«Обреченные на смерть»

Элвис не желал слушать эту парашу. Он выключил радио. Всякий раз, когда кто-то называл Нью-Йорк «Эмпайр Стейт», Элвис вспоминал свою мать. Ребенком он думал, что люди называют этот город Вампайр[2] Стейт, и его мать считала это до такой степени остроумным, что заставляла его без конца повторять эту ерунду. Она показывала на здание Эмпайр Стейт Билдинг, которое было видно из района Корона, где они жили, и говорила:

— Ну, как называется это большой дом, Элвис?

И он отвечал:

— Вампайр Стейт Билдинг, мама.

Он говорил так даже после того, как узнал, что это не Вампайр Стейт Билдинг. Думать о матери было даже хуже, чем слушать этого придурка-полицейского, желающего несчастливого Нового года всем потенциальным убийцам полицейских.

Элвис сделал кое-какие подсчеты. Оставалось около часа до того времени, когда они должны были вернуться в тюрьму. То есть до того времени, когда начнутся поиски. За это время он может спокойно проделать пятьдесят миль и оказаться в другом штате. Там, может быть, ему начнет наконец везти? Может быть, фортуна повернется к нему лицом?

Он снова включил радио, как раз в тот момент, когда закончили передавать новости, и Фрэнки Крокер уже говорил: «Нет на свете никого лучше друга моего». А затем он проиграл вещь Трейси Чэпмен «Крошка, удержу ли я тебя?» в исполнении Фокси Браун.

Элвис подпевал:

В свете автомобильных фар уже крутился вихрь метели. На сидении, на приборном щитке автомобиля — кровь и мозги двух представителей закона.

— Попроси диск-жокея поставить какую-нибудь медленную вещь, — сказала Энн Джонс.

— Стареешь? — спросил Джо Каллен.

— Становлюсь старомодной. Я хочу ощущать своего партнера по танцу. Попроси его, чтобы он поставил «Время проходит».

— Мне кажется, этот диск-жокей не включает музыку по заявкам. Он настоящий артист.

— Что-то вроде ветчины со ржаным хлебом? Мария хотела, чтобы Фрэнки стал диск-жокеем.

— У Фрэнки это отлично получилось бы, — сказал Каллен.