать. В зал вошла судья Кассель, сорокалетняя блондинка. Черная мантия облегала ее стройную изящную фигуру. Свой пост она получила года два назад, и тогда журнал «Закон и политика» назвал ее самой сексуальной женщиной-судьей в Миннесоте. Очень красивая, с элегантной и строгой прической, она оправдывала эту характеристику. Многие адвокаты ее побаивались, уж очень легко Кассель из мягкой симпатичной женщины с приветливым лицом превращалась в грозного судью с холодными серыми глазами.

Она опустилась в свое кресло, настороженно оглядела зал.

– Позвольте мне напомнить, – жестко заговорила она, – что во время слушаний запрещается проведение демонстраций любого рода. Всякий, кто нарушит правило, будет немедленно препровожден из зала. С этой минуты здесь действует правило нулевой толерантности. Надеюсь, я достаточно ясно выразила свою мысль.

В зале стояла абсолютная тишина. Выждав с минуту, судья Кассель обворожительно улыбнулась:

– Я рада, что мы поняли друг друга.

Она кивнула судебному приставу.

Раскрылась еще одна дверь, в зал вошли присяжные и начали рассаживаться по местам, стесненно ерзая и тревожно посматривая на окружавшее их море людей. Они явно чувствовали себя не в своей тарелке. Ободряя присяжных, судья Кассель приветствовала их более дружелюбным тоном, чем обычно. Последующие несколько дней им придется провести вдали от друзей и семей, в уединенном мотеле, без газет, радиоприемников, телевизоров и телефона. Подобная перспектива их вовсе не радовала. На лицах многих присяжных Страйд прочитал желание покончить с делом сегодня же.

Судья дала присяжным пару минут на то, чтобы рассесться поудобнее, после чего начала заседание с обычных процедур. Затем она пригласила Дэна Эриксона выступить со своей вступительной речью. Тот поднялся, медленно осмотрел присяжных, внимательно заглядывая в глаза каждому. Потом он взял со стола увеличенную фотографию Рейчел, симпатичной юной девушки, с длинными черными светящимися волосами и загадочной улыбкой. Некоторое время Дэн рассматривал ее, двумя руками поднял снимок над собой и повернулся к присяжным. Он подержал перед ними фотографию, чтобы образ Рейчел запечатлелся в сознании каждого.

– Это Рейчел Диз, – заговорил Дэн. – Красавица. Семнадцатилетняя девушка, у которой, казалось бы, вся жизнь впереди. К сожалению, через месяц после того, как была сделана эта фотография, Рейчел исчезла. Улики, найденные в течение последующих недель в ходе расследования, заставляют нас сделать печальный вывод: девушку убили.

Дэн угрюмо понурил голову, устремив взгляд на свои ботинки.

– Если бы я знал, что произошло в ту страшную октябрьскую пятницу. Как бы я хотел, чтобы кто-нибудь оказался рядом с Рейчел и ее хладнокровным убийцей. Однако у нас нет свидетелей, которые бы рассказали нам всю правду о случившемся. Это и неудивительно. Убийцы орудуют вдали от людей, совершая свои грязные преступления в темноте, когда их никто не видит.

Он медленно повернулся к Грэму Стоунеру, кося глазом в сторону присяжных, дабы убедиться, что они следят за ним.

– Если убийцы так предусмотрительны, как мы сможем их осудить? – продолжал Дэн. – В таких случаях, как наш, вина устанавливается по косвенным доказательствам. Что такое косвенные доказательства? Это факты. Взятые вместе, они приводят нас к единственно правильному выводу: человек, которого защищают, совершил противоправные действия и должен быть наказан. Позвольте привести пример. Допустим, некий мужчина найден в своем доме с ножом в сердце. Никто не видел, как совершалось преступление, никто не видел убийцу. Прямых улик нет, и тем не менее убийцу легко найти. Сначала мы выясняем, кому принадлежат отпечатки пальцев на рукояти ножа. Потом узнаем, кто из знакомых убитого мог желать его смерти. Затем мы проверяем, у кого из них нет алиби на определенное время. Мы находим капельки крови на подошвах его ботинок, той же группы, что и у убитого. Вот это и есть те самые косвенные улики, сообщающие нам правду о преступлении.

Дэн выдержал паузу, давая присяжным время осознать смысл сказанного.

– В деле об убийстве Рейчел Диз, которое мы с вами собрались рассматривать, существует множество косвенных улик. Я ни секунды не сомневаюсь – они убедят вас в том, что мужчина, сидящий сейчас рядом со своим адвокатом, Грэм Стоунер, убил свою падчерицу, а потом избавился от тела.

Дэн помолчал и продолжил.

– Что он за человек? – воскликнул он, тыкая костлявым пальцем в Стоунера. – На этом процессе мы сорвем с его лица маску. Мы покажем вам совсем другого Грэма Стоунера, который наслаждается скабрезными фотографиями. Да, он хранил в своем компьютере снимки обнаженной падчерицы. Мечтал о совокуплении с несовершеннолетними. Никто не знает, сколько времени он носил в своей черной душе тайну об отношениях с Рейчел. Стоунер сожительствовал с ней, и мы выясним, как он принудил ее к этому.

Дэн снова умолк, оглядел присяжных, раздумывавших над его выводами. Вместе с ними он рассматривал Грэма Стоунера, пытаясь угадать, что скрывается за бесстрастным выражением его лица. И не важно, что на нем был строгий деловой костюм, обычный, в нем он каждый день ходил на работу в банк. Дэн собирался внушить присяжным, что одежда Грэма – это чистый фасад, за которым скрываются грязные помыслы.

– А как же Рейчел? – воскликнул Дэн. – Буду с вами откровенным. Мы не знаем, где находится труп девушки. Это известно лишь одному человеку, тому, кто сидит рядом за столом защиты. Вы, наверное, недоумеваете – откуда нам известно, что Рейчел убита, если мы не видели трупа. Защита еще не раз воспользуется данным обстоятельством и постарается убедить вас в том, что Рейчел, вероятно, жива. – Дэн сострадательно закивал головой. – Но возможно ли такое? Вы поверите мне, если я заявлю, что, возможно, Элвис Пресли еще жив? Нет, вы находитесь здесь для того, чтобы рассматривать бесспорные факты, а не возможности. Пожалуйста, помните об этом. Когда вы познакомитесь с собранными нами вещественными доказательствами, вы осознаете, что Рейчел мертва. Это единственно верное решение, к которому можно прийти, изучив их. А ее тело спрятано где-то в непроходимых дебрях северной Миннесоты. Прискорбно, но скорее всего его никто не найдет. Такова жуткая трагическая реальность. Однако незнание места захоронения трупа Рейчел не меняет истины. Девушка мертва, и вы в это безусловно поверите. Мы воссоздадим перед вами всю картину. Мы покажем вам видеозапись, на которой Рейчел едет домой на своей машине в ту страшную пятницу. Она счастлива и беззаботна. Она улыбается. Она договорилась со своим другом встретиться на следующий день. Однако никто потом ее больше не видел. Вместо этого в нескольких милях к северу от города мы находим фрагмент водолазки, купленной ей всего несколькими днями ранее, запачканный ее кровью. Мы обнаруживаем на земле дорогой для Рейчел браслет. И это последнее, что мы о ней знаем.

Эриксон метнул на Грэма испепеляющий взгляд, резко повернулся и опять обратился к присяжным:

– Что связывает эти два факта? Девушку в машине, живую и радостную, и окровавленный клочок одежды, лежащий в нескольких милях от города. Рейчел ехала в тот вечер домой, где не было никого, кроме Грэма. Мать Рейчел была в гостях. На дорожке возле дома стояла машина Грэма, запертая на ночь. Вот в ней вы найдете улики, доказывающие связь между ними, – кровь Рейчел на полу и отпечатки пальцев Грэма на рукоятке ножа. Вам продемонстрируют вещественные доказательства, вы увидите факты. Кровь и отпечатки пальцев не могут лгать. Моя работа состоит в том, чтобы познакомить вас со всем, что нам удалось обнаружить, выложить перед вами доказательства вины. Совсем иная задача у защиты, – заявил Дэн. – Она заинтересована в том, чтобы вы либо не заметили фактов, либо дали им совершенно невероятное объяснение. Мистер Гейл – настоящий шоумен и фокусник навроде тех, что выступают в Лас-Вегасе. Фокусники – люди весьма талантливые. Они способны ослепить и очаровать аудиторию, даже материализовать в их глазах красивую юную девушку. Фокусники могут быть убедительными, поэтому не исключено, что у вас возникнет соблазн поверить в то, что перед вами не фантом, а реальная девушка. Не поддавайтесь иллюзиям, верьте только фактам.

Он сделался серьезным, обвел взглядом присяжных:

– Не дайте себя одурачить. Помните, что, кроме фокусов, есть еще и здравый смысл. Мистер Гейл собирается проверить на вас свое мастерство, я же призываю вас доверять вещественным доказательствам. Вы увидите, что все улики приведут вас к единственно возможному выводу: в ту страшную ночь, когда исчезла Рейчел, жажда Грэма Стоунера обладать своей падчерицей заставила его перейти ту черту, за которой начинается жестокость и убийство. Боюсь, мы так и не выясним, что же на самом деле произошло и почему. Но нам известно наверняка, что инцест пропитан злом настолько, что трагедия может вспыхнуть в любой момент. Никто в ту ночь не видел, как именно проявилось насилие. Но оно было! Было! Улики это доказывают.

За ним поднялся Арчибальд Гейл. Он снял очки и аккуратно положил на стол, посмотрел на Грэма Стоунера, улыбнулся, затем перевел взгляд на присяжных. Он направился к ним, с недоуменным видом похлопывая себя по карманам и заглядывая в них, словно искал там что-то.

Недовольно хмыкнув, он заговорил:

– Знаете ли, так хотелось потрясти вас каким-нибудь хорошим фокусом, но, к сожалению, я забыл все свои магические инструменты. Они остались в Лас-Вегасе, во Дворце цезарей.

Присутствующие в зале захихикали. К ним присоединились и несколько присяжных. Гейл смотрел на них. В его глазах играло озорство. Он пригладил бородку, обернувшись, оглядел зал. Он считался непревзойденным мастером по части создания нужного напряжения. Преуспел он в этом и сейчас. Зал затих. Гейл отлично понимал, что на суде главное – не факты, а способность развернуть перед присяжными убедительную и правдоподобную трактовку. Внушительный, импозантный, талантливый импровизатор и великолепный актер, он чувствовал себя на процессе уверенно и спокойно. Здесь он был в своей стихии.

– Я уже и не помню, сколько раз побывал в этом зале за прошедшие двадцать лет, – мягко промолвил он. – Мне доводилось участвовать и на более общественно значимых процессах. Но ни разу я не видел здесь столько народу. Уверяю вас – ни один суд не привлекал к себе такой пристальный интерес, как этот. А как вы думаете, почему?

Он замолчал. Присяжные задумались.

– Потому что перед нами – тайна, и все хотят узнать, раскроется ли она и чем все закончится. Исчезает девушка. Что с ней произошло? Стала она жертвой преступления или просто убежала из дома, как делают ежегодно десятки тысяч других несчастных подростков? Если с ней что-нибудь случилось, то что именно? И почему? И действительно ли виноват в этом ее отчим, как утверждает обвинение? Или в жизни Рейчел существовал другой человек, имевший основания завидовать и ненавидеть ее, которого и охватила жажда мести? А может, она стала жертвой серийного убийцы, и сегодня блуждающего по улицам нашего города в поисках новой крови?

Гейл задумчиво кивнул.

– Мне хотелось бы пообещать вам, что, когда процесс закончится, вы узнаете, что случилось с Рейчел, но я не стану этого делать. Потому что никто ничего не узнает – ни мы, ни вы, ни мистер Стоунер, ни даже мистер Эриксон. Все закончится вопросами и сомнениями. Я отлично понимаю вас. Вам хочется раскрыть тайну исчезновения Рейчел, докопаться до истины. Однако позвольте вам напомнить: вы находитесь здесь вовсе не для того, чтобы вести расследование. Вам предстоит выносить вердикт, но какой вердикт вы вынесете по делу, если в нем ничего не ясно? Вы же не собираетесь придумывать ему концовку?

Он артистично откинул назад голову.

– Я знаю, о чем вы сейчас думаете. Вы думаете – ну вот, началось то, о чем предупреждал прокурор. Фокусник пускает дым в глаза, извращает такие прекрасные факты, вызывает иллюзии и заставляет фантазию парить в воздухе. Ничего подобного. Более того. Я просто-таки настаиваю – не верьте мне на слово. Между мной и мистером Эриксоном есть существенная разница – он собирается предоставить вам часть фактов, а я познакомлю вас со всеми фактами. И когда вы их увидите, вы сразу поймете: Грэм Стоунер невиновен в убийстве, – и вы обратитесь в полицию с требованием вернуться к данному расследованию и выяснить наконец, что же произошло с этой странной, несчастной девушкой.

Гейл оперся на перила, наклонился, навис над скамьей присяжных:

– Мистер Эриксон призывает вас внимательнее отнестись к доказательствам. Здесь я с ним абсолютно согласен. Пристальнее смотрите на них, изучите досконально и увидите то, о чем обвинитель не говорит вам. Он не сообщает вам о том, что Грэм находился в своей машине вместе с Рейчел в день ее исчезновения. Потому что нет этому доказательств. Он не говорит вам о том, что автомобиль Стоунера стоял вечером у амбара, поскольку и здесь у прокурора нет против него никаких улик. Он не утверждает, будто Рейчел мертва. Потому что сам не знает, жива она или нет. Он не обещает вам доказать сексуальную связь между Грэмом Стоунером и Рейчел, ведь этого-то он сделать и не может. Но зато он подталкивает вас к скоропалительным решениям. Обвинение выкладывает перед вами разрозненные факты, сшивает их белыми нитками и старается уверить вас в том, что́ оно не способно доказать. Не улики вам предлагают рассмотреть, прямые, косвенные или какие там еще, а фикцию. В довершение всего вас заставляют вынести вердикт на основании догадок и сомнительных связей между ними.

Внутри у Страйда все обмякло. «Вот и все, конец, – думал он. – Пройдоха Гейл безошибочно нащупал самые уязвимые места в расследовании и теперь пойдет крушить все. Чего уж там скрывать, все он говорит правильно. Ничего из того, что он перечислил, обвинение доказать не может. Действительно, набрали каких-то кусков и обрывков, слепили нечто неправдоподобное и выложили перед присяжными – нате, мол, разбирайтесь сами».

– Кроме того, – продолжил Гейл, – вы также увидите, что обвинение в стремлении придумать хороший финал для своей загадки игнорирует целый ряд других возможных выводов. Я нисколько не удивлюсь, если узнаю, что мистер Эриксон считает несущественными детали, остающиеся у него после того, как он разбирает и снова собирает двигатель своего авто.

Он подмигнул присяжным, повернулся и посмотрел на Дэна.

– Предлагаю вам взглянуть на кое-какие из этих деталей. Год назад пропала несовершеннолетняя Керри Макграт. Она жила в двух милях от Рейчел и училась вместе с ней. Ее труп тоже не нашли. Исчезла она при почти таких же обстоятельствах, что и Рейчел. Полиции известно, что Грэм Стоунер не имеет никакого отношения к этому делу, но почему? Неужели не ясно, что скорее всего это дело рук одного и того же человека? Почему они не предъявляют мистеру Стоунеру обвинения в убийстве Керри Макграт? Еще одна деталь. Вечером, в ту страшную пятницу, Рейчел ведет себя очень странно. Почему? Она о чем-то догадывается или что-либо знает? Может, у нее уже созрел план побега? Следующая деталь. С кем была Рейчел вечером накануне своего исчезновения? У кого имелись серьезные причины радоваться, если бы она скрылась навсегда? Другая деталь. В чем состояла причина несчастий Рейчел? В ее взаимоотношениях с отчимом? Нет. В ее горьких и постоянно напряженных отношениях со своей матерью. Запомните – в очень напряженных.

Страйд взглянул на Эмили, заметил, как из ее глаз выкатились слезинки. Она опустила голову и тихо заплакала.

– Одни вопросы и сомнения, – произнес Гейл. – А к концу процесса их станет еще больше. И лишь одно у вас не вызовет ни сомнений, ни вопросов – невиновность моего клиента в совершении преступлений, в которых его несправедливо обвиняют.

Несколько секунд Гейл находился под пристальными взглядами присяжных, затем вернулся к столу защиты и сел.

Страйд наблюдал за присяжными, пытаясь угадать по их лицам, какое впечатление на них произвела речь Гейла. Выводы напрашивались неутешительные. Сам он считал, что начало матча они проиграли – Гейл не только вырвал у них из рук инициативу, но и начал теснить.

«А дальше вся наша аргументация рассыплется в пух и прах. Похоже, партию мы слили», – заключил он безрадостно.

Глава 22

Страйд занял место на свидетельском кресле. Он так часто бывал здесь, что оно казалось ему родным, сделанным на заказ, специально под его фигуру. Он оглядел присяжных, наблюдавших за ним.

К полиции в Дулуте относились очень хорошо, и это было заметно по тому, с каким уважением на него смотрели. В сельских местностях полицейских принимали гораздо хуже, видя в них чуть ли не своих личных врагов. Страйд чувствовал, что присяжные изучают его волевое, резко очерченное лицо, черные, с проседью, волосы, крепкую фигуру и постепенно приходят к убеждению, что ему можно доверять.

Дэн официально представил его, попросил рассказать о службе в полиции, опыте в расследовании уголовных дел и знании психологии преступников. Когда присяжные уяснили, что перед ними сидит знающий свое дело полицейский с большим стажем, Дэн приступил к вопросам, касающимся Рейчел. Страйд рассказал, как он узнал об исчезновении девушки и о том, как вел расследование. Он говорил подробно, чтобы присяжные уловили ход его мыслей. Свои выводы подкреплял добытыми в ходе расследования доказательствами.

Страйд рассказал и о видеозаписи с машиной Рейчел, сделанной в начале одиннадцатого вечера. Дэн показал запись присяжным, увеличил изображение, и жюри увидело чуть расплывчатое и зернистое от пленки, но вполне узнаваемое лицо Рейчел. Никто из присяжных не усомнился в том, что это именно она. Рейчел действительно улыбалась, она на самом деле выглядела счастливой.

Дэн продемонстрировал фотографию, сделанную с пленки, напомнил им, что перед ними – последний снимок Рейчел Диз и больше ее никто не видел.

– Лейтенант, во что Рейчел одета на фотографии?

– В белую водолазку, – ответил Страйд.

Дэн вернулся к своему столу, вытащил из кипы бумаг упакованный в полиэтиленовый пакетик чек на покупку. На пакетике стоял номер.

– Вы узнаете этот документ?

– Да, узнаю, – кивнул Страйд. – Это чек, который мы нашли во время первого обыска в комнате Рейчел, в корзине с бельем на полу.

– Что за чек?

– Чек на покупку, совершенную в воскресенье, примерно за неделю до исчезновения Рейчел. Была куплена водолазка в магазине «Гэп».

– Находили ли вы белую водолазку во время обыска в спальне Рейчел?

– Нет, не находили.

Дэн задумчиво покачал головой.

– Расскажите, лейтенант, какие вы приняли меры к розыску Рейчел.

– Мы вели ее поиски согласно инструкциям, как в городе, так и на территории штата. Опросили всех жителей в радиусе двенадцати кварталов от дома Стоунеров. Проверили центральную автостанцию, аэропорт, железнодорожный вокзал, а также все таксопарки – и в Дулуте, и в районе озера Верхнее. Федеральный поиск в пределах штата включал в себя проверку автозаправок и станций техобслуживания, магазинов, расположенных вдоль основных магистралей, мы раздавали фотографии Рейчел и опрашивали служащих. Разместили снимок и на нашем веб-сайте, а также передали по факсу информацию о розыске во все полицейские участки округа. В результате наших действий возникли десятки версий. Мы разработали их самым тщательным образом, одни – своими силами, другие – при помощи коллег из других округов. Фотографии Рейчел у нас были отличного качества, возможные свидетели легко узнали бы ее. Мы опросили несколько тысяч человек, но не получили информации о том, что ее кто-либо видел после десяти часов, когда она была снята на пленку на набережной.

– И к какому выводу вы пришли?

– Стали исключать возможность бегства Рейчел из дома. Во-первых, начиная с вечера пятницы никто не видел ее живой. К тому же мы с самого начала сомневались в том, что Рейчел убежит из дома, бросив машину. Нам казалось маловероятным, что подросток, имеющий средство передвижения, оставит его. Как я уже говорил, мы проверили весь общественный транспорт, но не нашли свидетельств, что Рейчел воспользовалась им.

– Вы разрабатывали версию похищения Рейчел приезжим?

Страйд кивнул.

– В радиусе ста миль от города мы допросили всех лиц, совершавших сексуальные преступления. Провели расследование в отношении двух из них, кто не сумел предоставить алиби на вечер пятницы, и не получили свидетельств их пребывания в Дулуте или его окрестностях. Никто из соседей Стоунеров не опознал ни их самих, ни их машины по фотографиям.

– Можете ли вы, исходя из собственного опыта, назвать иные элементы преступления, которые противоречат версии участия в нем приезжего? – спросил Дэн.

– Да, могу. Неместные действуют в основном в сельских или изолированных районах. К примеру, на сельских дорогах. Крайне сомнительно, чтобы кто-либо из приезжих рискнул похищать девушку прямо на городской улице да еще недалеко от ее дома. Даже сексуальные маньяки боятся быть опознанными или привлечь внимание посторонних своими действиями, ведь жертва явно начнет кричать и сопротивляться. Все преступления, связанные с сексуальным насилием, совершаются лишь при благоприятных обстоятельствах – допустим, на дорогах с редким движением, когда, кроме несчастной жертвы, поблизости никого нет. Что касается Рейчел, то, как нам известно, она в тот вечер сначала находилась в многолюдном районе, после чего возвратилась домой, где и стояла ее машина.

Дэн неторопливо приблизился к своему столу, долго пил воду из стакана. Он не хотел торопить присяжных. Страйд раскрывал масштабный сценарий, с большим набором улик и выводов, в который необходимо было вникнуть спокойно.

– Находили ли вы улики относительно того, что могло произойти с Рейчел? – Дэн приблизился к главному.

– Да.

Страйд принялся рассказывать, как он получил сообщение от Хизер Хаббл о найденном браслете, которое и повлекло за собой поиски у амбара, где его обнаружили.

– Удалось ли вам в результате данных поисков отыскать улики, доказывающие, что Рейчел находилась там?

– Да. Мы нашли кусок белой ткани с бурыми пятнами на нем. Оказалось, это кровь.

Дэн поднял над головой улику, показал ее залу и присяжным.

– Почему для вас так важна именно эта улика? – спросил он, снова повернувшись к Страйду.

– Мы полагали, что в тот вечер, когда исчезла Рейчел, на ней была белая водолазка, купленная ею примерно за неделю до этого. Найденная ткань по составу оказалась идентичной той, что используется для производства водолазок. Анализ проводился в полицейской криминалистической лаборатории в Миннеаполисе.

Дэн не стал больше расспрашивать Страйда о водолазке. Он вызвал в качестве свидетеля доктора Йи, Несокрушимого, как его звали в Миннесоте адвокаты по уголовным делам, и тот дополнил убийственный паззл научной, судебно-медицинской частью. Он сравнил найденный у амбара кусок с тканью, которую производитель использовал для пошива водолазок, и обнаружил их полную идентичность. Кровь на ткани, по его словам, согласно результатам анализа ДНК принадлежала Рейчел.

– Скажите, лейтенант, изменился ли ход расследования с этого момента? – задал вопрос Дэн.

– Да. Мы пришли к заключению, что Рейчел мертва, и начали искать тело.

– Но вы не нашли его, так?

Страйд покачал головой:

– Не нашли. Мы обыскали несколько миль леса, окружающего амбар, но не обнаружили никаких следов. В поисках участвовали как полицейские силы, так и добровольцы. Они осматривали все метр за метром.

– И тем не менее вы убеждены, что Рейчел мертва?

– Протестую! – выкрикнул Гейл. – У свидетеля нет доказательств гибели девушки. Он не знает, жива она или нет.

– Я всего лишь прошу свидетеля высказать его личное мнение, – произнес Дэн. – Как лейтенант полиции с большим опытом работы, проводивший расследование, он имеет на это полное право.

Судья Кассель наморщила губы.

– Разрешаю. Свидетель может продолжать.

– Да, я полагаю, что Рейчел убита, – промолвил Страйд. – Потому что это единственно верное объяснение всех найденных улик.

– Лейтенант, давайте вернемся на минуту назад. Удалось ли вам обнаружить на месте преступления иные улики, помимо ткани?

Гейл снова вскочил:

– Ваша честь, обращаю ваше внимание на то, что обвинение пользуется термином «место преступления», не имея фактических доказательств совершения самого преступления.

Судья Кассель кивнула.

– Да, вы правы. Мистер Эриксон, прошу вас воздерживаться от подобной характеристики.

Дэн невозмутимо продолжал допрос:

– Не находили ли вы в том же месте, где вы обнаружили окровавленную ткань, что-нибудь еще?

– Находили, – ответил Страйд. – За амбаром, где обычно паркуются машины, в грязи было много отпечатков следов. Там мы не увидели ничего существенного, но зато примерно в метре от найденного куска ткани обнаружили довольно отчетливые следы кроссовок двенадцатого размера. Рядом с ними были и другие следы от кроссовок восьмого размера.

Дэн показал присяжным крупные фотографии отпечатков, на которых можно было разобрать даже торговую марку производителя.

– Удалось ли вам определить фирму-изготовителя кроссовок двенадцатого размера?

– Да, конечно, она хорошо просматривается, это большой красный овал в центре каблука. По нему мы установили марку кроссовок – «Адидас», модель девятьсот пятьдесят четыре-триста. Продают такие в Дулуте в трех магазинах.

Дэн вытянул лист бумаги и продемонстрировал его присяжным в качестве очередной улики, затем обратился к Страйду:

– Скажите, лейтенант, что это за бумага?

– Копия чека, выписанного Грэмом Стоунером за четыре месяца до исчезновения Рейчел в магазине «Спортивная нога» за сделанную там покупку стоимостью в восемьдесят пять долларов.

– Сколько таких магазинов в Дулуте?

– Только один, на Миллер-Хилл.

– Продаются ли в данном магазине кроссовки «Адидас», подошва которых соответствует отпечатку, найденному вами возле амбара?

– Да, продаются. Их стоимость на момент, когда выписывался чек, составляла восемьдесят пять долларов.

Дэн решительно кивнул.

– Лейтенант, находили ли вы во время обыска в доме Стоунеров кроссовки марки «Адидас»?

– Нет.

– А какую-нибудь другую спортивную обувь?

– Мы нашли пару кроссовок «Найк». Их купили явно недавно и, по-моему, ни разу не обували.

Дэн извлек из стопки бумаг еще одну копию чека, подписанного Грэмом Стоунером.

– Расскажите нам, пожалуйста, вот об этом чеке.

– Чек также из магазина «Спортивная нога», по нему через неделю после пропажи Рейчел была сделана покупка на сумму семьдесят пять долларов. Ровно столько в том магазине стоит пара кроссовок «Найк». Сами кроссовки мы нашли в спальне мистера Стоунера.

– Он приобрел новые кроссовки спустя всего четыре месяца после покупки старых, марки «Адидас»?

– Именно так.

– А какого размера эти кроссовки? – продолжал расспрашивать Дэн.

– Двенадцатого, совпадают с отпечатками возле амбара.

– Еще один вопрос, лейтенант. Вы определили, какого размера обувь носила Рейчел?

– Восьмого. Совпадает с отпечатком у амбара.

Дэн взял паузу, осмотрел присяжных, встретившись взглядом с каждым, убедился, что они сознают всю важность как вопросов, так и ответов. Страйд по их взглядам также определил, что они очень внимательно слушают его заявления. Им, как и ему, не нравилось столько совпадений.

– Получали ли вы во время расследования ордер на обыск дома Стоунеров?

– Получал, – ответил Страйд.

– Сообщите нам, что вам удалось обнаружить.

– Первую, и очень важную, улику мы нашли на жестком диске компьютера, стоявшего в кабинете мистера Стоунера. Это была фотография Рейчел.

Дэн взял со стола крупный пластиковый файл, в который была вложена фотография Рейчел, представив ее как улику, но поднял над головой так, чтобы она согнулась пополам и присяжные не смогли ее рассмотреть. Затем он развернул ее и показал Страйду.

– Вы узнаете фотографию?

– Да, это она.

Дэн подошел к скамье присяжных и развернул снимок. Увидев его, некоторые присяжные ахнули. Страйд заметил, как четверо мужчин непроизвольно подались вперед. Он нисколько не удивился: трудно было остаться равнодушным к сексуальной привлекательности девушки.

– Находили ли вы при обыске иные улики сексуального характера?

– Да. В одном из ящиков бюро, тоже в кабинете мистера Стоунера, мы нашли толстую пачку порнографических журналов – «Девочки-конфетки», «Малолеточки» и другие.

Отвернувшись от Страйда и пристально наблюдая за присяжными, Дэн произнес:

– Что это за журналы?

– В них публикуют откровенные фотографии девушек и женщин, загримированных под несовершеннолетних.

Дэн с фотографией Рейчел в руке вернулся к своему столу. Несколько дней назад они спорили со Страйдом, решали, как лучше поступить – убрать экстравагантный снимок или оставить его на всеобщее обозрение на столе присяжных. Решили, что нужно убрать – он станет отвлекать не только мужчин, но и женщин.

Дэн взял со стола пачку журналов, найденных во время обыска в кабинете Стоунера, и по одному передал присяжным. Те принялись листать их, но быстро закрыли. На лицах многих появилась гримаса отвращения. Дэн ждал, давая присяжным возможность рассмотреть скабрезные снимки, от которых за милю несло извращениями, но только мельком, чтобы не вызвать привычки и нечувствительности к ним. Он торопливо собрал журналы, положил на свой стол, затем достал еще один листок и передал Страйду.

– Вы можете сказать, что это?

– Распечатка телефонных разговоров из дома Стоунеров.

– Что вы на ней видите?

– Здесь указаны номера, по которым оказываются секс-услуги по телефону. В течение года раза два-три в месяц с телефона в доме Стоунеров туда кто-то звонил. Некоторые службы специализируются на особых видах секса, к примеру, на сексе с несовершеннолетними. Девушки и женщины там говорят полудетскими голосами.

– Благодарю вас, лейтенант. Давайте вернемся к вашему обыску у Стоунеров. Вы обыскивали и автомобиль, принадлежащий Грэму Стоунеру, не так ли?

– Да. Он находился в отдельном гараже, сбоку от дома. Когда бы мы ни приезжали, он всегда стоял там.

– Он был заперт?

– Да, но мистер Стоунер дал нам ключи.

– Что вы нашли в его машине?

– Во время осмотра салона на коврике мы обнаружили маленькие пятна. Впоследствии анализ показал, что это кровь. Мы также нашли несколько белых волокон, таких же, как в ткани, из которой была пошита водолазка Рейчел. Все анализы проводила полицейская лаборатория.

Доктор Йи подтвердил, что состав волокон, найденных в автомобиле Стоунера, идентичен ткани, обнаруженной у амбара, и используется для пошива водолазок, таких, что была надета на Рейчел в пятницу вечером. Пятна на ноже, на полу в машине Стоунера и на куске ткани он идентифицировал как кровь Рейчел.

– Значит, вы обнаружили волокна и следы крови на заднем сиденье запертого автомобиля Грэма Стоунера? – уточнил Дэн.

– Так точно, – ответил Страйд.

– Больше вы ничего не находили в машине?

– Находили. В ящике для инструментов рядом с приборной доской мы увидели охотничий нож с шестидюймовым лезвием.

Дэн взял со своего стола нож в пластиковом пакете и, угрожающе покачивая им, спросил у Страйда:

– Этот?

– Да.

Дэн протянул нож присяжным, повертел им в руках, показывая со всех сторон. Свет играл на полированном, идеально отточенном лезвии.

– А на самом ноже вы никаких улик не нашли?

– На лезвии ножа мы увидели следы крови и два отпечатка пальцев, большого и среднего. Принадлежат они Рейчел.

– А на рукояти имелись какие-нибудь отпечатки?

– Нет, только на лезвии.

Дэн с наигранным удивлением обратился к Страйду:

– Вы не ошиблись, лейтенант? Вы нашли отпечатки пальцев Рейчел на лезвии ножа?

– Совершенно верно, на лезвии ножа. Отпечатки направлены вверх, к ручке. Это означает, что Рейчел защищалась.

– Возражаю! – вмешался Гейл.

– Поддерживаю, – согласилась Кассель.

– Лейтенант, вы можете показать, как отпечатки и следы крови располагались на лезвии? – Дэн подошел к Страйду и протянул ему нож.

Тот повернул его, направив себе в грудь, обхватил ладонью лезвие.

– Вот так, – сказал он и передал нож Дэну.

– Ясно. – Дэн взял нож, осмотрел его. – Например, когда делают вот это движение. – Он чуть замахнулся, двинул руку вперед, нацелив острие ножа в лицо Страйду.

Тот инстинктивно схватился рукой за лезвие, его пальцы легли на него точно так же, как он только что показывал присяжным.

Гейл поднялся, кипя от возмущения:

– Ваша честь, прошу вас прекратить этот спектакль. Рейчел могла с таким же успехом просто поднять нож с земли. Фантазии мистера Эриксона не имеют никакого отношения к данному процессу, они лишь отвлекают присяжных.

– Поддерживаю. – Судья Кассель метнула в сторону Дэна негодующий взгляд. – Я прошу присяжных не принимать всерьез сцену, специально разыгранную для вас прокурором и свидетелем обвинения. Мистер Эриксон, впредь воздержитесь от подобного в зале суда.

– Хорошо, ваша честь, – ответил Дэн, равнодушно принимая замечание, ведь цель была достигнута – присяжные находились под впечатлением увиденного.

– Еще несколько вопросов, лейтенант. Имелись ли на ноже какие-нибудь другие отпечатки пальцев?

– Да, мы нашли на ноже отпечатки пальцев, принадлежащие обвиняемому, мистеру Стоунеру.

– А чьи-либо еще?

– Нет, больше никаких отпечатков не было.

– Спасибо, лейтенант, у обвинения больше нет к вам вопросов.

Глава 23

– Добрый день, лейтенант, – начал Гейл. Он порывисто встал, прошелся вдоль стола защиты, печально посмотрел на Страйда. – Мы с вами не встречались, наверное, год. Да, с тех пор как ваша жена умерла. Примите мои соболезнования.

Страйд молчал. Такое начало ему не в диковинку. Гейл не знал, что такое стыд. В его сочувственном замечании крылся подвох, он словно обращался к присяжным – смотрите, его сознание омрачено горем, значит, выводы могут быть ошибочными.

– Рейчел не первая девушка, исчезнувшая из того же района? – спросил он.

– Нет, – ответил Страйд.

Гейл снял очки, вставил дужку в рот, погрыз ее, покосился на Страйда.

– Примерно за год до исчезновения Рейчел пропала несовершеннолетняя Керри Макграт. Правильно?

– Да, – кивнул Страйд.

– Ей было столько же, сколько и Рейчел, – произнес Гейл.

– Да.

– Они с Рейчел вместе учились.

– Да.

– Жили меньше чем в двух милях друг от друга.

– Совершенно верно.

Гейл сделал удивленное лицо.

– Очень интересно. Не понимаю вас, лейтенант. Вы только обратите внимание, сколько тут совпадений. – Он в ужасе повернулся и оглядел присяжных. – И вы ему верите? Да он, наверное, просто ослеп.

– Мы не нашли никакой связи между этими двумя случаями, – промолвил Страйд.

– И тем не менее вы сочли совпадений между ними вполне достаточно, чтобы и первый случай, исчезновение Керри Макграт, приписать моему клиенту. Правильно?

Страйд пожал плечами:

– Мы сравнивали улики в двух делах, это стандартная процедура.

– И вы не нашли ничего, что могло бы указывать на причастность мистера Стоунера к пропаже Керри?

– Ничего.

– Ни крови?

– Нет.

– Ни волокон?

– Нет.

– Вы хотите сказать, что дело Керри еще не раскрыто?

– Именно так.

Гейл раскинул руки. В левой руке, между пальцами, болтались его очки.

– Две девушки одного возраста, из одного учебного заведения, живущие неподалеку, исчезают бесследно при одинаковых обстоятельствах. Лейтенант, вам не кажется, что это дело рук какого-нибудь одержимого, не местного, живущего где-нибудь на севере Миннесоты, одного из тех, что отбыли срок за преступления на сексуальной почве? Разве не могли обе девушки, и Рейчел Диз, и Керри Макграт, стать жертвами серийного убийцы? Согласитесь, это очень правдоподобная версия.

Страйд покачал головой:

– Нет. Собранные нами улики свидетельствуют об обратном.

– Ах да, мы совсем забыли про улики. Конечно же. – Гейл подмигнул присяжным. – Ничего, мы сейчас приглядимся к ним повнимательнее. Но только совсем с другой стороны, лейтенант. Но прежде ответьте мне: вы не знаете точно, мертва Керри Макграт или нет?

– Не знаю.

– В то же время вы уверены, что Рейчел Диз мертва.

Страйд кивнул.

– В этом деле у нас улик достаточно.

– Каких улик? Двух капель крови и клочка ткани?

– Это кровь Рейчел и ткань от ее водолазки.

Гейл, прищурившись, погладил бородку.

– То есть вы нашли достаточно крови, чтобы констатировать смерть от ее потери?

– Нет.

– Лейтенант, несколько капель крови недостаточно, чтобы вообще предполагать убийство.

Страйд спокойно посмотрел на Гейла.

– Я не думаю, чтобы Рейчел порезалась во время бритья.

– Но вы не знаете, как кровь попала туда, где вы ее обнаружили. Наверное, Рейчел полезла в ящик за инструментом и случайно порезалась о нож. Так же случайно пара капель крови попала и на пол машины. Разве такое не возможно?

– Если только вырвать улики из контекста. Мы нашли ее кровь и ткань от ее водолазки возле амбара.

– Но и этого тоже недостаточно, чтобы сделать однозначный вывод о совершении преступления, ведь так?

– Напротив, – возразил Страйд. – Я думаю, именно такой вывод и можно сделать на основе улик.

Гейл поднял кустистые брови:

– Вот как? Тогда скажите, лейтенант, вам известно, сколько несовершеннолетних ежегодно уходят из дома?

– Тысячи.

– Поправлю вас – десятки тысяч. Рейчел не была счастлива в своем доме, ведь так?

– Так.

– Фактически девушка представляет собой классический образец подростка, покинувшего дом. Правильно?

– Я бы так не сказал. Обычно подростки, уходя из дома, не оставляют улик вроде тех, что мы обнаружили. Капли крови, волокна, окровавленные куски одежды.

– А если она просто не хотела, чтобы ее искали?

Выдержка изменила Страйду, на минуту он запнулся.

– Что? – удивленно спросил он.

– Ну если, как вы предполагаете, она взяла бы машину, ее семья сразу поняла бы, что она попросту убежала. В этом случае полиция пошла бы по ее следу. Вы искали бы ее по всей стране. Предположим, что Рейчел очень хотелось исчезнуть, но так, чтобы и любопытная полиция, и семья, которую она ненавидела, оставили ее в покое. Что бы она сделала? Скорее всего разбросала бы везде улики, доказывающие ее гибель. Почему вы этого не предполагаете?

Страйд покачал головой:

– Неразумно. Если бы Рейчел решила сымитировать свою смерть, она оставила бы явные улики. Но и тогда мы все равно искали бы ее по всей стране, мы бы и тогда провели исчерпывающее расследование. Откуда Рейчел могла знать, что мы удовлетворимся уликами, найденными в машине и возле амбара?

– Простите, но раз мы здесь, значит, вы ими удовлетворились. – Гейл выпрямился во весь свой гигантский рост, внимательно посмотрел на Страйда, затем перевел взгляд на присяжных. – Ну хорошо. Давайте, лейтенант, вернемся с вами к амбару. Как известно, там подростки занимаются тем, чем родители не дают им заниматься дома. Правильно я говорю?

– Правильно.

– Знаете ли вы, сколько подростков посещают это экзотическое местечко?

– Нет.

– Замечательно. А известно ли вам, сколько раз за последний год туда вызывали полицию?

Страйд пожал плечами:

– Нет.

– Вы, наверное, удивитесь, но тридцать семь раз.

– Не удивлюсь.

– И вы, разумеется, также не удивитесь, если я сообщу вам, что за последние пять лет восемь раз подростки обвинялись в изнасиловании возле амбара? – Обычно мягкий голос Гейла зазвенел сталью, глаза сузились и превратились в горящие голубые точки.

– Возможно, – ответил Страйд.

– Более чем, лейтенант. Это факт. Оказывается, амбар – местечко еще и опасное.

– Да, – признался Страйд.

– Подростки насилуют подростков, а полиция, оказывается, ничего об этом не знает.

– Возле амбара нет постоянного дежурства. Иногда туда наезжает патрульная машина, но потом подростки опять туда возвращаются, – заметил Страйд.

– Правильно, лейтенант. Именно подростки. Они совершают там преступления. И опять туда возвращаются. Вы не считаете данное обстоятельство свидетельством того, что и Рейчел могла стать жертвой преступления, совершенного подростками?

– Мы разрабатывали данную версию, но в конечном счете отвергли ее.

– Это первое, что вам пришло в голову, – поправил Гейл. – Вы отправили своих сотрудников в колледж, порасспрашивать студентов. После того как вам принесли браслет. Верно?

– Да, – отозвался Страйд.

Гейл кивнул. Он снова пожевал край дужки, подойдя к своему столу, отпил воды из стакана, промокнул губы платком, вытер лоб.

– Какой у вас размер обуви, лейтенант?

«Молодец, мерзавец, – подумал Страйд. – Интересно, откуда он это узнал?»

– Двенадцатый.

– Знаете, у меня тоже есть версия – а не могли ли вы оставить тот след от кроссовок у амбара?

– Протестую! – выкрикнул Дэн.

– Отклоняется, – вмешалась судья Кассель.

– У меня нет кроссовок той же марки. К тому же Грэм Стоунер купил новые кроссовки спустя всего четыре месяца после исчезновения Рейчел. А первые мы так и не нашли.

– Вы в курсе, сколько кроссовок «Адидас» двенадцатого размера продали в Миннесоте за последний год?

– Нет.

– Более двухсот пар. Разве никто из этих людей не мог оставить следы у амбара?

– Могли. Однако среди них нет отчимов Рейчел. И никто из них не является владельцем автомобиля, в котором мы обнаружили ее кровь.

– Я хочу сказать, что, кроме тех следов, которые могли оставить еще человек двести, у вас нет никаких доказательств того, что мой клиент находился у амбара в ту злополучную пятницу. Верно?

– Да.

– И вы фактически не знаете, в каком часу эти следы оставили?

– Нет.

Гейл выдержал паузу и многозначительно посмотрел на присяжных.

– Давайте перейдем к автомобилю, лейтенант. Я вижу, вы придаете большое значение отпечаткам пальцев моего клиента на ноже, который вы нашли в ящике для инструментов?

– Совершенно верно.

Гейл равнодушно пожал плечами:

– Но это же его машина и его нож. Что вы находите странного в том, что на ноже имеются его отпечатки пальцев? По-вашему, их там не должно быть?

– Если бы кто-нибудь воспользовался этим ножом и после вытер его, там не было бы никаких отпечатков, – заметил Страйд.

– А если бы этот кто-нибудь действовал в перчатках? – парировал Гейл.

– Тогда – да, – вынужден был признать Страйд. – Лишь в этом случае имеющиеся на ноже отпечатки были бы смазаны. В данном случае они четкие.

– Разве Рейчел не могла оставить вам эти отпечатки, зная, что и отпечатки пальцев Грэма там тоже есть?

– У нас нет доказательств, что она так поступила, – возразил Страйд.

– Нет доказательств? – повторил Гейл. – Тогда еще несколько вопросов по автомобилю. У вас нет свидетелей, которые подтвердили бы, что в ту пятницу Грэм выезжал на своем автомобиле, так?

– Так.

– Иначе говоря, вы не знаете, выезжала ли машина из гаража вечером того дня или нет?

– Я не согласен с вами. Волокна, найденные в машине Грэма совпадают с теми, что мы нашли у амбара. У амбара же обнаружили и браслет Рейчел. В пятницу вечером на ней были и браслет, и белая водолазка. Свяжите эти факты, мистер Гейл.

Гейл улыбнулся. Страйд заметил, как тот едва заметно подмигнул ему, одобрительно, словно говоря: «Молодец, не зря мы на тебя налоги платим». Но сокрушить его было не так-то легко.

– Вы утверждаете, что Рейчел находилась в машине. Но откуда вы знаете, что ее туда посадил именно Грэм Стоунер?

– Это его машина была закрыта.

– Ах, закрыта. Понятно. И никто другой, кроме мистера Стоунера, не мог ею воспользоваться?

Страйд молча кивнул.

– Разве что ему пришлось бы заводить двигатель напрямую, без ключа зажигания. Если предположить, что кто-нибудь брал автомобиль мистера Стоунера, то ему прежде нужно было доехать до его дома. Смешно думать, будто убийца припаркуется неподалеку, похитит девушку, украдет машину ее отчима, доедет на ней до амбара, затем вернется, поставит машину и пересядет в свою.

– Убийца мог и прийти пешком, – промолвил Гейл.

– А может, он прилетел? – усмехнулся Страйд.

Присяжные засмеялись. Судья Кассель нахмурилась и сурово посмотрела на Страйда. Гейл подождал когда шум стихнет, и продолжил:

– Вы фотографировали дом Стоунеров во время обыска?

– Разумеется, это обычная процедура, – ответил Страйд, размышляя над тем, к чему клонит адвокат.

Тот подошел к своему столу, достал какую-то фотографию, приблизился к Страйду и поставил ее перед ним.

– Это увеличенная часть одного из ваших снимков, сделанных в доме Стоунеров во время обыска в тот пятничный вечер. Вы узнаете его?

– Узнаю.

– Здесь показана часть столика, находящегося в прихожей в доме Стоунеров, рядом с входной дверью. Правильно?

– Да.

Гейл вынул из внутреннего кармана пиджака ручку «Эрроу» с золотым пером и обвел фрагмент стола.

– Скажите, лейтенант, что это?

Страйд все понял.

– Хрустальная пепельница.

– А что лежит в ней?

– Связка ключей.

– Совершенно верно. Это ключи мистера Стоунера от дома и от машины?

– Думаю, да.

– Иначе говоря, любой, кто проходил мимо двери, мог прихватить эти ключи, а затем машину и Рейчел.

– Нет, – возразил Страйд. – Судя по доказательствам, подобное невозможно. Согласно вашему сценарию, преступник должен был знать, что Рейчел находится дома, войти в дом в перчатках, он должен был знать, где лежат ключи да еще носить обувь одного размера с Грэмом Стоунером. По-моему, вы начинаете фантазировать, мистер Гейл.

– Ничего подобного, лейтенант.

Судья Кассель хлопнула ладонью по столу.

Страйд кивнул и извинился. Но ему удалось хотя бы на секунду пошатнуть теории Гейла. Он надеялся, что присяжные не пойдут на поводу у хитроумного адвоката и не дадут себя запутать в паутине его экстравагантных измышлений. А раскидывать сети возможностей Гейл был мастер.

Гейл повернулся к судье и лучезарно улыбнулся. Затем, поглаживая остатки седых волос на затылке, обратился к Страйду:

– Хорошо, лейтенант. Давайте теперь перейдем к так называемым сексуальным отношениям со своей падчерицей. У вас нет ни единого фактического доказательства, подтверждающего эту дикую мысль. Ни семенной, ни вагинальной жидкостей.

– Я уверен, что они пользовались ванной.

– А как насчет свидетелей? Их тоже нет?

– Такие вещи не происходят при скоплении народа, – ответил Страйд и усмехнулся.

Гейл оставался серьезным.

– Итак, свидетелей у вас нет, лейтенант. Вы провели большую работу, исследуя частную жизнь мистера Стоунера. Выяснили, что он увлекается всякой порнографической безвкусицей. – Гейл вздохнул. – Что делать? Таков человек. Только дело-то в другом. Из всех журналов, что вы обнаружили в его кабинете, ни один не является противозаконным. Ведь так?

– Так, – согласился Страйд.

– И продаются они не в закоулках, а на главных улицах Дулута, верно?

– Да.

Гейл взял перечень телефонных переговоров и поднял его над головой.

– А что касается вот этого, то я хотел бы вас спросить – станет человек тратить по пять долларов в минуту на фальшивый секс с престарелыми актерками, изображающими несовершеннолетних, если он, как вы утверждаете, имеет его ежедневно якобы со своей падчерицей? Зачем ему эти секс-услуги нужны в таком случае?

– Переговоры доказывают его склонность к сексу с несовершеннолетними, – произнес Страйд.

– А вам известно, лейтенант, сколько мужчин в Дулуте пользуются указанными секс-услугами по телефону? Знаете, сколько этим фирмам поступило звонков хотя бы за последние полгода? – Гейл хитро улыбнулся.

– Нет.

– А я – знаю. Почти двести. Причем среди, простите, потребителей есть два ваших коллеги, сотрудника полиции. Вы не проверяли их на причастность к нашему делу?

– Нет.

– Разумеется, нет, – согласился Гейл, – Потому что они не вписываются в вашу версию. Потому что и вы, и я знаем: эти звонки и различные фантазии не имеют никакого отношения к тому, как человек ведет себя в реальной жизни. Правильно?

– Все зависит от контекста. И от конкретного человека.

– Но вы же не знаете контекста своих коллег, лейтенант.

– Нет.

– И контекст отношений между моим клиентом и его падчерицей вам тоже неизвестен. Фактически ваша идея об их сожительстве подтверждается лишь одной фотографией, обнаруженной вами в его компьютере.

– Это очень многозначительная фотография.

– Согласен. Она на многое намекает. Но не более, – парировал Гейл. – Она ничего не доказывает. Потому что вы не знаете даже, видел ли мистер Стоунер эту фотографию вообще.

– Она была в его компьютере.

– Ну и что? Рейчел имела доступ к его компьютеру. Она могла в любое время записать на жесткий диск сколько угодно фотографий.

– У нас нет доказательств, что она это делала.

Гейл поморщился и махнул рукой, отметая его замечание.

– Но вы не можете и опровергнуть заявление о том, что она могла это сделать. Кто знает, что там на уме у девушек ее возраста? Например, она хотела просто смутить его, поставить в неловкое положение. Или вызвать ссору между ним и своей матерью. Вы же этого не знаете, лейтенант.

– Нет.

– Скажите, когда фотографию загрузили в компьютер?

– Судя по статистике файла, в субботу, за неделю до исчезновения Рейчел.

– А когда снимок смотрели на компьютере в последний раз? – жестко произнес Гейл.

– В тот же день.

Гейл недоверчиво посмотрел на Страйда. Постепенно выражение на его лице сменилось изумлением. Уж кому-кому, а Гейлу было хорошо известно, когда фотографию смотрели, он знакомился с делом и уликами. Но он хотел произвести впечатление на присяжных и преуспел. Те подумали, что сообщение Страйда оказалось новостью.

– Простите, я не понял вас. – Гейл засуетился, поднял фотографию и показал присяжным, давая им возможность увидеть всю сексуальную мощь Рейчел. – В тот же день, вы сказали? Постойте, постойте. Вы говорите, что мой клиент сгорает от жажды вступить в недозволенную связь со своей падчерицей, загружает на свой компьютер вот этот снимок, хранит его почти целую неделю и ни разу не смотрит на него? – Он театрально закрыл лицо ладонью и зажмурился. – Побойтесь Бога, лейтенант. Появись такая фотография на моем компьютере, я бы неделю работать не смог.

Дэн Эриксон подскочил, выкрикивая:

– Протестую!

Гейл отложил снимок, поднял руки вверх.

– Отзываю, отзывая, – произнес он, озорно подмигивая Страйду.

– Лейтенант, давайте будем реалистами. Что мы имеем? На компьютер мистера Стоунера записывается совершенно захватывающая фотография, которую он ни разу не смотрит. Конечно, вы можете заявить, что он обладает колоссальной силой воли, но у меня есть более логичное объяснение: он понятия не имел, что у него в компьютере есть этот снимок.

Глава 24

Дэн вызвал Эмили Стоунер, свою главную свидетельницу, только на второй день процесса.

Ее черные волосы были убраны в аккуратный небольшой пучок. Лицо под густым слоем косметики выглядело гладким и розовым, на губах чуть поблескивала светлая помада. На ней были жемчужное ожерелье и жемчужные сережки. Темно-синее платье с белой отделкой на воротнике явно новое и туго облегало фигуру. Рассматривая ее, Страйд видел слабый отблеск той Эмили, какой она являлась несколько лет назад. Единственно, что намекало на возраст, – глаза, в которых, как и вчера, сквозила тяжелая усталость и отчаяние.

Эмили протиснулась за перила к свидетельскому креслу, принесла присягу. Когда она шла к нему, каблуки стучали по мраморному полу. Она не смотрела на Грэма, а тот, как заметил Страйд, ее просто игнорировал. Он увидел, как Гейл легонько толкнул Грэма локтем. Вследствие ложных обвинений он потерял жену и должен теперь изображать неизбывную печаль.

Эмили села в кресло, покосилась в сторону присяжных и положила руки на колени. Выглядела она привлекательно и вызывала сочувствие, но держалась, как показалось Страйду, не вполне уверенно. События последних месяцев углубили трещины в ее душе. Страйд размышлял о том, почему она не попыталась вторично свести счеты с жизнью, и пришел к выводу, что скорее из-за того, чтобы свидетельствовать против Грэма и услышать, как он получит пожизненное заключение. Оставалось надеяться, что она не обманется в своих ожиданиях.

– Миссис Стоунер, я понимаю, как вам тяжело, – начал Дэн.

Эмили глубоко вздохнула, отчего ее грудь приподнялась, и на секунду закрыла глаза. Она старалась держаться прямо, готовясь рассказать свою нелегкую историю. Выражение лица было напряженным и решительным.

– Ничего, я справлюсь, – проговорила она.

– Как вы познакомились с Грэмом Стоунером? – спросил Дэн.

– Я работала в информационном отделе «Рейндж-банка», отвечала на телефонные звонки. Его к нам прислали из Нью-Йорка на должность одного из директоров. Он был не женат, красив, богат. Все наши женщины просто обмирали о нем. И я тоже.

– Он проявлял к вам интерес?

– Нет. Точнее, вначале – нет. Обычно проходил мимо и даже не глядел в мою сторону. Правда, так же он относился и к другим женщинам. Он их игнорировал.

– А потом?

– Однажды ко мне в банк пришла Рейчел, в бюстгальтере и обрезанных шортах. Я отругала ее, она мне надерзила, и мы стали ссориться в вестибюле. Грэм видел нас, но ничего не сказал. А вечером, после работы, пригласил меня в ресторан.

Дэн усилил эпизод из монолога Эмили, громко возвестив:

– Он пригласил вас в ресторан в тот день, когда увидел Рейчел. Так?

– Да.

– А ранее он вас игнорировал?

– Да.

– Он не видел вас с Рейчел до того дня?

– Маловероятно. Рейчел заходила ко мне крайне редко.

– Хорошо. Значит, с того дня вы начали встречаться. Как Рейчел отнеслась к тому, что в вашей жизни снова появился мужчина?

– Они подружились. Рейчел иногда даже с ним флиртовала.

– Вскоре вы с Грэмом поженились. Какими стали отношения между Грэмом и Рейчел?

Эмили тяжело вздохнула.

– Они проводили много времени вместе, вдвоем. Ездили в лес фотографироваться и могли часами не возвращаться домой. Грэм покупал ей подарки – одежду, диски, всякую мелочь.

– Как вы к этому относились?

– Поначалу мне все нравилось. Я была счастлива, что у нас опять появилась семья. Правда, мало-помалу меня начало беспокоить, что Грэм проводит с Рейчел больше времени, чем со мной. Он отдалился от меня, стал холоднее. Вел себя так, будто отношения между нами прекратились, а я не знала почему.

Дэн долго многозначительно посмотрел на присяжных, затем тихо спросил:

– Миссис Стоунер, были ли у вас основания полагать, что между вашим мужем и вашей дочерью есть сексуальная связь?

Глаза Эмили сверкнули ненавистью.

– Некоторые признаки имелись, но я их не замечала, словно ослепла, да и не хотелось в такое верить. Только сейчас, глядя в прошлое, я вижу, что кое-что должно было насторожить меня. Тревожные колокола звонили, но я не услышала их.

– Например?

– Однажды я укладывала в машину овощи. Это было в понедельник, а накануне Грэм с Рейчел ездили в лес побродить, подышать свежим воздухом. Так вот, когда я ставила в багажник сумки, я вдруг заметила трусики Рейчел.

– И как вы поступили?

– Я спросила Грэма, как они там оказались. Он ответил, что они с Рейчел переходили через ручей и она намокла.

– С Рейчел вы об этом говорили?

– Нет. Я взяла трусики и позже отдала их в стирку.

– Что еще вы замечали?

– Я увидела, как они целуются. Я уже легла спать и вдруг услышала их голоса. Грэм и Рейчел поднимались по лестнице. Дочь смеялась. В холле горел свет, я выглянула и увидела, как она обвила его шею руками и поцеловала. В губы. Это не был невинный поцелуй целомудренной девушки.

– Вы говорили об этом случае с Грэмом и Рейчел?

– Нет. Я ушла к себе и притворилась, что сплю. В тот момент я не могла ни смотреть, ни беседовать с ними.

Дэн выдержал паузу, чтобы рассказ Эмили как можно глубже проник в души присяжных.

– И долго между ними длились столь близкие отношения?

– Нет, – покачала головой Эмили. – Все закончилось позапрошлым летом. Рейчел вдруг сделалась к нему холодной и безразличной. Не знаю, что этому предшествовало – они не ругались, не спорили. Просто она вычеркнула его из своей жизни, как вычеркивают дату в календаре. Грэм попытался вновь завоевать ее расположение, но выглядел жалко. Он купил ей новую машину, но в отношении Рейчел к нему ничего не изменилось. Она вела себя с ним так же, как и со мной. Он стал для нее врагом.

– Возражаю! – выкрикнул Гейл.

– Принимается, – отозвалась судья Кассель.

– Миссис Стоунер, почему вы не сообщили все это полиции в пятницу, сразу после того, как обнаружилось исчезновение Рейчел? – спросил Дэн.

– Мне казалось невероятным, чтобы Грэм был замешан в этом деле. Теперь понимаю, как обманулась. Я ошибочно полагала, что если я чего-то не замечаю, значит, этого не существует. Меня мучила и унижала сама мысль, что в доме, под самым моим носом, происходит кошмар, а я ничего не вижу.

Гейл снова запротестовал, но Дэн уже сделал свое дело, добился нужного эффекта.

– Мы знаем, как трудно вам пришлось с дочерью. Скажите, после всего, что случилось, продолжаете ли вы все так же любить ее?

Глаза Эмили горячо вспыхнули, озаряя ее лицо радостью. Впервые за время их вынужденного знакомства Страйд увидел в них не усталость, а счастье.

– Конечно, – ответила Эмили. – Я всей душой любила ее и буду любить. Только я одна знаю, через какую боль она прошла. Я что угодно сделала бы, чтобы вернуть ее. Раньше мне не удавалось это. Сколько раз я думала, что сердце у меня разорвется от горя. Я буду всегда сожалеть, что не сумела найти к ней подход и разрушить стену, разделявшую нас.

Дэн довольно улыбнулся:

– Спасибо, миссис Стоунер. Спасибо.

Глава 25

Страйд надеялся, что Гейл проявит хотя бы капельку сострадания к матери, потерявшей дочь и едва живой от горя, но ошибся. Ни в голосе, ни в поведении Гейла не было и тени сочувствия. Допрос он вел даже более безжалостно, чем Страйд предполагал.

– Ну что ж, миссис Стоунер, начнем. Как известно, ваши отношения с дочерью были ужасающими.

– Я бы сказала, не очень хорошими.

Гейл презрительно фыркнул.

– Не очень хорошими? Разве Рейчел не говорила постоянно, что ненавидит вас?

– Да… несколько раз говорила.

– Она обзывала вас регулярно сучкой?

– Ну… иногда.

– Она делала самые ужасные вещи с единственной целью – поиздеваться над вами?

– Да, это правда, – кивнула Эмили и нанесла ответный удар: – К примеру, сожительствовала с моим мужем.

– А может, убежала из дома, оставив фальшивые улики, чтобы окончательно разрушить вашу жизнь? – огрызнулся Гейл.

– Она так не поступала.

Он умоляюще воздел руки к небу:

– Да откуда вы знаете? Вы считаете, она недостаточно хитра, коварна и озлоблена на вас, чтобы придумать такое?

– Возражаю! – произнес Дэн.

Гейл пожал плечами:

– Пожалуйста, на некоторое время отзываю вопрос. Миссис Стоунер, по вашему собственному признанию, вы не делились своими так называемыми подозрениями до тех пор, пока полиция не сообщила вам, что ваш муж является главным обвиняемым. Правильно?

– Я отказывалась отвечать на вопросы.

– Разве? А как же тест на полиграфе? Мне кажется, здесь дело в ином – у вас и мысли не возникало, что они сожительствуют.

– Да, тогда не возникало.

– А сейчас вы высказываете нам свои якобы подозрения лишь потому, что они отлично вписываются в маленькую фантасмагорию мистера Эриксона?

– Нет, я говорю правду.

– Неужели? – тихо спросил Гейл с подозрительностью в голосе. – Простите, но то, о чем вы сообщаете, касается ваших отношений с Рейчел. А не Грэма Стоунера. С моим клиентом она заигрывала только для того, чтобы причинить вам боль. Фактически она вас этим унижала, глумилась над вами.

– Мне было трудно.

– Причем до такой степени, что однажды вы избили ее?

Эмили сжалась, опустила голову, устремив взгляд на колени.

– Да.

– Скажите прямо – она разозлила вас так, что вы набросились на нее с кулаками.

– Это случилось всего один раз.

Гейл кивнул.

– Естественно. Вы один раз совершили противоправные действия против дочери. Только и всего.

– Я и сейчас сожалею.

– Сожалеете о том, что дочь довела вас до такого состояния, что вы взорвались и начали бить ее?

Дэн поднялся, повернулся к судье Кассель:

– Ваша честь, защита давит на свидетеля.

– Да, мистер Гейл, хватит.

Тот сменил тактику:

– Вы сорвались один раз, и никто не гарантирует, что сдержались бы в другой.

– Сдержалась бы.

Гейл понизил голос до зловещего шепота:

– Пока я вижу только одного человека, у которого имелись мотивы убить Рейчел. Это вы.

– Нет! – воскликнула Эмили.

– После стольких лет кошмара, который вы называете не очень хорошими отношениями?

– Я никогда не причинила бы ей вреда.

– Да вы же сами признались, что причиняли.

– Очень давно, один раз, – промолвила Эмили умоляющим тоном. – Подобные случаи больше не повторялись.

– А разве вам не приходила в голову мысль раз и навсегда покончить со всем, разделавшись с Рейчел? Например, в ту пятницу.

– Нет, никогда. Меня не было в Дулуте.

– Где же вы находились?

– У сестры, в Сент-Луисе.

– В ту пятницу вечером? В ночь, когда исчезла Рейчел?

– Да.

– Но не в ночь на субботу, – поправил ее Гейл. – В это время вас в Сент-Луисе не было. Вы согласны?

Эмили кивнула:

– Да, не было. Я очень устала и решила остановиться в отеле. Мне целый день пришлось просидеть за рулем.

– И где же вы остановились? – невинно поинтересовался Гейл.

– Не помню. Где-то возле Блумингтона.

– Может, в отеле «Аэропорт Лейкс»?

– Я не помню.

Гейл взял со стола консультанта листок бумаги.

– Вы узнаете квитанцию из отеля «Аэропорт Лейкс» в Блумингтоне и дату на ней?

Эмили побледнела.

– Да.

– По-моему, у нас с вами возникла маленькая проблемка, не так ли?

Эмили молчала. Гейл вытянул перед собой бумагу.

– Дело в том, что согласно данной квитанции вы зарегистрировались в отеле в пятницу вечером, а не в субботу. Согласны?

«Вот сукин сын», – подумал Страйд.

Мэгги нагнулась к нему и зашептала:

– Что за черт? Ее сестра клялась нам, что Эмили проторчала у нее до субботы.

Эмили продолжала безмолвно сидеть в свидетельском кресле. Гейл развел руками, квитанция зашелестела в воздухе.

– Так как же, миссис Стоунер?

– Может, произошла какая-то ошибка? – сказала Эмили хрипловатым бесцветным тоном.

– Ошибка? – Гейл презрительно осклабился. – С вас взяли уйму денег за двое суток проживания, а вы этого не заметили? Давайте вызовем представителя их администрации?

Глаза Эмили бешено забегали, ища защиты. Страйд заметил, что она постоянно возвращается взглядом к человеку, сидящему в нескольких метрах от нее. К Дэйтону Тенби. Страйд принялся наблюдать за ним и вскоре отметил в его глазах панический страх. Эмили опустила голову.

– Хорошо, я скажу. Да, я была там в ночь с пятницы на субботу, а в субботу сделала кое-какие покупки в «Молл ов Америка». Грэм не одобрил бы этого, потому я соврала. Откуда я могла знать…

– Как своевременно вы делаете покупки, миссис Стоунер! – Гейл улыбнулся. – Но с таким же успехом вы могли в ночь с пятницы на субботу доехать до Дулута и обратно.

– Я не ездила в Дулут, – решительно заявила Эмили.

– Вы зарегистрировались и отправились дальше на север. Приехали бы вы к десяти вечера, к тому времени как Рейчел вернулась.

– Этого не было.

– Да? Миссис Стоунер, а чем в тот вечер занималась Рейчел? Что она вам сказала? Снова выводила вас из себя? И немного перестаралась?

– Нет, нет, нет.

Дэйтон Тенби, нагнувшись вперед, неистово зашептал что-то Дэну.

– Вы знакомы с амбаром?

Эмили молчала.

– Я требую ответа – да или нет.

– Да.

– Вы бывали там?

– Нет.

– Не недавно, много лет назад. Да? И вы знаете, что это за местечко?

– Да. – Голос Эмили прозвучал как тихое эхо.

– У вас был и мотив, и возможность убить Рейчел, не так ли? Однажды вы уже отколошматили ее. Она относилась к вам как к мусору.

Эмили уставилась на него широко открытыми глазами.

– Я не убивала свою дочь.

– Вы солгали полиции. Вы солгали своему мужу. Вы солгали присяжным. У меня нет уверенности, что вы и сейчас не лжете.

Из глаз Эмили потекли слезы.

– Я говорю правду.

Гейл пожал плечами:

– У меня все. Вопросов к свидетелю больше нет.

Дэн вскочил, попросил разрешения задать свидетельнице вопросы. Требовалось немедленно разрядить обстановку и направить мысли присяжных, в нужное русло.

– Миссис Стоунер, расскажите, что вы делали в тот пятничный вечер. Прежде вы утверждали, что провели его в доме сестры.

– Ходила по магазинам, – произнесла Эмили.

Дэн поймал ее взгляд, его голос потеплел:

– Вам не нужно больше ничего скрывать. Говорите правду, не бойтесь. Я повторяю вопрос: что вы делали в ту пятницу?

Страйд с изумлением увидел, как Эмили посмотрела на Дэйтона Тенби и тот еле заметно одобрительно кивнул. Эмили набрала полную грудь воздуха, повернулась к присяжным. Она казалась совершенно спокойной.

– Я была в отеле в Блумингтоне. В квитанции все правильно написано. Встречалась с мужчиной. Я не хотела, чтобы о этом узнал ни мой муж, ни кто-либо еще.

– Кто этот человек, с которым вы встречались в Миннеаполисе?

– Это… я встречалась с Дэйтоном. С Дэйтоном Тенби. Много лет он был моим исповедником, – начала она объяснять. Слова вылетали из нее, путались и мешались. – Встречались мы не для того, чтобы крутить роман. Просто он находился в Миннеаполисе на конференции, я очень хотела поговорить с ним и поэтому приехала пораньше. Мы пообедали, потом гуляли, катались… Одно, другое, третье… В общем, мы провели весь уик-энд. Я чувствовала себя виноватой перед ним, не желала подвергать опасности его карьеру. Это целиком и полностью моя вина. Я знала, что это может повредить ему.

– Вы постоянно находились с ним.

– Да.

– И вы не могли незаметно уехать в Дулут?

Эмили покачала головой:

– Ну конечно, нет. Как? Это же смешно. Только один человек оставался с Рейчел в ту пятницу – Грэм.

Глава 26

– Смотрела сегодня новости, – сообщила Андреа, делая большой глоток шардоне, которое они хлестали, как холодное пиво. – Такое впечатление, что все лишь спорят, кто из вас победит, а кто проиграет. Точно никто определить не может. Даже Птичка Финч и тот в затруднении.

– Приятно хотя бы слышать, что Птичка онемела, – промолвил Страйд.

– А что думает Дэн?

– Что мы выигрываем.

– Гейл?

– Наверное, тоже он думает, что выигрывает.

– Ну и кто же тогда выигрывает?

Страйд рассмеялся:

– Мы, конечно. – И добавил: – Я оптимист.

– Вы? Выигрываете? Не уверена.

– Еще лучше. В таком случае мы точно выигрываем.

– А Мэгги?

– Мэгги? – переспросил Страйд. – Она до такой степени ненавидит Дэна, что согласилась бы выпустить Грэма, лишь бы увидеть, как Дэн садится в лужу. Она считает, что сейчас у нас ничья и, пожалуй, права.

– Мне кажется, Мэгги меня недолюбливает, – вдруг сказала Андреа.

Страйд пожал плечами.

– Ты все знаешь. Видимо, она еще имеет на меня какие-то виды, поэтому не одобрит нас. Скорее всего немного завидует. Но это ее проблемы, не твои.

– Она полагает, что я тебе не подхожу.

– Она тебе так сказала?

– Нет. Женщины это чувствуют.

– Давай подумаем о нас с тобой. О Мэгги пусть заботится сама Мэгги. Договорились?

Андреа кивнула, допила вино, потянулась к бутылке, разлила остатки по бокалам, накапав на столик. Вытерла капли пальцем, облизнула его.

Страйд сидел напротив нее, на диване. Расположились они в гостиной. Большое окно напоминало картину, на которой был изображен раскинувшийся внизу город и озеро, темнеющее в лунном свете. Страйд был в футболке с короткими рукавами и старых вытертых джинсах. Андреа, прищурившись, наклонилась к нему, потрогала широкий шрам у локтя.

– След от пули, – проговорила она. – Ты ничего мне об этом не рассказывал. А почему?

– Давно это было. Вот и все, считай, что рассказал.

– Нет, расскажи подробнее. Пожалуйста, – попросила Андреа.

– Ничего особенного. Неудачная попытка самоубийства. Промахнулся малость.

– Ну, Джо-на-тан, – плаксиво заныла Андреа. – Перестань пугать меня своим нездоровым юмором.

Страйд усмехнулся:

– Хорошо. Это была драма на охоте.

– Да? – Глаза Андреа округлились. – Какая?

– Я охотился за одним типом, а он считал, что охотится на меня.

– Ты невыносим. Рассказывай давай. Мне действительно интересно.

Страйд вздохнул. Он не только не любил выставлять напоказ тот период своей жизни, но и старался забыть год, когда Синди уже не могла обходиться без помощи врачей.

– Несколько лет назад меня угораздило ввязаться в одну семейную склоку. Жили мы тогда в съемной квартире, в Эли. Были у нас соседи, семейная парочка с детьми. С мужем мы дружили. Он был в общем-то неплохой парень, но нагловатый. Ветеран. И вдруг в один прекрасный день он теряет и работу, и потенцию. Прибегает к нам его жена и говорит мне, что муж бегает по квартире с револьвером и грозит убить всех – ее и детей. Я хорошо знал его и сразу понял, что настроен он серьезно. Вызывать группу поддержки я не стал, решив, что в этом случае он точно всех ухлопает, собрался пойти один. Вхожу, спрашиваю его: «Что случилось-то?» – а он, ничего не отвечая, просто наставил на меня шестидюймовый ствол. Честно говоря, я не на шутку перепугался. Кое-как я все-таки его разговорил, залез к нему в душу, хотя бы частично, уговорил сначала отпустить детей, а через несколько минут и жену. Хотя, кстати сказать, уходить она не хотела. В общем, остаемся мы с ним вдвоем. Я уже подумал, что все благополучно закончилось. Фактически оставалось только уговорить его, чтобы он не пускал пулю себе в лоб. Но похоже, я его недооценил. Он все так же тычет стволом мне в грудь, я стою с поднятыми руками. Я подумал, что нечего время тянуть, нужно действовать. Закричал во всю глотку: «Клади револьвер на пол!» – и двинулся на него, надеясь, что он выполнит команду. А он вместо того, чтобы выполнять ее, без всякого предупреждения вдруг нажимает на спусковой крючок. Я в этот момент прыгнул на него, и пуля прошила мне руку от плеча и отбросила на пол. Он же, воспользовавшись паузой, засовывает ствол в рот. Я снова закричал, и тут его голова разлетелась на куски.

Андреа закрыла лицо ладонями.

– Не знаю, что и сказать.

– Видишь, как опасно меня спаивать? Я начинаю рассказывать истории, которые тебя расстраивают.

– Это я виновата, сама просила. Но я все равно довольна, что ты мне все рассказал.

– Давай лучше откроем еще бутылку?

– Не нужно. У меня завтра лекции. Не думаю, что мои ребятки обрадуются, увидев своего преподавателя с похмелья.

– Так как же мы с тобой все-таки не пересеклись в колледже? – спросил Страйд. Этот вопрос всегда возникал в его голове после трех бокалов вина, а после четырех уже изводил его.

– Ты уже закончил колледж, а я только поступила туда. Вот почему, – объяснила Андреа.

– Возможно. Ручаюсь, что ты бы и не взглянула тогда в мою сторону.

– Ошибаешься, – улыбнулась Андреа. – Взглянула бы, и не раз. А даже два или три.

– Не уверен. В то время я был угрюмым и замкнутым, общества сторонился. А ты, наверное, была душой компании, ходила на вечеринки, по разным клубам, и всегда в окружении поклонников.

– Не совсем так. Душой компании я была, в клубы, в основном научные, ходила, но поклонники вокруг меня не увивались.

– Так я тебе и поверил!

– Серьезно! На свидания меня часто приглашали, но лишь один раз. – Она обхватила свои груди и покачала ими. – Как только поклонники понимали, что хватать за них я не даю, они сразу теряли ко мне интерес.

– Но послушай, это вроде как задуть свечи на торте, а сам торт не попробовать, – произнес Страйд.

– Забудь эти детские аргументы. Я убеждена, что ты в колледже считался истинным джентльменом.

Страйд расхохотался:

– Семнадцатилетних джентльменов не бывает.

– Очевидно. Но тебе повезло, ты встретил в колледже Синди, родную душу. Вы на старшем курсе познакомились?

– Да.

– И думали, что это навсегда.

– Именно так и было. Любовь с первого взгляда.

Андреа пересела на диван и прильнула к Страйду плечом. Кот, спавший у него на коленях, вздрогнул и проснулся, недовольно посмотрел на Андреа, снова положил голову на лапы.

– А что случилось с Синди?

Страйд посмотрел вдаль, туда, где его воображение еще рисовало ему ее портрет. От времени он стал терять свои очертания, отдалялся, уменьшаясь в размерах, и мерк.

– С ней я не чувствовал себя одиноким, – промолвил он. – Она подшучивала надо мной, пробивала бреши в моей глухой круговой обороне. Она самый духовный человек из всех, с кем я встречался. Не набожный и религиозный, а именно духовный. Синди помогла мне увидеть все то, что я любил – озеро, лес, – совсем в ином свете. Когда я смотрел на них через нее, они становились иными, лучше. Все становилось лучше. И жизнь тоже.

Страйд опустил голову, взглянул на кота. Тот безмятежно спал, не впечатленный сентиментальным рассказом. Страйд повернулся к Андреа. Она сидела, все так же прижавшись к его плечу.

Она плакала.

На следующее утро Дэн вызвал свидетеля Кевина Лаури.

В этом качестве Кевин производил бесподобное впечатление – стройный, подтянутый, ладно скроенный, он чувствовал себя немного неуютно в костюме с белой рубашкой и галстуком. Извиваясь и ерзая, Кевин с трудом втиснул свое крепкое молодое тело между поручнем и креслом. С вызовом он осмотрел зал, изучил лица присяжных, едва заметно волнуясь, увидев Эмили Стоунер, улыбнулся ей мягкой сочувственной улыбкой, но та на нее не отреагировала.

Дэн быстро рассказал о знакомстве Кевина с Рейчел и перешел к делу:

– Кевин, мы слышали показания, что отношения Рейчел с Грэмом оборвались внезапно. То они очень дружны, то вдруг отдаляются. Вы тоже заметили это?

– О да. Года два назад Рейчел порвала с ним. Перестала ходить с ним. Она мне говорила, что ненавидит его.

– Не объясняла почему?

– Нет. Однажды я спросил ее, что между ними произошло, она назвала его чем-то вроде неприятного типа.

– А как точно она его назвала?

– Половым извращенцем.

– Вам доводилось видеть, как мистер Стоунер вел себя в это время? – спросил Дэн.

– Он был с ней таким же, как и прежде. Добрым. Хотя не знаю, может, немного назойливым. Например, перед началом нового учебного года он купил ей новую машину.

Страйд нахмурился. Не нравилось ему упоминание о машине Рейчел. Да и сама машина не нравилась. Он с первого дня расследования проникся к ней антипатией, хотя обыск в ней ничего не дал.

– Рейчел обрадовалась?

– Нет, – покачал головой Кевин. – Правда, сам автомобиль ей, конечно, понравился. Она ненавидела ездить на старом материном драндулете, но по поводу новой машины всегда язвила. Говорила, что мистеру Стоунеру пришлось купить ее, поскольку у него не было выбора.

– Она не объясняла, что имеет в виду?

– Нет.

– В этой машине вы видели ее в ту пятницу?

– Да.

– Хорошо, Кевин. Давайте поговорим о том вечере. Расскажите нам, что тогда случилось.

Кевин сообщил о событиях в парке точно так же, как он описывал их Страйду.

– Пожалуйста, опишите эмоциональное состояние Рейчел. Какой она вам показалась?

– Нормальной. Счастливой. Ничем не обеспокоенной.

– Вы хотите сказать, что это был обычный вечер?

– Да.

– А что произошло на следующий день?

– Рейчел предложила мне погулять с ней в субботу. Я зашел к ней, но дома ее не оказалось.

– Вы разговаривали с обвиняемым?

– Да. Я сказал, что Рейчел назначила мне встречу. Он ответил, что не знает, где она, и что он весь день ее не видел.

– А где стоял автомобиль Рейчел?

– Там же, возле дома. Я помню, что еще очень удивился, Рейчел никуда не ходила пешком, только ездила.

Дэн кивнул.

– Вы так и сказали мистеру Стоунеру?

– Ну, почти. Я сказал, что это странно, и предложил обзвонить ее знакомых.

– Как отреагировал мистер Стоунер?

Кевин бросил на Грэма злобный взгляд.

– По-моему, он даже не волновался. Предположил, что Рейчел водит меня за нос, как и других парней.

– Когда Рейчел назначала вам свидание в пятницу, вам не показалось, что она вас разыгрывает?

– Нет, она говорила серьезно. Мы планировали прогулку, договорились, куда пойдем.

– Что Рейчел говорила, когда вы прощались вечером в пятницу?

– Она сказала, что очень устала и направляется домой.

– Не упоминала ли она еще о какой-нибудь встрече?

– Нет.

– Она не выглядела расстроенной, взволнованной или рассеянной?

– Тоже нет.

– То есть вы считаете, что это был обычный вечер.

Кевин кивнул.

– Да, вполне обычный.

– Спасибо, Кевин.

Поднялся Гейл.

– Значит, вы говорите, Кевин, что это был обычный вечер? – спросил он с недоверием.

– Да.

– Отлично. На первом допросе вы заявили, что увидели, как Рейчел стоит на перилах моста.

– Да.

– В сильный дождь и ветер?

– Да, погодка была отвратительная, – согласился Кевин.

– А Рейчел стояла на перилах? В лицо ей хлестал дождь, бил ветер, а она как будто ничего не замечала?

– Вроде того.

Брови Гейла полезли вверх.

– Кевин, ведь вы испугались и побежали к ней.

– Да, я так и сделал.

– А вы не знаете, раньше она проделывала что-нибудь подобное? – спросил Гейл.

– Нет.

– Значит, в тот вечер впервые в жизни Рейчел решила рискнуть?

– Очевидно.

– Вы заявляли, что в тот вечер Рейчел совершала по отношению к вам некоторые развратные действия?

– Да.

– Прямо на глазах вашей девушки?

Кевин нахмурился.

– Салли находилась внизу. Мы стояли на мосту.

– Но она могла все видеть, не так ли?

– Наверное.

– А раньше Рейчел так поступала с вами?

Кевин покачал головой:

– Нет.

– То есть впервые за всю историю ваших отношений, довольно длительных, она проявила к вам сексуальный интерес?

– Да, – еле слышно ответил Кевин.

– Понятно. Ну а теперь о свидании. Это было первое свидание, которое вам назначила сама Рейчел?

– Да. – Кевин снова кивнул.

– Иначе говоря, опять же впервые за все время, что вы знаете друг друга, Рейчел сама просит вас о свидании. Правильно?

– Все правильно.

Гейл улыбнулся:

– Кевин, вы и дальше будете утверждать, будто это был обычный вечер?

Кевин замялся.

– Нет.

– Вы не знаете, почему Рейчел вела себя так странно?

– Понятия не имею, – пожал плечами Кевин.

– Ну хорошо. Давайте тогда поговорим о другом. Вы знали Керри Макграт, не так ли? Девушку, исчезнувшую два года назад.

– Протестую! – завизжал Дэн, вскакивая с кресла. – Вопросы защиты не имеют отношения к нашему делу и не входят в сферу прямого допроса.

– Отклоняется! – Судья Кассель с силой ударила молотком по столу.

Страйду показалось, что сделала она это не без удовольствия. Судья оглядела Дэна и резко произнесла:

– Успокойтесь, мистер Эриксон.

Затем она повернулась к Гейлу. Ее красивые губы сложились в прямую строгую линию, брови нахмурились, но в глазах был заметен интерес.

– Мистер Гейл, объясните мне, пожалуйста, касаются ли ваши вопросы данного дела, потому что, несмотря на возмутительное поведение мистера Эриксона, я склонна поддержать его возражение.

Гейл чувствовал, что внес в скучный допрос нужную интригу, которую ему следовало развить.

– Ваша честь, я надеюсь, что суд разрешит мне продолжить допрос свидетеля. Мне хотелось бы выяснить у него некоторые факты, играющие для защиты очень важную роль. Свидетели обвинения утверждают, что между исчезновениями Керри и Рейчел нет никакой связи. Я беру их слова под сомнение и намерен показать, что связь между ними есть. Более того, прокурор мистер Эриксон начал допрос с выяснения отношений между свидетелем и Рейчел. Мне кажется, я имею право выяснить, существовали ли личные отношения между свидетелем и Керри Макграт, пропавшей при аналогичных обстоятельствах.

Губы Кассель сложились в едва заметную улыбку. Страйд не понимал, то ли она наслаждается драмой, то ли предвкушает момент, когда Гейл вытащит из рукава козырного туза и оглоушит им Дэна.

– Мы разрешаем вам задать свои вопросы. Только покороче, пожалуйста.

– Спасибо, ваша честь. – Гейл изящно поклонился. Дождавшись, когда наступит тишина, он повернулся к Кевину, неуверенно переминающемуся с ноги на ногу, окинул его ледяным взглядом и снова задал тот же вопрос.

– Да, я знал Керри Макграт, – ответил Кевин Лаури.

– Вы встречались?

– Нет.

– Вы когда-нибудь просили ее о свидании, а она отказывалась?

– Нет.

– Ваша честь! – взмолился Дэн.

– Мистер Гейл, мы начинаем терять терпение.

Следующий вопрос Гейла прозвучал как выстрел:

– А она когда-нибудь просила вас о свидании?

Дэн опять вскочил, но, прежде чем он успел вмешаться, прозвучал похожий на тихий вздох ответ Кевина:

– Да.

Дэн опустился в кресло. Казалось, что и присяжные, и весь зал замерли. Судья Кассель отложила в сторону молоток, откинулась на спинку кресла и приготовилась слушать.

– Когда Керри просила вас о свидании?

– За неделю до исчезновения.

По залу пополз взволнованный шепоток.

Страйд посмотрел на Мэгги, та обескураженно глядела на него. Они отработали по данному делу десятки самых разных версий, и нигде Кевин Лаури не всплывал. Ни один факт не свидетельствовал о том, что они могли быть знакомы, и вдруг… Через минуту они сообразили, зачем он понадобился Гейлу.

– Вы согласились?

– Нет. – Кевин замотал головой. – Я сказал ей, что гуляю с Салли.

– И вы никогда не проводили время вдвоем?

– Нет.

– Как Керри восприняла ваш отказ?

– Да нормально в общем-то. Сказала, ладно, мол, в другой раз встретимся.

Гейл кивнул.

– А Салли? Как она восприняла приглашение Керри? Я думаю, она, как и Рейчел позже, хотела познакомиться с вами поближе.

– Ну, она типа разозлилась на меня. Но я объяснил, что не пошел с Керри, и больше мы об этом не говорили.

– А спустя неделю Керри исчезает, точно так же, как и потом Рейчел.

– Да, – произнес Кевин, тяжело сглотнув.

– Я бы сказал, что не везет девушкам на свидания с вами, Кевин. А?

Дэн выскочил с очередным протестом, и на сей раз судья Кассель его поддержала. Ткнув в Гейла тонким длинным пальцем, она попросила присяжных игнорировать последний вопрос.

Гейл театрально воздел руки, тихо прожурчал:

– У меня нет к вам больше вопросов, Кевин.

Дэн не мог допустить, чтобы присяжные оставались в сомнении, и, в свою очередь, попросил судью Кассель разрешить ему задать свидетелю несколько вопросов.

– Задавайте, – кивнула Кассель.

– Кевин, скажите, где вы были в тот вечер, когда пропала Керри?

– Во Флориде, в парке «Диснейуорлд», вместе с родителями.

– А что вы делали после того, как распрощались с Рейчел в парке?

– Отправился домой.

– Вы видели дома родителей?

Кевин кивнул.

– Мы смотрели телевизор в гостиной примерно до двенадцати ночи.

– Спасибо, Кевин.

– Черт подери, это что еще за новости? – потребовал Дэн объяснений, жуя сандвич с грибами. – Какие такие факты, играющие для защиты очень важную роль?

Страйд вертел в руках скрепку, то сгибая, то разгибая ее.

– Все ясно. Он хочет сделать из Салли ревнивую мегеру и серийную убийцу. Не успевает кто-то попросить ее парня о свидании, как тут же пропадает.

– Но ты сам говорил мне, что это глухой номер. Что у этой девки есть алиби, – нервно заметил Дэн.

Страйд кивнул:

– Есть, конечно. Я не знаю, на что он надеется. Наверное, просто хочет запудрить мозги присяжным.

– Если я вычеркну Салли из списка свидетелей, то, во-первых, нам никогда не удастся доказать, что Грэм был возле амбара, а во-вторых, тогда ее вытащит Гейл, хорошенько раскрутит, и получится, что мы что-то скрываем от суда. Через полчаса ей давать показания. Ну-ка, говорите быстро – могла она это сделать или нет? Должен я волноваться или нет?

Мэгги энергично покачала головой:

– Ни в коем случае. Я сама с ней беседовала. Она, конечно, стерва и очень ревнивая, но я не думаю, чтобы она отважилась на убийство. И она ничего не сочинила про поездку с Грэмом к амбару. Она говорила чистую правду, у нее это на физиономии было написано.

– Тогда почему Гейл в нее так вцепился? Ведь невооруженным глазом видно, что она для него туз в рукаве, – произнес Дэн. – Нам известно, где она находилась, когда исчезла Керри?

– Нет. А зачем? Ее имя нигде не появлялось.

– Мы знаем, что с Кевином ее тогда не было, – уточнила Мэгги и хитро прищурилась. – Он в тот момент находился во Флориде.

Страйд успел вмешаться прежде, чем Дэн взорвался:

– Она никого не убивала. Можешь быть спокойным, Дэн. Но алиби у нее нет, уверен, что Гейл это уже выяснил. Либо она не помнит, где была в то время. Вот зараза, почти два года прошло, а до сих пор откликается. Ерунда, простое совпадение. Вызывай ее, Дэн, не бойся. Если она умудрилась убедить Мэгги, то присяжных тем более убедит.

Дэн громко хлопнул крышкой кейса, закрывая его, щелкнул замками, метнул на Мэгги злобный взгляд.

– Ладно. Стратегию менять не станем. Все, что касается дела об исчезновении Керри, будем игнорировать. По моим подсчетам, мы их побеждаем. Правда, по очкам, но все равно. Если Гейл и поколеблет присяжных, то ненадолго. Грэму все равно сидеть. Но если он извернется и подсунет им железобетонного подозреваемого и те ему поверят, я вам не завидую. Сразу скажу: молитесь, чтобы я не проиграл это дело. Иначе лет десять будете соскребать голубиный помет со статуй. Надеюсь, у меня хватит улик засадить этого извращенца за решетку.

Страйд и Мэгги переглянулись. Они думали о том, что замышляет Гейл, или, точнее, о том, что они пропустили.

Глава 27

Джерри Галл не мог больше терпеть. Ему нужно было срочно выйти. Но выйти некуда – впереди лишь открытое со всех сторон шоссе до самого Дулута.

Он напился кофе на четырехчасовом семинаре в Хиббинге, затем вылетел из отеля, даже не зайдя в туалет, поскольку он совмещен с ванной, а у Джерри была фобия относительно общественных ванн. Ванной и туалетом он пользовался дома или на работе. Дорога из Хиббинга домой и так занимала у него много времени, а сегодня она удлинилась еще на час – пришлось заезжать за Брансуиком.

Брансуик – пес его любимой женщины, Арлин, ньюфаундленд весом с Джерри. В вытянутом положении он был, пожалуй, и длиннее его.

Замужество Арлин продолжалось недолго, а после развода бывший муж навязал ей опекунство над собакой, находившейся на крошечной ферме, где он когда-то разводил пони. До сегодняшнего дня Джерри ни разу не встречался с Брансуиком и совершил большую ошибку – сообщил Арлин о семинаре в Хиббинге, а та, в свою очередь, вырвала из него обещание заскочить на ферму к своему экс-мужу, забрать пса и привезти ей на уик-энд. Сама же Арлин отдыхала у сестры, на южной окраине Дулута.

Вот так на заднее сиденье его «тойоты-короллы» попал и еле умещался там черный пес размером с Канаду.

Кофе начал свое магическое действие почти сразу после того, как Джерри выехал за пределы Хиббинга. Сначала он пытался о нем не думать, потом, чтобы забыться, поехал быстрее. Ему не составляло труда остановиться у первого попавшегося ресторанчика, но он боялся оказаться один на один со своей фобией. Кроме того, Джерри не был уверен, что Брансуик не улизнет из машины, пока он станет открывать дверь.

К тому времени как он начал приплясывать на сиденье, разжимать и сжимать ноги, он оказался в лесу, вдали от людей и поселений. Пес, словно чувствуя, как Джерри трудно, пытался его по-своему утешить. Брансуик, горячий и грязный, сопел у него над ухом, пуская сопли и слюни. Он выделял их галлонами. Они лились на сиденье и костюм Джерри. Брансуик счастливо терся о щеку Джерри громадной мокрой мордой и ложиться на пол не хотел. Да ему бы и не хватило места на полу.

Ехать в компании с таким псом да еще с полным мочевым пузырем было невыносимо.

Джерри наклонил голову и начал всматриваться в полотно шоссе и вдруг – о чудо! – впереди, метрах в трехстах, увидел то, что ему было нужно, – грязный, в ухабах проселок, уходящий в глубь леса, в самый центр зеленой неизвестности. Машин на нем не было, лишь одинокие охотники и туристы иногда пересекали его, сокращая путь до шоссе.

Не успел Джерри свернуть на проселок, как его автомобиль сразу заколыхался и запрыгал. Заколыхался и запрыгал Брансуик, мотая головой, забрызгивая слюной все вокруг себя и пощелкивая челюстями, выбивая ими замысловатый завораживающий ритм. Длинные дуги его слюны шлепнулись на очки Джерри, и тот поморщился от отвращения. Проехав еще с милю по грязному проселку, Джерри увидел березовые заросли.

Ему казалось, что еще немного, и тело лопнет и разорвется от влаги, и та ручейками, речушками, реками и водопадами извергнется из него. На секунду он даже испугался, что не сумеет выйти из машины. Он рывком открыл дверцу, толкнул ее назад и стремглав помчался в лес. Спрятавшись за первое попавшееся дерево, он начал судорожно расстегивать молнию. Неповоротливыми трясущимися пальцами стал нащупывать пенис, промахнулся, застонал, наконец кое-как высвободил его из брюк и блаженно закатил глаза – на мягкую землю вырвался стремительный поток. Джерри опустил руки. Ему не нужно было ничего держать или направлять – его инструмент вздыбился и вытянулся, как пожарный шланг.

От невероятного облегчения на глаза Джерри навернулись слезы.

Он уже заканчивал, как вдруг получил в спину сильнейший удар, отправивший его кувырком на землю. Джерри шлепнулся спиной на мокрую землю, которую он намочил. Пенис продолжал делать свое дело, только теперь он походил уже на сломанный пульверизатор, разбрызгивавший влагу во все стороны – на брюки, на рубашку, галстук и на туфли. Джерри закричал, охваченный ужасом. В первые секунды он даже не понял, что виновником его трагедии является Брансуик. Это он, вылетев из машины как снаряд, унесся в лес, на бегу задел Джерри и скорее всего даже не заметил этого.

– Брансуик! – яростно заорал Джерри.

Он поднялся с земли, со страхом оглядел свою мокрую одежду. Ему не хотелось верить в случившееся, потому что это был настоящий кошмар. Но хуже всего то, что он, очевидно, навсегда потерял собаку, чего Арлин ему никогда не простит. Его первой мыслью было сесть в машину и уехать куда глаза глядят, но не домой, куда ему теперь возвращаться нельзя.

Издалека послышался глухой лай. Брансуик не сбежал, но и не находился где-то поблизости. По звуку Джерри определил, что до него не менее ста метров. Он снова позвал пса, замер, надеясь услышать топот лап, напоминавший грохот копыт, шелест травы и стук вылетающих по сторонам комьям земли, но кругом было тихо.

– Гав! – послышался голос Брансуика.

Вздохнув, Джерри отправился на его поиски. Он углубился в заросли, поминутно подзывая собаку, и та отвечала ему, помогая брать верный курс. Джерри промок и вымазался в грязи. Почва вокруг была болотистая, ветки деревьев царапали Джерри лицо и одежду. На туфли налипли тяжелые комья грязи. В довершение всех его несчастий начал накрапывать дождь.

– Брансуик! – опять выкрикнул Джерри, теряя терпение.

– Гав! – отозвался пес.

Джерри повернул в направлении лая, сощурившись, вглядывался в прогалины между деревьями и вскоре увидел черного ньюфаундлендского монстра. Тот стоял, уткнувшись носом в землю, и яростно разгребал ее лапами.

– Наконец-то, скотинка, я тебя нашел, – пробормотал Джерри.

Он медленно приблизился к Брансуику, боясь спугнуть его. Но тот и не думал убегать. Он был настолько поглощен своим занятием, что, казалось, не обращал на Джерри никакого внимания. Он явно нашел что-то очень интересное и копал с удовольствием. Поминутно пес пытался затолкать свою громадную головищу в вырытую им ямку.

Джерри осторожно протянул руку и крепко взялся за его ошейник.

– Плохая ты собачка, – ласково произнес он, поглаживая всклокоченную и пыльную шерсть Брансуика.

Тот, почувствовав рядом с собой Джерри, радостно взглянул на него и пустил слюни. Джерри заметил в его огромной пасти что-то белое.

– Ну и чего ты тут откопал? Зачем ты сюда примчался? – спросил Джерри.

Он взялся за предмет, торчавший из пасти Брансуика, потянул, и пес, после некоторого сопротивления, выпустил его.

Джерри понадобилось не более минуты определить, что он держит. С нарастающим страхом он нагнулся и посмотрел в выкопанную псом ямку.

– Вот это да! – прошептал Джерри.

Глава 28

В свидетельском кресле Салли, розовощекая, без косметики, выглядела совсем юной. Одета скромно – в белый хлопковый свитер с круглым, под шею, воротником и голубую, приличной длины, юбку. Свитер облегал ее неплотно и скрывал размеры ее груди. Пышные волосы зачесаны назад и перевязаны тонкой лентой. На ней не было украшений, если не считать тонких простеньких золотых часиков.

Страйд внимательно смотрел на нее. «Могли мы ошибиться? – раздумывал он, давая волю сомнениям. – Что-то недооценили? Где-то просчитались? Кто она? Ревнивая собственница, это точно. Натура явно властная. Но могла ли она перешагнуть тонкую грань, отделяющую страсть от убийства? Да еще дважды. Дважды?» В такое ему не хотелось верить.

– Салли, расскажите, пожалуйста, нам и присяжным о том, что произошло с вами прошлым летом.

Салли кивнула. Лицо было серьезно и невозмутимо.

– Случилось это в прошлом июле, утром в воскресенье. Я доехала на своей машине до северной окраины города, свернула на первую попавшуюся сельскую дорогу, а там уже пересела на велосипед.

– Сколько времени вы катались на велосипеде? – спросил Дэн.

– Примерно с полчаса. Я слушала плейер и не смотрела на время. А потом у меня сломалась цепь. Я находилась милях в десяти-пятнадцати от своего автомобиля. Ну, что делать? Я пошла пешком.

– Вы весь путь до своей машины проделали пешком?

Салли покачала головой:

– Нет. Скоро мимо меня проехал автомобиль. Водитель остановился и посигналил мне. Это был отчим Рейчел, Грэм Стоунер.

– Вы хорошо знали его?

Салли поежилась.

– Я сталкивалась с ним несколько раз, когда приходила к Рейчел со своим приятелем Кевином.

– Продолжайте, Салли.

– Он предложил довести меня с велосипедом до моей машины.

– Вы согласились?

– Конечно, я уже очень устала. Села к нему, ожидая, что он сразу тронет машину, но мы продолжали стоять. Несколько минут просто стояли, он даже и не пытался завести автомобиль. Это было немного странно. Потом он начал задавать мне всякие вопросы, личные.

– Расскажите нам, о чем он расспрашивал.

Салли помялась.

– Сообразил, что часто видит меня с Кевином. Потом спросил, давно ли мы с ним дружим.

– И что вы ответили?

– Я сказала, что давно. Тогда он посоветовал с такой, знаете, ехидной ухмылочкой, быть осторожнее.

– Как вы думаете, что он имел в виду?

Гейл поднялся:

– Протестую, ваша честь! Во-первых, мы не знаем, был ли вообще такой разговор, а во-вторых, у нас нет доказательств, что свидетельница умеет читать чужие мысли.

– Поддерживаю, но прошу вас, мистер Гейл, впредь воздержаться от многословия, – произнесла судья Кассель с легкой усмешкой.

– Почувствовали ли вы себя неловко?

– Не сразу. Мы стояли. И все время, пока находились там, он постоянно сыпал вопросами. Сначала я несколько раз намекнула ему, что, мол, пора ехать, мне нужно домой. В конце концов он завел машину, и мы поехали. Двигались мы очень медленно. Я смотрела на спидометр, там было не более сорока миль, хотя на тех дорогах все выжимают шестьдесят и даже семьдесят.

– Мистер Стоунер продолжал расспрашивать тебя?

– Да. Говорил, что я красивая, ему нравятся мои волосы, у меня хорошая кожа. Он поглядывал на меня, но смотрел не в лицо. Ну, вы понимаете.

– Салли, поясните, на что он смотрел.

Она бросила неуверенный взгляд на присяжных.

– Он смотрел на мою грудь. Не прямо так, искоса. Я хотела закрыться руками, но подумала, что это будет глупо, и просто отвернулась к окну.

– Как вы ощущали себя в тот момент?

– Мне было неуютно.

– Вы говорили что-нибудь?

– Нет. Я хотела поскорее добраться до своей машины и уехать оттуда.

– Что случилось потом? – спросил Дэн.

– Он спросил меня, бывала ли я когда-нибудь возле амбара.

По залу прокатился возмущенный гул. Судья Кассель постучала молотком, восстанавливая тишину. Страйд заметил, как напряглись лица присяжных, вслушивавшихся в слова Салли.

– Продолжайте, – ободряюще промолвил Дэн.

– Он сказал, что слышал, будто у амбара постоянно толкутся парочки, и поинтересовался, не ездим ли мы с Кевином туда.

– И что вы ответили?

– Нет, не ездим. Он очень удивился, мол, я, наверное, его обманываю. Но я действительно никогда не была там.

– В каком месте дороги вы находились?

– Недалеко от перекрестка, где начинается поворот на амбар. Его все знают. Там он и остановился.

Дэн подался вперед.

– Салли, присяжные должны знать, о каком амбаре вы говорите. О том, где нашли улики, касающиеся Рейчел? Браслет, кусок ее водолазки с кровью? Этот?

– Да, он самый.

– Что же произошло потом?

– Он спросил меня, правда ли, что отсюда недалеко до амбара, и я ответила: да, совсем близко. Я заметила, как у него загорелись глаза, словно он хотел пофлиртовать со мной. Он сказал, что возле амбара может кто-нибудь быть, и предложил съездить посмотреть.

– Что вы ответили?

– Что мне безразлично, кто и что там делает, и мне надо поскорее добраться до города.

– Он поступил, как вы его просили?

– Нет, – поморщилась Салли, – заявил, что проверить все-таки нужно. Настаивал. На повороте он направил машину к амбару. И здесь я перепугалась.

– Как вы думаете, что он намеревался сделать?

– Возражаю! – выкрикнул Гейл. – Это не свидетельские показания, а спекуляции на тему.

– Ваша честь, я всего лишь интересуюсь личной оценкой свидетельницы сложившейся ситуации и ее ощущением на тот момент.

Судья Кассель немного подумала и произнесла:

– Вопрос разрешается. Можете отвечать.

– Я и не поняла, что чувствовала. Я была в ужасе. Кто его знает, что он там собирался делать? Может, просто смеялся… Он вел себя так, будто примеривался ко мне, решал, получится или нет.

– Значит, он подвез вас к амбару.

– Да, – кивнула Салли. – Мы подъехали почти к самой стене и остановились. И тут я решила драться. А что мне оставалось? Вокруг – никого, он сидит и все смотрит, смотрит на меня, говорит, какая я толстенькая да хорошенькая.

– Он дотрагивался до вас?

– Нет. Да у него и возможности не было. У амбара мы простояли минуты две, не более. Недалеко от нас вдруг затормозила какая-то машина. Я никогда в жизни так не радовалась.

– Как повел себя мистер Стоунер?

– Он рванул оттуда, я чуть в окно не вылетела. За минуту домчались до поворота.

– Еще что-нибудь он вам говорил?

– Нет, ничего. Ни слова не произнес. Вылетели на главную дорогу. Я посмотрела на спидометр и удивилась – он под восемьдесят гнал. Минуты через две уже были у моего автомобиля. Я вылезла и рада была ужасно. Подумала, что счастливо отделалась.

– Вы рассказывали кому-нибудь об этом случае? – спросил Дэн.

– Нет, никому. Я стеснялась. Позднее мне казалось, что я все придумала и что ничего страшного не случилось. Но происходило все именно так, как я вам рассказала.

– Благодарю, Салли, у меня к вам больше нет вопросов, – произнес Дэн и повернулся к Гейлу: – Защита, можете допросить свидетельницу.

«Ну, сейчас начнется», – с горечью подумал Страйд. Он наклонился к Мэгги и с изумлением заметил, что ее нет.

Глава 29

Гейл снял очки для чтения, небрежно сунул их в нагрудный карман пиджака и с самой добродушной улыбкой посмотрел на Салли.

– Не волнуйтесь, Салли, надолго я вас не задержу, – мягко произнес он. – Несколько простых вопросов – и только.

«Все, сейчас он ее разорвет», – мелькнуло в голове Страйда. Он помрачнел.

– Значит, вы катались на велосипеде в нескольких милях от города? – спросил он. – А вам не было страшно?

– Нет. Я регулярно туда езжу, раз в месяц как минимум.

Гейл сердито сдвинул брови и стал похож на строгого дядюшку.

– Как? И это после того, как двое студенток из колледжа пропали именно на окраине города. Неужели это вас не беспокоит?

– Возражаю! – вскочил Дэн. – Что думала или не думала свидетельница, не имеет отношения к нашему делу.

– Ваша честь, – возразил Гейл, – уж если присяжным предстоит решать, имел или не имел в действительности место данный случай, они имеют право знать все в контексте данного дела.

Судья Кассель кивнула:

– Протест отклоняется. Свидетельница, отвечайте.

Салли пожала плечами:

– Я не думала об этом. Хотя, конечно, напрасно.

– Значит, Салли, вы не боялись, что с вами может произойти то же, что и с Керри, и с Рейчел.

– Протестую, обвинение уже задавало этот вопрос.

– Поддерживаю.

– Салли, вы утверждаете, что мистер Стоунер подсадил вас, когда вы шли к своей машине? – спросил Гейл.

– Да.

– И это событие так вас травмировало?

– Да.

Гейл помолчал.

– И вы никому о нем не сообщали?

– Нет. Тогда – нет.

– Совсем никому? Ни родителям. Ни Кевину. Ни преподавателям.

– Нет. Я боялась. И еще подумала, что мне все показалось.

– Показалось, – повторил Гейл. – Иначе говоря, вы посчитали, что сделали неверное заключение. Так?

Салли помедлила с ответом.

– Я не знала, что и думать. В смысле я была рада, что все так закончилось, и не хотела причинять ему неприятности.

– И в первый раз вы сообщили об этом якобы инциденте, когда вас допрашивала полиция, правильно?

– Правильно.

– Но ведь полиция вас допрашивала несколько раз? – спросил Гейл.

– Да.

– То есть вы сообщили о своем подозрительном случае не на первом допросе. Верно я излагаю?

– Я говорю вам, что испугалась.

– Салли, ответьте – на первом или нет.

– Нет, – сказала Салли и вдруг затараторила: – Да, я рассказала не сразу, а после того, как узнала об уликах, которые нашли у амбара. Вот тогда я и решила, что этот случай может быть очень важен.

– А пока улик не было, вам и в голову не приходило сообщить о своем переживании полиции, даже во время допроса?

– Нет.

Гейл решил зайти с другой стороны:

– Вы и предыдущий свидетель, Кевин, любите друг друга?

Дэн поднялся.

– Вопрос не существенный и к делу не относится.

– Отклоняется. – Судья Кассель строго сжала губы. – Вопрос разрешаю.

Салли ответила твердо и с явным удовольствием:

– Да, мы очень близки.

– Приятный юноша, – согласился Гейл. – Наверное, девушки на него поглядывают. А, Салли?

– Кевин любит только меня.

– И не посматривает на других девчонок?

– Нет.

– Нет? А другие девчонки на него посматривают? Вот мне интересно – Керри Макграт посматривала на Кевина, как вы думаете?

Дэн подскочил как ужаленный.

– Я протестую, ваша честь! – завизжал он.

Судья Кассель недоуменно посмотрела на адвоката:

– Мистер Гейл, я вас не понимаю.

– Ваша честь, своими вопросами я выясняю достоверность показаний свидетельницы, – ответил тот с радушной улыбкой.

– Протест отклоняется. А вас, мистер Гейл, прошу поскорее убедить нас в том, что ваши вопросы относятся к делу, – хмуро произнесла она.

– Я спрашивал о Керри. Просила она Кевина о свидании?

– Кевин говорил мне, что однажды просила.

– Вас это не расстроило?

– Кевин же отказался, – пожала Салли плечами. – Если бы он согласился, тогда бы я расстроилась.

– Вы рассердились на Керри?

– Нет.

– Точно? И не упрекали Керри?

Салли помедлила, вспоминая.

– Нет.

– Вы говорите так неуверенно.

– Ну, может, я и сказала Керри, что Кевин – мой парень и не стоит с ним встречаться. Подумаешь, большое дело…

– Салли, можно ли называть приличной девушку, которая обращается к своей сопернице вот таким образом: «Отвали от моего парня, стерва, иначе я тебе все волосы повырываю».

Глаза Салли округлились, рот раскрылся от изумления. Только теперь она сообразила. Страйд прочитал в ее глазах мольбу. Она просила о помощи, сознавая, что адвокат стремится все убийства свалить на нее.

– Протестую, ваша честь! – выкрикнул Дэн. – Простите, я в полном смущении. Я не понимаю, кого здесь судят и за какое преступление.

Судья Кассель вздохнула:

– Мистер Гейл, потрудитесь объяснить, что вы хотите узнать. Я более чем снисходительно относилась к вам, но теперь и я тоже в затруднении.

Прежде чем Гейл успел открыть рот, Дэн выскочил со своего места, обежал его и остановился у судейского стола.

– Ваша честь, мы не могли бы обсудить создавшуюся ситуацию в кабинете адвоката? При всем моем уважении к защите я не могу допустить, чтобы он исподтишка втащил через черный ход то, что вы запретили вносить с главного входа.

– Ваша честь, подобные заявления оскорбительны! – возмутился Гейл.

Судья оглядела их. Кивнула. Объявила десятиминутный перерыв.

– А вас прошу ко мне в кабинет, – обратилась она к Дэну и Гейлу.

Судья Кассель устроилась за своим резным, орехового дерева, столом, с идеально, стопочками разложенными на нем бумагами. Напротив нее в кресле удобно расположился Гейл. Дэн нервно ходил по кабинету.

– Послушайте, Арчи, – говорила судья, – давайте держаться процесса.

Гейл широко раскинул руки, словно удивляясь, что она не рассмотрела его тактики.

– Ваша честь, я пытаюсь доказать, что возможен альтернативный и гораздо более убедительный взгляд на совершение данного преступления, и все мои вопросы подтверждают мою теорию. Кроме того, ответы свидетельницы убедят присяжных в том, что свою амбарную драму она просто выдумала от начала и до конца. Я абсолютно уверен, что мистер Стоунер не возил ее туда. Доказательств этому нет, разве что ее слова. Мне, как защитнику, не остается ничего иного, как поставить их под сомнение.

Дэн ответил злобным тоном:

– Ваша честь, сейчас не имеет значения, что свидетельница говорила или не говорила Керри Макграт. Мистер Гейл пытается дискредитировать свидетельницу при помощи слухов, заставить присяжных поверить, будто она замешана в исчезновении Керри Макграт. У него нет улик, поскольку их и не существует. Он желает сбить с толку присяжных. Это возмутительно.

Гейл сокрушенно покачал головой.

– Я уже, кстати говоря, установил, что между исчезновением Керри Макграт и Рейчел Диз есть связь – обе девушки назначали свидание одному парню, после чего бесследно исчезали. А в центре этой загадки стоит ревнивица с диктаторскими замашками. Я обязан разработать данную линию, поскольку она добавляет сомнений в утверждение о том, что мой подзащитный имеет отношение ко второму исчезновению. Кроме того, она разрушает и доверие к самой свидетельнице. Я действую в пределах установленной нормы.

– Ничего она не разрушает, – настаивал Дэн. – Я прекрасно понимаю, чего ты добиваешься. Если Салли выдумала всю историю с амбаром, то у этого есть лишь одно объяснение: она хочет свалить убийство, даже два, которое совершила она, на Грэма Стоунера. Абсурд. Все эти свидания с отказами не более чем совпадения. Сколько еще студентов и студенток общались с Керри Макграт и Рейчел Диз незадолго до их исчезновения? Может, мистер Гейл желает, чтобы мы опросили их всех? У нас нет ничего, что связало бы свидетельницу с Керри и Рейчел.

Гейл чуть склонил голову.

– Отнюдь, ваша честь. Полагаю у меня есть доказательства того, что свидетельница все-таки имеет отношение к исчезновению Рейчел.

Судья нахмурилась, повертела в руках авторучку.

– Принимается, ведь мы рассматриваем дело об ее исчезновении. А что у вас относительно пропажи Керри Макграт?

– Ничего определенного, ваша честь.

Судья Кассель сверкнула недовольным взглядом.

– В таком случае прекращайте задавать свидетельнице вопросы на эту тему. Переходите к предмету рассмотрения, мистер Гейл. Присяжных я попрошу игнорировать все сегодняшние ответы свидетельницы относительно Керри Макграт. Я не желаю, чтобы ее имя упоминалось здесь. Слышите меня? Мы не на рыболовецком траулере, не рыбу в мутной воде ловим, а истину выясняем.

– Уверен, что так оно и есть, ваша честь! – откликнулся Гейл.

– В таком случае отправляемся в зал и продолжим рассмотрение дела.

Прошедшие десять минут преобразили Салли, и не в лучшую сторону. Куда девался ее самоуверенный вид. Теперь на присяжных смотрел перепуганный подросток, со спутавшимися мыслями, не знающий, что свалится на него в следующий момент. Страйд считал, что именно этого Гейл и добивался – сбить с девушки спесь вопросами о Керри Макграт, поставить ее в неловкое положение и после этого расспросами о Рейчел нанести главный удар. Но какой?

Гейл снова натянул на себя маску простодушного добрячка, но голос его резал как бритва. Несколько томительных секунд он пристально рассматривал Салли, словно прицеливался, наслаждаясь ее смущением и тревогой, затем принялся расспрашивать.

Страйд, захваченный разыгрывавшимся действием, даже пожалел, что вдруг появилась Мэгги, пробралась к нему и села. Их ноги соприкоснулись. Страйд сложил ладонь трубочкой, поднес к уху Мэгги и прошептал:

– Что-нибудь стряслось?

Мэгги кивнула, обернулась и, удостоверившись, что рядом с ними нет журналистов, заговорила:

– Я получила по пейджеру сообщение от Гуппо. Он пишет, что едет куда-то на север, по, очевидно, очень важному делу.

– Салли, где вы живете? – спросил Гейл ледяным тоном.

Девушка удивилась, назвала адрес.

– Далеко от дома Рейчел?

– Около мили, не более.

– Пешком пройти можно?

– Конечно.

– Вам никогда не доводилось ходить к дому Рейчел?

– Пару раз как-то ходила. С Кевином.

– И в дом тоже заглядывали?

– Да.

– У ваших родителей какая машина?

– Протестую! – Дэн вскинул руку.

Судья Кассель поморщилась, произнесла со вздохом:

– Отклоняется. Мистер Гейл, – обратилась она к адвокату, – не испытывайте нашего терпения.

– Так какая? – спросил тот.

– «Шевроле».

– Почти такая же, как и у мистера Стоунера?

– Наверное, – прошептала девушка.

– А вы когда-нибудь водили ее?

– Да.

– То есть знаете, как управлять автомобилем?

– Протестую. Этот вопрос уже задавался, и ответ на него был получен, – вмешался Дэн.

– Поддерживаю. Продолжайте, мистер Гейл.

– Хорошо, Салли. Давайте поговорим о том вечере в пятницу, когда вы с Кевином видели Рейчел. Вы трое находились в парке?

– Да, в парке.

– В чем вы были одеты?

Салли помялась, беспокойно посмотрела на Дэна. Тот откинулся в кресле и бросил недоуменный взгляд на Страйда.

– В чем? Не помню.

Гейл кивнул.

– Тогда я постараюсь вам напомнить. – Он вытянул из кармана очки, нацепил их на кончик носа, зашуршал листками блокнота. – Красная рубашка в клетку, джинсы и красная куртка. Правильно?

– Наверное, – смущенно промолвила Салли.

– Но такая одежда у вас есть?

– Да.

Скрестив руки на груди, Гейл изучающе смотрел на нее.

– Вы недолго оставались в парке, не так ли? Ушли от Кевина и Рейчел.

– Да, примерно в полдесятого.

– Куда?

– Я отправилась домой.

– Вы нигде не останавливались по дороге?

– Нет, я сразу двинулась домой.

Гейл снова обратился к своему блокноту.

– Вернулись домой и никуда потом не выходили?

– Нет.

Гейл холодно усмехнулся:

– Абсолютно уверены в этом?

– Да, – твердо заявила Салли.

– Ну, хорошо. Расскажите, Салли, почему вы ушли домой так рано? Почему не остались с Кевином. Ведь он вам приятель, вы сами нам говорили.

– Да.

– И вы оставили его наедине с Рейчел?

– Я очень устала, – слабо улыбнулась Салли.

– Ну, хватит, Салли. Вы же знаете, что Кевин говорил здесь. Он сказал, что Рейчел приставала к нему на мосту.

Салли молча кусала нижнюю губу, стараясь не смотреть на Гейла.

– Вы же видели их там? Да? Видели, что там происходит, Салли?

– Нет, не видела.

Брови Гейла удивленно взметнулись.

– Вы хотите убедить меня в том, что не смотрели на них? Ваш парень стоит на мосту один на один с симпатичной девушкой, а вам, значит, безразлично?

– Я очень устала, – повторила Салли.

– Салли, вы не устали. Вы были вне себя. Ваш парень заигрывал с другой девушкой. С бессердечной стервой, которая специально целовала его, чтобы вас позлить. Вы убежали оттуда. Она унизила вас, и вы разозлились. Правильно?

Салли беспомощно заморгала. Из глаз выкатилась слезинка, поползла по щеке. Девушка торопливо смахнула ее.

– Да, – прошептала она. – Я сильно разозлилась, – еле слышно промолвила она.

– Так вы видели их?

Салли кивнула.

– И рассердились на них?

– На нее, а не на Кевина! – выпалила Салли.

– Рассердились ужасно, – поправил ее Гейл.

Салли нахмурилась:

– Она словно околдовала его. Она со всеми парнями заигрывает, просто так. На самом деле они ей безразличны. Она их просто использует.

– И это выводило вас из себя?

– Она была очень жестокой, – сказала Салли. – И с Кевином тоже забавлялась, как с какой-нибудь безделушкой. На самом деле он ее не интересовал никогда.

– Но как к ней относился сам Кевин? Нравилась она ему?

Салли вспыхнула:

– Ничего она ему не нравилась. Он меня любит.

– И все-таки, Салли, разве он не бросил бы вас, ну хотя бы ненадолго, чтобы побыть наедине с Рейчел?

– Нет! – выкрикнула девушка.

– Ну как же нет? Ведь в тот вечер так и получилось.

– Ничего там не получилось!

– А что тогда там происходило?

Салли опустила голову.

– Она целовала его.

– Что еще?

– Не знаю.

– Как же не знаете, если вы всего несколько минут назад признались, что все видели. Что Рейчел делала с вашим другом прямо у вас на глазах.

Салли помялась.

– Она ему в брюки руку засовывала.

– А пока она таким образом развлекалась с ним, вы стояли внизу, на тротуаре?

– Да.

– Вы считали, что она делала все несерьезно?

– Да. Вот такая она была! В душе все парни ей были безразличны.

– Но Кевину она нравилась. Всем известно, что он тайно любил ее. Разве не так? И вот девушка его мечты подходит к нему. Вы сразу испугались, что можете остаться в стороне. Правильно?

– Кевин никогда не бросил бы меня.

– Салли, нам известно, что Кевин назначил ей свидание на следующий день. А как же встреча с вами?

Салли прикусила губу. Вид у нее был униженный. Казалось, еще немного, и она просто выбежит из зала.

– Он позвонил мне и сказал, что не сможет ко мне прийти.

– Из-за Рейчел?

– Да!

– Итак, после того как вы увидели их на мосту, вы пошли домой.

– Да.

– Просто взяли и ушли.

– Я же сказала, что была расстроена.

– Вам не хотелось высказать им все, что вы о них думали?

– Нет, мне на них смотреть было тошно, не то что разговаривать.

– В котором часу вы отправились домой?

– В половине десятого.

Гейл снял очки, опять взялся за свой блокнот, перевернул несколько страниц. Салли настороженно следила за ним. Когда Гейл отошел к своему столу, она решила, что допрос закончился. Салли поднялась с кресла и начала потихоньку выходить из-за перил. Внезапно Гейл повернулся к ней. Салли судорожно сглотнула и опустилась в кресло. Гейл задумчиво глядел на нее, поглаживая свою бородку.

– Что вы делали дома?

– Несколько минут болтала с родителями, потом легла спать.

– Вы не стали звонить Кевину?

– Нет.

– И Рейчел тоже не звонили?

– Нет.

– Заснуть было, наверное, очень тяжело, ведь вы продолжали злиться.

– Не помню! – бросила Салли.

Ей хотелось пить. Она облизнула пересохшие губы. Салли чувствовала, что допрос скоро прекратится, и вновь приняла прежнюю вызывающую позу. Выпрямилась, ее глаза засверкали. Ответы стали резче, агрессивнее.

– Ваша спальня находится на первом этаже? – спросил Гейл.

– Да.

– Если бы вам потребовалось улизнуть из дома, вы могли бы легко это сделать, не так ли?

– Да, но я этого не делала.

– И вы не ходили к дому Рейчел, чтобы поговорить с ней?

– Возражаю! – Дэн поднялся. – На этот вопрос свидетельница уже давала ответ.

– Поддерживаю, – кивнула судья Кассель.

Гейл решил зайти иначе.

– Ну, хорошо. Давай с этим заканчивать, Салли. Так вы говорите, что в тот вечер вернулись домой и Рейчел больше не видели?

Дэн не успел выскочить со своим возражением.

Салли, широко раскрыв глаза от удивления, выпалила:

– Нет, конечно!

Несколько присяжных, чуя неладное, подались вперед. Дэн подозрительно смотрел на Салли, затем повернулся к Страйду. Взгляд у него был вопросительный и враждебный одновременно.

Страйд наклонился к Мэгги, увидел, что ее обычно медового цвета кожа побелела.

– Ты можешь мне объяснить, к чему этот гад клонит? Чего он к ней прицепился?

– Мне кажется, что сейчас ты меня убьешь.

– По какому поводу? Объясни немедленно.

– Одежда, – прошептала Мэгги. – Он не зря спрашивал ее, в чем она была одета.

По залу пополз взволнованный шумок, судья Кассель ударила молотком по столу, и в наступившей тишине прозвучал вопрос Гейла, заданный тихим бесцветным тоном:

– Салли, скажите нам, пожалуйста, почему так получается – вы утверждаете, будто с половины десятого вечера находились дома, и в то же время вас видели на улице, недалеко от дома Рейчел, в начале одиннадцатого?

Судье Кассель пришлось несколько раз бить молотком по столу, чтобы погасить вторую волну шума, начавшую катиться по залу.

– Нет, я не была там, – залепетала Салли.

Гейл расстроенно вздохнул. Вытащив из кипы бумаг на столе какой-то документ, он приблизился к свидетельскому креслу.

– Салли, вот свидетельские показания миссис Клары Дьюк, которая живет в квартале от дома Рейчел. Они даны в ночь, когда Рейчел исчезла. Прочтите, пожалуйста, абзац, обведенный маркером.

Салли взяла бумагу так, словно она горела – кончиками пальцев, за два верхних краешка и стала читать. Ее голоса почти не было слышно:

– «В свете фонаря я увидела девушку. Она появилась возле моего дома в начале одиннадцатого. Шла она с таким видом, будто что-то искала. Нет, не та девушка, что пропала. У этой пушистые каштановые волосы, одета в джинсы и красную куртку».

– Это были вы? – спросил Гейл, принимая документ из рук Салли.

– Нет, не я, – забормотала она.

– Вот мерзавка. Как же мы ее пропустили? – прошептал и Страйд, поворачиваясь к Мэгги.

– Мы искали тех, кто видел Рейчел, а не других девушек.

Гейл недоверчиво покачал головой:

– Вы хотите сказать, что кто-то в такой одежде, как у вас и с такими же волосами, прогуливался возле дома Рейчел в ночь ее исчезновения, спустя всего полчаса, после того как она унижала вас в парке?

Салли сжалась в комочек, повторила:

– Нет, не я.

– Салли, что вы лжете! – крикнул Гейл.

– Возражаю, – прохрипел Дэн.

– Поддерживаю. – Судья Кассель хлопнула молотком.

Гейл и не думал заканчивать допрос, он только начал входить в раж.

– Мне придется пригласить в качестве свидетельницы миссис Дьюк. Как вы думаете, узнает она вас?

– Протестую. Это лишь предположение.

– Поддерживаю.

Но Гейл добился цели, зародил у присяжных сомнение.

– О чем вы говорили с Рейчел? Требовали, чтобы она оставила Кевина в покое?

– Я не беседовала с ней.

– Что вы ей сказали, когда она открыла? Где находились ключи от машины? Как обычно, у двери? Вы поехали покататься?

– Нет! – воскликнула Салли.

– Салли, вас видели рядом с ее домом, это факт. Хватит отпираться, расскажите нам всю правду. В последний раз спрашиваю – зачем вы ходили к Рейчел?

– Возражаю, – повторил Дэн. – Ваша честь, защита давит на свидетеля.

Но судья Кассель его не слышала. Она, как и все в зале, смотрела на Салли.

– Отклоняется! – бросила она Дэну.

Тот недовольно опустился в свое кресло.

– Свидетельница, отвечайте, – велела судья Салли.

Девушка взглянула на судью, затем на Гейла. Тяжело сглотнув, она провела дрожащими пальцами по волосам, нечаянно сняв с них брошь, провертела ее в руках. Она вдруг зашмыгала носом, едва не заплакав. Вздохнув, она произнесла то, что от нее все ждали:

– Да, я ходила к Рейчел.

По залу прокатился вздох облегчения, а потом опять поднялся шум, но судья Кассель уже была наготове со своим молотком.

– Но я не убивала ее! Я не убивала!

– Салли, вы только и делаете, что лжете. Почему я должен вам верить?

– Прошу права задать вопросы свидетельнице! – закричал Дэн. Ему не оставалось ничего, как перехватить инициативу. Нельзя было давать возможность додумывать о том, что случилось дальше. Правду из Салли должен выбить он, Дэн, а не кто-либо другой.

– Салли, так что вы делали тем вечером? – произнес он.

Девушка охотно заговорила:

– Я была в бешенстве. Из-за Рейчел. Когда родители легли, я тихо вышла из своей спальни и отправилась к ней. Она поступила жестоко, заигрывала с Кевином, а сама к нему ничего не чувствовала. Я это видела. Потому я и отправилась к ней, хотела сказать, что она поступает отвратительно.

– И что дальше? – спросил Дэн.

– Когда я приблизилась к дому Рейчел, ее машина уже стояла там. Я поняла, что она приехала.

– Как вы поступили?

– Я подошла к двери. Хотела объясниться с Рейчел.

– И вы объяснилась?

– Нет. – Салли покачала головой.

– Почему? Ее уже не было дома?

– Нет, я подняла руку, чтобы позвонить, но не позвонила.

– Почему?

Салли бросила на Гейла победный взгляд:

– Потому что я услышала в доме голоса. Там кто-то ругался. Потом раздался визг Рейчел, а за ним голос мистера Стоунера. Я его сразу узнала. По-моему, они там здорово сцепились. Я немного постояла у двери и ушла.

Грэм Стоунер нагнулся к Гейлу и что-то яростно зашептал ему. Дэн остолбенело посмотрел на Салли.

– У меня нет больше вопросов, – сказал он.

Страйд покачал головой. «Ну и намешала же», – подумал он.

Гейл снова поднялся. Если он и был взволнован внезапным откровением Салли, которое, поверь в него присяжные, оказалось бы последним гвоздем в гроб Грэма Стоунера, то никак не проявлял это.

– Эх, Салли, Салли, – мягко пробормотал он. – Еще одна ложь. Хотя ладно. Вы и так наврали нам достаточно. Одной ложью больше, одной меньше – какая разница. Правда?

– Протестую! – взревел Дэн.

– Поддерживаю! – откликнулась судья Кассель.

Гейл с безразличным видом пожал плечами.

– Все, что вы тут наговорили, – очень важная, прямо-таки бесценная информация. Но почему вы все это скрывали столько времени? Почему сообщили только сейчас?

– Я боялась, – выдавила девушка.

– Кого, Салли? – удивился Гейл.

– Его. Мистера Стоунера.

– Даже после того, как его арестовали?

Салли помялась.

– Ну да.

– А вы не боялись, что вам придется понести ответственность за сокрытие информации, необходимой для следствия? И почему, Салли, вы свою маленькую легенду про амбар рассказали, а об остальном промолчали?

– Я думала, мне не поверят.

– И солгали. Прекрасно.

– Я не хотела, чтобы мои родители узнали, что я выходила из дома одна так поздно.

– Не захотели расстраивать родителей? Похвально. Тем более что тогда бы они точно знали, что это вы убили Рейчел. Так?

– Нет! – закричала Салли. – Не поэтому.

– Салли, дело-то все в том, что о ругани между Грэмом Стоунером и Рейчел вы никому до сегодняшнего дня не говорили. Знаете почему? Да потому, что ее и не было. Вы все выдумали.

– Ничего я не выдумывала.

– Да? Ну ладно, успокойтесь, Салли. Так что мы имеем? Несколько месяцев вы обманываете всех, включая полицию, и вдруг признаетесь, что все-таки были у Рейчел в тот вечер. Что там произошло?

– Протестую! – встрял Дэн. – Вопрос уже задавался, и ответ на него был получен.

– Отклоняется, – прошипела судья Кассель.

Дэн осознал, что надвигается катастрофа. Даже судья не поверила Салли.

– Все произошло, как я уже рассказывала. Я услышала голоса.

– Да что вы? – Гейл изобразил удивление. – И о чем же там шел разговор?

– Слов разобрать я не сумела.

– Понятно. Вы просто слышали голоса.

– Да.

– Ага. И вы, униженная, разозленная, протопав милю поздним вечером по отвратительной погоде, решили вернуться, так и не увидевшись с Рейчел? Только потому, что услышали голоса?

Салли кивнула:

– Да.

– И никому потом об этом не рассказывали? Имея на руках такую значимую улику, да еще в деле об убийстве, вы ее скрывали, поскольку боялись? На сей раз родителей, которые поругали бы вас за то, что вы без разрешения вышли из дома в поздний час?

– Нет, не потому. В общем, да, но не так, – бормотала Салли.

Гейл решил завершить допрос с показательной жестокостью.

– Салли, назовите нам всем, – он обвел рукой судью, прокурора и присяжных, – хотя бы одну причину, по которой мы должны поверить в те истории, которые вы нам тут поведали. Хотя бы одну. Пожалуйста.

Салли открыла и закрыла рот. Она провела языком по высохшим губам и не произнесла ни слова.

– У меня все, ваша честь, – сказал Гейл.

Глава 30

Страйд не торопился выходить из зала, Мэгги тоже. Пока огромная толпа выносила их в коридор после того, как судья Кассель объявила заседание закрытым, у Мэгги опять запищал пейджер. Это был снова Гуппо. Мэгги стала проталкиваться к дверям. Страйд и Дэн остались позади. Страйд предполагал, что их, как вкусное лакомство, уже поджидает орава репортеров, предвкушая скорую расправу. Гейл находился среди них. Вдоволь наглумившись над свидетельскими показаниями Салли, он уверял, что единственная их ценность состоит в том, что они открывают дверь к полному оправданию Грэма Стоунера. Репортерам этого было вполне достаточно, но они не хотели завершать праздник, не увидев Дэна и Страйда и не услышав их оправданий.

«Птичка, конечно, первым делом заявит, что мы проиграли, – подумал Страйд. – Так оно и есть. Не просто проиграли, а с треском провалились».

Эмили Стоунер, растерянная и расстроенная, покинула зал вслед за ними. Она была одна. Дэйтон Тенби, находившийся целый день рядом с ней, ушел пораньше, подогнать машину к запасному выходу из здания, подальше от журналистов.

За все заседание Эмили не произнесла ни слова. Дэн ее не вызывал. Страйд понимал, что если бы не она, прокурор давно бы рвал и метал.

– Ты говорил мне, что у нее есть алиби, – злобно прошипел он. Его губы побелели и сложились в тонкую холодную линию.

– Есть, – промолвил Страйд.

– Да? И что с ним происходит? Твои же подчиненные, – он сделал ударение на последней фразе, – отыскивают свидетельницу, которая превращает алиби в труху. И никто из вас ничего об этом не знает.

Страйд тяжело вздохнул:

– Послушай, Дэн, оправдываться мне нечем, да и смысла нет. Мы виноваты. Упустили мы эту свидетельницу, вот и все.

– А теперь рассмеши меня. Расскажи, почему вы ее упустили.

– В первые два дня после исчезновения Рейчел мы опросили тысячи людей, понимаешь? Но мы искали тех, кто видел Рейчел. Кому ж из нас приходило в голову обращать внимание на других девушек? Ну, заметил кто-нибудь какую-то девчушку в нескольких минутах ходьбы от дома Рейчел, ну и что? Совпадает ее описание с описанием Рейчел? Нет. Ну, мы и забыли про нее.

– А вот этот гад не забыл.

Страйд покачал головой:

– Салли никогда не была в числе подозреваемых. Да я и сейчас считаю, что это глупость. Какая из нее убийца? Ни на секунду не поверю, что она имеет отношение к исчезновению Рейчел. И улик нет.

– Вероятно, она просто хитрее вас с Мэгги.

– Вряд ли. Если бы произошло убийство на почве ревности, уликами было бы завалено все вокруг. Вызови меня завтра еще раз, и я скажу, что мы не нашли ничего, что указывало бы на причастность к данному преступлению Салли – ни отпечатков пальцев, ни волосков, ни следов обуви. Ничего не указывает на то, что Салли была в машине Стоунера или у амбара.

– Если новых улик у тебя нет, то нечего тебе в суде делать, – отрезал Дэн. – А повторять то, что ты уже сказал – лишь присяжных смешить.

Позади них кашлянула Эмили. Они остановились, обернувшись, посмотрели на нее так, словно увидели ее впервые. Лицо Эмили было бледным.

– Не понимаю, – сказала она. – Что произошло? Чем вы так обеспокоены? По-моему, все неплохо. Девушка сделала заявления, которые вам очень нужны. Она слышала, как Грэм и Рейчел ругались между собой. Это – дополнительное доказательство его вины.

Дэн кивнул. Ярость схлынула с него, глаза потеплели.

– Боюсь, здесь все не так просто.

– Но почему? – недоумевала Эмили. – Разве признания Салли не укрепляют обвинение в преступлении?

Дэн взял ее руки в свои, заглянул в лицо.

– Вопрос в том, поверят ли ей присяжные. Мистер Гейл заронил у них сомнения относительно правдивости ее показаний. Фактически она сама себя дискредитировала. Мы знаем, что она соврала один раз, заявляла раньше, что не приходила к Рейчел в тот вечер. Присяжные могут решить, что она и сейчас врет, опять пытается что-то скрыть.

– А вы что думаете?

Дэн вздохнул.

– Я не знаю, Эмили. Мне очень хотелось бы поверить ей. В ее ответах есть здравый смысл. Если учесть другие улики и свидетельские показания, то я уверен, что она говорит правду. Но говорит ее слишком поздно. Сделай она свои заявления сразу после исчезновения Рейчел, мы бы уже имели на руках вердикт. Но сегодня ее признания не упрощают, а усложняют наше положение. Ситуация стала не лучше, а хуже.

– Но почему?

– Потому что свидетельские показания Салли зародили серьезные сомнения в головах присяжных. Они в них не уверены. Следовательно, они уже и не уверены в том, что Грэм виновен.

– Но он виновен! – горячо возразила Эмили. – Он убил ее, я это чувствую.

– И некоторые присяжные чувствуют то же самое. Но вот убеждены ли они в том, что он это сделал или нет – большой вопрос.

Внезапно страшная реальность открылась ей.

– Вы хотите сказать, – тревожно произнесла она, – что этот подонок может быть оправдан? Что он может спокойно выйти отсюда и уехать куда угодно?

– Боюсь, это вероятно, – ответил Дэн хрипло и сердито.

Страйду показалось, что и он только сейчас начинает прозревать.

Страйд услышал шум у двери и вскинул голову. Мэгги пробиралась в зал. Прорезав остатки толпы, она, махая рукой, зашагала вдоль рядов. По ее лицу Страйд догадался, что дело срочное. Он отошел от Дэна и Эмили и стремительной походкой направился к Мэгги.

– Мы нашли тело, – сообщила она, задыхаясь. – Гуппо уже там. Это где-то на северной окраине.

– Рейчел?

– Сложно определить. Скелетные останки. Сукин сын пытался сжечь труп. Может, Рейчел, а может, и Керри.

Страйд закрыл глаза и застонал. Месяц назад это считалось бы громадной удачей, а три месяца назад – огромным счастьем. Основная версия Гейла, что Рейчел жива, распалась бы на куски.

– Где их нашли? – спросил Страйд.

– Говорю же – на северной окраине города, в нескольких милях от амбара. Пройди наши поисковики еще немного, и на это место наткнулись бы.

– Гуппо догадался оградить его?

– Конечно. И судмедэксперт уже там.

– И что он говорит?

– Утверждает, что структура скелета позволяет предполагать, что принадлежит он девушке примерно до двадцати лет. Остальное придется ждать. Пока сделают анализ ДНК, пока проверят зубы, видимо, что-нибудь еще всплывет после осмотра прилегающего места.

– Ни слова журналистам. Поняла? – предупредил ее Страйд. – Веди себя как ни в чем не бывало. Сейчас я переброшусь парой словечек с Дэном и поедем туда.

Он вздохнул, посмотрел в глубину зала. Эмили и Дэн стояли, молча наблюдая за их беседой.

– Подожди меня здесь, – сказал он Мэгги и направился к ним, размышляя на ходу о том, как бы поделикатнее сообщить такую новость в присутствии матери. Не придумав ничего тактичного, он подошел и выпалил просто и откровенно: – На северной окраине леса обнаружено тело.

Глаза Эмили округлились, она всплеснула руками, прикрыв ими рот, сдерживая крик.

– Неужели? – воскликнул Дэн.

Эмили рухнула на ближайшее сиденье, сжалась в комочек, лицо побледнело, кожа, покрытая слоем косметики, казалась бледно-желтой. Наконец она подняла голову, посмотрела ввалившимися, в красных прожилках, глазами на Страйда, запинаясь, спросила:

– Это она? Рейчел?

– Пока неизвестно, – произнес он. – Простите меня, но это всего лишь скелетные останки. Для опознания нужно время.

– Сколько? – поинтересовался Дэн.

– Придется ждать анализы ДНК, потом посмотрит стоматолог. Обычно занимает несколько недель.

Дэн покачал головой:

– Нет у нас нескольких недель. У нас даже нескольких дней-то нет.

– Да, – согласился Страйд.

– О чем вы говорите? – недоуменно пробормотала Эмили.

– Процесс почти закончен, – пояснил Дэн. – Без результатов опознания мы не можем просить присяжных пересмотреть дело. Наши подозрения не доказательство.

– Но ведь вы нашли ее тело, – возразила Эмили. – Вы не должны позволять ему и дальше убеждать присяжных в том, что она жива.

– К сожалению, мы пока не знаем, чье тело нашли, – мягко промолвил Страйд.

Эмили обхватила голову руками.

– Какое-то безумие, – простонала она. – Я не хочу этому верить. Господи, неужели он спокойно уйдет отсюда? Пусть отложат суд на некоторое время, а вы докажете, что это Рейчел.

– Подобные решения принимает судья, – напомнил Дэн.

Страйд прекрасно знал, что хотел сказать, но не говорил Дэн. Лимит времени был ими полностью исчерпан.

Глава 31

– Приостановить суд? – Брови судьи Кассель вздернулись, а голос поднялся на октаву. – Мистер Эриксон, признайтесь, что вы демонстрируете свой очаровательный юмор.

Дэн печально развел руками.

– Я сознаю, что это неожиданно, ваша честь.

– Не то слово. Не неожиданно, а возмутительно.

Мужчины придвинулись к столу судьи. Зал за ними снова наполнился приглушенным шумом и разговорами. Судья Кассель звонко ударила молотком по столу, но присутствующих это не успокоило. Грэм Стоунер со стоическим лицом сидел за столом адвоката. Сегодня Эмили села за его спиной, будто хотела, чтобы он постоянно чувствовал ее присутствие. Ее глаза впивались в спину мужа. Грэм увидел, что она сменила место, покосился на нее и больше не обращал внимания. Он, разумеется, ощущал ее, чувствовал ее запах, ведь она сидела так близко от него.

Присяжных в зале еще не было, они находились в своей комнате, рядом с залом, не зная, что Дэн просит Кассель продлить суд. Они были единственными в штате Миннесота, кто утром не прочитал аршинные заголовки газет «НАЙДЕНО ТЕЛО РЕЙЧЕЛ?»

– Подобного никто не мог предполагать, – уговаривал судью Дэн. – В интересах правосудия мы должны сделать перерыв, подождать результатов анализов.

– Обратите внимание, ваша честь, раньше отсутствие тела его не беспокоило, – вставил шпильку Гейл.

Судья Кассель сурово воззрилась на Дэна с высоты своего стола.

– Что вы ответите на это?

– А что ему отвечать? Начал процесс без единого доказательства, с одними слухами и догадками. Понимает, что проигрывает. Вот и пытается затянуть процесс, хоть как-то выкрутиться.

– Я не прошу приостановить рассмотрение дела, – парировал Дэн.

– Еще бы он этого просил! Ваша честь, я не вижу никакой необходимости продлевать слушания. Фактов – нет, свидетелей – нет. Считаю, что пора заканчивать.

Дэн покачал головой:

– Основная часть защиты построена на создании у присяжных впечатления, что Рейчел жива. Своими постоянными намеками он внушает им эту мысль и тем заставляет их сомневаться. Мы имеем право предъявить присяжным доказательства, что заявления мистера Гейла не более чем инсинуации и Рейчел на самом деле мертва.

Судья, скрестив руки, откинулась на спинку кресла.

– Мистер Гейл?

– Ситуация, которую пытается создать Дэн, по своей сути ущербна. Присяжные слышали свидетелей. Пока впечатления от их показаний у них свежи. Если вы согласитесь на требование обвинения и отложите суд, присяжные многое забудут, что и нечестно, и неразумно. Кроме того, не исключено, что обнаруженное тело не имеет никакого отношения к нашему делу. И еще – кто может точно сказать, сколько времени потребуется для идентификации и возможно ли вообще ее провести.

– Арчи, вы не меньше меня должны быть заинтересованы в перерыве, – сказал Дэн. – Ваша честь, как бы мы ни изолировали присяжных, они могут узнать о находке. Новости просачиваются даже сквозь щели в стене. А узнав, сразу решат, что это Рейчел. Полагаю, мы обязаны предоставить присяжным право основывать свое решение на фактах, а не на вымыслах.

Судья Кассель усмехнулась.

– Как это благородно с вашей стороны, мистер Эриксон. Но дело в том, что присяжные во время перерыва в рассмотрении дела ничего не узнают о находке. Сразу после вашего вчерашнего звонка я распорядилась отключить телефоны в комнатах присяжных. Слава Богу, успела это сделать за несколько минут до выхода в эфир известной Птички. У присяжных нет ни телевизоров, ни радиоприемников, по городу они перемещаются в автобусе с занавешенными шторами, под солидной охраной. Если бы мы откладывали процесс на день-два, можно было бы гарантировать, что они не узнают о найденном теле ни вне зала, ни в самом зале. В крайнем случае я объявила бы на это время процесс закрытым.

– Вы можете сослаться на нарушения законодательства в ходе процесса, – предложил Дэн. – И мы начнем все сначала.

Гейл открыл рот, чтобы выразить свое негодование, но судья Кассель махнула рукой, останавливая его.

– Мистер Гейл, такое я уже предполагала. Никаких нарушений законодательства в ходе процесса не было, мистер Эриксон. Суды с моим участием проходят без нарушений.

– Ваша честь, люди не должны страдать лишь потому, что адвокат преуспел в своих попытках доказать им, что отсутствие тела равносильно отсутствию преступления. Теперь труп у нас есть.

– Не забывайте – вам неизвестно, чье тело обнаружено, – заметил Гейл. – Это не обязательно Рейчел. Но даже если и она, никаких дополнительных улик против мистера Стоунера вы не получите. Фактически обнаружение трупа ничего ценного к делу не прибавляет.

– Мы этого пока не знаем, – горячо возразил Дэн. – Мы не исследовали место захоронения.

– Да, мистер Гейл, давайте не будем забываться. Здесь мистер Эриксон прав, – проговорила судья Кассель. – Свою пользу от отсутствия трупа вы уже извлекли. Заявлять, что наличие тела для данного процесса – вещь несущественная, что оно вообще никому тут не нужно – это уже лишнее.

– Простите, но они сами посчитали возможным начать процесс, не имея трупа, – произнес Гейл. – Даже если бы они нашли его неделю назад, мистер Стоунер все равно был бы сейчас уже оправдан.

– Это не относится к обсуждаемому вопросу, ваша честь, – промолвил Дэн.

– Вероятно. Но не вы ли так стремились представить мистера Стоунера перед присяжными? А сейчас вы попросту не даете им вынести вердикт.

Судья Кассель сжала губы, подняла руку, прекращая дискуссию:

– Я бы хотела услышать более подробное сообщение о находке и о том, сколько времени потребуется для идентификации тела.

Она поискала глазами Джонатана Страйда, найдя, поманила его пальцем.

Поднимаясь, Страйд сразу почувствовал на себе взгляды присутствующих в зале. Он не выспался, одежда его была испачкана грязью, они выехали ранним вечером, а вернулись в город всего два часа назад. Все это время он в поисках улик вместе с двадцатью другими офицерами топтал мокрую землю под слепящими лучами прожекторов. Страйд понимал, что затея безнадежная: после шести месяцев дождей, снега и мороза им не найти ничего – ни волосков, ни крови, ни следов, что связало бы Грэма Стоунера с преступлением. В руках у них оказался лишь скелет, а точнее, груда перемешанных костей. И еще вопрос: «А чье это тело, собственно говоря?» Принадлежность его еще предстояло установить.

Он прошел через навесные ворота в перилах, присоединился к Дэну и Гейлу. Судья оглядела его одежду, лицо, темные круги под глазами.

– Длинная у вас выдалась ночка, лейтенант, – заметила она.

– Очень, – вздохнул он.

– Надеюсь, вы не уснете, пока я буду задавать вам вопросы?

– Постараюсь, – усмехнулся Страйд.

– Благодарю вас. Прежде всего я хотела бы знать, откуда Птичка и вся его братия получили информацию о найденном теле, – требовательным тоном проговорила она. – Утечка информации в середине процесса – плохо, а распространение ее по всему штату – просто отвратительно. Хорошо еще, что присяжные ничего не услышали.

– Я очень сожалею об этом, ваша честь. Я понятия не имею, откуда Птичка получает информацию.

– Ладно. В конце концов, он делает свою работу. Теперь объясните, что вы нашли. Это действительно человеческие останки?

– Да, – кивнул Страйд. – Подтверждено судмедэкспертом на месте.

– Пол?

– Женский.

– Возможностей для быстрой идентификации нет? Сейчас можно определить, кто это – Керри, Рейчел или другая девушка?

– Пока нет ничего, по чему можно было бы идентифицировать быстро – ни одежды, ни личных вещей. Вся надежда на анализ ДНК и на стоматологов.

– Сколько времени займет процесс полной идентификации?

Страйд пожал плечами:

– Не могу сказать точно, ваша честь. По-разному случается, бывает, что устанавливаем за пару дней, а иногда тянется до месяца.

– Никаких достойных внимания улик возле трупа не обнаружено?

– Мы продолжаем искать, но, учитывая, что прошло почти полгода, основания для оптимизма у меня нет.

Дэн решил вмешаться:

– Идентификация тела – главный ключ, ваша честь. Если обнаружится, что это Рейчел, обвинение станет яснее.

– Если, если, если, – возразил Гейл. – Одни предположения. Если тут, если там… Улик нет, но мы продолжим поиски… Может, день, а может, неделю или месяц. Мистер Стоунер вовсе не обязан сидеть и смотреть, как полиция дает туманные обещания, надеясь выискать подходящие улики против него. Ваша честь, нет у них ничего. Один дым, и тот рассеивается.

Судья Кассель вздохнула:

– Я склонна согласиться с вами.

Дэн обеими руками вцепился в спинку скамьи.

– Ваша честь, я прошу вас – всего несколько дней. До конца недели мы попытаемся завершить идентификацию. После этого заканчиваем процесс.

– А к тому времени свидетельские показания станут далекими воспоминаниями, – злобно хмыкнул Гейл. – Я – против. Суд должен быть продолжен.

– Потом мы зачитаем им любые свидетельские показания, которые они захотят. – Дэн повернулся к нему.

– Я вас умоляю, – отмахнулся Гейл.

– Ну пожалуйста, – жалобно произнес Дэн.

Кассель прервала их спор:

– Хватит, джентльмены. Мистер Эриксон, я понимаю вашу ситуацию. Но я не испытываю желания продолжать разговор о тех увлекательных возможностях, которые откроются перед нами с получением новых ошеломляющих доказательств. Мы работаем с тем, что есть. На данный момент у вас нет ничего, кроме теорий и надежд. Вы согласились на процесс без трупа, вы убеждали нас в том, что у вас и других доказательств вполне достаточно. Мне остается прибавить, что вам придется соблюдать ваши собственные условия.

Она нагнулась, легонько постучала по микрофону и ударила молотком по столу, усмиряя присутствующих, затем огласила свое решение:

– Просьба обвинения о приостановке процесса отклоняется. Суд будет продолжен.

– Ваша честь, я вторично прошу приобщить к делу данные под присягой письменные показания Нэнси Карвер о сексуальной связи между ответчиком и Рейчел Диз на том основании, что свидетельница не может присутствовать в суде.

– Отклоняется. У вас есть еще что-нибудь, мистер Эриксон?

Дэн негодующе сжал кулаки.

– Нет, ваша честь.

– Отлично. Пристав, пригласите в зал присяжных.

Страйд отвернулся от Дэна. Тот смотрел на него холодными глазами, кипя от ярости. Так на Страйда никто и никогда не глядел. Казалось, вместе с телом из мокрой ямы полиция извлекла и будущее Дэна, и винить в этом нужно только одного человека – Страйда.

– Это ты обгадил мне весь процесс с самого первого дня, – услышал Страйд его змеиный шепот.

Он не ответил, времени не было.

* * *

Случилось что-то странное.

Изменился шум в зале. Шепот и легкий ропот, сопровождавшие решения судьи, превратились в нечто иное. Присутствующих охватило замешательство и возбуждение. Кто-то вскакивал, кто-то тыкал куда-то пальцем. Страйд услышал крик и узнал голос Мэгги. Она стояла в третьем ряду и звала его. Затем она бросилась вперед и стала продираться к нему сквозь толпу.

Недалеко от него несколько женщин истерически завизжали.

Страйд увидел, как дернулся в кресле Грэм Стоунер, будто сквозь него пропустили электрический разряд. Он встал, оперся руками на стол. Глаза широко раскрыты от удивления. Рот тоже открыт, словно он собирался рассмеяться. Грудь вздымалась, но вместо смеха с губ стекала струйка крови. Он вдруг часто-часто заморгал. Уронив голову на грудь, Грэм глядел на свою белую рубашку, на которую, как вишенки на снег, падали капельки крови.

Внезапно он улыбнулся.

Грудь снова поднялась, и струйка превратилась в реку.

Ярко-красный поток сначала полился изо рта Грэма, а затем и через нос. В несколько секунд его костюм был залит кровью. Она каскадом стекала с него на стол, пропитывая разбросанные на нем документы. Алым фонтаном кровь все лилась и лилась из Грэма, падала на пол, собираясь там в лужицы.

Глаза Грэма стали стеклянными и закатились. Он вскинул голову и несколько секунд простоял по стойке «смирно». Затем тело его словно начало ссыхаться. Плечи ввалились внутрь, и он рухнул ничком на стол. Голова повисла на краю стола, продолжая выпускать в зал кровавые фонтанчики, падавшие в разлившееся на полу озеро. Остановить излияние не было никакой возможности, даже Дэн Эриксон и Арчибальд Гейл закричали и отпрянули, отступая от бурлившего вокруг их ботинок пруда.

А Грэм продолжал лежать, выплескивая последние удары сердца.

Страйд бросился к нему, но поскользнулся в луже крови и едва не упал. С трудом сохраняя равновесие он прыгнул к столу. Мэгги опередила его. Растолкав толпу охваченных ужасом людей, перепрыгивая через бросившихся в страхе на пол, отшвыривая устремившихся к дверям, она добралась до стола.

Эмилия Стоунер недвижимо, как и несколько человек рядом с ней, стояла в переднем ряду, уставившись на лежащее перед ней, пропитанное кровью тело мужа. Рука ее была поднята вверх. Запястье железной хваткой сжимали миниатюрные ладони Мэгги, но Эмили, казалось, не замечала этого. Она не просила отпустить ее.

Страйд приблизился к ним, наклонился над телом Грэма Стоунера и вытянул из руки Эмили громадный окровавленный мясницкий нож.

Глава 32

Ниши окон библиотеки первого этажа, сотрясавшихся под ударами грома, были закрыты решетками. Облокотившись на оконную раму, Гейл прихлебывал кофе из чашечки китайского фарфора. Он посмотрел на Дэна. Тот сидел на диване, перед ним на столике стояла тарелка с яйцами и сосисками, а рядом с ней высокий бокал апельсинового сока.

– Знаешь, а они оправдали бы его, – сказал Дэн. Его губы сложились в улыбку, глаза заблестели.

Звякнули вилка и нож о край тарелки. Дэн разрезал яйцо, выковыривая желток.

– Не будь таким самоуверенным. Слышал интервью, которые присяжные давали Птичке? Никто из них не верит в причастность Салли к убийству Рейчел. Они думают, что это совершил Грэм Стоунер.

– Насколько мне помнится, там произносилось слово «вероятно». Но одно дело – интервью, а другое – выносить приговор. А еще они видели твою пресс-конференцию, где сердитый прокурор отметал все обвинения и утверждал, что Салли невиновна. Нет, нет, дорогой Дэн, фактов, подтверждающих вину Грэма. – Лицо Гейла засветилось радостью. – Забудь о том, чего не можешь подтвердить в суде. – Гейл покачал головой. – Даже не верится, что Эмили пронесла с собой нож.

– Внизу стоят металлодетекторы, но, чтобы избежать прессы, она попросила проводить ее через запасной выход. Кто же знал, что она решила с ним покончить?

– Для тебя это неожиданность? Перестань, Дэн. Я уверен, что тебе в душе хотелось, чтобы все завершилось примерно так, – произнес Гейл, отхлебывая кофе. – Кстати, тебе уже удалось заключить с ней договор?

– Убийство второй степени. Три года, минимальная строгость.

– Не пойдет. Так мы не договоримся.

– Брось, Арчи. Человек убил ее дочь. И хватит, мы не в суде. Или ты действительно веришь в невиновность Грэма?

– Мне неизвестно, виновен он или невиновен. Только и ты этого тоже не знаешь.

Дэн промокнул губы салфеткой, поднялся, поправил костюм. Он взял кофейник, налил себе чашку кофе.

– Мда… блестящая идея, ничего не скажешь. Затащить Салли в гости к Рейчел. Кто тебя этому надоумил?

– Сразу видно, что у тебя нет детей, – сказал Гейл и рассмеялся. – Какая же девушка заснет спокойно после того, как насмотрится на своего парня в объятиях другой? Она кипела от злости и готова была разорвать Рейчел.

– А к Керри Макграт она имеет какое-нибудь отношение?

– Как только я выяснил, что она ходила в тот вечер к Рейчел, я сразу стал искать ее связь с Керри. А когда Кевин заявил, что Керри приглашала его на свидание, я поначалу ушам своим не поверил. Слишком хорошо, чтобы быть правдой.

Дэн пожал плечами.

– Отец Салли проверил по семейному календарю – в те дни они на уик-энд уезжали в город, в театр. Мы проверяли, заказ на билеты от них поступал.

– Чтобы прикрыть своих дочерей, отцы еще и не такое придумывали, – усмехнулся Гейл.

– Арчи, не совершала она этих убийств.

– Думай как хочешь, но эта история не закончилась в суде. Она продолжится.

Гром загрохотал так, что затряслась мебель. Гейл задумчиво посмотрел на черное небо.

– Грэм мертв, и ничего мы больше не узнаем.

Гейл погладил бородку.

– Интересно, вернется ли Рейчел, чтобы рассказать нам о своем маленьком секрете или нет? Призраком.

Страйд вслушивался в яростный стук ливня по стеклам окон, видел, как вспыхивают за закрытыми веками отблески после каждого удара молнии. Под ураганными порывами ветра поскрипывали дубовые балки веранды. Он вдыхал свежий сладковатый воздух с примесью лесной росы.

Проснувшись в четыре утра от звуков грозы, он, взяв с собой одеяла, перешел на веранду, включил обогреватель и под звуки бушевавшей наверху бури, налетевшей с запада, лежал в полудреме. Будильник в его спальне отзвонил два часа назад, но Страйда это не беспокоило. Небо за окном было таким черным, что казалось, будто ночь не закончилась.

Расследование и суд еще не выветрились из его памяти. Для него дело не прекратилось. Он отказывался верить в невиновность Стоунера. Да он и никогда в нее не верил. Дело в другом. Страйда частенько посещала мысль, что он лжет самому себе, убеждая в правильности всех своих действий с самого начала. Страйд отгонял сомнения, как комаров, однако проходило минут пять, и они снова налетали, жужжали у его уха, с каждым разом все громче и громче.

Вспомнилось о почтовой открытке. Она ждала его в почтовом ящике вчера. Страйд увидел ее там, вернувшись домой поздним вечером. Регулярно раз в пять минут он смотрел на нее, и сразу слышал комариное жужжание сомнений.

Жалобно застонал пол под тяжестью шагов. Страйд мигом открыл глаза. Он вытянул шею и заметил в дверном проеме Мэгги. Ее черные волосы были мокрыми, с лица и рукавов стекала вода. Выглядела она маленькой и жалкой.

– Я вижу, ты продаешь дом, – произнесла она.

– Дал объявление несколько дней назад. – Он закрыл глаза и наморщился, недовольный собой. – Все собирался сообщить тебе, но забыл.

– Значит, женишься, так я понимаю? На своей училке?

Страйд кивнул.

Случилось это неделю назад за обедом. Или после? Страйд точно не мог вспомнить. За стол они сели трезвыми, подавленными и хмурыми, а завершили обед через несколько часов пьяными и помолвленными. Андреа прижималась к нему и не хотела отпускать. Страйд опять испытал это замечательное чувство.

– Прости, Мэг, – сказал он.

Она вытащила руки из рукавов, ткнула в Страйда указательным пальцем как пистолетом.

– Босс, ты рехнулся? Знаешь, какую кошмарную ошибку ты совершаешь?

– Ты очень расстроена, – ответил он.

– Да, черт подери, я расстроена. Потому что вижу, как мой друг бросает свою жизнь псу под хвост. Советовала я тебе не принимать романчик с училкой всерьез? Советовала! Вы оба всего лишь отходите от своего кошмара. Синди всегда мне говорила, что в смысле эмоций ты самый тупой мужик в мире. Теперь я точно знаю – она была права.

– Оставь Синди в покое. Она не имеет к этому никакого отношения! – отрезал Страйд.

– Босс, ты совершаешь ошибку. Перестань, выбрось училку из головы.

– Мэг, ну не получилось бы у нас с тобой ничего, – простонал Страйд. – Ты же сама утверждала это.

– Да разве я говорю о себе? – спросила Мэгги. Она уставилась в потолок, будто молила небеса вразумить Страйда. – Невероятно, – прошептала она.

Наступила неловкая тишина. Слышался лишь рев бури за окном и стук капель, падающих на пол с куртки Мэгги.

– Разве плохо, что двое одиноких людей, нужных друг другу, решили идти дальше вместе? – промолвил Страйд.

– Да, плохо! – бросила Мэгги. – Они должны любить друг друга.

– Мэгги, перестань играть словами.

– Я не играю словами, я говорю: либо ты любишь, либо нет, либо ты согласен принадлежать навеки, либо не женись.

– Я думал, что ты порадуешься за меня.

– Ты желаешь, чтобы я похлопала тебя по попке и сказала, что все отлично? – пронзительно закричала Мэгги, трясясь от гнева. – Не дождешься, засранец! Да ты меня об этом и не попросишь.

Страйд молча лежал, вслушиваясь в ее тяжелое дыхание.

Мэгги мотнула головой, вздохнула, собирая в кулак эмоции, словно рассыпавшиеся по полу бусинки.

– Послушай, если ты считаешь, что должен так поступить, черт с тобой, поступай. Но я должна была тебе это сказать, хотя бы для собственного успокоения.

– Спасибо, Мэг, – кивнул Страйд. – Ты здорово все сказала.

Они смотрели друг на друга, будто прощались. Не друг с другом, а со своими прежними отношениями.

– Я пришла сообщить тебе, что это не тело Рейчел, – произнесла Мэгги. Ее голос стал по-деловому бесцветен. – Мы получили анализы ДНК. Это Керри.

Страйд тихо выругался. Он вспомнил о ней, приятной невинной девушке. Сначала он потерял ее, потом и Синди. Он опять разозлился на себя за то, что преступник остался безнаказанным.

Только потом он вдумался в смысл сказанного, и тут же возле его уха зазвенели комарики сомнения. На сей раз сильнее.

– Мне кое-что пришло по почте вчера вечером, – спокойно сказал он.

Страйд приподнялся, посмотрел на открытку, она лежала на кофейном столике. Наклонившись, Мэгги изучала изображенного на ней странного длинноухого пустынного зверька непонятных пропорций.

– Это что за уродина такая? – пробормотала она.

– Шакалопа, – ответил Страйд. – Смесь шакакролика и антилопы.

Мэгги недоверчиво поморщилась.

– Чего? – протянула она. – Такая разве есть?

– Шутка, – ответил Страйд. – Выдумка. Открытки с ее изображением посылают легковерным людям, чтобы показать их глупость.

Мэгги протянула руку и взяла открытку.

– Пожалуйста, берись только за края, – предупредил Страйд.

Мэгги замерла, изучающее посмотрела на Страйда, предвкушая нечто ужасное. Ее рука повисла в воздухе. Затем она осторожно взяла открытку за уголки и перевернула на столе. Она прочитала текст, выведенный красными чернилами, явно наспех. Буквы слегка расплылись от попавших в почтовый ящик дождевых капель: «Он заслужил смерть».

– Ни черта себе! – Мэгги повернулась к Страйду и раздраженно покачала головой. – Нет, это не от нее. Не от Рейчел. Рейчел мертва.

– Не знаю. Все зависит от того, насколько мы с тобой легковерны.

Она опять поглядела на открытку.

– Лас-Вегас.

– Точно, – кивнул Страйд. – Город потерянных душ.

Часть четвертая Три года спустя

Глава 33

Трясучка Боб жил в трейлере, приютившемся у одной из второстепенных дорог, в нескольких милях южнее Лас-Вегаса. Как и большинство бродяг, обретающихся в здешних местах, появился он из ниоткуда. Трейлер его возник в долине примерно с год назад, на прицепе у тяжелого грузовика, водитель которого, похоже, слишком долго ждал, чтобы отделаться от своего груза и уехать назад, в город. Через день после новоселья на пыльной обочине возле калифорнийской трассы появился корявый столб с плакатом, написанным явно нетвердой рукой:

«Трясучка Боб

Дары Нового Века

Психопоэзия

Говядина-Трясучка»

Ту часть трейлера, где был боковой вход, Боб загородил шторой, поставил там шаткий столик и кассу и начал делать свой бизнес. Он развесил десятка два цепочек со стеклянными бирюльками, звеневшими при каждом порыве ветра, к стенам большими, похожими на пирамиды магнитами прикрепил металлические полки-сушилки с плоскими металлическими тарелками, возжег свечи и воскурил благовония, понавешал, свернув в трубочки и перевязав пурпурными ленточками, листки с рукописными эпическими стишками, размноженными на старом ксероксе.

Вскоре у него появились постоянные клиенты. Но приезжали они не затем, чтобы послушать веселый перезвон стекляшек и эпическую поэзию, а за ссохшимся мясом: за бифштексом-«трясучка», цыпленком-«трясучка» и индейкой-«трясучка» под различными экзотическими соусами вроде терияки или кахун. Вся снедь хранилась в коробках из-под обуви, стоявших в недрах старого холодильника. Основными покупателями являлись шоферы-дальнобойщики. Первые два остановились возле заведения Боба из любопытства – понравилось, а дальше пошла молва по шоферской сети всего юго-запада. «Как? Ты не видел Трясучку Боба? Зайди обязательно». Заходили к Бобу семь дней в неделю, все двадцать четыре часа в сутки, ведь перерыва он не делал. Если оказывалось, что Боб спал, его будили, и он кормил гостей своей «трясучкой». Относись Боб бережнее к деньгам, которые зарабатывал, через полгода он смог бы открыть хороший ресторанчик в городе, стать законопослушным налогоплательщиком, а не прятаться от правительственного радара, ползая под ним. Но деньги у Боба не задерживались: одна половина их исчезала в металлических игральных автоматах, а другая превращалась в груду пустых бутылок из-под джина. Вылетая из трейлера и скапливаясь вокруг него, они оживляли пустынный пейзаж бриллиантовым блеском. Казалось, особенно на закате, что трейлер стоит среди алмазных россыпей.

Самоубийство Трясучка Боб совершил год назад, но его тело пока еще не узнало об этом.

Первыми об этом заговорили дальнобойщики. По их мнению, тогда Боб выглядел нормально для человека, затерянного посреди пустыни, но с тех пор начал резко стариться. Он перестал бриться, лишь изредка подстригая клочками длинную седеющую бороду. Волосы свисали ниже плеч нечесаными прядями. Кожа посерела и сморщилась, глаза потухли и ввалились. Питался он своей же «трясучкой», с каждым днем худел и в конце концов высох до пятидесяти килограммов. Он не мылся и не стирал одежду, которая состояла из джинсов и футболки с надписью «Лас-Вегас», болтавшейся на нем, как на фанерной доске. Вонь в трейлере стояла такая, что многие отказывались заходить в него. Клиенты стали жаловаться, что и его «трясучка» неприятно попахивает. В ответ Боб просто открывал окно, впуская в трейлер знойный, наполненный пылью пустынный воздух.

В казино его больше не пускали, заворачивали при входе. Вместо этого раз в несколько дней он сидел в баре, расположенном в полумиле от трейлера, играл в видеопокер до тех пор, пока бармена не начинало подташнивать от вони и тот не прогонял его. Тогда Боб брал еще одну бутылку джина, тащился к себе, выпивал ее и, не успев выбросить, отключался. Утром или когда кто-нибудь слишком сильно колотил в стену, Боб вставал и выкидывал бутылку.

Последняя ночь выдалась не как обычно одно-, а двухбутылочной. А может, это были две такие ночи подряд или даже три – Боб уже не знал.

Он мало что помнил. По телевизору ему сказали, что сегодня среда, но в какой день у него начался запой, Боб представления не имел. Последний посетитель приехал к нему ближе к вечеру, после чего он только и делал, что пил, спал, просыпался, опять наливал себе стакан джина и снова заваливался. И вот на тебе – уже и среда.

Боб вздохнул. Ему хотелось помочиться.

Он встал, пошатнулся и уперся в стену, сохраняя равновесие. Трейлер покачнулся перед его глазами, голова закружилась, но через несколько секунд все прошло – трейлер и голова встали на место. Боб ступил с матраса на пол, увидел, как от него в разные стороны брызнули тараканы. В полуметре от него валялись две пустые бутылки. Боб сел на корточки, поднял их, посмотрел внутрь. В каждой нашлось немного джина, совсем немного, но вполне достаточно, чтобы смочить воспаленный язык. Боб поочередно запрокинул их, подержал надо ртом, повертел языком в горлышке, слизывая остатки. Организм его был настолько отравлен алкоголем, что даже такое незначительное его количество вызвало в желудке колики. Боб несколько раз сглотнул, чтобы сдержать тошноту.

Он взял бутылки за горлышки, повел взглядом, ища свои сандалии, увидел их под стулом, сунул в них босые ноги, зашлепал к боковой двери трейлера. Сандалии больно стучали ему по пяткам. Щеколды на двери давно не было. Боб коленом открыл дверь, и в трейлер ворвался яркий дневной свет. Боб, голый, шурша сандалиями, направился в расстилавшуюся за его жилищем пустыню.

Солнце жгло невыносимо, напоминая желтый факел, разгоревшийся над холмами. Боб прищурился. Кожа раскалилась и натянулась, грозя изжариться и лопнуть. С каждым вдохом внутри его разгоралась и жгла легкие домна.

Пенис скрючился, готовый низвергнуть в любую секунду. Боб стал мочиться на землю. Жидкость была идеально чистой. Поднялось облачко пыли, затем в небольшой ямке в земле образовался водоем. Боб продолжал мочиться. Брызги попадали ему на пальцы. Он с таким напряжением смотрел на исходившую из него струю, словно это была кровь его жизни. Водоем пенился и сильно отдавал джином. Пройдет всего несколько секунд, и он высохнет, испарится на удушающей жаре.

Струя перешла в капе́ль.

Швырнув вверх одну из бутылок, Боб смотрел, как она играет и искрится на солнце. Описав небольшую дугу, бутылка ударилась о землю. Боб услышал шуршание стекла на песке, увидел, как во все стороны от нее взметнулись клубы пыли и песка. Он осторожно повторил ритуал со второй бутылкой, наслаждаясь свистом рассекаемого ею воздуха и стуком от ее падения.

Бутылок валялось много, до сотни. Это его маленькое частное минное поле. Большинство бутылок покрыла пыль, но последние были девственно чисты, сверкая на солнце яркими, словно лазерными, лучами.

Боб покосился на пустыню. Он простоял всего несколько минут, и пора было уже возвращаться в трейлер, который хотя и не спасал от жары, но там по крайней мере тело не страдало от прямых солнечных лучей. Иссохшая кожа обгорала так часто, что кое-где на ней появились маленькие гноящиеся, никогда не заживавшие ранки. Здесь, на горячем солнце, они чесались невыносимо.

Боб медлил возвращаться, терпел.

Поначалу он не понял, что привлекло его взгляд. Он видел те же чахлые, продубленные ветром темные жесткие кустики, редкие кучки юкки, похожей на карликовые деревья. Они находились там же, где и всегда. Такими же были и далекие холмы. Блестели алмазами, как и всегда, стекла разбитых бутылок.

И все-таки что-то было не то.

Какой-то беспорядок в пейзаже. Боб обвел глазами пустыню, но не там, где солнце весело играло по его минному полю, куда он бросал свои бутылки, а за ним. Вдали и чуть в стороне под кустом объявились какие-то странные, тускло мерцающие предметы, крошечные алмазики, которых Боб раньше здесь не видел.

«Откуда они тут взялись?» – вяло подумал он.

Боб пожал плечами. Сам не понимая зачем, наверное, из любопытства, он зашаркал через пустыню к кусту, и чем ближе Боб подходил к нему, тем быстрее шел. Последние два десятка метров он преодолел почти бегом. Он давно потерял форму, потому быстро устал и задыхался, но продолжал семенить. Приблизившись к кусту, он остановился как вкопанный, разглядывая привлекшие его внимание блестящие предметы.

За сверкающие бриллианты Боб принял словно осыпанные звездами, поблескивавшие разноцветными огоньками части женского тела, большая часть которого была покрыта грязью.

Она лежала лицом вверх, полускрытая нависшим кустарником, в чем мать родила, безжизненная, неопределенного возраста. Кожа съежилась и местами лопнула, открытые глаза на жаре выпеклись и превратились в маленькие светящиеся точки, светлые волосы стали серыми от пыли. Рот раскрыт, словно в безмолвном крике, в него, на нечаянный пир, вползала вереница жуков. В безобразном трупе с трудом угадывалась фигура человека, не то что женская красота.

Боб опустился на колени.

Она пристально смотрела на него. Губы, совершенно бесцветные, сложились в улыбку. Боб осторожно, словно боясь, что она вдруг проснется и схватит его, протянул к ней руку. Но она продолжала оцепенело лежать. Кожа на ощупь напоминала наждачную бумагу.

Вдруг ее лицо исказилось. Боб затрясся. «Неужели она все-таки живая?» – забилась в его мозгу кошмарная мысль.

Он в ужасе смотрел на нее. Его рот раскрылся в сдавленном крике, исторгшемся из души, когда он увидел, как из ее носа, выворачивая ноздри, протиснулся жирный черный жук и наставил на него свои длинные усы-антенны. Боб отпрянул, попятился, потом вскочил и бросился бежать куда глаза глядят. Он устремился не к трейлеру, а, неуклюже переваливаясь, помчался к трассе. Сандалии слетели с него, но он не замечал этого. Безразличный к острым камням, царапавшим и полосовавшим ему ноги, с каждым шагом оставляя за собой кровавый след, Боб бежал, не сбавляя скорости и не оборачиваясь, будто боялся, что призрак жуткой девицы преследует его, наступая на пятки.

Глава 34

Серена Диал из главного полицейского управления Лас-Вегаса передвинула темные очки на кончик носа и принялась разглядывать тело.

– Замечательно, – пробормотала она.

Она ни к кому конкретно не обращалась, тем более что никого рядом не было, да и вид ей не нравился. К трупам, найденным в пустыне, она питала особое отвращение. Все они выглядели одинаково, словно пролежали на песке и солнце лет сто, а те, что иногда попадали к ней после хищников, являли собой еще более ужасающее зрелище – выклеванные глаза, свисающие куски плоти, торчащие белые кости. Нередко они возвращались к Серене в ночных кошмарах. Обычно она сталкивалась с иными трупами – с ножами в спине, с пулевыми отверстиями. Если на них не было крови или к ее приезду она вся вытекала, то смотреть на них можно было даже без рвоты. По крайней мере они выглядели как люди. Не так, как этот ужас.

Определенно женщина. Это определяется сразу. Солнце, конечно, сильно меняет тело, особенно если оно пролежало на нем очень долго, но случаев исчезновения пенисов пока не отмечалось. Груди, правда, становятся плоскими. «У нее они, правда, сохранились неплохо, – внезапно подумала Серена. – Занятно». Труп лежал, поблескивая на солнце, вперив в Серену остекленелые глаза. «Тоже интересно».

Серена села на корточки, вытянула голову, принялась дюйм за дюймом осматривать тело, не дотрагиваясь до него. Она начала с подошв, затем оглядела ноги, больше, чем требовала необходимость, рассматривала промежность, живот, груди и наконец лицо и губы, которые выглядели готовыми для жуткого поцелуя.

Серена поднялась, достала из кармана цифровой диктофон, включила его и наговорила несколько фраз.

Ветер ерошил ее длинные, до плеч, пышные черные волосы. Высокая, статная, красивая, она была похожа на киноактрису, за кого ее и принимали все, кто впервые сталкивался с ней здесь, в Лас-Вегасе. Поэтому вне работы она облачалась в «панцирь», от которого, как мячики, отскакивали нежелательные типы, подвыпившие искатели легких знакомств. Серена была высокой, гибкой и хорошо сложенной. Носила футболку без рукавов, заправляя ее в тугие полинявшие джинсы. Мускулистая, сильная, она много времени проводила в спортзале. От постоянного нахождения на солнце кожа покрылась золотистым загаром.

Ей было тридцать пять лет. Глаза, обычно скрытые за абрикосового цвета стеклами солнечных очков, были изумрудного цвета. Рот маленький, с бледными губами. Выглядела она на свои годы и не старалась казаться моложе. Фактически лет с восемнадцати превратилась во взрослую красивую женщину. Замечать свой возраст стала недавно, разглядывая себя в зеркале. Раньше он ее попросту не интересовал. Теперь же Серена часто задумывалась над тем, как она будет выглядеть с течением лет.

Девушку, лежавшую у ее ног, наверняка интересовало то же. Она этого никогда не узнает. Такой, как сейчас, она, конечно же, себя не представляла.

– Возраст, – заговорила Серена, включая диктофон. – Не могу сказать. Придется подождать медицинского заключения. Думаю, двадцать с небольшим. Причина смерти – на первый взгляд тяжелая травма головы. Запекшаяся кровь в волосах, ближе к затылку. Не исключено, что череп разбит. Невозможно определить, нужно поворачивать труп. Волосы – черные, окрашенные в светлый цвет. – Серена окинула взглядом место вокруг тела. – Убита не здесь, слишком мало крови на земле. Кто-то привез сюда тело и оставил под кустом. Полностью обнажена. Признаков сексуального насилия – кровоподтеков, сломанных ногтей, ран в области таза, царапин – нет. Ран на видимых частях тела тоже нет. Но все равно проверим всех подозрительных типов. Время смерти? Не могу даже предположить. Сомневаюсь, что врачи сумеют определить точно. Навскидку – дня два назад. Окоченение наступило давно. Хорошо, что хищники не успели до нее добраться.

Внезапно ее осенило. Она осторожно ткнула морщинистую грудь мертвой девушки пальцем.

– Ну естественно, – пробормотала и поднялась. Серена продолжила запись: – Уши проколоты, но сережек нет. Нет ни колец, ни часов. Ногти на руках и ногах покрыты красным лаком, на лице следы сильного макияжа. По всему телу наклеены блестки.

Серена услышала шаги за спиной, потом голос:

– Привет!

– Осторожнее ступай, Корди, – предупредила Серена, не оборачиваясь.

Она понимала, что никаких разгадок тут не увидит. Трупы в пустыне обнаруживались нередко, и по большей части никаких улик возле них она не находила. Неудивительно. Бросали своих жертв в пустыне Мохаве на растерзание солнцу и животным главным образом гангстеры из старой части Лас-Вегаса, тертые парни, умевшие заметать следы.

Корди притворился обиженным.

– Не учи, я тебе не салага. Правила знаю, – огрызнулся он.

В последние полгода Кордеро Элиас Анхель был ее напарником. Серена, заслужившая у своего начальника, лейтенанта, репутацию человека сложного, ни с кем не уживалась больше двух-трех месяцев. С Корди же они сошлись. Он был парень исполнительный, делал что необходимо, бегал куда нужно и ни разу не попытался подкатить к ней. Он предпочитал молоденьких невысоких блондинок. Кроме того, он был на двадцать сантиметров короче и на шесть лет младше Серены. По этим причинам никакой романтики между ними и не возникло.

Такая женщина, как Серена, не могла не привлекать внимания. Предложения о встрече она получала часто и даже иногда ходила на свидания. Правда, заканчивались они раньше, чем наступал вечер. Поклонников отпугивали ее тяжелый взгляд и грубоватые манеры. Бывало так, что сексом она не занималась по нескольку лет кряду. Ей удавалось убеждать себя в том, что он ей не нужен.

В отличие от нее Корди вел насыщенную жизнь. За время совместной работы Серена видела его с шестью разными девушками, от двадцати до двадцати трех лет. Ни одна из них не продержалась дольше первой гимнастики в постели. Для двух последних это случилось впервые. Так, во всяком случае, уверял сам Корди. Серена одернула его, заявив, что хвалиться такими вещами гадко. В ответ Корди лишь усмехнулся. Серена замолчала, чтобы не разругаться и с ним. С тех пор вопросы пола они не обсуждали.

Он был симпатичным малым, вот только маловат ростом. Одевался всегда безупречно. Сегодня на нем были цветастая рубашка «Томми Багама» и черные шелковые брюки. Черные как деготь волосы Корди нещадно мазал кремом и зачесывал назад, ото лба к затылку. Кожа у него была смуглая, его белые зубы на ее фоне казались жемчужными. Карие глаза сверкали, как у хищника.

Серена ткнула большим пальцем в сторону трейлера:

– Что узнал?

– Жалкий старик, – отмахнулся Корди. – Хотя, в общем, не такой старый, но одряхлел. Пил крепко. Не ложился спать без бутылки джина. Видишь, повсюду битое стекло? Это он туда бутылки бросал. Прямо из трейлера.

Серена отметила внушительный размер поля, усеянного осколками.

– Скажи лаборантам, пусть приедут сюда вместе с судмедэкспертами и проверят все осколки.

– Ага, – буркнул Корди.

– Через пару месяцев нам придется снова приезжать сюда, за разложившимся Трясучкой Бобом. Кстати, как он там?

– Увидев тело, бросился наутек. Так голый и чесал вдоль дороги, пока какой-то шофер не догадался позвонить в полицию. Когда его догнала патрульная машина, он забормотал что-то про труп, который ожил и гонится за ним.

– Ему знакома эта девушка?

– Нет, – покачал головой Корди. – Он говорит, что впервые увидел ее. Вышел помочиться и заметил труп. Ха, вот сюрприз. Представляю! – Он хмыкнул.

– Во сколько это было? Он не в курсе, как эта посылка тут оказалась? Может, что-нибудь слышал или видел?

– Ты смеешься? Чего он мог видеть и слышать, если последнее время только и делал, что джин глушил? Сама подумай!

– Вот я и думаю, что черта с два мы что-нибудь о ней выясним, – вздохнула Серена. – А ты не проверял, в трейлере крови нет нигде?

– Есть. Но это его кровь, Боба. Он ноги поранил, когда отсюда улепетывал. Небольшие капельки. Когда башку пробивают, ее выливается гораздо больше. Можешь мне поверить, я все там оглядел. К тому же он там не убирает, следы бы остались. Девушка в трейлер не заходила, точно. Иначе бы она просто задохнулась. Там запашок – убийственный. Но его индейку-«трясучку» я попробовал. Ничего штука, под соусом кахун. Но ты лучше туда не ходи, там вонь такая стоит – в обморок упадешь.

– Если там такой аромат, наверное, водилы к нему давно не заглядывали.

– Водилы – что? Слабаки. Я – мексиканец. У нас желудки луженые, сушеный красный перец спокойно едим.

– Слушай, красавчик, есть такая штука, сальмонелла называется. От нее не только гринго поносом страдают.

– Успокойся. Представь, что я съел его «трясучку» ради тебя, проверял, не прячет ли он чего-нибудь противозаконное в мясе. Теперь мы с тобой знаем – не прячет. Другая бы на твоем месте мне бы спасибо сказала.

– Ты меня поразил, красавчик. Какое самопожертвование. Ладно, хвалю.

Она опять оглядела тело девушки. Ей хотелось прикрыть ее, отдать маленькую дань уважения. В Лас-Вегасе случались загадочные преступления, не вызывавшие у Серены ни удивления, ни каких-либо эмоций. Однажды она разыскивала подозреваемую, стриптизершу, а нашла грудастого мужчину с внушительным оборудованием. В другой раз Серена расследовала убийство карлика, которого два подростка – искателя острых ощущений приковали к самодельным ко́злам и разорвали на части. Доводилось ей арестовывать и мужчину, он голышом прогуливался по главной улице города, ведя на поводу двух козлов. Как только где-нибудь происходило что-нибудь странное, страшное или дикое, Серена через несколько минут уже была на месте. Очень редко она сталкивалась с преступлением интересным, по-настоящему таинственным, мрачным, с глубокими корнями. Это ей подсказывала интуиция. К примеру, вот как сейчас. Интуиция говорила ей, что Серена стоит на пороге необычайно увлекательного расследования.

Разгадывая убийства, особенно молодых женщин, она ощущала не только профессиональный интерес, но и особую боль. Вспоминала себя, молоденькую девушку, приехавшую из провинции в Феникс, и хорошо понимала: сложись обстоятельства иначе, и она, вот как эта несчастная, тоже оказалась бы в пустыне.

– И как же тебя зовут, розочка? – пробормотала Серена себе под нос.

– Похоже, наша кавалерия летит, – сообщил Корди и показал на дорогу, где из-за поворота выруливали полицейские машины и «скорая помощь». – Только не говори, что мне придется жариться в этом пекле еще пять часов, пока они станут тут все обнюхивать.

– Нет. Наша с тобой задача – оградить место и передать его Нойссу. Вечерок на солнышке ему не повредит. Потом мы побеседуем с врачами, вдруг они заметят на теле что-нибудь, что я пропустила, после чего отправимся выяснять, кто эта девушка и как она сюда попала.

– Как ты намереваешься идентифицировать тело, которое никто не собирается узнавать?

– Ну, прежде всего ты попросишь выслать нам по факсу все заявления о пропаже девушек, белых, от тринадцати до тридцати лет, поступившие за последние две недели.

– Как их собрать? В папку или на компакт-диск?

– Сердцеед чертов, ты меня понимаешь или нет? Я сказала: за две недели, а не за два года. Не переживай, это пустая формальность. Я очень удивлюсь, если наша героиня окажется в данном списке.

– Почему?

– Потому что скорее всего она вращалась в таких кругах, где пропажа человека не считается трагедией.

– Ясно. И что мы предпримем потом?

– Пойдем по стриптиз-клубам.

Корди застонал от счастья:

– Ну, повезло так повезло. Мамочка, вот это денек! Думаешь, эта крошка работала стриптизершей? Наверное, с шестом она выглядела получше. Такую увидишь и женишься.

– Заткнись, Корди.

– Все, заткнулся. А как ты определила, что она стриптизерша? Ты чего-нибудь тут находила? Карточку из стриптиз-клуба, например?

Серена пожала плечами.

– У нее в груди имплантаты. Вот почему она не ссохлась. Лобок побрит, лишь вертикальная полоска волос оставлена. На груди и бедрах рассыпаны блестки. На левой груди татуировка – маленькое сердечко. Складываем эти факты и получаем вывод – девушка вертелась у шеста.

– Вон оно что. Значит, придется обойти штук четыреста клубов. Не говоря уже о фирмах, поставляющих девок по вызову.

– Корди, она стриптизерша, а не шлюха. Шлюхи не обсыпают себя блестками. И груди не увеличивают. Подобное делают для выступлений. Начнем с самых известных клубов и будем надеяться, что среди них она и выплывет. Такие цыпочки по второсортным дырам не шатаются.

Корди улыбнулся:

– Ну, ты начальник, тебе виднее. Считаешь, что я должен весь день толкаться среди полуголых женщин? Ладно, я готов пострадать.

Глава 35

Вскоре глаза Серены привыкли к полутьме клуба. Воздух был наполнен табачным дымом и легким ароматом косметики. Откуда-то сверху из спрятанных динамиков рвалась рок-музыка. Она ревела и билась так, что подрагивал пол. Стены тесного фойе были обшиты темными деревянными панелями. От зала их отделяла дверь, обитая красным материалом «под кожу». За дверью находился подиум, а за ним – стена с развешанными увеличенными копиями со старинных китайских эротических картинок. Как только они вошли в клуб, из красной двери вышел громадный мясистый детина, похожий на гориллу, в сером деловом костюме и с тяжелой ухмылкой на крупной, в складках, физиономии. У него были длинные светлые курчавые волосы и такого же цвета пушистые усы.

На Корди он посмотрел без всякого интереса, на Серене его взгляд задержался надолго.

– Для тебя, кисонька, вход бесплатный, а для этого Дэдли Мура он будет стоить двадцать четыре доллара девяносто пять центов.

Горилла улыбнулся Корди. Серена почувствовала, что ее напарник начинает закипать – ей даже показалось, что из ушей у него повалил пар.

– Мы не на шоу, – произнесла Серена, поблескивая доспехами. – Мы из полиции. Ведем расследование об убийстве.

Улыбка сползла с физиономии детины, сменившись выражением холодного безразличия.

– Кого убили? – спросил он, расправляя метровые плечи.

– Именно это мы и выясняем. В пустыне нашли тело девушки с пробитым затылком. Мы полагаем, что она работала в одном из клубов.

Корди вытащил из кармана фотографию и показал ее супермену:

– Узнаешь?

Серена увидела, как тот непроизвольно вздрогнул и поморщился. Его лицо заметно побелело.

– Она в каком году на пенсию вышла? В тысяча девятьсот сороковом?

– А ты полежи на солнышке в пустыне денька три, еще и не так привлекательно выглядеть будешь, – усмехнулась Серена. – Так ты узнаешь ее?

– Нет, – мотнул он крупной, как бочонок, головой.

– Из твоих девушек никто в последние дни не пропадал?

Детина рассмеялся. Смех его был похож на гулкое ржание.

– Здесь каждую неделю, каждый день девушки уходят и приходят. Тут карьеру не делают, а зарабатывают – и сматываются. Понятно?

– Мы говорим о последних двух-трех днях, – напомнила Серена. Она ненавидела хозяев клубов. Эгоистичные потребители, они подбирали девушек, выжимали из юной плоти все возможное, после чего выбрасывали на улицу.

– Я уже ответил. Нет.

– У нее на левой груди татуировка – маленькое красное сердечко. Не видел такой?

– Маленькое красное сердечко? – повторил детина. – Нет, не видел. Драконов, котят, портреты любовников, колючую проволоку, подсолнечники, даже Авраама Линкольна – это видел. Сердечек – нет.

– Уверен?

Горилла ухмыльнулся:

– Все шутишь? Я их осматриваю с головы до ног.

– Ты не станешь возражать, если мы поболтаем с девушками? – сказал Корди.

– А ордер у вас есть?

– Ордера у нас нет, – ответила Серена. – Но если ты настаиваешь на нем, мы тебе привезем его. Только ты потом не обижайся, если мы найдем здесь наркотики и на месяцок прикроем твой бизнес, ладно? Ну что, договорились?

– Ладно, побеседуйте, только недолго, – хмуро произнес тот. – Да, и вот еще что. Вы не смотрите, что они молодо выглядят, я у них документы проверял лично.

– Да, конечно, – буркнула Серена. Она сама в свое время обзавелась поддельными документами и поступила на работу в клуб. Тогда ей и семнадцати не исполнилось.

Толкнув дверь, они прошли внутрь. Здесь все было почти так же, как и в семи других, которые они успели обойти. Музыка, громкая в холле, тут попросту оглушала. В центре зала находился большой помост с несколькими блестящими шестами, уходившими вверх и вонзавшимися в потолок. Вокруг помоста расставлены узкие столы, наподобие школьных, и низенькие, тесно прижатые друг к другу алюминиевые стулья. Основное действие разворачивалось на помосте, хотя в зале располагались еще три сцены, пониже и поменьше, возле которых стояли приземистые круглые скамейки. Стены зала облеплены небольшими кабинками с обтянутыми бархатом перегородками. Остальное пространство занимали обеденные столы и столы для коктейлей. Свободного места в зале было мало.

В зале стоял густой запах пива и феромонов. Под потолком висело облако табачного дыма. Серена насчитала тридцать зрителей, мужчин разного возраста, от юнцов, студентов колледжа, в потертых джинсах и футболках, до почтенных старцев в деловых костюмах. Среди них сидели несколько субъектов босяцкого вида – бродяг, пропойц и просто чокнутых. Одни гикали и свистели, стараясь дотянуться до девушек и одновременно не упасть. Другие благоговейно раскрыли рты, пряча похоть под глупыми усмешками. Кто-то вальяжно развалился на стуле, лениво потягивая пиво, безразлично, сквозь полузакрытые веки наблюдая за происходившим на подиуме. Этих, не выказывавших никаких эмоций, было мало.

Как и во всех предыдущих клубах, Серена почувствовала приступ клаустрофобии. Она непроизвольно опустила голову и оглядела себя, вообразив, что она тоже полуобнажена и вместе с девушками стоит на подиуме. Серена испытала странное ощущение. Не считая двух официанток, разносивших коктейли, и ее, в зале больше женщин не было. Неудивительно, что Серена не привлекла к себе внимания, за исключением нескольких мужчин, явно не ожидавших увидеть здесь одетую женщину. Смотрели на нее так же оценивающе, как и на девушек на подиуме. Серена почувствовала отвращение.

Она рассматривала лица девушек, прохаживавшихся по подиуму, стараясь проникнуть взглядом сквозь их пластмассовые наклеенные улыбки. Их возраст определялся быстро, по косметике на лице – чем старше они становились, тем гуще в попытке скрыть года накладывался слой. В дымном полумраке клуба эти ухищрения срабатывали, тем более что мужчины на лица девушек не смотрели. Серена наблюдала за девушками и угадывала все их тайны.

Клуб считался одним из лучших. Девушки здесь подбирались помоложе, еще не погрязшие в алкоголизме или наркомании, и их работа оплачивалась выше, чем в других подобных местах. Кто-то из них, наверное, еще тешил себя наивными мыслями о скором богатстве и популярности, которой позавидовала бы Дженна Джеймсон. Таких Серена жалела. Она хорошо знала, что в большинстве случаев подобные мечты заканчиваются одутловатыми лицами и обрюзгшими телами. Падение начинается сразу, как только тело теряет упругость, и происходит очень быстро.

Серена вспомнила, как шестнадцатилетней девчонкой приехала в Лас-Вегас с подружкой, бежала от удушающей тоски родного Феникса. Серена устроилась работать в казино, а ее подруга прельстилась заработками вот в таком клубе. Поначалу она только танцевала. Сколько раз подруга пыталась уговорить Серену присоединиться к ней, рассказывала соблазнительные истории, сравнивала их заработки, но Серена не соглашалась. Она уже знала, что́ мужчинам нужно в клубах, и не могла заставить себя выхаживать перед ними полуголой. Стойкий характер Серены спас ее. Подруга поменяла квартиру, которую они снимали, на более дорогую. Потом она сыграла в паре порнофильмов, но богатством насладиться не успела – оказалась на больничной койке с диагнозом СПИД. Умирала она в возрасте двадцати двух лет ужасной смертью. Иногда Серена чувствовала себя виноватой перед подругой за то, что осталась жива.

Возле одной сцены раздались восторженные возгласы. Серена и Корди приблизились к ней. Они увидели, как снизу, извиваясь в такт музыке, начали подниматься две черные руки. Затем появилось лицо девушки, и постепенно вся она сама. Она была изумительно красива – изящная, словно выточенная из черного дерева, с хорошими формами. «Явно новенькая. Лет восемнадцать, не более», – подумала Серена. Под дикие крики мужчин лифт продолжал поднимать платформу с девушкой. Она отлично сознавала свою привлекательность и наслаждалась производимым собой эффектом. Мужчины чувствовали это и подбадривали ее восхищенными стонами. Для них не было ничего более волнующего, чем девушка, желающая возбудить их не наигранной, а естественной сексуальностью. Эту разницу понимали и они, и сама девушка.

– Лаванда! – выкрикнул кто-то из зрителей.

Девушка повернулась к нему, чмокнула полными губами, послав воздушный поцелуй, и подмигнула. Пока ее тело выходило на поверхность, она продолжала танцевать. На ней был вызывающий бюстгальтер из тонких переплетенных лент, казавшийся на ее темной коже красным, из которого рвались наружу полные груди. Талию обхватывала тонкая лента со свисающими кусками ткани, оставлявшими открытым плоский живот. Ниже находились две широкие резинки трусиков. Длинные и гладкие ноги заканчивались мягкими кроваво-красными туфлями-лодочками на десятисантиметровом каблуке.

– Язык убери, свисает, – усмехнулась Серена, поглядев на Корди.

– Трудно дышать, мамочка. Очень трудно.

– А что так? У вас на юге такого нет?

Корди не ответил. Он зачарованно смотрел, как Лаванда пуговицу за пуговицей расстегивает бюстгальтер.

– Ты меня поражаешь, Корди. Я полагала, тебе нравятся светленькие коротышки.

– Хороший соус готовится из многих приправ.

– Это мексиканская пословица?

– Нет, моя новая жизненная философия.

Серена увидела, как Лаванда расстегнула бюстгальтер, и тот свалился на пол. Большие соски ее грудей торчали, как пули. Девушка подхватила груди снизу ладонями и потрясла ими. Толпа упоенно застонала.

– Пошли работать, донжуан.

Серена взяла Корди за рубашку, поволокла за помост. Тот шел, вывернув шею и не сводя глаз с Лаванды. В углу зала Серена увидела дверь с табличкой «Только для исполнителей». Возле нее стоял могучий охранник с еще более зверской физиономией, чем у владельца клуба. Серена объяснила ему, что они получили разрешение поговорить с девушками, после чего монстр, посмотрев на их значки, недовольно ворча, пропустил их, отступив от двери.

Проходя мимо охранника, Корди любезно улыбнулся ему:

– Надеюсь, ваши девушки с мужчинами так же застенчивы, как и вы, – промолвил он.

Серена хмыкнула. Охранник промолчал.

Они спустились по лестнице и вошли в раздевалку, где находились девушки различной степени наготы. Одни запихивали груди под тесные подобия бюстгальтеров, другие сидели перед зеркалами, накладывая косметику, третьи, таких было меньшинство, переодевались после работы в обычную одежду. На Серену и Корди никто не обращал внимания, если не считать пары девушек, одаривших последнего манящей улыбкой. В ответ он широко улыбнулся.

Серена подошла к трем девушкам, готовившимся уходить. Одна была совсем одета, другая успела натянуть бюстгальтер и джинсы, третья, огненно-рыжая, сидела совершенно голой.

– Девушки, мы хотели бы задать вам несколько вопросов, – произнесла Серена.

Девушки, только что громко разговаривавшие и смеявшиеся, умолкли. Одна из них повела плечами. Рыжеволосая, взглянув на Корди, грациозно изогнулась, так что он увидел даже бугорок под ее лобком, посмотрела ему в глаза и улыбнулась. Корди и бровью не повел, хотя Серена сознавала, чего это ему стоило.

Серена объяснила девушкам, кто они и что им нужно, в двух словах описала труп, найденный в пустыне, упомянула о татуировке на левой груди. Услышав про убийство, девушки насторожились. Они понимали, что работают в сфере, где крутятся самые разные типы, в том числе и сумасшедшие, и когда кто-то из танцовщиц вдруг погибает, все сразу начинают гадать, чьих это рук дело и чья очередь следующая.

– Ну так что? – спросила Серена. – Узнаете вы ее?

Девушки переглянулись.

– Кто-то уходит, кто-то приходит, – безразлично проговорила рыжеволосая, поглаживая грудь. – Такое описание подойдет к сотне девушек из клубов.

– А татуировка?

Девушки покачала головами.

Вот так и прошел день. В каждом клубе им заявляли одно и то же: «Одни девушки приходят, другие – уходят. Никто ни за кем не следит. И половина из них молоденькие блондинки».

Они быстро переговорили с остальными и, получив аналогичные ответы, собирались уже уходить, как вдруг Корди ткнул пальцем в подъемник, опускавшийся вместе с Лавандой. Девушка балансировала на нем, стараясь не свалиться. Когда до пола оставалось совсем немного, она спрыгнула с него, и он поехал назад, вверх.

На ней ничего не было, кроме чулок и тонюсенького пояса, за резинку которого было заткнуто несколько банкнот. Когда она шла, постукивая каблуками по полу, ее груди подпрыгивали. Лаванда остановилась перед автоматом по продаже кока-колы, достала из-за резинки доллар, сунула его в автомат, взяла банку диетической колы, сделала большой глоток. Потом она повернула голову и встретилась глазами с Сереной и Корди.

– А вы что тут делаете? – требовательно спросила она.

– Это из полиции, – услужливо пояснила рыжеволосая. Она уже надела бюстгальтер и кожаные джинсы. – Ищут какую-то пропавшую девушку.

– Все мы тут пропащие! – бросила Лаванда.

Корди не только не делал вид, что не интересуется ее телом, он глаз с нее не сводил, медленно, с наслаждением оглядел девушку с головы до пят, каждый сантиметр кожи, надолго задерживаясь на самых интересных местах. Лаванда довольно усмехалась.

– Эй, дружок! За это мне деньги платят. Или ты думаешь, что если полицейский, то имеешь право глазеть на меня бесплатно?

– Согласишься со мной пообедать, и мы будем в расчете, – промолвил Корди. – Договорились?

Серена закатила глаза. Лаванда засмеялась:

– А член у тебя такой же длинный, как и язык?

– У тебя есть шанс выяснить это, – отозвался Корди.

Лаванда обратилась к Серене:

– Вы не супруги?

– Это мой напарник, – ответила Серена, больно ткнув Корди локтем. – Сегодня по крайней мере, а завтра – не знаю.

– Ну и как тебя зовут, малышок? – поинтересовалась Лаванда, переведя взгляд на Корди.

Серена поняла, что Корди ей понравился. Ей было забавно наблюдать за ним.

– Можешь называть меня Корди, – проговорил тот.

– Знаешь, Корди, все бы хорошо, но ты такой коротенький. Боюсь, не замечу, задену тебя случайно. Не упадешь?

– Разве что только на тебя.

– Э, ребята, хватит! – встряла Серена. – Помолчи, Корди, слышишь?

– Как насчет вечера в пятницу? – спросил Корди, не замечая ее.

Лаванда пожала плечами:

– Хорошо, птенчик. Ты меня уговорил. Заезжай сюда в пятницу к восьми. Я как раз закончу. Тебе шести часов на меня хватит?

Серена хмыкнула.

– Романтика! Ты не забыл, казанова, что на нас труп висит? Кто за тебя его идентифицировать будет?

– Да ладно, – отмахнулась Лаванда. – Тут все время кто-нибудь исчезает.

– Я знаю. И эта тоже пришла и исчезла. Рост – пять футов семь дюймов, крашеная блондинка, возраст – от семнадцати до двадцати пяти лет. Пропала дня два назад.

– Ну и что? Да их море пропадает.

Корди протянул руку и потрогал сосок на левой груди Лаванды.

– У нее чуть повыше этого есть татуировка, маленькое сердечко.

«Вот чертов сосунок, вспомнил. Молодец», – подумала Серена. Она иногда действовала механически, как робот, оставаясь бесчувственной к окружавшей ее эротике.

Серена знала, как коллеги называют ее за глаза. Колючкой. Или Колючей Проволокой. Она была похожа на забор, обнесенный колючей проволокой, с надписью «Прохода нет!». В этом и состояла ее драма. Даже когда мужчина ей нравился, она всегда находила возможность отпугнуть его, вместо того чтобы привлечь. Иногда она завидовала Корди, его легкому характеру, умению чувствовать себя в своей тарелке в любой обстановке.

– Сердечко, говоришь? – Лаванда задумалась.

Серена посмотрела ей в глаза и впервые за день почувствовала, как у нее участился пульс.

Лаванда закусила губу.

– Не знаю, может, это и она. Знаешь, в клубе, где я раньше работала, была одна девушка, очень похожая на эту.

– Как ее звали?

– Кристи. Кристи Кэтт. Вымышленное, конечно. Как и мое. Ты что, думаешь, меня действительно зовут Лаванда? Нет. Я свое имя называю только очень близким мне людям. Вот станешь близким, – она подмигнула Корди, – тогда и тебе скажу.

– А в каком клубе ты раньше работала? – спросил Корди.

– Во «Дворце восторга», район Стрип.

– А где эта девушка живет? – спросила Серена.

– Она снимала какую-то дыру у ближайшего аэропорта. Черт, как же тот дом называется? А, вспомнила! – воскликнула она. – «Бродяжий угол». Точно, он самый. Там сдают комнаты на неделю, а можно и на день снять.

– Больше ничего о ней не вспомнишь?

– А что вспоминать-то? Молчаливая она была. Придет, отработает и сразу уйдет. Одиночка. Никогда с нами не оставалась посидеть, потрепаться.

– Когда ты ее в последний раз видела?

– Уже после того, как сюда пришла. Примерно месяц назад.

Корди неохотно вытащил из кармана своей шикарной рубашки фотографию.

– Не узнаешь ее тут?

Лаванда лишь взглянула на снимок и сразу зажмурилась, отвернувшись.

– Кошмар. Так и стошнить может. Вот не повезло. Не дай Бог никому такое.

– Прости. Она это? – спросил Корди, держа фотографию перед Лавандой.

Та брезгливо покосилась в его сторону.

– Кто знает? Трудно сказать. Кристи была красавицей, а это мумия какая-то. Она была такая же сексуальная, как и я. Если это она – ужас… – Лаванда замолчала и, протянув руку, перевернула снимок.

– Спасибо, Лаванда, ты нам очень помогла, – проговорила Серена.

– Увидимся в пятницу! – напомнил Корди.

– Э, нет, мальчик. Увиделись мы с тобой сегодня. А в пятницу я приду к тебе, чтобы ты посмотрел на меня. Понял? Готовь бумажник.

Глава 36

Они выехали с трассы I-15 на Тропикана-авеню, нетерпеливо дождались, когда на Лас-Вегас-бульвар загорится зеленый свет. Справа от них возвышался отель «Экскалибур», имитация под времена короля Артура, а слева – «Нью-Йорк», такая же подделка под очертания Манхэттена. Из миниатюрных пожарных катеров, окружавших фальшивую статую Свободы, били разноцветные фонтаны. Несколько струй были направлены на улицу. Серена почувствовала влагу на щеке. В такую жару приятно ощутить прохладу. Она посмотрела на толпу туристов, высыпавших подышать вечерним воздухом, отдохнуть после проигрыша в близлежащем казино. С туристов градом тек пот, они вытирали лбы, трясли воротниками рубашек. Даже сейчас, когда солнце скрылось за горы, жара стояла невыносимая.

Зажегся зеленый. Они свернули налево, на Ковал-лейн. Затем еще один поворот, направо, после чего они вырвались из сверкающего и притягательного мира района Стрип и очутились в небогатом квартале, застроенном скромными домиками с металлическими решетками на окнах. Это был «плавильный котел» Лас-Вегаса, густозаселенный чернокожими, мексиканцами, индейцами, иммигрантами из многих десятков стран, выполнявшими низкооплачиваемую работу обслуги в казино. Уровень преступности здесь был еще невысокий, особенно по сравнению с «Голым городом» возле «Стратосферы», где случалось самое большое число убийств. По улицам брели домой старушки, толкая перед собой тележки с продуктами. В садиках играли детишки, тыкали палочками в скорпионов.

Они проехали еще с полмили и оказались перед «Бродяжьим углом» – длинным двухэтажным зданием, покрытым белой штукатуркой, очень похожим на мотель. Двери квартир первого этажа выходили на автостоянку, второго – на узкий, вдоль всей стены проход с ржавыми перилами. Все окна были занавешены плотными шторами, на дверях с темно-синей облупившейся краской стояли массивные накладные замки.

Серене вдруг показалось, что она снова подросток, живет в Фениксе. Несмотря на жару, по ее спине пополз мерзкий холодок, перед глазами замелькал калейдоскоп полузабытых образов. Мать смотрела на нее впалыми полумертвыми глазами, татуированная ящерица на груди мужчины трясла раздвоенным языком. Потом их смыла коричневого цвета вода, падавшая крупными каплями из душа ей на голову.

Серена заставила себя несколько раз глубоко вздохнуть, отгоняя картинки прошлого.

– Странно. Я представляла эту девушку совсем иной, скорее из высшего общества. Она у меня никак не вяжется ни с такими домами, ни с работой во «Дворце восторга», – проговорила она. – Разве что она была алкоголичкой или наркоманкой.

– Мамочка, она, вероятно, от кого-нибудь пряталась, – предположил Корди.

Серена пожала плечами.

– Давай найдем дежурного.

Они увидели открытую дверь на первом этаже, прошли через нее в крошечный холл с почтовыми ящиками на стенах. Из комнаты, где находился дежурный, показался лысый худой мужчина лет пятидесяти, в шортах, без рубашки, шурша кипой газет. Он прошлепал мимо, даже не взглянув в их сторону. Они вошли в комнату дежурного. Здесь на одной стене висели почтовые ящики, возле другой стояли два автомата – с газированной водой и бутербродами.

В углу комнаты находился стол с большой кнопкой, за ним на стене висел календарь с полуголой красоткой. На столе лежала утренняя газета, раскрытая на объявлениях и комиксах. Стоящую на ней бумажную тарелку с крошками облепили мухи. Корди нажал кнопку. Они услышали, как за стеной глухо прозвучал звонок. Никто не появился. Корди опять нажал кнопку и держал ее долго, пока не послышались шаги.

Распахнулась внутренняя дверь, появился парень с серьгами в ушах. Высокий, худой, с узким прыщавым лицом и острыми выдающимися скулами. На нем, как и на жильце, которого они видели, были лишь шорты.

– Чего? – недовольно спросил он.

Серена подумала, что они, похоже, явились не вовремя. Уловив за стеной тихий шорох, она догадалась, что парень был не один.

– Нам нужна квартирка, – заговорил Корди, улыбаясь. – С двумя ваннами и теннисным кортом под окном.

– Ты чего сюда, выкаблучиваться пришел? – буркнул парень.

Серена усмехнулась.

– Ты дежурный? – спросила она.

– Ну, я.

– Полиция, – сообщила она. – Здесь проживает девушка Кристи Кэтт.

– Да, ну и что?

– Ничего. Дай нам ключи от ее квартиры, если не хочешь неприятностей.

– Понял? – добавил Корди. – А теннисный корт покажешь нам потом.

Парень хмыкнул и тряхнул нечесаными волосами.

– Ну вы даете. Живет у нас такая. Квартира двести четвертая. Она уже год у нас живет. Крутая телка, не то что эта шваль, которая тут обычно ошивается. – Он вдруг обернулся к стене и напрягся, явно обеспокоенный – слышали ли за стеной его замечание или нет.

– Когда ты видел ее в последний раз? – спросила Серена.

– Не помню. – Он пожал плечами. – Несколько дней назад.

– В последние два дня не встречал?

– Нет. Ну чего, все?

Корди оглядел ряды почтовых ящиков, нашел номер 204, он был набит корреспонденцией.

– Посмотри, ящик полный, – сказал он, поворачиваясь к Серене.

– А я тебе что говорил? – воскликнул парень. – Трахается, наверное, где-нибудь.

– Ты когда-нибудь видел ее с кем-нибудь? С приятелями, подругами? – Серена внимательно смотрела в глаза парню, стараясь уловить на его лице признаки лжи.

– Да я вообще ее ни с кем не видел, – усмехнулся тот. – Она одиночка.

– И никто к ней не приходил? Никто ее не спрашивал?

– Вы – первые.

– Какая у нее машина?

– Старая развалина. Красная «шевроле-кавальер».

Серена бросила взгляд на Корди. Тот вышел на улицу, через минуту вернулся и кивнул.

– На месте.

– Ты не замечал, ее автомобиль в последнее время никуда не исчезал?

– Нет.

– Ну хорошо, теперь давай ключ.

Парень нерешительно произнес:

– А у вас есть ордер, или что там нужно? Если Кристи узнает, что кто-то заходил в ее квартиру, она такое тут устроит…

«Никому она больше ничего не устроит», – подумала Серена.

– Не волнуйся, все будет нормально, – улыбнулась она парню. – Дай мне ключ.

Тот неуверенно пожал плечами и исчез за дверью. Серена услышала капризный женский голос, звуки поцелуев и шепот парня: «Помолчи». Вскоре он появился с ключом, привязанным резинкой к палочке для размешивания красок.

– Не забудьте мне его вернуть перед уходом, – хмуро предупредил он и опять скрылся за дверью, громко хлопнув ею.

– Сначала осмотрим машину, – сказала Серена.

Они вышли на улицу и медленно двинулись вдоль здания. Красная «шевроле-кавальер» стояла у края стоянки, примыкавшего к улице. Приблизившись к машине, они заглянули внутрь. Двери закрыты, салон пуст. Серена оглядела передние и задние сиденья, ища обрывки бумаги и мусора, и ничего не нашла – Кристи Кэтт, если, конечно, хозяйкой машины являлась она, оказалась редкой чистюлей.

Серена заметила девочку-индианку лет восьми, та, держа руки за спиной, шла к двери в офис. Она была в длинном белом платьице, почти закрывавшем икры и сандалии, громко хлопавшие при каждом шаге. Прямые черные волосы падали ниже плеч.

– Привет, малышка! – окликнула ее Серена. – Ты знаешь, чья это машина?

Девочка кивнула.

– Да, одной очень красивой дамы. Она живет наверху.

Корди улыбнулся:

– А когда ты в последний раз видела эту очень красивую даму?

– В воскресенье. Она уезжала на работу.

Сегодня среда, вечер.

– Она была одна или с кем-нибудь?

Девочка задумалась, припоминая, и проговорила:

– Одна.

– Ты не видела, как она возвращалась?

– Нет. Я поздно вечером вышла посмотреть на звезды, ее автомобиль уже стоял здесь.

– В котором часу это было, не припомнишь?

Девочка пожала плечиками и ответила:

– Поздно.

– И с тех пор ее машина стоит тут? – спросила Серена.

– Да, – кивнула девчушка. – Так и стоит.

– Спасибо, золотце.

Серена и Корди устремились к зданию, топча пакеты из-под бутербродов и обертки от конфет, по лестнице взбежали на второй этаж. Корди костяшками пальцев постучал по двери с номером 204, не надеясь услышать ответ. Его и не последовало. Они переглянулись и, посмотрев по сторонам, убедились, что не привлекли ничьего внимания. В коридор никто не выглядывал.

– Перчатки, – прошептала Серена.

Корди достал из внутреннего кармана пиджака тонкую коробку, вытащил из нее две пары латексных перчаток. На руках они сидели плотно и казались второй кожей.

– Сколько людей умирает от них ежегодно – ужас, – пробормотал Корди.

– От перчаток? – удивилась Серена.

– Да. Аллергия на латекс. Как и на арахис. Умираешь в страшных конвульсиях.

– А может, аллергия на соль?

– На перчатках нет соли.

– На арахисе есть. Хватит трепаться, открывай дверь!

Корди вставил в замок ключ, осторожно, двумя пальцами, надавил на ручку и открыл дверь. В комнате было темно, только сбоку от шторы пробивался маленький лучик света. Корди вошел внутрь, нащупал на стене выключатель, ключом нажал кнопку.

При свете жалкой люстры они осмотрели номер.

– Ну, повезло нам, мамочка, – проговорил Корди.

Серена повернулась в ту сторону, куда смотрел он. В глаза ей сразу бросилось высохшее красноватое пятно в центре ковра, около полуметра диаметром. В застоялом воздухе номера явственно чувствовался запах крови.

– Будем вызывать экспертов, – сказал Корди, вытаскивая из кармана телефон.

Серена кивнула.

– Скажи, чтобы приехал наряд, опросить обитателей. Нам необходимо выяснить, когда ее видели здесь в последний раз, был ли кто с ней, с кем она водила знакомство… Закончим здесь и отправимся во «Дворец восторга». Да, и не забудь напомнить: пусть проверят Кристи Кэтт по нашей справочной системе, может, найдут какие-нибудь следы.

– Хорошо, – ответил Корди.

Пока он связывался с управлением, Серена ходила по помещению, состоявшему из крохотной спальни и кухни. Свободного места в нем было немного. Кристи подкупила кое-какую мебель, очень дешевую – кресло на двоих, так называемое любовное гнездышко, потертый диван, какие часто распродаются после банкротства маленьких фирм, полки для переносного телевизора и небольшой стереосистемы, несколько столов, разных по высоте, деревянных и металлических, и таких же разных стульев. Ковер на полу был серого цвета, донельзя вытертым.

Серена включила диктофон:

«В помещении ничего из личных вещей нет: ни фотографий, ни плакатов на стенах, ни украшений или безделушек. Ничего, что могло бы дать представление о хозяйке. Ноль».

Серена прошла в кухню и принялась ее тщательно осматривать.

«Кухня тоже пустая. Листков с записями нет, еда в холодильнике отсутствует, если не считать пакета крупы и засохшего кетчупа. В шкафу стоят несколько банок супа-концентрата. Такое впечатление, что девушка только-только заехала в дом, хотя дежурный сообщил, что она живет тут уже год».

Серена посмотрела в мойку, увидела там тяжелую стеклянную вазу. Она была чисто вымыта и лежала на боку. Вернувшись в комнату, Серена принялась просматривать полки, висевшие недалеко от того места, где растеклось кровавое пятно.

– Нашла что-нибудь? – послышался голос Корди.

– Возможно, – отозвалась Серена. – В мойке лежит ваза. Скорее всего она и послужила орудием убийства. Подойди-ка сюда. Гляди, светлый круг на полке – похоже, здесь ваза и стояла. Кристи и убийца разговаривали, девушка отвернулась, убийца схватил вазу и ударил ее по голове. Шарах – и дырка в черепе обеспечена.

– Все правильно, – буркнул Корди. – Следов насильственного вторжения или борьбы нет. Значит, преступника она хорошо знала. Полагаю, и убийство было спонтанным, результат эмоционального взрыва. Зависть, злоба. Я бы не исключил и ревность.

– На чем основаны твои выводы?

Корди потрогал пальцем кончик носа.

– Я это чувствую, мамочка.

Серена рассмеялась:

– Ну чувствуй, чувствуй. Пошли в спальню, посмотрим, нет ли там чего интересного.

Спальня была квадратной, размером примерно четыре на четыре метра. Справа от нее находилась ванная комната с туалетом. В спальне стояли большая двуспальная кровать, торшер и туалетный столик. Стены здесь, как и везде, были побелены.

– На кровати нет одеяла, – заметила Серена.

– Жаркая девушка. Наверное, не пользовалась.

– Либо им воспользовался убийца – завернул в него тело.

Серена двинулась в ванную комнату. В ней находились душ с шелестящей пластиковой занавеской, туалет и раковина. Серена осмотрела все в поисках следов крови, но ничего не обнаружила. «Пусть эксперты ищут с луминолом», – подумала она. В аптечке она нашла несколько аэрозолей, удивилась, что нигде не увидела противозачаточных таблеток. Либо мужчины приходили к Кристи с презервативами, либо ее сексуальная жизнь была столь же ненасыщенной, как и у самой Серены.

Она вернулась в спальню. Корди просматривал верхний ящик туалетного столика.

– Есть что-нибудь?

– Нет, – покачал головой Корди. – Несколько программок из других ночных клубов. Не исключено, она работала там. Это мы выясним. Ни писем, ни открыток, ни записочек, ни счетов, ни магазинных чеков, ни кредитных карточек… Да, очень замкнутая особа.

– И аккуратная. У меня в шкафах черт ногу сломит, – проговорила Серена. – По одному ящику можно биографию написать.

– О Кристи Кэтт такого не скажешь.

– Ладно, проверяй дальше. Кстати, презервативов не находил?

– Фу, мамочка, как пошло!

Серена вздохнула.

– Корди, ты как себя чувствуешь? Что-то у тебя лицо бледное. Конвульсий не ощущаешь? Аллергия на латекс не подбирается? Так находил ты презервативы или нет?

– Нет, – захихикал Корди.

Серена подошла к встроенному в стену шкафчику для одежды. Его осмотр много времени не занял. Вещей было немного – на полу стояло несколько пар туфель на высоких каблуках, на вешалках болтались три блузки, три юбки, пара платьев. В боковом ящике лежали сложенные стопкой пять футболок и две пары джинсов. Серена обшарила их карманы, обнаружила лишь немного мелочи и пару пластинок жвачки.

– Загадочная нам с тобой попалась девушка, – обратилась Серена к Корди. – Ни бумажников, ни кошельков, ни ключей. Тебе не попадались?

– Нет, нет, нет, нет, – тихо пропел Корди.

– Интересно. Ну должны же у нее быть хоть какие-нибудь личные вещи!

– Может, убийца взял? – предположил Корди.

– Очевидно. Давай подумаем. Кристи находится дома. Входит убийца. Непонятно почему, но она его впускает. Либо она знает его, либо не боится. Большую ошибку совершила. Они разговаривают, спорят, она поворачивается к нему спиной. Он видит вазу, хватает ее, наносит удар. Перед уходом предусмотрительно моет вазу, стирает везде свои отпечатки. Хотя, может, мы их обнаружим. Потом он заворачивает тело в одеяло, дождавшись темноты утаскивает его, прячет в багажник и едет в пустыню, где и оставляет.

– Вероятно. Только труп был без одежды. То, что убийца взял ее личные вещи, – это я еще понимаю, но зачем ее раздевать? Сумасшедший? Решил изнасиловать труп?

– Я и такого не исключаю, – проговорила Серена. – Эксперты все проверят и определят, имело ли место сексуальное насилие. Но она могла быть голой и до убийства. Например, занималась с кем-нибудь сексом.

– Без презерватива? Трудно предположить.

– Да, – согласилась Серена. – В общем, о ее личной жизни нам ничего не известно. И тем не менее находится человек, который ненавидит ее до такой степени, что даже отваживается на убийство. Замечательно. Будем надеяться, что у нее во «Дворце восторга» или в других клубах есть подружки, которые нам хоть что-нибудь разъяснят.

– Не очень-то я в это верю, мамочка, – усмехнулся Корди.

– Я тоже. Хорошо. Давай еще раз все просмотрим, проверим себя – не пропустили мы чего-либо. А то сейчас придут наши бизоны, натопчут, перепутают все. Я беру комнату и кухню. Начали.

Она опять неторопливо оглядела комнату, все углы, поползала по полу, даже просмотрела коробки с дисками, лежащие возле стереосистемы, и снова ничего не обнаружила. Серена с удивлением отметила, что Кристи любила джаз. Она тоже обожала валяться на кровати, слушая джаз. Давно, когда Серена была подростком. Потом она выросла и полюбила кантри. Серена считала, что джаз – музыка беды, а кантри – ритм жизни.

Корди тихо засвистел.

– Что там у тебя? – воскликнула Серена.

Корди молчал. Заинтригованная странным поведением напарника, Серена торопливо вернулась в спальню. Корди сидел на полу, скрестив ноги. Матрас, отличного качества, на всю кровать, был наполовину стянут с нее. Рядом с Корди лежала стопка газет. Захваченный чтением, Корди переводил взгляд с одной статьи на другую.

– Ее секретный архив? – поинтересовалась Серена.

Он кивнул.

– Подождал бы экспертов, прежде чем его вытаскивать, – укоризненно произнесла Серена. Поддавшись любопытству, она приблизилась и спросила: – Что там?

Корди отодвинул в сторону газетный разворот.

– Так сколько, по-твоему, дней она пролежала в пустыне?

Серена пожала плечами.

– Дня три-четыре, не более. А что?

– Знаешь, мамочка, у нас с тобой возникли проблемы, – отозвался Корди.

Глава 37

В четверг утром, в шесть часов, Андреа выскользнула из-под одеяла и начала собираться на работу. Страйд открыл глаза и, не шевелясь, наблюдал за ней в темноте спальни. Андреа сбросила белую ночную рубашку, стянула, скатав, трусики. За три прошедших года ее тело стало мягче и полнее, но все еще оставалось привлекательным.

– Привет, – тихо произнес он.

– Себе скажи, – ответила Андреа, не глядя на него.

– Как я называл тебя сегодня?

– Не смешно, Джо. – Она покачала головой.

– Я знаю. Извини.

Прошлым вечером они с Мэгги допоздна допрашивали подозреваемого, азиата, замешанного в распространении наркотиков, связанного с преступной группировкой. Закончили в час ночи. Правда, в последние несколько месяцев он и не приходил домой раньше.

– Хотя бы звонил иногда, – промолвила Андреа. – Три ночи подряд тебя не было. Я уже и не знаю, когда увижу тебя в следующий раз. Самой звонить? А куда? Там тебя нет, тут – нет.

– Расследование сложное…

– Мне безразличны твои расследования! – перебила она его. – У тебя они все сложные. Не одно, так другое.

Страйд промолчал. Андреа права. С каждым днем становилось все хуже и хуже. Он прекрасно понимал, что может поручить вести дело подчиненным. Даже Два-К начал подозрительно коситься на него и однажды заявил: «Ты ищешь любую причину, чтобы домой не ходить?» Он ответил, что нет, но в душе сам не был в этом уверен.

– Как сестра? – спросил Страйд. – У меня такое чувство, как будто я тебя с тех пор не видел.

– Так оно и есть. Ты о ней ничего не спрашивал. Тебе неинтересно, как я съездила. Ты и про меня совсем ничего не знаешь. – Андреа стояла, положив руки на бедра. Она побрела в ванную комнату, хлопнула дверью и щелкнула замком. Страйд услышал плеск воды.

Проблемы возникли около года назад. Два года они прожили в относительном спокойствии, избегая конфликтов тем, что даже не упоминали о них, но с недавнего времени все их беды как-то сразу всплыли на поверхность. Началось с вопроса о детях, которых Андреа отчаянно хотела, а Страйд – нет. Он говорил, что в его возрасте детей не заводят, что, когда они оперятся и вылетят из дома, ему будет за шестьдесят.

Но Андреа настаивала. Через полтора года после замужества она под недовольное ворчание Страйда перестала пить противозачаточные таблетки. Они занимались любовью каждый день, довели себя до такого состояния, что уже не видели в сексе ни любви, ни романтики. Однако как бы они ни истязали себя, у них ничего не получалось. Страйд притворялся разочарованным, но иногда опасался, что Андреа заметит на его лице скрытое облегчение. Андреа была уверена – и Страйд знал об этом, – что если бы у нее с первым мужем был ребенок, он никогда не ушел бы от нее и они продолжали бы и по сей день жить в мире и благополучии. Андреа боялась, что если не родит сейчас, то потеряет и Страйда. Поэтому она считала себя обязанной забеременеть.

Но этому не суждено было случиться.

Страйд неустанно повторял ей, что отсутствие детей ничего не меняет в его отношении к ней. В ответ глаза Андреа делались страдальческими. Примерно год назад выражение отчаяния уже не покидало ее лица. Именно тогда между ними начало возникать отчуждение.

Страйд услышал, что шум воды прекратился.

Дверь открылась, из ванной комнаты вышла обнаженная Андреа и посмотрела на него. Он видел капли, стекающие с ее тела на пол. Она закусила нижнюю губу, по ее лицу он догадался, что она плакала. Они долго молча глядели друг на друга.

Андреа выглядела испуганной, словно прочитала его мысли.

– Нам нужно поговорить, – сказала она.

Страйд мгновенно сообразил, о чем будет разговор. О разводе. В последнее время он ждал, кто начнет его первым.

– Прости меня, – прошептала Андреа.

– Это меня нужно прощать, – промолвил он.

Страйд широко раскинул руки, и она бросилась к нему. В ее голубых, с красными прожилками, глазах он увидел желание. Страйд взял в ладони ее лицо, погладил, и они оба слабо улыбнулись, стараясь отогнать боль. Он чувствовал на себе ее жаждущее тело и инстинктивно ответил. Страйд шевельнулся, торопясь войти в нее, но Андреа легонько оттолкнулась от него, перекатилась на спину, пощипывая его плечи. Он последовал за ней, лег сверху, обнял Андреа за шею. Страйд хотел поцеловать ее, но она отвернулась. Он почувствовал, как ее колени согнулись и поползли вверх. Андреа не двигалась, просто впускала его в себя. Секс был коротким и не принес удовлетворения. Страйд расслабленно вздохнул, опустился на нее. Несколько минут они лежали, согревая друг друга. Потом он ощутил легкий толчок в грудь, означающий, что Андреа нужно вставать. Она поцеловала Страйда, слабо проведя губами по щеке, и быстро, чтобы не дать ему дотронуться до себя, поднялась с постели.

Он услышал, как она снова отправилась в ванную комнату и через минуту вернулась, стала одеваться. Андреа приблизилась к двери, задержалась на секунду, посмотрела на Страйда, отвернулась и вышла.

Его беспокойный сон прервал телефонный звонок. Страйд вздрогнул, открыл глаза, увидел часы и, застонав, потянулся к трубке. Половина десятого. Час назад он должен был открывать утреннее совещание.

– Извини, проспал, – забормотал он. – Можешь увольнять меня.

Он ожидал, что на него выльется поток колючих замечаний от Мэгги, но ошибся. Сначала наступила небольшая пауза, затем последовал тихий ехидный женский смех. Он удивился – этот приятный глубокий голос он никогда прежде не слышал.

– Лейтенант Страйд? Я, кажется, вас разбудила?

Он лег на спину и закрыл глаза.

– Я только что проснулся и Страйдом стану лишь после чашки кофе. Похоже, вы ошиблись номером.

– Нет. Этот номер мне дала некто Мэгги. Она сказала, что вы большой специалист по телефонному сексу.

Страйд рассмеялся, он был смущен и заинтригован одновременно.

– Вот как? Тогда конечно, характеристика Мэгги для меня многое значит. А что вы хотели?

– Меня зовут Серена Диал, я из полицейского управления Лас-Вегаса. Сочувствую, но у меня для вас неприятная информация о старом деле. Простите, лейтенант.

«Лас-Вегас», – вспыхнуло в его голове. Он мгновенно проснулся. Миновало три года, но Страйд сразу же сообразил, почему Серена звонит ему. В его голове прозвучало «Рейчел», в памяти всплыла ее соблазнительная фотография.

Молчание затянулось. Наконец Страйд произнес:

– Где она? В тюрьме?

– Нет, в морге.

Рейчел умерла? В его фантазиях, а они рождались у него всякий раз, когда кто-нибудь при нем упоминал о ней или звонил ему из Лас-Вегаса, Рейчел оставалась живой. Иногда ему даже казалось, что вот-вот, и она сама ему позвонит.

– Убита, – продолжила Серена. – Мы нашли ее тело в пустыне. Понимаю, что в связи с этим у вас могут возникнуть проблемы.

– Давно?

– Убита, вы имеете в виду? Несколько дней назад, судмедэксперты пока не определили точно, – прозвучал ответ.

«Значит, она действительно была жива, – подумал Страйд. – И за всем наблюдала».

– Как это случилось? Кто убил ее?

– Неизвестно, – ответила Серена. – Но если вы заедете за мной в аэропорт сегодня вечером, то сумеем установить.

– Вы прилетаете сюда?

– Разумеется. Все следы ведут к вам, лейтенант. В Дулут.

Глава 38

Мэгги охотно признавалась всем, кто садился к ней в машину, что ее комплекция не позволяет ей водить грузовики. Чтобы хоть как-то видеть дорогу, она подкладывала под себя толстый телефонный справочник, к педалям были привязаны толстые деревянные колодки, без которых ее ноги до них не доставали. До того, как два года назад выйти замуж за Эрика Сонерсона, она водила миниатюрный «гео-метро», но Эрик, бывший пловец, участник Олимпийских игр, в нем не умещался. Поэтому их первой совместной покупкой стал джип, где Эрик мог сидеть, не сгибаясь в рыболовный крючок.

Страйд не любил ездить с Мэгги. Во-первых, ему было больно смотреть и на саму Мэгги, едва видимую из-за руля, и на то, как она водит. Он подозревал, что последнее она делает нарочно, из вредности. Страйд едва сдерживался, чтобы не выругаться, когда она лезла вперед, а его нога непроизвольно нажимала воображаемую педаль тормоза перед светофором.

Вечером самолет, которым прилетала Серена Диал из Лас-Вегаса через Миннеаполис, должен был приземлиться через полчаса. По мере того как они отдалялись от берега озера и поднимались, а точнее, взлетали, по Миллер-Хилл к аэропорту Дулута, ревевший за окнами воздух становился теплее.

Мэгги покачала головой. Впереди на светофоре зажегся красный, но она, с силой надавливая на клаксон, пролетела перекресток, не сбавляя скорости.

– Оказывается, все это время она была жива, – сказала она. – Вот Арчи Гейл-то обрадуется.

Страйд устало кивнул.

– Дэн с ума сойдет, когда узнает, что собирался упечь пожизненно человека за убийство, которого он не совершал. Тяжело ему будет с таким грузом вести предвыборную кампанию.

– Ты сообщил ему? – спросила Мэгги.

– Пока нет. Я попросил у Два-К разрешения подождать до пятницы. Он согласился. Эта детективша из Лас-Вегаса, Серена Диал, тоже согласна пока помолчать.

Мэгги наморщила лоб.

– Будем молиться, чтобы Эмили инфаркт не хватил. Представляешь, какой сюрприз для нее? Убила мужа за гибель дочери, а та жива-здорова.

Страйд пожал плечами:

– Убийства он не совершал. Но я абсолютно уверен, что Стоунер спал с ней.

– Интересно, что же там на самом деле случилось?

– Она хотела исчезнуть из города, и ей понадобилась помощь. Одна бежать она не могла. Рано или поздно, но мы напали бы на ее след. Скорее всего кто-то из приятелей довез ее до Миннеаполиса, где она переоделась и изменила внешность. Приятель вернулся в Дулут и тихо наблюдал за происходящим.

– А как же улики, что мы с тобой нашли? Браслет, кровь, следы от кроссовок.

– Да, проблема. Мы с тобой знаем, что в ту пятницу Рейчел возле амбара все-таки была. – Страйд потер подбородок, посмотрел в окно, на пролетающие мимо них ресторанчики и магазины. – Эмили нет в городе. Грэм потребовал у Рейчел встречи. Они едут к амбару, останавливаются, садятся на заднее сиденье и начинают качать машину.

Мэгги хмыкнула.

– К амбару-то тащиться зачем? Если дома никого нет, не легче ли развалиться в спальне?

– Откуда я знаю? Может, они любили заниматься сексом именно у амбара. Или Грэм не сообщил ей, куда собирается ехать. В любом случае он увозит Рейчел из дома, а потом у него все идет наперекосяк. То ли Рейчел отказывается и тем приводит его в бешенство, то ли они, решив придать своим играм остроты, стали возиться с ножом и зашли слишком далеко. Во всяком случае, Рейчел выскакивает из машины, Стоунер бросается за ней. Догоняет ее, они дерутся, она роняет браслет, он рвет ей водолазку. Затаскивает в автомобиль.

– И что дальше? Он не убивал ее.

– Да, – вздохнул Страйд. – Грэм приходит в себя. Он сознает, что находится в двух шагах от убийства. Напуган… – Страйд помолчал. – А может, все было так же, когда он наведывался туда с Салли? Подъехал кто-нибудь и спугнул его? Он делает вид, будто не замышляет ничего дурного, что привез ее сюда просто подышать свежим воздухом. Потом они отправляются домой, и Стоунер просит Рейчел никому не рассказывать об их ночной прогулке.

Мэгги с силой надавила на тормоз, уступая дорогу еще более бесшабашному водителю, подрезавшему их. Она крутанула руль, резко уводя джип на левую полосу и, поддав газу, метнула злобный взгляд в окно.

– И что дальше? Что случилось дома? – спросила Мэгги. – Рейчел испугалась?

– Не знаю, как насчет Рейчел, а у меня скоро сердце оборвется от твоих маневров.

Мэгги довольно усмехнулась.

– Ты сам учил меня так водить. Помнишь? Ну ладно. Давай лучше про Рейчел. Итак, они дома. Она сильно напугана. Считает, что с нее хватит.

– Правильно, – продолжил Страйд. – Рейчел звонит своему приятелю и просит помочь ей. Тот откликается, после чего она исчезает.

– Допустим, – кивнула Мэгги. – Но почему на чужой машине? Почему Рейчел не берет с собой вещи?

Страйд задумался, покусал нижнюю губу.

– Запаниковала. Не хотела, чтобы ее нашли. Отследить машину проще простого. Нет времени, чтобы собраться. Убегает в чем была. Не исключено, что даже не заходит в дом, боится, что Грэм опять начнет приставать к ней.

Мэгги свернула с главной магистрали на боковое шоссе. Здесь машин было меньше, и она немедленно подняла скорость до семидесяти пяти миль в час. Автомобиль завибрировал.

– Если твои догадки верны, то в Дулуте есть человек, который знал, что Рейчел жива, – произнесла Мэгги – Знал, видел, как судят невиновного, и – молчал.

Страйд кивнул.

– Предположим, Рейчел рассказала этому человеку о том, что с ней случилось у амбара. Он решил, что Грэм заслуживает тюрьмы.

– Странно, а почему сам Грэм не попытался объяснить, что там произошло?

– Грэм? Да ты что! – Страйд засмеялся. – Для него сообщить о поездке к амбару равносильно признанию в сексуальной связи с падчерицей. Присяжные его на месте разорвали бы. Гейл наверняка ему все объяснил. Ему как раз было лучше об этом помалкивать.

– Хорошо. Пусть твоя версия верна. Давай развивать ее дальше. Кто тот таинственный помощник?

– Не знаю, – ответил Страйд. – Мне всегда казалось, что у Рейчел не было друзей. По крайней мере таких, кому она могла бы полностью довериться.

– За исключением Кевина, – напомнила ему Мэгги.

– Да, конечно. Но ты уверена, что он не проговорился бы? Для таких вещей нужно уметь лгать и изворачиваться, а Кевин производит впечатление простофили.

– Тогда, может, Салли? Она явно что-то скрывает, это чувствуется. И мы знаем, что в тот вечер она ходила к Рейчел. Уж кто-кто, а она только обрадовалась бы, что Рейчел исчезнет и навсегда отстанет от ее Кевина. Ради этого она на что угодно согласилась бы.

– Любопытная мысль.

– Думаешь, имеет смысл поговорить с ней?

– Определенно, – произнес Страйд. – Рейчел больше не будет соблазнять ее Кевина, Стоунера на горизонте тоже нет. Почему бы ей сейчас и не сказать правду?

Мэгги свернула на узкое шоссе, ведущее к аэропорту, обогнула по длинной кривой здание аэровокзала. Оно было небольшим, не длиннее футбольного поля, напоминало по форме треугольник с высокой, шоколадного цвета, крышей. Мэгги подъехала к дальнему входу, припарковалась. Она решила пока не вытаскивать из салона плакат с надписью «Полиция». Сквозь громадные вращающиеся двери они вошли в полупустой аэровокзал, поднялись на лифте на второй этаж. Из расположенных под потолком динамиков мягко звучала музыка кантри. Страйд узнал теплый, проникновенный голос Уинса Гилла.

Им пришлось долго ждать прибытия самолета. Страйд приблизился к игральному автомату с грудастой блондинкой в едва заметном купальнике и револьвером в руке под надписью «Шлепни меня!», бросил в него четверть доллара. Когда-то в далекие школьные годы он неплохо гонял шарики, гораздо лучше, чем на велосипеде – с первого раза они у него долетали до самого верха и попадали в гнезда. Он нажал на рычаг. Получилось слабо – шарик проделал лишь половину пути. Второй подскочил до самого верха, недолго поплясал над отметкой в тысячу очков, после чего скатился по извилистому переходу влево, в «кладбище». С третьим шариком к нему начал возвращаться прежний навык – ноги сами собой напружинились, палец мягко и уверенно лег на рычаг. Подошла Мэгги с банкой кока-колы в руке, сделала несколько глотков, наблюдая за его игрой.

– А эта девица из Лас-Вегаса уверена, что убийца отсюда, из Дулута?

Страйд, не отрываясь от автомата, пожал плечами:

– Она не сказала точно. Просто намекнула, что следы ведут к нам.

– Серена Диал. Судя по голосу, крутая особа. Наверное, очень высокомерная.

– Почему ты так думаешь?

– Потому что она из Лас-Вегаса. А там все девицы такие.

– Никогда там не был.

– Больше нужно ездить по стране во время отпуска.

– Для меня отпуск – это побыть одному в лесу, а не толкаться в толпе на Кони-Айленде. – Он отвлекся и едва не нажал на рычаг, но в последний момент удержался.

– В одиночестве? – поинтересовалась Мэгги.

– У тебя что-то со слухом?

Здание задрожало от вдруг окружившего их неистового рева, мощный сверхзвуковой лайнер пролетел над ними и опустился на взлетно-посадочную полосу. Страйд увидел, как с эскалатора сошла девушка, служащая аэропорта, и, не переставая жевать резинку, направилась к первому входу. Он непроизвольно нажал на рычаг, и серебристый шарик, взлетев, не задев ни одного гнезда, скатился вниз.

Они заторопились к входу.

– Как мы ее узнаем? – промолвила Мэгги.

Узнать Серену оказалось легко. Все пассажиры самолета были типичными северянами, одетыми неброско. Они были знакомы с аэровокзалом и, появляясь в дверях, не суетились, не смотрели по сторонам, а сразу шагали в нужном направлении. Серена Диал выделялась в однообразной безликой толпе, как алмаз среди пластмассовых поделок. Она была в синих кожаных джинсах, туго облегавших ее длинные ноги. Вместо пояса – серебряная цепочка, концы которой свисали на бедра. Футболка размером меньше, чем нужно, плотно обтягивала грудь и заканчивалась выше джинсов, оставляя открытым сантиметра три ее загорелого плоского живота. Поверх нее был надет длинный, до пяток, черный кожаный плащ. Длинные черные волосы, блестящие, словно покрытые глянцем, свободно падали ей на плечи и спину.

– Круто, – прошептала Мэгги.

Страйд не мог припомнить, когда ему доводилось видеть женщину привлекательнее. Он вдруг подумал, что именно так выглядела бы Рейчел в зрелом возрасте.

Серена остановилась у входа, глядя из-под медового цвета солнцезащитных очков, обвела глазами зал, мгновенно узнала в Страйде и Мэгги полицейских и с улыбкой двинулась к ним. Мужчины выворачивали шеи, смотрели на нее, следили за каждым ее движением, но Серена их будто не замечала.

– Вы Страйд? – спросила она. Туфли на высоких каблуках делали ее почти одного роста с ним.

– Да. Можно на ты, – ответил он. – Это моя напарница. Та самая, которая распространяет обо мне лживые слухи. Мэгги Бэй.

– Мэгги Сонерсон, – поправила она его. – Прости, он забыл, что я замужем, – добавила она и, заметив, как Страйд и Серена смотрят друг на друга, усмехнулась: – И иногда забывает, что сам женат.

Страйд покосился на Мэгги, и та исподтишка показала ему язык.

– Форма у тебя неплохая, – съязвила Мэгги. – У вас в Лас-Вегасе всем женщинам такой прикид выдают?

Улыбка сползла с лица Серены. Сдвинув на нос очки, она смерила Мэгги с головы до ног пренебрежительным взглядом.

– Нет, не всем. Только тем, у кого грудь есть.

Мэгги расхохоталась и повернулась к Страйду:

– Слушай, босс, а она мне нравится.

Страйд опять посмотрел на Серену, на сей раз не скрывая интереса. Когда она подняла на него глаза, он вздрогнул, будто по нему пробежал электрический разряд.

– Извини, придется переодеться. У нас в Миннесоте свои законы относительно одежды.

– Ты хочешь сказать, что тут она должна быть скучной?

– Почти.

– Вы мне скучными не кажетесь.

– Подожди, вот получше нас узнаешь, – улыбнулась Мэгги.

Они направились к выходу. На них продолжали оборачиваться, рассматривать Серену. Мэгги и Страйд немного отстали от нее.

– Ты чуть не свалился, увидев ее, – прошептала Мэгги и тихонько захихикала.

Страйд шикнул на нее.

– Ну скажи честно, хочется побыть с ней наедине?

– Да заткнись ты!

На первом этаже они нашли чемодан Серены, дорогой, фирмы «Самсонайт», очень подходивший к ее кожаным джинсам. Страйд подхватил его и крякнул от тяжести.

– Послушайте, – обратился он к ней, – вы что, труп с собой решили прихватить?

Серена улыбнулась:

– Простите, нет. Не знала, что у вас так принято.

Они вышли через те же вращающиеся двери. Воздух был по-прежнему теплым, но в нем уже чувствовалась легкая прохлада от налетавшего с гор ветерка. Серена надвинула очки на глаза, глубоко вдохнула.

– Боже, какое чудо. Свежий воздух. Пахнет зимой.

– Зимой у нас прохладнее, – сказал Страйд.

– Ага. Градусов на тридцать, – подтвердила Мэгги.

Серена кивнула:

– Я знаю. Видела температурную карту Миннесоты в Интернете. Морозилка. Но сейчас приятно, особенно после нашей жары. У нас в Лас-Вегасе сейчас за двадцать тепла. Душновато. Но если хотите испытать нашу настоящую жару, поставьте как-нибудь духовку на предварительный нагрев и суньте туда голову – будет Лас-Вегас.

– Я выходила замуж в Рено, – сообщила Мэгги.

– Вот как? Мне нравится Рено. Я вообще люблю горы. Когда выйду на пенсию, брошу, к черту, пустыню и уеду туда.

– А вы замужем? – спросила Мэгги.

– Нет.

Они приблизилась к джипу Мэгги. Серена устроилась сзади, положила руки на кресло, в котором сидел Страйд, приготовилась разговаривать с ним. Он чувствовал ее локоть на шее, улавливал запах духов, косметики, свежего дыхания. Страйд ощущал себя неуютно и от исходившего от Серены аромата, и просто от ее присутствия.

– Вы уверены, что нашли тело Рейчел Диз? – произнесла Мэгги.

– Абсолютно. Полное совпадение всех отпечатков. Я нашла их в вашей базе данных. Кроме того, свидетельница опознала ее по фотографии. Извините. Понимаю, что ставлю вас этим в неловкое положение.

– Ничего страшного, мы к нему уже привыкли, – отозвалась Мэгги.

– Об этом здесь кто-нибудь знает? – поинтересовалась Серена.

– Только мы и наш шеф, – ответил Страйд. – Не хочу, чтобы сразу все переполошились. Подхватят газеты, телевидение – и опять начнется шум. Сначала сообщим ее матери.

– Да, – согласилась Серена. – Резонанс будет большой. Читала ваш отчет. На вашем месте я бы тоже решила, что он убил Рейчел.

– Спасибо.

– В любом случае после того, как вы побеседуете с ее матерью, нужно браться за дело, снова опрашивать всех, с кем она могла быть знакома.

Страйд обернулся. Их лица разделяли всего несколько сантиметров.

– А как это поможет раскрыть преступление, совершенное в Лас-Вегасе?

Серена сняла очки, и Страйд увидел ее выразительные изумрудные глаза. В аэропорту она показалась ему моложе. Теперь же, вблизи, он видел, что перед ним сидит зрелая женщина, с очень заметными морщинками в уголках рта. Он подумал, что ей около сорока лет. Для него это было все равно немного, но в ее проникновенном, чувственном взгляде, в выражении ее красивого лица чувствовалась пришедшая с годами мудрость. Улыбалась она легко и часто. В этот момент глаза ее словно посмеивались над ним. В то же время они оставались отстраненными, словно отгороженными от него тонкой завесой недоверия. Страйд думал, что оно вызвано инстинктивным ощущением его чисто мужского интереса к ней.

Он вдруг вспомнил, что она не ответила на его вопрос.

– Ну так что, Серена? – послышался голос Мэгги, искоса наблюдавшей за ними.

– Полагаю, вам знакомо такое название – «Рейндж-банк»? – спросила Серена.

– Конечно, – промолвил Страйд. – У нас половина жителей им пользуется. Что вас в нем заинтересовало?

Серена еще ближе придвинулась к нему.

– В комнате Рейчел мы нашли обрывок банковской квитанции, из которой следует, что она недавно была здесь и снимала деньги со счета или отсюда кто-то приезжал к ней.

Глава 39

В пятницу Страйд заехал за Сереной в отель в начале десятого утра. Он постучал, и она сразу открыла ему. Черные волосы были мокрыми от недавнего душа, кожа блестела. Она оделась поскромнее – в потертые джинсы, свободную темно-синюю футболку без рисунков и надписей и в ковбойские полусапожки.

– Привет, Страйд! – приветливо улыбнулась она ему.

Он вошел. Воздух в комнате был свеж и приятен. Зеркало у телевизора запотело, видимо, Серена стояла перед ним. Чемодан с вещами, аккуратно сложенными, лежал открытым на бюро. Огромная кровать занимала почти всю комнату.

– Извини за не очень хороший номер, – произнес Страйд. – Летом у нас полно туристов.

– Все нормально, – пожала плечами Серена.

Она села на край кровати, стала надевать крошечные серебряные сережки. Кончики пальцев, казалось, ласкали мочки ушей. Серена подняла голову, увидела, что Страйд наблюдает за ней, несколько секунд смотрела на него, затем смущенно отвернулась.

– По дороге я позвонил матери Рейчел по мобильному телефону, – проговорил он, ощущая неловкость. – Только сейчас связался с ней. Можем прямо отсюда поехать к ней.

– Ты ей рассказал?

– Нет, – покачал головой Страйд. – Предупредил, что хочу с ней пообщаться. Но я подозреваю, что она догадывается, о чем пойдет речь.

Серена поднялась. Они стояли очень близко друг к другу, словно перед поцелуем. Страйд поймал себя на том, что ему непреодолимо хочется обнять ее.

– Пойдем? – произнес он.

Они вышли из отеля, сели в его джип. Сиденья в нем уже потерлись и продавились, приборная доска была заклеена стикерами с пометками и замечаниями по различным делам. В подстаканнике стоял пластиковый стакан с остатками кофе двухдневной давности, на полу валялись страницы местной газеты.

Серена, увидев знакомый беспорядок, улыбнулась.

– Не волнуйся, мне нравятся машины с обжитым видом. Кофе старый?

– Почти мой ровесник, – усмехнулся Страйд.

– У вас тут есть что-нибудь наподобие «Старбакса»?

– Нет. Пока довольствуемся «Макдоналдсом». Заскочим?

– Обязательно.

Они купили две чашки дымящегося кофе, Страйд выбросил из кабины старый. Он взял несколько булочек, они жевали их по дороге. Серена сидела, наклонившись к окну, выставив из него локоть. Ветер трепал и путал ее длинные сверкающие волосы. Она отхлебывала кофе. Страйд украдкой бросал на нее быстрые взгляды. Он заметил, что пару раз она посмотрела в сторону. Они почти не переговаривались.

Густой туман стелился по дороге. Проезжая сквозь него, Страйд включал ближний свет и сбавлял скорость. Когда они двигались по вершине холма, откуда открывалась панорама города, он увидел, что Серена стала смотреть вниз, на едва заметные в тумане очертания озера.

– Какой замечательный вид, – улыбнулась она. – Прожив в пустыне долгое время, забываешь, что на свете есть вода и деревья.

– Никогда не был в пустыне.

– Да? Нужно побывать. У нее свое очарование.

– Ты и родилась в Лас-Вегасе?

– Нет, я из Феникса.

Он увидел, как отдаляются от него ее зеленые глаза, и догадался, что нечаянно вызвал у Серены неприятные воспоминания.

– В Лас-Вегас я приехала в шестнадцать лет.

– Молоденькая, – сказал он, раздумывая над тем, что могло согнать ее с родных мест.

По извилистой дороге они спустились на автостраду и устремились на юг. Это был кратчайший путь к предместью, где обосновались Эмили и Дэйтон Тенби. В брак они вступили, когда Эмили еще находилась в тюрьме. Полгода назад ее условно-досрочно освободили.

– Прохладно тут у вас, – промолвила Серена, потирая руки.

– В багажнике у меня есть свитер. Хочешь надеть?

Серена кивнула и наморщила нос.

– Табаком попахивает. Куришь?

– Раньше курил, – признался Страйд. – Год назад бросил, но запах не выветрился.

– Трудно бросать было?

– Нелегко. Перед этим у нас один сотрудник от рака легких умер, всего на десять лет старше меня. Я здорово перепугался.

– Правильно сделал.

Страйд без труда нашел дом Эмили и Дэйтона, он находился в двух кварталах от церкви, куда три года назад, зимой, они с Мэгги приезжали. Страйд остановил машину, достал из багажника светло-коричневый, словно в ржавых подтеках, свитер. Серена, поеживаясь, торопливо натянула его, закатала широкие рукава, подтянула их до локтей, оголив наполовину руки.

– Ты спас мне жизнь, – улыбнулась она, пожимая ему ладонь.

Эмили открыла дверь почти сразу после звонка. Страйд полагал, что тюрьма состарит ее, но ошибся – она выглядела даже моложе, чем на суде. Неброский макияж дополняла мягкая красная помада. В голубых глазах, когда-то мертвых, бесцветных, появился блеск, волосы модно пострижены и уложены. Эмили была в коричневых брюках и белой блузке свободного покроя.

– Здравствуйте, лейтенант. Давно не виделись.

– Да, давно. Прекрасно выглядите, миссис Тенби.

– Зовите меня Эмили.

– Хорошо. Познакомьтесь, это Серена Диал, из полицейского управления Лас-Вегаса, штат Невада.

Брови Эмили поползли вверх.

– Лас-Вегас?

Серена кивнула.

Эмили вдруг забеспокоилась, ее губы тревожно сжались. Она потянула на себя дверь, приглашая их войти.

– Пожалуйста, проходите. Дэйтон в спальне. Извините, мы приехали так поздно, что я просто не решилась звонить вам. Сначала рейс отложили на два часа, потом еще почти сто миль на машине.

– Уезжали отдохнуть? – поинтересовался Страйд.

– Частично. Ездили в Сан-Антонио, на Риверуолк. Там проходила ежегодная церковная конференция, Дэйтон на ней выступал. А потом мы решили остаться там на два дня.

Эмили провела их в гостиную. Дэйтон Тенби, сидевший на диване, поднялся, протянул им руку. Волос на нем осталось совсем мало, лишь слабый венчик вокруг остренькой макушки, да и тот совершенно поседел. Он располнел, что пошло ему на пользу – уже не выглядел таким тщедушным, как прежде, когда Страйд впервые увидел его. В серых слаксах, идеально выглаженной белой рубашке и черной акриловой жилетке.

Эмили и Дэйтон устроились в широком кресле, Страйд и Серена сели рядом на диван, напротив них. Страйд видел, что Дэйтон и Эмили довольны своим браком – несмотря на десятилетнюю разницу в годах, они были счастливы.

– Хочу сразу предупредить вас, лейтенант, что я нисколько не сожалею о том, что сделала, – произнесла Эмили. – Я и сейчас поступила бы так же и отправилась в тюрьму с легким сердцем.

– Я понимаю вас, – промолвил Страйд.

Дэйтон оглядел их.

– Мы полагаем, что вы пришли к нам не для того, чтобы просто проведать. У вас есть для нас какие-то новости?

– Да, – ответил Страйд. – Мне хотелось бы заранее предупредить вас, что они не самые благоприятные.

– Вы нашли ее? – воскликнула Эмили.

– Да, нашли, но не в тех обстоятельствах, что вы предполагаете. В начале этой недели мисс Диал вызвали в пустынное место на окраине Лас-Вегаса. Там обнаружили тело молодой девушки. Боюсь, это Рейчел. – Он помолчал и продолжил: – Ее убили незадолго до этого. Иначе говоря, все эти три года Рейчел была жива.

– Жива? – прошептала Эмили. – Все это время она была жива?

Она сжала руку Дэйтона, закрыла глаза, ее голова поникла и опустилась на его плечо.

– Как она умерла? – спросил Дэйтон.

– Ее убили, – произнесла Серена. – Извините.

Дэйтон покачал головой:

– Нет, нет, не может быть.

Эмили встала, потирая глаза, вытащила из коробки на журнальном столике кусок ткани, промокнула нос и рот. Она заморгала, пытаясь успокоиться.

– Вы хотите сказать, что Грэм не убивал мою дочь?

– Да.

– О Господи! – простонала Эмили, поворачиваясь к Дэйтону. – Я убила его. Невинного человека. Она была жива.

– Он не убивал ее, но это не означает, что он был невиновен, – проговорил Дэйтон.

– Я знаю, я знаю, – запричитала она. – Но три года Рейчел где-то сидела и смеялась надо мной. Она обманула меня, заставила убить его.

– Вам известны какие-нибудь подробности? – спросил Дэйтон.

– Идет расследование, – промолвила Серена. – Понимаю, вам тяжело узнать правду, но я обязана сказать ее вам. И позвольте выяснить – у вас имелись основания предполагать, что она жива? Может, она каким-то образом пыталась связаться с вами?

Дэйтон и Эмили посмотрели на Страйда.

– Нет. Разве что та почтовая открытка, которую вы нам показывали. Помните?

Страйд в двух словах сообщил Серене о странной открытке, полученной им во время суда.

– Ты попробовал отследить ее?

– Насколько возможно, – пожал он плечами. – На ней не было ни отпечатков пальцев, ни следов слюны. Я доложил о ней в полицейское управление Лас-Вегаса, попросил выяснить, кто ее мог послать, но они как-то вяло отреагировали. Не захотели тратить силы и время на поиски девушки, которая то ли находится в Лас-Вегасе, то ли нет.

– На их месте я поступила бы так же, – призналась Серена.

– Я узнавал, мисс Диал, – возвестил Дэйтон.

Страйд и Серена удивленно переглянулись и посмотрели на него. Тот немного помолчал, повернулся к Эмили, словно испрашивая разрешения продолжать рассказ. Она едва заметно кивнула.

– Для меня та открытка, – продолжил Дэйтон, – явилась как бы частью игры, которые так любила придумывать Рейчел. Чтобы поиздеваться над нами. Она почти убедила меня в том, что Рейчел жива. Я ведь никогда не верил в то, что она погибла, Эмили в тот момент находилась в тюрьме. Мне не хотелось бы, чтобы след остыл, и я отправился на поиски Рейчел.

– Вы были в Лас-Вегасе? – удивился Страйд.

– Да, примерно неделю. Когда вы мне сказали, что от тамошней полиции помощи не будет, я решил действовать самостоятельно. Ради Эмили. Она имела право знать правду.

– И что вы предприняли? Как вели розыски? – спросила Серена.

– Конечно, в роли детектива я выгляжу довольно смешно. – Дэйтон слабо улыбнулся. – У меня была с собой фотография Рейчел, я ходил с ней по казино и показывал охранникам. Спрашивал, видели они ее или нет. Они там всех примечают. Во всяком случае, так по телевизору говорят. Я предположил, что если она в Лас-Вегасе, то должна работать в одном из казино. Как и остальные жители. Я несколько раз обошел Стрип и прилегающие районы.

– И вам удалось ее найти? – спросил Страйд.

– Нет, ни единого следа, – печально покачал головой Дэйтон. – Никто ее не видел. Бесплодно проходив неделю, я решил, что поддался своим фантазиям и открытку отправляла вовсе не Рейчел.

– И больше вы в Лас-Вегас не наведывались? – вмешалась Серена.

– Нет.

– Были ли у вас иные причины подозревать, что Рейчел жива? – произнес Страйд, переводя взгляд с Эмили на Дэйтона. – Может, поступали какие-нибудь странные звонки? Приходили незнакомые люди?

– Нет, что вы, – махнула рукой Эмили. – Лично я верила, что она умерла. Дэйтон думал иначе, а я – нет. Даже и мысли не возникало, что она спокойно живет где-то.

– Но почему? – недоуменно спросила Серена.

Губы Эмили сложились в ироничной улыбке.

– Потому что я сидела в тюрьме, и если бы Рейчел была жива, она бы не отказала себе в удовольствии так или иначе сообщить мне об этом. Возможность плюнуть мне в лицо она никогда не упустила бы.

– Простите, что отняли у вас столько времени. – Страйд поднялся, за ним встала и Серена. Они приготовились уходить.

– Что нам нужно сделать, чтобы получить тело Рейчел? – поинтересовался Дэйтон.

– Вам позвонят, – произнесла Серена. – Как только расследование закончится, вы сможете забрать тело. Извините, таковы правила. Но знаете, вам лучше не глядеть на него. Оно лежало в пустыне, на страшной жаре… Вы понимаете…

Эмили тяжело сглотнула.

– Да, да, конечно…

Они попрощались. Дэйтон проводил их до двери. Серена мягко улыбнулась ему на прощание.

– Еще раз прошу прощения. Надеюсь, вы хорошо отдохнули в Сан-Антонио.

– О да, великолепно, – отозвался Дэйтон.

– Мне нравится Риверуолк. А где вы останавливались?

– Мы жили в «Хайатте».

– И никуда не уезжали оттуда?

– Нет, только на экскурсии. В Аламо. Все поблизости.

– Понятно, – кивнула Серена и повернулась к двери, но Дэйтон остановил ее, легонько коснувшись плеча.

– Могу я вас кое о чем спросить?

– Пожалуйста.

– Вам не известно, чем Рейчел занималась в Лас-Вегасе? Где она работала? Мне кажется, что если бы я проявил побольше настойчивости…

– Она работала в стриптиз-клубе, – откровенно сказала Серена.

Дэйтон облизнул губы.

– Вот как… Туда-то я не заглядывал.

Глава 40

– Ты веришь ему? – спросил Страйд, когда они возвращались в город. Он посмотрел в окно, увидел, как над юго-западной частью сгущаются черные тучи. Приближался летний ливень.

– Если он врет, то очень складно, – заметила Серена. – Знаешь, когда я разговариваю с мужчинами и девушками-подростками, я становлюсь циником.

– Считаешь, что священник обязательно врет, когда говорит слишком гладко?

– И даже более того, Джонни.

Как и прежде, она ничего не объясняла. Страйд опять поймал себя на мысли, что Серена многое скрывает. И еще она назвала его «Джонни», отчего голова слегка закружилась. Имя она бросила небрежно, не задумываясь. Страйду вдруг показалось, что это вылетело из нее непроизвольно, Серена и сама не поняла как. В то же время она произнесла его особенным тоном, предполагающим тесные отношения.

Страйд не мог припомнить, чтобы голос Андреа, когда она звала его, звучал столь многозначительно. Такие же оттенки слышались ему лишь в голосе Синди. В голове снова потекли неприятные, страшные мысли. Он вдруг осознал, что с момента приезда Серены избегает думать об Андреа. Влечение к Серене было неожиданным и загадочным, оттеснившим все другие чувства. Страйд никогда не стремился завести роман на стороне. Но сейчас ему хотелось именно этого. И хотелось нестерпимо.

– Тебе доводилось бывать в Риверуолке? – спросил он.

– Ни разу, – ответила Серена и улыбнулась.

Страйд рассмеялся.

– Ты великолепна, – сказал он, надеясь, что она поймет значение этого слова. – Попрошу Мэгги проверить Дэйтона, – продолжил Страйд. – Пусть проверит документы по конференции. Был ли он там на самом деле.

– Ничего не даст. Даже если они и зарегистрировались, то могли в тот же день уехать. И никто ничего не знал бы.

– Проверим регистрацию на авиарейсы, банкоматы…

В кармане у Страйда запищал мобильный телефон. Он достал его, прижал к уху.

– Нам нужно поговорить, – раздался в трубке сухой голос.

Страйд узнал Дэна Эриксона.

– Конечно, – промолвил он. – Ты получил мое сообщение?

– Получил, черт тебя дери. Послушай, это точно она?

– Уверен.

– Вот дерьмо, – прошипел Дэн и замолчал.

Страйду показалось, что он слышит, как в голове Дэна защелкал, вычисляя варианты, калькулятор.

– Невероятно, – наконец промолвил он. – Давай побеседуем не по телефону.

– Хочешь, чтобы я заехал к тебе в офис?

– Ты с ума сошел! – воскликнул Дэн. – Даже близко не подходи к моему офису. Объезжай за милю! Встретимся на автостоянке у колледжа через час.

– А как мы друг друга узнаем? – попробовал пошутить Страйд.

Дэн взорвался:

– Ты не смейся, а давай приезжай!

Страйд выключил телефон. Серена, удивленно вскинув брови, посмотрела на него.

– Дэн Эриксон, прокурор. Обвинитель в деле Грэма Стоунера, – пояснил Страйд. – Похоже, он не очень обрадован твоим приездом.

– Рыцарь плаща и кинжала? Он с ними так и ходит?

– Сейчас он – окружной прокурор, а скоро будет баллотироваться на пост генерального прокурора штата. Полагаю, что попытка дать пожизненное заключение за убийство девушки, которая была жива, принесет ему несколько лишних черных шаров.

Серена нахмурилась:

– Береги мягкое место, Джонни. Он вполне может свалить все на тебя.

– Нисколько не сомневаюсь в Дэне. Чтобы спасти свою шкуру, он меня уволит.

Страйд испытал радость, услышав, как с ее губ опять сорвалось «Джонни».

– И тебе это безразлично?

Страйд увидел, как на лобовое стекло упали первые капли дождя.

– Наверное, да, – ответил он. – Даже самому смешно.

К тому времени, когда Страйд завез Серену в управление и доехал до подъема, ведущего на холм, к автостоянке, «дворники» начали жалобно поскрипывать от беспрестанного скольжения по стеклу – казалось, дождь обрушивал на машину сотни литров воды. Страйд наклонился вперед, к лобовому стеклу, прищурился, силясь увидеть сквозь него в свете фар полотно дороги. Где-то очень высоко в небе светило солнце, но здесь под окутавшим город толстым одеялом мрачных туч будто наступила ночь.

Страйд подъехал к дальней стороне автостоянки, заметил стоявшее в стороне от остальных машин шикарное авто Дэна, «лексус» цвета морской волны с тонированными стеклами. Дэн не выключил фары и двигатель.

Дождь колотил по его джипу. Страйд открыл дверцу, и в салон хлынул поток, сотнями мелких иголок впиваясь в лицо и руки. Он захлопнул двери и направился к «лексусу». Он был закрыт. Меньше чем за минуту Страйд вымок насквозь. Он постучал по стеклу, услышал мягкий щелчок, открыл дверцу и сел на пассажирское сиденье, принеся с собой немного дождя.

– Рад видеть тебя, Дэн, – проговорил Страйд, стряхивая на пол и на сиденья воду с рукавов и воротника.

– Осторожнее, – буркнул Дэн. – Это чистая кожа.

В салоне пахло женой Дэна, то есть большими деньгами. Все, чем располагал Дэн, в том числе и «лексусом», принадлежало Лорен, а не ему. Материальную зависимость Дэн переносил не без изящества. На его левом безымянном пальце сверкало толстое обручальное кольцо с рубином, выше, на запястье, тускло поблескивал золотом «Ролекс». Синий костюм был сшит на заказ, складки на нем не оставляли морщин.

Ожидая Страйда, Дэн слушал местную радиостанцию. Когда тот уселся поудобнее, Дэн выключил радиоприемник. Некоторое время они молчали, вслушиваясь в стук капель дождя по крыше.

– В новостях об этом нет ни слова, – промолвил Дэн. – Оставим все как есть.

Страйд кивнул.

– Долго замалчивать не удастся. Максимум, на что можно надеяться, – на пару дней. В самом лучшем случае. Новость номер один. Сейчас стоит только кому-нибудь слово проронить – и все переполошатся.

– Сколько человек об этом знают?

– Полиция Лас-Вегаса, кое-кто из местного управления плюс Эмили и ее муж, Дэйтон Тенби.

– Прежде чем идти к ним, тебе следовало бы сначала побеседовать со мной.

– Дэн, ты что! Она же ее мать! – возмутился Страйд.

Тот вздохнул:

– Ладно. Давай выкладывай, что там, собственно, произошло.

Страйд рассказал все, что ему было известно о том, как в пустыне возле Лас-Вегаса нашли тело убитой девушки, и о возможной связи этого преступления с событиями в Дулуте.

– Правда, мы пока не знаем, что случилось в Лас-Вегасе, – добавил он. – Неизвестно при каких обстоятельствах она исчезла и почему. Но одно ясно точно: Стоунер ее не убивал.

– Версии какие-нибудь есть?

– Пока нет, – отозвался Страйд. – Проверяем документы, связанные с тем расследованием, выискиваем всех, кто мог иметь хоть какое-нибудь отношение к делу.

Дэн поежился.

– Чем больше людей вы опросите, тем выше вероятность утечки.

– Разумеется. Но речь идет не о проверке старого дела, а о расследовании преступления. Рейчел убили неделю назад. И я хочу знать, кто это сделал. Мы хоть сегодня могли бы дать пресс-конференцию, а сдерживает меня лишь одно – в беседах с людьми я намерен использовать элемент неожиданности.

– Замечательно. Бесподобно, – недовольно произнес Дэн. – Вот уж где республиканцы взвоют от восторга.

– Я верю в тебя, Дэн. Ты знаешь, что говоришь.

Дэн метнул в него злобный взгляд:

– Под дурачка работаешь? Напрасно, Страйд. Я во всем обвиню тебя. Ты недостаточно хорошо провел расследование.

«Молодец, Серена. Так и случилось», – подумал Страйд.

Он кивнул:

– Не спорю, где-то мы, видимо, ошиблись. Но подавать документы в суд, не имея трупа жертвы, решил ты.

– После того как ты месяц ходил и доказывал мне, что Стоунер является преступником.

– Да, потому что я так думал. Мы все так думали. Но доказательная база у нас была слабая, и ты это сознавал. На это я тебе тоже постоянно указывал.

– Публичных слушаний не будет, – резко произнес Дэн. – Ты возьмешь всю ответственность на себя. Я ясно выражаюсь? На пресс-конференции сообщишь, что по вине полиции произошла ошибка, а я действовал вполне искренне, но был дезинформирован. Вами же. Это вы, а не я к тому моменту уже упустили преступника, убийцу Керри Макграт. Ты был расстроен провалом, не сумел сосредоточиться и многого в деле Рейчел просто не заметил.

В том, что говорил Дэн, была доля правды. Страйд и сам понимал, что в тот период он был серьезно озабочен, но не своими проблемами, а другим – он сгорал от нетерпения побыстрее поймать убийцу Рейчел и предъявить его суду. Он действительно утратил способность объективно рассматривать факты, поэтому почти сразу уверовал в виновность Стоунера.

– Я не снимаю с себя часть вины, – признался Страйд. – Но кроме моей вины, там есть еще и твоя.

– Была. Теперь – нет.

– Звучит как ультиматум.

Дэн поморщился:

– Ели попробуешь отвертеться, гарантирую тебе последствия. С Два-К разговор у меня будет короткий.

– Хорошо, спасибо. Я обдумаю твое предложение. Хочешь, я дам тебе один очень полезный совет?

Дэн молчал.

Страйд открыл дверцу и вышел на улицу. Дождь хлестал в салон, заливая кожаные сиденья машины. Наконец Страйд захлопнул дверцу и стоял, ожидая, пока Дэн не уедет.

Глава 41

Серена сидела в небольшом конференц-зале, ее глаза начали слезиться и от яркого света, и от прочитанной горы документов, относящихся к расследованию. Страница за страницей представали перед ней обстоятельства исчезновения Рейчел. Девушка стала для нее реальностью, такой же, как и окружавшие Серену люди. С ней такое случалось всегда, когда она сталкивалась с убийствами женщин. Сейчас ее чувства обострялись тем, что в Рейчел она порой видела себя. Она и внешне походила на нее – красивая, черноволосая, с глазами изумрудного цвета, вылитая сестра-близнец.

Их схожесть заставила Серену вспомнить о своей матери. Когда Серена была девочкой, та часто называла ее своим маленьким злым отражением. Они тоже были очень схожи внешне.

Однако злой была не Серена, а мать. За несколько граммов порошка она продавала себя дьяволу. И свою маленькую дочку тоже.

Серена хорошо понимала, сколько яду содержалось в сердце Рейчел. Она могла вполне не читать дальше. Она сразу определила, каким человеком был Грэм и что за игру они с Рейчел затеяли. На месте Рейчел вполне могла оказаться и она, Серена. Порой жажда мести просто душила ее. Разница между ней и Рейчел состояла лишь в том, что Серена нашла в себе силы уехать.

Она рассеянно взглянула на часы. От нахлынувших воспоминаний ей стало вдруг одиноко. Иногда они заставляли ее думать об алкоголе. Серена сознавала, что сама мысль о нем уже опасна. Было начало седьмого. Полчаса назад Мэгги ушла под дождь, сообщив, что пойдет купить еды. Страйд уехал осматривать место преступления. Он позвонил около полудня, сказал, что где-то за городом пара полудурков-наркоманов пыталась ограбить банк, после чего надолго пропал.

Серена испытывала двоякое чувство: ей хотелось, чтобы он и оказался рядом, и оставался далеко.

И все же сердце ее забилось, когда она вдруг услышала шаги в коридоре. Серена опустила голову, стараясь выглядеть спокойно. Она лгала себе.

Оказалось, что это не Страйд, а Мэгги. Она влетела в конференц-зал в мокром плаще, балансируя коробкой пиццы в одной руке и двухлитровой бутылкой диетической колы в другой. Миниатюрная китаянка ласково улыбнулась Серене.

– Специальная доставка, – пропела она. – Пицца с беконом, и пошли вы все куда подальше со своей вегетарианщиной и диетой. Не желаете питаться нормальной едой – катитесь к себе на Запад.

Серена засмеялась и открыла коробку. Зал наполнился ароматом грибов, специй и бекона. Мэгги налила в два пластиковых стакана колу, схватила кусок пиццы, уселась на стул и откинулась назад так, что уперлась спиной в стену. Так она и сидела, болтая не достававшими до пола ногами.

– Ну как, расследование закончено? – спросила она.

– Я продолжаю считать, что это совершил Грэм, – отшутилась Серена.

– Да, так получается значительно легче. Страйд не звонил? Я видела Гуппо, тот сказал, что он возвращается.

– Нет, Джонни не звонил. – Серена взяла кусок пиццы, но положила обратно.

Мэгги сделала большой глоток колы, внимательно посмотрела на Серену.

– Эй, с тобой все в порядке?

– Да. А почему ты спрашиваешь? – Серена подняла голову.

– Слезы на глазах. Что стряслось?

– Ерунда! – Серена покачала головой. – Ничего страшного. Вспомнила о мрачном прошлом. Ваше расследование навеяло. Чем-то она меня напоминает.

– Она всех напоминает.

– И тебя?

– Нет, – усмехнулась Мэгги. – А ты почему пиццу не ешь? Попробуй, очень вкусно.

Серена снова взяла кусок, немного откусила от него. Пицца ей понравилась, и только теперь, поняв, как она голодна, Серена принялась жадно есть. Расправившись с одним куском, она потянулась за вторым, быстро съела и его, запила все колой, большими глотками, и вдруг захихикала.

– Вот это замечательно, – проговорила Мэгги с серьезным видом. – Вопросы задавать можно?

Серена стала смеяться так сильно, что даже испугалась – кола могла выйти у нее пузырями через нос. Мэгги присоединилась к ней. Они хохотали до тех пор, пока не закашлялись. Лицо Серены покраснело, на лбу выступили капельки пота. Она вытерла лоб салфеткой, высморкалась.

– С тобой не соскучишься, – сказала она Мэгги.

– Спасибо, спасибо.

– Слушай, хватит меня смешить! – Серена отбросила упавшую на лицо прядь, закрыла глаза и, как Мэгги, откинулась назад, уперлась в стену, покачиваясь на стуле.

– Можно тебя кое о чем спросить? – произнесла Мэгги.

– Спрашивай.

– По-моему, вы со Страйдом обалдели, увидев друг друга в аэропорту. Или я ошиблась?

Серена подалась вперед и посмотрела на Мэгги. У той на лице играла широкая улыбка.

– Не понимаю тебя, – пробормотала Серена.

– Со мной можешь не притворяться невинной овечкой, ладно? Ты сразу догадалась, что он тебя хочет. От меня он своих чувств не скроет, даже если очень постараться. И мне кажется, что ты тоже его хочешь.

– Мэгги, он женат. И мы только недавно познакомились.

Мэгги взяла третий кусок пиццы.

– Можешь называть это браком, однако только его давным-давно нет. Был – и сплыл. Слава Богу, закончился. Кстати, а сколько времени тебе нужно, чтобы влюбиться? Неделю? Месяц? Мне, например, часа хватило.

– Тебе? Ты влюбилась в него? – Серена вскинула голову.

– Да. Несколько лет любила его.

– И что случилось потом?

– Ничего не случилось. Он тогда был по-настоящему женат. Вскоре жена умерла, и я воспользовалась случаем. Но случаю, к счастью, было угодно, чтобы мы оставались друзьями, а не любовниками. В конце концов я встретила Эрика, и тому удалось поколебать мой цинизм. Вот же сукин сын! Думаю, Страйд мне завидует. Вот и прекрасно, значит, я ему все-таки отомстила.

Серена слабо улыбнулась.

– Если честно, то мне он понравился, – призналась она.

– Ну так и давай действуй!

– Так просто? Знаешь, как меня называют в Лас-Вегасе? Колючкой. У меня свои скелеты в шкафу. Большие скелеты.

– Страйда ты ими не напугаешь.

– Ну не скажи…

– А ты переспать с ним хочешь?

– Да, хочу, но не буду, – твердо заявила Серена.

– Я-то полагала, что у жителей Лас-Вегаса очень насыщенная сексуальная жизнь, – протянула Мэгги.

– Сексуальная жизнь у меня потрясающая, но в одиночку.

Мэгги залилась долгим хрипловатым смехом.

– Каждому свое, конечно, однако даже очень хороший искусственный хуже настоящего. По собственному опыту могу сказать.

Серена обхватила ладонями лицо. Слова Мэгги ее не убеждали.

– Но мы же только-только встретились.

– Не нужно бороться с собой, деточка. Знаешь, чего меня немножко злит? Я годами добивалась его, и все впустую. А ты с самолета сошла – и он в ступор впал. И ведь грудь у тебя не такая уж и большая.

– Да, не очень, – согласилась Серена.

Когда Страйд вернулся и вошел в конференц-зал, то очень удивился. Серена и Мэгги сидели и болтали, как задушевные подруги. Полдня им хватило, чтобы подружиться. Он снял насквозь промокший плащ, повесил его на спинку стула, тяжело вздохнув, сел, вытянув ноги.

– ФБР, – промолвил он. – Фанатичные борцы с разумом.

– Погрелся в отражении их славы? Завидую, – усмехнулась Мэгги.

– Вот и отлично. Я сказал Два-К, что в следующий раз нянчиться с этими кретинами станешь ты.

– Ничего себе! – недовольно воскликнула Мэгги.

– Как повел себя Дэн Эриксон? – спросила Серена.

Страйд снова вздохнул и изложил позицию Дэна, не забыв упомянуть о его угрозах.

– Сколько раз я тебе говорила, что он гад? – вмешалась Мэгги.

– И всякий раз была права, – согласился Страйд и объяснил Серене: – Несколько лет назад у нашей Мэгги с Дэном случился мимолетный роман. Закончился печально – у него загорелся дом. По-моему, не без ее помощи.

– Сильно преувеличиваешь, шеф! – возразила Мэгги. – Это было возгорание в результате неосторожного обращения с сигаретой. Она упала на дорогой ковер.

– Очевидно, – кивнул Страйд. – Но ведь ты не куришь.

Серена захихикала.

– Вы мне оба нравитесь.

– Какие-нибудь умные мысли появлялись, пока я отсутствовал? – спросил ее Страйд.

– Мы провели мозговой штурм, но по другому вопросу, – ответила Мэгги и подмигнула Серене.

Страйд заметил, как Серена бросила на нее испепеляющий взгляд, густо покраснела, схватила со стола файл с документом и принялась его изучать. Он видел, что папка была перевернута, но промолчал.

– По какому вопросу? – поинтересовался он.

– Занимались исследованием мозга Джонатана Страйда и пришли к выводу, что он серьезно поврежден.

Страйд усмехнулся:

– И это все?

– Тебе мало? – удивилась Мэгги.

– Достаточно. Ну а по полицейской части вы что-нибудь делали, пока я выяснял отношения с ФБР?

Серена успокоилась, отложила файл.

– Ничего нового мы не выяснили, но я хотя бы теперь представляю всю ситуацию.

– Прекрасно. Тогда давайте с самого начала, с исчезновения Рейчел, – сказал Страйд. – Если будем знать все, что произошло в тот вечер, мы поймем, почему ее убили.

– Пока нам известно только, что три года назад мы ошиблись. – Мэгги посмотрела на Страйда.

– Еще мы знаем нечто, чего не знали тогда, – прибавила Серена.

– А именно?

– Что на самом деле Рейчел была жива.

Страйд поднялся, налил себе теплого кофе. Вверху гудел кондиционер, обдавая его голову прохладным ветерком.

– Все правильно, – согласился он, – но нам нужно выяснить больше.

– В тот вечер Рейчел находилась у амбара, – напомнила Мэгги.

– А не могла она и эту улику подбросить? – спросила Серена.

– Ты полагаешь, что был какой-то таинственный незнакомец, который поехал туда с куском ее водолазки и пипеткой, наполненной кровью Рейчел? Нет, – покачала головой Мэгги. – Рейчел была там, сидела на заднем сиденье машины Грэма.

– Не только Рейчел, – поправил ее Страйд. – Не забывай, что возле амбара мы нашли отпечатки обуви Грэма. Помнишь кроссовки? Он купил их, но мы у него не увидели. Не знаю, что уж там между ними произошло, но это заставило Рейчел выскочить из автомобиля и броситься бежать.

– Но мы знаем также, что Грэм не убивал Рейчел, – возразила Серена.

Страйд принялся рассказывать ей о своей версии, по которой между Рейчел и Грэмом, находившимися в его машине у амбара, что-то произошло, как они возвратились в Дулут и как она потом, вероятно, обратилась за помощью к одному из своих друзей.

Серена глядела в потолок и задумчиво кивала. Она смахнула с лица упавшие на лицо волосы.

– Похоже на правду, но тогда получается, что ни у кого из жителей Дулута не было мотивов убивать Рейчел спустя три года, – заключила она.

– Разве что у Дэна, – сказала Мэгги и хихикнула.

– Рейчел убежала из дому, но кто помогал ей? – продолжила Серена. – Дэйтон? Зачем он бросился в Лас-Вегас разыскивать ее? Неделю бродить по казино, топтать Стрип в надежде встретить малышку Рейчел? Очень подозрительно.

– Нет, – покачал головой Страйд. – В ту пятницу Дэйтон с Эмили тайно встречались в Миннеаполисе.

– А если Рейчел все-таки звонила матери? – предположила Серена.

– Исключено. Она стала бы звонить Эмили в последнюю очередь.

Мэгги сжала губы.

– Остается Салли. Нам известно, что в ночь, когда Рейчел убежала, она с ней общалась, а на суде врала напропалую. И одна она была заинтересована в том, чтобы Рейчел навсегда исчезла из Дулута и никогда здесь не появлялась. Она очень бережет своего Кевина.

– Салли с Кевином снимают квартиру недалеко от университета, – сообщил Страйд, вытаскивая из кармана мобильник. – Я попытался связаться с ними, но там никто не берет трубку. – Он набрал номер, выждал пять гудков и уже собирался отключать телефон, как вдруг ему ответил женский голос. – Привет. Салли, это ты? Нет? Извините, я ее друг. Хотел поговорить с ней. Так. Хорошо. До свидания. – Он нажал кнопку, и экран погас. – Кевин и Салли вернутся поздно вечером. Они уехали на две недели. Путешествуют по стране, в районе Большого каньона. Мне отвечала соседка, они попросили ее поухаживать за их котом.

– Большой каньон? – переспросила Серена. – Трасса I-40, всего четыре часа до Лас-Вегаса.

Глава 42

Проходя с Лавандой по вестибюлю «Белладжио», под громадными стеклянными цветами приглушенных тонов, украшавшими потолок, Корди наслаждался завистливыми взглядами. Как пара они смотрелись великолепно и в высшей степени соответствовали высококлассному интерьеру. Корди был в черной шелковой рубашке без воротника, золотой цепочке на шее, идеально отглаженном коричневом льняном костюме и туфлях, вычищенных до зеркального блеска. От его зачесанных волос исходил приятный аромат. Лаванда была одета в облегающий ее выразительные формы красный костюм со стратегическими овалами, в которых виднелись щедрые участки шоколадной кожи, они ясно показывали каждому любопытствующему, что ни бюстгальтера, ни трусиков на ней нет. Будь Лаванда голой, она не привлекла бы к себе большего внимания.

Они вошли в японский ресторан отеля, где Корди увидел, как сквозь сигаретный дым с десяток бизнесменов-азиатов принялись рассматривать Лаванду. Некоторым она отвечала, поглядывая по сторонам, уже после того, как они сели за стол.

– Что это? – спросил Корди.

Ему не нужно было объяснять смысл сказанного, Лаванда его и так понимала. Он имел в виду внимание к ней, эти взгляды.

– А мне нравится, – промолвила Лаванда с хитроватой улыбкой, грудным, чуть хрипловатым и тягучим тоном, каким обычно предлагают свои услуги на улице. – Я королева, малышок, я хочу повелевать.

Она облизнула кончиком языка полные губы и, сняв туфлю, легонько под столом провела ступней по его лодыжке. Появился официант, высохший, невыразительный японец в накрахмаленном смокинге. Лаванда начала делать заказ. Ика, магуро, уни – Корди ни разу в жизни не слышал таких названий.

– Что нам принесут? – поинтересовался он, когда официант ушел.

– Желтохвост. Кальмар. Морской еж. Еда как еда.

– Морской еж? Да я его сразу выброшу.

– Доверься мне.

Корди указал на сидящих за соседним столиком мужчин-азиатов.

– Без обид, Лаванда, но почему ты не бросишь свою работу? Жила бы себе преспокойно с кем-нибудь из этих.

– Тебя смущает моя работа? Если да, то так и скажи, не отнимай у меня время.

– Нет, что ты! – запротестовал Корди.

Лаванда ткнула в него длинным пальцем:

– Унижаюсь там не я, а те парни, которые каждый вечер пускают слюни, завидев меня. Они поклоняются мне. В моем занятии нет ничего плохого. Спросишь, почему я там работаю? Отвечаю – за деньги. Все очень просто.

– Извини, – вздохнул Корди.

– Все нормально. Меня многие об этом спрашивают. Но тебе нужно либо примириться с моей работой, либо вечер у нас будет недолгим.

Официант принес черный лакированный поднос с изящно разложенными на нем булочками, испещренными золотыми точками, и кусочками рыбы, каждый из которых был привязан черной ниткой водорослей к маленькой липкой горке риса. Оказалось, что Корди очень любит суши, особенно когда Лаванда, подхватывая палочкой кусочки, отправляет их ему в рот. Сама она ела умело, с аппетитом и постоянно улыбалась, даже когда кусала булочку. Корди не мог припомнить, чтобы обычный процесс еды доставлял ему такое удовольствие.

Когда они закончили с едой и Лаванда попросила принести саке, Корди удивился тому, что напиток был теплым и быстро пьянил, хотя казался совсем некрепким – он проскальзывал в горло незаметно, да и пили они его из микроскопических чашечек. Опустошив два небольших карафэ, Корди попросил счет и оплатил его с легкой гримасой боли.

Выходя из ресторана, Корди, к своей радости, почувствовал, что Лаванда держит его за руку. Они шли по казино, касаясь друг друга бедрами. Лаванда тихонько поцарапала ногтем по внутренней стороне его ладони. Корди поймал себя на том, что даже ее запах возбуждает его. Они покидали казино под те же восхищенные взгляды, но уже других посетителей.

– Так почему ты не встречаешься со своей напарницей? Она очень даже ничего.

– Кто? Серена? Она мой друг, и этим все сказано. Не мой тип.

Лаванда толкнула его бедром.

– Напрасно. Она, конечно, старше тебя, но выглядит неплохо. Подкатиться к ней не пробовал?

Корди пожал плечами.

– С первого дня нашей работы она отшибла у меня всякое желание подкатывать к ней. Заявила: «Никаких ухаживаний». Что ты, у нас ее называют Колючкой. С ней лучше не связываться.

– Почему?

– Черт ее знает. Мне она ничего о себе не рассказывала. – Корди выпустил ее руку, провел по спине, погладил ложбинку над ягодицами, запустил пальцы в один из овалов, провел по коже.

– Давай поиграем? – спросил он.

– Что ты имеешь в виду? Пойти к автоматам или пойти трахаться?

– Для меня это одно и то же. Я одинаково балдею от обоих занятий.

Лаванда запрокинула голову и рассмеялась.

– А ты мне нравишься, малышок, честное слово.

– Ты мне тоже нравишься. Послушай, Лаванда, у меня в бумажнике осталась банкнота в полтысячи долларов. Я хочу поиграть. Увеличить сумму вдвое или просадить деньги. А после отправимся к тебе.

Лаванда взяла его за щеку, повернула к себе и поцеловала в губы, введя в рот кончик язычка.

– Хорошо, милашка, пойдем. Только играй быстрее.

Корди увлек ее к автоматам с крупными ставками. Обычно он играл в блэкджек за столом со ставкой в пять долларов, но сегодня ему не хотелось смаковать процесс. Кроме того, Корди казалось, что в такую ночь мелочиться не следует. Он приблизился к видеоавтомату «Тройная игра», где ставкой были те же пять долларов, но результат увеличивался втрое. Иначе говоря, максимальная цена одного прикупа могла составить семьдесят пять долларов. «Была не была, – подумал Корди. – Пять минут поиграю, и поедем к Лаванде, настоящим делом заниматься».

В течение десяти минут он сначала выиграл триста долларов, но скоро проиграл их. Потом снова выиграл – неплохо, однако сумму вдвое не увеличил. Корди начала охватывать знакомая дрожь, и он бы совсем потерял голову, если бы не Лаванда, которая время от времени прижималась к нему и незаметно щекотала его мошонку. Сдерживая эрекцию, едва не завывая от восторга и переминаясь с ноги на ногу, Корди продолжал стоять у автомата. Он увлекся до такой степени, что даже не понял, что сказала Лаванда.

– Ну и как, нашел ты со своей полицейской красоткой того, кто убил Кристи? – спросила она.

– Проклятие, – воскликнул Корди. Ему выпало два туза, он прикупил карту, но это оказался не туз. – О чем ты? – Он бросил быстрый взгляд на Лаванду.

– О Кристи. Девушке, чей труп вы обнаружили в пустыне.

Корди смотрел, как еще семьдесят долларов уплыли из-под носа.

– А? Нет, не нашли, – торопливо проговорил он. – Серена улетела в Миннесоту.

– В Миннесоту?

– Да, – кивнул Корди. – Кристи родилась там, в каком-то городке на севере штата. Похоже, оттуда кто-то недавно приезжал к ней.

Затаив дыхание, Корди следил за экраном, с силой грохнул кулаком по автомату, когда над начальной ставкой из пяти карт высветились четыре пики.

– Давай, мамочка, принеси мне пику, – зашептал он.

Лаванда несколько раз нажала пальчиком на его набухающий член.

– Это он на меня так реагирует или на карты? – усмехнулась она.

Корди не отвечал. Держа четыре карты, он, не дыша, нажал кнопку «игра» и сразу выругался.

Лаванда вздохнула, убрала руку с его брюк, принялась деловито рассматривать ногти.

– Теперь мне понятно, почему я не играю, – промолвила она.

– Что?

– Ничего! – буркнула Лаванда и продолжила: – Удивительно, что ее убил кто-то из приезжих. Я бы скорее подумала, что это сделал ее приятель, такой противный жуткий слизняк.

– Вот оно! – воскликнул Корди, увидев выпавших ему трех королей. – Еще одного, ну пожалуйста! – взмолился он.

Он погладил кнопку, и, быстро пробормотав молитву, нажал ее. Выскочили остальные карты: тройка, туз, семерка, девятка, дама, король.

– Мое! – завопил Корди, увидев, как к его картам присоединился четвертый король.

Он обхватил Лаванду, крепко прижал к себе и поцеловал в губы долгим горячим поцелуем, на который она ответила не менее страстно. Выпустив Лаванду из объятий, Корди повернулся к автомату и обнаружил, что его пятьсот долларов удвоились. Он выиграл столько же, даже чуть больше.

Корди подставил к автомату поднос, нажал кнопку, и на него с громким стуком посыпались пятидолларовые монеты. Он наполнил ими два бумажных пакета, нашел глазами разменную кассу. Затем водрузил друг на друга пакеты и, подхватив их под мышку одной рукой, а другой взяв Лаванду под локоть, гордо, словно завоеватель мира, направился через казино менять выигрыш на банкноты. На кассе у Корди приняли его дорогой груз, ссыпали в счетную машину и вскоре выдали банкноты. Корди сосчитал свыше тысячи долларов и довольно облизнулся.

И только тогда он осознал смысл того, что сказала ему Лаванда. Ураган мыслей пронесся в его голове. Корди похолодел, резко повернулся к Лаванде. Его лицо окаменело, сексуальные фантазии и радость от выигрыша мгновенно испарились.

– Ты сказала, приятель? Какой приятель?

Глава 43

Страйд и Серена сидели в темном джипе, под разбитым фонарем, напротив здания возле университета, где Кевин и Салли снимали небольшую квартирку. В открытые окна машины залетал прохладный вечерний ветерок, принося с собой случайные, едва ощутимые капельки дождя. Они проторчали здесь уже почти час. Страйд сознавал, ждать им придется, возможно, до утра, но ему хотелось захватить парочку врасплох, до того, как они отрепетируют свое поведение и ответы.

А еще это ожидание давало ему повод не возвращаться домой, последнее место, куда он не стремился попасть. Такова уродливая правда. Он успел привязаться к Серене, стремился подольше побыть возле нее. Не с Андреа. Не с женой.

В темноте она казалась сидящим рядом с ним неподвижным силуэтом, но Страйд догадывался, что Серена чувствует на себе его изучающий взгляд. Рассматривая ее, он передавал ей свои эмоции.

– Расскажи мне о Фениксе, – попросил Страйд. – Чем ты там занималась?

– Я об этом никогда не говорю.

– Но хоть что-нибудь можешь рассказать?

– Почему тебя интересует мое прошлое? Ты ведь совсем не знаешь меня.

– Потому и интересует. Хочу тебя узнать.

Серена молчала. Страйд слышал ее взволнованное дыхание.

– Джонни, чего ты хочешь? – Она повернулась к нему. – Переспать со мной?

Страйд опешил:

– Ну и что мне тебе на это сказать? Если я отвечу «нет», то совру, а если «да», то присоединюсь к тем, кто у тебя уже получил отставку.

– Зато ты не будешь первым.

– Понимаю. Я могу сказать лишь одно – сейчас я должен находиться не здесь, а дома. Не с тобой, а с женой. И все-таки я сижу здесь. Вот так.

– Знаешь, Джонни, лучше ты мне кое-что расскажи. – Серена продолжала разглядывать его. – Мэгги сообщила, что твой брак распался три года назад. Это правда?

Страйд устал притворяться.

– Да, – промолвил он.

– Не вздумай мне врать, Джонни! Меня этим не купишь. Так, как сейчас с тобой, я беседую с мужчинами очень редко и никогда с теми, с кем только познакомилась.

– Верю. Но я не вру.

– Почему брак распался?

Он замялся, подыскивая нужные слова.

– У каждого из нас были свои скелеты в шкафу. У нее муж сбежал, я не мог заполнить пустоту.

– А у тебя что стряслось? Как зовут твоего скелета?

Страйд слабо улыбнулся.

– Синди.

– Разбила лейтенанту сердце?

Синди уже перестала быть и постоянной ноющей болью, и незаживающей раной, бередящей душу Страйда. Он рассказал Серене о жене, о том, как потерял ее, но как о трагедии, случившейся не с ним, а с кем-то другим, в которой он являлся не участником, а сторонним наблюдателем. Серена молча выслушала, протянула руку и коснулась его ладони своими пальцами.

На несколько секунд его джип превратился в кипящее море, в отдельную вселенную.

– Ты действительно хочешь узнать о моем прошлом? – спросила Серена.

– Да.

Страйд видел, что она колеблется, борется со страхом и недоверием.

– В пятнадцать лет, когда я жила в Фениксе, моя мать пристрастилась к наркотикам, – тихо начала Серена. – Очень скоро она превратилась в наркоманку. Мы продали все, что у нас было, даже дом. Отец ушел от нас, бросил меня.

Ее голос звучал безжизненно, будто это говорила не она. Казалось, что Серена выдавила из своих слов все эмоции. Страйд сознавал, что сейчас между ними происходит нечто значительное и глубокое: Серена вводит его в мир, который прежде принадлежал только ей.

– Мы переехали к ее дилеру. Теперь-то я понимаю, что стала частью ее кредитной линии. – Она горько усмехнулась. – Он делал со мной что хотел, а мать, очумелая от наркотиков, сидела и наблюдала за нами.

Страйд почувствовал, как внутри у него все закипает. Он желал оградить ее, защитить.

– Я забеременела. Сама поехала в клинику, где мне сделали аборт. Домой я уже не возвратилась. Боялась, что убью их. Я все продумала, часто представляла, как я их убиваю и они умирают. Потом я все же решила этого не делать, не губить ради них свою жизнь. Плюнула на них. Я созвонилась с приятельницей, и мы вместе убежали в Лас-Вегас. В шестнадцать лет мы попали на Стрип. Я поступила работать в казино, вечерами посещала школу. Вскоре поступила в колледж, стала полицейским.

– Большинство девушек в подобной ситуации заканчивают печально.

– Как Рейчел, ты хочешь сказать? Да, я знаю, – согласилась Серена.

– Тобой можно восхищаться.

– Нет, – возразила она. – Я не ангел, я могу быть отпетой сукой. Многие мужчины меня так и называют. Всю жизнь я только и делаю, что отшиваю их.

– Почему же ты меня не отошьешь? Или собираешься?

– Собираюсь, Джонни. Для твоей же собственной пользы.

Лампа под крышей ближайшего дома отбрасывала на их лица слабый свет. Страйд перевел взгляд на губы Серены. Она почувствовала его желание, чуть приоткрыла рот. Неуверенно, преодолевая сомнение, прильнула к нему. Ее длинные волосы упали на куртку Страйда.

Свет погас так же внезапно, как и вспыхнул. Не видимые никому, они поцеловались. Потом Серена отпрянула от Страйда, и они просидели молча еще час. Им не нужно было разговаривать.

Земляничного цвета «малибу» остановился у дома примерно в полночь. Они увидели, как Кевин и Салли вытащили из багажника сумки, вскинули их на плечи и усталой походкой направились к дому. Когда они скрылись за дверью, Страйд коснулся руки Серены. Они вышли из машины и пересекли улицу.

Страйд постучал, Кевин открыл почти сразу. Его глаза были красными. Он несколько секунд недоуменно разглядывал Страйда, затем узнал и сообразил о цели их прихода.

– Что-нибудь о Рейчел, да?

Страйд кивнул.

– Извини, Кевин, что беспокоим вас в такое время. Да, мы по поводу Рейчел. Нашли ее труп.

Кевин отодвинулся от двери, на глаза навернулись слезы. Он повзрослел, превратился в молодого мужчину. Высокий, светловолосый, загорелый.

Они вошли в квартиру. Страйд представил Серену, пояснив, что она из Лас-Вегаса. Быстро осмотрев комнату, обставленную купленной на распродаже мебелью, Страйд сразу понял, что в ней чего-то не хватает. Сумок с вещами.

– А где Салли? – спросил он.

– Салли? А она внизу, стирает.

– Стирает? – воскликнула Серена и выскочила из комнаты.

Страйд бросился за ней, оставив Кевина у двери. Лестницу они нашли быстро, перескакивая через ступеньку, сбежали вниз, очутившись в темном коридоре. Где-то в стороне гудела стиральная машина. Страйд остановился и прислушался, уловил знакомое чавканье.

Они бросились на звук и вскоре оказались в небольшом подвальном помещении без окон.

Салли сидела на стареньком диване в позе лотоса, держа в руках старый номер журнала «Пипл». При виде отлетевшей в сторону двери и появившихся перед ней Страйда и Серены, ее глаза округлились от удивления.

Страйд заметил в углу на полу две пустые сумки. Две стиральные машины работали, удаляя улики. Он выключил их, выругался про себя.

– Эй, вы чего тут хозяйничаете? – крикнула Салли.

Страйд смерил ее долгим пристальным взглядом. Она похудела, и это пошло ей на пользу, стала выглядеть лучше. На ней был розовый топик и белые обрезанные шорты. Одна сандалия свисала с левой ноги, вторая валялась перед диваном, на желтом линолеуме.

– Ты меня помнишь? – спросил Страйд.

Салли рассмотрела его лицо, ее глаза сузились. Она немного успокоилась.

– Да, помню. Только все равно какого черты вы тут делаете?

– Скажи, кто, приезжая домой в полночь, сразу бросается за стирку? – усмехнулась Серена.

– Я, – произнесла Салли. – Не хочу, чтобы грязные вещи воняли в моей квартире. Еще вопросы есть?

– Рейчел убита! – выпалил Страйд.

Он увидел в ее глазах то, что и предполагал, – смятение и испуг. Ее удивление было верным признаком того, что Рейчел на момент суда была жива и Салли это знала. Все три года знала.

Второй мыслью Страйда было: «Следовательно, она ее не убивала».

По мере того как ощущение реальности возвращалось к Салли, она стала усматривать в сообщении Страйда личный подтекст. Салли едва сдерживалась, чтобы не улыбнуться во весь рот и не вздохнуть с облегчением.

– Где вы нашли ее? – спросила она, старательно скрывая радость.

– В Лас-Вегасе, – произнес Страйд. – Познакомься, это Серена Диал из управления полиции Лас-Вегаса. Она расследует дело Рейчел, ее убили неделю назад.

– Убили?

– Да, – кивнула Серена. – Вам понравился Большой каньон?

Салли покачала головой, начиная понимать цель их прихода.

– Теперь мне все ясно, – возразила она. – Вы думаете, что мы были в Лас-Вегасе и виделись с Рейчел.

– А вы туда не ездили?

– Как будто не знаете – я никогда не подпущу Кевина к Рейчел! – выпалила Салли, посмотрела на Серену и продолжила спокойнее: – Мне этот город не нравится, там сплошной азарт, игры и всякое другое. Нет, мы туда не ездили.

– Она говорит правду, – раздался мужской голос. Страйд увидел в дверях Кевина. Он стоял в коридоре, слушая их разговор. – Я не верю, что Рейчел все это время была жива.

– Какое странное совпадение, Кевин, – усмехнулся Страйд. – Вы с Салли находились всего в нескольких часах езды от Лас-Вегаса.

– Мы не были там, – повторила Салли.

– Да, – подтвердил Кевин.

Серена и Страйд обменялись быстрыми взглядами, придя к одинаковому выводу – парочка не лгала.

– И тем не менее мы обязаны осмотреть и вашу одежду, и машину, – сказал Страйд. – Прошу прощения, таковы правила.

– Пожалуйста. Кроме грязи и комаров, вы там ничего не найдете.

– Я готов предположить, что вы говорите правду, – промолвил Страйд. – Допустим, в Лас-Вегасе вы не были. Но это не все. Мы ищем возможную связь между убийством Рейчел и ее исчезновением из города. Сейчас нам еще важнее, чем три года назад, выяснить, что в тот вечер произошло.

Салли помрачнела и отвернулась. Страйд догадался, что, пока Кевин рядом, он ничего из девушки не вытянет.

– Кевин, выйди на пару минут, дай нам побеседовать с Салли.

Глаза Салли округлились. Она явно не хотела оставаться один на один с полицейскими. Кевин не замечал ее испуга, его вновь окутало колдовское очарование Рейчел. Он ссутулился и, как робот, механически зашагал из комнаты.

Серена прикрыла дверь, Страйд, облокотившись на пустую сушку, пристально глядел на Салли, сидевшую на диване.

– Рейчел больше нет, Салли, – произнес Страйд. – Тебе незачем больше скрывать ее тайны.

Салли подобрала под себя ноги, поудобнее усаживаясь, и закрыла глаза.

– Как видишь, кроме нас, тут никого нет, – продолжил Страйд. – Ни судьи, ни присяжных.

– Я не понимаю, о чем вы говорите.

– Ты соврала в суде. Не было никакой ссоры между Грэмом и Рейчел, ты ее выдумала. Только теперь это не имеет значения. Никто не собирается арестовывать тебя за лжесвидетельство. Ты в полной безопасности. А нам нужно знать правду.

– Рейчел мертва. Мы должны выяснить, почему ее убили, – добавила Серена.

Салли пожала плечами:

– Вы и тогда думали, что ее убили. Какая разница?

– Ты ходила к ней, тебя видели на улице недалеко от ее дома.

– Ну и что? – хмыкнула Салли. – Да, ходила, но не общалась с ней. Повернулась и ушла. Вот и все.

– Но тогда зачем ты наврала про ее ссору с Грэмом?

Салли замялась.

– Меня адвокат очень напугал. Он подводил к тому, будто я к этому причастна, а я действительно считала, что Грэм виновен. Они постоянно грызлись, так что не сильно уж я и соврала.

– Вероятно, – вступила Серена. – Но дело в том, Салли, что ты и сейчас врешь. Но женщину ты не проведешь. Ты виделась с Рейчел и разговаривала с ней.

Страйд присел на корточки перед диваном. Его лицо оказалось на одном уровне с лицом Салли, их отделяли лишь несколько сантиметров. Он посмотрел в глаза девушке и тихо произнес:

– Ты знала, что Рейчел жива.

– Ну вы меня и насмешили!

– Ты помогла ей бежать. – Серена сделала ударение на первом слове.

– Нет! – выкрикнула Салли.

– Тогда расскажи, что в тот вечер между вами произошло. – Страйд положил руку на плечо девушке. – Салли, я тебя понимаю. Я не хуже тебя представляю, что это был за человек и как она умела манипулировать людьми.

– Нет, не представляете, – прошептала Салли.

Салли стояла внизу, поеживаясь в курточке, засунув руки в карманы, сжимая кулаки от негодования. Чтобы они не увидели, как дрожат ее руки, Салли прижимала к себе локти. Иногда, не в силах сдерживаться, она била ногой по тротуару, отчего кудряшки высоко подпрыгивали. Она ничего не видела вокруг себя, кроме Рейчел и Кевина, смотрела на них и ни о чем другом не могла думать.

Сначала Рейчел целовала Кевина. Потом ее рука скользнула по его брюкам. Сильнее всего злило Салли то, что она часто оборачивалась и кидала в ее сторону долгие взгляды, словно удостоверяясь, что Салли стоит внизу и все видит. Будто ей было мало того, что она увела у нее Кевина. Ей нужно еще и унизить Салли.

Салли сознавала, что для Рейчел она не конкурент. Единственным преимуществом Салли было настоящее чувство к Кевину. Она знала, что для Рейчел он всего лишь непродолжительная забава. Она не относилась к нему всерьез. Пофлиртовать, покрутить им – и выбросить, вот и все, на что Рейчел способна.

Правда, только до сегодняшнего вечера.

В конце концов Салли не выдержала мучений и ушла, но дома злость на Рейчел лишь усилилась. У нее из головы не выходил ее глумливый взгляд. Салли хотела попросту плюнуть на них, крикнуть: «Да черт с вами!» Пусть Кевин узнает, кто она такая. Вот и посмотрим тогда, хорошо ему будет с этой подлой сучкой или нет. Нравится с ней таскаться? Желает, чтобы она жизнь ему разбила? Мечтает стать у нее подкаблучником? Да пожалуйста.

Но Салли твердила себе, что не должна допустить этого. Кевин не виноват в том, что попался в ее паутину. Он доверчивый и беззащитный, в ее руках он погибнет.

И Салли решила высказать Рейчел все, что она о ней думает.

Она тихо вылезла в окно и торопливо зашагала по улице. Она напоминала напряженную пружину, готовую в любой момент ударить. Она не замечала ни домов, ни холода, от которого дыхание быстро превращалось в пар. Салли в десятый раз повторяла те гневные слова, что собиралась бросить Рейчел. В конце концов подготовила обличительную и угрожающую речь, она должна прозвучать великолепно. Но стоило ей очутиться возле дома Рейчел, как жгучий наболевший монолог, отрепетированный и выученный, растаял и улетучился из головы. Язык словно задеревенел, внутри все обмякло, смелость испарилась. Салли застыла перед дверью.

Рейчел оказалась дома, что отчасти сбило Салли с толку. Она думала, что Рейчел еще на мосту с Кевином и ей придется подождать ее возвращения. Она надеялась ошеломить Рейчел, внезапно появившись у ее машины. Так ей было бы легче разговаривать. Но машина Рейчел стояла у дома. Салли оставалось только на онемевших ногах приблизиться к двери и нажать кнопку звонка. Она попыталась взвинтить себя, вспомнив сцену на мосту. Поцелуй. Издевательскую ухмылку Рейчел. Этой наглой сучки.

Одно движение – и дверь откроется. Рейчел выйдет, и тогда Салли выскажет ей все, что о ней думает. Она закричит, влепит ей пощечину. Раз и навсегда отучит отбивать у нее Кевина. Покажет ей, что она намерена драться за него.

Внезапно на первом этаже дома вспыхнул свет. Разум гнал Салли вперед, но ноги вдруг словно вросли в землю. Она уже не понимала, хочет ли, несмотря на всю свою злость и чувство к Кевину, встречаться с Рейчел. Свет в доме погас. Вокруг сделалось совсем темно. «Ну вот я и опоздала, – с горечью вздохнула Салли. – Она легла спать».

Затем она услышала звук, будто в доме тихо отодвигают шпингалет, и догадалась, что кто-то собирается уходить. Смелость покинула ее, Салли перебежала через дорогу и прижалась к кустарнику. В бледном свете уличного фонаря она хорошо видела дом Рейчел.

Раздался тихий скрип двери, и Салли увидела, как Рейчел осторожно выходит из дома. Одета она была так же, как и на мосту. С минуту она осматривала дорогу, словно ожидала увидеть там кого-то, затем крадучись двинулась в сторону. Отойдя на несколько шагов, она зашагала, уже не таясь. В одной руке ее был зажат большой пластиковый пакет.

Салли догадалась, что Рейчел куда-то направляется. Еще немного, и она пройдет мимо нее. Салли разрывалась между двумя желаниями – сжаться в комочек, слиться с кустами и выскочить из них, встать у Рейчел на пути и объясниться с ней. Внутренняя борьба продолжалась недолго. «Сейчас или никогда!» – подхлестнула себя Салли и, тяжело сглотнув, выступила вперед.

– Нам нужно поговорить, – произнесла она. Внутри у нее все переворачивалось, она услышала свой трепещущий голос, как у перепуганного ребенка, и мысленно обругала себя.

Рейчел остановилась как вкопанная. В ее глазах мелькнул испуг, но сразу сменился ненавистью и презрением.

– Тебя только мне и не хватало, – прошипела она. – Ты чего сюда приперлась, лахудра? Что тебе от меня нужно?

Салли закашлялась.

– Нам надо поговорить о Кевине, – пролепетала Салли.

Рейчел поспешно оглядела улицу, вокруг никого не было, только они стояли посреди нее. Она приблизила лицо к носу Салли.

– Ты даже не понимаешь, во что вмешиваешься, – зашептала Рейчел. – Ты мне все расстроишь.

– Что расстрою? – удивилась Салли. Она никогда не видела Рейчел такой. – О чем ты?

Рейчел сжала запястье Салли и повернула с такой силой, что та едва не взвизгнула от боли.

– Не твое дело. Ясно? Запомни: ты не видела меня сегодня.

– Отпусти руку, мне больно, – взмолилась Салли.

Все шло не так, как она спланировала. Салли не имела представления, о чем говорит Рейчел, но вид ее жестоких глаз напугал ее.

– Если не заткнешься и не выслушаешь меня, я тебе еще и не то сделаю, – продолжила Рейчел. – Ты, конечно, дура, но у тебя, надеюсь, все же хватит мозгов сообразить две вещи. Первое – мне плевать на твоего Кевина. Бери его и делай с ним что хочешь. Второе – стоит мне захотеть, и он сразу же прибежит ко мне.

– Это неправда, – пискнула Салли.

Рейчел тихо рассмеялась:

– Он сделает для меня что угодно. Ты видела, как он растаял, когда я ему чуть пощекотала штанишки? Ну как, понравилось? Хочешь посмотреть, как он будет бегать за мной?

– Перестань, – сказала Салли, едва не плача.

– Молодец, – кивнула Рейчел. – Я рада, что мы договорились. А теперь проваливай домой и забудь о нашей встрече. Заруби на своем глупом носу – мы с тобой сегодня вечером не виделись. А я тебе обещаю: если будешь умницей, ничего не случится, а если кому-нибудь чего-нибудь ляпнешь, то я вернусь и покажу, как он ползает у моих ног. После чего к тебе он никогда не вернется. Если проболтаешься – никогда Кевина больше не увидишь.

Салли молчала. Она не знала, что делать.

Рейчел встала рядом с ней, погладила по волосам. Салли попыталась оттолкнуть ее, но Рейчел крепко держала ее за руку.

– Так ты поняла меня или нет? Как мы поступим, Салли?

– Я ничего не понимаю, – ответила она. – Чего ты от меня хочешь?

– Просто скажи, что ты мне веришь. Ты же мне веришь, разве нет? Веришь, что я могу в любой момент отнять у тебя Кевина?

Салли кивнула.

– Вот и отлично. – Рейчел прихватила пальцами щеки Салли, притянула к себе и взасос поцеловала в губы, так долго, что у девушки закружилась голова.

– Не забудь! Никому ни слова! – велела Рейчел, отпуская Салли.

Страйд внимательно выслушал историю Салли и покачал головой.

– Как ты помогла бы нам, если бы сразу сообщила об этом! – воскликнул он.

Салли пожала плечами.

– Вы Рейчел не знаете, мистер Страйд. Если уж она чего пообещает, то непременно сделает. Если бы я рассказала о нашей встрече, она бы на что угодно пошла, лишь бы отбить у меня Кевина. И отбила бы непременно. Тогда лишь я одна и знала, что она собой представляет.

– И ты бы спокойно смотрела, как мистер Стоунер, невиновный человек, отправляется в тюрьму?

Глаза Салли вспыхнули гневом.

– Невиновный? Как бы не так! Я правду вам рассказала о том, как он завез меня к амбару. Если бы кто-то не подъехал, он бы меня изнасиловал. И я уверена – не меня первую. Он же трахал Рейчел.

– Но врать-то зачем?

– Мне нужно было быстро что-нибудь придумать, – ответила Салли. – Я считала, что Рейчел, где бы она в тот момент ни находилась, услышит меня и поймет, что я ее не выдам, держу свое обещание, и пусть она держит свое.

– Ты бы очень не хотела, чтобы Рейчел вернулась и забрала у тебя Кевина? – произнесла Серена.

– Разумеется. Но для всех она была мертва. Ушла. Я просто не стала ее возвращать. Но если вы полагаете, что мы ездили в Лас-Вегас прикончить ее, то ошибаетесь. Рейчел сдержала обещание, она не вернулась в Дулут. У меня нет к ней больше претензий.

– И ты никогда о ней ничего не слышала?

– Ни разу. Вы не там ищете. Вам в Лас-Вегас нужно возвращаться, проверять, чьи жизни она там загубила. Такие гадины никогда не останавливаются. Уверена, она и там выкинула что-нибудь подобное.

– Ты не догадываешься, что находилось в пластиковом пакете?

Салли покачала головой:

– Нет. В темноте я не разглядела.

– Больше у нее с собой ничего не было?

– Ничего. Только одежда. Та же, в которой она была на мосту, в парке.

– Белая водолазка? – уточнил Страйд.

– Да.

– Ты не видела, целая она была или в каком-нибудь месте порвана?

– Я не заметила.

– А браслет на руке был? Золотой.

Салли прикрыла глаза, вспоминая.

– Вроде был. Да, точно, я видела, как он свисал с ее руки.

Страйд кивнул. Он обдумывал сразу несколько версий.

– Рейчел не говорила, как собирается выбираться из города? Она шла на встречу с кем-нибудь?

– Не знаю. Она не упоминала, что собирается уезжать.

«Но именно это она и намеревалась сделать, – решил Страйд. – Что в ту ночь заставило ее переменить свои планы? Что случилось у амбара? А ведь она была там, была. Оставила там браслет. Рейчел начала реализовывать свой план, когда столкнулась с Салли, у своего дома, а закончила у амбара, подбросив нам улики, указывавшие на Грэма Стоунера. И вскоре исчезла».

– Но потом-то ты поняла, что Рейчел убегала из дома, – заметил Страйд.

– Да, – согласилась Салли, – но я, как и все, находилась в растерянности. Я подумала, что, вероятно, Рейчел попросила какого-нибудь приятеля из колледжа отвезти ее и молчать об этом. Или добралась куда-то автостопом.

– Значит, ты ей не помогала и не знаешь, кто бы это мог сделать?

– Нет. Я хотела бы пойти к Кевину.

– Да, конечно, – разрешил Страйд.

Салли поднялась и вышла, оставив Серену и Страйда.

– Ну и что ты думаешь, Джонни? – спросила Серена.

Страйд смотрел на стиральную машину, воображая, какие ругательства употребит Гуппо, вскочив среди ночи и узнав, что ему нужно немедленно ехать копаться в грязном белье.

– Похоже, Рейчел и теперь продолжает издеваться над нами.

Глава 44

– Ты начинаешь утомлять меня, малышок, – жеманно промолвила Лаванда. – Я не собираюсь провести весь вечер в разговорах. Почему бы нам после такого славного ужина медленно и долго не покачаться друг на друге? А?

Корди взял ее лицо в ладони, привлек к себе и крепко поцеловал. Одной рукой он погладил грудь, нащупал овал, просунул туда палец, надавил на упругий сосок.

– Мне хочется того же, деточка, но я должен выяснить, кто этот ее приятель. Откуда он взялся?

Лаванда положила руку на его ладонь, прижала к своей груди.

– Ты даже не представляешь, что ты теряешь, – пропела она.

Корди застонал.

– Ну всего несколько вопросов, моя кошечка.

Лаванда сдалась. Она отпрянула от него и тяжело вздохнула.

Они сидели на стоянке возле «Белладжио» в машине Корди, сногсшибательном «крайслере», выигранном им два года назад в казино. Это был его самый крупный джэкпот в жизни. За автомобилем Корди ухаживал, как за малым дитем, всегда ставил в самый дальний угол автостоянки, на дорогах старательно объезжал даже мелкие рытвинки и бугорки. Кожаный салон благоухал изысканным ароматом и сигарами, его двумя самыми большими слабостями, не считая, конечно, азартных игр и секса.

Корди попытался сконцентрироваться, что было нелегко сделать, особенно с покачивающимся бюстом Лаванды перед глазами.

– Кисонька, расскажи мне опять о ее приятеле, – промурлыкал он.

– Корди, ну я же тебе три раза повторяла, что видела его лишь однажды!

– И всякий раз ты вспоминаешь о нем чуть больше. Поэтому я и хочу снова услышать твой рассказ.

Лаванда закатила глаза.

– О Господи. Ну хорошо. Вечер выдался горячий. Ну, к примеру, такой, как сегодня. Мы с Кристи и девчонками находились в клубе, танцевали в одну смену. Знаешь, как она танцевала? Пальчики оближешь. Хотя танцевать она не любила, не то что я, но мужики от нее головы теряли не меньше. Короче, с год назад приходит к нам за сцену этот приятель. У нас был перерыв, и мы просто стояли и трепались. Он не назвал себя, а Кристи объяснила, что, мол, это ее старый знакомый. Я еще тогда засмеялась.

– Почему, красотулечка моя? Что тебя рассмешило?

Лаванда захихикала.

– Староват он для нее. Когда она сказала «старый знакомый», я чуть со смеху не покатилась.

– И сколько ему было на вид?

– Много. Лет сорок, а может, и все пятьдесят. Ты что, не понимаешь? Я же говорю – старый он.

– А как он выглядел?

– Не помню. Обычно. Ничего особенного.

– Волосы какие? Черные или светлые?

Лаванда помялась.

– Наверное, все-таки черные. С сединой. Да ну тебя, не помню я. – Она отмахнулась.

– Высокий?

– Скорее высокий.

Корди сообразил, что таким образом он от нее мало чего добьется. Ему надоело ходить по замкнутому кругу, и он решил сменить тактику.

– А раньше ты его не видела? Кристи о нем не упоминала?

– Нет, – уверенно ответила Лаванда.

– Ты назвала его противным жутким слизняком. Что в нем было такого жуткого и противного?

Лаванда поморщилась.

– Ну, говорил он мало. Кристи его игнорировала, и ему это не нравилось. Мне показалось, он надеялся застать ее одну, а она этого-то как раз и не хотела. И еще я подумала, что они как будто в ссоре. Взгляд у него был такой, знаешь, угрюмый. Тяжелый взгляд, напряженный. Если бы она не сказала мне, что это ее знакомый, я бы решила, что он очередной поклонник. За нами многие бегают, особенно сексуально озабоченные. Но я с таким бы не пошла. По-моему, и Кристи не собиралась с ним идти. Хотя он запал на нее круто.

– Откуда тебе известно?

– Малышок, в комнате полно девушек, полуголых. Я почти голая стояла рядом, а он даже не посмотрел в мою сторону. Ты представляешь? Он никого из нас не видел, кроме Кристи.

Корди попытался вообразить, как можно не заметить Лаванду, и не сумел: для него это было невероятно.

– Не вспомнишь, о чем они разговаривали?

– Нет. Он сидел на диване, иногда наклонялся к уху Кристи, чего-то нашептывал ей, но она его даже не слушала. Кристи общалась с нами. Она с ним не заигрывала, не смотрела на него, просто не замечала, всем своим видом показывая, что он для нее ничто. Его это здорово бесило.

– А другие приятели когда-нибудь наведывались к Кристи?

– Никогда. Он первый и единственный, кого я видела. Она была одиночкой, ни в ком не нуждалась, ни в нас, ни в приятелях.

– Неужели? – удивился Корди.

– Да. Я и тот день запомнила лишь потому, что она вдруг заговорила с нами. А так она и с девчонками из клуба почти не разговаривала. Придет, станцует и сразу уходит. Одни считали, что она подрабатывает шлюхой по вызову, другие уверяли, что она стыдится нас.

– А ты как полагаешь?

– Ни черта она не стыдилась. Таким, как она, стыдно никогда не бывает. Она гордячка, нас и за людей-то не принимала. Мы не существовали. Однажды я решила поделиться с ней своей идеей, так Кристи даже не дала мне высказаться.

– Какой идеей?

– Создать веб-сайт с онлайновым показом наших танцев. – Лаванда высунула язык, поддразнивая его. – Мы бы с Кристи кучу денег заработали. Только я не успела подойти к главному, как она меня оборвала, заявила, что и слышать не хочет об Интернете. Не желает там рисоваться. Я так удивилась. – Лаванда вскинула брови. – А могли бы озолотиться. Странно, да?

– А чем она объяснила свое нежелание показываться в Интернете?

– Ничем. Говорит, неинтересно ей это – и все. Вот такая она была.

– Мне нужно найти ее приятеля. Кристи задала нам очень сложную задачку. Мы проверили квартиру и не нашли ни одной вещи, которая свидетельствовала бы о характере Кристи, предпочтениях, настроении. Она словно не жила, а существовала, и этот знакомый – единственный, который может что-либо объяснить.

Лаванда помялась.

– Малышок, я тебе все рассказала. Больше я ничего не знаю. Ума не приложу, как ты станешь искать его. Попробуй побеседовать с девчонками, некоторые там и сейчас работают. Не исключено, кто-нибудь вспомнит еще что-либо о нем.

Корди кивнул. Он сознавал, что путь предстоит долгий.

– Ладно, напишешь мне потом их имена.

– Кроме девчонок есть бармены, официантки, вышибалы. Он мог приходить и позднее, после того как я ушла оттуда.

– Завтра же отправлюсь туда.

– Извини, малышок. Видимо, я тебя расстроила?

– Немного. Я думал, что впереди свет, а получился тупик.

Лаванда самодовольно улыбнулась:

– Не переживай, сейчас у тебя будет много света. – Она облизнула кончиком языка полные губы и потянулась к его брюкам, медленно, легким движением расстегнула молнию. – Хватит думать, сиди и наслаждайся, – проворковала Лаванда.

Корди тихо застонал. Ее пальцы умело проникли внутрь. Лаванда нагнулась.

– Мм-м… какой замечательный десерт, – услышал он ее шепот.

Корди почувствовал прикосновение ее волос. Закрыв глаза, он приготовился ощутить, как смыкаются вокруг него ее теплые мягкие губы, но Лаванда вдруг выпрямилась. Корди разочарованно раскрыл осоловелые глаза.

– Что с тобой, деточка? Что случилось? – протянул он.

– Малышок, у меня, возможно, есть фотография, – отчетливо выговаривая каждое слово, произнесла Лаванда.

– Какая?

– Фотография этого приятеля.

Забыв об эрекции, Корди едва не подпрыгнул в кресле.

– Где?! – воскликнул он. – Поехали за ней немедленно!

– Хорошо, хорошо, сейчас поедем. Значит, дело было так. В тот вечер я прихватила на работу свой «Полароид», и мы щелкали друг друга. Рожи строили, сиськи оголяли, задницы. Ну, баловались, в общем. Я помню, что Кристи наотрез отказывалась фотографироваться, отворачивалась, но ее знакомца я, кажется, пару раз в кадр захватила. Ну если не пару, то один – совершенно точно.

– У тебя остались эти фотографии? – спросил Корди.

– Наверное. А куда они денутся? У меня дома лежат, вместе с другими.

– Поехали! – сказал Корди, поворачивая ключ в замке. Двигатель взревел, Корди схватился за руль. – Где ты живешь?

Лаванда не успела закончить диктовать адрес, а Корди уже лихо вывел «крайслер» с автостоянки и стал набирать скорость. Визжали шины, машину заносило на поворотах.

– Не гони, – попросила его Лаванда и улыбнулась.

– Почему?

Лаванда со смехом ткнула пальцем вниз, туда, где между зубцами молнии болтался его пенис.

– Потому что если не уберешь его и тебя остановят, придется заплатить штраф. Так у нас в городе ездить не принято.

Глава 45

Страйду и теперь не хотелось возвращаться домой. Он подъехал к перекрестку, повернул, но не к отелю, в котором остановилась Серена, а в противоположную сторону, к озеру. Задумавшись, он автоматически направился по дороге, за много лет накрепко врезавшейся в его память, не стершейся за последние три года. Он не спрашивал себя, куда едет, он знал маршрут, его подсказывало сердце.

– Давай к берегу? – предложил он Серене.

– Давай, – согласилась она.

Он пересек парк, миновал мост ведущий в Пойнт-Парк. К счастью, сегодня их не остановили, разведя мост, теплоходы. Колеса застучали по стальным креплениям и через две секунды вынесли их туда, где когда-то у Страйда был дом, где он чувствовал себя лучше всего. Даже теперь, ночью, в тусклом свете редких фонарей, он хорошо различал дорогу. Часть деревьев вытянулась, другие исчезли. Появилось несколько новых домов, совсем ветхие – пропали. Страйд давно перестал сюда наведываться, но жизнь здесь продолжалась и без него.

Проезжая мимо своего бывшего дома, он сбавил скорость. Бросив взгляд в боковое зеркало и убедившись, что за ними никто не едет, Страйд остановился и опустил стекло.

– Вот здесь мы жили, – сказал он. – Синди и я.

– Мне бы здесь понравилось, – отозвалась Серена.

Дом выглядел неплохо. Новые хозяева покрасили его желтой краской, и это очень оживило дом. Судя по многочисленным новым кустам, украсившим лужайку, они явно любили зеленый цвет. Все аккуратно подстрижено, тянущаяся к дому дорожка заасфальтирована. Для детей они построили игровую площадку.

В доме было темно – хозяева или уехали, или уже спали, либо, как часто делали они с Синди, лежали, вслушиваясь во всплески волн.

Страйд пересек Пойнт-Парк. Было темно и пустынно. Он остановился и вышел из машины. Серена присоединилась к нему. Взявшись за руки, они направились к озеру. Когда они приблизились к берегу, на небе появились звезды. Впереди смутно вырисовывалась черная шумящая вода. Мягкий ветерок налетал на Серену и Страйда из-за деревьев, холодил спины, с шумом падали и, шипя, разбивались о берег волны.

Страйд заметил восторженную улыбку Серены. Она сжала его ладонь, потянула за собой, к воде. Они подошли к самому краю мокрого песка, набегающие волны скользили по нему. Каждые несколько секунд Серене и Страйду приходилось отбегать от слишком сильных волн.

Серена вошла в воду, закружилась на месте и показала рукой в ту сторону, откуда они приехали, на тонкую линию домиков вдали.

– Вот там ты жил? А почему переехал?

– Андреа не нравилось это место, – ответил Страйд. – И еще здесь слишком много воспоминаний.

– Сейчас они уже не ранят?

– Нет, нисколько, – покачал он головой.

Серена подошла к нему, стряхивая с себя воду, оглядела ровную песчаную полосу берега.

– Давай немного посидим, Джонни.

Он нагнулся, захватил пригоршню песка, просеял его сквозь пальцы.

– Сыро. Шторм недавно был, – промолвил Страйд. – Ты промокнешь.

– Не волнуйся, все нормально.

Страйд посмотрел в ее глаза, увидел в них остатки недоверия, разрушить которые предлагалось ему. Не было у него пути назад, и он сознавал, что не может и не хочет останавливаться. Ни за что на свете.

Серена сбросила туфли, расстегнула джинсы, и они сползли на песок. Ошеломляюще красивая, длинноногая, она подняла руки к небу. Край большого свитера, который ей дал Страйд, поднялся, оголяя плоский живот и резинку купальных трусиков. Серена сняла его. Под ним была тоненькая футболка. Полные груди колыхались в чашках ее бюстгальтера. Она опустилась на колени и протянула Страйду руку.

– Замерзнешь, – проговорил он.

– А ты меня согрей.

Страйд снял ботинки, стянул брюки, откинул их в сторону, оставшись в рубашке и плавках. Сел рядом с Сереной. Их ноги соприкасались. Он совсем не чувствовал холода. Она обняла его, запустила руки ему под рубашку, обхватила спину, прижала к себе. Они поцеловались и легли на песок.

Страйд поцеловал Серену в шею, стянул с ее плеч бретельки бюстгальтера, жадно впился в сосок, услышав, как она тихо застонала от удовольствия. Серена скользнула рукой по его животу, провела кончиками пальцев по плавкам, вытащила пенис. Страйд ощутил прохладу. Он потянулся к ее трусикам, подцепил их. Она приподнялась, он быстро снял их и отбросил в сторону. Серена горячо обхватила его и повалила на себя. Обхватив голову Страйда, подняла, подставила ему свои губы. Щеки. Глаза.

Ее ноги разошлись в стороны и обхватили его. Страйд почувствовал, как его пенис, скользнув по лобку, погрузился в лоно Серены.

– Мы же не предохраняемся, – прошептал он.

– Нам этого и не нужно делать, – ответила она с такой печалью в голосе, что Страйд подумал, не испортил ли он ей все ощущения своим замечанием.

Его пенис утопал в ней, влажной, ждущей. Страйд задыхался от восторга. Серена тоже хватала ртом воздух, легонько прижимала его к себе ногами, вонзалась ногтями в его спину. Страйд яростно входил в нее, так глубоко, что, казалось, они сливаются в единое целое. Звезды сияли на небе. В ушах шумел рокот волн.

Серена следила за каждым движением Страйда. Никогда еще он не открывался во время акта до такой степени. Серена не сводила с него глаз до самого последнего момента, когда она, запрокинув голову, вдруг улыбнулась и выпустила из груди тихий стон. Ее тело забилось в его руках, Страйд закрыл глаза и извергнул себя в нее.

Серена надела футболку, и Страйд поглаживал ее лобок и бедра. Опершись на локти, Серена глядела в небо.

– Чувствуешь себя виноватым? – промолвила она.

– Должен бы, но не чувствую.

– Вот и хорошо.

– Могу я задать тебе вопрос? – произнес он и увидел, как ее губы сложились в строгую линию.

Серена знала, о чем он собирается спросить.

– Результат того аборта, – ответила она. – Раньше надо было его делать, а я запустила. Теперь я не могу иметь детей.

– Тебя это сильно беспокоит? – спросил он, вспоминая об Андреа.

– Желание иметь детей приходит и уходит. Раньше мне их хотелось. Сейчас, в таком возрасте, после всего, что я пережила и видела, мне кажется непонятным, почему люди их вообще заводят. Но лет в двадцать, помню, я себя жалела до слез. Много плакала и еще больше пила. Едва из полиции не вылетела. Как моя мамаша. Яблоко от яблони недалеко падает. Предрасположенность к алкоголю есть. Но я нашла неплохого психиатра, он очень помог мне. Бывает, что и сейчас прикладываюсь, но редко. Но в любом случае я не думаю, что сильно проиграла в этой жизни от отсутствия детей.

– У меня то же самое.

– А теперь я тебя спрошу. Ответишь?

– Постараюсь. Что хочешь узнать?

– Как я?

– Что как?

– Ну, в любви. Тебе понравилось? Раньше мне это не доставляло никакого удовольствия. Да и случалось нечасто. – Она вздохнула.

– Зачем я буду отвечать тебе? Ты сама все видела, правда? – произнес Страйд.

Серена улыбнулась:

– Нет, ничего я не видела.

Он поглаживал ее бедро, но постепенно его ласки становились все горячее. Страйд нащупал ее лобок, опустил руку ниже.

– Я хочу еще так же, – прошептала Серена, и в этот момент в ее кармане заиграл телефон. Она недовольно вздохнула и достала мобильник. – Да, это я, – ответила она, услышав в трубке сбивчивую речь напарника. – Черт подери, ты можешь говорить внятнее?

Тот продолжал тараторить.

– Корди, я тебя не понимаю! Говори медленнее.

По тому, как менялось выражение лица Серены, Страйд догадался, что тема обсуждается важная.

– Ты уверен, что это он? – взволнованно воскликнула Серена. – Корди, если ты ошибся, мы будем выглядеть как последние идиоты.

Страйд расслышал ответ напарника, тот кричал, что уверен.

– Ладно, Корди. Ясно. Проследите за ним, но не спугните. Я вылетаю завтра.

У Страйда перехватило дыхание, защемило в груди.

– Молодец Корди, молодец. Понимаю, какое счастье ты упустил. Ничего, ты с ней еще наверстаешь.

Серена выключила телефон, сунула в карман джинсов.

– Оказывается, мы не в том городе ищем. – Она повернулась к Страйду.

– Что ты имеешь в виду?

– Выяснилось, что у Кристи, то есть Рейчел, есть приятель. Корди нашел его фотографию, ее сделали в клубе, когда он приходил к Кристи. Снимок не очень качественный, но Корди узнал его.

– Каким образом?

– Мы его знаем, – вздохнула Серена. – Правда, выглядит он теперь не так, как раньше. Помнишь, я тебе рассказывала о пьянчужке, живущем в трейлере возле Лас-Вегаса, в пустыне. Ну о том, кто обнаружил труп Кристи. Это он. В общем, дело принимает новый поворот.

– Он убивает ее и оставляет около своего трейлера? – спросил Страйд.

– Не исключено. В последнее время он здорово пил, наверное, повредился рассудком. Если он действительно когда-то ухаживал за Кристи, а та отвергла его, то все, что угодно, можно допустить.

– Он приходит к ней в квартиру, умоляет принять его, – продолжил размышлять Страйд. – Она отказывается, и тогда он разбивает ей голову вазой. Затем привозит труп в пустыню и кладет неподалеку от своего обиталища. Так?

– Вероятно.

Страйд покачал головой.

– Тогда откуда кусочек квитанции? Это же несомненная связь с Дулутом.

– Возможно, мы ошибаемся, – отозвалась Серена. – Но искать все равно нужно здесь.

– Существует во всей этой истории что-то еще.

Серена наклонилась и поцеловала Страйда в прохладные губы.

– Поедем со мной? – произнесла она.

– Что? – удивился он.

– Джонни, ты ведешь расследование и имеешь полное право присутствовать при его завершении. Даже если этот парень и не убивал Кристи, что-нибудь мы у него непременно выясним. Поедем со мной.

Страйд поднялся и стал собирать ее одежду.

– Хорошо, – ответил он, – но прежде я должен кое-что решить тут.

Серена догадалась.

– Ты хочешь поговорить с женой?

Страйд кивнул.

– Это я во всем виновата.

– Виноват лишь я, и никто другой.

Идея о разводе уже не вселяла в него прежний ужас. Андреа открыла дорогу к нему, и оставалось только обговорить детали.

– Уже завтра мы сумеем получить ответ, – промолвила Серена.

По мнению Страйда, в Лас-Вегасе находилась загадка, а вот ключ к ней предстояло искать в Дулуте. И найти его он собирался после своего возвращения из Лас-Вегаса.

Глава 46

В последние три года у Страйда и Андреа сложилась традиция – оставлять субботнее утро для себя. Нарушалась она дважды в год, когда Андреа уезжала на уик-энд к сестре в Майами. Никакое расследование не могло заставить Страйда уйти из дома в субботу утром. Обычно они с Андреа отправлялись завтракать в парк, смотрели на озеро, читали за чашкой кофе прихваченные из дома газеты. Реже они совершали пробежку по дорожке вокруг колледжа, после чего вознаграждали себя за проявление силы воли выпечкой, купленной в скандинавской булочной. В такие минуты больше, чем когда-либо, они чувствовали себя мужем и женой.

В эту субботу утром Страйд готовился вылететь в Миннеаполис, а оттуда – в Лас-Вегас. Его сборы напоминали сигнал тревоги. Андреа поняла мужа. Она стояла в углу спальни, опираясь о стену, сложив руки на груди. Выражение ее лица было недовольным и жалким. Злость, с которой она встретила сообщение Страйда о поездке в Лас-Вегас, почти исчезла, растворившись в горечи и обиде. Она не желала слушать объяснения мужа, тем более что и предложить их он мог не много.

– Не нужно ехать, – опять пробормотала Андреа. – Не уходи от меня, Джонатан.

Страйд сунул в накладной карман матерчатой сумки несколько пар носков.

– Я должен ехать, – ответил он.

– Перестань! – выпалила она. – Это дело тебя больше не касается. Зачем ты за него уцепился?

Что он мог ей ответить? «Я считаю себя обязанным докопаться до правды. Ради Рейчел, ведь она уже несколько лет преследует меня ночами? Мне нужно навсегда избавиться от этой страшной загадки». Однако в глубине души Страйд сознавал, что Андреа права, им движет иной мотив. Он хотел увидеть, как будут продолжаться его отношения с Сереной. Брак с Андреа завершен.

Она словно прочитала его мысли.

– Ты уходишь от меня. Такое я однажды испытала, знаю, как все происходит.

Страйд перестал собирать сумку и выпрямился.

– Ну хорошо, – сказал он. – Да, возможно, я ухожу.

– Значит, вот как ты уходишь? – возмутилась Андреа. – Нет, ты не уходишь, а убегаешь. Вот уже несколько месяцев мы чужие друг другу, а в последние дни ты и вовсе домой не являешься. Где ты пропадал прошлой ночью?

– Андреа, это лишнее.

– Нет, не лишнее. Думаешь, я ничего не знаю про тебя и Мэгги? – завизжала она.

– Я тебе объяснил, что между нами ничего не было и нет. Не намерен опять обсуждать эту тему.

– Если бы мы с тобой разговаривали, то все смогли бы решить, – настаивала Андреа. – Черт подери, почему ты мне рот затыкаешь? Ты не должен уходить, я хочу, чтобы ты остался. Слышишь?

Страйду вдруг вспомнилось предостережение Мэгги.

– Слышу, – ответил он. – Ты меня не любишь и никогда не любила.

– Врешь!

– Перестань притворяться! – бросил Страйд. – Надоело.

– Останься, прошу тебя. Мы сядем и все спокойно обсудим.

В ее словах слышался скрытый приказ: «Ты мой муж и обязан выполнять мои просьбы». В последние годы попытки Страйда сделать Андреа счастливой разбивались вдребезги.

– Извини, Андреа, я должен уходить.

Она вскрикнула, прижав руки ко рту:

– Ты хочешь развестись со мной? Да?

Страйд закрыл глаза.

– А ты разве этого не хочешь?

– Нет, конечно, нет. Мне не нужен развод, – уверенно произнесла она.

– Но ты же ведь несчастна. И я несчастен. Нам ничего больше не остается.

– Мы должны все спокойно обсудить. Останься, прошу тебя. Но ты же меня не слушаешь. Лишь об уходе и говоришь.

Он взял ее руки в свои и покачал головой:

– Нет, Андреа, ничего мы с тобой не решим. Для нас обоих будет лучше развестись и начать новую жизнь. Я уверен, что в глубине души и ты думаешь так же.

Она вспыхнула и отвернулась от Страйда, трясясь от негодования. Глаза пылали яростью, волосы упали на лицо. Андреа выхватила из ящика флакончик духов и с силой швырнула его в стену. Раздался звон разбитого стекла, комнату наполнил сладковатый, немного пряный аромат. Андреа уставилась на блестящие на полу осколки. Вид их, казалось, унес ее куда-то очень далеко. Она как будто впала в прострацию.

Страйд положил руку на ее плечо. Андреа стряхнула ее.

– Уходи, – процедила она.

– Прости.

– Не извиняйся, – злобно прошипела Андреа. – Если ты решил, что для тебя важнее… Если это расследование так много для тебя значит… Уходи к чертовой матери. Надеюсь, ты получишь что хочешь, и вот тогда ты спросишь себя: а нужно ли тебе было к этому стремиться.

Глава 47

Страйд снова оказался на той же дороге, у самого края зарослей. Опять погоня, повторение старого сна. Он в который раз бежит за девушкой и не может поймать ее. Теперь все иначе, после долгого преследования он слышит ее голос. Видит следы, устремляется за ней. Он нашел ее, нашел в центре поляны Рейчел, мертвую, в рубиновой луже крови. Рядом, склонившись над ней, стоят Синди, Андреа и Серена. Их руки измазаны чем-то красным.

– Кто это сделал? – кричит Страйд.

Они поднимают руки и указывают на него. Он вздрагивает и просыпается.

Рядом с ним сидит Серена, читает рекламный буклет авиационной компании. Она посмотрела на него, спросила:

– Плохой сон?

– Да. А как ты догадалась?

– Ты звал Рейчел.

Страйд рассмеялся, потер ладонями лицо, провел ими по волосам, стряхивая с себя остатки сна.

– Серьезно? – усмехнулся он.

– Я пошутила, – призналась Серена. – Просто ты выглядел так, словно находился не там, где хочется.

Страйд нагнулся и поцеловал ее.

– Но сейчас я сижу как раз там, где хочется.

Он почувствовал, что самолет снижается, посмотрел в окно, но с их мест вся панорама города не была видна. По яркому отблеску Страйд предположил, что площадь у него громадная. Самолет коснулся земли, и перед его глазами замелькал свет посадочных огней. Только когда самолет повернул к аэровокзалу, он заметил разноцветные переливы огней на странной золотой башне, загнутой наподобие бумеранга.

– Залив Мандалай. Красиво, правда?

Вскоре они вышли из самолета, миновали длинный коридор и очутились в зале, наполненном светом играющих неоновых огней, где все сияло, сверкало и мигало. Страйд остановился и непроизвольно улыбнулся, вспомнив тихий, скромный аэропорт Дулута. В Лас-Вегасе он показался ему своего рода зрелищем.

Получая багаж, он вдруг заметил, как из толпы встречающих выскочил молодой мужчина и, помахав Серене рукой, направился к ним.

– Джонатан Страйд. А это мой напарник Корди Анхель, – познакомила их Серена.

Они пожали друг другу руки.

– Поздравляю, – сказал Страйд. – Найти такую зацепку в деле об убийстве – это прорыв.

– Разве Серена не сообщила тебе еще, какой я выдающийся сыщик, – подмигнул Корди.

– Повезло тебе, стервецу, только и всего, – усмехнулась Серена.

Корди повернулся к ней:

– Мы следим за этим хмырем из трейлера. Сегодня, примерно в час дня, он ездил за выпивкой, запасся джином. По пути никуда не заглядывал. Вернулся к себе и с тех пор торчит в трейлере.

Серена поморщилась:

– Значит, завтра он будет невменяемым. А я так надеялась, чтобы он хотя бы одной ногой находился в этом мире.

– Дольше он в нем и не бывает, – добавил Корди.

– Ладно, в участке его быстро в чувство приведут, – сказала Серена. – Как насчет ордера? Взял?

Корди кивнул.

– Завтра нагрянем, обыщем его катафалк вдоль и поперек, но я не думаю, что много найдем там. Сразу говорю, что обыскивать трейлер не стану. Я уже бывал там и знаю, какая это помойка.

– Дополнительно ничего о его связи с Рейчел не выяснилось? – поинтересовался Страйд. – Вы ее зовете Кристи.

Корди пригладил черные волосы.

– Нет. Лицензии на торговлю у него нет, конечно. Лаванда видела его один раз. Она утверждает, что Кристи о нем никогда не упоминала. Какой-то бродяга, таких у нас море – приезжают ниоткуда, уезжают туда же.

– Чтобы познакомиться с такой девушкой, как Кристи, нужно было все-таки приехать откуда-то, – промолвила Серена. – С утра нагрянем к нему с опергруппой. Корди, подкинешь нас до моего дома?

– Куда скажешь, мамочка.

Страйд намеренно не встречался с Корди взглядом, словно признавал свою вину. Расследование он провалил, и сейчас другим, в том числе и Корди, приходилось доделывать за него его работу.

– Случалось бывать у нас? – спросил его Корди.

– Нет. – Страйд покачал головой.

– Ага, лас-вегасская девственница, значит? – захихикал Корди.

Страйд расположился на заднем сиденье «крайслера», восхищенно разглядывая в окно ряды шикарных громадных казино, выстроившихся по обеим сторонам бульвара. Корди не хотел выезжать на запруженный Стрип, но Серена настояла. Ей хотелось ошеломить Страйда, показать ему Лас-Вегас во всей его красе, да еще в субботу вечером. Между «Тропиканой» и «Фламинго» они попали в пробку. Машины еле-еле ползли, касаясь бамперами. Серена обратила внимание Страйда на стоящее слева «Монте-Карло». Справа горел огнями «Алладин». Впереди виднелось «Белладжио», за ним «Париж», потом «Раллиз». Размер заведений поражал Страйда.

Но еще больше поражала его жара. Когда они вышли из автомобиля, его лицо словно охватило огнем, а легкие будто высохли. Было за полночь, но температура на улице не падала. С каждым вздохом он чувствовал на губах песок. К счастью, у Корди в машине на полную мощность работал кондиционер.

– Самый большой город в мире! – гордо произнес Корди. – Где еще жить, как не здесь? Переезжай к нам, пока не поздно.

– Здесь люди живут? – наполовину шутя спросил Страйд.

– Перестань, Джонни, – тихо пробормотала Серена, обернувшись к нему и подмигивая.

– Ты знаешь, что заставляет биться сердце Лас-Вегаса? – спросил Корди.

– Опять он со своей бюстовой теорией, – поморщилась Серена.

Корди сделал вид, что не расслышал замечания Серены, и продолжил:

– Бюсты! Вот что.

– Что? – удивился Страйд.

– Груди! Правду говорю. Нигде на земле не найдешь столько хороших бюстов, как здесь. Вот еще чем знаменит Лас-Вегас. Бюсты придают нашему городу оригинальность и формируют его характер. Не азартные игры, не апартаменты стоимостью в восемьдесят миллионов, а бюсты, – радостно говорил он. – Они маячат у тебя перед глазами всюду, подрагивают, покачиваются, тугие, мягкие, как желе, всякие-разные, какие угодно. Всевозможных форм, цветов и размеров. Они торчат и вываливаются из всех видов ткани – хлопка, лайкры и нейлона, из любой одежды – бикини, топиков… Если ткань просвечивает или плотно обтягивает бюст, ты его хорошо видишь. В этом еще помогают вырезы и разрезы. Иногда даже соски здорово просматриваются. И вот что я тебе скажу: женщины специально демонстрируют нам свои бюсты. Они затем и приезжают сюда, чтобы мы на них смотрели. Но мужчины в Лас-Вегасе очень скромные – завидев женщину, они почти всегда или отворачиваются, или опускают голову.

– Корди у нас в свободное от работы время изучает женскую грудь.

– Разве я не прав?! – воскликнул тот. – Нет, скажи мне, если я не прав.

Серена не успела ответить. Прямо перед ними пробежали три девушки лет двадцати, две блондинки и брюнетка. Ближе всех к ним оказалась брюнетка. Страйд инстинктивно бросил взгляд на ее грудь. На девушке была коротенькая футболка, из которой бюст прямо-таки рвался наружу. Корди нажал на клаксон. Девушка обернулась, Корди вытянул руку, показывая ей большой палец. Та в ответ, сделала сладострастное лицо, высунула язык и соблазнительно провела им по губам.

Серена вздохнула:

– Да я и не говорю, что ты не прав.

– Вот и правильно, мамочка. Поэтому ночные клубы здесь битком забиты студентиками. Насмотрятся за день на одежду и вечером готовы заплатить сколько угодно, лишь бы увидеть то, что находится под ней.

Серена молча кивнула.

Миновали «Фламинго», поток машин поредел. Серена ткнула в сторону второй волны суперпопулярных заведений – она начиналась от «Цезаря» на юге и заканчивалась «Стардастом» на севере. Не успели они миновать «Мираж», как возведенный неподалеку искусственный вулкан вдруг загудел, выбросил вверх каскады воды, пара и огня. Стоявшие перед ним зеваки оторопели. Никогда еще Страйд не видел города, в котором жизнь пульсировала бы с такой силой, как в Лас-Вегасе. Толпы людей круглосуточно лились по улицам, перетекали из одного казино в другое, сталкивались и перемешивались на перекрестках. Корди прав. Бюсты мелькали везде. Казалось, воздух тут наэлектризован. И еще насыщен запахом сигарет, секса и денег.

Хотя Страйд и оставался под впечатлением блистающей ауры Стрипа, он все-таки заметил, что чем дальше на север они отъезжают, тем скромнее становятся окрестности. Исчезли дорогостоящие казино, выстроенные для заезжих богачей, а вместо них начали появляться массажные салоны, порномагазины, бары с автоматами, в которых за десять центов можно поиграть в покер, мотели с перегоревшими лампами в названии. На улицах не было видно туристов, сюда они благоразумно не заходили. На углах стояли проститутки, с густым макияжем и ярко накрашенными волосами.

– Этот район мы называем Голым городом, – объяснила Серена. – Я не шучу, – заметила она, видя, как недоверчиво смотрит на нее Страйд. – Здесь стоит башня «Стратосфера», возле нее собираются наркодилеры. В ее окрестностях убийств совершается больше, чем в любом другом месте.

Они проехали еще милю, свернули со Стрипа на Чарлстон, устремились на запад, оставляя позади себя и казино, и Голый город. Тут все выглядело, как в обычном пригороде – тянулись овощные и табачные лавочки, ресторанчики и магазины уцененных товаров. Через десять минут показался забор, за которым находился дом, в котором жила Серена, похожий на улей, с ровными рядами одинаковых, выстроенных в шахматном порядке двухэтажных зданий изумительной белизны, под веселенькими светло-красными крышами. Серена помахала рукой охраннику, тот нажал кнопку, и ворота отъехали в сторону. Корди, очевидно, знакомый с расположением дома, не думая, отыскивал в сумасшедшей путанице дорог, подъездов и поворотов нужное направление.

– А вот и наш дом, милый дом, – произнес он, останавливаясь.

Страйд и Серена вытащили из багажника чемоданы и сумки. Асфальт был горячим от жары. Сухой, с привкусом песка ветер, дувший с гор, не приносил облегчения. Страйд хотел вытереть лоб, но вспомнил, что в засушливом климате пот не выступает.

– Заезжай завтра за мной в девять утра, – велела Серена Корди. – И скажи поисковикам, чтобы к десяти были на месте.

Тот подмигнул Страйду:

– Ты что, намерен тут остаться? Поедем отдохнем, я знаю несколько оч-чень приличных клубов.

– Спокойной ночи.

– Мамочка, ну зачем ему торчать тут, в твоем скучном доме? Он впервые в нашем городе. Позволь мужчине поразвлекаться немного, он это заслужил.

– Иди отсюда! – отрезала Серена. – Будут у него развлечения, не беспокойся.

Глава 48

Утреннее солнце струилось сквозь жалюзи на окнах спальни. Страйд проснулся уже давно, но не шевелился, рассматривая спящую Серену. Она лежала на животе, повернув к нему лицо, засунув руки под подушку. Волосы спадали на лоб и щеки. Страйд видел выпуклость ее груди, прижатой к матрасу. Серена чуть изогнулась вперед, отчего ягодицы ее казались еще более круглыми. Одна нога была под тонким одеялом, другая лежала на нем.

Серена повернулась на спину, и Страйд полностью увидел ее грудь с крупными мягкими сосками. Серена заморгала, приоткрыла глаза и недовольно поморщилась, сообразив, что наступило утро.

– Сколько времени? – сонно спросила она, смахивая с лица волосы.

– Пора вставать. Начало девятого.

Серена застонала.

– Черт подери. Скоро же Корди приедет.

Страйд потянулся к ее груди, но Серена шлепнула его по ладони:

– Хватит, лейтенант. Прошу ко мне не прикасаться. У нас есть только пять минут на душ.

– Мне хватит и пяти минут, – улыбнулся он.

– Кыш! – Она вскочила с постели и направилась в ванную.

Страйд не отрываясь следил за ней.

– Кофе сваришь? – послышался голос Серены.

– Сварю.

Не одеваясь, он спустился в кухню, принялся осматривать шкафчики, обнаружил в одном банку с молотым кофе. Не без труда он разобрался в шведской кофеварке, засыпал кофе, налил воды, включил и вернулся в спальню. Серена уже приняла душ. Она сидела на кровати обнаженная, вытирала полотенцем волосы. На коже блестели капельки воды.

– Я знаю, о чем ты думаешь. Забудь, времени совсем нет, – безразличным тоном произнесла она.

– Как ты можешь знать, о чем я думаю?

Она посмотрела вниз, кивнула. Он опустил голову и засмеялся.

– Иди в ванную комнату, – приказала Серена. – Прими холодный душ.

Когда он вышел из ванной комнаты, то сразу почувствовал аромат кофе. Серена появилась через несколько секунд, держа в руках две чашки дымящегося кофе на блюдцах. Она частично оделась – на ней были купальные трусики и футболка с глубоким вырезом.

– Давай быстрее, Джонни. Корди никогда не опаздывает. Не понимаю, на что ты надеешься, но только я рекомендую тебе начать одеваться прямо сейчас, – промолвила Серена и повернулась к нему. Ее взгляд вновь скользнул по его телу. Она вздохнула, вскинула голову и спросила: – Ты уверен, что тебе хватит пяти минут?

* * *

Страйд устроился на заднем сиденье «крайслера». Оставив позади Стрип, Корди вел машину по трассе I-15 на юг, в пустыню. Страйд волновался, предвкушая встречу с человеком, который, как они выяснили, был знаком с Рейчел уже после ее исчезновения из Дулута. Он виделся с ней, вероятно, неоднократно, видел ее мертвой, но она оставалась живой. Он жил где-то за городом, у заброшенной дороги, как говорила Серена, очень опустился, но оставался единственным, кто мог бы пролить свет на тайну четырехлетней давности.

Страйд не исключал, что это он размозжил девушке череп, вывез ее труп и бросил в пустыне. Перед тем как отъехать от ее дома, Серена вытащила из бардачка девятимиллиметровый пистолет «ЗИГ-зауэр», вставила его в висевшую у нее под мышкой кобуру и надежно пристегнула. Свой «ругер» Страйд убрал в кобуру, вшитую в черную спортивную куртку.

Корди, свернув с главной дороги, уже мчался по краю пустыни, поднимая клубы пыли и песка. Он ткнул пальцем в лобовое стекло, показал на стоящий в четверти мили впереди, к северу от них, полуразвалившийся трейлер.

– Вон видишь? Это его логово.

– Там он ее и нашел? – спросил Страйд.

– Неподалеку! – бросила Серена.

Корди остановил автомобиль перед трейлером. Двигатель он выключать не стал.

– Подожди минут пять, дай нам поговорить с ним, – попросила Серена, поворачиваясь к Корди.

Тот кивнул.

Страйд и Серена вышли из машины. Страйд огляделся. Серого цвета трейлер был очень старый, покрытый грязью и ржавчиной. Местами налипший на него песок делал его похожим на крупную наждачную бумагу. От заброшенной дороги к его заднему входу вела протоптанная тропинка – по ней к нему за едой шли посетители. Страйд напряг слух, до его ушей донеслась странная какофония звуков, с усилением ветра становившаяся громче. Жутковатая пародийная мелодия, без всякого ритма, некий переливчатый звон, словно тысячи детей звонили в крошечные колокольчики.

– Что за чертовщина? – тихо произнес он.

– Стекляшки на ниточках, так они звенят на ветру, – объяснила Серена. – У него их с полсотни штук развешано.

Серена пошла первой. Она поднялась по ступенькам в трейлер, который сразу накренился под ее весом. Остановившись у задвигающейся, сделанной наподобие жалюзи дверью, она подождала секунду, затем постучала по алюминиевому боку трейлера. Ответа не последовало. Кругом была тишина, лишь все так же жалобно звенело стекло.

Серена прочитала выведенную кем-то из посетителей надпись на двери: «Всегда открыто». Она обернулась и посмотрела на Страйда, пожала плечами, затем осторожно взялась за ручку и тихо потянула дверь в сторону. Серена шагнула внутрь, Страйд последовал за ней. В трейлере звук был совершенно оглушающим. Через открытое боковое окно в трейлер залетал сквозняк, отчего стеклянные нитки, будто в диком разноцветном танце, кружились, вертелись и сплетались между собой. Страйд и Серена заткнули уши. Серена приблизилась к стене и закрыла окно, ветер сразу утих, а с ним постепенно смолк и душераздирающий перезвон, превратившись в тихое позвякивание.

И тогда они услышали голос:

– Вычислили все-таки.

Они обернулись.

Боб сидел метрах в двух от них, за низеньким карточным столиком, перед покосившейся шторой, отделявшей его заведение от остальной части трейлера. На другом столике, рядом с ним, стояла древняя металлическая касса с выдвинутым ящиком для денег. Футболка Боба висела на нем, словно была на несколько размеров больше. На ногах – полуразвалившиеся сандалии.

Он смотрел на них глазами маньяка, черными, злобно прищуренными, похожими на два мрачных отверстия. Сначала он оглядел Серену, потом Страйда. Он внимательно изучал его, чуть подавшись вперед, словно увидел в лице его нечто странное и неожиданное. Чем дольше Боб изучал Страйда, тем сильнее тот чувствовал себя насекомым, наколотым на булавку в руках коллекционера. Жутковатое ощущение усилилось, когда Страйд встретился взглядом с Бобом. Ему вдруг показалось, что тот кричит ему: «Я знаю тебя».

Но никогда прежде Страйд его не видел.

– Как твое имя? – спросил он.

– Оно написано при входе, – безразлично промолвил Боб.

– Нам не составит труда его выяснить, – сказала Серена.

– И как же вы это сделаете, хотелось бы знать? – Боб криво усмехнулся. – Я нигде не расписывался, не сдавал отпечатки пальцев, у меня нет документов. Откуда вы возьмете информацию обо мне?

– А ты неглупый парень, – заметила Серена. – Я ожидала увидеть спившегося кретина.

Боб нахмурился, ткнул пальцем куда-то себе за спину, в глубь трейлера.

– Весь джин там. Это вам на тот случай, если я выйду из игры.

– Выйдешь из игры? – переспросила Серена.

Боб провел рукой по длинной поседевшей бороде, подергал ее космы, приложил к виску ладонь, как пистолет, и пошевелил указательным пальцем.

– Ты собираешься покончить жизнь самоубийством? Зачем?

Боб вновь оглядел Страйда и мрачно произнес, будто делился с ним им одним известной тайной:

– Ты же все знаешь.

– Откуда? – удивился Страйд.

– Потому что ты мужчина. Ради кого мужчина совершает поступки?

– Ради женщины?

Серена подалась вперед:

– Ты говоришь о Кристи?

Злость схлынула с него. Он обмяк, лицо сделалось задумчивым. Он взглянул на Серену.

– Ты немного похожа на нее, – произнес он надтреснуто. – У тебя такие же зеленые глаза. Но у нее они были холодными. Она разрушила меня, мою жизнь. Видишь, во что я превратился? Но если бы я мог, я бы снова прошел через этот ад.

Глаза Серены сузились.

– Ты так любишь ее? – спросила она. – Что в ней было такого хорошего?

– Ничего. Она была отвратительной.

– Она тебя отвергла? – продолжила Серена.

Боб дико захохотал:

– Если бы все было так просто! Сначала ты чувствуешь себя так, будто тебе дали ключи от двери, а потом ты вдруг обнаруживаешь, что замки в ней сменили. Понятно? И ты смотришь назад и видишь, что сам все уничтожил, бросил все и всех. Ради призрачной мечты.

– Когда ты впервые увидел ее?

Боб нетерпеливо махнул рукой:

– Не трать мое время. Желаешь о чем-то спросить меня? Спрашивай.

Страйд догадался, о чем тот намерен говорить.

– Это ты убил ее?

– Кто-нибудь должен был это сделать.

– Но ты ее не убивал?

– Разве тебе не хотелось бы, чтобы я признался в убийстве? Ведь так тебе будет намного легче?

– Мне нужно знать, что в действительности произошло.

Боб рукой смахнул со стола таракана, отбрасывая его к стене.

– Не нужно. Того, что ты знаешь, тебе достаточно.

– Но я не выяснил почему, – настаивал Страйд.

Боб рассмеялся:

– Для нее все это было игрой. Она забавлялась, разбивая людские жизни. Только когда-нибудь люди в ответ разобьют и твою жизнь.

– Слушай, Боб, может, продолжим наш разговор в другом месте? – проговорила Серена с беззаботной улыбкой, незаметно доставая наручники. – Поедем с нами в участок? Там тебя помоют, переоденут, хорошо накормят.

Глаза Боба заметно вспыхнули и раскрылись, как у хищника.

– Э, нет. Так легко вы отсюда не уйдете! – рявкнул он и с неожиданной быстротой, изумившей их, метнулся к кассе.

Не успели они опомниться, как он мгновенным движением левой руки вытащил оттуда «смит-и-вессон». Боб вскочил, отбросив стул, и вскинул руку вверх, задев за крышу трейлера четырехдюймовым стволом пистолета.

Страйд и Серена отпрыгнули назад, задевая руками нитки, они посыпались на пол с тем же жалостливым звоном. Послышался хруст раздавленного стекла. Страйд приземлился на правый бок, в нескольких местах сильно поранив ладонь о расколотые стекляшки. Невзирая на боль, он сунул окровавленную руку в куртку, вырвал из кобуры «ругер», на ходу снял его с предохранителя, рванулся вперед и, встав на одно колено, прицелился в грудь Бобу.

В метре от него то же самое сделала Серена. Она стояла на коленях, чуть отведя корпус, сжимая двумя руками автоматический пистолет.

Боб не двигался. Он глядел на них с победной ухмылкой, выглядевшей странно. Оружие подрагивало в его руке.

– Ну? И чего же вы ждете? – спросил он.

– Мы не хотим причинять тебе вред, Боб, – произнесла Серена. – Положи пистолет на стол.

– Я выхожу из игры, и вы должны мне в этом помочь.

Страйд увидел, как его пальцы с силой обхватили рукоятку, затем рука медленно опустилась.

– Боб, учти – я буду стрелять, – предупредила Серена.

– Не нужно! – воскликнул Страйд. Он не хотел, чтобы единственное окно, в которое он может увидеть правду, закрылось. – Подожди!

Боб навел черное дуло на голову Страйда, но стрелять не приготовился. Ударник не был отведен назад, указательный палец лежал не на спусковом крючке, а на дужке. Страйд прикинул на глаз траекторию пули, и в ту же секунду грянул выстрел, и его рука, которую уже рвала одна пуля, неприятно заныла. В памяти всплыли и звук выстрела, и ощущение разрываемой мякоти.

– Боб, ты же не собираешься стрелять в меня, – сказал он. – А теперь положи оружие на стол.

Боб покачал головой.

Страйд щелкнул предохранителем, поставив его на место, ослабил пальцы вокруг рукоятки. «Ругер» скользнул в его ладони и повис на большом пальце стволом вверх. Страйд нагнулся и положил его на пол.

– Джонни, что ты делаешь? – раздался голос Серены.

– Ничего особенного. Просто я не собираюсь его убивать, – спокойно ответил Страйд.

Боб застыл в недоумении.

Динь-динь-динь, пропели стеклянные бусинки.

– Это не я делаю, а она. Всегда и всюду она, – проговорил Боб.

Страйд покачал головой:

– Нет, Боб. Теперь уже ты. Она умерла, и винить тебе больше некого. И что ты теперь станешь делать?

Рука Боба дрогнула. Из груди вырвался долгий печальный вздох. Казалось, он уменьшился в размерах, выпустив из себя весь воздух. Рука обмякла, ствол пистолета опустился.

Страйд почувствовал, как его охватывает волна облегчения.

– Клади оружие. Медленно и осторожно, – велел он.

И вдруг лицо Боба перекосилось страхом и отчаянием, глаза широко распахнулись, как у испуганного ребенка. Он раскрыл рот в беззвучном крике, в ужасе отпрянул. Взгляд его устремился куда-то за спину Страйда.

– Вон она! Стоит там! Она! – завыл Боб.

– Джонни, он помешался! – закричала Серена. – Падай на пол!

Страйд понимал, что Серена права: Боб терял рассудок.

– Там никого нет, Боб, – произнес он.

– Ты – покойник! – заорал Боб, вскидывая пистолет. Ствол трясся в его руке. Челюсти хищно сомкнулись, углы рта поднялись. В них показались страшные желтые зубы. Боб уверенно положил указательный палец на спусковой крючок.

– Остановись! – воскликнула Серена.

Страйд напрягся, ожидая выстрела. Он приготовился услышать свист воздуха, выходящего из его легких.

Серена выстрелила. Пуля отшвырнула Боба назад. Он упал, увлекая за собой хлипкую штору. Пистолет выпал из его руки. Боб лежал на спине с раскрытыми от ужаса глазами. Он захлебывался, хрипел, пытаясь дышать. На губах образовалась кровавая пена, начала стекать на пол. Боль разрывала его, изогнула тело. Руки и ноги задергались.

Серена вскочила, бросилась к нему. У Боба хватило сил приподнять голову. Боб посмотрел на рану в груди и улыбнулся. Кровь захлестывала его легкие. Он попытался что-то сказать, но вместо слов изо рта вылетело бульканье. Он умолк, нижняя челюсть отвисла. Черными громадными глазами он глядел в пустоту, мимо Серены и Страйда.

– Корди! – позвала Серена. – Вызови «скорую»! Быстро!

Они оба знали, что Боб умрет прежде, чем машина приедет.

Только теперь Страйд осознал, что вместе с Бобом от него уходит и разгадка тайны.

Облокотившись на открытую дверь, он сидел на заднем сиденье автомобиля, поставив ноги на землю. Впервые за время, что он не курил, ему по-настоящему захотелось сигарету. Он непроизвольно двигал пальцами, будто сжимая ее, пытался стряхнуть невидимый пепел. Шею пощипывал пот, стекал по спине.

Примерно в двадцати метрах от него два детектива из отдела внутренних расследований с холодными, как у змеи, взглядами и сами казавшиеся холодными, несмотря на неумолимо палящее солнце, снимали показания с Серены. Она держалась стоически, невозмутимо рассказывая о случившемся. Страйд прекрасно знал, что внутри у нее сейчас клокочет вулкан. В Дулуте ему доводилось видеть, как ведут себя люди после перестрелок, да и не новички какие-нибудь, а ветераны, видавшие убитых. Правда не тех, кого они убивали. Совсем другое дело самому нажать на спуск, отнять жизнь у человека, видеть, как он умирает. Такое опустошает надолго. Некоторым полицейским приходилось обращаться к психотерапевтам, а кое-кто и покидал службу.

Но каким бы сильным ни был шок сразу после убийства, за ним наступает второй, когда появляются посторонние, нередко вообще никогда не испытывавшие ничего подобного, и начинают сомневаться в правильности совершенного тобой поступка.

Страйд ничем не мог помочь Серене. Все, что он мог для нее сделать, – просто сидеть и дожидаться своей очереди. Серена поступила правильно. Ее выстрел был неизбежен.

«Скорая помощь» приехала поздно. Врачам оставалось лишь констатировать смерть и увезти труп. Страйд видел, как два санитара выкатили из трейлера носилки с телом Боба, накрытым белой простыней с большим красным пятном в центре от просочившейся крови. Пропитанный пылью пустынный ветер приподнял край материи, и он трещал наподобие флага, выброшенного перед победителями. Боб сдался.

Страйд поймал себя на том, что пристально смотрит на оголившуюся ступню Боба с висящей на ней сандалией. Пятка ее словно подмигивала ему красным, наподобие кровавого глаза, овальным пятном.

Страйду вдруг показалось, что колесо мира, заскрежетав, остановилось, смолк звук стекляшек в трейлере, напоминавший чудовищную музыкальную шкатулку, и он слышит только собственное прерывистое тяжелое дыхание и нарастающее гулкое биение сердца, будто собравшегося выскочить из груди.

Он явственно увидел картину, нарисованную собственным воображением: Боб, поворочавшись, приподнимается на носилках и, тыча в него костлявым пальцем, хохочет над ним, как фокусник над своей доверчивой, восторженно раскрывшей рты аудиторией.

Нет, ошибки быть не могло. Это та самая обувь с красным овалом в центре пятки, изношенная донельзя за четыре года. Страйд узнал на ногах Боба кроссовки Грэма, отпечатки которых видел у амбара, те самые, что бесследно исчезли в тот же вечер, что и Рейчел.

Страйд медленно поднялся. Мозг лихорадочно работал, стараясь постичь вдруг открывшуюся Страйду реальность.

Не прошло и минуты, как он все понял.

Его водили за нос. Рейчел украла у Грэма кроссовки. Она несла их в пакете, который у нее в руках видела Салли. А этот спившийся оборванец, неподвижно лежавший под простыней, и был ее помощником. Он в тот вечер находился рядом с Рейчел.

Подняв облачко пыли, Страйд бросился к носилкам, откинул с лица Боба простыню, стал всматриваться в его лицо, в еще открытые глаза.

– Эй, парень, какого черта тебе нужно? – возмутился один из санитаров.

Чья-то рука схватила Страйда за плечо, он сбросил ее, наклонился к лицу Боба. В ноздри ему ударил запах смерти, крови и слизи. Он разглядывал его лицо, силясь угадать правду. А ведь он хотел сказать ее. «Я тебя знаю», – вспомнил Страйд его многозначительный взгляд.

Страйд опустил простыню, отвернулся, покосился в сторону Серены. Она посмотрела в его сторону. Страйд догадался, что она уловила его мысли, но не подала и виду. Она отвела от него взгляд раньше, чем ее коллеги заметили, на кого она так пристально глядит.

– Эй, с тобой все в порядке? – услышал Страйд знакомый голос.

– Тихо, Корди, – прошипел он, хватая его за рукав и оттаскивая в сторону. – Послушай, ты говорил, у тебя есть фотография этого Боба? На ней он выглядит получше? С собой она у тебя?

– Этого? Которого санитары увезли? Да, да, есть. С собой. Мне ее Лаванда дала, а я сюда ее прихватил, думал, может, придется поприжать его, – затараторил Корди.

– Покажи мне, – попросил Страйд.

Корди достал из кармана широких слаксов небольшой твердый полиэтиленовый пакет, Страйд схватил его, поднес к глазам и зажмурился. Отраженный солнечный свет ослепил его. Он попытался рассмотреть снимок, но не сумел. Надорвав пакет, Страйд вытащил из него фотографию.

– Что ты делаешь? Зачем пакет рвешь? – закричал Корди. Однако, увидев выражение его лица, осекся.

Страйд держал фотографию так, словно она была объята пламенем.

– Нет, нет, невероятно, – бормотал он, не веря своим глазам, чувствуя, что теряет над собой контроль. Ему внезапно захотелось, чтобы земля разверзлась у него под ногами и поглотила его.

Глава 49

Страйд отхлебывал из белого пенопластового стаканчика остывший кофе. Нетерпение его росло с каждой минутой.

Через большое окно он рассматривал группу изнывающих от жары туристов, суетящихся возле стоянки машин. Сотрясая стены, над аэропортом Маккарран проревел очередной самолет, идущий на посадку. В наступающем вечере с каждой минутой удлинялись тени.

Громко хлопнула стеклянная дверь. Вальяжной походкой вплыла молодая полная женщина, агент фирмы по предоставлению автомобилей напрокат, вспотевшая от напряженной работы. В ее толстых пальцах была зажата пластмассовая дощечка с замком.

– Долго еще? – позвал ее Страйд.

Она остановилась, уперев руки в бедра. Черный живот выпирал между поясом светло-синих обтягивающих брюк и белоснежной футболкой.

– Вы считаете, я ничего не помню? Ну я же вам говорила, что они должны были прибыть два часа назад.

– А эти ваши ребята в курсе, что внутри нельзя ничего трогать? – сказал Страйд. – Все должно оставаться как есть.

– Так, коричневый «крайслер» с техасскими номерами, – выпалила она, называя цифры. – Не волнуйся, мой мальчик. Как только они его притащат, ты первый в него попадешь. Сиди и жди. – Она исчезла в двери за своим столиком.

Серена сидела рядом на металлическом стуле. Спутанные волосы падали ей на лицо и плечи. Она устало поднялась, подошла сзади к Страйду, немного помассировала ему шею, затем наклонилась вперед, придвигаясь к его уху, и прошептала:

– Не нужно бы нам этого делать.

– Нужно! – возразил он. – Я должен знать.

– Ну, как хочешь, – вздохнула Серена.

Страйд сознавал, что она права. Ему лучше просто уйти отсюда и остаться в неведении. Он понимал, какие улики они найдут в машине. Он выяснит правду, после чего захочет, чтобы она навсегда оставалась скрытой от него, ушла вместе с Бобом.

Но он уже не мог остановиться. Сюда его привела фотография. Идя по оставленному ему следу, он из пустыни попал в аэропорт, в агентство по прокату автомобилей. Теперь его смущала уже не сложность вопросов, а та легкость, с которой к нему приходили ответы: не был ли и ход его мыслей заранее предусмотрен, а цепочка решений расчетливо сложена?

Специально для него.

Серена взяла его кофе, сделала несколько глотков, поморщилась.

– Как ты такое пьешь, Джонни. Когда же ты запомнишь одно слово: «Старбакс»?

Страйд невольно улыбнулся.

– Ну вот, так-то лучше, – промолвила Серена.

– За меня можешь не волноваться, – произнес он. – Я в полном порядке. О себе подумай.

– Ты о бродяге, которого я подстрелила? Все кончилось, после шести часов допроса ребята из отдела внутренних расследований от меня отстали. Полагаю, насовсем. Ничего страшного, еще один не самый приятный день в жизни.

– Не говори. Я бывал в такой переделке.

Серена пожала плечами:

– Ерунда. Только язык отсох. Ничего. – Она опустила голову, посмотрела на свои туфли. Серена не успела смыть с них пыль, грязь и капельки крови. – Сказать тебе правду, Джонни? Оказывается, это очень легко сделать. Не представляешь, как легко.

Из двери вышла толстушка агент, держа возле уха переносную рацию, позвала Страйда:

– Дорогуша, иди принимай свою машинку. Она уже въезжает.

Страйд почувствовал, как внутри у него все сжалось.

– Когда вам возвращают автомобиль, вы что-нибудь с ним делаете? Моете салон, пылесосите?

– Ты угадал, умничка моя.

– Багажник тоже?

Она повела плечами.

– Ну, если кому совсем делать нечего…

– Вы уверены, что я первый беру этот автомобиль после последнего возвращения? На нем точно никто всю неделю не ездил?

– Ни-кто, – протянула агент, чмокнув губами.

Спустя несколько минут подъехал «крайслер». Водитель вышел, оставив двигатель работающим, а дверь – открытой, приглашая очередного временного владельца занять его место. Страйд и Серена надели резиновые перчатки, забрались в салон. Страйд включил галогеновый карманный фонарик, взятый из машины Серены, направил луч на заднее сиденье.

Оно было совершенно чистым – ни пятнышка, ни пепла, ни газетного обрывка. Страйд опустился на колени, принялся исследовать салон – сиденья, пол, двери. Примерно полчаса они ползали с Сереной, тщательно осматривая его, но ничего не нашли.

Страйд вышел, выпрямился, расправил плечи.

– Заглянем в багажник, – сказал он.

– Труп наверняка завернули в одеяло, – напомнила Серена.

– Следы оставляют даже одеяла.

Обыск багажника отнял у них меньше времени. Откинув крышку, Страйд увидел небольшое, с десятицентовую монету, бурое пятнышко. Серена наклонилась, оглядела его.

– Похоже на кровь, – тихо проговорила она и прибавила: – А я нашла кое-что поинтереснее. Сейчас увидишь.

Серена достала из кармана пинцет, навела луч фонаря в правый верхний угол крышки, подцепила матерчатую обшивку и засунула под нее кончики пинцета. Страйд нагнулся почти вплотную к ней и только тогда заметил несколько курчавых светлых волосков.

– Хотя, возможно, ничего ценного. Мало ли у нас блондинок да к тому же скорее всего крашеных.

Они оба оценили значение своей находки.

– Я возвращаюсь, – глухо произнес Страйд.

– Эй вы, там! – раздался недовольный голос чернокожей толстушки. – Вы мне отдадите машину или нет? Сколько мне еще ждать? На ней хотят покататься. Не могу же я людей пешком отсюда отправлять?

Серена и Страйд обменялись долгими взглядами. Сейчас решение зависело от Серены, и Страйд хорошо понимал, каким оно будет. Серена вызовет экспертов, те запротоколируют обнаруженные улики, упакуют их в пакет, после чего мир Страйда перестанет существовать.

Серена захлопнула крышку багажника и махнула толстухе рукой:

– Можете забирать.

Глава 50

Он нашел Андреа на втором этаже. Она сидела в своем кабинете, проверяла работы студентов, одна в мертвой тишине здания. Дверь кабинета была открыта. Андреа, задумавшись, не услышала его шагов на лестнице.

Ему невольно вспомнилась их первая встреча. Раны в их душах еще кровоточили, два одиноких человека, жившие в мечтах о возобновлении семейного счастья. Он полагал, что способен исцелить ее, но сколько бы времени они ни проводили вместе, она так и не избавилась от горечи. Брак тоже оказался ложным шагом. Они оба совершили ошибку. Мог ли догадываться Страйд, какой серьезной она станет?

– Здравствуй, Андреа, – промолвил он.

Она вскинула голову. Страйд не знал, что хотел бы увидеть в ее глазах: страх, злость или печаль. Но он ничего в них не увидел. За столь короткое время он, похоже, сделался ей чужим.

– С возвращением, – равнодушно ответила она. – Не ждала тебя так скоро.

Андреа постарела или на лице ее совсем мало косметики. В серой рубашке, составлявшей часть формы колледжа. Она носила ее так долго, что местами рубашка потеряла цвет. Светлые волосы небрежно заколоты сзади, очки в полуоправе съехали на кончик носа.

– Ну и как? Выяснил? – спросила она и прибавила, повышая голос: – Стоило стараться?

Страйд уловил в ее словах едва сдерживаемый, рвущийся упрек, словно это он был виноват во всем.

Он шагнул в кабинет, тяжело опустился на деревянный стул напротив Андреа.

Ему очень не хотелось сообщать ей.

– Он умер, – промолвил Страйд.

У нее перехватило дыхание. Она откинулась на спинку стула, быстро сняла очки, и Страйд увидел ее насмерть перепуганные глаза.

Андреа ждала, что он скажет именно это.

Страйд кивнул:

– Робин.

Он надеялся, что она солжет, притворится изумленной, узнав, что Робин, ее бывший муж, являлся любовником Рейчел.

Ничего подобного не произошло. Андреа прикрыла глаза.

– Глупенький урод, – прошептала она. – Как это произошло?

Страйд коротко рассказал ей о том, что случилось в трейлере. Из уголка глаза Андреа выкатилась маленькая слезинка и поползла по глубокой морщине на щеке. Страйд на несколько секунд умолк, давая ей время справиться с горем, и лишь потом выпустил на нее всю злость.

– А ведь ты все знала! – воскликнул он. – Знала и молчала. Подвела к тому, что я сам поехал туда и увидел собственными глазами. Ты же предполагала, что я догадаюсь.

– Я уговаривала тебя туда не ездить, – возразила Андреа, вытирая слезу. – Вспомни, как ты рвался туда.

– Потому что моя работа – вести расследование! – Страйд поднялся, прошел по кабинету и с шумом захлопнул дверь. Резко повернувшись, он приблизился к столу: – Сколько? Сколько времени у них это продолжалось? Ведь тебе наверняка все было известно. Ты делала из меня дурака – пока я бегал по кругу, разыскивая Рейчел, ты знала, что она убежала с твоим мужем.

– Ничего я не знала! – выкрикнула Андреа. – Он ушел от меня за несколько месяцев до исчезновения Рейчел. Ты разве не помнишь? Вот как она все просчитала. Она не хотела оставлять ни единой зацепки. Разработала план и реализовала его. Только осенью она вызвала его.

– И когда же ты обо всем узнала?

Андреа опустила голову, уставилась в стол.

– Когда? – повторил Страйд.

– В прошлом месяце я получила от него письмо.

– Он упоминал в нем Рейчел?

– Упоминал? Ты шутишь, наверное. Он ни о чем другом и говорить не мог. – Ее рот скривился, будто она попробовала что-то несъедобное. – Лишь писал – Рейчел, Рейчел, Рейчел… Как она его соблазнила, увлекла, играла им… Жалкий слизняк, он только о ней и думал.

– Где это письмо?

– Я его выбросила.

– Зачем? – спросил Страйд, недоверчиво глядя на нее. Ему вдруг показалось, что если он сейчас отодвинет ящик стола, то увидит там письмо.

– Не знаю зачем, – отозвалась Андреа. – Просто выбросила – и все. Мне нужно было забыть о нем, о том, что он со мной сделал, вычеркнуть из жизни.

Страйд покачал головой.

– Не ври, – тихо произнес он. – Говоришь, он был без ума? А ты? Ты не была без ума от него? Он выбрасывает тебя, меняет на семнадцатилетнюю, а ты ходишь помалкиваешь. А почему? Потому что ты и теперь его любишь.

Андреа не стала отрицать. Она сидела, сомкнув губы, вызывающе глядя Страйду в лицо.

– Андреа, тогда объясни мне, как это называется? Твой бывший муж пишет тебе письмо, в котором плачется на жизнь, рассказывает о своем романе… И как поступаешь ты? Летишь к нему, ползаешь перед ним на коленях, умоляешь вернуться.

Он увидел в ее глазах страх.

– Я не…

– Хватит издеваться! – бросил Страйд. – Ты считаешь, я совсем отупел? Я начал сомневаться в тебе еще до поездки в Лас-Вегас. А когда, приехав туда, увидел твоего бывшего мужа, спившегося в трейлере… Как ты полагаешь, о ком я сразу подумал, Андреа? О тебе. Я отправился в аэропорт, зная, что неделю назад ты гостила у сестры в Майами, проверил твою кредитную карточку и сразу выяснил, что тогда же ты купила билет на самолет до Лас-Вегаса.

– Я не просила его вернуться, – произнесла Андреа. – Я испугалась. В письме он писал, что хочет покончить счеты с жизнью. Я не могла просто сидеть и ждать.

– Такие вещи можешь мне не рассказывать! – перебил ее Страйд. – Они мне не интересны, поскольку касаются вас с Робином. Что произошло между тобой и Рейчел?

Он смотрел на Андреа как на подозреваемую, внимательно следя за ней, и наконец увидел то, что ожидал – чувство вины.

– Расскажи, почему ты ее убила.

– Я должна вызвать адвоката? – осведомилась Андреа.

– Ты решила, что я пришел арестовывать тебя? Андреа, оказывается, ты меня совсем не знаешь. Не беспокойся. Согласно заключению, составленному полицией Лас-Вегаса, Рейчел убил некий бродяга, называвший себя Трясучкой Бобом. Все, дело закрыто.

– А может, все так и было?

Страйд раздраженно вздохнул.

– Хватит играть в кошки-мышки, Андреа. Робин скорее убил бы себя, чем Рейчел. Кроме того, ты оставила очень серьезную улику. Мы обыскали машину, которую ты брала напрокат, и обнаружили в багажнике кровь и твои волосы. Ты убила Рейчел и отвезла ее в пустыню.

– Я хотела, чтобы он увидел Рейчел, – горько промолвила она. – Он так ее хотел. Вот и получил.

– Расскажи все от начала до конца, – попросил Страйд. – Мне необходимо знать правду.

Андреа кивнула. Дрожащими пальцами она засунула за ухо прядь, закусила губу.

– Вообще-то я не за этим туда ездила.

Она поднялась, вышла из-за стола и встала рядом со Страйдом. Принялась рассматривать фотографии на стене: свою, Страйда и Робина. Она не сняла их даже сейчас.

Страйд почувствовал запах табака. Андреа опять закурила.

– Джонатан, его письмо оглушило меня. Я сообразила, что нам с тобой грозит опасность. Надо мной она и тогда висела, но я ничего не предпринимала. Наверное, потому что она была от меня далеко. А когда Робин в своем письме все рассказал мне, я поняла, что должна с ним увидеться. Поверь, я и не думала ехать к Рейчел. Мне эта мысль и в голову не приходила. И я отправилась к нему. Ты был там и видел, во что он превратился. Я не поверила своим глазам. Это она сделала его таким.

– Ничего подобного, – возразил Страйд. – Он сам себя таким сделал.

– Нет, он не виноват. Робин всегда был слабым. Я всегда замечала за ним эту черту. Ее подметила и Рейчел. Она манипулировала им. Он поведал мне, чем она его привлекла. Расхваливала его стихи, говорила, что он гений. Заставила поверить в то, что они созданы друг для друга. Рейчел врала, но он-то принимал ее слова за чистую монету. После того как Рейчел расправилась с Грэмом, она отшвырнула от себя Робина. Он стал ей не нужен. Для него это являлось сильнейшим ударом. Он чувствовал себя так, словно ему вырвали сердце. Начал пить и очень скоро опустился. Для чего ему оставалось жить?

– Расскажи о Рейчел!

– Хорошо. Ехать к ней я и не думала. Робин сообщил мне, где она работает, но я пропустила его слова мимо ушей, я не к ней прилетала. С Робином я проговорила часа два, если, конечно, это можно назвать беседой. Он уже мало чего соображал, начинал бормотать что-то непонятное. Когда мне это опротивело, я уехала.

– Искать Рейчел?

– Нет. Я прибыла в аэропорт, чтобы сесть в самолет и вылететь домой, но постоянно мысленно возвращалась к Рейчел и к тому, что она сделала со всеми нами. Со мной. Временами я будто впадала в забытье. Как случилось, я до сих пор сама не представляю, но когда я очнулась, то обнаружила, что еду не в аэропорт, а назад, в Лас-Вегас. В клуб, где она работала. Я никогда не встречалась с Рейчел, но, как только она вышла на сцену, сразу узнала ее. Именно такой мне ее описывал Робин – изумительно красивой и холодной как лед. Я поняла, что мне недостаточно просто посмотреть на нее. Мне нужно было, чтобы и она увидела меня и созналась во всем, что сделала. Я подождала Рейчел на стоянке и двинулась за ней. Я зашла к ней в квартиру и высказала ей все, что о ней думаю. Что бы ты заявил незнакомому человеку, который походя разрушил твою жизнь? Я вспомнила о Робине, спившемся в трейлере, о нас с тобой, и это меня страшно разозлило.

– Она узнала тебя?

– Конечно. Рассмеялась, сказала, что отдает мне Робина. Она все знала о расследовании, о нас с тобой. Добавила, что мы с тобой благодарить ее должны за то, что мне она подарила мужа, а тебе – убийцу. Она хохотала над нами. – Андреа вдруг обмякла. – Я не знаю как… Не этого я ожидала от нее услышать. Она ни о чем не сожалела, не стыдилась. Глядела на меня своими холодными глазами, как на букашку, с которой можно поиграться и раздавить.

Страйд заметил, что руки Андреа задрожали. Ему не хотелось будоражить ее воспоминания до такой степени, чтобы она потеряла самообладание.

– А что она еще говорила? – спросил он.

– Лгала! – выпалила Андреа, и ее кулаки сжались. – Она всю жизнь лгала.

– В чем выражалась ее ложь?

– Во всем! Я сказала ей, что она не имела никакого права вторгаться в нашу жизнь. Робин любил меня. – Глаза Андреа превратились в щелочки, как у готовой наброситься змеи. – Знаешь, что она мне ответила? Что Робин все равно развелся бы со мной, потому что он уже не мог спать со мной и желал уйти с кем угодно, лишь бы не оставаться со мной. Он будто говорил ей, что ложиться на меня – то же самое, что ложиться на холодную доску, что у меня между ног нет ничего живого.

– Вот сволочь, – пробормотал Страйд.

– Да, вот когда я его узнала. Но сейчас Рейчел не врала. Это я все время лгала себе. Про Робина, про себя. Я стояла, слушала ее, и во мне закипала ярость. Никогда раньше я такого не испытывала. А Рейчел продолжала издеваться надо мной. Она, видимо, считала меня объектом для презрительных шуток. Как человек я для нее ничего не значила.

– И что ты сделала?

– Там на полке стояла ваза. Я схватила ее и хотела швырнуть на пол. Закрыла глаза, размахнулась, бросила. Куда-то попала, сама не знала куда. Раздался глухой стук, будто что-то тяжелое упало…

Сколько раз он слышал подобные рассказы от пытавшихся вызвать жалость к себе преступников, Страйд и припомнить не мог – давно сбился со счету. В таких случаях его сердце обычно каменело, но не на сей раз.

– …лежала на полу мертвая. Я смотрела на нее, ничего не понимая. Поверить не могла, что она умерла и это я убила ее.

– Рейчел умерла давным-давно, – проговорил Страйд.

Андреа смотрела на него умоляюще:

– Я даже не предполагала, что тебя снова втянут в это расследование, Джонатан. А никто другой никогда бы не догадался о такой связи в деле.

Страйд сознавал, что оправданий у Андреа нет и случись ей предстать перед судом, ее бы осудили. В то же время ему вдруг показалось, что ни она, ни Робин в общем-то не так уж и виноваты. Наверное, поэтому он не собирался никому рассказывать о своей тайне. Да и кому она нужна?

– Что теперь? – спросила Андреа.

«Вот именно. Что теперь?» – мысленно повторил Страйд и ответил:

– Ничего. Теперь нам всем придется жить с этим.

– Я знаю, как тебе трудно, – прошептала она и прибавила: – Уходить.

– Если честно, то мне абсолютно не трудно. Думаю, это поможет мне кое-что понять.

Ему очень хотелось встать и попрощаться, выйти и остаться одному, наедине со своей виной, но он понимал, что не должен оставлять Андреа без какой-нибудь надежды, без того, за что она могла бы зацепиться душой. Он чувствовал себя обязанным разубедить Андреа в том, что ее прошлое было сплошной ложью.

– Робин знал, что ты убила Рейчел, – сказал он, поднимаясь, – но взял преступление на себя. Он желал, чтобы его считали виновным. Ради тебя. Он ради тебя это делал, Андреа.

Только сейчас до Страйда наконец дошло – ему некуда идти. Он оказался бездомным в своем родном городе.

Он свернул на мост через канал, остановился там же, где стоял в тот вечер. А до него в тот вечер тут стояла Рейчел. Перед тем как отправиться домой и подбросить улики в его машину. Потом она стащила кроссовки отчима и встретилась с Робином. Тот поджидал ее неподалеку, на тихой улочке. Затем они отправились к амбару разыграть маленькую пьеску. С погоней, с порезами и клочьями окровавленной одежды. Уликами, попавшими вскоре в дело. Ставшими загадками.

«Я все время шел у них на поводу», – думал Страйд.

Он разглядывал темную воду, почти недвижимую под едва заметным ветром, идущим с озера. Положил руки на перила, попробовал их прочность, вообразил, как на них балансирует Рейчел, покачал головой. Не удержись она тогда под порывами ветра, слети с перил, и ее жизнь пошла бы по иному пути, и как знать – лучшему или худшему?

Теперь он хотя бы разгадал ее тайны. Все, кроме одной. Он никак не мог постичь главного – зачем она это делала?

Зачем затевать эту страшную игру? Что послужило причиной упорной войны между Рейчел и Грэмом? Страйда удивляло, что именно на этот вопрос Рейчел не оставила ответа. Она все предусмотрела, везде разбросала свои приманки. Правда, оставалось нераскрытым значение почтовой открытки, где была написана одна фраза: «Он заслужил смерть».

Страйд повернулся, облокотился спиной на перила и балку, смотрел на машины, снующие между городом и Пойнт-Парком. Он восстановил в памяти последовательность событий, включая и недостававшее звено – Робина. Он представил Рейчел осенью, сидящую на его лекциях в колледже. Вспомнил, как она заявила Андреа, что подарила ей мужа, а ему – убийцу.

Страйд чувствовал, что приближается к чему-то очень важному, разгадка близка, но мысли путались, а мозг окутывал туман. Как озеро.

Страйд услышал пение шин на стальных листах. Он изумился, увидев, как со стороны Пойнт-Парка на громадной скорости едет красный «фольксваген» с красивой черноволосой девушкой за рулем. Улыбаясь Страйду, она пронеслась мимо. Ему вдруг почудилось, что это Рейчел. Дикая, невесть откуда взявшаяся мысль. Страйд нисколько ей не удивился, он уже хорошо знал, что и мертвая она найдет способ преследовать его.

Нет, это была не машина Рейчел, не ее…

Кровавый жук.

Глава 51

На высоте одиннадцати тысяч футов над землей, на куполе башни «Стратосфера», напоминавшем чайное блюдце, температура была вполне сносной, градусов на пятнадцать ниже, чем внизу, там, где проходил Стрип. Не успел Страйд выйти на открытую площадку обозрения, как сразу ощутил волнующую дискомфортную вибрацию под ногами – в турбулентных потоках воздуха башня слегка покачивалась. Он никогда не боялся высоты, но здесь ему вдруг показалось, что он ступил на хлипкий подвесной мостик, висящий над бездной. Одного этого оказалась достаточно, чтобы голова закружилась.

Корди затащил его сюда, а того пристрастила ходить сюда Серена. Однажды она пожаловалась ему, что, когда ее мучит бессонница, она отправляется сюда и несколько часов гуляет по куполу «Стратосферы», любуясь городом.

За три прошедшие недели они всего несколько раз говорили по телефону. Страйд ждал – вспыхнет ли снова электрический разряд, когда он опять увидит ее. Еще он боялся, что те несколько дней, что они провели вместе, стерлись из памяти Серены.

Глядя на панораму Лас-Вегаса, Страйд беспрестанно спрашивал себя: полюбит ли он этот город, столь непохожий на все, которые ему доводилось видеть раньше? Он не представлял, как взять себя из провинции и бросить в неоновые джунгли. Хотя не был уверен, что сможет дальше жить в Дулуте. Он свое отработал, заслужил полную пенсию и получил шанс порвать с прошлым. На прошлой неделе он узнал, что Мэгги ждет ребенка и под давлением мужа собирается повесить полицейский значок на гвоздь. Перспектива остаться без нее Страйда не устраивала абсолютно, ведь в этом случае жизнь для него наполовину опустела бы.

Постепенно он привык к высоте, стал подходить к краю и посматривать вниз уже без головокружения. Платформа медленно повернулась вправо, Страйд оторвал взгляд от Стрипа, перевел на восточную часть города, где уже не было длинных рядов казино. Он перешел на южную сторону площадки, увидел гипнотизирующее великолепие Стрипа, лазерным лучом врезавшегося в пустыню. Поначалу он различал лишь яркие разноцветные полосы огня, но чем дольше всматривался в них, тем явственнее раскрывались перед ним отдельные детали картины – изумрудная громада «МГМ Гранд» или гигантская суперструктура-копия Эйфелевой башни. Захваченный зрелищем, Страйд неподвижно стоял несколько минут, потеряв чувство реальности, забыв, что он здесь не один.

Серена находилась в нескольких метрах от Страйда и с легкой улыбкой наблюдала за ним. Она была в джинсах и белой водолазке без рукавов. Страйд вспомнил, что именно так была одета Рейчел в ночь своего исчезновения. Здесь, на краю башни, черноволосая, высокая Серена очень напоминала Рейчел, стоящую на перилах моста. Страйд понял, почему Робин, Грэм и Кевин так легко поддались ее чарам. Столь же сильно воздействовала на него самого и Серена.

«Ради кого мужчина совершает поступки? – спросил его Боб и сам ответил: – Ради женщин».

Серена медленно, грациозно приблизилась к нему, обвила руками его шею, прижалась холодной щекой к теплому покрасневшему лицу. Страйд погладил ее волосы. Он чувствовал себя так спокойно и естественно, словно обнимал Серену много лет. Они долго стояли так. Ему хотелось, чтобы это продолжалось вечно, чтобы она никогда не уходила от него, оставалась рядом, тут, в дуновениях ночного ветра. И электрический разряд был такой же внезапный и сильный, как и в их первую встречу.

– Ты вернулся, – промолвила она негромко.

– Но я же обещал тебе!

– Да, но обещания мало что значат.

Страйд чуть отодвинулся от нее, оглядел лицо Серены, снова привыкая к нему.

– В телевизоре ты выглядела великолепно.

Серена широко улыбнулась:

– Льстец.

Две телекомпании из Миннеаполиса сделали передачу о Рейчел. Они отправляли в Лас-Вегас своих корреспондентов брать интервью у Серены и Корди, снимали клуб, в котором Рейчел танцевала, и то место в пустыне, где нашли Рейчел и трейлер. Его отвезли на свалку, а все, что было внутри, сожгли.

Телевизионщики не смогли показать фотографию Трясучки Боба. Снимок, что имелся у Корди, куда-то исчез в ходе расследования. Об этом знал один Страйд, он же и позаботился, чтобы снимок пропал. Серене пришлось давать словесный портрет Боба. А что можно сказать о бродяге, возникшем из ниоткуда? Таких в Лас-Вегасе сотни. Большинство психически больны. Их никто не трогает, пока они никому не мешают. В конце концов они все теряют рассудок. Серене не повезло, она оказалась в такой момент рядом с Бобом.

Так звучал ее рассказ, который она повторяла, ничего в нем не меняя.

– Они поверили тебе, – проговорил Страйд. – У нас все газеты писали о том, что Рейчел убил полубезумный бродяга.

– Вот и хорошо.

– А если это неправда? – спросил он.

– Не моя забота, – промолвила Серена. – Защищать ее должен ты. Хватит, Джонни, мы достаточно наговорились об этом.

Он положил руку на стекло, поставленное специально от желающих свести счеты с жизнью, почувствовал, как оно подрагивает, и вновь ощутил головокружение. Серена приникла к его спине, обняла.

– Что я еще могла сделать?

– Понимаю. Получилось то, что я меньше всего желал, – ты оказалась в центре данного дела. Извини, что тебе пришлось лгать. Ради меня.

– Никто меня не заставлял, – заметила Серена. – Я сама сделала свой выбор.

Страйд хотел что-то добавить, но она приложила палец к его губам:

– Все, Джонни! Конец фильма.

– Нет, не совсем. – Он покачал головой.

Страйд замолчал, размышляя, говорить ли ей все и как бы сделать это помягче. Он все еще мучился от сознания собственной вины, хотя сейчас это не имело значения.

Серена выжидательно смотрела на него.

– Рейчел и Грэм были связаны одним событием. Именно оно сделало их кровными врагами.

– Ты же говорил, что между ними были сексуальные отношения, Рейчел прервала их, и Грэм разозлился. Думаю, если бы Грэм попытался изнасиловать ее, она бы ему непременно отомстила.

– Да, однако Грэм отомстил ей первым.

Когда Грэм посмотрел бренди на свет, то увидел, как трясется его рука. Он поднес бокал ко рту, сделал маленький глоток. Он надеялся, что алкоголь успокоит нервы. В нос ему ударил аромат напитка, горло обожгло. Он покрутил в руках бокал, еще глотнул – дрожь в пальцах не унималась. Он чувствовал, как в нем поднимается желание.

Эмили ушла на вечерню в церковь Святого Павла, Рейчел сидела у себя в комнате, ждала. Она знала, что он придет. Грэм поставил бокал на стол, подошел к спальне Рейчел. Двигался он воровато, осторожно ступая по мягкому ковру, стараясь не встревожить Рейчел нечаянным шумом. Под дверью горела полоска света. Он представил, как Рейчел лежит на кровати, заложив руки под голову, глядит в потолок. Сколько раз он уже смотрел на нее, перед тем как заняться любовью.

Он тихонько повернул кнопку замка, толкнул дверь, она оказалась заперта.

– Рейчел! – позвал он. – Ты же знаешь, как я хочу тебя.

Ответа не последовало. Рейчел была в комнате, но не произнесла ни слова.

– Рейчел, мы же созданы друг для друга, – взмолился Грэм. – От судьбы не уйдешь. Мы с тобой две стороны одной души.

Он понимал, что она там и слышит его. Прерывисто дыша, сопя, Грэм непроизвольно сжимал и разжимал кулаки.

– Открой мне, Рейчел, – сказал он дрожащим тоном. – Обещаю, я не сделаю тебе ничего плохого. Мне нужно поговорить с тобой.

Он лгал, и они оба знали это. Когда Рейчел откроет дверь, он ринется к ней. Чего бы это ему ни стоило, он прикоснется к ней, войдет в нее. Воспоминание о ее обнаженном теле вгоняло Грэма в озноб, обдавало холодным по́том и вызывало желание обладать ею.

– Рейчел! – закричал он. Его голос зазвенел от ярости. Не в силах сдерживать себя, он забарабанил в дверь кулаком. – Открой! Я хочу тебя!

Грэм навалился на дверь плечом. Сейчас он готов был выбить ее. Но не мог этого сделать. Дом старый, очень крепкий. Дубовая дверь не подалась.

– Впусти меня! Слышишь! – завизжал Грэм.

Он приложил ухо к двери, прислушался. Вздрогнул, услышав рядом голос Рейчел. Она стояла у двери. Их разделяло несколько сантиметров дерева.

– Хорошо, Грэм, – заговорила она медовым голосом, лишенным каких-либо эмоций. – Я впущу тебя. Хочешь меня изнасиловать? Пожалуйста, насилуй.

– Я не собираюсь тебя насиловать, – забормотал он.

– Все нормально, Грэм. Не пугайся, я тебя понимаю. У тебя тоже могут быть потребности.

– Да, – хрипло ответил он. – Я очень хочу тебя. Хочу, чтобы все было как раньше.

– Ну вот и замечательно. Зачем же так кричать? Я согласна, нет проблем.

Грэм едва дышал, слушая ее. Предвкушение обладания Рейчел переполняло его.

– Так ты меня впустишь? – спросил он.

– Конечно, впущу. Только мне хотелось бы сообщить тебе, что я сделаю потом.

От неожиданных ноток в ее голосе внутри у него похолодело.

– Если ты хоть раз еще, Грэм, зайдешь ко мне и дотронешься до меня, я как-нибудь ночью возьму на кухне мясницкий нож и отрежу тебе яйца. Ясно? А затем отрежу член. Обещаю. Ты не сможешь спокойно спать в этом доме, будешь ждать, когда я приду к тебе с ножом. И не надейся, что врачи пришьют тебе все обратно. Я выброшу твои драгоценности в туалет, туда, где они и должны быть.

Грэм в ужасе сполз по двери на пол, встал на колени. Тошнота сводила желудок.

– Ты веришь мне, Грэм? – спросила Рейчел. – Веришь, что я так и поступлю?

Он попытался что-то произнести, но из горла вырвался лишь сдавленный кашель.

– Я не слышу тебя, Грэм.

– Да, я верю тебе.

Он ей действительно верил.

– Тогда ответь – у тебя еще есть желание войти ко мне?

Грэм вскочил и молча бросился к себе. Никогда еще он не чувствовал себя таким ничтожным. Она раздавила его, снова доказала, что властвует над ним. Он сбежал по лестнице, влетел в свой кабинет, будто в забытьи бродил по нему. Ужас состоял в том, что он крайне возбужден – твердый как камень пенис рвался наружу, а желание было столь сильным, что он начал подумывать о том, чтобы вернуться к Рейчел и впиться в нее, а дальше будь что будет. Но обещание Рейчел останавливало его. Он знал, что слов на ветер она не бросает и уж если что решила – выполнит непременно.

Он чувствовал, что его тянет к чему-то уродливому и знакомому, затягивает, как звезду, в мрачную черную дыру. Он часто повторял, что ему следует все бросить, давал себе обещания даже не вспоминать о Рейчел, сознавая, что не в силах справиться со своим желанием, давно ставшим сильнее его. Положа руку на сердце, Грэм и не хотел с ним расставаться, пестовал, оно составляло его жизнь. Он сделал бы что угодно, только бы оно не исчезало. Грэм безуспешно пытался унять дрожь в пальцах. Его вдруг начало трясти как в лихорадке, на лбу и в подмышках выступил пот, липкой пленкой покрыл их. Что-то неясное шевельнулось в душе, словно открылась потайная черная дверь и возникла чья-то темная фигура.

«Пожалуйста, не нужно», – зашептал он, умоляя восстающее в нем чудовище.

Но оно не слушало Грэма, играло с ним, как ребенок играет с мячиком, приказывало ему, двигало его руками и ногами.

«Рейчел, это ты, это ты во всем виновата», – прохрипел он.

«Иди же», – проговорило чудовище, неожиданно обычным голосом, но каким-то безжизненным и бесчувственным.

Грэм схватил со стола ключи, шагнул к входной двери, вышел на улицу. Воздух был холоден и свеж. Обычно в августе так рано не темнеет, но сегодня небо с утра заволокли штормовые тучи, отчего на западе оно казалось черным. Под порывистым ветром дуб яростно хлестал ветками.

Грэм направился в свой гараж, стоявший отдельно, и обнаружил, что не может подойти к нему – Рейчел поставила свою машину прямо перед входом. Он выругался, повернулся к дому и посмотрел вверх, увидев в окне Рейчел. Она глядела на него с ледяной улыбкой. Один ее вид вызвал у Грэма сердцебиение. Но сейчас она потеряла свою притягательность. Он нахмурился, лицо отяжелело, прорезалось злобными морщинами, глаза сузились, превратившись в грозные щелочки. Он сильно ударил по заднему бамперу «фольксвагена», чтобы оставить на нем вмятину.

Мысли лихорадочно метались. Заморосил дождь, капли падали на одежду и превращались в темные пятна. В этот момент у Грэма возникла идея. Обдумывая ее, он почувствовал радость, поднял голову и с улыбкой посмотрел на Рейчел. Она нахмурилась, прочитав его мысли.

Он двинулся назад, в дом, задыхаясь, взбежал по лестнице в спальню. Там он открыл ящик с вещами Эмили, наткнулся на шкатулку с драгоценностями, швырнул ее на пол, продолжил рыться дальше. Наконец среди всякой мелочи Грэм нащупал то, что искал, – запасную связку ключей. Пока он вытаскивал ее, его возбуждение росло.

Сжав в кулаке ключи, Грэм выскочил из спальни, пронесся по лестнице, вылетел из дома, с грохотом захлопнув за собой дверь. Он вскинул голову в надежде опять увидеть профиль Рейчел, но та уже отошла от окна. Он недолго постоял у машины, поигрывая ключами. От дождя пальцы намокли, и ключи выпали. Он торопливо нагнулся, подхватил их за кольцо и, выпрямившись, вставил ключ в замок. Ключ повернулся легко, дверь машины была открыта.

Грэм нервно огляделся. Поблизости никого не было.

«Поезжай, поезжай, – ворчало чудовище. – Не медли. Пришло время охоты».

Он с такой силой вцепился потными руками в руль, что тот сразу сделался влажным. Неприятный дождь бросал крупные частые капли на лобовое стекло. Грэм включил «дворники», но те не справлялись с усиливающимся потоком – стекло заливали ручьи. Он вывел автомобиль через боковую дорогу. Здесь, в салоне, пропитанном запахом Рейчел, желание, разгораясь, сделалось непреодолимым. Грэм воображал, что Рейчел сидит рядом с ним, кидает в его сторону манящие взгляды холодных глаз. Воспоминание о сексе с ней превращалось в явь, временами ему казалось, что под руками у него не руль, а кожа Рейчел.

«Не забывай про охоту», – напомнило чудовище.

Грэм выехал на дорогу, ведущую на вершину холма. Проехал Лейк-Сайд, миновал густозаселенные районы. Через пять минут он уже гнал автомобиль по безлюдной местности. По обеим сторонам дороги тянулся густой березовый лес. Дождь лил немилосердно. В кромешной тьме Грэму пришлось снизить скорость. Он внимательно вглядывался в свет фар.

Он увидел ее случайно, в последний момент. Еще секунда, и он проехал бы мимо нее. Девушка бежала трусцой по его стороне, но правее дороги, почти у края леса. Потому он не сразу увидел ее, а мог бы и вовсе не заметить в тени деревьев. Принять за тень. Грэм затормозил и резко повернул руль вправо, прижимаясь к обочине. Его едва не вынесло за дорогу. Он остановился, выглянул в окно, увидел, как в глазах девушки на мгновение мелькнул страх. Визг тормозов и едва не задевшая ее машина напугали девушку. Она отпрыгнула в сторону.

Грэм вышел из салона. Не выключая двигатель, он торопливо двинулся назад, приближаясь к девушке. Она поднялась с земли и стала отряхивать грязь с колена. В кромешной тьме он не мог рассмотреть ее лица. Можно было предположить, что она примерно одного возраста с Рейчел. С длинными каштановыми волосами, перевязанными сзади в «хвост». Девушка крупная, атлетически сложенная. В облегающих спортивных шортах и спортивном бюстгальтере.

Грэм улыбнулся.

– Прошу прощения, – произнес он. – Вас подвезти не нужно? Мне показалось, что вы хромаете.

Девушка сделала несколько шагов.

– Спасибо. Ничего страшного. Щиколотку подвернула, наверное.

Глаза Грэма привыкли к темноте. Теперь он сумел лучше разглядеть ее. Девушка молоденькая, очень красивая, с по-детски беззащитным выражением глаз. Она присела, осторожно поднялась и поморщилась от боли. «Хвостик» смешно болтался из стороны в сторону, из него выбилось несколько прядей и упало ей на лицо. Девушка насквозь промокла под дождем.

– Пойдем в машину, – предложил Грэм. – Я отвезу тебя домой.

Он протянул ей руку, ободряюще улыбнулся, испытывая в душе омерзение и ненависть к тому, что делал. Грэм словно извинялся перед ней, говоря: «Это не я, а чудовище. Между нами большая разница».

Девушка оперлась о его руку. Каждым миллиметром своей кожи он ощутил ее прикосновение. Грэма окутал ее аромат – запах тела и дождя. Он подвел девушку к автомобилю, открыл заднюю дверцу, окинув взглядом дорогу. Они были одни.

– Садись сюда, здесь тебе будет удобнее, ты сможешь поднять ногу, чтобы кровь отхлынула.

Девушка нырнула в машину. Грэм протиснулся вслед за ней, помог устроиться. Из плафона наверху лился скудный свет. От долгого бега на щеках девушки играл яркий румянец. У нее были светлые глаза. Она села боком, положив правую ногу на кресло. Грэм увидел ее мясистые икры и бедра, скользнул взглядом по шортам до развилки между ног. Он тяжело задышал, медленно подняв голову, посмотрел на упругую грудь девушки. Она улыбнулась.

– Я вам все сиденье намочу, – проговорила она.

– Ничего страшного, – ответил Грэм. Он как мог растягивал эту минуту.

Девушка нервно рассмеялась. В ее глазах мелькнуло нечто похожее на неуверенность. Она словно увидела Грэма насквозь и прочитала его намерения.

Он захлопнул дверцу, сел вперед, за руль, повернулся и с победной улыбкой оглядел девушку.

– Поехали? Только мне в одном месте нужно остановиться. Ненадолго.

– Да, конечно. – Девушка прикусила нижнюю губу.

Грэм уловил в ее взгляде сомнение и страх.

«Успокой ее», – раздался знакомый хрип.

– Меня зовут Грэм.

– А меня – Керри, – ответила девушка и стряхнула с волос влагу. – Керри Макграт.

Серена не отрываясь смотрела куда-то вниз, на город. Страйд знал, что в своем воображении она видит Грэма. Как тигр в поисках добычи, тот блуждал по проселочным дорогам, выискивая жертву. Вот он натыкается на молоденькую девушку, безгрешную простушку, вся вина которой состояла лишь в том, что она совершала пробежку.

– Ты уверен? – спросила Серена.

– Да. Грэм убил Керри Макграт, и Рейчел знала об этом. Вот с чего у них все началось.

– Но после исчезновения Рейчел твои парни обыскивали его машину чуть ли не с микроскопом и ничего не нашли. Слабо верится, чтобы он не оставил после себя улик.

– Он оставил, – кивнул Страйд. – Просто мы не там искали.

Серена удивленно выгнула брови и воскликнула:

– Понятно! Он взял автомобиль Рейчел.

– Совершенно верно, – промолвил Страйд. – Я не подумал о такой возможности. Помню, как я слушал свидетельские показания Грэма на суде и все недоумевал, меня постоянно мучила мысль, что я что-то пропустил. Улики торчали у меня перед глазами, а я не сумел их рассмотреть. Кевин и Эмили показали на суде, что Грэм купил Рейчел новую машину взамен старой, которая принадлежала Эмили. Мне следовало бы тогда же сравнить даты – «фольксваген» был куплен почти сразу после исчезновения Керри. Как называла свою машину Рейчел? Кровавым жуком. Конечно, она все знала и собиралась по-своему отомстить Грэму.

– Ты обнаружил ту машину?

– Да. Мы проследили ее путь от Дулута до Миннеаполиса. Она сейчас там. Мы осматривали ее и нашли несколько едва заметных пятен крови на заднем сиденье. Проверили: по группе совпадает с группой крови Керри. Еще мы там обнаружили сперму. Тоже подвергли анализу – она совпала со спермой Грэма. Я рассказал обо всем супругам Макграт. Они довольны, тоже по-своему. Теперь они хотя бы знают, что справедливость восторжествовала: человек, убивший Керри, не избежал ответственности.

– За ним ничего больше не числится? – спросила Серена.

– Трудно сказать. Сама знаешь, такие не останавливаются. Сейчас у нас проверяют все дела о пропавших девушках-подростках и пытаются выяснить, нет ли за ними следа Грэма.

Серена поежилась, обхватила себя руками. Страйд внимательно посмотрел в ее лицо и понял, что она не замерзла. Серена потирала руки, словно смывала с них пятна.

– Не уверена, что между мной и Рейчел существует большая разница. Меня тоже насиловали, и я тоже хотела отомстить.

– Рейчел не была невинной овечкой, – произнес Страйд. – Она играла в очень опасные игры.

– Не будь к ней таким пристрастным, Джонни. Еще неизвестно, кто бы как поступил, останься он один на один с чудовищем. – Она опять поежилась. – Складывается впечатление, будто за мной следит кто-то невидимый.

– Я не верю в духов.

Но так ли это на самом деле?

Страйду иногда казалось, что их с Сереной и здесь окружают духи – они толпятся, протискиваются между ними, гуляют по площадке обозрения. Среди них есть хорошие духи, такие, как Синди. Они нашептывают ему одобрительные слова, хвалят за правильные поступки, ну вот, например, за то, что он стоит рядом с Сереной. Кружат тут и плохие духи, явившиеся из преддверия ада. Среди них находится и Рейчел, с мрачной иронией смотрящая на все, что она сотворила в этой жизни, на тех, кому исковеркала судьбу. Очевидно, именно один из таких недобрых духов, подобных Грэму, и вызывает у Серены приступы страха, отчего у нее беспрестанно чешется кожа на руках. Они заставляют ее вспоминать ощущения давнего времени, когда она была оставлена один на один с чудовищем.

Страйд взял Серену за подбородок, приподнял ее лицо, поглядел в ее зеленые глаза, провел тыльной стороной ладони по мягкой щеке. Он словно обещал ей быть сильным, заботиться о ней, избавить от кошмара, беззвучно убеждал, что станет опорой Серены во всем. Она смотрела на него, взгляд теплел, а страхи рассеивались. В этот момент Страйд твердо знал, что, кроме них, на крыше мира никого больше нет, а из всех духов присутствуют только два – он и Серена.

– Духов не существует, – твердо сказал он, желая вселить в Серену уверенность, заставить ее поверить ему.

Уголки губ Серены поднялись, она слабо улыбнулась:

– Я понимаю, что не имею права просить тебя, но мне очень хотелось бы, чтобы ты остался здесь, хотя бы ненадолго.

– Я и сам об этом подумывал, – промолвил Страйд.

Серена прильнула к его груди, поцеловала, страстно провела своими губами по его губам. Под ними шумел город.

– Добро пожаловать в Лас-Вегас, милый, – прошептала она.

Благодарность

Всем, кто помог мне претворить мой замысел в реальность. Благодарю Эли Ганн из Лондона и ее замечательную команду из Кертис-Браун – Кэрол Джексон, Дайан Маккей, Тэлли Гарнер, Стефани Твейтс и многих других. Огромное вам спасибо за горячую поддержку в написании книги и за успех. С той же сердечностью благодарю Дебору Шнайдер из Нью-Йорка. Все вы изменили мою жизнь.

О таких доброжелательных, вдумчивых и заботливых редакторах, как Мэрион Доналдсон из «Хедлайн» и Дженнифер Вайз из «Сен-Мартин пресс», любой автор может только мечтать.

Роберту Бонду, одному из лучших лондонских адвокатов по вопросам интеллектуальной собственности. Спасибо тебе, Роберт. Элис, не помню, говорил ли я тебе, что твои интеллект-карты мне здорово помогли. Прекрасная идея, еще раз благодарю тебя.

Рону Хандбергу и его редактору Джеку Каравела, оказавшим мне неоценимую помощь при редактировании.

Моим многочисленным друзьям из издательства «Faegre & Benson», в особенности читателям среди юристов и сотрудников, подбадривавших меня. Громадное вам спасибо, вы замечательная команда. Моим добрым друзьям и читателям – Тони Каридеро, Джей Ховаки, Линн Кейси и многим другим говорю спасибо, желаю всего доброго и хороших идей.

Особой благодарности заслуживают два моих наставника в жизни – Джойс Баркли, приказавший мне сесть и начать писать, и Том Макнами, чьи мудрость и советы привели меня к успеху, сделали меня тем, кто я есть.

Барб и Джерри – за неустанную заботу о Дизни в период наших расставаний.

Жаннин – за прочтение всех моих прежних работ, за терпеливое ожидание экземпляра этой книги. Джанис – за помощь и предчувствие. Англичанкам Кейт и Джуди. Все вы – мои замечательные друзья.

Жителям Дулута, которые простят меня за все то зло, что я приписал их прекрасному городу; не прошу о том же у жителей Лас-Вегаса, давно привыкшим к подобному.

И наконец, благодарю самого главного человека, которому я обязан своим успехом, – мою жену Марсию, которая за более чем двадцать лет совместной жизни никогда не теряла веры в меня; а вместе с ней и мою семью: родителей, родных и двоюродных братьев, тетушек и дядюшек, которые и по сей день восторгаются мной, а также Би, Фрэнка, Джо и Нила, тех, кто улыбается, глядя на меня с небес.

Тех, кто хочет узнать побольше о персонажах данной книги, приглашаю на свой сайт . Там вы найдете эпизоды, не вошедшие в книгу.

Ознакомившись с моим сайтом, вы можете отправить мне электронное сообщение и рассказать, понравилась ли вам книга. Я постараюсь ответить всем читателям. Если хотите, отправьте с моего сайта информацию о романе своим друзьям и знакомым. Если вы зарегистрируетесь в моем рассыльном листе, то я не только сообщу вам о выходе своей следующей книги, но и вышлю ее краткое содержание.

Примечания

1

Пер. с англ. Н. Эристави.

(обратно)

Оглавление

Предисловие к русскому изданию

Пролог

Часть первая

  Глава 1

  Глава 2

  Глава 3

  Глава 4

  Глава 5

  Глава 6

  Глава 7

Часть вторая

  Глава 8

  Глава 9

  Глава 10

  Глава 11

  Глава 12

  Глава 13

  Глава 14

  Глава 15

  Глава 16

  Глава 17

Часть третья

  Глава 18

  Глава 19

  Глава 20

  Глава 21

  Глава 22

  Глава 23

  Глава 24

  Глава 25

  Глава 26

  Глава 27

  Глава 28

  Глава 29

  Глава 30

  Глава 31

  Глава 32

Часть четвертая . Три года спустя

  Глава 33

  Глава 34

  Глава 35

  Глава 36

  Глава 37

  Глава 38

  Глава 39

  Глава 40

  Глава 41

  Глава 42

  Глава 43

  Глава 44

  Глава 45

  Глава 46

  Глава 47

  Глава 48

  Глава 49

  Глава 50

  Глава 51

Благодарность . .

Реклама на сайте