– Я сказал, что ты развратил свою собственную дочь, – жестко повторил сыщик. – И не строй из себя бестолкового. Когда ты узнал, что Олеся продает свое тело за деньги, ты был в бешенстве. Девушка, видимо, почувствовала это и решила больше домой не возвращаться. Ты выследил ее. И на лестничной площадке дома номер 35 по улице Фабрициуса сначала умолял ее вернуться, а затем начал угрожать. Тебе напомнить, что Олеся ответила на твои слова о недопустимости развратного поведения?
– Заткнись, я тебе говорю! – снова завизжал Геращенко. Гуров его не слушал.
– Девушка ответила, что ты еще хуже нее, – продолжал говорить сыщик. – Она тебе сказала, что другие хоть платят ей деньги. А от тебя она видит лишь жалкие побрякушки и унижение. А больше ничего. Олеся тебе рассказала, как ей стыдно смотреть в глаза подругам, когда она вспоминает о том, что ты с ней сделал. И заявила, что жизнь проститутки во сто крат честнее той, что она с тобой ведет. Ты попытался ей пригрозить. Но Олеся тебе ответила, что расскажет о твоих домогательствах, если ты попытаешься ей помешать. Она ведь всегда шантажировала тебя этим? А когда ты понял, что больше не сможешь удержать дочь, ты решил убить ее? Ведь так?..
В гостиной повисла напряженная тишина. Оксана смотрела на сыщика широко открытыми глазами. Гурову даже показалась, что, пока он говорил, девушка забыла о ноже у своего горла. Наконец Геращенко заговорил.
– Ты прав, Лев Иванович, – его голос звучал совершенно спокойно. – Я могу поклясться, что в тот вечер в подъезде не было ни души. Нас никто не мог слышать. Не знаю, откуда ты все это узнал, но все так и было. Но она сама виновата. Я не хотел приводить в дом чужую женщину. Не хотел, чтобы у Олеси была мачеха. Я очень ее любил. А что мне оставалось делать? Мастурбировать, словно тринадцатилетний школьник, в то время, когда в соседней комнате есть молодое и крепкое женское тело? Да, я совратил свою дочь. Ну и что в этом плохого? Почему это я должен следовать дурацким догматам?
– Ты прав, – усмехнулся сыщик. – Ты никому ничего не должен. Должны лишь тебе. Потому что все лезут в твою личную жизнь.
– Да что ты можешь знать о моей личной жизни? – разозлился Геращенко. – Что вы все о ней можете знать? Вы видите только то, что наверху. А сверху нарисована дурацкая улыбка клоуна. Внешне забавная и беспечная. Но кто-нибудь пытался посмотреть, что находится под ней? Кто-нибудь захотел познать мою душу?
Комментарии к книге «Плата за вседозволенность», Николай Иванович Леонов
Всего 0 комментариев