«Дело Кирсанова»

Жерар де Вилье Дело Кирсанова

Глава 1

Григорий Кирсанов на какую-то долю секунды опоздал нажать на тормоз. Его белая «мазда» поддала бампером в зад видавший виды «сеат-127» зеленого цвета. Оба водителя начали подруливать к обочине, вызвав оглушительную какофонию гудков: по Калье Серрано, улице с односторонним движением, сплошным потоком катились автомобили, а испанцы охотнее жмут на клаксон, чем на тормоз.

Из «сеата» выскочила молоденькая хиппи в джинсах, обошла свою машину и остановилась с негодующим видом. Григорий Кирсанов выбрался из «мазды», решив поскорее уладить эту неприятность.

Хотя время уже близилось к семи вечера, в городе стояла несносная духота.

С тоской представив себе зеленые холмы московского парка Горького, он, виновато улыбаясь, направился к владелице «сеата». Его зачесанные назад густые черные волосы, зеленые миндалевидные глаза, решительный вид и метр девяносто сантиметров роста покорили сердца всех сотрудниц советского посольства.

— Весьма сожалею, сеньорита...

Оставив без внимания привлекательную наружность Кирсанова, девица разглядывала заднее крыло, где среди множества старых вмятин с трудом можно было различить свежую царапину.

— Придется перекрашивать! — хмуро изрекла она. — Надо позвать кого-нибудь из гвардейцев или полицейского...

Сорочка сразу прилипла к спине Григория Кирсанова. Он ни под каким видом не должен был привлекать внимание к своей особе.

Продолжая улыбаться, он предложил:

— Я очень спешу, сеньорита. Может быть, я сразу возмещу вам ущерб, наличными? Во сколько вы оцениваете ремонт?

Юная хиппи удивленно уставилась на него, помолчала в нерешительности и наконец, объявила:

— Думаю, пятнадцать тысяч песет...

Хотя убытку было причинено вряд ли и на четверть названной суммы, Григорий достал бумажник, отсчитал три банкнота достоинством в пять тысяч песет каждый и протянул их пострадавшей.

— Вот, пожалуйста!

На улице стоял такой грохот, что приходилось напрягать голос до крика, чтобы слышать друг друга. Девица взяла деньги, положила их в сумочку и, невнятно поблагодарив, забралась в свой рыдван. Сев за руль, Кирсанов ждал, когда «сеат» отъедет, чтобы влиться в уличный поток. Ему не хватало только еще одного столкновения...

Все в нем кипело от нетерпения: девица не трогалась с места. Вот она снова вышла на дорогу с выражением крайней досады на лице и крикнула Кирсанову:

— Заглохла!

Подошел мужчина, ждавший у перехода. Григорий вышел и с помощью добровольца начал толкать «сеат», мечтая о том, чтобы он как можно скорее исчез. Наконец мотор зачихал, и старая развалина отъехала, окутанная синим облаком дыма. Взмокший от усилий Кирсанов вновь уселся за руль и уже собрался трогать, как его взгляд случайно упал на женщину, неподвижно стоявшую у газетного киоска.

Он узнал Ларису Петрову, супругу начальника контрразведки резиденту ры КГБ в Мадриде. В круг обязанностей ее мужа входило выявлять у дипломатов и даже у сотрудников КГБ, к коим относился и Григорий Кирсанов, малейшие идеологические изъяны или намеки на поползновение к измене. Хотя официально она занимала должность всего лишь секретаря отдела, поддерживающего связь с Москвой и ведающего тайными архивами, злые языки утверждали, что Лариса подрабатывала стукачеством, донося мужу на сотрудников посольства.

Григорий Кирсанов сидел как громом пораженный. Встреча с Ларисой Петровой грозила полным крушением. Однако он взял себя в руки и, улыбаясь, направился к молодой соотечественнице.

— Ты что здесь делаешь. Лариса?

— А ты, Григорий Иванович?

В ее насмешливом голосе ему почудился некий опасный намек, но, может быть, просто показалось с перепугу. В «судовом журнале», где все его коллеги были обязаны отмечать, с кем и зачем встречаются, он написал, что едет к зубному врачу. Только вот незадача: кабинет врача находился в противоположном конце города, в старом Мадриде, так что деваться ему было некуда. Махнув рукой на свою «мазду», загородившую выезд стоящим у тротуара машинам, он обвил рукой талию Ларисы и чмокнул ее в шейку, вдыхая резкий запах дешевых духов. Застегивавшееся спереди платье из набивного ситца, туго обтянувшее Ларису, выгодно подчеркивало пышную грудь и бедра, расширявшиеся книзу в виде греческой амфоры. Петрова совершенно не переносила солнце, чем объяснялась необыкновенная белизна ее кожи.

— Имел рабочую встречу неподалеку, золотце мое! — шепнул он ей на ушко.

Майор Кирсанов считался одним из лучших офицеров и работал с полудюжиной «источников». Лариса высвободилась и посмотрела на него с двусмысленной улыбочкой.

— Все в порядке? Ты не просил прикрытия?

Разговор соскальзывал на опасную почву. Григорий вновь привлек к себе Ларису за талию.

— Полный порядок. А у тебя? Ты-то что здесь делаешь? Свидание с кем-нибудь из твоих обожателей?

Почти все сотрудники посольства хотя бы раз слышали сетования Ларисы на мужскую несостоятельность ее супруга. Надо, впрочем, признать, что со своими рачьими глазами, лошадиной челюстью и густыми черными бровями он мало походил на Дон-Жуана. Он был неизменно облачен в заношенный до блеска саржевый костюм, а обороты своей речи черпал в старом партийном уставе. К тому же сделавший свою карьеру с помощью сомнительных махинаций, Анатолий Петров пил горькую.

Стоило ему залить за воротник, как преисполнившись мстительных чувств, он начинал что-то вынюхивать в разных кабинетах, чтобы настрочить донос на одного из своих многочисленных недругов. Из-за одного такого доноса даже самого лучшего офицера могли в двадцать четыре часа выслать из страны и навсегда отстранить от работы за границей. За этим в лучшем случае следовал перевод во Второй отдел, и офицера навсегда отправляли в Иркутск или Ленинград, где ему надлежало выслеживать внутренних врагов советского строя: пьяниц, хулиганов и так называемых реформаторов.

Дабы вознаградить себя за неудовлетворенность, Лариса Петрова без конца заводила шашни с сотрудниками посольства. Эти бесконечные измены, естественно, доводили Анатолия Петрова до белого каления. К Григорию Кирсанову, известному сердцееду, он питал столь же сильную, сколь и необоснованную до последнего времени неприязнь.

Лариса рассмеялась грудным смехом:

— Дурачок! Бегала по распродажам, чтобы сэкономить хоть несколько рублей!

Большая часть магазинчиков готового платья находилась на Калье Серрано. Григорий показал на пустые руки Ларисы.

— Что же, так ничего и не купила?

— Одно платьице, да и то дороговато: всю сумму сразу не могла уплатить, придется доплачивать. Мне нужен богатый любовник. Может, у тебя есть кто-нибудь на примете для меня?

Улыбка Григория стала еще шире. Главное — не отпустить Ларису!

— Я не богат, Лариса Степановна, но водкой угостить могу. Временем располагаешь?

— Времени хоть завались! Анатолий утром улетел в Рим на какую-то встречу. Куда едем?

— Тут недалеко, местечко приятное и укромное. Ты на машине?

— На такси приехала.

Мадрид просто кишел таксомоторами с красной полосой через дверцу. Возили за смехотворную плату.

— А как же супруга? — насмешливо осведомилась она. — Сцену не закатит?

— Она в Москве, сама, что ли, не знаешь? Ее матери недавно вырезали опухоль.

Еще в ту пору, когда он ходил в звании лейтенанта, слушателя Школы внешней разведки КГБ в Юрлове. Григорий женился на музыкантше Анне, кроткой неприметной девушке с голубыми фарфоровыми глазами и мальчишеским телом. Близость между ними случалась теперь все реже и реже. Поскольку Анна совершенно не переносила Мадрид, ее отлучки в Москву становились все продолжительнее, и Григории ждал того дня, когда она объявит ему о своем намерении развестись.

Он галантно распахнул перед Ларисой дверцу «мазды».

Молодая женщина завистливым взглядом обвела сияющий новизной салон автомобиля.

— Это обошлось тебе по меньшей мере в десять тысяч рублей! Как ты выкручиваешься со своим грошовым жалованьем?

— Я — хороший коммунист! — рассмеялся Григорий.

До сих пор это утверждение было чистой правдой. Сын партийца-офицера, Григорий кончил школу с отличным аттестатом, четыре года учил испанский и английский в институте иностранных языков, работал переводчиком в международном отделе, потом перешел в Советский Комитет Защиты Мира, одну из епархий КГБ.

В 1966 году его заметили в ГРУ, где он прослужил два года, а в 1968 году КГБ проведал от своих «ловцов душ» о существовании этого блестящего и безупречного сотрудника. С того дня к послужному списку одного из самых молодых майоров Седьмого отдела приобщались лишь похвальные отзывы.

Григорий тронул машину и осторожно влился в густой поток транспорта на Калье Серрано.

Лариса откинулась на спинку так, что высоко обнажились ее полные мелочно-белые ноги. Хотя она немилосердно красилась, было в ней некое обаяние чувственной самки, действовавшее на Григория. Их глаза встретились, и он понял, что делать дальше. Положив ей ладонь на голое колено, он промолвил бархатным голосом:

— А ты очень хороша, моя радость!

— Ты это оставь, Григорий Иванович! — томно проворковала она. — Я замужняя женщина!

Улыбнувшись, он повернул направо, на Калье Зурбаран, ведущую к Пасео де ла Кастельяна, главной артерии города. Условленная встреча летела к черту, но встреча с Ларисой поставила перед ним задачу настолько безотлагательную, что ее нужно было решать, отбросив все прочие соображения.

* * *

Клуб «Блюз Вилла» едва начал наполняться посетителями, хотя шел уже девятый час. Испанцы поздно покидали свои дома, отправляясь ужинать часам к одиннадцати или к полуночи. Лариса оглядела уютный зал, мягкие глубокие кресла, скрытые светильники, новомодные картины, флиртующие пары.

— Это сюда ты водишь своих девиц?

— Да что ты! Был раз или два...

Это была чистая правда и одна из причин, побудивших его остановить выбор именно на клубе «Блюз Вилла». Здесь его не знали, а бармены мало внимания обращали на клиентов. Это заведение, расположенное на тихой улочке Калье Санто Доминго де Силос, недалеко от стадиона и квартала Саламанка, обжитого девицами, выезжавшими по вызову, избрали своим пристанищем парочки, не состоявшие в законном браке. Они устроились в темном уголке. Лариса, в чьих глазах зажегся алчный огонек, спросила:

— Ты думаешь, у них есть французский коньяк?

— Уверен.

Через пять минут на столе перед ними стояла бутылка «Гастон де Лагранжа» для нее и бутылка «Столичной» для него.

* * *

Лариса Петрова разрумянилась, ее глаза блестели слишком ярко. Уровень жидкости в бутылке «Гастон до Лагранжа» заметно понизился. Спутница Кирсанова безостановочно грызла так называемые «тапас», разнообразные закуски от коризо до оливок. Григорий, со своей стороны, не забывал о водке, положив руку на бедро Ларисы. Неожиданно она спросила немного заплетающимся языком:

— Григорий Иванович, зачем тебе такая заурядная баба, как я? Ведь у тебя, говорят, роскошная любовница-испанка?

— Кто тебе сказал?

Она приглушенно икнула:

— Не забывай, что Анатолий присматривает за вами. Служба у него такая — все знать...

От этих откровений Кирсанов похолодел. Поистине, встреча с Ларисой представляла для него страшную опасность. Это была та песчинка, из-за которой проваливаются самые тщательно разработанные операции. Ведь Лариса, желала она ему зла или нет, могла поддаться искушению проверить, насколько точно он следовал официальному расписанию на этот день, а тогда...

Григорий наклонился к Ларисе так низко, что их губы соприкоснулись.

— Ты мне очень нравишься!

Его удивила порывистость, с которой Лариса прижалась губами к его рту. Она отстранилась, задыхаясь, отпила глоток «Гастон де Лагранжа». В ее глазах появился какой-то особый блеск.

— Ты с ума сошел, Григорий Иванович! Если нас увидят...

— Ты права, — поддержал он. — Поедем в более тихое местечко...

— Куда?

— Ко мне, например...

КГБ предоставил ему роскошную квартиру в 300 квадратных метров на Пасео де ла Кастельяна, явно не соответствовавшую его официальной должности корреспондента агентства печати «Новости», в то время как его коллеги, настоящие журналисты, ютились в обшарпанных дешевых квартирках в восточном пригороде Мадрида. Лариса покачала головой.

— Нет, слишком опасно. Мне пора домой. Анатолий должен звонить мне из Рима, и если меня не окажется на месте...

Он ждал такого ответа и стал еще настойчивее:

— Я знаю одну придорожную гостиницу по дороге на Бургас...

— Нет, нет! Мне нужно...

Он закрыл ей рот поцелуем и повел рукой вверх по се бедру. Задыхаясь, женщина высвободилась. Грудь ее так волновалась, что пуговицы на платье готовы были отскочить.

— Что с тобой, Григорий Иванович? У тебя было сколько угодно возможностей покороче познакомиться со мной с тех пор, как мы вместе работаем. Почему тебе приспичило именно сегодня?

— Ты же вечно с мужем, — возразил он.

Он налил ей еще «Гастон де Лагранжа», а себе водки.

Какое-то время они сидели, прижавшись друг к другу, слушая музыку и думая каждый о своем. Потом последовал новый поцелуй. Осмелев, Григорий взял руку Ларисы и положил ее себе на брюки. На секунду ее пальцы инстинктивно сжались. Молодая женщина бросила ему с вульгарным смешком:

— Не зря говорили, что ты силен!

Руку она все-таки убрала.

— В другой раз, Григорий Иванович. Не хочу осложнении с Анатолием, ты же его знаешь... Проводишь?

Поднимаясь из-за стола, она осушила свой бокал. Григорий рассеянно собрал сдачу.

У него оставалось мало времени, чтобы покончить с этим делом. Здесь, в оживленной части города, это представлялось совершенно невозможным. Едва они сели в машину, как он набросился на Ларису. Она не оттолкнула его, когда он под платьем добрался до нейлоновых трусиков. Но когда его рука оттянула резинку и нащупала самое тайное ее место, она рванулась.

— Перестань!

Григории припечатал ее к спинке сиденья новым поцелуем и продолжал возбуждать ее пальцами, в то же время расстегивая другой рукой платье. Соски Ларисы были тверды, как камень. Тяжело дыша, женщина откинулась назад.

С тротуара на них глядел какой-то мальчишка.

— Поехали отсюда!

Григорий включил скорость и двинулся по Пасео де ла Кастельяна. До ее дома оставалось минут двадцать езды. Он решительно дернул язычок молнии книзу, взял Ларису за запястье и прижал к себе ее руку.

— Поласкай!

— Ты с ума сошел! — простонала женщина.

Тем не менее, она подчинилась. Точно завороженная. Лариса не могла оторвать от него глаз, чувствуя, как в ней нарастает волна желания. Никогда еще у нее не было такого неотразимого любовника.

«Мазда» сделала круг на Пласа де Куско и выехала на Калье Альберто Алкосер, проложенной в восточном направлении. Солнце село, и наступившая темнота скрыла от любопытных взглядов их любовные игры. Григорию приходилось уже усилием воли подавлять подступавшее наслаждение. Вошедшая во вкус Лариса возбуждала его с дьявольской изощренностью, нетерпеливо подстерегая признаки завершающей судороги. Она шепнула:

— Давай, давай, голубок!

Ее движения ускорились. Григорий снял ногу с педали газа.

— Только не так!

Отчасти он добился своего. Неверно истолковав его слова. Лариса склонилась над ним. Лишь ценой огромного усилия Григорию удалось сдержаться. Несмотря на охватившее его чувство острого наслаждения. Григорий был холоден внутри, как лед. Проехав по эстакаде над мадридской кольцевой дорогой, он повернул налево, направляясь к району Мораталес. Еще несколько минут, и они подъедут к дому, где жила Лариса.

Когда начался подъем Камино де Лос Винатерос, ведущий к ее кварталу, Лариса, увидев, что до дома рукой подать, принялась возбуждать Григория с каким-то исступлением. Собрав всю волю, Кирсанов мягко, но решительно оттянул голову Ларисы, держа ее за густые волосы.

Женщина ошеломленно посмотрела на него.

— В другой раз, — бросил он.

Изумление мелькнуло в похотливых глазах Ларисы. Никогда еще мужчины не отказывались получить подобное наслаждение.

— Так я тебя не возбуждаю?

Григорий сбавил ход. Они ехали вдоль комплекса современных зданий, где она жила и за которым начиналось огромное незаселенное пространство, бесконечная холмистая равнина со скудной растительностью, со всех сторон окружавшая Мадрид. Кирсанов бросил взгляд вниз, оценив старания Ларисы.

— Чушь говоришь, золотце!

Лариса отказывалась что-либо понимать, достигнув крайней степени возбуждения.

Поднимаясь по Калье Молина де Рибейро, слева от которой выстроились современные здания, Григорий еще сбросил скорость. Лариса жила в последнем, стоявшем на самой вершине холма. Девятиэтажный дом с интерфоном и мраморной отделкой. Люкс. Прямо напротив, на слабо освещенном пустыре, мирно паслась овечья отара. Григорий затаил дыхание. Если Лариса выйдет здесь, это будет конец.

Их взгляды встретились, и когда Григорий увидел выражение ее глаз, он сразу прибавил скорости.

— Ты что?

Он молча давил ей на затылок, пригибая ее голову к себе. Григорий миновал, не останавливаясь, ее дом. Фары осветили едва заметную тропинку, петлявшую посреди бесконечного пустыря. Оставив позади последние дома, он поехал по ней. Когда машину начало встряхивать на неровностях почвы. Лариса подняла голову:

— Куда ты меня везешь?

— В одно место. Там я тебе покажу, что ты для меня значишь!

Лариса привалилась к нему, положив ему голову на плечо и сжимая рукой его плоть. Свет фар выхватывал из темноты груды мусора, наваленного там и сям на чахлой траве пустыря. Огни жилого комплекса начали пропадать в зеркале заднего обзора. Григории уже полностью овладел собой. Проехав еще несколько сот метров, он остановился в лощине.

Едва машина стала, как Лариса набросилась на Григория, жадно ловя ртом его губы.

— Ну же! Возьми меня!

Григорий выключил фары и открыл дверцу.

— Давай выйдем. Будет удобнее.

Он потащил ее за руку и, когда она пролезла под рулем, притиснул ее к машине и с треском разодрал перед платья. Показался бюстгальтер. Лариса разозлилась:

— Что же ты платье-то...

Григорий быстро окинул взглядом окрестность. Фары он выключил, так что видеть их никто не мог. Воздух казался упоительно прохладным после влажной духоты городских улиц. Тесно прижатая к машине, Лариса тяжело дышала.

— Я куплю тебе другое, — бросил Григории, просовывая колено между полных ног.

Лариса только того и ждала. Помогая Григорию, она сдавленно охнула, точно ее ударили кулаком под ложечку, и обхватила руками его шею. Когда он начал двигаться, она решила, что он близок к финишу.

— Нет-нет! Подожди! — пролепетала она. — Мне так хорошо! Хочу подольше!

Она переминалась с ноги на ногу, потому что высокие каблуки проваливались в землю. Ее разодранное платье болталось по сторонам. Спустив брюки, Григорий просунул руки под платье, придавил Ларису к машине и удвоил усилия, помышляя лишь о том, чтобы скорее насладиться. Он был настолько возбужден, что судороги наслаждения наступили почти сразу. С хриплым выдохом Лариса впилась ему ногтями в затылок, содрогаясь всем телом.

— Давай! Давай!

В висках Григория стучало, как молотком. Он мог еще передумать. Прильнувшая к нему Лариса лепетала слова любви. Но за десять лет работы в разведке Григорий Кирсанов научился остерегаться восторгов влюбленных женщин, в особенности таких, как Лариса Петрова. Она могла стать его заклятым врагом. То, что ей стало известно о нем, представляло смертельную угрозу, даже если сама она не понимала этого.

Несколько отдышавшись, она спросила:

— Ну, как я вернусь домен? Видишь, во что ты превратил платье?

Григории молчал.

— О чем ты думаешь? — спросила она.

Все еще не остывший, он испытывал какое-то неопределенное блаженное ощущению. Григорий отключил мозг. Его руки медленно скользнули вверх но почти нагому телу женщины, сжав по пути тяжелые груди. Лариса закрыла глаза. Ей безумно хотелось пригласить Григория к себе и всю ночь заниматься любовью... Оставив груди, ладони Кирсанова тихо сомкнулись вокруг ее шеи. В темноте не было видно выражения его глаз.

— Решил придушить? — насмешливо спросила она.

— Нет.

Он нашел большими пальцами обе сонные артерии на шее Ларисы и надавил неторопливо, но решительно. Лариса рванулась, попыталась оттолкнуть его, но в ту же секунду глаза ей застлала черная пелена, и она упала бы, если бы Григорий не подхватил ее. Испытанный, скорый и надежный способ довести человека до обморока. Но теперь, когда кровь устремилась в сосуды головного мозга, Лариса должна была скоро очнуться.

Точно уснув, она привалилась к нему теплым телом. Григорию пришлось сделать над собой усилие, чтобы не отказаться от своего намерения. К несчастью, Лариса представляла для него огромную опасность. Из-за нее он мог очутиться в Москве, в одиночной камере на Лубянке. А потом наступит день, когда сзади к нему подойдет палач и выстрелит в затылок в соответствии с порядком, заведенным для изменников родины и оступившихся членов партии.

Лариса со стоном приоткрыла глаза и попыталась вырваться. Григории понял, что час пробил.

Он отступил и изо всех сил ударил ее кулаком в лицо. Отброшенная к машине, Лариса пошатнулась. Сорвав с нее остатки платья. Григорий бил ее до тех пор, пока она не свалилась. Тогда он бросился к ней, перевернул на спину и, наваливаясь всей своей тяжестью, прижал правой рукой трахейную артерию.

Выпучив глаза, Лариса отбивалась некоторое время, пыталась царапать ему лицо, потом судорожно дернулась и обмякла.

Обливаясь потом. Григорий продолжал прижимать артерию, потом разжал руки и пощупал у нее пульс. Пульса не было.

Он быстро огляделся. Ни души, да и место было малопривлекательное. Открыв дверцу с другой стороны, он подобрал трусики и натянул их на нее, потом снова сорвал и отшвырнул в траву. Только теперь он заметил, что не застегнул брюки, и навел порядок в своей одежде. К нему вернулось все его самообладание. Включив плафон, он тщательно осмотрел машину внутри, дабы убедиться в том, что Лариса ничего не обронила, затем обследовал ее сумочку и положил себе в карман несколько тысяч песет. Разыграно, как по нотам. Сбившийся поверх груди бюстгальтер и порванное платье наводили на мысль о нападении садиста. Он уселся за руль и, уже собираясь повернуть ключ зажигания, заметил в некотором отдалении темную фигуру. Сердце у него заколотилось, как сумасшедшее.

Готовый ко всему, он вышел и направился в ту сторону, но, приблизившись к предполагаемому очевидцу, едва не рассмеялся от облегчения: там стоял большой железный бак для мусора на колесиках. Тут у него мелькнула мысль.

Он приволок бездыханное тело и с трудом перевалил его в бак, подобрал обрывки платья, трусики, бросил туда же и опустил крышку. Теперь ее не скоро найдут. За исключением бродяг, люди обходили стороной это безотрадное место. А запах вряд ли кто-нибудь почует, — до жилых домов было довольно далеко.

Григорий вернулся в машину, дал газ и, не включая фар, поехал при свете месяца прочь от жилых строений. Покрыв таким образом около трех километров, он попал на асфальтированную дорогу рядом с заводскими корпусами.

Вновь проезжая над окружной дорогой, он думал о том, что скоро будет богат, свободен и счастлив.

Глава 2

Сквозь стеклянную пластину, наглухо вделанную в стену — ничего не поделаешь, установка кондиционирования воздуха, — Малко обозревал из конца в конец извилистую Пасео де ла Кастельяпа, перерезавшую Мадрид с севера на юг, бывшую Пасео де Генералиссимо, стыдливо переименованную после кончины генерала Франко. С тридцать первого этажа здания банка «Бильбао» он видел под собой Пласа дель Доктор Маранон. Синее, без единого облачка небо накрыло странный город, состоящий, главным образом, из пояса домов-курятников красного кирпича, охватывающего старинные представительные, почерневшие от времени здания центральной части города, где возвышалось несколько сверхсовременных небоскребов из бетона и стекла, подобных тому, где находился теперь Малко.

Два дня назад он покинул Австрию самолетом Эр Франс, совершающим беспосадочный рейс Зальцбург — Париж. Когда в ЦРУ принимались экономить, оно неохотно раскошеливалось на места в первом классе. Но и деловой класс компании Эр Франс предоставлял пассажирам в высшей степени приличные блюда, доброе французское вино и — на небольших расстояниях — удобства, мало чем уступающие первому классу.

Прямо в аэропорту Малко нанял через представительство фирмы «Бюдже» новехонький «форд Орион» гранатового цвета с установкой для кондиционирования воздуха и обосновался в «Рице», самой дорогой мадридской гостинице, неподалеку от музея Прадо. Он записался под своим настоящим именем. Обыкновенный австрийский дворянин, прилетевший повидаться с друзьями. Ввиду того, что в «Рице» царило столь же непринужденное веселье, как на деревенском кладбище, а его необъятные гостиные в стиле рококо словно вымерли. Малко поспешил отправиться на назначенную ему встречу. На тридцать первом этаже он увидел бронзовую дощечку с надписью «Микрочипс технолоджи инкориорейшн». Улыбающаяся секретарша проводила его в приемную однообразного серого цвета, из окон которой открывался бесподобный вид на испанскую столицу.

Дверь отворилась, и в приемную вошел полный, почти лысый, одетый с иголочки господин. Красноватая с прожилками кожа туго обтягивала продолговатое лицо, что совершенно лишало его какого бы то ни было выражения. За стеклами очков в золоченой оправе поблескивали ярко-голубые холодные глаза. Господин протянул Малко руку:

— Я — Джеймс Барри. С приездом.

Джеймс Барри работал начальником агентурного отдела ЦРУ в Мадриде, а компания «Микрочипс технолоджи инкорпорейшн» служила ему не вызывающим подозрении официальным прикрытием. Они перешли в соседний кабинет, почти такой же голый, как приемная, если не считать несколько компактных ЭВМ и большой фотографии Силиконовой Долины. Секретарша принесла кофе, и они уселись в черные кожаные кресла.

Со своими золотыми часами, сорочкой в полоску и туго обтянутым кожей лицом постаревшего щеголя, Джеймс Барри больше походил па процветающего дельца, чем на шпиона.

Бостонский выговор выдавал в нем человека из восточного истеблишмента, ибо наиболее почетные должности в ЦРУ занимали выходцы из больших городов восточного побережья или из южных штатов. Так уж повелось со времен Службы особого назначения — предшественницы ЦРУ.

— Надеюсь, что вы немного больше расскажете мне о моем задании, — сказал Малко.

Джеймс Барри взял со стола толстую папку и положил ее себе на колени.

— Это несколько отличается от того, чем вы занимались до сих пор, — начал он. — Контрразведка.

Малко удивился, хотя виду не подал. Люди из контрразведки, почти поголовно страдающие острой формой паранойи, редко обращались к нему за помощью. Раз не американец, стало быть, потенциальный предатель.

Вероятно, переменить мнение их заставило разоблачение в Виргинии сети советских агентов, состоявшей из добропорядочных американцев консервативных взглядов. Джеймс Барри протянул ему пачку фотографий, по большей части черно-белых.

Малко склонился над ними. На всех был запечатлен высокий, крепкого телосложения мужчина с черными, откинутыми назад волосами и озарявшей лицо улыбкой плейбоя. Прямо-таки актер с телевидения.

— Познакомьтесь с майором Григорием Ивановичем Кирсановым, — продолжал американец. — Рост метр девяносто сантиметров, вес восемьдесят три килограмма.

Работал в Каракасе, потом в Буэнос-Айресе, а теперь в Мадриде. В совершенстве владеет испанским и английским. Записной бабник и блестящий офицер КГБ. В настоящее время оперативник мадридской агентурной службы, занимающейся сбором сведении от многочисленных испанских осведомителей, официально числится начальником отдела агентства печати «Новости». Кстати, живет неподалеку, в доме № 127 по Калье де ла Кастельяна. Жена в настоящее время в Москве. Не ладит с начальником агентурной службы, бригадным генералом-пропойцей.

Немного помолчав, Джеймс Барри значительно добавил:

— Григорий Иванович Кирсанов собирается перейти к нам, и мы готовы его принять.

Майор КГБ — перебежчик? Любопытно...

— Каковы побудительные причины?

Невеселая улыбка тронула тонкие губы Джеймса Барри.

— Вам известен акроним КИКС? Корысть, Идеология, Компрометация, Самоутверждение — вот причины, во все времена толкавшие людей к измене.

Два года назад наши люди «засекли» Кирсанова, когда близился к концу срок его пребывания в Венесуэле. Пожив на Западе, он начал испытывать возрастающую неприязнь к косности советского строя и засилью партии. Во-первых, у него не сложились отношения с начальником агентурного отдела, который, невзлюбив его, отзывался о нем столь нелестно, что Кирсанова не произвели в чин полковника. Совершенно, кстати, незаслуженно. Кроме того... в личной жизни дела у него тоже идут не шибко — не ладится с женой.

Словом, все яснее вырисовывались черты человека с ущемленным "я", разочаровавшегося в советском образе жизни, лишенного прочных связей с родиной. Оставалось пустить в ход еще один убедительный довод: деньги. Я пообещал ему миллион долларов, если он сделает решающий шаг.

— О Боже! — воскликнул Малко. — Чтобы вы когда-нибудь платили такие деньги!..

— Верно, — согласился Джеймс Барри. — Но ведь не каждый день к нам залетает такая птица, как майор КГБ, работавший в Латинской Америке, с которой тесно связаны интересы Соединенных Штатов.

— Итак, он принял ваше предложение и работает на нас. В таком случае, не понимаю, чего вы ждете от меня?

Как правило, перевербованного гражданина Советского Союза сажали в первый же самолет до Вашингтона и там на протяжении нескольких месяцев «раскручивали».

— Все не так просто, — отвечал Джеймс Барри, отпив кофе. — Григорий Кирсанов пока но работал на нас. Просто передал мне список его аргентинских осведомителей, которым мы, естественно, не пользовались. Мы проверили кое-какие сведения и убедились в том, что он не водит нас за нос. Лишь после этого Управление разрешило мне вербовать его. Вы ведь знаете, насколько они там осторожны, имея дело с перебежчиками, — все провокации им чудятся.

— Отчего же вы не торопитесь переправить его в США первым же самолетом, прежде чем его уберет КГБ? — удивился Малко. — Если там что-то заподозрят, ему крышка...

Со смущенной улыбкой Джеймс Барри вновь провел ладонью по лысине:

— Прежде чем поставить точку в этом деле, нужно подвергнуть майора «переводному экзамену»... Во-первых, мы хотим, чтобы он еще некоторое время работал в агентурной службе, что даст нам возможность проверить некоторые сведения. Такой случай — просто подарок! Из Лэнгли мне передали перечень «вопросов» к нему, все исключительной важности. Но, с другой стороны, нельзя же встречаться с ним по три раза па дню! Понимаю, что нам, скорее всего, недостанет времени ответить на все эти вопросы, но, во всяком случае, надо постараться.

— Нам? — не без ехидства переспросил Малко.

Джеймс Барри изобразил на туго обтянутом кожей лице некое подобие улыбки, что отнюдь не смягчило выражение его ледяных глаз.

— Отныне работать с ним будете вы. Кажется, вы говорите по-русски? Так, во всяком случае, отмечено в вашем личном деле.

— Да, но Кирсанов знает английский. Зачем же я вам понадобился?

Студенистый подбородок Джеймса Барри задрожал, точно лишенный костной опоры.

— Я — начальник агентурной разведки, испанцы прекрасно знают меня. Я поступил крайне неосторожно, лично работая с Кирсановым. Вы же — не американец и, за исключением КГБ, вас здесь не знают. Но если вы «засветитесь», дело будет провалено.

— Я полагал, что Испания — член НАТО и, по идее, ваш союзник, — недоумевал Малко. — Разве ваши испанские коллеги не посвящены?

— Вообразите, нет! И тому есть несколько причин. Во-первых, дело началось в отделе Латинской Америки, а эти ребята не желают привлекать кого бы то ни было со стороны. Во-вторых, испанцы до смешного самолюбивы. Если включить их в операцию, они пожелают взять Кирсанова под свое «попечение» и «раскрутить» его первым, чего мы, естественно, никак не можем допустить.

Пролетел тихий ангел. Малко ясно представлял себе картину. ЦРУ забирает к себе гражданина Советского Союза, работающего в Испании, а потом сообщает испанцам его признания, должным образом «подчистив» их. Джеймс Барри вернулся к изложению доводов:

— Кроме того, несмотря на внешнее благополучие, у нас не очень-то хорошие отношения с испанцами, и все из-за этих недоумков из УГБ[1].

— УГБ? А что такое?

— В январе им взбрело в голову фотографировать антенны на крыше здания правительства, чтобы облегчить перехват сообщений, а коль скоро они не привыкли к работе «водопроводчиков», их застукали наши испанские коллеги из ГИУО[2] и подняли жуткий крик. А расхлебывать нашу пришлось нам. Так что если они прознают о том, что из-под носа у них уводят агента КГБ, то полезут на стену... Но есть еще более веская причина помалкивать.

— Какая же?

— От Григория Кирсанова нам стало известно, что в ГИУО есть предатель. Если мы подключим к делу испанцев, операция может сорваться, да и самому Кирсанову несдобровать.

Солнце так немилосердно пекло сквозь стекла, что кондиционеры были не в состоянии поддерживать в кабинете прохладу. Малко вытер взмокший лоб. В июне в Мадриде стоял такой же зной, как в Рио, но там было рукой подать до моря.

— Теперь попятно, — ответил он. — Когда начинаем?

Джеймс Барри взглянул на часы.

— Ровно через три часа. В большом книжном магазине. На первую встречу я пойду с вами, потом будете действовать самостоятельно. Порядок такой: берете с собой список вопросов и вкладываете его в какую-нибудь книгу. Кирсанов так же будет поступать с ответами. Когда все кончится, мы без шума вывезем его.

— Каким образом?

— Мне пришлось несколько недель обхаживать Государственный департамент, прежде чем я получил американский паспорт с пустой графой для фамилии. Впишем туда какое-нибудь добротное американское имя, и наш друг отправится в Вашингтон со своей невестой...

— Невестой?

ЦРУ не занималось устройством брачных дел.

— Это как раз и будет второй частью вашего задания. Помимо миллиона долларов, причина, окончательно склонившая Григория Кирсанова к жизни в свободном мире, обладает зелеными глазами, бюстом Рэйчел Уэлш и ненасытными сексуальными потребностями.

— Американка?

— Испанка, замужняя. У них с Кирсановым безумная любовь. Поскольку по окончании работы в Мадриде ему придется вернуться в Советский Союз, он потеряет ее, оставаясь в КГБ, потому что она не та женщина, которая последует за ним в тундру.

— Так что я должен с ней делать?

— Упаси вас Боже что-нибудь с ней делать! Ровным счетом ничего! — воскликнул американец. — Я просто хочу, чтобы операция была четко отработана. Пока у нас не было прямой связи с ней. Может быть, это окажется напрасной тратой времени, но мне хотелось бы держать ее в поле зрения независимо от нашего друга Кирсанова. Во всяком случае, вы получаете возможность познакомиться с еще одной хорошенькой женщиной. Вот, возьмите.

Американец протянул Малко цветную фотографию, вырезанную из иллюстрированного журнала «Хода». На него смотрела молодая улыбающаяся женщина. Под расстегнутым кожаным спенсером — туго обтянутая кофточкой грудь, чье пышное великолепие подчеркивала узкая талия, схваченная широким поясом такой облегающей кожаной юбчонки, что она, видимо, мешала ходить ее обладательнице. Малко не поверил своим глазам, когда перевел взгляд па мужчину в смокинге, сфотографированного рядом с любовницей Григория Кирсанова. Это был лысоватый блондин с безвольным породистым лицом, большим дряблым ртом и глуповатым выражением.

— Так это же Томас дель Рио! — воскликнул Малко.

Джеймс Барри изумился.

— Вы знакомы?

— Не очень близко. Встречались на севильских празднествах у герцогини Альба и на охоте. Чистейшей воды севильский «senorito»[3], тюфяк, но человек очаровательный, — мухи не обидит. Записной любитель охоты, шампанского и боя быков. Если не ошибаюсь, держит собственный питомник боевых быков в окрестностях Севильи, даже приглашал меня посмотреть. А это...

— ...его супруга, — подхватил Джеймс Барри. — С ума сойти! Никогда бы не подумал, что вы знакомы с ним. Это одновременно и упрощает, и усложняет вашу задачу. Ему известно о вашей деятельности?

— Не думаю, мы поддерживали сугубо светские отношения. Я даже не знал, что он женат. Как ее зовут?

— Изабель. Они мало времени проводят вместе: он не любит Мадрид, а она не переносит Севилью. Кроме того, полагаю, что общение с боевыми быками не сделало Томаса дель Рио племенным жеребцом. От своих людей знаю, что он не балует жену плотскими радостями.

— Благодаря чему Кирсанов и завоевал ее благосклонность, — подчеркнул Малко. — Хорошо представляю себе образ жизни сей четы. Таких в Испании хоть пруд пруди. Муж развлекается с любовницами, а супруга тешится гольфом, бриджем и джином.

— Думаю, что Исабель дель Рио ищет иных утех, — подвел черту Джеймс Барри. — А теперь пошли обедать.

С тех пор, как госпожа Рейган отобедала однажды в ресторане «Эль Ботни» по Калье де Иостас в старом Мадриде, здесь не было отбоя от туристов. Но ни один уважающий себя мадридец не пришел бы сюда. Втиснувшись на третьем этаже между оравой японцев и горластыми американцами, Малко и Джеймс Барри жевали жареную ягнятину, приготовленную в печи, которая была сложена два с половиной века назад, что составляло предположительный возраст четвероногого, чье мясо они пытались разжевать. Перегнувшись через стол, Малко спросил:

— А КГБ? У них ведь тоже есть контрразведка. Неужели Кирсанов не навлек на себя подозрении связью с испанской аристократкой?

Джеймс Барри, пивший только «Контрекс» и почти ничего не евший, отрицательно покачал головой.

— Он на прекрасном счету. Журналистская «крыша» обязывает его встречаться со многими людьми, а поскольку он добивается результатов, резидент смотрит на его любовные похождения сквозь пальцы. Кроме того, начальник службы контрразведки Анатолии Петров — старый пропойца из аппаратчиков. Да ему своих забот хватает: неделю назад его жену убил какой-то садист, а испанцам никак не удается его найти.

— Думаю, это пришлось не по вкусу нашим советским друзьям...

Джеймс Барри протер очки.

— Еще бы! Наслышаны...

Он взглянул на свои роскошные золотые часы.

— Пора.

* * *

Книжный магазин Агирре занимал угол Калье Серрано и Калье Хорхе Луис. Малко долго наблюдал за фасадом магазина и его дверями, выходившими прямо па перекресток, наконец, вошел и замешался в толпе посетителей. 13 левом крыле, выходившем па Калье Хорхе Луис, находилась галерея, куда вела деревянная лестница и где продавались книги по искусству и дорогостоящие издания. Побродив но залу минут десять, Малко увидел вошедшего в магазин высокого мужчину в серых брюках и сорочке в синюю и желтую полоску. Несмотря на черные очки, он сразу же узнал в нем Кирсанова.

Советский офицер совершенно хладнокровно направился к лестнице на галерею. Немного погодя появился Джеймс Барри, переглянулся с Малко и принялся листать монографию о Босхе. Лишь через несколько минут он поднялся по лестнице. Когда американец приблизился к Кирсанову, тот разглядывал персидские гравюры. Закрыв книгу, он отошел на несколько шагов в сторону. Джеймс Барри взял оставленную им книгу. Лишь подойдя к нему вплотную, можно было заметить, как он вытащил заложенный между страниц листок бумаги. Вернувшись на прежнее место, Кирсанов таким же образом получил задание ЦРУ. В скором времени они очутились один подле другого, оба с виду поглощенные созерцанием репродукции с полотен Тициана.

— Вот ваш новый друг, — прошептал американец. — Все в порядке?

Как раз в эту минуту Малко поднялся на галерею. Русский окинул его быстрым взглядом.

— Все в порядке. А у вас?

— Ситуация полностью контролируется, — ответил Джеймс Барри. — Потерпите еще немного.

Тень досады промелькнула на лице Кирсанова.

— Если нас засекут, — тихо бросил он, — вы меня больше не увидите...

Американец ободряюще улыбнулся, так стянув кожу на лице, что она, казалось, готова была лопнуть.

— Последнее усилие, а потом привольная жизнь! Сейчас вы держите экзамен.

Он пошел к лестнице, посторонившись перед Малко. Оказавшись лицом к лицу с Григорием Кирсановым, тот с улыбкой промолвил по-русски:

— Добрый день. Григорий Иванович. Теперь вы будете поддерживать связь со мной. Все остается в силе?

— Да, — подтвердил русский.

Малко скользнул но нему взглядом: красавец мужчина с выступающими скулами и необычными зелеными глазами с миндалевидным разрезом, сообщавшими его облику что-то хищное.

Кирсанов спустился на первый этаж и вышел на улицу. Малко увидел, как он садился в белый автомобиль, стоящий во втором ряду. Немного подождав, он тоже отъехал. Джеймс Барри сообщит ему место следующей встречи. Американец тоже исчез... Малко от души пожелал, чтобы его оптимизм относительно контрразведки КГБ оправдался.

* * *

На пятом этаже главного корпуса советского посольства, в тесном кабинете Анатолия Петрова, одном из помещений резидентуры, занимавшей также и четвертый этаж, было тихо, как в склепе, ибо все комнаты здесь были оборудованы двойными стенами, полами и потолками, по пустотам которых непрерывно транслировалась музыка и создавались электронные помехи, чтобы исключить возможность подслушивания. В немногочисленные же оконные проемы был вставлен особого рода матовый плексиглас.

Начальник службы контрразведки налил в рюмку водки и уныло посмотрел на лежавшую перед ним папку с бумагами. Испанская полиция передала в посольство все материалы расследования. Он неоднократно перечитывал их, но так ничего нового для себя и не обнаружил. Судебная экспертиза подтвердила предположение об изнасиловании Ларисы. И точка. Ничего подозрительного в отношении того, как употребила в тот день свое время его покойная жена, тоже не было. Он сам все проверил. Кстати, ее телефон в резидентуре прослушивался, чего она не знала. Она ни с кем не условливалась о встрече. Следовало бы признать правоту полиции, отнесшей этот случай к разряду преступлений на почве садизма, но Петров никак не мог заставить себя поверить, — мешала въевшаяся в плоть подозрительность разведчика.

Он поднял голову, посмотрел на зелень за окном. Посольство Советского Союза ютилось в двух шагах от Пасео де ла Кастельяна, на Калье Маэстро Риполи, жилой улочке, вьющейся среди больших вилл в самом сердце Мадрида.

Посольство размещалось в трех корпусах, из которых лишь первый смотрел на улицу.

Анатолий Петров со вздохом закрыл папку. Он ходил по кругу.

Покинув свои кабинет, он миновал секретариат — обширный зал, разгороженный на полтора десятка кабинок, в которых аналитики составляли отчеты либо переводили документацию.

Двери соседнего зала были отворены, и он испытал странное ощущение, увидев пустое место, где всегда сидела Лариса. Две женщины, супруги офицеров КГБ, занимались здесь перехватом всех сообщений, передаваемых и получаемых резидентурой. Дежурная секретарша сочувственно улыбнулась ему:

— Добрый вечер, Анатолии Сергеевич!

Он что-то пробурчал в ответ и окинул рассеянным взглядом развешенные на стенах фотографии установленных сотрудников испанской контрразведки. Был также вывешен перечень номерных знаков автомашин, принадлежавших предположительно ЦРУ, сопровожденный подчеркнутым красной чертой обращением: «Если вы заметите автомобиль с одним из этих номеров, немедленно составьте донесение с указанием места и времени».

Пройдя еще дальше, он оказался перед дверью референтского отдела из пятнадцатисантиметровой брони, средоточия резидентуры, где хранился минимум архивных материалов, необходимый для очередных операций, шифровальные аппараты и работающие на коде передатчики.

Петров позвонил: дверь отворялась только изнутри, при ней денно и нощно находился охранник. Ему еще не отворили, когда из лифта вышел рослый Кирсанов.

— Все трудишься, Анатолий Сергеевич, — воскликнул майор. — Надо когда-то и отдыхать...

— Работа есть работа, Григорий Иванович, — ворчливо отвечал контрразведчик. — Я-то не разгуливаю, как некоторые.

Дверь отворилась, избавляя Кирсанова от необходимости отвечать. Оба вошли одновременно. Кирсанов подошел к бронированному сейфу, где хранился переносной металлический ящичек, из которого достал свою «сверхсекретную» тетрадку с нумерованными страницами. Он заносил в нее настоящие и кодовые имена своих связных, встречи, некоторые детали проведенных операций, например, суммы, уплаченные своим «поставщикам». Кирсанов вписал кое-что о текущем дне, запечатал пластмассовый мешочек личной печатью размером с рублевую монету, передал дежурному и расписался в журнале, указав час и день. Записную книжку запрещалось выносить из референтского отдела.

Когда ему в руки попадали какие-нибудь документы, в его распоряжение предоставлялся особый сейф, который, если кто-то по ошибке или не зная его устройства открывал дверцу, сам уничтожал свое содержимое.

Кирсанов и Петров одновременно вышли из референтского отдела.

Петров страдал жестокой головной болью. Он прошел садом мимо безобразного четырехэтажного здания сероватого цвета, увенчанного плоской крышей, пересек залитую бетоном эспланаду, освещенную мощными прожекторами, и вошел в крошечную аптеку, смежную с гаражами посольства.

Он ждал своей очереди, когда увидел, что из посольства вышел Кирсанов, сел в свою белую машину, припаркованную во втором ряду, и отъехал по извилистой, обсаженной акациями улочке. Как громом пораженный. Петров вспомнил вдруг об одном из документов среди материалов, собранных испанской полицией по делу об убийстве.

Постояв немного в нерешительности, он грузными шагами вышел из аптеки, забыв о головной боли, вернулся в здание посольства, поднялся в резидентуру и прошел в зал микрофильмов. Сидевший здесь сотрудник переснимал на пленку донесения о выходе на связь, которые все офицеры КГБ были обязаны составлять после каждой встречи с агентом. В его обязанности входило также вести учет всех мест встреч, дабы иметь совершенную уверенность в том, что какое-либо из них не использовалось дважды подряд, а также ежедневно фиксировать использование каждым из офицеров служебного времени.

— Дайте мне дело майора Кирсанова, — обратился к нему Петров.

Как офицер контрразведки он обладал правом запрашивать любые архивные материалы. Взяв дело, он отправился в свой кабинет и уселся за работу.

Когда, два часа спустя, Петров захлопнул папку с личным делом майора Кирсанова, вопрос оставался без ответа. Необходима была решающая проверка, устроить которую этим вечером не представлялось возможным. Если проверка даст отрицательный результат, он останется с тем, с чего начал.

Сходя по лестнице, он понял вдруг, что был бы просто счастлив закатать на Лубянку этого наглого красавчика.

Глава 3

Увидев приглашающее движение хозяина дома Артуро де ла Рента, Малко приблизился к столу и склонился перед молодой особой, единственной, кто сидел за ним, с темными уложенными в шиньон волосами и едва тронутым косметикой лицом, но тщательно нарисованным ртом. Она была в узком прямом платье с серебряной ниткой и очень высоким разрезом спереди, соблазнительно облегавшем ее, как туго натянутая перчатка. На пальце правой руки сверкал великолепный изумруд в масть зеленым глазам.

— Сеньора!

Малко приложился к протянутой руке.

Подошел хозяин, одно из доверенных лиц «Конторы», и представил Малко:

— Наш друг, князь Малко Линге, находящийся проездом в Мадриде... Не знаю, встречались ли вы уже с Исабель дель Рио?..

— Как же, как же! Встречались! — воскликнула женщина. — Два года назад, но случаю Севильской ярмарки. У меня даже, кажется, есть фотографии, где вы сняты вдвоем с мужем. Неужто забыли?

— Разумеется, помню! — поспешил успокоить ее чрезвычайно смущенный Малко.

Этого только и недоставало! Не иначе, как это прелестное создание старательно пряталось от него! За несколько усталой улыбкой светской дамы угадывалось нечто неистовое и страстное. Великолепный экземпляр потаскушки.

Мало-помалу приглашенные съехались, завязался общий разговор, а заигравший позднее оркестр еще добавил шума. Время от времени Малко посматривал в сторону Исабель и всякий раз ловил на себе взор пылких глаз, тотчас же опускавшихся к тарелке. Молодая женщина, видимо, избегала привлекать к себе внимание, говорила мало, но временами разражалась громким смехом. Судя по колыханию грудей, под платьем ничего не было надето.

Ее сосед, тучный прыщавый господин, усиленно и неуклюже ухаживал за ней, и норой они с Малко весело переглядывались. Воспользовавшись перерывом в музыке, он полюбопытствовал:

— Вашего мужа нет в Мадриде?

Она усмехнулась.

— Он совершенно не переносит Мадрид, ему больше нравится заниматься быками, а они между тем становятся все хуже. Просто телята, выращиваемые в стойлах, громадные звери, лишенные боевых качеств. На арене они выдыхаются уже через три минуты. Что поделаешь, земли становится мало, им негде побегать. Вот прежде действительно были быки... вот с такими яйцами! — присовокупила она.

Слетевшая с ее уст непристойность заставила гостей замолчать. Впервые за все время Исабель оживилась. Re прыщеватый воздыхатель смущенно уткнулся в тарелку. Оркестр играл медленный фокстрот. Встав из-за стола, гости пошли танцевать. Малко оказался наедине с Исабель у окна, откуда был виден парк Ретиро. В старинном зале, не оборудованном кондиционерами, стояла невообразимая духота.

— Артуро — очаровательный человек, но скука здесь невыносимая, — проронила Исабель. — Пожалуй, я потихоньку смоюсь.

— Не могли бы вы подвезти меня? — спросил Малко.

Она искоса взглянула на него с веселым любопытством.

— Не желаете остаться? А между тем здесь уйма хорошеньких женщин. Ваша соседка, жена врача, так та просто глаз с вас не сводит.

— Что вы говорите? — невинно удивился Малко. — Вот не заметил! Правду сказать, видел одни ваши глаза. Чудные глаза!

Действительно, во время обеда вторая соседка Малко жала ему ножкой ногу. Но лестный отзыв о ее глазах, очевидно, обрадовал Исабель.

— Что же, поехали! Где вы остановились?

— В «Рице».

Пока они сходили по лестнице, Малко любовался дивной покатостью ее бедер и изумительной спиной. Спустившись во двор, Исабель дель Рио порылась в сумочке и протянула ему связку ключей.

— Держите. С «ягуаром» управитесь?

Вместительный красный автомобиль стоял неподалеку. Малко сначала усадил спутницу, а потом сам сел за руль. К сожалению, «Риц» находился слишком близко. Как бы то ни было, знакомство состоялось. Он отъехал от тротуара, а Исабель включила музыку в ритме фламенко и откинулась на спинку, бросив взгляд на часики, украшенные бриллиантами.

— У вас назначено свидание? — улыбаясь, спросил Малко.

— Вы чересчур любопытны! — возразила она с деланным недовольством. — Не выношу мужчин-собственников...

— Ну, дело еще не дошло до этого, — отшутился Малко.

К сожалению!

* * *

Григорий Кирсанов вышел из-под душа и закутался в махровый халат, бросив взгляд на часы. Время еще оставалось, ибо мадридский ужин затягивается обыкновенно допоздна. Исабель назначит ему свидание около двух часов ночи у своего дома, № 185 по Принсипе де Вергара. Чистое безумие! Ведь потом он завалится в постель до утра, а к девяти уже надо быть в редакции «Новостей». Но без Исабель он уже не мог обходиться. Случай спел его, считавшего себя одетым несокрушимой броней от женских чар, с женщиной настолько страстной, что и сам он вспыхивал, точно сухой порох.

Когда супруг находился в Мадриде, она смело являлась прямо к нему домой. Иной же раз они устраивались где придется: на стоянках, в мотелях, на сиденье автомашины. Исабель не знала ни удержу, ни стыда.

Когда Григории начинал возбуждать ее, она, пренебрегая всякими приличиями, корчилась в судорогах наслаждения, точно от родовых мук, прямо посреди Пасео де ла Кастельяна, чем повергала в невыразимое смущение водителей, идущих на обгон, не привыкших к столь беззастенчивой непринужденности. В подобных случаях Григорий въезжал на первую попавшуюся автостоянку и там спешил удовлетворить свою похоть, исторгая у нее вопли, которые и мертвецов подняли бы из могил. Тем не менее, несмотря на ее необузданную страстность, он сильнее был привязан к ней, чем она к нему.

А началось все с пикантного любовного приключения. Была устроена художественная выставка под открытым небом с коктейлем. Налетевшая внезапно гроза вынудила посетителей искать убежища в лабиринте галереи. Григорий, ранее уже встречавший Исабель в подобного рода собраниях, связанных с жизнью искусства, которые посещал ради вящего правдоподобия своей журналистской легенды, волей случая оказался рядом с ней. Теснимые толпящимся людом, они укрылись вдвоем в подвальном помещении, заваленном кипами живописных полотен.

Забыв о благоразумии, Григорий притиснул молодую женщину в темном закутке, где, не тратя слов, они и предались пылким любовным играм.

Уверенный в своей неотразимости, Григорий прижался к Исабель. В то же мгновение женщина схватила его обоими руками и упала на колени, словно перед чудотворной иконой. Когда он повалил ее на груду полотен, она шепнула:

— Осторожнее, не проткни меня насквозь!

То были ее первые за все это время слова, произнесенные охрипшим до неузнаваемости голосом. Ее опасения оказались, впрочем, напрасны, ибо Кирсанов овладел ею без малейшего труда. Исабель выгнулась под ним, обхватила его ногами и сжимала с удивительной силой все время их обоюдного наслаждения. Она кусала себе губы и, наконец, издала дикий короткий вопль.

Упав на полотна, она только прошептала:

— Боже мой!

Когда Григорий высвободился, она отстранилась и с заговорщической улыбкой принялась разглаживать платье.

— Как твое имя?

Назвав себя, он сказался журналистом. Исабель набросала на клочке бумаги свое имя и номер телефона.

— Звони в любое время. Если я отвечу тебе па «вы», ты скажешь, что ошибся номером, и повесишь трубку.

Когда они выбрались из подвала, Григорию казалось, что он скоро забудет это забавное приключение. Но чем больше он занимался любовью с Исабель дель Рио, тем сильнее привязывался к ней... Разумеется, ему пришлось сообщить об этом в своем отчете начальству, оправдываясь тем, что такая связь могла открыть перед ним многие двери. Ему позволили продолжить, предостерегая, тем не менее, от скандала, который явился бы основанием для его незамедлительной отправки в Советский Союз.

Впрочем, Исабель тоже, по-видимому, привязалась к нему, усвоив повадку какой-нибудь простушки белошвейки и непрестанно домогаясь все новых уверений в любви. Однажды, после того, как она посетовала ему на мужа и на скуку жизни с ним, он полюбопытствовал:

— Почему же ты не расстанешься с ним?

Она рассмеялась:

— На что же я буду жить?

Это признание и побудило его, в сущности, принять предложение ЦРУ. С Исабель он встречался почти ежедневно, за исключением тех случаев, когда муж требовал ее приезда в Севилью. Он сам не желал признаваться себе в том, что все больше волновался перед каждой новой встречей. Одно желание владело им: взять неизменно готовую на все молодую испанку. Именно это он и собирался сделать в предстоящую встречу... Скинув халат, он надел трусы, сорочку и брюки, прыснул духами в стратегически важных местах и был теперь готов. Машина ждала его в переулке, выходящем на Пасео де ла Кастельяна. Он сошел по лестнице, поздоровавшись на ходу с сонным вахтером, и пересек двор, который обступали высокие здания. Усевшись за руль своей «мазды», он выехал на Авенида Принсипе де Вергара. Лишь бы не затянулся вечерний прием у Исабель...

* * *

Малко остановил машину у «Рица», перед входом в который уже опустили решетку, и обернулся к Исабель дель Рио. Из динамика по-прежнему лились звуки фламенко.

— Ну вот, я приехал. Жаль, что вы не свободны. Хотелось бы познакомиться поближе:

Их глаза встретились. Застывший взгляд Исабель помутнел. Немного помолчав, она пробормотала что-то, чего он не понял.

— Хороню, — заговорила она наконец, — поедем выпить где-нибудь по рюмочке. Только не в «May-May», там меня слишком хорошо знают.

— Предлагайте сами.

— Есть один кабачок фламенко, «Эль Корраль де ла Морериа». Если вы любитель...

— Обожаю!

* * *

Великолепная брюнетка с мускулистыми ногами дробно стучала каблуками под оглушительные хлопки сопровождения. Сидевшие за столиками японцы кричали «банзай». Малко наблюдал за Исабель, целиком поглощенной зрелищем. Не притронувшись к бокалу сангрии, она была буквально прикована взглядом к девице в красном, которая кружилась на эстраде, то предлагая себя, то ускользая, то приподнимая подол длинного платья до самого живота. И всякий раз, когда танец, казалось, готов был прерваться, все начиналось сызнова. Посетители сидели вплотную в почти полной темноте. Неожиданно, приоткрыв рот, Исабель повернула к Малко изменившееся, горящее желанием лицо. Ее рука нырнула под столик, легла ему на бедро и поднялась чуть выше, ощупывая сквозь брюки... Адреналин хлынул в артерии Малко. Исабель шаловливо поцарапывала его острым ноготком, нимало не смущаясь под взглядами сидящих по соседству японцев.

Еще больше наклонившись к нему, она двумя пальцами схватила язычок «молнии» и тихонько потянула книзу, высвобождая под покровом скатерти предмет своих вожделений...

Ритм фламенко ускорился... Еще немного, и Малко не сдержался бы, но, к счастью, танец внезапно кончился. Он перевел дух, японцы зааплодировали, а Исабель убрала руку из-под стола.

— Нет на свете более, чувственного зрелища! — хрипло промолвила она.

Тем временем на эстраду поднялась другая танцовщица. Теперь уже Малко сунул руку под стол и скользнул вверх по обнаженному телу, следуя длинному разрезу серебристого платья.

Прошло совсем немного времени после того, как он начал отвечать любезностью на любезность дамы, как Исабель дель Рио закрыла глаза с исказившимся, словно от боли, лицом, содрогнулась, едва не свалившись со стула, и сдавила руку Малко c такой силой, что едва не сломала ему пальцы.

Почти сразу она расслабилась, и Малко явственно услышал, как она прошептала:

— Боже мой!

И тут благочестивое воспитание!.. Неожиданно Исабель поднялась и потащила Малко прочь, так что он едва успел бросить на стол бумажку в пять тысяч песет. Пройдя мимо сторожа автомобильной стоянки, они пустились в обнимку к рощице под холмом. Исабель не промолвила ни слова.

Спустившись по тропинке, они очутились на отлогом лужке. Исабель опустилась на траву, потянув Малко на себя. Ему не понадобилось много времени, чтобы освоиться с обстановкой.

Длинное платье с треском порвалось, когда она согнула ноги в коленях, подаваясь навстречу Малко. Вцепившись руками в дерн, она занялась любовью с таким исступлением, точно от этого зависела ее жизнь. Она порывисто отвечала на ласки и вдруг стиснула Малко ногами с таким диким воплем, что его слышали, верно, в Севилье. Тяжело дыша, Малко размышлял о том, что установление нужного ЦРУ контакта прошло более чем успешно...

— А ты силен по этой части! — проворковала она. — Я думала об этом еще на ужине. Вот было бы здорово, если бы ты взял меня, когда плясала та сучонка!..

Еще одна невинная мечта. Исабель поднялась с травы. Дивное серебристое платье лопнуло по шву и перепачкалось зеленью. Они вернулись на стоянку, где сторож бесстрастно ждал у «ягуара». Едва они уселись в машину, как она прильнула к Малко, направляя его в хитросплетении узких улочек старого Мадрида, пока они не подъехали к «Рицу». Исабель чмокнула его в шею.

— Не хочу расставаться с тобой.

— Пошли в «Риц»? — предложил Малко.

Она покачала головой:

— Там меня знают, как облупленную.

— Тогда, может быть, к тебе?

— Да, но...

— Что «но»?

— Но не в моей машине. Не могу тебе сказать почему.

— Давай в моей. Я оставил ее у дома Артуро.

Исабель рассмеялась:

— Чудовище! Видно, хотел побарахтаться со мной?

Они забрались в «форд». Руководствуясь ее указаниями, они приехали к современному зданию, особняком стоявшему на Авенида Принсипе де Вергара. Достав из сумочки приборчик дистанционного управления, Исабель открыла ворота подземного гаража. Едва они вошли в кабину лифта, как она прижалась к Малко и принялась целовать его с таким жаром, точно хотела откусить ему губы.

Она провела его прямо в свою спальню. Голливудская обстановка. Золотистый ворс ковра подстригали, судя по всему, не очень давно, коль скоро ноги утопали в нем по щиколотку. Целый простенок занимала необъятная кровать от Тиффани из мастерских Ромео, застланная покрывалом из муаровой ткани цвета сомон.

Исабель отшвырнула свое испачканное травой платье на статуэтку негра, держащего факел, и их тела сплелись вновь. Ложем их любви едва не стал низкий столик, подпираемый двумя слоновыми бивнями, но кончилось тем, что они повалились на кровать.

— Тебе нравится? — спросила она. — Все выписала из Парижа, от Ромео.

— Очень тебе идет.

Она притянула его к себе, и они вновь занимались любовью, неистово наслаждаясь.

Мокрые от пота, оба затихли. Исабель остановила на Малко зеленые, обведенные темными кругами глаза.

— Я просто не в себе! Едва я увидела тебя, мне захотелось, чтобы ты ухаживал за мной, подольше подавлял в себе желание... Но ты подействовал на мое слабое место... Стоило тебе взглянуть на меня, и я растаяла... Фантастика!

— А почему, скажи, ты не хотела ехать в своей машине? — полюбопытствовал Малко.

Рассмеявшись, она встала с кровати, за руку подвела его к окну и отвела занавеску:

— Видишь, вон белая машина?

Действительно, по ту сторону авеню стояла белая машина. Исабель отпустила занавеску.

— Он ждет меня с двух часов ночи. Бугай, мой штатный любовник.

Часы показывали начало четвертого утра. Исабель закуталась в халат. У Малко в голове мелькнуло, что дело зашло слишком далеко: в белой машине мог быть только Григорий Кирсанов.

— Я, пожалуй, пойду, — сказал он.

Исабель пожала плечами и, похотливо надув губки, принялась томно тереться о Малко, точно довольная кошечка.

— А мне наплевать, — промурлыкала она. — Скажу, что домой не возвращалась, в Мадрид не приезжала. Ничего, завтра снова прискачет, только пыла прибавится.

— Почему ты называешь его Бугаем?

Она прыснула со смеху.

— Это его так прозвала одна моя подружка. Пушка у него здоровенная, просто громадная...

Чтобы продемонстрировать это более наглядно, она с загоревшимися глазами расставила руки.

— И все же, несмотря на его несравненные достоинства, он тебе не нравится?

— Знаешь, я как будто помешалась, — вздохнула она. — Когда я сошлась с ним, то решила, что, имея такую роскошь, я на других мужчин и смотреть не захочу. В довершение всего он влюбился в меня, и я сама приложила к этому руку. Мне бы вовремя одуматься — я устала от него, — а он просто сам не свой и даже слышать не хочет о разлуке. Я боюсь его, — он становится слишком требовательным, а мне не хватает духу сказать, что я сыта по горло. Придется и в самом деле избавляться от него.

Малко точно холодной водой обдало, однако, не подав виду, он беззаботно спросил:

— Как, ты собираешься бросить его?

— Обязательно! Он же сумасшедший! Даром, что ли, он русский? Хочет навсегда покинуть свою страну. Говорит, что нашел в Америке очень хорошую работу, и хочет увезти меня с собой. — Она помолчала. — Так вот, я исчезну, и дело с концом.

Час от часу не легче!..

— А как же муж?

— А муж почти и не спит со мной. Предпочитает шлюх из кабачков фламенко для туристов. Его заботит только одно: чтобы приличия были соблюдены, чтобы я ходила с ним на званые ужины, ну и так далее. А за это он содержит меня, и, кстати, весьма недурно.

Тем временем Малко оделся. Она подошла поближе и спросила тонким голоском влюбленной девчонки:

— Ты мне позвонишь?

— Непременно. Только не давай из-за меня слишком явную отставку своему Бугаю. Я ведь в Мадриде проездом.

Исабель дель Рио беспечно махнула рукой.

— Попробую сплавить его какой-нибудь подруге. Есть у меня две-три, так у них просто поджилки трясутся при одной мысли о нем, а я — девушка нежадная.

Малко заглянул в зеленые, столь простодушно блудливые глаза.

На треть сучонка, на треть гадючка, на треть бабенка с приветом, она имела лоск истинно светской дамы, несмотря на источник неутолимого зуда, мешавшего ей превратиться окончательно в бездушный манекен.

Она вышла проводить его на лестничную площадку, поцеловала, и в то же мгновение ее живот требовательно прижался к животу Малко. Полузакрыв глаза, она покачивалась перед ним вперед и назад, полы халата на ней раздвинулись, и Малко помимо его воли прильнул к ней.

Минуту спустя, притиснутая к стене, изнемогающая, держащаяся еще на ногах лишь благодаря крепко обхватившей ее руке, Исабель дель Рио достигла наивысшего наслаждения, издавая какое-то звериное урчание. С принужденной улыбкой она оттолкнула Малко и слабым голосом промолвила:

— Уходи! Сил больше нет, а завтра утром мне играть в теннис.

Нечасто доводилось ему встречать женщин, наделенных столь неистовой чувственностью.

Когда Малко выехал из гаража, фары осветили внутренность белого автомобиля, и он заметил красный огонек сигареты. В первый раз за всю свою жизнь он испытал сочувствие к офицеру КГБ. В недобрый час Григорий Кирсанов связал свою судьбу с женщиной такого закваса, как Исабель дель Рио.

Между столь тщательно смазанных колесиков плана Джеймса Барри попала песчинка внушительных размеров, и если ЦРУ не оставило намерения заполучить своего перебежчика, ему следовало поспешить.

Глава 4

Неподвижный и бесстрастный, как Будда, Джеймс Барри, сцепив руки на круглом брюшке и устремив на Малко взор голубых непроницаемых глаз, внимал ему с выражением, одновременно неодобрительным и сосредоточенным, поглядывая временами на нерушимо-густую синеву неба. Термометр показывал 31° выше нуля по Цельсию, Мадрид раскалился, обессилел от зноя. Когда Малко подвел итог, начальник резидентуры ЦРУ спокойно полюбопытствовал:

— Что вы предлагаете?

То, что Малко узнал во время своего скоротечного приключения с Исабель дель Рио, могло, как ему казалось, создать значительные помехи операции ЦРУ. Однако у него создалось впечатление, что Джеймс Барри не счел его опасения вполне обоснованными, что он почти сердился на него за беспокойство по поводу затруднения, представлявшегося ему пустяковым. Как бы то ни было, если любовь Григория Кирсанова к молодой испанке действительно стала для него могучей движущей силой, ее крушение могло побудить его отказаться от своих намерений.

Делая вид, будто не замечает настроения американца. Малко ответил:

— Полагаю, необходимо ускорить его переброску за границу.

— Так вы и в самом деле считаете, что если эта девица его бросит, Кирсанов, может передумать? — недоверчиво спросил Джеймс Барри.

Малко отпил ледяной воды.

— Поручиться не могу, но и не исключаю, возразил он. — Кирсанов — славянин. Вырванный из естественного окружения, он стал уязвим, невзирая на полученную под готовку.

Глава резидентуры разнял на животе ухоженные ручки и хрустнул суставами. Он походил на большого утомленного кота.

— Не согласен с вашими выводами. Кирсанов слишком далеко зашел, чтобы отступать. Да и мы не можем ускорить события. Я уже говорил вам, что он обещал узнать имя одного чрезвычайно высокопоставленного «источника», предоставляющего информацию советской разведке. Но, как утверждает Кирсанов, для установления личности этого осведомителя, по всей видимости, одного из высших чинов ГИУО, потребуется известное время. К тому же, мне нужно накрыть всех испанских агентов, работающих на «иванов». Лишь при этом условии станет возможным оценить Григория Кирсанова в миллион долларов.

— Почему он решил, что это должен быть кто-то из верхушки ГИУО?

Джеймс Барри повозил ладонью но своему яйцевидному черепу.

— Григорий Кирсанов передал нам поименный перечень всех офицеров ГИУО с указанием адреса и личного телефона. А поскольку все они служат в разных ведомствах, эту информацию мог передать КГБ лишь кто-то из высшего руководства либо кабинета министров.

— Вот уж не думал, что испанский «крот» может стоить миллион долларов, — удивился Малко.

Американец холодно усмехнулся:

— Простой «крот» — нет. Но через несколько месяцев здесь будет референдум относительно Североатлантического Союза, чтобы решить, останется в нем Испания или выйдет из него. Мнения в этом вопросе резко разошлись, ведь к нам относятся почти столь же недоброжелательно, как и к «Иванам». Так вот, если бы нам удалось разоблачить просоветскую шпионскую агентуру перед самым референдумом, немало испанцев изменило бы свое отношение к НАТО. Они ведь очень подозрительны, а прилив нежности к Советскому Союзу начался недавно, да и не переходит известных границ. В самом деле, испанцы разрешили русским открыть консульство только в Мадриде и воспротивились назначению военных атташе Советского Союза в Испании.

Таким образом, дело Кирсанова принимало новый оборот. Американец встал.

— Я сообщу в Лэнгли о вашем открытии. А пока будем продолжать как ни в чем не бывало. Очередная встреча с Кирсановым завтра в 18 часов в «Браммел'с» на Калье Серрано.

— Он работает с этим «кротом»?

— Понятия не имею. Он никогда ничего мне об этом не говорил. Постарайтесь что-нибудь выудить из него.

* * *

Анатолий Петров вытер взмокший лоб клетчатым платком и нажал кнопку звонка у двери, к которой была привинчена медная дощечка с надписью «Витторо Санчес. Зубной врач».

Пухленькая сестра ввела его в старомодную приемную, где были разложены иллюстрированные журналы прошлого столетия. Русский присел па краешек кресла. Несмотря на жару, он облачился в один из своих неизменных костюмов из саржи, еще более мятый, чем обычно. Через минуту в дверях кабинета показался врач, тощий высокий малый, состоявший, казалось, из одних мослов. Призвав на помощь все свои познания в испанском языке. Петров растолковал ему, что недавно приехал в Мадрид и ищет хорошего зубного врача.

— На что жалуетесь? — осведомился Санчес.

Петров ткнул себя пальцем в правую щеку:

— Здесь болит.

Усадив его в кресло, врач принялся внимательно осматривать его рот, постукивая по подозрительным зубам, но так ничего и не обнаружил.

— У вас, вероятно, невралгия, — объявил он в заключение. — Ваши зубы в превосходном состоянии.

Петров встал с кресла и постарался придать своей улыбке как можно больше обаяния:

— Все же я буду к вам приходить время от времени. Видите ли, у нас в Советском Союзе нет очень хороших зубных врачей.

Витторио Санчес выразил вежливое сомнение, но Петров стоял на своем, все так же улыбаясь:

— Истинная правда, уверяю вас. Один из моих друзей с большой похвалой отзывался о вас. Его фамилия Кирсанов, Григорий Кирсанов.

— Кирсанов... Кирсанов... — повторил, наморщив лоб, испанец. — Не припоминаю... Подождите!

Он подошел к картотеке клиентуры и выдвинул ящик с буквой "К".

— Действительно, есть такой. Кирсанов Григорий. Но он давно уже не приходил, уже почти полгода. Впрочем, тем лучше. Не люблю, когда часто приходят одни и те же люди. Ведь это значит, что я плохо лечу...

— Вы совершенно правы! — одобрительно улыбаясь, согласился с ним Петров. — Кстати, что-то моя невралгия не проходит. У вас не найдется аспирина?

— Сейчас погляжу.

Как только врач скрылся за дверью, Петров кинулся к неубранной картотеке, вытащил карточку Кирсанова и сунул ее в карман. Когда врач вернулся, он придерживал рукой щеку, мастерски изображая страдание. Признательно улыбнувшись, он проглотил таблетку, расплатился и вышел.

Тотчас по возвращении в посольство Петров поднялся в резидентуру. Для начала он отправился в зал микрофильмов и запросил папку с отчетами о встречах с агентами и внеслужебных свиданиях майора Кирсанова за последние полгода, объяснив это тем, что ему нужно сделать выписки о деятельности майора. Впрочем, дежурный ни о чем и не спрашивал. В качестве офицера контрразведки Петров подчинялся лишь своему московскому начальству и мог даже пренебречь приказами резидента. После этого он пошел в зал «Зенит». Сидевший там сотрудник прослушивал эфир на частотах, используемых службами испанской контрразведки и различными подразделениями полиции. Всякий раз, как один из офицеров КГБ должен был идти на потенциально опасную встречу, дежурному технику надлежало стараться обнаружить умышленные радиопомехи или что-либо необычное в радиосообщениях. Когда что-нибудь подобное обнаруживалось, дежурный должен был послать радиосигнал, включавший миниатюрный звуковой оповещатель, лежавший в кармане офицера, который узнавал таким образом, что на встречу идти нельзя.

* * *

За три часа работы Анатолии Петров пометил красным около десятка поездок в город Григория Кирсанова, приходившихся на те дни, когда он посещал зубного врача, и еще три встречи, когда он отказался от прикрытия. Кроме того, он подчеркнул зеленым пометы, относящиеся к 21 мая, дню убийства его жены Ларисы.

В отчете за этот день Григории Кирсанов уведомлял, что в 19 часов у него была назначена встреча с доктором Санчесом. Петров с задумчивым видом встал, достал из небольшого холодильника початую бутылку водки и порядочный ломоть черного, начавшего черстветь хлеба. Налив в стакан ледяной водки, он выпил, пожевал хлеба, чтобы не обжечь желудок, и снова налил. Эта привычка осталась у него с тех времен, когда он жил в бедности и служил в ставропольской милиции.

Перед его глазами плясало имя Кирсанова. Он думал о том, как ему повезло. Когда накануне он увидел, как Кирсанов садится в свою белую «мазду», ему вспомнилось одно свидетельское показание, полученное испанской полицией. Некий пастух, пасший овец напротив своего дома, заявил, что видел, как вечером того дня, когда совершилось убийство, мимо него медленно проехала белая автомашина, неизвестная в его квартале. Машина не останавливалась, и пастух не видел, кто в ней находился.

Это натолкнуло Петрова на мысль, что Ларису мог убить Кирсанов, чем и объяснялась устроенная им проверка у зубного врача. А вот теперь оказывалось, что эта ниточка привела его к делу гораздо более важному и более объяснимому с точки зрения логики: зная, что Лариса его, Петрова, жена, он не стал бы ее насиловать.

Петров вновь погрузился в изучение безупречного послужного списка Григория Кирсанова. Ни малейшего намека на что-либо подозрительное. Хороший коммунист, хороший офицер, хороший профессионал. Ни одна из бесчисленных проверок, предпринимавшихся с изуверской дотошностью офицерами из контрразведки, ничего не дала.

И тем не менее! Такой человек, как Григорий Кирсанов, не стал бы от нечего делать представлять липовых отчетов. Должна была быть какая-то причина. И он, Анатолии Петров, докопается до этой причины. Он вышел и поднялся этажом выше, где находился кабинет резидента, бригадного генерала Юрия Антонова. Минуя секретаршу, он постучался и вошел в кабинет, где оглушительно гремел украинский гопак. Резидент убавил звук и вопросительно посмотрел на него.

— Товарищ генерал, — торжественно доложил Петров, — мне кажется, у нас возникли серьезные осложнения с майором Григорием Ивановичем Кирсановым.

* * *

Как всегда, холл «Рица» наводил такое же уныние, как деревенское кладбище. Малко попросил телефонистку соединить его с номером Исабель дель Рио. После беседы с Джеймсом Барри он испытывал потребность в разрядке. В трубке сразу же послышался заспанный, томный и многозначительно намекающий голос Исабель:

— Малко! Вот так приятная неожиданность! Знаешь, из-за тебя я не пошла утром играть в теннис. Ужас, что ты натворил, у меня все мышцы болят! А вставать придется, — я приглашена на обед.

— С твоим вторым любовником? — не удержался Малко.

— Вот как! Уже ревнуешь?

— Да нет, просто любопытствую. Так обедаешь с Бугаем?

— От тебя ничего не скроешь. Собираюсь сказать ему, что хочу прекратить наши встречи.

Тучи сгущались!

— Не чересчур ли жестоко? — осторожно спросил он.

— Хам! — крикнула Исабель в трубку. — Негодяй!

— Просто мне не хотелось бы насильно вторгаться в твою жизнь.

— Ах, вот что!

Она снова мурлыкала. Малко мысленно перевел дух. Если бы эта женщина, воспылавшая к нему безумной страстью, знала, какова истинная цена этих упражнений в изящной словесности!.. Исабель проговорила полным истомы голосом:

— Я обедаю в «Салакайн». Перезвони мне попозже.

Свет еще не видывал подобной распутницы!

Малко положил трубку и поднялся к себе в номер. После бурно проведенной ночи нужно было немного отдохнуть. Не было никакой надобности страдать от нестерпимой жарищи. До завтрашней встречи с Кирсановым делать было решительно нечего. Оставалось лишь отправиться в музей Ирадо. Он мысленно поздравлял себя с тем, что с ним не поехала Александра, испугавшаяся мадридской жары. Она ни за что не поверила бы, что такая женщина, как Исабель дель Рио, лишь по чистой случайности оказалась замешана в этой истории с перебежчиком.

* * *

Малко разбудил телефонный звонок и радостный голос Исабель дель Рио в трубке.

Накануне он более четырех часов пробродил по залам музея Прадо и до одурения насмотрелся на полотна Рафаэля.

— Ты вчера не перезвонил мне! Ты спишь?

Малко бросил сонный взгляд на свои кварцевые часы «Сейко». Восемь!

— Ничего подобного! — воскликнул он, немало удивившись столь раннему звонку и заранее пугаясь чего-то непоправимого.

— Вообрази, совершенно вылетело из головы, что мне придется провести три дня в Севилье, — объяснила она. — Ожидается большой вечерний прием, и муж настаивает, чтобы я была там. Скоро уже ехать. На прощанье говорю тебе «до свидания», любовь моя, — проворковала она.

— Хочешь, поеду с тобой в аэропорт? — предложил Малко.

С Кирсановым он встречался только в 6 часов вечера.

— Ты просто душка! — послышался ее тающий голосок. — Через час в дорогу. Заезжай за мной...

* * *

Первый раз Исабель дель Рио испытала наслаждение в самом центре города, на Пласа дель Маркес де Саламанка, а в последний — в ту самую секунду, когда носильщик в аэропорту подошел за ее чемоданом. Они не сказали друг другу и двух слов. Едва усевшись в автомобиль, она взяла его руку и, откинув полотняную юбку, положила ее себе на ноги. Млея от чувственной истомы, она долго не сводила глав с Малко.

— Наверное, есть в тебе что-то такое! Стоит мне оказаться рядом с тобой, ни о чем другом, кроме как об этом, думать уже не могу, — с нежностью призналась она.

— А как же Бугай?

Исабель дель Рио досадливо поморщилась.

— Слышать не хочу о нем! Он ведь не просит моей руки. Я наплела ему, что уезжаю на целую неделю. Хоть отвяжусь от него на время. Как только вернусь, позвоню тебе.

Она наспех чмокнула его и поспешила за носильщиком. Малко смотрел ей вслед, пока она не скрылась в здании аэропорта. Он чувствовал, что Исабель дель Рио искренна, что она действительно желала порвать с Григорием Кирсановым.

И, в отличие от Джеймса Барри, он был убежден в том, что этот разрыв мог совершенно расстроить псе планы ЦРУ. Может быть, поднявшись теперь на новую ступень близости с молодой испанкой, ему удастся удержать ее от решительного шага. Но надолго ли?

Глава 5

В баре «Браммел'с» было такое слабое освещение, что Малко пришлось целую минуту простоять у дверей, прежде чем глаза привыкли к потомкам. В обтянутом красным бархатом зале не было видно ни души. Испанцы раньше восьми вечера в такие заведения не являлись. Выстроившиеся рядами кабинки давали посетителям возможность хоть как-то уединиться. Обогнув стойку, Малко расположился в глубине зала. Небритый официант подошел принять заказ. Малко спросил водки. После шалостей с Исабель по дороге в аэропорт он коротал время, шатаясь по мадридским улицам в поисках торговцев стариной.

Григорий Кирсанов пришел ровно в шесть. За исключением трех испанок, в зале так никто и не появился.

Русский уселся напротив Малко, не подав ему руки. У него был измученный вид, синяки под глазами, правое веко дергалось. Первым делом он заказал «Джи энд Би». Они как бы поменялись местами.

— У вас усталый вид, Григорий Иванович, — обронил по-русски Малко.

Офицер КГБ вздрогнул, провел ладонью по густым черным волосам и ответил по-английски:

— Дурно сплю из-за жары, да и забот много. Здесь лучше говорить по-английски...

Он нервно закурил сигарету, держа ее слегка дрожащими пальцами. Малко внимательно наблюдал за ним. По всей видимости, он жил в невыносимом нервном напряжении. Страх оказаться на подозрении в контрразведке КГБ, требования американцев и разлад с Исабель дель Рио — этого было, пожалуй, многовато для одного человека. Мал ко сделал попытку разрядить обстановку:

— Теперь уже немного осталось. У вас, кажется, есть желание начать новую жизнь?..

— Да, есть, — подтвердил русский, — но мы здесь не для того, чтобы говорить о моих личных делах. Встречаясь с вами, я подвергаюсь большой опасности. Когда вы получите из Вашингтона добро на мои переезд?

Беспокойство, звучавшее в его голосе, говорило о многом. Нервы Кирсанова были на пределе. Малко понимал, что сейчас, более чем когда-либо, Исабель дель Рио могла окончательно склонить чашу весов в нужную сторону.

— У вас нет проблем с вашей контрразведкой? — спросил Малко.

— Никаких.

Ответ последовал незамедлительно, без колебания. Малко не мог усомниться в искренности собеседника.

— В таком случае все зависит от вас, Григории Иванович. Нам необходимо установить личность высокопоставленного источника информации, упоминавшегося вами. Вы с ним работаете?

Кирсанов огляделся:

— Я работаю с одним из его друзей детства, журналистом, через которого он и передает сведения. Журналист называет его лишь кодовым именем «Дон-Кихот». Нас он так и не познакомил.

— Этот «источник» крепко сидит у вас на крючке?

— Да, — последовал односложный ответ.

— Что за приманка?

— Деньги. Ему нужно много денег.

— В таком случае нажмите на него посильнее. Скажите ему, что ваше начальство перестало доверять его сообщениям, что, по его мнению, вы все эти данные берете с потолка, что вы настаиваете на личной встрече с тем, от кого поступает информация. Позднее вы дадите нам знать о месте и времени встречи.

Кирсанов залпом осушил свой бокал «Джи энд Би», повертел в пальцах пустой сосуд и неожиданно сказал:

— Следующая встреча послезавтра, в тот же час, в книжном магазине Агирре.

— Почему бы не отсрочить встречу на день? — предложил Малко. — У вас будет, таким образом, некоторым запас времени. Эту задачу нужно решить во что бы то ни стало.

— Не могу, — последовал ответ, — во вторник я очень занят.

Кирсанов встал и мимо кабинок пошел через зал к выходу. Малко не спеша допил водку, подождал еще четверть часа и лишь тогда покинул «Браммел'с».

* * *

На следующий день телефон зазвонил утром, когда Малко стоял под душем. В голове у него мелькнуло, что Исабель дель Рио не забыла его. Высокомерный голос Джеймса Барри, в котором звучала тревога, заставил его спуститься на землю.

— Мне нужно немедленно увидеться с вами. Встретимся в известном вам месте, — бросил глава резидентуры ЦРУ и сразу положил трубку, оставив Малко в недоумении.

В принципе Джеймс Барри, подлинное ремесло которого не составляло тайны для испанцев, мог звонить ему в «Риц», лишь тогда случалось нечто чрезвычайное. Встревоженный и недоумевающий Малко наспех оделся. Что могло случиться со вчерашнего дня? С Кирсановым он расстался около половины седьмого...

Термометр на Пласа де Колон показывал 31° выше нуля, и кондиционер в «Орионе», арендованном у фирмы «Бюдже», вел безнадежную борьбу с раскаленным воздухом, точно выходившим из фена. Малко совершил привычный отныне путь до подземного гаража здания банка. Джеймс Барри встретил его с озабоченным видом.

— Мы но уши в дерьме. Вы вчера встречались с Григорием?

— Да.

— Как он вам показался?

— Утомлен и неспокоен, но мне кажется, что в его положении это естественно.

— Скотина! — проворчал Барри.

У Малко перехватило горло. Видимо, что-то стряслось.

— Он предал нас?

Американец потряс своими студенистыми подбородками.

— Нет, но сегодня утром мы получили от одного из наших корреспондентов в испанской полиции новую информацию. Сыщики из национальной гвардии с ног сбились, распутывая дело об убийстве Ларисы Петровой. В ходе дополнительного дознания они откопали нового свидетеля, женщину, которая в тот вечер возвращалась домой и клянется, что видела упомянутую пастухом белую машину. Более того, она запомнила две последние цифры номера, потому что ставила на них в лотерее: 33.

— Ну и что?

— А то, что Кирсанов ездит в белой «мазде» с номером М 7433!

Через кабинет пролетел ангел, закутанный в красный флаг.

— Чего ради Кирсанов стал бы ее убивать? — удивился Малко. — Он не похож на маньяка.

Джеймс Барри взял листок бумаги и посмотрел на него.

— Мне бы и самому не пришло в голову такое предположение, если бы не еще одно совпадение. В день убийства Ларисы Петровой я должен был встретиться с Кирсановым, но он не пришел. Такого рода сбои случались и прежде, поэтому мы разработали страховочный вариант, в соответствии с которым автоматически назначалась повторная встреча. Поэтому я не придал этому происшествию особого значения. Но сегодня утром, получив эту информацию, я просмотрел все материалы по этому делу, и тут меня точно обухом по голове ударили.

— Что же так поразило вас?

— Согласно докладу испанской полиции, Лариса Петрова в тот вечер ходила по магазинам неподалеку от того места, где у нас с Кирсановым была назначена встреча. Она купила платье, уплатив часть его стоимости. Чек нашли в ее сумочке.

Малко быстро соображал, стараясь оценить создавшееся положение.

— Значит, вы думаете, что супруга Анатолия Петрова случайно заметила Кирсанова, когда он шел на встречу с вами, и что он убил ее, опасаясь возможного разоблачения, обставив все так, как если бы преступление совершил садист, но решил об этом помалкивать, чтобы не напугать вас?

— Именно! — подтвердил американец. — Как бы нам потом не пришлось отмываться от этого дерьма!

— Ничего страшного пока не произошло, — заметил Малко. — Испанцы сто раз подумают, прежде чем предъявить по всей форме обвинения гражданину Советского Союза.

Губы Джеймса Барри сжались в узкую бледно-розовую полоску, а многоярусные студенистые подбородки словно отвердели.

— Разумеется, но если «иваны» что-нибудь пронюхают об этих подозрениях, Кирсанова запихнут в первый же самолет до Москвы, и с ним мы уже вряд ли увидимся.

— Следовательно, нужно срочно вытаскивать его отсюда.

Американец нервными движениями заводил свой золотой хронометр.

— Или вообще оставить эту затею, — подхватил он. — Ни при каких обстоятельствах я не переправлю Кирсанова к нам с новым американским паспортом, если ему предъявят здесь обвинение в убийстве. Представьте себе на минуту, как это воспримут русские и испанцы. Мне-то уж точно не сносить головы. Есть еще одно пренеприятное обстоятельство.

— Что за обстоятельство?

— Если его в пожарном порядке вывезти из страны прежде, чем он установит личность «крота», «Контора» вряд ли сочтет, что он стоит миллион долларов, а в таком случае ему до конца своих дней придется добывать кусок хлеба, нанимаясь уборщиком в домах обитателей Лэнгли. Как у него, кстати, успехи в этом направлении?

Вербовка перебежчика определенно была не из легких, не говоря уже о том, что Джеймсу Барри было неизвестно об опасностях, грозивших со стороны Исабель дель Рио... Малко вкратце передал резиденту последний разговор с Кирсановым.

— Создается впечатление, что проблема с «кротом» может скоро разрешиться.

— Хорошо, — кивнул Джеймс Барри. — Прежде, чем я свяжусь с Лэнгли, дайте мне ваше общее заключение.

— Полагаю, что мы можем дать себе сутки передышки до очередной встречи с Кирсановым.

— Согласен, — подвел черту резидент.

Он прошел через кабинет и ключом из связки отомкнул бронированную дверь, набрал рядом с замком шифр и свою фамилию. За дверью находился зал связи. Малко погрузился в захватывающее чтение технических изданий, посвященных электронным «блохам». Через десять минут Джеймс Барри вышел из обшитого броней зала и вновь занял место напротив Малко.

— Я связался с главой исполнительного комитета. Операцию нужно завершить как можно быстрее. Оставляем в покое «крота» и вывозим нашего молодца. Следовательно, приводим в действие аварийный вариант. Сейчас он должен быть в агентстве печати «Новости». Срочно посылаю туда человека, который «случайно» разобьет фару на машине Кирсанова и оставит на ветровом стекле свою карточку. Это будет означать, что Кирсанову нужно срочно связаться с нами. Ему известен номер аварийной связи. У аппарата день и ночь дежурит Боб, один из моих помощников. Договариваемся о встрече и сажаем его в самолет.

— А его миллион долларов?

— Там поглядим, — ответил американец, неопределенно махнув рукой.

— Что делаю я?

— Вам поручается общее наблюдение за переправкой. При настоящих обстоятельствах лучше всего было бы отправить его с нашей базы в Торрехоне под Мадридом. Попробую договориться с командованием военно-воздушных сил. Сидите у себя в номере и носа не высовывайте. События могут развиваться очень быстро. Промежуточная встреча отменяется: мы сидим на пороховой бочке.

Малко открыл было рот, но почел за благо промолчать. Какой смысл изображать прорицателя злосчастий? Вполне возможно, что Барри не зря поднял тревогу. Однако вполне могло случиться, что Кирсанов заупрямится. До той поры, пока ему будет казаться, что непосредственной опасности нет, он будет тянуть с отправкой, прекрасно сознавая, что, оказавшись в США, лишится всякой возможности торговаться о цене.

* * *

Помощник Джеймса Барри Боб, косоватый молодой человек, снял телефонную трубку в четверть девятого:

— Говорит Атос.

— Портос у аппарата, — голос Кирсанова звучал тревожно. — Что происходит?

— Хозяин хочет говорить с вами, не кладите трубку. Боб быстро переключил связь на защищенную от подслушивания линию резидента.

— Произошла крупная неприятность, — начал американец. — Испанцы намерены возложить на вас вину за убийство Ларисы Петровой.

Рассказав Кирсанову о подозрениях, связанных с его автомашиной. Джеймс Барри заключил:

— Это слишком опасно, вас нужно срочно вывозить отсюда.

На другом конце провода долго молчали, потом Кирсанов спросил:

— А как же с «Дон-Кихотом»?

— Что же поделаешь!

— Деньги?

— Потолкуем об этом, когда вы будете в безопасности.

Русский напрягся:

— Нет, сейчас. Вы даете мне сколько обещали?

— Я не...

— Очень хорошо, — перебил Кирсанов. — О моем отъезде поговорим, когда вы будете знать наверное. Я вам не верю. Просто вам не хочется раскошеливаться.

Джеймс Барри думал, что ему не удастся сдержать приступ бешенства.

— Но послушайте! Что вы будете делать с вашими деньгами, когда угодите на Лубянку?

Ответа не последовало: Григорий Кирсанов положил трубку.

Американец грохнул кулаком по столу, его складчатый подбородок дрожал от ярости. Кирсанов воспринял известие отнюдь не так, как он ожидал. Либо он был невиновен, либо до него не дошел смысл происшедшего, либо некая могучая побудительная причина вынуждала его пренебречь опасностью совершенно очевидной. В довершение всех бед ЦРУ было связано по рукам и ногам. Рухнул аварийный вариант, рухнуло все. Оставалось лишь надеяться, что перебежчик пожелает напомнить о себе. Вне себя от бешенства, Джеймс Барри надавил клавишу интерфона и сказал:

— Боб, отправляйтесь в «Риц» за нашим другом.

* * *

— У меня нет никакой возможности связаться с Исабель дель Рио в Севилье, — возразил Малко, — а это чревато новыми осложнениями. Правда, она в любом случае вернется послезавтра, а тогда и Кирсанов объявится вновь.

Это как в покере. Ему ведь тоже деваться некуда, и виной тому — ока.

Джеймс Барри вяло кивнул.

— Я все-таки узнаю номер ее севильского телефона через наше доверенное лицо. Не нравится мне вся эта история.

— Только бы испанцы не переусердствовали! — вздохнул Малко. — Если Кирсанова официально объявят главным подозреваемым, для нас все будет кончено.

* * *

Поставив машину, по своему обыкновению, во втором ряду у советского посольства, Григорий Кирсанов еще не остыл от гнева.

Несмотря на его резкость в разговоре с Джеймсом Барри, все у него внутри оцепенело от ужаса. Он никак не ожидал, что испанцы доберутся до него.

Если только Анатолий Петров проведает об этом, его песенка спета. Старый аппаратчик ненавидел его и даже если не поверит в его виновность, непременно воспользуется случаем, чтобы погубить его карьеру, потребовав его отзыва в Москву. И, в довершение несчастий, Исабель дель Рио не было в городе!

— Григорий Иванович! — послышался вдруг зычный голос.

Кирсанов вздрогнул от неожиданности и обернулся. Около него стоял круглолицый, вечно улыбающийся кинооператор Петр, работавший в агентстве ТАСС. В прилипшей к потному телу рубашке, он сгибался под тяжестью аппаратуры. Григорий угощал его иногда водкой и сигарами, знакомил с молоденькими испанскими звездами, жаждавшими сердечного тепла, так что Петр души в нем не чаял.

— А, Петя! Как жизнь? — рассеянно бросил Григорий.

Кинооператор подошел и сложил на асфальт свою аппаратуру.

— Сдохнуть можно от этой жарищи! — со вздохом пожаловался тот. — Послушай, окажи мне услугу!

— Пожалуйста, а что такое?

— Видишь ли, дело какое, — начал киношник, понизив голос, — захвати перед отлетом в Москву письмецо к одной бабочке. Неохота, понимаешь, чтобы в КГБ прочитали эту ахинею. Тебе-то волноваться нечего!

Григорий с искренним удивлением уставился на приятеля.

— Откуда ты взял, что я лечу в Москву?

Киношник подмигнул.

— Летишь, летишь! Мне сказал шофер этого парня из зала «Зенит». Они сегодня утром получили распоряжение из Центра. Тебя вызывают на совещание, дня на три-четыре. Везет же людям!

Кирсанов почувствовал, что бледнеет. Ему стоило нечеловеческих усилий скрыть свой страх. Он-то прекрасно знал, что значат пресловутые вызовы в Москву! Сам не узнавая свой голос, он выдавил из себя:

— Конечно, конечно... Я возьму твое письмо... Принесешь мне в «Новости».

Радостный Петр распрощался с ним. Кирсанов стоял посреди тротуара, не зная, что делать, холодея от ужаса. С этой минуты за ним начинала охотиться одна из наиболее могущественных организаций в мире, в которой он сам состоял. Им владело единственное желание: бежать во весь дух к американцам и просить у них защиты.

Не ставя им никаких условий.

Он посмотрел на бело-зеленое здание посольства. Свет прожекторов заливал серый бетон эспланады. ГУЛАГ. У него не было уверенности в том, что, войдя туда, он так же свободно выйдет оттуда.

Если он ударится в бега, не видать ему ни миллиона долларов, ни этой мотовки Исабель.

Слушая громкий стук сердца, ловя на себе любопытный взгляд испанского солдата, охранявшего посольство, он стоял, как прикованный, посреди тротуара. Войти или бежать?

Глава 6

Григорий вытер струившийся по лицу пот. Мысли хороводом кружились в голове. Значит, Джеймс Барри не солгал и ему грозила смертельная опасность. И сказанное Петей-киношником тоже была чистая правда. Иметь приятеля подчас было выгоднее, чем соблюдать правила безопасности. Хотя он прекрасно понимал, что торчать вот так у ворот посольства значило привлечь к себе внимание, но ноги отказывались идти.

Он пытался поставить себя на место Анатолия Петрова. Узнав о подозрениях полиции, контрразведчик, безусловно, постарается убрать его отсюда без лишнего шума. Лучше, чтобы он оказался в Москве прежде, чем мадридская полиция начнет задавать неприятные вопросы. Дознание, таким образом, заглохнет само по себе, и КГБ избежит скандальной огласки.

Если же принять поставленные ему условия, он получит отсрочку. Если только... Сколько было этих «если»! Перед ним возник образ Исабель дель Рио, и, чтобы не думать сейчас о ней, он напряг всю свою волю, устремив взгляд в небесную синеву: он почти так же боялся потерять се, как и оказаться на Лубянке. Кирсанов оторвал, наконец, подошвы от тротуара, пытаясь сообразить, сколько времени проторчал здесь — десять секунд или пять минут, — и снова сел за руль. Проехав направо по Калье Хорхе Манрике, он остановился у телефонной будки. Сотрудникам КГБ было запрещено пользоваться ею. Установленная поблизости от посольства, она вполне могла прослушиваться ГИУО.

Он нарушил приказ, но ему было теперь наплевать. Главное — связаться с агентом ЦРУ.

Кирсанов вошел в кабину и снял трубку. Мертвое молчание! То обстоятельство, что телефон оказался неисправен, представлялось ему неким перстом судьбы. Он не стал искать другой кабины, а прямо вернулся к посольству. В его голове созрел план действий.

Григорий Кирсанов решительно надавил на кнопку внутреннего телефона и назвался, стоя прямо перед телевизионной камерой.

Полотнище ворот немедленно поехало в сторону с лязгом, от которого у него мурашки побежали по коже. Обернувшись, он окинул взглядом извивы Калье Матиас Монтеро с мыслью, что, может быть, навсегда прощается со свободой. Он сам однажды участвовал в отправке на родину напившегося товарища, которого пичкали наркотиками до самой отправки самолетом Аэрофлота. Как только он попадет в резидентуру, никто уже ничем не поможет ему. Кто-кто, а уж испанцы не станут портить отношения с Советским Союзом ради какого-то дезертира, тем более что он перешел не на их сторону...

Кирсанов пересек двор и, минуя первый корпус, вошел в помещение резидентуры через боковую дверь, предъявив красную книжечку круглосуточно дежурившему здесь милиционеру.

Хотя сердце бешено колотилось у него в груди, ему удалось напустить на себя беспечный вид, прежде чем вступить в коридор, ведущий к референтскому отделу. Двери секретариата резидента были отворены. Завидев его, неприветливая секретарша бросила ему:

— Григорий Иванович, товарищ генерал желает вас видеть!

С бешено колотящимся сердцем Кирсанов постучался в дверь резидентского кабинета. Ответ последовал с задержкой, — вероятно, генерал припрятывал неизменную бутылку водки. Когда дверь автоматически распахнулась, старый бригадный генерал Антонов встретил Кирсанова непривычно сердечной улыбкой:

— Григорий Иванович, у меня для тебя добрые вести!

— Вот как! Какие же?

— В Москве состоится важное совещание по поводу Испании под председательством товарища Пономарева. Поскольку ты работал в Международном отделе, он хочет, чтобы ты приехал в Москву и обрисовал ему общую картину обстановки в Испании. Это большая честь, — торжественно возвестил генерал, — и я тоже, кажется, приложил к этому руку положительными отзывами, какие давал о тебе. Ты ведь отличный офицер!

— Благодарю, — отвечал Кирсанов тусклым голосом.

— Послезавтра в Москву летит рейсовый самолет Аэрофлота, — продолжал Антонов. — Я заказал для тебя билет в первом классе. — Генерал подмигнул Кирсанову. — Эту командировку оплачивает Центр.

Если бы Кирсанов не встретился до этого с приятелем-киношником, у него просто подогнулись бы колени после такой речи. Слишком много на него навалилось. Резидент смотрел на него, как старый крокодил, готовящийся заморить червячка. Сделав над собой усилие, Григорий постарался изобразить совершенное счастье:

— Вот здорово! Наконец-то повидаюсь с Анной!

Ему почудилось, что генерал незаметно перевел дыхание. А он, между тем, продолжал с той же непринужденностью:

— Только знаете, товарищ генерал, послезавтра я не могу лететь. Всю следующую неделю у меня важные встречи, и раз уж мне придется встретиться с товарищем Пономаревым, будет лучше, если я подготовлюсь поосновательнее. Это в наших общих интересах, раз уж ты меня рекомендовал, — с чувством добавил Кирсанов.

На лице старого генерала появилось привычное бульдожье выражение. Григория поспешно продолжал:

— Ты можешь забронировать мне билет па понедельник? У Аэрофлота есть рейс в этот день, а я за это время куплю Анне подарки.

От Эр Франс тоже был рейс в понедельник, и там ему было бы в тысячу раз удобнее, чем в самолете Аэрофлота, но сотрудникам КГБ было предписано пользоваться исключительно услугами Аэрофлота.

Нахмурившись, резидент немного поразмыслил и медленно потянулся к звонку для вызова секретарши. Похолодевший Кирсанов решил уже, что сейчас его придет арестовывать служба безопасности. Все внутри у него сжалось от страха. Но старый генерал проговорил с деланной улыбкой:

— Хорошо, ты прав. Приготовь все в наилучшем виде. Работай пока. Билет я тебе обеспечу.

Григорий вышел из кабинета и только теперь заметил, что затылок у него взмок от пота. Первый раунд он выиграл, но как-то будет дальше?

Переставляя ноги, как заводная кукла, он направился к залу микрофильмов с ощущением, что, вероятно, идет туда в последний раз. Он сдал отчет о текущем дне и приготовил завтрашний. После этого он позвонил у дверей референтского отдела. Стальная дверь отворилась, старшина с кирпичным лицом принес ему его переносной сейф. Кирсанов открыл его и достал драгоценный блокнот в пластмассовой оболочке.

Вновь сердце забилось в груди сильнее: на печати виднелась тоненькая трещинка. В иных обстоятельствах он даже не обратил бы на это внимания. Мешочек вскрыли и вновь запечатали. Это мог сделать только Анатолий Петров с разрешения резидента.

Кирсанову едва не стало дурно. Он оглянулся на дежурного. Тот уткнулся в книгу. Кирсанов быстро сунул блокнот в карман, закрыл мешочек, положил его в переносной сейф и повернулся к дежурному.

— Товарищ, я закончил!

Старшина равнодушно принял из его рук ящичек, поместил его в большой сейф и отворил двери Кирсанову. Григорий направился по коридору, подавляя безумное желание припустить бегом. Он совершил непростительный проступок, выдававший его с головой. Но если, похитив свои записки, он, с одной стороны, создаст трудности врагам, то, с другой стороны, заключенная в них информация составляла часть его «приданого», столь желанного для ЦРУ. Необходимо было расшифровать «Дон-Кихота» прежде, чем грянет скандал, получить миллион долларов, а с ним и возможность уехать с Исабель.

* * *

Малко проснулся, словно его толкнули, когда зазвонил телефон. Он бросил взгляд на «Сейко»: два часа ночи. Он сразу узнал напряженный голос Кирсанова, и сердце забилось сильнее. Он оказался нрав, предположив, что русский сам выйдет на связь.

— Скоро я добуду нужные вам сведения. Завтра у меня встреча с человеком, который нам нужен. Можем ли мы встретиться, как условлено, завтра в книжном магазине?

— Разумеется. Только будьте осторожны.

В трубке слышалась музыка. Видимо, Кирсанов звонил из бара.

— Спокойной ночи, — сказал русский и повесил трубку.

Прежде, чем погрузиться в сон, Малко не без злорадного удовольствия позвонил Джеймсу Барри. Не ему же одному вскакивать глухой ночью!

* * *

«Эль Сирко» по Калье Хосе Ортега и Гассет считался одним из самых модных ресторанов Мадрида. Подвал, расписанный в сверхмодерновой манере, с абстрактными картинами на стенах. Обычно здесь собирался весь столичный свет, но в такую на редкость жаркую погоду мало кто заглядывал сюда.

Что вполне устраивало Григория Кирсанова. Правда, терзаемый страхом, он почти ничего не ел.

Мягким низким голосом он втолковывал сидевшему напротив преуспевающему журналисту Франсиско Парралю, что ему было нужно от него...

Сильно побледнев, журналист положил вилку.

— Это невозможно! — взволнованно начал он. — Я поклялся ему, что ни при каких обстоятельствах не открою его истинное лицо.

Он умолк, увидев холодную улыбку на губах русского.

— Придется! Иначе нас обоих ждут очень крупные неприятности.

В глазах собеседника мелькнуло смятение. Он давно уже получал от Кирсанова денежные суммы якобы в обмен на сомнительного достоинства статьи для «Новостей». Он даже имел неосторожность вручать Кирсанову расписки, бережно хранившиеся в московском Центре.

— На что вы намекаете? — испуганно пролепетал он.

— В Москве сомневаются. Там считают, что вы много придумываете. Я-то верю вам, но мне нужно доложить начальству, что видел вашего «поставщика» собственными глазами, что вы ничего не выдумываете. Само собой разумеется, его имя я сохраню в тайне. Даю вам слово чести. «Неужели поверит этой сказке?» — мелькнуло у него в голове. Но Франсиско Парраль пребывал в таком состоянии, что готов был поверить чему угодно... Он положил салфетку и отослал официанта, принесшего десерт, перед которым в других обстоятельствах ни за что не смог бы устоять.

— Позвоните мне через несколько дней, я подумаю...

Но для Григория Кирсанова эти несколько дней были столь же отдаленным будущим, как двухтысячный год.

— Нет, нет! Вопрос надо решить в ближайшие часы, — возразил Кирсанов. — Кстати, вы обещали мне сжатый обзор предстоящей перестройки ГИУО, проекта «Феникс». Это ведь он должен передать вам материал?

— Да, он, — прошелестел журналист.

— Так вот, известите меня заранее о времени и месте вашей встречи. Я позвоню вам либо сегодня вечером, либо, самое позднее, завтра утром.

Франсиско Парраль промолчал. Он встал из-за стола, отказавшись даже от кофе, быстро пожал руку Кирсанову и пошел к выходу. Русский проводил его взглядом.

Поспав несколько часов, он стал немного спокойнее. Он думал о том, что, может быть, удастся утереть нос резиденту и Анатолию Петрову.

* * *

Малко подошел к кассе книжного магазина Агирре и положил перед собой альбом репродукций Рубенса.

— Я покупаю.

ЦРУ возместит ему стоимость альбома. Малко совершенно не переносил Рубенса, но вот уже битый час, он слонялся по магазину, а это могло показаться подозрительным. Он вышел на улицу, держа обернутый альбом под мышкой. На душе у него было неспокойно. Почему Кирсанов не явился на встречу, тем более что вчера вечером сам подтвердил свое намерение прийти? Может быть, в эту самую минуту, напичканный пентоталом, он лежал в резидентуре, подвергаясь допросу контрразведчиков?

Малко сел за руль «форда», но не решался отъехать. А вдруг Кирсанова что-то задержало и он приедет с минуты на минуту?

Включив кондиционер, Малко немного подал машину назад, чтобы видеть двери магазина. Русский так внезапно положил трубку, что они не успели договориться о подстраховке. Дурной знак! Уж если такой профессионал, как майор КГБ, забывает о простейших предосторожностях, с нервами у него определенно не в порядке...

Посмотрев на свои «Сейко», Малко решил подождать еще четверть часа.

* * *

Круто завернув, Кирсанов выехал из вереницы машин, стоящих на Пласа де Лас Сибелес перед красным светом при въезде на Калье де Алькала, повернул налево и, минуя агентство «Иберия», устремился против движения по Калье де Лос Мадрасе к Пуэрто дель Соль. С трудом увернувшись от огромного бампера автобуса, он вырвался из Калье де Алькала. В его «мазде» не было кондиционера, и Кирсанов чувствовал себя как в духовом шкафу. Уже более спокойно он повернул налево, на Гран Виа, самую оживленную магистраль испанской столицы, то и дело поглядывая в зеркало заднего обзора. Это автородео заняло у него двадцать минут. Предосторожность, к которой он всегда прибегал перед каждой важной встречей, чтобы сбить со следа предполагаемых американских или испанских ищеек. Только на этот раз он хотел избавиться от агентов КГБ. Ему-то было известно, какими возможностями располагала в Мадриде советская контрразведка. Если Петров его подозревал, то спустил на него всю свору. Вдруг он заметил позади «сеат» цвета бордо, который уже попадался ему на глаза раньше. Его выслеживал офицер ГРУ, отдаленного родича КГБ! Он так разволновался, что замешкался, когда загорелся зеленый свет, вызвав целую какофонию яростных гудков. На подъезде к Пласа де Эспанья движение по Гран Виа стало особенно напряженным. Ему удалось перестроиться вправо сразу через несколько рядов. Поровнявшись с агентством Эр Франс, он круто повернул направо, по Калье Флор Альта — узкой поперечной улочке с односторонним движением. Доехав до конца,-он еще раз взял вправо и очутился вновь на Гран Виа, немного дальше от того места, где съехал с нее. Теперь впереди, между ним и подозрительным «сеатом» ехало еще три машины. Водителя он не видел. Так и есть! У светофора «сеат» выбрался из ряда и повернул на Калье Флор Альта.

В нарушение всех правил Кирсанов немедленно повернул налево, проскочил между машинами на встречной полосе и нырнул в поперечную улицу. Поскольку водителю «сеата» еще нужно было сделать разворот, Кирсанов решил, что окончательно оторвался от преследования.

Сбросив скорость в узкой улочке, напуганный Кирсанов отер лоб. Несмотря на все его уловки, по меньшей мере, одна машина упорно следовала за ним. Такая слежка была в порядке вещей. Чаще всего таким образом хотели убедиться, что за «подопечным» нет хвоста... Водители, проходившие особую подготовку, поддерживали связь с залом «Зенит», где по карте следили за их перемещениями по городу. Они представляли собой грозное оружие слежки.

Выехав на Пласа де Ориенте, Кирсанов поставил машину у Театро Реаль. Поймав здесь свободное такси, он дал шоферу адрес книжного магазина Агирре. Теперь, не занятый управлением машиной, он мог более внимательно следить за окружающим. К тому же он обеспечил себе дополнительное преимущество, оставив «мазду» на улице в качестве приманки. Он взглянул на часы: время еще было. Такси ползло в густом потоке транспорта к Пуэрто дель Соль. Григорий поминутно смотрел в заднее окно, стараясь обнаружить возможных преследователей. Ему было известно, что они могли предстать в любом обличье: грузовички доставки на дом, лимузины, мотоциклы, даже легковые такси. КГБ имел одно такое в своем распоряжении, которым пользовался в особо важных случаях.

Они добрались, наконец, до Пласа де Лас Сибелес, оттуда по Кастельяна доехали до Пласа де Колон с таким расчетом, чтобы выехать на Калье Серрано в нужном ряду. Кирсанов в который уже раз оглянулся, но ничего подозрительного в потоке машин не приметил, если не считать мотоциклиста в глухом шлеме, лица которого не было видно сквозь черное выпуклое забрало. Правда, по Мадриду разъезжали сотни таких молодцов.

Проехав еще сотню метров, таксист перестроился в левый ряд. На перекресток Хорхе Хуан и де Серрано они выскочили на красный свет. Покуда Кирсанов доставал деньги, дали зеленый. Замеченный им мотоциклист обогнал такси и повернул в Хорхе Хуан. Кирсанов видел, как, отъехав метров на тридцать, он остановился, слез с мотоцикла и нагнулся над двигателем.

Ему показалось, что небо рухнуло на его голову... Так и есть! Самыми опасными изо всех были как раз мотоциклисты.

Он торопливо бросил шоферу:

— Я передумал, у меня срочное дело. Поезжайте к «Иберии» на Пласа де Лас Сибелес.

Шофер побурчал себе под нос и тронул машину. По пути Григорий увидел в стоявшей машине человека, с которым должен был встретиться, и все у него внутри застыло. Стальные тиски постепенно сжимались вокруг него. Если уж КГБ так наступал ему на пятки, жизнь его станет вскоре невыносима. Нужно было срочно что-то менять в своих планах. Звонить с улицы и то становилось опасно. Кирсанов оглянулся: мотоциклист не отставал от них...

Па Пласа де Лас Сибелес он расплатился с таксистом и, лихорадочно размышляя, вошел в помещение агентства «Иберия».

* * *

Малко решился уехать, лишь когда служащие книжного магазина Агирре начали спускать железный занавес. Десять минут девятого. Что-то случилось, и Григорий Кирсанов не приедет. Прежде чем представить свой отчет, Малко решил заехать в «Риц» и принять душ.

В глубине души он надеялся, что ему оставили записку, по получил только ключ. Едва Малко вошел в номер, как раздался телефонный звонок.

— Малко!

Нежный распутный голосок Исабель дель Рио. Вот кого ему недоставало! Желание остро кольнуло его.

— Вернулась?

— Нет, муж держит при себе на привязи, — вздохнула она. — Вылетаю завтра. Можешь приехать за мной к самолету? У меня прорва вещей. К половине десятого. Из Севильи только один самолет.

— С удовольствием.

— Знаешь, этой ночью я долго ласкала себя...

— Думая обо мне...

Исабель прыснула:

— Нет, я всегда представляю себе одно и то же: меня привязывают к козлам, и шайка пиратов по очереди и каждый на свой лад насилует меня. Потрясающее ощущение!

Вот до чего доводит набожное воспитание!.. Впрочем, эти очаровательные любезности не заслонили ему действительно важные вещи.

— От Бугая весточек не получала?

— Клянусь, ты просто помешался па нем! — воскликнула она. — Начнем с того, что у него нет моего телефона. Надеюсь, что он скоро уберется в Москву...

Сама того не ведая, она впала в черный юмор.

— До завтра! — распрощался Малко.

Оставалось сообщить скверные новости Джеймсу Барри. Малко принял душ, вышел из гостиницы и отправился звонить из соседнего бара «Дон Карлос».

— Приезжайте немедленно! — потребовал Джеймс Барри. — Нужно согласовать наши действия.

Вновь он очутился на кишащей людом де Кастельяна. Американец ждал его в обществе своего помощника Боба в «инфраструктуре», громоздившейся над Мадридом. Малко предельно точно изложил недавние события. Джеймс Барри клокотал от ярости.

— Этого лопуха обошли, как маленького! — взорвался он. — Они его точно прихлопнули. Сидит теперь, верно, в резидентуре, а ему ногти клещами вырывают, чтобы стал поразговорчивее. Естественно, объявят, что бедняга разболелся, и вывезут отсюда ближайшим рейсом Аэрофлота!

— Завтра есть самолет на Москву, — добавил Боб.

Малко собирался что-то сказать, когда зазвонил телефон. Его взгляд остановился на аппарате, старом телефоне зеленоватого цвета с диском, включенном в сеть крученым белым шнуром. Этот аппарат имел одну особенность: его номер знал лишь один человек — Григорий Иванович Кирсанов.

Трое мужчин замерли на месте, словно звонили с того света. В голове Малко толпились видения: истерзанный Кирсанов, набирающий этот номер с приставленным к затылку пистолетом. Что было бы вполне в духе такого господина, как Анатолий Петров... Снять трубку могло бы означать смертный приговор для Кирсанова. Но это мог быть и зов о помощи.

— Да снимите же трубку! — не выдержал Джеймс Барри.

Боб протянул руку и снял трубку.

Глава 7

— Говорит Атос, — немного напряженно произнес Боб.

Джеймс Барри нажал на коммутатор, включавший динамик. В кабинете зазвучал искаженный телефоном голос Григория Кирсанова на фоне испанской речи.

— Говорит Портос. Я не мог прийти на встречу, потому что мне сели на хвост.

— Этого только не хватало! — тихо проронил Джеймс Барри.

Наклонившись к динамику, он спросил:

— Где вы находитесь? Объясните, что произошло...

— Я в агентстве «Иберия». За мной следуют люди из контрразведки. Счастье еще, что вовремя заметил.

Наступило молчание, слышались лишь шорохи в динамике. Кирсанов вновь заговорил негромким усталым голосом:

— Не могу больше так, слишком опасно.

— Что вы предлагаете? — немедленно спросил Джеймс Барри.

— Чтобы вы немедленно взяли меня под защиту.

Снова молчание. Где-то позади Кирсанова женский голос обсуждал расценки на рейсы в Южную Америку. Джеймс Барри склонил свое невыразительное лицо над динамиком.

— Вы хотите, чтобы вас вывезли?

— Нет. — Ответ последовал незамедлительно. — Я хочу, чтобы мне дали охрану и оставили в Мадриде еще на несколько дней, чтобы довести до конца интересующее нас дело.

Джеймс Барри сел к микрофону.

— Я не могу дать вам ответ немедленно, мне нужно переговорить с начальством.

Кирсанов выругался по-русски.

— Я не могу ждать! Или все решится завтра, или я буду пробовать другие способы.

Вновь наступило молчание, нарушаемое лишь испанской речью на заднем плане. Малко набросал на листке бумаги: «Какие способы?» — и подсунул его Джеймсу Барри.

Американец повторил вопрос вслух.

— Попытаюсь договориться с испанцами, — последовал ответ.

«Темнит», — написал Джеймс Барри.

«Не уверен, — черкнул Малко. — Скажите ему, что вы согласны».

Однако упрямый американец гнул свое:

— Следовательно, вы можете поручиться, что мы получим доступ к интересующему нас лицу? Даже если уже завтра перейдете под нашу защиту?

После короткого молчания Кирсанов ответил:

— Думаю, да. Почву я уже подготовил. Я заканчиваю. Не возражаете, если мы встретимся завтра около двух часов в книжном магазине? Потолкуем о переброске.

Малко и Джеймс Барри переглянулись, затем американец бросил в микрофон:

— Согласен.

— Тогда до завтра.

В кабинете стало тихо. Явно озабоченный, Джеймс Барри промолвил:

— Вот оно! Вот теперь начинаются настоящие трудности. Только бы «иваны» не полезли в бутылку, иначе нам не избежать дипломатических осложнений. Если только испанцам станет известно, что мы «выкрали» Григория Кирсанова и что он все еще в Мадриде, дело будет худо. Мне потребуются нечеловеческие усилия, чтобы материально обеспечить защиту Кирсанова. Я уже не говорю о его предстоящей переброске. Нужно получить разрешение в нескольких инстанциях. Как только это станет известно «иванам», они начнут давить на испанцев, и карусель завертится! Все будет зависеть от того, насколько Кирсанов окажется в состоянии установить личность «крота». Это наша единственная разменная монета в переговорах с коллегами из ГИУО. Иначе они устроят нам веселую жизнь. Я знаю главу ГИУО, генерала Висенте Диаса: он испытывает к американцам почти такую же неприязнь, как к советским.

Малко бросил взгляд на свои кварцевые часы: четверть десятого. За окном сгущались сумерки. До завтра оставалось не так много времени.

— Давайте действовать последовательно. Прежде всего вытащить его.

— Само собой, — откликнулся Джеймс Барри. — Поедете вдвоем с Бобом в вашей машине, не исключено силовое противодействие подчиненных Анатолия Петрова. Следовательно, вам нужны средства самообороны.

Подойдя к стальному шкафу, он достал оттуда длинноствольный пистолет 22-го калибра с огромным глушителем и двумя обоймами к нему и протянул Малко.

— Гостинчик для убийц из КГБ, но пускайте в ход лишь в крайнем случае.

Если, не дай Бог, начнется бойня, идальго полезут на стену.

Малко оставил дома свой сверхплоский пистолет. С тех нор, как в аэропортах установили усиленный досмотр, одни террористы летали, имея при себе карманную артиллерию... Врученное ему оружие представляло собой усовершенствованный вариант его собственного, правда, несколько более громоздкий.

Джеймс Барри протянул Малко серый цилиндрик размером с разбрызгиватель пены для бритья.

— Этим вы уложите на тротуар прохожих, если возникнет надобность. Усыпляет гориллу. Ну, а для кагэбэшников... у Боба есть кое-что.

Малко с трудом представлял себе, что открывает боевые действия посреди Мадрида. Спрятав пистолет в дипломат, он спросил:

— Ну хорошо! Допустим, мы выйдем из боя живыми. Куда девать Кирсанова?

Джеймс Барри уставился на него своими невыразительными глазами.

— Сразу могу сказать, куда нельзя: ни в посольство, ни в гостиницу. Попрошу одно из наших лучших доверенных лиц подыскать укромный уголок. Завтра к полудню вопрос будет решен.

— А если не будет? — усомнился Малко. — Мне необходимо запасное убежище.

— Найдем, — отрезал Джеймс Барри. — Но если испанцы начнут возникать из-за убийства Ларисы Петровой, я уже ни за что не поручусь...

— У меня складывается впечатление, что нам придется пройти по минному полю, — вторил ему Малко. — Нужно предусмотреть аварийный вариант и потихоньку вытащить его отсюда уже завтра, если станет слишком жарко.

Студенистые подбородки Джеймса Барри запрыгали от негодования.

— Сразу, видно, что вы из вольных стрелков. Как вы это себе представляете? Мы заявимся на базу в Торрехоне с беглым агентом КГБ без письменного разрешения, одобренного Пентагоном и Госдепартаментом?.. Нам сразу дадут от ворот поворот. Достаточно того, что испанцы собираются сократить число наших баз на своей территории.

— Значит, остается одно, — молиться, — съязвил Малко. — Я поеду на встречу. Как Боб?

— Давайте я тоже поеду в своей машине, — предложил молодой американец. — Вдруг ваша забарахлит? Встретимся на месте.

Весьма сомнительно, чтобы отказал двигатель новенькой машины фирмы «Бюдже», но лишняя предосторожность не могла повредить. Прикинув в уме, Малко решил, что вполне успеет заехать в аэропорт за Исабель дель Рио до назначенной встречи.

* * *

Григорий Кирсанов захлопнул за собой дверь квартиры и включил электронный запор, установленный заботами КГБ. По иронии судьбы, это оборачивалось теперь против самого же КГБ. Кирсанов пошел прямо к бару, налил большую стопку хорошо охлажденной водки и поставил пластинку с записью фламенко, чтобы нарушить гнетущую тишину. Взглянув на свои руки, он увидел, что они немного дрожали. Дурной знак. Последние часы нелегко дались ему.

Выждав немалое время в «Иберии», он вернулся к своей «мазде». Таким образом, люди из контрразведки КГБ могли прийти к выводу, что встреча не состоялась. Он провел предшествовавшие часы в относительном спокойствии по сравнению со страхом, который он пережил, изымая из сейфа свою засекреченную записную книжку. Но в любом случае, ее исчезновение заметят только завтра.

Кирсанов распахнул широкое окно со стороны балкона. В квартиру хлынули звуки из внутреннего двора: крики игравших детей, голоса женщин, судачивших в своего рода частном скверике, окруженном большими жилыми корпусами вроде того, в котором жил он сам. Григории стащил рубашку и, оставшись обнаженным по пояс, походил по квартире. У него не укладывалось в голове, что он проведет здесь свою последнюю ночь, что, подобно «лодочному жителю», ничего не возьмет с собой.

Выпив еще стопку водки, он заказал разговор с Москвой. Его соединили через двадцать минут, разбудив жену.

— Прилетаю в ближайший понедельник, — сказал Кирсанов. — Что тебе привезти?

Сонная Анна была настроена на ворчливый лад, так что разговор вышел короткий. Он удовлетворенно положил трубку. Если его подслушивали, все опасения Анатолия Петрова должны были рассеяться: жертва ничего не подозревала...

Спать Кирсанову не хотелось. Лежа в постели, он начал думать об Исабель дель Рио. Им овладело неодолимое желание говорить с ней. Хотя она и не догадывалась об этом, он, естественно, знал ее севильский телефон, но ни разу им не воспользовался. Решившись вдруг, он набрал номер, готовый сразу положить трубку, если ответит не она.

— Алло! Алло!

Исабель!

— Это я, — проговорил Григорий сдавленным от волнения голосом.

— Ты? Что случилось?

В голосе Исабель звучали одновременно тревога и досада. Русский робко начал:

— Я думал о тебе. Мне не хватает тебя.

Он сделал небольшую паузу и продолжал уже более решительно:

— Я очень хочу тебя.

Польщенная Исабель хохотнула и полюбопытствовала:

— Как ты узнал мой телефон?

— Нашел в справочнике. Чем ты занимаешься?

— Приглашена на ужин. Сейчас за мной придет муж. А ты что поделываешь?

— Ласкаю себя, думаю о тебе, — отвечал Кирсанов, подкрепляя слова делом. — Что на тебе надето?

— Зеленое платье джерси, то само, которое... (Она вдруг замолчала.) Кладу трубку, муж идет!

Григорий лежал дурак дураком, испытывая горечь неудовлетворенности, потом тоже положил трубку. Понемногу он успокоился и уснул под шум кондиционера. Ему привиделась Исабель во время их первой встречи, когда она предлагала себя ему, и он вновь переживал бесподобные ощущения...

Его разбудило странное ощущение: Исабель владела даже его снами.

Чтобы привести в порядок мысли, Кирсанов принял душ, еще раз проверил дверные запоры, потом достал из ящика пистолет Макарова, которым еще ни разу не пользовался, и положил его рядом с подушкой.

* * *

Григорий Кирсанов жег последние бумаги, когда зазвонил телефон. На проводе была секретарша агентства печати «Новости» Светлана.

— Тебя искал товарищ Петров. Тебе нужно быть у него па совещании.

— Спасибо.

Часы показывали половину десятого. Ему нора уже было бы находиться в агентстве. Через полминуты снова раздался звонок. На сей раз звонила секретарша резидента и повторила уже сказанное. Григорий обещал быть и положил трубку, чувствуя, что уже сжало горло. Похоже, травля началась. Последний дурак понял бы, что это совещание — сказка для маленьких детей. Одно из двух: либо Анатолий Петров рано утром получил из Москвы приказ как можно скорее обезвредить Григория, либо обнаружилось исчезновение его записной книжки. В том и другом случае их главной заботой было заманить его в посольство.

Нужно было как-то прожить несколько часов, оставшихся до его встречи со связным из ЦРУ. В квартире оставаться было нельзя. Лишь на улице он мог чувствовать себя в безопасности, потому что КГБ более всего страшился огласки...

Он уже приготовил дипломат, положив туда все документы, которые решил взять с собой, сунул за пояс пистолет, застегнул куртку, посмотрел в дверной «волчок», нет ли кого-нибудь на площадке, вышел из квартиры и вызвал лифт.

Вахтер, как обычно, поздоровался с ним. Кирсанов решил разъезжать по Мадриду до самой встречи. Он прошел внутренним двором и оказался на Калье Эстебан Кальдерон, где напротив японского ресторана оставил свою «мазду», чтобы избавить себя от необходимости идти на стоянку. Вдруг он остановился как вкопанный. Около его машины стоял красный автомобиль. Один человек сидел за рулем, а второй курил, прислонясь к переднему крылу.

Это был капитан ГРУ Никита Гульбенкян, работавший в Мадриде под дипломатическим «зонтиком». Заметив Григория, он радостно помахал ему рукой.

* * *

Самолет из Севильи прилетел с опережением графика и приземлился одновременно с аэробусом Эр Франс, при бывшим точно по расписанию. Малко не сразу заметил Исабель дель Рио среди ста восьмидесяти пассажиров. Когда же она, наконец, появилась в белом облегающем платье, то едва ему улыбнулась. Малко немного удивила столь необъяснимая холодность. Но когда он нагнулся за ее чемоданом, она шепнула ему на ухо:

— Сзади друг моего мужа...

Однако, усевшись в «форд» от «Бюдже», она отбросила всякую сдержанность и, уже охваченная лихорадкой страсти, обвилась вокруг него. Когда Малко положил ей руку на бедро, она уже потеряла контроль над собой.

Прерывисто дыша, Исабель закрыла глаза с судорогой наслаждения на лице. Немного погодя со вздохом облегчения она промолвила:

— Знаешь, вчера вечером мне звонил Бугай!

Малко так и подскочил:

— Что ему было нужно от тебя?

Ложно истолковав его восклицание, Исабель нежно склонилась к нему:

— Ему просто хотелось возбудиться, воображая меня. А я, вернувшись с приема, занималась тем же, думая о нас с тобой.

Ее простодушное распутство, в сущности, успокаивало душу. Ободренный Малко спросил:

— Больше ничего?

— Ничего. Хотя погоди! Я говорила о тебе с мужем. Он был бы счастлив познакомиться.

— С огнем играешь!..

Исабель беспечно тряхнула черными кудрями:

— Не бойся! Он-то думает, что я от него ничего не скрываю. Ему даже лестно, что за мной волочатся мужчины.

— Но в таком случае Кирсанов должен бы прийтись ему по душе!

— Не хочу их знакомить! С Григория вполне станет заявить ему, что он спит со мной. Да и вообще, он через несколько дней улетает...

«Ах, если бы так!» — мелькнуло в голове у Малко.

* * *

Радостно улыбающийся Гульбенкян подошел к Кирсанову и взял его под руку.

— А я жду тебя, Григорий Иванович!

— Никита? Каким ветром тебя сюда занесло? — спросил Григорий, стараясь скрыть свое смятение.

Тот огляделся, словно кто-то мог их подслушать.

— Приехал прикрыть тебя. Тебе ведь звонили из резидентуры? Чтобы ты срочно вылетал на совещание?

— Звонили.

— Так вот, никаких совещаний. В зале «Зенит» перехватили сообщение испанской полиции. Они собираются допросить тебя по делу об убийстве Ларисы Петровой. Видишь ли, в тот вечер, когда произошло убийство, неподалеку от места преступления видели белую автомашину вроде твоей. Петров опасается, как бы тебя не взяли под стражу. У тебя ведь нет дипломатического иммунитета. Вот он и приказал посадить тебя в мою машину с дипломатическим номером. Здесь ты можешь быть спокоен.

Звучало почти убедительно!

— Я не намерен сидеть взаперти в посольстве, — возразил Кирсанов. — Тем более что испанцы будут сначала действовать по дипломатическим каналам. Невероятно!

— Поживем — увидим, — ответил Гульбенкян. — Лучше подождать, пока резидент утрясет это дело.

Не слушая его, Григории подошел к своей машине и остановился у левой дверцы с ключами в руках. На улице кишел народ, и они вряд ли осмелятся силой впихивать его в свою машину. Улыбка на лице Никиты стала еще шире.

— Поехали! Приказ, может быть, и дурацкий, но если я его не выполню, крику не оберешься. Ты ведь знаешь Петрова...

— Дурацким приказам я не подчиняюсь, — ответил Кирсанов. — Следуй за мной, я еду в посольство. Там потолкуем.

Он открыл дверцу и сел за руль. Какое-то мгновение Никита Гульбенкян колебался, потом с досадливой усмешкой полез в свою машину. Кирсанову было видно, как он о чем-то спорил с водителем, младшим офицером ГРУ. Кончилось тем, что они подали свою машину вперед, освобождая ему место для выезда. Лихорадочно соображая, Кирсанов повернул направо, на Калье де ла Кастельяна. Машина ГРУ ехала следом. Кирсанов не спешил, обдумывая наилучший способ ускользнуть от них. Пока что они держались настороже. Нужно было усыпить их бдительность. Взяв направление на посольство, он обогнул Пласа Сан Хуан де ла Крус и повернул на Калье Хорхе Манрике — узкую улочку, упиравшуюся в советское посольство. Машина ГРУ поотстала.

Григорий сбросил скорость, как бы высматривая, куда поставить машину, миновал здание посольства и покатил по Калье Матиас Монтеро. Неожиданно он дал полный газ и, промчавшись по узкой извилистой улочке, повернул сразу направо, на красный свет. Сзади уже показалась гнавшаяся за ним машина военной разведки.

Охота началась!

Пистолет мешал Григорию. Он вытащил его из-за пояса и положил рядом на сиденье. С бешено колотящимся сердцем он еще прибавил хода, виляя между такси и автобусами. Может быть, за ним гналась только одна машина? В таком случае, если удастся оторваться от нее, можно будет перевести дух.

Кирсанов еще поддал газу, перебрался на основную полосу, где движение было поспокойнее. Внезапно рядом вынырнула вторая машина, серый «БМВ». Григорий увидел в зеркале суровое лицо Анатолия Петрова.

Все мадридское отделение КГБ пустилось за ним в погоню: Петров держал в руке радиопередатчик. Сзади сидел молодой лейтенант Иван Мужикин.

Шофер петровской машины взял вправо, так что Кирсанову, чтобы избежать столкновения, пришлось круто повернуть руль, перескочив к въезду в туннель под площадью Доктора Мараньона, ведущий к торговому центру. Кирсанов нырнул в туннель. Серый «БМВ» катил сбоку, а красная машина — позади. Туннель описывал плавную дугу, разбиваясь на несколько дорожек, ведущих к автомобильным стоянкам, а затем выныривающих на поверхность, к Песео де ла Кастельяна. Посредине изгиба туннеля «БМВ» резко прибавил скорость и «подрезал» Кирсанова. Григорий нажал на тормоз, но, тем не менее, сильно стукнул в зад «БМВ». И тут же новый удар: сзади уткнулась машина ГРУ! Кирсанов огляделся: ни одного пешехода. Машины мчались рядом но второй полосе, но никто не остановился: все думали, что произошел заурядный дорожный инцидент.

Кирсанов хотел подать назад, но не тут-то было! В ту же секунду дверь справа распахнулась, и шофер Гульбенкяна сделал рывок к пистолету, лежавшему на пассажирском сиденье. Кирсанов едва успел выхватить его и направить на гээрушника.

— Убирайся или я пристрелю тебя. Быстро!

— Не пори горячку, Григорий Иванович! Мы тебе худа не желаем! — начал уговаривать Кирсанова младший офицер, схватив его за руку.

Чувствуя, что теряет голову, Григории бросил взгляд в окно. Анатолии Петров и его подручный спешили на выручку шоферу! Еще немного, и пути к бегству будут отрезаны. Ударом плеча Григорий открыл дверь со своей стороны, но шофер держал его, точно клещами, сдавив ему руку.

Не раздумывая. Григорий спустил курок. Прогремел оглушительный выстрел. Гээрушник сразу выпустил руку Кирсанова и, скривившись от боли, прижал ладонь к животу.

Григорий выскочил из «мазды», держа в левой руке дипломат, а в правой — пистолет, направляя его на Петрова с помощником. Те двое сразу остановились. Он кинулся бежать через туннель к входу в торговый центр. Вскочив на эскалатор, он оглянулся и увидел, как Никита Гульбенкян вел раненого, который плелся, шатаясь и согнувшись в три погибели.

Перепрыгивая через несколько ступенек сразу, Григорий добрался до подземного этажа магазина. Посетителей было немного. Он спросил у какой-то женщины, откуда можно позвонить. Она показала в сторону туалетов.

Он кинулся в ближайшую кабину, сунул в щель монетку в 10 песет и набрал тайный номер ЦРУ. Его ждало жестокое разочарование: механический голос объявил, что номер отключен. Значит, те уже начали сворачиваться... В ту самую секунду, когда он вешал трубку, к кабинке подбежали Петров, Мужикин и шофер. Никита Гульбенкян, по-видимому, остался с раненым. Троица обступила кабинку.

Место было малолюдное, так что дезертиру не приходилось рассчитывать на помощь редких покупателей. Григорий судорожно сорвал трубку и набрал 091 — номер полиции. Выбирать не приходилось. Схватившись правой рукой за ручку двери, Кирсанов смотрел сквозь стекло на искаженные злобой лица врагов. Полиция не отвечала. Анатолий Петров вцепился обеими руками в наружную ручку двери и тянул ее к себе. На подмогу ему пришел Иван Мужикин. Григорий уже не мог удерживать ручку. Дверь распахнулась. К Кирсанову протянулась рука, державшая шприц. Это был шофер Петрова. Григорий не успел схватить пистолет. Игла воткнулась ему в руку, причинив жгучую боль.

Оцепенев от ужаса, Кирсанов смотрел, как большой палец шофера готовится вдавить поршень шприца, наполненного желтоватой жидкостью.

Глава 8

Одним рывком Григорий откинулся к задней стенке кабины. От неожиданности шофер выпустил шприц, который остался торчать из руки Кирсанова. Выхватив из-за пояса пистолет, Григорий навел его на нападавших. По его глазам Анатолий Петров понял, что он будет стрелять.

— Назад! — крикнул Петров.

Нельзя было допустить перестрелку между офицерами КГБ в крупном магазине Мадрида, иначе он сам угодил бы на Лубянку. С безумными глазами Григорий выскочил из кабины, держа в правой руке пистолет, а в левой — дипломат. Петров обратился к нему, едва он сделал первый шаг:

— Послушай, Григорий Иванович!

Кирсанов остановился, поставил у ног дипломат, выдернул из руки шприц, сунул его в карман куртки, снова взял дипломат, не отводя дуло пистолета от толстого брюха Анатолия Петрова, и уставился в его бешеные поросячьи глазки.

— Если ты не посторонишься, Анатолий Сергеевич, — тихо промолвил он, — я застрелю тебя.

Офицер разведки шагнул в сторону, а за ним и его опричники.

Широко шагая, Григорий поспешил прочь. Отойдя немного, он оглянулся. Все трое следовали за ним. Успокаиваться было еще рано. Руку жгло, хотя он был уверен, что они хотели не убить его, а всего лишь усыпить, чтобы увезти без помех.

Он побежал, петляя между прилавками и толкая людей, но оторваться от преследователей не мог. Прыгая через несколько ступенек сразу, он взбежал по эскалатору и устремился к выходу. Теперь троица оставила попытки настигнуть его. Григорий без колебаний застрелил бы всех троих, лишь бы не попасть им в руки, и они это понимали. Он сам не заметил, как очутился у выхода. Он выскочил на залитую солнцем Калье Хорхе Абаскаль. Поодаль, на Пасео де Кастельяна, стояло старомодное здание, где размещалось ГИУО. Кирсанову достаточно было встать под защиту испанских спецслужб, и охота за ним сразу прекратилась бы, но тогда он бесповоротно потерял бы Исабель.

У магазина ждали клиентов несколько такси. Кирсанов прыгнул в ближайшее.

— Принсипе де Вергара, 185!

Одна Исабель могла выручить его. Она должна была вернуться еще час назад. Под ее кровом он выиграет время и найдет способ связаться со своими покровителями.

Оглянувшись, он увидел, как его соотечественники перебросились несколькими словами. Петров и Мужикин сели во второе такси. Пока не было видно конца его мучениям.

* * *

Едва Малко поставил на пол чемодан Исабель, как она потянулась к нему, прислонясь к чудному столику из розового мрамора, какие увидишь в одной Италии, украшавшему прихожую.

Требовательно прижимаясь к нему выпяченным животом, она надолго прильнула к его рту, потом подняла своп изумрудные глаза.

— Ты знаешь, муж всегда мечтал овладеть мной на этом столике. Я отыскала его в Париже, у Клода Даля, и была им совершенно очарована. Муж не решался купить его из-за цены. Я уговорила его, обещав исполнить его желание, но слова не сдержала.

Малко молчал. Тогда она медленно расстегнула последние пуговицы на платье, которое разошлось, обнажив ее живот.

— Нет, ты в самом деле распутница, каких свет не видывал! — воскликнул Малко. — Мужчины тебя никогда не били?

Зеленые глаза бестрепетно смотрели на него. Сплетя руки у него на затылке, Исабель спросила серьезным тоном:

— А ты? А тебе не хотелось бы бить меня так, чтобы я вопила от боли, а потом овладеть мной?

В голосе ее звучала такая искренность, что он ни на мгновение не усомнился в том, что она не шутит. Глаза сказали ему еще больше, чем слова.

Они долго смотрели друг другу в глаза. И вновь Исабель припала к его рту, сильно напирая животом. Малко захотелось увидеть, как далеко она была готова зайти в этой любовной игре.

Раздвинув полы платья, он обхватил ладонями ее груди и сильно сдавил. Она дернулась всем телом, точно от удара током. Закрыв глаза, она прошептала:

— Да, вот так. Ты делаешь мне больно.

Она запрокинулась назад, упершись спиной в край мраморного столика. Малко привалился к ней, продолжая терзать ее груди. Исабель начала свой неистовый танец. Протиснув руку между их тел, она с лихорадочной торопливостью раздела его.

С коротким криком она подняла ноги и сомкнула их на пояснице Малко.

По внезапно напрягшимся мышцам всего ее тела, по застывшему вдруг лицу он догадался, что она близка к финишу. Он сам собирался уже последовать ее примеру, как вдруг зазвонил телефон.

На третьем звонке он попытался оторваться от Исабель, но она сжала его руками и ногами, настойчиво простонав:

— Двигайся! Двигайся!

Он покорился. Между тем звонки не прекращались. Внезапно до Малко дошло, что звонили не по телефону, а по интерфону. Раздосадованная Исабель соскользнула со стола — платье нараспашку, под глазами лиловые тени, дыхание прерывистое — и подняла трубку. Малко явственно слышал мужской голос, — вероятно, говорил вахтер.

— Сеньора дель Рио! Тут один очень нервный кабальеро непременно желает видеть вас.

— Кто таков? — почти крикнула Исабель.

— Кто-то из ваших друзей, сеньора. Иностранец. Очень высокий.

И сабель прикрыла трубку ладонью и прыснула:

— Бугай!

Убрав руку, она решительно объявила:

— Скажите ему, что меня нет дома!

Она положила трубку и пошла назад к Малко, игра бедрами, с совсем уже кошачьим жеманством ступая легкими туфельками, выставив испещренные красными отметинами груди. Неверно истолковав озабоченное выражение лица Малко, она рассмеялась:

— Ты ревнуешь? Дурачок! Клянусь тебе, я не назначала ему свидания. Иди ко мне...

Она явно собиралась возобновить любовные забавы, будь то на столе или в другом месте. Но Малко уже окунулся в суровую действительность. Почему пришел Григорий Кирсанов?

Интерфон вновь зазвонил. Исабель досадливо подняла трубку.

— Они дерутся, сеньора! — голосил переполошенный вахтер. — Я вызову полицию! Их тут несколько человек, все иностранцы. Я не...

Все внутри Малко сжалось вдруг. Теперь он понял. За Григорием Кирсановым гнался КГБ. Первым делом нужно было вызволять его.

— Скажи ему, чтобы поднимался! — требовательно бросил он.

Исабель изумленно оглянулась:

— Ты с ума сошел! Да он нас сотрет в порошок!

— Делай, что я говорю! — стоял на своем Малко. — Это крайне важно. Потом объясню тебе.

— Ну хорошо!.. Скажите сеньору, чтобы поднимался. Малко добавил из-за ее плеча:

— А остальные пусть остаются там. Если они попытаются последовать за ним, вызывайте полицию.

Исабель положила трубку и повернулась к нему:

— Что такое ты мелешь? Почему ты хочешь, чтоб он поднялся ко мне?

— Сейчас объясню.

Открыв дипломат, он достал «викинг» и дослал патрон в ствол. Увидев у него в руках пистолет, Исабель в ужасе раскрыла глаза:

— Ты хочешь убить его?

— Ни в коем случае! Твой друг в опасности, я хочу его защитить. Ступай в комнату, приведи себя в порядок. Я сам его встречу. Когда я скажу, немедленно вызывай полицию.

— Полицию? Но кто...

Звонок у дверей помешал ей закончить. Отстранив Исабель. Малко подошел к дверям, поглядел в «волчок» и открыл. В квартиру ввалился обезумевший Кирсанов. Глаза его блуждали, куртка была испачкана кровью, из-за пояса торчала рукоять пистолета. При виде Малко он стал как вкопанный. Сразу захлопнув за ним дверь, тот обратился к перебежчику по-русски:

— Что приключилось, Григорий Иванович? Это ваши друзья внизу?

Русский разведчик бессильно повалился на стул, держась за руку.

— Да. Но вы-то что здесь делаете?

— Я здесь для того, чтобы прикрыть вас. Отдышитесь и рассказывайте.

Тут в разговор вступила Исабель, изумленно воскликнув:

— Так вы знакомы?

— В известном смысле — да, — подтвердил Малко.

Глаза молодой испанки потемнели от гнева. В бешенстве она крикнула:

— Ты все время врал мне!

Опешивший Григорий уставился на них, не понимая, что происходит. Скривившись от боли, он стащил с себя куртку. На рукаве сорочки алели пятна крови. Затем вытащил из кармана полный шприц и положил на мраморный столик, где совсем недавно занималась любовью Исабель. Она вскрикнула:

— Ты кололся?

— Полагаю, кололи его, — уточнил Малко и уже по-русски обратился к Григорию:

— Так что же случилось?

Вкратце изложив ему последние события, перебежчик заключил словами:

— Они поднимут на ноги испанцев. Надо что-то предпринимать.

— Ладно, — успокоил его Малко. — Я вас вытащу. Идите отдохните.

Кирсанов до такой степени издергался, что без возражений позволил отвести себя в спальню. Когда Малко вернулся, Исабель дель Рио, прислонившись к столу, смотрела на него с ошеломленным видом.

— Может быть, теперь объяснишь?

— Подожди еще минутку.

Малко поднял трубку и набрал засекреченный номер. Записанный на пластинку голос известил его, что номер отключен. Тогда он попытался связаться с Джеймсом Барри по его личному телефону. Слуга сообщил, что хозяин в посольстве.

Малко набрал номер и спросил резидента ЦРУ от имени Кирсанова. Через двадцать секунд в трубке загремел яростный голос американца:

— Какого черта!..

— Это не Портос, это Малко. Есть новости. Вы можете сразу же перезвонить мне из другого места по номеру 674359?

— Сейчас, — бросил в ответ Джеймс Барри.

Положив трубку, Малко повернулся к Исабель.

— Так вот, ты должна знать правду. Твой друг Григорий — шпион.

На лице испанки отразилось бескрайнее удивление:

— Шпион?! Быть того не может!

— Тем не менее это так.

Она попыталась овладеть собой.

— А ты?

— Скажем, я тоже некоторым образом связан с этой средой, только я на другой стороне.

— На этой почве вы и познакомились?

— Совершенно верно!

— И именно поэтому ты спал со мной? — продолжала она дрожащим от гнева голосом. — Чтобы выведать, какие у нас дела с ним?

— Нет.

— Объясни же, что происходит! Почему он примчался ко мне, точно за ним черти гнались?

Малко подумал о том, что Исабель дель Рио могла ему понадобиться и что, стало быть, не было расчета кормить ее баснями.

— Его коллеги хотят воспрепятствовать ему перебраться на Запад.

Их прервал телефонный звонок. На грани истерики, Джеймс Барри прорычал в трубку:

— Вы сошли с ума! Звонить в посольство! Что стряслось?

— Я у Исабель дель Рио. Принял под свою опеку Григория Кирсанова несколько ранее предусмотренного срока, — ответил Малко. — Это хорошая новость. А вот плохая: люди из КГБ ждут его в вестибюле. Они уже пытались впрыснуть ему наркотик, так что ему пришлось стрелять в порядке самообороны.

— Этого только не хватало!

— Пока обошлось без скандала. Вы приняли намеченные меры?

— Все в порядке, — послышалось в ответ. — Остается лишь перевезти его в наше тайное убежище. Правда, теперь перед нами стоит уже другая задача.

— Мне кажется, я нашел решение.

Изложив американцу свой план, Малко заключил:

— Нужно действовать очень быстро. Они пока еще не очухались. Но уже через час на нас насядет весь КГБ, а может быть, и испанцы.

— Похоже, должно получиться, — одобрил Джеймс Барри. — Надеюсь, все обойдется.

Положив трубку, Малко повернулся к Исабель:

— Мне придется одолжить у тебя машину.

Как раз в эту минуту из спальни вышел несколько оправившийся Кирсанов. Не теряя времени, Малко объяснил ему по-русски суть плана, разработанного совместно с ЦРУ.

— А как же Исабель? — встревожился русский.

— Она присоединится к вам позднее.

Лицо Кирсанова мгновенно омрачилось.

— Я настаиваю, чтобы он ехала сразу. Уж я-то их знаю. Они ее в покое не оставят.

Начинались осложнения! Малко начал сердиться:

— Григорий Иванович, если мы не уберемся отсюда немедленно, то у вас останется лишь два пути: либо в испанскую тюрьму, либо в ваше посольство. Мы обеспечим безопасность Исабель дель Рио. Она в любом случае не может уехать с вами, ведь у нее есть муж.

— Вы разъяснили ей ситуацию?

— Разъяснил.

— Хорошо, я переговорю с ней с глазу на глаз.

Григорий взял испанку под руку и хотел увести ее, но Малко воспротивился:

— Никаких бесед! Мы уходим немедленно!

Он подошел к застекленной стене гостиной, выходившей на Диенида Принсипе де Вергара. У ворот гаража стоял серый «БМВ». Очевидно, сотрудники КГБ тоже получили подкрепление. Значит, исход зависел от того, кто окажется расторопнее.

Вновь зазвонил телефон. В трубке раздался взволнованный голос Джеймса Барри:

— Действуйте! У вас без изменений?

— Да. Мы уходим.

Исабель метнула в его сторону тревожный взгляд.

— Попозже я вернусь, — успокоил ее Малко. — А пока закройся и никому не открывай.

Он взял длинноствольный «викинг» и спрятал его во внутреннем кармане куртки. Пока Кирсанов подбирал свой пистолет и прятал шприц в дипломат, Малко посмотрел в «волчок» и убедился, что путь свободен.

— Почему вы хотите ехать в машине Исабель? — спросил вдруг русский.

— Потому что вы не поместитесь в моем багажнике, — последовал откровенный ответ.

Спустившись во второй ярус подземного этажа, они достали оружие.

Но им никто не встретился, да и в просторном гараже было пусто. Они подошли к «ягуару». Малко поднял крышку багажника тяжелой машины.

— Полезайте!

Он не заметил восторга на лице Кирсанова. Кое-как он разместил в темном пространстве свои сто девяносто сантиметров. Малко опустил крышку, надавил кнопку дистанционного управления. Ворота гаража скользнули вверх, впустив внутрь поток солнечного света.

Малко собрался, положил «викинг», поставленный на боевой взвод, на сиденье рядом с собой и на полной скорости рванулся вверх по съезду.

«Ягуар» вынесся к проспекту Принсипе де Вергара и круто встал. Слева Малко увидел серый «БМВ». Он вывернул руль вправо и нажал на газ. Завизжав покрышками, мощная машина ринулась вперед.

Глава 9

Краем глаза Малко видел пристроившийся сзади «БМВ» и двоих спереди. В ту же секунду он взял с места. Следовательно, они были знакомы с «ягуаром». Только вот за рулем Малко. Видимо, это их удивило. Малко домчал до перекрестка Калье де Алкосер и остановился. Русские прилипли к его заднему бамперу.

Зажегся зеленый свет. Малко стоял, ожидая, когда отъедут соседи, и рванул вперед лишь тогда, когда на перекрестке остались лишь он да «БМВ».

Хотя он и был предупрежден, происшедшее в следующую секунду произвело на него сильное впечатление. Слева на красный свет выскочила тяжелая машина, вероятно, «вольво», и на всей скорости врезалась в «БМВ», смяв переднее левое крыло. Скрежет мнущегося металла прозвучал божественной музыкой в ушах Малко. Протараненный «БМВ» ударился о бордюр и развернулся поперек шоссе. Поворачивая на Калье де Алкосер, Малко успел увидеть в зеркале заднего обзора две сцепившиеся машины.

Он нажал на газ, и «ягуар» полетел, точно на крыльях.

Наилучшей его защитой была неожиданность. Агенты советской разведки явно не успели составить точный план действий. Он помчался по Пасео де ла Кастельяна на север. Помощник Джеймса Барри, Боб, отлично поработал.

На северной границе города Пасео разделялась на две ветки. Правая вливалась в МЗО — кольцевую дорогу, опоясывающую Мадрид на востоке. Под самым указателем развилки стоял белый «шевроле» с зажженными аварийными мигалками. Малко сбавил ход и посигналил, проезжая мимо.

«Шевроле» сразу взял с места и обогнал Малко. За рулем сидел Джеймс Барри. Он был один в машине. Одна вслед за другой, машины покатили на север, влившись в густой поток транспорта кольцевой магистрали МЗО. Все более редели комплексы дешевых жилых домов северного пригорода, уступая место холмистой бесплодной равнине, подступающей со всех сторон к испанской столице. Малко поглядывал время от времени в зеркало заднего обзора, но ничего подозрительного не заметил. Вероятно. Кирсанову изрядно надоело лежать в багажнике «ягуара», каким бы вместительным он ни был.

На двадцатом километре «шевроле» покинул шоссе на Бургос и направился к лесистому холму, явлению исключительному в этой местности. На указателях значилось «Жилой комплекс Моралеха». Довольно жалкая застройка из деревянных домов с наружной галереей, разбросанных среди поля, поросшего худосочной травой. В целом это напоминало нищие кварталы Лос-Анджелеса. Проехав по холму еще несколько километров, они оказались на другом застроенном участке, где дома выглядели гораздо богаче. Их окружали виллы за высокими стенами, зелень, бассейны. Джеймс Барри повернул направо и остановился у черных решетчатых ворот.

Ворота отворились, видимо, приводимые в движение электронным механизмом, и сомкнулись за ними. Они въехали в просторный гараж, где немедленно зажегся свет. Откуда-то возникли двое бритолобых молодцов в штатском, вооруженных автоматами М-16, и встали перед «ягуаром».

Малко вышел и отпер багажник. Увидев Джеймса Барри, несколько помятый и пришибленный русский приободрился.

Сердечно улыбаясь, американец протянул ему руку:

— Добро пожаловать! Вот вы и выбрались. Эти двое — морские пехотинцы. Я одолжил их в посольстве.

Русский вяло пожал руку американца.

— Где мы?

— В совершенно безопасном месте. Здесь мы отсидимся, пока вся эта кутерьма не уляжется. Мы на вилле одного испанского друга, на которого можно всецело положиться и которому неизвестно о вашем пребывании здесь, как, впрочем, и испанским властям. Да и КГБ, кстати, — уточнил Барри с довольным видом. — Похоже, все было сделано быстро. Никаких накладок?

— Как по маслу, — откликнулся Малко. — Но мне кажется, что Григорий нуждается в отдыхе.

— Идемте, — пригласил Джеймс Барри.

По винтовой лестнице они поднялись в просторную гостиную, из окон которой виднелись безупречно ухоженная лужайка и большой плавательный бассейн. Виллу окружала плотная живая изгородь, ограждавшая ее обитателей от нескромного любопытства. Подойдя к бару, Джеймс Барри извлек оттуда бутылку «Дом Периньона» и распечатал ее. Наполнив три бокала игристым напитком, он поднял один из них:

— За ваше благополучие в новой жизни, Григорий Иванович! — не без торжества провозгласил он.

Русский внимательно осматривался: напряжение еще не оставило его. Пригубив шампанское, он осведомился:

— Вы уверены, что люди из КГБ не знают об этом месте?

— Мы никогда прежде не пользовались им, да оно и не числится среди «официальных» наземных объектов «Конторы» в Мадриде; — успокоил его американец. — Мне просто оказали личную услугу.

Утробистый, круглолицый, гладкокожий, Джеймс Барри более чем когда-либо походил сейчас на грузного Будду. Обратив на Кирсанова свои голубые невыразительные глаза, он промолвил елейным голосом:

— Отдохните немного, а потом уладим некоторые проблемы.

— Какие? — насторожился Кирсанов.

— Есть ли у вас возможность выяснить личность «Дон-Кихота»?

— Да, самое позднее через два дня.

Джеймс Барри пощупал свои дряблые подбородки.

— Не получится ли так, что ваше исчезновение поставит встречу под вопрос?

Все это походило на какой-то сон: роскошные хоромы, два безмолвных, напоминавших роботов, морских пехотинца, стоявших спиной к ним, и благостный, едва не пастырский голос резидента ЦРУ.

— Не думаю, — возразил Кирсанов. — Посредник не отменит встречу. Он хочет иметь уверенность в том, что будет жить спокойно. Разумеется, не следует давать чрезмерно шумную огласку моему переходу к вам...

— Ну, это!.. — американец неопределенно повел рукой. — К вечеру пришлю к вам двух моих аналитиков: начнем работать с вашим материалом.

Русский сразу замкнулся.

— Что именно вы хотите знать?

— Во-первых, нужна достоверная расшифровка всех агентов КГБ и ГРУ в Мадриде.

— А наше соглашение? — немедленно откликнулся Кирсанов. — Вы обязались уплатить мне миллион долларов. Когда я получу их?

— Как только вы выполните ваши обязательства, — холодно проронил Джеймс Барри. — Мы поможем вам, обеспечив вашу безопасность.

— Я хочу покинуть Испанию с Исабель дель Рио, — продолжал Кирсанов.

Голубые глаза американца стали еще невыразительнее.

— Все, что касается этой особы — ваше личное дело. Ввиду сложившейся обстановки придется, видимо, эвакуировать вас по тайному каналу, пригодному лишь для одиночек. Но я не вижу никаких препятствий к тому, чтобы ваша подруга перебралась к вам в США каким-либо другим, скажем, белее распространенным способом.

Григории поразмыслил и, очевидно, убедился в основательности доводов собеседника.

— Ну, хорошо! — нехотя согласился он. — Но сюда-то она может приехать?

Джеймс Барри покачал головой.

— Пока нет, слишком опасно. Она станет предметом пристального внимания весьма и весьма многих. Но как только появится возможность, можете положиться на меня.

Но Кирсанов настаивал:

— Я хотел бы позвонить ей!

Однако американец оставался непреклонен.

— Звонить отсюда запрещается всем без исключения. Ну довольно ребячиться! Скажите мне лучше, что, по вашему мнению, могут предпринять ваши друзья.

Русский провел ладонью по своим длинным черным волосам.

— Для начала они попытаются разыскать меня. Если же, по прошествии нескольких часов, их усилия не увенчаются успехом, они дадут знать Москве. Вероятно, им будет сказано, чтобы они подняли на ноги испанцев, сообщив им, что меня похитило ЦРУ.

Джеймс Барри наклонил голову.

— Полагаю, так все и будет. Дальше что?

— Дальше они начнут нажимать на испанцев, требуя, чтобы мне не давали разрешения на выезд из страны прежде, чем я встречусь с послом или резидентом. Они постараются заманить меня в посольство. Будут всеми способами шантажировать жену. А если и это не поможет, попытаются уничтожить меня каким-нибудь хитроумным способом...

— Думаете ли вы, что они ухватятся за дело Ларисы Петровой?

Русский отрицательно покачал головой.

— Не думаю. Было бы слишком опасно дать испанцам возможность удерживать меня здесь неопределенно долго. Напротив, они сделают попытку обелить меня. А если испанцы упрутся, КГБ устроит скандал, обвинив их в сотрудничестве с ЦРУ. Испанцы отступятся, потому что хотят сохранить хорошие отношения с Советским Союзом...

Пролетел тихий ангел. Некоторых вопросов лучше былое касаться. Оставив шампанское, Джеймс Барри налил себе «Вишн Сен-Йорр» и одним глотком осушил бокал.

Молчание нарушал лишь птичий щебет в саду. Малко сказал:

— Поеду возвращать «ягуар» Исабель дель Рио.

— Подождите! — окликнул его Кирсанов. — Передадите ей письмо от меня.

Он достал из дипломата лист бумаги, сел к столу и принялся писать. Малко и Джеймс Барри вышли на террасу.

— Ну что скажете? — спросил Малко.

Заученным движением американец поправил на запястье сползшие часы.

— Испанцы будут давить на нас изо всех сил. «Иваны» — тем более. Дело нужно кончать как можно скорее.

— Коль скоро вы опасаетесь осложнений, почему вы не хотите эвакуировать его безотлагательно?

— По двум причинам, — начал объяснять Джеймс Барри. — Во-первых, есть технические трудности: мне нужно получить разрешение Лэнгли и Пентагона, а это займет несколько дней. При сложившихся обстоятельствах его переброска с фальшивым паспортом исключается. Во-вторых, мне нужно знать, кто действует под прозвищем «Дон-Кихот».

— Понимаю, но берегитесь, с Кирсановым не так легко сладить. Если возникнут сложности с Исабель дель Рио...

Джеймс Барри усмехнулся цинично и уверенно.

— Можете не волноваться. Дело Ларисы Петровой охладит его пыл!

— Как с его охраной?

— Пока эти два морских пехотинца. Сегодня утром я просил Вашингтон прислать мне двух «сиделок». Вероятно, это будут ваши друзья Крис Джонс и Милтон Брабек. Полагаю, они вылетели уже сегодня и будут здесь завтра утром.

— Что потом?

— Как только мы выясним личность «Дон-Кихота» и получим добро из Лэнгли, переправим Кирсанова. Если испанцы начнут задавать мне вопросы, я откажусь сообщить им, где он находится.

— Агенты КГБ разобьются в лепешку, чтобы разыскать его... — заметил Малко.

Они возвратились в гостиную. Кирсанов протянул Малко письмо.

— Кстати, — полюбопытствовал он, — откуда вы знаете Исабель?

— Через ее мужа. Мы с ним старые друзья. Забавное совпадение, вы не находите?

По лицу русского было видно, что он не находил в этом ничего особенно забавного. Однако он промолчал. Малки положил письмо в карман и пошел к гаражу. Один из морских пехотинцев отворил перед ним двери. Джеймс Барри догнал Малко.

— Вот номер нашего телефона. Звоните только с улицы. Чем меньше людей будет знать, тем лучше. В ближайшие двое суток мы будем усиленно «раскручивать» Кирсанова.

* * *

Зеленый «сеат» с двумя пассажирами стоял у дома номер 185 по улице Принсипе де Вергара. Малко съехал в подземный гараж. Исабель дель Рио встретила его в шелковом халате, накрашенная и улыбающаяся. Квартиру наполняли поразительно чистые звуки лазерного диска фирмы «Акай».

— Ну что, избавился от шпиона? — спросила она без печали, но и без радости.

— У меня письмо к тебе от него. Прочти, а потом дай взглянуть и мне.

Исабель распечатала письмо, быстро пробежала его глазами и протянула Малко.

Послание начиналось со слов «люблю тебя до безумия», затем следовало несколько ничего не значащих фраз, а далее начинались сердечные страдания, достойные девицы из благородного пансиона. Вторая часть письма изобиловала пылкими, навязчиво повторявшимися непристойностями...

— Трогательная повесть любви! — заключил Малко.

— Он совершенно спятил! — кипела Исабель.

— Постарайся быть с ним поласковее еще несколько дней, — попросил он.

Зеленые глаза налились вдруг чернотой.

— Поласковее? — возмутилась она. — Да я слышать больше о нем не хочу! Пусть только попадется мне, я ему глаза выцарапаю, из-за него у меня будут неприятности с мужем!

— Послушай! — старался образумить ее Малко. — Постарайся держать себя в руках. Пусть думает, что...

— Ничего такого не будет, — сухо оборвала его Исабель. — Не желаю участвовать в ваших махинациях. Довольно играть мною! Так что верни-ка мне ключи от машины и ступай к своему русскому приятелю. Можете поговорить обо мне, — вот вам прекрасное занятие. Могу тебе поклясться, что следующий мой любовник не будет шпионом! А теперь убирайся! Разбирайтесь без меня.

Глава 10

Малко с веселым любопытством посмотрел на Исабель, — он ждал этого взрыва негодования, в сущности, справедливого, и невозмутимо протянул ей ключи от «ягуара». Взяв их, она плотнее запахнула халат и, все еще кипя от гнева, бросила ему:

— Ты принимал меня за дуру, умелую в любовных делах. Как видишь, я еще умею и постоять за себя!

Без единого слова Малко подошел и обнял се. Она отстранилась.

— Прочь! Исчезни!

— Прежде чем уйти, мне хотелось бы сделать одну вещь.

— Какую же?

— Еще раз взять тебя.

— Наглец!

Малко одним движением подхватил ее, поднял и понес в спальню, где их ждала огромная кровать от Ромео, застеленная муаровым покрывалом цвета сомон. Не обращая внимания на ее вопли и брыкания, он бросил Исабель на кровать и сдернул с нее пеньюар.

— Оставь меня! — голосила Исабель. — Я вызову полицию!

— Это ты сделаешь, когда тебя придут пытать кагэбэшники, — спокойно посоветовал Малко, придавливая ей левой рукой оба запястья сразу.

Она встрепенулась.

— Неужели ты не защитишь меня?

— Но ведь ты не желаешь меня видеть, — заметил Малко.

Она продолжала отбиваться, но уже не с таким ожесточением, как прежде. Когда же он слился с ней, она совсем перестала крутиться. Какое-то время она лежала в его объятиях, точно оцепеневшая, потом тело ее стало податливо. Когда же он отпустил, наконец, ее руки, она обхватила его голову и принялась целовать, вновь преисполнившись томной нежности.

— Ты — чудовище! — со вздохом промолвила Исабель. — Я всегда хочу тебя. Мое единственное желание — это избежать осложнений и все время любить тебя.

— Это легко устроить, если ты согласишься помогать мне еще некоторое время, — отозвался Малко. — Нужно поддерживать в Кирсанове убеждение, что ты все так же без памяти влюблена в него, что улетишь с ним в Соединенные Штаты. Если этого не сделать, может произойти катастрофа...

— Но это ужасно! Ты ведь знаешь, что все это неправда!

Малко предпочел промолчать. Ремесло самурая на службе ЦРУ имело свои неприятные стороны.

— Ну так и быть! — сдалась Исабель. — Но я хочу, чтобы сегодня вечером ты повел меня смотреть фламенко, а потом мы пойдем танцевать. Клянусь тебе, что буду благоразумна...

Прелестная распутница намеревалась воспользоваться обстоятельствами, чтобы заставить его плясать под свою дудку. Но у него не оставалось выбора.

* * *

Посол Советского Союза Сергей Волков тяжеловесно-торжественно вступил в кабинет генерала Висенте Диаса. Посольский «ЗИЛ» с красным флажком на правом крыле ждал в садике дома № 15 по Пасео де ла Кастельяна, небольшого здания охристого цвета с плоской крышей, на четырех этажах которого разместились основные службы ГИУО.

Редко случалось, чтобы иностранный дипломат входил в решетчатые ворота, круглосуточно охранявшиеся солдатами подразделения особых операций, образующего военную мощь ГИУО. Лишь благодаря личному ходатайству министра иностранных дел Испании Сергею Волкову было позволено встретиться с генералом Диасом. Разумеется, послу была известна подлинная сущность обязанностей высшего военного чина Испании, но генерал принимал его в качестве высокопоставленной особы министерства внутренних дел. Довольно рыхлая структура служб безопасности Испании допускала столь незначительное отступление от устава.

Генерал пригласил посетителя сесть и плотно затворил двери. После удушливой жары на городских улицах особенно приятно было ощутить свежесть кабинета. Кондиционерами был оснащен лишь третий этаж здания ГИУО. Очень смуглый, почти квадратный мужчина с топорным лицом и широченным ртом, генерал Висенте Диас мало походил на Аполлона, но считался прекрасным профессионалом.

В дополнение ко всему его непримиримая враждебность к США, единственной причиной которой явились уколы самолюбия, уравновешивалась в нем неодолимым недоверием к Советскому Союзу — бывшему союзнику испанских республиканцев.

— Господин посол, министр иностранных дел уведомил меня, что вы озабочены одним щекотливым делом. Чем я могу быть вам полезен?

Негнущийся, точно аршин, Сергей Волков внушительно начал:

— Сегодня произошло чрезвычайное событие. Находящийся по делам службы в Мадриде и исполняющий обязанности начальника отделения агентства печати «Новости» советский гражданин Григорий Иванович Кирсанов был одурманен наркотиком и похищен агентами ЦРУ.

— Что вы говорите! — воскликнул совершенно пораженный генерал.

В министерстве иностранных дел действительно было известно об исчезновении гражданина Советского Союза, но такое!.. Недоверие сразу зашевелилось в нем. Во-первых, ему было доподлинно известно, что Кирсанов являлся офицером КГБ. Во-вторых, он знал Джеймса Барри, главу разведслужб ЦРУ, знал как человека слишком осторожного, чтобы прибегать к разбойничьим методам.

— Вы уверены в основательности ваших обвинений? — спросил Диас.

— Безусловно, — последовал ответ. — К сему добавлю, что соучастницей похищения стала испанская гражданка.

У генерала Диаса невольно вырвался возглас удивления. Он незаметно включил магнитофон, а сам для отвода глаз принялся делать пометки на листе бумаги. Ровным голосом советский дипломат представил свою версию событий, умолчав о попытке коллег Кирсанова впрыснуть ему наркотическое вещество и о ранении офицера ГРУ.

— Мы имеем все основания предполагать, что американцы попытаются вывезти нашего соотечественника из Испании, — заключил посол. — Посему я обращаюсь к вам с официальной просьбой сделать все от вас зависящее, чтобы предотвратить готовящееся похищение. Само собой разумеется, что я заручился поддержкой вашего министерства иностранных дел.

— Разумеется, — поддакнул генерал Диас.

Он пребывал в растерянности. Впервые ему предстояло решать дело о перебежчике, и он никак не мог сообразить, какую пользу можно было извлечь из него для своего ведомства. Конечно, огорчительно, что в столь сомнительном деле замешана испанка.

— Господин посол, имеете ли вы понятие о том, где могут содержать Григория Кирсанова?

— Ни малейшего, — признал советский дипломат.

Генерал Диас поднялся, улыбаясь своей самой обворожительной улыбкой.

— Господин посол, я приму необходимые меры, дабы пролить свет на это, дело. Смею вас уверить, что власти этой страны не потерпят даже малейшего беззакония, кто бы ни совершил его.

Генерал проводил посла до самой машины, отвесил ему последний поклон, вернулся в кабинет и накинулся на телефон. В первую очередь следовало выяснить, что действительно произошло. Он обвел красной чертой имя Исабель дель Рио. Семейство дель Рио было одним из наиболее богатых и старинных родов, связанных многими узами с высшим светом Испании.

* * *

Крис Джонс попятился от жгучих лучей утреннего солнца, заливавших аэропорт Барахас, и обернулся к Милтону Брабеку:

— Черт, не туда залетели!.. Это же Африка!

В своих неизменных, совершенно измятых костюмах из синтетики, заросшие щетиной, с трудом расправлявшие руки и ноги, затекшие после восьми часов сидения в тесноте самолета, они производили еще более пугающее впечатление при взгляде на их холодные серые глаза, саженные плечи и руки мясников. Они стояли на верху трапа, загораживая проход, а пассажиры терпеливо топтались сзади.

Милтон поддал локтем своего товарища.

— Ладно, пошли! Лучше уж сразу испечься!

Они нашли Малко за барьером иммиграционной службы и обнялись с ним под любопытными взглядами таможенников. Американцы на добрых пятнадцать сантиметров возвышались над окружающими. Предплечья Милтона походили на два виргинских окорока. Как правило, обвешанные с ног до головы оружием, не ведающие сентиментальных порывов, Крис и Милтон представляли вдвоем ударную силу, равную доброму десятку Рэмбо. Ветераны секретной службы, они много лет назад перебрались в подпольные службы ЦРУ, оставляя за собой длинную череду трупов, которые, благодаренье Господу, не были при жизни безупречными людьми.

— Что нужно делать? — спросил Крис Джонс.

Веки у него были красные, как у кролика. Усталость.

— Займетесь майором КГБ, неким Григорием Кирсановым, — известил его Малко.

Милтон Брабек плотоядно ухмыльнулся.

— Будем кончать?

По их мнению, коммунизм, непастеризованное молоко и мексиканская стряпня являли собой три пагубы, от коих надлежало любой ценой избавить человечество.

— Нет, будете при нем «сиделками». Он бросил КГБ и перешел на нашу сторону.

От изумления оба лишились дара речи.

— Куда едем? — осведомился Брабек, глядя на сутолоку аэропорта.

— На нашу базу в Торрехоне, — пояснил Малко. — Оттуда, уже без меня, вы отправитесь к месту назначения.

— Чем будем заниматься в Торрехоне?

— Взгляните на конторку «Иберии». Видите, мужчина читает газету рядом с продавцом газет?..

Мужчина в рубашке и черных очках уткнулся в номер «Авангардна».

— Оперативник из КГБ, — просветил их Малко. — Они на каждом углу. Пытаются выведать, где находится Григорий Кирсанов.

— Может, пристукнуть их всех? — предложил Крис Джонс.

— Крис, мы в цивилизованной стране! — вознегодовал Малко. — Карманной артиллерией пользоваться лишь в крайних случаях.

Они уселись в «форд» от «Бюдже» и повернули на перемычку автострады, перебрасывавшую транспорт на магистраль № 11 по направлению к Барселоне. В скором времени стало ясно, что за ними следует, по меньшей мере, одна машина. Когда Малко дал газ, она тоже прибавила хода.

Через двадцать минут Малка остановился на станции обслуживания «Мобил». Там их ожидали двое в бежевом «шевроле», один из которых был Боб, помощник Джеймса Барри. Представив ему двух «горилл», Малко сказал им:

— Боб отвезет вас на базу в Торрехоне, в нескольких милях отсюда. Там вы получите свое «снаряжение». Оттуда он отвезет вас через ворота, к которым советские граждане не имеют возможности приблизиться, на виллу, где находится Кирсанов. Я приеду позднее.

Кагэбэшный «сеат» стал на противоположной стороне шоссе. Малко продолжил путь на Мадрид. «Сеат» пустился следом.

В «Рице» его ждало сообщение о шести телефонных звонках от Исабель. С дурным предчувствием он бросился к телефону, но услышал автоответчик. Все более тревожась, он вскочил в «форд», за которым неотступно следовал «сеат», прямо поднялся на этаж Исабель и позвонил у дверей.

Испанка немедленно отворила ему. Ненакрашенное лицо казалось измученным. Она бросилась в объятия Малко.

— Ох, это ты! Не могу больше, я с ума сойду!

— Да что стряслось?

— Всю ночь мне звонили по телефону. Сначала какой-то господин, очень вежливый, сказавшийся лучшим другом Григория. Сказал, что с Григорием случился приступ безумия, что для его же пользы ему нужно непременно вернуться в советское посольство, что его будут лечить. Интересовался, где он находится...

— Что ты ответила?

— Что в этом ничего не понимаю, что Григорий куда-то запропастился. Тогда он завел речь о тебе, предостерегал, что ты, дескать, американский шпион и убийца. А я ему в ответ, что лучше тебя мужика для мужского дела не сыскать, и с тем положила трубку.

— Ну и дела!

Телефон Исабель, наверное, прослушивался. Теперь и советские, и испанцы знали, какого рода у него отношения с ней.

— После этого стали звонить каждые пятнадцать минут! — продолжала Исабель. — Снимаю трубку, а там тишина. А утром разбудила полиция. Спросили, не удерживаю ли я Кирсанова против его воли. Я ответила, что едва знакома с ним, что мечтаю никогда больше не видеть его и что не имею ни малейшего понятия о том, где он находится.

— Браво!

После этого они добрых пять минут целовались.

— Ты просто великолепна! — искренне восхитился Малко.

— Все бы хорошо, да в конце недели возвращается муж. Можешь вообразить, что с ним будет, если в моей квартире чужие дяди устроят резню!

— Все уладится, — постарался успокоить ее Малко. — Через три дня Григорий покинет Испанию.

— Значит, нам можно будет спокойно заниматься любовью? — проворковала она.

Поистине неисправима!

— Ты же говоришь, муж приезжает?..

— Не все же время он около меня!

Эта скачка с КГБ и Исабель положительно могла стоить ему здоровья. Он подошел к окну и увидел внизу «сеат». Лишенные возможности пустить в ход сильные средства, русские показывали свое искусство по части тихой травли.

Ерзая по Малко всем телом, Исабель полюбопытствовала:

— А ты действительно шпион?

— Почти.

— Что будет, когда я расскажу подругам!..

— У вас внизу, в вестибюле, есть телефон? Не хочу звонить от тебя.

— Да, есть.

— Я сейчас вернусь.

Сунув под куртку огромный «викинг», Малко вошел в кабину лифта. Вахтер с любопытством посмотрел на него. Малко набрал номер виллы. Крис Джонс уже был на месте.

— Вот здорово, что вы позвонили! — раздалось в трубке. — Уж больно нервничает ваш приятель. Передаю ему трубку.

Через десять секунд мембрана задрожала от бешеного голоса Кирсанова.

— Я хочу знать, что с Исабель! — кричал он, мешая русские и английские слова. — Мне просто не дают передышки! Вопросы, вопросы, без конца вопросы... Я больше так не могу!..

Кирсанов был в ужасном состоянии. Усиленная «раскрутка», которой подверг его Джеймс Барри, видимо, довела его до крайнего изнеможения.

— Я лично доставлю вам весточку от нее, не тревожьтесь, — пообещал Малко. — Что же до вопросов, вы сами знаете, что без этого не обойтись.

Он повесил трубку и поднялся к Исабель. Она ждала его, видимо, томясь от страсти.

— Повезешь меня обедать?

— Не возражаю, но прежде черкни несколько слов Григорию.

Она подозрительно уставилась на него.

— Это еще зачем?

— Напиши, что любишь, что мечтаешь о скорой встрече...

Исабель строптиво вскинулась:

— Ну уж нет!

Малко подошел, задрал на ней одежду, притиснул ее к стене и, глядя ей прямо в глаза, с расчетливой неторопливостью сдавил в руках нежную плоть грудей.

— Перестань! — голос ее звучал неуверенно. — Мне больно!

Но Малко, не разжимая рук, просунул колено между ее ног.

— Перестань же! — повторила она. — Скотина!

Пальцы Малко сжались еще сильнее на упругой плоти грудей.

Любая другая женщина взвыла бы от боли. Однако бешенство в глазах Исабель сменилось привычной истомой. Прижимаясь к нему, она начала двигаться. Он не успел даже взять ее. Вцепившись в него, она судорожно задергалась и бессильно повисла в его объятиях, прошептав:

— Чудовище!

Через минуту она пришла в себя и, глядя на него окруженными коричневыми тенями глазами, спросила:

— Что я должна написать ему?

Малко продиктовал ей короткое пылкое послание, которое не должно было оставить у Кирсанова сомнений относительно ее чувств к нему. Закончив писать, она с вызовом протянула ему лист бумаги.

— В скором времени ты, наверное, попросишь меня снова сойтись с ним?

Малко почел за благо промолчать: полностью такая возможность не исключалась. Теперь, когда он нащупал тайную слабость Исабель дель Рио, их связывали узы извращенного наслаждения, которые могли завести весьма далеко.

* * *

Джеймс Барри остановил свой черный «Линкольн Марк VII» у ворот ГИУО. К нему немедленно подошел солдат охраны.

— Мне назначена встреча с генералом Диасом, — объяснил американец.

Ему позволили поставить машину в небольшом дворе, уставленном автомобилями. Вестовой повел его в здание старинной постройки, где нашли приют службы испанской контрразведки. В вестибюле стояла несносная жара. Барри сел и начал ждать, храня на гладком младенческом лице еще более бесстрастное, чем обычно, выражение.

Напряжение неуклонно нарастало с утра. Сначала его вызвал посол Соединенных Штатов Америки и устроил нагоняй за то, что тот не поставил его в известность о деле Кирсанова. Барри оправдывался ссылкой на профессиональную тайну. Помилуйте, что выйдет хорошего, если посвящать дипломатов в секретные операции? Посол же, выступая от имени Государственного департамента, с предельной ясностью изложил свой взгляд. Сколь бы важным ни представлялся переход к ним русского, нельзя было ни в коем случае допустить резкого ухудшения отношений с Испанией.

Размышления американца прервало появление вестового. Улыбающийся генерал Диас встретил Джеймса Барри на пороге своего кабинета. Но, как только они остались вдвоем, улыбка исчезла с лица генерала. Ни тот, ни другой не питали друг к другу особой приязни, довольствуясь ежемесячными встречами, во время которых ничего существенно важного не сообщалось. Хотя представляемые ими государства и связывали союзнические обязательства в составе НАТО, особого доверия друг к другу они не питали. Их отношения отнюдь не стали лучше после выдворения из Испании «водопроводчиков» из Управления государственной безопасности.

— Посол Советского Союза обратился ко мне с делом большой важности, — начал генерал Диас. — Он обвиняет вас в насильственном удержании гражданина Советского Союза...

Улыбаясь с видом человека, покорившегося судьбе, Джеймс Барри открыл свой дипломат, извлек картонную коробку и положил ее на стол перед испанским коллегой.

— Это наглая ложь! — холодно ответил он. — Упомянутый вами советский гражданин попросил политического убежища в Соединенных Штатах Америки. Как вам известно, он является агентом КГБ и вчера его соотечественники пытались остановить его с помощью наркотика, который ему собирались впрыснуть вот этим шприцем. Можете убедиться в том, что он советского производства: В шприце находится раствор сильнодействующего снотворного, также изготовленного в Советском Союзе. Ваши специалисты вам это подтвердят...

Генерал Диас взял шприц и спрятал его. Он, разумеется, не поверил ни единому слову из того, что ему говорил Сергей Волков. Но ведь нужно время от времени доставлять себе удовольствие! Уж очень соблазнительно было посадить в калошу ЦРУ... Тем более что отрывистая манера американца говорить всегда вызывала в нем сильнейшее раздражение...

— Давайте пока оставим это, — великодушно предложил генерал. — Что мы, в сущности, имеем? Исчез Григорий Кирсанов. Известно ли вам, где он находится?

Джеймс Барри готовился к встрече и тоже получил инструкции.

— Да, известно.

— Где же?

— Пока не могу сказать, ради его же безопасности. Мы взяли его под свою защиту.

Генерал Диас быстро провел языком по толстым губам.

— Уж не намекаете ли вы, сеньор Барри, что я могу выдать этого человека КГБ?

Джеймс Барри бросил на него ледяной взгляд.

— Генерал! И вы, и я исполняем приказы. Пока мне неизвестна позиция вашего правительства в этом деле.

Зато мне известно, что КГБ ни перед чем не остановится, лишь бы завладеть Григорием Кирсановым, переправить его в СССР и там казнить. Мне не хотелось бы, чтобы вы стали по существу пособниками русских. Ведь он сам решил уйти от них.

Генерал Диас понял, что ступил на зыбкую почву.

— Меня весьма огорчает, — отвечал он уже с меньшим жаром, — что в этом... исчезновении замешана испанская гражданка.

— Это уже относится к личной жизни Григория Кирсанова, — сухо перебил Джеймс Барри. — Во всяком случае, упомянутая вами особа никак не причастна к занимающему нас делу.

— Как не причастен и некий господин Линге, проживающий в гостинице «Риц»? — с ехидным простодушием вставил испанец.

— Причастен лишь в качестве переводчика, — с величайшей серьезностью парировал Джеймс Барри. — Он говорит по-русски и известен как специалист по Восточной Европе.

Наступило молчание, нарушаемое лишь уличным шумом. Джеймс Барри старался понять, куда гнет генерал, потом решил перейти в наступление:

— Испания — страна демократическая. Люди имеют право свободно выезжать и перемещаться в ее границах по собственному желанию до тех пор, пока не совершили нечего противоправного. Но, насколько мне известно, Григорий Кирсанов не совершал никаких преступлений, — присовокупил он, несколько увлекшись.

«Черт!» — внутренне выбранил он себя. Генерал Диас уточнил голосом, в котором чувствовалось много недосказанного:

— Я бы не поручился, но не в этом суть. В то же время мне было бы весьма любопытно побеседовать с Григорием Кирсановым. Ему, надо думать, есть что сообщить нам о своих шпионских связях в нашей стране...

— Разумеется, мы передадим вам всю информацию, которую от него получим, — солидно изрек Джеймс Барри, — в соответствии с нашими союзническими соглашениями в рамках НАТО.

— Я предпочел бы личную встречу.

— Если майор Кирсанов согласится, я не вижу к тому никаких препятствий, — невозмутимо ответил Джеймс Барри.

Снова наступило молчание. Генерал Диас вновь облизал мясистые губы. Он любил играть в кошки-мышки, но к сожалению, ему предстояло важное совещание и эту забаву скоро придется прекратить.

— Благодаря вашему сотрудничеству я теперь лучше понимаю это дело. Хотел выразить пожелание, чтобы оно разрешилось и к вашей, и к нашей выгоде.

— Благодарю, — перевел дух Барри.

— Есть, правда, одна пустячная формальность, которую совершенно необходимо соблюсти, — со вкусом продолжал генерал Диас.

Сердце Джеймса Барри екнуло. Вот оно!

— Какая именно?

— Правительство просило меня удостовериться в том, что майор Кирсанов покидает страну совершенно добровольно.

— Да, конечно...

— Конечно, — согласился генерал. — Сложность, однако, состоит в том, что представители Советского Союза, до сей поры избегавшие какой-либо огласки, готовятся взбудоражить общественность, публично обвинив нас в том, что мы, якобы, содействовали ЦРУ в похищении русского...

Видя, что его собеседник с трудом сдерживается, генерал успокоил его притворно-кротким движением руки.

— Дабы пресечь всякого рода слухи, мы решили, что Григорий Кирсанов объяснит свой поступок на пресс-конференции, куда будут, кстати, приглашены и представители советской стороны.

— Но... — начал было Джеймс Барри.

— Только после этого ему будет предоставлена возможность покинуть Испанию и отправиться, куда ему заблагорассудится, — продолжал генерал. — Я решил, что эту пустячную формальность, которую — я в этом уверен — вы сочтете разумной, мы выполним в ближайший понедельник.

Удар был столь ошеломляющим, что Джеймс Барри онемел.

Катастрофа! Именно то, чего он больше всего боялся. Он уже не владел ситуацией. Так называемая пресс-конференция могла быть только западней, устроенной КГБ, чтобы избавиться от Кирсанова.

Глава 11

Джеймс Барри пытался скрыть клокотавшую в нем ярость, но студенистые его подбородки тряслись, а голубые глаза стали ярко-синими. Дрожащим от гнева голосом он бросил генералу Диасу:

— Вы позволили себе неслыханное вмешательство в дела дружественной и союзной вам державы. Ведь это господам из Советского Союза пришло в голову устроить пресс-конференцию?

Генерал Диас развел руками в знак бессилия:

— Нет, но пресс-атташе из их посольства пригласил журналистов главных мадридских газет, чтобы сообщить им о похищении. Завтра это появится во всех газетах.

Хотя Барри и к этому готовился, удар оказался чувствительным.

— Советские воспользуются этой встречей, чтобы нажать на Кирсанова, а может быть, и уничтожить его физически, — сказал он. — Вам известны их приемы, они ни перед чем не остановятся.

Насупившись, генерал сухо возразил:

— Я ручаюсь за безопасность Григория Кирсанова. Мы в Испании, сеньор Барри, а не в Советском Союзе.

Погруженный в свои мысли, Джеймс Барри молчал. Все рушилось. Узнав об измене Кирсанова, «кроты», а главное Франсиско Парраль, залягут на самое дно. Пользуясь молчанием собеседника, генерал воткнул в него последнюю бандерилью:

— Сеньор Барри, мне приказано также узнать, где находится теперь Григорий Кирсанов.

— Мы взяли его под свою защиту! — рявкнул резидент ЦРУ. — Он в безопасности!

Генерал с притворно-понимающим видом кивнул головой.

— Разумеется, сеньор, но мы находимся на испанской территории. Мы должны знать, где он находится. Даю вам слово офицера, что это будет известно лишь узкому кругу самых высокопоставленных особ в государстве.

Джеймс Барри собрался было завести речь о «кроте» по прозвищу «Дон-Кихот», но вовремя спохватился. Ведь для испанцев это стало бы лишним поводом, чтобы попытаться найти Кирсанова. Более того, теперь он даже не был уверен в том, что будет иметь возможность выйти на «крота».

— А если я откажусь?

Генерал сокрушенно покачал головой.

— Это повредило бы нашим добрым отношениям, и я был бы вынужден выслать вашего сотрудника г-на Линге, а Кирсанова мы все равно нашли бы.

Какое-то время был слышен лишь шум кондиционера. С трудом владея голосом, Джеймс Барри проговорил:

— Вереда де Лос Аламос, 22. В районе Моралехи.

Ко всему прочему, он проваливал свое доверенное лицо! Генерал записал адрес и с принужденной улыбкой посмотрел на Барри:

— Благодарю за сотрудничество, сеньор Барри.

В голове Барри мелькнула вдруг жуткая мысль: а если генерал Диас и есть его «Дон-Кихот»? Вслух же он сказал:

— Если что-нибудь случится с Григорием Кирсановым, я буду считать вас виновником, имейте это в виду!

Побелев от гнева, генерал Диас поднялся с места:

— Вы оскорбляете меня, сеньор Барри!

— Нет, и надеюсь, что мне не придется этого делать! — ледяным тоном заключил Джеймс Барри.

Клокоча от сдержанной ярости, он вышел из кабинета, не пожав руки испанского коллеги.

* * *

Тяжелые решетчатые ворота посольства Соединенных Штатов Америки разошлись, пропуская «форд» Малко, и сразу сомкнулись. Он оказался перед вторыми воротами, образующими как бы шлюз. Прежде чем позволить ему поставить машину, морской пехотинец попросил его поднять сначала крышку багажника, потом капот, а под конец осмотрел днище с помощью зеркала, как принято в Восточной Германии: обычные меры предосторожности для предотвращения террористического акта.

Когда Малко постучался в двери кабинета, Джеймс Барри разговаривал по телефону. Теперь уже не было никакого смысла мудрить с «инфраструктурой» ЦРУ. Он почти сразу положил трубку. Его лицо выражало непривычную озабоченность.

— Я говорил с моим корреспондентом в аэропорту Барахас, — обратился он к Малко. — Он проверил всех пассажиров Аэрофлота, прилетевших из Москвы. Среди них находился некий Игорь Маликов с удостоверением кинооператора агентства печати «Новости». Так вот, это профессиональный убийца из Первого управления КГБ.

— Значит, они сделают попытку убрать Кирсанова! — воскликнул Малко. — Необходимо усилить меры безопасности.

— Увы, это не все, — продолжал Барри.

Он рассказал Малко о встрече с генералом Диасом.

Малко стоило труда скрыть свое замешательство. События развивались слишком быстро.

— Нужно во что бы то ни стало отменить эту пресс-конференцию! — воскликнул он.

— Это невозможно!

— Тогда необходимо устроить так, чтобы Григорий покинул Испанию в понедельник.

Джеймс Барри внимательно посмотрел на Малко.

— Это выход, — согласился он, — но таким образом мы отсекаем возможность выявления «Дон-Кихота». Уж поверьте, испанцы нам шагу не дадут ступить спокойно...

Малко соображал с таким напряжением, что, казалось, раскалились мозги.

— Если не ошибаюсь, в Роте под Севильей есть база НАТО?

— Да, есть.

— Вы можете исхлопотать разрешение воспользоваться ею для эвакуации Кирсанова?

— Попытаться можно, — осторожно согласился американец. — Только зачем из Роты, когда Торрехон рядом с Мадридом?

— Испанцы взяли под наблюдение виллу в Моралехе. Если они увидят, что Кирсанов едет в аэропорт, его перехватят. Можно не сомневаться, что стоит нам вывезти его с виллы, как они уже не выпустят его из вида. Но вот если Исабель дель Рио соберется на выходные в Севилью и попросит его навестить ее там, можно попытаться опередить их. Такую возможность никак нельзя упустить. В Севилье нам, может быть, удастся уйти от слежки и переправить Кирсанова в Роту...

Джеймс Барри откинулся на спинку кресла.

— Выглядит соблазнительно, — признал он. — Однако нужно решить некоторые вопросы. Во-первых, необходимо получить одобрение Лэнгли и Пентагона, а во-вторых, заручиться поддержкой Исабель дель Рио.

— Я постараюсь убедить ее, — скромно предложил Малко.

Джеймс Барри посмеялся не без ехидства.

— Полагаю, это не будет стоить вам огромных усилий?

— Думаю, нет, — признал Малко. — Значит, еду к ней, а потом дам знать Григорию.

— Только прежде ко мне. Свою машину оставьте здесь, постараемся оторваться от слежки. Нет расчета наводить «иванов» на место, где мы держим наше маленькое сокровище.

— Вы не опасаетесь, что они возьмут ее в оборот?

— Нет, испанцы предупредили их, что это грозит им весьма неприятными последствиями.

* * *

Исабель дель Рио отворила Малко, закутанная в банное полотенце, с совершенно мокрой головой. Считывающее устройство фирмы «Акай» наполняло квартиру звуками пламенного фламенко, записанного на компакт-диск. Ощущение, что музыка исполняется прямо здесь, было столь сильно, что глаза невольно искали танцовщиков.

— Как ты рано, я еще не готова!

Тем не менее, она подошла и поцеловала Малко, привстав на носках и прижавшись к нему всем телом. Поразительно чувственная самка! Временами Малко казалось даже, что у него идиллический роман со светской женщиной, влюбленной в свое тело, а не смертельно опасная работа.

— Ты мне нужна, — начал он.

— Что, письма мало? — прыснула она.

— Пока не передал, потому что произошли изменения. Если согласишься сотрудничать с нами и на этот раз, ты окончательно избавишься от твоего Бугая.

Она повисла у него на шее.

— Сделаю, что хочешь!

— Сегодня вечером ты полетишь в Севилью на выходные.

— С тобой?

— Позднее я тоже там появлюсь, но задача у нас другая.

Он растолковал ей цель и средства ее достижения. Она внимательно смотрела на него, кутаясь в банное полотенце.

— Твой муж не будет ставить нам палки в колеса? — спросил он в заключение.

Она тряхнула мокрыми кудрями.

— Не будет, если я все представлю ему с умом. Вообрази, как он будет рад, узнав, что я проведу с ним выходные дни... Только Григорий захочет увезти меня...

— Мы его образумим. Довольно будет, если ты поклянешься ему, что прилетишь немедленно. А там уже поступай как знаешь...

— Ты сам знаешь, чего я хочу, — проворковала она. — Тебя! Григорий будет просто убит, когда увидит, что я не еду, — с самодовольной улыбкой заметила она.

Таких садо-мазохисток, как Исабель, надо бы в формалин да в университетский музей!..

— Стало быть, сегодня вечером ты летишь в Севилью. Григорий позвонит тебе. Назначишь ему свидание в гостинице «Альфонс XIII». Поскольку телефон прослушивается, ты должна говорить предельно естественно.

— Можешь не волноваться! — успокоила она Малко, предвкушая удовольствие.

— Где ты посоветовала бы встретиться нам в воскресенье? Нужно такое место, где бы мы оторвались от слежки и откуда поехали бы прямо в Роту.

— В соборе, к полудню. Храм громадный и битком набит туристами. По замыслу, мы в Севилье просто так. Если за нами будут следить, агенты не удивятся, когда мы отправимся в собор. А выходов из него несколько.

— Блистательно!

— Погоди! — остановила она Малко. — Храм я знаю, как свои пять пальцев, ведь я ходила туда каждое воскресенье в течение пятнадцати лет. Главное — не потерять друг друга. У входа с площади Жиральда, немного в стороне, стоит часовенка Иуды.

Иуда! Вот уж, действительно кстати...

— Мне нужно известить Кирсанова и передать твое письмо, — сказал Малко.

— Скорее возвращайся, я умираю от голода!

* * *

Через ворота, выходящие на Калье Херманос Бекер, из американского посольства выехал в сопровождении трех легковых автомобилей микроавтобус с затемненными стеклами. Он повернул на авеню Жоакин де Коста под бдительным оком Боба, помощника Джеймса Барри, выехавшего в «бьюике» одновременно с ним. Даже если КГБ вело наблюдение за посольством США, его агенты не могли бы следовать за всеми машинами сразу.

Сопровождаемый «бьюиком», микроавтобус покатил по тихим аллеям парка Рома. Здесь он на минуту остановился, и Малко перебрался в «бьюик».

— Через четверть часа будем на месте, — сообщил ему Боб.

* * *

Григорий Кирсанов слушал Малко, бессознательно пропуская меж длинных пальцев свои черные волосы. За два дня черты его заострились, глаза запали. Блуждавший где-то далеко взгляд трудно было поймать.

Он устало закурил и медленно выдохнул дым. При появлении Малко двое аналитиков, выкачивавшие из Кирсанова информацию, тихонько удалились на террасу к Бобу. Русский с жадностью набросился на любовное послание Исабель дель Рио.

— Значит, вы оставили затею с «Дон-Кихотом»? — спросил Кирсанов.

— Все завтрашние газеты будут писать о вас, — ответил Малко. — Думаю, другого выхода нет.

— Что с деньгами?

— Я затронул этот вопрос в беседе с г-ном Барри. Даю вам честное слово, что дело уладится.

Русский посмотрел на него отсутствующим взглядом. Чувствовалось, что нервы его на пределе, издерганные страхом встретиться со своими бывшими товарищами, опасением потерять Исабель и тревожным ожиданием полного переворота в своей жизни. Он повел рукой, выражая свое смирение перед судьбой:

— Какая разница! Меня совершенно измотали эти допросы, мечтаю отдохнуть.

Если бы он знал, что ждет его на «Ферме», на берегу Йорк Ривер в штате Виргиния, в центре выкачивания информации ЦРУ!..

Прервав партию в покер, на них смотрели Крис и Милтон, устроившиеся рядом с целым складом револьверов, автоматов «Узи» и пуленепробиваемых жилетов.

— Давайте подождем ответа из Лэнгли, — посоветовал Малко, — не стоит переживать заранее.

— В котором часу здесь накрывают на стол? — полюбопытствовал Крис Джонс. — Вчера мы ужинали около одиннадцати... Да и кормили рисом вперемешку с какой-то гадостью. Слава Богу, хоть «Перрье» подали...

Их кормили паеллой, но она не пошла им впрок. Привыкшие ужинать в шесть вечера, а обедать в полдень, «гориллы» умирали от голода, вынужденные перейти на испанское расписание трапез. Малко взглянул на часы: два пополудни.

— Мужайтесь, еще часок придется потерпеть.

Ему оставалось лишь вновь мчаться в Мадрид, отобедать с Исабель и хорошенько взбодрить ее перед путешествием в Севилью.

* * *

Черный «линкольн» Джеймса Барри тащился по автостраде № 1. Каждым субботним утром весь Мадрид устремлялся за город. Добравшись наконец до поворота на Моралеху, он прибавил хода.

— Взгляните-ка, — обратился к американцу Малко.

У съезда на проселок дежурила машина ГИУО без отличительных знаков. Они въехали в гараж и вошли в гостиную. Облаченный в халат Григорий Кирсанов завтракал.

— Григорий, я получил разрешение на вашу эвакуацию, — возвестил американец. — Завтра около двух часов вы улетите из Роты на военном самолете.

— Остается лишь позвонить Исабель, — подсказал Малко.

Еще вчера вечером она должна была прилететь в Севилью. Григорий набрал номер. Исабель сразу подняла трубку.

— Это я, — начал Кирсанов, — хотел с тобой поговорить. Кажется, я улетаю из Мадрида в понедельник. Ты когда вернешься?

В трубке послышался протяжный стон страсти.

— Только во вторник! Но я хочу увидеться с тобой до твоего отъезда.

— Не знаю, получится ли...

— Я хочу, чтобы ты взял меня с безумной страстью, прежде чем мы расстанемся! — крикнула Исабель.

— Да, но мы ведь будем потом вместе! — не очень убедительно промямлил Кирсанов.

— Я хочу встретиться с тобой сейчас же, — оборвала его Исабель. — Приезжай! Найди способ. Я этого хочу...

За этим последовала долгая череда откровенных непристойностей, которые слышало великое множество людей... Кирсанов несколько ожил: он почти поверил. В сущности, Исабель занималась с ним любовью по телефону.

— Приезжай в гостиницу «Альфонс XIII» в Севилье, — сказала она в заключение. — Я буду там в воскресенье к пяти часам. Жди меня в номере.

Исабель положила трубку. Григорий Кирсанов встрепенулся.

Она блистательно исполнила свою роль. Слышавшие разговор, безусловно, поверили в неподдельность этого взрыва плотской страсти.

— Порядок, — подвел итог Джеймс Барри. — Предупрежу генерала Диаса, черти бы его побрали, о нашей милой поездке. Он не посмеет отказать.

Малко помалкивал. Шестое чувство говорило ему, что эвакуация Кирсанова из-под носа КГБ и ГИУО окажется весьма нелегкие делом.

Глава 12

— Не очень-то хороша эта Андалусия! — заметил Крис Джонс, склонившись к иллюминатору.

Действительно, выжженная солнцем, плоская, как стол, андалусская равнина, где выстроились шеренгами каменные курятники современной постройки, обступая старинный город, имела не слишком привлекательный вид.

Томимый тревожными предчувствиями, Малко смотрел, как навстречу им поднимается рыжая земля. Получить у генерала Диаса разрешение для Григория Кирсанова провести выходные дни в Севилье оказалось пустой формальностью. Видимо, перехваченные телефонные переговоры с Исабель дель Рио усыпили его бдительность. А может быть, он готовил им западню...

В ближайшее время все должно было проясниться.

Григорий Кирсанов отправился в аэропорт в бронированном «кадиллаке», одолженном у посла Соединенных Штатов Америки, в сопровождении Криса Джонса и Милтона Брабека. Увы, телохранители вынуждены были сдать свою артиллерию Бобу, который отправился в путь накануне вечером, чтобы все приготовить к их приезду в Севилью.

Малко тщетно пытался обнаружить агентов генерала Диаса среди пассажиров «Боинга-737», хотя их не могло не быть в самолете.

С легким толчком самолет опустился на посадочную полосу. Они были в Севилье, последнем, по идее, месте пребывания в Испании Григория Кирсанова. Крис Джонс далеко вытянул шею и облегченно вздохнул:

— Боб здесь!

Скоро «гориллы» должны были обрести то, без чего им здесь нечего было делать.

Помощник Джеймса Барри стоически ждал их на солнцепеке. Самолет прилетел полупустой: даже японцы боялись испанского пекла. Хотя воздух в «Боинге-737» охлаждался, Джеймс Барри уже взмок от пота. При своей тучности он плохо переносил жару, но операция не могла завершиться без него.

Кирсанов встал во весь свой стодевяностосантиметровый рост. На лице его заиграло некое подобие красок, взгляд несколько оживился. Пока он сходил по трапу, Крис и Милтон заслоняли его своими телами. Перед отъездом из Мадрида Кирсанов обстоятельно побеседовал с Джеймсом Барри по поводу миллиона долларов. Американец, в сущности, обязался вручить ему эту сумму при любых обстоятельствах, что заметно подняло дух Кирсанова, чему способствовало также ожидание скорой встречи с Исабель дель Рио.

— Боже мой, это же пекло! — воскликнул Крис Джонс, сойдя с трапа.

Правду сказать, на солнце было не более 45 градусов. Малко погрузился в недра «мерседеса» с кондиционером, нанятого Бобом у «Бюдже» по стоимости «гольфа». Сам же Боб увлек Джеймса Барри к пригнанному им белому «бьюику». Крис и Милтон вступили во владение чемоданом, содержащим их боевой арсенал. Пять минут спустя они уже катили к Севилье. Можно было подумать, что они очутились в Марракеше[4]: пальмовые рощи, заросли бананов, широкие, пересекающиеся под прямым углом автострады. Когда подъехали к гостинице «Альфонс XIII», «гориллы» долго таращились на здание.

— У нас такая хреновина только под музей сгодилась бы, — объявил наконец Милтон.

Между тем архитектура «пылающего рококо» «Альфонса XIII» выглядела весьма внушительно: внутренние дворики, колоннады, многоцветные вымостки, деревянные панели!..

Крис Джонс ткнул пальцем в сторону двух резных дверей темного дерева посреди холла и благоговейно прошептал:

— Глянь-ка, исповедальни!

То были всего лишь двери лифта... Целое крыло пятого этажа, обращенное к Авенида Сан Фернандо, занимали лифты, а каждый номер поспорил бы размерами с баскетбольной площадкой. Едва войдя к себе — между номерами Малко и Криса, — Кирсанов бросился к телефону, не обращая внимания на вошедшего следом Малко.

Нетрудно было догадаться, кому он собирался звонить...

Трубку снял слуга и передал ее Исабель дель Рио.

— Я приехал, — сказал русский. — Когда встретимся?

Малко не слышал ответа, но видел разочарование на лице Кирсанова.

— Сегодня вечером она не может приехать, — сообщил он, положив трубку. — Ужинает с мужем. Буду ждать ее завтра к пяти часам.

— Как и было условлено, — проронил Малко. — Но настоящая встреча у нас завтра в полдень, в соборе. Оттуда прямо в Роту...

— Но как же я...

— Григорий Иванович, перед вами целая жизнь, — прервал его Малко. — Прежде всего нужно вывезти вас из Испании: вы в смертельной опасности.

— Знаю, — кивнул русский.

Казалось, что все стало ему вдруг безразлично, точно перестало его касаться. Славянская душа!

Появился обливающийся потом Милтон Брабек. Мокрая рубашка прилипла к могучей груди. Он только что обследовал всю гостиницу, включая сады.

— Все, вроде, в порядке, — сообщил он. — За исключением температуры. Я все равно что северный медведь, если его сбросить посреди Сахары.

Григорий прямо в одежде растянулся на кровати. Малко оставил его в покое. Крис и Милтон расположились на лестничной площадке у самых дверей, чтобы держать в поле зрения сразу и лифты, и коридоры. В холщовых мешках рядом с ними лежало нечто такое, от чего могли вспыхнуть, как спички, великолепные панели темного дерева «Альфонса XIII».

Оставалось лишь молиться о том, чтобы в ближайшие часы все шло гладко.

* * *

Разочарованный пианист во фраке лениво перебирал ноты рыхлой аранжировки «Кармен», тщетно пытаясь придать хоть какой-то уют гигантскому и почти пустому обеденному залу.

Величественные хрустальные люстры, свисавшие с покрытого цветной лепниной потолка пятнадцатиметровой высоты, казалось, готовы были рухнуть на две загулявшие парочки и занимавших отдельный стол Малко, Кирсанова, Джеймса Барри, Боба и двух «горилл». Одна из молодых женщин за соседним столиком, явившаяся в ресторан в одном оранжевом купальнике, не считая туфелек и кургузой юбчонки, определенно перебрала сангрии. Она поминутно подходила к невозмутимому пианисту и принималась стучать каблуками в подражание танцовщицам фламенко.

Целое полчище официантов и метрдотелей, суровых, как служащие похоронного бюро, сновало вокруг трех столиков, мечтая, очевидно, лишь о том, чтобы пойти спать.

Несмотря на все его великолепие, сей пышный интерьер в духе Мариенбада начинал в конце концов действовать угнетающе. Григорий Кирсанов зевнул и отодвинул блюдо гаспачо, к которому, в сущности, не притронулся.

— Я пошел спать, — объявил он.

Пианист, встрепенувшийся от звука отодвигаемого стула, вновь заиграл увертюру к «Кармен», видимо, единственной пьесы в его репертуаре. Сопровождаемый «гориллами», русский вышел во внутренний двор.

— Есть ли какие-нибудь известия из Мадрида? — спросил Малко у Джеймса Барри, который тоже ничего не ел.

— Никаких. Вероятно, все в порядке. Пойду-ка и я спать.

Они заказали билеты до Севильи под вымышленными именами. КГБ не имел возможности проверять всех пассажиров, улетавших из Мадрида, как, впрочем, и следить за всеми перемещениями Кирсанова, что значительно уменьшало риск.

Тем не менее, Малко томился тревогой. Уж слишком гладко все шло.

Оставшись в одиночестве, он велел подать себе водки на внутреннюю террасу бара, расположенного во дворе гостиницы. Жизнь, казалось, затихла в спящей громаде «Альфонса XIII». Звуки ночного города не проникали сквозь толстые стены. Где-то в отдалении послышались редкие удары колокола, точно звонили за упокой чьей-то души.

* * *

Солнце немилосердно палило заставленную туристскими автобусами Пласа де ла Жиральда, над которой возвышалась махина готического собора, щетинившегося каменными шпилями. Подле него возносился к небу величественный минарет, «переоборудованный» в звонницу. Устроившийся в тенистом уголке пьяница, совершенно раскисший от пива, распевал во всю глотку пламенное фламенко: «Мне восемнадцать лет, но пью я только воду...»

В Севилье люди рождались с гитарным наигрышем в зубах.

Милтон Брабек задрал голову у собора:

— Это будет почище Диснейленда!

Водрузивший на нос черные очки, Кирсанов ступил под своды собора. За ним последовали оба «гориллы», Джеймс Барри и Малко. Разминулись с французами, прилетевшими рейсом Эр Франс из Малаги, чтобы за смехотворную плату провести конец недели в Андалусии. Вооруженные киноаппаратами, те снимали на пленку гигантский придел, третий по величине в мире.

Малко приотстал, чтобы осмотреться и привыкнуть к полумраку. Невзирая не нестерпимый зной, он надел куртку, под которой прятал длинноствольный «викинг». Что же до «горилл», пиджаки на них топорщились и бугрились до совершенного безобразия, точно их носителей поразил некий малоизвестный и страшный недуг.

По всей окружности необъятного придела располагались десятки часовен, обнесенных тяжелыми коваными оградами, посвященные каждая какому-либо святому. Их стены были сплошь увешаны пыльными картинами, собиравшимися на протяжении многих сотен лет, самая скромная из которых составила бы предмет гордости любого музея в мире. У скромной часовни, поставленной в память об Иуде, не было видно ни души. Естественно, посетителей привлекали святые, носящие более звучные имена. Часы показывали уже четверть первого: Исабель задерживалась. Джеймс Барри подошел к Малко.

— Боб поставил машину на Авенида де ла Конститусьон. Ключи на полу. Где же Исабель дель Рио?

— Сейчас придет, не волнуйтесь, — ободряюще проговорил Малко.

Лишь бы у нее не случилось какой-нибудь заминки! Кирсанову просто плохо станет... В любом случае они тронутся в путь никак не позднее половины первого. «Мерседес» стоял на Пласа де ла Жиронда, на видном месте.

Русский стоял у алтаря Иуды, равнодушно созерцая полотно Гойи, Под сводами громадного собора царило не меньшее оживление, чем на восточном базаре. Люди бродили ватагами во всех направлениях, встречались, расходились, смешивались, щелкая фотоаппаратами, что-то высматривая, перекликаясь на разных языках. Вавилонское столпотворение!

Встревоженный опозданием Исабель, Малко обрыскал весь храм, но нигде ее не нашел.

Посредине придела, в сияющем золотом алтаре неописуемого великолепия священник отправлял службу перед немногочисленными прихожанами. — Взгляд Малко задержался на стоявшей к нему спиной женщине в облегающем белом платье с широким черным поясом, подчеркивавшим необыкновенно тонкую талию. Чтобы заглянуть ей в лицо, ему пришлось пробираться на хоры. Оттуда он увидел в профиль своенравное личико Исабель дель Рио. В наброшенной на голову мантилье, соединившая перед собой руки с выражением кротости и торжественности на лице, она являла собой картину ангельской непорочности. Но почему она здесь, когда каждая минута на счету?

Малко тихо проскользнул между толпившимся людом и подошел поближе. Она увидела его, но с места не сдвинулась. Лишь после вознесения даров она наклонилась и шепнула ему на ухо:

— Нарвалась на одного приятеля мужа, сказала, что иду к службе. Осторожно, он прямо передо мной. Приду сразу, как отвяжусь.

Успокоенный Малко вернулся к часовне Иуды.

— Она здесь, — сообщил он.

У Григория Кирсанова радостно просветлело лицо, точно ему явилась пресвятая Богородица.

Пройдя мимо колонн, возносившихся к сводам храма на высоту пятидесяти метров, они перешли в середину придела.

Служба как раз кончилась.

Несколько верующих еще стояли на коленях, подставив низенькие скамеечки. Закрывая лицо руками. Исабель творила молитву, словно проникаясь духом вселенского милосердия. Не теряя ни секунды, Кирсанов приблизился к ней. Исабель обернулась и бросила Малко взгляд, который поверг бы в смятение всех святых в небесных чертогах и обратил в прах величественный храм. Наконец она поднялась и, потупив глаза, вышла из святилища. Последовавший за ней Григорий вдруг схватил ее под руку и потащил в сравнительно спокойный уголок, к решетчатой ограде хоров.

— Боже милостивый! — пролепетал ужаснувшийся Барри.

Притиснув Исабель к колонне. Кирсанов впился ей в рот. Это уже попахивало кощунством. Конечно, в часы наибольшего наплыва туристов собор походил более па Диснейленд, чем на место служения Богу, и тем не менее...

Джеймс Барри поспешил к тесно сплетенной парочке, отчасти загораживаемой от посторонних взглядов Крисом и Милтоном.

— Быстрее, пора уезжать! — засуетился Барри. — Машина неподалеку!

Занятый расстегиванием пуговиц на платье Исабель, русский просто не обратил на него внимания. Самое ужасное заключалось в том, что испанка получала, видимо, удовольствие от этого своеобразного изнасилования. Вероятно, ладанный дух привел ее в состояние невменяемости... Упершись туфелькой в скамью, она сделала почти полный шпагат, так что Григорий вдвинул свое могучее тело между бедер, открывавшихся за разошедшимися полами платья. Благодаренье Господу, они оказались в стороне от торных путей туристов!..

Исабель метнула в сторону Малко исполненный смирения взгляд.

— Не станет же он ее?.. — захлебнулся Джеймс Барри. — Какая гнусность!

— Именно это он и собирается делать, — возразил ему Малко.

Сильной рукой Кирсанов сдернул с ноги Исабель комок белых кружев.

Оба красные, как вареные раки, Крис и Милтон наблюдали эту картину.

— Закройте их! — бросил им Малко. — Главное, чтобы не вышло скандала!

Сказано было вовремя. Уже кое-кто из очередной партии туристов весьма невнимательно слушал гида, переключив внимание на возню парочки у колонны.

Схватив Исабель за талию, совершенно осатаневший Григорий буквально пригвоздил ее к колонне.

В эту минуту Малко увидел, что служка, который показывал туристам Святилище, со свирепым видом устремился к ним.

Совершенно случайно Милтон Брабек двинул его локтем под ложечку так, что бедняга в полуобморочном состоянии повалился на стоящую рядом скамью, хватая воздух разинутым ртом, словно выброшенная на берег рыба.

Малко подскочил к нему прежде, чем он успел позвать национальную гвардию. Совокупление в испанском храме, безусловно, должно было караться четвертованием на площади при стечении народа. Малко сунул ему в руку пачку банкнот достоинством в пять тысяч песет каждая и тихо промолвил:

— Не обращайте внимания, у нее просто истерика. Мы пытаемся успокоить ее.

«Истерика» завершилась коротким пронзительным воплем Исабель дель Рио, наслаждавшейся с неистовой страстью, между тем как Кирсанов, сдавив ее в объятиях, нечленораздельно урчал. Он бросил на, Малко отуманенный блаженством взгляд.

— Григорий Иванович, вы ведете себя, как свинья! — сурово отчитал его Малко. — Немедленно идемте!

Пристыженный Григорий застегнулся. Воровато подобрав трусики, Исабель подошла к Малко и начала оправдываться:

— Я не хотела! Ты сам все видел...

Даже не посмотрев на нее, Малко поволок прочь Кирсанова, но тот уперся, глядя на Исабель:

— Ты скоро будешь со мной?

— Клянусь тебе, любовь моя! — воскликнула она голосом, от которого задрожала бы рука палача времен инквизиции.

Кирсанов повернулся к Малко.

— Почему бы ей не отправиться вместе с нами?

— Исключено, у нее нет пропуска на базу, — отрезал тот.

Скрепя сердце русский уступил увлекавшим его рукам, кинув на Исабель душераздирающий взгляд.

Но тут испанка заметила нечто за спиной Малко и обеспокоенно сказала ему:

— Взгляни, видишь двух мужчин и женщину? Странное дело, я видела их утром у своего дома.

Посмотрев в ту сторону, Малко действительно увидел троицу, обвешанную фото— и киноаппаратами — двух мужчин и женщину, — стоявшую несколько поодаль от туристов, сгрудившихся у часов святого Антония. Наискось пересекавший придел Кирсанов оглянулся и, видя, что Малко задержался, возвратился к нему. За ним последовал и Джеймс Барри, раздраженно ворча:

— Ну, что там еще? Снова невмоготу?

— Вы знаете этих людей? — шепнул Малко Григорию.

Кирсанов посмотрел, и, когда вновь обернулся к Малко, в его лице не было ни кровинки.

— Тот, что повыше — Игорь Маликов, убийца из отдела "С". Мы вместе с ним проходили практику, ошибиться невозможно. Как они оказались здесь?

— Установили наблюдение за Исабель, а она привела их сюда.

Подошла испанка.

— В чем дело?

— Возникло осложнение. Быстро уезжай. Я позвоню по возвращении из Роты.

Исабель молча ушла. Кирсанов был настолько взволнован, что даже не пытался удержать ее. Малко посмотрел на коловращение туристов в огромном приделе. Не было ли здесь и агентов ГИУО? Главное заключалось в том, чтобы исчезнуть без лишнего шума, если это было еще возможно. Если испанцы слушали их телефонные разговоры, то они вряд ли приняли особые меры предосторожности.

— Они пришли убить меня! — всполошился Кирсанов.

Те трое преграждали им выход на авеню Конституции.

— Давайте обойдем кругом и выйдем через Святилище. Оттуда можно попасть в Двор Ангелов.

Вот когда Малко пригодилось тщательное изучение плана храма и его вспомогательных помещений.

Крис Джонс нагнулся и взвел курок пистолета 38-го калибра, прикрепленного к щиколотке. Выпрямившись, он объявил:

— Идите втроем, а мы с Милтоном займемся этими.

— Не годится! — возразил Малко. — При первом же выстреле начнется паника, а нам надо уйти без шума.

Джеймс Барри беспокойно посмотрел на часы:

— Через пять минут мы должны исчезнуть отсюда. Самолет не станет ждать, а мне стоило немалых хлопот заполучить его.

Они пустились через придел, забирая вправо. Русские, за исключением Игоря, тотчас же последовали за ними. Когда, обойдя огромные хоры, они вышли к монументальному надгробию Христофора Колумба, то увидели небрежно прислонившегося к нему рядом со входом в Сокровищницу убийцу из отдела "С".

Григорий остановился, как вкопанный.

— Осторожно!

— Ждите здесь, — сказал ему Малко. — Мы постараемся обезвредить его. Крис, Милтон! Идите займитесь теми двумя.

Женщина и напарник Игоря стояли у одной из часовен, поблизости от каменной гробницы, подпираемой четырьмя изваяниями царей.

Крис Джонс и Милтон Брабек растворились в полумраке придела, а Кирсанов затаился у хоров под защитой Джеймса Барри.

Малко внимательно наблюдал за Игорем, находившимся в нескольких шагах от него.

Русский, казалось, не обращал на него никакого внимания. Вот совершенно естественным движением он поднял свою камеру с телескопической насадкой и, приникнув к объективу, навел ее на Малко. Через секунду позади Малко, на уровне головы, резко щелкнуло, и от многовековой колонны отскочил, подняв облачко пыли, осколок камня. В кинокамере русского было скрыто огнестрельное оружие с глушителем!

Когда круглый зрачок аппарата был вновь наведен на Малко, все у него внутри сжалось от страха. Теперь-то промаха не будет!

Позади крикнули:

— Внимание!

Глава 13

Он не успел еще схватиться за рукоять «викинга» под курткой, как в воздухе мелькнул какой-то большой предмет и ударился о камеру русского.

Выхватив оружие. Малко одним прыжком отскочил за внушительную каменную колонну. Игорь поспешно укрылся за гробницей Христофора Колумба. На полу осталась лежать деревянная рука, которую Кирсанов швырнул в убийцу, оторвав ее от статуи, много веков стоявшей в храме...

К несчастью, Игорь по-прежнему подстерегал их у выхода. Пока Малко раздумывал в поисках решения, Крис и Милтон возникли рядом с двумя другими. Все произошло очень быстро. По счастью, туристов поблизости не случилось. Подскочив сзади к женщине, похожей с виду на тех, что в Советском Союзе поднимают крючьями крышки сточных колодцев. Крис Джонс схватил ее крепко за руки.

Казалось, что можно было предпринять в таком положении? Но не тут-то было! Женщина нагнулась вперед и, резко распрямившись, ударила своим круглым затылком американца в лицо. Замычав от боли, Крис выпустил ее. Но тут подоспевший Милтон наотмашь ударил ее ребром ладони по носу. Женщина повалилась, как мешок. Милтон живо отволок бесчувственное тело к одной из исповедален и кое-как запихнул его внутрь.

Спутник женщины пустился было наутек, но Милтон настиг его, с силой пихнув в спину на ограду одной из часовен, и, прежде чем тот успел обернуться, так стукнул его по затылку, что голова русского вклинилась между железных прутьев и застряла там!

Взвыв не своим голосом, так что отозвалось под сводами храма, русский пытался вытащить голову, но для этого ему пришлось бы лишиться ушей.

Куда же запропастился третий? Взяв наизготовку пистолет, Малко обошел усыпальницу Христофора Колумба, но Игоря и след простыл. Он возвратился к Кирсанову и Джеймсу Барри в одно время с «гориллами». Крис Джонс с разбитым лицом ругался, как сапожник.

— Уходим! — объявил Малко. — На проспект Конституции.

Военные хитрости потеряли теперь всякий смысл. Скоро на вопли застрявшего в ограде русского должна была сбежаться вся национальная гвардия. Они начали пробираться через громадный собор. Впереди шел Кирсанов между двух «горилл», а Малко с Барри замыкали шествие. Они уже приближались к выходу, когда Малко заметил Игоря, который, держа камеру наготове, перебегал за Кирсановым от колонны к колонне. Сердце в груди Малко заколотилось, как сумасшедшее. Еще мгновение, и ничего не замечавший Кирсанов окажется на открытом месте, а уж там убийца не промахнется.

Выхватив из-под куртки пистолет, Малко упер его длинный ствол в выемке каменной колонны, прицелился в голову убийцы и спустил курок.

Послышался слабый хлопок, Игорь пошатнулся, поднес руку к лицу и рухнул в ту самую минуту, когда Григорий Кирсанов выходил из собора. Пока еще ничего не сообразившие туристы собрались вокруг лежащего тела. Проходя мимо, Малко как бы невзначай наклонился и подобрал откатившуюся немного в сторону кинокамеру. Лицо Игоря Маликова было неподвижно. Войдя под левым ухом, пуля разнесла ему черепную коробку.

Малко вышел на залитый солнцем проспект Конституции. Барри махал ему рядом с белым «бьюиком».

Он перебежал проспект и поспешно забрался в машину. Рядом с водительским местом сидел Джеймс Барри. Малко дал газ и взглянул в зеркало. Никто, кроме безобидных туристов, из собора не выходил. Он поднял камеру убийцы и подал через плечо Григорию Кирсанову, устроившемуся на заднем сиденье между «гориллами».

— Вот, полюбопытствуйте!

Крис Джонс в залитых кровью рубашке и куртке прижимал платок шириной в простыню к разбитой губе и носу.

Малко перебрался на Пасео де Лас Делисиас, покатил вдоль пересохшего Гвадалквивира, повернул на шоссе А 4 в сторону Кадикса. Рота, где размещалась американская база, находилась на небольшом расстоянии к востоку от города. Тем временем Кирсанов разобрал камеру, которая оказалась замаскированным огнестрельным оружием 22-го калибра с двенадцатизарядной обоймой. Оптика была подделана столь искусно, что обман обнаруживался лишь при внимательном осмотре.

— Я знал, что такие вещи изготовляются, но видеть прежде не довелось, — заметил Кирсанов. — Такими штуковинами пользуются только в отделе "С". Верно, прислали с дипломатической почтой.

Похоже, кое-какие шансы у них оставались. По всей видимости, в соборе не было агентов ГИУО, иначе они приняли бы меры против советских оперативников. Получалось, что придуманная Малко хитрость удалась.

Пальмовые рощи сменились выжженными солнцем полями. Мелькнул дорожный указатель с надписью «Кадикс 123 км».

Час времени отделял Кирсанова от свободы.

* * *

— В точности, как на Украине! — заметил Григории Кирсанов.

«Бьюик» мчался, зашкалившись на 150 километрах в час, среди безбрежных полей подсолнечника. Движения на шоссе А4 почти не было, за ними никто не следовал. Останавливались всего два раза, чтобы уплатить дорожную пошлину. Джеймс Барри ожил. Проехали мимо указателя с надписью «Салида 6». От Севильи отъехали уже на сотню километров.

— Это здесь, — возвестил Барри. — До базы всего пятнадцать километров по дороге на Роту.

А там уже оставалось только посадить Кирсанова в самолет военно-воздушных сил.

Через пять минут Малко съехал на узкую, обсаженную акациями дорогу между виллами и гостиницами, построенными вдоль берега кадикского залива. Григории с отсутствующим видом глядел в окно. Скорость пришлось уменьшить: дорога была узкой и извилистой.

На обочине двое полицейских на мотоциклах в зеленой форме наблюдали за движением на подъезде к Пуэрто Реаль.

Некоторое время спустя Джеймс Барри оглянулся и сообщил глухим голосом:

— Они едут за нами!

Малко похолодел. Бросив взгляд в зеркало, он убедился в том, что мотоциклисты следовали в тридцати метрах за ними.

— Может быть, совпадение? — предположил он и перехватил взгляд, которым обменялись Крис и Милтон.

— Крис, смертная казнь еще не отменена в Испании. Особенно если убивают полицейских. Еще далеко, Джеймс?

— Три-четыре мили, — откликнулся резидент.

— Они имеют право досмотра на базе?

— Понятия не имею, — признался американец. — Но мне хотелось бы обойтись без скандала.

Мотоциклисты держались на прежнем расстоянии. Напряжение нарастало. Когда они миновали указатель с надписью «Военная база 1 км», у Джеймса Барри вырвался вздох облегчения.

Они катились теперь по уходившей вдаль прямой дороге, которая затем разделялась на две ветки, одна из которых огибала огромную базу, тянувшуюся на пятнадцать километров, а другая упиралась в пропускной пункт.

— Черт!

Джеймс Барри беспокойно задвигался. Мотоциклисты прибавили хода, поравнялись с «бьюиком», обогнали его и поехали впереди.

Скоро они сбавили ход, вынуждая Малко сделать то же. Уже виднелось караульное помещение при въезде на испано-американскую базу, над которым развевался испанский флаг.

— Обгоните их! — сказал вдруг Джеймс Барри.

Даже этот осторожный человек и тот забыл об осторожности! Малко взял в сторону, но один из мотоциклистов немедленно отъехал влево, заслоняя ему дорогу, а второй дал знак остановиться.

— Что такое? — тревожно спросил Кирсанов.

«Бьюик» затормозил в нескольких метрах от мотоциклистов. Те слезли с седел и направились к машине, подчеркнуто положив руку на рукоять пистолетов.

— Осторожнее, это может быть и КГБ! — предостерег Джеймс Барри.

Крис Джонс и Милтон Брабек выскочили с обеих сторон сразу, наводя автоматы «Узи». Мотоциклисты остановились.

В ту же минуту из будки у ворот базы вышел невысокий мужчина в военной форме и вперевалку направился к «бьюику». Джеймс Барри издал звук, какой производит лопнувший мяч.

— Начинается! Это генерал Диас из ГИУО!

Храня на лице непроницаемое выражение, начальник ГИУО приблизился к ним. Навстречу ему двинулся Джеймс Барри. Указав пальцем на Григория Кирсанова, офицер произнес по-английски:

— Я хочу побеседовать с этим господином.

Крис и Милтон тихонько убрали свою артиллерию.

Добрый десяток вооруженных солдат, выскочивших из караульного помещения, окружил машину.

— Этот господин направляется в американскую часть базы, где должен встретиться с одним человеком, — заявил Джеймс Барри.

Генерал Диас медленно покачал головой.

— Весьма сожалею, но вы пока еще находитесь на испанской территории. У меня есть основания полагать, что этот господин намеревается незаконно покинуть страну. Я не могу пропустить вас, но если он выйдет, вы и ваши друзья можете беспрепятственно ехать дальше.

— Да кто вы такой? — крикнул Кирсанов поверх опущенного стекла.

— Я работаю в министерстве внутренних дел, — невозмутимо отвечал генерал Диас. — А вот кто вы?

Не помня себя от ярости, Григорий выскочил из машины. Малко даже подумал, что он сейчас ударит генерала.

— Вам прекрасно известно, кто я! — выкрикнул Кирсанов. — Корреспондент агентства печати «Новости» в Мадриде Григорий Кирсанов!

— Являетесь ли вы также и офицером КГБ?

— Я — корреспондент агентства печати, — повторил Кирсанов, — я имею право ехать, куда мне заблагорассудится!

— Безусловно, однако у меня впечатление, что вы намереваетесь окончательно покинуть пределы страны. Между тем консульские соглашения, заключенные нами с Советским Союзом, обязывают нас поставить советскую сторону в известность и предоставить ей возможность встретиться с вами, прежде чем вам будет позволено выехать из страны...

— Но вопросы такого рода касаются министерства иностранных дел, — прервал его Джеймс Барри, — а отнюдь не министерства внутренних дел.

Как и все, он взмок от пота, ибо разговор происходил на самом солнцепеке при температуре 45° по Цельсию.

Выдержка начинала изменять генералу. Метнув на Барри бешеный взгляд, он повысил голос:

— Сеньор Барри, вы не выполняете ваши обещания! Довольно ходить вокруг да около. Я просил вас придерживаться известного порядка, чтобы не ущемить ни одну из сторон.

Барри не успел ответить. Опередив его, Кирсанов бросил в лицо испанскому офицеру с явным намерением оскорбить:

— Вы подлый прислужник КГБ! Задерживаете нас здесь, чтобы они могли убить меня! Совсем недавно они уже пытались это сделать!

Генерал Диас побелел:

— Я запрещаю вам!

На выручку Кирсанову пришел Джеймс Барри:

— Это чистая правда, ему грозит смертельная опасность. Час назад его вновь пытались убить в Севильском соборе. Я был тому очевидец.

— Вы же сами их и подослали! — завопил Кирсанов.

Посинев от бешенства, он кинулся вдруг и, прежде чем кто-либо успел вмешаться, сдавил могучими руками горло испанского генерала, потчуя его русской и испанской бранью вперемежку.

К нему бросились солдаты, оба мотоциклиста и «гориллы». Генерал Диас высвободился, помятый, красный, как помидор, задыхающийся.

— Арестуйте этого господина! — крикнул он.

Джеймс Барри, побледнев, шагнул вперед и стал между солдатами и Кирсановым.

— Через мой труп! — решительно заявил он.

На мгновение воцарилось гробовое молчание. Крис и Милтон вскинули свои «узи», готовые ко всему. Запахло побоищем. Бледный от ярости генерал Диас поправил галстук.

— Я подам рапорт о случившемся, — уже не так громко промолвил он. — Возвращайтесь в Севилью и не пытайтесь проникнуть на базу через другие ворота. Там тоже выставлена охрана. Мне известно о событиях в храме, но это ничего не меняет.

— Ступайте в машину! — приказал Барри Кирсанову.

Русский беспрекословно подчинился. Все уселись в машину, Малко развернулся под носом у испанцев, мотоциклисты незамедлительно пристроились им в хвост.

— Что вы намерены делать? — спросил Кирсанов.

— Вступить в переговоры и отстоять вас, — с живостью отвечал Джеймс Барри. — Даю вам слово, что в очень скором времени вы покинете пределы Испании, даже если придется согласиться на эту пресс-конференцию.

— И слышать не хочу! — вскипел русский. — Если это не прекратится, я попрошу политического убежища у испанцев. На вас надежда плохая.

— Ради Бога, если хотите подписать свой смертный приговор! — отрезал американец.

Наступило тягостное молчание. Тем временем «бьюик» набирал скорость. На сей раз подсолнечники не показались Малко такими уж красивыми. Час спустя они въехали в пригороды Севильи и наконец остановились у «Альфонса XIII».

Умирая от жажды, все поспешили в бар. Малко сделал попытку дозвониться до Исабель, но ее не оказалось дома.

Он взял в регистратуре ключ от своего номера, оставив Кирсанова под опекой «горилл». Войдя к себе, он застыл на месте. На кровати, с книгой в руке, лежала Исабель дель Рио в розовой с черным грации, черных чулках и черных туфельках. Она подошла к нему, виляя бедрами, со своенравной улыбкой на губах.

— Ну что? Избавились от Бугая?

Малко не успел ответить. С треском отшвырнув дверь к стене, в номер ворвался Григорий Кирсанов и с рычанием набросился на молодую испанку.

* * *

Исабель дель Рио хрипло вскрикнула, когда его руки сдавили ей горло. Малко попытался оттащить его сзади, но получил такой удар локтем, что у него перехватило дыхание. Однако Кирсанов отпустил Исабель и обратил свою ярость против Малко. Выбросив перед собой руки, он с безумным взором кинулся на него с явным намерением придушить.

— Черт! — воскликнул Крис Джонс, всюду, как тень, следовавший за Кирсановым.

Зайдя со спины, он сдавил ему шею таким ключом, что всякий другой задохнулся бы, но Кирсанов только поморщился и, как копытом, лягнул в живот поспешившего на подмогу Милтона Брабека.

В свалке Малко удалось отодрать от своего горла одну из рук Кирсанова. Крис Джонс начал молотить изо всей мочи и оглушил-таки русского, который повалился, разбив в щепы старинный стул. Подскочила встревоженная Исабель.

— Боже мой, вы не убили его?

— Не бойся, жив. А вот тебя нужно было бы убить! — взорвался Малко. — Страшно подумать, что здесь будет, когда он очнется!

— Я скажу ему, что ошиблась номером, — хладнокровно сказала она. — Так что случилось? Я-то думала, что он уже улетел!

— Возникли трудности, — ответил Малко. — Операция откладывается на несколько дней. Мне еще понадобится твоя помощь.

Крис Джонс уставился, как завороженный, на нижний крап грации: Исабель готовилась заниматься любовью. Григорий Кирсанов крякнул и заворочался. Крис и Милтон помогли ему встать. При виде Исабель Кирсанов едва не кинулся на нее вновь.

Малко обратился к нему по-русски:

— Григорий Иванович, произошло недоразумение. Ваша приятельница попала не в тот номер. Она ждала вас. Я дал ей знать о случившейся задержке, и она хотела приготовить вам небольшой сюрприз.

— Верно, верно! — поддакнула Исабель. — Я так обрадовалась, что ты не улетел!

Взгляд Кирсанова перебегал от Исабель к Малко и обратно. Объяснение, очевидно, не убедило его.

— Почему ты одета, как шлюха? — проворчал русский.

Исабель не успела ответить. Кирсанов встал и потащил ее из номера. Слышно было, как в коридоре хлопнула дверь его комнаты.

— Теперь можно будет немного передохнуть, — облегченно проговорил Малко. — А где Джеймс Барри?

— Я здесь! — послышался голос резидента, только что вышедшего из лифта.

— Я поставил в известность нашего посла, он подал ноту протеста. Тем не менее я опасаюсь, что нам не отвертеться от этой чертовой пресс-конференции. Завтра в пять. Испанцы клянутся, что после нее не станут чинить препятствий выезду Кирсанова.

— А что КГБ?

— Затаились. Испанцы подняли было крик из-за убитого вами молодчика, но после того, как я показал им липовую кинокамеру, они притихли. Теперь наша главная забота — пресс-конференция. Вот там нужно будет глядеть в оба.

* * *

Вот уже в продолжение часа Малко тщетно пытался отдохнуть, слыша стоны и вопли в соседнем номере. Судя по всему, Григорий задал для начала хорошую трепку Исабель, а затем непрерывно занимался с ней любовью всеми возможными способами. Какое-то время спустя зазвонил телефон. На проводе была Исабель.

— Он не хочет меня отпускать! — пожаловалась она. — А мне обязательно нужно ехать, ведь муж не знает, где я. К тому же мои вещи у тебя в номере.

— Иду, — бросил в трубку Малко.

Прихватив платье и туфельки Исабель, он постучался в номер русского. Кирсанов отворил ему, закутанный в полотенце. Усталое лицо его было угрюмо. Исабель выглядела совершенно измученной: под глазами черные круги, все тело в синяках. Григорий стоял на своем:

— Не хочу, чтобы она уезжала!

— Будьте же благоразумны, — увещевал его Малко. — Никакой трагедии нет: завтра же она приедет в Мадрид. Если она перестанет подавать признаки жизни, муж поднимет тревогу, а это только усложнит наше положение.

Насупившийся Григорий какое-то время колебался, потом решил смириться.

— До завтра, любимый! — прощебетала Исабель.

Она исчезла, бросив Малко красноречивый взгляд. Так и не утоливший своей страсти после всех упражнений, Кирсанов сел на кровать.

— Мне бы не хотелось участвовать завтра в этом фарсе, — заявил он.

— Перестаньте глупить. Григорий Иванович. Если бы не ваша неосторожность, КГБ ни за что не нашел бы вас. А эта пресс-конференция — последнее испытание... Но, разумеется, если вы не желаете, то всегда можете отдать себя в руки испанцев.

На сей раз Кирсанов молчал, точно набрав в рот воды.

* * *

Крис Джонс подал Кирсанову пуленепробиваемый жилет из кевлара и помог облачиться в него. Вся компания поселилась в «Рице», почти напротив «Паласа», где должна была проходить пресс-конференция. Вошел Милтон и повалился в кресло.

— Весь зал прочесали. Полный порядок.

— Кто от советских?

— Мужики из ТАСС и «Правды». Ну и, естественно, испанская братин. Агентов безопасности — как собак нерезаных. Обыскивают всех подряд.

— Хорошо, пошли! — подал знак Малко.

Без десяти пять. На Кирсанове лица не было. Он тронулся в путь, окруженный целым роем агентов ЦРУ и морских пехотинцев в штатском. Выстроился настоящий живой забор, разомкнувшийся лишь затем, чтобы пропустить Кирсанова к бронированному «кадиллаку». Нужно было всего лишь перебраться на другую сторону Пласа дель Кастильо, но никто не хотел рисковать.

Негнущийся, точно гвоздь, генерал Диас стоял у входа в гостиницу «Палас».

— Все на месте? — спросил Джеймс Барри.

— Да, можно начинать пресс-конференцию, — ответил генерал.

На первом этаже гостиницы, как раз у малой ротонды, предварявшей большую, установили магнитный металлоискатель. Агенты ГИУО проверяли подряд все магнитофоны и кинокамеры. Посредине круглого зала возвели помост, на котором рядами поставили стулья для представителей печати. На каждом шагу торчали агенты безопасности с американской и испанской стороны, враждебно таращившиеся друг на друга.

В сопровождении Криса Джонса и Милтона Брабека из бронированного «кадиллака» вынырнул Григорий Кирсанов, державшийся несколько скованно из-за пуленепробиваемого жилета. К охранникам из американского посольства немедленно присоединились испанские агенты, так что к помосту он двигался, окруженный плотным человеческим кольцом.

Вслед за тем агенты безопасности разошлись по залу, взяв под наблюдение выходы из круглого зала. Малко и Джеймс Барри держались у входа, провожая взглядом последних гостей. Генерал Диас взошел на помост, где уже находился русский, постучал по микрофону и попросил тишины.

— Григории Кирсанов объяснит причины своего поступка, — объявил он. — Он может отвечать на вопросы по-испански, по-английски и по-русски.

С места немедленно поднялся один из представителей советской печати и зычно провозгласил:

— Почему предаешь родину. Григорий Иванович?

Ничуть не смутившись, перебежчик указал пальцем на вопрошавшего и громко объявил:

— Он не журналист. Работает в КГБ, был моим подчиненным!

Советские журналисты возмущенно загудели. Между ними и Кирсановым завязалась злобная перепалка на русском языке, обильно сдабриваемая бранью... Когда наконец шум поутих, задал вопрос журналист «Эль Паис»:

— Сеньор Кирсанов, добровольно ли вы оставили вашу службу? Говорят, на вас оказали давление американские разведывательные службы.

— Ложь! — отчеканил Кирсанов. — Я поступил так из политических и личных соображений.

Малко затаил дыхание. Лишь бы он не заговорил об Исабель дель Рио! Ее мужу вряд ли пришлось бы по вкусу узнать о своем супружеском злосчастии из газет... К счастью. Кирсанов пустился в длинную обвинительную речь о советском строе. Внешне невозмутимый Джеймс Барри вкушал неземное блаженство.

Внезапно от входа в круглый зал донеслись раскаты громкого спора. Какой-то возбужденный бородач пытался прорваться сквозь полицейский заслон. Малко и Крис Джонс направились к месту происшествия.

— Это диссидент из Советского Союза, — объяснил им один из испанцев. — Непременно хочет присутствовать на пресс-конференции.

— Обыщите его, — распорядился Малко.

— Он уже прошел через металлоискатель.

— Неважно.

Крис принялся обшаривать русского, что не составило особого труда, ибо на нем не было ничего, кроме рубашки, брюк и кедов. Американец приказал ему разуться и с величайшим тщанием осмотрел его обувь. Затем он перешел к содержимому его карманов, но обнаружил там лишь деньги, платок и бумаги. Подошедший к ним Малко взглянул на пропуск, выданный Федеративной Республикой Германии, и спросил по-русски:

— Владимир Ильич, зачем вам нужно видеть Кирсанова?

Тот принялся объяснять, что он «отказник», изгой, что восхищается теми, кто выступает против советского строя и т.д.

— Пропустите его, — распорядился Малко.

Диссидент пристроился рядом с журналистами и затих. Пресс-конференция продолжалась. Кирсанов весьма ясно изложил причины, побудившие его избрать свободный мир.

Видя, что вопросов стало меньше, он встал и объявил, что пресс-конференция окончена. Газетчики из «Правды» и ТАСС покинули зал, громко ругая Кирсанова, который, с застывшей улыбкой на губах, сошел с помоста. Журналисты немедленно обступили его плотным кольцом. Среди них Малко увидел и диссидента, Владимира Ильича Юрова, пытавшегося протолкнуться к Кирсанову.

Малко обернулся к подошедшему Джеймсу Барри.

— Что, в Мадриде много советских диссидентов?

Американец покачал головой.

— Нет, они все в Париже и Нью-Йорке.

Мокрый от пота диссидент прилагал отчаянные усилия, протискиваясь к Кирсанову. Он казался чрезвычайно взволнованным, но особенно бросалась в глаза необычность его поведения: он держал руки ладонями к груди, точно обжег их и старался таким образом оберечь.

Оружия при нем быть не могло, его дважды обыскивали. Тем не менее Малко томило, смутное предчувствие.

Григорий Кирсанов пробирался сквозь толпу. Отчаянным порывом Владимир Юров прорвался сквозь шеренгу фотографов, протягивая Кирсанову руку для пожатия и привлекая его внимание русской речью:

— Браво, браво, Григорий Иванович!

Польщенный Кирсанов улыбнулся и шагнул ему навстречу, чтобы пожать протянутую руку.

Малко посмотрел на диссидента. На лице напряженное выражение: такого не бывает у счастливого человека. От Кирсанова его отделяло теперь не более метра. И вдруг Малко понял: могла быть лишь одна причина такой настойчивости. Он кинулся вперед с воплем:

— Григорий Иванович! Назад! Не прикасайтесь к нему!

Глава 14

Кирсанов обернулся на голос и остановился, но в общем гомоне ничего не мог разобрать. Диссидент, протягивая руку, тем временем подобрался еще ближе. Кирсанов начал обходить фоторепортера, щелкавшего кадр за кадром, чтобы дотянуться до руки. Малко вынырнул как раз позади Владимира Ильича, кинулся ему в ноги как регбист. Оба очутились на полу под вспышками репортеров.

Григорий Кирсанов ошеломленно застыл на месте. Диссидент, которому Малко не давал подняться, барахтался, вопя, как оглашённый, но когда один из репорте рои протянул ему руку, желая помочь, не принял ее...

— Отойдите. Григорий Иванович! — крикнул Малко.

Крис Джонс кинулся к Кирсанову и оттащил его. К нему немедленно подскочила целая орава итальянцев.

Наведя свой «магнум», Милтон Брабек стоял и смотрел, как с пола поднимается диссидент. Тараща глаза и поднимая руки над собой, Владимир Ильич, то и дело озаряемый вспышками фотографов, по всей видимости, находился в состоянии необыкновенного возбуждения.

Генерал Диас, сопровождаемый Джеймсом Барри, пробрался сквозь толпу к ним.

— Что здесь происходит? — спросил он.

— Похоже на попытку убийства, — отвечал Малко.

Генерал бросил недоверчивый взгляд на Владимира Ильича. Человек с виду вполне безобидный. Трудно было вообразить, что один, безоружный, он мог напасть на такого молодца, как Григорий Кирсанов.

— Этот? Да у него и оружия-то нет! — удивился генерал. — Как же...

— Руки! Взгляните при свете на его руки! — посоветовал ему Малко.

Это было легко сделать, оттого что тот держал руки над головой. Фоторепортеры еще не разобрали осветительную аппаратуру. В ее слепящем свете на ладонях диссидента виднелись муаровые разводы, точно их намазали лаком.

— Полагаю, ему нанесли на ладони отравляющее вещество, — пояснил Малко, — Если бы Кирсанов пожал ему руку, яд проник бы в поры кожи...

— А как же он сам? — удивился генерал. — Не самоубийца же он!

Оттесненные фоторепортеры продолжали снимать Владимира Ильича, сами не понимая, что происходит. Диссидент начал вырываться:

— Отпустите меня! — вопил он. — Я ничего не сделал!

— Вероятно, ему дали противоядие, заключил Малко.

Подойдя к диссиденту, он спросил по-русски:

— Кто приказал тебе убить Григория Кирсанова?

Владимир Ильич сделал вид, что не слышит.

— Что же, заберем его и допросим, — сказал генерал Диас, сам не очень-то веря в успех.

По лицу Владимира Ильича катился пот. Он начал умоляюще приплясывать на месте:

— Нет-нет! Отпустите меня!

— Отпустите, — шепнул Малко генералу Диасу. — И пошлите за ним людей. Не исключены любопытные открытия.

Испанец коротко распорядился, и агенты ГИУО отступили от Владимира Ильича. Он сразу растолкал сгрудившихся журналистов, кубарем скатился по лестнице ротонды и вихрем промчался по вестибюлю «Паласа». На улице он тотчас повернул направо по Калье Дукуэ де Медина, вдоль здания гостиницы, и продолжал бежать, не сбавляя хода. Малко и Крис старались не терять его из вида. Милтон остался оберегать Кирсанова. Машина ГИУО без отличительных знаков тронулась вдоль по улице с односторонним движением, но почти сразу застряла, уткнувшись в автобус. На углу Калье Сервантес Малко увидел автомашину с двумя седоками, «сеат» серого цвета. К ней и бежал Владимир Ильич. И сидевшие в машине, и преследователи увидели друг друга одновременно.

Сразу стало ясно, что Владимир Ильич не успеет добежать до «сеата». Из машины высунулась рука с пистолетом. Прогремело три выстрела. Русский споткнулся и упал лицом вниз. Стрелок не спеша опустил руку и выстрелил в четвертый раз. Голову Владимира Ильича отбросило, точно он получил пощечину, и вся правая сторона лица залилась кровью.

Сорвавшись с места, «сеат» направился к Пласа дель Кастильо.

Крис Джонс выстрелил трижды, но, видимо, не попал. Малко опустился на колени рядом с телом. Жизнь уже оставила Владимира Ильича. Четвертая пуля разнесла ему половину черепа, три другие сидели в груди.

— Сделайте лабораторный анализ кожи на его руках, — сказал Малко. — Думаю, будет обнаружен очень сильный яд. Вероятно, ему обещали дать противоядие после его «сольного номера». Потому он так и спешил.

Через несколько минут движение на улице перекрыли. Вокруг кишела полиция... Генерал Диас задумчиво созерцал мертвеца, так неловко подвернувшего под себя руку, что она казалась сломанной. Малко протянул генералу листок бумаги, где написал номер «сеата»: М-6743 СХ.

— Но ведь не советские же его убили! — с сомнением проговорил генерал.

— Разумеется, нет, — согласился Малко. — Наняли кого-то. Однако можно не сомневаться в том, что приказ ликвидировать Кирсанова был отдан на площади Дзержинского в Москве. Никакой резидент не отважился бы на столь решительные и дерзкие действия, не получив письменного приказа от начальства.

Полицейский принес им две стреляные гильзы от пистолета П-38. Это тоже могло навести на след.

Подоспел запыхавшийся Джеймс Барри и кивнул генералу Диасу:

— Генерал, мы выполнили наши обязательства и ждем теперь того же от вас. Следует разрешить Кирсанову немедленно покинуть испанскую территорию. Его жизнь в опасности.

— Я немедленно доложу о вашем ходатайстве, — с отсутствующим видом откликнулся испанец.

Малко и Барри пешком вернулись к «Паласу».

— Где Кирсанов? — спросил Малко.

— В своем номере в «Рице», откуда он не выйдет до завтра. Я купил ему билет на самолет до Нью-Йорка, на час тридцать.

Малко пожелал в душе, чтобы не случилось какой-нибудь новой заминки, иначе отчаянные усилия КГБ могли увенчаться успехом.

* * *

Григорий Кирсанов глядел, не мигая, на свой новенький чемодан на ковре, заваленном мадридскими газетами. На первой странице каждой из них красовалась фотография, запечатлевшая его с Владимиром Ильичом, а в сопровождающей статье журналисты со смаком живописали, приводя множество подробностей, измену советского майора. Кирсанов перевел взгляд на часы: десять минут двенадцатого. Исабель опаздывала.

Джеймс Барри отправился за «выездной визой» Кирсанова. Зазвонил телефон. Малко поднял трубку: Исабель!

— Ты откуда?

— Из Севильи! — проговорила она сонным голосом. — Еще не совсем проснулась.

С одной стороны, Малко испытал облегчение. Кирсанов улетал совершенно законно и был уверен, что испанка отправится вместе с ним. Малко размышлял, как сгладить острые углы. Он протянул трубку Кирсанову:

— Звонит Исабель, она опоздала на рейс.

Он вышел из номера к «гориллам», устроившимся в коридоре. Исабель знала, что нужно говорить. Когда он вернулся в номер, на Кирсанове лица не было.

— Надо отложить вылет до завтра. Без нее я не хочу лететь!

— Никаких отсрочек! — твердо объявил Малко. — Исабель прилетит немного позднее. В противном случае они обязательно разделаются с вами.

Он замолчал: дверь неожиданно распахнулась. По лицу вошедшего Джеймса Барри было видно, что он пришел с дурными известиями.

— Испанцы воспротивились выезду Кирсанова!

Малко ушам своим не верил.

— Но почему?

Американец сел, поддернув брюки на своих толстых ляжках.

— Во-первых, посол Советского Союза пошел с козырей. Он требует, чтобы ему предоставили возможность говорить с Кирсановым с глазу на глаз в здании посольства.

— Да, но почему испанцы уступили?

Джеймс Барри пожал плечами.

— С одной стороны, они дорожат дружественными отношениями с Советским Союзом, а с другой, ГИУО давит на правительство, чтобы получить доступ к Кирсанову.

— Так что будем делать?

— Ничего. Вернемся в нашу тихую пристань в Моралехе. Испанцы не собираются выдворять нас, они сами дали нам это понять. Пока дело затормозилось. Настал час дипломатов.

Олимпийское спокойствие Джеймса Барри встревожило Малко. Ведь пока дипломаты скрещивают шпаги, КГБ приложит все усилия к тому, чтобы устранить Кирсанова.

— Вы виделись с генералом Диасом? — спросил Малко.

— Он ждет меня в три часа. Вас тоже.

* * *

Генерал принял их более радушно, чем прежде. Перед ним на столе лежала папка, которую он тотчас же открыл.

— Гильзы навели нас на след, — возвестил он. — Баллистическая экспертиза показала, что во Владимира Ильича стреляли из оружия, которым ранее воспользовались для убийства мадридского полицейского, — из пистолета П-38. Главным подозреваемым является молодой террорист из ЭТА, Игнасио Аракама. Машина с поддельным номерным знаком, вероятно, угнанная.

— Удалось ли обнаружить прямую связь между Советским Союзом и ЭТА? — спросил Малко.

У генерала Диаса сделалось кислое лицо:

— Прямую нет, но некоторые члены ЭТА действовали в Йемене, Ливане, Сирии. Может быть, она и есть.

— А что вам вообще известно об этом Игнасио Аракаме?

— Немного, — признался генерал. — Террористы из ЭТА имеют в своем распоряжении множество тайных убежищ, связей и кошельков в Мадриде, а когда дело принимает скверный оборот, скрываются у басков, — там свои люди.

— А что удалось выяснить о Владимире Ильиче?

— Вы оказались правы, — признал испанец. — Лабораторные анализы кожи его ладоней позволили обнаружить следы сильнодействующего отравляющего вещества, приготовленного из змеиного яда, так называемого «бромсланга». Это вещество проникает в тело через поры кожи, вызывая обширные внутренние кровоизлияния, приводящие к смерти примерно через неделю...

— Таким образом, Кирсанов умер бы у нас на руках, а русские обвинили бы нас в его убийстве, — подвел итог Джеймс Барри.

— ЭТА не прибегает к столь изощренным приемам, — уточнил Малко. — Это работа русских. Вы выяснили, как попал сюда этот Владимир Ильич?

— Конечно. Три дня назад приехал из Мюнхена. Действительно диссидент.

— Многие из этих диссидентов действуют по указке КГБ, — вмешался Джеймс Барри, — потому что в СССР у них остались родственники. Вновь хочу подчеркнуть, что вы взваливаете на себя тяжкий груз ответственности, препятствуя Кирсанову покинуть испанскую территорию.

Генерал Диас беспомощно развел руками. Малко показалось, что он был искренен.

— Все решается теперь во дворце Монклоа. Могу лишь уверить вас в том, что пока Кирсанов находится на территории этой страны, мы предоставим ему усиленную охрану...

На том они и расстались. Некоторое время спустя, когда они уже катили в черном «линкольне» американца, Джеймс Барри дал выход своему возмущению:

— Диас Бог весть что плетет! Главные союзники ЭТА — кубинцы. Но у Испании теперь роман с Кубой, и она, естественно, не желает осложнений.

— Вы считаете, что кубинцы могли работать на заказ, совершая вчерашнее покушение?

— Уверенности нет, хотя это и возможно.

— В таком случае, — продолжал Малко, — можно, видимо, что-то предпринять. Ведь если мы станем отсиживаться, сложа руки, кончится тем, что нам придется провожать Кирсанова на кладбище.

— К чему вы клоните?

— Едем в посольство, там объясню.

* * *

Сидевший без пиджака Малко взглянул на синее небо. Вот уже в течение нескольких часов, запершись в saferoom[5] американского посольства, он работал у терминала счетно-вычислительной машины. На другом конце находилась ЭВМ Лэнгли, в запоминающее устройство которой были введены все сведения, касающиеся офицеров-оперативников советского блока.

В замочной скважине повернулся ключ, и вошел Джеймс Барри.

— Кончили? Если нет, мне придется поставить в известность службу обеспечения безопасности.

— Мне кажется, я что-то нашел, — ответил Малко. — Вот, взгляните.

Он протянул Барри выданную терминалом карточку кубинского офицера-оперативника, выявленного ЦРУ, некоего майора Альфонсина Ромеро, сотрудника ГУР[6], был направлен в Мадрид год назад. До того работал на Кубе в отделе по связям с участниками зарубежных освободительных движений, проходящими подготовку на Кубе. Последнюю фразу Малко подчеркнул красным: «Замечен в Мехико с известными членами ЭТА».

— Любопытно, — проговорил Джеймс Барри. — Я располагаю фотографиями всех сотрудников ГУР, замеченных здесь. Он должен быть там.

— Григорий Кирсанов, наверное, знает его, — подхватил Малко. — Он может подтвердить верность опознания.

— Кстати, не составит труда узнать, где он живет, — заметил Барри. — Раз он в Мадриде под дипломатическим зонтиком, то должен значиться в телефонном справочнике.

— Поезжайте завтра утром к Кирсанову в Моралеху. Покажете ему фотографии. Потом надо будет отвезти его к Исабель с нашей охраной. Не хотелось бы, чтобы они заявились в Моралеху.

* * *

Малко толкнул дверь своего номера в «Рице» и остановился, чрезвычайно приятно удивленный. Исабель дель Рио читала, устроившись в кресле, в черных грации, чулках и туфлях. Волосы она собрала узлом по моде начала века, с ушей свисали длинные подвески, лицо накрашено с нарочитой аляповатостью. Примерно в таком виде она ждала его в Севилье, в номере «Альфонса XIII».

Поднявшись при его появлении, она направилась к нему, играя бедрами.

— Здравствуй, любовь моя!

На полу лежал раскрытый чемодан: она приехала прямо из аэропорта, во власти эротических грез.

Увлекаясь игрой, Малко не противился.

Осыпая его поцелуями и ласками, она сняла с него одежду.

— Сегодня я буду твоей рабой! — прошептала она.

Если бы ее слышал Кирсанов!..

Она нежно что-то шептала ему на ухо, продолжая ласкать, потом медленно опустилась на ковер. Она прекратила ласки, лишь когда почувствовала, что он с трудом сдерживается. Она встала, пошла к кровати, на ходу вытащив из чемодана целый ворох шелковых шарфов, и ничком улеглась на постель, раскинув руки и ноги.

Малко оставалось лишь сделать то, чего она хотела.

С помощью шарфов он привязал ее запястья и лодыжки к изголовью и изножью кровати, попортив при этом гостиничное имущество «Рица», не приспособленное к такого рода забавам.

Опустившись на колени сзади, Малко начал ее возбуждать. По мере того, как Исабель приближалась к вершине наслаждения, ее круглые ягодицы все более твердели, колыхание бедер все усиливалось, каждая мышца в ее теле приходила в движение.

Вдруг, пронзительно вскрикнув, она рванулась, пытаясь сомкнуть ноги, — это произошло непроизвольно...

Но шарфы держали ноги крепко. Тогда она принялась вырываться из шелковых уз, выкрикивая с мольбой:

— Возьми меня! Сейчас возьми!

Но Малко продолжал свою дьявольскую игру. Она была как одержимая. Наконец, не в силах более сдерживаться, он с рассчитанной медлительностью взял ее. Затем он приподнялся чуть выше.

Исабель сразу напряглась, забила ногами, точно плыла кролем.

— Нет!

Малко неумолимо надавил, исторгнув у нее дикий крик:

— Нет! Перестань! Мне больно!

Она отчаянно барахталась и извивалась, насколько позволяли путы.

Не обращая внимания на постепенно затихающие мольбы, он начал мерно двигаться. Болезненные вскрики становились все реже, а затем приобрели иное звучание. Вдруг она крикнула охрипшим, не своим голосом:

— Сделай мне больно!

Малко нагнулся и укусил ее в плечо. Она завопила в упоении:

— Сильнее!

Малко почти вырвал ей зубами клок кожи.

Исабель так извивалась под ним, что на одной ноге развязался шарф. Воспользовавшись этим, она приподнялась на колене, чтобы доставить себе еще большее удовольствие.

Закрыв глаза, вся во власти неистовых грез, Исабель твердила, точно слова молитвы:

— Сильнее! Сильнее!

Малко почувствовал, что тормоз культуры в нем начинает отказывать. Наконец и его свело судорогой наслаждения, что исторгло из горла Исабель дикий вопль.

Потом, обессилевшие, они молча блаженствовали. Спустя некоторое время Исабель повернулась к нему. Волосы ее слиплись на мокром от пота лбу.

— Это было потрясающе! — промолвила она. — Я проголодалась. Веди меня обедать.

* * *

Развалившись в креслах одной из гостиных. Крис и Милтон свирепо таращились на пианиста «Рица», явно искушаемые желанием всадить ему пулю в лоб. Им только классической музыки и не хватало!.. Когда из лифта вынырнул Малко, ведя под руку Исабель дель Рио, оба вскочили, точно подброшенные пружиной. Исабель была ослепительна: длинное узкое платье очень строгого покроя, в ушах изумрудные подвески, умеренный грим, скрывший следы плотских услад. Но в зеленых глазах еще вспыхивали бесовские огоньки.

Исабель...

— Следуйте за мной, — обратился Малко к «гориллам». — Сегодня вечером у вас «сидение».

Григорий Кирсанов уже вернулся в Моралеху под охраной морских пехотинцев.

Проводив Исабель взглядом, Крис Джонс бросил Милтону Брабеку:

— На месте Кирсанова я немедленно вернулся бы в Россию. Ни один молодчик из КГБ не причинит ему столько страданий, как эта сука!

* * *

После мадридского многолюдья улочки Моралехи поражали своим покоем. Григорий Кирсанов в тренировочном костюме устроился на террасе читать. Снаружи виллу охраняли две машины ГИУО, а внутри — американцы. Завидев Малко, Кирсанов отложил книгу.

— Почему вы не привезли Исабель?

— Сейчас к ней поедем.

— Она прилетела вчера вечером?

— Полагаю, да.

— Я звонил, но телефон переключен на автоотвечик.

— Возможно. Но прежде нужно сделать одну важную вещь. Известен ли вам некий майор Альфонсин Ромеро из кубинского ГУР?

Вопрос, видимо, удивил Григория:

— Вообще да.

— Вы могли бы опознать его?

— Ну конечно!

— Вот взгляните.

Малко протягивал ему десяток фотоснимков. Кирсанов почти сразу взял один из них.

— Это он.

С фотографии глядел худощавый гладко причесанный мужчина с тонкими усиками. На обороте снимка сотрудники ЦРУ написали то же имя.

Каждый день к десяти часам он являлся в посольство Кубы, от которого жил довольно далеко, на Калье Стелла Поларис, на юго-востоке Мадрида. Чтобы успеть добраться туда, у Малко оставалось времени в обрез. В гараже «Бюдже» он поменял «форд», скорее всего, знакомый советским разведчикам, на белый «сеат».

Отправив Кирсанова на свидание к Исабель, Малко вернулся в Мадрид. Он поставил машину напротив дома, где жил кубинец, через дорогу, и принялся ждать.

Через двадцать минут появился Альфонсин Ромеро и направился к стоявшей неподалеку «ауди». Тронув с места, он пустился в северном направлении по Калье Доктор Эскьердо, затем перебрался на Пасео де ла Хабана.

Поравнявшись с домом № 184, где размещалось посольство Кубы, он повернул на узкую поперечную улочку и поставил машину на стоянке за зданием посольства. Малко видел, как он вошел в посольство, все окна которого были завешены шторами. Малко миновал посольство, повернул, проехав некоторое расстояние, попетлял в путанице узких улочек и вновь выскочил на Пасео де ла Хабана. Пустая трата времени. Майор Ромеро мог проторчать в своем кабинете целый день. Малко еще покатался, снова остановил машину, на сей раз подальше, и принялся размышлять. Необходимо было установить непрерывную слежку. Через два часа надо попросить «горилл» сменить его, а пока набраться терпения.

Минул час. Малко обходил здание посольства с опущенными шторами, когда оттуда вышел Альфонсин Ромеро. Малко побежал к своей машине и поспел к ней в ту самую минуту, когда со стоянки выезжал сильно потрепанный «сеат» беловатого цвета. Однако вместо того, чтобы направиться к выезду на Калье де ла Хабана, «сеат» поехал в противоположный конец переулка.

Малко подождал еще немного, но со стоянки никто больше не выехал.

Он поехал вдоль здания посольства. «Ауди» Ромеро стояла на прежнем месте, но кубинца и след простыл!

Малко прибавил хода, двигаясь в том же направлении и заметил «сеат» далеко впереди. Он настиг его у светофора и стал рядом. Сомнений быть не могло: за рулем сидел Альфонсин Ромеро. С чего бы сотрудник ГУР Кубы поехал в город на этой развалине?

Сердце Малко забилось сильнее, когда соседняя машина тронулась с места. Малко пропустил несколько автомобилей и пустился следом.

Глава 15

«Сеат» медленно катил к началу Пасео де ла Кастельяна, так что Малко, которому возмущенно гудели со всех сторон, стоило немалого труда держаться от него на некотором расстоянии. Достигнув места, где широкий проспект, окаймленный гигантскими современными зданиями, делился надвое, кубинец повернул налево, в ту сторону, где это ответвление магистрали, по сторонам которого тянулись строящиеся жилые комплексы, вливалось в западный участок кольцевой дороги.

Через километр «сеат» еще убавил хода, повернул на улицу, проложенную в новом жилом квартале, разбросанном посреди пустырей, и остановился у громадного универсального магазина «Мадрид II». Покинув машину, кубинец двинулся пешком. Все более недоумевавший Малко пустился следом.

Напротив универсама громоздились под знойным солнцем, на сколько хватало глаз, неотличимо похожие одна на другую коробки из красного кирпича. Стайками прохаживались девицы в джинсах, многие из которых отличались миловидностью, — юное поколение испанок, переставших питаться исключительно маслинами и пользовавшихся противозачаточными таблетками. Несмотря на щегольской универсам, квартал населяла, очевидно, беднота.

Что могло понадобиться здесь кубинскому разведчику?

Альфонсин Ромеро устроился на террасе кафе «Ла Манилла», а Малко, войдя в универсам, стал наблюдать за ним изнутри.

Благодаря множеству посетителей, Ромеро вряд ли мог заметить его.

Кубинец недолго оставался в одиночестве.

Минут через пять взору Малко явилось чрезвычайно соблазнительное видение: девица с гривой волос неестественно яркого рыжего цвета, туго обтянутая брюками из белого ластекса и ти-шертом, под которым выпирала высокая молодая грудь. Она была обута в босоножки, а через плечо у нее висела белая сумка. Бросался в глаза ярко размалеванный широченный рот, невольно наводивший на весьма игривые мысли.

Девица присела к кубинцу, и между ними завязалась оживленная беседа.

Примерно через четверть часа она встала. Малко не колебался ни секунды. Кубинец никуда не денется. Рыжая двинулась вдоль по Авенида де Монфорте, минуя универсам.

Высоко подняв голову, сознавая свою привлекательность, она шествовала размеренным шагом под палящим солнцем, не обращая внимания на приставания бесчисленных охотников за женщинами. Так они прошли с километр и очутились в районе Баррио дель Пилар. Здесь жилые строения выглядели менее новыми, их обитатели судачили, усевшись на стульях, вынесенных прямо на тротуар, повсюду резвилась детвора.

Рыжеволосая повернула за угол Калье де Сарриа, где красовалась большая сине-белая фреска, изображавшая голубей мира, поперек которой пистолетом для напыления краски была выведена надпись: «Нет НАТО! Коммунистическая партия Испании». Девица нырнула в подъезд обшарпанного дома.

Малко не пошел за ней, а устроился на террасе маленького кафе по Калье де ла Банеса.

Рыжая появилась вновь через двадцать минут, заменив белые облегающие штаны короткой юбчонкой, а сандалии — туфлями на высоком каблуке, благодаря чему стал еще заметнее соблазнительный изгиб спины. Дразнящая грудь, грива огненных волос и намалеванный в виде эротического символа рот, как магнитом, притягивали взгляды. Редкий мужчина не обернулся ей вслед.

Под жаркими лучами солнца она вновь пустилась по Калье де ла Банеса, спотыкаясь на неровном тротуаре. Вдвоем они совершили путь в обратном направлении до универсама, где девица села в такси. Слава Богу, машина Малко стояла в каких-то двадцати шагах. Обливаясь потом, он включил на полную мощность кондиционер и устремился за такси, удалявшимся по Авенида де Монфорте. Миновав Пасео де ла Кастельяна, они домчались до стадиона Сантьяго Бернабеу. Обогнув Пласа де Лима, такси углубилось в район Саламанка, малолюдный в эту пору дня, и остановилось на углу Калье Инфанта Мария Тереса и Эррерос де Техада, у дверей бара «Роялти». Красотка вышла из такси, слегка кивнула бармену, стоявшему в дверях заведения, и вошла в подъезд соседнего дома из красного кирпича, где обитали, судя по всему, люди зажиточные.

Малко вышел из машины и подошел к подъезду. Как и всюду в Мадриде, на панели вызова звонком фамилии не значились, лишь Номера квартир. Он уже собирался повернуть назад, когда за его спиной послышался дружелюбный голос:

— Вам что-нибудь нужно, сеньор?

Обернувшись, Малко увидел перед собой того самого мужчину, с которым недавно поздоровалась рыжая, одного из барменов «Роялти».

Малко расплылся в глуповатой ухмылке.

— Да вот увидел классную телку... Рыжая такая... Сюда вошла.

Испанец понимающе подмигнул:

— А, Маите! Верно, хороша?

— Так вы с ней знакомы?

— Немного.

Малко вошел в бар, заказал порцию «Перрье» и устроился за стойкой. Он оказался единственным посетителем. Десятки подобных баров открылись в Мадриде после смерти Франко, когда в Испании стали менее строги по части нравственности. Бармен подошел и облокотился о стойку напротив Малко.

— Вы хотели бы увидеться с Маите? — спросил он, мило улыбаясь.

— Еще бы! А вы могли бы?..

— О чем речь! Минуточку...

Он исчез куда-то, но вскоре вернулся, очень довольный.

— Она ждет вас, сеньор. Квартира 6Б, — затем продолжил слащавым голосом: — Видите ли, сеньор, она студентка, а родственников у нее в Мадриде нет. Так вот они вместе с подругой наняли квартиру, где принимают кабальеро вроде вас, которые дают им кое-какие средства для завершения образования...

Иными словами, ослепительная Маите была всего лишь девочкой, принимавшей клиентов у себя по телефонному звонку...

Хотя и разочарованный, Малко сунул бармену бумажку достоинством в 5000 песет. Рассыпавшись в изъявлениях благодарности, тот достал из-под прилавка старый номер «Авангардиа», перегнутый на странице разных объявлений. В разделе «Знакомства» несколько строк было обведено красной чертой: "Маите. Молода, хороша, принимает у себя дома. Тел. 25-48-461 ".

— В следующий раз, — сказал бармен, — можете прямо звонить ей.

Малко сунул газету в карман и вышел. Чтобы не возбудить подозрения Маите, ему не оставалось ничего другого, как отправиться к ней. Он надавил кнопку квартиры 6Б.

— Вас слушают!

— Маите?

Немедленно щелкнул автоматический запор. Внутри дом был отделан роскошно: мрамор, деревянные панели... В лифте Малко нажал кнопку седьмого этажа. Маите ждала у приотворенных дверей, прислоняясь к косяку. Теперь вместо юбчонки на ней был надет красный, отороченный белым мехом халат, из широкого распаха которого выглядывали твердые острые груди.

— Добрый день, сеньор, — ослепительно улыбнулась она. — Я — Маите.

Несмотря на всю свою вульгарность, Маите производила неотразимое впечатление развратным личиком девочки, едва достигшей половой зрелости, и литым телом подростка. У нее была современная, совершенно безликая крошечная квартирка, где стояли просторная софа и низкий столик перед телевизором и непременным видеомагнитофоном со стопкой кассет. Подведя Малко к софе. Маите уселась на нее, забросив ногу на ногу достаточно высоко, чтоб можно было увидеть, что под одеждой ничего нет.

— Вы очень даже симпатяшка, сеньор! — жеманно протянула она. — Хотите скотч?

— Пью только водку.

Маите сделала вид, что огорчилась:

— Вот ужас! У меня нет водки! Но я постараюсь загладить свою вину.

Она подалась к Малко, раздвинула ему губы острым кончиком языка и начала умело и ненастойчиво целовать его. Пеньюар на ней разошелся, обнажив великолепные груди с оттянутыми кончиками. Через некоторое время она отстранилась с притворным волнением:

— Сеньор, мы едва знакомы, а вы уже мне очень нравитесь.

Она принялась плести ему историю столь же трогательную, сколь и неправдоподобную. Студентка из Бильбао, она приехала в Мадрид продолжить образование, но стоит это, видите ли, слишком дорого, а родители не располагают средствами, чтобы помочь ей...

Во все продолжение своей повести она легонько дразнила Малко поглаживаниями руки.

Время от времени она выразительно посматривала на него распутными глазами, облизывая мясистые губы. Вскоре Малко пришел к выводу, что Исабель дель Рио не совсем истощила его мужскую силу.

Почувствовав состояние Малко, Маите состроила оскорбленную рожицу:

— Разве истинный кабальеро позволит себе такое?

Шумно вздохнув, она продолжила без перехода:

— Должна вам сказать, сеньор, что у меня есть постоянный поклонник, и он должен быть здесь с минуты на минуту. Вам пора уходить. Но мне хотелось бы вновь встретиться с вами. Я дам вам номер моего телефона.

Пока Малко приводил в порядок одежду, она подала ему карточку с телефоном, который он видел в «Авангардна». Окажись он одним из ее обычных клиентов, после такой «разминки» он наверняка остался бы ночевать на коврике под ее дверью... Когда она провожала его к выходу, он увидел в пепельнице набор ключей от автомашины.

— Кстати, как вас зовут? — спросила Маите.

— Джеймс.

Она улыбнулась.

— Я сразу поняла, что вы не кастилец... Но мне нравятся иностранцы.

Она быстро и умело поцеловала его, сказав на прощанье:

— Позвони мне поскорее.

Малко вошел в лифт, но спустился не на первый этаж, а в подвальный. Зачем Маите ключи, если у нее, похоже, не было машины? Увидев ее в обществе майора Ромеро, он не мог считать ее заурядной «телефонной девицей».

Как он и предполагал, в подземном этаже находился гараж. Он принялся осматривать одну за другой десятка полтора стоявших там машин. Последней оказался «сеат» серого цвета. Ему сразу бросился в глаза новенький номерной знак. Малко нагнулся над багажником. На задней его стенке, рядом с тормозной фарой, виднелись следы свежей краски.

Присев на корточки, Малко принялся соскабливать краску ногтем и обнаружил два небольших круглых отверстия с четкими краями. Ему вспомнилось, как Крис Джонс стрелял вслед машине с убийцами Владимира Ильича. Все совпадало: марка, модификация, цвет, хотя номер и изменился. Он выпрямился, слыша, как громко бьется сердце. Сомнений быть не могло: это машина убийц из ЭТА!

Малко потянул за ручку дверцы: закрыта. Он вышел из гаража на залитую солнцем улицу. Первым делом он собирался, естественно, поставить в известность Барри.

Но тут ему пришло на ум, что человек, которого ждала Маите, может быть, и не клиент вовсе... Что если она служила передаточным звеном между кубинцами и ЭТА? Ведь ремесло «телефонной надомницы» предоставляло идеальную возможность встречаться, не привлекая внимания. Тут Малко увидел на противоположной стороне Калье Эррерос де Техада заброшенный полуразвалившийся дом, на который глядели окна квартиры Маите.

Он прошел через пустырь между грудами строительного хлама, вскарабкался, прибегая временами к акробатическим приемам, на седьмой этаж и устроился на гниловатых балках.

Маите не задернула занавесей. Она сидела на софе, раскладывая пасьянс и поднимая по временам голову, точно прислушиваясь. Минуло двадцать минут. Но вот она встала и пошла к дверям. Вошел мужчина, лица которого сначала не было видно. Гость не стал терять времени. Прямо у дверей он обнял Маите и сдернул с нее пеньюар, соскользнувший к ее ногам. Малко видел его со спины: молодая стать, джинсы, ти-шерт. Он принялся осыпать поцелуями все тело молодой «надомницы», прислонившейся к стене. Запустив пальцы в его густые черные волосы, приоткрыв рот, Маите извивалась с блаженным выражением на лице.

Потом мужчина повалил ее на софу... Скоро он рухнул на нее, повернув голову на бок. У Малко перехватило дыхание. Он мог поклясться, что видит Игнасио Аракаму, молодого террориста из ЭТА!

Парень поднялся и закурил. Маите свернулась клубочком подле него, и они начали о чем-то говорить.

Малко как можно быстрее выбрался из развалин и сел за руль. Спустя четверть часа из подъезда вышел Игнасио Аракама и повернул за угол.

Малко едва успел завести машину, как перед ним пронесся мощный мотоцикл в сторону Пасео де ла Кастельяна. Он пытался не отстать, но мотоцикл скоро затерялся в потоке транспорта.

Ему не оставалось ничего другого, как постараться выяснить, стал ли он очевидцем рядовой встречи или кубинский майор просил своих друзей из ЭТА о новой услуге...

У него упало сердце, когда при его появлении в холле «Рица» из кресла выпорхнула Исабель дель Рио в белом полотняном костюме, сверхсоблазнительно облегавшем все изгибы ее тела.

Судя по всему, она была чрезвычайно взволнована.

— Что стряслось? — с замиранием сердца спросил Малко.

— Он просто сошел с ума! — пролепетала она. — Совершенно рехнулся! Сегодня утром заявился ко мне с твоими друзьями, накинулся на меня, точно с цепи сорвался, а потом заставил меня поклясться, что я буду любить его всегда.

— Надеюсь, ты поклялась?

— Конечно, но лучше бы я этого не делала. Едва я закрыла рот, как он снял трубку и позвонил моему мужу в Севилью.

— Не может быть!

— И тем не менее! Он объявил ему, что я люблю его и улечу с ним в Америку.

— Боже правый! — едва вымолвил сраженный Малко.

Иметь дело с Григорием Кирсановым было примерно то же, что пойти в магазин «Галери Лафайет»: непременно что-нибудь да стрясется!

— Когда он уехал, — продолжала между тем Исабель, — я позвонила мужу и сказала ему, что Григорий повредился в уме, что он плетет небылицы. И еще я ему сказала, что буду какое-то время встречаться с Григорием по твоей просьбе, что ты заодно с теми, кто вызволил Кирсанова, словом, что ты тоже шпион.

— Он успокоился?

— Не очень. Сегодня вечером он прилетит в Мадрид, чтобы забрать меня в Севилью.

Этого только не хватало! Малко с тревогой размышлял о том, как долго еще ему будет удаваться справляться с обстоятельствами... Ко всему прочему, то, что ему удалось узнать, познакомившись с Маите, рождало в нем опасение, что пущен часовой механизм новой адской машины.

Когда она взорвется и где?

Глава 16

— Да ты не слушаешь! — вскричала Исабель дель Рио.

— Слушаю, слушаю!

Противостоя отныне КГБ и ЭТА одновременно, Малко приходил в совершенное отчаяние от того, что Григорий создавал ему только новые трудности. Но если он лишится Исабель, его поступки могли стать совершенно непредсказуемыми. Малко пришел к мысли, что единственным выходом оставалось привлечь мужа Исабель к спасению Кирсанова.

Исабель тревожно ждала. Малко наклонился к ней:

— Постарайся не солгать хотя бы раз в жизни. Какие у тебя на самом деле отношения с мужем? Не может же он не понимать, что ты неверна ему. Но, хотя ты вечно в разлуке с ним, он, похоже, души в тебе не чает...

Исабель дель Рио изящно скрестила ноги, нимало, по-видимому, не смущенная.

— У меня с ним джентльменское соглашение. Томас — странный человек! Мне кажется, он сильно привязан ко мне, но физическое влечение испытывает лишь к уличным девкам. Меня же он поставил на пьедестал и страшно боится потерять.

Пролетел тихий ангел. Исабель на пьедестале!.. Впрочем, обожествляли же людей во время оно...

— Но он, верно, догадывается, что у тебя есть любовники? — допытывался Малко.

— А как же! И, кстати, всегда боялся, как бы меня и в самом деле не отбили у него. Потому-то он так и переполошился после звонка Григория.

— Ладно. Я хочу повидаться с ним вечером.

— Мы ужинаем у друзей, а ближе к полуночи отправимся в дискотеку «May-May».

— Я к вам туда приеду.

В зеленых глазах скакнул бесенок.

— У тебя есть сейчас свободная минутка? — промурлыкала Исабель.

— Нет.

* * *

— Испанцам даже не заикаться об этой Маите! — твердо объявил Джеймс Барри. — С этим делом мы сами управимся...

— Дело-то нешуточное, — заметил Малко. — В ЭТА собрались не любители.

— А мы любители? — посуровел американец. — Боевики из ЭТА убивают у испанцев генералов, а они только ушами хлопают. Что же вы думаете, с нашим делом они лучше справятся? Вы напали на горячий след. Нужно идти по нему.

— О советских ничего не слышно?

— Ничего. Они теперь на пушечный выстрел не подойдут, а если что-нибудь и предпримут, то исключительно чужими руками. Например, через басков из ЭТА. Берите с собой Джонса и Брабека. Нужно разыскать этого юнца-террориста.

— Скажите, сколько времени еще пробудет здесь Кирсанов?

Джеймс Барри положил на стол очки.

— Откровенно говоря, не имею понятия. Может, неделю, может, месяц, а может, и дольше. Дело застопорилось.

Веселенькая история!

— Что же, попытаемся отразить следующий удар, — сказал Малко. — Поеду сейчас ругаться с Кирсановым. Вы не могли бы попросить отвезти меня к нему?

* * *

Завидев Малко, Григорий выказал очевидные признаки облегчения и отослал двух аналитиков, своих мучителей. ЦРУ безжалостно выжимало из него все до капли. Однако Малко находился, видимо, в дурном расположении духа.

— Григорий Иванович, — строго начал он, — вы, офицер разведки, ведете себя как мальчишка!

Кирсанов устремил на него невинный взор.

— Что такое я сделал?

— Сегодня вечером в Мадрид прилетит за женой муж Исабель.

— Я выложил ему все начистоту, — бесхитростно отвечал Григорий. — Ей давно бы уже следовало все ему сказать. Не станет же он удерживать ее силой!

— Мы в Испании, а он с властями на короткой ноге, и если он решит держать Исабель взаперти в своем севильском поместье, мы вряд ли окажемся в состоянии что-либо изменить.

Григорий выказал некоторое беспокойство.

— Что я должен делать?

— Впредь до вашего отлета проявлять больше сдержанности с Исабель.

У русского широко раскрылись глаза.

— К чему эта комедия? Она любит меня!

На мгновение Малко стало жаль его. Подумать только, этот человек держал в руках десятки тайных агентов!

— Это нужно, чтобы избежать скандала, — пояснил он. — У нас и без того много хлопот, а у вас — врагов. Когда вы окажетесь вне опасности, вам не будет нужды скрывать свои чувства.

— Ну хорошо, — смирился русский. — Но когда же я улечу отсюда? Я уже больше не могу!

— Если бы я знал! — вздохнул Малко. — Впрочем, может быть, удастся найти способ ускорить ваш выезд. Испанцы чинят препятствия. Нам нужна разменная монета.

— То есть?

— Ваш «крот», «Дон-Кихот».

Неудача с эвакуацией Кирсанова отодвинула выяснение личности «крота» на второе место. Теперь же оно обретало исключительно важное значение.

Григорий изумленно уставился на Малко.

— Исключено! Мое имя склоняли во всех газетах. Вероятно, посредник ждет с минуты на минуту ареста. Он решит, что его заманивают в ловушку.

— Попытка — не пытка, — возразил Малко. — Как вы считаете, вашу агентуру передали кому-нибудь из ваших бывших коллег?

— Сомневаюсь. В подобных случаях надолго замораживают все связи.

— Вот и хорошо. Возьмите номер его телефона и попробуйте восстановить связь.

— Прямо отсюда?

— Конечно, нет. У поворота к Моралехе, на обочине, есть телефонная будка. Я отвезу вас.

— А как же испанцы?

— Если договоритесь о встрече, мы «замотаем» слежку.

* * *

По дороге на Бургос с тяжким гулом мчались грузовики. Григорий затворил дверь будки, чтобы лучше слышать, и сунул в щель монету. На небольшой площадке у шоссе стояли три машины: Малко, американских охранников и неизбежный «сеат» с агентами ГИУО, с любопытством наблюдавшими за происходящим. Все заняло не более минуты. Григорий вышел из будки подавленный.

— Сказал, что не знает таких, и повесил трубку. Этого следовало ожидать.

— Ладно, я подумаю, как быть, — ответил Малко. — Мне нора ехать. Вас отвезут морские пехотинцы.

— Когда я увижусь с Исабель?

— Подождите немного. Скоро прилетит ее муж. Я дам вам знать.

Он умолчал о басках. Зачем лишний раз тревожить человека? Главная задача заключалась в том, чтобы успокоить супруга Исабель дель Рио.

* * *

Глаза Томаса дель Рио, лысоватого господина с необыкновенно холеными руками, посоловели от выпитого, а на несколько оплывшем лице застыла глуповато-благовоспитанная улыбка. На глаз трудно было определить его возраст. Встав со своего места, он, в соответствии с испанским обычаем, заключил Малко в крепкие объятия.

— Несказанно рад встретиться с вами в Мадриде, — проговорил дель Рио немного заплетающимся языком.

В заставленной сплошь зелеными растениями модной дискотеке «May-May» нельзя было протолкнуться среди изысканно одетых посетителей, усердно поглощавших «Джи энд Би». Малко отвесил поклон Исабель дель Рио в строгом сером платье, лицо которой было едва тронуто косметикой. Лишь в зеленых глазах вспыхивал распутный огонек.

— Милости просим в «May-May»! — приветствовала она Малко.

Он заказал бутылку «Дом Периньона». Они выпили и завязали беседу, невзирая на гвалт и грохот музыки.

Малко никак не удавалось найти повод направить разговор в нужное ему русло. После третьего бокала «Дом Периньона» его вывел из затруднения сам Томас дель Рио.

— Похоже, вы знаете этого сумасшедшего, который хочет увести у меня жену? — крикнул он на ухо Малко.

— Это длинная и очень запутанная история, — отвечал тот.

Он принялся объяснять испанцу, какую роль ему приходится играть в судьбе перебежчика. Томас дель Рио слушал, глядя куда-то вдаль, по-видимому, совершенно безразличный к трагедии Григория Кирсанова.

— Если ему нужна женщина, — проронил он, — в Мадриде сколько угодно уличных девок. Почему он выбрал Исабель?

Пролетел тихий ангел в чулках и лифчике. Тут на Малко снизошло озарение свыше.

— Он — славянин. Влюбился в Исабель, встретив ее на каком-то коктейле, именно потому, что она недоступна. Ну а поскольку он переживает сейчас страшную душевную драму, то изо всех сил цепляется за свою мечту.

Исабель, наклонившейся к нему, чтобы расслышать слова, удалось сдержать смех. Ее супруг с понимающим видом покивал головой и, отказавшись от шампанского, вылил себе в горло такую порцию «Джи энд Би», от которой замертво свалился бы боевой бык.

— Понимаю, — протянул он так, что стало ясно, что он ничего не понял. — Надеюсь, эта история скоро кончится. Мне не нравится, когда мужчины вот так увиваются вокруг моей жены.

Исабель потупила глаза. Теперь вместо рока звучала несколько другая музыка, «севильяна», весьма близкая к фламенко. Заметно было, что Исабель разбирает желание потанцевать.

— Пошли, Томас?

— Ты же прекрасно знаешь, что я не любитель. Убежден, что наш друг будет счастлив заменить меня.

Она уже вскочила с места. На танцплощадке она начала выделывать вокруг Малко па, как настоящая исполнительница фламенко, а в завершение бросилась в его объятия, тесно прильнув к нему.

— Он просто прелесть, верно? — промурлыкала она. — Такой чистый...

— Успокоился?

— Похоже, на то. Я поклялась ему, что никогда не спала с Бугаем, но ты все-таки еще поговори с ним.

Когда они возвратились к столу, развалившийся в кресле Томас дель Рио не сводил загоревшихся глаз с девицы столь же вульгарной, сколь и обольстительной, затянутой в платье «под пантеру» с разрезом до середины бедра.

Малко наклонился к нему.

— Дорогой Томас, прошу вас в виде личного одолжения не, принимать близко к сердцу, если этот русский будет встречаться с Исабель в ближайшие дни. Это единственный способ успокоить его, а это чрезвычайно важно для НАТО.

Томас дель Рио простодушно улыбнулся.

— Разумеется, я все понимаю! У него мечта. Только ему нужно бы поискать среди проституток. Среди них есть очень красивые, очень чистые, очень милые. Его звонок меня весьма встревожил: под влиянием минуты Исабель способна совершить самый опрометчивый поступок! Накануне нашего бракосочетания был случаи, когда она увлеклась и уехала сгоряча. Конечно, вернулась потом, но, согласитесь, это не очень приятно.

— Весьма неприятно, — подтвердил Малко.

Исабель все притопывала ногой в ритме «севильяны». Она кинула Малко взор, который вскружил бы голову и папе римскому, а посему Малко поспешил встать.

— Мне пора. Желаю приятно провести остаток вечера.

Кажется, с Томасом дель Рио вопрос уладился.

* * *

Крис и Милтон ждали его на углу Калье Хуан Рамон Хименес в сером «форде эскорт», где эти рослые детины с трудом разместились. Оставив свой «сеат» от «Бюдже» там, где его поставил, Малко сел к ним. Пять минут спустя они затормозили у дома, где работала Маите. Калье Эррерос де Техада была пустынна. Они подошли к воротам гаража, отпиравшимся с помощью электронного сигнала. Милтон достал из просторного полотняного мешка немного переделанный пульт дистанционного управления, соединенный с микровычислителем, и начал пробовать его на разных частотах.

Через две минуты в воротах коротко щелкнуло, металлическое полотнище скользнуло вверх. Втроем они вошли в первый ярус подземного гаража, где стоял серый «сеат».

— Можете открыть багажник, Милтон? — спросил Малко.

Милтон Брабек постоянно посещал курсы совершенствования в техническом отделе ЦРУ, что давало ему дополнительно 150 долларов к жалованью и порою бесценные навыки. Пущенная им в ход связка отмычек показала себя с наилучшей стороны.

Они увидели в багажнике два пистолета-автомата «Скорпио», обоймы к ним, пистолет П-38, холщовый мешок с десятком гранат и брикеты взрывчатки. Угодили в яблочко!

Милтон понюхал взрывчатку.

— Похоже, С-4. Серьезная штуковина.

Малко задумчиво созерцал содержимое багажника. Вынимать ничего нельзя, — это могло бы насторожить противника. Это снаряжение, вероятно, предназначалось для одного из многочисленных террористических актов ЭТА, а может быть, и для покушения на Кирсанова. Будущее покажет. Он решил избрать некое среднее решение.

— Милтон, в этих гранатах запал срабатывает через четыре или пять секунд?

— Точно. Осколочные М-67.

— А нельзя ли их малость «переналадить»?

Лицо «гориллы» просветлело в предвкушении веселой забавы.

— Это пожалуйста!

— Сколько вам нужно времени?

— Пять минут на гранату.

— Действуйте.

Милтон достал из мешка гранату и выкрутил запал. Он состоял из капсюля, воспламеняющегося от удара чеки, фитиля медленного горения в свинцовой трубке, определяющего отсрочку взрыва, и детонатора. Милтон вытащил из кармана инструмент с многочисленными лезвиями и перепилил свинцовый чехол на 5 мм ниже нарезки запала. Вытащив фитиль медленного горения вместе с детонатором, он перепилил свинцовую трубку у самого детонатора. Покончив с этим, он запихнул кусочек картона в полость детонатора и вставил его в гнездо, но теперь он был соединен с таким коротким отрезком фитиля, что граната должна была взорваться сразу, как выдернут чеку.

Менее чем за час он переделал подобным образом все гранаты и сложил их в мешок.

— Хорошо, только эту машину нельзя оставлять без наблюдения, — сказал Малко. — Установите очередность.

— Так и быть, жертвую собой! — вскричал Крис Джонс. — Что нужно делать?

— Если машина покинет гараж, вы последуете за ней.

Оставив Крису «эскорт», Малко с Милтоном пошли назад пешком. Крис занял наблюдательный пост и вооружился терпением.

К ночи несколько посвежело. Немного отойдя, Малко с Милтоном поймали такси. Малко томила растущая в душе тревога. Ему казалось, что он участвует в затянувшейся партии русской рулетки, когда вновь и вновь приходится испытывать судьбу.

Только в русской рулетке игра рано или поздно кончается тем, что один из игроков простреливает себе голову.

* * *

Автоответчик томно прожурчал: «Здравствуйте! Меня нет пока дома. Оставьте...» Малко уже хотел положить трубку, когда магнитофон выключился и раздался голос Маите:

— Вас слушают!

— Звонит Джеймс, вчерашний кабальеро. Сегодня вы не так заняты? Хотелось бы встретиться...

Молчание, потом ласково зажурчал голос Маите:

— Да, конечно! Разумеется! В пять вечера?

Час, когда, покинув ресторан, испанцы отправляются к женщинам.

Малко решил ускорить события. Поскольку вести наблюдение за серым «сеатом» в тихом квартале было весьма непросто, он счел разумным прибегнуть к старой хитрости: обмануть зверя приманкой.

Проснулся он с тем чувством стеснения в груди, ощущением удушья, которое неизменно испытывал в трудные часы своей опасной работы и которое редко его обманывало.

Казалось, что, вопреки незамутненной синеве мадридских небес, где-то собиралась гроза.

Имя Кирсанова почти перестало появляться в газетах. Испанцы стояли на своем, так что дело не сдвинулось с мертвой точки. Малко понимал, что бездеятельность русских служила лишь для отвода глаз, что они ни в коем случае не оставят попытки либо вернуть перебежчика, либо устранить его.

* * *

За сотню метров до дома Маите Малко остановил крайне взволнованный Крис Джонс.

— Милтон видел, как в дом вошел малый в точности, как вы говорили! Полчаса назад!

С минувшего вечера оба американца посменно дежурили в засаде. У Малко екнуло сердце. Если Милтон не обознался, это значило, что Маите раскрыла его и приготовила ему ловушку. А он-то собирался ускорить события!

— Очень хорошо! Идемте со мной. Милтон прикроет нас. Если через десять минут вы не появитесь, он пойдет за нами.

С помощью портативной рации Крис передал распоряжение Милтону, затаившемуся в полуразрушенном доме, и отправился пешком, оставив Малко в «сеате». Малко подкатил к подъезду и нажал кнопку звонка. Едва он назвал себя, дверь отомкнулась.

В ту же минуту подошел Крис и вслед за Малко прошмыгнул в дом. Пока Малко ждал лифт, он поднялся пешком на восьмой этаж и затаился на площадке.

Дверь квартиры Маите была открыта. Отчаянно накрашенная хозяйка в юбчонке, едва прикрывавшей ее живот, и прозрачной кофточке, под которой обрисовывались груди, ослепительно улыбнулась Малко.

— Привет!

Он шагнул вперед и увидел перед собой нервное лицо Аракамы и направленное на него дуло пистолета-автомата. Маите толчком захлопнула дверь.

— Не двигаться! — приказал парень.

Маите подошла к Малко и наотмашь ударила его в висок обтянутой кожей дубинкой. Перед глазами Малко брызнули снопы разноцветных искр.

* * *

Крис Джонс спускался на седьмой этаж, как вдруг позади распахнулась дверь на черную лестницу и незнакомец могучего телосложения молча направил на него кольт 45-го калибра со взведенным курком. Понимая, что сопротивление было бы равносильно самоубийству, Крис застыл на месте и медленно поднял руки. Сильным толчком в спину человек с кольтом отшвырнул Криса к дверям квартиры Маите и тихо свистнул. Двери отворились, и Крис очутился перед Игнасио Аракамой и его автоматом «Узи». Он переступил порог и лишь в последнее мгновение увидел, как рука Маите опускается на его затылок.

Очнувшись, он обнаружил, что руки ему скрутили за спиной электрическим проводом и связали лодыжки. Так же поступили и с лежавшим рядом Малко. Подошла Маите и пнула Криса в пах. Издав нечленораздельный звук, тот скорчился и начал блевать.

Перед Малко опустился на корточки Игнасио. Как и его богатырского сложения приятель, он был в джинсах, ти-шерте и кроссовках. За поясом торчал пистолет.

— Послушай! Мне предстоит одна работенка, но вот где, я не знаю. Рассчитываю, что ты мне скажешь. Понял?

Голос его звучал ровно и бесстрастно. Малко понял, что ловушку устроил именно он, каким-то образом раскрыв его.

— Я не понимаю, о чем вы говорите.

Молодой боевик кивнул и молча повернулся к своему напарнику.

Тот, не мешкая, открыл чемодан и достал из него разделочную пилу с движком. Маите на полную мощность включила радио. Товарищ Игнасио начал дергать пусковой шнурок: раз, два, три...

Наконец движок затарахтел, окутываясь голубым дымком, зубчатая цепь бешено завертелась. Детина подошел к Крису Джонсу и остановил зубья пилы в нескольких сантиметрах от его плеча. Игнасио нагнулся над Малко и прокричал, перекрывая треск моторчика.

— У нас нет времени! Или ты скажешь мне сейчас, где Григорий Кирсанов, или мы твоего приятеля распилим на куски, а потом и тебя!

Бледный, как полотно, Крис Джонс не мог отвести глаз от пилы, готовой врезаться в его тело. Такой штуковиной здоровяк отхватит ему руку за несколько секунд, и он умрет от потери крови.

В глазах парня Малко не обнаружил даже намека на какие-то чувства. Он убьет их обоих, не моргнув глазом. Игнасио медленно поднял руку. Пила опустилась еще ниже, начав царапать шею Криса. Отчаянно ругаясь, тот пытался уклониться.

— Стойте! — крикнул Малко.

Никакой перебежчик не стоил жизни Криса Джонса.

— Ну?

— Вереда де Лос-Аламос, 22. В Моралехе.

Игнасио долго не отводил испытующего взгляда от глаз Малко. Очевидно, сомнений у него не осталось, потому что он сделал напарнику знак остановить пилу. Когда Маите выключила радио, наступила тишина. Террористы обменялись несколькими словами на баскском наречии. Малко молился про себя.

Куда подевался Милтон?

Маите с Игнасио собрали оружие, боевик развязал Малко ноги и втолкнул его в кухню. Последовавшая за ним Маите захлопнула дверь.

Кряжистый террорист, столь же бесстрастный, как и его товарищ, вытащил из-под ти-шерта кольт. Взглянув ему в глаза, Крис понял, что сейчас его будут убивать, точно бессловесную скотину. Просто потому, что для них он представлял опасность. Слова были тут бесполезны.

* * *

Рукоятью «магнума» Милтон Брабек разбил стекло в подъезде здания, просунул руку в пролом, отомкнул запор и кинулся к лифту. Сердце бешено колотилось у него в груди. Крис не вышел встречать его! Когда кабина остановилась на седьмом этаже, он выскочил на площадку и, не раздумывая, страшным ударом ноги почти сбил с петель дверь квартиры.

Дверь с треском ударилась о стену. Милтон увидел лежавшего на полу человека, над которым наклонился детина огромного роста с пистолетом в руке. Он встретился глазами с Милтоном. Выстрелы прозвучали почти одновременно. Пуля, вылетевшая из дула «магнума», угодила террористу прямо в лоб. Череп раскололся, тело отшвырнуло к стене. Пуля же, предназначенная Крису, вонзилась в пол в нескольких миллиметрах от его головы. Менее сантиметра отделяло жизнь от небытия.

— Скорее! — торопил Джонс. — Они что-то замышляют против Кирсанова. А князя они потащили с собой!

Милтон уже освобождал его от пут. Они бросились на лестницу, выскочили на улицу и увидели выезжавший из гаража «сеат» серого цвета. За рулем сидел Игнасио, рядом с ним — Маите. Малко не было видно.

— Верно, засунули в багажник! — воскликнул Милтон.

Они с разгона прыгнули в «эскорт».

Еще не пришедший в себя от пережитого, Крис Джонс прижимал платок к пораненной шее.

— Этот раздолбай чуть-чуть не нарезал меня кружочками, как колбасу! — пошутил он с нервным смешком.

Они выскочили на Пасео де ла Кастельяна. Серый автомобиль впереди них гнал на север, лавируя в густом потоке транспорта.

Обогнув спортивный городок, повернули на запад. Неожиданно серая машина остановилась у въездной арки и погудела. Ворота немедленно отворились. Милтон проехал еще немного вперед и стал у телефонной будки. Редкое везение — телефон оказался исправен! Можно было вызвать подкрепление.

— Князя забрали молодчики из ЭТА, — сказал он в трубку, услышав голос Джеймса Барри. — Держим их под наблюдением.

Если они похитили Малко, то лишь затем, чтобы он привел их прямо к Григорию Кирсанову.

Глава 17

Спокойствие не изменило Джеймсу Барри. Стоя в невыносимой духоте телефонной будки. Милтон зримо представлял себе безупречно одетого резидента в рабочем кабинете с кондиционированием воздуха, ясно видел слишком гладкую кожу, обтягивающую лицо пожилого младенца.

— Если можете, перекройте выходы и оставайтесь на месте, — приказал Барри. — Сейчас же извещу испанцев. Действовать должны они. Где вы находитесь?

— Угол Дельгадо и Монфорте.

— Хорошо, еду.

Милтон бегом вернулся к машине, где ждал Крис. Они осмотрели поместье. Оно имело форму трапеции, основанием прилегавшей к зеленой зоне — парку ла Вентилла. Подъездная арка, где скрылся «сеат», была устроена в высокой каменной ограде, целиком окружавшей поместье. Они поехали вдоль стены и недалеко от того места, где она смыкалась с границей парка, наткнулись на бетонный столб, стоявший вплотную к стене. Крис Джонс в намокшей от крови рубашке быстро взобрался по нему и глянул поверх стены. Он увидел огромное складское строение, у которого стоял серый «сеат» с открытым багажником. Милтон бросил Крису «магнум», оставив себе пистолет П-38. Кроме того, в «эскорте» еще лежал автомат «Узи».

Пока Джонс обозревал картину, из гаража выехал задним ходом грузовик с баллонами бутана. Появилось несколько человек, двое из которых взобрались в кузов, волоча за собой что-то вроде электрических проводов, и начали подключать их в разных местах кузова.

Крис Джонс похолодел: террористы минировали машину! Газовые баллоны в сочетании с зарядами взрывчатки должны были превратить грузовик в бомбу на колесах, способную поднять на воздух целый дом.

— Они собираются взорвать Кирсанова! — крикнул он вниз Милтону.

В эту минуту двое других террористов вытащили из багажника бесчувственного Малко и понесли его к грузовику.

Крис Джонс свесил голову к Милтону.

— Мать их!.. Попытаюсь отбить князя. Если только они втащат его в кузов, считай все пропало.

Он положил на гребень стены шестидюймовый ствол своего «магнума» и взял на мушку одного из двоих, несших Малко.

Прогремел оглушительный выстрел.

Один из террористов споткнулся и выпустил Малко, а второй не удержал ношу. С изумлением он начал озираться, увидел голову Криса над стеной и бросился к складу.

Когда раздался выстрел, другие террористы замерли на месте. Ни секунды не мешкая, Крис перекинул свое тело через стену и спрыгнул во двор. В то же мгновение прогремела очередь из автоматического оружия, из стены над головой Джонса брызнули осколки бетона. Послышались возгласы, приказы на испанском языке. Крис едва успел укрыться за грудой металлических бочек, как вторая очередь превратила некоторые из них в настоящее решето.

По двору заметались террористы, десятка полтора человек. Их товарищ, подстреленный Крисом, корчился на земле, издавая дикие, невыносимые вопли. Крис, страдавший от раны на шее, прицелился и всадил ему пулю в голову, положив конец и воплям, и его жизни.

Он оглянулся, но Милтона не увидел. Вероятно, его товарищ решил напасть на неприятеля с тыла либо отправился за полицией. Тем не менее, он побежал к Малко. Хлопнуло всего два выстрела.

Ухватив Малко левой рукой, он отволок его за груду досок и разрезал опутывавшие его веревки.

— Ну, как вы?

— Так себе, — послышался в ответ голос Малко, не вполне еще оправившегося от удара дубинкой.

На виске у него вздулся огромный кровоподтек.

Стрельба прекратилась: на какое-то время о них, видимо, забыли. Крис Джонс поискал глазами рацию, но он, вероятно, обронил ее, спрыгивая со стены, и лишился таким образом связи с Милтоном. Он прислушался: полицейских сирен слышно не было.

— Оружие у вас найдется? — спросил Малко.

Крис протянул, ему, сняв с лодыжки, пистолет, которого не заметили террористы при сделанном впопыхах обыске. Услышав урчание мотора, он оглянулся. Грузовик с газовыми баллонами, управляемый Игнасио Аракамой, рядом с которым сидел еще один террорист, объехал склад и скрылся из вида.

— Они, наверное, поехали за Кирсановым! — бросил ему Малко. — Их нужно остановить!

Но едва они попытались выйти из укрытия, как загремели выстрелы. Оказалось, что не все их противники удалились. Наконец послышался пронзительный вой полицейской машины. Его услышали и террористы. В то же мгновение трое мужчин и Маите бросились к серому «сеату». Прикрываемый Милтоном Малко побежал вдоль стены склада, чтобы преградить им путь. Рядом злобно взвизгнула пуля. Он выбежал из-за склада метрах в двадцати перед серым «сеатом». Сидевшая за рулем молодая террористка что-то крикнула, выскочила из машины, сунула руку во вместительную белую торбу и достала гранату.

— Не трогай ее, Маите! — крикнул ей Малко.

Но та, выбранившись, дернула чеку и занесла руку. Малко отскочил за угол склада. «Усовершенствованная» Милтоном граната взорвалась в то же мгновение. Вспыхнул огненный шар, поглотивший и девушку, и машину. Когда дым рассеялся, на земле лежало скорченное тело. Чудные рыжие волосы тлели. В «сеате» вылетели все стекла, а седоки, нашпигованные осколками, ни на что уже не годились. Малко подбежал к Маите.

Взрывом ей оторвало кисти рук, из множества ран хлестала, пузырясь, кровь, лицо превратилось в багровое месиво. Какое-то время она еще шевелилась, потом затихла.

В эту минуту раздался грохот металла: полицейская машина высадила стальные ворота. Следом вбежали полицейские и с ними Милтон Брабек. Полицейские рассыпались по имению, обшаривая все вокруг. Немного погодя явился Джеймс Барри со своим помощником.

— Они только что уехали в заминированном грузовике. Попытаются уничтожить Кирсанова, — сообщил ему Малко.

Американец ошеломленно уставился на него.

— Да ведь они не знают, где он! Генерал Диас поклялся мне, что его убежище никому на свете неизвестно!

— Я сам назвал им адрес.

Взглянув на лицо американца, Малко решил, что будет лучше рассказать ему сразу.

* * *

Телефон зазвонил, когда Кирсанов сидел с аналитиками из ЦРУ. Исабель, получившая наконец разрешение навещать его в послеобеденные часы, загорала на краю бассейна в ожидании, когда ее призовут для оказания дежурных услуг. Такое условие поставил Кирсанов, прежде чем согласиться работать с аналитиками.

Когда зазвонил телефон, один из морских пехотинцев снял трубку и сделал большие глаза:

— Сэр, вас требует мистер Барри!

Кирсанов взял у него трубку. Послышался голос Барри:

— Григорий, есть основания опасаться, что на вас готовится покушение!

— Как, здесь?

— Заминированный грузовик. Немедленно прекратите работу и спуститесь в подвал.

— В подвал? Но...

— Не спорьте, — оборвал его резидент. — Дайте мне службу безопасности.

Кирсанов бросился к бассейну и оторвал Исабель от блаженного лежания на солнцепеке.

— Вставай! Идем в подвал!

— В подвал? Уж не воображаешь ли ты...

Исабель любила удобства...

— Похоже, на нас будет нападение, — объяснил он.

Исабель лениво потянулась.

— Бог знает, что ты говоришь! Посмотри, сколько здесь народу!..

Помимо морских пехотинцев, виллу охраняли снаружи полдюжины вооруженных до зубов полицейских.

— Дело, похоже, серьезное, — ответил Кирсанов встревоженным голосом.

* * *

Черный «линкольн», управляемый Джеймсом Барри, мчался за сине-белой машиной мадридской полиции, которая, включив сирены, прокладывала ему дорогу в толпе автомобилей, теснившихся на магистрали № 1.

С камнем на сердце Малко думал о Маите и ее дивном теле. Не заберись они тогда в гараж, граната разнесла бы в клочья его самого.

Сидевшие сзади Крис Джонс и Милтон Брабек молчали, словно набрав в рот воды.

Полицейская машина повернула на проселок к Моралехе, такой извилистый, что им пришлось ползти, вздымая тучи желтой пыли. Всполошенные завыванием сирены, отовсюду сбегались люди.

Миновав старую часть дачного поселка, они выбрались на Эль Камино Вьехо — прямую дорогу, ведущую к более роскошным виллам.

Когда они выезжали из очередного поворота, Малко почувствовал, как все в нем напряглось: в сотне метров впереди катил грузовик с газовыми баллонами.

— О Господи! — проронил Джеймс Барри.

Догнав грузовик, полицейская машина попыталась объехать его, но дорога оказалась слишком узкой. Малко уже догадался, как собираются действовать двое в грузовике. Совершенно очевидно, в их намерения не входило жертвовать собой. Баски — не то же самое, что хезбола. Скорее всего, они выскочат на ходу, направив грузовик на цель.

Грузовик, полицейская машина и «линкольн» мчались вереницей мимо мирных вилл. На каждом шагу играли дети, и это приводило Малко в ужас. Кто мог предполагать, какая страшная опасность заключена в безобидном грузовике с газовыми баллонами!

Внезапно грузовик затормозил. Застигнутый врасплох водитель-полицейский не успел отвернуть: машина с разгона ткнулась под днище грузовика, содрав капот и смяв радиатор. Грузовик рывком освободился от помехи и поехал дальше. Миновав отныне бесполезную машину полиции, «линкольн» сел на хвост грузовику, почти уткнувшись носом в десятки газовых баллонов. Лучше было не думать о грозящей опасности.

Джеймс Барри бесстрастно не сбавлял скорость.

Грузовик повернул на Авенида де Лос-Аламос, вытянувшуюся стрункой до самой виллы, где находился Кирсанов. Таким образом, опасения Малко подтверждались. Втроем с Крисом и Милтоном они опустили стекла и начали стрелять по колесам грузовика.

Напрасные старания.

— А, черт! Так и есть! — процедил сквозь зубы Джеймс Барри.

Американец взял влево, пытаясь обогнать грузовик. Малко увидел в отдалении полицейских с пистолетами-автоматами, которые перегородили дорогу, вероятно, оповещенные по рации. Убедившись, что на узкой дороге грузовик ему не объехать, Джеймс Барри отклонился вправо.

До виллы оставалось не более сотни метров.

Тут из кабины вылез на подножку напарник Игиасио Аракамы с большим мешком через плечо и повис, цепляясь одной рукой. В другой он держал гранату, готовясь, очевидно, бросить ее в полицейских, когда грузовик поравняется с ними.

В животе у Малко словно что-то оборвалось: он не успел сказать Барри об укороченных запальных фитилях гранат. Слева впереди показался съезд на боковую дорогу.

— Поворачивайте! — крикнул он. — Быстро!

Но Барри будто не слышал. Малко схватил руль и рывком повернул его. «Линкольн» скатился на проселок, проехал метров двадцать, мотаясь из стороны в сторону, и стал, уткнувшись в придорожную канаву.

Американца трясло от ярости.

— Да вы что?!

Малко не понадобилось объяснять. Звук взрыва и оглушительный грохот со вспышкой последовали так быстро друг за другом, что слились воедино. Хотя шоссе находилось гораздо выше проселка, «линкольн» отшвырнуло ударной волной, точно соломинку, на несколько метров. Заднее стекло разбилось вдребезги, осыпав всех четверых осколками.

— Что это? — пролепетал Барри. — Им удалось?

— Не думаю, — возразил Малко.

Когда они вышли из «линкольна», в лицо им дохнуло палящим жаром. На шоссе полыхал огромный костер.

Над грудой почерневшего железного лома — бренных останков грузовика, развороченного взрывом метрах в сорока от виллы, — высоко вздымался столб пламени и дыма. Дома по обе стороны шоссе пылали, как стога сена, горели деревья, трава, даже асфальт. Подошли ошеломленные, вконец растерявшиеся полицейские из разбитого автомобиля. Все вместе они обошли стороной пожар. Перед останками грузовика, рядом с костром поменьше — объятой пламенем машиной ГИУО — горели прямо на шоссе три человеческих тела. Вторая, стоявшая дальше машина от взрыва не пострадала.

Малко, Джеймс Барри и «гориллы» бегом пустились через сад к вилле, где находился Кирсанов. Часть крыши с дома сорвало, выбило все стекла.

Раздалась автоматная очередь, и над их головами просвистели пули. Морской пехотинец, наводивший на них из-за дерева ствол автомата М-16, крикнул во все горло:

— Стой, стрелять буду!

После того, как Джеймс Барри назвал себя, они вышли к бассейну, края которого были усыпаны битым стеклом. Как после бомбежки, В отдалении пронзительно завыла сирена «скорой помощи». Потом вторая, третья...

— Где Кирсанов? — обратился Барри к сержанту морской пехоты.

— В подвале, сэр! Согласно вашему приказу!

— Они столкнулись нос к носу с русским, на руке которого повисла совершенно невменяемая Исабель дель Рио.

Кирсанов побледнел, как полотно, увидев картину разрушения и столб пламени, поднимавшийся над дорогой.

— Боже мой! Нам везет! — только и мог он выговорить.

Исабель кинулась к Малко и начала умолять его:

— Увези меня! Я не могу больше! Вы все с ума посходили. Я не хочу умирать!

— Никто и не умрет, — постарался Малко успокоить ее.

Увидев недобрый взгляд Кирсанова, Малко мягко отстранил ее. Начали съезжаться пожарные и полиция. По дороге со зловещим воем промчалась машина скорой помощи. Дымная пелена заволакивала сад.

У Малко было странное чувство. В очередной раз они избежали вражеской ловушки, но все должно было кончиться тем, что советские добьются-таки своего.

* * *

Малко отвел Кирсанова в сторону.

— Григорий Иванович, если мы что-нибудь не предпримем, ваши бывшие друзья возьмут верх.

— Что вы предлагаете?

— Установить личность «Дон-Кихота». Это единственная возможность нажать на испанцев...

— Но...

— У вас есть адрес посредника?

— Конечно.

— Едем к нему, сейчас же. Испанцам скажем, что я сопровождаю вас в «Риц». У них теперь такой переполох, что нас не станут задерживать.

— Да, но что вы собираетесь с ним делать?

— Хорошенько припугнуть, — только это нам и остается. Терять нам нечего, во всяком случае.

Глава 18

На медной дощечке, прикрепленной к двери, значилось только «Франсиско Парраль». Малко повернулся к Кирсанову.

— Он живет один?

— Вроде да.

Он надавил на кнопку звонка. На четвертый этаж старого дома на Калье Аточа, рядом с Пласа Майор, они поднялись пешком. Как и предполагал Малко, они беспрепятственно выехали с территории разрушенной виллы в Моралехе, воспользовавшись «линкольном» Джеймса Барри.

Им отворил мужчина с благодушным лицом любителя радостей жизни: расстегнутая на круглом брюшке сорочка, шлепанцы. Его глаза расширились при виде Кирсанова и трех незнакомцев за его спиной.

Он хотел было захлопнуть дверь, но Крис Джонс уже просунул в щель свой внушительный штиблет. На лице американца возникла не сулящая ничего хорошего улыбка:

— Вы Франсиско Парраль?

Можно было ответить отрицательно, но тут стоял Кирсанов.

— Да. Что вам угодно? — пролепетал журналист.

— Потолковать, — немногословно отвечал Крис Джонс, вталкивая Парраля в прихожую.

Они очутились в сумрачной гостиной, загроможденной старой мебелью, стопками книг, бутылками. Вошедший последним Милтон Брабек накинул дверную цепочку, подтащил к себе стул и уселся верхом, опершись локтями о спинку. Под распахнувшейся курткой показалась огромная рукоять не менее внушительного, надо полагать, оружия.

Глаза испуганного Франсиско Парраля перебегали с одного на другого. Через открытое окно доносилось верещание радиоприемника.

Малко нарушил молчание, промолвив спокойно и напористо:

— Сеньор Парраль, вы попали в незавидное положение.

Журналист попытался взять себя в руки.

— Я? Но почему? Я...

Холодная улыбка Малко заставила его замолчать.

— Вы ведь знаете Григория Кирсанова? Знаете, кто он, чем занимается и что случилось? Я работаю на американскую разведку. Так вот, он доверился нам. Вы понимаете, что я имею в виду?

— Н... н... нет! — выдавил из себя Парраль.

— Так знайте, — безжалостно продолжал Малко, — что он передал нам список всех своих испанских агентов, занимающихся шпионажем в пользу Советского Союза. Вместе с доказательствами их вины. Да будет вам известно, что в этом списке вы значитесь под номером один.

Молчание длилось долго. На верхней губе Франсиско Парраля выступили капельки пота. Он несколько раз с трудом глотнул, посмотрел отчаянно и спросил:

— Вы пришли арестовать меня?

— Это будет зависеть от вас.

— В каком смысле?

— Я хочу знать, кто скрывается под именем «Дон-Кихот».

Журналист побледнел, метнул на Кирсанова злобный взгляд и пролепетал:

— Это невозможно! Я не могу, он мой друг...

— У вас есть выбор, — перебил его Малко. — Либо, выйдя от вас, мы кое-что сообщим испанцам и тогда, уже сегодня вечером, вы ляжете спать в Карабанчеле[7], либо вы согласитесь сотрудничать с нами, то есть сделать то, о чем просил вас при вашей последней встрече Григорий Кирсанов. В этом случае я даю вам слово, что мы похлопочем перед испанскими властями о том, чтобы у вас было не слишком много неприятностей... Даю вам пять минут на размышление.

В соседней квартире гремел радиоприемник: забористая сегидилья, очень похожая на фламенко.

— Хорошо, постараюсь вам помочь, — согласился журналист еще прежде, чем истекла одна минута.

Малко равнодушно взглянул на него.

— Немедленно позвоните и условьтесь о встрече.

Франсиско Парраль утер мокрое от пота лицо, встал, точно заводная кукла, и снял трубку. Раздался голос Кирсанова, до сей поры не промолвившего ни единого слова.

— Он обещал разработку реформы ГИУО, — подсказал он журналисту. — Хороший повод для встречи.

Франсиско Парраль уже набирал номер. Стояла полная тишина. На том конце провода подняли трубку.

— Хуан?

Журналист крепко прижимал трубку к уху, и голоса собеседника не было слышно.

— Это я. Надо повидаться.

Небольшая пауза. По его напряженному лицу Малко догадался, что возникли затруднения. Журналист начал настаивать:

— Нет-нет, дело срочное. Ты мне обещал... Завтра... Перед обедом... На старом месте... До скорого!.. Он положил трубку. Челюсть у него словно отвисла.

— Завтра в три, в большом круглом зале гостиницы «Палас», — тусклым голосом объявил он.

По иронии судьбы именно там, где едва не убили Кирсанова.

* * *

* * *

Впервые Джеймс Барри выказал какую-то сердечность, стараясь сообщить живое человеческое чувство своему безнадежно гладкому лицу.

— Примите мои поздравления! Первоклассная перевербовка!

Малко проснулся около одиннадцати без привычного чувства беспокойства. Безобразный кровоподтек еще не прошел, голову невыносимо ломило, но в теле чувствовалась легкость. На всякий случай он установил незаметное наблюдение за Франсиско Парралем, но было ясно, что испанцу деваться некуда. Коль скоро ему, по всей видимости, не хватало мужества наложить на себя руки, он поведет себя так же, как все перевербованные агенты: станет служить новым хозяевам.

— Вот увидим «Дон-Кихота» в лицо, а тогда можно будет ставить шампанское в ведерко со льдом, — остудил его Малко. — Мало ли у нас было неудач с Кирсановым!

Отметая рукой возражение, Барри вытащил из кармана конверт.

— Полагаюсь на вас. Вот приказ о перечислении де нежной суммы на имя Григория Кирсанова, которому открывают именной счет в одном из банков Кайман Айленд. Вручите от меня лично. Я договорился встретиться завтра с генералом Диасом, не объясняя ему причины... Пусть это будет для него приятным сюрпризом.

Малко спрятал конверт в карман. Все кончалось как в волшебной сказке... Несмотря на то, что муж Исабель по-прежнему находился в Мадриде, не спуская глаз с жены... Главное, через четыре часа они узнают, кто скрывается под кличкой «Дон-Кихот».

* * *

Почти все диванчики большого круглого зала гостиницы «Палас» оставались не заняты. Под внушительным сверхсекретным прикрытием Кирсанов и Малко устроились в малой ротонде, рядом с прилавком, где торговали кожаными изделиями фирмы «Леве». Кирсанов, надевший черные очки, прятался за развернутой газетой.

— Уж очень бойкое место, — проронил Малко. — Не опасно для них?

— Не беспокойтесь! Они же оба испанцы. Какая им нужда таиться?.. Да вот и он.

По лестнице, ведущей к большому круглому залу, поднимался заметно нервничавший Франсиско Парраль с большим дипломатом в руке. Он не обратил никакого внимания на помощника Барри — Боба, расположившегося на одном из диванчиков и обвешанного фотоаппаратами, как и большинство туристов в этой гостинице.

Этим утром, ведя наблюдение из укромного места, он успел основательно изучить наружность Франсиско Парраля.

Журналист сел на диванчик в глубине зала справа.

Четверть часа спустя, ровно в три пополудни, появился пучеглазый господин с обрюзглым лицом римского императора, надевший галстук, несмотря на жару. Пыхтя и обливаясь потом, он направился прямо к диванчику, где устроился Франсиско Парраль, и грузно плюхнулся рядом с ним. Это и был «Дон-Кихот» — таинственный виновник утечки информации на самой вершине власти.

На Григория Кирсанова точно столбняк нашел. Что-то пробормотав по-русски, он наклонился к Малко.

— Глазам своим не верю! По-моему, это Хуан Браганса, один из советников Фелипе Гонсалеса.

— Вы знакомы?

— Лично нет, но случайно встречались. Он курирует все дела ведомства безопасности. К нему стекаются все сводки от ГИУО, национальной гвардии и полиции.

— Что же, испанцы будут довольны! — заключил Малко.

Что-то говоривший Хуан-Браганса передавал Франсиско Парралю бумаги. Якобы заинтересовавшись настенными коврами, агент ЦРУ Боб щелкал кадр за кадром.

— Что вам известно о нем?

— Из старинного андалусского рода консервативного толка. Всегда исповедовал правые взгляды. Может быть, даже фалангист.

Поднявшись с диванчика, Франсиско Парраль попрощался с Хуаном Брагансой, а тот, опустившись на свое место, заказывал порцию скотча.

— Ступайте и принесите мне эти бумаги, — сказал Малко.

Кирсанов поднялся с места. Справа и слева от него немедленно выросли Крис Джонс и Милтон Брабек, ждавшие в коридоре. Условившись, что Кирсанов встретится с Парралем в помещении рядом с агентством «Ибериа». Малко разглядывал Хуана Брагансу, погрузившегося в чтение иллюстрированного журнала. Свесив на галстук складки подбородка, выпятив брюхо, сжимая в пальцах толстую сигару, он поглощал сдобные печенья, как ящерица мошек.

Добропорядочный господин, да и только!

Десять минут спустя возвратился Кирсанов и передал Малко конверт. Достав лежащие в нем бумаги, тот пробежал их глазами. Это было весьма сложное и подробное исследование перестройки испанских разведывательных служб с приложением старых и новых структурных схем, предложений о выдвижении или об отрешении от дел некоторых офицеров, обосновании задач обновленных служб. Это и был проект «Феникс».

Сенсационная информация!

Малко сложил бумаги и повернулся к Григорию Кирсанову, которому уже вручили его именную кредитную карточку.

— Спасибо. Вы можете возвращаться в «Риц».

Едва русский удалился, Малко двинулся к Хуану Брагансе. Сначала тот заученно улыбнулся ему, потом удивился, когда Малко опустился на диванчик рядом с ним.

— Сеньор Браганса?

— Да...

Улыбка вновь играла на его губах. Где он мог видеться с этим иностранцем?..

— Сеньор Браганса, — приступил Малко, меня зовут Малко Линге. Я работаю на службу безопасности США.

Толстяк нахмурился.

— Какое это может иметь ко мне отношение, сеньор Линге?

Малко подождал, когда удалится официант.

— Вы только что передали сверхсекретные документы советскому агенту, — спокойно пояснил он. — Вас фотографировали во время передачи бумаг, а эти бумаги теперь в наших руках.

Хуан Браганса беззвучно, точно рыба, открыл и закрыл рот, казалось, его сейчас хватит удар. Трясущимися пальцами он расстегнул верхнюю пуговицу на сорочке, дернул в сторону узел галстука.

— Не понимаю... Я... Вы...

Малко наклонился к нему.

— Ваша политическая карьера кончилась. Но если вы согласитесь сотрудничать, нам, может быть, удастся помочь вам в остальном.

— Вы лжете! Этого не может быть! — горячился Браганса.

Малко сунул ему под нос бумаги, которые тот минуту назад передал Парралю.

— А это что?

«Пузанчик» потерянно молчал. Через некоторое время к нему вернулся дар речи:

— Но Франсиско не работает на русских! Я знаю его уже двадцать лет. Это просто смешно...

— Работает, — уверил его Малко.

Толстяк молчал, тяжело дыша.

— Послушайте, я вам все скажу! — начал он нетвердым голосом. — Но это ужасно!..

— Слушаю вас, — отозвался Малко.

— Я действительно передавал секретные сведения моему другу Франсиско, но мне никогда не приходило в голову, что он сообщает их русским. Я ни за что не делал бы этого, если бы знал...

— На кого же вы, по вашему мнению, работали?

— Конечно, на американцев! Он клялся, что на них!

Малко пристально посмотрел ему в глаза, но Хуан не отвел взгляд. Он не лгал. Франсиско Парраль действительно оказался редкой сволочью.

— Ваш друг бессовестно вас обманывал, — сказал Малко. — Все ваши материалы прямиком шли к русским.

— Какой ужас! — простонал толстяк. — Моя жена...

— Эти деньги нужны были ей? — напрямик спросил Малко.

Испанец опечалился.

— Да. Мои родичи всегда были богаты. Но мне не очень везло в делах. Я обанкротился, а жена привыкла жить широко. Но ведь в политике не наживешь состояния!

— И тогда ваш старый друг Франсиско предложил вам денег в обмен на кое-какие секреты?

Хуан Браганса даже не ответил. Он утер лоб и кинул в рот последний кусочек сухой сдобы с отчаянным выражением на лице.

— Как же вы думаете поступить?

Малко стало жаль его.

— Сообщу испанскому правительству. Полагаю, оно пожелает избежать скандала. Но вам, естественно, придется подать в отставку.

— Я могу идти? — покорно спросил Хуан Браганса.

— Если вам угодно.

Бледный, как смерть, толстяк пошел прочь нетвердым шагом. В известном смысле его жизнь кончилась с этого момента. Малко тоже направился к выходу. Показалась в виду финишная прямая. Ему не терпелось завершить дело Кирсанова и возвратиться в Австрию.

* * *

Хуан Браганса машинально добрел до своего «мерседеса» и повалился на сиденье. Включив на полную мощность кондиционер, он тронулся по Пасео де ла Кастельяна. Грудь сверлила неотступная боль, но он не находил в себе даже силы принять таблетку тринитрина. Его загородная вилла находилась в двадцати километрах. Жена уже, верно, беспокоилась: они устраивали обед и ждали к себе важных гостей.

Он вспомнил, что забыл забрать у портного заказанное ей платье. Ну и задаст она ему жару! А потом настанет время неизбежного объяснения. Он пытался предугадать, как она поведет себя, узнав, что все рухнуло.

Даже не заметив как, он выбрался на автостраду № 1. Сзади загудели, он прибавил хода и гнал теперь со скоростью 140 километров в час. На этом участке не было разделительной полосы.

Он почувствовал внезапно сильное головокружение и закрыл глаза. Когда он открыл их, на него надвигалось огромное стальное рыло грузовика, ехавшего встречным курсом. Достаточно было повернуть руль, чтобы разминуться. Но он не сделал этого.

* * *

В этот день было еще жарче. Григорий Кирсанов всего лишь пересек двор американского посольства, а уже взмок от пота. Его провели в кабинет Джеймса Барри, который радушно приветствовал его.

— Кажется, неприятности кончились, — возвестил он. — Сейчас у меня будет встреча с министром иностранных дел, который вручит мне разрешение па ваш выезд из страны.

Григорий слегка улыбнулся.

— Благодарю. Я говорил вам, что улетаю с Исабель дель Рио...

— Дорогой мой Григорий Иванович, можете брать с собой кого вам заблагорассудится! Помните только, что вас в течение нескольких месяцев будут «раскручивать» на «ферме». Потом мы поможем вам начать новую жизнь под другим именем для вашей собственной безопасности. Но знайте, что через эту женщину советская разведка рано или поздно доберется до вас...

— Знаю, но я сознательно иду на этот риск.

— Как угодно, — подвел черту Джеймс Барри. — Нужно выполнить еще одну формальность. Я подготовил для испанцев материалы об агентах, от которых вы получали информацию. Это плата за вашу свободу. Все, естественно, основано на сообщенных вами сведениях. Кстати, Хуан Браганса погиб вчера в автомобильной катастрофе на магистрали № 1. Думаю, это самоубийство.

— Могут возникнуть осложнения? — встревожился русский.

— Нет. У нас документы с отпечатками его пальцев, имя его посредника, снимки их обоих при встрече и ваши показания. Этого более чем достаточно. Вот, прочтите до конца.

Григорий взял пухлую пачку бумаг. Через некоторое время он с недоумевающим видом поднял голову.

— Не понимаю! Я никогда не работал с теми, кого вы добавили к списку моих агентов. Член ЦК Социалистической партии... Заместитель директора «Эль Паис»... Бывший министр труда... Автор передовиц в «Хола»! А этот промышленник из Барселоны, а профессор из Университетского центра в Барселоне, а журналист-эксперт по Восточной Европе!.. Да я едва с ними знаком!

На лице Барри появилось отстраненное, почти отчужденное выражение.

— Но их фамилии были в вашей записной книжке.

— Да, но...

— Если на них нет вины, им легко будет это доказать.

— Но зачем вам это понадобилось? — возмутился Кирсанов. — То, что вы делаете, это ужасно! Вы сломаете им жизнь! Я отказываюсь подписать эту бумагу. Это просто гнусность!

Джеймс Барри устремил на него ледяной взгляд...

— Если вы откажетесь подписать, я сообщу госпоже дель Рио, что вы удавили Ларису Петрову. Сомневаюсь, что, узнав об этом, она пожелает последовать за вами.

Григория душил гнев. «Все они скроены по одной мерке!» — горько подумалось ему. Чем Барри отличался от Анатолия Петрова?

Посмотрев ему в лицо, Джеймс Барри положил руку еще ближе к выдвинутому ящику, где лежал пистолет 45-го калибра с патроном в стволе, и спросил:

— Так что же?

В зеленых глазах Григория Кирсанова вспыхнула жажда убийства. Рука американца легла на рубчатую рукоять пистолета.

Джеймс Барри хотел одного: раздуть скандальное дело, чтобы восстановить Испанию против Советского Союза накануне референдума о НАТО.

Григорий Кирсанов медленно выпрямился во весь свой стодевяностосантиметровый рост, а рука американца обхватила рукоять пистолета. Сверкнув металлическим блеском, его голубые глаза встретились с глазами Григория. Подпишет или попытается убить? От славян всего можно ожидать.

Глава 19

Кирсанов перевел взгляд на руку Барри и презрительно усмехнулся:

— Ну уж нет! Этого удовольствия я вам не доставлю!

Взяв ручку, он начал подписывать подряд все листы своих «показаний». Американец смотрел, не выпуская рукоятки оружия. Наконец можно было вздохнуть свободнее. Одним махом решилось все. Кончив с бумагами, Кирсанов швырнул их на стол.

— И последнее, — подытожил Джеймс Барри. — Об этом не должна знать ни одна душа, кроме нас двоих.

— Само собой, — согласился русский. — А теперь я хочу поехать к Исабель дель Рио в «Риц».

— Вас отвезут.

После покушения на виллу в Моралехе Григория поселили в «Рице» под усиленной охраной американцев и испанцев. Понимая, что нужен не один день, чтобы подготовить новое покушение, американцы особо не треножились. Пока у совете кои разведки кончились заряды.

Крис и Милтон ждали Кирсанова в бронированном «кадиллаке», за рулем которого сидел Боб, поступивший в распоряжение перебежчика. Тяжелая машина покатила по Калье Серрано к «Рицу».

Исабель дожидалась в кресле холла.

— Где твой муж? — спросил, едва войдя, Кирсанов.

— У себя в клубе.

Сияя от радости, он взял ее под руку и увлек к лифтам.

— Ну, все устроилось, — объявил он ей. — Завтра летим в США!

Исабель с ужасом воззрилась на него.

— А ты уже и не надеялась? Неужто не рада?

— Рада, конечно.

Едва они вошли в номер, как он бросил ее на кровать. Не снимая узкую юбку, он просто задрал ее и грубо овладел испанкой.

Немного позднее он шепнул ей:

— Скоро у нас будет возможность каждый день спокойно заниматься любовью.

Исабель глядела на отражений в зеркале их сплетенных тел. Как же ей быть? Вначале Григорий забавлял ее, потом покорил, а теперь внушал страх. Телесная мощь и страстность превращали его в дикого зверя. А муж между тем ждал, чтобы увезти ее в Севилью...

* * *

Томас дель Рио выходил из клуба, когда к нему подошел строгий господин с пресным лицом чиновника, облаченный, несмотря на зной, в почти черный костюм.

— Сеньор дель Рио?

— Да?

— Николай Таланов, первый секретарь посольства Советского Союза. Мне хотелось бы переговорить с вами.

Он изъяснялся на прекрасном испанском языке. Муж Исабель удивленно взглянул на него.

— Вы уверены, что не ошибаетесь?

— Смею вас уверить, нет. Я хотел говорить с вами по поводу известной вам особы, Григория Кирсанова.

Томас дель Рио слегка усмехнулся.

— Ах, этого господина, без памяти влюбленного в мою жену...

— Полагаю, что вам сказали не всю правду, — ответил посольский чиновник. — Мне хотелось бы сообщить вам кое-что, дабы предостеречь вас. Вы не будете возражать, если я приглашу вас пойти со мной в наше посольство? Взглянув в лицо Томаса дель Рио, советский дипломат несколько принужденно улыбнулся:

— Разумеется, вы можете поехать в своей машине. Можете, если пожелаете, отложить разговор. Однако я полагаю, что лучше не откладывать ради благополучия вашей супружеской жизни.

— Готов следовать за вами, — согласился Томас дель Рио, чье любопытство было сильно задето.

Сев в свой «роллс-ройс», он велел шоферу следовать за «мерседесом» дипломата. В таком порядке они и приехали к посольству Советского Союза. Николай Таланов провел его в небольшой демонстрационный зал.

— Мне чрезвычайно неприятно сообщать все это вам, но, предостерегая вас, мы исполняем наш нравственный долг. Ваша супруга влюбилась в очень опасного человека, являющегося — увы! — гражданином Советского Союза. Если я и просил выслушать меня, то лишь затем, чтобы избежать трагической развязки.

Томас дель Рио бросил на него встревоженный взгляд.

— Что вы имеете в виду?

— Вы знаете Григория Кирсанова?

— Однажды он звонил мне. Мне известно, что он часто видится с моей женой.

Николай Таланов значительно взглянул на него.

— А известно ли вам, какого рода отношения между ними?

— Исабель нравится, когда за ней ухаживают, а этот молодой человек весьма романтичен.

— Сеньор дель Рио, прошу вас ознакомиться с документальной записью, которую вам сейчас предъявят.

Таланов нажал клавишу видеомагнитофона «Акай». Свет погас, на экране появилась снятая крупным планом огромная мужская плоть, поглощаемая растянувшимся из-за его толщины ртом; Границы изображения раздвинулись, появилось тонкое лицо Исабель дель Рио.

Нескромная камера дала еще более широкий план, и тогда стало видно, что, стоя на коленях, нагая женщина склонилась над лежащим на спине, также нагим, Григорием Кирсановым. Это продолжалось долго. Оцепенев от ужаса, Томас дель Рио не в силах был оторвать глаз от экрана.

Русский перевернул Исабель на живот. На его лице появилось выражение скотского блаженства.

Николай Таланов наклонился к Томасу дель Рио.

— Весьма сожалею, сеньор, о том, что вынужден был показать вам такое, но иначе вы не поверили бы мне.

Томас дель Рио хранил молчание.

Камера показывала впившиеся в простыню пальцы Исабель, ее качавшуюся из стороны в сторону голову, искаженное наслаждением лицо. Пальцы Томаса дель Рио непроизвольно сдавили руку соседа.

Рот Исабель был открыт в беззвучном непрерывном крике, но кричала она не от боли...

Запись оборвалась, вспыхнул свет. Томас дель Рио был бледен, как мертвец. Дав ему время прийти в себя, Николай Таланов протянул ему листки с машинописным текстом.

— Все это нужно было для того, чтобы открыть вам глаза на истинные отношения вашей супруги с Григорием Кирсановым. Я никогда не позволил бы себе вмешиваться в вашу личную жизнь, если бы эта связь не подвергала опасности жизнь вашей супруги. Вот донесение испанской полиции. В нем дается заключение о том, что Кирсанов повинен в жестоком убийстве одной из служащих посольства. Мы слишком поздно обнаружили, что этот человек — настоящее чудовище.

Томас дель Рио пробежал глазами рапорт, в котором излагалось, каким образом Григорий Иванович Кирсанов убил Ларису Петрову, и сообщалось множество подробностей, от которых волосы шевелились на голове.

Слова отдавались громким эхом в ушах Томаса дель Рио, но не могли отвлечь его мысли от ужасающих картин, свидетелем которых он стал.

— Но откуда у вас эта запись?

— Пленку нашли на квартире у Кирсанова, — пояснил дипломат, забирая у него «донесение полиции».

Едва державшийся на ногах Томас дель Рио двинулся к выходу в сопровождении дипломата. На прощание Николай Таланов грустно сказал:

— Мне хотелось бы помочь вам избежать новой трагедии и нового скандала...

Не сказавший более ни слова Томас дель Рио сел и «роллс-ройс». Мысли бешено кружились у него в голове. Разумеется, он знал, как страстно могла увлечься Исабель каким-нибудь мужчиной, но до сих нор она никогда еще не лгала ему, неизменно давая ему знать всякий раз, когда испытывала более или менее сильную влюбленность. За долгие годы это стало своего рода игрой. Но увиденное потрясло его.

Судя но всему, она стала рабой этого мужчины.

* * *

Джеймс Барри ликовал, просматривая заголовки испанских газет. «АБВ» дала шапку «Советский заговор против Испании», «Эль Паис» напечатала аршинными буквами: «Испанские разведслужбы раскрыли густую сеть агентуры КГБ»...

И всюду на видном месте сообщения об «агентуре» Кирсанова. На миллионы долларов порочащей рекламы. Даже заявление советского посольства, в котором, естественно, отвергались все обвинения, и то вносило дополнительный штрих достоверности.

Немедленно оказалась под вопросом поездка в Испанию главы ведомства иностранных дел Бориса Пономарева.

Американец блаженствовал, направляясь в аэропорт в своем «линкольне». Миллион долларов — совсем недорогая плата за такое удовольствие. Позади катили в бронированном «кадиллаке» Григорий Кирсанов. Малко и оба «гориллы».

С испанской стороны был полный порядок. Не заподозренные в пособничестве изменнику, офицеры ГИУО испытали такую радость, что готовы были молиться на ЦРУ.

Несколько агентов ГИУО ждали в аэровокзале, чтобы проводить их в зал регистрации. Выбравшись из «кадиллака», Григорий Кирсанов начал озираться.

— Где Исабель?

— Вероятно, ждет в здании, — отвечал Малко.

Накануне вечером этот вопрос явился предметом многотрудных переговоров. Малко удалось убедить Кирсанова в том, что для Исабель лететь с ним было бы нелепостью, поскольку ему сразу же придется ехать на «Ферму» и подвергнуться на протяжении нескольких недель глубокому «просвечиванию». Естественно, присутствие Исабель дель Рио исключалось. Она еще раз поклялась ему прилететь, как только ему вернут свободу. А за это время она успеет объяснить положение своему мужу.

Они вошли в здание аэропорта. Исабель не было видно. Малко знал, что она должна была приехать тайно от мужа.

Он огляделся и увидел вдруг Томаса дель Рио.

Надо полагать, движимый чувством оскорбленного самолюбия, «барчук» не пустил жену. Лишь бы не пришлось силой впихивать Кирсанова в самолет!

Супруг Исабель дель Рио направился к Малко со своей неизменной простоватой улыбкой. Крис Джонс хотел преградить ему дорогу, но Малко остановил его:

— Пропустите.

Григорий Кирсанов нахмурился.

— Кто же...

Малко не успел ничего сказать. Приблизившись к ним на три шага, Томас дель Рио выхватил из-под куртки короткоствольный револьвер, вытянул руку в сторону Кирсанова и три раза подряд спустил курок.

Вокруг затопали, закричали, звякнул упавший на плиты пола револьвер, который выбил ударом по руке Крис Джонс.

Григорий Кирсанов скривился от боли, прижал руки к животу, медленно согнулся, наклоняясь вперед, и рухнул на бок, поджав колени. Выстрелы произвели настоящую панику. Люди метались из стороны в сторону. Агенты ГИУО окружили раненого живым кольцом, схватили не сопротивлявшегося Томаса дель Рио, который даже не взглянул в сторону Кирсанова.

Присев над ним, Малко задрал рубашку и расстегнул брюки. Из трех ран на животе сочилась кровь. Еще не пришедший в себя от пережитого потрясения, Кирсанов, видимо, не чувствовал боли. Появившийся вскоре врач ввел ему средство для усиления сердечной деятельности. Барри обратил к Малко свои голубые невыразительные глаза и проронил:

— Кто бы мог подумать!

Малко подошел к Томасу дель Рио, которому надели наручники.

— Почему вы так поступили? Ведь я говорил вам, что вам нечего опасаться.

«Аристократ» с горьким упреком посмотрел на него.

— Вы скрыли от меня правду. Друзья этого господина открыли мне глаза. Мне показали кое-что, снятое на кинопленку...

Джеймс Барри тронул Малко за руку.

— Вы должны предупредить мадам дель Рио. Имея хорошего адвоката, ее муж сумеет выпутаться. В такой стране, как эта, все возможно.

Американец оставался невозмутим.

— Вы предвидели эту ситуацию? — спросил Малко.

— Я опасался совсем другого, — признался американец. — Он лишь хотел узнать, в котором часу уезжает Кирсанов. Но я не предполагал, что дело зайдет так далеко.

— Почему вы не вмешались? Ведь вы видели его!

Джеймс Барри засмеялся резким смешком, похожим на треск цикады.

— Я не знал, что он вооружен.

— Как вы теперь отчитаетесь в Лэнгли?

— Это уже особый случай, — сказал американец.

Оставив его, Малко подошел к Томасу дель Рио.

— Вы виделись накануне с русскими? — спросил он у мужа Исабель.

— Да, — ответил испанец, — и весьма им благодарен.

Полицейские уже уводили его с места происшествия.

— Передайте Исабель, что все будет в порядке, — крикнул он на прощание.

Малко с горечью смотрел, как тот исчезает в полицейской машине.

После стольких неудачных попыток КГБ все же удалось устранить Григория Кирсанова. И надо сказать, они сделали это очень ловко, подключив к своей игре человека вне подозрений.

Прибыла «скорая помощь». Вскоре Кирсанова, все еще находящегося в бессознательном состоянии, увезли. На прощание врач сказал:

— Шансы практически равны нулю: у него обширное внутреннее кровоизлияние.

Пробравшись сквозь толпу зевак, к Малко устремилась Исабель дель Рио. Увидев на земле лужу крови, она замерла в ужасе:

— Боже мой, что случилось?

— Твой муж стрелял в Григория Кирсанова, — сказал Малко. — Где ты была?

— Я ждала Томаса. И опоздала только поэтому... Почему он это сделал?

— Здесь поработали наши друзья из КГБ. Я потом тебе все объясню:

— И он...

— Когда его увозила «скорая», он был еще жив. Хочешь, чтобы я отвез тебя в больницу?

Поколебавшись, она сказала:

— Нет.

Глава 20

Жгучее солнце светило над огромным кладбищем Некрополис дель Эсте, где рядом покоились останки убитых с той и другой стороны в гражданской войне, между Калье О'Доннел и Авенида де Дарока, рядом с автострадой М 30. Какой-то шутник цинично намалевал на одном из надгробий клич республиканцев, осажденных в Мадриде более сорока пяти лет назад: «Но пасаран».

Тогда франкисты прошли, но сегодня и КГБ тоже оказалось в Мадриде. Сколько напрасно погубленных жизней!

Григорий Кирсанов скончался, не приходя в сознание, при извлечении пуль. Никто не пришел за телом: ни посольские, ни жена. Уступив настояниям Малко, Джеймс Барри в порыве неслыханного великодушия согласился нести расходы на аренду участка для могилы сроком на тридцать лет и на приличное погребение. Тем более что выходила изрядная экономия, поскольку по именной кредитной карточке миллион долларов не мог получить никто, кроме Григория Кирсанова.

Малко неизменно брал себе за правило уважать поверженного или мертвого врага. Малость, отличающая дикость от культуры, тем более что ко дню своей гибели Григорий Кирсанов почти уже превратился из врага в союзника и в конечном счете заплатил за измену жизнью. Анатолию Петрову, наверное, присвоили новое звание в благодарность за придуманный им хитроумный способ устранения бывшего офицера КГБ.

Малко взглянул на катафалк, медленно двигавшийся вдоль главной аллеи кладбища. На крыше лакированного гроба лежало три венка: один от Малко, другой от Исабель дель Рио и третий неведомо от кого. Почти наверное от кого-нибудь из посольских, огорченного смертью Кирсанова. Им не суждено будет узнать его имя.

Крис Джонс и Милтон Брабек следовали в «форде» сразу за катафалком, как если бы Григории Кирсанов нуждался еще в услугах своих «нянек».

За ними ехала в «ягуаре» Исабель дель Рио, завершался погребальный поезд «линкольном» Джеймса Барри, таким же черным, как катафалк. Куцый поезд совсем терялся среди широких прямых аллей необъятного кладбища. От испанцев не было никого.

Джеймс Барри бросил нетерпеливый взгляд на свой золотой хронометр.

— Какого черта они так плетутся! Мне скоро на совещание!

— Джеймс, мне кажется иногда, что вы последний подонок! — бросил ему Малко.

Американец цинично рассмеялся:

— Вы знаете, мне тоже!

В папке у него лежали вырезки из всех газет, писавших о деле Кирсанова. Он мог только мечтать об этом! Чего там только не было: и самоубийство Хуана Брагансы, и арест кое-кого из «кротов», и выставленная на всеобщее обозрение деятельность КГБ в Мадриде, и даже идиллическая любовь русского к Исабель дель Рио. Испанцы уже прониклись недобрыми чувствами к Советскому Союзу, чего не случалось уже давно. Ветераны Фаланги устроили даже шествие, требуя порвать дипломатические отношения с Советским Союзом.

Против обыкновения национальная гвардия не стала препятствовать демонстрации.

Все это должно было произвести определенный эффект во время референдума об участии Испании в НАТО.

Показалась вырытая яма и могильщики рядом. Последнее пристанище. Вокруг безлюдно.

Малко вышел из машины, придавленный в ту же секунду нестерпимым зноем, открыл дверь синего «ягуара» и застыл в изумлении. Прежде он не мог разглядеть Исабель сквозь матовые стекла.

Она ослепительно улыбнулась ему из-под вуалетки.

— Как ты меня находишь?

Вдовушка, да и только! Алый пухлый рот сиял под черной завесой вуали. Черное платье из джерси буквально обливало тело молодой женщины, а осиную талию охватывал неизменный пояс. Две ножки, обтянутые тончайшим черным нейлоном, в туфельках на двенадцатисантиметровом каблуке.

— Ты одета вполне прилично, — проговорил Малко, несколько оправившись от изумления.

Исабель медленно повернулась на сиденье и приподняла одну ногу, готовясь выйти. Мелькнула полоска белой кожи над чулками, облегавшими длинные ноги, и платье опустилось. Исабель протянула Малко руку, чтобы он помог ей выйти. В нос ему ударил запах духов. Скорбная отрешенность Малко разбилась вдребезги: перед ним плавно колыхался в такт неторопливой походке роскошный зад.

Исабель дель Рио остановилась на краю разверстой могилы, упоенно играя роль скорбящей вдовы. Крис Джонс и Милтон Брабек чувствовали себя совершенными дураками. Подойдя к Малко, Крис спросил с притворным беспокойством:

— Думаете, она бросится в яму?

— Ах, Крис! Где ваше уважение к человеческим чувствам? — в тон ему ответил Малко.

Державшийся несколько поодаль Джеймс Барри мужественно потел. Исабель стояла неподвижно все время, пока гроб опускали на дно могилы, потом наклонилась, взяла крохотную щепотку земли и бросила на лакированную крышку гроба, произведя легкий шелест.

В конечном итоге смерть Кирсанова устраивала всех.

Исабель повернулась спиной к могиле, несколько раз ступила, пошатнулась и взглянула на Малко:

— Помоги, что-то мне нехорошо. Такая жара!

Он отвел ее к «ягуару». Она спросила умирающим голосом:

— Ты не мог бы отвезти меня? Я не уверена, что смогу держать руль...

— Ради Бога.

Он махнул рукой Джеймсу Барри, который немедленно уселся в свой «линкольн». Уже через полминуты американец ехал к Авенида де Дарока, а за ним катили в «форде» Крис и Милтон.

Могильщики лопатами сбрасывали вырытую землю в яму. Катафалк пустился в обратный путь. Малко тронул с места «ягуар».

— Поезжай прямо, — сказала Исабель, — там будет выезд к парку Элиха. Так будет короче.

Могила Григория Кирсанова скрылась за поворотом аллеи. Малко медленно ехал между двумя рядами надгробных памятников. Откинув голову на спилку сиденья, Исабель, казалось, спала, опустив на лицо вуалетку, но выставив из-под платья обтянутые черными чулками колени.

В конце аллеи Малко уткнулся в запертые ворота. Выезд действительно был, но его перекрыли. Эта часть кладбища казалась заброшенной, могилы заросли травой, надписи наполовину стерлись. Кругом ни души.

— Какая незадача! Придется возвращаться! — воскликнула Исабель.

Малко уже взялся за рычаг переключения скоростей, чтобы дать задний ход, когда женщина положила ладонь на его руку.

— Подожди! У меня есть немного времени. Посетителей начинают пускать только в два.

С кладбища она ехала в тюрьму Карабанчель на свидание с мужем.

Адвокат Томаса дель Рио обещал, что его подопечного в скором времени выпустят с подпиской о невыезде и что ему не грозило суровое наказание. В Испании мужчина, убивающий соперника, чтобы защитить честь своей жены, в сущности, ненаказуем.

Молчание затягивалось. Малко смотрел на профиль Исабель, на приоткрытый рот под вуалеткой. Его взгляд скользнул по мерно вздымавшимся грудям, опустился на ее колени: они медленно раздвинулись, точно уступая нажиму незримой руки. Ладонь Исабель легонько сжала руку Малко, обхватившую рычаг переключения скоростей.

Исабель начала сползать вперед, а платье, приставшее к коже сиденья, задиралось все выше: показались обтянутые черными чулками бедра, потом белая полоска кожи над чулками и ленты подвязок... Женщина полулежала в темном прямоугольнике платья. Медленно, словно во сне, она отняла руку Малко от рычага и положила себе на бедро. Ее дыхание стало тяжелым, прерывистым.

Малко повел рукой вверх и ощутил под платьем нечто такое, от чего в его артерии хлынул поток адреналина. Исабель лежала совершенно неподвижно, точно пораженная столбняком. Малко перелез через подлокотник и кое как устроился перед ней прямо на полу. Исабель закусила губу и откинулась еще больше. Малко угадал, чего она хочет. Очень медленно он приблизился к ней и остановился. Незабываемые мгновения! Сквозь ветровое стекло солнце пекло ему спину. Он хотел отодвинуть вуалетку и поцеловать Исабель, но она умоляюще прошептала:

— Нет-нет! Пусть будет как есть! Главное, ничего с меня не снимай!

Тогда он в одно мгновение овладел ею. Ногти Исабель заскребли но кожаной обивке, она задрожала всем телом и испустила долгий хриплый вой, который, наверное, разбудил в могилах всех павших бойцов гражданской войны.

Исабель на свой лад прощалась с Григорием Кирсановым.

Примечания

1

Независимое от ЦРУ Управление государственной безопасности, нанимающееся электронным шпионажем.

(обратно)

2

Главное информационное управление обороны.

(обратно)

3

Папенькин сынок (исп.).

(обратно)

4

Город в Марокко.

(обратно)

5

Особо охраняемое помещение.

(обратно)

6

Главное управление разведки (разведслужба Кубы).

(обратно)

7

Тюрьма в Мадриде.

(обратно)

Оглавление

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Глава 19

Глава 20

Реклама на сайте