«Невиновен»

Харлан Кобен Невиновен

Пролог

Ты вовсе не хотел его убивать.

Зовут тебя Мэтт Хантер. Тебе двадцать. Вырос в северном районе Нью-Джерси, в семье среднего достатка. Жил в бедной части города, но сам город очень богат. Родители вкалывали как каторжные и любили тебя безоглядно. В семье ты был средним ребенком. У тебя есть старший брат, ты его боготворишь, и младшая сестра, которую приходится терпеть.

Как любой другой ребенок из Нью-Джерси, ты рос, задумываясь о будущем и о колледже, в который поступишь. Учился прилежно и получал пусть не блестящие, но вполне приличные оценки. В среднем выходило где-то А с минусом. Недотягивал до верхней планки процентов десять, но был близок. И с общественной работой тоже полный порядок, одно время был даже школьным казначеем. Ну и, само собой, спорт, являлся ведущим игроком бейсбольной и баскетбольной команд, достаточно приличных, чтобы играть в первом дивизионе. Немного всезнайка, симпатичный. А когда проходил отборочный тест, прямо-таки удивил наставника высокими оценками.

Метил в «Лигу плюща»,[1] но недотянул. В Гарварде и Йеле отвергли сразу. В Пенсильванском и Колумбийском университетах внесли в список очередников. Пришлось остановиться на Боудене, маленьком престижном колледже в Брансуике, штат Мэн. Тебе там нравилось. Группы небольшие. Сразу обзавелся друзьями. Постоянной подружки не было, но ты и не особо хотел обзавестись таковой. На втором курсе начал играть в университетской бейсбольной команде, защитником. Прямо с ходу, после поступления был зачислен в юношескую сборную по баскетболу, и теперь, Когда главный нападающий окончил колледж, имел все шансы занять его место.

Именно тогда, возвращаясь в кампус после каникул между первым и вторым семестром, ты убил человека.

Каникулы провел весело и славно, с семьей, но долг звал вернуться пораньше, чтобы не пропустить тренировок. Расцеловался с отцом и матерью на прощание и отправился в кампус вместе с лучшим другом и соседом по комнате Даффом. Дафф из Уэстчестера, штат Нью-Йорк. Квадратный такой паренек с толстыми ногами. Играет правого отбирающего в бейсбольной команде, в баскетбольной сидит пока на скамье запасных. Самая крепкая башка на алкоголь в кампусе – перепить его пока никому не удавалось.

За рулем сидел ты.

По пути Дафф вдруг пожелал остановиться в городке Амхерст, штат Массачусетс. Один его приятель учился в местном университете и устраивал в тот день грандиозную гулянку.

Ты был, конечно, не в восторге, ты вообще не любитель шумных вечеринок. Предпочитаешь небольшие компании, где все друг друга знают. В Боудене около тысячи шестисот студентов, в Массачусетсом технологическом – сорок тысяч. Начало января, холодрыга страшная. Снегу навалило горы. Пар изо рта замерзал прямо на ходу.

И вот вы с Даффом вошли в дом и свалили пальто на кучу других. Потом еще очень долго ты будешь вспоминать эти сваленные в прихожей пальто. Если бы ты тогда не разделся, оставил свое пальто в машине, бросил его куда-то еще…

Но ничего этого не случилось.

Вечеринка была что надо. Да, слишком бурное веселье, но тебе даже понравилось, и ты завелся. Приятель Даффа предлагает остаться переночевать в его комнате. Ты соглашаешься. Выпил очень много, ведь это студенческая гулянка, но Дафф выпил больше. Постепенно веселье пошло на убыль. И тут вы оба отправились за своими пальто. Дафф держал в руке бокал с пивом. Вытащил пальто из кучи, перебросил через плечо.

Пиво пролилось. Совсем немного. Какая-то капелька. Но и ее хватило. Пиво пролилось на красную ветровку. Ее ты тоже хорошо запомнил. На улице собачий холод, а тут кто-то приперся в ветровке. И еще почему-то никак не удается выбросить из головы тот факт, что ветровка была с водонепроницаемой пропиткой. И пролитое пиво – всего-то пара капель – никак не могло ее испортить. Даже пятнышка не осталось бы. Отстирать ничего не стоило.

Но тут кто-то крикнул:

– Эй!

Владелец ветровки. Крупный парень, однако не великан. Дафф пожимает плечами. Не извиняется. Парень, мистер Красная Ветровка, сует ее прямо в физиономию Даффа. Это было ошибкой. Наш Дафф – боец и заводится с пол-оборота. В каждом колледже имеется такой Дафф – парень, который всегда не прочь подраться. Непобедимый.

В том-то и проблема. В каждом колледже есть свой Дафф. И время от времени ваш Дафф нарывается на ихнего Даффа.

Ты пытаешься уладить дело. Перевести все в шутку. Но не тут-то было. Когда друг на друга надвигаются два бойца, накачанные пивом, с багровыми физиономиями и крепко сжатыми кулаками, драки не избежать. Вызов брошен, правда, ты уже не помнишь, кем именно. Но сразу понимаешь, что нажил себе неприятности.

Ты выкатываешься на холод, и выясняется, что здоровяк, владелец красной ветровки, пришел не один, а с дружками.

Их было восемь или девять. А вас с Даффом – двое.

Ты начинаешь искать приятеля Даффа, Марка или Майка, а того нигде не видно.

Начинается драка.

Дафф опускает голову, как бык, и бросается на Красную Ветровку. Красная Ветровка уворачивается, делает захват и бьет Даффа. Прямо в нос. А потом опять. И еще.

Дафф с опущенной головой. Бешено машет кулаками, но толку ноль. Примерно после седьмого или восьмого прямого попадания Дафф перестает махать кулаками. Дружки Красной Ветровки разражаются веселым свистом и улюлюканьем. Дафф стоит опустив руки.

Ты хочешь остановить все это, только не знаешь как. Красная Ветровка продолжает методично обрабатывать Даффа, наносит удары по лицу и корпусу. Дружки поддерживают его. Каждый удар сопровождается восторженным гоготом.

Ты в ужасе.

Твоего друга избивают, а ты думаешь лишь о себе. Стыд и позор. Хочешь чем-то помочь, но слишком напуган. Струхнул не на шутку. Сдвинуться с места не в силах. Ноги точно ватные. Руки – тоже. И ты ненавидишь себя за это.

Красная Ветровка наносит еще удар, отпускает Даффа, и тот валится на снег, точно мешок. Красная Ветровка пинает Даффа носком ботинка в ребра.

Ты плохой друг. Просто никакой. Струсил, не бросился на помощь. И тебе никогда не забыть этого чувства. Трус. Уж лучше бы тебя отметелили. Ужасный стыд.

Еще удар. Дафф крякнул и перекатился на спину. Лицо в крови. Только позже ты узнаешь, что раны опасными не были. Дафф отделался двумя фингалами и многочисленными синяками. Так скажут позже. Но тогда он выглядел просто ужасно. И ты понимаешь, что не можешь больше стоять в стороне и спокойно наблюдать за избиением.

Не можешь больше этого выносить.

И вот ты выскакиваешь из толпы.

Все на тебя смотрят. Секунду-другую никто не двигается, не произносит ни звука. Слышно лишь шумное дыхание Красной Ветровки. Ты видишь, как воздух изо рта замерзает, превращается в пар. Ты дрожишь. Стараешься, чтобы твои слова звучали убедительно. «Эй, – говоришь ты, – с него хватит». Растопыриваешь руки. Пытаешься выдавить улыбку. «Ладно, он проиграл, – говоришь ты. – Все, хватит. Победа за тобой», – это ты говоришь Красной Ветровке.

Кто-то наскакивает на тебя сзади. Чьи-то руки хватают за плечи, сдавливают в медвежьем объятии.

Вот ты и попался.

Красная Ветровка приближается к тебе. Сердце колотится как бешеное, бьется в груди, словно птичка в тесной клетке. Тогда ты резко откидываешь голову и разбиваешь кому-то нос. Красная Ветровка надвигается. Ты ныряешь в сторону. Из толпы выходит кто-то еще. Светлые волосы, багровые щеки. Ты понимаешь, что это один из дружков Красной Ветровки.

Стивен Макграт.

Он бросается на тебя. Ты начинаешь метаться, как рыба на крючке. Наваливаются остальные. Ты в панике. Стивен Макграт хватает тебя за плечи. Ты пытаешься высвободиться. Крутишься как волчок.

И именно в тот момент ты вдруг вцепляешься ему в горло.

Ты напал на него? Он толкнул тебя первым или ты его? Ты не помнишь. Может, один из вас поскользнулся на льду? Во всем виноват лед на тротуаре? Ты прокручиваешь в памяти этот момент бессчетное число раз, но ответ так до сих пор и не ясен.

В общем, вы оба падаете.

Ты по-прежнему сжимаешь руки на его горле. Не ослабляешь хватки.

А когда вы падали, раздался глухой стук. Это Стивен Макграт ударился затылком о бордюрный камень. Такого звука, сопровождаемого ужасным хрустом, точно раскололся полупустой сосуд с чем-то жидким, ты никогда не слышал прежде.

Теперь ты знаешь – этот звук отмечает конец жизни.

Ты запомнил его на всю жизнь. Ужасный звук. Он повсюду преследует тебя.

Все остановилось. Ты смотришь вниз. Глаза у Стивена Макграта открытые, немигающие. Но ты уже понял. Понял по тому, как его тело вдруг обмякло. Понял по жуткому хрусту и стуку.

Парни разбегаются. Ты не двигаешься с места.

А потом все закрутилось, завертелось. Прибыли служба безопасности кампуса и полиция. Ты рассказываешь им, что произошло. Твои родители нанимают бойкого адвоката из Нью-Йорка. Эта дамочка внушает, чтобы ты все валил на самооборону. Ты так и делаешь.

И постоянно слышишь этот ужасный звук.

Обвинитель старается выставить тебя на посмешище. «Леди и джентльмены, члены жюри присяжных, – говорит он, – значит, обвиняемый поскользнулся, держа Стивена Макграта обеими руками за горло? Неужели он думает, что кто-нибудь ему поверит?»

Суд проходит неудачно.

Тебе же на все плевать. Раньше тебя волновали оценки и спортивные достижения. Как романтично! Друзья, подружки, поцелуйчики, вечеринки, матчи, прочая муть. Все это пыль и прах. Теперь на смену этому пришел ужасный звук – стук черепа о камень.

На суде ты слышишь, как плачут родители. Да. Но выражение лиц Сони и Кларка Макграт будет преследовать тебя до конца дней. Соня Макграт просто не сводит с тебя глаз на протяжении всего процесса. Так и ловит твой взгляд.

И ты можешь посмотреть ей в глаза. Пытаешься слушать, как жюри присяжных зачитывает приговор, но тебе мешают посторонние звуки, которые не стихают ни на мгновение, не умолкают даже тогда, когда судья, сурово глядя сверху вниз, объявляет приговор. Пресса замерла в ожидании. Исправительная колония для белых мальчиков, где порядки мягкие, как в клубе для бойскаутов, тебе не светит. Не теперь. Не в год выборов.

Мама падает в обморок. Отец старается держаться из последних сил. Сестра выбегает из зала. Брат Берни стоит как замороженный.

На тебя надевают наручники и уводят. Воспитание не подготовило тебя к тому, что ждет впереди. Ты смотрел телевизор, слышал байки о тюрьмах и о том, как там насилуют мальчиков. Этого не случается – во всяком случае, сексуальных домогательств по отношению к тебе никто не проявлял, – но всю первую неделю тебя избивали. Кулаками. Ты совершил ошибку, рассказал, кто ты. Тебя жестоко избили еще два раза, три недели ты провел в карцере. С тех пор прошли годы, но до сих пор в моче у тебя иногда появляется кровь – сувенир на память об ударе ногой по почкам.

Ты живешь в постоянном страхе. И когда тебя выпускают к остальным, уже знаешь: единственный способ выжить – присоединиться к оголтелой компании под названием «Нация арийцев». Грандиозных идей у нее нет, не имеется и глобального видения того, какой должна стать Америка. В основном чередуют безоглядную любовь со столь же пылкой ненавистью.

Через полгода после твоей посадки умирает отец. Сердце не выдержало. И ты сознаешь: это твоя вина. Хочется плакать, но не можешь.

В тюрьме ты проводишь четыре года. Четыре года – примерно столько же времени учатся студенты в колледже. У тебя день рождения – двадцать пять лет, – и ты его стыдишься. Говорят, что ты изменился, но сам ты не уверен.

Когда выходишь на волю, ступаешь неуверенно, словно в любой момент земля под ногами может провалиться. Точно земля может расступиться и поглотить тебя.

С тех пор ты всегда ходишь так, хотя не все это замечают.

Брат Берни встречает тебя у ворот. Он только что женился. Его жена Марша беременна, ждет первенца. Берни обнимает тебя, и ты чувствуешь, что последние четыре года словно не в счет. Ну, почти. Будто их не было вовсе. Твой брат отпускает шутку. Ты смеешься, впервые за долгое время смеешься по-настоящему.

Ты заблуждался – жизнь твоя вовсе не кончилась той морозной ночью в Амхерсте. Брат поможет тебе вернуться к нормальной жизни. Ты даже встретишь однажды красивую женщину. Зовут ее Оливия. Она делает тебя счастливым просто до головокружения.

И ты женишься на ней.

В один прекрасный день, через девять лет после того, как ты вышел из этих ворот, узнаешь, что твоя красавица жена беременна. И решаешь купить мобильные телефоны, чтобы всегда быть с ней на связи. Однажды ты сидишь на работе, и телефон звонит.

Тебя зовут Мэтт Хантер. Телефон звонит второй раз. Ты отвечаешь и…

Девять лет спустя

Глава 1

Рино, штат Невада

18 апреля

Звонок в дверь пробудил Кимми Дейл от сна. Она потянулась в кровати, тихонько застонала, подтащила поближе будильник.

11.47.

На улице, можно сказать, самый разгар дня, а в трейлере темно, как ночью. Кимми так нравилось. Она работала по ночам и засыпала с трудом. Прежде, в Лас-Вегасе, чего только не перепробовала – жалюзи на окнах, занавески, шторы, ставни и специальную повязку для глаз, пока наконец не нашла устраивающую ее комбинацию, не позволяющую раскаленным лучам солнца Невады проникать в ее убежище. Здесь, в Рино, лучи не такие безжалостные, но все равно так и норовят пробраться в мельчайшую щелку.

Кимми села в своей огромной двуспальной кровати. Телевизор безымянной модели, купленный по случаю у одного местного владельца мотеля, решившего обновить обстановку в номерах, был включен, но без звука. На экране плавали некие мутные образы, точно призраки из потустороннего мира. Сейчас она спала одна – настал перерыв в неиссякаемом потоке партнеров. Был период, когда каждый гость Кимми, каждый мало-мальски перспективный самец приносил с собой надежды в эту кровать, вновь и вновь заставлял с замиранием сердца задумываться: «Может, это он и есть, тот, единственный?» Но по прошествии времени и недолгом размышлении Кимми понимала: нет, не он.

И надежд больше не осталось.

Она медленно поднялась. Опухоль на груди, оставшаяся после недавней косметической операции, еще не спала, резкое движение отдавалось болью. Кимми уже в третий раз сделала себе такую операцию и была далеко не ребенком. Она не хотела ее делать, но настоял Чэлли, уверяющий, что глаз у него в подобных делах наметанный. Груди у нее опускались, это факт. А потому и успехом Кимми почти не пользовалась. Вот и пришлось согласиться. Но кожа в этом месте сильно натянулась из-за предшествующих хирургических вмешательств. И когда Кимми лежала на спине, проклятые груди распадались в разные стороны и пялились сосками, точно рыбьи глаза.

Звонок в дверь повторился.

Кимми перевела взгляд на ноги цвета эбенового дерева. Всего-то тридцать пять, никогда не рожала, но варикозные вены разрастались, как откормленные червяки. Слишком много лет простояла на ногах. Чэлли скажет, что и над ногами надо поработать. Нет, она пока в форме, фигурка просто супер, а уж задница – глаз не оторвать, однако тридцать пять – это тебе не восемнадцать. И целлюлит. И варикозные вены. Ну точь-в-точь рельефная карта.

Кимми воткнула сигарету в рот. Коробок спичек фирменный, позаимствован с последнего места работы, стриптиз-бара «Похотливый бобер». А ведь некогда в Лас-Вегасе она была звездой, выходила на сцену под именем Черная Магия. Впрочем, о тех днях Кимми не тосковала. Если честно, она вообще не тосковала ни об одном дне своей жизни.

Кимми накинула халат и отворила дверь спальни. Защиты от солнца в этой комнате не было, и свет больно ударил в лицо. Она заморгала, заслонила ладошкой глаза. Гости редко баловали Кимми – дома она сидеть не любила. И решила, что это, наверное, пришел кто-то из свидетелей Иеговы. В отличие от большинства обитателей этого мира Кимми обычно не возражала против подобных визитов. Всегда приглашала в дом и терпеливо выслушивала помешанных на религии людей. Она даже немного завидовала им: нашли хоть какую-то опору в жизни. И от души желала столь же свято уверовать. Надеялась, как это было с мужчинами в ее жизни, что на сей раз все будет по-другому, они убедят ее, и она найдет наконец что-нибудь стоящее, на что всегда можно опереться.

Кимми, не спрашивая, кто там, отворила дверь.

– Вы Кимми Дейл?

На пороге стояла молоденькая девушка лет восемнадцати-двадцати, совсем не похожая на свидетельницу Иеговы. Не было на ее лице вымученной фальшивой улыбки. Кимми даже подумала, будто это одна из новообращенных Чэлли, но нет. Некрасивой девушку назвать нельзя, однако она не во вкусе Чэлли. Тот любил шик, блеск и всяческий гламур.

– Ты кто? – спросила Кимми.

– Не важно.

– Не поняла…

Девушка опустила голову и прикусила нижнюю губку. Кимми усмотрела в этой манере нечто отдаленно знакомое и ощутила, как вдруг забилось сердце.

– Вы знали мою маму, – промолвила девушка.

Кимми глубоко затянулась сигаретой.

– Да я много матерей знала.

– Мою маму, – повторила девушка. – Кэндес Поттер.

Кимми поморщилась. На улице жара, но ей вдруг стало зябко, и она поплотнее запахнула халат.

– Можно войти?

Разве Кимми ответила «да»? Да ничего она вообще не сказала, лишь отступила и пропустила девушку в фургон.

– Чего-то я не понимаю… – пробурчала Кимми.

– Кэндес Поттер, так звали мою мать. Она отдала меня на удочерение в тот день, как я родилась.

Кимми старалась успокоиться. Закрыла дверь.

– Хочешь чего-нибудь выпить?

– Нет, спасибо.

Женщины смотрели друг на друга. Кимми скрестила руки на груди.

– И все равно не врубаюсь, чего тебе здесь надо.

Девушка заговорила, будто читала наизусть хорошо отрепетированный текст:

– Два года назад я узнала, что меня удочерили. Я люблю своих приемных родителей, так что не подумайте чего плохого. Нет, родители у меня замечательные, и еще есть две сестры. Они очень добры ко мне. Дело не в них. Просто когда узнаешь такое… хочешь разобраться, знать.

Кимми пожала плечами.

– Я начала копать, собирать информацию. Это было не просто. Но есть такие люди, которые помогают усыновленным детям отыскать своих настоящих родителей.

Кимми выплюнула окурок изо рта. Руки дрожали.

– Но ведь ты, надеюсь, знаешь, что Кэнди… твоя мать Кэндес…

– Умерла? Да, знаю. Ее убили. Я выяснила это на прошлой неделе.

Ноги у Кимми стали ватными. Она плюхнулась в кресло. Нахлынули воспоминания.

Кэндес Поттер. Известная в клубах под прозвищем Кэнди Кейн.

– Чего ты от меня хочешь? – спросила она девушку.

– Я говорила с офицером, который расследовал ее убийство. С Максом Дэрроу. Помните его?

Как же ей не помнить старину Макса! Знала его еще до убийства. Сначала детектив Макс Дэрроу бил, что называется, на жалость. Толковал о низменных приоритетах. Одинокий волк, без семьи, без друзей. А Кэнди была для него еще одним погибающим кактусом в пустыне. И она, Кимми, влезла во все это, выторговывала услугу за услугу. Так уж устроен мир.

– Да, – протянула Кимми. – Помню.

– Он теперь на пенсии. Утверждает, что полиция знала, кто ее убил, а вот где искать этого человека – неизвестно.

Кимми почувствовала: на глаза наворачиваются слезы.

– Это случилось так давно.

– Вы с мамой дружили?

Кимми кивнула. Конечно, она все помнила. Кэнди была для нее больше, чем просто подругой. В жизни встречается не так много людей, которым можно доверять безоглядно. Кэнди являлась как раз таким надежным и близким человеком, пожалуй, единственным с тех пор, как умерла мама Кимми, самой ей тогда едва исполнилось двенадцать. Они были неразлучны, Кимми и эта белая штучка. Иногда они даже называли себя Пик и Сейерс, как героев старой киноленты «Песня Брайана». А потом, как и в фильме, белая подружка умерла.

– Она была проституткой? – спросила девушка.

Кимми покачала головой и соврала, как ей показалось, очень убедительно:

– Никогда!

– Но ведь она была стриптизершей.

Кимми промолчала.

– Я ее не осуждаю.

– Так чего ты все-таки хочешь?

– Узнать о своей маме побольше.

– Какое теперь это имеет значение?

– Для меня имеет.

Кимми хорошо помнила, как узнала печальную весть. Она выступала неподалеку от Тахо, исполняла в обеденное время медленный танец для толпы неудачников – мужчин в грязных нечищеных ботинках, чьи продырявленные сердца страдали и ныли при виде обнаженной женщины. С Кэнди они не виделись три дня. Кимми оказалась в те дни практически на улице. И вот здесь, на сцене, она вдруг услышала тревожный шепоток и сразу сообразила: что-то случилось. Лишь взмолилась тогда про себя: «Только бы не с Кэнди!» Но речь шла именно о ней.

– Жизнь у твоей мамы выдалась нелегкая, – заметила Кимми.

Девушка сидела и внимательно слушала.

– Кэнди считала, мы сумеем найти выход. Сначала решила обратиться к одному парню в клубе. Они нашли нас и вроде бы взяли, но все это оказалось фуфлом. Многие девушки пытаются, однако это никогда не срабатывает. Тому парню нужны были всякие фантазии, не ты. Твоя мама быстро это поняла. Она хоть и мечтательницей была, но цель в жизни имела.

Кимми умолкла, отвернулась.

– Ну а потом? – спросила девушка.

– А потом этот мозгляк раздавил ее, точно клопа.

Девушка заерзала в кресле.

– Детектив Дэрроу говорил, звали парня Клайд Рэнгор?

Кимми кивнула.

– И еще он упоминал женщину Эмму, Лимей. Она вроде была его партнершей?

– В каком-то смысле да. Но подробностей я не знаю.

Кимми не заплакала, услышав ужасное известие. Просто не было слез. Однако пошла на риск, рассказав проклятому Дэрроу все, что ей известно.

Не высовываться – один из главных принципов ее жизни. Кимми просто не могла предать Кэнди, даже тогда, когда помогать было уже поздно. Со смертью Кэнди самое лучшее, что было в Кимми, тоже словно умерло.

Она беседовала с полицейскими, и особенно с Максом Дэрроу. О том, кто мог это сделать. Кимми была уверена, что Клайд и Эмма. А ведь они могли отомстить, убить или ранить ее, но она не побоялась. Эмма и Клайд не стали мстить ей. Просто сбежали, и все.

С тех пор миновало десять лет.

– Вы обо мне знали? – спросила девушка.

Кимми нехотя кивнула:

– Твоя мама говорила. Но только раз. Ей было больно говорить об этом. Ты должна понять. Когда это случилось, Кэнди была совсем соплячкой. Лет пятнадцать, шестнадцать. И едва успела ты из нее выскочить, как тебя забрали. Она даже не знала, мальчик у нее родился или девочка.

Повисло томительное молчание. Кимми мечтала лишь об одном: чтобы девушка ушла.

– Как думаете, что с ним стало дальше? С Клайдом Рэнгором?

– Может, уже и помер, – ответила Кимми.

Впрочем, она не слишком в это верила. Тараканы – живучие твари, никогда не умирают. Возвращаются и снова начинают досаждать людям.

– Хочу найти его, – произнесла девушка.

Кимми удивленно взглянула на нее.

– Хочу найти убийцу мамы и предать суду. Я не богачка, но кое-какие деньги имеются.

Снова настало молчание. Воздух тяжелый, липкий, трудно дышать. Кимми не знала, с чего начать.

– Должна сказать тебе одну вещь, – пробормотала она. – Можно?

– Конечно.

– Твоя мама пыталась выстоять.

– В каком смысле?

– Многие девушки сразу сдаются. А твоя мама никогда не сдавалась. Никогда не сгибалась под ударами. Она мечтала. Но победить не могла.

– Я не совсем понимаю…

– Ты счастлива, девочка?

– Да.

– Учишься в школе?

– Нет, уже поступила в колледж.

– Колледж… – мечтательно протянула Кимми. – Ты…

– Что я?

– Значит, твоя мама все же победила.

Девушка промолчала.

– Кэнди, то есть твоя мама… она не хотела, чтобы ты впутывалась в это. Ясно?

– Да.

– Подожди секунду.

Кимми выдвинула ящик комода. Она там, конечно же. Кимми не хотела ее видеть, но фотография лежала сверху. Она и Кэнди улыбаясь взирают на мир. Пик и Сейерс. Кимми смотрела на свое изображение и вдруг осознала, что молоденькой девушки по прозвищу Черная Магия больше не существует. Клайд Рэнгор предал забвению и ее.

– Вот, возьми, – сказала она.

Девушка бережно взяла снимок, так берут чашку из тонкого драгоценного фарфора.

– Она была красивой, – прошептала девушка.

– Да, очень хороша собой.

– И вид такой счастливый.

– А вот счастлива не была. Но теперь… обязательно.

Девушка решительно сжала губы:

– Не уверена, что смогу оставаться в стороне.

«Вероятно, – подумала Кимми, – ты больше похожа на свою мать, чем подозреваешь».

Затем они обнялись и обещали поддерживать отношения. Девушка ушла, и Кимми оделась. Поехала в цветочный магазин и купила дюжину тюльпанов. Тюльпаны – любимые цветы Кэнди. А потом она целых четыре часа добиралась до кладбища, приблизилась к могиле подруги, опустилась на колени. Вокруг – ни души. Кимми стерла пыль с маленького памятника. Она заплатила и за место, и за памятник. Кэнди должна покоиться в приличном месте.

– Сегодня приходила твоя дочь, – произнесла она вслух.

Подул легкий ветерок. Кимми закрыла глаза и прислушалась. Ей показалось, что она слышит голос Кэнди, далекий, но настойчивый, умоляющий ее беречь дочь.

А когда облако растаяло и горячие лучи невадского солнца снова коснулись ее кожи, Кимми обещала, что исполнит просьбу.

Глава 2

Ирвингтон, штат Нью-Джерси

20 июня

– Телефон с видеокамерой, – пробормотал Мэтт Хантер, качая головой.

Он возвел взор к небесам, ища ободрения и поддержки свыше, но не увидел ничего, кроме огромной бутылки пива.

Эта бутылка была ему хорошо знакома, Мэтт видел ее всякий раз, выходя из обшарпанного домика на две семьи, где на стенах давно облупилась штукатурка. Знаменитая бутылка поднималась на сто восемьдесят пять футов от земли и доминировала над окрестным пейзажем. Некогда здесь находилась пивоварня «Голубая лента», но ее закрыли. Несколько лет назад бутылка служила водонапорной башней и была украшена медными и стальными пластинами, сверкающей эмалью и позолоченной пробкой. По ночам бутылку подсвечивали прожекторами, чтобы жители Нью-Джерси видели ее за мили.

Однако ничего подобного больше не наблюдалось. Теперь бутылка приобрела коричневый оттенок, как и подобает пивной, но лишь за счет ржавчины. Наклейка давным-давно исчезла. Словно следуя ее примеру, некогда процветающий район медленно доживал свой век. Глядя на развалины на месте строений, можно было подумать, что началось это очень давно.

Мэтт остановился на нижней ступени крыльца. Оливия, любовь всей жизни, не последовала его примеру. В ее руках побрякивали ключи от машины.

– Не думаю, что мы должны это делать, – сказал он.

– Да перестань! – бросила Оливия не останавливаясь. – Это так здорово.

– Телефон должен быть телефоном, – произнес Мэтт. – А камера – камерой.

– Очень умно.

– А когда две вещи соединены в одной… это уже извращение.

– Тоже мне эксперт выискался, – пробормотала Оливия.

– Ха-ха! Неужели не видишь, в чем тут опасность?

– Нет, не вижу.

– Камера и телефон в одном флаконе… – Мэтт запнулся, подыскивая нужные слова. – Это… Ну, не знаю. Это, если вдуматься, нечто сродни межвидовому скрещиванию, которые показывают в фильмах ужасов. Новое существо выходит из-под контроля и разрушает все на своем пути.

Оливия уставилась на него, расширив глаза.

– У тебя богатое воображение.

– В общем, не уверен, что нам нужно покупать эти телефоны, вот и все.

Она нажала кнопку пульта, дверцы автомобиля открылись. Потянулась к ручке. Мэтт все еще колебался. Оливия вопросительно взглянула на него.

– Что? – спросил он.

– Если у нас обоих будут такие телефоны, я смогу посылать тебе на работу картинки с голенькими девочками.

Мэтт отворил дверцу.

– Так в «Веризон» или «Спринт»?

Оливия улыбнулась. Его сердце учащенно забилось.

– Я люблю тебя, ты же знаешь.

– Я тоже тебя люблю.

Они сидели в машине. Оливия обернулась к нему. Мэтт заметил озабоченность в ее глазах.

– Все будет хорошо, – промолвила она. – Ты ведь это знаешь, верно?

Он кивнул и выдавил улыбку. Впрочем, Оливию это не убедило.

– Оливия?

– Что?

– А ну-ка расскажи мне еще про голеньких девушек.

Она похлопала его по руке.

Но тревога вновь вернулась к Мэтту, как только они зашли в магазин «Спринт». Улыбка продавца казалась какой-то сатанинской, и вообще он был похож на дьявола из фильма, которому главный герой, наивный парень, продает свою душу. И когда продавец извлек и разложил перед ними карту Соединенных Штатов, где, как он объяснил, не охваченные роумингом участки были окрашены в ярко-красный цвет, Мэтт отпрянул от прилавка.

Что же касается Оливии, энтузиазма она не утратила, впрочем, его жена почти всегда была восторженной женщиной. Одной из тех немногих людей, которые умеют извлекать удовольствие из всего. Эта ее черта лишний раз доказывала, что противоположности тянет друг к другу.

Продавец трещал, не закрывая рта. Мэтт уже давно отключился и не слушал его, а Оливия, напротив, впитывала каждое слово. Задала пару вопросов, просто из вежливости, но торговец уже понял: дамочка не только у него на крючке, но уже смазана, сдобрена специями, хорошо прожарена и готова к употреблению.

– Позвольте мне подготовить все бумаги, – сказал продавец и отошел.

Оливия взяла Мэтта за руку, ее лицо сияло.

– Разве не здорово?

Мэтт поморщился.

– Что такое?

– Так ты правду сказала: совсем голенькие?

Она расхохоталась, прижалась щекой к его плечу.

Нет, разумеется, веселость Оливии, непрестанные улыбки и прочее были продиктованы не только природным оптимизмом и перспективой приобретения мобильного телефона. Телефон с камерой являлся символом, знаком великих перемен.

У них будет ребенок.

Два дня назад Оливия сделала домашний тест на беременность и, сияя, поделилась с Мэттом своей радостью. Тот увидел в этом знаке, красном крестике на белой пластине, даже что-то религиозное. И утратил дар речи. Они целый год пытались зачать ребенка, практически как только поженились. Стресс от неудач плавно перешел в некий магический ритуал, сопровождавшийся измерением температуры, пометками в календаре, длительным воздержанием и бешеным и сосредоточенным рвением, когда период воздержания заканчивался.

И вот теперь все это позади. «Рано еще говорить, – предупреждал он ее. – Давай не будем забегать вперед». Но лицо, волосы, глаза Оливии приобрели какое-то особое сияние, с этим не поспоришь. Ее просто захлестывала радость. И Мэтт перестал сомневаться.

Поэтому они и пришли сюда.

Мобильные телефоны с камерами, всячески стремилась подчеркнуть Оливия, позволят их будущей дружной семье жить, как их родители и представить не могли. Благодаря этим волшебным аппаратам можно с легкостью определить местонахождение ребенка, уберечь его от многих опасностей, запечатлеть на память первые шаги, первые слова, то, как он играет, развивается – в общем, все, что угодно.

Таков по крайней мере был план.

Час спустя они вернулись в дом, который делили с соседями. Оливия чмокнула мужа в щеку и двинулась наверх.

– Подожди! – окликнул ее Мэтт. Он держал телефон в руке и сосредоточенно хмурился. – Хочешь, попробуем, ну, это… видеоизображение?

– Видео длится всего пятнадцать секунд.

– Пятнадцать секунд. Не густо. – Он пожал плечами. – Придется сократить любовную прелюдию.

Оливия тихо застонала.

Они жили в густонаселенном и непрестижном районе Ирвингтона, в утешительной тени гигантской пивной бутылки. Едва выйдя из тюрьмы, Мэтт счел, что лучшего не заслуживает, что было близко к истине, поскольку просто не мог позволить себе ничего лучшего. И вот, несмотря на протесты семьи, девять лет назад начал снимать себе здесь жилье. Ирвингтон – шумный город с высоким процентом афроамериканского населения, примерно около восьмидесяти. И у кого-нибудь вполне могло создаться превратное мнение, что Мэтт до сих пор испытывает вину и поселился здесь, чтобы чувствовать себя как в тюрьме. Сам-то Мэтт знал: все не так просто, как кажется, но иного объяснения у него не находилось. Кроме одного: он не должен возвращаться туда, где жил прежде, до заключения. Слишком уж разительны произошедшие с ними перемены.

В общем, этот район – с автозаправкой «Шелл», старой скобяной лавкой, закусочной на углу, пьяницами, валяющимися на разбитом тротуаре, трассой на аэропорт Ньюарка, таверной, прячущейся в тени старой пивоварни Пабста, – все это стало его домом.

И когда Оливия переехала к нему из Виргинии, он думал, что она будет настаивать на переезде в более приличное место. Ведь девушка, насколько он знал, привыкла к другим условиям. Оливия выросла в маленьком городке Нортуэйз, штат Виргиния. И когда была совсем малышкой, ее мать сбежала из дома. Отец воспитывал девочку один.

Джошуа Мюррей был уже немолод – Оливия родилась, когда отцу исполнился пятьдесят один год, – но работал не покладая рук, чтобы обеспечить любимой дочери приличное существование. Джошуа занимал пост главного городского врача, и практика у него была самая обширная. Чем только он не занимался – от аппендикса шестилетней Мэри Кейт Джонсон до подагры старины Райтмана.

По рассказам Оливии, Джошуа был добрым, мягким и очень хорошим отцом, обожавшим свою дочурку. Жили они вдвоем в отдельном кирпичном доме неподалеку от Мэйн-стрит. По правую сторону от входа располагалась приемная. И очень часто Оливии, прибежавшей домой из школы, приходилось помогать отцу с пациентами. Она тоже очень любила отца. Ее мечтой было – теперь она, конечно, понимала, насколько была тогда наивна, – стать доктором и работать вместе с отцом.

Когда Оливия училась на последнем курсе колледжа, все резко переменилось. Отец, единственный близкий ей человек, умер от рака легких. Это событие потрясло девушку, выбило почву у нее из-под ног. Старые мечты – пойти по стопам отца, учиться медицине – пошли прахом. Оливия даже разорвала помолвку с Дью, возлюбленным из колледжа, и переехала в старый дом в Нортуэйзе. Но жить там без отца было очень больно. Она продала дом и переехала в квартиру в жилом комплексе в Шарлоттсвилле. Устроилась на работу в компанию по производству и продаже компьютерного оборудования и большую часть времени проводила в разъездах. Отчасти именно это последнее обстоятельство и помогло возобновить давно оборвавшиеся и недолгие отношения с Мэттом.

Ирвингтон разительно отличался от Нортуэйза и Шарлоттсвилла, штат Виргиния, но тут Оливия удивила Мэтта. Захотела остаться и жить именно здесь, в этом далеко не престижном районе, чтобы скопить денег на дом их мечты.

Через три дня после покупки телефонов Оливия вернулась домой и сразу поднялась наверх. Мэтт налил бокал сельтерской со вкусом лимона, достал из пакета пригоршню соленых крендельков в форме сигар и через пять минут последовал за женой. Оливии в спальне не оказалось. Он заглянул в крошечный кабинетик по соседству. Она сидела за компьютером.

– Оливия?

Она обернулась, улыбнулась. Мэтт никогда не разделял расхожее мнение, что улыбка может осветить все вокруг, но Оливии, сколь ни странно, это всегда удавалось – «могла весь мир перевернуть своей улыбкой». Да, этого у нее не отнять. Улыбка получалась заразительная. Она привносила в его жизнь вкус, цвет и радость, и в комнате все изменялось, словно по волшебству.

– О чем думаешь? – спросила Оливия.

– О том, что ты жутко соблазнительная штучка.

– Даже беременная?

– Особенно когда беременная.

Оливия нажала кнопку, экран погас. Встала и нежно поцеловала его в щеку.

– Пора собирать вещи.

Оливия собиралась в Бостон, в деловую поездку.

– Когда у тебя рейс?

– Знаешь, я решила ехать на машине.

– Зачем?

– У одной моей подружки случился после перелета выкидыш. Не хочу рисковать. Завтра утром, перед отъездом, надо бы заглянуть к доктору Хэддону. Он хочет еще раз взять анализы и убедиться, что все в порядке.

– Давай я поеду с тобой?

Она отрицательно покачала головой:

– У тебя работа. Поедешь в следующий раз, когда мне будут делать сонограмму.

– Ладно.

Оливия поцеловала его, губы щекотали щеку.

– Эй, – прошептала она, – скажи, ты счастлив?

Мэтт хотел превратить все в шутку, но не мог. Заглянул ей в лицо и ответил:

– Да. Очень.

Оливия отступила на шаг, по-прежнему держа его в плену улыбки:

– Пойду складывать вещи.

Мэтт провожал ее взглядом. Стоял в дверях. На душе было легко. Он счастлив, настолько счастлив, что это даже начало его пугать. Ведь добро, да и вообще все хорошее в жизни… оно такое хрупкое. Ты понимаешь это, если тебе довелось убить молодого парня. Ты понимаешь это, просидев четыре года в исправительном учреждении.

Все хорошее столь эфемерно, легко, слабо, что его можно разрушить одним толчком.

Или телефонным звонком.

* * *

Мэтт был на работе, когда вдруг его мобильник с камерой завибрировал. Он покосился на идентификационное табло. Оливия. Мэтт до сих пор занимал стол своего старого напарника. За такими столами люди обычно сидят напротив, вот только место по ту сторону пустовало уже три года. Брат Берни купил стол, когда Мэтт вышел из тюрьмы. Пока все остальные члены семьи образно называли случившееся «досадным промахом», Берни строил грандиозные планы на будущее для себя и Мэтта, братьев Хантер. Берни не хотел ничего менять. Просто отбросил эти годы и старался о них не думать. Досадный промах стал не более чем кочкой на дороге и не помешал братьям продолжить свой путь.

Берни рассуждал об этом столь убежденно, что и Мэтт начал верить.

Шесть лет братья делили этот стол. Занимались юриспруденцией в этой комнате – Берни брался за самые выгодные корпоративные дела, а Мэтт, которому, как судимому, запрещалось быть адвокатом, брался за дела совсем не прибыльные и далекие от корпоративности. Знакомые Берни и юристы находили такой союз странным, но братьям было плевать на чужое мнение. В детстве они делили одну спальню на двоих, Берни спал на верхней койке, и это его голос доносился сверху в темноте. Оба с ностальгией вспоминали те дни. В одиночестве Мэтт чувствовал себя неуютно, неуверенно. А когда Берни находился рядом, уверенность возвращалась.

И так было на протяжении шести лет.

Мэтт положил ладони на столешницу красного дерева. Пора бы избавиться от этого стола. Вот уже три года он не видел брата в кресле напротив, но иногда казалось: стоит поднять голову – и он там.

Телефон завибрировал снова.

Некогда у Берни было все: милая жена, чудесные дети – два мальчика, огромный дом на окраине города, партнерство в крупной юридической фирме, крепкое здоровье, любовь окружающих. А потом вдруг семье пришлось бросать комья земли и цветы на его гроб, причем ни один из близких не мог толком осмыслить, что же произошло. Мозговая аневризма, сказал врач. Можно жить с ней долгие годы, а затем – бах! – и человека не стало.

Телефон перестал вибрировать и заиграл песенку из старого телевизионного фильма «Бэтмен» – самая незатейливая лирика, ненавязчивая простота: сначала кто-то напевал «на-на-на», это сопровождалось вскриком «Бэтмен!».

Мэтт снял телефон с пояса.

Палец завис над кнопкой «Ответ». Своего рода предосторожность. Оливия, прекрасно разбирающаяся в компьютерах, проявляла тупость в обращении с техникой. Редко пользовалась телефоном, а когда пользовалась, звонила Мэтту на работу по обычной линии.

Мэтт нажал кнопку, на маленьком табло возникла надпись, оповещающая, что изображение «на подходе». Тоже очень характерно для Оливии. Так мечтала обзавестись мобильником с камерой, а когда настал момент воспользоваться им, не научилась передавать изображение.

На столе зазвонил телефон внутренней связи.

Роланда. Мэтт избегал называть ее секретаршей или помощницей, иначе она почему-то обижалась.

– Мэтт?

– Да.

– Марша на линии два.

Не отрывая взгляда от маленького экранчика, Мэтт поднял телефонную трубку. Звонила его невестка, вдова Берни.

– Привет!

– Привет! – откликнулась Марша. – Оливия в Бостоне?

– Да. Вообще-то сейчас она пересылает мне свой снимок. По новому мобильнику с камерой.

– О! – Короткая пауза. – Ты сегодня будешь в наших краях?

Мэтт и Оливия присмотрели себе дом неподалеку от того места, где жила Марша с мальчиками. Дом находился в Ливингстоне, где выросли Мэтт и Берни.

Мэтт долго сомневался, стоит ли возвращаться в те места. Память у людей хорошая. Не важно, сколько прошло лет, он всегда будет объектом пересудов и подозрений. Правда, Мэтт давно перестал обращать внимание на такие вещи. Однако беспокоился об Оливии и их будущем ребенке. Проклятие отца может перекинуться на сына.

Но Оливия была готова рискнуть. Ей очень нравился дом в Ливингстоне.

Дело осложняло и соседство Марши. У нее – он долго думал, как это описать, – имелись свои приколы. Со дня внезапной кончины Берни едва прошел год. После этого Марша на две недели, фигурально выражаясь, «сошла с орбиты», и Мэтту пришлось переехать к ней и присматривать за ребятишками. Нет, теперь с Маршей все в порядке – так по крайней мере все утверждали, – но Мэтт решил, что оставлять ее надолго в одиночестве не стоит.

На сегодня был назначен осмотр нового дома.

– Скоро выезжаю. Как дела?

– Сможешь заскочить?

– К тебе?

– Да.

– Конечно.

– Нет, если тебе неудобно…

– Конечно, удобно!

Марша была красивой женщиной с овальным лицом, которое иногда печально вытягивалось. Она нервно поднимала глаза, словно желая убедиться, что черные тучи над головой пока не рассеялись. Это было продиктовано скорее физическим, нежели психическим ее состоянием, являлось не более чем рефлекторной реакцией.

– У тебя все в порядке? – спросил Мэтт.

– Да. У меня к тебе маленькая просьба. Э-э… ты не мог бы посидеть с ребятами пару часов? Всплыло одно дело в школе, а Кайра куда-то собирается вечером.

– Хочешь, чтобы я повел их обедать?

– Это было бы замечательно! Но только не в «Макдоналдс», ладно?

– Тогда в китайский ресторанчик.

– Отлично.

– Ладно, договорились.

– Спасибо.

На дисплее мобильника начало появляться изображение.

– До скорого, – промолвил Мэтт.

Марша попрощалась и повесила трубку.

Мэтт уставился на телефон. Щурясь, всматривался в крохотный экранчик. Размером всего в квадратный дюйм, не более. День выдался солнечный. Шторы раздвинуты. Яркий свет мешал рассмотреть изображение. Мэтт сложил ладони чашечкой, заслонил дисплей от света и развернулся спиной к окну, чтобы телефон оказался в тени. Помогло.

На экране возник мужчина.

Детали рассмотреть было трудно. На вид ему лет тридцать пять, как и Мэтту. Волосы черные, отливают синевой. Красная рубашка. Он странно двигал руками, будто махал кому-то. Он находился в комнате с белыми стенами, за спиной – окно, в окне – серое от облаков небо. На лице мужчины играла усмешка – с хитрецой и самодовольная. Мэтт смотрел на него. Их глаза встретились, и Мэтт мог поклясться: незнакомец насмехается над ним.

Он никогда не встречал этого человека прежде.

Он не понимал, зачем жена отправила ему этот снимок.

Экран потемнел. Мэтт не двигался с места. В ушах стоял шум, словно он приложил к ним морские раковины. Нет, Мэтт слышал и другие звуки – приглушенные голоса в отдалении, стрекот факса, шум движения за окном, – но все они точно просачивались через фильтр.

– Мэтт?

В кабинет вошла Роланда Гарфилд, помощница и секретарша. Тот факт, что Мэтт нанял именно ее, не вызвал восторга в юридической конторе «Картер Стерджис». Роланда была слишком «уличной», по мнению старожилов в накрахмаленных воротничках. Но он настоял. Она являлась одной из первых клиенток Мэтта, чье дело он выиграл с таким трудом и одновременно с блеском.

В тюрьме Мэтт умудрился получить степень бакалавра гуманитарных наук. А диплом юриста получил вскоре после выхода на свободу. Берни, занявший к тому времени прочные позиции в подразделении ньюаркской юридической фирмы «Картер Стерджис», решил, что сумеет убедить адвокатуру сделать исключение и допустить брата, бывшего заключенного, к работе.

Он ошибся.

Но Берни так просто не сдавался. Он уговорил партнеров взять Мэтта в качестве помощника юриста – весьма удобный и всеобъемлющий термин, основной смысл которого сводился к обозначению: «мальчик на побегушках».

Сначала партнерам из «Картер Стерджис» это не понравилось. Неудивительно. Бывший заключенный в их фирме с безупречной репутацией? Но Берни апеллировал к их гуманизму и твердил, что Мэтт очень пригодится в качестве сотрудника по связям с общественностью. Он продемонстрирует этой самой общественности, что у фирмы золотое сердце и здесь по крайней мере верят, что у каждого человека должен быть еще один шанс. Мэтт умен. Активен и общителен. Мало того, он может взять на себя большую часть консалтинговых работ над проектами pro bono,[2] что позволит остальным партнерам набивать бездонные свои карманы, не утруждаясь невыгодным ведением дел низших классов.

Он напирал на два обстоятельства. Мэтт обойдется им совсем дешево. А самому ему больше податься просто некуда. И брат Берни, тяжеловес, игрок главной лиги, уйдет, если они откажут.

Партнеры проанализировали оба обстоятельства. Вроде и добро человеку делают, и свои интересы тоже соблюдены. На подобной логике строится вся благотворительность.

Мэтт не сводил глаз с черного дисплея телефона. Сердце билось учащенно. Кто этот парень с иссиня-черными волосами?

Роланда уперла руки в бока.

– Вернись на землю, – сказала она.

– Что? – очнулся Мэтт.

– Ты в порядке?

– Я? В полном.

Роланда как-то странно взглянула на него.

Мобильник завибрировал снова. Роланда скрестила руки на груди. Мэтт покосился на нее. Намека она не поняла. Она вообще редко понимала намеки. Телефон продолжал вибрировать, затем зазвучала песенка из «Бэтмена».

– Ты не ответишь? – спросила Роланда.

Он перевел взгляд на телефон. На определителе вновь высветился номер жены.

«На-на-на, Бэтмен!»

– Сейчас, – буркнул Мэтт.

Палец коснулся зеленой кнопки, застыл на ней на мгновение, затем надавил. Экранчик ожил. Появилось изображение. Новейшие технологии развивались бешеными темпами, безусловно, но изображение на дисплее мобильника было далеко от совершенства. Мэтт никак не мог разобрать, что там происходит. Он знал: видео рассчитано секунд на десять-пятнадцать максимум.

Комната. В объективе камеры проплыл телевизор на подставке. На стене картина – Мэтт не мог ее толком разглядеть, но складывалось впечатление, что действие происходит в номере отеля. Вот камера застыла на двери в ванную комнату.

Появилась женщина. Платиновая блондинка. Темные солнечные очки, тесно облегающее синее платье. Мэтт нахмурился.

Что это такое, черт подери?!

Женщина стояла неподвижно. Мэтту показалось, что она не видит объектива камеры, направленного на нее. Объектив двигался вместе с ней. Блеснула вспышка света, это солнечные лучи ворвались в окно.

Женщина подошла к постели, и Мэтт затаил дыхание. Он узнал походку. И то, как она опустилась на постель, тоже показалось знакомым, и эта дразнящая улыбка тоже, и как она приподняла подбородок, скрестила ноги.

Он замер.

Откуда-то из-за спины донесся голос Роланды:

– Мэтт?

Он не обратил внимания. Теперь в объективе оказалось бюро. Затем камера вновь сместилась к постели. Мужчина шел к платиновой блондинке. Мэтт видел его со спины. Красная рубашка, иссиня-черные волосы. Он загораживал спиной женщину. И постель.

В глазах у Мэтта потемнело. Он заморгал, всмотрелся в экранчик. Дисплей начал темнеть. Изображение замигало и пропало. Мэтт остался сидеть за столом, Роланда с любопытством смотрела на него. Все вроде бы по-прежнему, те же фотографии в рамочках на стороне стола, где некогда сидел брат. Но Мэтт был уверен – ну, почти уверен, ведь экранчик совсем крошечный, площадью в дюйм-два, – что женщина в номере отеля, в синем облегающем платье на постели, носит платиновый парик. На самом деле она брюнетка, ее зовут Оливия, и она его жена.

Глава 3

Ньюарк, штат Нью-Джерси

22 июня

Детектив по особо тяжким преступлениям окружной прокуратуры Эссекса Лорен Мьюз сидела в кабинете босса.

– Подожди секунду, – нахмурилась она. – Ты хочешь сказать, что у монахини были грудные имплантаты?

Эд Штейнберг, прокурор округа Эссекс, сидел за столом и потирал круглый живот. Природа наделила его таким телосложением, что со спины нельзя было назвать его толстяком – плоский зад, узкие бедра. Он откинулся на спинку кресла и заложил руки за голову.

– Похоже.

– Но смерть вызвана естественной причиной? – спросила Лорен.

– Так мы думали.

– А теперь?

– Я вообще уже давно ничего не думаю, – ответил Штейнберг.

– Ловлю на слове, босс.

– Не получится. – Штейнберг вздохнул и нацепил очки. – Сестра Мэри Роуз, преподавательница социологии в старших классах, была найдена мертвой в своей келье. Ни следов борьбы, ни ран, возраст шестьдесят два года. Очевидно, смерть вызвана естественной причиной – сердечный приступ, удар, что-то в этом роде. Ничего подозрительного.

– Но?

– Но есть тут один момент…

– Я бы сказала – дополнительное обстоятельство…

– Прекрати! Ты меня просто убиваешь.

Лорен вскинула руки:

– Сдаюсь! Не понимаю, зачем я здесь.

– Как получилось, что тебя признают лучшим детективом по особо тяжким в этом… забытом Богом округе?

Лорен скроила смешную гримаску.

– Да, не предполагал, что ты так высоко взлетишь. Ладно. – Штейнберг вновь уставился на листок бумаги. – Эта монахиня преподавала в школе Святой Маргариты. – Он поднял голову.

– И что?

– Ты ведь вроде там училась?

– Скажу опять: и что?

– А то, что мать-настоятельница перешепнулась кое с кем из начальства. И потребовала тебя.

– Мать Катерина?

Он уставился в бумаги.

– Да, именно.

– Да ты шутишь?

– Ничего подобного. Звонила и просила сделать ей одолжение. Хотела, чтобы ты вела это дело.

Лорен покачала головой.

– Вы ведь с ней знакомы?

– С матерью Катериной? Только потому, что меня бесконечно таскали к ней в кабинет.

– Значит, ты была трудным ребенком? – Штейнберг приложил руку к груди. – Я просто в шоке!

– И все равно не понимаю, зачем я ей понадобилась.

– Может, подумала, ты будешь держать рот на замке.

– Я ненавидела это место.

– Почему?

– Ты ведь не ходил в католическую школу, верно?

Он снял со стола табличку со своей фамилией, приподнял, ткнул пальцем.

– Штейнберг, – прочел он по слогам. – Обрати внимание на это «штейн». И на «берг» тоже. Много таких фамилий в церкви?

Лорен кивнула:

– Ладно, все это лирика. Ты мне лучше вот что скажи. Перед кем из прокуроров я должна отчитываться?

– Передо мной.

Она удивилась.

– Непосредственно?

– Непосредственно и только передо мной. И чтобы никто больше ничего не знал. Ясно?

– Да.

– Так ты готова?

– К чему?

– К встрече с матерью Катериной?

– Как прикажешь понимать?

Штейнберг поднялся и обошел стол.

– Она в соседней комнате. Хочет потолковать с тобой наедине.

Когда Лорен Мьюз училась в католической школе Святой Маргариты для девочек, матери Катерине, двенадцати футов ростом, было лет сто, не меньше. Годы согнули, уменьшили ее, лишь к этому и свелся, казалось, процесс старения. При Лорен мать Катерина ходила в полном церковном облачении. Теперь же на ней красовалось ханжески скромное, но менее официозное одеяние. Своего рода клерикальный ответ «банановой» республике, догадалась Лорен.

– Что ж, оставлю вас, – произнес Штейнберг.

Мать Катерина стояла со сложенными руками, словно перед молитвой. Дверь за Штейнбергом затворилась. Женщины молчали. Лорен был знаком этот приемчик. Уж она-то ни за что не заговорит первой.

Выпускница средней школы в Ливингстоне, Лорен Мьюз заслужила репутацию проблемной ученицы, тогда-то ее и отправили в школу Святой Маргариты. В ту пору Лорен была малюткой, ростом не более пяти футов, впрочем, и в последующие годы выросла ненамного. Другие детективы, все мужчины и жуть до чего умные, прозвали ее Шприц.

Детективы. Только дай повод, и они порвут тебя на кусочки. Задразнят, затюкают.

Нельзя сказать, что жизнь Лорен в детстве складывалась трудно. Еще учась в начальной школе, она была девчонкой-сорванцом, эдаким шилом в заднице. Несмотря на малый рост, умела дать отпор любому и скорее умерла бы, чем присоединилась к когорте паинек и отличниц. Отец большую часть жизни проработал в системе автоперевозок. Это был мягкий тихий человек, единственная ошибка в жизни которого заключалась в том, что он полюбил очень красивую женщину.

Семья Мьюз проживала в Ливингстоне, в районе Конвент, слишком престижном для людей с их уровнем доходов. Мать Лорен, ослепительная и требовательная миссис Мьюз, настояла на этом, ведь, черт возьми, она этого заслуживала! Потому что никому, ни единому человеку, не позволено смотреть на Кармен Мьюз сверху вниз.

Она постоянно подстегивала отца Лорен, требовала, чтобы тот работал больше и больше, брал все новые займы, находил способы держаться на плаву. И дело кончилось тем, что через два дня после того, как Лорен стукнуло четырнадцать, отца нашли в их удаленном от дома гараже на две машины с простреленной навылет головой. Он покончил с собой.

Наверное, отец был не в себе. Теперь, по прошествии времени, Лорен это понимала. Что-то замкнулось у него в голове в тот роковой момент. Мужчина кончает жизнь самоубийством – разве можно винить в том его близких? Но Лорен винила. Во всем винила мать. И много размышляла над тем, как бы сложилась жизнь отца, если бы он в свое время женился на менее требовательной женщине, чем Кармен Вайлос из Байонна.

Юная Лорен восприняла трагедию в характерном для нее стиле. Она взбунтовалась. Пила, курила, спуталась с дурной компанией, спала с кем попало. Тогда Лорен казалось несправедливым, что парни с обширными сексуальными связями пользуются всеобщим уважением, а девчонки считаются дешевыми шлюшками. Но истина заключалась в том – и Лорен пришлось признать это вопреки своим расхожим феминистским убеждениям, – что ее бунт был вызван, пусть не напрямую, а косвенно, заниженной самооценкой. Чем ниже самооценка, тем чаще и легче девушки, подобные ей, вступают в неразборчивые половые связи. У мужчин, похоже, все обстоит иначе. А если даже и так, то они лучше это скрывают.

Молчание прервала мать Катерина.

– Рада видеть вас, Лорен.

– Взаимно, – неуверенно ответила та. Что дальше? Неужели она снова начнет нервно грызть ногти? – Прокурор Штейнберг сказал, вы хотели со мной поговорить?

– Может, присядем?

Лорен пожала плечами, намекая, что не против. Они уселись. Лорен скрестила руки на груди и сползла на краешек кресла. Закинула ногу на ногу и вспомнила, что во рту у нее жвачка. Мать Катерина неодобрительно поморщилась. Словно приняв этот вызов, Лорен принялась жевать еще энергичнее. Ну точь-в-точь корова на лугу.

– Вы хотели рассказать, что там у вас происходит.

– Ситуация сложилась весьма деликатная, – начала мать Катерина. – И требует… – Она подняла голову, будто просила Господа подсказать ей нужное слово.

– Деликатного подхода?

– Да, именно. Деликатного.

– Ясно, – протянула Лорен. – Так вы насчет монахини с фальшивыми сиськами?

Мать Катерина закрыла глаза и вновь открыла.

– Да. Однако вы упустили одну деталь.

– Какую?

– Мы потеряли прекрасную преподавательницу.

– Сестру Мэри Роуз, – произнесла Лорен, подумав: «Видимо, наш был человек в этом гадюшнике».

– Да.

– Вы считаете, она умерла по естественным причинам?

– Да.

– И что же дальше?

– Об этом очень трудно говорить.

– Постараюсь помочь.

– Ты всегда была хорошей девочкой, Лорен.

– Нет. Я была шилом в заднице.

Мать Катерина выдавила улыбку:

– Ну, и это тоже не могу отрицать.

Лорен улыбнулась в ответ.

– Есть разного рода возмутители спокойствия, – промолвила мать-настоятельница. – Да, в тебе сидел дух бунтарства, но сердце всегда было доброе. И жестокости к окружающим ты не проявляла. Для меня лишь это всегда было главным. Ты часто попадала в неприятности, потому что вставала на сторону слабых.

Лорен подалась вперед и сделала жест, удививший ее саму: взяла мать-настоятельницу за руку. Впрочем, ту, похоже, этот жест ничуть не удивил. Блекло-голубые глаза смотрели прямо на Лорен.

– Обещай, что никому не проболтаешься о том, что я сейчас скажу, – тихо произнесла мать Катерина. – Это очень важно. Особенно в данной ситуации. Даже намек на скандал…

– Покрывать никого не намерена.

– Я и не собираюсь призывать тебя к этому, – несколько оскорбленным тоном заметила мать-настоятельница. – Нам просто нужно знать правду. Я всерьез рассматривала идею, – она выразительно взмахнула рукой, – чтобы оставить все как есть. Сестру Мэри Роуз похоронят, и делу конец.

Лорен продолжала держать настоятельницу за руку. Рука темная, словно выточена из бальзаминового дерева.

– Постараюсь сделать все, что в моих силах.

– Ты должна понять. Сестра Мэри Роуз была одной из лучших наших преподавательниц.

– Преподавала социологию?

– Да.

Лорен порылась в памяти.

– Что-то я ее не припоминаю.

– Она пришла к нам уже после того, как ты закончила школу.

– Сколько проработала?

– Семь лет. И позволь добавить вот еще что. Она была святой женщиной. Понимаю, слова затертые, но иных не подобрать. Сестра Мэри Роуз никогда не искала славы, не выпячивала своего «я». Просто совершала праведные поступки.

Мать Катерина отняла руку. Лорен откинулась на спинку кресла и снова закинула ногу на ногу.

– Продолжайте.

– Когда мы… то есть я и две сестры, нашли ее утром, сестра Мэри Роуз была в ночном одеянии. В длинной рубашке и нижнем белье. Она, подобно многим из нас, отличалась скромностью.

Лорен ободряюще кивнула.

– Разумеется, мы очень расстроились. Она перестала дышать. Мы пытались сделать искусственное дыхание, рот в рот, массировали грудную клетку. Недавно нашу школу посещал полицейский, учил девочек оказывать первую помощь. Ну и мы старались следовать его инструкциям. Грудной массаж делала я и… – Она умолкла.

– И только тут поняли, что у сестры Мэри Роуз были грудные имплантаты?

Мать Катерина кивнула.

– Вы сообщили об этом другим сестрам?

– О нет. Нет, конечно.

Лорен пожала плечами:

– И все же не понимаю, в чем проблема.

– Не понимаешь?

– Наверное, до того как стать монахиней, сестра Мэри Роуз вела совсем другую жизнь. И мы не знаем, что это была за жизнь.

– Вот именно, – промолвила мать-настоятельница. – В том-то и дело, что не вела.

– Что-то я не совсем понимаю…

– Сестра Мэри Роуз прибыла к нам из очень консервативного монастыря в Орегоне. Она была сиротой и пришла в тот монастырь пятнадцатилетней девочкой.

Лорен призадумалась.

– Так вы не знаете, что заставило ее… – Она нехотя указала на свою грудь.

– Нет.

– Но как тогда это объяснить?

– Очевидно, – мать Катерина прикусила губу, – сестра Мэри Роуз явилась к нам под вымышленным предлогом.

– Каким?

– Не знаю. – Мать-настоятельница выжидательно и с надеждой взглянула на нее.

– И вам понадобилась я? – спросила Лорен.

– Да.

– Вы хотите выяснить, в чем состоял ее интерес?

– Да.

– Тайно?

– Очень надеюсь на это, Лорен. Но нам необходимо знать правду.

– Даже если она ужасна?

– Особенно если ужасна. – Мать Катерина встала. – Именно так надо поступать со всеми пороками и кошмарами этого мира. Выставлять их на свет Божий.

– Да, – согласилась Лорен. – На свет.

– Ты больше не веришь в Господа нашего Спасителя?

– Никогда не верила.

– О! А вот этого я не знала.

Лорен тоже поднялась, но мать-настоятельница грозно возвышалась над ней. Да, подумала Лорен, двенадцать футов роста – это вам не шутки.

– Так ты мне поможешь?

– Разумеется, помогу.

Глава 4

Прошло несколько секунд. Во всяком случае, так показалось Мэтту Хантеру. Он смотрел на телефон и ждал. Ничего не происходило. Им овладел какой-то ступор. А потом, когда он начал выходить из него, пожалел об этом.

Телефон. Он вертел его в руке, словно видел впервые. Экран, в очередной раз напомнил он себе, совсем крошечный. Толком разглядеть ничего невозможно. Изображение расплывчатое, дерганое, темное. Цвета почти отсутствуют. Да и со зрением у него не очень.

Мэтт кивнул: «Так, давай, продолжай в том же духе».

Оливия не была платиновой блондинкой. Так, хорошо. Что еще?

Мэтт знал ее, любил. Понимал, что он ей не пара. Еще бы, бывший заключенный без особых перспектив. Он не очень эмоциональный. К нему не так просто войти в доверие, заставить себя полюбить. Оливия же являлась полной его противоположностью. Красавица. Умница, блестяще окончила Виргинский университет. У нее даже деньги свои были, отец оставил.

Что-то не очень помогает.

Да. Да, несмотря на все это, Оливия выбрала именно Мэтта. Бывшего заключенного без перспектив. Она была первой женщиной, которой он рассказал о прошлом. Остальные удерживались рядом недолго, и он с ними не откровенничал.

Ее реакция?

Ну конечно, в восторге она не была. На мгновение даже померкла ее улыбка. И Мэтту захотелось уйти, немедленно. Он вовсе не желал чувствовать себя виноватым в исчезновении этой волшебной улыбки, пусть даже всего на мгновение. Но «короткое замыкание» длилось быстро. Ее лицо вновь озарилось чудесным сиянием, на миллион ватт. Мэтт облегченно закусил губу. Оливия потянулась через стол и взяла его за руку, словно давая понять, что больше никуда и никогда не отпустит.

И вот теперь, сидя в кабинете, Мэтт вспоминал свои первые робкие шаги, когда он вышел из тюрьмы. Такие медленные и осторожные, когда он миновал ворота и оказался на улице. И еще это ощущение – целиком оно его никогда не оставляло, – что тонкий лед под его ногами вот-вот треснет и он уйдет с головой в стылую воду.

Как объяснить то, что он сейчас видел?

Мэтт понимал человеческую натуру. Знал, что такое бесчеловечность. Не осуждал людей, которые проклинали его и семью за разрушенные судьбы, и мог всегда все объяснить.

Мир не жесток, но и не радостен. В нем сильно проявляется фактор случайности, он полон движущихся и сталкивающихся частиц, химических реакций. В нем все смешалось, и истинного порядка просто не существует. Не существует заранее предопределенного осуждения зла и защиты правоты.

Хаос, малыш. Вокруг царит полный хаос.

И в этом хаосе у Мэтта была лишь одна зацепка, позволяющая держаться на плаву, – Оливия.

Он сидел в кабинете, устремив взор на телефон, и даже в мыслях не допускал… «Ладно, хватит, давай приступай». Итак, что делала Оливия в этом номере отеля?

Мэтт закрыл глаза, мысль услужливо подсказала ответ.

Может, это не она.

Так, еще раз. Экран очень маленький. Изображение скверное. Мэтт цеплялся за эти неоспоримые, но малозначительные факты, как за спасительную соломинку.

Не помогало.

В груди болезненно сжалось. Образы наступали со всех сторон. Мэтт пытался бороться с ними, но они одерживали верх. Парень с иссиня-черными волосами. Омерзительная ухмылка. Мэтт знал манеру Оливии откидываться на спину, когда она занимались любовью. Помнил, как она закусывает нижнюю губу, как лежит, прикрыв глаза, как напрягаются жилы у нее на шее. Он и звуки тоже помнил. Сначала тихие постанывания, затем крик экстаза и…

Нет, это надо прекратить.

Он поднял голову и увидел Роланду. Она удивленно смотрела на него.

– Ты что-то хотела? – спросил Мэтт.

– Да.

– И?..

– Пока стояла тут, уже забыла.

Роланда пожала плечами, развернулась и вышла из кабинета. Даже двери за собой не затворила.

Мэтт поднялся и подошел к окну. Мельком взглянул на фотографию сыновей Берни в футбольной форме. Три года назад Берни и Марша использовали этот снимок для поздравительных рождественских открыток. Рамочка «под бронзу» была сделана из сплетения цифр, такие продаются в сети недорогих аптек и магазинов косметики и сувениров. На снимках ребятишкам Берни, Полу и Итону, было соответственно пять и три и они весело улыбались. Теперь уже так не улыбаются. Славные ребята, воспитанные, шустрые, и все же в их лицах просматривается скрытая печаль. Впрочем, если приглядеться, даже эти улыбки на фотографии кажутся теперь сдержанными, а в глазах притаился страх: вдруг у них отберут что-нибудь еще?

Что теперь делать?

Ответ очевиден: позвонить Оливии. А там видно будет.

С одной стороны, рационально, с другой – смешно и нелепо. Что там происходило на самом деле, как он думает? И тот первый звук… Был ли он возбужденным дыханием жены? А на заднем плане мужской смех? А если Оливия ответит солнечным своим голоском, и тогда… что тогда? Что он скажет? «Привет, милая, что там у тебя происходит, в этом мотеле?» Теперь Мэтту уже не казалось, что он видел номер отеля, нет, то был какой-то грязный, убогий безымянный мотель, и это придавало делу особую окраску. «И что это за платиновый парик и усмехающийся парень с иссиня-черными волосами?»

Нет, так не годится.

Он слишком увлекся, позволил разыграться воображению. Должно быть какое-то логическое объяснение. Пусть он его пока не знает, но это вовсе не означает, что его нет. Мэтт вспомнил, как однажды смотрел по телевизору фильм о том, как иллюзионисты делают свои фокусы. Ты видишь фокус и понятия не имеешь, как это у них получилось. А потом, когда все подробно показывают, удивляешься своей глупости: как же ты сразу не догадался? И в данном случае все обстоит примерно так.

Мэтт решил позвонить.

Номер Оливии был внесен в память его телефона. Он нажал кнопку, подержал. Раздались звонки. Мэтт смотрел в окно и видел Ньюарк. Чувства к этому городу он испытывал смешанные. Ты ощущаешь его потенциал, живость, но по большей части в глаза почему-то бросается распад, и тогда ты удрученно качаешь головой. По некой непонятной причине вспомнился день, когда Дафф навестил его в тюрьме. Дафф начал лысеть, лицо красное, и походил на розовощекого младенца. Мэтт смотрел и молчал. Сказать ему было нечего.

Телефон произвел шесть гудков, затем включился автоответчик. Услышав оживленный голос жены, такой знакомый, Мэтт ощутил, как забилось сердце. Он терпеливо ждал, пока Оливия произнесет все положенные слова. И вот сигнал.

– Привет, это я, – сказал он. Голос звучал напряженно, побороть эту интонацию никак не удавалось. – Перезвони мне, когда будет свободная минутка, хорошо? – Он умолк. Обычно Мэтт заканчивал подобные сообщения неизбежным «люблю тебя», но на сей раз резко нажал кнопку и отключился.

Он продолжал смотреть в окно. В тюрьме Мэтт сразу столкнулся с жестокостью и насилием, но тягостного впечатления они почему-то не оставили. Напротив. Это постепенно стало нормой. Через некоторое время Мэтту даже начали нравиться люди из «Нации арийцев», и он с удовольствием проводил часы в их компании. Один из вариантов стокгольмского синдрома. Выжить – это главное. Он изворачивался как мог, чтобы выжить. Все будет нормально. Именно это и заставило Мэтта остановиться.

Он думал о смехе Оливии. Как ее смех заставил его позабыть обо всем. Интересно, подумал он вдруг, был ли этот смех реальностью или еще одним жестоким миражом, который мог и погубить?

А затем Мэтт совершил нечто совсем странное.

Взял телефон, поставил перед собой на расстоянии вытянутой руки и сделал снимок. Он не улыбался. Просто смотрел в объектив камеры. Фотография появилась на маленьком экране. Теперь он видел там свое лицо, но вовсе не был уверен в том, что видит.

Потом Мэтт нажал кнопку и отослал снимок Оливии.

Глава 5

Прошло два часа. Оливия не перезвонила.

Мэтт провел эти часы с Айком Киром, старшим партнером по бизнесу, который носил длинные седые волосы гладко зачесанными назад. Родом он был из богатой семьи. Кир имел лишь самое общее представление о том, как надо вести дела, но и этого порой было достаточно. Он также являлся владельцем двух дорогущих мотоциклов, «вайпера» и «харлей-дэвидсона». В конторе его прозвали Середняком, сокращение от расхожей фразы «Кризис среднего возраста».

Середняк был достаточно умен, чтобы понимать: особым умом он не блещет. А потому вовсю использовал Мэтта. Знал, что Мэтт всегда готов взять на себя самую трудную работу, оставаясь в тени. Это позволяло Середняку поддерживать хорошие корпоративные взаимоотношения с клиентами и выглядеть пристойно. Он догадывался, что Мэтт недоволен таким положением дел, но не настолько, чтобы что-нибудь предпринять.

Мошеннические корпоративные сделки, может, не слишком хороши для Америки, но чертовски выгодны для белой и пушистой юридической фирмы типа «Картер Стерджис». Как раз теперь они обсуждали дело Майка Штермана, члена совета директоров крупной фармацевтической компании «Пентакол». Штермана наряду с многим прочим обвиняли в манипулировании оптовыми ценами.

– Короче, – начал Середняк, и его поставленный за годы юридической практики баритон заполнил кабинет, – какова будет линия нашей защиты?

– Валить вину на другого парня, – ответил Мэтт.

– Какого другого парня?

– Да, на него.

– Не понял?

– Обвиним кого получится. Этого Штермана, твоего зятя и бывшего лучшего друга, его зама, исполняющего обязанности, черта в ступе, аудиторскую фирму, банки, совет директоров, сотрудников нижнего звена. Заявим, что некоторые из них – жулики. Мол, одни совершили ошибки невольно, неосознанно, а кое-кто и сознательно. А дальше пошло-поехало.

– Но разве это не противоречит?.. – Середняк сложил руки на груди, насупил брови. – Обвинение в злом умысле и случайных ошибках? – Он поднял голову, кивнул и расплылся в улыбке. Сознательно и неосознанно. Середняку это нравилось.

– В общем, спутаем все карты, – продолжил Мэтт. – Обвиним множество людей, но никого конкретно. Ну и жюри присяжных неизбежно придет к выводу, что в фирме явно что-то неладно, а вот кого винить – непонятно. Закидаем их фактами и цифрами. Рассмотрим каждую вероятную ошибку, каждое i, с точкой и без. Станем притворяться, будто докапываемся до каждой мелочи. Все подвергать сомнению. Сомневаться в каждом.

– Ну а что насчет бар-мицвы?

Штерман выбросил на церемонию бар-мицвы своего сына два миллиона долларов, она включала чартерный перелет семейства и всех гостей на Бермуды. Праздник снимался там на видео с системой звучания «долби сэрраунд». Эту пленку грозились предъявить суду.

– Вполне законные деловые расходы, – промолвил Мэтт.

– Как это?

– А ты посмотри, кто там был. Исполнительные директора крупнейших фармацевтических концернов. Оптовые покупатели. Правительственные чиновники из администрации по контролю за продуктами питания и лекарствами, которые раздают разрешения на эти самые лекарства, а также гранты. Врачи, ученые, прочие лица. Наш клиент завоевывал и угощал своих клиентов – вполне легитимная деловая практика в США со дня Бостонского чаепития.[3] И вообще, он делал все это исключительно в интересах компании.

– Ну а тот факт, что предлогом для вечеринки стала бар-мицва его сына?

Мэтт пожал плечами:

– И это свидетельствует в его пользу. Штерман очень умный человек.

Середняк скроил гримасу.

– Ты только вдумайся. Если бы Штерман сказал: «Устраиваю грандиозный прием, чтобы завоевать важных клиентов», – тогда это вряд ли помогло бы ему установить отношения, которых он так добивался. Но Штерман со свойственной ему талантливостью нашел более тонкий предлог. Пригласил нужных деловых людей на бар-мицву родного сына. Застал их, что называется, врасплох. Они сочли, что очень мило со стороны Штермана пригласить их на такой волнительный домашний праздник, наверняка были даже польщены. Штерман как истинный гений своего дела проявил творческий подход.

Середняк изогнул брови дугой и нерешительно кивнул:

– Да, это мне нравится.

Мэтт умолк. Проверил свой мобильник, убедился, что зарядка не кончилась. Посмотрел, не поступали ли какие сообщения, не было ли неотвеченных звонков. Ничего.

Середняк поднялся.

– Завтра еще потолкуем? Подготовиться надо как следует.

– Конечно, – ответил Мэтт.

Середняк ушел. В кабинет заглянула Роланда. Потом оглядела коридор в том направлении, куда двинулся Середняк, провела пальцем по горлу, изобразив, что ее тошнит. Мэтт взглянул на часы. Пора ехать.

Он торопливо направился к стоянке фирмы. Взгляд рассеянно скользил по машинам. Томми, дежурный парковщик, махнул ему рукой. Мэтт рассеянно кивнул в ответ. Место его автомобиля находилось в самом заднем ряду, прямо под водосточной трубой. Даже на стоянках, подумал он, ему указывают его настоящее место.

Кто-то из рабочих мыл зеленый «ягуар», принадлежащий одному из основателей фирмы. Мэтт обернулся. Один мотоцикл Середняка тоже стоял здесь, прикрытый прозрачной сеткой. Неподалеку виднелась перевернутая и забытая кем-то тележка для покупок. У нее отсутствовали три колесика из четырех. Кому могли понадобиться три колесика от тележки для покупок?

Взгляд Мэтта устремился на улицу, по которой мчались автомобили, в основном такси. И тут он заметил серый «форд-таурус». Наверное, потому, что номер почти совпадал с инициалами Мэтта. Он всегда отвлекался на подобные мелочи.

В машине, оставшись наедине со своими мыслями, Мэтт вдруг сделал другое, крайне неприятное для себя открытие.

Ладно, подумал он, стараясь изо всех сил сохранять спокойствие. Предположим худший вариант: то, что он видел на экране мобильника, имело место в действительности. Тогда зачем Оливия послала ему эту картинку? В чем смысл? Она хотела, чтобы ее застукали? Или же то был призыв о помощи?

Концы не сходились.

А затем он понял одну важную вещь: Оливия ему ничего не посылала.

Да, картинка пришла по ее телефону, но Оливия – если считать, что та женщина, платиновая блондинка, действительно была Оливией, – не знала, что камера направлена на нее. Он еще раньше подумал об этом. Жена была объектом съемки, героиней фильма, если угодно. Но не оператором.

Тогда кто послал ему это? Мистер Иссиня-Черные Волосы? Если да, то кто тогда снял его в самом начале? Сам, что ли?

Ответ: нет.

Мистер Иссиня-Черные Волосы шевелил ладонью, словно махал кому-то. Мэтт вспомнил, что на пальце у него блеснуло кольцо, так, во всяком случае, ему показалось. Он определенно не хотел видеть эту картинку снова. Но думал о ней. Может, то было свадебное кольцо? Нет, вроде бы он носил его на правой руке.

Кто снял на камеру мистера Иссиня-Черные Волосы? Оливия? Тогда зачем она послала снимок ему? Или же эту картинку Мэтт получил по ошибке? Например, кто-нибудь набрал не тот номер телефона? Вряд ли. Был ли в той комнате кто-либо третий?

Мэтт не знал ответа на этот вопрос. Размышлял над ним еще некоторое время, потом сдался. Оба звонка поступили с мобильного телефона жены, это неоспоримо. Но если у нее интрижка на стороне, зачем сообщать о ней? Следовательно, ответ, или вариант, один. Звонила ему не Оливия.

Тогда кто?

Мэтту снова вспомнилась грязная ухмылка на лице брюнета, и его чуть не стошнило. Правда, в молодости он был более чувствительным. Сейчас даже странно представить, что он, Мэтт Хантер, был таким чувствительным. Он плакал, когда его команда проиграла баскетбольный матч, причем игра являлась проходной. Любой пустяк мог вывести его из равновесия на недели. Все изменилось в ту ночь, когда умер Стивен Макграт. Если и может научить чему тюрьма, так только жестокосердию и сдержанности. Ты ничего не показываешь. Никаких эмоций. Никогда не позволяешь себе никаких чувств, поскольку этим могут воспользоваться или просто отобрать у тебя объект, вызывающий приятные чувства. И вот теперь Мэтт пытался сделать то же самое. Подавить тревожное ощущение, возникшее где-то в самом низу живота.

Но не получалось. Снова вернулись те же образы, но на сей раз они смешивались с болезненно чудесными воспоминаниями, и от этого было еще больнее. Вспомнилась ночь, которую они с Оливией провели в викторианском отеле «Би энд би»[4] в Ленноксе, штат Массачусетс. Мэтт вспомнил, как раскладывал подушки и расстилал одеяла перед камином, а потом открывал бутылку вина. Оливия держала бокал за ножку, смотрела на Мэтта, весь мир, прошлое, его первые боязливые шаги по выходе из тюрьмы – все это отошло куда-то, исчезло. В зеленых глазах Оливии вспыхивали отсветы пламени. Мэтт вдруг представил ее сидящей вот так, у камина, с бокалом в руке, но с другим мужчиной.

И тут все его существо пронзила новая мысль, и она была настолько ужасна, настолько невыносима, что он едва не утратил контроль над управлением машиной.

Оливия была беременна.

Зеленый свет светофора сменился красным. Мэтт едва не проехал на него. Резко ударил по тормозам в самый последний момент. Пешеход, уже начавший переходить улицу, отскочил назад и погрозил ему кулаком. Мэтт вцепился в руль обеими руками.

Оливия очень долго не могла зачать.

Им обоим было уже за тридцать, время обзаводиться детьми для нее истекало. Оливия очень хотела нормальную семью, ребенка. Довольно долго все их старания были безрезультатны. Мэтт уже начал подумывать, и не без оснований, что это его вина. В тюрьме Мэтта нещадно избивали. На третьей неделе пребывания там на него напали сразу четверо, повалили на пол и держали, а пятый ударил ногой в пах. Мэтт тогда едва сознание не потерял от боли.

И вдруг Оливия забеременела.

Ему отчаянно хотелось выбросить эту гадкую мысль из головы, но не получалось. Мэттом овладела ярость. Все лучше, подумал он, чем жгучая, выворачивающая всю душу наизнанку боль утраты.

Он должен найти ее.

Оливия в Бостоне, всего в пяти часах езды отсюда. «Плевать на осмотр нового дома. Не останавливайся, поезжай к ней прямо сейчас».

Так где она остановилась?

Мэтт задумался. А она ему говорила? Что-то он не припоминает. Еще одно преимущество обладания мобильными телефонами. Люди перестали задумываться о подобных вещах. Какая разница, где она остановилась, – в отеле «Марриотт» или «Хилтон»? Оливия в деловой поездке. Могла остановиться где угодно, свободно перемещаться по городу, посещать различные мероприятия и вечеринки, редко заходить к себе в номер.

Проще всего, конечно, связаться с ней по мобильному телефону.

И что теперь?

Мэтт понятия не имеет, где она остановилась. И даже если бы знал, имеет смысл звонить первым? Ведь тот номер, что он видел на экране, вовсе не обязательно ее. Он мог принадлежать мистеру Иссиня-Черные Волосы. Допустим, он даже знал бы, какой это отель. Подошел бы, постучал в дверь – Оливия в неглиже, а за спиной у нее этот мужчина с банным полотенцем, обернутым вокруг талии. Что тогда прикажете делать ему, Мэтту? Избить соперника до полусмерти? Ткнуть пальцем в парочку и воскликнуть: «Ага, вот чем вы тут занимаетесь!»?

Мэтт опять попытался дозвониться Оливии по мобильному. Снова нет ответа. Впрочем, на сей раз сообщение он оставлять не стал.

Почему Оливия не сказала ему, где остановится? «Но ведь теперь очевидно, разве нет, старина?» В глазах потемнело. Хватит!

Он позвонил ей в офис, но нарвался на автоответчик: «Привет, это Оливия Хантер. Меня не будет до пятницы. Если у вас что-нибудь важное, свяжитесь с моей помощницей, Джейми Сью, ее номер шесть-четыре-четыре…»

Так Мэтт и поступил. Джейми ответила после третьего гудка:

– Офис Оливии Хантер.

– Привет, Джейми, это Мэтт.

– Привет, Мэтт.

Обеими руками он держал руль и говорил через микрофон – это всегда производит странное впечатление, точно какой-то сумасшедший болтает сам с собой. Когда говоришь по телефону, надо держать его в руке.

– У меня к тебе один вопрос.

– Слушаю.

– Ты не знаешь, в каком отеле остановилась Оливия?

Она не ответила.

– Джейми?

– Да. Могу посмотреть, если ты подождешь немножко. Есть тут один номер, она оставила на тот случай, если вдруг у какого клиента возникнет что-нибудь срочное.

Главное, чтобы Джейми не уловила отчаяния в его голосе. Если он скажет, что пытался дозвониться жене и нарвался на автоответчик, Джейми удивится, почему он просто не мог подождать, пока Оливия ему перезвонит. Он пытался сочинить какой-нибудь убедительный предлог.

– Да, знаю, – произнес Мэтт. – Но я хотел послать цветы. Сделать сюрприз.

– О, понимаю! – В ее голосе энтузиазма не звучало. – По какому-то особому поводу?

– Нет. – Затем он небрежно добавил: – Но черт побери, медовый месяц у нас все продолжается. – И фальшиво хохотнул.

Неудивительно, что Джейми не засмеялась в ответ. Возникла долгая пауза.

– Ты еще там? – спросил Мэтт.

– Да.

– Так где она остановилась?

– Ищу, ищу. – Он слышал приглушенное щелканье по клавиатуре компьютера. – Мэтт?

– Да?

– Тут у меня еще звонок. Давай я сама тебе перезвоню?

– Конечно. – Ему уже совсем не нравилось все это. Он продиктовал Джейми номер своего мобильника и отключился.

Что, черт побери, происходит?!

Телефон завибрировал. Мэтт взглянул на определитель номера. Звонили из офиса. Роланда даже не потрудилась поздороваться.

– У нас проблемы, – с ходу заявила она. – Ты где?

– Только что свернул на автостраду.

– Разворачивайся. Езжай на Вашингтон-стрит. У Эвы хотят отобрать имущество.

Он чертыхнулся.

– Кто?

– Пастор Джил заявилась к ней с двумя своими сыновьями-громилами. Они угрожали Эве.

Пастор Джил. Женщина, известная своим неистовым религиозным рвением и довольно странными актами благотворительности, в результате которых она окружила себя толпой детишек, и они жили с ней до тех пор, пока на них приходили талоны на получение продуктов. Эти шайки часто совершали набеги на дома бедняков.

Мэтт резко свернул вправо.

– Еду! – бросил он в трубку.

Через десять минут он притормозил на Вашингтон-стрит. Район располагался неподалеку от Бранч-Брук-парка, ребенком Мэтт играл там в теннис. Он играл вполне прилично, родители даже ездили вместе с ним на турниры в Порт-Вашингтон на уик-энды. Мэтт попал в десятку самых перспективных теннисистов в возрасте до четырнадцати. Но семья перестала приезжать в Бранч-Брук. Мэтт не понимал, что происходило с Ньюарком. Ведь прежде там проживало вполне благополучное общество. Но постепенно, в пятидесятые и шестидесятые годы самые богатые его обитатели начали переезжать на окраины, что было вызвано вполне естественными причинами. Подобное происходило повсюду. И вот центр Ньюарка опустел. Те, кто переехал – пусть даже на несколько миль, – уже никогда не вернулись. Отчасти то было вызвано уличными волнениями в конце шестидесятых. Отчасти – просто расизмом. Но за всем этим стояло что-то еще, гораздо худшее, вот только Мэтт так и не понял, что именно.

Он вышел из машины. В этом районе проживали в основном афроамериканцы. И большинство его клиентов тоже были афроамериканцами. Мэтт немало размышлял на эту тему. В тюрьме он довольно часто слышал слово на букву «н».[5] Он и сам его произносил, чтобы не выделяться среди остальных, но со временем оно стало казаться ему менее отталкивающим, хотя более мерзостного прозвища для людей, не похожих на тебя, придумать невозможно.

В конце концов Мэтт был вынужден предать все, во что некогда верил, – в свободу и равенство окраин, в ложь о том, что цвет кожи ничего не значит. В тюрьме цвет кожи значил все. Здесь же, на свободе, практически то же самое, однако по форме иное, и цвет кожи по-прежнему означал почти все.

Он оглядел сцену действия, и в глаза сразу бросился интересный образчик граффити. На старой кирпичной стене кто-то вывел два слова огромными, высотой в четыре фута, буквами:

СУКИ ЛГУТ!

В иных обстоятельствах Мэтт не стал бы останавливаться и изучать это произведение изобразительного искусства. Сегодня сделал это. Буквы красные, наклонные. Даже если читать не умеешь, непременно ощутишь в этих словах ярость. Мэтт подумал об авторе надписи – интересно, что толкнуло его на подобный способ самовыражения? Может, это просто акт вандализма или первый шаг к чему-то более разрушительному и страшному?

Он двинулся к дому, где проживала Эва. Возле него стоял загруженный до отказа «мерседес» пастора Джил. Один из ее сыновей дежурил возле машины – стоял, скрестив руки на груди. Лицо у него было хмурое. Мэтт оглядел окрестности. Все соседи высыпали из домов и околачивались поблизости. Чей-то малыш двух лет сидел на старой газонокосилке. Видимо, ее использовали в качестве прогулочной коляски. Мать что-то бормотала себе под нос. Люди смотрели на Мэтта – белый человек для них, конечно, не новость, однако любопытно, зачем он забрел в их края. Сыновья пастора Джил грозно уставились на него. Улица притихла. Прямо как в вестерне. Зеваки приготовились к шоу.

– Что вы тут делаете? – спросил Мэтт.

Братья, очевидно, были близнецами. Один следил за Мэттом, другой грузил коробки в «мерседес». Мэтт даже глазом не моргнул, продолжая улыбаться, подходил все ближе и ближе.

– Хочу, чтобы вы прекратили это. Немедленно.

– А ты кто такой?

Вышла пастор Джил. Взглянула на Мэтта, тоже нахмурилась.

– Не имеете права выбрасывать ее на улицу, – произнес Мэтт.

Пастор Джил откинула его надменным взглядом.

– Эта резиденция принадлежит мне.

– Нет, не вам. Государству. Вы лишь претендуете на жилье для устройства в нем благотворительного приюта для малолеток.

– Эва не желает соблюдать правила.

– Какие именно?

– Мы религиозная организация. У нас строгие моральные принципы. Эва нарушила их.

– Каким образом?

Пастор Джил усмехнулась:

– Боюсь, это не вашего ума дело. Как, кстати, ваша фамилия?

Ее сыновья обменялись выразительными взглядами. Один поставил коробку с вещами Эвы на землю. И оба развернулись к нему. Мэтт указал на «мерседес» пастора:

– Неплохая тачка.

Братья двинулись к нему. Один вышагивал набычив шею. Другой сжимал и разжимал кулаки. Мэтт напрягся и почувствовал, как в ушах зашумела кровь. Странно, но гибель Стивена Макграта – результат досадной «промашки» – не научила его бояться насилия. Если бы той ночью он вел себя более агрессивно… Впрочем, какое теперь это имеет значение? Мэтт получил важный урок физического противостояния: тут никто ничего не может предсказать. Обычно побеждает тот, кто нанес первый удар. Обычно побеждает более крупный и сильный. Но если уж драка разгорелась и глаза дерущихся слепит ненависть, произойти может все, что угодно.

– Ты кто такой? – спросил парень с бычьей шеей.

Мэтт не стал рисковать. Вздохнул и достал мобильник с камерой.

– Боб Симпли. Девятый новостийный канал.

Это их сразу остановило.

Он направил камеру на семейку Джил, сделав вид, что включает ее.

– Если не возражаете, сниму, чем вы тут занимаетесь. Фургон с операторами и телеоборудованием подъедет минуты через три.

Братья вопросительно уставились на мать. Лицо Джил расплылось в фальшивой улыбке.

– Мы просто помогаем Эве переезжать, – сказала она. – В район получше этого.

– Ага.

– Но если она предпочитает остаться…

– Предпочитает!

– Давай, неси вещи обратно в дом, Майло, – распорядилась Джил.

Майло, близнец с бычьей шеей, окинул Мэтта исполненным ненависти взглядом. Мэтт поднял камеру.

– Вот так, Майло, замри на секунду!

Майло и Братец Большие Кулаки принялись вытаскивать вещи из багажника. Пастор Джил поспешила к «мерседесу», уселась на заднее сиденье и захлопнула дверцу. Посмотрела на Мэтта через стекло и беззвучно произнесла «спасибо». Мэтт кивнул и отвернулся.

Неожиданно увидел серый «форд-таурус». Он стоял неподалеку, ярдах в тридцати от дома. Мэтт застыл. Нет, конечно, серых «фордов-таурусов» полно, похоже, это самый популярный автомобиль в стране. Видишь по два-три в день минимум. И Мэтт не сомневался, что где-то в этом квартале имеется второй «форд-таурус», в точности такой же. А может, даже два или три. И он бы ничуть не удивился, что все остальные тоже серые.

Но почему у этого автомобиля номерной знак начинается с букв «MLH», то есть расходится с его инициалами, «MKH», всего на одну букву?

«MLH-472».

Та самая машина, которую он видел возле своего офиса.

Мэтт старался успокоиться. Он понимал – это может быть простым совпадением. Скорее всего именно так. Ведь человек вполне может увидеть за день одну и ту же машину дважды. И потом, он находится в полумиле от своего офиса. В соседнем районе. Ничего удивительного.

В обычный день, в любой другой день, он не придал бы этому никакого значения. И логика восторжествовала бы.

Но не сегодня. Мэтт колебался, впрочем, не слишком долго. А потом направился к машине.

– Эй, – спросил он Майло, – куда едете?

– Пока что разгружаемся, друг.

Мэтт не прошел и пяти шагов, как вдруг передние колеса серого «форда» начали поворачиваться. Машина собиралась отъехать от обочины. Мэтт прибавил шагу.

Но «форд» не стал дожидаться. Резко рванул вперед, пересек улицу. Зажглись белые хвостовые огни, и автомобиль сдал назад. Мэтт догадался, в чем заключается маневр водителя. Тот, видимо, намеревался совершить резкий разворот, ударил по тормозам, проворно закрутил руль. Мэтт находился в нескольких футах от заднего стекла.

– Что?! – воскликнул Мэтт и пустился бежать.

Затем сделал рывок и оказался перед машиной. Это было ошибкой.

Шины с визгом цепляли гравий. Автомобиль устремился прямо на Мэтта.

Водитель не сбросил скорости, не выказывал ни малейшего колебания. Мэтт резко отскочил в сторону. «Форд» продолжал надвигаться на него. Мэтт находился у него на пути. Бампер задел лодыжку. От боли потемнело в глазах. Мэтта подбросило, он приземлился лицом вниз и свернулся в комочек. Потом перекатился на спину. Несколько секунд Мэтт лежал неподвижно, моргая, смотрел на солнце. Вокруг собрались зеваки.

– Ты жив, парень? – спросил кто-то.

Мэтт кивнул и сел. Осмотрел лодыжку. Уже распухла, и синяк будет огромный, но кость вроде цела. Двое мужчин помогли ему подняться.

Происшествие – от момента, как он увидел машину, до момента, как она пыталась сбить его, – заняло секунд пять, может, десять. Не больше.

Кто-то явно преследует его.

Мэтт ощупал карманы. Мобильник на месте. Прихрамывая, он двинулся к дому Эвы. Пастор Джил и сыновья уехали. Он зашел к Эве убедиться, что с ней все в порядке. Потом сел в свою машину и глубоко вздохнул. Несколько секунд раздумывал над тем, что делать дальше. Первый шаг был вполне очевиден.

Набрал номер личного мобильного телефона. Когда Сингл ответила, спросил:

– Ты у себя?

– Да, – ответила Сингл.

– Буду через пять минут.

Глава 6

Когда детектив Лорен Мьюз отперла дверь своей квартиры, в лицо ударил запах сигаретного дыма. Лорен подержала дверь открытой. Стояла на пороге и глубоко втягивала ртом воздух.

Квартира с садом располагалась на Моррис-авеню в городе Юнион, штат Нью-Джерси. Лорен никогда толком не понимала этого термина – «сад». Само это место напоминало колодец – кругом безликие кирпичные стены, ни малейшего намека на зелень. То была характерная для Нью-Джерси версия чистилища, некий перевалочный пункт, место обитания людей, которые восходили или, напротив, опускались по социальной лестнице. Здесь жили молодые пары, до тех пор пока не приобретали собственный дом. Сюда возвращались невезучие пенсионеры, дети которых выросли и обзавелись собственными семьями.

И еще, разумеется, одинокие женщины, всю жизнь много работавшие и мало развлекавшиеся, – они тоже оказывались здесь.

Лорен исполнилось тридцать четыре, она периодически встречалась с мужчинами и, по выражению матери, вечно валяющейся на диване и не выпускающей сигарету изо рта, никогда не «снимала объявления о продаже». Все женщины-полицейские жили примерно так же. Сначала привлекали мужчин, затем отпугивали их, когда приближалось решающее свидание. В настоящее время Лорен встречалась с неким парнем, Питером, которого мать окрестила «хроническим неудачником», и Лорен не спорила с ее утверждением.

Двух их котов, Оскара и Феликса, нигде видно не было, что, впрочем, не удивляло. Мать, прекрасная Кармен Вайлос Мьюз, лежала на диване с сигаретой во рту и смотрела телевикторину «Риск».[6] Она наблюдала это шоу практически ежедневно и ни разу ни на один вопрос не ответила правильно.

– Привет, – сказала Лорен.

– В доме свинарник! – буркнула мать.

– Так наведи порядок. Или, еще лучше, переезжай.

Недавно Кармен рассталась с, кажется, уже четвертым мужем. Она была весьма привлекательной женщиной – не сравнить с дочерью, наделенной заурядной внешностью, – Лорен пошла в отца-неудачника, покончившего с собой. Кармен еще сексуальная, хотя теперь и не отличалась подтянутостью. Она стала дурнеть, но, даже несмотря на это, мужчины у нее были гораздо интереснее, чем у дочери. Мужчинам продолжала нравиться Кармен Вайлос Мьюз.

Кармен отвернулась к экрану и глубоко затянулась сигаретой.

– Тысячу раз тебе говорила: не кури здесь, – с упреком заметила Лорен.

– Сама куришь!

– Нет, мам. Бросила.

Кармен изогнула тонкие подкрашенные брови и кокетливо – неистребимая привычка – заморгала.

– Бросила?

– Да.

– Перестань! Сколько не куришь? Два месяца? Это не серьезно.

– Пять месяцев.

– Все равно. И ведь здесь ты тоже курила.

– И что?

– Так в чем дело? До сих пор еще запах не выветрился. Здесь тебе не поганый номер отеля для некурящих. Правильно?

Мать окинула ее испытующим взглядом, словно смерила с головы до пят. Так она делала всегда, прежде чем завести до боли знакомую пластинку. И Лорен ждала неизбежного «пора бы заняться собой, я помогу». Прическа никуда не годится, абсолютно ей не идет. «Ты должна носить что-то облегающее. Почему ты выглядишь как какой-то мальчишка? Видела, какие в „Секрете Виктории“ продаются бюстгальтеры? Последний писк моды, поднимают грудь чуть ли не до небес. И немного макияжа тебя тоже не убьет, малорослым девушкам следует носить туфли на высоких каблуках», – ну и так далее и тому подобное.

Кармен уже открыла рот, но зазвонил телефон.

– Помолчи секунду, – попросила Лорен и сняла трубку.

– Привет, Шприц, это Мо.

Элдон Тик, он же Мо, был шестидесятидвухлетним дедушкой, с утра и до ночи слушающим рэп. К тому же он являлся судебным патологоанатомом округа Эссекс.

– Что случилось, Элдон?

– Ты вроде получила дело монахини с резиновыми сиськами?

– Значит, так вы его назвали?

– Называли, пока не придумали посмешнее. Лично мне понравились два: Святые Горы Близнецы и Грудью На Защиту Веры. А другим почему-то нет.

Лорен устало потерла глаза.

– Для меня что-нибудь есть?

– Имеется.

– Что?

– Да то, что смерть не была естественной.

– Ее убили?

– Ага. Задушили. Подушку на лицо, и все дела.

– Господи! Как же могли такое пропустить?

– Что значит пропустить?

– Почему в официальном отчете она числится умершей по естественным причинам?

– Ну да.

– Послушай, Элдон, не притворяйся, что не понимаешь. Какого черта они это пропустили, я тебя спрашиваю?

– Тогда я тоже спрошу. Кого ты имеешь в виду?

– Того, кто первым осматривал тело.

– Да никто не осматривал. В том-то и прикол.

– Почему нет?

– Ты никак шутишь?

– Ничего я не шучу. Я хочу знать, как могло получиться, что это не всплыло сразу.

– Фильмов по ящику насмотрелась, вот что я скажу. Каждый день помирают миллионы людей, верно? Жены находят мужей мертвыми, на полу. Думаешь, мы сразу бежим делать вскрытие? Всегда проверяем, убийство это или нет? Да по большей части копы тут вообще не вмешиваются. К примеру, мой старик дал дуба… лет эдак десять назад, да, точно. Мама позвонила в погребальную контору, врач выписал свидетельство о смерти, ну и его увезли. Так это обычно происходит, сама прекрасно знаешь. А тут помирает пожилая монахиня. И на взгляд любого, кто не в курсе, что именно надо искать, это выглядит естественной смертью. Да я бы и сам ни за что не положил бы ее на стол, если бы мать-настоятельница промолчала.

– Ты уверен, что именно подушкой?

– Да. Кстати, подушка находилась в ее комнате. В горле обнаружена куча волокон.

– А под ногтями?

– Чисто.

– Тебе не кажется это странным? – Лорен покачала головой, постаралась сосредоточиться. – Личность установил?

– Кого?

– Жертвы.

– К чему? Я был уверен, что это Сестра Силикон.

Лорен взглянула на часы.

– Ты еще долго у себя будешь?

– Часа два.

– Еду.

Глава 7

Вот как можно найти родственную душу.

Первый год обучения в колледже, и настает весна. Почти все твои друзья разъехались, рванули в Дайтон-Бич, но у твоего школьного дружка Рика мать работает в турфирме. И достает вам какие-то невероятно дешевые путевки в Лас-Вегас. Ты и еще шестеро друзей поселяетесь в отеле «Фламинго».

В последний вечер вы всей толпой отправляетесь в «Цезарь-Палас», потому как слышали: там состоится какая-то грандиозная погулянка для студентов на каникулах. В ночном клубе дым столбом и не протолкнуться, что неудивительно. Слишком много неона. Это не в твоем вкусе. Вы с друзьями орете как оголтелые, стараясь перекричать музыку, а потом ты смотришь в сторону бара.

Именно там ты впервые видишь Оливию.

Нет, музыка не умолкает и не стихает до ангельских трелей. Но что-то с тобой происходит. Ты смотришь на нее, в груди что-то сжимается и становится тепло. Ты догадываешься, что и она чувствует то же самое.

Обычно ты робок, не очень горазд на знакомства с девицами, но тут тебя словно подменили. И еще ты понимаешь, что не можешь допустить ошибки. Подходишь к ней, представляешься. Думаю, у каждого в жизни выдается такая вот особенная ночь. Ты на вечеринке, видишь вдруг красивую девушку, она смотрит на тебя, и ты подходишь и заговариваешь с ней. И что-то такое с тобой происходит, и ты начинаешь мечтать провести с ней всю жизнь, а не одну ночь.

Ты общаешься с ней. Часами болтаешь не умолкая. Она смотрит на тебя так, точно ты единственный парень на свете. Вы находите укромный уголок. Ты целуешь ее. Она отвечает. Ты начинаешь потихоньку изучать ее тело. Изучаешь всю ночь, однако нет никакого желания идти до конца. Держишь ее в объятиях. Опять болтаешь. Заставляешь ее смеяться. Тебе нравится, как она смеется. Очень нравится ее лицо. Тебе вообще все в ней нравится.

Вы засыпаете, держа друг друга в объятиях, полностью одетые, и ты вдруг сознаешь, что никогда не был так счастлив прежде. Ее волосы пахнут сиренью и какими-то ягодами. Ты никогда не забудешь этот запах.

Вы мечтаете, чтобы все шло так же и дальше, но понимаете, что не получится. Такого рода отношения на долгий срок не рассчитаны. У тебя своя жизнь, у Оливии есть постоянный парень, почти жених, где-то там, откуда она родом. Но дело в ином. Дело в вас обоих. В таком тесном мирке вам долго не продержаться. И за одну ночь ты как бы проживаешь практически всю жизнь, проходишь полный цикл ухаживаний, отношений, затем – расставания.

Вскоре ты возвращаешься к своей жизни, она – к своей.

Вы даже телефонами не обменялись – ни тому ни другому не хватило притворства. Однако она отвозит тебя в аэропорт, и вы страстно целуетесь на прощание. Отпускаешь ее и видишь: глаза у девушки на мокром месте. Ты возвращаешься в колледж.

Жизнь продолжается, но ты не можешь окончательно забыть ее. Забыть ту ночь, вкус ее губ, прекрасное лицо, запах волос. Она всегда с тобой. Ты думаешь о ней. Не каждый день, конечно, но раз в неделю точно. Она осталась в памяти. Память такая штука, которую можно извлекать время от времени, особенно когда чувствуешь себя одиноким. И не знаешь, утешит это тебя или, напротив, принесет боль.

И еще ты задаешься вопросом: вспоминает ли она тебя?

Проходит одиннадцать лет. И за это время вы ни разу не виделись.

Ты теперь, конечно, стал совсем другим. Из колеи выбила смерть Стивена Макграта. Ты отсидел срок. Но теперь на свободе. Вернулся к нормальной жизни, так, кажется, принято говорить. Работаешь в юридической фирме «Картер Стерджис».

И вот однажды ты лезешь в компьютер и начинаешь искать там ее имя и адрес.

Ты понимаешь: глупое мальчишество. Она, наверное, давно замужем за своим парнем, успели наплодить кучу ребятишек, троих, а то и четверых, вероятно, она взяла фамилию мужа. Но ведь ты ничего такого не имеешь в виду. Никаких дальнейших шагов предпринимать не станешь. Просто тебе любопытно.

Ты находишь несколько Оливий Мюррей.

Углубляешь поиски и находишь ту, кем она вполне может быть. Данная Оливия Мюррей является коммерческим директором фирмы «Дейта Беттер», консалтинговой компании, разрабатывающей компьютерные программы для малых и средних предприятий. На сайте «Дейта Беттер» имеются биографии сотрудников. Ее биография совсем коротенькая, однако там упоминается, что Оливия является выпускницей Виргинского университета. Именно там училась девушка, когда ты с ней познакомился.

Ты пытаешься забыть об этом. Выбросить из головы.

Ты не из тех, кто верит в судьбу или родство душ, скорее, напротив, но полгода спустя партнеры «Картер Стерджис» вдруг решают, что компьютерная программа фирмы требует обновления. Середняку известно, что, сидя в тюрьме, ты научился немного разбираться в компьютерном программировании. И вот он предлагает ввести тебя в комитет по развитию этой новой системы для нужд компании. Ты называешь сразу несколько фирм по обеспечению таких работ.

Одной из них является «Дейта Беттер».

В «Картер Стерджис» прибывают два сотрудника из «Дейта Беттер». Ты впадаешь в панику и, ссылаясь на срочное дело, отказываешься идти на презентацию. Это было бы уж слишком – выдавать себя. Ты поручаешь провести совещание трем остальным членам комитета. А сам остаешься у себя в кабинете. Ноги дрожат. Ты грызешь ногти. И чувствуешь себя полным идиотом.

В полдень раздается стук в дверь.

Ты открываешь. На пороге Оливия.

Ты мгновенно узнаешь ее. Точно получил удар в лицо. В груди все сжалось. Ты едва способен говорить. Смотришь на ее левую руку. Там, где носят кольцо.

Кольца нет.

Оливия улыбается, говорит, что она из «Дейта Беттер», ей поручили провести презентацию. Ты киваешь. Ее компания берется разработать новые компьютерные программы, сообщает Оливия. Она увидела твою фамилию в списке людей, которые должны присутствовать на встрече. Ей интересно знать, тот ли это Мэтт Хантер, с которым она познакомилась несколько лет назад.

Ошеломленный, ты предлагаешь ей выпить по чашечке кофе. Она колеблется, затем соглашается. Поднявшись, ты проходишь мимо нее и вдыхаешь запах ее волос. Он все тот же – сирень и какие-то ягоды. И ты боишься расплакаться.

За кофе вы обсуждаете деловые вопросы, это просто спасение для тебя. Выясняется, что на протяжении всех этих лет она тоже о тебе думала. А жениха давно и след простыл. Она так и не вышла замуж.

Сердце ноет, даже головой качать больно. Ты знаешь, что это невозможно, несбыточно. И оба вы не верите в любовь с первого взгляда…

Вскоре ты узнаешь, что такое истинная любовь. Она учит тебя этому. В конце концов ты рассказываешь ей всю правду о прошлом. Оливия и через это готова переступить. Вы женитесь. И вот Оливия забеременела. Ты счастлив. Вы отмечаете это радостное событие покупкой мобильных телефонов с камерами.

Однажды раздается звонок, и ты видишь на экране женщину – единственную, которую когда-либо любил, – в номере отеля с другим мужчиной.

Но кому, черт побери, понадобилось преследовать его?

Мэтт, крепко держа руль обеими руками, перебирал в уме все варианты. Сортировал их, анализировал. Ничего не сходилось.

Ему нужна помощь. И время. Именно поэтому он обратился к Сингл.

На встречу с инспектором в своем будущем доме он все равно опоздал. Плевать. Внезапно будущее, которое Мэтт рисовал себе в мечтах – дом, высокая изгородь, вечно прекрасная Оливия, двое детей, золотистый ретривер, – все это кажется нереальным. Еще один самообман, твердил он себе. Убийца, отсидевший срок, возвращается на окраину города, где вырос, чтобы создать идеальную семью, – все это похоже на сценку из скверной комедии положений.

Мэтт позвонил Марше – предупредить, что задерживается, приедет позже, но у нее ответил автоответчик. Он надиктовал сообщение и отключился.

Неподалеку от офиса Мэтта располагалось здание из бетона и стекла, где арендовала помещение контора под названием «СЦР» – «Самые ценные расследования», частная детективная фирма, к услугам которой прибегали сотрудники «Картер Стерджис». Вообще-то Мэтт не был поклонником частных детективов. В романах почти все они выглядели равнодушными и наглыми пижонами. В действительности являлись – и это в лучшем случае – вышедшими в отставку копами, которым изрядно поднадоела служба. А в худшем – парнями, которые не смогли стать копами и тем-то и были опасны. Эти создания заработали прозвище «копы-неудачники». Мэтт повидал немало таких неудачников, они работали контролерами в тюрьме. Взрывная смесь – ощущение собственной никчемности и одновременно избыток тестостерона, и общение с ними могло привести к весьма печальным и непредсказуемым последствиям.

Мэтт сидел в кабинете человека, являвшего собой исключение из правила. А именно у прекрасной и противоречивой мисс Сингл Шейкер. Мэтт не думал, что это ее настоящие имя и фамилия, просто псевдоним, взятый для профессиональной деятельности. Сингл была девушкой шести футов росту, с голубыми глазами и волосами золотисто-медового цвета. Лицо миловидное. А при взгляде на ее фигуру возникала сердечная аритмия – машины и люди сразу тормозили при виде этого совершенства. Даже Оливия, впервые увидев ее, воскликнула: «Вау!» Ходили слухи, что некогда Сингл работала танцовщицей в мюзик-холле, но вылетела оттуда, поскольку другие девушки жаловались, что она нарушает «симметрию». И Мэтт ни капельки в том не сомневался.

Сингл сидела, закинув ноги на стол. На ней были ковбойские сапожки, добавлявшие дюйма два роста, и темные джинсы, облегающие длинные ноги, как леггинсы. Выше на девушке красовалась черная водолазка, которую многие женщины сочли бы вызывающе обтягивающей, но Сингл чужое мнение волновало мало.

– Это был номерной знак Нью-Джерси, – говорил Мэтт. – «MLH-472».

Сингл не шелохнулась. Сидела, невозмутимо подперев подбородок указательным и большим пальцами, и смотрела на него.

– Какому клиенту я должна выслать счет за услуги?

– Никакому, – ответил Мэтт. – Вышлешь мне.

– Значит, это для тебя.

– Да.

– Гм… – Сингл опустила ноги на пол, потянулась, улыбнулась. – Это личное?

– Бог ты мой, до чего догадлива! – усмехнулся Мэтт. – Я говорю, что счет надо отослать мне, это нужно мне, и ты тут же делаешь вывод, что это личное. Круто!

– Годы службы даром не проходят, Хантер. И нечего ерничать.

Мэтт выдавил улыбку. Она не сводила с него глаз.

– Хочешь услышать одно из десяти правил из настольной книги детектива Сингл Шейкер?

– Нет.

– Правило номер шесть. Когда мужчина просит тебя найти машину по номерному знаку, это может означать две вещи. Первая, – Сингл многозначительно приподняла палец, – он думает, что ему изменяет жена, и хочет знать с кем.

– А вторая?

– Второй нет. Я солгала. Только одна.

– Не подходит.

Сингл покачала головой.

– Что?

– Плохо ты врешь. Для бывшего заключенного.

Он решил пропустить это замечание мимо ушей.

– Ладно. Допустим, я тебе поверила. Тогда скажи на милость: почему ты хочешь, чтобы я проследила эту машину?

– Это личное. Или забыла? Счет мне, узнать для меня. Личное, ясно?

Сингл поднялась, зевнула, уперла руки в бедра и теперь смотрела на него сверху вниз. В отличие от Оливии Мэтт не стал восклицать «Вау», однако нечто аналогичное в голове промелькнуло.

– Представь, что я твой религиозный исповедник, – сказала она. – Исповедь облегчает душу.

– Ага, – протянул Мэтт. – Религия. Ничего лучше придумать не могла? – Он тоже поднялся. – Так ты сделаешь это для меня или нет?

– Ладно, не дрейфь. – Сингл испытующе изучала его. Мэтт и глазом не моргнул. Сингл села и снова закинула ноги на стол. – Если стоять подбоченясь, любого парня можно укротить.

– Я из камня.

– Да, в этом-то, пожалуй, все и дело.

– Ха-ха-ха!

– Ты ведь любишь Оливию, верно?

– Не собираюсь обсуждать это с тобой, Сингл.

– Отвечать не обязательно. Видела вас вместе.

– Ясно.

Она вздохнула.

– Ладно. Давай, диктуй еще раз номер.

Мэтт продиктовал, Сингл записала.

– Займет самое большее час. Отзвоню тебе на мобилу.

– Спасибо. – Он направился к двери.

– Мэтт?

Он обернулся.

– У меня есть опыт в подобных делах.

– Верю.

– Отпереть эту дверцу, – Сингл приподняла листок с записанным на нем номером, – это все равно что затеять драку. Стоит только начать, и никогда не знаешь, чем закончится.

– Послушай, Сингл, не усложняй.

Она развела руками:

– Ну смотри, как хочешь.

– Сделай это для меня, ладно?

– Обязательно.

– Спасибо тебе.

– Но, – она подняла указательный палец, – если вдруг возникнет необходимость сделать следующий шаг, обещай, что обратишься ко мне.

– Не возникнет, – произнес Мэтт.

Выражение лица Сингл подсказало, что та ни на грош не верит в его слова.

Мэтт входил в свой старый дом в Ливингстоне, как вдруг зазвонил мобильник. Это была Джейми Сью, помощница Оливии.

– Прости, Мэтт. Никак не могу найти название этого отеля.

– Неужели? Не понимаю, как такое возможно! – сердито рявкнул он.

Возникла долгая пауза. Мэтт попытался исправить положение.

– Но разве она обычно не оставляет своих координат? На случай, если возникнет необходимость.

– У нее есть мобильный.

Он не нашелся что ответить.

– Чаще я сама бронирую номер в отеле для нее, – продолжила Джейми.

– А на сей раз?

– Нет. – И поспешно добавила: – Но в этом нет ничего особенного. Иногда Оливия сама бронировала себе номер.

– Ты, случайно, сегодня с ней не разговаривала?

– Она звонила. Утром.

– Сказала, где собирается быть?

Снова пауза. Мэтт понимал, его поведение давно вышло за рамки обычного мужнего любопытства. И все же счел, что рискнуть стоит.

– Просто упомянула, что у нее какие-то встречи.

– Ладно. Если опять позвонит…

– Непременно передам, что ты ее разыскиваешь. – И Джейми повесила трубку.

Мэтта настигло еще одно воспоминание. Однажды они с Оливией ужасно поссорились, пустились в перебранку, наговорили друг другу гадостей. Такое случается даже с любящими супругами, причем всякий раз понимаешь, что неправ, но удержаться не можешь. Оливия выбежала вся в слезах и не звонила два дня. Целых два дня! Мэтт звонил, она не отвечала. Он искал ее, но нигде не мог найти. Сердце просто разрывалось от боли. И вот он вспомнил об этом именно сейчас. Тогда его мучила та же мысль – что Оливия никогда не вернется к нему. Стало трудно дышать.

Когда он подъехал к дому, инспектор заканчивал свои дела. Девять лет назад Мэтт вышел из тюрьмы, отсидев четыре года за убийство человека. Теперь же – и это казалось невероятным – он покупает дом, где будет жить с любимой женщиной, растить ребенка. Сон…

Мэтт покачал головой.

Дом был частью новостройки, возведенной после прокладки новой автомагистрали. Прежде здесь находилась ферма, то же относилось ко многим жилым районам Ливингстона. Все дома почти одинаковые, но если это и разочаровало Оливию, она это скрывала. Долго смотрела на дом в каком-то почти религиозном восторге, а потом прошептала: «Само совершенство». Ее искренняя радость развеяла сомнения Мэтта.

И вот теперь он стоял примерно там, где будет находиться передний двор, и пытался представить, как собирается жить здесь. Странное чувство. Словно сам он больше не принадлежит этому месту. Он испытывал его и прежде, до встречи с Оливией. И вот теперь вернулся.

Позади затормозила полицейская патрульная машина. Из нее вышли двое. Первый в форме. Молодой подтянутый парень. Уставился на Мэтта с характерным для копов подозрительным прищуром. Второй в штатском.

– Привет, Мэтт, – сказал мужчина в штатском. – Давненько не виделись.

Со времени окончания средней школы Ливингстона миновало немало лет, но Мэтт сразу узнал Лэнса Баннера.

– Привет, Лэнс.

Мужчины захлопнули дверцы автомобиля одновременно, точно долго репетировали это движение. Коп в униформе скрестил руки на груди и молчал. Лэнс приблизился к Мэтту:

– Знаешь, а я живу на этой улице.

– Совпадение.

– Да уж.

– Работаю детективом в местном подразделении.

– Мои поздравления.

– Спасибо.

Сколько же он знал Лэнса Баннера? Наверное, со второго класса. Впрочем, они никогда не были друзьями. И врагами тоже. Три года играли в одной команде лиги. В восьмом классе занимались легкой атлетикой, потом полгода проучились вместе в старшем классе школы. Средняя школа Ливингстона была большой – около шестисот учеников. И пути их перекрещивались не часто.

– Как поживаешь? – спросил Лэнс.

– Отлично.

Инспектор отошел в сторону. В руках у него был блокнот с какими-то записями. Лэнс спросил:

– Ну, как тебе это, Гарольд?

Гарольд оторвал взгляд от своих бумаг, кивнул:

– Вполне солидно, Лэнс.

– Уверен?

Что-то в его тоне заставило Гарольда отойти на шаг. Лэнс обернулся к Мэтту:

– Хорошее место. И соседи у нас тут что надо.

– Поэтому и выбрал его.

– Полагаешь, это хорошая идея, Мэтт?

– Что именно, Лэнс?

– Ну, вернуться сюда.

– Я свое отсидел.

– И теперь думаешь, все позади?

Мэтт промолчал.

– Тот парнишка, которого ты убил. Он ведь не ожил, верно?

– Послушай, Лэнс…

– Теперь детектив Баннер.

– Послушайте, детектив Баннер, я собираюсь пройти в дом.

– Читал о твоем деле. Даже позвонил паре приятелей, тоже из копов, узнать поточнее, как все было.

Мэтт ответил ему пристальным взглядом. В глазах Лэнса мелькали серые искорки. Он изрядно растолстел. Продолжал сжимать и разжимать пальцы, и Мэтту совсем не нравилась его улыбка. Семья Лэнса Баннера долгие годы занималась на этих землях фермерством. Затем дед, а может, прадед продал землю за гроши. Однако Баннеры до сих пор считали Ливингстон своим городом. Считали себя солью этой земли. Отец Лэнса сильно пил. Два брата – тоже. Полные тупицы. Лэнс же, напротив, всегда казался Мэтту сообразительным.

– Тогда ты знаешь, что это был несчастный случай, – произнес Мэтт.

Лэнс Баннер нехотя кивнул:

– Вероятно.

– Почему ты со мной так разговариваешь?

– Да потому, что ты бывший заключенный.

– Думаешь, я до сих пор должен торчать за решеткой?

– Ну, это уж ты хватил. – Лэнс поскреб подбородок. – Из того, что я прочел, вывод напрашивался один: ты просто сорвался.

– И что?

– Да то. Сорвался и сел.

– Не понимаю…

– Вся эта муть об исправлении, становлении на путь истинный просто навязывается обществу. Лично я не против, пусть. Но мне, – тут он ткнул себе в грудь пальцем, – лучше знать.

Мэтт промолчал.

– Ты попал в тюрьму хорошим парнем. Весь вопрос в том, что из тебя потом вышло. Хочешь сказать, остался прежним?

Мэтт понимал, что отвечать на вопрос не имеет права. И зашагал к двери. Лэнс бросил ему вслед:

– Может, твой инспектор найдет способ. Поможет избавиться от уголовного прошлого.

Мэтт вошел в дом и быстро закончил дела с инспектором. Они обсудили несколько проблем – с канализационными трубами, сломанным выключателем, – но все это были мелочи. Затем Мэтт отправился к Марше.

Въехал на улицу, обсаженную деревьями, где проживали его племянники и невестка, – интересно, считается ли она его невесткой теперь, после смерти брата? Или бывшей невесткой? Мальчики, Пол и Итон, носились по лужайке перед домом, катались в опавшей листве. С ними была нянька Кайра. Кайра Уэлч недавно закончила летние курсы по экономике в университете Уильяма Паттерсона. И снимала комнату над гаражом Марши. Кайру настойчиво рекомендовал кто-то из прихожан церкви, куда ходила Марша. Сначала Мэтт скептически отнесся к идее поселить у себя няньку (пусть даже и студентку), но все закончилось к обоюдному удовольствию. Кайра прекрасно ладила с ребятишками, была весела и добродушна, эдаким лучиком света со Среднего Запада.

Мэтт вышел из машины. Кайра заслонила ладонью глаза и радостно махнула ему рукой. Даже улыбка у нее была по-детски весела и простодушна.

– Привет, Мэтт!

– Здравствуй, Кайра!

Мальчики услышали его голос и дружно повернули головы – ну, точно щенки, заслышавшие хозяина. И опрометью бросились к нему, восклицая на бегу:

– Дядя Мэтт! Дядя Мэтт!

На сердце у Мэтта сразу полегчало, а на губах заиграла улыбка. Итон обхватил его правую ногу. Пол уткнулся головой в живот.

– Макнаб отсылает мяч назад, – затараторил Мэтт, изображая комментатора Грега Гамбела. – Вы только посмотрите! Стрейен прорывается через линию, делает передачу…

– Я хочу быть Стрейеном! – завопил Пол.

Итон не мог такого вытерпеть.

– Нет, Стрейен – это я!

– Ладно, ладно, оба будете Стрейенами, – поспешил успокоить их Мэтт.

Мальчики недоверчиво уставились на дядю, подозревая подвох.

– Сразу двух Майклов Стрейенов не бывает, – заявил Пол.

– Да, – поддержал его брат.

Отошли на шаг-другой и налетели на Мэтта снова. Тот старательно изображал куотербэка в элегантном и одновременно нелепом стиле Пачино, которого вот-вот загонят в угол. Он то отступал осторожной трусцой, то отчаянно озирался по сторонам в поисках защитников, пропускал пас, сделанный невидимым мячом, и в конце концов обессиленно повалился на землю.

– Ура! – Мальчики навалились на него сверху, потом вскочили, пожали друг другу руки, принялись обниматься и бить себя кулаками в грудь.

Мэтт жалобно застонал и сел. Кайра с трудом подавляла смех.

Пол и Итон исполняли победный танец, когда в дверях появилась Марша. А она очень привлекательно выглядит, отметил Мэтт. Красивое платье, макияж. И укладка на голове просто сверкает, наверное, нанесла специальный мусс. В руках звякали ключи от машины.

Когда умер Берни, Мэтт с Маршей впали в такое отчаяние и растерянность, что даже пытались слепить некое подобие союза, где Мэтт мог бы исполнять роль мужа и отца. Естественно, затея потерпела полный провал.

Мэтт с Маршей выжидали достаточно долго, шесть месяцев, и однажды вечером, даже не обсуждая, но понимая, к чему это приведет, сильно напились. Марша сделала первый шаг. Поцеловала его крепко, в губы и разрыдалась. Притворству настал конец.

До того как Мэтт «оступился», его семья жила в счастливом неведении, точно осененная благословением Божьим. Мэтту исполнилось двадцать. И все четверо его бабушек и дедушек были в добром здравии; одна пара проживала в Майами, вторая – в Скотсдейле. Трагедии случаются и в других семьях, но на Хантерах это отразилось особенно болезненно. Хантеры остались совсем одни. История с Мэттом изменила все. Они не были готовы к тому, что последует дальше.

Трагедия всегда работает примерно по одной схеме. Сразу пробивает брешь во всех оборонительных редутах, открывая дорогу иным несчастьям. За время пребывания Мэтта в тюрьме умерли оба его дедушки и бабушка. Несчастье убило отца и привело мать в полное смятение. Она переехала во Флориду. Сестра – на запад, в Сиэтл. У Берни открылась аневризма. Семейное гнездо было разорено.

Мэтт поднялся с земли и махнул Марше. Та тоже махнула в ответ.

– Я пойду? – спросила Кайра.

Марша кивнула:

– Конечно, Кайра. Спасибо тебе.

– Не за что. – Кайра вдела руки в лямки рюкзака. – Пока, Мэтт.

– Пока, милое дитя.

У Мэтта зазвонил телефон. Определитель подсказал, что это Сингл Шейкер. Мэтт отошел к краю лужайки и нажал кнопку.

– Алло?

– Есть кое-что по твоему номеру, – сказала Сингл.

– Слушаю.

– Машина взята напрокат. В фирме «Авис», аэропорт Ньюарка.

– Так что, никаких концов?

– Ну, для большинства частных сыщиков – никаких. Но ведь ты имеешь дело почти с легендой, королевой данного бизнеса.

– Почти?

– Это я из скромности.

– Она тебе не идет, Сингл.

– Может, и так, но результат налицо. Короче, позвонила одному человечку из аэропорта, и он все выяснил. Автомобиль взял напрокат некий Чарлз Тэлли. Ты его знаешь?

– Нет.

– Думала, его имя и фамилия тебе что-нибудь скажут.

– Ничего.

– Хочешь, чтобы я проверила мистера Тэлли?

– Да.

– Ладно. Перезвоню.

Она отключилась. Мэтт уже хотел убрать телефон, как вдруг увидел вывернувшийся из-за угла патрульный полицейский автомобиль. Проезжая мимо дома Марши, он замедлил ход. Коп в униформе, напарник Лэнса, смотрел прямо на Мэтта. Тот ответил столь же прямым вызывающим взглядом и почувствовал, что краснеет.

Пол с Итоном поднялись с земли и наблюдали за машиной. Мэтт обернулся к Марше. Она тоже заметила ее. Пыталась выдавить улыбку, но улыбка тотчас увяла. Марша нахмурилась.

Снова зазвонил телефон. Не отрывая взгляда от Марши, Мэтт поднес мобильник к уху, даже не посмотрев на экран определителя.

– Алло, – сказал он.

– Привет, милый. Как провел день?

Это была Оливия.

Глава 8

Из телевизионных сериалов Лорен знала, что копы, как правило, встречаются в морге с патологоанатомами над трупом. В этом киношникам удалось убедить миллионы телезрителей. В реальности же подобное случается редко. Нет, трусихой Лорен не была, особой брезгливостью не отличалась, однако считала, что смерть любого человека должна всегда быть для нее шоком. Никогда не позволяла себе шутить на месте преступления, не пыталась блокировать или, напротив, приводить в действие какие-нибудь механизмы, позволяющие взглянуть на убийство отстраненно. Для Лорен морг был вполне обычным, знакомым местом, слишком земным, чтобы думать здесь о смерти.

Лорен уже собиралась отворить дверь в кабинет Элдона, как вдруг в коридор вышел детектив Тревор Уайн. Тревор был толст и старомоден. К Лорен относился с терпеливой снисходительностью, так порой смотрят на симпатичное домашнее животное, склонное написать на хороший дорогой ковер.

– Привет, Шприц, – сказал он.

– Что, новое убийство?

– Ага. – Тревор Уайн подтянул пояс брюк. Он принадлежал к разряду толстяков, определить местонахождение талии у которых невозможно, она у него кочевала из одного места в другое. – Жертва огнестрела. Схлопотал две пули в голову с близкого расстояния.

– Ограбление, бандитская разборка?

– Ограбление – возможно. На разборку похоже мало. Жертва – вышедший на пенсию белый парень.

– Где нашли тело?

– У еврейского кладбища на Четырнадцатой авеню. Думаем, он турист.

– Турист в таком районе? – Лорен скроила недоверчивую гримасу. – Что ему там делать?

Тревор выдавил смешок и положил мясистую руку ей на плечо.

– Дам тебе знать, когда все выясню. – Он не добавил «маленькая леди», но в подтексте это обращение имело место. – Ладно, увидимся, Шприц.

– До скорого.

Тревор ушел. Лорен отворила дверь.

Элдон сидел за столом в чистых нарукавниках. Он всегда носил на работе нарукавники. Кабинет отличала полная безликость и бесцветность. Поначалу, заняв этот пост, Элдон хотел переделать его, но вскоре передумал. Люди приходят сюда узнать подробности о смерти своих близких, и дополнительная стимуляция органов чувств им ни к чему. В общем, декор в кабинете Элдона всегда оставался нейтральным.

– На, – сказал Элдон, – лови.

И бросил ей что-то через стол. Лорен поймала. Пластиковый пакет, желтоватый и почти непрозрачный. Внутри нечто напоминающее гель. В руке у Элдона был второй, такой же.

– Так это…

Он кивнул:

– Да. Сильно поношенный грудной имплантат.

– Так и записать в отчете? Имплантат секонд-хэнд?

– Давай.

Лорен поднесла пакет к свету и нахмурилась:

– Я думала, имплантаты прозрачные.

– Да. По крайней мере из солевого раствора.

– Этот не солевой?

– Нет. Силиконовый. И мариновался в сиськах по меньшей мере лет десять.

Лорен с трудом скрывала отвращение. Внутри какой-то гель. Элдон изогнул бровь и начал мять и месить имплантат, как тесто.

– Прекрати.

Он пожал плечами.

– Они принадлежали твоей безупречной во всех отношениях монахине.

– И ты показываешь их мне потому, что…

– Потому что они могут послужить ключом.

– Вся внимание.

– Ну, во-первых, они силиконовые.

– Это я уже слышала.

– Помнишь, какая шумиха поднялась лет пять-десять назад? Говорили, что они могут стать причиной рака.

– Те имплантаты просто протекали.

– Правильно. И компании вынуждены были перейти на производство солевых.

– Но разве теперь не вернулись к силиконовым?

– Да. Но суть не в том. Эти старые. Очень старые. Им более десяти лет, точно тебе говорю.

Лорен кивнула:

– Ясно. Но это только начало.

– Есть и продолжение. – Элдон взял лупу, провел над пакетом с имплантатом. – Вот, видишь здесь?

Лорен тоже взяла лупу.

– Какая-то маркировка?

– Видишь номер в самом низу?

– Ага.

– Это серийный номер. Подобной маркировкой снабжаются все хирургические протезы и имплантаты – ноги, руки, груди и так далее. Каждый такой предмет должен иметь серийный номер.

– И производитель ведет регистрацию.

– Именно.

– Так что если позвонить производителю и продиктовать ему серийный номер…

– Мы узнаем настоящую фамилию подруги матери-настоятельницы.

– Спасибо, – улыбнулась Лорен.

– Тут есть одна проблема…

Она откинулась на спинку стула.

– Компания, производившая эти имплантаты, называлась «Серджи». Восемь лет назад она прекратила свое существование.

– Ну а записи?

Элдон пожал плечами:

– Попробуем разыскать. Ладно, уже поздно. Сегодня все равно ничего не получится. Надеюсь, что прямо с утра смогу заняться выяснением того, что произошло с их записями.

– Хорошо. Что-нибудь еще?

– Ты спрашивала, почему под ногтями у нее не обнаружили волокон.

– Да.

– Наши люди до сих пор не закончили полный токсикологический отчет. Вероятно, ее отравили. Но лично я не думаю.

– У тебя есть другая версия?

– Да.

– Какая же?

Элдон закинул ногу на ногу, отвернулся и уставился в стену.

– Вдоль обоих внутренних бицепсов на коже обнаружены небольшие синяки.

Лорен сощурилась:

– Что-то я не понимаю…

– Если человек очень силен и… хорошо поднаторел в этом деле, он мог подкрасться к спящей женщине. – Его голос звучал нравоучительно и ровно, так обычно делают внушение малым детям. – Он мог опрокинуть женщину на спину, или же она имела привычку спать на спине. Он мог навалиться на нее сверху, прижать коленями руки, человек осторожный и умелый почти не оставляет при этом синяков, ну а потом задушить подушкой.

Лорен показалось, что в комнате похолодело градусов на десять. Она зябко передернулась и почти шепотом спросила:

– Неужели все именно так и произошло?

– Надо подождать отчета по токсикологии, – ответил Элдон. Отвернулся от стены и взглянул Лорен в лицо. – Похоже, так и было. Есть еще одно обстоятельство в пользу моей теории. Оно нам поможет. – Элдон выложил на стол снимок. Голова мертвой монахини. Глаза закрыты, точно спит глубоким сном. – Ей было за шестьдесят, но после смерти морщины разгладились. Знаешь что-нибудь о пальцевых отпечатках на коже?

– Их очень трудно обнаружить.

– Почти невозможно, разве что если приступить к осмотру сразу после смерти. Во всех трудах по криминалистике рекомендуется все же попытаться снять пальцевые отпечатки с трупа. Парни из лаборатории, прибывающие на место преступления, должны убедиться, что тело еще теплое. А значит, есть шанс. И сделать это прежде, чем жертву упакуют в мешок.

Детали криминалистической экспертизы не являлись сильной стороной Лорен.

– Ага.

– Так вот, в случае с нашей монахиней было уже поздно. – Он поднял на нее взгляд. – Усекла?

– Ясно. Продолжай.

– Ну и я решил провести небольшой эксперимент. Нам повезло. Тело еще не заморозили. Если бы имела место конденсация испарений на коже, наши усилия были бы псу под хвост. Но я придумал попробовать пленку с полутвердым полиэтилентерефталатом. Обычно ее используют, основываясь на факте, что статическое электричество притягивает мельчайшие частички пыли и…

– Боже… – протянула Лорен и выставила перед собой руку, словно защищаясь. – Давай опустим подробности о статическом электричестве и этих, как их, фталатах. Короче, отпечатки нашли или нет?

– И да, и нет. Я обнаружил несколько смазанных отпечатков на висках. Один вроде бы с большого пальца, второй с того, на котором носят кольцо.

– На висках, говоришь?

Элдон кивнул. Снял очки, протер стекла, снова нацепил на кончик носа, поправил указательным пальцем.

– Думаю, преступник схватил ее за лицо одной рукой. Просто зажал, как мяч, уперся основанием ладони в нос…

– Господи…

– Да. А затем, наверное, запрокинул ей голову назад и навалился сверху.

– Но отпечатки? Возможно ли их идентифицировать?

– Сомнительно. Сильно смазанные. У нас лишь фрагменты. Для суда недостаточно. Зато имеется какая-то новая компьютерная программа по определению, нечто игры в пазл, я точно не знаю, но вроде бы восполняет недостающие фрагменты. Если найдешь спеца по этой части, может, мне и хватит. Чтобы подтвердить или опровергнуть.

– Попробовать необходимо.

Элдон поднялся из-за стола:

– Пойду займусь ими. Понадобится день или два. Сообщу, если что-нибудь получится.

– Ладно, – сказала Лорен. – Что еще?

Тень пробежала по его лицу.

– Элдон?

– Да, – медленно произнес он. – Есть кое-что еще.

– Мне не нравится этот тон.

– А мне совсем не нравится об этом говорить, ты уж поверь. Но думаю, тот, кто прикончил ее, этим не ограничился.

– О чем это ты?

– Слышала когда-нибудь об электрошоковой дубинке?

– Да.

– Так вот, похоже, они использовали этот приборчик. – Он нервно сглотнул. – Не на ней, а в ней.

– То есть…

– Ты прекрасно поняла, что я хотел сказать! – перебил ее Элдон. – Я как-никак тоже выпускник католической школы, ясно?

– Следы от ожогов?

– Имеются, но слабовыраженные. Но если знать свое дело, и особенно наиболее чувствительные участки, то много не оставишь. Прибор с одним зубцом электрода, если тебе это о чем-то говорит. На вооружении нашей полиции состоят электрошокеры с двумя зубцами. Все анализы я еще не закончил, но у меня складывается впечатление, что умерла она в страшных мучениях.

Лорен закрыла глаза.

– Эй, Шприц?

– Что?

– Сделай мне такое одолжение, – сказал Элдон. – Прижми к ногтю этого сукина сына, хорошо?

Глава 9

– Привет, милый. Как провел день? – спросила Оливия.

Мэтт тупо смотрел на мобильник.

– Мэтт?

– Да, да, слушаю.

Патрульной полицейской машины не было видно. Мэтт оглянулся. Марша стояла на верхней ступеньке крыльца. Пол гонялся за Итоном, ребятишки взвизгивали от смеха.

– Ну, – самым будничным тоном произнесла Оливия, – ты сейчас где?

– У Марши.

– Все в порядке?

– Собираюсь везти мальчиков на обед.

– Только не в «Макдоналдс». Этот картофель фри ужасно вреден.

– Знаю.

Робкие шаги. Земля уходит из-под ног. Мэтт крепко прижимал к уху телефон и твердил себе: «Не вздумай крикнуть: „Ага, вот ты и попалась!“»

– Ну а что вообще нового? – промолвила Оливия.

– Да ничего особенного.

Кайра уселась в машину, широко улыбнулась ему, махнула рукой на прощание. Мэтт ответил ей кивком.

– Я звонил тебе, чуть раньше, – небрежным тоном произнес он.

– Звонил?

– Да.

– Когда?

– Около полудня.

– Правда?

– Нет, выдумал! Ну конечно, правда.

– Странно…

– Что странного?

– Я не слышала никакого звонка.

– Наверное, телефон был далеко, – бросил он ей спасительную соломинку.

– Очевидно.

– Я оставил сообщение.

– Подожди-ка. – Возникла пауза, затем снова прозвучал голос Оливии: – Знаешь, тут говорится: «Три неотвеченных звонка».

– Должно быть, и есть мои.

– Извини, дорогой. Понимаю, это покажется тебе смешным, но я до сих пор толком не научилась принимать сообщения. Код моего старого телефона был «шесть-семь-шесть», а потом я нажимала звездочку, а с этим не получается.

– И не получится, – промолвил Мэтт. – Новый код состоит из последних четырех цифр номера твоего телефона, а потом надо нажать кнопку «Прием».

– Да, верно. Обычно я проверяю неотвеченные звонки.

Мэтт закрыл глаза. Их разговор звучал так обыденно, будто ничего не случилось.

– Так где ты была? – спросил он.

– Что?

– Ну, когда я звонил. Где ты была?

– А… На семинаре.

– Где именно?

– В Бостоне, и тебе это прекрасно известно.

– Ну и что там было, на семинаре?

– Обсуждали новые механизмы защиты от сотрудников, норовящих использовать компьютерную систему в личных целях. Ты даже не представляешь, сколько рабочих часов теряется в Интернете.

– Угу.

– Послушай, мне пора. Встречаюсь за обедом с разными людьми.

– Есть кто-нибудь, кого я знаю?

– Нет. – Оливия вздохнула. – Мало того, вряд ли захочешь знать.

– Скучные люди?

– Страшно.

– А в каком отеле остановилась?

– Разве я тебе не сообщала?

– Нет.

– В «Ритц-Карлтоне». Но я там почти не бываю. Сплошная беготня. Так что проще поймать меня по мобильному.

– Оливия…

– О, – сказала она, – подожди секунду.

Настала долгая пауза. К Мэтту через лужайку шла Марша. Махнула рукой в сторону своего автомобиля, точно спрашивала, может ли ехать прямо сейчас. Мэтт махнул в ответ, подтверждая, что да. Итон и Пол, устав гоняться друг за другом по кругу, подбежали к нему. Итон ухватил его за правую ногу, Пол – за левую. Мэтт скроил сердитую гримасу и указал на телефон, намекая, что занят. Но они не желали этого понимать.

– Мэтт, – прозвучал голос Оливии, – а в моем телефоне снимок. Какую кнопку надо нажать?

– На первую справа.

– Так… Ага, вот он и появился… Послушай, это же ты! Ого! Похоже, я вышла замуж за чертовски красивого парня!

Мэтт не мог сдержать улыбки, и от этого стало еще больнее. Он любил Оливию. Он мог бы попытаться смягчить удар, но, похоже, иного выхода сейчас не было.

– Было бы несправедливо с моей стороны спорить с данным утверждением.

– Правда, здесь не лучшая из твоих улыбок. Черт, да вообще никакой улыбки! И чтобы в следующий раз снял рубашку.

– Ты тоже, – сказал он.

Она рассмеялась, но не так беззаботно и звонко, как обычно.

– А еще лучше знаешь что… – Мэтт запнулся, а потом выпалил: – Почему бы тебе не надеть платиновый парик?

Молчание.

– Оливия?

– Да, слушаю.

– До этого… Когда я звонил тебе…

– Что?

– Это был ответ на твой звонок.

Словно почувствовав, как напряжен Мэтт, мальчики отпустили его ноги. Пол наклонился к Итону и что-то шепнул.

– Но я тебе не звонила, – произнесла Оливия.

– Нет, звонила. То есть звонок поступил с твоего телефона.

– Когда?

– Перед тем как я тебе перезвонил.

– Не понимаю…

– Пришло изображение. На экране черноволосый мужчина. А потом пошло видео.

– Видео?

– Ты находилась в комнате. Ну, во всяком случае, женщина, очень похожая на тебя. Блондинка, в платиновом парике.

– Не понимаю, о чем ты.

Верил ли он ей? Мэтту очень хотелось верить. Прекратить выяснения и…

– Сегодня с утра, – начал он, – перед тем как я отправил тебе это сообщение со снимком, поступил звонок с твоего мобильника. И сразу включилась камера.

– Это я поняла, но…

– Что?

– Подожди секунду, – сказала Оливия. – Вероятно, это и объясняет…

Пол и Итон опять стали носиться кругами по лужайке. Совершенно вышли из-под контроля и оказались в опасной близости от улицы. Мэтт прикрыл микрофон ладонью и велел им вернуться в сад.

– Объясняет что? – спросил он Оливию.

– Думаю… Честно говоря, не понимаю, почему не услышала первого твоего звонка. Телефон вроде был под рукой. Я смотрю на запись с неотвеченными звонками и… Оказывается, Джейми тоже звонила. И ее звонка не слышала.

– И что же?

– Вот я и подумала. Те ребята на семинаре. Все до одного шутники. Наверное, один из них и проделал этот трюк.

– Трюк?

– Во время семинара я задремала. Было чертовски скучно. А когда проснулась, заметила, что сумочка не на том месте, где я ее оставила. Кто-то ее трогал. Да, теперь я думаю, определенно трогал. И немного передвинул. Тогда я не придала этому значения.

– А теперь?

– Они наверняка брали сумочку и что-то там проделали, а потом вернули. Не знаю, глупость какая-то…

Мэтт и сам не знал, как все это воспринимать. Но в голосе Оливии слышалась фальшь.

– Когда возвращаешься?

– В пятницу.

– Я за тобой приеду.

– А как же работа?

– Ничего такого, что не подождет.

– Но, – промолвила она, понизив тон, – ведь завтра четверг, твой музейный день?

Мэтт забыл об этом.

– Ты не можешь пропустить.

За три года он не пропустил ни разу. Долгое время Мэтт никому не рассказывал о своих встречах в музее по четвергам. Люди просто не поняли бы. То была его особая привязанность, построенная на чувстве долга и окутанная ореолом таинственности. Эти встречи слишком важны для него.

– Могу и отменить.

– Ты не должен, Мэтт. Сам знаешь.

– Могу вылететь прямо сейчас и…

– Но какая необходимость? Я все равно послезавтра уже буду дома.

– Не хочу больше ждать.

– Мэтт, я буду очень занята. А теперь мне надо бежать. Поговорим об этом позже, ладно?

– Оливия!

– До пятницы, – промолвила она. – Люблю тебя. – И отключила телефон.

Глава 10

– Дядя Мэтт?

Пол с Итоном разместились сзади в полной безопасности. Минут пятнадцать Мэтт прилаживал там специальные детские сиденья. Какой только идиот изобрел эти чертовы штуковины?

– Что, друг?

– Знаешь, что сейчас продают в «Макдоналдсе»?

– Я же сказал. Ни в какой «Макдоналдс» мы не поедем.

– Да помню я, помню. Просто так сказал.

– Ага.

– Так ты знаешь, что теперь продают в «Макдоналдсе»?

– Нет, – ответил Мэтт.

– Вышла новая серия «Шрека».

– Да.

– Так вот, у них там игрушки из «Шрека», – сказал Пол.

– Он хочет сказать, что в «Макдоналдсе», – уточнил Итон.

– Правда?

– И между прочим, бесплатно.

– Бесплатно ничего не бывает, – усмехнулся Мэтт.

– А там бывает. В «Счастливый час».

– Где цены сумасшедшие.

– Сума… что?

– Короче, в «Макдоналдс» мы не едем.

– Да мы знаем, знаем.

– Мы просто так сказали.

– Просто у них бесплатные игрушки.

– Из нового фильма про Шрека.

– А помнишь, как мы первый раз ходили смотреть «Шрек», дядя Мэтт?

– Помню, – ответил он.

– Мне нравится Осел, – произнес Итон.

– Мне тоже, – согласился Мэтт.

– Как раз Осла там и дают на этой неделе.

– В «Макдоналдс» мы не поедем.

– Потому что китайский ресторан тоже хороший, – заметил Пол.

– Да. Я люблю свиные ребрышки.

– И пельмени.

– А мама любит стручковую фасоль.

– Ага. А ты ведь не любишь стручковую фасоль, верно, дядя Мэтт? Просто терпеть не можешь.

– Зато вам она полезна.

Итон обернулся к брату:

– Это значит «нет».

Они приехали в «Китай», старомодный ресторан с ретро-классикой в виде традиционных пельменей и бараньих ребрышек, кабинками из потрескавшегося пластика и сурового вида женщиной, которая сидела за главной стойкой и не сводила глаз с жующих посетителей, словно опасаясь, что те могут прихватить с собой столовые приборы.

Еда была жирная, но здесь так положено. Мальчики слопали много. В «Макдоналдсе» они поклевывали пищу. Съедали по половинке гамбургера в лучшем случае и с полдюжины ломтиков жареного картофеля. Здесь же чуть ли не тарелки вылизывали. Китайские рестораны пользовались бы еще большей популярностью, если бы там раздавали игрушки в виде персонажей из фильмов.

Итон, как всегда, был очень оживлен. Пол вел себя сдержанно. Воспитывались они одинаково, гены у обоих те же, но были совсем не похожи. Итон – живчик. Ни секунды не мог посидеть спокойно. Подвижный, не слишком аккуратный, обаятельный. Пол хоть и заводился иногда, но держал себя в рамках. Расстраивался, допустив любую ошибку. Был задумчив, очень спортивен и любил обниматься.

Природа всегда берет верх над воспитанием.

По дороге домой они заглянули в кафе «Молочная королева», где Итон заказал столько мягкого ванильного мороженого, что не в силах был доесть. Притормозив около лужайки, Мэтт с удивлением отметил, что Марша еще не вернулась. Он впустил мальчиков в дом – ключ у него был – и сразу отправил их в ванную комнату. Было восемь часов вечера.

Мэтт включил телевизор на эпизоде из «Чудаков родителей», довольно смешно, но только для взрослых, а затем, используя всю силу убеждения, уговорил племянников подняться наверх и лечь спать. Итон боялся темноты, и Мэтт включил ему ночник.

Он снова взглянул на часы. Половина девятого. Он был не против посидеть с ребятами и дольше, но начал волноваться. Мэтт двинулся в кухню. Последние произведения изобразительного искусства, созданные Полом и Итоном, висели на дверце холодильника, прикрепленные специальными магнитами. Были здесь и фотографии в акриловых рамках, но они всегда держали плохо. И половина снимков уже выпадала. Мэтт аккуратно поправил их, вставил в рамочки.

На холодильнике – слишком высоко, ребятам не дотянуться, да и почти не различить – стояли две фотографии Берни. Мэтт замер и долго смотрел на снимок брата. Потом отвернулся и снял телефонную трубку. Решил позвонить Марше на мобильный. Она ответила сразу:

– Мэтт? Как раз собиралась звонить тебе.

– Привет.

– Вы уже дома?

– Да. Мальчишки вымыты и в постели.

– Ты у меня молодец.

– Спасибо.

– Нет, это тебе спасибо.

Они оба умолкли.

– Хочешь, чтобы я побыл с ними еще немного? – спросил Мэтт.

– Если это удобно.

– Без проблем. Оливия до сих пор в Бостоне.

– Спасибо тебе, – произнесла Марша каким-то странным тоном.

Мэтт насторожился.

– Когда собираешься быть дома?

– Мэтт…

– Да?

– Я тебе наврала.

Он промолчал.

– Ни на какую школьную встречу я не ходила.

Мэтт ждал продолжения.

– У меня свидание. Должна была сказать тебе раньше. – Марша понизила голос. – Это не первое наше свидание.

Мэтт покосился на снимок брата на холодильнике.

– Ясно.

– Встречаюсь с одним человеком. Уже два месяца. Мальчики тоже, конечно, ничего не знают.

– Можешь не объяснять.

– Нет, Мэтт. Я должна.

Он промолчал.

– Мэтт!

– Слушаю?

– А ты не против… переночевать у нас?

Он закрыл глаза.

– Нет, – ответил он через секунду. – Конечно, не против.

– Вернусь домой еще до того, как ребята проснутся.

– Хорошо.

Неожиданно Мэтт услышал шмыганье носом. Она плакала.

– Все нормально, Марша.

– Правда?

– Да. Увидимся утром.

– Я люблю тебя, Мэтт.

– Я тебя тоже.

Он повесил трубку. Что ж, это хорошо. Марша ходит на свидания. Очень даже хорошо. Но тут взгляд опять остановился на снимке брата. Неправильно и нечестно думать так, однако Мэтт не мог удержаться от мысли, что теперь брат покинул их навсегда.

Глава 11

Наверное, каждому хоть раз снился страшный сон о том, как приходишь на последний, самый главный экзамен в классе, пропустив целый семестр. Мэтт был исключением. Вместо этого ему часто снилось, что он в тюрьме и понятия не имеет, за что туда попал. Мэтт ничего не помнил ни о преступлении, ни о суде, просто чувствовал, что влип в неприятную историю и выхода из нее нет.

Он проснулся сразу, словно от толчка. Весь в поту. Глаза полны слез. Тело сотрясает противная мелкая дрожь.

Оливия привыкла к этому. Обнимала Мэтта, шептала, что все в порядке, все хорошо, ничего страшного ему не грозит. Его красивой жене тоже иногда снились кошмары, но, похоже, она ни в каких утешениях не нуждалась.

Мэтт спал на кушетке в кабинете. В доме брата была гостевая комната, наверху, с огромной выдвижной двуспальной кроватью, слишком большой, чтобы спать в ней одному. Мэтт всматривался в темноту и ощущал себя более одиноким, чем до того, когда Оливия впервые вошла к нему в кабинет. Он боялся снов и старался держать глаза открытыми. В четыре утра у дома притормозила машина Марши.

Услышав, как поворачивается в двери ключ, Мэтт закрыл глаза и притворился спящим. Марша подошла на цыпочках и поцеловала его в лоб. От нее пахло шампунем и мылом. Принимала там душ. Интересно, вдруг подумал Мэтт, была ли она в ванной одна. Хотя… какое ему, собственно, дело?

Марша двинулась в кухню. Все еще притворно посапывая, Мэтт приоткрыл один глаз. Марша готовила завтрак для мальчиков. Ловко намазывала желе на тосты. На щеке блестели слезы. Мэтт не шелохнулся. Надо оставить ее в покое. Вскоре он прислушивался к ее шагам по лестнице, она поднималась наверх.

Ровно в семь позвонила Сингл.

– Звонила тебе домой, – сказала она. – Но там никто не подходит.

– Я у своей невестки.

– Ага.

– Просила посидеть с племянниками.

– Я что, тебя спрашивала?

Мэтт потер подбородок.

– Ну, какие новости?

– Сможешь подъехать к себе в контору?

– Да, но только попозже. А что?

– Я нашла твоего преследователя, Чарлза Тэлли.

Он резко сел на кушетке:

– Где?

– Побеседуем об этом при личной встрече, хорошо?

– Почему?

– Хочу выяснить кое-что.

– О чем?

– Об этом Чарлзе Тэлли. Значит, в полдень у тебя, договорились?

Встреча в музее, однако, не отменялась.

– Хорошо.

– И вот еще что, Мэтт. Ты говорил, это личное? Ну, то, что связано с Тэлли?

– Да.

– Тогда ты в глубокой заднице.

Мэтт являлся членом правления музея Ньюарка. На входе махнул своим членским билетом, но необходимости в том не было. Охранники знали его в лицо. Он кивнул им и прошел. Посетителей утром было по пальцам перечесть. Мэтт направился в западное крыло, где находилась галерея изобразительного искусства. Прошел мимо нового приобретения музея, пестрого живописного полотна Уосена Уорке Косрофа,[7] и поднялся на второй этаж.

Она была там одна.

Он увидел ее издали. Стояла она там, где всегда, – перед полотном Эдварда Хоппера.[8] Голова слегка наклонена влево. До сих пор очень привлекательная женщина, хоть ей уже под шестьдесят. Высокая, около шести футов, с округлыми скулами и красиво уложенными блестящими светлыми волосами, такие почему-то бывают только у богатых женщин. Ухоженная, стройная и одета безупречно.

Звали ее Соня Макграт. Она была матерью Стивена Макграта, юноши, которого убил Мэтт.

Итак, Соня, как всегда, ждала его у полотна Хоппера. Работа называлась «Театр Шеридана»,[9] и художнику удалось выразить невероятное отчаяние и одиночество, которое могло овладеть человеком в полупустом зале одного из первых кинотеатров. Удивительно. На свете существовало множество знаменитых картин с изображением ужасов войны, смерти, разрушений, но в этом, на первый взгляд простом, полотне Хоппера с почти пустым балконом кинотеатра крылась душераздирающая отрешенность, которая так много говорила им обоим.

Соня Макграт услышала его шаги, но от картины не отвернулась. Мэтт прошел мимо Стэна, охранника, работавшего на этом этаже с утра по четвергам. Они обменялись беглыми улыбками и кивками. Интересно, что думает Стэн о его тихих рандеву с этой привлекательной пожилой женщиной?

Мэтт приблизился, встал рядом с Соней и взглянул на картину. Она словно исполняла роль слегка замутненного зеркала. И он увидел в нем две одинокие фигуры. Довольно долго оба они молчали. Мэтт покосился на профиль Сони Макграт. Однажды он видел в газете ее фотографию, в «Нью-Йорк санди таймс», в разделе «Стиль». Соня Макграт была дамой светской. И на том снимке улыбалась просто ослепительно. Мэтт ни разу не видел у нее такой улыбки при личном общении и втайне думал, что существовать она может лишь на пленке.

– А ты неважно выглядишь, – промолвила Соня.

Она не смотрела на него – по крайней мере он этого не заметил, однако кивнул. Соня видела его насквозь и на расстоянии.

Их отношения – если этот термин, «отношения», здесь вообще уместен – начались через несколько лет после выхода Мэтта из тюрьмы. Зазвонил телефон, он поднял трубку. А там молчание. Неизвестный не отключался, но и не произносил ни слова. Мэтт надеялся услышать хотя бы дыхание, но нет. Полная тишина.

И неким непостижимым образом он все же догадался, кто ему звонит.

Когда она позвонила в пятый раз, Мэтт собрался с духом, откашлялся и сказал:

– Простите меня.

В трубке долго молчали, потом Соня проговорила:

– Расскажите, что там на самом деле произошло.

– Я уже рассказывал. В суде.

– А теперь сообщите мне. Все.

Мэтт пытался. Это заняло довольно много времени. А когда закончил, она повесила трубку.

На следующий день Соня позвонила снова.

– Хочу рассказать вам о своем сыне.

И рассказала.

Теперь Мэтт знал о Стивене Макграте больше, чем хотел. Он уже не был мальчишкой, ввязавшимся в глупую драку, тем бревном, подвинутым на рельсы и спровоцировавшим катастрофу, после которой вся жизнь Мэтта Хантера пошла наперекосяк. У Стивена Макграта были две младшие сестры, они обожали брата. Он любил играть на гитаре. И вообще был таким хипповатым пареньком – унаследовал это от матери, со смешком добавила Соня. Умел слушать, так утверждали его друзья. Если у них возникала проблема, шли к Стивену. Без особых стараний он всегда оказывался в центре внимания. Был терпелив, снисходителен. Всегда готов посмеяться шутке. Неприятность с ним случилась лишь раз – полиция застукала его с дружками на заднем дворе школы, ребята распивали спиртное. Но в драки не ввязывался никогда, даже ребенком, и, похоже, страшно боялся любых проявлений физического насилия.

Во время того же телефонного разговора Соня спросила его:

– Известно ли вам, что он не был знаком ни с одним из парней – участников той драки?

– Да.

Она вдруг заплакала.

– Так зачем влез?

– Не знаю.

Личное знакомство состоялось три года назад здесь, в музее. Они пили кофе и почти не беседовали. Через несколько месяцев остались на ленч. Так с тех пор и повелось: они встречались каждый второй четверг, утром, перед картиной Хоппера. И ни один из них не пропустил встречи.

Сначала они никому об этом не сообщали. Муж и дочери Сони просто не поняли бы. Да и каждый из них тоже вряд ли до конца понимал. Мэтт ни за что бы не мог объяснить, почему эти встречи так много для него значат. Большинство людей решили бы, что им движет чувство вины, он делает это для Сони, демонстрируя раскаяние. Но они заблуждались.

В течение двух часов – именно столько длились их свидания – Мэтт ощущал себя странно свободным. Ему было больно, в эти моменты он как бы обретал всю остроту чувств. Он не знал, что извлекает из встреч Соня, но догадывался, что примерно то же самое. Они говорили о той ночи. Каждый рассказывал о своей жизни. Упоминали о робких шагах, об ощущении, что земля в любой миг может уйти из-под ног. Соня так ни разу и не сказала ему: «Я прощаю тебя». Ни разу не говорила, что произошло это не по его вине, что то был просто несчастный случай.

Соня двинулась вперед по коридору. Мэтт смотрел на картину еще секунду или две и последовал за ней. Они спустились в атриум. Взяли по чашечке кофе, уселись за «свой» столик.

– Итак, – начала она, – давай, рассказывай, что происходит.

Она говорила это не из вежливости или желания растопить лед. И это не относилось к расхожему «как поживаете». Мэтт рассказал ей все. Этой женщине, Соне Макграт, он мог сказать то, что никогда не говорил ни одной живой душе. Он никогда не лгал ей, не вилял, не умалчивал ни о чем.

Но вот он закончил, и Соня спросила:

– Ты думаешь, у Оливии роман?

– Ну, доказательства налицо.

– Но…

– Но я давно уже понял, что по доказательству редко можно представить общую картину.

Соня кивнула.

– Ты должен позвонить ей опять.

– Звонил.

– И в отель тоже?

– Да.

– Ее там нет?

– Во всяком случае, не зарегистрирована.

– Но в Бостоне два отеля «Ритц-Карлтон».

– Я в оба звонил.

– Ага. – Она откинулась на спинку стула, подперла ладонью подбородок. – Значит, Оливия солгала тебе.

– Да.

Соня призадумалась. С Оливией она не была знакома, но знала о ней по рассказам Мэтта больше, чем кто-либо. Она нахмурилась.

– Что? – спросил Мэтт.

– Просто пытаюсь найти приемлемое объяснение ее поведению.

– И что?

– Пока не нашла. – Она пожала плечами, отпила глоток кофе. – Лично мне ваши отношения с Оливией всегда казались странноватыми.

– Почему?

– Хотя бы потому, что ты не мог выбросить ее из головы целых десять лет, и это после одной ночи.

– Это была не просто ночь. И мы с ней не спали.

– Видимо, в том все и дело. Если люди спят вместе, это может разрушить очарование. Почему-то люди считают, что занятие любовью – самая интимная в мире вещь. На самом деле они ошибаются.

Мэтт ждал продолжения.

– Вообще-то странное совпадение, – пробормотала Соня.

– Какое совпадение?

– У Кларка тоже роман.

Мэтт не стал уточнять, догадка ли это или она знает наверняка.

– Сочувствую, – промолвил он.

– Это не то, что ты думаешь.

Он промолчал.

– И не имеет отношения к тому, что случилось с нашим сыном.

Мэтт кивнул.

– Во всех наших проблемах мы до сих пор склонны винить Стива. Он превратился в козла отпущения. Или мальчика для битья, если угодно. Но причина, стоящая за изменой Кларка, более глубинная.

– Какая причина?

– Он бабник.

Соня улыбнулась. Мэтт тоже попытался выдавить улыбку.

– Я не говорила о возрасте девушки? Ну, с которой спит Кларк?

– Нет.

– Тридцать два года. Совсем молоденькая. Нашей дочери столько же.

– Мне очень жаль.

– Не переживай. Просто иллюстрация к тому, о чем мы только что говорили. Об интимности и сексе.

– Как это понимать?

– Дело в том, что, как и большинство женщин моего возраста, меня теперь мало интересует секс. Да, в «Космо» и подобных изданиях утверждают обратное, пишут всякую ерунду о том, будто бы пик сексуальной активности мужчин приходится на девятнадцать лет, а у женщин наступает годам к тридцати. Однако мужчины всегда гуляки. Точка. И лично для меня секс уже не имеет ничего общего с интимными отношениями. А Кларку он нужен. Так что теперь она для него все, эта тридцатилетняя дамочка. Секс. Наслаждение. Физическая потребность.

– Вас это нисколько не беспокоит?

– Это не имеет ко мне отношения. Если вдуматься хорошенько, все очень просто. Кларк нуждается в том, к чему я потеряла интерес. Вот и идет на сторону. – Соня заметила выражение лица Мэтта, вздохнула, сложила руки на коленях. – Позволь привести пример. Если бы, допустим, Кларк любил покер, а я не хотела бы играть…

– Перестаньте, Соня, это не одно и то же.

– Почему нет?

– Секс и покер?

– Ладно, давай сосредоточимся на физических удовольствиях. Раз в неделю Кларк ходит в клуб к массажисту Гарри…

– И это тоже иное.

– Как ты не понимаешь? Одинаковое! Секс с девушкой, здесь нет глубинной любви, настоящей близости. Физиология. Как массаж или рукопожатие. Так почему это должно меня оскорблять?

Соня посмотрела на Мэтта.

– Я не смог бы с этим смириться, – сказал он.

На ее губах заиграла улыбка. Соня любила интеллектуальные игры. Ей нравилось бросать вызов. Интересно, подумал Мэтт, вдруг она говорит все это, желая испытать его?

– Что намерен делать? – спросила Соня.

– Оливия прилетает завтра.

– Полагаешь, сумеешь ее дождаться?

– Попробую.

Она не сводила с него глаз.

– Мы ведь не можем избежать этого, верно? Я тут подумала… – Она не закончила фразу.

– Что?

Их глаза встретились.

– Знаю, это ужасно банально, но ощущение было, словно ты находишься в кошмарном сне. Ну, когда мы узнали о Стивене. Потом суд. И мне все время чудилось, я вот-вот проснусь и пойму, что это был сон, чья-то жестокая шутка, и все по-прежнему хорошо.

Мэтт чувствовал то же самое. Тогда казалось, ему снится страшный сон, и он ждал, что проснется и увидит Стивена улыбающимся, живым и невредимым.

– Но теперь все по-другому, верно, Мэтт?

Он кивнул.

– Вместо того чтобы думать, что плохое – ночной кошмар, от которого можно пробудиться, – продолжила Соня, – ты вообразил, будто все хорошо. Но это иллюзия. Раздался звонок, и ты увидел изображение, присланное по мобильному телефону. Оно пробудило тебя от сладкого сна. У меня никогда не получится переступить через то, что случилось, – тихо заметила Соня Макграт. – Это просто невозможно. Однако я думала… надеялась, что у тебя получится.

Она вдруг резко поднялась, словно спохватившись, что наговорила лишнего, и они с Мэттом направились к выходу. Соня поцеловала его в щеку, они обнялись, и на сей раз объятие длилось дольше, чем обычно. Мэтт, как всегда, ощутил ее опустошенность. Смерть Стивена была с ней, каждую минуту, сквозила в каждом жесте и движении. Он всегда был третьим в их компании, и избавления никакого.

– Если вдруг понадоблюсь, позвони, – шепнула Соня. – Звони в любое время.

– Хорошо.

Мэтт смотрел ей вслед. Думал о ее словах, о тонкой грани, разделявшей хорошие и плохие сны, а когда Соня скрылась за углом, отвернулся.

Глава 12

Мэтт вошел в приемную, и Роланда сказала:

– Сингл ждет тебя в кабинете.

– Спасибо.

– Середняк просил сообщить, как только ты появишься. – Роланда подняла голову. – Так ты пришел или нет?

– Дай минут пять.

Она отвернулась к компьютерной клавиатуре и застучала по клавишам. Мэтт шагнул в кабинет. Сингл стояла у окна и смотрела на улицу.

– Красивый отсюда вид, – промолвила она.

– Правда?

– Не-а. Просто так говорю, для поддержания светской беседы.

– Что ж, ты в ней преуспела.

– Всегда считала тебя отверженным.

– Так и есть.

– Тогда к чему все эти прибамбасы в норе под названием «кабинет»?

– Это не мои. Брата.

– Неужели?

– Да. Погоду здесь всегда делал Берни.

– И что? – Сингл обернулась к нему. – Не хочу показаться грубой, но он умер.

– Похоже, прежде ты себя недооценивала. Ты настоящий спец по части ведения светской беседы.

– Ты не понял. Я просто хотела сказать, его нет… вот уже года три? Просто не верится, чтобы бывший заключенный, почти отверженный, просиживал задницу в таком шикарном кабинете.

Мэтт улыбнулся:

– Теперь сообразил, куда ты гнешь.

– Так почему?

– Может, тем самым они отдают дань памяти покойному брату.

– Эти твои юристы? – Сингл скроила насмешливую физиономию. – Я тебя умоляю!

– Вообще-то, – заметил Мэтт, – они вовсе не против моего присутствия здесь. Такое у меня впечатление.

– Все потому, что ты славный парень?

– Потому, что я бывший заключенный. Своего рода знаменитость со знаком минус.

Сингл кивнула.

– Все равно, что пригласить на официальный светский прием пару лесбиянок?

– Ну, что-то в этом роде, только еще экзотичнее. Я в некотором смысле даже служу своего рода приманкой. Напившись, все спрашивают меня, дескать, строго между нами, каково это парню из их круга, – тут Мэтт многозначительно приподнял палец, – сидеть в казенном доме.

– Да ты у нас просто местная знаменитость!

– Разумеется, да.

– И именно поэтому они не выкидывают тебя из этого кабинета?

Мэтт пожал плечами.

– Наверное, они тебя боятся, – сделала вывод Сингл. – Ты ведь у нас убиваешь людей голыми руками.

Он вздохнул и занял свое место за письменным столом. Сингл уселась напротив.

– Извини, – промолвила она.

Он отмахнулся.

– Ну, что там у тебя?

Сингл закинула ногу на ногу. Мэтт знал, на мужчин это всегда производило впечатление, и делала она так почти бессознательно.

– Скажи мне, пожалуйста, – начала Сингл, – к чему тебе понадобилось выяснять, кто владелец машины с таким номером?

Мэтт развел руками:

– Неужели снова начнем обсуждать значение термина «личное дело»?

– Только в том случае, если ты хочешь знать, что известно мне.

– Шантажируешь?

Но Мэтт видел: настроена Сингл серьезно.

– Думаю, этот человек меня преследует, – промолвил Мэтт.

– С чего ты взял?

– Везде, куда бы ни поехал, вижу его автомобиль.

– И на этом зациклился?

– Я бы не обратил внимания, но номер машины похож на мои инициалы.

– Что?

Мэтт объяснил, особо подчеркнув, что три буквы в номере машины почти совпадают с его инициалами, рассказал о неудавшейся попытке наезда и о том, как автомобиль умчался прочь. Сингл внимательно слушала, а когда Мэтт закончил, спросила:

– Как думаешь, зачем Чарлзу Тэлли преследовать тебя?

– Не знаю.

– Ну хоть какие-нибудь соображения есть?

Он не ответил. Что толку высказывать догадки? Наконец Мэтт произнес:

– Тэлли отсидел срок.

Он хотел добавить «как и я», но поборол искушение. Отсидеть срок, стоящий внимания Сингл, – это что-то да значит. Правда, в случае с ним, Мэттом, то было скорее исключение из общего правила. Ему не нравился подобный ход мыслей Сингл. Разве и Лэнс Баннер не выказал тот же предрассудок? Однако с реальностью не поспоришь.

– За нападение на человека, – промолвила Сингл. – С использованием медного кастета. Правда, тот несчастный остался жив, но мозги превратились в кашу, так что лучше бы умер. Было бы милосерднее.

– И сколько он получил?

– Восемь лет.

– Большой срок.

– У него и раньше имелись приводы. Тэлли был далеко не образцовым заключенным.

Мэтт пытался сообразить, почему этот тип преследует его.

– Хочешь посмотреть, как он выглядит?

– У тебя есть снимок?

– Да, из дела.

Сегодня Сингл была в синем блейзере и джинсах. Она полезла во внутренний карман пиджака, достала фотографии, выложила на стол перед Мэттом.

Но как…

Он знал, что она смотрит на него, наблюдает за реакцией, и пытался скрыть ее, но не сумел. Увидев два небольших снимка – один классический анфас, другой в профиль, Мэтт с трудом подавил возглас изумления. Ухватился за край стола. Ощущение было такое, точно он падает в пропасть.

– Так ты его знаешь, – заметила Сингл.

Он знал. Хорошо запомнил эту наглую кривую ухмылку. Иссиня-черные волосы.

Чарлз Тэлли – именно этого мужчину видел он на экране своего мобильного телефона.

Глава 13

Лорен Мьюз совершила путешествие в машине времени.

То было возвращение в школу Святой Маргариты, ее альма-матер, со всеми положенными в таких случаях клише: коридоры казались уже, потолки – ниже, замки и запоры – какими-то несерьезными, преподаватели – маленькими и хрупкими. Впрочем, все остальное не претерпело больших изменений. Едва войдя, Лорен оказалась в знакомой обстановке. Ощутила, как ноет в животе от волнения, неуверенность в себе, стремление снискать одобрение и одновременно взбунтоваться.

Она постучала в кабинет матери Катерины.

– Войдите.

В кабинете сидела молоденькая девушка в школьной форме, которую в свое время носила Лорен, – белая блуза, юбка из ткани «шотландка». Господи, как же Лорен ненавидела эту форму! Девушка сидела, низко опустив голову, очевидно, из почтения к матери-настоятельнице. Мелко вьющиеся волосы свисали на лоб, скрывали лицо, точно занавес из бусин.

– Можешь идти, Карла, – сказала мать Катерина.

Съежившись и понурив голову, девушка поднялась и двинулась к двери. Лорен ободряющие кивнула ей, когда Карла прошла мимо: дескать, сочувствую тебе, сестра. Карла даже не подняла на нее глаз. Вышла, тихо притворив за собой дверь.

Мать Катерина наблюдала за этой сценой с насмешливо-невозмутимым выражением лица, словно прочла мысли Лорен. На столе у нее лежала горка браслетов разных цветов. Лорен указала на них, и полуулыбка тотчас увяла на губах монахини.

– Это браслеты Карлы? – спросила Лорен.

– Да.

«Недопустимые нарушения во внешнем облике и одежде» – вспомнила Лорен формулировку, едва сдержалась, чтобы не покачать головой. Да, здесь ничего не изменилось.

– Разве ты не слышала об этом? – спросила мать-настоятельница.

– О чем?

– Об этой игре… с браслетами. – Она удрученно вздохнула.

Лорен пожала плечами. Мать Катерина закрыла глаза.

– Последнее, так сказать… новомодное увлечение.

– Ага.

– Разные браслеты… Разные цвета, они символизируют определенные… э-э… действия сексуального характера. К примеру, черный означает… ну, одну вещь. А красный…

Лорен вскинула руки:

– Кажется, поняла. Получила общее представление. И девочки носят их в знак того… Ну, своих достижений, что ли, в этой области?

– Хуже.

Лорен ждала продолжения.

– Ты же не затем сюда явилась.

– И все же хотелось бы знать.

– Девочки, подобные Карле, надевают браслеты для мальчиков. Если какому-нибудь мальчику удается сорвать браслет с ее руки, она должна совершить с ним действие… соответствующее цвету браслета.

– Вы шутите?

Мать Катерина окинула ее тяжелым взглядом.

– Сколько лет Карле? – спросила Лорен.

– Шестнадцать. – Мать Катерина указала на другой набор браслетов. – А вот эти отобрали у ученицы восьмого класса. – Она потянулась к ящику письменного стола. – Тут телефонные распечатки, которые ты запрашивала.

В здании по-прежнему попахивало пылью и мелом. Лорен был хорошо знаком этот запах, до сих пор он ассоциировался у нее с юношеской наивностью. Мать Катерина протянула ей тонкую пачку листков.

– На восемнадцать преподавателей у нас приходится три телефона, – сообщила мать-настоятельница.

– Значит, только шестеро могут говорить одновременно?

Мать Катерина улыбнулась:

– И еще утверждают, что у нас здесь не учат математике.

Лорен покосилась на распятие, висевшее на стене за спиной у настоятельницы. Вспомнилась старая шутка, которую она услышала, попав сюда. Некий мальчик получал по математике одни двойки и единицы, и родители решили отдать его в католическую школу. Получив первый отчет о его успеваемости, родители были потрясены: их сын получал одни пятерки по этому предмету. Спросили его, как это понимать, и мальчик ответил: «Ну, зашел в ихнюю церковь и увидел там парня, прибитого к знаку „плюс“. Я сразу понял, что с ними шутки плохи».

Мать Катерина откашлялась.

– Можно вопрос?

– Конечно.

– Выяснили, от чего умерла сестра Мэри Роуз?

– Исследования и анализы пока не закончены.

Мать Катерина ждала продолжения.

– Пока что больше ничего не могу сказать.

– Ясно.

Настал черед Лорен ждать. Мать Катерина отвернулась, и Лорен заметила:

– А вы знаете больше, чем говорите.

– Это о чем?

– О сестре Мэри Роуз. О том, что с ней произошло.

– Вы установили ее истинную личность?

– Нет. Но обязательно установим. Думаю, до конца сегодняшнего дня.

Мать Катерина выпрямилась в кресле.

– Что ж, это будет неплохое начало.

– Так вы ничего не хотите мне сообщить?

– Ничего, Лорен.

Лорен выждала еще секунду. Эта старая женщина… лжет. Нет, пожалуй, слишком сильно сказано. Скорее, уклоняется от ответа.

– Вы просмотрели распечатки этих звонков, мать Катерина?

– Просмотрела. И распечатки разговоров пяти наших сестер, деливших телефон с ней. По большей части то, разумеется, были беседы с семьями. Они звонили братьям и сестрам, родителям, друзьям. Было несколько деловых разговоров. Иногда заказывали пиццу, еду из китайского ресторана.

– Я полагала, монахини употребляют лишь монастырскую пищу.

– Ты ошибалась.

– Да, – кивнула Лорен. – Ну а номеров, которые бы вас насторожили, показались необычными, не было?

– Только один.

Очки для чтения висели у матери Катерины на цепочке. Она надела их на кончик носа и протянула руку за бумагами. Лорен подала. Настоятельница изучила первую страницу, облизнула палец, перевернула. Взяла ручку и что-то обвела кружком.

– Вот.

Она протянула листок Лорен. Перед номером значился код: 973. Район в Нью-Джерси в тридцати милях отсюда. Звонили три недели назад. Беседа продолжалась шесть минут.

Вероятно, это ничего не даст.

За спиной у матери-настоятельницы стоял на отдельном столике компьютер. Как-то неловко было думать, что мать Катерина шарит во Всемирной паутине, хотя почему бы нет, прогресс проник повсюду.

– Можно воспользоваться вашим компьютером? – спросила Лорен.

– Конечно.

Лорен попробовала простейшую поисковую программу «Google» по номерам телефонов. Ничего.

– Ищешь этот номер? – промолвила мать Катерина.

– Да.

– Согласно данным на веб-сайте «Verizon», этот номер не зарегистрирован.

Лорен подняла глаза на монахиню:

– Так вы уже смотрели?

– Да. Просмотрела все номера.

– Ясно, – протянула Лорен.

– Просто убедиться, что ничего не пропустила.

– Очень предусмотрительно с вашей стороны.

Мать Катерина кивнула и подняла голову.

– Полагаю, у вас есть способы и средства проследить незарегистрированные номера.

– Разумеется.

– Хочешь взглянуть на обитель сестры Мэри Роуз?

– Да.

Комната была в точности такой, какой Лорен представляла: маленькая, одно окошко, скудно обставленная. Белые стены, в изголовье узкой кровати большой крест. Настоящая монашеская келья. Здесь можно было только ночевать, как в каком-нибудь безликом придорожном мотеле. Ничего личного, ничего такого, что могло бы рассказать хоть что-нибудь о характере ее обитательницы. Словно сохранение этой безликости являлось целью сестры Мэри Роуз.

– Криминалисты по работе на месте преступления прибудут через час, – сообщила Лорен. – Проверят все на наличие отпечатков, волос, волокон.

Мать Катерина поднесла ладонь ко рту.

– Так ты думаешь, сестра Мэри Роуз…

– Давайте не будем делать преждевременных выводов.

Зазвонил мобильный Лорен. Она нашла кнопку. Элдон Тик.

– Привет, красотка! Ты сегодня заскочишь? – спросил он.

– Через час, – ответила она. – А что?

– Нашел владельца предприятия, производителя наших силиконовых сисек. В настоящее время «Серджи» входит в «Локвуд».

– Промышленный гигант? В Уилмингтоне?

– Да, в штате Делавэр.

– Звонил туда?

– Да.

– И что?

– Разговор прошел неудачно.

– Как это понимать?

– Я сказал, что у нас покойник, на грудном имплантате имеется номер и надо произвести идентификацию личности.

– И?..

– Они не желают делиться информацией.

– Почему?

– Не знаю. Отнекивались, несли всякую чушь, раз сто употребили термин «врачебная тайна».

– Какого черта?

Мать Катерина неодобрительно поджала губы.

Лорен тут же спохватилась.

– Я получу ордер в суде.

– Но это очень крупная компания.

– И что с того? Пусть подключают своих адвокатов.

– На это нужно время.

Лорен призадумалась. В высказывании имелся смысл. Корпорация «Локвуд» не подчинялась законам штата. Вероятно, за ордером ей придется идти в федеральный суд.

– Тут еще одно, – сказал Элдон.

– Что?

– Поначалу все шло гладко, без проблем. Я позвонил, поговорил с какой-то дамочкой, она обещала поискать для меня этот серийный номер.

– И что дальше?

– А потом вдруг звонит адвокат с именем и отказывает мне.

– Уилмингтон, – задумчиво пробормотала Лорен. – Он в двух часах езды отсюда?

– Учитывая, как ты ездишь, минуть пятнадцать, не более.

– Можно проверить мою версию. У тебя есть координаты этой адвокатской знаменитости?

– Да, вроде бы записал… Подожди… Ага, вот. Рэндал Хорн. «Хорн, Бакман и Пирс».

– Тогда позвони мистеру Хорну и передай, что я приеду и прилеплю ему на задницу повестку в суд.

– Но повестки у тебя нет.

– Ты этого не знаешь.

– Понял.

Лорен набрала другой номер. Ответил женский голос.

– Мне нужно проверить один незарегистрированный номер, – произнесла Лорен.

– Ваша фамилия и номер жетона, пожалуйста.

Лорен продиктовала, затем назвала номер телефона, куда звонила сестра Мэри Роуз.

– Подождите, пожалуйста.

Мать Катерина сделала вид, что занята. То в окно смотрела, то оглядывала комнату. Теребила четки. Лорен слышала на том конце линии стук по клавишам компьютера. Потом раздался голос:

– Авторучка у вас есть?

Лорен выхватила из кармана огрызок карандаша. Достала счет за газ, перевернула листок.

– Да, слушаю?

– Запрашиваемый вами номер принадлежит Марше Хантер. Адрес: Дарби-Тэррас, 38, Ливингстон, Нью-Джерси.

Глава 14

– Мэтт?

Он смотрел на маленькие снимки Чарлза Тэлли. Знакомая наглая ухмылка, как на экране мобильного телефона. На мгновение Мэтту показалось, что земля уходит у него из-под ног. Но он постарался взять себя в руки.

– Ты знаешь его? – спросила Сингл.

– Будь другом, сделай мне одолжение… – пробормотал он.

– Я никаких одолжений не делаю. Это моя работа. И тебе выпишут за нее счет.

– Тем лучше. – Мэтт поднял голову. – Хочу, чтобы ты нашла мне на этого Чарлза Тэлли все, что только можно.

– Но что именно надо искать?

Хороший вопрос. Мэтт призадумался.

– Давай, выкладывай! – велела Сингл.

Он достал мобильник. Колебался еще секунду-другую, а затем подумал: есть ли смысл и дальше держать все в тайне? Раскрыл мобильник, нажал кнопку, включающую видеокамеру, надавил на стрелку обратной перемотки и держал до тех пор, пока на экранчике не возник снимок Чарлза Тэлли, сделанный в номере отеля. Да, несомненно, это один и тот же человек. Он не сводил глаз с мобильного.

– Мэтт?

– Вчера раздался звонок с мобильного телефона Оливии, – медленно, тщательно подбирая слова, начал он. – Там есть видеокамера. – Мэтт протянул телефон Сингл. – Вот.

Она взяла телефон, взглянула на экран. Мэтт увидел, как удивленно расширились ее глаза. Сингл переводила взгляд с экранчика мобильного на фотографии на столе и обратно. Потом уставилась на него.

– Как это понимать, черт побери?

– Нажми кнопку под стрелкой.

– Ту, что справа?

– Да. И тогда увидишь видеофильм. Он следует сразу за снимком.

Сингл смотрела на экран, сосредоточенно хмурясь. Когда видеофильм закончился, спросила:

– Если нажать кнопку «Повтор», кино начнется снова?

– Да.

Она нажала. Еще два раза просмотрела короткий видеофильм, затем осторожно положила телефон на стол.

– У тебя есть какое-нибудь объяснение всему этому? – спросила Сингл.

– Нет.

Она призадумалась.

– Я лишь однажды встречалась с Оливией.

– Знаю.

– И не могу с уверенностью определить, она это или нет.

– Она.

– Думаешь?

– Правда, лицо трудно разобрать.

Сингл прикусила нижнюю губу, потом развернулась, взяла со стола свою сумочку, стала в ней рыться.

– Что? – воскликнул Мэтт.

– Ты не единственный на свете, у кого имеется крутая техника, – пробормотала она. И вытащила из сумочки маленький портативный компьютер, размером с телефон Мэтта.

– Что это?

– Карманный компьютер высокой разрешимости, – объяснила Сингл. Она вытянула тонкий провод. Воткнула одну вилку в телефон, другой конец подсоединила к карманному компьютеру. – Не возражаешь, если перегоню на него твой снимок и фильм?

– Зачем?

– Отнесу к себе в контору. У нас там много разного хитрого оборудования. Можно разбить изображение на фрагменты, увеличить их, провести анализ на подлинность.

– Только смотри, чтобы между нами.

– Само собой. – Перегонка заняла минуты две. Сингл вернула телефон Мэтту. – И еще одно.

– Слушаю.

– Даже если мы узнаем о нашем друге Чарлзе Тэлли все, это вовсе не означает, что получим нужный результат. – Она подалась вперед. – Нам необходимо нащупать связующие линии. Выяснить, какая может существовать связь между Тэлли и…

– Оливией.

– Да.

– Короче, ты хочешь заняться моей женой.

Сингл откинулась на спинку стула, закинула ногу на ногу.

– Если это всего лишь временное затмение, желание по-быстрому сбегать на сторону и вернуться к любимому мужу в постельку… Может, они только что познакомились. Например, он склеил ее в баре. Но Тэлли преследует тебя. Посылает картинки. Бросает их прямо в лицо.

– Что означает…

– Что за этим стоит нечто большее, – произнесла Сингл. – Можно спросить тебя кое о чем? Только без обид, ладно?

– Валяй.

Она заерзала в кресле. Каждое ее движение, намеренное или нет, походило на несколько двусмысленное вступление к разговору.

– Что ты вообще знаешь об Оливии? О ее происхождении, воспитании?

– Все. Где родилась и выросла, в какую ходила школу…

– А семья?

– Мать сбежала из дома, когда Оливия была еще совсем малышкой. Отец умер, когда ей исполнился двадцать один год.

– Братья, сестры?

– Нет.

– Значит, отец растил ее один?

– Да. А что?

– Так где она родилась?

– Норуэйз, штат Виргиния.

Сингл записала.

– Там же ходила в школу?

Мэтт кивнул:

– А потом поступила в Виргинский университет.

– Что еще?

– Восемь лет работала в компании «Дейта Беттер». Любимый цвет – синий. Глаза у Оливии зеленые. Читает очень много. Тайная страсть – ужастики кинокомпании «Холлмарк». И еще… пусть тебя даже от этого стошнит… но, когда я просыпаюсь и вижу Оливию рядом, чувствую себя счастливейшим человеком на свете. Успела записать?

Дверь в кабинет с грохотом распахнулась. Мэтт и Сингл обернулись. Вошел Середняк.

– О, простите, не хотел вам мешать.

– Ничего страшного, – сказал Мэтт.

Середняк выразительно посмотрел на часы.

– Мне действительно необходимо побеседовать с тобой по делу Штермана.

Мэтт кивнул:

– Как раз собирался тебе звонить.

Теперь оба они смотрели на Сингл. Та поднялась из кресла. Середняк машинально поправил галстук и пригладил волосы.

– Айк Кир, – представился он и протянул руку.

– Да, – усмехнулась Сингл. – Просто очарована. – Потом покосилась на Мэтта: – Еще поговорим.

– Спасибо тебе.

Она смотрела на него на секунду дольше, чем предписывали правила приличия, затем направилась к двери. Середняк почтительно уступил ей дорогу. А когда она вышла, плюхнулся в кресло и выразительно присвистнул.

– Кто она такая?

– Сингл Шейкер. Работает в частном детективном агентстве «Самые ценные расследования».

– Она частный сыщик?

Середняк рассмеялся, но, увидев, что присоединяться к его веселью Мэтт не намерен, сделал вид, будто закашлялся, и закинул ногу на ногу. Седые волосы аккуратно расчесаны на пробор. Седые волосы у юристов – так принято – всегда внушают доверие жюри присяжных. Чем их больше, тем благоприятнее впечатление.

Мэтт выдвинул ящик стола и достал папку с делом Штермана. Часа три они обсуждали ситуацию, говорили о предварительных слушаниях, о том, что может представить на них окружной прокурор. И оба уже устали от беседы, как вдруг у Мэтта зазвонил мобильный. Он покосился на определитель номера. На экране высветилась надпись: «Недоступен». Мэтт поднес телефон к уху.

– Слушаю.

– Привет, – послышался мужской шепот с хрипотцой. – Попробуй с трех раз догадаться, чем я занимаюсь сейчас с твоей женой.

Глава 15

Сегодня Лорен Мьюз никак не удавалось отделаться от ощущения дежа-вю.

Она остановила машину у дома номером 38 на Дарби-Тэррас. Ливингстон был для нее родным городом. Лорен выросла здесь, и процесс взросления был не из легких. Подростковый возраст вообще опасный вне зависимости от того, где ты живешь. Уютные городки типа Ливингстона призваны, казалось бы, смягчать удары. Для тех, кто там родился, может, и да. Для Лорен Ливингстон являлся местом, где она жила с отцом до того, как он вдруг решил, что по-настоящему уголка на Земле ему нет нигде, даже рядом с дочерью.

Ливингстон сохранил все свои приманки: замечательные школы, отличные спортивные программы, потрясающий клуб «Кайванис», образцовые родительские комитеты, прекрасные колледжи. Когда Лорен была ребенком, во всех почетных списках доминировали еврейские дети. Теперь же их место заняли азиаты и индийцы, следующее поколение иммигрантов. Пришли новые люди, голодные, напористые. Такое уж это было место. Приезжаешь сюда, покупаешь дом, платишь налоги и получаешь американскую мечту.

И одновременно знаешь, что они все говорят. Будь осмотрительнее в своих желаниях.

Лорен постучала в дом Марши Хантер. Ей никак не удавалось понять, что могло связывать мать-одиночку – редкое явление в Ливингстоне – с сестрой Мэри Роуз. Кроме, разумеется, шестиминутного телефонного разговора. Вероятно, следует произвести небольшую проверку, разобраться, что к чему, но времени у нее на это не было. И вот Лорен стоит на пороге у входа, все вокруг заливают яркие лучи солнца. Дверь отворилась.

– Марша Хантер?

Женщина с симпатичным, но простоватым лицом кивнула:

– Да, это я.

Лорен показала ей свой жетон:

– Инспектор Лорен Мьюз из прокуратуры округа Эссекс. Нельзя ли поговорить с вами минутку?

Марша Хантер растерянно заморгала:

– О чем?

Лорен изобразила обезоруживающую улыбку:

– Может, позволите мне войти?

– Ах да. Да, конечно.

Она отступила на шаг. Лорен вошла в дом и – о Боже! – снова дежа-вю. Такой знакомый интерьер. Казалось, время здесь с тысяча девятьсот шестьдесят четвертого года просто остановилось. Никаких изменений. Телевизор мог бы быть и покруче, ковер – менее пышным, цвета – более элегантными. Полное ощущение, что она оказалась в мире своего детства.

Лорен оглядела стены, надеясь увидеть крест, распятие или изображение Мадонны, хотя бы намек на принадлежность обитателей к католической церкви. Она искала нечто могущее объяснить телефонный звонок от сестры Мэри Роуз. Но ничего, ни намека на принадлежность к религии. На краю кушетки Лорен заметила сложенную простыню и плед – видимо, тут кто-то недавно спал.

В комнате находилась молоденькая, лет двадцати, девушка. И двое ребятишек, мальчики лет восьми-девяти.

– Пол, Итон, – сказала их мать, – это инспектор Мьюз.

Воспитанные мальчики по очереди подали руку Лорен, с любопытством взглянули на нее. Затем Итон, как ей показалось, младший, спросил:

– Так вы коп?

– Да, – улыбнулась Лорен. – Вообще-то не совсем. Я следователь из отдела по особо тяжким преступлениям окружной прокуратуры. Это все равно что офицер полиции.

– А пушка у вас есть? – не унимался мальчик.

– Итон! – одернула его мать.

Лорен уже собиралась ответить ему и даже показать пушку, но подумала, что Марше Хантер это не понравится. Матери, как правило, пугаются таких вещей. Лорен понимала их – они стремились оградить самое ценное, что у них есть – детей, – от всего связанного с насилием. Однако и отрицать, что находится при оружии, Лорен не стала.

– А это Кайра, – сказала Марша Хантер. – Помогает присматривать за детьми.

Кайра прошла через комнату, наклонилась, подняла какую-то игрушку. Лорен махнула рукой:

– Кайра, вы не могли бы вывести мальчиков погулять? Ненадолго?

– Конечно. – Кайра обернулась к братьям: – Как насчет того, чтобы погонять мяч?

– Только, чур, я бросаю первым!

– Нет, ты в прошлый раз был первым! Теперь моя очередь!

И они направились к двери, споря, кто будет бросать первым. Марша обернулась к Лорен:

– Что-нибудь случилось?

– Нет, ничего.

– Тогда зачем вы здесь?

– Просто небольшая проверка, уточнение деталей по одному делу, которое мы расследуем. – Ответ был неопределенным, но по опыту Лорен знала, люди воспринимают его нормально и сразу успокаиваются.

– Какое расследование?

– Миссис Хантер…

– Можете называть меня Марша.

– Извините. Хорошо. Скажите, Марша, вы католичка?

– Простите, не поняла.

– Я не хочу вмешиваться и затрагивать ваши религиозные чувства. Да и религия здесь, в общем, ни при чем. Пытаюсь понять, не связаны ли вы с монастырской школой или приходской церковью Святой Маргариты в Ист-Ориндже.

– Святой Маргариты?

– Да. Вы их прихожанка?

– Нет. Мы ходим в церковь Святой Филомены в Ливингстоне. Но почему вы спрашиваете?

– Ну, тогда, может, связаны с приходом каким-то иным образом?

– Нет, – ответила она и после паузы спросила: – И вообще, что значит «связаны»?

Но Лорен не ответила, а продолжила задавать вопросы:

– Кого-нибудь из учеников этой школы знаете?

– Школы Святой Маргариты? Нет.

– А преподавателей?

– Нет.

– А сестру Мэри Роуз?

– Кого?

– Есть у вас знакомые монахини в школе Святой Маргариты?

– Ни одной. Знаю нескольких из школы Святой Филомены.

– Значит, сестра Мэри Роуз вам не известна?

– Абсолютно нет. А в чем, собственно, дело?

Лорен не сводила глаз с лица женщины, словно гипнотизировала ее, пыталась внушить: «Скажи, ну скажи же!» Лицо оставалось непроницаемым.

– Вы с детьми живете здесь одни?

– Да. У Кайры есть комнатка над гаражом. Она не из нашего штата.

– Но живет-то здесь?

– Снимает комнату и помогает по хозяйству. Она студентка, учится в университете Уильяма Паттерсона.

– Вы разведены?

– Я вдова.

То, как произнесла эти два слова Марша Хантер, позволило Лорен вставить два мелких недостающих фрагмента в мозаику. Но общая картина по-прежнему оставалась неясной. Совсем неясной. Лорен отругала себя за то, что поленилась подготовиться к встрече, произвести хотя бы небольшую предварительную проверку.

Марша скрестила руки на груди.

– Так в чем же все-таки дело?

– Сестра Мэри Роуз недавно скончалась.

– Она работала в той школе?

– Да. Преподавала. В католической школе Святой Маргариты.

– И все же я не понимаю…

– Мы просматривали распечатки ее последних телефонных звонков. Ну и нашли там один, который никак не могли объяснить.

– Она звонила сюда?

– Да.

Марша Хантер растерялась.

– Когда?

– Три недели назад. Если точнее, второго июня.

Марша покачала головой:

– Вероятно, просто ошиблась номером.

– Но разговор длился шесть минут.

Марша задумалась.

– Напомните, когда это было.

– Второго июня. В восемь вечера.

– Если хотите, могу проверить по своему календарю.

– Спасибо. Окажите любезность.

– Это наверху. Сейчас вернусь. Но я уверена, никто из нас не общался с этой сестрой.

– «Никто из нас»?

– Простите?

– Вы сказали «нас». Кого имели в виду?

– Ну, я не знаю. Кого-либо из тех, кто мог находиться в доме.

Лорен не стала комментировать ее высказывание.

– Не возражаете, если я задам вашей няне несколько вопросов?

Марша Хантер колебалась.

– Думаю, это не проблема. – Она выдавила улыбку. – Вот только мальчикам не понравится, если вы при всех назовете ее няней. Они считают себя уже взрослыми.

– Ясно.

– Сейчас вернусь.

Лорен направилась через кухню к задней двери. Выглянула в окно. Кайра подавала мяч Итону. Он вскинул руки, но не поймал. Кайра шагнула вперед, наклонилась, бросила снова. На сей раз мяч оказался в ловушке.

Лорен отвернулась от окна. Она двинулась к двери, как вдруг ее что-то остановило.

Холодильник.

Лорен не была замужем, не имела детей, не росла в счастливом и дружном семействе, подобном этому. Но она видела похожие холодильники в домах друзей. На секунду ей даже стало больно – у нее не было такого холодильника. Лишь две кошки, и ни намека на настоящую семью, если не считать набегов эгоистичной и мелодраматичной матери.

Но в большинстве американских домов, если кто-нибудь хотел узнать о семье что-то личное, следовало прежде всего взглянуть на дверцу холодильника. Ее украшали дети. Там можно было увидеть отрывки из школьных сочинений, изукрашенных по полям звездочками, – это означало, что ребенок получил за него высший балл. Были открытки, приглашения на дни рождения или вечеринки, к примеру, последняя могла состояться в спортзале «Малыш Джим» или боулинг-клубе «Ист-Ганновер». Там можно было увидеть счета и билеты на экскурсию всем классом, премию за вакцинацию, за членство в спортивной лиге.

И разумеется, семейные фотографии.

Лорен была единственным ребенком и всегда при виде этих снимков, этой серии магнетических улыбок, замирала. Они казались ей нереальными, точно она смотрела какое-нибудь шоу по телевизору или читала старую поздравительную открытку.

Лорен шагнула к фотографии, привлекшей ее внимание. Хантер. Не столь распространенная фамилия, но и не очень редкая. Окинула взглядом остальные снимки и вновь вернулась к этому, первому. Он находился слева и сделан был, судя по всему, во время игры в бейсбол. Лорен еще смотрела на снимок, когда вернулась Марша.

– Все в порядке, инспектор Мьюз?

Лорен вздрогнула при звуке голоса и, пытаясь скрыть смущение, спросила:

– Нашли свой календарь?

– Да. Но только это не помогло. И я не помню, что делала в тот день.

Лорен кивнула и вновь обернулась к холодильнику.

– Этот человек, – она указала на фотографию, – Мэтт Хантер?

Лицо Марши окаменело.

– Миссис Хантер!

– Что вам надо?

Прежде в ее голосе слышались теплые нотки. Теперь – даже ни намека.

– Я его знаю, – промолвила Лорен. – Давний знакомый.

Молчание.

– Вместе учились в начальной школе. В Бернет-Хилл.

Марша скрестила руки на груди и сделала вид, будто ее это не интересует.

– Вы с ним родственники?

– Он брат моего покойного мужа, – произнесла она. – Очень хороший человек.

Ну да, конечно, подумала Лорен. Настоящий принц. Просто ангел во плоти. Она читала о его деле и приговоре. Мэтт Хантер отсидел срок в тюрьме строгого режима. Неожиданно Лорен вспомнила сложенные на кушетке простыню и плед.

– Наверное, Мэтт часто вас навещает? Он ведь доводится мальчикам дядей и…

– Инспектор Мьюз!

– Да?

– Я бы хотела, чтобы вы ушли. Прямо сейчас, немедленно.

– Почему?

– Мэтт Хантер не преступник. То был просто несчастный случай. И он уже расплатился за все сполна.

Лорен молчала, ожидая продолжения. Его не последовало. Вскоре она сообразила, что подобная линия допроса вряд ли к чему приведет. Лучше избрать более мягкую тактику.

– Он мне нравился, – улыбнулась Лорен.

– Что?

– Ну, когда мы были детьми. Мэтт был славным мальчиком.

Она не покривила душой. Мэтт Хантер был действительно очень хорошим парнем, типичным добропорядочным обитателем Ливингстона, причем не прикладывая к тому особых стараний.

– Я ухожу, – сказала Лорен.

– Спасибо.

– Если вдруг вспомните или узнаете что-либо о телефонном звонке второго июня…

– Непременно сообщу вам.

– Не возражаете, если я побеседую с няней?

Марша вздохнула, пожав плечами.

– Спасибо, – кивнула Лорен и направилась к двери.

– Можно спросить? – бросила вслед Марша.

Лорен обернулась.

– Эту монахиню… убили?

– Почему вы спрашиваете?

– Мне кажется, вполне естественное любопытство. Иначе бы вы не пришли, верно?

– Я не имею права обсуждать с вами подробности расследования. Извините.

Марша промолчала. Лорен отворила дверь и вышла во двор. Солнце стояло еще высоко, дни в июне были долгие. Мальчики бегали и самозабвенно играли. Взрослым этого не дано. Никогда они не смогут играть с таким самоотречением и отдачей, хоть тресни. Лорен вспомнилось детство. Она всегда была заводилой, мальчишкой в юбке, могла часами бегать и играть в бейсбол на лужайке, никогда не надоедало. Интересно, подумала она, выходит ли когда-нибудь Марша Хантер побегать и поиграть со своими сыновьями? На нее не похоже. Будь она на ее месте… И Лорен снова ощутила боль.

Нет, теперь не время думать об этом.

Наверное, Марша следит за происходящим из окна кухни. И ей, Лорен, медлить нельзя. Она направилась к девушке. Как ее зовут?.. Кайли? Кайра? Келси?.. Махнула рукой.

– Привет.

Девушка заслонила глаза от солнца. Хорошенькая, белокурая, румяная, свежая, вся так и светится. Таких теперь встретишь лишь в глухой провинции.

– Привет.

Лорен начала без всяких предисловий:

– Скажите, Мэтт Хантер часто сюда приезжает?

– Мэтт? Конечно.

Лорен с трудом сдержала улыбку. Ах, юность, юность…

– Как именно часто?

Кайра переступила с ноги на ногу и неожиданно поскучнела. Но поскольку Лорен была официальным лицом, все же ответила:

– Ну, не знаю. Наверное, раз пять в неделю.

– Хороший парень?

– Что?

– Мэтт Хантер. Он хороший человек?

Кайра расплылась в улыбке:

– О да! Он просто супер!

– С детьми ладит?

– Да.

Лорен кивнула, изображая равнодушие.

– Был здесь вчера вечером? – небрежным тоном осведомилась она.

Кайра склонила голову набок.

– Разве вы уже не спрашивали об этом миссис Хантер?

– Просто для подтверждения. Так он здесь был?

– Да.

– Всю ночь?

– Не знаю. Встречалась с друзьями в городе.

– Я видела на кушетке простыни. Кто у вас ночевал?

Девушка пожала плечами:

– Наверное, Мэтт.

Лорен все же рискнула и обернулась. В окне Марши Хантер видно не было. Наверное, идет к двери. Девушка не помнит, что происходило второго июня. Что ж, сегодня Лорен узнала достаточно, хоть это и не помогло продвинуться с расследованием.

– Вы знаете, где живет Мэтт Хантер?

– В Ирвингтоне, кажется.

Задняя дверь отворилась. Ну все, хватит, подумала Лорен. Найти Мэтта Хантера труда не составит. Она улыбнулась и направилась к воротам – не надо давать Марше повода звонить деверю, чтобы предупредить его. Она старалась держаться непринужденно. Махнула на прощание Марше. Та едва приподняла руку в ответ.

Лорен вышла из ворот и зашагала к машине, как вдруг явилось еще одно лицо из далекого прошлого – черт, все это уже превращается в скверный эпизод из сериала «Лорен Мьюз, это твоя жизнь». У машины стоял мужчина. Облокотился о капот, с нижней губы свисает сигарета.

– Привет, Лорен.

– Чтоб мне провалиться! Детектив Лэнс Баннер.

– Собственной персоной. – Он бросил окурок на землю и растоптал.

Лорен указала на окурок:

– Могу за это оштрафовать.

– Я думал, ты работаешь в отделе убийств.

– Сигареты убивают. Ты никогда не читал надписи на пачке?

Лэнс Баннер усмехнулся. Его автомобиль, без специальных полицейских знаков, был припаркован на противоположной стороне улицы.

– Давненько не виделись.

– Да, последний раз вроде на тренировочных стрельбах в Трентоне, – произнесла Лорен. – Лет шесть-семь назад.

– Да. – Он скрестил руки на груди и продолжал стоять, привалившись к капоту ее машины. – Ты здесь по делу?

– Ага.

– Связанному с нашим бывшим однокашником?

– Вероятно.

– Что, не хочешь говорить об этом?

– Ты-то тут зачем?

– Живу по соседству.

– И что?

– Ну, увидел машину с номерами округа и подумал, может, чем помогу.

– Чем же?

– Мэтт Хантер собирается сюда переехать, – сообщил Лэнс. – Уже выбрал дом.

Лорен промолчала.

– Как-то вписывается в твое дело?

– Пока не известно.

Лэнс улыбнулся и распахнул перед ней дверцу автомобиля.

– Почему не хочешь рассказать, что происходит? Две головы лучше, чем одна.

Глава 16

– Попробуй догадайся с трех раз, чем я занимаюсь сейчас с твоей женой.

Мэтт крепче прижал телефон к уху. Мужчина спросил шепотом:

– Мэтт? Ты слышишь?

Он не ответил.

– Ну что, Мэтт, уже донес на меня женушке? Сказал ей, что я послал тебе эти забавные картинки?

Он словно окаменел.

– Потому что Оливия стала прятать свой телефон. Но это меня не остановит. Этого не случится, нет. Она на меня запала, если ты понимаешь, о чем я.

Мэтт закрыл глаза.

– А тут вдруг заявляет: надо быть осторожнее. Вот мне и интересно знать, чисто между нами, парнями: может, она тебе что говорила? Сообщила о нашей маленькой тайне?

Мэтт так крепко стиснул телефон в руке, что показалось, вот-вот раздавит его. Он пытался успокоиться, сделал несколько глубоких вдохов и выдохов, но не помогло. Наконец Мэтт обрел дар речи и крикнул:

– Когда найду тебя, Чарлз Тэлли, оторву башку и засуну тебе в задницу!

Молчание.

– Ты меня слышишь, Чарлз?

Голос шептал уже еле слышно:

– Все, пора бежать. Она идет. – И он отключился.

Мэтт попросил Роланду отменить все назначенные на сегодня встречи.

– А у тебя и не было назначено никаких встреч, – насмешливо заметила она.

– Ладно, не язви.

– Может, все-таки объяснишь, что происходит?

– Потом. Позже.

Он двинулся домой. Мобильный телефон был по-прежнему в руке. Мэтт ждал, когда на перекрестке загорится зеленый, затем свернул с Мэйн-стрит в Ирвингтон. И вскоре подъехал к дому. Трава поредела и пожелтела – дождя на восточном побережье не было уже недели три. В городках, подобных Ливингстону, состоянию лужайки перед домом придавалось огромное значение. Если человек сидит сложа руки и не обращает внимания на то, что некогда изумрудный газон стал коричневым, – это повод для злословия и перемывания костей соседями, они дружно принимались высмеивать лентяя. Здесь же, в Ирвингтоне, всем плевать.

Зеленые газоны и лужайки – забавы богачей.

Мэтт припарковал машину и вышел. Они с Оливией жили в доме на две семьи, отделанном сайдингом из алюминия. Им принадлежала правая часть дома; Оуэны, афроамериканская семья из пяти человек, занимали левую. По две спальни в каждой из половинок, по полторы ванной комнаты на семью.

Он поднялся на крыльцо, перепрыгивая через две ступеньки. И сразу, как только вошел, набрал номер Оливии. Снова автоответчик, вещает ее голосом. Что ж, неудивительно. Он ждал звукового сигнала.

– Знаю, что ты не в «Ритц-Карлтоне», – сказал Мэтт. – Знаю, что это была ты, в светлом парике. Знаю, что это не чья-то дурацкая шутка. Даже о Чарлзе Тэлли знаю. Перезвони. Жду объяснений.

Он отключил телефон и выглянул в окно. На углу располагалась автозаправка «Шелл». Мэтт смотрел на нее и чувствовал, что задыхается. Попытался выровнять дыхание. Достал из чулана чемодан, бросил его на кровать, стал запихивать в него веши. Остановился. Собрать чемодан и уйти. Глупое, банальное решение. Не годится. Завтра Оливия будет дома.

А если нет?

Нет смысла думать об этом сейчас. Она приедет, и все разъяснится. Через несколько часов.

Шарить в чужих вещах – гадость, но Мэтт сумел переступить через себя. И начал с ящиков ее комода. Особого стыда и ненависти к себе почти не испытывал. Последний телефонный голос совершенно вывел его из равновесия. Оливия наверняка что-то от него скрывает. Самое время выяснить, что именно.

Но Мэтт так ничего и не нашел. Ни в ящиках стола и комода, ни в платяном шкафу. Он начал вспоминать другие потайные места, где можно что-нибудь спрятать.

Компьютер!

Мэтт пошел наверх и включил компьютер в сеть. Монитор ожил, засветился. Ему показалось, что включение заняло много времени. Правая нога дрожала и дергалась от напряжения. Мэтт опустил ладонь на колено, стараясь унять дрожь.

Недавно они обзавелись кабельным модемом системы «Бетамакс», и Мэтт попал в сеть в считанные секунды. Он знал пароль Оливии, хотя прежде ему и в голову не приходило, что когда-нибудь придется воспользоваться им. Он вошел в ее электронную почту и просмотрел все послания. В недавних ничего подозрительного не было. Тогда он полез в старые файлы.

Архивная папка была пуста.

Мэтт попробовал заглянуть в папку отправленных сообщений – все удалено. Тогда он зашел в папку удаленной почты. Здесь тоже ничего. Мэтт попробовал войти в настройку учетной записи, надеясь выяснить, где в последний раз «всплыла» Оливия. Но и здесь тоже все удалено.

Мэтт со вздохом откинулся на спинку кресла и сделал неизбежный вывод: Оливия заметала за собой следы. Напрашивался вопрос: почему?

Проверять больше было негде. Осталось заглянуть в резервные копии файлов.

Люди часто удаляют ненужную информацию или почту, но резервные копии – отдельная история. Если Оливия стерла и их, тогда Мэтт сразу увидел бы – что-то неладно. К примеру, тогда его личная страница в системе «Yahoo» не стала бы загружаться автоматически. А система «Amazon» его бы просто не опознала. Человеку, пытающемуся замести следы, это ни к чему.

Убрать резервные копии файлов – нет, это сразу бросится в глаза.

Мэтт запустил «Explorer» и нашел закладку, содержащую резервные файлы. Их было множество. Он нажал на клавишу «Даты», чтобы расположить их в строгом временном порядке – при этом самые последние оказывались наверху. Быстро пробежал их взглядом. Большинство были вполне узнаваемы – известные поисковые системы «Google», «Office Max», «Shutterfly», – но всплыли и два незнакомых домена. Он записал их, свернул окно «Explorer», затем вновь вернулся в сеть. Быстро набрал первый адрес, нажал кнопку «Возврат». Сайт относился к «Невада сан ньюс», газете, которая предлагала оформить подписку для получения доступа к архивам. Газета была зарегистрирована в Лас-Вегасе. Мэтт проверил персональные файлы. Оливия подписалась, используя вымышленную фамилию и адрес электронной почты. Что ж, неудивительно. Они оба часто прибегали к такому приему, чтобы защититься от спама и соблюсти анонимность.

Но что именно она там искала?

Узнать не представлялось возможным.

Странно, но гораздо больше дал ему второй адрес.

Мэтт быстро напечатал его, и пока в сети шел поиск, адрес перепрыгивал на мониторе из одной точки в другую. Наконец остановился, и высветилась надпись: «Stripper-Fandom.com».

Мэтт нахмурился. Чуть ниже красовалось предупреждение о том, что лицам, не достигшим восемнадцатилетнего возраста, доступ запрещен. Он нажал клавишу «Ввод». Возникшие на экране картинки могли бы показаться, мягко говоря, фривольными. «Stripper-Fandom.com» оказался развлекательным сайтом для…

Для женшин-стриптизерш?

Мэтт недоуменно покачал головой. Бесчисленные изображения женщин с голыми грудями. Он наугад щелкнул «мышью». Под снимком появилась биография.

Карьера Банни, исполнительницы эротических танцев, началась в Атлантик-Сити, но благодаря своему таланту и изумительным облегающим костюмам она очень быстро продвинулась и переехала в Лас-Вегас. «Мне так здесь нравится! Я обожаю Лас-Вегас! И обожаю богатых мужчин!» Отличительная особенность Банни: носит смешные кроличьи уши и исполняет танец с шестом.

Мэтт еще раз щелкнул «мышью». Появился адрес электронной почты – на случай, если вы хотели написать Банни и попросить у нее «частную аудиенцию». Точно эта Банни была папой римским!

Что, черт возьми, все это означает?

Мэтт быстро пролистал сайт со стриптизершами, сил смотреть на все это больше не было. Ничего могущего иметь отношение к делу он не нашел. Концы с концами не сходились, и Мэтт запутался. Вероятно, наличие данного сайта вообще ничего не означает. Большинство девиц были из Лас-Вегаса. Может, Оливия случайно вышла на этот сайт, щелкнула «мышью» по разделу объявлений в невадской газете? Наверное, там изначально не было отмечено, что это сайт со стриптизершами…

Но почему она заинтересовалась этой невадской газетой? Почему удалила всю свою почту?

Ответов у Мэтта не было.

Он вспомнил о Чарлзе Тэлли. Набрал имя и фамилию, полез в справочник. Ничего интересного не всплыло. Мэтт выключил компьютер и спустился вниз. А в ушах по-прежнему звучал хрипловатый шепот из мобильника, сводящий его с ума. «Попробуй догадайся с трех раз, чем я занимаюсь сейчас с твоей женой».

Нет, ему определенно надо проветриться.

Мэтт вышел на улицу и направился к Саут-Ориндж-авеню. В небе над автострадой Гарден-Стейт возвышалась и доминировала над округой огромная коричневая пивная бутылка. Но если идти через этот район пешком, можно заметить и другие вещи, помимо бутылки. К примеру, тянущееся по обе стороны от дороги кладбище. Автострада разрезала кладбищенскую территорию на две части. Справа и слева бесконечными рядами тянулись побитые непогодой надгробия. Но человеку, проезжавшему на машине, всегда почему-то казалось, будто автострада не разрезает кладбище, а, напротив, соединяет его, точно застежка-молния. И отсюда, с не слишком большого расстояния, гигантская бутылка, устремленная к небу, выглядела молчаливым стражем или насмешкой над всеми, кто упокоился под ее сенью.

В разрушениях здешней пивоварни проглядывало нечто странное. Каждое окно разбито, но лишь частично, стекла выбиты не полностью, словно вандал, проходивший мимо, поднимал и бросал за один раз только один камень только в одно из окон этого двенадцатиэтажного строения. Всюду осколки. Каждое отверстие зияет угрожающей темной дырой. Странная комбинация распада и былого величия, просвечивающий за разбитыми стеклами мощный скелет здания – все это придавало месту облик изрядно пострадавшего в битвах воина.

Скоро старую фабрику снесут и построят на ее месте какой-нибудь современный супермаркет. Только этого и недоставало Нью-Джерси, подумал Мэтт. Еще одного супермаркета.

Мэтт свернул в переулок и приблизился к двери, выкрашенной в тускло-красный цвет. У бара даже не было названия. Одно окно, и в нем – неоновый знак, синяя лента «Пабст». Впрочем, даже он, как и окна пивоварни, не светился.

Мэтт толкнул дверь и впустил солнечный свет в погруженное во тьму помещение. Мужчины – женщина тут была лишь одна и врезала бы по физиономии, если бы кто-нибудь назвал ее «леди», – дружно сощурились и заморгали, словно летучие мыши, на которых вдруг направили луч фонарика. Ни музыкального автомата, никакой другой музыки. И разговоры приглушенные, как освещение.

За стойкой бара, как всегда, Мел. Мэтт не был здесь года два-три, если не больше, но Мел до сих пор помнил его по имени. Бар – обычная забегаловка, такие в США можно встретить повсюду. Мужчины – основные посетители – заскакивали сюда после работы пропустить стаканчик-другой, посидеть, почесать языком. Порой хвастались, задирались, но вообще-то в такие места заходили, чтобы как следует надраться, а не разговаривать.

До тюрьмы Мэтт ни за что бы не заглянул в такую дыру. Теперь же у него появилось пристрастие к подобным заведениям. А вот почему – он и сам толком не мог объяснить. Здешние мужчины все крупные, в них так и сквозила скрытая сила. Осенью и зимой они носили фланелевые рубашки, весной и летом – открытые майки, подчеркивающие мускулатуру. Круглый год ходили в джинсах. Драки в таких заведениях случались не часто, но заходить в них не стоит, если не умеешь ловко махать кулаками.

Мэтт уселся на табурет перед стойкой. Мел кивнул ему.

– Пива?

– Водки.

Мел налил ему стаканчик. Мэтт взял его, приподнял, взглянул на прозрачную жидкость, покачал головой. Напиться и забыть обо всех неприятностях. Еще одна банальность? Мэтт опрокинул стаканчик, ощутил, как по телу разливается тепло. Кивком попросил налить еще, но Мел уже подавал. И этот стаканчик Мэтт осушил залпом, сразу почувствовав себя лучше. Или же, иными словами, стал ощущать меньше. Медленно водил глазами по сторонам. Чувствовал себя чужаком, эдаким шпионом на вражеской территории, впрочем, так ему казалось почти везде. Мэтт уже никогда и нигде не будет чувствовать себя на своем месте, абсолютно уверенно и спокойно – ни в прежнем, мягком и приветливом, мире, ни в новом, жестком. Ни там, ни сям. Горькая истина заключалась в том, что абсолютный покой и уверенность Мэтт испытывал, лишь находясь с Оливией.

Черт бы ее побрал!

Он пропустил третий стаканчик. В основании черепа загудело. Его начало подташнивать. Голова кружилась. Мэтт хотел этого. Пусть все провалится в тартарары. Все уйдет. Но не навеки. Водка лишь на время позволит забыть. Мерзкие картинки будут преследовать его и дальше. Он прибережет их до того вечера, когда Оливия вернется домой и объяснит, как оказалась в номере мотеля с другим мужчиной, почему лгала, почему этот тип узнал, что он сказал ей о звонках и видео.

Вот так. Впрочем, мелочи все это.

Мэтт попросил налить еще. Мел, не имевший привычки давать советы или отговаривать, налил.

– Ты прекрасный человек, Мел.

– Спасибо, Мэтт. Мне часто это говорят, и, думаю, неспроста, верно?

Мэтт улыбнулся и взглянул на стаканчик. Поможет пережить эту ночь. Уже хорошо.

Какой-то амбал, настоящий лось, проходя мимо, врезался в него плечом. Мэтт приподнялся, готовый врезать ему по рогам.

– Смотри, куда прешь!

«Лось» пробормотал извинения, момент был упущен. Мэтт испытал легкое разочарование. Другой бы мог подумать, что он куда умнее, этот Мэтт, лучше других знает опасность таких столкновений, – но только не сегодня. Нет, сегодня хорошая драка пришлась бы как нельзя кстати.

«И плевать на последствия. Ясно?»

Он искал глазами призрак Стивена Макграта. Тот часто сиживал за стойкой на соседнем табурете. Только теперь его почему-то не видно. Ну и хорошо.

Мэтт не умел много пить и знал это. Почти ни разу не удавалось удержать спиртное в себе. Он уже сильно пьян. Фокус в том, что надо понять, когда следует остановиться, сохранить приятные ощущения подпития без последствий. Сколько ж людей пытались найти эту тонкую грань! Сам он почти перешагнул ее.

Впрочем, сегодня ему плевать на грани.

– Еще.

Слово получилось каким-то стертым, почти неразборчивым. Мэтт и сам плохо расслышал его. И – враждебным. Водка делала его злым, вернее, позволяла выплеснуть накопившуюся злость. Он боялся неприятностей и нарывался на них. Злость помогала ему сосредоточиться. По крайней мере Мэтту хотелось в это верить. Сознание ясное, незамутненное. Он твердо знает, чего хочет. Он желает кому-нибудь врезать. Жаждет физического столкновения. И не важно, убьет кого-то при этом или убьют его.

Плевать.

Мэтт начал размышлять над этим явлением – пристрастием к насилию. О его корнях. Вероятно, его старый приятель, детектив Лэнс Баннер, прав. Тюрьма меняет человека. Приходишь туда одним человеком, даже если невиновен, а выходишь…

Детектив Лэнс Баннер.

Страж у врат Ливингстона, тупой жирный ублюдок.

Мэтт не знал, сколько прошло времени. Он жестом попросил Мела подать счет. Сползая с табурета, почувствовал, как голова пошла кругом. Ухватился за край стойки, собрался с силами и духом.

– До скорого, Мел.

– Рад был повидаться, Мэтт.

Он поплелся к выходу. Голова раскалывалась, в ушах звенело одно имя.

Детектив Лэнс Баннер.

Мэтт вспомнил случай во втором классе, тогда им с Лэнсом было по семь лет. Во время игры в детский вариант бейсбола, с четырьмя базами, у Лэнса разорвались штаны. Но хуже всего было то, что он в тот день не надел нижнего белья. Тут же прилепилось обидное прозвище, от которого Лэнс не мог избавиться до седьмого класса: «Держи Свое Хозяйство в Штанах, Лэнс».

Мэтт громко расхохотался.

А потом в ушах прорезался голос Лэнса: «Соседи у нас тут что надо».

– Неужели? – громко произнес Мэтт. – Все ребятишки должны носить под штанами трусы, верно, Лэнс?

Он распахнул дверь на улицу. Надо же, уже ночь. Шагнул на тротуар и побрел по улице, все еще смеясь своей шутке. Машина была припаркована у дома. Возле нее стояли его так называемые соседи, что-то пили из коричневых картонных пакетов.

Один из этих двух… «бездомных» – вроде бы именно этот политически корректный термин принято теперь использовать, но Мэтт предпочитал старомодное «бродяги» – крикнул ему:

– Здорово, Мэтт!

– Как поживаешь, Лоренс?

– Отлично, друг. – Лоренс приподнял пакет. – Глотнешь?

– Нет.

– Ладно. – Лоренс взмахнул рукой. – Похоже, ты свою дозу уже сегодня принял, верно?

Мэтт улыбнулся. Полез в карман и достал двадцатку.

– Вот. Купите себе приличного пойла, ребята. Угощаю.

На лице Лоренса расплылась широкая улыбка.

– А ты отличный парень, Мэтт.

– Ага. Верно. Еще бы. Я – это просто нечто.

Лоренс хохотал так, точно смотрел фильм с Ричардом Прайером.[10] Мэтт махнул рукой на прощание и зашагал прочь. Запустил руку в карман, извлек ключи от автомобиля. Долго смотрел на ключи, на машину, потом вдруг резко остановился.

Да, наклюкался он изрядно.

Он, Мэтт, вел себя иррационально. Глупо вел. Хотел набить кому-нибудь морду. Лэнс Баннер – номер два в этом списке. (Чарлз Тэлли шел под номером один, просто Мэтт не знал, где его искать.) И все же он не настолько глуп. Понимает, что в таком состоянии вести машину нельзя.

– Эй, Мэтт, – спросил Лоренс, – не желаешь с нами гульнуть?

– Может, попозже, друг.

Мэтт развернулся и направился к Гроув-стрит. Автобус идет до Ливингстона. Мэтт ждал на остановке, покачиваясь на ветру. Он был здесь совсем один. Все остальные люди ехали в обратном направлении – то были изнуренные рабочие и служащие, они возвращались из более богатой и шикарной среды в свои убогие жилища.

Добро пожаловать на задворки!

Подкатил автобус, и Мэтт наблюдал, как по ступенькам, точно зомби, сходят на тротуар усталые женщины. Никто не разговаривал, не улыбался. Никто их здесь не встречал.

Ехать на автобусе пришлось миль десять, но что это были за десять миль! Ты оставлял позади разруху Ньюарка и Ирвингтона и внезапно оказывался в другой вселенной. Причем перемена происходила молниеносно. Они миновали Маплвуд, Милберн, Шорт-Хиллс, и вот наконец Ливингстон. Мэтт вновь размышлял о расстоянии, географии, о самых тонких на свете гранях.

Он сидел, упершись лбом в стекло, и вибрация действовала как некий странный массаж. Мэтт думал о Стивене Макграте, о той страшной ночи в Амхерсте, штат Массачусетс. Думал о своих пальцах, сомкнувшихся на шее Стивена. О том, как сильно сдавливал ее. Гадал о том, пошло бы все иначе, если бы они тогда упали вместе. Возможно, надо было еще крепче вцепиться ему в глотку.

Он много думал об этом.

Мэтт вышел на кругу, там, где начиналась Десятая автострада, и двинулся к «Лендмарку», одному из самых популярных баров Ливингстона. Стоянка на Нортфилд-авеню сплошь заставлена внедорожниками. Мэтт усмехнулся. Никакой тонкой грани здесь не наблюдалось. Это тебе не заведение Мела. Это чертовски крутой и пижонский бар. Он толкнул дверь.

Лэнс Баннер должен находиться тут.

«Лендмарк», разумеется, ничуть не походил на забегаловку Мела. Ярко освещен. Очень шумно. Какой-то оборванец пел о розах, пахнущих «просто ах», – типичная музыка гетто. Ни потрескавшегося винила, ни облезающей краски, ни опилок на полу. Кругом реклама пива «Хейнекен». Часы с рекламой «Будвайзера». Крепкие напитки почти не подаются. Столики уставлены высокими пивными кружками. Половина посетителей – мужчины в формах игроков в софтбол с рекламами различных спонсоров. Тут тебе и «Френдли айскрим», и «Бест бай», и «Баррелс пресс клипинг». Сидят и празднуют победу в решающем матче лиги в компании с болельщиками и оппонентами. Здесь же нашла приют стайка сосунков, студентов из колледжа, – наверное, заглянули сюда по дороге домой на каникулы. Из Принстона, Рутгерс или даже, возможно, из почти что альма-матер Мэтта, колледжа Боудена.

Мэтт вошел, но никто, казалось, этого не заметил. По крайней мере сначала. Все ржали как лошади. Сидели, пили пиво и похвалялись. Здоровые, краснолицые. Все говорят сразу, и никто никого не слушает. Все улыбаются, роняют бранные слова и выглядят слабаками.

И тут он увидел своего брата Берни.

За тем, конечно, исключением, что никакой это был не Берни. Берни умер. Но черт, до чего же похож на него этот парень! По крайней мере со спины. Мэтт и Берни приходили сюда с поддельными удостоверениями личности. Тоже хохотали, хвастались, болтали без умолку, сквернословили через каждое слово. Рассматривали других парней, всяких там игроков в софтбол из высшей лиги, слушали их истории о пристрастиях в пище, карьерах, детишках, собственных ложах на стадионе «Янки», их победах, тренировках, ограничениях в сексуальной жизни.

Мэтт стоял и думал о брате, и тут кое-кто его наконец заметил. Головы повернулись, люди начали перешептываться. Мэтт искал Лэнса Баннера. Того нигде видно не было. Зато он углядел столик, за которым сидели два копа, – их узнаешь безошибочно и сразу, как бы ни маскировались. И вдруг узнал в одном молодого паренька, которого видел вчера с Лэнсом.

Все еще находясь под впечатлением этого открытия, Мэтт пытался идти ровно, не шатаясь. При его приближении копы окинули Мэтта специфическими, пронизывающими, словно лазер, взглядами. Но эти взгляды его ничуть не испугали. Доводилось видеть и худшее. Когда он приблизился к столику, копы-сосунки умолкли.

Мэтт остановился перед ним. Парень не двигался. Мэтт старался не шататься.

– Где Лэнс? – спросил он.

– Кому это он вдруг понадобился?

– Хороший вопрос, – кивнул Мэтт. – Кто пишет вам ремарки?

– Что?

– «Кому это он вдруг понадобился?» Просто смешно! Я стою здесь, перед вами, задаю вопрос. И тут, бац, даже не думая, вы выдаете мне встречный: «Кому это он вдруг понадобился?» – Мэтт придвинулся. – Я стою здесь, прямо перед вами, так какого дьявола вы спрашиваете кому?!

Мэтт услышал, как скрипнули по полу ножки отодвигаемого за его спиной стула, но не обернулся. Коп-сосунок покосился на дружков, потом снова взглянул на Мэтта.

– Ты пьян.

– И что с того?

Он так и впился в него взглядом.

– Хочешь, чтоб я отволок твою задницу в центр города, в участок, и дал подышать в трубочку?

– Во-первых, – Мэтт торжественно поднял указательный палец, – полицейский участок города Ливингстона находится не в центре, а где-то посередине между ним и окраиной. Насмотрелись тут сериалов из цикла «Полиция Нью-Йорка» и совсем запутались. Во-вторых, я не за рулем, тупицы, так что никак в толк не возьму, для чего вам эта самая трубочка. В-третьих, если уж говорить о свежести дыхания и учитывать тот фактор, что ты воняешь прямо мне в лицо, могу угостить мятными леденцами, они у меня в кармане. Можешь взять один. Но если хочешь, хоть всю пачку.

Из-за стола поднялся второй коп:

– Вали отсюда, умник!

Мэтт повернулся к нему, прищурился. И буквально через секунду узнал этого парня с крысиной мордочкой.

– Господи, да ведь ты Флейшер, верно? Младший брат Дуги, да?

– Пошел вон. Никому ты здесь не нужен.

– Никому? – Мэтт переводил взгляд с одного копа на другого. – Вы что такое говорите, парни? Хотите прогнать меня из города, так, что ли? – Мэтт ткнул пальцем во второго копа: – Ты, младший брат Флейшера, как твое имя?

Тот не ответил.

– Ладно, не важно. Твой братец Дуги считался в нашем классе болваном номер один. Весь класс достал по самое никуда. Мы прозвали его Ревой-Коровой – чуть что, сразу в слезы.

– Да как ты смеешь оскорблять моего брата?!

– Ничего я не оскорбляю. Говорю правду.

– Желаешь провести ночь в кутузке?

– За что, задница? Хочешь арестовать меня по вымышленному обвинению? Что ж, валяй. Я работаю в юридической фирме. Так засужу, что мало не покажется! И еще попрут с работы к чертовой матери!

Заскрипели сразу несколько стульев. Поднялся второй коп. Потом – еще один. Сердце у Мэтта екнуло. Кто-то крепко ухватил его за запястье. Мэтт отдернул руку, вырвался. Ладонь правой руки автоматически сжалась в кулак.

– Мэтт?

Голос звучал мягко, резким контрастом к происходящему. Он показался знакомым. Мэтт покосился на стойку бара. Питер Эппл. Его старый друг по колледжу. Играли вместе в Рикер-Хилл-парке. Во времена «холодной войны» там находилась база с ракетными установками, затем ее переоборудовали. Они с Питером увлеченно играли на растрескавшихся бетонных плитах в военные корабли. Другого такого места в Нью-Джерси не существовало.

Питер улыбался. Мэтт разжал кулак. Копы оставались на своих местах.

– Привет, Пит.

– Здорово, Мэтт.

– Рад видеть тебя, приятель.

– Взаимно, – произнес Питер. – Послушай, я уже ухожу. Могу подвезти тебя, если не возражаешь.

Мэтт покосился на копов. Злые, краснолицые, готовы броситься в драку. Он повернулся спиной к старому другу.

– Все нормально, Пит. Доберусь сам.

– Уверен?

– Конечно. Послушай, извини, если чем обидел.

Пит кивнул.

– Рад был видеть.

– Я тоже.

Мэтт выжидал. Двое копов подвинулись, освободили дорогу. Он зашагал к двери и, не оборачиваясь, вышел на стоянку. Глубоко вдохнул ночной воздух и двинулся по улице. А потом вдруг побежал.

Он знал, куда бежит.

Глава 17

Все еще улыбаясь, Лэнс Баннер смотрел на Лорен.

– Давай, садись, – сказал он. – В машине поговорим.

Она в последний раз взглянула на дом Марши Хантер и скользнула на пассажирское сиденье. Лэнс не спеша ехал по старому району.

– Итак, – начал он, – что тебе понадобилось от невестки Мэтта?

Лорен попросила Лэнса не болтать, сообщила, что расследует подозрительную смерть сестры Мэри Роуз, они пока вообще не уверены, что это убийство, и, возможно, сестра Мэри Роуз звонила в дом Марши Хантер. Она не стала упоминать об имплантатах и о том, что настоящая личность монахини до сих пор не установлена.

Лэнс не остался в долгу и поведал, что Мэтт Хантер женат, работает в старой юридической фирме брата, но как бывший заключенный находится на самой «плевой» должности. Жена Мэтта Хантера родом из Виргинии или Мэриленда, если он ничего не путает. Затем Лэнс добавил, правда, с меньшим энтузиазмом, что будет просто счастлив помочь Лорен в этом расследовании.

Лорен просила его не беспокоиться, уверила, что прекрасно справится и сама, но если вдруг Мэтт вспомнит что-нибудь и сообщит, она будет очень ему благодарна. Лэнс кивнул и довез ее обратно, до дома Марши, где стояла машина.

Перед тем как выйти, Лорен спросила:

– А ты помнишь его? Ну, еще ребенком?

– Хантера? – Лэнс нахмурился. – Конечно, помню, как не помнить.

– Вроде бы он был неплохим, честным парнишкой?

– Как многие убийцы.

Лорен покачала головой, потянулась к ручке двери.

– Ты правда в это веришь?

Лэнс не ответил.

– Читала тут на днях, – произнесла Лорен. – Деталей не помню, но суть сводится к тому, что наше будущее определяется примерно в возрасте пяти лет. Хорошо ли мы будем учиться в школе и университете, есть ли криминальные наклонности, велика ли способность любить. Ты согласен с этим, Лэнс?

– Не знаю, – буркнул он. – Да мне, в общем, начхать.

– Но ведь ты ловишь много плохих парней?

– Да.

– Когда-нибудь заглядывал в их прошлое?

– Приходилось.

– А мне кажется, я постоянно что-то нахожу. Как правило, типичные случаи. Результат пережитого в прошлом психоза или травмы. Да достаточно посмотреть в новостях. Соседи как заведенные твердят одно и то же: «Надо же, такой славный и вежливый был мужчина и чтобы вдруг порубал детишек на котлеты!» Но ты пробуешь углубиться в его прошлое, расспрашиваешь школьных учителей, родителей, друзей детства. И почти все они рассказывают тебе совсем другие истории. Их его поступок не удивляет.

Лэнс кивнул.

– Так что? – продолжала Лорен. – Известно ли тебе что-либо из прошлого Мэтта Хантера, что могло превратить его в убийцу?

Лэнс призадумался.

– Если бы все определялось в возрасте пяти лет, у нас бы просто не было работы.

– Это не ответ.

– Ну, лучший просто на ум не приходит. Ты пытаешься делать выводы на основе того, как третьеклассник проказничал и бил стекла. Тогда получается, все мы в заднице.

Определенный смысл в его высказывании имелся. Лорен следовало сосредоточиться на главном. В данный момент это означало найти Мэтта Хантера и самой разобраться, какой он человек. Она села в свою машину и двинулась на юг. Еще есть шанс добраться до корпорации «Локвуд», что в Уилмингтоне, штат Делавэр, до наступления темноты.

По пути Лорен заехала в юридическую фирму, но там сказали, что Мэтта Хантера до конца дня уже не будет. Тогда она позвонила ему домой и оставила сообщение на автоответчике: «Мэтт, это Лорен Мьюз, детектив окружной прокуратуры Эссекса. Мы были знакомы, но давно, еще в Бернет-Хилл. Пожалуйста, перезвони мне, как только сможешь!»

Лорен оставила ему два номера – своего мобильного телефона и рабочего.

Обычно езда до Делавэра занимала часа два, но Лорен удалось добраться за час двадцать. Сирену она не включала, но поставила на крышу портативную синюю мигалку. Лорен нравилась быстрая езда. Да и что толку работать в силовом подразделении, если не умеешь быстро водить и не носишь при себе пистолет?

Фирма Рэндала Хорна занимала три этажа в одном из офисных зданий, которые стояли тут бок о бок, точно коробки на складе, и навевали тоску своим однообразием.

Секретарша в приемной «Хорн, Бакман и Пирс», классический образчик «боевого топорика», дамочка далеко не первой свежести, взглянула на Лорен так, будто та предъявила ей обвинение в сексуальных домогательствах. Нахмурилась и попросила присесть.

Рэндал Хорн заставил ее ждать минут двадцать – тоже классический адвокатский приемчик, впрочем избитый, обязательная часть игры. Лорен провела время, листая журналы. Выбор был невелик и скучен – выпуски «Третьей ветви», информационные бюллетени федеральных судов и журнал «Ассоциации американских адвокатов». Лорен вздохнула. Сейчас она отдала бы все за какое-нибудь красочное издание со снимком Брэда Питта и Дженнифер Энистон на обложке.

Наконец в приемную вышел Хорн, приблизился и навис над Лорен. Он оказался моложе, чем она ожидала, и у него было какое-то необычайно гладкое и лоснящееся лицо – такие лица обычно ассоциировались у Лорен с ботоксом, средством для удаления мимических морщин, или Джермином Джексоном.[11] Волосы слишком длинные, наверху прилизанные, внизу, у шеи, спадают завитками. Костюм безупречен, хотя лацканы, пожалуй, широковаты. Впрочем, возможно, они снова вошли в моду?..

Хорн обошелся без представлений и предисловий.

– Не совсем понимаю, что нам, собственно, с вами обсуждать, мисс Мьюз.

Рэндал Хорн стоял так близко, что Лорен не могла подняться из кресла. Что ж, тем лучше. Он пытается давить на нее своим ростом. Но росту в Лорен всего пять футов один дюйм, так что ей не привыкать. Хотя и возникло сильное искушение вцепиться ему в пах, крепко схватить за одно место, чтобы сразу отпрянул… Ладно, пусть ведет свою игру.

Секретарша, которую Лорен окрестила Боевым Топориком – выглядела она лет на пятнадцать старше, иначе бы вполне могла сыграть во второсортном фильме роль надзирательницы концлагеря, – взирала на сцену невозмутимо, лишь на потрескавшихся и щедро намазанных помадой губах возникло подобие улыбки.

– Мне необходимо установить личность женщины, купившей грудные имплантаты с серийным номером 89783348, – объяснила Лорен.

– Во-первых, – произнес Хорн, – это очень старые записи. И потом, «Серджи» никогда не вносила в них фамилию покупательницы, лишь фамилию врача, проводившего процедуру.

– Вот и прекрасно. Этого достаточно.

Хорн скрестил руки на груди:

– А ордер у вас имеется, детектив?

– Скоро будет.

Он окинул ее презрительно-насмешливым взглядом:

– Что ж, в таком случае не смею вас больше задерживать. Как только ордер появится, сообщите об этом Тиффани, договорились?

Боевой Топорик улыбнулась во весь рот. Лорен ткнула в нее пальцем.

– У вас помада на зубах, – заметила она и снова обернулась к Рэндалу Хорну: – Может, все же объясните, зачем вам вдруг понадобился ордер?

– Последнее время появилось немало новых законов, призванных охранять врачебную тайну пациентов. И здесь, в корпорации «Локвуд», мы стараемся их соблюдать.

– Эта женщина умерла.

– Тем не менее.

– Но ведь тут нет никаких медицинских тайн. Мы знаем, что у нее были имплантаты. Просто пытаемся установить ее личность.

– Ищите иные способы, детектив.

– Стараемся, поверьте. Ну а пока… – Лорен пожала плечами.

– К сожалению, позицию свою мы изменить не можем.

– Ваша позиция, мистер Хорн, при всем уважении, не всегда отличалась последовательностью.

– Простите, не понял?

– Секундочку. – Лорен достала из кармана пачку бумаг. – У меня было время ознакомиться с рядом дел в Нью-Джерси. Создалось впечатление, что ваша компания охотно сотрудничала с силами правопорядка в прошлом. Так, к примеру, вы поделились данными по трупу, найденному в июле прошлого года в округе Сомерсет. Некий мистер Хэмптон Уиллер, шестидесяти шести лет. Преступник отрубил ему голову и пальцы рук, чтобы установить личность было невозможно, однако не учел, что у несчастного был электрокардиостимулятор. И ваша компания помогла полиции установить его личность. Был и еще один случай…

– Детектив… Мьюз, если не ошибаюсь?

– Да.

– Вот что, детектив Мьюз. Я, знаете ли, очень занят. Когда получите ордер, потрудитесь сообщить Тиффани.

– Подождите. – Лорен покосилась на Боевой Топорик. – Тиффани… Это ведь не ее настоящее имя?

– Прошу прощения, однако…

– Мистер Хорн, вы прекрасно понимаете, что никакого ордера не будет. Я просто блефовала.

Рэндал Хорн промолчал.

Лорен покосилась на столик, на номер «Третьей ветви». Журнал федерального суда. Она нахмурилась и подняла взгляд на Хорна. На сей раз ей удалось встать.

– Вы не думали, что я блефую, – медленно проговорила она. – Вы это знали.

Хорн отступил еще на шаг.

– Но в реальности, – продолжила Лорен, – это могло оказаться правдой. Да, времени у меня было мало, однако я вполне могла заехать по пути сюда к федеральному судье. И получить ордер не составило бы особого труда. Любому члену адвокатской коллегии, любому детективу окружной прокуратуры его выдали бы через пять минут. Ни один судья в здравом уме и твердой памяти не отказал бы. Разве только в одном случае…

Рэндал Хорн напрягся. Лорен промолвила:

– Если кто-нибудь на федеральном уровне, ФБР или федеральный прокурор, не вмешался бы.

Хорн откашлялся и посмотрел на часы.

– Мне действительно пора.

– Сначала ваша компания сотрудничала с нами. Так сказал Элдон. А потом вдруг перестала. Почему? С чего бы это вам так резко менять подход? Или приказ исходил от федералов? – Лорен подняла голову. – Почему их вообще заинтересовало это дело?

– Нас это не касается, – ответил Хорн и вдруг прижал ладонь ко рту, словно спохватился, что сказал лишнее. Их глаза встретились, и Лорен догадалась, что он сделал ей одолжение. Ему не следовало вообще говорить на эту тему. Но он сказал достаточно.

Значит, ФБР. Это они противостоят ее расследованию.

И кажется, Лорен начала понимать почему.

* * *

Уже в машине Лорен продолжила анализировать ситуацию. Кого она знает в ФБР? Несколько знакомых там у нее было, но не того уровня, чтобы ждать от них помощи. Потом она похолодела. Вопрос слишком серьезен, если ФБР так активно вмешалось в это дело. Бюро само ведет расследование. По какой-то причине хочет выяснить, кем на самом деле являлась сестра Мэри Роуз. Вот и рассылает повсюду распоряжения, и дело докатилось даже до компании, некогда предоставившей этой загадочной сестре грудные имплантаты.

Лорен удовлетворенно кивнула. Все это, конечно, лишь предположения, но они не лишены здравого смысла. Начать с жертвы – сестра Мэри Роуз вполне могла оказаться дезертиром или важным свидетелем. Представлять для ФБР определенную ценность.

Ладно, хорошо. Что дальше?

Давно, трудно сказать, когда именно, сестра Мэри Роуз – или как там ее настоящее имя? – сбежала от них. Но, по словам матери Катерины, она преподавала в школе Святой Маргариты семь лет. Значит, можно отталкиваться от этого срока.

Лорен остановилась. Получается, сестра Мэри Роуз находилась в бегах семь лет. И наверняка фэбээровцы искали ее.

Все вроде бы сходится.

Сестра Мэри Роуз отыскала себе надежное убежище. И уж определенно сменила документы. Вероятно, все началось с монастыря в Орегоне, о котором упоминала мать Катерина. Но кто знает, сколько она пробыла там?

Впрочем, не важно. Важно другое. То, что семь лет назад она вдруг решила перебраться на восток.

Лорен довольно потерла руки. Что ж, неплохо.

Итак, сестра Мэри Роуз переезжает в Нью-Джерси и начинает преподавать в школе Святой Маргариты. Судя по отзывам, она была хорошей преподавательницей и монахиней, заботливой, верующей, вела скромный и тихий образ жизни. Миновало семь лет. Очевидно, она решила, что теперь в безопасности, утратила осторожность и попробовала связаться с кем-либо из прошлой жизни. Но неким образом прошлое все же догнало ее. Кто-то ее узнал. И после этого проник в ее скромную монашескую келью, подверг пыткам, а потом задушил подушкой.

Лорен снова остановилась, точно отдавая тем самым дань уважения усопшей. Ну хорошо. Что дальше? Ей необходимо получить информацию от федералов. Но как? Единственное, что приходило на ум, – классический обмен. Дать им что-нибудь взамен. Но что у нее есть?

Например, Мэтт Хантер.

Вполне вероятно, что федералы отстают от нее в расследовании дня на два. Имеется ли у них распечатка телефонных звонков? Вряд ли. А если бы даже и была, успели ли они узнать о звонке в дом Марши Хантер, сообразили ли привязать к делу Мэтта Хантера?

Сомнительно.

Лорен выехала на автостраду и достала мобильный телефон. Надо же, разрядился. Она проклинала его. Главная ложь о пользе и удобстве данных аппаратов, если исключить бесконечные и навязчивые рекламные сообщения, – это ограниченная жизнь батарейки. В телефоне Лорен зарядки должно хватать на неделю. Но этой проклятой штуковины хватало максимум на полтора дня.

Она открыла бардачок и достала зарядное устройство. Воткнула один конец провода в прикуриватель, второй – в «сдохший» телефон. Экранчик сразу ожил, засветился и выдал ей информацию, что на ее номер поступило три сообщения.

Первое – от матери. «Привет, милая, – говорила мама каким-то несвойственным ей нежным тоном. Так она предпочитала беседовать на людях, если думала, что ее может слышать кто-нибудь еще и судить о ее материнских качествах. – Решила заказать нам с тобой пиццу из „Ренато“ и кассету с новым блокбастером, в главной роли Рассел Кроу, он душка. И еще, ну не знаю, может, устроим сегодня девичник? Славненько посидим вдвоем. Надеюсь, ты не против?»

Лорен покачала головой, изо всех сил стараясь не растрогаться. Но ком уже подступил к горлу. Только этого ей сейчас не хватало – расплакаться. Ах, мама, мама! Всякий раз, когда Лорен хотела избавиться от ее присутствия, вычеркнуть из жизни, высказать все, обвинить в смерти отца, она вылезала с подобным предложением, говорила нечто удивительно трогательное и неожиданное и оставалась.

– Да, – тихо промолвила Лорен. – Я не против.

Следующие сообщения напрочь перечеркнули эту идею.

Оба от босса, окружного прокурора Эда Штейнберга, краткие и по делу. Первое гласило: «Перезвони мне. Сейчас». Во втором угадывались сердитые нотки. «Где ты, черт возьми? Позвони срочно. В любое время. У нас неприятности».

Эд Штейнберг не из тех, кто склонен преувеличивать или заставлять людей звонить в позднее время. В этом плане он достаточно старомоден. У Лорен где-то записан номер его домашнего телефона. Но к сожалению, при ней его не было. Да к тому же она ни разу не звонила по нему Штейнбергу. Он не любил, когда его беспокоили в неурочный час. Его девиз: «Жизнь – это главное, а работа может и подождать». Обычно он уходил из конторы около пяти. Во всяком случае, Лорен не припоминала, чтобы когда-нибудь видела там босса после шести.

Сейчас шесть тридцать. На всякий случай она решила сначала позвонить на работу. Может, Тельма, его секретарша, еще не ушла. Она знает, как с ним связаться. Но Штейнберг поднял трубку после первого же звонка.

Плохой признак.

– Ты где? – спросил он.

– Еду из Делавэра.

– Заворачивай прямо сюда. У нас проблема.

Глава 18

Лас-Вегас, штат Невада

Региональный отдел ФБР

«Джон Лоренс Бейли»

Офис специального агента, начальника отдела

Для Адама Йетса день представлялся вполне обычным.

Во всяком случае, ему хотелось в это верить. В глобальном смысле обычных дней для Йетса не существовало, по крайней мере последние десять лет. Каждый день казался взятым напрокат временем, и проживал он его в напряженном ожидании, когда на голову обрушится пресловутый топор возмездия. Даже сейчас, когда большинство рационально мыслящих людей решили бы, что все прошлые ошибки остались позади, страх по-прежнему грыз и мучил Адама Йетса.

Тогда Йетс был молодым агентом и работал под прикрытием. И вот теперь, десять лет спустя, он работает здесь в должности специального агента и начальника отдела по штату Невада, – одна из самых высоких должностей в ФБР. Он заслужил ее, прошел все ступени. И за все это время не было даже малейшего намека на неприятности.

Так что, направляясь на работу сегодня утром, Йетс считал, что выдался еще один вполне обычный день.

Однако когда в кабинет зашел его главный советник Кэл Доллинджер, что-то в выражении лица старого друга подсказало Адаму, что тот день настал, даже несмотря на то что последние десять лет они и словом не обмолвились об инциденте.

Йетс взглянул на фотографию на столе. Семейный снимок – он, Бесс, трое детей. Девочки успели превратиться в девушек, ни один на свете отец не бывает полностью готов к подобному превращению. Йетс остался сидеть. Одет он был как обычно – брюки цвета хаки, туфли на босу ногу, яркой расцветки тонкий свитер.

Кэл Доллинджер стоял у стола и ждал. Он был огромен: рост – шесть футов семь дюймов, вес – около трехсот фунтов. Адам и Кэл дружили с детства, познакомились в возрасте восьми лет, учась в начальной школе Коллингвуда у миссис Колберт. Их прозвали Ленни и Джорджем – в честь героев Стейнбека из повести «О мышах и людях». Отчасти попали в точку – ведь Кэл был огромен и невероятно силен, – но нежности, присущей Ленни, не наблюдалось. Он был не человек, а скала – в физическом и эмоциональном смысле. Запросто мог убить кролика, приручив его, и не пожалел бы.

Но привязанность между ними существовала крепкая. Неудивительно. Когда столько лет прожито вместе, когда спасаешь друга от неприятностей, становишься единым целым. Да, Кэл мог быть жестоким, несомненно. Но, подобно большинству людей вспыльчивых, привык делить мир на черное и белое. В очень небольшом белом секторе находились его жена, дети, Адам и семья Адама. И он был готов защищать их до последнего вздоха. Весь остальной мир казался ему черным, недружественным и неодушевленным.

Адам Йетс ждал, но и Кэла Бог терпением не обидел.

– В чем дело? – спросил наконец Адам.

Взгляд Кэла обшарил комнату. Он опасался подслушивающих устройств.

– Она мертва, – сказал он.

– Которая?

– Старуха.

– Уверен?

– Тело нашли в Нью-Джерси. Мы идентифицировали его по серийным номерам грудных имплантатов. Скрывалась в католической школе в обличье монахини.

– Шутишь?

Кэл даже не улыбнулся. Он вообще не умел шутить.

– Ну а что, – Йетсу не хотелось произносить вслух имя Клайда, – насчет него?

Кэл пожал плечами:

– Понятия не имею.

– А пленка?

Кэл покачал головой. Да, этого Адам Йетс и боялся. Что закончится все не просто. Вернее, никогда не закончится. Он снова посмотрел на фотографии жены и девочек, потом оглядел просторный кабинет, грамоты и приказы о благодарностях на стенах, табличку со своей фамилией на столе. Теперь все это – семья, карьера, сама его жизнь – казалось призрачным и зыбким, точно завиток дыма, который невозможно удержать в руке.

– Надо ехать в Нью-Джерси, – сказал он.

Глава 19

Соня Макграт удивилась, услышав, как в замке повернулся ключ.

Вот уже больше десяти лет прошло после смерти сына, а фотографии Стивена в тех же рамках расставлены на столиках. Нет, к ним, разумеется, добавились другие. В прошлом году вышла замуж старшая дочь Сони Мишелл, и, естественно, появились ее свадебные снимки. Несколько в рамках украшали стену над камином. А новых фотографий Стивена уже никогда не будет. Они с мужем убрали все его вещи, перекрасили стены в комнате, отдали одежду в благотворительную организацию, но снимки эти убрать не решились.

Их дочь Мишелл, подобно многим невестам, предпочла групповые свадебные снимки. У жениха, симпатичного парня Джонатана, семья была большая. На фото красовались все. Соня с Кларком тоже снялись – позировали перед объективом с дочерью, с дочерью и будущим зятем, с родителями Джонатана. Но когда фотограф призвал сделать семейный снимок Макгратов, они отказались. Ведь на нем были бы Соня, Кларк, Мишелл и Кора, младшая дочь, но даже в такой светлый и радостный день на семейном снимке Макгратов зияла бы пустота, поскольку Стивена среди них уже не было.

Сегодня в большом доме стояла тишина. И началось это с отъезда Коры в колледж. Кларк опять «работал допоздна» – эвфемизм, заменяющий «спал со своей куколкой», – но Соне было все равно. Она никогда не упрекала его, не спрашивала, когда придет, потому что в присутствии Кларка дом становился еще более одиноким и тихим.

Соня поболтала бренди в бокале. Она сидела одна в темноте в так называемом просмотровом зале и искала какой-нибудь подходящий фильм на видео. Нашла что-то с Томом Хэнксом – сколь не покажется странным, но его участие, даже в самом дурацком фильме, почему-то действовало на нее успокаивающе. Но на кнопку пуска не нажимала.

«Господи, – подумала она, – неужели я достойна лишь жалости?»

Соня всегда была общительной, у нее было много преданных и замечательных друзей. Легче всего обвинить во всем их, мол, они устранились после смерти Стивена, старались исполнить свой долг, но постепенно под тем или иным предлогом отдалялись от нее, рвали связи.

Нет, это было бы нечестно по отношению к ним.

Это отчасти правда, но в том, как складывались в последние годы отношения с друзьями, Соня виновата сама. Она оттолкнула, отвергла их. Не хотела жалости и утешений, компаний, дружеских проявлений, сопереживания. Нет, ей вовсе не хотелось быть несчастной, но, вероятно, именно это состояние стало лучшей альтернативой.

Открылась входная дверь.

Соня включила маленькую лампу рядом с креслом. Вся остальная комната была по-прежнему погружена в полумрак. Затем она услышала шаги по отполированному паркетному полу в отделанном мрамором холле. Они приближались.

Соня ждала.

Секунду спустя вошел Кларк. Он ничего не сказал. Остановился в дверях и молчал. Соня, щурясь, всматривалась в лицо мужа. Показалось, что он постарел, но, может, лишь потому, что она давно не разглядывала мужчину, за которым была замужем. Он давно боролся с сединой, подкрашивал волосы. Закрашивал седые пряди с тем же тщанием, как и все остальное, что делал, но выглядела прическа все равно не лучшим образом. Кожа приобрела пепельный оттенок. И еще Кларк похудел.

– Как раз собиралась смотреть фильм, – сказала Соня.

Он продолжал молча смотреть на нее.

– Кларк?

– Я знаю, – промолвил он.

Нет, он имел в виду не фильм, который жена собралась смотреть. Что-то иное. Соня не стала спрашивать. Сидела неподвижно и тихо.

– Знаю о твоих встречах в музее, – добавил Кларк. – Уже давно знаю.

Соня решала, как лучше ответить. Очевидно, напрашивался ответ типа «Я тоже знаю о твоих похождениях», но он носит оборонительный характер, к тому же это несопоставимо. Ведь в ее случае речь идет не о любовной интрижке.

Кларк стоял опустив руки, пальцы подергивались, но в кулаки не сжимались.

– И давно знаешь? – произнесла Соня.

– Несколько месяцев.

– Так почему не сказал раньше?

Кларк пожал плечами.

– Откуда тебе известно?

– Я за тобой следил.

– Следил? Ты нанял частного детектива?

– Да.

Соня закинула ногу на ногу.

– Зачем? – воскликнула она, уязвленная таким странным предательством. – Ты что же, вообразил, будто я с кем-то сплю?

– Он убил Стивена.

– Это был несчастный случай.

– Вот как? Это он тебе так говорит за вашими музейными ленчами? Неужели ты обсуждала с этим типом, как он убивал моего сына?

– Нашего сына, – поправила его Соня.

Он взглянул на нее, такого взгляда она никогда не замечала прежде.

– Как ты могла?

– Что, Кларк?

– Встречаться с ним. Простить его…

– Ни о каком прощении речь не шла.

– Ну, тогда успокаивать.

– Не было этого.

– Тогда что же было?

– Сама не знаю. – Соня поднялась из кресла. – Послушай, Кларк. То, что произошло со Стивеном, было несчастным случаем.

Он возмущенно фыркнул.

– Придумала себе утешение, да, Соня? Внушила, что это несчастный случай?

– Утешение? – Ее пронзила боль. – Нет мне утешения, Кларк, и не будет. И не важно, убийство это или несчастный случай. Стивена больше нет с нами.

Он промолчал.

– И все же это был несчастный случай, Кларк.

– Он убедил тебя в этом?

– Напротив.

– О чем ты?

– Он сам не понимает, как это случилось. И живет под тяжким грузом вины.

– Бедняжка! – Кларк скроил насмешливую гримасу. – Господи, как можно быть такой наивной?

– Позволь спросить тебя кое-что. – Соня подошла поближе. – Если бы они упали по-другому, угол падения был бы иным и не Стивен, а Мэтт Хантер ударился бы затылком о бордюрный камень…

– Слушай, даже не начинай!

– Нет, Кларк, ты выслушай. – Она приблизилась еще на шаг. – Если бы все пошло по-иному, если погиб бы Мэтт Хантер, а Стивен просто бы упал на него сверху…

– Знаешь, я не в настроении строить гипотезы, Соня. Все это уже не имеет значения.

– Для меня имеет.

– Это почему же? – возразил Кларк. – Разве не ты сама говорила, что Стивена все равно не вернуть?

Она промолчала.

Кларк прошел мимо, стараясь не прикасаться к ней, и тяжело опустился в кресло. Потом обхватил голову руками. Соня выжидала.

– Помнишь тот случай в Техасе, когда мать утопила своих детишек? – спросил он.

– При чем тут это?

– Да при том. – Он на секунду закрыл глаза. – Просто слушай меня, не перебивай, ладно? Помнишь тот случай? Изнуренная тяжким трудом мать топит своих детей в ванне. Кажется, их было четверо или пятеро. Жуткая история. Защита просто из кожи вон лезла, пыталась доказать ее невменяемость. Муж ее поддерживал. Помнишь, еще в новостях передавали?

– Да.

– Ну и что скажешь на это?

Соня промолчала.

– Я скажу, что подумал я, – продолжил он. – Подумал тогда: да какая разница? И это вовсе не значит, что я бесчувственный. Если мать признают невменяемой и она проведет пятьдесят лет в психушке, или же ее сочтут виновной и она получит пожизненное или отправится на электрический стул – какая разница? Как бы там ни было, но эта женщина убила собственных детей. И жизнь ее кончена, разве нет?

Соня вздохнула.

– Вот и с Мэттом Хантером то же. Он убил нашего сына. Намеренно или случайно – не так важно. Я знаю одно – наш сын мертв. Понятно тебе?

Соня почувствовала, как по щекам потекли слезы. Подняла глаза на мужа. Лицо Кларка исказило страдание. «Иди, – хотелось сказать ей. – Уйди с головой в работу, в любовницу, что угодно. Только уходи, сейчас же».

– Я не собиралась причинить тебе боль.

Он кивнул.

– Желаешь, чтобы я перестала с ним видеться?

Кларк не ответил. Он поднялся и вышел из комнаты. Через несколько секунд Соня услышала, как хлопнула входная дверь. И она снова осталась совсем одна.

Глава 20

Обратная дорога из Уилмингтона в Ньюарк заняла у Лорен Мьюз еще меньше времени. Поднялась на третий этаж здания окружного суда. Ее босс, Эд Штейнберг, был в кабинете один.

– Закрой дверь! – велел он.

Выглядел Штейнберг неопрятно – узел галстука ослаблен, верхние пуговки на сорочке расстегнуты, один рукав закатан выше другого. Впрочем, так он выглядел почти всегда. Штейнберг нравился Лорен. Он был умен, честен и всегда играл по правилам. Политиканство в работе ненавидел, но понимал необходимость подобных игр. И играл в них очень неплохо.

Лорен даже считала своего босса сексуально привлекательным. В грубовато-медвежьем стиле – эдакий длинноволосый ветеран войны во Вьетнаме, оседлавший мотоцикл «харлей-дэвидсон». Но разумеется, Штейнберг был женат и имел двоих детей, студентов колледжа. Даром, что ли, говорят – всех хороших мужчин давным-давно разобрали.

Когда Лорен была девчонкой, мать часто предупреждала: «Смотри не вздумай выскакивать замуж молоденькой». Лорен никогда не принимала во внимание этот совет, но со временем осознала: идиотизм все это. Хорошие мужчины, те, кто хотел настоящую семью и детей, женились, как правило, рано. И с годами их встречалось все меньше и меньше. Теперь выбор у Лорен невелик – страдающие избыточным весом холостяки или разведенные мужчины, пытающиеся наверстать упущенное в молодости, – они долго не могли опомниться от первого неудачного брака. Или же эгоистичные парни, заинтересованные в том – да и почему бы, собственно, нет? – чтобы найти себе какую-нибудь обожающую их молоденькую курочку.

– Зачем это тебя понесло в Делавэр? – пробурчал Штейнберг.

– Хотела проследить одну зацепку, по установлению личности нашей монахини.

– Решила, что она из Делавэра?

– Нет.

Лорен быстро объяснила ему про серийные номера имплантатов, про то, как фирма сначала охотно сотрудничала с полицией, а затем вдруг отказалась. Добавила, что тут наверняка замешаны федералы. Штейнберг слушал, поглаживая усы. А когда она закончила, произнес:

– Есть один знакомый федерал в том округе, по фамилии Пастилло. Позвоню ему утром, посмотрим, что он скажет.

– Спасибо.

Штейнберг опять погладил усы – нежно, как котенка.

– Вы поэтому хотели меня видеть? – спросила Лорен. – По делу монахини?

– Да. Криминалисты проверили ее комнату и нашли восемь пар отпечатков. Один набор принадлежал сестре Мэри Роуз. Шесть других – разным монахиням и служащим школы Святой Маргариты. Мы прогнали их через компьютерную базу данных, ну, на тот случай, если кто-нибудь привлекался, отсидел срок, ну и прочее.

Лорен подошла к столу, села напротив.

– Полагаю, вы обнаружили кое-что любопытное по восьмой паре?

– Верно. – Их глаза встретились. – Поэтому тебя и вызвал.

Лорен развела руками:

– Я вся внимание.

– Отпечатки принадлежат Максу Дэрроу.

Она ждала продолжения. Но Штейнберг молчал, и тогда она промолвила:

– Значит, этот Дэрроу был судим?

Эд Штейнберг покачал головой:

– Нет.

– Тогда откуда он в базе данных?

– Служил в силовом подразделении.

Лорен услышала, как где-то в отдалении звонит телефон. Никто не снимал трубку. Штейнберг откинулся на спинку кожаного кресла. Приподнял голову, взглянул в потолок.

– Макс Дэрроу не из наших краев.

– Вот как?

– Проживал в Роли-Хейтс, штат Невада. Это неподалеку от Рино.

Лорен прикинула в уме.

– Но Рино… это довольно далеко от католической школы в Ист-Ориндже.

– Да. – Штейнберг по-прежнему рассеянно смотрел в потолок. – Он наш коллега.

– Дэрроу – коп?

– Бывший. Вышел на пенсию. Детектив Макс Дэрроу. Двадцать пять лет работал в отделе убийств, в полиции Лас-Вегаса.

Лорен пыталась увязать свою версию, что сестра Мэри Роуз скрывалась от спецслужб, с этими новыми сведениями. Очевидно, она сама откуда-нибудь из Рино или другого города. Возможно, в прошлом ее пути пересеклись с агентом Максом Дэрроу.

Следующий этап расследования казался вполне очевидным.

– Мы должны найти Макса Дэрроу.

– Уже нашли, – тихо произнес Штейнберг.

– И что?

– Дэрроу – покойник.

Все сошлось. Лорен представила торжествующую улыбку Тревора Уайна. Как там описал его коллега-аналитик убийцу?

«Белый парень. Отошел от дел… Скорее всего приезжий».

– Мы нашли труп Дэрроу в Ньюарке, возле того кладбища, что неподалеку от Четырнадцатой авеню. Убит двумя выстрелами в голову.

Глава 21

Дождь долго собирался и наконец пошел.

Мэтт Хантер вывалился из дверей бара «Лендмарк» и медленно побрел по Нортфилд-авеню. Никто его не преследовал. Было поздно, темно, и он был пьян. Но все это не важно. Каждый человек знает улицы, на которых вырос.

Он свернул направо, на Хиллсайд-авеню. Дождь сделал мир бесформенным и серым. Да он сам, этот дождь, был цвета асфальта в тюрьме. С шестнадцати лет Мэтт носил контактные линзы – носил их и сейчас, – но тогда, в тюрьме, пришлось с ними расстаться. Ему выдали очки, но он часто снимал их. Помогало – тюремный мир сразу окутывался дымкой, приобретал ровный сероватый цвет.

Взгляд Мэтта остановился на доме, который он намеревался купить. Он прозвал его Волшебной Шкатулкой. Скоро он переедет сюда с Оливией, своей красивой беременной женой, и у них родится ребенок. А потом, возможно, еще. Оливия мечтала о троих.

Изгороди перед фасадом не было. Подвал еще не закончен, но Мэтта это волновало мало, он был мастером на все руки. Сам все сделает, доведет до ума. Качели на заднем дворе старые, проржавели, надо бы их выбросить. Два года назад, когда они только мечтали о новом доме, Оливия уже выбрала подходящие качели, отделанные кедровым деревом, оно гладкое, без заноз.

Мэтт пытался представить будущее. Воображал, как станет жить в доме с тремя спальнями и кухней, которую тоже не мешало бы обновить. С ревущим в камине огнем, смехом за обеденным столом, ребенком, прибегающим ночью к ним в постель, потому что ему приснился страшный сон. С лицом Оливии по утрам. Он почти видел все это, и на секунду улыбка осветила его лицо.

Но видение исчезло. Мэтт удрученно покачал головой. Волосы были мокрые от дождя.

Кого он пытается обмануть?

Он не знал, что происходит с Оливией. Но одно известно наверняка: это конец. Завершилась волшебная сказка. Как сказала Соня Макграт, картинки в телефоне пробудили его от сна, вернули в реальность, а все прежнее было просто заблуждением, жестокой шуткой. Впрочем, в глубине души он всегда этого ждал.

Вернуть ничего нельзя.

Стивен Макграт всегда будет рядом. И всякий раз, когда Мэтт начинал отходить от него, мертвый Стивен возникал снова, хватал его сзади, держал, похлопывал по плечу.

«Я здесь, Мэтт… Я все еще с тобой».

Он сидел под дождем. Его не интересовало, который теперь час. Не важно. Он думал об этом чертовом Чарлзе Тэлли, таинственном человеке с иссиня-черными волосами и гаденькой кривой усмешкой на лице, о его подлом шепотке в телефонной трубке. Чем же все закончится? Этого Мэтт ни вычислить, ни даже предположить не мог. Никогда не получится, ни пьяному, ни трезвому, ни в уютном теплом доме, ни здесь, под проливным дождем, ни при засухе…

Неожиданно его осенило.

Дождь!

Мэтт поднял голову. Подставил лицо дождю. Ну вот, наконец-то пошел дождь. Засуха кончилась ливнем.

Неужели ответ так прост?

Мэтт призадумался. Надо добраться до дома и позвонить Сингл. Не важно, который теперь час. Она его поймет.

– Мэтт?

Он не слышал, как подъехала машина, но голос… Даже теперь, пребывая в столь плачевном состоянии, Мэтт не мог сдержать улыбки. Он остался сидеть на обочине.

– Привет, Лэнс.

Он поднял взгляд на Лэнса Баннера, выходившего из внедорожника.

– Ты меня искал? – спросил Лэнс.

– Было дело.

– Зачем?

– Хотел подраться.

Настал черед Лэнса улыбаться.

– Наверное, не стоит.

– Думаешь, я испугался?

– Я этого не говорил.

– Надеру тебе задницу.

– Лишь докажешь тем самым мою правоту.

– Ты о чем?

– Да все о том же. Как тюрьма меняет человека, – ответил Лэнс. – Не успеешь подойти, как я тебе руки переломаю.

Смысл в его угрозе имелся. Мэтт по-прежнему сидел. Он был измотан физически и морально.

– А ты всегда тут как тут, Лэнс.

– Да, я такой.

– Чертовски оперативен! – Мэтт щелкнул пальцами. – Эй, Лэнс, а знаешь, на кого ты похож? Ну точь-в-точь Квартальная Мамка.

Лэнс промолчал.

– Помнишь Квартальную Мамку из сериала «Дарби-Тэррас»? – спросил Мэтт.

– Миссис Свини, что ли?

– Да, миссис Свини. Постоянно пялилась из окна, ночь на дворе или день. Вечно всем недовольна, вечно жаловалась на ребятишек, пробегавших через ее двор. – Мэтт ткнул пальцем в полицейского. – Ты такой же, Лэнс. Эдакая большая Квартальная Мамка.

– Ты напился, Мэтт?

– Ага. А что, это проблема?

– Само по себе нет, не проблема.

– Ну что ты все вынюхиваешь и высматриваешь, а, Лэнс?

Тот пожал плечами:

– Пытаюсь бороться со злом.

– Думаешь, получится?

Лэнс не ответил.

– Решил, что все эти внедорожники и хорошие школы нечто вроде силового поля, отпугивающего зло? – Мэтт громко расхохотался. – Послушай, Лэнс, да ты взгляни на меня, ради Бога! Я как раз тот парень, доказывающий, что все это чушь собачья! Это я должен выезжать с тобой вечером в патрульном автомобиле, следить за уличными подростками, чтобы ничего не натворили. Мы делали так еще в колледже, и копы заставляли нас смотреть на чью-то машину, вдрызг разбитую пьяным водилой. Вот кем я должен служить. Предупреждением для юнцов. Впрочем, не уверен, чему именно я должен их учить.

– К примеру, не лезть в драку.

– Я и не лез. Напротив, хотел разнять.

Лэнс с трудом подавил вздох.

– Хочешь пересмотреть свое дело прямо здесь, под дождем?

– Нет.

– Вот и славно. А что, если я тебя до дома подброшу? Ты как?

– Собираешься арестовать меня?

– В другой раз.

Мэтт последний раз взглянул на дом.

– Может, ты и прав.

– Ты о чем?

– О моем истинном месте.

– Ладно, Мэтт. Льет как из ведра. Давай отвезу тебя домой.

Лэнс приблизился сзади, подхватил Мэтта под мышки, приподнял. «Сильный, черт, ничего не скажешь». Мэтт мотал головой. Выпивка просилась наружу. Лэнс помог ему дойти до автомобиля, усадил на переднее пассажирское сиденье.

– Смотри, если вырвет в моей машине, – предупредил он, – тогда я точно тебя арестую.

– Ой, какие мы грозные!

Мэтт приоткрыл стекло – дать доступ свежему воздуху. Щелка была совсем узенькая, дождь в салон не попадал. Он поднял голову, зашевелил ноздрями, как собака, жадно втягивая воздух. Помогло. Мэтт закрыл глаза, прислонился головой к стеклу. Оно приятно холодило щеку.

– С какой радости напился, а, Мэтт?

– Захотелось.

– Частенько с тобой такое случается? Любишь нажраться до полного одурения?

– А ты что, консультант из Общества анонимных алкоголиков? Мало того что похож на Квартальную Мамку, так еще и это?

– Приятель, давай сменим тему.

Дождь немного приутих. Щетки продолжали ползать по стеклу, только медленнее. Лэнс держал руль обеими руками.

– Моей старшей дочери уже тринадцать. Можешь представить?

– А сколько у тебя детей, Лэнс?

– Трое. Две девочки и мальчик. – Он снял одну руку с руля, полез за бумажником. Достал из него фотографии, протянул Мэтту. Тот внимательно разглядывал их, стараясь уловить в детях сходство с отцом.

– Мальчик. Сколько ему сейчас?

– Шесть.

– Просто твоя копия в этом возрасте.

Лэнс улыбнулся:

– Девин. Мы называем его Девил.[12] Сущий чертяка, а не мальчишка!

– Весь в своего старика.

– Да, похоже, что так.

Некоторое время они молчали. Лэнс потянулся к радио, но передумал.

– Дочь. Старшая. Подумываю отдать ее в католическую школу.

– А сейчас она где учится? В Херитедж?

Так называлась средняя школа, в которую ходили они с Лэнсом.

– Да. Но не знаю, дикая она какая-то. Слышал, что в Ист-Ориндже есть школа Святой Маргариты. Говорят, хорошая.

Мэтт смотрел в окно.

– Знаешь о ней что-нибудь?

– О католической школе?

– Ну да.

– Нет.

Лэнс снова держал руль обеими руками.

– А кого-нибудь, кто там учился, знаешь?

– Где?

– В школе Святой Маргариты.

– Нет.

– Лорен Мьюз помнишь?

Мэтт помнил. Очень часто хорошо помнишь людей, которые учились с тобой в начальной школе, пусть даже потом их ни разу не видел. В памяти всплыло лицо.

– Еще бы. Настоящая была оторва. Сначала училась с нами, а потом исчезла. Вроде бы у нее отец умер, когда мы были детьми.

– Так ты не знал?

– Что?

– Ее старик наложил на себя руки. Забрался в гараж и вышиб себе мозги, когда она училась в восьмом классе. Они держали это в тайне.

– Господи! Ужас какой!

– Да уж. Зато теперь она в полном порядке. Работает в Ньюарке, в окружной прокуратуре.

– Лорен – прокурор?

Лэнс покачал головой:

– Нет. Детектив. Но после того, что случилось с отцом… ну, короче, Лорен тоже досталось. Думаю, что помогла школа Святой Маргариты.

Мэтт промолчал.

– Так ты точно никого не знаешь из школы Святой Маргариты?

– Послушай, Лэнс…

– Да?

– Думаешь, изобрел ко мне подход? Так вот, он не работает. Что тебе надо? Говори прямо.

– Я просто спросил, есть ли у тебя знакомые из школы Святой Маргариты.

– Желаешь, чтобы я устроил твоей дочери рекомендательное письмо?

– Нет.

– Тогда зачем задаешь эти вопросы?

– А сестру Мэри Роуз? Преподавала там социологию. Ее не знаешь?

Мэтт резко развернулся на сиденье, заглянул Лэнсу прямо в лицо.

– Меня подозревают в каком-нибудь преступлении?

– С чего ты взял? Мы просто беседуем, как старые добрые друзья.

– Я не слышал слова «нет», Лэнс.

– По-прежнему чувствуешь себя виноватым?

– А ты по-прежнему избегаешь ответа на вопрос.

– Не хочешь говорить, знал сестру Мэри Роуз или нет.

Мэтт закрыл глаза. Они находились уже недалеко от Ирвингтона. Он откинулся на спинку сиденья.

– Лучше расскажи мне что-нибудь еще о своих детишках, Лэнс.

Тот промолчал. Мэтт продолжал сидеть с закрытыми глазами и прислушивался к шуму дождя. Он напомнил ему о намерении срочно позвонить Сингл. Странно, но в шуме дождя мог содержаться ключ к тому, что делала Оливия в номере мотеля. Так ему, во всяком случае, казалось.

Глава 22

Мэтт поблагодарил Лэнса за доставку и проводил его машину взглядом. Как только внедорожник исчез за поворотом, он вошел в дом, достал телефон и стал звонить Сингл на мобильный. Покосился на наручные часы. Почти одиннадцать. Одна надежда, что Сингл еще не спит. Но даже если уже легла, он извинится за беспокойство, все объяснит. Сингл поймет.

В трубке прозвучало четыре гудка, затем прорезался голос автоответчика. Сингл явно не любила лишних слов.

«Ты. Мне. После гудка».

Черт!

Он оставил Сингл сообщение: «Перезвони мне, это срочно». Нажал клавишу «Другие опции» и отправил сообщение на ее домашний номер.

Мэтт хотел переписать изображение со своего мобильного телефона на жесткий диск, но выяснилось, что он забыл провод на работе. Растяпа! Тогда Мэтт пошел в комнату, где стоял компьютер, и стал искать провод от телефона Оливии, но нигде не нашел.

Неожиданно он заметил, что к нему на мобильный поступило сообщение. Нажал кнопку. Послание было только одно и с учетом событий сегодняшнего дня изрядно его удивило.

Мэтт, это Лорен Мьюз. Работаю детективом в окружной прокуратуре округа Эссекс. Мы были знакомы, правда, давным-давно, еще по школе в Бернет-Хилл. Пожалуйста, позвони, как только сможешь.

Она оставила два номера – служебный и домашний. Мэтт опустил трубку на рычаг. Значит, Лэнс не зря напомнил ему о бывшей однокашнице. Наверное, они работают вместе. Интересно, о чем, собственно, речь? Лэнс говорил что-то о католической школе Святой Маргариты в Ист-Ориндже. О какой-то монахине.

Но какое он имеет к этому отношение? В общем, ничем хорошим тут и не пахнет. Ему не хотелось строить догадки. Он боялся, что его застигнут врасплох. Мэтт направился к компьютеру и включил поисковую программу «Google». Стал искать католическую школу Святой Маргариты в Ист-Ориндже и получил немало разобщенной информации. Так… Он пытался вспомнить, как звали монахиню. Сестра Мэри… Мэтт напечатал: «Сестра Мэри», «Святая Маргарита», «Ист-Ориндж», ввел в компьютер. Ничего.

Мэтт откинулся на спинку кресла. Пытался рассуждать логически. Ни одной светлой мысли не приходило. Нет, он не станет звонить Лорен. Пока. С этим можно подождать до утра. Потом он скажет ей, что сидел и выпивал в баре – Лэнс это подтвердит – и просто забыл проверить сообщения.

В голове постепенно начало проясняться. Мэтт обдумывал свой следующий шаг. Он поднялся и, несмотря на то что находился в доме один, проверил коридор, убедился, что запер входную дверь. Открыл дверцу в чулан, порылся в дальнем углу и извлек небольшой сейф. Вынес, поставил на стол. Набрал комбинацию цифр – 878. Эти цифры были выбраны лишь потому, что не имели ни малейшего отношения к его жизни.

В сейфе лежал пистолет системы «маузер». Мэтт купил его с рук, на улице – особого труда это не составило, – когда вышел из тюрьмы. И не сообщил об этом ни одной живой душе – ни Берни, ни Оливии, ни Соне Макграт. Он сам до конца не понимал, зачем купил пистолет. Подумал, что прошлое должно было бы научить, что подобные приобретения опасны. Так, наверное, оно и есть. Особенно теперь, когда Оливия беременна, ему следовало бы избавиться от этой опасной игрушки. Но особого желания у Мэтта не было.

Тюремную систему немало критиковали. Большинство проблем были вполне очевидны и носили естественный характер из-за того, что одних плохих парней сажали вместе с другими плохими парнями. И одна истина была совершенно неоспорима: тюрьма могла научить лишь плохому. Ты выживал там в одиночестве, стараясь полностью изолироваться от остальных, боясь обзаводиться союзниками. Там тебя не учили ассимилироваться, что-нибудь создавать. Напротив. Ты быстро начинал понимать, что никому доверять нельзя, единственный человек, на кого можно рассчитывать, – это ты сам, и в любой момент ты должен быть готов защищаться.

Обладание пистолетом давало Мэтту ощущение покоя и уверенности в себе.

Он сознавал, что это неправильно, грозит нешуточными осложнениями, пистолет приведет скорее к несчастью, нежели спасению. Но не мог отказаться от него. И вот теперь, когда, казалось, весь мир ополчился против него, Мэтт достал его впервые за все время со дня покупки.

Зазвонил телефон, и Мэтт вздрогнул. Воровато закрыл сейф, точно кто-нибудь зашел к нему в комнату, снял трубку.

– Алло?

– Попробуй догадайся, чем я занималась, когда ты звонил.

Сингл.

– Извини, – сказал Мэтт. – Я знаю, уже поздно.

– Нет, нет. Ты догадайся. Ну же, давай! Ладно, проехали, сама скажу. Я встречалась с Хэнком. Болтлив, как баба, в какой-то момент даже захотелось врезать ему как следует. Однако мужчины, они так чувствительны…

– Послушай, Сингл!

– Что?

– Изображение, которое ты загрузила с моего телефона на диск…

– Ну?

– Все у тебя?

– Ну да. В офисе.

– Ты пробовала увеличить картинки?

– Помощник вроде бы сделал, но я их пока не смотрела.

– Мне нужно их видеть, – произнес Мэтт. – В увеличении.

– Зачем?

– Есть идея.

– Скажите на милость!

– Нет, правда. Я понимаю, уже поздно, очень поздно, но не могли бы мы встретиться у тебя в конторе?..

– Прямо сейчас?

– Да.

– Еду.

– Я твой должник.

– Повысим плату в полтора раза, – рассмеялась Сингл. – Буду через сорок пять минут.

Мэтт схватил ключи – он достаточно отрезвел, чтобы сесть за руль, – сунул мобильник вместе с бумажником в карман и направился к двери. И вдруг вспомнил о «маузере». Сейф стоял на письменном столе. Мэтт колебался.

А потом решился и взял пистолет.

Стыдно признаться, но когда держишь в руках надежное оружие, чувствуешь себя просто здорово. По телевизору часто показывают, как какому-нибудь обычному среднему человечку протягивают огнестрельное оружие, а он с отвращением отшатывается, кривит лицо и говорит: «Нет, только не это! Даже прикасаться не буду!» На самом деле это ложь. Пистолет в руке – вещь. Прикосновение холодного металла к коже, приятная тяжесть, сама его форма, то, как рука естественным жестом обхватывает рукоятку, а указательный палец послушно ложится на спусковой крючок, – от всего этого возникает не только приятное ощущение. Жест кажется вполне натуральным, единственно правильным.

Нет, нет, он не должен!

Если кто-нибудь поймает его с этой штукой, то с учетом тюремного срока возникнут нешуточные проблемы. Мэтт это понимал, но все равно сунул пистолет за ремень брюк.

Он отворил входную дверь и сразу увидел ее. Она поднималась по ступеням. Их глаза встретились.

Интересно, подумал Мэтт, узнал бы он ее, если бы недавно не состоялся разговор с Лэнсом и он не услышал ее голос на автоответчике? Трудно сказать. Волосы такие же короткие. Похожа на мальчишку-сорванца. Ничуть не изменилась. Странно встречаться со взрослыми людьми, которых знал еще детьми по начальной школе, и мгновенно, с первого взгляда, узнавать их, точно расстались вчера.

– Привет, Мэтт, – промолвила Лорен.

– Привет, Лорен.

– Давненько не виделись.

– Да.

– Минутка найдется? Мне надо задать тебе несколько вопросов.

Глава 23

Стоя на крыльце у входа в дом, Мэтт Хантер спросил:

– Это касается той монахини из школы Святой Маргариты?

Лорен не ожидала такого вопроса. Хотела что-то сказать, но Мэтт приподнял руку.

– Да ты не переживай. Я узнал о монахине лишь потому, что меня недавно расспрашивал о ней Лэнс.

Лорен все стало ясно.

– Значит, тебе есть что сообщить?

Мэтт пожал плечами и промолчал. Она прошла мимо него в дом. Шагнула в прихожую, огляделась. Кругом громоздились книги. Одни свалились на пол, другие напоминали накренившиеся пирамиды. Лорен двинулась в гостиную. На столе фотографии в рамочках. Она пристально рассматривала их, потом взяла одну.

– Твоя жена?

– Да.

– Хорошенькая.

– Да.

Лорен поставила снимок на место, обернулась к Мэтту. Нельзя сказать, чтоб прошлое оставило отпечаток на его лице, что тюрьма изменила не только внутренне, но и внешне. Лорен не увлекалась физиономистикой. Никогда не верила, что глаза – зеркало души. Ей доводилось видеть убийц с чудесными добрыми глазами. Встречала она и умных образованных людей с тупым, рассеянным или ничего не выражающим взглядом. Ей не раз доводилось слышать аргумент присяжных: «Как только он вошел в зал суда, я сразу понял – этот человек невиновен». Чушь, ерунда собачья.

И все же было что-то в самой позе Мэтта, в наклоне его подбородка, в линии губ… Он был чем-то угнетен, взволнован, напрягся при виде ее. Лорен не знала почему, но то, что с Мэттом что-то не так, было ясно. Интересно, если бы она не знала, что Мэтт отсидел срок и ему пришлось нелегко после благополучного, счастливого детства, уловила бы она в нем напряжение?

Пожалуй, да.

Лорен вспомнила, каким славным мальчуганом был Мэтт – добродушным, веселым, щедрым, и ее пронзила тоска.

– И о чем же ты говорил Лэнсу? – спросила она.

– Спросил, являюсь ли я подозреваемым.

– Подозреваемым в чем?

– Да в чем угодно.

– Что он ответил?

– Уклончиво.

– Ты не подозреваемый, – произнесла Лорен. – Во всяком случае, пока.

– Неужели?

– Это что, сарказм?

Мэтт Хантер пожал плечами.

– Нельзя ли поскорее с вопросами? Я спешу.

– Спешишь? – Она взглянула на часы. – В такое позднее время? Интересно, куда?

– Обожаю поздние вечеринки, – усмехнулся Мэтт и вышел на крыльцо.

– Сомневаюсь.

Лорен последовала за ним. Огляделась по сторонам. На улице – ни души, если не считать двух бродяг, попивающих что-то из коричневых картонных пакетов и напевающих что-то из классики мотауна.[13]

– Это «Искушение»? – спросила она.

– «Четыре вершины», – промолвил Мэтт.

– Вечно путаю их.

Она повернулась к нему спиной. Мэтт развел руками.

– Не очень похоже на Ливингстон? – заметил он.

– Слышала, ты возвращаешься.

– Самый подходящий для семейной жизни городок.

– Уверен?

– Ты не согласна?

Лорен покачала головой:

– Я бы не стала переезжать.

– Это угроза?

– Нет. Просто я, Лорен Мьюз, никогда бы не хотела жить там опять.

– Каждому свое. – Мэтт вздохнул. – Ну что, беседа, надо полагать, закончена?

– Да.

– Вот и отлично. Так что же все-таки случилось с той монахиней?

– Пока не известно.

– Ладно, не морочь голову.

– Ты ее знал?

– Даже не помню, как зовут. Лэнс говорил. Сестра Мэри… как ее там дальше?

– Сестра Мэри Роуз.

– Так что с ней произошло?

– Она умерла.

– Ну и при чем тут я?

– А сам-то как думаешь?

Мэтт вздохнул и прошел вниз, мимо нее.

– Спокойной ночи, Лорен.

– Я вела себя глупо. Прости.

Он обернулся.

– Это касается ее телефонных звонков.

– Что с ними не так?

– Сестра Мэри Роуз сделала один звонок. А вот с кем говорила, никак не получается выяснить.

Лицо Мэтта не выражало ничего.

– Так ты знал ее или нет?

– Нет.

– Согласно записи, звонила она в дом твоей невестки, в Ливингстон.

Мэтт нахмурился:

– Она звонила Марше?

– Марша отрицает, что говорила с ней. Что вообще ей кто-то звонил из школы Святой Маргариты. Я побеседовала и с девушкой, Кайли, которая присматривает за ее детьми.

– Кайрой.

– Что?

– Ее имя Кайра, а не Кайли.

– Да, верно. Мне известно, что ты часто бываешь там. И прошлой ночью тоже находился у Марши.

Мэтт кивнул.

– Значит, решила, что именно мне звонила эта ваша монахиня?

Лорен пожала плечами.

– Очевидно.

Мэтт глубоко вздохнул.

– Что такое?

– Это та часть пьесы, где я должен изобразить глубокое возмущение и заявить, будто ты имеешь предубеждения против бывшего заключенного, пусть даже он полностью отсидел срок и отдал тем самым долг обществу. Я не прав?

Лорен улыбнулась:

– Почему бы не подавить возмущение? И не перейти к простому отрицанию?

– Это ускорит события.

– Так ты не был знаком с сестрой Мэри Роуз?

– Нет. Так и запиши: никакой сестры Мэри Роуз я не знаю и знать не хочу. У меня вообще нет знакомых среди монахинь. Я не знаю ни одного человека, имеющего отношение к школе Святой Маргариты. Если, конечно, не считать утверждения Лэнса, что ты в свое время училась там. Только тебя и знаю. И понятия не имею, зачем это сестре Мэри Роуз понадобилось звонить в дом Марше. Если она вообще туда звонила.

Лорен решила сменить тактику.

– А Макса Дэрроу знаешь?

– Он тоже звонил Марше?

– Почему бы не ответить прямо, Мэтт? Тебе знаком Макс Дэрроу из Роли-Хейтс? Да или нет?

Есть! Лорен заметила легкую тень, пробежавшую по лицу Мэтта. И еще – как слегка расширились его зрачки. Впрочем, через секунду он вполне оправился.

– Нет.

– Никогда даже не слышал о нем?

– Никогда. А кто он?

– Узнаешь из завтрашних газет. Кстати, где ты был вчера? До того, как попал в дом Марши?

– Возражаю. – Он отвернулся, закрыл глаза, снова открыл. – Уж очень похоже на полноценный допрос подозреваемого, детектив Мьюз. Считаю, что на сегодня вопросов достаточно.

– Ты отказываешься отвечать?

– Нет, просто ухожу. – Теперь настал его черед смотреть на часы. – Мне пора.

– И, насколько я понимаю, ты не собираешься посвящать меня в свои планы?

– Правильно понимаешь.

Лорен пожала плечами:

– Ведь я всегда могу проследить за тобой.

– Могу сэкономить тебе время. Я направляюсь к зданию «СЦР» в Ньюарке. А вот что буду делать, оказавшись внутри, тебя не касается. Желаю приятно провести вечер. – И он начал сбегать по ступенькам.

– Мэтт?

– Что?

– Тебе может показаться это странным, – медленно промолвила Лорен, – но я была рада повидаться с тобой. Правда, хотелось бы, чтобы встреча произошла в иных обстоятельствах.

– Взаимно, – улыбнулся он.

Глава 24

Невада, думал Мэтт. Лорен сказала, что этот человек из Невады.

Через двадцать минут он уже находился в кабинете Сингл. По дороге прокручивал в уме состоявшийся разговор с Лорен. Одно слово не давало ему покоя. «Невада».

Макс Дэрроу, кем бы он ни оказался, черт бы его побрал, был из Невады. А Оливия просматривала сайт газеты «Невада сан ньюс». Совпадение? Пожалуй.

В кабинетах и коридорах огромного здания было тихо. Сингл сидела за столом в черном спортивном костюме «Найк». Волосы собраны в «хвост». Увидев Мэтта, она включила компьютер.

– Что-нибудь слышала о смерти монахини из католической школы Святой Маргариты? – спросил он.

Сингл нахмурилась:

– Это где церковь в Ист-Ориндже?

– Да. И там же школа.

– Нет, ничего.

– Ну а имя Макс Дэрроу тебе что-нибудь говорит?

– А должно?

Мэтт быстро рассказал ей об импровизированных допросах, устроенных бывшими одноклассниками, Лэнсом Баннером и Лорен Мьюз. Сингл вздохнула и записала что-то в блокнот. Она слушала Мэтта молча и лишь приподняла бровь, когда он упомянул о нахождении веб-сайта со стриптизершами в компьютере жены.

– Что ж, придется заглянуть на эту страничку.

– Спасибо.

Она развернула монитор так, чтобы было удобно смотреть обоим.

– Ладно. Что ты там хотел видеть?

– Можешь увеличить изображение Чарлза Тэлли с моего мобильника?

Сингл задвигала и защелкала «мышью».

– Позволь объяснить тебе кое-что.

– Весь внимание.

– Это программа по увеличению изображения. Иногда творит просто чудеса, а порой выходит муть собачья. Когда снимаешь цифровую картинку, качество изображения зависит от пикселей. Вот почему люди предпочитают камеры с большим количеством пикселей. Пиксели – это точки. Чем больше точек, тем четче картинка.

– Знаю.

– А у камеры твоего телефона с пикселями не очень.

– Да.

– Тогда ты поймешь, что с увеличением изображения четкость станет пропадать. Компьютерная программа использует определенный алгоритм. Да, понимаю, слово туманное. Проще говоря, она как бы домысливает, что должно быть в той или иной точке. Цвета, оттенки, зазубрины, линии и прочее. И от точности такое изображение далеко. Много возникает ошибок и неувязок. Однако…

На экране возникло лицо Чарлза Тэлли. На сей раз Мэтт не заострял внимания на иссиня-черных волосах, на мерзкой ухмылке, вообще на лице. Не важны для него были и красная рубашка, и белые стены. Он знал, что искать.

– Вот, видишь? – сказал он и ткнул пальцем.

Сингл нацепила очки для чтения, сощурилась, присмотрелась.

– Вижу, Мэтт. Вообще-то мы называем это окном.

– Можно увеличить еще немного?

– Попробую. Ты решил, в окне кто-то есть?

– Давай, сделай, пожалуйста.

Сингл пожала плечами, навела курсор, щелкнула «мышью». Теперь окно занимало половину экрана.

– А почетче нельзя?

Сингл нажала какую-то клавишу и покосилась на Мэтта. Тот улыбался.

– Неужели не видишь?

– Что именно?

– За окном серо. Я видел это на экране мобильника. А теперь видны капли дождя на стекле.

– И что?

– Да то, что это изображение прислали мне вчера. Вчера был дождь? Нет. А накануне? Тоже нет.

– Нет, погоди. Ведь Оливия находится в Бостоне?

– Может, там, а может, и нет. В любом случае дождя вчера в Бостоне тоже не было. На всем северо-восточном побережье не выпало и капли дождя.

Сингл откинулась на спинку кресла.

– И что сие означает?

– Давай проверим кое-что, – произнес Мэтт. – Включи видеоизображение с мобильника и прокрути. Только медленно.

Сингл уменьшила изображение Чарлза Тэлли. Снова защелкала клавишами. Мэтт напрягся. Он чувствовал, как тело сотрясает дрожь нетерпения. Он окончательно протрезвел.

На экране пошло изображение. Мэтт не сводил глаз с женщины в платиновом парике. Позже он проверит все с самого начала, поэтапно, с целью убедиться, что это действительно Оливия. Он был уверен, что именно она. Но сейчас его интересовало другое.

Мэтт выждал, когда женщина начнет двигаться, ждал проблеска света.

– Стоп!

Сингл среагировала молниеносно. Остановила изображение, пока луч света не исчез.

– Смотри! – воскликнул Мэтт.

– Черт побери… – изумленно пробормотала Сингл.

В окно врывались лучи солнца.

– Значит, снимок и видеофильм были сделаны в разное время, – сказала она.

– Именно.

– И все равно не понимаю.

– Не уверен, что и я тоже. Но… Давай-ка прокрутим все с самого начала.

Сингл повиновалась.

– Стоп! – Мэтт поднял голову. – Увеличь левую руку парня.

На экране крупным планом возникла ладонь. Сначала изображение было расплывчатым, но Сингл удалось выправить его, оно стало четче. Теперь ладонь находилась в фокусе.

– Просто кожа, – заметил Мэтт.

– И что?

– Нет колец. Ни обручального, ни свадебного. Переключи-ка на фотографию Чарлза Тэлли.

Эта операция оказалась проще. Снимок увеличили, и благодаря высокому разрешению изображение было вполне четким. Тэлли стоял с поднятой рукой, пальцы растопырены, словно пытался остановить движение на дороге.

И еще на снимке был отчетливо виден ободок кольца.

– Бог ты мой, – протянула Сингл. – Так это подстроено.

Мэтт кивнул.

– Я пока не понимаю, что происходит на видео, но они хотели заставить тебя думать, будто у этого парня, Чарлза Тэлли, интрижка с твоей женой. Но зачем? Идеи есть?

– Никаких. Удалось нарыть что-нибудь еще на Тэлли?

– Сейчас проверю электронную почту. Может, есть новые сообщения.

Пока Сингл проверяла почту, Мэтт достал свой мобильник и нажал кнопку автоматического набора номера Оливии. На душе у него полегчало. Он даже улыбался. Нет, проблема оставалась – Оливия все же находилась в номере мотеля с незнакомцем, – но надежда появилась. Пусть даже отчасти и вызвана она алкогольными парами.

Голос Оливии на автоответчике показался Мэтту музыкой небес. Он дождался звукового сигнала и сказал:

– Знаю, ты не сделала ничего плохого. Пожалуйста, перезвони. – Он покосился на Сингл. Та притворялась, что не слушает. – Люблю тебя, – шепотом закончил Мэтт.

– Как мило, – насмешливо пробормотала Сингл.

Мужской голос из ее компьютера возвестил, что поступила почта.

– Ну, что там? – спросил Мэтт.

– Подожди секунду. – Сингл начала сканировать послания. – Пока немного, но кое-что есть. Тэлли три раза отсидел за нападения, еще два раза его арестовывали, но до суда дела так и не дошли. Подозревался – Боже, ну и мерзкий же тип! – в избиении владельца дома. Несчастный скончался от побоев. Последний срок отбывал в федеральной тюрьме Лавлок.

– Что-то знакомое. Где это?

– Тут не сказано. Сейчас поищу. – Сингл защелкала клавишами. – Господи!

– Что?

Она подняла на него глаза.

– Тюрьма Лавлок – в Неваде.

Невада… Мэтту показалось, что пол покачнулся и поплыл у него под ногами. У Сингл запищал мобильник, пришло какое-то сообщение. Она взглянула на маленький экран, бросила Мэтту:

– Подожди минутку, ладно?

Мэтт кивнул. Им овладело странное оцепенение. Невада… А потом вдруг пронзила еще одна мысль, еще одна совершенно дикая, но возможная ассоциация с Невадой. Разве не он сам уже выпускником колледжа отправился с друзьями на каникулы в Неваду? Если точнее, в Лас-Вегас. Именно там много лет назад он встретил любовь всей своей жизни.

Мэтт отчаянно затряс головой. Нет, нет, этого не может быть. Невада – большой штат.

Сингл отложила телефон и защелкала клавишами компьютера.

– Ну что? – спросил Мэтт.

Она ответила, не отрывая взгляда от монитора:

– Чарлз Тэлли. Теперь мы знаем, где он.

– Где?

Сингл последний раз щелкнула клавишей, сощурилась.

– Если верить карте, в каких-то четырех милях от того места, где ты сейчас находишься. – Сингл сняла очки, подняла голову. – Тэлли остановился в отеле «Говард Джонсон» при аэропорте Ньюарка.

Глава 25

– Ты уверена? – воскликнул Мэтт.

Она кивнула:

– Провел там по крайней мере две ночи. В номере пятьсот пятнадцать.

Мэтт пытался сложить эти разрозненные фрагменты сведений. Ничего не сходилось.

– Номер телефона есть?

– Отеля «Говард Джонсон»? Могу посмотреть в справочнике.

– Пожалуйста.

– Ты намерен позвонить ему?

– Да.

– А что сказать?

– Пока не знаю. Просто хочу убедиться, что голос тот самый.

– Как у кого?

– Как у типа, который нашептывал мне по телефону о том, что́ собирается делать с Оливией. Желаю убедиться, что это действительно Чарлз Тэлли.

– Ну а если это он?

– Неужели думаешь, у меня подготовлен какой-то долгосрочный план? Понятия не имею.

– Тогда звони по моему телефону. Определитель там заблокирован.

Мэтт снял трубку. Сингл продиктовала ему номер. Оператор ответил после третьего гудка.

– Отель «Говард Джонсон», аэропорт Ньюарка.

– Номер пятьсот пятнадцать, пожалуйста.

– Минутку.

Раздался первый гудок, и Мэтт почувствовал, как учащенно забилось сердце. Третий оборвался на середине. Щелчок, в трубке прорезался мужской голос:

– Да?

Мэтт медленно опустил трубку на рычаг.

– Ну что? – Сингл вопросительно смотрела на него.

– Это он, – сказал Мэтт. – Тот самый тип.

Она нахмурилась, скрестила руки на груди.

– И что теперь?

– Можно еще раз повнимательнее посмотреть видео и снимок?

– Ладно.

– Правда, не знаю, что они могут нам сказать. Допустим, я ошибаюсь. Допустим, это Тэлли, и на видео, и на снимке. Тогда нам надо поговорить с ним. Предположим, это два совершенно разных человека и…

– Все равно надо с ним потолковать, – заметила Сингл.

– Да. Иного варианта не вижу. Я должен это сделать.

– Тогда нам придется ехать туда.

– Предпочитаю встретиться с ним с глазу на глаз.

– А я предпочитаю оказаться в душе с Хью Джекманом, – насмешливо парировала Сингл. Сняла заколку, затянула «хвост» потуже, щелкнула резинкой. – Я с тобой.

Спорить с ней было бессмысленно.

– Ладно, только ты останешься в машине. Это будет мужской разговор. Вероятно, удастся хоть что-нибудь из него вытрясти.

– Хорошо. – Сингл двинулась к двери. – Только автомобиль поведу я.

* * *

Поездка заняла минут пять.

Отель «Говард Джонсон» мог бы располагаться и в более неприглядном месте, рядом с ответвлением от автострады, но только без разрешения устраивать там мусорную свалку. Впрочем, возможно, оно у хозяев было. По одну сторону от Франтэдж-роуд находился выезд на платную автомагистраль на Нью-Джерси, по другую – автостоянка для служащих «Континентал эрлайнс». Стоило проехать по Франтэдж-роуд еще несколько сот футов, и ты оказывался у зданий федеральной Северной тюрьмы – еще более удобное расположение, чем у «Говард Джонсон», – в непосредственной близости от аэропорта. Сбежал – и прямо на самолет.

Сингл притормозила у входа.

– Пойдешь один? – спросила она.

– Да.

– Тогда отдай мне свой мобильный.

– Зачем?

– Есть у меня приятель, финансовый воротила с Парк-авеню. Он научил меня одному трюку. Включаешь свой мобильный. Набираешь мой номер. Так и оставляешь включенным. Я включаю свой, жду ответа. Получается как бы одностороннее переговорное устройство. Я слышу все, что ты говоришь и делаешь. Если вдруг возникнет неприятность, сразу даешь знать.

Мэтт нахмурился:

– Хочешь сказать, финансовый воротила пользовался таким устройством?

– Тебе это знать не обязательно.

Сингл взяла телефон Мэтта, набрала свой номер, нажала кнопку «Ответ» на своем. Потом отдала ему мобильник.

– Прикрепи к поясу. Если вдруг опасность, ори: «На помощь!»

– Ладно.

В вестибюле было пусто, что неудивительно в столь поздний час. Отворяя стеклянную дверь, Мэтт услышал, как брякнул колокольчик. Откуда-то из-за стойки возник ночной портье, небритый мужчина, напоминавший мешок с измятым бельем для прачечной. Мэтт небрежно махнул ему рукой, делая вид, что проживает здесь. Портье ответил столь же небрежным взмахом и исчез за стойкой.

Мэтт направился к лифту, нажал кнопку вызова. Он слышал, как со скрипом спускается к нему кабина, – показалось, целую вечность. Перед глазами мелькали отрывочные картинки. Видео. Парик платиновой блондинки. Он до сих пор понятия не имел, что это все означает. Никакого ключа, ни малейшей зацепки, ничего.

Вчера Сингл сравнила это со вступлением в драку – предсказать ее исход невозможно. Но вот он здесь и готов в прямом и переносном смысле отворить дверь. Но что увидит за ней?

Минуту спустя Мэтт стоял перед дверью в номер пятьсот пятнадцать.

Пистолет при нем. Он колебался. Может, достать его? Или оставить за поясом брюк? Пожалуй, нет, не стоит, если Тэлли увидит пушку, все пойдет не так. Мэтт приподнял руку и постучал. Прислушался. Из коридора донесся какой-то шум, хлопнула дверь. Мэтт обернулся.

Ни души.

Он постучал снова, уже громче.

– Тэлли? Вы здесь? – окликнул Мэтт. – Нам надо поговорить.

Он ждал. За дверью тишина.

– Пожалуйста, Тэлли, откройте. Мне надо побеседовать с вами.

Вдруг за дверью послышался голос, тот самый, что Мэтт слышал по телефону:

– Одну секунду.

Дверь в номер распахнулась. Прямо перед ним стоял мужчина с иссиня-черными волосами и кривоватой ухмылкой. Чарлз Тэлли.

Он стоял в дверях, прижимая к уху мобильник.

– Ладно, – сказал он своему собеседнику. – Договорились. – И кивком пригласил Мэтта войти.

Что Мэтт и сделал.

Глава 26

Лорен размышляла о недавней встрече.

Мэтт пытался скрыть это, но реакцию на Макса Дэрроу она уловила. Вопрос в том почему.

Она приняла вызов Хантера и проследила за ним. Точнее, поехала впереди и притормозила у одного из зданий «СЦР». Лорен знала, что владельцем частного сыскного агентства является бывший федерал. Он славился тем, что умел хранить тайны, но, может, все-таки из него удастся что-нибудь выжать?

Когда появился Мэтт, на стоянке были две другие машины. Лорен записала их номера. Уже поздно. И нет смысла торчать здесь.

Через двадцать минут Лорен приблизилась к дому. Оскар, старый кот, поднялся навстречу, потерся о ноги, напрашиваясь, чтобы почесала за ухом. Лорен повиновалась, но Оскару это быстро надоело, он нетерпеливо замяукал и поплелся в темный угол. Было время, когда кот удирал от Лорен стрелой, но сказывались возраст и проблемы с лапами. Оскар стареет. На последнем осмотре ветеринар предупредил Лорен, что надо готовиться к худшему. Она старалась даже не думать об этом. Почему-то в фильмах по погибшим домашним любимцам убиваются прежде всего дети. На деле же детям очень скоро надоедают животные. Взрослые, особенно одинокие, такие как Лорен, переживают потерю острее и болезненнее.

В квартире было очень холодно. Под подоконником надрывно гудел кондиционер, из него капала вода, тем не менее он умудрился превратить комнату в холодильник. Мать спала на диване. Телевизор был включен, показывали рекламный ролик о неком хитроумном приспособлении, заменяющем сразу шесть пачек прокладок. Лорен выключила кондиционер. Мать не шелохнулась.

Лорен стояла в дверях и прислушивалась к ее храпу курильщицы. Эти звуки почему-то действовали на нее умиротворяюще. Лорен не стала будить мать, поправлять подушку и прикрывать ее одеялом. Просто смотрела на нее несколько минут, размышляя о своем отношении к этой женщине.

Потом двинулась в кухню, сделала сандвич с ветчиной, жадно проглотила, стоя над раковиной. Достала бутылку в форме пузатого кувшинчика, налила себе бокал шабли. Отметила, что мусорное ведро полное – давно бы пора вынести. Пакет в нем уже лопался, однако мать умудрялась совать в него еще и еще.

Лорен помыла тарелку под краном, со вздохом подняла мусорное ведро. Мать по-прежнему не шевелилась, продолжая похрапывать. Лорен отнесла пакет с мусором в контейнер у дома. Воздух на улице показался каким-то липким. Стрекотали кузнечики. Лорен решительным жестом зашвырнула пакет поверх кучи мусора.

Войдя в дом, она увидела, что мать проснулась.

– Ты где была? – спросила Кармен.

– Задержалась на работе.

– Неужели нельзя было позвонить?

– Извини.

– Я тут с ума схожу от беспокойства.

– Ага, – лениво усмехнулась Лорен. – Я видела, как это отразилось на твоем сне.

– Что ты имеешь в виду?

– Ничего. Спокойной ночи.

– Ты такая черствая! Почему не позвонила? Я ждала и ждала…

Лорен покачала головой:

– Знаешь, я очень устала от всего этого, мама.

– От чего?

– От твоих постоянных придирок и неудовольствия.

– Хочешь вышвырнуть меня из дома?

– Я этого не говорила.

– Но ведь именно этого ты желаешь? Чтобы я ушла, да?

– Да.

Кармен открыла рот, прижала руку к груди. Очевидно, раньше мужчины реагировали на подобные театральные жесты. Лорен помнила снимки молодой Кармен – такой красивой и несчастной, уверенной, что заслуживает большего.

– Выбрасываешь на улицу собственную мать?

– Нет. Ты спросила, хочу ли я этого. Да. Но выбрасывать тебя никто не собирается.

– Неужели я настолько ужасна?

– Ты просто… не доставай меня, ладно?

– Я только счастья тебе хочу.

– Конечно.

– Чтобы ты нашла себе кого-нибудь.

– Мужчину?

– Да.

Мужчины для Кармен являлись решением всех проблем. Лорен так и подмывало сказать: «Послушай, мам. Посмотри на себя. Что-то непохоже, чтобы мужчины принесли тебе много счастья». Однако она сдержалась.

– Плохо, когда женщина одинока, – не унималась Кармен.

– К примеру, как ты. – Лорен сразу пожалела о своих словах.

Она не стала дожидаться ответа. Отправилась в ванную комнату, стала готовиться ко сну. А когда вышла, увидела, что мать снова улеглась на диван. Телевизор был выключен. Кондиционер, напротив, опять включен.

– Прости меня, – тихо произнесла Лорен.

Мать промолчала.

– Мне кто-нибудь звонил? – спросила Лорен.

– Ага. Том Круз, причем два раза.

– Прекрасно. Спокойной ночи.

– Решила, что тебе позвонит этот твой поклонник?

– Спокойной ночи, мама.

Лорен вошла в спальню и включила ноутбук. Пока он разогревался, решила проверить автоответчик. Нет, Питер, ее новый приятель, не звонил. Вот уже три дня не звонил. И кроме звонков из офиса, других не было.

Печально.

Пит был довольно симпатичным парнем, хоть и страдал избыточным весом и оттого, наверное, сильно потел. Работал где-то за городом, в системе магазинов «Остановись и купи». Чем именно он там занимался, Лорен не знала, да и не интересовалась. То были не совсем стабильные, ни к чему не обязывающие отношения, которые тянулись и тянулись, видимо, по известному принципу физики – тело в движении набирает инерцию. Любое самое незначительное препятствие могло их прекратить.

Лорен оглядела комнату. Уродливые старые обои на стенах, дешевенькое бюро, складной прикроватный столик. Разве это жизнь? Лорен чувствовала себя старой и без всяких перспектив. Она даже подумывала перебраться на запад – куда-нибудь в Аризону или Нью-Мехико, туда, где тепло и можно начать все сначала. Всегда приятнее начинать жизнь сначала там, где погода хорошая. Но, по правде говоря, Лорен не слишком увлекалась прогулками. Любила холодную и дождливую погоду – прекрасный предлог, чтобы остаться дома, смотреть телевизор или читать книжку, не испытывая угрызений совести.

Монитор компьютера ожил. Она проверила почту. Там оказалось сообщение от Эда Штейнберга, поступившее час назад:

Лорен,

не хотелось бы заглядывать в файл Тревора Уайна по Максу Дэрроу без его уведомления. Сделаем это вместе утром. А пока постарайся выспаться. Увидимся в девять у меня.

Босс.

К письму прилагался файл. Лорен загрузила документ в свой компьютер и решила распечатать его. От чтения с монитора болели глаза. Лорен выхватила странички из принтера и залезла под одеяло. Оскар тут же забрался на постель – бедняга, это стоило ему немалых усилий. Старый кот угнездился у нее под боком. Лорен нравилось это.

Она просматривала документы и с удивлением узнала, что, оказывается, у Тревора Уайна уже сформировалась вполне убедительная версия убийства. Согласно приведенным здесь данным, Макс Дэрроу, бывший детектив полиции Лас-Вегаса, проживающий в Роли-Хейтс, штат Невада, был обнаружен мертвым во взятой напрокат машине возле еврейского кладбища в Ньюарке. Ранее Макс Дэрроу прожил двое суток в отеле «Говард Джонсон». Машину взял напрокат в фирме «Люкс драйв». Судя по показаниям спидометра, взятый им напрокат «форд-таурус» за те два дня, что находился у Макса Дэрроу, проехал всего восемь миль.

Лорен перевернула страницу. Чтение становилось захватывающим.

Макса Дэрроу обнаружили застреленным на водительском сиденье. Полицию никто не вызывал. Просто проезжавшие мимо патрульные заметили пятна крови на стекле. Приступив к осмотру тела, эксперты особо отметили, что брюки и трусы у покойного спущены до щиколоток. Бумажника при нем не оказалось. В отчете сказано, что ни дорогих часов, ни украшений у Макса Дэрроу не обнаружили. Из чего напрашивался однозначный вывод – он стал жертвой ограбления.

Согласно предварительному отчету – все пока носило лишь предварительный характер, – кровь в машине, особенно траектория брызг на ветровом и боковом стеклах, свидетельствовала о том, что Дэрроу застрелили, когда он сидел на водительском сиденье. Брызги крови были также внутри его спущенных брюк и трусов, что, в свою очередь, свидетельствовало о том, что спустил он их до того, как в него стреляли, а не после.

Рабочая версия была очевидна: Макс Дэрроу решил поразвлечься, вернее, купить себе развлечение. Просто выбрал не ту проститутку, которая улучила момент, дождалась, когда он спустит штаны, и решила ограбить его. Но затем что-то пошло не так. А вот что именно – трудно определить. Наверное, Макс Дэрроу, как бывший полицейский, пытался оказать сопротивление. Вероятно, проститутка слишком завелась. В общем, закончилось тем, что она выстрелила в Дэрроу и убила его. А потом забрала то, что нашлось при нем: часы, бумажник, украшения, – и смылась.

Теперь команде детективов совместно с полицейским департаментом Ньюарка предстояло основательно перетрясти всех, кто занят в этом бизнесе. Кто-нибудь из проституток или сутенеров наверняка знает, что произошло. И полиция сумеет разговорить этого человека.

Дело практически раскрыто.

Лорен отложила бумаги в сторону. Версия Уайна имела бы смысл, если не знать о том, что отпечатки Макса Дэрроу найдены в келье сестры Мэри Роуз. Лорен понимала, что эта главная версия неверна, однако никаких данных в пользу других у нее пока не было. Вполне возможно, что это весьма хитроумная подстава с целью сбить полицию со следа.

Так. Начнем с начала, по порядку.

Некто хочет убить Дэрроу. Садится с ним в машину. Приставляет ствол к его голове. Потом велит ехать в самую глухую и заброшенную часть города. Заставляет Дэрроу спустить штаны – любому обывателю, насмотревшемуся телесериалов о роли криминалистики в расследованиях, ясно, что если бы штаны спускали уже после стрельбы, брызги крови расположились бы иначе. Итак, преступник стреляет Дэрроу в голову, забирает деньги и ценные вещи, чтобы вся эта история выглядела ограблением.

И Тревор Уайн на нее купился.

Да и сама Лорен пришла бы к тому же выводу, если бы не обладала дополнительной информацией. Каков следующий логический шаг? Лорен резко села в постели. Версия Уайна основывалась на том, что Макс Дэрроу был искателем приключений, катался по городу и подобрал не ту девчонку. Но если отмести ее, тогда возникает вопрос: каким образом попал убийца в автомобиль к Дэрроу? Логичнее предположить, что он ехал вместе с жертвой с самого начала. А это, в свою очередь, означает, что Дэрроу знал убийцу или не видел в присутствии этого человека угрозы для себя.

Лорен взглянула на полицейскую справку. Всего восемь миль. С учетом того, что он мог ездить в той же машине и накануне убийства, расстояние небольшое. Надо учитывать и еще одно обстоятельство. В комнате сестры Мэри Роуз был найден набор отпечатков, причем на теле жертвы.

Ладно, размышляла далее Лорен. Допустим, Дэрроу работал с кем-либо. Этот человек являлся его напарником. Тогда они должны были держаться вместе или неподалеку друг от друга. Дэрроу остановился в отеле «Говард Джонсон».

Лорен снова заглянула в отчет. Машину он брал напрокат в фирме «Люкс драйв», у нее имелось свое отделение в том же отеле. Там все и началось. В отеле «Говард Джонсон». В большинстве отелей установлены камеры видеонаблюдения. Интересно, проверил ли Тревор Уайн хотя бы одну в отеле «Говард Джонсон»? Проверить необходимо. Впрочем, это подождет до утра.

Лорен пыталась уснуть. Сидела в постели с закрытыми глазами, наверное, час. Из соседней комнаты доносилось похрапывание матери. Почему-то это задело Лорен за живое. Не давало ей покоя. Она резко откинула одеяло и спустила ноги на пол. Заснуть все равно не получится. По крайней мере сейчас. Когда у нее вроде бы появилась зацепка. А завтра, прямо с утра, ее ждет множество дел и новых проблем. Встреча с Эдом Штейнбергом, федералами, Тревором Уайном.

Ее могут вообще отстранить от данного дела.

Лорен натянула свитер, джинсы, схватила бумажник и удостоверение. На цыпочках вышла из дома, села в машину и направилась в отель «Говард Джонсон».

Глава 27

Нет ничего хуже бездарного порнофильма.

Так размышлял Чарлз Тэлли, лежа в постели номера отеля, когда вдруг зазвонил телефон. Он смотрел порнофильм по платному каналу «Спектравижн». Это удовольствие обошлось ему почти в тринадцать долларов, но проклятые цензоры вырезали из картины самые лучшие места, все крупные планы, ну и, понятное дело, гениталии, мужские и женские.

«Кому, на хрен, нужно такое порно?»

Мало того, чтобы компенсировать сокращения, эти кретины повторяли одни и те же части фильма. Ну, к примеру, девушка медленно опускается на колени, а затем показывают лицо парня, как он откидывает голову, а потом снова девушку, сползающую на колени, и лицо парня с откинутой головой, и снова девушку на коленях…

Да нормальному человеку так и свихнуться недолго.

Тэлли уже собирался позвонить вниз, дежурному, и высказать все, что он думает по этому поводу. Вот тебе долбаные Соединенные Штаты Америки! Любой мужчина имеет право смотреть порно в уединении, у себя в номере отеля. Настоящее порно, а не эту хренотень. Жесткое порно, все до конца. А эту муть, так называемое мягкое порно, пусть смотрят дети по каналу Диснея.

Зазвонил телефон. Тэлли взглянул на часы. Вовремя. Он несколько часов ждал этого звонка. Тэлли потянулся к трубке, поднес к уху. На экране пыхтела девушка, уже минут десять, наверное, показывали, как она дышит. Утомительное зрелище.

– Да.

Щелчок. И гудки. Повесили трубку. Тэлли вопросительно взглянул на телефон, словно хотел дать ему вторую попытку. Но аппарат молчал. Он опустил его на столик и выпрямился. Сидел и ждал, когда телефон опять зазвонит. Прошло минут пять, и Тэлли начал беспокоиться.

«Что, черт возьми, происходит?»

Все складывалось не так, как планировали. Он прилетел сюда из Рино… Когда? Вроде бы три дня назад. Сразу и не вспомнить. Вчерашнее задание было простым и ясным – сесть на хвост этому парню, Мэтту Хантеру. Глаз с него не спускать. Однако Мэтт Хантер почти сразу обнаружил хвост.

Как?

Ведь Мэтт Хантер лишь жалкий любитель. Но с самого начала все пошло не так. Хантер сразу раскусил его. И что еще хуже – гораздо хуже, – когда Тэлли позвонил ему несколько часов назад, Мэтт Хантер уже знал, кто он такой. Да он назвал его имя и фамилию, козел проклятый! Это сильно смутило Тэлли. Он заволновался. Сделал несколько звонков, пытаясь выяснить, что происходит, но никто не ответил. Это смутило его еще больше.

У Тэлли имелись определенные таланты и способности. Он знал стриптизерш и умел с ними обращаться. Знал, как сделать человеку больно. Очень больно. Вообще, если вдуматься, эти две вещи всегда связаны. Хочешь, чтобы в твоем стриптиз-клубе все шло как по маслу, должен уметь причинить человеку боль.

Но когда все шло наперекосяк, как, например, теперь, Тэлли сразу терялся. И на ум приходил лишь один спасительный выход. Насилие. Причинить виновнику его неприятностей боль, врезать так, чтобы мало не показалось. Он отсидел три срока за причинение тяжких телесных повреждений, но за всю свою жизнь Тэлли, по своим прикидкам, «примерно наказал» человек пятьдесят, если не больше. Двое из них умерли.

Он предпочитал «наказывать» с использованием медного кастета и электрошокера. Тэлли полез в сумку и извлек новенький электрошокер в виде мобильного телефона. Действительно, с виду штуковину не отличить от мобильника. Обошелся он ему в шестьдесят девять баксов, а нашел Тэлли столь полезную для себя вещицу через объявление в Интернете. Да там все, что угодно, можно отыскать. Можно достать из футляра, приложить к уху, сделать вид, что разговариваешь, а затем – бац! Нажимаешь кнопку, из корпуса вылетает «антенна» и бьет твоего противника электрическим разрядом в сто восемьдесят тысяч вольт.

Затем Тэлли достал медный кастет. Он предпочитал новый дизайн – с большей площадью поражения. К тому же кастет меньше давил на руку, когда она врезалась во что-то того стоящее.

Оба эти орудия Тэлли выложил на тумбочку и вернулся к просмотру фильма, лелея слабую надежду, что, может, концовка будет лучше. Смотрел на экран и время от времени косился на тумбочку. Оружие тоже неплохой возбудитель.

И еще он пытался сообразить, что делать дальше.

Через двадцать минут в дверь его номера постучали. Тэлли взглянул на будильник. Почти час ночи. Он бесшумно поднялся с кровати.

Снова стук – на сей раз более настойчивый.

Тэлли на цыпочках двинулся к двери.

– Тэлли? Вы здесь? Нам надо поговорить.

Он посмотрел в глазок. «Какого черта?!»

Это был Мэтт Хантер!

Тэлли охватила паника. Как удалось Хантеру выследить его?

– Пожалуйста, Тэлли, откройте. Мне надо побеседовать с вами.

Тэлли не думал. Он реагировал.

– Одну секунду.

Он отступил к кровати, надел на левую руку кастет. В правую взял «телефон», прижал к уху, сделал вид, что с кем-то беседует. Потянулся к дверной ручке. И прежде чем повернуть ее, снова посмотрел в «глазок».

Мэтт Хантер…

Тэлли распланировал все на три хода вперед. Именно так поступают великие люди. Планируют наперед.

Он распахнет дверь, притворяясь, что говорит по телефону. Жестом пригласит Хантера войти. И как только тот приблизится, шарахнет его электрошокером. Будет целиться в грудь, там площадь поражения больше. Одновременно замахнется рукой с кастетом. Нанесет Хантеру удар прямо по ребрам.

Чарлз Тэлли распахнул дверь и стал говорить по «телефону», словно на том конце линии его кто-то слушал.

– Ладно, – сказал он своему воображаемому собеседнику. – Договорились. – И кивком пригласил Мэтта Хантера войти.

Что Мэтт и сделал.

Глава 28

Мэтт замешкался в дверях, но всего лишь на мгновение.

Выбора у него не было. Оставаться в коридоре нельзя, здесь не побеседуешь. Он начал проходить в дверь. Мэтт не понимал до конца, что за роль играет Тэлли, поэтому решил поговорить с ним напрямую, без обиняков и посмотреть, что получится. Знает ли Тэлли, что стал частью подставы? Был ли он тем парнем на видео, и если даже так, почему снимок был сделан раньше?

Мэтт вошел.

Чарлз Тэлли все еще говорил по мобильному телефону. Притворяя за собой дверь, Мэтт сказал:

– Думаю, мы сумеем помочь друг другу разобраться.

И в этот самый момент Чарлз Тэлли ткнул его в грудь мобильным телефоном.

Мэтту показалось, что его тело пронзило электрическим разрядом. Позвоночник выпрямился и натянулся. Пальцы рук растопырились. Ступни онемели. Глаза расширились. Он хотел оттолкнуть мобильник, прижатый к груди. Избавиться от него. Но не мог сдвинуться с места, даже пальцем шевельнуть не получалось. Мысль работала. А тело не слушалось.

«Пистолет, – подумал он. – Достань свой пистолет».

Чарлз Тэлли взмахнул рукой. Мэтт видел это, хотел увернуться, но, очевидно, электрический разряд, пронзивший тело, парализовал нервные окончания, подающие сигналы из мозга к мышцам. Тело не желало ему повиноваться.

Тэлли ударил Мэтта по ребрам. Удар был сокрушительной силы, казалось, его нанесли молотом. От невыносимой боли потемнело в глазах, и Мэтт упал, опрокинулся на спину. Он заморгал, глаза наполнились слезами. Лежал и смотрел в склонившуюся над ним ухмыляющуюся физиономию Тэлли.

«Пистолет… достань же этот чертов пистолет…»

Но мышцы свело судорогой. «Так, успокойся. Надо расслабиться».

У стоявшего на ним Тэлли в одной руке был зажат мобильник, на другой блестел кастет. Мэтт вспомнил о своем мобильном телефоне. На другом конце линии Сингл, ждет, слушает. Он открыл рот, хотел крикнуть ей…

Неожиданно Тэлли ударил его предметом, похожим на мобильный телефон. Нервную систему пронзило электрическим током. Все мышцы, даже челюстные, свело судорогой, а тело сотрясала мелкая дрожь. И крик о помощи не смог сорваться с губ. Чарлз Тэлли смотрел на Мэтта и улыбался. Потом погрозил кулаком в медном кастете. Мэтт молчал.

В тюрьме некоторые охранники тоже использовали электрошокеры. Мэтт знал, что сильный электрический разряд разрушал внутреннюю «коммуникационную» систему организма. Пропущенный через тело ток как бы имитировал природные электрические импульсы тела, путал их, побуждал мышцы производить не те движения и понапрасну растрачивать энергию.

И жертва оставалась полностью беспомощной.

Тэлли опустил кулак. Больше всего на свете Мэтту хотелось выхватить «маузер» и застрелить ублюдка. Оружие здесь, совсем рядом, за поясом, но…

Тэлли вновь взмахнул кулаком.

Мэтт намеревался поднять руку, откатиться в сторону, сделать хоть что-нибудь. Удар был нацелен в грудь. Мэтт наблюдал за приближением кулака точно в замедленной съемке.

Кастет врезался в грудину.

Ощущение было такое, будто кость лопнула, провалилась и осколки вонзились в сердце. Она подалась с такой легкостью, словно была сделана из пенопласта. Мэтт открыл рот в беззвучном мучительном крике. Весь воздух вышел из легких. Глаза закатились.

А когда удалось вновь сфокусировать взгляд, он увидел кастет. Крупным планом. Тот приближался к лицу. Мэтт пытался сопротивляться, однако сил не было. Слабость сковала тело. Мышцы не слушались. Связи между нервными окончаниями и мозгом не существовало. Но некие основные примитивные инстинкты, стремление к выживанию все же сохранились и помогли в последний момент увернуться от удара.

Удар медного кастета пришелся наискосок. Кожа на голове лопнула. Страшная, невыносимая боль. Мэтт закрыл глаза. На сей раз он уже не откроет их, это точно. Откуда-то издалека раздался знакомый голос. Он выкрикнул лишь слово «Нет!». Но вероятно, ему показалось. Мало ли какие слуховые галлюцинации могут посетить человека, через которого пропускают ток и лупят медным кастетом.

Еще один удар. Потом, кажется, были другие. Но Мэтт уже ничего не чувствовал.

Глава 29

«Тэлли? Вы здесь? Нам надо поговорить».

Сингл Шейкер напряглась, услышав в телефоне голос Мэтта. Звучал он слабо, но различимо.

«Пожалуйста, Тэлли, откройте. Мне надо побеседовать с вами».

Ответа она не расслышала. Сингл изо всех сил пыталась собраться, сконцентрироваться. Сидела в машине, припаркованной у входа в отель. Было поздно. Никто ей не помешает.

Она размышляла над тем, стоит ли ей вмешаться. Войти и посмотреть, что там происходит. Мэтт на пятом этаже. Если что-нибудь пойдет не так, понадобится время, чтобы прийти ему на помощь. Но Мэтт хотел разобраться с этим типом, Тэлли, наедине, по-мужски. Нужно ли ему мешать? Она может испортить все дело.

Впрочем, теперь его голоса, пусть и приглушенного, различить не удавалось. Мэтт наверняка уже не в коридоре. Значит, его впустили в номер. Но почему он молчит? В вестибюле не было ни души.

И Сингл решилась.

Проскользнуть незамеченной такой девушке, как Сингл, всегда трудно. Слишком уж броской внешностью наделила ее природа. И это несмотря на то что одевалась она скромно. Развиваться Сингл начала рано. В двенадцать могла сойти за восемнадцатилетнюю. Мальчикам нравилась, девчонки, разумеется, дружно ее ненавидели. За годы она успела привыкнуть к этому. Считала почти нормой.

Подобные отношения мало волновали Сингл. Волновало другое, особенно в юном возрасте. А именно – взгляды, которые бросали на нее мужчины постарше, причем все без разбора, даже близкие родственники, люди, которым она доверяла. Нет, ничего такого с ней не случалось. Но когда в юном возрасте узнаешь, что можешь одним своим видом вызвать вожделение, это вскружит голову кому угодно. Это смущало и одновременно льстило.

Сингл приблизилась к дверям, как вдруг из мобильника послышался странный звук. «Что это, черт побери?» Стеклянные двери раздвинулись. Звякнул колокольчик. Сингл крепко прижимала телефон к уху. Ничего. Ни разговоров, ни единого звука.

Видимо, плохи дела…

И вдруг она вздрогнула, в ухо из телефона ворвался оглушительный треск. Сингл прибавила шагу, направляясь к лифту. Из-за стойки вынырнул дежурный. Увидел Сингл, втянул живот и улыбнулся.

– Чем могу помочь?

Она нажала кнопку вызова.

– Мисс?

Ночной портье, как некстати!

Из телефона – ни звука. Неприятный холодок пробежал по спине. Надо рискнуть. Сингл поднесла аппарат к губам.

– Мэтт?

Тишина. Она же приглушила звук на входе! Совсем забыла. Еще один странный звук, напоминающий стон. Тихий, сдавленный. Куда запропастился этот чертов лифт? И где эта кнопка?

Сингл нашла кнопку, с помощью которой заглушала звук на входе. Она оказалась внизу, в правом углу. Долю секунды не решалась, затем нажала и поднесла телефон к губам.

– Мэтт? – прокричала она. – Ты в порядке, Мэтт?

Сдавленный крик. Голос – но не Мэтта. Он произнес:

– Кто, черт побери…

Из-за спины вынырнул ночной портье.

– Что-то не так, мисс?

Сингл продолжала нажимать кнопку лифта. «Ну давай, давай!»

– Мэтт, ты где?

Щелчок. И полная тишина. Сердце у Сингл бешено забилось. Что же делать? Что делать?

– Мисс, вынужден попросить вас…

Двери лифта открылись. Сингл влетела в кабину. Портье протянул руку и пытался придержать двери. Пистолет Сингл находился в наплечной кобуре. И вот впервые за все время службы она вытащила его.

– Отпусти дверь, – сказала она портье.

Он повиновался. Убрал руку таким жестом, точно она не принадлежала ему вовсе.

– Позвони в полицию! – бросила Сингл. – Вызывай срочно, на пятый этаж!

Двери лифта сомкнулись. Она нажала кнопку пятого этажа. Мэтт, конечно, не обрадуется, особенно вмешательству полиции, но, судя по всему, без нее не обойтись. Лифт медленно, со скрипом пополз наверх. Пешком по лестнице и то быстрее.

В правой руке Сингл сжимала пистолет и, постоянно снимая палец со спускового крючка, тыкала в злосчастную кнопку под номером пять на панели лифта. Словно это могло ускорить подъем и лифт должен был сообразить, что она страшно торопится. Мобильный телефон Сингл держала в левой руке. Быстро набрала номер мобильного Мэтта. Звонка не последовало, включился автоответчик: «Абонент в данный момент недоступен, попробуйте перезвонить…»

Сингл злобно чертыхнулась, потом расположилась перед щелью в дверях, намереваясь, как только они раздвинутся, пулей вылететь из лифта. Проезжая через каждый этаж, лифт позванивал – то был сигнал для слепых. И наконец, достигнув пятого этажа, остановился.

Сингл пригнулась, точно спринтер, ожидающий старта. И как только двери начали открываться, нетерпеливо раздвинула их руками и вылетела в коридор.

Там никого не было. Лишь слышны удаляющиеся шаги в самом его конце, будто кто-то убегал.

– Стой!

Убегавшего это не остановило. Сингл бросилась вдогонку. Выставила перед собой пистолет, но стрелять пока было не в кого. Сколько миновало времени с момента последнего контакта с Мэттом? В конце коридора громко хлопнула дверь. Запасной выход, догадалась Сингл. На пожарную лестницу.

На бегу она отсчитывала номера комнат. Добежав до пятьсот одиннадцатой, увидела через две двери еще одну, распахнутую настежь. Там должен находиться номер пятьсот пятнадцать.

Что же делать? Преследовать удиравшего по запасной лестнице человека или заглянуть в номер? Хотя бы на мгновение…

Сингл остановилась у распахнутой двери, опустила ствол пистолета.

Мэтт лежал на спине. Глаза закрыты. Не двигался. Но не это потрясло ее больше всего. Поразило то, кто находился рядом. Сингл едва не выронила пистолет. Секунду она просто стояла и смотрела, не веря своим глазам. Потом шагнула в комнату. Мэтт по-прежнему не двигался. Под головой расплывалась лужа крови. Сингл не спускала взгляда со второго человека. Того, кто стоял на коленях рядом с Мэттом.

Лицо в слезах. Глаза красные. Сингл сразу узнала женщину.

– Оливия…

Глава 30

Лорен Мьюз свернула с автомагистрали на Франтэдж-роуд и вскоре оказалась на стоянке перед отелем «Говард Джонсон». У входа была припаркована машина. Лорен резко затормозила. Этот «лексус» она видела на стоянке перед зданием «СЦР» менее часа назад.

Вряд ли совпадение.

Она подъехала поближе и пристегнула кобуру с пистолетом к поясу. Проверила, на месте ли жетон. Сзади с ремня свисали наручники. Лорен бросилась к «лексусу». В салоне никого. Ключи в замке зажигания. Двери не заперты. Лорен осторожно открыла переднюю дверцу.

Правомерен ли подобный обыск? Она считала, что да. Ключи на самом виду, в замке зажигания. Сам автомобиль не заперт. Вот она и решила посмотреть, не случилось ли чего. Пришла на помощь. Вроде законно.

Она низко спустила рукава, прикрыв ладони – перчаток при ней не было, – чтобы не оставлять отпечатков. Открыла бардачок и просмотрела лежавшие там бумаги. Да, машина принадлежит «СЦР». Но документ, выданный в салоне «Мидас Маффлер», свидетельствовал, что она была куплена некой Сингл Шейкер.

Лорен было знакомо это имя. Мужчины в офисе окружного прокурора часто и с большим пылом обсуждали эту дамочку. Говорили, она затмит фигурой любую кинозвезду.

Каким образом Сингл Шейкер связана с Хантером?

Лорен вынула ключи из замка и забрала с собой – не хотела давать мисс Шейкер шанса смыться отсюда, предварительно с ней не побеседовав. Вошла в отель и шагнула к стойке. Мужчина, стоявший за ней, явно не мог отдышаться.

– Ваши ребята вернулись? – спросил он.

– Вернулись? – удивилась Лорен. Не лучший способ ведения допроса, но для начала сойдет.

– Ну, те, другие, копы уехали около часа назад. И «скорая помощь» тоже.

– Какие копы?

– Так вы не с ними?

Лорен приблизилась:

– Ваше имя?

– Эрни.

– Вот что, Эрни. Почему бы вам не рассказать, что здесь произошло?

– Но я уже все рассказал. Тем, другим.

– А теперь сообщите мне.

Эрни вздохнул с трагическим видом:

– Ладно. Короче, дело было так. Сначала в отель врывается этот парень…

– Когда? – перебила его Лорен.

– Что?

– Сколько было времени?

– Ну, не помню. Часа два назад. Разве вы не знаете?

– Продолжайте, Эрни.

– Ну так вот. Врывается парень, идет к лифту. Поднимается. А через пару минут входит эта шикарная курочка. Вернее, вбегает – и тоже прямиком к лифту. – Он кашлянул в кулак. – Ну, тут, короче, я ее и окликнул. Поинтересовался, все ли в порядке. Ведь это моя работа, сами понимаете.

– А того парня тоже спросили, все ли с ним в порядке?

– Что? А, нет.

– А эту… – Лорен выразительно прищелкнула пальцами, – как ее, курочку, значит, спросили?

– Погодите секунду. Она не то чтобы курочка, просто очень высокая. И не толстая, ничего такого. Не хочу, чтобы у вас сложилось превратное впечатление. В общем, писаная красавица, прямо как в кино про амазонок. Ну, вы представляете…

– Да, Эрни, кажется, представляю. – Судя по описанию, это была Сингл Шейкер. – Значит, вы спросили мисс Амазонку, все ли с ней в порядке?

– Да. И тут эта девушка, эта высокая девушка, достает пушку, представляете? И целит прямо в меня! Велит мне вызвать копов!

Он сделал паузу, очевидно, ждал, что у Лорен от изумления глаза вылезут на лоб.

– Вы вызвали?

– А что еще остается, когда тебе тычут пушкой прямо в физиономию? Вы представляете?

– Пытаюсь, Эрни. Что дальше?

– Она влетает в лифт. Держит меня на мушке, пока не закрываются двери. Я вызываю копов. Как было приказано. Как раз двое из ньюаркского подразделения ужинали в заведении по соседству. Через мгновение уже были здесь. Я сказал им, что она поднялась на пятый. Ну и они тоже поднялись.

– Вы говорили насчет «скорой помощи»?

– Наверное, ее вызвали те люди.

– Люди? Копы?

– Нет. То есть, я хотел сказать, возможно. Но скорее всего вызвали те женщины в номере.

– В каком номере?

– Послушайте, я туда не поднимался. Вообще ничего и никого не видел. – Глаза Эрни сузились, превратившись в щелочки. – И не надо спрашивать, о чем я не знаю. Вы должны спрашивать лишь о том, что я лично видел или знаю наверняка. Разве нет?

– Здесь вам не зал суда, – отрезала Лорен. – Что происходило наверху?

– Да говорю же – не знаю. Кого-то там избили.

– Кого?

– Сколько можно повторять? Не знаю я!

– Мужчину, женщину, чернокожего, белого?

– Теперь ясно, что вы имеете в виду. И все равно не понимаю. Почему вы спрашиваете меня? Почему бы вам не спросить…

– Расскажи мне все, что знаешь, Эрни. У меня нет времени названивать по телефону.

– Зачем названивать? У вас же рация имеется. И вы можете связаться с копами, что были здесь.

– Эрни! – В голосе Лорен звенела сталь.

– Ладно, ладно, не заводитесь. Это был мужчина. Белый. Лет тридцати. Его выкатили на носилках.

– Что с ним случилось?

– Кто-то избил.

– Это случилось на пятом этаже?

– Ну, судя по всему, да.

– Ты упомянул о женщинах в том номере, которые вызвали «скорую помощь».

– Да. Да, упомянул! – Он улыбнулся, точно гордился этим.

Лорен испытала желание вытащить пушку и прицелиться в него.

– Сколько было женщин? А, Эрни?

– Их-то?.. Ну, две.

– И одна из них – та, высокая, что целилась в тебя?

– Ага.

– А другая?

Эрни огляделся по сторонам, затем приблизился и прошептал Лорен на ухо:

– Сдается мне, вторая была женой того парня.

– Которого избили?

– Угу.

– С чего ты взял?

Он по-прежнему говорил очень тихо:

– Да потому, что она села в «скорую помощь» вместе с ним.

– Почему ты шепчешь, Эрни?

– Стараюсь соблюдать конфиденциальность. На всякий случай.

– Зачем, Эрни? – промолвила Лорен. – С чего ты решил, что надо соблюдать конфиденциальность?

– Да потому, что та, другая женщина, ну, короче, его жена… она ночевала тут последние два дня. А его, ее мужа, здесь с ней не было. – Он навалился грудью на стойку. У него дурно пахло изо рта. – И откуда ни возьмись появляется муж. Завязывается драка, как же иначе… – Он умолк и многозначительно приподнял брови.

– А что произошло с Амазонкой?

– Той, что тыкала в меня стволом?

– Да, Эрни. – Лорен с трудом сдерживала нетерпение. – Которая тыкала в тебя стволом.

– Да копы ее арестовали. Надели наручники, и все дела.

– А женщина, которую ты считаешь женой потерпевшего? Та, что ночевала здесь два дня. Имя ее знаешь?

Эрни отрицательно покачал головой:

– Нет, извините. Ни разу не слышал.

– Она, что же, не регистрировалась?

Он оживился.

– Конечно, регистрировалась. И у нас остались данные о кредитной карте и все такое.

– Замечательно. – Лорен потерла переносицу кончиком указательного пальца. – Тогда почему бы, Эрни, тебе немного не поднапрячься и не посмотреть ее фамилию? Для меня, а?

– Да, сейчас посмотрим. – Он повернулся к компьютеру и застучал по клавишам. – Вроде она занимала номер пятьсот двадцать два… Так, погодите-ка. Ага, вот он!

Он развернул монитор к Лорен.

Обитательницу номера пятьсот двадцать два звали Оливия Хантер. Лорен молча смотрела на экран. Эрни указал на запись:

– Вот, видите. Оливия Хантер.

– Да, вижу. И в какую, говоришь, они поехали больницу?

– «Бет Израэль». Вроде бы так сказали.

Лорен протянула Эрни карточку с номером своего мобильного телефона.

– Позвони, если вдруг вспомнишь что-нибудь еще.

– Непременно.

И Лорен помчалась в больницу.

Глава 31

Мэтт Хантер очнулся и увидел склонившуюся над ним Оливию. У него не было ни малейших сомнений, это она, настоящая Оливия. Мэтт пребывал не в том состоянии, когда трудно отличить сон от реальности. Казалось, вся краска отхлынула от лица Оливии. А глаза красные, заплаканные. В них отчетливо читался страх. И единственное, о чем мог подумать Мэтт в эту секунду, – не требуя объяснений, не выясняя, что произошло, – это спросить жену: «Что я могу для тебя сделать? Чем помочь?»

Свет в комнате слишком яркий. Лицо Оливии, по-прежнему прекрасное, обрамляло нечто напоминающее занавеску для душа. Он пытался улыбнуться ей. В голове пульсировала боль, точно по ней били молотком.

Она смотрела на него. Мэтт заметил, что ее глаза полны слез.

– Мне так жаль, – прошептала Оливия.

– Я в полном порядке, – промолвил он.

Голова кружилась, будто он выпил лишнего. Наверняка обезболивающие, подумал Мэтт. Морфий или что-нибудь подобное. Ныли ребра, но боль была притуплённой. Он вспомнил мужчину в номере отеля. Тэлли, с иссиня-черными волосами. Вспомнил, как его парализовало, падение на пол, медный кастет.

– Где мы? – спросил он.

– В больнице «Бет Израэль».

Мэтт улыбнулся:

– А знаешь, я здесь родился. – Да, его определенно держат на каких-то транквилизаторах. – Что произошло с Тэлли?

– Он убежал.

– Ты находилась в его номере?

– Нет. Просто шла по коридору.

Мэтт закрыл глаза. Последняя фраза Оливии насторожила его. Как это понимать: шла по коридору? Он мучительно пытался собраться с мыслями.

– Мэтт?

Он открыл глаза, заморгал, стараясь сфокусировать взгляд.

– Просто увидела, как ты заходишь к нему, вот и двинулась следом.

– Так ты жила в этом отеле?

Не успела она ответить, как белые занавески раздвинулись.

– Ну-с, – сказал врач с пакистанским или индийским акцентом, – как мы себя чувствуем?

– На миллион баксов, – ответил Мэтт.

Доктор улыбнулся. На пластиковой карточке значилась его фамилия – Патель.

– Ваша жена сообщила, что на вас напали. Она считает, что нападавший использовал электрошокер.

– Судя по всему, да.

– Что ж, в каком-то смысле это даже неплохо. Электрошокером нельзя нанести существенных повреждений. Он лишь временно обездвиживает.

– Да, – пробормотал Мэтт. – Я родился под счастливой звездой.

Патель усмехнулся, сверился с какой-то картой.

– У вас также сотрясение мозга. Очевидно, трещина в ребре, но пока не сделали рентген, не могу с уверенностью определить. Впрочем, это не суть важно, сильный ушиб, трещина, перелом. Лечится полным покоем. Я уже дал вам обезболивающие. Наверное, понадобятся еще.

– Хорошо.

– Хочу оставить вас здесь на ночь.

– Нет, – сказал Мэтт.

Патель удивленно поднял голову:

– Почему?

– Мне надо домой. Жена за мной присмотрит.

Патель взглянул на Оливию. Она кивнула. Врач откашлялся.

– Вы должны понимать, я этого не рекомендую.

– Мы понимаем, доктор, – заверила Оливия.

Врач из какого-нибудь телесериала непременно стал бы спорить, удерживать пациента, стремящегося домой. Патель был не таков. Просто пожал плечами и заметил:

– Ладно. Подпишите бланк о выписке и можете идти.

– Спасибо, доктор, – сказал Мэтт.

– Желаю удачи.

– И вам тоже всего хорошего.

Врач ушел.

– Полиция здесь? – спросил Мэтт.

– Уехали, но обещали вернуться.

– Что ты им сообщила?

– Не много, – ответила Оливия. – Они решили, это разборка на почве супружеской ревности. Ты застукал меня с другим мужчиной, в этом роде.

– А что с Сингл?

– Ее арестовали.

– Что?!

– Она пригрозила портье пистолетом, пытаясь прорваться к лифту.

Мэтт покачал головой:

– Мы должны выкупить ее. Чтобы отпустили под залог.

– Она сказала, что не надо. Сама с ними разберется.

Он попытался сесть. Боль пронзила основание черепа, точно ножом.

– Мэтт?

– Ничего. Я в порядке.

Он не лгал. Бывало и хуже. Избивали его сильнее. Даже не сравнить. Это пустяки. Он вытерпит. Мэтт медленно сел и встретился взглядом с Оливией. Та смотрела виновато.

– Произошло что-то плохое, да? – спросил Мэтт.

Оливия тяжело вздохнула. На глаза снова навернулись слезы.

– Пока еще не знаю, – пробормотала она. – Но да… В общем, да. Все очень плохо.

– В полицию обращаться будем?

– Нет. – Крупные слезы покатились по ее щекам. – Не стоит. До тех пор, пока не расскажу тебе все.

Мэтт свесил ноги с кровати.

– Тогда пошли отсюда к чертовой матери, и поскорее!

У окошка в приемной больницы выстроилась очередь. Лорен насчитала шесть человек. Когда она пробилась вперед, все шестеро зароптали. Но Лорен не обращала внимания. Без лишних слов брякнула свою бляху на прилавок.

– К вам тут недавно поступил один пациент.

– Да вы, никак, шутите, – иронично заметила женщина-дежурная и взглянула поверх очков на посетителей в приемной. – Пациент, вы говорите? – Она энергично жевала жвачку. – Да, верно. Привезли тут недавно одного пациента.

В очереди захихикали. Лорен покраснела:

– Жертва нападения. Из отеля «Говард Джонсон».

– А, этот. Так он уже ушел.

– Как ушел?

– Выписался несколько минут назад.

– И куда направился?

Дежурная выразительно округлила глаза.

– Ладно, не важно! – бросила Лорен. – Не берите в голову.

У нее зазвонил мобильный. Она нажала кнопку и сердито рявкнула:

– Мьюз!

– Это вы та женщина-полицейский, которая заходила к нам?

Она сразу узнала голос.

– Да, Эрни. Есть что-нибудь новое?

В ответ тот тихо простонал.

– Вы должны к нам приехать.

– Что-нибудь случилось? Да, Эрни?

– Случилось, – убитым тоном промолвил он. – Короче, мне кажется… он мертв.

Глава 32

Мэтт с Оливией заполнили и подписали все необходимые бумаги. И тут выяснилось, что оба они без машин. Мэтт оставил свою на стоянке у здания «СЦР». Оливия – у отеля «Говард Джонсон». Они вызвали такси и стали ждать у входа.

Мэтт сидел в кресле-каталке. Оливия стояла рядом. Смотрела не на мужа, прямо перед собой. Ночь выдалась жаркая, душная, но Оливия зябко поеживалась. Она была в блузке без рукавов и легких брюках цвета хаки. Руки гладкие, загорелые.

Подъехало такси. Мэтт стал подниматься из кресла. Оливия хотела ему помочь, но он лишь отмахнулся. Они уселись на заднее сиденье. Их тела не соприкасались. За руки они тоже не держались.

– Добрый вечер, – сказал водитель и посмотрел в зеркало. – Куда едем?

Это был темнокожий мужчина, и говорил он с акцентом. Мэтт назвал адрес в Ирвингтоне. Таксист оказался очень разговорчивым. Рассказал им, что он родом из Ганы, у него шестеро детей. Двое живут здесь, с ним, остальные – в Гане, с женой.

Мэтт из вежливости пытался поддерживать беседу. Оливия смотрела в окно и молчала. Наконец Мэтт потянулся и взял ее за руку. Она не сопротивлялась, но рука оставалась вялой, безжизненной.

– Ты была у доктора Хэддона? – спросил Мэтт.

– Да.

– И?..

– Все в порядке. Беременность протекает нормально.

– Беременность? – оживился водитель. – Так вы ждете ребенка?

– Да, ждем, – подтвердил Мэтт.

– Первенец?

– Да.

– Это благословение Господа, друг мой.

– Спасибо.

Они уже были в Ирвингтоне, ехали по Клинтон-авеню. Впереди загорелся красный свет. Таксист притормозил.

– Отсюда направо? – спросил он.

Мэтт взглянул в окно и уже приготовился ответить «да», как вдруг что-то привлекло его внимание. Их дом находился за углом, но дело было не в том.

А в полицейском автомобиле, стоявшем у обочины.

– Подождите секунду, – попросил Мэтт.

– Простите, не понял.

Мэтт открыл окно. Мотор в полицейской машине работал. Странно. Чуть дальше, на углу, он заметил пьянчужку Лоренса. Тот, пошатываясь, брел с коричневым пакетом в руке и напевал «Бернадетту».

Мэтт высунулся из окна:

– Привет, Лоренс!

– И той любви, что я нашел, уже потом не бу… – Лоренс умолк на полуслове. Поднес ладонь козырьком к глазам, сощурился. Лицо расплылось в улыбке. Он развернулся и зашагал к ним. – Мэтт, дружище! Да ты, я смотрю, в полном ажуре, едешь себе в такси!

– Ага.

– Заходил куда выпить? Как же, помню. Не хотел пьяным садиться за руль, я прав?

– Ну, в общем, да, Лоренс.

– Оу! – Лоренс указал на повязку на голове Мэтта. – Что это с тобой? Знаешь, на кого ты теперь похож, с забинтованной башкой?

– Послушай, Лоренс…

– На одного чудака со старой картинки, который марширует с флейтой в руках. Или с ловушкой? Что-то я подзабыл. Но голова забинтована белым, как у тебя. Как же называется эта чертова картина?

Мэтт пытался привлечь его внимание.

– Послушай, Лоренс, видишь, вон там полицейская машина?

– Что он тебе сделал? – Лоренс наклонился к окну. – Это он, да?

– Да ничего он мне не сделал, я в полном порядке, – поморщился Мэтт.

Теперь Лоренс полностью загораживал полицейский автомобиль. Если коп появится и увидит их, наверняка решит, что Лоренс занимается попрошайничеством.

– Он давно тут стоит? – спросил Мэтт.

– Не знаю. Минут пятнадцать, может, двадцать. Время летит незаметно, Мэтт. Чем старее становишься, тем быстрее летит. Ты уж поверь старине Лоренсу.

– Он выходил из автомобиля?

– Кто?

– Коп.

– Ясное дело. И стучал к тебе в дверь. – Лоренс улыбнулся. – Так, понимаю. У тебя неприятности, да, Мэтт?

– У меня? Нет, конечно. Я хороший парень.

– Знаю, друг. Желаю доброй ночи и всего хорошего. – Он наклонился еще ближе к окну. – И тебе тоже, Оливия.

– Спасибо, Лоренс, – произнесла та.

Лоренс увидел ее лицо и замер. Потом покосился на Мэтта, выпрямился. И еле слышно прошептал:

– Будь осторожнее, друг.

– Спасибо, Лоренс. – Мэтт выпрямился и похлопал водителя по плечу: – Меняем направление.

– А неприятностей у меня не будет? – усмехнулся таксист.

– Никаких, гарантирую. Просто я попал в аварию. Они хотят выяснить подробности. Но мне не шибко хочется сейчас с ними говорить. Может подождать и до утра.

Таксист, кажется, не поверил, однако спорить не стал. Загорелся зеленый свет, и машина не стала сворачивать. Они ехали прямо.

– Так вам куда?

Мэтт назвал адрес, где находилось офисное здание «СЦР» в Ньюарке. Он решил забрать там свою машину и отправиться куда-нибудь в тихое место. Вопрос в том, куда именно. Он взглянул на часы. Три ночи.

Водитель притормозил на стоянке.

– Здесь устроит?

– Вполне. Спасибо.

Они вышли из такси. Мэтт расплатился с таксистом.

– Я поведу, – сказала Оливия.

– Я в полном порядке.

– Как же, в порядке. Тебя избили чуть ли не до полусмерти, затем накачали обезболивающими. – Оливия подставила ладонь. – Давай сюда ключи.

Мэтт отдал. Они сели в машину и отъехали.

– Куда? – спросила Оливия.

– Позвоню Марше. Узнаю, можно ли заскочить к ним.

– Детей перебудим.

Он выдавил улыбку:

– Да хоть из пушки над головой пали, этих сорванцов все равно не разбудишь.

– А Марша?

– Думаю, она не станет возражать.

Мэтт засомневался. Нет, он не боялся разбудить Маршу – таких поздних звонков и визитов за время их общения было немало. Просто не был уверен, что сегодня она одна. А если с ней ее новый друг? В голове замелькали тревожные мысли. Вдруг Марша снова выйдет замуж? Пол и Итон совсем маленькие. Станут ли они называть этого человека папой? Вряд ли. И какая роль будет тогда отводиться ему, дяде Мэтту, в новой семье? Впрочем, все это, конечно, глупости. Не стоит забегать так далеко вперед. К тому же сейчас ему надо решать более насущные проблемы. Но мысли о Марше и возможных переменах в ее жизни по-прежнему не оставляли.

Мэтт достал мобильный телефон и набрал знакомый номер в автоматическом режиме. Как раз в это время они выехали на Вашингтон-авеню, и Мэтт заметил, как в противоположном направлении промчались два автомобиля. Обернулся и увидел, как оба они подъехали к стоянке перед зданием «СЦР». Машины принадлежали прокуратуре округа Эссекс. Одинаковой модели и цвета, чуть раньше он видел Лорен в такой же машине.

Ничего хорошего это не сулило.

К телефону подошли на втором звонке.

– Рада, что ты позвонил, – раздался голос Марши.

– Ты одна?

– Что?

– То есть… ребята, конечно, спят и…

– Я одна, Мэтт.

– Просто хотел убедиться, что не помешал.

– Не помешал. Ты никогда не можешь помешать.

Ему сразу полегчало.

– Марша, ты не против, если мы с Оливией заскочим к тебе сейчас?

– Конечно, не против.

– Это долгая история, но, знаешь… сегодня на меня напали и…

– Как ты?

В боку и голове снова прорезалась и запульсировала боль.

– Нажил несколько синяков и шишек, но в целом все нормально. Дело в том, что полиция хочет задать несколько вопросов, а мы к этому пока не готовы.

– Это имеет отношение к той монахине? – осторожно спросила Марша.

– Какой монахине?

Оливия резко обернулась к нему.

– Сегодня к нам приходили из прокуратуры, – объяснила Марша. – Надо было, конечно, позвонить тебе, но я подумала, это какая-то ерунда. У меня осталась ее карточка, сейчас…

Мэтт сразу вспомнил имя.

– Лорен Мьюз?

– Да. И она сказала, что какая-то монахиня звонила на наш домашний номер.

– Знаю! – бросил Мэтт.

– Она и с тобой тоже говорила?

– Да.

– Так я и думала. Короче, мы просто болтали, а потом она вдруг увидела твою фотографию на холодильнике. Ну и стала задавать вопросы мне и Кайре. О том, как часто ты у нас бываешь.

– Не волнуйся, я этим займусь. Мы подъедем минут через двадцать.

– Подготовлю гостевую комнату.

– Не хотелось доставлять тебе лишние хлопоты.

– Да какие там хлопоты, пустяки! До встречи. – И она повесила трубку.

– Что за история с монахиней? – спросила Оливия.

Мэтт рассказал ей о встрече с Лорен. Оливия побледнела еще больше. Когда он закончил, они прибыли в Ливингстон. На дорогах никого – ни машин, ни прохожих. Ни единой живой души. Да и света в окнах домов видно не было, горели лишь уличные фонари да лампы у подъездов, призванные, видимо, отпугивать грабителей.

Оливия слушала и молчала. Они приближались к знакомому дому. Мэтт заметил силуэт Марши, он вырисовывался сквозь штору в окне холла, на первом этаже. В окнах над гаражом горел свет, Кайра не спала. Он увидел, как она выглянула. Мэтт опустил боковое стекло и махнул ей рукой. Она махнула в ответ.

Оливия выключила мотор. Мэтт посмотрел в зеркало. Выглядел он ужасно. Лоренс прав. С этой повязкой на голове он напоминает солдата, играющего на флейте, на известном полотне Уилларда «Дух 76-го».

– Оливия?

Жена молчала.

– А ты знала сестру Мэри Роуз?

– Возможно.

Она вышла из автомобиля. Мэтт последовал за ней. Зажглись фонари над крыльцом – когда-то Мэтт сам помогал Берни установить при входе датчики движения. Оливия шагнула к нему, взяла за руку, крепко сжала в своей.

– Прежде чем я скажу что-то еще, – тихо промолвила она, – мне нужно, чтобы ты знал одно.

Мэтт ждал продолжения.

– Я люблю тебя. Ты единственный на свете мужчина, которого я любила и люблю по-настоящему. И что бы ни случилось дальше, знай: ты подарил мне счастье и радость, о которых я и мечтать не могла.

– Оливия…

Она прижала палец к его губам.

– Я хочу одного. Хочу, чтобы ты обнял меня, прямо сейчас. Обнял и держал крепко-крепко. Ну, всего минуту или две. Потому что после того, как я расскажу тебе всю правду… не уверена, что ты захочешь обнять меня снова.

Глава 33

Когда Сингл привезли в полицейский участок, она попросила разрешения позвонить своему боссу, Малкольму Сиуарду, президенту частного детективного агентства «Самые ценные расследования». Сиуард был бывшим фэбээровцем. Открыл свою контору десять лет назад и успел сколотить небольшое состояние.

Его ничуть не возмутил столь поздний звонок.

– Так ты правда тыкала в парня пушкой?

– Но не так, когда хотят пристрелить.

– Очень убедительно. – Сиуард вздохнул. – Ладно. Надо сделать несколько звонков. Через час тебя отпустят.

– Вы просто прелесть, босс!

Он повесил трубку.

Сингл вернулась в камеру и приготовилась ждать. Подошел высокий офицер и отпер дверь.

– Сингл Шейкер?

– Да, я.

– Следуйте за мной.

– Как скажешь, красавчик.

Он повел ее по коридору. Сингл была готова к чему угодно – быстрому освобождению, судебному слушанию с назначением залога, – но только не к этому.

– Лицом к стене! – велел он.

Сингл вопросительно приподняла бровь:

– Может, ужином сначала угостишь?

– Лицом к стене, я сказал.

Она повиновалась. В ту же секунду на запястьях у нее защелкнулись наручники.

– Что ты делаешь?

Офицер не ответил. Вывел Сингл на улицу, открыл заднюю дверь патрульной машины, втолкнул внутрь.

– Куда мы едем?

– В новое здание суда.

– На Уэст-Маркет?

– Так точно, мэм.

Ехали они не долго, всего милю. Войдя в здание, поднялись на третий этаж. На стеклянной двери была выведена надпись: «ЭССЕКС. ОФИС ОКРУЖНОГО ПРОКУРОРА». Рядом на стене – застекленный стенд с наградами, такие можно увидеть в колледжах. Странно, подумала Сингл. Зачем украшать офис окружного прокурора не имеющими отношения к его деятельности вещами? Ведь прокурор в силу своей должности преследует убийц, насильников, наркоторговцев, а первое, что ты видишь, входя к нему в кабинет, – это спортивные трофеи в память каких-то побед в софтболе. Полный идиотизм!

– Сюда.

Он провел ее через приемную, мимо двойных дверей. Остановился, и Сингл заглянула в тесную комнатушку без окон.

– Комната для допросов, что ли?

Он не ответил, просто придержал дверь. Сингл пожала плечами и шагнула внутрь.

Времени прошло немало. Они отобрали у Сингл все, в том числе и часы. Никаких односторонних зеркал, как в фильмах, здесь не было. Они использовали камеру, закрепленную на стене в углу. Очевидно, она могла менять угол обозрения, чтобы сидящим в соседней комнате все было видно. На столе лежал листок бумаги под странным углом. Камера снимала и записывала на пленку все сказанное вызванным на допрос человеком, догадалась Сингл. Снимала и подпись человека на бланке, уведомляющем о том, что все разговоры записываются.

Когда дверь наконец отворилась, в комнату вошла женщина – детектив в штатском. Маленького роста – не более пяти футов одного дюйма, а вес фунтов сто десять. Вся в поту. Такое впечатление, словно только вышла из парилки. Блузка липнет к груди. Под мышками темные полукружья от пота. Лицо блестит. К поясу прикреплена кобура с пистолетом, в руках – коричневая папка.

– Детектив Лорен Мьюз, – представилась она.

Шустро они работают, ничего не скажешь. Имя показалось Сингл знакомым. Кажется, именно Лорен Мьюз допрашивала сегодня Мэтта.

– Сингл Шейкер, – произнесла она.

– Да, знаю. У меня к вам несколько вопросов.

– А я не желаю сейчас на них отвечать.

– Почему?

– Я работаю частным детективом.

– И кто же ваш клиент?

– Не имею права сообщать.

– Такой привилегии, как клиент частного детектива, не существует.

– Я законы знаю.

– И что?

– Да то, что в данный момент на ваши вопросы предпочитаю не отвечать.

Лорен выложила папку на стол, но открывать не стала.

– Так вы отказываетесь сотрудничать с представителем окружной прокураторы?

– Ничего подобного.

– Тогда, пожалуйста, ответьте на мой вопрос. Кто ваш клиент?

Сингл откинулась на спинку стула. Вытянула длинные ноги.

– Вы что, в болото упали?

– О, постойте, я поняла. Это потому, что я вся мокрая? Может, авторучку достать? На тот случай, если вы захотите написать какой-нибудь свой новый перл?

– Нет необходимости. – Сингл указала на камеру. – Она все записывает. Можете потом просмотреть пленку.

– Она не включена.

– Нет?

– Если бы я хотела записать, попросила бы вас подписать вот эту бумагу.

– А в комнате для наблюдений кто-нибудь есть?

Лорен пожала плечами и проигнорировала вопрос.

– Неужели вам не интересно, как самочувствие мистера Хантера?

Сингл не попалась на этот крючок.

– Вот что я вам скажу. Я не буду задавать вопросы, если вы не станете спрашивать.

– Не думаю.

– Послушайте, детектив… Мьюз, если не ошибаюсь?

– Да.

– О чем тут вообще говорить? Просто драка. Такие случаются в отеле по три раза на неделе.

– Однако, – возразила Лорен, – это заставило вас выхватить пистолет и угрожать портье.

– Я спешила подняться наверх, прежде чем схватка примет опасный характер.

– Но откуда вы узнали?

– О чем?

– О том, что на пятом этаже драка. Вы же сидели на улице, в машине. Как вы догадались, что кому-то грозит опасность?

– На сегодня хватит.

– Нет, Сингл, не хватит.

Их глаза встретились. И Сингл не понравилось то, что она увидела. Лорен выдвинула стул.

– Последние полчаса я провела на лестничной площадке отеля «Говард Джонсон». Там нет кондиционеров и духота, как в бане. Поэтому так и выгляжу.

– О чем вы? Не понимаю.

– Это была не просто драка, Сингл.

Сингл не сводила глаз с папки.

– Что это у вас?

Лорен высыпала на стол содержимое. Фотографии. Сингл вздохнула, взяла одну и похолодела.

– Полагаю, вы узнаете этого человека?

Сингл не сводила взгляда с двух снимков. На одном крупным планом простреленная голова мужчины. В покойном она узнала Чарлза Тэлли. Лицо – сплошное кровавое месиво. На другой фотографии он же во весь рост. И тут было видно, что тело Тэлли распростерлось на металлических ступенях.

– Что с ним произошло?

– Два выстрела в голову.

– Господи!

– Ну что, теперь станете говорить, Сингл?

– Мне ничего не известно.

– Его зовут Чарлз Тэлли.

– Господи! – повторила Сингл.

Она судорожно пыталась сообразить, что произошло. Тэлли убит, это ясно. Но как, кем? Ведь он первым напал на Мэтта.

Лорен убрала снимки в папку. Скрестила руки на груди, подалась вперед.

– Знаю, что вы работаете на Мэтта Хантера. Перед тем как направиться в отель, вы с ним встретились у вас в офисе. И время было позднее, во всяком случае, для обычной беседы. Что вы с ним обсуждали?

Сингл отрицательно покачала головой.

– Вы убили этого человека, мисс Шейкер?

– Что? Разумеется, нет!

– Может, мистер Хантер убил?

– Нет.

– Откуда такая уверенность?

– Простите?

– Я ведь не говорила вам, когда именно его убили. – Лорен вскинула голову. – Так откуда вам знать, что Хантер непричастен к этому преступлению?

Сингл глубоко вздохнула. Лорен не сводила с нее глаз.

– Как насчет детектива в отставке Макса Дэрроу?

– Кого? – Сингл удивленно округлила глаза, хотя прекрасно помнила, что Мэтт называл это имя. Просил ее проверить этого человека.

– Еще один покойник. Вы убили его? Или Хантер?

– Я не представляю, о чем… – Сингл умолкла. – Я… мне надо выйти отсюда.

– Нет, Сингл.

– Вы хотите предъявить мне официальное обвинение?

– Да. Вы угрожали человеку заряженным пистолетом.

Сингл изо всех сил старалась сохранять спокойствие.

– Новость не первой свежести.

– Да, но вы должны сознавать: вас теперь отсюда не выпустят. Задержат на ночь, а завтра выдвинут официальное обвинение. Мы используем все законные средства для привлечения вас к суду. В оптимальном случае можете потерять лицензию. А лично я уверена, что и без тюремного срока не обойдется.

Сингл молчала.

– Кто напал сегодня на мистера Хантера?

– Почему бы вам не спросить его самого?

– Обязательно спрошу. Потому как – и это любопытный факт – рядом с трупом мистера Тэлли мы нашли электрошокер и медный кастет. А на кастете – свежую кровь. – Лорен придвинулась ближе. – Проведем тест ДНК, и как вы полагаете, чья кровь это окажется?

В дверь постучали. Лорен Мьюз пристально смотрела на Сингл, затем подошла и открыла. На пороге стоял высокий полицейский, эскортировавший Сингл в здание суда. В руках у него был мобильный телефон.

– Это ее, – сказал он и кивнул в сторону Сингл.

Та вопросительно взглянула на Лорен. Ее лицо не выражало ничего. Сингл взяла телефон, поднесла к уху.

– Алло?

– Можешь развязать язык.

Ее босс, Малкольм Сиуард.

– Но дело очень деликатное и…

– Я сейчас у компьютера, – перебил он. – Номер дела?

– Номер пока не присвоен.

– Что?

– При всем уважении, сэр, мне не совсем удобно говорить при представителях исполнительной власти.

Сиуард вздохнул.

– Попробуй догадаться, кто мне звонил, Сингл. Кто мог позвонить мне домой в три часа ночи.

– Мистер Сиуард…

– Хотя нет, не надо, молчи. Сам скажу. Сейчас три часа ночи, черт побери, и я слишком стар и устал для этих игр! Эд Штейнберг. Мне звонил Эд Штейнберг собственной персоной. Ты знаешь, кто он?

– Да.

– Эд Штейнберг – прокурор округа Эссекс.

– Да.

– К тому же мой друг уже двадцать восемь лет.

– И это тоже знаю.

– Прекрасно, Сингл, тогда мы поймем друг друга. Наша контора, «СЦР», – бизнес. Довольно успешный бизнес, так мне, во всяком случае, кажется. И большая часть его успеха и эффективности зависит от сотрудничества с этими людьми. А потому, когда Эд Штейнберг звонит мне домой в три часа ночи и говорит, что работает по тройному убийству…

– Постойте, – вмешалась Сингл. – Вы сказали «тройному»?

– Вот видишь? Ты даже не знаешь, как далеко зашло дело. Эд Штейнберг, мой друг, просит твоего содействия. Очень на него рассчитывает. А это означает, что и я, твой босс, тоже на него рассчитываю. Я ясно выражаюсь?

– Да. Но есть ряд факторов, препятствующих этому.

– А Штейнберг уверяет, что нет. И еще он сообщил, что тут замешан какой-то бывший заключенный. Это правда?

– Он работает в «Картер Стерджис».

– Адвокат?

– Нет. Юрист-консультант.

– И при этом убийца?

– Но…

– Тут нечего обсуждать, Сингл. Никаких привилегий. Ответь на все их вопросы.

– Не могу.

– Вот как? – В голосе Сиуарда зазвучали жесткие нотки. – Мне это уже не нравится.

– Не все так просто, мистер Сиуард.

– Тогда позволь мне упростить это дело для тебя, Сингл. Выбор у тебя невелик. Или заговоришь, или уволена. Пока!

Он повесил трубку. Сингл взглянула на Лорен. Та улыбалась.

– Все в порядке, мисс Шейкер?

– Отлично.

– Вот и хорошо. Пока мы с вами тут беседовали, наши эксперты уже выехали в офис «СЦР». Прочешут все, в том числе и ваши жесткие диски. Изучат каждый документ. В данный момент прокурор Штейнберг уже отзванивает вашему боссу. С целью выяснить, какие новые файлы вы открыли, с кем общались, где находились, над чем работаете.

Сингл медленно поднялась со стула. Теперь она возвышалась над Лорен как башня. Та даже не поморщилась.

– Мне нечего больше сказать.

– Сингл?

– Что?

– Сядь.

– Предпочитаю постоять.

– Как хочешь. Тогда слушай меня внимательно, поскольку беседа наша подходит к концу. Тебе известно, что я ходила в одну школу с Мэттом Хантером? Мне он мне очень нравился. Хороший, добрый был мальчуган. И если он невиновен, поверь, никто больше меня не заинтересован очистить его имя от подозрений. Но раз решила играть в молчанку, Сингл, это заставляет подозревать, что ему есть что скрывать. У нас имеется медный кастет Тэлли. Мы знаем, что Мэтт Хантер находился на месте преступления. Он вступил в драку в номере пятьсот пятнадцать. Там жил мистер Тэлли. Нам также известно, что в тот вечер мистер Хантер заходил в два бара и сильно набрался. И мы совершенно уверены, что тест ДНК покажет – кровь на кастете принадлежит Хантеру. Нам, разумеется, известно, что мистер Хантер, бывший заключенный, любит вступать в драки, которые заканчиваются плачевно.

Сингл вздохнула.

– Какой смысл говорить мне все это?

– Да очень простой, Сингл. И заключается он в следующем. Неужели ты думаешь, что и без твоей помощи нам его не прищучить?

Сингл отвернулась, застучала носком сапожка по полу.

– Тогда что вы от меня хотите?

– Помощи.

– В чем?

– Скажи мне правду, – произнесла Лорен. – Это все, о чем я прошу. Обвинение против Хантера практически выдвинуто. Раз уж он попал в эту систему, бывший заключенный и все такое прочее… Ну, короче, ты знаешь, как она работает.

Сингл знала. Мэтт сломается. Просто сойдет с ума, если его упекут за решетку. Лорен придвинулась ближе.

– Если знаешь, как ему помочь, самое время выложить все это мне.

Сингл пыталась размышлять здраво. Она уже почти верила этой крохотной женщине-полицейскому, но что-то останавливало ее. Мьюз ведет двойную игру – изображает хорошего и плохого полицейского одновременно. Господи, да любому дураку это ясно с первого взгляда, однако Сингл почти решила расколоться.

Ключевое слово тут – «почти».

Но Сингл знала и другое: стоит полиции проникнуть в ее компьютер, проблемы возникнут нешуточные. В последних файлах находятся распечатки снимков с мобильного телефона Мэтта. Фотографии жертвы. А также копия видеофильма, где жертва с женой Мэтта Хантера.

И это будут последние гвозди, вбитые в гроб бывшего заключенного.

Как говорила инспектор Мьюз, доказательств у них достаточно. Содержимое файлов восполнит недостающее – укажет на мотив.

Кстати, Сингл не следует забывать и о своей карьере. Все началось с одолжения другу, очередное частное расследование. Но как далеко она намерена зайти в этом расследовании? Чем готова пожертвовать ради него? Если Мэтт Хантер непричастен к убийству Чарлза Тэлли, разве ее сотрудничество не поспособствует скорейшему установлению истины?

Сингл откинулась на спинку стула.

– Тебе есть что сообщить?

– Хочу вызвать своего адвоката, – ответила Сингл. – Когда он придет, расскажу все, что знаю.

Глава 34

– Лично тебя я ни в чем не обвиняю, – промолвила Лорен.

Сингл скрестила руки на груди:

– Давайте оставим эти словесные игры, ладно? Я просила пригласить адвоката. Разговор окончен. Точка. Финита. Ясно?

– Ну, как скажешь.

– Так и говорю. Дайте мне телефон, пожалуйста.

– Ты имеешь право позвонить только адвокату.

– Именно это и намереваюсь сделать.

Лорен призадумалась. Она опасалась, что Сингл предупредит Хантера.

– Не возражаешь, если я наберу номер?

– Да ради Бога! – воскликнула Сингл. – Но мне нужна моя записная книжка.

– Ты не помнишь домашний телефон своего адвоката?

– Нет. Вы уж простите.

Прошло пять минут. Лорен набрала номер телефона и протянула мобильник Сингл. Позже она всегда может проверить распечатку звонков, убедиться, что не было тайной попытки соединиться с кем-либо иным. Она выключила микрофон и перешла в комнату наблюдения. Сингл, знавшая, что в помещении камера, предусмотрительно развернулась к ней спиной. На тот случай, если кто-нибудь умеет читать по губам.

Лорен взялась за телефон. Позвонила сначала копу, сидевшему в засаде у дома Хантера в Ирвингтоне. Тот сообщил, что Мэтта и Оливии Хантер до сих пор нет дома. Эта новость не обрадовала Лорен. И она начала поиски, впрочем, достаточно осторожно, чтобы не спугнуть подозреваемого.

Ей нужно было получить ордер на доступ к кредитным картам Мэтта и Оливии, проверить, не снимались ли с них в последнее время крупные суммы денег. Если Мэтт и Оливия ударились в бега, то, возможно, попробуют снять деньги в каком-нибудь банкомате. Или же остановиться в дешевом мотеле и затаиться там.

Глядя на монитор, передающий изображение с камеры, Лорен увидела, что Сингл закончила разговор. Подняла руку с зажатым в ней мобильником и знаком показала, что просит включить переговорное устройство. Лорен включила.

– Да?

– Адвокат выезжает, – сообщила Сингл.

– Что ж, тогда остается только ждать.

Она отключила устройство внутренней связи, откинулась на спинку кресла. Усталость брала свое. Лорен прислонилась щекой к стенке. Надо бы вздремнуть, самый чуток, иначе голова варить отказывается. Адвокат Сингл появится здесь самое раннее через полчаса. Она скрестила руки на груди, забросила ноги на стол, закрыла глаза. Поспать хотя бы несколько минут…

Лорен разбудил телефонный звонок. Она вздрогнула, открыла глаза, поднесла аппарат к уху.

– Привет, – сказал Эд Штейнберг.

– Привет, – сонно пробормотала она.

– Ну, что твой частный сыщик, заговорил?

– Пока нет. Ждет адвоката.

– Пусть ждет. Обоим придется долго ждать.

– Почему?

– Федералы, Лорен.

– При чем тут они?

– Встречаемся с ними через час.

– С кем?

– С Джоан Терстон.

Лорен резко спустила ноги со стола.

– С самим федеральным прокурором?

– Да, собственной персоной. И каким-то ястребом из регионального отдела ФБР, штат Невада. Встречаемся с ними в офисе Терстон утром, чтобы обсудить вашу монахиню-самозванку.

Лорен взглянула на часы.

– Сейчас четыре утра.

– Спасибо за напоминание, миссис Точность.

– Нет, я просто удивилась, что ты звонил федеральному прокурору в неурочное время.

– Это не я, – ответил Штейнберг. – Это она мне позвонила.

Приехав, Штейнберг взглянул на Лорен и удрученно покачал головой. Волосы встрепанные, влажные. Пот высох, но внешний вид от этого не улучшился.

– Ты похожа на один предмет, – заявил Штейнберг, – который я однажды забыл в нижнем ящике шкафчика, в раздевалке спортивного зала.

– Спасибо за комплимент.

Он замахал руками.

– А не могла бы ты… как это выразиться? Ну, привести в порядок прическу, хотя бы немного?

– Мы в закрытый клуб собрались?

– Ясное дело, нет.

Добрались они до офиса федерального прокурора быстро, проехать пришлось всего три квартала. Они попали в хорошо охраняемый подземный гараж. Машин в этот час там было немного. Лифт поднял их на седьмой этаж. Надпись на стеклянных дверях гласила:

ФЕДЕРАЛЬНЫЙ ПРОКУРОР США

ОТДЕЛЕНИЕ НЬЮ-ДЖЕРСИ

ДЖОАН ТЕРСТОН

ФЕДЕРАЛЬНЫЙ ПРОКУРОР США

Штейнберг указал на верхнюю и нижнюю строки:

– Тебе не кажется, что они повторяются?

Несмотря на значимость учреждения, обстановка напоминала кабинет начинающего дантиста. На полу тонкий потрепанный ковер. Мебель немодная и нефункциональная. На столике номера журнала «Спорт в иллюстрациях». Стены не мешало бы перекрасить. Все в пятнах и голые, если не считать снимков прежних федеральных прокуроров – замечательный пример того, как не надо одеваться и позировать, если фотографируют тебя для истории.

В столь ранний час в приемной не было даже секретарши. Они постучали, и дверь во внутреннее святилище отворилась. Тут было гораздо уютнее и презентабельнее, казалось, они заглянули в Зазеркалье.

Они свернули направо и двинулись к угловому кабинету. В коридоре стоял огромного роста мужчина. По-военному короткая стрижка, морщина озабоченности на лбу. Стоял он неподвижно, точно статуя. Штейнберг протянул руку.

– Здравствуйте. Я Эд Штейнберг, окружной прокурор.

Великан ответил на рукопожатие, но все с той же кислой и настороженной миной.

– Кэл Доллинджер, ФБР. Вас ждут.

Вот и весь разговор. Они свернули за угол. В дверях их встретила Джоан Терстон.

Несмотря на ранний час, федеральный прокурор Джоан Терстон выглядела весьма представительно в своем угольно-сером деловом костюме, скроенном и сшитом просто божественно. Ей было за сорок, и, на взгляд Лорен, она была привлекательной женщиной. Светло-рыжие волосы, широкие плечи, тонкая талия. У нее было два сына школьного возраста. Муж работал в компании «Морган Стэнли». Жили они в респектабельном районе Шорт-Хиллз, имели также загородный дом в Лонг-Бич.

В общем, именно такой женщиной мечтала стать в будущем Лорен Мьюз.

– Доброе утро, – сказала миссис Терстон, что не слишком соответствовало истине, поскольку ночное небо за окнами даже не начало сереть. Она крепко пожала руку Лорен, посмотрела ей в лицо и решила смягчить впечатление улыбкой. Штейнберга она потрепала по плечу и чмокнула в щеку. – Прошу, знакомьтесь, Адам Йетс. Специальный агент ФБР из подразделения в Лас-Вегасе.

Адам Йетс был в тщательно отглаженном летнем костюме цвета хаки и ярко-розовой рубашке – этот последний предмет туалета был бы уместен где-нибудь в Палм-Бич, но только не здесь, на Брод-стрит в Ньюарке. Было в его внешности нечто старомодно-легкомысленное, праздничное, и с этим прекрасно сочетались редкие пепельно-золотистые волосы, высокие скулы и глаза – такие ярко-синие, что Лорен показалось, он носит контактные линзы. Он пользовался одеколоном с запахом свежескошенной травы. Лорен это понравилось.

– Присаживайтесь, – сказала Терстон.

Кабинет у нее был угловой и очень просторный. На одной стене, менее заметной, той, что у двери, – набор дипломов и наград. Впечатление такое, будто хозяйка кабинета не стремилась выпячивать свои достижения – «Послушайте, я просто вынуждена была повесить их, но, согласитесь, к воздуху не прибьешь». В кабинете было много личных вещей. Повсюду фотографии детей и мужа, все без исключения просто отменные. Даже собака присутствовала на снимках. За спиной на стене висела белая гитара с автографом Брюса Спрингстина. На полках книги по законодательству вперемежку с фотографиями футбольных и бейсбольных команд, последние, разумеется, с автографами. И все без исключения членов местных команд. Зато здесь не было ни одной фотографии самой Джоан Терстон, ни вырезок из последних газет и журналов, ни ее личных наград.

Лорен осторожно опустилась в кресло. Обычно при этом она подбирала под себя ноги, чтобы казаться хотя бы чуточку выше. Но однажды прочла книжку, нечто вроде самоучителя для деловых людей, и там были примеры, как женщины разрушали свои карьеры плохими манерами, в том числе неумением сидеть правильно и красиво. Подбирать под себя ноги непрофессионально. Лорен часто забывала это правило. Но при первом же взгляде на Джоан Терстон вспомнила.

Федеральный прокурор присела на краешек письменного стола. Скрестила руки на груди и обратилась к Лорен:

– Расскажите мне, что у вас есть.

Лорен покосилась на Штейнберга. Тот кивнул.

– У нас трое убитых. Что касается первого трупа, настоящей фамилии мы не знаем. Поэтому мы здесь.

– Речь о сестре Мэри Роуз?

– Да.

– С чего именно для вас началось это дело?

– Простите?

– Насколько мне известно, поначалу считалось, будто ее смерть вызвана естественными причинами, – пояснила Терстон. – Что заставило вас копнуть глубже?

На этот вопрос решил ответить Штейнберг.

– Мать-настоятельница лично попросила инспектора Мьюз заняться данным делом.

– Почему?

– Лорен – выпускница той же католической школы Святой Маргариты.

– Но что заставило мать-настоятельницу… запамятовала ее имя…

– Мать Катерина, – подсказала Лорен.

– Да, мать Катерина. Что заставило ее заподозрить неладное?

– Не уверена, что она что-то заподозрила в самом начале, – произнесла Лорен. – Когда мать Катерина нашла неподвижно лежащую в своей постели сестру Мэри Роуз, она пыталась сделать ей искусственное дыхание или закрытый массаж сердца. Неожиданно обнаружилось, что у монахини грудные имплантаты. Что, как вы понимаете, не соответствовало ее положению и биографии.

– И она обратилась к вам за помощью? Выяснить, что и как?

– Да.

Терстон кивнула.

– Ну а второй труп?

– Макс Дэрроу. Офицер полиции Лас-Вегаса в отставке. В последнее время проживал в окрестностях Рино.

Все взглянули на Адама Йетса. Тот сидел с непроницаемым выражением лица. Так вот в чем дело, подумала Лорен. Где-то их интересы пересеклись, и, вероятно, федералы смогут дать им хоть какую-нибудь крохотную зацепку.

– Как вам удалось связать Макса Дэрроу с сестрой Мэри Роуз? – спросила Терстон.

– По отпечаткам пальцев, – промолвила Лорен. – В келье монахини были найдены отпечатки Макса Дэрроу.

– Что-нибудь еще?

– Дэрроу обнаружили мертвым в машине. Погиб в результате двух огнестрельных ранений в голову с близкого расстояния. Брюки спущены до лодыжек. Похоже, убийца старался представить ситуацию так, будто на Дэрроу напала проститутка и ограбила его.

– Хорошо, детали обсудим позже. Теперь расскажите, каким образом удалось привязать Макса Дэрроу к третьему убийству.

– Третья жертва – Чарлз Тэлли. Во-первых, и Тэлли, и Дэрроу жили в одном районе Рино. Во-вторых, оба остановились в отеле «Говард Джонсон» вблизи аэропорта Ньюарка. Занимали соседние номера.

– И именно там вы нашли тело Тэлли? В этом отеле?

– Не я. Ночной портье заметил его на лестнице. Убит двумя выстрелами.

– Как и Дэрроу?

– Да.

– Время смерти?

– Над этим сейчас работают эксперты, но, полагаю, где-то между одиннадцатью вечера и двумя часами ночи. Лестница – это запасной выход, там нет ни вентиляции, ни окон, ни кондиционеров. Жара и духота, как в бане.

– Именно поэтому инспектор Мьюз выглядит несколько непрезентабельно, – вмешался Эд Штейнберг. – Бедняжка побывала в этой сауне, ну, вы понимаете.

Лорен метнула в его сторону выразительный взгляд и едва поборола искушение пригладить встрепанные волосы.

– Высокая температура не позволила зафиксировать время смерти с большей точностью.

– Что еще? – спросила Терстон.

Лорен колебалась. Она почти не сомневалась, что Терстон и Йетс уже знали или по крайней мере легко могли узнать все те сведения, что она им тут выложила. Она не сказала им лишь одного, и это был ее козырь в рукаве. Этого они наверняка не знают. Она и словом не упомянула о Мэтте Хантере.

Штейнберг поднял руку:

– Позвольте высказать предложение?

– Ну разумеется, Эд. – Терстон обернулась к нему.

– Желательно, чтобы между нашими структурами не возникало разногласий в ходе расследования.

– Естественно.

– В таком случае почему бы не объединить силы в кулак? Открытый двусторонний обмен информацией. Мы сообщаем вам всю информацию, вы, в свою очередь, известные вам факты. Без утайки.

Терстон взглянула на Адама Йетса. Тот откашлялся и произнес:

– Без проблем.

– Вы установили личность сестры Мэри Роуз? – спросил Штейнберг.

Йетс кивнул:

– Да, установили.

Лорен ждала. Йетс не спешил. Выпрямил ноги, подергал край не заправленной в брюки рубашки, точно хотел проветриться.

– Ваша монахиня, вернее, она никогда не была настоящей монахиней, можете мне поверить… Ее настоящие имя и фамилия Эмма Лимей.

Лорен вопросительно взглянула на Штейнберга. Тот никак не среагировал на это имя.

– Эмма Лимей и ее партнер, полный кретин Клайд Рэнгор, скрылись из Лас-Вегаса десять лет назад. Мы предприняли поиски этой парочки, но они закончились ничем. Только что были на месте и – бац! – словно испарились.

– Но с чего вы взяли, что мы нашли именно труп Лимей? – поинтересовался Штейнберг.

– Корпорация «Локвуд» маркирует свои силиконовые имплантаты. Национальный центр криминалистических исследований создает масштабную базу данных и помещает в нее все. Ну, об отпечатках пальцев вы уже знаете. Последнее время туда же включают ДНК и описания внешности. А теперь мы работаем над созданием базы медицинских устройств и приспособлений, отмечаем все замещения суставов, грудных желез, хирургические имплантаты, протезы, электрокардиостимуляторы. И все это с целью идентификации. Узнаешь номер модели, помещаешь его в базу данных. Правда, пока это носит экспериментальный характер. И испытали мы эти базы в действии лишь на избранных, которых очень хотели найти.

– Эмма Лимей… – начала Лорен. – Значит, вы очень хотели ее отыскать?

Йетс улыбнулся:

– О да.

– Почему?

– Десять лет назад Лимей и Рэнгор предали негодяя, главного воротилу в сфере наркобизнеса, это шило в заднице для местной полиции, Тома Бушера по прозвищу Чубчик.

– Чубчик?

– Да, так они его называли, за глаза, конечно. Прозвище он получил давно, когда начал быстро лысеть. А клок волос на макушке продолжал расти. Он его не стриг, закручивал и подворачивал, впечатление было такое, точно из лысины произрастает цветок.

Йетс хихикнул. Остальные сохраняли серьезность.

– Вы говорили о Лимей и Рэнгоре, – напомнила ему Терстон.

– Да. Лимей со своим дружком попалась на продаже крупной партии наркотиков. Ну, мы приперли их к стенке, оказали давление, и впервые за все время удалось завербовать «кротов» в среде крупных наркоторговцев. Дело в том, что Клайд Рэнгор и Чубчик были двоюродными братьями. И вот Лимей и Рэнгор стали работать на нас, подслушивать и записывать разговоры, собирать доказательства. Ну а потом… – Йетс пожал плечами.

– Что же случилось потом?

– Скорее всего Чубчик разнюхал, что они работают на нас, и убил их. Но, честно говоря, мы не очень-то в это верим.

– Почему?

– Есть свидетельства, много свидетельств, что Чубчик очень активно разыскивал эту парочку. Куда старательнее нас. Это превратилось даже в нечто напоминающее соревнования – кто быстрее найдет. Но поиски кончились ничем, а потому мы решили, что проиграли гонку.

– А Чубчик? Он на свободе?

– Да.

– А что с Клайдом Рэнгором?

– Мы даже приблизительно не знаем, где он может находиться, – ответил Йетс. – Клайд Рэнгор тот еще персонаж. Управлял парой клубов со стриптизом, принадлежавших Чубчику. И репутация у него была, мягко говоря, не очень. Иногда принимал участие в оргиях, они порой заканчивались плачевно.

– Насколько плачевно?

Йетс поерзал в кресле и сложил руки на коленях.

– Мы подозреваем, что некоторые девушки после них так и не оправились.

– Что значит «не оправились»?

– Одна впала в кому, другую, по моим сведениям, нашли мертвой.

Лорен поморщилась:

– И вы заключили сделку с такой мразью?

– У вас имеются более симпатичные кандидатуры? – язвительно парировал Йетс.

– Я просто…

– Вот уж не ожидал, что должен объяснять инспектору Мьюз азы работы с осведомителями!

Вмешался Штейнберг:

– В том нет нужды, мы все прекрасно понимаем.

– Я вовсе не это имела в виду… – Лорен почувствовала, что краснеет. Прикусила губу. Ей было стыдно. – Простите, что перебила. Продолжайте.

– Так, что еще? Мы не знаем, где теперь Клайд Рэнгор, однако считаем, что он до сих пор способен поставлять ценную информацию. И даже помочь нам взять Чубчика с поличным.

– Ну а Чарлз Тэлли и Макс Дэрроу? Как они вписываются в эту картину?

– Чарлз Тэлли – мелкий жулик, известен свой жестокостью. Он руководил девушками в клубе Рэнгора, следил, чтобы слушались босса, не воровали слишком много, делились чаевыми с заведением. Последнее, что о нем известно, – он работал в какой-то дыре в Рино под названием «Похотливый бобер». Мы полагаем, что Чарлза Тэлли наняли убить Эмму Лимей.

– Кто? Люди Чубчика?

– Да. Очевидно, каким-то образом Чубчик пронюхал, что Эмма Лимей скрывается под видом монахини Мэри Роуз. Ну и послал Тэлли устранить ее.

– А Макс Дэрроу? – спросила Лорен. – Мы знаем, что он побывал в комнате Лимей. Какова его роль?

Йетс выпрямился в кресле.

– Некогда у Макса Дэрроу была репутация хорошего и честного копа. Но наверное, затем он скурвился. – Последние слова он произнес совсем тихо и закашлялся.

– И далее? – промолвила Лорен.

Йетс глубоко вздохнул.

– Видите ли, Макс Дэрроу… – Он покосился на Терстон. Она не кивнула ему, не шевельнулась, но у Лорен создалось впечатление, что, как и в случае со Штейнбергом, Йетс искал ее молчаливого одобрения. – Ну, скажем так, Макс Дэрроу тоже привязан к данному делу, но только с другой стороны.

Все ждали продолжения. Наконец Лорен спросила:

– Как именно?

Йетс потер лицо ладонями, отнял их, и сразу стало видно, что он измотан.

– Я ведь, кажется, уже упоминал, каким грязным делом занимался Клайд Рэнгор?

Лорен кивнула.

– У нас есть основания полагать, что именно он убил последнюю жертву.

– Да.

– Жертвой была стриптизерша, вероятно, и воровка, по имени… так, минутку, у меня тут записано. – Йетс достал из заднего кармана брюк небольшую записную книжку в кожаном переплете, облизал палец, начал перелистывать странички. – Ага, вот. Кэндес Поттер, она же Кэнди Кейн. – Он закрыл записную книжку. – Эмма Лимей и Клайд Рэнгор исчезли вскоре после того, как было обнаружено ее тело.

– И все же, какое отношение имеет ко всему этому Дэрроу?

– Макс Дэрроу отвечал за расследование данного убийства.

Все на миг лишились дара речи.

Первым опомнился Эд Штейнберг.

– Погодите секунду, – сказал он. – Что же получается? Клайд Рэнгор убивает стриптизершу. Дэрроу поручают это дело. Через несколько дней Рэнгор и его подружка Лимей исчезают. И вот теперь, десять лет спустя, пальчики Дэрроу вдруг обнаруживают на месте убийства Эммы Лимей?

– Да. Вроде бы все сходится.

Снова настала тишина. Лорен пыталась осмыслить услышанное.

– Тут вот что важно, – продолжил Йетс и подался вперед. – Если у Эммы Лимей были тогда материалы, проливающие свет на обстоятельства дела, или же если она передала эту информацию Клайду Рэнгору, мы считаем, у инспектора Мьюз появились неплохие шансы отыскать их.

– У меня?

Йетс развернулся к ней:

– У вас отношения с коллегами этой псевдомонахини. Лимей прожила с ними семь лет. Мать-настоятельница вам доверяет. Так что мы попросили бы вас сконцентрироваться на этой части дела. Выяснить, что знала Лимей, что у нее было.

Штейнберг взглянул на Лорен и пожал плечами. Джоан Терстон обошла стол и открыла дверцу маленького холодильника.

– Выпить никто не желает? – осведомилась она.

Ей никто не ответил. Терстон пожала плечами, достала какую-то бутылку, встряхнула.

– Ты как, Адам? Хочешь чего-нибудь?

– Просто воды.

Она протянула ему бутылку.

– Эд? Лорен?

Оба отрицательно покачали головами. Джоан Терстон отвинтила пластиковую крышечку, отпила большой глоток, потом снова приблизилась к столу.

– Ладно, продолжим, – произнесла она. – Что еще вам удалось узнать, Лорен?

Лорен. Она уже называет ее по имени. Лорен вопросительно покосилась на Штейнберга, и тот опять кивнул.

– Нам удалось обнаружить несколько связующих звеньев между всем этим и бывшим заключенным Мэттом Хантером, – сказала она.

Глаза Терстон сузились.

– Почему мне знакомо это имя?

– Он местный, из Ливингстона. О его деле много писали в газетах. На вечеринке выпускников колледжа Хантер подрался и…

– Ах да, да, вспомнила, – перебила ее Терстон. – Я знала его брата, Берни. Хороший адвокат. Умер молодым. Вроде бы Берни нашел ему работу в «Картер Стерджис», когда он вышел из тюрьмы.

– Мэтт Хантер до сих пор работает там.

– Он как-то связан со всем этим?

– Да, определенная связь прослеживается.

– Например?

Лорен поведала о телефонном звонке из школы Святой Маргариты в дом Марши. Похоже, на них это не произвело впечатления. Но когда Лорен стала рассказывать о событиях вчерашнего вечера, о том, что Мэтт Хантер в свойственной ему манере подрался с Чарлзом Тэлли в отеле «Говард Джонсон», присутствующие насторожились. И впервые Йетс начал записывать что-то в свою книжку в кожаном переплете. Когда она закончила, Терстон спросила:

– Как вы объясняете все это, Лорен?

– Если честно? Пока не знаю.

– Следует выяснить подробности пребывания Хантера в тюрьме, – заметил Йетс. – Мы знаем, что Тэлли тоже имел срок. Возможно, там они и познакомились. Или же Хантер каким-то образом связан с людьми Чубчика.

– Правильно, – одобрила Терстон. – Может, Хантер подчищал какие-то концы за Чубчиком.

Лорен молчала.

– Вы не согласны, Лорен?

– Вероятно, вам покажется это наивным, но не думаю, будто Мэтт Хантер мог исполнять роль чистильщика. Да, у него есть судимость, но лишь за драку на мальчишнике пятнадцать лет назад. С тех пор он не имеет проблем с законом и, что называется, чист.

Лорен не стала упоминать о том, что училась в школе вместе с Хантером, что ей «не по нутру» все это. Когда другие детективы уверяли, что «нутро» может служить рациональным объяснением, Лорен начинало тошнить.

– Каково же участие в этом Хантера? – спросила Терстон.

– Не знаю. Очевидно, здесь что-нибудь личное. Согласно показаниям портье, его жена тоже остановилась в этом отеле.

– Полагаете, ссора на любовной почве?

– Возможно.

Во взгляде Терстон сквозило сомнение.

– В общем, Мэтт Хантер имеет к этому отношение, верно?

– Определенно, – подтвердил Штейнберг.

Йетс энергично закивал, Лорен своих чувств не выдавала.

– На данный момент, – продолжила Терстон, – у нас есть все основания арестовать его и предъявить обвинение. Драка, телефонный звонок и так далее. Скоро получим результаты анализа ДНК и сможем связать его с убитым Тэлли.

Лорен колебалась. А Эд Штейнберг – нисколько.

– Да, оснований для ареста достаточно.

– А учитывая, что Хантер уже имел судимость, ни о каком освобождении под залог не может быть и речи. Возьмем его, подержим, сколько надо, правильно, Эд?

– Согласен, – ответил Штейнберг.

– Тогда берите его, – сказала Терстон. – И нечего церемониться. Верните Мэтта Хантера за решетку.

Глава 35

Мэтт и Оливия остались одни в гостевой комнате у Марши.

Девять лет назад Мэтт провел первую ночь в этой комнате в качестве свободного человека. Берни привез его к себе домой. Марша встретила сдержанно, но вежливо. Теперь, оглядываясь назад, он понимал, что причины для подобного поведения имелись. Ведь ты переезжаешь в такой дом как раз с целью оградиться от людей, подобных Мэтту. Даже если знаешь, что он невиновен, считаешь его хорошим, просто оступившимся парнем. И тебе вовсе не хочется, чтобы в твою жизнь входил бывший заключенный. Он вирус, носитель опасного заболевания. У тебя дети. Ты желаешь защитить их. И тебе, как и Лэнсу Баннеру, хочется верить, что законы могут оградить порядочных людей от подобных типов.

Мэтт часто вспоминал старого своего друга Даффа. Одно время он казался крутым парнем. Теперь же Мэтт думал иначе. Сейчас он запросто мог надрать Даффу задницу где-нибудь в укромном уголке. Нет, он не хвастался и не гордился этим. Это просто факт, против него не попрешь. И его дружки, считавшие себя крутыми, тоже своего рода даффы, Господи, да они и понятия не имеют, что значит быть по-настоящему крутым!

Но сам Мэтт, успевший стать в тюрьме крутым, первую ночь на свободе проплакал в этой комнате. Он и сам толком не понимал, почему плачет. В тюрьме ни разу не проронил ни слезинки. Кое-кто мог бы решить, что Мэтт просто боялся показать свою слабость в столь ужасном месте, как тюрьма. Отчасти так. Наверное, он просто «открыл клапан» и выплакался за все последние четыре года.

Однако Мэтт думал иначе.

Истинная причина, как он подозревал, крылась в страхе и неверии. Он никак не мог поверить, что наконец свободен, тюрьма позади. Все это казалось жестокой шуткой, чистая теплая постель – иллюзией. Скоро они явятся за ним и запрут в темнице уже навсегда.

Мэтт немало читал о том, как дознаватели и захватчики заложников ломают волю человека, делая вид, будто ведут его на казнь. Это срабатывало, однако Мэтт считал, что гораздо более эффективный способ заставить человека расколоться кроется в обратном. Надо сделать вид, что его отпускают на свободу. Человек одевается, ему говорят, что он свободен, надевают на глаза повязку и вывозят. Катают вокруг тюрьмы, а потом вновь заводят в нее, снимают повязку. И он видит, что оказался там же, где был, никакая свобода ему не светит, это жестокий розыгрыш.

Примерно так чувствовал он себя тогда.

Мэтт сидел на той же двуспальной кровати. Оливия стояла к нему спиной. Голова опущена, но плечи, как всегда, держит гордо, прямо. Ему очень нравились ее плечи, узкая трапециевидная спина, нежные бугорки мышц, гладкая кожа.

Мэтт испытывал желание сказать ей: «Знаешь, давай забудем все это. Я не хочу ничего знать. Ты сказала, что любишь меня, я единственный в твоей жизни мужчина, которого ты любила по-настоящему. Этого достаточно».

Когда они приехали, вышла Кайра, поздоровалась с ними во дворе. Вид у нее был озабоченный. Мэтт вспомнил, как она поселилась в гараже. Заметил тогда, что она напоминает ему Фонз.[14] Кайра понятия не имела, о чем это он. Странно, о каких вещах думает и вспоминает человек, когда напуган. Марша тоже смотрела встревоженно, особенно когда увидела повязку на голове Мэтта и то, как он неуверенно шагает к двери. Но Марша слишком хорошо знала своего деверя, сообразила, что теперь не время для расспросов.

Молчание нарушила Оливия:

– Можно тебя спросить?

– Да, конечно.

– По телефону ты говорил о каких-то снимках и видео.

– Да.

– Могу я посмотреть?

Мэтт достал телефон, протянул ей. Оливия повернулась и взяла мобильник, стараясь не прикасаться к мужу. Защелкала кнопками. Он следил за выражением ее лица. Она сосредоточенно хмурила брови, ему так хорошо была знакома эта гримаска. Голова склонена набок, Оливия делала так всегда, находясь в недоумении.

– Не понимаю, – пробормотала она.

– Это ты? – спросил он. – В парике?

– Да… Но все было по-другому.

– Что все?

Оливия не сводила взгляда с экрана мобильного телефона. Нажала кнопку и просмотрела все изображение сначала. Удрученно покачала головой:

– Что бы ты про меня ни думал, я никогда тебя не обманывала. А этот мужчина? На нем тоже был парик. Видимо, хотел выглядеть как тот парень на фотографии.

– Я это понял.

– Как?

Мэтт показал ей серое небо за окном, кольцо на пальце. Рассказал, как вместе с Сингл они увеличивали изображение в ее кабинете.

Оливия присела рядом. Она была потрясающе красива.

– Так ты знал.

– Что?

– В глубине сердца, несмотря на все эти мерзкие картинки, ты знал, понял, что я тебе не изменяла.

Мэтту захотелось обнять ее, крепко-крепко. Но он сдержался и промолвил:

– Прежде чем начнешь рассказывать, хочу задать тебе пару вопросов. Согласна?

Оливия кивнула.

– Ты беременна?

– Да, – ответила она. – И прежде чем задашь следующий вопрос, скажу сама. Это твой ребенок.

– Тогда мне плевать на все остальное. Если не желаешь говорить, не надо. Сбежим куда-нибудь и начнем все сначала. Оставим это, мне все равно.

Оливия печально покачала головой:

– Сбежать у меня не получится, Мэтт. – Она выглядела такой измученной. – К тебе это тоже относится. И потом, как же Итон и Пол? Марша?

Да, конечно, она права. Вот только Мэтт не мог подобрать нужных слов. Пожал плечами и пробормотал:

– Я не хочу ничего менять.

– Я тоже. И если бы могла сама как-то выкрутиться, непременно сделала бы это. Но я не могу. Я боюсь, Мэтт! Никогда в жизни мне не было так страшно!

Оливия повернулась к нему. Обняла за шею, притянула к себе, наклонилась и поцеловала в губы. Мэтт хорошо знал этот поцелуй. Он означал прелюдию. Несмотря на все происходящее, его тело среагировало. Словно запело. В поцелуе ощущался голод. Оливия придвинулась еще ближе, прижалась к нему. Он закрыл глаза.

Оливия слегка изменила позу, и вдруг бок Мэтта пронзила боль. Сломанное ребро… Он замер. А легкий стон заставил Оливию остановиться. Она разжала руки, отпустила его. Теперь она смотрела в сторону.

– Все, что я рассказывала о себе, – начала Оливия, – ложь.

Мэтт молчал. Он сидел и ждал продолжения.

– Я родилась не в Нортуэйзе, штат Виргиния. Ни в какой колледж не ходила, даже среднюю школу не закончила. И отец мой не был никаким врачом, честно говоря, я вообще не знаю, кто мой отец. У меня никогда не было няни Кэсси. Я все выдумала.

За окном по улице проехала машина, фары на миг осветили стену. Мэтт сидел неподвижно и прямо.

– Моя мать была законченной пьяницей и наркоманкой. Она сдала меня в приют, когда мне исполнилось три. А два года спустя умерла от передозировки. После этого я кочевала из одного приюта в другой. Ты не представляешь, что это такое – сиротские приюты. Впрочем, лучше тебе не знать. Когда мне исполнилось шестнадцать, я сбежала и оказалась в окрестностях Лас-Вегаса.

– Когда тебе было шестнадцать?

– Да.

Голос Оливии звучал монотонно. Глаза ясные, но смотрят словно в никуда. Казалось, она ждет от Мэтта какой-то реакции. Он молчал, пытаясь осмыслить ее слова.

– Так все эти истории о докторе Джошуа Мюррее…

– О молоденькой девушке, у которой умерла мама и она осталась с чудесным добрым отцом и его лошадьми? – Оливия слабо улыбнулась. – Я вычитала все это в книжке, Мэтт. Когда мне было восемь.

Он открыл рот, но не издал ни звука, затем выдавил:

– Но почему?

– Почему я лгала?

– Да.

– На самом деле я не лгунья… – Оливия осеклась, взглянула на Мэтта. – То есть по мере сил стараюсь не врать. Знаю, это сейчас звучит смешно. Но стать Оливией Мюррей означало начать жизнь с чистого листа, точно и не было никогда той, другой, девушки. Сирота из приюта умерла. Ее место заняла Оливия Мюррей из Нортуэйза.

– Значит, все это… – он развел руками, – было ложью?

– Только не мы, – возразила она. – Не наши чувства. Не наши отношения. В том, что касается этого, не было и капли лжи. Ни в одном поцелуе или объятии. Ты любил не лгунью. Любил меня.

«Ты любил меня». В прошедшем времени.

– Когда мы познакомились в Лас-Вегасе, ты не была студенткой?

– Нет.

– А тем вечером? В клубе?

– Я работала.

– Не понял?

– Не надо, Мэтт. Ты прекрасно все понял.

Он вспомнил сайт в Интернете. Со стриптизершами.

– Ты танцевала?

– Танцевала? Да, пожалуй, это подходящий термин для обозначения экзотических танцев. Все девочки его использовали. Я работала стриптизершей. И иногда меня заставляли… – Оливия покачала головой. В ее глазах стояли слезы. – Нам никогда не переступить через это.

Мэтт почувствовал, как его охватывает гнев.

– Ну а той ночью, – воскликнул он, – я был похож на парня с деньгами?

– Не смешно.

– Я и не стараюсь кого-нибудь рассмешить.

Теперь в ее голосе звучали стальные нотки.

– Ты не представляешь, что та ночь значила для меня. Она изменила мою жизнь. Тебе этого не понять, Мэтт.

– Чего именно?

– Твой мир, – пробормотала она. – Он стоил того, чтобы за него бороться.

Мэтт не совсем понял, что она хотела сказать. Или что он хотел услышать.

– Ты говорила, что жила в сиротских приютах?

– Да.

– И убежала?

– В последнем моем приюте вполне одобряли такой образ жизни. Знаешь, как хотелось выбраться оттуда. Ну и они подсказывали нам, куда идти. У сестры начальницы последнего приюта был свой клуб. Она изготовила нам поддельные удостоверения личности.

Мэтт покачал головой:

– Отчего ты тогда не сказала мне правду?

– Когда я должна была сказать тебе правду? В нашу первую ночь в Лас-Вегасе? Или когда зашла к тебе в офис? Или во время нашего обручения? Когда?

– Не знаю…

– Это было не так просто.

– Думаешь, мне было просто рассказать о том, что я сидел в тюрьме?

– У меня ситуация оказалась сложнее, – произнесла Оливия. – Я заключила пакт.

– Какой пакт?

– Если бы речь шла только обо мне, я бы еще могла рискнуть. Но речь шла и о ней.

– О ком?

Оливия отвернулась и долго молчала. Затем достала из кармана листок бумаги, медленно развернула его и протянула мужу.

Мэтт взял листок. Это была статья из «Невада сан ньюс», распечатанная с сайта в Интернете. Он прочел. Времени это заняло немного.

УБИТА ЖЕНЩИНА

Лас-Вегас, штат Невада. Тело Кэндес Поттер, 21 года, было найдено на парковке трейлеров вблизи автомагистрали. Причина смерти – удушение. Полиция отказалась комментировать, имело ли место изнасилование. Мисс Поттер работала танцовщицей в ночном клубе «Янгтангс» на окраине города под сценическим псевдонимом Кэнди Кейн. Власти сообщают, что расследование идет полным ходом и у них уже появились многообещающие версии в этом деле.

Мэтт поднял голову.

– Не понимаю. – Оливия по-прежнему сидела к нему спиной. – Ты обещала что-то этой девушке по имени Кэнди?

Она печально усмехнулась в ответ:

– Нет.

– Тогда что это означает?

– Я ведь уже говорила. Я бы скорее умерла, чем стала тебе лгать. – Оливия резко развернулась к нему. – Это я. Я была Кэндес Поттер.

Глава 36

Вернувшись в прокуратуру, Лорен Мьюз застала у себя в кабинете Билла Донована, одного из технических экспертов, который ездил с обыском в контору Сингл Шейкер. Он вольготно расположился в кресле, закинув ноги на стол, а руки за голову.

– Тебе удобно? – насмешливо спросила Лорен.

– О да, – широко улыбнулся он.

– Верю. Вид такой довольный, как у кота, слопавшего пресловутую канарейку.

Улыбка не сходила с его лица.

– Ну, насчет слова «пресловутый» мог бы поспорить. Но в целом да!

– Так в чем дело?

Не вынимая рук из-за головы, Билл Донован кивком указал на ноутбук на столе:

– Посмотри сама.

– В ноутбуке?

– Да.

Лорен шевельнула «мышкой». Темный экран ожил, и на нем появилось изображение Чарлза Тэлли крупным планом. Мужчина с иссиня-черными волосами и гаденькой усмешкой заполнил собой весь экран. Одна рука поднята.

– Это из компьютера Сингл Шейкер?

– Да. Она скачала изображение с мобильника.

– Хорошая работа.

– Подожди.

– Что-нибудь еще?

– Ты еще, можно сказать, не видела самого главного.

– Чего же? – спросила Лорен.

– Нажми кнопку со стрелкой. Там, справа.

Лорен повиновалась. На экране появилось слегка дергающееся изображение. Видеофильм. Из ванной комнаты вышла женщина в платиновом парике, приблизилась к постели. Когда фильм закончился, Донован спросил:

– Ну и какие будут комментарии?

– Лишь один.

– Выкладывай! – Билл протянул ей ладонь.

Лорен с размаху хлопнула по ней:

– Отлично!

Глава 37

– Это произошло через год после нашего знакомства, – промолвила Оливия.

Она стояла посреди комнаты. Бледные щеки порозовели. Спина выпрямилась. Казалось, Оливия набирает силы, рассказывая ему все это. Мэтт старался не перебивать. Ловил каждое ее слово.

– Мне было восемнадцать, я находилась в Лас-Вегасе уже два года. Многие наши девушки жили в старых трейлерах. Управляющий клубом, сущий мерзавец, Клайд Рэнгор являлся хозяином земельного участка площадью в два акра в миле от автодороги. Просто кусок пустыни, и все. Он обнес участок металлической сеткой, привез туда три или четыре трейлера, сущие развалюхи. Девушки появлялись и исчезали, но в то время я делила это убогое жилище еще с двумя. Одна была новенькая, Кассандра Мидоуз. Лет шестнадцати-семнадцати. Вторую звали Кимми Дейл. В тот день Кимми отправилась на гастроли. Клайд посылал нас в такие путешествия. Мы объезжали маленькие городки, давали по три представления в день. Ему это приносило неплохой доход. Нам тоже перепадало, в виде чаевых, однако большую часть он забирал себе.

Мэтт никак не мог прийти в себя от услышанного. Сердце разрывалось от боли.

– Сколько тебе было, когда ты начала? – спросил он.

– Шестнадцать.

– И все же не понимаю… Ведь ты была несовершеннолетней.

– У Клайда имелись связи. Уж не знаю, каким образом, он находил и забирал девушек из сиротских приютов в Айдахо.

– Так ты оттуда?

Оливия кивнула.

– И в соседних штатах у него тоже были связи. В Оклахоме. А Кассандра, кажется, была из Канзаса. Девушек просто переправляли из приютов к Клайду. Он давал им фальшивые удостоверения личности и заставлял работать. Какие проблемы… Мы же знаем, до бедняков никому дела нет, ну разве что самые маленькие окружены заботой. Мы же были подростками. Одинокими, никому не нужными.

– Продолжай, – сказал Мэтт.

– У Клайда была любовница, Эмма Лимей. Своего рода мамочка для девушек. Понимаю, как это звучит, но если вдуматься, что довелось нам пережить в прошлом… мы почти верили, что она доводится нам матерью. Клайд ее бил. Страшно бил. Когда проходил мимо, она вся сжималась. Мы видели. Тогда я этого не понимала, но унижения заставили нас ощущать какое-то родство с ней. Нам с Кимми она нравилась. Мы мечтали об одном – как бы сбежать в один прекрасный день. Часто говорили об этом. Я рассказала ей и Кимми о нашей с тобой встрече. О том, что значила для меня та ночь. Они слушали. Мы понимали, что этого никогда не случится, но все равно слушали.

За дверью раздался какой-то звук. Тихий крик или плач. Оливия вздрогнула.

– Это Итон, – сказал Мэтт.

– Он часто вскрикивает во сне?

– Иногда.

Они ждали. Дом вновь погрузился в тишину.

– Однажды мне стало плохо, – продолжила Оливия. – Никаких выходных нам не полагалось, даже если заболеешь. Но тошнота была такой, что я едва стояла на ногах. Ну и потом, если девушку вдруг вырвет на сцене, это вряд ли понравится зрителям. Поскольку Клайда с Эммой в тот день не было, я договорилась с парнем на входе. И он меня отпустил. Я отправилась в Пен – так мы называли стоянку трейлеров. Было около трех часов дня. Солнце палило. Кожу жгло как огнем. – Оливия печально улыбнулась. – А знаешь, что самое странное? То есть все странно, но до меня лишь сейчас дошло.

– Что?

– Степень вероятности. Тонкая грань, которая меняет все. Маленькие «если» превращаются в большие и значимые. Ну, уж тебе-то это известно лучше, чем кому бы то ни было. Если бы ты сразу тогда поехал домой. Если бы Дафф не разлил пиво. В общем, ты понимаешь.

– Да.

– Примерно то же произошло и здесь. Если бы я тогда не заболела, вышла бы танцевать, как обычно. За тем, пожалуй, исключением, что в моем случае разные люди толковали бы это по-разному. Но маленькое «если» спасло мне тогда жизнь.

Теперь Оливия стояла у двери и разглядывала круглую медную ручку с таким видом, точно собиралась бежать.

– Ну и что произошло, когда ты пришла в Пен? – спросил Мэтт.

– Там не было ни души. Девушки ушли в клуб, некоторые поехали в город. Обычно мы работали до трех часов ночи, а после отсыпались до полудня. В этом городке из трейлеров охватывала такая тоска, мы старались проводить там меньше времени. Когда я вернулась, вокруг стояла мертвая тишина. Открыла дверь в трейлер, и первое, что увидела, – кровь на полу.

Мэтт не сводил глаз с жены. Дыхание Оливии участилось, но лицо оставалось невозмутимым.

– Я стала звать на помощь. Глупо, наверное. Надо было бежать оттуда прочь. Не знаю… Еще одно «если». А потом осмотрелась. В каждом трейлере по две комнаты, первая проходная, где и находилась наша спальня на троих. Я занимала нижнюю койку. Кимми спала наверху, надо мной. У Кассандры, новенькой, кровать стояла в дальнем углу. Кимми была аккуратисткой. Вечно ворчала на нас за то, что мы не желаем как следует убраться. Пусть наша жизнь помойка, говорила она, но это вовсе не означает, что надо жить в дерьме. В трейлере полный разгром. Все ящики выдвинуты, повсюду свалена одежда. Кровавая полоса обрывалась возле постели Кассандры, и тут я заметила две ноги на полу. Я подбежала и остановилась как вкопанная. Кассандра была мертва. Я сразу поняла, даже щупать пульс не стала. Лежала на боку, в позе зародыша. Глаза открыты, смотрят в стену. А лицо… такое страшное, багровое, распухшее. На руках – следы ожогов, точно об нее тушили окурки. Руки связаны за спиной изоляционной лентой. Учти, Мэтт, мне тогда было всего восемнадцать. Возможно, я чувствовала себя старше, выглядела старше. Сказывался большой и горький жизненный опыт. Но ты вдумайся. Я, по сути, молоденькая девушка, стояла и смотрела на труп. С места двинуться не могла. Даже когда в соседней комнате послышался шум, а потом отчаянные крики Эммы: «Не надо, Клайд!» – Оливия закрыла глаза, глубоко вздохнула. – Я обернулась и увидела кулак, нацеленный мне в голову. Не успела увернуться, и удар Клайда достиг цели. Он разбил мне нос. Я услышала, как хрустнула хрящевая перегородка. Голова откинулась, и я упала прямо на убитую Кассандру, наверное, тогда это было самое страшное. Упасть на мертвое тело. Оно показалось липким. Я пыталась сползти. Изо рта и из носа лилась кровь.

Оливия замолчала, жадно и глубоко задышала, стараясь набрать побольше воздуха. Мэтт ощущал полную беспомощность. Он не двигался, не произносил ни слова. Дал Оливии возможность собраться с силами и продолжить.

– Клайд подскочил и уставился на меня. Его лицо… Я забыла сказать, обычно с него не сходила мерзкая усмешка. Мне часто доводилось видеть, как он хлестал Эмму по лицу тыльной стороной ладони. Знаю, тебе это кажется диким. Почему мы не вступались? Почему не пытались сделать хоть что-нибудь? Очевидно, просто привыкли, что он распускает руки. Считали это нормальным. Ты должен понять. Мы ведь не знали иных отношений.

Мэтт кивнул. В тюрьме все самое страшное, даже насилие, казалось привычным, почти нормой.

– Однако, – сказала Оливия, – усмешки на лице у него не было. Да никакая гремучая змея не может сравниться по коварству и подлости с Клайдом Рэнгором. Но теперь, стоя надо мной, он выглядел испуганным. Тяжело дышал. Рубашка залита кровью. А за спиной у него стояла Эмма, и этого зрелища я никогда не забуду. Стояла, низко опустив голову. Кровь лила у меня из носа, но я смотрела за спину этого психа со сжатыми кулаками. Смотрела на другую его жертву. Его истинную жертву. «Где пленка?» – спросил Клайд. Я понятия не имела, о чем он. Молчала. И тогда он пнул меня носком ботинка. Я взвыла от боли. А Клайд закричал: «В игры со мной играть вздумала, сучка?! Где она, спрашиваю!» Я пыталась отползти в сторону. Клайд пинком ноги отодвинул тело Кассандры и устремился ко мне. Я оказалась в ловушке. Словно из тумана доносился голос Эммы, жалобный и робкий, как у овечки: «Не надо, Клайд. Прошу тебя, пожалуйста!» По-прежнему не спуская с меня глаз, Клайд набросился на нее. Вложил в удар весь вес своего тела. У Эммы лопнула кожа на щеке. Она отшатнулась и исчезла из поля зрения. Но с меня было достаточно. Клайд на мгновение отвлекся, и я получила шанс. Я вскочила, размахнулась и нанесла ему удар – очень болезненный, носком туфли чуть ниже колена. Нога у Клайда подвернулась. Я перекатилась через кровать. План у меня уже был. Я знала, что Кимми прячет в комнате пистолет. Мне никогда это не нравилось, но Кимми была девушкой крутой и считала, что оружие под рукой – совсем не лишнее. Если точнее, у нее имелось две пушки. Мини-револьвер двадцать второго калибра она всегда держала при себе, даже на сцене, прятала за голенищем сапожка. А пистолет держала под матрасом. – Оливия умолкла и улыбнулась мужу.

– Что? – спросил Мэтт.

– Как ты.

– Не понял.

– Думаешь, я не знаю, что у тебя есть пистолет?

Надо же, он совсем забыл о нем. Проверил за поясом брюк. В больнице с него снимали одежду. Оливия щелкнула застежкой сумочки.

– Не волнуйся, он здесь, – промолвила она. И протянула ему пистолет. – Не хотела, чтобы полиция его нашла.

– Спасибо, – пробормотал Мэтт. Посмотрел на пистолет, засунул за ремень.

– Зачем он тебе? – спросила Оливия.

– Сам не знаю.

– Думаю, что и Кимми тоже толком не знала. Но он у нее был. Когда Клайд потерял равновесие и упал, я бросилась к койке. Времени в обрез. Я сознавала, что удар по ноге не мог вывести Клайда из строя, просто удалось выиграть несколько секунд. Сунула руку под матрас. И услышала голос Клайда: «Ах ты, тварь паршивая, пришибу на месте!» Я не сомневалась – пришибет. Только что видела Кассандру. Ее лицо. Если он доберется до меня, если я не успею достать пистолет – все, конец!

Оливия отвернулась и вытянула руку, как, наверное, тогда, в трейлере, в попытке отыскать оружие.

– Я сунула руку под матрас. Уже чувствовала на затылке горячее дыхание Клайда. Никак не удавалось нащупать пистолет. Клайд ухватил меня за волосы и начал оттаскивать от койки, когда пальцы нащупали холодный металл. Я тянулась к нему изо всех сил, Клайд тащил в другую сторону. И оттащил вместе с пистолетом. Сразу увидел его. Я держала рукоятку большим и указательным пальцами. Пыталась обхватить курок. Клайд крепко ухватил меня за запястье, я пыталась вырваться, но силы были неравны. Однако пистолет из руки не выпустила. Впилась в него мертвой хваткой. И тогда он вдруг запустил мне в руку длинные и острые свои ногти. Вот, видишь?

Оливия сложила пальцы в кулак, отогнула ладонь назад – в нижней части запястья виднелся небольшой белый шрам в виде полумесяца. Мэтт видел его и раньше. Когда-то, целую вечность назад, она объясняла его появление падением с лошади.

– Этот след оставил Клайд Рэнгор. Ноготь впился так глубоко, что полилась кровь. Я выронила оружие. Он все еще держал меня за волосы, потом швырнул на койку и навалился сверху. Схватил за шею и стал душить. И еще он плакал. Я так отчетливо помню это… Клайд душит меня, а сам плачет. И не потому, что ему жаль или что-то в этом роде. Он испугался. Душил меня, рыдал и не уставал повторять: «Ты только скажи, где она! Говори где!» – Оливия прижала ладонь к горлу. – Я боролась. Лягалась, вертелась, старалась сползти с койки, но чувствовала, что силы покидают меня. Клайд выдавливал из меня жизнь по капле. Он очень сильно сдавил мне горло. Я умирала. И вдруг услышала выстрел.

Ее рука безвольно опустилась. Старинные напольные часы в столовой, подарок Берни и Марше ко дню свадьбы, начали отбивать время. Оливия ждала, когда закончится мелодичный перезвон.

– Выстрел показался совсем не громким, точно треснула сухая ветка. Наверное, потому, что калибр был маленький, не знаю. На мгновение Клайд даже усилил хватку. На лице отразилось удивление. А потом отпустил меня. Я задыхалась, кашляла. Перекатилась на бок и хватала ртом воздух. За спиной у Клайда стояла Эмма Лимей. Целилась прямо в него и, казалось, была полна решимости отомстить за все эти годы унижений, побоев, оскорблений. Она смотрела прямо на Клайда – сколько ненависти было в этом взгляде! – не пыталась защититься, и рука у нее не дрожала. Клайд в ярости бросился на нее. И тогда она выстрелила опять – ему в лицо. Эмма Лимей спустила курок еще раз, и Клайд Рэнгор умер.

Глава 38

Мотив.

Наконец-то у Лорен появился мотив. Судя по видео, Чарлз Тэлли, негодяй, каких мало, не только спал с женой Мэтта Хантера – Лорен была уверена, что женщина на видео в парике Оливия Хантер, – но и не поленился отправить это изображение обманутому мужу. Он издевался над ним. Дразнил его. Высмеивал.

Все сходилось. И смысл тут был. За тем, пожалуй, исключением, что слишком многое в этом деле поначалу имело смысл. А потом, через несколько минут, все рассыпа́лось, оборачивалось иначе. Ну, взять хотя бы Макса Дэрроу, ведь все поначалу сходились во мнении, что его убила и ограбила проститутка. Так и убийство Чарлза Тэлли – оно выглядело местью ревнивого мужа, но так ли это? И как объяснить связь с Эммой Лимей, отделом ФБР из Невады и всем остальным, что Лорен узнала в офисе федерального прокурора Джоан Терстон?

Зазвонил мобильник. Номер не определился.

– Алло?

– Что там с задержанием Хантера?

Это был Лэнс Баннер.

– Ты когда-нибудь спишь? – спросила она.

– Только не летом. Зато зимой наверстываю, впадаю в спячку. Как медведь. Что у тебя нового?

– Мы его ищем.

– Брось ты дурацкие отговорки, Лорен. Если бы посвятила меня в детали, я бы мог оказать реальное содействие.

– Это долгая история, Лэнс. И ночь у меня выдалась долгая и трудная.

– О розыске уже объявили в ньюаркских новостях.

– И что?

– Кто-нибудь из вас догадался навестить невестку Хантера?

– Вряд ли.

– Я живу неподалеку от нее, всего в одном квартале, – сказал Лэнс Баннер. – Так что подумай, может, стоит меня подключить.

Глава 39

Мэтт и Оливия сидели неподвижно. Долгий трагический рассказ совершенно вымотал Оливию. Мэтт видел это. Хотел придвинуться поближе, но она предупреждающе вскинула руку.

– Однажды я видела старую фотографию Эммы Лимей, – тихо промолвила Оливия. – Она была красавица. И умница тоже. Если уж кто-нибудь и заслуживал счастья в этой жизни, так только Эмма Лимей. Но, как видишь, не получилось. Мне было восемнадцать, Мэтт. Я чувствовала, что моя жизнь кончена. Я кашляла и никак не могла отдышаться, Эмма застыла с пистолетом в руке. Долго смотрела на Клайда, лежащего на полу. Давала мне возможность прийти в себя. Все это заняло несколько минут. А потом Эмма обернулась ко мне, глаза такие спокойные и ясные, и говорит: «Мы должны избавиться от тела». Помню, я покачала головой. Сказала, что не желаю участвовать в этом. Эмма не огорчилась, даже голоса не повысила. Мне показалось это странным. Она выглядела такой… безмятежной.

– Она только что убила своего мучителя, – произнес Мэтт.

– Да, отчасти объяснялось и этим.

– Что же дальше?

– Казалось, она ждала этого момента. Точно знала, что рано или поздно это случится. Я сказала, что мы должны вызвать полицию. Эмма покачала головой. Она сохраняла спокойствие. Пистолет по-прежнему держала в руке. Но не стала направлять ствол на меня. «Мы должны сказать им всю правду, – твердила я. – Это самооборона. Покажем им синяки у меня на шее. Покажем труп Кассандры, черт побери!»

Мэтт нервно заерзал на кровати. Оливия заметила это и усмехнулась.

– Понимаю, – кивнула она. – Чувства юмора еще не потеряла. Самооборона. Тот же случай, что и у тебя. Мы оба оказались каждый в свое время на распутье. Вот только у тебя особого выбора не было, люди кругом. Но даже если бы он и был, этот выбор, не тот ты человек. Ты из другого мира. Привык доверять полиции. Всегда считал, что правда победит. А мы думали иначе. Эмма стреляла в Клайда три раза – один раз в спину, два – в лицо. Никто бы не счел это самообороной. Даже если бы это удалось доказать, у Клайда был двоюродный брат, могущественный наркоделец, которому он помог заработать целое состояние. Тот бы ни за что не оставил нас в живых.

– Как же вы поступили? – спросил Мэтт.

– Я была в смятении, а Эмме удалось сохранить спокойствие. Она твердо вознамерилась довести дело до конца. По правде говоря, выбора у нас не было. Она сразила меня одним аргументом.

– Каким же?

– Эмма сказала: «А если все пройдет хорошо?»

– Что значит «пройдет хорошо»?

– Если полиция поверит нам, а кузен Клайда оставит в покое? – Она умолкла и улыбнулась.

– Не понимаю… – пробормотал Мэтт.

– Что будет с нами, с Эммой и со мной? Как сложится наша жизнь, если все сработает?

Наконец Мэтт сообразил.

– И вы стали тем, кем стали.

– Да, правильно. То был наш шанс, Мэтт. В доме у Клайда было спрятано сто тысяч долларов. Эмма предложила забрать деньги, разделить их пополам и сбежать. Начнем жизнь сначала. Эмма давно все продумала. Несколько лет вынашивала план, вот только храбрости не хватало осуществить задуманное. И мне тоже. Никто из нас не предпринимал никаких действий.

– А теперь другого выхода просто не оставалось, – подсказал Мэтт.

Оливия кивнула.

– Эмма заявила, что если мы спрячем труп Клайда, полиция решит, что он и Эмма сбежали вместе. И станут искать пару. Или же подумают, что их обоих убили и где-нибудь зарыли, тоже вместе. Но ей нужна моя помощь. «А что же будет со мной? – спросила я. – Ведь друзья Клайда знают, как я выгляжу. Начнут преследовать меня. И как мы объясним наличие трупа Кассандры?»

Но Эмма уже и это обдумала. Сказала тогда: «Дай мне твой кошелек». Я полезла в карман, достала кошелек. Она вытащила из него удостоверение личности – в те дни в Неваде не требовалось наклеивать на этот документ фотографию – и сунула его в карман Кассандре. А потом спросила, когда возвращается Кимми. Я ответила ей, что через три дня. «Времени у нас полно, – обрадовалась Эмма. А потом и говорит: – Слушай меня внимательно. Ни у тебя, ни у Кассандры никогда не было настоящей семьи. Мать Кассандры бросила ее давным-давно. Я долго размышляла об этом. Когда он избивал меня. Когда душил и я теряла сознание. А затем извинялся, обещал, что этого никогда не повторится, уверял, что любит меня. Предупреждал, что если сбегу, все равно найдет меня и убьет. И тогда я думала, что уж лучше самой убить Клайда, похоронить где-нибудь в надежном месте, забрать его деньги и убежать. Скрыться там, где меня никто не отыщет. И тогда я отомщу этому подонку за все, что он сделал со мной и другими девушками. Ты ведь тоже мечтала об этом, верно, Кэнди? О том, чтобы убежать?» Так она мне говорила.

– Ты, конечно, мечтала? – спросил Мэтт.

Оливия подняла указательный палец:

– Да, но по-иному. Я уже рассказывала, во что превратилась моя жизнь. И единственным спасением для души стали книги. Я уходила в чтение с головой. Они держали меня на плаву. Я мечтала о другом, потому что мне было за что уцепиться. Знаешь, я не хотела придавать особого значения той ночи в Лас-Вегасе. Но я вспоминала о ней, Мэтт. Думала о том, какие чувства ты заставил меня испытать. Размышляла о мире, в котором ты жил. Помню все, о чем ты рассказывал, – о семье, о том, как ты рос, о друзьях и школе. Тогда ты не знал, да и до сих пор не понимаешь, что описывал мир, недоступный моему воображению.

Мэтт промолчал.

– Мы расстались. Но после… о, ты даже представить не можешь, как часто я мечтала разыскать тебя!

– Так почему же не искала?

Оливия покачала головой:

– Ты, как никто другой, способен понять, что такое кандалы.

Мэтт кивнул.

– Впрочем, теперь это не важно, – промолвила Оливия. – Да и время слишком позднее для подобных бесед. Даже находясь в кандалах, человек должен действовать. И вот мы с Эммой придумали план. Он был незамысловат, прямо скажу. Завернули тело Клайда в одеяло и затолкали его в багажник автомобиля. Заперли дверь трейлера на висячий замок. Эмма знала одно место. Уверяла, будто Клайд уже успел похоронить там как минимум двух человек. В пустыне. Мы вырыли могилу, неглубокую, сбросили его туда, присыпали песком. Потом Эмма позвонила в клуб и убедилась, что все девушки на месте и будут работать, как обычно, почти до утра. Никто не вернется в Пен раньше обычного. Мы заехали к ней, помыться. Я шагнула под теплые струи душа и подумала… Наверное, это выглядит очень глупо, но я на миг вообразила себя леди Макбет, смывающей кровь своих жертв.

Тень улыбки тронула губы Оливии.

– А на самом деле? – спросил Мэтт.

Она печально покачала головой:

– Я только что похоронила в пустыне человека. Ночью придут шакалы, разроют могилу и устроят себе трапезу. Разнесут его косточки по всей пустыне. Так сказала мне Эмма. И мне было безразлично, что станет с прахом этого негодяя.

Оливия подняла на Мэтта глаза, в них читался вызов.

– Что вы сделали дальше?

– А ты не догадался?

– Нет. Расскажи.

– Я… то есть я хотела сказать, девушка Кэндес Поттер была никем. Пустым местом. Никто бы не озаботился фактом ее преждевременной смерти. Эмма, будучи помощницей хозяина заведения, позвонила в полицию и сообщила, что одну из ее девушек убили. Приехали копы. Эмма показала им труп Кассандры. С моим удостоверением личности в кармане. Эмма опознала тело и официально подтвердила, что это одна из ее танцовщиц, Кэндес Поттер, по прозвищу Кэнди Кейн. Заявила, что родственников у нее нет. Никто из копов не подверг ее высказывания ни малейшему сомнению. Да и почему бы, собственно, нет? Тем меньше хлопот, а не верить хозяйке заведения оснований не было. Мы с Эммой поделили деньги. Мне досталось сразу пятьдесят тысяч долларов, можешь представить? У всех девушек, работавших в заведении, имелись фальшивые документы, так что получить новое удостоверение личности не составило труда.

– И ты просто уехала, сбежала?

– Да.

– А Кассандра?

– Что – Кассандра?

– Кто-нибудь поинтересовался, что произошло с ней?

– Девушки приходили и уходили чуть ли не каждый день. Эмма заявила, что Кассандра сбежала, ее спугнул убийца. От страха сразу сбежали еще две девушки.

Мэтт сокрушенно вздохнул, рассказ Оливии просто в голове не укладывался.

– Когда мы с тобой познакомились, тебя звали Оливия Мюррей?

– Да.

– А потом снова вернулась к этому имени?

– Я использовала его всего лишь раз. Той ночью, когда мы встретились. Читал когда-нибудь «Подсказать вовремя»?

– Конечно. В пятом классе.

– В детстве это была моя любимая книжка. Главную героиню звали Мег Мюррей. Так появилась фамилия.

– А имя?

Она пожала плечами:

– Звучит полной противоположностью Кэнди, так я думаю.

– Что произошло дальше?

– Мы с Эммой поклялись, что никогда никому не скажем правду. Ведь если одна из нас проболтается, это может привести в гибели другой. Надеюсь, ты понимаешь, с какой неохотой я давала это обещание.

Мэтт сомневался, но промолчал.

– И вы отправились в Виргинию?

– Да.

– Почему именно туда?

– Именно там должна была жить Оливия Мюррей. Как можно дальше от Лас-Вегаса и Айдахо. Я сочинила себе новую биографию. Ходила на курсы в Виргинский университет. Не официально, конечно, но в те дни еще не была введена столь строгая система контроля и безопасности. Посещала занятия. Часами просиживала в библиотеке и кафетерии. Знакомилась с людьми. И все они принимали меня за настоящую студентку. А через несколько лет получила работу. Никогда не оглядывалась назад, не думала и не вспоминала о Кэнди. Кэндес Поттер умерла.

– Ну а потом? Когда появился я? Тот, второй раз?

– Мэтт, ты должен понять, я была всего лишь испуганным ребенком. Бежала от прошлого и пыталась начать новую жизнь. Настоящую, хорошую жизнь. Встретить и полюбить кого-нибудь. А ты тогда обратился в компанию «Дейта Беттер», помнишь?

Мэтт кивнул:

– Да, конечно.

– Чего я только в жизни не навидалась! Но когда вошла в кабинет и увидела тебя… ну, я не знаю, что со мной тогда произошло. Вероятно, захотелось вернуться в ту ночь, когда мы познакомились… К той глупой, несбыточной мечте. Ты недооцениваешь то, что имеешь, Мэтт. Не видишь, не сознаешь, что этот город – лучшее, что есть в мире.

– Поэтому ты и захотела перебраться сюда?

– С тобой, – ответила Оливия и испытующе заглянула ему в лицо. – Неужели не понимаешь? Я никогда не верила в эти глупости, родство душ и прочее. Но тебе тоже довелось повидать и пережить немало, и потому… Не знаю, наверное, именно эти раны помогли нам сблизиться. Очевидно, страдание приводит к лучшему пониманию. И учит ценить то, что имеешь. Ты должен бороться за то, что другим достается даром. Ты ведь любишь меня, Мэтт. И никогда по-настоящему не верил, что я могу завести интрижку на стороне. Поэтому и продолжаешь искать доказательства. Несмотря на то, что я тебе тут наговорила, ты и только ты один понимаешь меня по-настоящему. Ты мой единственный. Я хочу уехать отсюда и вместе с тобой растить нашего ребенка. Это все, чего я хочу.

Мэтт промолчал.

– Ничего страшного, – тихо заметила Оливия. – Я понимаю, переварить такое не просто.

– Дело не в том… – Ему никак не удавалось подобрать нужные слова. Захлестнули эмоции. Надо успокоиться. – Так что пошло не так? – спросил он. – Каким образом через столько лет им удалось тебя разыскать?

– Они меня и не искали, – ответила Оливия. – Я нашла их.

Мэтт собрался спросить зачем, но неожиданно по стенам дома заметался свет от фар автомобиля. И машина не спешила проехать мимо. Мэтт сделал предостерегающий жест. Оба умолкли и прислушались. Звук работающего мотора был совсем слабым, но они его различали. Нет, это не ошибка.

Мэтт поднялся и осторожно выглянул из окна. На противоположной стороне улицы остановилась машина, свет фар погас. А вот и мотор выключили. Мэтт сразу узнал эту машину. Еще бы не узнать, ведь несколько часов назад он сидел в ней.

Принадлежал автомобиль Лэнсу Баннеру.

Глава 40

Лорен ворвалась в комнату для допросов. Сингл безмятежно рассматривала ногти.

– Адвокат еще не приехал.

Лорен молча смотрела на нее. Интересно, подумала она, каково это – выглядеть как Сингл Шейкер, видеть, как мужчины роятся вокруг толпами, знать, что можешь крутить ими как заблагорассудится? Мать Лорен тоже обладала этими качествами, но в меньшей степени. Когда у женщины внешность Сингл Шейкер, как она себя ощущает? Хорошо это или плохо? Использует ли она свои сногсшибательные данные для достижения каких-нибудь целей, унижения и уничтожения других людей? Впрочем, Лорен не считала, что последнее относится к Сингл Шейкер. Что, однако, не делало ее менее опасной противницей.

– Попробуй догадайся, что мы нашли в твоем компьютере.

Сингл растерянно заморгала. Она все поняла. Лорен достала фотографию Чарлза Тэлли и еще несколько снимков – распечатку с видеофильма. Выложила их на стол перед Сингл. Та бегло взглянула, тут же отвела глаза.

– Я говорить не буду, – заявила Сингл.

– Ну, может, хоть кивнешь?

– Как прикажете понимать?

– Я буду говорить. А ты кивай, если есть охота. Ведь все очевидно. – Лорен уселась, положила на стол руки. – Итак, наш криминалист утверждает, что переснято это с мобильного телефона с камерой. По нашим прикидкам, произошло следующее. С головой у Чарлза Тэлли не все в порядке, нам это известно. У него имелись приводы, судимости, и все преступления были связаны с насилием и извращениями. Вот он знакомится с Оливией Хантер. Как именно – мы пока не знаем. Может, ты расскажешь нам, когда явится твой адвокат. Впрочем, не важно. По неким, ведомым только этому психопату причинам он посылает снимки и видеофильм нашему общему другу Мэтту Хантеру. И тот приносит их тебе. Именно тебе, поскольку ты знаешь свое дело и быстро устанавливаешь, что брюнет на милых картинках есть не кто иной, как Чарлз Тэлли, и в данный момент он остановился в отеле «Говард Джонсон» близ аэропорта Ньюарка. Наверное, сначала ты установила, что там остановилась Оливия Хантер. Это тоже не важно.

– Все было не так, – возразила Сингл.

– Но близко к истине. Деталей и подробностей не знаю, как и почему Хантер обратился именно к тебе, меня тоже мало интересует. Ясно одно – обратился. Принес тебе снимки и видеоматериал. Ты отыскала Чарлза Тэлли, и вы с Мэттом Хантером отправились к нему на встречу в отель. А там Чарлз и Мэтт передрались. Дело кончилось тем, что Хантер был ранен, а Тэлли – убит.

Сингл смотрела куда-то в сторону.

– Тебе есть что добавить? – спросила Лорен. У нее зазвонил мобильный. Она достала его, прижала к уху: – Да?

– Это твой друг и сосед Лэнс.

– В чем дело?

– Попробуй догадаться, где я сейчас.

– Возле дома Марши Хантер?

– В точку! А теперь догадайся, чья машина припаркована у нее во дворе.

Лорен выпрямилась.

– Поддержку вызвал?

– Уже едут.

Она со щелчком захлопнула крышку мобильника. Сингл не сводила с нее взгляда.

– Речь идет о Мэтте?

Лорен кивнула.

– Мы собираемся его арестовать.

– Мы обжалуем это решение.

Лорен пожала плечами. И ждала. Сингл принялась грызть ноготь.

– Вы все неправильно поняли.

– Что именно?

– Считаете, что Чарлз Тэлли отправил эти снимки и видео Мэтту.

– Кто же, как не он?

Сингл задумчиво покачала головой.

– Кто тогда?

– Хороший вопрос.

Лорен откинулась на спинку стула. Фотография Чарлза Тэлли… Он стоял, подняв руку, словно смущался, что его снимают. Делал снимок кто-то другой.

– Не важно. Все равно придется арестовать Хантера. Задержим всего на несколько минут.

Сингл встала и принялась расхаживать по тесной комнате. Потом скрестила руки на груди.

– А что, если снимки – большая подстава?

– Что?

– Перестаньте, Лорен. Напрягите мозги. Не кажется ли вам, что все это слишком нарочито, аккуратно?

– Преднамеренные убийства по большей части обставляются именно так.

– Чушь!

– Находите мертвеца и первым делом проверяете, как у него обстояли дела на личном фронте. Находите убитую женщину и сразу же проверяете ее дружка или мужа. Очень просто.

– За тем исключением, что Чарлз Тэлли не был любовником Оливии Хантер.

– Интересно, с чего ты взяла?

– Не я. Мэтт Хантер вычислил.

– Хотелось бы знать как.

– Все эти картинки – подделка.

Лорен собралась что-то сказать, но передумала. Ждала продолжения.

– Вот почему сегодня вечером ко мне в контору явился Мэтт. Хотел, чтобы я увеличила изображение. Чувствовал, что здесь кроется какой-то подвох. Понял это, когда пошел дождь.

Лорен развела руками:

– Не лучше ли объяснить все с самого начала?

Сингл схватила снимок Чарлза Тэлли.

– Ладно. Видите вот здесь окно? И через стекло просвечивает солнце?

Глава 41

Автомобиль Лэнса Баннера был припаркован через улицу, напротив дома Марши.

– Ты его знаешь? – спросила Оливия.

– Да. Вместе ходили в начальную школу. Работает здесь в полиции.

– Приехал расспросить о драке?

Мэтт не ответил. Да, пожалуй, так оно и есть. Сингл арестовали, и полиция хочет составить полный отчет о происшествии. Или, возможно, Мэтт в качестве жертвы или свидетеля упоминался по радио в полицейских сводках, и Лэнс слышал. Вот и приехал проверить, как обстоят дела.

В общем, придавать этому особое значение не стоит. Если Лэнс постучит в дверь, он пошлет его куда подальше. Мэтт свои права знает. Никто не имеет права арестовать человека без достаточных на то оснований и соблюдения положенных процедур.

– Мэтт?

Он обернулся к Оливии:

– Так ты говорила, что не они нашли тебя, а ты их.

– Да.

– Я не понимаю…

– Это самая сложная часть истории, – промолвила Оливия.

Мэтт подумал – нет, он надеялся, – что она пошутила. Он пытался держаться, воспринимать все рассудочно, сочувствовать, сохранять спокойствие, даже равнодушие. Не очень получалось.

– Я много лгала, – продолжила она. – Но эта, последняя ложь – худшая из всех.

Мэтт застыл у окна.

– Я стала Оливией Хантер. Ну, я уже говорила, Кэндес Поттер умерла. Вот только… Словом, от одной ее частички я бы ни за что не смогла отказаться. Или забыть…

Она умолкла.

– О чем это ты? – тихо спросил Мэтт.

– Я забеременела. Когда мне было пятнадцать…

Он закрыл глаза.

– Я страшно испугалась и скрывала это. До тех пор, пока скрыть было уже невозможно, а аборт делать поздно. Когда отошли воды, начальница приюта отвезла меня к врачу. И там меня заставили подписать кучу бумаг. Полагалась и выплата, довольно крупная сумма, точно не знаю сколько. Но я этих денег так и не увидела. Врач дал мне наркоз. Я родила. А когда очнулась… – Она запнулась, потом повела плечами, будто отметая все эмоции, и добавила: – Я даже не знала, кто у меня родился, мальчик или девочка.

Мэтт не сводил глаз с автомобиля Лэнса. Внутри у него словно что-то оборвалось.

– А отец?

– Он сбежал, узнав, что я беременна. Разбил мое сердце. Года через два его сбила машина, насмерть.

– И ты так и не узнала, что стало с ребенком?

– Нет. И в каком-то смысле даже радовалась этому. Ведь я все равно не смогла бы ничего изменить. Но это вовсе не означает, что ребенок был мне безразличен. Что я не думала о нем. Не представляла, как она живет, что с ней происходит.

Она умолкла. Мэтт резко развернулся к жене:

– Ты сказала «она», «с ней».

– Что?

– Но ведь ты говорила, что даже не знала, кто у тебя родился, мальчик или девочка. А потом заметила, что представляла, как она живет, что с ней происходит.

Оливия молчала.

– Когда ты узнала, что у тебя дочь?

– Несколько дней назад.

– Каким образом?

Оливия достала из кармана листок бумаги.

– Слышал когда-нибудь о группах поддержки программы приемных детей?

– Нет.

– В Интернете размещены специальные сайты, куда приемные дети могут посылать запросы о своих биологических родителях, и наоборот. Я постоянно проверяла. Заходила на эти сайты, из любопытства. И даже не надеялась что-нибудь найти. Ведь Кэндес Поттер давно умерла. Даже если бы ее дочь и стала искать свою биологическую мать, она бы узнала это и прекратила поиски. Кроме того, я дала обещание молчать. Нарушать уговор не имела права. Если бы меня обнаружили, это принесло бы ребенку несчастье.

– Но ты продолжала проверять?

– Да.

– Как часто?

– Разве это важно, Мэтт?

– Нет, наверное.

– Ты не понял, почему я это делала?

– Понял, – ответил он, но уверенности в голосе не было. – Так что произошло?

Оливия протянула ему листок бумаги:

– Вот, посмотри, что я нашла.

Листок, распечатка с компьютера, был измят и потрепан по краям, очевидно, его много раз разворачивали и складывали снова. В верхнем правом углу проставлена дата четырехнедельной давности.

Это срочное и строго конфиденциальное сообщение. Наша дочь была удочерена восемнадцать лет назад, документы оформлены за подписью доктора Эрика Текуэста в г. Меридиан, штат Айдахо, 12 февраля. Имя и фамилия биологической матери – Кэндес Поттер, она скончалась. Информацией об отце не располагаем.

Наша дочь серьезно больна. Ей необходима пересадка донорской почки от родственника. Мы ищем любого родственника по крови, который может подойти. Если вы являетесь кровным родственником Кэндес Поттер, огромная просьба связаться с нами по…

Мэтт несколько раз перечитал объявление.

– Я не могла остаться в стороне, – промолвила Оливия.

Он мрачно кивнул.

– Я связалась с родителями по электронной почте. Поначалу представилась старой подругой Кэндес Поттер, но они отказались делиться со мной информацией. Я не знала, что делать дальше. И написала им второе письмо, где сообщила, что я являюсь родственницей. А после этого дело приняло странный оборот.

– В каком смысле?

– Мне показалось… ну, не знаю… что эти люди вдруг стали темнить. Наконец мы договорились о личной встрече. Назначили место и время.

– В Ньюарке?

– Да. Они даже заказали мне номер в отеле. Я должна была остановиться там и ждать, когда они сами со мной свяжутся. Я ждала. Позвонил какой-то мужчина и пригласил пройти в номер пятьсот восемь. Я пришла, он сказал, что должен обыскать мою сумку. Наверное, тогда и украл мобильный телефон. Потом велел мне пойти в ванную комнату переодеться, надеть парик и платье. Я не понимала зачем, но он объяснил, что мы должны поехать в одно место, и нежелательно, чтобы там нас узнали. Я была слишком напугана, чтобы ослушаться. Он тоже надел парик, черный. Я вышла из ванной комнаты, и он попросил меня сесть на кровать. Подошел ко мне… ну, ты сам все это видел. Около кровати он остановился и заявил, что знает, кто я такая. И если хочу спасти жизнь своей дочери, должна перевести деньги на его счет. Собрать их и перевести.

– Ты перевела?

– Да.

– Сколько?

– Пятьдесят тысяч долларов.

Мэтт кивнул, лицо оставалось спокойным. Пятьдесят тысяч – это почти все, что у них было.

– И что же дальше?

– Он сказал, этого мало. Нужно еще пятьдесят тысяч. Я возразила, что таких денег у нас нет. Мы долго спорили. Наконец я сказала, что переведу оставшуюся сумму лишь при одном условии. Если увижу свою дочь.

Мэтт сокрушенно покачал головой.

– Что? – спросила Оливия.

– Неужели тебе в голову не приходило?

– О чем ты?

– Что это обман.

– Почему же, я думала об этом. Читала о мошенниках, которые зарабатывали деньги на пропавших без вести во Вьетнаме солдатах. Находили семьи их родственников, те давали деньги на поиски. Родные так хотели вернуть своих близких, что им и в голову не приходило, что это мошенничество.

– Так почему же это тебя не насторожило?

– Кэндес Поттер умерла, – промолвила Оливия. – Кому придет в голову выманивать деньги у покойницы?

– Но может, кто-нибудь вычислил, что ты жива?

– Каким образом?

– Не знаю. Эмма Лимей могла проболтаться.

– Допустим. А дальше что? Никто не знал, Мэтт. Единственный человек в Лас-Вегасе, которому я тогда рассказала, – это моя подруга Кимми. Но даже она не знала всего – даты рождения ребенка, того городка в Айдахо, имени и фамилии врача. Да я сама забыла, как звали врача, и вспомнила, лишь увидев его фамилию в объявлении. Могли знать только моя дочь или ее приемные родители. И даже если бы я была уверена, что все это подстроено, я бы все равно согласилась. Потому что поняла: без моей дочери тут не обошлось. Неужели не ясно?

– Ясно. – Мэтт видел изъяны в ее логике, но указывать на них не стал – момент неподходящий. – И что же дальше?

– Я настаивала, что должна видеть дочь. И он назначил встречу, на которую я должна была принести остальную сумму.

– Когда?

– Завтра в полночь.

– Где?

– В Рино.

– Штат Невада?

– Да.

Снова Невада.

– Ты знаешь Макса Дэрроу?

Она не ответила.

– Оливия?

– Это был мужчина в черном парике. Тот, с которым я встречалась. Я еще по Лас-Вегасу его помню. Он часто ошивался в клубе.

Мэтт не знал, как расценить эту информацию.

– Где именно в Рино?

– По адресу Сентер-Лейн-драйв, 488. У меня билет на самолет. Дэрроу просил, чтобы я никому ничего не говорила. И если я не явлюсь… не знаю, Мэтт. Он сказал, что искалечат мою дочь.

– Искалечат дочь?

Оливия кивнула. В ее глазах стояли слезы.

– Я не понимаю, что происходит. Не знаю, действительно ли больна моя дочь. Или же они ее похитили, или она сама замешана в этом… Но она существует, она живет, и я должна ехать.

Неожиданно у Мэтта зазвонил мобильник. Он хотел отключить его, но подумал, что это Сингл. Только она могла звонить в столь поздний час. Сингл влипла в неприятную историю, очевидно, ей нужна помощь. Он взглянул на определитель. Номер стационарного телефона. Возможно, звонят из полицейского участка.

– Алло?

– Мэтт?

Он нахмурился. Голос Середняка.

– Айк, ты?

– Я только что говорил с Сингл, Мэтт.

– Что?

– Еду сейчас к окружному прокурору, – произнес Середняк. – Ее собираются допросить.

– Она тебе звонила?

– Да. Но я понял, все это скорее имеет отношение к тебе.

– Вот как?

– Она хотела предупредить тебя.

– О чем?

– Я все записал. Сейчас… подожди. Ага, вот. Во-первых, ты спрашивал ее о Максе Дэрроу. Его убили. Нашли застреленным в Ньюарке.

Мэтт взглянул на Оливию.

– Что случилось? – спросила она.

Середняк продолжал:

– Что еще хуже, Чарлз Тэлли тоже мертв. Его труп обнаружили в отеле «Говард Джонсон». А рядом – медный кастет со следами крови. Сейчас анализируют ДНК. И через час получат распечатку снимков с твоего мобильника.

Мэтт промолчал.

– Ты понимаешь, о чем я толкую, Мэтт?

Он понимал. На то, чтобы сообразить, ушло не много времени. Расклад у них получится следующий: он, Мэтт, бывший заключенный, уже отсидевший за убийство человека в драке, получает издевательские снимки на свой мобильный телефон, где показано, что его жена путается с Чарлзом Тэлли. Мэтт нанимает частного детектива и узнает, где находятся изменница и ее любовник. Заявляется поздним вечером в отель. Возникает драка. Имеется как минимум один свидетель – ночной портье за стойкой внизу. Возможно, драка снята и на камеры видеонаблюдения. Физические доказательства у них тоже есть. Его кровь на кастете. И вероятно, на теле жертвы тоже.

Нет, разумеется, имеются здесь и нестыковки. Мэтт может указать им на серое небо за окном и объяснить, что снимки – подделка. Он не знает, когда именно был убит Чарлз Тэлли, но если Мэтту повезет, убийство могло произойти, когда он находился в машине «скорой помощи» или в больнице. Очевидно, его алиби подтвердит таксист. Или жена.

Но убедит ли их все это?

– Мэтт?

– Что?

– Тебя сейчас наверняка разыскивает полиция.

Он выглянул в окно. К машине Лэнса подъехал полицейский автомобиль.

– Кажется, меня уже нашли.

– Хочешь, я помогу оформить добровольную явку?

Добровольную явку. Доверься властям, они все выяснят, все рассудят по справедливости. Будь законопослушным гражданином.

Но однажды Мэтт уже понадеялся на них. И что из этого вышло?

Нет, этот номер не пройдет. Не на того напали.

Ну, допустим, он сдастся им добровольно. Никаких твердых доказательств о его причастности у них нет. Что дальше? Им с женой придется рассказать все, в том числе о прошлом Оливии. Забыть о том, что он, Мэтт, некогда поклялся, что никогда больше не сядет в тюрьму. Ведь Оливия действительно совершила преступление. Ну по крайней мере помогла избавиться от трупа. Уж не говоря о том факте, что Макс Дэрроу, которого нашли мертвым, шантажировал ее. Как это будет выглядеть в глазах следствия?

– Айк?

– Да?

– Если они узнают, что мы с тобой вели этот разговор, тебя обвинят в пособничестве и укрывательстве преступника.

– Нет, Мэтт, не думаю. Ведь я твой адвокат. Я изложил тебе все факты и предложил сдаться властям. А вот что ты станешь делать дальше… я за это не отвечаю. И контролировать не могу. Просто буду в шоке. Ну, ты меня понимаешь.

– Да, Айк. – Мэтт опять выглянул в окно. Подкатила еще одна патрульная машина. Неужели снова в тюрьму? В отражении в оконном стекле он видел не себя. Призрак Стивена Макграта. Стивен даже подмигнул ему. Сердце у Мэтта сжалось. – Спасибо, Айк.

– Удачи тебе, друг. – И Середняк повесил трубку.

Мэтт повернулся к Оливии.

– Что случилось? – спросила она.

– Нам надо убираться отсюда, и поскорее.

Глава 42

Лэнс Баннер приблизился к входной двери дома Марши Хантер.

Теперь с ним были двое полицейских в форме. Оба усталые, на щеках пробивается щетина – неизбежный результат в конце ночной смены по патрулированию улиц Ливингстона. Совсем молодые ребята, новое пополнение. Шли к двери они в полном молчании. Лэнс слышал их тяжелое, напряженное дыхание. Оба парня успели набрать за последнее время изрядный вес. Лэнс не понимал, почему это происходит, отчего новички всегда набирают вес в первый год службы. И ему трудно было вспомнить и подобрать примеры, когда этого не случалось.

Лэнс вообще чувствовал себя не в своей тарелке. А все из-за вчерашнего столкновения с Мэттом. Пусть Мэтт совершил преступление в прошлом, пусть неизвестно, что представляет собой сейчас, он не заслужил столь глупого и бесцеремонного обращения со стороны Баннера. А то, что оно было именно таким, нет сомнений. Он, Лэнс, унижал и оскорблял его, как какой-нибудь тупоголовый увалень шериф в плохом фильме.

Прошлым вечером Мэтт Хантер настороженно воспринял слова Лэнса, что тот намерен изгнать зло из своего любимого города. Но Мэтт неправильно его понял. Лэнс был далеко не так наивен, как тому казалось. Сознавал, что невидимым защитным полем родные окраины не обнести. Задумка его сводилась к иному. Человек трудится как вол, чтобы сделать свою жизнь лучше. Встречается со столь же добропорядочными людьми, и вместе они создают большую и дружную общину. Борются за ее сохранение. Допустим, ты видишь, что назревает проблема. Тут главное – не дать ей разрастись. И ты уничтожаешь ее в зародыше. Действовать на опережение – вот в чем смысл. Примерно то же самое он собирался проделать и с Мэттом Хантером. Люди, подобные Лэнсу Баннеру, поступали так во благо своих родных городов. Они были солдатами на передовой, взяли на себя всю ответственность и несли ночные дежурства, чтобы все остальные горожане, в том числе и семья самого Лэнса, могли спать спокойно.

А потому, когда его сослуживцы начали поговаривать о том, что надо что-то делать, когда жена Лэнса Уэнди, ходившая в школу с младшей сестрой Мэтта Хантера и до сих пор называвшая ее «королевой всех сучек», вдруг начала возмущаться, что к ним в район собирается переехать бывший заключенный, когда один из членов муниципального совета вдруг озвучил главную причину озабоченности горожан – «Ты соображаешь, Лэнс, что станет с ценами на недвижимость, если он сюда переедет?» – пришло время действовать.

И вот теперь он не был уверен, что поступил правильно.

Вспомнился вчерашний разговор с Лорен Мьюз. Она расспрашивала его, каким в детстве был Мэтт Хантер. Не заметил ли он ранних признаков психических отклонений? Ответ – твердое «нет». Хантер был мягким, слабохарактерным мальчиком. Лэнс помнил, как он плакал, потеряв мяч, во время матча Лиги юных чемпионов. Отец утешал его, а Лэнс лишь дивился тому, что парень может вести себя как какой-то сопливый младенец. Однако – и это противоречило выводам Лорен о ранних тревожных симптомах – человек имеет свойство меняться, и очень сильно. Далеко не все определяется в возрасте пяти лет, или как там сказала ему Лорен.

И главная штука в том, что эти перемены всегда, всегда к худшему.

Допустим, ты выявил молодого психопата. Он уже никогда не изменится, и толку от него ноль. Никогда. Но есть толпа парней, приятных и милых ребят, воспитанных на истинных ценностях, умных ребят, которые уважают закон и дружат с соседями, тихих молодых людей, ненавидящих насилие, честных, правильных… и ты вдруг узнаешь, что эти славные ребята способны совершать самые жуткие поступки.

Почему? В случае с Хантером это могло объясняться простым невезением. Но опять же следует подумать, почему не повезло именно Хантеру. Когда возникает подобная ситуация, получается, что воспитание, генетика, твой жизненный опыт, условия – все это чушь собачья. Да, Мэтт Хантер оказался не в том месте и не в то время. Но это теперь уже не важно. Достаточно заглянуть ему в глаза. И ты увидишь в них, в походке Хантера, в седых волосках его шевелюры, в его манере моргать и сдержанно улыбаться способность совершить самый дикий поступок.

Да, существуют люди, за которыми несчастье просто ходит по пятам. Суть в том, что зло сидит в них, пусть и запрятано глубоко-глубоко, сидит и не отпускает. И тебе не хочется, чтобы такие люди окружали тебя.

Лэнс постучал в дверь дома Марши Хантер. Двое молодых полицейских встали по бокам и чуть сзади. Начало светать. Они прислушались. Из дома не доносилось ни звука. Лэнс заметил звонок. Он знал, что у Марши Хантер двое малолетних ребятишек. Если Мэтта в доме нет, получится, что он их разбудит. Делать этого не хотелось, но и иного выхода не было. Он нажал на кнопку. Внутри раздался переливчатый звон. Ничего. Тогда Лэнс без особой, впрочем, надежды подергал ручку двери. Она была заперта. Коп, стоявший справа, начал переминаться с ноги на ногу.

– Будем выбивать?

– Пока не надо. Мы даже не знаем, там он или нет.

Лэнс снова нажал кнопку звонка и держал палец долго, не отнимая.

– Детектив? – произнес второй полицейский.

– Подожди. Дадим им еще несколько секунд, – сказал Лэнс.

И тут, словно по волшебству, в холле вспыхнул свет. Лэнс пытался рассмотреть, что там происходит, но толстые стекла под горный хрусталь не давали такой возможности. Он прижался к стеклу лицом, за ним двигались лишь какие-то неясные тени.

– Кто там?

Женский голос. Немного взволнованный, напряженный, что понятно в подобных обстоятельствах.

– Детектив Лэнс Баннер, полиция Ливингстона. Откройте, пожалуйста.

– Кто?

– Детектив Лэнс Баннер из полиции Ливингстона. Будьте добры открыть дверь.

– Минуту.

Они ждали. Лэнс продолжал всматриваться в ребристое стекло. Он различил фигуру, спускавшуюся в холл по лестнице. Наверное, Марша Хантер. Походка тоже выдает напряжение. Лэнс услышал, как брякнула задвижка, затем звон цепочки, и вот дверь отворилась.

Марша Хантер была в халате, туго стянутом поясом в талии. Старый махровый халат. Слишком просторный для нее, наверное, принадлежал мужчине. Наверное, ее покойному мужу, подумал Лэнс Баннер. Волосы встрепаны после сна. Макияжа, разумеется, нет. И Лэнс, всегда считавший Маршу привлекательной женщиной, решил, что немного румян и помады ей бы не помешало.

Она взглянула на Лэнса, на двух молодых полицейских, потом снова на Лэнса.

– Что вам здесь нужно в такой час?

– Мы разыскиваем Мэтта Хантера.

Ее глаза сузились.

– А я вас знаю.

Лэнс промолчал.

– В прошлом году вы тренировали моего сына, в футбольной команде. У вас тоже мальчик, в возрасте Пола, верно?

– Да, мэм.

– Не «мэм», – резко заметила она. – Я Марша Хантер.

– Да.

– Мы с вами соседи. – Марша покосилась на двух парней в форме, перевела взгляд на Лэнса. – И вам прекрасно известно, что я живу с двумя маленькими детьми. Так какое право вы имеете будить нас, врываться в дом, точно бойцы спецподразделения?

– Нам необходимо переговорить с Мэттом Хантером. Срочно.

– Мам?

Лэнс сразу узнал мальчика, спускавшегося по ступеням. Марша укоризненно посмотрела на Лэнса и обратилась к сыну:

– Ступай в постель, Итон.

– Но, мам…

– Сейчас приду, подожди минутку. Иди в спальню. – Она повернулась к Лэнсу: – Честно сказать, не ожидала, что вы не знаете.

– Чего не знаю?

– Мэтт здесь не живет. Они с женой проживают в Ирвингтоне.

– Но его машина у вас перед домом.

– И что?

– Наверное, это он на ней сюда приехал?

– Что происходит?

На лестнице появилась еще женщина.

– Вы кто? – спросил Лэнс.

– Оливия Хантер.

– Оливия Хантер. То есть миссис Хантер?

– Простите, не поняла.

– Он просто пришел спросить, почему ваша машина стоит у нас во дворе, – пояснила Марша Оливии.

– В такую рань? – удивилась та. – Но зачем им это?

– Они разыскивают Мэтта.

– Вы знаете, где ваш муж, миссис Хантер? – проговорил Лэнс.

Оливия начала спускаться по лестнице. Походка у нее, как показалось Лэнсу, была какая-то нерешительная. Может, она чего-нибудь боится? Или дело в одежде? В отличие от Марши она была одета. Самая обычная одежда. Джинсы, свитер. Никаких ночных рубашек, халата или пижамы. В ранний час…

Странно.

Лэнс взглянул на Маршу Хантер и все понял по ее лицу. Черт, как же он сразу не догадался? Им так долго не открывали, потом зажгли свет, затем это медленное схождение по лестнице, разговоры… Они нарочно тянули время.

– Обыскать все вокруг, живо! – бросил Лэнс помощникам.

– Подождите! – громко воскликнула Оливия. – Что вашим людям делать на заднем дворе?

Но копы уже бежали туда, один огибал дом с левой стороны, другой – с правой. Лэнс покосился на Маршу. Она ответила вызывающе дерзким взглядом.

А потом раздался женский крик.

Мэтт поблагодарил Середняка и отложил телефон.

– В чем дело? – спросила Оливия.

– Звонил Середняк, – сообщил он. – Чарлз Тэлли и Макс Дэрроу… оба убиты.

– О Боже!

– И еще, если не ошибаюсь, – добавил он и махнул рукой в сторону окна, – меня собираются арестовать и предъявить обвинение в этих убийствах.

Оливия закрыла глаза.

– Что же теперь делать? – пробормотала она.

– Я должен убраться отсюда. И поскорее.

– Ты, верно, хотел сказать: «мы должны убраться отсюда»?

– Нет.

– Я с тобой, Мэтт.

– Ты им не нужна. На тебя у них ничего нет. Самое серьезное, в чем тебя могут обвинить, – измена мужу. Просто отказывайся отвечать на их вопросы, и все. Задерживать тебя они не имеют права.

– Так ты хочешь бежать?

– Других вариантов нет.

– Куда же ты пойдешь?

– Что-нибудь придумаю. Некоторое время мы с тобой не сможем общаться. Они будут следить за домом. Прослушивать наш телефон.

– Тогда мы должны заранее договориться о встрече, Мэтт.

– Ну, допустим, давай встретимся в Рино.

– Что?

– Да, в Рино. Завтра в полночь. По адресу четыре-восемь-восемь, Сентер-Лейн-драйв.

– Думаешь, есть еще шанс, что моя дочь…

– Сомневаюсь. И еще сильно сомневаюсь в том, что Дэрроу и Тэлли действовали по собственной воле.

Оливия явно колебалась.

– Что с тобой?

– Как же ты собираешься так быстро перебраться в противоположный конец страны?

– Пока не знаю. Если получится, решим все там, на месте. План, конечно, не очень, но нет времени изобретать что-либо иное.

Оливия отступила на шаг. Сердце у Мэтта заныло. Никогда прежде она не казалась ему столь прекрасной и желанной.

– Но ведь у нас есть время сказать, что мы любим друг друга?

– Я люблю тебя. Очень. Больше, чем когда бы то ни было.

– Правда?

– Да, – ответил он.

– Даже после того как…

– Даже после.

Оливия покачала головой:

– Ты слишком хороший для меня. Я не заслуживаю.

– Заслуживаешь. Мне лучше знать.

Оливия рассмеялась сквозь слезы. Мэтт обнял ее.

– Ладно. Позже все это обсудим, а сейчас главное – найти твою дочь.

Она прошептала что-то в ответ. Насчет того, что жизнь стоит того, чтобы за нее бороться. Почему-то это потрясло Мэтта больше, чем те откровения, что пришлось выслушать сегодня. Он станет бороться. Сражаться за них обоих.

Оливия кивнула, вытерла слезы.

– Вот, возьми. Здесь только двадцать долларов.

Мэтт взял деньги. Потом они осторожно выглянули в окно. Лэнс Баннер подходил к двери в дом, его сопровождали двое полицейских. Оливия метнулась к Мэтту, прикрыла собой, точно заслоняла от верной пули.

– Выйдешь через черный ход, – шепнула она. – Я разбужу Маршу, объясню, что происходит. Попробуем их задержать.

– Люблю тебя, – промолвил Мэтт.

Оливия печально улыбнулась:

– Рада слышать. – Затем они поцеловались, крепко, но поспешно. – Смотри, береги себя, – попросила она.

– Постараюсь.

Мэтт спустился по лестнице к черному ходу. Оливия бросилась в спальню Марши. Конечно, не следовало впутывать ее во все это, но выхода у них не было. Из окна кухни Оливия увидела, как к дому подкатил еще один полицейский автомобиль.

В дверь постучали.

Времени в обрез. Какой-то план у Мэтта все же был. Недалеко находилась резервация Ист-Ориндж-Уотер, почти всю территорию занимали густые леса. Мэтт часто ходил туда еще мальчишкой. Однажды заблудился. Найти его там будет трудно. Надо как-нибудь пробраться к Шорт-Хилл-роуд и уже оттуда… Можно остановить машину, сказать, что ему нужна помощь.

Мэтт знал, куда идти.

Его пальцы легли на дверную ручку. Мэтт слышал, как названивает в дом Лэнс Баннер. Он повернул ручку и толкнул заднюю дверь.

Кто-то уже стоял там, у него на пути. Сердце едва не выпрыгнуло из груди.

– Мэтт? – Это была Кайра. – Что происходит, Мэтт?

Он сделал ей знак молчать и втянул в дверной проем.

– Что случилось? – шепнула Кайра.

– А ты чего не спишь?

– Я? – Она пожала плечами. – Увидела полицейские машины. Что случилось?

– Это долгая история.

– Сегодня днем к нам приходила женщина-детектив. Спрашивала меня о тебе.

– Знаю.

Они услышали громкий голос Марши:

– Минуту!

Глаза Кайры расширились.

– Вы собираетесь бежать, да?

Их глаза встретились. Мэтт недоумевал. Что делает здесь Кайра? Не хотелось вовлекать ее в свои проблемы. Если она закричит, позовет на помощь, он поймет. Она ведь совсем ребенок. И у нее нет причин доверять ему.

– Идемте, – шепнула Кайра.

Мэтт не стал благодарить ее. Осторожно выглянул во двор и вышел. Кайра последовала за ним по тропинке, обходным путем ведущей к гаражу, где наверху была ее комната. Мэтт заметил качели, которые он вместе с Берни соорудил, казалось, вечность назад. День тогда выдался удручающе жаркий. Братья скинули рубашки. Марша ждала на крыльце с холодным пивом. Берни хотел поставить боковые жерди повыше, но Марша воспротивилась, сказала, что это опасно. Мэтт тогда подумал, что она права.

Какая порой ерунда вспоминается.

Двор открытый – ни деревьев, ни кустарника, ни больших камней. В свое время Берни очистил его, готовил место для плавательного бассейна. Еще одна мечта, пусть и незначительная, умершая вместе с ним. В полутьме белели базы для игры в бейсбол, выложенные в форме ромба, отметки для футбольных ворот. Мэтт начал пересекать двор. Кайра уже скрылась в дверях гаража.

Позади послышался какой-то шум.

– Подождите! – Мэтт узнал голос Оливии. Говорила она нарочито громко, наверное, хотела предупредить его. – Что вашим людям делать на заднем дворе?

Раздумывать было некогда. Он находился на открытом пространстве. Как поступить? Бежать со всех ног? Другого варианта, пожалуй, нет. Мэтт бросился к соседскому двору. Он мчался, стараясь не наступать на цветочные клумбы, странно, что подобная мелочь заботила его сейчас. Потом рискнул и обернулся.

На задний двор выбегал полицейский.

«Черт!..»

Нет, пока он его не увидел. Мэтт судорожно высматривал место, где можно спрятаться. Во дворе у соседей был сарай, там хранился садовый инвентарь. Мэтт спрятался за ним. Вжался спиной в стенку, как показывают в кино. Бессмысленный жест. Ощупал пояс брюк. Пистолет на месте. Мэтт осторожно выглянул из-за своего укрытия. Коп смотрел прямо на него, или так ему показалось. Мэтт отпрянул. Видел ли его коп? Трудно сказать. Он сидел и ждал, когда раздастся крик: «Эй, все сюда! Он здесь, в соседнем дворе, прячется за сараем!»

Но ничего этого не произошло.

Его так и подмывало выглянуть еще раз. Нет, не стоит рисковать. Мэтт выжидал. Потом раздался голос, видимо, принадлежавший второму полицейскому:

– Ну что там, Сэм? Кого-нибудь…

Голос резко оборвался, точно выключили радио.

Мэтт затаил дыхание и прислушался. Что это, шаги? Неужели он слышит шаги? Непонятно… Он решал, можно ли выглянуть опять. Если они направляются к нему, большой беды от этого не будет. Попался, значит, попался.

Но на дворе было подозрительно тихо.

Если бы копы продолжали активные поиски, они бы переговаривались. Если притихли, это означает одно. Они его заметили. И подкрадываются к нему.

Мэтт снова прислушался. Да, сомнений нет – они идут к нему. Сердце учащенно забилось. Он слышал оглушительно громкий его стук. Все, попался. Опять. Он уже рисовал себе дальнейшую картину: захват, наручники, они толчком запихивают его на заднее сиденье машины…

Тюрьма.

Мэтта обуял страх. Они приближаются. Сейчас они схватят его и бросят в эту яму. Они никогда никого не слушают. Запрут его, и точка. Ведь он бывший заключенный. После драки с Мэттом Хантером погиб еще один человек. Все остальное можно забыть. Его упекут за решетку навечно.

И что тогда будет с Оливией?

Мэтт все равно не сможет сказать им всю правду, даже если бы и хотел. Тогда посадят ее. И это страшило его куда больше, нежели грозящее ему заключение…

Мэтт сам не понял, как это произошло. Просто вдруг ощутил, что сжимает в руке «маузер».

«Успокойся, – приказал он себе. – Стрельбу допускать нельзя».

Но стрелять не обязательно, верно? Можно просто пригрозить. И обошлось бы, но здесь не один, а четверо или пятеро полицейских, и все идут по его следу. Они тоже достанут оружие. Что тогда? Интересно, разбудит стрельба Итона и Пола?

Мэтт скользнул в самую дальнюю и темную часть сарая и осторожно выглянул в щель.

Два копа. Стоят футах в шести от него. Его выследили. Ясно. Сейчас они ворвутся в сарай и схватят его. Выхода нет.

Мэтт крепко сжал рукоятку «маузера» и приготовился рвануть напролом, как вдруг его взгляд привлекло какое-то движение на заднем дворе Марши.

Это была Кайра.

Наверное, она наблюдала за происходящим. Стояла возле двери в гараж. Их глаза встретились, и Мэтт различил на ее лице некое подобие улыбки. Подумал, что показалось, и даже затряс головой, но нет. Не показалось.

Кайра отчаянно заверещала.

Пронзительный крик прорезал воздух и завибрировал в ушах. Оба копа резко отвернулись и уставились на девушку. Она снова закричала. Копы со всех ног бросились к ней.

– Что такое? Что с вами? – крикнул один.

Мэтт не колебался ни секунды. Воспользовался тем, что Кайра отвлекла копов, и бросился бежать в противоположном направлении. К лесу. Она продолжала кричать. Мэтт, не оборачиваясь, мчался вперед, пока не оказался в темноте среди деревьев.

Глава 43

Лорен Мьюз закинула ноги на стол и решила позвонить вдове Макса Дэрроу.

В Неваде сейчас три или четыре часа ночи – Лорен никак не могла запомнить, сколько составляет временная разница с этим штатом, – но то, что там сейчас на два-три часа меньше, точно. Впрочем, женщина, мужа которой недавно убили, вряд ли крепко спит.

Лорен набрала номер. Включился автоответчик. Мужской голос произнес: «Макс и Герти не могут вам сейчас ответить. Мы на рыбалке. Оставьте сообщение после звукового сигнала».

Этот голос из могилы заставил Лорен призадуматься. Макс Дэрроу, полицейский в отставке, был человеческим существом. Порой ты почему-то забываешь об этом. Цепляешься за детали, пытаешься сложить фрагменты головоломки. А жизнь человека проходит мимо, как-то о ней не задумываешься. Герти придется переписать это послание на автоответчике. И они с Максом уже никогда не смогут удить рыбу вместе. Вроде бы мелочи, но именно из них складываются жизнь, борьба, разлетевшийся в прах мир этой женщины.

Лорен оставила сообщение, номер своего мобильника и повесила трубку.

– Привет. Над чем трудитесь?

Адам Йетс, шеф ФБР из Лас-Вегаса. После совещания у Джоан Терстон он приехал вместе с ней в офис окружного прокурора. Лорен подняла голову:

– Несколько моментов в нашем деле кажутся мне странными.

– А именно?

Она рассказала ему о разговоре с Сингл Шейкер. Йетс взял стул от соседнего стола, подтащил поближе, сел. И все это время не сводил с Лорен глаз. Он был одним из тех парней. Мнил себя мастером зрительного контакта.

Лорен закончила, и Йетс нахмурился:

– Не вижу, как в эту данную схему вписывается ваш Хантер.

– Скоро его задержат. Тогда и узнаем.

Йетс кивнул, по-прежнему глядя ей в глаза.

– Что? – спросила Лорен.

– Это дело, – тихо промолвил Йетс. – Оно имеет для меня очень большое значение.

– Почему?

– У вас дети есть?

– Нет.

– Замужем?

– Нет.

– Вы лесбиянка?

– Господи, Йетс!

Он вскинул руки:

– Прошу прощения. Глупо с моей стороны.

– Зачем вы задали все эти вопросы?

– У вас нет детей. Тогда, наверное, вы не поймете.

– Вы серьезно?

Йетс снова вскинул руки:

– Не поймите меня превратно. Я уверен, вы очень хороший человек…

– Большое вам спасибо.

– Но дело в том… Короче, когда у человека есть дети, это меняет многое.

– Сделайте мне одолжение, Йетс. Не вешайте больше на уши всю эту лапшу о том, что дети способны изменить наше мировоззрение. Я уже достаточно наслушалась этой ерунды от некоторых своих друзей и сослуживцев.

– Я не о том. – Он сделал паузу. – Вообще-то лично я убежден, что из одиноких людей выходят лучшие копы. Вы можете целиком сосредоточиться на деле и…

– К слову о деле! – перебила его Лорен. Взяла со стола несколько бумаг и сделала вид, будто внимательно их изучает.

– Позвольте задать вам еще один вопрос, Мьюз.

Она молча ждала.

– Когда вы просыпаетесь по утрам, о ком прежде всего думаете?

– Простите?

– Ну ладно. Представьте. Утро. Вы открываете глаза. Встаете с постели. Кто тот человек, о ком вы думаете?

– Почему бы вам самому не сказать, кем он должен быть?

– Не сочтите оскорблением, но признайтесь – этот человек вы. Ничего плохого в том нет. Вы думаете о себе. Это нормально. Все одинокие люди таковы. Вы просыпаетесь и начинаете думать о своих планах на день. Нет, конечно, вы можете заботиться о престарелом родителе или ком-нибудь еще. Но когда у вас есть ребенок, вы перестаете быть персоной номер один. Есть человек более важный, чем вы. И это меняет ваше мировоззрение. Во всяком случае, должно поменять. Вы думаете о том, как защитить и обслужить своего ребенка. Когда у вас есть семья…

– Послушайте, может, хватит? – не выдержала Лорен.

Впервые за время разговора Адам Йетс отвел взгляд.

– У меня сын, Сэм. Ему четырнадцать. В три года он заболел менингитом. Мы думали, он умрет. Сэм лежал в больнице, в слишком большой для него постели. Казалось, того и гляди, поглотит. А я… я сидел рядом и наблюдал за тем, как ему становится хуже.

Он умолк и глубоко вздохнул. Лорен ждала продолжения.

– Часа через два я поднял Сэма с этой постели. Постоянно держал его на руках. Я не спал. Ни разу не опустил его на постель. Просто держал на руках, и все. Жена говорила, это длилось целых три дня. Сам я не помню. Просто мне тогда казалось, что если буду крепко-крепко держать Сэма, не сводить с него глаз, тогда смерть отступит. Не сможет отобрать его у меня.

– И все же не понимаю, при чем тут это, – мягко заметила Лорен.

– А при том, – сказал он уже нормальным тоном. И снова уставился ей прямо в глаза. Темные суженные зрачки походили на булавочные головки. – Они угрожали моей семье.

Йетс поднес руку к лицу, затем медленно опустил, будто не понимая, куда ее деть.

– Когда я только начал заниматься этим делом, – продолжил он, – они установили наблюдение за моей женой и детьми.

Лорен открыла рот, но говорить ничего не стала.

На столе зазвонил телефон. Лорен сняла трубку.

– Мы его упустили, – сказал Лэнс Баннер.

– Что?

– Девчонка, которая живет с ними, Кайра, начала орать и… Короче, мы нашли там только его жену. Она утверждает, что сама приехала на машине, без него. И понятия не имеет, где муж.

– Врет.

– Да.

– Везите ее сюда.

– Она отказывается.

– Что?

– У нас на нее ничего нет.

– Но она важный свидетель в деле об убийстве.

– Качает права. Мол, мы должны арестовать ее официально или отпустить.

Заверещал ее мобильник. Лорен покосилась на экранчик с определителем. Из дома Макса Дэрроу.

– Ладно, я перезвоню! – бросила она Лэнсу, повесила трубку и взяла мобильник. – Инспектор Мьюз.

– Это Герти Дэрроу. Вы оставили мне сообщение?

В ее голосе Лорен уловила всхлипы.

– Искренне соболезную вашей утрате, миссис Дэрроу.

– Спасибо.

– Сожалею, что пришлось побеспокоить вас в столь трудное время, однако я вынуждена задать вам несколько вопросов.

– Понимаю.

– Благодарю вас, – сказала Лорен и схватила со стола авторучку. – Вам известно, миссис Дэрроу, с какой целью ваш муж поехал в Ньюарк?

– Нет. Мне он сказал, что хочет навестить друга во Флориде. Порыбачить там вместе.

– Ясно. Он ведь вышел на пенсию?

– Да.

– Но, может, он все-таки продолжал работать над чем-нибудь?

– Какое отношение имеет это к убийству?

– Обычный вопрос…

– Послушайте, инспектор Мьюз. – Теперь в голосе женщины звучали нотки раздражения. – Мой муж был офицером полиции, это вам известно. Никогда не поверю, что вы звоните мне в столь поздний час, чтобы задавать рутинные вопросы.

– Просто я стараюсь найти мотив, – промолвила Лорен.

– Мотив?

– Да.

– Но… тот, другой офицер звонил мне раньше. Инспектор Уайн…

– Да. Он работает в нашем отделе.

– Он сказал, что Макса нашли в машине, – она осеклась, затем продолжила: – со спущенными брюками.

Лорен закрыла глаза. Значит, Уайн уже сообщил ей. И она все поняла. В нынешнем обществе полной открытости вдов уже больше не щадят.

– Миссис Дэрроу…

– Да?

– Лично я считаю, это подстава. Так было задумано с самого начала. И никакой проститутки не было и в помине. Думаю, вашего мужа убили по совсем иной причине. Вероятно, это связано с каким-либо старым делом, которое он вел. Поэтому и спрашиваю вас: может, он на кого-нибудь работал?

Возникла пауза, потом миссис Дэрроу произнесла:

– Эта девушка…

– Что?

– Так я и знала! Так и знала!

– Объясните, миссис Дэрроу!

– Макс никогда не говорил со мной о делах. Ничего этого в дом не нес, все оставалось на работе. А вскоре вышел на пенсию. И у нее не было причин обращаться к нему.

– У кого?

– Имени ее не знаю. Молоденькая. Лет двадцать, не более.

– Что она хотела?

– Я же сказала, не знаю. Но Макс… После того как она ушла, он словно обезумел. Бросился рыться в каких-то старых файлах.

– В каких файлах?

– Неизвестно. Так вы считаете, это может иметь отношение к убийству Макса?

– Да, причем самое прямое. Скажите, имя Клайд Рэнгор вам ничего не говорит?

– Рэнгор? Нет.

– А Эмма Лимей или Чарлз Тэлли?

– Нет.

– Кэндес Поттер?

В ответ тишина.

– Миссис Дэрроу?

– Я видела это имя.

– Где?

– У него на столе. В папке. Наверное, месяц назад. Просто увидела одно слово: «Поттер». Запомнила лишь потому, что так звали скверного парня из сериала «Жизнь прекрасна». Помните? Мистер Поттер.

– Где сейчас эта папка?

– Я поищу, детектив Мьюз. Должна быть где-то здесь. Найду и сразу вам перезвоню.

Глава 44

В тюрьме Мэтт научился угонять машины. Теоретически, конечно.

Двумя этажами выше сидел заключенный Сол. Угодил он за решетку за неуемное пристрастие гонять по дорогам на угнанных автомобилях. Во всем остальном парень был вполне приличный. Просто его одолевали демоны – более безобидные, нежели у остальных сидельцев, – но именно эти демоны и довели Сола до тюрьмы. Первый раз его арестовали за угон в семнадцать лет. Потом еще, когда Солу стукнуло девятнадцать. В третий раз Сол потерял контроль над управлением и сбил человека. Две отсидки за ним уже числились, а потому он получил пожизненное.

– Вся эта муть, которую видишь по телику, чушь собачья! – говорил ему Сол. – Тут нужен особый подход, иначе с замками не справиться. Никакие отмычки не помогут. И это соединение оголенных проводков! Да ты замучаешься, а мотор не заведешь. Ну разве что на старых развалюхах может сработать. А уж все эти сигнализации, тут хоть об стенку лбом бейся, их не перехитрить.

– Так что же ты делаешь? – спросил Мэтт.

– Использую родные ключи от машины. Открываешь дверь как нормальный человек. И уезжаешь.

Мэтт недоверчиво уставился на него:

– Так просто?

– Нет, не просто. Что тут прежде всего нужно? Людная стоянка. Особенно хороши те, что возле магазинов и ярмарок. Но и здесь важно соблюдать осторожность, смотреть, чтобы не проехал мимо коп или охранник. Они там так и кишат. Большие супермаркеты – самое то, что надо, просто мечта! Находишь местечко, где ты не слишком заметен. Идешь себе как ни в чем не бывало и незаметненько так проводишь рукой над передней шиной или под бампером. Люди часто оставляют там ключи. А еще прикрепляют их магнитом под дверью, со стороны водительского места. Не все, конечно. Но один из пятидесяти – точно. Короче, находишь ключик, и дело сделано. Езжай себе на здоровье!

Мэтт сомневался. Его тюремный «учитель» рассказывал это девять лет назад, возможно, просто привирал. Он прошагал уже свыше часа, сначала пробирался по лесу, теперь старался избегать больших дорог и улиц. Дойдя до угла Ливингстон-авеню, он сел на автобус, идущий до студенческого городка Берджена, что в Парамусе. Поездка заняла минут пятьдесят. Почти всю дорогу Мэтт проспал.

Колледж Берджен занимал огромную территорию, стоянка перед въездом напоминала автовокзал. Кругом множество автомобилей и, похоже, никакой охраны. Мэтт начал поиски. Заняло это почти час, но Сол оказался прав – его поджидала добыча в виде грязно-белой «исузу» с заправленным на четверть баком. Что ж, неплохо. Ключи спрятаны над передней шиной, прикреплены с помощью магнита. Мэтт сел в машину, завел мотор и выехал на автомагистраль. Этот район он знал не очень хорошо. Надо было сразу свернуть к северу, миновать Таппан-Зи, но он выбрал единственно известную ему дорогу – через мост Джорджа Вашингтона.

Он направился в Уэстпорт, штат Коннектикут.

Подъезжая к автозаправке, Мэтт очень волновался – а вдруг оператор или кассир узнают его? Он даже сорвал бандану с головы и заменил ее бейсболкой с логотипом «Нью-Йорк рейнджерс», обнаруженной на заднем сиденье. Но страхи не оправдались. Мэтт заправил бак, двинулся дальше и включил радио. Стал слушать новости – двадцать минут на волне 1010 WINS, затем Си-би-эс на волне 880. В фильмах обычно прерывают новостийный выпуск для сообщения о побеге опасного преступника. Ничего похожего не случилось. Ни на одной станции о нем не упомянули. Не только о нем – ни о Максе Дэрроу, ни о Чарлзе Тэлли, ни о сбежавшем подозреваемом не было сказано ничего.

Ему отчаянно нужны были деньги. Надо найти место, где можно спокойно поспать. Купить лекарства. Болела щека, в том месте, где Тэлли рассек ее кастетом. Боль пульсировала и отдавалась в голове. За сутки удалось поспать всего час. В автобусе, да и в предшествующую ночь, получив все эти картинки по мобильному телефону, он слишком разволновался и тоже спал мало.

Мэтт пересчитал наличность. Тридцать восемь баксов. Не разгуляешься. Кредитными карточками и банкоматами пользоваться нельзя. Полиция запросто может вычислить. На помощь близких друзей или родственников надежды он тоже не возлагал – таковых у него было немного, да и людей подставлять не хотелось. Впрочем, обратиться к одному человеку, которого никогда не заподозрит полиция, Мэтт все же мог.

Он миновал Уэстпорт и сбросил скорость. Его никогда сюда не приглашали, но адрес он знал. Выйдя из тюрьмы, Мэтт специально проехал мимо этой дороги несколько раз, но свернуть на нее не решился.

Теперь же он свернул вправо, потом еще раз и медленно выехал на тихую, обсаженную деревьями улицу. Сердце учащенно забилось. Мэтт взглянул на двор за воротами. Там стояла только одна машина. Позвонить по мобильному? Нет, решил он, полиция и звонок может проследить. Просто подойти и постучать в дверь… Тоже не годится, подобные визиты следует обставлять соответствующим образом. Развернулся и, миновав несколько кварталов, нашел будку телефона-автомата. Набрал номер.

Соня Макграт подошла после первого звонка.

– Алло?

– Это я, – сказал Мэтт. – Вы одна?

– Да.

– Мне нужна помощь.

– Где ты?

– В пяти минутах от вашего дома.

Мэтт заехал во двор Макгратов. Возле гаража висела проржавевшая баскетбольная корзина. Порванную сетку не меняли давно. Как-то не вписывался этот предмет в окружающую обстановку. Все остальное, в том числе дом, современное, блещет чистотой. На секунду Мэтт остановился и рассматривал корзину. Стивен Макграт был здесь, рядом с ним. Держал в руках мяч, примеривался к броску, не сводил глаз с переднего ободка. Стивен улыбался.

– Мэтт?

Он обернулся. Соня Макграт стояла на крыльце. Она присмотрелась, проследила за направлением его взгляда, и ее лицо вытянулось.

– Ну, выкладывай, – сказала она.

Мэтт начал рассказывать и вскоре заметил, что огорченное выражение не сходит с ее лица. Ему доводилось видеть, как Соня принимает удары судьбы. Она всегда очень быстро оправлялась, старалась не подавать вида. Но сейчас этого не наблюдалось. Лицо не менялось, оставалось мертвенно-бледным. Мэтт видел это, но остановиться уже не мог. Продолжал объяснять, как и зачем оказался здесь. Посередине повествования сумел абстрагироваться и представил, как все это выглядит в глазах Сони, но остановиться все равно не мог. Он говорил – и одновременно с этим еле слышный внутренний голос приказывал ему заткнуться, сейчас же, немедленно. Но Мэтт мысленно отмахнулся от него и продолжал, полагая, что если сообщит все, до конца, им обоим станет легче.

Он подошел к концу и сообразил: все, что он наговорил, можно вкратце сформулировать следующим образом. Еще одна драка, еще одна смерть.

Он умолк, и Соня Макграт смотрела на него несколько секунд. Мэтту показалось, что он сжимается, скукоживается, просто умирает под этим пронизывающим взглядом.

– Так ты хочешь, чтобы я помогла тебе? – спросила она. Вот оно. Только теперь до него дошло, как подозрительно все это звучало. Нет, не просто подозрительно – мерзко, подло, непристойно.

Он не знал, что делать.

– Кларк узнал о наших встречах, – произнесла Соня. Мэтт хотел извиниться, но подумал, что и это не поможет.

Молчал и ждал.

– Кларк считает, я ищу утешения. Определенный смысл в этом высказывании есть, но лично мне кажется, дело тут в ином. Думаю, мне необходимо простить тебя. А я не могу. Как-то не получается.

– Я, пожалуй, пойду, – промолвил Мэтт.

– Ты должен сдаться сам. Если ты невиновен, они…

– Что – они? – Слова прозвучали резче, чем ему хотелось. – Я уже проходил этой дорожкой, или вы забыли?

– Не забыла. – Соня Макграт склонила голову набок. – Но был ли ты тогда невиновен, Мэтт?

Он покосился на баскетбольную корзину. Мяч в руке у Стивена. Тот стоял, приготовившись к броску, затем обернулся и ждал ответа Мэтта Хантера.

– Извините, – пробормотал Мэтт и отвернулся от них обоих. – Мне правда пора.

Глава 45

У Лорен Мьюз зазвонил мобильник. Вдова Макса Дэрроу выполнила свое обещание, перезвонила.

– Я кое-что нашла, – сказала она.

– Что именно?

– Похоже на отчет о вскрытии Кэндес Поттер, – ответила Герти Дэрроу. – То есть я имею в виду посмертное вскрытие. Подписано старым патологоанатомом. Я его помню. Такой был милый, порядочный человек.

– Что там сказано?

– Много чего. Рост, вес. Хотите, чтобы я прочитала вам вслух?

– Какова причина смерти?

– Удушение. Ну и еще говорится о следах жестокого избиения, травме головы.

Что ж, это вполне вписывалось в набор уже известных фактов. Но что заставило Макса Дэрроу по прошествии стольких лет вновь обратиться к этим документам? Зачем он отправился в Ньюарк на встречу с Эммой Лимей, она же сестра Мэри Роуз?

– Миссис Дэрроу, у вас есть факс?

– Да. В кабинете Макса.

– Не могли бы вы отправить мне факсом эти бумаги?

– Конечно.

Лорен продиктовала ей номер своего факса.

– Детектив Мьюз, вы замужем?

Лорен с трудом подавила вздох. Сначала Йетс, теперь еще миссис Дэрроу.

– Нет, не замужем.

– Но были?

– Нет. Почему вы спрашиваете?

– Тот, второй детектив… мистер Уайн, если не ошибаюсь?

– Не ошибаетесь.

– Тот, который говорил о Максе в машине с… Ну, с женщиной сомнительного поведения, так, кажется, их называют?

– Именно так.

– Просто хотела, чтобы вы знали.

– Что, миссис Дэрроу?

– Видите ли, Макс не всегда был хорошим мужем. Вы понимаете, что я имею в виду?

– Думаю, да.

– Просто я хотела сказать, что Макс проделывал подобное и в прошлом. Ну, в машине… И не один раз. Поэтому я сразу поверила. Вы должны это знать. На всякий случай.

– Спасибо вам, миссис Дэрроу.

– А факс я пошлю. Прямо сейчас. – И она повесила трубку.

Лорен подошла к факсу и стала ждать.

Вернулся Адам Йетс с двумя бутылками кока-колы. Предложил ей, но Лорен отрицательно покачала головой.

– То, что я тут наговорил, ну, насчет того, что когда у человека нет детей…

– Забыли, – сказала Лорен.

– Просто глупо с моей стороны формулировать таким вот образом…

– Да, пожалуй.

– Ну, какие новости?

– Незадолго до смерти Макс Дэрроу интересовался отчетом о вскрытии Кэндес Поттер.

Йетс нахмурился:

– Какое отношение это имеет к делу?

– Не знаю. Однако не думаю, что это простое совпадение.

Зазвонил телефон, и факсовая машина начала выдавать листки бумаги. Первый выползал очень медленно. Никакого сопроводительного письма при отчете не было. Что ж, уже хорошо. Лорен терпеть не могла, когда бумага расходовалась понапрасну. Она выхватила листок, пробежала глазами. В отчетах о вскрытии редко попадалось что-нибудь другое. Вес печени или сердца, возможно, и заинтересовал бы кого-либо еще, но Лорен занимало лишь то, что могло иметь прямое отношение к делу.

Стоя у нее за спиной, Йетс тоже читал.

– Что-нибудь заметили? – спросила Лорен.

– Нет.

– Я тоже.

– Очевидно, вытянули пустышку.

– Да.

Выполз еще один лист. Они читали его вместе. Неожиданно Йетс ткнул пальцем в середину правой колонки, где описывалось тело.

– А это что такое?

На полях красовалась отметка: «Обратить особое внимание».

Лорен прочитала вслух:

– «Отсутствие яичников, скрытые семенники, возможно, САН».

– Что такое САН?

– Синдром андрогенной нечувствительности, – пояснила Лорен. – Была у меня в колледже подружка с САН.

– Что это означает?

– Ну, подробностей не знаю. Смысл сводится к следующему. Женщины с данным синдромом выглядят и чувствуют себя обычными и, в общем, таковыми и являются. Считаются женщинами. Могут выходить замуж, брать приемных детей. – Она умолкла, пытаясь обдумать дальнейшее.

– Но?

– Но в целом это означает, что Кэндес Поттер с генетической точки зрения мужчина. У нее выявлены семенники и хромосомы XY.

Йетс скроил брезгливую гримасу:

– То есть она была транссексуалом?

– Нет.

– Тогда парнем, что ли?

– С чисто генетической точки зрения – да. А во всех остальных смыслах, возможно, и нет. Зачастую женщины, страдающие САН, даже не подозревают, что они не такие, как все. Начинается период полового созревания, и они вдруг обнаруживают, что менструации у них нет. Причем явление это довольно распространенное. Несколько лет назад девушка с данным синдромом завоевала титул «Мисс Юность США». Считается, что тем же отклонением от нормы страдали королева Елизавета I, Жанна д'Арк, а также несколько знаменитых супермоделей и актрис, но все это не более чем досужие домыслы. Во всех остальных отношениях такие женщины ведут нормальный образ жизни. И если Кэндес Поттер была проституткой, то при ее профессии это даже своеобразный плюс.

– Почему плюс?

Лорен подняла на него глаза.

– Женщины с САН не могут иметь детей.

Глава 46

Мэтт отъехал от дома Макгратов. Соня развернулась и захлопнула за собой дверь. Их отношениям, если они и были, настал конец. Прискорбно, конечно, однако любые отношения, построенные на подобном несчастье, обречены. Они слишком хрупки и не выдерживают испытаний. Эти двое нуждались в том, что ни один из них не мог дать другому. Интересно, позвонит ли Соня в полицию? И так ли уж это важно, если даже и позвонит? Господи, как глупо, что он вообще явился к ней!

Голова раскалывалась от боли. Мэтт отчаянно нуждался в отдыхе, но времени на это не было. Надо двигаться дальше. Он проверил показания счетчика. Бак почти пуст. Пришлось остановиться у ближайшей автозаправки «Шелл» и истратить на бензин последние деньги.

Мэтт ехал и размышлял над тем, какую «бомбу» преподнесла ему Оливия. И к концу дня, сколь ни покажется странным или наивным, стал сомневаться, что это что-либо изменит в их отношениях. Он по-прежнему любил Оливию. Ему нравилось, как она хмурится, глядя на себя в зеркало, намек на улыбку в уголках губ, когда она думала о чем-нибудь смешном. Нравилось, как она театрально закатывала глаза, когда Мэтт отпускал сомнительную шутку; он обожал смотреть, как она сидит в кресле, подобрав под себя ноги, и читает; как она глубоко и даже картинно вздыхает, пребывая в раздражении; как ее глаза увлажняются слезами, когда они занимаются любовью. Сердце замирало от восхищения и любви, когда удавалось подкрасться незамеченным и застать Оливию за каким-нибудь занятием, чтобы она в тот момент не знала, что Мэтт наблюдает за ней. Ему нравилось смотреть, как она прикрывает глаза, слушая любимую песню по радио, как берет его за руку – в любой момент, без тени стеснения или смущения. Нравилась гладкая кожа, легкий электрический разряд при прикосновении к ней, нравилось, как Оливия перекидывает через него ногу ленивым воскресным утром, как прижимаются к его спине ее груди во время сна; то, что она, вскакивая ранним утром, никогда не забывала чмокнуть Мэтта в щеку и заботливо прикрыть одеялом.

Так неужели теперь все изменилось?

Правда не всегда способствует взаимопониманию. Прошлое есть прошлое. К примеру, он рассказал Оливии о тяготах своего пребывания в тюрьме вовсе не для того, чтобы она узнала «истинного Мэтта», совсем не затем, чтобы перевести их отношения «на новый, более высокий уровень». Он сообщил ей лишь потому, что она все равно узнала бы. И все это ровным счетом ничего не означало. Впрочем, если Мэтт не рассказал бы ей, остались бы их отношения столь же крепкими? Вопрос…

Или же все это есть не что иное, как трезвый расчет?

Неподалеку от дома Сони он притормозил у банкомата. Нужны были деньги. Если она позвонила в полицию, там узнали бы, что он находился в данном районе. Ну, выследят они этот банкомат, и что? К тому времени как приедут за ним, Мэтт будет уже далеко. Просто не хотелось использовать кредитную карточку на автозаправке. Тогда они могли бы запомнить номерной знак автомобиля. Если снять деньги со счета и дистанцироваться от этого банкомата, он в безопасности. Так, во всяком случае, ему казалось.

Максимальная сумма выдачи составляла здесь тысячу долларов. Мэтт взял банкноты. А потом начал думать, как лучше добираться до Рино.

Лорен сидела за рулем, Адам Йетс – рядом, на пассажирском сиденье.

– Объясните мне все с самого начала, – попросил он.

– У меня есть информатор, Лен Фридман. Примерно год назад мы обнаружили в темном закоулке два женских трупа. Молодые, чернокожие, у обеих отрезаны кисти рук, чтобы нельзя было произвести идентификацию по отпечаткам пальцев. Но у одной девушки оказалась странная татуировка на внутренней части бедра, логотип Принстонского университета.

– Неужели?

– Да.

Йетс покачал головой.

– Пришлось разместить информацию в газетах. Откликнулся лишь один человек – Лен Фридман. Он пришел и спросил: не видели ли мы у той же девушки еще одну татуировку, в виде лепестков розы, на правой ноге? Об этом в газетах не было ни слова. Ну и, понятно, он сумел нас заинтриговать, если так можно выразиться.

– Вы, наверное, решили, что он и есть преступник?

– Естественно. Но вскоре выяснилось, что обе девушки были стриптизершами. Исполнительницами эротических танцев – именно так называл их Фридман. Работали в Ньюарке, в какой-то дыре под названием «Хани Банни». Фридман оказался настоящим экспертом по части стриптиза. Это было его хобби. Он коллекционировал афиши, личные вещи, собирал всю информацию, знал настоящие имена танцовщиц, все их родинки, татуировки, шрамы. Ну, в общем, все до мельчайших подробностей. Полная база данных. И не только на местные клубы. Я полагаю, вы успели заглянуть на сайт «Лас-Вегас стрип»?

– Конечно.

– Тогда вам известно, как они распространяют открытки с рекламой стриптизерш, проституток и прочее?

– Да ведь я там живу, или вы забыли?

Лорен кивнула.

– Короче, Фридман собирал все эти открытки, как многие коллекционируют бейсбольные открытки, информацию на девушек. Неделями путешествовал, посещая злачные места. Мало того, он пишет просто академический труд на данную тему. Подбирает исторические материалы. Очень гордится тем, что в коллекции у него имеется бюстгальтер цыганки Роуз Ли. Есть вещички, которым больше ста лет.

Йетс поморщился:

– Очевидно, он желанный гость на разных вечеринках.

Лорен улыбнулась:

– Еще бы!

– Но к чему вы все это рассказываете?

– Скоро поймете.

– Хочу еще раз извиниться, – сказал Йетс. – Мне очень неловко, что я наговорил вам столько глупостей.

Лорен отмахнулась.

– Сколько у вас детей?

– Трое. Две девочки и мальчик.

– Возраст?

– Дочерям семнадцать и шестнадцать. Сэму четырнадцать.

– Семнадцать и шестнадцать, – промолвила Лорен. – Совсем взрослые барышни. Наверное, модницы?

Йетс улыбнулся:

– Вы не представляете!

– Фотографии есть?

– Никогда не ношу при себе фотографий.

– Почему?

Йетс заерзал на сиденье.

– Примерно шесть лет назад, – начал он, – у меня стащили бумажник. Понимаю, как это глупо. Я начальник отделения ФБР и оказался таким растяпой, что меня обчистил жалкий карманник. Поделом. Я тогда просто взбесился. Нет, не из-за денег или кредитных карт. Но я постоянно представлял, как какой-то ублюдок разглядывает снимки моих детей. Моих детей! Скорее всего он забрал деньги, а бумажник выбросил в канаву. А если нет? Допустим, он оставил себе эти снимки. Просто так, ради забавы. Может, он… ну, я не знаю, смотрит на эти фото с вожделением? Гладит грязным пальцем личики моих детей, воображает, что ласкает их?

Лорен нахмурилась:

– Или хвастается ими на вечеринках?

Йетс невесело усмехнулся:

– В общем, с тех пор я никогда не ношу снимки моих близких.

С Нортфилд-авеню они свернули к Уэст-Оринджу. Этот городок старел красиво. В большинстве случаев окраины городов щетинятся новостройками, и пейзаж выглядит нелепо и фальшиво, напоминая лысину с недавно пересаженными на нее волосами. В Уэст-Ориндже повсюду виднелись широкие зеленые лужайки, стены домов увивал плющ. Деревья высокие, с толстыми стволами. И дома не напоминали безликие коробки. Здесь были особнячки в стиле Тюдор, в средиземноморском стиле, они мирно соседствовали с домами, чьи черепичные крыши украшали готические башенки. Все они смотрелись немного старомодно, находились не в лучшем состоянии, однако в целом улицы были уютными и красивыми.

У въезда в этот дом стоял мотоцикл с коляской. Лорен притормозила рядом с ним. Они с Йетсом вышли из машины. Кто-то установил во дворе большую статую собаки, похожей на ретривера. Рядом на траве примостились две поменьше, миттельшнауцеров.

– Ваш информатор живет здесь? – спросил Йетс.

– Я же предупреждала, вы будете удивлены, – ответила Лорен.

Он пожал плечами.

Дверь отворила женщина, словно сошедшая со страниц журнала для домохозяек «Сьюзи». Клетчатый фартук и улыбка, которая у Лорен всегда ассоциировалась с религиозной фанатичностью.

– Лен внизу, в мастерской, – сказала она.

– Спасибо.

– Кофе не желаете?

– Нет, спасибо.

– Мам!

В комнату ворвался мальчик лет десяти.

– У нас гости, Кевин.

Кевин улыбнулся и сразу стал похож на мать.

– Я Кевин Фридман, – произнес он, протянул руку и встретился с Лорен взглядом. Рукопожатие было крепким. Затем он обернулся к Йетсу, тот смотрел удивленно. И ему тоже пожал руку и представился.

– Очень рад познакомиться, – проговорил Кевин. – Мы с мамой печем банановые хлебцы. Не желаете попробовать?

– Спасибо, позже, – промолвила Лорен. – Мы… э-э…

– Он там, внизу, – сказала «Сьюзи».

– Да, да, спасибо.

Они открыли дверь в подвал.

– Что за чудо они сотворили с этим мальчишкой? – изумленно пробормотал Йетс. – Своих ребят я даже не смог научить здороваться со мной первыми.

Лорен хмыкнула.

– Мистер Фридман? – окликнула она.

Навстречу им шагнул мужчина. За то время, что они с Лорен не виделись, волосы у Фридмана поседели на висках. Он был в светло-синем вязаном блейзере на пуговицах и брюках цвета хаки.

– Рад видеть вас снова, детектив Мьюз.

– Взаимно.

– Это ваш друг?

– Специальный агент ФБР из Лас-Вегаса Адам Йетс.

Едва Фридман услышал, откуда «друг» Лорен, как его глаза оживились.

– Лас-Вегас! Ну что ж, добро пожаловать. Проходите, присаживайтесь. Чем я могу вам помочь?

Он отпер ключом дверь. Внутри было настоящее царство стриптиза. Стены сплошь увешаны фотографиями. Кругом горы каких-то бумаг и документов. В рамочках кружевные трусики и бюстгальтеры. Боа и веера из пышных перьев. Старые афиши, одна из них возвещала о выступлении Лили Сент-Сир и ее танце в ванной с пузырьками пены. Другая зазывала полюбоваться некой Дикси Эванс, этой Мэрилин Монро бурлеска, выступавшей в театре Мински-Адамса в Ньюарке. Лорен с Йетсом буквально онемели на несколько секунд и лишь озирались по сторонам.

– А знаете, что это такое? – воскликнул Фридман и указал на огромный веер из длинных и пышных перьев, который он держал, как в музее, в прозрачном пластиковом кубе.

– Веер? – спросила Лорен.

Фридман расхохотался:

– Если бы! Назвать этот предмет просто веером – все равно что назвать Декларацию независимости куском пергамента. Нет, этим веером обмахивалась сама великая Салли Рэнд в клубе «Парамаунт» в 1932 году. – Фридман ждал от гостей соответствующей реакции, однако ее не последовало. – Салли Рэнд придумала танец с веером. Исполнила его в фильме «Болеро», который вышел в 1934 году. Он из настоящих страусовых перьев. Можете представить? А этот хлыст видите? Им пользовалась Бетти Пейдж. Ее еще называли Королевой Рабства.

– Мама, что ли, так назвала? – пошутила Лорен.

Фридман обиженно насупился. Лорен извинилась. Фридман вздохнул и направился к столу с компьютером.

– Значит, насколько я понял, речь идет об исполнительнице эротического танца из Лас-Вегаса?

– Да, вероятно, – кивнула Лорен.

Информатор уселся за компьютер и что-то напечатал.

– Имя и фамилию знаете?

– Кэндес Поттер.

Его рука замерла над клавиатурой.

– Жертва убийства?

– Да.

– Но она погибла десять лет назад.

– Да, нам известно.

– Многие считают, что ее убил Клайд Рэнгор, – сказал Фридман. – У него и его подружки Эммы Лимей был настоящий дар откапывать таланты. Они вдвоем заправляли несколькими недорогими клубами для джентльменов, где выступали очень неплохие танцовщицы.

Лорен покосилась на Йетса. Тот покачал головой – то ли удивленно, то ли выказывая крайнюю степень отвращения. От внимания Фридмана это тоже не укрылось.

– Некоторые джентльмены предпочитают заходить на сайт «Наскар», – пожав плечами, заметил Фридман.

– Напрасная трата времени, – сказала Лорен. – Ладно, ближе к делу. Что еще?

– О Клайде Рэнгоре и Эмме Лимей ходили страшные слухи.

– О том, что они плохо обращались с девушками?

– Да, но не только это. Они превратились в сплоченную и широко разветвленную банду. Увы, но в таком бизнесе это, к сожалению, явление распространенное, что является позорным пятном на его эстетической составляющей, вы согласны?

– Угу, – пробормотала Лорен.

– Но даже у воров существует свой кодекс чести. Эта же парочка постоянно нарушала его.

– Как?

– Видели новые коммерческие передачи о Лас-Вегасе?

– Нет.

– Ну, ту, где говорится: «То, что происходит в Лас-Вегасе, в Лас-Вегасе и остается»?

– Да, – произнесла Лорен. – Теперь вспомнила. Видела, точно.

– Так вот, клубы джентльменов возвели этот девиз в главный принцип. Никогда и ничего не рассказывать о том, что там происходит.

– А Рэнгор с Лимей нарушили это правило?

Фридман помрачнел:

– Хуже того. Я…

– Довольно! – перебил его Йетс.

Лорен удивленно обернулась к нему, пожала плечами.

– Все это, конечно, очень интересно, – промолвил Йетс и взглянул на часы, – но мы ограничены во времени. Что конкретно вы можете сообщить нам о Кэндес Поттер?

– Позвольте вопрос? – сказал Фридман.

– Пожалуйста.

– Она умерла давно. Что, в деле открылись какие-либо новые обстоятельства?

– Возможно, – ответила Лорен.

Фридман скрестил руки на груди и ждал продолжения. Лорен решила воспользоваться моментом.

– Мистер Фридман, вам известно, что Кэндес Поттер могла оказаться… – тут она прибегла к не очень точному, но популярному термину, – гермафродитом?

Новость сразила его.

– Вот это номер!

– Представляете?

– Вы уверены?

– Видела результаты вскрытия.

– Подождите! – воскликнул Фридман тоном, к которому прибегает в старых кинофильмах какой-нибудь редактор, поучающий сотрудников: «Мы должны держать удар». – Так вскрытие действительно проводилось?

– Да.

Он облизал губы, стараясь сдержать нетерпение.

– А нельзя ли… э-э… получить копию результатов?

– Попробую устроить, – усмехнулась Лорен. – Что еще вы можете рассказать о ней?

Фридман защелкал клавишами компьютера.

– Информация о Кэндес Поттер носит весьма разрозненный и скудный характер. В основном выступала под сценическим псевдонимом Кэнди Кейн. Лично мне кажется, просто ужасное имя для исполнительницы эротических танцев, вы согласны? Немного слишком, вам не кажется? Очень уж круто. И надуманно. Знаете, какой бы ей подошел псевдоним? Ну, к примеру, Дженна Джейсон. Вероятно, вы о ней слышали. Дженна начинала танцовщицей, а затем переключилась исключительно на порно. Фамилию Джейсон подсказала ей этикетка от бутылки ирландского виски. Понимаете? Классный псевдоним! В нем больше интриги, если вы понимаете, о чем я.

– Понимаю.

– Сольный танец Кэнди был не столь оригинален. Одевалась продавщицей сладостей, в руке держала большой леденец на палочке. Отсюда и псевдоним Кэнди,[15] банально, вам не кажется? – Фридман покачал головой и стал похож на учителя, недовольного нерадивым учеником. – С профессиональной точки зрения она запомнилась парным номером, где выступала под псевдонимом Брианна Пикколо.

– Брианна Пикколо?

– Да. Работала в паре с танцовщицей, очень фигуристой афроамериканкой Кимми Дейл. В этом номере Кимми выступала под псевдонимом Гейл Сейерс.

Лорен и Йетс насторожились.

– Пик и Сейерс? Только не говорите, что вы пошутили!

– Какие там шутки. Брианна и Гейл исполняли экзотический танец по мотивам фильма «Песня Брайана». Гейл слезливо причитала: «Люблю Брианну Пикколо», – ну, как Билли Ди с помоста в этом фильме. А потом Брианна, якобы смертельно больная, ложилась в постель. И они помогали друг другу раздеться. Никакого секса. Только раздевание. Экзотическое и весьма артистичное исполнение. Пользовалось особым успехом у сторонников межрасовых связей, коих, я думаю, у нас немало. И еще мне кажется, то был самый яркий эротический танец с политическим подтекстом, причем тонким и изящным, что гораздо действеннее прямой пропаганды. Правда, сам я, к сожалению, не видел этот номер, но в моем понимании он являл собой трогательный портрет социально-экономических…

– Да, я все поняла, очень трогательный! – перебила его Лорен. – Что-то еще?

– Ага, конечно… – задумчиво произнес Фридман, – но что именно вы хотели бы знать? Номер Сейерс-Пик обычно открывал первый акт представления в театре у графини Алисон Бет Вейс IV, больше известном под названием «Еврейская королевская кровь». В афишах он был обозначен как «Скажи маме, это кошерное». Возможно, вы слышали.

Их ноздрей достиг аппетитный запах банановых хлебцев. Изумительный, чудесный домашний запах, совершенно не соответствующий обстановке «музея» Фридмана. Лорен попыталась вернуть своего информатора к теме.

– Я имела в виду все, что вы знаете о Кэндес Поттер. Все, что может пролить свет на произошедшее с ней несчастье.

Фридман пожал плечами:

– Она и Кимми Дейл являлись не только партнершами по типу, но и близкими подругами. Делили комнату. Вообще-то именно Кимми Дейл оплатила все расходы по похоронам Кэнди, чтобы ее, прошу прощения за вульгарное выражение, не бросили в яму, как какой-то мусор. Кэнди похоронили на католическом кладбище Пресвятой Матери Богородицы в Коулдейле, если не ошибаюсь. Я посетил могилу в знак уважения и памяти. Страшно растрогался…

– Не сомневаюсь, – усмехнулась Лорен. – А вы следите за тем, что происходит с исполнительницами экзотических танцев после того, как они заканчивают карьеру?

– Разумеется! – воскликнул Фридман. В его голосе прозвучала нотка возмущения, точно он был католическим священником и его спросили, посещает ли он мессы. – Знаете, зачастую это самое любопытное. Вы не поверите, как разнообразны дальнейшие пути девушек.

– Так что случилось с Кимми Дейл?

– О, она все еще в деле. Содержит настоящий бордель. Внешность, конечно, уже не та. Она – вы уж простите невольный каламбур – съехала по шесту до самого низа. Былая слава, шик и блеск – все осталось в прошлом. Но Кимми не сдается. Продолжает использовать накопленный опыт, в ее деле это ох как важно. Впрочем, она давно уехала из Лас-Вегаса.

– И где она теперь?

– В Рино, насколько мне известно.

– Что-нибудь еще?

– Нет, – задумчиво ответил Фридман, потом вдруг прищелкнул пальцами. – Подождите, хочу показать вам кое-что. Предмет моей гордости.

Они ждали. В мастерской у Лена Фридмана стояло три высоких каталожных шкафа с ящиками. Он выдвинул второй ящик из среднего шкафа и начал перебирать пальцами какие-то карточки.

– Где-то здесь отражено выступление Пикколо и Сейерс. Очень редкая цветная фотография, сделанная «Полароидом». Хотелось бы найти. – Он откашлялся и продолжал перебирать содержимое ящика. – Как думаете, детектив Мьюз, удастся ли мне получить копию заключения о вскрытии?

– Посмотрим.

– Крайне важное дополнение к моим исследованиям.

– Исследованиям? Ладно.

– Ага, вот она! – Фридман достал снимок и выложил перед ними на стол.

Йетс взглянул на него, кивнул. Потом обернулся к Лорен, увидел выражение ее лица.

– Что?! – воскликнул Йетс.

– Детектив Мьюз? – всполошился Фридман.

Только не здесь, подумала Лорен. Ни слова. Она не сводила глаз с покойной Кэндес Поттер, она же Кэнди Кейн, она же Брианна Пикколо, она же жертва убийства.

– Вы твердо уверены, что это Кэндес Поттер? – с трудом выдавила Лорен.

– Да.

– Совершенно уверены?

– Конечно.

Йетс вопросительно взглянул на нее. Лорен отвела взгляд.

Кэндес Поттер… Если это действительно Кэндес Поттер, тогда она вовсе не является жертвой убийства. Она жива-живехонька. Цела и невредима, в полном здравии и благополучии проживает в городе Ирвингтон, штат Нью-Джерси, с законным мужем и бывшим заключенным Мэттом Хантером.

С самого начала они пошли не тем путем. И Мэтт Хантер здесь абсолютно ни при чем. Дело постепенно начало проясняться.

У Кэндес Поттер появились новые имя и фамилия.

Оливия Хантер.

Глава 47

Адам Йетс изо всех сил старался сохранять спокойствие.

Они вышли на улицу и находились на лужайке, во дворе у дома Фридмана. Подобные визиты и фамильярное общение с информаторами никогда ничем хорошим не заканчиваются. Он понял это, когда Фридман заверил, что никому ничего не скажет, он могила, нем как рыба, у него скорее отсохнет язык. Йетс сообразил: все – его карьера, брак, даже свобода – находятся теперь под угрозой. Абсолютно все.

Нет, он должен взять контроль над ситуацией.

Йетс выждал, пока они с Лорен не сядут в машину. И уже там, стараясь говорить как можно спокойнее, спросил:

– Так в чем, собственно, дело?

– Кэндес Поттер жива, – ответила Мьюз.

– Простите?

– Она жива, здорова и замужем за Мэттом Хантером.

Йетс терпеливо слушал объяснения Лорен и чувствовал, как его сотрясает противная дрожь. Но вот она закончила, и он попросил показать ему отчет о вскрытии. Лорен протянула ему листы бумаги.

– А где снимки жертвы? – спросил Йетс.

– Здесь не весь файл, – ответила Лорен. – Лишь те страницы, что имеют отношение к Максу Дэрроу. Мне кажется, ему удалось узнать правду. О том, что Кэндес Поттер вовсе не убили десять лет назад. Очевидно, тут прослеживается связь с тем фактом, что настоящая жертва страдала САН.

– К чему Дэрроу понадобилось проверять это сейчас? По прошествии десяти лет?

– Не знаю. Но нам надо поговорить с Оливией Хантер.

Адам Йетс кивнул, пытаясь осмыслить услышанное. Подобные сведения переварить было трудно. Оливия Хантер оказалась стриптизершей Кэндес Поттер. Кэнди Кейн. И она была там в ту ночь, несомненно. Вероятно, видеопленка сейчас у Оливии Хантер. А это означает, что Лорен Мьюз надо выводить из расследования. Прямо сейчас.

Йетс снова заглянул в отчет о вскрытии. Мьюз вела машину. Рост, вес и цвет волос совпадают, и у правды есть все шансы всплыть наружу. Настоящей жертвой была Кассандра Мидоуз. Это она тогда погибла. И ему следовало догадаться об этом. Особым умом она никогда не отличалась, и сбежать, бесследно раствориться ей не по зубам.

Лен Фридман был прав, когда говорил о воровском кодексе чести. И он, Йетс, рассчитывал как раз на это, что глупо с его стороны. Для людей, задействованных в подобном бизнесе, на первом месте всегда прибыль, а не честь. Стоит завоевать репутацию болтуна, и ты тут же теряешь клиентуру. Все очень просто. Клайд Рэнгор и Эмма Лимей нашли способ заработать еще больше денег. А следовательно, воровской кодекс чести – пустой звук. И брать его в расчет не стоит.

Йетс не часто этим занимался, но уже много лет обманывал Бесс, не считая это чем-то из ряда вон выходящим. Он даже не пытался оправдаться расхожим выражением: «Секс – одно, а любовь – другое». По части секса у них с Бесс, слава Тебе, Господи, все в порядке. Даже после долгих лет совместной жизни. Однако мужчине всегда нужно больше. Да хотя бы заглянуть в исторические книги – так было всегда. Ни один из великих людей не был моногамен. Все просто и сложно одновременно.

Ничего плохого в этом нет. Мужчине нужен какой-то внешний стимул или возбудитель: одни рассматривают картинки, другие ходят в бордель. Вот и все. И многие жены понимают их. Йетс мог бы объяснить это Бесс, она бы тоже поняла.

Если бы дело было только в этом.

Рэнгор и Лимей – да чтобы они в аду сгорели!

Десять лет Йетс искал Рэнгора, Лимей, Кассандру и эту проклятую пленку. И вот теперь такой поворот. По крайней мере двое из них мертвы. В эту схему внезапно вписалась Кэндес Поттер.

Что ей известно?

Йетс откашлялся и взглянул на Лорен Мьюз. Первый этап: немедленно вывести ее из дела. Но как?

– Вы вроде говорили, что знаете Мэтта Хантера?

– Да.

– Тогда вам нельзя допрашивать его жену.

Лорен нахмурилась:

– Потому что мы с ним знакомы?

– Да.

– Мы вместе учились в начальной школе, Адам. Последний раз я разговаривала с ним в десятилетнем возрасте.

– И все же. Прослеживается связь.

– И что с того?

– Этим может воспользоваться сторона зашиты.

– Как?

Йетс покачал головой.

– Что?

– Вы хороший детектив, Мьюз. Но порой проявляете наивность.

Ее пальцы еще крепче ухватили руль. Йетс понимал, что обидел Лорен.

– Езжайте-ка вы к себе в контору, – сказал он. – Этой частью расследования займемся мы с Кэлом.

– С Кэлом? Это громила, которого мы видели утром у Джоан Терстон?

– Он хороший агент.

– Не сомневаюсь.

Они умолкли. Лорен пыталась придумать какой-нибудь выход из ситуации. Йетс выжидал, прикидывая, какие можно выдвинуть возражения.

– Я знаю, как мы поступим, – произнесла Лорен. – Я отвезу вас к дому Хантера, а сама побуду в машине, на тот случай…

– Нет.

– Но я бы хотела…

– Что? – резко оборвал ее Йетс. – Вы отдаете себе отчет, с кем разговариваете, детектив Мьюз?

Она обиженно умолкла.

– Теперь это федеральное расследование, ведь все нити дела ведут по большей части в Неваду. Оно выходит за границы штата. Вы же служите в окружной прокуратуре. Это, надеюсь, понятно? Есть округ, есть штат, затем уже федеральная территория. Если желаете, могу продемонстрировать с помощью графика. Вы не имеете полномочий отдавать здесь приказы. Я их отдаю. Возвращайтесь к себе в прокуратуру, а я, если, конечно, сочту нужным, буду держать вас в курсе расследования.

Лорен с трудом сдерживала гнев.

– Но без меня вы бы не узнали, что Оливия Хантер – Кэндес Поттер.

– О, теперь понимаю. Так вот в чем загвоздка, Мьюз. Ваше эго… Хотите прославиться? Что ж, вам отдадут должное, не беспокойтесь. Могу поместить золотую звезду против вашего имени на Доске почета. Если вас устроит.

– Я не то имела в виду.

– А мне показалось, именно это. Наивна и помешана на славе. Потрясающая комбинация!

– Это просто нечестно!

– Нечестно? – Йетс громко расхохотался. – Вы шутите? Честно, нечестно. Вам сколько лет, Мьюз? Двенадцать? Это федеральное расследование по убийству и рэкету, а вас больше всего беспокоит, честно ли я играю с каким-то сотрудником низшего ранга? Немедленно доставьте меня в прокуратуру, и если хотите дальше участвовать в расследовании, будете собирать материал по той, второй шлюхе. По чернокожей, с которой она делила комнату. Как ее…

– Кимми Дейл.

– Да. Выясните, где она находится в настоящее время, чем занимается, какова ее история, словом, все, что можно. Но беседовать с ней не надо, не поговорив предварительно со мной. Если не желаете этим заниматься, вывожу вас из дела. Ясно?

– Да, – сквозь зубы процедила Лорен.

Он знал, что она это проглотит. Лорен хочет остаться в деле, она готова выполнять любую черновую работу, в надежде, что удастся зацепиться и попасть в центр событий. Она очень толковый детектив, этого у нее не отнимешь. И он, Йетс, постарается перетянуть ее из этой глуши к себе, когда все закончится. Он сумеет польстить ей, воздать должное. А потом… Лорен сообразительная, ей хватит ума не влезать в детали.

По крайней мере, Йетс на это надеялся.

Кто теперь мертв, вовсе не были невиновны, они пытались причинить ему вред. Лорен Мьюз – иное дело. Он не хотел, чтобы ей причинили вред. Однако Йетс любил старую мудрость: «Если уж выбирать жертву, то лучше они, чем мы». Так было и будет всегда.

Лорен Мьюз затормозила на стоянке перед зданием прокуратуры и вышла из машины, не произнеся ни слова. Йетс решил не обращать на это внимания. Главное, что наконец убралась. Он позвонил Кэлу Доллинджеру, единственному человеку, которому можно доверить такого рода информацию. И быстро, не вдаваясь в детали, объяснил, что ему нужно.

Воображение вновь подсказало картину: больничная палата, огромная постель, где лежит больной менингитом Сэм. Йетс сказал Лорен не всю правду. Тогда Кэл тоже остался в больнице. Отказался уходить. Самый старый друг Адама, он притащил откуда-то жесткий металлический стул, поставил его у двери в палату Сэма и просидел так целых три дня, не произнося ни слова. На тот случай, если его другу Адаму вдруг что-нибудь понадобится.

– Хочешь, чтобы я ехал один? – спросил Кэл.

– Нет. Встретимся у дома Хантеров, – ответил Йетс. Его голос потеплел. – Заберем пленку, и делу конец.

Глава 48

Оливия Хантер держалась как могла, пока не приехал Середняк и не вырвал ее из лап детектива Лэнса Баннера. Она вернулась домой, и у нее сдали нервы. Оливия сидела и тихо плакала. Слезы градом катились по щекам. Она никак не могла унять их. Оливия до конца не понимала, почему плачет: от радости, облегчения, страха.

Надо что-то делать.

Ее чемодан остался в отеле «Говард Джонсон». Что ж, она возьмет другой. Лучше хоть чем-то заняться, чем просто сидеть и ждать. Полиция наверняка вернется. Опять начнут задавать вопросы.

Надо ехать в Рино, причем немедленно.

А слезы продолжали бежать по щекам, и это было совсем не похоже на Оливию. Наверное, просто под давлением обстоятельств. Она устала, физически и морально. Во-первых, беременность. Во-вторых, беспокойство о судьбе дочери. И главное: после всех этих лет она наконец рассказала всю правду о своем прошлом Мэтту.

Оливия нарушила уговор. Сделала это, откликнувшись на объявление в Интернете. Более того, теперь на ней лежит вина за смерть Эммы Лимей. Пусть Эмма немало грешила в этой жизни, причинила боль многим людям. Но Оливия знала, что Эмма отчаянно пыталась искупить свои грехи, искренне раскаивалась последние несколько лет. Как поступят с ней в чистилище, куда отправят, Оливия не знала. Она искренне считала, что если кто и заслуживает у Господа снисхождения, так это Эмма Лимей.

Лишь одного не могла пережить Оливия, и потому, наверное, слезы градом катились по лицу. Не могла пережить выражения, которое появилось на лице Мэтта после того, как она рассказала ему всю правду.

Она ожидала иного.

Он огорчился, это понятно. Иначе просто быть не могло. Со дня их первой встречи в Лас-Вегасе Оливия запомнила и полюбила взгляд, которым он смотрел на нее. Мэтт смотрел на нее так, словно Господь Бог никогда не создавал ничего более прекрасного и совершенного, более… чистого. Естественно, Оливия ожидала, что этот взгляд изменится или потускнеет, стоит ему узнать всю правду. Взгляд его светло-голубых глаз станет суровым, холодным и осуждающим.

Но ничего подобного не произошло.

Ничего не изменилось. Мэтт выяснил, что жена его лгунья, она совершала поступки, узнав о которых любой мужчина с отвращением отвернулся бы от нее. Но его любовь к ней осталась непоколебима.

С годами Оливия сумела дистанцироваться от прошлого и осознать, к каким ужасным последствиям может привести низкое происхождение и плохое воспитание. Подобно другим девушкам, с которыми довелось работать, она, пусть и подсознательно, занималась самым настоящим саморазрушением. С мужчинами иначе. Те из них, кто вырос в сиротских приютах и неблагополучных семьях, обычно отличались склонностью к насилию. Именно так униженные и оскорбленные мужчины мстили миру, выплескивали накопившуюся в них злобу – через насилие, физическую жестокость, направленную против себе подобных.

Женщины иные. Жестокость проявляют в более мягких и изощренных формах, но по большей части их гнев обращен против самих себя. Они чувствуют, что не могут побороть более сильного, а потому делают больно себе. Кимми была такой. И Оливия – нет, Кэнди – ничем от нее не отличалась.

До встречи с Мэттом.

Очевидно, потому, что он несколько лет просидел в тюрьме. Ему ведомы боль и унижения. И при всем этом Мэтт был лучшим на свете человеком, с которым Оливии доводилось встречаться. Он никогда не зацикливался на мелочах. Правильно оценивал ситуацию. Обращал внимание лишь на значимые моменты. Легко мог отбросить все ненужное и излишнее, сосредоточиться на главном. Постепенно Мэтт передал ей свое умение. Помог правильно оценить прошлое. И поверить в себя.

Мэтт не видел в Оливии дурного – даже теперь не видел! А следовательно, его просто не было, и все.

Складывая вещи в чемодан, Оливия внезапно осознала горькую истину. После всех лет притворства она не избавилась от склонности к саморазрушению. Как иначе можно объяснить ее действия? Как могла она допустить такую глупость – открыто пуститься на поиски дочери, признаться, что она не кто иная, как Кэндес Поттер?

Тем самым она причинила немало вреда. Ну прежде всего Эмме Лимей. Сама того не желая, навела на ее след убийцу. Себе – тоже. Но больше всего – единственному на свете мужчине, которого любила.

Зачем только ей понадобилось заглядывать в это проклятое прошлое?

Если уж честно, Оливия просто не сумела удержаться. Можно сколько угодно, до тошноты, читать и рассуждать о свободе выбора, о пользе усыновления, о том, что человек хозяин своей судьбы, но с годами одна истина стала для Оливии неоспоримой. Стоит женщине забеременеть – и она оказывается на развилке. Какую дорогу ни выберешь, все равно потом будешь всю жизнь сокрушаться о том, что не выбрала другую. Пусть тогда она была совсем юной, оставить ребенка было просто невозможно, пусть решение тогда принимали за нее другие люди, не проходило и дня, чтобы Оливия не задумывалась: все могло сложиться иначе. И выхода из замкнутого круга она не видела…

В дверь постучали.

Оливия ждала. Постучали еще раз. «Глазка» в двери у них не было, а потому она подошла к окну, осторожно отодвинула кружевную занавеску и выглянула. На пороге у двери стояли двое мужчин. Один смотрелся так, словно только что сошел со страницы каталога «Л.Л. Бин».[16] Второй выглядел настоящим великаном. В костюме, который сидел на нем скверно, казался узковатым в плечах. Впрочем, судя по всему, подобрать нормальный костюм такому гиганту сложно. Стрижен коротко, по-военному, шеи нет.

Великан повернулся к окну и заметил Оливию. Толкнул в бок мужчину поменьше. Тот тоже увидел ее.

– ФБР, – произнес мистер «Л.Л. Бин». – Нельзя ли поговорить с вами?

– Мне нечего вам сказать.

«Л.Л. Бин» решительно шагнул к окну.

– Не слишком разумно с вашей стороны, миссис Хантер.

– Пожалуйста, все вопросы к моему адвокату Айку Киру.

Мужчина улыбнулся:

– Может, все же попробуем, миссис Хантер?

Оливии не понравился тон, которым он произнес эту фразу.

– Позвольте представиться, специальный агент Адам Йетс из отдела ФБР в Лас-Вегасе. А это, – он указал на великана, – специальный агент Кэл Доллинджер. Нам бы очень хотелось побеседовать с Оливией Хантер. Или же, если это кажется ей предпочтительней, арестовать Кэндес Поттер.

Оливия услышала свои настоящие имя и фамилию, и колени у нее подогнулись. Каменное лицо великана прорезала кривая ухмылка. Он явно наслаждался моментом.

– Вам решать, миссис Хантер.

Выбора не было. Она в ловушке. Придется впустить их и поговорить.

– Предъявите удостоверения, будьте любезны.

Великан шагнул к окну. Оливия с трудом подавила желание отпрянуть. Он полез в карман, достал удостоверение и пришлепнул его к стеклу с такой силой, что она вздрогнула. Второй агент, Йетс, проделал то же самое. Удостоверения походили на настоящие, хотя Оливия знала, как легко в наши дни изготовить и приобрести подделку.

– Подсуньте под дверь карточку. Я хочу позвонить в вашу контору и проверить, числятся ли там такие сотрудники.

Великан Доллинджер пожал плечами, кривая ухмылка не сходила с лица. Вот он заговорил, впервые за все это время.

– Само собой. Как скажешь, Кэнди.

Оливия нервно сглотнула. Гигант полез в бумажник, достал карточку, подсунул под дверь. Смысла звонить и проверять не было. Карточка выглядела подлинной, ее украшала выпуклая печать, к тому же Кэл Доллинджер, являвшийся специальным агентом из отделения ФБР в Лас-Вегасе, передал ее без колебаний.

Оливия отперла дверь. Адам Йетс вошел первым. Кэл Доллинджер, пригнувшись, чтобы не удариться головой о притолоку, вторым. И так и остался стоять у двери, скрестив руки на груди.

– Погодка сегодня выдалась славная, – заметил Йетс.

Неожиданно Доллинджер запер зверь.

Глава 49

Лорен Мьюз кипела от ярости.

Она уже собралась звонить Эдду Штейнбергу и пожаловаться, как скверно обошелся с ней Йетс, но решила, что делать этого не стоит. Получится, будто маленькая леди не может сама о себе позаботиться. Чуть что, бросается звонить боссу, молить о помощи. Нет, такого удовольствия она им не доставит.

От расследования Лорен никто еще не отстранял. Что ж, прекрасно. Она будет цепляться за него из последних сил. И вот Лорен принялась раскапывать информацию о Кимми Дейл, соседке Кэндес Поттер. Это было не сложно. У Кимми имелись приводы за проституцию. Вопреки расхожему мнению проституция в округе Кларк, куда входил Лас-Вегас, считалась занятием незаконным.

Один из полицейских, ветеран Тейлор, всегда приходил на работу пораньше. Лорен позвонила ему. Оказалось, он прекрасно помнит Кимми.

– Ну что тебе сказать? – начал Тейлор. – История происхождения Кимми Дейл весьма печальна, впрочем, как и у большинства подобных девушек. Когда-нибудь слушала выступления Говарда Штерна по радио?

– Конечно.

– Слышала, как он представляет стриптизерш, участниц программы? Поначалу вроде бы шутливо так спрашивает: «В каком возрасте вы впервые подверглись насилию?» И у них всегда находится ответ. Абсолютно всегда. Они сидят и рассуждают о том, как здорово раздеваться догола, и они сами сделали свой выбор, и ля-ля-ля. Но за всем этим стоят глубинные подспудные причины. Смекаешь, о чем я?

– Да.

– Так вот, Кимми Дейл – еще один классический случай. Она сбегает из дома и начинает заниматься стриптизом лет в четырнадцать-пятнадцать.

– Известно, где она теперь?

– Переехала в Рино. У меня есть домашний адрес. Могу дать, если хочешь.

– Хочу.

Он продиктовал ей домашний адрес Кимми Дейл.

– Последнее, что о ней слышал. Работает в заведении под названием «Похотливый бобер», которое, веришь или нет, далеко не соответствует столь многообещающему названию.

«Похотливый бобер», подумала Лорен. Уж не там ли, по словам Йетса, работал Чарлз Тэлли?

– Славный городок этот Рино, – заметил Тейлор. – Совсем не то, что Лас-Вегас. Только не пойми меня превратно. Я люблю Лас-Вегас. Да и кто ж его не любит? Да, он ужасен, пугающ, там банды и мошенник на мошеннике. Однако те, кто живет в Лас-Вегасе, никуда переезжать не собираются. Короче, ты поняла, на что я намекаю?

– Я звоню тебе из Ньюарка, штат Нью-Джерси, – ответила Лорен. – Я поняла твой намек.

Тейлор рассмеялся:

– А что касается Рино, так это самое подходящее местечко, чтобы осесть там и обзавестись семьей. Всегда хорошая погода, ведь он располагается ниже гор Сьерра-Невада. Столица разводов США, и еще здесь больше миллионеров на душу населения, чем по всей стране. Когда-нибудь была?

– Нет.

– А ты симпатичная?

– Ничего.

– Тогда приезжай к нам в Лас-Вегас. Устрою тебе экскурсию.

– Вылетаю первым же рейсом.

– Погоди! Скажи честно, ты, случаем, не из тех феминисток, «ненавижу мужчин» и все такое прочее?

– Только когда не высыпаюсь.

– Тогда не вижу проблем.

У Лорен зазвонил мобильник.

– Я перезвоню тебе, Тейлор. Чуть позже, ладно?

– А остановимся мы в «Мэнделей-Бэй». Знаю там одного человечка. Тебе понравится.

– Хорошо. Все, тогда до скорого. – Она повесила трубку и взяла мобильник: – Алло?

Мать Катерина обошлась без предисловий.

– Ее ведь убили, верно?

Лорен хотела увернуться от прямого ответа, отделаться неопределенными фразами, но что-то в тоне матери Катерины подсказало, что это пустая трата времени.

– Да.

– Тогда нам необходимо повидаться.

– С какой целью?

– До этого мне не разрешали ничего говорить. Сестра Мэри Роуз была… женщиной особенной.

– В каком смысле?

– Приезжай ко мне поскорее, Лорен. Должна показать тебе кое-что.

– Чем могу помочь, агент Йетс? – спросила Оливия.

Кэл Доллинджер по-прежнему стоял в двери, а его глаза обшаривали комнату. Адам Йетс уселся, сложил руки на коленях.

– А у вас, я смотрю, много книг, – заметил он.

– Вы очень наблюдательны.

– Они ваши или мужа?

Оливия подбоченилась.

– Да, я поняла, на что вы намекаете. Позвольте внести ясность. Большинство книг мои. Удовлетворены?

Йетс улыбнулся.

– Забавная вы женщина, – промолвил он. – Ну, скажи, Кэл. Правда, забавная?

Кэл кивнул:

– Большинство стриптизерш и шлюх злы и угрюмы, как собаки. А эта… ну прямо солнышко.

– Да уж, вот именно что солнышко, – протянул Йетс.

Оливии совсем не нравилось такое начало.

– Что вы хотите?

– Вы имитировали свою смерть, – ответил Йетс. – Это преступление.

Оливия промолчала.

– Девушка, которая умерла, – проговорил Йетс. – Как ее звали?

– Не понимаю, о чем вы.

– Ее звали Кассандрой, не правда ли? – Йетс подался вперед. – Это ведь вы убили ее?

Оливия не сдавалась.

– Что вы от меня хотите?

– Сами знаете.

Йетс сжал руки в кулаки, но тут же разжал пальцы. Оливия покосилась на Кэла. Тот оставался неподвижен, как статуя.

– Извините, – сказала она. – Не знаю.

Йетс выдавил улыбку.

– Где пленка?

Оливия похолодела. Сразу вспомнился трейлер. Когда они с Кимми поселились в нем, там стоял ужасный запах, точно в стенах угнездились и умерли какие-то мелкие животные. Кимми купила дешевый одеколон – жутко вонючий, прямо с ног сшибал. Хотела перебить им тот, другой запах. И вот он, этот запах, вдруг вернулся к ней. И Оливия увидела скорчившееся тело Кассандры. Вспомнила искаженное страхом лицо Рэнгора, когда он спрашивал: «Где пленка?»

Она изо всех сил старалась, чтобы голос не дрожал.

– Понятия не имею, о чем вы.

– Почему вы убежали и изменили имя и фамилию?

– Нужно было все начать сначала.

– Так просто?

– Нет. Это было непросто. – Оливия поднялась. – Я больше не желаю отвечать на ваши вопросы без адвоката.

Йетс поднял на нее взгляд.

– Сядьте.

– Хочу, чтоб вы оба убрались отсюда. Сейчас же.

– Кому говорю? Сядь!

Оливия покосилась на Кэла Доллинджера. Все еще играет роль статуи. Глаза пустые, как у гипсового слепка, в них ничего не прочтешь. Оливия повиновалась. Села.

– Я собирался произнести целую речь, – промолвил Йетс. – На тему того, как ты хорошо тут устроилась. И не хочешь, чтобы я испортил тебе жизнь. Но я не стану этого делать. Потому как думаю, все это без толку. Район, где ты живешь, помойная яма. Соседи – пьяницы и ублюдки. Дом – жалкий сарайчик. Муж твой – бывший заключенный и находится в розыске за тройное убийство. – Он одарил ее ласковой улыбкой. – С твоими-то данными ты, начав сначала, действительно могла превратить свою жизнь в сказку, Кэнди. Но ты, видимо, не слишком старалась и превратила ее в мусор.

Он намерен вывести ее из терпения. Спровоцировать. Но она этого не допустит.

– Уходите оба.

– И тебе не важно, кто знает твою тайну?

– Пожалуйста, уходите.

– Я ведь могу арестовать тебя.

Оливия почувствовала: настал решающий момент. Протянула ему руки, точно предлагая надеть наручники. Йетс не шелохнулся. Нет, конечно, он мог арестовать ее. Есть соответствующий закон, она не была уверена, что точно знает формулировку. Но то, что Оливия помешала ходу расследования убийства, присвоив себе имя жертвы, очевидно. Достаточно, чтобы задержать ее.

Однако вовсе не этого хотел Йетс.

Снова в памяти всплыл умоляющий голос Клайда: «Где пленка?»

Йетсу нужно что-то другое. То, из-за чего погибла Кассандра. За что убили потом Клайда Рэнгора. Оливия посмотрела ему в лицо. Застывший, неподвижный взгляд. Сжимает и разжимает кулаки.

Она держала руки перед собой еще секунду-другую, затем опустила.

– Ни о каких пленках ничего не знаю.

– Верю, – промолвил Йетс.

Это короткое слово напугало Оливию больше всего.

– Прошу проехать с нами, – сказал он.

– Куда?

– Ты арестована.

– На каком основании?

– Прочесть весь список в алфавитном порядке?

– Мне надо позвонить своему адвокату.

– Из участка позвонишь.

Кэл Доллинджер шагнул к ней. Оливия отступила, и тогда великан спросил:

– Хочешь, чтобы я силой вытащил тебя из дома в наручниках?

Оливия остановилась:

– Это не обязательно.

Они вышли на улицу. Впереди вышагивал Йетс. Доллинджер держался рядом с ней. Оливия огляделась по сторонам. На фоне неба вырисовывалась огромная коричневая пивная бутылка. Это знакомое зрелище почему-то успокоило ее. Йетс отпер дверцу машины, сел на водительское место, обернулся к Оливии. И тут ее точно молнией пронзило.

Она узнала его.

Имен она обычно не помнила, но зрительная память никогда не подводила. Лица людей оставались в ней навсегда. В ту далекую пору она придумала себе развлечение. Танцуя, вглядывалась в лица зрителей. Изучала их, классифицировала по уровню отражавшихся на них скуки или восторга, пыталась запомнить, сколько раз они посещали представление.

Адам Йетс посещал клуб Клайда.

Очевидно, она замешкалась, всего на мгновение, или же Кэл Доллинджер проявил завидную бдительность и реакцию. Оливия собралась бежать, быстро, изо всех сил, без оглядки, но на плечо легла тяжелая рука Доллинджера. Рука скользнула ниже, больно сжала запястье. Оливия пыталась вырваться – бесполезно. Все равно что стараться вырвать руку, зацементированную в бетонном блоке.

Попалась…

Они подходили к машине. Йетс уже включил зажигание. Оливия оглядела улицу и увидела Лоренса. Тот стоял на углу покачиваясь и беседовал с каким-то мужчиной. У обоих в руках были коричневые пакеты. Лоренс увидел Оливию и приветственно поднял руку.

Она беззвучно взмолилась: «Помоги мне!»

Выражение лица Лоренса не изменилось. Никакой реакции. Его приятель отпустил шутку. Лоренс смеялся громко и долго, шлепая себя по ноге. Он не заметил мольбы Оливии.

Она судорожно пыталась найти какой-нибудь выход и не могла. Замедлила шаг. Пальцы Доллинджера еще больнее впились в ее запястье.

– Давай, шевелись, – пробурчал великан.

Они приблизились к задней дверце. Доллинджер распахнул ее. Оливия упиралась, но силы были неравны. Он толкнул ее на заднее сиденье.

– Эй, доллар найдется?

Великан обернулся. У машины стоял Лоренс. Доллинджер презрительно отвернулся от попрошайки, но неожиданно Лоренс ухватил его за плечо.

– Эй, слышь, друг, я жрать хочу. Бакс найдется?

– Отвали.

Лоренс ухватил великана за лацканы пиджака.

– Дай доллар, добрый человек.

– Отпусти, мразь!

– Всего какой-то бакс! Неужто я так много прошу?

Доллинджер отпустил руку Оливии. Оливия колебалась, но недолго. И когда Доллинджер обеими руками ухватил Лоренса за рубашку, она выпрыгнула из автомобиля и пустилась наутек.

– Беги, Оливия! – крикнул вслед Лоренс.

Ему не пришлось повторять дважды.

Доллинджер отпустил Лоренса. Тот навалился на него со спины. Великан стряхнул его, точно букашку. И тут Лоренс совершил глупый поступок. Размахнулся и изо всей силы шарахнул Доллинджера коричневым пакетом. Оливия слышала, как лопнула находившаяся внутри пивная бутылка. Доллинджер неуклюже развернулся и нанес Лоренсу удар в солнечное сплетение. Тот рухнул как подкошенный.

– Стоять! – крикнул Доллинджер. – ФБР!

Оливия слышала, как отъехала машина. Шины взвизгнули, это Йетс совершал разворот. Она обернулась. К ней бежал Доллинджер с пистолетом в руке.

Форы у нее было футов пятьдесят, не более. Оливия мчалась как ветер. Это ее район, она знает его вдоль и поперек. А значит, у нее преимущество. Она свернула в узкий проход. Там пусто, ни души. Доллинджер метнулся за ней. Оливия рискнула оглянуться. Он догонял ее и, похоже, даже не запыхался. Она рванулась вперед, помчалась дальше, размахивая руками. Мимо просвистела пуля, затем вторая.

О Господи! Да он в нее стреляет!

Ей надо выбраться из этого проулка. Найти людей. Он не осмелится стрелять в нее на глазах свидетелей.

Оливия выбежала на улицу. Машина была там. Йетс приближался к ней на высокой скорости. Оливия перекатилась через припаркованный у обочины автомобиль, соскочила на тротуар. Они находились возле старой фабрики Пабста «Голубая лента». Скоро ее снесут, построят на этом месте очередной безликий торговый центр. Но сейчас эти руины – спасение Оливии.

А где же старый бар?

Она резко свернула влево. Бар находился в конце второго проулка, Оливия это точно помнила. Она не осмеливалась обернуться, но слышала его шаги. Доллинджер опять догонял.

– Стой!

Черта с два, подумала она. Бар! Где же он?

Оливия свернула вправо. Да вот он! Дверь совсем рядом. Оливия рванулась к ней, ухватилась за ручку, и в этот момент из-за угла показался Доллинджер. Оливия рывком распахнула дверь и ворвалась в помещение.

– Помогите!

Там находился всего один человек – мужчина за стойкой бара, он протирал стаканы. Удивленно поднял на нее глаза. Оливия быстро заперла дверь на задвижку.

– Эй! – крикнул бармен. – Что происходит?

– Меня хотят убить!

Дверь содрогнулась от тяжелых ударов.

– ФБР! Открывайте немедленно!

Оливия покачала головой. Бармен колебался секунду, затем кивком указал на комнату в задней части помещения. Оливия метнулась к ней. Откуда-то из-под стойки бармен достал пистолет. В тот же момент Доллинджер распахнул дверь.

Бармена явно потрясли габариты посетителя.

– Господи Иисусе!..

– ФБР! Опусти пушку!

– Да ты успокойся, приятель…

Доллинджер прицелился в него и выстрелил дважды.

Бармен медленно сполз на пол, оставив позади на стенке кровавое пятно.

«О Боже мой, Боже мой, Боже!» – хотелось крикнуть Оливии. «Нет. Беги. Вперед. Быстро».

Она вспомнила о ребенке, находящемся в ней. Это сразу придало сил. Она вбежала в заднюю комнату.

Из-за стенки донесся грохот выстрелов. Оливия упала, а потом поползла к двери, черному ходу. Сделана она была из тяжелого металла. В замочной скважине торчал ключ. Одним движением Оливия распахнула дверь и повернула ключ с такой силой, что он сломался в замочной скважине. Она выбежала на солнечный свет. Дверь за ней захлопнулась, заперлась автоматически.

Оливия слышала, как он дергает ручку. Открыть ключом не получилось, и тогда он навалился на дверь. Но выбить ее оказалось непросто. А Оливия бросилась бежать, избегая людных улиц, выискивая машину Йетса и Доллинджера.

Но их в поле зрения не было. Надо убираться отсюда подальше.

Мили две Оливия миновала быстрым шагом. Когда к остановке подкатил автобус, она не задумываясь вскочила в него. Вышла в центре, неподалеку от Элизабет-стрит. Вдоль обочины вереницей выстроились такси.

– Куда? – спросил ее водитель.

– Аэропорт Ньюарка, – пытаясь отдышаться, ответила Оливия.

Глава 50

Мэтт въехал в штат Пенсильвания на краденой машине, не уставая изумляться тому, как хорошо запомнилась ему казавшаяся прежде бесполезной информация, почерпнутая в тюрьме. Нет, конечно, ничему особенно толковому тюремное образование не научит. Даже преступным навыкам – и то с большой натяжкой. Следовало помнить, что тамошние обитатели, преступники, которые попались, а значит, совершили ту или иную ошибку, плохо усвоили урок. Это обстоятельство, несомненно, бросало тень на их квалификацию. Не стоило верить их хвастливым утверждениям и уверенному тону, с каким они рассуждали о своем опыте. Да Мэтт особенно и не прислушивался к их разговорам. Криминальная деятельность его не интересовала. Он дал себе зарок и последние девять лет старался держаться от всего этого подальше.

А теперь вдруг все переменилось.

Методика Сола по угону автомобилей принесла плоды. Мэтт вспомнил еще один неписаный закон, о котором толковали бывшие сокамерники. Он притормозил на автостоянке в Грейт-Уэстерн, рядом с автомагистралью. Охраны не видно, так что никаких неприятных сюрпризов. Нет, Мэтт вовсе не собирался угонять другой автомобиль, ему был нужен другой номерной знак. Знак, который бы начинался с буквы «Н». Ему повезло. На служебной стоянке нашлась машина, чей номерной знак начинался с буквы «Н». Она подходит как нельзя лучше, подумал он. Сейчас одиннадцать утра. А это означает, что владелец проторчит в здании как минимум несколько часов.

Мэтт остановился у магазина «Все для дома» и купил тонкую черную пленку, которую используют для починки телефонных проводов. Убедившись, что никто за ним не наблюдает, оторвал пару кусочков и приклеил их к букве «Н», превратив ее в «В». При близком рассмотрении подделка, конечно, заметна, но проехать туда, куда он намерен, можно без проблем.

Харрисберг, штат Пенсильвания.

Выбора у него не было. Мэтт должен попасть в Рино. Туда можно долететь самолетом. Но он понимал: это слишком рискованно. Все уловки его тюремных знакомцев остаться незамеченными и как-то проскочить контроль, пусть даже самые изощренные, теперь, после 11 сентября, бесполезны. Служба безопасности резко ужесточила свои методы, хотя кое-какие способы все же оставались. Просто надо обдумать все хорошенько, действовать быстро и напористо. И рассчитывать на везение.

Для начала Мэтт решил сбить их со следа. Позвонил из телефона-автомата на границе штата Нью-Джерси и заказал билет из аэропорта Ньюарка до Торонто. Вероятно, им удастся проследить этот звонок и они подумают, что на дурачка нарвались. Но может, и нет. Он повесил трубку, перешел к другому телефону-автомату и сделал еще один заказ. Записал продиктованный ему регистрационный номер, повесил трубку и покачал головой.

Это будет непросто.

Мэтт въехал на стоянку перед аэропортом Харрисберга. «Маузер» лежал у него в кармане. Провезти его с собой нельзя. Мэтт засунул пистолет под переднее пассажирское сиденье с тем расчетом, что если все пойдет не так, он сможет вернуться к машине. Она послужила ему на совесть. Ему даже захотелось написать записку владельцу, объяснить, почему он угнал ее, и извиниться. Что ж, если повезет, он сделает это позже…

Если его план сработает.

Но прежде надо поспать. В сувенирном ларьке Мэтт купил кепку-бейсболку. Затем нашел свободное кресло в зале прилета, сложил руки на груди, закрыл глаза, низко натянул на лоб козырек. Люди часто спят в аэропортах. Вряд ли кто-нибудь обратит внимание, побеспокоит его.

Проснулся Мэтт примерно через час и чувствовал себя отвратительно. Поднялся в зал вылета. Купил две пачки таблеток, тайленола и мотрина, проглотил по две таблетки каждого препарата. Зашел в туалет и умылся.

Очередь за билетами оказалась длинной. Что ж, хорошо, наверное, его расчет оправдается. Надо, чтобы служащие устали, сбились с ног. Но вот настал его черед, и девушка за стойкой одарила его дежурной улыбкой.

– До Чикаго, рейс 188, – сказал Мэтт.

– Вылет через двадцать минут, – сообщила она.

– Знаю. Но на дороге такие пробки и…

– Позвольте ваше удостоверение личности?

Он протянул ей водительские права. Она напечатала: «Хантер, Мэтт». Ввела в компьютер. Вот он, момент истины. Он стоял неподвижно. Девушка напечатала то же самое еще раз. Ничего не происходило.

– Не вижу вас здесь, мистер Хантер.

– Странно.

– Регистрационный номер у вас есть?

– Конечно.

Он протянул ей клочок бумаги с записанным на нем номером, который ему продиктовали по телефону-автомату. Она напечатала «YTIQZ2». Мэтт затаил дыхание. Девушка вздохнула:

– У нас проблема.

– Какая?

Она покачала головой:

– При приеме заказа неправильно записали ваше имя. Вы зарегистрированы здесь как Майк, а не Мэтт. И фамилию тоже перепутали. Написали «Хантман» вместо «Хантер».

– Ошибочка вышла, – пробормотал Мэтт.

– Вы не представляете, как часто это случается.

– Лично меня уже ничто не удивляет.

Они обменялись понимающими улыбками. Девушка выписала ему билет, Мэтт расплатился, поблагодарил ее, улыбнулся на прощание и отправился на посадку.

Беспересадочного рейса от Харрисберга до Рино не было. Но Мэтт счел это даже плюсом. Он не знал, как компьютерная система авиаперелетов связана с системами слежения федеральных правительственных служб, но два коротких перелета вызовут меньше подозрений, нежели один долгий. И потом, выделила ли компьютерная система его фамилию из всего этого потока? Сомнительно, хотя человек всегда склонен надеяться на лучшее. Нет, с логической точки зрения данная процедура должна занять немало времени – сбор информации, сортировка, привязка ее к конкретному человеку. Как минимум несколько часов.

А он уже через час будет в Чикаго.

Теоретически все вроде бы нормально.

После благополучного приземления в Чикаго сердце у Мэтта вновь тревожно забилось. Он сошел с трапа с небрежным видом, но осматривался по сторонам и вычислял пути отхода – на тот случай, если увидит вдруг у входа в здание строй полицейских. Но ничего этого нет. Мэтт перевел дух. Они его пока не вычислили. Пока… Зато близился еще один критический момент. Перелет в Рино куда дольше. Если они сообразят, в чем состояла его хитрость, времени для подготовки к захвату у них будет предостаточно.

Мэтт пытался придумать какой-нибудь иной ход.

У билетной стойки снова длиннющая очередь. Только на руку, подумал Мэтт. Он медленно двигался вперед между толстыми бархатными канатами и наблюдал. Высматривал, у кого из служащих вид наиболее утомленный или замороченный. Наконец нашел женщину в дальнем конце справа. Она, бедняжка, просто валилась с ног от усталости. Проверяла паспорта и удостоверения личности, но как-то вяло, без интереса. Постоянно вздыхала, часто озиралась по сторонам, отвлекалась. Наверное, проблемы в личной жизни, решил Мэтт. С мужем поссорилась или с дочерью… А может, она ловкая притворщица и нарочно напускает усталый вид?

Допустим, но тогда какие еще варианты? Когда Мэтт приблизился к стойке и им должен был заняться молодой человек бодрого вида, он притворился, будто ищет что-то в сумке, замешкался, а потом заявил, что сейчас должны подойти члены его семьи. Молодой человек сказал:

– Следующий!

Мэтт шагнул к рассеянной женщине с небрежным и уверенным видом.

– Мэтью Хантлер. – И протянул ей листок бумаги с регистрационным номером. Она взяла, застучала по клавишам компьютера.

– Рейс Чикаго – Рино, аэропорт Тахо, я правильно поняла, мистер Хантлер?

– Да.

– Удостоверение, пожалуйста.

Вот оно, самое сложное. Тут надо разыграть все как по нотам. М. Хантлер стал постоянным членом клуба любителей авиатранспорта, Мэтт сам вписал его несколько часов назад. Пока эти хитрости компьютерам не по зубам. А вот человеку…

Он протянул ей бумажник. Поначалу она даже не взглянула на него. Продолжала печатать. Может, ему повезет и она вообще не станет проверять его удостоверение.

– Багаж для досмотра имеется?

– Нет. Сегодня нет.

Она кивнула, по-прежнему не отрываясь от компьютера, а потом взглянула на его удостоверение. Сердце у Мэтта замерло. Он почему-то вспомнил, как несколько лет назад Берни отправил ему по электронной почте следующее сообщение:

Это шуточный тест на внимание. Прочти предложение:

ЗАКОНЧЕННЫЙ ТРУД – ЭТО РЕЗУЛЬТАТ ДОЛГИХ ЛЕТ НАУЧНЫХ ИССЛЕДОВАНИЙ В СОЧЕТАНИИ С МНОГОЛЕТНИМ ОПЫТОМ.

А теперь сосчитай, сколько букв «н» в этом предложении.

Он сосчитал, и у него вышло семь. А на самом деле их было девять. Глядя на текст, человек видит далеко не каждую букву. Воспринимает его целиком. Так уж мы устроены. Хантер, Хантлер. Неужели кто-нибудь заметит разницу?

– Место у прохода или у окна? – спросила женщина.

– У прохода.

Все получилось! Пройти проверку службы безопасности оказалось даже проще, ведь Мэтта уже проверяли при выдаче билета. Охранник мельком взглянул на фотографию, потом ему в лицо и не обратил ни малейшего внимания на то, что в билете напечатано «Хантлер», в то время как фамилия пассажира, указанная в удостоверении, Хантер. Опечатки – штука весьма распространенная. Каждый день он просматривал сотни, если не тысячи билетов и документов. И внимание его притупилось.

Мэтт прошел на посадку в самый последний момент. Уселся на свое место у прохода, закрыл глаза и не просыпался до тех пор, пока не объявили о приземлении в Рино.

* * *

Дверь в кабинет матери Катерины была заперта.

На сей раз это не вызвало у Лорен никаких ассоциаций или воспоминаний. Она забарабанила в дверь кулаком, взялась за ручку и, услышав голос настоятельницы, повернула ее.

Мать-настоятельница сидела спиной к двери. Она даже не обернулась, когда вошла Лорен. Просто спросила:

– Ты уверена, что сестру Мэри Роуз убили?

– Да.

– Знаешь, кто это сделал?

– Пока нет.

Мать Катерина задумчиво кивнула.

– Удалось выяснить, кем она была на самом деле?

– Да, но все было бы проще, если бы вы сообщили мне сами.

Лорен ожидала, что настоятельница начнет спорить, но этого не произошло.

– Я не могла.

– Почему?

– К сожалению, не имела морального права.

– Она сама вам все рассказала?

– Не совсем так. Но знала я достаточно.

– Как же удалось узнать?

Старая монахиня пожала плечами.

– Кое-какие ее высказывания о прошлом, – произнесла она. – Многое не совпадало.

– Вы ссорились с ней? Пытались выяснить?

– Нет, никогда. И она так и не созналась в том, кто она на самом деле. Говорила, что если скажет, подставит под смертельный удар других людей. Но я понимала: женщина хранит страшную тайну, и ей, сестре Мэри Роуз, хотелось поскорее забыть о ней. Исправиться. Она исправлялась. Вставала на путь истинный. Она очень много сделала для нашей школы, для детей.

– Своей работой или материально?

– И тем и другим.

– Она давала вам деньги?

– Не мне. Приходу, – поправила ее мать Катерина. – Делала довольно щедрые пожертвования.

– Деньги были грязные?

Мать Катерина усмехнулась:

– А разве существуют иные?

– Значит, эта история с грудными имплантатами…

– Я уже знала об имплантатах. Она мне сама рассказала. И еще говорила, что если выяснится, кто она на самом деле, ее убьют.

– Но вы не ожидали, что так и случится?

– Все выглядело как смерть по естественным причинам. Сначала я хотела оставить все как есть.

– Что заставило вас передумать?

– Слухи.

– О чем?

– Одна из сестер призналась мне, что видела в келье сестры Мэри Роуз мужчину. Я сразу заподозрила неладное, но никаких доказательств не было. К тому же мой долг – защищать репутацию школы. Я желала, чтобы расследование было проведено тихо и не бросало бы тень на сестру Мэри Роуз.

– И пришли ко мне.

– Да.

– А теперь, когда вы узнали, что ее убили?

– Она оставила письмо.

– От кого?

Мать-настоятельница протянула Лорен конверт.

– От женщины, Оливии Хантер.

Адам Йетс был близок к панике.

Он припарковал машину на приличном расстоянии от старой пивоварни и ждал, когда Кэл выполнит роль чистильщика. Никаких следов он оставить не может. Оружие Кэла проследить нельзя. Номерные знаки на машине тоже ведут в никуда. Нет, какой-нибудь сумасшедший может опознать в великане, гнавшемся за женщиной, его помощника, но привязать Кэла к убитому бармену не получится.

Возможно.

Нет, никаких «возможно» быть не должно. Адам Йетс попадал и в худшие переделки. Версия следующая: бармен первым направил ствол на Кэла. Там должны остаться его отпечатки. На месте убийства можно оставить пистолет, который нельзя проследить. А через несколько часов они уже покинут территорию штата.

«Ничего. Как-нибудь прорвемся».

Кэл уселся рядом, и Адам заметил:

– Грязно сработано.

Кэл кивнул:

– Так уж вышло.

– Тебе незачем было палить в нее.

– Моя ошибка. Но позволить ей уйти было нельзя. Если вдруг всплывут подробности ее прошлого…

– Рано или поздно всплывут. Лорен Мьюз знает.

– Верно, но без Оливии Хантер это ни к чему не приведет. Если ее схватят, она будет стараться выйти сухой из воды. А это значит, что любой, кому не лень, начнет совать нос в то, что случилось много лет назад.

Йетс почувствовал, как в груди у него словно все оборвалось.

– Не хочу… новых жертв.

– Адам!

Он взглянул на великана.

– В любом случае теперь поздно, – пробормотал Доллинджер. – Разве ты забыл? Или они, или мы. Нам надо найти Оливию. Лично я собираюсь ее отыскать. Если Оливию арестуют другие агенты…

– Она заговорит, – закончил за него Йетс.

– Вот именно.

– Тогда объявим ее в розыск как важного свидетеля по делу, – предложил Йетс. – Позвони им, скажи, пусть перекроют все ближайшие аэропорты и вокзалы. И если обнаружат ее, чтобы трогать не смели, а прежде уведомили нас.

– Обязательно.

Адам Йетс обдумывал следующий ход.

– Так. Давай вернемся в окружную прокуратуру. Наверное, Лорен откопала что-нибудь любопытное по Кимми Дейл.

Они ехали минут пять, и вдруг зазвонил телефон. Кэл поднес трубку к уху и рявкнул:

– Агент Доллинджер! – А потом молча и внимательно слушал, что ему говорят. – Пусть приземляется. Посади ей на хвост Теда. Нет, повторяю, нет, даже приближаться чтобы не смел! Вылетаю следующим рейсом. – Он повесил трубку.

– Что?

– Оливия Хантер, – произнес Кэл. – Уже летит себе преспокойненько в Рино.

– Опять Рино, – буркнул Йетс.

– Да. Родной дом ныне покойных Чарлза Тэлли и Макса Дэрроу.

– И еще нашей пленки, полагаю, – заметил Йетс и резко свернул вправо. – Все стрелки указывают на запад, Кэл. Думаю, нам тоже надо смотаться в Рино.

Глава 51

Таксист работал на компанию под названием «Рино райдс». Он затормозил, обернулся и оглядел Оливию с головы до ног.

– Вы уверены, что это то самое место, мэм?

Оливия молча смотрела перед собой.

– Мэм?

С зеркальца заднего вида свисал на шнурке резной крест. Бардачок был обклеен открытками с молитвами.

– Это Сентер-Лейн-драйв, 488? – спросила она.

– Да.

– Тогда то самое место, – Оливия полезла в бумажник, дала таксисту деньги. Он протянул брошюру.

– Вам туда заходить не обязательно, – произнес он.

На обложке красовался Иоанн Павел II. Оливия выдавила улыбку.

– Иисус любит вас, – сказал водитель.

– Спасибо.

– Отвезу вас куда пожелаете. Причем бесплатно.

– Еще раз спасибо.

Оливия вышла из машины. Таксист проводил ее долгим тоскливым взглядом. Потом отъехал, и она махнула ему рукой. Оливия подняла голову, прикрыла ладонью глаза. Неоновая вывеска гласила:

«„Похотливый бобер“ – Танцуют голые девочки».

Ее стала бить нервная дрожь. Старая реакция, подумала она. Она ни разу не бывала в этом заведении, но хорошо знала, что там творится. Знакомая до боли картина – вся стоянка усыпана мусором. Знакомы были и мужчины, толпящиеся у подиума, приглушенный свет, липкий от частых прикосновений шест. Она направилась к двери, понимая, что увидит внутри.

Мэтт боялся тюрьмы, вернее, возвращения в нее. А это ее тюрьма.

Кэнди Кейн проживет еще один день.

Оливия Хантер пыталась вызвать из небытия дух Кэндес Поттер, и вот девушка вернулась, но не в лучшем состоянии. Забыть, что рекомендуют психоаналитики и эксперты: необходимо стереть даже воспоминания о прошлом. Оливия и без них это знала. Она могла запихнуть Кэнди куда-нибудь в чулан или самую дальнюю комнату, запереть на замок, выбросить ключ. Она практически уже сделала это – ну, почти, – но тут возникло одно обстоятельство. Препятствие. Оно не позволяло плотно и навсегда закрыть дверь, сколько на нее ни дави.

Ребенок.

По спине у нее пробежали мурашки. «О Господи, – взмолилась она, – неужели моя дочь работает здесь?! Молю тебя, не допусти!»

Сейчас четыре часа дня. До встречи, назначенной на полночь, времени полно. Надо найти хотя бы комнату в мотеле, немного поспать. Ей удалось чуть-чуть подремать в самолете, но этого недостаточно.

Прилетев, Оливия сразу позвонила в штаб-квартиру местного отделения ФБР и попросила к телефону Адама Йетса. А когда ее связали с его офисом и ответил секретарь, повесила трубку.

Значит, Йетс вполне легитимное и невымышленное лицо. Как и его помощник Доллинджер.

Итак, два агента ФБР пытались ее убить.

Нет, никакого ареста или задержания не предполагается. Она слишком много знает. Что бы там ни задумали эти Йетс и Доллинджер, что бы ни было на этой чертовой пленке, они твердо вознамерились довести дело до конца, позаботиться о том, чтобы никто ничего о ней не узнал.

В памяти снова вспыли последние слова Клайда: «Только скажи мне, где она…»

Да, все начало проясняться. Среди девушек ходили слухи, будто Клайд снимает что-то на пленку и шантажирует людей. Очевидно, он пытался шантажировать Йетса или кого-нибудь другого из той же компании. И они вышли на след бедняжки Кассандры. Пленки хранились у нее? Или на них была снята она?

Оливия посмотрела на вывеску:

Буфет «Похотливого бобра» – всего 4.99 $!

Потом кивнула, словно соглашаясь сама с собой.

Так тому и быть. И она направилась к двери.

Надо подождать. Вернуться позже.

Нет.

В дверях ее встретили удивленными взглядами. Обычно женщины в подобные заведения одни не приходят. Да и мужчины лишь изредка приводили с собой подружек. Те отчаянно старались казаться крутыми. Или лесбиянками. Но в одиночку женщины сюда никогда не заходили.

Оливия вошла, и несколько человек уставились на нее. Впрочем, посетителей не так много. Воздух здесь какой-то вязкий, сладковатый. Освещение приглушенное. Челюсти у нескольких мужчин так и отвисли. Впрочем, большинство из них, наверное, подумали, что она работает здесь, просто пришла пораньше, подготовиться к вечерней смене. Или решили, что она лесбиянка, будет дожидаться, когда закончит работу ее любовница.

Из стереосистемы лились звуки хорошо знакомой мелодии «Разве ты не хочешь меня, детка?». Песня уже была классикой, когда Оливия танцевала. Ретро, догадалась она. Впрочем, ей всегда нравилась эта музыка. Считалось, что в подобных заведениях лирика способствует созданию соответствующей атмосферы. Но если слушать внимательно, сразу улавливаешь, какая боль утраты звучит в голосе Фила Оуки, лидера и певца группы «Ньюман лиг», ясно, что его сердце разбито. И название хита повторялось вовсе не с вожделением. С надеждой, сбыться которой не суждено.

Оливия заняла место в самой дальней от входа кабинке. На сцене находились три танцовщицы. Две вообще ничего не делали. Третья пыталась расколоть клиента, изображала страсть, жестом показывала, что он должен засунуть купюры ей под узенькую лямку стрингов. Мужчина сдался. Оливия осмотрела зал, публику и решила, что за последние десять лет в подобных заведениях ничего не изменилось. Мужчины выглядят все так же. У одних пустые невыразительные лица. Другие сидят с приклеенными улыбками. Кто-то хорохорится, а кто-то напускает равнодушный вид, давая понять, что он выше всего этого. Ну а остальные жадно поглощают пиво и пялятся на девушек с нескрываемой враждебностью, словно хотят получить ответ на вечный вопрос: «И это все, чем вы можете нас удивить?»

Девушки на сцене совсем молоденькие и обкуренные, сразу видно. У ее подруги Кимми были два брата, плотно подсевшие на героин. Сама же Кимми не выносила наркотики. А потому Оливия – нет, Кэнди – предпочитала выпивку и пила до тех пор, пока Клайд Рэнгор не заставил ее завязать. Случилось это после того, как она начала спотыкаться на сцене. Клайд сумел отвадить ее от спиртного. Хоть одну заслугу за ним можно признать.

От блюд, подаваемых в буфете, тянуло отвратительным запахом, казалось, он так и липнет к коже. Интересно, кто же ест эту дрянь? Цыплячьи крылышки застали еще президента Картера. Хот-доги так долго вываривают в воде, что они там практически растворяются. Картофель фри такой жирный, что ухватить хотя бы ломтик просто невозможно, он норовит выскользнуть из пальцев. Толстые мужчины расторопно обносили клиентов этими блюдами, в углу на столике громоздились горы пластиковых тарелок. Оливии казалось, она видит, как вздуваются артерии у посетителей, поглощавших эту чудовищную еду.

Некоторые подобные заведения предпочитают называться «джентльменскими клубами», тамошние посетители часто красуются в деловых костюмах и ведут себя более или менее пристойно. В «Похотливом бобре» ничего подобного не наблюдалось. Здесь татуировок больше, чем зубов. Тут часто дрались. У вышибал огромные толстые животы, мускулов нет, но хорошего пинка под зад они всегда могут дать.

Оливия не испытывала страха или смущения, просто не совсем понимала, что она здесь делает. Девушки на сцене завертелись вокруг шестов. Одна из танцовщиц сошла со сцены, и ее место заняла шустрая молодая девушка. Точно определить ее возраст было невозможно. Она, казалось, вся состояла только из ног и двигалась на высоченных каблуках неловко и шатко, будто жеребенок. Улыбка была почти искренней, и Оливия решила, что волю и вкус к жизни из нее пока не вышибли.

– Принести вам что-нибудь? – Официантка устало смотрела на Оливию.

– Кока-колу, пожалуйста.

Девушка ушла. Оливия продолжала наблюдать за шустрой танцовщицей. Она напомнила ей бедняжку Кассандру. Примерно того же возраста. Хотя Кассандра была симпатичнее. Она смотрела на трех девушек на сцене, и вдруг возник очевидный вопрос.

«Какая из них моя дочь?»

Оливия искала в их лицах хотя бы намек на сходство, но напрасно. Это, разумеется, ничего не означало. Ведь дочь могла пойти в отца. Официантка принесла кока-колу. Оливия к ней не притронулась. Нет, из этих грязных стаканов ее никто пить не заставит.

Через десять минут девушки сменились. Появилась новенькая. Наверное, смена состоит из пяти танцовщиц – три на сцене, две за кулисами, ждут своей очереди. А может, их шесть. Оливия подумала о Мэтте, о том, как он пробирается сейчас в Рино. Почему-то он был уверен, что у него получится. Вероятно, просто бравада ради ее успокоения.

Новенькая обрабатывала какого-то типа в парике. Выглядел парик так неестественно и скверно, что казалось, он у него на молнии. Возможно, плетет ему старую байку, что она еще учится в школе, подумала Оливия. Почему мужчины так заводятся, узнав, что девушка школьница или студентка? Неужели им необходим намек на чистоту и непорочность среди всей этой грязи?

Одна девушка, пробывшая на сцене с момента появления Оливии в зале, спустилась по узенькой лесенке и подошла к мужчине, у которого изо рта торчало крылышко цыпленка. Тот немедленно вынул крылышко, вытер жирные руки о джинсы. Девушка взяла мужчину за руку, потянула за собой, и оба они скрылись где-то в уголке. Оливии захотелось последовать за ними, схватить всех девушек и вывести на улицу, где так светло и солнечно.

Нет, с нее довольно.

Она жестом попросила официантку подать счет. Та нехотя отошла от группы гогочущих клиентов, явно из местных.

– С вас три пятьдесят.

Оливия встала, полезла в сумочку, достала пятидолларовую купюру и уже собралась протянуть ее официантке и поскорее покинуть это темное мерзкое место, но тут на сцену из-за кулис вышла новая танцовщица.

Оливия замерла, а потом издала еле слышный болезненный стон.

– С вами все в порядке, мисс? – спросила официантка.

Новая стриптизерша заняла свое место посередине.

Это была Кимми.

– Мисс?

У Оливии подкосились ноги, и она опустилась на стул.

– Еще одну кока-колу, пожалуйста.

Она и к первой бутылке не притронулась, но если официантка удивилась, то виду не подала. Оливия не сводила со сцены глаз. Ее захлестнула буря эмоций. Во-первых, жалость. Во-вторых, печаль. Больно было видеть, что после всех этих лет Кимми все еще на сцене. И чувство вины, никогда не оставлявшее Оливию. Но одновременно она испытывала и радость при виде старой подруги. За последние недели Оливия посетила немало веб-сайтов, хотела узнать, выступает ли до сих пор Кимми. Но ничего не нашла и сделала вывод, что Кимми отошла от дел. Только теперь она поняла, что Кимми занимает столь низкое положение в этой иерархии, что не заслуживает даже упоминания.

Вопреки расхожему мнению даже в подобных заведениях возможна крепкая дружба. Неудивительно. Девушки искренне привязываются друг к другу. Они здесь, как в армии, чувствуют, понимают, что только крепкая и верная дружба поможет им выжить. Однако ничто не могло сравниться с ее отношениями с Кимми Дейл. Кимми была ближайшей, закадычной подругой, Оливия до сих пор по ней скучала, часто думала о ней, жалела, что не может поболтать, как раньше. Кимми всегда веселила ее. Помогла избавиться от пристрастия к кокаину. Прятала в трейлере пистолет, и именно благодаря этому обстоятельству Оливия осталась тогда в живых.

Оливия сидела и улыбалась в темноте. Надо же, Кимми Дейл. Ее подружка, партнерша по танцу…

А затем ее вновь захлестнули печаль и чувство вины.

Годы брали свое. Время не пощадило Кимми Дейл. Кожа обвисла. В уголках глаз и губ глубокие морщины. На бедрах россыпь мелких синяков. Теперь она накладывает слишком много грима, как «старые кошелки», над которыми некогда смеялись они, совсем еще молоденькие девушки. То был самый главный их страх: стать похожими на «старых кошелок», которые не понимают или не хотят понять, что им давно пора убраться со сцены.

Танец Кимми не изменился – те же мелкие шажки, только двигалась она теперь медленнее, точно пребывала в летаргическом сне. Те же высокие облегающие сапожки, в которых она всегда выступала. Было время, когда Кимми работала с толпой лучше всех остальных девушек, – у нее была просто потрясающая улыбка. Но теперь она не улыбалась. Оливия не двигалась с места, продолжая сидеть в темноте.

«Кимми думает, что я давно умерла».

Интересно, как Кимми среагирует на этот призрак из прошлого? Оливия не знала, что делать. Остаться здесь, в тени, посидеть еще минут тридцать, а потом незаметно для Кимми выскользнуть из зала?

Она не сводила глаз со своей старой подруги и прикидывала, как лучше поступить. Но это же очевидно! Прошлое вновь вышло из небытия. Все открылось. Она нарушила данное Эмме обещание. Йетс и Доллинджер знают, кто она такая. Причин таиться больше нет. Защищать некого и, возможно… возможно, даже удастся спасти одного человека.

Когда выступление Кимми подошло к концу, Оливия махнула рукой официантке.

– Та танцовщица справа…

– Черная?

– Да.

– Мы называем ее Черная Магия.

– Хочу встретиться с ней. Наедине.

Официантка насмешливо изогнула бровь:

– За кулисами?

– Именно. В ее гримуборной.

– Пятьдесят баксов сверху.

– Не проблема, – ответила Оливия. Она успела снять деньги в банкомате. И даже дала девушке лишнюю десятку в благодарность за хлопоты.

Официантка проворно сунула купюру за вырез платья и пожала плечами.

– Ступайте за кулисы. По коридору направо. Вторая дверь. На ней буква «В». Пришлю ее к вам через пять минут.

Но времени прошло гораздо больше. В комнате стояли диван и кровать. Но Оливия не садилась, нервно расхаживала по вытертому ковру. Она ждала. Тело сотрясала мелкая нервная дрожь. Она слышала, как мимо двери проходят люди. Из стереосистемы полилась новая песня – «Слезы и страхи», утверждающая, что все хотят править миром.

В дверь постучали.

– Вы здесь?

Голос, такой знакомый, просто до боли! Оливия вытерла глаза.

– Войдите.

Дверь отворилась. Вошла Кимми.

– Привет. Позвольте сразу назвать цену, чтобы потом не было…

Она резко умолкла.

Несколько секунд они стояли друг против друга, слезы бежали по щекам. Кимми покачала головой:

– Просто глазам своим не верю…

Кэнди – уже не Оливия – нетерпеливо закивала:

– Это я. Я…

– Но…

Кимми прижала ладонь к губам, разрыдалась и рухнула в объятия Кэнди. Та крепко прижала ее к себе.

– Все хорошо, Кимми, все просто чудесно, – бормотала она.

– Но этого не может быть!

– Может, – сказала Оливия и погладила ее по волосам. – Я здесь. Я вернулась.

Глава 52

Лорен летела в Рино через Хьюстон.

Она купила билет на свои деньги. Ей представился редкостный шанс. Того рода шанс, который мог заставить ее бросить работу и перебраться куда-нибудь в Нью-Мехико или Аризону. Но факт есть факт. Штейнберг бы предпочел разыграть все по правилам. Она понимала его правоту, даже соглашалась с ним на словах. В конце концов решила: единственный выход – лететь, и немедленно. Йетс, этот влиятельный фэбээровец, явно что-то замыслил.

Подозрения зародились у Лорен, когда Йетс, едва выйдя из дома Лена Фридмана, вдруг резко изменился к худшему, если такое выражение вообще уместно. Повел себя странно и грубо, что обычно несвойственно федеральным агентам его уровня, и еще во всем этом крылась какая-то фальшь, Лорен нутром чуяла это. Она даже уловила в голосе Йетса панику, хотя он казался спокойным. От него пахло страхом. Йетс явно не хотел, чтобы она виделась или говорила с Оливией Хантер. Почему?

Тогда Лорен стала размышлять, чем вызвана столь резкая перемена в его поведении. Неожиданно она вспомнила, что́ произошло в подвале у Фридмана, – на первый взгляд сущая мелочь, на которую обычно внимания не обращают. Йетс старался сменить тему, когда речь зашла о том, чем занимались Рэнгор с Лимей и о чем Фридман отозвался как о «худшем», чем просто слежка за клиентами. Йетс резко перебил его, и это вызвало у Лорен раздражение. Но еще больше разозлилась она, когда Йетс грубо и без видимых на то оснований отстранил ее от дела.

Ладно. Все равно у нее на него ничего нет.

После встречи с матерью Катериной Лорен позвонила Йетсу на мобильный телефон, но он не ответил. Тогда она позвонила домой Хантерам. Тоже никто не ответил. Вдруг пришло сообщение об убийстве в Ирвингтоне, в каком-то баре, неподалеку от того места, где жили Хантеры. Сведения были весьма скудные, однако нашлись свидетели, утверждавшие, что видели, как великан гнался по улице за женщиной.

Великан. Кэл Доллинджер, которого Йетс, по его же словам, взял с собой допросить Оливию Хантер, был огромный мужчина.

Лорен позвонила Штейнбергу.

– Тебе известно, где сейчас Йетс?

– Нет.

– Зато я знаю. Связалась со своим информатором из аэропорта. – Аэропорт Ньюарка находился на территории округа Эссекс, и у окружной прокуратуры были там свои люди. – Он и этот его Голиаф в самолете, летят в Рино, аэропорт Тахо.

– И мне есть до этого дело, потому…

– Потому что я собираюсь лететь следом, – промолвила Лорен.

– Чтобы снова получить по шапке?

– Но Йетс явно что-то замыслил.

И Лорен рассказала Штейнбергу все, что знала. Казалось, она видит, как он слушает ее и сердито хмурит брови.

– Хочу, чтобы ты поняла меня правильно, – произнес ее босс. – Ты считаешь, что Йетс каким-то образом вовлечен во все это? Адам Йетс, высокопоставленный агент ФБР? Нет, не так, вычеркни и запомни: специальный агент ФБР, начальник отдела, главный фэбээровец в штате Невада. Ты основываешься, во-первых, на переменах в настроении. Во-вторых, на том, что человек столь высокого ранга мог оказаться поблизости от того места в Ирвингтоне, где произошло убийство. И, в-третьих, на том, что теперь он летит к себе домой, в Неваду.

– Думаю, ты слышал, босс, как он любит игру в хорошего и плохого копов.

– Ну, допустим. И что?

– Он отстранил меня от дела, не захотел, чтобы я встречалась с Оливией Хантер. Я точно говорю, босс. Йетс – плохой парень.

– Собирай доказательства.

– Сделай мне одолжение, босс.

– Какое?

– Проверь историю Йетса о Рэнгоре и Лимей и их сотрудничестве с его конторой.

– Зачем?

– Проверь, правда это или нет.

– Полагаешь, он все выдумал?

– Просто проверь, ладно?

Штейнберг колебался.

– Сомневаюсь, чтобы от этого была польза. Я всего лишь парень из округа. А тут речь идет о законе о коррумпированных и находящихся под влиянием рэкета организациях. Они могут отказаться со мной говорить.

– Тогда спроси Джоан Терстон.

– Да она сочтет меня сумасшедшим.

– Думаю, она уже так считает, – заметила Лорен.

– Да, наверное. – Он откашлялся. – Ладно. И еще одно.

– Да, босс?

– Наверное, решила совершить глупость, а?

– Кто, я?

– Как начальник, не имею права одобрить или официально разрешить. Но если ты отстранена от расследования, то…

– Можешь не продолжать.

Лорен повесила трубку. Она понимала – все ответы надо искать в Рино. Чарлз Тэлли работал в Рино, в «Похотливом бобре». Кимми Дейл – тоже. А теперь туда же отправились Йетс с Доллинджером. Лорен заказала себе билет и поспешила в аэропорт. Перед посадкой сделала телефонный звонок. Лен Фридман все еще сидел у себя в мастерской.

– Привет, – сказал он. – Как насчет того, чтобы переслать мне отчет о вскрытии Кэнди Кейн?

– Он твой, если ответишь на несколько вопросов. Ты говорил, что все происходящее в Лас-Вегасе там и остается?

– Да.

– Когда я спросила, значит ли это, что Эмма Лимей и Клайд Рэнгор доносили на патронов, ты сказал «хуже», так или нет?

В трубке повисло молчание.

– Что ты имел в виду?

– Просто дошли кое-какие слухи, – нехотя пробормотал он.

– А именно?

– Ну, что у Рэнгора была своя схема игры.

– Схема шантажа?

– Да, что-то вроде этого.

– В чем она заключалась?

– Он снимал на пленку.

– Как его клиенты занимались сексом с женщинами?

Снова короткая пауза.

– Мистер Фридман?

– Да, только…

– Что – только?

Теперь голос его звучал еле слышно.

– Я не уверен, что их можно назвать женщинами.

Лорен нахмурилась:

– А кем же? Мужчинами?

– Нет, – ответил Фридман. – Послушай, я вообще не уверен, что это правда. Мало ли чего болтают люди.

– Ты считаешь, тут и зарыта собака?

– Да ничего я не считаю. Не знаю. Вот и все.

– Однако слухи до тебя дошли?

– Да.

– Так в чем они состояли, эти слухи? И что было записано у Рэнгора на этих пленках?

Глава 53

Сойдя с трапа самолета, Мэтт поспешил к выходу из аэропорта. Никто его не остановил. От возбуждения кровь шумела в ушах. У него получилось! Он прибыл в Рино даже с некоторым запасом времени. Мэтт остановил такси.

– Сентер-Лейн-драйв, 488.

Ехали они в полном молчании. Машина подкатила к нужному дому. Мэтт смотрел из окна на вывеску «Похотливый бобер». Затем расплатился с водителем и направился к двери.

Что ж, все сходится.

Мэтт не удивился, что «Похотливый бобер» оказался сомнительным заведением со стриптизом. Вот только непонятно, что ищет здесь Оливия. Хотя… Ну да, конечно. Теперь он сообразил, почему именно здесь она назначила ему встречу. Оливия хочет найти свою дочь. Она в смятении и готова броситься куда угодно, цепляться за каждую мелочь. Оливия отказывалась видеть то, что было для Мэтта совершенно очевидно: эта история была не просто удочерением или способом выманить деньги. За ней стоит нечто большее.

А все началось с картинок в его мобильном телефоне.

Если ребенок у вас в семье смертельно болен, вряд ли вы заинтересованы в том, чтобы вызвать ревность у обманутого мужа. Если же вы являетесь прожженным жуликом, вымогателем и шантажистом, вам плевать, что вы можете разрушить чей-то брак.

Нет, за этим точно скрыто нечто большее. Мэтт не знал, что именно, но сознавал: что-то очень плохое и страшное. Нечто заставившее человека, замыслившего все это, заманить их обоих в подобное заведение.

Он нашел столик в углу. Огляделся в надежде увидеть Оливию. Ее не было. На сцене медленно кружили у шеста три девушки. Мэтт пытался представить на месте одной из них свою красавицу жену, при взгляде на которую он всякий раз чувствовал, что счастлив. И как ни странно, представить это было нетрудно. Шокирующие признания Оливии почему-то не только не смутили его, напротив, все расставили по своим местам. Именно этим объяснялись ее пыл и пристрастие ко многим вещам, которые другие люди находили вполне обычными, страстное желание обзавестись семьей, домом. Оливия пылко мечтала о том, что для большинства людей считалось нормой. Теперь Мэтт понимал ее гораздо лучше. И любил ничуть не меньше.

Эта жизнь. Жизнь, которую они пытались создать вместе. Оливия права: за нее надо бороться.

Подошла официантка, Мэтт попросил кофе. Необходимо взбодриться. Девушка принесла заказ. Кофе оказался хорошим. Мэтт медленно прихлебывал горячую черную жидкость, смотрел на девушек на сцене и пытался логически выстроить уже известные ему факты. Не получалось.

Тогда он поднялся и спросил, нет ли здесь телефона-автомата. Вышибала, толстяк с физиономией, изрытой оспинами, ткнул пальцем куда-то в темный угол. Мэтт заранее приобрел телефонную карточку. Всегда носил ее при себе – наверное, еще один урок, усвоенный им в тюрьме. Нет, проследить звонок, сделанный из телефона-автомата, тоже возможно. Выяснить, откуда он поступил и даже кто купил карточку. Классическим примером служила история, когда дознавателям удалось проследить звонок, сделанный из автомата в Оклахоме, и выйти на след террориста. Но на все это нужно время. И на его след тоже можно выйти, но почему-то Мэтта сейчас это мало беспокоило.

Его мобильник был выключен. Если держать его включенным, есть способы узнать, где находится хозяин. Мобильные телефоны легко прослеживаются, для этого даже не обязательно звонить с них. Мэтт начал набирать цифры: сначала междугородний код, затем офисный номер телефона Середняка.

– Айк Кир.

– Это я.

– Не говори ничего. Есть опасение, что нас прослушивают.

– Тогда будешь говорить ты, Айк.

– Оливия в порядке.

– Они ее задержали?

– Нет. Она… э-э… сбежала.

Приятная новость.

– И что дальше?

– Подожди. – Середняк передал кому-то трубку.

– Привет, Мэтт. – Это была Сингл. – Я общалась с Лорен Мьюз, твоей подружкой. Не обижайся на меня, так уж вышло. Припекли задницу.

– Не переживай, все нормально, – промолвил он.

Мэтт смотрел на вход в заведение. Сингл говорила ему что-то еще насчет Дэрроу и Тэлли, но в ушах у него стоял звон. Он едва не выронил трубку, увидев, кто вошел в дверь.

Лорен Мьюз…

Лорен Мьюз сунула жетон к самому носу жирного парня, стоявшего у двери.

– Ищу одну из ваших танцовщиц. Кимми Дейл.

Толстяк тупо смотрел на нее.

– Вы меня слышали?

– Ага.

– И что же?

– Да то, что там у вас сказано «Нью-Джерси».

– Что с того? Я офицер при исполнении.

Толстяк покачал головой:

– Мы под вашу юрисдикцию не подпадаем.

– А ты кто такой? Юрист, что ли?

Толстяк выразительно ткнул в нее пальцем:

– Всего хорошего и до свидания.

– Мне нужно увидеть Кимми Дейл.

– Здесь не ваша юрисдикция.

– Хочешь, чтобы я привела с собой кого-нибудь из местной полиции?

Он пожал плечами:

– Если это тебя успокоит, красотка, валяй, приводи.

– Я могу устроить вам неприятности.

– Правда? – Толстяк улыбнулся и ткнул пальцем себе в щеку. – Главная неприятность со мной уже случилась, а все остальное – по фигу.

В этот момент у Лорен зазвонил мобильник. Она отошла от охранника. Музыка гремела. Лорен плотно прижала телефон к уху, заткнула пальцем второе. И сощурилась, словно это помогало лучше расслышать.

– Алло?

– Хочу заключить с тобой сделку.

Это был Мэтт Хантер.

– Слушаю внимательно.

– Я могу сдаться, но только тебе лично. Выйдем отсюда вместе, отыщем какой-нибудь укромный уголок и отсидимся там до часа ночи.

– Почему до часа ночи?

– Ты считаешь, это я убил Дэрроу или Тэлли?

– Ну уж допроса по данным делам ты определенно заслуживаешь.

– Я не о том тебя спрашиваю. Думаешь, что я убил их?

Лорен нахмурилась:

– Нет, Мэтт. Лично я не думаю, что ты имеешь к этому отношение. А вот твоя жена – да, вполне возможно. Я знаю ее настоящую фамилию. Знаю, что она скрывалась, была в бегах долгое время. Полагаю, что Максу Дэрроу стало известно, что она жива. Ну и теперь за ней идет охота. А также за всеми, кто будет путаться у них под ногами.

– Оливия невиновна.

– Мэтт, я в этом не уверена.

– Предложение остается в силе. Я готов сдаться, но лишь тебе. Пойдем куда-нибудь, обсудим ситуацию, подождем до часа ночи.

– Ты ведь не знаешь, где я сейчас.

– Знаю.

– Где же?

В трубке раздался щелчок. Черт, он отключился. Лорен уже собралась набрать номер и попросить проследить, откуда поступил звонок, как вдруг на ее плечо опустилась рука. Она обернулась. Мэтт стоял у нее за спиной, словно из воздуха материализовался.

– Так что? – промолвил он. – Разве я не умник, что доверился тебе?

Глава 54

Когда самолет приземлился, распоряжаться начал Кэл Доллинджер. Йетс к этому давно привык. Многие ошибочно принимали Доллинджера за тупого исполнителя, грубую физическую силу, а Йетса считали мозговым центром. На деле же их отношения напоминали скорее политическое партнерство. Адам Йетс был кандидатом, который всегда оставался чистеньким. Кэл Доллинджер предпочитал закулисные действия и стремился казаться плохим.

– Давай, – сказал Доллинджер. – Звони ему.

Йетс позвонил Теду Стивенсу, агенту, которому поручили следовать за Оливией Хантер по пятам.

– Привет, Тед. Ты все еще у нее на «хвосте»? – спросил Йетс.

– Так точно.

– Где она?

– Вы не поверите. Едва сойдя с трапа, миссис Хантер направилась в заведение под названием «Похотливый бобер».

– Она там?

– Нет. Ушла с какой-то черномазой стриптизершей. Я топал следом и довел их до помойки с трейлерами в западной части города. – Стивенс продиктовал адрес. Йетс повторил его вслух, для Доллинджера.

– Значит, Оливия Хантер сейчас в трейлере стриптизерши? – уточнил Йетс.

– Да.

– Есть там кто еще?

– Нет. Они вдвоем.

Йетс взглянул на Доллинджера. Они уже обсудили этот момент, договорились, что выведут Стивенса из дела, решили, каким именно образом действовать дальше.

– Хорошо, спасибо, Тед. Пока можешь быть свободен. Встретимся у меня в офисе в Рино через десять минут.

– На смену заступает кто-то другой? – спросил Стивенс.

– Это не обязательно, – ответил Йетс.

– Что-то я не врубаюсь.

– Оливия Хантер работала в этой сети клубов мафии. Вчера мы ее маленько прищучили.

– Она много знает?

– Достаточно.

– Что она делает с этой черной курочкой?

– Ну, она обещала нам, что попробует с ней поговорить. Убедить чернокожую дамочку, Кимми Дейл, танцовщицу из клуба «Похотливый бобер», тоже поработать на нас. Хантер утверждала, что эта Дейл много чего знает. Вот мы и дали ей возможность. А там посмотрим, как она сдержит слово.

– Похоже, что собирается сдержать.

– Ага.

– Мы в шоколаде.

Йетс покосился на Доллинджера:

– Да, пока мафия не узнала, можно выразиться и так. Ладно, встречаемся у меня в конторе через десять минут, Тед. Там еще потолкуем.

Йетс нажал кнопку «Конец связи». Они уже были в зале прилета, направлялись к выходу. Йетс с Доллинджером вышагивали плечом к плечу, так повелось у них еще с начальной школы. Жили они в Хендерсоне по соседству, в одном квартале, на окраине Лас-Вегаса. Жены дружили еще с колледжа, где делили одну комнату на двоих, и до сих пор были неразлучны. Старший сын Доллинджера дружил с Анной, дочерью Йетса. Каждое утро отвозил ее в школу.

– Должен быть какой-то иной путь, – промолвил Йетс.

– Другого нет.

– Мы переступаем грань, Кэл.

– И прежде переступали.

– Но не так же!

– Нет, не так, – согласился Кэл. – У нас семьи.

– Да.

– Тут все точно и просто, как в математике. С одной стороны, у нас имеется персона Кэндес Поттер, бывшая стриптизерша, вероятно, даже кокаинщица и старая шлюха. И она путалась с разными тварями, такими как Клайд Рэнгор и Эмма Лимей. Это по одну сторону уравнения, усек?

Йетс кивнул. Он уже знал, что последует дальше.

– С другой стороны, есть две семьи. Два мужа, две жены. У тебя трое ребятишек, у меня двое. Ты и я. Мы, конечно, не ангелы. Но они-то, наши близкие, ни в чем не повинны. И выбор тут однозначен. Или мы отнимаем одну жизнь грязной шлюхи, ну, может, две, если не получится увести ее от Кимми Дейл, или же семь других жизней невиновных людей будут разрушены.

Йетс низко опустил голову.

– Они или мы, – напомнил ему Доллинджер. – В данном случае даже сомнений быть не может.

– Я иду с тобой.

– Нет. Ты поедешь в контору и встретишься с Тедом. Поможешь создать убедительную версию убийства. Когда найдут тело Хантер, все решат, что это дело рук мафии, которая хотела заставить замолчать нашего информатора.

Они вышли из здания аэровокзала. На улице начало темнеть.

– Мне жаль, – пробормотал Йетс.

– Брось, Адам. Ты вытаскивал мою задницу и из худших передряг.

– Должен быть какой-то иной путь, – повторил Йетс. – Скажи мне, как его найти.

– Езжай в контору, – произнес Доллинджер. – Позвоню, как только дело будет сделано.

Глава 55

В трейлере витал такой знакомый запах смеси из сухих цветочных лепестков.

Последние десять лет, всякий раз ощущая этот запах, Оливия вспоминала трейлер на окраине Лас-Вегаса. В новом жилище Кимми пахло так же. И Оливии показалось, что время повернуло вспять.

Если бы рядом пролегали железнодорожные пути, эти трейлеры напоминали бы депо. Окна с выбитыми стеклами заколочены деревянными плашками. Старая проржавевшая машина Кимми одиноко маячила в стороне, точно брошенный пес. Подъезд к трейлеру присыпан песком, на котором виднелись темные маслянистые пятна. Но внутри, если не считать запаха, было вполне уютно и чисто. Тщательно подобранные журналы расставлены по полочкам. Обставлено все, как пишут в журналах, просто, но со вкусом. Ничего дорогого, разумеется. Но мелочи – вышитые подушки, маленькие статуэтки – придают теплоту и уют. В общем, настоящий дом.

Кимми достала два бокала и бутылку вина. Они сели на диван, обитый синтетическим бархатом, и Кимми разлила вино по бокалам. Оливия проглотила свою порцию одним махом. Где-то в углу жужжал кондиционер. Кимми поставила свой бокал на столик. Потом подняла руки и бережно взяла лицо Оливии в ладони.

– До сих пор не верится, что ты здесь, – прошептала она.

И тогда Оливия поведала ей свою историю.

Заняло это немало времени. Начала с того момента, когда вдруг ей стало плохо в клубе, она отпросилась и пришла в трейлер раньше обычного. Рассказала, как увидела мертвую Кассандру, как Рэнгор напал на нее. Кимми слушала молча, время от времени принималась плакать, но не перебивала подругу.

Когда же Оливия упомянула о том, что нашла в Интернете объявление о дочери, Кимми вздрогнула и застыла.

– Что такое? – спросила Оливия.

– Я видела ее, – промолвила Кимми.

Сердце у Оливии сжалось.

– Мою дочь?

– Она приходила ко мне домой.

– Когда?

– Два месяца назад.

– Приходила сюда? Но зачем?

– Сказала, что решила разыскать свою биологическую мать. Наверное, просто из любопытства. Дети иногда так делают. Я постаралась как можно деликатнее объяснить ей, что ты умерла, но она заявила, что и так знает. Она намерена найти Клайда и отомстить за тебя.

– Как она могла узнать о Клайде?

– Она сообщила, что сначала отправилась к копу, который вел дело по твоему убийству.

– К Максу Дэрроу?

– Да, пошла к нему. И будто бы он сказал, что это Клайд убил тебя, а где он находится теперь, этот Клайд, никому не известно. – Кимми покачала головой. – Значит, все эти долгие годы сукин сын был мертв?

– Да, – кивнула Оливия.

– Это все равно, что узнать, что сам сатана сдох.

– Как зовут мою дочь? – спросила Оливия.

– Она мне не сказала.

– Выглядела больной?

– Больной? А, подожди, теперь поняла. Из-за объявления в Интернете. Нет, она выглядела вполне здоровой и бодрой. – Кимми улыбнулась. – Она очень хорошенькая. Нет, не красавица. Но вся так и светится обаянием. Как ты. Я подарила ей фотографию. Ту, где мы с тобой вместе. Помнишь?

– Да, да. Конечно, помню.

– До сих пор не верится, что ты здесь, у меня. Точно сон какой-то. Боюсь, что ты растаешь, словно облачко, а я проснусь в этой тараканьей дыре и увижу, что опять одна.

– Я здесь, – прошептала Оливия.

– Ты замужем. Беременна. – Кимми покачала головой, зубы блеснули в ослепительной улыбке. – Просто не верится!

– Кимми, ты знаешь Чарлза Тэлли?

– Ты хочешь сказать – Чэлли? Да. Как же мне не знать сукина сына?! До сих пор работает в клубе.

– Когда ты видела его в последний раз?

– Не помню. Может, неделю назад. – Она нахмурилась. – А почему ты спрашиваешь? И вообще, какое отношение к делу имеет этот выродок?

Оливия молчала.

– Что с тобой, Кэнди?

– Оба мертвы.

– Кто?

– Чарлз Тэлли и Макс Дэрроу. Они имели к этому отношение. Но вот какое именно и почему, я не знаю. Имели отношение к внезапному возникновению моей дочери. Вероятно, сами написали объявление, чтобы выйти на меня. – Оливия помрачнела. Какой-то фрагмент явно выпадал из схемы. – Дэрроу нужны были деньги. Я отдала ему пятьдесят тысяч. И Чарлз Тэлли тоже был замешан.

– Я ничего не понимаю…

– Сегодня вечером я должна была встретиться с каким-то человеком. Мы договорились, что они покажут мне мою дочь. Но ведь теперь и Тэлли, и Дэрроу мертвы. И кто-то очень хочет найти пленку…

Лицо у Кимми вытянулось.

– Пленку?

– Когда Клайд избивал меня, он постоянно спрашивал: «Где пленка?» А сегодня…

– Подожди секунду! – перебила ее Кимми. – Клайд спрашивал тебя о пленке?

– Да.

– И из-за этого убил Кассандру? Искал пленку?

– Похоже, да. Он просто взбесился, так желал найти ее.

Кимми принялась грызть ногти.

– Кимми?

Старая подруга поднялась с дивана и направилась к шкафчику в углу.

– Что происходит? – спросила Оливия.

– Я знаю, почему Клайд мечтал отыскать эту пленку, – произнесла Кимми спокойным тоном. И открыла дверцу шкафчика. – Мне известно, где она.

Глава 56

Мэтт проводил Лорен до столика в кабинке. Едва они сели, как в стереосистеме зазвучала популярная песня «Любовным взглядом». Помещение погрузилось во тьму. Танцовщицы на сцене стали казаться очень далекими.

– Ты не вооружена? – спросил Мэтт.

– Не было времени получить разрешение на ношение оружия.

– Значит, прибыла сюда как частное лицо?

– И что?

Мэтт пожал плечами:

– Если бы я захотел, мог бы просто пристукнуть тебя и смыться.

– Ты не смотри, что я маленькая. Я крутая девушка.

– Не сомневаюсь. Всегда была крутой, даже в начальной школе.

– А ты нет.

Он кивнул.

– Так что тебе известно о моей жене?

– Может, ты начнешь первым, Мэтт?

– Как-то не с руки. Исчерпал доверие. А ты – нет.

– Что ж, по крайней мере честно.

– Так что?

Лорен призадумалась. Причин умалчивать у нее не было. Она не сомневалась в невиновности Мэтта, а если даже и была не права, пусть его вину доказывают другие. И уж тогда ему не отвертеться. Одними разговорами не отделаться, все равно никто не поверит. Слишком большая роскошь для бывшего заключенного.

– Знаю, что настоящие имя и фамилия твоей жены Кэндес Поттер.

И она принялась рассказывать. Мэтт тоже не молчал. Перебивал вопросами, заканчивал за нее фразы. Когда Лорен дошла до заключения о вскрытии Кэндес Поттер и заметила, что жертва страдала синдромом андрогенной нечувствительности, Мэтт нервно выпрямился, его глаза расширились.

– А ну-ка повтори.

– Макс Дэрроу перепроверял тот факт, что жертва страдала САН.

– Это все равно что быть гермафродитом?

– Не совсем. Но вроде того.

– Вот как Макс Дэрроу вычислил…

– Что вычислил?

– Что Кэндес Поттер жива. Послушай, в возрасте пятнадцати лет моя жена родила ребенка. Дочь. Ее отдали на удочерение.

Лорен закивала:

– Каким-то образом Макс Дэрроу узнал и это.

– Да.

– Тогда и вспомнил о результатах вскрытия. Если Кэндес Поттер могла в свое время забеременеть…

– Значит, убили не Кэндес Поттер, а кого-то другого, – закончил за нее Мэтт.

– Твоя жена должна встретиться сегодня с дочерью?

– Да. В полночь.

– Вот почему ты заключил со мной сделку. Решил сдаться. И задержать меня здесь, чтобы Оливия могла встретиться с дочерью.

– Верно, – промолвил Мэтт.

– Что ж, очень мило с твоей стороны. Пошел на такую жертву.

– Да я вообще принц голубых кровей, за тем исключением… – Мэтт осекся. – Господи, ты только вдумайся! Это же самая настоящая подстава! Ловушка!

– Не понимаю, – пробормотала Лорен.

– Сейчас поймешь. Представь себя на месте Макса Дэрроу. Тебе становится известно, что Кэндес Поттер жива, она просто сбежала. Где станешь искать ее?

– Не знаю.

– Попытаешься выманить ее из норы, вот что!

– Да, наверное.

– А как? Как заставить ее? Надо выдумать историю о давно потерянной дочери, о том, что та на пороге смерти. И отправить Оливии послание. Ты ведь коп, и тебе не составит особого труда выяснить кое-какие подробности и детали о больнице, враче, городе, где это происходило. Может, даже удалось выяснить это от самой дочери.

– Сомнительно, – заметила Лорен.

– Почему?

– Почему Дэрроу был так уверен, что она станет искать в Интернете все, что связано с ее бывшей фамилией?

– Не знаю. И потом, разумеется, Дэрроу этим не ограничивался. Пытался нащупать другие ниточки. Старые связи, к примеру. Но больше всего рассчитывал на компьютер. Если Оливия скрывается где-нибудь здесь, если у нее есть компьютер, как у каждого нормального человека в этом свободном мире, вероятно, ей станет любопытно и она начнет искать все, что связано с ее старой фамилией. Рано или поздно это должно было случиться, верно?

Лорен нахмурилась. Мэтт тоже смотрел мрачно.

– Послания на мой мобильный телефон… – промолвил он.

– При чем тут они?

Ему казалось, он вот-вот нащупает связь и все станет окончательно ясно… В кабинку к ним заглянула официантка:

– Подать еще выпить?

Мэтт достал бумажник. Извлек из него двадцатидолларовую купюру, протянул официантке:

– Вы знаете Кимми Дейл?

Девушка замялась.

– Я только хочу, чтоб вы ответили «да» или «нет». Двадцать баксов.

– Да.

Он протянул ей двадцатку, достал вторую.

– Она здесь?

– Опять «да» или «нет»?

– Именно.

– Нет.

Мэтт протянул ей деньги, достал еще три купюры.

– А вот это получите, если сообщите, где она сейчас.

Девушка колебалась. Мэтт продолжал держать деньги.

– Кимми, наверное, дома. Вообще она повела себя странно. Ее смена заканчивается в одиннадцать, а она вылетела отсюда как ошпаренная. Примерно с час назад. С ней была какая-то дама.

Лорен вопросительно взглянула на Мэтта. Тот и глазом не моргнул. С невозмутимым видом он достал еще двадцатку и фотографию Оливии.

– Вот с этой дамой?

Внезапно официантка почему-то испугалась и не ответила. Впрочем, в том уже не было нужды. Лорен резко поднялась из-за стола и направилась к двери. Мэтт сунул купюру официантке и последовал за ней.

– В чем дело? – спросил он.

– Идем! – велела ему Лорен. – Я уже знаю адрес Кимми Дейл.

Кимми вставила кассету в видеомагнитофон.

– Мне следовало бы догадаться, – пробормотала она.

Оливия опустилась на диван и ждала.

– Помнишь кладовку в кухне? – спросила Кимми.

– Да.

– Недели через две, может, три после «твоего убийства» я купила большую банку растительного масла. Придвинула стремянку, поднялась, чтобы поставить банку на самую верхнюю полку, и вдруг увидела это за дверцей. – Она кивком указала на экран. – Кассета была прикреплена с задней стороны дверцы с помощью скотча.

– Ты просмотрела запись?

– Да, – тихо ответила Кимми. – Мне следовало бы… ну, я не знаю, избавиться от нее. Отнести в полицейский участок.

– Но ты этого не сделала. Почему?

Кимми пожала плечами.

– Что там было?

Кимми хотела объяснить, затем указала на экран:

– Смотри сама.

Оливия подлила себе вина. Кимми расхаживала по комнате, ломая руки и не глядя на экран. На протяжении нескольких секунд по экрану бегали полосы и зигзаги. Наконец появилась картинка. Такая знакомая.

Спальня. Все снято в черно-белом цвете. В нижнем углу – дата и время съемки. На краю кровати сидел мужчина. Оливия его не узнавала. Мужской голос прошептал: «Это мистер Александр».

Мистер Александр начал раздеваться. Откуда-то справа возникла женщина и стала ему помогать.

– Кассандра, – пробормотала Оливия.

Кимми кивнула. Оливия нахмурилась:

– Клайд тайно снимал клиентов?

– Да, – ответила Кимми. – И не просто снимал.

– О чем ты?

– Сейчас поймешь.

Оба участника действа на экране были в чем мать родила. Кассандра навалилась на мужчину сверху. Спина изогнута, мышцы напряжены. Рот открыт в беззвучном крике. Казалось, Оливия и Кимми слышали стоны и крики страсти, и в них отчетливо улавливалась фальшь.

– Думаю, с меня достаточно, – произнесла Оливия.

– Нет, – возразила Кимми. – Самое интересное впереди.

Она нажала на кнопку быстрого прокручивания пленки. Теперь все движения на экране сменяли друг друга с непостижимой быстротой. Менялись позы партнеров. Впрочем, времени это заняло не много. Вот мужчина устало отвалился от Кассандры, начал поспешно одеваться, вышел из комнаты. Как только это произошло, Кимми вернула показ в обычный режим.

Кассандра глядела в камеру и улыбалась. У Оливии захватило дух.

– Ты только посмотри на нее, Кимми. Она совсем молоденькая.

Кимми перестала расхаживать по комнате. Приложила палец к губам, указала на экран.

Снова прорезался закадровый мужской голос: «А это сувенир для мистера Александра».

Оливия нахмурилась. Похоже, что голос принадлежал Клайду Рэнгору, хоть он и старался изменить его.

«Получила удовольствие, Кассандра?»

«Море удовольствия, – бесцветным тоном ответила Кассандра. – Мистер Александр был просто супер!»

Короткая пауза. Кассандра торопливо облизала губы, взглянула куда-то в сторону, словно ожидая подсказки. Та не заставила себя ждать.

«А сколько тебе лет, Кассандра?»

«Пятнадцать».

«Это точно?»

Кассандра кивнула. В объективе показалась рука, она протягивала девушке какую-то бумагу.

«Исполнилось пятнадцать, как раз на прошлой неделе. Вот свидетельство о рождении».

Она поднесла документ ближе к объективу камеры. Поначалу изображение было расплывчатым, затем кто-то навел на фокус. Кассандра держала свидетельство секунд тридцать. Родилась в благотворительном медицинском центре в Нампе, штат Айдахо. Имена родителей – Мэри и Сильвестр. Даты тоже было отчетливо видно.

«Мистер Александр хотел четырнадцатилетнюю, – говорила Кассандра, словно читая по бумажке. – Но потом сказал, что и я подойду».

Изображение на экране погасло. Оливия молчала. Кимми тоже не произносила ни слова. Они не сразу осознали всю мерзость того, чем занимался Клайд Рэнгор.

– Господи, – пробормотала Оливия.

Кимми вздохнула.

– Значит, Клайд не просто шантажировал их проститутками, – сказала Оливия. – Поставлял им несовершеннолетних. И в качестве доказательства использовал свидетельства о рождении. Делал вид, что в его заведениях работают вполне половозрелые девушки, но даже если потом клиент утверждал, будто был уверен, что девушке уже исполнилось восемнадцать… все равно это расценивалось как серьезное преступление. И этот тип, мистер Александр, очень испугался, что все всплывет. Он мог закончить свои дни в тюрьме.

Экран снова ожил. На нем появился другой мужчина.

«Это мистер Дуглас», – раздался закадровый шепоток.

Оливия похолодела.

– О нет, только не это!

– Кэнди?

Она придвинулась к экрану. Мужчина на постели… Мистер Дуглас не кто иной, как Адам Йетс. Оливия, точно завороженная, не сводила глаз с экрана. Вот в комнату снова входит Кассандра, помогает ему раздеться. Вот оно что… Вот почему Клайд так отчаянно хотел найти эту пленку. Решил шантажировать с ее помощью офицера ФБР. И тогда наверняка не мог предположить – хотя и не был настолько глуп, – что сто́ит лишь попробовать – и ему придет конец.

– Ты его знаешь? – спросила Кимми.

– Да, – произнесла Оливия. – Недавно познакомились.

Неожиданно входная дверь с грохотом распахнулась. Оливия и Кимми резко обернулись на звук.

Кэл Доллинджер притворил за собой дверь, достал пистолет и прицелился.

Глава 57

Лорен взяла машину напрокат.

– Так ты считаешь, все началось именно с этого? – спросил Мэтт. – Дэрроу запустил пробный шар? Расшевелил осиное гнездо?

– Получается, что так, – ответила Лорен. – Неким образом Дэрроу узнает, что твоя жена родила дочь. Вспоминает результаты вскрытия и понимает, что́ произошло в действительности. Соображает, что тут пахнет нешуточными деньгами. Нанимает помощника, так сказать, грубую физическую силу…

– Чарлза Тэлли?

– Да.

– Ты считаешь, он обнаружил Оливию, когда она откликнулась на объявление?

– Да, но… – Лорен вдруг умолкла.

– Что?

– Сначала они нашли Эмму Лимей.

– То есть сестру Мэри Роуз.

– Да.

– Каким образом?

– Не знаю. Вероятно, она пыталась замолить старые грехи. Мать-настоятельница много чего мне о ней рассказала. Говорила, что сестра Мэри Роуз жизнь вела праведную и благочестивую. Наверное, она тоже увидела это объявление и откликнулась на него.

– Пыталась помочь?

– Да. Видимо, этим и объясняется шестиминутный звонок из школы Святой Маргариты в дом твоей родственницы Марши.

– Она хотела предупредить Оливию?

– Не знаю. Но, судя по всему, первой они нашли именно Эмму Лимей. Вскрытие подтвердило, что, перед тем как убить, ее жестоко пытали. Очевидно, из-за денег. Или же хотели узнать настоящие имя и фамилию твоей жены. В общем, Эмма Лимей погибла. Когда я пыталась выяснить ее личность, тут и прозвенел для них первый тревожный звонок.

– А Йетс из ФБР? Он и услышал этот звонок?

– Да. Или уже знал о Лимей. Он использовал все эту историю для прикрытия. Как повод вмешаться в дело.

– Так ты считаешь, Йетс пытается что-либо скрыть?

– У меня есть информатор. Он рассказал о шантаже порнофильмами с участием несовершеннолетних девушек. Он не знал, настоящие то были съемки или ловкая подделка. Но если они настоящие, то да, думаю, Йетс как-то с этим связан. И из дела вывел меня по той причине, что я слишком близко подошла к раскрытию истины. Он спешно вылетел в Рино.

Лицо у Мэтта вытянулось.

– Далеко еще?

– Следующий квартал.

Едва машина свернула за угол, как Лорен увидела Кэла Доллинджера. Он находился у трейлера, заглядывал в окно. Лорен резко ударила по тормозам.

– Черт!

– Что такое?

– Без оружия не обойтись.

– Что случилось?

– Это человек Йетса. Вот там, у окна.

Доллинджер отошел в сторону. Они увидели, как он полез во внутренний карман пиджака и достал пистолет. А потом с неожиданной для его комплекции быстротой бросился к двери, вышиб ее ногой и оказался внутри.

Мэтт не колебался ни секунды.

– Постой! Куда ты?

Он не обернулся, не замедлил шага. Бежал к трейлеру сломя голову. Подскочил к окну. Заглянул.

Оливия была там.

Он видел, как она встала, подняла руки. С ней женщина, очевидно, Кимми Дейл. Рот открыт в беззвучном крике. Доллинджер целился в них из своей пушки.

И выстрелил…

О нет, только не это!

Кимми упала. Оливия скрылась из поля зрения. Доллинджер стоял неподалеку от окна. Понимая, что время не терпит, что выхода у него просто нет, Мэтт ударил по стеклу согнутыми в локтях руками.

Оно разлетелось вдребезги.

Мэтт с удивительным проворством подтянулся, перевалился через узкий подоконник и оказался в трейлере. У Доллинджера от удивления челюсть отвисла. Он застыл посреди комнаты с пистолетом в руке. Мэтт хотел использовать эффект неожиданности. Бросился прямо на великана.

Ощущение было такое, словно он налетел на бетонную стену. Доллинджер даже не пошатнулся.

– Беги! – крикнул Мэтт жене.

Наконец-то Доллинджер пришел в действие. Прицелился в Мэтта. Тот вцепился ему в запястье обеими руками. Фэбээровец пытался вырваться. Никто не хотел уступать, Мэтт тянул в одну сторону, противник его – в другую. Но силы были неравны, хотя Мэтт держал его обеими руками. Хватка Мэтта слабела с каждой секундой. Доллинджер размахнулся другой рукой и нанес Мэтту сильнейший удар по ребрам. Тот обмяк, казалось, весь дух вышел вон. Подтянул ноги и животу и скорчился от боли.

Он вот-вот отключится. Но нет. Нельзя! Ведь Оливия еще здесь.

Мэтт приподнялся и снова впился в запястье Доллинджера мертвой хваткой. Последовал еще один сокрушительный удар по корпусу. Глаза Мэтта наполнились слезами, перед ними заплясали черные точки. Он терял сознание, хватка слабела.

Внезапно раздался голос:

– Стоять! Полиция! Бросить оружие!

Это была Лорен Мьюз.

Доллинджер отпустил его. Мэтт медленно сполз на пол. Поднял глаза на Доллинджера. У того на лице застыло какое-то странное выражение. Мэтт оглянулся, осмотрел помещение.

Лорен Мьюз видно не было.

Мэтт сразу сообразил, как будут развиваться события дальше. Доллинджер, наверное, удивлен, почему Лорен, прокричав все эти команды, не показывается. Но сейчас он догадается, что она прилетела из Ньюарка, что Лорен всего лишь детектив и власти не разрешают таким людям пересекать границы штатов с оружием. Он поймет, что никакого оружия у Лорен нет. Она просто блефует.

Оливия ползла к Кимми Дейл. Мэтт смотрел на нее. На мгновение их взгляды встретились.

– Беги, – прошептал он и обернулся к Доллинджеру.

До того вроде бы дошло. Он развернулся и прицелился в Оливию.

– Нет! – отчаянно воскликнул Мэтт.

Он согнул ноги в коленях, готовый распрямиться, точно пружина. Снова пригодился тюремный опыт.

Большой и сильный парень всегда побьет слабого и маленького. Но кто победит в этой схватке, его мало заботило. Он должен спасти жену, вот и все. Нужно сделать так, чтобы Оливия могла убежать.

Мэтт знал одну маленькую хитрость: даже у самого большого и сильного парня всегда найдется уязвимое место.

Мэтт размахнулся, распрямился и что есть силы врезал Доллинджеру кулаком в пах. Гигант тихо охнул, согнулся пополам и упал, зацепив Мэтта. Тот не успел увернуться. Доллинджер навалился на него сверху своей огромной тушей. Мэтт не мог шевельнуться. Слишком уж тяжел был этот Доллинджер.

«Уязвимое место, – напомнил он себе. – Всегда ищи уязвимое место».

Мэтт резко откинул голову. Удар пришелся по носу Доллинджера. Тот взвыл и поднялся. Мэтт оглянулся, ища взглядом жену.

Оливия и не думала никуда бежать. Мэтт глазам своим не верил. Жена склонилась над Кимми и лихорадочно ощупывала ее ногу, видимо, пыталась найти рану, остановить кровотечение. Так, во всяком случае, ему показалось.

– Убирайся отсюда! Быстро! – крикнул Мэтт.

Доллинджер пришел в себя и целился в него из пистолета.

Неожиданно раздался крик Лорен Мьюз. Она появилась откуда-то из дальнего угла трейлера и набросилась на Доллинджера сзади. Потом вцепилась ему в физиономию. Доллинджер тряс головой, точно пес, нос, рот и подбородок заливала кровь. А затем отшвырнул Лорен одним движением, как тряпичную куклу. Она отлетела, ударилась о стенку. Мэтт подпрыгнул.

«Ищи уязвимое…»

Он пытался ткнуть пальцами в глаза Доллинджеру, но промахнулся. Рука соскользнула вниз. И тогда он впился гиганту в горло.

Как тогда…

Как тогда, много лет назад, в студенческом кампусе Массачусетса, в драке со Стивеном Макгратом.

Но Мэтту было плевать. Его пальцы все сильнее впивались в горло противника. А кончиком большого пальца он нащупал ямку на горле. И давил, давил.

Глаза у Доллинджера начали вылезать из орбит, зато рука с зажатым в ней пистолетом теперь высвободилась. Он приподнял ствол, прицелился Мэтту в голову. Тот отпустил горло и вновь впился в запястье Доллинджера, стараясь отвести его руку. Но выстрел все равно грянул, и бок Мэтта, чуть выше бедра, словно огнем ожгло. Ноги у него подогнулись. Он отпустил Доллинджера. Тот опять вскинул ствол. Посмотрел Мэтту прямо в глаза и приготовился спустить курок.

Неожиданно прогремел еще один выстрел.

Глаза у Доллинджера снова вылезли из орбит. Пуля попала ему в висок. Гигант медленно осел на пол. Мэтт обернулся, ища жену.

Она держала в руках маленький дамский пистолет. Мэтт подбежал к ней. Они смотрели на Кимми Дейл. Оказалось, ранена она была не в ногу. Кровь сочилась из ранки чуть выше локтя.

– Так ты помнишь, – слабо улыбнулась Кимми.

Оливия улыбнулась в ответ.

– Помнит что? – спросил Мэтт.

– Ну, я же тебе говорила, – промолвила Оливия. – Кимми всегда носила в сапожке маленький пистолет. Несколько секунд – и я его достала.

Глава 58

Лорен Мьюз сидела за столом напротив Харриса Граймса, помощника директора лос-анджелесского отделения ФБР. Граймс считался одним из самых влиятельных фэбээровцев и пребывал сейчас не в лучшем настроении.

– Вы отдаете себе отчет в том, что Адам Йетс – мой друг? – произнес он.

– Вы сообщаете это мне уже в третий раз, – ответила Лорен.

Они сидели в комнате на втором этаже медицинского центра Воше в Рино. Граймс сощурился и прикусил нижнюю губу.

– Вас не учили, что такое субординация, Мьюз?

– Я рассказывала о том, что произошло, три раза.

– И расскажете еще. Сейчас же.

Лорен повиновалась. Рассказ был долгий. Если вдаваться в подробности, мог бы занять несколько часов. К тому же и дело не закрыто. Оставалось множество вопросов. Йетс исчез неведомо куда. Никто не знал, где он. А вот Доллинджер убит. Лорен понимала, что восторга у его коллег это не вызывает.

Граймс поднялся, почесал подбородок. Здесь же присутствовали еще три агента, все с блокнотами на коленях, они сидели, опустив головы, и что-то строчили в них. Теперь они знали. Никому, конечно, не хотелось в это верить, но видеопленка с Кассандрой и Йетсом говорила сама за себя. Они вынуждены были принять ее версию, хоть она им очень не нравилась.

– Вам известно, куда мог скрыться Йетс? – спросил ее Граймс.

– Нет.

– Последний раз его видели в нашем офисе в Рино, на Кецке-лейн, примерно за пятнадцать минут до инцидента в доме у мисс Дейл. Он беседовал со специальным агентом Тедом Стивенсом, которому приказали проследить за Оливией Хантер от самого аэропорта.

– Да. Я могу идти?

Граймс повернулся к ней спиной и махнул рукой:

– Убирайтесь отсюда! С глаз моих долой!

Оливия вышла и спустилась на первый этаж, где располагалось отделение неотложной помощи. Оливия Хантер сидела за столом врача в приемной.

– Привет, – улыбнулась Лорен.

– Привет. Вот, пришла узнать, как там Кимми.

Оливия практически не пострадала. В операционной, по другую сторону коридора, врачи оказывали помощь Кимми. Теперь она должна была носить руку на перевязи. Пуля прошла насквозь, кость не задела, но сильно повредила мягкие ткани. Рана болезненная, за ней требуется специальный уход. Но увы, в наш век, когда принято выписывать людей из больницы быстро – Билл Клинтон после операции со вскрытием грудины уже через шесть дней сидел и читал на заднем дворе своего дома, – врачи закончили задавать вопросы Кимми и сказали, что она может идти домой, но оставаться при этом «в пределах досягаемости».

– Где Мэтт? – спросила Лорен.

– Только что вывезли из операционной, – ответила Оливия.

– Как он?

– Доктор обещал, что все будет в порядке.

Пуля, выпущенная Доллинджером, зацепила шейку бедра. Врачам пришлось наложить несколько скобок. В общем, пустяк, уверяли они. Через два дня встанет и начнет ходить.

– Тебе надо отдохнуть, – произнесла Оливия.

– Не могу, – вздохнула Лорен. – Слишком уж завелась.

– Я тоже, – кивнула Оливия. – Посиди, пожалуйста, немного с Мэттом, а я пойду посмотрю, как там Кимми. И сразу вернусь.

Лорен поднялась на лифте на третий этаж. Присела на табурет рядом с кроватью Мэтта. Она размышляла о деле, об Адаме Йетсе, о том, где он сейчас и что будет делать.

Через несколько минут веки Мэтта затрепетали, и он открыл глаза.

– Привет, герой!

Мэтт кивнул и повернул голову вправо.

– Оливия…

– Она внизу, с Кимми.

– Значит, Кимми…

– Не волнуйся, с ней все в порядке. Оливия побеседует с врачами, а потом они решат, как лучше переправить ее домой.

Мэтт закрыл глаза.

– Знаешь, хочу попросить тебя кое о чем.

– Почему бы тебе не отдохнуть?

Мэтт покачал головой. Голос звучал совсем слабо.

– Хочу, чтобы ты принесла мне распечатку телефонных сообщений.

– Каких?

– С моего мобильника. Ну, там, где фото и видео. До сих пор не могу понять, зачем понадобилось Йетсу и Доллинджеру снимать все это.

– Это не они, а Дэрроу.

– Дэрроу… – Он снова закрыл глаза. – Но ему-то зачем?

Лорен призадумалась. Вдруг Мэтт широко распахнул глаза.

– Сколько времени?

Она взглянула на часы.

– Одиннадцать тридцать.

– Вечера?

– Ну конечно, вечера.

Лорен вспомнила. Встреча назначена в полночь в «Похотливом бобре». Она схватила телефон и позвонила вниз, в приемный покой.

– Это детектив Мьюз. Несколько минут назад я была у вас с женщиной, Оливией Хантер. Она ждала пациентку, Кимми Дейл.

– Да, – ответила медсестра из приемной. – Я вас видела.

– Они еще там?

– Кто?

– Мисс Дейл и миссис Хантер?

– Нет. Ушли сразу, как только вы поднялись. Очень спешили.

– Спешили?

– Да. Сразу наняли такси.

Лорен отложила телефон.

– Они уехали.

– Дай мне телефон, – попросил Мэтт.

Она положила мобильник на подушку возле его уха. Мэтт продиктовал номер Оливии. Та ответила после третьего гудка.

– Это я, – сказал Мэтт.

– Как ты? – спросила Оливия.

– Где ты?

– Сам знаешь где.

– Ты все еще думаешь…

– Она мне позвонила.

– Что?

– Она позвонила Кимми на мобильный. Или кто-то другой вместо нее, не знаю. И сказала, что встреча должна состояться, но только чтобы никого не приводили: ни копов, ни мужей. И мы туда едем.

– Оливия, это ловушка.

– Все будет в порядке.

– Лорен выезжает к вам.

– Нет, Мэтт. Пожалуйста, не надо. Я знаю, что делаю. Прошу тебя… – И Оливия отключила телефон.

Глава 59

23:50

«Похотливый бобер»

Рино, штат Невада

Когда Оливия с Кимми прибыли к заведению, толстяк у двери указал на Кимми и произнес:

– А ты ушла раньше положенного. Придется отрабатывать. Тебе еще грим накладывать, советую поторопиться.

Кимми приподняла руку на перевязи:

– Я ранена.

– Ну и что? Не можешь, что ли, раздеться для номера?

– Ты серьезно?

– А ты как думала? Конечно, серьезно. Мужики заводятся от такого.

– От руки в гипсе и на перевязи?

– Да! Многие просто помешаны на бабах с ампутацией.

– Но мне ничего не ампутировали.

– Какая разница? Есть типы, да их полно, которые клюют на патологии, ну, ты меня понимаешь. – Толстяк потер руки. – Знал одного, он прямо-таки тащился от искривленных пальцев ног. С ума сходил.

– Мило.

– А кто твоя подружка?

– Никто.

Вышибала пожал плечами:

– Тут ею интересовался какой-то коп из Нью-Джерси.

– Знаю. Теперь все в порядке.

– Надо, чтобы ты выступила. С этой рукой на перевязи.

Кимми взглянула на Оливию:

– Со сцены мне даже удобнее будет наблюдать. И внимания никто не обратит.

Оливия кивнула:

– Тебе решать.

Кимми скрылась в одной из комнат. Оливия села за столик. Посетителей она просто не замечала. И уже не выискивала глазами на сцене свою дочь. В ушах шумело от волнения. Сердце сжалось от дурных предчувствий.

«Уходи отсюда, немедленно!»

Она беременна. Муж в больнице. Именно в нем и будущем ребенке вся ее жизнь. А то, что здесь, – в прошлом. Пора бы оставить его, забыть.

Но она не могла.

Оливия снова и снова размышляла о том, почему униженные и оскорбленные так склонны к саморазрушению. И нет им удержу. Им не важны последствия, они пренебрегают опасностями. А иногда – как, например, в ее случае – занимаются этим по иной причине. Вероятно, пытаются доказать самим себе, что, как ни била их жизнь, надежды они не потеряли.

Разве имеет она право упустить сегодняшний шанс – увидеть наконец свое дитя, которое отдала на удочерение много лет назад?

Подошла официантка:

– Вы Кэндес Поттер?

– Да, я.

– У меня для вас записка.

Девушка протянула Оливии клочок бумаги и отошла. Сообщение было кратким:

Иди в комнату «В». Жди десять минут

Ей казалось, она ступает по горячим углям. Голова кружилась. Желудок выворачивало наизнанку. По дороге Оливия столкнулась с каким-то мужчиной. Пробормотала «Извините», на что он весело отмахнулся и ответил: «Пустяки, крошка моя». Мужчина, идущий с ним рядом, насмешливо фыркнул. Оливия выбралась в полутемный коридор за сценой. Нашла дверь «В». Та самая комната, куда она заглядывала несколько часов назад.

Оливия отворила дверь и вошла. Зазвонил мобильный. Она нажала кнопку.

– Только не отключайся.

Это снова был Мэтт.

– Ты в клубе?

– Да.

– Беги оттуда. Быстро! Я догадался, что происходит…

– Ш-ш…

– Что?

Оливия заплакала.

– Я люблю тебя, Мэтт.

– Послушай, что бы ты там ни надумала, надо немедленно…

– Люблю тебя больше всех на свете.

– Немедленно уходи из клуба, слышишь?

Оливия отключила телефон и встала лицом к двери. Миновало пять минут. Она не двигалась. В дверь постучали.

– Войдите, – сказала Оливия.

Дверь отворилась.

Глава 60

Мэтт понимал: как ни старайся, с кровати ему не подняться.

– Поезжай! – приказал он Лорен.

Та связалась по рации с полицейским управлением Рино и бросилась к машине. Лорен находилась примерно в двух милях от «Похотливого бобра», когда у нее зазвонил мобильный. Она нажала на кнопку и крикнула:

– Мьюз!

– Ты все еще в Рино?

Адам Йетс. Голос какой-то странно приглушенный, словно размытый.

– Да.

– Все дружно аплодируют твоему гению?

– Напротив.

Йетс хмыкнул.

– А ведь прежде меня так любили.

Очевидно, он был пьян.

– Где ты, Адам?

– Я серьезно. Меня и правда любили. Ты ведь знала?

– Конечно, Адам. Знала.

– Я имею в виду, моей семье угрожали. Нет, не в физическом смысле. Но моя жена. Дети. Работа. Эта пленка – все равно что бомба или пушка. Большая пушка, из которой они целились во всех нас. Ну, ты меня поняла.

– Да.

– Я работал под прикрытием, притворялся богатым торговцем недвижимостью. Вот Клайд Рэнгор и подумал, что я подходящая мишень. Я не знал, что девчонка несовершеннолетняя. Честно.

– Где ты сейчас, Адам?

Он проигнорировал ее вопрос.

– А потом позвонил один человек, потребовал деньги в обмен на пленку. Ну и мы с Кэлом решили встретиться с этим Рэнгором. Устроили ему допрос с пристрастием. Нет, с нами шутки плохи! Я просто не мог допустить… Кэл им занимался. Вообще он хороший, добрый человек. Но рука ох до чего тяжелая! Однажды забил подозреваемого до смерти. Я тогда спас его задницу. Он спас мою, я спас его. Так и поступают настоящие друзья. Он умер?

– Да.

– Черт! – Йетс заплакал. – Кэл и с Эммой Лимей разбирался. Отбил ей почки. Хотел предупредить. Мы пошли к ней вместе, намеревались просто потолковать, а он и принялся лупить ее, точно боксерскую грушу. Рэнгор его не беспокоил. Но так избивать эту женщину… было просто глупо. Хотя лучше они, чем мы, верно?

Лорен подъезжала к стоянке перед клубом.

– Ну и Рэнгор описался. В переносном смысле, конечно. Так струхнул, что бросился в трейлер искать эту чертову пленку. А ее там не оказалось. Девчонка, сказал он. Звали ее Кассандра. Та, что на видео. Наверное, она сперла. Ну и обещал у нее отобрать и отдать нам. Мы с Кэлом решили, что припугнули его на совесть, теперь никуда не денется. Станет делать все, что скажем. Вдруг узнаем, Рэнгор, Лимей и эта паршивка Кассандра куда-то исчезли. Прошли годы. Но я непрестанно думал о пленке. Каждый день. Неожиданно звонок. Обнаружили тело Лимей. И все вернулось. Я знал, что так и будет.

– Еще не поздно, Адам.

– Поздно.

Лорен затормозила на стоянке.

– У тебя есть друзья.

– Знаю. Я им звонил. Вот и тебе звоню.

– Прости, не поняла?

– Граймс собирается уничтожить пленку.

– О чем ты?

– Если все всплывет, моя семья погибла. И других ребят на пленке это тоже погубит. Их же использовали вслепую.

– Пленку нельзя уничтожать!

– Да кому она нужна?! Граймс и его люди договорились сделать это ради меня. Ты должна смириться и сотрудничать.

Только тут до Лорен дошло, что он собирается делать. Ее охватила паника.

– Погоди, Адам, послушай…

– Мы с Кэлом умрем на линии огня.

– Адам, не надо! Выслушай меня!

– Граймс все устроит.

– Подумай о детях!

– Только о них и думаю. Нашим семьям выплатят огромную страховку.

– Знаешь, Адам, мой отец… – По щекам Лорен потекли слезы. – Он покончил с собой. И ты даже не представляешь, как это отразилось на…

Но он не слушал ее.

– Ты просто должна молчать, ясно? Ты очень хороший сыщик. Один из лучших. Пожалуйста, ради моих детей!

– Черт побери, Адам! Да выслушай ты меня!

– Прощай, Лорен. – И он повесил трубку.

Лорен Мьюз припарковала машину, вышла, захлопнув дверцу. Ее сотрясали рыдания. Она подняла голову к небу. Ей показалось, что вдали, точно раскат грома, грянул выстрел.

Глава 61

Дверь в комнату «В» отворилась.

Вошла Кимми. Какое-то время женщины молча смотрели друг на друга. У обеих в глазах стояли слезы, как и несколько часов назад. Но теперь… все было по-другому.

– Ты знала, – промолвила Кимми.

Оливия покачала головой:

– Я… догадывалась.

– О чем?

– Ты вела себя так, будто никогда не знала Макса Дэрроу. Однако он был одним из твоих клиентов в те дни. Но главное не в том. Все решили, что объявление в Интернете разместил Макс Дэрроу. Но откуда он мог знать, что это поможет выманить меня? Только самая лучшая, самая близкая моя подруга могла знать, что я непременно начну искать своего ребенка.

Кимми подошла ближе:

– Ты ведь бросила меня, Кэнди.

– Да.

– А мы должны были находиться вместе. Я все тебе рассказывала, даже свои сны. А ты мне – свои. Мы всегда помогали друг другу, помнишь?

Оливия кивнула.

– Ты мне обещала.

– Да.

Кимми покачала головой:

– Все эти годы я думала, что ты мертва. Я похоронила тебя, заплатила за твои похороны. Скорбела. Проплакала несколько месяцев. И много делала для Макса бесплатно, все, что он хотел. Потому что Макс обещал найти твоего убийцу.

– Ты должна понять. Я не могла сказать… Мы с Эммой…

– Что? – вскричала Кимми. Крик эхом разнесся по комнате. – Вы дали друг другу клятву?

Оливия не ответила.

– Я умерла вместе с тобой. Наши мечты… надежды начать новую жизнь. Все это разлетелось в прах, умерло вместе с тобой. Я потеряла все.

– Но как?

– Как я узнала, что ты жива?

Оливия кивнула.

– Через два дня после того, как ко мне приходила эта девушка, явился Макс. Сказал, что это он прислал ее и никакая она тебе не дочь. Прислал для проверки.

– Испытать тебя?

– Да. Ему было известно, как мы с тобой близки. Вот и решил, будто я знаю, где ты. Прислал девчонку, она притворилась твоей дочерью. А потом начал следить за мной, вдруг я стану звонить тебе, попробую как-то связаться. Но ничего подобного я не делала. Пришла к тебе на могилу и долго плакала.

– Прости меня, Кимми, прости…

– Нет, ты только представь! Представь, что со мной было, когда явился Макс и показал мне результаты вскрытия. Заявил, что убитая девушка была с отклонением и никак не могла иметь детей. А вскоре сообщил, что ты жива. Знаешь, что я тогда сделала? Покачала головой. Я ему не поверила. Да и как я могла? Кэнди никогда бы так со мной не поступила, вот что я ему сказала. Никогда бы не бросила меня. Тогда Макс показал снимки убитой девушки. Это была Кассандра! Я поняла, что это правда, и начала докапываться до истины.

– Ты захотела отомстить, – вставила Оливия.

– Да. – Кимми удрученно покачала головой. – Но тогда я просто обезумела.

– Значит, это ты помогла Дэрроу найти меня. Тебе пришла мысль разместить объявление в Интернете. Ты знала, что я клюну на приманку.

– Да.

– И ты устроила нам встречу в мотеле.

– Не только я. Если бы… – Кимми умолкла на мгновение. – Просто я очень обиделась, ты должна это понять.

Оливия кивнула.

– Да, я желала отплатить тебе. И еще подзаработать на этом. Тоже намеревалась начать жизнь сначала. Настал мой черед. Но как только Макс и Чэлли вылетели в Нью-Джерси, все вдруг вышло из-под контроля.

– Ты хотела отомстить мне, – прошептала Оливия.

– Да.

– Решила разрушить мой брак, прислать картинки на мобильный Мэтта.

– Вообще-то это Макс придумал. Хотел использовать свой телефон с камерой, но затем сообразил, что с твоим получится убедительнее. Если что-нибудь пойдет не так, на экране и снимке будет Чэлли. На нем вся ответственность. Но сначала Чэлли должен был помочь Максу.

– С Эммой Лимей?

– Да. Чэлли всего лишь тупой исполнитель. Грубая физическая сила. Они с Максом решили заставить Эмму заговорить. Но она тебя не выдала. Что бы они с ней ни вытворяли. Они перестарались. Зашли слишком далеко.

Оливия закрыла глаза.

– Так это, – она обвела рукой комнату, – твой финальный торжественный выход? Поэтому мы здесь сегодня? Ты заберешь у меня деньги. Ты уже разбила мне сердце, сказав, что моей дочери здесь нет и не будет. Ну а дальше что?

– Не знаю.

– Врешь, Кимми. Знаешь.

Старая подруга лишь вздохнула.

– Дэрроу и Чэлли не оставили бы меня в живых.

– Дэрроу, – тихо заметила Кимми, – уже никогда ничего не скажет.

– Потому что ты его убила?

– Верно, – улыбнулась Кимми. – Знаешь, сколько раз этот сукин сын спускал штаны, находясь со мной в машине?

– За это ты его и убила?

– Нет.

– Тогда почему?

– Хотела все это остановить. Нанести удар первой.

– Считала, он тебя рано или поздно прикончит?

– Из-за таких денег Дэрроу и родную мать не пожалел бы. Да, я очень обиделась и расстроилась, узнав про тебя. Просто в шоке была… Но Макс, тут другое. Я думала, он пойдет со мной до конца. А он затеял свою игру. И я должна была его остановить.

– О чем ты? Не понимаю, – пробормотала Оливия.

– Просто… – Кимми осеклась, она даже сникла, словно от изнеможения. – Ладно, проехали. Главная причина в том, что Макс никогда не любил оставлять свидетелей. Кто я для него? Ненадежная шлюха. Думаешь, он рискнул бы оставить меня в живых?

– Ну а Чарлз Тэлли?

– Твой муж его выследил. Они подрались, потом он убежал. Чэлли меня позвал. Я остановилась в том отеле, этажом ниже. Он паниковал, боялся, что появятся копы. Он ведь был у них на крючке. Еще одно преступление, и схлопотал бы пожизненное. Он был готов на все, лишь бы не за решетку. Ну и я сказала ему, чтобы ждал на лестнице.

– И устроила так, чтобы все думали, будто Мэтт убил его?

– Этого прежде всего хотел Макс. Подставить Чэлли и твоего мужа. – Кимми пожала плечами. – Я решила спутать ему карты.

Оливия долго смотрела на свою старую подругу. Потом подошла поближе.

– Я думала о тебе, – промолвила она. – И тебе это известно.

– Да, – ответила Кимми. – Но этого недостаточно.

– Я боялась. Эмма говорила, если они узнают, что мы сделали, перебьют всех нас. И тут они снова стали искать пленку. А у нас ее не было. Они бы точно убили нас.

– Посмотри на меня, – сказала Кимми.

– Смотрю.

Кимми достала пистолет.

– Посмотри, в кого я превратилась!

– Кимми!

– Что?

– Я этого не хотела, – произнесла Оливия. – Иногда думала, лучше умереть.

– Теперь знаю.

– И еще… я беременна.

Кимми кивнула:

– И это тоже знаю. – Пистолет в ее руке задрожал.

Оливия приблизилась еще на шаг.

– Ты же не станешь убивать нерожденное дитя.

В глазах Кимми мелькнули слезы. Голос звучал еле слышно.

– Это все пленка…

– Что – пленка, Кимми? – Оливия все поняла. – О нет!

– Чертова пленка, – пробормотала Кимми, и слезы градом покатились по ее щекам. – Из-за нее убили Кассандру. Из-за нее все началось!

– Господи! – ахнула Оливия. – Значит, не Кассандра стащила ее у Клайда, а ты!

– Ради нас с тобой, Кэнди! – проговорила Кимми. – Пленка стала нашим билетом на свободу. Мы могли получить уйму денег. Мы бы убежали вдвоем. Только ты и я. Помнишь, как мы мечтали об этом? А потом я прихожу домой и узнаю, что тебя убили…

– Все это время, все эти годы… – Оливии показалось, что сердце у нее сейчас разорвется. – Ты винила себя в моей смерти.

Кимми молча кивнула.

– Мне так жаль, Кимми.

– Ты не представляешь, как мне было больно, когда я узнала, что ты жива. Понятно тебе? Ведь я так тебя любила!

Оливия сознавала: Кимми жалела не мертвых, а себя, плакала по своим несбывшимся мечтам. Долгие годы она считала, что ее лучшая подруга, единственная и самая преданная ей, погибла по ее вине. Она прожила с чувством вины целых десять лет и вдруг узнала, что все это ложь…

– Мы еще можем все исправить, – пробормотала Оливия.

Кимми выпрямилась:

– Взгляни на меня.

– Я хочу помочь.

В дверь громко постучали.

– Откройте! Полиция!

– Я убила двоих, – сказала Кимми и неожиданно улыбнулась – ослепительной и прекрасной своей улыбкой, которую так часто вспоминала Оливия. – Посмотри, во что превратилась моя жизнь. Настал мой черед уйти.

– Пожалуйста, прошу тебя, Кимми…

Но Кимми опустила ствол и спустила курок. Дверь с грохотом сорвалась с петель. Кимми развернулась в сторону проема, прицелилась.

– Нет! – крикнула Оливия.

Грянули выстрелы. Кимми задергалась и, точно тряпичная кукла, странно изогнувшись, стала оседать на пол. Оливия упала на колени рядом, приподняла голову подруги. Приблизила губы к самому ее уху.

– Не покидай меня! – взмолилась Оливия.

Но черед Кимми настал.

Глава 62

Через два дня Лорен Мьюз сидела дома и готовила себе сандвич с ветчиной и сыром. Взяла два ломтика хлеба, положила их на тарелку. Мать лежала на диване в соседней комнате, смотрела какую-то развлекательную программу. Лорен слышала знакомую музыку. Опустила ложку в банку с майонезом, зачерпнула, начала намазывать ломоть хлеба и вдруг расплакалась.

Рыдала она почти беззвучно. Потом взяла себя в руки, вытерла слезы.

– Мам…

– Не мешай смотреть любимую программу.

Лорен вошла в комнату. Кармен жевала «Фритос»[17] из пакетика. Полулежала на диване, а распухшие ноги положила на журнальный столик. От нее пахло сигаретным дымом.

Адам Йетс покончил с собой. Граймсу не удалось скрыть этот факт. Две девочки, Элла и Энн, мальчик Сэм, которого Адам вырвал из лап смерти в больнице, никогда не узнают всей правды. Во всяком случае, о видеопленке. Несмотря на все страхи Адама Йетса, эти образы не будут преследовать его детей в кошмарных снах.

– Я всегда винила тебя, – сказала Лорен.

Мать не ответила. Из телевизора гремела музыка.

– Мам?

– Я тебя слышала.

– Человек, с которым я работала, покончил с собой. У него было трое детей.

Наконец Кармен подняла на нее взгляд.

– Понимаешь, причина, по которой я винила тебя… Это все неправильно. – Лорен умолкла.

– Знаю, – тихо промолвила Кармен.

– Как же так получилось? – воскликнула Лорен, и слезы хлынули градом. – Как вышло, что папа не любил меня? Недостаточно любил, чтобы остаться жить?..

– О, милая…

– Ты была его женой. Тебя он мог оставить. Но как он мог оставить меня, своего ребенка?

– Он очень тебя любил.

– Но не настолько, чтобы хотеть жить дальше.

– Ничего подобного, – возразила Кармен. – Он очень мучился. Никто бы не смог его спасти. А ты была лучшим и самым драгоценным в его жизни.

– Ты… – Лорен вытерла слезы рукавом. – Это ты позволила мне во всем винить тебя.

Кармен промолчала.

– Ты пыталась меня защитить.

– А тебе обязательно искать виноватых! – парировала мать.

– Все эти годы ты… принимала удар на себя.

Лорен снова подумала об Адаме Йетсе, о том, как он любил своих детей. Но все равно недостаточно. Шмыгнула носом, вытерла слезы.

– Я должна им позвонить.

– Кому?

– Его детям.

Кармен кивнула и потянулась.

– Тогда завтра, ладно? А пока присядь-ка со мной рядом. Вот здесь.

Лорен уселась на диван. Мать придвинулась к ней.

– Все хорошо, – прошептала она и накинула на плечи Лорен шаль.

Начался какой-то сериал. Лорен привалилась к плечу матери. От нее пахло дешевыми сигаретами, но теперь этот запах почему-то не раздражал. Кармен поглаживала дочь по волосам. Лорен закрыла глаза. Через несколько минут мать защелкала пультом дистанционного управления.

– Ну совершенно нечего смотреть, – проворчала Кармен.

Не открывая глаз, Лорен улыбнулась и придвинулась к ней еще ближе.

Мэтт и Оливия вылетели домой. Мэтт передвигался, опираясь на тросточку. Прихрамывал, но знал: скоро хромота пройдет. Сойдя с трапа самолета, он сказал жене:

– Наверное, надо было мне одному лететь.

– Нет, – возразила Оливия. – Мы сделаем это вместе.

Спорить он не стал.

В Уэстпорте они вышли из зала прилета через тот же терминал, приехали на ту же улицу. На сей раз на лужайке перед домом стояли две машины. Мэтт взглянул на обруч от баскетбольной корзины. Стивена Макграта поблизости не наблюдалось. Сегодня – нет.

К входной двери они шли рядом, Оливия держала его за руку. Мэтт позвонил в колокольчик. Дверь открыл Кларк Макграт.

– Какого черта вам тут нужно?

За его спиной послышался голос Сони Макграт:

– Кто это, Кларк? – Увидев посетителей, Соня удивилась: – Мэтт?

– Я слишком сильно сжимал его горло, – промолвил Мэтт.

Вокруг стояла мертвая тишина. Ни ветра, ни проезжающих мимо автомобилей, ни прохожих, никого. Только четверо взрослых и, вероятно, один призрак.

– Я мог бы отпустить его, но я очень испугался. Думал, что Стивен с ними. Когда мы упали, уже ничего не понимал. Мог бы обойтись и без этого. Долго и сильно его держал. Теперь понимаю… У меня нет слов, чтобы выразить, как я сожалею.

Кларк Макграт прикусил губу, его лицо побагровело.

– Ты считаешь, что, сказав это, все исправил?

– Нет, – ответил Мэтт. – Я сознаю, уже ничего не исправить. Моя жена беременна. Так что теперь я особенно понимаю вашу боль. Что вы тогда пережили. Но с этим надо покончить. Сейчас, раз и навсегда.

– О чем ты, Мэтт? – спросила Соня Макграт.

Он протянул ей листок бумаги.

– Что это?

– Распечатка телефонных звонков.

В больнице, едва очнувшись, Мэтт попросил Лорен раздобыть для него эти распечатки. Поначалу это было лишь подозрение, не более. Но нечто в плане мести Кимми его насторожило. Вряд ли эта женщина могла придумать и осуществить все сама.

– Телефонные звонки сделаны Максом Дэрроу, проживавшим в Рино, штат Невада, – произнес Мэтт. – На прошлой неделе он звонил вашему мужу восемь раз.

– Не понимаю… – пробормотала Соня и вопросительно взглянула на мужа: – Кларк?

Тот закрыл глаза.

– Макс Дэрроу был офицером полиции, – продолжил Мэтт. – Он выяснил однажды, кем на самом деле является Оливия. Узнал также, что ее муж – бывший заключенный. И решил вступить с вами в контакт. Не знаю, сколько вы ему заплатили, мистер Макграт, но определенный смысл в том имелся. Убивали одним выстрелом сразу двух зайцев. И соблюдали при этом свой интерес. Дэрроу же играл в свою игру. С вами.

– Кларк? – повторила Соня.

– Да ему самое место в тюрьме! – злобно взвизгнул тот. – А не шляться с тобой по музеям и кофе распивать!

– Что ты наделал, Кларк?

Мэтт шагнул вперед:

– Теперь все закончено, мистер Макграт. Я опять собираюсь извиниться перед вами за случившееся. Знаю, вы не примете мои извинения. Понимаю вас. Мне очень жаль, что так вышло со Стивеном. И еще одно. Думаю, вы тоже меня поймете.

Мэтт приблизился на шаг. Теперь мужчины стояли практически вплотную.

– Если снова подберетесь к моей семье, – проговорил Мэтт, – я вас убью.

Он отошел. Оливия задержалась на мгновение. Взглянула на Макграта, потом на Соню, словно намекая, что слова мужа не шутка. Оливия отвернулась, догнала Мэтта, взяла его за руку. И они ушли, чтобы никогда больше сюда не возвращаться.

Глава 63

Машина отъехала от дома Макгратов. Оливия и Мэтт долго молчали. Из приемника доносилась песня в исполнении Дэймиена Райса. Оливия выключила музыку.

– До чего же противно, – пробормотала она.

– Согласен.

– И что теперь? Будем жить, словно ничего не случилось?

Мэтт покачал головой:

– Вряд ли.

– Начнем все сначала?

– Тоже, наверное, не выйдет.

– Тогда… прямо не знаю, что и делать.

Он улыбнулся:

– Кое-что знаешь.

– Что?

– Все у нас будет хорошо.

– На это я не согласна.

– Я тоже.

– Все у нас будет просто супер, вот так! – воскликнула Оливия.

Они подъехали к дому Марши. Она выбежала к ним навстречу, обняла обоих. Примчались Пол и Итон. Кайра стояла в дверях, скрестив руки на груди.

– Бог ты мой, – пробормотала Марша, – что с вами произошло?

– Есть что рассказать. Скоро услышишь.

– А что с ногой?

Мэтт отмахнулся:

– Заживет, как на собаке.

– Бита совсем холодная, дядя Мэтт, – сказал Пол.

– Давненько никто в руки не брал, – подтвердил Итон.

Они подошли к двери, где стояла Кайра. Мэтт помнил, как она помогла ему.

– Спасибо за то, что орала как резаная.

Девушка покраснела:

– Не за что.

Она увела мальчиков на задний двор. Мэтт с Оливией принялись рассказывать. Марша слушала не перебивая. Они сообщили ей все. Ничего не утаили. И похоже, она была благодарна им за это. Когда рассказ был закончен, Марша произнесла:

– Пойду готовить вам завтрак.

– Но тебе вовсе не обязательно…

– Сидите.

Они повиновались. Оливия смотрела куда-то в сторону. И выражение лица у нее было опустошенное.

– Я уже позвонил Сингл, – сказал Мэтт.

– Спасибо.

– Мы найдем твою дочку.

Оливия кивнула, но, казалось, она не верила этому обещанию.

– Хочу сходить на могилу Эммы. Отдать ей последний долг.

– Понимаю.

– До сих пор не верится, что она погибла совсем близко от нас.

– О чем ты?

– То было частью нашего уговора. Мы знали новые имена друг друга. Но никогда не общались. Я полагала, она еще в монастыре, в Орегоне.

Мэтт ощутил странное беспокойство и резко выпрямился в кресле.

– Что? – спросила его Оливия.

– Так ты не знала, что она в школе Святой Маргариты?

– Нет.

– Но она тебе звонила?

– Когда?

– Как сестра Мэри Роуз. Есть распечатка телефонных звонков. Она звонила тебе. Сюда.

Оливия пожала плечами:

– Нет, конечно, она могла выяснить, где я нахожусь. Знала мое новое имя. Вероятно, хотела меня предупредить. Или просто услышать мой голос.

Мэтт покачал головой:

– Шестиминутный разговор.

– Что?

– Разговор длился шесть минут. И звонила она не к нам домой, а сюда, к Марше.

– Не понимаю.

Вдруг раздался голос:

– Она звонила мне.

Мэтт с Оливией обернулись. В комнату вошла Кайра. Следом за ней – Марша.

– Я все думала, как же сказать вам, – пробормотала Кайра.

Мэтт и Оливия замерли.

– Вы не нарушили уговор, Оливия, – промолвила Кайра. – Это сделала сестра Мэри Роуз.

– О чем ты? – пробормотала Оливия.

– Я знала, что родители у меня приемные, – сказала Кайра.

Оливия прижала пальцы к губам:

– О Боже!

– Ну а когда подросла немного, начала искать своих настоящих родителей. И очень быстро выяснила, что моя мама умерла. Ее убили.

Оливия тихо застонала. Мэтт сидел, потрясенный.

Оливия, думал он. Она же из Айдахо. И Кайра… она жила в одном из штатов Среднего Запада, название которого начиналось на «Ай»…

– Но мне захотелось узнать больше. Я нашла полицейского, расследовавшего дело об убийстве моей мамы.

– Макса Дэрроу, – произнес Мэтт.

Кайра кивнула.

– Рассказала ему, кто я такая. Мне показалось, он искренне хочет помочь. Он записал всю информацию – где я родилась, фамилию врача и прочее. А потом дал мне адрес Кимми Дейл. И я отправилась к ней.

– Подожди, – перебил ее Мэтт, – ведь Кимми говорила…

Он осекся. Ответ был очевиден. Дэрроу контролировал ситуацию, держа Кимми в неведении. К чему ей было знать, что Кайра – родная дочь Оливии? Знай она, что девушка, приходившая к ней, есть плоть и кровь любимой подруги Кэнди, Кимми могла бы повести себя по-другому.

– Прости, – проговорил Мэтт. – Продолжай.

Теперь Кайра смотрела на Оливию.

– И вот я пришла к Кимми в трейлер. Она была очень добра ко мне. Наша беседа вызвала у меня желание узнать о тебе еще больше. Странно, но больше всего на свете мне хотелось найти твоего убийцу. И я начала вынюхивать, выспрашивать. А потом вдруг мне позвонила сестра Мэри Роуз.

– Но как?..

– Думаю, она пыталась помочь кому-либо из старых подруг. Сделать пожертвования. Случайно выяснила, чем я занимаюсь. Ну и позвонила.

– Она сказала, что я жива?

– Да. Я была потрясена. Считала, тебя давно нет в живых. Сестра Мэри Роуз предупредила, что мы должны соблюдать осторожность. Иначе тебе грозит опасность. А я… я так мечтала увидеть тебя!

Мэтт взглянул на Маршу:

– Ты знала?

– Узнала только вчера. Кайра все рассказала.

– Как ты попала сюда? – спросила Оливия.

– Отчасти просто везение, – ответила Кайра. – Мне очень хотелось быть поближе к тебе. Сестра Мэри Роуз намеревалась помочь мне устроиться на работу в «Дейта Беттер». А потом вдруг нам сообщили, что Марше нужна девушка, сидеть с детьми. Сестра Мэри Роуз позвонила в церковь Святой Филомены и рекомендовала меня.

Мэтт вспомнил, что Марша познакомилась с Кайрой именно через церковь. Сестра Мэри Роуз пользовалась огромным уважением среди прихожан, ее рекомендация была на вес золота.

– Я вот что еще хотела добавить, – продолжила Кайра, не сводя глаз с Оливии. – Я пыталась выбрать подходящий момент. А затем позвонила сестра Мэри Роуз. Было это три недели назад. Сказала, что торопиться не следует, я не должна ничего говорить до тех пор, пока она не свяжется со мной снова. Я испугалась, но доверяла этой женщине. Послушалась ее. Я даже не знала, что ее убили. Той ночью, когда вы оба приехали сюда так поздно, я подумала – вот он, подходящий момент. Ну а после Мэтту пришлось бежать и…

Оливия встала, хотела что-то сказать, но смогла не сразу.

– Так ты… ты моя…

– Дочь, – закончила за нее Кайра.

Оливия нерешительно шагнула к девушке. Протянула руку, но передумала, опустила.

– Как дела, Кайра? – спросила она.

Девушка улыбнулась, и ее ослепительная и сердечная улыбка напомнила Мэтту улыбку любимой жены.

– Я в полном порядке.

Оливия расплакалась. Мэтт отвернулся. Он слышал, как рыдали две женщины, как пытались утешить друг друга. Он вспоминал о долгих милях пути, боли, тюрьме, обидах и унижениях, думал, что говорила ему Оливия об этой жизни. Простой человеческой жизни и о том, что она стоит того, чтобы за нее бороться.

Эпилог

Тебя зовут Мэтт Хантер.

Миновал год. Лэнс Баннер извинился перед тобой. Промаялся несколько месяцев, а потом вдруг на барбекю у соседей предложил тебе стать своим помощником, тренировать местную детскую баскетбольную команду. «Твой племянник Пол, – напомнил Лэнс, дружески хлопнув тебя по спине, – тоже член этой команды. Что скажешь?»

И ты сказал «да».

Ты все-таки купил дом в Ливингстоне. Работаешь там же. Стал главным консультантом юридической фирмы «Картер Стерджис». Айк Кир является твоим главным клиентом. Платит очень хорошо.

Все обвинения, выдвинутые против Сингл Шейкер, сняли. Она открыла собственное детективное агентство «Сингл Сервис». Айк Кир из «Картер Стерджис» переправляет ей многие дела. Теперь на нее работают три частных сыщика.

У твоей невестки Марши вполне серьезные отношения с мужчиной. Эд Эсси работает в каком-то производстве. Так до сих пор и не понял, чем он занимается. Собираются пожениться. Вообще он симпатичный парень. Ты стараешься полюбить его, но не получается. Хотя… Маршу он любит, это сразу видно. И станет о ней заботиться. Возможно, Пол и Итон запомнят только одного отца – Эда Эсси. Слишком малы они были, когда умер Берни. Наверное, так и должно быть, но тебя это удручает. Ты всегда будешь стараться присутствовать в их жизни, но до конца дней все равно останешься лишь дядей. И со всеми своими горестями и радостями Пол и Итон будут прибегать прежде всего к Эду.

Последний раз, заглянув к ним в гости, ты искал снимок Берни, который раньше стоял на холодильнике. Он был там, только заставлен другими снимками, какими-то карточками и рисунками.

Ни Соню, ни Кларка Макграта ты не встречал больше и ничего о них не слышал. Их сын Стивен иногда приходит к тебе. Реже, чем прежде. Порой ты даже рад видеть его.

Вскоре после переезда в новый дом вас вдруг навестила Лорен Мьюз. И вот вы сидите во дворе с пивом «Корона».

– Значит, вернулся в Ливингстон, – говорит она.

– Да.

– Счастлив?

– Не город делает человека счастливым, Лорен.

Она кивает.

– Что будет с Оливией? – спрашиваю я.

Лорен достает из кармана конверт.

– Ничего.

– Что это?

– Письмо от сестры Мэри Роуз, она же Эмма Лимей. Мать Катерина отдала мне.

Ты настораживаешься. Она передает письмо. Ты читаешь его.

– Эмма Лимей все взяла на себя, – поясняет Лорен. – Она, и только она убила Клайда Рэнгора. Она, и только она спрятала его тело. Она, и только она лгала властям об истинной личности жертвы. Она утверждает, будто Кэндес Поттер ничего об этом не знала. Там много еще чего написано, но главное это.

– Считаешь, это поможет обелить Оливию?

Лорен пожимает плечами.

– Спасибо тебе.

Лорен ставит бокал с пивом на стол, поднимается.

– Может, хоть теперь расскажешь мне о тех телефонных звонках, Мэтт?

– Нет.

– Думаешь, я не знаю, с кем говорил Дэрроу в Уэстпорте, штат Коннектикут?

– Не важно. Все равно не сумеешь ничего доказать.

– Вероятно, Макграт посылал ему деньги. Потянется след.

– Да оставь ты все это, Лорен!

Она снова взяла бокал.

– Обойдусь без твоих советов.

– Что верно, то верно.

– Если бы Кайра рассказала Оливии всю правду с самого начала…

– Тогда все были бы мертвы.

– С чего ты взял?

– Телефонный звонок Эммы Лимей. Она велела Кайре молчать. Очевидно, у нее имелись веские на то причины.

– Какие?

– Эмма, она же сестра Мэри Роуз, знала, что они уже подобрались очень близко.

– Полагаешь, Лимей приняла удар на себя?

Ты пожимаешь плечами. Ты до сих пор не понимаешь, как они нашли Лимей, только ее. Почему Лимей, заподозрив неладное, не сбежала? Ты не понимаешь, как она могла выдержать пытки и не сдать Оливию. Видимо, Лимей решила, что эта последняя жертва положит истории конец. Откуда ей было известно, что они запустили в Интернет то объявление? Считала, наверное, что является последним звеном в цепочке. И если это звено сломать, особенно силой, никто и никогда уже не найдет Оливию.

Но как знать…

Лорен огляделась по сторонам.

– Значит, вернулся в Ливингстон…

Вы оба качаете головами и пьете пиво.

В этом году Лорен приходила несколько раз. Если погода позволяла, вы сидели во дворе. И вот однажды, теплым летним днем, когда солнце зависло прямо над головами, вы с Лорен расположились на лужайке в шезлонгах с пивом «Сол». Лорен объясняет, почему оно лучше «Короны». Ты отпиваешь глоток и соглашаешься с ней.

Как всегда, Лорен озирается по сторонам, качает головой и произносит сакраментальную фразу:

– Значит, вернулся в Ливингстон.

Ты на заднем дворе. Оливия здесь же, высаживает цветы на клумбу. Твой сын Бенджамин лежит на матрасике рядом с ней. Бену три месяца. Лежит и издает счастливые воркующие звуки. На весь двор слышно. Кайра тоже в саду, помогает матери. Она уже год живет с вами. Планирует остаться тут, пока не окончит университет.

И ты, Мэтт Хантер, смотришь на них. Оливия чувствует на себе взгляд, поднимает голову, улыбается. Кайра – тоже. А малыш все воркует.

И на душе у тебя так легко и спокойно.

– Да, – отвечаешь ты Лорен с дурацкой ухмылкой на лице. – Вернулся в Ливингстон…

Об авторе

Лауреат премии Эдгара, премии Шамуса и премии Энтони, Харлан Кобен является автором одиннадцати романов, в том числе признанных «Нью-Йорк таймс» бестселлеров «Всего один взгляд», «Все к лучшему» и «Не говори никому». Он автор популярной серии книг о приключениях Майрона Болитара. Живет в Нью-Джерси с женой и четырьмя детьми.

Примечания

1

Группа самых престижных частных колледжей и университетов на северо-востоке США.

(обратно)

2

Социально значимые проекты, потребителями которых могут быть музеи, театры и даже администрации городов.

(обратно)

3

В декабре 1773 года в знак протеста против беспошлинного ввоза английского чая в Северную Америку члены организации «Сыны свободы» проникли на английские корабли в бостонском порту и выбросили в море партию чая из 342 сундуков.

(обратно)

4

Сеть отелей, где можно только переночевать и позавтракать.

(обратно)

5

Ниггер.

(обратно)

6

В России существует аналог – «Своя игра».

(обратно)

7

Эфиопский художник. Живет и работает в Америке.

(обратно)

8

Хоппер, Эдвард (1882–1967) – знаменитый американский живописец.

(обратно)

9

(прим. ред. FB2)

(обратно)

10

Прайер, Ричард (р. 1940) – американский комик, актер эстрады и кино.

(обратно)

11

Брат Майкла Джексона, певец.

(обратно)

12

От англ. Devil – Дьявол.

(обратно)

13

Возникшее в 1960 году направление в «черной» музыке Америки.

(обратно)

14

Сокр. от Фонзорелли; герой американского ситкома «Счастливые дни».

(обратно)

15

От англ. Candi – леденец, конфета, сладости.

(обратно)

16

Компания по производству повседневной и спортивной одежды.

(обратно)

17

Хрустящие палочки из кукурузной муки.

(обратно)

Оглавление

Пролог

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Глава 19

Глава 20

Глава 21

Глава 22

Глава 23

Глава 24

Глава 25

Глава 26

Глава 27

Глава 28

Глава 29

Глава 30

Глава 31

Глава 32

Глава 33

Глава 34

Глава 35

Глава 36

Глава 37

Глава 38

Глава 39

Глава 40

Глава 41

Глава 42

Глава 43

Глава 44

Глава 45

Глава 46

Глава 47

Глава 48

Глава 49

Глава 50

Глава 51

Глава 52

Глава 53

Глава 54

Глава 55

Глава 56

Глава 57

Глава 58

Глава 59

Глава 60

Глава 61

Глава 62

Глава 63

Эпилог

Об авторе . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Реклама на сайте