«Ночь, придуманная кем-то»

— Кушать хочется, — сообщила она и засмеялась.

— Да, — задумчиво согласился он. Неуклюже слез с кафедрального дивана, придерживая на всякий случай штаны, и принялся возвращать себе исходный вид культурного молодого человека. Застегнулся, заправился, распрямился. Не забыл про «молнию» в ширинке. Блаженно застонав, потянулся-потянулся-потянулся… и вдруг хрипло проорал:

— Й-е-ес-с-с!

Тоже засмеялся.

Она смотрела на него снизу вверх. Трудно было оторвать взгляд от его нелепой тощей фигуры, похожей в темноте на безглазого извивающегося червя. «Какой же он весь… — бессвязно думала она, — … только мой, больше ничей, ужас, какой…» А вот ее глаза, в отличие от его, вампирски светились — в них отражался фонарь за окном.

— Мы с тобой ненормальные, Игорь, — логически завершила она свою предыдущую реплику. — Зачем ты меня послушался? Сейчас бы на даче яичницу жарили.

— Да ладно, — расслабленный, он уселся на стол заведующего кафедрой. — Попробуй, не послушайся тебя, сразу ногой в ухо схлопочешь.

— Я детей не бью.

Она улыбалась. Впрочем, в сумраке умирающего апреля ее улыбка была не видна, только глаза мерцали, только любящие глаза.

Он присел перед ней на корточки, ткнулся носом в мягкое, в жаркое, разметал шкодливыми руками незастегнутую блузку. «Ой, щекотно», — шепнула она и поймала его ладони под мышками.

— Фр-р-р! — сказал он, равномерно распределив этот звук по всем закоулкам мягкого и жаркого, до которых сумели добраться его губы.

— Хороший мой… — Она продолжала шептаться, чтобы никто больше не услышал ее, ни одна тень, ни один готический призрак. — А на вашей даче двуспальная кровать. Ты на ней по диагонали спишь. Интересно, как мы с тобой здесь поместимся?

Он с трудом оторвал себя от дурманящего лакомства.

— Не надоело меня подкалывать? Жан, прекрати. Честное слово, я только рад, что мы не поехали на эту дачу. Пусть хотя бы одно приключение в жизни останется, будем потом внукам рассказывать.

— Что ты хочешь от пьяной женщины? — совсем неслышно спросила она. Интимно дыхнула ему в лицо. — Сам напоил, а теперь обижаешься? — И стремительно поцеловала его в губы.

— Ноги затекли, — виновато сообщил он.