«Не тронь добычу!»

Михаил Март Не тронь добычу!

Глава I

1

Дача в сосновом бору, свежайший воздух, небо без единого облачка, птички поют. Благодать! Лето только начинается. Трое молодых, сильных парней приехали на машине с полным багажником деликатесов, красного вина под шашлык и в отличном настроении. Можно расслабиться и вздохнуть полной грудью.

— Эх, Борька, завидую я тебе, — вытаскивая из багажника сумки, сказал высокий плечистый блондин, поглядывая на гамак, растянутый возле беседки. — Сказочный уголок. Живи и радуйся.

Борис потянулся.

— Я ее не строил. Тесть, царствие ему небесное, всю жизнь в эту дачу вложил. До конца дней по досточке из Москвы волок, чтобы в дело пустить. Главное — участок. Он от Катюшкиного деда тестю достался. А ему Наркомат здравоохранения землю выделил. Тут в основном потомственные врачи живут. Интеллигентная публика. Кроме нас с Катюшкой.

— Это точно, — согласился третий гость. — Я даже стесняюсь говорить, что моя жена циркачка.

— Она не циркачка, Олег, а балерина. Или на худой случай — гимнастка. Ведь это же правда.

— Странный народ эти женщины. Стали балеринами, столько труда и времени убили, чтобы в театр попасть. Нет, не подошло. Ушли в спорт. Поздновато. Чемпионками не стали и убежали в цирк.

Блондин одобрительно кивнул головой:

— Правильно сделали. Хотели быть артистками и стали ими. А то, что под куполом кувыркаются, — не беда. Номер у них классный, публика ревет от восторга. Им это нравится.

— Ладно, Ваня. Давай-ка помогай раскладывать. А то наши артистки после своих кульбитов приедут, а у нас ничего не готово.

— С радостью, Бориска, только ведь шашлык все равно тебе жарить. Мы с Олегом в повара не годимся. Практики нет. Дачами не обзавелись.

— Не ссылайся на бедность. Теперь тебе грех жаловаться. Можешь себе и дворец отгрохать, как у новых русских. Жизнь только начинается! Посидим в глухой обороне пару месяцев и развернем крылья. Потерпи еще малость.

Олег не выделялся среди друзей внешностью. Наоборот. Ниже их ростом, с глубокими залысинами и великоватым носом. Но глядя со стороны, сразу становилось понятно, что он — лидер компании.

— Здесь нас никто не слышит, Ванюша. К тому же я хочу выпить за удачно проведенную операцию.

Борис откупорил бутылку вина и начал разливать его в пластиковые стаканчики.

— Все правильно. За это выпить надо, — согласился Иван.

Олег кивнул головой:

— Не возражаю. Только рано нам еще бдительность терять. Противника мы выбрали достойного, и он нас не пощадит, если сумеет вычислить. Если бы у одного из нас были дети, я и не подумал бы браться за это дело. Мы знали, на что шли, нам и отвечать. Женам ничего не грозит. Они не в курсе, и их не тронут. Другое дело — дети. Одним словом, выпьем и забудем. Рот держать на замке, деньгами не сорить. Выпили.

— А почему деньгами не сорить? — удивился Иван. — У меня сберкнижка. Я восемь лет деньги на нее откладывал. Пришло время, и решил все просвистеть.

— Нормальный человек не копит деньги годами, чтобы прогулять их в считанные дни, — заметил Борис, разливая вино.

— Запросто. Превратился в наркомана или алкоголика — и все. Владеть собой не могу… Еще момент. Я узнаю, что у меня рак и жить осталось полгода. Снял деньги, отдал половину жене, а вторую оставил на загул. На тот свет ничего с собой не унесешь. Хоть полгода, но мои!

— А потом выясняется, что врачи ошиблись и ты здоров. Да здравствует «нищета»! — воскликнул Борис. — Ладно, мужики, помогите вытащить мангал из сарая. Тяжеленный, но настоящий. На заводе тестю делали, стенки чугунные, толстенные, зато тепло держат.

Мангал действительно был знатный. Литые ножки в метр высотой чего стоили. Устройство поставили возле беседки.

— Метайте на стол, ребята, а я за дровами. Пора, скоро наши девчонки приедут, — дал указания хозяин и отправился в сарай.

Через пятнадцать минут шашлыки уже жарились. Из дома принесли тарелки и салфетки.

Стол получился шикарный. В воздухе витал аромат жареного мяса.

— Отложи несколько шампуров в сторону, — предложил Олег Борису. — На угли поставишь, когда девчонки приедут. Шашлык подогревать — последнее дело.

— Не учи ученого.

Борис не отходил от мангала, манипулируя веером из газеты, переворачивая шампуры.

— Зелень разложите и ткемали поставьте па стол, хватит к вину прикладываться, — ворчал Борис.

— Что с нашими девчонками? Куда запропастились? — возмущался Иван.

Возле калитки остановилась машина. Но из нее вышли не три женщины, а трое мужчин. Таких гостей здесь не ждали.

Калитка распахнулась, но что-либо изменить уже никто не мог.

Три автомата Калашникова застрекотали одновременно. Пули градом посыпались, сбивая бутылки со стола, сучья с деревьев, поражая людей. Каждый стрелок выпустил по своей цели полный рожок. Выстрелы эхом пронеслись по верхушкам сосен и затихли.

Трое неизвестных вернулись в свою машину и уехали, оставив окровавленные тела, покореженную мебель и выбитые стекла в доме.

Тишина. Перепуганные птицы вернулись на свои ветки и вновь защебетали.

Прошло какое-то время, и один из трупов ожил. Борис открыл глаза и увидел над собой небо. Боль он почувствовал не сразу и попытался встать, но у него ничего не получилось. Он едва приподнял голову, как все тело словно током пронзило. В глазах поплыли красные круги. Он стиснул зубы. Белая рубашка превратилась в красную. Голова работала нормально, и он хорошо понимал, что нужно делать в таких случаях. Главное — он жив. У него есть шанс, а если так, то упускать его нельзя. Если не от ран, то от потери крови умрет. Глупее не бывает. Он перевалился на бок и пополз. Хотелось кричать от боли, но крик отбирает силы, и смысла в нем нет. Участки по сорок соток, ближайшей дачи даже не видно. Середина буднего дня. Кто его услышит?

Он выполз из-за мангала на тропинку. Пот заливал лицо. Полчаса назад для него многокилометровый марафон не был бы проблемой, а сейчас каждый метр давался со слезами.

Возле стола лежали Олег и Иван. Пули из их тел сделали решето. От висящего на шее Ивана мобильника остался только шнурок. Свой телефон Борис оставил в пиджаке, который бросил на кровать в спальне второго этажа. Туда он не доползет. Другой вариант проще и надежнее, если беречь силы. За калиткой — дорога. По ней ездят только дачники. Дальше — пролесок в сто метров, насыпь и бетонка. Там ходят машины чаще. Короткий прямой участок. Вот только насыпь смущала. Но это сейчас мелочи. Надо ползти.

Мягкая ласковая зеленая травка стелилась под его телом, но он чувствовал лишь боль и страх. Закрыть бы глаза и никогда больше ничего не видеть и не слышать. Но может, еще рано задумываться о небытии в тридцать лет? Он сильный, здоровый мужик. На нем пахать можно. А дырки в теле зарастут. Так он себя уговаривал, пока полз к заветной цели. Дорога, конечно, еще не цель, но в его состоянии глобальные планы лучше не строить. Взял один рубеж — потом думай о следующем. Пока только так. Сейчас главное — пройти пролесок. Хуже всего — сдохнуть в нем. Там его долго искать будут.

И он прошел этот страшный отрезок, да еще палку с собой прихватил.

У насыпи Борис застыл. Крутая, зараза! Травой поросла. С дороги его не видно. Одно обрадовало — звук мотора сначала послышался где-то вдалеке, приблизился, поравнялся и утонул вдали. Есть надежда!

Передохнув, он начал свое восхождение, упираясь палкой в мягкий грунт откоса.

Ему повезло. Он ни разу не сполз вниз. Это была настоящая, ожесточенная борьба, и он вышел победителем.

Сколько прошло времени — одному Богу известно, но он выбрался на шоссе. Лежа на обочине, Борис тяжело дышал и прислушивался.

Звук приближающейся машины стал для него допингом. Непонятно откуда взялись силы. Он уперся в палку, приподнялся на колени, а потом встал в полный рост. Слишком долго. Машина движется быстрее.

Водитель — женщина, что само по себе опасно. Прямая свободная трасса не требует повышенного внимания и снижения скорости.

Человек вырос будто из-под земли у самой машины. Нет никого — и вдруг он! Кошмар!…

Соня резко затормозила. Как могла, конечно. Возникшее на пути привидение она задела правым крылом, и оно исчезло. Не приснился ли ей этот кошмар? Галлюцинация?

Девушка выскочила из машины и осмотрелась. Никого. Она глянула на машину. Крыло помято.

Он лежал неподвижно под откосом — весь в крови.

Соня вскрикнула, прижав руки к лицу.

Шок длился недолго. Она быстро пришла в себя и сбежала вниз по насыпи. Нашупав пульс, с облегчением вздохнула.

Теперь уже ей предстояло восхождение наверх с тяжелым грузом. Мужчина оказался слишком тяжелый. Но у Сони тоже был сильный характер, и она умела, стиснув зубы, преодолевать препятствия ради поставленной цели. Теперь ее целью стало спасение чужой жизни. Не первой, кстати сказать.

Она выволокла жертву на дорогу и сумела усадить парня на заднее сиденье.

Сев за руль, Соня долго не могла вставить ключ в зажигание. Руки тряслись. Кусая губы, она все же сумела завести машину.

Только бы не умер в пути. Это все, о чем она могла сейчас думать.

2

Еще долго со стороны дачных участков раздавались женские крики. Странно, что никто их не слышал или, может, не хотел слышать. Люди очерствели, превратились в напуганных зверьков и попрятались по своим норам. Годами живут в одном доме и даже не всегда здороваются с соседями по лестничной клетке. Мир коммуналок и общежитий умер.

Милиция приехала на место, когда вопли отчаяния затихли. Три машины сразу. Две легковые и «уазик». Событие серьезное, сам заместитель начальника УВД области прибыл. Ничего похожего за последний год в районе не случалось, не считая мелких бандитских разборок. И вдруг — элитный поселок, где жили почтенные, уважаемые граждане — стал местом для криминальных «стрелок».

Две молодые женщины рыдали над трупами лежащих на траве окровавленных мужчин. Третья сидела на раскладном стульчике, уставившись в землю, и лишь изредка вздрагивала, будто кто-то ее дергал за зубной нерв.

Подполковник давал короткие распоряжения:

— Истомин и Щепотин, живо по соседям. От этих дам мы ничего сейчас не добьемся. А где же «скорая»?

Майор, что стоял за его спиной, ответил:

— Еще не приехала. Как всегда в хвосте тянутся.

— Со мной на участок зайдут врач и криминалист, остальные останутся здесь. Сидоренко, осмотрись. Тут кровь на дороге. И не топчитесь много.

Врач, криминалист и подполковник зашли на участок. Женщин с трудом удалось оторвать от погибших и усадить на плетеные стулья. Заплаканные, с размазанной косметикой на лице, они и в таком виде оставались красавицами.

— Прошу вас взять себя в руки, уважаемые дамы. Я заместитель начальника областного управления милиции подполковник Воробьев Кузьма Михалыч. Мы теряем драгоценное время. Следы стынут. Кто может внятно объяснить, что здесь произошло?

Девушка с голубыми глазами, что сидела и вздрагивала на раскладном стульчике, тихо заговорила:

— Мы приехали полчаса назад и увидели ту же картину, что и вы. О чем тут можно рассказывать? Вам больше собака расскажет, если возьмет след.

Воробьев глянул на часы. Семнадцать десять.

— Преступники уехали на машине. За калиткой свежие следы. Собака нам не поможет. Чья эта дача?

— Моя. Моего отца, профессора Капитонова. Он умер два года назад. Здесь жила я со своим мужем. Его среди мертвых нет. Возможно, его похитили бандиты. Мужья моих подруг лежат перед вами. Они приехали сюда раньше нас. Хотели приготовить шашлыки и накрыть стол к нашему появлению. Мы были заняты на работе и освободились только в три часа. Немного опоздали к назначенному времени. Вот результат — нас встретили покойники.

— Чем занимались ваши мужья?

— Работали в частной охранной организации. Ничего особенного. Убивать их не за что. Сторож — он и есть сторож. Если их убивают, то на работе, а не у себя на даче.

— Как называется агентство?

— ЧОП «Клон». На Абельмановской заставе. Три года работали, и все шло нормально. Вряд ли это связано с работой. Они занимались перевозками и не были привязаны к определенному объекту.

На участок зашел еще один подполковник и начал прогуливаться, оглядываясь по сторонам, будто приехал в гости на шашлык, а не участвовал в расследовании.

Вскоре вернулись оба лейтенанта — Истомин и Щепотин.

— В поселке на соседнем участке нашелся только один свидетель, — доложил Щепотин. — Доктор Волков. Инвалид. Привязан к креслу-каталке и за территорию участка без посторонней помощи выехать не может. В пятнадцать часов тридцать три минуты слышал автоматные очереди. Запомнил время. Большего сказать не может. Участки большие, лесные, увидеть ничего нельзя. Даже его дом с этого места не проглядывается.

— По времени совпадает, — доложил врач.

Вернувшись с осмотра местности, майор доложил:

— Кровавый след ведет к шоссе. Похоже, его волокли. Трава примята, крови потерял много.

— Зачем его волочь к шоссе, да еще через пролесок, когда машина убийц стояла за калиткой? — спросил разгуливающий по участку подполковник, разглядывая мангал.

Женщину раздражал этот беспечный франт с руками, засунутыми в карманы.

— Этот тип инспектирует вашу работу? — раздраженно спросила девушка.

— Нет. Он из Москвы и к нашему управлению не имеет никакого отношения, — ответил Воробьев. — Оказался с нами случайно. Можно сказать, «повезло».

— Оно и видно.

— Зря вы так. Опытный оперативник. — Воробьев повернул голову и обратился к подполковнику: — Поделись, Степан Яковлевич, своими мыслишками.

— Группа наемников из трех человек приехала на «Газели» и расстреляла ребят в упор. От калитки до стола метров двенадцать. Трое на трое. Очевидно, они думали, что у жертв может быть оружие и те окажут сопротивление, вот решили использовать автоматы. На каждую жертву — по рожку с патронами. Беспроигрышный вариант. У калитки гильзы. Я насчитал восемьдесят четыре штуки. Если пошарить в траве, найдется еще шесть штук, что соответствует трем рожкам по тридцать патронов. Значит и стрелков было трое. После такого града пуль выжить нереально. Потому и не стали добивать. Сделали дело и смылись.

Подполковник подошел к женщине и, не вынимая рук из карманов, присел на корточки.

— Вероятнее всего ваш муж жив. Девушка вздрогнула.

— Вы в этом уверены?

— Гарантий никто дать не может. Ваш муж жарил шашлыки? Обычно хозяева готовят угощение для гостей.

— Да. Боря всегда готовил шашлыки сам.

— Это его и спасло. Наемники никогда раньше на даче не бывали. Они не знали, что мангал чугунный, с двойными стенками, к тому же очень высокий. Четырнадцать отверстий от пуль с наружной части, но там они и застряли. Несколько пуль угодили в дрова, потеряв убойную силу. Вторую стенку мангала не пробила ни одна пуля. Его могло ранить в голову, шею, плечи, руки и в верхнюю часть груди.

— А в ноги? — спросил криминалист. — Вполне возможно.

— Нет, Коля, невозможно. Перед мангалом стоят стол и стулья. Если бы очередь прошла ниже мангала, то их бы снесло. А так даже стаканы на столе уцелели. Били поверху. Смотри, сколько веток срезали с деревьев. Так вот, ваш Борис был ранен. Встать не смог и дополз до шоссе. Там его нет. Значит, его подобрали. Хотелось бы на это рассчитывать. Рекомендую тебе, Кузьма, проверить все близлежащие больницы. Появление человека с пулевым ранением в приемном покое — случай неординарный.

— Майор, срочно займись больницами, — переадресовал приказ Воробьев. — Как вас зовут?

— Екатерина Зверева.

— А мужа?

— Борис Родионович Зверев. Тридцать четыре года. Подполковник Воробьев кивнул, и майор быстрыми шагами направился к калитке.

— Если вы такой умный, Степан Яковлевич, — обратилась Катя к подполковнику из Москвы, — то объясните нам, кому понадобилось убивать трех охранников из ЧОПа, живущих на скудную зарплату? Наши мужья меньше нас зарабатывают. Ни денег, ни ценностей мы не имеем. Живем от зарплаты до зарплаты, в долги не лезем, с голода не пухнем. Врагов не имеем, зла никому не делаем. Ради чего кому-то понадобилось нанимать автоматчиков и устраивать бойню?

— Когда на ваш вопрос будет найден ответ, уважаемая Екатерина Алексеевна, то следствие закроют и передадут документы в суд либо в архив. Что касается причин убийства, то они всегда найдутся. Увидел человек налет или убийство и стал свидетелем. Вот уже и причина. Свидетелей никто не любит. А в особых случаях их даже убирают. Вот так, Екатерина Алексеевна.

— Откуда вы знаете мое отчество?

— На калитке под звонком значится: «Профессор Алексей Владимирович Капитонов». Отец умер, а табличка осталась. Вы говорили, что закончили работу в три часа. Где вы работаете?

— В Московском цирке. Мы гимнастки, и у нас общий номер. Дневное представление закончилось в три часа.

— Сигнал в милицию поступил в шестнадцать сорок пять. Дорога заняла у вас час сорок пять. Не долго ли? Москва под носом.

— Машина у нас в пути сломалась.

— Чья машина?

— Моя.

— Давайте-ка познакомимся, — предложил Воробьев. Девушки молчали. Им не до того было. Уверенно вела себя только Катя. Может потому, что ее муж не лежал под ногами с изрешеченным телом.

— Рыженькая — Таня Трушина, а черненькая — Олеся Дубенская. Их мужья перед вами. Ваня Трушин и Олег Дубенский. В каждой семье есть машина. На нашей ребята поехали на дачу. Олесина барахлит. В гараже осталась, а мы поехали на Таниной. На МКАДе она встала. Нашлись люди, помогли.

— И что с ней случилось? — спросил Воробьев.

— Много мы понимаем в машинах! Какой-то парень на «Жигулях» притормозил и помог. Сорок минут возился. Мы испсиховались с девчонками. Ребята ждут, нервничают, а мы на дороге загораем.

— Парня запомнили? — спросил подполковник.

— Обычный парень. Лет тридцати. Денег не взял. Правда, мы не предлагали. Сказал, что поломка ерундовая, только найти ее трудно было. Вот и все. Посоветовал обратиться в сервис в ближайшее время.

Приехала «скорая помощь». Поздно, но все же появилась. Покойников увезли в морг. Криминалисты продолжали работать. Не заставил себя ждать и следователь из прокуратуры. Разговор продолжили в доме.

3

Соня подъехала к черному входу третьего корпуса и, оставив машину с раненым, побежала в здание госпиталя.

Поднявшись на третий этаж, она влетела в ординаторскую, где переодевался хирург — мужчина лет сорока пяти. На стуле висел китель полковника медицинской службы.

— Артем, не уходи. Ты мне нужен.

— Что это с вами, Софья Романовна? На вас лица нет.

— Помолчи, Артем. Надо поднять одного парня служебным лифтом на этаж. Если успеем. Нужны твои золотые руки, иначе я сяду за решетку. Оформлять не будем.

— Ты рехнулась?

— Я сбила его машиной. Парня надо спасать.

Тут он все понял. В таких случаях не рассуждают. Вышли в коридор, взяли каталку и направились к грузовому лифту. По дороге Артем отдал приказ встретившемуся на пути мужчине в белом халате:

— Готовь третью операционную, Витя, живо.

— Диагноз?

— Травмы, несовместимые с жизнью. Большая потеря крови. Доноров будем искать среди своих.

К удивлению Сони, пациент был еще жив. Вместе с Артемом они переложили его на каталку и загрузились в лифт.

Во время подъема хирург бегло осмотрел своего подопечного.

— Как ты могла его сбить, Соня? У него три пулевых ранения. С такими по дорогам не бегают.

— А этот бегал. Причем я его знаю, Артем. У него дача рядом с моей. Его зовут Борис. Фамилии не помню. Он помогал отцу баню строить. Рукастый мужик. Кажется, он женат на дочери профессора Капитонова.

— Догадался, что не местный.

— Это почему же?

— В вашем поселке одни белоручки живут да лодыри. Кто же из них баню ставить будет? Распустили детишек господа академики.

— Ты это не очень-то.

— О тебе речи не идет, Сонечка. Ты редкое исключение. Будущее светило науки.

— Мы его спасем, Тема?

— Раны сквозные, но не очень опасные. Крови потерял много.

Операция длилась три часа и прошла успешно. Больного поместили в отдельную реанимационную палату. Разговор продолжили в курилке.

— Скрыть парня от начальства очень трудно, Сонечка. Начальник госпиталя во все углы нос свой сует. Трогать парня сейчас нельзя. Не менее двух недель он должен находиться под присмотром. Вляпались. Башку нам оторвут, это точно. Мы же под статью попадем.

— Первый раз я вижу, чтобы зав третьей хирургии нюни распускал, — усмехнулась Соня. — Испугался, Темочка? Я здесь с ним запрусь и никого не пушу. Две недели выдержу.

— Ты-то выдержишь. А языки у моих ассистентов могут не выдержать. Попробую договориться. А палату надо опечатать. Инфекция! Карантин.

— Надо все отделение закрыть на карантин, — оживилась Соня. — Тогда генерал сюда точно носа не сунет. Их только заразой и можно напугать. К нашему корпусу близко не подойдут, не то что в отделение.

— Не торопись, Софья Романна, без приказа главврача госпиталя карантин не утвердят, а оснований у нас нет пугать начальство заразой. Тут подумать надо. А кто этого малого мог подстрелить?

— Понятия не имею.

— Вот-вот! А если его менты ищут?

— Хватит паниковать, товарищ полковник. Этот парень не связан с криминалом.

— Ну смотри, товарищ майор. Как бы нас в санитары не перевели.

Соня бросила окурок в урну и резко вышла в коридор. Возле операционной несколько медсестер тихо перешептывались.

Не зря Артем беспокоится.

4

На дворе стемнело. Женщины остались одни. Милиция не смогла их успокоить. Впрочем, в ее обязанности не входит утешение родственников жертв. Похоже, что милиция и с прямыми своими обязанностями не всегда может справиться. Поиски наемных убийц, как правило, не дают результатов, если не взять их по горячим следам. А они и не пытались этого сделать.

У Кати еще оставалась надежда. Она не видела Бориса мертвым. Возможно, он выкарабкался живым на дорогу и его кто-то подобрал. Так предположил подполковник из Москвы.

— Милиция ничего сделать не могла, — заявила Катя, выслушав возмущение подруг. — Вспомните, что сказал сосед. Он слышал выстрелы в половине четвертого. В это время мы еще до окружной не доехали. Потом машина сломалась. Короче говоря, к приезду ментов убийцы могли до Тулы доехать, а не только в Москву вернуться. А в город въехал — и концы в воду. Ищи-свищи.

— Я не собираюсь оставлять дело так, — резко парировала Олеся Дубенская. — Какая-то сволочь будет мне жизнь ломать, а я должна с этим мириться или рассчитывать на помощь бездарных ментов? Сами найдем гадов.

— Твою жизнь никто не ломал, — тихо сказала Таня Трушина. — Убили твоего мужа. Человека убили. Родного человека. А ты о своей сломанной жизни рассуждаешь. Меня моя жизнь не интересует. А то, что Ванюшу убили, то этого я никому ни за что не прошу. Сама сдохну, но убийце глотку перегрызу. Одному Богу позволено распоряжаться человеческими жизнями. Он ее дал, он и взял.

— Я вас поняла, девочки, — согласилась Катя. — Об одном и том же говорим, только по-разному. Идея принимается за основу. С чего начинать будем?

Олеся покосилась на подругу.

— С поисков твоего мужа, милая. Если Борька жив, он один сможет дать ответы на -все вопросы.

Катя отрицательно покачала головой.

— Его ищет милиция. Они это сделают быстрее и лучше нас. Зачем же делать двойную работу?

— Смотрите, какая выдержка, — горько усмехнулась Таня. — Если бы у меня оставалась хоть какая-нибудь надежда на то, что Ваня жив, я бы землю носом рыла.

— А я рыть не стану. По очень простой причине. Если убийцы узнают, что Борис жив, они его найдут быстрее нас и милиции, а потом добьют. Он единственный свидетель.

Во всяком случае, видел бандюг в лицо. Предлагаю сосредоточиться и подумать, чем и кому наши мужья не угодили или помешали до такой степени, что их понадобилось убивать. Никто, кроме нас, не мог знать лучше наших мужей. Варианты московского подполковника мне не очень нравятся.

— О каком варианте ты говоришь, Катя? — спросила Олеся, прищурив карие глаза.

— Одной из причин убийства, по его предположению, могло стать невольное присутствие наших ребят при каком-то преступлении. Их приметили, выследили и уничтожили. Такое возможно. Ребята часто работали втроем на маршруте. То деньги, то документы возили, то вип-персон сопровождали. Допустим, они кого-то ждали на улице, а в это время ограбили ювелирный? Бандиты сбежали, но запомнили номер машины, в которой сидели наши ребята. Вычислить их уже не представляло особых трудностей.

— Все не то! — махнула рукой Олеся. — Не знаю, какие у вас были взаимоотношения с мужьями, но если бы что-то похожее действительно случилось, то Олег мне об этом рассказал бы. И потом, я не поверю в то, что три здоровых мужика, бывших офицера, побывавших в горячих точках, имеющих награды за боевые заслуги, как мальчишки смотрели бы на произвол. Они наверняка бы вмешались. Тем более, что на работе им выдают оружие.

— Ты права, Олеся, — тихо сказала Таня. — Иван от меня ничего не скрывал. И я думаю, что наши мальчики занялись шантажом и за это пострадали.

Подруги взглянули на рыжеволосую красавицу с испугом.

— Побойся Бога, Танюша, — тихо прошептала Катя. — О чем ты говоришь?

— Не побоюсь я Бога. Он у меня уже отнял мужа, и отнимать у меня больше нечего. В то, что наши ребята не способны на ограбление, я уверена. Не так воспитаны. Но если они пронюхали о каком-то крупном деле и нажали одному из дельцов на больную мозоль, в это я могу поверить. Потребовали откупного за молчание. По роду работы им приходилось иметь дело со всяким сбродом, а не только с порядочными людьми, в существовании которых в бизнесе я сомневаюсь. Идея о шантаже мне в голову не с неба свалилась. Иван недавно мне странную вещь сказал. Я не придала его словам ни малейшего значения. Болтает чепуху Емеля.

— Что он сказал? — подавшись вперед, спросила Олеся.

— «Потерпи, Танюша, недолго осталось. Скоро мы заживем как люди. Купим свою дачку и тачку, и пошло оно все ко всем чертям». Как вам нравится такое заявление? — Таня выжидательно смотрела на подруг.

— Что-то похожее я слышала от Олега, — настороженно сказала Олеся. — В последнее время он ходил в приподнятом настроении. А тут заявил на днях: «Эх, Олеська! Жизнь только начинается! Скоро бросим эту помойку и переедем жить на юг! Отремонтируем твой домик на берегу Черного моря и будем греться на солнышке». Его бред я пропустила мимо ушей. А теперь об этом пора подумать.

Подруги посмотрели на Катю. Что она скажет? И у нее нашелся небольшой вклад в копилку мужских бредней:

— Мы как-то не отдавали себе отчета или просто не думали о таких мелочах, как сегодняшний пикник. А вспомните, по какому поводу мы сегодня вдруг собрались. Обычный будний день. За три года нашего знакомства мы с мужьями впервые собрались вместе в будний день. А почему? Ребята заявили, что на сегодня назначен пикник по очень важному поводу и мы должны после представления пулей лететь на дачу. Но никто из нас не знал, по какому поводу. Какая разница? Идея всем понравилась, остальное ерунда. Вы посмотрите, сколько деликатесов они накупили! Осетрина, икра, семга! Откуда столько денег? Мы зарабатываем в цирке больше наших мужиков, но такого себе не позволяем даже из премиальных.

— Так, девочки, тихо! — подняла руку Таня. — Я не знаю, что такого могли сделать наши мужья. В ограбление я, как и вы, не верю. Но деньги с неба не падают. Если они взяли большой куш, то в любом случае это может быть связано только с их работой. Вспомните — в последнее время они приходили домой очень поздно. Мы это с вами уже обсуждали на работе. Думали, мол, загуляли мужики. А если они какие-то свои планы выстраивали? Затевали какую-то аферу? Вышли на золотую жилу и воспользовались шансом? А?

— Скорее всего так оно и есть, — согласилась Олеся. — Вот только на лохов наши ребята не похожи. Боевые опытные офицеры, с войны живыми вернулись. Сильные мужики, с мозгами и опытом. Не одну операцию провели в боевых условиях и ни разу под пулю не попали. А тут кто-то сумел их вычислить, взять на мушку и уложить всех разом. В просчеты ребят я не верю. Нахрапом они на дело не пойдут. Вывод один. Они кому-то доверились. Существует четвертый. Тот, который их сдал, чтобы спасти свою шкуру.

— Или забрать добычу себе, — добавила Катя.

— Вот до чего договорились, — протянула Таня после долгой паузы. — Может быть, существует четвертый. Тот, кто всех предал. Человек, которому ребята должны были доверять. По-настоящему доверять, как самим себе. Парень с улицы на такую роль не годится. Кто-то из своих. Но мы никогда с вами не вникали в дела наших мужей. Скучная, однообразная работа. Да и они не любили о ней рассказывать. Вот и выходит, что нам придется искать иголку в стоге сена. Хреновые мы жены. А если наши мужики и впрямь кого-то обули по-крупному, об этом ментам не скажешь. Жертвы превратятся в преступников. А что мы можем сделать сами?

— Сунуть носы в пекло, где нам их прищемят, — холодно ответила Татьяна. — Ребят убили. Те, кто это сделал, наверняка о нас все знают, а мы о них — ничего. Полезем на рожон — и нас прикокошат.

— А ты, Танюша, предлагаешь смириться с ролью вдовы и тихо плакать на могилке? — раздраженно спросила Олеся. — Я так жить не смогу. Мы обязаны найти убийц. Заказчика и исполнителей. Всех. Я лично их кастрирую. Сволочи! Ублюдки! За вас решать не буду. Это ваше дело.

— У нас общее дело, — уверенно произнесла Катя.

— Вы что же думаете, я в стороне останусь? — спросила Татьяна. — Нет. Мы с детства всегда были вместе. А теперь поговорим о деле. Надо составить план действий. С чего начнем?

В комнате второго этажа стоял плотный слой дыма. Накурили так, что дышать нечем, а окно открыть никто не догадался.

5

Женщина сидела за столом. Эдакая бизнес-леди. Строгий костюм, пучок из густых волос и очень спокойное красивое лицо. На вид ей было лет тридцать семь. Катя подумала, что если на нее надеть платьице «от Версаче» и распустить волосы, то она тут же преобразится и сойдет за модель. Высокий мужчина стоял у окна и курил. Красивый мужик, ничего не скажешь. Достоин своей подружки. Одет прилично, на легавого не похож, скорее на бизнесмена или плейбоя, но только не на сыщика.

— Рада с вами познакомиться, Екатерина Алексеевна. Меня зовут Анастасия, а у окна — мой коллега Вадим Журавлев. Что вас привело в наше частное детективное бюро?

— Зовите меня Катей, без отчества. Уютный у вас уголок, вот только найти вас не просто.

— Да, вы правы. Аренда хорошего офиса не всем по карману. Хоромы арендовать мы не можем. Но зато в центре города и метро рядом. Мы занимаем четыре комнаты. Нам хватает.

— У вас очень хорошо. Мне у вас нравится. Я вот по какому делу. Два дня назад на моем дачном участке были расстреляны из автоматов двое наших друзей. Мой муж выжил. Его на участке не нашли, но кровавый след протянулся на сотню метров к шоссе. Возможно, его там подобрали и увезли в больницу. Только милиция его не нашла. Все стационары проверили, но его нигде нет. Возможно, он умер в дороге и его где-нибудь сбросили. Не знаю. Я уже все передумала, одни кошмары в голову лезут.

— Извините, Катя, но мы не расследуем дела, связанные с убийствами. Это прерогатива прокуратуры и уголовного розыска. А мы частное бюро.

— Я понимаю. Убийством занимается милиция. Проку только нет. Но человека вы найти можете? Ранен он или убит — никто не знает. Может, он жив и здоров. Я хочу найти своего мужа.

Девушка очень волновалась, в глазах стояли слезы. У Насти не хватило смелости отказать ей в помощи.

— Хорошо, расскажите все по порядку.

Катя рассказала обо всем, что знала, и даже о сговоре подруг провести собственное расследование.

Мужчина, стоящий у окна, выглядел безучастным, но потом оживился, а когда рассказ Кати подходил к концу, он подсел к столу и слушал очень внимательно.

— Как, вы сказали, зовут московского подполковника?

— Степан Яковлевич. Мне он показался серьезным человеком, но он же дело не ведет. Как я поняла, он приезжал по каким-то делам к подполковнику Воробьеву и к нам попал по чистой случайности. Мимоходом. Больше я его не видела.

— Понятно. Все правильно. Это не его территория. А теперь вспомните как можно точнее все детали, связанные с поломкой машины на окружной дороге.

— Это очень важно?

— Еще не знаю. Но в этот момент убивали ваших мужей. В таких случаях все важно.

Катя глянула на Настю. Та сидела молча и делала записи в блокноте. Похоже, здесь главный Журавлев, а не Ковальская. А она-то приехала сюда лишь из-за того, что в качестве руководителя в справочнике указано женское имя. Катя растерялась, но потом решила продолжить разговор. Столько времени упущено, не до капризов.

— Парень очень долго искал поломку. А когда нашел, то починил быстро. Сказал, что надо ехать в автосервис. До дома, мол, доедете, а потом надо чинить как следует.

— А вы могли поехать на другой машине на дачу?

— Нет. На нашей машине ребята поехали, а Оксанина машина еще за день до этого сломалась. Они так ее и не сделали. Времени не было.

— Понятно. Ваши подруги знают, что вы решили обратиться к частным сыщикам?

— Нет. Они не хотят огласки и никому не верят. И я бы к вам не пошла, если бы мужа нашли в какой-нибудь больнице. Но он исчез.

— Мы постараемся вам помочь, но только с условием. Вы ничего не скажете своим подругам, но нам будете подробно рассказывать о вашем расследовании.

— Зачем?

— Чтобы мы не делали того, что вы уже, возможно, сделаете. Будем работать параллельно. Но девушкам ни слова.

— Я поняла.

— А как вы познакомились со своими мужьями? — спросила Настя.

— На концерте ветеранов. В день десантных войск цирк дал бесплатный концерт для участников афганской и первой чеченской кампаний. У нас очень хороший номер с девчонками. Мы дружим с детства. Вместе окончили балетную школу, потом поработали в театре. Вместе ушли в гимнастику. В спорте тоже с неба звезд не хватали, а потом нас пригласили в цирк. Ходим по проволоке, проделываем всякие кульбиты под куполом. Одним словом, прижились и добились успеха. Неплохо зарабатываем. Сейчас у нас начались летние каникулы. От гастролей мы отказались. Руководство пошло нам навстречу в связи с гибелью наших мужей. Так вот, три года назад после того самого представления для ветеранов у служебного входа нас встретили трое парней. В десантной форме, с медалями. Красивые ребята, лица благородные. Пригласили нас в ресторан. Мы согласились. Правда, мы тоже не уродки. Я блондинка, подружки — крашеные, — это чтобы под куполом цирка нас не путали зрители. Таня Трушина перекрасилась в рыжую. Этот цвет ей очень идет к зеленым глазам. Олеся Дубенская стала брюнеткой. У нее очень красивые карие глаза. Вместе мы выглядим очень эффектно. В общем, знакомство состоялось. Потом мы узнали, что наши кавалеры комиссованы из армии по разным причинам, но в подробности мы не вникали. Они тоже дружат с юности, вместе учились, вместе воевали. Олег Дубенский — муж Олеси — был их командиром. Ваня Трушин — муж Тани — и Борис Зверев — мой супруг — воевали в одном диверсионном отряде. Через полгода после знакомства мы сыграли три свадьбы в один день. Такая вот история нашего знакомства.

— Чудесная история, — сказала Настя, продолжая делать записи в блокнот.

— Есть еще одна причина, по которой я обратилась в частное сыскное бюро, — продолжала Катя. — Дело в том, что наши мужья работали в частном охранном предприятии «Клон». Но нам там ничего не говорят. Они же не на работе погибли, а дома. Вам как коллегам проще узнать у руководства «Клона», чем конкретно занимались наши мужья. Мы убеждены, что их гибель как-то связана с работой. По сути дела, они нигде не бывали, кроме работы и дома. Ходили на футбол и бега, но не очень часто. Когда выдавалось много свободного времени, мы встречались все вместе. Пикники, праздники, Новый год. Других друзей у них не было, сомнительные компании они не посещали. И в чем мы абсолютно уверены — наши мужья на нарушение закона не пойдут. Ограбление исключено. Я в это не поверю. Но почему Иван и Олег говорили о скором обогащении, нам тоже непонятно.

— А ваш муж, Борис, ничего не говорил о сюрпризах, связанных с появлением больших денег?

— Боря самый скрытный из троих. Молчун. Но самый мечтательный и сентиментальный из всех. Любил фантазировать и строить замки на песке. Вот и все его богатство. Стать графом Монте-Кристо каждый хочет. Одни — в мечтах, другие — в деле. Борис относился к первым. Из троих он самый образованный и начитанный. Странно даже, что он выбрал военную карьеру. Правда, ребята говорили, что именно Борис отрабатывал все планы вылазок. Его даже в штаб армии звали, но он отказался. Голова у него золотая. Мыслит неординарно, и идеи у него всегда необычные. За это его очень ценили.

— Отличная характеристика, — улыбнулся Журавлев, — но он ваш муж. А что вы о других сказать можете?

— Иван увлечен компьютерами. Сам собирает их вечерами, торчит в Интернете. Точнее сказать, торчал. Часто ездил на Митинский рынок за программами и деталями. Он и нам собрал компьютер. Простенький, для развлечения. Борька в «стрелялки» играл, а я пасьянсы раскладывала. Олег совсем другой. Он — командир, лидер, и военная жилка в нем так и осталась. Организатор прекрасный. Может целыми днями в гараже торчать и делать из своих «Жигулей» «Мерседес».

— Олег — муж Олеси? — спросила Настя.

— Да.

— И как же у такого мастера могла сломаться машина?

— Без понятия. Не завелась, и все.

— Три семьи, три машины, а сработала только та, что привезла жертв под обстрел. Мне хотелось бы глянуть на сломанные машины. Это возможно? — спросил Журавлев.

— Таня отдала свою «девятку» Андрею. Это мастер из сервиса. В соседнем доме. Наверное, ее уже сделали. А «Жигули» Олеси так и стоят в гараже. Я попробую взять у нее ключи.

— Не надо. Я могу сыграть роль мастера. Порекомендуйте меня ей. Скажите, что я делаю вашу машину и вы мной довольны.

— Поняла. Сейчас, конечно, не до машины, но я попробую. Завтра похороны.

— Представители фирмы будут присутствовать?

— Вы имеете в виду «Клон»?

— Да.

— Все будут. Они взяли на себя все затраты. Коллектив у них дружный, сплоченный. Там же все бывшие военные, оперативники, следователи работают. А они к гибели своих ребят относятся с трепетом. Оркестр заказали.

— И вы не просили их руководство найти вашего мужа?

— Мне ответили, что его поисками занимается вся областная милиция и незачем у них под ногами мешаться. В чем-то они правы. А если Боря валяется где-то мертвый у обочины? Ребят, его друзей, с почестями похоронят, а мой муж, как собака дохлая, будет собой ворон кормить.

Катя зарыдала.

Настя принялась ее успокаивать.

6

Вадим Журавлев приехал на похороны не один, а со своим коллегой, Евгением Метелкиным, который получил конкретное задание: фотографировать всех присутствующих скрытой камерой. Для профессионала в этой области — бывшего корреспондента — проблем не существовало. Каждый занялся своим делом.

На кладбище собралось много народа. Такого количества никто не ожидал увидеть, в том числе и вдовы. Катя поддерживала своих убитых горем подруг, но ей было тоже нелегко, а то и тяжелее. Она не надела черное. Возможно, верила в приметы и не хотела раньше времени хоронить пропавшего без вести мужа. Глупое положение. Вроде теплится надежда, а в душе затаился страх. Похороны ее Бориса еще впереди. А может, и пронесет.

Подругам надеяться уже не на что. Вот он, гроб, вот могила, и все ясно и понятно. Других вариантов быть не может. Катя же пребывала в растерянности.

Оркестр играл похоронный марш, вытягивая все жилы. Среди процессии многие были в военной форме, кто-то — на костылях. Словом, зрелище не из приятных.

Журавлев знал руководителя ЧОПа «Клон» Володю Охапкина и подошел к нему, когда очередной оратор выступал у вырытой могилы. Стандартный набор слов, ничего нового и последние слова: «Спи, дорогой товарищ, пусть земля тебе станет пухом».

— Привет, Володя, — тихо сказал Журавлев. — Рад тебя видеть.

Охапкин медленно повернул голову.

— Это ты, Дик? Какими судьбами?

— Без дела на похороны не хожу. Своих уже всех похоронил.

— Вдовушки наняли?

— Не совсем так. Пооткровенничать со мной не хочешь?

— Завтра приходи в офис. Только сказать-то тебе нечего. Сам в полной растерянности. Вторые похороны на неделе. И тоже убийство.

— И ты в растерянности? На тебя не похоже.

— Одного парня на посту убили. Там все понятно. А этих-то за что? Первый случай, когда моих людей на дому убивают.

— Завтра я приду к тебе. Покумекаем вместе, если ты в растерянности.

— Зацепка только одна, Дик. И та не очень убедительная. Страховка. Все мои люди застрахованы на пятьдесят тысяч долларов за душу. Но это же смешно.

— Я бы не смеялся. Большие деньги. В нашей стране есть такса. Государство выплачивает сто тысяч рублей за гибель человека по вине государства. Чуть больше трех тысяч долларов. Большего мы не стоим. А вы страхуете своих ребят на пятьдесят тысяч. Куча денег.

— Реклама. Страховщики так оформляют договора, что никто никогда все равно страховые выплаты не получит. А эти ребята и вовсе погибли дома, а не на работе при исполнении. Только кто смыслит в таких тонкостях? Даже родственники погибшего на посту Бовина ничего не получат. Мы только похороны берем на свой счет. Стыдно, но сделать ничего не могу.

— Ну, а какую-то связь между убийствами ты прослеживаешь?

— Никакой. Убийство Бовина оправдано. Он охранял объект, который обчистили. А этих за что?

— Связь возможна?

— Брось. Они даже не знали друг друга. У меня триста человек работает и сорок объектов под надзором. Никакой связи не вижу.

— Что за контору обчистили?

Охапкин кивнул на мужчину в белой кепочке, стоящего возле ограды с правой стороны.

— А ты его поспрашивай. Он тем делом занимается. Слыхал, что вы с ним старые приятели. Вот и спроси у него, каков у них расклад.

Журавлев увидел Степана Марецкого. Опять их общая ниточка повязала. Судя по рассказам Кати, именно Марецкий был тем самым подполковником из Москвы. Других подполковников по имени Степан Яковлевич на Петровке не числилось.

Журавлев пробрался сквозь толпу и подошел к Марецкому.

— Привет, Степа.

— Я поражаюсь тебе. Дик. За какое дело ни возьмусь, и там ты маячишь за углом.

— Мир тесен, Степа. Только это дело не твое. Им областное УВД занимается. Но мне очень хотелось бы знать, чем оно тебя заинтересовало. Пойдем, посидим в какой-нибудь забегаловке, выпьем по рюмочке. Чего тут время терять. Женька сделает снимки, и ты все увидишь как на экране.

— Ладно, пойдем.

Они выбрались из толпы и направились по аллее к выходу.

— А как ты на даче-то оказался? — спросил Журавлев.

— И это тебе известно? Случайно. Поехал к Воробьеву за результатами экспертизы. Не хотел у себя делать. Слишком много любопытных и продажных развелось. У Воробьева отличные спецы и лаборатория. Сделал он мне одолжение. Повез на станцию, а тут рация сработала. Убийство! Пришлось разворачиваться. Помог, чем мог. Ловить там нечего. Стопроцентный заказ. Разбираться надо. Копать и копать.

Неподалеку возле кладбища находился цветочный рынок, а рядом несколько миниатюрных закусочных. В одной из таких стекляшек друзья решили посидеть. Коньяк здесь подавали фальшивый, пришлось пить баночное пиво. Вид бутербродов не внушал доверия, обошлись без закуски.

— Что тебя заставило взяться за гиблое дело? — спросил Марецкий.

— Попробую зацепиться.

— Интересно знать, за какую занозу ты зацепишься?

— Ты же историю знаешь, Степа. Меня машина Тани Трушиной заинтересовала. Сегодня утром я побывал в сервисе у ее мастера. Он знает ее тачку как облупленную.

И вот что он рассказал. Контакты в трамблере кто-то ослабил умышленно. Они были закрашены. Их поцарапали отверткой. Километров десять машина проехала и встала. Винты совсем ослабли. Расчет точный. Только я не могу понять, почему парень на трассе, взявшийся помочь женщинам, сорок минут искал неисправность. Электроцепь проверяется элементарно. Машина Оксаны тоже сломалась. Хотя ее покойный муж вылизывал свое детище. Белым платком двигатель протирал. Хочу взглянуть. Боюсь, что и там кто-то лазил под капот без ведома хозяев.

— И какой ты сделал вывод из этого? Журавлев задумчиво глянул на свою банку.

— Когда на точку приезжают три автоматчика с полными обоймами патрон, им плевать, сколько клиентов надо скосить. И лучше это сделать в разгар застолья, когда все на месте и уже порядком выпили. А здесь получается, будто у девушек появился свой ангел-хранитель, знающий о том, что должно произойти. Я не сомневаюсь в том, что женщин убивать не хотели, а умышленно задержали. Почему? Киллеры о таких мелочах не думают. Значит, так решил заказчик. Зачем ему понадобились жены убитых? Судя по первому впечатлению, они ничего о делах мужей не знают. Кроме того, что им обещано стать состоятельными дамами в недалеком будущем.

— А это любопытно, — удивился Марецкий. — Я об этом ничего не знаю.

— Я тоже. Попытаемся узнать вместе. Наше сотрудничество всегда давало положительные результаты.

— Тогда я был опером. А теперь вхожу в состав коллегии МВД. Хочешь, чтобы я и теперь закрывал глаза на все твое самоуправство. Ты, Дик, пользуешься запретными приемами. Лицензия тебя держит в рамках, а ты на нее плевать хотел.

— Удивляюсь, как погоны меняют человека. Станешь генералом — так вообще нас с Настей и Метелкиным в кутузку засадишь. А ведь благодаря моим методам мы и добывали все нужные сведения. Ты служишь букве закона, а я птица вольная. Тебя это всегда устраивало. Теперь я тебе уже не интересен. Может, моя команда на криминал работает? Одно дело делаем. Только тебе государство жалованье платит, а мне частные лица гонорары выплачивают.

— Ладно, не кипятись, Дик. Что ты хочешь?

— Зачем ты приехал на кладбище? Видишь связь дачной истории с убийством охранника в конторе? Колись.

— Ты и об этом знаешь?

— Не знаю. Но очень хочу знать.

Марецкий сделал несколько глотков пива, подумал, потом сказал:

— Ладно. Связи с тем убийством я не прослеживаю. Их связывает лишь ЧОП «Клон», где все работали.

— Какую контору ограбили?

— Не перебивай. Слушай по порядку. Дело происходило в прошлую пятницу. Вызов поступил из фирмы «Мега». Новое офисное двадцатишестиэтажное здание в районе Битцевского парка. Жилых домов там мало. Небольшой деловой центр из двух десятков похожих домов, парковок, нескольких ресторанов и крытого бассейна. Рядом парк. Сотни солидных фирм арендуют там помещения под офисы. Фирма «Мега» арендует двадцать первый этаж в одном из самых лучших зданий комплекса.

В двадцать один час работа прекращается. Охрана проверяет помещения. На каждом этаже своя охрана. Задерживаться не позволяют, гасят свет — и разговор закончен. После проверки помещений этаж ставится на сигнализацию. Каждый кабинет. Чтобы из лифта выйти в коридор, надо пройти через стеклянную пуленепробиваемую дверь. Для этого нужен ключ. Магнитная карточка. Но ее мало. С ее помощью ты можешь пройти одну дверь, далее идет следующая дверь, точно такая же, но здесь надо набрать пятизначный код. Код входа меняется ежедневно. Одним словом, попасть в коридор не просто. У каждого кабинета свой замок, владельцы кабинетов имеют свои индивидуальные магнитные карточки. Теперь о лифте. Ты вошел в здание и вызвал лифт. Нажал кнопку двадцать один, но лифт стоит на месте. Рядом с каждой кнопкой есть прорезь для ключа. Как в машине. Пока не включишь зажигание, она не тронется с места. Тот же принцип и в лифтах. Повернул ключ, нажал кнопку, и лифт тебя привезет на соответствующий этаж, от кнопки которого у тебя есть ключ. На другой этаж не попадешь. Ну, а там тебя ждут новые препятствия. Внизу на ночь остается один охранник. Один на все здание. Вооружен. Открыть двери он может только начальнику ЧОПа. Твоему приятелю, с которым ты разговаривал на кладбище. Сидит охранник в отдельной комнате с бронированной дверью без окон и с помощь пульта наблюдения может прослеживать по видеомониторам до двадцати помещений одновременно и всю улицу вокруг здания. Картинки меняются каждые десять секунд, но ты можешь управлять видеокамерами и вручную. Просматривается любой уголок здания, не исключая крышу. Итак. Если ты пришел ночью с целью ограбления, охранник тебя видит и в здание не пустит. Стоит ему нажать кнопку, и через семь минут прибудет отряд спецназа. Если ты лбом пробил стальную дверь и проник в помещение, то охранник все равно выстрелит первым либо заблокируется до приезда подмоги. С внешней стороны дверь не открывается. Замки электронные и работают с пульта. Хорошо. Предположим, ты проник в неприступную крепость и убил охранника. Далее тебе нужно подать электричество на лифты. И делается это тоже с пульта. Включил. Зашел в лифт — доставай ключ. Приехал — доставай магнитную карту. Прошел — набирай код. Набрал и попал в коридор. Нашел нужный кабинет — доставай личную магнитную карту. Проник в кабинет, и что? А то, что тебе надо отключить сигнализацию от сейфа и набрать восьмизначный код. Только после этого дверца откроется. Сейф, конечно, хлипкий. Скорее для проформы существует. Сигнализация отключается скрытой кнопкой, а код для опытного взломщика особых сложностей не представляет. Потеря времени, и только. Но если у тебя вся ночь впереди, то это не принципиально.

Теперь о сути дела. Мы прибыли на место в девять утра. Нас вызвал сменщик охранника Митрошкин Павел Сергеевич. Он прибыл к восьми утра менять Виктора Бовина. Дверь в здание была открыта настежь. Бовин лежал мертвый возле своего кресла, аппаратура работала нормально в авторежиме.

Парню выстрелили в затылок из пистолета девятого калибра. Глушитель убийце был не нужен. Выстрел никто услышать не мог. Стреляли с двух метров. Приблизительно. Гильзы не нашли. Смерть, по оценкам экспертов, наступила от часу до двух ночи. Лифты выключены. Это может означать только одно: надо было их включить, подняться наверх, сделать дело, спуститься вниз, потом опять их выключить и уйти.

Нам пришлось ждать, пока соберутся все служащие офисов и проверят свои помещения. Итог закономерный. В кабинете руководителя фирмы «Мега» на двадцать первом этаже обнаружилась пропажа. Сейф был вскрыт без поломок, без всякого физического воздействия.

По словам директора фирмы Вячеслава Максимовича Прозорова, из сейфа пропало триста тысяч долларов наличными. Деньги приготовлены для гонораров группе инженеров и ученых. Но мне кажется, он эту сумму очень занижает. В глубине, на задней полированной стенке сейфа, остались слабые следы от краски. Такой окрашивают ленточки, которыми упаковывают валюту в банке. От полки, на которой лежали деньги, до метки на стенке девятнадцать сантиметров. Если мы положим пачку на пачку, то только одна стопка из стодолларовых купюр составит сумму в двести тысяч. Зачем же такую городить, если у тебя всего триста тысяч по высоте до окрашенной метки? Но это так, к слову. Деньги руководителя фирмы, похоже, не очень волнуют. Пропал диск с информацией. На нем хранились все последние разработки, чертежи, расчеты и все секретные материалы. Речь идет о спутниковой навигации. Фирма разрабатывает противоугонные системы, системы наблюдения, обнаружения и навигации. Они — лидеры в этой области и большую часть своих разработок продают за рубеж. Последним разработкам, как они считают, цены нет. Конкурентов море, но те плетутся далеко в хвосте. Диск бесценен. Годы трудов, разработки, сотни лучших специалистов в этой области. Уйма затраченных средств. Дубликата диска не существует. А учитывая секретность материалов, в компьютерах данные не держали. Чтобы собрать все разработки заново, потребуется не меньше года, не считая прямых затрат. Каждый узел разрабатывался отдельно. И только объединив десятки узлов в единую цепь, можно получить одну систему, не имеющую аналогов в мире. Через год система устареет, но на ее основе появятся новые. По договору фирма должна сдать эту систему заказчику через месяц. Прозоров пообещал миллион долларов тому, кто в течение месяца найдет ему диск. Попроси у него два — он и два даст. Цифру он взял с потолка в порыве страстей. Мужик в шоке.

— Работа конкурентов? — спросил Журавлев.

— Если так, то его это не пугает. Без трех кодов диск не вскрыть. Хакеры — и те не помогут. Коды не системные, а выдуманные. Первый создан Прозоровым. Второй код придумал его заместитель Глеб Витальевич Шульга. Друг и саратник. Они знают друг друга со школьной скамьи и уже не первую систему создают вместе. Третий код придумал главный программист фирмы Лев Максимович Ройтман. Преданный делу и фирме человек, работающий в «Меге» со дня ее основания. Вскрыть диск они могут только втроем, если каждый из них наберет свой код. Я плохо понимаю в таких вещах, но, по их словам, диск ничего не стоит для тех, кому он попадет в руки. Информацию с него снять никто не сможет. Конкуренты, очевидно, этого не знали. Но от этого фирме не легче.

— Сколько человек работает в фирме?

— Очень много. Но в офисе на Битце двадцать шесть сотрудников. Директор ручается за каждого.

— Надо их всех проверить. Кому-то могли угрожать. Или, например, взять детей в заложники и заставить клерка превратиться в сообщника. Без своих здесь не обошлось. Кто знает о сейфе?

— К сожалению, слишком много народа. Прозоров любит встречаться с клиентами, заказчиками и исполнителями высокого ранга в своем кабинете. У него есть чем похвастать. На стенах висят подлинники великих художников, бронзовые, золотые и фарфоровые статуэтки. Уникальная мебель. Не кабинет, а антикварный магазин. У налоговой инспекции к фирме нет претензий. Работают прозрачно и платят большие налоги. Прозоров и Шульга — официальные долларовые миллионеры, да и остальные сотрудники не бедствуют. Три года назад купили солидный кусок земли в престижном месте под Москвой, и фирма выстроила там тридцать типовых коттеджей. Все одинаковые, чтобы никто никому не завидовал. И Прозоров живет так же, как остальные. Правда, о его зарубежной вилле и яхте не все знают. Высокие технологии дорого стоят. Умные ребята. Они свои деньги зарабатывают, а не спекулируют нефтью. И потом, все они ученые, а не расхитители. Трудно поверить, будто кто-то решил сдать информацию конкурентам.

— И все же придется тебе, Степа, проверить алиби на эту ночь у каждого из сотрудников.

— Я думаю, что грабитель об этом позаботился в первую очередь. Видишь ли, Дик, тут есть еще один ребус. Об этом сотрудникам фирмы ничего не известно. Знает только охрана. Вот ты поднялся на этаж, просунул свою карточку в прорезь, электроника сняла с нее данные и, сопоставив их с базой, открыла тебе дверь. Но эти данные тут же подаются на пульт охраны и фиксируются в электронном журнале. Если тебе надо узнать, во сколько Вася Иванов пришел на работу и во сколько он ушел, электронный журнал тебе расскажет все детали. Даже время твоего отсутствия, когда ты на обеде. Местные фирмачи предпочитают трапезничать в местных ресторанах — средства позволяют. Но все дело в том, что в эту ночь, а точнее с двадцати часов семи минут до утра следующего дня через турникеты двадцать первого этажа никто не проходил. На других этажах тоже. Лестниц в здании нет, кроме пожарной, двери на площадке блокируются с пульта охраны. Мы проверяли. Там пыль собралась с палец толщиной.

— Однако охранника убили. Значит, поднимались с нижних этажей, а не с крыши.

— Крыша исключена. Соседние высотки находятся в семидесяти метрах от нашего здания. И они — ниже. По канату не перелезешь на крышу.

— В обратном направлении — можно.

— Нет, Дик, нельзя. Соседние здания оборудованы такой же системой охраны — с ключами от лифтов, магнитными и электронными замками на этажах. Туда проникнуть не легче. Вот в этом вся загвоздка.

— Все предусмотрел. Ни на чем тебя не поймаешь.

— Просто делал свою работу. В кабинете все окна открыты, вот я и подумал о крыше в первую очередь. Воздух там очень свежий. Парк рядом, и кондиционерами пользоваться не любят. Крыша рядом существует, но для планов по ограблению непригодна. Тут должен быть какой-то нестандартный вариант. Но моих мозгов на такую фантазию не хватает.

— А ты не фантазируй, Степа, а методично отрабатывай каждый узел.

— На это года не хватит.

— Хочешь за месяц уложиться и миллион получить в награду?

— Не отказался бы. Не мне одному — всему отделу хватило бы на хорошую жизнь.

— Поторгуйся. Может, и два заплатят.

— Торг уместен, когда есть предмет для торга. Я не верю, что этот чертов диск когда-нибудь найдется. Кто-то провел великолепную операцию и всех в тупик поставил. Неужели ты думаешь, что он мог наследить или оставить за собой стрелки и указатели? Нет. Тут чисто сработано.

— Сочувствую. Связь с сегодняшними похоронами не прослеживается. Тогда зачем ты приехал на кладбище?

— От безысходности. Бизнес-городок обслуживает одно частное охранное предприятие «Клон». Сторож убит. Систему охраны знает твой приятель, шеф «Клона» Владимир Охапкин. Теперь вот погибают еще трое его охранников. Причины непонятны. Безобидных людей расстреливают на собственной даче в разгар пикника. Тоже загадка не из простых.

— Если бы в разгар. Так нет. Спешили убрать мужчин до приезда жен, стреляли в трезвых, ожидающих людей, следящих за калиткой и дорогой. А если бы они оружие имели, что вполне реально, то и отпор дать могли. Не мальчики, а опытные бойцы. На войне выжили, а дома погибли. Глупость! Что ж, Степа, решать сложные задачи — наша профессия. Будем работать. Кто занимается смертью охранника?

— Прокуратура.

— Догадался. А конкретно?

— Ксения Задорина.

— Почему так официально? Опять поругались? Хочешь, как я, бобылем остаться?

— Она теперь полковник. Старший следователь по особо важным делам. Куда мне до нее!

— Дурак ты, Степа. Ты ведь тоже не сержант.

— Жена не может быть старше по званию своего мужа. И хватит об этом.

— Ладно, ладно, не нервничай. Поедем по домам. Надо все обдумать. На днях созвонимся. Сейчас такая каша в голове, не знаешь, с какой стороны начинать ее расхлебывать.

Пиво они так и не допили.

7

Руководитель частного охранного предприятия «Клон» был человек немолодой. Из семьи потомственных кадровых офицеров. Полковник в отставке. Предприятие существовало более десяти лет и очень хорошо себя зарекомендовало за годы существования — ни одного прокола, никаких накладок и уж тем более жертв. Создавал предприятие брат Владимира Охапкина генерал ФСБ, но два года назад он умер, и место руководителя занял он — Охапкин-младший. Опытный контрразведчик и аналитик. Нельзя сказать, что Владимир Николаевич беззаветно был предан делу, но не бросать же раскрученный бизнес старшего брата, сыщика от Бога.

Охапкину-младшему уже стукнуло шестьдесят два, но он держался молодцом, на здоровье не жаловался и работал в полную силу. Субординацию не соблюдал, чинопочитания не признавал. Вероятно, по этой причине многие разговаривали с ним на равных, как с приятелем своего возраста. Бывшего полковника это устраивало, если только он уважал своего собеседника и видел в нем человека достойного.

Журавлев числился среди тех, кого Охапкин уважал и видел в нем бескомпромиссного борца за справедливость. В нынешнее время, считал он, таких людей не много осталось среди защитников закона.

Скромный кабинет руководителя многое мог рассказать о своем хозяине и его привычках. Аскет. Ничего лишнего. Стены завешаны грамотами, между окон — портрет президента. Небольшой стол, старый сейф и несколько стульев. Вместо занавесок — жалюзи и пара горшков с цветами на подоконнике.

Полковник одевался очень скромно и ничем обычно не выделялся в толпе. Так и должен выглядеть контрразведчик. Журавлев был фигурой запоминающейся. Высок, красив, да еще носил одежду из дорогих бутиков. И как только ему удается раскрывать сложные преступления — непонятно! Охапкин поражался такому таланту молодого коллеги и даже в чем-то завидовал ему.

— У меня, Дик, нет ответа ни на один вопрос. За мою тридцатилетнюю службу в органах я не помню случая, когда попадал бы в такую вот безвыходную ситуацию. Согласно договору с Битцевским комплексом моя контора несет ответственность за сохранность офисов. «Мега» вправе подать на меня в суд. Только вряд ли они это будут делать. Ущерб я им все равно возместить не смогу. Да и люди в этой фирме работают солидные и грамотные. Они меня ни в чем не обвиняют. Дело нестандартное, и воры попались уникальные. От таких никакая охрана не спасет. Полагаю, Марецкий ввел тебя в курс дела?

— Настолько, насколько сам был в курсе. Уверяю тебя, Володя, милиция тоже в растерянности. Всех застали врасплох. Тут ведь не пацаны работали, а люди весьма знающие. Но меня сейчас не воры интересуют. Для начала надо понять, как грабителям удалось попасть в помещение и убить охранника? Ежику понятно, что чужаков с улицы парень пустить не мог. Для него один авторитет — только ты. И эта мысль бродит в головах сыскарей.

— Вот-вот! Только этого мне на старости лет и не хватало!

Охапкин взял трубку внутреннего телефона и коротко приказал:

— Митрошкина ко мне.

— Кто это? — спросил Журавлев.

— Сменщик покойного Бовина. Он обнаружил утром труп. Поговори с ним сам. Не люблю игр в испорченный телефон.

— Ты уверен в профессионализме своих ребят?

— Охранники внутренних помещений — не телохранители и не инкассаторы, — месячная подготовка мало что дает. Там у меня профессионалы работают. Такие, как погибший Трушин, Дубенский и пропавший Зверев. Зачем же мне опытных бойцов сажать за пульт? Внутренняя охрана — это электронщики, программисты. Они разбираются и в видеоаппаратуре, и в электрике, и в компьютерах. Стрелять мы их научили, и инструкции по безопасности они знают назубок. Тут важно другое. Эти ребята должны уметь настраивать аппаратуру и быстро устранять сбои, если таковые возникнут. Техника очень сложная, требует деликатного к себе отношения и внимания.

В дверь постучали, и в кабинет вошел невысокий паренек лет двадцати пяти. Рыженький, веснушки на лице, очки, клетчатая рубашка, джинсы и кроссовки. Представить его в роли боевика даже с натяжкой невозможно. Взгляд умный, внимательный, но открытый и бесхитростный.

— Проходи, Митрошкин.

Молодой человек прошел и сел на стул у стены.

— Вадим Сергеевич задаст тебе несколько вопросов, а ты на них постарайся ответить с полной откровенностью, как мне.

— Пожалуйста.

— Скажи, Паша, как ты себе можешь представить картину убийства твоего сменщика?

— Никак. Ни один идиот не впустит посторонних в помещение ночью. Если приходят ночью, значит, имеют конкретную цель. Какую? Не телевизор же смотреть. Цель может быть только одна. Проникнуть в одно из помещений. Зачем? Похитить важную информацию или какие-то ценности. Я считаю, что в данном случае имел место сговор между охранником и грабителями. Другого варианта быть не могло.

Парень выглядел уверенно, словно не сомневался в своих выводах.

— Мотивируй, — коротко бросил Охапкин.

— Все очень просто. Во-первых, в эту ночь должен был дежурить я. Но Витька попросился просквозить. Нужно человеку — пожалуйста!

— Что значит «просквозить»? — спросил Журавлев.

— Нас трое работают на объекте. Один парень угодил в больницу. Костя Духов: Мы с покойным Витькой работали по двенадцать часов. В восемь утра заступаешь — в восемь вечера сменяешься. Ну и так далее. Витька на бега ходит. Много денег там просадил. В долгах ходил. Бега — та еще зараза, как наркотик. Ну, мне он сказал, будто в тот день должен состояться важный заезд, и ему надо быть на ипподроме. Вот он и «сквозит» две смены подряд. Сутки дежурит, а потом я заступаю в его смену — и у него следующий день свободный. Начальству мы ничего говорить не стали. Мелочи. Какая разница, кто дежурит? Главное, что пульт не пустует. Утром я пришел его сменить, а там труп и дверь открыта.

— Почему же преступники ее не захлопнули? — поинтересовался Журавлев.

— Она закрывается и открывается с пульта. Покойник не мог закрыть дверь. Тут все продумано. Внешнего замка нет. Значит, снаружи дверь не откроешь. В помещении должен оставаться человек, способный открыть двери здания, иначе никто туда не попадет. Я не верю в случайности. По сути дела, если предположить, будто преступники сумели хитростью попасть в офис, то там должен был находиться я. Судьба мне все время подножки ставит. Если кто-то должен вляпаться в дерьмо, то им буду я, и никто другой. Так мне, видно, на роду написано. И если вдруг пострадал кто-то другой, то сделал это сам. Вот и Витька пострадал по собственной глупости и доверчивости. Ясно же дураку, что поиски начнут с него как с единственного свидетеля, отвечающего за охрану здания. Кто же ходячего информатора оставит в живых?

— Допустим, Бовин пошел на сговор. Деньги ему нужны. Рискнул парень. Впустил в здание, включил лифт, — рассуждал Журавлев. — У грабителей были ключи от кнопки, ключи от этажей, кабинета, сейфа. Значит, действовали свои люди. Они знали пароль последнего дня, который должен поменяться только утром. Сделали свое дело, спустились вниз и пристрелили парня. Так?

— Конечно. Только почему вы решили, что грабителей должно быть много? Такая операция под силу одному человеку. Взламывать ничего не надо, для чего же преступнику сообщники? С ними же делиться надо. Я бы не стал. Сам бы все взял.

— Резонно. Одна неувязочка. В электронном журнале должны остаться данные о посетителе, прошедшем через турникеты двадцать первого этажа.

Парень усмехнулся.

— На этаже есть красная кнопка возле лифта. Если замки вышли из строя, то надо нажать кнопку и по домофону сообщить на пульт пароль. Охранник отключит систему, и вы пройдете через двери, как в вестибюль станции метро, и при этом никакой журнал ничего не зафиксирует.

— Выходит, что вся система гроша ломаного не стоит? Человек остается главным стрелочником?

— Совершенно верно. Только охранник не может попасть в кабинет. Кабинеты с пультом не связаны. И охранник не знает, каким кабинетом и каким этажом следует интересоваться. Их около шести сотен в здании. В каком лежат деньги, а в каком находится душ или сортир, знают только сотрудники офисов. Без сговора тут не обошлось. Меня другое удивляет. На что мог рассчитывать Бовин? Он же умный парень, отличный специалист. Мне, человеку очень далекому от сыска, и то стало ясно, что он замешан в этом деле.

— Есть еще какие-то предположения? — спросил Журавлев.

— Проще пареной репы. Я поинтересовался ради любопытства. В пятницу, когда я его должен был сменить, на ипподроме не было забегов и ставки не принимались. Бега — лишь повод. Мог бы придумать что-нибудь и поинтересней. И еще. Человека, который произвел в него смертельный выстрел, он хорошо знал. Стреляли с двух метров. Значит, убийца вошел в сторожку и сделал четыре шага. У нас пол застелен стальными пластинами, под ними идут коммуникации. Они создают много шума, когда по ним ходишь. Подкрасться невозможно. А он сидел к убийце спиной и знал, что тот находится в комнате. Мы ее «сторожкой» называем.

— Скажи, Паша, а ты был знаком с Трушиным, Дубенским и Зверевым? — поинтересовался Журавлев.

— Теми, что на даче погибли?

— Да.

— Нет. С боевиками у меня нет общих интересов. Эти люди особого склада ума и интересов. И потом, они намного старше. Истории про войну мне уже надоели. Телевизор включить нельзя: сплошные убийцы, проститутки, коррупционеры и президент. Все мозги прокапали. Лучше бы про наши закрома и житницы рассказывали.

— Понятно. Спасибо за беседу, было очень интересно. Какое у тебя образование?

— Высшее. Институт электронного машиностроения.

— Молодец. И с логикой у тебя все в порядке.

— Свободен, — грубо рявкнул Охапкин. Паренек встал и тихо вышел.

— Теперь понял, Дик, что грозит моей репутации? Наводчиков и соучастников нанимаем на работу.

— Не торопись, Володя. У мальчишки фантазия разыгралась, его слова еще не доказательство. А мне нужно личное дело погибшего Вити Бовина и хороший специалист по охранным системам. Я хочу сам побывать в том здании и ознакомиться с электронным комплексом и пультом управления.

— Хорошо. Устроим тебе экскурсию. А дело Бовина на моем столе лежит.

Он взял черную папку, лежащую по левую руку, и протянул ее Журавлеву.

8

Молодые люди, каждому из которых не исполнилось и сорока, совершенно не походили на новых русских, какими их принято себе представлять. Интеллигентные, выразительные, умные лица, и одеты со вкусом, без вычурности и нелепых ярких пятен.

Вячеслав Прозоров не позволял себе сидеть в директорском кресле за столом, когда к нему приходили посетители или гости. В кабинете хватало места и для удобных антикварных диванов и кушеток. Небольшой перебор, конечно, — кабинет не музей, но если это считать недостатком, то он был единственным.

Заместитель Прозорова, его правая рука и друг Глеб Шульга излучал какое-то особое обаяние. Он не был так элегантен и красив, но общаться с ним для всех было одно удовольствие. Существуют актеры, которых по пальцам можно пересчитать, с удивительной способностью завораживать своим обаянием. Им и играть-то ничего не надо. Смотришь и веришь каждому их слову.

И все же Марецкий ощущал напряженность руководителей «Меги».

Прозоров позвонил ему утром и спросил подполковника, не смог бы ли он приехать к ним в офис. Марецкий и без приглашения собирался навестить ограбленную контору, а тут еще и приглашение получил.

Гостя усадили за ломберный столик, инкрустированный перламутром. Именно это место ему предложили для наглядности.

— Теперь, уважаемый Степан Яковлевич, мы попытаемся воспроизвести то, что случилось вчера вечером, когда после совещания мы с Глебом вернулись в мой кабинет.

Прозоров повернул голову к заместителю и сказал:

— Давай, Глеб.

Молодой человек подошел к кожаному дивану и резко плюхнулся на него. Слишком резко, можно подумать — умышленно.

Одна из картин сорвалась со стены и упала, но Глеб ее поймал, иначе она обрушилась бы ему на голову.

Подполковник ничего не понял из показанного ему спектакля, а потому молчал и ждал разъяснений, которые последовали незамедлительно.

— То же самое произошло вчера. Правда, я не падал на диван с такой силой. Все происходило мягче. Но картина все же упала и у меня на затылке осталась шишка. Приятного мало, но это лишь начало. Настоящие огорчения нас постигли чуть позже.

Он поставил картину на стул перед окном.

— Этот шедевр был куплен в Лондоне на аукционе «Сотбис» за один миллион триста тысяч долларов. Поль Гоген «Пирога». Гоген сейчас в моде. Над диваном висят еще четыре полотна Гогена, но не столь знаменитые. Но должен вам доложить — за пять картин мы уплатили три с половиной миллиона. За четыре года они подорожали на шестьдесят процентов. А если интерес к великому мастеру сохранится, то вскоре они подорожают еще раз в пять. Мы очень удачно вложили деньги. Некоторые картины близкого друга Гогена — гениального Ван Гога — дошли до астрономических цен. Японские банкиры владеют полотном стоимостью в восемьдесят миллионов долларов. Теперь его можно продать за сто сорок. Прошу меня извинить за вступительную лекцию. Картины приобретены официально и зарегистрированы. К тому же они застрахованы. Но дело не в этом.

Шульга перевернул холст задней стороной.

— Тут и экспертов не надо. Мы видим с вами современный отечественный холст по семьсот пятьдесят рублей за метр вместе с грунтовкой. Это подделка. Гогена несложно подделать. В Китае есть мастерские, которые за один день вам сделают два десятка копий. Они занимаются этим официально и ставят штамп «копия» на холсте. Можете заказать у них любую картину по Интернету, и вам ее привезут в течение недели. У нас в стране умельцев не меньше.

Теперь о деле. В ночь ограбления унесли не только деньги и диск, но и пять картин Гогена. Подлинников. А фальшивки были повешены на их место. Таким образом, наша задача усложняется тем, что мы не можем в точности ответить на главный вопрос: за чем именно охотились грабители. Если они заготовили подделки заранее, то, возможно, их интересовал только Гоген, а сейф они вскрыли для отвода глаз, забрали деньги и диск, не имея понятия о его ценности. Возможно, грабители пришли за деньгами, а для отвода глаз взяли диск и картины. То же самое можно сказать об охотниках за диском.

— Согласен с вами, Глеб Витальевич, — кивнул Марецкий. — Задача усложнилась. Но почему вы думаете, что картины похитили в ту же ночь?

— Я их сам вешал на стену. Веревочку закручивал дважды вокруг шурупа, и картины не смогли бы упасть на голову. Последний раз я сидел на этом диване за день до ограбления. Ничего мне на голову не падало. Картина упала вчера, когда я сел сюда же и облокотился на спинку. Я люблю сидеть на этом диване. Только теперь подделки повесили небрежно. Шнурок соскользнул с шурупа, как только стены коснулась спинка дивана.

— Рамы остались те же?

— В том-то и дело. Сменили холсты. Правда, прикрепили их канцелярскими кнопками. Кощунство.

— В кабинете есть картины дороже украденных?

— Есть равноценные, — вмешался Прозоров. — Но две золотые египетские статуэтки Рамсеса Второго. Они стоят дороже, и унести их проще. Бросил в сумку и пошел. Но их не украли. Грабителей интересовал именно Гоген. Открытый сейф бросается в глаза. Наличные деньги — тоже не фунт изюма. Никто из нас на картины сразу не обратил внимание. В кабинете полный порядок, все стоит на местах, и только сейф распахнут настежь. Безусловно, грабители знали, где что лежит, и бывали у меня раньше. Но я вынужден повториться — никого в преступлении не подозреваю.

— Я понимаю. Вы уже это говорили. Скажите, пожалуйста, у кого-либо из ваших сотрудников не случались в последнее время неприятности личного характера?

Прозоров не сразу понял, о чем его спрашивают, потом задумался и отрицательно покачал головой.

— Вообще-то мы редко разговариваем о личной жизни. В основном о работе. Но сейчас лето, все мы живем на дачах, а они расположены рядом. Ничего особенного я не замечал. Поселок у нас тихий, хорошо охраняется. Скандалов не бывает.

— Погоди минутку, Вячеслав Михалыч. Ты мне показывал необычное заявление от нашего главного инженера Ливенталя.

— А при чем тут неприятности? Человек попросил оказать ему материальную помощь. Мало ли для чего человеку могут понадобиться деньги.

— И сколько он просил? — спросил Марецкий. Прозоров немного смутился.

— Немало. Сто тысяч долларов. Я не спрашивал его, зачем и почему. Просто дал деньги из своих личных. В кассе у нас таких денег не было на тот момент. И вообще, Ливенталь интеллигентный и очень порядочный человек.

— А вы что скажете?

Марецкий глянул на заместителя. Похоже, Шульга пожалел о том, что вспомнил о заявлении.

— Все правильно. Ливенталь и картины несовместимы. Глупость какая-то. Извините нас, Степан Яковлевич, мы в полной растерянности. Так до чего угодно можно договориться.

— И все же я обязан проверить алиби на ночь преступления каждого работника офиса. Пусть ваши люди отнесутся к проформе как к должному, без всяких обид.

— Раз надо, значит, надо, — с грустью согласился Прозоров, — начинайте с нас. Мы с Глебом Витальевичем уехали из офиса в семь часов вечера. Это точное время. В восемь часов начинался торжественный вечер, посвященный семидесятилетию академика Войтовского в Доме ученых. Мы сотрудничаем с ученым более пяти лет по линии космической связи. Сейчас все перешли на коммерческие отношения, по-другому не выживешь. После долгого чествования, поздравлений и выступлений начался банкет. Уехали мы с торжества в начале четвертого утра. Сразу — на дачу, никуда не заезжали. Если вас наше алиби не устраивает, то другого у нас нет.

— Я же сказал, что это проформа. Для протокола. У вас есть комната, где я бы мог поговорить с остальными?

— Мой кабинет вас устраивает?

— Не хочу вам мешать.

— Это мы не будем вам мешать. Все вопросы мы можем решать в кабинете Глеба Витальевича. Устраивайтесь поудобнее. Моя секретарша будет вызывать к вам на экзекуцию по одному человеку.

— Весьма признателен.

Начальники оставили сыщика одного, тихо прикрыв за собой двери.

Марецкий встал и подошел к открытому окну. Дом напротив был ниже, и он видел его плоскую крышу. Слишком далеко. Он глянул вниз. Стоящие внизу машины походили на спичечные коробки. В окно может залететь только птица, но не человек. Тем более что ему еще и вылететь надо. Костей не соберешь.

Чертовы картины. Перебор получается. Накручено здорово! Как теперь раскручивать?

Сплошные вопросы. Хоть бы один ответ или намек на ответ иметь, и то легче стало бы. Ан нет!

9

«Интересно, где она откопала такого механика, — думала Олеся, глядя, как высокий статный блондин возится с ее машиной. — Стопроцентный герой-любовник, но никак не слесарь. Не крутит ли Катька шашни с этим красавчиком?»

Он словно прочитал ее мысли и сказал:

— Я не механик. Мы с Борисом и Катей живем в одном подъезде. Однажды я им помог сделать машину, и теперь они надеются, что это надолго. Я не возражаю. Времени у меня свободного много, почему бы не помочь хорошим ребятам?

— Они вам платят за услуги?

— Нет, денег у меня хватает.

— Вы ставите меня в неловкое положение, Вадим. Я привыкла платить за работу. С какой стати вы будете приезжать на другой конец Москвы и возиться в чужом гараже? Так не пойдет.

— Уговорили. Согласен на коньяк.

— Коньяка у меня в доме нет, а виски есть. На день рождения подарили, так и стоит бутылка больше года. Надеюсь, не прокисла.

— Проверим.

Он поманил девушку пальцем. Она приблизилась к открытому капоту и встала рядом с механиком. Опасный тип. Олеся почувствовала, как участился ее пульс.

— Видите этот шланг?

— Вижу. И что?

— Этот шланг идет от бензобака к бензонасосу. По нему поступает топливо. А это фильтр. Такие всегда ставят на машины, так как топливо у нас низкого качества. Так вот, у вас стоит не фильтр, а затычка, обычная пробка. Наконечники фильтра запаяны. Машина не заводилась, потому что в двигатель не поступало топливо. Сделано это умышленно. Вероятно, ваш муж не хотел, чтобы вы пользовались машиной в его отсутствие. Такую затычку найти не просто. Приборы показывают полный бак бензина, а машина не заводится. Тут может быть тысяча причин. Это же «Жигули».

Олеся побледнела. Что с вами?

— Нет, ничего. Катя вам ничего не рассказывала?

— Да нет. Мы виделись мимоходом. Она попросила помочь ее подруге с машиной и дала мне ваш телефон. Вот и все.

— Теперь машина будет работать?

— Конечно. Только без фильтра.

— Хорошо. Вонища здесь невыносимая. Пойдёмте пить виски. У меня голова разболелась.

Вадим захлопнул капот.

— Любопытная штука, — сказал он вдруг.

Она проследила за его взглядом. У стены стояло колесо необычных размеров. Новенькое, накачанное, но маленькое.

— На мотороллерах похожие стоят, — объяснила Олеся.

— Нет. Там колесо ставится на вилку и крепится с обеих сторон. А это одностороннее, выпуклое в одну сторону. Для детской коляски великовато и тяжеловато, а машин с такими колесами я не видел.

— В этом гараже чего только нет. Соседи по боксам называли Олега Самоделкиным. Чего только он не выдумывал! Автокар как-то сделал, потом ребятам подарил. Где на нем кататься? Ему не вещь нужна, интересен процесс созидания. Предел мечтаний — создание гоночного автомобиля. Только на такую игрушку несколько миллионов долларов угробить надо. Мелочь. Не успел накопить.

— Не успел?

— Ладно. Не придирайтесь к словам. Идемте отсюда, я задыхаюсь.

Вадим закрыл ворота, девушка повесила замок. Олесе хотелось перед кем-то излить душу, он это чувствовал, но девушка сдерживалась. Тут надо проявить деликатность и не давить на нее. Захочет — сама заговорит.

И она заговорила после трех рюмок. Расслабилась, и потекли слезы.

— Мой муж меня бросил. Взял и умер. Даже наследство оставил.

Она встала из-за стола и вышла из кухни, где они сидели за уютным столиком у окна. Через минуту вернулась с небольшой бархатной коробочкой и положила ее на стол.

— Гляньте.

Гость открыл коробочку. В ней лежала брошь в виде пальмовой ветви, усыпанная изумрудами. Журавлев знал толк в камнях и ювелирных украшениях.

— Дорогой подарок.

— Единственный и последний. Эта безделушка стоит двадцать семь тысяч долларов.

— Ходили к оценщику?

— И без того знаю. Мы как-то купили билеты в кино. Тоже событие. Раз в десять лет выбрались с подругами и мужьями на общее культурное мероприятие. Их в город за уши не вытащить. Не любят толпу. До начала сеанса оставалось много времени, и мы прогулялись по Тверской. Давно в центре не гуляли. Забрели в ювелирный фирменный магазин поглазеть на украшения. В глазах рябило от блеска бриллиантов. Мы и размечтались, кто бы что купил, если бы денег было невпроворот. Танюшка выбрала жемчужное ожерелье. Очень красивое, с крестиком. Крест сделан из крупных жемчужин, а нить — из средних. И за все удовольствие — тридцать две тысячи. Катя выбрала колечко с сережками. Гарнитур. Бриллианты с рубинами в белом золоте. Сама элегантность. Ну а я выбрала эту брошь. Мечты — они и остаются мечтами. Мальчики наши насупились. Испортили мы им настроение, дуры. Они же гордые, самолюбивые. Им тоже хочется дарить женам дорогие подарки и видеть их счастливыми. А где же взять такие деньжищи?

Олеся всхлипнула, налила себе рюмку и выпила залпом.

— И все же мужья сделали вам подарки?

— Я этот подарок нашла у себя под подушкой после того, как моего мужа уже не стало. Такая цена нас не устраивает. Мне ничего не надо, только бы его вернуть живым. А эти дураки решились на какую-то глупость и поплатились за нее жизнью.

— Вы хотите сказать, что их убили?

— В упор расстреляли из автоматов. Мы опоздали на час. На даче они ждали нас, только убийцы приехали первыми.

— Печальная история. Убийц нашли?

— Нет, конечно. У нас только водителей ловят, если те на красный свет под носом гаишника проскочат.

— Это не мое дело, конечно, но где же ваши мужья взяли столько денег?

— Грабанули, наверное, кого-то и засветились.

— Вы в это верите?

— А вы можете выдвинуть другое предположение? Конечно, ювелирный они грабить не стали бы. Все люди честные и жили на свои трудовые. А вот какого-нибудь авторитета из криминальной прослойки обчистить могли. Я знаю, как Олег ненавидел хапуг и подлецов. Его в армии чуть под трибунал не отдали. Офицера расстрелял перед строем. У всех на глазах. Этот ублюдок продавал оружие чеченцам, с которыми они же и воевали, а ребята гибли каждый день. Командующий замял это дело. Олега списали. У него орден Мужества и медаль «За отвагу» на кителе висят. Вернулся на гражданку и в сторожа подался. Вот вам и вся карьера. А в выходные дни из гаража не вылезал. Себя и подруг своих я тоже не защищаю. Хреновые мы жены. Больше собой занимались и собственной карьерой. Детей рожать надо было, вот только не получалось. Балет, гимнастика, цирк сломали организм. Теперь захочешь, да ничего, наверное, не получится. Вот и остались у разбитого корыта.

— Вы молодая, красивая женщина, о каком разбитом корыте можете говорить? Жизнь продолжается…

— Слышала уже это! Не жизнь, а существование продолжается. Глупое и бессмысленное. От страха и одиночества я бежать не собираюсь и клин искать новый не буду, чтобы им другой клин вышибить. Что заслужила, то и получила. Успокоюсь я только тогда, когда убийцы моего мужа следом за ним уйдут. На том свете они продолжат разговор. Только убийц надо туда командировать. А кроме нас этого никто не сделает.

— И ваши подруги также настроены?

— Мы клятву дали.

— Отчаянные дамы. Крутой у вас нрав.

— Очень. Мухи никто из нас не убил за свою жизнь.

— Может, помочь?

— Сами разберемся. Не хватало еще кого-то втягивать в преступные замыслы.

Олеся выпила еще рюмку. Лицо ее пылало, белки глаз покраснели от слез. Непонятно, что в ней больше кипело? Страсть, злость или беспомощность, перед которой она очутилась?

«Наворочают дел девчонки. Хотя вряд ли. Найти убийц очень трудно. Почти невозможно. Исполнители, если они живы, уже далеко. А заказчика вычислить и того труднее. Ребят втянули в грязную историю, а потом от них избавились. Скорее всего, так оно и было. Дали им аванс, пообещали золотые горы, а по окончании дела убрали. И деньги сэкономили, и свидетелей зарыли. Вопрос в другом. Они не мальчишки, а опытные боевики. Такие с криминалитетом связываться не станут. Скорее всего, они поверили бы кому-то из своих бывших сослуживцев, людей, проверенных в деле. Версия не сильная, но проверки требует».

Олеся выпила еще пару рюмок, да так и уснула за столом. Вадим поднял ее на руки, отнес в комнату, уложил на кровать и ушел.

***

В офисе Журавлева ждали Настя и Метелкин. Они сидели за столом и копались в огромной куче фотографий.

— Нарыли что-то интересное?

— Присаживайся. Посмотрим. Начали перебирать фотографии заново.

— Не тормози на военных, Дик, — сказал Метелкин. — Это сослуживцы, и не более того.

— Зря ты так, Женечка. Мне пришла в голову мысль, что покойнички могли довериться только своим. Кажется, я начал разбираться в их характерах. С криминалом такие парни связываться не стали бы. Они их презирали. Это первое. Во-вторых, на них очень трудно выйти, а жили мальчики очень замкнуто. С улицы к ним не подойдешь и чужим ответственное дело не доверишь. С виду-то они обычные люди. Человек, который им предложил дело, должен был их хорошо знать и понимать, на что эти ребята способны, а на что не пойдут ни за какие коврижки.

— Значит, ты уверен в том, что они пошли на ограбление?

— Им заплатили аванс. Это уже факт. Жены получили подарки на общую сумму в сто тысяч долларов. Потратили деньги в фирменном ювелирном на Тверской. Проверь сведения, Настя.

— Хорошо.

— Дело провернули крупное, если аванс составил кругленькую сумму. Я через Степана проверю сводки происшествий по крупным ограблениям. Но если они обчистили сейф криминального авторитета, то тот милицию вызывать не станет, а разберется с грабителями сам. Что и произошло в конце концов. Но подставить их мог четвертый, и я думаю, что он здесь, среди военных со скорбными рожами. Есть одно «но». Хоронят двоих, а не троих. Третий жив. Где он? Этим же вопросом задаются и убийцы. Бориса Зверева ищет не только милиция, но и сообщники. Вопрос лишь в том, кому больше повезет.

— Может, и мы поищем? — предложил Метелкин.

— Не вижу смысла. Если Борис жив, то он залег на дно. У нас есть более серьезные дела.

— Покажи фотографии Кате. Кого-то из военных она наверняка знает.

— Попытаюсь…

Журавлев замолк, разглядывая одну из фотографий. Метелкин заглянул через его руку.

— А… Странная девица. Стояла в стороне, особняком, ни с кем не разговаривала. Потом исчезла. Когда все разошлись, подошла к могиле и положила свои лилии поверх остальных цветов.

— Девушке лет двадцать пять. Очень привлекательная, — сказал Журавлев, продолжая разглядывать фотографию. — Ни с кем не общалась, говоришь? И одета в черное, как вдова. Тебе не кажется все это странным, Женя? — обратился к Метелкину Журавлев.

— Обижаешь. Я проследил за ней до выхода. Она села в черную «Волгу» с шофером, и ее увезли. Номерочек я записал. Можно проверить.

— Не только проверить — ее надо найти. Этим ты и займешься.

— Чем она тебе приглянулась?

— Ожерельем. На шее у нее жемчужное ожерелье с крестом из крупных жемчужин. Но его купили для другой женщины. Настоящей вдовы. Возьми ее фотографию, Настя, и покажи в ювелирном. Они свое ожерелье должны узнать. А Кате этот снимок показывать рано.

— Тогда покажи этот.

Метелкин положил фотографию на стол перед Журавлевым.

— Еще один странный тип. Пришел и ушел. Ни с кем не поздоровался, стоял особняком. Хотел я за ним проследить, а его будто волной смыло. Исчез. Бац — и нету.

— Странный парень. А на вид вполне приличный.

— Наши герои тоже люди честные, приличные, заслуженные, а на черное дело пошли.

— Свою ошибку они не успели осознать. Теперь вдовы хотят продолжить борьбу за справедливость. Чисто по-человечески я их понимаю. Но из них перья полетят раньше, чем они думают. За ними наблюдают. Я в этом уверен. И машины им поломали умышленно. Остается только понять, кому и зачем они нужны? Хлопот с дамочками не оберешься. Три занозы. Почему же их не трогают?

— Когда тронут, поздно будет гадать, — возмутилась Настя. — Если им грозит смерть, мы обязаны их защитить. Они нас для этого наняли.

— Ты права, Настя. Только они не птички, и в клетку их не посадишь. Слишком самостоятельные.

— Жди неприятностей! — многозначительно заявил Метелкин.

Ждать неприятностей пришлось недолго, вот только никто не знал, с какой стороны они появятся.

10

Мужчина шел по коридору и заглядывал в каждую палату. Так он мог пройти все отделение, если бы его не остановил заведующий отделением Артем Тобилевич.

— Кого вы ищете, молодой человек? Посетитель ничуть не смутился.

— Мы ищем человека, попавшего в клинику пятого июня с огнестрельными ранениями.

— Здесь военный госпиталь, а не клиника. Гражданских лиц мы не обслуживаем.

— Не обслуживаете? Вы так говорите, будто речь идет о парикмахерской. По-вашему выходит, если человек будет даже умирать, вы не станете спасать ему жизнь только потому, что он штатский?

— Как вы сюда попали?

Молодой человек достал удостоверение и помахал им перед носом врача.

— Капитан Соколов из областного УВД.

— Прошу вас, капитан, покинуть отделение. Всю информацию вы можете получить в приемном отделении. Если бы к нам поступил человек с огнестрельными ранениями, вы первыми узнали бы об этом. Тем более, что прошло уже пять дней с упомянутого вами числа. Прошу на выход.

Капитан криво усмехнулся и, развернувшись, пошел по длинному коридору назад.

Врач следил за ним, пока тот не пересек порог отделения.

Соня стояла неподалеку у столика дежурной сестры и слышала разговор.

Они не сговариваясь подошли к окну.

— Как он? — спросил Тобилевич.

— Стабильно. Самое страшное позади. В сознание не приходил. Выкарабкается. Вопрос — скоро ли?

— По лезвию бритвы ходим.

— Есть идея?

— Нет.

— В том-то и дело, что нет. Трогать его нельзя.

Они увидели, как капитан вышел из здания и неторопливо направился к стоянке. Возле серебристого «Ниссана» он остановился, присел на корточки и внимательно осмотрел колеса.

Соня вздрогнула.

— Чего испугалась? — спросил врач.

— Это моя машина.

— Я знаю. И что?

— А то, Артем, что я съезжала на обочину, когда подбирала нашего бедолагу, а там глина, а не асфальт. Мои следы наверняка пропечатались, и вмятина на крыле осталась.

— Брось. Такой резины полно в магазинах. Сейчас любую купить можно, а вмятина и вовсе ни при чем.

— Резину купить можно, но если есть зацепка, то ее проверяют. Им ничего другого не остается. За пять дней они успели все больницы и кусты обшарить. Ничего не нашли. Надо же хоть за что-то зацепиться. У них выбора нет.

— Может, ты и туфельки свои на глине отпечатала?

— Наверняка. Я в тот момент о таких мелочах не думала. Трава в крови, почва мягкая, следов море. Каблуки у меня в землю проваливались под тяжестью. Я же его на себе тащила.

— Задачка!

— Для нас задачка, для них отгадка.

Мужчина встал с корточек и прошел к своей машине.

Тобилевич ринулся к столу, схватил телефонную трубку и рявкнул:

— Дайте мне центральные ворота. После паузы продолжил:

— Максимыч, сейчас из госпиталя будет выезжать вишневая «девятка». Запиши номер машины и проверь документы у водителя. Понял?

Он положил трубку местного телефона и взялся за городской.

— Соедините меня с дежурным по областному управлению внутренних дел. Срочно.

Соня наблюдала, как вишневая «девятка» обогнула клумбу и направилась к воротам. Там ее остановила охрана. Расстояние было большим, и девушка не видела, что происходит. Движение фигур, и все. Потом ворота открылись.

Пока Артем ждал соединения, зазвонил внутренний телефон. Он снял трубку и прижал ее к другому уху.

— Артем Дмитрич, пост беспокоит. На вишневой «девятке» выехал капитан милиции Соколов Всеволод Андреевич. Запишите номер его машины.

— Секунду, ручку возьму.

Соня стояла у окна и грызла ногти. Она пыталась вспомнить все детали того злополучного дня. Все говорило не в ее пользу. И резина на ее машине стояла дорогая и редкая. На «Жигули» такую не ставят — размеры колес разные. Легко догадаться, что раненого подобрала иномарка. А если они узнают, кому принадлежит машина, то не трудно установить, где находится ее дача, а потом и время дежурства хирурга Софьи Романовны Пестовой. И если все компоненты сопоставить, то вопросов больше не возникнет. Ее загнали в угол. Что же делать?

Ответа не нашлось.

Подошел Артем, встал рядом и тоже уставился в окно.

— В областном УВД капитан Соколов не работает. Они знают полковника Соколова. Других однофамильцев у них нет. Положение критическое.

— Самозванец из команды убийц?

— Не исключено.

Глава II

1

По дороге Катя часто смотрела в зеркало заднего обзора. Ей казалось, что за ее машиной следят. Ничего подозрительного в итоге она не заметила, но чувство тревоги ее не покидало. Опытные люди умеют следить так, что их не обнаружишь. Катя ничего не смыслила в сыске, так же, как и ее подруги, а значит поставить их на контроль ничего не стоит. Но скорее всего она все нафантазировала. Кому нужно за ней или за девчонками следить? Убийцам? Какой смысл? Никакой угрозы они ни для кого не представляют. Хотели бы убить — убрали бы вместе с мужьями.

А о том, что они решили отомстить за своих мужей и пытаются найти убийц, никто знать не может. Даже если догадались бы, то кто их может воспринимать всерьез? Милиция — и та разводит руками. И вообще, почему убийцы должны помнить о женах своих жертв? Дело сделано и уже забыто. Сейчас они заняты новыми делами. Профессионалы без дела не сидят. Конвейерное производство. Вся надежда на Журавлева. Вадим нравился Кате. Умный, проницательный и очень обаятельный. Такой докопается.

К Тане она приехала с опозданием. Подруги ее уже ждали.

— Послушайте, девчонки. Мне все время кажется, что за мной следят. Чутье. Оно у меня очень острое и никогда не подводило. Помните, как я нервничала, когда мы застряли на окружной? Чувствовало сердце неладное.

Таня встала из-за стола и подошла к окну.

— Странно, сейчас его нет. — Она повернулась к подругам: — На днях я на одного типа наткнулась. Шла в магазин и вдруг вспомнила, что деньги дома забыла. Развернулась, пошла обратно и прямо врезалась в одного типа. Высокий, симпатичный… Короче говоря, я его запомнила. Потом поливала цветы на окне, глядь, а он сидит в нашем скверике на детской площадке. Одним словом, видела я его не раз. А во дворе он сидит чуть ли не каждый день. Может, я преувеличиваю и у страха глаза велики, но мне показалось, что он за мной следит.

— У вас, девочки, крыша поехала, — высказалась Олеся. — Кому вы нужны? Может, вас сексуальные маньяки выслеживают? Попки и ножки у вас симпатичные, да и мордашки еще в моченые яблоки не превратились. Успокойтесь. Эпидемии изнасилований в Москве нет. Растерзанных женских трупов в кустах скверов не находят. Оставьте свои бредни. Лучше объясни нам, Катюша, зачем ты потребовала, чтобы мы принесли свои семейные альбомы? Что ты хочешь в них найти? Во всех альбомах — одно и то же.

— А может, и нет, — возразила Катя. — Сейчас увидим.

— Идея-то в чем?

Катя достала из спортивной сумки толстый альбом в плюшевом переплете и положила на стол, где уже лежали такие же. Затем вынула пухлый большой конверт и потрясла им в воздухе.

— Один журналист мне подарочек сделал. Здесь фотографии с похорон. Шестьдесят штук. Сфотографированы все, кто присутствовал.

— Что-то я журналистов и фотографов на похоронах не помню, — удивилась Таня.

— И что им делать на похоронах обычных охранников? Это же не народные артисты.

— Журналист фотографировал скрытно по просьбе милиции. Решил заработать и предложил мне купить комплект снимков, и я купила.

— Ладно, хрен с ним. А при чем тут семейные альбомы? — спросила нетерпеливо Олеся.

— Так вот. До того момента, пока мы не нашли подарки от наших мужей, я не верила в их причастность к криминалу. Теперь я убеждена, что ребята кого-то грабанули. Это факт, и с этим придется мириться.

— Я никакого подарка не получила, — грустно констатировала Таня.

— Ты еще его не нашла. Иван его спрятал. Олесе Олег положил брошь под подушку, и она ее нашла на третий день после похорон. Я искала паспорт Бориса в пиджаке и обнаружила коробочку с сережками и кольцом, а ты найдешь где-нибудь еще. Я ездила в тот самый ювелирный. Ребята приезжали туда пятого утром перед поездкой на дачу и купили три гарнитура. В том числе и жемчужное ожерелье с крестиком. Потом они разошлись по домам. Так как Олег успел положить подарок Олесе под подушку, значит и Иван заезжал домой и куда-то спрятал ожерелье. Встретились они позже и поехали на дачу. По дороге накупили деликатесов. Раньше трех они приехать не могли. Их убили в три тридцать, они еще шашлыки не успели поставить на мангал. Дрова не прогорели. В них пули застряли. И еще один очень важный аргумент, о котором милиция ничего не знает. В ночь с четвертого на пятое ребята не ночевали дома. Они якобы дежурили. Для нас — дежурили. Но в эту ночь их бригада не работала. У меня есть график их дежурств. Получила ксерокопию у них в агентстве. Ну что, вам этого мало?

— Убедила, — согласилась Таня.

— Слава богу! Теперь давайте прикинем, кто мог предложить им такую сделку. Ведь ребята далеки от криминальных дел и вряд ли могли сами найти жертву и придумать план. Нет. Они лишь исполнители. Кто-нибудь из нас выдвигал идею кого-то ограбить? Нет. Вот и нашим мужьям такие идеи были чужды.

— Ошибаешься, Катюша, — возразила Таня. — Иван однажды мне сказал: «Сколько лохов вокруг нас живет. Деньги, и те грамотно перевозить не могут. Взять серьезный куш ничего не стоит. Миллионы долларов, словно газеты, транспортируют». На своей работе они многое видели, а главное, что все недостатки замечали.

— Это точно, — подтвердила Олеся. — Я тоже слышала похожие высказывания от Олега. Только он говорил о нерадивых олигархах, которые небрежно относятся к охране своих офисов и сейфов. За собственную шкуру трясутся, по шесть телохранителей содержат, а за добром своим не следят. Такая команда, как наши мужики, могла бы любое дело провернуть без посторонней помощи. Изворотливые мозги Бориса, организаторский талант Олега, точные расчеты Ивана. Им никто был не нужен.

— Никто не спорит, наши мужья — лучшие из лучших, — с грустью согласилась Катя. — Тогда кто же их убил? Кто их предал? Если бы не существовало свидетеля или соучастника, то они были бы живы. Меньше чем за сутки после операции их нашли и уничтожили. В такое никто не поверит. Не могли они так наследить. Да еще адрес дачи оставили, где их искать. Чушь собачья!

— Пожалуй, ты права, Катя, — протянула Татьяна.

— Ну вот и договорились. Из этого следует, что у них был сообщник или наводчик. А таким человеком мог быть только свой, надежный и проверенный парень. С каким в разведку ходят. А мы знаем, что у наших ребят нет друзей из штатских. Раз в год они собираются в доме ветеранов со своими однополчанами. Последняя встреча была пятого мая. За месяц до гибели. Там они и могли получить предложение на выполнение определенной военной операции в мирное время, в тихой столице. От кого? От своего «в доску» парня. А значит, его рожа должна быть в дембельских альбомах наших ребят. И эта рожа могла появиться на похоронах, дабы убедиться в том, что гробы заколочены и партнеры ему больше не страшны.

Катя высыпала на стол фотографии с похорон.

Они до вечера разбирались в фотографиях и сравнивали их со снимками в альбомах. К тому же им повезло и с надписями. Каждая альбомная фотография была подписана, где значились год, место и имена присутствующих на снимках.

В итоге было выбрано трое кандидатов, которые присутствовали на похоронах и чаще всего попадались во всех трех альбомах.

— Итак, девочки, никого из них мы живьем никогда не видели, — подвела итоги Катя, — оттого, вероятно, и живы. Майор Григорий Максимов. Отчества нигде нет, как и на других фотографиях, но детали можно узнать в том же клубе ветеранов или за взятку в отделе кадров Министерства обороны. Архивы ни для кого уже секретом не являются. Но Максимов без ноги. Инвалид. Возможно, он по этой причине искал исполнителей с крепким здоровьем.

Вторым кандидатом будем считать лейтенанта Валерия Богданова. Его фотография попадается чаще всех. И третий — майор Илья Проскурин. Наша задача — узнать об этих ребятах все и даже больше. Чем занимаются, с кем дружат, какие увлечения и есть ли семьи. Приступим к работе завтра же утром. Каждой из нас по одному кандидату. Думаю, что проблем не возникнет. Главное — есть с чего начать. Нам нужно делом заниматься, чтобы не скиснуть окончательно и не утонуть в слезах.

Таня тем временем разглядывала фотографию с кладбища. На ней был изображен молодой человек в гражданском, стоящий в стороне.

— Знакомого увидела? — спросила Катя.

— Не знаю. Но где-то я его уже видела. Может, ошибаюсь.

— Нет, Танюша, не ошибаешься. Этот парень был с тем, который чинил нам машину на окружной дороге. Только он остался сидеть в вишневой «девятке», так и не вышел. Симпатяга, правда? Вот поэтому я его и запомнила. А как он оказался на кладбище, нам еще предстоит выяснить.

Катя отчетливо вспомнила его лицо. А не он ли следит за ней?

2

Возвращаясь из больницы, подполковник Марецкий думал о том, что он ничего так и не нашел. Его вела интуиция, не подкрепленная фактами. Сплошные совпадения, но они ничего не доказывали. Сегодня он посетил Костю Духова. Третьего охранника, дежурившего в здании фирмы «Ме-га». Парня сбила машина во дворе его собственного дома.

Какая машина и кто сидел за рулем, он не видел. Вышел из дома и пошел по проезжей дорожке к арке ворот, и тут в него врезался автомобиль. Удар со спины. Его отбросило на тротуар, и он потерял сознание. В итоге — перелом двух ног. Случайность? Возможно. Марецкий побывал на месте происшествия. Проезжая часть там узкая, свернуть с нее некуда, но длинная, достаточная для разгона. Тем более, что на улице уже стемнело и во дворе никого не было. Если покушение совершено умышленно, то придется копать дальше.

Предположим, злоумышленники поджидали свою жертву. Но кто мог предположить, что Костя выйдет из дома в двенадцатом часу ночи? Его надо выманить из дома. Так оно и было. Костя Духов любил выпить. В одиннадцать вечера ему позвонил приятель и предложил дернуть по стаканчику. Деньги появились и оттягивают карман. Костя не возражал, тем более что он уже разогрелся пивком. Ночной магазин рядом. Надо выйти из двора, перейти улицу — вот и магазин, а за ним небольшой скверик, где они и распивают по вечерам. Совпадение? Ждал его там приятель или нет, теперь не докажешь. Выманивал он его из дома или действительно купил бутылку, тоже недоказуемо. Сбившая Костю машина исчезла. Так сделали бы многие, понимая, что свидетелей происшествия нет.

А теперь следует понять, ради чего все это делалось? Скорее всего для того, чтобы Костя Духов не вышел на работу. Охранников оставалось двое. Виктор Бовин и Павел Митрошкин. Третьего охранника на подмену Духова им не дали. Никто не умел общаться со сложной техникой пульта, обслуживающего все здание.

Проходит три дня, и Бовин просит Митрошкина поменяться сменами. Тот соглашается. А утром Митрошкин находит труп Бовина с простреленной головой. В ту же ночь совершено ограбление «Меги». Ущерб оценить невозможно. Пропал диск с секретной информацией. Фирма предлагает миллион долларов тому, кто его вернет. Научные разработки трудно оценить. Из сейфа украли деньги. Триста тысяч, если верить Прозорову. Но скорее всего денег было намного больше. Из кабинета вынесли пять полотен Поля Гогена. Стоимостью в три с половиной миллиона долларов. Их кража была запланирована, так как в рамы вместо подлинников вставили копии. Мимо денег, конечно, ни один вор не пройдет. Что касается основной цели, то тут есть два выбора: диск или картины. Технические данные и живопись несовместимы. Охотились за чем-то определенным. Если за Гогеном, то диск прихватили для отвода глаз. Если за диском, то картины нужны для запутывания следствия. Путь картин проследить проще. Известные всему миру шедевры. Диск найти практически невозможно. Его очень легко вывезти за границу и продать конкурентам заказчика.

По словам Прозорова, диск имеет тройную защиту, и вскрыть его невозможно. Значит, конкуренты за него не заплатят и цента. Но главное не в этом. Заказчик должен был знать, где хранится диск, чтобы его выкрасть. Допустим, он это знал. Но почему он не предположил, что такая важная информация должна иметь надежную защиту? Трудно в это поверить. Даже если кто-то из своих дал конкурентам наводку на диск, то все в офисе знали о том, что он закодирован.

Похоже, грабителей интересовал Гоген, а диск попался под руку случайно. Стечение обстоятельств. Случай уникальный. Так оно или нет, покажет следствие, если только повезет. О способе ограбления Марецкий даже не думал. Темный лес. Он хотел определить цель ограбления, заказчика. Личность человека. А способов может быть сколько угодно.

Марецкий лукавил сам перед собой. Он попал в тупик и не мог решить эту задачу, а потому и отодвинул ее на второй план как второстепенную.

Задумчивые глаза Марецкого начали приобретать осмысленное выражение, и он вдруг увидел портрет Вячеслава Прозорова. Пришлось отбросить все посторонние мысли и сосредоточиться. Он ехал в метро. Рядом сидел мужчина и читал газету «Коммерсантъ». На четвертой полосе красовались две фотографии. Одна общая, где за длинным столом с установленными микрофонами сидело человек восемь, среди которых были Вячеслав Прозоров и Глеб Шульга. А рядом отдельный снимок Прозорова. Статья называлась «Не в бровь, а в глаз».

Читать статью из газеты соседа было не очень удобно. Марецкий встал и вышел на следующей остановке, он даже не обратил внимания на станцию. На улице купил этот же номер газеты и зашел в кафе.

За чашкой кофе он прочел статью. Она начиналась как репортаж с пресс-конференции бизнесменов и ученых, обеспечивающих Министерство обороны средствами космической навигации, которой сегодня отдается приоритет как в науке, так и в обороне.

«Представитель Министерства обороны генерал-полковник хвастался, будто на военные спутники устанавливается навигационное оборудование, способное из космоса обнаружить коробок спичек и определить его местонахождение с точностью до метра. И недалек тот день, когда спутники смогут находить предметы, расположенные под землей и бетонными укрытиями. Речь шла, разумеется, о военных объектах, находящихся на территории потенциального противника. Только напрямую об этом не говорилось. Речь шла также о недалеком будущем, когда с помощью спутников можно будет обнаружить залежи нефти, газа и золота на больших глубинах как под землей, так и в океане.

И тут с места поднимается журналистка из Великобритании и задает вопрос директору коммерческой фирмы «Мега», чьи разработки успешно используются во всем мире.

— Мистер Прозоров, нам известно, что вы выполняете контракт с немецкой фирмой «Глобал» по навигационному оборудованию и системам слежения за автомобилями, снабженными вашими датчиками, которые уже сегодня способны обнаруживать скрытые под тоннелями и на подземных стоянках похищенные автомобили. Не является ли это раскрытием оборонных секретов России в пользу стран Атлантического союза?

— Нет, конечно. Наше навигационное оборудование не устанавливается на натовские спутники. Оно будет установлено на российские коммерческие спутники, запуск которых оплачивают немецкая сторона — фирма «Глобал». Она финансирует наш проект, будет допущена к информации, получаемой со спутниковых сигналов. Мы обеспечиваем немецких производителей нашими чипами, которые они будут устанавливать на свои машины и на ряд автомобилей шведского производства. Речь идет о «Вольво» и «Саабе». «Глобал» — коммерческая фирма и вольна торговать противоугонными системами с нашими чипами по своему усмотрению. Они вложили большие деньги в проект, и мы не вправе их ограничивать как в распространении своей продукции, так и в усовершенствовании систем. Неизменным остается только частота и коды спутниковых сигналов. И уверяю вас, что военные разработки нашей военной промышленности не ограничиваются нашими скромными успехами. И не потому, что наша компания не способна делать сверхмощные датчики. Мы не преследуем таких целей. Для коммерческих целей они не нужны. Мы не ставим себе целью искать залежи алмазов или золотые жилы, пролегающие на больших глубинах. В этом направлении работает государство и его научные институты. Кстати сказать, продукцию фирмы «Глобал» покупают и наши коммерсанты. Но никто из них не предлагал нам свое финансирование. Это их личное дело. Проще купить готовый продукт, чем вкладывать деньги в разработки. Русскому бизнесмену подавай все сегодня и сразу с условием, что он получит стопроцентную прибыль. На меньшее русские не согласны. У Запада совсем другие подходы. Вы не задумывались, почему в России нет и не будет американских или швейцарских банков? Потому что они работают на других условиях. Многолетние кредиты — под минимальные проценты. А наши банки меньше десяти процентов не берут. Пусти на рынок западные банки — и наши разорятся в один день. Кто же такое допустит? Полтора процента или десять. Есть разница?

— Вы очень доходчиво все разъяснили, мистер Прозоров, а теперь объясните, каким образом конкурентам «Меги» и «Глобал» удалось украсть у вас последний секретный проект, который, как видно, так и не попадет в Германию, несмотря на огромные вложения фирмы «Глобал»?

В зале наступила тишина. После длительной паузы сму-щеный директор ответил:

— Украденными данными конкуренты воспользоваться не смогут, к их сожалению. Информация надежно защищена от постороннего доступа.

— И вы верите в то, что сказали? С сегодняшними технологиями можно вскрыть любой код, будь то даже послание инопланетян из космоса.

— К сожалению, я не могу раскрывать наших технологий, но уверяю вас, мисс, мы спокойны за свою защиту.

— Если проект потерян и не будет восстановлен в отведенные вам сроки, то какова сумма неустойки должна быть выплачена вами фирме «Глобал»?

— Об этом речь не идет. Не беспокойтесь. Из этого события сенсации не получится.

Ведущий конференции попросил журналистку сесть на место и дал слово представителю французской печати.

Но всем стало ясно, что короткие прения между англичанкой и Прозоровым стали гвоздем программы и получат дальнейшее развитие. Скандал получился!

Марецкий отложил газету в сторону.

Пожалуй, картины Поля Гогена уходят на второй план. Разработки «Меги» находятся под пристальным вниманием мировых научных кругов, коммерсантов, бизнесменов и, возможно, военных. А это уже другие масштабы. За информацию такого рода можно отвалить любые деньги. Немцев дураками не назовешь. Финансировать пустяковые проекты они не станут. Речь идет о спутниках, космосе и системах обнаружения. Стоит ли говорить о финансировании операции по добыче такой сверхсекретной информации? На нее никто не поскупится ради положительного результата. Что стоит пожертвовать десяток миллионов, если ты получишь в руки разработки на сотни миллионов. Конкурент может заплатить огромные деньги и за то, чтобы просто уничтожить новые системы, если не сможет получить их в руки, даже ради того, чтобы успешно торговать старыми, по прежней цене. Появление более мощной системы выкинет с рынка существующие и устаревшие.

В кармане Марецкого подал сигнал сотовый телефон. Он достал трубку и услышал:

— Степа, тебя Кузьма Воробьев беспокоит. У меня новый труп нарисовался. Боюсь, что тебе и Ксении надо бы приехать.

— За городом?

— В дачном поселке, только не на юге, а на востоке.

— Я могу тебе помочь, но Задорина не поедет. Московская прокуратура вряд ли подключится к делу.

— Ты ведешь дело об ограблении фирмы «Мега» и убийстве охранника?

Марецкий напрягся.

— Кто?

— Главный инженер фирмы Ливенталь.

— Понял. Сейчас еду. Задориной позвони сам.

3

Это в воинской части все понятно — есть командир взвода, роты, батальона, полка. В клубе же ветеранов можно блуждать по кабинетам целый день и ничего не найти. Катю футболили от одной секции к другой, и никто ничего ей объяснить не мог.

Взялся за непосильную задачу бывший полковник Вареных. На «вареного» он не походил, а скорее выглядел мужиком подтянутым и крепким. Угораздило же такую фамилию унаследовать!

Полковник оказался человеком внимательным, выслушал вдову ветерана афганской кампании. Впрочем, Катя вдовой себя не считала.

— Вы не в тех секциях искали, Екатерина Алексеевна. Максимов, Богданов и Проскурин — инвалиды и числятся в нашей секции. Инвалидам по ранению полагаются льготы. По нынешним меркам незначительные, но их не облагают зверскими налогами. Это позволяет нам взваливать на их плечи все коммерческие связи. Денежные операции. В частности — аренда земли, закупка товаров за границей, таможенные пошлины. Конечно, золотые денечки уже кончились, но все же выгода имеется. Я знаю ребят, о которых вы спрашиваете. Что конкретно вас интересует?

— Они были на похоронах наших мужей, погибших при очень странных обстоятельствах. Их расстреляли в упор на дачном участке.

— Да-да, я наслышан об этой кошмарной истории. К сожалению, меня не было в Москве и я не смог прийти на похороны. Олега Дубенского я знал лично. Человек отчаянной храбрости. Глупая смерть.

— Дело в том, что Олег и Иван ни с кем не дружили. Они работали в обычной охранной фирме, врагов им нажить было негде. Бывшие сослуживцы присутствовали на похоронах. О них я у вас и спрашиваю. Может быть, они смогут пролить свет на последние события. На поминках нам не до того было, и мы не смогли поговорить.

Вареный подумал, потом сказал:

— У нас в клубе есть ресторан. Недорогой. Ребята там часто собираются. Я видел в нем Гришу Максимова и Олега Дубенского. Примерно месяц назад. Подошел, поздоровался. Только стол у них был накрыт человек на восемь, но в тот момент за ним сидели только они. Возможно, остальные танцевали. Оркестр играл. Гриша танцевать не мог. У него ноги нет.

— А как мне найти Григория Максимова?

— Фарцует.

— Не поняла?

— Шутка. Наши ветераны арендуют офисы в центре Москвы под свои липовые фирмы. Им Московское правительство делает серьезные скидки, а они их сдают некоторым западным фирмам, с которых дерут три шкуры. На разницу и живут. Выполняют какие-то поручения от фирмачей. Недавно выставка голландской живописи прошла в Москве. Гриша накануне приходил ко мне, просил устроить голландцам приглашение от Союза ветеранов. Препон меньше, и оформили быстрее. Спонсоры положили на наш счет приличные деньги. Для нас приличные. Для них это гроши. Неплохо устроились некоторые наши ребята, на хлеб с маслом хватает. А главное — ума большого не надо, достаточно иметь «корочки» ветерана в нагрудном кармане. Каждый выживает как может.

— А Валерий Богданов и Илья Проскурин работают в той же шарашке?

— Проскурин всегда рядом с Гришей, а Богданов раскрутил свой бизнес. У него авиаклуб. Он ведь и в армии служил инструктором по прыжкам с парашютом. Отличный специалист, между прочим. На гражданке тоже продолжил свое дело. Начинал с гнилого «кукурузника», а теперь у него десяток спортивных самолетов и два транспортных для прыжков.

— Это же серьезные деньги!

— Конечно. Важно иметь право на создание такого хозяйства, а деньги дали собственники самолетов. У нас полно богатеев, которым уже тесно в «Бентли» и «Роллс-Ройсах», им небо подавай. Нашел мужик золотую жилу.

— А как бы мне повидать этих ребят?

— Без проблем. У меня есть адреса и телефоны.

Бывший полковник подошел к шкафу, за стеклом которого в ряд стояли картонные папки, похожие на уголовные дела.

4

Труп Ливенталя обнаружили на дороге, ведущей от шоссе к поселку. Главного инженера убили выстрелом в затылок. Народу сооралось больше, чем Марецкий мог ожидать, и в отличие от других подобных случаев людей в форме на месте происшествия толпилось больше, чем зевак.

Подполковник Воробьев доложил обстановку.

— Видел, у обочины «Сааб» стоит?

— Метрах в трехстах от шоссе?

— Вот-вот, синий. Это его машина. Электронное зажигание отказало на самом подъезде к дому. Машина новая. Придется ребятам серьезно покопаться в тачке. Диверсией попахивает.

— Хочешь сказать, что машину умышленно сломали?

— Убийца хотел выманить Ливенталя на дорогу, и ему это удалось. Если бы Ливенталь полез под капот, он бы его тут и прихлопнул, но инженер прямым ходом пошел домой. В поселке есть мастерская и свои механики, обслуживающие местных обитателей. Зачем пачкаться? Починят и пригонят автомобиль в лучшем виде. Убийца дал ему отойти на триста метров, догнал и выстрелил.

— Возможно, Кузьма. Только одна деталь мне не нравится в твоей версии. Точнее, не одна, а две. Если убийца сломал машину, он не мог знать, когда откажет зажигание. А если на шоссе или того хуже — в городе? Какие действия могла предпринять дальше намеченная мишень? Взять такси? Поехать на электричке? Вернуться в Москву? Провал.

— Нет. Они, я думаю, рассчитывали на такси. Убийца и сыграл бы роль таксиста, если следил за ним. Электрички здесь не ходят. До станции полчаса на автобусе, потом пешком по этой дороге.

— Погоди, Кузьма. А машину инженер бросил бы в городе? Дорогая игрушка! Для чего же эвакуаторы существуют? На нем бы домой и вернулся вместе с машиной. И еще одна прореха в твоей версии есть. Почему убийца позволил ему пройти триста метров? На это минут пять-семь понадобилось. А вдруг кто-то другой в поселок возвращался бы и посадил соседа в свою машину? Все старания убийцы насмарку пошли бы. Далеко идти до поселка?

— Километр. Задорина высадила экспертов и поехала допрашивать родственников.

— Оперативно.

— Так вот, Степа. Никто в поселок сегодня днем приехать не мог. Я уже был там. Все дома принадлежат фирме «Мега». Это их поселок. А у них сегодня срочное совещание. Все сотрудники на месте. Ливенталь отпросился.

— Откуда такие подробности?

— Звонил на фирму и разговаривал с Глебом Шульгой, замом генерального. Они утром виделись с Ливенталем в бассейне. Большинство жителей поселка ходит по утрам в бассейн, остальные бегают трусцой. Все ведут здоровый образ жизни. Ливенталь плавал вместе с Шульгой, и вдруг его позвали к телефону. Он отлучился ненадолго и вернулся уже одетым. Извинился перед начальником и попросил отгул. Был очень взволнован. Объяснять ничего не стал. Шульга не стал возражать. Больше они не виделись. А мысль о машине мне пришла не случайно. Помнишь убийство охранников в Сосновом бору? У жен убитых тоже машина в пути сломалась. Совпадение?

— Это совпадение спасло им жизни, — вздохнул Марецкий, разглядывая труп инженера. — Только есть еще одно совпадение. Охранника фирмы убили тем же способом, что и Ливенталя: выстрелом в затылок с двух метров. И калибр примерно тот же. Гильзу нашли?

— Нет. Может, стреляли из револьвера?

— Все может быть. Вот только мне очень не хочется объединять эти дела в одно производство. Ограбление фирмы «Мега» — дело очень запутанное, крупномасштабное. В нем замешаны серьезные дельцы и исполнители. А гибель охранников на даче смахивает на разборку местного масштаба. Не вяжутся они между собой — изящное ограбление и стрельба из автоматов.

— А смерть Ливенталя?

— Я бы ее отнес к третьей группе, где фигурирует гибель охранника здания «Меги». Она тоже не вписывается в приведенные мной схемы.

Подкатил мотоцикл с двумя милиционерами. Майор, сидевший за спиной водителя, слез с машины и подошел к начальникам.

— Ну что, Сидоренко?

— Следы на полянке есть. Я так и думал.

— Следы от чего? — переспросил Марецкий.

— Дорожка здесь узенькая, не развернешься. Я предположил, что в жертву стреляли из машины. Пуля вошла под мозжечок, прошла сквозь голову и застряла у лобовых дуг. Значит, стреляли под углом. Или из машины, скажем с переднего сиденья, или от бедра, что маловероятно. Ковбоев у нас не встретишь, а выстрел точный, пристрельный. Следы убитого на обочине есть, а других я не нашел.

— Неплохо кумекаешь, майор.

— А у меня все такие, Степа, — гордо заявил Воробьев. — Ты вон с Петровки в мою лабораторию материалы возишь. Чего же удивляешься?

— Ладно, не ерехонься. Что еще, майор?

— Здесь машина развернуться не могла. Проехала до конца дороги и развернулась на пятачке перед поворотом к поселку.

— Не логично, — покачал головой Марецкий. — Равноценно тому, чтобы засветиться возле трупа лишних пять минут и еще раз проехать мимо? Зачем ему это?

— «Им», а не «ему», Степан Яковлевич, — поправил майор. — Убийца сидел рядом с шофером. Ливенталь шел по правой стороне от дороги, и стрелять в него удобно с правого сиденья, с места пассажира. Машина не останавливалась. Шоферу стрелять неудобно, да еще с такой точностью, держа руль в руках.

— Похоже на правду. Если бы стрелял водитель, то он сделал бы это на обратном пути после разворота и пробил жертве лоб.

— Тут еще одна причина может быть, — добавил Воробьев. — Убийца и шофер не могли стрелять ему в лоб. А если Ливенталь знал убийц? Тогда они не могли себе позволить проехать мимо, развернуться и поехать ему навстречу. Заметив их, Ливенталь мог бы броситься в лес. Тут кустарник в двух шагах, есть где спрятаться.

— Итак, можем нарисовать скромную картинку, претендующую на версию, — начал рассуждать Марецкий, наблюдая, как труп погружают в перевозку. — Кто-то ранним утром позвонил главному инженеру фирмы «Мега» господину Ливенталю и назначил ему встречу, чем очень озадачил последнего. Инженер отпрашивается с работы и уезжает в неизвестном направлении. Встреча прошла неудачно, и Ливенталь вернулся домой…

— В четырнадцать тридцать, — добавил Воробьев. — И был обнаружен бензозаправщиком, привозившим бензин для местной колонки.

Марецкий не заметил, как появилась Задорина и остановилась за его спиной. Он продолжал рассуждать:

— Встреча длилась долго. Правда, мы не знаем, где она проходила. Возможно, что он встречался с убийцами, те остались недовольны результатами переговоров и решили убрать Ливенталя. Кто-то во время переговоров вывел из строя его машину и тем самым облегчил себе задачу по устранению инженера. Ловушка захлопнулась. Вопрос: кому понадобилась жизнь тихого мирного ученого? Ответ есть, но не очень убедительный. Ливенталь мог завладеть очень важной информацией, стоящей несусветных денег, либо быть наводчиком, которого пришла пора убрать с дороги. А точнее, оставить на ней его труп.

— Встреча прошла удачно, Степан Яковлевич. Марецкий резко обернулся и увидел Задорину. Теперь она редко надевала мундир, чтобы не смущать полковничьими погонами коллегу и своего вечного жениха.

— И как это я не уловил знакомый аромат духов!

— Ветерок с другой стороны дует.

— Моя версия тебе не понравилась?

— Наоборот. Ты все логично расписал, за исключением деталей, о которых ничего знать не мог. Я разговаривала с женой Ливенталя. Приехать сюда она не смогла. Сердечный приступ. С ней занимаются врачи. У местных господ своя мини-поликлиника имеется, и не только. Я уже не говорю о бензоколонке.

— Что-то она успела рассказать?

— Да. Две недели назад у них похитили сына. Шестнадцати лет. Потребовали выкуп. Всего-то полмиллиона долларов. Предупредили, устрашили и все тому подобное. Одним словом, в милицию никто не пошел. У семьи десять лет не было детей, и вдруг Бог услышал их молитвы. Поздний, единственный ребенок. Ирина Федоровна, жена Ливенталя, ничего не знает о других требованиях бандитов. Четыреста тысяч они собрали, а сто тысяч дала фирма. Только он никому ничего не рассказывал. Сегодня после бассейна он вернулся домой и взял деньги. Жене сказал: «Я еду в Серпухов. Вечером Кирилл вернется домой. Мне обещали». Больше он ничего не сказал.

— Сын не вернулся?

— Думаю, что не вернется.

— Почему они запросили так мало?

— Знали возможности инженера и не хотели перегибать палку. Действовали наверняка.

— И знали, что убьют его. Значит, он видел их лица. Живой свидетель. Возможно, что ты права, Ксения Михална. Парня могли убить раньше и уничтожить все следы. А чтобы родители не объявили сына в розыск, начали их шантажировать, а заодно и заработали таким образом. Не ясно другое. Почему Ливенталя не убили в Серпухове, а дали доехать до дома? Сто километров его преследовали. Укромных мест на пути немало. И труп могли спрятать, и машину угнать.

— Ты читаешь мои мысли, Степа. — Сделав паузу, Ксения добавила: — Жаль, что не всегда.

— Как они связывались с инженером?

— По мобильному телефону. Его надо проверить в первую очередь.

Марецкий повернулся к Воробьеву:

— Слышал, Кузьма?

— Имеешь в виду бассейн?

— Вот именно. Никто не посмел бы лезть в карман инженера, чтобы ответить на звонок. Значит звонили по городскому. Слишком хитры и умны шантажисты из Серпухова. Зачем была нужна такая срочность? Дали бы человеку поплавать и позвонили бы во время завтрака, если уже изучили его расписание.

— И место для убийства неподходящее. Это ты точно заметил, Степан, — согласился Воробьев.

— Свяжись с Серпуховым, Кузьма. Надо им переправить снимки Ливенталя и его сына. ГАИ тоже задействуй. Может, на пути встречались. Машину обследуй как полагается. Короче, сам все знаешь. Не забудь про пулю. Она мне нужна.

Марецкий и Задорина направились к его машине.

— Я тебя подвезу.

— Подвези.

Она кивнула водителю черной «Волги», и тот не стал ждать свою хозяйку.

— Ты уже думал об убийстве охранника? — спросила Ксения.

— Видишь связь? Понимаю. Согласен, конечно. Преступление глобальное. Только разбить его надо на три группы исполнителей. Универсальные грабители, убийцы с пистолетом и отморозки. Не может одна и та же группа проникнуть сквозь стены, унести столько ценностей разного порядка — от картин до военной тайны, а после этого расстрелять на даче охранников, украсть сына у инженера, убить того и другого. Бывают сложные и запутанные дела, но тут полный огород и никакой логики.

— Ты прав, Степа.

Марецкий застыл, открывая дверцу машины.

— Давно ли ты стала со мной соглашаться?

Она пожала плечами и устроилась на переднем сиденье.

5

Женщине с женщиной общаться легче, если речь идет о взаимоотношениях одной из них с мужчинами. Так решила Настя и поэтому на встречу с Ритой поехала она, а не Журавлев. На сей раз пользоваться талантами ловеласа и соблазнять никого не требовалось.

Рита гуляла в парке с коляской и не заметила, как с ней поравнялась элегантная красотка и тихо заговорила:

— Здравствуйте, Маргарита Михална. Рита нахмурила брови и остановилась.

— Извините, но я вас не знаю.

— Теперь будете знать. Меня зовут Анастасия Викторовна Ковальская. Можно просто Настя.

— И что вам от меня надо, Настя?

— Давайте присядем на лавочку и немного поговорим. Я вас долго не задержу.

Рита пожала плечами, и они прошли вперед по аллее до ближайшей скамейки.

— Так что вы мне хотели сказать?

— Скорее спросить. Что выделали на кладбище во время похорон Ивана Трушина и Олега Дубенского?

— Сами сказали — присутствовала на похоронах.

— Какие у вас были отношения с Иваном Трушиным?

— Ас чего вы решили, что я обязана вам рассказывать о своих отношениях с мужчинами?

— Потому что я вхожу в группу по расследованию убийства Ивана Трушина. Если не хотите разговаривать, что называется по душам, вам придется отвечать на все щекотливые вопросы в кабинете и не мне, а мужчине, который может вас неправильно понять.

— Глупость! Вы что, меня подозреваете в убийстве?

— Идет следствие. А это — разбор всех деталей по винтикам, так понятней. Привилегий никто не имеет. В первую очередь необходимо воссоздать ясную и точную картину событий, разложить все детали по полочкам, а уже потом сделать соответствующие выводы. Вы не последняя спица в этой колеснице. Иван был у вас в день своей гибели. Примерно от двенадцати до двух часов дня. В три тридцать его убили.

— А если я скажу, что все это вы придумали и я его не видела в тот день? Полагаю, что свидетелей у вас нет и ничего доказать вы не сможете.

Настя закурила и, глядя на коляску, продолжила разговор:

— Мне непонятна ваша позиция, Рита. Неужели вы не хотите помочь нам найти убийц? Странно. Мне казалось, вам это не безразлично.

— Я уверена в одном. Никакой помощи оказать вам не смогу. И не потому, что не хочу, а потому что ничего не знаю. Только лишнюю боль вдове доставлю. Если раньше она была моей соперницей, то теперь мы на равных. Умышленно сыпать соль на рану ни в чем не повинной женщине, потерявшей мужа, я не имею права и желания. Не там ищите следы. Сбились с дорожки.

— В этом деле, Маргарита, вам отводится эпизод, а не роль. Ваше имя не будет фигурировать в протоколах. Вдова его не узнает. Лучше сразу поставить все на свои места и не раздувать мыльные пузыри на гладкой поверхности. Вот только эпизод, в котором вы фигурируете, нельзя оставить незамеченным.

Настя достала фотографию и показала ее девушке.

— Узнаете? Это вы на похоронах.

— А я не скрываю, что была там.

— Еще одна деталь. У вас на шее — жемчужное ожерелье. Оно куплено в ювелирном магазине «Топаз» пятого июня в десять часов двадцать минут. Купил его Иван Трушин. Через пять часов Трушин был застрелен в загородном доме, и ожерелье при нем не нашли. И вдруг выясняется, что каким-то образом оно попадает к вам. Ясно одно. В день гибели Иван встречался с вами. А теперь сами подумайте, может ли следствие обойти столь значительный факт?

Девушка долго молчала, покачивая коляску.

— Глупо я себя повела. Хорошо. Я вам все расскажу, если только вы оставите меня в покое.

— Мы не склонны терять время на вопросы, на которые уже есть ответ.

— Ладно. С Иваном я знакома уже два года. Близко знакома. До этого я его видела раза три, когда еще жила с отцом и матерью. Он приходил к отцу. Они вместе служили. Отец был командиром дивизии, а Ваня шифровальщиком. Вместе воевали в горячих точках, но никогда не вспоминали об этом. Мне тогда было восемнадцать, а Ивану двадцать девять. Прошло три года. Мать умерла, отец женился на другой женщине. Жить вместе у нас не получилось. Отец купил мне квартиру, и я переехала сюда. И вот два года назад я снова встретила Ивана. Случайно, в центре города, в магазине. Мы тут же узнали друг друга. Не знаю почему, но каждый из нас остался в памяти другого. Где-то на подсознательном уровне. Мы очень обрадовались встрече. Иван пригласил меня в кафе. Так все и началось. Я знала, что он уже женат, но ничего не могла с собой поделать. Я не считала, что могу развалить чужую семью. Иван очень переживал, что его жена не могла родить ребенка. Балерина, гимнастка, циркачка. У нее в организме произошли какие-то необратимые изменения, и родить она уже не могла. А я решилась. Четыре месяца назад у нас родился сын. Тоже Ванечка.

Иван принял решение уйти от жены. Я и сейчас считаю, что это было провальным решением. Ваня тянул время. Он сказал, что хочет дать жене отступного. Смешно, конечно. Таня зарабатывает втрое больше Ивана, а он беспокоился о ее обеспеченности. Рыцарь. Я его не торопила. Но фамилию ребенку дала свою. Знаю, Ивана это больно задело. Наивно было предполагать, будто охранник без специальности, комиссованный из армии, вдруг разбогатеет. Но это случилось. За неделю до гибели он мне сказал: «Кажется, я стал богатым человеком. Если все карты сойдутся, то через месяц я разведусь с Татьяной, и мы с тобой станем мужем и женой. Официально. Мой сын не будет ни в чем нуждаться и завидовать тем, кто живет в прекрасных условиях и учится за границей».

Я не придала особого значения его словам. Вряд ли он мог выиграть столько денег на бегах, чтобы беззаботно прожить остаток жизни. Да какой остаток? Жизнь только начиналась. Ему тридцать четыре, мне двадцать три, а нашему сыну года еще нет. А циркачки всегда себе мужей найдут. Они дамочки без комплексов. Так что еще вопрос, кто из нас вдовой остался.

— Как к вам попало ожерелье?

— Я думала, оно предназначено мне. Иван приехал в двенадцать часов. Привез бутылку шампанского. Радостный, цветущий. Выпьем, говорит, за победу! Ничего толком не объяснил. Сказал, что потом все узнаю. Теперь мы богаты! Я тоже обрадовалась. Не знаю почему. Редко видела его в таком настроении. Передалось, наверное. Но он очень спешил. Все время на часы смотрел и в час дня уехал. Сумку забыл. Маленькая, спортивная сумочка на ремешке через плечо. В ней он шампанское принес. Вечером я заглянула в нее и увидела блестящий сверток, завязанный атласной ленточкой. Я так и поняла, что он купил мне подарок на радостях, но забыл вручить. Открыла, а там ожерелье. Красивое, мне понравилось. Правда, я не знаю, дорогое оно или нет. Дело же не в деньгах. Вы хотите, чтобы я его вернула?

— Нет, не хочу. Ожерелье настоящее и очень дорогое. Оно для вас важнее, чем для вдовы. Приберегите на черный день. У вас сын растет. На что живете?

— Отец помогает. Он же генерал, хоть и отставной. Где-то работает. Я тоже работать пойду. У меня высшее образование. Сейчас в декретном отпуске. Придется искать няню или ясли. Выживем как-нибудь.

— Спасибо за разговор, Рита. Все, что вы рассказали, очень важно. А у вас не закралось подозрений, будто Иван чего-то боится или насторожен?

— Нет, ничего похожего я не заметила.

— Официальная жена Ивана знала о вашем существовании?

— Если только ей женское чутье подсказывало. Нет, конечно. Иван тянул время, я уже говорила. Он очень боялся признаться Татьяне в измене. А уж тем более говорить с ней о полном разрыве. Боялся выглядеть подлецом. Хорошая, красивая женщина, любит его, для дома старается, а он берет и бросает такое чудо. И не один Иван такой, а его приятели — тоже. Иван-то за компанию женился. Три друга плюс три подруги — лучше не придумаешь. Олег и Борис знали обо мне, но не осуждали Ивана. Они тоже хотели иметь детей и полноценную семью. Вот только не встретили никого на своем пути. Ваня говорил, будто они даже не изменяют женам. Боятся в такой же ситуации очутиться с ребенком на стороне. Тогда все прахом пойдет. Девчонок винить не в чем. Они женщины и тоже хотят своего счастья. От природы никуда не уйдешь.

— Вы их лично знали?

— Нет. Видела один раз Бориса, он подвозил Ивана к моему дому. Я тогда еще беременной была. Гуляла во дворе. Но Борис из машины так и не вышел. А с ним вы разговаривали?

— Борис исчез. Мы знаем, что он тоже ранен, но тело до сих пор не найдено. Жив он или нет — одному Богу известно.

Женщины замолчали. Настя вновь потянулась за сигаретой.

6

Не одному Богу было известно о судьбе Бориса Зверева. Раны на нем затягивались, как на кошке, но он все еще пребывал в коме. Сознание к нему не возвращалось. Оставлять без присмотра такого больного нельзя.

Соня приехала на дежурство вовремя. Состояние взволнованное, и это было заметно. Минуя свой кабинет, она прошла напрямую к заведующему отделением.

Тобилевич сидел за своим столом и делал записи в медкартах пациентов.

— Что с твоим лицом, Соня?

— Не знаю. За мной следят. Ночью кто-то шастал по дачному участку, сегодня я видела за собой «хвост». Та же вишневая «девятка», только водитель другой. Сделала вид, будто ее не замечаю. Что будет дальше?

— Взялись за нас серьезно. Я проверил эту машину, Девятка принадлежит некоему Федору Крылову. Но он уехал в конце мая в геологоразведочную экспедицию и вернется осенью. Кто пользуется его машиной, мы вряд ли узнаем. За больницей тоже наблюдают. У северных ворот все время стоит «Газель» с затемненными окнами. Третий день стоит. И ночью тоже. В ней постоянно находятся люди. Рассмотреть их невозможно, и они меняются. Долго это продолжаться не будет. Они готовят какую-то акцию.

— И ты так спокойно говоришь об этом? Что же нам делать?

— Идея есть. Чужая машина, и кто-то на ней катается. Поди узнай — кто, если ты не гаишник. Вот и я подумал о том же.

— О чем, Тема? Не тяни кота за хвост.

— Мать моего приятеля угодила в больницу с инфарктом. Я помог ее устроить к Осипову в клинику Бурденко. Матери нет, дача освободилась. Я договорился с приятелем. Он не возражает сделать из дачи временный полевой госпиталь. Машина реанимации внизу. С шофером я договорился. Где твоя машина?

— Под окнами, на стоянке.

— Пусть там и стоит какое-то время. С территории больницы ее не угонят. Садись и пиши на мое имя заявление на отпуск. Потом мы погрузим нашего подопечного и все необходимое в реамобиль, и поедешь на ту самую дачу. Там все уже готово. Это все, что можно сейчас сделать. Здесь оставаться уже нельзя. Совсем горячо стало.

— Ты прав, жарко. Вряд ли мы найдем более приемлемый вариант. А если они сядут мне на хвост?

— Выезжающий за ворота реамобиль вряд ли привлечет их внимание. Тем более, что наши машины стоят под окнами. А на крайний случай врубите сирену. Красный свет и дорожные правила вам не указ.

— И шофер пойдет на это?

— Он за рулем сидит благодаря мне. Ногу ему восстановил в свое время, из груды переломанных костей. Парень надежный и с носилками тебе в доме поможет.

— Ладно, Артем Дмитрич, рискнем!

— Вижу огонек в глазах, и бледность куда-то делась. Щечки горят. Не перестаю тобой восхищаться, Софья Романовна!

7

Катя то плакала, то ругалась, причем отборным матом вперемежку с каким-то непонятным жаргоном. Может, связанным с цирком, а может, со спортом, но ничего похожего Журавлев никогда раньше не слышал. Паника, злость и безысходность.

Ну что он мог ей сказать? Утешить нечем. Тут даже не слова нужны, а объяснения.

Приехал Вадим на дачу по срочному вызову клиентки. Услышал в ее голосе страх и примчался. Страх вскоре сменился агрессией. Ее можно понять.

Катя не приезжала на дачу в последнее время ни разу. Дней пять не была. А тут такое творится! Все двери нараспашку, подвал в том числе. Вещи выброшены из шкафов, ящики выдернуты, даже полы в некоторых местах вскрыты. Дрова из сарая выброшены. Обход занял полчаса, и за это время Журавлев узнал очень много новых и интересных слов, так как хозяйка шла за ним по пятам и ни на секунду не закрывала рот.

Обход завершился, Журавлев взял девушку за плечи и усадил на ступени веранды. Катя как-то сразу обмякла и замолкла.

Выждав паузу, Журавлев заговорил:

— Ничего удивительного не произошло, Катя. Наводчики или сообщники ваших мужей поторопились от них избавиться и остались у разбитого корыта. Теперь вот локти кусают.

— Извини, ничего не поняла.

— Есть такое предположение, что Иван, Борис и Олег совершили ограбление в ночь на пятое июня. В ту ночь по Москве и Подмосковью зафиксировано больше десятка ограблений, но к нашему случаю они не подходят. Тот, кого ваши мужья обчистили, вряд ли писал заявление в милицию. В остальных случаях куш награбленного не составлял суммы свыше пятидесяти тысяч долларов на подарки женщинам. Не последние же они истратили, если хотели новую красивую жизнь построить. Я также думаю, что они не успели встретиться с наводчиком и отдать его долю. Но тот знал, где будет спрятано награбленное, и отдал приказ убрать исполнителей. Зачем делиться? Лучше все забрать себе. Наемные киллеры выполнили приказ. Они здесь ничего не искали. Их дело стрелять. За это им платят. И вот наводчик идет на секретный объект и ничего там не находит. Ребята спрятали награбленное в другом месте. И тут возникает паника. А где искать? Скорее всего на вашей даче. У ребят не было времени спрятать добро в каком-то другом тайнике. Так думал наводчик. Вот он и приехал сюда искать добычу. Вспомним, в котором часу на дачу приехали ваши мужья? Около трех часов дня. Через сорок минут их расстреляли. Вот почему тот, кто приехал сюда искать добычу, не стал вспарывать матрацы, обивку кресел и копать ямы в саду. Он понимал, как мало времени у ребят было, чтобы спрятать ценности. У вас наверняка доска отходила в спальне?

— Да. Все время трещала, мать ее…

— Понятно. Потому ее и вскрыли.

— А может, они и впрямь что-то здесь спрятали? И этот подонок нашел?

— Не думаю. Скорее всего ребята имели запасной тайник и воспользовались им. Не доверяли наводчику. Вполне резонно. И оказались правы.

Катя встала, ушла в дом и вернулась с бутылкой вина и стаканами. Они молча выпили и закурили.

— Бардак на даче — это семечки, — кусая ногти, заговорила Катя. — Вы скорее всего правы. Ограбление было задумано давно. И конечно же местечко под хранение награбленного они подыскали достойное. Искать бесполезно. Наших ребят на мякине не проведешь. Они работали как саперы — без права на ошибку. Может, и не ошиблись, а расстались с жизнью по глупости. Не думали, что с гадом свяжутся. Но мы этого выродка все равно вычислим. Су…

Катя не договорила и, налив себе еще стакан, выпила вино залпом.

Как-то незаметно они перешли на «ты».

— Ты меня извини, Вадим, за распущенность. Но иногда помогает. Отхаркаешься, и в горле не першит. А теперь о моих догадках поговорим. Наши мальчики, конечно, не хотели умирать. Но так получилось, что они нас не только не обогатили, а вовсе по миру пустили. И мне, и Тане, и Олесе пришли уведомления из банка «Кредит». Требуют деньги, да еще с процентами. Можем не отдавать, но жить будем на улице. Наши дуралеи взяли кредиты под залог квартир. Каждый по пятьдесят тысяч долларов. Залог — квартира, которая стоит вдвое дороже. Отдавать деньги с десятью процентами надо двадцать восьмого числа. Иначе конфискуют. Через суд, конечно, добровольно мы в бомжи не пойдем. Будем драться до последнего.

— Это была их собственность?

— Да. У Танюшки нет ничего. У Олеси только домик в Крыму, а у меня — дача. Мы жили у мужей. Они получили квартиры от Министерства обороны. Потом их приватизировали. Но мы появились значительно позже. Как-то не до того было. В долю собственников войти не успели. А они заложили свое жилье и погибли. Но сейчас я не об этом хотела сказать. Зачем им понадобилось столько денег? Нам они ничего не сказали о кредитах. Идиотами их не назовешь. На казино они деньги не потратят. В азартные игры никто из них никогда не верил. Даже на бегах они гроши проигрывали и никогда не делали больших ставок. Деньги им нужны были для дела. И они должны были знать, что за вложенный рубль получат не меньше десяти.

Без стопроцентной уверенности они ни на какое дело не пошли бы. И соглашусь с вашим предположением о крупной добыче. Но что толку от того, что мы это уже знаем? Через месяц нас выставят на улицу, а через другой мы сдохнем с голоду.

— Озадачила ты меня, Катя. Что ни день — то новость. Ни одного ответа, а лишь вопросы. Только потянешься к кончику ниточки, а там еще парочка похожих торчит. За что тянуть будем? '

Посидели, помолчали.

— С этой суматохой я забыла тебе сказать… Ах, черт. Фотографию я не привезла. Не думала, что увижу тебя сегодня, Вадим. Мы с девчонками их просматривали, сравнили с домашними фотоальбомами. Нашли троих старых друзей. Они были на похоронах. Приезжали в военной форме, как на парад. Майор запаса Григорий Максимов. Спекулирует офисами в центре Москвы. Сдает под аренду иностранцам. Илья Проскурин работает с ним же. Валерий Богданов содержит авиаклуб под Москвой. С этими ребятами наши мужья поддерживали отношения. Никого из них я еще не видела, но хочу встретиться. Кажется, Богданов бывал у нас. Но точно не помню. По фотографии трудно определить. Трудно поверить в причастность к преступлениям боевых офицеров, но других вариантов у меня нет. Если наши мужья пошли на темное дело, то почему другие не могут? Вспомнить хотя бы взрыв на Котляковском кладбище. И вообще, погоны не могут изменить гены человека. Везде хватает как порядочных людей, так и подонков. Голова кругом идет. До сих пор очухаться не могу. На кладбище еще один тип присутствовал. Стоял в стороне, особняком. Никто его не знает. Самое поразительное заключается в том, что я этого парня вспомнила. Случайно. Озарило. В тот злополучный день, когда у нас сломалась машина на окружной дороге, возле нас остановилась «девятка» вишневого цвета и водитель этой «девятки» починил нашу машину. Помните, я об этом рассказывала?

— Конечно, помню.

— Но я не рассказала о том, что парень ехал не один. Его приятель не выходил из машины. Он сидел на переднем сиденье и ждал. Вы знаете, так бывает, что чувствуешь на себе взгляд. Так и со мной случилось. Глянула на «девятку» и встретилась с ним взглядом. Он тут же отвернулся. Но я его запомнила. Может, потому, что интересный парень, в моем вкусе. Я же не сухарь, а женщина. Но увидев его снимок на кладбище, я испугалась. Это уже не случайность.

— Я помню эту фотографию, Катя. Если ты опять увидишь незнакомца с похорон, не шарахайся от него. Делай вид, что ты его никогда не видела. Может, он один из тех, кто ищет добычу. Тогда он попытается войти с женами похитителей в контакт. Вас и не трогают только потому, что они надеются найти награбленное с вашей помощью. А вдруг вы были в курсе дела? Ведь это вполне реально. В таком случае вы могли перепрятать добычу. И скоро полезете за деньгами. Очень скоро. Вам же надо выплачивать долги банку, чтобы не лишиться квартир. Соучастники или наводчики очень хорошо информированы о ваших семьях. Надо это понимать. Они знают о том положении, в какое попали вдовы. И если три скромные вдовы вернут кредит в банк, то ни у кого не возникнет сомнений в том, что добычей завладели они.

— Правильно. И нам перережут глотки ни за что! Сначала мужей отправили на тот свет, а потом и жен следом за ними.

— Я не настаиваю. Просто рассуждаю вслух.

— Понимаю. Мы сами рвемся в бой. У нас выбора не осталось и характер подвел. Вся жизнь — сплошной риск.

Зря ты в цирк не ходишь. Видел бы ты наш номер. Один прыжок из-под купола в «стакан» чего стоит. Чуть промахнешься — и от тебя останется мокрое место.

— Любопытно.

— Я тебе видеокассету подарю с нашим выступлением. Когда мы в Париже на гастролях были, то посетили Мулен-Руж. Так себе, ничего особенного. Но один номер очень понравился нашему менеджеру. Из-под сцены выдвигается стеклянный бассейн, а в нем русалки с анакондами плавают. Очень впечатляет. Через год мы сделали трюк посложнее. После номера под куполом мы не спускаемся вниз по веревкам, а спрыгиваем. Из-под арены выдвигается наружу «стакан». Так мы называем наш стеклянный бассейн. Круглый, два метра диаметром и три глубиной. Оборонщики делали из сверхпрочного стекла. Так мы друг за дружкой ныряем с верхотуры в этот бассейн. Без подстраховки. И не с метровой неподвижной точки, а во время прыжка с батута. Кульбит в воздухе — и вниз. С высоты трехэтажного дома — в узкую горловину «стакана».

— И не страшно?

— Очень. Математический расчет и год ежедневных тренировок. Потом этот фокус превратился в обыденный элемент и уже не пугает нас. За это наши мужья и полюбили нас. Они ребята рисковые и всю жизнь по лезвию бритвы ходили, и мы не лыком шиты.

— Любопытно глянуть.

— Кассета есть здесь, на даче. Боря хвастался женой перед гостями. Я тебе ее отдам. Но мы отвлеклись. Твое предложение мне понравилось. Мы согласны стать приманкой. Пусть открывают сезон охоты на нас. Но где же взять столько денег, чтобы вернуть кредит в банк? Это же нереально.

— Я поищу спонсоров. Пока рано об этом думать. То, что вы хотите обратиться к бывшим сослуживцам ваших мужей, воспримется ими нормально. Закономерный процесс. Но меня интересует их бизнес. Допустим, что кто-то из них стал наводчиком или пригласил ребят в качестве исполнителей, а потом после операции решил убрать лишние рты. Эта версия пока остается доминирующей. Но кого они ограбили? Чья идея? Зачем вашим мужьям понадобились кредиты? Для этого надо знать как можно больше о сослуживцах. Об их деятельности на мирном поприще и в бизнесе. Ну, например, кому сдает офисы Григорий Максимов? Каким фирмам? И чем эти фирмы занимаются в России? А если ребята украли не только деньги, а что-то еще? Мы же ничего доподлинно не знаем.

— Задание понятно.

— Только не настораживайте сослуживцев. Они люди ушлые. Вы, слабые беспомощные женщины, ищете поддержку и помощь. Вас можно понять. На кого же еще положиться, если не на друзей и соратников?

— Мы все сделаем как надо.

— Ты и за подруг ручаешься?

— Я знаю их с детства. Не сахар, конечно, каждая из нас, но дело у нас общее. И здесь никто из нас не отступит. И если мы найдем добычу наших мужей, то она никому не достанется. Мы прямые наследницы. За эту добычу наши ребята жизни свои положили и мы на волоске висим. Без подстраховки.

— А я для чего? — удивленно спросил Вадим.

— В обиде не останешься, дорогой мистер сыщик. Кстати. Ты очень понравился Олесе. Боюсь, что теперь у нее постоянно будет ломаться машина. Оказывается, ты и в двигателях разбираешься.

Впервые за все время общения Катя улыбнулась.

8

Они столкнулись в дверях кабинета. Марецкий собирался уходить. Он назначил свидание одной очаровательной журналистке, но его перехватила по пути Задорина, которую он сегодня не ждал. При виде этой женщины у подполковника перехватывало дыхание. Об их долгосрочном романе говорило все управление, сравнивая их с героями старой сказки про журавля и цаплю, которые ходили друг к другу в гости и никак не могли пожениться из-за глупых амбиций.

Пришлось Марецкому вернуться в кабинет.

— Я тебя задерживаю, Степа?

— Минут десять у меня еще есть.

— Хорошо. Тогда сразу к делу. Эксперты нашли датчик, установленный под капотом «Сааба» убитого Ливенталя. Сложный механизм, напичканный электроникой. Ни с чем подобным наши эксперты раньше не встречались. Действует от дистанционного пульта управления. Примерно с пятидесяти метров. Но пульта нет и проверить невозможно. С помощью чипа можно отключить и подачу топлива. Нажал на кнопку — и через десять секунд машина остановилась. Фокус в другом. На установку такого датчика, как считают эксперты, надо затратить не менее трех часов. И ради чего? Чтобы выстрелить в затылок инженеру в десяти минутах ходьбы от дома? Не проще ли заложить в машину бомбу?

— Где могли заложить устройство в машину?

— Только не во время встречи, которая якобы проходила в Серпухове. Может, ему и предложили поехать в Серпухов для отвода глаз, но по дороге перезвонили и переиграли встречу. В лучшем случае он ездил в Москву. Чип могли установить на работе. Он оставляет машину на огромной стоянке близ Битцевского парка. Там все ставят свои машины и разбредаются по офисам. Сторож, сидя в будке, едва успевает открывать и закрывать шлагбаум. Он не может охватить обзором всю территорию стоянки. У злоумышленников хватало времени. Значит, акция была спланирована заранее.

— Догадался. А скажи мне, Ксюша, почему ты решила, будто инженер не ездил в Серпухов? Видишь ли, в поселке имеется свой коммутатор. Если ты звонишь кому-то по городскому телефону, то коммутатор определит номер, а потом соединит тебя с абонентом. В бассейн звонили из Серпухова. Зафиксирован телефон-автомат на улице Гоголя. Других звонков на номер бассейна не поступало. А мы знаем, что утром Ливенталя вытащили из воды, чтобы он подошел к телефону. За час до возвращения инженер позвонил жене и сообщил ей, что все прошло нормально и сын вечером вернется домой.

— Звонить он мог откуда угодно, используя свой мобильник. Тут дело в другом. Фирмачи устроили из своего поселка мини-город со всеми коммуникациями, магазинами, собственной телефонной подстанцией и даже бензоколонкой. И это обстоятельство нам помогло. Вчера вечером, вернувшись с работы в поселок, Ливенталь заправил полный бак и обнулил счетчик. Он жаловался механику на то, что машина жрет слишком много топлива, и попросил разобраться с двигателем в выходные дни. К тому времени машина-де пройдет определенный пробег. Так вот. За вчерашний день Ливенталь намотал всего шестьдесят девять километров. А одна дорога до Серпухова займет целую сотню. Он мог доехать до центра Москвы и обратно.

— Если его не пересаживали в другую машину.

— Возможно. Но я думаю, что тут совсем другая история. Ливенталя перехватили и убедили не ехать в Серпухов. Ничего сейчас сказать не могу. Пока одни вопросы.

— Дело в том, Степа, что в багажнике под запаской найден черный целлофановый пакет и в нем лежат нетронутые пятьсот тысяч долларов. А это значит, что никакого выкупа он не платил. Откуда же такая уверенность в том, что сын вернется домой? И если он не отдал деньги, то зачем его убивать? От мертвого вовсе ничего не получишь. Имея единственного ребенка в заложниках, можно диктовать любые условия. И он на них согласился. В милицию не обращался и даже друзьям ничего не сказал. Кто же будет убивать курицу, несущую золотые яйца? Да и сам способ убийства ни в какие рамки не лезет. Установить в машине хитроумную ловушку, а потом взять и выстрелить в голову…

— Если помнишь, то офис фирмы «Мега» был ограблен уникальным способом с отключением сложнейшей электроники. А в финале прозвучал один-единственный выстрел. Виктора Бовина убили выстрелом в затылок и ушли через открытую дверь. Не находишь сходства?

— Нахожу. Давно нахожу, но при чем здесь сын? Для отвода глаз?

— Одним нужны деньги, и они похищают сына. Другим нужна информация — они помогают избавиться от похитителей и вернуть сына. А на самом деле это одна и та же банда, разделенная на две части. Плохие и хорошие.

— Ты говоришь о диске, пропавшем из сейфа Прозорова?

— Да. Об этом уже всей Москве известно. Вот я и собираюсь сейчас ехать за подробностями.

— Куда?

— На Трубную площадь. Уже пора.

— Я тебя подвезу. Договорим по дороге.

— Тут пешком идти десять минут.

— Хорошо. Пойдем пешком.

Отмотаться не удалось, и они отправились пешком.

— Ты полагаешь, будто Ливенталь мог украсть диск из сейфа? — выходя на улицу, спросила Задорина.

— По времени совпадает. Сына похитили за пять дней до ограбления офиса. Сначала требовали выкуп. Ливенталь взял сто тысяч у Прозорова в качестве материальной помощи. А потом потребовали диск. Попасть в кабинет шефа Ливенталь мог в любое время. Днем все двери открыты. Трудно поверить, что Ливенталь принес с собой поддельные холсты, а потом подменил подлинники в том же кабинете. Рискованное мероприятие. С другой стороны, никто, кроме Ливенталя, с тубами на работу и с работы не ходит. Он много работает с чертежами, и вполне естественно увидеть такого человека с футляром для рулонов. Но вместо чертежей там могли лежать холсты. Я даже больше могу предположить — картины он подменил раньше. Получилось. На следующий день перед закрытием офиса забрал деньги и диск. Их он мог взять только вечером. А картины подменил днем, во время обеда, когда все ушли в ресторан. В общем-то такой вариант имеет право на существование. А главное, что в офис никто извне не проникал. Тогда и голову ломать не над чем.

— Помимо того, что нам неизвестен убийца Ливенталя и даже нет подозреваемых. Теперь все на убитого охранника валить можно. Ладно. Допустим, Ливенталь вынес все: и деньги, и картины, и диск. Значит, он же и охранника пристрелил? А вчера выстрелил в затылок самому себе.

— Нет, конечно. Охранника и Ливенталя убил один человек. Заказчик. Он получил от Ливенталя все материалы и убрал его. О деньгах в багажнике мог ничего и не знать. Охранника убили для отвода глаз, чтобы на Ливенталя не пало подозрение. Я просмотрел каждый угол в здании фирмы. И вот что любопытно. За лифтом есть небольшой проем, где расположены силовые щиты. Посторонний ими воспользоваться не сможет: какие-то огоньки и сотни кнопочек. Там требуется знание комбинаций. Но я о другом хочу сказать. Щит возвышается над полом примерно в метре. Выдвигается щит сантиметров на сорок от стены. Под камеры видеонаблюдений он не попадает. Таким образом, если скрючиться в три погибели, то можно спрятаться под щитком и оставаться незамеченным, пока все здание не опустеет и из него не уйдет вся охрана. Другого варианта проникнуть в здание нет. Сторож чужому и даже своему дверь не откроет. Его надо убить, разблокировать двери и выйти на улицу. Что и было сделано. И убийцей мог быть кто угодно, а вовсе не Ливенталь. Его прикрывали до поры до времени, а потом и самого хлопнули. Задорина остановилась.

— В таком случае следствие закончено. Остается вычислить убийцу.

— Не задерживайся, я тороплюсь. Хочу вычислить убийц. И следствие не закончено, а лишь усложняется с каждым днем. При разборе ситуации я понял, что спрятаться под щитом невозможно, как бы мне ни нравилась это версия. Охранник в первую очередь идет к щитку и отключает электропитание от лифтов. Он вооружен. И может увидеть спрятавшегося метров с трех. Даже если тот наставит на него ствол, охраннику надо сделать шаг в сторону, и он спрячется за мраморной колонной. Начнется дуэль. А ее не было. Парня убили в комнате выстрелом в затылок.

— Значит, он сам впустил убийцу!

— Тут спорить трудно. Если он пошел на сговор с убийцей, то это возможно. Только глупо. Впустить грабителей — значит подставить себя. Больше грешить не на кого. Он же это понимал. Его возьмут в оборот в первую очередь. А как выкручиваться? Грабителям ничего другого не остается, как только убить охранника как опасного свидетеля.

— И все же впустил?

— Думаю, что да. Ведь он специально поменялся сменами с напарником, сославшись на предстоящие бега, которых на самом деле не было. Обман. Он не должен был дежурить в эту ночь, но сделал все, чтобы дежурить. Значит, парень очень доверял тому человеку, которого впустил в здание. Доверял убийце. Похоже, что и Ливенталь ему доверял.

— Ливенталь?

— Я так думаю. Убивать инженера из машины, потом проезжать дальше, делать разворот и вновь проезжать мимо трупа — слишком долго и рискованно. Я даже предполагаю, что убийца приехал вместе с Ливенталем в его машине и потом даже шел за ним следом. Они могли даже переговариваться. И только убедившись в своей безопасности, убийца выстрелил. И не нужна ему была машина. Лес кругом. Нырнул и пропал. А главное, что он поднял гильзу. Ехавший в машине убийца не смог бы найти гильзу. Ее отбросило бы в траву. Пришлось бы останавливаться и идти на поиски.

— Гильза могла остаться в салоне машины.

— Эксперты определили, что пуля, убившая Виктора Бовина, и пуля, оборвавшая жизнь Георгия Ливенталя, идентичны. Обе выпущены из одного и того же ствола. Предположительно австрийского производства, если судить по пулям. А у австрийских пистолетов отбрасывающий гильзу механизм находится справа. Так что гильза вылетела бы в окно и не могла отлететь в салон. Стрелок остановился, присел и выстрелил в мишень прицельно. Он видел, куда отлетела гильза. Подобрал ее и тихо ушел лесом к шоссе. А там автобусная остановка. А может, сообщник подъехал на машине, что предпочтительнее, чем светиться перед кондуктором автобуса.

— И все же автобусы проверить надо.

— Уже проверяют. Я послал надежного дотошного малого с заданием. Но лишь для отчетности.

— Ну ты даешь, Марецкий!

— Завтра договорим.

Марецкий оставил Ксению, перебежал площадь, и Задорина увидела, как ее жених подошел к молоденькой девушке. Только сейчас она заметила, что Марецкий сегодня в штатском и напялил свой новый костюм и белую рубашку.

«Ах ты прохвост. Вот почему ты хотел от меня избавиться».

Ксения хотела проследить их, но одумалась на полпути, перебегая площадь. На ней был мундир полковника юстиции.

Стиснув зубы, она смотрела уходящей парочке вслед, щуря глаза и гневно раздувая ноздри. Обиженная женщина, но только не старший следователь по особо важным делам.

***

— Вы меня извините, мисс Келли, я немного задержался. Служба.

— Понимаю. Если бы не ваша служба, я не стала бы с вами встречаться. Очевидно, вас интересует та самая пресс-конференция, на которой я задала не очень тактичный вопрос господину Прозорову.

— Какая проницательность и какое знание русского языка.

— У меня бабушка русская. Язык изучала с детства, потом филологию в Оксфорде, журналистику и уже три года работаю в Москве собкором. Что касается проницательности, то ее нет. Странно было бы узнать, что служба безопасности не интересуется военными технологиями последнего поколения.

— Я служу в уголовном розыске, а не в службе безопасности. Меня интересуют не шпионы, а воры и убийцы.

— Значит, технологии все же украли? А я думала, что это блеф. Рекламный трюк. Кстати, он удался, хотя я об этом совсем не думала. Получился скандал. И он многим очень выгоден.

— А вот здесь, если можно, поподробней. Марецкий указал девушке на скамеечку и улыбнулся.

— Обаятельный, элегантный полицейский. Вы не похожи на копа. Или, как по-вашему, — мента.

Она присела на лавочку, он рядом. В кабинете на Петровке остался букетик васильков в стакане у графина. Он предназначался Джессике Келли, но при Ксении Марецкий не решился взять его с собой. Надо было Ксюше отдать. Что она сейчас о нем думает?

Хорошо, что он об этом не узнал.

— Но сейчас, Степан, вы занимаетесь поиском пропавших технологий?

— В нашей жизни все гораздо проще. Совершено ограбление, и полиция должна найти украденное и грабителя. В суть вещей нам вникать не обязательно. Тем более, что государственную тайну никто не похищал. У господина Прозорова все изобретения запатентованы. Он имеет полное право ими торговать. Пресс-конференция действительно наделала много шума. Меня это даже смутило. Кому какое до этого дело? И почему ваши вопросы так смутили господина Прозорова?

— Слишком обтекаемый тип. Говорит много, но при этом ничего не говорит.

— Толчет воду в ступе? Слышали такое выражение?

— Конечно, — ответила Джессика, — очень часто, особенно после того, как Горбачев начал свою знаменитую «перестройку». Я поделюсь с вами некоторыми мыслями и предположениями, популярными в среде нашей братии за рубежом, а вы будете держать меня в курсе событий?

— Существует понятие: «тайна следствия», — загадочно произнес Марецкий.

— Меня не интересуют подробности и имена. Меня интересуют неопровержимые факты, которые рано или поздно вы обнародуете. Но я хочу знать о них первой.

— Это я вам обещаю, — заверил девушку подполковник.

— Хорошо. Контора Прозорова начинала раскручивать свою продукцию, сотрудничая с английской фирмой «Скарлинг». Удачный проект, ничего не скажешь. Фирма «Мега» стала популярна за рубежом. Каждый год они предоставляли новые разработки и вырвались в лидеры в области спутниковой навигации. У «Скарлинга» появились конкуренты. Думаю, что «Мегу» перекупили. Сейчас они работают на немецкую компанию «Глобал» и продолжают процветать на европейском рынке. Думаю, что «Глобал» их соблазнила предложением вкладывать деньги в разработки. Если Прозоров купился на это предложение, то он превратился в раба. Он уже не может выбирать себе покупателя по собственной инициативе. Он не хозяин положения, а долевой партнер. Один дает деньги, другой на эти деньги создает технологии, и прибыль делится согласно вложениям. Никаких третьих лиц. Договоренности здесь жесткие. Все друг друга контролируют. Но у русских бизнесменов изворотливый ум.

— Что вы имеете в виду?

— То, что «Глобал» анонсировала новую систему на май следующего года. А тут выясняется, будто «Мега» уже создала новую систему, а «Глобал» ничего об этом не знает.

— Захотели продать другим?

— Я мало в это верю. Прозорову придется выплатить неустойку партнеру и вернуть все вложенные в дело средства. Он разорится. Риск велик, а выигрыш незначителен. Все в этом мире имеет свою цену. Вы платите за сотовый телефон двести долларов. За престижный — тысячу, остальное — роскошь. Если продавец заплатит изготовителю на десять процентов больше, то и покупатель заплатит продавцу дороже. Нужна серьезная аргументация. Я допускаю, что такой коллектив разработчиков во главе с Прозоровым мог создать что-то уникальное. Но он сделал это на деньги немецкой компании, а значит, должен делить прибыль по старым договорам. Допускаю, что Прозоров решил скрыть от партнера свое открытие и решил сделать систему проще, соответствуя запросам, и сдать ее к маю месяцу, как было обещано. Вот после такой завершенной сделки он мог предъявить немцам новые условия, соответствующие его открытию. Вполне резонный и оправданный шаг. Каким-то образом конкуренты немцев узнали о разработках Прозорова. Скажем, те же обиженные англичане из «Скарлинга». Русские бизнесмены умны, хитры, изворотливы, но в чем они еще проигрывают западным коллегам, так это в промышленном шпионаже. Не доросли еще до элементарной технологии защиты собственных мозгов. И на Западе об этом знают. Тем более, что спецслужбы не охраняют разработки частных компаний. Однако западные спецы с легкостью выкрадывают секретные материалы у своих конкурентов, если только те позволят себе расслабиться хоть на мгновение. Думаю, что с Прозоровым так и поступили.

— Допустим, что англичане выкрали диск с информацией. И что они будут с ним делать? Он закодирован.

— Любой код поддается расшифровке. Вопрос лишь во времени. Дело-то не в этом. Прозорова лишили его феноменальной технологии. Хитрость в том, что он свое открытие не запатентовал.

— Уверены?

— Если бы он это сделал, то немцы об этом тут же бы узнали. А он всячески избегал огласки. У англичан есть много вариантов, как поступить с добычей. Могут вскрыть диск и воспользоваться открытием. Могут уничтожить его и оставить рынок на том месте, где он стоит сейчас, а значит не потерять существующих позиций. А могут прижать Прозорова к стенке.

— Каким образом?

— Сама по себе система Прозорова построена в расчете на российские спутники. Значит, и работать она сможет в полную силу только по официальным настройкам. Они предложат фирме «Мега» заключить следующий договор с ними и на их условиях. Иначе ни вы, ни мы и никто ничего не получит. А сейчас — скажут англичане — то есть до мая — работайте на немцев. Мы подождем, пока вы с ними рассчитаетесь и распрощаетесь. Вот только ваше будущее теперь связано с нами.

— А если немцы потребуют неустойку?

— За что? Они не смогут доказать существование новых разработок. Им установили срок — май следующего года. А из сейфа — скажет Прозоров — у меня выкрали чертежи дизайна новой пепельницы для местного бара. Это, конечно, шутка. Прозоров так не скажет. Он оправдается перед партнерами более элегантно. Вся заваруха, может сказать он, задумана как пиар-компания. Никакого диска и ограбления не было. Я пустил слух в среде журналистов, и они клюнули на «утку». И он будет прав. Я клюнула и устроила скандал. За такую рекламу мне на Западе заплатили бы большие деньги. Теперь все знают о существовании новых технологий, разработанных фирмой «Мега», и будут следить за событиями с большим вниманием. Что бы Прозоров в свет ни выпустил — все будет рассматриваться как уникальная новинка. Тут и цены можно поднимать. И в данном случае люди будут платить дороже за тот же самый продукт, но уже в другой обертке.

Марецкий почесал затылок и стал похож на Иванушку-дурачка.

— А может, так оно и есть? И все это — блеф? Никто ничего не крал у Прозорова. Искать-то нечего. Он понял, что никаких открытий в ближайшее время сделать не может, и решил поднять собственный имидж с помощью скандала. Вот только рано начал. До мая месяца почти год впереди. К тому времени все скандалы забудутся.

— А вы не простачок, какими мне кажутся сыщики. Тот же самый вопрос и я себе задавала. Не рано ли начинать пиар-компанию? Рано — ответила я себе. Слишком рано. Может, он решил опробовать схему и понаблюдать за реакцией? Тогда он готовит на ближайшее будущее настоящую сенсацию. А это — так, пробный камень в огород. Лично я не берусь отстаивать ни одну из версий. Их можно еще с десяток придумать. Остается только ждать.

— Вам ждать, а мне работать. Заведено уголовное дело, и я обязан в нем разобраться. Но если это обычный пиар, то не слишком ли он кровожадный?

— Это вы о чем?

— Мысли вслух.

— Только не забывайте ими делиться со мной. У нас уговор.

— Я помню. И думаю, что мне вы тоже пригодитесь.

— Конечно. Все сплетни и догадки прессы я буду заносить в дневник, а потом зачитывать вам.

— Отличная идея.

9

Девушки вышли из машины и осмотрелись. Огромный двор, современные кирпичные элитные многоэтажные дома. По центру — типовая школа, а вокруг разбит сад. Они прошли на детскую площадку и сели на бордюр песочницы, так как от лавочек остались одни воспоминания.

— Тут решетки на окнах, — капризно сказала Таня.

— Нас интересует третий этаж, а там решеток нет, и на втором тоже, — раздраженно ответила Катя.

— Дело не в решетках, — махнула рукой Олеся. — Нужно ли нам лезть туда? Я не уверена. Этот Гриша Максимов, как я поняла из твоих слов, Катюша, обещал нам помочь. А мы полезем грабить мужика.

— Ничего мы грабить не собираемся, Олесечка. — Катя начала раздражаться. — У мужика в кабинете стоит шкаф. Обычный школьный шкаф. В нем папки с документами. Нам нужны копии. И ходить далеко не надо, ксерокс есть в его же кабинете. Сделаем копии и тихо уйдем.

— И что ты хочешь в них найти? — спросила Таня.

— Еще не знаю. Подумайте сами. Бывший майор Максимов — единственный человек из всех знакомых наших мужей, кто имеет большие связи. Везде преуспел. Он сдает офисы в аренду иностранцам. В мэрии каждого по плечу хлопает. Возглавляет отдел ветеранов тридцать второй дивизии, где служили наши ребята. Деньгами немалыми ворочает. Кто еще мог наших ребят с панталыку сбить? С чужаками они не связались бы, а своему поверят. Они нищие, о больших деньгах и мечтать не могли. В тридцать лет без перспектив жить очень тяжело. Откуда скандалы в наших семьях возникали? Мы больше зарабатывали и сами себе подарки покупали, а им обидно. За что тебе Ванька по морде дал? Вспомни, Танюша! Потому что ты в новом платье от «Гуччи» домой явилась. Вот и получила, дура!

— Хватит вам меня дурой обзывать! Тоже мне, умницы. На себя посмотрите! И вообще…

— Заткнись, когда Ванька с тобой на твои деньги отказался в Турцию ехать в отпуск, ты ничего лучшего не придумала, как поехать одной.

— А Олеська тем временем в Египет поехала. Тоже одна. Турция ей, видите ли, не подходит. И ты бы уехала, если бы дачу не имела. Что же, по-твоему, мы так и должны были возле них сидеть и пиво вонючее пить день и ночь?

— Ну, хватит. Ясно одно. Мы их вынудили пойти на преступление. И теперь я хочу знать, кто их подставил. Не можем же мы сидеть без дела и ждать у моря погоды. Ведь мы поклялись. Выбор у нас невелик, и Григорий Максимов — первый кандидат в сообщники. Сам-то он одноногий и ни на что не способен.

Девушки помолчали.

— Ты права, — заговорила Олеся. — Делать что-то надо. И в первую очередь надо жить. Мы еще молоды. Мне недавно предлагали хорошие деньги, чтобы я бросила цирк и перешла в стриптиз-клуб. И вас бы туда взяли. Значит, мы еще котируемся на рынке. Фигурки что надо, и мордашки не подвели. Но разве я могла о таком подумать при живом Олеге?

— А сейчас можешь пойти в шлюхи, чтобы тебя каждый, кто хочет, лапал за задницу и червонец совал под резинку трусов, — возмутилась Таня.

— Дура. В стриптизе не только шлюхи танцуют.

— Прекратите меня дурой называть.

— Заткнись. Лучше я буду задницей вилять вокруг шеста, чем с купола прыгать в «стакан». И деньги мне предлагают приличные. А если меня какой-то хмырь по заднице шлепнет, то я переживу. Но сейчас не о стриптизе речь идет. И мстить я тоже никому не хочу. Месть кончится тюрьмой. И кто от этого выиграет? Жили-были три семьи. Одних убили, жен посадили, а квартиры банк к своим рукам прибрал. Осталась пустота. Я думаю, что наши ребята не того результата добивались. Если уж они пошли на серьезное дело, то ради нас. Не получилось у них — так у нас получится. Я хочу знать подробности. Кого они обчистили? Сколько унесли? И где спрятали? Ради ответов на эти вопросы можно и по окнам полазить.

— И остаться вне подозрения, — добавила Катя.

— Даже так? — удивилась Олеся.

— Конечно. Я пришла к Максимову и рассказала о банковском кредите. Двадцать восьмого мы должны вернуть в банк сто шестьдесят пять тысяч долларов, учитывая проценты. Он обещал выделить деньги из «общака». Но думаю, что он врет. Будет тянуть до последнего. Сейчас он уверен, что мы не знаем, где мужья спрятали добычу. Но если он их толкнул на преступление, а потом поторопился убрать, то у него осталась одна надежда найти награбленное — только через нас. Если мы найдем деньги, то тут же расплатимся с долгами. Вот это и станет для него сигналом.

— А если он получил куш целиком, а потом прибил наших ребят? — поинтересовалась Олеся.

— В таком случае кто и что мог искать на моей даче, перевернув все вверх дном? И как сегодня выяснилось, у вас на квартирах тоже произвели обыски. Значит, заказчик поторопился. Ребята оказались хитрее.

— А ты в этом сомневалась? — не выдержала Таня. — Даже нам ребята ничего не сказали. Какой бы наводчик или наниматель с ними ни договорился, они никому не поверили бы до конца. Если даже место тайника знал кто-то четвертый, то имелся запасной тайник. Им мальчики и воспользовались. Убийца был уверен, что все лежит на оговоренном месте. В наших ребятах никто сомневаться не стал бы. Слишком надежны. Вот он их и убил, а когда пришел к месту склада, там — пусто. Кукиш!

Девушки с удивлением смотрели на Таню.

— Глянь-ка, Катюш! Слышала тираду! Словно пуля из ствола вылетела. И не придерешься. Безукоризненная логика.

— Это только вы меня дурой считаете.

— Боже упаси, Танечка, — возразила Катя. — Не обращай внимание на клички. Ты девушка умная, с характером. Прояви его, когда стемнеет. Окошко на третьем этаже. Надо бы в него нырнуть.

— Глупости. Проще ключ к двери подобрать. Ты говорила, что у него ничего ценного в кабинете нет. А сейф хреновый — для солидности стоит, а в нем он вино хранит, и тебя им угощал.

— Это так, Танюша.

— Дверь деревянная?

— Да.

— Отмычек у нас в гараже полно. Только Ваня любой замок отверткой открывал. Я видела, как он это делал. Собственную машину открыл и завел с помощью одной отвертки, когда ключи от машины потерял.

— Ну-ну, продолжай, — заинтересовалась Олеся.

— Я зайду в здание школы и спрячусь в туалете. Когда все уйдут и погасят свет, если только он где-нибудь будет гореть, я выйду, открою дверь и проникну в кабинет.

А вы постоите на стреме. Одна в машине, другая подокнами. А потом я выброшу копии и спущусь по веревке вниз. Нужна веревка, удобная обувь, фонарь и перчатки.

— Ты забыла об отмычках.

— И не только, — согласилась Таня. — Ванька принес как-то с Митинского рынка рацию. Слабенькая, на одной частоте работает, но удобная. Наушник с микрофоном. Сможем переговариваться. Мне бы только инструкцию найти.

— Вот и план готов, — захлопала в ладоши Олеся.

— Одной тебе не справиться, — задумчиво протянула Катя. — И документы надо копировать не все подряд. Их слишком много. На стреме останется одна Олеська, а мы пойдем вдвоем. Вот только спрятаться двоим сложнее. Да и замок я не стала бы ломать.

— А вы сломайте несколько. Зачем же указывать на конкретный кабинет? Вот если пять или шесть сломать, тогда все подозрения падут на бомжей, — рассуждала Олеся. — Тем более, что из кабинета Григория Максимова ничего не пропадет. А из других кабинетов надо забрать только еду. Чай и сахар везде есть. Из-за такого пустяка даже милицию вызывать не будут. И вообще, я думаю, что придется идти всем втроем. Много работы наметили, а лишнее время терять не следует. Попадемся — статьей пахнет.

— Ну что же, девушки, — сделала заключение Катя. — В общих чертах все обсудили. Я там уже была. Теперь вы идите в школу и осмотритесь. Офисов там много. Народу полно по коридорам шастает. На вас никто не обратит внимание. Потом ориентироваться будет проще. Обратите внимание на замки. А вечерком составим план действий как полагается, по всей форме. Операцию переносим на завтра.

Олеся и Таня встали.

С того момента, как они сюда приехали, прошло минут сорок. Но как настроение изменилось. Небо и земля.

10

На территорию военного госпиталя трудно проехать на машине, но человек попадет туда без проблем. Лазеек в заборе много. Военные не могут жить без самоволок. И все лазейки в северной части. Объясняется это просто. В том месте расположен винный магазин, куда тропа никогда не зарастает.

На скамеечке против морга сидел молодой человек и читал книгу. После ужина больных выпускали на прогулку. Судя по больничной пижаме, он относился к категории лечащихся. Удобная скамеечка, тут постоянно кто-то сидел.

На аллее появился еще один тип. Подойдя к скамеечке, он присел рядом. Вот только на больного он не походил. Джинсы, кроссовки, легкий черный джемпер. Если бы этого парня увидел хирург Тобилевич, то вспомнил бы его имя: капитан Соколов Всеволод Андреевич, который якобы служит в областном управлении и ездит на чужой вишневой «девятке».

— Вызывал, Костя? — спросил капитан.

— Вызывал. Ночью умерли еще двое. Урожай небольшой. Всего-то за неделю умерли шесть человек. Шесть гробов вывезено. Днем привезли два гроба для новопреставленных. Гробы покупают в магазине «Ритуал» возле станции и привозит их ритуальный уазик. Родственники приезжают за телами утром на катафалках и едут на кладбище. Одним словом, стандартный ритуал.

— Ладно, я все это уже знаю. Как дела у Игната?

— Не даешь договорить. У Игната порядок. Всех шестерых в последний путь проводил. Среди мертвых Бориса Зверева нет. Странно. С его ранами он не может долго прожить…

— Проверить это мы не смогли. На этажах солдаты дежурят, как в казармах. И я Зверева не видел ни живым, ни мертвым. Хотелось бы увидеть его в любом состоянии.

— Тогда дослушай. Сегодня днем привезли очередной гроб. Обычная процедура, как всегда, а ближе к вечеру, — он глянул на часы, — около шести, привезли второй гроб. Но не на уазике, а на катафалке. Длиннющий черный «Линкольн», будто президента хоронить собираются. Мало того, гроб огромный, из полированного красного дерева. Почему бы нет, спросишь ты? Сейчас много состоятельных людей. Вот только сегодня ночью умерли двое стариков. Один ветеран войны, ему восемьдесят шесть лет, он здесь и работал до последних дней истопником. Второй — майор в отставке, семьдесят два года, житель деревни Спирово. Других покойников в морге нет. Вот почему я тебя вызвал, Сева. Этот ребус не по моим зубам.

— Я тебя понял. Передай Игнату, чтобы он проследил завтрашний кортеж во главе с «Линкольном» до могилы. Как он это сделает, меня не касается. И еще я хочу знать, кто будет оплакивать бедного старика. Один Игнат не справится. Поедешь вместе с ним.

— Будет сделано.

На аллеях зажглись огни уличного освещения. Подул прохладный ветерок. Капитан встал и ушел. Но покидать территорию больницы он не собирался. До двух ночи он просидел в кустарнике неподалеку от морга. Когда госпиталь погрузился в сон и наступила тишина, капитан выбрался из укрытия, сделал несколько упражнений, чтобы размяться, и осторожно двинулся к двухэтажному корпусу морга.

Проникнуть в царство мертвых через дверь не представлялось возможным. После того как патологоанатомы покидали помещение, санитары запирались изнутри. Звонить в дверь и напрашиваться в гости в неурочный час капитан не стал. Зачем беспокоить живых и мертвых, если на окнах тихой обители забыли поставить решетки. Тела хранили в подвале, где окна вообще не были предусмотрены. Первый этаж недоступен условно. Окна находятся на расстоянии двух метров от фундамента или чуть выше. Пришлось искать вспомогательные средства. Пластмассовый ящик из-под пива сгодился. С его помощью капитан дотянулся до подоконника, подтянулся и взобрался на карниз. Форточки были открыты везде, и выбирать лазейку не приходилось. Он все равно не знал, куда именно попадет, очутившись в здании. Окна огромные, фрамуги деревянные, высокие. Умели строить в сталинские времена. Вот только окно было заперто на нижний шпингалет и до него не дотянуться. Пришлось втянуть в себя живот и пролезть в форточку. К собственному удивлению капитана у него это получилось, он дотянулся руками до подоконника и уперся в него ладонями. Оставалось вобрать ноги и не перевернуться. И снова пришлось постараться. Так он очутился в темной комнате, где ничего невозможно было увидеть. Зато была возможность нащупать. Капитан присел на корточки и вытянул руки вперед — пустота. Ничего нащупать не удалось, зато слух сработал вовремя, и он замер. Где-то рядом с ним кто-то тихо похрапывал. Напросился в гости, называется. Куда идти дальше? Кромешная тьма.

Незваный гость встал на четвереньки и осторожно двинулся вперед, по холодному кафельному полу, пока не стукнулся лбом о ножку стола. Пауза — удар не сильный, можно пережить. Он прислушался. Ровное дыхание спящего успокоило его, и он двинулся дальше. Свет включился неожиданно. Впрочем, в таких ситуациях можно ожидать чего угодно.

Капитан застыл и прищурился. Не успел привыкнуть к темноте, как его вернули на свет белый.

Медленно повернув голову назад, он увидел спящего на топчане санитара в зеленом халате. Тот продолжал тихо похрапывать. Больше в комнате никого не было. Соколов опустил глаза вниз и все понял. Его правая рука, исполняющая обязанности передней ноги, наступила на напольный выключатель, в результате чего яркие лампы над операционным столом вспыхнули. Теперь он понял, куда его занесло. Он поднялся на ноги. Возле топчана, где храпел санитар, стоял стул. Помидоры, огурцы, колбаса, черный хлеб и литровый флакон с прозрачной жидкостью, а рядом три стакана. В больничной склянке был спирт, тут можно не сомневаться. Выпили больше половины на троих. Стало быть, спать будут крепко. Похоже, санитары выполняли грязную работу, после чего решили выпить. Поэтому и уборку сделали плохо. На клеенке остались следы крови. Капитан подошел к раковине, где стоял поднос с хирургическими инструментами. Морг есть морг, и вскрытие трупов здесь делают каждый день, если только они не умирают на операционном столе. Но стариков не вскрывают. Умерли двое, одному больше восьмидесяти, другому за семьдесят. Диагноз и без того понятен.

Среди инструментов лежала пила. Зачем?

Гадать не имело смысла. Капитан погасил свет и направился к двери. Четыре шага по прямой без препятствий. В коридоре горел дежурный свет. Одна лампочка едва освещала узкий длинный проход, в конце которого находилась лестница.

Капитан спустился в подвал. Стальная дверь открыта. Еще один полутемный коридор. Его охранял второй санитар и тоже спал. Повезло. Сегодня ребята пируют. Ну и нервы!

В конце коридора, с левой стороны — зал для покойников. Здесь их моют, если судить по валявшимся на кафельном полу со сточным отверстием посередине шлангам. Тут и столы, где мертвецов одевают и укладывают в купленную родственниками тару.

К завтрашнему утру подготовили двух. Крышки гробов закрыты. Один красный, обшитый ситцем, другой шикарный, высокий, тяжелый, полированный. Не всякий олигарх себе такой позволит. Хотя бы из практичности. Соколов знал немало случаев, когда могилы откапывали, покойников вытряхивали. А гробы вновь пускали в продажу. Ничего святого у людей не осталось за душой.

Соколова интересовал дорогой гроб. Он подошел к нему и откинул крышку. На смертном ложе вечным сном спал старик в мундире майора.

— Небось и не мечтал о такой роскоши, папаша.

Капитан повернул закоченелое тело на бок и увидел атласную ткань, покрывающую днище. Судя по высоте гроба, тут должно быть еще одно дно. Соколов достал нож из-за пояса и поддел атласную перегородку. Она поддалась. Десятимиллиметровый лист фанеры, обшитый тканью. Его подозрения оправдались. Подцепив пальцами перегородку, он приподнял ее и увидел расчлененное тело мужчины. Теперь ему стало понятно, зачем в операционной лежала пила. Целиком труп не поместился бы. Его порезали и разложили по деталям. Головы не было. В груди два пулевых отверстия. Совместимы ранения с жизнью или нет, капитан не знал. В медицине он ничего не смыслил и с анатомией был знаком поверхностно.

К горлу подступила тошнота. Соколов опустил крышку, уложил майора на место и закрыл гроб. Самое важное он выяснил. Борис Зверев умер. Врачи не сумели его спасти и теперь избавляются от тела. В госпиталь попал человек с пулевыми ранениями нелегально. Медперсонал никому об этом не сообщил. Человек умер. Подсудное дело. Надо срочно избавляться от трупа. Официальные похороны на кладбище — лучший выход из положения. Дорогое удовольствие, но иного варианта не существует.

Вопрос исчерпан, пора уходить.

Соколов немного расслабился и забыл о том, что в морге находятся трое санитаров, если судить по стаканам. Третьего он встретил в коридоре второго этажа. Тот вышел из двери с надписью «Туалет». Верзила хоть куда. Мясник. Вот только реакция у него неважная. Слишком долго соображал. Привидения редко разгуливают по моргу.

Пришлось упредить неизбежную неприятность. Первая серия ударов лишь покачнула здоровяка. Хорошо под руку попалась табуретка. Она и уговорила парня лечь на пол и уснуть прямо в коридоре. Правда, от табуретки ничего не осталось, кроме ножек, но так он же не может отвечать за качество изготовления мебели. Для этого ОТК существует.

На улицу капитан вышел через входную дверь и направился к лазейке, где его ждала машина. Он знал, что уже не вернется в этот госпиталь, ему здесь делать нечего. Зверев мертв, проблема с повестки дня снята.

Глава III

1

Всего не предусмотришь. Во-первых, девушки не учли, что на первом этаже дежурят два охранника. Днем их не было. Они приходят в семь вечера и запирают двери за ушедшими из здания школы сотрудниками. Это обычные ребята, студенты, которые проводят время внизу, у экрана маленького телевизора с бутылками пива в руках. Таня спустилась вниз и осторожно заглянула в холл. По разговору ребят она поняла, что сегодня будут передавать футбол. Уже неплохо. Но не успела она подняться на один лестничный пролет, как услышала звонок. Пришлось снова спуститься. Мальчики впустили трех женщин. На подружек не похожи, слишком стары. Но когда женщины взяли тряпки, швабры и ведра и направились к лестнице, положение стало критическим. Три этажа, три уборщицы и три туалета. Все остальные двери закрыты. Куда спрятаться? Им же вода нужна, а где ее взять? В туалете. Какое счастье, что она пошла одна, а девчонки остались в садике ждать сигнала.

Таня пулей взлетела на третий этаж. Ни одного укромного местечка. Все как на ладони. Одно спасение — мужской туалет. В принципе сейчас все разграничения закончились, если в здании нет представителей противоположных полов. У охранников есть свой туалет на первом этаже, и на третий они не побегут.

Девушка решила спрятаться в мужском.

Всего-то две кабинки и предбанник, тут развернуться негде, не то чтобы спрятаться. Таня заметила вентиляционный короб под потолком. Длинная квадратная кишка из оцинкованного железа проходила от окна через весь туалет и выходила в коридор. Ширина и высота короба составляли сантиметров тридцать пять, может, чуть больше. Если он не оторвется, то можно его использовать как верхнюю полку в вагоне. Вот только потолки здесь высокие, а расстояние между потолком и «лежанкой» очень узкое. Если очень постараться, то можно втиснуться.

Таня подошла к двери и выглянула в коридор. Уборщица стояла в двух шагах и переодевалась. В этот момент она надевала юбку через голову и не могла увидеть Таню.

Думать уже не приходилось, и девушке пришлось превратиться в пантеру. Взлет на перегородку, что разделяла кабинки, прыжок, цепкие пальцы ухватились за скользкое железо, нога успела оседлать короб раньше, чем соскользнули пальцы, рывок вперед — и ее заклинило между коробом и потолком, да так, что ни вздохнуть, ни выдохнуть. Таня замерла. Ей понадобилось несколько секунд, чтобы замаскироваться под местность. Только как теперь выбраться из этого тупика? Но сейчас об этом рано думать. Только бы остаться незамеченной. Если кто-то войдет и поднимет голову к потолку, ее тут же обнаружат. Случай убедиться в своем опасении ей представился в следующую минуту. Уборщица, напевая незатейливую мелодию, вошла в мужской туалет. Невезуха. Таня затаила дыхание. Наушник вдруг затрещал, и она услышала голос Кати:

— Танюха, куда ты пропала? Почему молчишь? Отвечай.

Ей показалось, будто голос подруги слышит вся школа. Она прижала наушник к уху, выставив локоть наружу. Голос разрывал ей перепонки. Катя вновь заговорила:

— Эй, красотка, ты жива или нет? Отвечай, не то мы пойдем на штурм. Мы видели, как мужики заходили в здание. Кто они?

Зажурчала вода в кране. Уборщица набирала воду в ведро.

— Заткнись! — прохрипела Таня в микрофон.

— Повтори, не поняла. Плохо слышно.

— Заткнись, дура!

Катя умолкла. Видимо, потеряла дар речи. Обычно дурой называли ее — Таню. Сейчас она отпасовала прозвище по обратному адресу.

Уборщица с полным ведром вышла в коридор, оставив дверь распахнутой настежь.

— Идиотка! — прошептала Таня.

— Ты что там разбуянилась, а? — послышался голос в наушнике.

— Молчи… я сама вас вызову, когда придет время. Все, отбой!

Таня убрала руку от наушника, зацепилась водолазкой за решетку и порвала рукав. На боковом ребре вентиляционного короба стояла сетка длиною в метр. При очень большом желании можно втиснуться в трубу. Тогда тебя никто не найдет. Только как из нее вылезти? Уж там-то точно превратишься в бутылочную пробку. С другой стороны, чтобы вымыть коридор, уборщице понадобится не одно и не два ведра воды. И выливать она грязную воду будет не в раковину, а в унитаз, который находится под тем самым местом, где спряталась Таня.

Таня дернула решетку. Та держалась на честном слове, перекрученная двумя проволочными хомутами. Их ничего не стоит перекусить бокорезами и выбросить сетку в окно.

По ее телу пробежала дрожь. Все пропало! Она забыла свой рюкзачок с инструментами, фонарем и веревкой в женском туалете, где пряталась с момента прихода в школу. Значит, ей повезло, что уборщица решила пользоваться мужским туалетом, а не женским. Но что будет, если она найдет рюкзак? Трудно сказать, но на месте она его не оставит. Отнесет охранникам?

Не имело смысла гадать. Таня вытащила свое гибкое тело из тисков, выбросила вперед ноги и спрыгнула. Легкие кроссовки смягчили приземление.

Она выглянула в коридор. Женщина водила шваброй по полу, пятясь от дальнего конца коридора по направлению к туалетным комнатам.

Таня тихонько перебежала из мужского туалета в женский. Только сейчас она заметила, что на кране нет вентиля, а вместо него стоит гайка. Вот почему уборщица пользуется мужским туалетом. Сюда она может зайти только для того, чтобы вылить грязную воду.

Таня подняла глаза и увидела точно такой же короб с сеткой, и он тоже тянулся к выходу. Она проследила его путь И выглянула за дверь. Воздуховод проходил по всему коридору, имея ответвления во все кабинеты и классы. Комната Максимова находилась напротив мужского туалета через коридор. Метра четыре по прямой, без изгибов.

Она все для себя решила. Рюкзак лежал в кабинке на своем месте. Что Бог ни делает — все к лучшему. Надо выждать. Уборщица сменила воду там, где ее набирала, и продолжила работу. Минут семь, подумала Таня, у нее есть. Приблизительно через семь-десять минут уборщица меняет воду.

Таня перебралась на старое место, но уже с рюкзаком. Капли пота застилали ей глаза и собирались на ресницах. Она вновь забралась на короб, но с кусачками в руках. Решетка была снята в считанные секунды. Пришлось снова спрыгивать. Идея выбросить сетку в окно показалась ей глупой. Может кто-нибудь увидеть. Лучше поставить ее в сторону, за бачок. Хотя бы временно, а там видно будет. Никто из служащих не выбросит нужную вещь в окно.

Наступил самый ответственный момент. Таня вновь взобралась на короб, забросила в черную трубу рюкзак и начала исполнять номер змеи, переползая с верхней крыши короба в боковое отверстие с вытянутыми вперед руками. Ее тело и впрямь извивалось как змеиное. Она не знала, что уборщица уже подходила к дверям туалета. И она даже не догадывалась о своем везении. Женщину окликнула ее напарница, и та остановилась в шаге от открытой двери.

— Ты еще возишься? Брось, Вер! Чего тут вылизывать? Пробежалась мокрой тряпкой, и будет…

Сколько они там перебрасывались фразами — неизвестно, но змея уже заползла в свою нору, и ее черные джинсы слились с фоном.

Железо издало гулкий звук и прогнулось. Теперь каждое движение будет сопровождаться хлопками при деформации тонкой жести. Но Таню беспокоил другой вопрос. Задним ходом она уже не вылезет, а вперед двигаться невозможно. Нет простора для маневра. Девушка вытянулась в трубочку и превратилась в завернутую конфетку.

Пальцами она нащупала едва выступавший шов состыкованных труб и вцепилась в него. Пришлось тащить свое неподвижное скованное тело вперед. Одно радовало — жесть скользкая. Продвинувшись на шаг вперед, Таня нащупала следующий шов. Она видела в сужающемся конце тоннеля квадратик света. Это и была ее цель.

Жесть вновь издала отвратительный звук, напоминающий раскат грома.

Женщины, стоящие в коридоре в двух шагах от воздуховода, глянули наверх.

— Боже мой! Что это?

— Кошки по трубам лазают, — равнодушно ответила подруга.

— Похоже на слона.

— Скажешь тоже. В эту трубу моя ляжка не пролезет, а ты слона вспомнила. Собирайся, пойдем домой.

— Ага. Только воду вылью.

Больше странных звуков уборщицы не слышали.

Ветерок, гуляющий по трубе, не позволял Тане слышать то, что происходило за железной стенкой. Она решилась двигаться дальше, когда в коридоре уже никого не было.

Еще пять движений вперед, дозированных выступающими швами, и она достигла цели. Через решетку она видела пустой кабинет, стол, стулья, шкафы и окна. Изнутри сетку пришлось выбивать, потом выпихивать рюкзак и самой нырять рыбкой с высоты трех метров. Сальто в воздухе — и она приземлилась на ноги. Жаль, что никто не мог оценить ее таланта. Решетку пришлось устанавливать на место, пододвинув стол и установив на него стул. Поставив все на свои места, она подошла к окну, подняла жалюзи и распахнула фрамугу.

— Девочки, я на месте. Подходите к окну.

Подруги, одетые во все черное, сидели в машине. Виду них был очень серьезным. Им казалось, будто все пройдет гладко и удачно, как в кино. Каждой представлялась возможность проявить свои лидерские качества, а не отличаться друг от друга лишь цветом волос.

Тане особенно хотелось сбросить с себя имидж дурочки. А что из этого вышло?

— Где ты пропадала, дура?!! — вскрикнула Олеся, увидев Таню в окне. — Мы уже три часа здесь дурака валяем по твоей милости. Не знали, что и думать!

— Сама дура, потому и не знала, о чем думать. Я работала. Долго еще будете свои задницы греть в машине? Я веревку сбрасываю.

С третьего этажа вниз полетел моток тонкой веревки из прорезиненного капрона.

Девушки вышли из машины и направились к зданию, оглядываясь по сторонам. Темнело. Через час взойдет луна. Но их загораживали деревья, а школьный садик был обнесен забором. Его даже препятствием не назовешь.

Катя и Олеся наверх не взбирались, а взлетели, как птички, на подоконник.

— Замок цел? — удивилась Катя, очутившись в помещении. — Как тебе это удалось?

— Прошла сквозь стену.

Олеся промолчала, но дверь и замки обследовала.

Окно закрыли, жалюзи опустили, зажгли свет, надели перчатки и принялись за работу.

Копировали все, что попадалось под руки, даже записные книжки. Хозяин кабинета, похоже, не хранил здесь никакой секретной информации. Любая бумага была доступна.

Работали долго, старательно, пока не кончилась бумага. Об этом они не подумали. Ни в ксероксе, ни под столом не осталось ни одной пачки. Достали складные спортивные сумки и сложили в них гору материалов.

Катя подошла к окну, а Таня выключила свет в комнате. Когда она подняла жалюзи, то замерла на месте.

Прямо подокнами собралась компания подростков. Человек пятнадцать ребят и девчат играли на гитарах, пили пиво, хохотали и матерились.

— И что делать будем? Эта шпана до утра не разойдется. Прыгать им на руки с полными сумками?

Олеся выглянула в окно.

— Надо позвонить в милицию от имени жильцов дома и пожаловаться, что им мешают спать. Первый час ночи уже.

— Нуда! Их разгонят, а через минуту они снова соберутся. А то не звонили и не жаловались! Это же энцефалитные клещи. Вопьются — не вырвешь.

— Оставьте детей. Куда им деваться? Опусти жалюзи. Катя опустила и оглянулась. Таня включила свет.

— Идите за мной. Здесь стоит обычный английский замок.

Она повернула два раза вертушку и открыла дверь.

— А как мы ее закроем? — поинтересовалась Олеся.

— Захлопнем, замок сам защелкнется.

— Думаешь, Максимов не помнит, что запирал дверь на два оборота?

— Помнит. И еще он помнит, что у него под столом лежало пять пачек бумаги по пятьсот листов каждая и полный лоток в ксероксе. А сейчас в нем и порошка не осталось. Пошли.

Таня подхватила свой рюкзак и вышла первой. За ней — подруги с неподъемными сумками. Дверь пришлось захлопнуть.

Таня привела подруг в мужской туалет и открыла окно, выходящее на противоположную сторону сада. Здесь царила тишина. Она привязала веревку к радиатору отопления и сказала Олесе:

— Иди первой.

Девушки смотрели на зияющее отверстие в воздуховоде.

— Классный приемчик! — восхитилась Катя.

Таня знала, что от их глаз ничего не спрячешь, а потому специально провела их через мужской туалет. Пусть увидят все сами. Ее рассказ выглядел бы хвастовством, а так и слов не потребовалось.

Подходя к окну, Олеся обронила:

— Поставь решетку на место. Только скакать не надо, белка. Встань на плечи Кати.

Они так и сделали. Установив решетку, девушки с сумками спустились вниз. Таня осталась. Она отвязала веревку, вышла на карниз и закрыла за собой окно.

Катя тем временем взобралась на высокий тополь, стоящий в десяти шагах от дома и, очутившись на уровне третьего этажа, привязала свободный конец троса к суку дерева. Таня обмотала руку веревкой и спрыгнула. Ее пронесло мимо дерева и еще пару раз мотануло, словно маятник. У земли она выпустила из рук трос и упала в траву. Небольшой кувырок — и девушка оказалась на ногах. Катя отвязала от сука закрепленный конец, сбросила веревку вниз, после чего спокойно слезла с дерева.

Через десять минут они ехали в машине. Все устали, и разговаривать не хотелось, только бы до кровати добраться. Головоломку с макулатурой можно перенести на утро.

Чувствуя свою вину перед Таней, Катя произнесла вслух, ни к кому не обращаясь:

— Надо быть очень умным человеком, чтобы придумать такой экзотический способ проходить сквозь стену. Я бы не догадалась.

Никто ничего не ответил.

Таня смотрела в окно на темную уснувшую столицу, и по ее лицу гуляла довольная улыбка.

2

Мало кто из журналистов интересовался реставрационными работами, и музей встретил Метелкина с распростертыми объятиями. Молодого человека проводили в святая святых и долго внушали ему, как труден хлеб реставратора и как несправедливо оплачивается их талант.

Метелкин делал снимки и покачивал головой:

— Удивляюсь, сколько профессий заложено в одном человеке. Он же и штукатур… смотрите, как шпателем работает, счищая лишнее с холста. Он же и врач… вот я вижу инструменты, скальпель, шприц, тампоны, марлю. Примочки делают, будто больному. А ведь это всего лишь картина. Он же и художник. Я бы сказал — гравер. Надо же ухитриться работать такими тонюсенькими кисточками! Какие глаза надо иметь!

Интеллигентная полная дама, ведущий искусствовед Музея имени Пушкина, сопровождающая репортера по запасникам и реставрационным мастерским, одобрительно кивала головой:

— Как вы правы, Евгений. Многие шедевры, что находятся сейчас в залах музея, спасены от неминуемой гибели этими скромными тружениками невидимого фронта.

— Еще одно любопытное сравнение! Так обычно называют разведчиков, Нина Алексанна. А ведь и правда, люди приходят любоваться шедеврами великих мастеров, и никто не задумывается о тех, кто спас им жизнь, вложил в это свою душу.

Нина Александровна расцвела в улыбке. Какой обаятельный молодой человек! А он знай себе фотографирует, даже то, что к шедеврам не имеет никакого отношения: коридоры, лестницы, переходы, окна.

— Скажите, Нина Александровна, похищение «Святого Луки» было совершено именно реставратором музея, а не рецидивистом, как показано в кино? Вы же видели фильм «Возвращение «Святого Луки»?

— Конечно. Вы правы. В семье не без урода. Но это единичный случай и преступника нашли. Фильм так и называется: «Возвращение «Святого Луки», а не «Исчезновение…».

— Если бы картину не нашли, то и фильм снимать не стали бы. Ну а были другие случаи, когда картины исчезали и не возвращались?

— За время моей работы в музее, а я здесь работаю более тридцати лет, ничего похожего не случалось.

— Не помню где и от кого я слышал, будто в Эрмитаже висит половина добротных подделок вместо подлинников. Громкое заявление. Не так ли?

— Популистское заявление. Политикам как-то надо привлекать внимание к своей персоне. Говорить можно что угодно. Наши коллекции собраны очень давно. Картины прошли тщательные экспертизы. Экспертная лаборатория Грабаря имеет непререкаемый авторитет. А потом, мы неохотно покупаем живопись конца девятнадцатого — начала двадцатого века. В особенности это касается Сальвадора Дали и Пабло Пикассо. Этих великих мастеров только ленивый не копировал.

— А как дела обстоят с импрессионистами? Картины Ван Гога, Модильяни, Моне стоят десятки миллионов долларов, и их не так сложно копировать, как Рембрандта или Вермеера.

— При жизни они ничего не зарабатывали. Не имело смысла тогда их копировать. Бум начался в тридцатые годы. Подделки тех лет уже давно осели в частных коллекциях. Их отличить очень сложно. Подделки сами по себе стали раритетами. Но у нас таких нет.

Нина Александровна вывела Метелкина в зал музея. Сегодня он не работал. Они прошлись по залам, никому не мешая, и им никто не мешал.

— Многие галерейщики узнают о том, что у них висят подделки, с большим опозданием. Но они не снимают их со стен, а продолжают уверять, что имеют подлинники.

— Вы говорите о частных галереях? Наш музей — государственный, и в нем экспонируется достояние народа. Мы не вправе обманывать свой народ. Хотя я вам могу сказать, что не взяла бы на себя ответственность заявить, будто во всех музеях России висят только подлинники. В России зарегистрировано четыреста семьдесят миллионов экспонатов. Кто же поручится за подлинность каждого из них?

Они пришли в зал импрессионистов.

— Мы не очень богаты живописью этого направления. Но как говорится: «Мал золотник, да дорог». В своих картинах и их подлинности мы уверены. Здесь представлены практически все основные течения этого направления, и мы гордимся этим.

Метелкин остановился возле картины Поля Гогена «Таитянский пейзаж».

— Обожаю Гогена.

— У этой картины есть другое название «Лошадь на дороге». Она к нам попала из коллекции Щукина. В ее подлинности сомневаться не приходится.

— Картины импрессионистов тоже подвергались реставрации?

— К сожалению, да. Несколько лет назад один хулиган устроил в этом зале переполох. Картины он не трогал, но разбил на полу две бутылки с серной кислотой. Ядовитые испарения могли погубить бесценные работы. К сожалению, меры предосторожности приняли не сразу. Ловили хулигана, потом вывели посетителей из музея, а когда вернулись в зал, увидели, что случилось со стенами. Только тогда сняли все работы и отправили их в мастерские. Слава богу, ущерб был незначительным. Картины в рамах, под стеклом, и поэтому не очень пострадали. Но поработать с ними пришлось. Три месяца очень популярные залы были закрыты.

— И что сделали с хулиганом?

— Признали невменяемым и положили в психбольницу. Ходили слухи, будто он сбежал из нее. А кто-то говорил, что умер.

— Я даже не слышал о таком случае.

— Мы и милиция не сочли нужным поднимать шум. Вспомните похожий случай в Третьяковской галерее. Ничего хорошего из этого не получилось. Теперь никто не верит, будто репинский шедевр «Иван Грозный и сын его Иван» сохранился и перед нами висит подлинник.

— А кто реставрировал импрессионистов?

— О, здесь поработали настоящие мастера. Риточка Белоцерковская хоть и молода еще, но незаурядный талант. К тому же она большой знаток живописи импрессионистов. Даже я обращаюсь к ней за консультациями. Талант от Бога!

— И тоже живет на скудную зарплату? Вы меня с ней не познакомили.

— К сожалению, ее нет. Рита в отпуске по уходу за ребенком. Родила мальчика и ставит малыша на ноги. Но она обязательно вернется.

— Скажите, Нина Алексанна, а сколько можно запросить за полотно Гогена на аукционе «Сотбис», к примеру?

— Не берусь ответить. Для меня они бесценны. У дельцов же на все есть своя цена. К тому же существуют черные дилеры и теневые коллекционеры. В их кухне я не разбираюсь. После того как на «Кристи» и «Сотбис» стали просачиваться высококлассные подделки, к ним тоже упало доверие. Рынок живописи в Европе наводнен подделками чуть ли не на сорок процентов. Так я слышала. Настоящего Гогена трудно купить. Стоимость его работ имеет диапазон от миллиона долларов до бесконечности. Что касается теневиков, то я могу вам сказать словами все той же Риты Белоцерковской. Не очень прилично звучит, но очень точно сказано: «Это для нас с вами живопись великих мастеров бесценна, а для коллекционера это оргазм». Нина Александровна сама смутилась.

— Точнее не скажешь, — кивнул Метелкин и сфотографировал картину.

Они еще долго ходили по залам, но Метелкин уже получил всю необходимую информацию и остался доволен походом в музей. Заодно и лекцию послушал от ведущего специалиста крупнейшей галереи России. О таком никто и мечтать не смеет. Хорошая у него работа! Полезное с приятным сочетает. Если только не вспоминать, сколько раз ему нож к горлу приставляли и ствол к затылку. А в остальном — отличная работа.

Перед уходом Метелкин задал последний вопрос:

— Имеют ли реставраторы связи с коллекционерами?

— Конечно. Мы этому не противимся. Кто же откажется от хорошего заработка? Мы относимся к таким связям с пониманием. Людям надо как-то жить. Вот только существует кодекс чести. Негласный. Наши сотрудники не возьмутся реставрировать работы, если те занесены в реестр краденых или исчезнувших по неизвестным обстоятельствам из государственных запасников или из официальных частных коллекций. О таких случаях они обязаны сообщить в соответствующие органы. У нас работают очень порядочные люди.

— Приятно это слышать.

Метелкин пообещал прислать статью о музее ей на визу, чем очень порадовал Нину Александровну, но она так и не спросила, где же статья будет опубликована. Люди, отдавшие жизнь служению искусству, очень рассеяны, когда речь идет о житейских буднях.

3

Испуг был неподдельным. Катя вздрогнула от неожиданности, но тут же попыталась взять себя в руки.

Она зашла в кафе выпить кофе и перекусить перед тем, как идти с отчетом к Журавлеву.

Усевшись за столик, она думала о том, что их поход в офис отставного майора Максимова ничего не дал, кроме обычной тренировки мышц. Здесь они как раз были на высоте. Что касается чего-либо более существенного, то здесь похвастаться было нечем. Разбор бумаг не принес желаемых результатов. Может быть, Журавлев извлечет из них какую-нибудь пользу? У него, похоже, мозги правильно заточены.

Ее мысли прервал мужской голос, и в этот момент она испугалась.

— Можно присесть за ваш столик?

Это он. Тот самый парень, которого она видела в машине на окружной дороге во время поломки, а потом на фотографии, сделанной в момент похорон. Кто он? Катя была на сто процентов уверена, что этот тип за ней следит. Она уже сталкивалась с ним в магазине. Не надо паниковать. Можно его спугнуть. Надо заставить себя улыбнуться и постараться приручить к себе, чтобы узнать о нем как можно больше. И сделать это надо до того, как он проломит ей череп где-нибудь в укромном местечке. Лучше быть готовой ко всему. Она сумеет за себя постоять.

— Пожалуйста. Присаживайтесь.

Он улыбался и выглядел вполне галантным молодым человеком. На вид не более тридцати пяти, брюнет со светло-серыми глазами и вздернутым небольшим носом. На кавказца не похож и по-русски говорит чисто. Симпатичный парень, он ей с первого раза запомнился. Только что толку? Она замужняя женщина, любящая своего единственного и неповторимого. Только где он сейчас, ее неповторимый? Жив ли? Хотелось верить в это. У Кати едва не навернулись слезы на глаза.

Парень улыбался, а ей реветь хотелось.

— Отличная погода. Хорошо бы все лето таким продержалось.

Ответить нечем, и Катя промолчала.

Парень хочет с ней познакомиться и ему придется помочь. Пока она не узнает, какую он преследует цель, упускать его нельзя. В первую очередь надо выяснить, кто он. Имя, фамилию, отчество. Но где гарантия, что он скажет правду?

Катя пила кофе, опустив глаза в чашку, но в поле зрения попадали его руки. Нет, он ее не обманет. Пальчики, дурак, по молодости разрисовал. Татуировку мылом не смоешь. На обеих руках остались отметины. На левой — имя Сева. По букве на каждом пальце, а на правой год рождения — 1979. И на каждую цифру по пальцу досталось. Странно, но на уголовника он не походил. Правда, Катя видела их только по телевизору. Но какой нормальный человек будет рисовать на своих пальцах выдержки из анкеты?

— Меня зовут Всеволод. Или Сева.

— А отчество?

— Ну зачем же так официально?

— Мне так удобней.

— Святослав Андреевич. А вас?

— А фамилия?

— Извините, но у меня нет с собой личного дела. Я не готов к допросу.

Кажется, она перегибала палку. Девушка улыбнулась. Парень может уйти, и тогда она о нем ничего не узнает.

— Я шучу, Сева. Меня зовут Катя. Так что вы там говорите о погоде?

— С погоды принято начинать знакомство.

— Принято у кого?

— Вообще.

— Не замечала.

— Да, понимаю. Мои методы устарели.

— Не знаю. Я говорю о своих ощущениях. Обычно молодые люди предлагают посидеть где-нибудь в кафе, а потом приглашают к себе на кофе с шампанским. Тоже банально, но срабатывает, если девушка другого и не ждет.

— Я с удовольствием пригласил бы вас на ужин в ресторан.

— Я дала бы вам согласие, если после ужина вы проводите меня до дома и не будете напрашиваться на кофе, который я на ночь глядя не пью.

— Даю слово, что навязываться не стану.

— Оставьте мне номер вашего мобильногого телефона, и я вам позвоню. А сейчас мне некогда.

Сева взял салфетку и тут же записал на ней свой номер телефона.

— Вы обещаете, что позвоните?

— Возможно уже сегодня.

Катя встала, взяла свою сумочку и сказала:

— До встречи.

— Может вас проводить?

— Спасибо, я на машине.

***

Два закадычных приятеля встретились утром и обменялись информацией. К сожалению, никаких стыков дело об убийстве на даче и ограблении офиса между собой не имели. Прямой связи не найдено, но косвенных улик хватало. Журавлев подумал и сказал:

— А тебе не кажется, Степа, что мы за уши вытягиваем дела, пытаясь их объединить? Я понимаю, чутье — вещь хорошая и нередко играет важную роль. Но фактов маловато.

— Есть у меня один паренек, работает недавно, но нюх у него, как у собаки. Где требуется ищейка, туда я его посылаю. Он побывал на месте убийства инженера Ливенталя и согласен с моей версией. Скорее всего, Ливенталь приехал на машине вместе с убийцей. Сам его привез. Убийца заблокировал двигатель, сидя рядом с инженером, с помощью пульта. Они вышли и пошли пешком. Убийца при этом не знал о полумиллионе долларов, лежащих в машине. Пройдя триста метров, убийца, шедший сзади, выстрелил Ливенталю в затылок. Дальше он свернул в лес и вышел на шоссе в районе автобусной остановки, где его ждала машина. Серебристый «Форд Фокус».

— И как он все это смог установить?

Марецкий осмотрелся по сторонам, будто собирался открыть страшную тайну.

Они сидели в пивной на одной из аллей парка «Сокольники», где в утренние часы гуляли молодые мамы с колясками, а любители пива пили его у стойки — торопливо, не присаживаясь за столики. Слышать их никто не мог. Но Марецкий продолжал соблюдать осторожность:

— Убийство произошло в четырнадцать тридцать. Так установили эксперты. До шоссе добираться минут десять. Что лесом, что по дороге — не имеет значения. Автобусы ходят с интервалом в полчаса. На шоссе у обочины мой парень обнаружил следы от протекторов, когда прошелся вдоль дороги. По расписанию автобус должен был проходить мимо поворота на поселок в половине третьего. В тот момент, когда произошел роковой выстрел. В день катастрофы на маршруте работало четыре автобуса. Мой парень нашел водителя. И тот сказал, будто метрах в пятидесяти от поворота стоял «Форд Фокус». Шоссе узкое, там никто никогда не останавливается. Водитель обматерил частника через окно, но не видел, был кто-то в машине или нет. Вполне возможно, что «Форд» принадлежал убийце или ждал его. С остановки в этот день никто не уезжал — пассажиры не садились. Рано утром здесь обычно выходит обслуживающий дачи персонал, а уезжает на станцию поздно вечером. Днем затишье.

— Любопытная зацепка.

— Согласен, Дик. Только мне непонятно, зачем убийца шел за жертвой целых триста метров? Почему не убил сразу возле машины? Или в машине? Ведь идущего пешком Ливенталя мог подобрать кто-нибудь из соседей по даче. Хотя в этот день вроде все хозяева дач были на совещании. Но почему убийца мог знать о такой мелочи и ничего не знал о деньгах в багажнике? Ведь Ливенталь поехал платить выкуп за сына. Его вызвали утром по телефону. Похитители ждали деньги.

— Чем-то он их спугнул, Степа. Чем только, если они отказались от выкупа?

— Заявлений в милицию он не подавал, никому из знакомых о похищении не рассказывал. Значит, имелись более важные цели, чем деньги. Диск с информацией? Если он им его отдал, то деньги отошли на второй план.

— Ливенталь украл диск?

— Компания «Скарлинг» за такую информацию может выплатить не один миллион долларов. Даже если они не вскроют коды, то лишат фирму Прозорова новых разработок. Пол Клиффорд — бывший партнер Прозорова. После того как «Мега» перешла на сотрудничество с компанией «Глобал», у «Скарлинга» дела рассыпались. Но в этой каше нам не разобраться. Вести следствие против английских или немецких компаний мы не сможем. Нам руки поотрубают.

— По одному подозрению такое дело не раскочегаришь. Но при наличии доказательств можно завести дело и на папу римского. А что у нас есть?

— Ливенталь. Правда, его уже нет. Остался убийца. Он — единственное связующее звено. К тому же наглец. Совершить два убийства одним и тем же способом из одного пистолета!… Экспертиза доказала, что охранник в здании офиса «Мега» Виктор Бовин был убит из того же оружия, что и Ливенталь. Значит, убийца бывал в офисе или даже работает там. Он знал Ливенталя, и поэтому тот его не боялся и мог привезти в свой поселок. Может быть, они приехали за диском?

— Но до дома не дошли. А если Ливенталь хранил диск в лесу, в тайнике?

— Интересная мысль. Но зачем блокировать двигатель машины, если они не доехали до тайника? Ливенталь сам остановился бы в нужном месте.

— Так скорее всего и было. Он его заблокировал после остановки машины, чтобы Ливенталь уже не уехал.

— Понятно. Пошли в лес к тайнику, достали диск, вот тут-то и можно было его пришить, не отходя от кассы. Нет. Он зачем-то вывел инженера на дорогу.

— Но не к машине, а чуть ближе к поселку. На триста метров. Тогда понятно, почему нет следов убийцы на обочине. Убить старика в лесу — значит доказать следствию, что они знакомы. С чужим человеком Ливенталь в лес не пошел бы. Не время для прогулок. А труп на дороге — другое дело. Кто угодно выстрелить может. У вас же была версия убийства из машины. Вполне достойная версия. Такая не возникнет, найди вы труп в лесу.

— Сплошные загадки. Мы с тобой мечтатели, Дик. Еще часок посидим, и мозги закипят. Горазды мы версии сочинять. А подкреплений фактами нет.

— Фактов маловато. Вот и высасываем версии из пальцев. С умным противником трудно тягаться. Одно мне понятно, Степа: если диск попал в руки компании «Скар-линг», то мы его уже никогда не найдем. Его отправили в Англию. Но картины Поля Гогена не так просто вывезти. Воры могут на них проколоться. Не забывай о Гогене. Как я понял, ты уже перешел на «ты» с директором «Меги» Прозоровым. Пусть он попытается составить тебе список всех знакомых, коллег и друзей, которые так или иначе интересуются живописью, возможно, коллекционируют известных художников и, в частности, импрессионистов. Может, такой человек и найдется, и даже не один. Допустим, он наводчик. Условия таковы: вам нужен диск? Ради бога! Я расскажу, как и где его взять. Но для меня лично вы прихватите несколько картин со стены. Игра стоит свеч.

— Насчет «как и где» ты перегнул палку. «Где» — уже всей Москве и миру известно через СМИ. А «как» — мы до сих пор не знаем. В чудеса я не верю, а стандартным путем через охрану и запертые двери туда не проникнуть. Даже нашей богатой фантазии на это не хватит.

Помолчали и разошлись. Журавлев спешил. Его ждала Катя.

4

Метелкин с трудом дотащил две полные тяжеленные спортивные сумки от Катиной машины до офиса.

— А где же Вадим Сергеевич? — спросила девушка с волнением.

— Будет с минуты на минуту, — доложил дежурный по офису. — А чем вы так взволнованы, Катя?

— Сегодня я завтракала с тем типом, который есть на вашей фотографии.

— Тот, что сидел в машине, присутствовал на похоронах и теперь следит за вами?

— Да. Решил войти в контакт. Приглашает в ресторан.

— Соглашайтесь. Я возьму его под колпак. Через день-два мы все будем о нем знать.

— Я боюсь.

— Напрасно. Вы ему нужны живой. Он хочет выяснить, что вам и подругам известно о добыче. Пусть остается в догадках. Ни да, ни нет. Зачем человеку, получившему солидный куш, делиться еще с кем-то? А потому он должен лишь подозревать, будто вы завладели добычей или же знаете, где она спрятана, но не торопитесь ею завладеть. Рискованно. А вы не хотите последовать за своими мужьями на тот свет. Ученые. Пример налицо.

— Я не верю в смерть Бори. Он жив.

— Верьте на здоровье. Никто же не спорит. Мертвым вашего мужа не видели. Но я говорю о правилах игры, а не о действительности. У вас есть прекрасное оружие для защиты: вы знаете, где хранятся сокровища, и если кто-то посягнет на вашу жизнь, он уже ничего и никогда не найдет. Они ждут, когда вы сами выведете их на след. Женщины нетерпеливы. Так что пугаться вам нечего. И не говорите об этом парне Дику. У него своих забот хватает. С этой задачей я сам справлюсь.

— Зовут его Сева, он 1979 года рождения. На костяшках обеих рук татуировка выдала мне эту справку. И вот номер его мобильного телефона.

Метелкин глянул на номер и ввел его в компьютер. База данных вывела ему имя.

— Телефон принадлежит женщине. Я так и думал. На свое имя преступники сим-карты не покупают. Сева? А как полное имя?

— Всеволод.

— Не часто встречается. Редкое имя и год рождения — уже неплохо. Можно покопать. Хорошо бы еще номер машины получить.

— Он ходит пешком. На пятки мне наступает. А следить за преследователем, когда я еду за рулем, не получается. За дорогой следить не успеваю. Я же не ас.

— Тут и так все понятно. Обыски в домах вдов ничего не дали. Теперь надо идти на прямой контакт. Узнайте у подруг, может, у них тоже появились кавалеры?

— Спрошу. Если скажут. Лично я им ничего говорить не буду.

— А они знают, что вы с нами сотрудничаете?

— Боже упаси. Вот только новые идеи рождаются в моей голове после того, как я с Диком поговорю. Мы всю ночь просидели с этими бумагами как дуры, но так ничего и не поняли. Теперь я получу от вас консультации и вдруг стану умной.

— Вполне нормальный процесс. Оставаясь наедине с собой, человек становится более сконцентрированным и внимательным. На митингах и собраниях хорошие идеи не рождаются.

Метелкин поставил коробки на стол и начал вынимать из них пачки бумаг.

— Как же вы все это доволокли? И как вам удалось сделать столько копий?

— Ксерокс хороший. С автоподачей листов… В комнате появился Журавлев.

— Привет, командир. Девушка тебя заждалась. Тут надо разобраться в нескольких бумажках.

Увидев количество бумажек, Журавлев понял, что это надолго.

Он не ошибся. Они ходили обедать, устраивали перекуры, пили кофе, отлучались на ужин и в первом часу ночи закончили просмотр документов.

Журавлев отложил в сторону всего несколько бумажек, стоящих внимания, остальное превратилось в мусор.

— И ради этого столько трудов?

— Мал золотник, да дорог, — потягиваясь, сказал Журавлев.

— И что интересного ты нашел? — удивился Метелкин. — Я просматривал те же бумаги, но ничего не видел.

— Хорошо. Начнем с мелочевки. — Вадим взял лист бумаги. — Это записка от Валерия Богданова. Мы помним, что погибшие ребята дружили или поддерживали связь только с тремя бывшими сослуживцами. Майором Григорием Максимовым, бумаги которого мы разбираем. Майором Ильей Проскуриным. Он работает вместе с Максимовым. Его правая рука. И лейтенантом Валерием Богдановым. Этот парень откололся и теперь владеет авиаклубом за городом, обслуживая столичную элиту. Все трое присутствовали на похоронах. Максимов даже обещал помочь вдовам, узнав о непогашенных кредитах. Так вот. Записка написана новоиспеченным авиатором Максимову: «Денег я больше в ваш общак давать не буду. Не вижу реализации великих планов. Одна болтовня! На что вы тратите наши кровные, я только догадываюсь. Хватит ребят за носы водить. И больше не подсылай мне своих шестерок, бесполезно. Задумаешь натравить на меня серпуховских, то и им ноги переломаем. У меня своя команда есть, не хуже твоей.

Бывай здоров, Гриша!

Лейтенант Богданов».

Сверху стоит резолюция Максимова. Бледная. Очевидно, проставлена красным карандашом, и ксерокс ее плохо пропечатал. Читаю: «Илья, разберись с говнюком. Он мне надоел!»

Подпись Максимова. А Илья, как я понял, это Проскурин. Вот вам и сослуживцы, друзья навеки. В одних окопах воевали, а теперь врагами стали. Надо бы навестить Богданова. Выяснить, как парень поживает. А заодно узнать, кто такие серпуховские и чем они так страшны. Ведь инженера Ливенталя серпуховские вызывали на встречу, и живым его больше никто не видел.

— Я сама съезжу в авиаклуб, — как школьница подняла руку Катя. — Богданова я видела пару раз и знакома с ним. Он был у Бориса на дне рождении два года назад. Звал ребят к себе работать инструкторами по прыжкам с парашютом. Но клуб тогда еще не окреп и денег у него не было. А нам на жизнь с трудом хватало.

— Хорошо, — кивнул Журавлев. — Смотрим дальше. Сенсация. Передо мной договор на аренду офиса в центре Москвы. Столешников переулок. Фирма майора Максимова сдала в аренду помещение на шестом этаже дома номер четыре, кабинеты от шестидесятого по шестьдесят седьмой, компании «Скарлинг» сроком на четыре года. Тут стоят подписи Максимова и доктора Пола Клиффорда. Надо понимать, доктора технических наук, так как эта фирма связана с электроникой. Но этим документом есть кому заняться. Я еще не уверен, что мы можем связать два дела в одну упряжку. Важно, что Максимов имеет отношение и к одним, и к другим. И третья находка. Возможно, что она играет главную роль. Сейчас ничего нельзя говорить наверняка. Все требует тщательной проверки. Передо мной копия одной страницы из телефонной книжки Максимова. И в ней записан телефон человека, которого я меньше всего рассчитывал увидеть. Павел Сергеевич Митрошкин. Очень уважительно для двадцатипятилетнего парня.

— Кто он? — спросил Метелкин.

— Чудом уцелевший охранник. Одного его напарника сбила машина, и тот угодил в больницу. Второй попросил его подменить и был убит в смену Митрошкина, а ему хоть бы что. Везучий парень. Настолько везучий, что о нем все забыли и ни разу не вспомнили. Он внес неоценимый вклад в следствие как важный свидетель. Его фамилии даже в протоколах нет.

— Пожалуй, я им займусь, — решительно заявил Метелкин.

— Займись, если не поздно. Отличная работа, Катя. Можно сказать, что мы продвинулись на сто шагов вперед. Настоящий улов.

Катя посмотрела на три листочка, лежащих на столе перед Журавлевым, и на груду бумаги на полу.

— Да, кстати, как тебе удалось все это добыть и унести? — поздно поинтересовался Журавлев.

— А ну вас! — махнула рукой девушка.

5

Когда-то в этих местах стоял цементный завод, вокруг которого никто не покупал землю и не строил дач. Потом завод «сдох», его снесли и освоили этот огромный участок земли в несколько сотен гектаров. Первыми, кто подсуетился, были предприниматели нового поколения, и среди них Валерий Богданов. Так был создан авиаклуб «Серебряные крылья». Часть энтузиастов откололась из-за бюрократических препонов, кто-то устал, у кого-то кончились деньги. Богданов сумел привлечь на свою сторону богатых спонсоров, мечтающих взлететь в небо. Мощные «Порше» и «Феррари» уже не вырабатывали нужного количества адреналина в крови, требовались новые ощущения, небесный дайвинг. На данный момент клуб насчитывал сорок два самолета, тридцать шесть из которых принадлежали частным лицам. Дело процветало, и теперь уже клуб занимал одну из верхних строчек в рейтинге развлекательных клубов Подмосковья.

Престижное заведение имело свои ангары для самолетов, три взлетные полосы, диспетчерский пункт, ресторан, сауну, бассейн и поселок, состоящий из небольших рубленых охотничьих домиков, где члены клуба отдыхали.

О своей поездке в клуб Катя никому не сказала. Она не хотела выглядеть идиоткой перед подругами в очередной раз. Разбор макулатуры уже стоил ей насмешек и издевок. Лучше апеллировать фактами, если они будут.

Битый час она пыталась пробиться к председателю клуба Валерию Богданову. Кругом охрана. Для посторонних вход сюда заказан. Вот почему Богданов может ничего не бояться и посылать всех к черту, в том числе и Максимова, требующего с него деньги для какого-то «общака».

Наконец один из охранников дозвонился до секретаря Богданова и доложил о приезде Екатерины Зверевой, которая хочет его видеть по личному делу.

Минут через пять последовал обратный звонок, и охраннику было велено провести девушку к третьему ангару. Катю пропустили на территорию, и она попала совсем в другой мир. Цветущий оазис. Чистота, клумбы с цветами, зеленые деревья, фонтаны и голубое небо, где кружились самолеты с разноцветными крыльями.

Шли долго. Территория казалась необъятной. Возле ангара охранник усадил девушку за столик миниатюрного открытого кафе с пестрыми зонтиками и попросил ее подождать.

Ждать пришлось недолго. Вскоре из ангара вышел высокий мужчина лет тридцати пяти с деловым видом. Осмотревшись, он заметил гостью и тут же направился к ней.

— Здравствуйте, Катя. Извините, что заставил вас ждать, — начал он на ходу. Присев к столику, Богданов кивнул официанту, и тот тут же застыл у их столика. — Что будете пить?

— Холодный сок. Сегодня жарко.

— Два сока.

Официант исчез.

— Вы извините, на кладбище было очень много народу, и я не стал подходить к вам.

— Я видела вас. Вы правы, в тот день мы все были растеряны. Горе обвалилось на нас, как снег на голову.

— Убийц нашли?

— Нет, конечно. Правоохранительные органы пришли к общему знаменателю: «Заказное убийство». Они ничего не могут сделать. Теперь поиском убийц занимаются вдовы. Несвойственное занятие для циркачек. Но мы решили во что бы то ни стало найти преступников и наказать их. Предать суду.

— Заказное убийство трудно доказуемо. Извините. Разве Борис тоже погиб? Хоронили Ивана и Олега.

— Он пропал. Остался только кровавый след. Похоже, его раненого волокли по земле или он сам полз. Но я о нем до сих пор ничего не знаю. Эксперты уверяют, будто его спас старый мангал, за которым Боря стоял. Пули прошили только переднюю стенку и застряли в дровах, сыграв роль бронежилета. Стенки мангала очень толстые. Сплав чугуна и стали. Но ведь мне от этого не легче.

— Когда мне позвонили и сказали о гибели всех ребят, я не знал, что в них стреляли. У меня была другая версия. Я тогда подумал о том, что могли погибнуть только двое, но не трое. И лишь приехав на похороны, узнал о вооруженном налете на дачу. Честно вам скажу, у меня в голове не укладывается, кому и зачем понадобилось их убивать.

— Милиция предполагает, что ребята стали очевидцами какого-то события, где свидетели нежелательны, и их убрали.

Богданов подумал и отрицательно покачал головой.

— Мне эта версия не нравится. Слишком банально. Став свидетелями какого-то страшного преступления, они не могли не понимать, во что вляпались, и сумели бы обезопасить себя и свои семьи. В таких вещах ребята понимали толк. Чтобы убить троих офицеров спецназа с богатым боевым опытом, надо сделать это неожиданно. Лучше всего поодиночке и спящих в своей постели. А идти на открытый бой глупо. Или надо заходить с тыла и стрелять в спину. Я верю в интуицию. Поймать бойцов врасплох очень трудно. Они чуют неприятности за версту. Правда, один случай я помню. Но он не показатель. Взвод простоял целую ночь и выиграл бой, уничтожив противника всех до единого. Когда ребята вернулись в землянку и расслабились, отставив оружие в сторону, ворвались духи и перестреляли победителей. У врага имелся резерв, и этот резерв не вступал в бой, а сидел в засаде, не подавая признаков жизни, пока их братьев по оружию убивали. Они себя обезопасили, подставив своих же под плотный огонь. Наши так не поступают. Мозги работают по-другому. Вот и поплатились за халатность.

— А если наши мужья тоже провели ночью своеобразный бой, а потом вернулись на дачу и расслабились? Ни у кого из них даже не было оружия, хотя я знаю, что у Бориса есть трофейный пистолет, патроны и даже парочка гранат. Думаю, что Олег и Иван не были исключением.

— И у меня есть оружие. Войны кончаются, привычки остаются. Какой же бой они могли устроить в мирной столице, что об этом никто ничего не слышал?

— Вооруженный налет. Удачный. Что-то украли. А потом их партнер или наводчик с ними разделался. Если речь идет о большой добыче, то удивляться нечему. Сейчас за сто рублей людей убивают.

— Не надо говорить о подонках. Я знаю вашего мужа. Он человек умный и в людях разбирается хорошо. Борис не пошел бы на сделку с человеком, если бы не доверял ему всецело. Олег и Иван тоже не лохи. Людей насквозь видят. И потом, вы верите в то, что ребята пошли на грязное дело?

— Жизнь заставила. Сейчас я задам вам прямой вопрос. Только не удивляйтесь и примите его спокойно. В качестве бредовой идеи или версии.

— Интересное начало.

— Мог бы, к примеру, Григорий Максимов стать наводчиком, а потом палачом?

Вопрос застал Богданова врасплох. Он долго думал, потом начал тихо рассуждать:

— Вы знаете, первое, о чем я подумал сейчас, это о том, что с вами может произойти, если бы Максимов услышал нечто подобное. Конечно, если он повязан с ребятами общими узами. Не знаю почему, но я подумал в первую очередь о вас, вдовах. И найти однозначного ответа не могу. Но скорее всего он вас стер бы с лица земли. Этот человек всегда работает на упреждение удара. Малейшая опасность — и он закидывает бомбами то место, из которого повеяло ветерком угрозы. Но не считайте мои выводы ответом на ваш вопрос. Гриша Максимов и Илья Проскурин люди опасные. Но у них очень много своих профессионалов, которым можно доверить любое опасное мероприятие, и те выполнят задание не задумываясь. Максимов пользуется их услугами, потому и держит в руках конкурентов и некоторых крупных чиновников. Его боятся. А бывшие бойцы получают от Максимова скудную пенсию и прикрытие. Легализованная банда, которую никто не трогает. Они еще и от государства льготами пользуются.

— Кажется, вы не ладите с Максимовым? Богданов усмехнулся.

— Это точно. Он берет деньги у тех, кто побогаче, и раздает тем, кто победнее, но свои деньги и прибыль держит при себе. Кормит боевиков за чужой счет и пользуется славой мецената, доброго, хорошего парня, а сам лишь посредник между бизнесменом и спившимися солдатами.

— Что вы знаете о серпуховских?

— А вы откуда о них знаете? — тут же переспросил Богданов.

— Я подозреваю бывшего майора Максимова в убийстве наших мужей. Других кандидатов пока нет. Я была в его офисе. Видела кое-какие бумаги и вашу записку, где вы отказываетесь платить дань в «общак». Вот почему я с вами так откровенна.

— Понимаю. Вы серьезно взялись за дело. Снимаю шляпу. Мне кажется, вы добьетесь своего. Вот только я не верю в то, что ребята положились бы в чем-то на Максимова, и не думаю, что Максимов решил их привлечь к своим темным делишкам. Не хочу повторяться, но людей у него своих хватает. Что касается серпуховских, то это боевая группа. Взвод под командой лейтенанта Гусакова. Они одни из первых открыли охранное агентство в Серпухове под названием «Броня». Если честно, то я считаю их отщепенцами. Это не бойцы. Взвод формировался из штрафников. За время боевых действий состав менялся несколько раз. Их подставляли под огонь. На дембель ушли человек двенадцать. Из них и формировался отряд в Серпухове. Не менялся только командир, лейтенант Гусаков. Он свою голову пулям не подставлял. У Гусакова и Максимова сложилось своеобразное сотрудничество. Серпуховские решают проблемы Максимова в Москве, а Максимов командирует своих людей в Серпухов, если надо решить проблемы, возникшие у Гусакова. Такая практика повсеместна и не ими придумана. Тольяттинские «фараоны» решали свои проблемы в начале девяностых с помощью сил тамбовских или саратовских группировок, а сами всегда оставались в стороне чистенькими. Примеров много. Но думаю, что к вашему случаю эта схема не подходит. Борис, Иван и Олег поддерживали отношения с Максимовым. Но не более того. Они хорошо его знали и в одну лодку с ним не сели бы. Не на тот след вы вышли, милые девушки. С точки зрения предательства. А ребят, безусловно, предали. Но кандидатура Максимова на такую роль вполне пригодна, только если не знать их взаимоотношений. Я в такой альянс не верю.

Катя расстроилась. Она нащупала убедительную версию, в которую тут же поверила, и ей требовалось подтверждение, но вместо этого на нее вылили ушат холодной воды. Девушку обезоружили, отобрав последнюю надежду на успех трудных поисков кровавых палачей.

На всякий случай она достала фотографию незнакомца, сделанную на кладбище, и показала ее Богданову:

— Скажите, Валера, вы не знаете этого человека? Тот внимательно рассмотрел снимок и отрицательно покачал головой:

— Никогда не видел. Кажется, фотография сделана во время похорон?

— Да. Этого типа зовут Сева. Родился в семьдесят девятом. Он помладше вас, и служить вы вместе не могли. Если только он не был рядовым в каком-нибудь взводе штрафников. Этот тип следит за мной.

Богданов еще раз глянул на снимок.

— Что я могу сказать? На поминках его не было. У меня хорошая зрительная память. На убийцу он не похож. Странно, но я не могу дать этому парню никаких характеристик. Безликий. Или подобрал для себя очень удачную маску и сумел за ней спрятаться.

Катя убрала снимок в сумочку.

— В самом начале разговора вы сказали о своей версии. Будто знали, что погибнуть могли только двое, но не трое. Вы можете мне рассказать о своей версии?

— Я не могу назвать это версией. Первая мысль, которая пришла мне в голову, что ребята разбились. И она меня не покидала до момента моего появления на кладбище, где мне рассказали подробности. Вы видели дельтаплан?

— Нет. Даже с трудом себе представляю, что это такое.

— Тогда я вам покажу, что это такое. Пошли.

Богданов встал и направился к ангару, Катя последовала за ним. Они вошли в огромное помещение с полукруглой крышей. Размеры, сопоставимые со стадионом. Здесь стояли красивые разноцветные самолеты, с которыми возились механики. Богданов пояснил:

— Чудо-техника. Но вы себе не представляете, какая разница в цене между ними. На вид похожи, а престиж несопоставим. Это бирюзовое чудо принадлежит одной топ-диве. — Он разводил руками, указывая то на один самолет, то на другой. — А красная ласточка — собственность московского олигарха Вячеслава Прозорова. Вон тот синий гигант принадлежит известному члену парламента. Успел наворовать деньжат себе на игрушку. Многие стоят под миллион и дороже. Простым смертным тут делать нечего.

— А где же дельтаплан?

— Вот он, любуйтесь.

Катя увидела гибрид самолета и велосипеда. Высота в рост человека, одно сиденье, руль, несколько рычагов и длинный хвост. За сиденьем — мотор с пропеллером.

— Этажерка с крыльями летучей мыши.

— Штука очень интересная. Поднимаясь в воздух, человек ощущает себя птицей. Ни кабины, ни стекол. Ветер в лицо и необъятный простор. А главное — надежность. Все до гениальности просто. Разбег пятьдесят метров и взлет. Высота до двухсот метров, скорость до семидесяти километров в час. О легкости управления и говорить не приходится. И вы хотите сказать, что не видели похожую машину раньше?

— Видела. В кино. Но люди взлетали с гор после разбега.

— То спорт, а это наслаждение. И вам не нужен ветер. Машиной управляет руль и моторы.

— Почему вы мне все это рассказываете?

— Потому что такую машину у нас купил ваш муж, Борис Зверев, пятнадцатого мая.

Катя едва удержалась на ногах.

— Что с вами. Катя?

— Боже мой! Зачем Борису понадобился этот самолет?

— Он сказал, что они решили сделать кому-то подарок. Человеку нужному и важному. Я, конечно, не поверил, но в подробности вникать не стал.

— И сколько такая птичка стоит?

— Та, которая перед вами стоит, пятьдесят две тысячи.

— Долларов?

;— Евро. Но он купил другую. За семьдесят девять.

— Почему его такая не устраивала?

— Не устраивала мощность. Этот дельтаплан выдерживает сто килограммов веса. Одного пилота. Он хотел иметь машину грузоподъемностью в сто пятьдесят килограммов и при этом сохранить размах крыльев. То есть не увеличивать их. Это значит, что нужно было ставить другой двигатель. Мы поставили новый двигатель и добавили багажник. Увеличился разгон, но при том же размере крыла машина взлетела с весом сто шестьдесят килограммов.

— А теперь объясните мне, дуре, зачем Борису все это понадобилось? Мои мозги не способны этого осмыслить.

— Вряд ли я смогу вам дать точный ответ. Но после нашего разговора и некоторых выводов мы можем подумать вместе. Если человек хочет увеличить грузоподъемность, то он намерен перевозить груз на аппарате.

— Например, еще одного человека?

— Версия маловероятная. Для второго человека нет места. Борис весит восемьдесят семь килограммов. Остальные ребята не меньше. А это уже перегрузка и взлетать рискованно. Вот почему я решил, что могли погибнуть двое, но не трое. Рискнули по пьянке и свалились с высоты птичьего полета. Пилот мог взять на борт не больше семидесяти килограммов. Это гарантированный предел безопасности. О втором человеке мы думать не будем. Теперь поговорим о крыльях. Они легкие и хрупкие. Обычные паруса из особой ткани. Взлетают с полей. Там размах крыльев значения не имеет. Значит, он хотел взлететь с ограниченного по ширине коридора. Что это может быть? Улица. Точнее, городской переулок, где широкие крылья не подходят. Только так я могу объяснить его упрямство в этом вопросе.

— Понятно. Хорошую картинку вы мне нарисовали. Автомобиль им не годился. Надо было перелететь одному из них серьезный барьер. Высокую стену. Потом приземлиться на определенном участке, забрать груз весом в семьдесят килограмм и с ним улететь восвояси. Все должен сделать один человек.

— Вы правы. К тому же ему понадобилась бы пятидесятиметровая площадка для разгона и посадки. И так, чтобы его никто не видел и не слышал. Насчет того, один или двое — можно поспорить. Компаньоны, возможно, могли проникнуть за стену, но они не могли вынести оттуда груз на себе. Нужна катапульта, способная выбросить груз за высокую стену. Тут и пригодился дельтаплан. Партнеры могли ждать летчика на площадке с грузом. Я сейчас о другом подумал. Предположим, груз надо забрать за высокой стеной. Сколько она метров? Три, пять или десять? А если это дом, а не стена? Тут нужен другой разбег. Пятьдесят метров на взлет и еще двести для набора высоты. Иначе он врежется в стену. Ничего у нас не получается.

Подумав, Богданов сказал:

— Оставьте мне свой телефон. Я покумекаю. Меня заинтересовал этот случай. Мы слишком примитивно рассуждаем. Борис мыслил неординарно. Он мастак придумывать всякие хитроумные планы.

Катя записала свой телефон, вырвала листок из записной книжки и протянула хозяину клуба:

— Звоните в любое время. У меня к вам еще один вопрос. Боря испытывал дельтаплан в полете?

— Конечно. С полной нагрузкой. Сначала он взвесился сам, потом добавил недостающий вес в виде камней — шестьдесят пять килограммов — и сделал несколько пробных полетов. Остался доволен.

— В такой хлипкий багажник положили камни?

— Нет. Он подвязал груз тросом к нижней раме. Она очень крепкая. Это был ящик. Мы прикрепили к раме дельтаплана лебедку с тросом. Такие стоят на джипах. Она автоматическая и способна вытянуть машину из болота. Трос длиною в тридцать метров.

— А вместо ящика могло быть что угодно?

— Разумеется. Все зависит от фантазии.

— Как же он вывозил от вас дельтаплан?

— Приехал на бежевой «семерке» с прицепом. Крылья легко разбираются. Их сложили, все погрузили в прицеп, накрыли брезентом, и он уехал. Складывалось впечатление, будто человек везет моторную лодку или катер к себе на дачу, где есть река. Сейчас лето, а не зима. Такой груз ни у кого не вызывает подозрений.

Катя ушла в задумчивости. Прицеп был только у Олега Дубенского, и приехал Борис на его машине. Куда же они спрятали дельтаплан после ограбления? Не иголка же. Гараж у Олега большой, там прицеп и находился, поставленный на попа. Там ли он сейчас?

Рассказывать подругам о дельтаплане еще рано. Ее примут за сумасшедшую. Но проверять надо каждую версию. Даже самую фантастическую. Борис трезвый человек, и если он составлял план ограбления, нет сомнения в том, что этот план очень прост, как дважды два. Это только со стороны его выдумки кажутся мудреными и непонятными. Вот почему они заложили свои квартиры. Подготовка стоила немалых денег. Один только дельтаплан обошелся им около восьмидесяти тысяч евро. И осталось у ребят еще столько же или чуть меньше. На что ушли остальные деньги? Разработка плана велась долго, готовились загодя. Нахрапом Боря ничего делать не будет. А ребята всегда доверяли ему всецело. Иначе не побежали бы в банк закладывать свои квартиры. Может, она и смогла бы разгадать задумку мужа, если бы знала, кого они хотят обчистить и где находится объект. Журавлев, кажется, знает, но не говорит. Речь шла об охраннике, которого подозревают в причастности к ограблению. Им должен заняться Метелкин. Зовут того охранника… Катя напрягла память и вспомнила: Павел Сергеевич Митрошкин. Какой объект этот тип охраняет? Надо выяснить.

6

Ворота гаража заскрипели и распахнулись. Машина стояла на месте.

— Надеюсь, она заведется. — Олеся покосилась на Катю и добавила: — А если нет, то придется вызывать твоего механика. Потрясающий мужик, будто с глянцевой обложки сошел. Ты его еще не просила посмотреть свою машину?

— Когда? Я же тебе говорю, позвонила тебе, вышла на улицу, села в машину, а она ни с места. Взяла такси и приехала.

Девушки зашли в гараж. Катя осмотрелась. Прицепа на месте не оказалось. Но колесо, стоящее в сторонке, тут же привлекло ее внимание. Такие же колеса стояли на дельтапланах. Нет сомнения, что это колесо принадлежит «летучей мыши».

Спросить у Олеси про колесо Катя не решилась. Одно ясно — дельтаплан и прицеп нашли другое пристанище. Вопрос где? Может, там и награбленное спрятано. Такие объемы не зароешь в лесу поддеревом. Нужен ангар или гараж по крайней мере. А в Москве их тысячи.

Олеся выгнала машину на улицу.

— Садись, поехали. Танька там уже трепещет. Когда я ей сказала по телефону, что мы едем к ней с новыми идеями, она потеряла дар речи.

— Ничего. На этот раз на разведку пойду я.

— Рассказывай.

— Сейчас приедем, и расскажу.

Таня встретила подруг без особого энтузиазма.

— Я уже готова ко всему, — обреченно заявила она. — Хоть в космос посылайте.

Девушки устроились на кухне, где стояли чашки, пахло свежесваренным кофе, и одиноко скучала начатая бутылка коньяка.

Сели за стол.

— Наш поход в офис майора Максимова закончился успехом.

— Мы же в бумагах ничего не нашли, — удивилась Олеся.

— Я пересмотрела бумаги еще раз и нашла в записной книжке имя Митрошкина Павла Сергеевича. Этот тип работает в охранном агентстве, где работали наши ребята. Это раз. Второе. В ночь с четвертого на пятое в одном из бизнес-центров, что расположен в Битцевском парке, убили охранника и ограбили офис. Что из него вынесли, мне узнать не удалось. Менты на эту тему не распространяются. Об убийстве писали в газетах. Я покопалась в подшивках. Если помните, наши ребята кого-то обчистили в ту же ночь…

— Постой, Катя, — резко оборвала подругу Олеся. — Никто из наших мальчиков на убийство не пойдет. Исключено! В это я никогда не поверю.

— А я не утверждаю, будто наши ребята кого-то убивали. Их подставили. И если следствие определит, кто совершил ограбление, то соответственно того и в убийстве обвинят. А это не так. Убили охранника Бовина. В ту ночь должен был дежурить Митрошкин, но они поменялись сменами. Кто предложил поменяться, теперь не узнаешь. Один убит, а второй может сказать что угодно. Не проверишь. Но главное в другом. Охранник никогда и ни за что не впустил бы постороннего в здание, где он остается на ночь один. Так ли? Возможно. Но если в дверь постучит его сменщик, который должен сменить его в восемь утра? Мало ли, может, парня жена из дома выгнала? Предлог найти не трудно. Он и убил напарника, после того как выпустил грабителей. А наши могли об этом ничего не знать. Потом он и мужей наших подставил.

— Ладно, допустим, ты права, — заговорила Таня. — Надо взять за грудки этого гаденыша и вытряхнуть из него всю правду. Втроем мы с одним мужиком как-нибудь справимся.

— Ишь, развоевалась, — усмехнулась Катя. — Во-первых, мы имеем дело с убийцей, который носит оружие. Во-вторых, он очень хитер, если обвел всех вокруг пальца. В-третьих, он ни за что не расстанется с добычей, если она попала в его руки. А это не исключено. Он наводчик. Или же работает на Максимова. Тогда ему бояться нечего. Надежная защита. Силой мы его не расколем. Нужен компромат. Серьезный компромат, который заставит парня заговорить. Я достала его адресок. Митрошкин живет на даче и катается на «Лексусе-300». Не хило для обычного охранника, которому еще тридцати не исполнилось. Надо проверить его дачку. Надеюсь, по трубам лазить не придется. Завтра в ночь он заступает на смену. Стопроцентная гарантия, что его дома не будет, и мы можем ни о чем не беспокоиться. Хоть какую-то зацепку, но мы найдем обязательно. Тем более что парень не входит в число подозреваемых. Он спокоен, менты его не тревожат.

— Я думаю, что задача не сложная, — согласилась Олеся. — Прошмонать дачу не трудно, а результат может быть неожиданным.

— Я уже на все согласна, — равнодушно кивнула Таня.

— Вот и порешили. Предварительную разведку проводить не станем. Дачная постройка — не школа в центре Москвы, — поставила точку Катя, разливая коньяк.

***

Метелкин не спускал с парочки глаз. Сначала он сидел с ними в баре, потом в ресторане, по мере возможности делая фотографии, но все это было ужасно скучно. Важно проследить за парнем, когда они распрощаются. На вид ничего особенного Сева собой не представлял. А странное поведение Кати его удивляло.

Девушка напилась. Может, со страха? Она очень боялась идти на свидание с этим парнем. Однако Сева вел себя очень пристойно. На свидание пришел с цветами, в хорошем костюме, улыбался. А как иначе? Если он задался целью войти к девушке в доверие, то должен стелиться по полу.

Вечер длился очень долго. Им весело, а тут со скуки сдохнешь, да еще платить приходится. В таких заведениях с чашечкой кофе вечер не проводят, а цены в меню смахивают на телефонные номера.

Во втором часу ночи клиент отправился провожать Катю домой. Улицы поредели. Оставаться незамеченным становилось все труднее и труднее. Но Метелкин на сей счет не очень беспокоился. Опыт богатый. Со времен репортерской карьеры он привык выслеживать поп-звезд сутками ради одного удачного снимка. На стезе детективной деятельности его обязанности не претерпели особых изменений.

Когда провожатый зашел в подъезд следом за Катей, Метелкин забеспокоился. Неужели она пригласила его к себе? Развезло бабу, и она пустилась во все тяжкие. Траур еще не кончился, сорок дней не прошло, а она уже мужиков в дом тащит. Вот бабья натура — ничего святого за душой. Нет, женщинам верить нельзя.

Потоптавшись на месте, Метелкин выждал минут десять и пошел на разведку.

В подъезде стояла гробовая тишина. Он поднялся на один пролет и глянул наверх в проем между перилами. Увидеть он ничего не успел.

Что-то тяжелое обрушилось ему на голову, из глаз посыпались искры, и он куда-то провалился, где было темно и печально.

Сева не дал ему упасть, он подхватил его на лету и осторожно опустил на кафельный пол, после чего обыскал бедолагу и нашел у него в кармане кучу документов, хоть биографию составляй.

7

«Меня ранили…» Так он думал, потому что после удара боль не прекращалась. Свист пуль, взрывы вокруг — это еще не причина для отступления или залегания в глубокую воронку, где можно отсидеться. Ребята поползли вперед, и он не должен отставать.

Впереди, метрах в ста, лежал подбитый вертолет. Там — наши. Люди еще живы. Вертушку подбили на малой высоте, и она даже не взорвалась. Значит, кого-то еще можно вытащить из машины, пока она не воспламенилась. Олег полез первым, за ним — Иван. Борис, превозмогая боль, замыкал звено.

Открытое поле, впереди «зеленка», из нее и бил шквальный огонь. Голову не поднять, не то что перебежки устраивать. Пролезут, если минометом не накроют. Метко стреляют, сволочи.

Боковая дверь вертолета была выбита не снарядом, а специально под боевую точку пулеметчика. Корпус машины закрывал их от прицельного огня. Здесь они смогли встать в полный рост.

— Мать честная! Это же боевики! — воскликнул Олег, не веря своим глазам.

— А вертолет-то наш! — осматриваясь, прокричал Иван.

Приходилось кричать. Взрывы не позволяли разговаривать обычным голосом.

— Серьезные ребята, — подтвердил Борис. — Смотри, у всех зеленые повязки на черепах, а у одного погоны с арабской вязью. И даже один в штатском.

— А ну-ка погоди.

Олег взобрался в салон вертолета, где валялись трупы боевиков.

— Куда тебя черт понес, Олег? — крикнул Иван. — Сейчас эта керосинка взлетит в воздух.

— Не взлетит. Ты на ящики глянь. Наша маркировка. Он выдернул саперную лопатку и вскрыл один из ящиков.

— Черт! Тут же минометы! Вскрыл следующий.

— Снаряды, мины. Этим добром армию вооружить можно. И эта хреновина летела в тыл к чеченцам?! Кто-то хороню подкармливает гадов. Тут оружия на армию хватит, — возмущался Олег.

— Ты прав. У нас на складе дивизии столько не наберется. Минометы в масле, прямо с завода.

— В общем, так, мужики, — скомандовал Олег. — Наше наступление захлебнулось. К «зеленке» нас не подпустят. В горах они хозяева, а мы грибники. К вечеру получим команду: «Занять свои позиции и перейти к обороне». Весь арсенал чеченцам достанется. Будем взрывать.

Олег достал из ящика миномет.

— Правильно мыслишь. Только ведь это улики, — поморщился Иван.

— А ты хочешь их предъявить командиру дивизии? — спросил Борис. — Тот, кто ворочает таким арсеналом, командует не одной дивизией, а наш генерал перед ними руки по швам вытягивает.

— Не время рассуждать, — дал команду Олег. — Обыскать трупы, забрать документы, и уходим. Вертушку взрываем. Все! Выполнять!

Когда Борис проверил карманы штатского, тот застонал. Борис ощупал его. Рана нестрашная, один осколок попал в плечо, второй — меж ребер.

— Живой, гад.

— Берем его с собой.

Иван помог выволочь раненого из вертолета, и они оттащили его на безопасное расстояние.

Через несколько секунд вертолет взорвался после прямого попадания снаряда в ящики.

Офицеры сидели в глубокой воронке.

— Бахтияр Мамедович Зибиров. Гражданин России. Паспорт выдан в Москве. Как вам это нравится? — спросил Борис, потрясая в воздухе красной книжицей раненого.

— Вот от него и ниточка потянется, — сказал Олег. — Переждем до темноты и поволочем добычу прямо в штаб.

— Не сдохнет? — спросил Иван.

— Очнется. Крови-то с чайную ложку потерял. Пустяки.

— Хрен там, пустяки!

Иван развернул и начал хлестать раненого по щекам.

— Говори, гнида, кто тебе дал оружие? Пристрелю, сволочь!

Экзекуция не дала результатов. Они смогли расслышать только отдельные слова.

— Москва, Москва. Куплено для Сирии. Спецпоставки в Сирию… Они все могут… Не убивайте…

— Имена? Кто? Назови имена! Раненый потерял сознание.

В штаб его доставили. Врачи сделали все необходимое, а утром пленный исчез. Испарился. Остался только изъятый паспорт — Борису на память. Оформлять боевика не стали. Тогда и побег пришлось бы фиксировать, а это нежелательно. Звездочки на погоны в боях заслуживают, а терять их по глупости никто не желал.

***

С тех пор много воды утекло. Странно. Рана в груди все еще болела. Но ее никто никогда не видел. Олег, Иван и Борис уже не были офицерами. Обычные мирные люди, женатые. Даже разговаривать научились тихо.

У жен представление в цирке шло, вечерняя работа. Мужики зашли в ресторан. Ванькин день рождения отметить. Времени — вагон. На часах четверть пятого. Можно расслабиться.

Вот тут им и пришлось окунуться в прошлое.

За соседним столиком сидел старый знакомый. Он-то ребят узнать не мог. Знакомство было односторонним.

Живой, сытый, довольный собой. Дорогой коньяк с друзьями пил.

Бахтияр Мамедович Зибиров вскоре простился с друзьями и направился к выходу.

— Оставайся здесь, Ванюша. Друзья нашего подопечного на твоей совести. Не упусти.

Олегу никто никогда не перечил.

Борис и Олег встали и вышли следом.

Когда Зибиров садился в свой «Мерседес», то как-то так получилось, что рядом с ним на сиденье оказался крепкий парень, а к водителю подсел другой, не менее грозный. Он тут же выдернул ключи из замка зажигания. Шофер не знал, что ему приставили к ребрам, но предмет был жестким.

— Тихо, приятель, поживи пока. Сдохнуть еще успеешь.

Борис прижал Зибирова к спинке сиденья, уперев локоть к горлу, и быстро вытащил у него из-за пояса пистолет.

— Так будет спокойнее, Бахтияр. Зибиров растерялся.

— Мы не закончили с тобой наш старый разговор. Скажи нам спасибо, мы тебе жизнь спасли, не то взлетел бы ты в воздух вместе с вертолетом. Но фортуна отвернулась от тебя. Сейчас мы не хотим тебя спасать. Ошибки молодости пора исправлять.

— Что вы хотите? Вы знаете, кто я?

— Даже паспорт твой сохранили на память. Для нас ты враг. Ты поставлял оружие боевикам, а они из него убивали наших ребят. Убедительный приговор?

— Вы не посмеете…

— Еще как посмеем. С удовольствием посмеем.

— Что вам надо?

— Получить ответ на один вопрос. Кто, как и где передавал тебе это оружие? Жить хочешь — скажешь, не хочешь — сдохнешь.

— Хорошо. Я все скажу.

***

В груди Бориса опять дернуло. Рана все еще не заживала. Боль пронзала его грудь. Он вздрогнул и открыл глаза.

Тишина, свежий воздух, и бабочка с яркими крыльями сидела на занавеске.

Только пульс учащенно бился, и ему казалось, будто его биение слышно всей округе.

Кто-то поднимался по лестнице. Цок, цок, цок — каблучки отстукивали ровные неторопливые шаги. А у него все еще шум от взрывов стоял в ушах.

Тихо скрипнула дверь. Борис закрыл глаза.

Когда Соня вошла, он спал в кресле-качалке у открытого окна. Прекрасный вид, чистый воздух, щебетание птиц и яркое солнце. О чем еще можно мечтать? Сказка, живи — не хочу.

Она подошла ближе, и он открыл глаза.

— Как ты себя чувствуешь?

— Представь себе, чувствую. Все чувствую. Вот только ходить пока не могу. Похоже, я превратился в беспомощного ребенка, которого каждый может обидеть.

— Разве я тебя обижаю?

— Нет. Ты мой ангел-хранитель, Соня. Очень добрый и красивый ангел. Почему ты не хочешь рассказать мне, как тебе удалось меня спасти?

— Долгая история. Потом как-нибудь. Ты уверенно идешь на поправку — это главное. А силы к тебе скоро вернутся. Только я бы этого не очень хотела.

— Вот как?

— Ты встанешь на ноги и уйдешь. А потом кто-нибудь решит тебя добить и уж в следующий раз не промахнется. Дважды одному человеку никогда не везет. Я же знаю, ты захочешь найти убийц и отомстить им, а вовсе не вернуться к жене под теплое крылышко.

— И все-то ты знаешь.

— В твоих глазах все написано.

— Значит, меня легко прочитать?

— Не знаю. Сейчас легко, потому что раны свежие. Страшные картинки перед глазами прыгают. Это твое последнее воспоминание, другого ничего ты не помнишь. Месяц прошел, а для тебя все случилось вчера. По ночам ты кричишь.

— Кричу? Называю имена?

— Имен я не слышала. Но цензурными твои слова даже внатяжку не назовешь. Не знаю, чего больше в твоем бреду: отчаяния, страха или ненависти. Пока ты не остынешь и не успокоишься, на ноги вставать тебе опасно. Месть — плохое чувство, коверкает разум, презирает бдительность и осторожность. А тебе осторожность очень нужна. Тебя ищут. Дача — не первое место, где я тебя прячу. Сначала ты лежал в больнице, и тебя едва успели вывезти из нее. Время отсчитывалось секундами, а не часами. Опять повезло. Но ты можешь одним неосторожным поступком зачеркнуть все наши усилия.

— Обещаю, что я этого делать не стану. Мне нужно еще пожить и завершить незаконченные дела. Умирать я пока не собираюсь.

— А глаза говорят о другом. Когда ты окрепнешь, я буду надевать кандалы тебе на ноги.

Соня тяжело вздохнула и печально улыбнулась.

— Ты нашла Богданова?

— Мало того, что я его нашла, но и привезла. Он сидит на террасе и пьет компот моего приготовления из свежей малины.

— Давай его сюда.

Соня встала и направилась к двери.

— Постой. Я нормально выгляжу? Не похож на развалюху?

— Дело вкуса. Мне ты нравишься.

Борис заметно нервничал, ожидая старого приятеля. Он отвык от общения с людьми и плохо понимал, как он должен себя вести теперь, после того, как все его похоронили. Второе рождение больше похоже на проблему, чем на радость. Воскрешение покойников не всех радует. Многих пугает, других раздражает, третьих ставит в тупик.

Валерий Богданов не вошел, а ворвался в комнату. Подбежав к креслу, он долго разглядывал друга, потом хлопнул себя по коленям и сел.

— Выжил! Ну, парень, теперь сто лет жить будешь.

— Рад, что приехал по первому зову, Лерка. Я всегда считал тебя надежным парнем.

— Ты знаешь, Боря, кто в вас стрелял?

— Знаю. Терентьев, Колобков и Пащенко.

— Значит, все-таки серпуховские!

— Они, голубчики. Я даже не думаю, что они нас узнали. Стволы выхватили на ходу, выходя из машины. Шквальный огонь. Мне повезло, голову не задели, а то разлетелась бы, как переспелый арбуз. Рука, ключица, грудь. Одним словом, выжил. Только никто об этом ничего не знает и не должен знать. Только ты один.

— И Кате ничего не говорить?

— А ей особенно.

— Она была у меня в клубе вчера днем. Катя не верит в твою смерть. Она надеется.

— Что же ей еще остается делать?

— Она с подругами ведет свое следствие. Тоже ищут убийц. Я ей рассказал о дельтаплане. Извини. Но я был уверен в том, что она в курсе твоих дел. Однако Катя была ошарашена моим рассказом.

— Значит, не она.

— Что — не она?

— Катя не умеет фальшивить, Лера. Если она удивлена, значит, это не притворство.

— Есть причины для притворства?

— Есть. Одна из троих знает о дельтаплане больше, чем я. Только кто? Олеся или Таня?

— Ты хочешь сказать, Борис, будто сам чего-то не знаешь?

— Таков был уговор между нами. Строгое разграничение обязанностей. План составил я. Но каждый отрабатывал свое звено. И по плану нам нужна была женщина. Это все, что я могу тебе сказать, Лера. Тут много путаницы. Обсудить результаты вылазки мы собирались вшестером на даче. Кто-то должен был выступить с отчетом, а кто-то узнать о деле впервые. С этой целью мы и устроили пикник. Но до откровений дело не дошло. Нас расстреляли.

— Кто вас заказал?

— Этого я не знаю. У меня есть предположения. Но они похожи на бред. Я еще не успел все как следует проанализировать. Сложная головоломка. Требуется методичный скрупулезный подход. Я к этому еще не готов.

— Кате есть чего опасаться?

— Не думаю. Если они ведут следствие, то пусть продолжают. Ты даже можешь сделать ей несколько подсказок. Я тебя научу. Но вместе с тем ее надо предупредить, чтобы она не очень-то откровенничала с подругами. Их надо информировать дозированно. Иначе одна из них станет очень опасной, превратившись из ласковой кошки в ядовитую змею.

— Катя не собиралась мне звонить. Все, что мог, я ей рассказал.

— Позвони ей сам. Скажи, например, что у тебя родилась новая идея, как можно использовать дельтаплан. Она наверняка заинтересуется. Я не думаю, что их следствие идет успешно. Любая зацепка вызовет интерес. Думаю, что и у профессионалов следствия сейчас ничего не получается. Схема выстроена мной безукоризненно. А если учесть, что в нее вмешались другие заинтересованные лица, о которых мне ничего не известно, то они лишь запутали все окончательно. Даже я как автор теперь плохо ориентируюсь в ситуации.

— Тот, кто влез в твою схему, должен был знать о ней, только тогда мог вмешаться и врезаться в нее. И ты об этом не догадывался?

— В этом вся проблема. Он знал, а я и не подозревал об этом.

— Тебя мог выдать только свой. Но ни Олег, ни Иван этого сделать не могли.

— Знаю.

— Может, ты ошибаешься?

— Убит охранник. Мы этого не делали. Но его смерть окончательно спутала все карты. Я не завидую следователям. Кто-то нам помогал. Зачем?

— Путали следы.

— Или нашли козлов отпущения, на которых надо ткнуть пальцем. И потом: нас мог заказать только тот человек, который на сто процентов знал, где находится тайник с добычей. А такого человека не существует. Из живых я один остался. Вот такие ребусы остались после дачного расстрела, Лера. Даже жить хочется ради того, чтобы узнать, чем эта история кончится. А она только началась. Придется себя поберечь.

8

Предварительная разведка показала, что машину оставить негде. В любом месте она будет выглядеть бельмом на глазу. Поселок небольшой, выстроенный в чистом поле. Милые уютные коттеджи, и на каждом участке свой гараж. Деревьев нет, зато столбов много и улицы освещены ярко. Девушки приехали на электричке и сорок минут шли пешком. Когда они добрались до места, уже стемнело. Во всех домах горел свет. В такую погоду в Москве делать нечего, тем более что ехать сюда от города не долго. Двухэтажный коттедж Митрошкина располагался на окраине, что играло на руку взломщикам. Напротив — чистое поле вместо соседей, и никто тебя не заметит из окна.

Трехметровый кирпичный забор трудно назвать надежной оградой. Железная калитка в кирпичной арке — тоже не сейф. На калитку искательницы приключений не обратили внимания. Сработали быстро и четко. Одна встала у ограды, вторая взлетела ей на плечи и тут же оседлала горб забора, то же самое сделала следующая, а потом подали руку последней. Через полминуты козочки были уже по другую сторону ограды.

Возле дома задумались. Решетки на окнах, и дверь серьезная.

Катя глянула на крышу и тут же услышала Танин голос:

— Через каминную трубу я не полезу. Олеся хихикнула:

— Там слуховое окно, дурочка.

— Ласкательное от дуры. А чего от вас еще услышишь? Сами лезьте.

— Полезем, не бойся. Тебя через дверь пропустим.

— А я и здесь подождать могу. Если найдете там архив, сопоставимый с библиотекой имени Ленина, то позовете — приду на помощь.

Катя хотела что-то сказать, но Олеся одернула ее:

— Оставь. Без нее справимся.

Олеся взобралась на крышу по водосточной трубе, как по лестнице, будто всю жизнь только этим и занималась. Трудности возникли наверху. Крыша оказалась очень крутой и была покрыта черепицей. Кроссовки скользили. Пришлось их снять, связать шнурки и повесить себе на шею. Пальцы ног и рук цеплялись за каждый выступ. Олеся стиснула зубы и поползла боком, словно краб, от трубы к слуховому окну. Пару раз она все же срывалась, но до падения дело не дошло. Сдаваться девушка не собиралась и падать в грязь лицом тоже. Каждая из них считала себя лучшей. Это понимали тренеры, режиссеры и постановщики трюков, а потому всем давали одни и те же трюки. Никто не выделялся. Фокус заключался в синхронности исполнения, а не в сложности. Вот почему они работали вместе много лет, и никто никому не завидовал. Только здесь не цирк. Жизнь продиктовала им другие условия. В одном случае Татьяна блестяще справилась с заданием. Выбилась в лидеры. Второй случай по сложности значительно проще. Выглядеть недотепой глупо и смешно.

Наконец-то она дотянулась до карниза и уцепилась за него.

Отдышавшись, Олеся подтянулась, присела на узкий карниз и толкнула раму вовнутрь. Окно открылось. Она достала фонарик и осветила чердачное помещение. Как ни странно, тут было чисто. Дом новый, пыль и паутина еще не атаковали жилье.

Надев обувь, Олеся спрыгнула на дощатый пол и закрыла окно. Ни хлама, ни ломаной мебели. Дверь, ведущая в дом, оказалась запертой, но стоило ударить по ней плечом, как слабенький крючок отлетел вместе с шурупами.

Крутая лестница вниз. Второй этаж представлял собой балкон, от которого шли две двери в комнаты. Здесь помещались только стеллажи с книгами и узкий проход. Резные перила предохраняли от падения вниз, если вдруг тебя качнет в сторону после лишнего стакана спиртного. А судя по столику на колесиках и бутылках, уставленных на нем в тесном соседстве со стаканами, хозяин любил огненную жидкость.

Первый этаж походил на кабинет. Одна огромная комната, посередине — диван, столик и два кресла напротив. На стене висела плазменная панель. Колонки, видеоаппаратура, сплошная техника кругом и повсюду. В углу огромный стол с компьютером. Три экрана. Полно деталей, технической литературы, дисков и дискет. Что тут можно найти? Черт голову сломает.

Катя и Таня сидели на крылечке и курили. В черных одеяниях, с рюкзачками они очень напоминали киношных героинь, только масок не хватало.

— Мне, Катька, твоя логика непонятна. Ну как мы можем увязать этого типа с нашими мужьями? Только тем, что он работает в той же конторе? Но там многие друг друга даже не знают.

— Хочу тебя расстроить, Танюша. Паша Митрошкин хорошо знал твоего благоверного Ванечку. Митрошкин — компьютерный фанат и постоянно ездит на Митинский рынок. Я за ним следила. Ванюша твой тоже там часто бывал. Я показывала его фотографию продавцам, с которыми якшался Митрошкин. Так вот. Их не раз видели вместе. А судя по программам, которые они покупали, ребят интересуют чужие компьютеры. Митрошкин покупал жучки, устанавливаемые в телефонные линии. А значит, он мог прослушивать кого хочет.

— Ты думаешь, этот тип мог быть их сообщником?

— Ничего я не думаю. В сообщниках ребята не нуждались, а наводчик у них был. Они слишком долго жили изолированно от всего света. Самим добыть нужную информацию им негде. Кто-то должен был подбросить им стоящую идею, и они на нее клюнули. Существуют предложения, от которых очень трудно отказаться.

— Уже слышала.

— Нам нужны подтверждения. Факты. Иначе мы не тронемся с места.

Дверь распахнулась, и на пороге появилась Олеся.

— Наконец-то! — воскликнула Таня. — А мы думали, ты там спать завалилась.

Катя рассмеялась.

— Мстительная баба. Ладно, Танюха, сиди здесь на шухере. Если что, нажми на кнопочку звонка.

Катя скрылась за дверью, и раздался щелчок замка.

— Психопатки! Таня достала новую сигарету.

Свет зажигать не стали — несмотря на то, что на окнах были опущены жалюзи, хватало мощных фонарей. Обыск проводили неторопливо, скрупулезно. Катя занялась письменным столом, Олеся перебирала книги на балконе второго этажа. Знать бы что искать? У Митрошкина на столе, полках и в ящиках в беспорядке валялось бесконечное количество компакт-дисков, аудиокассет и дискет. В обычном письменном виде он ничего не хранил. Проверить диски на компьютере невозможно — Катя плохо разбиралась в технике. Играть в «стрелялки» и раскладывать пасьянс она умела, но на этом ее познания в области компьютерных технологий заканчивались. На аудиокассеты можно записать голоса. Вряд ли они могут содержать в себе важную информацию. Впрочем…

На дне ящика стола лежала коробка из-под кубинских сигар, а в ней четыре кассеты, перетянутые резинкой. Почему он держал их отдельно и так бережно хранил, учитывая, в каком виде хранятся другие кассеты? Соблазн был слишком велик, и Катя переложила упаковку в свой рюкзак. Теперь уже не имело значения, заметит он пропажу или нет. Второго случая собрать компромат у них не будет. Надо брать все, что плохо лежит, а разбираться будем потом. Катя обнаружила несколько дисков, также связанных вместе. Все, что не валялось, а аккуратно хранилось, Катя складывала в свой рюкзачок.

Олесе везло больше. Сначала ей попадались книги, в страницах которых хранилась заначка. То сто долларов, то пятьсот, но деньги она не брала. Одно дело компромат, другое дело воровство. Компромат конфискуют, а деньги воруют. Некоторые книги оказывались бутафорскими. Картонные коробки с книжными корешками. И опять деньги. В одной из них она нашла пистолет. Оружие — улика, и его надо конфисковать. Взяв пистолет за ствол, Олеся осторожно переложила его в рюкзак. В художественном альбоме Сальвадора Дали девушка нашла сложенную в несколько раз схему. Раз ее спрятали, значит она имеет для хозяина определенное значение и подлежит конфискации.

Действовали похитительницы тихо и между собой не переговаривались. Урожай конфискованной информации разбирать будут дома, а сейчас его надо собрать и уйти. Если Митрошкин как-то связан с убийством ребят, то они это докажут. Один пистолет чего стоил! В любом случае хозяин дома что-то знал, но был уверен в собственной неуязвимости. Его даже на допросы не вызывали, вот он и расслабился раньше времени.

* * *

В отличие от душного закупоренного помещения на улице дул теплый свежий ветерок, ярко светили звезды и стрекотали кузнечики.

Сегодня Таня отдыхала. Хватит с нее школы, где она червяком лазила по трубам воздухопровода. Пусть теперь девчонки попотеют. Хотя с чего бы им потеть?

— Ты чего здесь делаешь?

Девушка вздрогнула. Сигарета выпала изо рта. Он появился неожиданно, как с неба свалился. Высокий, стройный тип в темной бейсболке и солнцезащитных очках, будто на пляж пришел в разгар пекла.

Калитка находилась напротив крыльца и освещалась лунным светом. Если бы ее открыли, то она не могла бы этого не заметить. Значит, он тоже лез через забор. У хозяина дома есть машина. В такой тишине даже самый тихий мотор услышишь. А потом, на участке есть гараж, против ворот. В поселке никто не оставляет машины на улице. И наконец, эти дурацкие очки.

— Тебя спрашивают. Что ты здесь делаешь?

— Павлушу жду. А ты думал, грибы собираю? Луна глаза слепит? Тебе-то что здесь надо?

Голос у Тани подрагивал и звучал неубедительно.

— Вали отсюда.

— С какой стати? — Таня осмелела. — Павлика нет. Можешь убедиться.

Она вскочила на ноги и начала жать на кнопку звонка.

— Вот видишь? Его нет. И я его дождусь. Он мне деньги должен отдать. Триста долларов. Я на мели. И никуда не уйду, пока его не дождусь. А ты кто такой?

— Его брат.

Он сунул руку в карман, и Таня вновь вздрогнула.

Вместо оружия в его ладони оказались деньги. Солидная пачка, сложенная вдвое. Он отсчитал три бумажки и протянул ей.

— Вот бери и проваливай. Здесь три сотни. И больше не показывайся в этих местах, не то пожалеешь, что на свет белый появилась.

Таня взяла деньги.

— И как ты мог разглядеть белый свет сквозь черные очки.

В доме случился небольшой переполох. Тихая методичная работа была нарушена резким длинным звонком в дверь. Грабительницы так напугались, что у них все посыпалось из рук. В панике они подбирали с пола вещи и ставили их на место. Захлопнув ящик стола, Катя бросилась на второй этаж, где Олеся собирала рассыпанные безделушки с пола.

— Брось. Не до того.

Таня встала со ступенек крыльца и, покачивая бедрами, направилась к калитке. Вот только она не знала, сумеет ли открыть ее. Мужчина поднялся на крыльцо и вставил ключ в скважину. Он даже не оглянулся, будто забыл о девушке.

Олеся ударила в дверь плечом, но та осталась на месте. Они пытались проникнуть в одну из комнат второго этажа, но у них ничего не получилось. Ключ торчал в скважине, оставалось его повернуть и открыть комнату, но разве тут сразу сообразишь? А вот входная дверь с улицы отворилась. Девушки рухнули на пол балкона и откатились к книжному стеллажу. В доме вспыхнул свет, и дверь захлопнулась. Катя глянула на часы. Ровно три часа ночи. Если вошедшие поднимутся на балкон, то им крышка. Они даже не знали, кто пришел. Митрошкин, по их данным, должен сегодня дежурить. Тогда кто? Они боялись высунуть нос наружу и глянуть вниз. Олеся подумала о пистолете, найденном в книге-фальшивке. Вот только она не умела пользоваться оружием. Правда, выстрелить в живого человека она все равно не посмеет, но пистолет штука опасная и может напугать любого.

Снизу послышались голоса. Девушки напряглись, пока не поняли, что это пришелец включил телевизор. Отблески от экрана мерцали на белом потолке. Плазменная панель висела на противоположной стене. По «Евроньюс» передавали новости. Катя подползла к краю и осторожно выглянула из-за перил.

Мужчина сидел к ним спиной и таращился на экран. Кожаный пиджак, бейсболка, черные брюки. Он подкатил к дивану столик на колесиках и пил что-то из высокого стакана. Катя заметила на его руках перчатки. В собственном доме, если только это не хозяин, в перчатках не ходят. Да и не сезон. Может, он мотоциклист? Похож на байкера.

Олеся наконец решилась и достала пистолет из рюкзака. Как его держать, она знала. В кино видела. Увидев оружие, Катя едва не вскрикнула, зажав себе рот ладонью.

— Тихо, — прошипела Олеся.

Судя по поведению, пришелец не собирался идти наверх или что-то красть. Он ждал. Кого? Хозяина? Но у Митрошкина смена заканчивается в восемь утра.

Не успела Катя об этом подумать, как входная дверь вновь отворилась. В дом вошел еще один человек.

Катя кивнула Олесе на торчащий в двери ключ. Попытка проникнуть в комнату может увенчаться успехом. Толку что — окна второго этажа тоже зарешетчаты. До лестницы, ведущей на чердак, надо проползти весь балкон, и она слишком крутая и скрипучая, их тут же обнаружат.

— Тебя подменили? — спросил низкий голос. Слышимость отличная. Девушки боялись шелохнуться.

— Я должен вернуться через час. Трудно было приехать на Битцу? Кому нужно делать такие прогоны?

— А если за тобой следят? Нет, приятель, рисковать мы не можем. Привез?

— Привез.

Послышался легкий хлопок. Похоже, что-то упало на стол.

— Молодец. Я всегда знал, что ты надежный малый, Паша. С тобой приятно иметь дело.

— Хватит собак травить. Пора ноги уносить.

— Придется потерпеть еще несколько дней. Мы должны довести дело до конца.

— Не надо было горячку пороть. А теперь по лезвию бритвы ходим.

— Не переживай. Все идет по плану. И ты в обиде не останешься. Только смени маску. У тебя напуганный вид и глазки бегают по углам, словно мышки по головке сыра.

— Забегают. Ты в стороне останешься, а мне на полную катушку отмотают.

Катя рискнула и опять выглянула. Оба сидели на диване. На столе лежала какая-то кожаная папка. Похоже, что когда ее бросили на стол, и раздался хлопок.

Пришелец встал первым и, обогнув диван, оказался за спиной хозяина. В руке его блеснула какая-то нить, похожая па струну. Он накинул ее на горло Митрошкина, схватил парня за голову и прижал к спинке дивана. В глазах Кати вспыхнул огонь. Ужас парализовал ее. Олеся увидела лицо подруги и оттащила Катю назад. Но руки, вцепившиеся в перила, были будто прикованные.

Прошло не больше минуты. Свет в доме погас, хлопнула входная дверь.

— Он убил его, — сдавленно прохрипела Катя.

— Кто? Кого?

Они еще долго не могли прийти в себя. Наконец фонари включились и заскрипели ступени. Девушки спускались вниз. Катя видела сидящий на диване черный силуэт, но боялась смотреть на него.

Олеся включила люстру и тут же вскрикнула, выронив из рук фонарь и пистолет. Она вовсе не была подготовлена к страшному зрелищу.

Павел Митрошкин был мертв. Тонкий волосяной порез проходил прямой линией по горлу. Язык вывалился, выпученные глаза с испугом смотрели на экран панели. В кошмарном сне такое не приснится.

— Уходим, живо!

Катя схватила Олесю за руку и потащила к выходу. Олеся ничего не соображала, ее парализовал шок.

Катя распахнула дверь и вывела подругу на чистый свежий воздух. Она сообразила, что свет надо выключить, а дверь захлопнуть.

Таня ждала подруг за кустами крыжовника. Лежа на влажной траве, она промокла и продрогла. Ей тоже было нелегко. Страшный тип в очках пробыл в доме около часа, потом приехал хозяин и прошел в дом, оставив свой «Лексус» за воротами. Спустя пятнадцать минут очкарик вышел и убрался восвояси. А что с подругами? Ни слуху ни духу. И вот наконец они появились. Вышли через дверь. А как же Митрошкин? Он их видел?

Объяснялись они по дороге к железнодорожной станции. Электрички начинали ходить с пяти утра, и они не особо торопились. Вот только мысли рассыпались, а выводы не складывались. В головах сплошная чехарда.

— Все, хватит! — возмутилась Катя. — Надоело слушать всякую чушь. Не засоряйте мозги ни мне, ни себе. Думать надо на свежую голову, а не с мокрыми трусами и запуганными мозгами.

В четвертом часу ночи небо еще было темным. Дорога к станции проходила через лес. Тишину разрывали звуки, похожие на смех, эхом доносящиеся из черной полосы березовой рощи. Никак ведьмы разгулялись. Шабаш нечистая сила устроила. Было страшновато.

9

Марецкий, как всегда, появился вовремя, и там, где его не ждали. Он хотел задать один-единственный вопрос охраннику, но, к собственному удивлению, не застал его.

Дверь ему открыли только после того, как явилась на службу бригада охранников, дежурившая на этажах. На пульте в ночной смене сидел Константин Духов. Он выписался из больницы и второй раз вышел на смену.

Духов знал Марецкого, который навещал его в больнице. Прошло столько времени, а подполковник все мелочами занимается.

— Я знаю, что этой ночью должен дежурить Митрошкин. А как вы здесь очутились? — удивился Марецкий.

— Сменил его ночью. В два часа. Уговорил. У него срочное дело. Я не вникал в подробности. Мы всегда друг друга выручаем. К двум часам приехал, он меня впустил и ушел. Сказал, что сгоняет домой и вернется назад. К четырем обещал быть, но так и не пришел. Вообще-то он мужик обязательный, никогда не подводит. А тут… Ума не приложу, куда парень делся.

— Где он живет?

— В поселке Тупицино. По Каширскому шоссе седьмой километр. Недалеко.

— Адом?

— Сейчас уточню.

На столе лежал журнал, где регистрировались охранники, там были указаны их адреса и телефоны. Марецкий переписал данные в записную книжку и взялся за телефонную трубку.

— Бесполезно. Я с ночи до него не могу дозвониться.

— А я не ему звоню.

Подполковник звонил в управление внутренних дел области и разговаривал с подполковником Воробьевым.

Духов ничего не понял из их разговора да и не очень-то его слушал. Он хотел скорее добраться до дома и рухнуть в кровать. Пашка сорвал его с вечеринки, где было много выпивки, и сегодня голова побаливала. А ведь он обещал привезти ему бутылку коньяка.

— Чем вас Паша так заинтересовал? — спросил Духов.

— Объясню, — согласился Марецкий, положив трубку на рычаг. — Я разговаривал с вашим начальником Владимиром Охапкиным. Из разговора я узнал, что к нему обращался некто Ливенталь Георгий Самуилович. Он работал в офисе на двадцать первом этаже. Хотел нанять телохранителей. Ему объяснили, как это сделать, но он больше не позвонил.

— И что тут особенного? Я знаю этого старика. Он ко мне подходил и спрашивал, как нанять телохранителей. Я дал ему телефон шефа, вот он ему и позвонил, а вечером того же дня подошел ко мне и попросил помочь ему написать заявление, где надо указать причины, вызванные для найма личной охраны, численность и режим работы телохранителей. Одна смена, две или круглосуточно. Заявление мы составили. Таков порядок. Ливенталь попросил меня передать заявление шефу. Сам он очень занят. Я обещал передать. Но следующий день у меня был занят под завязку, и утром я передал заявление Паше Митрошкину. Он обещал доставить бумагу адресату. В тот же день меня сбила машина, и судьба документа мне неизвестна.

— Понятно. Охапкин не получал заявление и больше никогда не слышал о Ливентале. Он вспомнил о нем, когда я рассказал ему о гибели Георгия Самуиловича.

— Странно. Паша — человек надежный. Значит, старик погиб?

— К сожалению. А что вы написали в заявлении?

— Он просил предоставить ему четырех человек с машиной для сопровождения его по мере надобности. Не чаще трех дней в неделю. Телохранители должны иметь при себе огнестрельное оружие и иметь право его применять в особых случаях.

— Так и указано в заявлении?

— Конечно. Телохранители бывают разные. Те, что имеют именное оружие, ценятся намного дороже, чем ребята с газовыми пистолетами. Цены доходят до тысячи долларов в час за услуги вооруженного профессионала. У нас такие есть. Ветераны Девятого управления КГБ. Выходит, не зря старик опасался за свою жизнь. Все же его угрохали. Жаль, очень милый был старикашка. Трудно поверить, будто ему мог кто-то угрожать. Безвредная личность.

— Ты тоже не монстр, однако тебя сбила машина.

— Против лома нет приема. Тут и телохранители не помогли бы. Сам виноват.

— Не уверен. В тебя врезалась машина, которая не могла ехать на высокой скорости по пешеходной зоне в темное время суток. Может, убивать тебя не собирались, а временно изолировали. Следом погибает твой напарник, вот в этой самой комнате. Ему стреляют в затылок ночью во время дежурства. Сегодня ночью свой пост покинул Митрошкин и не вернулся. Что с ним, мы не знаем.

— Не пугайте. Кому мы нужны? Что с нас толку? Мы же не инкассаторы. Денег при себе нет.

— Скажи мне, Костя, кого ночью ты пустишь в здание?

— Никого. Ни милицию, ни президента, ни черта лысого.

— А если придет Паша Митрошкин?

— Его впущу. Он сам здесь работает.

— Но если он придет в твою смену?

— Какая разница? Уже приходил как-то. Загулял в Москве и на электричку опоздал. Машину со стоянки брать не рискнул. Я впустил его. Он здесь на диване проспался, а утром меня сменил. Я ему еще за пивом сходил. Но посторонних мы ни за что не пустим.

— Значит, и Виктор Бовин мог пустить только Митрошкина?

— Думаю, что мог.

— Кто же еще, как не свой, мог стрелять в него ночью в этой комнате с расстояния в два метра, да еще со спины?

Духов промолчал. Аргумент очень веский. Тут спорить трудно.

— Не могу в это поверить.

— Никто не может, вот и крутимся на одном месте больше месяца. Все варианты перебрали. А тут еще заявление от Ливенталя. Может быть, Митрошкин нашел инженеру телохранителей, но из другой конторы? Ведь Ливенталь человек в этих делах неопытный и проверять не стал бы, кого и откуда ему прислали в качестве охраны. Оружие есть, а остальное не имеет значения.

— А деньги? Я же ему сказал о том, что он должен оплачивать услуги через банк, а не наличными.

— Наверное, оплатил. Только на чей счет они попали — это вопрос. Кругленькая сумма получается.

— Не бог весть что. Аванс в двадцать тысяч, если учитывать его запросы. Остальное по итогам работы, согласно счетам, за вычетом аванса.

— Фиксированная сумма. И Митрошкин тоже о ней знает?

— Конечно. Устав агентства мы все учили, а клиенту дается памятка, где приводятся выписки из устава, касающиеся его безопасности.

— Легко достать такую памятку?

— Заходите в офис и берите. Они на столах разложены. Это же своего рода рекламные буклеты. Одно время их даже рассылали состоятельным людям по почте. Может быть, они и в офисы к нам на этажи были разосланы. Если Ливенталю такая памятка попадалась на глаза, тогда понятно, почему он ко мне обратился с вопросом. Логотип нашей фирмы стоит на обложке брошюры, и тот же лейбл вы видите на моей униформе.

— Логично. Вполне возможный вариант. Спасибо за беседу, Костя. Удачи тебе. — Подполковник пожал парню руку и ушел.

***

Когда Марецкий приехал на дачу к Митрошкину, то опять попал к шапочному разбору. Воробьев действовал оперативно и решительно. Стальная дверь дома, разрезанная болгаркой, стояла в стороне, у стенки, а с дверных ручек криминалист пытался снять отпечатки.

— Рисковый ты тип, Воробьев.

— Будь хозяин живым, я бы перед ним извинился и поставил ему новую дверь за свой счет. Только ведь он мертвый.

— Как догадался?

— Ты мне продиктовал его сотовый телефон и сказал, что парень поехал домой. Я подошел к окну, постучал, позвонил по телефону. Звонок из дома слышен, а трубку не снимают. Одним словом, реакции никакой. Пришлось идти на абордаж. Печальное предчувствие оправдалось. В доме труп.

Марецкий поднялся на крыльцо и перешагнул порог дома. В помещении тихо работали эксперты.

— Кинолога вызвал?

— Уже убежал с собакой по следу. Их здесь видимо-невидимо. Самые интересные на чердаке. Убийца проник через слуховое окно. Похоже, женщина. Размер кроссовок тридцать шестой. Внизу еще есть женские следы. Тоже кроссовки, но размерчик другой. Пистолет найден и фонарь. Похоже, женскими ручками обласканы.

— Получается уже две женщины.

— Три. На земле и возле кустарника найдены третьи следы. Тридцать седьмого размера.

Марецкий осмотрел труп.

— Что сказали врачи? Воробьев подозвал медика.

— Доложи, Петр Иваныч.

— Задушили струной. До позвонков срез доходит. Еще немного — и голова свалилась бы на пол.

— Сила нужна, — заметил Марецкий. Врач усмехнулся.

— Еще какая. Работа не для красоток с тридцать седьмым размером. Рядом с хозяином сидел мужчина. Так Яша считает. Спросите у него.

Воробьев окликнул Яшу.

Яшей оказался солидный полный мужчина лет пятидесяти с бритой головой.

— Мой лучший криминалист. Лучший в области, если не в стране, — представил Воробьев своего помощника. — Так что скажешь, Яша?

— Рядом кто-то сидел. Следы на ковре остались от рифленых подошв. Сорок четвертый размер. Песку много принес с собой с улицы. Долго сидел — песок свежий. Влаги на нем много от росы. И еще. Стакан стоит с недопитым соком, а отпечатков на нем нет. Подозрительно.

— Что именно? — спросил Воробьев.

— Люди не пьют сок в доме, надев перчатки.

— А женские следы?

— Муравейник. Шастали по дому, будто искали что-то, а третья женщина на стреме стояла. Но ее спугнули, и она спряталась в кустарнике, потом они ушли втроем. Я думаю, собака выведет проводника к станции, и там следы оборвутся.

— Что у тебя еще?

— Пистолет любопытный. На него следует обратить особое внимание. Точнее сказать, это револьвер. Шестизарядный «люгер» образца тридцать восьмого года. Заранее ничего сказать не могу, но похоже, что Ливенталя убили из него. Проверить надо.

— Из того же оружия был убит и Виктор Бовин, охранник из Битцевского комплекса.

— О московских делах я ничего не знаю. Пули похожи С медной оболочкой и калибр тот же. Тут еще одна любопытная штука есть.

Яша подвел подполковников к столу, где стоял компьютер, и указал на коробку из-под обуви. В ней лежала аппаратура непонятного происхождения.

— Хозяин даже предположить не мог, что у него в доме будут производить обыск. Пистолет мог быть подброшен, но техника принадлежит Митрошкину, запчасти это подтверждают и техническая литература на полках.

— С магнитофоном все понятно, а коробка с кнопочками какую роль играет? — поинтересовался Марецкий.

— Очень чувствительный высококачественный сканер. Одним словом — приемник. Тут и настройки есть. Можно, сидя в машине, используя автомобильную антенну, прослушивать волну ГАИ или отделения милиции. Можно прослушивать и собственные жучки, если вы их установили в радиусе полутора-двух километров. Все зависит от мощностей и чувствительности микрофонов, установленных в жучках.

— И услышанное записывать на пленку?

— Разумеется. Так сегодня и собирают компромат на нужных людей. Мы собрали все аудиокассеты, проверим. Но я же говорил, здесь кто-то рылся. Коробок от кассет больше, чем самих кассет.

— Женщины взяли?

— Этого я не говорил. Начальник выдвинул эту версию. — Яша кивнул на Воробьева. — Могли быть и ребята тринадцати-четырнадцати лет. Размер обуви им тоже подошел бы. Пацаны ловчее женщин, если помнить, что зашли они в дом через крышу. Мой вес крыша не выдержит.

— Убийца имел сообщников?

— Вряд ли. Убийцу впустил хозяин. Они знали друг друга. Или у киллера имелись ключи от дома. Во всяком случае покойничек ему доверял. Допустил же он его к своей шее.

— Убийца мог прийти за компроматом, если Митрошкин его шантажировал. Забрав компромат, он придушил его и ушел вместе с помощниками. Разбежались, что называется, — предположил Марецкий.

— Вы сыщики, вы и разбирайтесь. У вас есть возможность строить предположения и выдвигать версии, а меня интересуют только факты и вещественные доказательства. Нет вещдоков — и спроса нет.

— Послушай, Яша, микрофончики убитый мог установить где угодно? Так? — поинтересовался Воробьев.

— Так.

— Как их найти?

— Для начала надо определить двухкилометровый радиус, в котором может стоять датчик, а потом поймать его с помощью сканера. Тут есть кнопочка «поиск». Каждый датчик настроен на разные волны, чтобы в эфире не образовался мусор. Вот и ищете. Но вы не сможете определить место установки микрофона, а только расстояние до него.

— При удалении сигнал будет гаснуть? — спросил Марецкий. — Если я поеду на север и сигнал ослабнет, значит, микрофон стоит на юге. Методом вычисления можно определить. Так?

— Нет, не так. В радиусе двух километров сигнал будет одинаково устойчивым со всех сторон.

— Сплошные задачки. Я заберу эти устройства и покажу их нашим технарям. Пусть ломают себе голову. Но в общем-то я догадываюсь, кого подслушивал убитый. Есть вопрос посложнее. Как ему удалось установить микрофон в хорошо охраняемом учреждении, куда очень трудно попасть? Практически невозможно.

На этот вопрос Марецкий ответа не услышал.

10

Элегантная девушка вошла в здание и обратилась к охраннику:

— На мое имя оставлен пропуск в фирму «Мега».

— Подойдите к третьему окошку.

Она так и сделала.

— Извините, мне надо пройти в фирму «Мега», мне назначена встреча с Вячеславом Михайловичем Прозоровым. Меня зовут Маргарита Михайловна Белоцерковская.

Девушка, сидящая за окошком, проверила паспорт гостьи и подала ей пластиковый жетон, где стоял только номер.

— Пройдите к третьему лифту, вас поднимут наверх.

— Спасибо.

В холле было пять лифтов. На стальных дверцах имелись цифры, и она не могла ошибиться. Лифтер посмотрел на жетон, повернул ключ и нажал на кнопку двадцать первого этажа, что соответствовало номеру жетона.

Возле каждой кнопки имелась замочная скважина, из каждой торчал небольшой ключик. Такой лифт Рита уже видела однажды, здесь же, когда впервые побывала в гостях у Прозорова. Но тогда они ехали на маленьком лифте и Прозоров доставал свой ключ из кармана.

— Значит, только вам дана привилегия ездить по всем этажам? — улыбаясь, спросила девушка.

Лифтер, немолодой уже человек, но с военной выправкой, иронически усмехнулся:

— Вот только выходить из лифта я не имею права. Жетона у меня нет.

— А после работы?

— О чем вы говорите?! Ключи сдаются в банк, и на ночь их запирают в бронированный сейф, а лифт обесточивается. Все механизировано и продумано.

— Наслышана.

Кабина остановилась на двадцать первом этаже, и девушка попала из одной кабины в другую, где стоял охранник. После проверки жетона он вставил свою карточку в прорезь, после чего зажегся зеленый огонек, следующие двери открылись, и она вышла в коридор. Здесь ее ждали еще двое охранников. Проверив жетон и паспорт, девушку проводили в кабинет генерального директора. И тут замки!

Прозоров, встав из-за стола, встретил гостью с улыбкой.

— Помню-помню. Вы же были у меня с отцом месяца четыре назад. Такую очаровательную девушку невозможно забыть.

— Здравствуйте, Вячеслав Максимыч. Входишь к вам, как в музей. Какая красота! Сплошные шедевры. Кажется, здесь что-то изменилось?

— Не очень. Есть новые приобретения, но не шедевры. Вот эти четыре кресла из черного дерева в готическом стиле, обитые французским гобеленом восемнадцатого века. Купил по случаю на питерском аукционе. Они вечны, но не подъемны. Тяжесть неимоверная, зато такую мебель не сломаешь и даже топором не разрубишь. Черное дерево прочнее стали. Присаживайтесь, пожалуйста.

— Они очень элегантны. Кабинет сразу же преобразился. Не зря я почувствовала перемены. Великолепное приобретение.

Рита прошла к кушетке и села спиной к окну возле журнального столика.

— Кофе?

— Не возражаю.

Горячий кофе полился из серебряного кофейника в фарфоровые чашечки.

Хозяин кабинета устроился напротив в кресле и изучающе разглядывал гостью.

— Ваш отец звонил мне. Как я понял, у вас возникли проблемы с устройством на работу?

— Вы правы. Я находилась в декретном отпуске. Но на старое место возвращаться не хочу. Мало платят.

— Какая у вас специальность?

— Я программист. Опыт небольшой, но быстро адаптируюсь и легко вхожу в тему. К тому же трудоголик и больше не собираюсь брать отпуск по беременности.

— Хорошая характеристика. Вы не добавили к ней свою эрудицию. Я помню, как мы с вами разговаривали об искусстве. Для девушки вашего возраста большой плюс иметь разносторонние знания и уметь поддерживать разговор в любом обществе. Мне нужны такие люди. А ваша женственность и привлекательность добавляет весу всему сказанному.

— Пока мне двадцать три года, но возраст — штука временная. Годы плюсуются, а человек стареет.

— Вам рано об этом думать. Самый расцвет! Я специально попросил вашего отца прислать вас ко мне, чтобы еще раз взглянуть на чудное создание природы. Могу предложить вам должность моего личного референта. У вас останется много свободного времени, которое вы сможете уделять своему малышу. О зарплате надо подумать, но мы вас не обидим. В моей фирме люди хорошо зарабатывают.

— В чем же будут заключаться мои обязанности?

— В основном вести светские беседы с разными высокопоставленными лицами. Шесть-семь раз в месяц я устраиваю приемы для нужных мне людей и партнеров. Раза три-четыре в месяц меня приглашают на похожие приемы. Вы будете меня сопровождать и тем самым поддерживать мой имидж. Я не женат. Жениться не собираюсь в ближайшие годы. Моя любовница на роль референта не подходит. Вас мы будем представлять как важного сотрудника фирмы. Ну а что на самом деле о вас будут говорить, значения не имеет. Главное, что относиться будут с большим почтением. Встречают по бриллиантам, а провожают по уму. Ум уже есть, а бриллианты купим вместе с одеждой.

— Заманчивое предложение. Только я хотела бы сразу оговорить одно условие. Вступать в интимные отношения я ни с кем не буду. Ни с вами, ни с нужными вам людьми.

Прозоров рассмеялся.

— Для этой цели у нас есть профессионалки. И очень редко ими пользуемся. Люди, собирающиеся на приемах, занимаются своими интересами, бизнесом и общаются с нужными людьми, к которым не имеют доступа в других местах. Деловой клуб единомышленников, где мы перетягиваем в свою веру сомневающихся. Это не тусовки с брызгами шампанского и канканом до утра. Каждый приглашенный имеет свою цель. Если у него есть ко мне деловое предложение, то он скорее всего будет пробивать себе дорогу через вас. Вы в свою очередь будете докладывать мне об интересных предложениях. Если я в ближайшее время не свяжусь с этим человеком через вас же, то он поймет, что его предложение не заинтересовало меня. И никаких обид. Я же никому ничего не обещаю и не произношу слова «да» или «нет». И все делается непринужденно и легко во время тихого разговора об искусстве с бокалом хорошего вина в руках.

— Теперь мне все понятно. Буду рада, если вы меня возьмете на такую ответственную должность. Остается вникнуть в детали. Только зная ваши интересы, я смогу фильтровать предложения, отбрасывая ненужные.

— Не сразу. Со временем и с опытом научитесь. Будем обсуждать каждое как пример, и вы поймете, почему одно нас устраивает, а другое нет. Когда вы сможете приступить к работе?

— Как только решу вопрос с няней. Неделя-две.

— Не скупитесь на хорошую няню. Ваш оклад будет составлять порядка десяти тысяч долларов в месяц.

— Щедрое предложение.

— Я думаю, вы заслуживаете большего. Но об этом мы поговорим через полгода.

Их беседу прервал телефонный звонок. Рита встала и начала прохаживаться по кабинету, разглядывая картины. Когда Прозоров закончил разговор, девушка извинилась, что отняла много времени, и они договорились созвониться.

На улицу она вышла в задумчивости. Рядом находилось маршрутное такси, идущее до метро. Рита стала в очередь, достала сотовый телефон и набрала номер.

За ее спиной стоял Женя Метелкин. Он не ждал маршрутку, а интересовался, кому она звонит.

— Але, папа. Ты не ошибся. Твои подозрения оправдались.

Вот тут и ломай голову, что она хотела этим сказать. Похоже, что любовница Ивана Трушина вовсе не овечка, какой кажется на первый взгляд.

11

После того как Катя все рассказала Журавлеву, он категорично заявил:

— Хватите вас приключений. Вы перегнули палку. К тому же милиция уже ищет трех женщин, молодых, ловких и энергичных. Ваши отпечатки пальцев занесены в картотеку уголовного розыска.

— Откуда тебе это известно, Дик?

— Есть связи в милиции. А тут еще этот дурацкий револьвер. Экспертиза установила, что из него убили двоих человек только за последний месяц. Кроме отпечатков женских рук на нем ничего не нашли.

— Я думаю, если Митрошкин из него стрелял по людям, то протирал перед тем, как спрятать в тайник. Пистолет лежал в книге… Точнее, в коробке, сделанной под книгу. У него целая библиотека. Замучаешься искать.

— Однако вы же нашли!

Журавлев разгуливал по комнате из угла в угол, а Катя, как на допросе, сидела на стуле, и в глаза ей бил свет от глухого колпака настольной лампы.

— Завязывайте со своим расследованием, — продолжал ворчать Вадим. — Мы сами доведем дело до конца. Температура накаляется. Лучше бы вам куда-нибудь уехать. В Сочи или Турцию.

— Смеешься? Нас скоро квартир лишат и выставят на улицу, а ты о Сочи заговорил. Девчонки настроены найти добычу наших мужей. Мы прямые наследники и своего не отдадим.

— Своего? Или все же украденного?

— Мы не крали. А наши ребята за это уже наказаны. Дважды за одно преступление не судят. И хозяину мы добычу не вернем. Пусть тогда наших мужей вернет, которых убил, или сам сдохнет. И хватит, Дик, со мной в кошки-мышки играть. Не держи меня за дурочку. Коли я тебе помогаю или ты мне помогаешь, то зачем от меня скрывать, кого ограбили и что унесли. Я понятия не имею, кто такой Митрошкин, пудрю мозги девчонкам, мы лезем к нему в дом, а его убивают на наших глазах. В итоге мы даже не узнаем, за что под суд пойдем. Если не скажешь, то и я тебе ничего не скажу.

— Напугала ежа голой… Это же я на тебя работаю, а не ты на меня. Не говори, переживу.

— Кого наши ребята ограбили?

— Я не могу утверждать. Это лишь предположение. Малореальное по своему выполнению. Но ряд обстоятельств заставляет думать, что они совершили именно невероятное ограбление. Здание в бизнес-центре на Битце. Попасть в него нереально. Но в ту же ночь был убит охранник Виктор Бовин. Из револьвера, который вы нашли в доме Митрошкина. Из того же револьвера был убит инженер ограбленного офиса. Ну, а потом и сам Митрошкин задушен на ваших глазах. Но почему мы должны считать, будто ограбление совершили ваши мужья?

— Потому что начинали мы с альбомных фотографий. И я думаю, что имя Митрошкина связано с именем майора Максимова. В его телефонной книжке мы нашли фамилию Митрошкина. А Максимов связан с нашими мужьями и занимается черными делишками. Вот тебе и связь! Ни Митрошкин, ни Бовин не могли поднять ребят на двадцать первый этаж, где расположен офис. Уже проверяли эту версию. Технически невозможно.

Катя расстегнула рюкзак и достала из него схему. Развернув ее, она разложила огромный чертеж на столе.

— Это здание?

Журавлев внимательно просмотрел чертеж.

— Похоже, что оно. Правда, я не силен в инженерии.

— И менты тоже. Вот вам и кажется нереальным проникновение на этаж. А Митрошкин так не думал. Эту схему он хранил в фотоальбоме на пыльной полке, а не среди общего хлама. Зачем? Вопрос. Если Митрошкин не только охранник, но и электронщик, то у него хватало времени по ночам изучать все механизмы, работающие на охрану здания. И он нашел в схеме слабое место.

— Не исключено. Самородков и вундеркиндов немало. И не все свой талант используют во благо.

Катя достала из рюкзака груду аудиокассет и свалила на стол.

— Он кого-то прослушивал. Я ничего не поняла из записей. Поломай голову ты со своими пинкертонами. Авось разберетесь. На двух пленках разговаривают по-английски. Все, что я поняла, так это обращение: мистер Прозоров и мистер Радек. Но смысла разговора не уловила. Грамоты маловато. Фамилия Прозоров, а зовут его Вячеслав Максимович. Можно с уверенностью утверждать, что записи делались в его кабинете. Менялись партнеры, он оставался на месте. Так это его обчистили?

— Его, — согласился Журавлев.

— Что сперли?

— Диск с секретной информацией, за который Прозоров предложил премию в миллион долларов тому, кто его вернет. Похищены и деньги. Сумма не установлена, но не менее трехсот тысяч долларов. И пять картин Поля Гогена. Сегодняшняя их цена около пяти миллионов долларов. Полагаю, что диск заказал один человек, а картины другой.

— Хорошенький куш. И ты хочешь сказать, Дик, будто три дуры способны вернуть такую добычу хозяину, если ее найдут? Ребята рискнули, но не получилось. У нас получится.

— Ишь как глаза загорелись. Азарт — плохой помощник. Такие дела вершат люди с ледяным сердцем, математическим расчетом и трезвым умом.

— Разберемся. С твоей помощью, конечно. Назови мне адрес офиса.

— Битцевский бизнес-центр, самый высокий корпус в двадцать шесть этажей. Не веришь мне — посмотри сама. В него проникнуть невозможно, даже если тебя туда и пригласили по делу.

— Сделаем так, что пригласят. Я хочу убедиться в том, что эта крепость неприступна. Нам нужен специалист, который разберется в этом чертеже. Для кого он предназначен? Для электриков, сантехников, телевизионщиков, лифтеров?

— Мне кажется, он универсален. Об этом говорят цвета. Чертеж выполнен в шести цветах. Шесть в одном.

— Значит, нам понадобятся шесть специалистов. И не спорь. Я плачу. Пора бы тронуться с места, черт подери!

А ведь она права, подумал сыщик.

***

Машина остановилась возле ворот кооператива индивидуальных гаражей на окраине Москвы, и Соня посигналила.

— Я-то думала, что у тебя серьезное дело. Обманщик. Едва встал на ноги, не можешь шагу ступить без палочки, но тебя уже тянет на приключения.

Борис через силу улыбнулся. Все два часа пути от дачи до места он молча смотрел в окно и не проронил ни слова.

— Обычная прогулка. Чем она может мне повредить? Я же не за рулем сижу. Если ты так за меня беспокоишься, Сонечка, то надо ездить осторожней. Зачем ты дважды создавала аварийную ситуацию и проскакивала на красный свет?

— Мне казалось, что за нашей машиной следят. Тебя ищут. Нельзя выезжать с дачи. Слишком велик риск. Второй раз ты не выкарабкаешься. Еще не восстановился в полном объеме. Организм еще слишком слаб.

— Я спокоен. Ты прекрасно водишь машину. Нас не догонят.

Из ворот вышел сторож и подошел к автомобилю. Нагнувшись, он заглянул в салон.

— Привет, Тарас. Не узнал?

— А, Боря, тебя узнал. Машина чужая.

— Бдительный. Ногу повредил, вот и пришлось просить подругу, чтобы она меня подбросила. За руль садиться пока боюсь. Реакция не та.

— Ладно. Сейчас открою.

Крепкий мужик лет сорока пяти, с колючими глазами, обросший щетиной, направился открывать ворота. Машина въехала на территорию и остановилась. Не кооператив, а целый город. Гаражи тянулись на километр вглубь, конца и края не видно.

— Похоже на типовой поселок, — заметила Соня. — Прямая длинная улица и одноэтажные домики по сторонам, чистенько.

— Тут еще переулки есть и целые кварталы. Не поселок, а город.

Сторож вновь подошел.

— Тарас, я ключи забыл. Принеси-ка мне дубликат. Номер двести тридцать восемь. В книге он на меня записан.

— Сейчас поищу.

Тарас направился к своей будке.

— Строгие порядки, — удивилась Соня. — В таких шарашках обычно полный бардак.

— Тут в марте месяце угнали шесть машин в течение дня. Одна из них принадлежала помощнику прокурора, вторая — начальнику местной милиции. Шумиха поднялась такая, что весь район на ушах стоял. Всех сторожей арестовали. Вряд ли их посадят, но неприятностей они себе нажили. До конца дней запомнят. Теперь здесь работают бывшие надзиратели тюрем. Настоящие профессионалы. Тут около тысячи гаражей, и они помнят в лицо каждого хозяина, многих знают по именам. От каждого гаража у них есть дубликаты ключей. Номера всех машин переписаны. Теперь эту стоянку можно считать одной из самых надежных.

Тарас вернулся ни с чем. Лицо его побагровело.

— Боря, ключей от твоего бокса нет. Испарились.

— Кто-то из моих приходил?

— Нет. В книге регистрации ничего не отмечено.

— Бери «болгарку», и поедем срезать замки. Новые поставишь за свой счет, раззява.

Сторож побежал за инструментами.

— Что это значит? — спросила Соня.

— Еще не знаю. Но нас никто проследить не мог в тот злополучный день.

Машина подкатила к гаражу. Все замки висели на месте.

— Пили, Тарас.

И он пилил. Ворота распахнулись. В гараже стоял прицеп, на нем что-то похожее на большую лодку, накрытую брезентом. Опираясь на палочку, Борис зашел внутрь и обошел вокруг прицепа. В каком-то месте задержался. Минуты через три он вышел.

— Ну что, все цело? — обеспокоенно спросил Тарас.

— Вроде все на месте. Но замки поставишь новые. В гараже кто-то был, я это знаю точно. И воспользовался он вашими ключами.

— Невозможно. Мы даже ночью не спим.

— Однако ключей ты не нашел.

— Чудеса. Мы их под замком держим. Чужой сюда, на территорию, не попадет. Это же территория бывшей пересылочной тюрьмы. Здесь двор был. У нас нет заборов, через которые можно перелезть, тут корпуса по трем сторонам огораживают боксы, с четвертой стороны — въезд. А на нем мы дежурим с собаками. Да что говорить, ты сам все знаешь.

— Залезть мог тот, кто имеет на территории свой бокс.

— Помилуй бог, в кооперативе люди серьезные, все из наших. Прокуратура, милиция, внутренние войска. Все со связями. Думаешь, легко было выбить эту территорию под гаражи? Перед тем как передать места заключения Министерству юстиции, министр МВД закрыл пересылку в связи с аварийным состоянием и оставил здания и землю на балансе нашего министерства. А потом отдал двор под строительство гаражей.

— Не кипятись, Тарас. Вспомни, может, кто-то продал свой бокс чужому.

— За какой период?

— За последние два месяца.

— Было дело. Сто шестьдесят седьмой бокс продали.

— Кому?

— Поедем в будку. Там по журналам проверим. Сели в машину, поехали к выходу.

Пришлось зайти в канцелярию бывших надзирателей. С виду конура выглядела жалкой. Но внутри оказалось просторно. Ничего лишнего, и кругом чисто. Диван в углу говорил о том, что охранники все же спят на посту. Пусть не днем, но ночью прикладываются к подушке.

Амбарными книгами целая полка забита. Все пронумерованы. Одну из них сторож достал.

— Вот она. Сейчас глянем. Мне кажется, бокс купили числа двадцатого мая или девятнадцатого.

Он полистал страницы и нашел нужную.

— Так. Купил гараж Аркадий Викторович Бирюков. Машина «Шкода Октавия» темно-зеленого цвета, номерной знак 0 375 НЕ 99. Продал гараж Васильчиков Игорь Дмитриевич. Его я хорошо знаю. Капитан. Командовал взводом стрелков охраны в «Матросской тишине». Потомственный охранник. Его отец был телохранителем Берии.

— Ты ведь тоже в «Матросской тишине» служил?

— Четверть века. От звонка до звонка.

— Связи остались?

— Так там все мои ученики в ключниках ходят. И не только там. В «Бутырке» на Пресне, в Лефортово. Все мы одна банда. Наш великий учитель тридцать лет на Таганке ключником был. Как Таганку сломали, так и он помер. После него я учил службе новое поколение. Теперь здесь за бригадира работаю. Сам замминистра мою кандидатуру утверждал. Я сюда своих людей набрал. Зато у нас порядок и связи с ментурой крепкие.

— Это хорошо. Могут пригодиться. Скажи, у тебя отмечено время прибытия и убытия этой самой зеленой «Шкоды» из нового бокса?

Тарас открыл журнал и начал водить пальцем по строчкам.

— Так, так, так… Вот. Приехал четвертого вечером. Поставил машину в гараж. Пятого в одиннадцать утра забрал и уехал. Смотрим дальше…

— Ладно, Тарас, достаточно. Сосредоточь внимание на этом боксе и на этой машине, только негласно.

— Ну, это мы умеем делать. Буду фиксировать каждую минуту.

— Я буду тебе звонить. А сейчас мы поехали. Поставь новые замки и подготовь мне комплект ключей. Если сам не приеду, приятеля пришлю. Предварительно позвоню и назову тебе номер его машины.

— Сделаю. Виноват, конечно.

— Виноват, виноват. Слава богу, ничего не украли. Борис вышел на улицу из душного помещения и сел в машину.

— Все уладил? — спросила Соня.

— С какой стороны смотреть. Нам надо будет навести справки о владельце одной машины.

— Не трудно. Мой непосредственный начальник, хирург Тобилевич, знает, как это делать. Одного владельца он уже определил. Того, кто тобой интересовался в госпитале. Липовый мент оказался. Но искал он тебя настойчиво. Едем домой?

— Едем.

Ворота открылись, и машина выехала.

— Успокоилась твоя душенька, наконец? Долго ты мечтал об этой вылазке. А всего-то гаражи! Теперь доволен?

— Относительно. Мне интересно, как бы ты отреагировала, если бы у тебя украли около двух миллионов долларов наличными?

Соня открыла рот и едва не врезалась в столб.

Глава IV

1

Расхаживая по офису, Метелкин рассуждал вслух будто читал лекцию нерадивым студентам. Настя и Вадик сидели в креслах и сопровождали его глазами, как собачки, перед носом которых мелькает аппетитный кусочен мяса.

— Я очень внимательно изучил музей. Фотографии всех возможных лазеек лежат на столе, и вы согласились с моими выводами. Я уверен, что Рита Белоцерковская без труда могла вынести картины из музея и заменить их высококлассными подделками. Дирекции музея и в голову не придет мысль, будто в залах висят подделки. Эти фанатики помешаны на искусстве и ни черта не смыслят в человеческой психологии. План сам по себе гениален. Сначала делаются копии под пристальным надзором специалиста высокого класса, коим считается Белоцерковская, затем нанимают чокнутого студента из старообрядческой секты. Секстанту дают кислоту, и тот разливает ее на полу в зале импрессионистов. Ненавистных всем церковникам. Еретики от искусства! Парня убирают в психбольницу, картины отдают Белоцерковской на обработку. Она подменяет подлинники копиями и уносит из музея как минимум десять миллионов долларов. Это в России можно продать краденые шедевры за такие деньги. А черные дилеры в Америке дадут за них в десять раз больше. У Белоцерковской связи. Она обслуживает частников. Темных личностей, имеющих в своих загашниках что угодно. А если ей заказали Гогена?

— Почему именно Гогена? — холодно спросил Журавлев.

— А потому, что из кабинета Прозорова пропало пять картин Гогена. Их тоже заказали Белоцерковской. А она натолкнула Ивана на мысль украсть их у олигарха по ходу операции. Главное — деньги. Ходят слухи, будто Прозоров вкладывал деньги в войну в Чечне. Помогал бандитам. Так это или нет, мы не знаем. Но стоило сказать об этом Ивану, Борису и Олегу, у которых все друзья полегли на поле боя и они сами с трудом выжили, то можно считать вопрос с налетом решенным. Деньги — деньгами, а месть — местью. Но кто-то должен был натравить ребят на Прозорова. Они о нем ничего не знали и не слышали. Рита на эту роль подходит. Иван, естественно, обсудил предложение с ребятами, и они решили попробовать.

— Плана мы не знаем. Попасть в офис очень трудно. Или невозможно, — тихо сказала Настя.

— И тем не менее офис ограбили. Если это не наши подопечные, тогда кто? Почему другие должны быть умнее и ловчее наших? Тут все просматривается насквозь. Рита связана с Иваном, у них общий ребенок. Они строили планы на будущее. Рита — реставратор и специалист по импрессионистам. Она же знакома с Прозоровым, у которого пропали картины импрессионистов. Что она у него делала, я не знаю. Но зачем-то она ходила к нему вчера? И все это мы относим к ряду случайностей.

— Зачем же она убила Ивана, если строила с ним планы на будущее? — поинтересовалась Настя.

— А может, убивала не она, а ее отец. Иван сделал свое дело, и прощай. Зачем ему зять без штанов и профессии? Дочка лучшего достойна. Впрочем, так,оно и есть. Но может, она стерва! Помешалась на картинах, и Иван ей вовсе был не нужен.

— И потому родила от него ребенка? — спросила Настя.

— А ты со свечкой стояла? Сейчас она может сказать, что хочет. Ивана уже нет. Мы помним ее рассказ о том, что Иван дружил с ее отцом. И они познакомились через отца. Якобы Иван служил под его началом. Все это вранье. Ее отец никогда не служил в горячих точках. Он академик в погонах. Генерал-полковник, на минуточку. Служил в космических войсках. Существует такое понятие. Ракеты и спутники — это его прерогатива, а не взрывной Кавказ. Не вижу никакой связи с Иваном, но имеется отчетливая связь с Прозоровым. Тот тоже занимается спутниковой навигацией. И дочка его ходила к Прозорову по делам отца. Выйдя на улицу, она тут же позвонила папочке и доложила о результатах своего визита. Вот только понять ее зашифрованное сообщение мы не сможем. Она бросила одну лишь фразу: «Папа, твои подозрения оправдались». Кого и в чем подозревал генерал? Почему он сам не поехал к Прозорову, а послал вместо себя дочь? За нашими спинами продолжается какая-то игра. А мы шарим руками в потемках.

— А как зовут генерала? — спросил Журавлев.

— Михаил Романович Белоцерковский.

— Очень хорошо. Ты прав, Женя, генерал знаком с Прозоровым. Могу дать вам послушать их разговор. Вряд ли мы поймем суть беседы, но об их отношениях судить можем.

Журавлев достал из ящика стола груду кассет, маркированных фломастером, выбрал нужную и вставил в переносной магнитофон. Присутствующие услышали мужские голоса. Разговаривали двое. У одного голос звучал вкрадчиво и ласково, у другого спокойно и низко.

«— Я думаю, вы остались довольны, Михал Романыч. Ваши интересы полностью соблюдены. Руководители на местах и операторы получают вдвое больше, чем предполагалось ранее. Но деньги будут выплачены только после подключения «Гелиосов» один, три и пять. Как только вы мне передадите коды спутников, так тут же получите деньги.

— Но ваши разработки еще в чертежах. Нужен как минимум стенд для получения сигнала.

— Стенд уже делают. Он соответствует новым разработкам. Но саму систему и станции мы делать не будем. Слишком дорогое удовольствие. Пусть этим занимается заказчик. Он оплачивает наши труды, ему и карты в руки.

— Хорошо, Владислав Максимыч. Как только стенд будет готов и налажен, я дам соответствующую команду. Испытание проведем вместе. Если вас все устроит, я передам вам частотные коды, а вы мне деньги, наличными разумеется, никаких чеков и счетов. Мы имеем дело со стаей голодных волков. Их трясет при виде живых денежных знаков. Нашим государством руководят безумцы. Держать на голодном пайке людей, от которых зависит мир на земле, могут только вредители.

— Извините, Михал Романыч, я не разделяю ваших взглядов. И политика меня мало интересует. Я лишь бизнесмен. Интриги могу понять, если они помогают делу, но от политики избавьте.

— Скоро всю родину распродадим.

— Ой, бросьте, генерал. Продавать уже нечего, кроме нефти и газа. Мы родину раздарили. Кому она нужна? Лучшие умы России работают за рубежом. Подрастает поколение дебилов, выросших на «пепси», количество школ сокращается за ненадобностью. Расцветает мошенничество и воровство. Средний бизнес душат на корню. Людей жизнь учит выживать, а не жить. Женщины перестали рожать детей, а старики умирают от голода. О какой России вы говорите, генерал? Забудьте о своем коммунистическом энтузиазме, пока дело не дошло до того, что вы понесете свои ордена в ломбард. Кажется, Паскаль сказал: «Если из Франции вывезти триста тысяч умов, она превратится в страну идиотов». Россия уже потеряла восемьсот тысяч свежих умных голов. Но мы продолжаем делать вид, что у нас все в порядке.

— Всего наилучшего, господин Прозоров. Созвонимся позже».

Послышался хлопок двери. Журавлев выключил магнитофон.

— Без комментариев, — сказала Настя.

— Без комментариев, — повторил Метелкин. — Откуда материальчик, Дик?

— Эти записи делал покойный Паша Митрошкин. Я так и не понял, на кого он работал. Он относится к звену, о котором нам пока ничего не известно. Ясно одно. Митрошкин и его напарник убили охранника офиса и главного инженера фирмы Ливенталя. Думаю, что жучки в кабинете Прозорова мог поставить только Ливенталь. Митрошкина туда и на порог не пустили бы. Эта группировка лежит черным пятном в нашем деле.

— Можно подумать, с остальными нам все понятно, — усмехнулся Метелкин.

Журавлев пропустил замечание мимо ушей. Он достал из стола какую-то непонятную технику и разложил ее на столе.

— Вот аппаратура, которой пользовался Митрошкин. Сканер и магнитофон. Мне передал ее Марецкий. Он не может установить за Прозоровым наружное наблюдение, тем более прослушивать его разговоры. Прозоров — жертва, подавшая заявление в милицию, и у Марецкого нет оснований для слежки. Этим займешься ты, Женечка. Рабочий день с девяти до шести. Машину поставишь под окнами бизнес-центра и будешь прослушивать кабинет Прозорова. А ты, Настя, займись семейством Белоцерковских. Думаю, что Рита была с тобой не до конца откровенна. А если за всей этой историей стоит генерал?

— Вряд ли такой человек, как Белоцерковский, пошел бы на убийство. Но кто-то же нанял киллеров и расстрелял исполнителей. Я не верю, что этим занимался ученый.

— Ты права, Настя. Тем более надо разобраться с этой семьей до конца. Пока не поздно. Таких гордых и своенравных тоже не любят. Они непредсказуемы.

— Я думаю, генералу ничего не грозит, — вмешался Метелкин. — Во всяком случае, пока он не передал коды Прозорову. Да, кстати. А знаете, что наша нанимательница Катя познакомилась с тем монстром, что за ней следил? И мне кажется, ей понравился этот Сева-рецидивист. Они даже в ресторан ходили, он ей цветы подарил. Ей было весело, и она при этом осталась живой.

Журавлев склонил голову набок.

— Ну-ну, продолжай.

Метелкин почесал шишку на затылке и решил не впадать в подробности:

— Парень оказался настоящим профессионалом. Мне так и не удалось его проследить. Но куда он от нас денется?!

Настя многозначительно улыбнулась.

2

Идею, о которой Богданов намекал Кате, он так и не раскрыл ей до самого конца. Просто он позвонил Кате домой и сказал:

— Приезжайте в авиаклуб. Есть любопытная мыслишка, и я хочу провести эксперимент.

Катя забыла обо всем и помчалась на зов старого приятеля своего мужа. Она понимала, как опасно расспрашивать человека по телефону. Наверняка ее номер стоит на прослушке, так же как и мобильный. Если за ней следят, то занимаются этим серьезно, по полной программе. Они так и решили с подругами: никаких переговоров по телефонам, а дела обсуждать на шумных улицах, где чужие уши им не страшны.

Когда она приехала в авиаклуб, Богданов лично встретил ее на проходной и проводил в медцентр, где ей измерили давление и взвесили.

Потом они отправились на летное поле. Катя ничего не спрашивала, а Богданов ничего не говорил. Наконец они подошли к стоящему на взлетной полосе дельтаплану.

— Вы хотите научить меня летать? — спросила девушка с удивлением.

— В качестве пассажира.

— Но тут только одно место.

— Знаю. Вам придется лечь под дельтаплан, а потом зацепиться за раму, ноги закинете на хвостовую поперечину. Перед вами точно такой же летательный аппарат, какой купили в клубе ребята. Его мощности хватит, чтобы поднять двоих в небо. Мой вес восемьдесят килограммов. Ваш пятьдесят восемь.

Он приподнял сиденье и достал из-под него два черных небольших рюкзачка на лямках, где болтались карабины.

— Наденьте. Это экстремальный парашют. На случай падения, дернете за шнурок, и он тут же раскроется. С таким можно прыгать с малой высоты.

Катя надела на себя рюкзак и застегнулась на замки.

— Отлично. Теперь вы готовы к полету. Не страшно?

— На работе я прыгаю с высоты без парашютов и жива, как видите. В чем состоит ваша идея, Валера?

— По моим расчетам, разбег дельтаплана с пассажиром или весом в шестьдесят два килограмма, а именно столько вы теперь весите вместе с парашютом, составит сто десять метров до отрыва от земли. Подъем на безопасную высоту в тридцать метров у нас украдет еще сто пятьдесят метров. Итого, чтобы мы могли очутиться над нужным объектом, нам необходим запас в двести шестьдесят метров. Я пришел к следующему выводу. Если мы с вами хотим кого-то ограбить, то дельтаплан для этих целей непригоден. Он требует больших площадей для разгона и набора высоты. Зачем же тратить большие деньги на бесполезную вещь? Вот тут мне в голову пришла мысль о том, что дельтаплан может сыграть роль такси по доставке пассажира в труднодоступную точку. Но пассажир должен быть хорошо подготовленным человеком.

— Прыгать с парашютом?

— Нет. Парашютом можно управлять в воздухе, если у вас есть достаточный набор высоты. Этот зонтик может спасти вас от увечий, а вот куда он вас занесет, в большей степени зависит от ветра. Ненадежно. Есть более точный способ попасть в нужную точку. К раме привязан трос. Это автоматическая лебедка длиной в сорок метров. На конце есть перекладина, за которую вы будете держаться двумя руками. Кажется, так вы и делаете в цирке, когда раскачиваетесь на канатах. Лебедкой я буду управлять из кабины. Вы будете строго выполнять мои команды. Дело в том, что лебедка не предусмотрена в комплекте дельтапланов, но по просьбе Бориса мы установили на его дельтаплане лебедку от спортивного внедорожника, которые гоняют по лесам и болотам. Там без лебедки не обойдешься. Можно угодить в трясину и лишиться машины. Но если мы такую штуку установим на дельтаплане, значит, она должна сыграть свою определенную роль.

Богданов передал девушке рацию. Она уже знала, что это такое, когда они залезали в школу. Наушник с микрофоном и коробочка, крепящаяся к груди или к плечу как брошь.

— Отлично! Ну, Катя, вы готовы к эксперименту или он вас не вдохновляет?

— Конечно, готова. Ничего сложного. И какова моя задача?

— Мы сделаем круг с заходом на объект. Объектом будет вертолетная площадка. Сейчас она пустует. Но там есть стояночные метки, похожие на мишень. Красный круг, но с меньшим диаметром, а по центру крест. Вам надо попасть в этот круг. Но по инерции вас еще пронесет вперед на несколько метров. Важно не пересечь красную черту.

— Вы хотите сказать, что таким образом человека можно доставить в любую точку, какой бы неприступной она ни казалась?

— Именно это я и хочу сказать.

— Тогда в путь. Но учтите — стрелок вы, а я лишь пуля, и от вашей меткости зависит точность попадания.

— Вы правы. И еще. Вам придется повесить на грудь другой рюкзак. Мы должны помнить о вашей цели. Попасть на точку мало. Надо добраться до сейфа. Или до чего-то еще. Для этого нужны инструменты и какая-то тара для награбленного. Килограмма три придется добавить. Допустимый вес.

— Согласна. Надо делать все по-настоящему, а не понарошку.

Через десять минут команда была готова к вылету. Катя пристегнулась карабинами к раме дельтаплана и стала походить на торпеду под крылом бомбардировщика. Или другими словами — на летчика-камикадзе, идущего в свой последний бой.

Двигатель запущен, пропеллер завертелся. Но она ничего не видела, кроме крыльев. Повернуть голову вниз не получалось. Земли она не увидит. Если ее перевернуть лицом вниз, то она не сможет отстегнуть карабины от рамы, которые окажутся у нее за спиной. Кате хотелось иметь больше контроля над ситуацией, а не болтаться в воздухе, как авоська за форточкой. Но это лишь начало эксперимента. Его можно совершенствовать. Готовя серьезное ограбление, налетчики просчитывают каждую возможность. Вот только не думают о смерти, когда делят добычу.

Дельтаплан начал разгон, засвистело в ушах. Катя пожалела, что отказалась надеть шлем. Да и костюмчик, предложенный ей Богдановым, был слишком свободным. Надо бы свой иметь, но на все случаи не напасешься.

Машина оторвалась от земли и взмыла в воздух. Вот где настоящий адреналин! Скованная карабинами, она себя птицей не чувствовала, но какое наслаждение испытывает пилот, можно себе представить.

Девушка чувствовала каждый наклон, поворот, облака мелькали перед глазами. Дельтаплан шел ровно, без тряски, будто скользил по воздуху на коньках.

В наушниках что-то затрещало, и Катя услышала первый приказ:

— Перестегните два верхних карабина с рамы на перекладину лебедки.

Она тут же выполнила команду.

— Отстегните карабины от продольной балки фюзеляжа и без резких движений высвободите ноги.

И этот приказ она выполнила.

— Опустите ноги вниз, возьмитесь руками за перекладину и зависнете в вертикальном положении.

И Катя вытянулась солдатиком. Теперь она видела землю. Ну прямо как под куполом цирка. Вот только высота несравнимо большая и ветер. Девушка улыбалась. Она попала в свою стихию. Никогда не думала о том, чем занимается. Работа есть работа. Оказывается, не работа, а призвание. Это ее жизнь, и другой ей не надо.

— Начинаю травить трос. Опускаю на десять метров.

— Опускайте больше. На двадцать.

— Только после снижения высоты вас будет болтать и крутить.

— Я вижу красную мишень. Не снижайтесь над ней больше, чем на тридцать метров. Опустите лебедку, я знаю, что говорю.

Катя расстегнула карабины и держалась только на руках.

Дельтаплан сделал заход и пошел на снижение. Лебедка опустилась на максимальную длину.

— Будьте осторожны, Катя. Скорость сто сорок километров, замедлить ход я не могу, большая нагрузка. Диктуйте высоту под прыжок.

— Ниже на десять метров. Возьмите вправо на пять метров. Еще ниже.

До земли оставалось не более трех метров. Попади препятствие впереди — и ее разорвет в клочья.

— Цель! — крикнул Богданов.

Но Катя выждала еще две секунды и, сгруппировавшись, отпустила перекладину. Сальто в воздухе, кульбит, приземление на ноги, переворот через голову — и она тут же встала на ноги, даже не покачнувшись в сторону. Феноменальный трюк. Осталось развести руки в стороны и сказать: — Ву-а-ля!

Облегченно вздохнув, Катя глянула себе под ноги. Она стояла в центре креста. Выстрел в яблочко.

Радость быстро прошла, сменившись раздумьем. Катя видела, как дельтаплан пошел на посадку, и направилась в ту сторону. Ноги болели в коленях. Месяц без тренировок, и вот результат — потянула сухожилия. Тут как в балете — расслабляться нельзя. Необходим ежедневный тренинг по два-три часа, не меньше.

Лазание по стенам, крышам и трубам тренингом не назовешь. Но сейчас она не об этом думала. Богданов прав на все сто процентов. Дельтаплан нужен был для доставки исполнителя на точку. И этой точкой может быть только одно место. Крыша бизнес-центра в Битце. У Кати разгорелись щеки от собственного открытия. Она и думать не хотела, как можно попасть с крыши в офис, но твердо знала, что грабители спускались вниз, а не поднимались вверх, куда без особого приглашения не пустят. Второе сделанное ею открытие погрузило ее в задумчивость. Исполнителем самого ограбления мог быть один человек весом не более шестидесяти четырех килограммов вместе со снаряжением. А с учетом сложности попадания в точку приземления есть только три кандидата на такую работу. Диаметр крыши не превышает красного круга вертолетной площадки. Разница лишь в том, что промах мог стоить тебе жизни. Ошибся на пару метров, не сумел правильно сгруппироваться или тебя отбросило в сторону при падении — и ты оказываешься за бортом. Падение продолжается, но уже с двадцать шестого этажа.

Итак, кто же был выбран на роль исполнителя? Она этого не знала. Остаются двое. Олеся или Таня? Других кандидатур нет и быть не может. Помимо сложности трюка, сноровки и практики за спиной нужно иметь еще одно качество. Главное и самое важное. Авторы проекта должны всецело доверять исполнителю. Борис, Олег и Иван никому не доверяли. Только своим женам. Это лишь подтверждает ее догадку.

Но тут возникает другой вопрос. Какое лицемерие и притворство надо иметь, чтобы бегать всем вместе в поисках убийц и сокровищ с подругами детства, родными тебе людьми и делать вид, будто ты ничего не знаешь? Такое в голове Кати не укладывалось. Она верила своим подругам как себе. Все доводы и догадки разбивались об эту стену.

Неужели одна из них знает место, где спрятана добыча, и молчит? Червь алчности сжирает душу. Обменять подруг на деньги? Зачем они нужны, если у тебя не останется близких и родных? Если это так, то она зря прожила все эти годы. Нет ничего святого на земле. Зачем же жить?

Не замечая ничего вокруг, Катя дошла до стоящего дельтаплана и уперлась в ждущего ее Богданова. Он улыбался.

— Феноменальная точность. Вы меня сразили наповал, Катя.

— Чего же вы не валяетесь?

— Сейчас упаду. Как вам удалось попасть точно в крест?

— Я всего лишь пуля, Валерий. Это вы — снайпер. Нам надо повторить эксперимент ночью. Ограбление было совершено ночью. Будем ли мы так же точны вслепую, как днем?

— А я был уверен, что именно вас использовали при ограблении.

— Ошибаетесь. Есть ловкачи не хуже меня. Но я вижу, вы и сами знаете не меньше моего. Вряд ли вам идея с тросом пришла бы в голову. Такие мелочи можно и не вспомнить.

— Зря вы так. Я же опытный пилот. Вот и подумал на досуге: а как бы я использовал дельтаплан в случае ограбления? Ведь это не игрушка. Потом вспомнил о лебедке.

— Ладно, не будем об этом. Давайте подумаем о выходе. Вход мы нашли. Лучшего способа я не вижу. Все продумано грамотно и рассчитано точно. Но теперь вам надо меня снять с крыши вместе с добычей.

— Почему с крыши? — насторожился Богданов.

— Я усложняю ситуацию. Если нам нужен дельтаплан для набора высоты, то я предположила крышу. Может быть и что-то другое, но я уверена, у исполнителя не было другого способа уйти с места преступления, как только использовать тот же самый. Доставка и отступление одним и тем же методом. А главное, что грабителя не выследят собаки и он в воздухе не встретит свидетелей.

— Посадить дельтаплан в красный круг невозможно.

— Конечно. Я о другом подумала. Трос. Вы же его опустили на высоту в сорок метров. Если вы с выпущенным тросом пролетите мимо круга, то я его поймаю на лету и уцеплюсь. Мы же прыгаем в цирке с перекладины на перекладину и делаем это в воздухе при движении. Ухватить трос для меня не проблема.

— Проблема в другом, Катя. Канаты в цирке крепятся к жестким опорам. Летящий дельтаплан не опора. Резкая нагрузка — а речь идет о шестидесяти килограммах — и машина не выдержит. Весь вес ляжет на крылья, и они попросту обломаются. Произойдет резкий рывок, и стабилизация потеряется. В момент рывка двигатели должны увеличить мощность вдвое, но это невозможно. Ваш вариант отпадает. Уходить с места преступления вам придется другим способом. И еще. Вы не учитываете веса добычи. За мелочевкой таким способом ие ходят. Куш должен превышать затраты в несколько раз. И мы не знаем, на сколько частей его придется делить. На троих, а может, на пятерых. Каждая доля должна быть увесистым лакомым куском, чтобы идти на серьезный риск, сопряженный с гибелью. Ребята погибли ради добычи, и думаю, что не исключали подобного конца. Странно другое. Почему вы ничего не знали? Ведь должен существовать запасной вариант на худший конец. Не могли же они оставить вас на бобах.

— Может, вы и правы. Кто-то знает, где лежит добыча. Оттого мы и живы до сих пор. Враг залег в засаде и ждет, когда мы полезем за кладом. Извините, Лера, мне надо ехать. Спасибо за воздушную прогулку. Когда устроим ночной эксперимент?

— Я позвоню вам на днях.

— Буду ждать.

Катя ушла в задумчивости.

Она не заметила, как приехала к своему дому. Выйдя из машины, она увидела Севу, сидящего на скамеечке возле ее подъезда. О нем она совсем забыла. Глянув на часы, Катя поняла, что парень ждет ее полдня. И ведь не ушел.

Еще одна головная боль. Что этому типу от нее нужно? На кого он работает? В базах данных о нем нет никакой информации. Проследить за ним у Метелкина не получилось. Катю этот парень уже начал раздражать, но она не могла показывать ему своих чувств. Лучший вариант — это переманить врага на свою сторону. Но как, если они оба притворяются, разыгрывая симпатию друг к другу?

— Здравствуй, Сева. Извини, но так получилось. Он протянул ей букет алых роз, который Кате захотелось выбросить в урну, но она улыбнулась в ответ.

Кругом сплошное лицемерие!

3

Они сидели в саду театра «Эрмитаж» напротив здания главного управления на Петровке. Журавлев пил пиво, Марецкий минералку. Он выскочил в обеденный перерыв, и ему еще надо было возвращаться на работу.

Шел стандартный разговор с разбором сложившейся ситуации. Обмен мнениями. Такое сотрудничество не назовешь законным. Марецкий не имел права информировать посторонних о ходе следствия. С другой стороны, практика доказывала, что их сотрудничество приносит огромную пользу. Не одно дело они раскрыли совместными усилиями. Конечно, их связь не афишировалась и носила подпольный характер, но тут важен результат, а не форма. Вот почему они так походили на заговорщиков, когда встречались в людных местах.

— Останови, Дик, этих взбалмошных вдов. Они перегнули палку. Ситуация такова, что я должен их арестовать. Убийство Митрошкина ведет Воробьев. Но я думаю, что и его передадут нам. Связь очевидна. А девчонки оставили в доме столько следов, что уже никто не сомневается в их причастности к преступлению.

— Именно их?

— Не цепляйся. Воробьев полагает, будто работали малолетки во главе с кровожадным киллером. Но он специально дурачком прикидывается. Понял, что я не хочу верить в женское участие, и потакает мне. Он же умный мужик. Отпечатки не похожи на детские, и к тому же имеются следы лака для ногтей. Кузьма догадывается, что это дело перекинут мне, и не хочет вносить в него ничего лишнего.

— Считай, что я уже успокоил черных вдов. Ты ходил к Прозорову?

— Ходил. Задавал ему идиотские вопросы, заранее зная его ответы. Но твои подозрения подтвердились.

— Нашел жучки?

— В кресле. Замаскированы очень хорошо. Если специально не искать, то не найдешь. В присутствии хозяина кабинета ты не сможешь установить микрофон с такой тщательностью.

— Если Прозорова прослушивал Митрошкин, значит, он и устанавливал микрофоны. Но я думаю, что там не один жучок, а несколько. Записи чистые, без помех.

— У меня есть ответ на этот вопрос.

— Ты знаешь, как Митрошкин проник в его кабинет? Тогда дело раскрыто.

— Даже так?

— Именно. Потому что парень знал, когда привезут деньги для сотрудников и код сейфа.

— Нет, Дик. Митрошкин не проникал в кабинет Прозорова. Я разговаривал с разработчиками охранных систем здания. Это невозможно. Если даже Митрошкин отключит охранную систему всего здания, то замки блокируются в закрытом состоянии и их вообще не откроешь, даже с помощью лома. Все намного прозаичнее. Двадцатого апреля Прозоров купил на питерском аукционе несколько антикварных стульев из черного дерева. Двадцать четвертого их привезли в Москву и доставили в офис. Перед тем как поднять их наверх, охрана проверяет каждый предмет, будь то телефон или ксерокс, на наличие взрывчатых веществ. В тот день дежурил Митрошкин. Он обследовал стулья. По докладной он знал, кому и куда везут мебель. В тот момент он и установил микрофоны в каждый стул. Времени у него хватало. Охранников никто не торопит. Стулья привезли утром, а подняли наверх к концу рабочего дня. Так что Митрошкин начал прослушивать кабинет Прозорова больше чем за месяц до ограбления. Прозоров не любит ходить по кабинетам, он предпочитает вызывать сотрудников к себе. Превратил свой кабинет в проходной двор. Гостей у него тоже хватало. Я ознакомился с регистрационной книгой всех, кому выписывались пропуска в офис «Меги» за последний месяц. Уйма народу там побывала.

— Зарегистрированы все?

— Есть исключения. Если Прозоров привозил кого-то с собой, то этому человеку пропуск не выписывали, он проходил вместе с директором, минуя бюро пропусков. Нарушение, конечно, но не криминал.

— Тогда сейф Прозорова обчистил Ливенталь. Начнем с того, что связь Ливенталя и Митрошкина доказана. Митрошкин обеспечил Ливенталя охраной. Кого он ему подсунул, мы не знаем. Но Ливенталь и сменщик Митрошкина убиты из одного револьвера, который был найдет в доме Митрошкина. Ливенталь мог проникнуть в кабинет шефа. Тот даже его не запирает, когда куда-то отлучается. Его нетрудно выманить.

— А сейф?

— Сейчас поймешь.

Журавлев достал из сумки компактный кассетник и включил его. Из динамиков послышался голос Прозорова.

— Вот послушай этого болтуна. Не язык, а помело. «…Видите ли, мисс Келли, я не беспокоюсь об утечке информации. Она невозможна. В мой кабинет проникнуть невозможно. Я даже сейф свой не запираю.

— Совсем?

— Мозги ученого надо беречь, а не засорять мусором. В моей голове столько цифр, что запоминать лишние незачем. Примитивный код. Год рождения моей матери, месяц и день. Восемь цифр, которые я помню с детства. Элементарщина. Но я твердо знаю другое. Никто не сможет попасть в мой кабинет с улицы. А мои сотрудники этот не сделают. Мы все делаем одно дело. Коллектив единомышленников, патриотов фирмы, проверенные годами люди. И потом, они зарабатывают большие деньги. Кто же будет пилить сук, на котором сидит? Вот вам пример В моем кабинете очень часто работает главный инженер Ливенталь и главный программист Ройтман. Им здесь удобней, света больше. У Ройтмана протечка была. Мелочь, но неприятно. У Ливенталя стены покрасили, запах целую неделю выветривался. Но неужели я не должен доверять своим лучшим специалистам? Они же ученые, а не воры в законе. А Глеб Витальевич Шульга сидит в моем кресле чаще, чем я. Мне приходится уезжать в командировки по три-четыре раза в месяц.

— Пол Клиффорд из «Скарлинга» настраивает западные фирмы против вас. Вплоть до объявления вам бойкота. А его компания имеет большой вес на Западе.

— Там тоже не дураки сидят. Если мне предлагают более выгодные условия, то я сотрудничаю с той фирмой, которая мне удобнее, и все это понимают. «Глобал» вкладывает деньги в разработки, чего не делал Пол Клиффорд. Он хочет только закупать готовый товар. Все обязательства перед ним я выполнил, но продлевать контакты не счел целесообразным. Точно так же поступил бы на моем месте любой западный бизнесмен. Обижаться не на что. Мы не в детском саду.

— И все же вы обрастаете врагами, как снежный ком.

— Меня это не волнует, мисс Келли. Мы монополисты в Европе. Кроме нас спутниковые системы навигации такого уровня имеют только американцы. Потому что у них столько же спутников в космосе. Европа не может этим похвастаться. Бойкота не будет. Я уважаю Клиффорда, но он сам виноват. «Моська лает на слона, а тот идет своей дорогой».

Журавлев выключил магнитофон.

— Как тебе это нравится?

— Я знаю Джессику Келли. Журналистка из Великобритании. Когда происходил разговор?

— На этой кассете нет пометок. Я принес тебе шесть штук. Послушай. Будет интересно. Одну оставил себе. Отдам позже, после того, как ее переведут. Там Прозоров разговаривает с кем-то по-английски.

— Джессика Келли первой узнала об ограблении и на пресс-конференции поставила Прозорова в очень неловкое положение. Очевидно, этот разговор состоялся до этого. А если она передала содержание беседы Полу Клиффорду? Впрочем, Джессика уверена в том, что Клиффорд и есть заказчик. Об этом многое говорит. Клиффорд арендовал офис у бывшего майора Максимова. Тот еще фрукт! Давно стоит на заметке в отделе по организованной преступности. Доказательной базы не хватает. Но самое интересное в том, что Пол Клиффорд и его сотрудники выехали из страны через сутки после ограбления Прозорова. И как я понял, навсегда. Максимов уже сдал их офис в Столешниковом переулке другой фирме. Значит, Клиффорд не собирается возвращаться, хотя аренда им оплачена до конца следующего года. Если мои предположения правильны, то диск уплыл в Европу, и мы его не найдем.

— Не слишком ли много у нас версий, Степа? Одна другой лучше, но они между собой никак не пересекаются. Вариант первый: Пол Клиффорд пошел на сговор с Максимовым. Тот нанял Митрошкина и завербовал Ливенталя, похитив у него сына. Ливенталь сломался и пошел на преступление. Ливенталь украл диск, деньги, картины и передал их Митрошкину. Митрошкин непонятно с какой целью меняется со сменщиком и убивает его, потом Ливенталя, а Митрошкина убирает Максимов. Пол Клиффорд получает диск и уносит ноги, Максимову достаются деньги и картины. Версия вполне приемлемая и имеет право на существование. Теперь скажи мне, ты выполнил мою просьбу?

— Виктор Неверов?

— Совершенно верно.

— Выполнил. Виктор Сергеевич Неверов проживает в Санкт-Петербурге на Фонтанке, тридцать два. Прилетел в Москву седьмого июня утренним рейсом. В тот же день уехал «Красной стрелой» назад. В Москве провел один день, гостиницу не заказывал.

— Ограбление произошло пятого. За Неверовым надо установить наблюдение.

— Ты мне не сказал, кто он такой и с какой целью надо установить наблюдение за человеком, не входящим в категорию подозреваемых.

— Вот тут пора поговорить о другой версии, не менее интересной. Пора вспомнить, с чего началась вся эпопея. Наемники убили трех охранников. Предположим, что эти трое в ночь на пятое июня кого-то ограбили. Утром шестого они покупают женам ювелирные изделия на сумму свыше ста тысяч долларов. А за две недели до событий закладывают в банк под проценты свои квартиры. По ходу дела мы выяснили, будто у одного из них, Ивана Трушина, была любовница — Маргарита Белоцерковская. Искусствовед и реставратор, специалист по импрессионистам. Вот здесь я и сделаю необходимую сноску на господина Неверова. Коллекционер, теневой дилер, большой поклонник импрессионистов. Принимал участие в аукционе «Сотбис», где и выставил на продажу пять картин Поля Гогена, которые были куплены Вячеславом Максимовичем Прозоровым за три с половиной миллиона долларов. Сейчас эти картины подорожали в пять-шесть раз. Полотна чистые. Из частной коллекции, что называется, с родословной. Ходили слухи, будто Неверов покупал картины не для себя. Но заказчик по каким-то причинам отказался от них, и Неверов выставил их на торги. Родители и родственники Неверова живут во Франции. Очень состоятельные люди. О капиталах самого Неверова ничего не известно. Но он занимается собирательством. Ищет в России полотна французских импрессионистов и русских авангардистов начала прошлого века. Скупает лучшие экземпляры, что-то оставляет себе, а что-то перепродает. Его коллекцию никто не видел. Неоднократно пользовался услугами Маргариты Белоцерковской как реставратора. Странно. В Эрмитаже есть реставраторы не хуже. Зачем же ездить в Тулу со своим самоваром? Следующая параллель. Неверов знает, кто купил его картины на аукционе. А Рита Белоцерковская знакома с Прозоровым. На днях она посещала его в офисе, а потом созванивалась с отцом. Отец девушки хорошо знаком с Прозоровым. Ты услышишь запись их беседы. Михаил Романович Белоцерковский занимается спутниками. Генерал-полковник в отставке. Они сотрудничают. Видимо, генерал, имеющий большие связи, играет роль сводни между военными и бизнесменом. Если ты это сможешь подтвердить, то не торопись заносить детали в протокол. Иначе дело заберут под свой контроль люди из ФСБ.

Это то, что связано с пропавшими картинами. Но надо помнить о связи Риты с Иваном Трушиным. И еще. Он был у девушки утром шестого числа, а седьмого прилетел Неверов. Связь Ивана с погибшим Митрошкиным тоже существует. Они вместе работали и ездили за компьютерными программами на Митинский рынок. И наконец, бывший майор Максимов и его правая рука Илья Проскурин присутствовали на похоронах. Они вместе служили и ходили в один и тот же клуб ветеранов, где виделись за месяц до трагических событий. Таким образом, пробежавшись по верхушкам, мы имеем вторую версию и не менее весомую, чем первую. В одном случае мы нашли заказчика на диск с секретной информацией, за который фирма предлагает премию в миллион долларов, во втором случае мы нашли предполагаемого заказчика на картины. Ну, а деньги из сейфа должны достаться исполнителям. Если их не украл Максимов, после чего убрал исполнителей и заодно свидетелей. Смерть Митрошкина была прогнозируема в обоих вариантах. Он лишний.

— В обеих версиях тоже собралось слишком много лишних людей.

— Вот их и убрали. И я думаю, что этим все не кончилось. Найдутся и другие, о которых мы ничего не знаем. Их тоже сочтут лишними. Если предположить, что Пол Клиффорд заказал диск и получил его, то я бы на его месте грохнул Прозорова. Клиффорд же уехал, и нашему правосудию не дотянуться до фирмы «Скарлинг». Зачем же оставлять в живых такого опасного конкурента, который через год создаст еще более мощную систему? К тому же нет гарантий в том, что фирма Клиффорда сможет взломать диск и добраться до информации.

— Может, и нет, Степа. Но они затормозили работу как минимум на год, лишив «Мегу» всех разработок. По словам Прозорова, им понадобится год на восстановление. А это огромные неустойки. Ведь «Глобал» не виновата в ротозействе своего партнера. Система должна быть готова в срок. Вынь и положь! А тут еще такая утечка информации и скандал, раздутый Джессикой Келли. Ее понять можно — она живет за счет громких скандалов.

— И тем не менее Прозоров держит удар. Он невозмутим, бодр, весел, уверен в себе и продолжает работать. А главное, ничего не боится.

Журавлев усмехнулся.

— Что же ему остается делать? Вешаться, что ли? Если он появится где-то с кислой рожей, на нем поставят крест. На Западе не признают неудачников. Проще признать себя гомосексуалистом, но если ты неудачник, то тебе конец.

К столику, за которым они сидели, подошел капитан и извинился:

— Товарищ подполковник, на два слова.

— Присаживайся, Соколов. Это наш человек из министерства. Он в курсе всех дел.

Капитан сел. Журавлев увидел на пальцах Соколова наколку «Сева», на другой руке цифры. Его прошиб холодный пот. Вот так встреча. Неуловимый Сева работает на Петровке. Вот откуда идет утечка информации.

— Степан Яковлевич, — сказал капитан, — нам удалось установить, кому принадлежит тот самый «Форд Фокус», который был замечен шофером автобуса на шоссе неподалеку от гибели Ливенталя.

— Уверен, что тот самый?

— Нет, конечно. Возможно, совпадение. Но чутье мне подсказывает, что тот.

— Чутье! Вот, Вадим Сергеич, мой лучший сыщик. Ни одна собака не имеет лучшего нюха. Знакомьтесь, Всеволод Соколов. Работает у нас недавно, но уже успел себя проявить. С фактами у него дело плохо обстоит, но чутье не подводит. Глазастый. Замечает то, мимо чего другие проходят.

— А я его знаю, — тихо ответил Журавлев. Марецкий удивленно взглянул на приятеля.

— Серьезно?

— Вы же были, капитан, на похоронах Ивана Трушина и Олега Дубенского?

— Он со мной ездил, — поспешил с ответом Марецкий.

— Уже догадался. Вы еще за два дня до похорон, когда жены погибших не были вдовами, очутились возле их машины на МКАДе и даже помогли им починить мотор. Кстати, в эти минуты расстреливали Дубенского и Трушина. Случайность?

— Стечение обстоятельств, — ответил капитан, покраснев.

— Возможно. А ваше знакомство с Катей Зверевой тоже случайность? Цветы, рестораны, дежурства у подъезда? Как это расценивать?

Капитан стал похож на помидор.

Марецкий ничего не понимал и только переводил взгляд с одного на другого, пытаясь понять, о чем идет разговор.

— Я могу не отвечать? — спросил наконец капитан.

— Можете. Я ведь не протокол веду, а так, интересуюсь совпадениями и вашим чутьем. Но когда вас арестуют, то вам придется не отвечать, а уже защищаться. Выбирайте, что для вас лучше.

Молодой человек долго молчал.

— Отвечай, Сева, — приказал Марецкий.

— Отвечу. Но это сугубо личный вопрос. Да, мы ехали по МКАД пятого июня в машине моего приятеля. У обочины стояли три хорошенькие девушки и голосовали. Друг остановился и вышел. Я остался в машине. У них была какая-то поломка. Мой друг нашел причину и починил. Похоже, машина была испорчена умышленно. Уже потом, когда я анализировал события, мне в голову пришла мысль, что это могла сделать одна из девушек, чтобы не быть свидетелем убийства. В общем-то бредовая идея. Потом я узнал от Кати, что никто из девушек никогда под капот не лазил. С контактами трамблера им не справиться. И еще она мне сказала, будто и у второй подруги машина оказалась сломанной. Я специально завел речь о машинах. Катя выпила и болтала без умолку.

Когда я увидел ее на окружной, то понял — эта та, которую я искал всю жизнь. — Парень стал пунцовым, каждое слово он тянул из себя клещами. — Ну, одним словом, прикипел. Как я понял, машина принадлежала ей. Она села за руль. Я запомнил номер и решил ее найти и познакомиться. Проверив машину по базе данных, выяснил, что она принадлежит Борису Родионовичу Звереву. Мужу Кати. Значит, не судьба, решил я. А тут Степан Яковлевич позвал меня на похороны. Попросил понаблюдать за людьми. Память у меня хорошая, и физиономист я неплохой. И вот на кладбище я опять увидел девушек с окружной. Они хоронили своих мужей. Но покойников двое, а подруг трое. Я поехал в областное управление к Воробьеву. Хотел ознакомиться с делом. Только не знал еще, как это сделать. А Воробьев встретил так, будто ждал. «От Марецкого? Проходи. Анализы я для него сделал и копии заключения экспертов готовы. Можешь забирать».

Так мне удалось познакомиться с протоколом и остальными материалами. Из дела я понял, что Борис Зверев исчез, оставив за собой кровавый след. Жив он или нет, никто не знал, что с ним и где он — тоже неизвестно. Ребята из областного управления шарили по кустам и объезжали больницы. Их пять в том районе, тех, до которых еще можно было довезти парня, пока он не истек кровью. Я приехал на место и прошел тем путем, по которому полз Борис. В итоге я понял, что его подобрала легковая машина. Следы протекторов и вмятины от женских каблуков остались на обочине. Не знаю, почему этого не заметили люди Воробьева. Я начал объезжать все больницы. По документам больной с огнестрельными ранениями никуда не поступал. Но в Москву истекающего кровью человека никто не повезет, глупо.

Тогда я надел белый халат и начал обходить все больницы и заглядывать в каждую палату Морги я тоже проверил. Белый халат заменяет любой пропуск. Бориса я не нашел. Оставался военный госпиталь. Но туда и в халате не проскочишь. Пришлось пользоваться удостоверением. Не знаю почему, но чутье мне подсказывало, будто я напал на след. Договорился с ребятами из розыска, и они согласились мне помочь. Организовали наблюдение за третьим корпусом.

— Почему за третьим? — спросил Марецкий.

— Ах, да. Я забыл сказать, возле третьего корпуса стоял серебристый «Ниссан Альмера» с такими же колесами, след от которого я видел на обочине. Резина японская, с характерным рисунком. Встречается редко. На территорию госпиталя пропускают только персонал на личном транспорте. Это мне сторож сказал, когда я въезжал в ворота. Удостоверение помогло. Я установил владельца машины. Им оказалась женщина. Хирург из третьего отделения Софья Романовна Пестова. Уже два совпадения. И третье то, что она живет в том же поселке, что и Борис Зверев. Значит, они знакомы. Может, по этой причине она не стала оформлять больного с пулевыми ранениями через регистратуру. Мои попытки проверить свои подозрения не увенчались успехом. Но чутье меня не подвело. Борис лежал в госпитале и там же умер. Только после того, как я убедился, что Катя стала настоящей вдовой, я осмелился с ней познакомиться. У меня самые серьезные намерения.

— Позволь, но как ты узнал о смерти Зверева?

— Врачи решили захоронить труп нелегально.

— В саду закопали?

Капитан подробно рассказал, как он посещал ночью морг и видел гроб с двойным дном.

— Ты дактилоскопировал труп?

— Нет, конечно. С чем мне сравнивать отпечатки? Бориса Зверева в нашей картотеке нет.

— У нас их море. Мы еще на даче сняли отпечатки с бутылок, стаканов и всего остального. Чутье у тебя есть, Сева, но опер ты хреновый.

— Откуда же взялся труп?

— Его привезли вместе с гробом, — сказал Журавлев. — А в морге расчленили. И это, капитан, ты мог понять сам без подсказок.

— Как?

— Очень просто. Ты сказал о дырках в груди. Но если бы это был Зверев, то он пролежал в госпитале к тому времени больше двух недель. Это раз, а во-вторых, ему дырки бы зашили, а не устраивали вентиляцию для внутренностей.

Соколов молчал.

— Знаешь, где захоронили гроб? — строго спросил Марецкий.

— Да. Мы наблюдали за похоронами. Я думал, Катя знает, где находится ее муж, и следил за ней. Но ее на похоронах не было.

— Придется эксгумировать покойничков и разбираться, кого там тайно захоронили. И вероятно, не первого. Дело поставлено на конвейер, и санитары в нем играют не последнюю роль. Лишняя головная боль Воробьеву. А то ему забот мало.

— А что Софья Пестова? — спросил Журавлев.

— Взяла отпуск и куда-то уехала. Я перестал за ней наблюдать. Ведь Зверев умер.

— Не поехала ли она в отпуск вместе с Борисом? — задумчиво протянул Журавлев.

Все умолкли, словно ждали ответа.

4

На дворе стояла теплая лунная ночь, дул ласковый освежающий ветерок. Тихий уютный Серпухов погрузился в сон. Но далеко не все предпочитали по ночам спать. У команды бывшего лейтенанта Гусакова по понедельникам был банный день, когда вся его команда собиралась в сауне и устраивала там оргии с девчонками. Элитная баня с бассейном, кабинетами, банкетным залом, стилизованным под русскую избу, находилась на окраине города и по понедельникам не работала. Этот день принадлежал лицам особой касты, а для них все всегда работало. Персонал отдыхал. Ребята сами себя обслуживали и расходились по домам под утро усталые, пьяные и довольные, в то время когда жители города торопились на работу, втискиваясь в переполненные автобусы. Каждый сам себе хозяин и волен распоряжаться своим временем по собственному усмотрению. Если, конечно, ты ни в чем не нуждаешься и тебе не надо думать о хлебе насущном.

Они о хлебе не думали. Стол ломился от деликатесов. Четыре кабинки для четырех пар. Десять минут потеешь с подружкой на верхней полке при температуре шестьдесят градусов, потом прыгаешь в бассейн, охлаждаешься и за стол. Рюмочка холодной водочки, пивка, раков — и опять в сауну. Нагрузка на сердце большая, так ведь и мужики не хилые, на здоровье не жалуются.

Итак, на дворе стояла тихая лунная ночь. Неподалеку от знаменитой городской бани остановились две машины. Неприметный «жигуленок» и «Газель», похожая на маршрутное такси. Погасили фары. Из «Газели» вышли четверо парней крепкого телосложения в униформе, с автоматами. Бесшумно они перебежали от шоссе через пролесок к огромному, рубленному из бревен двухэтажному дому со светящимися окнами и просторной верандой, где стояли столики и стулья. Днем здесь работает шашлычная. Окна веранды закрыты ставнями. На двери надпись «Санитарный день».

Бойцы распределились по обе стороны от двери, и один из них нажал кнопку звонка.

В железной двери открылось окошко. Любопытная толстая физиономия с недоумением глянула на пришедшего.

— Ты чё, читать не умеешь?

— Умею. Открывай, придурок, у меня посылка из Москвы.

— Какая посылка?

— Не твоего ума дело, халдей. Живо открывай. Щелкнул засов, потом второй, и дверь приоткрылась.

Посетитель дернул дверь за ручку с такой силой, что «халдей» едва не вылетел на крыльцо. Цепочка оборвалась. Мужика успокоили несколькими ударами резиновой дубинкой по голове. Больше он не задавал глупых вопросов.

Налетчики развернули вязаные шапочки, и те превратились в черные маски с прорезями. Входили в баню они не спеша.

В зале, где стоял накрытый на восемь персон стол, находились двое. Один убирал со стола грязную посуду, другой потел в черном костюме и галстуке. И что это за мода такая — брать себе в охранники мордоворотов под сто двадцать килограммов весом? У него час уходит на то, чтобы голову повернуть. Так и получилось.

Мордоворот потерял сознание раньше, чем успел что-то осознать. А официанта обижать не стали. Увидев стволы, он сам поднял руки вверх и дал понять, что кричать не собирается.

Один из бойцов подошел к нему и тихо спросил:

— Где гости?

Тот кивнул на двухстворчатую дверь.

— Иди первый. Возражать официант не стал.

Дверь открылась. Большой предбанник. Слева — раскрытая дверь в раздевалку, без окон, но с зеркалами. На другой стороне — такая же раздевалка.

Официанта впихнули в одну из них и закрыли. Тут в каждой двери торчал ключ, но все они были раскрыты настежь.

Команда прошла через предбанник и очутилась в зале, где находился бассейн. Точнее, лягушатник. Круглая ванна в шесть-семь метров в диаметре и в метр глубиной. Две кабины — справа, две — слева. В дверях сауны тоже торчали ключи.

Шум, визг, всплески воды. Нет, не от испуга. Вошедших еще никто не заметил. Голые девочки и мальчики веселились.

Четверо вошедших распределились по полукругу бассейна так, чтобы иметь полный обзор и не мешать друг другу. Веселье вдруг оборвалось, будто кто-то нажал кнопку «стоп».

Повисла пауза. Одни в бассейне трезвели, другие — кто держал их на мушке — не мешали им трезветь.

— Девушки, во избежание неприятностей просим по одной выйти из воды и пройти в раздевалку. Мужчины останутся на месте.

— Что за дела, мужики? — подал голос крепкий парень с волосатой грудью. — Я что-то не понял.

— Поймешь, Гусаков. Отцепись от своей телки. Давно ли бабами стал прикрываться?

Тот отпустил девчонку. Женская половина не так была напугана, как мужская. Совсем еще дети. Лет по пятнадцать, им все в диковинку. Они с любопытством наблюдали за происходящим, но не реагировали, словно сидели в кинозале. Картинка и впрямь выглядела киношной.

По одной, гуськом, девочки поднялись по лесенке, и один из бойцов проводил их в раздевалку, где скучал официант. Там всех и заперли на ключ.

Теперь уже не имело смысла прятать свои лица. Бойцы скинули свои маски. Пожалуй, этот жест стал самым неприятным событием. Мужчины сгруппировались в центре бассейна. Если тебе показывают свое лицо, то уже не боятся, что ты его запомнишь, а потом найдешь и отомстишь за унижение.

У всех автоматчиков торчали переговорные устройства в ушах. Один тихо сказал:

— Все готово. Команда в сборе.

В ту же минуту двери «Жигулей» открылись, и из машины вышли еще двое мужчин. Один прихрамывал, опираясь на трость. Они медленно направились к дому.

— Кто вас послал, ребята? — продолжал суетиться волосатый. — Мы можем договориться. Я заплачу в два раза больше. Назовите цену.

— При твоем образе жизни, Гусаков, в парилку надо ходить с пулеметом. А ты оружие в раздевалке бросил.

— Знать бы где упасть…

— Знал. Сколько веревочке ни виться…

— Давайте по-хорошему, мужики. Я вас перекупаю.

— Денег не хватит.

— Назови цену.

— Твоя шкура.

Когда в зал вошли еще двое, Гусаков перестал торговаться, а трое его приятелей застонали, словно им рвали зубы.

— Да-да, господа бывшие офицеры. Вы не ошиблись. Это я, — почти ласково заговорил хромой. — Как вам не стыдно? Стрелять разучились. Пьете много, пули веером летят. А пуля — не пробка от шампанского. Она должна в цель ложиться.

— Не может такого быть! — воскликнул здоровяк со шрамом на щеке. — Я в тебя весь рожок выпустил.

— Поторопился, Пащенко. Бить из автомата с десяти метров — это лишь присказка. Врага добивать надо, а не с ног валить.

— Брось, Боря. Мы даже не знали, кого нам велено убрать. Гусаков нас в Москву послал. Велел ждать в машине на пятом километре Калужского шоссе. Потом позвонил, дал адрес и велел действовать. На все про все полчаса. Когда ж там думать-то? Приехали, пальнули и смылись. Только потом поняли, что своих положили.

Гусаков хрустнул зубами и ударил кулаком в челюсть своего холуя. Тот увернулся и ответил ему.

— Может, они сами друг друга порешат, как пауки в банке? — спросил Бориса Валерий Богданов, стоящий рядом.

— В лучшем случае покусают один другого. Удары не те, глаз не тот. Шпана, а не профессионалы. Скурвились.

Возня в бассейне кончилась, как только один из бойцов дал короткую очередь по потолку. Сверху посыпалась штукатурка.

— Ну, хватит полемик, пора к делу приступать, — жестким голосом заговорил Борис, и он гулко отдавался в закупоренной кастрюле с лужей посередине. — Объявляю приговор. Бывший лейтенант Пащенко, бывший лейтенант Колобков, бывший прапорщик Терентьев. Вы расстреляли на моем дачном участке самых достойных из нас — Олега Дубенского и Ивана Трушина. О себе я промолчу. За совершенные вами деяния вы приговариваетесь к расстрелу без суда и следствия по законам-военного времени.

После его слов раздались автоматные очереди. Трое из четверых расстались с жизнью. Вода в бассейне начала багроветь.

Гусаков смотрел на автоматчиков выпученными глазами, в которых кроме ужаса ничего не осталось.

— Что, приятель, напугался? — с усмешкой спросил Богданов.

— Я тут ни при чем. Я получил приказы из Москвы.

— От кого?

— От Илюши Проскурина.

— Проскурин — шестерка Максимова. Он решений не выносит. Осенью прошлого года ты со своей шпаной сжег самолет в моем клубе. Приказ тебе тоже Проскурин отдавал?

— Нет. Максимов. Он сказал, что ты не платишь денег в «общак» и тебя надо наказать.

— Наказал. Я выплатил хозяину самолета восемьдесят тысяч долларов и до сих пор еще не рассчитался. Но хозяин самолета меня попросил найти и наказать виновных. Тогда он готов мне вернуть четверть суммы.

— Спрашивай с Максимова. Я даже не знал…

— Не путайся, Гусаков. Только что ты сказал, кого наказывал. Следи за своими словами.

Тот не мог следить. Бассейн превратился в красную лужу и перестал быть прозрачным. Вокруг него плавали три трупа, и он вот-вот станет четвертым.

— Рассказывай по порядку, Гусаков, — стальным голосом потребовал Борис. — Какие ты получал приказы от Максимова и Проскурина за последние два месяца? Начнешь вилять — тут же получишь пулю в лоб.

— В начале мая, на ежегодной сходке в клубе ветеранов Проскурин дал мне поручение похитить парня. Сопляк, лет шестнадцати. Дал мне адрес. Поселок Озерцы. Фамилия Ливенталь. Парня мы нашли и увезли. Потом Илюшка велел его хлопнуть и отвезти к гробовщику.

— Подробней о гробовщике.

— Магазин ритуальных услуг для богатых клиентов. Называется «Православный обряд». Максимов сбагривает туда трупы, которые должны исчезнуть с лица земли. Гробовщик укладывает их в гроб и направляет в военный госпиталь. У Максимова там свои люди работают в морге. Он лежал в этом госпитале четыре месяца после ранения. Обзавелся связями. Труп расчленяют, а сверху кладут умершего в больнице и хоронят официально на кладбище.

— И парня похоронили?

— Наверное. Я не знаю. Потом Илья велел мне позвонить папаше парня из Серпухова и потребовать выкуп в полмиллиона. Дать ему на сборы две недели и хорошенько припугнуть, чтобы тот не пошел к ментам. Прошло три недели, Проскурин опять позвонил мне и сказал, чтобы я вызвал Ливенталя в Серпухов с деньгами, и дал мне его новый телефон. Я все сделал. Но никто не приехал. Я и не ждал. Обычная телефонная игра. Он хотел, чтобы звонки исходили из другого города. А пятого июня Илья потребовал, чтобы я прислал ему трех стрелков, готовых приступить к работе по сигналу. Цель понятна, но кто был мишенью, я не знал. Когда ребята вернулись, они мне рассказали, в кого стреляли на даче. Я обозлился на Проскурина и сказал ему, что мы больше не будем работать вслепую. Вот и все. Илья больше не звонил.

— Да, Гусаков. Ты отъявленная тварь. Тебя уже не отмоешь. Выходи. Сделаем попытку смыть с тебя кровь.

Перепуганный мужик вышел из лужи крови. От пояса до пят он был покрыт бурой водой, стекающей с него разводами.

— Заходи в кабину. Попарься. Может, отойдет или, наоборот, впитается.

Боец подтолкнул голого бандита стволом в спину и загнал его в сауну. Богданов захлопнул дверь и запер на ключ. На стене возле каждой кабины висел регулятор температуры. Стрелка стояла на шестидесяти градусах. Валерий повернул рычаг, и стрелка остановилась на пределе, возле цифры двести.

— Пусть попарится мужик. Очистится перед кончиной. Когда они покинули баню, на дворе еще стояла ночь.

— Боюсь, что не успею вернуться к рассвету, — глянув на часы, сказал Борис. — Соня проснется, а меня нет. Напугается.

— Может, тебе не возвращаться? У тебя жена, Боря. А Соня в тебя втюрилась по уши. Лучше сразу оборвать, чем тянуть.

— Она все понимает. Я ей уже об этом говорил. Но без ее помощи я не могу еще обходиться. Болячки не засохли. Скажи, Лера, если ты знал, кто сжег самолет, то почему раньше не действовал? У тебя отличная команда ребят. Настоящие профи.

— Я не знал, Боря. Гусаков с испугу признался. Если бы мы встретили его за столом с рюмкой в руках да в мирной обстановке, он ни за что бы не признался. А кто такой Ливенталь?

— Впервые о нем слышу. В нашу игру вступили какие-то посторонние силы и провели свою партию, цель которой мне неизвестна. И я не могу ничего понять. То ли нас хотели прикрыть, то ли сдать. Но ни тот, ни другой варианты не подходят, если по следу пустили киллеров. Сплошные противоречия.

Они сели в машину. Яркие огни окон двухэтажного деревянного дома вскоре остались позади.

5

Прогулка затянулась. Катя трижды обошла здание, где располагался офис фирмы «Мега», и ее взору открывалось чистое небо и край крыши, который разглядеть с земли было невозможно. Настоящий небоскреб.

Когда она шла по аллее парка, то с большого расстояния она видела профиль здания и крышу. В этот момент у нее возникли сомнения в собственной версии.

Крыша напичкана антеннами и спутниковыми тарелками. Сплошные шесты и растяжки, и судя по всему, они высокие, если отчетливо просматриваются с такого расстояния. Если прыгнуть раньше, то промахнешься, если секундой позже, то останешься без ног, а то и наткнешься на шест и станешь шашлыком.

Задача тем более усложнится, если действия переложить на ночное время. Правда, диаметр здания оказался больше, чем она предполагала. Метров тридцать пять. Катя описала круг и посчитала количество шагов. Расчеты можно сделать дома на бумажке.

Задрав голову, она попятилась назад, пока не наткнулась на что-то твердое. Оглянувшись, она увидела машину, в которой сидел Метелкин. Интересно, зачем ему понадобилось за ней следить?

Она обошла «Ниву» вокруг, открыла переднюю дверцу и села рядом.

— Раз уж я тебя засекла, Женечка, то отвези меня домой.

— Я работаю, а не за тобой слежу. Это ты мне объясни, что ты тут делаешь? Повадились, понимаешь ли! То Рита в гости к Прозорову приходит, теперь ты пришла. Тоже к Прозорову? Там что, медом намазано?

— Извини, а Рита это?…

— Ванькина любовница. Она каким-то образом связана с господином Прозоровым — нашей несчастной жертвой ограбления, но несчастья я в ее глазах не заметил.

— Забыла ее фамилию. Дик говорил мне, но я запамятовала…

— Маргарита Белоцерковская. Но речь не о ней, а о тебе.

— Хотела посмотреть на офис, который обчистил мой муж. Но туда не пускают.

— И не мечтай. Нерешаемый вопрос. Заноза. Застряла в башке, и никто ее не может выдернуть.

— Однако факт остается фактом. И ничего тут не поделаешь. А я, наивная, подумала, что ты за мной следишь.

— Ты, Катя, в сыскные дела не лезь. Накуролесили, и хватит. Ваши приметы уже в милиции есть. И потом, надо сначала думать, а потом делать. На кой ляд мне за тобой следить? Я обещал тебе проследить за Севой. Так?

— Так.

— И что это значит? А это значит, что если ты меня увидела и узнала, то я слежу не за тобой, а за Севой, который следит за тобой. Но его ты не заметила. В итоге ты плюхаешься в мою машину, выдаешь меня и себя, а Сева тихо уходит, «сфотографировав» мою рожу. Теперь я засвечен. Понятно?

— Так Сева здесь?

— Нет. Я к примеру сказал. У меня новое задание. Сменил на посту убитого Митрошкина. Прослушиваю кабинет Прозорова. Пока ничего интересного.

Он кивнул на аппаратуру, установленную в торпеду машины.

Молчаливая техника тут же откликнулась, подтвердив свою высокую работоспособность.

В динамике послышался скрип, потом голоса.

— О, знакомый голос. Я его уже слышала на пленках Митрошкина.

— Тихо, Катя. Это Прозоров и его зам Шульга. Я уже все голоса изучил.

Метелкин нажал на кнопку «запись».

«— Ну, что, Глеб? Договорились?

— Да, Слава. Испытательный стенд готов. Можем начинать запуск.

— Не сейчас. Ровно через две недели. Двадцать шестого июля.

— Зачем тянуть?

— Деньги, Глебушка, деньги. Мы должны отдать аванс Белоцерковскому сразу после испытаний. Сумма изменилась. Два миллиона евро — купюрами по пятьсот евро.

— Что за блажь?

— Как мне кажется, он хочет погрузить аванс в небольшой чемоданчик. Если платить в долларах, то и трех мешков не хватит. Но пусть эту проблему решает Радек. По мне хоть в английских фунтах. Деньги привезут двадцать пятого. Генерал отдает нам конверт, мы проводим испытания и отдаем ему деньги. Схема элементарная.

— Солдафоны. Перестраховщики!

— Нет, Глебушка. Они люди. Голодные люди. Мы их должны кормить, а они нас кормят. Друг без друга мы ничего не стоим. Я думаю, что и генерал это понимает. Как говорят американцы: «Извини, ничего личного, только бизнес».

— Я спокоен, Слава. Вчера ко мне домой приходила вдова Ливенталя и принесла сто тысяч, которые он брал из кассы фирмы. Милиция вернула ей деньги, найденные в машине. Только деньги, но не сына.

— И ты взял?

— Не посмел.

— И правильно. В семье горе. Мы должны оказать вдове подтержку. Ливенталь сделал большое дело для фирмы. Мы перед ним в долгу.

— Будут еще какие-нибудь распоряжения?

— Да. Устрой хороший прием. Позови интеллектуалов. Я хочу испытать дочь генерала. Мне интересно знать, хочет ли барышня у нас работать или она меня навещала с какой-то другой целью. Мне показалось странной просьба Белоцерковского устроить его дочь на приличную работу. У него своих связей хватает. С его стороны это выглядит не иначе как унижение. А он человек очень гордый. Сейчас во многом он зависит от нас, а тут еще одна просьба. Перебор.

— Ну что ж, бомонд собрать не трудно.

— Только не преврати прием в тусовку. Никаких эстрадников и кинозвезд. Ученые, литераторы, композиторы и художники. Арендуй Дом ученых. Там уютно.

— Я подумаю». Послышался хлопок двери. Метелкин остановил запись.

— Интересно, какой Радек им принесет такую кучу денег?

— Имя я уже слышала. Но Прозоров разговаривал с ним по-английски. Эту запись я отдала Дику.

— Никак не можем найти достойного переводчика. Но все это скука. Я не понимаю, что нам дают эти записи.

— А то, что генерал Белоцерковский хочет устроить свою дочь в офис Прозорова и иметь своего человека в стане врага. Вот почему она к нему приходила.

— Они не враги. Отец Риты занимается космосом. Системы Прозорова работают при помощи спутников. Здесь нет никаких секретов. Об этом весь мир знает. Даже скандал в газетах подняли. Ваши мужья помимо денег и картин еще и документы сперли. Секретные разработки на диске. Промышленным шпионажем занимаются все, и правоохранительные органы в это дело не вмешиваются. Если бы у Прозорова не пропало пять картин Поля Гогена и куча денег, милиция не стала бы заводить дело. Спустили бы все на тормозах.

— Я не думаю, что наши ребята стали бы воровать картины и документы. Они ничего в этом не смыслят.

— А Рита на что? Она же искусствовед и реставратор. В Пушкинском музее работает, а не на оптовом рынке консультантом. Импрессионисты ее конек. Документы, исчезнувшие из сейфа вместе с деньгами, — это не чертежи и не схемы с расчетами, а обычный компьютерный диск. Большого ума не надо, чтобы его с полки переложить в карман.

— Ладно, Женечка, продолжай слушать. Только будь очень внимательным. Некоторых авторов надо уметь читать между строк. Не всем дано, но постарайся. Мне кажется, что Прозоров из тех, кого надо читать именно так.

Катя открыла дверцу и вышла из машины.

Она шла по парку, ничего не видя перед собой. Ей хотелось плакать. Значит, Журавлев уже давно знал о любовнице Ивана, но ничего ей не говорил. Он о многом умалчивает, вот только своим помощникам не оставляет инструкций, как им с ней себя вести. Впрочем, плевать на Журавлева и всю его команду. Произошло самое страшное. Только что из ее сердца вырвали огромный кусок.

Если даже Журавлев узнал о том, что у Ивана была любовница, то Танька с ее чутьем наверняка об этом знала или догадывалась. Но она не посмела бы рассказать о своих подозрениях Ивану, потребовать от него объяснений, устраивать скандалы. Нет. Плакала себе в подушку и терпела. Терпела до поры до времени. А потом? Конечно, это она участвовала вместе с ребятами в ограблении и знала, где спрятана добыча. Это она отомстила своему мужу. Может быть, хотела отомстить только ему, но под огонь попали все. И теперь Татьяна завладела всем.

Но за что же она мстит своим лучшим подругам? Что они ей плохого сделали? Через месяц их выкинут на улицу и лишат крова. Черт с ними, этими квартирантами. Но погиб не только Иван!

Она и других под каток закатала!

Нет. Невозможно поверить в это до конца. Слишком тяжелый удар, чтобы его выдержать.

6

Засада проводилась в несколько этапов. За магазином ритуальных услуг «Православный обряд» вели наблюдение целую неделю. Глубокой ночью к черному ходу магазина подъехала «Газель», и из нее выгрузили ящик. Двое здоровяков внесли тяжелый груз в магазин. Их встретил управляющий делами Арсен Давидян. Грузчики, доставившие товар, были арестованы, не успев отъехать и сто метров от мрачного места. Парней скрутили омоновцы и тут же доставили на Петровку, допрашивать «тепленьких», пока они не сообразили, что к чему.

Марецкий умел вести допросы, и редко кто мог сбить его с толку.

Капитан Соколов возглавлял группы наблюдения и захвата. Главная задача заключалась в том, чтобы всех участников могильной цепочки взять с поличным. Следы они умели заметать, и старые дела им не пришьешь.

Начали с того, что опросили родственников умерших стариков в госпитале. Подняли медкарты умерших за последние шесть месяцев. Двадцать один покойничек.

Справки наводили через главврача под большим секретом, так, чтобы санитары морга ничего не узнали.

Из двадцати одного покойничка шестерых похоронили по высшему разряду: в дорогих гробах с катафалком на черном «Линкольне» вместо старого разбитого автобуса. У стариков таких средств нет. Но вдруг появлялся волшебник. Интересный молодой человек приходил к вдовам и родственникам и представлялся представителем Совета ветеранов Советской Армии и обещал предоставить хороший гроб и машину совершенно бесплатно. Кто же откажется от такой помощи? У людей на такие похороны денег нет.

Благородство имело и обратную сторону. Пришлось огорчить родственников, что тело придется анатомировать. Но с этим не торопились.

Неведомый молодой человек, предлагавший бесплатные услуги, не работал в магазине «Православный обряд». А значит, господина Давидяна не уличишь в противозаконных действиях. Схема вырисовывалась простая, но очень надежная. Санитары морга сообщали о новом покойнике своему диспетчеру — инвалиду, сидящему дома на телефоне и не выходящему на улицу. Тот передавал сведения тем, кто вел отстрел людей. Кандидата на тот свет убивали. Тот же диспетчер звонил агенту из Дома ветеранов и давал адрес родственников умершего в госпитале очередного старика. Агент мог и не знать, откуда берутся гробы и катафалки. Его дело навестить родственников и предложить бесплатные услуги, что он и делал.

Дальше в дело вступали «чистильщики». Это подтвердил допрос задержанных возле магазина грузчиков. Они не знали, кто им звонит. Существовал пароль. Пустой ящик всегда стоял в машине. По телефону им называли адрес, где их ждет труп жертвы. В пригородной зоне, неподалеку от опушек, в лесу. Таких точек четыре. Север, юг, запад, восток. Либо в Москве, в готовящихся к сносу домах. Таких точек пять. Все они пронумерованы. Звонивший называл пароль и номер точки. Разговор длился несколько секунд. «Чистильщиками» работали гастарбайтеры из Молдавии. Они выезжали на место, забирали труп и отвозили Давидяну. За работу получали не много. Пятьсот рублей за труп и на бензин. Деньги получали почтовыми переводами. В деле были заняты четыре человека. Им предоставили комнату в старой коммуналке и сделали регистрацию. Двое дежурят на телефоне, а двое работают на стройке. Менялись через день. Их арестовали той же ночью.

Марецкий понимал, что на захват всей банды у него не больше суток. Исчезновение звеньев из цепи быстро обнаружится. Могут опоздать с задержанием главаря. Уйдет с концами — и поминай как звали.

Утром взяли Давидяна. Рискованный трюк. Его схватили, когда выносили гроб и загружали в катафалк. Гроб мог оказаться не тем. Пустым. Пришлось бы обыскивать магазин в поисках трупа. Но покойничек оказался на месте, и Соколов надел на управляющего наручники.

Марецкий не спал уже сутки, принимая гостей.

Допрос Давидяна длился восемь часов. Крепкий орешек. Но очень трудно выкручиваться, когда тебя схватили за руку.

Что касается катафалка, то он с гробом и покойником поехал в морг госпиталя. Только сопровождал его Соколов и двое омоновцев, переодетых в гражданку.

Захват морга проводили следующей ночью, после ухода патологоанатомов. Соколов воспользовался тем же окном, и они нагрянули вовремя. Трое санитаров сдались без сопротивления. Их отправили на прием к Марецкому, а труп — в Институт судебной медицины.

Оставалось найти главаря. Следователь прокуратуры Ксения Задорина с бригадой экспертов приступила к эксгумации трупов. Необходимо было установить личности убитых. Смерть каждого из них была кому-то выгодна. Соколов занялся сводками пропавших без вести за последние полгода. Если человека похоронили по-тихому, то вряд ли родственники и друзья догадываются о том, что его убили. Нет трупа — нет доказательств.

На третьи сутки бодрствования едва держащийся на ногах Марецкий знал только одно имя. Но оно дорогого стоило. Давидян назвал имя Григория Максимова. Бывший майор, ныне бизнесмен, ветеран двух чеченских кампаний, орденоносец, инвалид без ноги. Это Максимов оплачивал счета за гробы и катафалки. А за отдельные услуги, в которые входила переправка трупов в морг, он платил наличными по тысяче долларов за покойника. Деньги не бешеные, но и работа не сложная. Санитары из морга о Максимове ничего не слышали. Но они знали Илью Проскурина. Тот привозил им деньги за работу. Фамилию они не назвали, но Марецкий понял, про какого Илью идет речь.

Фактически дело было раскрыто за трое суток. Оставалось задержать Максимова и Проскурина.

Наружку за ними установили. Похоже, что оба бизнесмена чувствуют себя хорошо и их ничто не беспокоит. Доказательств немного. С хорошими адвокатами они сумеют выйти сухими из воды.

Сначала надо установить мотив убийств, а потом предъявлять обвинение. Вот тут можно и споткнуться. Личности не всех захороненных удалось установить. Паспортов те с собой не взяли. У большинства трупов отсутствовали головы. Возможно, покойники при жизни имели публичную профессию и были узнаваемы. Всех дактилоскопировали, и лишь у троих отпечатки совпали с картотекой главного управления. Не густо, но уже что-то.

И только после того, как все гости Марецкого были рассажены по камерам, подполковник отправился домой отсыпаться.

Его беспокоил только один вопрос. Нужно ли задерживать Максимова и Проскурина? Они проходят по делу Прозорова и, возможно, играли в нем немаловажную роль. А дело Прозорова — одно из самых сложных в его практике. Там с плеча рубить нельзя. Нужен очень деликатный подход. Малейший шум так замутит воду, что погрязнешь в трясине навечно. А вешать на себя нераскрытое дело… Нет, он не мог такого допустить. Все его заслуги забудутся, и безупречный авторитет разойдется по швам. Тогда Ксения и вовсе махнет на него рукой. Скоро сорок два стукнет, а он все в бобылях ходит.

Нужно думать! Думать, просчитывать, выверять и не пороть горячку. Одно неверное движение — и все полетит к чертям собачьим. Надо посоветоваться с Диком.

Приложив голову к подушке, подполковник отключился. Ему снились покойники, сидящие на полированных гробах и требующие справедливости. Только не от него, а от судьи. В черной мантии в кресле председателя восседал майор Максимов. Прокурором была Задорина, выступавшая за смертный приговор. Сам он сидел в бамбуковой клетке, подвешенной к потолку. А генерал Черногоров просовывал ему через прутья решетки погоны сержанта и злобно усмехался.

Разве тут выспишься?

7

К моргу Института судебной медицины Катю сопровождал Журавлев. На голову девушки обрушилось новое испытание. Требовалась поддержка.

В мрачном ритуальном зале прощания Катю усадили на стул и велели ждать. С ней поздоровался подполковник Марецкий, который отвел Журавлева в сторону. Минут пять они перешептывались, потом Марецкий ушел за железную дверь, а Вадим вернулся к Кате.

— Боишься покойников? — спросил он.

— Ненавижу смерть. А ты знаешь людей, которым нравится разглядывать трупы?

— Для кого-то это работа.

— Я актриса цирка, где всегда праздник и смех.

— Понимаю.

— Ничего ты не понимаешь. Я ищу мужа, Дик, и если надо, то перелопачу гору трупов. Я должна знать, жив он или нет.

— Практически уже доказано, что Борис находился в госпитале в течение нескольких недель на нелегальном положении. Если он умер, то его похоронили тайком. У них есть такая возможность. Начали разбираться и нашли шесть покойников, зарытых в землю в гробах с двойным дном. Извини, но многих из них лишили головы, и многие пролежали в земле по несколько месяцев. Зрелище не из приятных.

— Своего мужа я узнаю, не беспокойся.

— Мне нравится твой настрой. Ты сильная женщина.

— Слабее не бывает. Просто я отключилась. Меня нет. Существует кто-то с механическими нервами, работающий на автопилоте. Если бы все, что я вижу, доходило до моего сознания, то мне — крышка. Дурдом, смирительная рубашка и тихое хихиканье — вот и вся перспектива.

Железная дверь раскрылась, и двое мужчин вывели из морга женщину лет пятидесяти с белым лицом. Она стонала, и у нее заплетались ноги. Перед ее носом водили ваткой, намоченной в нашатыре.

Катя напряглась. Неужели и ее будут выводить под руки? Несчастная женщина.

— Кто это? — тихо спросила она.

— Вдова Ливенталя. Недавно убили ее мужа, а сейчас она опознала своего сына.

— Господи! За что же такие страдания ты даешь людям?

— Я думаю, здесь орудует дьявол.

Женщину провели через зал, и процессия скрылась за дверьми. Вскоре железная створка вновь распахнулась. Появились Марецкий и женщина в форме полковника юстиции.

— Зверева, пройдите.

Катя стиснула зубы и встала. Журавлев последовал за ней. Из зала повеяло холодом.

Длинный, широкий кафельный зал. Десятка три столов. На многих из них лежали трупы, накрытые простыней. На торчащих из-под простыней ногах сине-серого цвета висели бирки.

— Давайте, только побыстрее, — скомандовала Катя. Ее провели сквозь строй мертвецов, и она выдержала испытание. Ответов она не давала — челюсть свело. Дойдя до конца, она повернулась и выбежала. Туалет находился рядом, и ее вырвало. Отдышавшись, она умылась и вышла в коридор.

Внешне она не отличалась от своей предшественницы, такая же бледная и потерянная, но на ногах держалась твердо.

В коридоре ее ждали.

— Моего мужа среди мертвых нет.

— Вы уверены? — спросила женщина-полковник.

— Уверена. У Бориса есть татуировка на плече. Щит, два меча, а на щите голова тигра. Знак дивизии, в которой он воевал.

— Почему же вы сразу не сказали? Мы бы вас не стали тревожить, — поинтересовался Марецкий.

— Я хотела лично убедиться в том, что, моего мужа здесь нет.

— К сожалению, мы не можем поддержать вашего оптимизма, — высказалась женщина.

— Я не нуждаюсь в вашей поддержке, госпожа полковник. Ваша жизнь наполнена подозрениями, сомнениями, бандитами и трупами. А моя — цветами и аплодисментами.

Катя повернулась и направилась к выходу. Журавлев догнал ее у машины.

— Давай я тебя отвезу.

— Не надо, Дик. Я сама. У меня сегодня еще много дел.

— Ты в порядке?

— Еще бы! Теперь я знаю, что Боря жив. И не надо ничего говорить. Найдете еще десяток трупов — я приду на них посмотреть. В каком госпитале он лежал?

— Там его уже нет. Врачи не сознаются.

— Вам. А жене скажут.

— Похоже, его вывезла из госпиталя женщина-врач и где-то прячет. Судя по всему, он не скоро встанет на ноги, если еще жив.

— Женщина или мужчина, значения не имеет. Борис — не Ванька и баб на стороне заводить не станет. В одном ты прав. Если бы Боря встал на ноги, то вернулся бы домой. Я подожду. Я терпеливая.

Катя села в машину и уехала.

Журавлев смотрел ей вслед. Как она изменилась! Беспомощная, плаксивая школьница пришла к ним искать помощи. Теперь это уверенная в себе, сильная женщина, не нуждающаяся в опоре и хорошо знающая, что ей делать и как поступать.

Марецкий подошел сзади и положил руку на плечо приятеля.

— Ты ей сказал о госпитале?

— В общих чертах. Вдова Ливенталя узнала сына?

— Да. Шантажисты и не собирались возвращать им сына. Парня убили в тот же день, когда похитили. Это доказали эксперты, и это подтверждают кладбищенские документы. Захоронение зарегистрировано следующим днем после исчезновения парня. А если так, то и Ливенталя-старшего не собирались оставлять живым. Похоже, что он все же принимал участие в похищении документов.

— Играли на отцовских чувствах? Секретные материалы в обмен на сына?

— Похоже, что так. Выкуп требовали для отвода глаз. Если менты докопаются, то им и в голову не придет, будто Ливенталь похищал документы, а выкуп — обычная стандартная ситуация в таких случаях.

— Есть еще какие-нибудь доказательства?

— Прямых нет. Я встречался с Глебом Шульгой, Это правая рука Прозорова. Убедил его пооткровенничать со мной. Не охотно, но он пошел на контакт. Они не хотят выставлять своих сотрудников в темном свете. Престиж фирмы. Шульга показал мне договоры с английской фирмой «Скарлинг». Там везде стоят подписи Ливенталя. Он курировал отношения с Полом Клиффордом. Как ты знаешь, Клиффорд арендовал офис у Максимова, но после скандала в газетах тут же покинул страну вместе со своими сотрудниками. Они вылетели из России через день после гибели Ливенталя. Если бы не газетный скандал, ставший международным, Ливенталя убивать не пришлось бы. Да и удирать из России было незачем. Доказательств против Пола Клиффорда до сих пор никаких нет.

— Причастность к делу бывшего майора Максимова можно считать доказанной?

— Кто-то прозвал его Джо Сильвером. Он же одноногий и ходит на костылях. Попугая на плече не хватает Только обаяния в нем нет ни на грош. Размахивает саблей, отрубая головы без разбора. Свидетельств гробовщиков, могильщиков и санитаров у нас достаточно. Двоих покойников опознали по отпечаткам пальцев. Два брата Алиевы. Старший Наиль, младший Каюм. Им принадлежит сеть ресторанов вдоль трех шоссе, на территории Московской области. Ребята с криминальным прошлым, оба имеют по несколько ходок. Но в последние годы занимаются бизнесом. Сейчас нет смысла говорить о разделе земли в области, но они своего добились. Девять ресторанов с интим-услугами, саунами и номерами приносили да и приносят хорошие прибыли. Третьим пайщиком был Максимов. И вот братья исчезли. По документам они живы и вроде как находятся в длительных командировках за рубежом. На деле — лежат в этом подвале. С отрубленными головами. Ресторанами управляет теперь Максимов. Два он уже продал за хорошие деньги. Передел собственности продолжается.

— Прямых улик нет. Адвокаты твои обвинения разобьют в пух и прах.

— Возможно. Капитан Соколов, которого ты чуть ли не обвинил во всех смертных грехах, установил, что серебристый «Форд Фокус», который видел шофер автобуса на шоссе в тот момент, когда убивали Ливенталя, принадлежит Илье Проскурину. Во всяком случае, у Проскурина точно такой же. Илья Проскурин — мужик без принципов. Головорез. Именно таким он себя проявил в горячих точках.

— Если ты прав, то Проскурин убил Ливенталя.

— По заказу Пола Клиффорда. Максимов имел с ним непосредственную связь. Но охранник в здании офиса тоже был застрелен из того же пистолета. А вот туту нас пробел. Я никак не могу притянуть погибших охранников — Бовина и Митрошкина — к команде Максимова. Их ничего не связывает, и их дорожки нигде не пересекались. И уже я никак не могу понять, какое отношение ко всем этим версиям имеют Иван Трушин, Олег Дубенский и Борис Зверев? На сговор с Максимовым они не пошли бы.

— Там своя ветвь событий. И планы выстроены подругой схеме. Мне, Степа, все чаще начинает казаться, будто в деле участвовала не одна команда, а две. Может, и три. Фантастика, конечно, но мы и такую версию должны рассмотреть. Наша ошибка в том, что мы хотим увязать всех в один клубок. А если их два или три? Ясно же, что Полу Клиффорду картины Поля Гогена не нужны.

— Их могли взять для отвода глаз. Путали следы.

— Ливенталь?

— Не знаю.

— Тогда попрощайся с Ксюшей, и поехали со мной в офис «Меги».

— Что я там не видел?

— То же, что и я. Сегодня утром я был в охранном агентстве «Клон» по приглашению Володи Охапкина. Мужик переживает за свою репутацию. Его людей как мух убивают. Бизнес-центр на Битце хочет расторгнуть с ним контракт. Одним словом, он тоже действует. Встречался с главным инженером охранных систем бизнес-центра, и они сделали открытие. Сейчас главный инженер ждет меня в Битце. Я думаю, что тебе полезно будет узнать, какие открытия делают технари.

— Хорошо, поедем. Только я уже разговаривал с ним, и он разводил руки в стороны.

— Что-то изменилось. Так ты попрощаешься с Ксенией?

— Не обязательно.

— Она же руководит следствием. Опять поссорились?

— Мы не ссоримся. Я для нее хорош, когда у меня все получается. А когда захожу в тупик, она переходит со мной на «вы». Слишком легко она добивалась правильных решений. Теперь сама ничего понять не может. Крайним оказался я.

Марецкий направился к своей машине.

***

Главный инженер указал на стену, где под стеклом находилась красная кнопка.

— Вот что меня смутило.

— Поясните, пожалуйста, — попросил Марецкий.

Они находились в комнате охраны, где располагался огромный пульт, телефонная связь, мониторы слежения, сотни кнопочек, тумблеров и огоньков. Дежурному приходилось ездить в кресле на колесиках, чтобы дотянуться до кнопок от одного конца стола к другому.

— Попытаюсь. Мы забыли о пожарной безопасности. Что это такое? Если в здании начался пожар, то на пульте загорается красная лампочка. Вы видите на стене план этажа, усеянный лампочками? Все этажи типовые. Допустим, лампочка загорелась в квадрате три. На табло высвечивается этаж, где случился пожар.

Действия дежурного: в первую очередь он разбивает стекло и нажимает красную кнопку. По всему зданию разносится сигнал пожарной тревоги. Далее он разбивает второе стекло. Смотрите на коробку, висящую рядом. За стеклом рубильник. Разбив стекло, вы опускаете рубильник вниз, и вся охранная система отключается. Замки в лифтах и на лестничных площадках каждого этажа блокируются в открытом состоянии, здание переходит на автономное питание. Каждый может выйти на лестницу или сесть в лифт и спуститься, а также подняться на любой этаж без всяких ключей. Эвакуация служащих при пожаре важнее любой сигнализации. Дежурный тут же связывается с пожарной командой, и через пять минут к зданию прибывают машины. Вот и решение всех проблем. Марецкий почесал затылок.

— Да, но стекло никто не бил.

— Это меня и смутило. Я ведь обратил на это внимание в первую очередь. Только надо вспомнить, что дело происходило ночью. Дежурному некуда торопиться. Он с восьми вечера сидел здесь в одиночестве, и до восьми утра его никто не беспокоил. Коробка со стеклом, загораживающая рубильник, крепится к стене на восьми болтах. Во время пожара надо бить по стеклу не раздумывая. А если пожара нет, то и торопиться незачем. Коробку можно аккуратно снять минут за двадцать, имея инструменты под рукой. Труднее потом пломбу повесить. А что такое пломба? Кусочек свинца на проволоке с оттиском номера. Пломбу сделать не трудно, если есть цель, а свинец купить в рыболовном магазине. Грузило перелить в форму пломбы очень легко.

— Согласен, — кивнул Марецкий. — Но мы выходили на лестничные клетки. Там много пыли и нет следов.

— А вы думаете, что на ограбление пришел целый табун? Хватит того же охранника. Он один все сделал. Вошел в лифт, поднялся, проник на этаж, взял все, что нужно, спустился вниз. Повесил коробку на место и дождался сообщника, которому передал награбленное. Правда, он не думал, что тот его пристрелит, но вопрос-то не в этом. Важно доказать возможность проникновения в офис фирмы «Мега», и я вам доказал, что это возможно.

— Поздновато, — заметил Журавлев.

— Но убедительно. Раньше мне такая мысль и в голову не приходила.

— К коробке никто не прикасался? — спросил подполковник.

— Нет, конечно. Пожаров у нас не было.

— Я вызову криминалистов. Они осмотрят коробку и рубильник. Без следов такая процедура обойтись не могла. Если их стерли, то следов там нет. А это тоже улика. Найдите уборщицу. Может, она протирает стены.

— Нет. Только полы. Они ничего не трогают.

— Но я не вижу пыли на щитках. Кто-то их протирает?

— Держать технику в чистоте — наша обязанность, — сказал охранник, сидящий за пультом.

— Тогда криминалисты нам не понадобятся. Марецкий и Журавлев вышли на улицу.

— Опять все вверх тормашками переворачивается, — заявил Марецкий.

— Причем Митрошкин знал код сейфа Прозорова. Год и день рождения его матери. Прозоров не держал код в секрете. Он гордился недоступностью офиса и доверием к своим людям.

— Я все понимаю, Дик. Если Митрошкин один все сделал, то при чем тут Ливенталь? Он не нужен. Не нужны и Трушин с друзьями. Не нужен и одноногий головорез. Но все они принимали участие в деле. Это уже доказано!

— Вот ты и занимайся ими, а я хочу довести дело Митрошкина до конца. Он так и остался для нас темной лошадкой.

— Митрошкиным занимается подполковник Воробьев из областного управления.

— А ты позвони ему, Степа. Мне понравилось, как ты представил меня коллегой из министерства, когда я начал задавать вопросы Соколову.

— Это не проблема. Воробьев отличный сыскарь. Что ты хочешь найти?

— Еще не знаю. Но мне хочется побывать в доме покойного охранника. Говорят, у него большая библиотека и много комнат. Не исключено, что и тайники есть.

— Понимаю. Хочешь глянуть на жилище опытным глазом бывшего домушника?

— Пусть так. Но я знаю, где люди предпочитают прятать ценные вещи.

— Хорошо. Я договорюсь с Воробьевым. Журавлев расплылся в улыбке.

— И чего смешного? — разозлился Марецкий. — Сидим в грязной луже, а он лыбится.

8

В аэроклубе случился переполох. Рабочие строили декорации на вертолетной площадке под руководством Кати. Валерий Богданов стоял рядом и внимательно наблюдал за происходящим.

— Что будут имитировать эти ящики? — спросил он, глядя на хитрое сооружение.

— Спутниковую антенну.

— Значит, мы делаем макет крыши?

— Совершенно верно, Валерий.

— Но почему вы строите декорации по кругу?

— Крыша круглая. Это необычный дом. Башня.

— Высокая?

— Двадцать шесть этажей с крышей вместе.

— По три метра на этаж, значит, высота здания больше семидесяти метров. Опасная площадка для приземления, тем более что вы ее завалили хламом. Недолго ноги переломать.

— Согласна. Но мы обязаны проверить этот вариант.

— Попробуем. Но прыгать придется с большой высоты. Мы не можем опустить трос ниже трех метров над площадкой.

— Разве это высота? Пустяки. Нам понадобятся две мачты с красными фонарями. Ночью они светятся. Не знаю точно, кого они отпугивают, — ворон или самолеты.

— Поставим. Фонарей у нас хватает.

Крышу соорудили к восьми часам вечера. В десять стемнело. Экспериментаторы были готовы к полету. Волновался Богданов, Катя чувствовала себя уверенно и рвалась в бой. Делали все то же самое, как в первый раз.

Девушка разглядывала дельтаплан и о чем-то думала.

— Не узнаете? — спросил Богданов.

— Вы что-то изменили.

— Небольшая корректировка. Крылья были белые, теперь черные. Раз вы решили совершить прыжок ночью, то я подумал о маскировке. Ребята наверняка сделали бы то же самое. Мотор работает тихо, и черную машину на такой высоте никто не заметит.

— Резонно. У вас отлично работает голова. Как у моего мужа.

— Спасибо за комплимент. Вас интересует проблема возможностей человека выполнить определенное задание в сложных условиях. Так?

— Так.

— А я поставил перед собой задачу остаться незамеченным при выполнении задания. Какой смысл затевать преступление у всех на глазах?

— Глаз там не было. Ночь, темный парк, и никаких жилых зданий. Но я с вами согласна. Береженого Бог бережет. Ну, что? Я готова.

— Я тоже. Как говорится: «От винта!»

И они полетели. Катя выполняла все команды пилота. Но когда она повисла на тросе, то начала сама корректировать высоту:

— Поднимитесь выше.

— Опасно.

— Делайте, что говорю.

— Приготовьтесь.

— Вижу. Все вижу.

Девушка пошла на рискованный эксперимент. Она выбросила ноги вверх и обвила ими трос, оказавшись головой вниз. Еще мгновение — и она прыгнула, словно нырнула с трамплина в воду с высоты четырех метров. Прицел оказался точным. В воздухе Катя сделала сальто и приземлилась на ноги. Трагедии не произошло, но устоять она не смогла, и ее отбросило в сторону. Она ударилась плечом об ящик. Получилось! Важно, что получилось, — ноги-руки целы, голова на месте.

Катя взглянула на звездное небо. Дельтаплан растворился в воздухе. Она его не видела и не слышала. А если вспомнить, что полет проходил на семьдесят метров выше, то с земли его увидеть невозможно. Девушка облегченно вздохнула.

Нет ничего невозможного. Теперь Татьяна не отвертится. Пора ее прижать к стенке. Прямо сейчас. Нечего тянуть, пора поставить все на свои места.

Простившись с Богдановым, Катя поехала в Москву. Целую неделю она не видела ни Таню, ни Олесю, не звонила им и не брала трубку сама, когда на определителе высвечивались их номера. Теперь пора объявиться и расставить точки над «i».

К дому Татьяны Катя подъехала около часа ночи. Света в окнах не было. Спит. Отлично. Фактор неожиданности сыграет положительную роль.

Она поднялась на второй этаж и заглянула под коврику двери. Ключи лежали на месте. Девушки всегда оставляли дубликаты ключей под ковриками. Они нередко приезжали друг к другу без предупреждения и если не заставали подругу дома, то ждали ее в квартире, а не на лестнице.

Взяв ключи, Катя тихо открыла дверь и вошла в темный коридор. В квартире стоял неприятный спертый запах. Похоже, что окна здесь вообще не открывались, и это в то время, когда на улице стоит настоящая летняя жара.

Катя включила свет и прошла в комнату. Занавески задернуты. Нащупав на стене выключатель, она нажала на кнопку, и люстра ярко вспыхнула.

Катя вскрикнула.

На полу лежал мужчина с открытыми глазами, в окровавленной рубашке. Рядом валялся пистолет. В комнате все перевернуто вверх дном.

Катя обежала квартиру, но Тани в доме не было. Она выскочила на площадку и побежала вниз.

Сев в машину, Катя трясущимися руками вставила ключи в зажигание и сорвала машину с места.

У Олеси она была через тридцать минут.

— Господи! Наконец-то. Куда ты пропала? Мы тебя обыскались. Что случилось? — начала Олеся с порога.

— Танька у тебя?

— Нет.

— Когда ты ее видела?

— Да что случилось-то? Пройди в дом и не кричи на площадке. Всех соседей разбудишь.

Катя прошла в квартиру. Олеся закрыла дверь.

— Где Танька?

— Дома, наверное.

— Нет ее дома. Я только что была там. В квартире бардак, а на полу валяется труп с простреленной грудью.

— Чей труп? — опешила Олеся.

— Я почем знаю? Мужика какого-то, рядом валяется пистолет. Похоже, он принадлежал Ивану. У Бориса такой же. Они на даче в мишень стреляли. Военные трофеи. И у Олега такой же есть.

Олеся с опустошенным видом присела на стул.

— Только этого нам не хватало.

— Что будем делать?

— Я звонила ей позавчера. Она куда-то торопилась. Сказала, будто ей некогда. Перезвонит, когда сможет. Но так и пропала. Я обиделась и не стала больше навязываться.

— А если ее похитили и убили? — предположила Катя.

— Зачем? Кому она нужна?

— А труп? Он что, с неба свалился?

— Труп надо убрать из квартиры. Если она кого-то шлепнула и сбежала из дома с испуга, то ее все равно найдут. Тогда ни один адвокат ей не поможет. Гадать бесполезно. Потом поздно будет разбираться. Поедем на моей машине. У меня багажник на крыше.

— И куда мы его денем?

— Отвезем за город и закопаем. Надо взять лопаты с собой.

— Хорошо. Согласна. Меня в морг сегодня водили на опознание. Слава богу, Бориса среди трупов не оказалось. Но они устанавливали личности по отпечаткам пальцев. Нам надо снять отпечатки с трупа. И еще сфотографировать его. Возьми фотоаппарат. Я хочу знать, кого она пристрелила.

— Принесешь отпечатки с фотографиями на Петровку?

— Нет. У меня есть знакомый, имеющий доступ к картотеке. И еще. Надо осмотреть тело и определить, есть ли на нем особые приметы. Шрамы, татуировки и прочие детали.

— Я не смогу. Меня наизнанку вывернет.

— Зато я смогу. Не таких страстей сегодня насмотрелась. Поехали.

Собравшись, девушки тронулись в путь. В гараже Катя увидела колесо. Необычное. Оно все еще стояло здесь. Такие стоят на дельтаплане. Укладывая лопаты в багажник, Катя спросила:

— Странное колесо. От чего оно? Олеся пожала плечами.

— Понятия не имею. Олег весь хлам в гараж таскал. Рынок запчастей открывать можно. Чего тут только нет!

— Нет той штуки, от которой это колесо. Я так думаю, что гараж такого размера мог бы подойти для любой моторной хреновины. Интересная мысль.

— И чем у тебя голова забита? Садись в машину, Катюша. Пора ехать.

В половине второго они были на месте. В квартиру Тани Олеся заходила со страхом в глазах.

— А если нас засекут, когда мы его будем выносить?

— У Таньки здоровый кофр есть, в который цирковой реквизит возим на гастроли. Туда и запихнем.

— Как мы поднимем его на машину?

— Поднимем. Надо веревки найти, чтобы ящик по дороге не свалился.

Катя зажгла в комнате свет.

— Ну что стоишь, пугливая коза? Заходи. Глянь на парня, может, ты его знаешь?

Олеся зашла на цыпочках, будто боялась кого-то разбудить.

— Смелей, подружка. Он тебя не укусит.

— Фу, какая вонища.

— Терпи. Мы здесь по делу. Ничего личного. Иди и посмотри, что пропало из Таниных вещей. Где она хранила ценности, документы. Без паспорта никуда не уедешь.

— Знаешь, Катенька, если бы я кого-нибудь пристрелила, то вряд ли вспомнила о паспорте.

— Сразу не вспомнила бы, но, успокоившись, могла вернуться. Этот тип лежит тут не меньше двух дней.

Олеся так и не смогла взглянуть на труп. Тошнота подпирала к горлу. Она раскрыла окно и начала ловить ртом свежий воздух.

— Отойди от окна. Не светись.

— Ночь на дворе. Ни души.

— Займись делом.

Катя взяла фотоаппарат и начала делать снимки. Потом испачкала пальцы трупа чернилами к сделала оттиски на нескольких листках бумаги.

— Посмотри, — окликнула ее Олеся, — ожерелье. А Татьяна говорила, будто не нашла его.

Катя увидела то самое жемчужное ожерелье с крестиком из жемчужин, о котором мечтала Таня.

— Нашла, и молодец. А куда оно могло деться? Мы же нашли свои побрякушки.

— Скоро их придется продать, чтобы хоть часть кредита выплатить банку.

— Не хочу думать о плохом, — сказала Катя, поворачивая труп на полу.

— Паспорт я не нашла. Значит, документы у нее при себе.

— Документы забрать сообразила, а орудие убийства бросила на полу.

— Задним числом легко соображать. На даче у Митрошкина я тоже и пистолет, и фонарь выронила при виде трупа.

Катя поднялась с колен и положила пистолет в свою сумочку.

— Вот тебе еще сюрприз.

Олеся подала Кате тонкий конверт. Внутри лежало три цветных снимка. На всех был изображен Иван с какой-то хорошенькой девушкой. На одном из снимков он катил коляску с ребенком, а девушка держала его под руку.

— Какие будут комментарии? У Ивана нет ни сестер, ни родственниц.

— Потом об этом.

Катя забрала конверт и убрала в сумочку.

— В чулане кофр стоит. Давай притащим его сюда. Пора упаковывать труп. Скоро светать будет. Времени у нас мало.

Кофр сам по себе оказался тяжелым ящиком. Олеся так и не смогла прикоснуться к трупу. Кате пришлось утрамбовывать покойника самой. И только когда крышка захлопнулась, Олеся взялась за ручки.

Им повезло. Второй этаж — не пятый, и на улицу они ящик выволокли. Несколько раз он выскальзывал из рук и падал на ступени. Грохота и шума хватало. Но соседи спали крепко.

Последний этап оказался самым сложным. Надо поднять кофр на крышу машины и установить на поперечины. Двор в форме колодца имел хорошую акустику. Тут каждый вздох слышен.

На лавочке поддеревом спал бомж. Девушки его разбудили. Грязный, невменяемый тип. Но увидев сотню перед глазами, быстро пришел в себя.

Втроем им удалось поднять кофр, поцарапав машину в нескольких местах. Пустяки.

Бродяга получил свою сотню и ушел. Спать он уже не лег. Деньги карман жгли.

Закрепив веревки, девушки сели в машину и уехали.

— Хоронить будем без кофра, — предложила Олеся. — Он слишком большой. Представляешь, какую придется копать яму? Мы к полудню не выкопаем.

— Согласна, белоручка. Что значит не иметь своей дачи. Я все лето копаю и копаю.

— Копаешь! Потом на этом месте картошка растет. А что на могиле вырастет?

Проехали два поста ГИБДД, а Катя была уверена, что их остановят. Так по закону подлости положено. Движения на дорогах никакого, машина с огромным ящиком на крыше у каждого вызовет интерес. Но как-то пронесло.

— Поразительно! — удивилась Олеся. — Если в машине везут труп, то ее обязаны остановить. В каждом фильме это происходит.

— Как бы я радовалась, если бы весь этот кошмар был обычным фильмом.

Далеко уезжать не стали — незачем судьбу испытывать. Третий пост им не миновать.

Сначала свернули на проселочную дорогу, проехали вперед на километр и повернули к лесу. У опушки остановились.

Ящик с крыши скинули и отволокли вглубь метров на двадцать. Достали лопаты и принялись за работу. Земля была мокрой и тяжелой, местность болотистой. Но выбирать не приходилось. Небо начало светлеть, звездочки погасли.

Труп вывалили из кофра в яму и тут же закопали. Ящик отволокли в сторону, метров на двадцать, и оставили в овраге. Заложили могилу дерном, забрали лопаты и ушли.

Из-за горизонта поднималось солнце.

Девушки сидели в машине и тяжело дышали.

— Веселенькая ночка! — протянула Олеся.

— Во всяком случае, мы отвели удар от Татьяны. Заслуживает она того или нет, но обвинение в убийстве мы с нее сняли. Теперь никто ничего не докажет. Нет трупа — нет преступления.

— Как тебя понимать, Катя? «Заслуживает она тогj или нет?»

— Не знаю. Хотела бы я снять с нее второе подозрение в убийстве. Поверить в это трудно, но я думаю, что Таня знала, где спрятана добыча, и решила оставить ее себе. Может быть, парень, которого мы хоронили, — ее сообщник. Один из тех, кто участвовал в расстреле наших ребят.

— Ты соображаешь, что говоришь?

— Соображаю. Ты же знаешь, как Танюха комплексовала из-за того, что у них нет детей. Иван часто упрекал ее в этом. Их брак висел на волоске. А потом у Ивана появилась любовница. Ее зовут Рита. Та самая, что и на фотографии. Молодая, красивая. Она родила ему сына. И все шло к тому, что Иван уйдет от Тани. Узнав о готовящемся ограблении, Татьяна решила принять в нем участие. Не знаю, как она убедила ребят взять ее в дело, но они ее взяли. Татьяна нашла себе помощников. Одного-двух — не знаю. Какого-то мы похоронили. Может быть, она и не ставила себе целью убить ребят. Это сделали другие, без ее согласия, но она точно знала, где лежит добыча. Думаю, что Танюша сейчас неплохо где-то устроилась с кучей денег.

Олеся долго молчала, потом спросила:

— С любовницей мне все понятно. Я бы тоже разозлилась. Но с чего ты взяла, будто Танюха принимала участие в ограблении?

— Все очень просто. Я знаю план ограбления. Он требует специальной подготовки, а потому следствие и буксует на одном месте. Слишком дерзкий трюк предполагалось сделать. Я сама не сразу раскусила этот ход. Но потом поняла, что такой трюк можем сделать только мы. Прыжок с летящего дельтаплана на крышу, где полно антенн, проводов и труб. Простой смертный этого сделать не сможет.

Олеся положила подбородок на руль и долго смотрела вперед.

— О плане тебе Борис рассказывал?

— Сама не дура.

— Молодец, Катюша, хорошо соображаешь. Вот только Таня на крышу не прыгала. Это сделала я. Но где ребята спрятали добычу, никто не знает. Так что твоя версия требует корректировки!

Глава V

1

Машина остановилась у подъезда пятиэтажного здания.

— Здесь? — спросила Соня.

— Да. Оставайся в машине. Я не долго, — тихо сказал Борис.

— Я посижу на лавочке со старушками. В машине душно.

— Хорошо.

Борис вышел из машины и направился к дому. Он еще прихрамывал, но тростью больше не пользовался.

Поднявшись на шестой этаж, Борис позвонил в тридцать четвертую квартиру.

Ему открыла миловидная девушка с темными красивыми глазами и очень проницательным взглядом.

— Здравствуйте, Рита. Меня зовут Борис Зверев. Иван нас с вами знакомил.

— Я очень хорошо вас помню. Проходите. Небольшая двухкомнатная квартира казалось очень уютной, ухоженной и чистенькой.

— Идемте на кухню. В комнате ребенок спит.

Они перешли на полушепот. Усевшись на табуретки, девушка не спускала с него глаз.

— Я рада, что вы живы.

— Случайность. Повезло.

— Я думала, вы погибли. Иначе пришли бы раньше.

— Зализывал раны.

— Понимаю. Знаете, кто в вас стрелял?

— Да. С этими господами я разобрался, но ответов на вопросы не нашел. Хочу понять, кто нанял стрелков. Стрелки указывают на некоего одноногого майора в отставке. Беспринципная личность. Но он в деле не участвовал. Значит, его тоже наняли. Многослойный пирог получился.

— Вы правы, Борис. Меня тоже взяли на заметку. Установили мою связь с Иваном. Отпираться я не стала. Ничего криминального они не раскопали.

— Вам не кажется, Рита, будто в деле было гораздо больше участников, чем нам известно? В итоге ребят расстреляли, добыча исчезла. Кто-то за нами наблюдал со стороны. План разрабатывал я, он вполне надежен, и провалы исключались. Но в итоге мы остались ни с чем.

— И я тоже, Борис. Все остались с пустыми руками.

— Вот как? Странно, но о картинах никто знать не мог. Они не входили в мой план. Иван сказал о них в последний день и поставил нас перед фактом. Особого значения мы не придали его просьбе.

— Хорошо. Я вам расскажу о картинах. В Питере живет крупный меценат Виктор Андреевич Неверов. Русский, но гражданин Франции. Он женат на русской и имеет в России свой бизнес. У него есть очень дорогое хобби. Неверов скупает за границей картины, вывезенные из России в разные годы, и возвращает их обратно. Так получилось с пятью шедеврами Поля Гогена. Он купил их в Англии. Взял кредит в банке. Сумма большая, и он не потянул бы такую покупку. Картины надо было продать и вернуть кредит. Но он хотел их продать русским, чтобы вернуть картины в Россию. Так и получилось. Неверов продал шедевры Прозорову через аукцион. Теперь Гоген опять в моде, и Прозоров решил их вновь продать. Он отправил заявки в несколько торговых домов Запада, и они появились в каталогах. Узнав об этом, Неверов решил сам выкупить картины. Но Прозоров поднял ценовую планку выше разумных пределов. Дело в том, что мой отец сотрудничает с Прозоровым, и я была в его кабинете. Там в действительности висят подлинники. Поверьте мне, я не делаю осечек. Тогда мне в голову пришла мысль украсть картины. Исполнитель бы получил в награду содержимое сейфа. Там всегда полно денег. А теперь вспомните, кто вас натолкнул на идею обчистить офис?

— Иван.

— А Ивана науськивала я. Понимаете, это же чистой воды авантюра. Картины занозой врезались мне в голову. Глупая бездарная идея. Но Иван в нее вцепился смертельной хваткой, когда я уже остыла и не хотела думать о картинах.

— И все же он вам их принес.

— Конечно. На следующее утро. Перед тем, как вы поехали на дачу. Я так думаю, что вы не повезли награбленное с собой?

— Нет, конечно. Однако тайник пуст.

— Боюсь, что он был пуст еще при жизни Ивана. Вот почему вас решили убить. Вы сделали дело и стали лишними.

— Слишком уверенное заявление.

— Есть основания для такого заявления. Иван принес мне фальшивого Гогена. Хорошие копии.

— Значит Прозоров успел продать картины к моменту ограбления?

— Я тоже так решила. У Прозорова, большие связи с иностранцами и бизнесменами крупной руки. Ему не надо никуда ехать. Он может продать картины в Москве, а уж как и куда их вывезут — не его дело. И все же я решила проверить свою версию. На днях я отправилась в офис Прозорова. Мой отец попросил бизнесмена устроить меня на работу. О моей настоящей профессии Прозоров даже не догадывается. И вряд ли придал значение моему визиту. Я пробыла в его кабинете не менее получаса. Могу сказать со стопроцентной уверенностью — все пять подлинников Гогена висят на своих местах в тех же рамах. Их никто не крал.

Борис потрепал себя по волосам, будто хотел стряхнуть перхоть.

— Минутку. Вы дали Ивану пять картин для подмены. Насколько я знаю, их поменяли местами. Выходит, Иван вернул вам ваши фальшивки?

— Их подменили. Мне вернули более качественные фальшивки. Только от перемены мест слагаемых сумма не меняется.

— В чем же тут дело?

— Ответ может быть только один. Прозоров знал о готовящемся налете и подмене картин. Зачем же рисковать шедеврами?

— А деньги? Около двух миллионов долларов?

— Вы же их не нашли. Они пропали. И я не исключаю, что они вернулись на свое место в сейф Прозорова. Вот почему он так спокоен.

— Версия интересная, но абсолютно бессмысленная.

— Это с вашей точки зрения, Борис. Вячеслав Прозоров и Глеб Шульга ничего не делают просто так. С нашими мозгами очень трудно их понять. Я знаю одного отличного шахматиста и аналитика. Человек математического склада ума. По пятницам они собираются с друзьями играть в преферанс. Обычные партнеры. Но он ни разу не выиграл у них в карты ни одного рубля. Разве не парадокс?

— Сложную задачку вы передо мной поставили, Рита. Но коли я остался живым, то обязан разобраться в этой истории.

— Держите меня в курсе дел. На днях я иду на первое испытание к господину Прозорову. Хочу поработать у него, пока мне не отказано.

— Хорошо. Будем поддерживать связь. Рита проводила гостя до двери.

Внизу на площадке Бориса поджидала Соня.

— Это здесь ты свежим воздухом дышишь? Тебе нельзя выходить.

— Что случилось?

— Твоя жена приехала. Тоже следствием увлечена. Меня она не узнала, хотя в поселке мы с ней всегда здоровались. Сидит на скамеечке возле подъезда и показывает бабулькам фотографии парня и девушки на прогулке с ребенком.

— Докопалась все же. Лицо Бориса покраснело.

— Не переживай. Скоро вы увидитесь. Екнуло сердечко? Вот она, рядом.

— Прекрати. Катя может войти в дом. Давай поднимемся наверх. Рано мне еще о нашем свидании думать.

Дверь подъезда приоткрылась. Борис прижал Соню к стене и склонился к ее губам, оставляя обзору только свою спину.

Катя мельком глянула на влюбленную парочку и прошла мимо. Ей и в страшном сне не могло присниться, что так будет выглядеть ее первая встреча с ожившим мужем.

Она поднялась наверх, долго стояла перед дверью Риты, но позвонить так и не решилась. Она не знала, о чем ей говорить с любовницей покойного мужа своей пропавшей подруги. Нагромоздили пирамиду — сам черт не разберется.

2

Следственные органы блуждали в потёмках. Версии отрабатывались все, но рано или поздно они приводили к тупику. Частный сыск топтался на том же месте. Журавлев верил в чутье, нюх, интуицию, но никогда не опирался в решении задач на чувства, отдавая предпочтение фактам. И здесь грех жаловаться. Улик и фактов тоже хватало. Но они были несовместимы, как магнитные полюса.

Приехав на дачу к погибшему Митрошкину, Журавлев не рассчитывал сделать новое открытие. Но для очистки совести он решил проверить обстановку, где ему еще не приходилось бывать. Свежий глаз всегда замечает что-то новое.

По просьбе Марецкого Журавлева сопровождал сам Воробьев. Подполковнику не назвали ни должности, ни звания особой персоны, но понятно, что приехала не мелкая сошка, если требуется индивидуальное сопровождение.

Дом был опечатан, но, по сути, это ничего не меняло. Ни одна постройка в поселке не приватизирована и все дома, выстроенные хозяевами зарегистрированных участков, в реестрах отсутствуют. Грабь, бери, жги, ломай. Никто ни за что не отвечает.

Раскрыли ставни, вошли в дом и остановились на пороге. Журавлев медленно обвел взглядом все помещение.

— Скажите, Кузьма Михалыч, что вы такого интересного здесь нашли? Я не имею в виду технику, которую забрал Марецкий.

— Деньги. Много денег. Больше ста тысяч долларов. Покойный Митрошкин хранил их в книгах. Точнее, он сделал коробки с корешками, которые ничем не отличались от книг. Ничего особенного, если не считать то количество изданий, хранящихся на полках. Нам понадобился день, чтобы перетряхнуть всю библиотеку.

— Тут стоит стеллаж с видеокассетами. Вы их просматривали?

— Две или три. Боевики и ужастики.

— Если во времена видео человек записывает голоса на аудиокассету, он не должен обойти вниманием и видеоформат.

— Нам недели не хватит, Вадим Сергеич.

— Это так кажется. Видеокамеру в доме нашли?

— Была видеокамера. Вообще-то я прихватил с собой протоколы обыска и изъятия вещдоков.

— Правильно сделали. А что вы знаете о погибшем?

— Обычный малый. Если бы не куча денег. У него есть однокомнатная квартира в Москве. Он ее сдает. Мы там были. Пусто. Жильцы уехали. Так сказали соседи. Квартира обставлена очень хорошо. Жильцы ничего не украли. Но жили не регистрируясь. Павел Митрошкин появлялся там очень редко. И вообще непонятно, зачем сдавать квартиру, если у тебя столько денег. Этот участок принадлежит ему. Кто на нем строил дачу, мы не знаем. Но дом не из дешевых. Вроде как дачу строил тесть. С соседями по участку Павел не общался, только здоровался. Недавно развелся. По слухам. Но паспорт мы нашли чистый. Он получил новый за три недели до смерти. Выдан в связи с потерей старого. Работал охранником последние четыре года. До этого закончил технический вуз. Кажется, электронного машиностроения. В пьянках замечен не был, нареканий по работе не имел. Увлекался техникой, кино, фото. Диплом и паспорт мы нашли. Это все.

— Шапочное знакомство. И ничего конкретного. Есть предположение, будто убийца что-то с собой унес. Что-то важное. Митрошкин хорошо знал убийцу. И скорее всего сам ему передал нужный предмет, после чего был убит. А если так, то Митрошкин имел в доме или в саду тайники посерьезней книжных муляжей.

— Дом большой, Вадим Сергеич.

— Вижу. Да вы присаживайтесь, чего папку на весу держать? Это мне лучше постоять и осмотреться.

Подполковник сел на диван, положил толстый фолиант на столик, а Журавлев продолжал стоять у порога и озираться по сторонам.

— Павел ушел ночью с работы и приехал сюда на встречу с убийцей. Вот о чем мы не должны забывать. Почему убийца не назначил ему встречу в другом месте?

— Тихое местечко.

— Я раскрою вам секрет, Кузьма Михалыч. Помимо убийцы в доме присутствовали две девушки.

Воробьев улыбнулся.

— А третья стояла на стреме, — добавил подполковник.

— Совершенно верно. Вы установили их личности?

— Нет. Следы оборвались на станции, а по логической цепочке мы и на шаг не продвинулись.

— Секрет заключается в том, что этих девушек вы знаете. И тоже по дачному участку. Это вдовы троих парней, которых расстреляли из автоматов.

— Вот уж на кого не подумал бы.

— И не думайте. Они безвредны. Заняты собственным расследованием. Мы им не мешаем. Когда начинают крутиться под ногами, то отводим в сторону. Они видели убийцу. Но с описанием возникли проблемы. Бейсболка, черные очки. Будто знал, что кого-то встретит. Но главный факт мы нашли сами. Обнаружили его женщины, но тут же обронили. Револьвер «люгер». Им был убит сослуживец Митрошкина, с которым он поменялся сменами на день ограбления офиса «Мега». И из этого же револьвера был убит главный специалист «Меги» Ливенталь. Митрошкин хранил револьвер в одной из коробок. Если предположить, что убийца Митрошкина знал о том, что парень хранит оружие на даче, то ему даже искать «люгер» не пришлось. Зачем? Милиция все равно проведет обыск в доме и найдет главную улику. Вот вам доказательство вины Митрошкина.

— Позвольте подкорректировать.

— Ради бога. Мы просто рассуждаем вслух. Я ничего не утверждаю и ни на чем не настаиваю.

— Убийца пришел до появления Митрошкина или позже?

— У него имелись свои ключи.

— Значит, он приходил сюда и раньше. Почему бы ему не подложить револьвер Митрошкину? Если Павел убил своего сменщика на рабочем месте, то вряд ли стал бы хранить орудие убийства в своем доме. Он попадал в категорию подозреваемых со дня убийства. Тем более что он не профессионал. Стрелять в человека совсем не просто. В первую очередь он выбросил бы пистолет с глаз долой. Тем более такое приметное оружие. Речь идет не о «ТТ».

— Согласен. Почему именно «люгер»? Есть намек на ответ. Очень натянутый. Одну иностранную фирму обвиняют в организации ограбления офиса «Меги». Там все сходится. Исчезли документы с очень важными разработками фирмы «Мега». Английская компания «Скарлинг» понесла колоссальные убытки от разрыва отношений с «Мегой». Теперь «Мега» сотрудничает с немецкой компанией «Глобал». Для нее и делались разработки. После ограбления представители компании «Скарлинг» уехали из России. Главный специалист «Меги» Ливенталь погибает. История с похищением его сына устроена для отвода глаз. Мальчика убили в день похищения. Но Ливенталь был тем человеком, кто курировал связи «Меги» и обиженной «Скарлинг». Он один из немногих, кто возражал против разрыва с англичанами. Далее. Руководитель «Скарлинга» Пол Клиффорд арендовал помещение под офис у московского мафиози Григория Максимова, который не чурается грязной работы. Такая связь возможна. И наконец, Ливенталь обращался к Митрошкину за помощью. Он хотел нанять телохранителей. С какой целью? Вот только одна веточка в цепи. Но она прочно связана с «люгером», найденным в этом доме. Из него убиты два человека, связанные именно с этой версией. В России «люгер» — экзотика. А в Англии его в магазине купить можно. Слишком навязчиво получается. Кто-то нам пальцем указывает на Пола Клиффорда и хочет обвинить его во всех грехах. Мы не можем его допросить, вот все и валят на его бедную голову.

— И что вас не устраивает в данной версии? — спросил Воробьев.

— Пол Клиффорд и его команда уехали на следующий день после гибели Ливенталя. Все. Они недосягаемы. Наши законы на территории Великобритании не действуют. На деле можно ставить крест. Следствие в тупике, и незачем разыгрывать новые карты. Глупо. И все же Митрошкина убивают и подбрасывают нам револьвер. Зачем? Что это меняет? Следствию не нужен ни труп Митрошкина, ни его револьвер. Придушите его тихо в лесу и закопайте. Исчезновение будет похоже на побег. А значит, парня будут долго и без пользы для дела искать. Отличный вариант. Тем более что об этом парне никто ничего толком не знает. Мы не можем найти даже родственников. Пусть даже бывших.

— Может, кто-то на работе о нем знает больше, чем мы?

— На похоронах присутствовали только сослуживцы. Я разговаривал с директором охранного агентства. Он не в курсе и никому не сообщал о гибели Митрошкина. Похоронили тихо. Погиб дома, нарушил устав, сбежав с работы, находится в разработке у нас. Такая реклама никому не нужна. О его жене никто ничего не знает. Митрошин слыл молчуном. Он сам напросился в одиночную смену, где нет напарников. И пиво с коллегами не пил после смены.

На секунду Журавлев замолк и сменил тему.

— Стремянка в доме есть?

— На балконе, возле стеллажей.

— Отлично. Нам туда и надо.

Они поднялись по лестнице на галерею, нависающую над громадным залом первого этажа. Воробьев указал на стремянку.

Вдоль потолка проходили деревянные балки, удерживаемые такими же колоннами.

Журавлев поставил стремянку под балку, проходящую от одной стены до другой через весь потолок.

— Разрешите ваш пистолет, подполковник.

Тот пожал плечами, достал из кобуры оружие и подал Вадиму.

Высота потолка на галерее равнялась трем метрам, не меньше. Он поднялся вверх и постучал рукояткой пистолета по балке.

— Я так и думал. Внутри она пустая.

— А почему вы так решили?

— Обратите внимание на остальные. Брус тридцать на тридцать. Это же целое дерево. Надежная опора. А эта почему-то прогнулась в середине потолка, где висит люстра. А теперь гляньте на этот угол. Он блестит. Его часто трогали руками, в то время как в других местах даже пыль скопилась.

Журавлев склонился и протянул подполковнику пистолет.

— Заберите. Теперь мне понадобится нож.

— Жаль, что я с собой не прихватил. Поищу на кухне, — сказал Воробьев и принес нож.

Вадим довольно легко снял боковую фальшпанель и подал своему помощнику.

— Держите. Кажется, тут что-то есть.

— Ну и глазастый вы, Вадим Сергеевич. Я бы сроду не нашел этот тайник.

— Тайник должен быть доступен в любую минуту. А если бежать придется? И его не должны видеть другие. Вот почему парень не боялся грабителей и мог доверить свои ключи кому угодно. Но имея такой тайник под рукой, я бы не стал прятать револьвер в книжном шкафу. Пожалуй, вы правы. Оружие парню подбросили.

Достав три обувные коробки из тайника, Вадим спустился вниз.

— Идемте, глянем на тайны мадридского двора.

В первой коробке лежали деньги. Она была заполнена купюрами по пятьсот евро. Сверху лежал загранпаспорт, выписанный на имя Митрошкина. В нем стояла рабочая виза Великобритании сроком на один год и билеты на самолет до Лондона.

— Собирался на работу в Англию. Должен вам сказать, что получить приглашение на работу в такую страну — очень сложно.

— Уехал бы. Не успел. Двух дней не хватило. Его кто-то пригласил. Но самое удивительное в другом. Фирма Клиффорда могла ему сделать такую визу. Ну, скажем, в знак благодарности за помощь.

— Вы сами себе противоречите, Вадим Сергеич.

— Знаю, знаю, Кузьма Михалыч. От безысходности и непонимания сути вопроса.

Во второй коробке тоже лежали деньги и две кредитные карточки. В третьей коробке — пакет с бумагами и видеокассета.

— Уже что-то, — обрадовался Воробьев.

— А вы знаете, Кузьма Михалыч, если бы даже револьвер парню не подкинули, он вряд ли хранил бы его в тайнике.

— Почему же?

— Кино много смотрел. Сообразительный парень. В тайнике лежит самое главное. Но нет ни одного металлического предмета. Значит, тайник не обнаружишь миноискателем. А положи туда револьвер, и тайник накрылся бы медным тазом.

— И все же вы его нашли без всяких приспособлений.

— Голова — мое приспособление. Я долгое время специализировался на тайниках. Правда, это давно было и навыки растерялись. Сейчас мне минут десять понадобилось, а лет эдак восемь назад я бы его нашел в считанные секунды.

Он высыпал бумаги из конверта на стол.

Ничего особенного и ничего важного они не нашли, за исключением одной бумаги. Журавлев ее прочитал, но комментировать не стал. Пришлось бы рассказывать Воробьеву новую историю со многими неизвестными. На сегодня хватит и одной.

— Зачем ему надо прятать свидетельство о рождении, разводе, справки о здоровье и прочий хлам? — удивился подполковник.

— Чтобы мы с вами не копались в его прошлом. Вероятно, с этой целью он получил чистый паспорт без старых отметок. На случай ареста или смерти, как это произошло, никто ничего о нем сказать не сможет. Человек без прошлого. И мне кажется, он проделывал фокус с потерей не один раз. Вы проверяли его по дактилоскопии?

— Запрос отправлен. Ждем ответа.

— Возможно, парень уже сидел. Одно не вызывает сомнений. В электронике он разбирался хорошо. Похоже, диплом он получал сам.

— Посмотрим пленку.

Видеомагнитофон и панель висели на местах. Милиция забрала только улики. Остальное осталось нетронутым.

Включили аппаратуру, вставили кассету и приступили к просмотру.

Изображение оказалось черно-белым, темным и не очень четким. Перед ними в темных контурах возникла какая-то комната, нагроможденная всякой мебелью. Никакого движения, ни одного человека в поле зрения не присутствовало. Так продолжалось минуты три. Вдруг экран стал ярким, и контуры предметов приобрели четкость.

— Музей, что ли? — удивился Воробьев.

— Можно спутать. А вообще-то мы с вами попали в знаменитый кабинет господина Прозорова. Тот самый, который был ограблен. По описанию очень похож.

— Кто-то включил свет.

— Сейчас узнаем.

И они узнали. На экране появился Митрошкин. Причем он был одет в униформу охранника. Вел себя спокойно, непринужденно, расхаживал по кабинету, разглядывая статуэтки. Через его плечо висела холщевая сумка.

— Судя по всему, он пришел туда ночью, — предположил Воробьев.

— Конечно. Меня другое интересует. Где он взял эту пленку?

— У себя же на пульте. Ведь там же по всему зданию установлено видеонаблюдение.

— Этот факт требует проверки. Значит, камеры засекли его в лифте, в коридоре, везде, где он находился. Где же остальные пленки?

— Кажется, он нашел, что искал.

Митрошкин остановился возле статуэтки в виде голубя с расправленными крыльями, попробовал ее на вес, покачав в руках, и положил в сумку. После этого он целенаправленно направился к сейфу, открыл его, словно ящик собственного стола, и начал перегружать деньги в сумку. Захлопнув дверцу сейфа, он с полной сумкой направился к двери, и свет погас! На экране вновь появились мертвые темные контуры. Другого изображения так больше и не появилось.

— Что скажете, Вадим Сергеич?

— Я в полном трансе. Офис ограбили другие. Убежден в этом на все сто процентов. А тут такая оплеуха.

— На версии можно наплевать, если находишь истину.

— Согласен. Но она такая простая, даже примитивная, и я не могу с ней согласиться. Стоило ли ради одного такого захода убивать стольких людей? Тихий неприметный одиночка все сделал один. Человек без лица и прошлого с чистым паспортом, собирающийся ехать в Англию работать, и полагаю, не грузчиком. К тому же он не брал картины, а взял статуэтку! Стоп! Я ее уже видел.

Журавлев вскочил на ноги и начал шарить на столе, где стоял компьютер, и на полках. Он нашел. Это была брошюра с цветной глянцевой обложкой, на которой красовалась фотография золотого голубя с изумрудными глазами, а хохолок над головой был выполнен из бриллиантов.

— Черт! Все, что я могу прочитать, это «Ватикан». Книжка на итальянском языке.

— Не расстраивайтесь. Переведем. Одно нам понятно. Парень готовился не один день. Кабинет стоял у него на прослушке. Он знал о делах офиса больше, чем многие его работники. План продуман и осуществлен. Денег в доме мы нашли достаточно. Все сходится.

— Но при чем тут Поль Гоген? Митрошкин даже не глянул на стены. Он искал статуэтку.

«И что он прицепился к этим картинам, — думал подполковник. — Все же видно на экране».

Журавлев цеплялся от негодования. Только что он прочитал свидетельство о разводе между Павлом Митрошкиным и Маргаритой Белоцерковской. А Риту золотые голуби не интересуют, ей Гогена подавай!

3

Они ехали по Садовому кольцу к Курскому вокзалу. Олеся сидела на заднем сиденье в темных очках и косынке. Ее Трудно было узнать.

— Прекрати крутиться юлой, — строго сказала Катя.

— Думаешь, они не повторят свой трюк? Один раз не получилось — второй раз не промахнутся.

— Успокойся. Это случайность, а не покушение. Меня же никто не трогает.

— Потому что ты не вертелась возле Татьяниного дома. А я всех соседей обошла. Меня там каждая собака знает. И я продолжаю настаивать — Таню похитили, а вовсе она не сбежала. Из дома ее выводил мужик в бейсболке и темных очках. Точно такой же, какого она видела возле дома Митрошкина, когда мы делали там обыск. Убийца. Алкоголичкой Танюха никогда не была. Больше стакана красненького или двух рюмок коньяка она не осилит. А тут едва на ногах держалась. Этот тип поддерживал ее под руку. Усадил в зеленую «Шкоду Октавию» и увез. И по времени совпадает. Именно в этот день она не смогла разговаривать со мной по телефону и обещала перезвонить. И тогда же был застрелен мужик в ее квартире.

— Откуда подробности о «Шкоде»?

— Мужик, что живет на первом этаже, рассказал. Откроет окошко и сидит целыми днями. Три месяца назад ему ампутировали ногу. Он работал в автосервисе. Мотор с подъемника сорвался и раздолбал ему ноги в порошок. Сам он под машиной лежал. Только ноги торчали из-под корпуса. Вот движок и рухнул с трехметровой высоты ему по костям.

— Болтливый мужичок.

— Посиди в одиночестве несколько месяцев.

— Может, он и номер машины запомнил?

— Она стояла против его окна боком. Номер он не видел. Приехал мужик один, в доме находился около получаса, а уехал с Таней.

— А труп в квартиру когда пришел?

— Не знаю. Но думаю, что теперь за нас взялись.

— У страха глаза велики, Олеся.

— Думаешь? А когда на встречную полосу выезжает КамАЗ и летит прямо на тебя, это как назвать? Я понимаю, если он идет на обгон. Но трасса была пустой. От моей машины смятый железный блин остался. У меня инстинкт сработал — я успела открыть дверцу и катапультироваться. Сама не знаю, как это получилось. А потом бежала, бежала и бежала куда глаза глядят. У меня до сих пор кровь в жилах стынет, как вспомню, как на меня надвигается громадная железная махина…

— Случайность.

— Заладила, как попка. Не хочешь ехать — сиди здесь. Досидишься.

— Убийцам мы не нужны. Денег у нас нет, секретов мы никаких не знаем. Про нас даже менты забыли. Следствие стоит на месте. Уезжай, Олеся. Правильно, лучше не рисковать. Будешь в своей Алупке ножки в море мочить. У нас же отпуск, в конце концов.

— А тебе не терпится голову за правду сложить?

— Я ищу мужа, подружка. Вот когда найду его, тогда и приеду к тебе. Места хватит?

— На всех хватит. Дом еще дед строил. Каменный. На самом берегу с персиковым садом, гамаками и диким виноградом. Рядом лодочный причал. Живем как буржуи.

— Завидую тебе.

— Вот уж не надо. Завидовать нечему. И тебе никто не позавидует, и Тане тоже. Я не верю в то, что она сбежала с деньгами. Дурочка, конечно, могла наделать глупостей со злости или от отчаяния, но нас бы она не подставила. Я думаю, что тот убийца ее запомнил. Он ведь нас-то не видел. А Танюха сидела на стреме и предупредила нас звонком в дверь. А вдруг он ее случайно встретил на улице и проследил до дома? Она же свидетель.

— Пришел к ней, а там сидит сообщник Татьяны. Ну, он попросил Таню дать ему пистолет ее покойного мужа, что она и сделала. Убил мужика, напоил Танечку и увез.

— Не придумывай, Катька. Мы ничего не знаем.

— Вот именно. И хватит рассуждать. Приехали. Курский вокзал. Билеты не забыла?

Олеся ничего не забыла. Вещей взяла немного, в небольшой чемоданчик все вместилось.

Прощались со слезами, будто навсегда. Так уж сложилась их жизнь. Неделя разлуки годом казалась. Катя стояла на перроне и с грустью смотрела вслед уходящему поезду. Теперь она осталась одна.

4

Свет горел только в окнах третьего этажа. Их это устраивало. Но два черных джипа, стоящих у подъезда, не вписывались в их планы. Эти машины не принадлежали Максимову. Его «Мерседес» с шофером находился у центрального входа с другой стороны здания. Серебристый «Форд Фокус» Ильи Проскурина находился там же. Два мощных «Шевроле» у черного входа смутили Бориса.

— Судя по всему, гости приехали к Гришке Максимову. Только почему они въехали со двора, к задним дверям школы?

— В делах этого прощелыги трудно разобраться, Боря, — равнодушно ответил Валерий Богданов и дал команду шоферу: — Сдай немного назад, Коля. Подождем в тенечке, где нас не заметят.

Машина отъехала в сторону. Фары погасли.

— Будем ждать? — спросил парень в камуфляже, что сидел рядом с шофером.

— Надо подумать, — протянул Богданов. — По моим данным, Гришка и Илья сегодня сводят баланс и в такие дни гостей не приглашают. Не считая четырех телохранителей. Их машина тоже стоит здесь. Свет горит только в кабинетах Максимова и Проскурина. Вывод один: гости явились к одноногому без приглашения.

— Нас он тоже не ждет, — заметил Борис.

— Востребованный мужик! Всем он нужен. Нужны ли мы ему? Вряд ли. Жареный петух его еще не клюнул. Соблюдай спокойствие. На все случаи жизни он имеет отмазки. На кривой козе к нему не подъедешь.

Вдруг дверь черного хода распахнулась, и во двор, словно ошпаренный, выбежал мужчина. Он мгновение метался из стороны в сторону, затем рванул к деревьям, прямо к машине, где сидели и рассуждали вслух очередные посетители.

— Это Проскурин. Ребята, взять его, — приказал Богданов.

Шофер и его напарник выскочили из машины и встретили беглеца ударом дверцы по физиономии. Тот рухнул на землю, и его тут же скрутили. Он ничего не успел понять, кроме того, что у него сломан нос. На запястьях защелкнулись наручники.

Из машины вышли Богданов и Борис.

— Как говорится, на ловца и зверь бежит. Оттащите его в сторону. Мы не знаем, когда выйдут хозяева джипов. Похоже, они нашим другом тоже интересуются.

Опешивший пленник обезумевшим взглядом смотрел на Бориса Зверева.

— Вот и укромное местечко для беседы нашлось. Что, неприятности, Илья? — спросил Борис, нагнувшись над лежащим на земле под дулами автоматов Проскуриным.

— Ты живой, Боря?

— Выжил, как видишь. Тебе такой гарантии дать не могу.

— Так, значит, это ты серпуховских завалил?

— Я, дорогой. Теперь твоя очередь.

— Клянусь, Боря, я лишь выполнял приказы Гришки. Он и сам ничего толком не знал.

— Кто заказчик?

— Я его не видел. Иностранец. Он арендует офис у Гришки. Пообещал ему за неделю работы пятикратную цену при аренде офиса. Бешеные деньги. Задание не обсуждалось. Мы получали только инструкции. Пустяки. Похитили сына какого-то инженера. Мелкую работу делали серпуховские. Потом я устроился телохранителем к тому же мужику…

— Ливенталю? Что от него хотели?

— А ничего. Ливенталь мне позвонил однажды и сказал, что мы должны ехать в Серпухов за сыном. Гриша мне велел его убрать и дал пистолет. Помотай, говорит, его по городу и убеди, что сын скоро вернется. Мол, твоя организация все сама сделает без риска. Ливенталь мне верил. Я приехал к нему в поселок. Оставил машину на шоссе и ждал его у поворота. Когда он выехал, я подсел к нему. Отвез в ресторан, где мы проговорили три часа. За это время мои ребята обработали его машину. Я не знал, для чего нужны эти глупые игры. Старика можно было прикончить где угодно. Просто придушить, и все. Нет, мне дали иностранный пугач и потребовали потом его вернуть. Машину заглушил пультом возле дома Ливенталя. Кому-то была нужна вся эта показуха. Но я не задавал вопросов. Я выполнял свою работу.

— Что ты знаешь об этом иностранце?

— Заказчике? Ничего. У Гришки шесть иностранных фирм арендуют офисы в центре города.

— И ты хочешь сказать, что фирмач из-за кордона и нас заказал?

— В том-то и дело. Позвонил и назвал адрес и время. Причем потребовал устроить много шума. Я подрядил на дело серпуховских. Они все сделали и только потом сказали мне, кого расстреляли. Мы с Гришей даже не поверили, пока не побывали на похоронах. Клянусь, даже Гришка не знал, кого ему заказали.

— Если бы ты и знал, то ничего менять не стал бы. Как вычислить этого иностранца?

— Есть способ. Надо проверить счета Тришкиной конторы. Все фирмы платят равную аренду. Но кто-то должен заплатить в пять раз дороже. Если только заплатил. Но скорее всего заказчик решил не тратиться, а убрать нас.

— Так это его люди приехали на джипах?

— Он своими руками ничего не делает. Иностранец нас попросту сдал. А может, и не он.

— Гришка жив?

— Не уверен. А если еще жив, то до рассвета не дотянет. Приехали подмосковные братки с нами расквитаться. Гриша загреб в свои лапы сеть ресторанов, разбросанных вдоль центральных трасс. Вошел в пай. Выплатил долю, а потом убедил братьев Алиевых — Наиля и Каюма — поехать на Кипр и подыскать там места для строительства ресторанов, а эти продать. Идея отличная. Ему дали доверенность на продажу недвижимости, а сами свалили на Кипр. Только никуда они не свалили. Гриша отправил братьев к гробовщику. А тут облом получился. Гробовщика взяли, могилы раскопали. Братьев по отпечаткам вычислили — их прошлое зоной провоняло. Вызвали родственников на опознание. Вот так они и узнали, как братья на солнышке греются в двойных гробах. Только Гриша узнал об этом последним. Менты по каким-то причинам его трогать не стали и провели дело по-тихому. И попали мы врасплох. Гришку допрашивают наверху. А я в сортире сидел, когда они приперлись. Охрану тут же заточками искололи, и автоматы не помогли. Мне удалось выскользнуть.

— Что же ты своего босса бросил? Ты же солдат, Илья? С поля боя не уходят, если друг в беде.

— Я один. А их шестеро головорезов. Что я мог?

— Ты никогда ничего не мог, Проскурин. Только байки травил про свою стойкую храбрость. А по сути, научился стрелять только в спину из-за угла.

Борис отошел от лежащего и глянул на Богданова.

— Что будем с ним делать?

— Приговор уже вынесен. Пусть его приводят в исполнение разгневанные партнеры братьев Алиевых, — ответил Борис.

— Хочешь сдать им его с рук на руки?

— Зачем? — спросил шофер. — Он дождется их один возле их черных джипов, а нам здесь уже делать нечего.

— По собственной воле будет дожидаться?

— Ну зачем же? В переднем бампере «Шевроле» есть крепежные кольца для лебедки. Крепкие железки. Вес джипа выдерживают, если его надо вытянуть из болота.

— Действуйте.

У Проскурина не оставалось сил для сопротивления. Он лишь хныкал, как ребенок и что-то бормотал бессвязно, будто читал молитву.

Его отволокли к машине, которая привезла в этот двор таких же мстителей, и приковали наручниками к крепежным кольцам переднего бампера.

Бывший боевик сидел на асфальте, как сторожевой пес, и выл на луну, ожидая расправы.

Микроавтобус Богданова медленно выехал из двора на пустынную ночную улицу. Они не стали ждать развязки.

5

Сначала переводчик прослушал пленку через наушники несколько раз, потом доложил, что готов к синхронному переводу, но с некоторыми купюрами. Попадаются технические термины, смысл которых ему непонятен.

Помимо переводчика в кабинете Журавлева присутствовал Метелкин и подполковник Марецкий.

— Ну что, включаем? — спросил Метелкин.

— Жми, — кивнул Вадим.

Из динамиков послышались мужские голоса. Говорили по-английски. Переводчик приступил к переводу:

«— Вы должны думать глобально, дорогой Вячеслав. С вашим талантом, организаторскими способностями нужно обладать дальновидностью. А элементарные расчеты говорят о том, что вы сможете увеличить свой капитал втрое, а то и в пять раз.

— Я вас отлично понимаю, мистер Радек. В пять раз это хорошо. Но «Глобал» потребует неустойку. Я ничего не смогу им предложить.

— Мне известны аппетиты этой фирмы. Мы готовы на финансирование новых проектов и выплату неустойки вашим партнерам. Я хочу глянуть на ваши договора с «Глобал».

— Это невозможно.

— Тогда посмотрите сами. Только внимательно. При каких условиях неустойка выплачивается в минимальных размерах?

— В случаях стихийных бедствий, смерти ведущих разработчиков, торможении процессов планирования при вмешательстве третьих лиц, препятствующих доведению работ до конечных результатов…

— Стоп! Достаточно. Какой изумительный пункт! И как вам удалось его так хорошо запомнить? Браво. Итак, нужен третий. Компенсация потерь, то есть неустойка, выплаты по которой сокращаются вдвое, если мы прибегаем к третьему пункту вашего контракта с «Глобал». А именно, если в вашу работу вмешиваются третьи лица и мешают довести дело до конца. Потрясающий пункт. И фирма его одобрила?

— Разумеется. Речь идет о вмешательстве службы безопасности, которая держит наши разработки под контролем. Мы работаем на грани коммерции и государственных секретов. В любой момент нас могут закрыть, стоит нам сделать один неверный шаг.

— Понимаю. Перейти с коммерческих спутников на военные. Но пока вам никто не мешал это делать.

— Благодаря самим военным. Их положение дел плачевно, и они уже не верят в свое светлое будущее!

— Однако пункт в контракте существует и он придуман вами?

— Разумеется.

— Вы гений. Сумели размазать ложку каши по всей тарелке. Я как бывший юрист международного класса скажу вам очень простую вещь. Если у вас пропадет вся документация по новым разработкам и в этом вы сумеете обвинить третью сторону, то неустойка вам обойдется вдвое дешевле.

— Вам, мистер Радек!

— Мне. Если мы подпишем контракт. Согласен. Но она обойдется еще дешевле, если в вашей фирме умрет какой-нибудь инженер.

— Только не по болезни. Согласно контракту я не могу привлекать к работе больных людей.

— Хорошо. Ему кирпич может свалиться на голову.

— Только кидать этот кирпич будете вы, мистер Радек.

— Без проблем. Исполнителей в вашей стране хватает, и стоят они очень дешево. Мы можем поделить наши усилия пополам, так как существуют две заинтересованные стороны. Вы и мы.

— Все это мелочи в сравнении с вашими условиями. Система у меня будет готова через месяц. Испытательный стенд мы уже строим. Но вы хотите, чтобы комплекс работал от «Гелиосов» один, три и пять.

— Конечно. Иначе система не стоит и половины заявленной вами цены.

— Я сумею подключить «Гелиосы», но вы оплатите эту услугу отдельно. Деньги пойдут не мне, а генералам. Пять миллионов фунтов. Это самая нижняя планка.

— Я знал, Вячеслав, что вы человек деловой и умеете считать деньги. Еще до встречи с вами мы обсудили такое предложение. Один миллион за один спутник. И не торгуйтесь. Речь идет о фунтах, а не о долларах. Это хорошая цена, учитывая наши затраты на неустойку фирме «Глобал» и нашем финансировании дальнейших проектов. К тому же мы готовы взять на себя часть грязной работы.

— Что ж, тогда можно считать, что мы договорились.

— Встретимся двадцать седьмого числа на вашу православную Пасху и обсудим детали. Контракт я готов подписать в день стендовых испытаний.

— Хорошо. Я вас не подведу, но начать придется с того, чтобы я почувствовал себя свободной птицей, мистер Радек. За моей спиной маячит тень фирмы «Глобал». Деньги они примут. Нет сомнения. Вы выплатите неустойку. Но я потеряю свою репутацию на мировом рынке. Как ненадежный партнер. А кто мне выплатит неустойку?

— Хотите получить большие деньги, о которых год назад и мечтать не смели, и выйти при этом сухим из воды, даже ножки не замочить?

— Конечно. Репутация дороже денег.

— Вы ведь, как это говорится по-русски, в свое время «кинули» компанию «Скарлинг». Почему тогда не подумали о своей репутации?

— Подумал. Полу Клиффорду я неустоек не платил. Я выполнил перед ним все обязательства и поставил ему новые условия. Он должен был вкладывать деньги в будущие технологии. Клиффорд не решился. А «Глобал» даже не раздумывала. Бизнес есть бизнес. Теперь появились вы.

— Отлично. Мы столкнем лбами фирму «Скарлинг» с компанией «Глобал», а вы останетесь в стороне, сохранив свою репутацию.

— Вы верите в такую возможность?

— Я старый опытный интриган, дорогой Вячеслав. Для таких вещей существуют целые технологии, запрещенные приемы и сотни ходов. Доверьтесь мне. Вы останетесь в белом фраке, остальные в дерьме. Мне терять нечего. Моя фирма в деле не засвечена. О нашей сделке никто ничего не знает. И не должен узнать. У нас даже нет своего представительства в России.

— А как же ваш офис в…

— Это не мой офис. Там сидят мои наблюдатели и консультанты, но у них своя вывеска. Я это сделал, прочитав замечательный русский роман «Золотой теленок». Фирма «Рога и копыта». Сумасшедшая идея, но в России такие фокусы проходят. Я в восторге от вашей страны. Освоение «Дикого Востока» только начинается. А Дикого Запада уже не существует».

На этом запись кончилась, и из динамиков послышался треск.

Метелкин выключил магнитофон. Переводчик добавил свое резюме:

— Оба джентльмена безукоризненно владеют английским языком. Тот, которого зовут Вячеслав, понятное дело, русский, но произношение у него лучше. Похоже, что Радек учился в Англии. Возможно, в Оксфорде. Очень правильно и грамотно строит речь. Но говорит он с акцентом. Не берусь утверждать на сто процентов, но Радек может быть датчанином, голландцем или шведом. Он свободно владеет разговорным языком, но на бытовом уровне.

— Огромное вам спасибо, Илья Борисович. Журавлев проводил переводчика и расплатился с ним. Вернувшись в комнату, он застал разгоряченного Метелкина.

— В этом году проходил этот разговор. У моей подружки день рождения двадцать седьмого апреля. Выпал как раз на Пасху. Тут все понятно. Следующий момент. Испытание стенда назначено на двадцать шестое число. То есть на следующую неделю. Прозоров заказал деньги на этот день. Сволочь! Потребовал от Радека пять миллионов фунтов, а генералам хочет дать два миллиона евро.

— Ты мне уже давал пленки, — заговорил Марецкий, глядя на Журавлева, не обратив внимание на пылкость Метелкина. — Ты же их слушал?

— Конечно.

— Помнишь разговор Прозорова и генерала Белоцерковского? В нем речь шла о спутниках «Гелиос» один, три и пять. Мы консультировались на этот счет. Это военные навигационные спутники большого радиуса действия. Они имеют высшую степень секретности. Их не используют для других целей. Чтобы подключить спутники к системе, необходимо знать коды этих спутников. Но, извините меня, это не автомобильный брелок. Это высокоточные навигационные комплексы. Испытания можно провести на стенде. Но комплексы придется строить. И если Прозоров разработал такие станции, то трудно себе представить количество документации, связанное с такими объемами работ. О каком одном диске может идти речь?

— Забудь, Степа, о дисках. Диски существуют для ментов и выглядят как лапша, которую вешают на уши примитивным сыщикам наподобие нас с тобой. Меня другой вопрос мучает. Мы обязаны поставить в известность ФСБ. Речь идет о разглашении государственной тайны. А ФСБ нам всю песню испортит.

— Минуточку. В моем деле нет никаких намеков на шпионаж. Пленки раскопал ты, а не я. Зачем мне обращаться к контрразведчикам?

— А как нам без них выловить Радека? — возмутился Журавлев. — Мы даже не знаем, какую страну он представляет. Я лишь могу догадываться, что «Рога и копыта» арендуют офис у одного майора. У Максимова. Если Радек взял на себя ряд функций, то он и нанял головорезов Максимова. Пункт второй. «Смерть ведущего специалиста». Вот почему убит Ливенталь. Его смерть превратили в бытовую историю, связанную с похищением сына. А убили ради того, чтобы снизить выплаты по неустойке. Пункт третий. «Вмешательство третьих лиц». Постой, Степа, а кто покатил волну против фирмы «Скарлинг»?

— Английская журналистка Джессика Келли.

— Вот ты ею и займись в срочном порядке. Она же наверняка работает на мастера политической интриги господина Радека. Где ее офис и у кого она его арендует? Может, в «Рогах и копытах»? К тому же надо проверить международные аэропорты. Господин Радек бывает в России наездами. Мы с уверенностью можем сказать, что он был в Москве в апреле этого года и приедет ко дню испытаний.

— А что делать с генералом Белоцерковским?

— Его надо брать после испытаний, с поличным. Мы же не знаем, кто передаст ему коды. Он лишь посредник. Все спутниковые комплексы расположены в Восточной Сибири, а генерал торчит в Москве безвылазно. Надо взять под контроль его электронную почту. Хотя я уверен, что коды ему привезут. Он же должен отдать за них наличные. Два миллиона евро по почте не перешлешь. Будем ждать курьера. Час «икс» пробьет двадцать шестого числа.

— У тебя, Дик, есть приятель в ФСБ. Подполковник Виноградов. Порядочный мужик. Может, введем его в курс дела? Он же нам помогал?

— Так и знал, что ты всю песню испортишь.

— Дело-то видишь как раскрутилось. Боюсь, мы себе зубы обломаем. Я ведь в интригах не силен.

— Хорошо. Я подумаю. Нам всем надо подумать.

6

В дороге Борис не проронил ни слова. Сначала Соня не хотела тревожить его, потом не выдержала:

— Конечно, иметь собственного врача и шофера в одном лице очень удобно. Но я все же человек и, между прочим, не дура. Могла бы тебе дать дельный совет. Я, конечно, перед тобой виновата, сбила тебя машиной, когда ты стоял одной ногой в могиле. Прости. Но за что меня презирать?

Борис рассмеялся.

— Глупышка. Ты меня из могилы вытащила. Я тебе по гроб жизни обязан своим воскресением. О каком презрении идет речь? Просто я не хочу тебя вмешивать в свои дела. Грязные делишки. Зачем же и тебе пачкать свои золотые ручки хирурга в дерьме?

— В большинстве случаев хирурги копаются в дерьме. Это так, для справки. Теперь о твоих тайнах. Они ни для кого не секрет. Об ограблении офиса фирмы «Мега» вся Москва говорила, даже скандал произошел на международном уровне. И о расстреле охранников на даче газеты писали. А я такая дура, что ничего не понимаю. Если ты принципиально не читаешь газет и не смотришь телевизор, то я только этим и занимаюсь. Чем-то мне надо заниматься, когда ты предпочитаешь в одиночку сидеть на веранде и глазеть на луну.

— Хорошо, хорошо. Молодец. Умница. Пригрела грабителя. Романтика. А он неблагодарная свинья. Один вопрос не по существу. При чем здесь международный скандал? Не вижу связи.

— Дурачком прикидываешься? Из сейфа пропали не только деньги, но и секретные документы. Важные разработки. Целый проект, годовой труд фирмы.

— Вот даже как? Любопытно. Но проектов никто не похищал. Мешок с добычей попал в мои руки. И кроме денег в нем ничего не было.

— Может, ты не заметил? Вся информация находилась на компьютерном диске. Ты лично заглядывал в сейф?

— Не я. Но это ничего не меняет. Странно. А потом, зачем нам нужны чьи-то технологии?

— Вот тебе раз! — возмутилась Соня. — Вокруг них весь сыр-бор разгорелся. Эти технологии стоят сотни миллионов. За ними идет охота конкурентов. Я в тебе разочарована, Боря. Думала, ты супермен. А на деле вы оказались обычными жуликами и полезли в сейф за мелочью на ливерную колбасу. Так вас никто не нанимал?

— Нет.

— Боренька, так вы же лохи! Своим банальным ограблением прикрыли настоящих грабителей. Тех, кого никто не ищет. Вот почему вас поторопились убрать, разыграв сцену разборки между бандитскими группировками, не поделившими добычу. Вас подставили.

— Хватит кудахтать! — оборвал Соню Борис. — Собери мне все возможные и невозможные материалы по этому делу. Теперь я понял, почему нас заказал иностранец.

— Иностранец? Одна журналистка из Англии назвала имя Пола Клиффорда. Президента компании «Скарлинг». К нему тут же у прессы возникли к нему вопросы. Но мистер Клиффорд вовремя смылся из России. Возможно, вместе с диском.

— Эти материалы мне тоже понадобятся.

— Соберу все, что есть. Я ничего не выбрасывала. Вернемся на дачу и займемся разбором. Но зачем тогда нам ехать в гаражи?

— Звонил Тарас, которому я дал задание. У него есть новости.

— Это там, где украли твою долю?

— Не долю, а всю добычу.

— Да. Заявление в милицию не понесешь.

— Дело в том, что на территорию, если ты помнишь, пройти трудно. Если у тебя там нет своего гаража. Мне свой бокс продал боевой генерал. Вот почему ко мне там такое уважение. Он меня назвал своим племянником. А через три дня в том же кооперативе был продан еще одни бокс. Купил его, если помнишь, некий Аркадий Викторович Бирюков и поставил в бокс свою «Шкоду». Пользовался он машиной редко. Но в ночь на пятое она стояла в гараже, а в одиннадцать утра уехала. Я поставил прицеп в гараж около десяти утра и ушел. У грабителя имелся час времени на взлом замков. Других кандидатов я не знаю. Через своего доктора по базам данных ты такого не нашла. Значит, имя вымышленное, машина принадлежит кому-то другому. Он продал ее по доверенности этому Бирюкову. Но паспорту Бирюкова фальшивый.

— И что же ты им раньше не занялся? Он же украл у тебя добычу!

— Адреса его я не знаю. Прижать его к стенке в гараже, конечно, можно. Но почему он должен тебе в чем-то сознаваться? Доказательств ноль. Одни подозрения. Мой друг выставлял пост у ворот. Но псевдо-Бирюков так и не появился в кооперативе, а «Шкода» стояла в гараже. Мы даже выследить его не можем. Не так все просто, Софья Романна.

Соня затормозила у ворот.

— Оставайся здесь, — попросил Борис, вышел из машины и направился к калитке.

Сторож Тарас встретил его с надеждой в глазах, будто ждал от него чего-то важного, как ждут диагноза, глядя на врача.

— Ну, рассказывай, Тарас, что у тебя стряслось? Мужик провел гостя в свою сторожку, где поддерживалась идеальная чистота и порядок.

— Все твои поручения я выполнил, Боря, как договаривались. Замки на твоем гараже поставил новые, надежные. Вот ключи.

Он выложил на стол связку ключей.

— Бери. Твой друг приезжал на джипе. Я ему открыл бокс. Он подцепил твой прицеп с лодкой, накрытой брезентом, и увез. Две недели носа не казал. Потом прицеп пригнал и поставил на место. Все чин-чинарем. Богданов его фамилия. Хороший парень.

— Все правильно. Он брал лодку на испытания. Я тебя предупреждал. Но не для этого же ты меня вызывал?

— У нас один паренек пропал. Ученик мой. Тридцать шесть годков. Тоже в «Матросской тишине» ключником работал. Получил заточкой в бок, попал в госпиталь. Парню дали инвалидность и списали. Бандюгу того, кто заточкой сработал, наши ребята вычислили. Сам от той же заточки и сдох. Мы таких вещей не прощаем. У нас руки длинные. Хошь в «Бутырке», хошь в «Лефортово» или на «Пресне». Везде достанем. Одна команда. Но дело не в этом. Мы приняли паренька в свой коллектив. Куда же ему без профессии? Моим сменщиком в кооперативе стал. Неделю проработал и исчез. Три дня назад это случилось. Жена и двое ребятишек остались. Бросить он их не мог. Семья для него святое.

— И чем я могу тебе помочь, Тарас? Вокруг тебя гаражи лучших следователей, сыщиков и прокуроров. Самые опытные и авторитетные люди держат свои машины под вашим присмотром. И сами вы люди проверенные.

— Уже ищут. Но в деле есть одна деталь, которую они не считают важной. Только ты обратил внимание на того типа, когда лазили в твой бокс. И похоже, не зря мы его отслеживали.

— Постой, мужик. Не гони лошадей. Давай все по порядку.

— Порядок такой… — Тарас открыл амбарную книгу на нужной странице и указал на последнюю запись.

— Вот и весь порядок. Эту запись сделал Никита Симагин. Тот, что исчез, — подраненный паренек. Запись датирована пятницей. Время еще не позднее, светло на дворе. Двадцать один час семь минут. Приехал автомобиль «Шкода Октавия» номер 0 375 НЕ 99, бокс 167. В скобках указано: «С молодой женщиной». На этом все. В восемь утра я пришел на смену. Все нормально, но Никиты на месте нет. Во-первых, он человек дисциплинированный и пост не покинет. Парень службу понимает. Я сам его к порядку приучал. Один раз зевнул — уже получил за это. Урок на всю жизнь запомнил. Значит, что-то случилось. Плохое, если не худшее.

— Случилось именно в это время?

— Конечно. Следующая запись отсутствует. Он должен был сделать пометку: владелец бокса 167 ушел в такое-то время. Если есть пометка о пассажире, то ушел с пассажиром. Но никаких пометок нет вообще. И парня нет. Ты просил понаблюдать за хозяином 167 бокса. Я же помню. Значит, ты о нем что-то знаешь? Кто же кроме тебя внесет ясность в это дело?

— Ты прав, Тарас. Я этого типа подозревал, когда мы поняли, что в мой гараж кто-то лазил. Он единственный новичок в кооперативе. Купил гараж следом за мной. Машину купил с рук по доверенности. Я разговаривал с капитаном Васильчиковым, который продал ему гараж. Тот сказал, что не очень-то хотел продавать бокс, но деньги срочно требовались, а Бирюков предложил ему двойную цену сразу же. И он, не раздумывая, продал ему отстойник. Так вот, Тарас, в Москве проживает шестеро Аркадиев Викторовичей Бирюковых. Но ни один из них гаражей не покупал. Проверено. Кто этот тип на самом деле, мы не знаем. Но я его в любом случае найду. Машина стоит в гараже?

— В том-то и дело, что нет. Я как прочел эту запись, тут же взял дубликат ключей, пошел в гараж, а он пуст. Вот что меня встревожило больше всего. Если человек приезжает на стоянку, то для того, чтобы оставить машину на хранение. Это же дураку понятно. Либо у него хранится в гараже что-то нужное. Забрал и уехал. Ну, как ты приезжал за прицепом, ставил его и забирал по мере надобности. И потом, дело к ночи шло.

— Забрать, говоришь, или оставить. Сколько времени прошло? Три дня? Бери ключи, и пойдем глянем на его гараж.

— Ничего там нет, кроме хлама, оставленного в наследство от Васильчикова. Капитан любил возиться с машинами. Оборудовал гараж под мастерскую. Но самое ценное все вывез. У него тоже прицеп был.

Тарас взял ключи из ячейки, и они вышли из будки.

— Скажи мне, Тарас, а новенький знал о том, что вы ведете записи и фиксируете всех, кто приезжает и уезжает?

— Вряд ли. Решение принималось на общем собрании после массового угона машин. Но оно проходило до того, как ты и Бирюков купили гаражи. Ведь ты же сам об этом не знал, пока в твой бокс не залезли. Мы свою работу не афишируем. Старожилы, конечно, знают. Они и выносили постановление.

— Значит, Бирюков мог пойти на риск и не подозревать о том, что он зафиксирован. И о том, что у вас есть дубликаты ключей.

— На какой риск-то, Боря? Чем ему мог помешать ночной сторож?

— Заметил что-то неладное. Вот чем помешал. Но что? Они подошли к гаражу. Тарас открыл замки и распахнул ворота. Пустые стеллажи, пыльные каменные плиты на полу. В глубине слесарный стол с тисками. Четыре старые покрышки вдоль стен.

— Я же тебе говорил, что пусто. С тех пор он здесь не появлялся.

— Странно. Человек увлекался машинами, подрабатывал ремонтом, а у него нет даже смотровой ямы. В моем боксе есть.

— Так твой же генеральский. Он вызывал специалистов, электриков, приносил чертежи. Тут же под землей куча коммуникаций проходит. Сам знаешь, что раньше здесь было. Ударишь ломом по земле и высоковольтный провод перерубишь. Либо током убьет, либо пожар устроишь или наводнение. Копать запрещено. Генерал яму делал официально, бумаги собирал. И связи у него. А что может капитан Васильчиков?

— Копать сам, без разрешения.

— А землю куда дел?

— Загружал в прицеп, накрывал брезентом и вывозил. Чего проще. Ты же сам сказал, что у старого хозяина имелся прицеп.

— Но ямы-то нет?

— А это мы сейчас узнаем.

Ворота оставили открытыми, вернулись в сторожку, нашли телефон Васильчикова, и Борис ему позвонил.

— Привет, Игорь Дмитриевич. С вами говорит Борис. Следователь. Мы с вами уже общались.

Тарас усмехнулся. Он знал, что Борис никогда следователем не был, а Васильчиков клюнул на удочку.

— Да, да, помню. Поймали этого прохвоста?

— Ищем. У меня к вам серьезный вопрос. Вы, когда продавали гараж, говорили ему о регистрации въезда и выезда машин с территории кооператива?

— Нет, конечно. Кто же хочет жить под колпаком?

— Второй вопрос. Вы ему сказали про свой погреб?

— Конечно. Потому он и цену удвоил. Два года подпольных земляных работ чего-то стоят. Я же все кирпичом обложил и балками из рельсов, электричество провел и вентиляцию. Там же жить можно.

— Очень хорошо. Объясните, пожалуйста, как мне туда попасть. Похоже, этот тип прячет в подвале контрабанду. Надо проверить.

— Черт, кажется, я попался.

— Нет, не попались. Вы уже не владелец гаража и к вам претензий нет.

— Плиты на полу лежат в семь рядов по ширине и двенадцать по длине. Центральный ряд снимается. Там лом в углу стоит. Подцепите и сдвинете. Знаете, как в городе канализационные люки снимают. Все очень просто. Плиты только на вид очень тяжелые.

— Спасибо. Я вас понял.

Борис положил трубку. Тарас слышал весь разговор.

— Голь на выдумки хитра.

— Да, Тарас. Гаражик-то двухэтажный. Идем копать. Когда они вышли, у дверей стояла Соня.

— Куда ты пропал? Я же беспокоюсь.

— Прости, дорогуша. Тайны мадридского двора. Впрочем, если тебе скучно одной, пойдем с нами искать клад. Только учти, Тарас занесет тебя в черный список. Сюда так просто не пройдешь. Тут витает дух бериевской эпохи.

— Ладно уж тебе, Борис. — Тарас даже покраснел от неловкости.

— Опять клад? — съязвила Соня. — А после поисков не прибегут мальчики с наганчиками и не шлепнут вас?

— Можешь не рисковать. Ты нужна народу. А нам в жизни, кроме приключений, ничего не осталось.

Мужчины отправились в глубь гаражного города. Соня последовала за ними.

Тарас взял лом и принялся за работу со знанием дела. Плиты складывали в сторону. Появились каменные ступеньки. Мужчины решились спуститься вниз. Нащупали выключатель на кирпичной кладке. Вспыхнула тусклая лампочка.

Подвальчик в два метра глубиной и по два метра по сторонам. Квадратный бункер. На земле валялся старый матрац, на нем лежала женщина. Руки и ноги ее были связаны скотчем. Она не шевелилась.

— Соня, нам требуется твоя помощь. Соня спустилась вниз.

— Вот наш клад. Посмотри.

Девушка склонилась над телом и осмотрела пострадавшую.

— Она жива. Выносите ее на воздух. Только осторожно. Я не знаю, что с ней. Но судя по запаху эфира — ничего хорошего.

Бедняжку вынесли на улицу. Тарас скинул спецовку и бросил на плиты. Жертву уложили сверху.

— Ее надо везти в больницу, — сказала Соня. — Похоже, ее пытались отравить эфиром. Но эфиру нужен кислород, а в подвале его не хватало.

— С больницей ничего не получится, Сонечка. Тот же случай, что и со мной. Эту девушку зовут Таня. Жена моего погибшего друга Ивана. Будешь спасать ее в дачных условиях, как и меня. А наш дачный госпиталь ничуть не хуже городской больницы. Справимся.

— А что мне-то делать? — растерянно спросил Тарас.

— Закрывай гараж, и — рот на замок. Ничего не видел, ничего не слышал. Нам бы теперь не спугнуть этого типа. И шумиху вокруг исчезновения твоего напарника надо приглушить пока. Никита Симагин застукал нашего монстра, потому и исчез. Девушку мы заберем с собой.

— Святая кочерыжка, что же это делается?!

— Не паникуй, Тарас. Мы найдем твоего парня. И злодея тоже. Наберись терпения.

— Ну гад! Если…

— Без «если», Тарас. Сюда он уже никогда не вернется. Меня другой вопрос интересует. Таня могла быть только первой жертвой из трех вдов. Надо торопиться. А убийцу или убийц Никиты я найду. Слово офицера. Правда, бывшего.

7

Никаких Домов творчества, никаких ресторанов и клубов. Прием устроили в офисе фирмы «Мега» на двадцать первом этаже. Шеф фирмы Прозоров сумел договориться с руководством бизнес-центра «Битца», и для них сделали исключение. С одним условием. Гости не должны покидать этаж по одному. Всех доставили на автобусах и всех развезут после приема.

Выставили дополнительную охрану на этаже и внизу. Каждого проверили миноискателем. Тяжелее всех досталось женщинам. Каждой пришлось снимать с себя немало золота, чтобы пройти через турникеты.

Двенадцать кабинетов были распахнуты настежь, а из конференц-зала вынесли кресла и накрыли столы. Собралась солидная публика среднего возраста. Поводом стал сороковой день рождения руководителя фирмы Вячеслава Максимовича Прозорова. Правда, родился он не в июле, а в октябре, и не сорок лет назад, а сорок три, но кого интересовали такие мелочи?! Был бы повод.

Рита Белоцерковская была королевой бала. Прозоров не поскупился на прокат бриллиантового гарнитура, состоящего из колье, кольца и браслета. Красивой девушке в двадцать три года с бархатной белой кожей такие украшения очень подходят. К сожалению, в жизни их носят дамы более почтенного возраста, к шее и груди которых лучше бы не привлекать пристального внимания. Длинное темно-синее облегающее платье делало ее тонкую фигурку неотразимой. Мужчины не могли не оглядываться ей вслед.

Рита сопровождала своего босса, держа его под руку, а он представлял ей своих гостей, друзей и партнеров.

— Мало того, что вы красивы, но ваши бездонные очи полны ума и снисходительной меланхолии, — сказал один из представленных девушке гостей по-английски и, склонив лысую голову, поцеловал ее руку.

Стоящая рядом дама тут же стала переводить слова своего спутника.

— Спасибо, — перебила ее Рита. — Мне переводчик не нужен. Тронута вашим вниманием, — добавила она уже по-английски.

— Рад вам представить своего референта по организационной деятельности — Маргариту Белоцерковскую, — с гордостью объявил Прозоров.

— Это мой гость из Голландии, мистер Радек, — продолжал Прозоров. — Из страны тюльпанов. И его переводчица — Джессика Келли.

— Очень приятно. Кажется, мисс Келли преуспевает и на журналистском фронте?

— Иногда приходится, — с некоторым удивлением согласилась яркая брюнетка с глубоким декольте на платье.

Они двинулись дальше. Прозоров тихо сказал:

— Если среди гостей вы встретите президента Соединенных Штатов — не следует ему об этом напоминать Здесь все имеют свое хобби и свои маленькие секреты.

— Учту. Если президент — это хобби, то кем он представится? Метрдотелем?

Они сделали круг почета, и Рита запомнила каждого. На всех она произвела неизгладимое впечатление. Говорить с ней можно было на любую тему, и очень непринужденно. Темы разные. Литература, живопись, скульптура, кино и даже архитектура.

— Вы меня восхищаете, Марго.

Она обернулась. С двумя бокалами шампанского перед ней стоял высокий красавец во фраке. В руках он держал два бокала с шампанским, один из которых протянул ей. Она взяла бокал.

— Глеб Витальевич Шульга?

— Совершенно верно. Третья персона по значимости в этом королевстве.

— Кто же вторая?

— Без всяких сомнений вы! Боюсь, трон подо мной зашатался.

— Не преувеличивайте. Вячеслав Максимыч мне сказал, что без вас не может решить ни одного вопроса.

Они медленно прохаживались по залу.

— Конечно. Своих достоинств я не умаляю. Мы вместе учились, вместе мечтали и, наконец, вместе создавали свое царство. Он гениальный администратор и прагматик. Я носитель идей и планов. Мы отлично дополняем друг друга.

— Великолепное сочетание. Когда такие люди находят друг друга, то получается отличный альянс. Это видно по вашим делам. Они идут в гору. Очень рада, что мне представилась возможность поучиться у хороших мастеров.

— Вам это пойдет на пользу. Вы так соблазнительны, что, я думаю, недолго мы будем наслаждаться вашим обществом. Появится молодой, состоятельный плейбой, и вы сбежите с ним на край света.

— Плейбои меня мало интересуют. Я ценю хорошие отношения и верю в любовь. К тому же мне некуда торопиться.

— Все так думают до поры до времени. Кстати, я холост, не плейбой, очень ответственен, не урод и не беден. А вы молодая, красивая вдова. Может, попытаем счастья?

От слова «вдова» Риту передернуло.

— Я сказал что-то не так?

— Вы ошибочно назвали меня вдовой.

— Извините. Разве Павел Сергеевич Митрошкин не был вашим мужем?

— Допустим.

— Вы не видели некролог с его фотографией на первом этаже? Он же работал в этом здании охранником. В некрологе сказано, что он погиб. Я не вникал в причины, но мне казалось, вы в курсе событий.

По спине Риты пробежали мурашки.

— Дело в том, Глеб Витальевич, что я развелась с Пашей больше года назад, и мы с ним редко поддерживали отношения. Я слышала, что он собирался уехать из России на Запад, на постоянное место жительства. Была уверена, что он давно уехал. Вы меня немного озадачили. А позвольте вас спросить: откуда такая информированность? Вы меня встречаете впервые, но уже все знаете о моем бывшем муже.

— Я тут ни при чем. Ваша невнимательность во всем виновата. Значит, я не в вашем вкусе, если остался незамеченным. В позапрошлом году я и ваш новый шеф были приглашены на шестидесятилетие вашего отца Михаила Романовича Белоцерковского. Мы же с ним очень давно сотрудничаем. Правда, юбилей отмечали в ресторане и там было много народу. Но вас я очень хорошо запомнил. К сожалению, вы были с мужем и, как мне показалось, вполне счастливы. А потом я его случайно увидел у нас на проходной. Разумеется, он меня не узнал, а я не стал напоминать о себе. Не думал, что ваш муж мог пойти работать в охрану. Задавать вопросы генералу тоже неэтично. Так что извините за невежество.

— Забудьте. Вы мне испортили настроение. Давайте сменим тему.

— С удовольствием. Я слышал ваши рассуждения о скульптуре. Хотите, покажу вам один шедевр?

— Вот это другое дело. Хочу.

Они поставили пустые бокалы на поднос и вышли из зала в коридор. Миновав лифт, возле которого стояли охранники, они подошли к кабинету Прозорова, и Шульга открыл дверь своей карточкой.

Свет в кабинете горел.

Рита узнала каждый предмет в мини-музее шефа компании. Но озиралась так, будто попала сюда впервые. Она пыталась понять, с какой целью ее привели сюда. На первый взгляд тут ничего не изменилось.

— Один этот небольшой зальчик стоит дороже нескольких залов Эрмитажа, — начал экскурсию Шульга. — Вот, к примеру, эта золотая статуэтка.

Он взял в руки увесистого голубя, осыпанного драгоценными камнями, сантиметров в тридцать высотой.

— Шедевр Средневековья. Говорят, будто этот золотой голубь — воплощение Святого Духа в золоте — был подарен рыцарями тамплиеров папе римскому. Но в конце девятнадцатого века исчез из Ватикана. В музей такую штучку не поставишь. Продать тоже очень трудно. Выгоднее вернуть ее Ватикану. Они обещали не задавать вопросов и выплатить премию в несколько миллионов евро. Мало, конечно. Крохоборы… Святой Дух бесценен!

Он продолжал говорить, а Рита вспомнила, как ее бывший муж, ныне покойный Паша, стаптывал кроссовки, рыская по библиотекам в поисках материалов по древним реликвиям. Но он никогда не говорил ей, что положил глаз на эту вещь. В России ее продать невозможно, вывезти тем более. Она видела висящие на стене полотна Гогена. Их еще не продали. Но Шульга будто их не замечал, а рассказывал о картине Кандинского и набросках Врубеля.

— Бог мой. И все это находится здесь без присмотра?

— Вор в окно не влетит, Рита. Он не святой дух. А вот в дверь войти можно. Только не теперь. Это смог сделать ваш бывший муж. Теперь и его нет.

— Как он мог это сделать?

— Вы же знаете об ограблении офиса?

— По-моему, вся Москва знает.

— Оно произошло не без его участия.

— Трудно себе представить.

— Ничего сложного. Он не один год здесь проработал, пока подобрал нужный ключик. Но просчитался. Его зафиксировала видеокамера внутреннего наблюдения. Награбленное вернули на следующий день, а парня пожалели. Ему даже пленку показали. Кажется, человек должен был усвоить урок. Нет. Он повторил свою вылазку. Только уже не сам.

— Почему вы так в этом уверены?

— Потому что на этот раз грабители не стали включать свет, а заклеили глазок видеокамеры пластилином. Мы не знаем, кто нас грабил.

— А он тут при чем?

— Очень просто. Когда дверь открывается, автоматически включается свет. Человек не может его выключить, не зная, как это сделать. Пока он дошел бы от двери до видеокамеры, то попал бы в кадр. На две-три секунды, не меньше. Но пленка никого не зафиксировала. Это говорит о том, что питание в здании было отключено. Только при автономном питании выключатель срабатывает как обычный тумблер. Хочу — включу, хочу — выключу. Без знания таких тонкостей сюда незачем совать нос.

Шульга подошел к стене, встал между окнами в проеме и указал на крошечную точку в стене, между шторами.

— Вот глазок камеры. До двери не менее семи-восьми шагов. Попробуйте остаться незамеченной. А в темноте вы не найдете глазок. Он не имеет выпуклостей.

— Это вы его убили?

— Нет. Думаю, что с ним не захотели делиться.

— Зачем вы все это рассказываете мне?

— Хочу предостеречь вас, Рита.

— От чего? Предостеречь надо Прозорова от беспечности.

— Бесполезно. Он неумолим. Грабители все погибли. В живых не осталось никого. Кроме вас. Только вам мог доверить свою тайну Павел Митрошкин. И только вас мог интересовать Поль Гоген.

Риту словно током ударило.

— Зачем же вы меня позвали сюда? Чтобы я ходила по этой комнате и постоянно спотыкалась о краденые шедевры?

— Прозоров извращенец, неужели вы этого не поняли? Ему доставляет наслаждение дразнить весь мир своим кабинетом. Его обкрадут, а он наймет вора своим сторожем. И вы здесь будете работать. Как только вы перейдете на его сторону и забудете о своих черных планах, вы станете ему неинтересны и он вас уволит.

— Хорошо. Пока мне нужна эта работа, я буду оставаться его врагом.

— Браво. Вы не представляете, какое он будет получать наслаждение каждое утро, подходя к своему кабинету. И его мечта сбудется, когда однажды, открывая с трепетом дверь, он увидит, что его кабинет пуст. Оргазм! Минутное удовольствие. Потому что все предрешено заранее. Грабитель известен, где лежит награбленное — известно, все возвращается на свои места, а остальные получают по заслугам. Каждому свое! Кажется, такой девиз висел на вратах ада?

— Вратах Бухенвальда. А на вратах ада висела другая табличка: «Забудь надежду, всяк сюда входящий!»

— По сути то же самое. Но мне приятно, что эти слова произнесли вы. Я уверен, что мы сработаемся. Прозоров любит достойных соперников. Боюсь, что я в вас уже влюблен. Видели бы вы себя в зеркало. Ваш взгляд прожигает меня насквозь.

— Не преувеличивайте. Для этого я должна вас ненавидеть. А я к вам равнодушна. Идемте пить шампанское.

— Вы правы. Шампанское — женское занятие. А грабежи оставим для мужчин.

Домой Рита вернулась в третьем часу ночи. Ванюшка крепко спал. Новая нянечка поставила условие: укладывает ребенка спать и уходит не позже полуночи. Сейчас страшно ходить по улицам даже днем.

Рита повалилась на кровать прямо в платье, не включая свет, и до утра пролежала с открытыми глазами, ничего перед собой не видя.

8

Темно-синий сад, черные контуры деревьев, мрачный силуэт дома. Только мягкий желтый свет из окон прибавлял пейзажу немного теплоты и уюта.

Борис стоял на пластмассовом ящике из-под вина и, прильнув лбом к стеклу, наблюдал за тем, что происходит в доме.

Катя мыла посуду, потом вытирала со стола и вдруг глянула на окно.

Борис пригнулся. Нет, конечно, она не могла его увидеть. Просто почувствовала на себе чей-то пристальный взгляд. Он и впрямь был пристальным. Сколько любви и умиления испытывал Борис, глядя на свою жену. Кажется, раньше он сам не понимал, что ее любит. Катя жива и здорова, а все остальное не важно. Как ему хотелось ее обнять и расцеловать! Душа истосковалась. Послать все к чертовой матери… Нет. Нельзя. Еще не время.

Он снова прильнул к окну. Целый час уже стоял он здесь и все никак не мог заставить себя уйти. Его будто приморозили к месту. Вот сейчас она выйдет из комнаты, погаснет свет, и он уйдет. Пять секунд, и все.

— Подними руки, сволочь, и слезь с ящика.

Голос раздался за его спиной.

С ящика он не слез, а свалился. Нога устала и еще плохо слушалась — он потерял равновесие. Распластался на земле, как пьяный, да еще башкой треснулся.

Смешно, конечно, но гораздо смешнее было другое. Следом за Борисом упала Катя. Спотыкаться вроде было не на чем — стояла себе на ровном месте с пистолетом в руках и решимостью в глазах и вдруг…

Никаких «вдруг» не произошло. Призрак мужа вернулся домой, а она его по второму разу чуть не шлепнула. Есть от чего упасть в обморок. Женщина все же, да и нервишки на пределе.

Они не встали, а подползли друг к другу и долго терзали один другого в объятиях. Сколько слов красивых вспомнили за несколько мгновений, в жизни столько их не говорили, да и не помнили о них.

Пошел дождик. Но только когда промокли насквозь, вспомнили, что дом с крышей в двух шагах стоит.

Переводить весь каламбур не имеет смысла. У каждого свой существует. На тарабарском языке они еще долго общались. По-человечески заговорили не сразу.

— Я знала, что ты жив. Знала, и все. Я не ошиблась.

— Поэтому я и выжил. Твоя вера и помощь одного очень доброго человека меня спасли.

— Женщина?

— Женщина. Она мне как сестра.

— Врешь. Не верю я бабам.

— Придется поверить. Она меня для тебя спасала, а не для себя.

— Сказки. Таких не бывает. У всех одно на уме.

— Она врач. Ты ее знаешь. Из нашего поселка. Подобрала меня на дороге, истекающего кровью.

— Что ж, буду молиться о ее здоровье. Если бы ты мне сразу рассказал о вашем плане, может быть, все и обошлось. И врачи нам не понадобились бы.

— Хорошо рассуждать задним числом. Мы все сделали правильно. Нас подставили.

— Татьяна вас подставила. Ванька хотел ее бросить.

— Это вряд ли.

— Я знаю его любовницу. У них общий ребенок.

— Проверим.

— Татьяна сбежала с добычей.

— Ее тоже обманули.

— Значит, есть Бог на земле.

— Рано еще ставить точки.

Мокрую грязную одежду они скинули, сухую надевать не стали. Прения отложили до утра.

А утром вышли в сад, где начинало припекать яркое солнышко.

На крыльце оба застыли.

Травка подсохла, на ней валялся какой-то мужик, по бабьим меркам очень даже ничего, и грыз соломинку, глядя на хозяев прищуренными глазами.

— С воскрешением вас, Борис Родионыч.

— Воистину воскрес. — Борис глянул на жену. — Тебе тоже требовался доктор в мое отсутствие?

— Это Дик Журавлев. Очень талантливый сыщик, но слишком скрытный. Разговаривает намеками, а ты потом голову ломаешь. Все равно я ему благодарна.

— Ты его нанимала?

— Я. И не жалею.

— С чем пожаловали, господин сыщик? — спросил Борис.

— Хотел услышать от вас ответ на простенький вопрос. Ведь вы не брали из сейфа ничего, кроме денег?

— Ответ положительный. Может, вы и нам что-нибудь скажете? Хотя я не представляю себе, как мы сможем расплатиться с вами за оказанные услуги.

— Не лукавьте, Борис. Ваша жена, конечно, не догадывается. Но вы-то знаете, как расплатиться.

— Хотите сказать, что добыча у меня? В чем-то вы правы. Не исключено.

Журавлев усмехнулся и выбросил соломинку.

— Отлично. Когда будете уверены в этом до конца, вспомните обо мне. Мы ведь тоже ушами не хлопали. А начинать надо с самого начала. С истоков. Технология, разработанная фирмой «Мега», уникальна. Она стоит сумасшедших денег. Я консультировался со специалистами. Не буду вдаваться в подробности. Вы сами можете найти такого консультанта в лице генерала Белоцерковского. Его дочь вас с удовольствием познакомит с ним. Она ведь тоже осталась ни с чем? Вот только сыщики и милиция не сильны в таких вопросах. Впрочем, их никто и не посвящал в детали. Вот если бы делом занялось ФСБ, то они бы разобрались в данном вопросе. Речь идет о государственных секретах. Тогда бы всех подняли на уши. И чем бы все кончилось? Фирму закрыли, разработчиков посадили. Есть ход более простой и надежный: вокруг разработок поднять скандал, но ничего не уточнять. Кому надо, те сами поймут. А скандал поднять можно при помощи примитивной уголовщины и мощного рекламного акта. Пресс-конференции, например. Достаточно привлечь к себе внимание, а воронье само слетится. Долгое вступление сводится к тому, что-все наработки, статьи, результаты опытов, конструкции, прочие результаты многолетних трудов нельзя уместить на компьютерном компакт-диске. Не говоря уже о том, что без помощи самих авторов чертежи расшифровать невозможно. Определенные круги сконцентрировали свое внимание на пропавших технологиях. Обывателей и милицию интересовало совсем другое. Деньги и картины — всего лишь повод для привлечения к себе внимания общественности, но не спецслужб.

Технологии выкрали до вас. Вам оставили мелочь в сейфе и пяток фальшивок на стене. Но этого достаточно для вызова следственной бригады и открытия уголовного дела. Вот только те, кто украл технологии, испугались, что грабителей найдут. А потому распорядились убрать исполнителей с шумом. Мол, криминал всегда делит добычу при помощи автоматов Калашникова и бомб под днищем машин.

— Как же они узнали, кто совершил налет? — спросил Борис.

— Копайте, начиная с источников. Кто подарил вам эту идею? Можете не отвечать. Иван. А ему кто подал идею? Рита? Но Риту интересовали картины. И потом, я бы не стал делать на нее ставку. Искать налетчиков с помощью женщины-искусствоведа наивно. Она могла не клюнуть на приманку. Честная женщина. Ее вовлекли в дело так же, как и вас.

— Кто же?

— Вы помните охранника из вашего агентства Павла Митрошкина?

— Видел пару раз.

— Его убили у нас на глазах! — воскликнула Катя. Журавлев пожал плечами и продолжил:

— Митрошкин однажды попался, пытаясь обчистить сейф в кабинете Прозорова. Он попросту нашел лазейку, подслушивая разговоры, и выяснил, когда привезут деньги. Мог обчистить и другой сейф. Он по накладной мог узнать, кому привезли антикварные стулья, которые проходили осмотр на проходной. Установил в стулья жучки ради любопытства, а потом выяснил, в чей кабинет попали уникальные стулья. По рации он начал прослушивать разговоры, слышал имена и понял, что попал на золотую жилу. Только он не догадывался, что фирма установила свои собственные камеры наблюдения в кабинетах. О них он даже не слышал. И его зафиксировали в кабинете. И еще он допустил одну глупость. Помимо денег из офиса прихватил золотую статуэтку Святого Духа в виде голубя. Она пропала из стен Ватикана в конце девятнадцатого века. Глупая выходка. Ей же цены нет. Такие вещи никому не прощают.

Не знаю точно, но думаю, что уже на следующий день к Митрошкину пришел представитель фирмы «Мега» и прижал его к стенке. Он показал ему пленку с сюжетом ограбления и предложил сделку. «Птичку верни, она тебе не по зубам, а деньги оставь себе. Это будет твоим гонораром за следующее ограбление. Но оно должно выглядеть как суперограбление и иметь большой резонанс. Для себя состряпаешь надежное алиби. В мелочах мы тебе поможем. Мы должны лишь знать день и час намеченной операции, больше ничего. Грабители в обиде не останутся, денег в сейфе всем хватит». Вот тут Митрошкин мог вспомнить о жене, которую интересует Поль Гоген. Важно, чтобы инициатива исходила не от него, а от кого-то другого. Кандидатом он выбрал Ивана. У того опыт войны и двое таких же друзей, которые не любят много болтать и нуждаются в деньгах. Тогда Митрошин и познакомил Ивана с Ритой. Кстати, Митрошкин и Рита развелись в те дни.

— Откуда вы знаете, когда Иван познакомился с Ритой? — спросила Катя.

— Я ничего не знаю. Я лишь предполагаю. Это моя гипотеза. Но она единственная, где сходятся концы с концами.

— Ив том, что фирмачи предложили сделку Митрошкину?

— Можно считать это фактом. Пленка с записью найдена в его доме. На ней подробно изображено, как он опустошал кабинет Прозорова. Где он мог взять кассету с записями? Ему ее подарили. Копию, разумеется. Денег в доме охранника нашли около миллиона. Где взял? У него деньги не отобрали. А вот статуэтка золотого голубя стоит на старом месте в кабинете Прозорова. Нужны еще доказательства? Идем дальше. План разрабатывался не один день. Тут все ясно. Сработать он должен был только после того, как будет закончен проект новой системы и о ней должны были услышать на Западе. Митрошкин решил уехать на Запад, как только все закончится. Жена категорически отказалась уезжать. Тогда они развелись. И он ей предложил сделку. Картины. Она согласилась.

— В чем смысл сделки? — спросил Борис.

— Дом и джип «Лексус» молодоженам подарил отец Риты на свадьбу. Все отписывалось Митрошкину. Страховка на дом переписана с имени генерала на имя Митрошкина. И второе. Рита пишет бумагу, где указывает, что не возражает против отъезда мужа на постоянное место жительства за пределы России и не претендует на алименты в пользу сына. Эти справки впоследствии не потребовались. Митрошкин решил выехать другим способом. По рабочей визе. Но оказалось — не суждено.

— Так значит, сын Риты не имеет никакого отношения к Ивану? — спросила Катя.

— Думаю, что так. Рита забеременела за месяц до развода с Митрошкиным. В то же время между супругами произошла сделка. Вторым условием Митрошкина было привлечь Ивана к ограблению, и Рита пошла на это. Но вы, Борис, должны знать, когда Иван познакомился с Ритой. Думаю, что она уже гуляла с коляской в то время. Но на эти вопросы она вам может сама ответить. Я лишь выстроил цепь событий, а не характеров. Думаю, что у Ивана и Риты были лишь деловые отношения.

— Судя по фотографиям, нет, — твердо заявила Катя. — Они были близки. Вот что вывело Таню из равновесия.

— Значит, вся эта история сводится к охоте за разработками новых технологий? — спросил Борис.

— Конечно. Фирме предложили больше денег, чем они должны получить от своих партнеров. В два раза. В пять раз. В десять. Спектакль и скандал устроили для партнеров. Ограбили! Ничего не поделаешь. Мы выплатим вам неустойку, но останемся чистыми, в белом фраке. Пусть враги подавятся, а мы окажемся на грани банкротства, но порядочными людьми. Имидж за границей важнее денег.

— Нас заказал иностранец. Я это точно знаю, — заявил Борис.

— Значит, вы успели поговорить с Максимовым перед его смертью? — поинтересовался Журавлев.

— С его шестеркой.

— Милиция уже допрашивает убийц Максимова и Проскурина. Они слишком долго возились с Проскуриным. Отстреливали наручники от бампера и подняли слишком много шума.

— Туда им и дорога. Шакалы так и сдыхают.

— Да, да, помню. Нечто подобное вы, вероятно, говорили в знаменитой сауне Серпухова.

— Поражаюсь. Вы все знаете, Дик.

— Иногда мне за это даже платят.

— Помню. Вы уже говорили что-то похожее.

— Только иностранцев у Максимова в записной книжке двадцать с лишним человек. А нужен один.

— Тот, что сбежал?

— Нет, вряд ли. Технологии и чертежи ничего не значат, пока не проведены испытания системы. Лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать. Пол Клиффорд уехал по другим причинам. Он понял, что в этой стране нет надежных партнеров. И не кажется ли вам слишком навязчивым его имя? Ливенталь, человек ему близкий, втянут в грязную историю и убит. Английская журналистка, растеряв все понятия об этике, впрямую обвиняет фирму «Скарлинг» в промышленном шпионаже. Причем она ни в чем не обвиняет самого Прозорова и его фирму, который носит сверхсекретные технологии на дискете в заднем кармане джине. Ты растеряха, ты и отвечай. Нет. Прозоров — святой, в белом фраке, над которым кружат ястребы гнилого Запада с целью обокрасть.и заклевать. Такое поведение не очень вяжется со стратегическими задачами зарубежных средств массовой информации. А тут еще выясняется, что на Западе эту журналистку плохо знают и вообще она работает в какой-то желтой газетенке третьего сорта на периферии. Все ее достоинство — знание русского языка. По этим критериям и подбирали. Ее задача — пальнуть из пушки во время обеда. А таланта здесь особого не требуется.

— Так вы знаете имя иностранца? — спросил Борис.

— Догадываюсь. Только вам-то зачем он нужен? Достаточно того, что он вложил столько денег, а уйдет с пустыми карманами.

— Но все же уйдет?

— Посмотрим.

Журавлев встал с земли, отряхнулся и помахал рукой.

— Я сделал все, что мог. Остальное дело за вами. Если что, то моя контора там же.

Он направился к калитке.

— Что еще «за вами»? — спросила Катя.

— Я его понял, — сказал Борис.

— Странный тип. Вечно говорит загадками! — сердито выкрикнула Катя.

— Он гений, Катя. Я знаю, что у тебя хорошее чутье. С дураком ты и дня не проработала бы.

— Может, мне его догнать?

— Зачем?

— Мы нашли труп в квартире Татьяны. Они пришили своего сообщника, перед тем как удрать. Мы с Олеськой его похоронили, но перед этим я его сфотографировала и сняла отпечатки пальцев.

— Час от часу не легче. Когда это было?

— Мы приехали к ней в воскресенье вечером. А с Олеськой она говорила по телефону в последний раз в пятницу вечером. Но Татьяне, кажется, не до нее было, и она бросила трубку. Сосед Татьяны с первого этажа видел, как она в пятницу вечером уезжала с каким-то типом. На зеленой «Шкоде». Бейсболка, темные очки. Точно такой же приходил Митрошкина убивать.

— Покажи мне его фотографии.

— Трупа, что ли?

— Ну да.

Они вернулись в дом. Катя достала фотографии. Борис их мельком просмотрел и спросил:

— А пистолет откуда?

— Ванькин, наверное.

— Это же мой пистолет. Черт. Вчера ты с ним на меня нападала?

— Да. Так я его в Татьяниной квартире взяла.

— Как он там оказался?

— У нас украли. Так это, значит, Таня делала у меня обыск? Но зачем ей пистолет? Тем более твой.

— У Ивана был «люгер», револьвер. Ладно, собирайся. Нам надо провести сегодняшний день на колесах. Журавлев хорошо начал. Придется после него расставить точки и запятые, тогда все станет понятнее.

9

Тарас плакал как ребенок. Такой большой, здоровенный ребенок, обливающийся слезами. Фотография тряслась в его руке, и как только он смотрел на нее, из глаз брызгали слезы.

Борис похлопал сторожа по плечу.

— Крепись, мужик. Мы найдем убийцу Никиты. Он свое получит. За все ответит. Слишком много хороших людей пострадало от этого подонка.

— Где Никита?

— Его закопали в лесу. Я уточню место и скажу тебе.

— Похоронить же надо по-человечески.

— Конечно. Я буду держать тебя в курсе дел.

В кармане Бориса раздался сигнал сотового телефона. Он взял трубку.

— Боря. Таня пришла в себя. Кажется, нам удалось ее откачать.

— Слава богу. Сейчас еду! Только… со мной Катя.

— Я уже догадалась, после того как ты не пришел ночевать. Пора нам познакомиться. Как-никак соседи по даче. К тому же Таня ее подруга.

— Катя уже так не считает.

— Пока ее не увидит. Приезжайте.

Борис вернулся в машину. Жена смотрела на него с волнением.

— Ну что?

— Ходит по свету один подлец, любитель шахматных задачек. Парень, которого вы похоронили, обычный сторож с этой стоянки. Тот самый тип на «Шкоде» привез сюда Татьяну, чтобы здесь ее похоронить. Видишь ли, у банды имелось свое похоронное бюро и проблем с трупами никогда не возникало, если только эти трупы не надо было подбрасывать ментам под нос. Таня не должна была попасться на глаза милиции. Пусть считают, что она сбежала с деньгами. Лучше, если она исчезнет. Но все дело в том, что похоронную банду накрыли и трупами больше некому заниматься. Пришлось самому выполнять грязную работу. Здесь место надежное. Ее могилу еще долго бы не нашли. Но помешал сторож. Он видел, как на территорию въехал мужчина с женщиной, а уехать хотел один. Вот сторож и полез в бутылку. Пришлось и его убрать. Я думаю, что его сначала привели в бессознательное состояние. Удар — и нокаут, или еще как-то. Убийца отвез его к Тане на квартиру. Тоже неплохо придумано: в квартире труп, а хозяйка в бегах. А тут еще и пистолет. Я так думаю, что у убийцы в коллекции собрались все наши пистолеты. Мой, Олега и Ивана. Ведь обыск у всех вас троих произвели. Вряд ли убийца искал пистолеты или что-нибудь другое. Обыск — это в первую очередь психологический фактор. Убили троих налетчиков, а потом в их домах проводится обыск. А точнее, устраивается погром. Что это значит? А то, что добыча не найдена, а где-то спрятана. По ходу дела под руки попадается оружие. Чеченские трофеи. Почему бы их не забрать? Авось пригодятся. И пригодились. Вот только он забыл, кому какой пистолет принадлежит. В доме Ивана надо стрелять из оружия Ивана, а не из моего. Впрочем, оно все равно не зарегистрировано.

Катя слушала мужа и бледнела. Потом у нее посинели и затряслись губы. Он смотрел на дорогу и не замечал перемен в лице Кати, но когда бросил на нее взгляд, понял, что жена на грани обморока. Требуется нашатырь.

— Жива Танька, жива! — крикнул в ухо жене Борис. Нашатырь подействовал.

Через пятнадцать минут подруги встретились, и куда подевалась ненависть?!

Таню было трудно узнать: цвет лица землистый, белки глаз красные, щеки впалые. А ведь она всегда была самой цветущей и веселой из них.

После долгих объятий и слез все сели в кружок. Борис был строг.

— Я не хочу давить на тебя, Таня. Наверное, тебе придется все рассказать самой. Тот человек, что собирался тебя похоронить заживо, унес всю нашу добычу. Второго мнения нет.

— Теперь я все понимаю. Началась эта история давно. Ванюшка дежурил, а я моталась по магазинам. Проходя мимо супермаркета, остановилась у витрины, где были выставлены детские игрушки. Стояла как дурочка, ела мороженое и разглядывала пупсиков в миниатюрных колясках.

В отражении витрины я увидела мужчину. Высокий, красивый, будто сошел с обложки журнала мод.

— Не терпится? — спросил он. Я обернулась.

— Всему свое время.

— И муж с вами согласен?

— А почему вы решили, что я замужем?

— Вы держите мороженое в правой руке.

Я засмеялась. Все правильно. Обручальное кольцо я никогда не снимаю.

— У вас очень красивый и заразительный смех. Господи, подумала я, ушам своим не верю. Неужели это обо мне? Тысячу лет не слышала комплиментов. Мой Ваня называет меня стручком. Высшая похвала. Других ласковых слов я не слышала со дня нашего знакомства. Из уст моего мужа ласковые слова звучат нелепо.

— Не хотите выпить чашечку кофе?

«А почему не? — решила я. — Все равно делать нечего».

Мы отправились в милое уютное кафе, и кроме кофе выпили шампанского. Познакомились. Он представился Владом. Остроумный, веселый и неприставучий. Никаких там намеков. А главное — он умел делать красивые комплименты. Я пришла домой и целый час сидела перед зеркалом — разглядывала себя. Неужели я такая на самом деле?

Не думала, что еще когда-нибудь его встречу. Но встреча состоялась. И опять в тот день, когда Иван дежурил, а я дурака валяла от безделья. Не буду врать. Я думала о нем как о принце на белом коне. Мечтательность наивной школьницы, но не более того.

Увидев его, я обрадовалась и совсем не удивилась.

Мы опять пошли в то же кафе и пили вкусное красное полусладкое вино — потом мы часто его пили и даже в нашу последнюю встречу. И он вдруг сказал:

— Мне очень не хочется, Таня, портить наши романтичные отношения. Но я вынужден рассказать вам ряд неприятных историй, и вы должны их выслушать.

— Почему вынужден? Если они неприятные, то и не надо их рассказывать.

— Обязан. Я не хочу, чтобы вы стали несчастной женщиной. У меня есть возможность предотвратить большие неприятности, но мне понадобится ваша помощь. Один я ничего сделать не смогу.

— Бросьте, Влад! Я три года прожила с мужем, и все три года прошли как один день. Ничего не меняется. Я знаю, что было вчера и что будет через неделю. Монотонность и консерватизм — главное в моей семье, и так будет всегда.

— Вы святая наивность. Сама доброта. Мне очень жаль, если такая чудная женщина, как вы, пострадаете от глупости непутевого дуралея.

— Это вы о ком так?

— О вашем муже.

Я хотела уйти, но он удержал меня за руку и усадил на стул.

— Я знаю ваш характер. Вы очень смелая девушка. Видел ваше представление в цирке. Чудеса, да и только. Столько нежности, хрупкости, и вдруг под куполом начинают летать настоящие дьяволицы. Дух захватывает. Черные крылья из шелка развеваются вместе с рыжими волосами. Белые шелковые крылья, словно летучие мыши, парят в воздухе с черными волосами, и алые крылья взвиваются над белокурой бестией. Кровь в жилах стынет. А в жизни вижу нежное личико с детским румянцем. И лишь пушистые ресницы хлопают от восторга.

— Хватит, Влад. Выкладывайте ваши гадкие истории.

И он выложил на стол конверт с несколькими фотографиями. Меня едва не парализовало. Иван, женщина и ребенок. Комментарии не требовались. Это семья. Одно целое.

Влад не мешал мне переносить тяжелейший удар. Я долго не могла прийти в себя.

— Это вы фотографировали?

— Нет. Служба наружного наблюдения.

— Кто вы?

— Полковник ФСБ. Есть такая служба «К». Мы занимаемся высокими технологиями.

— Хакеров ловите?

— И их тоже. В нашей разработке находится одна фирма, которая передает западным бизнесменам секретные технологии. Вполне официально. Разработками занимаются русские, покупают их англичане, немцы, голландцы. И все выглядит довольно безобидно. Но это лишь верхушка айсберга. То, что скрыто под водой, видят единицы. А именно — военные передают государственные секреты через эту фирму разведкам капиталистическим стран.

— Но при чем тут Иван, эта женщина и ребенок?

— Эта женщина работает на одну из разведок. Она очень хорошо залегендированный агент. Ее отец крупный ученый, генерал и тоже работает на иностранцев. Иван попался в расставленные для него сети. Он и его друзья служили в спецназе, теперь они, как говорится, в опале. Они люди смелые и надежные, но таких много. Уникальность Ивана, Олега и Бориса заключается в следующем. Они замкнуты. Живут и варятся в собственной скорлупе. Неконтактны, некоммуникабельны. Профессионалы высшего класса. Об этом я уже сказал. И третье. Они обижены на весь белый свет. Три достойных офицера работают в охранной конторе за гроши и ничего не могут себе позволить, кроме букета цветов на Восьмое марта для своих жен, которые зарабатывают втрое больше мужей. Мало того, жены ежедневно рискуют своей жизнью. Ведь вы не пользуетесь лонжей во время представлений?

— Страховка используется только на репетициях.

— Правильно. Этим советский цирк и отличается от других. Еще бы зарплату получать такую же, как на Западе. Вот только мужья вам не могут запретить работать. У них права такого нет. Хуже всего достойному, сильному, умному человеку чувствовать свою несостоятельность и ненужность. Многие спиваются, уходят в криминал, кладут дуло на висок. Ваши мужья терпят. Именно терпят. Чего-то ждут. Надеются. Но в любом случае это борьба с часовым механизмом. Вот чем воспользовался враг. Выбор точен и надежен.

— Я ничего не понимаю.

— Сейчас поймете, Таня. Конкурирующая фирма решила украсть технологии у тех разработчиков, которые находятся под нашим колпаком. И для этого они наняли Ивана, Бориса и Олега. Ребята разрабатывают план ограбления. Если мы их арестуем, то они пойдут по статье «измена родине». Так как украдут секретные материалы на территории России и передадут их в руки западной разведки. Они этого не знают и не понимают. Перед ними ставят безобидную задачу, которая якобы тянет лишь на промышленный шпионаж. Мелочь. Только потом уже ничего не докажешь. И учтите, Таня, я иду на нарушение закона, рассказывая вам о тайне следствия. Меня также по голове не погладят. Но я хочу свести неприятности к нулю.

— Как? А если я расскажу все мужу и отговорю его делать глупости?

— Наивно. Их отказ от операции равен самоубийству Они посвященные. Если откажутся, их тут же уберут. Слишком много знают.

— Зачем они согласились? Не считайте их дураками.

— Боже упаси! Даже мы не догадываемся об их плане. Мы знаем только день. И то не точно. А соблазнили их просто. Надо проникнуть в один офис, открыть сейф и опустошить его. Деньги — ребятам, документация — заказчикам. Денег там немало. Миллиона два долларов. Соблазн очень велик. И они согласились.

— Что же я могу сделать, если вы бессильны?

— Так или иначе, но мы уверены на сто процентов, что успеем перехватить документы. А если они ускользнут из наших рук? Такой риск мы себе позволить не можем. Ставки слишком велики.

— И как быть?

— Налет произойдет ночью. Заказчик рисковать не станет. Он и носа не высунет на улицу, пока не получит сигнал от исполнителей. Исполнители возьмут куш и тут же его спрячут. Не станут же они ночью ездить по городу с двумя миллионами и секретными документами. Их встреча состоится на следующий день, когда опасность останется позади. Что я предлагаю? Вы должны установить место тайника. Как — я не знаю. Иван — ваш муж, а не мой. В обиде вы не останетесь. Первое. Мы заберем документы из тайника и подложим фальшивые, не имеющие ценности. Деньги вы можете взять себе. Потом сами решите, что с ними делать. Поделите между девушками поровну. Во всяком случае, они не достанутся той, что изображена на фотографиях. Главная задача в том, чтобы узнать, где будут спрятаны документы.

— А если вы арестуете ребят в момент передачи фальшивок?

— И это мы продумали. В итоге мы разработали следующую схему. Ваши мужья кладут добычу в тайник и уходят. Деньги вы заберете, как и договорились. Мы устраиваем засаду. За добычей вернется кто-то один, а не все трое. Скажем, пусть будет Иван. Он был завербован первым. Мы его задерживаем и ставим условие. Он должен назвать нам место встречи с заказчиком. Я не думаю, что он пойдет под расстрельную статью. Человек трезвый и умный, тем более что ему сообщат степень секретности материалов. На встречу с заказчиком пойдет не Иван, а наш человек. Там мы и познакомимся с заказчиком и препроводим его на Лубянку вместе с документами. Нам надо взять заказчика с поличным. Ограбление ляжет на плечи шпионов. Доказательств против ваших мужей у заказчиков нет. Материалы передаст наш человек. А были или нет деньги в сейфе, пусть доказывают. Вот суть моего плана. И поверьте, Таня, я сам военный человек и понимаю ребят. Я вовсе не хочу им неприятностей. Мы их отодвинем в сторону, а на ограбление закроем глаза. Деньги нас не интересуют. Речь идет о государственной тайне, которая не должна попасть в руки врага!

— Я могу подумать? У меня не такая умная голова, как у вас. Мне надо все переварить и разложить по полочкам.

— Думайте. Увидимся завтра здесь же. Тут очень вкусное вино. И помните главное. Кроме вас и меня о нашем разговоре никто не должен знать. Даже ваши лучшие подруги, не говоря уже о мужьях. Одно слово — и вы разрушите все планы. А над ними ломали головы генералы, а не их секретарши.

Он встал и ушел.

Я не спала всю ночь. О женщине с ребенком почти не думала. Меня пугала ситуация, в которую вляпались наши мужики. Мне так хотелось все рассказать подругам. Но Влад был прав. Надо молчать. Он меня убедил. Он умел убеждать. Его красивый вкрадчивый голос проникал в самую душу. На любой вопрос у него был готов ответ. Обстоятельный, логичный, четкий. Он видел всю картину, будто она лежала перед ним, как иллюстрация в книге.

Со следующего дня я не спускала с Ивана глаз. О чем-то он сам рассказывал. Не о налете, конечно, но многое мне удавалось из него выпытать после того, как он выпивал четвертинку перед ужином.

Так я узнала, что Борис купил себе гараж в кооперативе. Да еще в районе Битцы. У черта на куличках, далеко от дома. Меня это насторожило. Для чего? У него есть гараж. Потом они купили прицеп. Большой. Зачем? У Олега же есть прицеп. Однажды ребята поехали в авиаклуб к своему приятелю Богданову. Я села им на хвост. Видела, как они по очереди летают на дельтаплане с пропеллером. Но об этом я не стала рассказывать Владу. Так же как и о бесполезных пикниках. Но гараж меня очень заинтересовал. Особенно район. О том, что Влад сам купил гараж в том же кооперативе, я ничего не знала, пока он меня не привез туда в день моих предполагаемых похорон.

И наконец, в ночь с четвертого на пятое ребята ушли на смену. Они не должны были дежурить в эту ночь. А на следующий день мы планировали пикник на даче. Я позвонила в охранное агентство, и мне подтвердили, что ребята не работают. У них выходной. Я доложила обстановку Владу. Он мне сказал, что в курсе событий. Завтра утром операция будет завершена и я молодец. Их цель — установить заказчика. Враг притаился и ждет. Он очень осторожен и опасен. Главное — не сделать опрометчивого шага.

Я успокоилась. Про деньги мы даже не разговаривали. Я попросту забыла о них. Я боялась за ребят, думая, что их могут арестовать за шпионаж.

На следующий день все случилось. Иван и Олег погибли, а Борис пропал.

Влад появился через два дня после похорон. Он просил прощения, что не смог уберечь наших мужей. Я не понимала, зачем я ему еще нужна? Жизнь потеряла для меня смысл.

Он сказал:

— Нам не удалось перехватить документы. Их взяли ночью, а потом убили ваших мужей. Поимка с поличным сорвалась. Но мы знаем убийц. И мы их скоро арестуем. Тогда киллеры и выведут нас на заказчика. Вопрос времени. Но мы не сомневаемся, что ребят заказали те, кто выкрал документы. Они избавились от свидетелей.

Когда мы начали свое расследование, Влад меня постоянно инструктировал. Но сначала я хотела отомстить той бабе, что затянула моего мужа в трясину.

Влад дал мне ключи от ее квартиры и сказал:

— Ты можешь ее убить, и мы закроем на это глаза. Но лучше будет, если мы ее арестуем с поличным. Иван украл для нее картины, и она попадется на их продаже. Ниточка сама потянется. Ей грозит пожизненное.

И все же я взяла пистолет, найденный в шкафу, и пошла к Рите.

Решимости у меня хватало. Я пришла, открыла дверь ключами и проникла в квартиру. Ключи и сейчас при мне. Висят на шее, как талисман. С ними бы и сдохла. Риты не было. Похоже, что она вышла в магазин, потому что на плите варился суп. Я осмотрела квартиру. Доказательств хватало. И картины в рулонах. Кстати, они лежали в сумке Ивана. Он даже сумку свою у нее оставил. Но самое ужасное, что я нашла на видном месте жемчужное ожерелье. То самое, о котором мечтала. Только Ванька его подарил Рите, а не мне. Мне так было обидно, что я разревелась. Олеся свой подарок нашла под подушкой, Катя — в кармане Бориса, а я — у любовницы Ивана. Шиш ей с маслом, а не ожерелье. Я демонстративно надела его себе на шею, взвела курок и стала за штору. Ждать пришлось недолго.

Сквозняк тронул занавески, и она вошла в комнату с ребенком на руках. У меня пересохло горло. Я не в силах была шелохнуться. Кто-то позвонил в дверь. Рита положила ребенка в кроватку и вышла. Очевидно, зашла соседка. Она ее позвала зайти на минуту, и Рита вышла из квартиры.

Я подошла к кроватке. На меня смотрели Ванькины глаза. Малыш улыбался и размахивал игрушечными ручками. Он хотел мне что-то сказать. Я посмотрела на него, разревелась и ушла.

Возле подъезда меня поджидал Влад на своей «Шкоде». В первую очередь он отнял у меня револьвер, с которым я так и вышла на улицу. Усадив в машину, он отвез меня домой.

— Чтобы выстрелить, нужно иметь мужество, Таня. Но еще больше мужества нужно, чтобы не выстрелить.

— Когда тебя убивают, это всего лишь смерть. Но когда убивают твоих близких, это многократная смерть.

Он зашел ко мне домой и достал бутылку с вином. То самое вино, что мне нравилось. Мы выпили, и я успокоилась. Сердце уже не так жгло.

Я рассказала ему, что мы собираемся лезть в школу, где расположен офис Максимова.

Влад записал мне на бумажке телефон.

— Ты лезь первой. Проникнешь в кабинет и запиши этот телефон в записную книжку одноногого. Он его не знает. Но этот телефон через Максимова выведет вас на след. Очень хорошо, что вы занялись следствием. Толку с вас никакого, но вы своим примитивным расследованием будете наводить милицию на правильные следы. Мы не можем включаться в следствие. Наша задача искать шпионов. И мы не должны их спугнуть. А милиция нам поможет, сама того не подозревая.

Я так и сделала. Потом этот телефон вывел нас на Павла Митрошкина. Записанный мною в книжку Максимова телефон привел нас на ту самую злополучную дачу. Максимов не знал Митрошкина, но его телефон в записной книжке сбил следствие с толку.

Я сидела на участке, пока девчонки шарили по углам. Тут появился тип в очках и бейсболке. Конечно, я наделала в штаны, но позвонить в дверь и предупредить девчонок успела.

Когда он мне сунул деньги и велел убираться, он сдвинул очки наверх, и я узнала Влада.

— Предупредила подружек? Не беспокойся. Я сделаю вид, что их не заметил. Митрошкину конец. Он меня раскрыл и может продать заказчику. А этого допустить нельзя. Встретимся завтра. И держи хвост пистолетом!

Я знала, что Влад убьет Митрошкина. Одной сволочью станет меньше.

Трудно сказать, когда наступило прозрение. В одну секунду. Конечно, беда Влада в том, что он с его умом, талантом, проницательностью, предвидением и тонким подходом даже не подозревал, что какой-то сморчок, бездарь, мелкий пакостник Митрошкин может обвести его вокруг пальца. А проще говоря, подстраховаться. Он делал аудиозаписи. Прослушивал офис «Меги».

Все правильно. Парень готовил ограбление и очень серьезно подошел к делу.

Но когда ко мне приехали Олеся и Катя и поставили на магнитофон записи, сделанные Митрошкиным, я вдруг прозрела. В одну секунду. Голос Влада ни с каким другим не перепутаешь. И я его услышала, будто он стоял в комнате за моей спиной. Я даже оглянулась.

Девчонки не заметили моей растерянности. Подумаешь, чего особенного, разговаривают два руководителя фирмь «Мега».

— Кто это? — спросила я.

— Вячеслав Прозоров и его правая рука Глеб Шульга.

Так вот какое ваше настоящее имя, господин полковник ФСБ. Значит вы и есть знаменитый, ограбленный и обиженный налетчиками олигарх — господин Глеб Витальевич Шульга?! Снимаю перед вами шляпу! Вы гений. Такого на мякине не проведешь. Талант! Куда там ФСБ с вами тягаться! Всех в дураках оставили. Сладкая парочка.

На следующий день я поехала к офису и просидела там целый день. Видела Катьку с каким-то придурковатым парнем в «Ниве», вот только меня никто не видел. Видела и Шульгу, подъехавшего на лимузине к офису. Все. Сомнения рассеялись. На следующий день я позвонила Владу-Глебу и попросила его приехать. Я почему-то вспомнила про деньги, которые он обещал вдовам. А то как-то несправедливо получается. Наши мальчики работали, сорвали большой куш, а Шульга всех перебил и куш вернул в свой сейф, а не в сейф шефа. Скорее всего Прозоров не рассчитывал вернуть деньги назад. Издержки производства заложены в потери. Пара миллионов — мелочь в сравнении с прибылями от новых, исчезнувших бесследно технологий. Господин Гений оказался обычным жлобом. Жадность фраера сгубила. Он приехал. Как на дачу, в бейсболке и черных очках. Любимое вино привез.

Я сказала ему о деньгах.

Он улыбнулся.

— Деньги? А разве ты их не забрала?

— Нет, милый Владик, даже не думала.

— Я взял только документы. Деньги лежат там, где лежали. Ты молчала, и я решил, будто ты их давно забрала.

В какой-то момент я заколебалась.

— Они лежат в гараже? В том самом? Значит, это и есть тайник?

— Конечно. Поедем, проверим, какие проблемы?

— А если их там нет?

Он достал из одного кармана пистолет, из другого обойму с патронами.

Я не испугалась. Стрелять в панельном доме глупо. Но он и не собирался стрелять, а отдал пистолет мне.

— Если там денег нет, можешь пристрелить меня. Патроны боевые. Как жена офицера ты должна в таких вещах разбираться.

— Не беспокойся. Не промахнусь.

Он предложил выпить на дорожку и достал из сумки мое любимое вино. Я выпила, а он за рулем. Сказал, что в гараже выпьет, и сунул бутылку в карман. Я чувствовала себя вполне уверенно. Пистолет сунула себе за пояс.

Меня повело, как только мы вышли на лестничную клетку. Тут я поняла свою ошибку. Но руки и ноги меня не слушались. Он забрал у меня пистолет, довел меня до машины и усадил рядом. Голова работала ясно, только мышцы атрофировались, а язык налился свинцом. Я не могла произнести ни слова.

Мы ехали. Ехали в гараж. И я подумала, что он везет меня к деньгам, а для подстраховки лишил движений. Помню, как въехали в ворота, потом в гараж. Его долго не было. Потом вернулся, взял меня на руки и отнес в подвал. Зачем только надо было меня связывать, непонятно. Постепенно свет померк. Я слышала его голос где-то вдалеке. Он с кем-то разговаривал, но вскоре все затихло. Я поняла, что меня похоронили и я лежу в могиле.

Интересно, встречусь я с Ванюшкой на том свете? Небось обрадуется, что я не заставила его долго ждать. Вот и вся моя бестолковая жизнь! В комнате еще долго висела тишина.

10

Встреча состоялась по инициативе Риты. Пришлось выполнять все ее странные условия. Полдня Борис петлял по городу, меняя такси. К чему нужна такая конспирация, он не знал. В конце концов, они встретились на речном трамвайчике, оборудованном под ресторан.

Выходной день люди привыкли проводить за городом, жара выгоняла москвичей из душных квартир на природу. Плавучий ресторан курсировал по Москве-реке от района Марьино до Нагатинского затона и практически пустовал. Здесь они могли не опасаться слежки, подслушивающих устройств и разговаривать свободно. Если Рите так удобней, то Борис не возражал, хотя и не верил в то, что она могла представлять для кого-то серьезную опасность и ее кто-то боится. Но высказывать свое мнение он не стал.

Они сидели за столиком, пили шампанское и тихо разговаривали.

— Прозоров сделал меня своей правой рукой. Все началось с моего визита к нему, когда я удостоверилась в том, что подлинники Гогена висят на месте. Но он слишком серьезно воспринял мое желание найти хорошую работу. По сути дела, я ему не нужна. Мой отец собирается передать ему важные секретные материалы двадцать шестого числа. Скорее всего, я нужна Прозорову как заложница.

— Об испытаниях я уже слышал из своих источников. Бизнес, политика, интриги меня не интересуют, Рита. Я человек военный и могу решать только задачи, связанные с диверсионной работой в боевой обстановке.

— Понимаю. И потому хочу у вас спросить. Вы ставите перед собой какие-то конкретные задачи? Или вы простите Прозорову и Шульге гибель ваших друзей?

— Я хорошо знаком с обстановкой. Мне нет смысла устраивать бойню. Война для меня закончилась три года-назад. Начни я драку сейчас — не факт, что я ее выиграю. Сделаю свою жену третьей вдовой. А мне этого не хотелось бы. Конечно, у меня есть друзья и они готовы помочь. Но убить мерзавцев — не значит победить их. Мне нужна чистая победа. Прозоров допускает много ошибок, потому что никогда не проигрывал. А ведь он плохой стратег. Они не понимают простой вещи. Яма, которую они вырыли для других, точно так же пригодна и для них. Прозоров и Шульга ошиблись в расчетах.

— А я, наивная, хотела предложить вам свои услуги. Придется мне самой, в одиночку, мериться силами с этими подонками.

— Они вас сотрут в порошок. И не думайте. Через неделю ни того, ни другого уже не будет. О них без вас позаботятся. Есть влиятельные люди с большими связями, которые ждут своей минуты. И это не будет выглядеть заурядным убийством. Обычная казнь, только без оглашения приговора.

— Я вас не понимаю, Борис. Вы разговариваете загадками. Неделю я ждать не могу, они сотрут меня в порошок раньше.

— Не можете простить им подмену картин?

— О картинах я не думаю. Хотя обидно, что они пропадут. Они убили моего мужа, которого я любила, оставили меня вдовой, а сына сиротой. Мы развелись для проформы, чтобы никто не мог проследить между нами никакой связи. Павел даже паспорт сменил, чтобы штампа о разводе в нем не осталось. Он не был уверен в том, что у него все получится, и не мог рисковать семьей. Даже на работе никто не знал, что он был женат. Борис удивился.

— И даже прикрытие Ивана не помогло?

— Иван играл роль моего любовника для отвода глаз. Мы с ним разрабатывали первый план. У нас были добрые дружеские отношения. Я и Иван никак не были связаны с Пашей. Внешне, разумеется. В этом и заключался план. Два разных самостоятельных звена. Если провалится одно — уцелеет другое. Изначально предусматривалось следующее: Паша должен был пропустить меня и Ивана в офис Прозорова через главный вход. Если Павла раскроют, то его никак не смогут связать со мной и Иваном. Мы не знакомы. У Павла имелся запасной вариант для отхода. Он уехал бы за границу и на определенный срок пропал из поля зрения. Его пригласили работать в Англию. Он отличный программист. Цепочка поисков грабителей просто оборвалась бы, а дальше вакуум. Но Иван рассказал вам о сейфе, где лежит много денег. И вы, Борис, разработали свой план. Из двух звеньев образовалось три звена. Как будут действовать эти звенья, знали только я и Ваня. Но кто же мог предположить, что об этом узнает Прозоров и Шульга?!

— Они об этом узнали от вашего мужа.

— Паша не мог никого выдать!

— Он никого не выдавал. Он сам попался на крючок, а потом его использовали. Прозорову и Шульге это ограбление оказало большую услугу. Так что Павел никого не выдал. Он согласился на аферу, но ничего не говорил о сообщниках. Прозоров и Шульга до сих пор считают, что налетчики поднялись снизу на лифте. Только Шульга оказался намного хитрее, чем Паша о нем думал. Шульга вошел в доверие к жене Ивана Татьяне и сделал из нее своего агента. А помогли этому фотографии, на которых изображены вы, Иван и ваш ребенок.

— Вот оно в чем дело! Теперь я понимаю, кто был в моем доме и унес ожерелье.

— Правильно понимаете.

— Конечно, оно предназначалось не мне. Я это знала. Иван в то утро торопился на дачу. Он принес мне сумку с картинами и тут же уехал. В ней лежало ожерелье из жемчуга. Он просто забыл его забрать.

— Его забывчивость подлила масла в огонь.

— Татьяна знала ваш план?

— Нет. Но знала, куда мы отвезли добычу. Шульга ее забрал.

— Не желаете ее вернуть? У вас есть такой шанс. Борис усмехнулся.

— Хотите получить подлинники Гогена?

— Они нужны не мне, а музеям. Я не могу смириться с победой Прозорова и Шульги.

— Уверяю вас, Рита, они проиграли. Вы ошибались, думая, что Павел привлек Ивана к делу как отвлекающее звено, познакомил с вами и только после этого мы пошли на дело ради денег. Картины стали сопутствующим товаром. Все выглядело немного не так. Это Иван вышел на Павла. Мы хотели убить Прозорова и Шульгу. У нас с ними старые счета. Когда Иван за ними следил, дорожка привела его в офис. В этот день дежурил Павел. Они встретились. Иван не стал вдаваться в подробности, разговор затеял сам Паша, когда они ездили на Митинский рынок. Иван интересовался, как можно проникнуть в здание. Так, из любопытства. Но Павел все понял и сделал ему предложение. Месть может быть разной. Убить этих прохвостов трудно. Слишком много охраны. Зачем подвергать себя риску, когда эти подонки и без того по лезвию бритвы ходят? Их надо лишь легонько подтолкнуть, и они сами распорют себе брюхо. Но при этом можно еще и хороший куш сорвать. Павел предложил свой план. Мы подумали и поняли, что Паша идет на большой риск, если откроет нам двери. Тогда мы придумали свой план. Можно назвать его отвлекающим и действенным одновременно. Вся беда в том, что его до сих пор никто не разгадал. Знали — кто, но не знали — как. Результат нам известен.

— Вы хотели отомстить Прозорову и Шульге за чеченскую компанию?

— Вы правы. Мы поймали одного оружейного барона, и тот нам назвал имена поставщиков оружия. Ими оказались Прозоров и Шульга. Но теперь, Рита, об этих ничтожествах пора забыть.

— Не уверена.

— Забудьте о них. И чем раньше, тем лучше.

Рита поняла, что с этим человеком ей не по пути. Придется действовать одной. И вообще, она пожалела, что позвонила ему. Кому охота вновь встречаться со смертью?! Он только что выкарабкался из могилы и встретился с любимой женой. Для него белый свет в диковинку. Пусть себе живет и радуется.

Глава VI

1

Испытательный стенд был установлен в закрытом цеху на территории одного из московских заводов. Здесь и был размещен заказ на поставку оборудования для голландской фирмы «Фергюссен». Все так просто. Никакие секретные чертежи никуда вывозить не требовалось. Станция слежения создавалась в Москве в виде комплектующих для холодильных установок, и эти агрегаты согласно заказу отправлялись за рубеж.

Сборка производилась на месте, а электронная начинка устанавливалась в Голландии. Этим занимался главный программист Лев Ройтман, который должен был выехать на место после подписания контракта.

Настал ответственный день. Сегодня решалась судьба проекта. Прозоров не сомневался в успехе. Впрочем, никто не сомневался в надежности и работоспособности станции. Главное сделано, оставались мелочи, организационные вопросы, формальности.

Коллектив пребывал в приподнятом настроении. Присутствовали все участники и заинтересованные лица.

Господин Радек приехал со своей переводчицей Джессикой Келли. Прозорова сопровождала его новая фаворитка Маргарита Белоцерковская. Он очень хотел, чтобы она присутствовала, так как ее отец должен привезти на испытания главную деталь, без которой вся система теряла свой смысл.

В каждой компании всегда находится скептик. Этим скептиком оказался Глеб Шульга. Он никому не верил, во всем всегда сомневался и каждого в чем-то подозревал. Шеф «Меги» относился к своему заму снисходительно. Как ни крути, но дела идут прекрасно, без задержек, по плану. Глеб слишком осторожничает. Понятное дело, он отвечает за безопасность. Только в последнее время переусердствовал в своих шпионских играх.

Прямо в цеху накрыли стол и выставили несколько ящиков шампанского. Все с нетерпением ждали появления генерала Белоцерковского.

Операторы сидели за пультами, готовые приступить к работе. Легкое волнение ощущал каждый. Слишком долго все готовились к этому моменту Час «икс» настал.

***

Ворота гаража открылись в одиннадцатом часу вечера. Борис подогнал машину, они с Тарасом выкатили прицеп из бокса и прикрепили его к машине.

— Ну, что скажешь, Боря? Зверев передал сторожу лист бумаги.

— Здесь подробный план захоронения Никиты Симагина. Он был застрелен. Это все, что я сумел для тебя сделать, Тарас.

— А как же убийцы? Ты сказал, что найдешь их.

— Однажды я со своими друзьям уже нашел их. Они создавали свой капитал на наших костях. Продавали чеченским боевикам минометы и пулеметы. А теперь они превратились в ученых. По сути ничего не изменилось. У одних покупают, другим продают. Только теперь масштабы изменились. Мы не стали их убивать. К войне возврата нет. Решили наказать их по-своему. Но забыли, что имеем дело с волками. Я выжил, друзья погибли. Много людей погибло. И твой паренек, бывший «ключник» «Матросской тишины», — один из них.

Борис передал Тарасу две фотографии.

— Их имена написаны на обороте. Одного сторож узнал.

— Это же хозяин того бокса, где мы девушку нашли. — Он перевернул снимок и прочел «Глеб Шульга». — Святая кочерыжка!

Перевернув второй снимок, Тарас процедил сквозь зубы:

— Вячеслав Прозоров. — Глаза его налились кровью. — Где я найду этих гадов. Боря?

— Не ищи. Очень скоро они сами к тебе придут.

— Я тебя понял. А как та девушка из подвала?

— Чудом выжила. С ней все в порядке. Сегодня ночным поездом уезжает в Крым к своей подруге. Той повезло больше. Вовремя уехала. Там они в безопасности. Мы с женой тоже собираемся в Крым, но чуть позже.

— Значит, ты не вернешься?

— Нет, Тарас. Я больше не вернусь. Прощай, старина, не поминай лихом.

Борис сел за руль машины. Машина тронулась с места. За воротами мужа ждала Катя. Прежде чем сесть в машину, она подошла к прицепу и приподняла брезент.

— Черный.

— Да, черный.

— Значит, это ты подговорил Богданова научить меня летать на дельтаплане?

— Конечно. Моя жена должна все уметь.

Катя улыбнулась и села в машину.

— Интересно, а сколько ехать до Крыма?

— Не очень долго. Все зависит от настроения, с которым ты едешь.

***

Наконец-то появился генерал. Все зааплодировали. Он приехал в штатском. Пожилой человек, увенчанный сединами, с благородным лицом, глубокими серыми глазами.

Рита подошла к нему и поцеловала отца в щеку.

— Здравствуй, папа.

— Не думал тебя здесь увидеть.

— Играю роль заложницы. У этих людей все продумано.

Генерал со всеми поздоровался, достал из кармана конверт и положил его на стол.

— Здесь коды трех спутников. «Гелиосы» один, три и пять. Программируйте машину, и можем приступать.

Радек вынул из кармана другой конверт.

— Этот мы вскроем после результатов, которые выдаст нам станция. Чип спрятан на территории одного из европейских государств. Я сам не знаю где. Координаты указаны на карте в конверте. Если высокоточный навигационный комплекс найдет чип и не ошибется, мы подписываем контракт. Он уже готов и лежит в портфеле госпожи Келли. Все с ним ознакомлены, осталось поставить подписи.

Коды передали программистам.

— Вы уверены, что мы находимся в безопасности? — спросил генерал.

— Безопасней не бывает, Михаил Романыч, — улыбаясь, ответил Прозоров.

— Названия и номера спутников указаны в контракте?

— К сожалению, Радек очень боится подвоха.

— Если этот контракт попадет в руки спецслужб, его обвинят в шпионаже, как и вас, впрочем.

— Он не собирается вывозить его из России. Спрячет в личном сейфе коммерческого банка. Не считайте его примитивным глупцом.

— Я так не считаю. Разведчик не может быть глупцом. Чтобы провернуть такую операцию, нужно иметь недюжинный ум.

— Вы убеждены в том, что он разведчик?

— Разумеется. Такие приборы слишком дороги для того, чтобы с их помощью искать угнанные машины. Они иголку в стоге сена найдут. Этот аспект интересует их в большей степени.

— Пусть ищут, что хотят. Меня такие мелочи не интересуют. Я создаю системы, пользующиеся высоким спросом. А кто мне за них платит деньги — вопрос десятый. Россия мне не предложила и копейки за титанический труд.

— Вот если бы вы еще и спутники запускали… Прозоров ухмыльнулся.

— Патриотический настрой, любезный Михаил Романыч, не приносит прибыли, а только убытки.

К ним подошел старший оператор и доложил:

— У меня все готово, можем начинать.

***

Дельтаплан в собранном виде стоял на прямой, как струна, аллее Битцевского парка. Катя уже переоделась.

— Не страшно? — спросил Борис.

— Я хорошо тренировалась.

Он застегнул все ремни и подал жене рулетку.

— Она работает по тому же принципу, что и лебедка дельтаплана. Длина троса тридцать метров, выдерживает сто сорок килограммов. Высота спуска и подъема регулируется двумя кнопками. Красная — вниз, зеленая — вверх. Зацепишь ее за третью балку в восточной части перил. Она помечена крестом. Спустишься прямо к окну…

— Все помню, не беспокойся. А ведь Олеся мне так и не рассказала подробностей. Стерва! Я день и ночь ломала голову, как она могла спуститься с крыши, а потом еще и вернуться на землю.

— С нее взяли слово. Молодец. Мы не ошиблись в своем выборе. Тебя как кандидатку даже не рассматривали. Иван хотел поручить Татьяне. Хорошо, что мы этого не сделали. Олег настоял на Олесе. Вот почему Шульга до сих пор уверен, что мы проникли в кабинет через центральный вход.

— А если код сейфа изменили?

— Зачем? Шульга уверен в том, что из участников операции никого в живых не осталось. Кроме Риты. Но она одна ничего сделать не может. Ее сделали ручной собачкой. Так они, во всяком случае, считают. Готова?

— Готова.

Катя заняла свое место, пристегнулась, и Борис включил двигатель. Дельтаплан начал разбег. Легкокрылая машина оторвалась от земли и взметнулась вверх. Узкая аллея превратилась в тонкую ниточку и слилась с черной массой деревьев.

Луна изредка выглядывала из-за облаков, отбрасывая голубые блики на серые небоскребы бизнес-центра. Черная летучая мышь поднималась все выше и выше.

Впереди показалась первая крыша, потом вторая и наконец — цель. Лебедка начала опускаться. Катя расстегнула карабины и повисла в воздухе. Трос опустился ниже положенного. Катя не стала просить мужа поднять ее — не хватит времени и придется заходить на второй круг. Она увидела высокую мачту с красным маяком и решила рискнуть. Только бы не порвать перчатки и не сжечь кожу на ладонях. Роль играли доли секунды, она отпустила руки и полетела вниз. Ей удалось зацепиться правой рукой за ствол мачты, и девушку закрутило вокруг оси. Она походила на стриптизершу, работающую с шестом в ночном клубе. Только ее выступления никто не видел и аплодисментов не последовало.

Упав у подножия мачты, Катя перевела дух. Она это сделала. И не хуже Олеськи или Татьяны, а то и лучше. Довольная собой, она поднялась на ноги и осмотрелась. Крыша была огромной, гордиться нечем. Арена цирка составляет тринадцать метров в диаметре, и они чувствуют себя вполне уверенно, исполняя трюки под куполом, а здесь целое поле.

Подойдя к краю, огороженному стальными перилами, она нашла помеченную стойку и прикрепила трос рулетки карабином к металлической перегородке.

Перемахнув перила, Катя села на край крыши и спрыгнула, держа рулетку обеими руками. Девушка нажала нужную кнопку, и трос начал разматываться. Перед ее глазами поползли темные окна. Двадцать пятый этаж, двадцать четвертый… стоп.

Катя начала раскачиваться до тех пор, пока ее нога не встала на карниз. Она ухватилась за раму и поставила вторую ногу. Теперь она твердо стояла на обеих ногах. Отпустив трос еще на два метра, она зацепила его за ручку окна и обмотала на два витка, чтобы лебедка оставалась на месте.

Спрыгнув с подоконника в кабинет, Катя включила фонарь и направила его на стену. Яркий луч осветил глазок скрытой видеокамеры. Катя понимала, что ослепила объектив и тот ничего не может снять, кроме яркого белого пятна. Глазок тут же был заклеен пластырем. Теперь работа. Надо сделать все быстро и без ошибок. Сначала сейф. Код десять — это число. Ноль три — это месяц. Тысяча девятьсот тридцать три — год рождения. Она повернула ручку, и сейф открылся.

Все содержимое полетело в спортивную сумку. Денег здесь хватало, считать потом будут.

Далее — картины. Катя постелила на диван тряпку, чтобы не оставлять следов от кроссовок на кожаной обивке. Сняла пять картин, выбила их из рам, выдернула плоскогубцами гвозди из подрамников, не решившись резать холст ножом, свернула полотна в трубочку и уложила в сумку. Пустые рамы повесила на место. Они решили, что нет смысла заменять подлинники подделками. У Прозорова хватает своих фальшивок.

Но этим ее миссия не закончилась. Катя положила в сумку тяжелого голубя из золота. Реликвия Ватикана. Борис не просил его брать, Катя выступила с собственной инициативой. Это был вызов. Она попросту мстила убийцам. Как могла, конечно.

Сумка потяжелела.

Девушка забралась на подоконник, отмотала трос, подтянула его и нажала на кнопку. Рулетка сработала и потянула ее вверх.

Вновь перед глазами замелькали этажи. Взобравшись на крышу, Катя отцепила рулетку и бросила ее в сумку. Оставалось выполнить последний трюк. Самый ответственный. К нему она готовилась недолго, но была уверена, что все получится.

Катя перешла на другую сторону крыши, перешагнула через перила и с ужасом глянула вниз.

Нет, лучше не смотреть. Олеська смогла, и она сможет. Катя зажмурила глаза, оттолкнулась и прыгнула с высотного здания вниз, будто ныряла с трамплина в бассейн.

Рука тут же дернула за шнурок на груди, и над ее головой взмыл купол парашюта. Катю дернуло, и полет превратился в мягкое плавание. Теперь можно открыть глаза.

Ее относило к лесу. Теперь бы вспомнить, за какую лямку и когда дергать. Приземление тоже вещь не простая.

Катя завизжала от восторга. О плохом она и думать не могла.

***

Из вещей набрался один небольшой чемоданчик. Таня села на стул.

— Присядем на дорожку. Богданов сел на диван.

— Они совсем обалдели друг от друга, — с грустью сказала Таня.

— О ком вы?

— О Борисе с Катькой. Знают же, что я сегодня уезжаю. Могли бы прийти проводить.

— Они тоже готовятся к отъезду. Через несколько дней встретитесь. Согласно сводкам, в Крыму отличная погода.

— Я знаю. Мы созванивались с Олесей. Она нас ждет. Скучает. Мы никогда не расставались так надолго. Отпуск всегда проводили вместе. Даже выходные. В этом году большой урожай черешни и клубники. Наемся витаминов до отвала. И все-таки могли прийти проводить.

— Может, они на вокзал приедут?

— Ладно, Валера, поехали. Опоздаем, не дай бог.

— Ночь на дворе. Все улицы пустые. Пробок в пути не ожидается.

Богданов взял чемодан девушки, и они вышли из квартиры.

— Хорошо, что я уезжаю. Мне эта Москва поперек горла стоит. Устала. Ничего дорогого в жизни не осталось. Квартиру — и ту заберут. Ну и черт с ней.

— У вас есть подруги. Хорошие подруги.

— Не будь их, я вовсе удавилась бы.

Они вышли во двор. Тихая теплая ночь. Слабый ветерок колыхал свежую листву. Богданов положил чемодан в багажник и открыл переднюю дверцу.

— Садитесь.

Таня глянула на свои окна и села в машину. Поезд уходил через два часа. Но ей побыстрей хотелось уехать из дома. Лучше на вокзале побыть, чем ерзать на диване. А может быть, дело в другом? Она очень волновалась, будто ждала какого-то события. Непонятное смятение терзало ее душу. Объяснений своему настроению Таня не находила.

***

Все наблюдали за радарами и мониторами.

— Объект обнаружен, — доложил оператор.

— Усильте сигнал, — приказал Прозоров.

— Квадрат тридцать семь дробь сорок четыре.

— Можем определить точку?

— Сейчас запустим картограф, он сопоставит данные, наложит на карту и определит место.

— Запускайте.

— Точка находится в Лионе, Франция. Место — памятник. Согласно карте, это памятник Людовику XV. Чип установлен у подножия. Скорее всего под каменной плитой. Мы можем уточнить, но у нас не заложены в программу детальные карты.

— Этого достаточно.

Прозоров повернулся к Радеку:

— Вскрывайте ваш конверт. Думаю, что убил вас наповал своими деталями.

Не скрывая своего удовольствия, Радек вскрыл конверт.

— Похоже на церемонию вручения «Оскара». Итак, как полагается говорить в таких случаях: «Я очень волнуюсь!» Это правда. Смотрим. Точно. Город Лион, Франция, памятник Людовику XV! Я в восторге. Контракт ждет наших подписей.

Контракт подписали. Захлопали пробки от шампанского. Всех пригласили к столу.

— Мне здесь праздновать нечего, я удаляюсь, — заявил генерал.

— Не хотите остаться? — спросил Прозоров.

— Я выбываю из игры.

— Минуточку. Но я должен вам деньги.

— Не мне, Вячеслав Максимыч, а тем, кто передаст вам коды спутников.

— Я вас не понимаю.

— Я выполнял роль посредника. Ваши деньги мне не нужны. Они нужны тем, кто согласился вам продать государственную тайну. На этом моя миссия окончена.

— А чем же мы пользовались сейчас?

— Это гостевой код. Второй раз вы им воспользоваться не сможете. Демо-версия. Ее используют в качестве одноразового подключения для демонстрации возможностей спутника. Настоящие коды вы получите завтра в тринадцать часов сорок минут в аэропорту Внуково. Рейс 327 из Новосибирска.

Генерал достал фотографию и передал ее Прозорову.

— Этот человек привезет настоящий конверт. У него будет рыжий замшевый чемодан. Ему вы отдадите деньги. В ресторане второго этажа. Там он будет вас ждать.

— Меня лично?

— Вас лично. Я передал ему вашу фотографию. Других он не знает и ни с кем общаться, кроме вас, не будет. Сделка серьезная, и курьерам такие дела не доверяют. Вам надо с ним познакомиться. Сотрудничество может быть долгим и плодотворным. У этих людей есть доступ к чему угодно, хоть к черту, а с вашими аппетитами такой человек бесценен как поставщик. А я уже стар играть в шпионов. Мое место на дачных грядках.

Генерал развернулся и направился к дверям цеха.

— Извините, я должна проводить отца, — сказала Рита и побежала следом.

Шульга внимательно смотрел на Прозорова. У того выступили капельки пота на лице. Он не знал, что делать.

Наконец он кивнул.

Шульга тут же покинул гостей.

Рита села в машину отца.

— Уезжай немедленно.

— Я и так не задерживаюсь.

— Я поеду с тобой до твоего дома. Меня Прозоров не тронет. Я ему нужна.

— А почему он меня тронет?

— Зачем ты все это ему сказал? Езжай же, наконец! Кто тебя тянул за язык? Не хочешь с ними работать — уйди тихо, без помпы. Эти люди не терпят свидетелей и тех, кто много о них знает.

— Это не люди, а выродки! Им не долго осталось радоваться. Я их презираю.

— Нажми на газ. Мы еле катимся. Они опасны. Если речь заходит об их интересах, они ни перед чем не остановятся.

— Я их не боюсь.

— Зато я их боюсь. За нас некому заступиться. Мы никому с тобой не нужны, кроме моего сына и твоего внука. Езжай быстрее, черт подери!

Рита оглянулась назад. Их никто не преследовал. Она с облегчением вздохнула. Москва вымерла. Ночные улицы пустовали.

***

Парашютистку пришлось снимать с дерева. Приземляться в парке даже профессионалы не могут. Три-четыре поляны, да их еще найти надо. Наконец Катя очутилась на земле.

— Цела? — спросил Борис.

— За такое удовольствие самой платить надо. Она указала на полную сумку, лежащую на земле.

— Вот она, наша добыча. Мы ее вернули с лихвой. Борис подозрительно покосился на жену, присел на корточки и расстегнул сумку. Золотую статуэтку нельзя было не заметить.

— Зачем ты ее взяла?

— Взяла и взяла. Не возвращаться же теперь. В Москве есть представительство Ватикана. У нас с ними налажены дипломатические отношения. Я уже связывалась с ними. Они готовы на переговоры. Неофициальные, разумеется. Вполне деловые святоши. Я очень хочу вернуть «Святого духа» в лоно церкви. Нам гостевую визу сделают, и сам папа римский даст аудиенцию. А премия? Знаешь сколько?!

— Хватит болтать. Пора ноги уносить. Собирай парашют и в машину. Дельтаплан уже в прицепе.

— Господи! Неужто удалось?!! Может, найдем еще какой-нибудь небоскреб? Мне понравилось.

— Найди сначала идиота, который сейф будет запирать на код, состоящий из дня рождения своей матери.

— Пижон! Довыкобенивался. Неприкосновенный. Посмотрим, как он завтра запоет.

— Уже сегодня. И лучше бы нам этого не видеть. Его кукареканье вся Москва услышит.

— Мы будем уже далеко.

Грабители выбрались из леса на дорогу, где их поджидала машина.

***

Случайность, стечение обстоятельств или закономерность? А может все вместе.

Это произошло на перекрестке двух центральных улиц. С юга подъехала машина Богданова и остановилась на светофоре. С другой стороны затормозила машина генерала Белоцерковского. Они спокойно могли бы проехать на красный свет.

Но Богданов никуда не спешил, а генерал был дисциплинированным водителем старой формации.

Несколько секунд машины стояли друг против друга, словно разглядывали одна другую.

Таня увидела белое лицо Риты. Человека трудно узнать с такого расстояния, но она ее узнала. То ли ждала этой встречи, то ли думала о ней, но она не удивилась. Рита ничего перед собой не видела, девушка постоянно оглядывалась назад.

Бешеная машина появилась сбоку. Черная иномарка резко затормозила в центре перекрестка. Из нее выскочили двое. Водитель и пассажир с автоматами в руках. Раздались выстрелы. Таня заткнула уши, а Валерий наклонил ее голову вниз и накрыл собой. Тошнотворная трескотня длилась несколько секунд. Затем взревел мотор, завизжали тормоза, иномарка резко развернулась и исчезла.

Пыль медленно оседала на асфальт.

Таня оттолкнула Богданова и, выскочив из машины, бросилась к развороченной железке, стоящей на другой стороне улицы.

— Стой, дура! — крикнул вслед Богданов.

Но Таня его не слышала. Она рванула на себя дверцу, и из автомобиля вывалилось изуродованное тело девушки. Сумочка с ее колен упала на землю. Из уголков рта текла кровь. Она моргнула, но вряд ли могла что-то видеть.

— Ванюша… сынок…

Это все, что прошептали ее губы. Тело обмякло, а глаза застыли. Генерал лежал, откинувшись на спинку сиденья. Его белая рубашка побагровела. Он был мертв.

К Тане подбежал Богданов.

— Отойдите от машины. Она может взорваться в любую секунду.

Таня перекрестила умершую соперницу, подняла с земли ее сумочку и отошла.

— Садитесь в машину. Нам надо убираться отсюда. Сейчас тут начнется такое, что…

— Да помолчи ты!

Таня вернулась в машину, села и приказала:

— Разворачивайся.

— Куда?

— Едем в Измайлово.

— Мы опоздаем на поезд…

— Теперь ты будешь тянуть резину?

Богданов резко развернулся и выжал педаль газа. Где-то раздавался раздирающий вой сирены, гулким эхом пролетающий над ночными московскими улицами.

У названного Таней адреса Богданов остановил машину.

Таня вышла со словами: «Я не долго».

Ее не было минут десять. Вернулась она не одна. На руках девушка держала ребенка.

Она подошла к машине и коротко бросила:

— Возьмите чемодан на лестнице и сумку с детским питанием.

— Господи! Кто это?

— Мой сын. Идите быстрее.

Ох уж эти женщины! Какое счастье, что он не женат. Богданов выполнил поручение. Теперь вещей набралось слишком много для одной женщины.

— Мы опоздаем? — спросила Таня, прижимая ребенка к груди.

— Следующий поезд в три пятьдесят ночи. Нам придется купить три билета. У спекулянтов, разумеется.

— Почему три?

— Вам, сыну и мне. Я довезу вас до места. Одной вам не добраться с такой ношей.

— Как хотите. Но мне не привыкать к трудностям. Особенно если они становятся частью твоей жизни.

Богданов ничего не понял.

Ох уж эти мужчины. Никогда ничего не понимают!

2

Пустой сейф, голые рамы на стене, колонна в виде подставки, но без знаменитой статуэтки.

Они долго стояли в оцепенении и не могли шелохнуться. Ну прямо финальная сцена из гоголевского «Ревизора».

— Чтобы все вернулось на свои места! — резко завизжал Прозоров. — Сутки на поиски. Или я сотру тебя в порошок!

— Это могла сделать только Рита. Ты сам пригрел змею на своей груди, — сквозь зубы процедил Шульга.

— Вот и узнай теперь, куда она дела мои сокровища! Идиот!

— Ее больше не существует.

— Как и тех, кто нас обчистил в первый раз. Но тогда ты хоть картины спас, но деньги так и не нашел.

— Картины — святое! А деньги были заложены в потери.

— Теперь я в этом сомневаюсь, Глеб. Ты заигрался, сел метать карты с чертом. А у сатаны еще никто не выигрывал. Даю тебе сутки.

Прозоров направился к дверям.

— Куда ты?

— В банк за деньгами. Я должен успеть в аэропорт к прибытию самолета.

— Это рискованно.

— У тебя есть другое предложение спасти контракт? У меня нет. Документ подписан и вступил в силу. Займись делом.

Прозоров вышел, хлопнув дверью.

Шульга сел за стол шефа и задумался. Он не мог понять, в чем его просчет. У Риты не оставалось подручных для выполнения операции. Тут действовали профессионалы высшего класса.

Он подошел к стене и увидел наклеенный лоскут пластыря на глазке видеокамеры. Значит, следов они не оставили. Но тут же он заметил след на подоконнике. Отчетливый след от кроссовок небольшого размера. Глеб выглянул в окно. От высоты закружилась голова. Глупости. Окно тут ни при чем. Они попросту насмехаются над ним. Наглецы! Пойти на такую аферу во второй раз! Невозможно!

Дверь открылась, и на пороге появился подполковник Марецкий.

— На ловца и зверь бежит, Степан Яковлевич. А нас опять обчистили.

Марецкий улыбнулся, прошел в кабинет и сел на диван.

— Вы мне напоминаете мальчика из притчи, который все время пугал пастухов волками. А когда волки появились, ему никто не поверил. Всех овец пожрали. Вот чем кончаются плохие шутки.

— Унесли больше двух миллионов евро.

— Опять готовились выдать премию сотрудникам? Гонорары у них растут, как тесто на дрожжах. Что еще украли?

На этот вопрос Шульга не мог ответить. Картины украли в прошлый раз, о статуэтке лучше не заикаться вообще.

— Деньги.

— Каким образом? Теперь в здании дежурят три охранника, а не один. Вы верите в сговор?

— Я ни во что уже не верю.

— А я верю в вашу причастность к убийству охранника Виктора Бовина. Второго охранника и вашего соучастника Павла Митрошкина, а также в организацию ограбления собственного офиса, в убийство Татьяны Трушиной и сторожа гаражного кооператива Никиты Симагина. А этой ночью по вашему приказу были убиты генерал Белоцерковский и его дочь. Кстати, убийц взяли. Они даже не успели избавиться от оружия. Так спешили, что лоб в лоб врезались в милицейскую машину в двух кварталах от места преступления.

Шульга улыбнулся.

— Как я понимаю, мне теперь придется разговаривать с вами через адвоката. Вот только все ваши утверждения не имеют под собой почвы. Лиц, перечисленных вами, я не знаю. О генерале слышал. Но он партнер моего шефа, а к технической стороне дела я не имею никакого отношения. Хорошо, что вы мне гибель Ливенталя не приписали.

— Это совсем другая история. Ливенталя, его сына, охранников на даче убивала команда бывшего майора Максимова. Его наняла некая госпожа Джессика Келли, арендовавшая у бандита офис. За услуги они перечислили на счет банды пятикратный размер арендной платы. Кругленькая сумма. Прозоров не хотел пачкать руки в крови один. Зачем подставлять под удар только себя? Он разделил обязанности поровну между собой и партнером, господином Радеком.

— Красивая история. И с этим вы пойдете в суд? Не советую. Лучше в издательство. Вам там больше заплатят за сказочный сюжет с детективным уклоном.

— Таня Трушина жива, господин Шульга. Ее вовремя достали из подвала гаражного бокса. Она очень хорошо запомнила полковника ФСБ Влада. Вас помнит и Нурия Малыгина, которая делала вам паспорт на имя Бирюкова Аркадия Викторовича. Под этим именем вы купили гараж номер сто шестьдесят семь у капитана Васильчикова, где живьем похоронили Татьяну Трушину. Вы не беспокойтесь. Материалов у нас хватает. Кстати, все ваши разговоры с Митрошкиным записаны. Парень хотел себя обезопасить, но не успел вам этого сказать. Вы очень торопливы. Решаете вопросы, не подумав о последствиях.

— Я вас с удовольствием слушаю, подполковник, но отвечать не буду. Для этого существуют очень квалифицированные адвокаты.

— А я и не жду от вас признаний. Они мне не нужны. Они вам нужны, если хотите получить скидку в суде за содействие следствию. А мне и без вас все известно в мельчайших подробностях.

Марецкий встал, подошел к готическому стулу, сделанному из черного дерева, пошарил рукой по спинке и выдернул из нее булавку с шариком на конце.

Так он обошел все кресла, и в его ладони набралось восемь булавок.

— Это очень чувствительные микрофоны. Митрошкин прослушивал все ваши разговоры и записывал их на пленку. В моем сейфе лежит около сорока кассет, подшитых к вашему делу. Среди них беседа Прозорова и Радека, где они договариваются о сотрудничестве и разделении полномочий. Вспомните, сколько здесь проводилось интересных бесед с тех пор, как в кабинете появились эти стулья.

Лицо Шульги помрачнело. Ему нанесли удар ниже пояса. Но и он не отличался честной борьбой.

— Вы хорошо подготовились к нашей встрече, подполковник. Мне будет о чем подумать.

— В камере. Я принес с собой санкцию на ваш арест и обыск. У меня к вам есть последнее предложение. Выдайте контракт с Радеком добровольно. Я знаю, что вашей подписи там нет. Вы пойдете по уголовным делам, а Прозоровым займется ФСБ. Зачем вам усложнять себе и без того загубленную жизнь?

— Контракт лежит в моем сейфе. Я вам его отдам. А со мной вам придется повозиться. Я крепкий орешек.

— Не сомневаюсь. Но ведь вы же сами заметили, что я хорошо подготовился к нашей встрече.

***

Лицо на фотографии совпадало с лицом человека, прибывшего рейсом из Новосибирска.

Прозоров осмотрелся по сторонам. Ничего подозрительного он не заметил.

Высокий плотный мужчина с рыжим портфелем в руках тоже осмотрелся по сторонам и направился к лестнице, ведущей на второй этаж.

Шеф «Меги» выждал определенное время и последовал за прилетевшим пассажиром.

Он увидел его через стеклянную витрину кафе, где гость заказывал завтрак официанту. В зале помимо приезжего находилось не более пяти посетителей. Прозоров зашел в кафе, подошел к столику и спросил:

— Я могу присесть?

— Конечно. Тут неплохо кормят. Я всегда сюда заглядываю, когда прилетаю в Москву.

Прозоров сел и опять осмотрелся.

— Вы привезли то, что мне нужно?

— Конечно. Где деньги?

— В портфеле у вас под ногами. Можете не пересчитывать. Я ценю полезное сотрудничество.

— У меня есть ваш телефон. Заявку на необходимые вам материалы давайте за два-три месяца. Мы работаем неторопливо, но надежно. Никаких срочностей.

— Я ведь тоже не любитель устраивать гонки из важных проектов.

— Можете забирать рыжий чемодан. И до скорых встреч.

Прозоров взял чемоданчик и направился к выходу.

Стеклянные двери закрылись у него под носом.

Двое официантов преградили путь. Прозоров оглянулся. Возле его нового компаньона тоже стояли официанты и держали его плечи, не позволяя встать из-за стола.

— Что здесь происходит?

— Ничего, Вячеслав Максимыч. Просто вы задержаны при покупке материалов, содержащих государственную тайну у человека, который имеет допуск к таким материалам, — тихо ответил официант.

— Глупости. Зачем они мне нужны?

— Сначала мы проверим наличие материалов, а потом будем выдвигать предположения. Понятые нас ждут. Вернитесь за свой столик.

После формальных процедур и протоколов задержанных вывели каждого отдельно и посадили в разные машины.

— Ну что, кажется, все прошло гладко? — спросил пассажир из Новосибирска.

— Не совсем так, товарищ полковник. Ночью был убит генерал Белоцерковский. Не уберегли. Он уехал с вечеринки раньше времени, не согласовав с нами. Старик был неуправляемым.

— Жаль. Очень жаль.

— Одного его заявления мало. Нам нужны живые свидетели. И я не уверен, что Марецкий найдет контракт. Обыск в доме Прозорова ничего не дал. Риту они тоже убили.

— Что с Радеком?

— Он ночевал в посольстве. Но контракт он с собой туда не понесет. Голландцы ничего не знают о его связях с разведкой других стран.

— Подождем результатов.

***

У Джессики Келли было очень хорошее настроение. Наконец ее мучения в этой стране закончились. Последний штрих — и она уедет домой. На ее место пришлют другую, более опытную даму. Журналисты и скандалисты здесь больше не нужны. Она свое получила. Теперь приедут координаторы и ученые. За Прозоровым нужен хороший глаз и контроль. А это уже не ее компетенция.

Джессика зашла в коммерческий банк и прошла к лестнице, ведущей вниз, где располагались частные банковские ячейки. Она предъявила жетон, и ее пропустили за стальные двери. Впереди находилась еще одна дверь из массивных стальных прутьев. Но она не открылась.

Джессика с удивлением глянула на невозмутимых охранников в униформе.

— Что-то не так? — спросила она. — Вот мой ключ. Ячейка 349. Какие проблемы?

— Проблемы у банка, госпожа. Один из наших клиентов пытался пронести взрывчатое вещество в личный сейф. Теперь мы обязаны проверять содержимое проносимых вещей.

— Но это противоречит договору. Вы нарушаете конфиденциальность.

— Вы можете сменить банк. Некоторые клиенты так и делают, и им выплачивают неустойку.

Разгуливать по Москве с секретными материалами мисс Келли не собиралась. Она и без того не спала всю ночь и пришла в банк к открытию. В конце концов, ее бомба не взрывоопасная. Что могут понимать охранники в деловых бумагах?

Джессика открыла кейс.

Но охранники, как выяснилось, понимают в бумагах. Женщина была задержана. Мало того, в ее ячейке нашли несколько паспортов на разные имена, но все с фотографиями Радека и два паспорта с ее фотографиями. Допускать такие глупости кадровым разведчикам непростительно.

Паспорта оставили на месте и контракт тоже положили в сейф. Радек будет доволен. Но теперь стало понятно, что улетать из страны он будет по подложному паспорту. Повод для его задержания появился весомый. Сам себе поставил подножку. Такими делами человек ворочает, а на мелочевке горит. Знать бы, где упасть…

3

Встречу не маскировали. Никто никого не боялся. Главные злодеи сидели в тюрьме.

Виктор Неверов увидел машину с прицепом на набережной Невы неподалеку от своего дома. Он остановился чуть позади и вышел из своего «Мерседеса» с большой спортивной сумкой.

Прицеп выглядел внушительно. Очевидно, везут яхту на Финский залив. Счастливые люди, у них есть свободное время.

Неверов открыл заднюю дверцу чужой машины, забросил на сиденье сумку и сел сам. Впереди сидел водитель, а у парапета набережной стояла девушка и кидала в Неву крошки хлеба, подкармливая чаек.

— Вас зовут Борис?

— Он самый. А вас Виктор.

— Все правильно. Это правда, что Рита погибла?

— К сожалению, да. Иначе вы встретились бы с ней. Пришлось делать крюк и заезжать в Питер. Я же не мог выслать картины Гогена бандеролью.

Борис взял с переднего сиденья рулон и подал его Неверову.

Тот размотал бумагу и глянул на холсты.

— Это подлинники.

— Не сомневался.

— Рита из-за них погибла?

— Отчасти.

— Она предугадывала свой конец. Чутье ее не подвело.

— С чего вы взяли?

— За день до гибели она мне звонила и предупредила, что картины может привезти молодой человек по имени Борис. Поэтому я не удивился, когда вы мне позвонили.

— Но я ей ничего не обещал.

— Не всегда требуются обещания. Многие люди догадываются о поступках тех, кому верят.

— Может, вы и правы. Рита очень хотела оставить эти картины в России. Она вам доверяла. Вот я их и привез.

— Правильно сделали. Скоро они будут висеть в залах Эрмитажа или Музея Пушкина. Не столь важно. В этой сумке лежит миллион долларов. Ваш гонорар.

Борис обернулся и увидел на сиденье увесистую сумку.

— Заберите деньги. Они мне не нужны. Я не из-за денег старался. Просто вернул свою добычу, как ни пошло это звучит.

— Вы не правы. Мне все равно заплатят за картины намного больше. Просто на данный момент я собрал столько, сколько смог. Но я ведь палец о палец не ударил, чтобы они попали в мои руки. Любая благотворительность стоит денег, иначе мы разоримся и не сможем делать новое добро.

— Вот и пустите эти деньги на благотворительность. Рита так и сделала бы.

— И вы так сделаете. У Риты остался сын. Вы же знаете об этом, Борис. Теперь он сирота. Она не захотела бы отдавать своего ребенка в приют.

О ребенке Борис не подумал. Он даже не вспомнил о нем.

— Вы правы.

— Удачи вам!

Неверов забрал рулон, вышел из машины и пересел в свой «Мерседес».

Девушка, кормящая чаек, уже ушла. А со стороны почты дорогу перебегала Катя.

Рухнув на переднее сиденье, девушка отдышалась.

— Дозвонилась?

— Дозвонилась. Олеся встретила Таню. Эта дурочка не может жить без сюрпризов. Она приехала не одна. Ее сопровождал Богданов.

— Вполне резонно. У него тоже отпуск.

— И она украла ребенка Риты Белоцерковской.

— Отлично. Значит, нам не придется возвращаться в Москву.

— О чем ты говоришь. Боря? Это же чужой ребенок! Ванька никогда не имел близких отношений с Ритой. Она любила своего настоящего мужа.

— Кто теперь, кроме нас с тобой, об этом знает?

— Никто.

— Вот и не надо, чтобы знали. Правдой не всегда поможешь. А Татьяна нашла в сыне успокоение. Лучшего я ей не пожелаю. К тому же малец голодным не останется. — Борис загадочно улыбнулся.

***

Старший следователь по особо важным делам Московской прокуратуры Ксения Задорина и следователь ФСБ Олег Виноградов раскладывали бумаги по принципу: это тебе, это мне.

— Вы меня без улик оставите, Олег Иваныч. Все хотите забрать.

— Вы же сами возражаете, Ксения Михална, против объединения дела в общее производство.

— Еще бы. Мы проделали такую работу и позвали вас на все готовенькое. А лавры победителей вы себе заберете. Ученые. Не впервой.

— Общее дело делаем.

— Вот если бы с самого начала мы его делали. А то ведь пока к вам генерал Белоцерковский сам не обратился, вы бы все гостайны проворонили. И Радека вы взяли по случайности. Не найди мы контракта, вам и обвинить его было бы не в чем. Он же поехал домой по своему подлинному паспорту. В чем я не сомневалась. Такие люди ошибок не допускают. А его подружку вам придется отпустить. У меня нет доказательств ее сговора с одноногим, кроме оплаты аренды. С чем к победе идете?

— Дело сложное. С Радеком проще. Труднее дело обстоит с Прозоровым и Шульгой. Прозоров не касался руками конверта с кодами. Чемодан перепутал по рассеянности, в аэропорт приехал для встречи с бухгалтером для передачи ему выручки, но тот опоздал. Работать в спешке очень трудно.

— Работайте. Шульга наш. И мы из него вытряхнем всю пыль.

— С его-то адвокатами? Татьяна Трушина навела на него поклеп. Он бросил свою любовницу, и она ему мстит. Охранники убиты, а аудиокассеты требует тщательной экспертизы. Они записаны на бытовой магнитофон, а тот не лучшего качества.

— Ну, хватит! Наговорили друг другу приятных вещей. Настроение сразу приподнялось. Цветем и пахнем. А дела наши — дрянь!

Задорина бросила бумаги на стол.

— Делим тут шкуры неубитых медведей, когда обвинение на глазах рассыпается. С чем к руководству пойдем?

— С очередными трупами.

Оба оглянулись на дверь. На пороге стоял Марецкий.

— Пришел масла в огонь подлить, Степа?

— Нет. Пришел доложить обстановку. Впервые за последние сто лет в изоляторе «Матросская тишина» случился пожар. Случайное воспламенение. Причины установить невозможно. Шульга сгорел заживо. Неосторожное обращение с огнем. Неизвестно как, но в камере-одиночке, где он сидел, появились сигареты и спички. Пожар произошел ночью. Он во сне выронил сигарету на матрац, и тот загорелся. Охрана не успела его спасти. По мнению дежурного, сигареты и спички Шульге принес адвокат, которого допустили в камеру вчера днем. Другие варианты отметаются всеми надзирателями.

— И ты веришь в эту белиберду?

— Я верю фактам. И не верю, что мы найдем виновного. Тем более что Глеб Шульга не курил.

— Сговор? — спросил Виноградов.

— Конечно, Олег. Тебя ждут новости не лучше. В вашем ведомственном изоляторе работают те же люди. В «Лефортово» удавился на простыне Вячеслав Прозоров. Он тоже сидел в одиночке, а не в отеле, и кто стелил ему простыни, непонятно. Вроде как адвокат вчера принес ему постельное белье. Охрана позволила, но они срезали пуговицы с наволочек. А ночью наш олигарх взял и удавился. Ваш следователь приехал на место в семь утра. Не подкопаешься. Чистое самоубийство. Одна мелкая деталь. Но она ничего не проясняет. Под нарами нашли фотографию Прозорова семь на восемь. Завалилась.

— Это ничего не объясняет, ты прав, Степа, — согласился Виноградов. — Заключенные имеют право хранить фотографии.

— Только мне непонятно, зачем Прозорову писать на обратной стороне: «Вячеслав Прозоров». Он что, боялся забыть собственное имя?

Виноградов захлопнул папку.

— Споры закончены, Ксения Михална. Будем готовить дело для отправки в архив.

— Гора с плеч.

Марецкий не понял, чем они так довольны. Он так настроился на бой с врагом, а его обдали холодной водой из ведра.

***

Клиента слушали очень внимательно. Ничего не поделаешь, такова работа у частных сыщиков. Дело может и выеденного яйца не стоить, а может грозить кому-то смертью. Не всякий человек способен самостоятельно изложить суть дела. Волнение, невроз, плохое владение языком. Неважно что. Важно дать ему высказаться, а потом уже задавать наводящие вопросы по теме. Главное терпение.

Мужчина и впрямь нервничал, сбивался, начинал свою историю заново, опять сбивался и вновь начинал рассказ с начала.

Настя сидела на диване и красила лаком свои длинные ногти. Метелкин сидел за компьютером и с деловым видом раскладывал пасьянс, а Журавлев сидел в кресле с блокнотом и рисовал в нем чертиков.

Обстановка выглядела крайне деловой.

Сколько все это длилось бы, никто не знает, если бы в дверь не ввалился молодой парень с цветастым пакетом в руках.

— Здрасте. Могу я видеть Вадима Сергеевича Журавлева?

— Это я, — равнодушно ответил Дик.

— Вам просили передать этот пакет.

— С бомбой? — поинтересовался Метелкин.

— А черт его знает. Только на бомбиста та женщина не похожа. Уж больно хорошенькая, а главное — без косметики.

— Положи на стол и проваливай, пока не взорвался. Парень осторожно положил пакет и тихо ушел. Клиент замолчал и напрягся.

— Нет там никакой бомбы, — успокоил клиента Метелкин. — Мы их пугаем, чтобы чаевые не давать.

Настя подошла к столу и вскрыла пакет.

На стол вывалились пачки с евровалютой достоинством в пять сотен каждая. Сверху упала записка.

Клиент окончательно потерял дар речи.

Дик, не обращая внимания на деньги, взял записку и прочел:

«Большое спасибо за помощь! Ваша Катерина».

— Всего лишь навсего гонорар за последнюю работу. Убери, Настя, деньги. А вы, пожалуйста, продолжайте. Ваше дело меня чрезвычайно заинтересовало.

Мужчина не смог продолжать. Он встал и попятился к дверям.

— Нет-нет, я поищу детективов подешевле. Поиски моей собаки не могут стоить таких денег.

Когда он скрылся за дверьми, о нем тут же забыли. Настя глянула на Журавлева.

— Ты хочешь сказать, что они совершили второй налет?

— А я в этом не сомневался. Борис не из тех, кто прощает пощечины. Да и Катя ему под стать. Эти двое многое могут.

— Идею им подал ты?

— Не имело смысла. У них глаза горели. Я лишь напомнил им о своей скромной персоне.

— Они и без того ничего не забывают.

— Не о том думаете, господа, — вмешался Метелкин. — Предлагаю поужинать в ресторане и подумать об отпуске. Погода шепчет…

Никто не возражал.

***

На диком пляже отдыхающих не встретишь. Тут надо знать тропы через ущелье, а если спускаться с отвесной скалы, то голову свернешь.

Прибрежная полоса шириной не более десяти метров, и стена высотой в пятиэтажный дом. Но тут имелся самодельный причал. Те, у кого есть свои лодки или баркасы, могли подплыть со стороны моря и наслаждаться одиночеством. Для Крыма в разгар сезона это необычайная роскошь.

Но сегодня лодочников никто не видел. На берегу стояли люди и всматривались в морскую даль, как родственники моряков, ждущие военный корабль после долгого похода.

Высокий крепкий мужчина, рядом — брюнетка в легком сарафанчике с огромными черными глазами и стройная рыженькая девушка с ребенком на руках.

Им сказали, чтобы они пришли на дикий пляж встречать «Алые паруса».

Ох уж эти сказочники, любят людям морочить голову! Ох уж эти взрослые дети — до конца жизни верят в небылицы. Слишком мало радости им дарит судьба, вот и верят в сказки. Все лучше, чем слезы лить.

Но паруса на горизонте не появлялись.

И вдруг с неба, прямо им под ноги, упал огромный кожаный мешок.

Все подняли глаза. Вдоль обрыва летела девушка в купальнике. Она едва не задевала скалы. Веревку, на которой она держалась на такой высоте, никто не видел — солнце слепило глаза. Это походило на полет ласточки переддождем, когда они реют над самой землей.

«Ласточка» сделала петлю, опустилась над водой и, сделав сальто в воздухе, стрелой разрезала волны.

— Сумасшедшая! — прошептала Олеся.

— Алые паруса! — вскрикнула Таня.

В воздухе парил дельтаплан с алыми крыльями. Он описал круг почета и скрылся за скалой.

Русалка вынырнула из моря и поплыла к берегу. Когда стройная дива выходила из воды, девушки заплакали.

— Наконец-то! Сколько же мы не виделись!

Потом они вдруг засмеялись и вместе с ними засмеялся малыш.

Валерий любовался этой сентиментальной картиной, которая, казалось, будет длиться вечно. И вдруг увидел, как волна подхватила мешок и потащила его в море.

— Эй, ты куда?! — крикнул он.

Катя оглянулась. Вторая волна уже накрыла мешок. Она бросилась в воду и, зацепив веревку, грозно сказала морю:

— Не тронь добычу!

Она вытянула мешок на берег.

Узел развязался, и из мешка посыпались пачки денег. Ничего, кроме смеха, эта картина не вызвала. Что ж, теперь и посмеяться можно!

Оглавление

Глава I

  1

  2

  3

  4

  5

  6

  7

  8

  9

  10

Глава II

  1

  2

  3

  4

  5

  6

  7

  8

  9

  10

Глава III

  1

  2

  3

  4

  5

  6

  7

  8

  9

  10

  11

Глава IV

  1

  2

  3

  4

  5

  6

  7

  8

Глава V

  1

  2

  3

  4

  5

  6

  7

  8

  9

  10

Глава VI

  1

  2

  3

Реклама на сайте