Он затянулся и, остановившись под фонарем, посмотрел на часы. Вздохнул, потому что вспомнил Генку — своего средненького. Утром, запершись в уборной, курил, сукин сын, а ведь только двенадцать стукнуло. Копытов долго раздумывал, стоит ли говорить жене, но потом все же решил не говорить. Он решил сам потолковать с Генкой по душам и увел его из дому. Копытов сел на скамеечку и начал Генку уговаривать. Генка молчал и мрачно глядел себе под ноги. Копытов говорил и говорил, и чем дальше, тем ясней чувствовал, что говорит он совсем не то, что следовало бы. Когда-то на него очень сильное впечатление произвел доклад, который сделал у них в отделении старичок доктор. Особенно его поразило, когда доктор рассказывал, что никотином, если его собрать из одной пачки «Беломора», можно убить лошадь… И еще Копытову понравилось, когда старичок сказал, что лучше выпивать сто граммов водки перед обедом, чем курить хоть одну папиросу.
«Генке этого не выложишь», — подумал Копытов.
Он долго молчал, а потом сказал так:
— Эх, Генк, Генк… Вот ты молодой, а куришь. Я хоть и старый, а ты меня все равно не догонишь, если побежим.
— Догоню.
— Не…
— Догоню, пап, ты лучше не предлагай. Я в школе кросс первым пробегаю.
Копытов рассердился и подумал: «Ишь, сопляк, а самоуверенный».
— Я что сказал? — спросил он. — Или не слышишь? Беги!
Генка поднялся и снова уставился в землю.
— Давай до ворот! — сказал Копытов и побежал.
Он слышал Генкины шаги у себя за спиной. Он бежал все скорей и скорей, но уже ясно понимал, что долго так не пробежит, потому что начал задыхаться. Он обернулся и увидел Генку совсем рядом. Тот бежал легко и, конечно, мог бы легко его обогнать. Копытов остановился и долго дышал носом, чтобы восстановить дыхание. Потом сказал:
— Вот штука какая… А ты, понимаешь, спорил со мной.
— Я не спорил.
— Упрямый ты.
— Я понарошку курю, пап…
— Она как зараза. Сначала понарошку, а потом не вылезешь. А ведь двадцать копеек за пачку. Помножь ее на триста — вот тебе и велосипед к празднику купим.
— А почему на триста?
— Год получится, не понимаешь, что ль? Триста дней — год. Умножь на двадцать две копейки, если «Беломор» считать.
— В году триста шестьдесят пять…
— Ну, округлил я.
— Округлил, а выйдет не мужской, а подростковый.
— Так ты ж и есть подросток.
Комментарии к книге «Петровка, 38. Огарева, 6. Противостояние», Юлиан Семенов
Всего 0 комментариев