«Преследование праведного грешника»

Посвящается незабвенной памяти моего отца Роберта Эдвина Джорджа, в благодарность за катание на роликовых коньках по Тодд-стрит, путешествия в Диснейленд, Большой Бассейн, Йосемитский парк, Биг-Сур, плавания на надувном матрасе по Биг-Чико-крик, шекспировскую викторину, книги серии «Ворон и лисица» и за привитую мне любовь к нашему родному языку.

Неблагодарность с сердцем из кремня,

Когда вселишься ты в дитя родное,

Морских чудовищ ты тогда страшней!

Душевное состояние Дэвида Кинг-Райдера можно было бы описать как печаль, граничащую со смертельной тоской. Его переполняли уныние и отчаяние, совершенно не вязавшиеся с его нынешним положением.

Перед ним на сцене театра «Азенкур» Горацио повторил пророческие слова Гамлета: «Да, Божий промысел за нас порой решает», а Фортинбрас воскликнул: «О смерть надменная!» Троих из четырех поверженных персонажей унесли со сцены, и остался только Гамлет, лежащий на руках Горацио. На сцену один за другим вышли человек тридцать хористов: из левой кулисы появились норвежские солдаты, из правой – датские придворные, и обе группы соединились в глубине сцены, на переднем плане которой оставался Горацио. Под нарастающие звуки музыки хор подхватил слова главных героев, а из-за кулис донесся артиллерийский залп, против чего сам Кинг-Райдер изначально возражал, желая избежать ненужных сравнений с «1812»[1]. И тогда, сидя в своей ложе, Дэвид увидел, что весь партер поднялся на ноги. Его примеру последовал бельэтаж, затем балкон. Заглушая музыку, пение и стрельбу, зрители разразились аплодисментами.