«Хандра»

Жерар де Вилье Хандра

Поблагодарите Господа, если доживете до старости.

Поговорка племени тутси

Глава 1

Человек, называвший себя Джулиусом Ньедером, осторожно взвел курок своего револьвера, невидимого из-под чесучовой куртки, лежавшей свернутой возле него.

Это был «смит-и-вессон» калибра 38 с барабаном, весьма распространенной модели. Он заканчивался глушителем, который смастерили в каком-то гараже Стэнливиля. На войне как на войне.

Легкий щелчок отведенного назад курка был поглощен гулом четырех двигателей лайнера ДС-6 компании «Эр Конго», который набирал высоту, чтобы ускользнуть от преждевременного урагана в начале этой тропической зимы.

Джулиус Ньедер чувствовал себя спокойно, несмотря на то, что готовился к выполнению довольно деликатной задачи: убийства в самолете с пятью десятками пассажиров на борту, к тому же и не соучастниками. Тем не менее, Джулиус, не желавший стать камикадзе, принял решение высадиться живым и невредимым в Бужумбуре, столице Бурунди и пункте следующей посадки, выполнив свою миссию. Для этого требовалось много находчивости и немного удачи.

Человек, которого он должен был убрать, сидел в том же ряду кресел, что и он, с другой стороны от центрального прохода, облокотившись о противоположный иллюминатор. Их разделял лишь один пассажир.

Часы показывали половину седьмого. Наступила ночь. Большая часть пассажиров дремала, опустившись на своих сиденьях в ожидании обеда и прибытия в Бужумбуру, назначенного на десять часов.

В основном это были старые жители колоний, в течение нескольких десятилетий жившие на коньяке и виски, и черный стюард, который, не переставая, сновал туда-сюда, снабжая их напитками.

Не пил лишь один Джулиус Ньедер. На работе — никогда. Довольно крепкого телосложения, с загоревшим лицом, редкой шевелюрой, он внушал доверие. Тем не менее, это был один из опаснейших искателей приключений и способнейших в искусстве убивать.

Он разложил журналы и чемоданчик на свободном кресле рядом с собой, чтобы никто не попытался на него сесть. Полузакрыв глаза и удобно устроив голову, он наблюдал за своей будущей жертвой.

Теперь ДС-6 спокойно летел уже на высоте шести тысяч метров над тропическим лесом — сплошной зеленой массой.

Человек, который должен был умереть — рослый блондин, весьма элегантный в сером льняном костюме, — устремил взгляд своих золотистых глаз сквозь иллюминатор. Он машинально играл своим перстнем с печаткой, чтобы отвлечься от скуки и плохого настроения. Уже давно его нога не ступала в Африку, континент, к которому он испытывал мало привязанности.

Тем более, когда возвращаешься сюда при странных обстоятельствах с большой вероятностью совершить путешествие «без обратного билета».

Если ты князь, имеющий право на титул Сиятельство и несколько других, если ты происходишь из одной из древнейших фамилий Австро-Венгрии, то всегда испытываешь неудобство при мысли о том, что работаешь на разведывательную службу. Даже если это всемогущее и богатейшее Центральное Разведывательное Управление, гордость американского шпионажа.

Поэтому князь Малко Линге, Его Сиятельство для своих друзей и врагов разведслужбы, предавался мрачным мыслям. Разумеется, он работал ради доброго дела: все его жалованье, хотя и довольно внушительное, поглощала перестройка его замка в Австрии, куда в конце концов он надеялся удалиться на покой. Но это путешествие не обещало ему ничего хорошего.

Никто пока еще не покушался на его жизнь, однако долго ждать этого не приходилось.

Он путешествовал под своим настоящим именем, с австрийским паспортом и подданством. И красивой, совершенно новой въездной визой, которую было не так-то просто получить: революция в Бурунди была в полном разгаре, и иностранцев не принимали там с распростертыми объятьями. Особенно таких, как Малко, которые с трудом могли бы объяснить, чем они собираются здесь заниматься.

К счастью, его приятель Аллан Пап имел связи в консульстве. Все было устроено за три дня. Однако такое быстрое выполнение формальностей привлекло к Малко внимание тех людей, которым не очень нравилось его появление там. Именно поэтому Малко ждал серьезных неприятностей. Но он был рад покинуть Элизабетвиль с его тяжелой атмосферой.

Через два часа начнется схватка. А пока он имел полное право позволить себе немного расслабиться.

Рядом с ним толстый грек, лоснящийся и смуглый, шептал непонятную молитву, начиная с самого взлета. Судя по всему, он не любил летать самолетом, который слишком приближал его к Спасителю.

По центральному проходу прошел стюард, объявляя: «Сигареты продаются в хвостовой части».

Грек поднялся, чтобы пропустить Малко, да так и не сел. Он чувствовал себя более спокойно, шагая взад и вперед по проходу.

Другие пассажиры также встали и направились в хвост. Приятная возможность размять ноги.

Прошла стюардесса, расставляя меню перед каждым пассажиром: тосты с икрой, эскалоп из телятины, салат, сыр и пирожные. «Эйр Конго» несла немалые расходы.

Джулиус Ньедер, закрыв глаза на какой-то момент, открыл их и незаметно поморщился. Блондин вернулся на свое место. Он подложил под голову подушечку и удобно устроил ее у иллюминатора, почти повернувшись спиной. Он спал.

Грек все время ходил взад и вперед по проходу, и ничто не разделяло убийцу и его будущую жертву.

Джулиус Ньедер ждал подобного случая давно.

Его рука тихо скользнула к куртке, лежавшей рядом, и исчезла под ней. При этом образовался бугорок, но надо было иметь довольно мрачное воображение, чтобы представить себе там револьвер с глушителем.

Джулиус Ньедер поднимал руку долю секунды. Его кисть и оружие были спрятаны в рукаве куртки.

Он был слишком занят, чтобы оглянуться. Если бы он это сделал, то увидел бы, что человек, которого он хотел убить, стоял в проходе как раз позади него.

Малко сообразил мгновенно. Пассажир, занимавший то же место, что и он, но в следующем ряду, ошибся и занял его место. Убийца же имел в виду Малко.

Было слишком поздно что-либо предпринимать. Малко незаметно отпрянул с привкусом пепла во рту: из-за него умирал незнакомец. Ни за что. Его золотистые глаза сощурились в бессильной злобе. Он понял механизм убийства. Дьявольский.

В тот момент, когда убийца нажал на спусковой крючок, Малко широко раскрыл рот.

Слабый шум детонации смешался со звуком сухой вспышки, которая покрыла гул четырех двигателей. ДС-6 вдруг встряхнуло, как будто он попал в воздушную яму.

В хвосте стюард выпустил из рук блок «Винстона», который он протягивал пассажиру, и выругался: завеса тумана и ледяной холод заполнили отсек.

Странный туман распространился по всему салону. Стоя в проходе, Малко чуть не потерял равновесие. Самолет пикировал. Одновременно Его Сиятельство почувствовал пронзительную боль в ушах, как будто иголки вонзились ему в барабанные перепонки.

Громкоговоритель загнусавил:

— Произошло незначительное происшествие. Просим вас немедленно занять свои места и не курить.

На ощупь Малко пробрался на свободное кресло рядом с собой и почувствовал озноб. В том месте, где он находился несколько минут назад, больше не было иллюминатора. В центре рамы была видна черная дыра, через которую всасывался ледяной ветер. Температура понизилась до минус пятидесяти за несколько секунд, воздух из салона вырывался наружу через отверстие со скоростью четыреста метров в секунду.

Два пассажира из первого ряда потеряли сознание. ДС-6 продолжал пикировать с резким гулом двигателей.

В кабине пилотов командир Де Кронер сжимал зубы. За двадцать лет полетов он впервые пикировал на ДС-6 с пассажирами на борту. Нужно было срочно вернуться на такую высоту, где атмосферное давление было бы переносимым. Машинально все три члена экипажа надели свои кислородные маски. Но если они позволяли им дышать, то не защищали от сильного холода.

Коти, радист, лихорадочно посылал сообщение по телефону в Бужумбуру.

«Говорит Си-Джи-Джей-Оу-Ай. Вследствие случайного разрыва иллюминатора спускаемся на 7500 футов, вертикаль Кимбаша. 20 часов 23 минуты».

К счастью, такие вещи происходят не каждый день. В салоне воцарилась ужасающая тишина. Тяжелый летательный аппарат медленно выпрямился. У всех пассажиров было усиленное сердцебиение, но голубоватый туман постепенно рассеивался. Стюард и стюардессы прошли в ряды, чтобы всех успокоить: опасность миновала.

Кроме Малко, никто еще не заметил убийства. Толстый грек решил занять свое место, но вдруг остановился напротив зияющего пустотой иллюминатора и испустил крик, затем медленно перекрестился:

— Здесь кто-то сидел, — пробормотал он.

Пассажиры встали и подошли посмотреть. Малко тоже смотрел. Немного бледный, он повернулся к стюарду и спросил:

— У вас есть шампанское?

— Да, месье. Я вам сейчас же принесу.

И снова завопил грек:

— Он потерял туфлю!

На самом деле, человек, высосанный невероятным падением давления со скоростью 400 метров в секунду, задел край иллюминатора, и один из его мокасин, единственный след его присутствия, остался внутри.

Малко содрогнулся, подумав о падении в темноту со скоростью двести пятьдесят километров в час. Если пассажир не был сразу убит на месте, то последние секунды должны были показаться ему слишком долгими!

И если бы он не ошибся местом — он, должно быть, наполовину спал, — то весьма вероятно, что мертвым был бы он, Малко. У судьбы свои причуды.

Ему принесли «Моэт-э-Шандон». Он пил медленно, не выпуская из поля зрения стрелявшего человека, чье лицо уже запечатлелось в его необыкновенной памяти.

В кабине пилотов радист послал второе сообщение:

«Один из пассажиров, месье Нэш, я повторяю. Наш, высосан наружу вследствие разрыва иллюминатора в двери запасного выхода с правого борта. Точка. Продолжаем полет на Бужумбуру».

Джулиус Ньедер больше не притворялся спящим. Он бесшумно ругался. Ему не понадобилось слишком много времени, чтобы узнать Малко среди оставшихся в живых. Упустить такой случай! Это было бы безукоризненным убийством. Разрыв иллюминатора и выстрел произошли одновременно. Никто никогда не найдет обломки двух специальных стекол, так же как и пулю, которая разбила иллюминатор. Что касается корпуса, то на нем не будет никаких подозрительных следов.

Благодаря барабану, не надо было искать и гильзу.

И все это затевалось для того, чтобы убить какого-то кретина. Теперь надо было все начинать сначала.

Эти мрачные размышления были прерваны стюардом, который вежливо попросил всех пассажиров собраться в передней части салона первого класса, чтобы укрыться от холода. Джулиус Ньедер встал и надел свою куртку. Револьвер перекочевал в чемоданчик.

Сбившись в кучу, пассажиры оживленно болтали, возбужденные происшедшим. Они остались живыми. Грек перебирал свои четки, читая молитвы. Прошла стюардесса, нагруженная одеялами, чтобы всех укутать. Подумать только, что в двух тысячах пятистах метрах под ними изнывают от жары...

Малко, продолжая пить шампанское, размышлял. Он подозревал, что не будет желанным гостем, но все же не ожидал такой мгновенной реакции. Действительно, ставки в игре были крупными.

Если только Аллан Пап не ошибся и их противниками не были люди из КГБ. Однако сведения из Вашингтона были «железными»: русские в этом замешаны не были.

Чтобы убедиться в этом, он вновь стал изучать незнакомца, который хотел его убить. Тот был слишком загорелым, чтобы не быть жителем Африки.

Их взгляды встретились. Глаза у убийцы были серыми, умными и непроницаемыми.

Пока все пассажиры оживленно беседовали друг с другом, испытывая потребность в человеческом тепле поело пережитых волнений, незнакомец молча оставался в своем углу. Малко рассмотрел энергичный профиль, руку, спокойно державшую сигарету с фильтром, короткую стрижку, массивные плечи... от него за версту несло военным.

Малко не ошибался. Джулиус, до того как назваться Джулиусом, был одним из лучших специалистов 60-го полка наемников в Катанге, более известного под наименованием «Группа Кобра».

В лучшие времена «кобры» нанялись к прежнему королю Бурунди для подавления небольшого восстания левого толка. Увы, в своем революционном энтузиазме они взяли штурмом несколько посольств и несколько грубовато обошлись с дипломатами. От их услуг публично отказались, и с тех пор они бродили в экваториальной зоне в поисках грязных дел для добывания средств к существованию.

Трагедией неудачу Джулиуса делало то, что у него оставалась лишь тысяча бельгийских франков до конца месяца. А поскольку нет трупа, нет и премии.

Малко, очевидно, не догадывался о грустных мыслях своего убийцы. Он вновь представил себе Аллана Папа, который спокойно говорил ему: «Я даю вам хорошее прикрытие. Но смотрите, чтобы оно не превратилось в саван. Они сделают все, чтобы помешать вам устроиться там».

Судя но всему, они уже начали это делать.

Глава 2

«И вправду, китайцы изобрели не только порох», — с горечью и злостью подумал генерал-лейтенант Фэй из военно-воздушных сил США.

Возможно, что это прописная истина, но малоотрадная.

Сопровождаемый черным «фордом» военной полиции с четырьмя полицейскими, его «линкольн континентал» летел со скоростью девяносто миль в час по дороге № 101 в направлении Сан-Франциско. Водители автомобилей, тащившиеся на вечных 65 милях, обойденные двумя машинами, с завистью смотрели на их исчезающие красные огни.

На крыше «форда» горела «мигалка». Время от времени водитель, крупный краснолицый сержант, подавал короткий гудок, чтобы устранить надоедливых водителей, кативших по левой полосе. Рядом с ним другой сержант, коренастый и черный, поддерживал постоянную радиосвязь с базой Ванденберг. На заднем сиденье генерал-лейтенант Фэй также слушал переговоры, благодаря небольшому громкоговорителю, скрытому в кожаном подлокотнике.

Он нервно покусывал свою сигару, не обращая внимания на пепел, который падал на его безукоризненную форму. С того момента, как за ним приехали, чтобы сопроводить на обед к губернатору, он не мог избавиться от щемящего чувства тревоги. Это была грязная история, и она к тому же могла задеть его. Румо[1] было на ножах с разведслужбами военно-воздушных сил.

Началась небольшая качка: «линкольн» съехал с дороги №101. Фэй заметил зеленый щит «Лос Аламос». До базы оставалось не более восьми миль.

«Линкольн» еще прибавил газу. По этой дороге ездили только военные машины. Впереди «форд» включил постоянную сирену. Тяжелые ворота с электроприводом уже медленно раздвигались по стальным рельсам на проходной Б. Как того требовала инструкция, оба часовых взяли на изготовку пулемет тридцатого калибра. Генерал-лейтенант это или нет, они выполняли приказ.

Оба автомобиля влетели как ураган. Тут же центральная диспетчерская служба закрыла ворота. Генерал Фэй нервно ерзал на своем сиденье. Оставалось проехать еще 5 миль по необъятной базе.

Они проехали их по ярко освещенным и пустынным аллеям и уперлись в белое четырехэтажное здание в стороне от полигона для запуска спутников и военно-морской базы. Когда «линкольн» затормозил, генерал Фэй извлек из своего бумажника зеленый значок и прикрепил его на лацкан. Даже он не имел права выйти из машины без этого значка. Ванденберг — это не мыс Кеннеди. Почти все запуски спутников или ракет были засекречены. Здесь царила железная дисциплина, насажденная разведкой ВВС.

Фэй выскочил из «линкольна» прежде, чем сержант успел открыть ему дверцу.

Его ждали двое. Бритые черепа, очки, лица без выражения. На одном была форма генерал-лейтенанта, как и на нем. Его звали Чипс, и он руководил отделом «Оценка угроз».

Он протянул сухую руку Фэю:

— Итак?

Другой — полковник — покачал головой, увлекая его за руку:

— Один шанс из тысячи. Мы потеряли его десять минут назад. Только Претория еще сопровождает его. Но ее передатчик слишком маломощный.

Фэй сжал челюсти. Итак, надежды больше не оставалось. С тех пор, как существовала база, это была первая серьезная неприятность. Это должно было случиться.

Они вошли в белое здание, охраняемое представителем военной полиции, который внимательно рассмотрел их значки, и направились прямо в большое помещение на первом этаже. Панель в глубине зала представляла собой гигантскую проекцию земного шара, изборожденного многоцветными живыми линиями, которые то возникали, то исчезали: траектории движения всех секретных спутников, отображенные на радиолокационном экране: одних — из Ванденберга, других — запущенных русскими.

— Где мы теперь? — спросил генерал Чипс у капитана, сидевшего напротив пульта перед батареей телефонов и электронных осциллографов.

Капитан был очень бледен, но ответил спокойно:

— Претория еще видит его на своих экранах. Благодаря лазеру, мы знаем, где он находится, с точностью до нескольких сантиметров. Но через минуту у нас больше не будет отраженного сигнала: он снижается.

— Где он? — рявкнул Фэй.

Капитан с достоинством повернулся к нему.

— Он упадет в озеро Танганьика, сэр, прямо у берега.

— Какая страна?

— Корол... Извините, сэр, Республика Бурунди.

Фэй посмотрел на карту. Он думал о маленьком сверкающем спутнике, покрытом тремястами пятьюдесятью гранями, чтобы лучше улавливать солнечный свет, который вот-вот поглотят мутные воды великого африканского озера.

— Вы абсолютно уверены в позиции? — спросил он.

— Да, сэр. Во всяком случае, наши компьютеры проверяют ее сейчас. Ошибка не может превышать нескольких сотен метров.

Какой от этого толк: знать, где он упал! В этот момент небольшая армада 7-го флота крейсировала в Индийском океане в ожидании спутника С-66 серии «Дискаверер». Ошибочка составляла двенадцать тысяч километров.

Если это была ошибка. Для этого следовало предположить, что все компьютеры фирмы Ай-Би-Эм, которые выполняли расчет траектории движения спутника и осуществляли дистанционное управление тормозными двигателями, сошли с ума.

Фэй повернулся на каблуках. Здесь ему больше нечего было делать. В сопровождении Чипса и полковника он поднялся в свой кабинет на втором этаже, открыл металлический шкаф и достал оттуда папку, которую раскрыл на столе. Оба специалиста уселись напротив него.

В задумчивости Фэй пробежал глазами первую страницу досье: там уже не было ничего, что бы он не знал. Это был спутник для обнаружения ядерных взрывов. Два дня назад он был запущен из Ванденберга ракетой-носителем «Титан-ЗС», которая осторожно поместила его на расстоянии двухсот километров от земли на полярную орбиту, что позволяло ему по нескольку раз на день пролетать над цивилизованными странами. «Если можно назвать Китай цивилизованной страной», — подумал про себя генерал.

Он снял трубку и приказал:

— Немедленно запросите Вашингтон. ЦРУ, Развод-отдел, Бюро национальных оценок. Я хочу знать вес о политическом положении в Бурунди. Позвоните мне как можно быстрее.

В ожидании он погрузился в мрачное созерцание двух фотографий, прикрепленных к досье: капитан Кини Нассер и майор Фредерик Эйер. В этот момент они должны были плыть по водам озера Танганьика. Кабины космических кораблей могли оставаться на плаву в течение нескольких часов, если не было аварий. На борту также имелась надувная спасательная шлюпка.

— Возможно, было бы лучше, если в они оказались мертвы, — задумчиво сказал генерал.

Двое других молча согласились. Над тремя мужчинами парил призрак Гарри Пауэра, пилота У-2, захваченного русскими.

Когда операция срывается, так лучше уж до конца. Убытки вдовам будут возмещены сполна; что до двух астронавтов, они знали, какому риску подвергали себя.

— Предохранительное устройство должно было быть включено Преторией, — высказался Чипс.

Предохранительное устройство, как целомудренно назвал его генерал, представляло собой заряд тринитротолуола для уничтожения спутника-шпиона в случае затруднительной ситуации. Разумеется, пилоты не знали об этом полезном, но пагубном для морального духа приспособлении.

Зазвонил телефон. Вашингтон. Бюро национальных оценок было чудесно отлаженной машиной. Оно могло почти мгновенно предоставлять сведения о политической обстановке в любой стране мира с изложением того, что должно произойти в любой отрасли в ближайшем будущем. Фэй переключил телефон на громкоговоритель, чтобы его сотрудники могли услышать доклад.

"Вот что мы имеем самого свежего о Бурунди, — объявил безразличный голос.— К завтрашнему дню вы получите более подробный доклад.

Республика Бурунди порвала дипломатические отношения с США одиннадцать месяцев назад, после того, как бросила посла в тюрьму.

Нынешний президент Республики Симон Букоко, двадцать пять лет. Он также совмещает посты Премьер-министра, министра юстиции и общественных работ. Яро ненавидит иностранцев.

Он свергнул мвами (короля) восемь месяцев назад. Также порвал все отношения с Россией, выслав большую сельскохозяйственную миссию.

Самым рассудительным человеком в стране является министр внутренних дел Виктор Кигери, придерживающийся прокитайского курса, который поддерживает тесные связи с соседней Танзанией, также прокитайской ориентации. Говорят, он намеревается создать Федерацию. Связи с соседними странами, Конго и Руандой, слабые.

Бурунди проголосовала за включение Китая в состав ООН. Недавно несколько десятков черных профсоюзных деятелей были спешно казнены в Бужумбуре, столице страны, что вызвало бурный протест MAT.[2]

В отношении экономического развития..."

Генерал-лейтенант Фэй с раздражением отключил громкоговоритель и с извинением повесил трубку. Ему было наплевать на экономическое положение Бурунди.

— Я не вижу, что мы можем узнать еще худшего завтра, — угрюмо заметил он. — Где находится ближайшая база ВВС?

— В Монровии. Три тысячи пятьсот миль, — сказал Чипс. — Или в Тегеране, на том же расстоянии.

— Во всяком случае, — заметил Фэй, — наши друзья русские на этот раз будут так же раздосадованы, как и мы. И это не уладит наши дела. Сделайте запрос в Стратегическое авиационное командование или в Монровию на немедленную высылку воздушной разведки на место для выяснения обстановки. Если бы мы были абсолютно уверены в том, что они на дне озера...

— А если они достигли земли? — спросил капитан.

Фэй пожал плечами.

— Об этом вы узнаете завтра из газет.

— Не уверен. Этот район совершенно пустынный. У нас есть шанс заполучить их.

— С колонной бронетехники, может быть, или с вертолетами. Вы верите во Вьетнам? И вам известны вертолеты с радиусом действия семь тысяч миль?

— Если есть один шанс из тысячи, что они живы, — сказал Чипс, — мы должны их спасти. Это наши люди. И, кроме того, раскрытие их задачи вызвало бы большой скандал.

— Знаю, знаю, — оборвал Фэй. — За это берусь я. Идите спать. Совещание завтра утром в девять часов.

Тон не допускал возражений. Чипс и полковник встали, отдали честь. Оставшись один, Фэй взялся руками за голову.

Он не хотел показывать свое замешательство перед генералом Чипсом и полковником. Но ситуация была слишком серьезной. Раз уж спутник-шпион не разрушился при вхождении в атмосферу, имелось три возможности: он приземлился на твердую почву, и его следовало срочно уничтожить; или он пошел ко дну, коснувшись озера Танганьика; или еще: экипаж сознательно затопил его после приводнения.

В любом случае необходимо было знать, на чем остановиться. В противном случае имелся риск, что разразится международный скандал, после которого происшествие с У-2, занимавшимся шпионажем в России, покажется милой шуткой...

Это еще удача, что спутник сел в малонаселенном районе, где риск быть замеченным местными властями был невелик. Но чем больше пройдет времени, тем больше этот риск увеличится. Тем более что астронавты попытаются добраться до людей.

По прямой линии Фэй связался с Центром управления полетами спутников и имел с ним долгий разговор. Когда он повесил трубку, предчувствие, которое мучило его еще в автомобиле, подтвердилось.

Китайцы в очередной раз продвинулись намного дальше, чем предполагалось. Они нашли способ дистанционного управления тормозными двигателями спутника так, чтобы скорректировать траекторию его входа в атмосферу. Еще немного — и он упал бы в Китае...

Генерал-лейтенант принялся нервно мерить шагами свой кабинет. Именно он принял решение посадить двух человек в спутник, поскольку результаты, получаемые автоматическими спутниками-шпионами, слишком разочаровывали. Тогда как здесь доходы были бы фантастическими. Обоим астронавтам удалось спуститься на сто километров над Сычуанью, колыбелью ядерной промышленности Китая.

Но нужно было заполучить пленки из камер. По телевизионным каналам их передать невозможно. А ведь они покоились на дне озера Танганьика или где-нибудь в африканских джунглях, если им повезло больше.

Лучше бы их найти, пока это не получило огласки.

Фэй стукнул кулаком по столу. Затем снял трубку. Он дорого дал бы за то, чтобы не выносить сора из избы. Но в РУМО были абсолютно не приспособлены к таким операциям. Помимо систем электронного шпионажа, в их распоряжении имелась лишь сеть военных и гражданских атташе, неспособных проводить «черные» операции. И, кроме того, лишь в тех странах, где имелось их дипломатическое представительство. С Бурунди это был не тот случай.

Существовало лишь одно федеральное управление, способное прийти ему на помощь: Отдел планирования ЦРУ. Он располагал всем необходимым для организации экспедиции.

Несмотря на свои заботы, генерал не смог сдержать слабой улыбки. Не хотел бы он быть в шкуре агентов, обязанных ехать в центр Африки, чтобы заполучить один спутник и двух малых. Притом, разумеется, проделать все скрытно.

Настоящее сафари-самоубийство! Рядом с ним Паломарес казался какой-то ерундой.

Лайнер ДС-8 компании «Скандинавиэн Эйрлайнз» мягко коснулся своими восемью колесами взлетно-посадочной полосы аэропорта Найроби. Для большинства пассажиров это была первая встреча с Африкой, и они с любопытством приклеивались к иллюминаторам в надежде открыть живописное видение. Но было лишь много деревьев. Уже давно May-May стали частью фольклора.

— Сейчас 9 часов 30 минут, время местное, и наш самолет только что совершил посадку в Найроби, — объявила стюардесса. — Пассажиров, следующих до Йоханнесбурга, просим выйти последними.

Его Сиятельство князь Малко потянулся в своем кресле первого класса. Он устроился в нем почти так же удобно, как в кровати.

Видя, как он устал, обе стюардессы сменяли друг друга, чтобы побаловать его. Он даже имел право на свою любимую русскую водку. Это было довольно-таки неожиданно в центре Африки.

Надо сказать, что двадцать четыре часа назад он находился еще в Нью-Йорке. С целью прибыть как можно быстрее в Найроби.

Первый рейс «Скандинавиэн» доставил его прямо в Копенгаген. Он отдохнул несколько часов в комнатах отдыха, предоставляемых пассажирам скандинавской компании, и пересел на рейс 961 в направлении Найроби. Но самолет садился в Гамбурге, Цюрихе, Афинах, Хартуме и Кампале. С последней посадкой он сдал: заснул в кресле, и ничто не заставило бы его сдвинуться с места.

Однако на этот раз нужно было идти. Он поднялся как автомат и вышел на трап. К счастью, из-за раннего часа было еще не слишком жарко.

Негр в униформе «Скандинавиэн Эйрлайнз» спрашивал по сторонам:

— Князь Малко, пожалуйста?

Малко подошел и представился. Служащий протянул ему сложенную записку.

В ней была лишь одна фраза: «Встреча в баре „Корико“ в полдень». Даже без подписи.

Малко с сожалением посмотрел на огромный лайнер. Он с удовольствием продолжил бы путешествие до Южной Африки, чтобы понежиться. Он любил летать самолетами, и особенно компании «Скандинавиэн», где находил прием, которого больше нет в США.

Но, увы, его путешествие заканчивалось здесь. По крайней мере, пока. Ибо к конечной точке не летали даже лайнеры «SAS». Еще сонный, он направился к таможне.

Когда Аллан Пап вошел в бар «Корико», три черных проститутки, сидевшие за столиком у входа, разом повернулись и оживленно затараторили.

Одна из них вынула шпильку «Бик» из волос и игриво почесала себе грудь. Пап представлял собой тот тип мужчин, которые нравились негритянкам: метр девяносто, бритый череп, плечи грузчика и притворно наивные голубые глаза. Ни фунта жира, но 110 килограммов.

Он спокойно осмотрел присутствующих и направился в глубь зала. Черные сутенеры в костюмах «розовое дерево» распластались на своих табуретах.

Два европейца сидели за столиком перед кружками с пивом. Пап присел и пожал им руки. Он заказал кока-колу у официантки в бубу[3] с грудью, как два артиллерийских снаряда. Ей было не более четырнадцати лет.

В «Корико» стоял ужасный гам из-за проигрывателя-автомата, который работал без остановки, окруженный группой молодых негров.

Чтобы услышать друг друга, нужно было орать в ухо. При этом имелось преимущество избежать болтовни.

— Вы слышали о нашем друге Малко? — спросил один из белых. — «SAS», если хотите.

— Да, — лаконично ответил Пап.

Он поймал руку Малко и крепко пожал ее. Золотистые и голубые глаза секунду оценивали друг друга. Малко был утомлен. В Нью-Йорке холодновато, а здесь тридцать пять градусов в тени...

— В чем дело? — спросил Пап. — Мне не очень нравится светиться тут с вами...

Третий мужчина жестом успокоил его. Его звали Пол Уолтон. Он работал в ЦРУ начальником секции «Черная Африка» Отдела планирования. Но в Африке он появлялся редко. На этот раз он лично побеспокоился, чтобы представить Малко Папу.

Аллан Пап был одним из лучших его людей.

Он просидел два года в индонезийской тюрьме, не открыв рта, приговоренный к смерти за то, что немного побомбардировал центр Джакарты для поддержки антикоммунистического путча, разумеется, по формальной указке ЦРУ. Напрасно индонезийцы в течение трех месяцев рвали ему икры собаками, он продолжал упорствовать в своей роли пропавшего солдата, нанятого мятежниками за горсть долларов.

Спустя некоторое время американское правительство заставило своего посла незаметно вмешаться. Папа обменяли на грузовое судно с удобрениями, которые тут же перепродали на черном рынке. На несколько месяцев его отправили на отдых, а затем прикомандировали к новому театру действий, Африке. Начиная с Конго, она кишела агентами из всех стран, при этом французы специализировались на передаче власти унтер-офицерам, верным трехцветному флагу, китайцы — на изучении марксизма, а русские — на экономической агитации. Не считая различных черных государств, которые яро ненавидели друг друга.

Лучшими союзниками ЦРУ в борьбе против проникновения коммунизма были лень и невероятное взяточничество негров, протестовавших против любой формы коллективизма. Самая глубокая мысль Мао Цзэдуна не могла бы заставить пошевелить пальцем ни одного чиновника, осознающего свою важность.

Аллан Пап оказывал большие услуги. Официально он руководил небольшой компанией, предоставлявшей транспорт по заказу, флот которой с базой в Найроби составляли один старый ДС-4, два ДС-3 и один легкий самолет. Что, во всяком случае, позволяло ему переправлять несколько ящиков пулеметов какому-нибудь другу. И оказывать много услуг если не достойным уважения, то полезным людям.

— Аллан, — сказал Уолтон, — нашему другу нужно съездить в Бурунди.

— Да?

— Срочно.

Гигант провел кончиками своих огромных пальцев по морщинистой щеке и окинул взглядом зал, где смешались бубу и плотно облегающие платья. Все девицы носили невероятные прически из намасленных и стоящих торчком на голове волос.

— Вы принимаете меня за Бога-отца, — пробормотал он сквозь зубы.

— Это необходимо, — продолжал настаивать Уолтон. — Иначе я бы не стал беспокоить вас.

— Невозможно, — отрезал Аллан.

— Почему?

Гигант посмотрел на него с сочувствием:

— Сразу видно, что вы не знаете, что такое африканская революция. С тех пор, как Симон Букоко взял власть, скинув короля, начался невообразимый бардак. Они арестовывают всех, введен комендантский час, и т. д., и т. п. Страна практически закрыта, поскольку они не заинтересованы в том, чтобы иностранцы видели, что там происходит. Это классический сценарий. Они выдают визы в час по чайной ложке и исключительно тем, кто может доказать свою благонадежность. (Он повернулся к Малко.) Все, что я могу сделать, это дать вам парашют и провезти вас над этой прекрасной страной.

Этот вояж в Африку начинал не нравиться Малко.

— В Южной Африке есть прекрасные пляжи, — предложил он. — Я, возможно, мог бы начать оттуда...

Пол Уолтон сразил его взглядом. Определенно, эти «черные» агенты ЦРУ были невозможными.

— Нет ли какого-нибудь повода? — спросил он. — Ну, я не знаю, может быть, сафари?

Аллану Папу удалось улыбнуться:

— В Бурунди водятся только коровы. По три на жителя. У вас примерно столько же шансов убить там льва, как и в Канзасе.

Человек из ЦРУ не отступался:

— А нет ли способа договориться с местными властями? С некоторой суммой, если ее с пользой пристроить...

— Вы упрямы, — заметил Аллан. — Тогда знайте, что тип, который руководит полицией, Бузум Никоро, одна из самых отъявленных сволочей, каких я знаю. Он ненавидит все западное. Его мечта — упрятать за решетку несколько бельгийских или американских шпионов. Вы как раз кстати.

— У меня австрийский паспорт, — с достоинством сказал Малко.

— Ну и что? Месяц назад они арестовали в аэропорту целую дипломатическую делегацию из Гвинеи, потому что один из дипломатов позволил себе обратить внимание на грязь в туалетах.

— Я вам говорю, что это страна дураков. Может произойти все что угодно. Типы, взявшие власть, половина из которых неграмотные, опьянены своим могуществом и абсолютно бездарны. Кроме того, страна разделена на два племени: тутси и уту, которые ненавидят друг друга. Полный хаос. Если все пойдет хорошо, лет через десять они вернутся в средневековье.

«Все более и более интересно, — подумал Малко. — Определенно, он продешевил».

Аллан Пап опорожнил свой стакан с кокой и сделал вид, что встает.

— Я вам сказал все, что знал. Жаль, что не смог вам помочь.

Пол Уолтон сжал губы и удержал Папа. К счастью, гам на минуту прекратился, и он мог говорить нормально.

— Аллан, — сказал он, отчеканивая слова. — SAS должен поехать в Бурунди. И по через две недели. Вы единственный, кто может помочь ему в этом. И вы это сделаете. Это приказ.

Воцарилась тягостная тишина. Затем Аллан Пап положил свои ручищи ладонями на стол и медленно сказал:

— О'кей. Я подчиняюсь приказам. Вы хотите, чтобы он поехал в Бурунди? Он туда поедет. Но не жалуйтесь, если в итоге потеряете агента...

— Извините, — сказал Малко, — могу я вмешаться в ваш разговор?

— Потом, — отрезал Уолтон. — Я вас слушаю, Аллан.

Гигант иронически ухмыльнулся в сторону Малко:

— У меня есть для вас прикрытие, — заявил он. — Но оно может оказаться и саваном. Я могу ввезти вас в эту скверную страну. Но вы не выйдете оттуда живым. Или, по крайней мере, у вас один шанс из ста. Если этого вам достаточно...

— Пока, — заметил Уолтон, — речь идет не о том, как выбраться, а как въехать.

— Спасибо, — сказал Малко. — Если вы желаете говорить обо мне в прошедшем времени, это меня не волнует.

Аллан не оценил шутки. Он спросил Пола Уолтона:

— Могу ли я говорить с ним о своей работе?

— Разумеется.

Вокруг них опять поднялся гам, благодаря новой партии дисков. В баре было очень мало белых. То и дело входили и выходили негритянки, облаченные в удивительные бубу кричащих цветов, и нагло рассматривали белых. Напрасно сексуальная потенция туземок была неиссякаемым источником непристойных историй, — они все мечтали о белом любовнике, чтобы по возвращении в деревню было о чем поболтать. Одна из них задела Малко. Он почувствовал ее бедро, твердое, как тиковое дерево. Сама она была того же цвета. За десять шиллингов она была готова кувыркаться на небоскребе Броад-стрит.

Малко зашевелился на своем липком от пота стуле. Скверная штука эта Африка! И эти люди, которые говорили о нем чуть ли не в прошедшем времени!

— Вот уже несколько месяцев, — объяснил Пап, — как я внедрился в крупную банду торговцев бриллиантами. Я им часто помогаю перевозить товар, благодаря небольшим площадкам, рассеянным по джунглям. Эти молодчики работают от Южной Африки до Ливана, имея хорошо разветвленную сеть соучастников. И одним из перевалочных пунктов камней является Бурунди из-за его близости к реке Казаи.

— Что вы делаете с бриллиантами? — спросил Малко.

Пап усмехнулся.

— Эти бриллианты служат для покупки оружия. А оружие служит многим мятежникам. В Анголе.

— А!

Для него бриллианты ассоциировались скорее с вечером в Венской опере в обществе хорошеньких женщин.

Пролетел ангел с очень грязными крыльями. Однажды среди торговцев бриллиантами начнется страшная эпидемия смерти, и Пап окажется на Огненной Земле, занятый другим невинным делом.

— Таким образом, я сойду за торговца бриллиантами, если я правильно понимаю?

Гигант рассмеялся от всей души.

— Это не так просто. Прежде всего, вам нужна виза. Вы нанесете визит одному типу, которого я знаю в Элизабетвиле. За сто долларов вы получите визу через двадцать четыре часа. Само собой, парень донесет на вас, но это предусмотрено. А затем Бужумбура, столица Бурунди. Вы найдете одного парня, которого я знаю. Он делает практически все что угодно за звонкую монету. Часто служит проводником покупателям камней в джунглях.

— Все это прекрасно, — сказал Малко с облегчением. — Вы — настоящая фея.

— ...баба-яга. Потому что, как только я введу вас в это дело, вы практически мертвец. Слушайте меня хорошенько: никто не заподозрит, что вы агент ЦРУ. Но в Бурунди вся торговля бриллиантами находится в руках одного грека, Аристота, по прозвищу Ари-убийца. У него фантастические доходы. Не забывайте: для того, чтобы открыть официальную контору по скупке камней, нужно платить уже по пятьдесят тысяч долларов в год. А поскольку вы будете в роли вольного стрелка, у Ари будет только одна мысль: убрать вас. Особенно, чтобы не подавать плохого примера. В противном случае он разорится.

— Но как он об этом узнает? — спросил Малко.

— Через типа, который вручит вам визу. Но без него вы не въедете. Что до меня, то я всегда договорюсь. Я скажу ему, что в свое время вы оказали мне услугу. К тому же, я думаю, что, в конечном счете, я сообщу ему о вашем прибытии. Для меня так будет надежнее, а для вас это мало что меняет...

Ангел, который возвращался, икнул от отвращения и исчез с быстротой молнии.

— Эта история с вольным стрелком, она правдоподобна? — спросил Пол Уолтон, заинтересовавшись.

— Конечно. Кучи пройдох слышали о торговле бриллиантами. Если вам удастся, то это стоит того.

— И они туда доходят? — спросил Малко.

— Пока никто не возвращался, чтобы сказать мне об этом.

Час от часу не легче.

— Во всяком случае, — уточнил Аллан, — нужно, чтобы ваше прикрытие было безукоризненным. Я не хочу терять выгоду от двух лет работы. Пусть вы споткнетесь на Ари, ладно. Но если они узнают, кто вы такой, мне придется сваливать, если только у меня будет на это время. Поэтому прежде всего нужно, чтобы вы поехали с крупной суммой денег. И чтобы никто не сомневался, переведите ее из одного банка в другой. При этом никто и не подумает о ЦРУ.

— Вы не слышали о Харибде и Сцилле? — спросил Малко.

— Почему?

— Просто так.

Смирившись, он допил пиво. Еще раз он впутался в бредовую историю.

— Вся торговля сосредоточена на юге, — добавил Пап. — Вы возьмете проводником парня, к которому я вас посылаю, а дальше смотрите сами...

— А если я попаду в тюрьму в Бурунди? Американец пожал плечами.

— В Индонезии я провел там два года. Привык.

— Но вы никого не знаете наверняка в этом идиллическом месте?

Пап покачал головой.

— Нет. У меня были хорошие отношения с прежним королем, которого они выпотрошили. Он приглашал меня несколько раз. Я всегда отказывался. С этими ребятами никогда не знаешь, где кончается дружба и где начинается аппетит.

— Ох! — шокировано произнес Уолтон. — Вы не хотите сказать, что...

— Да.

Ангел пролетел с растущим отвращением.

— Впрочем, в известном смысле, вы удачливы. Уже три месяца я слышу из разных мест, что в джунглях появилась большая партия «брюликов». Достаточно, что вы об этом слышали... Но будьте внимательны. Помимо свободных стрелков эти типы страх как боятся южноафриканских шпиков, которые пытаются просочиться в их банды. С вашим физическим типом... Словом, как только вы будете готовы, мчитесь в Элизабетвиль, чтобы получить визу. И желаю удачи.

Пол Уолтон прокашлялся:

— Вроде бы все как надо, но есть еще один нюанс, и здесь вы тоже можете помочь нам, Аллан. Возможно, Малко придется тайно выехать из страны и, возможно, с двумя другими людьми.

— Это легко, — сказал Пап. — Я дам вам координаты одной из моих площадок в Конго, недалеко от бурундийской границы. Я буду пролетать там раз в неделю, скажем, в течение месяца. Идет?

— Идет, — ответил Малко, но без большого энтузиазма.

Аллан Пап рисовал на скорую руку в своей записной книжке. Он протянул листок Малко.

— Вот ваши адреса.

— Ну что ж! Я думаю, все решено, — оживленно заключил Уолтон.

— Кроме подробностей моих похорон, — возразил Малко насмешливо. — Я желаю, чтобы меня сварили в соусе.

— Ну, будет! Эта страна входит в ООН...

Уолтон оставил банкнот в один фунт для официантки. Трое мужчин проложили себе дорогу к двери. Воздух снаружи был вязким и горячим. Пап тут же оставил их, крепко сжав пальцы Малко.

Тот остался наедине с Полом Уолтоном. Эта беседа и то, как им распоряжались, ему порядком надоели.

— Я спрашиваю себя, не сесть ли мне на скандинавский ДС-8, который отправится завтра в Европу, — сказал он.

Пол Уолтон подскочил.

— Вы шутите!

— Нет. Черный юмор на мой счет — ваш.

Пол Уолтон взял его за руку.

— Мой дорогой, не обижайтесь. Я без вас никак не могу. Мне известно, насколько опасна и деликатна ваша задача, но вы единственный, кто может ее выполнить. Это я решил послать в Бурунди одиночку. Подумайте о тех двух парнях. Они одни уже трое суток. Нужно прийти им на помощь.

— Как, вы думаете, что их не нашли? Это кажется невероятным.

— Нет. Власть в Бурунди разваливается. Район, где упал спутник, полностью отрезан от столицы. В Конго некоторые белые неделями бродили в джунглях, прежде чем их спасли. Может, наши ребята лежат раненые в какой-нибудь хижине...

Малко искоса взглянул на него.

— Мой дорогой, если вы будете продолжать в том же духе, я сейчас заплачу навзрыд. Не связан ли ваш внезапный приступ совестливости с предстоящим через три месяца голосованием по принятию Китая в ООН? В третьем мире поднялось бы большое негодование, если бы в нейтральной стране обнаружили один спутник и двух шпионов-неудачников...

Уолтон не ответил. Они подошли к гостинице «Бристоль».

— Я поеду в Бурунди, — сказал Малко. — Но исключительно потому, что я хотел бы до зимы закончить западное крыло моего замка. Но если я не вернусь, надеюсь, что это помешает вам спокойно спать хотя бы неделю...

Сказав это в отместку, он отправился спать. Он буквально не держался на ногах.

Глава 3

Консульство Бурунди в Элизабетвиле представляло собой небольшое здание без претензий, скрытое в глубине аллеи бугенвиллей, в посольском квартале. Когда-то это было райское местечко. С той поры, которую целомудренно называли «событиями», большинство роскошных вилл стояло опустевшими, разграбленными и закрытыми. Блестящих дипломатов сменили незапоминающиеся личности неопределенной национальности и загадочных интересов: здесь были ярко представлены агенты всех пяти континентов.

Ничего этого Малко не знал. У него была только одна мысль: уехать из Элизабетвиля как можно быстрее. Этот город был бедствием.

Он толкнул дверь консульства и оказался в темном зале без кондиционеров. На потолке, покрытом мухами всех цветов, большой вентилятор бесполезно гонял горячий и тошнотворный воздух.

Три черных семейства были погружены в бесконечное разглагольствование с единственным служащим в окошечке, который даже не взглянул на Малко.

Через четверть часа, изнемогая от жары, он подошел к конторке.

— Вас зовут Инга?

Негр поднял сонную голову и сказал певучим голосом по-французски:

— Меня действительно так зовут.

— Я — приятель Аллана, — объявил Малко. — Я бы хотел с вами поговорить. В спокойной обстановке. Тот едва моргнул.

— У меня много работы. Может быть, завтра или послезавтра.

— Сейчас. Я жду вас в баре гостиницы «Колоньяль», — сухо сказал Малко. — У меня мало времени.

Не дожидаясь ответа, он отодвинул несколько бубу и вышел. Жадность Инга довершила дело.

Гостиница «Колоньяль» находилась в трехстах метрах. Он мог дойти до нее пешком.

Действительно, через двадцать минут Инга возник перед «Колоньяль». Малко занял стоящий в глубине столик под вентилятором.

Негр спокойно присел. Он просто-напросто закрыл консульство, безжалостно выбросив на улицу тех несчастных, которые ожидали с самого утра. В Африке чиновник — король.

— А, — сказал он монотонным голосом, — так вы приятель месье Аллана?

— Да. Он сказал, что вы можете оказать мне одну услугу.

Инга внимал с деревянным лицом. Временами негры способны на хитрость.

— Мне нужна виза в Бурунди, — объявил Малко.

— Да, но это займет слишком много времени, — сказал Инга. — Возможно, месяца два... Нужно написать в Бужумбуру.

Малко взглянул вдаль.

— Мне она нужна через три дня. Это просто, ведь визы выдаете вы. Потом бумаги идут в Бужумбуру. Достаточно проставить штамп в моем паспорте. Штамп ценой десять тысяч франков...

— Да, но это опасно.

— Я еще более опасен, — холодно сказал Малко. — И мне нужно быстро выехать.

Тот посмотрел на него исподлобья. Ему не нравились золотистые и холодные глаза.

— Не знаю, смогу ли вам помочь. Сейчас мне нужно вернуться. Должен прийти шеф.

Шеф собирался заделать шестого ребенка своей сожительнице, но нужно было не уронить своего достоинства: не продолжать дискуссию. Малко не настаивал.

Он вынул свой паспорт и протянул его под столом Инга вместе с банкнотом в пять тысяч бельгийских франков, сложенным на первой странице.

— Я зайду за ним завтра утром.

Инга положил паспорт в карман и сделал большой глоток пива «Полар».

— Почему вы так торопитесь, месье? Малко, хорошо вошедший в роль, ответил:

— У меня дело в Бужумбуре. Я не хочу, чтобы оно уплыло у меня из-под носа.

Инга закивал головой, допил пиво и встал с паспортом Малко в кармане.

Он пересек знойную улицу своей танцующей походкой и исчез. Оказавшись в укромном месте, он вынул банкнот из паспорта и сунул его, сложив вчетверо, в свою туфлю.

Вернувшись в консульство, он заперся в своем кабинете и приступил к делу.

Сначала он тщательно переписал паспорт Малко и вложил текст в конверт, сопроводив его небольшой запиской, предназначенной комиссару Никоро, шефу службы безопасности Бужумбуры. Своей должностью Инга, бывший учитель, был прежде всего обязан тому обстоятельству, что никто не был абсолютно уверен в том, что назначенный революцией консул умел писать и, затем, своему постоянству в качестве осведомителя полиции.

Но, к счастью, он не пренебрегал и другими, побочными обстоятельствами.

Запечатав конверт, он снял трубку. Около четверти часа он разговаривал на суахили. В разговоре несколько раз всплывало имя Малко. Собеседник горячо поздравил его. Он получит приличную премию. Именно благодаря таким людям, как он, организация функционировала безупречно к всеобщему удовлетворению.

Инга повесил трубку, соображая, до конца ли он выполнил свой долг, затем, успокоившись, решил отдохнуть.

Пешком он направился в негритянский квартал. Когда он оказался в своей глинобитной хижине, первой его мыслью было спрятать деньги. Он постарается не отдать часть, причитающуюся партии, но это будет трудно. Никто не поверит, что он ничего не потребовал за визу.

Наконец, он сунул банкноты под матрац и заснул со спокойной совестью.

На следующий день Малко проснулся рано. По правде говоря, гостиница «Мемлинг» не очень располагала к отдыху. Шума было чуть меньше, чем на базарной площади. Мальчишки-рассыльные проводили свое время, переругиваясь в коридорах на суахили, а постояльцы громко дискутировали до трех часов ночи. А поскольку перегородки были сделаны из фанеры...

Банк Восточной Африки находился почти напротив гостиницы. Именно туда Малко отправился в первую очередь. Чернокожий служащий немедленно дал интересующие его сведения: перевод на сумму сорок тысяч долларов поступил на его имя. Как раз накануне. Пол Уолтон был серьезным малым.

— Переведите мне эту сумму в ваше отделение в Бужумбуре, — попросил он.

Он подписал несколько бумаг и вышел, сопровождаемый почтительными взглядами служащих.

Выходя из банка, Малко прищурил глаза. Солнце начинало печь безжалостно. Он остановил проходящее такси и попросил отвезти его в консульство Бурунди. Только бы Инга сдержал обещание! Со времени встречи в Найроби он не видел ни Пола Уолтона, ни Аллана Папа. Теперь Малко сам нес полную ответственность за свои действия. Уолтон сказал ему, что речь шла буквально о днях! Если астронавты были еще живы, а кабина — на твердой земле, кто-нибудь в конце концов их обнаружит...

Он хотел бы иметь помощника для этого задания, но Уолтон был непреклонен. Это был театр одного актера.

В конечном счете, «прикрытие», предоставленное Папом, имело две стороны. С одной стороны, оно позволяло ему выполнить задание, а с другой — в случае каких-либо осложнений Малко мог настолько войти в роль торговца бриллиантами, что никто никогда не связал бы его с ЦРУ. Даже если бы он признался сам. Деньги, которые ему перевели, шли из Бейрута. Никто никогда не смог бы точно установить их происхождение. И там у ЦРУ были свои всеми почитаемые люди.

Трудности должны были начаться по прибытии в Бужумбуру. Аллан Пап предупредил его: организация Ари-убийцы была могущественной и имела ответвления и соучастников во всей этой части Африки. Наконец...

Сейчас он подсчитывал, сколько еще заданий отделяло его от отставки. Еще пять или шесть — и его замок будет восстановлен. Еще несколько, чтобы пополнить свои резервы, и тогда он распрощается со шпионажем, если только до тех пор ему не изменит счастье.

В консульстве никого не было, за исключением Инга, который безмятежно сидел за кучей бумаг. Увидев Малко, негр вынул из ящика паспорт и протянул ему:

— Все в порядке. Вы можете находиться в Бурунди три месяца.

Малко рассмотрел визу, оттененную Священным барабаном и Пальмой — эмблемами Бурунди.

Второй банкнот в пять тысяч бельгийских франков незаметно перешел из рук в руки.

— Желаю вам счастливого пути! — вежливо сказал Инга.

Он действительно сделал все, что для этого требовалось.

Приклеившись потной спиной к сиденью своего автомобиля, Джулиус Ньедер изнывал от жары. Он взял бутылку «Джи энд Би», стоявшую на полу между ног, и отхлебнул из нее.

Старый «москвич», позаимствованный у одного негра — водителя такси, которому он в свое время оказывал услуги, отвратительно вонял. Но он был необходим для тайной слежки.

На дне кармана Джулиус нащупал последний тысячефранковый банкнот. Это дело должно выгореть. Иначе — нищета. Его слишком хорошо знали в Элизабетвиле, чтобы он мог заниматься пустяками вроде вооруженных ограблений или убийств с целью ограбления. Хотя паспорт на имя Джулиуса Ньедера давал ему некоторую уверенность, не следовало доводить риск до крайности. Установление его подлинной личности привело бы к серьезным неприятностям.

Какое-то такси остановилось перед бурундийским посольством. Вышедший из него белокурый мужчина вполне соответствовал приметам, которые дали Джулиусу его работодатели. Он поспешно заткнул бутылку с виски и завел двигатель.

Такси оставалось перед консульством. Через пять минут вышел блондин и сел в него. Джулиус дал ему отъехать на двести метров и тронулся с места.

Малко ожидал такси на ступеньках гостиницы. Его самолет на Бужумбуру вылетал через два часа из Н'жили, аэропорта Элизабетвиля. Он отправил телеграмму Папу. Это была его последняя связь с ЦРУ: больше не будет ни резидента, чтобы его встретить, ни места встречи. Огромное могущество ЦРУ кончалось в Бужумбуре.

Перед ним прошла молодая негритянка, очень симпатичная в своем бубу, разрисованном велосипедными колесами, и голубом платке на голове, и состроила ему глазки. Довольно аппетитная.

Подъехало такси, старая модель «пежо-403» с кузовом, покрытым латеритом. Он сел, не заметив другую машину с двумя мужчинами, тронувшуюся за ним. Человеком, сидящим рядом с водителем, был Джулиус Ньедер. Он тоже летел рейсом на Бужумбуру.

Глава 4

— Ваш чемодан не открывали!

— Я только что прошел таможню...

— Нужно его открыть.

Здоровенный негр в каске направил на Малко чешский автомат, к которому он примкнул штык, заостренный, как бритва, и угрожающе выкатил глаза.

Смирившись, Малко поставил свой чемодан на пол и открыл его как раз под лозунгом: Добро пожаловать в Республику Бурунди. Слово «Республика» было грубо намалевано поверх слова «королевство».

Под важным взглядом здоровенного негра другой солдат раскрыл большой чемодан. Кроме костюма из темно-серого альпака, который был на нем. Малко, всегда кокетливый, захватил три легких костюма: голубой, серый и бежевый. Даже в Африке он считал необходимым оставаться элегантным.

Солдат с уважением приподнял полотняные рубашки, украшенные скромной монограммой и короной, погладил дорожный несессер из желтой кожи, и вдруг его взгляд остановился на большой фотографии, изображающей замок Малко в Лицене. Это был его талисман, с которым он никогда не расставался, но здесь, в Бурунди, это казалось скорее неуместным. Негр осмотрел фотографию со всех сторон, не осмеливаясь задавать вопросы, и положил ее на место.

Терпеливый, Малко ждал. Бессмысленно привлекать к себе внимание скандалом.

Человек, который хотел убить его, прошел рядом с ним, держа в руке небольшую дорожную сумку, даже не глянув в его сторону. Малко задумчиво посмотрел вслед массивному силуэту. По крайней мере, у него был «друг» в этой скверной стране.

Он собирался закрыть свой чемодан, когда окликнувший его солдат издал радостный крик. Положив свой автомат, он запустил руку в чемодан и вынул пару носков из черного шелка.

— Какая приятная обязанность — помогать революции, — сказал он на своем экзотическом французском, запихивая носки в один из карманов своей боевой экипировки.

Такую очевидность не обсуждают. Малко закрыл свой чемодан. Позади него один из попутчиков, краснолицый и потный, пробормотал: «У негров три страсти: носовые платки, носки и Независимость».

Было бы за что его расстрелять, если бы кто-то из бурундийцев услышал его слова. Это был один из редких пассажиров, у которого, как и у Малко, пунктом назначения была Бужумбура. Почти все остальные продолжали полет до Найроби, вернее, продолжили бы, если бы не инцидент с иллюминатором. Поскольку ДС-6 был прикован до тех пор, пока его не заменят. В лучшем случае, это будет сделано завтра в течение дня.

А ведь бурундийцы категорически отказались выпустить на ночлег в город транзитных пассажиров, у которых не было визы. Несчастные сгрудились в зале ожидания и в баре без кондиционера.

Бельгийский экипаж был в ярости, но безрезультатно.

К тому же, встреча была скорее прохладной. Один из плакатов гласил, что комендантский час действует с полночи до шести часов утра и что всякий, застигнутый в это время вне дома, рискует быть убитым без предупреждения.

А также — что запрещается вести бунтарские разговоры против нового правительства.

Свободное и суверенное государство Бурунди не шутило с честью. Хотя большая часть его граждан жила голой в непроходимых джунглях и никто толком не знал, кто управляет страной, голос Бурунди в ООН строго учитывался при каждом голосовании.

Рука Малко уже коснулась двери, ведущей в зал аэровокзала, когда новый окрик солдата заставил его застыть на месте.

— Вас не обыскали!

Безучастный, он повернулся с подобием улыбки.

— Как же, это только что было сделано.

— Поставьте ваш чемодан и раздевайтесь.

Он не подозревал, что русые волосы отождествляли его в глазах негров с фламандцем, представителем породы белых, которую они ненавидели больше всего.

Теперь вокруг него было трое солдат и один сержант. Малко вспомнил то, о чем ему говорил Аллан Пап в Найроби, рассказывая о Бурунди.

«Это страна дураков. Если хотите остаться в живых, то всякий раз, когда какой-нибудь солдат с ружьем требует от вас чего-либо, сделайте это. Все что угодно».

Малко уже снимал свою куртку, когда белый, который пробормотал ему свое мнение о неграх, подошел вместе с туземным лейтенантом. Ему объяснили, в чем дело. Тот повернулся к Малко и вежливо поприветствовал его.

— Какое удовольствие принять иностранца, — сказал он.

Короткой фразой на кирунди он отпустил солдат. Теперь все четверо смеялись во весь рот. Малко поблагодарил, поставил крест на своих носках и вышел.

Вязкий запах витал в холле «аэровокзала», длинной конструкции из дерева и листового железа. Всего одна касса, представляющая иностранные компании, к тому же закрытая. Уже давненько на небольшую площадку, отвоеванную у леса, садились одни лишь ДС-6 «Эр Конго». Вышка командно-диспетчерской службы походила на водонапорную башню и имела не намного большую эффективность. С тех пор, как произошла революция, ею ведали военные.

Малко остановился на секунду. Повсюду, даже на полу, спали негры. В одном из углов был даже один мужчина с повязками, набухшими от крови, который носил ребенка, подвешенного к животу, как громадная пиявка.

Недавно в стычках между уту и тутси были ранены десятки человек.

Из крошечного бара местная красавица с вожделением рассматривала русые волосы Малко. Ее бубу с оборками, разрисованное швейными машинками, плотно облегало такие возбуждающие ягодицы, что они казались нереальными. В качестве знака внешнего великолепия она воткнула в свои торчащие волосы несколько шпилек «Бик».

Пышнозадая Венера подарила ему широкую улыбку. Ему некогда было ответить на такое проявление интереса: оба громкоговорителя в холле хрюкнули, раздался непонятный шум, и мужской голос объявил: «Сейчас будет говорить президент Симон Букоко».

Его прервал сердитый голос, видимо, голос Президента, который обратился к слушателям на певучем французском, официальном языке Бурунди:

«Мне очень, очень неприятно. Мой гнев не знает границ. Я решительно запрещаю чиновникам „заваливать“ девушек в помещениях правительственных учреждений. Не исключено, что я прикажу расстрелять подобных людей».

Неожиданно перейдя на незнакомый Малко диалект — урунди, — он продолжал вопить. С трудом подавив неудержимый смех, Малко огляделся: негры слушали, боязливо застыв по стойке «смирно», серьезные, как папа римский. Он воспользовался этим, чтобы улизнуть, перешагнув через двух ящериц, которые загораживали выход.

Ему на плечи упал влажный воздух. Несмотря на поздний час, температура была еще около тридцати градусов. Начинался сезон дождей и внезапных ливней. Обычно к шести часам вечера лес был мокрым.

Пока он искал глазами такси, свора полуодетых негритят крутилась вокруг его чемодана. Потеряв терпение, он вручил его самому сильному. Прошел здоровенный негр в плавках с американской каской пожарника. Он тащил за собой огнетушитель на колесиках.

— Бвана, такси?

Этот негр был одет по-европейски: брюки из серого полотна, красная куртка и рубашка, вышитая гибискусами. Не имея жилета, он прикрепил один конец огромной никелированной цепочки для часов к одной из пуговиц гульфика, что сильно вредило достоинству ансамбля.

— Какая лучшая гостиница в Бужумбуре? — спросил Малко.

Негр покачал головой:

— Бвана, есть только «Пагидас», очень хорошо.

— Хорошо, поехали в «Пагидас».

Группа черных десантников с любопытством смотрела на Малко. Им было скучно. Не стоило давать им повод развлечься за свой счет. Он нырнул в «крайслер империал» 1948 года и, чтобы избавиться от ребят, бросил им горсть конголезских монеток. Убийца из самолета исчез. Чихнув, «крайслер» тронулся с места. По африканской привычке, рядом с шофером сел другой негр, и автомобиль покатил по импозантной автостраде, ведущей из аэропорта. Малко вздохнул, покачиваясь на продавленном сиденье «крайслера».

Никогда он не пускался в такие авантюры. Можно подумать, что ЦРУ решило избавиться от него. Здесь, в Бурунди, был другой мир, иррациональный и непредсказуемый.

Через пятьсот метров сверкающая автострада, обсаженная бугенвиллями, превратилась в проселочную дорогу из красного латерита. Со всех сторон лес. Фары высвечивали сухую землю, колючие деревья и кустарники. Согласно карте, до Бужумбуры было 25 километров. Между деревьями уходили вдаль более мелкие тропы, ведущие к невидимым деревням. Как и везде в тропиках, температура не изменилась ни на градус, несмотря на наступление ночи.

Неожиданно Малко подбросило к крыше: «крайслер» только что влетел в огромную яму. Обернувшись, веселый шофер сказал:

— Бвана, дорога плохая.

Можно было и не говорить. Напрасно негр лавировал до тошноты: примерно каждые пятьсот метров очередной толчок бросал Малко на другой конец сиденья. А ведь это была одна из главных дорог Бурунди...

Чтобы преодолеть 25 километров до Бужумбуры, им потребовался целый час. Вначале показались ряды саманных или кирпичных халуп, освещенных ацетиленовыми горелками, кишащих крикливыми и беспокойными неграми. То тут, то там виднелись «магазини», подобие жалких базаров, где продавали гвозди, мыло, мотыги, керосин, галстуки «бабочка» и фальшивые драгоценности. Малко также заметил неоновые вывески с поэтическими названиями: «Под лунным светом», «Кафе сумерек». В большинстве из этих бой-дансингов мужчины танцевали сами с собой. Не из педерастии, а потому, что их жены были слишком заняты домашними делами, чтобы прийти туда поразвлечься...

Щеголихи в бубу подозвали такси. Через опущенное стекло шофер ответил им непристойным жестом и рассмеялся.

В центре Бужумбуры движение стало более интенсивным; «крайслер» объехал большую площадь и остановился перед гостиницей «Пагидас». Была освещена лишь одна сторона авеню Упрона. Малко поинтересовался почему. Шофер объяснил: в целях экономии.

Гостиница представляла собой современную семиэтажную постройку с большим холлом, полным зеленых растений. Едва выйдя из такси, Малко почувствовал, что горло у него перехватило от вони. Вся Африка пахнет, но здесь было нечто особое. Помои не вывозили с начала революции. Одно такси с четырьмя трупами три дня оставалось в центре авеню Упрона, и никто не обеспокоился.

Перед гостиницей медленно проехал джип с опущенным ветровым стеклом, набитый солдатами свирепого вида. Они играли в войну. Некоторые, несмотря на форму, намалевали на лице племенные знаки войны. Странно.

Малко пробрала дрожь в ледяном воздухе холла. Кондиционеры работали на всю катушку. Все служащие были неграми. Не говоря ни слова, ему протянули карточку для заполнения. Когда он увидел цену, ему показалось, что тут ошибка: шестьдесят долларов.

— Это шесть долларов? — спросил он. Негр покачал головой.

— Нет, патрон, шестьдесят. Цены назначил президент Букоко.

Это называют непосредственной демократией.

Малко улыбнулся, представив себе бухгалтеров ЦРУ, когда они увидят финансовый отчет о расходах. За эту цену в Нью-Йорке можно было нанять квартиру в Уолдорфе с дюжиной горничных.

Негр в бубу взял его чемодан с невозмутимым лицом и пошел перед ним к лифту. Его комната находилась на четвертом этаже. «Пагидас» при ближайшем рассмотрении оказался смесью дома с умеренной квартплатой, тюрьмы и ангара. Негр поставил чемодан на кровать и исчез. Освещение составляло подобие операционной настольной лампы, направленной на кровать. Что касается кондиционера, то он производил немного меньше шума, чем «Боинг» на взлете, и гнал теплый и тошнотворный воздух.

Обескураженный. Малко присел на кровать. Он горел желанием сесть на первый же самолет. Куда угодно. В своих вашингтонских офисах с кондиционерами его начальники явно не имели ни малейшего понятия о том, что такое Бурунди. Или, вернее, они должны были его иметь, поскольку отправили его на это дурацкое задание. Он вновь увидел, как Давид Уайз в своем вращающемся кресле объяснял ему ситуацию на карте Африки:

— Для нас Бурунди не существует. Никаких дипломатических отношений, никаких экономических связей, у них лишь делегация в ООН.

Русские, впрочем, не в лучшем положении, чем мы. Подвергнутый унижению, их посол был выслан, но, после того, как просидел в аэровокзале двое суток без еды. Внимание обращают лишь на одних китайцев, по крайней мере, некоторые члены правительства.

А впрочем, перед революцией король заметил, что сорок китайцев въехали в страну только с десятью паспортами. Он бросил их в тюрьму. Они, возможно, все еще там.

— Прекрасная страна, — заметил Малко. — Вы не думаете, что было бы проще послать туда один батальон морской пехоты для сафари?

На карте Африки Бурунди выглядело всего лишь тонким зеленым пятном между озером Танганьика и Конго. Дэвид Уайз приложил палец к точке на юге страны, почти на границе с Танзанией.

— Вот в этой зоне приземлился наш спутник, согласно расчетам компьютеров. В ста пятидесяти километрах от Бужумбуры, но большая часть мостов выведена из строя. И со дня Независимости их не ремонтируют. Вам придется идти в обход. Вероятно, это в два-три раза больше исходного расстояния...

Я знаю, что это нелегкое задание. Со дня Независимости Бурунди потихоньку катится к средневековью в кровавой бане. Это у них уже четвертая революция. Кроме Бужумбуры, есть только деревни, затерянные в джунглях. Выехав из столицы на автомобиле и с проводником, вы не испытаете много трудностей. Кроме того, вы бегло говорите по-французски...

Да, но нужно было выехать из Бужумбуры. И не ногами вперед.

Малко спешно взялся за подготовку. Он повесил свои костюмы, чтобы они не походили на тряпки, и вынул свой дорожный несессер.

Сначала тюбик с зубной пастой. При помощи ножниц он отрезал конец, чтобы извлечь оттуда тонкий ствол автоматического пистолета, который он промыл в умывальнике.

Затем он снял дно у фляжки с алкоголем и вынул из нее рукоятку. С несколькими мелкими деталями, найденными в чемодане, он за две минуты собрал свой сверхплоский пистолет, специально изготовленный в технической лаборатории ЦРУ. Он был настолько плоским, что его можно было легко носить под смокингом. Он стрелял как обычными патронами, так и усыпляющими пулями.

Малко опробовал его и зарядил магазин. Затем положил его в небольшой чемоданчик с двойным дном и запер на ключ, в надежде, что не придется им воспользоваться.

Человек, который хотел убить его в самолете, находился в городе. Ничто не указывало на то, что он отказался от своего плана.

Малко не имел намерения надолго застрять в столице Бурунди. Мысленно он повторил имя и адрес человека, который мог ему помочь по рекомендации Аллана Папа. Свалившись от усталости, он мгновенно заснул. У него не было желания шататься в Бужумбуре посреди ночи.

На другом конце города, как раз на границе индийского квартала, у озера, Джулиус Ньедер переживал очень неприятный момент. Мертвенно-бледного и пристыженного, его осыпал бранью здоровенный детина, одетый в костюм «розовое дерево»: приступы гнева Ари-убийцы были известны вплоть до Южной Африки.

— Идиот, — орал он. — Я приказал, чтобы ноги этого типа не было в Бужумбуре. Я знаю, зачем он едет. На Юге есть ребята, которые пытаются за бесценок толкнуть партию камней, минуя нас. Этот тип узнал об этом, я не знаю как, и едет их заграбастать.

Джулиус начал оправдываться:

— Я не сказал своего последнего слова. Здесь это можно будет сделать легко.

Ари встал перед ним как истукан.

— Нет. Я не люблю осечек. Вы сморозите еще одну глупость. Завтра утром в Камаша летит самолет. Садитесь в него, и чтоб ноги вашей здесь больше не было.

Он пошарил в кармане и протянул ему банкнот.

Это был банкнот в пять тысяч бельгийских франков. Униженно Джулиус спрятал его в карман. Он терял не все.

Взбешенный от ярости, Ари-убийца завопил:

— Я сам займусь этим типом. По крайней мере, это будет сделано как надо.

Когда на следующее утро Малко покидал гостиницу «Пагидас», у двери яростно дрались два негра под взорами дюжины сорванцов, которые прыгали от радости при каждом ударе. Один из бойцов снял свою рубашку и подпрыгивал в стойке профессионального боксера.

Увидев Малко, портье «Пагидаса» ринулся на драчунов с дубинкой и потеснил группу на угол улицы.

— Где находится улица Киву? — спросил Малко у портье.

— Там. Недалеко, шеф.

Африканская неточность. Это могло быть за сто метров и за десять километров. Поскольку никакого такси на улице не было, он отправился пешком. Очень скоро щебеночное покрытие сменилось проселком.

Несколько раз Малко справлялся у прохожих. Через два километра, разбитый и мокрый от пота, он, наконец, увидел столб с табличкой, прибитой на высоте шестидесяти сантиметров от земли: «Улица Киву». Можно подумать, что в этом городе таблички с названием улиц были установлены для карликов.

Вдоль улицы Киву стояли разнородные здания: как современные, так и деревянные хижины. На большинстве домов номера отсутствовали. Негры с любопытством разглядывали Малко. Должно быть, белых в этом квартале было не так много.

Вдруг он наткнулся на полицейский пост, окруженный колючей проволокой, где находились, солдаты в зеленых беретах.

Уставший от поисков, Малко прошел перед настороженным часовым и вошел. За засаленной конторкой сидел сержант. Два негра — возможно, задержанные, — сидели у стены на корточках с распухшими лицами без выражения.

— Вы не знаете, где находится номер 64? — спросил Малко.

Сержант принял совершенно придурковатый вид и покачал головой. Затем пробормотал:

— Нет, шеф.

Чтобы подбодрить его, Малко спросил:

— А здесь какой номер?

Тот отчаянно сморщил лоб. Но это превышало его компетенцию.

— Я не знаю, шеф.

И он погрузился в свой журнал. Солдаты молча выжидали вокруг Малко. Разочарованный, он вышел.

За неимением лучшего, он окликнул пацана и протянул ему пятифранковый банкнот.

— Ты знаешь дом месье Кудерка?

Это был правильный способ. Парнишка взял Малко за руку, и через три минуты они остановились перед двухэтажным глинобитным домом. На его стене с трудом можно было различить написанный мелом номер 64.

Мальчишка убежал. Малко толкнул дверь, выходившую в небольшой двор, и остановился.

Посреди двора громко смеялась группа негров, стоящая вокруг чего-то, что Малко не видел. На большинстве из них была белая, красная и зеленая униформа ЖНК, партийной ассоциации молодежи.

Малко подошел. Один из негров обернулся и что-то сказал другим. Тотчас же круг распался. Трое или четверо прошли перед белым, опустив глаза и прикрыв лица. Другие исчезли в глубине двора и перепрыгнули через небольшую ограду.

Остался лишь один, стоявший спиной. Он мочился. Малко подошел к нему, и тот его заметил. На его лице появилась смесь страха, ненависти и чего-то еще, что напоминало стыд. Он быстро оправился и бегом скрылся, открыв предмет, на который он мочился.

Это была человеческая голова.

Озадаченный и полный отвращения, Малко увидел, как голова зашевелилась и тихим голосом сказала:

— Не могли бы вы подкопать немного вокруг меня, тогда мне было бы легче выбраться.

Голос был смиренным и спокойным. Малко присел и, преодолевая отвращение, разгреб рыхлую землю, пропитанную мочой. Человек, закопанный заживо по шею, был почти лыс, с круглым лицом и моргающими глазами близорукого. Когда он улыбнулся, Малко заметил его испорченные зубы.

Зеленый от злости, он копал, как крот. Упершись, он выдернул человека за плечи. Ни одного негра поблизости не было.

Несчастный вылез из своей дыры, покрытый землей. Он провел грязной рукой по лицу, немного пошатываясь. Его рубаха и полотняные брюки были в жалком состоянии.

— Вы Мишель Кудерк? — спросил Малко.

— Да.

Мелкими шажками он направился к двери дома и вошел, приглашая Малко следовать за ним. Комната была бедно меблирована, на столе стоял маленький переносной вентилятор.

Кудерк взял очки, немедленно нацепил их и с жалкой улыбкой стал объяснять:

— Они не были слишком злы. Они дали мне снять очки, перед тем как... Извините меня, присаживайтесь, мне надо принять душ...

Принимая во внимание запах, который он распространял, это не было роскошью.

Он исчез в глубине комнаты; Малко поднял глаза к небу, обескураженный. Он был блестящим, этот приятель Папа! Если это все, что он имел в качестве проводника...

Мишель Кудерк вернулся в чистых брюках и рубашке, но его лицо было желтым, будто пропитанным мочой.

— Что происходит, в конце концов? — спросил Малко.

Тот вздохнул.

— Если бы вы знали! Это... это ничего. Они не желали мне зла. Но вы знаете, африканцы...

Он произнес это слово с каким-то опасением.

— Почему они с вами так обращаются?

— Это долгая история, — пробормотал Кудерк. — Вот уже пятнадцать лет, как я в этой стране. У меня был небольшой журнал, и я неплохо жил. При первой революции все прошло хорошо. Они ничего не имели против белых. Напротив, меня попросили остаться и сотрудничать с новым правительством. А затем в одном из номеров моего журнала я опубликовал расследование по поводу чрезмерного количества чиновников, советуя королю послать их на поля. На следующий день меня бросили в тюрьму. Я оставался там до прошлого месяца. Когда посол вступился за меня, король пригрозил разрывом дипломатических отношений. Поскольку я не был настолько важной персоной, меня оставили гнить в тюрьме. Два месяца назад мне объявили, что я буду расстрелян за антинациональную деятельность. Это было вполне серьезно. Для них это единственный способ избавиться от меня, не замарав рук. Когда короля сбросили, меня выпустили из тюрьмы. Меня пригласил к себе президент и сказал, что его предшественник был порядочным негодяем и что он берет меня в качестве заместителя министра информации. Мой журнал должен был начать выходить снова. Только перед опубликованием я должен был представлять ему все статьи. Я сказал ему, что предпочитаю покинуть страну. Он страшно разозлился, назвал меня плохим гражданином и сказал, что заставит меня изменить мнение. Что я был нужен Бурунди. С тех пор каждый день меня приходит тормошить партийная молодежь. У меня забрали паспорт, конфисковали все мое имущество, у меня нет денег. Я бы отдал все что угодно, чтобы уехать. Сегодня они пришли и сказали мне, что собираются растопить дурные мысли в моей голове. Они действительно не хотели мне зла...

— Чего им было надо? — Его покорность заставила бурлить кровь в жилах Малко.

Мишель Кудерк моргнул глазами, глядя на него, и сказал:

— Зачем вы меня искали?

— Я приятель Аллана Папа, — осторожно сказал Малко.

— А!

Кудерк присел на табурет:

— Как он поживает? Здесь, в Бужумбуре, теряешь всех из виду.

— Он живет хорошо. Он сказал, что вы могли бы оказать мне услугу.

— Услугу?

Слабоватый смешок вырвался между его испорченны ми зубами.

— Но я больше ничто, я больше не существую. Даже негры писают на меня, а я не могу ничего сказать... Ну вот...

— Вы мне нужны. И это может многое вам принести.

Мишель Кудерк встал и положил свою пухлую ручку с грязными ногтями на чистый лацкан костюма из альпака. Зловонное дыхание заставило Малко отпрянуть.

— Я хочу только одного, — прошептал Кудерк. — Уехать, убраться из этой проклятой страны и никогда в жизни больше не видеть негров, вы меня слышите? Если бы у меня были деньги, я поехал бы в ООН и сказал бы им, что такое негры.

— Да, с деньгами вы могли бы уехать, — сказал Малко. — Я могу вам обещать, что вы пересечете границу.

— Как?

— Теперь я могу вам это сказать. Вы согласны мне помочь?

— В чем?

— Вы говорите на кирунди, суахили и хорошо знаете страну, не так ли?

— Да.

— Мне нужен проводник для путешествия на Юг. Кудерк пожал плечами:

— Никоро не даст мне выйти из Бужумбуры.

— Это можно устроить. И ноги вашей здесь больше не будет.

Кудерк стал грызть ногти. Он исподлобья посмотрел на Малко:

— Что вы собираетесь делать на Юге? Там ничего нет. Это страна племени моссо. Настоящие дикари. Даже уту не хотят о них слышать.

— Я же не спрашиваю вас, что вы будете делать с деньгами, которые я вам дам, — ответил Малко. Кудерк нервно засунул руки в карманы:

— Вы работаете на Ари-убийцу. Не рассказывайте мне сказки. Вы такой же, как и другие, вы собираетесь искать бриллианты в Медном поясе.

— Я не работаю на Ари, — медленно сказал Малко. — Я работаю на себя.

Кудерк пожелтел еще больше.

— Мне не нужны ваши бабки. У меня и так много неприятностей. Я не хочу закончить жизнь в озере Танганьика с камнем на шее.

Малко почувствовал, что пора было нанести решающий удар. Спокойно он вынул пистолет из-за пояса и пригрозил Кудерку.

— Вы получите пять тысяч долларов наличными, — сказал он, — и паспорт, я сам переведу вас через границу. Я также больше не вернусь в Бужумбуру. Или пуля в лоб сейчас, поскольку я не могу оставить вас после того, что я вам только что сказал. У вас тридцать секунд на принятие решения.

Малко, который ненавидел насилие, должен был заставить себя угрожать несчастному Кудерку. Но покинуть Бужумбуру требовалось во что бы то ни стало. Разумеется, стрелять он не будет.

— Хорошо, — проворчал Кудерк. — Я согласен. Надеюсь на вашу честность.

Малко не ответил, но вынул пачку банкнот из своего кармана и отделил одну стодолларовую бумажку.

— Вот задаток. Вы купите все, что нужно для подготовки к путешествию. Рассчитывайте на две недели. Необходимо найти машину. Хорошую, которая нас не подведет. Я заплачу. Встреча завтра после полудня в «Пагидасе». Моя комната номер 25.

Он ушел, оставив банкнот на столе.

Улица Киву была пустынной. Он решил пройти до гостиницы пешком.

— Эй, подождите, — сказал Кудерк. — Вы думаете, что можно вот так взять и поехать к моссо?

— Я смотрел карту, — ответил Малко. — Дорога идет по берегу озера. Не более ста пятидесяти километров.

Мишель Кудерк ухмыльнулся.

— Карта! Говорит ли вам карта, что на Разибази и Коронж обрушены мосты? Не говоря о других, о которых не сообщалось... Можно затратить две недели!

— Посмотрим. Во всяком случае, нужно поехать туда посмотреть.

Глава 5

Чтобы найти более омерзительную рожу между тропиками Рака и Козерога, потребовались бы долгие и терпеливые поиски.

Бузум Никоро, шеф бурундийской полиции, совмещал в себе раболепие двадцати лет колониализма с совершенно новым могуществом своей должности. Безупречно одетый в почти белую тунику из тергаля, которую он менял два раза в день, так как потел, с наманикюренными ногтями и распрямленными волосами, что стоило бешеных денег, он пытался обрести вид джентльмена, но все его попытки в этом плане были обречены на провал из-за его внешности.

Если еще забыть о племенных шрамах, рассекающих обе щеки; бельме, покрывающем правый глаз, — остаток старой доброй семейной трахомы... Но выражение толстого рта и левого глаза было просто омерзительно. Смесь злобы, жадности и трусости в идеальных пропорциях. Мгновенно прошедший путь от осведомителя до главного комиссара Бужумбуры, Никоро пугал даже своих подчиненных.

Те рассказывали втихомолку, что он занимался контрабандой детей из Кении для принесения ритуальных жертв и что его могущество происходило оттуда.

Все проститутки индийского квартала платили ему налог, но в основном его ресурсы пополнялись за счет связей с торговцами бриллиантами и систематического рэкета, которому он подвергал официальных покупателей. Если стоимость концессии превышала пятьдесят тысяч долларов, они выплачивали ему двадцать — тридцать тысяч во избежание бесконечных административных придирок. Поскольку Никоро не питал никакого доверия к банкам, он прятал деньги во всех углах своего дома и регулярно пытал почти до смерти одного из своих боев, чтобы убедиться, что никто не касался его сокровищ. Он даже забавлялся, разбрасывая у себя банкноты, чтобы убедиться в верности слуг.

Фанатик Китая и китайцев, он носил туники только с военным воротником и кричал тем, кто хотел его слышать, о своей ненависти к белой расе, включая русских. Он часто ездил в Танзанию, другую китайскую вотчину. Практически он был самым могущественным человеком в Бужумбуре.

Это говорил себе Мишель Кудерк, стоя перед своим безупречно аккуратным письменным столом. Выделяясь на фоне красного дерева, еще совсем новый стодолларовый банкнот непреодолимо привлекал его взор.

Уже через час после ухода Малко люди комиссара были у него, предупрежденные членами ЖНК. Они обыскали его и нашли этот банкнот. И неприятности начались.

— Итак?

Кудерк заморгал глазами.

— Что, месье комиссар?

Никоро подал знал головой. Бакари и М'Поло, два черных инспектора, окружавшие Кудерка, накинулись на него. Его очки отскочили в другой конец комнаты. Они били его по очереди, подскакивая, как танцоры, с прилежными лицами. Чтобы защититься, Кудерк поймал за галстук Бакари: негр укусил его за правую руку.

Мишель Кудерк упал. Как хорошо отлаженные автоматы, оба негра остановились, поправили свои галстуки и стали ждать, переминаясь с ноги на ногу. Бакари вытер носок своей пыльной туфли о брюки Кудерка, который медленно поднимался.

— Итак, месье Кудерк? — сказал Никоро, очень спокойный.

Несчастный покачал головой.

— Почему ваши люди бьют меня, месье комиссар?

Здоровый глаз Никоро закрылся от ярости. Хотя он говорил на прекрасном французском, свистящие согласные поддавались ему с трудом, а когда он был злым, этот недостаток усиливался.

Его кулак обрушился на стодолларовый банкнот.

— Белая шволочь, — завопил он, — ты закончил издеваться над полишией? Где ты нашел эту стодолларовую бумажку? Шволочь, ты у меня ждохнешь. Ты смеешься надо полицией, а, ты смеешься над полицией...

Ненависть лилась из него через все поры. Сливная труба у Нотр-Дам показалась бы привлекательной рядом с его перекошенным лицом. Подпрыгивая за своим столом, он влепил оплеуху Кудерку, который распластался на двери. Оба полицейских с насмешкой глядели на белого, загнанного и жалкого.

Комиссар ударил Кудерка ногой по почкам, и тот застонал. Затем он схватил его за воротник и поднял. Приблизив свои толстые губы к позеленевшему лицу Кудерка, он ругал его, мешая суахили, кирунди и французский.

— Ты украл эти деньги у негров, шволочь! Я разобью твою морду. Я убью тебя, ешли понадобится.

Он повернулся.

— Бакари. Твой нож.

Полицейский вынул длинный кинжал, висевший на ремне в кожаных ножнах, и протянул его своему шефу. Никоро почти вырвал у него нож. Его зубы открылись в злобной ухмылке. Он вновь обрел спокойствие. Просунув конец лезвия за ремень Кудерка, он поднял рукоятку. Разрезанный, ремень раскрылся. Кудерк поспешно подхватил брюки двумя руками.

— Руки за голову, — завизжал Никоро.

Он подкрепил свою брань порезом на запястье Кудерка.

Тот поднял руки, и его брюки опустились на лодыжки, открывая трусы из серого полотна. Комиссар еще потряс своим оружием, и трусы, разрезанные надвое, упали. Машинально Кудерк попытался закрыть двумя руками свой круглый и белый живот. Лезвие уже нацеливалось на нижнюю часть живота.

— Сейчас ты заговоришь. Если хоть раз соврешь, я тебе отрежу... — сказал комиссар.

Посмеиваясь. Бакари и М'Поло подошли, чтобы рас смотреть Кудерка спереди. Шепотом они обменивались шуточками о его сексуальных возможностях, уверенные в своем превосходстве.

— Итак?

— Что, месье комиссар? — слабо сказал Кудерк. Острие погрузилось в живот на два миллиметра. Кудерк отскочил назад и ударился о дверь. Никоро медленно приближался к нему, держа кинжал горизонтально.

— Мне их дали, эти деньги! — завизжал Кудерк.

— Кто?

— Я его никогда не видел. Он пришел ко мне. От одного приятеля. Его зовут Малко Линге.

Никоро снопа обрел свой прежним вид, но его движения все еще оставались угрожающими.

— Зачем он дал тебе сто долларов?

Кудерк заколебался. Он оценивал риск, но до того ненавидел комиссара, что чуть не послал его подальше. Однако страх взял верх.

— Ему нужен проводник.

— Проводник!

Негр рассмеялся.

— Ты! Что это за история? Ты врешь.

— Нет. Ему нужен проводник, чтобы поехать на Юг. Он не говорит ни на суахили, ни на кирунди и не знает страны.

— Зачем он хочет поехать к моссо?

— Я не знаю.

— Зачем он дал тебе такую большую сумму?

— Я сказал, что у меня больше нет денег. Я должен купить все необходимое для отъезда и продовольствие.

Плохо скрывая выражение глубокого удовлетворения, Никоро опустил кинжал и вернулся за свой стол. Кудерк робко свел остатки своих трусов и надел брюки. Затем поднял и надел очки.

Не получив никаких указаний, оба шпика позволили ему это сделать. Они искренне сожалели, что он заговорил. Не каждый день видишь, как кастрируют белого.

Никоро скрывал свое ликование, рисуя на листе бумаги. Он знал о присутствии этого Малко в Бурунди. Инга хорошо выполнил свою работу. Он также узнал и кое-что другое. Перевод сорока тысяч долларов в местный банк. И ему было бы очень невыгодно избавиться от докучливого человека прежде, чем освободить его от этих денег. Даже если так думали не все. Благодаря Кудерку он, наконец, имел такую возможность. Этот тип не отправится на Юг с пустыми руками. Контрабандные бриллианты не покупают в кредит.

Но нельзя было допустить, чтобы тот что-нибудь заподозрил.

С неохотой он протянул банкнот Кудерку.

— На. Возьми назад. Ты сделаешь все, как он тебе сказал. Но ты будешь держать меня в курсе.

— Да, — слабо сказал Кудерк, проклиная свою трусость.

— Ты ему не расскажешь о твоем визите сюда?

— Нет.

Никоро поднялся и снова взял кинжал. Подходя к Кудерку, он медленно выговаривал, как это делали в американских фильмах, которые ему привозили иезуиты:

— Если ты предашь меня, я отведу тебя в подвал и убью своими руками. Будешь подыхать неделю. А теперь убирайся.

Кудерк уже поворачивался на каблуках, когда комиссар окликнул его. Чтобы только посмотреть, все лис ним в порядке.

— Он где, твой тип?

Разумеется, он уже знал это.

— В «Пагидасе».

— Хорошо. Сматывайся. Что надо сказать?

— Akisanti Sana[4], — прошептал Кудерк.

Мимоходом Бакари слегка пнул Кудерка в дряблый зад, смутно ожидая отпора, чтобы можно было ударить. Но тот слишком хорошо знал негров. Он даже не оглянулся, тщательно закрыл дверь и оказался снаружи под палящим солнцем.

Авеню Упрона кишела людьми. Был базарный день, и все негры из джунглей, прибывшие из Мурамийи, Бубанзы и Мвизара, хотели увидеть старый дворец губернатора, ставший затем королевским дворцом, и вот уже месяц — резиденцией президента Республики.

Это была довольно безобразная постройка в центре парка, но обладающая в глазах бурундийцев несравненным престижем: там когда-то жили белые.

Подтолкнутый негритянкой с голым торсом и выбритыми в знак траура волосами, Кудерк пробормотал ругательство на суахили и живо обернулся, удивленный своей собственной смелостью, чтобы увидеть, услышала ли она его.

Он еще дрожал от ненависти и страха и решил передохнуть на площади Независимости в ресторане «Ля Кремальер». Он заказал пиво «Полар» и протер свои очки. Почти все его тело еще болело. Дав отдохнуть своей голове, он стал мечтать о кровавых погромах и о себе, Кудерке, сметающем своим беспощадным пулеметом ряды полных ужаса негров.

Хорошо мечтать. Но он попал в трудный переплет. Никоро сдержит свое обещание, если он его предаст. Ему не хотелось закончить свои дни в подвалах службы безопасности. С другой стороны, в лице Малко он имел единственный шанс, который мог ему представиться для бегства из этой проклятой страны. У него не было простора для маневра.

Его рука болела. Он беспокойно ощупал ее, не решаясь пойти на перевязку к аптекарю. Ему всегда говорили, что укус негра был так же опасен, как и укус обезьяны: рапа тут же воспалялась, и можно было сдохнуть. Он вздрогнул от отвращения и заказал коньяк с минеральной водой.

Комиссар Никоро твердой рукой толкнул дверь Клуба избранных джентльменов.

Он располагался возле «Ля Кремальер», лучшего ресторана Бужумбуры с тех пор, как закрыли «Мавали» на берегу Озера: слишком много клиентов умирали там насильственной смертью, в частности, подряд два министра. Терраса была слишком доступна для людей с плохими намерениями и автоматическим оружием. Клуб служил местом встреч всех высокопоставленных негров. В принципе, он был закрыт для белых, за исключением тех, которые заключали выгодные сделки с высшими чиновниками. Именно здесь заключались фантастические соглашения по распродаже бурундийского кофе на международном рынке по низкой цене к большой выгоде кучки людей, включая Никоро и многих греков.

Клуб был еще пуст. Не было и шести часов. Комиссар уселся в кожаное кресло и заказал «Фернё-Бранка». У Никоро был слабый желудок, и от злости у него начиналась изжога.

Кроме того, ему было небезызвестно, что он играл с огнем, ставя свою алчность выше интересов своих компаньонов. Этот новичок уже должен быть мертв или выдворен.

Глядя на его мрачный вид, бармен остерегся обратиться к нему и укрылся за своей стойкой.

Но после «Фернё-Бранка» Никоро заказал коньяк, чтобы лучше поразмыслить. От жадности у него пересохло в горле. Сорок тысяч долларов! Нужно действовать осторожно: незнакомец был из тех людей, которые не остаются безответными. Законность — вот что лучше всего. Это не огорчало его: так, помимо прочего, он мог унизить свои жертвы. Немного приободрившись, Никоро стал потягивать коньяк: вдруг дверь резко отворилась перед здоровенным типом, затянутым в костюм «розовое дерево», с маленькими красными глазками, злобными и живыми, и с черепом, как биллиардный шар. Он осклабился улыбкой крокодила, увидев комиссара, и пошел прямо на него.

Его лицо исказилось от еле сдерживаемой ярости и злобы. Не заботясь об официанте, который подошел принять заказ, он вынул из-за пояса «кольт» 38 калибра и упер его ствол в желудок Никоро. Тот посерел. В том состоянии, в котором этот страшный человек пребывал, он был способен разрядить содержимое «кольта» куда угодно. Не случайно его также называли Ари-убийца.

— Нико, — сказал он, — если ты начнешь хитрить со мной, то очень скоро встретишься со своим черным боженькой.

Наивные люди могли бы удивиться, что простой гость Бурунди позволяет себе разговаривать в таком тоне с одним из наиболее грозных и могущественных чиновников Республики.

Но Аристот Палидис, грек-киприот, был номером Один среди торговцев бриллиантами в Бурунди. Его комиссионеры отправлялись искать их вплоть до реки Казаи и даже в Южную Африку. Затем они направлялись в Ливан, благодаря целой сети посвященных, в которой комиссар играл важную роль. Как бы случайно посыльных никогда не обыскивали. А все мелкие торговцы безжалостно арестовывались или выдавались Ари-убийце, что было еще лучше.

В Бужумбуре греки держали в своих руках почти всю местную торговлю с индусами. Все вносили солидную ежемесячную плату Никоро в обмен на его активную или пассивную защиту. Но в этом случае комиссар поступался своей гордыней. Если Ари заподозрит, что Никоро хотел обстряпать дельце с новичком у него за спиной, он может убить комиссара. С другой стороны, не могло быть и речи о том, чтобы рассказывать ему о сорока тысячах долларов. Жестокая дилемма. Он попытался выиграть время и нервно расстегнул первую пуговицу своей туники.

— Месье Ари, не нервничайте, — сказал он хнычущим тоном. — В чем дело? Вас не уважают?

Тот задохнулся от ярости.

— Ты еще издеваешься надо мной! Какой-то тип шатается по городу, чтобы скупить бриллианты. Вместо того, чтобы вышвырнуть его, ты тут сидишь надираешься.

На лице Никоро появилась успокаивающая улыбка, сделавшая его еще более ужасным. Вот уж действительно, любезность была ему не к лицу.

— Я не бью баклуши, месье Ари. Я знаю уже все об этом человеке.

— Так в чем же дело! Все, что я хочу — это чтобы он исчез. Я ведь плачу тебе за это, верно?

Дело стало принимать плохой оборот. Охваченный внезапным вдохновением, Никоро рассказал о допросе Кудерка. Немного успокоившись, грек убрал свой пистолет.

Комиссар заключил:

— До настоящего момента он не сделал ничего противозаконного. Я не могу его арестовать. И потом, было бы интересно узнать, откуда идут камни, за которыми он приехал; это люди, которые вас предают, месье Ари.

Тот проворчал:

— Плевать я на них хотел. Я хочу, чтобы ты избавил меня, и как можно быстрее, от этого тина.

Его тон опять стал угрожающим. Вместо пистолета он упер один палец, твердый, как сталь, в желудок комиссара.

— Постарайся вывернуться, негр. Иначе заварится большая каша. Ты понимаешь, что я хочу сказать?

Закончив свой визит этой угрозой, он, хлопнув дверью, покинул Клуб избранных джентльменов, который никогда еще не заслуживал так мало своего титула. Никоро в душе не был недоволен. Он знал, что в один прекрасный день он кокнет грека. Он отомстит одним ударом за все свои унижения. Но сначала он выманит у него много денег.

Что касается вновь прибывшего, не было и речи о том, чтобы дать ему уехать вот так. Идеально было бы взять у него деньги совершенно легальным способом, а затем выдать его греку. У того была пантера с голубыми глазами, Сира, жившая почти на свободе в его большом доме на холмах к востоку от города. Она уже несколько раз оказывалась полезной. Достаточно было на день-два оставить ее голодной и немного раздразнить.

Благодаря Мишелю Кудерку, он надеялся быстро довести до конца первую часть операции. Остальное будет намного проще.

Он допил свой коньяк, мысленно отметив, что при первом же удобном случае необходимо убрать бармена. Тот видел, как комиссар уступил Ари-убийце, а это было чрезвычайно плохо для его престижа.

Застегнув свою тунику, он спустился пообедать в «Ля Кремальер».

Бриджит Вандамм приняла его с соблазнительной улыбкой. Всякий раз, когда он видел ее, Никоро проклинал небо за то, что оно дало ему такую рожу. Это была девушка ростом метр семьдесят пять, с роскошным телом, хотя и немного перезревшим, и с алчным и чувственным лицом, обрамленным каштановыми волосами.

В этот вечер на ней, как и почти всегда, была шелковая блузка, через которую просвечивал бюстгальтер, и очень короткая шелковая юбка.

— Есть курятина в сметане, комиссар, — объявила она. — Я для вас приберегла.

Никоро с трудом проглотил слюну. С тех пор, как он ее узнал, у него было желание с ней переспать. Уже пять лет как вдова бельгийца, погибшего в автомобильной аварии, она была известна своей любовью к неграм, особенно молодым мальчикам, которые приходили совсем свежими из джунглей. Она потребляла их практически по одному в месяц.

Чтобы умаслить ее, Никоро предоставил ей концессию на снабжение питанием заключенных Белого Дома, тюрьмы Бужумбуры. В знак благодарности Бриджит несколько раз приглашала его к себе, позволяла подержать руку, сидела, высоко положив ногу на ногу в своей мини-юбке, но дальше этого дело не заходило. И, несмотря на свое могущество, Никоро не осмеливался на лобовую атаку.

Сейчас она была совсем рядом и покачивала бедрами у лица Никоро, как будто делала это нарочно. Ее духи сводили комиссара с ума. Он поклялся себе при первом же удобном случае отвести ее на танцы в «Корико», где, благодаря приглушенному свету, он будет смелее.

В темноте его ужасная башка шокировала меньше.

Глава 6

В баре «Пагидаса» внезапно погасло электричество. Поскольку дверь, ведущая в холл, была закрыта, темнота стала почти непроглядной.

На всякий случай Малко соскользнул со своего табурета и незаметно удалился от того места, где он сидел. Покушение в ДС-6 научило его осторожности. Хотя убийца из самолета больше не показывался, ничто не указывало на то, что он не ждал своего часа. Это было тем более неприятно, что Малко не знал, работал ли этот человек на его врагов или его собственное «прикрытие» было слишком хорошим.

Оба вентилятора на потолке остановились с мягким пришептыванием. В гостинице «Пагидас» воздух кондиционировался еще не везде. Повсюду пресловутая экономия.

Позади бара открылась дверь и раздался крик:

— Моко, черт возьми, ледник!

Держа электрический фонарь в одной руке и громадный пакет в другой, ввалился какой-то грек, черный, как чернослив, и коренастый, без пиджака. Он обогнул бар и почти налетел на Малко. Это был шеф-повар гостиницы и компаньон ее владельца.

— Неисправность! — проворчал он. — Эти кретины не могут пустить в ход электростанцию. Это может продлиться целый день. При такой жаре мясо и рыба не пролежат больше двух часов. Итак, я переношу все в аварийный ледник. Иначе все пропало. Мой бог, что за страна!

— Почему бы вам не уехать? — спросил Малко. Грек безнадежно ухмыльнулся.

— Уже год, как правительство не оплачивает свои долги, месье. Они должны мне больше пятисот тысяч франков[5] за официальные обеды. А если я откажусь их обслуживать, меня посадят в тюрьму. Если уеду, я разорен.

Он исчез с пакетом в руках. Малко, избегая темноты, укрылся в холле. Кондиционеры остановились. Через полчаса жара станет невыносимой. В ожидании встречи с Мишелем Кудерком ему, честно говоря, было нечего делать. Бужумбура была небольшим местечком, тихим и провинциальным. Кроме авеню Упрона и площади Независимости, здесь были только туземные лавчонки. Элегантные виллы находились на возвышенности и на берегу озера. У Малко же не было машины, и его мало привлекало жариться на солнце. Он спешил в дорогу. Со времени встречи в Найроби прошло уже пять дней. Кроме того, это затишье не предвещало ничего хорошего. И поскольку его уже пытались убить один раз, наверняка будет и вторая попытка.

Было три часа. Кудерк опаздывал уже на два. Малко решил пойти поискать его.

У входа на своем табурете спал бой. Когда Малко потряс его, он, качаясь, выпрямился и пробормотал несколько невнятных слов на урунди.

— Мне нужно такси, — сказал Малко.

— Такси нет, бвана.

И он сел, воняя алкоголем, как самогонный аппарат. Разочарованный, Малко стал вглядываться в авеню Упрона. Был час послеобеденного отдыха. Два или три негра спали в тени, прямо на земле, прислонившись к деревьям.

Вдруг появился маленький красный «остин» и подъехал к гостинице. Он остановился напротив Малко, который увидел, как грациозно повернулись две хорошеньких загорелых ножки, открытые до бедер желтым платьем из легкого шелка. Из маленькой машины вышла молодая женщина и направилась прямо к Малко.

Блондинка, стройная, в черных очках, волосы на плечах. Проходя мимо него, она подала легкий знак головой и подошла к стойке «Прием».

— Месье Малко Линге у себя?

Она говорила достаточно громко, чтобы он мог ее услышать.

— Мадемуазель!

Она обернулась и остановилась:

— Да?

Немного расставив ноги и откинув назад плечи, она имела вид манекенщицы.

— Прошу прощения. Я тот, кого вы ищете. Она смерила его взглядом с головы до ног с неопределенным выражением.

— Меня зовут Джилл. Я от вашего приятеля, Мишеля Кудерка. Он задержался. Из-за машины. Он встретится с вами у меня. Там будет удобней, чем в гостинице. Если вы хотите поехать со мной...

Малко заколебался, раздираемый противоречивыми чувствами. В том, что Кудерк задержался, не было ничего сверхъестественного. Но он был немного удивлен его связью с такой очаровательной девушкой.

У нее был открытый и симпатичный вид. Когда подобную девушку встречают в такой стране, как Бурунди, то падают ниц, чтобы возблагодарить Господа.

— Поехали.

Они сели в «остин». Не обращая внимания на своего спутника, молодая женщина — ей могло быть лет двадцать пять — высоко задрала свое платье на загорелые бедра. Она водила быстро и хорошо.

— Как же ваше имя? — спросила она.

— Малко. Я австриец.

— Рада слышать, Малко, — сказала она. — Что вы делаете в Бужумбуре?

— А вы? Это не место для хорошенькой женщины. Она беззаботно пожала плечами.

— Зарабатываю деньги. Я элегантно одеваю негритянок. Как они того желают. Я была манекенщицей в Йоханнесбурге, в Южной Африке. Здесь я зарабатываю в десять раз больше. Потом я уеду отсюда.

Малко почувствовал пощипывание в кончиках пальцев, которое редко его обманывало: Джилл хотела его. Эта приятная констатация рассеяла у него последние остатки недоверия.

Он снял очки и посмотрел на девушку. Профиль был совершенным и тонким. Никакой жесткости рта. Она улыбнулась, повернувшись вполоборота к нему.

Они больше не разговаривали. Через десять минут «остин» проехал между двух живых изгородей и остановился перед белым двухэтажным домом в колониальном стиле. Они находились в нижней части города, у озера Танганьика.

Малко прошел следом за Джилл. Они вошли через кухню. Все три комнаты первого этажа были загромождены рулонами ткани, плечиками и эскизами платьев. В одном из углов стояло большое канапе и электропроигрыватель. Шторы были задернуты, царили приятные сумерки и свежесть.

— Никого нет, — сказала Джилл. — Мои работницы приходят в пять часов. Этот дом служит мне и ателье, и жилищем. Это практично.

Ее большие ореховые глаза, не моргая, смотрели на Малко. Она была почти такая же рослая, как и он.

— Извините меня.

Он присел на край канапе.

Через пять минут она вернулась с подносом, где стояло виски и стаканы. Малко заставил себя выпить виски, поскольку он любил лишь водку.

Джилл присела на тахту рядом с ним и подняла свой стакан:

— За ваше счастливое пребывание в Бурунди. Кстати, что вы здесь делаете?

— Дела. Нечто вроде геологической разведки, если хотите.

— Именно поэтому Мишель Кудерк помогает вам. Он славный парень.

Она залпом выпила свой стакан, встала и включила проигрыватель. В комнате раздался горячий голос Фрэнка Синатры. Не очень к месту.

Джилл вернулась к канапе, резко повернулась и подставила свою спину Малко.

— Помогите мне.

В первый момент он не понял. Спина слегка придвинулась.

— Застежка, — сказала Джилл. — Осторожно, не зажмите шелк.

Рука Малко медленно спустилась вдоль ее спины. Прошелестела молния, платье раскрылось, открывая загорелую спину и верх белых трусиков, поднимавшихся до талии. Качнув бедром, Джилл сбросила платье к ногам и повернулась к Малко.

Ее грудь была такой же загорелой, как и все тело. Маленькая и высокая, она хорошо гармонировала с удлиненными мускулами.

— Не правда ли, это более красиво, чем двухцветные самки из Европы?

У Малко не осталось времени, чтобы ответить. Она вытянулась подле него и приказала:

— Раздевайтесь.

Можно подумать, что ты на приеме у врача. Одновременно веселый и заинтригованный, Малко подчинился. Она смотрела на него. Когда он остался голым, она провела легкой рукой по его пояснице.

— Иди. Я хочу заняться любовью.

Он обнял ее. Она прошептала: «Ты мне сразу понравился. Когда смотришь на тебя, сразу думаешь о любви».

Она властно прижала к нему свое тело, затем сама сняла свои трусики. Малко хотел поцеловать ее, но она отвернула рот.

— После.

Ее ореховые глаза потемнели; руки стали с силой массировать спину Малко. Когда она впилась в него ртом и зубами, Малко испытал забавное ощущение. Между ними не было ни любви, ни радости, даже разумного желания. Лишь два изголодавшихся тела.

Она не закрыла глаза; не было произнесено ни одного слова. На какую-то долю секунды почти нежное выражение промелькнуло в ее взгляде, и они остались лежать рядом, запыхавшиеся и в поту.

— Слишком жарко, даже для того, чтобы заниматься любовью в этой дрянной стране, — заметила Джилл безразличным голосом. — Тем не менее, всегда испытываешь желание. Я уверена, что слуги что-то подкладывают в пищу, надеясь этим воспользоваться.

Не отвечая, Малко вытер пот, который ручейками стекал но его бокам.

Джилл улыбнулась.

— Хочешь принять душ? Ванная там.

Он поднялся, немного одурманенный, вошел в ванную и прикрыл дверь. Джилл курила, растянувшись на спине.

Малко открыл на всю катушку кран с холодной водой. Он мгновенно восстановил свою форму. Какое невезение — заниматься этим чертовым ремеслом! Схватив мыло, он принялся тереться.

Весь в мыле, ничего не видя из-за душа, который хлестал вовсю, он собирался ополоснуться, когда заметил чей-то силуэт через запотевшее зеркало умывальника. На какую-то долю секунды он подумал, что это Джилл. Вдруг он почувствовал сильный толчок в бок. Смывая мыло с лица, он оказался нос к носу со здоровенным типом с глазами, налитыми кровью, затянутым в слишком узкий для него костюм: тот тыкал ему в печенку стволом пистолета 38-го калибра со взведенным курком.

Первой мыслью Малко была: каким же круглым идиотом он выглядит, голый и весь в мыле. Второй — вновь начались неприятности. Сформулировать третью у него не хватило времени.

— Выходи оттуда! — прокричал тип.

Раз уж он заговорил, то это еще не конец.

— Вам нужен душ?

Это вырвалось вопреки его воле. Идиотство, но ничего не поделаешь.

От ярости тот сделался фиолетовым. Он еще сильнее ткнул в Малко стволом и прорычал:

— Заткни глотку, макака. Какого черта ты здесь делаешь?

С секунду Малко спрашивал себя, не был ли это просто-напросто ревнивый любовник Джилл. Но его внешний вид совершенно не отвечал этому амплуа.

— Видите, я моюсь, — сказал он, заворачиваясь в полотенце.

Здоровяк поднял одну руку, большую, как лист бананового дерева, и со всего размаха влепил ему оплеуху.

— Если ты еще будешь прикидываться, я тебя пристрелю тут же. Кто ты и что ты делаешь в этой дыре?

Все еще ошарашенный, Малко осторожно ответил:

— Меня зовут Малко. Малко Линге. У меня дела.

Момент был не слишком удачный, чтобы перечислять свои титулы: Сиятельство, рыцарь Мальтийского ордена и другие...

— Врешь, — завопил здоровяк. — Ты приехал за «брюликами».

Малко начал незаметно вытираться. Земля горела у него под ногами.

— Если вы это знаете, то зачем спрашиваете?

— Я у тебя этого не спрашиваю. Я тебе приказываю свалить отсюда. И быстро.

— Могу ли я хоть одеться?

Тот отодвинулся.

— Валяй.

Джилл заканчивала изучать содержимое бумажника Малко, когда он завладел своими брюками. Не глядя на него, она объявила:

— Тут бумаги, как он и говорит. И квитанция на сорок тысяч долларов из банка для Восточной Африки.

Малко закончил одеваться. Внутри он кипел от ярости. Мишель Кудерк предал его. Джилл надела свое платье, но с бюстгальтером. Когда ее взгляд встретился со взглядом Малко, он был совершенно без выражения. Злющий здоровяк стоял и отдувался, как тюлень.

— Что ты собираешься делать с этими башлями?

Одетый, Малко больше не чувствовал себя неполноценным. Он ответил:

— Вы же сами сказали, что я здесь, чтобы купить бриллианты. Вас это волнует?

На этом здоровяк чуть не проглотил свой 38-ой калибр, которым он яростно потрясал перед носом у Малко.

— Ты знаешь, кто я такой? — тявкнул он. — Ари-убийца, это тебе что-нибудь говорит? Если ты не уберешься, я сейчас же прикончу тебя прямо здесь.

— А она?

— Ей наплевать. Ну?

— Что, ну?

Ствол пистолета находился в двух сантиметрах ото рта Малко. Тот не колебался. Правой рукой он отвел предохранитель назад, а левой резко выдернул у здоровяка оружие. Его удивительная память позволяла ему знать, как работают почти все виды оружия. Грек нажал на спусковой крючок на какую-то долю секунды позже. Чтобы ему не оторвало указательный палец, он выпустил из рук свой пистолет.

Малко лишь оставалось перебросить его в свою правую руку и снять с предохранителя.

— Присядем, — сказал он. — И поговорим. Почему вы хотите, чтобы я уехал?

Растерянный, Аристот пробормотал:

— Вся сеть принадлежит мне и моим ребятам. Это нам влетело в копеечку. Мы не желаем, чтобы кто-то вставлял нам палки в колеса.

Лучшие умы ЦРУ не предусмотрели реакции какого-то глупого торговца.

— Я не лезу в ваши дела, — сказал Малко. — Не лезьте и вы в мои. Тем более, что я не задержусь надолго. Видя, что Малко не стреляет, Ари воспрянул духом.

— Если ты прикоснешься здесь хотя бы к одному «брюлику», — проворчал он, — ты мертвец. Это наше. А если какой-нибудь олух решит продать их тебе, он сдохнет вместе с тобой.

Очевидно, было бы проще сказать правду. Но Малко был обязан сыграть свою роль до конца. Аллан был прав: «прикрытие» оказалось настолько хорошим, что грозило превратиться в саван. Он встал.

— У меня нет времени на дискуссии. Я мог бы вас пристрелить, но мне это ни к чему. Я приехал сюда по одному делу. Вы при этом ничего не потеряете.

Ари метнул на него угрожающий змеиный взгляд.

— Идиот. Ты уже мертвец...

Малко сделал вид, что не расслышал. Он мог бы убить грека. Но, исключая безвыходные ситуации, он не был убийцей и никогда им не будет.

— Джилл, — сказал он, — поскольку вы привезли меня сюда, не будете ли вы так любезны отвезти обратно?

В ореховых глазах промелькнула паника. Джилл ждала жеста от Ари, но здоровяк был слишком взбешен, чтобы это заметить.

— Делай, что он говорит, — проворчал он. — И сбрось его в озеро, если сможешь.

Малко поклонился.

— Надеюсь, что мы больше не увидимся. Но помните о том, что я вам сказал. Я не люблю, когда суют нос в мои дела.

— Ты не покинешь эту страну живым, — ответил грек. — Или я больше не Ари-убийца.

Малко засунул пистолет за пояс и сделал знак Джилл. Она прошла перед ним, и они сели в «остин». На выезде из аллеи он приказал:

— Поезжайте к озеру.

Джилл конвульсивно всхлипнула. С тех пор, как он ее встретил, это было первое проявление человеческого чувства.

— Нет. Я вас умоляю. Я...

— Я не хочу вас убить или ударить, — мягко сказал Малко.

Она нерешительно взглянула на него, уголки ее губ дергались в нервном тике. Она дрожала от страха.

— Я боюсь, — сказала она. — Однажды Ари чуть не убил меня. А теперь вы унизили его передо мной, он еще...

— Но почему вы так держитесь за эту обезьяну?

— Деньги, — с горечью сказала она. — Из-за него я провела шесть месяцев в тюряге, в Южной Африке. Я переправляла бриллианты. Сейчас я работаю на банду здесь. Как только смогу, я уеду. Куда угодно...

Они достигли небольшой дороги, окаймлявшей озеро Танганьика, где виднелись лишь несколько домишек негров и виллы, запертые со времени отъезда бельгийцев. Но вид открывался великолепный.

— Остановите здесь.

Покорная, она повиновалась. Малко вышел из машины и приблизился к болотистому берегу. Сильно размахнувшись, он выбросил пистолет. Оружие исчезло в зеленой воде.

— Вашему дружку бесполезно выдавать меня полиции, — заметил Малко, усаживаясь в машину. — Отвезите меня в «Пагидас».

Джилл не заставила его повторять дважды. Она почти успокоилась. Малко с жалостью посмотрел на неё.

— Жаль видеть, что такая хорошенькая женщина вляпалась в такую историю...

— Я выпутаюсь. Но вы будьте внимательны. Ари настоящий убийца. У него здесь большие связи. Однажды тут появился один тип, вроде вас. Через три месяца в джунглях нашли лишь то, что оставили от него грифы и шакалы. Теперь, когда он поклялся убить вас передо мной, он сделает для этого все.

— Я поостерегусь. Но почему он так хочет помешать мне купить камни?

— Он боится. Вместе со своими друзьями он фактически держит монополию. Вот они и скупают камни по очень низкой цене. Когда продавцы отказываются, они угрожают им или уничтожают. Он боится, что вы предложите больше. Настоящие прибыли идут от покупки здесь. Он не хочет, чтобы вы узнали об истинных ценах, которые здесь приняты. Люди из Бейрута взбесились бы. Они рискуют больше, а получают меньше.

— Все это очень интересно...

— Никогда не говорите, что я вам об этом сказала, — прошептала Джилл. — Иначе он убьет меня.

— Ничего не бойтесь.

«Остин» подъехал к гостинице «Пагидас».

— Прощайте, Джилл, — сказал Малко. — Не поминайте лихом. Несмотря на присутствие Аристота, встреча того стоила.

— Малко!

Она положила руку на его бедро.

— Это... это не было предусмотрено. Получив информацию от Кудерка, Ари приказал мне лишь привезти вас и убедиться, что у вас нет оружия.

— Какая профессиональная совесть!

— Нет.

Он уже наполовину вышел из машины. Джилл не громко добавила:

— Мне действительно этого хотелось.

Малко сделал уклончивый жест и удалился. Джилл смотрела ему вслед со смешанным выражением злости, покорности и почти нежности.

Малко вошел и сразу же покинул холл «Пагидаса». На этот раз такси были на месте. Он попросил довезти его до улицы Киву, номер 64.

Казалось, что тщедушный силуэт Кудерка съежился, когда Малко толкнул дверь. Он попятился, защищая лицо руками. Некрасиво, Кудерк. Малко с презрением сжал губы.

— Если я жив, то не по вашей вине, — сказал он. — Ваш друг Аристот сильно меня не любит.

Кудерк заломил руки.

— Он меня вынудил. Иначе он убил бы меня. Никоро сказал ому, что я работаю на вас. Впрочем, я больше не желаю иметь с вами ничего общего. Вот, возьмите ваши деньги.

Он протянул Малко стодолларовый банкнот. Определенно, ситуация не улучшалась. Без проводника Малко лишь оставалось сесть на самолет. Он отшвырнул банкнот.

— Не будьте идиотом. Мое предложение остается и силе. Но я хотел бы, чтобы вы продавали меня поменьше. Это в ваших же интересах, поскольку, если я останусь в Бужумбуре, вы тоже останетесь здесь.

Эта мысль заставила Кудерка задуматься.

— Вы уверены, — сказал он боязливо, — что мы сможем выбраться из страны?

— Я вам уже сказал об этом, — терпеливо ответил Малко. — Вы думаете, я хочу сложить свою голову в Бурунди?

Это было очевидно. Немного приободрившись, Кудерк уточнил:

— Я нашел одну машину. «Форд» в хорошем состоянии за десять тысяч долларов. Шины и двигатель хорошие. Он будет готов завтра утром. Только для выезда из города требуется разрешение. Вы должны затребовать его во Дворце. Возможно, они не осмелятся отказать. Но сегодня вечером слишком поздно. Нужно пойти туда завтра.

— Хорошо, я схожу завтра. На этот раз ждите меня здесь. Приеду за вами я...

Кудерк безумно заморгал глазами:

— Позвольте мне пойти с вами. Мне страшно здесь. Ари может вернуться. В гостинице он не осмелится что-либо сделать.

— Если хотите, — сказал Малко.

Кудерк закрыл дверь, и они пошли пешком по улице Киву. К счастью, такси, доставившее Малко, ожидало через сто метров. Они сели и поехали в «Пагидас».

Опять появилось электричество.

Посреди холла, в лучшем кресле, восседало удивительное создание: черный епископ, весь в фиолетовом, очень важный.

— Это настоящий? — спросил Малко.

— Конечно. Это епископ Бурунди. Но он не пользуется большим успехом. Негры говорят, что он епископ, но поскольку он не белый, то не посвящен в тайны богов. И они требуют возвращения бельгийского епископа.

Малко рассмеялся, а Кудерк нервничал. Он беспрестанно озирался вокруг себя, как будто ждал, что откуда-нибудь вынырнет Ари-убийца.

— Я думаю, что мне лучше пойти заняться машиной, — сказал он. — Здесь меня могут видеть слишком много людей.

— Надеюсь, что завтра все будет готово.

— Надеюсь, — покорно сказал Кудерк. Он протянул свою пухленькую ручку и быстро исчез под важным взглядом епископа, который не был посвящен в тайны богов.

Малко поднялся в свой номер. Гостиница была почти пустой: несколько бизнесменов, чиновники и африканские офицеры, обвешанные медалями, как гостиничные портье. Он вытянулся на кровати и, несмотря на гудение кондиционера, почти сразу же заснул.

В соседнем номере в своих темных костюмах потели инспекторы Бакари и М'Поло. Они не осмеливались снять галстуки, так как без галстука полицейский не внушает уважения. Комиссар Никоро дал им приказ не отставать от белого ни на шаг. До сих пор это было просто. И даже приятно. Они занятно провели время, наблюдая сеанс с Джилл.

Малко внезапно проснулся около восьми часов. Было относительно прохладно, но смутная тревога давила ему на желудок. Он чувствовал себя совсем одиноким. Даже Аллан Пап был на краю света. Они, должно быть, грызут себе ногти в Вашингтоне. Он растроганно подумал о двух астронавтах. Если бы они были еще живы! Уже шесть дней...

Глупо было думать о колоссальных средствах ЦРУ, когда в этой стране дураков ему приходилось отбиваться совсем одному. Несомненно, более крупная экспедиция обратила бы на себя внимание. Тем не менее, он нес дьявольскую ответственность.

Он встал и выбрал один из сверхлегких костюмов из альпака темно-синего цвета и полотняную рубашку. Сверхплоский пистолет был спрятан на дне чемодана. Он считал, что следует оставить его там. Аристот не отважится напасть на него в самом городе. Убийца, которого звали Аристот (Аристотель)! Воистину следовало приехать в эту страну, чтобы увидеть такое!

На этот раз перед гостиницей выстроились шесть так си. Из темноты возник негритенок и взял Малко за руку.

— Такси, бвана? Идем.

Он насильно отвел его к одной малолитражке «ситроен» и впихнул вовнутрь; шофер обернулся, широко улыбаясь:

— Куда ти хочешь ехать, бвана? Ти хочешь девок?

— В «Круа-дю-Сюд»!

Это был один из лучших ресторанов Бужумбуры. Малолитражка с трудом тронулась с места. За ней на почтительном расстоянии следовал отслуживший свой срок «пежо-403» с двумя шпиками, поспешно покинувшими своп номер.

Изуродованный шрамом шофер Малко, проехав десять минут, обернулся и, широко улыбаясь, сказал:

— Бвана. Моя говорить хорошо французский и английский.

— Ах, вот как!

— Бвана, твоя интересуется хорошими бриллиантами?

Малко не мог удержаться от того, чтобы не подпрыгнуть. Можно подумать, что он открыл ювелирный магазин, который все знают. Час от часу не легче.

— Нет, а что?

Негр хитро улыбнулся.

— Бвана, моя знать точно.

— Ты ошибаешься.

Огорченный, тот покачал головой.

— Верное дело, бвана. Моя но говорить шпикам. Очень хорошие камни. Если ты хочешь, я отвезу тебя в место, которое я знаю.

От этого за километр несло ловушкой. Вот и еще одному парню заплатил его друг грек...

— Я не покупаю бриллиантов, — твердо сказал Малко.

Вдруг шофер ни с того ни с сего слегка икнул и поднес руку ко рту. Затем остановил машину и повернулся к Малко с протянутой рукой. В его ладони что-то блестело.

— Смотри, бвана, хорошие камушки, всего пятьдесят тысяч франков.

Малко не мог удержаться, чтобы не взять бриллианты в свою руку. Их было три, вышедших из жильной породы. Он протянул их негру.

— Спасибо, но это меня не интересует. Я тебе сказал, что не покупаю бриллианты.

Шофер забрал камни и вставил их обратно в своп десны.

— Подумай, бвана. Завтра я буду у гостиницы. Он вновь тронулся с места. Малко спрашивал себя, не обязан ли он был купить камни, чтобы оставаться в роли своего персонажа.

Они уже подъехали к «Круа-дю-Сюд», а он так еще и не решил для себя этот вопрос. Малко оставил шоферу щедрые чаевые и хлопнул дверцей. Едва он вошел в ресторан, как два шпика остановили свою машину около такси и высадились со злорадной ухмылкой. Благодаря внутреннему освещению малолитражки, они видели всю сцену. Один из них открыл ее дверцу и сказал на суахили:

— Привет.

Глава 7

— Сегодня шефа нет. У него большие разборки с женой. Он не придет.

— Кто его замещает?

Огорченный, негр покачал головой:

— Никто не может подписать. Шефа нет.

Малко сделал себе глубокое внушение, чтобы не оттаскать негра за курчавые волосы. Диалог глухих длился уже три четверти часа.

В девять часов он явился в Президентский дворец.

Никого.

Он прошел через ворота, поднялся по аллее. Опять никого. Здание, где были сконцентрированы различные административные службы, находилось перед ним, с виду опустевшее. Но после того, как Малко толкнул дверь, над которой висело огромное изображение барабана цвета какао — эмблема Бурунди, — он лицом к лицу столкнулся с бурундийским десантником, сидевшим на канапе. Его руки шарили в бубу какой-то толстухи, визжавшей у него на коленях.

Увидев Малко, негр вскочил на ноги, и его добыча свалилась на землю. Через секунду ствол автомата уперся в живот Малко с потоком ругани на суахили — языке, который он почти не знал.

Недоразумение было улажено благодаря пятисотфранковому банкноту. К счастью, десантник-часовой говорил по-французски. Удостоверившись, что Малко пришел не для того, чтобы свергнуть молодую Республику, он вызвался стать его проводником в лабиринте бурундийской администрации.

И чтобы продемонстрировать свою готовность, он отправил девицу крепким шлепком по заду, который издал металлический звук. Видя удивленный взгляд Малко, негр, широко улыбнувшись, приподнял бубу.

Зад девицы был обвешан крышками от бутылок пепси-колы, прикрепленными к ее трусикам; от этого зад колыхался более возбуждающе, когда она шла.

Увы, усилия часового оказались напрасными. В среднем важные чиновники присутствовали в канцелярии не более двух часов в неделю. Невозможно найти ответственного за выдачу пропусков на выезд.

Очевидно, если бы Малко обратился к Никоро, начальник полиции счел бы за счастье выдать ему такой пропуск... Но Малко не знал об этом...

Он уже собрался уходить, когда дверь комнаты открылась, и на ее пороге появился какой-то негр-гигант с совсем маленькой головой и бесчисленными нашивками на обезьяноподобных плечах. Даже не взглянув на Малко, он пересек комнату и закрылся в застекленном кабинете. Малко спросил с некоторым вдохновением:

— А это кто такой?

— Начальник жандармерии, генерал Уру, — испуганно сказал негр.

— Он может подписать пропуск?

— Не знаю, бвана...

Пятисотфранковый банкнот уже лежал на столе. Молодой негр послушно поднялся и исчез в кабинете.

Через двадцать секунд там оказался и Малко. Шеф жандармерии протянул ему здоровенную ручищу с широкой улыбкой на губах.

— Заходите, — сказал он мягким голосом, который не соответствовал его устрашающей внешности.

Малко объяснил цель своего визита. Ему срочно был нужен пропуск для туристического путешествия по Бурунди.

Негр понимающе кивал головой. Когда Малко смолк, тот заговорил тем же мягким голосом.

— Республика Бурунди окружена врагами, — поучительно заявил он. — Мы должны заботиться о зарождающейся демократии с нежностью матери. Сын короля, гнусный H'Tape, закоренелый преступник, скрылся в Конго и хочет собрать своих сторонников. Именно поэтому мы следим за дорогами.

Он выпучил ужасные глаза.

— Мы мирные люди, но я вам говорю: я расстреляю всех, кто захочет вернуться к коррупции королевского режима.

Малко убежденно поддакивал шефу. Он был достаточно знаком с Африкой, чтобы знать, что после этого порыва тропической лирики переходят к серьезным вещам.

Наконец, тот замолчал.

— Полковник, — необдуманно сказал Малко.

— Генерал, — поправил негр.

Малко, разумеется, не знал, что генерал Уру прежде был помощником королевского повара. Благодаря своей словоохотливости, он был удостоен чести составлять все речи президента.

— Генерал, я уверен, что такая молодая страна, как ваша, во многом нуждается. Я хотел бы помочь Бурунди путем... гм... пожертвования. К кому же мне следует обратиться?

— Ко мне.

— Но я думал, что вы командуете жандармерией.

— Я также помощник министра по социальным вопросам.

— А!

Малко извлек рулон банкнотов и отделил от него пять по тысяче, затем спросил притворно равнодушным голосом:

— В таком случае, я могу вручить вам эту сумму. Так будет проще.

— Так будет проще, — эхом отозвался Уру.

Он положил банкноты в карман, прокашлялся и с важным видом сказал:

— Я вижу, что вы не какой-нибудь там бесстыдный бродяжка. Будучи весьма ответственным лицом этой страны, я вам выдам заверенный документ. Да хранит вас Бог и пресвятая Богородица.

С торжественным видом он начал старательно писать жирными буквами.

Затем он буквально зашлепал документ всеми печатями, которые попали ему под руку, завизировал его подписью и протянул Малко. Тот пробежал его, прикусив язык, чтобы не прыснуть от смеха. Под заголовком «Республика Бурунди. Управление жандармерии» он прочитал следующую фразу:

«Не принимайте моих посланцев в качестве ветреных бабочек, не представляющих большой ценности, иначе я буду вынужден понизить вас в должности впоследствии».

Внизу стояла подпись: "Генерал Уру, нежно любимый своими дамами и всегда верный своему слову ".

— Это превосходно, — сказал Малко.

Они долго пожимали друг другу руки, и генерал пожелал ему счастливого пути своим удивительно мягким голосом. Вот уж кто славно округлил свое жалованье!

Выходя, Малко снова наткнулся на часового-приставалу, который вызвался показать ему индийский квартал. Малко вежливо поблагодарил, немного удивленный его рвением, не подозревая, что речь шла о лучших домах свиданий Бужумбуры.

У ворот Президентского дворца какой-то негр, одетый в остатки брюк от смокинга, раздавал пригласительные билеты. Малко взял один. Это была реклама ночного кафе «Ритц Отель» на французском, английском, немецком, норвежском и голландском языках, обещавшая приятное времяпрепровождение, прекрасную музыку, танцовщиц, наслаждения, свежее пиво, виски, джин и бренди.

«Ритц» был собственностью комиссара Никоро.

Малко пешком вернулся в гостиницу «Пагидас». Он был почти единственным белым на улице, но негры не обращали на него внимания. Лишь негритянки в разноцветных бубу мимоходом обменивались соображениями на суахили, мысленно прикидывая его сексуальные преимущества.

В черной толпе он не заметил двух полицейских агентов Никоро, слонявшихся в сотне метров позади него.

Следить за ним было нетрудно, так как три четверти шоферов такси работали на полицию.

Мимоходом он купил газету «Лё Курье де Бужумбура» у ресторана «Ля Кремальер» и быстро пробежал первую страницу. Новостей из внешнего мира было мало. По-видимому, потеря спутника все еще не была предана гласности. Все это напоминало кошмар. Временами он спрашивал себя, не сыграло ли с ним ЦРУ злую шутку. Но решением президента обладание тесаками длиной более девяноста сантиметров считалось отныне преступлением против государства.

Подойдя к «Пагидасу», он сел в одну из малолитражек, стоявших перед гостиницей, и назвал адрес Кудерка. Теперь, когда у них был пропуск, больше нечего было терять время.

Днем квартал казался еще более унылым, а лачуга Кудерка — шалашом пионера. Он постучал в дверь и, не получив ответа, толкнул ее и замер на пороге.

Мишель Кудерк лежал лицом вниз, рубашка забрызгана кровью и разодрана. В комнате царил неописуемый беспорядок.

Малко стал на колени и перевернул тело. Кудерк застонал. Его лицо было покрыто коркой спекшейся крови. Правая надбровная дуга рассечена, ручеек крови стекает до шеи, нос расплющенный и повсюду кровоподтеки. Через рубашку Малко заметил здоровенные синяки.

Кое-как он поставил Кудерка на ноги. Тот пошатывался, бормоча бессвязные слова. Малко усадил его, открыл шкаф, откуда вынул бутылку японского коньяка, и заставил его выпить. Затем подобрал очки и нацепил их несчастному.

Кудерк поперхнулся, сплюнул и открыл левый глаз.

— Я не еду, — четко произнес он. — Убирайтесь.

И он закрыл свой здоровый глаз. Только этого не хватало!

— В чем дело? — спросил Малко. — Кто это сделал?

Не открывая глаз, Кудерк слабо сказал:

— Два негра. Приятели Ари. Двумя итальянскими башмаками с острыми носками. Они били меня целый час. Они поклялись меня убить, если я увижусь с вами еще раз. Поэтому убирайтесь. Жизнь отвратительна, но я не хочу умирать.

Малко стал терпеливо увещевать Кудерка. Но чем больше он говорил, тем больше тот упрямился. Каждые две минуты он изрыгал «убирайтесь» и впадал в апатию.

— Итак, вы предпочитаете остаться с неграми, — сказал Малко. — Они с вами так хорошо обращаются! Кудерк привстал, как глыба ненависти, и прохрипел:

— Макаки, меня от них блевать тянет. Я отомщу, я отомщу за себя. Подождите.

— Я ничего не стану ждать, — сказал Малко. — Вы мне нужны. Или вы едете со мной, или вам конец.

— Если грек узнает, что я еду, он меня убьет.

— Он ничего не узнает. Завтра утром мы отправляемся, и ноги нашей больше не будет в Бужумбуре. Кудерк ухмыльнулся:

— Как вы собираетесь это сделать? Так просто, без виз, мы не пересечем Африку.

— За мной прилетит самолет, — сказал Малко. — У вас будет паспорт. И достаточно денег, чтобы вернуться в Европу.

Потрясенный, Кудерк посмотрел на него. Он чувствовал, что Малко говорил правду.

— Вы уверены, что это так?

— Уверен. Вы думаете, что мне хочется попасть в руки нашего друга Аристота?

Кудерк выплюнул осколки зубов.

— Хорошо. Встреча завтра утром, здесь. Тем временем я получу машину. Но если вы меня обманули, то пожалеете об этом. Потому что без меня вы никогда не выйдете из леса. Сдохнем оба.

На этих ободряющих словах Малко попрощался. Такси ждало его на углу улицы, как всегда. Оно доставило его в гостиницу.

Комиссар Никоро быстро прошел перед закрытыми дверями одиночных камер в подвале службы безопасности и остановился перед последней. Ключ от нее был только у него. Он вставил в нее замок, похищенный на одной из вилл, покинутых бельгийцами.

По пятам за ним бесшумно следовали Бакари и М'Поло.

Комнату освещала голая лампочка. На первый взгляд, он была пуста. Но в одном из углов находилось что-то, похожее на пакет старого тряпья. Нужно было обладать особой проницательностью, чтобы разглядеть там человека. Какого-то негра, лицо и тело которого, подвергнутые чудовищным пыткам, представляли собой лишь кучу мяса.

— Он заговорил? — спросил Никоро.

Бакари покачал головой.

— Нет.

Комиссар задумчиво посмотрел на тело и одернул свою тунику, чтобы расправить складку.

— Попробуйте еще.

Оба полицейских смущенно посмотрели друг на друга. За таким занятием они рисковали запачкать свои красивые костюмы. Как правило, на допросы они ходили в старых джинсах и грязных рубашках. Но приказы начальства не обсуждают. Даже если они несправедливы. А ведь они сделали все, что было в человеческих силах, чтобы заставить заговорить этого типа, с тех пор, как они окликнули его у входа в «Круа-дю-Сюд».

Его такси-малолитражку уже перепродали. Покупатель не задавал вопросов. Да и кому интересно знать о каком-то шоферишке такси, который немного приторговывал на стороне? Его семья находилась в джунглях и никогда больше не услышит о нем.

Раздосадованный, Бакари пнул заключенного ногой в бок. Тот едва пошевелился.

Никоро сказал:

— Па этот раз я хочу, чтобы он заговорил. А потом tara.[6]

М'Поло уже вынул свой кинжал из ножен. Никоро повернулся. Уже выйдя из камеры, он услышал, как оттуда раздался ужасный крик. Комиссар почувствовал удовлетворение. Его подчиненные действительно были профессионалами. Они могли позволить себе все.

В первом ящике своего стола он хранил небольшой пакет с бриллиантами, которые М'Поло вырвал изо рта подозреваемого. Но напрасно он рвал ему губы: заставить его говорить не удалось. Тем не менее, Никоро был уверен, что этот шофер такси был звеном, которое привело бы к продавцу; что эти бриллианты были лишь образцами для показа иностранному покупателю. Немного удачи — и он мог бы заполучить без риска все камни. Но для этого надо было заставить шофера заговорить.

Он не мог знать, что несчастный шофер такси был всего лишь мелким торговцем без размаха, предлагавшим несколько камней всем белым, у которых, по его мнению, водились кое-какие деньги.

Никоро вышел из комиссариата и направился к «Ля Кремальер». Короткий шутливый разговор с Бриджит весьма пошел бы ему на пользу. Когда он вернется, этот кретин, возможно, наконец заговорит.

Была теплая ночь, и в темно-фиолетовом небе мерцали неисчислимые звезды. Прекрасном небе Африки, изборожденном падающими звездами. В своей камере умирал шофер такси, так и не поняв, почему на него столь ожесточенно нападали. Все в поту, М'Поло и Бакари проклинали его упрямство. Никоро испытывал ужас от того, что ему оказывали сопротивление, даже через посредника.

В то же самое время Малко в своем номере гостиницы «Пагидас» разложил карту дорог Бурунди и Конго.

Он изучал свой маршрут. По данным станций слежения за спутниками, тот, который он искал, упал на юге Бурунди, между деревней Ньянза-Ляк и границей Танзании.

Таким образом, нужно было, начиная от Бужумбуры, следовать дорогой, шедшей по берегу озера Танганьика, до Румонжа. Затем начиналась всего лишь тропа, плутавшая по пустынному району. А дальше дело за Кудерком.

Возвращение будет более деликатным. О проходе через Бужумбуру не может быть и речи. Вопрос также не стоит и о продолжении пути по Танзании, враждебной стране, контролируемой китайскими коммунистами. Нужно пробираться по второстепенным тропам, вновь проходя всю страну, чтобы достигнуть границы с Конго к северу от Бужумбуры и пересечь ее в спокойном месте. Затем останется лишь подождать Аллана Папа.

В их интересах захватить достаточное количество бензина. Что касается состояния дорог, то все зависело от Кудерка: тот божился, что еще можно было проехать. По крайней мере, за три недели. После этого он не отвечал ни за что: начинался сезон дождей.

С двумя истощенными и, возможно, ранеными астронавтами это обещало быть настоящей увеселительной прогулкой.

Задребезжал телефон, отрывая Малко от этих мыслей.

Он снял трубку.

— Малко?

Это был задыхающийся и приглушенный голос Джилл, который едва можно было распознать из-за треска.

— Да. Что такое?

— Малко, я хотела бы вас увидеть сегодня вечером.

— Зачем?

— У меня нет времени вам объяснять. Приходите ко мне. Если меня не будет, входите. Для вас будет сообщение. Это важно.

Она неожиданно повесила трубку. Как будто ее оборвали. Малко отвлекся от своих карт. Что означал этот звонок? Он остерегался Джилл: она полностью была в руках грека. Ее звонок мог означать только одно из двух: либо ей хотелось переспать с ним, либо она устраивала ему ловушку от имени своего любовника.

В обоих случаях следовало лучше не связываться. Его задание было слишком важным, чтобы поставить его под угрозу, занимаясь любовью с гремучей змеей.

И он решил поступить так, как если бы она не звонила.

Скофос, владелец «Пагидаса», разглядывал греческий порнографический журнал, когда дверь его кабинета резко открылась. У него не было времени возразить: массивный силуэт Ари-убийцы, за которым следовали два негра в теннисках и брюках, заполнил комнату. Скофос заставил себя улыбнуться.

— У тебя все в порядке? — спросил он по-гречески. Он яро ненавидел своего собеседника, но их деловые отношения складывались прекрасно.

— Ты мне нужен, — ответил Ари на том же языке. — В твоей «лавочке» есть один тип, который действует мне на нервы.

Скофос побледнел. У него и так хватало забот, чтобы поддерживать репутацию «Пагидаса».

— Ари, ты не собираешься...

— Нет. Я только избавлю тебя от него. Ты всегда сможешь продать его шмотки в оплату за помер. Послушай: скажи администратору, чтобы он закрыл глаза, если увидит, как мы проходим с большим тюком. И дай мне отмычку.

Директору становилось все больше не по себе.

Я не знаю, будет ли... Ты же понимаешь, он будет защищаться.

Маленькие свиные глазки грека сделались колючими. Он распахнул свою куртку «розовое дерево» и вынул из нее кольт «Кобра».

— Или ты даешь мне отмычку, или я укокошу твоего клиента прямо сейчас в его номере. И попробуй только меня выдать.

Убедительный аргумент. Дрожащей рукой Скофос открыл ящик своего стола и протянул отмычку своему единоверцу.

— Почему бы тебе не сделать это на улице? — взмолился он.

Ари-убийца пожал плечами.

— Потому что я не собираюсь ждать, пока он соизволит выйти. Этот тип попортил мне достаточно крови. Привет.

Он обернулся, угрожая Скофосу «коброй»:

— И постарайся оставить дурные мыслишки. Если хочешь помочь мне, я буду на втором этаже по соседству с твоим клиентом.

Едва Ари вышел, Скофос принялся отчаянно шевелить мозгами. Ему не хотелось, чтобы подобная неприятность произошла в «Пагидасе». Если будущая жертва вооружена, это может превратиться в бойню. Гостиницу закроют... И трудно пойти предупредить его.

У него возникла одна идея.

Вылетев пулей из своего кабинета, он побежал к начальнику рассыльных. Они переговорили шепотом на суахили. Негр ушел на этажи, а Скофос вернулся к себе в кабинет, немного успокоившись. Через десять минут к нему в дверь постучал рассыльный.

— Готово, бвана.

Скофос бросил ему десятифранковую монету и снова взялся за свой порнографический журнал, немного нервничая.

Через четверть часа зазвонил телефон. Скофос заговорил самым мягким голосом.

Минут через десять после звонка Джилл в номере Малко вдруг отключился кондиционер.

Он тщетно пытался включить его, тыкая во все кнопки, две из которых остались у него в руке. Липкая жара уже наполняла комнату. Через полчаса станет невыносимо. Все тепло, накопленное в тонких стенах гостиницы, наполнит комнату.

Не желая заниматься самодеятельностью, он снял трубку. Служащий администрации посочувствовал его горю и передал трубку директору. Тот весьма любезно обещал немедленно заняться неполадкой.

Действительно, он перезвонил через пять минут: из его путаных объяснений на пиджине следовало, что ремонт займет около часа и он советует своему постояльцу пойти пока пообедать.

Взгляд Малко упал на розовый проспект, который он взял у входа в Президентский дворец и который расхваливал радости ночного кафе «Ритц Отель». В конце концов, он развеется. Он повесил трубку, надел куртку и вышел из номера.

Мрачный, смертельно бледный и желчный, Никоро ходил кругами по своему кабинету. Шофер такси умер час назад, так и не заговорив. Он даже не мог обвинить Бакари и М'Поло в оплошности: он сам испугался, увидев труп. Итак, бриллиантов ему не видать.

Мысль о том, чтобы заполучить завтра сорок тысяч долларов, едва ли утешала его. Уже два дня, как он нацеливался на нечто более крупное.

Он отправил двух шпиков следить за своей добычей. Пока что этот незнакомец был ему много дороже собственной матери. Как только он вытянет из него деньги, он выдаст его без угрызений совести греку, но до тех пор М'Поло и Бакари имели четкий приказ: с ним ничего не должно было случиться.

В здании службы безопасности было тихо. Свет горел лишь в кабинете Никоро. Кто-то слегка постучал в дверь.

— Войдите, — прокричал комиссар. Это был Бакари, очень возбужденный.

— Шеф, — объявил он, — намечается скандал. Месье Ари хочет похитить нашего типа. Он уже все приготовил.

Никоро посерел от ярости. Он схватил какую-то папку и запустил ею в другой конец комнаты. Вздувшиеся от гнева шрамы придавали ему вид колдуна в разгар священнодействия.

— Помешайте ему, — заорал он.

Бакари нервно перевалился с боку на бок.

— Шеф, месье Ари сказал мне, что он пустит мне пулю в живот, если я что-нибудь сделаю. Что это его дела. Может быть, лучше, если придете вы...

Ярость Никоро возросла еще больше. Он не чувствовал себя в силах противостоять убийце, который явно был не один. Нужно было применить хитрость.

— Нет, — сказал он. — Возвращайся обратно. Следи за ними. Если он хочет его похитить, то не для того, чтобы убить. Потом будет видно.

— Вы не хотите, чтобы типа предупредили? — робко предложил Бакари.

— Вон отсюда! Ни за что! — завопил комиссар. — Если ты сделаешь малейшую глупость, я тебя отстраню от должности!

Оставшись один, Никоро принялся ругаться вслух на суахили. Если эти идиоты не помешают Ари, весь его план рухнет. Он никогда не увидит сорока тысяч долларов.

Он погасил свет, вышел и почти наткнулся на какую-то негритянку в слезах, которая вцепилась в его тунику. Прерывающимся от всхлипываний голосом она начала рассказывать путаную историю о муже, который избил ее, а потом выбросил на улицу. Никоро собирался послать ее к черту, но тут заметил ее высокую и твердую грудь, которую плотно облегало оранжевое бубу.

Единственный глаз комиссара вспыхнул. Он оттолкнул ее и наотмашь влепил оплеуху. Затем взял ее за руку и затащил на лестницу, ведущую в подвал.

— Иди, — сказал он. — Я дам тебе приют.

Труп шофера такси протестовать не будет.

Негритянка поняла. Польщенная тем, что к ней проявила интерес такая важная персона, она последовала за ним, хныча и шмыгая носом. Когда она спустилась вниз, бубу на ней уже не было.

Когда она появилась на сцене, по залу пробежала дрожь. Это было главным развлечением «Ритца». Девушка примерно шестнадцати лет с грудью и ягодицами, которые, казалось, были высечены из черного гранита — настолько они были твердыми и вызывающими, — и очень привлекательным скуластым лицом. С гладкими волосами, собранными в хвост на затылке.

На ней был эластичный серебристый костюм, состоявший из плотно облегающих брюк и болеро, обнажающего пупок.

Вышли три музыканта с тамтамами и начали играть. Девушка задвигалась в очень медленном ритме, монотонно бормоча низким голосом одну и ту же фразу.

Все ее тело дрожало. Постепенно она приблизилась к краю сцены. Продолжая танцевать, она расстегнула свое болеро и медленно сбросила его. У нее была необыкновенная грудь с голубыми прожилками. Соски подпрыгивали, следуя ритму тела.

Белые, которые были в зале, оцепенели. В сущности говоря, это не был стриптиз, а скорее первобытный танец. Теперь ее живот колыхался, подражая движениям любви с анатомической точностью. С отвлеченными глазами, изогнувшись назад, она исполняла жалобную народную песню.

Малко забыл про свои заботы. Девушка находилась меньше, чем в метре от него; он мог чувствовать ее запах и видеть капельки пота на ее черной коже. После цыпленка из джунглей, жаренного в отработанном масле, это было скорее приятным сюрпризом. Иногда в фольклоре бывает и что-то хорошее.

Неожиданно тамтам смолк. Свет погас, потом зажегся вновь. Девушка улыбнулась и исчезла за кулисами.

Через несколько минут она вернулась в зал, одетой на этот раз в золотистый эластичный комбинезон с лямками. Она обошла столы и направилась в бар посидеть с тремя другими танцовщицами. Малко доел манго, когда оркестр появился вновь. У него не было желания сразу же вернуться в гостиницу. Когда музыканты заиграли «Путники в ночи», он прямиком направился в бар и склонился перед девушкой в золоте.

— Не хотите ли потанцевать?

Она не ответила, но соскользнула со своего табурета. У нее были большие темно-карие глаза, далекие и холодные. Когда она прижалась к Малко, у него было такое впечатление, что между ними разорвалась бомба. Она танцевала, выгнувшись назад и грудью даже не касаясь альпакового костюма.

Через пять минут этого бега по кругу Малко уже и не знал, слушал ли он румбу, Бетховена или мессу. Каждым мускулом своего тела он потянулся к девушке, которая казалась безразличной. Но позолоченный живот действовал, как пиявка.

Музыка прекратилась. Она впервые заговорила по-французски хриплым голосом:

— Вы хотите пойти со мной? Я хотела бы выпить стаканчик у «Махарея».

Ее тон был безразличным. У Малко не хватило смелости сказать «нет». Он знал, что она была проституткой, но это приятная разрядка. И ему хотелось еще с ней потанцевать.

Он заплатил по счету и догнал девушку в баре. Она ждала его стоя. Они вышли, сопровождаемые лебезившими официантами. Один из них пробормотал какую-то фразу на суахили, когда Малко проходил мимо. Тот вежливо улыбнулся, не подозревая, что официант обозвал его «крысиным сыном, поддерживающим содомские отношения со своей матерью».

Они молча спустились на два этажа.

— Это рядом, — сказала девушка.

— Как вас зовут?

— Луала.

Его глаза смотрели на позолоченный зад, когда он почувствовал ужасную боль в затылке. Позади него раздалось какое-то шуршание, и второй удар обрушился на голову. Инстинктивно он вытянул руки вперед и погрузился в черную дыру.

Из темноты возникли три фигуры. Пока два негра склонялись над телом Малко, Ари-убийца схватил девушку за руку.

— Сматывайся, — прорычал он. — И ничего никому не говори.

Луала покорно повернулась. Это ее не касалось. Это были дела белых. Она вернулась в «Ритц».

В старом «пежо-403» Бакари и М'Поло переглянулись. Начинались серьезные неприятности.

Глава 8

Малко очнулся с ужасной болью в голове. Он лежал на земле, в каком-то газоне.

Уже рассвело, но солнце еще не поднялось. Его часы остановились в 10.40. Удивившись, что его не связали, он с трудом поднялся. Голова кружилась, костюм был измят, весь в пятнах и в пыли, как будто его волокли по земле. Над левым ухом запеклась кровь.

Широко раскрыв глаза, он попытался угадать, где находится. Какой-то тропический сад с манговыми деревьями, несколько кокосовых пальм, горицвет, — все очень ухоженное. Лишь одна странная особенность: с трех сторон, приблизительно по сто метров каждая, шла тонкая, но прочная проволочная сетка пяти метров в высоту, напоминавшая теннисный корт. Четвертую сторону сада ограничивала изгородь из горицвета и орхидей.

Покачиваясь, он подошел к ограде. Она была надежно закреплена на железных лапах, глубоко врытых в землю, и столбах из легкого металла, установленных на цементном основании. Несокрушимая.

Сад мог занимать около гектара. Малко почувствовал смутное беспокойство. Это райское окружение не сулило ему ничего хорошего. Его оглушили не для того, чтобы вывезти за город. Кроме стрекота бесчисленных тропических насекомых, не было слышно никакого шума; как крошечный пестрый вертолет, выскочила колибри и, устремившись на орхидею, замерла: ее полупрозрачные крылья продолжали вовсю молотить воздух, а длинный клюв, напоминающий нос сверхзвукового истребителя, погрузился в цветок.

Вокруг ни одного дома. Земной рай. Жара была еще не настолько сильной, чтобы причинять беспокойство, а вдали в зеленых водах озера Танганьика отражалось солнце. Из этого Малко заключил, что находится в престижном районе Бужумбуры, на холмах. Заинтригованный и обеспокоенный, он приблизился к изгороди горицвета, где, казалось, был единственный выход.

Малко покачивался, еще плохо держась на ногах. Притронувшись к левой стороне головы, он почувствовал острую боль.

Малко чувствовал себя нелепо в своем элегантном городском костюме посреди этого тропического мини-леса.

Вдруг, в тот момент, когда он собирался раздвинуть горицвет, его остановил шум. Он шел с другой стороны изгороди. И хотя Малко не имел больших знаний об Африке, он сразу же узнал рычание хищника.

В его желудке что-то оцепенело, но, подавив свой страх, он заставил себя раздвинуть ветви. И тут же замер от ужаса.

За изгородью была еще одна сетка, но от изгороди ее отделяло нечто вроде песочной поляны глубиной метров десять.

Посреди поляны лежало светлое тело. Женщина. И сидящая, как огромная кошка, на неподвижном теле пантера, которая длинным хвостом мела по земле. Ее морда погрузилась в затылок женщины, который был лишь обширной рапой. Песок был окрашен большим пятном крови. Плечи были искромсаны ужасными когтями.

Малко скорее угадал, чем узнал черты Джилл. Видимо, она была убита еще несколько часов назад, так как вокруг ее лица летали мухи. Одним движением челюстей животное начисто сломало ей шею.

Одной из передних лап пантера перевернула тело. Теперь она сладострастно нюхала кровь. Вонзив клыки в горло, она выхватила кусок мяса. Малко отвернулся, не в силах сдержать рвоту. Привлеченная шумом, пантера подняла голову. Их взгляды встретились: у нее были большие голубые глаза, почти без белков.

Животное прыгнуло назад, удаляясь от Джилл. Малко парализовал ужас. Это была взрослая пантера, весившая менее ста килограммов. Она могла убить его одним ударом лапы. Теперь, почувствовав запах крови, она не замедлит атаковать.

Пантера уже обходила свою жертву, осторожно ступая по земле и направляясь прямо к Малко.

Вот почему его заперли в этом фальшивом земном раю! Надежнее, чем пуля, и меньше сложностей. Когда его тело будет разорвано на части, все можно просто объяснить несчастным случаем.

С четвертой стороны сетки действительно имелась дверь, но пантера была настороже. Как будто чувствовала, что человек может сбежать через нее.

Малко с горечью подумал, что умирает по ошибке. Он не был торговцем бриллиантами, и его смерть принесет пользу лишь людям, очень далеким от дел Аристота.

Но это не аргументы для взрослой и изголодавшейся пантеры.

Теперь она приближалась к нему, очень медленно, передвигаясь как краб, вертя головой вокруг шеи, чтобы не выпустить его из виду. Он отшатнулся.

Лихорадочно озираясь, Малко стал искать убежище. Здесь было несколько деревьев, но пантера заберется туда намного быстрее его.

На всякий случай он поднял большой камень. Один шанс из тысячи, что он убьет ее. Малко отчаянно пытался вспомнить то, чему его учили в Школе выживания ЦРУ в Сан-Антонио, штат Техас. Инструкторы учили, как питаться змеями и ящерицами, но не давали рецепта, как задушить пантеру голыми руками.

Между ними оставалось не более десяти метров. Малко мог заметить, что у нее было только одно ухо, другое, несомненно, было разорвано в каком-то бою.

Его рубашка намокла от пота. Он обернулся. Сетка была в пяти метрах позади него. Справа и слева — открытое пространство, без какой-либо защиты. Птицы улетели, испугавшись зверя.

Небо было безупречно голубым. Вся сцена вызывала в памяти сюрреалистический кошмар в стиле Сальвадора Дали. Он бы дорого дал, чтобы иметь крылья колибри.

Неожиданно его спина наткнулась на сетку.

Все кончено.

Торжествуя свою победу, пантера на мгновение остановилась, не спуская глаз с Малко. Ее длинный хвост все быстрее бил по земле.

Она собралась, мускулы задних лап сократились для прыжка.

Малко оставалось жить несколько секунд. Тысячи вещей пронеслись в голове: его замок, многочисленные случаи, когда он избегал смерти. Но никогда он не представлял себе ничего настолько ужасного...

Малко поднял камень правой рукой и резко бросил его. Он попал пантере в плечо. Она отпрыгнула в сторону и яростно зарычала. Затем отступила на несколько метров, и на секунду Малко подумал, что спасен.

В следующий миг хищник бросился вперед. Малко увидел, как пятнистая молния ринулась на него, и закричал, инстинктивно закрывая руками горло.

Позади него, с другой стороны сетки, раздался страшный грохот. Отчаянным усилием Малко удалось броситься в сторону. Он почувствовал запах зверя и растянулся на земле.

Одновременно его мозг отметил шум серии выстрелов.

Как во сне, он увидел съежившуюся пантеру у основания сетки: та яростно скребла землю когтями, рыча и брызгая слюной. Выстрелы раздались еще, почти у его уха. Оглушенный детонацией, Малко перекувырнулся, чтобы отдалиться от хищника.

Пантера сделала еще один ужасный прыжок, пытаясь взобраться по сетке. На секунду она зависла на высоте двух метров над землей, рыча с широко раскрытой пастью, затем сразу рухнула.

Она агонизировала, вздрагивая и мешая слюну и кровь в пасти.

Малко понадобилось несколько минут, чтобы подняться на ноги. Он судорожно вздрагивал, прислонившись к сетке, и пытался восстановить дыхание. В каком-то метре от сетки начиналась плотная стена растительности. Никого не видно. Он даже не успел заметить того или тех, кто его спас. Малко позвал. Ответа не последовало.

Он слишком устал, чтобы разрешить эту новую загадку. Он знал, кто хотел убить его, но не предполагал, что в Бужумбуре у него есть союзник. Если только ЦРУ не начало творить чудеса. Теперь у него была только одна навязчивая идея: выйти отсюда во что бы то ни стало.

Ему не хватило смелости остановиться перед телом Джилл. Он пересек зловещий загон и подошел к двери. Она не была заперта на ключ. Он открыл ее и оказался на тропинке.

В старом «пежо-403» инспекторы Бакари и М'Поло перезаряжали свое оружие. К счастью, «кольт» 45 калибра стрелял небольшими снарядами...

Бакари был сильно взволнован. Да, Никоро приказал ему следить за тем, чтобы с этим типом ничего не случилось, но пантера принадлежала месье Ари, а тот явно не будет рад, что они убили ее... Погруженные в мрачные мысли, они спустились в город и поехали прямо в комиссариат.

Бакари, дрожа, вошел в кабинет комиссара и рассказал о случившемся. Никоро слушал его с непроницаемым видом. Еще накануне вечером он знал, что все должно было закончиться таким образом. Но, чтобы избежать стычки с Ари, нужно было действовать быстро. И чтобы этот проклятый австриец реагировал, как предусмотрено.

— Он вас видел? — спросил он.

— Нет.

— Хорошо. Возвращайтесь в гараж и больше не дергайтесь. О чем бы ни спросил вас грек, вы ничего не знаете.

Бакари убежал без лишних слов. Вся эта история не обещала ничего хорошего. Он сел к М'Поло в «пежо-403», и они покатили на полной скорости.

Малко приехал к Кудерку в десять часов утра. Ему пришлось прошагать около двух километров, прежде чем его подобрал автобус, ехавший на рынок. Негры безмолвно потеснились, с любопытством глядя на этого грязного и бледного белого, у которого не было машины. Из осторожности Малко доехал лишь до въезда в Бужумбуру. Он не думал возвращаться в гостиницу. По крайней мере, до тех пор, пока не будет готов к отъезду.

Мишель Кудерк вскрикнул, увидев его.

— Что с вами случилось?

Малко объяснил ему, пока тот прочищал его рану. Не вдаваясь в подробности, чтобы не напугать Кудерка. И не говоря о Джилл.

— Возможно, меня хотели только запугать, — заключил он. — Но уже пора покинуть Бужумбуру. Машина готова?

Тот заколебался:

— Да, но...

— Пошли. Я хочу покинуть город через полчаса. Тем более, что грек, полагая, что устранил меня, возможно, нагрянет к вам с небольшим визитом...

Это быстрее заставило Кудерка решиться, чем какая-либо речь. Через минуту они были на улице, Кудерк нес небольшой саквояж.

— Все, что у меня осталось после семнадцати лет, проведенных в Африке, — с горечью сказал он.

На углу улицы они нашли такси «пежо-203». Гараж находился на другом конце города. По дороге Малко старался утихомирить свою ярость. Если бы он прислушался к себе, то поехал бы прямиком в гостиницу, взял бы свой пистолет и отправился на поиски Ари-убийцы.

Он не любил насилие, и мысль хладнокровно убить кого-либо внушала ему отвращение. Но перед глазами стояла Джилл, растерзанная пантерой. В нормальном мире за это обычно платят.

Только он жил в ненормальном мире. ЦРУ много платило ему за выполнение задания, но не за игры в галантного кавалера. Даже если Джилл пыталась спасти ему жизнь, одному Богу известно — почему.

Глава 9

Полинявшая табличка с указанием «Кабези, 32 километра» была прибита к дереву.

— Наконец-то! — вздохнул Малко.

Мишель Кудерк заворчал. Он растерянно глядел на прохожих, которых Малко ловко объезжал. Они только что проехали через большой металлический мост на реке Муа на южном выезде из Бужумбуры и ехали по авеню Лимит.

— Нельзя ли ехать побыстрей? — спросил он. — За час мы мало продвинулись...

Владелец гаража, к которому они приехали за машиной, внушал ему инстинктивное недоверие: слишком вежливый, слишком угодливый. Как будто старался, чтобы они быстрее уехали. Тем не менее, «форд», казалось, был в прекрасном состоянии.

Кончился асфальт и начался плохо выровненный латерит. Теперь на выезде из Бужумбуры движения почти не было, за исключением нескольких велосипедов, на которых ехало по три человека, да сорванцов, выскакивающих с тропинок. Бак был заправлен полностью — восемьдесят литров, — и у них было четыре канистры бензина, к которым они притронутся лишь в случае крайней нужды. Малко все же заскочил в гостиницу, как ветер, чтобы забрать свои вещи и заплатить по счету. Администратор чуть не упал навзничь, увидев его. Жаль, что ему было некогда задать несколько вопросов.

Несмотря на некоторый уход за его раной над ухом, которую покрывал большой кусок лейкопластыря, Малко еще чувствовал нестерпимую стреляющую боль в голове.

Мишель Кудерк, одетый во все новое, имел почти человеческий вид. Скрестив свои руки на животе, он поглядывал на дорогу.

— Впереди что-то есть, — вдруг сказал он. Малко увидел солдат около грузовика и двух джипов. Тотчас же у него возникло нехорошее предчувствие. Чтобы подбодрить Кудерка, он непринужденно сказал:

— Должно быть, у них учения. Во всяком случае, у нас все в порядке...

Посреди дороги стоял здоровенный негр, расставив ноги и потрясая своим ручным пулеметом в вытянутой руке.

Малко осторожно затормозил и остановился на обочине. Затем вышел из машины.

Негр с ручником приближался бегом, за ним следовали двое в штатском. Малко почуял ловушку.

— Toko a Motokaa[7], — заорал негр.

Поскольку Малко не понял, один из штатских сказал по-французски:

— Ваши документы. Выходите.

Малко протянул документы и пропуск, подписанный генералом Уру. Оба в штатском, скрывавшие свои глаза за черными очками, отчего их лица теряли всякое выражение, не раскрыли рта. Под их распахнутыми куртки ми Малко заметил автоматические пистолеты с перламутровыми рукоятками.

Здоровый негр изучал документы с обратной стороны. Он вернул их Малко без единого слова.

В этот момент один из штатских, крутившихся вокруг машины, спросил:

— Что у вас в багажнике? Странно пахнет.

Озадаченный, Малко ответил:

— Бензин и продовольствие.

— Откройте.

Негр в штатском раскрыл свою куртку и положил руку на рукоятку, как будто ожидал, что из багажника выскочит черт. Смирившись, Малко взял ключ зажигания и открыл багажник. Кудерк не сдвинулся со своего кресла.

Между двумя канистрами бензина стоял какой-то джутовый мешок, заляпанный чем-то черным, которого Малко раньше никогда но видел.

Его сердце учащенно забилось.

Негр в черных очках ощупал мешок.

— Внутри кто-то есть, — сказал он холодным тоном.

С помощью сержанта он сбросил мешок на дорогу и развязал совершенно новую веревку, которой тот был завязан. Затем они опрокинули мешок. Малко стал мертвенно-бледным.

Вывалилась чья-то голова. Но без глаз и ушей, с расплющенным носом, без зубов, с разорванным и зияющим ртом. Губы были срезаны бритвой.

Малко ничего не понимал. Но тот, кто подложил труп в багажник, вероятно, не желал ему добра.

Он не успел задать себе ни одного вопроса. Сержант грубо упер свой ручник ему в спину.

— Белая шволочь. Ты убил брата!

— Вы с ума сошли!

— Мне не нравится, как вы разговариваете, — сказал штатский в черных очках. — Вы не очень вежливый белый. Если вы будете продолжать, я вас убью. Я — инспектор Бакари, из службы безопасности Бурунди.

Он вынул «кольт» 45 калибра с рукояткой из перламутра и покрутил им перед носом Малко.

— Я арестовываю вас вместе с вашим сообщником. За убийство, — сказал негр.

Подошел второй штатский и также вынул свое оружие. На суахили он приказал солдату погрузить тело в машину. Тот выполнил приказание с совершенным безразличием и закрыл багажник.

Бакари грубо втолкнул Малко в машину и сел позади с М'Поло, все время держа оружие в руках.

— Разворачивайтесь, — приказал он.

Через двадцать минут они подъехали к комиссариату. Шпик сунул в карман ключ зажигания и вышел. Кудерк не промолвил ни слова за всю дорогу. Он был мертвенно-бледен, и кислый пот стекал по его рубашке. На секунду Малко подумал, что его предали, и он не на шутку испугался.

Кудерк вылез из машины и неожиданно бросился бежать со всех ног. Бакари сначала вскинул свое оружие, затем рассмеялся и заорал: «Simba, simba»[8]. Так как Кулерк и не думал останавливаться, он бросился за ним вдогонку. М'Поло втолкнул Малко в комиссариат, уперев «кольт» ему в спину, пока два шпика в униформе разгружали машину.

Комиссар Никоро, затянутый в тунику, застегнутую до воротника, несмотря на жару, сидел, положив ноги на свой стол. Он не сдвинулся с места, когда Малко впихнули в комнату, где умышленно не было ни одного стула, чтобы присесть.

— Это возмутительно, — запротестовал Малко.

— Tvlia[9], — прорычал М'Поло.

Комиссар поднял руку. Вошел Бакари, таща Кудерка, рубашка которого была в крови, а правый глаз — фиолетовым. Его левая рука безжизненно свисала вдоль туловища. Он снял свои очки одной рукой и положил их в карман рубашки. Вид у него был покорный и вялый. Малко проклинал его. Его попытка к бегству была глупостью и ставила их в затруднительное положение.

Бакари докладывал на урунди. Во время его речи два шпика в униформе принесли чемоданы обоих мужчин и мешок. Они бесцеремонно вывалили его содержимое на пол.

Малко уже приходилось видеть трупы, но еще никогда в таком состоянии. Половые органы были вырваны. Дыру закрывала свернутая салфетка. Пальцы раздроблены, а все тело покрыто кровоподтеками и следами от порезов. Ни одного живого места. Настоящее месиво. От отвращения он отвел глаза в сторону.

Полуприкрыв свой здоровый глаз, Никоро ликовал. Одним ударом он убил двух зайцев. История с изуродованным трупом будет разглашена, а посвященные — предупреждены. Кроме того, это составляло замечательное обвинение против этого Малко Линге. Начиналась вторая часть плана. Когда Бакари закончил, комиссар продолжил мягким голосом:

— Инспектор Бакари говорит, что, согласно его расследованию, вы убили этого несчастного, чтобы украсть у него бриллианты, предварительно подвергнув его ужасным пыткам с тем, чтобы он сознался, где были спрятаны другие камни... Это ужасное преступление, — грустно заметил он, качая головой.

Малко подскочил.

— Какое расследование? Нас арестовали полчаса назад. Понятия не имею, кто убил этого несчастного.

— Вас видели вместе. Он предлагал вам бриллианты. В своей машине. За вами следили.

Грязное дело. Чего он хотел? Малко еще не понимал, какой интерес был комиссару пришить ему это грязное дело. Если только это не особая хитрость Аристота. Негр продолжал:

— Это очень, очень серьезно... Преднамеренное убийство. Вы заслуживаете смертной казни.

— Немедленно предупредите мое посольство, — сказал Малко. — Я невиновен.

— Я не могу, — горестно сказал Никоро. — Наш уголовный кодекс запрещает обвиняемым общаться с внешним миром.

Он приказал М'Поло по-французски:

— Обыщите багаж этих людей.

Черный полицейский поспешно опрокинул три чемодана на землю. В двух чемоданах Малко ничего особенного не нашли. Двойное дно не поддалось беглому осмотру.

Но из саквояжа Мишеля Кудерка выпал небольшой пакет. М'Поло поднял его и положил на стол комиссара.

Тот развязал его умышленно замедленными движениями. Малко уже знал, что он там найдет.

Действительно, Никоро высыпал себе на ладонь небольшую кучку бриллиантов. Тех, которые несчастный шофер такси предлагал Малко два дня назад.

— Вот доказательство вашего преступления, — сказал он загробным голосом. — Вы на самом деле очень плохие люди...

Малко кипел от ярости. Но что можно сделать против законной полиции страны? Он прекрасно знал, что ЦРУ не станет вмешиваться. Таковы правила игры. В крайнем случае, его начальники из Вашингтона пришлют ему красивый венок. Анонимно. Поэтому он удовольствовался тем, что повторил:

— Предупредите мое посольство. Речь идет о провокации, жертвами которой мы стали. Если вы будете упорствовать в вашей ошибке, международное общественное мнение составит себе неблагоприятное представление о Бурунди...

На мировое мнение Никоро плевал, как на свое первое бубу.

Он язвительно сказал:

— Вы, белые, считаете себя неуязвимыми. Но теперь мы независимая нация. Мы имеем право судить уголовных преступников.

Это оказалось слишком для Кудерка. Немного воспрянув, он завопил.

— Вы — обезьяны, макаки, вы хороши лишь для того, чтобы жрать кокосовые орехи. Сволочи! Сволочи! Когда ты был сержантом, ты лизал ботинки белым, Нико. Надо было тебе загнуться в гнилом животе твоей матери-проститутки.

Со всего размаха Бакари обрушил на него рукоятку «кольта». Послышался звук разрывающейся плоти, и Кудерк свалился, как куль.

— Мы занесем в протокол, что обвиняемые грубо оскорбили государство Бурунди, — заметил ученым голосом Никоро. — В лице одного из его самых высокопоставленных чиновников. Впрочем, следствие по вашему делу будет довольно долгим, поскольку за него лично берется министр. У него много работы, так как он также является министром связи и обороны. Пусть уведут обвиняемых.

Бакари и М'Поло схватили Малко, каждый за одну руку. Увидев стоявшую перед комиссариатом полицейскую машину, Малко попятился: это был полностью зарешеченный грузовичок, как машина собачника. К дверям уже сбежались негры, чтобы увидеть арестованного белого. Малко твердо сказал.

— Я туда не сяду.

М'Поло помахал рукояткой «кольта» над своей головой:

— Или ты сядешь, или...

Не стоило давать повод избить себя. Малко сел. Запах внутри напоминал запущенный курятник. Нет ничего, на что бы сесть. Оп схватился за решетку. Через несколько минут М'Поло и Бакари бросили обмякшее тело Кудерка на пол, и машина тронулась.

И вовремя: вокруг полицейской машины собралось не меньше сотни негров, которые отпускали шуточки, плевались, выкрикивали ругательства, тогда как водитель с готовностью рассказывал зевакам подробности о преступлении обоих белых.

М'Поло и Бакари ликовали. Чтобы весь город мог видеть могущество их шефа, они приказали водителю сделать крюк, прежде чем поехать в тюрьму, и устроить обоим пленникам прогулку по всей Бужумбуре.

Спустившись по авеню Упрона, они объехали площадь Независимости. Со всех сторон раздавались насмешки.

Они проехали перед «Ля Кремальер», и полицейской машине неожиданно пришлось остановиться из-за грузовика, который выезжал из ряда.

Из любопытства подошла высокая молодая женщина-блондинка с соблазнительной фигурой, стоявшая у дверей ресторана.

Увидев вцепившегося в решетку Малко, она подскочила и подошла еще ближе.

— Кто вы? — спросила она по-французски. — Почему они с вами это делают?

Малко ответил в тот момент, когда грузовик вновь тронулся с места.

— Это ошибка. Провокация. Предупредите... Шум двигателя заглушил его голос. Но несколько секунд его золотистые глаза были погружены в глаза незнакомки. Красивое лицо омрачилось. Она оставалась неподвижной и глубоко взволнованной на краю тротуара, пока машина удалялась. Наконец полицейская машина прибыла в Белый Дом. Этим поэтическим именем называли старую тюрьму, построенную бельгийцами. Тем временем Мишель Кудерк почти пришел в себя. Малко помог ему слезть, и они вместе оказались в канцелярии.

Маленькая комнатка была отвратительно грязной. Стены покрыты надписями. Секретарь вывернул карманы обоих мужчин. Это был здоровенный негр, скорее всего, из племени тутси, на лице которого застыло выражение отталкивающей жестокости. Ничего не говоря, он сложил все вещи в ящик своего стола. Затем он указал на перстень с печаткой Малко.

— А это?

Он уже наклонялся, чтобы снять его силой. Малко стал утверждать, что снять перстень можно было только вместе с пальцем. Негр немного заколебался: у него не было под рукой инструмента.

Положение спас Кудерк. Он сказал секретарю на суахили:

— На твоем месте я не стал бы его забирать. Это его талисман. На тебе он станет очень плохим талисманом. Секретарь сразу же перестал настаивать. Отрезать палец — пожалуйста, но брать себе плохой талисман — нет уж, а то можно навлечь на себя неприятности.

Два надзирателя-оборванца увели их внутрь тюрьмы. В коридоре пахло хуже, чем в плохо содержащемся зоопарке. Из-за прутьев камер с любопытством выглядывали заключенные, чтобы посмотреть на двух белых. С тех пор, как уехали бельгийцы, такое случилось впервые. Малко был приятно удивлен, обнаружив, что в их камере было две кровати с противомоскитными сетками, стол и небольшой вентилятор. В общем-то, роскошь. И было даже подвальное окно, выходившее на улицу.

Их догнал секретарь. Он показался им очень любезным. Бакари должен был объяснить ему, в чем заключается их преступление.

— Меня зовут Бобо, — сказал он, протягивая руку Малко. — Я — главный надзиратель. Здесь надо быть очень послушным... но пища для вас будет хорошей. Комиссар дал указания. За едой для вас каждый день будут ездить в «Ля Кремальер». Как для министра, — гордо добавил он.

Любопытная тюрьма...

Прежде, чем закрыть дверь камеры, Бобо шепнул Малко:

— Если у вас будет слишком много еды, скажите мне. Нас здесь не слишком балуют...

Час от часу не легче. Однако, это все же утешает, что тебя кормят лучше, чем надзирателей.

Комиссар прибыл на обед в «Ля Кремальер» принарядившись. Он чувствовал себя в прекрасной форме. Ари-убийце больше нечего сказать: его враг был в тюрьме и обвинялся в убийстве.

Впрочем, Никоро только что окончательно разобрался в ужасном инциденте, который стоил жизни молодой Джилл. Тяжелая вещь. Ари одновременно потерял свою любовницу и любимое животное. Ему понадобится много сил, чтобы не сдать под таким ударом судьбы.

В конечном счете, после долгой беседы по телефону, Ари признал, что законные методы комиссара имели то преимущество, что не вызвали толков.

Погруженный в свои мысли, Никоро не заметил, как к нему, шурша платьем, подошла Бриджит Вандамм.

Они почти столкнулись, и белая туника получила удар пышной груди и терпких духов.

— Итак, комиссар, что нового? Я видела, что сегодня утром вы отправили двух заключенных в Белый Дом.

Никоро не заставил себя долго уговаривать и рассказал о своей удаче. Бриджит слушала его с непривычным вниманием. Она не могла стереть из своей памяти золотистые глаза, которые заметила через решетку полицейской машины.

У нее, Бриджит, была своя мораль. И она не могла представить себе, как можно было так обращаться с таким привлекательным мужчиной. В меру своих скромных возможностей она поклялась себе навести там порядок.

В ярости Малко схватил табурет и принялся методично молотить им в дверь камеры. Парии из блока Восемь шумно подбадривали его сквернословием на французском и суахили.

Еле волоча ноги, приперся Бобо, почесывая со ему щенным видом свои курчавые волосы. Он ужасно боялся осложнений.

— Нехорошо шуметь, бвана. Завтрак плохой или что?

— Плевать я хотел на завтрак, — прервал Малко. — Я хочу, чтобы предупредили какого-нибудь адвоката или мое посольство.

Бобо, расстроенный, покачал головой.

— Бвана, я не могу делать такие вещи... Вдруг его лицо просветлело, и он прошептал несколько слов на ухо Малко: в бакалейной лавке напротив Белого Дома была девчушка тринадцати лет. За хорошие чаевые можно было договориться...

— Нет, — твердо ответил Малко. — Мне нужен адвокат, или я устрою голодовку.

Все больше огорчаясь, Бобо запер дверь, не понимая, как можно, имея для этого все возможности, отказаться от такого заманчивого предложения.

Обескураженный, Малко уселся на свою кровать и обхватил голову руками. Кудерк попытался его утешить:

— Последний раз я провел здесь восемь месяцев...

Они были здесь уже шесть дней. Никто так и не обеспокоился их положением.

Да, у них была лучшая камера. И даже мальчишка для уборки. Что касается еды, то два раза в день из «Ля Кремальер» приходил мальчишка-рассыльный, чтобы взять заказ, и привозил подносы, нагруженные съестными припасами, которые с каждым разом выглядели все аппетитнее.

Обычная тюремная пища состояла из прозрачной просяной каши и отвратительных кусков мяса два раза в неделю. Черные заключенные умирали, как мухи. Каждое утро Бобо стаскивал их тела в камеру Десять, ожидая, пока за ними не приедет городской катафалк. Малко снискал себе огромную популярность тем, что раздавал остатки своей обильной еды десяти изголодавшимся, сгрудившимся в камере напротив. В обмен те передали ому какую-то мазь, которая быстро заживила раны Кудерка и его собственную на голове.

Жалкое утешение!

Белый Дом не заслуживал своего имени. Отвратительная грязь внутри, а от запаха сбежал бы и хорек. Попав в Африку, Малко начинал спрашивать себя, сумеет ли он из нее выбраться. Нелепое обвинение в убийстве долго бы не продержалось в нормальной стране, но здесь псе это было в порядке вещей.

— Нужно что-то делать, — сказал Малко. — Иначе мы пропали.

В этот момент в коридоре неожиданно раздался стук женских каблуков. В замке повернулся ключ, и показалась веселая морда Бобо:

— К вам посетитель, бвана...

И какой посетитель!

Сто семьдесят пять сантиметров крепкой плоти, которую плотно облегало красное шелковое платье, и лицо под Софи Лорен, но более удачно. Но все вместе к тому же и весьма представительное.

Бриджит Вандамм, хозяйка «Ля Кремальер», пожирательница мальчиков, знала, какой эффект она производит на мужчин. Она приходила от этого в восторг. Не удостоив вниманием Кудерка, тусклый силуэт которого внушал ей лишь целомудренные мысли, она уставилась на Малко влажными глазами.

— Кажется, моя пища была не очень хорошей, месье, я сожалею об этом. Что вы хотите взамен?

Это была хитрость Бобо. Он сказал себе: если Малко отказывался от негритянки, возможно, он хотел белую...

Это пришлось кстати. С тех пор, как Бриджит заметила Малко в полицейской машине, она поклялась себе познакомиться с ним. Каждый вечер она присаживалась за стол Никоро и, превозмогая свое отвращение к его омерзительной роже, пыталась вложить в свой взгляд нечто похожее на желание...

Себе на уме, она не атаковала в лоб, но постепенно множила намеки на загадочных белых заключенных. Поэтому, когда тюремный мальчишка-рассыльный пришел предупредить ее, что они грозили начать голодовку, она набросилась на комиссара, который заканчивал завтрак.

— Мне совершенно необходимо пойти посмотреть, что там происходит, — объявила она. — Это очень важно для моей репутации, знаете ли...

Так как Никоро колебался, она добавила:

— Если вы желаете, то я сразу же приду рассказать вам о результатах моего визита в ваш кабинет...

Никоро растаял. Он впервые окажется наедине с ней...

Он быстро нацарапал записку для Бобо на салфетке и протянул ее Бриджит.

— Будьте осторожны, — предупредил он. — Это опасные люди...

Но Бриджит уже была наверху, чтобы причесаться и надушиться.

Не для визита к Никоро.

Малко вновь обрел свои привычки светского человека. Он наклонился над рукой Бриджит, которая затрепетала:

— Мадам, счастлив с вами познакомиться, хотя ваши блюда всегда были вкусными. Это ошибка нашего славного Бобо. Присаживайтесь.

Она повиновалась и устроилась на краешке кровати, ломаясь и высоко скрещивая ноги. Внутренне она порадовалась своему чутью самки: вблизи золотистые глаза оказались еще более обаятельными. От этого рослого и утонченного блондина исходило какое-то неизъяснимое очарование.

— Ну так что же вы натворили? — спросила она.

Малко быстро рассказал ей всю историю, перейдя на столкновение с Аристотом. Глаза Бриджит засверкали. Он вспомнил лицо, замеченное из полицейской машины.

— Какой негодяй этот Никоро! Подумать только, что он вьется вокруг меня уже шесть месяцев! Именно он позволил мне снабжать пищей знатных заключенных. Если он думает, что это заставит меня изменить мнение... Сегодня вечером я увижу его и устрою ему встряску. И если этого будет недостаточно, у меня есть несколько друзей в правительстве.

— Осторожно, — боязливо сказал Кудерк...

Бриджит уже была на ногах. Ее груди заполонили камеру. Она обволокла Малко взглядом собственника:

— Надеюсь, что скоро увижу вас у себя, месье...

— Малко. Малко Линге.

— Для иностранца вы замечательно говорите по-французски.

Малко скромно потупил золотистые глаза. Они задели Бриджит за живое. Она удалилась, эффектно покачивая бедрами, чем заслужила у парий камеры Восемь целый град непристойностей на суахили. Бриджит, понимавшая это наречие, покраснела, польщенная.

Ее визит ободрил Малко. Наконец-то у него была союзница. Бриджит не успокоится, пока не вытащит его из тюрьмы, чтобы положить в свою постель. Что, впрочем, само по себе было неплохой идеей.

Других происшествий в этот день не произошло. Кудерк охотился на тараканов, а Малко читал старые журналы. К восьми часам прибыл мальчишка-рассыльный из «Ля Кремальер», сгибаясь под тяжестью гигантского подноса. Это был огромный тюрбо[10] со сладким картофелем, обильно посыпанный кайенским перцем, в сопровождении бутылки «Моэт-э-Шандон». Под одной из салфеток лежала карточка, надписанная крупным наклонным почерком: "Скоро мы отпразднуем ваше освобождение ".

В этот вечер Малко заснул безмятежным сном.

Когда комиссар Никоро появился в «Ля Кремальер» на обеде, он с трудом скрывал свое ликование.

Прежде всего, Бриджит действительно пришла к нему в кабинет. Само собой, она осталась стоять. Но, когда он провожал ее до двери, то провел рукой по ее обтянутым шелком бедрам, и она ничего не сказала. Никоро испытал такое острое наслаждение, какое было сравнимо лишь с первой кражей, совершенной в бытность его мальчиком-рассыльным. Все шло как нельзя лучше.

Если все сложится удачно, он сможет заработать много денег, сделать одолжение Ари-убийце и переспать с Бриджит.

Все проходило почти так, как он предполагал. Как только он закончил обед, к нему за стол присела Бриджит, шурша шелком, как кошка.

Она начала говорить: о Малко и о Кудерке. Никоро слушал с понимающим великодушным видом. Когда она закончила, он отечески положил свою ладонь на ее руку. С невинным видом он слегка касался кончиками пальцев соска ее груди под шелковой блузкой, Бриджит даже не пошевелилась, взывая в безмолвной молитве к святому Игнатию, чтобы ее не вырвало.

Что до Никоро, то невыразимая радость, которую он испытывал, окрылила его как архангела.

— Люди, к которым вы проявляете сострадание, совершили очень серьезное преступление, — объяснил он. — Однако, исключительно, чтобы доставить вам удовольствие, я попытаюсь добиться смягчения их участи, возможно, их выпустят на свободу под честное слово...

— Ну вот, — страстно сказала Бриджит. — Они смогут пожить у меня. Я за них ручаюсь...

— На них нет точных свидетельских показаний... Но, тем не менее, в их машине обнаружен труп, да еще бриллианты.

— Вы так могущественны, комиссар...

Никоро испытывал живейшее удовольствие. Его пальцы оживились у ее груди. Бриджит оттолкнула их незаметным жестом и поднялась.

— Итак, я на вас рассчитываю?

— Да, да, — сказал Никоро. — Я изучу дело и дам положительное заключение.

Вопреки своей привычке, он оставил щедрые чаевые и вышел, насвистывая; его оттопыренные уши трепетали от радости. Во всяком случае, его клиенты созрели... Но так было удобнее: дать поверить Бриджит, что именно она спасла их. Скажем...на время.

Малко не успел добриться, как Бобо открыл дверь камеры, впуская высокого негра в сине-зеленом костюме. У него были более выраженные негроидные черты, плоский нос, но без приплюснутости, довольно тонкий рот, пушистая и коротко остриженная шевелюра. Он протянул Малко руку с крепкими суставами.

— Я Патрис Мобуту, ваш адвокат, назначенный министром юстиции.

— Не слишком-то они торопились, — сказал Малко.

Тот присел на кровать и положил свой портфель.

— Лишь благодаря стараниям комиссара Никоро, я смог быстро расследовать дело.

По-французски он говорил отточенными фразами, но медленно, подчеркивая их манерными жестами.

— Ваше дело очень серьезно, очень серьезно.

Малко начал терять самообладание.

— Послушайте, вы же прекрасно знаете, что я не убивал этого беднягу. От этого сильно несет провокацией. Я требую немедленно выпустить меня на свободу.

Патрис Мобуту вынул кипу бумаг из своей папки и пробежал их.

— Из материалов следствия вытекает, что служба безопасности еще не располагает никакими свидетельскими показаниями, прямо уличающими вас. За исключением того, что в вашем багажнике обнаружили труп, а также бриллианты... Кроме того, жертвой был человек, с которым вы имели незаконные деловые отношения. Это очевидные факты против вас.

— Смешно. Когда кого-нибудь убивают, то не возят его в своей машине.

— Если только вы не планировали бросить тело в джунглях. Если бы его обнаружили в Бужумбуре, это повлекло бы немедленное начало следствия...

— Я повторяю вам, что все это смешно.

Патрис Мобуту вздохнул:

— Если бы вы еще были лицом, известным с хорошей стороны... если бы вы могли предоставить деловые рекомендации от фирмы, которая отвечает за вас... Каков род ваших занятий, месье Линге?

Ой, дело начинало принимать плохой оборот. Малко осторожно ответил:

— Я занимаюсь разными делами. В США и в Австрии.

— Что вы делаете в Бурунди?

Хороший вопрос.

— Послушайте, — сказал Малко, притворно расслабившись, — вы мой адвокат, и я могу сказать вам правду.

— Разумеется, — подбодрил его Патрис.

— Это правда, я приехал сюда в надежде купить бриллианты. Но я не убивал несчастного. Это дело мне пришили.

— У вас есть подозрения?

Малко заколебался, но это было так же опасно, как и молчать.

— Да. Некто Ари-убийца. Торговец бриллиантами. Он мог желать избавиться от меня таким способом.

Патрис Мобуту огорченно покачал головой.

— Я знаю, о ком вы хотите сказать. Но это уважаемый гражданин, и ваши обвинения не подкреплены никакими фактами. И вы сами признаете, что являетесь торговцем. Нет, я думаю, что нужно отказаться от этого пути. Я представлю ваше досье министру, и думаю, что единственное решение — это потребовать освобождения под залог. Но вы должны располагать значительной суммой, так как правонарушение серьезное.

— Сколько?

— Я не знаю. Мне еще не представлялся случай. Но как я слышал, несколько сотен тысяч франков.

Назвав сумму, адвокат скромно потупил глаза. Малко молча бесился. Итак, комиссар узнал о существовании вклада в банке и затеял всю эту провокацию, чтобы завладеть деньгами. Хорошая работа.

Если бы Малко прислушался к себе, то схватил бы адвоката за шкирку и бросил бы его в камеру. Но только в том случае, если бы он сам отказался от сделки. Никоро продолжал бы пускать пыль в глаза и приговорил бы его...

— В случае необходимости я могу располагать такой суммой, — спокойно сказал Малко. — Но я желаю, чтобы месье Кудерка освободили вместе со мной.

Мобуту закивал головой:

— Я полагаю, что это будет возможно. Я приду к вам завтра. Гм... в каком виде находятся ваши деньги? Как будто он не знал!

— На вкладе в банке Восточной Африки. Наличными.

Мобуту нахмурил брови.

— А, нужно бы поторопиться. Приближается конец месяца.

— И что же?

Адвокат, изобразив откровенно тоскливый вид, объяснил:

— Вы не заметили, что этот банк находится несколько на отшибе? Не проходит и месяца, чтобы не было нападения, и всегда в конце месяца. Кассиры являются соучастниками. Это бы задержало нас.

— Почему бы вам не заменить их?

— Их меняют, их меняют. Но бандиты входят в контакт с новенькими и угрожают перерезать глотку, если те не помогут им. Иногда они режут одного, в качестве примера...

Бабьи россказни. Но это могло быть и правдой. В диком мире, где они находились, все было возможным.

Мобуту сложил свои бумаги в портфель и поднялся.

— Пойду к министру...

— Но, — сказал Малко, — меня еще не допросил следователь или хотя бы ваш комиссар Никоро... Патрис Мобуту добавил от себя:

— Разумеется, вы можете обратиться к обычному судопроизводству, которое, возможно, приведет к вашему освобождению, но я вам этого не советую. Это может длиться несколько месяцев. Следователи перегружены...

— Идите к вашему министру, — смирившись, сказал Малко. — Но скажите ему, что даром я платить не буду. Услуга за услугу.

Мобуту откланялся и с достоинством удалился.

Кудерк сказал:

— Все это пахнет взяткой... бакшишем, если желаете.

— Конечно. Но другого способа выйти отсюда у нас нет.

— С Никоро надо держать ухо востро, — сказал Кудерк. — Он порочен.

Время шло медленно. К счастью, разыгрывался спектакль. Один из заключенных, фокусник, стащил два магазина от автомата Бобо и требовал выкуп в виде пива и еды.

Разборки длились некоторое время после полудня.

Всякий раз, когда Бобо приближался, занеся приклад, чтобы отколотить виновника, тот начинал пронзительно вопить:

— Плохо бить, я пойду капитана, ему говорю, ты пропал..

И разборки начинались снова. Обмен свершился в шесть часов за два ящика пива и большую миску просяной каши. Но фокусник оставил три патрона в залог, чтобы избежать взбучки...

Бриджит появилась вместе с обедом. На этот раз она ничего не спрашивала у Никоро, а Бобо не осмелился не пустить ее в тюрьму. На ней были белые брюки в обтяжку и кружевная блузка в тон к ним, позволявшая видеть ее бюстгальтер. Парии разбушевались, дойдя до показа непристойных жестов через прутья решетки своей камеры. Безразличная к этому всплеску пошлости, Бриджит спросила:

— Что нового?

Малко рассказал о визите адвоката. Лицо владелицы ресторана нахмурилось. Ох, уж этот Никоро! Настоящий тутси. Последнюю шкуру сдерет...

Малко не хотел лишать ее иллюзий. Но он не успокоился.

— Я очень хотел бы, чтобы передача этой суммы состоялась в присутствии свидетелей, — сказал он.

— Разумеется, — сказала Бриджит. — Я буду у вас свидетелем. Меня здесь знают с хорошей стороны.

Все дышало любовью в ее щедром теле. Должно быть, она употребила одного или двух мальчиков, прежде чем прийти; вокруг ее глаз легли коричневые тени. В них промелькнула какая-то томность, когда она посмотрела на свою руку, которой коснулись губы Малко. Пока мужчины ели, она присела на кровать рядом с Малко, касаясь бедра Малко своим. Она неохотно ушла к десяти часам вечера. Запах ее духов всю ночь витал в камере, отпугивая комаров и прочих насекомых.

Патрис Мобуту появился утром так же, как и в предыдущий день. На этот раз на нем был желтый костюм.

Он торжественно объявил:

— Министр удовлетворил вашу просьбу. Вы оба будете освобождены под залог при условии не покидать Бужумбуру и регулярно отмечаться у комиссара Никоро.

Это было только начало.

— Когда? — спросил Малко.

— Как только будут внесены деньги.

— На чье имя?

Адвокат изобразил удивление.

— На... мое.

Малко покачал головой.

— Нет. Мне нужны гарантии. Меня уже арестовали незаконно: теперь я не желаю, чтобы меня еще и обобрали.

Мобуту оскорбился и вновь заговорил с африканским акцентом:

— Месье, вы не очень-то вежливы... Министр будет этим недоволен.

— Я отдам деньги, — сказал Малко, — но не раньше, чем нас освободят.

Тот воздел руки к небу.

— Но это невозможно, гм... Тем хуже, я скажу министру...

Он уже открывал дверь...

Кудерк окликнул его, и начались разборки. Половина на суахили, половина на французском. Малко следил за дискуссией, вытянувшись на кровати. В конце концов было решено, что Никоро подпишет приказ об освобождении из-под стражи, и они все вместе поедут из Белого Дома в банк.

Там они найдут Бриджит Вандамм. Передача денег состоится в кабинете директора банка в присутствии молодой бельгийки.

Но Мобуту наотрез отказывал Малко во встрече с министром юстиции. Видимо, тот не был посвящен. Он ушел, пообещав вернуться к двум часам. Пока мальчишка убирал камеру, Малко и Кудерк паковали свой багаж. А в два ровно пришел Патрис Мобуту. Бобо, щедро улыбаясь, трогательно прощался. Малко пожал кучу черных рук через прутья Восьмой, и они оказались на улице.

Ужасный полицейский фургон ждал перед дверью. Когда Малко узнал, что ему предстоит пересечь в нем весь город, он наотрез отказался.

— Если это так, я возвращаюсь в тюрьму, — объявил он.

Он начал применять африканскую систему. Мобуту привел доводы: они пока еще уголовные заключенные. Если сделка не состоится, они будут отправлены обратно в полицейской машине...

Наконец был найден компромисс. Они сели в машину Мобуту, а фургон последовал за ними, пустой...

Банк находился к северу от города, по дороге в аэропорт, в самой глуши. Это было небольшое современное двухэтажное здание из стекла и бетона, спрятанное за рощицей манговых деревьев. Бриджит Вандамм ожидала у дверей. По этому случаю она нацепила огромную розовую широкополую шляпу и шелковое платье в тон, которое ничего не скрывало в ее великолепном теле.

Преисполненный важности, Патрис Мобуту сопровождал процессию в кабинет директора.

Тот, метис невзрачного вида, практически не сводил глаз с грудей Бриджит в течение всей дискуссии. Он потребовал от Малко дюжину подписей, прежде чем вручить ему пачки банкнот.

Принимая все более и более торжественный вид, Мобуту извлек из своего портфеля приказы об освобождении из-под стражи и положил их на стол.

— Вы свободны, но не имеете права покидать Бужумбуру До дальнейших распоряжений, — повторил он. — Впрочем, ваши паспорта остаются в службе безопасности, и я должен предупредить, что вы будете находиться под полицейским надзором.

На этом он проворно завладел банкнотами, пересчитал их с ловкостью крупье и спрятал в свой портфель; он вышел из кабинета, почти танцуя, и сел в свою машину.

— Ну вот, — весело сказала Бриджит, — остается лишь открыть бутылку шампанского...

— У вас есть сейф? — спросил Малко.

— Да.

Он протянул ей распоряжения об освобождении, усыпанные печатями и замысловатыми подписями.

— Спрячьте их в надежное место. Мне не хотелось бы, чтобы эти дикари передумали.

Она спрятала бумаги в свою сумочку, и они вышли из кабинета.

У Бриджит был белый «шевроле» с откидным верхом. Как приятно было вновь оказаться на кожаных сиденьях после вони Белого Дома.

На обратном пути в город Малко энергично размышлял:

Два дня в Элизабетвиле.

Два дня потеряны в Бужумбуре.

Восемь дней в тюрьме.

Астронавтам должно казаться, что время тянется очень медленно. Для ЦРУ тоже. Только бы Аллан Пап не упал духом. Иначе он мог бы нырнуть как пловец к прекрасной Бриджит. Тем более, что это освобождение под залог не обещало ничего путного. Грек слишком старался, чтобы теперь дать ему смыться.

Было лишь одно решение: покинуть Бужумбуру как можно быстрее. Но для этого ему была нужна Бриджит. А ведь у него было недвусмысленное ощущение, что она делает все возможное, чтобы удержать его...

— Мне хотелось бы вернуть свой паспорт, — сказал он вслух, — и покончить с этой идиотской историей.

— Мы увидимся с президентом, — сказала Бриджит. — Он очень приятный человек. Я его знаю.

С этими ободряющими словами они прибыли на площадь Независимости. Весь персонал «Ля Кремальер» ожидал на тротуаре.

Возвращение блудного сына.

Глава 10

В приемной Президента молодая негритянка кормила грудью прелестного ребенка, выставив одну грудь в форме груши на обозрение посетителям. Между ногами часовых, развалившихся на канапе, играли в догоняшки дети.

— Семья Президента переселилась в королевские апартаменты, — прошептала Бриджит Малко. — Их тридцать семь, и еще не все приехали из леса.

Это вносило некоторое оживление. Вот правительство, которое поощряет семью.

Накануне Малко вышел из тюрьмы. Он не поехал в «Пагидас». Его окружила нежной заботой прекрасная Бриджит, которая разместила их, его и Мишеля Кудерка, на третьем этаже своего дома, предоставив в их распоряжение трех мальчиков-слуг.

Обед в честь освобождения был роскошным: шампанское «Моэт-э-Шандон», импортное мясо и даже свежий салат. Бриджит приоделась. Почти прозрачное платье из черного муслина открывало ее пышную грудь.

В течение всей трапезы ее нога искала ногу Малко под столом.

Кудерку и Малко были отведены две изолированные комнаты. Как только была выпита последняя капля шампанского, под предлогом усталости Малко отправился спать. Про себя он отметил, что его дверь была без замка.

Ему не пришлось долго ждать. Дверь отворилась как раз в тот момент, когда он заканчивал раздеваться.

В руках Бриджит держала поднос, на котором стояли бутылка «Моэт-э-Шандон» и два бокала. Она поставила поднос на пол и тут же дернула за «молнию» своего платья.

— Кружева такие тонкие, — извинилась она. — А здесь их не найдешь.

После пребывания в Белом Доме это представление было отнюдь не противным. От ее большого тела исходила какая-то животная чувственность, которая не оставила Малко равнодушным. Впрочем, у него не было выбора: Бриджит уже была в его постели.

Дальнейшее представляло собой чередование стонов и судорог. Истрепанный, исцарапанный, буквально пожираемый, Малко думал о тщедушных мальчиках-слугах, которые открывали для себя любовь, благодаря неистовой Бриджит Вандамм. Вдруг Бриджит схватилась за прутья кровати, и натянув, как лук, свое тело, издала протяжный крик, который прокатился по всему дому. Вопреки своей воле, Малко прикрыл ей рот рукой.

— Слуги, — пробормотал он.

Она раскрыла утоленные и умиленные глаза.

— Они привыкли. Но прежде я так сильно не кричала.

Этот памятный вечер скрепил нежную дружбу между Бриджит и Малко. Она проснулась на заре, чтобы организовать встречу с президентом Букоко. По ее мнению, только он мог полностью реабилитировать Малко.

Ни зловещий Аристот, ни комиссар Никоро никак не проявили себя. Этот покой вселял тревогу. Поскольку Малко был официально прикован к Бужумбуре. Без паспорта невозможно сесть в самолет, а все дороги на выезде из Бужумбуры перекрыты полицией из-за слухов о роялистском восстании в Конго.

А в это время астронавты ждали...

Особенно беспокоил Малко Ари-убийца. Малко слишком много знал о торговле бриллиантами и об убийстве Джилл, чтобы грек дал ему безнаказанно уехать. Совершенно необходимо, чтобы президент поверил ему. В противном случае, он может прибегнуть к отчаянному решению: например, заткнуть рот Бриджит и смыться с ее машиной...

Абсолютно недостойно джентльмена.

— Президент сейчас примет вас.

Распорядитель отодвинул кучку детей, чтобы Малко и Бриджит могли присесть на канапе. Затем он исчез в глубинах королевских апартаментов, и никому больше не было до них дела.

Тем не менее, во дворце кипела жизнь. Гражданские и военные запросто беседовали во всех углах. Малко даже заметил, как какая-то негритянка отцепила штору, с любовью свернула ее и спокойно унесла: несомненно, чтобы усовершенствовать интерьер своей хижины.

Но когда, после часового ожидания, Бриджит встала, чтобы пойти разузнать, в чем дело, она наткнулась на двух десантников, охранявших двери президентского кабинета. Напичканные кифом[11] сверх меры, они наставили на нее свои чешские автоматы, выпучив белые глаза.

Раздосадованная и взбешенная, Бриджит вернулась и села.

— Должно быть, у них там большие разборки, — сказала она.

Проведя десять лет в Африке, она начинала говорить как негры.

— Или очередной государственный переворот.

— Или он уехал в город, а нам не осмеливаются об этом сказать.

Во всяком случае, с тех пор, как они здесь, никто не открывал обитую дверь.

— Все же при короле было лучше, — вздохнула Бриджит. — По крайней мере, это был забавный парень. Почти каждый день он прогуливался по городу с прической из перьев, в своем желтом «кадиллаке». Здесь всегда все было открыто: он обожал, чтобы вокруг него были люди. Конечно, перебрав пива, он забавлялся, постреливая из огромного револьвера в своих приближенных. Но стрелял он плохо, и это всех сильно смешило...

— Но это не решает наших проблем.

Прошел один из распорядителей. Бриджит задержала его и завязала бурную дискуссию на суахили. Тот исчез и появился через несколько минут.

— Он говорит, что нас сейчас примут, — перевела Бриджит. — Подождем.

Что они и сделали.

В пять часов Малко поднялся, умирая от голода и кипя от ярости.

— Хватит! Твой президент издевается над нами. Придем завтра.

Они могли оставаться здесь всю ночь. Никому не было до них дела. Бриджит, расстроенная, настояла на том, чтобы подождать еще несколько минут.

Вдруг появился первый распорядитель. Бриджит набросилась на него.

Он покачал головой.

— Президент сегодня больше не принимать, бвана. Слишком большой работа на благо страны. Приходить завтра, бвана.

Он покачал головой и удалился, убежденный в своей важности. Мысли Симона Букоко еще не продавали в книжных магазинах, но это был как раз тот случай.

Малко и Бриджит спускались по аллее, когда их нагнал какой-то молодой лейтенант, видимо, из племени тутси.

— Это он устроил мне встречу, — прошептала она Малко.

Она посмотрела на него испепеляющим взглядом и резко окликнула на суахили. Тот ответил мягким, почти женским голосом:

— Это не моя вина, мадам Бриджит. Если вас не приняли, так это потому, что месье президент немного выпил...

Из его туманных объяснений следовало, что ночью президент капитально надрался и в настоящее время находился в коматозном состоянии, перебив в своем кабинете все, что было можно.

— Вероятно, это из-за плохого талисмана, — заключил лейтенант. — Обычно президент выпивает лишь немного пива.

Для Малко было предпочтительней, чтобы он сохранял трезвость. Стоит только его попойке продлиться неделю, и все в стране пойдет прахом.

Они вернулись в «Ля Кремальер» скорее подавленными. Лейтенант божился, что как только президент протрезвеет, он с радостью их примет и даже пригласит на закрытую вечеринку.

Прелести прекрасной Бриджит, несомненно, играли здесь весьма определенную роль. Что толку быть националистом? Вот в чем заключалась приятная черта колониализма.

Оставалось только подождать до завтра.

Малко и Мишель Кудерк завтракали на террасе «Ля Кремальер», когда перед рестораном остановился старый «пежо-403» службы безопасности. Из него вышли Никоро и Бакари и направились прямо к ним.

— Беги искать Бриджит, — приказал Малко. — Мне не нравятся эти два типа.

Кудерк исчез в доме. Никоро вежливо поздоровался с Малко и приземлился на пустой стул напротив него. Вид у него был озабоченный.

— Что вас привело, комиссар? — холодно спросил Малко. — Вы окончательно признали меня невиновным?

Отвратительная рожа Никоро еще более помрачнела.

— Увы! Нет. Напротив.

— Как, напротив?

Бакари приблизился и встал позади Малко. Кудерк вернулся с Бриджит, которая накинулась на Никоро, как боевой слон.

— В чем дело, комиссар? Ты опять хочешь доставить неприятности моим друзьям?

Она сразу же перешла на старое доброе колониальное «тыканье». Подчинившись, негр вынул какую-то бумажку из своего кармана и протянул ее Бриджит:

— Это не моя вина, — сказал он жалобным голосом. — Мне принесли свидетельские показания по этому делу, весьма серьезные для этих господ.

Малко вырвал у нее бумагу и прочел. Он почувствовал, как волосы дыбом встают у него на голове. Очень обстоятельно свидетель рассказывал, что он видел: как Малко и Кудерк убивали шофера такси на заброшенной дороге в индийском квартале. Напуганный, он спрятался, чтобы его не постигла та же участь. Малко подпрыгнул, увидев подпись: Аристот Палидис.

— Вероятно, если бы это был какой-нибудь африканец, — мягко сказал Никоро, — вы бы меня обвинили в провокации. Но белый, каково, а?

В свою очередь, Бриджит также прочла бумагу.

— А почему же ваш последний свидетель заговорил только сейчас? — с иронией спросил Малко.

— Он колебался, чтобы не скомпрометировать брата по расе, — не моргнув, отпарировал Никоро. — Но он сказал мне, что воспоминание об этом бедняге, убитом на его глазах, не дает ему спать и что справедливость должна восторжествовать...

Дойдя до подписи, Бриджит позеленела от ярости и, испепеляя Никоро своими голубыми глазами, прошипела:

— Ари-убийца? Он тебе это сказал? Ты, наверное, не расслышал. Он мог бы безмятежно заснуть, разрезав свою собственную мать на мелкие кусочки...

— Месье, — сказал Никоро, — вы снова арестованы.

За спиной Малко Бакари вынул свой «кольт», размахивая им в вытянутой руке. Бриджит сделала попытку поспорить.

— Ты ведь не уведешь их, Нико? Негр поднялся.

— Это закон, мадам Бриджит. Министр обвинил их сегодня утром. Теперь, когда имеется свидетель, они должны предстать перед судом.

— Но это ложный свидетель, Ари, подонок, — закричала Бриджит.

— Суд решит, — с достоинством ответил Никоро. — Но дело этих господ существенно осложнилось. Существенно.

— Верните мне мои деньги, — потребовал Малко. — Поскольку я больше не нахожусь на свободе под залогом.

— Невозможно. Вы — заключенный и обвиняемый. Обвиняемый не может иметь денег. Пока они будут находиться в кассе полиции. Если вас оправдают, вам их вернут, после уплаты расходов на процесс.

Уперев руки в бедра, бельгийка разразилась:

— Ну погоди, Нико, я собираюсь пойти к президенту Букоко. Я скажу ему, что ты замышляешь со своим греком. Меня он послушает.

Концом рукоятки револьвера Бакари подтолкнул Малко. Смирившись, тот поднялся.

Через десять минут они вновь очутились в камере с удобствами. На этот раз дело приняло более крутой оборот. Малко понял комбинацию Никоро. Тот не мог дать ему оправдаться. Аристот нашел элегантный способ избавиться от конкурента. Его показания можно было выставить в музее Лжи. Небольшой шедевр... Если Бриджит не удастся встретиться с президентом, то у Малко будет достаточно шансов завершить свою блестящую карьеру в Спортивном парке Бужумбуры.

Любимое место для приведения в исполнение смертных приговоров.

Малко не испытывал ни малейшего желания быть погребенным в Бурунди. Это слишком далеко от Австрии и от его замка. Его предки перевернулись бы в своих гробах при мысли о том, что их наследник покоится в центре черной Африки.

Кудерк уже спал, как завсегдатай Белого Дома.

Малко заснуть не удавалось.

Напрасно он и так и этак прокручивал ситуацию в своей голове: он не видел, что еще можно предпринять. Даже при участии Бриджит сбежать из Бужумбуры было бы не просто. Без нее они никогда не выйдут из города. А ведь, с одной стороны, Бриджит не торопилась, желая подольше удержать Малко, а с другой — твердо верила во вмешательство президента.

Он обвел взглядом растрескавшуюся стену, по которой ползло несколько больших тараканов, и вздохнул. Ему было скверно и грустно, но это еще была жизнь.

Комиссар Никоро прибыл в Клуб избранных джентльменов в 6 часов с небольшим. Аристот уже сидел там, погрузившись в большое кожаное кресло со стаканом «Джи энд Би» в руке. Его маленькие глазки искрились от радости.

Никоро улыбнулся ему своим единственным глазом.

— Все в порядке? — спросил Ари.

— Все в порядке, месье Ари.

Никоро притянул к себе соседнее кресло и заказал свой «Фернё-Бранка».

Ари-убийца нахмурил брови:

— А в остальном я могу тебе доверять, проклятая макака?

Это было сказано ласково, и Никоро не обиделся.

— Как себе самому, месье Ари.

— Хорошо.

Воцарилось долгое молчание. Они были одни в клубе. Грек допил свое виски и спокойно сказал:

— Итак, осталась лишь одна маленькая деталь.

У Никоро возникло нехорошее предчувствие, но он прикинулся дураком:

— Какая же, месье Ари?

— Когда ты мне отдашь 40000 долларов, которые ты спер?

На этот раз молчание затянулось. Никоро соображал. Ни за что! Он не желал уступать деньги Ари. Но нужно было выиграть время.

— Послушай, — сказал Аристот, явно угрожая. — Я провернул все твое дельце. А ты — кретин. Ты мог бы мне сразу сказать об этом, обтяпали бы дело вместе и поделили бы пополам. Но тебе нужен урок. Кроме того, ты ни за что укокошил мою пантеру. Считай себя счастливчиком, что я не требую от тебя возмещения убытков.

Он поднялся.

— Поторопись с башлями. Второй раз просить не буду.

— Я не могу сделать этого до процесса, месье Ари.

— Тогда выпутывайся сам со своим процессом. Будь здоров.

Под его грузной фигурой заскрипел пол, и за ним захлопнулась дверь.

Глава 11

Над зданием Народного суда раскачивался большой коленкоровый плакат, на котором черными буквами было написано:

«Не будем становиться постыдным посмешищем. Мировая общественность смотрит на нас».

Он был датирован первыми политическими процессами революции, и его оставили там висеть на всякий случай. Потому что президент Букоко не нуждался в мировом общественном мнении.

Малко, несмотря на свое положение, не мог не улыбнуться, увидев надпись. Эта постоянная смесь невольного комизма и драмы истощала нервы. Временами ему казалось, что над ним грубо подшутили... Увы! Суд был настоящим и скорее лишен добрых намерений.

Суд находился в небольшом здании, расположенном в парке Президентского дворца. Так было проще для судилищ при закрытых дверях.

Положение не было блестящим. Со времени их второго ареста прошло четыре дня. На этот раз Никоро не терял времени.

Бриджит Вандамм пустила в ход все средства. В посольствах нечего было делать. Ей вежливо ответили, что поскольку преступление уголовное, то и речи не могло идти о вмешательстве в частные дела независимого государства. В крайнем случае, всегда имелась возможность предупредить Лигу защиты прав человека при условии, что она оплатит телеграмму.

Что касается ЦРУ, то Малко лучше, чем кто-либо другой, знал, что тут ничего не поделаешь. То, что с ним происходило, являлось частью профессионального риска. «Он был полезным человеком», — сказал бы Дэвид Уайз. Никогда, даже во имя спасения его жизни, они не откроют, что Малко выполнял задание.

Букоко не подавал признаков жизни: Бриджит не удалось его увидеть. Несомненно, он побаивался Никоро, и его нисколько не прельщало вмешиваться в его планы в отношении какого-то белого, которого он даже не знал.

«Впрочем, пока есть жизнь, есть и надежда», — сказал себе Малко.

Один из жандармов пнул его, чтобы тот поднялся. В зал входил председатель суда.

Вместо тоги судья надел бубу, на котором красовался вышитый священный бурундийский барабан, и белую шапочку. Два его заседателя также были в бубу. Все трое, казалось, бесконечно скучали. И выглядели они одинаково: яйцевидная голова, глаза без выражения, курчавые и очень короткие волосы.

Зал почти пустовал. Несколько молодых людей в зелено-голубой униформе ЖНК, пришедших посмотреть на Кудерка, кучка черных зевак, оповещенных по беспроволочному телеграфу, и заинтересованные лица.

В первом ряду, горделиво выпятив грудь, обтянутую изумрудной блузкой, и сверкая глазами, сидела Бриджит Вандамм. Ее полные слез глаза не отрывались от Малко. Тот немного волновался в своем черном альпаковом костюме; он был плохо выбрит, но его золотистые глаза смотрели так же соблазнительно.

Позади Бриджит сидел Аристот и жевал зубочистку.

Крошечный стул трещал под огромной массой жира. Его маленькие глазки выражали иронию и удовлетворение. А вечный костюм «розовое дерево» был в пятнах и измят.

Никоро прибыл последним, затянутый в желтую тунику, которая придавала ему вид канарейки. Он устроился рядом с Бриджит и поздоровался с ней, но бельгийка не удостоила его вниманием.

Ни одна газета не написала ни слова о процессе, а двери суда сторожили двое полицейских в штатском. Никоро не стремился к широкой рекламе.

Секретарь суда, тщедушный человек, одетый по-европейски в рубашку и брюки, монотонным голосом начал читать обвинительный акт. Малко содрогнулся, услышав перечень своих преступлений. Несчастный Кудерк выглядел не лучше. Он моргал как сова, застигнутая дневным светом.

Зачитав обвинительное заключение, председатель обратился к Малко на превосходном французском:

— Не желает ли обвиняемый что-либо сообщить суду?

— Я невиновен. Речь идет о провокации, направленной против меня, — сказал Малко. — Если вы осмелитесь меня судить, то это будет пародией, за которую вы ответите перед цивилизованными странами.

Председатель пожал плечами и жестом руки подозвал Никоро. Тот пересек барьер и преспокойно уселся рядом с председателем. Началось продолжительное совещание на суахили. Бриджит прислушивалась, пытаясь понять, о чем они говорили.

Она молча послала воздушный поцелуй Малко.

Тот неожиданно потерял интерес к процессу. Было два часа пополудни, и тяжелая жара заполнила зал. Охваченный легкой дремотой, Малко отдал бы что угодно за то, чтобы вытянуться.

Председатель ударил по столу своим маленьким молоточком. Малко встал, чтобы избежать пинка жандарма. Никоро незаметно перешел в зал к публике.

— Обвиняемые признаны виновными и, следовательно, приговариваются к смерти, — произнес председатель твердым голосом.

Вдоль позвоночника Малко спустился ледяной холод. На этот раз все серьезно. Бриджит приняла вид тигрицы. Она искала взгляд комиссара, который поспешно надел свои черные очки.

В суде произошла заминка. Только что все заметили, что не был оглашен способ приведения приговора в исполнение. Что совершенно недопустимо. Разгорелась оживленная дискуссия.

Заседатель слева, более простых нравов, предложил просто-напросто перерезать им горло. Обладая большим опытом в ритуальных жертвоприношениях, он даже вызвался лично выполнить работу.

Председатель, озабоченный соблюдением приличий, склонялся к повешению. Он напомнил пример конголезцев, которые умели делать из него одно из наиболее ценимых представлений Леопольдвиля. Увы, в Бужумбуре не было виселицы.

В конце концов, сошлись на расстреле. Тем самым приговору придавалась воинственность, которая произвела бы впечатление на тех, кто не примкнул к революции. Председатель прокашлялся и объявил:

— В соответствии с законом осужденные должны быть расстреляны до конца недели.

Это для того, чтобы сделать одолжение Ари-убийце, у которого были дела в Медном Поясе, в Катанге.

Два жандарма препроводили Малко и Кудерка в полицейский фургон. Бриджит следовала за ними, и ее изумрудная блузка задела Малко. От нее исходил легкий и приятный аромат духов.

— Им это так не пройдет, — прорычала она. — Этот негодяй Никоро поклялся мне, что вас вышлют.

Жалкое утешение. Кудерк плакал. Малко, взбешенный, больше ничего не боялся. Он помышлял броситься на охранников, чтобы покончить со всем одним ударом. Присутствие Бриджит разубедило его в этом. В ее лице он имел надежную союзницу. Хотя он и не представлял, как она собирается действовать...

— Мы пропали, — простонал Кудерк. — На этот раз они нас не выпустят...

В Белом Доме добрый Бобо встретил их с подобающей физиономией. Его глаза косили на перстень с печаткой Малко. Он сопроводил обоих заключенных в их камеру. Едва он запер дверь, как из подвального окна послышался шум.

— Эй!

Малко живо поднялся и подошел.

Бриджит сидела на корточках, приклеив лицо к решетке. В таком положении Малко заметил ее маленькие белые трусики. Но от этого у него не возникло никакой плутовской мысли.

Его рука коснулась руки молодой женщины. Она прошептала:

— Этот подонок Никоро запретил свидания. Я вернусь сегодня вечером, когда стемнеет. А пока попытаюсь что-нибудь разузнать. Не унывайте.

Она поднялась и исчезла.

Последующие часы текли очень медленно. Кудерк сидел на своей кровати и играл с большим тараканом. Малко смотрел через подвальное окно, как вечереет. Машинально он слушал речитатив заключенного в соседней камере, который молился на суахили.

Им принесли обед, но они к нему не притронулись, перебросав почти все в камеру Восемь по другую сторону коридора.

Малко настороженно прислушивался к шуму на улице. Только бы Бриджит вернулась! Она была их единственной связью с внешним миром и их единственной союзницей.

К десяти часам в коридоре послышалась какая-то возня. В замке повернулся ключ. Через приоткрытую дверь показалась испуганная рожа Бобо, главного надзирателя; за ним следовала Бриджит, которая сменила свою изумрудную блузку на полотняное платье, облегавшее ее, как перчатку.

— Поторопитесь, — сказал он. — Комиссар запретил свидания.

— Хорошо, хорошо, Бобо, — сказала бельгийка.

Она прикрыла дверь и прижалась к ней спиной. Ее глаза блестели.

— Вас собираются расстрелять завтра утром, — объявила она.

Мишель Кудерк сдавленно всхлипнул, а Малко почувствовал головокружение.

— Нужно выиграть время, — жестко сказала она. — Прямо сейчас я иду к Никоро. Ничего не поделаешь, пусть я сдохну, но добьюсь, чтобы он немного подождал.

Малко покачал головой.

— Спасибо, Бриджит, но это ни к чему не приведет, а лишь доставит ему удовольствие. У него есть серьезные причины, чтобы избавиться от меня...

Она взглянула на него в замешательстве.

— Но что же мы тогда будем делать?

— Может быть, Бобо...

— Нет. Я с превеликим трудом прошла сюда. С обычными заключенными — да. Но с вами... он слишком боится Никоро, чтобы дать вам сбежать.

Воцарилась гнетущая тишина, прерываемая лишь бормотанием заключенного в соседней камере.

— Ничего не поделаешь, — сказал Малко усталым голосом. — Не вмешивайтесь в это, Бриджит. Вы сделали все, что было в ваших силах. Остальное превосходит ваши возможности.

Она топнула ногой:

— Это слишком глупо!

— Что?

— Если через неделю Республики больше не будет, этот негодяй Никоро займет ваше место!

— Как так?

Она подошла к Малко, чтобы поговорить шепотом.

— Готовится государственный переворот. С участием бывшего короля. Он — в Кимбаша, в Конго. Говорят, он набрал армию немецких наемников, человек сто. Они могут вымести Букоко и его клику за четверть часа. Вас автоматически освободят...

— Да, но до тех пор мы умрем, — с горечью сказал Кудерк.

— Постойте!

Мозг Малко только что включился в работу.

— Что вам известно об этом деле?

— Все, — с гордостью ответила Бриджит. — Даже сигнал к выступлению. Капитан, который должен захватить Президентский дворец, мой... гм... один из моих лучших друзей.

Малко схватил ее за руки и усадил на кровать.

— Бриджит, вы готовы серьезно рискнуть из-за нас? Чтобы нас спасти?

Ей показалось, что она погрузилась в золотое озеро. Никогда еще она не чувствовала себя такой сильной. Способной истребить всю бурундийскую армию...

— Да, — сдавленно прошептала она. — Я не хочу, чтобы вы погибли. Бедный Кудерк.

— Тогда слушайте меня. Прежде всего, что это за сигнал, о котором вы говорите?

Она объяснила ему.

— Хорошо. Вот что вы должны сделать.

Малко говорил минут десять без остановки. Медленно, чтобы Бриджит хорошо поняла. Та упивалась его словами, говоря «да» всему. Однако то, что он от нее требовал, было скорее не по ее части. Лучше бы иметь роту морских пехотинцев. Но нужно действовать с тем, что имеется.

Закончив, он спросил:

— Вы не боитесь? Вы из этого выпутаетесь?

Она сжала ему обе руки.

— Да.

— Тогда пора начинать. У нас мало времени. И желаю удачи!

Золотистые глаза смотрели почти умоляюще. Бриджит таяла. Она бы разорвала Никоро своими руками, чтобы доставить удовольствие Малко.

Она встала и на пороге обернулась, натянуто глядя на Малко.

Тот приблизился на шаг, и их губы встретились. Она тотчас же прижалась к нему всем телом и обняла. Стакан рома приговоренному к смерти...

Бросив последний нежный взгляд, она открыла дверь и исчезла в коридоре. Малко услышал, как она обменялась несколькими словами с Бобо, и стук ее высоких каблуков стих в коридоре. Жребий брошен.

— Что вы ей там наговорили? — спросил Кудерк.

— Не хочу вас разочаровывать. Скажем, у нас есть маленький шанс выкарабкаться... Во всяком случае, если дело не выгорит, нам не на кого будет пенять.

И он нырнул под противомоскитную сетку, включив вентилятор и убедившись, что ни одна тварь не забралась к нему в постель.

Свет погас, но заснуть не удавалось. Напротив, с другой стороны «коридора позора» стонали и звали десять заключенных, напиханных в камеру Восемь. До завтра еще двое или трое умрут от голода...

Кудерк тоже лег спать. Малко лежал с открытыми глазами. Его одолевали тысячи мыслей. Он не мог поверить, что его действительно приговорили к смерти. Что для него, возможно, не наступит завтра.

Проходили часы, а он все ворочался с боку на бок. Кудерк похрапывал. Заключенные умолкли. Время от времени слышалось, как царапается насекомое или шуршит ящерица.

Затем камеру осветил неясный свет: начинался день. Было 5 часов с небольшим.

Бриджит покинула Белый Дом почти с легким сердцем. Она была так счастлива что-нибудь сделать для Малко.

Она забралась в свой «шевроле» и по пустынным улицам поехала к себе. Первая часть плана Малко была более деликатной и одновременно более легкой. Бриджит имела свою задумку.

Припарковав «шевроле» перед рестораном, она пошла пешком по авеню Упрона. Медленным шагом она прошла перед Президентским дворцом. Ее сердце забилось сильнее. В одной из постовых будок стоял часовой. Один. Бриджит на секунду остановилась, улыбнулась ему и сказала:

— Amara Kadu?[12]

Затем они обменялись несколькими фразами на суахили. Польщенный, часовой пытался продлить разговор, но Бриджит сказала ему:

— Ну ладно, я побежала. Не хочу, чтобы ты получил выговор. И потом, комендантский час.

Через пять минут она прошла перед будкой часового в обратном направлении. Негр, следивший за ее силуэтом, обтянутым полотняным платьем, думал лишь об одном... Как только она остановилась перед ним, тот вышел из будки и шепнул ей, что было бы удобней поболтать на траве в парке.

Бриджит согласилась с негромким смехом. Он показал ей, куда идти. Эта интермедия не слишком удивила его: он был наслышан об аппетитах молодой бельгийки.

Он растянулся на траве, и сейчас же по его телу пробежали мягкие руки. Вдруг он подскочил и схватил Бриджит за руку.

— Эй, мадам, мой пистолет!

— Кретин, — пробормотала Бриджит, — мне не нужен твой пистолет.

Он дал ей расстегнуть портупею. Впрочем, он настолько погрузился в предвкушение удовольствия, что внешний мир для него больше не существовал. Бриджит спросила себя, пойдет ли она до конца, затем, как хорошая девочка, сказала себе, что у него будет столько неприятностей, что он заслуживает небольшой компенсации...

Как только она почувствовала, что он расслабился, то тихонько открыла кобуру и схватила оружие за ствол. И со всего размаха ударила им солдата по виску. Он вскрикнул и затих. «Кольт» 45 калибра — вещь тяжелая, а Бриджит не из тех, кого называют слабой женщиной.

Она живо поднялась, надела свои трусики и расправила платье. Огромный пистолет мешал ей. Она засунула его в вырез платья и спокойно вышла.

Теперь она ехала за рулем «шевроле» по дороге, ведущей к кварталу на холмах. Маловероятно, что часовой сразу же поднимет тревогу. Сначала он попытается вернуть свое оружие.

Она беспрепятственно подъехала к небольшому одноэтажному зданию, в котором находилось радио Бужумбуры. Свет выключен: передатчик начинал работать лишь с шести часов утра. Она спокойно припарковала машину немного в стороне, за большим баньяном, и закурила сигарету. Она чувствовала себя совершенно спокойно. Посмотрела на часы: полвторого ночи, ждать еще четыре часа. На сиденье большим пятном чернел украденный «кольт». Она взяла его и стала рассматривать, пытаясь вспомнить все, что сказал ей Малко насчет этого оружия. Лучше знать, как им пользоваться.

Марсель Дрюмон был простодушным человеком. Уже двадцать восемь лет он жил в Африке и не имел ни малейшего желания вернуться в Европу. Когда бельгийцы покинули Конго, он остался. Ему предложили заняться радио Бужумбуры, поскольку он имел небольшой опыт в области связи, проработав некоторое время на сортировке почты в Леопольдвиле.

Он прекрасно устроился в Бужумбуре, тем более, что работа не была изнурительной. В целях экономии станция вещала лишь шесть часов в сутки. Музыку и известия.

Имелся и чернокожий начальник, но он видел его тишь раз в году.

Когда ему бывало очень скучно, он выдавал совершенно фантастические новости, что никого не удивляло, поскольку в Бужумбуре имелось не более тысячи приемников. И никто не жаловался.

В то утро он слез со своего велосипеда перед станцией в обычный час. Передавать новости ровно в шесть часов представляло для него вопрос чести.

Оба часовых крепко спали на скамье перед дверью.

Как всегда, он по-дружески попинал их ногой. Один из них открыл глаз и пробормотал неопределенное: «здравствуй, бвана», прежде чем снова заснуть.

Марсель взял ключ под половиком и отпер дверь. По заведенной привычке он включил передатчик, чтобы разогреть его, и поставил на проигрыватель пластинку с бурундийским гимном. Часы показывали 5.50.

Еще полусонный, он зажигал спиртовку, чтобы приготовить себе кофе, когда открылась дверь. Он даже не поднял головы, уверенный, что зашел погреться один из часовых.

— Здравствуй, Марсель.

На этот раз он подпрыгнул и широко раскрыл глаза.

— Что вы здесь делаете, мадам Бриджит? Вы упали с кровати или что?

Однако, она не производила впечатление упавшей с кровати, эта прекрасная Бриджит: безупречный макияж и прическа, тело, обтянутое полотняным платьем, — она не вписывалась в обстановку студии.

— Давно я хотела посмотреть, как здесь все происходит, — заулыбалась она.

Но тон говорил о другом.

Заинтригованный, Марсель посмотрел на нее исподлобья и облизнул губы. Ему в голову пришла шальная мысль. О Бриджит рассказывали всякое. Однако, в нем не было ничего от Дон Жуана...

Она как раз приблизилась к нему и положила свои руки ему на плечи.

— Марсель, хотите доставить мне удовольствие?

— Черт возьми! Конечно.

Он завертелся, пытаясь подняться.

— Я хотела бы, чтобы вы поставили мне пластинку.

— Ах, вот как, ну это просто. (Он подмигнул.) Послушайте, а вы, мадам Бриджит, не хотели бы доставить удовольствие мне?

— Ну разумеется, Марсель.

Она наклонилась и поцеловала его в ухо. Он почувствовал, что она прерывисто дышала и дрожала.

— Черт побери!

Он уже начал лапать ее. Она ловко высвободилась.

— Сначала пластинку, Марсель.

— Какую вы хотите?

— "Иисус, да пребудет моя радость".

Он подскочил.

— Что? Ну да, понял. Но не сейчас. Я должен передать сигнал точного времени, новости и гимн.

— Нет, — спокойно сказала Бриджит. — Сначала мою пластинку.

Он обеспокоенно посмотрел на нее. С ума она сошла, что ли? Будильник показывал 5.59. Профессиональная совесть взяла верх над сластолюбием.

Он выпустил Бриджит и протянул руку к электропроигрывателю.

— Нет, — сказала молодая женщина.

Он почувствовал, как что-то уперлось ему в бок, и опустил глаза. Теперь Бриджит держала в руке не свою сумочку, а огромный черный автоматический пистолет. Сбитый с толку, он взорвался:

— Нет, но вы с ума сошли!

— Не двигайтесь, Марсель, или я буду вынуждена вас убить. И поставьте мне сейчас же эту пластинку.

Он забормотал.

— Нет, но, но... вы...

Бриджит повторила:

— Пластинку. Марсель, быстро.

— Ах, хорошо, раз так, нет!

Бриджит провела языком по пересохшим губам и бросила безумный взгляд на огромную полку с пластинками. Ей понадобятся часы, если Марсель заерепенится.

Поэтому она взвела курок «кольта» и приставила ствол ко лбу диктора. Тот содрогнулся.

— Марсель, — твердо сказала она, — считаю до трех и стреляю. Затем найду пластинку сама.

— Но...

— Один... Два...

— Она там, на левой полке, сверху.

— Возьмите ее и поставьте на проигрыватель. Он послушно встал, порылся и вернулся с запыленной пластинкой.

Бриджит выхватила ее и прочитала название. Ее грудь наполнила волна радости. Это была она.

— О'кей, Марсель, — сказала она. — Прокрутите ее.

Бельгиец заломил руки:

— Мадам Бриджит, меня выгонят. Что со мной станет?

— Да нет, — радостно сказала она. — Это революция. И новое правительство, они мои друзья. Я скажу им, что вы оказали мне услугу.

— А, если это революция, тогда другое дело.

Он включил проигрыватель и подключил внутренний громкоговоритель. В комнате раздались первые ноты религиозного гимна.

Бриджит не заглядывала в церковь со времени первого причастия, но ее глаза наполнились слезами перед Марселем, застывшим от уважения. Он и не предполагал, что она может испытывать такое религиозное чувство.

Они молча слушали пластинку. На последних нотах Бриджит приказала:

— Проиграйте еще раз.

Марсель бросил взгляд на «кольт» и повиновался.

Все это не сулило ничего хорошего. Что касается Бриджит, она твердо решила не рисковать. Гимн будет звучать до тех пор, пока она не убедится, что те, кто должен его слышать, услышали. С этими черномазыми никогда не знаешь...

Марсель прокашлялся:

— Мадам Бриджит, я не хотел бы ввязываться в ваши дела. Вы не хотите меня связать?

Он протянул ей моток электропровода. Она охотно согласилась, устав держать тяжелый пистолет. Привязав Марселя к стулу, она положила оружие на стол и отключила внутренний громкоговоритель. Затем, плеснув кофе в чашку, переставила пластинку, которая уже заканчивалась, и удобно уселась. Она прикинула, что через два часа революционные силы поймут сообщение. Капитан Нбо, возможно, и не выиграет революции, но продержится достаточно долго, чтобы спасти жизнь Малко.

Глава 12

Уже два месяца капитан Нбо просыпался каждое утро около шести часов. Быстро одевшись, он включал радио и раздраженно выключал его в 6.10. Затем вновь засыпал до десяти часов.

В этот день он не заснул. Радио Бужумбуры наконец передавало долгожданный мотив. Это означало, что королевские коммандос захватили радиостанцию и шли на город. Ему оставалось лишь выполнить свою часть плана: захватить Президентский дворец, нейтрализовать полицию и освободить политических заключенных.

Он проверил магазин своего «кольта» и спустился разбудить своего подчиненного, у которого не было средств, чтобы позволить себе транзистор, так как ему не платили уже шесть месяцев.

За полчаса оба офицера собрали сотню верных десантников для путча. Во дворе казармы их осчастливили торжественной речью:

"Соратники, — обратился Нбо на суахили, — режиму, узурпации приходит конец. Сегодня вечером наш мвами[13] H'Tape... повелитель коров и барабанов, господин земли и богов, владыка рек и пастбищ... будет в своем дворце. Ваше жалованье будет повышено, и все вы получите повышение. Предателей ждет заслуженная кара".

Небольшая группа разделилась на три части, и колонны вышли на пустынные улицы Бужумбуры. Нбо оставил за собой взятие дворца и арест комиссара Никоро. Он яро ненавидел его, поскольку полицейский был из племени уту, а он — тутси. Он намеревался немедленно отвести его на спортивную площадку и расстрелять так же, как и руководителей профсоюзного движения в декабре. Пословица племени тутси говорила: мертвая змея больше не кусает...

Для Малко революция началась крутой перебранкой в коридоре. Главный надзиратель отказывался выдать своих заключенных «революционному» сержанту, который хотел их освободить.

После длительных споров надзиратель потребовал подписать расписку. Слух о мятеже уже распространился, хотя в городе не было сделано ни единого выстрела, и Белый Дом забурлил. Заключенные перекликались друг с другом, вопили, выкрикивали лозунги.

Одевшись, Малко и Кудерк слушали, прижавшись к двери, решив дорого продать свои жизни, если Никоро вернется к власти.

Часы показывали уже восемь, и Малко прислушивался к малейшему шуму.

Неожиданно в тюрьме начал орать какой-то тип. Кудерк подал знак Малко и прислушался. Речь оборвалась воплем, который потряс Белый Дом. Веселый Кудерк повернулся к Малко.

— Все в порядке. Они нас освобождают, именем революционного правительства.

В замке повернулся ключ. Со связкой ключей, отобранных у главного надзирателя, здоровенный десантник открывал все камеры. Немного ошеломленные, Малко и Кудерк оказались в коридоре. Неожиданно какой-то отвратительно грязный негр, почти голый, с бритым черепом, покрытым коркой, бросился на Малко и до хруста сжал его в своих объятиях: это был один из парий камеры Восемь, которого Малко кормил своими объедками, благодаря щедрости Бриджит. Тот, вероятно, был обязан ему жизнью.

Он с большим трудом высвободился из его тошнотворных объятий.

Нечеловеческий вопль заставил его подскочить. Он повторился и затих, как кошачий крик. Следуя за толпой заключенных, Малко и Кудерк прибыли в канцелярию. Спектакль оказался не из приятных.

Трое заключенных уложили Бобо, главного надзирателя, на стол и старым ржавым штыком резали ему горло. Кровь лилась потоками из головы, почти полностью отделенной от туловища.

Некоторые негры захлопали в ладоши и раздвинули первые ряды, чтобы можно было подойти плюнуть на агонизирующую и выпучившую глаза жертву.

— Бежим, — сказал Малко, — дело дрянь. Невероятно, но план Малко сработал. По крайней мере, до тех пор, пока республиканцы не обнаружат подлог. Это давало несколько часов отсрочки, чтобы покинуть Бужумбуру. Пройдя через заграждения, установленные вокруг города, они избавятся от всех проблем.

Связка ключей Бобо лежала на столе. Малко и Кудерк быстро забрали свои вещи в канцелярии и в суматохе скрылись.

Напротив Белого Дома стояла головная машина с десятком солдат. А в двадцати метрах от нее в новеньком «бьюике» с откидным верхом сидел Ари-убийца.

Его взгляд встретился со взглядом Малко; он зло ухмыльнулся. Приехав на казнь, он был неприятно удивлен. Но, в конечном счете, ничто не мешало ему самому приняться задело. Рядом с ним сидел какой-то негр, с которым тот обменялся несколькими словами.

Они вышли из машины и направились к Малко и Кудерку. Их оттопыренные куртки были более красноречивы, чем длинные речи.

Малко поспешно вернулся в тюрьму. Глупо было дать убить себя теперь. В сутолоке он нашел сержанта, который освободил заключенных.

Тот, узнав Малко, сильно шлепнул его по спине.

— Хорошо, бвана, а!

— Там, на улице, враг капитана Нбо, — серьезно сказал Малко. — Он ищет тебя, чтобы убить. Негр с яростью выкатил глаза:

— Чтоб меня убить! Это я его убью, эту шволочь.

Он зарядил свой автомат и пошел напролом, сопровождаемый Малко и Кудерком.

Аристот колебался на пороге тюрьмы, перед беспорядочной свалкой освобожденных заключенных. Малко указал на него сержанту:

— Это он.

— Эй, белый, поди-ка сюда.

Через двадцать секунд в живот грека уперся ствол автомата, и под градом ругательств тот поднял руки. Затянутый внутрь, он оказался лицом к лицу с трупом главного надзирателя.

Хорошего мало.

Малко и Кудерк незаметно исчезли.

— Пошли к Бриджит, — предложил Малко. — Она должна ждать нас.

Они побежали. Люди начали спрашивать друг друга о происходящем, и небольшие группы стали окружать солдат.

«Шевроле» Бриджит подъехал к «Ля Кремальер» одновременно с ними. Бельгийка выскочила из машины и бросилась в объятия Малко.

— Браво! — произнесла она, пытаясь восстановить дыхание. — Нам удалось.

Она с беспокойством ощупала его.

— Они ничего не сделали тебе?

— Нет.

Они вошли в пустой ресторан.

— Ты не хочешь немного отдохнуть? — предложила Бриджит, блестя глазами.

Малко озабоченно покачал головой.

— Слишком опасно. Мы должны немедленно уехать. Когда они обнаружат нашу хитрость, я предпочел бы быть подальше отсюда... Впрочем, и тебе тоже...

Бриджит пожала плечами.

— Я не рискую ничем. Марсель скажет, что на него напали неизвестные. И потом, Букоко меня любит. После разглагольствований все уладится. Я могла бы спрятать тебя...

Малко понял, что если он не оправдает ее надежд, она может пойти на досадные крайности. А выполнение задания запаздывало уже на две недели. Он с вдохновением взял Бриджит за руку и отвел ее в сторону:

— Мне нужна твоя машина на два дня, — прошептал он. — Это важно. У меня есть партия бриллиантов, которую надо забрать. Они уже оплачены авансом. Самый красивый будет твоим. Пока меня не будет, ты организуешь наше пребывание здесь.

Но Бриджит было наплевать на бриллианты:

— Ты вернешься? Точно?

— Точно.

— Хорошо. Тогда бери мою машину.

Этого было больше чем достаточно. Материальные вопросы решили за несколько минут.

Бриджит поехала в гараж проверить машину, купить два запасных колеса и продовольствие.

Оставшись одни, Малко и Кудерк с беспокойством переглянулись:

— Будем надеяться, что Никоро теперь мертв, — сказал Малко, — иначе придется жарко. Он немедленно придет искать нас здесь.

Кудерк покосился на «кольт», который Бриджит оставила на столе.

— Из первого черномазого, которого я увижу, я сделаю отбивную, — мрачно сказал он.

Никоро сопротивлялся капитану Нбо. На комиссаре были лишь одни брюки. С невыразимой ненавистью он глядел на огромный «кольт», который угрожал его желудку.

Нбо не убил комиссара, когда тот открыл ему дверь, и тем самым совершил ошибку. Теперь тот старался переубедить его.

— Ты с ума сошел, Нбо, — сказал Никоро вкрадчивым голосом, — ты хороший офицер, но ты слишком доверяешь людям. Тебя провели. Никогда король Н Таре не осмелится вернуться сюда.

— Я же тебе говорю, что радиостанция в наших руках, — ухмыльнулся Нбо, — тебя будут судить... Радио. Послушай!

Никоро сходил за своим транзистором и настроил его на волну радио Бужумбуры. Послышалась лишь серия потрескиваний.

— Ну? Как ты думаешь, если бы твой король был здесь, они бы об этом сказали?

Нбо колебался. Он не мог знать, что диктор, связанный в своем кресле, ждал, пока его не придут освободить, а оба часовых продолжали спать. Бриджит, уезжая со станции, не потрудилась поставить другую пластинку.

Он чувствовал, что что-то не клеится. К счастью, в Африке любят поразглагольствовать, что позволяет выиграть время...

— Я должен бы казнить тебя... — сказал он Никоро. — Но я верю, что ты честный человек, сбитый с толку.

— Если ты поймешь свою ошибку, — ответил комиссар, — я назначу тебя заместителем главнокомандующего армией. Но ты должен помочь мне обуздать мятеж...

Дискуссия продолжалась добрый час. Наконец, капитан Нбо протянул свой «кольт» комиссару.

Тот взял его, немедленно всадил капитану Нбо две пули в живот и побежал одеваться.

— Вот она!

Малко поджидал Бриджит за окном. Уже пробило одиннадцать часов, и в городе началась какая-то возня, которая не сулила ему ничего хорошего. Нбо, который должен был подойти к «Ля Кремальер», так и не появился, а во дворце послышались выстрелы. Всему хорошему приходит конец.

Нора было сматываться.

Как только «шевроле» остановился перед рестораном, Кудерк и Малко вышли. Кудерк засунул за пояс «кольт», украденный у часового.

У Бриджит хватило времени лишь на то, чтобы передать ключи Малко, который уже сидел за рулем. Она бросила на него взгляд, полный укора, который он обезоружил улыбкой.

— До послезавтра, — сказал он. — Заморозь «Моэт-э-Шандон».

Имея примерно один шанс из миллиона, что вернется в Бужумбуру живым, он знал, что о таких вещах нельзя говорить влюбленной женщине.

На этот раз отъезд был действительно стихийным: без паспорта, без денег. В следующий раз они отправились бы пешком.

Малко чувствовал себя немного виноватым перед бельгийкой. Но у него не было выбора. Он напишет ей, и ЦРУ сполна возместит ей убытки... если он отсюда выберется.

Они сделали круг по площади Независимости, чтобы выехать на авеню Упрона. Малко не заметил большой грузовик «ситроен П. 45», который тронулся сразу за ними. В кабине сидели три негра. Грузовик был пуст, а под капотом находился немного «подшаманенный» двигатель, позволявший ему разгоняться до 120 километров в час.

Малко ехал осторожно. Теперь стало жарко, и на улице царило большое оживление. Он проскочил по запруженным улицам индийской деревни, чтобы выехать к берегу озера. У него не было времени, чтобы запутать следы, поехав в северном направлении. Чем быстрее они покинут город, тем лучше, если Никоро арестует их, они рискуют очень надолго остаться в Бужумбуре...

Когда он увидел спокойные воды Танганьики, то послал небесам безмолвный благодарственный молебен. Самое главное было еще впереди, но они вырвались из когтей зловещего комиссара.

Настоятельный клаксон заставил его вздрогнуть. Ему на пятки наступал большой грузовик. «Шевроле» Бриджит, конечно, не «феррари», и едва ли мог соперничать с ним. Поэтому он благоразумно перестроился на обочину, чтобы пропустить машину.

Грузовик совершил обгон в облаке пыли. Малко заметил в кабине трех негров, не придав этому большого значения. Пришлось немного притормозить, чтобы не утонуть в пыли. Он чувствовал себя более спокойным, но озабоченным. Что могло случиться с несчастными астронавтами за это время? И как они выберутся из страны? На то, что революция продержится, рассчитывать не приходится...

Через десять километров асфальтированная дорога перешла в широкую тропу из латерита, всю в рытвинах, но проходимую. Впрочем, у «шевроле» не было амортизаторов...

Они проехали два часа без проблем. В километре перед ними, в облаке красной пыли, шел грузовик. Им встретился набитый автобус, который назывался «Шари тэ», направлявшийся в Бужумбуру. Бурундийская авиация состояла из двух «дакот» и трех «кукурузников», поставленных на консервацию, поэтому контратаки можно было не бояться.

Кудерк задремал, а Малко с трудом удерживался от сна. Жара стояла ужасная. С закрытыми окнами можно подохнуть, а с открытыми — все легкие забьются красной пылью с многочисленными насекомыми.

Внезапно дорога отклонилась от болотистого берега озера Танганьика и начала подниматься вдоль ряда холмов. «Шевроле» дерзко атаковал подъем и через десять минут нагнал грузовик.

Тот преспокойно занимал середину дороги. Малко безуспешно посигналил, глотая тонны пыли.

Он собирался отказаться и отступить, когда из дверцы высунулась черная рука и подала знак проезжать. Одновременно грузовик сдал вправо.

Малко поддал газу и заметил в зеркале заднего вида грузовика черное и безразличное лицо. Передок «шевроле» достиг передних колес грузовика. Подъем был еще довольно крутым.

Неожиданно тяжелый грузовик повернул влево, прижимая «шевроле». Послышался скрежет отрываемых крыльев, и Малко отчаянно затормозил. Даже Фангио[14] не смог бы избежать столкновения.

Грузовик еще подал влево, сталкивая машину с дороги. Малко занесло на мелком гравии, и он почувствовал, что теряет управление. Задний борт грузовика задел за крышу, развернув «шевроле», задняя часть которого попала в овраг, шедший по краю дороги.

С ужасным скрежетом «шевроле» подскочил на камнях оврага, завертелся, катясь со склона, усыпанного скальной породой и кустарником.

Как горошины в банке, Малко и Кудерк прыгали из одного конца машины в другой. Малко сильно ударился о ветровое стекло, но не выпустил руль. Он услышал, как закричал Кудерк. В сумасшедшей гонке машина срывала кусты и отбрасывала огромные камни.

Наконец, она остановилась с громовым скрежетом, встретив на пути большую скалу, полностью выведенная из строя.

Малко выполз сам и вытащил потерявшего сознание Кудерка, затем ему удалось встать. Перед глазами шли круги. Ему казалось, что сейчас он тоже упадет.

В тумане он заметил три силуэта, стоявшие на склоне в сотне метров над ним. Один из них держал что-то похожее на ружье. В тот же момент раздался выстрел, и пуля с приглушенным звуком врезалась в кузов разбитого «шевроле».

Глава 13

Малко упал под красным деревом с криком боли: ему казалось, что вместо колена у него кусок дерева. Подарок от ручного тормоза. Он приподнял брючину на ноге. Его колено распухло и болело, но перелома, кажется, не было. Растерянный Мишель Кудерк нагнал его под деревом. Одно из стекол его очков разбилось, и он покачивал головой, как пьяный. Малко заметил кровоподтек на его правом виске.

Дороги, спрятавшейся за плотной завесой деревьев, больше не было видно.

Они с четверть часа бежали по прямой. «Кольт», украденный Бриджит у часового, остался в «шевроле», и теперь они были безоружными.

Западня была организована со знанием дела: грузовик сознательно позволил нагнать себя в таком месте, где можно было с уверенностью в успехе столкнуть их в овраг. Поскольку имелась лишь одна дорога, то они не могли их упустить. Наверняка, это дело рук Аристота. А три пассажира машины должны были довершить работу, если бы возникла такая необходимость...

— Где мы? — спросил Малко.

Кудерк пожал плечами.

— Не знаю. В этом районе нет никаких больших поселений, только деревни. Но не следует возвращаться на дорогу, они наверняка нас поджидают. Углубимся в лес. Негры ленивы и не пойдут нас искать.

— Мы не сможем пройти пятьсот километров пешком, — сказал Малко. — Ни сгнить в джунглях, ни...

Выстрел прервал его на полуслове, и пуля, свистя, разорвала на части листья красного дерева. Оба мгновенно распластались на земле.

— Ну, макаки! — выругался Кудерк.

Малко поднялся, превозмогая боль. Ковыляя, он углубился в лес перпендикулярно дороге. Если бы они остались тут, их бы перестреляли.

В молчании они прошагали около двух часов, все время лицом к солнцу. Время от времени лес сменялся колючим кустарником, резавшим, как бритва. Кудерк шел, как автомат, с неподвижным взглядом. Несколько раз он оступался, и Малко приходилось его поднимать. Казалось, после удара по голове он потерял ориентацию. Он бормотал бессвязные фразы по-французски и на суахили и странно поглядывал на Малко.

Теперь солнце стояло высоко в небе, и жара сделалась ужасающей. Они вышли на небольшую поляну, на краю которой рос огромный баньян.

— Залезем под корни, — предложил Малко. — Там нас никто не заметит, и не так жарко.

Кудерк молча повиновался и повалился на спину. Малко устроился с грехом пополам, чтобы можно было контролировать местность.

Никогда в жизни он не чувствовал себя настолько изнуренным. Морально и физически. Жужжание тропических насекомых донимало его, как рев реактивного двигателя самолета. Перед глазами плыли черные круги.

Гнусная страна. Гнусное ремесло. Гнусное задание.

Он с горечью улыбнулся, увидев перед собой огромное красное дерево, которое мешало обзору. Да, было из чего изготовить деревянные панели для всего его замка... При условии, если оттащить их на своем горбу. А пока он находился в центре враждебной страны, без оружия и надежды на какую-либо помощь, с раненым, наполовину в бреду. Если он выберется отсюда, то заслуживает премии. Он даже не осмеливался больше думать о том, что задание выполняется с отставанием. Действительно, нужно же было, чтобы два астронавта приземлились вдали от цивилизации, чтобы их никто еще не нашел...

Он с ненавистью посмотрел на лес: эти необъятные деревья, эта пышная растительность, это беспокойное скрежетание — все парализовывало его. Думая о своем замке и снегах Австрии, он заснул.

Когда Малко открыл глаза, солнце стояло уже низко, и можно было считать себя в преддверии ада.

Он толкнул Кудерка, который спал стеная, с открытым ртом. Их преследователи наверняка отступили. Нужно было попробовать вернуться в Бужумбуру и искать убежища у Бриджит.

— Что это? — сказал Кудерк, внезапно проснувшись. — Ох, моя голова...

— Ничего, нужно идти.

Его колено болело уже меньше. Он вытащил своего компаньона из-под корней и поставил на ноги. Вид у него был ни на что не годный. Ошалелые глаза выкатывались из-под того, что осталось от его очков, цвет лица напоминал гипс, а по пухленьким щечкам каплями стекал грязный пот.

«Боже милостивый, — подумал Малко, — сделай так, чтобы Аллан Пап не забыл о встрече!»

Из Бужумбуры он всегда попадет в Конго.

— Я сдохну, — пробормотал Кудерк. — Моя голова...

— Все пройдет, — ответил Малко. — Не падай духом!

Он просунул руку под мышкой Кудерка, чтобы помочь ему идти. Тот был ужасно тяжелым. Только бы он не упал в обморок!

Они собирались продолжить путь, когда сухой голос заставил Малко вздрогнуть.

— Стойте, оба. Теперь повернитесь!

Голос принадлежал женщине. Мишель Кудерк замер, а Малко оглянулся. В десяти метрах от них, у зарослей кустарника, какая-то девушка в черных кожаных сапожках и шляпе наводила на них американский карабин, который она эффектно держала у бедра. На ее лице Малко заметил лишь голубые глаза и жесткий рот.

— Бросайте оружие.

Малко не пошевелился, слишком изумленный, чтобы ответить.

Ствол карабина слегка переместился, и звук выстрела спугнул стайку птиц. Около их ног в землю впилась пуля.

— Я не шучу, — повторила амазонка. — Бросайте оружие.

Она говорила по-французски с английским акцентом. Малко сказал ей по-французски:

— У меня нет оружия. Но...

— Молчите.

Тон не допускал возражений. Молодая женщина обернулась и позвала кого-то на суахили. Тотчас же из леса вышли три рослых негра в набедренных повязках и окружили их.

— Я отведу вас на ферму, — сказала молодая женщина. — Не пытайтесь бежать. Затем я сдам вас в полицию.

Малко подскочил:

— Но вы с ума сошли! Она пожала плечами:

— Вы находитесь на моих землях. А я ненавижу торговцев бриллиантами. Вперед!

Один из негров, здоровенный, сильно подтолкнул Малко, который тут же зашагал, увлекая за собой Кудерка.

Покачивая ружьем, незнакомка встала в голову колонны. Они вышли на тропинку, прошли по ней минут десять и неожиданно оказались на открытом пространстве. Это было необъятное соевое поле, аккуратно расчерченное и ухоженное. В глубине можно было различить большую постройку, окрашенную в белый цвет.

Оставалось не так много времени, чтобы что-то предпринять. Малко позвал:

— Мадемуазель!

Молодая женщина даже не оглянулась. Тогда, увернувшись от трех негров, он прыгнул. За два шага он настиг их тюремщицу и схватил карабин за приклад, резко дернув на себя. Потеряв равновесие, молодая женщина упала на землю, шляпа с нее слетела. Малко уже наставил ружье на трех негров. Те замерли. Малко не произнес ни одного слова, но есть мимика, которая с лихвой заменяет язык.

— Кудерк, вы можете держать их на почтительном расстоянии?

Компаньон Малко подскочил. В его глазах промелькнула молния, когда он увидел карабин, направленный на негров. Он быстро встал рядом с Малко и проскрипел:

— Я их... Дайте мне это.

— Нет, — твердо сказал Малко. — Только держите их на прицеле.

Он протянул оружие своему напарнику.

И вовремя: девушка поднялась и прыгнула на Малко. Он увернулся от удара сапогом, который, если бы достиг своей цели, значительно изменил бы его будущее.

Пунцовая от ярости, его противница что-то прокричала на суахили. Легкая дрожь охватила негров, но ствол карабина вернул их к реальности. Малко изловчился схватить девушку за оба запястья и, несмотря на ее удары ногой, ему удалось удержать ее. Она закричала:

— Мой отец убьет вас! Негодяй! Негодяй!

— Кудерк, отведите всех в тот дом; мне нужно поговорить с этой юной дамой. Я вас догоню, — приказал Малко.

Маленький караван с тремя неграми впереди тронулся в путь по тропинке. Девушка продолжала отбиваться и пинаться. Когда группа удалилась на достаточное расстояние, Малко разжал руки девушки и живо отскочил. Однако недостаточно быстро. Он почувствовал жгучую боль пощечины прежде, чем это осознал.

Сжатые челюсти, распущенные русые волосы, распаленное гневом лицо. Она рассматривала его с ненавистью:

— Итак, вы меня изнасилуете? — прохрипела она. — Ну что же, давайте, не стесняйтесь.

Малко понадобилась его многовековая наследственность, чтобы не согласиться с ней.

— Я вас не изнасилую, но задам вам хорошую трепку, если вы будете продолжать вести себя, как маленькая дикарка, — сказал он. — Вы будете меня слушать?

— Нет.

Она отпрыгнула, чтобы убежать. Он на лету схватил ее за запястья и прижал к себе, чтобы избежать пинков. Несмотря на жару, от нее исходил свежий и приятный запах ухоженной женщины. На секунду их тела тесно соприкоснулись. Затем она резко дернулась в его руках.

— Негодяй, развратник, я вас убью.

Это начинало надоедать. Малко спокойно сказал:

— Послушайте, я не негодяй, не развратник, не торговец бриллиантами. Я затравленный, совершенно безобидный человек. Мне нужна ваша помощь. Даю вам честное слово, что в моих намерениях нет ничего бесчестного.

Вместо ответа она вонзила свои зубы в запястье Малко и сжала их изо всех сил. Тот издал вопль и выпустил ее. Она отскочила назад и нервно засмеялась.

Малко кипел от ярости. Машинально он отвел руку и со всего размаха влепил ей пощечину.

Девушка ойкнула. Затем вдруг ее глаза наполнились слезами, и она зарыдала.

— Никто еще мне так не делал, никогда, — пробормотала она.

Смущенный, Малко не знал, куда деваться. Он впервые в жизни дал пощечину женщине. Он осторожно взял правую руку своей противницы и поднес ее к своим губам:

— Приношу вам тысячу извинений, — сказал он. — Я не имею привычки вести себя подобным образом, но я в смертельной опасности, и вы обязательно должны меня выслушать. Я не торговец бриллиантами, повторяю вам, и вы мне нужны.

Она посмотрела на него сквозь слезы. На этот раз он почувствовал, что его слова дошли до нее. Его золотистые глаза погрузились в ее голубые и больше не отпустили их. Он «почувствовал», как девушка взбунтовалась, а затем уступила.

— Вы говорите правду? — спросила она.

— Клянусь вам.

— Но как...

Малко раскрыл свой портфель, который он забрал в канцелярии тюрьмы, и протянул ей визитную карточку, на которой было выгравировано: Его Сиятельство князь Малко Линге.

— Разрешите представиться.

Она прочла карточку и подняла ошеломленные глаза.

— Вы действительно князь?

Вечный вопрос. Малко улыбнулся и слегка поклонился.

— К вашим услугам, мадемуазель...

— Энн. Энн Уипкорд.

Малко впервые внимательно рассмотрел ее: почти мальчишеское тело, маленькая грудь и узкие бедра. Но лицо было очаровательным: немного толстый и чувственный рот, небольшой прямой нос и голубые глаза.

Она покраснела под его взглядом, и он поспешил спросить:

— Почему вы нас встречаете таким образом? Я надеюсь, это не обычай?

В глазах Энн промелькнул стальной отблеск.

— Меня предупредили. Негры из соседней деревни дали знать, что двое мужчин, белые, торговцы бриллиантами, укрылись на моих землях, сбежав от полиции, которая проследовала их. Подобное происходит уже не в первый раз. Поэтому я взяла свой карабин, слуг и отправилась вас искать.

— Понятно.

— Если вы не торговец, то что же вы здесь делаете? — спросила Энн. — Здесь даже негде охотиться.

Деликатный момент! Именно в такие минуты Малко проявлял свое превосходство над чистыми профессионалами, слишком связанными основными правилами ремесла, чтобы позволить себе малейшее отступление от них.

Несомненным было то, что Энн держала его жизнь в своих руках. И он чувствовал, что если хоть чуть-чуть солжет ей, ее шаткое доверие испарится.

Разумеется, агент разведки никогда не должен раскрывать себя. Но мертвый он не принесет никакой пользы ЦРУ.

Они все еще стояли на тропинке, лицом к лицу. Он поискал ее взгляд и «запер» его.

— Энн, сколько вам лет?

— Но... двадцать пять...

— Вы можете хранить секрет? Ото всех, даже от вашего отца? И так долго, сколько вы будете жить и где бы вы ни были?

— Да.

— Присядьте.

Она повиновалась ему, и они оба сели на краю тропы. Малко быстро рассказал ей о своем прибытии в Бурунди и о местных приключениях, перейдя к эпизоду с Джилл.

— Но почему торговцы хотели убить вас? — спросила Энн.

— Потому что все убеждены, что я приехал в Бурунди, чтобы купить партию подпольных бриллиантов. Вы будете единственной, кто знает истинную причину моего пребывания здесь. Я выполняю задание американского правительства. Я разыскиваю двух человек, потерявшихся на Юге. Я должен их найти во что бы то ни стало. Она широко раскрыла глаза.

— Но почему бы не послать официальную миссию?

Он объяснил ей плачевное состояние дипломатических отношений менаду Бурунди и его второй родиной, делая упор на чувствительность негров во всем, что касается их национальных прерогатив. И на срочность, с которой нужно было отыскать обоих американцев, заблудившихся в этой враждебной стране. Энн покачала головой:

— Я не понимаю. Юг — это дикий район, без дорог. Их самолет упал?

— Вроде того, — сказал Малко. — Они тоже выполняли секретное задание. Задание неблагодарное и опасное, но очень важное для их страны.

Девушка попыталась усвоить все то, что говорил ей Малко. Она подняла голову и робко спросила:

— Но тогда вы... шпион?

В ее голосе промелькнуло неуловимое колебание. Чувствовалось, что это слово связывалось для нее с чем-то нехорошим.

— Это слово мы не произносим никогда, — согласился Малко. — Скажем, что я работаю на одну разведывательную службу.

Она покраснела:

— Извините. Я вас оскорбила. Я не хотела.

Она инстинктивно положила свою руку на его. На какую-то секунду они замерли, затем она резко поднялась. — Пойдемте. Мой отец начнет беспокоиться. Тропинку окружали плотные заросли тростника. По дороге Энн объяснила Малко, кто она такая.

— Этой землей мой отец владеет уже тридцать лет, — сказала она. — Сам он родом из Родезии, а моя мать бельгийка. Он не хочет уезжать. Во всяком случае, с тех пор, как Бурунди получила независимость, земля не подлежит продаже. Белые на нее не позарятся, а африканцы не дадут и понюшки табаку. Поэтому мы остаемся. К тому же, я люблю эту страну. Я думаю, что не смогла бы жить в Европе. Я там была всего два раза.

— Но здесь ужасно одиноко?

В голосе Энн послышались грустные нотки.

— Конечно. Каждые два или три месяца мы ездим в Родезию или Конго, чтобы сделать покупки и навестить друзей. На Кассаи есть и другие плантации вроде нашей. Время от времени мы встречаемся. Я не люблю оставлять отца. Моя мать умерла, и мы остались с ним совсем одни.

— А негры?

Она пожала плечами.

— Здесь это проходит. Удаленность Бужумбуры избавляет нас от мелких административных придирок. Самые опасные — это те, которые приходят из постепенно дичающих деревень и совершают грабительские набеги. У нас есть несколько негров, преданных нам. Мы их вооружили. Я боюсь, что однажды нам придется уехать, как это было в Конго или Кении, но я не могу примириться с этой мыслью.

Они вышли на превосходную лужайку, такую же зеленую, как в Ирландии.

— Гордость моего отца, — объяснила Энн. — За ней постоянно ухаживают шесть слуг.

За лужайкой находился один из самых странных домов, которые Малко когда-либо видел. Можно сказать, колониальный американский дом с большой верандой и колоннами. Но в нем были странные круглые окна и небольшие башенки по бокам, которые создавали впечатление миниатюрного укрепленного феодального замка.

Все было окрашено в белый цвет, как декорация мультфильма.

Позади виднелись другие деревянные строения, ферма и жилище негров. Все опрятно и разбито по линеечке. Можно было подумать, что находишься в Европе, если бы не огромные деревья, которых довольно много в поместье.

Перед домом собралась небольшая группа: Кудерк, который продолжал держать оружие у бедра, три негра и какой-то незнакомец.

— Это мой отец, — прошептала Энн.

У него была бритая голова, торс атлета и загорелое лицо, на котором выделялись удивительные голубые фаянсовые глаза. Увидев Энн, он с облегчением улыбнулся. Та поспешила успокоить его:

— Папочка, — объявила она, — нам наговорили всякий вздор. Это вполне уважаемые люди. Но у них были неприятности с администрацией в Бужумбуре.

Мистер Уипкорд улыбнулся еще раз и протянул руку Малко.

— В таком случае, месье, добро пожаловать в наше имение. Оставайтесь сколько захотите.

Он, должно быть, был когда-то очень красив, и его правильные черты до сих пор сохранили обаяние. Его рука крепко сжала пальцы Малко. Тот представился и извинился за вторжение.

— Я не смогу долго пользоваться вашим гостеприимством, — уточнил он. — Мне нужно отправляться как можно быстрее.

Мистер Уипкорд был джентльменом. Он не спросил у Малко, почему тот так торопился.

— У вас изнуренный вид, — заметил он. — Я прикажу приготовить для вас две комнаты, чтобы вы смогли немного отдохнуть.

Мишель Кудерк поочередно смотрел то на Малко, то на Энн. Чувствовалось, что ему хотелось ущипнуть себя: он оставил их практически в драке, а теперь они, казалось, были готовы упасть в объятия друг к другу. Определенно, этот человек с золотистыми глазами всегда приберегал для него сюрпризы. Но у Кудерка слишком сильно болел череп, чтобы думать. Оставив карабин на веранде, он позволил слуге отвести себя до своей комнаты.

Малко уселся в плетеное кресло. Слуга принес поднос с бутылкой джина, тоником и стаканами.

Они выпили втроем, затем отец Энн извинился и умчался на свои владения.

Энн и Малко остались одни. Алкоголь подействовал на него благоприятно. Но он дорого заплатил бы за хорошую русскую водку. После всех этих превратностей судьбы ему действительно требовалось сделать паузу...

Энн нарушила молчание.

— Когда мы отправляемся на Юг?

Малко взглянул на нее, одновременно раздосадованный и тронутый.

— Энн, вы знаете, что это означает. Это опасно. Есть люди, которые сделают все, что угодно, чтобы меня убить. В Бурунди я вне закона, беглец из тюрьмы. Не говоря уже о том, что я понятия не имею о месте, куда иду.

Она пожала плечами и выпила полный стакан джина.

— Вы уже охотились на носорога?

— Нет.

— Ну вот, наверняка это не опаснее. А я убила двух носорогов в одиночку. Кроме того, ваш друг не в состоянии идти, а один вы не пройдете и ста миль. В деревнях люди говорят лишь на суахили, и белый-одиночка, не знающий страны, верная жертва...

— Но ваш отец...

— Я скажу ему, что провожу вас до Бужумбуры.

— Что он подумает?

— Вы ему симпатичны. Иначе он бы вас уже выгнал ружейными выстрелами.

— Пожалуй.

Подошел слуга и положил лед в стакан Малко.

— Можно подумать, что находишься в каком-нибудь лондонском клубе, — заметил он. — Они очень хорошо вышколены.

Энн рассмеялась от всей души и указала на одного из слуг.

— Вы видите вон того? Он пришел прямо из своей деревни. Когда он прибыл три месяца назад, это был настоящий дикарь. В первый день я ему сказала: «Ты будешь готовить суп для собаки». И уехала на охоту. Когда вечером возвращаюсь, он сидит ждет меня, сидя на корточках, гордый. Подводит меня к кастрюле, где кипит отвратительная смесь: он взял мою таксу, убил ее, разделал и сварил! И что я могла сказать?

Они вместе весело рассмеялись. Энн опустошила треть бутылки джина. Ее глаза блестели, и она больше не имела ничего общего с прежней тигрицей. Она потянулась и взглянула на запачканный и разорванный костюм Малко.

— Пойду переодеться и помыться. Я велела слуге дать вам один из костюмов моего отца. Вы с ним одного роста. До скорого свидания.

Наступала ночь. Малко пошел в свою комнату и принял душ. Даже холодная вода была тепловатой. Кондиционер отсутствовал, но был старый вентилятор, который не сдул бы и комара. Он растянулся на кровати и мгновенно забылся сном. Колено досаждало значительно меньше.

Его разбудил стук в дверь. Он завернулся в полотенце и пошел открывать. Перед дверью стоял, расплывшись в улыбке, слуга — убийца собаки.

— Miss Ann want... to see mister[15], — сказал он на плохом английском.

Малко надел рубашку и брюки и последовал за ним. Босой слуга довел его до второго этажа. Постучав, он посторонился, чтобы пропустить Малко, затем закрыл дверь и исчез.

По-видимому, это была комната Энн с большой кроватью, задрапированной розовой противомоскитной сеткой, и с небольшим комодом из сандалового дерева.

Но Энн не было.

Он собрался было выйти, подумав, что слуга ошибся, когда его остановил голос девушки:

— Малко, я здесь.

Другая дверь была полуоткрыта. Он толкнул ее и замер на пороге.

Энн грациозно растянулась в ванне старого стиля: волосы закручены в полотенце, маленькое тело почти высунулось из воды. Соски ее грудей лишь касались пены. В ее глазах плясал забавный чертик. Она протянула руку:

— Входите и закройте дверь. Малко повиновался. Определенно, Африка преподносила сюрпризы. Очень непринужденно Энн объявила:

— Мне всегда нравится, когда мне трут спину в ванне. А вам? Возьмите эту мочалку. Снимайте вашу рубашку, вы забрызгаетесь.

Малко медленно расстегнул пуговицы своей рубашки. Когда он наклонился, чтобы взять мочалку, Энн провела рукой по его груди и прошептала:

— Это Бог послал мне тебя.

— Почему?

— Я у него попросила красивого любовника. Малко усердно тер тонкую кожу на спине девушки. Она закрыла глаза и издавала какое-то мурлыканье. Затем она взяла его руку и положила на свою грудь.

— Потри и здесь тоже.

Куда подевалась маленькая дикарка, готовая убить его? Можно было подумать, что алкоголь смел все преграды. Алкоголь и Африка.

Он почувствовал, как она задрожала от жесткого прикосновения мочалки. В свою очередь, несмотря на свою усталость и заботы, он захотел ее. Его рука легла на нежную кожу, и Энн открыла глаза.

— Иди ко мне.

Так как Малко колебался, она поймала его за ремень и дернула. Потеряв равновесие, он упал в ванну в брюках.

Энн приняла его, не моргнув глазом. Он почувствовал, как мускулистые ноги обхватили его, и вода брызнула во все стороны. Несмотря на свое неудобное положение, Энн неистовствовала. Затем она расслабилась и замерла с закрытыми глазами, обвивая руками тело Малко. Полотенце, которое удерживало ее волосы, развязалось, и они плавали в воде.

Малко немного пошевелился и поцеловал ее в уголки губ. Он заметил, что ее хорошенький ротик был очерчен двумя горькими складками, которые старили ее.

Он выбрался из ванны и натянул свои мокрые брюки. Энн смотрела на него, полуприкрыв глаза.

— Возможно, ты принимаешь меня за сумасшедшую или неудачницу, — мягко сказала она. — Может быть, ты и прав. Но здесь мы живем не так, как в других местах: никогда не знаешь, будешь ли живым на следующей неделе. У меня была подружка на Кассаи. Два года назад ее арестовал какой-то патруль из Катанги. Она была моей ровесницей. Все, что она могла им сказать, чтобы ее не прирезали, было: «О'кей, но без каски и не все сразу...». Поэтому, когда хочешь мужчину, не ждешь долго его ухаживаний. Во всяком случае, завтра мы отправляемся вместе.

— Я не принимаю тебя за сумасшедшую и понимаю, — сказал Малко. — Но мне бы хотелось принять приличный вид. Если появится твой отец...

— О'кей.

Она выпрыгнула из ванны, завернулась в купальный халат и исчезла. Вернулась с белым полотняным костюмом и рубашкой, которые она бросила на свою кровать.

— А слуги? — спросил Малко.

— Слуги?

Она была искренне удивлена.

— Для меня они не больше, чем мебель. Anyway[16], они думают, что все белые женщины — проститутки.

В один миг она надела белье и полотняное платье, застегивавшееся на пуговицы спереди. Она подошла к Малко и слегка обняла его:

— Ну вот видишь, теперь мы очень приличные.

Обед близился к концу. Джордж Уипкорд не был болтлив. С отсутствующим взглядом он односложно отвечал на попытки вежливой беседы со стороны Малко, который доблестно расправлялся с перепелкой, обжаренной в соевом масле. Они обедали на веранде, а вокруг них все поместье шуршало тысячью звуков невидимых насекомых.

Энн с достоинством поддерживала пустяковую беседу, в типично англосаксонском стиле. Фразы лениво порхали под абажуром.

Слуга подал безвкусный кофе. Джордж Уипкорд поднялся и извинился, объяснив, что ему рано вставать. Энн и Малко расположились в креслах. В сказочно фиолетовом небе блестели неисчислимые звезды. Справа виднелись освещаемые фитилями дома чернокожих работников. Ферма освещалась местной электростанцией.

— Меня волнует Кудерк, — сказал Малко.

— Почему?

— Не знаю. Он стал странным после аварии. Я недавно заходил к нему в комнату. Он не захотел пойти пообедать. Он жалуется на голову и в то же время бормочет бессвязные слова. У меня такое впечатление, что он получил серьезный удар.

Энн пожала плечами:

— Дай ему хорошо выспаться. Завтра ему будет лучше. А если он очень болен, мы оставим его здесь.

В самом деле. Нужно отправляться. В Африке ощущение времени исчезало. Иногда ему казалось, что он находится в Бурунди уже шесть месяцев.

— Ты действительно хочешь меня сопровождать?

— Да.

Тон не допускал возражений.

— Тогда мы должны выехать завтра утром. Я уже потерял очень много времени.

— Как скажешь. «Лендровер» готов. Пойдем спать.

Позднее, когда Малко лежал в большой кровати, Энн положила свою голову ему на плечо. Вдруг они услышали шум двигателя.

Энн подскочила и села.

— Машину уводят!

Она оделась в один миг. Малко последовал за ней, в одних брюках. Когда они подбежали, то увидели, как на тропинке исчезли красные огни. Энн сунулась в гараж. Один из «лендроверов» исчез. Малко уже был в комнате Кудерка.

Никого.

Энн и Малко кинулись в вестибюль. Там, где стояли винтовки, не хватало одной.

— Он взял винтовку «ремингтон 44/45», — тихо сказала Энн. — Для охоты на слона. Но зачем? Нужно его догнать...

Малко положил ладонь на ее руку.

— Нет, оставь. Это ни к чему. Думаю, что знаю, почему он уехал. Иди, я тебе объясню.

Они поднялись в комнату на втором этаже. Опять слышалось лишь жужжание насекомых. Отец Энн не проснулся или не захотел слышать.

Глава 14

Мишель Кудерк насвистывал за рулем «лендровера». Еще никогда в жизни он не чувствовал себя так хорошо. Отдохнув после обеда в доме Уипкордов, он проснулся спокойным, уверенным в себе, совершенно другим человеком. Боли в голове полностью прошли; у него оставалось лишь странное ощущение легкости, как будто он плыл на облаке.

Он подавил смешок, подумав, как удивится комиссар Никоро.

Украв «лендровер», он проспал в машине, спрятавшись в кустарнике, в ожидании дня. Теперь солнце стояло высоко в небе, и он въезжал в Бужумбуру. Кроме сильной радости, он не испытывал никакого особого чувства.

Перед тем, как прибыть в комиссариат, он взглянул на свои часы: они показывали десять. Хорошее время для встречи.

Не колеблясь, припарковав машину, он направился к кабинету комиссара и без стука вошел.

Никоро сидел за своим столом. Когда он увидел Кудерка, его здоровый глаз быстро заморгал.

«Ремингтон 44/45» казался огромным в маленьких пухленьких ручках Мишеля Кудерка. Но он держал винтовку твердо и горизонтально, направив ствол в грудь комиссара.

— Вы с ума сошли! — заорал Никоро.

Он лихорадочно стал искать какое-нибудь оружие, чтобы защититься. Но он был настолько уверен в своей власти, что не загромождал свой стол подобными вещами.

— Бакари! — заорал он.

От первой пули гейзером посыпалась штукатурка со стены за его столом. Отброшенный отдачей, Кудерк сделал комический прыжок назад.

Но вторая пуля попала Никоро в угол рта и снесла ему полголовы. Он рухнул на свой стол. Во все стороны брызнула кровь, полетели осколки костей и мозг.

— Как прекрасна жизнь! — сказал Кудерк безразличным голосом.

Лишь для развлечения он выстрелил еще раз в безжизненное тело. От удара оно свалилось на пол.

Мишель Кудерк обернулся как раз вовремя и оказался нос к носу с М'Поло. Он поправил свои очки и упер ствол ружья в желудок черного полицейского, который и поглотил звук выстрела. Но М'Поло умер прежде, чем упал на пол. Через дыру в его животе можно было просунуть тарелку.

Утомленный всеми этими упражнениями, Мишель Кудерк оперся на секунду о стену. Голова опять разболелась.

«Как прекрасна жизнь!» — вздохнул он, тем не менее.

Но он испытывал неприятное чувство, как будто что-то забыл сделать.

Чувство, которое сразу же исчезло, когда он заметил Бакари, который спускался по лестнице со второго этажа.

Черный полицейский увидел его одновременно с трупом М'Поло. Он попытался выхватить свой «кольт», но повернулся и издал вопль:

— Hapana![17]

Пуля Кудерка разорвала ему спину, и он покатился по ступенькам.

Преимущество «ремингтона 44/45» состояло в том, что не требовалось особой меткости.

В кабинете Никоро плавало небольшое синее облачко порохового дыма.

Мишель Кудерк вышел из комиссариата весь сияющий. «Какая глупость с моей стороны, — думал он, — что я никогда не охотился под предлогом близорукости».

Он бросил ружье рядом с собой на сиденье, и машина тронулась. Через двадцать секунд куча полицейских в форме высыпала из комиссариата с автоматами в руках и рассредоточилась по всем направлениям.

На углу авеню Упрона Мишель Кудерк остановился и перезарядил свое оружие. Он позаботился взять с собой две коробки по 25 патронов. Маленькая негритянка остановилась, чтобы посмотреть, как он это делает, и улыбнулась ему. Он заколебался. Но он не знал, сколько же патронов на самом деле ему еще понадобится. Он пообещал себе вернуться.

Когда он трогался, острая боль пронзила ему голову. Он сдержался, чтобы не закричать. К счастью, аптека «Мишаллон» находилась напротив. Он вышел из машины, держа ружье в руке, и пересек улицу.

Его принял черный лаборант. Для солидности тот нацепил очки из оконного стекла.

Кудерк объяснил ему, что страдает от ужасных головных болей; Тот дал ему коробочку с порошками, два из которых Кудерк тут же принял.

— Вам необходимо обследоваться, если это не пройдет, — сказал лаборант.

— Да, действительно, — сказал Кудерк.

Поскольку денег у него с собой не было, а скандала он не хотел, он выстрелил в упор в грудь лаборанта.

Волной от выстрела разбило десяток склянок, и Кудерк вышел из аптеки, подавляя задорный смех.

«Как забавно».

Ари-убийца завтракал на своей террасе, лицом к озеру, закутанный в желтый шелковый халат, когда услышал какой-то шум позади себя.

Он проглотил ложку творога и оглянулся:

— Какого черта ты там делаешь?

Первой его реакцией был гнев. Вот уже к нему вваливаются, как в кабак! Он собирался пинками вышвырнуть слугу.

Затем он заметил тяжелое ружье, направленное на него. Оно было настолько неуместным в руках Кудерка, что он не испугался. К тому же, последний, по-видимому, колебался.

Он уже больше и не знал, зачем он здесь. Ари ведь не был негром. Он чуть было не положил ружье и не сел, чтобы поболтать. Злой голос грека напомнил ему, зачем он пришел.

— Я у тебя спрашиваю, чего ты сюда приперся? Ты будешь отвечать, мокрица?

В мозгу Кудерка включился механизм, и к его губам вернулась улыбка. Своими боками он еще чувствовал острые носки ботинок посыльных грека.

Сухим жестом он взвел «ремингтон».

Ари спрыгнул со своего сиденья и бросился в дом. Кудерк выстрелил с бедра, и пуля вдребезги разнесла шкаф.

Не торопясь, он вошел, немного ослепленный роскошью виллы. Толстяк поднимался по лестнице. Кудерк выстрелил наугад, и кусок перил превратился в спички. Затем, так же не торопясь, по лестнице поднялся и он.

На втором этаже он заколебался. Но закрытой была лишь одна дверь. Он попробовал ручку. В тот же момент изнутри раздался выстрел, и панель пробила пуля, чуть не задев Кудерка. Он хихикнул, приставил ствол «ремингтона» к замку и нажал на спусковой крючок.

Выстрел произвел эффект, приблизительно равный смерчу, и дверь резко откинулась к стене.

Ари-убийца прижался к противоположной стене с обезумевшими покрасневшими глазками. Увидев Кудерка, он поднял свой 38-ой калибр. Раздался сухой хлопок, и курок опустился. Револьвер дал осечку. У Аристота не оказалось времени, чтобы спросить себя почему.

Разрывная пуля «ремингтона» уже кромсала ему кишки. Он умер с ощущением, что его распилили пополам циркулярной пилой. И даже не почувствовал второй пули, которая оторвала ему левое плечо.

Кудерк отвернулся. Картина была довольно ужасающей, а он не переносил вида крови. Но маска ужаса, застывшая на лице грека, подняла его моральный дух.

Он покинул виллу насвистывая и уселся в «лендровер». И снова перезарядил магазин. Затем поехал по дороге в Бужумбуру.

Если ему повезет, он вернется на ферму к обеду.

«Лендровер» медленно поднялся по улице Киву и остановился перед дежурным помещением ЖНК. Засунув руки в карманы, на пороге стоял какой-то молодой негр в униформе. Узнав Кудерка, он со злорадством выкрикнул ругательство на суахили.

Мишель Кудерк взял «ремингтон» и убил его прямым выстрелом в грудь.

Затем он вылез из машины и вошел в помещение. За столами сидело с десяток негров. Он не отдавал кому-либо особого предпочтения, поэтому вымел комнату справа налево, не спеша стреляя по всему, что двигалось.

Он выпустил все восемь пуль из магазина. Искромсанные разрывными пулями негры кричали и пытались убежать. От едкого порохового дыма Кудерк закашлялся. Вдруг щелкнул затвор: магазин был пуст. Он начал спокойно его перезаряжать. В тот же момент какой-то негр с ошалевшими глазами прыгнул через комнату, оттолкнул его и исчез на улице, крича и всхлипывая.

Когда Мишель Кудерк вышел, улица была пустынной. Несколько разочарованный, он подождал несколько секунд, затем сел в машину. Ему нужно было сделать еще кое-что.

Прибыв на авеню Упрона, он заметил заграждение напротив Президентского дворца: три военных джипа, окруженные толпой солдат. Он спросил себя, к чему бы такое оживление.

Но это скорее устраивало его. Из-за своих слабых глаз он не любил одиночные мишени.

Он припарковал «лендровер», сунул горсть патронов в карманы и спокойно вышел на тротуар в гробовой тишине.

Мегафон прохрипел какую-то фразу, которую он не понял. Поскольку цель находилась в пределах досягаемости, он выстрелил по первому джипу. Он с радостью увидел, как один негр подлетел и упал, разорванный надвое. Отчаянная гримаса умирающего человека вызвала у него суховатый смешок.

В тот же момент раздалась длинная очередь из ручного пулемета. Серия ударов заставила вздрогнуть грудь Кудерка, и он открыл рот, хватая воздух. Тротуар прыгнул ему в лицо.

Он умер с улыбкой на губах, разбив в падении свои очки. Еще никогда он не был так счастлив в своей жизни.

Ошеломленные, Малко и Энн следили за одиссеей Кудерка по радио Бужумбуры, отбитом республиканским правительством.

— Он ненавидел негров, — заключил Малко. — Удар при аварии свел его с ума. Он сполна отомстил за месяцы унижений. Бедняга.

Он рассказал Энн, при каких обстоятельствах он встретил Мишеля Кудерка, и подвел итог:

— Теперь я один. Меня будут преследовать еще больше после этой бойни, которую устроил Кудерк.

С одной стороны, думал Малко, тем лучше для него. Он никогда не смог бы обжиться в Европе. А Африке он был не нужен.

— Мой «лендровер» готов, — просто сказала Энн. — Выезжаем, когда ты скажешь. Я беру с собой самого надежного слугу, Базилио. Он знает диалекты, на которых я не говорю. Мы расположимся лагерем в лесу: это будет более благоразумно. Я предупредила моего отца, что мы едем на охоту на несколько дней, чтобы он не волновался. Лучше ему ничего не говорить.

Уже перевалило за полдень.

— Ну что ж, поехали, — сказал Малко.

Через час они въезжали на пустынную тропу. Машину вела Энн. Перед самым отъездом она загрузила в «лендровер» загадочный черный ящик, сказав Малко:

— Если у нас будет время, я свожу тебя поохотиться на крокодила.

Он не стал говорить ей, что вряд ли оно у них будет.

Глава 15

«Лендровер» трясся по латериту, размытому дождями. За рулем сидела Энн, а рядом с ней — негр, который показывал дорогу.

Сзади, рядом с Базилио, бодрствовал Малко, держа поперек колен американский карабин и набив карманы своей полотняной куртки магазинами.

Ни к чему было попадать в засаду. Их бы достали стрелами и залпами из ружей «пу-пу»[18] прежде, чем они успели бы сказать «уф».

Фары освещали нечто вроде саванны из колючих кустарников, чахлых деревьев и высокой травы. Уже два часа, как опустилась ночь. Вокруг них — полная темнота.

Энн спросила у черного проводника:

— Еще далеко?

— Очень близка около. Почти смежно, — ответил он на своем удивительном тропическом французском.

«Который день, и все близко...», подумал Малко.

Они ехали уже пять дней! К счастью, они имели возможность заправляться бензином в деревнях прямо из бочек. Это был единственный след цивилизации. Со времен революций, следовавших одна за другой, этот район потихоньку катился к дикости. Даже Бужумбура казалась цивилизованной рядом с этими деревнями, где эмалированный таз носили на голове, как дамскую сумочку.

Вооруженные банды, пришедшие из Конго и Катанги, разбойничали на главных тропах. Центральная администрация и носа не показывала в этих удаленных деревнях. Слишком опасно.

Малко восхищался терпением Энн. С тех пор, как они въехали в предполагаемый район падения астронавтов, она расспрашивала каждого негра, встречавшегося на повороте тропы, вступая в бесконечные объяснения.

Учитывая африканскую неточность и пристрастие негров к басням, это все равно что искать иголку в стоге сена. Они возвращались назад, ездили по кругу, по десять раз расспрашивали одних и тех же людей. Прельщенные перспективой награды, негры могли понарассказать все что угодно. Не исключено, что они находились в километре от цели, но тогда потребовалось бы идти пешком.

Малко казалось, что он находился уже полгода в бесконечной круговерти в этом зеленом аду без ориентиров. Наконец, им повстречался один более развитой негр, который понял, что они разыскивают двух белых, упавших с неба. Сказав, что потребуется один день, он пообещал, что отведет их к людям, которые знают, где находятся эти белые. Это, конечно, могло быть ловушкой. Но пренебрегать такой возможностью не следовало.

Неожиданно в стороне от дороги показалась хижина. Четыре стойки из бамбука, покрытые листьями.

— Это здесь, — сказал негр. — Погасите фары.

Малко вздрогнул. Энн остановила машину.

— Нет. Я хочу посмотреть, что там такое. Негр пожал плечами.

— Как хотите, бвана. Тогда погудите.

Энн несколько раз нажала на клаксон. Звук уходил в бесконечность. Малко думал о нереальности этой сигналящей машины посреди африканских джунглей. В этом было что-то сюрреалистическое.

Вдруг в свете фар показались два негра. Голые, если не считать набедренной повязки. Оба помахивали здоровенными дубинами.

Одновременно что-то зашевелилось в темноте около хижины. Неразличимые силуэты. Энн направила поворачивающуюся фару. Их было трое; у одного за спиной висела автоматическая винтовка ФАЛ. Когда по ним ударил свет, они замерли, как парализованные насекомые.

Малко мгновенно приставил ствол карабина к затылку негра.

— Скажите вашим друзьям, что при первом подозрительном движении первая пуля ваша. Другие будут для них.

Негр задрожал. Его большие губы совсем пересохли. Этот белый, который обращался к нему на «вы», внушал ему страх.

— Кроме шуток, бвана, кроме шуток, — пробормотал он. — Их не злые, только страх.

— Почему их так много?

— Для оказания чести, это эскорт талисмана.

В тот же момент Энн вскрикнула. Справа от дороги, в пяти метрах от «лендровера», только что появились два негра, вооруженных копьями.

— Это засада, — сказал Малко.

Двигатель «лендровера» продолжал работать. Так и подмывало врезаться в толпу. Но куда вела эта тропа? Они вполне могли попасть в ловушку для слона или в тупик.

— Постой, — сказала Энн, — я не думаю, что они желают нам зла.

В тот же миг на тропе показался величественный силуэт: негр высокого роста в очень экстравагантном одеянии. Бедра опоясаны шкурой леопарда и удивительная прическа рафии[19] из разноцветного бисера и перьев попугая. На перевязи — пара солнцезащитных очков «Рейбанн», которые носили в американской армии. Все лицо покрыто белыми полосами.

Он приближался к машине с копьем в правой руке и кожаной сумкой — в левой.

— Это колдун, — прошептала Энн. — Сейчас все будет ясно. Пока мы ничем не рискуем.

Человек подошел с правой стороны и обменялся кивком головы с Базилио. Затем замер в молчании.

Энн первой заговорила на суахили. Колдун ответил. Непонятный для Малко диалог продолжался несколько минут. Когда Энн говорила на этом диалекте, она была другой, совершенно не поддававшейся его разуму. Наконец, она повернулась к нему.

— Я думаю, что мы на месте. Он говорит, что недавно два белых упали с неба возле рыбаков из его деревни.

— Где они?

Она сделала успокаивающий жест.

— Погоди. Мы — в Африке. Не следует быть с ним резким. Заставить негра заговорить так же трудно, как продать ванны в городе, где нет воды.

— А кто он такой?

— Шаман, колдун, если хочешь. Важный. Поскольку в первую революцию правительственные войска сожгли всех мелких колдунов. Чтобы укрепить авторитет центральной власти.

Снова начались длинные речи. Энн вышла из машины и присела на корточки на дороге напротив колдуна. Малко тоже вышел, не выпуская из рук карабин. Он встал перед группой негров в свете фар, сдерживая нервный смех: если бы бюрократы из ЦРУ могли присутствовать при этой сцене, это оправдало бы самый фантастический финансовый отчет... Наконец-то он попал в цель...

Если ему повезет, через несколько часов оба американца будут спасены.

Энн повернулась к Малко.

— Он спрашивает, зачем тебе нужны эти двое белых.

— Скажи ему, что это мои друзья. Она перевела. Колдун невозмутимо выкрикнул короткую фразу.

— Сколько ты хочешь дать? — спросила Энн, вступая в игру.

Малко решил нанести решающий удар. Потом как-нибудь выпутаемся. Сначала узнать, где они.

— Я могу дать 5000 долларов за каждого человека, — сказал он.

Энн перевела.

Воцарилось молчание. Затем колдун повернулся к другим неграм и отчитал их сердитым голосом. Потом вновь заговорил с молодой женщиной:

— Он спрашивает, действительно ли ты готов дать такую сумму.

— Конечно, — сказал Малко, немного раздраженный этим торгом.

Все же невероятно, чтобы в разгар XX века он покупал свободу двум белым в центре Африки. Но одни они могли бы искать их несколько недель в этих непроходимых джунглях...

Колдун таращил глаза, выжидая ответ Малко, что придавало ему вид совы. Вдруг он прищурился, и из краешка глаза скатилась слеза.

Это было так неожиданно, что Малко едва не засмеялся.

— Что с ним? — спросил он.

Он не заметил, как Энн внезапно побледнела. Она пробормотала:

— Он говорит: жаль, что мы не нашли его раньше.

— Почему?

Энн не ответила сразу, отвернув голову. Вдруг у Малко появилось ужасное предчувствие.

— Они убили их!

Колдун всхлипывал, опустив голову.

У Малко возникло дикое желание выстрелить в эти крокодильи слезы. Подвергаться таким опасностям, чтобы найти два трупа!

— Где их тела? — спросил он. — Как они умерли?

Возможно, что они были искалечены при возвращении на землю.

Энн не ответила. Малко вдруг занервничал:

— Ну что же ты, говори! Что?

— Они их съели, — пробормотала она.

— Что?

Малко выпрямился, прижав карабин к бедру. Колдун быстро отпрыгнул назад.

— Это неправда, — сказал Малко. — Они хотят запугать нас, чтобы получить больший выкуп.

Энн грустно покачала головой и повторила:

— Это правда. Они же дикари, ты знаешь.

Мир закачался вокруг Малко. Съели! Бессмысленно, невероятно, анахронично. Его рассудок отказывался принять это. На память приходили всякие ужасные истории, которые рассказывали во время конголезской революции. Там тоже были многочисленные случаи каннибализма. Его захлестнула волна отвращения. И этот ужас совершили вежливые негры, которые паиньками столпились вокруг него.

— Почему они это сделали? — удалось произнести ему.

— Кажется, один из них утонул в озере. Другой несколько дней оставался в деревне. Она понизила голос.

— Они убили его потому, что он хотел уйти. Потом им захотелось изготовить талисман, Н'Саму, который позволяет колдунам ходить по воздуху. Потому что эти белые упали с неба. Для этого требуется какая-то кость черепа и один палец. Затем они съели тела, так как были голодны. Здесь почти нет диких животных.

Не веря своим глазам, Малко разглядывал колдуна с растущим ужасом. Ему еще не удавалось в это поверить.

— Почему он плачет?

Она почти прошептала:

— Из-за 10000 долларов. Он не думал, что они стоят так дорого. Если бы он знал...

«Если бы он знал!» Малко умирал от желания всадить пулю в голову колдуна. Без Энн он сделал бы это.

— Это отвратительно, — пробормотал он. — Отвратительно.

Так он и стоял, не в силах что-либо сделать, остолбенев от жестокого открытия и не осознавая его. Наконец он очнулся:

— Их вещи? Бумаги, одежда?

— Они все сожгли, — сказала Энн. — Потом им стало страшно.

Вдруг взгляд Малко упал на сумку, стоявшую возле колдуна.

— А это, что это такое?

Энн резко отвернула голову и подавила всхлип:

— Я... о, Малко!

Он поставил карабин и развязал веревку на кожаной сумке. Ему в нос ударило зловоние. Превозмогая отвращение, он вынул из нее какой-то шар, завернутый в желтоватую тряпку, и развернул ее.

Это был наполовину разложившийся человеческий череп. Еще с остатками русых волос.

Энн рыдала, обхватив голову руками. Как лунатик, Малко закрыл сумку и взял карабин. Мертвенная бледность залила его лицо.

Бесчувственный к какой-либо морали или раскаянию, колдун наблюдал за сценой. Воцарилось молчание. Впервые за свою карьеру Малко отстал от событий. Что говорить и что делать в этой другой вселенной? Драться? Объяснять?

Голова у него шла кругом. Уставшим голосом он сказал:

— Объясни им, что за мной стоит много людей. Что если они еще притронутся хоть к одному белому, их всех истребят, безо всякой жалости.

Энн перевела. Немного успокоившись, колдун следил за Малко краем глаза.

— Я хочу видеть место, где они упали, — сказал Малко.

По крайней мере, выполнить задание до конца. Колдун бодро согласился и, счастливый, снова принялся разглагольствовать. Что толку от того, что его окружали вооруженные люди! Он опасался возмездия.

— Сегодня вечером туда идти нельзя, — сказала Энн. — Если мы пожелаем, завтра он отведет нас в свою деревню. Встреча здесь, на восходе солнца.

— Скажи ему, что если с нами что-нибудь произойдет, его деревня будет стерта с лица земли, — сказал Малко.

Энн грустно улыбнулась.

— Нам больше нечего бояться. Он понял, что белый стоит дороже живой, чем мертвый.

Колдун поклонился и ушел упругим шагом по тропе, оставив кожаную сумку у ног Малко. Негры из его эскорта проследовали за ним, и через несколько секунд все исчезли в темноте.

Базилио влез в «лендровер». Энн развернулась, и они уехали в молчании. Сумка с головой лежала на заднем сиденье возле Малко.

Они с облегчением вернулись в свой лагерь. Все было на месте. Малко и Энн молча вытянулись на своих походных кроватях.

Малко размышлял, лежа с открытыми глазами. Все опасности, все смерти — за съежившуюся человеческую голову. А Дэвид Уайз ждал в своем вашингтонском кабинете с кондиционером, что ему приведут двух заблудших овечек! Он предполагал все что угодно, кроме этого.

Определенно, он ненавидел Африку. За исключением Энн. Без нее он, вероятно, умер бы в джунглях. Она была замечательной девушкой.

Она лежала, вытянувшись на такой же кровати. Лампа с рефлектором едва освещала их.

— О чем ты думаешь? — спросила она.

— О них.

Он ценил ее сдержанность. Энн больше не задала ему ни одного вопроса о тех людях, которых они разыскивали.

Внезапно ему захотелось, чтобы она всегда была рядом с ним. Впервые он встретил женщину, одновременно уравновешенную, желанную и деятельную. Энн он мог сказать все, и она всегда была бы его опорой.

— Поехали со мной вместе, — неожиданно сказал он.

— Я доведу тебя до взлетной площадки, иначе ты не найдешь. После я вернусь к себе.

— Глупо.

— Сначала надо выкупить меня у моего отца, — с улыбкой сказала Энн.

— Сколько?

— О, для меня, у которой есть все, что нужно, это не будет дорого: одна корова, два барана, десять эмалированных тазов, бубу и набедренные повязки.

Он спрыгнул со своей кровати и прилег к Энн, обняв ее.

— Это недорого. Я согласен.

— Тогда я стану тебе обузой.

Они долго оставались так, в объятиях друг друга, слушая тысячи шорохов в ночи. Нет ничего более шумного, чем тропический лес. Им не хотелось заниматься любовью. Голова в сумке лежала под кроватью Малко. По волосам он определил, что это был Кини.

Находясь среди этих зеленых холмов, можно было подумать, что ты в Швейцарии. Швейцарии с крокодилами и гигантскими деревьями. И без автодороги. От хижины на месте встречи они ехали по топкой тропе, размытой первыми дождями. «Лендровер» продвигался как краб, увязал всеми четырьмя колесами, со скоростью пять километров в час. Если быстрее, то начинало заносить и можно было попасть в кювет. А значит, возвращаться пешком. Местами тропу преграждали огромные термитники.

Малко вел борьбу, вцепившись в руль, который стал скользким от пота и влажности. А отпусти на секунду — сломаешь себе руку. Гонец из племени, крошечный масаи, пристроился сзади, рядом с Базилио, который время от времени угрожающе поглядывал на него. Он доходил как раз до пояса тутси. Теперь понятно, почему время от времени уту забавлялись, укорачивая попадавшихся им одиноких тутси на уровне больших берцовых костей.

У них были свои комплексы.

— Посмотрите!

За стеной деревьев Энн только что заметила зеленую гладь озера Танганьика.

Она обменялась несколькими словами с уту и объявила:

— Мы подъезжаем. Деревня — на берегу озера.

Действительно, тропа превратилась в грязную горку, отвесно падающую к спокойным и опасным водам. Можно подумать, лыжный трамплин где-нибудь в Норвегии.

Двигатель взревел. Малко переходил на первую передачу. Несмотря на маневр, «лендровер» увеличил скорость. Энн дернула за ручной тормоз. Подошел бы только якорь.

Вода приближалась. «Лендровер» превратился в сани. В конце горки — зеленые воды Танганьики с их крокодилами. Уту издал вопль и прыгнул в сторону, задев в полете ствол большого мангового дерева.

До берега оставалось двадцать метров.

— Энн, прыгайте, — прокричал Малко. Она закричала, чтобы перекрыть шум двигателя.

— Нет.

Раскачиваясь, как пьяный корабль, «лендровер» приближался к берегу. Тропа поворачивала влево, превращаясь в подобие площадки.

Малко повернул влево. «Лендровер» продолжал двигаться, не реагируя на его усилия. Затем внезапно закружился вихрем, делая резкий поворот. Поскольку наклон кончился, колеса вцепились в землю. Центробежная сила бросила Энн на Малко, головой ему в живот. Что касается Базилио, он исчез по горизонтали в направлении деревьев...

Они прибыли. Это была деревенская площадь. Покрытый красноватой грязью, подошел уту-прыгун, и Малко заглушил двигатель.

Колдун был здесь же. Без перьев попугая на голове, но с неизменной набедренной повязкой из шкуры пантеры. Трое других уту сидели на корточках возле него. Он поприветствовал прибывших и подал знак садиться на ствол, служивший скамьей. Деревушка была небольшой. Десятка два жалких хижин из дерева, листьев и высохшей красной грязи. Самая большая, должно быть, принадлежала колдуну. Над ее овальным входом висела терракотовая маска. В развитых деревнях это называли «культурной соломенной хижиной». Малко пришлось превозмочь свое отвращение, чтобы приехать. Ему необходимо было убедиться в отсутствии каких-либо следов спутника.

Весьма светский, колдун прокричал какое-то приказание, и маленький негритенок подскочил со жбаном кофе. Его подали в половинках кокосового ореха. Затем, жутко серьезный, негр отмерил несколько капель из флакона, который он вынул из кармана, в свой кофе и пустил по кругу. Когда настал черед Малко, к его горлу подступила тошнота: это была жидкая вонючая мазь. Энн уточнила:

— Их рюмка коньяку после кофе. Они обожают это. Кофе вызывал рвоту даже без мази. Для приличия Малко погрыз несколько зерен сейбы[20], поглядывая вокруг себя. Именно здесь умерли Кини Нассер и Фредерик Эйер. Съедены! Невероятно! С порога своих хижин на иностранцев смотрели несколько женщин и стариков с бычьими глазами. На удивление, детей видно не было. Малко это надоело.

— Попроси его показать нам место, где упали наши друзья, — сказал он.

Энн передала, и колдун поднялся. Гуськом они отправились к берегу озера, где находилось некое подобие пристани из дерева с полудюжиной пирог. Колдун остановился и указал на точку озера в 500 метрах от берега...

— Это там, — перевела Энн.

Малко смотрел во все глаза. Зеленая вода оставалась неподвижной. Ни малейшей ряби. Но болотистый берег кишел крокодилами.

— Могу ли я туда попасть? — спросил он. Это было глупо. Он не мог нырнуть, но это было сильнее его. Вдобавок, пироги казались очень неустойчивыми.

Колдун, которому перепели вопрос, подал знак двум неграм.

— Останьтесь здесь, Энн, — сказал Малко. — Не стоит подвергать себя бесполезному риску.

Но молодая женщина уже села в пирогу.

— Не говорите глупостей. Как вы будете с ними разговаривать?

Стоя на коленях в центре пироги, Малко и Энн молча смотрели на двух гребцов. Колдун сидел впереди. Вдруг он издал горловой звук, и негры перестали грести.

— Это приблизительно здесь, — сказала Энн.

— Здесь глубоко?

Энн перевела, и колдун закивал головой.

— Он говорит, что озеро очень глубокое, прямо от берега. Дна никогда не видели, поскольку много ила. И никто не ныряет, так как они думают, что озеро населено духами. Похоже, что корабль с двумя людьми исчез очень быстро. Именно поэтому один из них утонул.

— Хорошо. Возвращаемся.

Спутник навеки останется на дне озера Танганьика под защитой духов. Сверхсекретные пленки китайских установок будут в безопасности. Танганьика тянулась на шестьсот километров, имея до полутора тысяч метров в глубину...

В молчании они вернулись в деревню. Малко смотрел на колдуна, испытывая дикое желание хорошенько пнуть его в живот.

— Поехали, — сказал он. — Это место мне противно.

Энн уже давала указания, чтобы вытаскивали «лендровер». Теперь изо всех углов, смеясь и крича, выходили негры. Они привязали веревку к буферу и начали тянуть машину на склон. Энн села за руль, а остальные вскарабкивались на покрытый грязью склон практически на четырех конечностях. Им повстречался какой-то негр-альбинос, слепой, которого вел ребенок. Наследственный сифилитик, талисман деревни.

Наконец, они достигли вершины склона. Негры безучастно смотрели, как они уезжают. Малко в последний раз посмотрел в сторону озера. Эти зеленые и спокойные воды внушали ему ужас.

Тропа была пустынной. Они ехали пять часов, прежде чем достигли своего лагеря. Разбитые, Малко и Энн рухнули на кровати. Опускалась ночь.

— И что же теперь? — тихо спросила Энн.

— Теперь... остается лишь вернуться.

Малко сел и улыбнулся Энн.

— Ты знаешь, что за твою голову назначена премия? — сказала она ему. — И что тебя разыскивает вся бурундийская армия? Их не меньше восьмисот... За крупными дорогами наверняка ведется наблюдение.

— Наш единственный шанс — Конго, — сказал Малко. — Моя встреча с Алланом. В противном случае, тебе больше ничего не остается, как предложить мне арпан[21] целины под вспашку...

Глава 16

В каждой строчке имелось не менее одной орфографической ошибки, однако текст представлялся довольно выразительным: «100000 бурундийских франков вознаграждения. Живой или мертвый. Опасный проходимец, убил невинного шофера такси и подстрекал к „заговору“ для свержения Республики».

Малко был почти узнаваем, но из-за чернильных брызг походил на сына Франкенштейна.

Энн и Малко на минуту задержались, рассматривая официальную афишу, приклеенную на бакалейной лавке в захолустье. Это уже интересно... Если она дошла до такого удаленного места в Бурунди, это значит, что розыски велись всерьез. Президент Симон Букоко был так напуган, что придавал большое значение своей мести. Малко подумал о Бриджит Вандамм. Только бы она благополучно выпуталась!

Из магазина вышел какой-то негр, чтобы поглазеть на белых. Энн сжала руку Малко. Тот спокойно отцепил афишу, сложил ее и сунул в карман рубашки. Негр разглядывал верхушку баньяна. Предусмотрительный Малко сказал себе, что если он когда-нибудь снова увидит свой замок, афиша послужит прекрасным украшением для библиотеки.

— Мы хотим пить и есть, — сказала Энн. Негр не заставил себя долго упрашивать. Коммерция превыше всего. Они даже имели право на кока-колу, извлеченную из теплого ящика. Через полчаса они садились в «лендровер», подкрепив желудки фунтом риса с перцем. Это разнообразило их меню, прежде состоявшее из «агаюзас» — маленьких рыбок из озера, напоминавших селедку. Держа банкнот в руке, негр смотрел, как они уезжают. Что касается афиши, то он скажет, что ее сорвало ветром.

Через милю после выезда из деревни Малко остановил «лендровер». Тропа раздваивалась. Энн вынула карту и разложила ее на капоте.

— Мы находимся приблизительно здесь, — сказала она.

Ее палец указывал на точку у Букиразази, в самом центре Бурунди. Они должны были подняться еще на север, оставив Бужумбуру на западе, почти до границы Руанды. Затем ехать в Конго в направлении Букаву. Сразу после границы находилась заброшенная площадка, где Аллан Пап назначил встречу Малко.

Само собой, вся эта поездка должна была проходить только по небольшим тропам, поскольку основные дороги находились под наблюдением бурундийской армии в полном сборе.

У них не было выбора. На западе — озеро Танганьика. Слишком длинное и опасное, чтобы преодолеть его вплавь. А на востоке — Танзания, где распоряжались китайцы...

— По какой поедем? — спросил Малко.

— Если мы поедем влево, это неплохо, но мы поднимемся к Мваро. Есть риск наткнуться на заграждение.

— А по другой?

— Это заброшенная тропа. Ни один солдат туда не сунется. Но я не знаю, сколько это займет времени.

— Сколько километров? Энн пожала плечами.

— Это ни о чем не говорит. Может быть, двести пятьдесят, до границы, но это может занять целый месяц или больше...

Малко ощутил неприятные мурашки в ладонях. Аллан Пап не будет до бесконечности приходить на встречу. А без него им не оставалось больше ничего, как пересечь Африку без паспорта, имея на хвосте полицейские силы всех независимых стран. А ЦРУ вряд ли пошлет спасательный отряд.

— Мы не можем позволить себе маленькую войну с бурундийской армией, — сказал Малко. — Поедем по худшей тропе, Энн, и нужно пройти ее за четыре дня.

Таким образом, они прибыли бы на встречу точно в срок.

Энн продолжала изучать карту. Она показала на какую-то точку.

— Чтобы успеть на встречу, мы должны пройти по тропе к Букаву. Несомненно, они будут нас там ждать. Есть участок обязательного прохода. Мост.

— Можно бросить машину.

— А река?

— Ничего не поделаешь. Посмотрим, когда приедем туда.

Они тронулись. На этот раз за руль сел Малко. Его предплечья сильно вспухли от укусов комаров. Из-за влажности ворот рубашки резал шею. Энн пристроилась на другом сиденье рядом с ним и уже засыпала, уперев ноги под приборным щитком. Позади, свернувшись калачиком на четырех канистрах с бензином и голове Кини, дремал Базилио. Американский карабин лежал на полу у ног Энн.

Тропа представляла собой всего лишь узкую и извилистую линию, пересеченную лианами и старыми пнями. Казалось, что обе зеленые стены леса постоянно сближались. Нельзя было проехать и десяти метров без поворота... Тащась но пятнадцать километров в час. Малко въехал на скользкий спуск.

Тропический лес схож с пустыней: знаешь, когда входишь в него, но никогда не знаешь, когда выйдешь. Никаких ориентиров. Деревья. Деревья, лианы, обезьяны и попугаи. И, конечно, термитники и пни посередине. Говоришь себе, что не выйдешь оттуда, что лес тянется насколько хватает глаз, что сдохнешь там.

Уже два дня Малко и Энн едут по тропам. Несмотря на компас и утверждения молодой женщины, они не знают, заблудились или нет. Сто раз они оказывались перед лесными перекрестками, сто раз им нужно было выбирать, почти наугад.

В принципе, до границы Конго было недалеко: сотня километров. Но чтобы их пройти, потребуется целая вечность. Ночью ехать невозможно: фары не освещают все ловушки тропы. В пять часов, как становится темно, нужно останавливаться. Один неверный маневр — и окончательно увязнешь в перегное обочин.

Сидя за рулем, Малко больше не чувствует рук. Однако, они сменяют друг друга через каждые два часа. Они только что затратили пять часов, чтобы проехать десять километров поганого месива. Лучше уж толкать, чем сидеть за рулем. Энн, с черными кругами под глазами, спит, сонно покачивая головой. Базилио потеет в своей рубашке. У него мерзкий понос и он без конца опорожняется. Ошалевшими глазами он созерцает бесконечный лес.

Три раза они проезжали какие-то деревушки. Соломенные хижины, маниоковое поле, очищенное от кустарника палом, и несколько коров. Негры глядели на них широко раскрытыми глазами. Их «лендровер» так же невероятен, как и верблюд на Пятой авеню.

Малко останавливается. У него больше нет сил. В его голове только одна мысль: Конго и встреча с Алланом. Сжав зубы, он отсчитывает десятые доли мили на счетчике. Когда он тормозит, Энн падает на его плечо с едва заметной улыбкой. Накануне, пока Базилио спал, они занялись любовью на брезенте. Энн плакала от усталости, раздраженности, хандры. Их донимала сырость. Малко мечтал и своем замке и камине. Или просто о сухом месте.

В эту ночь они заснули голодными. У Малко дикое желание выбраться с этих гнилых троп на настоящую дорогу. Рискуя попасться. Все что угодно. Но только не эти вечные болота. Есть моменты, когда инстинкт самосохранения отступает перед потребностью в комфорте.

А затем — неожиданный рассвет. Бабуины ревут и гоняются друг за другом, не осмеливаясь приблизиться. Как лунатик, Малко включает зажигание и трогается. Энн и Базилио даже не проснулись.

Лес проясняется и тропа менее пересеченная. У Малко желание визжать от радости. Они выходят на расчищенное плато, покрытое колючей травой. Почва сухая, и красный латерит простирается перед ними на десять километров. Малко будит Энн:

— Смотри!

Она встряхивается, открывает глаза, ей удается улыбнуться, она бормочет:

— Это старая заброшенная плантация кофе. Потом будет еще немного леса, и мы выедем на большую трону к Букаву.

Они едут еще десять минут и останавливаются. Малко и Энн выходят. Солнце жжет немилосердно, но они этого даже не замечают. Энн оказалась права. Они пересекли лес. Этим вечером они лягут спать в Конго. Растянувшись в саванне, они мечтают. Странная тишина после нескончаемых шорохов леса. Малко берет руку Энн. Он хочет кое-что привезти из этой неудавшейся командировки. Он желает, чтобы Энн осталась с ним.

Неожиданно горизонт заполняется каким-то гулом. Малко со своими рефлексами цивилизованного человека первым вскакивает на ноги:

— Самолет!

Тот приближается, летя очень низко, перпендикулярно тропе. Это «кукурузник», с высокорасположенным крылом, одномоторный.

— Черт побери!

Малко инстинктивно прыгает к американскому карабину, но опускает свое оружие. А если это Аллан?

«Кукурузник» проходит в десяти метрах над ними. Можно различить лицо пилота и наблюдателя. Пилот — белый, другой — черный, в зелено-белой форме бурундийской армии. На самолете — опознавательные знаки страны. Их три. Он уже грациозно выполняет разворот и заходит прямо на них.

— Они будут стрелять по нас, — говорит Малко.

— Нет, — говорит Энн. — У них нет вооружения. Бельгийские инструкторы не захотели. Это слишком заманчиво для государственных переворотов.

«Кукурузник» возвращается, поднимая облако красной пыли. Наблюдатель сделал непонятный жест. Он заходит два раза, затем пикирует на лес напротив них, облетая тропу, и исчезает.

— Мы никогда не должны останавливаться на открытой местности, — говорит Малко. Энн качает головой.

— Нечего жалеть. Они нас ждали. Именно здесь проходят все торговцы бриллиантами. Они оповестят пост перед Конго.

Тяжелая тишина. Малко с ностальгией вспоминает о Кризантеме, Крисе Джонсе и Милтоне Брабеке. С этими тремя и некоторым вооружением бурундийская армия узнала бы, что такое Ватерлоо.

— Ничего не поделаешь, пойдем, — говорит он.

В молчании они садятся в «лендровер» и потихоньку въезжают на тропу. Это не лучше, чем лес, но по крайней мере видно, где ты находишься. Они затрачивают пять часов на поездку через старую плантацию, часто останавливаясь, чтобы оглядеться. Но самолет исчез, и высокие травы саванны тихо колышутся насколько хватает глаз.

Они еще делают зигзаги на узкой тропе, затем попадают на настоящую тропу шириной десять метров, почти автомагистраль. Ошибки быть не может: прибитая к манговому дереву табличка гордо извещает: Федеральная дорога № 1. Букаву: 60 километров.

Все та же тропическая восторженность. О том, чтобы ринуться на заграждение средь бела дня, не может быть и речи. Поэтому они останавливаются под табличкой. Базилио варит рис. Малко и Энн отдыхают в тени «лендровера».

Они предпочитают не разговаривать. Между крокодилами Киву и бурундийцами будущее представляется скорее мрачным. Малко взял американский карабин и трет свои ладони о дерево, пропитанное испарениями. Он, который не любит насилие, начинает понимать наемных убийц.

Не успели они оглянуться, как опустилась ночь. Они проглотили рис, который Базилио приготовил со своим ужасным перцем, и поделили банку тушенки.

Малко глядит на часы и встает. Значит, пора заканчивать.

— Поедем тихо, — объясняет он, — возможно, их не очень много. Поведешь ты. Как только мы их увидим, ты врубаешь фары и идешь на прорыв. Если они начнут стрелять первыми, я отвечу.

Энн просовывается за руль. Если бы у нее был карабин, она не колебалась бы ни секунды. Они ведь больше не в Фонтенуа, а у черномазых. Определенно, цивилизация неисправима.

Еще двести метров по широкой тропе — и раздается первый выстрел. Впереди и справа. Энн чувствует, как холодный пот льется по ее спине. Она тихонько пытается поддать газу. Базилио лежит на полу. Малко не ответил. Вновь наступает тишина. Энн в нерешительности поворачивается к Малко. Тот пытается улыбнуться.

— Поехали.

— О'кей.

Фары включены. В тридцати метрах от них из темноты возникает группа вооруженных солдат. Шестеро негров в форме посередине дороги. Они не двигаются, даже когда «лендровер» устремляется на них.

Вдруг у Малко возникает сумасшедшая идея. У тех не очень решительный вид. Он быстро прячет карабин под сиденье. Натянут каждый мускул.

Возможно, через пять секунд его разрежет очередь.

«Лендровер» тормозит в метре от них: пять солдат и один сержант, все с ручными пулеметами.

Малко мгновенно обращается с молитвой к Богу, выпрыгивает на «лендровера» и устремляется на сержанта, окликая его по-французски:

— Вы что, с ума сошли, вот так стрелять по людям?

Тот вытаращивает большие глаза.

— Бвана, никто не может пройти; дорога закрыта.

— Как закрыта?

Сержант оживляется и прислоняет свой ручник к откосу. Длинные речи все же более забавны, чем смерть. Напустив на себя важный вид, он объявляет:

— Мы имеем приказ никого не пропускать.

Малко торжественно вынимает свой бумажник и протягивает разрешение, выданное генералом Уру.

— У нас есть пропуск от вашего начальника. Прочтите.

Вернувшись к привычной обстановке, солдаты сбросили с себя воинственный вид и кучей повалились на откос.

Сержант берет бумагу и долго держит ее с бесконечным почтением вверх ногами, в свете фар. Затем возвращает ее Малко.

— Ну, если так, то хорошо.

Он небрежно козыряет и зовет своих солдат, затем исчезает на тропинке, облегченный мыслью, что ему удалось избежать кровопролития.

Энн не может опомниться от этого.

Ее разбирает нервный смех:

— Что это за фокус?

Малко протягивает ей бумагу, и она читает:

"Не принимайте моих посланцев в качестве ветреных бабочек, не представляющих большой ценности, иначе я буду вынужден понизить вас в должности впоследствии.

Генерал Уру, нежно любимый своими дамами и всегда верный своему слову".

Малко объясняет, как ему достался пропуск.

Они вновь трогаются. Через пятьсот метров дорога поворачивает, и они оказываются в какой-то деревне. Перед бакалейной лавкой, освещенной огромной лампой с рефлектором, стоит джип с пулеметом. За рулем какой-то белый. Немного дальше на земле сидят два негра.

Номер с пропуском не пройдет. Малко и Энн охватывает безграничная усталость. Это было бы слишком просто.

— Ничего не поделаешь, — объявляет Малко. — Придется «поговорить».

На этот раз будет стычка. Если только не случится чудо.

Энн останавливает «лендровер» рядом с джипом, и Малко спрыгивает на землю. Тип в джипе поднял голову, но не сдвинулся. Ацетиленовая горелка освещает лицо ящерицы с немного миндалевидными голубыми глазами, бритый череп и шрам в виде креста на лбу. На нем рубашка цвета хаки с непонятной нашивкой.

Холодные голубые глаза мерят Малко взглядом с головы до ног. Тот чувствует враждебность. Правая рука типа находится в десяти сантиметрах от рукоятки пулемета 30-го калибра. Малко спрашивает себя, успеет ли он схватить карабин. Неожиданно его необычайная память безотчетно приходит в действие. Эта голова что-то напоминает ему. Точно, есть.

— "Монашка"! — говорит Малко почти шепотом. Тот подскакивает. У него в самом деле глаза ящерицы. Затем в широкой улыбке открываются его неправильные и желтоватые клыки.

— Мы не знакомы? Не могу припомнить. Индокитай? Корея?

Голос гортанный, с сильным немецким акцентом. Малко качает головой, улыбаясь.

— Ни то, ни другое. Но Элько Кризантем по прозвищу «Турок» вам что-нибудь говорит?

— Турок!

В его восклицании сквозит почти нежность. Ящерица разражается:

— В Плейкю. Кретины из 25-ой американской пехотной дивизии убрались, не сказав нам ни слова. Без Турка я был бы еще там. Он тащил меня на спине пятьсот метров. Турок ваш приятель?

— Он мой друг и компаньон, — немногословно отвечает Малко. — Три года назад я спас ему жизнь в Стамбуле.

— Тогда вы и мой приятель тоже.

Он выпрыгивает из джипа, и вместе с Энн они устраиваются на расшатанных табуретах перед бутылками с пивом «Полар». Малко представляет Энн своего нового друга.

— Если мне не изменяет память, нашего друга зовут Курт. Он единственный из корейского экспедиционного корпуса, у кого был роман с американской монахиней. Откуда и его кличка, «Монашка». До этого он был сержантом вермахта.

— СС, а не вермахта, — обиженно говорит Курт. — Дивизия Зеппа Дитриха. Бедняга, он умер в собственной постели.

Малко благодарит бога за то, что слушал Кризантема, когда тот рассказывал о своих военных похождениях. Личность Курта и его описание, данное «Турком», запали ему в душу. По счастью, он запечатлел это в своей удивительной памяти. Однако, ему пришлось сделать невероятное усилие, чтобы вовремя извлечь из нее эту информацию.

Тост за Зеппа Дитриха.

Затем переход к более серьезным вещам. Малко объясняет положение, в котором они находятся, но Курт обрывает его:

— Я в курсе. На вашу голову свалилась вся бурундийская армия. В трех километрах отсюда, у дороги, стоит лагерь с двумя сотнями человек. Самый цвет. Поскольку их начальство не очень им доверяет, они также пригласили нас. Но тут номер с пропуском не пройдет.

— Вы можете нам помочь?

Курт пожимает плечами.

— Нет. Эти подонки задолжали нам жалованье за шесть месяцев, иначе мы бы уже давно убрались. И потом, у нас контракт. Нельзя их обманывать. Тогда больше не найдешь работы. Конечно, мы не побежим за вами, как чокнутые... но мы не можем открыть вам дорогу. У вас только одна возможность: река Киву. Сразу налево, на выезде из этой дыры. Там есть одна тропа. Идите по ней, она не охраняется. Затем вам надо изловчиться, чтобы достать пирогу. (Голубые глаза моргают в сильном волнении.) Если вежливо попросить одну из макак, они не откажут. Во всяком случае, вы ничем не рискуете до завтрашнего утра. Они никогда не патрулируют ночью, так как страшно боятся темноты. Из-за талисманов.

Малко по-королевски угощает всех пивом. Все благоговейно пьют. Курт смотрит на свои часы:

— Мне пора возвращаться. Я — в дозоре. Желаю удачи!

Два типа, сидевших в стороне, направляются к джипу. Курт пускает мотор полным ходом, делает прощальный жест:

— Скажите Турку, что мне его не хватает. Привет.

Джип трогается с места на полной скорости и исчезает.

Удивительно сдержанный этот Курт: он даже не спросил, почему их преследует вся бурундийская армия. Как будто так и надо.

— Не будем застревать здесь надолго, — говорит Малко. — Люди из деревни начнут болтать.

Он расплачивается, и они садятся в «лендровер». Вперед, к реке. Действительно, они находят тропу, поворачивающую налево. В конце ее — Киву. Шириной двести метров, грязи хоть отбавляй, течение. И ни одной пироги. Крупные водяные лилии колышутся по течению. Над ними вьются тучи мошек. Тропа заканчивается тупиком на болотистом берегу.

— Переночуем здесь, — предлагает Малко, — поскольку Курт сказал, что они не патрулируют ночью. Утром будет видно.

Базилио вытягивается на земле и мгновенно засыпает на брезенте. Малко и Энн устраиваются в машине, переплетаясь ногами и руками и с грехом пополам располагая свои одеревеневшие тела у шершавых бортов. Энн засыпает первой, положив голову на плечо Малко.

Тот размышляет, насторожившись и прислушиваясь к шуму реки. С другой стороны — спасение, встреча с Алланом.

Глава 17

Они спокойно вытянулись на солнце, как большие зеленоватые и беззащитные бревна.

Время от времени один из них открывает огромную пасть с неровными смертельными клыками. Их зловонное дыхание смешивается с запахом гнили болотистого берега в промежутке, где вода и земля соединяются в буйстве водорослей, подвешенных листьев, туннелей и зелени.

Крокодилы.

Их десятки, они ждут, когда в пределах их досягаемости пройдет какая-нибудь жертва. Длина некоторых — около четырех метров. В их челюстях заключена громадная сила. Даже умирающие, они могут одним ударом зубов отсечь руку человеку.

Это сине-зеленый и гнетущий мир, где малейшая рябь на зеленой воде заставляет вас вздрагивать.

— Невозможно перейти через эту чертову реку, — мрачно говорит Малко.

Уже два часа, как они проснулись. Базилио уже дважды ходил в разведку на поиски пироги. Безрезультатно. Энн очень бледна, но ничего не говорит. В перспективе попасть в руки бурундийцев для женщины нет ничего веселого.

Уже с час в лесу раздаются шумы, оклики. Их ищут.

Довольно пассивно. К счастью, бурундийская армия — это смесь храбрости и осторожности в той же пропорции, что и пирог из жаворонка и лошади... Даже инструкторы СС обломали себе на этом зубы.

Но какими бы вялыми ни были их поиски, они их найдут, рано или поздно. Втроем против двух сотен — это может плохо кончиться.

— Вернемся обратно, к деревне, — говорит Энн. — Уж лучше в плен, чем тебя сожрут эти мерзкие твари. Я надеюсь, ваш друг не позволит им обращаться с нами слишком плохо.

Малко качает головой. Он не очень верит в помощь Курта. Воцаряется молчание. Вдруг лицо Энн оживляется. В ее взгляде — проблеск света.

— У меня идея, — говорит молодая женщина. — Мы перейдем Киву вплавь. Ничего не поделаешь, машину придется бросить. На той стороне как-нибудь выкрутимся.

Малко смотрит на нее с некоторым беспокойством.

Так начинается болотная лихорадка.

Но Энн роется в «лендровере».

Вдруг она извлекает большой черный ящик и ставит его на землю. Открывает крышку.

— Помните, я хотела сводить вас на охоту на крокодила? — говорит она.

Малко не может не улыбнуться.

— Возможно, сейчас не совсем подходящий момент: охотятся скорее за нами.

Но Энн лихорадочно перебирает ручки. Лента начинает двигаться, и из аппарата раздается стонущий звук. Она выключает.

— Работает.

— Что?

С лукавыми глазами она встает перед Малко. Впервые за четыре дня она улыбается.

— Мы спокойно перейдем через реку, если вы хорошо плаваете.

— Я умею плавать, но не так быстро, как крокодил. И мне не хотелось бы с ними состязаться.

Молодая женщина бросила на Малко полный укора взгляд.

— Вы думаете, я хочу, чтобы меня сожрали?

— Ну так что же? Вы хотите бросить им Базилио и перейти, пока они его грызут?

Качая головой, Энн берет Малко за руку и подводит к стоящему на земле ящику.

— Посмотрите, это магнитофон. Мы здесь так охотимся. Ставим его на пирогу и прокручиваем ленту, чтобы привлечь крокодилов, спрятавшихся у берегов. Здесь записаны крики раненых крокодилов. Как только они услышат, все ринутся, чтобы без риска разорвать своего собрата. Пока они поймут, что это ловушка, мы будем на другом берегу...

Малко онемел. Но он смотрит на аппарат с нескрываемым недоверием.

— А если неисправность? Или крокодил глухой?

Энн пожимает плечами.

— Либо это, либо бурундийцы. Через полчаса они будут здесь. Мы не можем сопротивляться целому батальону.

Долгое молчание. Слышен лишь шум Киву и треск в лесу. Бурундийские войска на тропе войны.

— Хорошо. Пошли, — говорит Малко. — И дай бог, чтобы ваша уловка удалась.

Вытащив из «лендровера» мешок из пластика, он быстро раздевается до плавок. Энн уже в плавках и бюстгальтере. Базилио косится на мускулистое и энергичное тело, круглые и упругие ягодицы и маленькую высокую грудь.

Энн испепеляет его взглядом, и он отворачивает глаза.

Они быстро складывают свои вещи в мешок вместе с разобранным карабином, боеприпасами, несколькими банками консервов и головой несчастного Кини, от запаха которой разбежались бы даже крокодилы. Несмотря на жару, их бьет дрожь.

Присев у магнитофона, Энн невольно выпячивает зад. На какую-то долю секунды Малко забывает о бурундийцах. Но молодая женщина быстро отрезвляет его:

— Готовы?

Малко и Базилио подходят к берегу Киву. От холода болотистого берега мороз подирает по коже. Тут, должно быть, полно пиявок. Они увязают выше щиколотки в иле.

— Внимание, — кричит Энн, — мы пройдем немного выше по течению, чтобы нас но отнесло слишком далеко.

Она поворачивает ручку магнитофона, и немедленно начинается вой. Энн живо поднимается и догоняет обоих мужчин. Теперь стоны становятся громче, с небольшими вскриками.

— Крик детеныша, — уточняет Энн, — чтобы привлечь самок.

Малко еще не верит. Он с недоверием рассматривает зеленую воду.

Неожиданно напротив слышен всплеск. Покинув убежище из ветвей, огромный крокодил, быстро плывущий в глубокой пене, устремляется прямо на них.

Почти одновременно раздаются другие всплески, и в спокойной воде появляется несколько бурунов, которые сходятся к магнитофону.

— Пошли! — кричит Энн.

— Maleye ya mungu[22], — шепчет Базилио. Все, что превышает рамки местного понимания, от транзистора до утюга, это Maleye, магия.

Она ныряет первой, безупречно, без капли пены. Малко, которому мешает мешок из пластика, плюхается в грязь и отдается течению. За ним следует Базилио, посеревший от страха, несмотря на объяснения на урунди, которые дала ему Энн.

Через несколько секунд — они в самом центре течения. Малко прислушивается: крики все время раздаются позади них. В конце концов, хитрость Энн удается. Они преодолели половину пути. Вдруг Малко издает приглушенный крик: огромный крокодил идет прямо на них, мощно прорезая реку против течения. Он устремляется к Энн, которая плывет прекрасным кролем, погрузив голову в воду. Она не видит его. На нее, по-видимому, магия не действует.

Как сумасшедший, Малко протягивает мешок Базилио и плывет так быстро, как он только может. Никогда он не чувствовал себя таким беспомощным. В течение нескончаемых секунд ему кажется, что он никогда не догонит Энн. Она плавает лучше и быстрее, чем он. Наконец, ему удается схватить ее за ногу. Сильным рывком молодая женщина переворачивается на спину.

Она сразу же видит животное не более чем в десяти метрах.

Она ныряет, сделав жест Малко, который уже бросается в сторону. Ящерица, распространяющая зловонный запах, над спиной которой вьется целая туча насекомых, проходит совсем рядом с ним. Малко видит ее желтый глаз, полный презрения и жестокости. Вопреки тому, что говорят, крокодил — медлительное животное, когда речь идет о смене направления. Пока он поворачивает свою морду длиной восемьдесят сантиметров, вся троица уже далеко, снесенная течением.

Но они едва успели.

Последним усилием Энн уже достигает другого берега. Она выходит из воды до талии и подает знак Малко и Базилио, которых еще несет течение.

— Быстрее, магнитофон остановился.

Базилио так быстро подплывает к берегу, что практически продолжает свой кроль на твердой земле. Малко сохраняет немного больше достоинства, но не более.

Все трое переглядываются: на другом берегу кружит добрая дюжина взбешенных и сбитых с толку крокодилов, которые бьют хвостами по воде и скрежещут челюстями. Прелестный спектакль.

Они быстро одеваются. Жара такая, что даже нет смысла сушить белье. Во всяком случае, они промокнут через десять минут. Как только они исчезают в подлеске, на другой стороне Киву раздаются крики: бурундийский патруль только что обнаружил «лендровер». Негры кричат и делают широкие жесты, указывая в сторону реки.

Энн внимательно слушает и разражается смехом:

— Замечательно! Они думают, что мы хотели перейти, но крокодилы нас съели.

— До этого было не так уж далеко, — говорит Малко, собирая карабин. — У них скорее голодный вид.

— Вода спала.

Еще немного, и она начнет их жалеть.

Они устремляются гуськом на незаметную тропинку, которая должна привести к какой-то деревне.

Действительно, через километр, поплутав по лесу, они выходят на поляну, где вокруг большой соломенной хижины без стен стоит дюжина других, поменьше.

И в самой середине дороги джип бурундийской армии!

Четыре негра в форме ходят колесом на виду у кучи голых негритят, которые визжат и лезут на машину. Малко видит ручной пулемет, лежащий на капоте. Израильское оружие, «узи».

— Но мы ведь в Конго? — замечает он шепотом.

Энн пожимает плечами.

— Здесь граница...

— Нам как раз нужна машина, — говорит Малко. — Они очень кстати.

К нему сразу же возвращается вкус к жизни. Магнитофон и джип доказывают, что счастье изменчиво. Пора бы.

Он осторожно взводит американский карабин, и все трое внезапно выходят из укрытия. Ребятишки замечают их первыми и разбегаются с пронзительными криками. Две женщины с голыми грудями, свисающими на бубу, которые наблюдали за солдатами, поспешно возвращаются в свою хижину. Остается какой-то старик с пупом в кулак и совершенно придурковатым видом.

Что касается четырех солдат, вооруженных до зубов автоматами, они не двигаются. Нужно сказать, что Малко с карабином у бедра, направленным прямо на них, выглядит не очень успокаивающе.

Энн приближается одна, улыбается и говорит:

— Amakuru maki?[23]

Четверо негров вежливо улыбаются и хором отвечают.

— Amakuru maki.

Но это сказано неубедительно. Энн продолжает, но уже более твердо:

— Слезайте с джипа.

Они послушно выполняют приказание, держа оружие на ремне. Никто не пытается сделать малейший агрессивный жест. Однако же, в ручник вставлен магазин, и достаточно небольшого движения пальцем...

Они продолжают стоять, переминаясь, с глупым видом, совершенно ничего не понимая. Энн решительно подходит к первому и забирает у него автомат. Как какой-то робот, избавленный от груза, он по-хорошему поднимает руки.

То же и трое других. Постепенно Энн передает весь арсенал Базилио. Она подает знак четырем неграм отойти от джипа, а Базилио бросает в него оружие.

— Ну вот, остается только сесть и поехать.

Малко уже за рулем. Черный сержант что-то говорит на урунди. Энн смеется.

— Они хотят, чтобы их связали и немного побили, иначе у них будут большие неприятности. Они скажут, что нас было очень много.

Базилио не надо повторять дважды.

Первый негр получает кулаком по физиономии. Он поднимается весь в крови, с улыбкой и без зуба.

Троим другим — такая же обработка. Увлекшись, Базилио неудачно посылает пинок последнему, который скорчился от него. Но солдату удается выпрямиться и вежливо улыбнуться.

При помощи ружейных ремней и веревки, найденной в джипе, они кое-как связывают четверых солдат, сваливая их в кучу перед хижиной. Малко оставляет себе лишь один автомат, а другие бросает. Беднягам и без того достанется...

Можно было с трудом догадаться, что это взлетно-посадочная полоса. Конечно, трава была намного ниже, чем на обычной поляне. Негры из соседней деревни регулярно приходили жечь ее, за что им платили торговцы. Никакое светотехническое оборудование не напоминало о цивилизации.

Бурундийский джип был спрятан под большим манговым деревом. Хотя вряд ли стоило чего-то опасаться. Патрули конголезской армии Мобуту больше не заходили в этот угол, практически обособившийся с тех пор, как Конго получило независимость. Единственным риском было наткнуться на грабителей или подвыпивших катангских жандармов.

Они стали здесь лагерем накануне, стоя по очереди в карауле, но Малко не сомкнул глаз. Голова Кини начинала распространять попросту омерзительный запах. Тем не менее, он решил с ней не расставаться. Это создаст проблемы, когда он окажется в цивилизованном мире. Трудно будет заявить об этом на таможне...

Он думал об Энн. Без нее они попали бы в руки бурундийцев или в желудок крокодила. Он смотрел, как она спит, с непреодолимым желанием прижать ее к себе. Сейчас он вглядывался в небо в поисках самолета Аллана Папа. Настал день встречи. Но имелось столько поводов, чтобы он не прилетел! Их распри с Аристотом могли иметь печальные последствия для американца...

И временами Малко желал, чтобы самолет не прилетел. Это было глупо, но он, испытывавший отвращение к Африке, чувствовал себя хорошо в этих джунглях, когда Энн была рядом. Она была здесь так непосредственна! Предавшись мечтаниям, он видел себя живущим на плантации, занимающимся охотой и облачающимся в смокинг для обеда наедине с Энн. Они вместе уезжали бы на охоту и занимались любовью под открытым небом, на виду у неисчислимых созданий леса. И однажды, заработав много денег, они вернулись бы в Европу и обосновались в замке...

— Вот он!

Энн поднялась рывком.

Замечтавшись, Малко не услышал шума. Из-за горизонта приближалась какая-то черная точка. Она выросла, и Малко узнал маленький двухмоторный легкий самолет с расположенным высоко крылом.

Он был уже над ними. Пилот накренил его, и Малко узнал бритый череп Папа. Он пилотировал в рубашке и был в самолете один. Базилио, жестикулируя, поспешил из-под баньяна.

Пап увидел их.

Он зашел еще ниже, покачивая крыльями. На этот раз большие листья задрожали от потока воздуха, шедшего от винтов.

Самолет зашел на посадку и в конце площадки начал выпускать шасси. Ветра почти не было, и посадка не представляла трудностей. Базилио незаметно взял из джипа пластиковый мешок и помчался к краю площадки, где остановился самолет.

Малко посмотрел на Энн. Ее глаза блестели от слез.

— Энн, ты летишь?

Это было нечто большее, чем вопрос.

Она покачала головой и взяла его за руку, увлекая на другую сторону от огромного баньяна, вне поля зрения Базилио и Папа.

Прислонившись к дереву, она привлекла Малко к себе и спрятала голову у него на плече. Она укусила его через рубашку. Так сильно, что он вскрикнул. В то же время она сжимала его изо всех сил, как будто для того, чтобы раздавить себя между деревом и мужчиной. Малко чувствовал, как каждый его мускул и каждая кость его таза входили в ее бедра.

— Давай, быстрее, — прошептала она. — Быстрее. Потом у нас не будет времени.

Он хотел сказать ей, что они летят вместе, что у них будет много времени, по в глубине души он знал, что это было неправдой.

Она уже начала сползать на землю, снимая свою одежду. Малко чувствовал ее горящее тело через полотняную рубашку. От ее тела исходил сильный и здоровый запах, который вскружил ему голову.

Любя его, она не закрывала глаз, рассматривая неправдоподобно голубое небо. Затем ее зрачки расширились, голова уперлась в ствол баньяна, и она прошептала два слова, которых Малко не понял:

— Dada kunda.

— Что ты такое говоришь?

Резким движением она уже высвободилась и приводила себя в порядок. Она повторила, прильнув к Малко:

— Dada kunda. Это значит «я люблю тебя» на урунди.

Она заправила рубашку в брюки, ничего больше не сказав.

— Иди, — сказала она. — Не будем заставлять ждать твоего друга.

Они вышли, когда к ним подбегал Базилио. Негр запыхался.

— Быстрее, — сказал он. — Он не хочет здесь долго задерживаться.

— Иду, — сказал Малко.

Базилио снова убежал. Самолет урчал в трехстах метрах. Пап даже не вылез из него.

Прислонившись к стволу огромного баньяна, Энн смотрела на Малко с неопределенным выражением. Несмотря на карабин, который свешивался в ее правой руке, и джинсы, она была необыкновенно женственной. Ее полотняная блузка была расстегнута, и через вырез угадывались ее маленькие груди.

Малко стер каплю пота, стекавшую по губе.

Голубые глаза девушки не отрывались от него. Впервые он заметил маленькое красное пятнышко в ее левом глазу.

— Пойдем.

Она медленно покачала головой. Выпустив карабин, она взяла руку Малко и с силой сжала ее.

— Нет.

На другом краю поляны Аллан сверялся по карте. Ветер от винтов валил траву и разгонял неисчислимых разноцветных птиц. Для сильной жары еще было слишком рано.

Подпрыгивая на ухабах, самолетик подъезжал к ним. Через стекло кабины Малко видел Аллана. Они не могли оставаться здесь вечно. Бурундийские солдаты не колебались бы ни секунды, чтобы напасть, если бы обнаружили их. В Африке границы — понятие растяжимое.

Энн опустила глаза, и когда она подняла голову, они были полны слез. Ее ногти до боли вонзались в ладонь Малко.

— Идем, — повторил Малко. — Останься со мной.

Она прижалась к нему и прошептала:

— Нет. Моя страна — здесь. Я родилась в Африке и чувствовала бы себя потерянной в другом месте. И потом, здесь мой отец. Езжай.

Она приподнялась и слегка коснулась его рта своими сухими губами.

— Думай обо мне иногда.

Малко посмотрел на нее с каким-то внутренним смятением, которое он испытывал не часто. Любую другую девушку он волей-неволей отвел бы в самолет. Но не Энн. Ее не заставишь.

— Ты ведь знаешь, я не вернусь, — сказал он.

— Я знаю.

Ее голос слегка дрожал. Она не отпускала его руку. Самолет подъехал к ним. Пальцы Энн разжались.

— Не заставляй его ждать, — сказала она. — Это было бы опасно.

— Но ты?

Ее лицо приняло суровое выражение. Она выпрямилась.

— Ни о чем не беспокойся. Бурундийцев я не боюсь. С Базилио мы вернемся по тропам, которых они не знают.

— Kwa Neir![24]

Она толкнула его к самолету. Он побежал, обходя крыло сзади, чтобы избежать лопастей винта, и проскользнул в маленькую дверку.

— Девушка не летит? — прокричал Аллан.

Малко покачал головой.

Такова судьба. Пап поддал газу. Через плексиглас Малко увидел, как уменьшается силуэт Энн. Она медленно помахивала карабином в вытянутой руке. Вскоре он уже не различал черты ее лица. После легкого толчка самолет приподнялся: они взлетели.

Баньян, под которым находилась Энн, смешался с другими гигантскими деревьями. Самолет накренился влево, беря курс на запад. Прильнув лицом к иллюминатору, Малко пытался что-нибудь рассмотреть. Но все деревья одинаковы. Африка уже поглотила Энн.

Он поклялся себе вернуться, зная, что шансов на то, что он сдержит свое обещание, очень мало. Он закрыл глаза и представил энергичное и тонкое тело Энн, слитое с его телом, с запахом Африки вокруг них. Один из безрассудных импульсов, которым никогда не подчиняются, толкал его на то, чтобы попросить Аллана развернуться. Чтобы посмотреть, там ли она.

Американец оглянулся и прокричал:

— Мы будем в Найроби через два часа. Свежее пиво и соблазнительные девушки ждут вас!

Малко вежливо улыбнулся и согласился. Головорез не имеет сердца — это хорошо известно.

Лишь только они приземлились на аэродроме Найроби, к ним подъехал аэронортовский джип для выполнения полицейских и таможенных формальностей.

— Откуда вы летите, месье?

Малко не удержался, чтобы не ответить:

— Из Бурунди. Очень счастливы, что выбрались оттуда.

Негр закивал головой и сказал:

— Да, месье, эти негры — они ведь дикари.

Примечания

1

Разведывательное управление Министерства обороны США — организация, конкурирующая с ЦРУ и занимающаяся ракетами и спутниками. — Прим. авт.

(обратно)

2

Международная организация труда. — Прим. авт.

(обратно)

3

Длинная туника свободного покроя, которую носят в черной Африке.

(обратно)

4

Большое спасибо. — Прим. авт.

(обратно)

5

Бельгийских. Около пяти миллионов старых французских франков. — Прим. авт.

(обратно)

6

Убей его. — Прим. авт.

(обратно)

7

Выходите из машины, — Прим. авт.

(обратно)

8

Иди сюда. — Прим. авт.

(обратно)

9

Замолчите. — Прим. авт.

(обратно)

10

Вид рыбы из семейства камбалообразных.

(обратно)

11

Табак, смешанный с гашишем.

(обратно)

12

Как дела? — Прим. авт.

(обратно)

13

Король. — Прим. авт.

(обратно)

14

Хуан Мигель Фангио — аргентинский автогонщик.

(обратно)

15

Мисс Энн желает... видеть мистера (англ.).

(обратно)

16

Так или иначе (англ.).

(обратно)

17

Нет! — Прим. авт.

(обратно)

18

Примитивные ружья, изготавливаемые неграми. — Прим. авт.

(обратно)

19

Разновидность пальмы.

(обратно)

20

Хлопчатник, произрастающий почти во всех тропических странах.

(обратно)

21

Старая французская земельная мера.

(обратно)

22

Магия бога. — Прим. авт.

(обратно)

23

Здравствуйте. Как дела? (на урунди).

(обратно)

24

Буквально: иди со счастьем (на суахили). — Прим. авт.

(обратно)

Оглавление

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17 . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Реклама на сайте