«Сокрушители»

Дональд Гамильтон Сокрушители

Глава 1

По своему обыкновению. Мак восседал спиною к большому окну, и прочесть выражение лица было отнюдь не просто. Как вы помните, именно этого Мак и добивается, располагая письменный стол перед огромными стеклами, обильно пропускающими солнечный свет. Услышанный мною приказ был весьма сомнителен, однако, по всей видимости, не подлежал обсуждению, хотя большинство распоряжений, отдаваемых в кабинете командира, по меркам обычных людей надлежало бы оспаривать до хрипоты.

Я ограничился коротким ответом:

- Нет, сэр.

Мак насупился:

- Что?

- Никак нет, сэр; я не отправлюсь добывать вам скальп Германа Генриха Бультмана. Еcли немца позарез нужно убрать, пускай убирает ЦРУ. Бультман - их задача. Во всяком случае, числится таковой. Ребята из Лэнгли, должно быть, поныне просыпаются в холодном поту, гадая: проболтался фриц о том, кто подбил его потрудиться на Кубе, или нет. Между прочим, Бультман лишился там левой ступни.

Я состроил гримасу.

- Разумеется, покуда немец живет и относительно здравствует, разведка не сможет почивать спокойно. Только убрать старину Генриха не по зубам оказалось, потому и обращаются за подмогой к нам, грешным.

- Эрик, это уже не история, и даже не археология! - нетерпеливо перебил Мак. - Это палеонтология чистой воды!

Надеюсь, вы не запамятовали: Эрик - моя служебная кличка. По-настоящему же меня зовут Мэттом Хелмом.

- Сорвавшееся покушение на Фиделя Кастро давно и прочно позабыто. На текущие события оно отнюдь не влияет, никоим образом!

Я быстро помотал головой:

- Разведчики очень памятливая публика, сэр; и Бультман, безусловно, поныне числится в их списках субъектом, которому нет резона продолжать существование. Однажды мы с ним столкнулись в Коста-Верде, и я вышел победителем. Во всяком случае, выиграл партию и потребовал: клянись, что никогда, нигде, ни при каких условиях не обронишь ни единого словца касательно кубинской авантюры. Немец честно поклялся. А мне, коль скоро вы не позабыли, сэр, было ведено: заткни Бультману рот. Задание увенчалось полным успехом...

Я ухмыльнулся.

- Это, конечно, едва ли удовлетворило ЦРУ, но мне требовалась помощь Бультмана, и выводить немца в расход представлялось нецелесообразным. Кстати, при огромном числе недостатков, нельзя отказать Бультману в одном хорошем свойстве: слово свое он привык держать безукоризненно. И все же Лэнгли пристает к нам снова: укокошьте да укокошьте... Неймется ребяткам... Ладно, укокошьте - но, пожалуйста, без моего участия. С моей точки зрения, доводы разведчиков абсурдны. Сотрудничать не желаю. Баста. Благодарствуйте.

По сути дела, наши личные желания и нежелания ни малейшей роли не играют, не учитываются и в расчет не принимаются. Но я проработал с Маком не один десяток лет и получил право на известные вольности.

- Очень трогательная забота о человеке, промышляющем исключительно убийствами, - ядовито заметил Мак. - Нежное сочувствие паршивому головорезу-наемнику!

- Я и сам убиваю при случае, - возразил я. - Отлично знаете об этом, ибо сами же и приказываете уничтожать ближних. За службу свою получаю от правительства изрядные деньги. Не столько, разумеется, сколько надлежало бы платить, однако вполне приличное жалованье. Кем же считать меня самого? Давайте сперва заметим бревно в собственном глазу, а уж после будем выискивать соринки в очах господина Бультмана, сэр. Он, заметьте, уже вышел в чистую отставку; от дел удалился, как выражались наши родители.

- Не вполне.

- Понимаю, да нас это уже не касается. Не по нашей части работенка. Еcли безмозглые ублюдки обращаются с потерпевшим кораблекрушение хуже любых полинезийских людоедов, пускай расхлебывают заваренную кашу сами. Что просили, то и получили. Разъярившегося профессионального истребителя.

Без малейших модуляций в голосе Мак ответил:

- Вы - единственный из сотрудников, имевший возможность познакомиться с объектом достаточно близко. Любому другому будет гораздо труднее добиться успеха. Даже уцелеть окажется непросто. Имейте совесть, Эрик!

- Тем не менее, доведется посылать любого другого, сэр. Передайте ЦРУ, что за столь поганую, гнусную затею даже Мэттью Хелм не возьмется.

- Мы существуем не для того, чтобы наставлять заблудших на путь истинный. А организация создавалась именно ради затей поганых и гнусных, о которых всякий иной и помыслить побрезгует.

Напоминаю: служба наша официально именуется в посвященных кругах "противодействием терроризму". Сиречь, когда какой-либо кровожадный сукин сын, вооруженный винтовкой, ножом или адской машиной, оказывается не по зубам организации более вегетарианского толка, обращаются за содействием к нам.

- Безусловно, - заметил я. - Но, сэр, если я чуток изучил Германа, то и Герман изучил меня. Здоровый, или увечный, Бультман остается закаленным знатоком, одиноким волком, от коего ЦРУ благоразумно пятится. И я не намерен опять разыскивать немца лишь потому, что банда карибских остолопов умудрилась нажить себе лютого врага в лице человека, плюющего на политику с пожарной каланчи. Любите на курок нажимать - любите и ответ держать.

- В этом случае, - промолвил Мак, - островитяне руководствовались незыблемыми правилами карантина. Хотя, пожалуй, действовали чересчур уж рьяно... И, в конце концов, речь идет всего лишь о собаке!

- Совершенно верно, сэр.

- Обретший независимость остров Гобернадор составляет важное звено в общей системе обороны западного полушария, - сказал Мак. - И, невзирая на ваше частное мнение, правительство США полагает его куда более ценным, нежели старая шелудивая немецкая овчарка.

Я отмолчался.

- Это понятно? - с нажимом осведомился Мак.

- Сэр, шелудивая немецкая овчарка никого не кусала: слишком состарилась и потеряла всякую злобность. Бультман прозвал ее Марлен, в честь Марлен Дитрих... И, невзирая на авторитетное суждение американского правительства, Генрих полагает, что остров Гобернадор не стоит и одного когтя с левой задней лапы этой собаки. Признаюсь, на месте Бультмана я и сам постарался бы найти несколько сот желающих взорвать эту суверенную страну ко всем чертям и пустить на дно морское, подобно Атлантиде. Бультман сыскал помощь среди противников нового режима - и правильно поступил.

- Впадаете в недопустимую сентиментальность, Эрик, - назидательно изрек мой командир. Прочистив горло. Мак исхитрился укротить клокотавший внутри гнев и продолжил почти невозмутимым тоном: - Государство Гобернадор включает два острова. Исла-дель-Норте представляет собою каменистый, почти необитаемый клочок тверди. Но там размещены важнейшие американские установки сугубо секретного назначения. Правительство Гобернадора сдало Исла-дель-Норте в бессрочную аренду, и за вполне приемлемую плату. Если стрясется переворот, все прежние договоры пойдут прахом, а грядущий режим окажется, по меньшей мере, антиамериканским, если не откровенно коммунистическим.

Выдержав недолгую паузу. Мак продолжил:

- Исла-дель-Сур, напротив, плодороден и густо заселен.[1] В тамошних горах находится столица Гобернадора Санта-Изабелла; на побережье имеется огромная гавань, Пуэрто-дель-Соль. Там с вашим приятелем Бультманом и приключилась неприятность.

- Мы никогда не считались приятелями, сэр. Если я сочувствую нынешним рассуждениям Бультмана, это еще не значит, что мы подружились. Немец - хладнокровный, безжалостный, отлично знающий свое дело сукин сын. И коль скоро у болванов достало глупости ударить его по уязвимому месту, пускай...

- Убежден, - перебил Мак: - Если бы гобернадорские таможенники представляли, с кем связываются, они вели бы себя не столь вызывающе. К сожалению, имя Бультмана еще недостаточно прогремело в Карибском бассейне...

- Судя по вашим заверениям, сэр, успеет прогреметь.

Мак поежился.

- Потому-то вас и пригласили.

- Некоторые субъекты, - отвечал я, - не способны понять: коль скоро заводишь порочную привычку измываться над людьми, рано или поздно столкнешься с парнем, не склонным терпеть издевательства безропотно. Бультман сотрет с лица земного... прошу прощения, с водной глади - как их самих, так и окружающие тропические пейзажи. А уцелевшие ублюдки примутся горланить насчет необъяснимого и ничем не спровоцированного нападения... Станут сетовать: почему их не удосужились предупредить о том, что этого пожилого путешественника следовало оставить в покое? Отвечаю: будьте вежливы со всеми подряд - гораздо спокойней живется, и для здоровья безопаснее... Взбеленили опытного сокрушителя себе подобных; взвели запал на могучей гранате, а теперь стонут и просят предотвратить взрыв!

Мак недружелюбно изрек:

- Поймите, Эрик, мы чрезвычайно заинтересованы в существовании и благоденствии нынешнего гобернадорского правительства. Нам не требуются ни перемена режима, ни клокочущий водоворот на месте союзного Соединенным Штатам острова... Бультман, судя по всему, полным ходом обучает разношерстное сборище революционеров и террористов, не способных затеять войну на собственный страх и риск. Правда, парни довольно лихо промышляют похищениями и взрывами... Но у Бультмана - огромный опыт, а соседний остров, состоящий с Гобернадором в отношениях более чем натянутых, предоставил наемникам целый полигон. Под такой эгидой немец непременно сколотит весьма надежный ударный полк, и безопасность Гобернадора сделается очень сомнительной.

- Непременно сколотит, - подтвердил я. - Бультман отнюдь не волк-одиночка, вроде наших добрых молодцов и красных девиц. Герман предпочитает командовать многочисленными подразделениями, он по складу своему человек военный. И теперь получил несколько сот бойцов, коих вымуштрует на славу.

Я глубоко вздохнул.

- А теперь, сэр, перестаньте кормить меня баснями о надвигающемся коммунистическом путче. Мы не первый день знакомы. И вы не считаете, будто наличие либо отсутствие нескольких паскудных антенн посреди злопаскудного карибского островка определит судьбу американской нации!

Холодно созерцая меня, Мак процедил:

- Не хотел бы оскорблять вас, предполагая, что Эрик попросту робеет и отнекивается от опасного задания... И все же, приведенные доводы едва ли сочтешь убедительными.

- Потому, что вы собак не любите, сэр.

- Терпеть не могу, - согласился Мак. - Не люблю также кошек, хорьков, обезьян, волнистых попугаев, Морских свинок и белых мышей.

Я фыркнул.

- И в вашем возрасте, - молвил Мак, - тоже пора бы поумнеть.

- Возраст ни при чем, сэр. Для пожилого человека любимый пес может значить не меньше, нежели для ребенка. Сплошь и рядом - неизмеримо больше. Но вам этого, увы, не понять.

Настал черед фыркнуть Маку.

- И не считайте меня слюнявым олухом. Сами знаете: я рос на ферме, у отца постоянно жили охотничьи собаки. Разок-другой мои кинологические познания пошли на пользу делу - не позабыли? И подними хоть какая-нибудь сволочь руку на моего любимца - Бультман показался бы мягкосердечным субъектом, честное слово.

Я перевел дух.

- Никогда не поймете, сэр... Однажды вы говорили, что росли в семье, где собак боялись и гнали прочь; потому и уделяете столько внимания подготовке агентов, способных заколоть или задушить караульного пса...

- Кто-то из великих, - сухо сказал Мак, - утверждал, будто человек, ненавидящий собачью породу, не может быть совершенно плох... Немного преувеличено, а все же здравое зерно в этом изречении присутствует.

Н-да...

- Слова Филдса, - подтвердил я. - Но тогда уж цитируйте полностью, без цензурных сокращений: "человек, ненавидящий собак и детей, не бывает всецело плохим".

Пропустив мой филологический экскурс мимо ушей, командир произнес:

- Вы не вправе отвергать задание лишь оттого, что речь идет о родственной душе.

Я безмолвствовал.

- И вам не собаку надлежит уничтожить, а крайне опасного двуногого противника...

- Одноногого, сэр. Калеку, добровольно ушедшего на покой и переставшего представлять какую-либо опасность для окружающих. Рассудите здраво! Бультман тихо мирно жил на борту своей яхты, скорлупки длиною в тридцать два фута; плавал по Карибскому морю, причаливал там и сям; сходил на берег и не причинял вреда никому - ибо, в отличие от гобернадорских межеумков, знал: ненароком и на зловредную личность наскочить можно. Единственным другом немца была старая овчарка! И вот Бультмана застиг сильнейший ураган, изрядно потрепал, вынудил укрыться в гавани Пуэрто-дель-Соль; а гавань принадлежит, к несчастью, народу, позавчера получившему свою вшивую независимость, и пыжащемуся, точно голубь-сизарь, который на горлинку взгромоздиться намерен! Ублюдки панически боятся бешенства - кстати, на острове о нем испокон веку не слыхивали, - а посему не допускают в гобернадорские пределы никаких собак, - ни домашних, ни бесхозных.

- Правильно делают, - кивнул Мак.

- Но существует, между прочим, древний обычай: давать потерпевшим бедствие мореходам доброжелательный приют!

- Согласен. И все же, лишь оттого, что наглый чиновник превысил полномочия...

- Мы не знаем, сэр, какими полномочиями наделило мерзавца тамошнее правительство. Зато известно: в цивилизованных странах существует разумный обычай помещать животное под врачебный надзор - и только. Но нет, на острове Гобернадор подобные тонкости не в чести! Поганцы даже не предложили Бультману забрать собаку и проваливать восвояси. Они просто сволокли несчастную старушку на пристань и застрелили прямо под носом у хозяина!

Я захлебнулся от злости и выдержал невольную паузу.

- А Герман Генрих Бультман, сэр, явил невообразимое хладнокровие, и просто процедил: si, senor, рог favor, senor. И уплыл, и никого не ухлопал! И я могу с уверенностью сказать, почему. Он хочет покарать не только скотину, орудовавшую кольтом, или парабеллумом, или чем там еще - а всю мразь, ответственную за то, что подобные гадины допускаются к таможенной службе! Гобернадорские власти неожиданно придали жизни Бультмана смысл и цель. Немец попросту применит опыт и навыки, полученные за много лет наемной службы. И раздавит существующий режим, точно жука навозного.

Спустя мгновение Мак произнес:

- Я не оправдываю таможенного произвола. Но смерть животного не должна влечь за собою кровавые перевороты!

Я вздохнул.

- Разумеется! "Это же всего-навсего собака шелудивая"... Но Бультман отнюдь не за собаку мстить вознамерился, будьте уверены, сэр. Немец не за старую суку расквитаться хочет - ей так либо иначе предстояло вскоре умереть.

- Чего же он добивается? - озадаченно спросил Мак.

- Отстаивает свое священное право иметь собаку и дать овчарке спокойно скончаться в урочный, природой предопределенный час, положив голову на колени хозяину.

- Весьма трогательно, Эрик, но тем не менее...

- За Бультманом, сэр, я не отправлюсь. Не хочу сказать, будто одобряю избранный им образ действий. Как вы справедливо подметили, речь идет о простом домашнем животном, и за гибель овчарки не должны платить головами сотни человеческих существ... Но повторяю: на месте Бультмана я, вероятно, поступил бы еще беспощадней. Как же прикажете выслеживать этого человека? Я на Дальнем Западе вырос, и еще в детстве накрепко усвоил: обидишь чужую лошадь или собаку - пеняй на себя. Пора бы всему человечеству понять это; и, если Бультман собирается преподать островитянам предметный урок хорошего обращения с меньшими братьями, препятствовать не хочу.

Мак начал зеленеть от злости.

- Угодно потребовать моей отставки, сэр?

Мак не проронил ни звука.

- Молчание - знак согласия. Надлежащее прошение очутится на вашем столе, как только будет напечатано одной из барышень-машинисток...

Глава 2

Я потрошил и натирал крупной солью подстреленного селезня, когда отрывисто взвыл автомобильный клаксон и подкатил грузовичок Берта Хэпгуда. Остановившись на ферме Берти, я решил проводить свободное время в охотничьих забавах: и отдых отличный, и жаркое на ужин обеспечено.

- Кажется, тебе повезло, - заметил Берт, соскакивая наземь. - Но давай-ка вернемся домой, приятель.

- Да ведь рано еще!

- Пожалуйста, - с нажимом повторил Берт, - вернемся домой.

В ярких лучах послеполуденного солнца большую машину, стоявшую подле веранды, было видно издалека.

Жена Берта, Дорина Хэпгуд, уже сбегала по ступенькам.

- Приехали гости, Мэтт, - промолвила она странным, напряженным голосом.

- Гости?

Я непроизвольно выдернул дробовик из чехла и принялся шарить в карманах, ища заряды. Коль скоро люди не поленились отыскать меня в эдакой глуши, встречать их с пустыми руками было бы опрометчиво. А на близком расстоянии утиная дробь лишь немногим уступает картечи.

Принужденно засмеявшись, Дорина сказала:

- Нет-нет... Ружья не понадобится... Но только, Мэтт... Предстоит услышать плохие новости. Пожалуйста, собери все силы...

Я уставился на Дорину, однако женщина не проронила ни слова больше. Миновав ее, я двинулся вверх по лестнице. Вид открывался чудный: вдали синел океан, отблескивали золотом прибрежные пески, но мне было вовсе не до эстетических наслаждений. Распахнув дверь, я проворно затворил ее за собою, держа дробовик наперевес.

В прихожей сидели две женщины: одна постарше, другая помоложе. В иное время юная особа привлекла бы внимание любого нормального мужчины, однако сейчас выглядела так, словно по ней прокатился грузовик средних размеров. Рука на перевязи, голова забинтована, лицо покрыто большими и маленькими кровоподтеками. Девушку я видел впервые, но спутницу ее признал немедля.

Ну их, пострадавших красоток. Я не был нормальным мужчиной. Я был мужем в отставке, нежданно-негаданно столкнувшимся с дамой, которая некогда числилась моею супругой.

- Здравствуй, Бет, - молвил я вполголоса. Бет поднялась, покуда я пересекал комнату, приближаясь к дивану.

- Мэтт...

Она сглотнула.

- Я... Я не могу... выговорить этого... Лучше прочитай сам. Вот...

Протянув мне газетный лист. Бет указала пальцем, что именно следует прочитать. Я зажал дробовик под мышкой и принялся изучать столбец, но краем глаза следил за незнакомкой. Хоть Эрик и ушел на честно заслуженный отдых, приобретенные навыки сделались, по сути, второй натурой...

Репортер повествовал об очередном террористическом акте. Флорида, Вест-Палм-Бич... В маленький ресторан "La Mariposa" метнули бомбу. Средь бела дня. Та-ак-с...

"При взрыве погибли: Эрнесто Бустаменте, живший в Вест-Палм-Бич, штат Флорида; Саймон и Роза Гринберги, жившие в Нью-Йорке, штат Нью-Йорк; Мэттью Хелм-младший, живший в Олд-Сэйбруке, штат Коннектикут..."

Мак мог бы гордиться мною. Я ошалело соображал: моего сына, моего мальчика убила шайка подлюг-террористов... Но при этом не забывал пристально следить за неизвестной девицей.

Глава 3

Я переводил взгляд с газетной страницы на женщину, мужем которой числился много-много лет назад; потом снова смотрел на газету, затем - опять на Бет.

Бет не слишком изменилась. По-прежнему казалась опрятной, свежей и здоровой девицей из Новой Англии. Милой и очень, очень добропорядочной. До того добропорядочной, что развелась с мужем, употребившим старые военные навыки, дабы отбить у похитителей двухгодовалую дочь...

Чуть выше среднего роста. Бет была обладательницей пышных каштановых волос, где не замечалось ни единой седой пряди. Не могу сказать того же о собственной прическе. Фигура бывшей супруги оставалась тонкой, стройной, подтянутой; ноги, как и встарь, были точеными.

Синий твидовый костюм. Кашемировый джемпер того же цвета. И глаза тоже синие.

В том, как Бет уставилась на меня, было нечто гипнотическое. "Пожалуй, - подумал я, - старушка немного не в себе... Но кто был бы спокоен после такого?"

Разумеется, Бет уже давно перестала быть моей женой. Звали ее нынче Элизабет Логан, и числилась она дражайшей половиной Лоуренса Логана; однако между нами существовала связь, коей чете Логанов изведать уже не представлялось возможным.

Наш первенец.

Воспоминание о первом ребенке, лежавшем в колыбели.

После Мэттью, коль скоро вы не запамятовали, мы произвели на свет еще двоих и, так сказать, закоренели в деторождении; но ребенок, родившийся вначале, связывает вас нерушимо. Особенно, если вы столь же молоды и неопытны, сколь были в те далекие годы Бет и я.

Ничего не знаете о своем ребенке - ни вы, ни жена: хотя оба прочитали уйму специальной литературы. Боитесь держать малыша чересчур крепко, чтоб не удавить, и боитесь держать малыша чересчур слабо, чтоб не уронить. И не можете поверить, что чадо возлюбленное живет и здравствует. И ежесекундно опасаетесь: а вдруг возьмет - и прекратит дышать?..

- Убей их! - еле слышно выдохнула Бет, глядя на меня отчаянными глазами - по-прежнему ярко-синими, не выцветшими от возраста. - Ведь это твоя профессия - убивать; верно, Мэтт? Из-за этого мы когда-то и расстались, много лет назад... Я... была очень мягким человеком... А сейчас приезжаю к тебе и сама прошу: перебей гадин! Всех до единой! Ради меня! Ради нас! Ради... Ради Мэттью... Всех негодяев до единого!

Она уткнулась лицом в ладони и зарыдала. Она стояла, покачиваясь, и я испугался, что Бет, того и гляди, упадет в обморок. Я успел сделать шаг, но девушка опередила, обняла Бет и проводила вспять, к широкому дивану. Потом посмотрела на меня.

- Будьте любезны, мистер Хелм, - попросила девица, - уберите вашу гнусную пушку подальше. Терпеть огнестрельного оружия не могу.

Старая добрая песня.

- Слушаю, сударыня!

Я возвратил дробовик в кожаный чехол, прожужжал длинной застежкой-"молнией", определил футляр в угол. Приблизился к небольшому, встроенному в стену винному погребку, извлек припасенную бутылку. Семейство Хэпгудов спиртного не жаловало; вас обеспечивали только стаканами да закуской, а выпивку надлежало привозить самому.

Принеся к дивану два бокала, я вручил один из них Бет, а второй передал девице, хотя и сомневался, правильно ли поступаю: больно уж молоденькой казалась незнакомка.

- Шотландское виски, - предупредил я.

- Спасибо, - молвила юная особа, продолжая поддерживать обмякшую Бет. - Между прочим, я - ваша невестка. В свое время вы получили приглашение на свадьбу и не изволили явиться. Два года миновало.

- Помню. Вы оба еще учились в колледже.

- Не приехали оттого, что не одобрили выбор Мэттью?

Я покачал головой.

- Субъекту, промышляющему темными делами на тайной правительственной службе, лучше держаться подальше от своих детей. Особенно в торжественные дни. Вот я и решил: церемония не утратит блеска, если блудный папаша не удостоит сына визитом.

- И ошиблись, - натянуто сказала девушка. - Но, сдается, мы не забыли поблагодарить за подарок и банковский чек.

- Нет, конечно... Стало быть, вы и есть Кассандра. В девичестве, коль не путаю, Кассандра Варек. Верно? А как звучит уменьшительное имя? Сандра, или Касси?

- Сандра. И откликнусь на обращение Сэнди, если начнете взывать громко и с достаточным усердием...

Девушка слабо улыбнулась. Бет продолжала всхлипывать и рылась в сумочке, разыскивая затерявшийся носовой платок.

- Здесь имеется уборная? - осведомилась Кассандра.

- Направо по коридору, - сказал я и, когда невестка начала подымать бывшую жену, прибавил:

- Минутку! Отведите ее в мою комнату. Она оборудована маленьким сортиром, а после можно будет прилечь на кровать и спокойно перевести дух. Возьмите ключ...

Возвратилась девица в одиночестве. Я стоял, прислонившись к захлопнутой дверце винного погребка, и потягивал неразбавленное виски, не вполне понимая, зачем занимаюсь этим. Не люблю пить до наступления сумерек. Но, если вас постигает внезапный, тяжкий удар, положено сразу же влить в себя огромный стакан и тем успокоить нервы. Так утверждают все голливудские сценаристы.

- Элизабет уже успокаивается, - уведомила девушка, приближаясь ко мне. - Просто чересчур долго таила свое горе, да и во время перелета измоталась.

- Конечно.

- Понимаете, она ведь на самом деле не желает ничего подобного... Элизабет не мстительна по натуре, не кровожадна...

- Мне ли этого не знать, голубушка! - вяло усмехнулся я.

Я исподволь изучал девушку, пытаясь определить, на ком же решил жениться мой покойный сын, и как девица выглядела, пока не превратилась в ходячую зону бедствия.

Пониже ростом, нежели высокая Бет, довольно плотная, смуглая. Черные волосы острижены очень коротко. И не удивительно: врачам требовалось добраться до кожи, наложить неведомо сколько швов - поневоле пришлось отрезать локоны и дожидаться, пока отрастут заново.

Полоса пластыря над правым ухом была широкой и длинной. Досталось бедолаге, ничего не скажешь...

У Сандры было довольно смуглое, курносое лицо; полные губы, густые брови, навряд ли ведавшие о косметических щипчиках и пинцетах. Ростом девушка не вышла, но впечатление производила изрядное: привлекательная, молодая, весьма знойная особа. Такие не шибко страшатся ружей и врагов заклятых прощать не слишком любят. Впрочем, я часто ошибался, оценивая женщин по внешности...

Карие глаза; правый окаймлен внушительным и отменно безобразным кровоподтеком. Другой синяк украшает правую сторону подбородка. И правая рука висит на перевязи.

- Удивительно, Сандра: как вам дозволили покинуть больницу? - сказал я, дабы промолвить хоть что-то. - А перелет из Вашингтона и здорового человека измотал бы.

Девушка пожала плечами.

- Я вынослива. Но больниц не выношу... А откуда вы знаете про Вашингтон?

- Только там вы и могли проведать, где меня искать. Правда, я уже не числюсь в списках сотрудников, но бывший командир не склонен упускать ушедших на пенсию агентов из виду. По телефону Мак ничего сообщать посторонним не станет. Удивляюсь даже, что изволил разболтаться при личной встрече.

- Элизабет говорит, она уже встречала вашего начальника... давно, перед разводом. И он пытался переубедить вашу жену, растолковать... Ничего не получилось.

- Бывшего начальника, - поправил я. - Две недели назад ваш тесть, Сандра, подал в отставку.

- Он спросил, чего понадобилось Элизабет. Услыхал ответ, принес надлежащие соболезнования, сообщил этот адрес. Уведомил: вы, скорее всего, здесь, ибо начинается утиная охота...

Сандра горько хохотнула:

- Скажите, мистер Хелм: вы до такой степени привыкли стрелять по живым существам, что просто не можете остановиться?

Спорить с подобной публикой бессмысленно, пояснять ей прописные истины - бесполезно.

- Пожалуй, и впрямь сила привычки, - неискренне согласился я. - Но лучше зовите меня просто Мэттом.

- Вы, простите за откровенность, очень скверный отец, - нежданно выпалила Сандра. - Хоть бы раз навестили Мэттью, когда он вырос! Хоть бы один-единственный разок! Он очень болезненно воспринимал...

- Послушайте, - перебил я. - В нашем деле...

- Да, вы навещали детей на ферме Логана, второго мужа Элизабет! А впоследствии? Открытка, письмецо случайное, денежный перевод - и только! Если бы вы хоть разок повидали Мэттью, когда сын подрос, могло бы измениться многое...

- Посмотрите в зеркало, - хладнокровно произнес я. - И, думаю, заметите немалые изменения.

- Простите, не понимаю. Преувеличенно грубым тоном я пояснил:

- Пошевелите мозгами, крошка! Еcли таковые наличествуют... Вы смахиваете на невесту Франкенштейна: сплошные швы и бинты. А Мэттью общается с близкими и далекими предками. И после этого смеете утверждать, будто мои предосторожности были напрасны?

Сандра приоткрыла рот, но я продолжил:

- Упрекаете в том, что я не очень стремился встречаться с детьми? А я себя виню в том, что излишне часто с ними виделся! Наверное, следовало вообще позабыть о сыновьях и дочери! Для их же блага!

Потрясенная Кассандра выдавила:

- Глупости... Это безумие! Это... паранойя!

- Большая часть жизни моей была посвящена занятиям чисто параноического свойства. Не ждете же вы, что человек переменится во мгновение ока?

- Но уже известно, кто метнул бомбу! - ощетинилась Кассандра. - В газете прямо говорится! Террористическая банда, называющая себя Карибским Освободительным Легионом. Сокращенно КОЛ. Почему эти выродки так любят придумывать идиотские сокращения?

- Потому что выродки, - ответил я.

- Они всемерно борются против американского империалистического присутствия на островах, орут "выберем доктрину Монро", а нынче занимаются освобождением государства Гобернадор, лишь недавно ставшего независимым... Твердят, будто Америка способствовала тамошнему правительству прийти к власти, чтобы тотчас разместить на Исла-дель-Сур межконтинентальные ракеты, или базу подводных лодок, или неведомо что еще. Хотят сбросить президента, которого зовут вашингтонской марионеткой, учредить народное правление...

- О, Господи, - устало промолвил я.

- Взрыв, устроенный ими в Вест-Палм-Бич, был "акцией политического протеста". Не первой, кстати... Об ударе по вашим близким, о преднамеренном убийстве Мэттью речи вестись не может.

- Неужто? - полюбопытствовал я. - Коль скоро "La Mariposy" и впрямь атаковали идейные террористы, сделайте милость, поясните: что за смысл бомбить захудалый, безвестный ресторанчик? В Вест-Палм-Бич куда как много впечатляющих, дорогостоящих мишеней! И, между прочим, отчего бы не взорвать пару домов посреди самого Майами? Уж тогда-то паршивые americanos почувствовали бы суровую руку мирового пролетариата сполна! В списке погибших нет ни единого заметного имени; объяснить, почему для нападения избрали злополучную провинциальную обжорку, громко именуемую "рестораном", весьма затруднительно. Там не питались ни сенаторы, ни конгрессмены, ни генералы, ни адмиралы, ни богатые промышленники. Случайное сборище заурядных граждан, безвредных и, с точки зрения политической, никчемных обывателей. Но меж ними невзначай затесался Мэттью Хелм-младший... А какого лешего позабыли вы во Флориде?

Сандра скривилась.

- Приехали поглядеть на моего папеньку, заключавшего брачный договор с очередной шлюхой под перистыми листьями растущих в домашнем саду пальм... Скромный домик, не более двадцати комнат. Иногда я даже скучаю по стенам, в которых выросла. Одолевают ностальгические воспоминания об угрюмых телохранителях, свирепых сторожевых псах, электрической сигнализации... Девочкой я частенько замыкала ее, играя в саду. Просто чудо, что меня так и не ухлопали сгоряча...

- Выходит, вы обзавелись новой мачехой?

Сандра опять скривилась.

- Да, и не упомню порядкового номера. У меня была уйма разнообразных мачех. Очередной супруги папеньке хватает на два-три года; затем, согласно брачному контракту, жена получает коленкой под зад и весьма приличную сумму - компенсацию морального ущерба... Теперешней красавице вот-вот исполнится тридцать; она обожает меня... Впрочем, все мачехи обожают богатую падчерицу - поначалу.

Пожав плечами, Сандра вернулась к предмету беседы:

- Мы с Мэттью пробыли в саду столько, сколько требовала вежливость, и решили потихоньку выскользнуть вон, отдохнуть от сумасшедших. Заодно пообедать в уютном, укромном уголке... Пообедали...

- Да, - сказал я. - Повторяю: за каким дьяволом понадобился террористам уютный, укромный, ничем не знаменитый уголок, в котором случайно очутились мой сын и моя невестка?

- У вас определенная паранойя, - ответила Сандра. - Посетите хорошего психиатра...

Мак рассчитал время с непревзойденной точностью, словно ясновидением был наделен. Дверь прихожей распахнулась, на пороге возникла Дорина Хэпгуд.

- Вызывают из Вашингтона. Аппарат стоит у меня в кабинете.

- Одну минутку, Сандра.

Шагал я не торопясь, Маку не вредно было чуток подождать, покуда отставной агент соизволит приложить к уху телефонную трубку.

- Эрик слушает.

- Полагаю, вы успели побеседовать с дамами, - сказал Мак.

- Да, сэр.

- Примите искренние соболезнования.

- Да, сэр.

- Миссис Логан сообщила, где живут сейчас двое младших ваших детей, и я осмелился взять их под негласную охрану, просто вящей безопасности ради.

Я и сам начинал помышлять о подобном. К счастью. Мак рассуждал в том же духе: благоразумном, предусмотрительном, параноическом. Весьма любезно с его стороны выказать непрошеную заботу о старом боевом коне... И пуще всего следует опасаться Мака, если он делается избыточно любезен...

- Благодарю, сэр.

- У вас, наверное, возникло несколько вопросов?

- Так точно, сэр.

- Следовало ждать... Ответов еще нет. Их нужно сыскать. Отправляйтесь в Хьюстон и купите билет на двухчасовой рейс до Вашингтона. Место заказано загодя. Прилетите вечером, в аэропорту будет поджидать машина. Водитель представится обычным образом.

- Понимаю, сэр, - сказал я, и линия смолкла.

Глава 4

Я сидел в кресле, прихлебывая из высокого стакана, когда в кабинет Мака вошла привлекательная, высокая, темноволосая женщина, облаченная в серые обтягивающие брюки. Обогнув стол, она положила перед командиром лист бумаги. Темные, гладко зачесанные к затылку волосы; мужская рубашка и - о, боги бессмертные! - галстук: темный, безукоризненно повязанный.

Женщина метнула на меня короткий, весьма холодный взгляд и выждала, давая Маку время познакомиться с неведомым текстом. На таких сотрудников профессиональные бойцы, вроде меня, не производят ни малейшего впечатления. Бегать по градам и весям, шнырять по джунглям и пустыням, охотясь на ближнего, может любой остолоп. А вот обслуживать компьютеры, дозволяя всей организации работать исправно и четко, умеют лишь посвященные. И, если кто-либо из нас угодит в переплет - обычное и частое дело, - именно эти кладези премудрости, сумеют нажать нужную кнопку и вызволить неумеху из передряги.

Нацарапав на листке несколько слов. Мак вернул бумагу женщине.

- Продолжайте работать над этим, - велел он. - Попробуйте выяснить, куда нырнет хотя бы один из них, если сделается чересчур горячо... О, прошу прощения. Мисс Дана Дельгадо; мистер Мэттью Хелм.

- Уже знаю.

Голос женщины звучал неприязненно.

Мак обратился ко мне.

- Госпожа Дельгадо заведует нашей компьютерной службой и специализируется по карибским террористам. Она раздобыла прелюбопытнейшие сведения об административных особенностях Карибского Освободительного Легиона. И несколько фамилий раскопала. Теперь пытаемся установить местонахождение этих людей, сводя воедино все данные касательно их привычек и склонностей, хранящиеся в памяти компьютера... Благодарю, мисс Дельгадо.

При беседе с кабинетными работниками кодовых кличек не употребляют. Женщина кивнула и вышла, не потрудившись объявить, что ей было весьма приятно со мною познакомиться.

- Эрик?

- Да, сэр?

Мак задумчиво смотрел на меня.

- Давай-ка сразу откроем друг другу все карты: проще будет разговаривать. Задавай вопросы, не стесняйся.

Я покачал головой:

- Нет, сэр. Мы слишком давно знакомы. Сами знаете, о чем я думаю, о чем не могу не думать. Сами знаете, что сотворю, если получу исчерпывающие доказательства. Любые вопросы излишни.

- Возражаю, - отозвался Мак. - И еще раз предлагаю: откроем карты. В этом случае недоразумения будут исключены.

С полминуты он пристально изучал меня; когда я безмолвно пожал плечами, командир продолжил:

- Мы столкнулись, Эрик, с досаднейшим совпадением.

- Досаднейшим. Хорошо сказано.

- Незадолго до трагедии, - молвил Мак, - вы отклонили предложение поохотиться на известных субъектов. И почти сразу эти люди оказались повинны в гибели вашего сына. Следовательно, вы вполне способны переменить решение, вернуться из отставки, подчиниться приказу и попытаться отомстить. Но вы вполне естественно размышляете: не слишком ли удобное, с начальственной каланчи глядючи, стечение обстоятельств? А?

Кисло улыбнувшись. Мак уточнил:

- Не подстроено ли покушение кем-то весьма заинтересованным в вашем возвращении да послушании? Мною, например?

Я улыбнулся не менее кисло.

- Вы, сэр, - единственный, кто извлекает из этого окаянного взрыва ощутимую пользу. Конечно, размышляю... Вам известно все и обо мне самом, и о моей семье. А подстроить удобный террористический акт, совершенный чужими руками, вам отнюдь не сложно... Ведь огорчились две недели назад, приняв мою отставку?

- Да, но согласитесь: доводы были крайне легковесны.

- Пожалуйста, сэр, не будемте заводить шарманку снова... Вы вполне могли решить: Эрику пора образумиться и понять разницу между человеком и собакой. Здесь, правда, наличествует небольшая загвоздка. Задание, которое мы обсуждали в то время, касалось Бультмана и только Бультмана. Если не ошибаюсь, никаких указаний на то, что Бультман причастен ко взрыву в Вест-Палм-Бич, не имеется. Следовательно, даже после смерти сына я вряд ли воспылаю к немцу ненавистью. Нет причин.

- Есть, Эрик. Думаю, не стоит распространяться в присутствии посторонних, - Мак осклабился, - но так и быть, рискну. Едва ли Бультман велел взрывать ресторан "La Mariposa", но защищать зачинщиков и исполнителей будет наверняка. Ибо Карибский Освободительный Легион изрядно помог ему и оружием, и людьми. Половина полка, обучаемого нынче на острове Гокинса, входящего в состав суверенной республики Монтего, набрана из этих головорезов.

- Монтего, - повторил я. - Сдается, сэр, любители независимости чуток хватают через край. Новые мелкие государства появляются быстрее, чем новые географические карты печатаются.

- Мисс Дельгадо. - продолжил Мак, - сообщает, что Карибский Освободительный Легион, или КОЛ, состоит из добровольцев, рассеянных там и сям. Довольно рыхлая организация, но заправляет ею сплоченное ядро из тринадцати человек: так называемый Комитет Тринадцати.

- От коммуниста до сатаниста - один шаг, - ухмыльнулся я. - Вернее, меж ними вообще разницы не замечается.

- Тринадцать бойцов - изначальный состав Легиона, - пояснил Мак. - Руководитель пользуется кодовой кличкой El Martillo, Молот. Подлинное имя неизвестно.

Выдержав короткую паузу. Мак уведомил:

- Нам поручено расправиться с Комитетом Тринадцати.

- Хорошо бы, - ответил я, наполняя стакан снова, - чтоб ребята из Лэнгли окончательно и бесповоротно решили, чего добиваются. Вчера просили голову Бультмана, сегодня подавай им целый комитет... Надеюсь, кровожадного подхода к делу не отменят в последний миг. Не столь уж приятно, сэр, нагромоздить груду покойников, а потом обнаружить, что тебя покинули на произвол судьбы и надобно отчитываться за добросовестно исполненную работу самостоятельно... Если к таким трудам вообще применимо понятие добросовестности... Даже по нашим меркам не многовато ли будет, сэр? Тринадцать мертвецов...

- Семнадцать, - поправил Мак.

- Что?

- В списке указано семнадцать пунктов, остается выяснить недостающие имена, вот и все. Этим прилежно занимается мисс Дельгадо. Ведено истребить ядро Легиона, сиречь, Комитет Тринадцати, дабы никому не было повадно подымать на воздух американские рестораны. Мы убедительно докажем: любая группа, занявшаяся терроризмом на почве Соединенных Штатов, обречена.

- Так рассуждают сегодня, - хмыкнул я. - Но что запоют завтра?

Мак не удостоил меня пояснениями.

- Следовательно, тринадцати мерзавцам уже вынесли смертный приговор. El Martillo значится в списке под номером два.

Я заерзал, намереваясь перебить командира: вопрос возникал вполне естественный. Однако Мак предостерегающе поднял руку.

- Терпение, о номере первом речь впереди... Кроме упомянутых тринадцати, нужно выследить, затравить и уничтожить непосредственных виновников трагедии в "La Mariposa". По словам очевидцев, их было трое: женщина и мужчины. Разумеется, террористы могут быть и членами Комитета, но, по-моему, это маловероятно.

- У мисс Дельгадо есть какие-либо нити?

- Пока нет, и все же надежды мы не теряем. Кстати, получен приказ: нещадно расправляться с любыми бойцами или приверженцами Легиона, пытающимися воспрепятствовать нашим действиям... Чем больше уложим, тем лучше. Здесь выдали неограниченную охотничью лицензию. И, наконец, поручено прикончить господина Германа Генриха Бультмана, ибо, в качестве главнокомандующего ударным полком, квартирующим на острове Гокинса, немец несет полнейшую ответственность за преступления подчиненных. Бультману выпала честь числиться в нашем списке под номером один.

- А знаете, сэр, - медленно сказал я, - не исключаю, что сей убедительный и несомненный след совершенно ложен.

Мак нахмурился:

- К чему ты клонишь, Эрик?

- Мы вполне можем исходить из очевидной и, тем не менее, ошибочной предпосылки. Да, не спорю, ответственность за взрыв немедля взял на себя Карибский Освободительный Легион. Обычная история. Подобные бандиты всегда стремятся привлекать общественное внимание - вспомните давнишнюю канадскую заваруху. Ребятки с удовольствием объявили бы: извержение Везувия и гибель Помпеи - наших рук дело... Но допускаю, что люди, взорвавшие ресторан, отнюдь не собирались бить по мне и моей семье.

- Да, - нетерпеливо перебил Мак, - безусловно! Политическое преступление. Ваш сын пал совершенно случайной жертвой, о чем же здесь толковать? Я, кстати, говорил исключительно о досадном совпадении календарных дат.

- Видите ли, сэр, помимо покойного Мэттью в ресторане был еще кое-кто, не принятый вами в расчет...

Я перегнулся, водрузил опустевший стакан на край столешницы, опять откинулся в кресле.

- Два года назад, возвратившись после очередного задания, я обнаружил письмо, уведомлявшее о помолвке Мэттью с однокурсницей. И я позволил себе незначительную вольность: использовал служебные картотеки в личных целях. Выяснил, на ком намерен жениться отпрыск... Итоги частного расследования внесены в мой компьютерный файл. Виноват, вношу поправку: на семьи сотрудников заводятся еще и отдельные досье, там тоже можно сыскать нужные сведения.

- И кем же оказалась будущая миссис Хелм?

- Невестка моя, как выяснилось, была весьма занятной особой. Вернее, в любопытной семейке родилась и выросла.

- Не тяните, Эрик, театральные эффекты нам ни к чему. Слушатель, - улыбнулся Мак, - уже сгорает от нетерпения... В какой семейке?

- Мэттью выбрал себе в тести Варека. Александра Варека. Александра-Константина Варека.

- Санни Варека? - сощурился Мак.

- Его самого, - подтвердил я. Мак сокрушенно покачал головой.

- Должно быть, материалы угодили ко мне в насыщенный до предела день... По-видимому, я перелистал их очень бегло... Иначе, разумеется, не обошел бы вниманием то прискорбное обстоятельство, что один из старших сотрудников связался родственными узами с выдающимся гангстером, или мафиозо, или как их там величают ныне?

Главами синдиката?.. Варек, если не ошибаюсь, промышляет наркотиками?

- По большей части. Но, подобно большинству собратьев, не брезгует и побочными заработками. Теперь он, кажется, удалился от дел, однако прошлые заслуги, безусловно, обеспечили мистера Варека целым батальоном лютых врагов, которые могли бросить бомбу в Кассандру Варек либо с помощью Карибского Легиона, либо собственноручно, зная, что Легион лишь обрадуется возможности приписать себе чужое преступление...

Глава 5

Вышеупомянутая Кассандра Варек встречала меня при выходе из аэропорта, сидя в огромном черном мерседесе. Шофер носил униформу и револьверную кобуру, причем последнюю даже не пытался особо прятать.

- Хорошо, что вы прилетели, - сказала Сандра.

- Хорошо, - согласился я.

Водитель уложил мой чемодан в багажник автомобиля, забрался за баранку и тронул с места, не дожидаясь распоряжений. От пассажиров его отделяло толстое, слегка затемненное стекло. Ни дать, ни взять, лимузин.

- Ваш телохранитель?

- Да.

После встречи на далекой хэпгудовской ферме здоровье Кассандры явно улучшилось. Кровоподтеки поблекли, опухоль у правого глаза опала. Бинты и перевязь, поддерживавшая руку, исчезли, волосы немного отросли.

- Пожалуйста, Леонард, - попросила девушка, - поезжайте мимо "La Mariposa"!

Металлический голос откликнулся:

- Но, миссис Хелм...

- Ведь не будут же нас подстерегать на прежнем месте со второй бомбой? Не опасайтесь, едемте.

- Слушаю, сударыня.

Подвеска мерседеса оказалась на диво жесткой - обычно эти машины снабжают амортизаторами упругими, словно лапы крадущегося тигра. "Пружины поставлены усиленные, - подумал я и заключил: - мерседес бронирован. Оконные стекла преломляли свет не совсем обычным образом. Пулестойкая колымага..."

Леонард болтал по радиотелефону, однако на частоте, которую наше переговорное устройство не воспринимало. Сквозь перегородку не долетало ни единого звука: еще один прозрачный броневой лист.

Украдкой поглядев через плечо, я удостоверился, что позади следует автомобиль с охраной. Должно быть, к ним и обращался наш водитель, держа перед губами черный микрофон. Спереди поначалу не замечалось никого, лишь несколькими кварталами далее я обнаружил головной дозор: еще одну приземистую машину, чем-то неуловимо выделявшуюся из числа прочих.

С чуть заметной, грустной улыбкой Сандра покосилась на меня.

- Можно держать вашу руку, когда поравняемся с рестораном? Хочу посмотреть на него снова, тогда кошмары отступят и перестанут мучить... Я знаю это; но не решалась поехать туда в одиночку... И в Коннектикут боюсь возвращаться одна... боюсь перебирать... вещи Мэттью.

- Олд-Сэйбрук, - задумчиво сказал я, - штат Коннектикут... На берегу реки Коннектикут, если не ошибаюсь?

- Да. Мэттью окончил колледж и работал журналистом в "Нью-Хэйвенском Почтовом Курьере". Вот мы и поселились неподалеку от редакции... То есть, все равно приходилось тридцать миль проезжать до города и обратно - только это ничего не значило: Мэттью работал сверхурочно и возвращался, когда час пик уже миновал. Вихрем носился, дорога не отнимала больше сорока минут в оба конца...

- Послушайте, Сандра, не хотел бы касаться больного места, но вы, кажется, видели смуглые ненавидящие физиономии за окном ресторана перед тем, как разбилось стекло и влетела бомба? Сумели бы опознать нападавших?

- Там была женщина, - промолвила Сандра неуверенным голосом, - и двое мужчин... Женщина явилась в пышной юбке, наверное, под нею бомбу и прятала. Точно помню только, что все трое были смуглыми, черноволосыми. А сверх этого - едва ли.

- Отец тоже ничего определенного не раскопал?

Сандра покосилась:

- Вы... Вы знаете о... папиной... деятельности?

- Конечно. Подробные справки наводил перед вашей свадьбой.

- Когда я приехала в Техас, то не имела понятия: известно вам, или нет... Я ухмыльнулся.

- Организация располагает великолепным исследовательским отделом. И я, вероятно, проведал о мистере Вареке больше, нежели местная полиция. Кстати, Леонард, - обратился я к микрофону, - когда станете докладывать, передайте Санни Вареку, чтобы не беспокоился. Его занятия нас не касаются.

- Передам, - ответил микрофон. - Это изрядно утешит босса.

Кассандра коротко рассмеялась.

- Вас не смутило подобное родство?

- Ничуть. Рассудил так: если вашему отцу придется терпеть зятя по имени Хелм, я уж как-нибудь переживу наличие невестки, звавшейся в девичестве Кассандрой Варек.

Сэнди хохотнула.

- Папа держится такой же точки зрения!.. Притормози немножко, Леонард.

- Слушаю, сударыня.

Мы свернули в узкую боковую улочку, окаймленную трех- и четырехэтажными домами: на первых этажах - магазины, повыше - конторы. Деловой квартал. Ресторан "La Mariposa" обретался на полпути, по правую руку, и видать его было издалека. Большое окно заколочено фанерой. Вывеска с довольно грубо намалеванной бабочкой наполовину обуглена. Черный картонный плакат на двери возвещал ярко-алыми буквами:

"ЗАКРЫТО".

Визжа тормозами, из-за ближайшего угла вырвался большой ветхий автомобиль, заскользил, остановился, наглухо перегородив мостовую.

Леонард отреагировал с похвальной прытью. Машина прянула вперед, опять заныли тормоза - теперь уже наши - и мерседес крутнулся на сто восемьдесят градусов: хитрый прием, звавшийся в дни моего детства "бутлеггерским разворотом". Заревел мотор, но далеко Леонард укатить не успел.

Что-то пробило пулестойкое ветровое стекло, и голова шофера попросту исчезла. Разлетелась вдребезги. На внутренней бронированной переборке, испятнанной кровью и вышибленными мозгами, возникла выбоина, от которой во все стороны поползли внушительные трещины.

Выстрел прозвучал оглушительно даже внутри наглухо закрытой машины. Я определил: палили спереди, сверху, справа. Значит, выскакиваем сквозь левую дверь.

Ударив ладонью по ручке, я ухватил Сандру и выкатился на асфальт, увлекая девушку за собой. Мгновением позже грянул - уже гораздо громче - второй выстрел, громадная пуля продырявила крышу и разнесла половину покинутого нами заднего сиденья. В окне третьего этажа полыхнула вспышка.

Рывком поставив Сандру на ноги, я встряхнул ошеломленную девушку и заорал:

- Шевелись! Вон в тот подъезд! Бегом!!!

Она повиновалась и кинулась наутек, хромая вовсю: одна из туфель на высоком каблуке слетела. Сандра скинула вторую и помчалась во весь опор - только нейлоном обтянутые пятки засверкали. В иных обстоятельствах я нашел бы это зрелище любопытным; однако в голове неумолимо тикали встроенные природой часы. Неведомое оружие, безусловно, было однозарядным. Неизвестному снайперу потребовалось пять секунд, чтобы выпустить вторую пулю... Мы очутились в "мертвой зоне" через четыре секунды после второго выстрела, и третьего уже не прозвучало. Тем лучше.

- Ты в порядке?! - рявкнул я, влетая в подъезд следом за девушкой. Прижавшись к стене, я пытался сделаться еще костлявей и худосочней, чем был на самом деле.

Сандра кивнула, тяжело дыша.

Спрятанная в окне пушка рявкнула опять и напрочь снесла машине прикрытия половину капота. Но двигатель каким-то чудом не заглох, и автомобиль проворно удалялся задним ходом, покидая опасное место.

Двое пассажиров, тем не менее, выскочили наружу и, пригибаясь, бежали по противоположным сторонам улицы. Взятые наперевес автоматы сыпали профессиональными короткими очередями в три-четыре выстрела. Один из охранников палил по загородившей улицу машине, отвлекая внимание экипажа, который суматошно и рьяно выпускал в ответ пулю за пулей. Второй целился в проклятое окно, мешая снайперу, но, видимо, тот соорудил себе неплохое укрытие.

Снова громыхнул крупнокалиберный заряд. Охранника взметнуло в воздух, перекувыркнуло и отбросило на добрых три ярда. В точности таким драматическим и весьма картинным образом убивают киногероев, а в жизни я эдакого не видал - просто потому, что ружейные и револьверные патроны не обладают достаточной мощью.

Но эта мерзость лупила немногим слабее корабельного орудия!

Автомат вывалился из рук убитого и остался лежать на тротуаре, неподалеку от меня. Открыв сумочку Сандры, я извлек маленький пистолет, очертания коего приметил сквозь тонкий шелк еще раньше. Защелкнув сумочку, я вернул ее владелице, проверил оружие. Полная обойма, один патрон загодя загнан в боевую камеру.

- Папа говорил, - выдохнула Сандра, - ни при каких условиях не покидать автомобиля! Машина бронирована!

- Бронирована, - осклабился я. - Только противотанковое ружье, голубушка, из настоящего армейского транспортера сделает решето, а уж из мерседеса, обшитого жестью, и подавно... Выбирайся наружу, двигайся, прижимаясь к стене, чтобы в мертвой зоне оставаться. Удирай в сторону проспекта, откуда мы сюда свернули, да не вздумай задерживаться. Невзирая ни на что, поняла? Вперед!

В свой черед выскакивая из подъезда, я от души понадеялся, что уцелевший охранник не привык палить по любой движущейся цели. Так оно, по счастью, и было. Завидев нас, парень опустился на колено и полоснул из автомата, прикрывая наше отступление. Стрелял, пока мы не скрылись, кинувшись за угол. Потом помчался вдогонку.

- Принимай и стереги! - выкрикнул я, толкая Сандру прямо в руки охраннику.

Запыхавшаяся девушка ошарашенно спросила:

- Мэтт, куда ты?

Но я уже бегом пересекал улицу.

Я бежал к двери, уводившей на третий этаж нужного здания.

Следовало уповать, что нас атаковали не профессионалы: будь иначе, ни я, ни Сандра не ускользнули бы так легко. Посему я применил старый, заплесневелый от времени, архидурацкий трюк: разинул рот и заорал во всю Глотку.

- Джим, стереги черный ход! - вопил я. - Чарли, за мной!

Дикий вопль раскатился по пустому дому и отразился от лестничных пролетов гулким эхо. Я услышал быстрые шаги: перепуганный террорист проворно отступал вдоль коридора. Я бросился вослед, спустив предохранитель пистолета.

Брать неприятеля живым всегда затруднительно. Стреляешь с великим разбором, так, чтобы не повредить важных телесных частей, а, следовательно, подвергаешься неизмеримо большей опасности, чем в обычной стычке. Я послал пулю в колено противнику, и тот повалился, выронив собственный револьвер. Фу-у, пронесло...

Но приблизившись к поверженному, я убедился: пронести-то пронесло, да какой ценой... Пистолет Сандры брал выше намеченной точки, правая брючина террориста набухала кровью с умопомрачительной быстротой. Алая струя буквально хлестала, и я понял: повреждена бедренная артерия, парню остается жить минуту, от силы полторы.

Засунув пистолет в карман, я извлек складной герберовский нож и стал на колени подле раненого. Схватил его за горло, приставил сверкающее острие к скуле.

- Нет, - просипел террорист. - Пожалуйста, не надо. Рог favor, senor. Я ранен... Помогите...

Он был сущим сопливцем: смазливый, худенький, смуглый, донельзя перепуганный мальчишка, чьи крысиные усики служили, скорее, не украшением, а своеобразным аттестатом зрелости. Черные волосы, которые не грех было бы помыть, падали на плечи.

- Имя! - потребовал я. - Имя женщины, бросившей бомбу в ресторан! Mujer con la bomba.[2] Как ее зовут?

Парень промолчал. Я передвинул острие клинка поближе к нижнему веку и самый чуток надавил. Глаза бедолаги начали от ужаса выкатываться из орбит.

- La nombre! Сначала скажи, а потом займемся твоей ногой! Женщина, взорвавшая ресторан "La Mariposa"! Выкладывай имя, или я тебе выковырну глазное яблоко и заставлю сожрать прямо здесь и сейчас! Digame la nombre de la dama, pronto![3] Щебечи, пташка!

Парень облизнул губы.

- Ангел, - прошептал он еле слышно. - Ангелочек...

И умер.

Позади послышался приглушенный звук. Я обернулся, но это были всего-навсего Сандра Хелм, в девичестве Кассандра Варек, и ее новый телохранитель, вооруженный девятимиллиметровым автоматом.

Сандра смотрела на меня, как смотрят лишь на последнего изверга.

Глава 6

Эвакуацию провели куда лучше и сноровистей, нежели предшествовавшую битву. Мы едва успели покинуть здание, а у подъезда уже тормозил широкий, приземистый седан. Сидевший подле шофера стрелок выскочил на тротуар и услужливо распахнул перед Сандрой заднюю дверь.

- Я подобрал ваши туфли, миссис Хелм, - уведомил он. - И о вашем чемодане, мистер Хелм, не позабыл. Забирайтесь в машину, поскорее. Оба. Ричард вас доставит домой, а мы немного приберем этот беспорядок...

- Уместно ли в подобных случаях говорить "спасибо"? - спросила Сандра минутой позже.

- Уместно; только зачем?

- Но я и впрямь благодарна, Мэтт... А вы не очень-то хороший человек, верно?

- Совершенно верно, и не представляю, кто мог бы внушать вам иное. Уж во всяком случае, не я сам.

- Ведь он был сущим ребенком!

- Да, - хмыкнул я. - И вы тоже пигалица малолетняя, однако эти молодцы не поколебались метнуть вам под ноги килограмм тротила. И Мэттью, в сущности, не успел заматереть, а его спровадили в лучший мир. Гадать, какие по счету именины успел отпраздновать подонок, размахивающий перед тобою заряженным револьвером - пустое занятие.

Я прочистил горло.

- По моему разумению, Сэнди, если человек достаточно вырос, чтобы стрелять в окружающих, он достаточно вырос и для того, чтобы схлопотать заслуженную ответную пулю! Кстати, я метил в колено. Вы с отцом вообще трудитесь пристреливать оружие, которым пользуетесь? Твой пугач с пяти ярдов берет футом выше нужной точки.

- Папа вручил мне пистолет перед самым выездом, - возразила Сандра. - У этого ствола, по его словам, есть огромное достоинство: абсолютно "чист". Из него нигде, ни в кого, никогда не стреляли.

- Огромное, но единственное достоинство. Хотите получить пушку назад?

- Нет, папа, наверное, предпочтет избавиться от пистолета, из которого убит человек. Сандра поколебалась.

- Я не виню вас в убийстве, поймите. У противника; действительно, был револьвер... Но то... что вы сотворили после схватки... Брр-р-р! Истязать умирающего мальчишку!

- А вы, - осведомился я, - предпочли бы, чтобы парень помер ни за грош?

- То есть?!

- Жить ему оставалось минуту-другую. Можно было просто следить, как супостат мирно и тихо истекает кровью, а можно было и добыть у него полезные сведения. Дабы сделать это, следовало отвлечь юнца от происходящего - ибо чем прикажете грозить человеку, понявшему, что уже отдает концы? Вот я и устроил маленький спектакль, наорал, застращал ножом - а в итоге добыл словечко. Что сие словечко значит, не имею представления, однако поживем - увидим... Ни малейшего дополнительного ущерба раненому не причинили. Согласны?

Я извлек из кармана трофейный бумажник, раскрыл его, достал водительское удостоверение убитого.

- Антонио Морелос, - прочитал я вслух. Некоторое время ехали молча; потом Сандра внезапно произнесла:

- El nombre...

- Что?

- По-испански вы говорите с ошибками, вот что. Nombre - существительное мужского рода. El nombre, a не la nombre.

- Благодарствуйте, о премудрая наставница...

Автомобиль сделал пологий поворот и устремился по мощеной, окаймленной клумбами аллее. Мы остановились у входа в усадьбу. На пороге уже поджидали двое - он и она.

Женщина выглядела впечатляюще: смуглая, тонкая, умеренно высокая - но подробное изучение лучше было отложить на потом. Следовало хорошенько рассмотреть мужчину.

Приземистый, ничуть не выше подруги, пожилой крепыш с широким, загорелым лицом и курчавой седой шевелюрой. Прическа была до неприличия благопристойна. Гангстеру, даже отставному, подобает более суровый вид.

Александр Варек шагнул навстречу машине; шофер уже распахивал перед Сандрой дверцу. Ни поцелуев, ни объятий не воспоследовало. Отец и дочь приветствовали друг друга сдержанно, словно старинные враги, блюдущие вооруженный нейтралитет.

- Ты цела. Сис?

- Как видишь. Благодаря мистеру Хелму.

- Значит, пойди, умойся и перемени платье. Тебя за подзаборную замарашку принять впору.

- Не нравлюсь - не смотри! - огрызнулась любящая дщерь. - Мне только и надобно, что немного пластыря да хорошая выпивка. Между прочим, присутствующий здесь мистер Хелм, доводящийся мне тестем, тоже не откажется пропустить стаканчик, если предложите с подобающей вежливостью... Знакомьтесь: мой папа; мистер Хелм.

Поколебавшись, Александр Варек почел за благо протянуть мне руку для пожатия. И довольно вызывающе, кстати, протянул. Наверное, не раз, и не два натыкался на добропорядочных мещан, брезговавших приветствовать главаря мафии по-людски. А уж от меня, правительственного чиновника, он и подавно мог ожидать откровенной холодности. Но здесь Варек ошибался. Мне случалось пожимать пальцы куда более грязные. И вообще, показывать окружающим свое неодобрение, драть перед ними нос - не в моих правилах.

- Хотите, из Вашингтона позвонят в местную полицию и уладят неприятное происшествие? - учтиво полюбопытствовал я.

Несколько мгновений Варек молчал, удивленный моей невозмутимостью. Затем покачал головой.

- Излишне, мистер Хелм. Фараоны отнюдь не станут лить горьких слез лишь потому, что юный подонок-террорист преждевременно сыграл в ящик. И, - прибавил он с печальной ухмылкой, - не примутся скорбеть по поводу двух убитых с нашей стороны - по той же причине... Кровь с асфальта мы уже смыли, обломки убрали... Вот и вся недолга.

- Алекс, ты не собираешься представить меня этому очаровательному человеку?

Мачеха.

Она явно смахивала на кого-то, сия обворожительная брюнетка. Слегка поворошив память, я уразумел, на кого именно. Компьютерная богиня. Дана Дельгадо, пожалуй, подскочила бы от негодования, узнав, что я сравниваю ее с этим роскошным и, по-видимому, до мозга костей распутным цветком страсти. Последнюю по порядку миссис Варек звали Розалией, но мне было даровано царственное разрешение обращаться к ней запросто: Лия.

- Вы действительно спасли Кассандре жизнь? - томно спросила Розалия. - Вы, несомненно, храбры, мистер Хелм!

- Мэтт, сударыня.

- Трудно пришлось, да, Мэтт?

- Напротив. Когда в тебя стреляют, становится очень легко. Несешься быстрей оленя перепуганного. Я покосился на Сандру.

- Мы оба сегодня побили все мировые рекорды по бегу на короткие дистанции, верно?

- Боже, какой ужас! Деточка, ты опять расшибла колени. Пойдем, я смажу их чем-нибудь...

- Не надо, - раздраженно бросила Сандра. - Пустяк, царапина. Прекратите суетиться; можно подумать, я тяжело ранена и кровью истекаю! Оставьте меня в покое!

- Что ж, - поспешил вмешаться я, - Сэнди взрослая дама и сама знает, как быть, но я, например, не откажусь чуток почиститься, залить ссадины йодом, а потом пропустить упоминавшийся ранее стаканчик...

Глава 7

Позже, когда за окнами сгустились ночные сумерки, я, согласно распоряжению Варека, двинулся в оружейную комнату. Варек упомянул вечерний костюм, но моею парадной "тройкой" давно закусывала вашингтонская моль, а посему я просто натянул чистую рубаху и повязал единственный имевшийся в наличии - по чистой случайности - галстук.

Оружейную мне показала еще днем хорошенькая горничная-мексиканка, откликавшаяся на обращение "Мария".

Варек стоял подле камина, одетый со всевозможной строгостью: черный смокинг, накрахмаленная сорочка, черный галстук. "Трогательная забота о респектабельной внешности, - подумал я. - Ну и пусть; у любого из нас отыщется невинная и отменно забавная причуда." У бара в углу топтался человек в белой куртке. По виду и манерам он был слугой, однако безукоризненно чистая ткань одежды красноречиво топорщилась под левой мышкой.

- Добрый вечер, мистер Варек.

- Алекс, просто Алекс... Вы чем-то обеспокоены, Мэтт?

- Ага. Вашей дочерью.

Я кивнул в сторону Сандры.

- Не понимаю, - нахмурился Варек. - Что неладно с малюткой?

- В Техасе, - пояснил я, - девочка дала понять, что не выносит оружия ни под каким соусом. Потребовала убрать с глаз долой несчастный двенадцатикалиберный дробовик, заявила, будто ее раздражает само наличие ствола. Теперь же она преспокойно стоит, окруженная разнообразнейшими приспособлениями для пальбы - от нарезных ружей для охоты на слона до малокалиберных спортивных винтовок, - и, простите за выражение, ухом не ведет. Экая быстрая перемена...

Я извлек автоматический пистолет и водрузил на каминную полку, присовокупив изъятый у покойного Морелоса револьвер.

- Пожалуй, нужно избавиться от обоих, Алекс. Револьвер наверняка отправил на тот свет не одного субъекта; пистолет оставил за собой убитого и стреляную гильзу. Между прочим, девице, которая морщится при виде ружья, не пристало таскать в ридикюле подобные штуковины, правда?

Лакей Филипп напрягся, пока я вынимал и раскладывал пушки, но быстро успокоился и направился к нам, обремененный подносом, где красовались два объемистых бокала. Сандра пригубила один, одобрительно улыбнулась, взяла и протянула мне второй.

- Стало быть, недоумеваете, Мэтт? - осведомился Варек.

- Безусловно. Сандра, получается, знала об опасности. Запаслась пистолетом, взяла у вас обшитую броней машину... Подозреваю, что вы оба отлично ведали о засаде близ ресторана "La Mariposa", и Сандра преднамеренно приказала катить прямо волку в зубы. Осмелюсь также предположить: мы служили приманкой в некой очень хитрой засаде - точнее, противозасаде, расчисленной вами, Алекс, до мелочей. Лишь одного не учли, не приняли в соображение: у неприятеля оказалось тяжеленное бронебойное оружие.

Сандра облизнула губы.

- Поясните! Я осклабился:

- Всего удобнее высказать мое пожелание на испанском языке, даже с возможными ошибками. Disponos la mierda, amigos.[4] Надеюсь, о премудрая наставница, слово "дерьмо" я употребляю в правильном роде? Не нужно меня дерьмовыми выдумками пичкать.

Воспоследовало весьма продолжительное безмолвие. Из далекой столовой долетал звон посуды и лязг вилок - там готовились подавать ужин. Филипп деликатно выскользнул вон, прихватив поднос и один бокал - для Розалии.

- Род вы употребили правильный, - холодно промолвила, наконец, Сандра, - однако предложение грамматически неверно.

- И звучит неприлично, - согласился я. - Но, как только что было сказано сразу на двух языках, не надобно сочинять. Прекратите вилять вокруг да около. Вы не для того летали с Элизабет в Вашингтон, чтоб за ручку безутешную свекровь подержать и слезы ей вытереть. Вы стремились отговорить ее от безумной затеи. Но поняв, что Бет бесповоротно решила отыскать меня и попросить рассчитаться с убийцами сына, последовали за свекровью в Техас. И начали приглядывать за мною. Ибо намеревались покончить с бандюгами самостоятельно.

Сандра покачала головой.

- Это какая-то несуразица, Мэтт. Если я хочу перестрелять их, зачем отвергать вашу помощь?

- А у вас и без меня помощников хоть отбавляй. Истребительные ресурсы вашего отца очень обширны, судя по данным, полученным два года назад в итоге частного расследования. Подозреваю: эти ресурсы отданы в полное распоряжение дочери при неколебимом условии - свекор не станет вмешиваться.

Я перевел взор на Варека.

- У Алекса местная полиция, в сущности, на откупе, но вот как поведет себя представитель вашингтонской секретной службы - вопрос, и немалый... Думается, ваш отец питает естественную неприязнь к федеральным службам и не хочет, чтобы агенты мчались по его пятам, когда начнутся шумные карательные действия. Правильно, Алекс?

- Пока правильно, Мэтт.

Я кивнул и снова обратился к Сандре:

- Видите ли, в этой комнате собрались личности, не склонные прощать врагов. Я пришел потому, что убили моего сына. Вы, Сандра, пришли потому, что убили вашего мужа. Вы, Алекс, - потому, что ранили и контузили вашу дочь: а при вашем роде занятий подобные вещи негоже оставлять безнаказанными. Чего доброго, супостаты решат, будто Варек размяк и сделался всеобщей добычей... Итак, мы трое - злобные, мстительные, жестокие, безжалостные субъекты. Наша общая цель: уничтожить сучьих детей в большом количестве. Чем больше - тем лучше. А посему, не разумнее ли работать душа в душу, не играя в загадки?

- Ваши предложения? - мягко спросил Варек.

- Наличествует список - семнадцать имен, если наша компьютерная богиня еще не разыскала новых кандидатов в покойники. Я не привередлив; не стремлюсь угробить каждого собственноручно. Удовлетворюсь точным сообщением: такого-то и такого-то вывели в расход. Убейте сколько сумеете. Остальными либо займусь я сам, либо мои сослуживцы руку приложат. Согласны?

Дверь неожиданно распахнулась. На пороге возникла Розалия Варек.

- Суп остывает! - возвестила она суровым голосом.

Глава 8

- У компьютерной богини, - сказал я, - недостаточно сведений. Как только появятся дополнительные данные, наметится возможность выманить кое-кого из этих фанатиков в чистое поле, а уж там затравить, поймать и выжать досуха. Изначально предполагалось, что я приеду сюда, возьму Сандру под защиту и охрану, получив любую необходимую поддержку в живой силе и оборудовании - а командир пустит слух: юная вдова, уцелевшая при взрыве, обладает, вопреки пылким уверениям в обратном, фотографической памятью, и прекрасно сумеет удружить правительству, опознав трех виновников. После чего у известных особей возникнет здравая мысль: нельзя, чтобы упомянутая дама дожила до вероятного судебного процесса...

Я подмигнул Сандре.

- Теперь же следует уведомить: мы чуток запоздали с хитрыми идеями. Вас уже вовсю использует в качестве приманки собственный отец. Верно? Ведь сегодня так и было...

Сандра облизнула губы.

- Да, и я чувствую себя ужасно виноватой... Привела свекра прямиком под пули. Папа уверял, будто в машине мы защищены от выстрелов... Иначе я предупредила бы честно.

- Забудьте об этом. Не впервые в меня палят... Кто измыслил операцию - вы, или отец?

- Она, - сказал Варек. - Целиком и полностью, от начала и до конца. Я счел затею чересчур опасной и потребовал: возьми бронированный мерседес.

Варек скривился.

- Машина была надежно защищена против любого стрелкового оружия, которым эти скоты могли воспользоваться... Мы обеспечили своевременную утечку информации, постарались, как вы сказали, выманить неприятеля в чистое поле. Особо, между прочим, нажимали на отличную память Сис... Поразительное совпадение, согласитесь.

- Ничего поразительного, - произнес я, - просто профессионалы рассуждают на один и тот же лад.

- Почти сразу, - начал Варек, но тотчас умолк и огляделся. Горничной поблизости не было: упорхнула в кухню. - Почти сразу, - продолжил он, - одна из моих служанок безо всякой видимой причины попросила расчет. Мы предположили, что девушку тихо и очень крепко пугнули, дабы на ее место нанялась осведомительница. Превосходно. Берем новую служанку и предоставляем ей полнейшую свободу - под незаметным присмотром, конечно. И заботливо кормим бедолагу нужными, совершенно ложными сведениями.

- Это было просто, - перебила Сандра. - Все домочадцы знали: после взрыва меня мучают ночные кошмары. Я притворилась, будто маюсь ими непрерывно, принялась твердить: не пойду к психиатру, отстаньте! Только-то и нужно - прокатиться мимо "La Mariposa", бросить взор на окаянное место, и все минует само собою. Говорила, что просто не могу поехать одна, провожатый надобен. А сегодня утром внезапно заявляю: набралась храбрости, отправляюсь в аэропорт, а оттуда покатим к ресторану. Заявляю, разумеется, тогда, когда Бернадетта разливает кофе. Папа говорит, служанка сбежала почти немедля.

- Да, - подтвердил Варек. - Вызвала своего приятеля по домашнему телефону. Ворковали, словно влюбленные голубки, но, должно быть, условной фразой обменялись. После этого Бернадетта знай поглядывала на часы, а сорок пять минут спустя покинула усадьбу сквозь боковую калитку. Охране я велел не вмешиваться. Девку поджидал фургончик с надписью "Водопроводная компания А-1". Они покатили к Вест-Палм, затормозили у бензоколонки. Парень выбрался, попросил разрешения позвонить. Потом фургон выехал на южное шоссе...

- И где же влюбленные обретаются ныне? - спросил я.

- Не спрашивайте, - холодно молвил Варек. - Не то скажу правду.

Сандра содрогнулась:

- Папа!

- Сис, ее подослали намеренно. И Бернадетта спокойно обрекала тебя на гибель возле ресторана. Сама созналась; говорила, что отдельно взятая жизнь - сущий пустяк по сравнению с великим, прогрессивным развитием современной истории.

- Но ее... убили?

- После того, как ребята над нею потрудились, это, пожалуй, было для Бернадетты наилучшим выходом. Да и для дружка закадычного тоже...

Варек насупился.

- И я предупреждал, Сис: дела нешуточные. Грубые дела, грязные...

- Из нападавших не захватили никого? - перебил я. Варек покачал головой.

- Не удалось. И, если вы ничего не выдавили из молокососа, которого подстрелили, можно считать, сражение окончилось вничью.

- Выдавил чуток, но теперь нужно спросить у компьютера, бредил парень, или нет. Я уставился на собеседника.

- На главный вопрос, Алекс, вы так и не ответили. Ведь не хотели подпускать меня к этой работе, верно? Сами управиться рассчитывали... Согласны сотрудничать с паршивым федеральным агентом, а?

Запустив руку в карман, я извлек заранее приготовленную полоску бумаги, вручил служанке, а та передала нацарапанный карандашом телефонный номер своему хозяину.

Брови Александра Варека сошлись у переносицы.

- Три-ноль-пять... Код Флориды. Неподалеку?

- В шестидесяти милях отсюда. Подымите трубку, вреда не будет.

Варек поколебался, потом встал и вышел из столовой.

Через десять минут он возвратился, молча сел в кресло, наполнил вином высокий стакан, осушил его до дна.

- Как вы, сотрудник правительственной службы, умудрились познакомиться с Джузеппе Вело?

- Удружил ему однажды, по чистой случайности. Варек хмыкнул.

- Сеппи оставил дела и переехал сюда из Нью-Йорка, почитай, два десятка лет назад. Состарился, должно быть?

- О возрасте не сужу; но больше всего Сеппи смахивает на дохлую, высохшую под солнцем ящерицу. Правда, на умственных способностях это отнюдь не сказывается.

- Понимаю. Все понимают... Джузеппе говорит... А, плевать на то, что говорит Джузеппе! Сами знаете - иначе не дали бы мне его номер.

Сощурившись, Александр Варек полюбопытствовал:

- И что же числится следующим номером программы?

Глава 9

Телефон был наисовременнейшим, с клавиатурой вместо диска, с уймой таинственных кнопок и, в дополнение к обычной трубке, имел встроенный громкоговоритель, позволявший не только слушать, но и болтать.

Филипп любезно растолковал мне, что нажимать, и в каком порядке. Он пояснял, излагал и показывал, то и дело говоря "сэр".

Дабы все присутствующие могли невозбранно внимать грядущей беседе, я попросил включить громкоговоритель. Залог доверия... Никаких подвохов. Никаких крапленых карт. Честнейший Хелм во всей красе. Отстучав нужный номер, я почти немедленно услыхал голос Мака.

- Да?

- Это Мэтт.

Настоящее имя, употребленное вместо кодового, значило: нас подслушивают посторонние. Доверию и честности следовало сразу положить разумный предел.

- Да, Мэтт?

- В Палм-Бич, вернее, в Вест-Палм-Бич наблюдалось небольшое оживление. Подробный доклад представлю немного позже. А сейчас хотел бы потолковать с мисс Дельгадо. Если возможно.

- Она ушла домой несколько часов назад, но соединить могу. Погодите минуту.

То, что Дана Дельгадо ушла домой, отнюдь не удивило меня, ибо наручные часы показывали восемь. Разумеется, Маку не надо ни еды, ни сна - по крайности, еще никто не сумел убедительно доказать обратного: свидетельство, подкрепляющее весьма популярную в агентстве школу мысли, которая утверждает, будто начальник на самом деле не принадлежит к роду человеческому. С другой стороны, в пользу человеческой природы Мака говорит наличие некоей дамы, деловой особы, обладающей изрядным весом в своей области. Эту даму наш командир изредка навещает в одном из западных штатов - только не спрашивайте, в каком. Их отношения ничуть не влияют на отлаженную, будто часовой механизм, работу организации. Не постигаю, как умудряется Мак выкраивать время, потребное для частной жизни...

Служанка несла через комнату горячий кофе. Телефон ожил снова.

- Говорите, мисс Дельгадо, - предложил Мак.

- Достаточно, Мария, - изрекла миссис Варек. Служанка вручила чашку Сандре, повернулась и вышла, плотно затворив за собою дверь.

Из динамика послышался другой женский голос.

- Дельгадо слушает.

Общаться по телефону без помощи трубки было непривычно и даже неловко. Я глубоко вздохнул и обратился к примостившемуся на столе электронному чуду:

- Это Хелм. У вас под рукой найдутся экран и клавиатура?

- Я говорю из своей квартиры, мистер Хелм, но компьютерным терминалом располагаю... Появилась новая информация? Одну минутку... Так, хорошо. Говорите.

- Уведомляю: нас внимательно слушают мистер и миссис Варек, а также дочь мистера Варека, госпожа Кассандра Хелм. Не удивлюсь, если окажется, что беседу записывают на магнитофонную кассету. Я угадал, Алекс?

- Любые вызовы записываются, - добродушно признал Варек. - Но только скажите, и я велю ребятам выключить магнитофон.

- Едва ли стоит, пускай изводят пленку погонными ярдами. Вдруг нам потребуются имена и адреса? Между прочим, Алекс, отчего бы вам не поговорить самому, не выложить повесть о подсадной утке по имени Бернадетта? Мисс Дельгадо будет весьма признательна за полезные сведения.

Варек пожал плечами:

- Как хотите... Здравствуйте, мисс Дельгадо. Служанку звали Бернадеттой Саис. Имя приятеля - Ронни-Хуан Джексон.

- Пометили? - перебил я, обращаясь к микрофону. - Бернадетта Саис. Ронни-Хуан Джексон.

- Я не оглохла, - огрызнулась Дана Дельгадо. После краткой паузы она продолжила: - Сожалею. Об этих двоих ничего не известно.

- Внесите обоих в надлежащий файл и пометьте фамилии звездочкой, или чем еще принято помечать людей, убывших в лучший - либо худший, не знаю - мир. Они обеспечивали очередную террористическую вылазку знаменитого Карибского Легиона, однако вылазка провалилась. Думаю, что и Бернадетта с Хуаном тоже провалились в геенну огненную... Сообразно земным заслугам.

- Будьте любезны, сообщите подробности происшествия. Никогда нельзя судить заранее, пригодится ли информация, нет ли...

- Мистер Варек расскажет лучше меня... Пятью минутами позже я объявил:

- У подчиненных мистера Варека есть подозрение, что упомянутая пара надеялась получить убежище где-то в Сан-Хуане. Впрочем, адреса выбить не успели: подследственные приказали долго жить.

- Не удивляюсь, - ответила Дана Дельгадо. - По всей вероятности. Легион обосновался на одной из военных баз Сан-Хуана, откуда удобно совершать вылазки в любом направлении. Что-нибудь еще?

- Да. Антонио Морелос.

Последовала пауза.

- Ничего более... Стоп! Морелос? Молодой человек?

- Отменно молодой. Парню было значительно меньше двадцати. Боюсь, он уже не состарится ни на день...

- Понимаю. - Голос прозвучал вполне спокойно. - Еще один астериск...[5] поставить прикажете?

- Так точно, сударыня. Почему вы, кстати, возрастом интересуетесь?

- Антонио Морелос в наших файлах не значится, зато наличествует некий Доминик Морелос. Важная особа, один из руководителей Карибского Освободительного Легиона; член Совета Тринадцати. У Морелоса есть - вернее, теперь уже был - младший брат. Имя не указывается, но едва ли вы повстречали просто однофамильца.

- Данные по Доминику, пожалуйста.

- Тридцать три года, пять футов десять дюймов ростом, весит двести десять фунтов. Черные удлиненные волосы. Большие пышные усы а-ля bandido. Карие глаза. На левой стороне подбородка маленький шрам. Ногти левой руки изуродованы; частично вырваны. Следует полагать, будучи в гостях у наших доблестных, демократических союзников, Морелос подвергся допросу при помощи плоскогубцев.

- Понятно.

- Дикая личность; полутроглодит. Жесток, вынослив, начисто лишен воображения. Гобернадорские палачи, видимо, не добились от него ни словца. Устойчив... Считает себя подарком судьбы для каждой женщины, которую затаскивает в постель - кажется, считает не без оснований. Получил основательную военную подготовку. Рукопашный бой: мастер. Холодное оружие: мастер. Стрельба: посредственно. Рекомендуем при стычке с господином Морелосом использовать пистолет и не позволять противнику приблизиться вплотную.

- Понятно, сударыня.

Дана Дельгадо хмыкнула.

- Ну, вы, оперативные работники, поголовно считаете себя сверхлюдьми, совета слушаете редко... По непроверенным сведениям, Доминик Морелос отправил на тот свет пятерых; двоих уложил голыми руками. Также...

Дана осеклась.

- Также что?

- Не могу, мистер Хелм. Засекреченная информация.

- В городе Вашингтоне засекречено все, начиная от служебных сортиров. - Я подмигнул Вареку: - Но тут собралась теплая дружелюбная компания. Посему - валяйте, выкладывайте.

- Очень хорошо. Только отвечать будете сами. Я уведомлю: данные, разглашать которых нельзя, названы по вашему личному требованию.

Напыщенное бюрократическое самодовольство Даны Дельгадо начинало раздражать. Но я уловил в голосе женщины еле заметную веселую нотку и уразумел: компьютерная богиня преднамеренно старается произвести на присутствующих убедительное впечатление. Умница девочка.

- Вот и называйте, - невозмутимо сказал я. Прочистив горло. Дана известила:

- Недавно, совсем недавно мы наткнулись на сведения, дозволяющие подозревать: председателем загадочного и неуловимого Совета вполне может быть господин Морелос.

- Парнем, коего кличут El Martillo?

- Это не исключается.

- Отлично. Что еще? Домашним адресом славного молодца не запаслись?

- В последний раз Доминика Морелоса видели в Сан-Фелипе, крохотной деревушке на западной оконечности острова Гокинса. Главный остров в архипелаге Монтего...

- Суверенное, недавно обретшее независимость государство, - перебил я.

- Вынуждена обратить ваше внимание, мистер Хелм, на то, что, если вы и впрямь вывели в расход Морелоса-младшего, а не однофамильца...

- Надеюсь.

- ...Доминик отнесется к вам не слишком нежно. А возможностями отомстить El Martillo обладает немалыми. Лучше позванивайте сюда время от времени, давайте знать, что по-прежнему живы и здоровы.

- Так и сделаю.

- О, - протянула Дана, - вы же все пулестойки, неудушаемы, нечувствительны к ядам... Хвастуны... Простите за грубость, мистер Хелм. Еще что-нибудь?

- Пожалуй, но сперва поместите в компьютер несколько фраз о безвременной кончине юного Антонио.

- Минуту... Готово. Да, файл Морелоса упоминает маленькую блондинку, зовущуюся Анхелитой Иогансен. Туристка, одна из счастливиц, удостоившихся привилегии переспать с нашим героем в гостиничном номере.

- Где же?

- Отель "Приватир", город Морганвилль, Монтего. Сеньор Морелос очень редко проводил ночи в гордом одиночестве. Посягать на местных красавиц он избегал, не хотел настраивать обитателей острова против себя и своих приспешников; но за туристками охотился без устали. Анхелита Иогансен прибыла в Монтего на самолете, вместе с группой вояжеров. Под вечер явилась в бар гостиницы пропустить коктейль-другой... Морелос ринулся на девицу, точно сокол на серую утицу... Осведомитель сообщает: по всем признакам встреча была действительно случайной. Монтегианцы восхищались половой предприимчивостью и прытью Морелоса; кажется, даже заключали ежедневные пари: кого парень заполучит следующей по счету? Анхелита Иогансен достаточно воспитана, и поначалу отвергла дерзкого ухажера. Но потом они с Морелосом поладили, а поутру госпожа Иогансен присоединилась к товарищам по странствию. Изрядно потрепанная и отменно довольная... Монтегианцы сошлись во мнении: вот еще заезжая дура, которая влюбилась в Морелоса, точно кошка.

- Может быть, ее мы и разыскиваем, - ответил я. - Допускать совпадение было бы не слишком разумно. Доминик развлекается с девицей в Монтего; Антонио помирает во Флориде с ее именем на устах...

- Есть несколько других имен. Все эти люди состоят в Карибском Освободительном Легионе; двое могут входить в Совет Тринадцати. Огласить список?

- Да, конечно. И адреса давайте, коль скоро имеются.

Прозвучала дюжина фамилий: испанских и англосаксонских. Предположительными членами Совета были Артур Гальвес и Говард Кениг. Последний, безусловно, был не испанцем и не англосаксом, а потомком немецких иммигрантов.

- Хорошо, - протянул я. - Благодарствуйте. И прошу прощения, что побеспокоил прямо на дому.

- Не беда. Остерегайтесь Доминика, мистер Хелм. Не пренебрегайте добрым наставлением. Почаще озирайтесь.

Учитывая, сколь неприкрытую враждебность обнаружила Дана при нашей встрече, эдакая забота о вшивом оперативном работнике не могла не озадачить меня. Впрочем, Дельгадо вполне способна была заботиться о собственной профессиональной чести. Нельзя же, в самом деле, допускать, чтобы агента, воспользовавшегося твоими данными, укокошили! Так и нагоняй от начальства получить недолго.

- Всегда озираюсь, - уверил я.

Линия умолкла.

Варек поерзал в кресле.

- А сколько еще насчитывается взрывов, помимо "La Mariposa"? - полюбопытствовал он с преувеличенной небрежностью.

- Таких, которые безусловно числятся за Карибским Легионом - два. Правда, ребятки приписывают себе четыре, но тут уж чуток завираются. Прочие фейерверки - дело иных психопатов. Один террористический акт учинен КОЛом на севере, в Ньюпорте. Род-Айленд. А второй - в Сан-Хуане. Кто-то, наверно, подобрался чересчур уж близко к нынешней их базе. Кого-то понадобилось изъять из обращения. Пожалуй, невредно будет проверить обстоятельства обоих взрывов, побеседовать с уцелевшими. Вдруг да разузнаем что-нибудь новое о милой карибской шайке?

Я поколебался и поднялся.

- Поздновато уже; а мне еще подумать надо, услышанное обмозговать. Не возражаете, если сделаю пару телефонных звонков прямо из комнаты? Сандра, проводите, сделайте милость. Иначе заплутаю...

Глава 10

Комната, отведенная мне под временное обиталище, именовалась Голубой Спальней.

Сандра нажала кнопку дистанционного управления телевизором, покосилась не меня, выключила телевизор.

- Мэтт...

- А?

- Не думаю, будто опытный правительственный агент способен заблудиться в трех соснах или в тридцати комнатах. Ты мог бы добраться до спальни безо всякой посторонней помощи.

Я кивнул.

- Хотелось повидаться наедине. И попросить о персональном одолжении. Огромном, кстати.

- Да?

- Еcли получится, исследую обстоятельства первого взрыва. Повторяю: коль получится. Это Ньюпорт. Род-Айленд. Пожалуйста, поезжай со мною.

Несколько мгновений Сандра изучающе глядела на меня.

- А зачем?

Я пожал плечами:

- Скажем так: ради собственной твоей безопасности, личной сохранности. Некие личности не слишком тебя жалуют. Не вижу соображений, по которым их благие намерения могли бы перемениться к лучшему... Скажем так: я сумею защитить тебя чуток лучше, нежели все папенькины гориллы, слитые воедино.

Сандра вяло улыбнулась:

- Понимаю... Что еще прибавишь, Мэтт?

- Что я хочу добраться до их окаянных глоток. Мы хотим одного и того же, верно?

Сандра кивнула. Я продолжил:

- До сих пор сведении, дозволяющих настичь и уничтожить противника немедля, не замечалось. Отлично. Отныне уже не мы будем за ними гоняться - они за нами. Выйдут на свидание, как миленькие. Добровольно появятся на сцене, будь покойна. Сейчас им, должно быть, ведомо: меня назначили главнокомандующей ищейкой в ныне ведомом деле. Тем не менее, мою скромную особу едва ли вознамерятся устранить, если примусь путешествовать в одиночку. И для здоровья огорчительно, и с великим шумом сопряжено... А вот напасть на маленькую, неумелую, не способную постоять за себя наживку - ой, как соблазнительно... Ты и сделаешься наживкой.

Сандра скривилась.

- Жертвенная овца? Или числюсь по разряду полных баранов?

- Нас, - уведомил я, - будут прикрывать. Надежные люди. Впрочем, не стану твердить, что риска нет ни малейшего.

- Конечно, - сказала Сандра. Взялась за дверную ручку, помедлила, спросила, не оборачиваясь:

- Вы не сердитесь?

- Помилуйте, за что?

- Ненавижу их. Поймите, ненавижу... Но убить семнадцать человек! Семнадцать живых людей!.. А настоящее количество уже приближается к двадцати... Ваши семнадцать, и Бернадетта, и ее дружок, и Антонио Морелос... Не многовато ли будет, а, мистер Хелм?

- Список покойников, - уведомил я, - ведется немного предвзято. Односторонне ведется. Вы учитываете их потери, нынешние и грядущие... Как насчет наших?

Сандра нахмурилась:

- Поясните.

- Шестеро убито в Вест-Палм-Бич. Двое - при взрыве в Ньюпорте. Еще пятеро - в Сан-Хуане, учитывая младенцев и несмышленышей... Итого: тринадцать человек. Тринадцать человек, отправленных ополоумевшими ублюдками к праотцам. Я не считаю, заметьте, раненых и покалеченных... А сколько еще бедолаг эти выродки переколошматят в обозримом будущем, а? Если у них останется будущее?

- Знаю, - сказала Сандра. - Понимаю. Их нужно задержать. Обезвредить. Поэтому и еду с вами. Авось, умудрюсь помочь... Мэттью, конечно, уже не верну... Могла бы вернуть - ни перед чем не остановилась бы! Собственноручно изничтожила бы всю банду! Но Мэттью ничем теперь не пособишь... Спокойной ночи.

Облачившись в песочную пижаму с коричневой шнуровкой и устроившись на боку, я набрал телефонный номер, услыхал мужской голос и прошел через предписанную процедуру взаимного опознания.

- Сюда не звонить, - уведомил я. - И я отсюда больше вызывать не стану. Аппарат прослушивается, разговоры записывают.

- Уразумел.

- Устраните после дополнительного распоряжения, - сказал я: - Артура Гальвеса, Говарда Кенига. Дополнительные сведения получите в Вашингтоне. Отыщите обоих, возьмите под неназойливое наблюдение. Попытайтесь дождаться, чтобы вывели на кого-нибудь еще. Всю побочную информацию передавайте Дане Дельгадо. Любые подкрепления, коль скоро потребуются, получите сразу. Будьте готовы убрать обоих немедля, как только получите приказ. Повторите.

Собеседник, чьим кодовым именем значилось Луис, послушно повторил полученные распоряжения. Я похвалил и положил трубку. Набрал второй номер. Сызнова прошел через дурацкую процедуру. Кодовое имя другого агента было Траск. Ему полагалось работать моим личным телохранителем. Я сообщил Траску, чего желаю; попросил пошевеливаться и держать ухо востро.

- Выезжаем на пару, - сказал я. - Постараемся держаться вместе, чтоб вам не приходилось распылять силы. Но, если подопечных разбросает, выкручивайтесь по собственному разумению...

- Понимаю; только помните: у меня вовсе не армия под рукой, а маленькая ударная группа. Если придется пасти одного-единственного из вас - кому отдаем предпочтение?

- Девице. Во-первых, я лучше умею постоять за себя: во-вторых, охотиться будут, скорее всего, за нею. Только, Траск...

- Да?

- В конечном итоге, незаменимых нет... Сумеешь добраться до главарей - лупи направо и налево, невзирая на возможные потери с нашей стороны. Понятия "заложники" мы не признаем. Ни под каким соусом...

- Спасибо, я изучал уставы и инструкции, - холодно согласился Траск. Никто не имел права намекать, будто он, опытный оперативный работник, способен превратиться в сентиментального осла. - Это все?

- Да.

- Конец связи.

Устроившись поудобней, я прикрыл глаз и принялся крутить гитарные колки. Струны отчего-то рвались, а Сандра твердила: ты натягиваешь их излишне туго... Лопнула басовая... Я встрепенулся и понял: это защелкнулся английский замок на входной двери.

Непрошеная гостья сделала несколько шагов, задержалась на мгновение, дозволила длинному, прозрачному белому одеянию соскользнуть на пол, а второе - тоже белое, тоже полупрозрачное, но короткое - оставила на месте. В воздухе поплыл аромат духов - тонких и дорогих. Посетительница свое дело знала.

Я вознамерился присесть и надавить выключатель, но замешкался, нашаривая подле правой ноги автоматический двадцатидвухкалиберный пистолет. Засовывать оружие под подушку давно стало дурным тоном - избитым, используемым в каждой кинодешевке, общеизвестным трюком. Спустя секунду я лежал в постели не один.

Уж не помню точно, какими эволюциями занималась нежданная гурия, но враждебности она не обнаружила. Я по-прежнему пытался ухватить окаянный выключатель; вместо него уцепился за упругую, покрытую шелком женскую грудь. Весьма недурную на ощупь, отважусь доложить. Подавив непроизвольное побуждение исследовать упомянутый предмет поподробнее, я молвил:

- Сэнди, Бога ради, окстись! Кем ты себя считаешь? Мата Хари-второй?

Снова потянувшись к лампе, я ощутил под рукою прядь шелковистых волос... Волос. Очень любопытно. Сандра Варек, моя несравненная невестка, была острижена почти под гребенку - врачам требовался легкий доступ к повреждениям, причиненным девичьему скальпу осколками. Щелкнув, наконец, кнопкой, я успел еще предположить, что забавы ради Сандра подослала тестю мексиканскую служаночку.

Но рядом со мною обреталась Лия Варек: томная, лениво улыбающаяся, выжидательно разметавшаяся.

Глава 11

Столовая, в сущности, была просто застекленной галереей, глядевшей на мирную, залитую солнечными лучами береговую полосу. Лакей Филипп, облаченный все той же белой курткой и вооруженный все тем же впечатляющим пистолетом, бугрившим ткань под левой мышкой, снабдил присутствовавших легкой выпивкой перед завтраком и теперь нес почетную вахту подле двери. Мексиканка Мария, украшенная крахмальным чепчиком и безукоризненно чистым кружевным передником, хлопотала у столика в углу.

Идиллия.

Дом был настолько велик, что Варек распорядился поставить в столовой особое приспособление для подогрева пищи - не то блюда успевали бы подернуться ледяной коркой по пути из кухни к столу. Завтрак, обед и ужин подавали полностью и содержали при надлежащей температуре столько времени, сколько требовалось.

- Угощайтесь, Мэтт, - любезно предложила хозяйка. - Хорошо выспались?

Выражение лица было весьма целомудренным. Благовоспитанная дама справляется о самочувствии приезжего - и только.

- Отлично, сударыня, благодарю, - сказал я. - Лучшего и желать нельзя.

- Возьмите у Филиппа еще бокал...

Розалия Варек посмотрела на крохотные наручные часы.

- Девять... Алекс не спустится раньше десяти: привык залеживаться допоздна. Заказывайте, чего хотите. Мария может подать ветчину с яичницей, или овсяную кашу со сливками. Также гренки с жареными ломтиками мяса. Выбирайте, не стесняйтесь.

- Яичницу с ветчиной, пожалуйста, - известил я. - Второго бокала не нужно, я не сторонник ранних возлияний в большом количестве. И гренки подайте. И кофе.

Сандра произвела непонятный звук, обронила салфетку, вскочила и ринулась вон из комнаты, цокая по плитам пола высокими каблуками. Высокие каблуки и старые, донельзя истертые джинсы кажутся мне очень своеобразным сочетанием, но жаловаться на современную моду неразумно, да и бессмысленно. Вкуса у нынешних красавиц, увы, ни на грош ломаный не замечается; попробуйте намекнуть, например, что сочетание зеленого и оранжевого - тошнотворно! Потом бегите опрометью: иначе пристукнут...

И, во всяком случае, высокие каблуки выглядят куда менее убого, чем "кроссовки" - истинно хамская во всех отношениях обувь.

Лия уставилась вослед падчерице недоуменно и тревожно.

- Что с ребенком творится?

- Прекрати, Лия, - посоветовал я. - Сандра отнюдь не ребенок. Она побывала замужем и знает все касательно птичек и пчелок... А ночевала, между прочим, по соседству; через одну-единственную дверь от Голубой Спальни, как вы ее зовете. Кроме того, девушка весьма наблюдательна...

- Пронырлива! - негодующе поправила меня Лия. Пожав плечами, я ответил:

- Роли не играет: что в лоб, что по лбу.

- Не передумал отправляться в Новую Англию, Мэтт? - полюбопытствовала Сандра часом позже. - Не забыл заказать билеты на самолет?

- Мы поедем, а не полетим, - сказал я. - Досмотр перед посадкой на борт может оставить меня с голыми руками, а револьвер, пожалуй, пригодится. Вдобавок, ехать гораздо удобнее по многим причинам. Автомобиль уже выслали из Вашингтона; потерпите постояльца еще немного, пока машину пригонят?

- Разумеется, - поспешила вмешаться Лия. - Сколько угодно, Мэтт!

Сандра отчетливо фыркнула. Но сколь бы едкую реплику ни собиралась отпустить, почла за благо удержать ее при себе. Девица явно возвратилась поумневшей и присмиревшей. Отлично.

- Тысяча миль по шоссе, - уведомила она. - Точнее, почти полторы тысячи.

Когда я не отозвался, девушка пожала плечами:

- Хорошо... Но чем, собственно, прославлена твоя колымага? Неужели нельзя обойтись другой?

- Тем и прославлена, что моя, кровная. Вашингтон охотно снабжает агентов общепринятыми средствами передвижения, однако попробуйте попросить у этих жадюг мощный спортивный автомобиль - и услышите, куда пойти...

Я скривился.

- Моя старая добрая "Мазда-RX7" - не самая быстрая штука на белом свете, но любую обыкновенную машину, даже снабженную форсированным двигателем, ставит далеко позади в считанные минуты. Вот и жду ее, родимую.

Поколебавшись, девушка промямлила:

- Если... не возражаете...

- Против чего?

- У меня есть вещица попроворнее вашей RX7; и дожидаться не надо - она сама дожидается в гараже. "Порше-911". Двести лошадиных сил. При попутном ветре выжмет свыше ста пятидесяти миль. Папин свадебный подарок.

С четверть минуты я пристально глядел на Сандру.

- В папином свадебном подарке легко могут возникнуть заметные вмятины. И даже пулевые отверстия появиться могут.

Сандра ухмыльнулась:

- Не беда. Папа обещал купить новую, когда эта разобьется...

Глава 12

"Порше" был синим, с черными сиденьями. Из гаража машину выгнал новый водитель, Ричард, умчавший нас прочь от окаянной "La Mariposa".

- Возьмите запасные ключи, - посоветовала Сандра. - И лучше ведите сами, хотя бы поначалу, чтобы привыкнуть к автомобилю. Мало ли что...

- Лучше я поведу сам. Просто поведу сам. Точка, период. Мы не знаем, где и как нарвемся на засаду или погоню; только поверьте - ребятки себя дожидаться не заставят. А мне, в отличие от вас, недурно известны полдюжины очень полезных и впечатляющих маневров, наступательных и удирательных.

- Но это же моя машина! - возразила Сандра. И тотчас расхохоталась над собственной детской наивностью: - Согласна. Вы правы. Наверное, кое-чему научусь, наблюдая за вами. Папа говорил, вы сущий гонщик.

Я преувеличенно высоко вскинул брови:

- Преувеличение, чтоб иначе не выразиться! Откуда такие лестные и несправедливые сведения?

Сандра засмеялась.

- У вас имеются тайные источники информации, у папы - тоже. Думаю, встарь вам довелось перейти дорогу синдикату; а разные ветви поставили себе в закон и правило время от времени сопоставлять картотеки.

В джинсах и просторной рубахе Сандра не казалась особенно пикантной; впрочем, ведь не медовый же месяц нам предстоял...

- Вооружены? - спросил я. - Если нет, возьмите ствол из моего багажа: имеется запасной пистолет.

- Не надо, о пистолете позаботился Филипп. Сандра похлопала по небольшой, туго набитой сумочке.

- Надеюсь, - промолвил я, - он палит получше, чем тот пугач, которым вас обеспечили перед вчерашней поездкой.

- Не сомневайтесь, проверила утром в домашнем тире. Все превосходно. - Сандра коротко хохотнула: - По голливудским понятиям, наличие домашнего тира недвусмысленно делает человека злодеем. Еcли богач любит играть в теннис и обзаводится парой-тройкой хороших кортов, соседи лишь улыбаются. Если он помешан на игре в гольф и разбивает возле усадьбы зеленое поле с лунками - все чудесно. А вот когда человек просто любит стрелять и сооружает подземный, звуконепроницаемый - дабы тех же соседей не беспокоить! - тир, этот человек числится махровым бандюгой; ни больше, ни меньше... Упражняется перед очередным убийством, извольте видеть!.. Кстати, вот и папа вышел нас проводить. И Лия! Как любезно с ее стороны...

Железные ворота распахнулись, дозволяя нам выехать. Должен заметить, что, оставив приморскую усадьбу Александра Варека позади, я вздохнул с облегчением. Я даже не поблагодарил хозяина и хозяйку за гостеприимство: иди знай, в каком смысле истолковали бы они мои слова... Любезный родственник, профессиональный гангстер, безусловно, прислал красавицу-жену самолично: заберись к федеральному паршивцу в постель, ублажи, выясни его истинные намерения. Старый трюк, на который очень охотно пускаются мужья, привыкшие менять супруг, словно перчатки, а ревновать отвыкшие давно и бесповоротно.

- Храбрый вы субъект, - заметила Сандра несколько минут спустя. Голос ее прозвучал прохладно.

- Истинный лев, - согласился я. - Но что наталкивает вас на подобное умозаключение?

- Вы знаете: папа опасен и мстителен. И переспать с его женой прямо под здешней крышей!.. Настоящая отвага требуется; правда, особая, подлая отвага!

- Уж если рассуждать насчет подлостей, больших и малых, то как прикажете, сударыня, звать личность, подсматривающую в замочную скважину?

С полчаса мы катили в полном безмолвии. Свернув направо, я очутился на магистральном шоссе и начал править, не выходя за рамки предписанных законом шестидесяти миль. То есть держал шестьдесят четыре, но с виду разница почти незаметна. Вряд ли стоило чересчур осложнять жизнь людям, спешившим по пятам - как союзникам, так и неприятелям. И с полицией связываться не стоило. Дорожный патруль склонен милосердно закрывать глаза, если вы превышаете идиотское шестидесятимильное ограничение, но не больше, нежели на десяток делений спидометра...

- Мэтт...

- Ага?

- Прошу прощения. Общеизвестно: когда мужчина, состоявший в счастливом браке, внезапно теряет любимую супругу, он зачастую склонен жениться на ее меньшей сестре...

- Еcли таковая наличествует.

- Конечно... Младшего брата Мэттью под рукой не оказалось; да и молод он слишком... Но у мужа... есть прелюбопытный отец... Высокий, зловещий, романтический секретный агент. Пожилой, правда, но едва ли дряхлый.

- Благодарствуйте, - откликнулся я. После того, как мне минуло шестьдесят, подобные отзывы стали чрезвычайно лестны... - Только, Сэнди...

- Заткнитесь и дозвольте закончить! - окрысилась девица. - Я не склонна шататься по ночам и ради простого любопытства подслушивать у двери, ведущей в чужую спальню! Понимаете?..

Чего уж там было понимать...

Глава 13

Пробудившись в гостиничном номере, в штате Коннектикут, я долго лежал, гадая: поднять нежданную сопостельницу, или дать ей подремать еще чуток. Сандра сама решила одолевавшие меня сомнения, спокойно выскользнув из-под одеяла и на цыпочках прошествовав прямо в ванную комнату. Дверь тихо притворилась. Пророкотал унитаз; потом зашелестел душ.

Воспользовавшись минутами одиночества, я поспешил подняться, освободиться от пижамы и нацепить нечто поуместнее. Мы, видите ли, разделили помещение в целях безопасности; даже одной и той же двуспальной кроватью воспользовались - но никаких плотских грехов меж Сандрой и мною пока не числилось. Видимо, оба чересчур устали накануне после целодневной езды с большой, довольно постоянной скоростью.

Смущать невестку, застегивая перед нею гульфик джинсов и совершая тому подобные действия почти интимного свойства, навряд ли стоило. Я восседал на краю кровати, натягивая носки.

Телефон зазвенел протяжно и повелительно.

- Да, - ответил я, прикладывая трубку к уху.

- Говорит Дельгадо, - послышался довольно громкий, приятный голос.

На пороге ванной возникла Сандра, более-менее пристойно завернутая в купальный халат. В одной руке девица сжимала зубную щетку, другой не давала махровой одежке распахнуться.

- Проснулись? - послышался риторический вопрос.

- Да. Это меня вызывают, Сандра.

- Намек понят и принят...

Она снова исчезла в недрах ванной.

- Говорите, мисс Дельгадо.

- Луис уведомляет: указанные объекты изъяты из обращения. Оба. Осложнений никаких.

Та-ак-с... На белом свете поубавилось Гальвесов и Кенигов. Сделалось одной особью меньше в каждой из двух названных человеческих разновидностей...

- Луис - умница. Что еще?

- Возникает очень любопытная возможность, мистер Хелм. Повторяю: просто возможность... Но если вы уже проснулись и готовы принять посетительницу, лучше поясню все в личной беседе.

Припомнив холодную, враждебную особу, мерявшую меня презрительным взором в кабинете Мака, я вовремя сдержался и не выпалил естественного: "Что, вы здесь? Откуда и когда?"

- Прошу, сударыня. За кофейником пошлю сию минуту.

- Я уже распорядилась, - молвила Дана Дельгадо. - И не побрезгую сама доставить поднос. Мой номер чуть дальше по коридору...

Что-то Мак измыслил хитрое. Неописуемо хитрое... Поспешно всунув ноги в ботинки, я приблизился к ванной комнате и сообщил Сандре:

- Грядут гости. Женского пола. По делу. Общее поголовье - одна штука.

- Хорошо, спасибо.

По случаю визита мисс Дельгадо я облачился в рубаху. Однако не более того. Еcли компьютерная богиня понятия не имеет, как выглядит мужчина в майке - так и быть уважим. Но сверх этого - ни-ни... Я считался высокопоставленным агентом и отнюдь не собирался встречать вашингтонскую кабинетную чиновницу с королевскими почестями.

Снаружи раздались шаги. Я отворил дверь согласно предписаниям, существующим на случаи особо опасные. Но женщина была той самой, и за спиной у нее никто не стоял, держа заряженный револьвер. Я впустил госпожу Дельгадо и окинул взором гостиничный коридор. Он был пуст.

Возвратив смит-и-вессон за пояс, я забрал у гостьи поднос, на котором стояли кофейник и две чашки, водрузил на курительный столик в углу.

- Присаживайтесь. Давно прибыли в Ньюпорт?

- Вчера ночью, очень поздно. А дело не столь срочное, чтобы в двенадцатом часу будить вас и... вашу спутницу.

Дана оглядела комнату, посреди коей красовалась разобранная двуспальная постель; чуть заметно усмехнулась. Впрочем, моя личная жизнь - а тем паче, Сандры Хелм, в девичестве звавшейся Варек, отнюдь не должна была касаться госпожи Дельгадо.

- Не хочу сказать, будто неважное дело: просто спешки пока не замечается, - продолжила Дана, протягивая руку и беря стоящий на подносе кофейник. - Если события станут развиваться как я предполагаю, важности будет хоть отбавляй... Но требуется несколько дней, чтобы удостовериться... Вам сахар, или сливки?

- Спасибо, мне черного.

- А миссис Хелм? - Дана выразительно покосилась в сторону ванной, а слова "миссис Хелм" прозвучали с чуть заметной издевкой.

- Сэнди! - окликнул я: - Кофе не желаешь? Спустя мгновение объявилась невестка. В небрежно и пикантно распахнутом халатике. Должно быть, прочла мысли Даны и решила: вот тебе, стерва! Подозреваешь - получай! Наградив меня томной улыбкой, Сандра проворковала:

- Звал, дорогой?

- Мисс Дельгадо, - представил я гостью. - Миссис Хелм. Дана, Сандра. Кофе не хочешь, Сэнди?

- Не откажусь, дорогой, - кивнула Сандра. - Только выпью в ванной, а вы уж посекретничайте на приволье. Хорошо?

- Сливки? - спросила Дана Дельгадо. - Или сахар?

- Черный, без сахара, - сказала Сандра. - Благодарю, мисс Дельгадо...

Она удалилась в ванную, дозволив халатику распахнуться еще более вызывающе.

- Привлекательное дитя, даже с этой чудовищной стрижкой, - ехидно заметила Дана.

- Прекратите, владычица служебных тайн. Заткнитесь, пожалуйста, - посоветовал я. Дана расхохоталась:

- Бедняга, да ему, кажется, не везет на женщин! Уставившись в упор, я с изрядной расстановкой произнес:

- А вдруг повезет? Ни с того, ни с сего? К примеру, в вашем случае, а?

- Надобно поразмыслить, - с прохладцей отозвалась мисс Дельгадо. - Размышляю вслух... Коль скоро вы не вступили в связь со своею невесткой, невзирая на взбалмошность оной и удобный для утех любовных гостиничный номер, то последней вашей победой автоматически числится Розалия Варек...

Ого! Я знал, что у Мака отлично поставлена осведомительская служба, но до такой степени?.. М-да... Или дело попалось неимоверно затейливое, требующее следить за каждым шагом агента?

- ...А становиться преемницей дорогостоящей флоридской шлюхи я не хочу.

Я приоткрыл рот, вознамерившись отстаивать поруганную - в буквальном смысле - репутацию Лии, но тотчас же осекся. Вступаться за доброе имя Лии попросту смехотворно, подумалось мне.

- Была бы честь предложена, - пожал я плечами. Не люблю этого выражения, употребляю только, если хочу надерзить собеседнику.

Мисс Дельгадо безмятежно улыбнулась.

- Не прощайтесь с упованиями так поспешно, мистер Хелм... Если события разовьются в согласии с моими предположениями, нам предстоит совместное путешествие на известный карибский архипелаг. И по пути я способна изменить отношение к нескромным намекам... Я чуть не подпрыгнул:

- Кому, любопытно, пришла в голову эта идиотская мысль?

- Вы недовольны?

- Послушайте, Дельгадо! Не сомневаюсь: вы сущий клад по компьютерной части! Но коль скоро предстоит орудовать на линии огня, предпочитаю орудовать без вашего содействия! Я уже отвечаю за одну особу в юбке... прошу прощения, в джинсах - неподготовленную и неумелую. Но Сандра, по крайней мере, способна гашетку от затвора отличить. А вы?

- Никак нет; зато я бегло говорю по-испански. Ваше знание этого языка, если не ошибаюсь, ограничивается дюжиной обиходных фраз. Опять же, вы ни разу не бывали на Гобернадоре, а я хорошо знакома с жизнью островных народов, ибо родилась по соседству. Имею несколько местных друзей, способных оказать немалую помощь. Палить, и правда, будете самостоятельно; а в прочих отношениях найдете меня отнюдь не бесполезной.

Оставалось лишь плечами пожать.

- Карибский Легион, - продолжила Дана, - почти наверняка соберет свой Совет в полном составе. И очень скоро, понимаете? Неужто не цените представляющегося шанса?

Я не удержался и тихо присвистнул:

- Неплохой шанс!.. И где же?

- Вероятнее всего, в Сан-Хуане, Пуэрто-Рико. Сдается, у них там оборудован своеобразный штаб. Адресом покуда снабдить не можем. Я не располагаю всеми нужными сведениями, но информация накапливается не по дням, а по часам.

- Цель совещания?

- И ее не знаем. Пожалуй, станут обсуждать следующую по порядку мерзость. Или собственную безопасность, это гораздо вероятнее. Вы их, кажется, вынудили разволноваться. Двое из террористов, причастных к последнему взрыву, погибли позавчера. Двое членов Совета - Гальвес и Кениг - убиты на следующий день. Видимо, Легион зашевелился и намерен предпринять ответные шаги... И вам тоже не грех призадуматься, мистер Мэттью Хелм, план разработать на случай нежданных осложнений.

- А в план, разумеется, включить вашу милейшую персону?

- Да. Вашингтон считает, что мои познания пригодятся, и весьма.

Опять передернув плечами, я изрек:

- В общем-то, я отнюдь не прочь иметь проводником по неизвестной и недружелюбной стране хорошенькую женщину. Только вам доведется найти общий язык с Сандрой. Она - единственная, кто видел блондинку, метнувшую бомбу; да и присмотреть за девицей невредно... Пока буря не утихнет.

Дана Дельгадо слабо ухмыльнулась.

- Любопытный получится menage a trois![6] Хорошо, обещаю быть паинькой...

Спустя два часа мы с Сандрой уже катили по загородному шоссе.

Глава 14

Я скосился в автомобильное зеркальце.

- Уведомляю: за нами тащится "хвост".

Начав поворачивать голову, Сандра осеклась и застыла.

- Не ваши помощники?

- Помощники тоже, наверное, неподалеку; но этих не видал. Черный фургон... Больно зловещий автомобильчик; точно из фильма дешевого позаимствован... Вряд ли принадлежит Карибскому Легиону, хотя - поди, проверь... Террористы не пускаются в открытое, продолжительное преследование: просто бьют и бегут. Но делать на это ставку навряд ли разумно...

Сквозь притемненные стекла фургона было невозможно различить, кто обретается внутри.

- Кто же это? - спросила Сандра неожиданно охрипшим голосом.

- Поживем - увидим. На белом свете немало черных фургонов: не исключаю, что этот, в итоге, способен оказаться безобидной собственностью безвреднейшего местного фермера. Но давай-ка лучше удостоверимся.

Я вывернул баранку.

- Зачем съезжать на проселок? - перепуганно спросила Сандра. - Шоссе, по крайней мере, не пустынно, машинами кишит!

- Вот-вот. А мне понадобится глухой, извилистый, почти безлюдный тракт. Поскольку ты здесь прожила несколько лет, с окрестностями знакома неплохо, да?

- М-м-м... Отчасти.

- Говори, как достичь дороги еще более глухой, чтоб ни городка, ни поселка. Желательно, между прочим, ни хутора, ни бензоколонки. Чем пустынней - тем лучше... Вот он, голубчик, не отстает...

Черный фургон исправно и сноровисто спешил за нами.

- Выбери дорогу, которую хорошо помнишь: понадобится называть загодя все извилины - гоночным штурманом послужить.

- Вон туда, прямо...

- Вижу. Да не беспокойся по поводу парня, торопящегося позади, я слежу за ним самостоятельно. Присматривай за проселком, припоминай, куда он уводит, и сообщай водителю, сиречь, мне.

- По этому склону езжай не спеша: внизу - "кирпич". Придется юркнуть налево...

- Понял.

Поворот я выполнил в полном согласии с правилами, не позабыл вовремя включить мигалку, притормозил, как положено разумному и осторожному шоферу; потом и вовсе остановился перед возникшим на пути шлагбаумом. Водителю фургона оставалось лишь остановиться в свой черед. Я пристально смотрел в зеркальце, но темные стекла не опускались, ружейные и пистолетные стволы не высовывались.

Эти стекла придавали машине довольно зловещий вид. Казалось, ею никто не управляет; чудилось - представитель самоходной техники нежданно обрел разумение и несется за нами по собственному почину. Злобному, вне всякого сомнения.

Снова заработав мигалкой, изобразив примерного, законопослушного субъекта, я пропустил пикап, снабженный местными номерными знаками, а потом устремился к северу по двухрядной асфальтовой дороге, в которую вливался проселок, фургон ехал по пятам.

- Похоже, - заметил я, - это нужный человек... Ни на пядь не отстает.

- Как он выследил нас?

- Дело нехитрое. Нам предстояло пересечь лишь один мост через реку; а до следующего - миль пятьдесят. Парню пришлось лишь покараулить и последить за дорогими спортивными колымагами, вот и все...

- Осторожнее, здесь попадаются дети и собаки... Хорошо, теперь можешь прибавить газу, если хочешь.

По сторонам тянулся чахлый лесок; вдоль шоссе изредка возникали дома; асфальт, похоже, прокладывали прямо по старинной тропе французских поселенцев - уж больно извилистой была дорога. Я прибавил скорости. Фургон - тоже. Пикап скатился на боковой проселок и оставил шоссе в полном нашем распоряжении.

По-прежнему косясь в зеркальце, я посоветовал:

- Приготовьтесь-ка, сударыня, к доброй киночепухе. Поправьте ремень безопасности. Когда настигающая машина врезается в преследуемую, слышится ужасный грохот, и вы испытываете изрядное сотрясение... А, вот он, любезный, и атакует...

Квадратный черный капот фургона быстро близился. Переключив, по устоявшейся десятилетиями привычке, рычаг скоростей, я сбросил подачу топлива, дозволил неведомому негодяю без малого боднуть нас внушительным бампером, и за секунду до столкновения придавил педаль полностью. "Порше" прыгнул вперед, словно изголодавшийся тигр.

Завизжали шины, и водитель фургона остался с носом, когда, по его расчетам, до тарана оставалось лишь несколько дюймов и одно-единственное мгновение. Притворяясь, будто напуган, я заставил машину вращать колеса вхолостую, портя покрышки о шероховатое дорожное покрытие, вилять багажником, кидаться из стороны в сторону. Потом опять убавил обороты - пускай незнакомец решит: я боюсь набирать разгон посреди столь узкого шоссе.

- Кто это, по-твоему? - хладнокровно спросила Сандра.

Я пожал плечами.

- Одно скажу: кто-то, кто не шибко нас любит.

- Забавно, - процедила девушка.

Увивавшийся позади, будто петух за курицей, парень опомнился тотчас и опять начал сближаться. Вел он паршиво - наверное, от злости всякое разумение утратил. Минуя повороты, высокий фургон кренился, как легкая яхта в пятибалльный шторм. Водитель измывался над покрышками и амортизаторами без малейшей жалости: именно так и показывают преследование доверчивому телезрителю. Именно в согласии с голливудскими заповедями болван и стремился вывести нас в расход. На экране переднюю машину долго-предолго колотят по багажнику, пока шофер не выпустит руля и не слетит вон с дороги, выписывая в воздухе замысловатые пируэты, а затем неизбежно взрываясь вместе с машиной прежде, нежели коснется твердой почвы... Что, по мнению режиссеров, заставляет автомобиль обращаться в этом случае комком пламени, остается загадкой. Отчего преследуемый попросту не удерет сломя голову, не оставит противника с носом - тоже не постигаю. Голливуд, черт возьми! Киногерои покорно стискивают баранку, позволяя невозбранно пинать свой автомобиль в задницу...

- Какая дорога впереди? - спросил я, не прекращая следить за отражением фургона в зеркале. - Ты штурман, прошу не забывать!

- Извилистый серпантин, вроде этого. А через две мили - крутой левый поворот у озерного берега... Собственно, там не озеро, а тинистый пруд: их тут накопали без числа. Я запомнила этот благодаря тому, что на воде всегда виднелась пара лебедей.

- Не думаю, чтобы осталось время птичками любоваться... Фу ты, ну ты! Опять пристает, как банный лист!

Прежний прием повторился в точности. Я вновь притворился полусонным тугодумом, вновь обнаружил угрозу в последний миг, снова засуетился и завилял багажником.

Заскрежетал коробкой передач.

Завыл мотором.

Унесся прочь.

И снова понемногу сбросил скорость.

- Еще далеко до пруда?

- Вон, указатель поворота виден.

- Держись покрепче. Сейчас мы чуток утопим нахала... Ближе, обезьяна, ближе, - процедил я на манер старого доброго удава Каа из киплинговской книги. - Спеши к папе! Вот, умница!..

- Вода меж деревьями блестит, Мэтт! Помни: поворот очень крутой!

- Прекрасно...

Парень мчался целеустремленно и неудержимо, как мартовский кот, услышавший зазывное, сладострастное мяуканье. Я мысленно скрестил пальцы: если навстречу вырвется какая-нибудь невидимая за полосой деревьев колымага, на дороге возникнет живописная груда металлического лома и пюре из человеческой плоти. Блеск воды уже делался различим и для меня. Указатель поворота мелькнул и пропал позади.

- А теперь обернись! - велел я. - В зеркало больше коситься нельзя. Говори: как быстро стервец приближается и на каком находится расстоянии.

Сандра крутнулась.

- Он почти рядом! Я прибавил газу.

- Отстает... Нет, опять нагоняет! До него - три автомобильных корпуса.

- Наших?!

- Ага! Два с половиной... Два... Он почти настиг нас, Мэтт!

Поворот и правда оказался крутехонек. Я по-прежнему держал педаль утопленной и молил Всевышнего, чтобы навстречу никто не ехал.

- Мэтт!!!

Но рычаг передачи уже скользнул в начальное положение. Придавив тормоз, я резко вывернул руль. "Порше" завертелся юзом, и фургону внезапно оказалось нечего крушить: словно створка ворот распахнулась и услужливо очистила преследователю путь.

Впрочем, самую капельку чиркнуть бампером по бамперу парень успел. Мы - Сандра, я и, разумеется, "порше" - полностью перегородили асфальтовую полосу. По счастью, Господь внял молитвам недостойного слуги своего, и дорога была совершенно пуста.

Побыстрее выкатив на обочину, я заглушил мотор.

И включил ручной тормоз.

Глава 15

Минуту или полторы мы сидели, тяжело дыша, хотя не знаю, с какой стати. Пожалуй, от простого испуга, ибо всю тяжелую работу выполнил "порше".

- Только брызги полетели! - воскликнула Сандра. - Лихо?

- Лебедей, небось, переполошил до полусмерти?

- Я не следила за лебедями, но что-то белое взметнулось, когда он ухнул в пруд! Послушай...

- Да?

Сандра пристально посмотрела на меня.

- Ты уже проделывал подобное?

- Обыкновенно люди настолько одержимы стремлением угробить едущего впереди, что напрочь забывают о едущих позади - себе самих. Да, проделывал...

Поскольку девушку начинало трясти от пережитого нервного напряжения, я разговаривал с преувеличенной небрежностью.

- Однажды я мчался в "Мазде" по горной дороге. Неприятель выслал вдогонку огромный рейсовый грузовик, а шофер увлекся - подобно этому дурню. В итоге слетел с обрыва, а до каменного дна пропасти насчитывалось эдак ярдов тридцать...

Сандра зябко повела плечами, помолчала несколько секунд, промолвила:

- Давай-ка выберемся и подойдем к воде!

- Это еще зачем?

- Водитель... Он может быть просто ранен...

- Позволь, мы как раз и предоставляем бедолаге достаточно времени, чтоб захлебнуться! Надеюсь, озерцо не очень мелкое?

Но все же привелось выйти из машины и обозреть результаты моей несравненной, избитой, привычной всякому профессионала дорожной уловки. Увы! Пруд оказался лягушке по колено. Фургон пролетел по воздуху футов двадцать, опрокинулся и увяз в иле, упокоившись на боку, вроде загнанной лошади. Падение получилось отменным; в пруду возникло небольшое цунами, взбаламученная вода плескала у берега, колебля перепутанные травяные стебли; но сам автомобиль погрузился менее чем наполовину.

По внешности, на сушу никому выбраться не удалось, но уповать на простой и желательный при данных обстоятельствах исход поединка было бы неразумно.

За нашими спинами промчалась чья-то машина. По счастью, с шоссе было трудно заприметить что-либо необычное, а поломанный кустарник еще не свидетельствовал о недавних неприятностях.

- Думаю, парень завяз, - обратился я к Сандре. - Если, конечно, не вынырнул и не пустился вплавь. Тут следов не видно; остается противоположная кромка... Эй, куда ты?

Я ухватил девицино запястье: Сандра готовилась ринуться к потревоженной воде.

Обернувшись, невестка посмотрела на меня с недоверием и нарастающим возмущением:

- Нужно извлечь пострадавшего! Посмотри, Мэтт! Он может лежать зажатый меж рулем и сиденьем, без сознания! Тонуть может!

- Вот чудно было бы! Между прочим, сукин сын пытался в лепешку нас превратить, не запамятовала?

- Пусти!

Сандра внезапно и резко рванулась. Я чудом сумел удержать ее; притянул к себе, хорошенько встряхнул:

- Уймись!

Не следовало вести себя столь опрометчиво. Я недооценил ни физическую силу девушки, ни благородное стремление прийти на выручку ближнему, попавшему в передрягу. Даже если ближний во всю прыть напрашивался на неприятность, а вдобавок хотел изничтожить заботливую даму... Я, точно зеленый любитель, не учел ничего этого. Не поберегся, как сделал бы, схватившись в обнимку с любым иным противником: женщиной ли, мужчиной ли - не играет роли.

Сандра увидала прекрасную возможность и не преминула ее использовать.

Угодила коленкой прямо мне в промежность - не слишком сильно, да только в это место с избыточной силой бить и не требуется. Боль, как и всегда, была ошеломляющей. Точно в тумане я увидел: невестка высвободилась и ринулась вниз по склону. Я непроизвольно подивился: отчего судьба почти неизменно сводит с пригожими дурами, готовыми без колебаний кастрировать человека, спасшего им жизнь, и броситься на выручку субъекту, намеревавшемуся их изничтожить?

Умудрившись выпрямиться, я увидал Сандру опрометью несущейся вброд по направлению к фургону. Тридцативосьмикалиберный смит-и-вессон был заткнут за брючный ремень, я достал револьвер, но стрелять не приходилось: девушка перекрыла директриссу[7] и браво шлепала, не намереваясь уклоняться в сторону.

Будь иначе, я принялся бы методически расстреливать опрокинутый фургон, чтобы обезвредить водителя прежде, нежели Сандра достигнет потерпевшей аварию машины. Можно было, разумеется, побежать вослед, геройски отвлекая внимание незнакомца; но, если Сандра угадала, и в машине обретался несчастный полузахлебнувшийся олух, я промочил бы ноги понапрасну. А если олух сохранял боеспособность, вместо одной жертвы ему наверняка достались бы две. А Мак не берет на службу агентов, склонных к бессмысленным попыткам самоубийства - как выражаются психиатры, страдающих суицидальным комплексом.

В довершение всего бежать сразу после удара в пах не очень-то легко и удобно...

Подхватив оброненную Сандрой сумочку, я проворно вынул пистолет. Ослица даже не потрудилась оружие взять! Засунув запасной ствол в карман пиджака, я швырнул сумочку наземь: по соседству с белыми туфлями, скинутыми Сандрой у самой воды.

Я укрылся за стволом ближайшего дерева, откуда мог изрешетить фургон при первом удобном случае. Тина уже достигала Сандре выше колен, и шагать было непросто. Подавив побуждение заорать и велеть невестке вернуться - расходовать дыхание попусту не стоит, - я скрежетнул зубами и стал выжидать.

Отерев забрызганное лицо, девушка схватила дверную ручку поверженной автомашины и задергала что было мочи. Безуспешно. Сандра сделала несколько шагов, попыталась открыть подъемную заднюю дверь. С тем же итогом. Тогда она обогнула фургон и - о, боги бессмертные! - склонилась, дабы рассмотреть положение дел внутри сквозь дымчатое, труднопроницаемое для постороннего взгляда стекло.

По каковом идиотском действии шарахнулась и рухнула в грязную воду. Наверное, наткнулась на прием не вполне дружелюбный... Звук выстрела донесся очень глухо, чего не могу сказать о девичьем визге. Сандра ухватилась за левое предплечье. Поднялась на ноги, попыталась бежать, но вязкая тина препятствовала надлежаще проворному передвижению. Девушка шлепнулась: первый разумный поступок за последние минуты. Линия стрельбы очистилась.

Из фургона раздались еще два хлопка; в дымчатом стекле и черном корпусе возникло два отверстия. Обе пули, по счастью, не попали в цель.

Большой точности мне и не требовалось: в отличие от неизвестного бандита, я настоящей мишенью не располагал. Вернув смит-и-вессон за пояс, чтобы приберечь могучие заряды и меткое оружие напоследок, я открыл огонь из автоматической игрушки. Опустошил половину обоймы, посылая пули почти вровень с водой, для пущей убойности. Пистолет и правда оказался получше позавчерашнего: бил, куда глядел; а прошить автомобильный кузов на расстоянии тридцати футов можно даже из не очень внушительного ствола.

Конечно, у таинственного разбойника имелось пуленепробиваемое убежище. Ему доставало юркнуть под воду, наполовину заполнявшую фургон - и очутиться в полной безопасности. Но, во-первых, под водой не высидишь дольше минуты (ежели ты не опытный ныряльщик), а во-вторых, Сандра выигрывала время, приближаясь к береговой черте.

- Пригнись! - вопил я благим матом. - И влево забирай, влево!

Новый хлопок в полузатопленном фургоне. Пуля опять полетела в сторону, что и неудивительно было, учитывая неблагоприятные условия, в коих обретался неведомый супостат. Я разрядил обойму до конца, прикрывая неуклюжее отступление Сандры, стараясь палить с достаточными промежутками, дабы растянуть запас патронов.

Затискивая в рукоять новую обойму, я приметил движение среди зарослей. Развернулся.

Светловолосый юнец, облаченный в джинсы, теннисную рубашку и ветровку, бежал по направлению к пруду, на бегу высвобождаясь из куртки. Н-да. Самое время было агентам Траска хоть чуток пошевелиться да пособить соратнику в нелегком труде... Хотя, если по чести, в обязанности моему помощнику вменялось неприметно следовать по пятам, не спугивать возможную добычу (или охотников?), не портить мне тонко рассчитанной игры, а на гашетку нажимать лишь в положении крайнего свойства.

Какового положения пока не наблюдалось. Вообще-то, я предполагал, что господин Траск будет, главным образом, присматривать за оставляемым у придорожных кафе автомобилем. Терпеть не могу взрывов при первом повороте стартера! Но, видать, ретивое у напарника взыграло, и доблестного бойца отрядили вмешаться, склонить чашу весов на сторону славного ветерана. Сиречь, меня...

Швырнув куртку на влажное прибрежье, парень ринулся навстречу ковыляющей девице, вздымая тучу брызг и изрыгая кучу непечатных слов. Я прикрыл Сандру и гостя огнем, постоянно смещая прицел и - так я надеялся - вынуждая бандюгу нырять. Парень выволок Сандру на сушу. То ли довел, то ли донес до первого достаточно толстого дерева. Уложил. Опустился на колени, исследуя раненую девицину руку.

Сдавалось, теперь положением властвовал я. Пора было и честь знать, пора было положить конец творившемуся безобразию, прежде чем к месту, происшествия, завывая сиренами, примчатся орды и армады разгневанных местных фараонов.

Осторожно, чтобы не всполошить неприятеля, я пробрался по берегу вправо и, пригнувшись, выпустил несколько пуль в торчавшее над водою автомобильное брюхо. Ибо теперь очевидной целью казался бензобак. Двумя последними пулями я просверлил в нем два опрятных отверстия. Горючее так и потекло, покрывая поверхность пруда маслянистой пленкой.

- Там, на борту! - окликнул я. - Либо вылезай с поднятыми руками, либо готовься изжариться. Предоставляю совершенно свободный выбор. А считаю до пяти... Ответа не раздалось, хотя водитель мог чуять запах бензина гораздо лучше меня. Фургон заколебался: внутри перемещался некто, сохранивший способность к сознательным и произвольным перемещениям. Потом заскрежетал запор подъемной двери. Темный предмет вылетел наружу и ухнул в тинистую воду: большой автоматический пистолет.

Но кто сказал, будто у сукина сына в запасе не оставалось другого - маленького?

Пока неудачливый преследователь пробирался к берегу, я караулил, держа смит-и-вессон наготове... Крупный, смуглый мужчина; в джинсах и серой фермерской рубахе. Не весь выпущенный свинец, подумалось мне, пропал впустую. Парень прихрамывал, одна рука висела плетью. Достигнув суши, он повалился на колени, потом упал ничком, потом перекатился и застыл, раскинув руки в залог полнейшей безобидности. Беспомощности...

Актер из мерзавца был еще более скверный, чем шофер.

Я придвигался, не забывая плотно прижимать указательным пальцем револьверную собачку.

Физиономия бандюгина доселе не встречалась мне нигде: ни в картотеках Мака, ни в живой жизни. Непроизвольно подивившись, откуда сей честной молодец вывалился и чего алкал, преследуя нас на протяжении битых двадцати миль, я вдруг понял: встречалась! Встречалась рожа подлая!

Припомнился мальчишка по имени Антонио Морелос, который истек кровью, получив пулю прямо в бедренную артерию. У незнакомца было весьма похожее лицо. Таким покойный Антонио сделался бы лет пятнадцать спустя...

- Сеньор Доминик Морелос? - учтивым тоном полюбопытствовал я. - El Martillo? Молот?

Парень облизнул губы, но сил заговорить набрался - или притворился, что набрался - лишь секундой позже. Изуродованные пальцы левой руки были видны во всей неприглядности. Недурно потрудились гобернадорские живорезы над бедолагой, ничего не скажешь... Иногда меня берет сомнение: тем ли мы людям ворожим? Карибские, латиноамериканские и азиатские союзнички сплошь и рядом оказываются не лучше коммунистических кровопийц...

- Вы убили моего младшего брата, сеньор, - выдохнул Доминик. - А сеньора присутствовала при этом.

В глазах Морелоса искрилась лютая ненависть: затем ее сменило изумление. Парень дважды кашлянул; изо рта его хлынула густая, темная струя крови. Взгляд померк, тело обмякло и вытянулось. Через мгновение я склонился над умершим и выдернул припрятанное оружие, в наличии коего не сомневался.

Метательный нож, пристроенный в чехле меж лопатками.

Доминик получил пять ранений. Два серьезных и три царапины. Доконала его пуля, угодившая в левое легкое и, видимо, зацепившая сердце.

Еще астериск в потайных списках Даны Дельгадо.

Когда я возвратился к месту, где лежала Сандра, положение вещей чуток переменилось. Подле девушки стоял не один, а двое незнакомцев. Светловолосый парень, выудивший мою неразумную невестку из пруда, - грязный и мокрый, он прислонился к древесному стволу, подняв ладони и созерцая второго пришельца сквозь очки в темной роговой оправе.

Второй - худощавый, загорелый и зловещий - держал в руке служебный смит-и-вессон, точно две капли воды схожий с моим собственным.

- Грегертсен, сэр, - поспешил представиться он. - Опознавательный код...

Неважно, какое слово он произнес.

- Что стряслось? - молвил я ошеломленно. - И кто сей честной вьюнош?

У меня буквально сердце ушло в пятки. Так бывает всякий раз после непростительной, сгоряча сотворенной глупости. Так бывает всегда - если принимаешь нечто нежданное и непредвиденное как само собою разумеющееся. Я оказался набитым болваном; безрассудно предположил, будто светловолосый парень - один из помощников, стремглав несущийся на выручку старшему. А он вполне мог устремляться на подмогу Морелосу!

Прекрасное противоядие, мигом снимающее склонность зазнаваться! Под конец успешной перестрелки многие, не исключая меня, имеют обыкновение пыжиться от гордости, воображая собственную скромную особу едва ли не полубожеством...

- Полученные распоряжения, - пояснил Грегертсен, - предусматривали осторожную слежку за "порше", чтоб никто не вздумал подложить вам взрывчатую свинью - и только. Но при выезде из города мы обнаружили этого голубчика. Потихоньку преследовал вас. Фургон объявился чуть подальше, у моста. Вы неплохо управлялись и без нашего содействия; но когда леди кинулась в воду и начался фейерверк, я почел за благо заняться щенком, рванувшимся к озерцу. Машину все равно минировать некому; вокруг - ни души, а вот вмешаться в потасовку не повредило бы... Кстати, мальчишка чист, словно стеклышко. Даже булавки при себе не держит.

Сандра пошевелилась.

- Это ужасная ошибка, Мэтт! Отпустите человека подобру-поздорову! Не знаю, кто он, только он вытянул меня из болота в разгар ужасной стрельбы! Посмотри: носовым платком руку перевязал...

Я уставился на девицу, лежавшую близ корявых корней, мокрую и перепачканную донельзя. Еще более грязную, чем неведомый спаситель, который тоже отнюдь не казался воплощением стерильности.

- Респектабельная молодая вдова! - сказал я со вздохом. - Тьфу!..

- Прости, если сделала больно, - застонала Сандра. - Но я была обязана! Я не могла покинуть раненого на произвол судьбы. Прикажи своему подручному спрятать этот гнусный револьвер. Пожалуйста.

- Конечно.

Я дал Грегертсену знак, и подчиненный Траска послушно возвратил оружие в кобуру.

- Благодарим за самоотверженность, - обратился я к блондину. - Только, извините, кто вы будете? И какого лешего здесь позабыли?

Парень облизнул губы:

- Лестер, - ответил он. - Леонард Лестер. Я хотел потолковать с вами...

Сняв очки, Леонард Лестер принялся протирать замызганные стекла. Без очков лицо его сделалось беззащитным; глаза казались огромными и невинными, словно у младенца. Они были неопределенного, серо-голубого цвета. Перепутанная соломенная челка свисала на середину лба. Чуть одутловатый, бледный, Лестер мало смахивал на опасного агента - своего или вражеского. Подтянутому, жилистому Грегертсену он и четверть минуты сопротивляться не смог бы. Во всяком случае. Мак подобных людей берет с очень большим разбором. Сам худощав, и сотрудников предпочитает жилистых.

- И чем вы занимаетесь, глубокоуважаемый Лестер Леонард?

- А?

- Кроме имени, сообщите о себе что-нибудь любопытное.

- Я... Я был другом... Линды Ансон. Она тоже погибла при взрыве... Только раньше, в Ньюпорте... А сегодня я прочитал в газетах о муже госпожи Хелм, увидал ваши фотографии крупным планом; потом приметил обоих на городской улице...

Лестер возвратил очки на переносицу. Наверное, тотчас увидал скептическое мое выражение, заторопился разъяснить:

- Мы в колледже учились на одном курсе! Линда и я! Долгие годы я восхищался ею, обожал издалека... И вот, ни с того, ни с сего - 6ax! И все... Насколько понимаю, насколько можно верить газетам, вы с миссис Хелм намерены отомстить убийцам? И мистер Варек, должно быть, в стороне оставаться не пожелает? Я хочу помочь вам! Хочу вместе с вами перебить всю эту проклятую сволочь!

Заметку, извещавшую весь белый свет, что папаша Хелм и безутешная вдовица, предположительно, вступили на тропу войны, Мак напечатал молниеносно. Как мы и собирались. В нескольких газетах сразу. В течение одних-единственных суток! Недурно, даже для Мака.

На подобное я и рассчитывал втайне. Ведь во Флориду приехал, и в Коннектикут направился с двоякой целью: выманить на себя вероятных убийц - и выдавить из родственников либо друзей тех бедолаг, которые полегли в ресторане "La Mariposa" вместе с Мэттью, хоть каплю ценных сведений.

Или крошку помощи вытряхнуть.

То, что за мною от самого Вест-Палм-Бич украдкой мчался всего лишь близорукий студент - вернее, начинающий ученый червь, - особого значения не имело. В отличие от Мака, я не привередлив по внешней части. Парень выглядел безобидным, но бесхребетным не был наверняка. Десятки мускулистых молодцев кинулись бы наутек, услыхав пальбу. А Леонард Лестер прытко побежал навстречу выстрелам.

Он был необычным ангелом-мстителем, но это не беда. Кстати, личный опыт не раз убеждал меня: чем безобиднее кажется человек неприятелю, тем более сокрушительный урон причиняет, начав действовать...

Лебеди возвратились и осторожно захлопали крыльями на дальней стороне пруда, но полицейские сирены спугнули птиц снова.

Глава 16

Мы пересекли автомобильную стоянку и бегом очутились на противоположной стороне запруженной машинами улицы, доказав, что не уступаем отвагой мореплавателям, переправляющимся в одиночку через Атлантический океан.

- Вон туда, чуть подальше, - сказала Дана Дельгадо, когда мы достигли безопасного места, благополучно ускользнув от неизмеримо превосходящих численностью неприятелей-шоферов. - Таверна "Белая Лошадь". Столик уже заказан. Можешь считать, я устраиваю маленькое торжество, ибо ломала голову: как избавиться от стриженой прощелыги. Поскольку она с тобою в родстве, ты, разумеется, не дозволил бы ни удушить ее, ни отравить...

Вечер выдался чудесный. Впрочем, любой вечер кажется восхитительным, если около полудня вас пытались угробить, а вы по-прежнему живы и способны созерцать закатывающееся солнце. И все же, для туманной и промозглой Новой Англии заря и впрямь была впечатляющей. В ее багровом свете я разглядел большое, старинное, тщательно отремонтированное здание. Вывесок не наблюдалось, но я не сомневался: мы движемся именно сюда. Компьютерная богиня вряд ли нацепила бы туфли с аршинными каблуками-шпильками, рассчитывая прошагать большое расстояние.

- Коль скоро не ошибаюсь, - молвил я, - кое-кто не возражал против милого и уютного menage a trois.

Дана Дельгадо рассмеялась:

- Дорогой мой, ни одна женщина по доброй воле не станет разделять мужчину с молоденькой соперницей! Даже по служебному долгу.

Мгновение спустя она прибавила:

- Не хочу сказать, будто желаю неприятностей маленькой миссис Хелм, но все-таки рада, что ее определили в клинику. Там, во-первых, безопасно - за Сандрой присматривают твои многоопытные коллеги; а во-вторых, я могу вздохнуть и расслабиться... Швейцар, у меня заказан столик на имя Дельгадо!

Ливрейный лакей невозмутимо поклонился:

- Понимаю, сударыня. Проходите, пожалуйста.

Некогда "Белая Лошадь" была роскошным особняком, но теперь высокие, просторные, светлые залы казались еще светлей от накрахмаленных скатертей, покрывавших несчетные столы. Из тонких вазочек острыми углами торчали сложенные салфетки. Дана шагала вослед метрдотелю, я ступал по пятам, исподтишка обозревая таверну и переживая полугордое, полуревнивое чувство, накатывающее на мужчину, который приходит в дорогой ресторан, сопровождая по-настоящему красивую женщину. Все разглядывают ее с восхищением, вожделением, завистью. Или с завистью, неприязнью, неодобрением. В зависимости от пола наблюдателей.

На Дане было пунцовое шерстяное платье - достаточно изысканное, чтобы подчеркивать линии фигуры к вящей выгоде последних. Подол достигал середины щиколоток: разумный компромисс между нынешней модой и желанием хоть что-то выставить напоказ. Длинные рукава не имели ни кружев, ни буфов. Неудивительно: еще в кабинете Мака я понял: излишних украшений, вроде оборок, сережек и бус, Дана Дельгадо носить не любит.

Она любезно позвонила мне в номер, когда я возвратился из больницы, и пригласила поужинать на пару. Очень мило, учитывая холод, которым обдала меня при первой встрече. Ни за что, между прочим, ни про что...

Ожидая, что женщина будет придерживаться обычного правила и предоставит заказывать спутнику, я изрядно удивился, услыхав:

- Пожалуйста, принесите список вин.

Официант немедля исчез, а Дана чарующе улыбнулась:

- Если вам неловко в обществе решительной и независимой особы, выбирайте бутылку сами.

- Ничего страшного. Продолжайте распоряжаться. Как обычно, заказанного пришлось подождать. А перед этим Дана долго советовалась с метрдотелем касательно букета, присущего той либо иной марке вина, потом приступила к обсуждению достоинств и свежести обозначенных в меню рыбных блюд.

Я слишком часто питался в слишком необычных местах и жрал за обе щеки самые сомнительные продукты, чтобы являть излишнюю переборчивость, если речь ведется о еде и выпивке; но Дана была изнеженным кабинетным работником. А вдобавок, надо думать, забавлялась, преподавая урок застольных манер неотесанной орясине, которая всю жизнь только и делала, что махала пистолетами, кинжалами да ружьями. Гляди, олух сиволапый, как делают заказ цивилизованные особы!

Что ж, я не шибко и возражал. На Дану было приятно взирать. Но мысли мои неотступно возвращались к раненой девице. Признаюсь, я беспокоился о Сандре и скучал по ней. А беспокоился вовсе не попусту: рана оказалась неприятной. Мерзкой оказалась. Пуля, выпущенная Морелосом, изрядно расплющилась, пробивая фургонную дверцу, и ударила в живую цель не хуже разрывной. Кость была перебита, плоть растерзана. Врач весьма тщательно обследовал руку, извлек все мелкие чешуйки автомобильного лака, маленькие частицы треснувшей пулевой оболочки; но ручаться, что работа выполнена полностью, конечно же, не мог. Сандру следовало оставить под надлежащим присмотром, в условиях стационарной клиники. Последующее нагноение в подобных случаях - неприятная вещь. Я мысленно поежился, представив повреждения, которые причинялись пару столетии назад мушкетными пулями, весившими по тридцать граммов, имевшими калибр до двадцати с лишним миллиметров и отливавшимися безо всяких никелевых рубашек: из мягкого, уже на лету становившемуся бесформенной, раскаленной, плавящейся кляксой свинца... Брр-р-р!

- Не мерзость ли? - прошептала Сандра, подымая страдальческие, сочившиеся болью глаза. Она лежала на койке Нью-Хейвенской лечебницы, где очутилась после двадцатимильной поездки в санитарной машине: сомнительное развлечение для раненого. Бледное лицо обрамляли коротенькие черные волосы. Доктор ввел девушке подобающую дозу морфия, и зрачки уже начинали блуждать. - Вырваться из одной паршивой больницы и почти немедля очутиться в другой!

- Так сентиментальным дурехам и надо, - безжалостно изрек я. - В следующий раз будешь опытнее и дашь ублюдку мирно и спокойно потонуть... Откуда, кстати, букетик?

Я мотнул головой в сторону вазы с цветами, стоявшей подле изголовья.

- Лестер прислал.

- Очкастый блондин?

- Да.

Я фыркнул.

- Сердишься? - тихо спросила Сандра.

- За что, собственно? Ведь не мне продырявили руку. А причиндалы уже перестали ныть; получается - смогу совершить увеселительную прогулку в Пуэрто-Рико, сопровождаемый прелестной дамой, у которой и волосы, и мозги на месте...

- Дай только выздороветь, - посулила Сандра: - и волосы выдеру, и мозги вышибу! Оставляешь боевого товарища на одре страданий, чтоб улизнуть с нахальной смазливой бабой? На произвол судьбы и террористов покидаешь?

- Тебя станут караулить день и ночь.

После недолгого безмолвия Сандра шепнула:

- Будь осторожен, Мэтт!

- Буду. И ты веди себя с умом, хорошо?..

- Мэтт!!!

Голос Даны Дельгадо звучал нетерпеливо. Задумавшись, я откликнулся только на третье, или даже четвертое обращение женщины.

- Да! Что такое?.. Лосось? Да, конечно, люблю... Из вин мы выбрали какой-то замысловатый сорт французского "Blanc de Blanc", обошедшегося в тридцать долларов бутылка и оказавшегося чересчур слабым для столь умопомрачительной цены. Впрочем, попадаются напитки и подороже. Предпочитаю мартини: дешево, крепко и вкусно.

Дана приподняла высокий стакан:

- Что, напыщенная?

- А?!

- Думаешь: вот напыщенная сучка, распираемая дешевым снобизмом, возомнившая себя настоящей светской дамой?

- Да. Хотя на светскую даму отдаленно смахиваешь. Но меня, прямого потомка шведских аристократов, по недомыслию числишь плебеем; кровожадной скотиной, которой только на псарне и питаться.

Дана рассмеялась:

- Не на псарне, дорогой, а в хлеву... Не беда, познакомимся поближе - и убедимся: оба гораздо лучше, нежели кажемся... Значит, Морелос, как и предполагали, кинулся вдогонку, мстить за погибель младшего братца?

- Получается, да. Но либо он примчался в Штаты по воздуху, либо, что вернее, уже обретался здесь.

- Во всяком случае, - заметила Дана, - теперь ты можешь не озираться, ожидая, когда на спину прыгнет обуреваемый личной ненавистью психопат.

Я скривился.

- Это верно, только и нить оборвалась. Нить, способная вывести на пресловутый Совет Тринадцати. Морелос подох, ни звука не вымолвив. И, насколько разумею, если он был El Martillo, ребятам настало время избрать преемника. И конспирация отныне станет поистине железной, не сомневайся. Игра делается весьма занятной.

- Не считаю наши приключения игрой.

- Сандра тоже. Отныне...

Я усмехнулся:

- У вас, девочки, много общего в характерах. Например, наивность...

- Не надо больше разговаривать о делах, - твердо сказала Дана, и оба мы расхохотались. - Между прочим, известно ли тебе, о потомок шведских аристократов, что мы ужинаем в старейшей таверне Соединенных Штатов? Здание было возведено в тысяча шестьсот семьдесят третьем году...

Когда мы покинули "Белую Лошадь", уже смерклось и посвежело. Я сказал бы даже - похолодало. На западном горизонте гас последний слабый свет. Загорались уличные фонари.

Дана Дельгадо взяла меня под руку, дабы не слишком спотыкаться на предательски высоких каблуках, и мы двинулись вдоль пологого, мощенного брусчаткой спуска, ведшего к гостинице. Фонари могли бы гореть и поярче, а улицу местные власти вполне способны были, между прочим, и заасфальтировать... Сама того не замечая, женщина прижалась ко мне, ища защиты. А возможно, резвилась, возбуждала спутника, дабы потом, приведя его в известное состояние, одернуть нахала, поставить на положенное место...

Я не слишком доверял Дане. Я по-прежнему помнил враждебность, обнаруженную при первой нашей встрече.

- У некоторых африканских и азиатских народов, - заметил я, - считается высшей степенью учтивости погромче отрыгнуть, угостившись на чужой счет: показать щедрому человеку, что наелся до отвала. Я хотел было научить вашу блистательность экзотическим манерам, но вовремя вспомнил: мы лакали и лопали за казенные деньги, а посему и рыгать незачем...

Дана засмеялась:

- Не беда, поблагодари словесно. Вежливой отрыжки не требуется.

Она ступала слева от меня, ибо, не будучи левшой, предпочитаю держать правую руку неизменно готовой к быстрому действию. Оттого и разгуливаю с женщинами на армейский лад. Между прочим, три мушкетера, если вы не запамятовали, тоже старались не обременять правую пятерню ничем, способным помешать им взяться за шпагу - даже возлюбленной дамой.

Но сейчас, благодаря этой давней привычке, Дана очутилась между мною и мостовой. Белый фургон подкатил почти неслышно, а затормозил очень резко. Похоже, нынче все подряд стремятся завести колымагу, которая служит и личным экипажем, и грузовиком. Эта машина была значительно короче морелосовской и окошек по бортам не имела, не считая, конечно, водительской кабины.

Старая была колесница, видавшая виды.

Выхватывая револьвер, я увидел в правом окне фургона металлический блеск. Я рванул Дельгадо на себя, развернул, заслонил, отпустил. Дана по инерции пролетела два или три фута, оступилась, шлепнулась. Я прыгнул в сторону, дабы отвлечь от женщины ответный огонь противника, вскинул ствол, уставился в ошарашенные глаза Леонарда Лестера.

Парень высунулся из фургона и оцепенел, поняв, что глядит прямиком в тридцативосьмикалиберное дуло. А металлический блеск, осознал я запоздало, был вовсе не металлическим, а стеклянным.

Блеснули оптические стекла в роговой оправе.

- Простите, сэр, - выдавил Лестер запинающимся голосом: - Ради Бога, извините! Я не хотел испугать вас!

Глубоко вздохнув, я возвратил смит-и-вессон за брючный ремень, поправил сбившийся пиджак. Обернулся к Дане. Та восседала на брусчатом тротуаре - из тех, что в прошлом веке и на заре нынешнего именовались "панелями" - в неизящной, отменно, я бы сказал, неприличной позе: широко разбросав ноги, даже не пытаясь поправить задравшееся платье. Ноги, впрочем, были чрезвычайно изящны.

Темная прядь растрепавшихся волос падала на лицо, полностью закрывая левый глаз. Дельгадо подняла руку, откинула непрошеную челку, исследовала нейлоновые чулки: не появились ли "стрелки"? Итоги инспекции оказались неутешительными.

Я поспешил поднять спутницу. Отряхнув себя сзади уверенными ударами ладоней, мисс Дельгадо выгнула шею, осматривая красное вечернее платье.

- Ах, чтоб тебе, Хелм! Целую неделю примочки на синяки придется класть! Чулки нужно выкинуть! А единственную приличную одежду в чистку сдавать! В суд подам, хамская твоя образина!

Вот она, женская признательность за профессиональную заботу.

Глава 17

Хотя фургон Леонарда оказался довольно просторен, особо располагаться да рассиживаться было негде. Пара кресел впереди - вот и все удобства. Между креслами, по счастью, наличествовало изрядное пространство: наверное, для того, чтоб шофер мог добираться до хранящегося в кузове груза не выскакивая наружу, не огибая машину пешком и не сражаясь с запорами задней двери.

Будучи более крупной человеческой особью, я вынужденно захватил две трети пассажирского сиденья. На оставшемся клочке стеганой кожи, или заменителя оной, примостилась Дана Дельгадо, умудрившаяся протиснуть ноги под приборную доску так, чтобы оставить Лестеру возможность хоть изредка переключать передачи.

Мне пришлось ухватить женщину за талию, дабы не сползала при всяком торможении, да при любом правом повороте не наваливалась на Леонарда. Не знаю, о чем размышляла компьютерная богиня по дороге. Должно быть, о том, что не стоит облачаться в изысканный костюм, ужинать в блестящем ресторане, а потом елозить задом по тротуару да трястись в автомобиле с никчемными амортизаторами. Во-первых, для одежды прискорбно, во-вторых - желудок, того и гляди, взбунтуется...

- Все хранится в родительском доме, - возбужденно докладывал Леонард Лестер. - Я, к сожалению, до сих пор живу с родителями... Разработки последних лет... Потому я и взялся преследовать вас, мистер Хелм. Хочу, чтобы вы посмотрели да решили: пригодится ли, нет ли... Ехать недалеко, это почти сразу же за городской чертой. А если вам неудобно, мисс Дельгадо, могу доставить в гостиницу, высадить и отправиться с мистером Хелмом...

Но мисс Дельгадо возражать не собиралась, хотя прогулка предстояла отнюдь не увеселительная, фургон едва ли мог числиться экипажем комфортабельным, а водитель производил впечатление существа, не вполне уравновешенного психически.

Фургон был очень старым, но я не без удивления подметил: все приборы исправно работают стрелками, подмигивают лампочками, щелкают скрытыми реле. И двигатель гудел весьма ровно. Подле рулевой колонки виднелись две квадратных кнопки - черная и красная, крупный тумблер и шесть маленьких клавиш, помеченных цифрами от единицы до шестерки. Назначение этих приспособлений ставило меня в тупик, хотя автомобилей я повидал и поводил немало.

Белый лак автомобильного корпуса был поврежден там и сям: небрежно, кое-как зашпаклеван - и не ради косметических соображений, а просто чтобы предохранить металл от ржавчины, неизбежной в сыром климате Новой Англии. Виниловое покрытие сидений растрескалось, а местами попросту расползлось. Позади, однако, располагалась форменная лаборатория.

- А! - промолвил Лестер, перехватив мой любопытный взгляд. - Я пристроил там свой старый "Атари", когда купил новый IBM PC. Очень удобно: работу можно продолжать, где угодно, и не возвращаться домой... Дома есть, между прочим, небесполезные электронные штуковины; тоже увидите. Но вам это вряд ли будет интересно.

- Мне - вряд ли, - признал я, - но мисс Дельгадо - статья иная. Кстати, вы сейчас о компьютерах речь вели? Мисс Дельгадо считается в этой области сущим гением, хотя сам судить не берусь. Мне, голубчик, чтобы сосчитать до двадцати, надобно туфли сбрасывать.

Лестер улыбнулся.

- Вы программируете, мисс Дельгадо?

- Всем понемногу занимаюсь. Обычная конторская служба, - ответила Дана и непроизвольно прижалась ко мне: фургон поворачивал вправо. Я попытался не думать о роскошном теле спутницы, но из этого мало что получилось.

- Не слишком любопытно, - продолжила женщина. - В основном, стучу по клавишам да пополняю файлы. А вы хотите показать нам компьютер?

- Нет-нет... Устройства, над которыми работаю с тех пор... как... Линду разорвало на части... Ух, мерзавцы!.. Ого!

Автомобильное радио внезапно ожило, раздался прерывистый писк, на шкале настройки вспыхнул свет. Леонард поторопился убавить газу, покосился на возникшую впереди патрульную машину, стоявшую подле обочины. Миновав полицейских с положенной правилами прытью, парень осклабился:

- Друзья-приятели; фараоны любезные!

- Это радио, - сказала Дана, - на самом деле служит радаром?

- Ага. Я стараюсь не ездить чересчур быстро, у меня полон кузов аппаратуры; но один из приятелей помешался на спортивных колымагах и вечно жалуется: мол, житья от патрулей не стало! Тогда я соорудил ему детектор - после поясню, как действует, - и парень ездит не зная горя. Ну, и себе для забавы собрал такой же... Иногда выручает.

Леонард кашлянул и вернулся к прерванной беседе.

- Какие, спрашиваю, выродки способны метнуть бомбу в ресторан, битком набитый невинными людьми? В ресторан, расположенный за тысячи миль от окаянного острова, который они, с позволения сказать, освобождают? Ведь это бессмысленно!

- Касаемо выродков соглашаюсь, - ответила Дана, - а вот насчет бессмысленности вы не правы. Коммунисты отродясь не заботились о том, кого и в каких количествах истребляют, лишь бы приблизиться к поставленной цели.

- Значит, - рявкнул Лестер нежданно внушительным голосом, - настало время расквитаться с ними той же монетой! И с процентами уплатить!.. Но я лучше покажу: один раз увидеть, знаете ли... Ведь уже начинаете подозревать, что встретили душевнобольного?

Парень был не слишком далек от истины.

- Отнюдь нет, - вежливо заметил я.

Лестер улыбнулся с чисто мальчишеским задором:

- Бросьте, мистер Хелм, даже собственные маменька и папенька уверены: сынок чокнулся! Мне плевать, кто завоевал Кубок Мира, и где избрали президентом нового кретина, и почем на бирже нефтяные акции... Ненормальный субъект, заносчивый олух... Мнит себя выше окружающих... Но я худо-бедно получил степень бакалавра физики, а потом, как выяснилось, обнаружил известные дарования по компьютерной части. Извините за похвальбу...

Он застенчиво фыркнул.

- Поначалу просто развлекался, но когда понял, что немного изучил дело... Короче, сейчас тружусь на компанию КСИ - Компьютерная Связь, Инкорпорейтед. Числюсь местным талантом; через некоторое время обещают послать назад, в колледж: доучивайся, говорят, в аспирантуре и диссертацию защищай. Это стало общепринятой практикой у компьютерных компаний: отыскивают юное светило и тщательно дрессируют, ибо, оказывается, молодые люди гораздо восприимчивее к программированию. Должно быть, оттого, что совершенно взрослые субъекты привыкли мыслить устоявшимися понятиями... Простите, о присутствующих не говорю.

- Мы засмеялись все трое.

- Простите, мисс Дельгадо, вы, конечно, знаете обо всем этом сами. Я просто давал пояснения мистеру Хелму. Вот, уже приехали. Прошу пожаловать в родовой замок.

Французы при подобных обстоятельствах употребляют изящное выражение deja vu. Вы чувствуете, что уже испытали нечто очень похожее. Далеко к югу от Ньюпорта я проезжал в компании Сандры сквозь железные ворота, по дороге, ведшей к усадьбе Вареков, о которой девица отзывалась точно так же, с иронической гордостью...

Правда, здесь не замечалось охраны. И ворота держали нараспашку. Освещенная дорога тянулась меж просторных лужаек, упиралась в трехэтажное здание, сложенное из серого камня. Все нижние окна тоже были освещены.

Впечатляющее имение.

- А, действительно, замок! - восторженно произнесла Дана Дельгадо.

- Чудовище! - обронил инженер. - До сих пор не сумел к нему притерпеться и приноровиться. Леонард покосился на меня.

- Родители дома... Простите, но мне очень бы не хотелось пускаться в объяснения по поводу вашего визита. Не возражаете, сэр?

- С какой стати?

- Я обычно везу товарищей прямо в конюшню.

- Куда? - переспросила Дана.

- В конюшню. Бывшую. Лошадей там не содержат с тех самых пор, как Генри Форд выпустил свой сотый или сто первый автомобиль; наше семейство искони старалось шагать наравне с прогрессом... Когда мне потребовалась удобная лаборатория, отец переоборудовал ненужные постройки, сказал: стыд и позор, чтоб эдакие хоромы пустовали. Я плачу родителям за аренду... и не жалуюсь. Да, оба дома. Обе машины здесь.

Мы проехали мимо дорогого мерседеса и новенького форда - из тех, которые изнутри отделывают под красное дерево. Обогнув здание, фургон покатил вдоль пологих склонов, поросших травой и спускавшихся к побережью. Коль скоро не совсем позабыл географию, морская гладь, скрываемая надвигавшейся тьмой, звалась Род-Айлендским проливом. Впрочем, граница меж ним и Атлантическим океаном весьма спорна.

Если бы можно было ехать напрямик, по водам, яко посуху, миль через шестьсот, за чертою горизонта, вы наткнулись бы на Бермудские острова. Далеко в море качалась вереница огней: мимо Ньюпорта шел корабль.

- Коммерческий рейс, - пояснил Лестер, проследив за моим взглядом.

- А у вас имеется лодка?

- У отца. Тридцатипятифутовая яхта. Папенька любит рыбную ловлю: борьба с тунцом, сражение с акулой... Берет меня иногда механиком, но сам я не большой охотник истязать и убивать неповинную тварь, если в любом кафе можно поесть рыбы до отвала. Вот батюшка и считает, что сынок даже с удочкой управляться не способен...

Леонард вывернул руль, машина устремилась прочь от океана. Через три-четыре минуты мы затормозили у длинного, приземистого сооружения, загадочно темневшего на фоне столетних кленов.

- Подождите, пока я включу лампы и сигнализацию разомкну, - попросил инженер.

Он надавил черную кнопку на приборной доске и перед конюшней зажглись прожекторы. Щелкнул тумблер. Красная кнопка замерцала. Лестер нажал ее и, не отпуская, отстучал на маленькой клавиатуре цифровую комбинацию. Затем отпустил кнопку. Мерцание исчезло. Снова клацнув тумблером, Леонард улыбнулся.

- Все. Иногда забываю, и подымается жуткий шум.

Я спрыгнул наземь и помог спуститься Дане. До асфальта оказалось высоковато, и я не без удовольствия уставился на обнажившиеся точеные ноги, обтянутые порванными чулками. А также на кружевное белье: не жалуя поверхностных украшений, госпожа Дельгадо явно любила сорочки с выкрутасами. Оправив платье и пригладив прическу. Дана вопросительно посмотрела на парня.

- Зачем вам эдакие шпионские предосторожности? - осведомился. Леонард засмеялся.

- Прожекторы? Я часто выволакиваю из конюшни уйму оборудования, и не хочу спотыкаться о него, когда приезжаю за полночь. А сигнализацию поставил примерно по той же причине, что и радар в автомобиле. Одна из маменькиных подруг овдовела и панически боялась возвращаться домой: все мерещился бедолаге притаившийся под кроватью маньяк-насильник. Довольно было бы установить обычную, связанную с полицейским участком систему оповещения; только дура опасалась, что маньяк попадется сообразительный я сумеет обезвредить проводку. Все твердила: хочу проверить, все ли безопасно, еще сидя в машине! Чтоб нажать на газ и умчаться, если какая гадина в дом забралась! Вот я и придумал... Если кнопка не мерцает - значит, с проводкой повозились в отсутствие хозяина. И решил: чем раздаривать хорошие изобретения кому попало - установлю-ка себе точную копию... Правда, ума не приложу, перед чем старая дура трепетала: ей семьдесят лет исполнилось; маловероятная кандидатура в число изнасилованных... Но, должно быть, маньяки не более разборчивы, нежели террористы.

Пожав плечами, Лестер двинулся к двери.

- В общем, обладать подобной сигнализацией полезно. Грабителей не боюсь, но вполне уверен: пока отсутствую - ни единая живая душа в лабораторию не проникнет. Ни со скверными намерениями, ни с добрыми. Пока трудился над электронными разработками, не придавал этому особого значения. А вот когда занялся иным... Кое-какие составы небезопасны, особенно во время первоначальной обработки. Не хотелось бы ненароком спровадить маменьку в Элизий, если вздумает уборку затеять... Все твердила, будто я конюшню в свинарник превратить умудрился...

Он опять хмыкнул.

- Милая манера: прибирать комнату в отсутствие хозяина, правда? Так неизменно и было, пока я обитал вместе с ними, в усадьбе... Наверное, потихоньку проверяли: а не балуется ли сынок возлюбленный наркотиками? Что-то он подозрительно тихий да скрытный, да к обычным ребячьим забавушкам нелюбопытный... Всю жизнь изумляются: как у респектабельного биржевого маклера и добропорядочной светской барышни могло появиться подобное убоище?

Говорил он, впрочем, улыбаясь. Видимо, давно примирился с обывательской тупостью родителей, взирал на их выходки терпеливо, безропотно выслушивал нуднейшие мещанские нотации... Приятно было видеть человека добродушного и не склонного затевать откровенную войну отцов и детей...

Леонард отомкнул дверь, включил внутреннее освещение, посторонился, давая нам войти первыми.

Комната казалась довольно уютной гостиной, перенесенной сюда из богатого городского дома. Обставлена была явно при помощи семейного декоратора: бледная мебель, бледная обивка, бежевый ковер на полу... Но Лестер поспешил завалить роскошное убранство грудами книг и компьютерных распечаток.

По всем углам виднелись неведомые приспособления - собранные и разъятые на части. На стене висела большая цветная фотография умопомрачительно красивой девушки. Линды Ансон, следовало полагать. Подойдя поближе, я увидал: это журнальная вырезка, вставленная в резную раму.

Леонард направился к маленькому бледному бару, украшенному пузатой ретортой, подле коей высился длинный цилиндрический сосуд с делениями. Еcли ничего не путаю и не позабыл школьный курс химии напрочь, такие вместилища именуют мензурками Эрленмейера.

Заткнутая резиновой пробкой реторта содержала зеленоватую жидкость, приводившую на ум зловещие сцены из фантастических кинофильмов. Упаси Боже опрокинуть и разбить: вдохнешь пары - грохнешься; или вурдалаком сделаешься, или оборотнем; или вообще неведомо кем.

- Выпить не желаете? - спросил хозяин дома. Я непроизвольно вздрогнул.

- Держу для гостей, - пояснил Лестер, - а сам предпочитаю колу и тоник. Между прочим, бутылки поставляет батюшка. Заявил, будто поить визитеров неумело выбранной в магазине дрянью не годится. И подарил мне дюжину шотландского, за чье качество ручается вполне. Хотите немножко?

- Хорошо, - сказала Дана Дельгадо, - спасибо. Но только совсем немного.

- А мне столько же, и еще полстолька, и еще четверть столько, - прибавил я.

- Наливайте сами, мистер Хелм, пока я принесу льда, - предложил Лестер. И, вернувшись с серебристым ведерком, осведомился: - Вы и впрямь работаете на правительство?

Я кивнул.

- Да, подчиняюсь Вашингтону.

- М-м-м... - Леонард замялся и почесал подбородок. - Но тогда возникает неприятнейший карамболь. Судя по газетным сообщениям, я предполагал, что вы задались целью отомстить. Угодившая в больницу девушка была ведь женою вашего сына, правильно?

- Личная месть, безусловно, замешана в дело; по сути, меня и отрядили бороться с Карибским Освободительным Легионом как самого заклятого врага террористов. Кстати, примите благодарность болящей и скорбной девицы за отважную и решительную помощь.

Лестер чуток порозовел: то ли от удовольствия, то ли от смущения.

- Да как же иначе прикажете? Она, себя не жалеючи, ринулась выручать пострадавшего... И ни звука не проронила, хотя рана, должно быть, чертовски болела! Даже когда в машину переносили, зубы стиснула - и все. Я-то сам отнюдь не герой, мистер Хелм; я бы орал, как резаный. Но речь не об этом... Будучи федеральным агентом, вы просто обязаны уведомить начальство, если обнаружите что-то противозаконное. А у меня все помещения битком набиты самыми что ни на есть противозаконными штуковинами!

- Конечно, сперва следовало бы задать несколько вопросов... Но говорю сразу: не уведомлю.

- Понимаете... Там, у озерка... Убедившись, что вам разрешено ходить вооруженным, услыхав, как повелительно вы говорите с полицейскими... я оробел. Решил: не стану влипать в историю... Одно дело - связаться с частным лицом, снабдить его, или ее, всем, что нужно для мести убийцам. А если вы числитесь тайным сотрудником, вам и так выдадут все необходимое? И револьверы, и взрывчатку?

Я рассмеялся.

- Заблуждаетесь. Но как же решились подкатить ко мне после этого?

- Есть несколько электронных приспособлений, которые... Которыми вряд ли располагают даже ваши командиры. И я подумал... Счел нужным.

Остальное было понятно. Парень попросту не сможет спать спокойно, зная, что имел отличный шанс приложить руку к делу возмездия и не осмелился.

- А еще, - добавил Лестер, мгновенно убеждая меня, что не следует спешить с окончательными выводами, - решил: правительственному служащему не все дозволяется. Бывают положения, когда он располагает лишь ограниченными правами... Но я готов уничтожить кого угодно из KOJIa! Как частное, никому не подчиненное лицо!

При первой встрече глаза Лестера показались мне блеклыми и беспомощными, но сейчас они сверкали ясным голубым огнем.

- Вы, чего доброго, наживете неприятности, - заметил я. - Не с нашим правительством, нет...

- Отвечайте: нужен вам пособник? Решительный, достаточно разумный и готовый... жертвовать собою?

- Так любил эту девушку?

- Да...

Я надолго умолк, размышляя. Лестер выглядел исключительно славным малым, хотя и не вполне уравновешенным. Впрочем, из таких сплошь и рядом получаются великолепные агенты-истребители. Но я весьма легко мог увлечь его на погибель... А! Начхать! Парень только что самолично отпустил мне возможный грех. А совесть не принадлежит к товарам, коими наша служба располагает в избытке. Мы не торгуем ею, но и угрызениями оной не мучаемся.

- Хорошо, - сказал я, - условились. Теперь веди, хвастайся научными достижениями.

- Прошу сюда, - облегченно вздохнул Лестер. Конюшня оказалась длинной анфиладой залов - ни дать ни взять, пассажирский поезд! В одной комнате расположился компьютер и множество сопутствующих приспособлений: принтер, ксерокс, непонятные устройства с экранами и без них... Дане Дельгадо было понятно значение каждого прибора, но я почувствовал себя угодившим в Голливуд, на площадку, где готовятся снимать фантастический фильм.

Далее обнаружилась химическая лаборатория, оснащенная раковинами, алюминиевыми столами со стеклянными крышками, несметными полками, сосудами, ступками и тому подобной дребеденью. Вентиляционные колпаки служили для отвода вредных испарений. В стенах я подметил встроенные высокотемпературные печи.

За лабораторией находилась, как выразился Леонард, сборочная мастерская. Пара верстаков, несколько весов - от грузовых до аптекарских, - огромный шкаф с инструментами.

- Все сложено здесь, - уведомил молодой инженер, задерживаясь у порога. - И вполне безопасно, только лучше не курите внутри. За все это, - прибавил он, - спасибо моему компьютеру и сетям связи. Уму непостижимо, сколько сведений можно добыть в считанные минуты, если знаешь, где разыскивать и как получить доступ! А еще существуют книги, способные уложить в обморок множество людей - тех, которые считают, будто определенные знания следует всячески таить от ближнего...

- Какие знания, Лестер? - осведомилась Дана Дельгадо.

Леонард расплылся в мальчишеской улыбке:

- О сексе, например... Шучу. О том, что дизельное топливо, будучи смешано с некими удобрениями, дает очень мощную взрывчатку. Мудрые головы делают из этих данных невесть какой секрет, хотя ирландские паскудники долгие годы пользуются для изготовления бомб именно такой смесью! А из простейшего аспирина извлекают пикриновую кислоту, пригодную для создания детонаторов... Знание - сила. Смотрите...

Мы смотрели битый час. Мастерская изрядно смахивала на склад оружейного завода, верьте слову.

- Я решил, - устало молвил Леонард Лестер, - я решил... Пускай мерзавцы чуток познакомятся не только с изготовлением, но и с действием адских машин! Справедливости ради... Подумал: самое время разнести кое-кого из них на мелкие кусочки! Только покажите, кого, мистер Хелм! И только сообщите, где...

Глава 18

Перед входом в нашу гостиницу обреталось несколько больших автомобилей, запаркованных небрежно и вразброс, поодиночке и попарно. Весьма красноречивое свидетельство тому, что психология людская - темный лес. Обладатель дешевой "хонды" или "фольксвагена" оставляет машину тщательно запертой, в прочном гараже; трясется над своим достоянием, словно бальзаковский или мольеровский скряга. Но владелец лимузина бросает экипаж, обошедшийся в несметные доллары, где придется, и как попало: первый же полупьяный водитель рейсового грузовика превратил бы половину перегородившей улицу самоходной коллекции в металлолом. Не постигаю, и только.

Леонард осторожно протиснул фургон между стеной и автомобилями, высадил нас, помахал рукой. Мы проследили, как обшарпанный фургончик удаляется, пересекая широкую, залитую светом стоянку; как исчезает в потоке машин, мчавшихся по четырехрядному бульвару невзирая на поздний час.

Начав было говорить, Дана Дельгадо запнулась. Я успокаивающе положил пальцы ей на предплечье, когда от гостиничной двери отделились две мужские фигуры и целеустремленно двинулись в нашу сторону.

Сперва они казались двумя неопознаваемыми силуэтами. Сжав рукоять смит-и-вессона, я быстро повел взглядом: прием, которому живо учишься во время утиной охоты. Сосредоточься всецело на стае пролетающих крякв - и наверняка упустишь пару великолепных селезней, которые взмывают из ближайших зарослей осоки, сбивая с тебя шляпу и пропадая из виду прежде, чем охнуть успеешь.

Но сейчас никто не пытался подкрадываться к нам со спины.

- Если нужно будет упасть, - невозмутимо уведомила Дана, - просто крикни: "Ложись!" Пожалуйста, не колоти мною о тротуар, как давеча... О-о-о, да это же Траск! А второго никогда не видала.

- Том Бенисон, - молвил я. - Служба борьбы с наркотиками.

Я вернул револьвер на место, чувствуя себя не совсем ловко. Еще одна ложная тревога! Быть может, я и впрямь превращаюсь в параноика... Что ж, гораздо лучше быть живым и теплым параноиком, нежели охладелым, ничего не опасающимся покойником.

- Понятно, - сказала Дана. - И чего ему надобно?

- Разумеется, наркотиков, - откликнулся я. - Нынче всякая правительственная служба хочет узнать: потребляешь ты дурман или нет. Нашей организации от этого ни холодно, впрочем, ни жарко... Я не утверждаю, что наркотики нужно забыть и презреть - упаси Господи! Скверная штука. Но когда она становится всенародной манией номер один, пора и содрогнуться. Еcли завтра начнется вторжение марсиан, противостоять им окажется некому. Армия, флот и военно-воздушные силы будут высланы охотиться на очередную банду подпольных торговцев... Мисс Дана Дельгадо, мистер Томас Бенисон. Здорово, Траск.

- Задерживаться изволите! - упрекнул Траск. - Наблюдатель сообщил: в машину вы сели вполне добровольно; да ведь пора же и честь знать! На часы глядите хоть изредка? Мы уж не знали, что и думать...

- Мальчишка показал нам кое-что любопытное, - ответил я. - Поневоле замешкались.

- Авиационные билеты куплены, - уведомил Траск. - Вылетаете завтра, из аэропорта Кеннеди, в двенадцать тридцать. На месте нужно быть за час до рейса. Гостиница подает завтракать начиная с половины седьмого; соберите вещи загодя, не поленитесь проснуться пораньше, ибо ровно в семь перед выходом будет поджидать машина. Предстоит проехать больше ста пятидесяти миль, а нынче поди узнай, где рабочие шоссе разворотили да покрытие поменять вознамерились... Водитель тоже не железный, оставьте ему чуток времени про запас. И оружие оставьте: в Сан-Хуане получите новые стволы. Незачем попусту бюрократов тревожить. Пообедаете прямо на борту: самолет большой, DC-10, если не ошибаюсь. Посадка - в четыре пополудни, только время уже атлантическое, на час впереди нашего. Остановитесь в центре города, гостиница "El Convento".[8] Ни в "Говарде Джонстоне", ни в курортной гостинице мест заказать не удалось, но это потеря небольшая: "Джонстон" даже отстроить не успели толком после прошлогоднего взрыва.

- Понятно.

- Кличка связного - Модесто, Скромник. У неге имеются все сведения касаемо погибших в "Джонстоне". Мисс Дельгадо знает Модесто в лицо, парень притащит вам оружие и позаботится о прикрытии, коль скоро таковое потребуется.

- Боже упаси, благочестиво сказал я. Траск достал из внутреннего пиджачного кармана три книжечки, выдаваемых в бюро путешествий, бегло перелистал, вручил мне две.

- Эту придется возвратить, - хмыкнул он.

- Какие вести из клиники?

- - Миссис Хелм сделали укол успокоительного снадобья, она спит. Жизнедеятельность хорошая, тревожных симптомов не отмечается.

- - Ты уж проследи за нею на совесть, amigo, - попросил я. - Сандру потерять нельзя. Когда выпишется, лучше всего было бы определить девицу в надежный банк, в бронированное подземелье, где золото хранят; но, за неимением банка... Сам понимаешь. "Порше" отгони куда-нибудь: вот ключи. Да, приставь человека постеречь мальчишку, высадившего нас четверть часа назад. Я навел о нем справки в Вашингтоне. Вскоре парень ой как пригодится, но для этого ему надо быть живым и здоровым, понимаешь? И приготовься переправить молодца в Сан-Хуан по первому же моему требованию: самого Лестера и некое собрание детских игрушек, не подлежащих переброске по воздуху...

- Безусловно. Если Первый Воздушный Флот не будет чрезмерно занят...

- Прекрати, это очень серьезная затея. Что ж, мы все живы и бьем хвостами - вопреки стараниям неприятеля. Очень отрадно. И, дабы положение не изменилось к худшему, вели своим вооруженным нянькам беречь обоих - и Лестера, и Сандру - как зеницы очей. Обоим привет и наилучшие пожелания.

- Ты, - посоветовал Траск, - за собою приглядывай получше. Любишь выкрутасничать: размахнись кулак, раззудись курок... Ты нам тоже дееспособным нужен.

Пока мы шагали по дорожке, ведшей в гостиницу, Дана Дельгадо крепко держала меня за руку. Заговорили мы, только очутившись в лифте, и не прежде, нежели последний тронулся.

Духи, как правило, не слишком воздействуют на мое мужское естество - особенно будучи применены в избытке: сразу начинаю подозревать, а не пытается ли прелестница скрыть то плачевное обстоятельство, что позабыла принять душ? Но Дана Дельгадо благоухала парфюмами столь нежными, что проняло даже меня.

Первой нарушила безмолвие Дана:

- Везет нам сегодня: то и дело натыкаемся на странных субъектов. Траск... Да и Лестер тоже образчик незаурядный...

- Скрести респектабельного биржевого маклера с добропорядочной светской барышней - и результат получишь всецело непредсказуемый...

Непринужденно болтать оказалось отнюдь не просто. Лифт вздрогнул, замер; створки дверей расползлись. Я вышел в коридор следом за Дельгадо, уподобляясь робкому старшекласснику, гадая: не ждет ли девица, чтоб ее сграбастали да поцеловали покрепче? И как выяснить это с достоверностью, не рискуя получить оплеуху?

Я понятия не имел, как. Дана вела себя очень мило и дружелюбно, и все же легчайший, почти неуловимый осадок той непонятной, в кабинете Мака обнаружившейся вражды сохранялся - будто женщина полагала обременительным спокойно общаться с кровожадным человекоубийцей вроде меня. По крайности, я не мог подыскать иного пояснения. Пока.

Дана остановилась у входа в номер и обернулась. Недавние события не оставили на женщине ни малейшего отпечатка - но Дельгадо казалась не такой суровой и неприкасаемой, как раньше. Тем не менее, скромный повествователь дожидался, когда же скажут "спокойной ночи" да убираться велят. И Дана это знала.

Она легонько улыбнулась.

- В комнате завалялась очень изящная серебряная фляга, - сообщила Дана с улыбкой. - "Chivas Regal". По "ночному колпачку"[9] пропустить можно. Вернее, по два "колпачка", - прибавила Дана.

- Хм, - ответил я. - По алкогольной части нынче вечером нехватки не отмечается. Разрешите, сударыня, приберечь мою заветную бутылку до следующего раза. Кабачок обеспечен посетителями, сударыня!

Дана отперла дверь и переступила порог. Ее номер и мои собственный походили друг на друга, как две капли воды. Подле двойной кровати валялся на полу раскрытый саквояж. Дельгадо склонилась, пошарила, извлекла обещанную блистающую фляжку; подняла взор.

- Глупо, не правда ли? - спросила она вполне спокойным голосом. - Вам же в действительности вовсе не хочется выпить.

- Никто, - промолвил я со всевозможной твердостью, - не посмеет уверять, будто Хелм проник в дамскую спальню под заведомо вымышленным предлогом! Наливайте, а я выпью - даже если при этом поперхнусь!

Расхохотавшись, Дана метнула фляжку назад, в недра саквояжа. Распрямилась, пристально посмотрела на меня.

- С девицей, небось, намаялись?

- То есть?

- По выражению лица заметно. Целую ночь проваляться с юной сорвиголовой в одной постели да подняться поутру несолоно хлебавши... Не отрицайте: вы не выглядели ни довольным, ни ублаженным. А теперь готовы накинуться на первую попавшуюся женщину, верно?..

Я воздержался от ответа.

- Ну и ну, - хмыкнула Дана Дельгадо. - Ведь вы опытный пожилой мужчина и, уверена, при небольшой настойчивости могли бы... убедить девицу. Только не пытались.

- Подразумевается, соблазнить? Дельгадо пожала плечами:

- Называйте как хотите. Но я права?

- Совершенно. В старомодной киноподелке главный герой разразился бы длинной тирадой, уверяя, что слишком благороден, и принес торжественную клятву на могиле отпрыска... Увольте: я не испытываю особого преклонения перед могилами, а где похоронен Мэттью, знать не знаю и знать не хочу. С другой стороны, когда Мэттью не стало, я припомнил, что исполнял отцовский долг весьма небрежно. И подумал: раньше манкировал обязанностями, но теперь вполне способен сделать что-то ради памяти погибшего. Хотя бы позаботиться о вдове - не говоря уже о маленьком счете, который предъявлю убийцам.

- Любопытный замысел, как выразился бы Лестер Леонард, - сухо заметила Дана.

- Зря острите, сударыня. Моя сопротивляемость молодым вдовушкам, по сути, равняется нулю. Но с первого дня я понял: уж чего девице начисто не требуется - это связаться с престарелым ветераном тайной войны; особенно с собственным тестем, смахивающим на убитого мужа внешне и, возможно, имеющего множество похожих ухваток... Даже если технически это и не считалось бы кровосмешением, призрак Мэттью неизменно стоял бы возле постели, сводя с ума Сандру и - не исключаю - меня самого. Посему, прошу любить и жаловать: Хелм-Железный Дровосек...

После короткой паузы Дельгадо произнесла:

- Не болтали бы лучше о том, какой вы добрый субъект по природе, Мэтт. Можете невзначай подмочить свою репутацию.

Она поднялась, приблизилась к туалетному столику и, глядя в зеркало, начала распускать волосы, выдергивая из них шпильку за шпилькой. Стоя спиной. Дана адресовалась к моему отражению:

- Считается, будто женщина, готовящаяся лечь в постель, неотразима. Так ли это, мистер Хелм?

- Дразните? - хладнокровно спросил я.

Не соизволив повернуть головы. Дана сказала:

- А чего иного ждали? Сначала юная девица взводит вас, точно пружину часовую; потом вы являетесь в мой номер, сжигаемый похотью, - и бедной хозяйке дома запрещено чуток поиздеваться над кровожадной гориллой? Благодарите Бога за то, что я не подняла визга и не отхлестала вас по щекам.

Дана мотнула головой, черные волосы хлынули на плечи настоящим потоком. Они выглядели еще лучше, чем я предполагал. Подняв обе руки, Дельгадо расстегнула "молнию", осведомилась:

- Не пособите ли выбраться из платья? Но умоляю: не вздумайте прийти в неистовство и уничтожить хорошую одежду. Материя и так натерпелась немало за один-единственный вечер... Будьте любезны, разденьте меня со всей подобающей джентльмену осторожностью.

Придвинувшись поближе, я подчинился.

- О, сколь неописуемое измывательство! - с горечью молвил я. - Что за бездна зверства притаилась в очаровательной плотской оболочке! Вы просто злая стерва, Дельгадо... Сучка, простите за выражение.

- Женщина, - поправила она. - И зовут меня Даной.

Продолжая глядеться в зеркало. Дана опустила руки, дабы облегчить мою приятную задачу, дозволить платью беспрепятственно соскользнуть на талию. Затем алая материя обрушилась на пол, и Дана шагнула в сторону.

- Подними, пожалуйста, и определи в шкаф...

- Слушаюсь.

- Нет, не на крючок. Расправь и приспособь по-людски, чтоб не измялось.

- Повинуюсь.

Расправив платье и водрузив его по-людски, я прикрыл дверцу. Дана, стоявшая в кружевном белье, со свободно падавшими волосами, казалась самым соблазнительным созданием на свете.

У нее достало сообразительности понять: полураздетая дама не может сохранить вид гордого достоинства; даме остается лишь предстать обворожительной и томной.

- Так-то лучше, - промолвила Дана. - Гораздо лучше, дорогой. Пожалуйста, присмотрись ко мне... Ко мне, понимаешь, - а не к Сандре Хелм, с которой ты воспретил себе переспать. Я не тень этой девицы; я - это я...

- Присмотрелся. Всецело обращаю внимание лишь на тебя.

Дана улыбнулась и приблизилась.

- Не всецело, но довольно и этого. Этого и впрямь было довольно.

Глава 19

Я проснулся во мраке ночном от женского плача. И удивился. Дана отнюдь не смахивала на сентиментальную особу - тем паче, на истеричку. Рыдания не казались пароксизмом печали, горечи, либо чего-то подобного. Темноту оглашали только редкие, приглушенные всхлипы.

Лежа на спине, я тихо сказал:

- Если плачешь из-за меня - прости; вовсе не хотел обидеть. Ни в малой мере, клянусь.

- Д-дай салфетку... Их н-на с-столе много...

- Лампу зажечь?

- Н-не возражаю.

Щёлкнув кнопкой выключателя, я протянул женщине мягкий бумажный прямоугольник, помолчал, пока Дана отерла глаза и щеки, высморкалась, втянула воздух.

- Из-за меня?

- Нет...

- Утешить могу?

- Н-нет... Извини, что разбудила.

- Как раз вовремя, - ответил я, поглядев на часы. - Пора вставать, убираться к себе в номер и вещи укладывать. И душ, между прочим, принять невредно перед отъездом.

Плакала Дана очень опрятно; по крайности, не казалась, подобно многим иным, распухшим, побагровевшим от слез чучелом. Просто милая дама, которую что-то гложет. А кого не гложет? Лия Варек тоже рыдала в постели через полчаса после бурных любовных утех... Не слишком приятное воспоминание.

Странно: я чувствовал себя изменником. Хотя и не могу сказать, кому, собственно, изменил. Должно быть, себе самому. Дон-Жуан Хелм... Оставалось утешаться тем, что, во всяком случае, держал лапы подальше от Сандры. Стойкость моя половая весьма невелика, однако на невестку ее хватило. Слава Богу.

Дана отбросила со лба непослушную прядь волос, поправила сбившуюся бретельку, села, опираясь на подушку.

- Успокоилась? - полюбопытствовал я, легонько чмокая женщину в висок. Дана кивнула.

- Прости... Мне с тобою было очень хорошо. Чуточку... бурно - и все же великолепно. Понятия не имею, отчего проснулась в такой тоске. Tristesse[10] накатила откуда ни возьмись... Уже все в порядке. Тебе и правда нужно идти?

Учитывая обстоятельства, ответить я мог одним-един-ственным образом. И ответил. Отвечать пришлось добрых двадцать минут, учитывая пролог и эпилог...

Побрившись, вычистив зубы, приняв теплый душ, одевшись и собрав немногочисленные пожитки, я спустился в вестибюль, оставил саквояж у ночного портье и обнаружил: приступ голода накатил десятью минутами раньше, чем возникнет возможность проглотить сандвич. Некоторые впадают после совокупления в глубокую меланхолию,[11] у некоторых разыгрывается аппетит. Я отношусь к последним.

Для самых ранних пташек в углу пристроили титан с горячим кофе. Подле титана теснились пластмассовые чашки, пакетики сахара и растворимых сливок, больше напоминающих толченый мел - и по виду, и по вкусу. К счастью, я предпочитаю пить кофе черным.

К тому времени, когда я препроводил горячую коричневую жижу в недра желудка, исхитрившись при этом не обжечься чересчур больно, двери гостиничного ресторана распахнулись. Я вступил в желанный чертог, утвердился в углу, за столиком на двоих, окликнул официанта. Ресторан отдаленно походил на застекленную веранду в усадьбе Вареков. Только Лии не доставало...

Я вздохнул. Никчемный из меня, пожалуй, развратник... Привязчивый. Слюнявый...

Вместо Лии появилась, разумеется, Дана Дельгадо - посвежевшая, стройная, гибкая, облаченная в бордовые брюки и джемпер. Я обнаружил, что ностальгические воспоминания быстро блекнут и ускользают прочь.

- Саквояж у портье, рядышком с твоим, - сообщила Дана, присаживаясь напротив. Как и приличествует истинному джентльмену, я потрудился встать и самолично придвинуть ей стул.

- Здесь уютно, да? - спросил я, глядя женщине прямо в глаза.

Удивленно подметил: Дана зарделась подобно юной девушке, опустила взор. Точно услыхала нечто слишком уж интимное.

Она облизнула губы.

- Мэтт...

- Слушаю, сударыня.

- Пожалуйста... Не будем... Давай не будем придавать этому особого значения.

С полминуты я внимательно изучал новую любовницу.

- Разумеется. Ибо с твоей стороны приключился чистейший акт милосердия, верно? Мои железы внутренней секреции взбунтовались, и ты любезно пришла им на помощь. Ублажила страждущих, так сказать, и голодающих... Благодарю.

- Не за что, - промолвила Дана тихо. - Я очень рада, что твои железы угомонились... Помолчала, и торопливо продолжила:

- Погода в высшей степени летная, ура. Правда, полдень еще не близко, всякая перемена стрястись может, но все-таки... Да и на островах неизвестно еще чего ждать. Если справочникам верить, вечного солнца там не замечается. Однажды, когда я была в Санто-Доминго, целый месяц лило как из ведра. Без перерыва!

- Уместно ли полюбопытствовать, что ты позабыла в Санто-Доминго?

Дана качнула головой.

- Нет.

- Сдается мне, голубушка, ты не только по компьютерной части подвизаешься. Дана пожала плечами.

- Я не обученный, закаленный агент... Ведь подразумеваешь ты именно это? Повторяю: мы не коллеги. Я действительно с трудом отличу, как ты выразился, гашетку от затвора. И за мною предстоит присматривать по приземлении, держать за руку, опекать.

Я прищурился.

- Былая оценка, Дана, претерпевает небольшие изменения... Впрочем, держать тебя за руку и опекать - огромное удовольствие. А кстати, не желаешь ли исправить допущенную несправедливость?

- Не понимаю?

- Отряжая тебя сюда, работать со мною на пару, Мак, несомненно, поведал об Эрике столько, сколько счел необходимым для общественного потребления. Однако Эрику о тебе не сказал ни гу-гу...

- Нечего особенно рассказывать, - вздохнула Дана. - Родилась на островах, которые отлично знаю, потому что выросла там; знакома со многими интересными, а, главное, полезными людьми. Обучена кой-каким незаменимым вещам: обращению с компьютером, например... Когда потребовался профессионал, способный сопоставлять данные касаемо террористических групп, выбор Мака немедленно пал на меня.

- Понимаю, но как ты вообще устроилась на работу в наш сумасшедший дом? Или тебя приглашали особо? Видишь ли, население вообще не подозревает о том, что мы существуем.

Дана ответила невозмутимой улыбкой.

- Устроилась... А как - тебя не касается. Никто, между прочим, не сообщал, откуда взялся в организации ты сам. И я не задаю праздных вопросов.

Я осклабился:

- Мне просто повезло, вот и все.

- Прекрасно. И давай на этом окончим экскурсы в прошлое, согласен?

- Разумеется.

Наши британские друзья в подобных случаях говорят: фи, какая невоспитанность! Расспрашивать напарника о его происхождении, служебной карьере, намерениях... Фи, мистер Хелм!

Приближался официант с огромным подносом. Я посмотрел на циферблат наручных часов. Скривился.

- Наконец-то! Глотать придется по-волчьи, дорогая моя, иначе пропустим дилижанс... Он, того и гляди, появится у парадного подъезда... Ненавижу ездить голым! Даже улицу голым пересекать не люблю.

- Голым?!

- Безоружным, сиречь. Прихожу в уныние, лишившись верного тридцативосьмикалиберного приятеля - пускай на краткое время. Будем надеяться, наш Модесто, каким бы ни был скромником, не растяпа. И не допустит, чтобы в нас принялись палить прежде, нежели вручит приспособления, пригодные для самозащиты.

С легкой укоризной Дана произнесла:

- Я знаю человека по кличке Модесто. Чрезвычайно дельная, надежная личность. Уверена: с нами ничего не случится.

- Так полагаться, - ответил я, - можно лишь на Творца Всемогущего. Утверждать, будто Господь Бог благосклонен к субъектам, промышляющим истребительской профессией, не берусь. Но все едино, уповаю на Него. Ибо противник еще хуже нас, голубушка...

Траск точно в воду глядел, попросив дать шоферу запас времени. Пришлось буквально проехать сквозь строй дорожных рабочих, копошившихся на шоссе, которое вело к аэропорту Кеннеди, перекапывавших его там и сям, взламывавших асфальт без малейшего снисхождения к торопящимся автомобилям.

В аэропорту, как и обычно, царили бедлам и кромешный хаос. Зарегистрировав и сдав багаж, получив посадочные свидетельства, мы стали слоняться по зданию: предстояло убить без малого час. Невзирая на путевые задержки, шофер доставил пассажиров чок-в-чок.

Я купил в ларьке два охотничье-рыболовных журнала. Дана, более умная и переборчивая, приобрела "Ньюсуик" и толстую газету правого толка. Чем правые лучше левых, сказать не могу, хоть застрелите - и все же нынче все, кроме меня, понемногу делаются терпимы к фашизму. Должно быть, потому, что коммунизм обнаглел и распоясался окончательно. Только, простите за избитую шутку, люди, пытающиеся приструнить красных при помощи коричневых, очень похожи на господина, беззаботно плескавшегося в дельте Нила. "Вы не боитесь крокодилов?" - спросили его. "Нет, - улыбнулся купальщик, - они здесь не водятся: боятся акул..."

Не могу не воздать должного Маку: старик, не колеблясь, высылает истребителей как против густопсового комми, так и против бесноватого наци.

Проводив Дану до стойки бара, я осушил новую чашку черного кофе. Спутница выпила две и уписала клейкую булочку, отчего-то числившуюся в меню сдобной.

Восседая, прихлебывая и жуя, мы старались болтать елико возможно живей и непринужденней.

- Послушай, - сказала Дана, - отчего бы не соскочить с этих дурацких насестов, не пристроиться в креслах возле входа и не почитать в свое удовольствие, пока подадут самолет?

- Смолкни, - заговорщическим тоном ответил я. - Спугиваешь мое шестое чувство...

- Что?

- Шестое чувство прорезалось. Нами кто-то интересуется, и весьма.

Я поймал краешком глаза необычное движение, не присущее обычному ритму, в котором снует ожидающая посадки на борт аэродромная толпа... Кто-то движется по пятам. И не в одиночку, заметь.

- Уверен?

- Проведя на оперативной работе несколько лет, начинаешь просто чувствовать присутствие противника. Даже ничего определенного не видя и не слыша. Здесь же, повторяю, глаз уловил некую странность. Лица вот распознать не могу...

И тут же распознал.

Он двигался в толпе шаркающим, усталым шагом; пробирался, минуя пассажиров, медленно и осторожно, как оно и приличествует согбенному годами старцу. Он опирался на узловатую лакированную палку. И нес черный, потертый, вышедший из моды чемодан. Палка тоже вышла из моды, нынешние седовласые мужи предпочитают легкую трость - и я готов был побиться об заклад: пара футов отточенной стали, спрятанной внутри, на экранах аэродромных детекторов не обнаружится.

Во всяком случае, он произвел на меня встарь впечатление человека, любящего эдакие игрушки: палка с пристроенным внутри стилетом. Едва ли профессионал такого пошиба удовольствовался бы простой, лишенной всяких дополнительных приспособлений дубиной.

А лицо изменилось. И очень изрядно. Его избороздили морщины, щеки ввалились, глаза запали. Тело, подобно лицу, казалось высохшим. Бультман очень смахивал на ракового больного, хотя навряд ли страдал от рака. Частично его новая внешность могла быть результатом гримерских усилий и ухищрений; однако мы заподозрили, что немец не вполне здоров, когда после приключений в Коста-Верде и Чикаго Бультман внезапно вышел в чистую отставку и прекратил беспокоить латиноамериканских диктаторов.

Герман Генрих Бультман, известный как Фриц, - один из лучших убийц, каких вообще возможно было нанять за деньги. Человек, намеревавшийся перекроить политическую карту Карибского моря, ибо неизвестный мне ублюдок изрешетил из автомата его старую овчарку, названную в честь Марлен Дитрих...

Останавливать Бультмана я вовсе не собирался. И отверг эту работу сразу же. По моему разумению, немец мог уничтожать суверенное государство Гобернадор любыми способами, лишь бы не препятствовал искоренению Карибского Освободительного Легиона, известного также как КОЛ. Мы с Маком условились: я нападу на фрица, только если Фриц набросится на меня.

Увы, Фриц тащился по аэропорту.

Дана попыталась было заговорить, я слегка покачал головой:

- Приканчивай кофе и веди себя непринужденно, понимаешь? Забирай сумочку, сворачивай журналы, суй под мышку. Теперь отправляемся к пропускному пункту и не забываем весело болтать.

Отставив чашку. Дана соскользнула с высокого круглого сиденья.

- Кто? - спросила она еле слышно.

- Старик с палкой.

Дана расхохоталась, причем неподдельно:

- Быть не может!

- Может, не изволь сомневаться. И не суди опрометчиво, ибо внешность сплошь и рядом обманывает. Более опасного субъекта не сыщется от Аргентины до Канады. Конечно, за вычетом меня, - ухмыльнулся я.

- Скромность - великое достоинство, - сказала Дана. - И организация буквально кишит смиренными скромниками. Столько застенчивых, не склонных к похвальбе джентльменов!.. Но послушай, он и впрямь не кажется сверхбандитом.

- Во-первых, грим; во-вторых, притворство; а в-третьих, готовя банду обученных головорезов-коммандос, Бультман едва ли может быть столь немощным, сколь выглядит. Впрочем, во время покушения на Кастро немец был серьезно ранен, и не только в ногу. Между прочим, у него протез. Думаю, старые увечья сказываются... Ха-ха-ха!.. Это я разыгрываю роль, а не над Бультманом потешаюсь... Идем.

Дана расхохоталась в свой черед, словно шутку выслушала уморительную.

- Бультман, - промолвила она задумчиво. - Герман Бультман, верно? Помню. Имечко не раз и не два появлялось на экране монитора в связи с военной дребеденью в Монтего, к которым прикладывает лапу Карибский Освободительный Легион. В общем и целом, КОЛ поставил немцу девяносто три бойца... Ха-ха-ха! Ой, не могу!.. Теперь ты смейся, твой черед...

- Хи-хи-хи, - ответил я и тот же час рассмеялся погромче. - Только почему дребеденью?

- Как же еще эту игру в солдатики звать прикажешь?

- Значит, с твоей точки зрения, затея Бультмана провалится?

- С треском, - ответила Дана. - Да что же ты, никаких документов и отчетов не изучал? Ни одного донесения не брал в руки? У твоего приятеля Фрица всего несколько сот бойцов. Согласна, это фанатики, готовые умереть, но не сдаться. Признаю: Бультман обучит их на славу. Но президент Гобернадора, этот ненавистный Легиону прислужник американского империализма, располагает национальной гвардией, насчитывающей несколько тысяч регулярных солдат. Они тоже подготовлены совсем неплохо, и вооружены, благодаря любезностям Дяди Сэма, на славу! А вдобавок, по нынешним бесшабашным временам, если президенту и впрямь придется туго, Америка вышлет на подмогу полк морских пехотинцев, ибо Вашингтон считает Исла-дель-Сур важнейшим стратегическим объектом.

Я кивнул. Дана перевела дыхание. Скривилась:

- Принято полагать: геройские сердца патриотов, сражающихся за свободу отечества - пускай за то, что они сами зовут свободой, - придадут борцам доблести, окрылят, дозволят пройти невредимыми сквозь огонь и пули... А народ, естественно, подымется и приложит руку, способствуя свержению ненавистного режима... Но, во-первых, кто сказал, будто народ Гобернадора хочет жить в таком же аду, как бедняги-кубинцы; а во-вторых, коль скоро упомянули Кубу, давай припомним, чем окончилась высадка десанта в Заливе Свиней. ЦРУ тоже надеялось - и с гораздо большими основаниями, кстати, - что вкусивший большевизма народ подымется и ударит по кровопийцам. Только народ присмирел после зверских репрессий и даже помыслить о подобном боялся.

Я снова кивнул, принимаясь лихорадочно рассуждать.

- Если у Бультмана, - произнесла Дана с расстановкой, - не припасено в рукаве пятого туза, не припрятано секретного оружия, о котором никто не подозревает, - песенка его молодцев спета. Поведет полтысячи смелых людей - храбрость присуща даже ублюдкам из КОЛа - на верную смерть.

Я прекратил раздумья. Слова Даны заставляли посмотреть на положение дел под совершенно другим углом, но сейчас надлежало сосредоточиться на вопросах куда более насущных.

- Минуем идиотские детекторы, - уведомил я. - Подтянитесь, о ваша блистательность, выше голову! Начинаются вопли по поводу связки автомобильных ключей и стальной пряжки на поясе...

- Значит, не покупай автомобилей и не таскай ковбойских ремней.

Ремень и впрямь довелось выдернуть. Сызнова пропуская кожаную полосу сквозь брючные петли, я посторонился, давая пройти веренице других пассажиров.

- Наш персональный конвоир, - шепнул я Дане: - Длинноволосый мерзавец в джинсах и рваной спортивной майке.

- Но который именно? Описание подходит к половине сборища.

- Высокий скот, с немытой светлой гривой; через одну руку переброшена свернутая джинсовая куртка; в другой руке - большой бумажный кулек: вполне способен вместить автомат УЗИ и пару запасных магазинов. По поводу таких безделиц детекторы не всполошатся. Это вам не пряжка!

Я, пожалуй, оклеветал аэродромное оборудование. Детекторы были дьявольски чувствительны, и я поежился, подвергаясь повторной проверке. Теперь уже было бы не на что ссылаться. Весь металл, коим я владел по закону, покоился на особом подносе у таможенников.

- Думаешь, это подручный Бультмана? - спросила Дана. - С чего ты взял?

- Он стоял совершенно спокойно, пока меня потрошили при входе. Не чертыхался, не хмурился, как прочие. Не обливал презрением длинного дурня, который не потрудился заранее скинуть ремень со стальной бляхой. Вытянулся чуть ли не по стойке "смирно" и ждал. Одежда настоящего хиппи; выправка настоящего солдата... Но это уже мелочи. А главное - шестое чувство. Поработай с мое - будешь распознавать убийцу за сотню ярдов. Даже молодого, неопытного и переодетого. Сей молодец принадлежит к благородному и кровожадному цеху истребителей.

Я расхохотался напоказ:

- Шучу, шучу!

Дана Дельгадо весьма неуверенно засмеялась.

- Xa-xa! Xa! И что же он, по-твоему, предпримет?

- Импровизировать начнет. Не думаю, что это - бенефициант предстоящего спектакля. Его держат про запас, на случай, если события в аэропорту пойдут непредвиденным чередом. Но парень убежден, будто все бремя ответственности покоится на его плечах, и лихорадочно соображает: как быть? Надеюсь, достанет ума придерживаться первоначального замысла.

Дана поежилась.

- А что значит "непредвиденным чередом"?.. Слушай, Мэтт, похоже, мы движемся прямо в западню. Едва лишь очутимся на борту... Вдруг они подложили в самолет бомбу?

- И отрядили своего агента, обеспечив билетом на тот же рейс, дабы снабдить нас веселой компанией?

- Значит, угнать собираются. Позволят подняться в воздух, а потом...

Дана осеклась. Мы входили в зал ожидания.

- Давай-ка, - предложил я, - усядемся на виду, чтоб несчастный шею не свернул, разыскивая подопечных. Не станем осложнять парню жизнь: чего доброго, подумает, что его приметили.

Обосновавшись в удобном кресле, я заметил:

- Вот когда бы сигарета не повредила! Еще лучше - трубка. Человек, дымящий трубкой, кажется погрузившимся в себя и совершенно безобидным. Я, увы, бросил курить давным-давно; задолго до того, как люди, помешанные на заботе о собственном бренном теле, превратили все виды воздержания в религию... Знаешь, на крысах однажды поставили прелюбопытный эксперимент: одних кормили вдоволь, других - впроголодь. Вторая группа животных жила дольше. Но, к сожалению, никто не мог спросить у крыс-долгожителей: много ли радости было им от подобного существования?

- Мэтт! Прекрати дурацкую болтовню! Что, если самолет и впрямь угонят?

- Голубушка, - ухмыльнулся я, - ты имеешь представление о том, что собою представляет полностью загруженный DC-10?

- Нет.

- Слушай, стало быть. Это - громадный лайнер. Конечно, банда решительных и отлично вооруженных угонщиков могла бы направить его в нужную сторону; такое случалось. Но операция умопомрачительна! Все едино, что захватить большой театр, битком набитый зрителями. Согласен: у Бультмана есть возможность провернуть подобное дело - но чего ради? Бультману ведь нужны только двое: ты да я. Вернее, лишь один человек: я. И Сандра, конечно; да ее-то с нами нет! А захватив полный DC-10, что делать с остальными тремястами -надцатью или -сятью пассажирами, а? Об экипаже и речи не веду.

- Ни Бультман, ни его подчиненные до сих пор не проявляли особой заботы о невинных... Я быстро помотал головой:

- Ты говоришь о Карибском Освободительном Легионе. Эти - да; эти на все готовы, лишь бы добиться известности и запугать соседние страны до полусмерти. Но КОЛ пока сосредоточивается на ресторанах: удобно, многолюдно, и удрать можно без особых осложнений. Уверен, и самолета бы они щадить не стали, зная заранее, что гнусность сойдет с рук безнаказанно. Да только Бультман - пес иной породы. Совсем иной... Он - профессионал; он готовит настоящее, девяносто шестой пробы вторжение в государство Гобернадор; и последняя вещь на свете, которая требуется командиру освободителей, - причастность к постыдному, злодейскому взрыву самолета, повлекшему погибель трех с лишним сотен существ человеческих. И из Монтего пришлось бы удирать, и нападение на Гобернадор немедля признали бы очередным актом вандализма.

- Тогда...

- Тогда, - перебил я, - возникает естественный вопрос: для чего приготовления ведутся? Отвечаю: для того, чтобы ты перетрусила. Именно так, как трусишь сейчас.

- Не понимаю.

- Ведь разъясняю же тебе: немец - профессионал. Я мог бы огласить очень длинный список жертв, отправленных Бультманом в лучший - или худший, сообразно земным заслугам, - мир. Повторяю, немец - профессионал. Учитывая это, скажи: никакой не подметила странности в происходящем вокруг?

Дана поколебалась.

- Н-ну... Чуток неуклюже действовали... Для начала Бультман дозволил тебе заподозрить слежку; потом объявился лично и прошел мимо нас едва ли не церемониальным маршем. Хотя знал: ты его помнишь. Да, конечно, загримировался, но вовсе не настолько, чтоб нельзя было признать! Во всяком случае, ты признал. Не шибко профессиональные действия, по-моему.

- Ошибаешься! - просиял я. - В высочайшей степени профессиональные. Бультман заставлял меня уши навострить, высылая по следу чересчур большую свору ищеек; заботился, чтоб мы не пропустили, часом, главного номера программы: выход маэстро Бультмана с палкой и дурацким чемоданом в руках. Как мне полагается повести себя? Отвечаю: отреагировать на манер некоей мисс Дельгадо: Господи помилуй, обнаружили, преследуют: Фриц и остальная камарилья; не уберемся прочь от самолета - захватят и сожрут заживо.

- Но зачем?.. То есть он хочет испугать нас и вынудить к отступлению?

- Из тебя, любезная, когда-нибудь получится недурной агент, - возвестил я. - Именно! Бультман согласен видеть нас где угодно - лишь бы не на борту этого самолета. Когда его подручные притворились, что загоняют нас поближе к трапу и тщательно следят, как бы овечки не разбежались, я обязан был забыть обо всем на свете помимо собственного спасения. Удариться в панику, ретироваться со всевозможной прытью, словно гонимый охотниками олень. Только напоминаю: олень, бегущий сломя голову, отрывается от собачьей своры и выходит аккурат на засевших по дороге стрелков!

- О, Господи! - сказала Дана.

- Пойми, Бультман орудует с большим размахом, он военный стратег, любящий иметь в распоряжении много бойцов. Карибский Освободительный Легион попросил его помощи, поняв: даже если убьют меня и Сандру, ничего не добьются. Мы удрали от засады в Майами-Бич. Отправили на тот свет Морелоса-младшего. Совладали с Морелосом-старшим, на свете сделалось меньше двумя Морелосами. Люди Санни Варека вывели в расход еще двоих особей, причастных ко взрыву в ресторане. А Луис позаботился о двух членах Совета. Как ни поверни, а Легиону приходится туговато...

Дана вздрогнула.

- Да, - промолвила она. - Сведения о гибели Гальвеса и Кенига введены в компьютер; ты, наверное, будешь рад узнать, что преступники благополучно ускользнули от полиции, оставив блюстителей закона с носом. Организация Мака, само собою, числится чище чистого...

- Луисовы преступники всегда работают чисто и скрываются благополучно, - заметил я. - Да и полиция наверняка располагает сведениями о Гальвесе и Кениге...

- Едва ли.

- Нет, наверняка. Если сами ничего не знали, Мак позаботился об их просвещении немедля. Стало быть, волноваться по поводу двух убиенных террористических главарей фараоны не станут.

Я пожал плечами.

- Нас, впрочем, интересуют лишь обстоятельства и подробности, касающиеся непосредственно нас самих... Насколько разумею, КОЛ начал чувствовать сильный и неблагожелательный нажим. Понял, что не управится, и обратился за подмогой к Бультману. Безусловно, Фриц предпочел бы полностью сосредоточиться на своих военных затеях, но и отказать наотрез не решался: нуждается в поставляемых Карибским Освободительным Легионом рекрутах, да и разведывательные данные от него же, в основном, получает. Будь иначе, не пользуйся Бультман обширной информацией о Гобернадоре, которой обладают выходцы с островов, я крепко удивился бы.

- Верно, пожалуй, - ответила Дана. - Но только не замечаешь ли внезапной, как выражаются учителя-филологи, перемены ударений? Легион пустился во все тяжкие, чтобы уничтожить опасную свидетельницу, миссис Хелм. А ты подвергался опасности лишь оттого, что сопровождал объект нападения. Теперь же КОЛ, по-видимому, попросил Бультмана забыть о Сандре и всецело сосредоточиться на тебе. Во всяком случае, близ больницы в Коннектикуте немец не сшивается: он здесь, в нью-йоркском аэропорту, и уделяет полное внимание твоей нескромной особе!

Я ухмыльнулся:

- Это сам Бультман поменял ударение, отнюдь не Легион! Это - комплимент мне. Бультман меня знает. Знает: если Мэттью Хелм сшивается неподалеку, и мертвецов начинают собирать лопатой - жди неприятностей. Более того: однажды я утер ему нос. Правда, вполне дружелюбно утер, но все-таки... Фриц не из тех, кто легко мирится с былыми поражениями. И коль скоро он отвлекся от подготовки к победоносному вторжению на острова, будь уверена: за Сандрой гоняться не станет, попробует кокнуть меня. Здесь личные счеты замешаны, дорогая. О мелочах, вроде уцелевшей сопливой свидетельницы, Бультман будет заботиться лишь когда сплавит меня к праотцам. Если сумеет, конечно...

- И тем обеспечит себе, - сухо заметила Дана, - звание опаснейшей личности, от Аргентины до Канады!

- Чем тебе, скажи на милость, не по вкусу естественное профессиональное стремление быть наилучшим? Соперничество и деловая конкуренция, в конце концов, составляют основу американского уклада! Ты фыркаешь только потому, что речь идет о совершенстве в неприятной области, вот и все.

Печально покачав головой, я продолжил:

- Взявшись за эдакую работенку, Бультман, разумеется, отобрал из числа подчиненных группу самых надежных головорезов, чтобы разделаться со мной и Сандрой елико возможно быстрее, а потом без проволочек возвратиться на полигон в Монтего. Повторяю: немец мыслит категориями военными, а не диверсионными. Он - стратег и тактик, а не волк-одиночка. Пари держу: близ каждого выхода, сквозь который мы смогли бы ринуться наутек, выставлены стрелки. Ребята слоняются, глазеют, ничьего внимания не привлекают - но у каждого есть хороший ствол и патронов достаточно.

Глаза Даны слегка расширились.

- Войдя внутрь аэропорта, - поспешно сказал я, - Бультман рассчитывал насторожить меня, спугнуть, понудить к очевидному и быстрому отступлению. Прямо под выстрелы караульных. Убийство - даже двойное - привлекает гораздо меньше внимания, приключившись на земле, а не в воздухе... Потом он занялся бы Сандрой, потом - Гобернадором... А пока я умудряюсь дышать, разгуливать и победоносно задирать нос, Бультман посвящает свое время исключительно мне. Хотя бы во имя старой любви и дружбы прежних дней.

Безопасность Сандры, кажется, не слишком волновала Дану Дельгадо:

- Значит, единственный способ вырваться отсюда, не поднимая пальбы, - взойти по трапу и улететь? Я кивнул:

- Именно, душенька. Преспокойно взойти по трапу, сделать на прощание неприличный жест и перелететь на восхитительный юг, в несравненный Сан-Хуан, где наверняка соберется комитет по встрече. Соберется, как понимаешь, вовсе не с букетами... Самое безопасное место до поры до времени - вон тот DC-10.

- А если ты ошибся? Если все рассуждения логичны, однако неверны в корне? - Дана скривилась: - Ладно, поживем - увидим. Пора.

Воспоследовала обычная досадная волокита; но в конце концов мы взлетели. Колеса оторвались от бетона, женщина конвульсивно впилась пальцами в мое предплечье: зарокотало убираемое шасси. Дана с перепугу решила, будто заработал малокалиберный автомат.

Четырьмя с половиной часами позднее мы приземлились в Пуэрто-Рико.

Глава 20

Сан-Хуанский аэропорт, конечно, мало походил на Кеннеди, Хитроу, Орли. Даже на стокгольмскую Арланду не смахивал. Однако и захолустной взлетной полосой не выглядел - внушительный международный аэродром Сан-Хуан, Исла-Верде. Никаких осложнений с таможенным досмотром не возникло, поскольку и Дана, и я числились американскими туристами, свободными от чиновничьих приставаний в пределах Пуэрто-Рико. Тем не менее пришлось пристроиться в хвост внушительной очереди и топтаться, дожидаясь, покуда брезентовая лента конвейера не выплюнет в потоке чемоданов, сумок и рюкзаков наши скромные саквояжи.

Здание аэропорта было просторным, но триста с лишним пассажиров, спустившихся по трапу DC-10, буквально заполонили его.

Я приметил длинноволосого парня, стоявшего поодаль, в углу, с видом вполне безразличным, почти отсутствующим. Линялую джинсовую куртку он теперь нацепил - возможно, хотел хоть чуток изменить свою внешность; но коричневый пакет в руке оставался тем же. Сработанный из толстенной бумаги, предназначенный для увесистых покупок, пакет все же не выдержал и слегка надорвался.

Парню было под тридцать. Высокий молодой человек, с резкими, угловатыми чертами лица, составлявшими неприятный контраст женственной прическе. Длинные волосы могут быть красивы - если у мужчины физиономия сказочного принца либо настоящего аристократа; но обладателю рожи, походящей на обветренную новомексиканскую скалу, следует четырежды подумать, прежде чем отпустить шевелюру до плеч.

Вести близкое наблюдение парень умел отменно плохо. Подолгу смотрел в сторону, потом не выдерживал и метал на нас панический взгляд исподлобья, проверяя: а не улизнули подопечные часом?

Вполне естественно. Закаленных бойцов, способных драться хоть в пустыне, хоть в тропическом лесу, у Бультмана было вдоволь - а вот людей, знающих тонкости, присущие секретной службе, не было. Ударный отряд собирался наспех, прямо на полигоне в Монтего.

Это, между прочим, не столь уж далеко от Пуэрто-Рико.

- Постарайся присмотреть за нашим волосатым попечителем, - велел я Дане, - проследи, не перемолвится ли он с кем-нибудь случайным словечком. Также... Ты знаешь Модесто в лицо, или нужно дожидаться, пока он подойдет и представится?

- Я знаю Модесто.

- Прекрасно. Увидишь - дай знак, чтобы немедленно приблизился, и не стесняйся при этом. Нужен ствол! Я не из тех привередливых кинодураков, которые презирают огнестрельное оружие и разделывают супостата под орех голыми руками. При этом часто пользуются шелковыми перчатками... Сучий сын только что прошел основательную боевую подготовку, закален, силен и молод. А мне шестьдесят с хвостиком, и последнее время я преимущественно восседал в мягких автомобильных креслах, вертя баранку, - не ахти какое физическое упражнение. Предпочитаю оказаться при пистолете, если до стычки дойдет.

- Что ты делать собираешься? - полюбопытствовала Дана весьма сухим тоном.

- Притвориться растерянным остолопом. А потом внезапно превратиться в неустрашимого сверхчеловека, дабы ребятки подивились...

- Вот мой саквояж!

Дожидаться моего собственного пришлось еще минут пять.

- Мэтт, - негромко позвала Дана.

- Ага?

- Ты слыхал когда-нибудь о чудесном заживлении разрывов на бумажных пакетах?

Я сощурился:

- Уверена?

- У парня был обычный пакет, с веревочными тесемками, треснувший по шву.

- Да, видел.

- И я видела. Он еще поддерживал свое добро снизу, чтоб не вывалилось окончательно... А теперь погляди.

Длинноволосый зашагал прочь, скрылся за колоннами, но я рассмотрел все, что требовалось.

- Как насчет Модесто? - осведомился я.

- Не появлялся...

- Значит, обойдемся без Модесто, - заявил я. - Либо за нами издалека присматривают приятели блондина, либо он ускользнул, чтобы следить самостоятельно. Упустить нас парень попросту не имеет права. Посему я отправляюсь в сортир и предоставляю малышу великолепный шанс настичь объект в укромном, тихом местечке... А ты стой на месте и вещи стереги. Ни шагу никуда! Скорее всего, тебя не тронут: им я требуюсь. Но держи ухо востро. Да, мимо вполне может прошагать субъект, несущий разорванную бумажную сумку. Попытайся приметить и запомнить. Хотелось бы знать помощничка в лицо.

Нахмурившись, Дана сказала:

- Будь осторожен, Мэтт. Сам говоришь: без пистолета не справишься...

- Цитируй, пожалуйста, поточнее... "Предпочитаю оказаться при пистолете", верно? Предпочитаю. Коль скоро Модесто не явился, нужно добывать оружие самостоятельно. Вот и все. Пожелай мне удачи.

- Удачи, дорогой.

Дана провожала меня по-настоящему озабоченным взглядом. Что ж, всегда приятно знать: кто-то беспокоится о твоей сохранности...

Сортир оказался новеньким и сверкал чистотой. Облюбовав дальний писсуар, я отступил от этой полезной вещи подальше, но не настолько, чтобы превысить дистанцию прицельного мочеиспускания.

Следовало присматривать за входом.

Конечно, я делал сомнительную ставку. Парень вооружился - иначе не было смысла меняться бумажными мешками с неведомым пока напарником. И оружие, очутившееся у блондина, требовалось мне позарез, и я решил отобрать его правдой или неправдой. Второй способ гораздо быстрее и безопаснее. Для этого нужно было помешать парню выстрелить, а потом наброситься на противника. Не так легко, стоя в блистающем, отделанном белой плиткой помещении, где негде укрыться, если не принимать в расчет фанерных кабинок...

На руку мне играло то, что неприятель не был профессионалом. Парень, безусловно, взвился бы от негодования, услыхав подобную оценку, заорал бы: "Да я опытный наемный солдат!" И был бы совершенно прав.

Да только работа предстояла отнюдь не солдатская.

Подобно всякому любителю, длинноволосый помедлит, потопчется хоть несколько мгновений вместо того, чтобы прямо с порога выпустить пару-тройку пуль и броситься наутек.

Дверь отворилась, вошел низкорослый смуглый латиноамериканец, присоседился, приступил к облегчению мочевого пузыря. Затем объявился желанный гость, податель ствола насущного... Он замешкался, двинулся вперед, начал очень медленно расстегивать ремень. Затевать стрельбу в присутствии свидетеля длинноволосый не осмелился: с точки зрения коммунистической - непростительное слюнтяйство. Любой уважающий себя марксист, подобно уважающему себя мафиозо, обязан уложить любого свидетеля вместе с намеченной жертвой. Лес рубят - щепки летят, говаривали когда-то большевики.

Бумажный пакет испарился заодно с джинсовой курткой. Парень полностью подготовился к атаке. Спортивную рубаху он держал навыпуск, дабы торчащая из-за ремня рукоять не бросалась людям в глаза. Ремень он расстегивал очень, очень медленно - по тем же соображениям, по коим я застегивал гульфик очень, очень быстро: негоже и неудобно вступать в битву, потрясая взятыми наперевес причиндалами.

Тщательно вымыв руки, латиноамериканец удалился. Так и не узнал, какое упустил зрелище...

Притянутая пружиной дверь затворилась.

Точно по сигналу спортивного судьи, мы развернулись одновременно. Блондин выдергивал припрятанный пистолет, я вскинул руку с припрятанным и заранее раскрытым герберовским ножом, который стоил мне уйму стараний и нервной энергии: протащить клинок мимо детектора в аэропорту Кеннеди отнюдь не просто.

Моя предполагаемая тактика была безукоризненна. Цапнуть удобно свисающие длинные волосы, рвануть мерзавца на себя, вывести из равновесия - и тотчас употребить нож, как выразился Гамлет, Принц Датский, "по назначенью". Правда, Гамлет говорил о шпаге, и шпага была отравлена. Весьма удобно, кстати...

Рывок за волосы должен был подставить под удар глотку - тоже весьма удобно. Я обосновался так, чтобы стоять от противника по правую руку, ибо парень левшой, по-видимому, не был. Истинного профессионала, между прочим, и отличает молниеносный, дотошный расчет всех мелочей, способных помочь в грядущей стычке.

Я и учел все крошечные детали. Кроме одной.

Длинные волосы оказались накладными. Париком оказались.

И остались в моей пятерне.

Из равновесия вышел не противник, а я сам. И только это меня спасло. Это, да еще блеснувший нож, от которого парень попытался закрыться левой рукой. Стрелять в человека, внезапно ушедшего с линии огня, и одновременно дергаться всем телом - верный промах.

Пистолет оказался двадцатидвухкалиберным крохой с глушителем: весьма слабое орудие убийства, но в замкнутом пространстве хватило бы и такого.

Положение было уморительным - если глядеть со стороны - двое вооруженных мужчин пытаются вывести друг друга в расход, и у каждого оружие нацелено куда попало, только не в противника. Я выпрямился, рванулся вперед, прижался к парню, точно противоестественный любовник, не дозволяя свободно орудовать пистолетом. Но сам держал клинок изготовленным для восходящего удара и тоже ничего не мог поделать на столь близком расстоянии.

Переворачивать нож и колоть острием запястье неприятельской руки, в которой обретался пистолет, было уже некогда. К лешему острие. Я треснул парня торцом черенка - тоже не слишком приятно.

Пистолет загремел по кафельной плитке пола.

Парень понимал толк в огнестрельных приспособлениях. По-настоящему понимал. Настолько понимал, что на мгновение замер, ожидая: разрядится вылетевшее оружие от резкого удара или нет. Рикошетящая пуля способна вытворять вещи поистине страшные.

Замер и предоставил мне, профессионалу, приученному не рассуждать в подобном ключе, когда события все равно будут развиваться независимо от моей воли, употребить "гербер" снова. Уже обычным способом.

Даже три дюйма хорошо отточенной стали способны спасти вам жизнь, если дело доходит до последней крайности. Даже половинка бритвенного лезвия может выручить. А герберовские ножи имеют пятидюймовый клинок, - вполне достаточно для рукопашной стычки.

Я ударил парня в грудь, поскольку ножевая рана в живот не вызывает мгновенного шока, в то время как требовался именно шоковый эффект. Парня следовало ошеломить, остановить любой ценой. Я отлично понимал, что в рукопашной потасовке с молодым, кряжистым, жилистым, на славу обученным противником не продержится нынче и полминуты.

Лезвие прошло точнехонько меж ребрами, но чуть ниже намеченного места. После такой раны можно и умереть, но вовсе не сразу. И шока особого блондин не испытал, ибо не принадлежал к слюнтяям, готовым шлепнуться в глубочайший обморок при виде собственной крови. Оставив продырявленное легкое без особого внимания, молодец нырнул, пытаясь подхватить пистолет. Очень жаль. Парень и впрямь рассматривал огнестрельное оружие с избыточным почтением. Драться следовало, а не ствол поднимать. Имея преимущество силы, молодости и выучки, он, пожалуй, совладал бы со мной, невзирая на "гербер" и собственную рану.

Я бросился на спину коротко, "под бокс" постриженному бойцу Бультмана и пырнул его под левую лопатку. Двинул по голове, заставил удариться лбом о кафель, вогнал узкое лезвие между шейными позвонками. Парень содрогнулся и обмяк.

Остолопы, именуемые киногероями, обычно морщатся, совершив убийство; или тяжко вздыхают; или мужественно и сокрушенно играют желваками... В общем, испытывают угрызения совести. Мне такими глупостями заниматься было недосуг. Если скотина хотела убить меня, скотина получила по заслугам. Существо, подымающее на тебя пистолет, автоматически перестает считаться человеком. Очень здравая школа мысли, процветающая в нашей организации... Рекомендую всем, кто хочет уцелеть при схожих обстоятельствах.

Я испытывал не угрызения совести, а огромное желание отхлестать себя по щекам. Ибо на поверку оказался немногим лучше голливудских болванов. Твердило же шестое чувство: неладные у соглядатая волосы! Не кажется парень ни гомосексуалистом, ни наркоманом. На поэта, композитора или художника и подавно не смахивает - с таким-то рылом! И, наконец, это боец-коммандо, проходящий подготовку у Бультмана! Кто слыхал о длинноволосых десантниках?

Все это надо было учесть, но я, как последний болван-любитель, потянул неприятеля за парик. Тьфу на тебя, старина!

Крови пролилось немного. Я затащил поверженного в ближайшую кабинку, приподнял, усадил на унитаз. Поспешно выскочил, подобрал парик и пистолет. С минуты на минуту могли вломиться желающие опорожнить желудок, и я не стал задерживаться, вытирая кровяные пятна. В конце концов, для аэродромного сортира кровь - явление заурядное.

Я бросился назад, в кабинку. И вовремя. Скрипнула пружина у входа. От души понадеявшись, что поглощенный своими делами посетитель не займется подсчетом ног, виднеющихся под дверцей, я замер. Журчание раздалось и вскоре прекратилось. Опять проныла пружина.

Я хотел было водрузить парик на голову неизвестного мертвеца, но воздержался. Парень был бойцом, честно пытавшимся выиграть отчаянную схватку, и умер по-воински. Незачем издеваться над покойником.

Заклинив дверцу оторванной щепкой, я поправил за поясом взятый в бою пистолет, одернул пиджак и отправился восвояси.

Глава 21

Дана стояла подле саквояжей, прислонившись к стене. Взволнованная, напряженная, женщина стреляла глазами во все стороны, пытаясь то ли пропавшего без вести Модесто разыскать, то ли рваный бумажный пакет подметить. А может быть, гадала: отчего спутник в сортире замешкался? Медвежья болезнь приключилась?

Увидев меня. Дана облегченно вздохнула и сделала два непроизвольных шага навстречу.

- Мэтт! - выдохнула она. - Ты... тебя целую вечность не было! Думала, умру от беспокойства... Обошлось?

- Кажется, - ответил я. - Поврежденных сумок не заметила?

- Заметила. В руках женщины.

- Женщины?

- Да, молодой девицы, немного старше двадцати лет. Испанка, латиноамериканка - не знаю... Прошагала мимо, юркнула за угол. Я осталась на месте, как ты распорядился.

- Опиши.

Дана пожала плечами:

- Довольно хорошенькая смуглянка. Сильно гримирована, однако со вкусом. Черные, коротко стриженые волосы. Пониже меня ростом, но все же высокая. Джинсы - потертые донельзя, в соответствии с последней молодежной модой, но чистые. Белая кружевная блуза фасона "фиеста", с огромным декольте. Белые туфли на высоких каблуках... Достаточно?

- Вполне, - ответил я. - Теперь...

- Мэтт, что произошло в уборной?

- Послушай, - произнес я нетерпеливо, - составлять летописный отчет недосуг, а краткий устный пересказ можешь выслушать попозже. Сейчас, поскольку ты заведуешь электроникой и связью, отправляйся к телефону и вызови сюда похоронную группу. Скажи: объект заботы восседает на унитазе, последнем слева, прямо у стены. Дверь не заперта, просто заклинена. Вели забрать вон и закопать поглубже.

Дана охнула.

- Если опоздают, - продолжил я, - и местные власти доберутся до парня первыми - пускай связываются с Вашингтоном и привлекают любую помощь. Любой нажим на пуэрториканцев будет очень кстати. Потом вызови Мака сама, скажи: Бультман вступил в игру, и мне придется изъять старого знакомца из обращения. Пускай командир порадуется, сидя в своем кабинете... Он говорил, что Фриц не оставит меня в покое - и, как обычно, оказался прав. Изложи все подробности. Потом подойди в службу автомобильного проката, нам заказали колымагу. И давай условимся о месте встречи.

- Ты убил этого человека? - прошептала Дана. Дурацкий вопрос, учитывая, о чем я толковал битых две минуты.

- А что же делать было с вооруженным, обученным десантником - поцеловать его?

Дана скривилась:

- Прости. Конечно, ты не мог поступить иначе... Я просто... пока не привыкла. Мэтт, я, должно быть, просто канцелярская крыса по природе... И все же очень рада, что ты убил его, а не он тебя...

Помолчав, Дана прибавила:

- Я прикачу к месту посадки на самолеты. Не вздумай нервничать. Стоянка машин, сдаваемых внаем, находится в полумиле от аэропорта. До нее отвозят на автобусе, когда тот наполняется до отказа... Но я возьму такси... А чем ты займешься?

- Попытаюсь выследить подружку покойного блондина. Хочу выяснить, как мальчик обзавелся одним из пистолетов, составляющих безраздельную собственность нашей службы. Двадцатидвухкалиберный крошка с очень хитрым глушителем, понимаешь?

Я легонько похлопал себя по боку:

- Из тех, что предназначаются для бесшумного истребления. Зовется "рюгером", и прошу не путать эту модель с "люгером". Пистолет - из нашей оружейной комнаты, не сомневайся.

Дана свела брови у переносицы:

- Ты думаешь... Модесто?

- Наивероятнейший вывод. Или голубчик продался...

- Модесто не предал бы!

Я с любопытством разглядывал Дану.

- Вы так хорошо знакомы со связным, сударыня? О`кей, значит, Модесто чист перед Богом и людьми. Значит, его просто сграбастали, скрутили и отняли оружие, которое Скромник нес мне. Очередной вывод: или бедолага валяется где-то совершенно мертвый, или его содержат где-то живым. В последнем случае нужно поскорее выяснить, где именно. А для этого следует побыстрее изловить латиноамериканку в потертых джинсах и декольтированной блузе. Коль не успела безвозвратно смыться, конечно...

По счастью, девица не смылась. Она преспокойно восседала на большом рюкзаке, расположившись у противоположного входа в аэровокзал. Я обнаружил девушку, совершив обходной маневр, обогнув здание снаружи и воспользовавшись той самой дверью, подле коей она пристроилась.

Оба коричневых пакета - порванный и целый - красовались у девициных ног. А вместе с ними - джинсовая куртка безвременно усопшего блондина.

Изучив обстановку издали, я приблизился, гадая, какого лешего смазливая и, наверное, не лишенная вкуса особа сочетает несочетаемое: изысканную блузу, туфли, которые впору надевать на президентский прием собираясь, - и паршивые, дотла протертые ковбойские брюки. Уму непостижимо...

Появления моего девушка не заметила: чересчур усердно пялилась туда, откуда вот-вот, по ее расчетам, должен был пришагать псевдоблондин. Как я вышел наружу, цел и невредим, она видеть не могла: аэродромный нужник скрывался за выступом стеньг.

- Не ждите, сеньорита, - заметил я негромко. Девица дернулась и обернулась ко мне. - Да нет, продолжайте сидеть спокойно. И уберите руки подальше от своей сумочки.

Девица уставилась в дуло наведенного пистолета, спрятанного от любопытных взоров под полой пиджака.

- Он погиб? Наверное, погиб, раз у вас его оружие. Обсуждать вопрос о том, чье именно оружие обреталось у меня, у кого было изъято в начале и не попало ли ненароком к законному владельцу, было некогда. Предположительно, пистолет забрали у Модесто. Предположительно, знали: Модесто работает на нас. Но ставить чересчур много на простые предположения небезопасно. И допытываться, где раздобыли ствол, я не пожелал. Ненароком было можно сболтнуть девице сведения, о которых она пока не имела понятия. Предположительно...

Опаляемый лютым взглядом карих глаз, я изучал незнакомку. Довольно хорошенькая, скуластая, белозубая. Длинные черные ресницы мало уступали тем, которыми обладала Розалия Варек.

- Он что, другом твоим числился? Еcли так, извини. Парень попросту выбора не оставил...

Белые зубы девицы заблестели. Не в улыбке, а в чисто волчьем оскале:

- Они все мои друзья! Все доблестные солдаты, воюющие за свободу и независимость! Понял, свинья империалистическая?

Понятия не имел, что живые люди способны изъясняться эдакими фразами. Всегда полагал подобные обороты присущими исключительно литературным произведениям советских, кубинских и тому подобных борзописцев.

- Давай-ка сумочку, дорогуша. На минуту, не больше. Грабить не собираюсь.

Девица вознамерилась было выхаркнуть очередную тираду, но передумала и пожала плечами. Ухватив ридикюль в левую руку, я не без усилия открыл его, проверил: оружия нет. Скрыть хотя бы лезвие безопасной бритвы в столь облегающих джинсах казалось немыслимым. А блузка не скрывала даже полных грудей, не знакомых, по-видимому, с лифчиками.

Возвратив сумочку, я поднял один из бумажных пакетов - целый. Там обреталось грязное белье, принадлежавшее, должно быть, покойному коммандо, и две запасных обоймы для "рюгера". Кроме них, картонная коробка с патронами двадцать второго калибра, более чем наполовину полная. Тем лучше. Я конфисковал боеприпасы и определил пакет на место.

- Коричневые штуковины понесешь ты, - уведомил я, - я возьму рюкзак и сумочку. Движемся к проходу на взлетное поле. Там сядем в автомобиль, но его придется чуток подождать. Пожалуйста, не делай глупостей. Не думай, что я не решусь выстрелить, если вокруг толпа. На пистолет навинчен очень хороший глушитель, сама помнишь. Девушке внезапно сделается скверно, девушка рухнет без сознания, и в общей сумятице я смогу преспокойно исчезнуть.

- Не доставлю удовольствия! Ты не убьешь опять, кровожадный фашистский палач!

- Вот и славно. Идем-ка.

Перебросив джинсовую куртку через правую руку и скрыв пистолет от любого случайного наблюдателя, я взвалил рюкзак на спину. Отнюдь не тяжел был рюкзак, но все же не хотел бы я тащиться с ним на гребень Скалистых Гор. Мы пересекли аэровокзал, вышли с противоположной стороны, очутились под ярким, хотя и клонившимся к закату солнцем. Тропики...

У круглой, толстой колонны я велел девушке остановиться, сбросил поклажу, вытер испарину.

- Садись на рюкзак, дорогуша, отдыхай. Это приказ.

- Я плюю на фашистские приказы!

Повторяю: никогда не подумал бы, что живые люди способны изъясняться эдакими фразами. Но девица выпустила идеологический пар, угомонилась и послушно присела. Видать, и впрямь устала. Или коленки тряслись, не знаю.

Я стоял и держался начеку. Я уже и так сотворил глупость, не распознав парика. Следующая мимолетная дурь могла и жизни стоить.

- Как тебя зовут?

- La Margarit.[12]

- Ты с Гобернадорских островов?

- Ха! Две навозных кучи посреди моря! Но и туда протянулась хищная лапа янки! Нет, я - член ООПРа!

- Опять безумное сокращение, - вздохнул я. - Переведи, пожалуйста. Что значит ООПР?

- Империалистическая свинья, даже не позаботился ознакомиться со страной, которую поставил на колени! Мы - Освободительный Отряд Пуэрто-Рико. И, наравне со свободолюбивыми патриотами Гобернадора боремся за свержение кровавой диктатуры. Вместе с КОЛом1 Хоть это сокращение тебе знакомо?

- Разумеется. Выходит, Карибский Освободительный Легион почесал спину вам, а теперь вы чешете спину им, в залог вечной и нерушимой дружбы?

- Мы помогаем революционной справедливости! Кладем конец бесчисленным преступлениям против простого народа, крестьян и рабочих. Твоим преступлениям, буржуй!

Я рассмеялся вполне искренне, только не очень весело.

- Моим преступлениям, ты права, девочка... Только не против рабочих и крестьян - я ничего против рабочих и крестьян не имею, - а против простого народа! Настолько простого, что взял - и запросто взорвал моего сына, обедавшего в ресторане! Тебе не рассказали об этом, а? Тебе не рассказали, что ресторан был полон пресловутого простого народа, собравшегося просто поесть? Заступники народные, будьте вы неладны...

Девица на миг смешалась, облизнула губы:

- Нет... не рассказали...

Но тотчас воспрянула духом и ринулась в новую атаку:

- Но среди янки не бывает простого народа! И невиновных не бывает! Все вы в ответе за страдания моей бедной угнетенной страны!

- Как угодно, - вздохнул я. - Хотите обвинять всех огулом - обвиняйте: вполне в духе Маркса... Но если мы виноваты поголовно, то и вы не обессудьте. Объявляю виновными всех членов КОЛа! Всех до единого. Всех паскудных и злопаскудных патриотов, кол им осиновый в спины! Вы на что, мерзавцы, надеялись? Устроить взрыв и остаться безнаказанными? Оставляете за собой право убить моего сына с помощью бомбы и твердите, будто я не вправе разделаться с вами при помощи пистолета?

- Вы - агент империалистического правительства США!

- Да я в отставку вышел, дуреха! В полную, чистейшую отставку! И был миролюбивым гражданином, пока ваши проклятые дружки не напали на ресторан в Вест-Палм-Бич. Но теперь уж сотру с лица земного весь этот гребаный и ахнутый КОЛ; а заодно и ООПР ваш драгоценный, коль скоро помешать задумаете!.. А-а-а, вот и карета подана... Забирайся внутрь с очень большой оглядкой и осторожностью. Семерых ублюдочных революционеров я уже благополучно шваркнул... виноват, восьмерых - не учел приятеля вашего сортирного... Хотите увеличить список до девяти голов - прошу. Только попробуйте номерок отколоть, сколь угодно малый. Между прочим: если ваши дружки попытаются напасть на машину, первым выстрелом прикончу вас, а уж потом начну отбиваться. Уразумела, дрянь?! Отвечать!

- Уразумела, - процедила пленница.

Я снова вскинул рюкзак на плечо и препроводил Ла-Маргариту к автомобилю, за рулем которого ждала Дана Дельгадо. Ла-Маргарита... Боги бессмертные, да ведь распространеннейший мексиканский коктейль, приготовляемый из кактусовой водки, именуется "Ла-Маргаритой"! "Может быть, - подумал я, - и самому назваться не Эриком, а, например, Эль-Водка-Мартини? Музыкально, воинственно..."

Орал я на девицу вполне осознанно. Существует два способа произвести на захваченную особь надлежащее впечатление: тихая угроза и зычный рев. Угрожая втихаря, производите впечатление глубочайшее, но только на умного неприятеля. Сыплющая марксистскими словечками девица не казалась особенно умной и вполне могла решить, будто я - нерешительный империалистический слизняк. На подобную публику лучше кричать благим матом. И лихим тоже. Лишь такую речь они воспринимают с должным вниманием.

В списках Мака Ла-Маргарита, кажется, не фигурировала; а посему, кроме личных оскорблений, позаимствованных из красного цитатника, я ничего не мог поставить ей в вину. Впрочем, нет! Ла-Маргарита обеспечила сортирного покойника пистолетом.

Что же, будем надеяться, у этой шушеры тоже худо-бедно поставлена разведка, и Ла-Маргарита представляет, с какого свойства противником связалась. Истребительной службы побаиваются люди куда более могущественные, чем вонючий ООПР, или как его там...

Будем надеяться, Ла-Маргарита знает, чему нас обучают.

Глава 22

Дана вела маленькую коричневую машину уверенно и ловко - насколько дозволяла автоматическая трансмиссия. Передачи переключались неожиданно, с резким скрежетом и лязгом, а двигатель был отнюдь не могучим. Я непрерывно болтал с мисс Дельгадо. Собственно, говорить было не о чем, но если тебе нужно быстро и лихорадочно размышлять, а рядом тарахтят без умолку, сосредоточиться почти немыслимо. Вот мы и обменивались пустыми репликами, дабы пленница не вынашивала коварных планов.

Дана охотно выкладывала мне все, что знала о Пуэрто-Рико.

Остров, как выяснилось, был открыт Колумбом, в 1493 году, во время второго плавания. Испанцы, под началом Понсе де Леона,[13] заселили его немного позже, а потом Понсе отправился на поиски родника вечной молодости. Родника не сыскал и назад не вернулся. Во время испано-американской войны, в 1898-м, остров был захвачен Соединенными Штатами, а с 1917-го пуэрториканцы получили американское гражданство.

Дана поведала, что Пуэрто-Рико имеет приблизительно сто десять миль в длину и тридцать пять в ширину. Общая площадь - приблизительно тридцать пять тысяч квадратных миль, а население слегка превышает три миллиона. Полмиллиона обитает в столице, Сан-Хуане. Самый маленький из Больших Антильских островов, Пуэрто-Рико, лежит прямо к востоку от Испаньолы[14], которая лежит прямо к востоку от Кубы, которая лежит прямо к югу от Флориды. По другую сторону Пуэрто-Рико находятся Виргинские и другие острова, известные в качестве Малых Антильских и тянущиеся к Южной Америке.

Девица, разделявшая со мною заднее сиденье, безмолвствовала, слушая непрошеного экскурсовода, хотя кой-какие замечания Даны, вероятно, заставляли ее пролетарскую кровушку бурлить и клокотать от возмущения. Впрочем, дуло оснащенного глушителем пистолета, будучи прижато к ребрам, служит наилучшим успокоительным средством. Врачи-невропатологи, к сожалению, не знают об этом и пичкают своих неуравновешенных пациентов малодейственными химическими снадобьями...

Ехать, уперев ствол прямо в бок задержанному, по меньшей мере небезопасно. Я никогда не решился бы перевозить подобным образом крепкого мужчину, тем паче, обученного агента. Но Ла-Маргарита была некрупной девушкой, а вдобавок - любительницей. Я рискнул.

Густо лежавший на смуглом лице грим начинал таять в жарком воздухе кабины.

Я попросил Дану подыскать укромное местечко, где можно задержаться на четверть часа или подольше, не опасаясь любопытных глаз. Кивнув, моя спутница направила автомобиль к приморскому парку, зеленому оазису меж высоких каменных зданий, два из коих были гостиницами. Дана вкатила на стоянку, втиснула колымагу под прикрытие большого лимузина.

Из окошек были видны раскидистые тропические деревья, зеленые поляны, голубые просторы Атлантики, белые кучевые облака. "Впрочем, любоваться пейзажем придется чуть попозже", - подумал я.

Не идеальный, конечно, уголок для допроса с пристрастием, но, по крайней мере, движение - пешеходное, велосипедное и автомобильное - было редким. По словам Даны, Мак не держал на Пуэрто-Рико специальных "групп допроса". Учитывая, что жизнь Модесто могла подвергаться опасности, а уж здоровье - и подавно, вызывать заплечных мастеров было некогда, но я могу считаться довольно сносным подмастерьем. Предпочитаю, разумеется, передавать пленников ребятам из ГД - не потому, что руки замарать боюсь, а потому, что в любом деле требуется должная сноровка; и наркотиками, развязывающими язык молниеносно, ГД располагает. Но я не раз, и не два, и не три выдавливал из неприятеля нужные сведения.

Коль скоро девица окажется фанатичкой, готовой издохнуть за якобы правое дело - пускай пеняет на себя. Мой долг - предупредить о неминуемых последствиях, пояснить: под настоящим нажимом заговаривают все без исключения. А там пусть решает сама.

Дана открыла дверцу, кашлянула:

- Пойду, пожалуй, погуляю немного, - сказала она. - Желудок у меня слабоват на такое смотреть...

Реплика входила в типические приемы следствия, ведомого наспех; однако, думаю, госпожа Дельгадо не роль играла, а вполне искренне спешила сбежать подальше.

- Не забирайся чересчур далеко, - попросил я. - Вернешься, когда трижды нажму на клаксон.

- Понятно.

Мы проследили, как Дана удалялась. Потом я извлек потрудившийся в аэродромном сортире нож. Раскрыл его, резко тряхнув кистью: весьма впечатляет непосвященного. Поскольку закон возбраняет носить клинки, оборудованные кнопками, приходится пускаться на цирковые трюки. Очень эффектные, повторяю.

Ла-Маргарита вздрогнула. Уставилась на длинное, тонкое, слегка запачканное кровью псевдоблондина лезвие. Облизнула губы.

- Вы же прилетели без оружия!

- Вот как! - сказал я. - Стало быть, горилла в парике обзавелась пистолетом, дабы напасть на предположительно безоружного, пожилого неприятеля? Да вы настоящие герои, дорогие товарищи!

Девица отмолчалась. Я подтолкнул ее "рюгером":

- Откуда ружьишко? Из лесу, вестимо? Лучше говори по-доброму. Впоследствии скажешь так или иначе; выложишь все до словечка. Но пока что чистосердечное признание может спасти; а вот подвергнувшись размягчающему воздействию, по меньшей мере останешься калекой. И долг свой нарушишь неизбежно, и в развалину превратишься. Посему гораздо разумнее нарушить долг сразу же, немедля - и уцелеть. Согласна?

- Пистолет вручили мне, чтобы я передала его Раулю.

- Кому?

- Раулю Боннетту. Убитому вами в уборной. Я знала Рауля в лицо, поэтому выбор и пал на меня. Рауль... обучался на Монтего, в составе армии, которой предстоит освободить Гобернадор от американского ига. И мы освободим все Карибские острова! Все! Империалистические угнетатели будут изгнаны вместе со своими рабами-марионетками.

- Эгей, - прервал я, промышлявший после второй мировой войны романами о ковбоях и не совсем утративший чувство литературного стиля: - Ты уж либо марионетками тамошних правителей зови, либо рабами. Быть одновременно и тем, и другим невозможно.

Урок словесности пропал впустую.

- В результате революции возникнет новая нация, демократическая федерация островов, объединенных справедливой конституцией!

Газету "Правда", что ли, читает в кубинских переводах?

- Значит, сортирный десантник был твоим знакомым. Еще раз приношу извинения. Боннетт... Французское имя.

- Пролетарии всех стран объединяются! Среди наших товарищей - французы, испанцы, голландцы, португальцы, англичане; даже американцы!..

- А говорите, все янки - чудовища...

- Мы перерезали позорную пуповину пещерного национализма и боремся с империализмом под знаменем освобождения, под стягом борьбы с капитализмом.

- А кто ворожит освободителям? Кубинцы или Советы?

- Ага! Янки рады видеть коммуниста под каждой кроватью! Но даже если нам помогает Фидель - он хотя бы островитянин, а не паршивый...

И так далее, и тому подобное, и в этом же роде. Какая ирония судьбы! Герман Генрих Бультман лишился ступни и здоровья, пытаясь вывести в расход бородатого кровососа, приспешникам которого сейчас помогал вовсю, вербуя и обучая ударный отряд, намеревавшийся низложить гобернадорского диктатора - тоже не великого человеколюбца, но все же... Все же по ночам граждане Гобернадора не просыпаются в ужасе, услыхав, что возле дома остановилась машина.

А касаемо пещерного национализма, об отсутствии коего девочка талдычила с немалым воодушевлением... Полное отсутствие национальных предрассудков: хоть людоеда над собою поставим, лишь бы нашим соплеменником числился! Девяносто шестой пробы пролетарский интернационализм, ей-ей...

Я внезапно вспомнил заверение Даны: у людей Бультмана шансов нет. Но террористы редко способны рассуждать здраво. И все же, все же... Где-то на дне сознания теплилась непонятная, неоформившаяся пока, остававшаяся в зародыше мысль...

- От кого получила пистолет?

- А?

- От. Кого. Пистолет. Получила? Большое спасибо за поучительную лекцию, но и на вопросы отвечать изволь.

Девица с вызовом уставилась на меня и промолчала. Я хмыкнул, засунул двадцатидвухкалиберный пистолет во внутренний карман пиджака, откуда его затруднительно было бы выдернуть постороннему, и поднес к девицыной физиономии острие "гербера". Припомнил, как примерно тем же манером допрашивал Морелоса-младшего, коему и жить-то оставалось минуту, не более. Кажется, Мэттью Хелм становился экспертом по устрашению несмышленышей. Увы...

- У одного из континентальных индейских племен, - уведомил я, - существовал некогда милый обычай: жене-прелюбодейке рассекали кончик носа. В иных обществах, по другую сторону океана, если не путаю, нос отрезали начисто. Я начну индейским способом, а басурманский приберегу на потом...

Ла-Маргарита облизнула губы:

- Вам бы в Освенциме палачом служить! Фашистский выродок! Хоть убей, ничего не скажу!..

Если только человек не отважен по-настоящему, он всегда разражается подобными заявлениями. Впрочем, даже отважные в итоге разливаются майскими соловьями - коль скоро не гибнут под нажимом неумелых пытошников.

Несмотря на воинственные тирады, Ла-Маргарита сломалась почти немедля. Я даже неприятно изумился такой уступчивости и крепко призадумался. Чересчур уж мало крови пролилось, чересчур крошечным оказался надрез, чересчур незначительна причиненная боль. Я знаю, о чем толкую: самого допрашивали не единожды.

Пригрозив девице ампутацией носа, я достиг желаемого. Но сегодня следовало помнить: не все то волосы, что с головы свисают. Не следовало принимать за чистую монету все, казавшееся вполне естественным. Иначе можно было и собственным волосам, заодно с головой, сказать "прощайте"...

Минут через десять я нажал кнопку гудка. Дана осторожно приблизилась по зеленой лужайке, готовясь узреть настоящую бойню. Облегченно вздохнула, не заметив подле автомобиля дымящихся человеческих кишок. Охнула, увидав капельку запекающейся крови на кончике девичьего носа.

- Только спокойствие! - предупредил я. - Это легчайшая царапина. Дай чистую бумажную салфетку - и все обойдется... Вы, девочки, родственные души. Ла-Маргарита, подобно тебе, не переносит вида крови. По крайности, если кровь течет из нее самой... Это не помешало бедняге вручить покойному парню заряженный пистолет, чтоб мог невозбранно выпустить кровушку из другого. Непостижимая вещь - людская психика!

- Не прикасайтесь ко мне! - завизжала поборница пролетарского интернационализма, когда я попытался исправить содеянное и утереть ей нос. - Не смей до меня больше дотрагиваться, поганый буржуй! Лучше убей сразу!

О, боги бессмертные... Впрочем, скорее всего, Ла-Маргарита была просто хладнокровной стервой и устраивала пародию на бред, который слыхала по кубинскому и советскому радио. Внушала мне, будто в стриженой голове мозгов - ни на грош, и по-настоящему опасаться нечего... Полагалось держать ухо весьма востро.

- Не убью, назло мировому пролетариату оставлю в живых, - улыбнулся я. - Чем больше у них болванов - тем лучше для нас, буржуев.

Передал салфетку. Пускай считает, что я поверил истерическим словесам. Чересчур назойлив был поток изрыгаемой девицею чуши. В третий раз повторяю: живые люди таким языком не изъясняются. Только персонажи коммунистических книжек.

- Дана, - обратился я к напарнице, - Пачеко-стрит, четыреста двадцать семь... Тебе известно, где это?

- Пачеко-стрит? Н-нет... не слыхивала.

- Выкладывай, как туда ехать, - велел я девушке и выслушал приглушенные салфеткой пояснения.

Некоторое время спустя, когда машина принялась колесить по улицам и переулкам Сан-Хуана, я обратился к затылку сидевшей за рулем Даны Дельгадо:

- Наличествует некий местный делец, Поль Энсиниас, процветающий торговец дамским платьем. Несколько лет назад попросил политического убежища, спасаясь от нынешнего гобернадорского режима; исхитрился вывезти с собою немало денег и основал фирму.

Дана прерывисто вздохнула.

- У тамошнего правительства, - продолжил я, - имелись достаточные основания преследовать господина Энсиниаса, поелику оный, как выясняется, числился членом Карибского Освободительного Легиона и даже имел высокую честь состоять в Совете Тринадцати. Однако товарищи террористы начали подозревать, что Энсиниас передает секретные сведения кому-то в Вашингтоне. Кому - пока не знают, но постараются побыстрее выяснить.

Я сделал небольшую паузу.

- Продолжай, - хрипло сказала Дана.

- Заподозрив двойную игру. Легион вполне объяснимо учредил за Энсиниасом постоянную слежку при помощи друзей из ООПРа. И сегодня соглядатай, шедший по пятам, обнаружил: Энсиниас повстречал известного американского резидента, взял у того бумажный сверток. ООПР немедленно снесся с КОЛом - тьфу, провались они, эти сокращения! - и велел схватить поганого изменника. Изменника схватили, обнаружили в пакете хитроумный пистолет, запасные обоймы и коробку патронов.

- Так мы и думали, - бесцветным голосом промолвила Дана.

- Из Энсиниаса вышибли признание, что пистолет предназначался федеральному агенту, который вот-вот прибудет в Сан-Хуан. Мне. Потом раздался телефонный звонок Бультмана: "Вызываю из международного аэропорта Кеннеди, объект вылетел, сопровождаемый Раулем Боннеттом; Боннетту понадобится надежный ствол, дабы разделаться с вышеозначенным агентом. Приказываю встретить, вооружить, прикрыть". Встречу поручили нашей приятельнице Ла-Маргарите, поскольку девушка знает Боннетта в лицо, а Боннетт знает ее. Пистолет Ла-Маргарите отдали тот самый, что забрали у Энсиниаса. Огнестрельное оружие на острове раздобыть нелегко; зачем же пренебрегать стволом, который буквально судьба послала?

Дана продолжала править, упорно глядя вперед и сидя как-то очень уж прямо.

- А Поль Энсиниас?

- Девица уверяет, будто был жив, хотя и не вполне цел. Думаю, парня сберегают для последующего подробного дознания. Решили, судя по всему, что внутри Легиона орудует настоящая шпионская сеть. И надеются, как выразилась девочка, выкорчевать ее с корнем.

- Но Энсиниас не предал вашингтонского связного?

- Пока нет, но со временем, безусловно, предаст. Иначе не бывает.

- Его нужно спасти! Скорее!

- Ничего не нужно, детка. Наипаче не нужно держать военный совет в присутствии пленницы, иначе ее придется пристрелить. Я посулил Ла-Маргарите жизнь, поэтому не вынуждай нарушать обещание.

- Свяжи мерзавку. А я подыщу место, где можно выйти и потолковать без помех.

Глава 23

Старый Сан-Хуан обнесен стеною и в прошлом его обороняли несколько фортов. Оборонять пришлось на совесть - город вытерпел многочисленные осады. Первая состоялась в 1595-м, когда сэр Фрэнсис Дрэйк штурмовал твердыню, известную как Филиппе-дель-Морро, или просто Эль-Морро. Мы катили мимо славного укрепления, и Дана пыталась припомнить: повезло другому любимцу королевы Елизаветы, сэру Уолтеру Ралею, взять Эль-Морро приступом, или кастильские артиллеристы задали адмиралу перцу...

Сан-Хуан, пояснила Дана, зачинался на обширном полуострове, соединявшемся с остальной пуэрториканской сушей лишь посредством узенького перешейка. Поэтому и построили там столько мостов.

Она растолковала мне, чей испанский не отличается богатым словарным запасом, что "morro", среди прочего, переводится как "мыс" или "утес". Я помнил только одно значение: "рыло"; но предпочел промолчать. Многозначность - хитрая штука...

Проехав по берегу изрядное расстояние, Дана Дельгадо свернула и ринулась в лабиринт узеньких улочек с односторонним движением: настоящих каньонов, окаймленных высокими, обшарпанными домами. Если кто-либо тормозит, проезжая по этим трущобам, и затевает беседу со стоящим в дверях знакомцем, то обогнуть нахала просто немыслимо. Обычнейшее дело на улицах Латинской Америки. Я достаточно долго жил в Санта-Фе, неподалеку от мексиканской границы, чтобы удостовериться: испанскому водителю не приходит в голову, будто шофер, отчаянно сигналящий позади, торопится - ибо сам испанец не торопится никогда.

Я умудрился застращать пленницу и заставил ее чуток привести себя в порядок. Пояснил: если хочешь выглядеть жертвой взбесившегося леопарда - на здоровье; но не взыщи: затолкаю под сиденье и сверху поставлю собственные ноги, дабы не привлекать ненужного внимания прохожих. По счастью. Дана запаслась несколькими дорожными полотенцами, упакованными в пластик; из тех, что заранее намылены и снабжены пластиковым же стаканчиком воды.

После этого, под моим разбойничьим нажимом, Ла-Маргарита облачилась в джинсовую куртку покойного приятеля. Куртка сидела на ней, как на пугале огородном - но если бы нынче взялись арестовывать всякую даму, нацепившую мешковатый балахон, по улицам гуляли бы исключительно мужчины.

Затем я связал запястья девушки носовым платком, а лодыжки стянул ремнем, от души надеясь, что брюки не свалятся без его поддержки.

- Все готово, - доложил я Дане. - Куда направляемся?

- К другому парку, неподалеку от названной улицы... А, вот и он! Давай подкатим и запаркуемся в укромном уголке.

Две минуты спустя мы восседали на удобной скамейке, осененной столетними деревьями. Недоставало только плетеной корзинки: получился бы премилый пикник. Новый оазис тропической зелени имел два квартала в длину и один в ширину. Угловой магазин, глядевший прямо на парк, назывался "Моды". Я машинально подивился: не Энсиниасу ли принадлежит? В витрине красовался манекен, облаченный бесформенным рубищем, которое гордо именовалось "джерси".

Мы заговорили не сразу. Мирно проследили за шагавшей по тротуару женщиной в полицейском мундире. Красивая была женщина; и шляпу носила истинно ковбойскую, широкополую; и брюки на ней сидели свободно, и портупея облегала как надо - а все же за мужчину ее даже издали никто не принял бы. На боку прекрасной дамы болтался громадный автоматический пистолет в лакированной кобуре.

- Успокойся, - велел я Дане, продолжавшей бросать в сторону покинутого нами автомобиля тревожные взоры. - Девчонка не вышибет окно и "караул" кричать не будет. Ей с полицией связываться противопоказано.

- Успокойся? - деревянным голосом переспросила Дана. - Попробуй успокоиться...

- В нашем деле тревожиться попусту нельзя: мигом заработаешь нервное истощение. Коль скоро мы не в силах изменить обстоятельства - нужно принимать их как должное и утешаться мыслью: через сотню лет человечество останется точно таким же и неприятности будут все теми же... Объявляю военный совет открытым. Захваченный террористами паяц по имени Энсиниас, надо полагать, и есть наш Модесто?

- Да! Но только он отнюдь...

- ...Не паяц? Дорогая, любой агент, позволивший проследить за собою перед важной встречей, числится в моей записной книжке паяцем. Шутом гороховым! А если на закуску дозволяет схватить себя живым, располагая важнейшими сведениями, разглашение которых поставит под удар начатую операцию и, возможно, под монастырь подведет остальных агентов, - парень становится уже не паяцем, но "рыжим"! Ведущим телевизионной развлекательной передачи! Худшего оскорбления я придумать не в силах... Тьфу! Согласен: у парня, пожалуй, не нашлось ампулы с цианистым калием - но ведь пистолет был?

- Не суди Поля по зверским законам, вдолбленным в ваши несчастные головы! - с жаром возразила Дана. - Энсиниас не обучался на Ферме! Он такой же оперативный работник, как и я! Мы оба добровольцы, Мэтт... И завербовал обоих, между прочим, твой приятель Траск. И он отлично понимал: и Поль, и я смыслим в диверсионном деле очень мало. И никто не требовал от нас патриотического харакири в безвыходных переплетах...

- Значит, - заметил я, - Энсиниас-Модесто и есть наш человек в Карибском Легионе; а ты - вашингтонская связная?

- Совершенно верно.

- И, получается, мы имеем дело с обычной секретной операцией. Но тогда зачем тебе умение обращаться с компьютером?

Я брякнул это и сейчас же затряс головой:

- Помолчи, дай самому догадаться... Должно быть, этот Поль Энсиниас поставил у себя в конторе хороший компьютер и обучился обращению с ним, чтоб не зависеть от наемного оператора. Когда он решил сделаться агентом по кличке Модесто, вы договорились о передаче сообщений по электронной почте - это гораздо надежнее прочих способов связи. Вдобавок, можно задерживаться на работе сверхурочно и отправлять донесения без малейших помех. Подозрений это не вызовет: большинство процветающих бизнесменов сплошь и рядом просто вынуждены оставаться в кабинете допоздна.

Дана молча кивнула.

- Информация шла по обычным коммерческим каналам - "Компьюфону", или "Телекомпу", не берусь определять, какому именно, да и несущественно это. Вы применяли безобидно выглядевший код. Например, Модесто заказывал своему вашингтонскому поставщику - тебе - столько-то кружевного белья и столько-то пар джинсов, а на деле это значило: ждите нападения апачей на Форт Нокс в первый день новолуния... Или нечто подобное. Распоряжения Мака отсылались таким же образом.

Дана вяло усмехнулась.

- Не совсем, но весьма похоже... Компьютерная связь немного сложнее. Однако суть понята верно.

Копошившаяся на дне сознания мысль начала понемногу обретать черты.

- Какие распоряжения ты передавала? Мак хотя бы раз приказывал Модесто употребить свое влияние и спровоцировать... взрыв? Террористический акт?

- Господи помилуй, нет! Мак ни за что не...

- Возможно и есть на свете что-то, чего Мак не решился бы содеять; да только я пока об этом не слыхивал. Понадобись Маку вывести человека в расход, и не имей Мак возможности отрядить штатного сотрудника-истребителя - за милую душу подстроил бы нападение вражеских диверсантов; а те, сердешные, и не заподозрили бы, кого ублажают.

- Через мои руки подобные приказы не проходили, - натянуто произнесла Дана. И, поколебавшись, прибавила: - По крайней мере, приказы, шифрованные кодом А. Но есть еще и код Б...

- Что еще за код Б? "А и Б сидели на трубе" - старый код, употреблявшийся для домашних, так сказать, нужд. Только ты, пожалуй, об ином речь ведешь?

- Обычно применяется код А; и предназначенные для передачи сообщения шифруются на месте, мною самой. Но время от времени, если сообщение сверхсекретно, используют код Б, и мне вручают готовую шифрограмму, в которой сам черт ногу сломит; и велят выслать адресату, не задавая лишних вопросов.

- Часто вручают?

- Н-не очень... Трижды за всю мою службу. Последнюю отправляли несколько недель назад, не помню точной даты.

Дельгадо скривилась.

- Не понравилась мне эта шифровка. Неприятное было ощущение: точно Мак и Модесто сговариваются за моею спиной.

- Вступайте в клуб Обведенных Вокруг Пальца, - угрюмо процедил я. Пора было прервать разговор, не вызывавший и намека на хорошие выводы. С Маком придется потолковать наедине. Это наше дело, "семейное"... - А я-то думал, сведения ткутся прямо из воздуха, по волшебству, при помощи компьютера! Оказывается, у тебя просто имелся осведомитель - да не где-нибудь, а прямо в Совете Тринадцати... Дана засмеялась.

- Не верю, Мэтт. Не мог же ты считать, будто компьютер служит магическим жезлом?

- Вы с Маком усердно стремились вызвать у сотрудников это впечатление. Дана Дельгадо - кудесница, способная одним нажатием на клавишу дознаваться, что вытворяет противник! Дана глядит в экран монитора, словно гадальщица в хрустальный шар! Да, конечно, прикрытие своего рода... Чтоб не слишком задавались вопросом: а откуда такая прорва сведений? Только, понимаешь, я знаю одно: компьютер - мудрейшее создание; да только чтобы получить искомое на выходе, нужно хоть что-то дать компьютеру на входе! Ведь и человек трудиться не сможет, если его не кормить.

- Пока мы болтаем, - поежилась Дана, - девка может освободиться.

- Размышляй о компьютерах, - ответил я. - О девке поразмыслю я, это по моей части. Между прочим, касательно обведенных вокруг пальца... Еcли Модесто состоял членом Совета, значит, снабдил тебя двенадцатью именами? Ведь нельзя предполагать, будто самые отпетые террористы являются на собрания в масках и балахонах. Не пятнадцатый век, не масонская ложа...

- Нет, - улыбнулась Дана. - Таких страстей в Совете не заведено. Что тебя тревожит, Мэтт?

- Если Модесто известны все имена, и Маку известны все имена, и тебе известны все имена - отчего, спрашивается, я по сей день остаюсь непросвещенным? Кажется, я тот самый субъект, коему поручено спровадить к праотцам субъектов, носящих означенные, пребывающие неведомыми фамилии... Какого лешего прятать жизненно важные сведения словно последнюю флягу воды в спасательной шлюпке, дрейфующей по тропическому океану? Однажды я выудил из тебя имя Доминика Морелоса. В придачу ты милостиво подарила Анхелиту Иогансен и двух членов Совета... Не более.

- Анхелита - тоже член Совета.

- Понимаю... А понимаешь ли ты, голубушка, что я, по сути, ни о ком, кроме Гальвеса и Кенига, немедленно убитых Луисом, не слыхал? Отчего не сообщить все имена, если все они хранятся в компьютерных файлах?

Дана поколебалась и неохотно ответила:

- Во-первых, Мэтт, у тебя слава закоренелого сорвиголовы, а во-вторых, эти люди убили твоего сына. Мак опасался, что, получив исчерпывающие данные, ты ринешься напролом и примешься травить и убивать членов Совета по очереди. А это не самый быстрый и лучший способ расправы; есть куда более эффективный. Посему тебе решили выдать на расправу избранных, дабы Легион обеспокоился и закопошился. Достаточно обеспокоился, чтобы собрать заседание Совета и решить, как с тобою обойтись, но не достаточно, чтобы рассыпаться и в панике спрятаться по норам. Не достаточно, чтобы мерзавцы заподозрили присутствие разведчика в своих рядах.

- Запутанно, - хмыкнул я. - Перепугать настолько, чтобы заставить собраться, однако не настолько, чтобы вынудить к бегству... Знаю, кто измыслил сей хитромудрый план; я с Маком не год и не два общаюсь. Но все же, когда их люди начали падать, будто яблоки с дерева, неужели карибские легионеры не предположили истины? Подобные организации состоят исключительно из параноиков!

Дана покачала головой:

- Имена, которыми тебя снабдили, тщательно отбирались. Юная миссис Хелм успела разглядеть Анхелиту и ее поганцев; запомнила всех троих. По крайней мере, так мы уверяли направо и налево. Уничтожение двоих нападавших на ресторан вполне естественно списали на свидетельство девушки. Артура Гальвеса и Говарда Кенига выдали тебе лишь потому, что оба субъекта беспробудно пили, да при этом безудержно чесали языки в самых неподобающих, с революционной точки зрения, компаниях. Убили обоих - значит, выболтали чересчур много, под мухой будучи: это логический вывод. И у тебя хватило ума не гоняться за старшим Морелосом, а чуток выждать, пока Морелос погнался за тобою сам. Такое развитие дел не позволяло KOЛy заподозрить неладное. А получил бы ты полный список - начал бы планомерно отстреливать членов Совета. И тогда у них возник бы резонный вопрос: а не затесался ли к ним осведомитель?

- Понимаю.

- Этого отнюдь не требовалось. Модесто следовало беречь, нужно было получить от него дату, время и место грядущего сборища. Поэтому тебе не сказали ни единого лишнего слова. Думали, дело затянется... Но, сам видишь: как в дешевых романах пишут, события развивались стремительно... Ты попал в Пуэрто-Рико очень кстати. Где бы ни содержали сейчас Модесто, его надо выручать.

- Паяц! - повторил я задумчиво.

Дана поникла и промолчала. Я угрюмо продолжил:

- Давай-ка положим конец недомолвкам. Человек, на которого ты всецело полагалась, которого стремишься избавить от легионерских лап любой ценою - кто он тебе? Муж, отец, брат, любовник?.. А-а-а, - протянул я, заметив непроизвольную судорогу, пробежавшую по лицу женщины.

- Едва ли, Мэтт.

- Вот почему ты плакала ночью, оказав мне милосердную услугу. Но ведь нужно же было ублажить субъекта с пистолетом - поди знай, когда понадобится! И все же сердце твое разбивалось при мысли об измене господину Энсиниасу из города Сан-Хуан.

- Ошибаешься, - хрипло выдавила Дана. - Посмотришь ли ты на меня пристально, Мэтт? Хоть один-единственный раз приглядись! А не хочешь - проверь, на месте ли девчонка...

- Девчонка не убежит, - сказал я. - Поверь слову. Так в чем же я ошибаюсь, мисс Дельгадо?

- Уже в этом...

- Что?! Не разумею.

- Не мисс Дельгадо. Миссис Дельгадо. Миссис Роджер Хоакин Дельгадо. Я смахиваю на испанку, но до замужества звалась Даной Кингсбэри...

С полминуты я изучающе смотрел на Дану.

- Случается. Вышла за одного, спала с другим. Испорченный мир полон испорченных людей. Не беда. По моему разумению, во всяком случае. Но, дьявольщина! Я уж решил, что Модесто - маленький, пухленький, пожилой олух...

- Я не говорила, будто Поль - пухленький олух... С высот, на коих обретаетесь вы, профессиональные убийцы, трудно понять человека, не взводящего курок перед тем, как постучаться в чужую дверь... А касаемо возраста... Прожив немало времени с Хоакином Дельгадо, я вполне созрела, чтобы стать любовницей пожилого и умного человека, умеющего быть нежным и внимательным.

- Обычная история. Совершаю прелюбодеяние, ибо муж оказался попросту скотом. Дана покачала головой.

- Не попросту. Я могла бы сожительствовать со скотом, будь он, по крайности, взрослым животным... А Хоакин оказался безмозглым, капризным, придирчивым, раздражительным сопляком. О, на него приятно было поглядеть; и в постели оказывался неплох - если ему поклонялись, льстили и являли надлежащие знаки внимания. И торговал недурно: мы не нуждались. Идеальный муж, по мнению многих! Он и впрямь был хорош: до тех пор, пока я помнила, что единственная моя цель - ублажать непроходимо глупого и невыносимо самодовольного щенка; подобно тому, как ублажала его покойная маменька... Но если жена обнаруживала малейшие независимые интересы!.. К примеру, я отличалась математическими способностями, когда училась в университете. Решила стать компьютерным специалистом, сказала: подрастет девочка - подыщу хорошую, выгодную, благодарную работу... Хоакин для начала взбесился, потом упал духом - и как бы тебе понравилось провести несколько лет в обществе депрессивного маньяка?

- Девочка? - ответил я вопросом на вопрос.

- Да. Единственная радость моего брака. Назвали ее Долорес, вопреки моей воле, зато в честь Хоакиновой маменьки. Умный, славный ребенок... Но я устроилась на службу, и Хоакин отплатил: начал баловать Долли безо всякого удержу, а если я пыталась учредить простейшие правила домашнего поведения, шептал девочке на ухо: "Какая придирчивая дрянь твоя мама!" Твердил, будто я забросила их обоих, будто они двое сироток, противостоящих на пару всему белому свету... Постоянно водил ее в католическую церковь и не забывал повторять: "мама - еретичка паршивая"... Ибо мама ходила в собор лишь на Пасху и под Рождество.

Я заподозрил, чем окончится сия печальная повесть, и Дана быстро подтвердила мою правоту. Она облизнула губы и произнесла:

- Однажды предвиделась какая-то особая служба; не помню в точности, какая... Они приоделись; Долли буквально прыгала, потому что отец пообещал повести ее после церкви в ресторан... В... в...

- В ресторан гостиницы "Говард Джонстон", - подсказал я.

Дана отрешенно кивнула.

- Они ушли из дому и не вернулись. Ушли - и не вернулись... Не вернулись... Потом раздался телефонный звонок...

Она всхлипнула.

- Нужно было опознавать останки... А опознавать оказалось почти нечего... И я взяла на кухне самый большой нож и прикрепила его к ноге пластырем, потому как в сумочку не умещался; и пошла убивать Поля. Моего любовника. Моего нежного и заботливого любовника. Немалую шишку в чудной, патриотической организации, которая на клочки разносит неповинных детей!

- Неужто Энсиниас проболтался тебе о Карибском Легионе?

Дана кивнула.

- Мы познакомились, когда он устанавливал в конторе компьютерную сеть. Поль хотел получить несколько уроков обращения с компьютерами, но девица, взятая им на службу, хотя и была умелым оператором, однако то ли не умела, то ли не желала наставлять новичков... Наступил последний вечер занятий, Поль пригласил меня поужинать... Он был мягким, обходительным человеком, вдовцом; а я лишь накануне вдрызг разругалась с Хоакином... Неделю спустя Поль под огромным секретом рассказал мне о Карибском Легионе...

- Тьфу! - буркнул я, услыхав о столь вопиющей любительской глупости.

- ...О зверском режиме, тиранящем Гобернадор, о храбром отряде патриотов, к которому втайне принадлежит. Я решила: как романтично! Любовник - подпольный революционер... А полиция уведомила: ответственность за взрыв берет на себя Легион! Я проплакала всю ночь и бросилась убивать Поля. Ничего не получилось. Я замешкалась, отдирая от ноги приклеенный пластырем тесак, меня вывернуло при виде первой же крови, рана оказалась пустяковой... Трагедия не состоялась и обратилась фарсом. А когда Поль узнал о случившемся... Он был потрясен до глубины души.

- Разумеется, - негромко заметил я.

- Он понятия не имел о том, что в Сан-Хуане готовится злодейство. Решение устроить очередной террористический акт принимается не всем Советом Тринадцати, а лишь избранной группой; возглавляет ее El Martillo, Молот... Председатель конклава убийц. Поль решил было выйти из Легиона, только я сказала: это не аристократический клуб: захотел - состоишь членом, не захотел - покидаешь навсегда. Если впрямь любишь меня, говорю, оставайся в Совете, слушай, смотри - возможно, и придумаем, как рассчитаться с мерзавцами... Сперва я намеревалась обратиться в ФБР или ЦРУ, но это чересчур большие агентства, там слишком уж много правил. Поль предложил подыскать маленькую правительственную организацию, не обремененную бесчисленными уставами. А как раз в это время здесь находился неглупый репортер из Майами, работавший над статьей об освободительных движениях Пуэрто-Рико. Я ухитрилась повстречаться с ним. Парень сказал: высокий, костлявый субъект, работающий именно в такой организации, сплошь и рядом звонит ему и просит сообщить полезные сведения...

- Спэд Мейкледжон, из "Майами Трибьюн".

- Да. Слово за слово - и через два дня в Пуэрто-Рико прилетел мистер Траск... Мы с Полем условились держать связь по электронной почте, используя стоящий в конторе компьютер.

Приятно было сознавать, что Спэд Мейкледжон не забыл старого знакомца и сохранил о нем высокое мнение. Я решил также: душа женщины - загадка. Ну, кто бы мог предположить, будто в хладнокровной, высокомерной Дане Дельгадо способна пылать эдакая жажда мести? Да не просто пылать, а при этом еще и скрываться на славу!

- Хорошо... Девка сообщила верный адрес?

- Да. Пачеко-стрит. Номера, к сожалению, точно не помню.

- Если адрес давно известен, отчего осиное гнездо не стерли с лица земли?

- Мак хочет проделать это надлежащим образом.

- То есть?

- Пускай штаб-квартиру Карибского Легиона сметут разъяренные кровавыми банями граждане Пуэрто-Рико. У фанатиков, кричащих про свободу, имеется довольно широкая поддержка. И... если их перебьют правительственные служащие... Миссис Ганди сурово поступила с террористами-сикхами; а итог тебе известен. И никому не хочется, чтобы народы Карибского бассейна взвыли от возмущения: поборников независимости уничтожают кровожадные империалисты-янки!

- От вашей предусмотрительности, между прочим, тоже впору завыть.

Беспокойно поглядев на машину, женщина произнесла:

- Девицы не видать... Мэтт, она и правда не сбежит? Чем заниматься можно столько времени? Лежать и вести себя примерно?

- Ждать, - пояснил я. - Ждать и надеяться. Гадина умна, Дана. И бежать не будет. По крайности, в одиночку.

- Не понимаю.

- Наша Ла-Маргарита - рассудительная стерва, притворяющаяся, что мозгов у нее отродясь не водилось. Она дожидается, терпя оскорбления и унижения, чтобы мы отправились в уютную западню, приготовленную дружками ее на Пачеко-стрит.

Глава 24

Когда мы возвратились к автомашине, Ла-Маргарита ждала, устроившись на заднем сидении с наибольшим удобством, на которое можно было надеяться в столь тесном пространстве. Ни малейших попыток освободиться не отмечалось: путы пребывали в первоначальной сохранности.

- Развяжите, - попросила девушка жалобно.

Я покачал головой.

- Платочек останется на вас, но если чуток повернетесь, ремень сниму.

Сызнова продев пояс в брюки и застегнув пряжку, я велел Дане:

- Забирайся за руль.

- Едем?

- Через минуту. Сначала я поговорю с красавицей. Быть может, Ла-Маргарита просто не представляет, в какую кашу втягивают ее приятели. У тебя ведь не было в роду японцев, девочка? Никто из предков не служил в рядах камикадзе? Наследственной склонности к самоубийству не отмечается?

- Американская свинья! - хрипло засмеялась Ла-Маргарита. - Не запугаешь!

- Тебе же обещали, - невозмутимо промолвил я: - Хорошее поведение и отменное послушание - залог долгой и счастливой жизни. Как твое собственное, так и поведение дружков. Правильно?

Выдержав короткую паузу, я продолжил:

- Последнюю возможность предоставляю, крошка. Ты, конечно, скормила мне историю, сочиненную на крайний случай, общими силами: твоими да приятельскими. Приятели только не сочли нужным поведать, что с тобою случится, когда прикатим на Пачеко-стрит и двинемся к дому.

Девица сверкнула взором:

- Поведай сам, фашистский пес!

- Любопытно, кем назовешь дальше? Нацистским червяком? Когда приедем, ты зашагаешь впереди, а дуло моего пистолета будет глядеть прямо тебе в спину. И либо твои товарищи обстреляют меня сзади - в этом случае погибну, всаживая пули в тебя, либо...

- Мои товарищи не стреляют в спину!

- Разумеется. Они просто взрывают рестораны, битком набитые детьми... Думаешь, меня убьют молниеносно? Дорогуша, лишь единицы способны уложить человека во мгновение ока. Нажать гашетку я успею. И не единожды. Целиться, для пущей верности, буду в позвоночник. Улыбается тебе такая перспектива?

- За что? - с недоумением спросила девушка. - За что вы так ненавидите меня?

- О ненависти речи не ведется, крошка. Я намерен уничтожить Карибский Легион, КОЛ. Касательно ООПР никаких распоряжений не имею. Но у нашей организации существует незыблемое правило: разочаровывать людей, вынашивающих враждебные умыслы и делать их судьбу предметным уроком для всех, кто захочет стать нам поперек дороги. Наипаче - с оружием в руках. Чтоб неповадно было... Мы - не бронированные роботы. Нас можно убить. Но никто не убивает нас невозбранно.

- Вас не собираются убивать.

- Отлично. Я не успел упомянуть второй возможности. Либо стреляют в спину, либо, в лучшей манере телекретинов, командуют: брось оружие и подними руки. В этом случае я нажимаю гашетку и падаю, перекатываясь по тротуару или коридору - смотря по тому, где развернется мелодрама. После чего принимаюсь истреблять бравых бойцов ООПРа, покуда зарядов хватит. А ты, душечка, получишь одну пулю от меня, и, вероятно, пару-тройку от боевых друзей: любители нервничают при подобных перестрелках и палят куда попало... Ничего не хочешь сообщить дополнительно? Последняя возможность. Еcли знаешь, как попасть в нужное здание потихоньку, чтоб никто ничего не заметил - выкладывай. Иначе самой же будет хуже.

Помедлив и поколебавшись, Ла-Маргарита заговорила.

Скрутив девушку по рукам и ногам серебристой клейкой лентой, я спросил Дану Дельгадо:

- Если не ошибаюсь, парк расположен почти рядом с Пачеко-стрит?

Дана указала направление кивком головы:

- Три-четыре квартала. Но, возможно, придется прошагать еще столько же, чтоб отыскать нужный номер дома.

- Хорошо. Оставайся в машине и жди. Коль скоро через час я не появлюсь, отгони машину по аллее, выволоки поганку в кусты и перережь ей горло вот этим ножом...

Я потихоньку подмигнул Дане, давая понять: не принимай кровожадной инструкции всерьез. Девица сидела спокойно, словно речь вели не о ней.

- Тело бросишь прямо здесь и уберешься восвояси. Поняла?

- Поняла, Мэтт. Мне предстоит очень долгий час ожидания... Будь осторожен.

- Всегда осторожен.

Улочка, невзирая на астрономические цифры номеров, оказалась довольно захудалой. Тянулась на протяжении пяти кварталов и упиралась в маленькую старинную церковь, перед которой высилось изваяние монаха или священника, облеченного глухой рясой и покрытого капюшоном. Еcли вспомнить, что испанские священнослужители выдерживали палящее тропическое солнце, продолжая носить глухие шерстяные одеяния, перестаешь дивиться, как испанские вояки умудрялись не получить теплового удара, шныряя под тем же солнцем в стальных латах. Должно быть, порода людская была выносливее.

О женщинах, постоянно вынужденных таскать кринолины со множеством юбок, я и помыслить боялся. А уж переспать с эдакой красавицей, прослонявшейся целый жаркий день в столь целомудренном наряде, отважился бы лишь самолично удостоверившись, что дама приняла основательную ванну.

Определив, где обретается номер четыреста двадцать седьмой, я исследовал близлежащие окрестности. Никто не обращал на меня ни малейшего внимания. Туристы в этих краях, видимо, слонялись целыми дивизиями.

"Любопытно, - подумал я. - Очень любопытно... Вдруг девчонка еще умнее и хитрее, нежели я предполагаю? Перед носом Ла-Маргариты помахали герберовским клинком, чуточку поцарапали вышеозначенный телесный орган - и выдавили немного сведений. Пригрозили смертью - получили еще капельку полезной информации. Вопрос: добился ли я желаемого, или девица упорно держалась остроумной легенды, которую скормили многоопытные друзья-террористы?"

Я замер.

Нахмурился.

Постой, дружище! А отчего ты вбил себе в голову, будто имеешь дело с неприметной, простой, рядовой особой на побегушках? Она притворялась мелкой сошкой, молола свинячью чушь о пролетариях и американских империалистах, но позорную капитуляцию под людоедским нажимом изобразила весьма неубедительно. Очень уж быстро сдалась.

Вдруг девушка не просто умнее, а и значительнее, чем я решил?

- Господи Иисусе! - тихо выдавил я. Бросил взгляд на статую монаха, прибавил: - Извините, падре... Поминаю Создателя всуе...

И все же: Господи, помилуй, сколько мне потребовалось времени, дабы уразуметь очевидное!

Невысокая девица пала перед обаянием Доминика Морелоса в Монтего.

Невысокая смуглая девица метнула бомбу в ресторан "La Mariposa", Вест-Палм-Бич, Майами.

Невысокая смуглая девица вручила Раулю Боннетту пистолет с глушителем, изъятый у Модесто-Энсиниаса.

И дозволила захватить себя, стремясь напичкать меня заведомо ложными сведениями!

Как последний болван, я предположил: Анхелита Иогансен должна быть блондинкой, ибо имечко у нее скандинавское. Следовало прекратить поспешные выводы касаемо причесок и париков. Одно ложное предположение уже чуть не стоило мне жизни. Анхелита Иогансен была брюнеткой. Смуглой и коротко стриженной. Возможно, и таскавшей парик - но еще там, в Монтего! А вовсе не здесь, в Пуэрто-Рико!

Я припустился назад, к автомобилю, напрочь забыв и о возрасте, и о благоразумии. Впрочем, о благоразумии надлежало думать раньше.

Часа еще не минуло, но автомобиля уже не замечалось. Подле места, где раньше стоял наш коричневый "седан", лежала перерезанная клинком серебристая лента. Второй отрезок валялся поодаль, в канаве.

Точно обрывки шкуры, которую сбросила змея.

Глава 25

Я не тратил времени, гадая, как девица освободилась и совладала с Даной. Скорее всего, изобразила приступ удушья, или завопила, будто у нее полностью нарушилось кровообращение... Такое сплошь и рядом случается, если оставляешь опасных узников под присмотром необученных стражей. Кроме себя, винить было некого.

Слишком поздно я понял, кого изловил.

Теперь Анхелита, как я решил называть отныне смуглую бестию, рассчитывает, что я отправлюсь в номер гостиницы, зарезервированный для нас - наверняка успела вытянуть необходимые данные из пленницы, - собственными усилиями или с приятельской помощью. Отправлюсь и буду ждать, пока зазвонит телефон, и знакомый голос предложит условия сделки.

Только мы на сделки подобного свойства не идем.

Вопрос о заложниках - насущная проблема в любой организации, сходной с нашей. И распоряжение Мака звучит недвусмысленно: "понятия "заложник" не существует!" Мы не заботимся о людях, угрожая жизни и благополучию которых противник стремится вынудить нашу службу на уступки. В противном случае становились бы жертвами любых подонков, ухитрившихся выкрасть напарника или друга.

Однако нам разрешено выручать человека, угодившего в беду, - если он представляет ценность или важен для успеха всей операции. Выручать, чиня супостату наибольший возможный ущерб...

Но следовало сперва установить, куда уволокли Дану. Принимая во внимание, что единственный источник сведений о Карибском Легионе исчез, оставалось только вернуться на Пачеко-стрит, вежливо постучать в указанную Анхелитой дверь и навести нужные справки.

Не ухмыляйтесь: я возвратился к зданию неподалеку от старинной церквушки.

Посмотрел на дверь, которую, по словам Анхелиты, держали незапертой; за которой меня, якобы дожидались.

Если бы я хоть на миг поверил девициным россказням, снова пришлось бы подавать в отставку и просить за казенный счет местечко в сумасшедшем доме. Коль скоро Анхелита уверяла: ключ не повернут - значит, не просто повернут, а на два оборота! Коль говорила: караулят внутри - поджидали снаружи.

На улице виднелись два фургона: синий и белый. Синий был новехоньким, белый - дряхлым. Синий отдаленно смахивал на колымагу покойного Доминика Морелоса, гнавшуюся за мной и Сандрой в Коннектикуте. Скорее всего, машины охранялись; поэтому я почел за благо держаться поодаль.

В тесном просвете меж двумя домами обнаружился угнанный Анхелитой коричневый "седан". Девушка, разумеется, успела известить приятелей обо всех обстоятельствах побега, и ребята затаились в засаде, сняв оружие с предохранителя и готовясь изрешетить любого незнакомца ростом шесть футов четыре дюйма.

Вокруг царило почти противоестественное спокойствие; глубочайшая тишина стояла над Пачеко-стрит. Запоздалых прохожих точно метлою вымело. Зловещий штиль. У латиноамериканцев чрезвычайно развито шестое чувство, этот народ чует грядущую стрельбу задолго до того, как раздаются первые выстрелы. Печальный исторический опыт, ничего не попишешь: по числу революций испано-язычная Америка прочно держит первое место в мире.

К "седану" я приближался с неимоверными предосторожностями добрых четверть часа. Надо было, ко всему прочему, не забывать и о милой склонности Карибского Легиона подкладывать взрывные устройства куда попало. Не пытаясь отворить дверцу, я склонился, оглядел кабину коричневого автомобиля.

Раздавшийся позади звук вынудил меня крутнуться, подымая "рюгер".

- Это я, Мэтт! Не стреляй! - раздался громкий шепот. - Не стреляй!

- Сэнди, - промолвил я медленно, - тебе, сдается, прописали постельный режим? Какого же лешего ты вытворяешь в Пуэрто-Рико?

Глава 26

Юная миссис Хелм заставила меня возвратиться вспять на расстояние двух кварталов, а потом прошагать еще три с половиной квартала в сторону - подальше от опасного участка. Дверь, у которой мы остановились, ничем не отличалась от всех остальных.

Только рядом с нею сидел и курил сигарету маленький смуглый субъект в джинсах и потрепанной спортивной майке. Я не знал парня в лицо, и все-таки он мало напоминал обычного лентяя, коротающего теплый вечер подле дома. Вдобавок, яуга кожей ощутил: человек вооружен.

Сандра кивнула незнакомцу, незнакомец тоже ответил коротким кивком. Поднявшись по парадному крыльцу, мы вступили в темный вестибюль.

- Четвертый этаж, - уведомила невестка, оборачиваясь и выжидающе глядя на меня через плечо.

- Если дашь изредка останавливаться и отдуваться, попробую не рухнуть, - сообщил я.

- Теперь их двое, - улыбнулась девушка. - Меня тоже буквально ветром качает. Преждевременно выписали.

- Счастье, что вообще держишься на ногах. На второй день после ранения рок-н-ролл отплясывают лишь киногерои.

- Всего тяжелее, - сказала Сандра, - брюки застегивать одной рукой...

Я не спрашивал, куда мы движемся, и девица отнюдь не торопилась просветить меня. Безусловно, Сандра могла вести любимого тестя прямиком в ловушку. Существуют способы вынудить кого угодно сделать что угодно. И все же Сандра едва ли притворялась: недостаточно хорошей актрисой была... И потом: надо же хоть кому-то, хоть на йоту верить?

- Пожалуйста, - сказала девушка, распахивая дверь.

Вестибюль и лестница не отличались ни чистотою, ни благоуханием; но квартира, в которую мы проникли, казалась чистой. У входа высился часовой - и его я уже встречал.

- Виллард, - произнес я, давая понять: я твое кодовое имя не запамятовал. Когда-то нам довелось поработать вместе.

- Добро пожаловать, Эрик, - ответил страж. - В гостиную, первая дверь направо.

Неплохая была гостиная, коль скоро вас не раздражают крикливые краски, обилие фарфора, хрусталя и прочей обывательской дребедени. Меня очень раздражают. Но, чудилось, в этой комнате жили миролюбивые особы; и довольно весело жили; и впредь будут жить - но для этого сперва понадобится убрать вон с курительного столика переносную радиостанцию с вытянутой до отказа антенной и лежащие рядом пистолеты-пулеметы, количеством две штуки; и запасные двадцатизарядные магазины, числом четыре. Вышепоименованные предметы были заботливо определены поверх разостланного махрового полотенца - дабы не исцарапать блестящий лак.

А вящего удобства ради надлежало устранить с дивана восседавшего там человека. Это - чуть ли не самый неудобный субъект из всех, кого я знаю.

Мак.

Пистолеты-пулеметы были совсем крохотными, чуть больше обычных пистолетов. Югославские "скорпионы", о чьем появлении на мировом оружейном рынке я впервые прочитал несколько лет назад. Они быстро сделались последним криком стрелковой моды, выпускались в нескольких модификациях, под патроны разного калибра, но я отчего-то ни разу не держал этой игрушки в руках.

Нынче всякий старается завести себе скорострельную пушку, дабы всаживать в цель побольше зарядов и не утруждаться, обучаясь точной стрельбе, при коей довольно одной-единственной, точно выпущенной пули.

- Осторожно, Эрик, - произнес Мак, завидев меня и Сандру. Протиснувшись между хрупким столиком и коллекцией азиатских безделушек, я изрядно всполошил командира. - Пожалуйста, ничего не разбивайте. Добрые души, согласившиеся предоставить нам свое жилище в качестве командного пункта, очень огорчатся. Постарайтесь не опрокидывать хрупких вещей.

С минуту я рассматривал Мака. Должно быть, полагалось удивиться нежданной встрече, ибо Мак не столь уж часто совершает вылазки в чистое поле. Но я давно уже отвык удивляться каким бы то ни было поступкам этого седовласого джентльмена.

- Что такое код Б, сэр? - осведомился я. - Сверхсекретный код Б?

- У нас не существует кода Б, - ответил Мак.

- А я слыхал иное.

- Тогда спросите осведомителя снова. И проверьте надежность вашего источника.

- Непременно. Только сначала нужно вызволить его.

Я понятия не имел, говорит Мак чистейшую правду или хладнокровную ложь изрыгает. Фраза моя ничуть не удивила его; но Мака затруднительно удивить. Еще мгновение пролетело в полном безмолвии.

Даже проработав совместно не один десяток лет, мы с командиром не числились приятелями, хотя иногда чувствовали большее взаимное расположение, чем сейчас. Я непроизвольно подметил, что сожалею об этом... И все, черт возьми, заварилось благодаря дурацкому спору о старой немецкой овчарке! Не смешно ли? Было бы смешно, если бы не обернулось трагедиями...

Отвернувшись, я придвинул Сандре стул.

- Присядь-ка. На тебя посмотришь - и в обморок тянет упасть.

- Ничего страшного...

И все же она уселась.

Я опять воззрился на Мака. Он, по обыкновению, был одет в серый костюм-стройку - но потоньше, нежели тот, который надевает в Вашингтоне. Пожалуй, у Мака есть богатое собрание серых костюмов: легких и теплых, для всевозможных климатических поясов.

Коротко стриженные волосы были по-прежнему седыми; брови - угольно-черными, взор - непроницаемым.

- Я выслушал, - уведомил Мак, показывая на радиостанцию, - полдесятка докладов касаемо ваших эволюции за последние полтора часа. Очень вы смахивали, Эрик, на старого пса, потерявшего дорогу домой.

- Сандре, - ответил я, - прописали постельный режим. Рана отнюдь не поверхностная.

- Миссис Хелм сама предпочла покинуть больницу и придти нам на помощь.

- Конечно. При этом шататься по санхуанским улицам безо всякого прикрытия? Ребята успели заручиться двумя заложниками, если оба еще живы. Хотите подарить легионерам третьего?

- Опасности почти не наблюдалось. Я понимал: рано или поздно вы обнаружите похищенную машину, и велел миссис Хелм дожидаться в непосредственной близости. Вы мне требовались тут, а никого другого, кого Эрик помнил бы в лицо, выделить не удалось. Виллард необходим в пределах квартиры. Посылать агента, вам неизвестного, я просто не рискнул: некоторые склонны сперва стрелять, а потом задавать вопросы; и вы из их числа, Эрик.

- Спасибо за комплимент.

Мак блекло улыбнулся:

- Нашему сотруднику почти всегда полагается действовать подобным образом. Я, можно сказать, намеренно подбираю субъектов, любящих палить без разбора. Но приближаться к такому профессионалу надо с большой оглядкой... Совет Тринадцати, по-видимому, в полном составе забаррикадировался по адресу Пачеко-стрит, четыреста двадцать семь. Вместе с ними заперлись рядовые бойцы, чтоб нести караул. Заседание назначили на завтра: Модесто успел передать словцо прежде, нежели попался.

Мысленно я попросил у неведомого Поля Энсиниаса прощения. Можно извинить необученному агенту хоть сотню ляпсусов, если главная задача исполнена им без сучка, без задоринки.

Нахмурясь, я уставился на Мака.

- Они что же, весь дом прибрали к рукам?

- Да. Здание, по сути, заброшено. Внизу когда-то располагалось кафе; террористы превратили его в зал совещаний. Обитают же в комнатах верхнего этажа. Дом охраняется весьма старательно. От души надеюсь на это...

- Надеетесь?

Мак кивнул.

- Хочу, чтобы неприятель чувствовал себя в полной безопасности, расслаблялся, терял осторожность. Одно то, что, невзирая на измену Модесто, Совет Тринадцати продолжает собираться по старому адресу, свидетельствует: легионеры считают Сан-Хуан, и особенно этот квартал города, своей вотчиной, где можно затевать какие угодно заговоры без вреда для себя... Господа патриоты, правда, переоценивают размах поддержки, оказываемой здешним обществом их делу. Думают, вокруг них такие же заядлые фанатики... Тем лучше. Надеются на всеобщее антиправительственное восстание при первом взмахе своего флага.

- Мы тоже надеялись, - ядовито заметил я. - В Заливе Свиней.

- Вот-вот... Излишний оптимизм отнюдь не составляет привилегию этих бандитов.

Мак вздохнул, покачал головой и продолжил:

- Следует признать: Легион и впрямь пользовался приязнью местных жителей - до прошлогоднего взрыва, при котором погибли дети. А нынче даже те, кто хочет видеть Пуэрто-Рико самостоятельным государством, знать не желают о шайке, взрывающей рестораны. Кроме того, множество пуэрториканцев хотят оставаться подданными США: например, семья, уступившая нам на время свою квартиру...

Выдержав короткую паузу, Мак сообщил:

- Долорес препроводили по указанному адресу, в бывшее кафе "Эрнесто".

- Долорес?

- Кодовое имя госпожи Дельгадо. Она сама выбрала его. Настояла на этой кличке.

Я поежился, узнав, что Дана занялась делом отмщения за дочь под именем убитого ребенка. Сдержанная компьютерная богиня, вне сомнения, была способна испытывать сильные, глубокие чувства: и ненависть, и, наверное, любовь... Спрашивать о том, делались ли попытки отбить Дану у похитителей, было, по меньшей мере, глупо. Даже пока Дану везли в машине. Мак и пальцем не шевельнул бы, опасаясь повредить рассчитанной до последних мелочей операции.

А что рассчитал он все до крохи, сомневаться не доводилось. Мак иначе не орудует.

- Кто препроводил?

- Невысокая молодая женщина, вооруженная ножом.

- Моим клинком, сэр. Отобрала у Даны... у госпожи Дельгадо, - поправился я. - То есть, у Долорес... Мой нож, моя оплошность. Переоценил я нашу сотрудницу, каюсь; и девушку захваченную недооценил. Думал, сопливая мерзавка с цитатником вместо мозгов... Мелкая сошка, подлежащая, с точки зрения Совета, выведению в расход, если надо... Сейчас полагаю, что девица и старше, нежели кажется, и пост занимает немалый.

- Поясните.

Я изложил события последних часов, начиная от нежданного появления Бультмана в аэропорту Кеннеди и кончая моим запоздалым осознанием: девка играет арибском Освободительном Легионе куда более важную роль, чем следовало заподозрить по ее действиям на сан-хуанском аэровокзале...

- Бросила клейкую ленту, которой была связана; сообщила мне: я свободна, и машину ведет не твоя напарница! Извещение или угроза - понимайте как угодно.

Сандра зашевелилась.

- Не понимаю! Как же она высвободилась, коль скоро ты сам связывал?

- Очень просто, - сказал я. - Дана сама разрезала путы.

- Не может быть! - выпучила глаза потрясенная Сандра. - Получается... мисс Дельгадо на их стороне?

- Отнюдь нет, - ухмыльнулся я. - Просто маленькая хитрая Анхелита задержала дыхание, покуда рожица не посинела; учинила драматические конвульсии; захрипела, точно удавленница - много ли Дане требовалось, чтобы сжалиться? Думаю, девка даже своевременно выблевала остатки завтрака, для пущей достоверности... Госпожа Дельгадо не вынесла душераздирающего зрелища, достала нож и употребила наихудшим возможным способом. Ты, между прочим, поступила бы точно так же.

- Никогда!

Я пожал плечами.

- Допустим, только сомневаюсь в этом... Теперь главное. Хотя и стыдно делать подобный доклад, если по твоей вине пленница сбежала, но Анхелита, по всей видимости, сама бросила бомбу, погубившую Мэттью; сама взорвала ресторан в Ньюпорте и, пожалуй, "Говарда Джонстона" здесь, в Сан-Хуане.

- Понимаю, - вмешался Мак. - Вы убеждены: все три взрыва - дело одной и той же пары рук. Рук, старательно связанных вами, а потом любезно освобожденных госпожой Дельгадо.

- Я не убежден, сэр; но крепко подозреваю это. Жаль, что с нами не прилетела Сандра. Она, хоть и не помнит бомбистку наверняка, могла бы, по крайности, сказать: похожа Анхелита на смуглую мерзавку, стоявшую возле окна "La Mariposa", или нет... А вот одной вещи, сэр, не могу взять в толк. Еcли бы у девицы имелась гарантия, что я отправлюсь по названному адресу в одиночку - все понятно. А если бы я двинулся к ближайшему телефону и вызвал вооруженные подкрепления? Допустим, отряд морской пехоты, расквартированной в Пуэрто-Рико? Что тогда? С точки зрения KOJIa, конечно?

- Видите ли, - откликнулся Мак, - штаб-квартиру и без того успел выдать Модесто; Анхелита ничего нового нам не сообщила. А еще она успела проведать: наша служба нечасто просит помощи у полицейских и военных...

Он помотал головой.

- Не приписывайте своим новым знакомцам излишней осторожности и рассудительности. Не отказывайте им, кстати, в безумной самонадеянности. Как уже говорилось, невзирая на измену, обнаруженную в самом сердце Карибского Легиона, мерзавцы не рассыпались и не ушли в подполье, как поступили бы любые сколько-нибудь здравомыслящие субъекты. Они остались на месте, даже не сменили адреса! Это - безмозглая, предельно дерзкая сволочь, слишком часто преуспевавшая в кровопролитии, слишком редко сталкивавшаяся с основательным противодействием. Это сброд, обнаглевший до предела, полагающий себя гениальными, неуязвимыми, непобедимыми борцами за дело мирового пролетариата, коль скоро таковой не вывелся подчистую со времен Карла Маркса, ибо пролетариату "нечего терять, кроме собственных цепей", а нынешний западный рабочий живет гораздо лучше советского ученого - о кубинском или китайском уже не говорю... Что, Эрик?

- Простите, сэр. Они снабжают Бультмана людьми, оружием, деньгами; рассчитывают на успешное вторжение в пределы Гобернадора - но Дана уверяет, будто вся затея изначально обречена. Отряду Бультмана попросту не высадиться; но если даже и сумеет продвинуться в глубь страны - правительственные гвардейцы, многократно превосходящие в живой силе и качестве оружия, покончат с его бойцами в считанные часы. Повторится, в чуть меньших масштабах, уже упоминавшийся здесь десант в Заливе Свиней, сэр... Коль скоро Фриц не припас, по выражению госпожи Дельгадо, пятого туза, не обзавелся неизвестным секретным оружием - перебьют КОЛовцев, как миленьких.

Мак нахмурился.

- Очень странно. Я считал, будто... Во всяком случае, Бультман к числу фанатиков не принадлежит. Я, увы, не спросил мнения армейских экспертов; не узнал, осуществим ли этот замысел... Но Бультман, прежде чем пополнить ряды платных убийц, много лет прослужил офицером-наемником, и войн повидал немало. Я не предполагал, будто немец возьмется руководить заведомо обреченной операцией. Отчего, любопытно, мисс Дельгадо не обмолвилась об этом ни единым словом?

- Заниматься войском Бультмана, сэр, ей никто не велел. Дана и справки-то наводила только потому, что часть экспедиционных сил составляют волонтеры из КОЛа. Именно Карибский Освободительный Легион входил в компетенцию мисс Дельгадо. Легион, и любые сведения касательно оного, которые поставлял Модесто.

Мак негромко хмыкнул.

- Также, - продолжил я, - мисс Дельгадо наверняка считала, что вы знакомы с положением дел. Сама она хорошо знает острова, представляет, какими оборонительными средствами располагает правительство Гобернадора. Чересчур значительными, по мнению Даны, чтобы несколько сот головорезов могли всерьез рассчитывать на успех...

Я пожал плечами.

- Пожалуй, Дана по неведению рассматривала Бультмана как очередного фанатика, одержимого идеями равенства, братства и всемирной пролетарской революции. Когда я сообщил: немец - хладнокровный, закаленный, чрезвычайно расчетливый и осмотрительный профессионал, мисс Дельгадо поразилась и встревожилась, ибо действия Бультмана становились в этом случае попросту необъяснимы. Дана предположила, что готовится подвох: у правительства полное превосходство и в солдатах, и в оружии... Хоть какие-то намеки на возможный сюрприз имеются?

Мак поколебался:

- М-м-м... Танкодесантный корабль типа LCT, принадлежащий Бультману, пропал без вести.

- LCT? Господи Боже мой, неужели эти пережитки второй мировой до сих пор держатся на плаву?

- Да. Это не единственное судно, коим обзавелся Бультман, у немца довольно большая и разношерстная флотилия, крейсирующая у берегов Монтего и непрерывно упражняющаяся перед грядущей высадкой. Танкодесантный LCT числился чуть ли не флагманом: самый крупный транспорт, около ста двадцати футов длины, водоизмещение такое, что способен принять на борт пять тридцатитонных танков, или три пятидесятитонных. Обычный экипаж LCT - капитан и десяток матросов. Дальность плавания - до пятисот миль, предельная скорость - восемь узлов.

- Не гоночный скутер, - заметил я.

- Нет, разумеется, но при десантировании был когда-то весьма удобен. Покуда ни о каких танках сведений не поступало; но появившись нежданно, в последнюю минуту, они способны произвести очень внушительное впечатление. Гобернадор собственными бронетанковыми войсками не обладает - в силу географических причин.

- Совсем не обладает?

- С десяток машин имеется, но пять средних танков составят им серьезное противодействие. Сами понимаете... Корабль немца, казалось, нуждался в серьезном ремонте: неудивительно, учитывая почтенный возраст LCT. Наш осведомитель в Монтего сообщил, что транспорт внезапно исчез. По мнению осведомителя, Фриц попросту не решается использовать LCT - старомодную, ненадежную посудину. Или отогнал в нейтральный док для основательной починки. Мы навели справки на всех окрестных судоремонтных заводах; нигде об LCT ни слуху ни духу не было. Остается предположить: Бультман отвел эту рухлядь в открытое море и затопил на глубине.

- Возможно, - согласился я. - Возможно также, что LCT скрытно берет на борт неполную роту лязгающих гусеничных зверушек и в нужную минуту спустит их на гобернадорскую национальную гвардию...

Пожав плечами, я добавил:

- Вопрос о танках, сэр, вполне способен чуток подождать. Я желал бы иное выяснить.

- Что, Эрик? Натянутым голосом я промолвил:

- Исходили из того, что операция проще пареной репы. Почетное, но, в сущности, прямолинейное задание. Мне, предположительно, следовало выследить, затравить и уничтожить самому - либо чужими руками - тринадцать руководителей Карибского Освободительного Легиона; плюс троих субъектов, ответственных за взрыв ресторана "La Mariposa". Я обязан был позаботиться, чтобы означенные убийства не списали на счет американского правительства. Чтобы, в интересах международной политики, трупы обнаружились у чужих, так сказать, дверей... Желательно было приписать случившееся акту возмездия, учиненному частными лицами, потерявшими при взрывах то ли сына, то ли дочь, то ли супруга. Следовало внушить всем любителям забавляться с адскими машинами: как аукнется, так и откликнется. Неизбежно...

- Да, Эрик.

- Любой, решивший вмешаться не в нашу пользу, тоже, в согласии с инструкциями, должен был отправиться к праотцам. Особенно Герман Генрих Бультман. Я верно излагаю, сэр?

- Оба мы изучали соответствующие распоряжения, Эрик, - недовольно заметил Мак. - Не вижу нужды повторять их снова.

- А я вижу, - заметил я. - Ибо нынешнее положение вещей таково. Фриц исправно показался на люди, но подождет, пока я сумею выкроить время и заняться им. Двое из террористов, разбомбивших "La Mariposa", мертвы; а третья личность, к сожалению, сумела ненадолго ускользнуть... Из числа Совета уже погибли трое и, узнав о предстоящем сборище, я начал готовиться к завершению работы. Решил подкрасться поближе, учинить рекогносцировку... И обнаруживаю: намеченное поле битвы кишит нашими сотрудниками, от мала до велика - даже командир примчался. Простите за прямолинейный вопрос, но, черт побери, кому же поручалось это задание?..

- Эрик, не огорчайтесь! - перебил Мак. - И не ломайте голову попусту. Вы отлично сумели запугать Легион, понудить к немедленному совещанию в верхах. Я дозволил бы вам, наверное, завершить операцию в одиночку, но донесение Модесто указывало на необходимость поторопиться. По всей видимости, вам требовались подкрепления...

- Траск вызывает Старшего, - металлическим голосом изрекла рация. - Траск вызывает Старшего...

Мак протянул руку:

- Старший слушает.

- Заняли рубеж. Почтительнейше прошу начать отвлекающий маневр как только стемнеет полностью. Сообщу, когда установим заряды. Будьте добры, сэр, подтвердите час "В".

- Час выполнения подтверждаю. Диверсия начнется через сорок пять минут. Парень держится хорошо?

- Молодцом, сэр. Виккерман сообщает, что его штуковины сработаны грубовато, но весьма основательно. С умом сработаны, сэр. Поэтому решено применить именно их, а не заряды, привезенные для страховки. Дополнительные распоряжения будут?

- Нет.

- Конец связи.

Возвратив радиостанцию на махровое полотенце. Мак посмотрел на лежащие там пистолеты-пулеметы. Потом на меня.

- Если позабыли, Эрик - Виккерман состоит у нас экспертом по взрывчатке. Я скривился:

- Не запамятовал! Только, сэр, я никогда не жаловал субъектов, склонных развлекаться фугасными, осколочными и тому подобными хлопушками. Помните личность по кличке Монах - мы с ним сталкивались на Гавайях?.. А парень, о котором вы разговаривали с Трас-ком, - наверняка зовется Лестером Леонардом?

Мак кивнул.

- Да. Мне описали его хобби; ваш замысел начал вырисовываться немедленно. Я просто сократил намеченное расписание, убыстрил процедуру... И привез Виккермана, чтобы он ознакомился с приспособлениями Леонарда и вынес профессиональное суждение касаемо их пригодности. Суждение, как слышите, благоприятное. Мины будут заложены самым выгодным образом.

Я чуток устыдился собственного недовольства, громогласно высказанного ранее. Правда, никому не приятно уступать честь заслуженной победы иному - даже командиру; но доводы Мака были совершенно справедливы. Я не думал, что ход событий ускорится.

- Тем лучше, сэр. Леонарду нужна была помощь опытного сапера, я рад, что Викки вылетел с вами вместе.

Натянутые извинения всегда звучат неестественно. Я поторопился продолжить:

- Рассчитывал на большее время, но, если вы решили поторопиться... Отлично. Пустим в дело фейерверки, сотворенные Лестером, и поглядим, как бывшее кафе "Эрнесто" подымается высоко в воздух. И не целиком, а по частям. Желательно, мелким...

- Да, Эрик. Учитывая количество ресторанов, которые взорвали КОЛовцы, наша затея кажется чисто поэтическим возмездием...

Улыбка Мака была мимолетной и блеклой.

- После операции мы все исчезнем, а Лестер и миссис Хелм добровольно сдадутся властям, заявляя, будто разнесли в пух и прах убийц мужа и возлюбленной... Весьма сомневаюсь, что им грозят преследования по закону, учитывая гнев пуэрториканцев, их ненависть к виновникам трагедии в "Говарде Джонстоне". Также учитывая мягкий дружелюбный нажим, которому подвергнется местная полиция со стороны Вашингтона.

- Конечно, - согласился я.

- Ив итоге Карибский Освободительный Легион, - произнес Мак, - сделается всемирным посмешищем. Зловещий Совет Тринадцати перебит парой разъяренных молокососов... Прошу прощения, миссис Хелм, но вас придется представить молокососами ради высоких политических целей...

Прощения Мак просил из чистой вежливости: Сандра и Лестер никем, кроме сопляков, считаться не могли - еще несколько лет, по крайности.

- Другие жертвы КОЛа, - добавил Мак, - могут последовать успешному примеру миссис Хелм и Лестера... Нет, Эрик, это поистине блестящий замысел! И отличное завершение операции. Поздравляю.

Всякий раз, когда Мак принимается расточать похвалы и поздравления - жди неприятностей. Или особо грязной работы.

- Погодите сиять, сэр, - едко посоветовал я. - Давайте дождемся Великого Взрыва и посмотрим, чем он окончится. Потом, кстати, предстоит заняться Генрихом Бультманом.

- Убежден: вы с ним управитесь.

- Скоро фейерверк начнется?

- В восемь часов по местному времени; Виккерман клянется, что группа саперов успеет разместить взрывчатку и убраться восвояси. Вы стрелки перевести не забыли?

- Никак дет, сэр.

С полминуты я изучал Мака пристальным взглядом.

- А насчет Модесто и... Долорес? Мак не отозвался.

- Можно предположить, - заметил я, - что они оба находятся в доме четыреста двадцать семь.

Мак кивнул:

- Модесто мы не видали, но как привезли и проводили внутрь госпожу Дельгадо, видели. Ваше предположение вполне справедливо; и данное обстоятельство чрезвычайно удачно, Эрик.

- Удачно?

- Да, - продолжил Мак без малейшего смущения, - то, что в доме содержатся двое заложников, на руку нам. Иначе главари шайки могли бы дрогнуть и в последний миг разбежаться, невзирая на самоуверенность и наглость... Но всякому террористу ведомо: сумасшедшие американцы не отвечают за себя, если речь идет о заложниках. Учинялись крупные военные операции, блестящие политические карьеры шли прахом, президентские кабинеты менялись - лишь из-за того, что несколько никчемных обывателей некстати оказывались в неподходящем месте и нелюбезном обществе...

Сандра хмыкнула, попыталась было заговорить, но своевременно прикусила язык.

- Заручившись двумя заложниками, которых могут непрерывно держать на мушке, наши приятели террористы ощущают себя владыками положения. Ибо понимают: при подобных условиях ни один добросердечный, добропорядочный американец и не помыслит нападать на здание. Во всяком случае, сначала будет несколько дней вести с похитителями бесполезную и смехотворную торговлю.

Голос Мака звучал сухо. В вопросе о заложниках он слегка невменяем - на беспощадный маковский лад. Например, наш начальник уверен, будто сумел бы живо положить конец угону самолетов, подымая истребители и сбивая каждый лайнер с террористами на борту. Судьба пассажиров, говаривал Мак, вызывает сострадание, однако два-три подобных инцидента навеки отучили бы мерзавцев захватывать самолеты, и сберегли бы в итоге великое множество человеческих жизней.

Беда в том, что Мак, может быть, совершенно прав.

Я сказал безо всякого выражения:

- Модесто и Долорес хотя бы попытаются освободить, прежде нежели дом разлетится в щебенку?

Ответом мне стала очередная вялая улыбка. Мак молвил:

- Дурацкий вопрос, Эрик. Ибо хорошо знаете: по приказу, или без приказа, или даже вопреки оному, вы, олух сентиментальный, вывернетесь наизнанку, чтобы выручить никчемного агента и сотрудницу, которая сама себя, по сути, заложницей сделала, развязав захваченную гадину. Поэтому, собственно, миссис Хелм и привела вас ко мне. Диверсию учините вы. Именно вы. Отвлечете противника, покуда люди Траска завершат возню со взрывчаткой.

- Ого!

- Бесшумный пистолет, красующийся за вашим поясом, едва ли послужит надежным оружием в грядущей стычке. Нам требуется громкое и впечатляющее нападение на кафе "Эрнесто". Посему возьмите лежащие на столе огнестрельные приспособления. Легионеры обожают пользоваться югославским "скорпионом", стреляные гильзы не вызовут подозрений; да и сам "скорпион", если оброните ненароком, не укажет на истинных виновников стрельбы. Виллард вызвался прикрывать вас в продолжение операции.

Выдержав короткую паузу. Мак завершил тираду:

- Сколь далеко успеете проникнуть, и скольких людей выведете наружу - забота ваша. Но ровно в восемь дом подымается на воздух; независимо от того, кто остается внутри.

- Включая меня.

Я произнес это не как вопрос, а как утверждение.

- Разумеется, - кивнул Мак. - Безусловно, включая вас. Вот приблизительный план здания - все, что удалось раздобыть. Иные сведения желательны? Вопросы есть?

- Отнюдь нет, сэр.

Вопросов не было и впрямь. При сходных обстоятельствах командир имеет склонность выражаться исчерпывающе и недвусмысленно.

Глава 27

Виллард был худощавым и довольно высоким субъектом: мне он уступал в росте жалких два дюйма. В возрасте уступал гораздо больше. Виллард натянул джинсы, черный свитер-"водолазку" и темно-синюю бейсбольную кепку, почти полностью скрывшую коротко стриженные волосы. Прекрасный костюм для ночного боя.

Один "скорпион" и половина запасных рожков достались Вилларду. Впрочем, готов держать пари, что и другого человекоубийственного снаряжения парень припас немало.

Я чуть не попросил Вилларда ссудить меня кинжалом, но весьма вовремя опомнился. Брать у человека нож еще более бестактно, чем пользоваться его зубной щеткой. Ружья и пистолеты можно передавать кому хотите, но клинок подбирается по руке, осваивается при долгом пользовании; к ножу привыкаешь - и нож, в свою очередь, любит определенного владельца.

У меня, правда, наличествовала хитро заточенная пряжка ремня - и все же герберовский нож, оставленный Дане и столь неразумно ею использованный, был незаменим. Я грустно вздохнул и позаботился обзавестись новым оружием беззвучного уничтожения - довеском к пистолету с глушителем, который остался при мне.

Я обнаружил в кладовой маленький, полуторафутовый ломик - из тех, которые именуются меж уголовниками "фомкой". Превосходная вещь для рукопашного боя, коль скоро, конечно, вы не смущаетесь видом лезущих наружу человеческих мозгов.

Я определил "фомку" в штанину, зацепив изогнутым концом, предназначенным для целей гвоздодерных, за брючный ремень.

Все было готово для атаки.

- Смотри, - шепнул я Вилларду: - Вот он, четыреста двадцать седьмой номер, там, напротив.

Мы крались к Пачеко-стрит по темному переулку, стараясь держаться в самой густой тени.

- Второй подъезд... Праздничной иллюминации, разумеется, не зажгли. Не исключаю: меня дожидаются у черного хода; но это все же маловероятно. Девка Анхелита говорила, будто задняя дверь заперта и неохраняема - заходи, милый, и чувствуй себя, словно дома... Звучало так заманчиво, что страшно было поверить хотя бы единому слову. Я и не поверил. Но поскольку девица могла сообразить: перед нею не дурак, и поступит как раз наоборот, есть основания заподозрить, что Анхелита выложила чистую правду. Рассчитывая на мою недоверчивость. Хотела заманить именно к той двери, от которой на словах отвратить пыталась.

- Значит, - шепнул Виллард, - я расстреливаю парадный подъезд.

- Конечно. Только не усердствуй без нужды и не слишком выдвигайся вперед, - откликнулся я. - Они должны только подумать, будто ты намереваешься напасть... Вернее, будто напасть собираюсь я... Можем с уверенностью считать: они засели на втором этаже, над пустующим рестораном. С первого этажа и видно хуже, и кто-то вполне был способен запарковать рядом свой автомобиль, сектор обстрела сократить. С третьего этажа пуля ударит под слишком большим нисходящим углом, вероятность перелета будет очень велика. Второй же - в самый раз... И стволов там сосредоточено в достатке, чтоб наверняка изрешетить меня при появлении. Такую ловушку подстраивали в Вест-Палм-Бич; она увенчалась относительным успехом; а люди склонны повторять свои лучшие выдумки многократно. По крайней мере, подобные люди.

Виллард кивнул.

- Выберу приличное укрытие и буду поливать проем двери из этой югославской пакости, пока не вгоню защитничков в надлежащий страх. У меня шестьдесят патронов, ребята решат, будто ты готовишься ринуться напролом, вопить "банзай" и сметать несчастное здание с лица земного. Даже когда закончу палить, они чуток помедлят, переведут дыхание и подштанники сменят, ожидая победного броска.

- Звучит ободряюще, - ухмыльнулся я. - Подрывники успеют завершить приготовления позади, а я высажу дверь черного ходя и отправлюсь на поиски заложников. Но лучше возьми еще пару магазинов: эта спринцовка наверняка пожирает заряды, как макароны.

Внутри особо палить не доведется. Одного рожка хватит с избытком. Держи...

Виллард взял магазины.

- В эдаком разе, - сказал он, - попытаюсь обогнуть кафе, пробраться голубчикам в тыл и прикрыть твое отступление. Патронов достаточно.

- Прикрывай, - согласился я. - Но, пожалуйста, не забывай: коль скоро все пойдет на лад, из дверей выскочат высокая, стройная, темноволосая женщина - в бордовых брюках и джемпере - и низенький, полный, темноволосый субъект, коему пятьдесят миновало. Одежду описать не могу. Дана Дельгадо, сиречь Долорес, и Поль Энсиниас, он же Модесто. Смотри, не уложи: иначе все мои усилия насмарку пустишь.

- Понятно, - кивнул Виллард.

- И еще... Как бы дело ни повернулось: выйдут они со мною вместе, или я выйду один, или вообще никто не выйдет - чтобы к восьми часам ноги твоей подле кафе не было. Мины Леонарда никем загодя не испытывались, предугадать силу взрыва нельзя. А здание напротив - отнюдь не бетонный бункер: чего доброго, обрушится, точно домик карточный.

- Ты бы о себе подумал, Эрик...

Я ухмыльнулся в темноте:

- Подумаю, не беспокойся... Да, еще одно сообщение перед тем, как секундомер запустим! В какой бы ты витрине, в каком бы подъезде ни засел - подбери прочную стену! В Вест-Палм-Бич они стреляли чуть ли не из противотанкового ружья - вернее, из него, любезного, и стреляли. Самодельная штуковина, по всей вероятности, но достаточно мощная. Пятидесятый калибр. Однозарядная, неповоротливая, неудобная: новый патрон ребятки вкладывали секунд пять; но из бронированного мерседеса получилось решето, а шофера попросту обезглавило. Не знаю: быть может, они перетащили эту пакость в Пуэрто-Рико, или заказали себе несколько таких ружей. Существует правило: когда человек обзаводится хитроумной пушкой, у человека чешутся руки испробовать ее в деле. И думаю, штаб-квартиру Легиона ею оснастили.

- Спасибо. Запомню.

Повернувшись, чтобы устремиться прочь, я услыхал тихий оклик.

- Мэтт!

- А?

- Ты хоть раз пользовался этими скорострельными пугачами?

Я задержался и нахмурился.

- Впервые в руках держу. А что?

- Пользуйся откидным прикладом, - посоветовал Виллард. - И стреляй с плеча. Эжектор югославской мерзости выкидывает пустые гильзы по вертикали. Начнешь разыгрывать из себя Рэмбо, палить с бедра - получишь пригоршню раскаленной латуни прямо в физиономию.

- Спасибо. Запомню, - в тон Вилларду ответил я.

Удалялся я с чувством приятным и странно теплым. Большинство младших агентов ни за что не отважатся давать советы старшему, опасаясь нагоняя от самодовольного олуха, слишком заносчивого, чтобы прислушаться к здравому доводу.

То, что Виллард преспокойно подсказал мне способ обращения с незнакомым стволом, избавив от серьезной неприятности при неожиданном столкновении в темном коридоре или на лестнице, свидетельствовало: парень по натуре хорош и решителен, а меня, основываясь на опыте совместной работы в прошлом, не считает остолопом.

Приятно, когда у тебя за спиною остается надежное и дружелюбное прикрытие.

Но теперь о Вилларде надлежало временно забыть. Я намеревался вломиться в окаянный дом, а делать это, размышляя о дружелюбии да хороших людских качествах, не стоило.

Со всевозможными предосторожностями я прокрался по темному переулку. Вокруг по-прежнему царило напряженное, выжидающее безмолвие. Во многих окнах горел свет, но ни в одном я не заметил человеческого силуэта. Даже головы не мелькали, как бывает обычно по вечерам. Всякий, страдавший избыточным любопытством, выглядывал наружу лишь позаботившись предварительно выключить лампу.

Я подивился: много ли горожан действительно желают видеть Пуэрто-Рико независимым? Политические пристрастия этого народа были, разумеется, его собственным делом; по крайней мере, до тех пор, пока дело это оставалось внутренним и не влекло за собою взрывы на территории Соединенных Штатов. Да еще сопряженные с гибелью моего сына...

С Мэттью мы близки не были; я даже не оплакал убитого - но в душе образовалась некая печальная пустота: на месте, которое занимал прежде М. Хелм-младший. И заполнить эту пустоту я сумею лишь завалив ее телами тех, кто распорядился взорвать злополучную "La Mariposa".

И о Дане Дельгадо не думать было невозможно. Я пытался отгонять некстати лезшие в голову мысли, не гадать о неудобствах, унижениях и - не исключалось - пытках, претерпеваемых моей напарницей в лапах Совета... Сборище недоносков!

У черного хода, само собою, маячил караульный. Стоял он под неразличимо выцветшей вывеской, должно быть, гласившей некогда "КАФЕ "ЭРНЕСТО"", хотя разбирать поблекшую надпись было недосуг. Возможно, кафе обладало правом продавать спиртное, и вывеска возвещала: "БАР". Или "КОКТЕЙЛИ". Не исключаю, также, что на деревянном прямоугольнике было выведено "CERVEZA".[15]

В узкой аллее громоздились мусорные баки, ящики, доски - хлам всех видов и сортов.

Пригнувшись позади самого большого бака, я снял с плеча и взял наизготовку тридцатидвухкалиберный скорострельный "скорпион". В левой руке очутился пистолет, оснащенный отличным глушителем. Я мог приступать к задуманному в любое мгновение.

При входе я решил употребить "рюгер": проникать в штаб-квартиру Легиона следовало бесшумно. Чего не предвиделось при выходе, ибо покинуть помещение Мак велел с великой помпой и соответствующим грохотом.

Если вообще сумею покинуть, разумеется...

Я взглянул на часы. Оставалось четыре минуты.

Три.

Две.

Одна...

Хотя от Вилларда меня скрывал угол дома, "скорпион" заработал подобно отбойному молотку. Вы подумали бы, что на улице чинит всеобщее побоище человек, вооружившийся не автоматическим лилипутом югославского производства, а, по крайности, могучим станковым пулеметом, вроде гитлеровского "шпандау". Либо авиационной пушкой.

Часовой встрепенулся, обеспокоился, двинулся на середину аллеи, вертя головой. В руке у парня что-то поблескивало, но определить, что именно, я не брался. Темный силуэт обозначился на фоне тускло освещенной улицы как нельзя лучше.

Пользуясь мусорным баком как упором, я тщательно прицелился из "рюгера", чью мушку и прицельную планку предусмотрительные Маковы оружейники позаботились покрыть светящимся составом, и плавно придавил курок.

Резкое, отрывистое шипение, смахивавшее на "плевок" перепуганной кошки, потонуло в треске выстрелов, долетавших с улицы. Виллард выпускал короткие, профессиональные очереди: по три выстрела каждая. "Рюгер" несильно дернулся. Часовой упал. Я бросился к нему.

Часовой валялся ничком, схватившись обеими руками за поврежденный затылок и стонал от боли. Пришлось напомнить себе, что Мэттью мертв, а я служу отнюдь не в Армии Спасения. Белая шея представляла отличную цель.

Прикончив парня, я поискал оброненное им оружие - не годится оставлять заряженные, да и пустые стволы безо всякого присмотра, - но в темноте было трудно заметить, куда отлетел выпущенный стражем автомат. А время терять не годилось.

Я побежал к двери, которую охранял незадачливый покойник. Естественно, что вопреки заверениям Анхелиты, черного входа никто не замыкал. Я очутился в тесном, скудно освещенном вестибюле.

Табличка над видневшейся впереди двустворчатой дверью и впрямь гласила: "БАР". Из-за двери слышались громкие, откровенно хмельные голоса. Кафе "Эрнесто" прекратило существовать уже давно, и все-таки новые обитатели здания решили использовать зал по прежнему назначению. И плевать на поганых империалистических свиней!

Тем лучше.

Еcли ребята и услыхали стрельбу, то, по всей вероятности, решили: доблестные друзья, оставшиеся трезвыми, разносят в клочки американского шпиона, вознамерившегося тихой сапой прокрасться в святая святых карибского пролетариата. Сейчас примутся пить за погибель мирового капитализма, не иначе.

Направо располагалась деревянная лестница. Виллард продолжал методически обстреливать парадный подъезд: "тра-та-та... тра-та-та... тра-та-та". Вернее, учитывая скорострельность "скорпиона", очереди звучали как "тррр... тррр... тррр". Но сюда, внутрь здания, пальба долетала гораздо глуше.

Я двинулся вверх по лестнице. И внезапно голоса набрали силу.

Створки распахнулись; на пороге "бара" объявилась огромная, светловолосая, в стельку наклюкавшаяся толстуха. Мешковатые джинсы, неряшливая рубаха цвета хаки надета навыпуск; в руке зажат пистолет - казалось, пятнадцатизарядный, девятимиллиметровый... Во всяком случае, громадное огнестрельное устройство, походившее издали на "беретту" или браунинг.

Рыцарство погибло, но вполне способно вас убить, если станете считаться со столь прекрасными дамами. Не будь пьяна, сукина дочь наверняка уложила бы меня, покуда я колебался, размышляя: спустить курок или пощадить эту стерву.

Будь пистолет на боевом взводе, бабища убила бы меня даже вопреки витавшим в ее башке спиртным парам. Трясущейся лапой она вскинула оружие и придавила гашетку. Но механизм двойного действия хорош только при быстром и уверенном обращении. Да и сила в указательном пальце должна оставаться. Если первым нажимом вы не освобождаете уже поднятый боек, а только подымаете его, да еще и затвор при этом оттягиваете, преодолевая изрядное сопротивление пружины, как получилось у моей противницы, то лучше не пейте до положения риз - добрый совет опытного профессионала.

Заранее взведенный пистолет разряжается очень легко. При самовзводном же выстреле надо приложить усилие. Бабища не успела пальнуть. Я всадил ей в голову три пули двадцать второго калибра: это смахивало на чистое излишество, но пули были маленькими, противница - большой, а стрелять приходилось наверняка.

Незнакомка шлепнулась, навалившись тушей на пистолет, застыла. Светлые, очень давно мытые в последний раз волосы разметались по полу.

Мгновение-другое я выжидал: не высунется ли кто-нибудь полюбопытствовать - а что же, собственно, творится? Но, видимо, грохнувшийся пьянчуга не вызывал в этом замечательном доме ни малейшего удивления. "Рюгер", как вы помните, был оснащен глушителем, и выстрела бражники услыхать не могли.

В баре звучал очередной анекдот, сопровождаемый неудержимым гоготом. Я помчался по ступенькам, напоминая себе: в "рюгере" осталось пять патронов из десяти. Для пущей верности лучше было задержаться и вставить свежую обойму. Так я и сделал.

Виллард, судя по непрерывной пальбе, тоже не забывал сменять магазины. Я мысленно порадовался, что вручил парню два лишних: при таком темпе огня парню потребуется каждый наличный заряд.

Коридор второго этажа пустовал. Выщербленный деревянный пол, покрытый некогда коричневым лаком, а ныне вытертый до полного безобразия; зеленоватые, вылинявшие стены; единственная двадцатипятисвечовая лампочка, сиротливо свисающая с провода над головой... Уют, ничего не скажешь!

По обе стороны коридора виднелись двери; все они были притворены, за вычетом самой дальней справа. Я осторожно двинулся к ней.

Сверху обретался еще один этаж, и никакой уверенности, что именно здесь обнаружатся узники, у меня не было. С третьего этажа тоже доносилась быстрая испанская речь, но я не уловил в громких голосах террористов ни малейшей тревоги. По-видимому, всех обитателей здания оповестили: предстоит недолгая канонада, волноваться ни к чему.

Не бегайте, как угорелые, не путайтесь под ногами, не задавайте идиотских вопросов. Короче, не мешайте дело революционное делать...

И все же мне зверски не хотелось покидать лестничную площадку. В любую секунду какого-нибудь остолопа могло разобрать любопытство, и, спускаясь вниз, он (или она) узрел(а) бы перед собою весьма заманчивую, шагающую по коридору мишень ростом шесть футов четыре дюйма.

Деваться же из коридора было некуда: он оканчивался тупиком.

Я приближался к приотворенной двери по правую руку, но, повинуясь шестому чувству, помедлил перед иной - напротив. Маленькая, низкая дверца, снабженная висячим замком: возможно, за нею обретался чулан. Старомодная фарфоровая ручка - такие вышли из моды еще на заре века.

На шестое чувство при подобных обстоятельствах лучше полагаться. Я осторожно постучал:

- Дана?.. Модесто?.. Это друг, не вздумайте накинуться, когда войду...

Внутри послышался приглушенный звук, но Виллард некстати выпустил новую очередь, и я ничего толком не различил. Убрав двадцатидвухкалиберный "рюгер", я извлек из брючины припасенный ломик и сорвал петлю замка, благословляя собственную предусмотрительность: "фомку" надо было бы прихватить, даже не рассчитывая использовать лом как дубину. У "фомки" еще и прямое назначение имеется, воровское...

Только сдернув петлю долой, я убедился: замок просто-напросто продет сквозь ушки, усилие пропало впустую. Запирать чулан по-настоящему, разумеется, не требовалось: человек, находившийся внутри, так или иначе не сумел бы выбраться... Надо думать, узника (либо узницу) являлись допрашивать каждые полчаса, не то еще чаще, и ленились ворочать ключом лишний раз.

Перехватив лом за острый конец, дабы не поранить руку загнутым гвоздодером, я толкнул дверь. Изготовился на случай, если кому-нибудь вздумается прыгнуть на пришельца.

Помещеньице, действительно, служило чуланом. В старое доброе время. Теперь его использовали в качестве одиночной камеры, совершенно пустой - за вычетом фигуры, стоявшей на четвереньках посреди пола.

Обнаженный до пояса, окровавленный, грязный, покрытый устрашающими синяками человек. Поднятое ко мне лицо было так обработано кулаками, что я вряд ли признал бы пленника, даже встречавшись с ним прежде. Но человек пытался встать. Я пособил ему, прислонил к стене.

- Модесто?

Мужчина смог заговорить лишь после второй безуспешной попытки. Разбитые, распухшие губы отказывались повиноваться, слова прозвучали невнятно - и все же я слушал речь образованного субъекта. Хотите - верьте, хотите - нет, но Поль Энсиниас поздоровался со мною чуть ли не формально.

- Да... Я - Энсиниас, или... Модесто... Вернее, то, что осталось от Энсиниаса...

- Идти способны?

- Если прочь отсюда... на брюхе готов уползти... по-змеиному... - Он быстро помотал головой: - Нельзя... Дана...

- Где?

- Проклятущая девка, - слова Энсиниаса начали звучать немного отчетливей, - уволокла ее. Анхелита. По-испански означает "ангелок". Недурное имя дали родители этому чудовищу? Кощунство, да и только... Теперь мерзавку зовут еще и El Martillo...

Впору было присвистнуть, но я сдержался.

- Неверный грамматический род в применении к женщине, - сказал Модесто, - но имечко несравненно более подходящее.

Значит, после безвременной кончины Доминика Морелоса место Молота заняла его любовница... Мак весьма заинтересовался бы этим, но у меня возникли заботы иного свойства. И очень срочные.

- Где сейчас Дана? Жива? Здорова?

- Здорова... Почти. Но ее надо найти, поскорее найти, выручить...

Возникшее за спиною движение я обнаружил все тем же спасительным шестым чувством. И крутнулся как раз вовремя.

Крупный мужчина, вооруженный узким клинком, похожим на средневековый фехтовальный кинжал, подкрадывался ко мне и буквально облизывался, предвкушая кровопролитие. Я наотмашь защитился "фомкой"; террорист легко прыгнул назад и осклабился, перекидывая нож из руки в руку. Он приплясывал, качался, вился, точно угорь, бросая мне вызов, приглашая ринуться в атаку и раскрыться, вознося лом над неприятельским черепом.

Фигу тебе, любезный...

Мне доводилось противостоять подобным выродкам. Игривый скот. Наглый скот. Самоуверенный скот, не дающий себе труда немедля поднять общую тревогу, поставить весь дом на ноги. Хорошо сложенный, сытый, мускулистый скот, убежденный, будто вполне способен самостоятельно пригвоздить мою тощую и не шибко впечатляющую персону к стене... Друзей он позовет уже потом: полюбоваться.

Я сделал замах, и, когда парень отпрянул, дожидаясь, чтобы ломик увлек мою руку в сторону, и позволил сделать быстрый выпад кинжалом, просто метнул "фомку" в неприятеля - точно так же, как мечут нож.

Стальной штырь перевернулся в полете на сто восемьдесят градусов и хрястнул в грудь террориста заостренным концом. Впрочем, даже неудачный бросок наверняка вывел бы парня из строя: "фомка" весил не меньше трех фунтов.

Парень выронил стилет, ударился о стену, сполз на пол, уставившись на торчащий меж ребер ломик: будто не постигал, откуда вырос этот металлический предмет?

- Пойду, разыщу Дану, - произнес я, пытаясь унять невольную дрожь в коленях. - Ступайте по коридору, потом спуститесь по лестнице и убирайтесь подальше. Возьмите пистолет...

Я протянул Энсиниасу "рюгер".

- Стрелять во все, что движется, кроме субъекта, носящего джинсы, черный джемпер и синюю бейсбольную кепку. Это мой напарник, Виллард. У вас одиннадцать зарядов: десять в магазине и дополнительный - в боевой камере. Шевелитесь, не то пожалуют приятели этого молодца.

Модесто шагнул было прочь, но замешкался и осмотрел "рюгер".

- Это глушитель?

Я кивнул.

- Замечательно...

Подняв оружие, Поль Энсиниас прицелился и прострелил раненому лоб. Виновато взглянул на меня:

- Ублюдок избивав меня смертным боем, а я пообещал прикончить его. Люблю держать данное слово.

Мы все, похоже, намеревались платить карибским легионерам по счету, и даже с немалыми процентами. Поль выдержал тяжелейший день и обладал полным, неоспоримым правом укокошить своего мучителя. Но я был вынужден в корне изменить свое отношение к пожилому, полному растяпе, торговавшему дамским платьем и числившемуся в ваших списках под кодовым именем Скромника.

Подождав, пока Модесто выйдет на лестничную клетку, пошатываясь, и все же упорно шагая, я прислушался.

Автоматная пальба прекратилась. То ли патроны у Вилларда кончились, то ли он решил, что нагнал на террористов достаточно страху и может переменить огневой рубеж.

Я потихоньку приблизился к приоткрытой двери. Прислушался. Явственно различил звонкий женский голос:

- Не торопитесь, amigos. Никуда не торопитесь! Перезарядите ружье и набирайтесь терпения. Сами слышите: его ametralladora[16] умолкла. Он изрешетил дверь, убедился, что никто, притаившийся в засаде, не смог бы уцелеть, и сейчас попытается войти. Приготовьтесь!

- А он уже вошел, - сообщил я, возникая на пороге.

Воспоследовала немая сцена, продлившаяся целую секунду.

В комнате было два окна. Подле правого, на массивной треноге, пристроилось огромное ружьище: крупнокалиберный, взятый на военном складе ствол, приваренный к примитивному затвору чуть ли не вручную. Пожалуй, что и вручную. Оптический прицел казался несуразно крошечным на этой громадине. А наводчик пользовался штуковиной, похожей на троссик фотокамеры, и не диво: заряжающий стоял рядом и держал патрон, размеры коего свидетельствовали, что, если вы не горная горилла, то приклад этой пушки в плечо упирать не стоит...

Я припомнил, как уверял Анхелиту, будто успею продырявить ее даже после прямого попадания в собственное бренное тело. Представляю мысленное веселье девицы. Получив эдакую пульку, с небольшой огурец величиной, навряд ли я успел бы осознать, что же именно приключилось... Добрая привычная похвальба Великого и Дерзновенного Мэтта Хелма...

Сама Анхелита - или El Martillo, или, принимая в расчет справедливое замечание Энсиниаса касаемо грамматики, La Martilla (хотя не думаю, что в испанском языке молоток бывает женского рода: это мы, грешные, можем сказать "кувалда", испанцы - едва ли), замерла у левого оконного проема, держа "скорпион" и готовясь полить приготовляемое крупнокалиберное блюдо соусом из пуль поменьше. На девице по-прежнему оставалась перепачканная кровью блуза и обтягивающие джинсы. Либо не успела переодеться, либо не пожелала, рассудив, что в таком виде больше напоминает революционную героиню-мученицу.

Возле Анхелиты, между нею и мной, стояла на коленях Дана Дельгадо. Разумеется, Долорес привели преднамеренно, дабы могла полюбоваться, как сердечного дружка превратят в кровавые клочья. Очень пикантно, а, главное, так по-марксистски...

Волосы Даны растрепались, одежда была порвана и замызгана, однако женщина отнюдь не обмякла, как человек, перенесший физические или моральные истязания. Руки ей скрутили позади клейкой лентой, ноги оставили свободными.

Внезапная надежда вспыхнула в глазах моей напарницы.

Дана увидела меня.

Вооруженная "скорпионом" Анхелита опомнилась раньше всех. Одной рукой она приставила пистолет-пулемет к спине заложницы, другой ухватила Дану и подняла, используя пленную, словно щит. Губы Анхелиты задвигались. Должно быть, она велела мне бросить оружие, грозила пристрелить женщину: изъезженная глупость, постоянно фигурирующая в дешевых кинобоевиках.

Ничего любопытного Анхелита не изрекала, и посему я даже не пытался прислушиваться.

Мы не признаем понятия "заложник"; а застрелить одновременно двоих просто немыслимо - по крайней мере, из короткоствольного двадцатидвухкалиберного пугача, сработанного югославами и вряд ли вообще имеющего пробивную силу.

Предаваться киноболтовне, препираться касаемо того, кто кого отправит к праотцам, я не собирался. Через десять или пятнадцать минут зданию предстояло разлететься вдребезги. Несколько пулевых ранений Дана могла и пережить, а вот после взрыва лестеровских мин вряд ли уцелела бы. Следовало извлечь женщину из осиного гнезда и уволочь подальше.

Но сначала для этого требовалось учинить небольшое побоище...

Размышляя в таком духе, я уже отшатывался вправо, опрокидывался на пол и нажимал гашетку, выпуская очереди со скоростью семьсот или восемьсот выстрелов в минуту. Кажется...

Точной цифры, приводившейся в оружейном каталоге, просто не помню.

Глава 28

Заряжающий погиб первым, ибо стоял дальше всех и мог, получив лишние две-три секунды, укрыться позади своего ружьища, представлявшего неплохую защиту. После этого я уложил наводчика. Пистолет-пулемет оказался, несмотря на малые размеры, оружием надежным. Маломощный "скорпион" почти не обладал отдачей, и дуло не ползло вверх при каждой новой очереди, как почти всегда случается с крупнокалиберными автоматами - "Томпсонами", к примеру.

Вы просто направляете "скорпион" куда требуется и нажимаете гашетку: пули бьют очень кучно.

В отличие от Вилларда, я стрелял не профессионально: малютка требовал известного навыка. Очереди получались излишне длинными, на заряжающего я вмиг истратил шесть патронов, еще четыре достались наводчику. Но работу свою они сделали.

Гильзы, как и предупреждал Виллард, фонтаном взметнулись кверху, со звоном посыпались на пол, раскатились. По левую руку от меня грянули ответные выстрелы. Прозвучали они сравнительно глухо, и ничто не ударило меня, и ничто не свистело возле уха; и я понял: Анхелита убивает Дану Дельгадо.

Времени гневаться или печалиться не было.

Я даже не покосился влево. Я просто покатился по усеянному гильзами полу, продолжая слышать приглушенную пальбу. Но грохот почти мгновенно сделался звонким.

Пули вонзились мне в плечо и ногу; Анхелита, подобно другим начинающим, не считала зарядов и била длинными, любительскими очередями. Давила на курок и водила стволом, точно садовник шлангом. Но попаданий было удивительно мало.

Посмотрев на мерзавку, я увидал, в чем дело.

Меня предупредил Виллард; Анхелиту же явно забыли известить о неприятной конструктивной особенности "скорпиона". Бравая воительница прижала пистолет-пулемет к бедру, то ли возомнив себя персонажем очередной телевизионной чуши, то ли просто рисуясь неведомо перед кем - не исключаю, что перед собою самой.

И жмурилась, и дергала головою, получая прямо в физиономию град горячих маленьких гильз.

Я вскинул "скорпион" и выпустил короткую прицельную очередь. Потом новую - для пущей верности. На сей раз удалось, подобно Вилларду, обойтись тремя патронами. Научился, наконец... И самое время было научиться.

Где-то внутри здания шла другая перестрелка. Я встал и двинулся вперед. Анхелита, разумеется, лежала на полу и помирала, однако еще не умерла вполне. Карие ненавидящие глаза буквально обожгли меня, потом закрылись: El Martillo, точнее. La Martilla, Кувалда, избавила меня от неприятной необходимости добить ее. Тоже вовремя: я уже перевел селектор на одиночный огонь и поднимал дуло.

"Н-да, - подумал я непроизвольно: - уже второго Martillo в расход выводим... Неплохое достижение. А третьего, будем надеяться, уже не изберут".

Анхелита была закаленной, умной, храброй девицей. Таких убивать жалко. Невзирая на политические разногласия.

Склонившись к Дане, которая свернулась клубочком и лежала недвижно, я потихоньку перевернул женщину. Дана вздохнула, немного расслабилась, попыталась улыбнуться. Многие женщины проклинали бы меня за то, что позволил изрешетить их, даже не думая заступиться; но в глазах Даны отнюдь не было гнева.

По крайней мере, на меня Дана гневаться не собиралась.

Она облизнула губы.

- Ты... убил... мерзавку?

Я кивнул.

- Это она... руководила взрывом ресторана... "Говард Джонстон". И... остальными... террористическими актами тоже... Сама хвасталась, Мэтт. Но теперь она мертва... и я довольна... Если можно утешаться... этим.

Сменив почти опустошенный рожок "скорпиона", я произнес:

- Давай-ка подымем тебя на руки, да ноги унесем, пока милое зданьице на воздух не взлетело.

- Мэтт, - прошептала Дана, - пожалуйста... не надо... ненавидеть меня. Я так сожалею... обо всем... Так сожалею... С того дня, когда... мы встретились...

Понятия не имея, о чем ведется речь, я начал подымать раненую. Задавать вопросы было недосуг, исследовать пулевые отверстия - тоже, бинтовать их - тем паче. Я даже не полюбопытствовал, может ли Дана передвигаться сама. Просто понатужился, крякнул и взвалил ее на здоровое плечо.

Раздался негромкий болезненный вскрик.

- Мэтт, Мэтт! Вы убили скотину?

Это кричал Модесто. Голос раздавался вдалеке, но звучал несомненно: голос человека, орущего разбитыми губами.

- Выходите, Мэтт! Коридор очищен!

- Иду!

Неся на плече Дану и стараясь не уронить зажатый в пальцах свободной руки пистолет-пулемет, я вышел - точнее, вывалился - навстречу Полю Энсиниасу. Я слишком прохладно отношусь к физическим упражнениям, чтобы волочить на себе увесистую даму, да еще получив перед этим пару пуль из югославского пугача.

В коридоре покоился повстречавшийся Энсиниасу террорист. Во лбу этого парня ярко горела багровая звезда двадцать второго калибра. Проткнутого мною негодяя Поль застрелил в спокойной обстановке, но, как выяснилось, в боевых условиях тоже брал на мушку междубровье и промаха не давал... "Воистину, - подумал я, - не судите о людях по внешности... "

Позади раздался неописуемый грохот. Одно мгновение казалось, будто взрывчатка Лестера Леонарда сработала, но потом я понял: умирающий наводчик судорожно прижал кнопку троса и здоровенное чучело, склепанное из краденых или купленных на черном рынке деталей, выпалило в окно. Оставалось надеяться, никто не пострадал.

- Сюда, сюда! - звал Модесто.

Он обосновался площадкой ниже, по-прежнему сжимая пистолет. Когда я начал осторожно спускаться, рука Энсиниаса взлетела, "рюгер" дернулся. Оглушенный громом противотанковой громадины, я не расслышал хлопок, но увидал, как подпрыгнула рука Модесто.

Где-то над нами покатилось по ступеням тяжелое тело.

- Ваш приятель сдерживает их внизу! - крикнул пуэрториканец. - Поспешите! И лучше отдайте мне эту штуку: в пистолете патроны заканчиваются!

Модесто, разумеется, нарушил полученный от меня приказ, но сердиться было грешно. Я мучительно пытался припомнить: говорил Энсиниасу о грядущем взрыве или нет? Пытался - и не мог. В голове звенело и мутилось.

Отдав "скорпион", я покрепче ухватил обмякшую Дану и постарался не спотыкаться по пути.

- Магазин свежий, - выдавил я, - но. Бога ради, не задерживайтесь! Тут мины заложены, вот-вот фейерверк начнется... Время на исходе, Модесто...

- Сию минуту.

Я спускался, то и дело приваливаясь к перилам, боясь упасть и покатиться; колени подгибались и казались ватными. У подножия лестницы показался Виллард. Пока я делал очередную мгновенную передышку, он вскинул "скорпион" и всадил в двери бара короткую очередь: ровно три выстрела.

Позади отбивался от кого-то Модесто. У торговца дамской одеждой оказалась не менее верная рука: точные, уверенные "тррр" - по три выстрела, ни больше, ни меньше. И это вопреки перенесенным страданиям, после коих даже у закаленного субъекта подрагивали бы пальцы... Никогда не знаешь, на кого наткнешься в самом непредсказуемом месте, в самом нежданном облике... Возможно, мне пора по-настоящему подать в отставку и продавать на старости лет готовое платье.

Но, дьявольщина! Похоже, палили все, кроме меня, а это было явным непорядком и несправедливостью. В конце концов. Мак поручил задание смиренному повествователю, а не бравому пуэрториканцу, и даже не Вилларду. По крайности, Виллард не участвовал в деле изначально...

Увы, я по-прежнему был вынужден бездействовать и тащить на плече женщину, буквально заливавшую меня кровью. Или это я сам кровоточу аки скот зарезанный?..

Мысли путались, перед глазами стоял туман; каждая секунда тянулась невыносимо долго: я словно плыл в нескончаемом тяжелом сне и не мог пробудиться, как ни пытался.

Беспредельная лестница, ступенька за ступенькой, шаг за шагом. Утвердил ногу, приставил другую, и снова, и снова, и снова...

Потом кто-то снял с моего плеча ставшую тяжелой, будто мешок зерна, Дану. Кто-то заорал в самое ухо:

- Скорее, Эрик!

Еще немного погодя вдалеке раскатился протяжный, оглушительный взрыв, или несколько взрывов подряд - я не сумел бы сказать с уверенностью. Чудилось, взрыв не прекратится вовеки. Кто-то кричал кому-то "берегись!" Где-то рушилась высокая, бесконечно высокая стена, подымавшая густое облако едкой кирпичной пыли. Странно, я бредил наяву, но умудрился пожалеть о несуразном противотанковом ружье, похороненном отныне под обломками, наверняка искореженном и пришедшем в полную негодность. Неравнодушен я, признаться, к экзотическим огнестрельным приспособлениям; чисто собирательской страстью к ним пылаю. Хорошо было бы выпустить из чудовища полдюжины зарядов...

Краем гаснущего сознания припомнил я мертвую девицу по кличке El Martillo; и несколько других вещей припомнил. Утраченный герберовский нож, например... Его-то, по крайней мере, можно будет заменить...

Огонь пылал неукротимо, освещая все вокруг пляшущими яркими отсветами. Я лежал возле кирпичной стены - а где именно, можете не спрашивать, не помню сам. Надо мною склонялось покрытое синяками, распухшее лицо Модесто.

Я облизнул губы.

- Дана?..

Энсиниас печально покачал головой:

- Очень сожалею, Мэтт... Мы не сумели остановить кровотечение...

Кто-то, облаченный белым халатом, исследовал меня, приговаривая, что все обойдется, и, должно быть, вполне удовлетворительным образом, хоть я и умудрился получить три двадцатидвухкалиберные пули...

Больше всего огорчало и тревожило странное обстоятельство: я насчитал только два ранения.

А откуда третье взялось, любопытно знать?..

Глава 29

Отряд вторжения под командой Германа Генриха Бультмана ударил по суверенному государству Гобернадор двумя неделями позже.

Некоторые высокопоставленные оптимисты, с коими поспешил связаться Мак, "выразили надежду", что, лишившись штаб-квартиры и командования, Карибский Освободительный Легион уймется и притихнет. После сан-хуанского разгрома, твердили они, Фриц наверняка отложит, либо вообще отменит намеченный десант.

Спросили моего просвещенного суждения: я числился штатным специалистом по Бультману. Я посоветовал Вашингтону забыть мечты и отринуть упования. Бультман, сказал я, не патриот, не фанатик и не вождь мирового пролетариата, хотя и числится опытным старым убийцей.

Немец, уведомил я, попросту намерен употребить свои обширные познания и навыки, дабы вразумить банду олухов и чиновников, которые назначили этих олухов на важные посты, и правительство, терпящее таких чиновников, и нацию, терпящую такое правительство, - короче, вразумить весь Гобернадор от мала до велика и доказать островитянам: друзей Германа Генриха Бультмана (даже четвероногих друзей) нельзя убивать невозбранно.

Думаю, любовь к застреленной гобернадорскими таможенниками овчарке играла немалую роль; но в первую очередь немец, конечно, стремился уйти, громко хлопнув на прощание дверью; доказать обнаглевшей публике, что с маститым трагиком шутки плохи. Напомнить: Бультман ушел на покой, но лучше оставьте Бультмана в покое!

События в Сан-Хуане повлиять на это решение, конечно же, не могли. Фриц был способен управиться с грядущей высадкой без содействия Совета Тринадцати. После того, как Совет в полном составе отправился в иной мир, немец даже почувствовал себя гораздо привольнее: самостоятельно командуя десантниками, он уже не выслушивал дурацкие требования полоумных революционеров, не смысливших в деле военном ни аза.

Все это я подробно изложил по телефону, однако у мудрых вашингтонских голов имеются свои эксперты - блестящие и вашингтонские... Мнение какого-то безвестного Мэттью Хелма именитые знатоки учитывать не собирались.

А посему, когда в одно прекрасное утро взошедшее над гобернадорским побережьем солнце осияло бегущих и стреляющих на ходу волонтеров, проворно продвигающихся в глубь Исла-дель-Норте, высшее начальство пришло в умоисступление. Ударный отряд наступал очень решительно, с большим толком, сминая сопротивление, оказываемое правительственными войсками, за считанные минуты.

Национальную Гвардию застигли, разумеется, врасплох. Как говорят, поймали со спущенными подштанниками.

Флотский вертолет, поднявшийся прямо с палубы, нес на борту меня и держался на приличном расстоянии от берегов. Да и высоты старался не терять.

Вооружившись биноклем 7х50, я различал идущее внизу, неподалеку от выбросившихся на мель кораблей, побоище. Казалось, я слежу за игрой в солдатики: маленькие фигурки, бесшумные выстрелы. Два игрушечных транспорта уже пылают...

Если не учитывать окружающего пейзажа - синей воды, белых песков, зеленых джунглей, - можно было подумать, что смотришь дешевый телефильм о высадке в Нормандии, поставив переносной телевизор в дальнем углу комнаты и начисто выключив звук.

- Они, - бросил в переговорное устройство пилот, - продвинулись было в глубь острова; стерли отряды береговой обороны; да только правительство опомнилось не без нашей подсказки. Подтянуло резерв, отбросило десантников, оттеснило к пляжам.

- Да, - ответил я, - ребяткам достается... Эй, а это еще что за?.. Реактивные истребители?

- Ага. Банановые республики обожают приобретать боевые самолеты, стоящие бешеных денег. А на самом деле следовало бы заводить хорошие геликоптеры, с крупнокалиберными бортовыми пулеметами. Куда больше было бы проку, честное слово... Ну, скажите, на кой пес им нужны истребители? "Мираж" унесется прочь от острова прежде, чем летчик сообразит, в какую сторону глядеть. Над таким клочком суши - истребители гонять! Уму непостижимо.

Пилот покосился.

- Давайте чуток снизимся, мистер Хелм, а то, чего доброго, эти карибские асы вздумают на всякий случай ракету выпустить. Нам выдано разрешение, да только здешних летчиков хлебом не корми, дай пострелять вволю... Кого или что мы разыскиваем?

- Старый заржавленный армейский транспорт. LCT. Танкодесантный кораблик времен второй мировой войны.

Поведя взором, пилот хмыкнул.

- Здесь ничего подобного не замечается... Ребята выбрали тихую, безветренную ночь и прибыли из Монтего на легких суденышках с малой осадкой. Восемнадцать морских миль - за час покрыть можно. Думаю, даже при полном штиле половина добровольцев блевала за борт, но их боевые качества не очень пострадали... А все-таки, мистер Хелм, одно скажу: слава Богу, я не из их числа! Правительство продолжает накапливать силы.

- Кто-то, - ехидно заметил я, - примерно так же оплакивал бедных немцев, которым предстояло управиться с Линией Мажино. А фрицы взяли да попросту обогнули укрепления, и Франция чуть ли не в тот же день капитулировала.

Пилот пожал плечами, не оборачиваясь.

- Конечно; только все равно вспоминаю своего папеньку. Старик любил говаривать: пойдут клочки по закоулочкам...

Стрекоча огромным винтом, вертолет несся вдоль побережья. Я рассматривал сквозь могучие цейссовские линзы скользящие внизу берега и вспоминал другой день, вернее, вечер, когда по всем закоулочкам летели клочки - побоище в Сан-Хуане. Его, и то, что произошло поутру.

Поутру Модесто навестил меня в больнице. Энсиниаса отмыли, подлечили и отпустили восвояси, не сочтя нужным прописывать пострадавшему постельный режим. Пуэрториканец не заработал в лапах убитого нами парня ни серьезных переломов (с мелкими люди ходят и даже пританцовывают), ни сотрясения мозга (это было чистым чудом, судя по состоянию смуглой физиономии). Правда, Полю явно требовалось несколько искусственных зубов, но это могло подождать.

Разговаривать, в сущности, было не о чем, тем паче не хотелось делиться впечатлениями о женщине, с коей оба мы переспали в разное время и которую не сумели уберечь даже соединенными усилиями. Я задал два-три учтивых вопроса, Энсиниас ответил тем же.

Мы негромко побеседовали, я спрашивал, Энсиниас кивал и разъяснял.

Наконец, он промолвил:

- Дана... успела сказать перед тем, как... Велела непременно передать вам: не терзайтесь. Вы ничего поделать не могли. Все шло должным чередом.

- Спасибо.

- Vaya con Dios, amigo.

Я следил, как Модесто покидает палату: пухлый, пожилой человечек, торгующий дамским платьем. Где и когда обучился он обращению с пистолетом и автоматом, оставалось непонятным. Что ж, его навыки, его дело...

Чуточку позже объявилась юная миссис Хелм, сиречь Сэнди. Осторожно просунула в дверной проем стриженую голову, повертела ею, убедилась, что я бодрствую. Шагнула внутрь, не прикрывая створки: за Сандрой смущенно шествовал столь же юный Лестер Леонард.

Он для чего-то натянул джинсы и крикливую спортивную рубаху; очки оставались прежними, в изысканной роговой оправе. И по-прежнему соскальзывали по переносице.

Моя невестка облачилась в летнее платье - впервые я видел Сандру одетой на женский лад.

Они задали те же учтивые вопросы, что и Модесто, я ответил теми же бессмысленными фразами. Потом ухмыльнулся и прибавил:

- Удивления достойно... Вам, голубчики, по всем правилам полагается в пуэрто-риканской тюрьме обретаться, а того не заметно.

Сандра фыркнула:

- Я чувствую себя шарлатанкой! Лестер - вот истинный герой дня! А я просто сидела сиднем и слушала пальбу; но все репортеры отчего-то пытаются представить никчемную американскую девчонку эдакой современной Жанной д'Арк, отважной воительницей, которая ринулась в гущу битвы, невзирая на перебитую руку... Неужели ты действительно считаешь, будто можно брать правосудие на себя?

Сандра скривилась.

- Нас экспортируют...

- Депортируют, - мягко поправил Лестер. Помотав головой, девушка сказала:

- Пуэрто-Рико не желает разбираться в обстоятельствах дела и велит немедля уносить ноги домой. Собственно, здесь ведь тоже американская почва, правильно? Экспортировать можно...

- Депортировать, - чуть не застонал бедный парень.

- Депортировать, - хладнокровно парировала Сандра, - можно лишь из другой страны. А из Пуэрто-Рико нас будут экспортировать, милый.

По моему разумению, экспортируют тоже за рубеж; но я почел за благо промолчать.

- Я позвонила Элизабет, - сказала девица. - Выложила ей все... что разрешили. Тебе привет и наилучшие пожелания.

Получалось, бывшая моя супруга, мать убитого сына, узнала: мщение свершилось. Я подивился, так ли пылко желала Бет покарать негодяев по прошествии нескольких дней, или успела утихнуть и успокоиться; но это вряд ли имело сейчас какое-либо значение.

Пара "молокососов" по-прежнему восседала подле моей постели. Оба, похоже, всячески стремились позабыть об ужасной затее, в которой участвовали накануне. И Сандра, и Лестер отплатили Карибскому Освободительному Легиону за погибших и не собирались омрачать свое дальнейшее бытие кровавыми воспоминаниями. Душевная тупость, но она свойственна большинству очень молодых субъектов.

Я погадал, отчего это невестка и Леонард изредка мечут друг на друга столь красноречивые взгляды. Возможно, потому, что повстречались при необычайных обстоятельствах; а возможно, и впрямь оказались родственными натурами - Бог весть... Лестер, правда, как и большинство ученых, напоминает безумца, но под мудрым присмотром здравомыслящей девицы, путающей депортацию с экспортом, сумеет сделать немало... Сандра, конечно, рискует, вешая на свою тоненькую шею начинающего гения, но в крайнем случае сделается очередной мученицей науки. Все жены гениев считаются таковыми.

Не склонен считать, что Мэттью порадовался бы, предайся юная вдова безутешной и непроходящей скорби. Не столь эгоистичен был мой отпрыск.

Точно в ответ на эту мимолетную мысль, девушка повернулась и явила моему обозрению траурную повязку на коротком рукаве.

- Это еще зачем? - полюбопытствовал я. Сандра поколебалась и произнесла:

- Полицейский подарил. Когда понял, что времени купить черное платье у меня уже не остается. Пуэрториканцы очень щепетильны в этих делах... Кстати, именно из-за траура нас и выпускают в Штаты. Гибель моего отца стала желанным предлогом, который искали местные власти. Они расчувствовались, приложили руку к сердцу и отправили безутешную дочь присутствовать на похоронах...

Сандра передернула плечами.

- Карибский Легион. Какой-то недобитый недоносок проник в усадьбу... Не стану притворяться, будто умираю от горя: мы с папой никогда не ладили... Но все же Он был моим отцом и... сам понимаешь.

Скривившись, девушка помолчала.

- Нападавшего загрызли доберманы, - прибавила она полминуты спустя. - У-уфф!..

- Сэнди, - заметил Лестер Леонард, - нам нужно поторопиться, иначе опоздаем на самолет и власти поневоле запрут обоих в каталажку. Это называется persona поп grata. Вернее, personae поп gratas, учитывая, что нас двое и нужно ставить как существительное, так и прилагательное во множественном числе... До свидания, сэр. Надеюсь, еще повстречаемся, и не раз.

Невестка тоже пожелала мне наискорейшего выздоровления. В свой черед, я произнес положенные слова касаемо счастливого пути.

Пожалуй, стоило бы вместо этого поздравить Лестера с несомненным подрывным успехом; но я отнюдь не был уверен, что парень сознает, сколько человеческих жизней унесли его доморощенные мины. Для Лестера все приключение было просто интересной технической задачей. Любовь, толкнувшая к участию в нашей атаке, самому Леонарду показалась бы ныне, в обществе привлекательной Сандры, недостаточным оправданием содеянному.

Лучше пускай витает в научных высях и не суется носом в кровавую грязь. Я не столь жесток, чтобы обременять молодую совесть устрашающими угрызениями...

После обеда явился Мак, в неизменном сером костюме с жилетом. Он уведомил, что врачи отнюдь не беспокоятся о моем здоровье и через несколько дней собираются дать пациенту коленкой под зад. Визиты Мака сделались в подобных обстоятельствах чуть ли не традицией: коль скоро в один прекрасный - вернее, ужасный - день я схлопочу смертельную пулю, то, наверное, повременю со славной кончиной, дозволю командиру прийти в палату и серьезно сказать: "приготовьтесь, дела плохи"...

- В рекордный срок вызволили ребяток, сэр, - ответил я.

- Учитывая личности погибших, Пуэрто-Рико не сочло нужным затевать судебный процесс. Да и не получилось бы у них ничего, кроме циркового представления.

- Варек действительно убит?

- Действительно. Блюстители американского закона вовсе не опечалены этим, однако досадно, что легионеры продолжают орудовать по инерции.

- Обезглавленная гадюка, сэр, еще продолжает извиваться. И курица мечется по двору...

Мак поерзал и придвинул стул поближе к больничной кровати.

- Скажи, Эрик, ты хочешь выяснить со мною вместе что-либо, прежде чем улечу назад, в Вашингтон? Если не ошибаюсь, велась речь о несуществующем коде. Будь любезен, поясни.

- Недавно беседовал с Полем Энсиниасом. С Модесто. Он сказал, что несколько недель назад получил из Вашингтона шифрограмму. Пришла она по электронной почте, через Дану - Долорес. Текст касался неких переговоров, которые Карибский Освободительный Легион, КОЛ, пытался начать с Александром Вареком, Санни. Сдается мне. Легион получал изрядные деньги, наркотиками приторговывая.

Мак кивнул.

- Мы считали их ублюдочными фанатиками, а ребята весьма здраво сочетали циническую политику с деловыми интересами... То есть: надув Легион при оплате, или оплатив товар не полностью, или пойдя супротив КОЛа каким-нибудь иным способом, человек мог ненароком угодить в ресторан, взрываемый ради торжества мировой революции. Как они любят выражаться?.. Нет человека - нет проблемы.

- Разумеется, - подтвердил Мак. - Модесто прислал несколько донесений, вполне совпадающих с вашим собственным выводом. Но знать о таких подробностях во время операции вам не следовало.

- Старое доброе "знать-не-следовало"! - застонал я. - Взрыв ресторана "La Mariposa", думается, был карательной акцией, только вот не догадываюсь толком, за что Варека наказать хотели. Также не постигаю, на кой ляд разнесли "Говард Джонстон". Пожалуй, безо всякой видимой причины. Исполнительный комитет, определявший, где и кому подложить взрывчатку, не считал нужным извещать об этом прочих членов Совета. Склонен думать, когда наступало продолжительное затишье и жизнь становилась бесцветной, комитет приказывал взорвать первое попавшееся публичное заведение: просто, чтобы напомнить обывателю о существовании грозного КОЛа. Своего рода потешными фейерверками развлекались... Но в Вест-Палм-Бич явно мстили за что-то. Вспомните хитроумную засаду и противотанковое ружье домашней выделки.

- Быть может, - заметил Мак, - на мистера Варека намеревались просто повлиять... шумным образом?

- Черта с два. Мистера Варека хотели покарать за отказ сотрудничать с Легионом. Варек сделался мирным, добропорядочным членом общества; даже налоги изредка платил... И ни с Карибским Освободительным Легионом, ни с кем иным не собирался дела иметь. Он ответил: "нет, и все тут". Совет Тринадцати едва не переругался, решая, как поступить со строптивцем. Любого другого приструнили бы в два счета, но Санни Варек и его приятели-гангстеры оказались таким орешком, о который и зубы недолго сломать было.

- Понимаю.

- Посему о нахальном отказе Варека предпочли попросту забыть, и дело заглохло бы само собою, но Модесто получил шифровку... Подписанную "Элси", приказывавшую приложить все мыслимые усилия и подтолкнуть Легион к решительному акту мести. Вероятной мишенью предлагали сделать Кассандру Варек, дочь Александра Варека и жену Мэттью Хелма-младшего.

Я сощурился.

- Как мы знаем, Энсиниас преуспел, и ресторан "La Mariposa" взлетел на воздух. Анхелита с приятелями пытались убить Сандру, и едва не убили. А Мэттью погиб.

Безо всякого выражения Мак осведомился:

- Шифровку действительно составили в Вашингтоне? И получили по электронной почте?

- Да.

- Подписано "Элси"... Модесто представляет, кому принадлежит подпись?

- Да. Обычные сообщения, поступавшие с континента, приходили от Долорес. Даны. А распоряжения особой важности отсылала Элси.

Я выдержал короткую паузу.

- Это был своеобразный личный код Модесто и его любовницы. Маленькая шутка. Непонятным образом кто-то из них двоих разузнал вашу фамилию. Артур Мак-Джилливрэй Борден. Сгущенное молочко Борденовской компании. Коровка Элси... Это вы, сэр. Сообщения, подписанные "Элси", приходили от самого Бордена...

Воцарилось безмолвие. По больничному коридору катили носилки, оснащенные колесиками. Одно из них было плохо смазано и визжало... "Ленивая нынче сестра милосердия дежурит, - машинально подумал я, следя за Маком. - Не желает склониться и капнуть на ось чуток масла..."

- Вы убеждены в моей виновности, Эрик?

- А как по-вашему? Карибскому Легиону не было ни смысла, ни корысти убивать Мэттью, значит, науськать на парня террористов представлялось немыслимым. Зато КОЛ с удовольствием уничтожал рестораны и, если Сандре Варек вздумается пообедать со вкусом - кто отправится с нею вместе? Уложит бомба обоих едоков - отлично: я взовьюсь и ринусь в Вашингтон, готовый вернуться на службу и воздать мерзавцам сполна. Уложит одного лишь Мэттью - смотри выше. А угробит только Сандру - молодой муж, скорее всего, припомнит: у него имеется блудный папаша-истребитель; постарается повстречаться со мной и склонить к отмщению. Мэттью был противником насилия и наверняка не стал бы требовать ничего подобного, да только вы об этом не подозревали...

Мак вяло улыбнулся:

- Когда нужно ждать пули в голову, Эрик?

Я задумчиво созерцал командира.

- Долгое время вместе работаем, сэр... Не первый День знакомы... Я понимаю: вы не колеблясь пожертвовали бы и моим сыном, и мною самим; и собственной дочерью, и собою - но лишь во имя по-настоящему серьезной задачи, от коей зависит национальная безопасность Соединенных Штатов. Но вовсе не ради паршивых локаторов, установленных на маленьком карибском островке.

Мак неторопливо кивнул.

- И не для того, чтобы затравить и перебить никчемную кучку террористов: мир все равно кишит ими - параноиком больше, параноиком меньше... И не оттого, что мы поспорили из-за убитой собаки.

Я слабо хмыкнул. Глубоко вздохнул, осклабился:

- Последними словами Даны, обращенными ко мне, было: "не надо... ненавидеть меня. Я так сожалею... обо всем".

После довольно долгого молчания Мак произнес:

- Долорес?.. Мисс Дельгадо?.. Конечно, у Долорес была полная возможность переслать любое сообщение. Все шифровки проходили через ее руки.

- Она составила этот приказ сама. Хоть Модесто и не подозревает ничего... Должно быть, начисто обезумела, потеряв единственную дочь. Захотела нанести Карибскому Освободительному ответный удар, и покрепче. К нам Дану отправил репортер из "Майами Трибьюн", Спэд Мейкледжон, составивший очень лестное и преувеличенное понятие о моих профессиональных способностях. Видимо, расписал меня госпоже Дельгадо в самых ярких красках, представил сверхчеловеком... Вот и решила голубушка: если кто-то и сумеет воздать легионерам, то лишь мистер Мэттью Хелм.

- Любопытно.

- И вдруг узнает: я рассорился с вами, подал в отставку, отошел от дел. Подумать только! Ее любимая дочь погибла - а Хелм учиняет скандал по поводу застреленной овчарки! Знать меня Дана Дельгадо не знала; я был в ее представлении абстрактной фигурой, ходячим револьверным стволом, странствующим лезвием ножа. Изучая компьютерные файлы, посвященные KOJIy, Дана внезапно увидела возможность вернуть меня прямиком в накатанную колею. Почему бы цинику и зверолюбу Мэттью Хелму на собственной шкуре не почувствовать, каково ребенка потерять? Она послала Модесто шифровку от вашего имени, велела нажать на Совет Тринадцати... А впоследствии, повстречав меня у вас в кабинете, вела себя так, словно злейшего, ненавистного врага увидела. Оно и понятно: Дане позарез нужно было возненавидеть личность, которой она причинила такое зло... Только на самом деле бедняга невзлюбила собственную особу. Нелегко ведь существовать, влача на совести подобное бремя...

- Совесть в нашем деле - досадная помеха, - заметил Мак. - Однако если она терзает агента, использовавшего служебное положение в личных, совершенно преступных целях - ничего страшного... Только при чем же здесь "код Б"?

- Дана придумала его на ходу, в отчаянии, почуяв: я слишком близко подобрался к истине. Смею надеяться, если бы она уцелела, то в итоге созналась бы во всем...

Дана плакала рядом со мною в постели не потому, что изменила Модесто, а потому, что поняла: мы не сможем оставаться близкими людьми после свершенного ею. Та ночь была первой и последней.

Этого я Маку, естественно, излагать не стал...

Глава 30

- Прямо по курсу дымный столб! - раздался в наушниках отрывистый голос пилота. - Похоже, корабль выбросился на берег и загорелся!

Берег уходил в глубь острова пологой песчаной дугой, образуя бухту. Древний десантный транспорт вылетел брюхом прямо на пляж, предварительно бросив за кормою особый якорь, верп, оснащенный мощной лебедкой, чтобы сняться с отмели в нужную минуту. Чрезвычайно остроумными приспособлениями снабжались эти военные LCT. И строились крепко.

Но этот корабль погиб и держаться на плаву не смог бы уже никогда.

Правительственные самолеты обнаружили LCT, спикировали, расстреляли ракетами "воздух-земля", искорежили и подожгли. Приключилось это несколько часов назад, вскоре после рассвета, ибо я не замечал огненных языков: лишь густые, черные клубы дыма.

Тяжкие сходни, "аппарель" предназначавшиеся инженерами для выкатывающихся танков, были опущены. Пожалуй, бультмановский шкипер исхитрился выгрузить бронированные машины до налета истребителей... Вполне вероятно. Непонятным было иное: отчего корабль до такой степени уклонился от места, где шел в наступление основной десант?

Вертолет описал над LCT широкий круг, и я внезапно увидел: никаких танков на судне вообще не было. Грузовой отсек переполняли хитросплетения почернелой, перепутанной, изодранной проволоки, отдаленно смахивавшей на сложенные стопками секции сетчатого забора.

Непонятно.

- Высадите-ка меня поблизости, - попросил я.

- Этого я и боялся! - простонал пилот.

- Помилуйте, пляж ровен, словно стол биллиардный!

- Конечно. Конечно... И вы решили изобразить шар? Только не забывайте: правительственные олухи крутятся неподалеку и вполне способны двинуть вас кием пятидесятого калибра. Или ракетой - ума достанет.

Помолчав немного, летчик покосился на дымящийся корабль и грустно обронил:

- Бедняга... На старости лет погиб в бою. Он, должно быть, Нормандию помнил...

Что ж, одни любят и жалеют старых собак; другие испытывают похожие чувства к старым судам.

Вертолет плавно опустился на песок. Полагалось бы ему зависнуть, а мне спрыгнуть, но я по-прежнему передвигался с большим трудом и тяжко охал при каждом неловком движении. Летчик пожалел пассажира и совершил посадку.

- Оставайтесь в кабине и глядите в оба, - сказал я. - Нам предоставлен статус наблюдателей, но особо рассчитывать на это не следует. Еcли начнутся осложнения - давайте полные обороты и спасайте машину. Да и себя заодно.

- А вы?

- Коль скоро я погибну - мертвому телу безразлично, где оставаться. Коль уцелею - кинусь в кусты. А ваша задача - птичку выручать.

- Понятно.

Все же пилот прошагал со мною бок о бок несколько ярдов по гладкому, плотному, добела прокаленному тропическим солнцем песку.

- Эй! Да это клетки... - сказал он внезапно. - Все разбиты, покорежены. В таких перевозят животных, Мэтт! Господи помилуй, да LCT, кажется, Ноевым ковчегом служил! Вон, собака осталась! Гляди!

Изумлению парня границ не было. Он хлопал глазами, не представляя, на кой ляд понадобилось десантникам волочить за собою несколько сотен псов. А я понял и чуток перепугался.

- О, Господи, - повторял пилот.

Люди, привыкшие, подобно мне, иметь дело с собаками крупными и достаточно опасными, руководствуются незыблемым и чрезвычайно здравым правилом: никогда не прикасайся к чужому псу; никогда не пытайся ему приказывать! Но те, кто сталкивался только с никчемными комнатными шавками, так и норовят приблизиться к любой незнакомой дворняге, погладить псину и завязать с нею тесную дружбу...

Я успел ухватить запястье летчика.

- Полегче, amigo, здесь жареным пахнет. И в прямом, и в переносном смысле. Сию минуту возвращайся в машину и закрой за собою дверь; а я немножко осмотрюсь.

Пилот неохотно удалился. Ему очень хотелось вызволить злополучную собаку, пережившую столько ужасных вещей. У меня подобного стремления не было. По нескольким причинам.

Громадная, косматая образина, похожая на лайку-переростка, выглядела бы весьма впечатляюще где-нибудь на Юконе, запряженной в сани золотоискателя. Здесь же, на карибском острове, она казалась не более уместной, чем эскимосское "иглу". Из пасти пса капала слюна. То ли жарко ему было, то ли не просто жарко...

Я приблизился.

Низкий рык и оскаленная пасть возвестили: "пошел вон, приятель, не то пожалеешь!"

Измочаленная, опаленная проволока, заполнявшая грузовой отсек, действительно служила вольерами или огромными клетками. До бомбового удара, конечно. Множество просторных клеток, способных вместить великое множество животных. Как выразился летчик, настоящий Ноев ковчег.

А мы-то ломали головы, гадая: что за секретное оружие припас Генрих Бультман, какой сюрприз уготовил островитянам!

Убитых зверей не замечалось. Только забытый второпях пес караулил доступ к судовому нутру.

- Полегче, дружище, - сказал я. - Никто на твои владения покушаться не будет, благодарю покорно...

Припадая на простреленную ногу, я двинулся вспять и обогнул пышные зеленые заросли, выдававшиеся на песчаный пляж. Там, по правую сторону от меня, что-то шевелилось. Я увидел сначала собаку: милого маленького терьера, вилявшего обрубком хвоста и самозабвенно лаявшего, адресуясь к кустарнику.

Терьер по ближайшем рассмотрении оказался дружелюбной сучкой. Он - прошу прощения, она подскочила к пришельцу, поднялась на задние лапы, восторженно заплясала. Я чуть было не потрепал собаку по длинноухой голове, не поскреб за ухом, но вовремя опомнился.

Не получив ожидаемой ласки, малышка шлепнулась на все четыре конечности и умчалась к своему неведомому приятелю. Я не знал, кто или что скрывается в зарослях: человек ли, зверь ли - а посему шагал с превеликой оглядкой, поставив пистолет на боевой взвод и неукоснительно следуя инструкциям.

- Я ждал вас, герр Хелм, - послышался ровный голос. - Не волнуйтесь, я безоружен.

Голос я признал немедленно.

- С вашего разрешения, мистер Бультман, последую велениям привычной паранойи. А посему, не взыщите, на слово не поверю.

Но Бультман и впрямь оказался безоружен.

Странную представлял он собою фигуру, лежа на песке позади зеленых зарослей. Мгновением позже я понял: немец облачился в тяжелый костюм для мотоциклетных гонок - полное оснащение, включая кожаные краги и защитные ботинки. Разумеется, наличествовал и шлем. Прозрачное пластиковое забрало было поднято.

Надо полагать, Бультмана ранило во время воздушного налета. Костюм изрядно порвался и обгорел. Песок пропитался кровью.

Я стоял, молча наблюдая открывшуюся картину, а Генрих Бультман сосредоточенно гладил здоровой левой рукой приплясывавшую рядом собаку, не пожелавшую покинуть раненого. Немец давал ей тянуть и шаловливо кусать черную кожу перчатки, блекло улыбался, что-то шептал.

Несколько мгновений спустя он удостоил меня вниманием.

- Нет-нет! - предупредил Бультман, когда я сдуру наклонился, чтобы в свой черед приласкать собачонку. - Сердце разрывается при мысли, что эдакая славная тварь... Но ей тоже сделали укол, герр Хелм. Не прикасайтесь... Шлем помогите стянуть, пожалуйста.

Следя за руками Бультмана, опасаясь нежданного подвоха, я пособил отставному наемнику освободиться от глухого шлема, в котором, должно быть, нелегко было разгуливать, бегать, метаться, а потом лежать под гобернадорским солнцем.

- Защита, - пояснил Бультман. - Я понятия не имел, в какой стадии заболевания находятся псы ко дню высадки. Поэтому и предпочел избежать случайных укусов - даже при дружелюбной возне. Хотя... согласно последнему врачебному заключению, особой роли это уже не играло. Времени у меня оставалось в обрез, герр Хелм.

Лицо Бультмана еще больше осунулось, морщин стало еще больше... Доконали немца, конечно, осколки и пули, полученные во время недавнего налета, но и старые боевые раны вовсе не пошли на пользу.

- Вы что, пригнали корыто в одиночку? - полюбопытствовал я.

- Корыто?.. А-а, корабль... Нет, безусловно. Экипаж, по предварительному уговору, сошел на берег загодя и бежал в глубь острова. С больными собаками они связываться не желали. Выгрузку я проводил самостоятельно. Потом услыхал, как приближаются истребители, но в отсеке оставалось еще десятка два животных... Не захотел бросать их взаперти. Вот и получил...

Бультман скривился и развел руками. Правая двигалась медленно и тяжело. Немец коротко, отрывисто хохотнул.

- У каждого есть маленькая простительная слабость, верно, друг мой?

Продолжая разглядывать Бультмана сверху вниз, я понял: у Фрица действительно было секретное оружие. Набитый собаками транспорт, которому расчистили путь ничего не подозревавшие молодцы из Карибского Освободительного Легиона.

- А чего же вы ждали? - оскалился немец. - Что я доставлю полный корабль танков и примусь помогать остолопам, льющим свою паршивую патриотическую кровь за двадцать миль отсюда? Провались они!

- Совершенно с вами согласен. Однако, неужели стоило пускаться на такое ради...

Бультман тяжко вздохнул и помотал головой, раздраженный моей тупостью.

- Стоило. Народ Гобернадора не пожелал принять мою здоровую собаку; таможенники расстреляли ее на моих глазах. Пускай примут ровно тысячу бешеных псов! Бедняги, разумеется, долго не выдержат: инкубационный период продолжается десять дней, а потом они быстро гибнут - но ветеринары заверили, что собаки успеют непоправимо заразить весь остров. И поделом!

- Бешенство...

- Бешенство, - подтвердил Бультман. - Эндемическое заболевание во многих странах. Мы терпим его в Германии. Вы терпите его в Соединенных Штатах. Пускай и эти мерзавцы научатся жить, учитывая возможность заразиться бешенством! Если не пожелали принять Марлен и определить в положенный карантин - пускай учатся, подлецы.

- Значит, весь так называемый десант был чистейшей диверсией?

Бультман пожал плечами, вздрогнул от боли, скривился:

- И отличной, герр Хелм... У вшивых героев, умеющих лихо взрывать рестораны, битком набитые мирными, славными гражданами, появилась прекрасная возможность помериться силами с равным противником. Теперь уже, кажется, с превосходящим. Пускай и эти подонки научатся воевать, а не просто убивать беззащитных. Пускай увидят, какого цвета их собственная кровь! Пускай кончают самоубийством, или истребляют друг друга, споря, кому предстоит сменить погибшего командира... Все равно их сбросят в море. Но до того мои десантнички отвлекут правительственных солдат, прикуют к себе внимание целого народа и заставят обывателя позабыть о нескольких незнакомых псах. Когда сражение окончится, собачки успеют посеять на острове то, чего он вполне заслуживает...

Новая болезненная судорога заставила Бультмана осечься и заскрежетать зубами. Когда страдание отступило, немец приподнялся, еще более бледный, чем прежде. Облизнув губы, он произнес:

- Окажите последнюю услугу, герр Хелм.

- А с какой стати?

- С той, что подобная услуга в нашем деле - святой вопрос. Не хочу гибнуть от правительственной пули. И от бешенства издохнуть не хочу. В конце концов, за этим вы и прибыли: отыскать меня и прикончить. Пожалуйста, выполните свое задание...

Когда я возвратился к вертолету, пилот окинул меня подозрительным взглядом.

И по дороге назад не обронил ни единого слова, хотя перед этим болтал без умолку.

По дороге в Вашингтон мне пришлось воспользоваться еще несколькими летательными аппаратами, как винтокрылыми, так и реактивными. Но все они мчали исправно и доставили меня по назначению вполне благополучно.

Я обретался в добром здравии.

Чего нельзя было сказать о бультмановских десантниках. Они продержались целых трое суток, но потом, стискиваемые правительственными войсками, поливаемые с воздуха пулеметными очередями, расстреливаемые ракетами, сложили оружие.

На четвертый день после вторжения.

Глава 31

Большой желтый лабрадор-ретривер, совсем еще молодой, почти щенок, прыгал и резвился поблизости, глядя на меня обожающими глазами. Сегодня он любил хозяина чуточку больше обычного, ибо сегодня я взял его на всамделишную охоту.

Хороший выдался день, чтобы стрелять уток, диких гусей и прочую водоплавающую живность: пасмурный, ветреный, невыразимо угрюмый и зловещий. Отличный день для охоты на болотную дичь.

По счастью, дождя не было, особых неудобств ни я, ни Счастливчик не испытывали.

Берт Хэпгуд привез нас к старой, отлично памятной мне засидке, шалашке на озерном берегу. Утки летели стаями, я палил беспрерывно, Счастливчик метался, точно угорелый, непрерывно извлекая из воды и принося хозяину сшибленную на лету птицу.

Он только не мог уразуметь: отчего столь дивное времяпрепровождение так скоро приходит к концу? Ведь вокруг шалашки продолжают витать настоящие армады пернатых... Непонятная порода - люди...

Я восседал на поросшем травою берегу, наскоро ощипывал добытых уток, разрезал им брюшки, потрошил и пригоршнями сыпал внутрь крупную серую соль. Еcли дичь не изжарить немедля и не сохранить описываемым способом, считайте, что не охотились вообще: даже ваша собака откажется попробовать мясо несколько часов спустя.

До фермы Берта, по правде сказать, было рукой подать, но до вечера, с другой стороны, было неблизко, а мне хотелось побродить в одиночестве... Замечу кстати: если у вас не отыщется под рукою соли, можно пользоваться наломанным еловым или сосновым лапником: тоже превосходное противобактериальное средство.

Вездеходный пикап возник неподалеку, словно из-под земли выскочил. Видимо, я слишком увлекся.

Ружье лежало рядом - разряженное. Да и патронов оставалось не больше полудюжины. Заряженные утиной дробью, они очень пригодились бы на коротком расстоянии, внутри комнаты или небольшого зала; но в открытом поле были почти бесполезны против существа двуногого, но не пернатого...

Хлопнула дверца.

- Подожди минуту, - промолвил я невозмутимо, - сейчас работу окончу - и побеседуем.

- Не торопись, - любезно отозвался женский голос.

Миссис Розалия Варек надела, по случаю вылазки во чисто поле, отличные, на заказ шившиеся джинсы и куртку из той же плотной синей ткани. Джинсы были опрятно заправлены в маленькие сапожки на высоких каблуках.

Волосы Лии падали на плечи пышной, иссиня-черной волной. Пушистые даже на вид - именно такими я и помнил их.

- Нет, нет! - засмеялась Лия, отбиваясь от Счастливчика, пристававшего с обычными знаками собачьего внимания: прыгавшего, клавшего на плечи гостье грязные, тиной перепачканные лапы, направо и налево размахивавшего влажным языком. - Ты замечательная псина, только прекрати! Я уже умывалась! Честное слово!

- Счастливчик, тубо! - распорядился я, оттаскивая Лабрадора: - Тубо, тебе сказано!.. Как ты сюда попала?

- Овдовела.

- Знаю. Прими соболезнования.

- Принято. Но имей в виду: снова оказываться замужем я не собираюсь.

- Любопытно, - протянул я, - зачем же было приезжать?

- Я не желаю замуж. Но хочу снова очутиться под защитой надежного мужчины, вселяющего страх Божий в окружающих.

- Господи, помилуй, - изрек я. - Прокатить столько миль, чтобы сообщить незначительную новость...

- Я сделалась свободной, - спокойно отпарировала Розалия, - и могу кататься где и сколько захочу. Приехала по собственному желанию. А, если не можешь угадать настоящую причину, значит...

- Значит - что?

- Значит, я появилась в этом захолустье напрасно. Я приложил всевозможные усилия, дабы отважная путешественница не разочаровалась.

Примечания

1

Isla del Norte и Isla del Sur означают по-испански соответственно Северный и Южный острова. Gobernador переводится как Губернатор, Правитель.

(обратно)

2

Женщина с бомбой! (исп.)

(обратно)

3

Называй имя дамы, живо! (искаж. исп.).

(обратно)

4

Довольно дерьма, друзья (enп.)

(обратно)

5

Астериск: звездочка (от латинского "astrum" - звезда, светило.). Типографский знак *, которым обозначается слово, требующее пояснений.

(обратно)

6

"Любовь на троих" (франц.).

(обратно)

7

Линию огня.

(обратно)

8

"Собор" (исп.).

(обратно)

9

Это выражение (nightcap) связано со старинным обычаем надевать перед сном, ради большего тепла, байковый колпак с кисточкой. В переносном смысле - стакан подогретого вина, грога или прост" спиртного, выпитый перед тем, как отправиться в постель.

(обратно)

10

Печаль, грусть, уныние (франц.).

(обратно)

11

Так называемая tristitia post coitus (лат.) - довольно частая и вполне естественная реакция чисто физиологического свойства. Упоминается Куприным в романе "Яма".

(обратно)

12

Жемчужина (eni.).

(обратно)

13

Знаменитый конквистадор, погибший во время поисков "живой воды", источник которой таился, по словам индейцев, в глубине американского материка.

(обратно)

14

Старинное название острова Гаити.

(обратно)

15

"Пиво" (eni.).

(обратно)

16

Автомат, пистолет-пулемет (исп.).

(обратно)

Оглавление

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Глава 19

Глава 20

Глава 21

Глава 22

Глава 23

Глава 24

Глава 25

Глава 26

Глава 27

Глава 28

Глава 29

Глава 30

Глава 31 . . . . . . . . . . . . . . . . .

Реклама на сайте