«Ореол смерти»

Нора Робертс Ореол смерти (Следствие ведет Ева Даллас-2)

Роман выходил также под псевдонимом Джуди РОББ

Глава 1

Покойники — ее профессия. Она с ними работает, изучает их, думает о них. Они часто приходят к ней во сне. Но мало этого — оказывается, в каких-то потаенных, ей самой не вполне известных закоулках души она до сих пор жалеет их.

Десять лет службы в полиции закалили ее, научили здравому взгляду на смерть и на все то, что так или иначе к ней приводит. Очевидно, некоторые даже назвали бы этот взгляд циничным. Да и зрелище, представшее ее взору той дождливой ночью на до омерзения замусоренной улице, не было чем-то из ряда вон выходящим. Но оно тем не менее взволновало ее.

Та женщина была хороша. Волосы ее золотой волной струились по грязному тротуару. Широко раскрытые глаза казались ярко-лиловыми на омытом холодным дождем бескровно-бледном лице. В них застыло выражение горького недоумения, столь частое у нежданно встретивших смерть.

Дорогой костюм женщины был того же цвета, что и ее глаза. Пиджак оставался застегнутым на все пуговицы, но юбка задралась, оголив стройные бедра. На пальцах, в ушах, на лацкане пиджака — везде сияли драгоценности. Кожаная сумочка с золотой застежкой валялась в грязи рядом с рукой женщины.

Горло ее пересекал отвратительный кровавый шрам.

Присев на корточки, лейтенант Ева Даллас внимательно осмотрела тело. Картина была хорошо ей знакома — чего-чего, а этого она успела навидаться, — но, как и всегда, что-то в ней было свое, неповторимое. Ведь у каждой жертвы особый стиль, у каждого убийцы особый почерк, и потому всякое убийство в своем роде уникально.

Прибывший по вызову наряд знал свое дело, — поперек улицы уже были расставлены полицейские маяки, а щиты заграждения надежно укрывали место происшествия от взоров зевак; благодаря этим щитам оно странным образом выглядело почти уютным. Дорожное движение, и без того не слишком интенсивное в этом районе, перекрыли. Из соседнего борделя неслась разудалая музыка, время от времени слышались вопли и гогот посетителей. Разноцветная вращающаяся вывеска заведения то и дело озаряла сцену вспышками неона, отчего по телу женщины пробегали фантастические блики.

Ева подумала было прикрыть бордель на сегодня, но решила не связываться — себе дороже. В здешних местах убийства совершались настолько часто, что никто из посетителей заведения напротив не понял бы, с какой это стати из-за незнакомой мертвой бабы им всем ломают кайф.

Один полицейский все продолжал расхаживать туда-сюда, снимая место происшествия на видеокамеру. Чуть поодаль двое репортеров, съежившись от сырости и холода, ждали своей очереди, лениво обсуждая спортивные новости. Они пока не удосужились даже взглянуть на убитую и поэтому еще не знали, кто она.

«Интересно, лучше это или хуже — быть знакомой с жертвой?» — размышляла Ева, немигающим взором уставившись на лужу крови, смешавшейся с дождевой водой.

С прокурором Сесили Тауэрс она общалась только по службе. Но и этого Еве было достаточно, чтобы составить о ней четкое представление как о женщине сильной и целеустремленной. Состоявшаяся личность, думала Ева, настоящий боец, твердо стоявший на страже правосудия.

Уж не по делам ли правосудия занесло ее в это ужасное место?

Со вздохом Ева нагнулась, достала из дорогой изящной сумочки удостоверение личности убитой и, глядя на него, начала наговаривать в диктофон:

— Сесили Тауэрс, сорок пять лет, разведена. Адрес: 83-я улица, 2132, квартира 61Б. Не ограблена. Ювелирные украшения на месте. При ней… — Ева быстро проверила содержимое бумажника, — двадцать долларов банкнотами и пять кредитных карточек. Явных следов борьбы или попытки изнасилования нет.

Закончив диктовать, она снова посмотрела на распростертую на тротуаре женщину. И что ты, Тауэрс, здесь забыла? Какого черта тебя занесло так далеко от мест, где бывают люди твоего класса?

Одета как на работу, пришло в голову Еве. Она хорошо знала манеру одеваться Сесили Тауэрс и всегда искренне восхищалась ею: неизменно насыщенные цвета, хорошо выглядящие на экране телевизора, и точно подобранные аксессуары, придающие облику прокурора женственность.

Ева выпрямилась, рассеянно отряхнула коленки.

— Убийство, — бросила она полицейским. — Упакуйте тело.

* * *

Ева ничуть не удивилась, увидев на тротуаре у дома Сесили Тауэрс стайку вооруженных телекамерами журналистов. Они уже пронюхали про убийство и теперь шли по следу. В их лицах Еве всегда чудилось что-то волчье. Это была стая хищников, не намеренных возвращаться в логово без добычи — сенсационной информации. На то, что уже три часа ночи и льет как из ведра, этим тварям было глубоко плевать.

Игнорировать камеры и не обращать внимания на градом обрушивающиеся вопросы Ева научилась сравнительно недавно. Масс-медиа впервые обратила на нее пристальное внимание из-за громкого дела, которое она расследовала минувшей зимой. Но не только из-за того дела, добавила Ева мысленно, ледяным взглядом изничтожив репортера, набравшегося было наглости преградить ей дорогу. Еще из-за ее отношений с Рорком.

Зимой она расследовала несколько убийств, совершенных с особой жестокостью. Но о любом убийстве, сколь угодно зверском, публика вскоре забыла бы. Рорк же не позволял забыть о себе хотя бы на день.

— У вас уже что-нибудь есть, лейтенант? Кого вы подозреваете? Каков мотив преступления? Правда ли, что тело прокурора Тауэрс найдено обезглавленным?

Чуть замедлив шаг, Ева окинула взглядом кучку мокрых насупленных репортеров. Она сама промокла, устала и была на взводе, но об осторожности не забывала. Она хорошо усвоила, что с людьми из масс-медиа надо держать ухо востро: стоит хоть в чем-то подставиться — и они уже своего не упустят, сожрут со всеми потрохами.

— В настоящий момент от имени Управления полиции я могу заявить только, что расследование обстоятельств гибели прокурора Тауэрс начато.

— Дело поручено вам?

— Да, мне, — ответила Ева и, миновав двух полицейских охранников, вошла в подъезд.

Просторный холл многоэтажного здания был полон цветов. Благоухающие пышные букеты заставили Еву вспомнить об утопающем в ароматах весны экзотическом острове, на котором они с Рорком провели три незабываемых дня, — ей тогда надо было восстановить силы после пулевого ранения и общего нервного истощения.

В других обстоятельствах она бы не преминула предаться волшебным воспоминаниям, но теперь, продемонстрировав охране удостоверение, Ева решительно направилась к лифту.

По холлу сновали полицейские. Двое возились с компьютерной системой безопасности, другие наблюдали за входными дверями, у лифтов тоже была выставлена охрана. Народу сюда явно нагнали больше, чем это необходимо, подумала Ева. Но, в конце концов, при жизни прокурор Тауэрс была их коллегой.

— Квартира охраняется? — спросила она у ближайшего полицейского.

— Да, мэм, — ответил тот. — После вашего звонка в 2.10 никто не входил в квартиру прокурора и не выходил из нее.

— Мне понадобятся записи системы безопасности. Для начала, за последние 24 часа, — сказала Ева, заходя в лифт, и нажала на кнопку нужного этажа.

Двери закрылись, и кабина плавно пошла вверх.

На тридцать первом этаже царила музейная тишина; холл, в отличие от нижнего, был узким и тесным, как и в большинстве жилых небоскребов, понастроенных за последние полвека. Пол устилал пушистый ковер, в стены через равные интервалы были вделаны зеркала, призванные создавать иллюзию пространства.

Зато в квартирах, очевидно, с пространством все нормально: на каждом этаже их только три, пришло в голову Еве. Специальной полицейской отмычкой она отперла дверь и вступила в апартаменты Сесили Тауэрс.

С первого взгляда было видно, что покойница очень неплохо зарабатывала и на обустройство жилища денег не жалела. Еве сразу бросились в глаза две картины знаменитого художника начала века, украшавшие бледно-розовую стену над элегантным диваном в розовую и зеленую полоску. Фамилию художника Еве вспомнить не удалось: ее познания в живописи были весьма скромными, да и теми она была обязана Рорку, равно как и умением за неброской простотой разглядеть недюжинное богатство.

«Все-таки интересно, сколько у мадам прокурора выходило в год?» — думала она, профессиональным взглядом окидывая обстановку.

В квартире было очень чисто, порядок здесь явно поддерживался неукоснительно. Вообще, насколько Ева могла судить, Тауэрс была педантична во всем — в том, как она одевалась, в том, как относилась к работе, даже в том, как тщательно скрывала от любопытной публики свою частную жизнь.

Но что же, скажите на милость, занесло эту элегантную, умную, педантичную даму в тот подозрительный квартал, да еще посреди ночи?

Ступая по белоснежному деревянному полу, местами покрытому половичками под цвет мебели и обоев, Ева подошла к столику у стены. Он весь был уставлен фотографиями в изящных рамках. На фотографиях были дети — мальчик и девочка. Жизнь обоих прослеживалась на всем ее недолгом пока протяжении — от пеленок до колледжа.

Фотографии несколько озадачили Еву. Уже несколько лет она по разным делам сталкивалась с Тауэрс, но о том, что у нее были дети, даже не подозревала.

Некоторое время постояв в задумчивости, Ева тряхнула головой и направилась к небольшому компьютеру, стоявшему на письменном столе. Она включила машину и затребовала расписание Сесили Тауэрс на 2 мая.

— Так… — шевеля губами, Ева читала выданный компьютером текст: — С утра час в фешенебельном частном клубе здоровья, потом целый день в суде, в шесть часов встреча с известным адвокатом… — А это уже интереснее, — пробормотала Ева, и брови ее приподнялись. — Вечером — ужин с Джорджем Хэмметом.

Ева пару раз видела этого Хэммета, — Рорк вел с ним какие-то дела. На нее Хэммет произвел впечатление человека вполне симпатичного. Насколько она знала, он был предприимчив и в то же время осторожен, что позволяло ему получать от своего бизнеса очень и очень солидный доход.

Так, значит, Хэммет был последним, с кем Сесили Тауэрс встречалась в день смерти.

Нажав на нужные кнопки на клавиатуре компьютера, Ева подождала, когда из принтера вылезла страничка с расписанием, сложила ее и засунула в сумочку.

Потом Ева вызвала программу «теле-линк» и запросила запись всех входящих и исходящих звонков за последние двадцать четыре часа. По-хорошему, стоило бы копнуть глубже, но на это время еще будет, рассудила она. Когда информация появилась на экране, Ева переписала нужный файл на дискету, затем вытащила ее и приступила к тщательнейшему обыску квартиры. Он занял у нее кучу времени.

К пяти утра голова у Евы буквально раскалывалась: вызов на задание застал ее в постели Рорка, спала она всего какой-нибудь час, и это теперь начинало сказываться.

— По имеющейся информации, — устало наговаривала она в диктофон, — жертва проживала одна. Не обнаружено никаких признаков того, что жертва покинула квартиру вынужденно или второпях. Не обнаружено также ничего, что объясняло бы, как и почему жертва оказалась на месте преступления. Информация с компьютера записана следователем на дискету с целью дальнейшего изучения. Кассеты с видеозаписями системы безопасности изъяты полицией. В настоящий момент следователь покидает квартиру жертвы и направляется в муниципальное управление. Лейтенант Ева Даллас. Пять ноль восемь утра.

Ева выключила диктофон, уложила его в сумочку и вышла.

* * *

До Центрального участка она добралась только в одиннадцатом часу. Живот сводило от голода, и ей пришлось завернуть в буфет. Она совсем не удивилась, что все мало-мальски съедобное уже подмели коллеги, оглядела убогие остатки и взяла шоколадный кекс с теплым пойлом, которое здесь выдавали за кофе. Сдерживая отвращение, Ева проглотила все это и только потом поднялась в свой кабинет.

Но тут ее встретил писк сотового телефона.

— Лейтенант, — услышала она знакомый голос майора Уитни.

— Да, шеф, — ответила Ева, вздохнув с плохо скрытой досадой.

— Зайдите ко мне. Прямо сейчас.

Прежде чем она успела открыть рот, Уитни положил трубку.

— Черт возьми! — пробормотала Ева.

Она устало потерла лицо и обхватила голову руками, запустив обе пятерни в короткие, не слишком аккуратно подстриженные волосы. Вызов шефа камня на камне не оставил от ее самых что ни на есть скромных планов: проверить сообщения на автоответчике, позвонить Рорку и, наконец, минут десять вздремнуть.

Она встала, потянулась, сняла кожаную куртку. Рубашка под курткой осталась сухой, но джинсы были мокрыми насквозь. Рассудив, что переодеться все равно не во что, Ева смирилась с этим неудобством, взяла свои записи и вышла в коридор.

Если очень повезет, подумала она, у шефа удастся выпить еще чашку полицейского кофе. Но едва переступив порог кабинета Уитни, Ева поняла, что о кофе не может быть и речи.

Против обыкновения, майор Уитни не сидел за столом, а стоял спиной к двери, глядя в большое, во всю стену, окно. Из него открывался великолепный вид на город, на страже порядка в котором Уитни стоял вот уже тридцать лет. Весь его вид мог бы говорить о спокойной задумчивости, если бы не побелевшие костяшки пальцев, сцепленных за спиной рук.

Ева внимательно смотрела на широкие плечи, черные с проседью волосы и мощную спину этого человека, который пару месяцев назад отказался от поста начальника полиции, чтобы продолжать делать свое дело здесь.

— Шеф, — произнесла она.

— Дождь перестал.

Ева никак не ожидала подобного приема и потому несколько смутилась, но спустя мгновение ответила:

— Да, сэр.

— Послушайте, Даллас, это же, в общем, хороший город! Легко забываешь об этом, глядя на него отсюда. Но город, в общем-то, хороший. Хотя сейчас мне трудно себя в этом убедить.

Ева не знала, что ответить, и молча ждала.

— Я поручил это дело вам, хотя формально должен был бы поручить его Деблински.

— Деблински — хороший полицейский.

— Да, хороший. Но вы лучше.

Ева не могла сдержать довольную улыбку, она и в самом деле была крайне польщена. К счастью, Уитни по-прежнему стоял к ней спиной.

— Я ценю ваше доверие, майор.

— Вы заслужили его. Поверьте, у меня были довольно веские причины нарушить субординацию и выбрать вас. Мне нужен лучший из лучших. Чтоб в лепешку разбился, но убийцу нашел.

— Майор, все мы тут знали прокурора Тауэрс. Во всем Нью-Йорке нет полицейского, который не был бы готов разбиться в лепешку, лишь бы найти ее убийцу.

Уитни глубоко вздохнул и повернулся к Еве. Несколько мгновений он молча смотрел на женщину, которой поручил расследование. Она была стройна и на первый взгляд даже могла показаться хрупкой. Но он знал, что это не так — у него были случаи убедиться, сколько силы и энергии заключено в этом изящном теле. Глубокие тени под ее глазами цвета неразбавленного виски и бледность скуластого лица выдавали крайнюю усталость. Но сейчас он не мог позволить себе беспокоиться об усталости подчиненных.

— Сесили Тауэрс была моим другом — близким другом.

— Понимаю, — кивнула Ева, стараясь скрыть удивление. — Мне очень жаль, шеф.

— Я знал ее много лет. Мы ведь вместе начинали — амбициозный работяга полицейский и юрист-трудоголик. А потом мы с женой крестили ее сына. — Уитни умолк, но почти сразу же взял себя в руки и продолжил: — Да, кстати о ее детях. Жена как раз поехала встретить их. До похорон они будут жить у нас. — Прокашлявшись, он заговорил сквозь зубы, почти не раскрывая рта: — Сесили была одним из самых старых моих друзей. Я не только восхищался ею как профессионалом — я очень любил ее. Моя жена совершенно убита случившимся, а дети Сесили просто вне себя. Единственное, чем я мог хоть как-то утешить их, это обещать сделать все возможное, чтобы разыскать убийцу их матери. Чтобы восторжествовало то, чему она отдавала все свои силы, — справедливость.

Уитни тяжело опустился в кресло. Сейчас он совсем не походил на начальника — перед Евой был просто безумно усталый человек.

— Я говорю вам все это, Даллас, чтобы вы поняли: в этом деле от меня не приходится ждать объективности… Я буду сама предвзятость. И поэтому я всецело завишу от вас.

— Очень благодарна вам за откровенность, шеф, — сказала Ева и на мгновение замолчала, взгляд ее стал острее и жестче. — Я считаю, что как близкого друга жертвы вас следует допросить как можно скорее. И вашу жену тоже. Если вам обоим это удобнее, допросы я могу проводить у вас дома, а не здесь.

— Прекрасно, Даллас, — вздохнул Уитни. — Потому-то я и назначил вас следователем по этому делу. Немногие из вашей братии способны вот так прямо переходить к делу, невзирая на лица. У меня к вам только одна просьба. Вы сделали бы мне большое одолжение, согласившись пару дней подождать с допросом моей жены. И лучше будет не вызывать ее сюда, а допросить дома.

— Хорошо, сэр.

— Ну а теперь расскажите, что у вас уже есть.

— Я обследовала квартиру жертвы и ее рабочий кабинет. Из кабинета я взяла документы по делам, которые она вела за последние пять лет. Их надо внимательно изучить. Возможно, кто-то, кого она в свое время упрятала за решетку, уже вышел на свободу. Среди ее клиентов было довольно много обвиняемых в убийствах с особой жестокостью. И все они сели.

— Да, в суде Сесили была сущим тигром. Никогда не упускала ни малейшей детали, никогда не ошибалась. До сегодняшней ночи.

— Майор, скажите, как она могла очутиться там ночью? Вскрытие показало, что смерть наступила в час шестнадцать. Тот район не из приятных: грабежи, проституция; в паре кварталов от того места, где ее нашли, — известная точка торговцев наркотиками.

— Я сам себя все время спрашиваю об этом. И не могу найти ответа. Сесили была женщиной осторожной, но в то же время… как бы это лучше сказать… самонадеянной. — Уитни чуть заметно улыбнулся. — Как ни странно звучит, но это так. Она не сомневалась, что справится с любым подонком. Но чтобы сознательно подвергать себя серьезному риску… Не знаю, не знаю…

— В последний раз она выступала против некоего Флуэнтеса, обвиняемого в убийстве второй степени — задушил любовницу. Его адвокат настроен решительно, но Тауэрс все равно наверняка бы его посадила.

— Этот Флуэнтес — под стражей или на свободе?

— На свободе. До того не привлекался, так что его выпустили под смехотворный залог. Как вы думаете, могла Тауэрс пойти на встречу с ним?

— Совершенно исключено. Встретиться с обвиняемым вне зала суда значило бы заведомо проиграть дело. — Уитни задумался, вспомнил, очевидно, живую Сесили, и по его липу пробежала судорога. — Этого бы она себе ни за что не позволила. С другой стороны, он мог обманом добиться встречи с ней.

— Я подумала об этом. Кстати, вчера вечером она собиралась поужинать с Джорджем Хэмметом. Вы знаете этого человека?

— Да, немного знаком. Сесили встречалась с ним время от времени. Но там не было ничего серьезного — во всяком случае, так утверждает моя жена. Она давно пыталась подыскать для Сесили «идеального мужчину».

— Майор, сейчас, пожалуй, самое время задать вам этот вопрос. Без протокола. Вы состояли с жертвой в интимных отношениях?

У Уитни дернулась щека, но выражение глаз осталось прежним.

— Нет, не состоял. Мы дружили, и я безумно дорожил нашей дружбой. По сути, она была членом семьи. Вы ведь понимаете, что такое семья, Даллас?

— Нет, — произнесла Ева без всякого выражения. — Боюсь, что не понимаю.

— Простите меня, — Уитни спрятал лицо в ладони и пальцами сильно надавил на веки. — Я не должен был спрашивать вас об этом. Впрочем, и ваш вопрос был не лучше. — Он отнял руки от лица и посмотрел на Еву. — Вам ведь не случалось переживать потерю очень близкого человека, Даллас?

— Не припомню ничего подобного.

— Это надолго выбивает из колеи, — пробормотал он почти про себя.

Его слова прозвучали более чем убедительно. За те десять лет, что Ева знала Уитни, она успела повидать его в самых разных состояниях. Он бывал раздраженным, нервно-нетерпеливым и хладнокровно-жестоким. Но никогда еще она не видела шефа совершенно раздавленным.

«Если терять близких так ужасно, можно считать, что мне сильно повезло», — мелькнуло у Евы в голове. У нее не было семьи, а от детства остались только смутные обрывки малоприятных воспоминаний. Более или менее отчетливо свою жизнь она помнила с восьми лет, когда ее, оборванную и всеми брошенную, добрые люди подобрали в техасской глуши. А что с ней происходило до того, не имеет никакого значения — по крайней мере, Ева всегда упрямо убеждала себя в этом. Она стала тем, кем была сейчас, благодаря лишь собственным усилиям. Конечно, у нее были друзья — люди, которым она могла полностью доверять. Но друзья — это все-таки не родные. Самые близкие отношения связывали Еву с Рорком. Этому человеку она отдавала все, что только могла отдать. Интересно, если бы ей вдруг пришлось потерять его — ввергло бы ее это в ту же пучину отчаяния, в какой оказался Уитни из-за смерти Тауэрс?

Возвратясь в свой кабинет, Ева не стала размышлять над этим отвлеченным вопросом, а набросилась на кофе с конфетами, которые ей удалось раскопать в завалах одного из ящиков стола. В теперешних обстоятельствах нормальный завтрак представлялся ей такой же несбыточной мечтой, как, к примеру, недельный отпуск на островах Индийского океана. Глотая остывший кофе и заедая его конфетами, Ева прямо на мониторе читала отчет о результатах вскрытия.

Время смерти то же, что было названо врачами с самого начала. Причина смерти — потеря крови и кислородное голодание, наступившие вследствие рассечения яремной вены. Приблизительно за пять часов до смерти жертва пообедала. Меню ее последнего обеда: морские гребешки с зеленью, вино, кофе, свежие фрукты со взбитыми сливками.

Сообщение о преступлении поступило в полицию очень быстро. Сесили Тауэрс была мертва от силы десять минут, когда ее тело заметил таксист, у которого хватило безрассудства заехать в тот район. Первая патрульная машина прибыла на место преступления через три минуты после его звонка.

Убийца к этому времени благополучно скрылся. Впрочем, в том квартале это не проблема. С одинаковым успехом он мог незамеченным уехать на машине, убежать подворотнями или просто зайти в один из ближайших кабаков. Правда, он должен был перепачкаться кровью, — из перерезанной яремной вены кровь бьет фонтаном. Но тут убийце, видимо, помог дождь, смывший кровь с его рук.

Деваться некуда — придется прочесать весь квартал, опросить десятки человек, отнюдь не склонных к сотрудничеству с полицией, но обычно соглашающихся говорить за определенную мзду.

Ева с головой погрузилась в изучение фотографий места происшествия, но тут, как назло, запищал сотовый телефон.

— Отдел убийств, лейтенант Даллас слушает.

— Что скажете, лейтенант? — раздался знакомый голос, бодрый и напористый.

Ева едва сдержалась. Она была очень невысокого мнения обо всех репортерах вообще, но Си Джея Морса считала последним подонком.

— Вам повезло, Морс. То, что я хотела бы вам сказать, я на сей раз говорить не стану.

— Бросьте, лейтенант! — Голос Морса звучал уверенно. — Вы же знаете: публика имеет право знать то, что ей знать хочется.

— Ну а я имею право решать, чего ей знать не надо. Мне нечего вам сказать.

— Мило. Неужели мне придется сообщить, что Ева Даллас, лучшая из лучших нью-йоркских сыщиков, ровным счетом ничего не накопала по делу об убийстве одной из самых уважаемых, самых выдающихся и самых популярных представительниц власти? Что ж, я легко это сделаю. Не знаю только, насколько такая подача информации понравится вам.

— Морс, если вы думаете, что мне до всего этого есть хоть какое-нибудь дело, — вы глубоко заблуждаетесь. — Ева криво улыбнулась и уже занесла палец над кнопкой отключения.

— Вам, возможно, и все равно, но как это скажется на репутации отдела? — поспешно произнес Морс. — В частности, на репутации майора Уитни, который назначил вас на это дело в обход субординации. Ну и про Рорка, конечно, вспомнят.

Ева убрала палец от кнопки.

— Расследование убийства Сесили Тауэрс — первоочередная задача нашего отдела, майора Уитни и моя. Можете опубликовать это заявление. И запомните: Рорк не имеет никакого отношения к моей работе в отделе.

— Да что вы говорите? А я-то полагал, что все, что касается вас, касается и Рорка. И наоборот. Кстати, тут выяснилось еще одно небезынтересное обстоятельство: да будет вам известно, что Рорк вел дела с покойницей, с ее бывшим мужем и с ее нынешним любовником.

Руки Евы непроизвольно сжались в кулаки.

— Рорк — бизнесмен. Он ведет много разных дел с большим количеством разных людей. И вообще, я не знала, что вы снова взялись за светскую хронику, Си Джей.

Последние слова задели Морса за живое. Больше всего на свете он не любил напоминаний о том, что в начале своей карьеры подвизался на ниве скандальных слухов и светских сплетен. Теперь, когда он сумел занять прочное положение в судебной журналистике, подобные напоминания стали ему особенно неприятны.

— У меня с тех пор остались кое-какие связи.

— А еще с тех пор у вас остались угри по всей физиономии. Попробуйте, что ли, их чем-нибудь мазать, — не слишком остроумно огрызнулась Ева и отключила телефон.

Она вскочила на ноги и принялась нервно мерить шагами тесное пространство своего кабинета. Ну какого черта в связи с убийством всплыло имя Рорка?! И что за дела у него были с Тауэрс, с ее любовником и бывшим мужем?

Ева снова рухнула в кресло и сердито уставилась на разбросанную по столу кипу бумаг. Ладно, о связях Рорка с покойным прокурором она разузнает все очень быстро. Хорошо хоть то, что она была абсолютно уверена в его алиби. В тот день и час, когда неизвестный злоумышленник перерезал горло Сесили Тауэрс, Рорк самозабвенно и неистово занимался любовью со следователем отдела убийств.

Глава 2

С большим удовольствием Ева поехала бы сейчас к себе домой — в квартиру, которую она продолжала снимать, несмотря на то, что почти все ночи проводила у Рорка. Там она могла бы немного привести себя в порядок, спокойно подумать, поспать, наконец, И попытаться восстановить события последнего дня жизни Сесили Тауэрс. Но вместо этого она поехала к Рорку.

Ева смертельно устала и вела машину совершенно автоматически: благо она хорошо знала дорогу и легко маневрировала на запруженных машинами улицах. Ей выпала возможность минут на десять расслабиться. Весна в тот день наконец-то вступила в свои права. Ева опустила стекла, и в машину тут же вторглись звуки оживленной улицы: автомобильные сигналы, шуршание покрышек, гудение автобусов, болтовня пешеходов.

Чтобы не слышать навязчивых туристских громкоговорителей, она повернула на Десятую улицу. Можно было бы выиграть время, проехав мимо Центрального парка, но Еве уж больно не хотелось в тысячный раз слушать о нью-йоркских достопримечательностях, истории и традициях Бродвея, великолепии музейных собраний и ассортименте товаров, предлагаемых шикарными магазинами, протянувшимися от Пятой до Мэдисон-авеню.

Ненадолго застряв в пробке на Пятьдесят шестой, Ева оказалась прямо напротив огромного рекламного щита, на котором потрясающий красавец целовался с не менее потрясающей красавицей. Надпись гласила, что изрядной долей восторга оба они были обязаны освежителю дыхания «Горный источник».

Неподалеку от Евы две машины оцарапали друг другу борта; из обеих выскочили водители и принялись обмениваться изощреннейшими проклятиями. К сцене не остались безучастными ни пассажиры оказавшегося рядом автобуса, ни пешеходы, моментально столпившиеся на тротуаре. Вскоре на место происшествия прибыла патрульная машина. Дорожный полицейский в мегафон убеждал эмоциональных водителей не мешать движению, обещая в противном случае наложить штраф.

Мало-помалу пробка рассосалась. По мере того как Ева пробиралась от центра к окраинам, жители которых принадлежали к богатым привилегированным слоям, облик улиц менялся — они становились шире и чище, все больше вдоль них была деревьев, вскоре начали появляться целые скверы и небольшие парки. Проезжавшие мимо машины были по большей части совсем новыми и исключительно дорогими, пешеходы — все, как один — облачены в костюмы от лучших портных.

Наконец ее машина подъехала к владениям Рорка. Деревья парка стояли в цвету, и на фоне по-весеннему свежей, сочной листвы удивительно ярко смотрелись белые, розовые, красные и голубые грозди.

Дом из серого гранита и стекла сверкал в лучах предзакатного солнца. В первый раз Ева увидела его несколько месяцев назад, но все равно каждый раз по-прежнему поражалась этому чистому воплощению откровенно беспредельного богатства. И каждый раз невольно спрашивала себя, что может быть общего у нее с владельцем всего этого…

Ева остановила машину у гранитного подъезда и взбежала вверх по ступенькам. У нее был свой ключ, но пользоваться им она считала ниже своего достоинства. Дворецкий Рорка, Соммерсет, в свою очередь, глубоко ее презирал и не давал себе труда пытаться свое презрение скрыть.

Вот и теперь он открыл ей дверь с уже готовым недовольным выражением на лице. Оглядев Еву с головы до ног, дворецкий дал понять, что от его внимания не укрылось, в каком плачевном состоянии пребывает ее одежда — та же самая, что в прошлый раз.

— Мы не ждали вас так скоро, лейтенант.

— Кто это — мы? — язвительно хмыкнула Ева. Зная, как это злит Соммерсета, она стянула грязную и мокрую кожаную куртку и вручила ее достойному старцу. — Рорк дома?

— Он занят делами строительства.

— Курорт «Олимпус»?

Соммерсет брезгливо скривил рот.

— Как вам, должно быть, известно, я не имею привычки совать нос в дела Рорка.

«Да ты всегда прекрасно знаешь, где он и чем занят!» — подумала Ева, но промолчала и через просторный холл направилась к мраморной лестнице.

— Я поднимусь наверх и приму ванну, — заявила она, а потом, уже с середины лестницы с некоторым высокомерием бросила: — Доложите ему о моем приходе, когда он разделается со своими делами.

Едва перешагнув порог спальни, Ева принялась раздеваться. Ее путь к ванной обозначила цепочка брошенных на пол вещей — сначала ботинки, потом рубашка, джинсы, белье.

Она включила горячую воду и насыпала в ванну ароматической соли, привезенной Рорком из каких-то экзотических мест. Эта соль придавала воде цвет морской лазури и запах сказочного леса.

Вода была такой горячей, что Ева сначала никак не могла собраться с духом и опуститься в огромную ванну. Наконец она решилась, набрала в легкие побольше воздуха и с головой окунулась в благословенный жар. Досчитав до тридцати, она вынырнула и с закрытыми глазами застыла в полном блаженстве.

В этом состоянии ее и застал Рорк.

Другой бы на его месте решил, что она полностью расслабилась. Но это означало бы, подумал Рорк, что этот другой совсем не знает и не понимает Еву Даллас. Сам же он был так близок с ней — и сердцем, и умом, — как не бывал близок ни с кем прежде. Но и для него в дебрях ее души и сознания оставалось множество неизведанных уголков.

Ева не переставала удивлять его; каждый раз, когда он был с ней, ему открывалось что-то новое.

Из ароматной пены виднелось только ее лицо, — щеки раскраснелись от жара, глаза закрыты. Но Рорк видел, что полностью Ева не расслабилась. О внутреннем напряжении говорила едва заметная складка между бровями.

Нет, Ева погружена в какие-то мысли, она чем-то обеспокоена и что-то задумывает, решил Рорк. Он подошел к ванне бесшумной походкой, которую усвоил в детстве, проведенном в дублинских трущобах. Когда он уселся на край ванны, Ева не пошевелилась, но Рорк знал, что она наверняка почувствовала его присутствие.

Через некоторое время Ева открыла свои золотисто-карие глаза и пристально посмотрела в его — голубые. Как всегда, от одного вида Рорка она испытала тревожное волнение. Его безупречно красивое лицо, обрамленное густыми черными волосами, не переставало удивлять ее — это было сошедшее с живописного полотна лицо падшего ангела.

— Извращенец, — произнесла Ева, нахмурив брови.

— Но это же моя ванна! — ответил Рорк и, погрузив в пену руку, провел ею по груди Евы. — Ты сваришься живьем.

— Я люблю, когда горячо. А сейчас мне нужно как можно горячее.

— Нелегкий выдался день?

«Будто ты не знаешь! — мелькнуло в голове у Евы, и она немножко обиделась. — Ты ведь всегда все знаешь…» Вслух она ничего не сказала и только пожала плечами. Рорк встал, подошел к встроенному в стену бару и наполнил вином два хрустальных бокала. Вернувшись, он снова сел на край ванны и протянул один бокал Еве.

— Ты совсем не спала и наверняка почти ничего не ела.

— Обычное дело.

— Все равно это беспокоит меня, лейтенант.

— Легко же тебя обеспокоить!

— Это потому, что я тебя люблю.

Эти слова, произнесенные его неповторимым голосом, в котором ей всегда чудилось дыхание туманных вересковых пустошей Ирландии, смутили Еву. Она знала, что, как это ни невероятно, Рорк говорит правду, но сама не могла ответить ему тем же. Поэтому она молча пригубила вино.

Не услышав ничего в ответ, Рорк растерянно помолчал, а потом спросил:

— Что там произошло с Сесили Тауэрс?

— Ты ее знал?

— Не то чтобы хорошо. Так, встречал в обществе, имел кое-какие деловые отношения — в основном через ее бывшего мужа… Она была восхитительна, умна и опасна.

Ева даже приподнялась из воды.

— Опасна? Для тебя?

— Не для меня конкретно, — Рорк глотнул вина и слегка скривил губы. — Она была грозой для не вполне честных предпринимателей, любых нарушителей закона. Я бы сказал — преступного сознания как такового. Кстати, в этом смысле она была очень похожа на тебя. К счастью, я уже давно ничем подобным не занимаюсь.

Последнее заявление Ева в душе подвергла сомнению, но не стала говорить об этом.

— Раз ты знал ее хотя бы поверхностно, может быть, рискнешь предположить, кому была нужна ее смерть?

Рорк опять глотнул из бокала, на этот раз побольше.

— Это допрос, лейтенант?

Шутливость тона, каким был задан этот вопрос, не понравилась Еве.

— Считай, что допрос, — ответила она.

— Как вам будет угодно, — Рорк встал и начал расстегивать рубашку.

— Эй, что это ты делаешь?!

— А ты как думаешь? — Рорк сбросил рубашку и принялся за брюки. — Коль скоро меня собирается допрашивать голый следователь, расположившийся в моей собственной ванне, с моей стороны логично составить ему компанию.

— Пошел к черту! Человека убили…

— Можно подумать, что когда-нибудь дела обстояли иначе! — Погрузившись в воду, Рорк решил, что еще чуть погорячее — и от них обоих осталось бы два обваренных трупа. — Вспомни, когда мы познакомились, тоже убили человека. Не могу понять, почему меня так тянет к тебе — даже сейчас, когда ты сидишь здесь с невидимым полицейским значком, приколотым к твоей несравненной груди. — Рорк провел рукой от ступни Евы вверх, к ямке под коленкой — ее слабому месту. — Я хочу тебя, — пробормотал он. — Прямо сейчас.

Бокал задрожал в руке Евы. С огромным трудом овладев собой, она отстранилась и сказала деловым тоном:

— Расскажи мне сначала о Сесили Тауэрс.

Рорку ничего не оставалось, как смириться с ее настроем и отступить. Но про себя он решил, что все равно не выпустит ее из ванны, не добившись своего, — нужно только проявить терпение.

— Сесили Тауэрс, ее бывший муж и Джордж Хэммет входили в совет директоров одной из моих компаний. Она называется «Меркурий» — в честь быстроногого посланца богов. Занимается в основном импортом и экспортом. Быстрые перевозки, доставка на места…

— Про «Меркурий» я знаю, — перебила его Ева. — Хотя, признаться, не подозревала, что он принадлежит тебе.

— Я приобрел эту компанию лет десять назад. Из-за неумелой организации дела в ней тогда шли из рук вон плохо. Сесили Тауэрс и Марко Анжелини, ее бывший муж, тоже вложили деньги. Они, кажется, еще были женаты или только-только развелись. Разошлись они, кстати, тихо и мирно, без проблем и скандалов. Джордж Хэммет тоже был одним из инвесторов. Тогда между ним и Сесили скорее всего ничего не было. Они сошлись только через несколько лет.

— А в треугольнике Анжелини — Тауэрс — Хэммет тоже все было тихо и мирно?

— Вроде бы да, — ответил Рорк и, нащупав скрытый в стене пульт, включил музыку: что-то протяжное и заунывное. — Если тебя интересует моя роль, то для меня это был только многообещающий бизнес. Бизнес — и все.

— Насколько противозаконна деятельность «Меркурия»?

— Шутишь, лейтенант? — ухмыльнулся Рорк.

Стиснув зубы, Ева решительно оттолкнула его руку, скользившую все выше по ее ноге.

— Сесили Тауэрс была непримирима к любым нарушениям закона и искореняла их, невзирая на лица. Если бы она вдруг обнаружила, что с «Меркурием» не все чисто, она бы не посмотрела, что в компанию вложены ее деньги, и возбудила бы дело.

— О да! Она уличила меня в грязных играх, и мне не оставалось ничего, кроме как заманить Сесили в подозрительный район, где ее уже поджидал нанятый мной головорез. Такова ваша версия, лейтенант?

— Да нет, ничего подобного я не думаю, но…

— Зато другие могут подумать, — докончил он за нее. — И тогда ты окажешься в весьма пикантном положении.

— Мне на это наплевать! — Сейчас она беспокоилась только о положении самого Рорка. — Но ты должен рассказать мне обо всем. Если в ходе следствия всплывут какие-то обстоятельства, которые свяжут твое имя с делом об убийстве Сесили Тауэрс, мне нужно быть к этому готовой.

— А ты уверена, что такие обстоятельства и вправду существуют?

— Нет, но если что-то такое есть, мне придется передать дело другому следователю.

— Тебе не кажется, что мы с тобой это уже проходили?

— Если ты имеешь в виду дело Дебдасс, то теперь все обстоит иначе. Ты не подозреваемый, Рорк! — Увидев, что он нахмурился, Ева постаралась говорить так, чтобы в ее словах звучало не раздражение, а здравомыслие. Ну почему с Рорком всегда все так сложно? — Я совершенно уверена, что ты не имеешь никакого отношения к убийству Сесили Тауэрс. Я выражаюсь достаточно ясно?

— И тем не менее ты устроила мне настоящий допрос.

— Popк, я — полицейский. Я должна допросить всех, кто был хоть сколько-нибудь знаком с жертвой. И с этим я ничего не могу поделать.

— Ну конечно. И начать решила с меня… Скажи, Ева, ты мне вполне доверяешь?

— Дело не в том, доверяю я тебе или нет.

— Это не ответ! — Его взгляд стал каким-то металлическим, отчужденным, и Ева решила, что повела себя неправильно. — Пойми, если ты не доверяешь мне, значит, все наши отношения сводятся только к обоюдоприятному сексу.

— Ладно, я постараюсь говорить по-другому, — она с трудом сохраняла спокойствие: реакция Рорка напугала ее. — Я ни в чем тебя не обвиняю. Даже если бы мы были с тобой незнакомы, я все равно допросила бы тебя одним из первых. Но вышло так, что я тебя хорошо знаю. Вот. — Она закрыла лицо руками. С них стекала пена. Ева всегда чувствовала себя несчастной, когда ей приходилось объяснять свои чувства. — Мне бы очень хотелось держать тебя в стороне от этого дела. И я надеюсь, что твои ответы дадут мне такую возможность. Но в то же время я не могу не думать о том, как можно использовать твои отношения с Сесили Тауэрс в интересах раскрытия убийства. Все. И то, и другое мне дается нелегко.

— Ну, так бы с самого начала! — Рорк набрал в легкие побольше воздуха и начал: — В деятельности «Меркурия» абсолютно все законно. По крайней мере — в последнее время, когда отпала нужда кое-что предпринимать в обход законов. Компания работает, приносит неплохую прибыль. И вообще, какой идиот, имея неподкупного прокурора в совете директоров, стал бы проворачивать нелегальные сделки?

Он сказал это так, что Ева сразу поверила ему. У нее как будто камень с души свалился, и она наконец смогла говорить просто и спокойно.

— Отлично. Но у меня будут еще вопросы. И журналисты уже напали на твой след.

— Я знаю. Это очень неприятно. Сильно они мешают тебе?

— Пока нет.

Ева позволила себе одно из нечастых проявлений нежности — крепко сжала руку Рорка. Он подался вперед и дотянулся до ее руки губами. Увидев, что Ева улыбается, он понял, что наконец-то она начала расслабляться, сбросила владевшее ею неимоверное напряжение.

— Не трать слишком много сил, чтобы держать меня в тени, — сказал он. — Я могу сам со всеми разобраться. И не стесняйся задавать мне вопросы — вполне естественно, что мои ответы помогут тебе в расследовании.

— Когда будет нужно, я обязательно обращусь к тебе, — на этот раз, почувствовав его руку на своем бедре, Ева улыбнулась и изобразила крайнее удивление: — Что, прямо здесь? И без акваланга?

Рорк ринулся к ней так, что вода перелилась через край ванны.

— Да. И нам будет очень хорошо, — в качестве доказательства он запечатлел поцелуй на ее расплывшихся в улыбке губах.

* * *

Ночью, когда Ева уже мирно спала, Рорк лежал рядом с ней и смотрел на звезды, заглядывающие в спальню через стеклянный потолок. На лице его отражалось беспокойство, которого он сумел не показать Еве. А беспокоиться было о чем. Они познакомились благодаря делу об убийстве, и вот теперь снова в их жизнь и их отношения вторглось убийство. Женщина, лежащая рядом с ним, сражалась с преступниками — точно так же, как делала это Сесили Тауэрс. «Что, если ей стоила жизни защита закона?» — подумал Рорк.

Он уже давно взял себе за правило не размышлять слишком много о тех опасностях, которым подвергается Ева на службе. Все равно тут ничего не поделаешь — она не мыслит себя без своей работы. Рорк хорошо это понимал, поскольку сам был таким же. Он тоже начинал с нуля и лишь благодаря собственным силам стал тем, кем был сейчас. Но его дело — покупать и продавать. Оно дает ему все преимущества власти и больших денег.

Рорк пытался понять, не кроется ли причина смерти Сесили Тауэрс в каких-то хитросплетениях его бизнеса. Он ничуть не солгал Еве, когда сказал, что с «Меркурием» все чисто. Теперь… Но это не всегда было так. С другой стороны, помимо «Меркурия» ему принадлежит еще великое множество компаний, и некоторые из них прокручивают дела в известной мере сомнительные. В конце концов, именно сомнительными операциями он составил себе состояние, которое теперь позволяло ему заниматься преимущественно легальным бизнесом.

Например, контрабанда всегда была делом прибыльным и увлекательным. Вспомнить хотя бы изысканные вина из Франции, бесподобные голубые алмазы, добываемые в Индии, тончайший китайский фарфор…

Ему уже давно не приходилось действовать в обход закона, чтобы заработать себе на хлеб, — но, как известно, на свете нет ничего сильнее привычки.

А главное — Рорк не мог быть до конца уверен, что ему удалось превратить «Меркурий» в абсолютно легальную компанию. Ведь то, что сам он рассматривал как деловую хитрость, с точки зрения Евы, могло быть серьезным правонарушением…

А Рорку очень хотелось, чтобы она абсолютно доверяла ему.

Ева что-то пробормотала во сне и повернулась на другой бок. «Ну вот, — подумал Рорк, — даже во сне она отворачивается от меня… Так не должно продолжаться, многое нужно менять — и как можно скорее».

Рорк попытался представить, что в его силах сделать прямо сейчас. Обзвонить несколько человек и задать им кое-какие вопросы, касающиеся Сесили Тауэрс, нетрудно. Намного сложнее будет — и займет к тому же гораздо больше времени — прекратить все мало-мальски сомнительные операции в его многочисленных компаниях.

Он снова посмотрел на Еву. Она мирно спала. Он знал, что ей часто снятся дурные сны, но сейчас у нее на душе был мир. Порадовавшись этому, Рорк встал и принялся за дело.

* * *

Утром Еву разбудил аромат кофе. Настоящего отборного кофе с южноафриканских плантаций Рорка. К этому роскошному напитку Ева, надо признаться, очень быстро привыкла, а живя у Рорка, даже ловила себя иногда на болезненном пристрастии к нему.

Еще не открыв глаза, Ева улыбнулась.

— Такое могут подавать только на небесах!

— Я рад, что тебе нравится, — отозвался Рорк.

Мутным спросонья взором Ева обвела комнату. Рорк уже был одет в один из своих черных костюмов, всегда каким-то образом подчеркивавших его волю и решимость добиться своего любой ценой. Сидя у небольшого письменного стола в углу спальни, он с очевидным удовольствием завтракал и одновременно просматривал на мониторе сводки новостей.

Серый кот по имени Галахад, похожий на огромного слизняка, лежал на ручке кресла, разноцветными глазами алчного призрака уставившись на хозяйскую тарелку.

— О Господи! Неужели всего шесть часов?! Ты давно встал?

— Не очень. Ты вчера не сказала, когда тебя разбудить.

— У меня есть еще пара часов, — Ева выбралась из постели и, потягиваясь, оглядывалась вокруг в поисках какой-нибудь одежды.

Рорк очень любил смотреть, как Ева по утрам сидит на его кровати — совершенно обнаженная, еще не совсем проснувшаяся. Он показал на спинку стула, куда заботливо повесил все подобранные им с полу детали туалета, но Ева предпочла халат и с трогательной утренней неуклюжестью скользнула в него.

Рорк налил кофе и, когда Ева плюхнулась в кресло напротив, протянул ей чашку. Кот решил сменить дислокацию и вспрыгнул ей на колени. Он был так тяжел, что Ева невольно ойкнула.

— Как спалось?

— Замечательно! — ответила Ева и одним духом выпила всю чашку. — Вот теперь я немного похожа на человека.

— Есть хочешь?

Ева утвердительно хмыкнула и взяла с серебряного подноса пирожное в форме лебедя. Откусив от него изрядный кусок, она налила себе еще кофе и сделала несколько глотков. Глаза ее наконец полностью раскрылись. В приливе щедрости она отломила лебедю голову и протянула ее Галахаду.

— Страшно люблю смотреть на тебя по утрам. Но только иногда мне кажется, что, если бы не кофе, ноги бы твоей здесь не было.

— Угадал! — Она с аппетитом жевала пирожное, запивая его ароматным налитком. — Впрочем, против секса я тоже не возражаю… иногда.

— То-то я заметил, что вчера ты не особенно сопротивлялась. Сегодня я должен лететь в Австралию. Вернусь только завтра, а может, и послезавтра.

— А-а… — Ева даже не пыталась скрыть разочарования.

— Сделай мне приятное — пока меня не будет, поживи здесь!

— Я же уже говорила. Одна я себя здесь чувствую неуютно.

— А ты попробуй наконец привыкнуть к мысли, что этот дом не только мой, но и твой. Ева… — он накрыл ее руку своей. — Ты когда-нибудь начнешь всерьез воспринимать меня и мои чувства?

— Просто у себя дома мне лучше, чем здесь без тебя. И к тому же у меня куча работы.

— Ты не ответила на мой вопрос, — заметил Рорк. — Ну да ладно. Я позвоню тебе, когда вернусь. — И добавил уже другим, спокойным и деловым, тоном, поворачивая к Еве монитор: — Кстати, о твоей работе. Погляди, что пишут в газетах.

Ева была готова к чему угодно. Поэтому замелькавшие на экране однообразные заголовки вызвали у нее только усталую, слегка брезгливую улыбку. «Убийство видного нью-йоркского прокурора». «Полиция сбита с толку». Часто попадались фотографии Сесили Тауэрс — в зале суда и за его стенами, — а также фотографии ее детей, комментарии экспертов, всякие цитаты.

На какой-то момент внимание Евы задержал ее собственный портрет с подписью, гласящей, что она — лучший в городе следователь по делам об убийстве.

— По этому поводу мне можно только посочувствовать, — мрачно прокомментировала она эту рекомендацию.

Однако это было еще не все. Некоторые газеты напоминали читателям о деле, которое она расследовала зимой, — его пикантность заключалась в том, что там фигурировал сенатор Соединенных Штатов и три мертвые шлюхи. И каждый писака считал своим долгом упомянуть о связи Евы с Рорком!

— Да какое этим шакалам дело до того, кто я такая и с кем я сплю!

— Вы оказались в центре общественного внимания, лейтенант. Подробности вашей жизни поднимают тиражи.

— Я — полицейский, а не персонаж светской хроники, — раздраженно бросила Ева. — Давай-ка включим телевизор. Мне нужен «Канал 75».

Рорк нажал на кнопку дистанционного управления. Засветился большой экран, послышалась торопливая репортерская речь, и Ева нахмурилась.

— Полюбуйся на него! Это самая ядовитая безмозглая гадина во всем Нью-Йорке!

Рорк попивал кофе и с любопытством смотрел репортаж Си Джея Морса. Он уже понял, что всегдашнее Евино презрение к прессе за последние месяцы переросло в отвращение. И произошло это из-за скандального дела Дебласс: Ева теперь не могла и шагу ступить, чтобы не наткнуться на очередного журналиста. Но ее ненависть к Морсу он разделял вполне.

— Итак, трагически оборвалась жизнь знаменитой и замечательной женщины. Женщины твердых принципов, женщины, посвятившей себя служению обществу. Она была убита на улице, на улице нашего с вами города. Сесили Тауэрс и ее дела не будут забыты! Но понесет ли заслуженное наказание убийца? Пока что полиция Нью-Йорка не может ответить на этот вопрос. Лейтенант Ева Даллас, которой поручено расследование, не сообщила ничего утешительного.

На экране появилась фотография Евы, и голос Морса за кадром продолжал:

— Мы связались с ней, но Ева Даллас отказалась давать комментарии по делу. В результате город наполнился слухами. Говорят, что подробности дела не случайно тщательно скрываются…

— Ну какой сукин сын! Какие подробности?! Что скрывается? — Ева стукнула кулаком по подлокотнику кресла, и Галахад благоразумно перебрался на ковер, очевидно, решив, что там безопаснее. — Расследование ведется чуть больше суток.

— Угомонись, — сказал Рорк миролюбиво, но Ева вскочила и как разъяренная тигрица заметалась по комнате.

— …Многие наши известные сограждане были связаны с прокурором Тауэрс. Среди них и непосредственный начальник Даллас, майор Уитни. Недавно майор отказался от должности начальника полиции, так и не дав вразумительного объяснения своему поступку. Старинный и весьма близкий друг погибшей…

— Все! — заорала Ева. — Я этого слизняка по стенке размажу. Где, черт подери, Надин Ферст? Уж лучше она, чем этот мерзавец! У нее хотя бы есть представление о порядочности.

— А может, тебе устроить пресс-конференцию, Ева? И выдать им информацию, которую ты сочтешь нужной.

— Да пошли они все… Слушай, это был репортаж или мнение редакции?

— По-моему, разница невелика. Репортер имеет право высказывать собственное мнение.

— Да знаю я! — Она продолжала ходить по комнате, и полы ее халата развевались, как паруса. — Ему не сойдет с рук намек на то, что мы что-то скрываем! Уитни гордится тем, что в его отделе дела ведутся честно. И твое имя трепать никто не позволит. А все-таки какой мерзавец этот Морс!

— Меня лично он не волнует, Ева. И тебя не должен.

— Он меня не волнует, он меня бесит! — Она закрыла глаза и сделала глубокий вдох, пытаясь успокоиться. И вдруг губы ее расплылись в злорадной улыбке. — Я знаю, как я ему отплачу! — Ева снова открыла глаза. — Интересно, что скажет этот ублюдок, если я свяжусь с Надин Ферст и пообещаю ей эксклюзивное интервью?

— Иди сюда, — сказал Рорк, отставляя чашку.

— Зачем?

— Не спрашивай. — Он сам встал, подошел к ней и, взяв ее лицо в ладони, крепко поцеловал. — Ты сводишь меня с ума.

— То есть ты хочешь сказать, что мой план тебе нравится?

— Мой покойный папаша иногда принимался учить меня жить. «Парень, — говорил он заплетающимся от выпитого языком, — хочешь драться — дерись без правил. И бей всегда ниже пояса». У меня есть предчувствие, что еще до заката ты уделаешь Морса так, что у него яйца будут всмятку.

— Не всмятку, — гордо улыбнулась Ева. — Я их ему напрочь оторву!

Рорк притворно вздрогнул.

— Женщины-злодейки такие сексапильные. Ты, кажется, говорила, что пара часов у тебя есть?

— Уже нет.

— Увы! Проверку придется отложить. — Он достал из кармана дискету. — Возможно, это тебе пригодится.

— А что это?

— Кое-какая информация. О Сесили Тауэрс, о ее бывшем муже, о Хэммете, о «Меркурии».

Ева вцепилась в дискету обеими руками.

— Но я же не просила тебя об этом.

— Не просила. Ты бы, несомненно, и сама получила эту информацию, но я решил сэкономить твое время. Кстати, если тебе нужно мое оборудование — оно к твоим услугам.

Ева поняла, что он говорит о незарегистрированном оборудовании, о существовании которого не подозревало даже ведомство компьютерной охраны.

— Пока что я предпочла бы действовать по официальным каналам.

— Как тебе будет угодно. Но если передумаешь, когда меня не будет, знай, что Соммерсет уже предупрежден о том, что у тебя есть доступ.

— Соммерсет был бы счастлив узнать, что у меня имеется доступ в ад, — буркнула Ева.

— Извини?

— Ничего, это я так. Мне надо переодеться. — Она пошла к двери, потом вдруг обернулась. — Рорк, ты не думай, я много размышляю об этом.

— О чем?

— О том, как ты ко мне относишься.

— Тут и размышлять нечего, — усмехнулся он.

Глава 3

Ева даром времени не теряла. Оказавшись в кабинете, она первым делом разыскала Надин Ферст. В студии ей сообщили, что Надин объезжает исправительные колонии — делает репортаж о пенитенциарных реформах. Услышав по телефону заспанный голос Надин, Ева сообразила, что не учла разницы во времени.

— Даллас! — сказала Надин хрипло. — Господи, да здесь же сейчас глубокая ночь.

— Извините. Но вы, надеюсь, уже проснулись?

— Проснулась, исполненная ненависти к вам!

— Вы там получаете новости?

— Вообще-то да, но я была немного занята, — насмешливо улыбнулась Надин. — Подождите секунду, я возьму сигарету.

— И давно вы стали курить?

— Здесь любой закурит, — сказала Надин, затягиваясь. — Это крысиная нора! Но купить можно все, что угодно: сигареты, химию… А какая здесь медицина! Просто девятнадцатый век какой-то. К тому же ни малейших развлечений…

— А к убийцам относятся как к преступникам, — продолжила Ева. — У меня просто сердце разрывается от жалости.

— Да вы не можете себе представить, что здесь творится! Во всей колонии нет места, где можно прилично поесть, — пожаловалась Надин. — Ладно, что вам надо?

— Хочу вас порадовать, Надин. Вы когда возвращаетесь?

— Это зависит от разных причин. — Надин наконец проснулась окончательно. — У вас есть что-то для меня?

— Чуть больше суток назад была убита прокурор Сесили Тауэрс. Ей перерезали горло. Тело было обнаружено на тротуаре на Сто сорок четвертой улице, между Девятой и Десятой авеню.

— Тауэрс?! Боже милостивый! Она давала мне интервью несколько месяцев назад, после дела Дебласс. Ограбление?

— Нет. Драгоценности и бумажник с деньгами остались при ней. А там такой райончик, что грабитель с нее даже туфли бы снял.

— Черт! — Надин на секунду прикрыла глаза. — Потрясающая была женщина. Расследование поручено вам?

— Угадали.

— Понятно. — Надин задумалась. — Так почему же следователь, ведущий столь важное дело, обращается ко мне?

— Потому что ваш знаменитый коллега Морс уже все жилы из меня вытянул.

— Вот гад! — Надин нервно затянулась. — Теперь ясно, почему я ничего не знаю. Он утаивает от меня информацию.

— Вы со мной всегда играли честно, Надин. Я с вами — тоже.

Надин несколько секунд молчала.

— Постойте, постойте… Эксклюзивное интервью?!

— Это мы обсудим, когда вы вернетесь.

— Считайте, что я уже там!

Ева с улыбкой положила трубку. «Это заткнет тебе пасть, Си Джей!» — подумала она. И, напевая что-то себе под нос, встала из-за стола. Ей надо было кое с кем повидаться.

* * *

В девять утра Ева уже стояла посреди роскошно обставленной гостиной Джорджа Хэммета. Пол был выложен бордовыми и белыми мраморными плитами. На одной из стен красовался огромный тропический пейзаж. На широком низком диване были разбросаны серебристые подушки. Но Ева решила пока не садиться.

Хэммет вышел из соседней комнаты, и вид у него был ужасный.

Бледный, глаза опухли, щеки запали. Проседь в пышных волосах стала еще заметнее.

Серые глаза казались тусклыми — по-видимому, от усталости и горя.

— Ева! — Он подошел к ней, взял руку в свои ладони и коснулся губами щеки, явно показывая, что считает эту встречу неофициальной.

— Я не хочу вас задерживать, Джордж… — сказала она, чуть отступая назад.

— Пустяки! Извините, что не сразу вышел. Говорил по телефону. — Он указал на диван, и Еве пришлось сесть. — Могу я вам что-нибудь предложить?

— Благодарю, не надо.

— Может быть, кофе? — улыбнулся он. — Насколько я помню, вы большая любительница кофе. У меня есть тот самый сорт, который предпочитает Рорк. — Хэммет вышел на кухню и быстро вернулся с кофейником и двумя чашками. Продолжая улыбаться, он повернулся к Еве. — Надеюсь, это поможет мне успокоиться. Я ждал вашего визита, Ева. Или мне теперь следует называть вас «лейтенант Даллас»?

— Значит, вы понимаете, зачем я пришла?

— Конечно. Сесили… Никак не могу в это поверить! — его голос дрогнул. — Столько раз слышал в новостях, разговаривал с ее детьми и с Марко… И все равно не могу поверить в то, что ее больше нет.

— Вы видели Сесили Тауэрс вечером того дня, когда ее убили?

Хэммет чуть заметно вздрогнул.

— Да. Мы ужинали вместе. Мы часто ужинали вдвоем — мы ведь были очень близки… Вы, наверное, спросите, насколько близки? Скажу сразу: у нас были интимные отношения. На протяжении нескольких лет мы были любовниками. Я очень ее любил.

— Но вместе вы не жили, — заметила Ева.

— Дело в том, что она… В общем, нас это устраивало. У нас, скажем так, были разные вкусы, кроме того, мы оба ценили свою независимость. По-моему, это даже укрепляло наши отношения. — Он тяжело вздохнул. — Мы не делали из них тайны, наши друзья и родственники — все знали. Но на публике мы наши отношения не афишировали. Боюсь, теперь этого скрыть не удастся.

— По-видимому.

— А впрочем, это уже не важно, — признал он. — Важно только одно: найти того, кто это сделал. Ах, Ева, если бы вы только знали! Сесили была… Она была самой замечательной женщиной в мире!

Интуиция подсказывала Еве, что переживания Хэммета искренние, но она отлично знала, что и убийцы могут переживать.

— Вы должны мне сказать, когда видели ее в последний раз, Джордж. И ваш ответ мне придется записать на диктофон.

— Да, конечно. Это было в десять часов. Мы поужинали «У Робертса» на Двенадцатой. Потом взяли такси. Сначала я отвез ее. Да, около десяти, — повторил он. — Я приехал домой через четверть часа — ждал кое-каких сообщений.

— Как обычно проходили ваши встречи? То есть… Я хотела сказать — где?

— Где? — переспросил он задумчиво. — По-разному… Часто приезжали сюда, иногда — к ней. Время от времени хотелось чего-то необычного, и мы снимали на ночь номер в «Паласе». — Он внезапно замолчал и уставился в пустоту. — Боже мой! Боже мой!

— Простите, — пробормотала Ева, понимая, что никакие слова не помогут его горю. — Я искренне вам сочувствую.

— Кажется, я начинаю все осознавать, — через силу проговорил Хэммет. — И, когда понимаешь наконец, что случилось, становится еще тяжелее. Она вышла из такси, рассмеялась, послала мне воздушный поцелуй. У нее были такие красивые руки… А я поехал домой — и забыл о ней! Стал заниматься делами. В двенадцать принял снотворное и лег: утром у меня было назначено заседание. Я спокойно спал, а она в это время лежала под дождем, мертвая… Не знаю, как смогу это вынести.

— Я бы, конечно, предпочла побеседовать с вами позже, но, увы, должна была прийти сегодня. Кажется, вы последний человек, который видел ее живой.

— Кроме убийцы. — Он вдруг напрягся. — Если, конечно, не я ее убил.

— Чем скорее я это выясню, тем будет лучше. Для всех.

— Да, конечно… лейтенант.

Она услышала горькие нотки в его голосе.

— Вы не помните, какой компании принадлежало такси? Мне надо проверить ваши передвижения.

— Такси вызывали из ресторана… Кажется, это был «Рапид».

— Разговаривали ли вы с кем-нибудь между полуночью и двумя часами ночи?

— Я уже говорил, что принял лекарство и лег спать около полуночи. Один.

Это можно было проверить, просмотрев запись охранной видеосистемы у входа в здание, но Ева отлично знала, что при желании запись можно и уничтожить.

— А в каком настроении она была в тот вечер?

— Пожалуй, слегка рассеянная — очевидно, думала о деле, над которым работала. Мы поболтали о ее детях, главным образом о дочери. Мирина собирается осенью замуж. Сесили очень радовалась тому, что дочь решила устроить настоящую свадьбу — с белым платьем, фатой, подружками невесты.

— Она не говорила о чем-нибудь, что ее беспокоило?

— Кажется, нет. С делом, которое она вела, было все в порядке. Сесили надеялась, что ей удастся добиться максимального наказания.

— Ей никто не угрожал? Она не получала необычных посланий?

— Нет. — Хзммет прикрыл глаза ладонью. — Неужели вы думаете, что если бы я знал что-то важное, то скрыл бы это от вас?

На этот вопрос Ева предпочла не отвечать.

— Как вы полагаете, зачем ей понадобилось отправиться в Вест-Сайд, да еще в такое время?

— Представления не имею.

— Могла ли она встречаться, например, с информаторами?

Хэммет явно хотел что-то сказать, но передумал.

— Я… я не знаю, — пробормотал он. — Мне это в голову не приходило. Она была такая упрямая и всегда полагалась на собственные силы.

— А какие, на ваш взгляд, у нее были отношения с бывшим мужем?

— Дружеские. Немного прохладные, но тем не менее дружеские. Они оба были очень привязаны к детям. Когда мы с Сесили стали близки, он был немного… обижен. — Хэммет замолчал и внимательно посмотрел на Еву. — Не думаете же вы, что… — он криво усмехнулся. — Марко Анжелини, подстерегающий с ножом в руках бывшую жену? Нет, лейтенант. У Марко есть недостатки, но Сесили он никогда не обижал. Да и вообще он слишком холоден и консервативен. Насилие — не его стиль. Кроме того, у него не было мотивов для убийства.

«А вот это нам предстоит выяснить», — подумала Ева.

* * *

Отправившись из квартиры Хэммета в Вест-Энд, Ева словно совершила путешествие в другой мир. Здесь не было ни мраморных полов, ни серебристых подушек. А были потрескавшиеся тротуары, стены, расписанные граффити, призывавшими посылать куда подальше все живое.

И люди здесь были под стать окружающему. Какой-то наркоман посмотрел на Еву и так плотоядно усмехнулся, что ей стало не по себе. Уличный торговец, сразу распознавший в ней полицейского, тут же покатил со своей тележкой в более безопасное место. Он явно торговал не только безделушками и дешевыми украшениями. И знал, что встречаются еще такие полицейские, которые относятся к запрету на наркотики всерьез.

Но наркотики сейчас Еву совершенно не волновали. Ей надо было просто получить ответы на некоторые вопросы.

Дождь смыл кровь. Команда полицейских, обыскавших место преступления, собрала все, что могло оказаться уликами. Ева стояла на тротуаре, где погибла Тауэрс, и пыталась представить себе, как все происходило.

Повернулась ли она к убийце лицом? Скорее всего. Успела ли увидеть нож? Возможно. Но среагировать не успела.

Ева огляделась по сторонам. Из окон, из-за заржавленных машин, притулившихся вдоль обочины, на нее смотрели недоброжелательные глаза здешних обитателей.

Сесили Тауэрс приехала не на такси: ни в одной из компаний нет записей о том, что сюда кого-нибудь доставляли. Ее собственная машина стояла в гараже, а на частнике Тауэрс не поехала бы…

Подземка! — решила Ева. Быстро и безопасно — во всяком случае, пока не выйдешь на улицу. Выход из подземки был метрах в двухстах отсюда.

И все-таки для прокурора Тауэрс было более естественно взять такси. Может быть, она торопилась? Или не хотела, чтобы кто бы то ни было видел, что она приехала сюда? Так или иначе, Сесили Тауэрс полагалась на свои силы, — так ведь Хэммет про нее говорил? И она ничего не боялась…

Ева представила себе, как Сесили поднялась по лестнице подземки, вышла на улицу. Дождь лил как из ведра, и она наверняка раскрыла зонтик… И тут Еву осенило. Зонтик! Куда подевался зонтик? Такая рассудительная и практичная женщина не выйдет под дождь без зонта. Ева вытащила диктофон, повторила рассуждения вслух. Надо будет обязательно это проверить.

Интересно, где ее поджидал убийца? На улице? Или в одном из близлежащих домов? А может, в баре или в клубе?

— Привет, беляночка!

Ева, нахмурившись, обернулась. Перед ней стоял огромный негр. Волосы его, как и у многих в этом районе, были украшены перьями. На щеке — ярко-зеленая татуировка: ухмыляющийся череп. На нем был алый жилет, надетый на голое тело, и обтягивающие алые же штаны.

— Привет, черненький, — ответила Ева в тон ему.

Негр ухмыльнулся.

— Ищешь работу? — он кивнул на здание нудистского клуба на другой стороне улицы. — Тощая ты больно, но, может, они тебя и возьмут. Белых у них мало. Все больше мулатки. Могу замолвить за тебя словечко.

— С чего это?

— По доброте душевной и за пять процентов, лапочка. Такая белая красотка может неплохо заработать.

— Я обдумаю это предложение, но пока что работа у меня есть, — усмехнулась Ева и вытащила свой значок.

Негр тихонько присвистнул.

— Как это я не просек? Ну, ты даешь, беляночка! От тебя копом и не пахнет.

— Хорошим мылом пользуюсь. Как зовут-то?

— Называй меня Крэком. Когда головы трещат от моих ударов, они издают такой звук. — Он показал ей свои ручищи. — Крэк! Усекла?

— Я понятливая. Позапрошлой ночью ты был здесь, Крэк?

— Увы. В тот вечер у меня был выгодной, и я посещал культурное мероприятие, так что вся забава прошла мимо.

— И что это было за мероприятие?

— Фестиваль вампиров в Граммерси, я туда отправился со своей новой подружкой. Обожаю смотреть на этих кровососущих! Но, говорят, здесь было шоу не хуже. Прокуроршу пришили. Важную тетку, да к тому же красавицу. И тоже кровищи было полно.

— Все точно. А что ты еще слышал?

— Я? — Он провел рукой по груди. Ноготь на указательном пальце был остро заточен и выкрашен в черный цвет. — Ниже моего достоинства слушать уличные сплетни!

— Ну, это-то видно. — Ева, отлично знающая правила игры, достала из кармана пятьдесят долларов. — А нельзя ли купить немного твоего достоинства?

— Что ж, цена подходящая. — Купюра исчезла в его огромной ладони. — Говорят, около полуночи она ошивалась в «Пяти лунах». Вроде как ждала кого-то, но не дождалась. И смылась. — Он взглянул на тротуар. — Только далеко не ушла, да?

— Не ушла. Она о ком-нибудь спрашивала?

— Ничего такого не слышал.

— Кого-нибудь видели с ней вместе?

— Плохая была ночка. Все по домам сидели. Может, какой кретин под кайфом и шлялся по улицам, но его еще найти надо.

— Мне нужен такой, кто любит с ножичком играть.

— Здесь, беляночка, ножи имеются у многих. А чего их так-то с собой таскать?

«Логично», — подумала Ева.

— Знаешь кого-нибудь, кто недавно вышел из тюрьмы?

Он расхохотался.

— Лучше спроси, знаю ли я кого другого.

— Понятно. — Она полезла в карман и вытащила еще одну купюру. — Дай знать, если услышишь что-нибудь интересное.

— Ладно. А ты дай знать Крэку, если захочешь работенку сменить.

Он пошел к клубу, а Ева направилась в «Пять лун».

Может, когда-то это заведение и знавало лучшие дни, но сейчас оно представляло собой просто забегаловку. И посетители здесь явно были не из разговорчивых.

До вечера было далеко, но сюда, очевидно, многие приходили с утра — залить пожар в груди. В крохотном зале толпился народ: кто-то стоял у игральных автоматов, кто-то — у стойки, поближе к бутылкам. Несколько человек взглянули на Еву и равнодушно отвернулись.

Бармен, как и в большинстве подобных мест, был, судя по всему, не из тех, кто склонен выслушивать рассказы посетителей о своей тяжелой жизни. Скорее, он исполнял функции вышибалы. В отличие от сидевших в зале, он не носил ни перьев, ни бус, а был одет в строгий белый пиджак.

— Будете пить? — спросил бармен.

Голос у него был напряженный и сдавленный. Ева поняла, что ей едва ли удастся добиться многого.

— Нет. — Она показала ему свой значок, и несколько посетителей тут же отодвинулись подальше. — Позапрошлой ночью произошло убийство.

— Не здесь.

— Но жертва была здесь?

— Тогда она была жива.

Кто-то подал ему знак, бармен достал стакан и налил туда какую-то мутную жидкость.

— Вы дежурили?

— Я работаю каждый день.

— Вы видели жертву раньше? Здесь или где-то поблизости?

— Нет.

— Она с кем-то встретилась здесь?

— Нет.

Ева задумчиво барабанила пальцами по стойке.

— Хорошо, давайте конкретно. Скажите мне, во сколько она пришла, что делала и когда ушла.

— В мои обязанности не входит наблюдение за посетителями.

— Так… — Ева угрожающе подняла указательный палец. — Я из отдела расследования убийств, и в мои обязанности не входит охрана здоровья граждан. Но если я вызову санкоманду и они обследуют помещение, то наверняка лишат бар лицензии.

Угрозы так угрозы! — решила она.

Бармен на мгновение замер, но довольно быстро оценил ситуацию.

— Эта женщина пришла в начале первого. Ничего не пила. Ушла приблизительно через час. Одна.

— Она с кем-нибудь разговаривала?

— Не произнесла ни слова.

— Она кого-то искала?

— Я не спрашивал.

— Но вы же за ней наблюдали! Видно было, что она кого-то ищет?

— Да. Но она никого не встретила.

— Она провела здесь около часа. Что делала?

— Ничего. Стояла и смотрела по сторонам. Иногда глядела на часы. Потом ушла.

— Кто-нибудь вышел за ней следом?

— Нет.

Ева рассеянно вытерла руку о джинсы.

— У нее был зонтик?

Бармен удивленно — насколько удивление доступно барменам — посмотрел на Еву.

— Да. Лиловый. Такого же цвета, как ее костюм.

— Она забрала его с собой?

— Конечно. В ту ночь шел сильный дождь.

Ева кивнула и отошла от стойки — расспросить посетителей.

* * *

Когда Ева вернулась наконец в Центральный участок, больше всего ей хотелось принять душ. После часа, проведенного в «Пяти лунах», ей казалось, что она покрылась слоем копоти и грязи.

Но сначала надо было написать отчет. Она вошла в свой кабинет и уставилась на кудрявого человека, сидящего за ее столом.

— Какая встреча!

Фини развалился в кресле, удобно устроив ноги на Евином столе.

— Рад тебя видеть, Даллас. Жду уже полчаса. Ты у нас такая занятая дама…

— Некоторые полицейские вынуждены работать — в то время как другие предпочитают играть в компьютер.

— Давно бы вняла моим советам и перешла в наш отдел!

Ева сбросила его ноги со стола и присела на краешек.

— Просто так заглянул?

— Хочу предложить свои услуги, подруга, — и он протянул ей пакетик с засахаренными орешками.

Она жевала орехи и рассматривала Фини. Лицо длинное, с отвисшими щеками. Уши великоваты, под глазами мешки. Пожалуй, внешность не самая привлекательная, но Ева привыкла. И к Фини относилась с искренней теплотой.

— С чего это вдруг?

— На то у меня есть три причины. Первая — неофициальная просьба майора Уитни. Вторая — я очень ценил прокурора Тауэрс.

— Тебя вызвал Уитни?

— Это была личная просьба, — повторил Фини. — Он решил, что мои уникальные способности пригодятся. И расследование пойдет быстрее.

Ева сама ценила Фини и одобрила решение шефа.

— Так ты включишься в работу официально или нет?

— Тебе решать.

— Тогда давай официально, Фини.

— Я так и знал, что ты это скажешь, — усмехнулся он.

— Прежде всего я хочу, чтобы ты проверил телефон погибшей. Нет никаких свидетельств о том, что в ночь, когда ее убили, у нее были посетители. И сама она не звонила никуда. Значит, кто-то позвонил ей и назначил встречу.

— Понял.

— И еще мне нужно проверить всех, против кого она выступала в суде обвинителем.

— Всех?!

— Всех, — она расплылась в улыбке. — Думаю, тебе на это понадобится раза в два меньше времени, чем мне. Еще мне нужны родственники, возлюбленные, друзья. И особенно подробно — информация о ее последнем деле.

— Господи, Даллас! — воскликнул Фини. — Жена вообще забудет, как я выгляжу.

— Таков удел жены полицейского, — философически произнесла Ева и потрепала его по плечу.

— Рорк тоже так считает?

— Мы не женаты, — Ева тут же нахмурилась и убрала руку.

Фини тихо усмехнулся.

— Кстати, что он поделывает?

— С ним все в порядке. Он в Австралии.

— Ясно. Несколько недель назад видел вас обоих в «Новостях». Какой-то прием в «Палас-отеле». Ты классно выглядишь в платье, Даллас.

Ева нервно передернула плечами.

— Не знала, что ты смотришь светскую хронику.

— Обожаю! — весело признался он. — Наверное, интересно вести такую шикарную жизнь?

— Временами, — буркнула она. — Фини, мы будем обсуждать светские развлечения или расследовать убийство?

— Надо стараться, чтобы времени хватало и на то, и на другое. — Он встал и с удовольствием потянулся. — Сначала я займусь ее телефоном, а потом уж — несчастными, которых она упекла за решетку. Буду держать связь.

— Фини! — окликнула его Ева, когда он уже стоял у двери. — Ты сказал, что у тебя были три причины. А назвал только две.

— Третья — я скучал без тебя, Даллас, — он расплылся в улыбке. — Чертовски скучал!

Усевшись за стол, Ева тоже улыбнулась. Пожалуй, она соскучилась не меньше.

Глава 4

«Голубая белка» находилась неподалеку от «Пяти лун» и пользовалась соответствующей репутацией. Но к этому заведению Ева питала слабость: певицей там была женщина, которую она считала своей единственной подругой. Познакомилась Ева с Мевис Фристоун несколько лет назад, когда вынуждена была ее арестовать. Но с тех пор много воды утекло, а дружба осталась.

Сегодня вечером Мевис пела не под фонограмму, а под аккомпанемент каких-то трех дамочек. Под воздействием пения и вина — единственного, которое она решалась здесь пробовать, — Ева расчувствовалась.

На этот раз Мевис выкрасила волосы в изумрудно-зеленый цвет. Ее сапфировая туника прикрывала только одну грудь, другая была увита бусами, а на соске красовалась серебряная звезда.

Владельцы «Голубой белки» старались не допускать в своем заведении откровенной непристойности — иначе они бы запросто лишились лицензии. Но Мевис всегда балансировала на грани допустимого.

Впрочем, публика ее обожала. Со сцены она обычно сходила под шквал аплодисментов.

— Как ты можешь существовать в таком шуме? — спросила Ева, когда Мевис подошла к ее столику.

— Приходится терпеть, — вздохнула Мевис. — Тебе понравилась последняя песня?

— Настоящий хит!

— Я ее сама написала.

— Серьезно? — Ева не смогла разобрать ни слова, но тем не менее была горда за подругу. — Классно! Мевис, я потрясена!

— Может, удастся заключить контракт на запись. — Даже под слоем пудры было заметно, что Мевис зарделась от удовольствия. — Во всяком случае, я уже получила прибавку.

— Выпьем за это! — подняла свой бокал Ева.

— Я не знала, что ты зайдешь сегодня.

Мевис подозвала официанта и заказала минералку: надо было поберечь горло перед следующим номером.

— У меня здесь встреча.

— С Рорком? — У Мевис загорелись глаза. — Он придет? Тогда я повторю последнюю песню!

— Он в Австралии. Я встречаюсь с Надин Ферст.

Мевис, расстроившаяся было, что не увидит Рорка, снова воодушевилась.

— С журналисткой? Ты?! Ни за что бы не поверила.

— Ей я доверяю, — пожала плечами Ева. — И она может мне помочь.

— Ну, раз ты так уверена… Слушай, а она не может сделать сюжет про меня?

— Я спрошу, — ответила Ева уклончиво.

— Классно! Слушай, завтра у меня выходной. Может, поужинаем вместе?

— Если смогу. А ты что, больше не встречаешься с тем артистом? Ну, у которого обезьянка ручная.

— Я его отшила, — пренебрежительно махнула рукой Мевис. — Он был какой-то… одномерный. Мне пора!

Позвякивая украшениями, Мевис выскользнула из кабинки. Ее изумрудные волосы сверкали в свете прожекторов.

Ева решила, что ей ни к чему знать, что подразумевает Мевис под словом «одномерный».

Загудел сотовый телефон. Ева нажала на кнопку и не смогла сдержать улыбки, услышав голос Рорка.

— Я вас засек, лейтенант! Судя по шуму, ты в «Голубой белке»?

— У меня здесь встреча. Как дела в Австралии?

— Полно народу. Если повезет, вернусь через полтора дня. Я тебя найду.

— Найти меня нетрудно, — она улыбнулась и повернула трубку в сторону Мевис. — Послушай. Нравится?

— Она неповторима, — сказал Рорк, прослушав несколько тактов. — Передай ей мои восторги.

— Хорошо. Я… увидимся, когда вернешься.

— Непременно. Думай обо мне.

— Хорошо. Удачи, Рорк!

— Я люблю тебя, Ева.

У нее перехватило дыхание, но Рорк уже положил трубку.

— Так-так… — Надин Ферст, стоявшая за Евиной спиной, обошла столик и села напротив. — Очень мило!

Ева, не зная, сердиться или смущаться, сунула телефон в карман.

— Я думала, вы не опускаетесь до подслушивания.

— Иначе репортеру трудно заработать на хлеб, лейтенант. Полицейскому, кстати, тоже. — Надин устроилась поудобнее. — Интересно, что испытывает женщина, в которую влюблен такой человек, как Рорк?

Даже если бы Ева могла выразить свои чувства словами, она все равно не стала бы этого делать.

— Хотите сменить отдел новостей на отдел светской хроники, Надин?

Надин расхохоталась и подняла руки вверх.

— Сдаюсь! Слушайте, почему вы опять назначили мне встречу в этом месте? — спросила она, оглядывая зал. — Кормят здесь отвратительно…

— Но какая атмосфера, Надин!

Мевис выдала очередной пронзительный крик, переходящий в ультразвук, и Надин вздрогнула.

— Ну, если вам так нравится…

— Вы быстро возвратились.

— Прилетела первым же рейсом. Кстати, самолет принадлежит компании вашего бой-френда.

— Рорк мне не бой-френд.

— Неужели? Ну ладно… — Надин не стала развивать эту тему: она явно слишком устала и еще не успела прийти в себя после перелета. — Мне надо поесть, пусть потом я и буду в этом раскаиваться. — Она проглядела меню и остановила выбор на лапше с креветками. — Что вы пьете?

— Номер пятьдесят четыре. Считается, что это шардоне. — Ева сделала глоток. — Во всяком случае, раза в три лучше конской мочи. Рекомендую.

— Отлично. — Надин сделала заказ. — На обратном пути я просмотрела всю доступную информацию по убийству Тауэрс. Все, что появилось в средствах массовой информации.

— Морс знает, что вы вернулись?

Надин злорадно усмехнулась.

— Знает! Криминальные новости всегда оставляют за мной: как только я появляюсь, его убирают. Он готов лопнуть от злости.

— Значит, мой план сработал.

— Но, надеюсь, это еще не все? Вы мне обещали эксклюзивное интервью.

— И я его дам. — Ева стала разглядывать блюдо с лапшой, появившееся на столе. Выглядело оно почти аппетитно. — Но на моих условиях, Надин. Вы дадите его в эфир только тогда, когда я вам скажу.

— Согласна. — Надин подцепила креветку, попробовала ее и решила, что есть можно.

— Я постараюсь, чтобы большая часть информации попадала к вам.

— А когда появится подозреваемый?

— Вы первая узнаете его имя.

Глаза у Надин разгорелись.

— Плюс интервью с подозреваемым и еще одно с вами.

— Подозреваемого обещать не могу. Действительно не могу, — повторила Ева, не давая Надин себя перебить. — Он имеет право сам выбирать журналистов или вообще может отказаться с ними общаться. Я могу только предложить вас.

— Мне нужны фотографии. Только не говорите, что вы и этого не можете обещать. Сделайте так, чтобы видеозапись ареста попала ко мне. Лучше было бы, конечно, мне присутствовать при этом лично.

— Об этом еще рано думать. Но в обмен я хочу знать все, что узнает пресса. Только, чур, никаких сюрпризов мне не устраивайте.

Надин поддела вилкой лапшу.

— Этого я обещать не могу, — ответила она с милой улыбкой. — У моих коллег свои источники и свои методы работы.

— Но как только что-нибудь узнаете, сообщайте мне, — сказала Ева. — И все, что проходит по вашим шпионским сетям! — Надин посмотрела на нее взглядом невинного младенца. — Я же знаю: студии следят за другими студиями, репортеры за репортерами. Главное — добыть информацию первым. У вас хороший рейтинг, Надин, иначе я не стала бы с вами связываться.

— То же самое могу сказать про вас. — Надин пригубила вино. — В большинстве случаев я вам доверяю — хотя в вине вы совершенно не разбираетесь. Это лучше конской мочи только в полтора раза.

Ева расхохоталась. Ей было легко с Надин.

— Ну, говорите, что у вас есть, — Надин устроилась поудобнее и приготовилась слушать. — А я скажу, что есть у меня.

— Пока самое главное, — начала Ева, — это пропавший зонтик…

* * *

На следующий день в десять утра Ева встретилась с Фини у квартиры Сесили Тауэрс. Едва взглянув на него, она поняла, что хороших новостей ждать нечего.

— Ну, во что уперся?

— В телефонные разговоры. — Он подождал, пока Ева откроет дверь, и прошел за ней следом. — У нее было много разговоров, и все записаны. Но…

— Ты хочешь сказать, что никто не договаривался встретиться с ней в «Пяти лунах»?

— Хочу сказать, что не могу сказать, — Фини поморщился. — Последний разговор она вела с одиннадцати тридцати до одиннадцати сорока трех.

— И?..

— Стерла запись. Я знаю только время.

— Она стерла запись… — пробормотала Ева и принялась ходить взад-вперед по комнате. — Зачем? Запись у нее работала автоматически, это обязательно для людей ее профессии. Но именно эту она стерла, потому что не хотела, чтобы стало известно, кто звонил и почему… — Она обернулась к Фини. — Ты уверен, что это было сделано до того, как кассета попала к нам в руки?

Фини обиженно посмотрел на нее.

— Даллас! — сказал он с укоризной. — Неужели ты думаешь, что я не способен различать такие вещи?

— Ну извини. Итак, перед выходом она стерла запись. Значит, она лично ничего не боялась, скорее всего, хотела защитить кого-то еще. Если бы это было связано с делом, которое она вела, то запись осталась бы. Наверняка.

— Я тоже так думаю.

— Но дела ее мы все-таки проверим. — Даже не глядя на Фини, она знала, что он в ужасе закатил глаза. — Дай-ка сообразить. Из ратуши она ушла в девятнадцать двадцать шесть. Это отмечено камерами слежения, а кроме того, ее видели несколько человек. Перед уходом она заглянула в дамскую комнату, привела себя в порядок, поболтала с коллегой. Коллега сказала, что настроение у нее было спокойное: в тот день в суде все складывалось удачно.

— Да, по делу Флуэнтеса она все подготовила. Ее смерть ничего не могла изменить.

— Не исключено, что он считал иначе. Надо будет проверить. Сюда Тауэрс не возвращалась. У нее было мало времени, и она сразу отправилась в ресторан, где ее ждал Хэммет. Я там была. Его показания совпадают с показаниями метрдотеля и официантов.

— Ты трудолюбива как пчелка.

— Время дорого. Метрдотель вызвал им такси, «Рапид». Они сели в него в двадцать один сорок восемь. Начинался дождь.

Ева мысленно представила себе, как эта милая пара едет в такси, они о чем-то болтают, может быть, держатся за руки. На Сесили, по показаниям официанта, было красное платье и такой же пиджак. Еще одно доказательство того, что домой она не возвращалась, поскольку не переоделась после суда.

— Сначала такси заехало к ней, — продолжила Ева. — Сесили сказала Хэммету, чтобы он не выходил, а то вымокнет. Она, смеясь, добежала до дома, послала ему воздушный поцелуй.

— В отчете написано, что они были близки.

— Он любил ее. Это не значит, что он ее не убивал, но он ее любил. Они не жили вместе, но Хэммет сказал мне, что такое положение вещей устраивало их обоих. — Ева пожала плечами, — В любом случае, если он решил обеспечить себе алиби, то атмосферу создал весьма романтическую. Мне это, правда, кажется маловероятным, но рано делать выводы. Итак, она поднялась к себе и, наверное, сразу прошла в спальню — переодеться: платье ее намокло от дождя.

Ева повела Фини тем же маршрутом. Просторная спальня была выдержана в пастельных тонах. Жалюзи на окнах гардеробной не пропускали солнечного света. Ева зажгла люстру, нажала на кнопку, и панель в стене отъехала в сторону.

— Здесь она повесила костюм, — Ева показала на красное платье и пиджак, — сняла туфли и, очевидно, надела халат.

Ева подошла к кровати. Покрывало на ней было смято.

— Думаю, легла она не сразу: в гостиной на столике стоит пустая чашка; может быть, она решила посмотреть «Новости» и выпить чаю перед сном. Потом ей захотелось отдохнуть. Было еще не поздно, и она прилегла поверх покрывала. Может быть, вспоминала, что произошло за день, думала о завтрашнем выступлении в суде или о свадьбе дочери… И тут раздался звонок. Кто это был и что ей сказали, мы не знаем. Но она сразу начинает собираться. Стирает запись разговора, одевается. Она хочет выглядеть уверенной в себе женщиной и костюм подбирает соответствующий. Такси не вызывает, чтобы не оставлять следов, решает воспользоваться подземкой.

Ева прошла в холл, открыла встроенный шкаф. Там висели куртки, плащи — один из них мужской, скорее всего принадлежал Хэммету — и множество зонтиков разных цветов.

— Идет дождь, и она выбирает зонтик под цвет костюма, продолжая думать о предстоящей встрече. Денег с собой не берет, значит, это не вымогательство. Она никому не звонит, потому что хочет разобраться сама. Но когда она приходит в «Пять лун», оказывается, что никто ее не ждет. Она проводит там около часа и в начале второго выходит на улицу, под дождь. Открывает зонтик, направляется к подземке. Наверняка злая, как черт.

— Да уж, прождать час впустую. — Фини засунул в рот орешек. — Думаю, она была зла как сто чертей!

— Тем более что дождь льет как из ведра. Но пройти ей удалось всего несколько метров: кто-то поджидал ее.

— Он не хотел заходить в бар, — добавил Фини. — Не хотел, чтобы их видели вместе.

— Точно. Наверное, они пару минут разговаривали. Может, ссорились, но все это длилось недолго. На улице никого, во всяком случае, никого, кто обратил бы на них внимание. Через пару минут с перерезанным горлом она упала на тротуар. Интересно, он спланировал это заранее?

— В этом районе куча парней с ножами. — Фини задумчиво потер подбородок. — Но это едва ли был случайный прохожий: ведь кто-то звонил ей. Нет, похоже на план.

— Мне тоже так кажется. Она не оборонялась, значит, угрозы не чувствовала. Убийца не снял с нее драгоценности, не взял сумочку. Взял только зонтик. И ушел.

— А почему зонтик? — удивился Фини.

— Так дождь же шел. Может, у него не было своего зонта. Или взял как сувенир. Во всяком случае, пока что это единственная ошибка, которую он допустил. Мне надо проверить десяток кварталов вокруг, вдруг он его выбросил по дороге.

— Если он его выбросил, значит, какой-нибудь местный наркоман разгуливает сейчас под лиловым зонтиком.

— Ага. — Ева представила себе эту картину и улыбнулась. — Но почему он был уверен, что она стерла запись с разговором? А он должен был быть в этом уверен.

— Может, он ей угрожал?

— Прокурору к угрозам не привыкать.

— Если угрожали именно ей, — заметил Фини. — Но у нее есть дети. Сесили Тауэрс была не только прокурором, но еще и матерью.

Они вернулись в гостиную, и Ева подошла к столику с фотографиями. На одной из них улыбались мальчик и девочка, подростки. На обратной стороне была надпись:

«Привет! Поздравляем с Днем матери. Цветы завянут, а снимок — останется. Мы тебя любим!»

Еве стало не по себе, и она поспешно отошла.

— Они уже не дети, Фини.

— Для родителей они всегда дети. Этой работе конца нет.

Ева подумала вдруг, что ее родитель не слишком обременял себя подобной работой…

— Ладно, по-видимому, следующим номером программы будет Марко Анжелини.

* * *

Офис компании Анжелини находился в небоскребе Рорка на Пятой авеню. Ева вошла в уже знакомый ей холл, взглянула на схему на стене и отправилась в южное крыло, к лифтам.

Лифт доставил ее на пятьдесят восьмой этаж, и Ева оказалась в холле со строгим серым ковром и белоснежными стенами.

«Анжелини экспортс» располагалась всего в пяти кабинетах, и Ева сразу поняла, что эта компания — не чета гиганту «Рорк индастриз».

«А что ему чета?» — подумала она с улыбкой.

Секретарша отнеслась к Еве приветливо, но, увидев полицейский значок, страшно занервничала. Можно было подумать, что у нее ящики стола забиты наркотиками. Не прошло и минуты, как Ева оказалась в кабинете Анжелини.

— Мистер Анжелини, я постараюсь не отрывать вас надолго. Примите мои соболезнования.

— Благодарю вас, лейтенант Даллас. Прошу, садитесь.

Он казался не таким элегантным, как Хэммет, но в нем чувствовалась внутренняя сила. Марк Анжелини был невысоким коренастым человеком с густыми волосами, обрамлявшими большой лоб. Лицо бледное, под густыми бровями — пронзительно-голубые глаза. На руке — перстень с крупным бриллиантом.

Если он и страдал, то скрывал это лучше, чем возлюбленный погибшей.

Приветствуя Еву, он поднялся из-за огромного полированного стола. За его спиной было затемненное окно, не пропускавшее ультрафиолетовых лучей.

— Вы, очевидно, пришли по поводу Сесили?

— Да. Вы можете уделить мне немного времени? Я хотела бы задать вам несколько вопросов.

— Буду счастлив помочь вам, лейтенант. Мы с Сесили были в разводе, но остались партнерами в бизнесе. И родителями двоих детей. Я всегда восхищался ею и уважал ее.

Он говорил с чуть заметным итальянским акцентом, и Ева вспомнила, что большую часть времени Марко Анжелини проводит в Италии. Она включила диктофон и начала:

— Мистер Анжелини, скажите, пожалуйста, когда вы в последний раз видели прокурора Тауэрс или разговаривали с ней?

— Видел я ее восемнадцатого марта в своем доме на Лонг-Айленде.

— Она приезжала к вам?

— Да, на день рождения сына. Ему исполнилось двадцать пять, и мы вместе устраивали прием в его честь. Дэвид, когда бывает на восточном побережье, часто останавливается у меня.

— И после этого вы не встречались?

— Нет, мы оба были заняты, но собирались увидеться недели через две, обсудить предстоящую свадьбу Мирины. Это наша дочь, — пояснил он. — Большую часть апреля я провел в Европе.

— Вы звонили прокурору Тауэрс вечером перед убийством?

— Да, но не застал ее и оставил сообщение. Предложил пообедать вместе, когда ей будет удобно.

— Хотели обсудить свадьбу?

— Да, свадьбу Мирины.

— Вы говорили по телефону с прокурором Тауэрс после восемнадцатого марта?

— Несколько раз. — Анжелини нервно сжал руки. — Как я уже говорил, мы были партнерами. У нас общие дети и общие деловые интересы.

— В том числе и «Меркурий»?

— Да, — криво усмехнулся он. — А вы… вы, кажется, знакомая Рорка?

— Да. Были ли у вас с вашей бывшей женой разногласия — семейные или деловые?

— Естественно. Но после развода мы научились находить компромиссы.

— Мистер Анжелини, кто наследует долю прокурора Тауэрс в «Меркурии»?

Он удивленно взглянул на нее.

— Я, и это оговорено в контракте. Часть акций и недвижимости также отходит ко мне. Этот пункт был включен в договор о разводе: в случае смерти одного из нас его доля переходит к оставшемуся в живых. Мы оба считали, что в конце концов все достанется детям.

— А все остальное? Квартира, драгоценности, прочее имущество?

— Это, по-видимому, переходит к детям. Наверное, что-то она завещала друзьям и благотворительным фондам.

Ева подумала, что надо как можно скорее выяснить, какое наследство оставила после себя Сесили Тауэрс.

— Мистер Анжелини, вы знали, что ваша жена состоит в интимных отношениях с Джорджем Хэмметом?

— Естественно.

— Вас это… не беспокоило?

— Беспокоило? Вы что думаете, лейтенант, что через двенадцать лет после развода я способен убить свою бывшую жену из ревности? Напасть на мать своих детей и перерезать ей горло?

— Я должна была спросить об этом, мистер Анжелини.

Он что-то пробурчал себе под нос по-итальянски — по-видимому, что-то весьма нелестное.

— Нет, я не убивал Сесили.

— Вы можете сказать, где находились в ночь убийства?

Ева заметила, что он напрягся, но взгляда не отвел.

— С восьми вечера я был в своем нью-йоркском доме.

— Один?

— Да.

— Кто-нибудь может это подтвердить? Вы кого-нибудь видели или разговаривали с кем-нибудь?

— Нет. У меня двое слуг, но в тот день у них был выходной. Поэтому, собственно, я и остался дома: хотел провести вечер в тишине и спокойствии.

— Вы звонили кому-нибудь? Или, может быть, вам кто-нибудь звонил?

— Около трех часов ночи мне позвонил майор Уитни и сообщил, что моя жена умерла. В этот момент я был в постели. Один.

— Мистер Анжелини, почему ваша бывшая жена оказалась в час ночи в Вест-Энде?

— Понятия не имею.

* * *

Спускаясь в лифте вниз, Ева связалась с Фини.

— Мне надо знать, не испытывает ли Марко Анжелини финансовых трудностей и насколько его положение могло выправиться в случае смерти его бывшей жены.

— Ты что-то учуяла, Даллас?

— Что-то учуяла, — буркнула она. — Но что именно — не знаю.

Глава 5

Около часа ночи Ева наконец добралась до дому. Голова раскалывалась: Мевис уговорила ее провести вечер в соседнем клубе, и, раздеваясь на ходу, Ева думала, что за бурное веселье придется жестоко расплачиваться утром.

Одно хорошо — она целый вечер не думала о деле Тауэрс. Впрочем, после такого ударного вечера можно вообще думать разучиться…

Наскоро приняв душ, она упала обнаженная на кровать и заснула через несколько секунд.

Проснулась Ева от возбуждения.

Ее ласкали руки Рорка. Она знала их, привыкла к их движениям. Сердце радостно забилось, когда она почувствовала его губы на своих губах. Он целовал ее жадно, страстно, и ей не оставалось ничего, кроме как с той же страстью отвечать на его поцелуи. Ева прильнула к нему, а его длинные тонкие пальцы уже ласкали ее так, что вскоре она изогнулась в экстазе оргазма.

Его жадные губы прильнули к ее груди, а руки продолжали свою игру, и под их аккомпанемент Ева стонала от наслаждения. Она пыталась уцепиться за скользящие простыни, но никак не получалось. Ее снова куда-то уносило, и — в отчаянной попытке удержаться — она вцепилась ему в волосы.

— Боже! — Это было единственное внятное слово, которое она успела вымолвить, когда он наконец вошел в нее. Ей казалось, что еще минута, — и она умрет от счастья. Новый оргазм они пережили вместе, и некоторое время лежали молча, обессиленные и умиротворенные. Потом он вздохнул, лениво коснулся губами ее уха.

— Прости, что разбудил.

— Рорк? Это ты?

— А ты думала — кто?

Он куснул ее за мочку, и она блаженно улыбнулась.

— Я была уверена, что ты только завтра вернешься.

— Повезло, успел сегодня. Шел по твоим следам, и они привели меня в спальню.

— Мы с Мевис ходили в некое место под названием «Армагеддон». О, кажется, слух ко мне возвращается! А я уже думала, что после тамошней музыки навеки оглохну. — Ева провела рукой по его спине и зевнула. — Уже утро? — спросила она устало.

— Нет. — Он прижал ее к себе и чмокнул в висок. — Спи.

— Ладно.

И через десять секунд она спала глубоким сном.

* * *

Он проснулся на рассвете. Ева спала, свернувшись калачиком посреди кровати. Рорк пошел на кухню и поставил на плиту кофейник. Хлеб, естественно, был черствый, но он все равно сунул два кусочка в тостер.

Рорк очень старался не обижаться на то, что она предпочла собственную спальню той, которая уже стала их общей. Естественно, что ей хочется иметь что-то свое, свое личное пространство. Но она может устроить собственные апартаменты прямо в его доме, может занять хоть целое крыло!

Рорк подошел к окну. Да, раньше ему не приходилось сталкиваться с подобными проблемами, не приходилось ни под кого подстраиваться. С детства Рорк убедил себя, что ему никто не нужен, — иначе бы он не только ничего не добился, но просто не выжил бы. И с привычками своими он даже не думал бороться. Не думал, пока не появилась Ева…

Как это ни унизительно, но каждый раз, уезжая по делам, он в глубине души боялся, что вот он вернется, а ее уже нет.

Рорк не мог понять, что с ним творится. Ведь они ничем не связаны. Но приходилось признаться, что ему мучительно хочется одного — связать свою жизнь с ее жизнью.

Он подобрал у двери газету и уселся за стол.

— Доброе утро!

В дверях стояла Ева и улыбалась. Как хорошо, что он здесь и что поход в «Армагеддон» обошелся без последствий! Чувствовала она себя просто изумительно.

— У тебя хлеб зачерствел.

— Да? — Она взяла со стола тост и попробовала откусить кусочек. — Твоя правда. Что ж, придется ограничиться кофе. В новостях есть что-нибудь для меня?

— Перекуплен контрольный пакет акций «Тригроу». Тебя это интересует?

Ева протерла глаза и отхлебнула кофе.

— Что такое «Тригроу» и кто его перекупает?

— «Тригроу» занимается лесопосадками, а перекупаю его я.

— Ты же знаешь, я ничего не понимаю в финансах, — хмыкнула она. — Меня больше волнует дело Тауэрс.

— Панихида назначена на завтра. Сесили была дамой известной, к тому же католичка, поэтому служба состоится в соборе святого Патрика.

— Ты пойдешь?

— Если удастся отменить утренние встречи. А ты?

— Придется, — вздохнула Ева. — Вдруг там появится убийца?

Рорк листал газету, Ева рассматривала его. В этой кухоньке он смотрелся очень странно — неотразимый красавец и к тому же в такой роскошной рубашке.

Да и рядом с ней, с Евой, он тоже наверняка смотрелся странно…

— Есть проблемы? — спросил он, почувствовав ее взгляд.

— Нет. Просто сижу и размышляю. Ты хорошо знаешь Анжелини?

— Марко? — Рорк, не отрывавший взгляда от газеты, вдруг нахмурился, достал блокнот и что-то записал. — Мы с ним довольно часто пересекаемся. А что именно тебя интересует? В делах он обычно осторожен. Любящий отец. Предпочитает проводить время в Италии, но база у него здесь, в Нью-Йорке. Много жертвует католической церкви…

— Видишь ли, получается так, что смерть Тауэрс принесет ему некоторый доход. Это, может, ни с чем и не связано, но Фини проверяет.

— Могла бы и у меня спросить, — буркнул Рорк. — Я бы тебе сказал, что Марко переживает сейчас некоторые трудности. Не слишком серьезные, — поспешно добавил он, заметив, как внимательно она на него посмотрела. — Но за последний год он сделал несколько не особенно удачных приобретений.

— Ты же сказал, что он в делах осторожен.

— Я сказал — обычно осторожен. Но от ошибок не застрахован никто. Он купил кое-какие антикварные вещи — предметы культа, — не проверив их подлинность. Азарт, знаешь ли, победил здравый смысл. Оказалось, что это подделки, и он понес некоторые убытки.

— Что значит — некоторые?

— Потерял больше трех миллионов. Если хочешь, могу узнать поточнее. Но я уверен, что он оправится. — Рорк пожал плечами, давая понять, что три миллиона — не сумма. К этому Ева, для которой три миллиона были суммой астрономической, никак не могла привыкнуть. — Ему надо просто сосредоточиться на чем-то одном и немного ужаться. По-моему, гордость его пострадала больше, нежели капиталы.

— А какова была доля Тауэрс в «Меркурии»?

— На сегодняшний день? — Он достал электронную записную книжку и что-то посчитал. — Где-то пять-семь.

— Миллионов?!

— Да, — Рорк слегка улыбнулся. — Естественно.

— Бог ты мой! Теперь понятно, почему она могла позволить себе жить по-королевски.

— Марко в свое время очень удачно вложил ее деньги. Он хотел, чтобы мать его детей жила в комфорте.

— Пожалуй, у нас с тобой разные представления о комфорте.

— Возможно. — Рорк убрал книжку и встал, чтобы налить кофе ей и себе. — Ты думаешь, ее убил Марко, чтобы компенсировать потери?

— Деньги — мотив старый как мир. Я вчера с ним говорила, и мне показалось, что концы с концами не сходятся. Теперь начинают сходиться.

Она взяла чашку с кофе и подошла к окну, за которым то нарастал, то снова утихал шум. Халат соскользнул у нее с плеча, и Рорк поправил его.

— Значит, разошлись они полюбовно, — продолжала Ева. — А по чьей инициативе? Католики ведь редко разводятся — тем более когда есть дети. Кажется, нужно какое-то разрешение?

— Освобождение от обета, — поправил ее Рорк. — Дело непростое, но и у Сесили, и у Марко были связи в церковных кругах.

— Он больше не женился, — сказала Ева, отставив чашку в сторону. — И я не нашла ни намека на какую-то постоянную привязанность. А у Тауэрс были давнишние отношения с Хэмметом. Интересно, как Анжелини смотрел на то, что мать его детей столь тесно общается со своим деловым партнером?

— Будь я на его месте, я бы убил партнера.

— Ты — это ты, — заметила Ева, бросив на него пристальный взгляд. — Ты мог бы и обоих убить.

— Как ты хорошо меня изучила! — Он подошел к ней и обнял за плечи. — А что касается финансов, хочу сказать, что, какой бы ни была доля Сесили в «Меркурии», у Анжелини — такая же. У них равные паи.

— Черт! — Ева на мгновение задумалась. — И все-таки деньги — это деньги. Придется идти по этому следу, пока другого нет. Что такого интересного ты увидел? — спросила она, обнаружив, что Рорк не сводит с нее глаз.

Рорк наклонился и поцеловал ее в губы.

— Мне стало жаль Марко, потому что я знаю, о чем говорит твой взгляд. И знаю, что бывает, когда ты во что-то упрешься.

— Ты никого не убивал, — напомнила она ему. — В последнее время.

— А помнишь, когда-то ты не вполне была в этом уверена. И все же что-то тебя ко мне тянуло… Черт! — Часы у него на руке зазвенели, и он быстро чмокнул ее в щеку. — Воспоминаниям предадимся в следующий раз. У меня встреча.

Да, этого у него не отнять, подумала Ева. Кровь горячая, а голова холодная.

— Значит, увидимся позже.

— Дома?

— Естественно. У тебя.

Надевая пиджак, он нащупал в кармане коробочку.

— Чуть не забыл. Я привез тебе подарок из Австралии.

Ева осторожно взяла плоскую золоченую коробочку, открыла и вздрогнула от изумления.

— Господи Иисусе! Рорк! Ты спятил?

В коробочке лежал бриллиант. Самый настоящий бриллиант на золотой цепочке. Огромная, размером с ноготь большого пальца, сверкающая капля.

— Его называют «Слезой великана», — сказал он, надевая цепочку ей на шею. — Этот камень нашли полтораста лет назад. Я купил его на аукционе в Сиднее. — Рорк отступил и взглянул на Еву. — Я знал, что тебе пойдет. — Он посмотрел ей в глаза и рассмеялся. — Ах да, ты же хотела киви. Обещаю, в следующий раз привезу. — Он наклонился, чтобы поцеловать ее на прощание, но она отстранилась. — Что-то не так?

— Это безумие! Я не могу принять от тебя такой подарок.

— Но ты же иногда носишь украшения, — он коснулся пальцем золотой сережки в ее ухе.

— Да, но я не покупаю их на аукционе.

— Ах да, — усмехнулся он.

— Забери его.

Ева стала снимать цепочку, но Рорк ее остановил.

— Боюсь, что он не подойдет к моему костюму. Ева, это же просто подарок! Он попался мне на глаза, когда я думал о тебе. Черт подери, да я постоянно о тебе думаю! Я его купил, потому что люблю тебя. Боже ты мой, ну когда ты в это наконец поверишь?

— Больше никогда так не поступай.

«Спокойно, только спокойно!» — сказала она себе. Вспышек его гнева Ева уже не боялась: она видела Рорка всяким. Но то, что означал этот камушек у нее на шее, пугало ее всерьез.

— Как не поступать, Ева? Как?

— Не смей дарить мне бриллианты! — Ева не могла больше сдерживаться. — Не смей заставлять меня принимать то, чего я принимать не желаю, и быть такой, какой я не желаю быть! Думаешь, я не понимаю, чем ты занимаешься последние несколько месяцев? Ты что, считаешь меня дурой?

Глаза Рорка сверкнули ярче, чем бриллиант у нее на груди.

— Нет, дурой я тебя не считаю. А трусихой — да.

Ева сжала кулаки. С каким удовольствием она бы заехала ему по физиономии, просто для того, чтобы он не усмехался так самоуверенно! Но, к сожалению, то, что он сказал, было правдой. Так что пришлось действовать иначе.

— Ты думаешь, что я привыкну к роскоши, шелкам и винам, что ты приручишь меня и сделаешь зависимой? А мне на все это наплевать!

— Я это отлично понимаю.

— Не нужны мне твои угощения, твои безумные подарки, твои красивые слова! Я поняла твою тактику, Рорк. Ты решил: буду говорить «я тебя люблю» до тех пор, пока она не привыкнет и не станет совсем ручной.

— Совсем ручной? — повторил он ледяным тоном. — Теперь я вижу, что ошибся. Ты все-таки дура. Ты что, действительно думаешь, что мне хочется показать свою власть? Знаешь, делай что хочешь. Мне надоело. Надоело смотреть, как ты швыряешься моими чувствами. Зря я столько терпел. Ничего, впредь буду умнее.

— Но я никогда…

— Да, никогда, — перебил он ее. — Ты никогда не поступалась своей гордостью и ничего не говорила мне в ответ. И эта квартира для тебя — убежище, в котором ты в любой момент можешь от меня скрыться. Но так больше продолжаться не может. — Ева чувствовала: в нем говорит сейчас не злость. И не горечь. Это был разговор начистоту. — Мне нужно все — или ничего.

«Только без паники!» — уговаривала себя Ева.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Что просто секса мне недостаточно.

— Это не просто секс, ты же прекрасно знаешь…

— Ничего я не знаю! Выбор за тобой. Как всегда. Но только теперь ты придешь сама. Если захочешь.

— Ультиматумов я не боюсь.

— Очень жаль. — Он пристально посмотрел на нее. — До свидания, Ева.

— Ты что, так вот и уйдешь?

— Да. Так вот и уйду!

Рорк вышел, даже не обернувшись. Хлопнула дверь. Несколько секунд Ева стояла неподвижно, лучи солнца играли на гранях бриллианта. Потом ее вдруг затрясло. Это от ярости, решила она и, сорвав с себя цепочку, швырнула ее на стол.

Он думал, что она бросится на колени и будет умолять его остаться? Не дождется! Ева Даллас на колени не бросается и никого ни о чем не умоляет!

Внезапно ее пронзила боль — такая невыносимая, что она прикрыла глаза. Ей вдруг пришло в голову, что она совсем не знает себя. «Кто такая Ева Даллас на самом деле? — подумала она. — И как это узнать?»

Выход был только один — больше об этом не думать. Ничего другого не остается: иначе она просто не сможет работать. А что она без работы? Ничто. Ева вдруг почувствовала себя той маленькой девочкой в темной аллее, какой была когда-то. Одинокой и беспомощной.

* * *

Надо уйти с головой в дела. Тем более что их предостаточно. В кабинет майора Уитни вошла не несчастная женщина, а лейтенант полиции Ева Даллас, расследующая убийство!

— У нее было много врагов, шеф.

— А у кого их нет?

Взгляд у него был ясный и сосредоточенный: горе горем, а работа работой.

— Фини составил список осужденных, но сначала мы хотим заняться ее семьей и ближайшими знакомыми. Те, кого она засадила за решетку надолго, вполне могли воспылать желанием мести. Далее идут те, кого она признала психически неполноценными. Кое-кто из них мог снова оказаться на свободе.

— Это потребует немало компьютерного времени, Даллас…

Это был намек на бюджетные рамки, который Ева решила проигнорировать.

— Спасибо, что дали мне в помощь Фини. Без него мне бы не справиться. Все это обязательно нужно проверить, шеф, но мне не кажется, что напали на нее именно как на прокурора.

Уитни откинулся в кресле и взглянул на нее выжидательно.

— Думаю, мотивы были личными. Они что-то скрывала… Неизвестно, ради себя самой или ради кого-то еще. Но недаром же она стерла запись разговора!

— Я читал ваш отчет, лейтенант. Вы что, считаете, что прокурор Тауэрс была замешана в каких-то противозаконных действиях?

— Вы спрашиваете как ее друг или как начальник?

Уитни стиснул зубы, стараясь сдержаться, и коротко кивнул.

— Отличный вопрос, лейтенант. Как начальник.

— Не знаю, было ли это противозаконным. На данной стадии расследования мне просто кажется, что Тауэрс хотела что-то утаить. Это было что-то очень важное, потому что она отправилась на встречу ночью, несмотря на дождь. Совершенно очевидно, что она не желала, чтобы об этом стало известно. Шеф, мне необходимо побеседовать с членами семьи жертвы и с ее ближайшими друзьями, в том числе и с вашей женой.

Уитни понимал, что это неизбежно. Всю жизнь он старался, чтобы то, чем он занимается, не затронуло его семью. Но теперь он не мог их укрывать. Не имел права.

— Мой адрес у вас имеется, лейтенант. Я позвоню жене и предупрежу о вашем визите.

— Да, сэр. Благодарю вас.

* * *

Уитни жили в двухэтажном особнячке на тихой улочке одного из пригородов, и Анна Уитни приложила все усилия, чтобы дом был образцовым. В этом доме она растила своих детей, предпочтя материнские обязанности преподавательской карьере. И сделала этот выбор не потому, что государственное пособие, выплачиваемое родителям, посвятившим себя детям, было больше зарплаты преподавателя. Она просто любила своих детей и хотела вырастить их сама.

Теперь, когда дети выросли, она все силы отдавала мужу и дому, при любой возможности забирая к себе внуков. Вечерами она частенько устраивала отличные ужины для мужа и его друзей: Анна Уитни терпеть не могла одиночества.

Но когда приехала Ева, она была одна и выглядела, как всегда, великолепно — немного косметики, аккуратная прическа, которая очень шла к ее милому, до сих пор привлекательному лицу. На ней был элегантный льняной комбинезон, а на руке лишь одно украшение — обручальное кольцо.

— Лейтенант Даллас, муж предупредил, что вы приедете, — сказала она, увидев Еву.

— Прошу меня извинить, миссис Уитни.

— Не извиняйтесь. Я жена полицейского и все понимаю. Проходите. Я приготовила лимонад. Не знаю, как вы, а я обожаю лимонад из свежих фруктов.

Анна провела Еву в гостиную, где стояли стулья с прямыми жесткими спинками и такой же диван.

— Вы знаете, что панихида завтра в десять?

— Да, мэм. Я там обязательно буду.

— Уже столько цветов прислали. Мы договорились, чтобы их потом передали в… Впрочем, вы здесь не по этому поводу.

— Прокурор Тауэрс была вашей близкой подругой?

— И моей, и моего мужа.

— Ее дети сейчас с вами?

— Да… Они уехали с Марко к архиепископу — договориться о завтрашней службе.

— У них хорошие отношения с отцом?

— Да, вполне.

— Почему же тогда они живут у вас, а не у него?

— Мы все решили, что так будет лучше. Дома — то есть у Марко — все о ней напоминает. Ведь когда дети были маленькими, все они жили там. И потом, эти репортеры… Нашего адреса они не знают, а нам бы не хотелось, чтобы они приставали к детям. Беднягу Марко репортеры просто осаждают. Завтра, конечно, этого не избежать… — Она судорожно стиснула руки. — Но ничего не поделаешь. Дети до сих пор в шоке. Даже Рэнделл. Рэнделл Слейд — жених Мирины. У них с Сесили были прекрасные отношения.

— Он тоже здесь?

— Не может же он оставить Мирину в такой момент! Она сильная девушка, лейтенант, но даже сильным людям порой необходима опора.

Ева, тотчас вспомнившая о Рорке, собрала волю в кулак, запретила себе о нем думать и продолжала расспрашивать Анну, только голос у нее стал чуть напряженнее.

— Как вы думаете, почему Сесили Тауэрс оказалась ночью в Вест-Энде?

— Я все время пытаюсь понять, зачем она туда поехала, — задумчиво произнесла Анна. — Сесили была человеком сильным и упрямым, но безрассудных поступков не совершала никогда.

— Она многое вам рассказывала?

— Мы были как сестры.

— А если бы она или кто-то из ее близких попал в беду, вы бы об этом узнали?

— Думаю, да. Но сначала она стала бы действовать сама, по крайней мере, попыталась бы. — У Анны в глазах стояли слезы, но она старалась сдержаться. — Хотя рано или поздно она бы все мне выложила.

«Если бы у нее было на это время», — подумала Ева.

— Вы не помните, ее ничто не беспокоило в последнее время?

— Ничего особенного. Разве что свадьба дочери. Что ж, дети взрослеют, мы стареем. Мы все шутили, что Сесили скоро станет бабушкой. Да нет, — рассмеялась Анна, заметив Евин взгляд, — Мирина не беременна. Хотя мать ее была бы этому только рада. И о Дэвиде она всегда беспокоилась. Устроится ли он в жизни? Будет ли счастлив?

— А он счастлив?

По лицу Анны пробежала тень, и она опустила глаза.

— Дэвид очень похож на отца. Любит мотаться по свету. Много ездит по делам, строит какие-то планы. Когда Марко решит отойти от дел, думаю, его место займет Дэвид.

Она замялась, словно хотела что-то добавить, но передумала и сменила тему.

— А Мирина, наоборот, предпочитает сидеть на одном месте. У нее свой бутик в Риме. Там-то она и познакомилась с Рэнделлом. Он модельер. Ее магазин сейчас торгует только его продукцией. Очень талантливый молодой человек. Это, кстати, его модель, — добавила Анна, показывая на свой комбинезон.

— Прелестная вещь. Значит, вы считаете, что у прокурора Тауэрс не было оснований тревожиться за детей? Ни про какие неприятности, которые ей пришлось бы улаживать, вы не знаете?

— Неприятности? Нет, ничего такого. У них все отлично.

— А ее бывший муж? Кажется, у него дела идут не слишком гладко?

— У Марко? — Анна пожала плечами. — Уверена, что он со всем справится. Знаете, я, в отличие от Сесили, в бизнесе не разбираюсь.

— А она разбиралась?

— Разумеется. Сесили всегда хотела знать, как именно обстоят дела, и на все имела собственную точку зрения. Я всегда поражалась, как она столько всего держит в голове. Если у Марко и были трудности, то она о них знала и наверняка предложила несколько способов поправить дела. Она была такая умница… — у Анны задрожал голос, и она прикрыла рот ладонью.

— Извините, миссис Уитни.

— Ничего, мне уже лучше. Знаете, очень помогает то, что ее дети здесь. Мне кажется, что и я им помогаю. Увы, я не умею делать того, что делаете вы, и найти убийцу не смогу. Но поддержать детей — смогу.

— Им повезло, что есть вы, — тихо сказала Ева, сама удивившись собственным словам. Странно, ей почему-то раньше казалось, что Анна Уитни просто зануда. — Миссис Уитни, вы не могли бы рассказать мне об отношениях прокурора Тауэрс с Джорджем Хэмметом?

— Они были близкими друзьями, — сдержанно произнесла Анна.

— Мистер Хэммет сказал мне, что они были любовниками.

Анна вздохнула. Она явно предпочитала не вдаваться в подробности чужой интимной жизни.

— Ну что ж, если он сам сказал… Так оно и было. Но я всегда считала, что он ей не пара.

— Почему?

— Слишком уж себе на уме. Нет, я прекрасно отношусь к Джорджу, он был Сесили отличным другом… Но разве женщина может быть по-настоящему счастлива, если почти каждый вечер ей приходится возвращаться в пустую квартиру, в пустую одинокую постель? Ей нужен был не просто друг, ей нужен был спутник жизни! Джорджа такое положение вполне устраивало. И Сесили убедила себя в том, что и ей это подходит.

— А на самом деле это было не так?

— Это не должно было быть так! — ответила Анна довольно резко — видимо, вспомнила старые споры с подругой. — Сколько раз я ей говорила, что жизнь не только в работе. Она просто относилась к Джорджу не настолько серьезно, чтобы рисковать.

— Рисковать?

— Я имею в виду мир чувств, — пояснила Анна. — Вы, полицейские, все-таки слишком буквально все понимаете. Она хотела, чтобы в жизни ее было все разложено по полочкам. А когда живешь с кем-то вместе, всегда возникают трения.

— Мне показалось, что мистер Хэммет сожалел об этом и очень ее любил.

— Если любил, почему не настаивал на своем?! — в голосе Анны снова зазвенели слезы. — Тогда она не умерла бы так, совсем одна! Она не была бы одна.

* * *

Ева выехала из тихого переулка, вырулила на обочину и резко затормозила. Ей надо было подумать. Не о Рорке, уверяла она себя. Об этом думать нечего. Все решено.

Вернувшись в участок, нужно будет в первую очередь запросить информацию о Дэвиде Анжелини. Если он так похож на отца, может, и он потерял на чем-нибудь крупную сумму? Заодно неплохо бы узнать побольше о Рэнделле Слейде и бутике в Риме.

Если что-то ее насторожит, она просмотрит списки летавших из Европы в Нью-Йорк за последние несколько дней.

Черт возьми, женщина, у которой все в порядке, не станет уходить из дому посреди ночи!

Сосредоточенно обдумывая разговор с Анной, Ева поглядывала в окно. Вокруг росли густые развесистые деревья, стояли двухэтажные домики с крохотными палисадниками.

Наверное, люди, проведшие детство в таком вот тихом уголке, вырастают защищенными, уверенными в себе. А она до восьми лет скиталась из одной грязной комнатенки в другую и, должно быть, от этого стала такой нервной и дерганой…

Конечно, может быть, и в этих домиках живут отцы, захаживающие в спальни к своим дочуркам. Только верится в это с трудом. Эти отцы не воняют дешевым виски и потом не лезут жирными лапами дочкам под платья!

Ева вдруг поняла, что сидит, раскачиваясь из стороны в сторону, и едва не рыдает.

Нет, она не станет этого делать! Не станет вспоминать! Навсегда забудет, это лицо, смотрящее на нее из темноты, руки, зажимающие ей рот… Ведь она давно убедила себя, что все это происходило с кем-то другим — с какой-то маленькой девочкой, чьего имени она даже не помнит. А если позволит себе вспомнить, то снова превратится в беспомощного ребенка, и Евы больше не будет…

Внезапно до нее донесся звук разбитого стекла. Не будь Ева настолько охвачена чувством жалости к себе самой, она бы наверняка раньше заметила женщину, только что бросившую камень в окно одного из домиков и теперь осторожно вынимающую осколки.

Ева чертыхнулась про себя. Угораздило же ее остановиться именно здесь! Не хватало ей только лишней писанины по поводу задержания на улице…

Но потом она подумала о людях, которые вернутся домой и поймут, что их ограбили.

Тяжело вздохнув, Ева вылезла из машины.

Когда она подошла к дому, женщина уже наполовину влезла в окно. Охранное устройство было блокировано самым простым глушителем, который можно купить на любом развале. «Какие же эти пригородные жители наивные!» — подумала Ева, покачав головой, и ухватила воровку за ногу.

— Забыли дома ключ, мэм?

В ответ ее изо всех сил лягнули ногой — хорошо еще, что не в лицо. Она упала на клумбу с первыми тюльпанами, а воровка вылетела из окна, как пробка из бутылки, и помчалась по лужайке.

Если бы не боль в плече, Ева, наверное, отпустила бы ее с миром. Но сейчас, разозлившись, она догнала обидчицу, схватила за плечи, и они обе покатились прямо по клумбе с ярко-желтыми маргаритками.

— Убери свои мерзкие лапы, а то убью!

Вполне возможно, подумала Ева. Женщина была тяжелее ее фунтов на двадцать. Так что, чтобы избежать ненужных осложнений, Ева быстро придавила ей шею локтем к земле и показала свой значок.

— Вы арестованы.

Женщина бросила на нее взгляд, полный отвращения.

— Какого черта здесь надо городской полиции?! Что, сука, забыла, где Манхэттен?

— Видно, заблудилась.

Решив доставить себе маленькое удовольствие, Ева вызвала по рации патруль, так и не убрав локтя с горла задержанной.

Глава 6

На следующее утро плечо ныло немилосердно. Пришлось признать, что несколько лишних часов, которые она просидела с Фини за компьютером, и ночь, проведенная в одиноких метаниях по кровати, положения не улучшили, а только усугубили. К лекарствам Ева всегда относилась с недоверием, но все-таки приняла болеутоляющую таблетку перед тем, как отправиться в церковь.

Накануне они с Фини нашли-таки кое-что интересное. Дэвид Анжелини за последние полгода трижды снимал со счета крупные суммы, всего на один миллион шестьсот тридцать два доллара. Что составляло три четверти всех денег на его счету.

Информацию на Рэнделла и Мирину продолжали собирать, но, судя по всему, оба были чисты. Этакая счастливая парочка на пороге свадьбы!

Одному Богу известно, как можно быть счастливым на пороге чего бы то ни было, мрачно думала Ева, надевая серый костюм.

А пуговицы так и не хватает! — поняла она, застегивая пиджак. И вспомнила, что пуговица у Рорка, — он хранит ее как талисман. Она была в этом костюме, когда впервые его увидела. И, кстати, тоже на панихиде…

Ладно, в конце концов, можно не застегиваться, решила Ева, быстро провела щеткой по волосам и поспешила прочь — из квартиры и от воспоминаний.

* * *

Когда она приехала, в соборе было уже полно народу. Полицейские в парадной форме оцепили три квартала Пятой авеню. Похоже на почетный караул, подумала Ева. В честь той, кого даже копы уважали… Движение перекрыли, а репортеры выстроились вдоль тротуара, словно демонстранты. После того, как ее остановили в третий раз, Ева прицепила значок на лацкан и до собора добралась уже относительно спокойно.

Церкви ее мало интересовали. Кроме того, в церкви она почему-то начинала испытывать непонятное чувство вины.

В воздухе стоял густой аромат воска и ладана. Некоторые обычаи кажутся древними как мир, подумала Ева, усаживаясь в дальний угол. Она решила не беспокоить сегодня утром никого из семьи Сесили, а просто посмотреть, как будут вести себя присутствующие.

Голос священника гулко звучал под сводами собора, ему эхом отвечала паства. Ева внимательно рассматривала собравшихся. С того места, где она сидела, было хорошо видно семью покойной. Подошел Фини и сел рядом, Ева наклонилась к нему.

— Вон Анжелини, — шепнула она. — Рядом, по-видимому, дочь.

— А справа от нее — жених?

— Скорее всего.

Девушка была худенькой, с золотистыми, как у матери, волосами, в черном платье ниже колен. Ни вуали, ни темных очков, так что видны были припухшие от слез, покрасневшие глаза. Горе, простое неприкрытое горе…

Рядом с ней стоял, поддерживая ее за плечи, Рэнделл Слейд. Лицо почти вызывающе красивое, глаза с тяжелыми веками, крупный нос, резко очерченный подбородок. Он казался довольно массивным, но девушку обнимал бережно и нежно.

Дэвид стоял по другую сторону от Анжелини, отступив чуть назад. Он смотрел прямо перед собой, и лицо его не выражало ничего. Чуть ниже отца и тоже брюнет. Одинокий человек, подумала Ева. Очень одинокий…

Последним в этом ряду был Джордж Хэммет. Позади стояли майор Уитни, его жена и дети.

Ева знала, что и Рорк здесь: заметила его у прохода, рядом с какой-то ослепительной блондинкой. Бросив взгляд в его сторону, Ева увидела, что он сказал что-то своей соседке, и она уткнулась лицом ему в плечо.

Ева почувствовала укол ревности и, разозлившись на себя саму, отвела взгляд. И тут же увидела Си Джея Морса.

— Черт побери, а этот ублюдок как сюда пробрался?!

Фини, будучи добропорядочным католиком, услышав ругательство, поморщился.

— Кто?

— Морс!

Фини обернулся и увидел репортера.

— Здесь столько народу, что его запросто могли принять за дальнего родственника погибшей.

Ева подумала, не выставить ли его вон — просто так, ради удовольствия, — но решила, что шум, который подымется, будет репортеришке только на руку.

— Хрен с ним.

Фини вздрогнул, словно его ущипнули.

— Господи Иисусе, Даллас, ты же в церкви! Имей хоть немного уважения…

Ева взглянула на Мирину, прикрывшую рукой глаза.

— Уважения у меня достаточно, — шепнула она. — Вполне достаточно.

Ева тихонько поднялась и, обойдя Фини, направилась к выходу. Когда он ее нагнал, она уже давала какие-то указания одному из охранников.

— Что-нибудь случилось?

— Просто вышла подышать. — Ей всегда казалось, что в церкви пахнет мертвецами. — И проныру решила-таки проучить, — она обернулась к Фини и усмехнулась. — Велела охранникам его найти. Они конфискуют все записывающие и передающие устройства, которые будут при нем обнаружены. Согласно закону об охране личной жизни.

— Ты его этим только разозлишь.

— Вот и отлично! Он меня давно злит. — Она с облегчением вздохнула и стала рассматривать толпу журналистов на другой стороне улицы. — Никогда не соглашусь, что публика имеет право знать все обо всех. Но эти репортеры хотя бы играют по правилам и выказывают некое уважение к семье покойной.

— Я так понял, что ты внутрь уже не вернешься?

— Мне там больше делать нечего.

— Я думал, ты будешь с Рорком…

— С какой стати?!

Фини молча кивнул и полез в карман за орешками.

— Так вот почему ты бесишься, детка!

— Не понимаю, о чем ты… Кстати, а что это была за блондинка с ним рядом?

— Понятия не имею. Но смотрится неплохо. Хочешь, чтобы я разузнал?

— Заткнись, а? — Она сунула руки в карманы. — Жена Уитни сказала, что после кладбища они соберутся узким кругом у них дома. Мы с тобой тоже приглашены. Как ты думаешь, сколько это еще продлится?

— Не меньше часа.

— Тогда я успею заехать в участок. Встретимся у шефа через два часа.

— Слушаюсь и повинуюсь.

* * *

В узком кругу оказалось человек сто. Подавали закуски и напитки. Анна Уитни, как всегда, безупречная хозяйка, увидев Еву, тотчас поспешила к ней. Говорила она тихо, продолжая вежливо улыбаться.

— Очень рада, что вы пришли, лейтенант. Надеюсь, вы не станете заниматься своими расспросами здесь и сейчас?

— Миссис Уитни, я постараюсь быть насколько возможно тактичной. Но чем скорее я закончу опросы, тем скорее мы найдем убийцу прокурора Тауэрс.

— Ее дети убиты горем! Бедняжка Мирина еле держится на ногах. Было бы гораздо уместнее, если…

— Анна, — майор Уитни положил руку на плечо жены. — Позволь лейтенанту Даллас заняться своими обязанностями.

Анна молча пожала плечами и отошла.

— Вы должны ее извинить: сегодня мы похоронили нашу ближайшую подругу.

— Я понимаю, шеф. И постараюсь занять не много времени.

— Будьте повнимательней к Мирине, Даллас. Она сейчас очень слаба.

— Да, сэр. Может, я поговорю сначала с ней?

— Хорошо. Я позову вас.

Оставшись одна, Ева пошла в холл и сразу же наткнулась на Рорка.

— Мое почтенье, лейтенант!

Она взглянула на два бокала вина в его руках и холодно заметила:

— Я на службе, Рорк.

— Понимаю. Это не вам.

Ева обернулась в ту сторону, куда смотрел он, и увидела сидящую в уголке блондинку.

— Естественно, — усмехнулась она и почувствовала, что даже не бледнеет, а зеленеет. — Вы времени не теряете!

Ева уже сделала шаг в сторону, но Рорк удержал ее за руку. И голос, и взгляд его были холодно-вежливыми.

— Сюзанна — наш общий друг, мой и Сесили. Она вдова полицейского, убитого в перестрелке. Сесили тогда добилась осуждения убийцы.

— Сюзанна Кимболл? — вспомнила Ева. — Ее муж был хорошим полицейским…

— Говорят. — Рорк взглянул на ее костюм и улыбнулся краешком рта. — А я надеялся, что вы его сожгли. Серый — не ваш цвет, лейтенант.

— Я сюда пришла не модели демонстрировать! Прошу прощения…

Но он еще крепче сжал ее руку.

— Обратите внимание на карточные долги Рэнделла Слейда. Он задолжал довольно крупные суммы. Как и Дэвид Анжелини.

— Это точно?

— Совершенно точно. Он должен одному из моих казино в Лас-Вегасе немалые деньги. Кстати, несколько лет назад в том же Лас-Вегасе был скандальчик, связанный с рулеткой и некоей рыжеволосой дамой…

— Что за скандальчик?

— Вы полицейский, — ослепительно улыбнулся Рорк, — вы и выясняйте.

Он направился к ожидавшей его вдове Кимболла, а к Еве подошел майор Уитни.

— Мирина в моем кабинете, — шепнул он. — Я обещал, что вы ее не будете задерживать долго.

— Не буду.

Стараясь не думать о разговоре с Рорком, она пошла за майором.

Домашний кабинет Уитни казался не таким спартанским, как рабочий, но было видно, что вкус у него строгий. Стены были выкрашены бежевой краской, ковер — чуть темнее, а стулья — коричневые. Рабочий стол стоял посреди комнаты.

В углу на диване сидела Мирина Анжелини в своем траурном облачении. Уитни подошел к ней, взял за руку, что-то сказал и вышел, бросив на Еву предупреждающий взгляд.

— Мисс Анжелини, — обратилась к ней Ева, — я знала вашу мать, работала с ней и всегда ею восхищалась.

— Как и все, — ответила Мирина слабым голосом. Ее темные, почти черные глаза смотрели в пустоту. — Кроме убийцы. Прошу извинить, но, боюсь, я мало чем смогу вам помочь, лейтенант Даллас. Меня уговорили принять транквилизаторы. Я с трудом переношу происходящее.

— Вы были близки с матерью?

— Она была самой замечательной женщиной из всех, кого я знаю. Как я могу держать себя в руках, когда такое случилось?

Ева подошла к Мирине поближе и села на один из стульев.

— Я отлично понимаю ваше состояние.

— Отец хочет, чтобы мы публично демонстрировали свою выдержку. — Мирина отвернулась к окну. — А я его подвожу. Отцу всегда так важно, чтобы все выглядело пристойно…

— Ваша мать много для него значила?

— Да. Они были очень тесно связаны — и семьей, и работой. Развод ничего не изменил. Он страдает… — Мирина судорожно вздохнула. — Скрывает это, потому что гордый, но страдает. Он любил ее. Мы все ее любили.

— Мисс Анжелини, расскажите о вашей последней встрече с матерью. О чем вы говорили, в каком она была настроении?

— За день до ее смерти мы болтали не меньше часа. Обсуждали свадьбу… — У нее по щекам покатились слезы. — Я прислала ей эскизы костюмов — для невесты, для матери невесты… Это модели Рэнделла. Мы разговаривали о них. Вам, наверное, это кажется пошлым? Последний раз я говорила с матерью… о нарядах!

— Это совсем не пошло. Наоборот, очень мило и трогательно.

— Вы правда так думаете?

— Да.

— А вы с матерью о чем разговариваете?

— У меня нет матери. И никогда не было.

Мирина удивленно взглянула на нее.

— Как странно… И как же вы справляетесь?

— Я… — Разве можно объяснить то, что просто есть, и все? — У вас это наверняка будет иначе, мисс Анжелини, — мягко сказала Ева. — Когда вы говорили с матерью, не упоминала ли она о том, что кто-нибудь или что-нибудь ее беспокоит?

— Нет. О ее работе мы вообще редко разговаривали. Право меня никогда особенно не интересовало. Мама очень радовалась тому, что я скоро прилечу, мы много смеялись… Я прекрасно знаю, какой она представала перед публикой, но это был профессиональный имидж. В жизни она была гораздо… гораздо мягче, раскованнее. Я шутила по поводу Джорджа, говорила, что Рэнделл может сделать подвенечное платье и для нее…

— А как она на это реагировала?

— Смеялась вместе со мной. Мама вообще любила смеяться, — произнесла Мирина почти сонным голосом: видимо, транквилизаторы начали действовать. — Она сказала, что ей огромное удовольствие доставляет быть матерью невесты и совершенно не хочется становиться невестой самой. Она прекрасно относилась к Джорджу, думаю, им было хорошо вместе. Но, кажется, она его не любила.

— Почему?

— Ну, не знаю… — Мирина чуть заметно улыбнулась, взгляд у нее затуманился. — Когда кого-то любишь, хочешь быть с ним, так ведь? Хочешь быть частью его жизни и так далее. Она этого не хотела — ни с Джорджем, ни с кем-то другим.

— А мистер Хэммет? Он этого хотел?

— Не знаю. Может быть. Но он довольствовался тем, что было, пустил все на волю волн. Ой, кажется, я сама сейчас как будто по волнам плыву, — прошептала Мирина. — Мне кажется, я уже где-то не здесь…

Еве нужно было, чтобы Мирина продержалась еще немного. Она взяла со стола стакан воды и сунула Мирине в руку.

— Скажите, то, что они были близки, не влияло на отношения Хэммета с вашим отцом? Или на отношения отца и матери?

— Это… это все было немного неловко, но довольно удобно, — Мирина снова улыбнулась. Она совершенно расслабилась и почти засыпала. — Странно звучит, да? Но вы не знаете моего отца. Он ни за что не опустится до того, чтобы переживать по этому поводу. Он до сих пор с Джорджем в дружеских отношениях.

Она взглянула на стакан у себя в руке, будто только что его заметила, и сделала маленький глоток.

— Не знаю, как бы он повел себя, если бы они решили пожениться… Но сейчас это уже не важно.

— Вы как-нибудь связаны с бизнесом отца, мисс Анжелини?

— Да, я занимаюсь модой. Делаю все закупки для магазинов в Риме и Милане, решаю, что завозить в магазины Нью-Йорка и Парижа, и так далее. Езжу на выставки, на показы мод, но вообще-то путешествовать не люблю. Особенно — летать на самолете. А вы?

Ева поняла, что от Мирины едва ли удастся многого добиться.

— Я почти никогда не летаю.

— Ой, это так ужасно! А вот Рэнделл обожает дальние полеты. О чем я говорила? — Она вздрогнула, и Ева едва успела подхватить выпавший из ее руки стакан. — Ах да, о покупках. Я люблю покупать одежду. Все остальное в бизнесе мне неинтересно.

— Ваши родители и мистер Хэммет были держателями акций в компании «Меркурий»?

— Да. Мы всегда пользуемся «Меркурием» при пересылке товара. — Она прикрыла глаза. — Это быстро и надежно.

— Не знаете ли вы о каких-нибудь финансовых трудностях вашей семьи, связанных с этой или какой-то другой компанией?

— Нет, ни о чем подобном я не слышала.

Ева решила, что пришла пора задать самый трудный вопрос.

— Ваша мать знала о карточных долгах Рэнделла Слейда?

Впервые за весь разговор Мирина встрепенулась. В глазах ее блеснула ярость, сонливость как рукой сняло.

— Долги Рэнделла никоим образом не касались моей матери! Это дело только его и мое.

— Вы ей ничего не говорили?

— Зачем рассказывать о том, с чем мы в состоянии разобраться сами? Да, Рэнделл страстный игрок, но с этим можно справиться. Он больше не играет.

— А долги крупные?

— Они выплачиваются, — глухо сказала Мирина. — Все оговорено.

— Ваша мать была богатой женщиной. Вы унаследуете значительную часть ее состояния и сможете быстро разделаться с долгами.

То ли транквилизаторы, то ли горе притупили сообразительность Мирины. Намека в словах Евы она даже не заметила.

— Да, но матери ведь у меня не будет! Не будет мамы. И на нашей свадьбе ее не будет. Просто не будет… — повторила она и тихо заплакала.

* * *

Дэвид Анжелини совсем не походил на сестру. Еве сразу стало ясно, что это человек, которого оскорбляет даже мысль о том, что ему придется беседовать с полицейским.

В кабинете Уитни он уселся за письменный стол напротив Евы и отвечал на вопросы коротко, нарочито вежливо.

— Совершенно очевидно, что это совершил какой-то маньяк, против которого она выступала обвинителем, — заявил он.

— Вам не нравилась профессия матери?

— Никогда не понимал, почему она этим занималась. Зачем ей это было нужно? — Дэвид сделал глоток из стакана, который принес с собой. — Но она не бросала свою работу, и в конце концов это ее и погубило.

— Когда вы видели мать в последний раз?

— Восемнадцатого марта. В свой день рождения.

— Вы общались с ней позже?

— Я разговаривал с ней примерно за неделю до смерти. Просто позвонил. Мы перезванивались каждую неделю.

— И в каком она была настроении?

— В прекрасном! Много говорила о предстоящей свадьбе! Мама ничего не делала наполовину. Она планировала свадьбу так же тщательно, как готовилась к своим судебным разбирательствам. Кажется, даже надеялась, что это и на меня перекинется…

— Что именно?

— Матримониальная лихорадка. Под доспехами прокурора скрывалась очень романтичная натура. Она все ждала, когда же я встречу свою половину и обзаведусь семьей. А я ей сказал, что семью пусть заводят Мирина с Рэнделлом, а я пока что обручен с бизнесом.

— Вы много работали в «Анжелини экспорте» и, очевидно, хорошо осведомлены о финансовых трудностях компании.

Дэвид напрягся.

— Это только временные неурядицы, лейтенант. Ничего серьезного.

— У меня есть информация о том, что это больше, чем неурядицы.

— «Анжелини экспортс» твердо стоит на ногах. Просто настала пора реорганизовать компанию, немного изменить сферу деятельности. Чем в настоящее время мы и занимаемся. — Он небрежно взмахнул рукой. — Кое-какие руководители допустили ошибки, которые вполне можно исправить. И к делу моей матери это не имеет никакого отношения.

— Рассматривать все возможные варианты — это моя обязанность, мистер Анжелини. После вашей матери осталось значительное состояние. И часть его перейдет вам и вашему отцу.

Дэвид резко поднялся.

— Не забывайтесь, лейтенант! Если вы способны предположить, что кто-то из членов семьи мог причинить моей матери какой-то вред, то майор Уитни допустил чудовищную ошибку, поручив расследование вам!

— Вы вправе иметь собственное мнение. Вы играете в азартные игры, мистер Анжелини?

— А вам какое до этого дело?

Садиться он явно не собирался, поэтому Ева тоже встала.

— По-моему, я задала довольно простой вопрос.

— Да, время от времени играю, как и множество других людей. Это помогает мне расслабиться.

— У вас большие долги?

Он судорожно сжал стакан.

— Я думаю, на этой стадии допроса моя мать посоветовала бы мне воспользоваться услугами адвоката.

— Это ваше право. Я ни в чем вас не обвиняю, мистер Анжелини. Мне известно, что в ночь гибели вашей матери вы были в Париже. — Ей также было отлично известно, что самолеты через Атлантику летают каждый час. — В мои обязанности входит составить полную картину происходящего. Вы не обязаны отвечать на мой вопрос. Но мне не составит труда получить интересующую меня информацию другим способом.

— Восемьсот тысяч долларов, плюс-минус несколько сотен, — процедил он сквозь зубы.

— Вы не в состоянии расплатиться с долгами?

— Я не бродяга и не нищий, лейтенант Даллас! — сказал он жестко. — Эта проблема будет решена довольно скоро.

— Ваша мать знала об этом?

— Я не ребенок, лейтенант, который бежит к матери, разбив коленку!

— Вы с Рэнделлом Слейдом играли вместе?

— Раньше да. Но моя сестра не одобряет этого пристрастия, и Рэнделл играть бросил.

— Предварительно наделав долгов?

Дэвид бросил на нее холодный взгляд.

— Мне об этом ничего не известно, и дела Рэнделла я с вами обсуждать не собираюсь.

«Все тебе известно», — подумала Ева, но решила пока что оставить эту тему.

— А скандал в Лас-Вегасе несколько лет назад? Вы были там?

— В Лас-Вегасе? — Дэвид взглянул на нее непонимающе.

— Что-то связанное с рулеткой.

— Я бываю в Лас-Вегасе, но ни о каком скандале мне ничего не известно.

— А вообще вы играете в рулетку?

— Нет, это дурацкая игра. Хотя Рэнди нравится. Я лично предпочитаю блэк-джек.

Рэнделл Слейд не производил впечатления дурака. Он показался Еве одним из тех, кто сметет на своем пути все, что может ему помешать. И художников-модельеров она представляла себе совсем не такими. Одет он был просто — в черный костюм без всяких новомодных тесемок и заклепок. Руки у него были большие и сильные — руки скорее рабочего, нежели художника.

— Надеюсь, вы не задержите меня надолго, — сказал он тоном человека, привыкшего распоряжаться. — Мирина плохо себя чувствует, она лежит наверху, и мне не хотелось бы оставлять ее одну.

— Да, я вас не задержу.

Ева не стала возражать, когда Рэнделл достал портсигар с десятью тонкими черными сигаретами. Она только отметила про себя, что он закурил, не спросив ее разрешения.

— Какие у вас были отношения с прокурором Тауэрс?

— Дружеские. Она должна была в скором времени стать моей тещей. Мы оба очень любили Мирину.

— Вы ей нравились?

— У меня нет причин считать иначе.

— Ваше профессиональное положение укрепилось после того, как вы стали работать с «Анжелини экспортс»?

— Пожалуй, да. — Он выпустил тонкую струйку дыма. — Но мне хочется думать, что Анжелини выиграл от нашего сотрудничества не меньше моего. — Рэнделл бросил взгляд на Евин серый костюм. — Ни цвет, ни покрой вам не идут. Я бы посоветовал вам взглянуть на мою коллекцию прет-а-порте здесь, в Нью-Йорке.

— Благодарю вас, я это учту.

— Ненавижу, когда хорошенькая женщина плохо одета. — Рэнделл улыбнулся, и Ева вдруг увидела, каким он может быть обаятельным. — Вам пойдет нечто яркое и струящееся. У вас такая фигура, что вы можете это себе позволить.

— Да, мне это уже говорили, — буркнула она, вспомнив о Рорке. — Вы, кажется, собираетесь взять в жены очень богатую женщину?

— Я собираюсь взять в жены женщину, которую люблю.

— Как удачно, что она к тому же богата!

— Вы правы.

— А деньги, насколько я знаю, вам нужны…

— Скажите, кому они не нужны! — он говорил совершенно спокойно, без тени раздражения.

— У вас долги, мистер Слейд. Долги крупные, если не сказать огромные, и выплатить их будет нелегко.

— Совершенно точно. — Он снова выпустил дым. — Я ведь азартный игрок, лейтенант, можно сказать — запойный. Но вставший на путь исправления! Я прошел курс психотерапии — спасибо Мирине. И не играл уже два месяца и пять дней.

— Вы играли в рулетку?

— Увы. В том числе — и в рулетку.

— Какую приблизительно сумму вы должны?

— Около пятисот тысяч.

— А сколько унаследует ваша невеста?

— Вероятно, раза в три больше. К этому надо добавить акции и паи, которые никто не станет превращать в наличность. Так что убийство матери моей невесты вполне помогло бы мне выпутаться из финансовых трудностей. — Он с задумчивым видом затушил сигарету. — Впрочем, контракт на выпуск моей новой серии одежды тоже помог бы. Деньги не так много для меня значат, чтобы из-за них убивать.

— А игра для вас много значила?

— Игра — она как красивая женщина. Волнующая, желанная, капризная. Но у меня был выбор: игра или Мирина. А ради Мирины я готов на все.

— На все?

Он посмотрел на нее понимающе и кивнул.

— На все.

— Она знает о скандале в Лас-Вегасе?

Рэнделл внезапно побледнел.

— Это было почти десять лет назад. И никакого отношения к Мирине не имело. Вообще ни к чему отношения не имело!

— Значит, вы ей ничего не рассказывали?

— Я тогда ее не знал. Я был молод и глуп и заплатил за свою ошибку сполна.

— Может быть, вы объясните мне, мистер Слейд, что это была за ошибка?

— Это не имеет никакого отношения к данному делу.

— И все-таки вы меня весьма обяжете.

— Черт подери, одна-единственная ночь! Всего одна ночь! Я выпил тогда слишком много, да еще имел глупость мешать алкоголь с наркотиками… Короче говоря, одна женщина покончила с собой. Было доказано, что она сама ввела себе слишком большую дозу.

«Очень интересно», — подумала Ева.

— Но вы были там?

— Да. Я познакомился с ней в казино. В тот вечер я проигрался в пух, и мы поругались. Я же говорю, что был тогда слишком молод! Обвинял ее в своих неудачах, кажется, даже угрожал ей. Мы ругались на людях, потом она ударила меня, а я — ее. Гордиться здесь действительно нечем. Больше я ничего не помню.

— Не помните, мистер Слейд?

— Я помню только, что проснулся в какой-то вонючей комнатушке. Мы лежали голые в постели. И она была мертва… Когда вошли охранники, я все еще находился под дозой. Наверное, я их сам и вызвал. Они все сфотографировали. Потом мне сказали, что, когда дело было закрыто и с меня сняли обвинения, снимки уничтожили. Я почти не знал эту женщину, — добавил он. — Просто подцепил ее в баре. Мой адвокат выяснил, что она была профессиональной проституткой, но без лицензии, и промышляла исключительно в казино.

Рэнделл прикрыл глаза.

— Неужели вы думаете, мне хочется, чтобы Мирина узнала, что меня, хоть и безосновательно, но обвиняли в убийстве шлюхи?

— Нет, — тихо сказала Ева. — Не думаю…

* * *

Когда Ева вышла из кабинета Уитни, у двери ее поджидал Хэммет. Казалось, что щеки его ввалились еще больше, и цвет лица был землистый.

— Не уделите ли мне минутку, лейтенант?

Она жестом пригласила его войти и закрыла дверь.

— У вас был трудный день, Джордж…

— Да, ужасный! Я хотел спросить, мне просто необходимо знать… Вы нашли что-нибудь?

— Расследование продолжается. Но мне нечего вам сообщить, кроме того, о чем вы узнаете из средств массовой информации. Поверьте, мы делаем все, что в наших силах.

— Но вы разговаривали с Марко, с детьми, даже с Рэнди. Если они сообщили вам нечто, что может пролить свет на это дело, я имею право узнать!

«Что это? — подумала Ева. — Нервы? Или горе так велико?»

— Нет, — ответила она тихо. — Такого права у вас нет. Я не могу и не считаю нужным сообщать вам информацию, полученную в ходе расследования.

— Но речь идет об убийстве женщины, которую я любил! — взорвался он, и лицо его побагровело. — А если бы она была моей женой?

— Вы собирались пожениться, Джордж?

— Мы это обсуждали. — Он прикрыл лицо рукой, пальцы у него дрожали. — Но всякий раз что-то мешало: очередное дело в суде, новое обвинительное заключение… Казалось, что столько времени впереди!

Хэммет сжал кулаки и отвернулся.

— Извините, что я повысил голос. Я совершенно не в себе…

— Все нормально, Джордж. Мне, право, очень жаль.

— Ее нет, — сказал он чуть слышно. — Ее больше нет.

Еве ничего не оставалось, кроме как оставить его наедине с самим собой. Она вышла, тихо прикрыв за собой дверь. От усталости ныла шея.

Направляясь к своей машине, Ева заметила Фини.

— Тебе придется кое-что выяснить, — сказала она ему, когда они шли к воротам. — Старое дело, десятилетней давности. История в одном из казино Лас-Вегаса.

— Что-то конкретное, Даллас?

— Секс, скандал и, по-видимому, самоубийство. Случайное.

— Провались все пропадом! — мрачно сказал Фини. — А я-то надеялся вечером футбол посмотреть.

— Уверяю тебя, это не менее увлекательно.

Выйдя из ворот, Ева заметила Рорка, усаживавшего блондинку к себе в машину, и, поколебавшись, подошла к нему.

— Спасибо за помощь, Рорк.

— Всегда к вашим услугам, лейтенант.

Кивнув Фини, он сел за руль и захлопнул дверцу.

— Ого! — присвистнул Фини, глядя вслед удаляющемуся автомобилю. — Кажется, он действительно зол на тебя.

— А мне показалось, что все нормально, — буркнула Ева, распахивая дверцу своей машины.

— Значит ты плохой детектив, подруга! — фыркнул Фини.

— Так выясни насчет того дела, Фини. Подозреваемым был Рэнделл Слейд, — и она захлопнула дверцу.

Глава 7

Фини понимал: то, что он обнаружил, Еве не очень понравится. И, будучи человеком сообразительным, предпочел передать информацию по компьютеру, предварительно позвонив Еве.

— Я кое-что узнал по делу Слейда, — сказал он. — Пересылаю все тебе. А я здесь еще задержусь. Около двадцати процентов из списка обвиненных Тауэрс отпали, но дело движется медленно.

— Постарайся побыстрее, Фини! Надо сужать круг поиска.

— Хорошо. Передаю сведения.

Через некоторое время на экране появился текст полицейского рапорта из Лас-Вегаса, и Ева стала внимательно читать.

Почти ничего нового. Подозрительная смерть, передозировка. Имя пострадавшей Кэролл Ли, возраст 24 года, родилась в Чикаго, безработная. На фотографии была молодая брюнетка с огромными глазами и смуглой кожей. Рэнделл выглядел бледным, глаза смотрели невидяще — явно под воздействием наркотиков.

Ева проглядела сообщение дальше, ища какую-нибудь деталь, которую Рэнделл опустил. Что и говорить, дело малоприятное. Обвинение в убийстве с него сняли, но вменили в вину связь с проституткой без лицензии, хранение наркотиков и поведение, косвенно приведшее к фатальному исходу.

«Ему еще повезло, что шум не поднимали», — подумала Ева. Но если бы сейчас кто-нибудь, знающий подробности, пригрозил рассказать обо всем его невесте, это могло бы стать катастрофой.

Знала ли о той истории Тауэрс? Вот в чем вопрос. И, если знала, какое приняла решение? Прокурор может ознакомиться с фактами, взвесить все «за» и «против» и посчитать дело закрытым. А мать? Любящая мать, часами болтавшая с дочкой обо всем на свете? Смогла бы она расценить случившееся как юношеские шалости? Или встала бы стеной, защищая свою ненаглядную дочь от повзрослевшего шалуна?

Ева продолжала внимательно просматривать документы. И вдруг у нее замерло сердце — она увидела имя Рорка.

— Сукин сын! — пробормотала она, изо всей силы грохнув кулаком по столу. — Сукин сын…

Пятнадцать минут спустя Ева ворвалась в вестибюль городского офиса Рорка. Она не стала утруждать себя звонком и сразу поднялась в офис.

Секретарша перед кабинетом расплылась было в улыбке, но, взглянув на Еву повнимательнее, произнесла ошарашенно:

— Лейтенант Даллас…

— Скажите ему, что я здесь и должна встретиться с ним немедленно! Либо ему придется явиться в Центральный участок.

— Но он… У него совещание.

— Немедленно.

— Хорошо. — Секретарша нажала на кнопку внутренней связи и передала, запинаясь и извиняясь, Евино сообщение. — Будьте добры, подождите пару минут в его кабинете, — сказала она, вставая.

— Я знаю дорогу! — фыркнула Ева и зашагала по ворсистому ковру к огромным двойным дверям, которые вели в святилище — кабинет Рорка.

Если бы она оказалась здесь несколько дней назад, то налила бы себе чашечку кофе и подошла бы к окну — полюбоваться видом Нью-Йорка с высоты сто пятидесятого этажа. Но сейчас Ева стояла как вкопанная, исходя яростью. Яростью, за которой прятался страх…

Панель восточной стены отъехала в сторону, и вошел Рорк. Он все еще был в том же темном костюме, что и на похоронах.

— Ты, как всегда, молниеносна! — сказал он спокойно и дружелюбно. — А я-то надеялся, что успею провести совещание до того, как ты появишься.

— Думаешь, ты самый умный? — взорвалась она. — Выдал мне подсказку, чтобы я копала дальше, и не сообразил, что тебя это дело тоже касается?

— Неужели? — Он подошел к стулу и сел, вытянув ноги. — Каким же образом, лейтенант?

— Это проклятое казино, в котором проигрался Слейд, принадлежало тебе! И отельчик, в котором умерла девушка, — тоже. Шлюха без лицензии промышляла прямо у тебя под носом.

— Проститутка без лицензии в Лас-Вегасе? — Рорк усмехнулся. — Не может быть! Я, право, потрясен.

— Ты лучше со мной не шути! Черт побери, Рорк, ты, оказывается, и в этом замешан! В деле есть твои показания…

— Естественно.

— Ты что, нарочно стараешься, чтобы твое имя всплывало во всех моих расследованиях?

— Я ничего не делаю нарочно, лейтенант.

— Отлично! Просто великолепно. — Если он предпочитает держаться официально — ну что ж. — В таком случае, ответьте мне, пожалуйста, на несколько вопросов, Рорк. Вы хорошо знаете Слейда?

— Я его вообще не знаю. То есть лично знаком с ним никогда не был. Признаться, я совершенно забыл о том печальном случае и вспомнил, только когда начал собирать информацию по делу Тауэрс. Не хотите ли кофе?

— Вы забыли, что давали показания по делу об убийстве?!

— Да, — ответил Рорк спокойно. — Это был не первый случай, когда мне пришлось общаться с полицией, и, очевидно, не последний. Ведь по большому счету это меня не касалось, лейтенант.

Ева перевела дыхание, стараясь сдержаться.

— Если это было для вас таким незначительным эпизодом, о котором вы тут же забыли, то скажите, почему вы продали и казино, и отель — одним словом, все, что вам принадлежало в Лас-Вегасе, через сорок восемь часов после убийства Сесили Тауэрс?

Несколько мгновений он молчал, пристально глядя на нее.

— По личным мотивам.

— Рорк, подышите ответ поубедительнее! Я готова поверить, что эта продажа не имеет никакого отношения к убийству Тауэрс, но выглядит это подозрительно. «По личным мотивам» — объяснение недостаточное.

— Мне оно в тот момент казалось достаточным. Скажите, лейтенант Даллас, неужели вы думаете, что я решил шантажировать Сесили Тауэрс юношескими ошибками ее будущего зятя, заманил ее в Вест-Энд, а когда она отказалась сотрудничать, перерезал ей глотку?

Ева была готова возненавидеть его за то, что он своей безответственностью вынудил ее завести этот разговор.

— Я уже говорила, что не верю в вашу причастность к ее смерти. Но вы ставите меня в такое положение, что я должна буду разрабатывать и эту версию! А на это уйдут время и силы, которые необходимы для поимки настоящего преступника.

— Черт тебя подери, Ева! — он сказал это так тихо и сдержанно, что у нее комок подступил к горлу.

— Чего ты от меня хочешь, Рорк? Ты сказал, что поможешь, что я могу рассчитывать на твои связи. А теперь ты разозлился на меня совсем по другому поводу и собираешься вместо этого вставлять палки в колеса?

— Я просто изменил свое решение, — сказал Рорк равнодушно, встал и подошел к столу. — По нескольким пунктам, — добавил он, взглянув на нее так, что у нее сердце готово было разорваться.

— Но ведь ты можешь хотя бы объяснить, почему все продал! Тогда мы будем знать, что это просто совпадение, и тебя оставят в покое.

Рорк на мгновение задумался. Может, все-таки сказать, что решил реорганизовать некоторые свои предприятия, а те, которые зарекомендовали себя как криминальные, продать? Но это будет означать, что он сдался.

— Нет, — проговорил он наконец. — Боюсь, что не могу.

— Почему ты ставишь меня в такое положение?! — воскликнула Ева. — Это что, наказание?

Рорк пожал плечами.

— Можешь и так считать.

— Но ты опять будешь вовлечен в расследование, как в прошлый раз. Зачем тебе это нужно?

Рорк посмотрел на нее. Глаза потемнели от волнения, и стрижка такая дурацкая…

— Я знаю, что делаю, — твердо сказал он. Во всяком случае, ему очень хотелось в это верить.

— Рорк, неужели ты не понимаешь, что мне уже недостаточно просто знать, что ты не имел к убийству Тауэрс никакого отношения? Теперь мне придется это доказывать!

Ему так хотелось дотронуться до нее, что даже пальцы сводило.

— А ты это знаешь, Ева?

— Не имеет значения! — отрезала она и вышла.

Пожалуй, имеет, подумал он. Только это сейчас и имеет значение. Он готов был проклясть ее за то, что она не смотрит на него своими золотистыми глазами так, как смотрела раньше. И проклясть себя за то, что уже готов был умолять ее не вычеркивать его из своей жизни. Ведь он знал, что если бы начал умолять об этом, то рано или поздно возненавидел бы и ее, и себя…

Рорк умел выжидать и избавляться от соперников, умел побеждать. Отлично умел бороться за то, чем хотел обладать. Только вот с Евой он не хотел ни выжидать, ни побеждать, ни бороться.

Рорк вынул из кармана ее пуговицу и стал разглядывать, словно это была какая-то головоломка, вещица с секретом.

«Какой же я идиот! — подумал он. — Как ни унизительно, но приходится признать, что любовь превращает мужчину в редкостного дурака».

Рорк встал и сунул пуговицу обратно в карман. Надо закончить совещание, есть и другие дела, требующие внимания…

А еще, подумал он, надо выяснить, просочилась ли из Лас-Вегаса информация о некоторых подробностях ареста Слейда. И если да, то как и почему.

* * *

Ева не могла отложить встречу с Надин, и это ее раздражало. Еще больше раздражало то, что у Надин нашлось для нее время только между вечерним и ночным выпусками новостей. А это значило, что встретиться придется в кафе «Имиджи» неподалеку от телестудии «Канал 75».

Кафе это, утопающее в зелени раскидистых деревьев, считалось весьма привилегированным заведением. Ева уселась за столик, взглянула на цены в меню — телевизионщикам явно платили гораздо лучше, чем полицейским, — и остановила выбор на пепси.

— Обязательно попробуйте булочки, — посоветовала Надин. — Это гордость «Имиджи».

— Охотно верю. — Ева не собиралась выкладывать пять баксов за какую-то булочку с черничной начинкой. — Но у меня мало времени.

— У меня тоже. — Надин, после работы перед камерой, все еще была в гриме. Еву всегда удивляло, как можно просуществовать несколько часов, забив поры штукатуркой.

— Тогда начинайте.

— Отлично. — Надин разломила горячую булочку. — Естественно, главная новость дня — служба в соборе. Кто пришел, кто что сказал. Множество историй о семье, в центре внимания — безутешная дочь и ее жених.

— Почему?

— Люди любопытны, Даллас. Планировалась грандиозная свадьба, и вдруг — убийство. Ходят слухи, что бракосочетание отложено до начала будущего года.

Надин откусила кусок булочки. Ева решила не обращать внимания на то, как судорожно сжался при этом ее собственный желудок.

— Слухи меня мало интересуют, Надин.

— И напрасно. Это немаловажный штрих. Понимаете, похоже, что слух был пущен преднамеренно. Кто-то хотел, чтобы репортеры узнали о том, что свадьбу отложили, причем — надолго. Так что не удивлюсь, если вообще никакой свадьбы не будет. Хотя зачем Мирине именно сейчас расходиться со Слейдом? Было бы более естественно, если бы они по-тихому поженились и он бы ее утешал.

— А что, если именно это они на самом деле и задумали, а вас решили сбить со следа?

— Возможно… Еще вот что. Теперь, когда Сесили Тауэрс нет, вероятнее всего, Анжелини и Хэммет прекратят деловое сотрудничество. По всему видно, что отношения у них натянутые — они не разговаривали ни во время службы, ни после.

— Откуда вы это знаете?

Надин довольно усмехнулась.

— Есть у меня источники… Кстати, Анжелини явно нужны деньги, и срочно. Рорк предложил купить у него акции «Меркурия», в которые, кстати, входит сейчас и доля Тауэрс.

— Правда?

— А вы не знали? Интересно. — Надин жестом кокетливой кошечки слизнула крошки с пальцев. — Еще мне показалось интересным, что вы не пошли на службу с Рорком.

— Я была там как официальное лицо, — сухо сказала Ева. — Давайте не будем уходить от темы.

— Однако в раю, кажется, не все безоблачно, — промурлыкала Надин и продолжила уже серьезно: — Послушайте, Даллас, вы мне нравитесь. Не знаю почему, но нравитесь. Если у вас с Рорком проблемы, я искренне вам сочувствую.

От таких приятельских разговоров Еве всегда бывало не по себе, но сейчас она с удивлением обнаружила, что почти готова поделиться с Надин. Но, сочтя эти дружеские нотки в голосе репортерской уловкой, сдержалась.

— Давайте все-таки вернемся к главной теме, — сказала она.

— Хорошо. — Надин снова принялась за булочку. — Никто ничего не знает наверняка, но поразмыслить есть о чем. Финансовые трудности Анжелини, пристрастие к игре его сыночка, дело Флуэнтеса…

— О деле Флуэнтеса можно забыть, — перебила ее Ева. — Его все равно осудят. И он, и его адвокат это прекрасно понимают. Все улики против него. Им незачем было убирать Тауэрс — это ни на что бы не повлияло.

— Он мог разозлиться…

— Мог. Но он слишком мелкая сошка. У него нет таких связей и денег, которые здесь потребовались бы. Так что его можно в расчет не брать. Мы проверяем всех, у кого она была обвинителем. Пока ничего не нашли.

— Значит, вы считаете, что это не месть?

— Думаю, искать надо поближе к дому.

— Подозреваете кого-то?

— Нет. — Надин взглянула на нее испытующе, и Ева покачала головой. — К сожалению, нет, Во всяком случае — ничего конкретного. Есть кое-что, на что я хочу обратить ваше внимание, но пока я все не выясню, это не надо обнародовать.

— Как договорились.

Ева коротко рассказала о случае в Лас-Вегасе.

— Вот это да! Пахнет жареным. Но это же доступная информация, Даллас.

— Согласна. Но без моей подсказки вы бы ее не нашли. Так что держитесь нашего уговора, Надин. Порасспрашивайте, может, кто-нибудь об этом знает. Если окажется, что это как-то связано с убийством, я вам сообщу. Если нет — сами решайте, стоит ли обнародовать факты, которые испортят парню репутацию и поставят под угрозу его отношения с невестой.

— Это удар ниже пояса, Даллас!

— Смотря где вы стоите… Пока что — это конфиденциально, Надин.

— Я же уже обещала. — Она на мгновение задумалась. — В ночь убийства Слейд был в Сан-Франциско… Или нет?

— Так показали свидетели.

— Но от побережья до побережья самолеты летают каждый час!

— С этим не поспоришь… Ну, мне пора. Будьте на связи, Надин, — сказала Ева вставая. — И помните — строго конфиденциально!

* * *

Спать Ева улеглась рано. В час ночи, когда загудела полицейская рация, она с трудом очнулась от кошмарного сна, сбросила с себя одеяло и, подавив крик, рвавшийся из груди, потерла кулаками глаза.

Она не стала включать свет и схватила трубку.

— Даллас слушает.

— Передаем сообщение. Убита женщина. Сентрал-Парк-Саут, дом 532. Во дворе.

— Принято. — Ева дала отбой и, все еще дрожа после привидевшегося ей кошмара, выползла из кровати.

На сборы ушло целых двадцать минут, но без горячего душа она не могла прийти в себя.

Район был из модных. Здесь жили завсегдатаи фешенебельных магазинов и частных клубов, то есть те, кто достаточно высоко поднялся по социальной лестнице. Верхушка среднего класса, подумала Ева, обходя высокое здание, обращенное к парку.

Впрочем, убийства происходят везде. И одно из них произошло здесь…

Вид сзади был не столь роскошным: небольшая лужайка, кое-где виднеются деревья, за которыми просматривается стена, отделявшая этот двор от следующего.

На узкой вымощенной дорожке, по обе стороны которой цвели петуньи, лицом вниз лежала мертвая женщина.

Ева показала значок поджидавшим ее полицейским. Темные волосы, смуглая кожа, одета хорошо. Она обратила внимание на полосатую красно-белую туфлю на шпильке, валявшуюся на дорожке.

— Фотографии сделаны?

— Да, мэм. Сейчас подъедут медики.

— Кто вызвал полицию?

— Сосед. Вышел выгулять собаку — и увидел. Он ждет в этом доме.

— Труп опознали?

— Это Ивонна Меткальф, лейтенант. Жила в квартире 11-26.

— Актриса, — вспомнила Ева. — Из молодых и талантливых.

— Да, мэм. — Один из полицейских склонился над телом. — В прошлом году получила «Эмми». Вела несколько ток-шоу. Стала знаменитостью.

— Она стала трупом, сержант! Не выключайте камеру. Мне надо ее перевернуть.

Не успев еще сбрызнуть руки защитным составом, не успев даже дотронуться до трупа, Ева все поняла. Кровь была повсюду; кто-то вскрикнул, когда она перевернула тело, но Ева молчала. К этому привыкаешь.

Горло было перерезано. Огромные зеленые глаза Ивонны смотрели на Еву с немым вопросом.

— Что, черт подери, у тебя было общего с Сесили Тауэрс?! — прошептала Ева.

Тот же самый способ убийства: перерезана яремная вена, И никаких следов ограбления или насилия. Ева осторожно подняла руку Ивонны, направила фонарик на пальцы. Ногти покрашены алым лаком в белую полоску. Ни один не поломан, под ногтями ничего — видно, она не сопротивлялась.

— Одета на выход, только вот идти некуда… — пробормотала Ева, рассматривая красно-белый полосатый комбинезон погибшей. — Надо выяснить, откуда она шла или куда направлялась, — начала она и обернулась, услышав чьи-то приближающиеся шаги.

Это был не судмедэксперт и не патрульные… Это был Си Джей Морс со съемочной группой «Канала 75»!

— Уберите камеру! — Дрожа от гнева, Ева вскочила на ноги, стараясь закрыть собой тело. — Здесь произошло преступление.

— Вы не вывесили запрещающего знака, — Морс одарил ее сладчайшей улыбкой. — Значит, пока что мы имеем право здесь присутствовать. Шерри, сними крупным планом туфлю.

— Вывесьте запрещающий знак! — приказала Ева полицейскому. — Конфискуйте камеру и магнитофоны!

— Вы не имеете права конфисковать оборудование, пока нет запрета, — напомнил Еве Си Джей, пытаясь заглянуть ей за спину. — Шерри, камеру на лейтенанта!

— Я вам сейчас врежу, Морс!

— Попробуйте, Даллас, — презрительно бросил он. — Я с удовольствием предъявлю вам обвинение в злоупотреблении властью, после чего сделаю об этом отличный репортаж.

— Если вы не уберетесь отсюда, обвинения будут предъявлены вам!

Он усмехнулся, прекрасно зная, что пятнадцать секунд съемок у него осталось.

— У «Канала 75» отличные юристы.

— Задержите его и его группу, — велела Ева полицейскому. — Пусть ждут, пока я не освобожусь.

— Мешать средствам массовой информации… — Продолжая ухмыляться, он дал себя увести.

Когда Ева вернулась ко входу в дом, Морс как ни в чем не бывало стоял перед камерой и рассказывал о происшедшем убийстве. Заметив ее, он повернулся и тут же спросил:

— Лейтенант Даллас, вы подтверждаете, что Ивонна Меткальф, недавно снявшаяся в главной роли в фильме «Все танцуют в такт», была убита?

— Полиция в настоящее время воздерживается от каких-либо заявлений.

— Действительно ли мисс Меткальф проживала в этом доме и тело ее было обнаружено на заднем дворе?

— Без комментариев.

— Наши зрители ждут ответа, лейтенант. За неделю одним и тем же способом и, по всей видимости, одним и тем же человеком были убиты две достаточно известные женщины!

— Полиция, в отличие от некоторых безответственных репортеров, занимается фактами, а не досужими домыслами.

— А может, полиция просто не способна раскрыть эти преступления? — Морс метнулся к ней. — Разве вас, лейтенант, не заботит ваша собственная репутация? А то, что обе жертвы были связаны с вашим ближайшим другом Рорком?

— Сейчас меня интересует не моя репутация, а расследование.

Морс снова повернулся к камере.

— В настоящий момент расследование, возглавляемое лейтенантом Евой Даллас, явно зашло в тупик. Менее чем в ста ярдах от места, с которого я веду репортаж, произошло новое убийство. От ножа убийцы погибла молодая, красивая, талантливая женщина. Всего неделю назад таким же образом была убита прокурор Тауэрс. Возможно, задуматься стоит уже не о том, будет ли пойман убийца, а о том, кто из известных женщин окажется следующей жертвой. Прямой репортаж из Центрального парка вел Си Джей Морс, «Канал 75».

Он кивнул оператору и обернулся к Еве.

— Если бы вы, Даллас, согласились сотрудничать со мной, я мог бы помочь вам относительно общественного мнения.

— А не пошли бы вы, Морс?

— С удовольствием — если вы меня приглашаете. — Ева не выдержала и схватила его за грудки, но он продолжал ухмыляться. — Нет-нет, не надо меня раздевать, если у вас нет действительно серьезных намерений!

Ева, которая была выше Морса на целую голову, с трудом удержалась, чтобы не швырнуть его наземь.

— Меня интересует только одно, Морс: как это третьесортный репортеришка оказался на месте преступления всего на десять минут позже, чем офицер, ведущий расследование?

Он аккуратно заправил рубашку.

— У меня, лейтенант, есть свои источники, которые я вам называть не обязан, — Морс ухмыльнулся с откровенным презрением. — Кстати, думаю, в данном случае мы имеем дело с третьесортным следователем. Лучше бы вы контактировали со мной, а не с Надин. Вы поступили весьма мерзко, отстранив меня от истории с Тауэрс и отдав ее Надин.

— Мерзко? Что ж, рада это слышать, Си Джей, потому что ненавижу вас до глубины души. Вас же ничто тогда не останавливало! Вы отправились на место преступления, спокойно давали в эфир кадры с телом… Вам и в голову не приходило, что к смерти следует относиться с почтением. А ведь передачу мог увидеть кто-то, кого это касается. Ее семья, например.

— Слушайте, вы делаете свою работу, а я — свою.

— В котором часу вы получили информацию? — быстро спросила Ева.

Морс поколебался немного, потом пожал плечами:

— Думаю, на этот вопрос я могу, ответить. Позвонили по моему личному номеру в двенадцать тридцать.

— Кто?

— Ну уж нет! Свои источники информации я выдавать не собираюсь. Я сразу позвонил на студию и велел собрать команду. Так, Шерри?

— Так, — кивнул оператор. — Ночной диспетчер направил нас сюда, к Си Джею. Такая у нас работа…

— Ну вот что. Я сделаю все возможное, чтобы конфисковать ваши материалы, вызову вас в участок в качестве свидетелей и вообще — постараюсь превратить вашу жизнь в ад!

— С удовольствием посмотрю, что у вас получится, — злорадно усмехнулся Морс. — Думаю, после этого мне дадут в два раза больше эфирного времени, а мой рейтинг подскочит до небес. А знаете, в чем будет изюминка? Я сделаю отдельный сюжет об отношениях Рорка с Ивонной Меткальф!

Еву передернуло, но ответила она достаточно спокойно:

— Советую вам быть поосторожнее, Си Джей. Рорк с вами церемониться не будет, так что держите свою команду подальше. А сунете нос куда не следует, я конфискую все ваше оборудование!

Ева развернулась и пошла прочь. Отойдя подальше, она достала сотовый телефон. То, что она собиралась сделать, было прямым нарушением служебных правил. Но сделать это было необходимо.

Рорк ответил сразу, и она поняла, что он еще не ложился.

— Какой сюрприз, лейтенант!

— У меня мало времени. Скажи, в каких отношениях ты был с Ивонной Меткальф?

— С Ивонной Меткальф? — удивленно переспросил он. — Мы друзья, какое-то время были близки…

— То есть были любовниками?

— Да, весьма недолго. Почему ты спрашиваешь?

— Потому что она мертва, Рорк.

— Господа, как это случилось?!

— Ей перерезали горло. Пожалуйста, находись отныне в пределах досягаемости.

— Это требование, лейтенант? — спросил он ледяным тоном.

— Суровая необходимость. Рорк… — добавила она, — мне очень жаль.

— Мне тоже.

И он отключил связь.

Глава 8

Ева без труда выявила то общее, что было у Сесили Тауэрс и Ивонны Меткальф. Первое: обе были убиты. Одним и тем же способом и, вероятно, одним и тем же человеком. Обе были знаменитостями, женщинами, уважаемыми и любимыми публикой. Каждая достигла успеха на избранном поприще, и обе любили свою работу. У обеих имелись родственники, для которых страшным ударом была постигшая их утрата.

Но вращались они в совершенно разных кругах. Среди друзей Ивонны были актеры, художники, музыканты, а Сесили общалась с юристами, бизнесменами и политиками.

Сесили была деловой женщиной, тщательно оберегавшей свою личную жизнь от посторонних взглядов.

Ивонна была актрисой, очаровательной и безалаберной, и вся ее жизнь была на виду.

Но кто-то знал их обеих, обеих хотел убить и убил!

Единственным именем, присутствовавшим и в четких записях Сесили, и в небрежных — Ивонны, было имя Рорка…

Третий раз за последний час Ева проглядывала оба списка на компьютере, пытаясь найти хоть какую-то связь между именами, профессиями, адресами. Кое-что отдаленно перекликалось, но этого было явно недостаточно, чтобы вызывать людей на допрос.

Однако придется вызывать и беседовать, потому что иначе остается только Рорк.

Ева снова обратилась к записной книжке Ивонны.

«Почему, черт подери, она не писала имен?!» — тихо возмущалась Ева. Только время, даты, иногда инициалы и какие-то одной Ивонне понятные пометки.

«9.00 — ленч в „Краун Рум“ с Б. С. Йиппи! Не опаздывай, Ивонна, и надень зеленый костюм с мини-юбкой. Ему нравятся стремительные женщины с красивыми ногами.

День в салоне красоты. «Парадиз». Слава Богу! 19.00. Постараться успеть в «Фитнесс-клуб» к восьми. Ох!»

Роскошные ленчи, думала Ева, лучшие косметические салоны, потом тренировка в фешенебельном спортивном клубе. Совсем неплохая жизнь! И кому эта жизнь понадобилась?!

Она перешла к записям, сделанным в день убийства.

«8.00 — диетический завтрак — надеть голубой костюмчик с голубыми туфлями. ХРИСТА РАДИ, БУДЬ НА ВЫСОТЕ, ИВОННА!

11.00 — Офис П. П., обсудить условия контракта. Может, перед этим пробежаться по магазинам. РАСПРОДАЖА ОБУВИ В «САКСЕ». Не пропустить!

Ленч — без десерта. Сказать миленькому, что в шоу он был великолепен. Вранье актерам законом не карается. Боже, но какой это был ужас!

Позвони домой.

Зайди в «Сакс», если раньше не успеешь.

О напитках. Держись, детка, минералки. Слишком уж ты много болтаешь, когда выпьешь. Будь блистательной! Раскручивай «Все танцуют в такт». $$$! Утром не забудь взять фото и — не пей вина! Пойди домой, поспи.

Полуночное свидание. Может, это серьезно? Надень красно-белый комбинезон и улыбайся, улыбайся, улыбайся… Что прошло — то прошло, так? Но не закрывай эту дверь. Ведь мир такой маленький. Кретинчик!»

Значит, она собиралась с кем-то в полночь встретиться. С кем, где, зачем — неизвестно, но она хотела одеться поэффектнее. Этого человека она знала, с ним у нее что-то было. И прошло. Может быть, остались проблемы?

«Любовник? — подумала Ева. — Вряд ли. Ивонна не рисовала рядом сердечек и не советовала себе быть „секси“. Еве стало казаться, что она начинает понимать эту женщину. Ивонна обожала себя, любила веселиться, ей вообще нравилась собственная жизнь. И она была честолюбива.

Скорее всего, она велела себе улыбаться, поскольку речь шла о карьере. Отзывы в прессе? Новый сценарий? Влиятельный поклонник?

Интересно, что бы она написала, если бы имелся в виду Рорк? Наверное, пометила бы его заглавным «Р», а около записи нарисовала бы сердечки, доллары или улыбки — как делала за восемнадцать месяцев до смерти…

Еве не надо было просматривать ранние записи: она отлично помнила, что писала Ивонна о Рорке.

«Ужин с Р. — 20.30. Ням-ням. Надень белое атласное платье и к нему такое же белье. Будь готова! Вдруг повезет? Тело у парня потрясающее, жаль только — непонятно, что у него в голове. Ладно, надейся и мечтай — а там посмотрим, что получится».

Еве не очень хотелось узнавать, повезло ли Ивонне. Очевидно, любовниками они стали — Рорк сам так сказал. Тогда почему же больше ни одной записи о новых свиданиях?

Это придется выяснить — в интересах расследования.

А пока что — опять идти в квартиру Ивонны, снова пытаться воссоздать ее последний день. Еще надо опросить свидетелей. Родители Ивонны звонят каждый день, так что сегодня с ними снова придется беседовать.

Еву не пугало то, что опять придется работать по четырнадцать-шестнадцать часов. На самом деле сейчас — это единственное спасение. От собственных мыслей…

* * *

Через четыре дня после убийства Ивонны Меткальф Ева поняла, что зашла в тупик. Она опросила множество людей, опросила подробно и внимательно. Но в результате не только не узнала ни о каком возможном мотиве, она не встретила ни одного человека, который относился бы к жертве без восторга.

Впрочем, какого-то безумного поклонника у Ивонны тоже не было. Ей присылали кучу писем, и Фини все еще сидел за компьютером, сканируя и просматривая корреспонденцию. Но в том, с чем он успел ознакомиться, не было ни угроз, прямых или скрытых, ни сомнительных предложений.

Зато была масса предложений руки и сердца, и Ева их отсортировала.

Имелся крохотный шанс, что кто-то, писавший Ивонне, писал и Сесили. Но время шло, и надежды на это становилось все меньше.

Ева делала все, что полагается делать, когда происходят серийные убийства — во всяком случае, все то, что полагалось делать на данной стадии расследования. Но эту встречу она назначила через силу.

Ожидая в приемной, Ева боролась с противоречивыми чувствами. Конечно, доктор Мира — женщина замечательная, умная, понимающая, всегда готовая помочь. Но именно поэтому Еве было неспокойно. Она напоминала себе, что пришла не по личным причинам и не потому, что ее послали к психотерапевту. Ей не надо проходить тесты, они не будут обсуждать ее мысли и чувства, не будут копаться в ее памяти.

Они просто собираются создать психологический портрет убийцы.

И все же сердце у нее бешено колотилось, руки словно оцепенели. Входя в кабинет доктора Миры, Ева сказала себе, что ноги у нее дрожат только от усталости.

— Лейтенант Даллас! — Мира взглянула на бледное лицо Евы, заметила усталость в ее глазах. — Извините, что заставила вас ждать.

— Ничего страшного. — Ева предпочла бы стоять, но заставила себя сесть в кресло напротив доктора Миры. — Спасибо, что так быстро откликнулись на мою просьбу.

— Каждый из нас делает то, что может, — сказала Мира своим обычным спокойным тоном. — Я с большим уважением относилась к Сесили Тауэрс.

— Вы были знакомы?

— Мы были ровесницами, и она консультировалась у меня по нескольким делам. Я часто давала показания по просьбе обвинения. По просьбе защиты — тоже, — добавила она, слегка улыбнувшись. — Но вам это известно.

— Да, доктор. Я это прекрасно помню.

— И талантом Ивонны Меткальф я восхищалась. Она была прелестна. Многим будет ее не хватать.

— Но кто-то решил, что мир прекрасно обойдется без них обеих…

— Вы правы. — Мира обернулась к электрическому чайнику и нажала на кнопку. — Я понимаю, что времени у вас немного, но за чаем мне работается лучше. Судя до вашему виду, вам тоже нужно взбодриться.

— Со мной все в порядке!

Заметив, как встрепенулась Ева, Мира сказала спокойно:

— Вы, как всегда, слишком много трудитесь. Но это беда всех хороших работников. Я прочитала ваши рапорты, ваши допросы свидетелей и ваши замечания по их поводу. И вот какой психологический портрет я составила, — она протянула Еве дискету.

— Вы уже все сделали?! — В Еве боролись удивление, благодарность и непонятное раздражение. — Надо было просто переслать информацию на мой компьютер, это сэкономило бы кучу времени…

— Я могла сделать и так, но мне хотелось обсудить это с вами лично. Ева, вы имеете дело с кем-то очень опасным.

— Я об этом догадалась, доктор. Он перерезал глотки двум женщинам.

— Пока что двум, — сказала Мира тихо. — Боюсь, будет новая жертва. И скоро.

Ева вздрогнула: доктор Мира как будто прочла ее мысли.

— Почему?

— Все очень понятно. И просто. Дело удалось, а это всегда приносит удовлетворение. И внимание публики привлечено. Тот, кто совершил эти убийства, может сидеть дома и смотреть представление: репортажи, статьи, горе родственников, похороны, расследование… — Она с удовольствием прихлебнула чай. — У вас, очевидно, есть своя теория, Ева. Я хочу сначала выслушать вас.

— У меня несколько теорий, доктор, и я не знаю, на какой остановиться. Давайте лучше рассуждать вместе.

Мира улыбнулась — спокойно и понимающе.

— Ну что ж… Прежде всего следует определить, что общего между этими двумя женщинами кроме того, что обе они — известные личности. У них были совершенно разные круги общения. И очень мало общих знакомых, даже случайных. Они не посещали одних и тех же магазинов, косметических салонов, спортивных клубов. Общее только одно — слава, признание и сила, которую они дают.

— Чему убийца и завидовал.

— Скорее всего именно так. Это его бесило, и он хотел, убив их, почувствовать на себе отблеск их славы. Оба убийства — жестокие и в то же время совершены очень аккуратно. Нет никаких повреждений ни на лице, ни на теле. Только перерезано горло. Спереди. То есть — лицом к лицу. Надо еще учесть, что нож — очень личное оружие, он — как продолжение руки. Это не револьвер, бьющий с расстояния, и не яд, наносящий опосредованный удар. Убийца хотел сделать это своей рукой, увидеть кровь, насладиться ее запахом. Он, очевидно, очень ценит то, что контролировал ситуацию, что действовал по плану.

— Значит, вы не думаете, что убийства были заказными?

— Такая возможность есть всегда, Ева. Но, по-моему, убийца хотел быть именно непосредственным исполнителем. И потом — эти сувениры, которые он прихватил на память…

— Зонтик Тауэрс?

— И правая туфля Меткальф. Как вам удалось скрыть это от прессы?

— С трудом. — Ева вспомнила Морса и его команду, примчавшихся на место преступления. — Наемнику действительно сувениры ни к чему. И это на случайность не похоже: оба убийства выглядят слишком хорошо спланированными.

— Согласна. Мы имеем дело с человеком рациональным и очень амбициозным. А когда убийца доволен своей работой, это значит, что он пойдет на новое преступление.

— Или она, — вставила Ева. — Если дело в зависти, то убийцей может оказаться и женщина. Не исключено, что ей не удалось стать в жизни тем, кем она хотела. А обеим жертвам — удалось. Они были красивыми, удачливыми, знаменитыми, сильными. А убивают часто слабые.

— Да, довольно часто. Пока что у нас недостаточно данных, чтобы с уверенностью определить пол убийцы. Мы знаем одно: жертвами выбираются те, кто завоевал известность.

— И что мне делать со всем этим, доктор Мира? Установить аппаратуру наблюдения за всеми знаменитыми женщинами? В том числен за вами?

— Странно, а я как раз подумала о вас…

— Обо мне?! — Ева, взявшая было со стола чашку, поставила ее обратно. — Но это же смешно!

— Не думаю. Вы тоже стали знаменитостью, Ева. Особенно после дела Дебласс. Вас уважают коллеги, о вас пишут в газетах… Но главное, — продолжила она, не дав Еве себя перебить, — у вас есть нечто общее с обеими жертвами. Все вы имели некие отношения с Рорком.

Ева почувствовала, что бледнеет. Увы, настолько контролировать себя она не могла, но приложила все усилия, чтобы хотя бы голос не дрожал.

— Связи с Тауэрс у Рорка были сугубо деловые, причем весьма незначительные. А интимные отношения с Меткальф прекратились довольно давно.

— И все же вы стараетесь защитить его — даже передо мной…

— Я его не защищаю! — резко сказала Ева. — Я просто констатирую факты. Рорк сам в состоянии себя защитить.

— Без сомнения. Он человек сильный и умный. Но тем не менее вы о нем беспокоитесь…

— Вы считаете Рорка возможным убийцей?

— Никоим образом. Хотя если бы я составляла его психологический портрет, то почти наверняка обнаружила бы в нем потенциального убийцу. — Доктор Мира подумала, что с удовольствием бы покопалась в мозгу Рорка. — Но его мотив был бы весьма определенным. Сильная любовь или сильная ненависть. Сомневаюсь, чтобы что-нибудь еще могло толкнуть его на убийство. Не волнуйтесь, Ева, — тихо добавила Мира. — Вы любите не убийцу.

— Я никого не люблю. И мы здесь не для того, чтобы обсуждать мои чувства.

— Разумеется, нет. Но уверяю вас: состояние души следователя всегда очень важно. И, если мне потребуется дать оценку вашему состоянию, мне придется сказать, что вы крайне измучены, очень обеспокоены и эмоционально нестабильны.

Ева взяла дискету и встала.

— Слава Богу, что у вас не потребуют оценки моего состояния. Я абсолютно пригодна к работе.

— В этом я не сомневаюсь. Но какой ценой вам это дается?!

— Если бы я была не в силах работать, это обошлось бы мне дороже. Я собираюсь найти того, кто убил этих женщин! И я хочу, чтобы какой-нибудь хороший прокурор — вроде прокурора Тауэрс — был обвинителем на процессе. — Ева сунула дискету в сумку. — Кстати, у обеих жертв есть еще нечто общее — то, что вы, доктор Мира, упустили, — Ева смотрела на Миру холодно и сурово. — Семья! У обеих есть семьи, с которыми они были тесно связаны. У меня этот фактор отсутствует, так что вряд ли я стану следующей жертвой.

— Возможно. А вы думаете иногда о своей семье, Ева?

— Только не начинайте опять играть со мной в ваши игры.

— Вы сами об этом заговорили, — заметила Мира. — А поскольку обычно вы следите за тем, о чем говорите со мной, единственный вывод, который я могу сделать, — это то, что вы думаете о семье.

— У меня нет семьи! — отрезала Ева. — И думаю я об убийствах. А если вы хотите доложить майору Уитни, что я не способна исполнять свои обязанности, что ж, это ваше право.

— Когда же вы наконец поверите, что мне можно доверять?! — Впервые Ева услышала в ее обычно спокойном голосе нотки раздражения. — Почему вы не хотите понять, что я искренне к вам расположена? Да-да, расположена! — повторила Мира, заметив Евин удивленный взгляд. — И понимаю вас лучше, чем вы хотите думать.

— Мне не нужно от вас понимания! — Ева не могла скрыть волнения. — Я сейчас не на тестировании и не на психотерапевтическом сеансе!

— Поэтому и запись не ведется. — Мира отставила чашку, а Ева засунула руки в карманы. — Вы что, думаете, только вам одной в детстве пришлось пережить унижения и издевательства? Что только вам пришлось учиться преодолевать страх?

Что-то в голосе Миры заставило Еву насторожиться. Вернее — она просто удивилась.

— Мне не надо ничего преодолевать. И я не понимаю…

— Мой отчим насиловал меня с двенадцатилетнего возраста, — спокойно сказала Мира. — Три года. Три года я жила, не зная, когда это случится в следующий раз. И никто не хотел меня выслушать.

Ева почувствовала, как на нее накатывает приступ тошноты, и стиснула руки.

— Я не хочу ничего об этом знать! Зачем вы мне рассказываете?

— Потому что я смотрю вам в глаза и вижу себя. Но у вас есть человек, который готов вас выслушать.

Ева облизнула пересохшие губы.

— А почему это прекратилось?

— Потому что я наконец набралась смелости, пошла в Центр по защите подростков, рассказала обо всем психологу, прошла медицинское и психологическое обследование. Это казалось мне ужасным и унизительным, но альтернатива была еще страшнее.

— Зачем вы заставляете меня вспоминать?! Все давно кончилось, и я…

— Почему вы плохо спите?

— Потому что расследование зашло в тупик, потому что…

— Ева!

Услышав этот ласковый голос, Ева закрыла глаза. Труднее всего противостоять состраданию.

— Меня мучают картинки из прошлого, — прошептала она, ненавидя себя и свою слабость. — Кошмарные сны.

— О том, что было до того, как вас нашли?

— Это только какие-то обрывки, отдельные вспышки…

— Я могу помочь вам воссоздать всю картину.

— Зачем мне это?

— А разве вы сами уже не начали это делать? — Мира встала из-за стола. — Когда-то давно вы вытеснили прошлое из своего сознания, вы умеете собраться и работать. Я видела, как многие годы вам это удавалось. Но счастье ускользает от вас, и так будет продолжаться, пока вы не убедите себя, что заслуживаете его.

— Это была не моя вина!

— Нет. — Мира ласково взяла Еву за локоть. — Нет, это была не ваша вина.

Ева почувствовала, как к глазам подступают слезы, и ей стало мучительно стыдно.

— Я не могу об этом говорить…

— Дорогая моя, вы уже начали! Когда вы будете готовы продолжить — знайте: я всегда здесь.

Ева кивнула и подошла к двери.

— Можно задать вам один вопрос?

— Вы всегда задаете вопросы.

— Такая уж я, — улыбнулась Мира. — Вы бываете счастливы с Рорком?

— Иногда. — Ева зажмурилась и мысленно выругалась. — Да, да, он делает меня счастливой! Когда не делает несчастной…

— Прекрасно. Я очень рада за вас обоих. Постарайтесь выспаться, Ева. Если не хотите принимать таблетки, просто представьте себе что-нибудь хорошее.

— Буду иметь это в виду. — Ева открыла дверь и обернулась. — Спасибо.

— Рада вам помочь.

* * *

Представить себе что-то хорошее было довольно трудно — особенно после того, как пришлось перечитать результаты вскрытия.

В квартире было слишком тихо и пусто. Еве стало жаль, что кот остался у Рорка. Будь Галахад здесь, ей было бы не так одиноко.

Глаза у нее болели от усталости, и она наконец оторвалась от компьютера. Искать Мевис сил не было, а смотреть видео не хотелось. Она включила музыку, послушала секунд тридцать и поняла, что любые звуки раздражают.

Можно, конечно, отвлечься и поесть, но, войдя на кухню, Ева вспомнила, что уже несколько недель не загружала холодильник. А заказывать что-нибудь было лень.

Решив расслабиться, она включила блок с виртуальными развлечениями, который Мевис подарила ей на Рождество. Последней его включала сама Мевис, поэтому Ева тут же очутилась в ночном клубе, где на полную громкость грохотала музыка. Она поморщилась и быстро переключилась на тропический пляж.

Ева чувствовала раскаленный песок под ногами, лучи солнца согревали лицо, веял ветерок с океана, кричали чайки. Она пила какой-то ледяной напиток с ароматом рома и фруктов.

Кто-то положил ей руки на плечи. Она откинулась назад и почувствовала спиной сильное мужское тело. Где-то у самого горизонта виднелся белый парус яхты.

Так хотелось обернуться, прижаться губами к губам, жаждавшим ее губ, лечь на песок, слиться с его телом, которое было создано для нее…

Волнение, охватившее Еву, было легким и приятным. Ритм движений совпадал с ритмом бьющихся о берег волн. Она отдалась наслаждению, чувствуя его дыхание на своей шее, его руки, грудь… Имя его само вылетело из ее уст:

— Рорк!

Разозлившись на себя, Ева отшвырнула виртуальные очки в сторону. Он не имел никакого права вторгаться сюда, в ее мысли! Не смел доставлять ей ни боли, ни удовольствия! Она хотела побыть наедине с собой, хотела расслабиться, а он…

О, Рорк всегда отлично знает, что делает! — думала она, расхаживая по комнате. Отлично знает! Этому нужно положить конец. Они должны разобраться. Раз и навсегда!

Ева выскочила из квартиры, хлопнув дверью. И, только очутившись у его ворот, вдруг подумала, что Рорк, может быть, не один.

Эта мысль настолько взбесила ее, что она помчалась к входу, перепрыгивая через две ступеньки, и, поднявшись, принялась изо всех сил стучать в дверь.

Соммерсет открыл почти сразу.

— Лейтенант, сейчас двадцать минут второго! — недовольно проговорил он, загородив собой лестницу.

— Я знаю, который час! Давай-ка выясним отношения, приятель. Ты ненавидишь меня, а я — тебя. Разница между нами только в том, что у меня есть полицейский значок. Так что — прочь с дороги, иначе я привлеку тебя к ответственности за оказание сопротивления офицеру полиции!

— Означает ли это, лейтенант, что вы явились сюда в такой час как представитель власти? — спросил он с неподражаемым достоинством.

— Думай что хочешь! Где он?

— Если вы изложите суть дела, я выясню местонахождение Рорка и узнаю, сможет ли он с вами встретиться.

Ева, окончательно потеряв терпение, саданула ему локтем в живот и, освободив себе дорогу, кинулась вверх по лестнице.

— Я сама его найду!

В спальне Рорка не было — ни одного, ни с кем-то еще, — и Ева вздохнула с облегчением. Она не знала, что стала бы делать, если бы обнаружила его в объятиях какой-нибудь блондинки. Ева молча развернулась и направилась к кабинету, где ее и настиг Соммерсет.

— Я подам на вас жалобу за злоупотребление властью!

— Прочь с дороги! — бросила она через плечо.

— Вы не имеете права вторгаться в частный дом посреди ночи! Я не позволю беспокоить Рорка!

Соммерсет раскраснелся и дышал с трудом. Ева никогда не видела его таким: вся хваленая невозмутимость куда-то исчезла. Он схватился за ручку двери, но Ева успела-таки нажать на кнопку, и дверь отъехала в сторону.

Соммерсет попытался ее задержать, и Рорк, стоявший у окна, обернулся. Он наблюдал за их дракой со спокойным любопытством; кажется, все это даже доставляло ему удовольствие.

— Дотронься до меня еще раз, сукин сын, и я тебя по стене размажу! — пригрозила Ева. — И пусть мне придется расплатиться за это значком полицейского.

— Соммерсет, — невозмутимо произнес Рорк. — Боюсь, она действительно способна на это. Оставь нас одних.

— Она злоупотребила властью…

— Оставь нас, — повторил Рорк. — Я разберусь.

— Как вам будет угодно. — Соммерсет оправил пиджак и удалился.

— Если не хочешь меня пускать, — заявила Ева, направляясь к столу, — заведи охранников получше.

Рорк сложил руки на груди.

— Если бы я не хотел тебя пускать, ты бы не прошла через ворота. — Он взглянул на часы. — Поздновато для официального визита.

— Мне нужно срочно поговорить с тобой. Я не могу ждать.

— Ладно… — Рорк пожал плечами и уселся в кресло. — Чем я могу тебе помочь?

Глава 9

Ева была настроена агрессивно. Впрочем, в данной ситуации ей ничего не оставалось, кроме как нападать.

— Ты был связан с Ивонной Меткальф!

— Я же тебе уже говорил, что мы были друзьями. — Он открыл старинный серебряный портсигар и достал сигарету. — Некоторое время у нас были интимные отношения.

— Когда и по чьей инициативе ваши отношения изменились?

— По чьей инициативе? — Рорк неторопливо закурил и выпустил облачко дыма. — Это было наше общее решение. Ее актерская жизнь складывалась тогда очень удачно, и работа стала отнимать больше времени и сил. Можно сказать, что мы мирно разошлись в разные стороны.

— Вы не ссорились?

— По-моему, нет. Ивонна вообще была человеком миролюбивым. Жизнь была для нее… забавой. Хочешь бренди?

— Я на службе!

— Ах да! Ну а я — нет.

Он поднялся, и кот, спрыгнув с его колен, подошел к Еве. Она наклонилась погладить Галахада и не заметила, что у Рорка дрожали руки, когда он доставал из бара бутылку и бокал.

— Надеюсь, это все, что тебя интересует?

Нет, подумала она, совсем не все. Если он откажется помогать добровольно, ей придется вытягивать из него информацию клещами, но она не отступит.

— Последний раз она упоминала о тебе в своем дневнике полтора года назад.

— Неужели это было так давно… — пробормотал Рорк.

Он искренне переживал смерть Ивонны. Но сейчас у него были свои проблемы — и самая серьезная из них стояла сейчас в другом конце комнаты и смотрела на него горящими глазами.

— Вы с тех пор виделись с ней?

— Кажется, нет. — Он смотрел на бокал с бренди и вспоминал Ивонну. — Последний раз я видел ее на прошлый Новый год. Мы танцевали, а потом поехали сюда.

— Ты спал с ней?

— Строго говоря, нет. Мы занимались сексом, разговаривали, потом завтракали…

— Значит, вы не возобновили былые отношения?

— Нет. — Рорк положил ногу на ногу и велел себе постараться получать удовольствие от бренди и сигареты. — Могли бы, но были слишком заняты другими делами. После этого шесть или семь недель я о ней вообще ничего не слышал.

— А потом?

Рорк вспомнил, как расстался с Ивонной. Легко, почти бездумно.

— Мы говорили по телефону. Я сказал ей, что… влюблен. — Он посмотрел на горящую сигарету. — Я действительно тогда полюбил другую женщину.

У Евы бешено заколотилось сердце. Она стояла, засунув руки в карманы, и пристально смотрела на него.

— Пойми, я не могу вычеркнуть тебя из списка подозреваемых, если ты не будешь до конца откровенен.

— Не можешь? Ну что ж…

— Черт возьми, Рорк, ты единственный, кто был знаком с ними обеими!

— И какой же у меня может быть мотив, лейтенант?

— Не разговаривай со мной таким тоном! Я терпеть не могу, когда ты становишься таким — холодным, сдержанным, отстраненным… — Она принялась ходить из угла в угол. — Я уверена, что ты не имеешь никакого отношения к этим убийствам, и показаний против тебя нет. Но тем не менее связь между вами существует.

— А это создает дополнительные трудности для тебя, потому что твое имя тоже связывают с моим? Или связывали…

— С этим я разберусь.

— Послушай, почему ты так похудела и осунулась? — внезапно спросил он. — Почему такие тени под глазами? Почему вид несчастный?

Ева вытащила из кармана диктофон и положила его на стол — чтобы обозначить барьер, через который не хотела переступать.

— Мне нужно, чтобы ты рассказал все, что знаешь об этих женщинах. Все до малейших подробностей. Черт возьми, мне просто необходима твоя помощь. Мне нужно понять, почему Тауэрс отправилась посреди ночи в Вест-Энд. Почему Меткальф в полночь оделась и вышла на задний двор.

Рорк затушил сигарету и встал.

— Ты слишком многого хочешь от меня, Ева. Я не настолько хорошо знал Сесили. У нас были деловые отношения, порой мы встречались где-нибудь на приемах, но близко не общались. Не забывай о моем прошлом и о том, кем была Сесили. С Ивонной мы были любовниками. Мне она нравилась, нравилась ее энергичность, жизнерадостность… Она была очень честолюбива. Хотела стать звездой — и стала. Но о том, что творилось в душах этих женщин, я не знаю.

— Но ты же разбираешься в людях. И можешь представить себе ход их мыслей. Тебя никогда ничто не удивляет.

— Только ты, — сказал он тихо. — Постоянно…

Ева покачала головой.

— Скажи, как ты думаешь, почему Ивонна Меткальф отправилась куда-то среди ночи?

Рорк пожал плечами и отхлебнул бренди.

— Новые перспективы, слава, любопытство, любовь — мотивы могли быть только такие. И именно в этом порядке. А время встречи не имело для нее значения: Ивонна была крайне импульсивна.

Ева вздохнула с облегчением, поскольку как раз этого и добивалась: Рорк помог ей представить, какими были убитые женщины.

— У нее было много мужчин?

Он задумался.

— Ивонна была мила, забавна, сексуальна. Думаю, мужчин у нее было достаточно.

— А ревнивцы среди них могли быть?

— Думаешь, кто-то убил ее потому, что она отказала ему в том, чего он добивался? — Рорк пристально посмотрел на Еву. — Интересная мысль! Мужчина действительно способен на многое, если чувства его достаточно сильны. Правда, я вот тебя не убил. Пока что…

— Идет расследование убийства, Рорк! Не заигрывай со мной.

— Я с тобой заигрываю?! — Он швырнул стакан в дальний угол, чему сам изумился не меньше Евы. — Ты врываешься сюда без предупреждения, без приглашения и ожидаешь, что я буду сидеть, как дрессированный пес, и покорно отвечать на твои вопросы? Ты спрашиваешь меня об Ивонне, о женщине, которая была мне дорога, и рассчитываешь, что я буду отвечать спокойно? Да ты просто представляешь меня с ней в постели, и это не дает тебе покоя.

Ева и раньше наблюдала вспышки его гнева. И обычно они нравились ей больше, чем его ледяное спокойствие. Но сейчас у нее самой нервы были на пределе.

— Ты слишком самоуверен, Рорк! В моих вопросах нет ничего личного. Я просто решила проконсультироваться с осведомленным человеком. Я делаю свою работу…

— Это никакого отношения к твоей работе не имеет, и нам обоим это отлично известно! А если ты хоть на минуту могла подозревать, что я связан с убийствами этих женщин, значит, я ошибался больше, чем предполагал. — Он схватил лежавший на столе диктофон и сунул ей в руки. — В следующий раз приходите с ордером, лейтенант.

— Как же ты не понимаешь?! Я стараюсь снять с тебя все подозрения…

— Или уничтожить меня? — Рорк вернулся за стол и устало сел. — Уходи. С меня хватит.

Ева молча направилась к двери, он обхватил голову руками, проклиная себя за то, что поступил как идиот. Черт подери и ее, и его самого, но он не даст ей так уйти! — решил Рорк и нажал на кнопку, блокирующую выход.

Но эта мера оказалась излишней: в шаге от двери Ева обернулась, потому что больше не могла сдерживаться.

— Ну, хорошо. Черт возьми, ты победил! Да, я несчастна. Ты этого добивался? Я не могу спать, не могу есть… Во мне словно что-то сломалось, я даже работаю через силу! Ты доволен?

Рорк почувствовал, что тиски, сжимавшие его сердце, стали давить слабее.

— Чем мне быть довольным?

— Но ведь я же пришла, правда? Я пришла, потому что больше не могу так! — Она дотронулась до цепочки, висевшей на груди. — Я ношу эту проклятую штуку…

Он взглянул на бриллиант, переливавшийся таинственным огнем.

— Я же говорил, что тебе пойдет.

— Ты ничего не понимаешь, — пробормотала она, отворачиваясь. — Я чувствую себя полной идиоткой! Ну ладно, буду идиоткой. Я перееду сюда, буду терпеть этого злобного старика, которого ты называешь своим дворецким, буду носить этот бриллиант, потому что… — она запнулась, закрыла лицо руками и внезапно разрыдалась. — Не могу я этого больше выносить!

— Ева, ради Бога! Не надо плакать!

— Я просто устала, — она раскачивалась из стороны в сторону, пытаясь успокоиться. — Устала, вот и все…

— Ну, отругай меня! Швырни в меня чем-нибудь. Обзови.

Он попытался ее обнять, но Ева напряглась и резко отстранилась.

— Не надо. Я сейчас сама успокоюсь.

Рорк не стал ее слушать и притянул к себе. Она снова попробовала отпрянуть, но он не отпускал ее. И тогда Ева судорожно обняла его, прижалась к его груди.

— Не уходи! — Она прильнула щекой к его плечу. — Не уходи от меня…

— Никуда я не уйду. — Рорк ласково гладил ее по спине, по волосам. Есть ли что-нибудь более пугающее, думал он, чем сильная женщина, которая плачет? — Я все время был здесь. Я люблю тебя, Ева, люблю так сильно, что сам удивляюсь.

— Ты мне нужен! Ничего не могу с собой поделать. И не хочу.

— Вот и хорошо. — Он немного отодвинулся, дотронулся рукой до ее подбородка. — Придется нам обоим с этим смириться, Я действительно не могу без тебя.

— Но ты же только что сказал, чтобы я ушла!

— Я запер дверь, — Рорк чуть заметно улыбнулся и коснулся губами ее губ. — Должен признаться, если бы ты потерпела еще несколько часов, я бы сам к тебе пришел. Я как раз сидел здесь и пытался уговорить себя этого не делать. И тут ворвалась ты. Я готов был на колени перед тобой встать!

— Но почему, Рорк? — Она дотронулась ладонью до его щеки. — Ты же можешь заполучить любую женщину.

— Почему? — Он наклонил голову, словно задумался. — Трудный вопрос… Может, все дело в том, что ты такая тихая, покладистая, так безупречно умеешь себя вести? — Ева улыбнулась, и ему было приятно это видеть. — Нет, это, кажется, о ком-то другом. Наверное, все из-за того, что ты смелая, у тебя пытливый ум, обостренное чувство справедливости и доброе сердце.

— Это тоже о ком-то другом.

— Нет, любовь моя, это — о тебе. — Он поцеловал ее в губы. — Но главное даже не в этом. Важно то, какая ты — твой запах, твоя кожа, твой голос… Ты меня победила. Мы с тобой обо всем поговорим, — он провел пальцем по ее еще мокрой от слез щеке. — И постараемся сделать так, как будет лучше нам обоим.

Ева судорожно вздохнула.

— Я люблю тебя, — вдруг сказала она и испугалась. — Боже!

Рорку показалось, что его окатило свежим, чистым летним ливнем.

— Вот видишь: сказала — и даже не запнулась, — заметил он.

— Кажется, нет… Может, я привыкну?

Ева запрокинула лицо, ища губами его губы. Поцелуй был долгим и страстным. У нее перехватило дыхание, стучало в висках, она даже не слышала собственных слов.

— Сейчас, — сказала она, протягивая руку к поясу его брюк. — Немедленно!

— Немедленно, — согласился он и стал стягивать с нее рубашку. Они оба упали на ковер и покатились, слившись в объятии. Рорк стал поспешно расстегивать ее джинсы, а она впилась зубами ему в плечо. Он почувствовал шелк ее кожи, ее тепло, а потом словно пелена упала — и не было уже ничего, кроме безграничного желания.

Нежность, ласки — все это отступило на второй план. В них обоих была сейчас только неудержимая страсть.

* * *

Ева проснулась в его кровати. Сквозь жалюзи пробивался утренний свет. Не открывая глаз, она протянула руку и поняла, что рядом с ней уже никого нет.

— Как, черт подери, я здесь оказалась? — спросила она вслух.

— Я тебя принес.

Она распахнула глаза и увидела Рорка. Он стоял у кровати и смотрел на нее.

— Принес?!

— Ты заснула на полу. — Он наклонился к ней, провел пальцем по ее щеке. — Нельзя работать до изнеможения, Ева.

— Ты меня принес… — повторила она, спросонья не в силах понять, стоит смущаться или нет. — Кажется, мне жаль, что я этого не видела.

— У нас будет достаточно времени, чтобы разыграть это представление еще много-много раз. Но ты меня серьезно беспокоишь.

— Со мной все в порядке. Только… — Взгляд ее упал на часы около кровати. — Боже мой! Уже десять! Десять утра!

Она стала поспешно вылезать из кровати, но Рорк остановил ее.

— Сегодня воскресенье.

— Воскресенье? — Ева недоуменно потерла глаза. — Кажется, я потеряла счет временя. Да, на службу идти не надо, но тем не менее…

— Тебе нужно было выспаться. А теперь следует подкрепиться. Нельзя жить на одном кофеине.

Он взял с ночного столика стакан и протянул ей. Ева с сомнением посмотрела на светло-розовую жидкость.

— Что это?

— Выпей, это полезно. — Рорк поднес стакан к ее губам. Можно было дать ей эту энергетическую смесь и в таблетке, но она терпеть не могла все, что походило на лекарство. — Эту штуку разработали в одной из моих лабораторий. Месяцев через шесть она поступит в продажу.

— Это эксперимент? — спросила она недоверчиво.

— Вполне безопасный. Во всяком случае, пока еще никто не умер.

— Очень смешно! — нахмурилась Ева, но все-таки покорно осушила стакан. И сразу почувствовала себя посвежевшей и полной сил. — А теперь мне надо в участок — поработать с делами.

— Прежде всего тебе надо отдохнуть. — Рорк поднял руку, отметая все возможные возражения. — Хотя бы денек. Даже полдня. Было бы лучше всего, если бы ты провела это время со мной, но, если хочешь, можешь и одна.

— Так и быть. Наверное, пару часиков я могу выкроить. — Она потянулась к нему и обняла его за шею. — А что ты придумал?

Он усмехнулся и повалил ее на кровать.

* * *

Ева позвонила в участок и нисколько не удивилась груде сообщений, дожидавшихся ее. Воскресенье давно перестало быть для нее выходным днем. Сообщения оставили Надин Ферст, наглец Морс, родители Ивонны Меткальф и Мирина Анжелини.

— Их горе ты не можешь на себя взять, — заметил Рорк, стоявший у нее за спиной.

— Что?

— Это я о Меткальфах. Я же вижу, как ты реагируешь.

— Пойми, я — их единственная надежда. Они хотят быть уверенными в том, что кто-то найдет убийцу их дочери.

— Я хочу кое-что тебе сказать, Ева…

Ева закатила глаза, приготовившись к тому, что сейчас он начнет читать ей нотацию о том, как следует держать дистанцию с потерпевшими.

— Давай короче, мне надо работать.

Я повидал на своем веку немало полицейских. Скрывался от них, давал им взятки, обводил вокруг пальца…

Она хитро взглянула на него.

— Не думаю, что тебе следовало рассказывать об этом: ведь у тебя на удивление чистое досье.

— Естественно. — Он чмокнул ее в нос. — Я немало за это заплатил. Так вот, я повидал достаточно полицейских, но ты — лучше всех.

Ева изумленно уставилась на него.

— С чего это вдруг?

— Ты мстишь за убитых и утешаешь горюющих! Я восхищаюсь тобой.

— Ох, Рорк, перестань, — сказала она смущенно.

— Я не шучу. Помни о моих словах, когда будешь разговаривать с этим мерзавцем Морсом.

— Я не буду с ним разговаривать.

Рорк рассмеялся и обнял ее.

— Мне нравится твой стиль.

Ева не удержалась, погладила его по голове, но потом отстранилась.

— Любуйся со стороны. Пожалуйста, не мешай. Я хочу знать, что от меня нужно Мирине Анжелини.

На звонок ответила сама Мирина. Голос у нее был измученный.

— О, лейтенант Даллас! Спасибо, что так быстро откликнулись. Я боялась, что вы перезвоните только завтра.

— Чем я могу вам помочь, мисс Анжелини?

— Мне нужно поговорить с вами как можно скорее. Мне не хотелось действовать через майора Уитни: он и так много сделал для меня и моей семьи.

— Это имеет отношение к расследованию?

— Да. По крайней мере мне так кажется.

Ева дала знак Рорку, чтобы он вышел, но Рорк стоял, прислонясь к стене, и никуда выхолить не собирался. Ева хмуро на него посмотрела и продолжила разговор.

— Буду рада встретиться с вами, когда вам удобно.

— Спасибо, лейтенант, но дело в том, что доктора не разрешают мне сейчас путешествовать. Поэтому приехать придется вам.

— Вы хотите, чтобы я летела в Рим? Мисс Анжелини, даже если полиция оплатит мою поездку, мне надо знать, зачем я буду тратить время и средства.

— Я тебя отвезу, — сказал Рорк.

— Помолчи.

— С кем вы говорите? Вы не одна? — заволновалась Мирина.

— Со мной Рорк, — пришлось признаться Еве. — Мисс Анжелини…

— О, прекрасно! Я как раз пыталась с ним связаться. А не могли бы вы прилететь вместе? Я понимаю, лейтенант, что навязываю вам свою волю, но, поверьте, другого выхода у меня нет. Если понадобится, я свяжусь с майором Уитни, и он даст разрешение.

— Обязательно даст, — вздохнула Ева. — И тогда я сразу прилечу. Буду держать с вами связь, — сказала она и отключилась. — Как же меня раздражают богатые капризные барышни!

— Горе и тревога посещают людей независимо от состояния их кошелька, — философически заметил Рорк.

— Слушай, заткнись! — Ева раздраженно хлопнула ладонью по столу.

— Тебе понравится Рим, дорогая, — улыбнулся Рорк.

* * *

Еве действительно понравился Рим. Во всяком случае — то немногое, что она увидела, добираясь из аэропорта до квартиры Анжелини, окна которой выходили на площадь Испании. Фонтаны, старинные дома, античные руины — все это было так прекрасно, что казалось почти нереальным.

Ева сидела на заднем сиденье роскошного лимузина и разглядывала прохожих на улицах. Видно, в этом сезоне в моде были широкие свободные платья — от белых до цвета темной бронзы. Разноцветные пояса, пряжки туфель, дамские сумочки были украшены блестящими камнями. Все это напоминало о пышности и великолепии королевских дворов средневековья.

Рорк даже не подозревал, что Еву что-то может так поразить, и с удовольствием наблюдал за тем, как она, забыв о делах, глазеет по сторонам, словно маленькая девочка. Как жаль, думал он, что не удастся остаться здесь на пару дней и побродить по вечному городу.

Увы, машина очень быстро довезла их до дома Анжелини. Рорк взял Еву под руку и повел к подъезду.

— Только бы это не оказалось полной ерундой, — пробормотала она. — Неужели тебя ни капли не раздражает, что нас заставили лететь через океан ради какого-то разговора?

— Радость моя, мне так часто приходится летать гораздо дальше по совсем смешным поводам! И без очаровательной спутницы…

Ева только фыркнула. Увидев охранника, она едва не предъявила ему свой значок, но вовремя опомнилась.

— Ева Даллас и Рорк к Мирине Анжелини.

— Вас ожидают.

Невозмутимый охранник направился к лифту и нажал кнопку.

— Ты бы мог завести такого же, — заметила Ева, войдя в лифт, — и избавиться от Соммерсета.

— У Соммерсета масса достоинств. Ты просто пристрастна.

Ева снова фыркнула, но промолчала.

Двери лифта открылись, и они оказались в холле с позолоченной лепниной и фонтанчиком в виде русалочки.

— Боже! — прошептала Ева, изумленно глядя на пальмы в кадках и картины. — Я думала, так живешь только ты.

— Добро пожаловать в Рим, — приветствовал их Рэнделл Слейд. — Спасибо, что приехали. Прошу вас, проходите. Мирина в гостиной.

— Она не сказала, что и вы здесь, мистер Слейд, — заметила Ева.

— Мы оба решили, что надо вас вызвать.

Одна из стен гостиной была стеклянной, причем, по-видимому, прозрачной только с одной стороны. Несмотря на то что они находились всего лишь на шестом этаже, город было видно великолепно.

Мирина сидела в кресле и пила чай. Рука, державшая чашку, слегка дрожала. В светло-голубом платье она казалась совсем бледненькой и хрупкой.

Мирина была босиком, волосы забраны назад гребнем с драгоценными камнями и стянуты на затылке в узел. Ева решила, что она похожа на римскую богиню, но, поскольку мифологию знала плохо, на какую именно богиню, сказать не могла.

Мирина, увидев их, не встала, даже не улыбнулась. Только отставила свою чашку и налила еще две.

— Надеюсь, вы выпьете со мной чаю?

— Я приехала не чай пить, мисс Анжелини.

— Понимаю. И очень благодарна вам за то, что вы приехали.

— Позволь, я помогу тебе, дорогая. — Слейд взял чашки у Мирины. — Прошу вас, садитесь, — предложил он. — Мы постараемся вас не задерживать, а пока что устраивайтесь поудобнее.

— Я здесь не считаюсь официальным лицом, — сказала Ева, выбравшая себе мягкий стул с низкой спинкой, — но, с вашего позволения, я бы хотела записать нашу беседу.

Мирина взглянула на Слейда и прикусила губу.

— Да, конечно. Вам известно о… проблемах, с которыми столкнулся Рэнди несколько лет назад в Лас-Вегасе?

— Да, — ответила Ева, включив диктофон. — Но мне говорили, что вы ничего не знаете.

— Рэнди вчера мне все рассказал. — Мирина протянула Слейду руку, и он пожал ее. — Вы сильная женщина, лейтенант. Возможно, вам трудно понять, что испытывают люди… менее сильные. Рэнди раньше ничего мне не рассказывал, потому что не хотел меня огорчать — у меня слабые нервы. — Она пожала плечами. — Странно: кризисы в делах заставляют меня действовать энергично, личные же совершенно выбивают из колеи. Врачи называют это «тенденцией к эскепизму». Я предпочитаю избегать трудностей.

— У тебя просто тонкая душевная организация, — сказал Рэнди, крепко державший ее за руку. — Совершенно не следует этого стыдиться.

— Так или иначе, но бывают вещи неизбежные. Вы были там, когда все это случилось? — обратилась она к Рорку.

— Да, в тот момент я был в Лас-Вегасе. Но не в казино.

— И охранники, которых вызвал Рэнди, состояли у вас на службе?

— Да. У меня собственная служба безопасности. Уголовные дела передаются в магистратуру, только если нет возможности разобраться в них самим.

— Вы имеете в виду взятки?

— Естественно.

— Рэнди мог дать взятку охранникам, но не стал этого делать!

— Мирина! — Он не выпускал ее руки из своей. — Я не стал от них откупаться, потому что в тот момент вообще ничего не соображал. Иначе в деле не было бы моих показаний и мы бы его сейчас не обсуждали.

— Но почти все обвинения тогда были с вас сняты, — напомнила Ева. — А за те, что остались, вы уже понесли наказание.

— Да, и я был уверен в том, что дело забыто. Но оказалось, что это не так… Я бы выпил чего-нибудь покрепче чая. Рорк, вы присоединитесь?

— Если можно, немного виски.

— Скажи же им, Рэнди! Я не могу больше ждать!

Он кивнул, протянул стакан Рорку и залпом опорожнил свой.

— Сесили звонила мне той ночью, когда ее убили.

Ева вскинула голову, как ищейка, взявшая след.

— На ее линии не было зафиксировано ни одного исходящего звонка.

— Она позвонила сюда, в Рим, из какого-то автомата. Это было около полуночи по нью-йоркскому времени. Она была взволнована и рассерженна.

— Мистер Слейд, во время нашей официальной беседы вы сказали мне, что в тот вечер не разговаривали с прокурором Тауэрс.

— Я солгал, потому что испугался.

— А сейчас вы решили изменить свои показания?

— Я хочу их уточнить. Как видите, я не воспользовался услугами адвоката и понимаю, что за дачу ложных показаний могу понести наказание. Я хочу сообщить вам, лейтенант, что она звонила мне незадолго до смерти. Это, кстати, можно рассматривать и как алиби. У меня не было времени, чтобы добраться после нашего разговора до Нью-Йорка и убить ее. Вы можете, естественно, проверить мои перемещения в тот день.

— Уверяю вас, это будет сделано. Что она хотела?

— Она даже не поздоровалась и сразу спросила: «Рэнди, это правда?» Я в тот момент работал и сначала не понял, о чем она говорит. Но потом стало ясно, что речь идет о происшествии в Лас-Вегасе. Я запаниковал, начал оправдываться… Но Сесили было невозможно обмануть. Она просто приперла меня к стенке. Я рассердился, и мы поругались.

Он замолчал и взглянул на Мирину. Казалось, будто он боится, что она сейчас разобьется на кусочки, как хрустальная ваза.

— Вы поссорились, мистер Слейд? — уточнила Ева.

— Да. Я хотел знать, откуда ей стало об этом известно, но она отказалась говорить. Она была вне себя, лейтенант. Сказала, что ради дочери обязана разобраться с этим делом. И со мной. Потом она резко оборвала связь, а я… я не мог справиться со своими чувствами и напился.

Он подошел к Мирине и положил ей руку на плечо.

— Рано утром, перед рассветом, я узнал из «Новостей», что она убита.

— Она раньше никогда не говорила с вами о случившемся?

— Нет. У нас были прекрасные отношения. Она знала, что я играю, не одобряла этого, но из себя не выходила. Она уже привыкла к этому пристрастию Дэвида. По-моему, она не понимала, насколько нас обоих затянула игра.

— Понимала, — вмешался Рорк. — И просила меня не пускать вас обоих в мои игорные заведения.

— Вот оно что, — усмехнулся Слейд, разглядывая свой пустой стакан. — Значит, поэтому меня не пустили в то казино в Лас-Вегасе…

— Поэтому.

— Мистер Слейд, почему именно сейчас вы решили изменить свои показания? — спросила Ева.

— Я почувствовал, что круг сужается. И понял, что Мирина огорчится еще больше, если узнает об этом от кого-нибудь другого. Мне нужно было самому все ей рассказать. А она решила связаться с вами.

— Мы оба решили. — Мирина взяла его за руку. — Маму не вернуть, но я знаю, как расстроится отец, когда мы расскажем ему. И все-таки придется пройти через это. Я справлюсь, если буду знать, что тот, кто использовал ту старую историю, заплатит за это. Мама никогда бы не пошла на эту встречу, если бы не хотела защитить меня!

* * *

Когда они летели обратно, Ева не могла сидеть спокойно и ходила взад-вперед по салону.

— Ох уж эти семьи! — воскликнула она, засовывая руки в карманы. — Ты когда-нибудь думаешь о своей семье, Рорк?

— Иногда.

Поняв, что ей хочется поговорить, он выключил компьютер.

— Если принять эту версию, получается, что Сесили Тауэрс отправилась на ночную встречу, чтобы защитить свою дочь, счастье которой оказалось под угрозой. Она хотела сама все уладить. Даже если она решила, что от Слейда следует избавиться, прежде всего ей надо было во всем разобраться самой.

— Можно считать это родительским инстинктом.

— Нам с тобой это трудно понять, не так ли?

— Что и говорить, наш опыт в этой области следует признать недостаточным…

— Ладно. — Она присела на подлокотник его кресла. — Значит, если считать нормальным то, что мать кидается защищать своего ребенка, Тауэрс поступила именно так, как и предполагал убийца. Он просчитал ее реакцию.

— Совершенно безошибочно.

— Но ведь Сесили была профессиональным юристом! Как она могла тут же не доложить властям о том, что ее шантажируют?!

— Материнская любовь сильнее обязанностей, — пожал плечами Рорк.

— Не всегда… Но в ее случае было именно так, и убийца понимал это. А кто знал ее настолько хорошо? Любовник, бывший муж, сын, дочь, Слейд…

— И многие другие, Ева. Она часто выступала в защиту прав матерей, в защиту семьи. Известно множество таких историй, я сам читал о ней нечто подобное.

— Знаешь, газетным статьям доверяют далеко не все. Журналисты могут судить предвзято, могут освещать события так, как это выгодно им. Мне кажется, что убийца знал наверняка. Не предполагал, а именно знал! Значит, либо был тесный личный контакт, либо была проведена серьезная подготовительная работа.

— Это вряд ли поможет сузить круг подозреваемых…

Ева не стала обращать внимания на эту реплику.

— С Меткальф то же самое. Встреча назначена, но в дневнике о ней нет никаких подробностей. Как убийца мог просчитать это? Значит, он изучил ее привычки. Моя задача — узнать привычки самого убийцы. Потому что не исключено новое преступление. И доктор Мира это подтвердила.

— Ты с ней разговаривала?

Ева снова вскочили на ноги.

— Да. Она составила его психологический портрет. Преступник — или преступница — завидует сильным женщинам, ненавидит их и восхищается ими. Его привлекают женщины известные, добившиеся чего-то. Мира считает, что он убивает, поскольку хочет проявить свою власть и силу. Но, может, все проще? Возможно, он испытывает наслаждение, продумывая свои планы, рассчитывая все, приводя в исполнение… Вопрос в том, кого он наметил сейчас.

— Ты давно смотрела в зеркало?

— Что?

— Ты забыла, что твое лицо постоянно мелькает в сводках новостей, что твои фотографии — во всех газетах? — Рорку вдруг стало страшно. Он встал, обнял ее за плечи, заглянул в глаза. — Или ты уже думала об этом?

— Знаешь, признаться, это было бы лучше всего, — тихо сказала она. — Потому что я готова к встрече с ним.

— Ты меня пугаешь!

— Ты же сам сказал, что я лучше всех. — Ева усмехнулась и потрепала его по щеке. — Успокойся, Рорк, я не собираюсь делать никаких глупостей.

— Спасибо, утешила…

— Мы скоро приземлимся? — Она пошла к иллюминатору.

— Минут через тридцать, наверное.

— Мне нужна Надин.

— Что ты задумала, Ева?

— Я? Я хочу, чтобы обо мне писали все газеты! — Она взъерошила волосы. — Давай сходим с тобой в какое-нибудь модное место, вокруг которого всегда толпятся репортеры. Есть что-нибудь на примете?

— Этого добра всегда хватает.

— Отлично! Значит, договорились. — Она села в кресло и нетерпеливо забарабанила пальцами по подлокотнику. — Пожалуй, я даже куплю себе пару новых платьев.

— Вот это да! — Рорк подошел к ней, легко поднял на руки и посадил к себе на колени. — Но учти: я буду рядом, лейтенант.

— Я не работаю с гражданскими лицами!

— Ты должна привыкнуть к тому, что я буду рядом всегда.

Его рука скользнула ей под блузку, и Ева хитро прищурилась.

— Это намек?

— Да.

— Прекрасно! — Она быстро развернулась, так что ее ноги оказались по обе стороны его бедер. — Намек понят.

Глава 10

Надин оглядела кабинетик Евы и покачала головой.

— Бедновато тут.

— Простите?

— Вы всегда так охраняли эту комнату… Ну еще бы! Святая святых! Никак не думала, что это просто конура со столом и парой допотопных стульев.

— Я привыкла, — сказала Ева спокойно и устроилась поудобнее на одном из допотопных стульев.

Надин не страдала клаустрофобией, но тускло-бежевые стены комнатушки давили на нее. На небольшом окне даже не было жалюзи.

— Я думала, что после того, как вы с блеском распутали дело Дебласс прошлой зимой, вам дали кабинет поприличнее. С большим окном, с ковром…

— Вы дизайнер или журналист?

— И какое же у вас убогое оборудование! — продолжала Надин, сокрушенно качая головой. — Эти музейные экспонаты давно надо передать в благотворительный фонд.

«Не заводись!» — велела себе Ева.

— Не забудьте об этом, когда вас в следующий раз призовут собирать пожертвования на органы безопасности.

Надин улыбнулась и оперлась о стол.

— На «Канале 75» даже у технического персонала компьютеры лучше.

— Я скоро вас возненавижу, Надин.

— Я вас специально завожу перед интервью. Знаете, каким я его вижу? Я хочу поговорить один на один с вами настоящей. С той женщиной, которая обычно скрывается за полицейским значком. «Жизнь и любовь Евы Даллас — слуги закона!»

Тут уж Ева не могла сдержаться.

— Не увлекайтесь, Надин!

— Если я не буду увлекаться, у меня мало что получится. — Надин плюхнулась на стул. — Ракурс нормальный, Пит?

Оператор поднес к глазам видоискатель камеры.

— Ага.

— Пит — человек немногословный, — сообщила Надин. — Люблю с такими работать. Хотите причесаться?

Ева с трудом удержалась, чтобы не взъерошить по обыкновению волосы: она терпеть не могла говорить в камеру.

— Нет.

— Тогда устраивайтесь поудобнее. — Надин достала из своей огромной сумки косметичку, посмотрелась в зеркало, подкрасила глаза и губы. — Отлично! — Спрятав косметичку обратно, она уселась, закинув ногу на ногу, и повернулась к оператору. — Поехали!

— Ага.

Ева с удивлением увидела, как мгновенно преобразилась Надин. Едва зажегся красный огонек камеры, она собралась, стала серьезнее, значительнее, даже голос казался более низким и глубоким.

— Надин Ферст ведет прямой репортаж из кабинета Евы Даллас, отдел по расследованию убийств, полиция Нью-Йорка. Главная тема интервью — убийства прокурора Сесили Тауэрс и известной молодой актрисы Ивонны Меткальф. Лейтенант, есть ли связь между этими двумя убийствами?

— У нас имеются основания так считать. Судя по данным экспертизы, обе жертвы были убиты одним оружием и одной и той же рукой.

— Это точно?

— Абсолютно. Обеим женщинам перерезали горло ножом с лезвием длиной девять дюймов. На обеих напали спереди, разрез нанесен справа налево под небольшим углом. Вот так.

Ева взяла со стола ручку и полоснула ею по воздуху в дюйме от горла Надин, которая вздрогнула от неожиданности.

— Понятно…

— Этот удар задевает яремную вену, после чего начинается обильное кровотечение. Жертва не успевает даже позвать на помощь или защититься. Смерть наступает через несколько секунд.

— То есть убийце понадобилось очень немного времени? Но атаковал он спереди — не говорит ли это о том, что жертвы знали убийцу?

— Необязательно, но, судя по некоторым свидетельствам, обе женщины знали нападавшего на них. Во всяком случае, собирались с кем-то встретиться. И они обе не пытались обороняться. Вот если бы я кинулась на вас… — Ева снова взмахнула ручкой, и Надин инстинктивно прикрыла горло рукой. — Вот видите, вы обороняетесь машинально.

— Очень интересно, — сказала Надин, стараясь не выдать своего волнения. — Итак, мы знаем, как были совершены убийства, но не знаем ни мотива, ни убийцы. Что общего было у прокурора Тауэрс и Ивонны Меткальф?

— Мы ведем расследование по нескольким линиям.

— Прокурор Тауэрс была убита три недели назад. Неужели вы, лейтенант, до сих пор никого не подозреваете?

— Во всяком случае, у нас нет оснований задерживать кого-либо.

— Значит ли это, что подозреваемые все-таки есть?

— Расследование идет полным ходом, — уклончиво ответила Ева.

— А мотивы?

— Люди убивают других людей по самым разным причинам, мисс Ферст. И делают это испокон веков.

— Если верить Библии, — вставила Надин, — убийство — древнейший из грехов.

— Древний как мир. Мы можем бороться с некоторыми тенденциями, изучать генетический код, подвергать потенциальных преступников принудительному лечению, существуют исправительные колонии — и так далее. Но человеческая природа неизменна.

— Есть причины, побуждающие к убийству, против которых наука бессильна. Она не может бороться с любовью, ненавистью, жадностью, завистью, злобой…

— Но это то, что отличает нас от роботов, не так ли? — заметила Ева.

— Да, и благодаря этим чувствам мы знаем, что такое радость, горе, страсть. Но пусть об этом рассуждают психологи и философы. Как вы думаете, жертвами какого из мотивов пали Сесили Тауэрс и Ивонна Меткальф?

— Их убил какой-то конкретный человек, мисс Ферст. К сожалению, его цели нам пока что неизвестны.

— Вы составили психологический портрет преступника?

— Да, — ответила Ева. — И используем его в нашей работе. Я найду его! — сказала она твердо, повернувшись к камере. — И когда он окажется за решеткой, мотив будет уже не важен. Важно будет одно — справедливость.

— Это прозвучало как обещание, лейтенант. Личное обещание.

— Так оно и есть.

— Жители Нью-Йорка верят в то, что вы его сдержите. Передачу для «Канала 75» вела Надин Ферст. — Она сделала паузу, потом одобрительно кивнула Еве. — Неплохо, Даллас. Совсем неплохо! Мы повторим передачу в шесть и в одиннадцать, а потом в полночь.

— Хорошо. Пит, вы не хотели бы прогуляться?

Оператор пожал плечами и вышел из комнаты.

— Строго между нами, — начала Ева. — Сколько еще эфирного времени вы можете мне выделить?

— Зачем?

— Хочу помелькать на экране. Учтите: мне нужно как можно больше.

— Я подозревала, что это не бескорыстный подарок, — вздохнула Надин. — Должна признаться, что я разочарована, Даллас. Никогда не думала, что вы тщеславны.

Ева пропустила ее упрек мимо ушей.

— Через пару часов я должна давать показания по делу Монделла. Вы можете быть там?

— Конечно. Дело Монделла не слишком громкое, но короткий репортаж можно устроить. — Надин достала блокнот и сделала в нем пометку.

— А сегодня вечером — прием в «Новой Астории». Я буду там, и мне хотелось бы…

— Торжественный ужин в «Астории»? Понятно… — Улыбка Надин стала презрительной. — Я не работаю со светской хроникой, но скажу диспетчеру. Вы с Рорком всегда вызываете живой интерес публики. Вы будете вместе?

— Я дам вам знать, где можно будет меня застать в ближайшие дни, — продолжала Ева, проигнорировав язвительное замечание Надин.

— Отлично. — Надин встала. — Может быть, на пути к славе и богатству вы случайно встретите убийцу. Агентом успели обзавестись?

Несколько секунд Ева молчала.

— Я думала, ваша работа — заполнять эфирное время и выдавать публике информацию, а не читать нотации.

— А я думала, ваша работа — стоять на страже порядка, а не прыгать перед камерой! — Надин захлопнула сумку. — Но если вам так уж хочется любоваться собой на экране, лейтенант…

— Надин! — Ева с довольным видом взглянула на журналистку. — Вы забыли о еще одном важном мотиве для убийства. О жажде сенсаций.

— Учту. — Надин, взявшаяся уже за ручку двери, вдруг замерла, обернулась и с неподдельной тревогой посмотрела на Еву. — Вы с ума сошли?! Решили поработать наживкой?

— А здорово я вас разозлила! — Ева беззаботно закинула ноги на стол. Ей было приятно наблюдать за реакцией Надин. — Вы просто готовы были взорваться, поняв, что я жажду эфира. Надеюсь, его это тоже заведет. Неужели вы не слышите, как он говорит: «Все только и твердят об этой дуре из полиции, а обо мне забыли!»

Надин подошла к столу и села рядом с Евой.

— Вы меня сделали, Даллас. Не буду распространяться о том, какими методами вы действуете…

— И не надо.

— Послушайте, я правильно вас поняла? Вы считаете, что одним из мотивов было желание оказаться в центре внимания? Он рассудил, что если убить парочку обычных граждан, о тебе заговорят, но не так громко…

— А если убить двух знаменитостей — шуму будет на много лет.

— Значит, вы решили назначить его следующей целью себя?

— Это просто попытка… — Ева задумчиво потерла лоб. — Возможно, я просто помелькаю на экране, и больше ничего.

— Или вас полоснут ножом по горлу.

— Надин, вы что, решили меня пожалеть?

— Кажется, да. — Она внимательно посмотрела на Еву. — Я сталкивалась по службе со многими полицейскими. Всегда кожей чувствуешь, кто душу вкладывает в работу, а кто просто штаны просиживает. Знаете, что меня беспокоит, Даллас? Вы вкладываете слишком уж много души.

— Я просто исполняю свой долг, — сказала Ева так серьезно, что Надин расхохоталась.

— По-моему, вы смотрите слишком много старых фильмов. Что ж, на кон поставлена ваша голова. В буквальном смысле. Постараюсь не обделить вас вниманием.

— Спасибо. И еще одно, — добавила она. — Если эта теория верна, то мишенью может оказаться любая известная женщина. Так что берегите и свою голову, Надин.

— Господи! — Надин машинально поднесла руку к горлу. — Благодарю за предупреждение, Даллас.

— Рада помочь. Это я искренне.

Не успела за Надин закрыться дверь, как раздался звонок из кабинета майора Уитни.

Очевидно, он узнал про интервью.

* * *

Проведя весь день под постоянным наблюдением камер, Ева поймала себя на том, что даже несколько удивлена, не увидев ни одной в изголовье кровати, о чем и сообщила Рорку.

— Ты сама на это напросилась, дорогая!

Она расстегивала черный с золотом пиджак от костюма, который Рорк посоветовал ей надеть на прием в «Новой Астории».

— Оказывается, это действительно не всем нравится. И как ты выносишь постоянное внимание репортеров? По-моему, противно ужасно.

— А ты не обращай на них внимания, — Рорк помог ей расстегнуть последнюю пуговицу. — И продолжай в том же духе. Мне понравилось, как ты выглядела сегодня вечером. — Он коснулся пальцем бриллианта на ее полуобнаженной груди. — Правда, в таком виде ты мне нравишься еще больше.

— Никогда я к этому не привыкну. Светская жизнь — такое занудство! Приличный вид, приличные беседы… И одежда эта не для меня.

— Лейтенанту она, пожалуй, не слишком подходит, но Еве — идет. А ты можешь быть и тем, и другим. — Он положил ладонь ей на грудь и заметил, как вздрогнули ее веки. — Тебе понравился ужин?

— Да, конечно, но… — Рорк коснулся пальцем ее соска, и Ева застонала. — Кажется, я хотела что-то тебе сказать. Но в спальне я совершенно не могу с тобой разговаривать!

— И не надо. — Он наклонился и приник к ее груди губами.

* * *

Ева спала глубоким и спокойным сном, когда Рорк разбудил ее. И сначала в ней проснулся полицейский — собранный и готовый ко всему.

— Что?! — Забыв, что она голая, Ева потянулась за пистолетом. — Что случилось?

— Извини, — он засмеялся и поцеловал ее.

— Ничего смешного! Если бы я была вооружена, тебе бы было не до смеха.

— Мне повезло.

Ева рассеянно погладила Галахада, устроившегося у нее в изголовье.

— А почему ты оделся? Что происходит?

— Меня вызывают на строительство «Олимпуса».

В спальне горел неяркий свет. Боже мой, подумала Ева, он прекрасен, как ангел! Падший ангел. И опасный.

— Там что-то случилось?

— Ничего серьезного. — Рорк взял Галахада на руки, погладил и опустил на пол. — Но лучше мне разобраться лично. Возможно, меня не будет пару дней.

— Ой! — Еву вдруг охватила паника. «Ты просто еще не проснулась», — попыталась она успокоить себя. — Ладно, увидимся, когда вернешься.

Он погладил ее по щеке.

— Будешь скучать без меня?

— Наверное. Чуть-чуть. — Рорк усмехнулся, и ей стало неловко. — Буду!

— Одевайся, — сказал Рорк, протягивая ей халат. — Я хочу перед отъездом кое-что тебе показать.

— Ты что, уезжаешь прямо сейчас?

— Полчаса у меня есть.

— Я что, должна проводить тебя и поцеловать на прощание?

— Это было бы неплохо, но сначала — главное. — Он взял ее за руку и довел к лифту. — Я решил, что тебе совершенно ни к чему терпеть неудобства, пока меня нет.

— Ты совершенно прав, лучше я поживу у себя. Я все равно буду очень занята. — Она почувствовала, что кабина остановилась, не доехав до первого этажа. — Мы что, не вниз едем?

— Пока что нет.

Рорк обнял ее, и они вышли из лифта.

В этой комнате она еще не бывала. Правда, в этом доме столько комнат, что их все и не обойдешь, подумала Ева. Но, присмотревшись повнимательнее, она поняла, что это… ее комната.

Все те вещи, которые были ей дороги, Рорк перевез из ее квартиры сюда. Правда, появилось и кое-что новое. Гладкий деревянный пол был застлан пушистым зеленым с голубым ковром, и на этом роскошном ковре стоял старенький Евин стол, заваленный ее папками, книгами, безделушками.

За матовой стеклянной перегородкой была кухонька со всем необходимым, дальше — выход на террасу. В углу стоял музыкальный центр, видео и телевизор. За арочным проемом виднелся комнатный садик, утопавший в зелени.

— То, что тебе не понравится, ты можешь убрать…

— Нет-нет, все очень удобно, — сказала Ева хриплым от волнения голосом. — И мило…

Рорк вдруг понял, что и сам волнуется, и сунул руки в карманы.

— Я знаю, что тебе нужно место для работы. Именно твое, личное. Мой кабинет там, за той панелью, но она запирается с обеих сторон. — Рорк не мог понять, почему он так нервничает. — Если тебе будет неуютно в доме без меня, можешь запираться здесь. Впрочем, можешь уходить сюда, и когда я вернусь. Сама решай, как тебе лучше.

— Да, сама… — повторила она и обернулась к нему. — Ты все это сделал для меня?!

— Даже не могу представить, чего бы я для тебя не сделал.

— Я начинаю всерьез в это верить. — Никто никогда не делал для нее столько. И никто никогда так ее не понимал. — Похоже, я становлюсь счастливой женщиной.

Он открыл было рот, собираясь сказать что-то довольно резкое, но решил сдержаться.

— Черт с ним! Мне надо ехать.

— Подожди, Рорк. — Ева подошла к нему, чувствуя, что он едва сдерживается, чтобы не взорваться. — Я тебя не поцеловала на прощание, — шепнула она и сделала это, причем с такой страстью, что у него ноги подкосились. — Спасибо! — Он не успел ответить, и она снова поцеловала его. — Это за то, что ты всегда знаешь, что мне нужно.

— Рад стараться. — Он взъерошил ей волосы. — Скучай по мне.

— Уже скучаю.

— И не рискуй понапрасну. — Он вдруг поцеловал ей руку.

— Счастливого пути! — крикнула Ева, когда он вошел в лифт. — Я тебя люблю, — добавила она, заметив, что двери уже закрываются.

* * *

— Что ты раскопал, Фини?

— Кое-что. Только не знаю, нужное или ненужное.

В восемь утра вид у Фини уже был усталый, и Ева протянула ему чашку кофе из термоса.

— Ты выглядишь так, будто не спал всю ночь — следовательно, скорее всего что-то нужное. Это говорю я, звезда отдела по расследованию убийств!

— Значит, так. Я проторчал уйму времени за компьютером, просматривая все родственные и дружеские связи обеих жертв.

— И что же?

Он отхлебнул кофе, достал из кармана засахаренные орешки. Почесал за ухом.

— Да, видел вчера вечером тебя по телевизору. Вернее, жена видела. Сказала, что выглядела ты отпадно. Так наши дети выражаются, а мы стараемся не отставать от молодежи.

— Знаешь, ты мне мозги не пудри! Это тоже из молодежных выражений. Означает «выражайся яснее».

— Знаю я это выражение… Черт! Кое-что совсем горячо, Даллас. Слишком горячо.

— Поэтому ты и не стал скидывать это мне на компьютер, а пришел сам? Ну, выкладывай!

— Ладно. Я копался в делах Дэвида Анжелини. В основном в его счетах. Мы же знали, что он попал в переплет из-за долгов. Он пытался отсрочить выплаты, расплачивался понемногу то тут, то там. Возможно, залез и в деньги компании, но я не могу добраться до этой информации. Он все старательно скрывает.

— Значит, придется и нам постараться. Я могу узнать, кто его зажал в угол, — сказала Ева, подумав о Рорке. — Надо выяснить, не давал ли он им каких-нибудь обещаний. В расчете на наследство, например. — Она нахмурилась. — Если бы не Меткальф, я бы подумала, что кто-то из его кредиторов поторопил события специально.

— Может, так оно и есть, даже несмотря на Меткальф? У нее, кстати, тоже было кое-что накоплено. Я пока что не нашел среди ее наследников никого, кто срочно нуждается в деньгах, но, вполне возможно, найду.

— Ладно, продолжай работать в этом направлении. Только не для этого ты сюда явился.

Он усмехнулся.

— Соображаешь… Ну, слушай. Я добрался до жены шефа.

— Вот с этого места, пожалуйста, подробнее.

Фини не мог усидеть на месте, поэтому вскочил и начал расхаживать по комнате.

— За последние четыре месяца Дэвид Анжелини перевел на свой счет несколько депозитов. Точнее — четыре депозита по пятьдесят тысяч каждый. Последний — за две недели до смерти матери.

— Значит, за четыре месяца он получил двести тысяч и, как пай-мальчик, положил деньги в банк? Только откуда он их взял?.. Проклятие! — догадалась она.

— Вот именно. Я проследил перемещение сумм. Анна Уитни переводила деньги в нью-йоркский банк, а он отсылал их на свой счет в Милане. А потом снимал их через банкомат в Лас-Вегасе.

— Боже мой, почему она мне ничего не сказала? — Ева сжала ладонями виски. — Какого черта вынудила нас все это раскапывать?!

— Непохоже, что она пыталась это скрыть, — возразил Фини. — Когда я стал просматривать ее счета, все было на виду. Да, кстати, помимо общего счета, у нее есть свой собственный — так же, как и у шефа. — Он смущенно откашлялся. — Я должен был посмотреть и его, Даллас. Майор не переводил никаких сумм ни со своего счета, ни с общего. А она половину денег перевела Анжелини. Представляешь, оказывается, он ее доил!

— Шантаж? — предположила Ева, пытаясь рассуждать здраво. — Послушай, может, у них что-то было? Может, она спала с этим сукиным сыном?

— Иисусе! — воскликнул Фини. — Бедный шеф!

— Увы, но нам придется идти с этим к нему.

— Я знал, что ты так скажешь. — Фини мрачно вытащил из кармана дискету. — У меня все с собой. Как ты собираешься действовать?

— Больше всего мне хочется отправиться в Уайт-Плейнз и задать миссис Уитни хорошую взбучку! Но, поскольку это запрещено законом, нам придется идти с дискетой к шефу.

— Кажется, в нашем музее есть какие-то рыцарские доспехи, — заметил Фини.

— Да, они бы нам не помешали.

* * *

Действительно не помешали бы. Уитни не стал кидаться на Еву и Фини с кулаками или хватать за грудки, но взгляд, которым он на них посмотрел, был убийственным.

— Вы копались в счетах моей жены, Фини?

— Да, сэр.

— И передали информацию лейтенанту Даллас?

— Как полагается.

— Как полагается… — повторил Уитни. — А теперь пришли с этим ко мне.

— Я должен был доложить старшему по званию, — начал было Фини и запнулся. — Джек, ну не мог же я это скрыть!

— Ты мог прийти сначала ко мне. Но тогда… — Уитни помолчал, потом сурово взглянул на Еву. — Докладывайте, лейтенант.

— Миссис Уитни за четыре месяца заплатила Дэвиду Анжелини двести тысяч долларов. В ходе расследования она ни словом об этом ни обмолвилась. В интересах дела мы должны… — Еве трудно было говорить: она безумно жалела его. — Шеф, нам надо знать, почему. Нам надо знать, почему она выплачивала эти деньги и почему после смерти Сесили Тауэрс выплаты прекратились. И еще я обязана спросить вас, майор, знали ли вы о том, что происходит.

Ему было трудно дышать.

— Я отвечу на этот вопрос после того, как переговорю с женой.

— Сэр, — сказала Ева тихо, — вы знаете, что мы не можем разрешить вам говорить с миссис Уитни до того, как допросим ее. Даже наш приход к вам является нарушением процедуры. Мне очень жаль, шеф.

— Вы не посмеете вызвать мою жену на допрос!

— Джек…

— Да пошел ты, Фини! Я не позволю тащить ее сюда, как какую-то преступницу! — Он сжал кулаки, изо всех сил стараясь сдерживаться. — Допросите ее дома, в присутствии нашего адвоката. Это ведь допускается, лейтенант Даллас?

— Да, сэр. Майор Уитни, позвольте просить вас сопровождать нас.

— Безусловно, лейтенант. От этого вам не удалось бы меня удержать, — добавил он с горечью.

Глава 11

Анна Уитни встретила их на пороге. Она стояла, уперев руки в бока.

— Джек, что происходит? Линда здесь. Она сказала, что ты позвонил ей и объяснил, что мне нужна ее помощь. — Она перевела взгляд на Еву и Фини, потом снова посмотрела на мужа. — Зачем мне может понадобиться ее помощь?

— Не волнуйся, все в порядке. — Он положил руку ей на плечо. — Давай пройдем в дом, Анна.

— Но я ничего противозаконного не совершала! — она нервно рассмеялась. — Даже дорожная полиция меня не штрафовала.

— Сядь и успокойся, дорогая. Линда, спасибо, что так быстро приехала.

— Не за что.

Адвокат четы Уитни оказалась элегантной молодой женщиной с проницательным взглядом. Ева не сразу вспомнила, что это их дочь.

— Лейтенант Даллас, не так ли? — Линда бросила на нее быстрый взгляд. — Я вас узнала. Прошу вас, присаживайтесь, — предложила она.

— Капитан Фини.

— Мой отец много раз упоминал ваше имя, капитан Фини. Итак, — сказала она, накрыв руку матери своей ладонью, — в чем дело?

— Мы получили некоторые сведения, и они нуждаются в разъяснении.

Ева достала диктофон и протянула Линде, чтобы та его осмотрела. Она старалась не думать о том, как Линда похожа на отца — та же матовая кожа, внимательный и проницательный взгляд. Ева всегда немного пугалась, замечая в ком-то фамильные черты.

— Как я поняла, это официальный допрос?

Линда аккуратно поставила Евин диктофон на стол и достала из сумочки свой.

— Вы совершенно правы. — Ева назвала дату и время. — Ведет допрос лейтенант Ева Даллас. Присутствуют также майор Джек Уитни и капитан Райан Фини. Допрашиваемая — Анна Уитни, в сопровождении адвоката.

— Уитни, Линда. Мой клиент ознакомлен со своими правами, согласен на проведение допроса в данном месте и в данное время. Адвокат оставляет за собой право в случае необходимости прервать допрос. Можете приступать, лейтенант.

— Миссис Уитни, — начала Ева, — вы были знакомы с покойной Сесили Тауэрс?

— Да, конечно. Так это касается Сесили? Джек…

Он молча покачал головой и положил руку ей на плечо.

— Вы также знакомы с семьей покойной — с ее бывшим мужем Марко Анжелини, сыном Дэвидом Анжелини и дочерью Мириной?

— Больше, чем просто знакома! Ее дети нам как родные, Линда даже одно время встречалась с…

— Мама! — прервала ее Линда со спокойной улыбкой. — Просто отвечай на вопросы. Без подробностей.

— Но это просто смешно! — Анна была озадачена и даже начала раздражаться: в конце концов, это же ее дом, ее семья. — Лейтенант Даллас прекрасно знает ответы на свои вопросы.

— Извините, что мне приходится повторяться, миссис Уитни. Не могли бы вы сказать, в каких вы отношениях с Дэвидом Анжелини?

— С Дэвидом? Я его крестная мать. Он рос у меня на глазах.

— Вы знали о том, что до смерти матери Дэвид Анжелини испытывал финансовые затруднения?

— Да, он был… — Анна вдруг что-то поняла и посмотрела на Еву с ужасом. — Неужели вы могли подумать, что Дэвид… Что за чудовищная мысль! — воскликнула она и тут же поджала губы. — Я не стану отвечать на такой вопрос.

— Я понимаю, какие чувства вы испытываете к вашему крестнику, миссис Уитни. И понимаю, что готовы пойти на многое, чтобы защитить его, — в том числе и на некоторые траты. Но двести тысяч долларов…

Анна побледнела.

— Не понимаю, что вы имеете в виду.

— Миссис Уитни, вы отрицаете, что выплатили Дэвиду Анжелини двести тысяч долларов за четыре месяца — с февраля по май нынешнего года?

— Я… — Она быстро взглянула на мужа, но тут же отвела глаза и схватила дочь за руку. — Я должна отвечать, Линда?

— Прошу прощения, мне нужно переговорить с моим клиентом. — Линда взяла мать под руку и вышла с ней в соседнюю комнату.

— Вы отлично работаете, лейтенант, — процедил Уитни сквозь зубы. — Я давно не слышал, как вы ведете допрос.

— Джек, — сказал со вздохом Фини, — это же ее обязанность.

— Понимаю. И со своими обязанностями она справляется безукоризненно.

Уитни взглянул на вошедшую в комнату жену. Она была бледна и с трудом держалась на ногах.

— Мы готовы продолжать, — сказала Линда и с вызовом посмотрела на Еву. — Мой клиент хочет сделать заявление. Давай, мама, все будет нормально.

— Извините… — В глазах у Анны стояли слезы. — Джек, прости меня. Я не могла поступить иначе. Он был в беде. Пойми, у меня не было другого выхода!

— Все нормально. — Уитни встал рядом с женой и взял ее за руку. — Расскажи лейтенанту правду, и мы покончим с этим.

— Я действительно давала ему деньги.

— Он угрожал вам, миссис Уитни?

— Что? — переспросила она пораженно. — Бог ты мой, конечно, нет! Он оказался в беде, — повторила она, явно считая, что этого объяснения достаточно. — Задолжал много денег… не очень хорошим людям. А дела его — точнее, того подразделения компании отца, за которое отвечает Дэвид, — шли не слишком гладко, Он говорил, что пытается запустить новый проект, что-то в этом роде. Я, признаться, ничего не понимаю в бизнесе.

— Миссис Уитни, вы выплатили ему четыре раза по пятьдесят тысяч. В наших с вами разговорах вы даже не упомянули об этом.

— Почему я должна была об этом упоминать? — Анна расправила плечи и взглянула на нее холодно и надменно. — Это мои деньги, и я одолжила их своему крестнику!

— Крестнику, — терпеливо пояснила Ева, — который допрашивался по делу об убийстве.

— Об убийстве его матери! Обвинять Дэвида в убийстве Сесили так же абсурдно, как обвинять в этом, к примеру, меня!

— Но вы не получили в наследство значительную часть ее состояния…

— Вот что я вам скажу! — Лицо Анны раскраснелось от гнева и стало еще привлекательнее. — Мальчик обожал мать, а она — его. Он был сломлен горем, уж мне-то это известно. Я была с ним рядом, утешала как могла.

— Вы дали ему двести тысяч долларов.

— Я вольна распоряжаться собственными деньгами так, как мне заблагорассудится. — Она прикусила губу. — Бедному мальчику никто не хотел помочь! Родители отказали. Они обсудили этот вопрос и решили, что на сей раз ничего ему не дадут. Я разговаривала об этом с Сесили несколько месяцев назад. Она была отличной матерью и очень любила своих детей, но была убеждена в том, что надо держать их в строгости. И считала, что он должен сам решать свои проблемы. Без чьей бы то ни было помощи. Он пришел ко мне в полном отчаянии. И что мне оставалось делать? Что?! — повернулась она к мужу. — Джек, я прекрасно помню, что ты просил меня ни во что не вмешиваться. Но мальчик был в панике, боялся, что они покалечат его или даже убьют! А если бы такое случилось с Линдой или Стивеном? Неужели ты хотел бы, чтобы они сами решали такие проблемы?

— Анна, дав деньги, ты не помогла ему решить проблемы.

— Он собирался все вернуть! — с жаром возразила она. — И обещал забыть о картах. Ему надо было только выиграть время. Я не могла ему отказать.

— Лейтенант Даллас, — вступила в разговор Линда, — мой клиент одолжил деньги добровольно. В этом нет преступления.

— Ваш клиент не обвинялся в совершении преступления, адвокат.

— Во время предыдущих бесед с моим клиентом вы спрашивали миссис Уитни о том, как она распоряжается своими деньгами? Вы спрашивали ее о том, давала она деньги Дэвиду Анжелини или нет?

— Нет, не спрашивала.

— В таком случае миссис Уитни не обязана была сообщать вам информацию, которая, как она считала, касалась ее лично и не имела отношения к расследованию.

— Она жена полицейского, — сказала Ева устало. — И должна разбираться в таких делах лучше простого обывателя. Миссис Уитни, были ли у Сесили Тауэрс ссоры с сыном по поводу азартных игр, по поводу денег, по поводу долгов?

— Она была очень огорчена этим. Естественно, они ссорились. Но это были семейные ссоры. Они не желали друг другу зла.

«Как вы удобно устроились в своем мирке!» — подумала Ева.

— Когда вы последний раз общались с Анжелини?

— Неделю назад. Он позвонил узнать, все ли у нас с Джеком в порядке. Мы собираемся учредить благотворительный фонд имени его матери и обсуждали план действий. Это была его идея, лейтенант. — В глазах Анны стояли слезы. — Он хотел увековечить ее память.

— Что вам известно о его отношениях с Ивонной Меткальф?

— С актрисой? — Анна удивленно посмотрела на Еву. — Разве они были знакомы? Он никогда об этом не рассказывал.

Это был выстрел наугад, и цели он не достиг.

— Благодарю вас. — Ева взяла со стола диктофон и сообщила, что допрос завершен. — Адвокат, вам следует порекомендовать своему клиенту никому не рассказывать о нашей беседе.

— Я — жена полицейского, — ответила Анна Еве ее же словами. — И порядок мне известен.

Выходя, Ева обернулась и увидела, как майор Уитни обнял жену и дочь.

* * *

Еве хотелось выпить. Весь день она безуспешно пыталась поймать Дэвида Анжелини. То он был на совещании, то еще где-то, во всяком случае — не там, где она искала. Ей ничего не оставалось, как оставлять повсюду свои сообщения и надеяться, что он свяжется с ней хотя бы на следующее утро.

Перспектива на вечер была малоприятная: остаться наедине с пустым огромным домом и искренне ненавидящим ее дворецким. Когда Ева въезжала в ворота, ее вдруг осенило, и прямо из машины она позвонила Мевис.

— У тебя сегодня, кажется, свободный вечер? — спросила она, когда Мевис взяла трубку.

— Точно. Должна же я давать связкам отдых!

— А планы какие?

— Ничего стоящего. А что, у тебя есть идеи?

— Рорк улетел. Хочешь приехать сюда? Отдохнем, выпьем…

— Приехать к Рорку?! Выпить у Рорка?! Мчусь!

— Погоди. Давай уж по полной программе. Я вышлю за тобой машину.

— Лимузин?! — Мевис забыла о том, что связкам нужен отдых, и издала ультразвуковой вопль. — Боже, Даллас! Только пусть уж тогда водитель будет в форме. Все мои соседи от изумления из окон повываливаются!

— Жди через пятнадцать минут. — Ева закончила беседу и, едва ли не пританцовывая, поднялась на крыльцо. Как она и ожидала, при входе ее встретил Соммерсет, которому она высокомерно кивнула. — Я пригласила подругу. Пошлите машину с шофером на авеню Си, дом 28.

— Подругу? — переспросил он недоверчиво.

— Да, Соммерсет. — Ева медленно, как королева, поднималась по лестнице. — Очень близкую подругу. Не забудьте сказать повару, чтобы приготовил ужин на двоих.

Отойдя на безопасное расстояние, она от души расхохоталась. Соммерсет уже заподозрил подвох, но то ли еще будет, когда он увидит Мевис воочию.

* * *

Мевис ее не подвела. Хотя одета и причесана она была, можно сказать, консервативно: волосы, на сей раз с золотистым отливом, уложены в асимметричную прическу — половина заколота за ухо, другая же свешивается ниже плеч. Серег никак не больше полудюжины, причем только в ушах — весьма сдержанно для Мевис Фристоун.

Она вошла, передала потерявшему дар речи Соммерсету свой прозрачный плащ и трижды обернулась вокруг собственной оси. Скорее всего от смущения, подумала Ева, а не для того, чтобы продемонстрировать обтягивающий алый комбинезон.

— Bay! — этот возглас, очевидно, должен был выражать восхищение.

— Полностью с тобой согласна, — подтвердила Ева. Она ждала подругу в холле, потому что не хотела, чтобы та встретилась с Соммерсетом один на один. Но предосторожность, как оказалось, была излишней: обычно презрительно-высокомерный, дворецкий был полностью парализован.

— Это же просто чудо! — воскликнула Мевис. — И вся эта красота в твоем распоряжении?

— Можно и так сказать. — Ева бросила ледяной взгляд на Соммерсета.

— Круто! — Взмахнув огромными ресницами, Мевис протянула дворецкому руку, украшенную татуировкой из двух пронзенных одной стрелой сердец. — А вы, должно быть, Соммерсет? Я столько о вас слышала…

Соммерсет взял протянутую ему руку и уже готов был поднести ее к губам, но вовремя опомнился.

— Мадам, — произнес он почтительно.

— Зовите меня просто Мевис. Здорово работать в таком местечке, а? У вас здесь, наверное, все по струнке ходят?

Соммерсет, не в силах собраться с мыслями и не зная, то ли восхищаться, то ли ужасаться, отступил на шаг, поклонился и с достоинством удалился, унося в руках плащ Мевис.

— Немногословен, — заметила Мевис и, хихикнув, принялась отбивать своими высоченными каблуками чечетку на мраморном полу холла. Заглянув в ближайшую дверь, она не могла удержаться от очередного крика восторга. — Ого! Да здесь настоящий камин!

— Их в доме, по-моему, штук двадцать.

— И вы занимаетесь любовью перед камином? Как в старых фильмах?

— У тебя безудержная фантазия.

— А что, здорово! Слушай, Даллас, какую ты за мной машину прислала! Настоящий лимузин! — Мевис закружилась на одном месте, позвякивая всеми своими серьгами. — Но, как назло, пошел дождь. Так что видели меня не все соседи, а только половина. Ну, чем мы будем заниматься?

— Можем начать с ужина.

— Умираю с голоду, но сначала я должна осмотреть дворец. Покажи самое интересное.

Ева задумалась. Верхняя терраса изумительна, но на улице льет как из ведра. Оружейная отпадает, зал для стрельбы — тоже: Ева не решалась показывать их в отсутствие Рорка. Впрочем, и без них есть что показать. Вот только туфли Мевис внушали Еве сомнения.

— Ты действительно способна в них передвигаться?

— Я их вообще не чувствую!

— Хорошо, тогда пойдем по лестнице. Так ты больше увидишь.

Сначала она отвела Мевис в солярий, где бедняга, увидев экзотические растения, маленькие водопады и порхающих под потолком птиц, чуть не лишилась чувств. Потоки дождя заливали стеклянные стены, но огни Нью-Йорка все-таки были смутно видны.

В музыкальном зале Мевис с удовольствием поплясала под свои любимые мелодии. Почти час они провели в игровой: Мевис очень понравились «Апокалипсис» и «Свободная зона». В спальнях она охала и ахала от восторга и, после долгих и мучительных сомнений, выбрала наконец, в какой из них ночевать.

— А можно мне будет зажечь огонь в камине? — Мевис нежно погладила темно-синие изразцы.

— Конечно. Только не забывай, что скоро лето.

— Ничего, ради такого удовольствия можно и попариться! — Раскинув руки, она плюхнулась на необъятную кровать, забросанную мягкими серебристыми подушками, и уставилась в высоченный стеклянный потолок. — Чувствую себя настоящей принцессой. Нет, королевой! — Она начала кататься по кровати, и матрац мерно покачивался в такт ее движениям. — Слушай, как ты можешь здесь жить и не сходить с ума от восторга?!

— Не знаю. Да и живу я здесь недавно…

— Мне хватит одной ночи. Я никогда уже не стану прежней! — торжественно произнесла Мевис и расхохоталась.

Она подползла к пульту у изголовья и стала нажимать на все кнопки подряд. Свет загорался, мерцал, гас, музыка то ревела, то становилась едва слышной. Внезапно раздался шум падающей воды.

— Это что такое?!

— Ты включила воду в ванной, — объяснила Ева.

— Ого! Нет, еще не время. — Мевис снова нажала на ту же кнопку, и шум воды затих. Нажала на другую — и одна из стенных панелей отъехала в сторону. За ней оказался огромный экран. — Да, действительно, все как в лучших домах… Слушай, что-то есть захотелось!

* * *

В тот момент, когда Ева перешла с Мевис в столовую, Надин Ферст сидела в монтажной и готовила новую передачу.

— Дайте Даллас крупным планом, — велела она. — Да-да, вот так. Она неплохо держится перед камерой.

Надин смотрела одновременно на пять экранов. В первой монтажной было тихо, только за экранами негромко переговаривались техники. Надин всегда получала от монтажа удовольствие почти сексуальное. Большинство репортеров доверяли эту работу техникам, но Надин любила делать все сама.

Внизу, в зале «Новостей», стоит шум и гвалт, там — бесконечное соревнование, борьба за самую свежую новость, за самый острый репортаж, за лучший кадр. Журналисты выжимают из компьютеров всю информацию до последней капли, терзают телефоны, передают еще одну — самую важную! — строчку статьи. Зал «Новостей» «Канала 75» был стадионом, где соревновались сильнейшие, быстрейшие, умнейшие.

Все хотели лучшего — героя, репортажа, рейтинга. Сейчас все это было у Надин! И сдавать позиций она не собиралась.

— Дайте кадр, где я стою во дворике у дома Меткальф. А теперь на другую половину экрана — кадр на дорожке, где погибла Тауэрс. Ага!

Надин, прищурившись, смотрела на экран. Что ж, она отлично выглядит — серьезно, собранно. Независимый репортер на месте преступления.

— Хорошо. Накладывайте звук.

«Две ни в чем не повинные талантливые и знаменитые женщины. Две жизни, закончившиеся так трагически. Весь город переживает, все задаются одним и тем же вопросом: „Почему?“ Любящие родственники хоронят своих близких и взывают к справедливости. И только один человек может им помочь».

— Стоп! — велела Надин. — Теперь Даллас, подходящая к зданию суда. И дайте звук.

На экране появилась Ева, рядом с ней — Надин. Хорошо получилось: они выглядят как одна команда, как пара, работающая вместе. Легкий ветерок колышет их волосы, за ними — огромное здание суда, символ справедливости. За стеклянной стеной вверх-вниз снуют лифты, огромный холл заполнен толпами народа.

«Мое дело — найти убийцу. И к делу своему я отношусь серьезно. Когда я выполню свою работу, суд сможет приступить к своей».

— Великолепно! — Надин сжала руку в кулак. — Просто великолепно. Оставляем так. Я включу эти кадры в следующий репортаж. Который час?

— Три сорок пять.

— Луиза, я — гений! Да и ты умница. Сделай копию.

— Уже готово. — Луиза отодвинулась от стола и с удовольствием потянулась. Они работали вместе три года и за это время успели подружиться. — Отличный кусок, Надин.

— Еще бы! — Надин задумчиво склонила голову. — Есть только одно «но»…

Луиза распустила волосы, завязанные в хвост, и тряхнула каштановыми кудрями.

— Я понимаю, тебе бы хотелось новой информации. Но ее уже два дня нет ни у кого. Зато у тебя есть Даллас. И это немало.

Луиза была хорошенькой женщиной с мягкими чертами лица и огромными глазами. На «Канал 75» она пришла сразу после колледжа. Через месяц Надин выбрала ее своей главной помощницей, и такая ситуация устроила их обеих.

— У нее значительное лицо и великолепная фигура, — задумчиво продолжила Луиза. — И еще роман с Рорком — это тоже немаловажная деталь. Не говоря уж о том, что она прекрасный полицейский.

— Этого недостаточно, чтобы надолго задержать внимание зрителей.

— Знаешь, о чем я думаю? Пока нет никаких новостей, ты можешь напомнить публике о деле Дебласс. О том, как наш лейтенант не побоялась раскрыть преступление, в котором были замешаны сильные мира сего, о том, как рисковала жизнью. Подчеркнуть, что это человек, заслуживающий доверия.

— Стоит ли отвлекаться от нынешнего расследования?

— А почему нет? Это же временно, — возразила Луиза. — Пока не появилось новых сведений. Или новой жертвы…

— Немного крови подогреет интерес публики, — усмехнулась Надин. — А то через пару дней майские ливни кончатся и настигнет нас июньская хандра. Хорошо, буду иметь это в виду, если хочешь, подбери что-нибудь сама.

— Можно? — обрадовалась Луиза.

— Конечно. И, если я использую материал, оплатим это как твою авторскую работу, жадина ты наша.

— Договорились! — Луиза полезла в карман рабочего жилета и разочарованно вздохнула. — Сигареты кончились…

— Пора тебе с этим завязывать. Сама знаешь, как относится администрация к сотрудникам, ставящим под угрозу свое здоровье.

— Я и так курю какое-то сено.

— Сено — это еще туда-сюда. Ладно, купи и мне, раз пойдешь.

— Ханжа несчастная! Кстати, у тебя еще есть время до ночного эфира. Могли бы сходить вместе, развеяться…

— Нет, мне надо сделать пару звонков. К тому же льет как из ведра. — Надин поправила свою безукоризненную прическу. — А ты иди. — Она потянулась за сумкой. — Плачу я.

— Что ж, это справедливо. Тем более что мне придется тащиться до Второй авеню — ближе магазина, торгующего сигаретами, нет. — Она встала из-за стола. — Я надену твой плащ?

— Валяй. — Надин протянула ей несколько купюр. — Мою долю оставь в кармане, ладно? Я спущусь в зал «Новостей».

Они вышли вместе.

— Отличный материал, — сказала Луиза, застегивая элегантный синий плащ.

— Не промокает ни под каким дождем.

В коридоре было шумно так, что Надин приходилось почти кричать.

— Вы с Бонго все еще обдумываете решительный шаг?

— Даже начали подыскивать квартирку на двоих. Договорились пожить сначала год просто так. Если все будет нормально, распишемся.

— Мне, увы, этого не понять, — призналась Надин. — Не могу придумать ни одной причины, по которой разумное существо может добровольно согласиться сидеть в одной клетке с другим разумным существом.

— Это — любовь! — Луиза драматическим жестом прижала руку к сердцу. — Здесь уже не до причин и не до разума.

— Ты же молодая свободная женщина, Луиза!

— А если мне повезет, я стану старой и привязанной к Бонго клушей.

— И кому может прийти в голову связать жизнь с человеком по имени Бонго? — пробурчала Надин.

— Мне! Увидимся.

Луиза, помахав на прощание рукой, направилась к лифту, а Надин пешком спустилась в зал «Новостей».

* * *

Думая о Бонго, Луиза высчитывала, удастся ли ей вернуться домой до часу. Они договорились эту ночь провести у нее. Немного неудобно, но придется потерпеть, пока они не снимут квартиру и перестанут мотаться из ее комнаты в его…

В холле на одном из мониторов показывали комедийный сериал, в котором последние пару лет играла Ивонна Меткальф. Дали крупный план, и Ивонна рассмеялась, глядя на актера, угрожавшего ей гротескно огромным ножом. Луиза вздрогнула, подумав, что несколько дней назад это выглядело бы комично…

Надин всегда предпочитала «Новости», а Луиза любила всякую «развлекуху». И с удовольствием проводила вечера с Бонго, сидя у телевизора.

В холле было еще несколько мониторов, удобные кресла для отдыха и фотографии известных актеров. А еще — ларек, где продавались всякие сувениры: футболки, шляпы, кружки с именами и изображениями звезд.

Дважды в день устраивались экскурсии по студии. Еще ребенком Луиза побывала на одной из них, пришла в восторг и твердо решила, что работать будет именно здесь.

Она помахала рукой охраннику у главного входа и пошла направо — к выходу, который был ближе ко Второй авеню.

Лило как из ведра, и Луиза в нерешительности остановилась на пороге. Стоит ли из-за каких-то сигарет тащиться два квартала под проливным дождем? Ну ладно! Плащ Надин — отличная защита. Да и как сидеть еще полтора часа в монтажной без курева?

Она накинула капюшон и ринулась под дождь.

Ветер был таким сильным, что ей пришлось остановиться и завязать пояс. Туфли намокли, как только она спустилась с крыльца, и, взглянув на них, Луиза тихо выругалась.

— Ох ты, черт!

Это были ее последние слова.

Краем глаза она заметила приближающуюся фигуру и повернула голову в ту сторону. Ножа она даже не успела разглядеть. Он тускло блеснул под потоками воды и коснулся ее горла.

Убийца взглянул на брызнувший фонтан крови, на тело, повалившееся наземь. Потом он нагнулся, чтобы рассмотреть лицо, и отшатнулся в изумлении. Внезапно его охватил страх. Он сунул нож в карман и растворился в темноте.

* * *

— Пожалуй, я бы не отказалась от такой жизни. — После ужина, состоящего из роскошных бифштексов и исландских омаров, обнаженная Мевис лежала в бассейне с бокалом шампанского в руке и наслаждалась. — Подумать только, все это у тебя уже есть!

— Не совсем у меня… — Ева, не столь раскрепощенная, как Мевис, была в купальнике. Она сидела на каменной глыбе у края бассейна и допивала шампанское. — Признаться, я давно не позволяла себе так расслабляться. У меня обычно нет на это времени.

— Знаешь, детка, если постараться, на такое время всегда можно найти. — Мевис поставила бокал на бортик, ушла под воду, вынырнула. Обнаженная грудь светилась в лучах мягкого синего света. Она лениво подплыла к покачивавшейся на волнах лилии, понюхала ее. — Боже, да она же настоящая! Знаешь, что это такое, Даллас?

— Как что? Бассейн в доме.

— Не только. Это — самая настоящая мечта, ставшая реальностью! Такого даже в виртуальных ощущалках не получишь. — Она снова взяла бокал и сделала глоток ледяного шампанского. — Надеюсь, ты не станешь все это рушить?

— Что ты имеешь в виду?

— Я ведь тебя отлично знаю. Начнешь все рассматривать под микроскопом, анализировать, разбирать на части… Вот что я тебе скажу, подруга. Не делай этого!

— Ничего я на части не разбираю.

— Ты?! Да ты просто чемпион по всяческим разборкам! — Мевис вылезла из бассейна и уселась рядом с Евой. — Господи, ну что тебе еще нужно? Он ведь без ума от тебя, так? — Ева пожала плечами и отпила шампанского. — Кроме того, он богат — и не просто богат, а богат, как Крез. А тело? Божественное!

— Про тело-то тебе откуда известно?

— Слава Богу, глаза у меня есть. И я отлично могу представить, каков он обнаженный. — Заметив взгляд Евы, Мевис усмехнулась. — Естественно, за исключением некоторых деталей… Но я подожду, когда ты мне их опишешь.

— Настоящая подруга! — хмыкнула Ева.

— Какая есть. Короче, мужик — мечта! И еще — в нем чувствуется сила. Сила и власть. — Она заколотила ногой по воде, как бы подчеркивая свои слова. — А как он на тебя смотрит! Так и ест глазами. Я даже возбуждаюсь…

— Только попробуй!

— А может, пойти соблазнить Соммерсета? — захихикала Мевис.

— Не уверена, что это возможно технически.

— Поспорим, я это выясню? — Но Мевис на самом деле чувствовала себя такой расслабленной, что ей было не до подвигов. — Скажи честно, ты его любишь?

— Соммерсета? С трудом сдерживаю обуревающие меня чувства!

— Прекрати! — Мевис схватила Еву за подбородок и развернула лицом к себе. — Смотри мне в глаза. Ты влюбилась в Рорка?

— Кажется, да… Но мне не хочется об этом думать.

— Вот и не думай. Я всегда говорила, что ты слишком много думаешь. — Подняв бокал над головой, Мевис снова нырнула в воду. — Слушай, а можно включить массажер?

— Конечно.

Ева нажала на кнопку, вода в бассейне забурлила, и Мевис радостно завизжала.

— Господи, ну разве нужны мужики, когда есть такое? Ева, врубай музыку на полную! Будем веселиться!

Ева послушно прибавила громкость, и бассейн заполнила музыка обожаемых Мевис бессмертных «Роллинг-стоунз». Ева с хохотом наблюдала, как ее подруга, похожая на обезумевшую русалку, извивается в воде.

— Прошу прощения…

— А? — Ева с удивлением уставилась на начищенные черные ботинки, появившиеся у края бассейна.

Она медленно перевела взгляд сначала на дымчато-серые брюки со стрелками, потом на пиджак и наконец добралась до непроницаемого лица Соммерсета.

— Привет! Хотите искупаться? — Мевис по пояс высунулась из воды и помахала дворецкому рукой. — Ныряйте, Соммерсет! Чем больше народу, тем веселее!

Дворецкий сурово поджал губы.

— Поступило сообщение для вас, лейтенант, — произнес он деревянным голосом, не сводя при этом глаз с обнаженной груди Мевис. — Я пытался с вами связаться, но вы не слышали.

— Что? А, хорошо, хорошо. — Она неторопливо пошла к сотовому телефону, лежавшему в сторонке. — Это Рорк?

— Нет! — Кричать было унизительно, но гордость не позволяла Соммерсету попросить сделать музыку потише. — Это сообщение из Центрального участка!

Ева бросилась к телефону, выругавшись себе под нос.

— Мевис, убери музыку! — сказала она резко, и Мик Джаггер с приятелями покорно замолчали. Ева глубоко вздохнула и нажала на кнопку. — Даллас.

— Лейтенант Даллас, говорит дежурный. Немедленно свяжитесь с Бродкаст-авеню, «Канал 75». Произошло убийство.

У Евы кровь застыла в жилах. Она вцепилась в бортик бассейна.

— Имя жертвы?

— В настоящее время этой информацией не располагаем. Подтвердите, пожалуйста, получение сообщения.

— Подтверждаю. Прибуду через двадцать минут. Вызовите на место преступления капитана Фини.

— Принято.

Ева положила трубку телефона.

— Господи, Господи! — бормотала она, уронив голову на руки. — Я ее убила!

— Прекрати! — Мевис подплыла к Еве и потрясла ее за плечо. — Возьми себя в руки, — велела она строго.

— Он клюнул не на ту наживку, Мевис! Понимаешь, не на ту! И она умерла… На ее месте должна была быть я!

— Я сказала, прекрати! — Мевис принялась изо всех сил трясти Еву. — Даллас, хватит!

Ева приложила ладонь к виску. Кружилась голова.

— Боже мой, я, кажется, напилась…

— Ничего, это мы исправим. У меня в сумочке есть таблетки. — Ева застонала от ужаса, но Мевис была неумолима. — Да знаю я, что ты терпеть не можешь лекарств. Но они выводят алкоголь из крови за десять минут. Пойдем полечимся.

— Мне кажется, я протрезвею, как только ее увижу…

Когда через пять минут Ева сбегала по лестнице, она поскользнулась на нижней ступеньке, чуть не упала и с удивлением почувствовала, что кто-то успел ее подхватить.

— Лейтенант, — строго сказал Соммерсет, — я велю подать машину.

— Да. Спасибо.

Глава 12

Лекарство Мевис оказалось чудодейственным. В горле после него немного першило, но зато, подъезжая к зданию «Канала 75», Ева была трезва как стеклышко.

Здание было построено в середине восьмидесятых годов, в разгар бума масс-медиа, охватившего Европу и Америку. Эта отрасль экономики начала тогда приносить такие доходы, что стала одной из важнейших. Здание было одним из самых высоких на Бродкаст-авеню, здесь находилось пять студий, где работали несколько тысяч человек и были установлены мощнейшие ретрансляторы, передававшие сигналы в любую точку планеты.

Восточное крыло, куда направили Еву, выходило на Третью авеню, где стояли жилые дома, в которых в основном селились телевизионщики.

Увидев у входа толпу людей, Ева поняла, что о преступлении уже известно многим. Значит, надо выставлять охрану. Ева на ходу связалась по рации с диспетчерской и попросила обеспечить патруль. Убийство прямо у телестудии, шуму и так не избежать, пусть хоть зевак будет поменьше.

Выйдя из машины, Ева сквозь пелену дождя увидела отряд полицейских и вздохнула с облегчением: они отогнали толпу и запечатали служебный вход. Журналисты и операторы, естественно, толпились неподалеку, но это было неизбежное зло.

Загнав чувство вины в самый дальний угол души, Ева прицепила значок на лацкан пиджака и пошла к тенту, который сообразили установить над местом убийства. Капли дождя звонко барабанили по туго натянутому пластику.

Плащ она узнала сразу, и сердце ее болезненно сжалось. Ева спросила, сделали ли видеозапись, и, получив утвердительный ответ, склонилась над телом.

Твердой рукой она приподняла капюшон, скрывавший лицо жертвы. И, вздрогнув от неожиданности, уставилась на незнакомое лицо.

— Кто это?!

— По предварительным данным — некая Луиза Кирски, редактор-монтажер «Канала 75». — Женщина-полицейский вытащила блокнот из кармана своего черного плаща. — Тело обнаружил около одиннадцати пятнадцати Си Джей Морс. После чего его вывернуло наизнанку, вон там, — добавила она с изрядной долей презрения. — Затем он с воплями вбежал в эту дверь. Охранники выслушали его и вызвали полицию. Диспетчер получил сообщение в одиннадцать двадцать две. Я прибыла на место преступления в одиннадцать двадцать семь.

— Оперативно. Где вы находились, когда поступил вызов?

— Я дежурила на Первой авеню. Установила факт убийства, заперла служебный вход, вызвала наряд полицейских и медэкспертов.

— Они успели что-нибудь снять? — спросила Ева, кивнув в сторону журналистов.

— Прибыв на место, я запретила съемку. Но, боюсь, они времени даром не теряли.

— Ладно.

Ева начала обыскивать тело. Несколько купюр, какая-то мелочь. На теле — никаких следов борьбы. Она записала отчет на диктофон, размышляя, каким образом на этой женщине мог оказаться плащ Надин Ферст.

— Я пойду в здание, — наконец решила Ева. — Должен прибыть капитан Фини. Пошлите его ко мне. Тело пусть заберут медэксперты. А вы следите за журналистами. Никаких комментариев, никаких сообщений не делайте.

— А мне и нечего им сказать.

— Вот и отлично.

Ева прошла через служебный вход и снова заперла его. В вестибюле почти никого не было: полицейские успели распорядиться, чтобы убрали всех посторонних.

— Где мне найти Си Джея Морса? — спросила Ева у охранника.

— Его студия на шестом этаже, в восьмом секторе. Его проводил туда кто-то из полицейских.

— Я поднимусь к нему. Должен прибыть мой коллега. Скажите ему, где меня найти. — И Ева встала на эскалатор, идущий вверх.

В коридорах толпились люди, что-то обсуждали. Ева услышала запах чуть пережаренного кофе, напомнивший ей о буфете родного участка. Окажись она здесь при других обстоятельствах, это сходство обязательно вызвало бы у нее улыбку.

На шестом этаже было особенно шумно — там находился зал «Новостей». Столы стояли почти впритык друг к другу, если в проходах сталкивались двое, то разойтись было довольно трудно. Телестудия, как и полицейский участок, работала двадцать четыре часа в сутки.

Разница только в том, подумала Ева, что у полицейских обычно вид усталый и потрепанный. А здесь все выглядели так, словно в любой момент были готовы встать перед камерой. Модная одежда, тщательно подобранные украшения, макияж.

Все были чем-то заняты: кто-то говорил по телефону, кто-то считывал с компьютера информацию или передавал свою.

С виду все выглядело вполне обычно, только атмосфера была какой-то напряженной. Если бы у страха был запах, можно было бы сказать, что пахло тут именно страхом.

Заметившие Еву приподнялись со своих мест, в глазах их читался немой вопрос. Она окинула присутствующих ледяным взглядом, отгородившись им, как щитом.

На стене были установлены огромные экраны. Каждый из них мог показывать разные программы, но сейчас они были настроены на одну. Со всех экранов на Еву глядело лицо Надин.

Она, как всегда, выглядела безупречно, и Ева подошла ближе, чтобы лучше слышать, что говорит Надин.

— Сегодня произошло еще одно убийство. Погибла служащая нашего канала Луиза Кирски. Произошло это у входа в здание, из которого я веду сейчас репортаж.

Ева даже не выругалась, когда Надин, сказав еще несколько слов, уступила место Морсу: она была к этому готова.

— Обычный вечер, — сказал Морс тоном профессионального журналиста. — Обычный дождливый вечер. Но снова, несмотря на старания нашей полиции, произошло жестокое убийство. И об этом ужасном событии вы узнаете из первых рук. — Он сделал эффектную паузу и продолжил: — Истекающее кровью тело Луизы Кирски я обнаружил на ступенях у входа в здание, где мы оба столько лет проработали. Горло было перерезано, и кровь хлестала прямо на тротуар. Признаюсь, я замер в ужасе, у меня перехватило дыхание. Я стоял, смотрел на нее и не верил своим глазам. Как это могло случиться?! Эту женщину я хорошо знал, часто болтал с ней по-дружески, иногда имел удовольствие с ней работать. И вот она лежит передо мной — бездыханная…

Камера отъехала от лица Морса, на экране появилась фотография тела.

Да, они времени не теряли, подумала Ева с отвращением, и спросила у ближайшего к ней человека:

— Где студия?

— Простите?

— Я хочу знать, где эта чертова студия! — Она ткнула пальцем на экран.

— Э-э, я…

Вне себя от ярости, Ева угрожающе придвинулась к нему.

— Хотите проверить, как быстро я смогу всех вас тут разогнать?

— Двенадцатый этаж, студия «А».

Она метнулась к эскалатору и столкнулась с только что появившимся Фини.

— Однако ты не торопился.

— Приехал как только смог, навещал стариков.

Он не стал задавать лишних вопросов, а просто двинулся следом за ней.

— Мне надо заткнуть телевизионщикам рот!

— Так… — задумчиво почесал в затылке Фини. — Можем потребовать конфискации материалов, снятых на месте преступления. Я видел кусок репортажа, когда ехал сюда, — пояснил он. — Потом они все получат обратно, но несколько часов мы выиграем.

— Начинай действовать. Мне нужна вся информация об убитой.

— Это-то нетрудно…

— Перешли все на мой рабочий компьютер, ладно, Фини? Я скоро поеду в участок.

— Будет сделано. Что-нибудь еще?

Они стояли перед белыми дверями студии «А».

— Возможно, здесь мне тоже будет нужна твоя поддержка.

— Рад стараться.

Двери были заперты, горела табличка «Идет передача». Еве безумно хотелось достать револьвер и прострелить двери насквозь, но она сдержалась и ограничилась тем, что нажала на кнопку экстренного вызова.

— На «Канале 75» идут «Новости», прямой эфир, — отозвался невозмутимый голос. — Какова причина вызова?

— Полиция! — Ева подставила свое удостоверение под сканер.

— Минуту, лейтенант Даллас. Я доложу о вашей просьбе.

— Это не просьба; — спокойно ответила Ева. — Немедленно откройте дверь, или я взломаю ее, на что имею право согласно статье 83Б, раздел Е.

Электронное устройство тихо загудело, потом прозвучал ответ:

— Двери открываются. Просим соблюдать тишину и не переступать белую линию. Спасибо.

В студии было прохладно. Ева направилась к стеклянной перегородке перед съемочной площадкой с таким решительным видом, что режиссер, увидевший ее, побледнел от ужаса и умоляюще прижал палец к губам. Ева молча показала ему значок.

— Это прямой эфир! — сказал он резко, но все-таки отпер дверь и снова повернулся к мониторам. — Третья камера на Надин. На задний план — фото Луизы. Прием.

Техники послушно выполнили его указания. Ева увидела на одном из мониторов улыбающееся лицо Луизы Кирски.

— Прервите передачу и дайте рекламу, — Ева старалась говорить спокойно.

— «Новости» идут без рекламы.

— Давайте рекламу! — повторила она. — Или просто остановите передачу.

Режиссер развернулся к ней, угрожающе расправил плечи.

— Послушайте, вы что…

— Это вы послушайте! — она ткнула ему пальцем в грудь, — У меня есть свидетель. Либо вы сделаете то, что я велю, либо ваши конкуренты заработают обалденный рейтинг на репортаже о том, как «Канал 75» оказывал сопротивление полиции, расследующей убийство одного из его же сотрудников. И, возможно, я сочту вас одним из подозреваемых. Похож он на хладнокровного убийцу, а, Фини?

— Я сам об этом думаю. Может, допросим его по всей форме? Только сначала надо обыскать.

— Подождите! Подождите… — Режиссер вытер ладонью лоб и, очевидно, решил, что трехминутный рекламный блок ничему не может повредить. — Через десять секунд дайте рекламу «Зиппо». Си Джей, закругляйся. Музыку! Первая камера отъезжает. Прием. — Он откинулся на стуле и вздохнул. — Учтите: я вынужден буду обратиться к нашему юристу.

Но Ева уже направлялась к длинному черному столу, за которым сидели Надин и Морс.

— Вы не имеете права… — начал было Морс.

— Свои права я знаю, а сейчас расскажу о ваших, — перебила его Ева. — Вы имеете право вызвать адвоката. Пусть подъезжает в Центральный участок.

Морс смертельно побледнел.

— Вы меня хотите арестовать? Да вы что, с ума сошли?!

— Вы свидетель, кретин! И не имеете права делать публичных заявлений, пока не дадите показаний. — Она бросила взгляд на Надин. — Вам придется дальше вытягивать программу одной.

— Я поеду с вами. — Надин решительно встала и, не обращая внимания на крики режиссера, отцепила микрофон. — Возможно, я была последней, кто с ней разговаривал.

— Хорошо. Идемте. — Проходя мимо режиссера, Ева бросила: — Можете пустить фильм «Нью-йоркский полицейский». Это классика.

* * *

— Ну что ж, Си Джей, — Ева чувствовала себя отвратительно, но этот момент доставил ей истинное удовольствие, — наконец-то я вас заполучила. Вам удобно?

Вид у Морса был унылый, но он постарался приободриться и окинул презрительным взглядом комнату для допросов.

— Вам не помешало бы воспользоваться услугами дизайнера.

— Постараемся внести этот пункт в бюджет. — Она устроилась поудобнее за единственным стоявшим в комнате столом и включила диктофон. — Первое июня. Допрашиваемый — Си Джей Морс, допрос проводится в комнате В, ведет его лейтенант Ева Даллас, отдел расследования убийств. Дело об убийстве Луизы Кирски. Время — ноль часов сорок пять минут. Мистер Морс, вам были разъяснены ваши права. Вы настаиваете на присутствии адвоката?

Он взял стакан воды и сделал глоток.

— Меня в чем-то обвиняют?

— На сей раз нет.

— Тогда можете начинать.

— Си Джей, расскажите, что именно произошло.

— Хорошо, — он глубоко вздохнул. — Я шел на студию. У меня была съемка в полуночных « Новостях».

— В какое время вы туда прибыли?

— Приблизительно в четверть двенадцатого. И пошел к восточному входу. Многие из нас пользуются именно им: от него ближе к залу «Новостей». Шел дождь, поэтому я выскочил из машины и побежал бегом. У лестницы что-то лежало… Сначала я даже не понял, что это. — Он некоторое время молчал, закрыв лицо ладонями. — Понял, только когда чуть не наступил на нее. И подумал… Даже не знаю, что я, собственно, подумал. Кажется — что вот кто-то напился.

— Вы не узнали жертву?

Морс пожал плечами.

— Капюшон закрывал ее лицо. Я наклонился, приподнял его… — Он вдруг вздрогнул. — И увидел кровь — на горле. Кровь… — повторил Морс, закрыв глаза.

— Вы дотрагивались до тела?

— Нет. Кажется, нет. Она лежала с перерезанным горлом! И ее глаза… Нет, не дотрагивался. — Он явно пытался взять себя в руки. — Меня вырвало. Вам, Даллас, думаю, этого не понять, но у нормальных людей — нормальные реакции. Кровь кругом, и эти глаза… Боже мой! Меня вырвало, я испугался и помчался в здание. Там сидел охранник. Я сказал ему.

— Вы были знакомы с убитой?

— Конечно. Луиза несколько раз монтировала мои сюжеты. В основном она работала с Надин, но иногда делала кое-что и для других. Она была профессионалом — одним из лучших. Господи Иисусе! — Морс схватил графин с водой. Рука его дрожала, и часть воды расплескалась. — Зачем кому-то понадобилось убивать ее?! Не было никаких причин! Совершенно никаких…

— Она обычно выходила в это время из здания?

— Не знаю. Не думаю. Вообще-то она должна была быть в монтажной.

— У вас с ней были личные отношения?

Морс вскинул голову и, прищурившись, посмотрел на Еву.

— Хотите повесить убийство на меня? Понимаю, это было бы пределом ваших мечтаний.

— Отвечайте на вопрос, Си Джей! У вас были личные отношения?

— Она встречалась с парнем по имени Бонго. Мы с ней были просто сослуживцами, ничего больше.

— Вы прибыли на «Канал 75» в одиннадцать пятнадцать. А чем занимались до этого?

— Был дома. Когда я работаю в ночных «Новостях», стараюсь вечером поспать пару часиков. У меня не было специального сюжета, поэтому особой подготовки не требовалось. Предполагалось, что мы просто проведем обзор случившегося за день. Около семи я поужинал с друзьями, в восемь вернулся домой и лег спать. — Морс облокотился о стол, подпер голову руками. — В десять я встал, около одиннадцати поехал на студию. Поехал пораньше, потому что лил дождь… Боже ты мой!

Если бы Ева не видела, как спокойно он работал перед камерой через полчаса после того, как обнаружил тело, она бы, пожалуй, даже пожалела его.

— Видели ли вы кого-нибудь на месте преступления?

— Нет. В этот час восточным входом мало пользуются. Так что я никого не видел. Кроме Луизы…

— Хорошо, Си Джей. На сей раз — все.

Он поставил стакан на стол.

— Я могу идти?

— Можете, но помните о том, что вы — свидетель. Если вы что-то утаили, я привлеку вас к ответственности за отказ помочь следствию. — Она одарила его лучезарной улыбкой. — Да, и назовите имена друзей, с которыми вы ужинали. Я, признаться, и не предполагала, что у вас имеются друзья…

Он ушел, и Ева стала ждать, когда приведут Надин. Сценарий допроса был ей совершенно ясен, и чувство вины давило, как гранитная плита. Ева открыла папку и начала рассматривать фотографии Луизы Кирски. Услышав, что открылась дверь, она убрала их.

Надин уже не выглядела блистательной журналисткой. Перед Евой была бледная испуганная женщина с запавшими глазами и трясущимися губами. Ева молча указала ей на стул и налила в чистый стакан воды.

— А вы, однако, не теряли времени, — заметила она холодно. — Быстро сделали репортаж.

— Это моя работа. — Надин сидела, сложив руки на коленях. — У вас своя работа — у меня своя.

— Вот как? Еще скажите, что мы обе служим обществу, — язвительно произнесла Ева.

— В настоящий момент ваше мнение обо мне мало меня волнует, Даллас.

— Ну и прекрасно, потому что мнение это сейчас не из лучших. — Она снова включила диктофон, проговорила положенный текст. — Когда вы видели Луизу Кирски в последний раз?

— Мы работали в монтажной, готовили сюжет для ночных «Новостей». И закончили раньше, чем предполагали. Луиза всегда отлично работала… — Надин тяжело вздохнула и уставилась в пустоту. — Потом несколько минут поболтали. Она сказала, что решила поселиться вместе с одним человеком, с которым давно встречалась. Луиза казалась очень счастливой. Она вообще была веселым человеком. С ней было легко.

Надин говорила с трудом, было ясно, что ей очень тяжело. Она заставила себя сделать глубокий вдох, потом выдох.

— В общем, у нее кончились сигареты. Она довольно много курила, но все старались не обращать на эту привычку внимания. Я попросила ее купить сигарет и мне, дала ей денег. Мы вышли вместе. Я отправилась в зал «Новостей»: надо было сделать несколько звонков. Иначе я пошла бы с Луизой, была бы с ней рядом…

— Вы часто выходили вместе перед вечерним выпуском?

— Нет. Она обычно оставалась в студии, а я в перерыве стараюсь отдохнуть, иду в то маленькое кафе на Третьей авеню, пью кофе. У нас на студии есть и рестораны, и буфет, но я люблю выходить в город.

— Это привычка?

— Пожалуй, да. — Надин встретилась с Евой взглядом и отвернулась. — Привычка. Но сегодня мне надо было звонить, к тому же шел дождь, поэтому я… осталась. Я отдала ей свой плащ, и она пошла одна. — Надин снова взглянула на Еву. — Она умерла вместо меня. И мы обе это знаем, так ведь, Даллас?

— Я узнала ваш плащ, — сказала Ева. — И подумала, что это вы.

— Она просто вышла купить сигарет. Но оказалась в неподходящем месте в неподходящее время. И в неподходящем плаще…

«Перепутали наживку!» — снова подумала Ева, но вслух этого говорить не стала.

— Давайте не торопиться с выводами, Надин. Луиза была редактором-монтажером. Редактор — важное лицо на студии?

— Нет, — покачала головой Надин. Было видно, что она с трудом преодолевает тошноту. — Главное — сюжет и тот, кто его ведет. О редакторе никто, кроме репортера, и не вспоминает. Мишенью была не она. Не будем друг друга обманывать, Даллас.

— Предполагать можно все, что угодно, но нам нужны факты, Надин. Ну хорошо, давайте сейчас говорить о том, что я предполагаю. Скорее всего мишенью действительно были вы, и убийца принял Луизу за вас. У вас разные фигуры, но шел дождь, на ней был ваш плащ, лицо закрывал капюшон. Когда убийца понял свою ошибку, было уже поздно.

— Что? — дернулась вдруг Надин. — Что вы сказали?

— Все произошло слишком быстро. Я знаю, когда она прошла мимо охранника. Морс наткнулся на нее через десять минут. Все было рассчитано до секунды. Я готова поклясться: преступник мечтал, чтобы это попало в «Новости», пока тело не успело остыть!

— И вы хотите сказать, что мы ему помогли?

— Да, — кивнула Ева. — Вы ему действительно помогли.

— Думаете, мне было легко? — произнесла Надин хрипло. — Думаете, легко вести репортаж, зная, что она лежит там, внизу, мертвая?!

— Не знаю, — тихо ответила Ева.

— Она была моей подругой! — Надин наконец разрыдалась. Слезы текли по ее щекам, и она не вытирала их. — Я любила ее! Черт возьми, для меня важна была она сама, а не сюжет, который я делала о ней! Мне казалось, чем скорее я об этом сообщу, тем легче будет обнаружить преступника…

Ева протянула Надин стакан.

— Вылейте воды, — велела она.

Надин взяла стакан обеими руками. «Лучше бы это было бренди», — подумала она.

— У меня до сих пор все это стоит перед глазами.

— Вы видели тело? — спросила Ева. — Вы ходили туда?

— Я должна была! — Надин смотрела на Еву невидящими глазами. — Ведь это касалось лично меня, я просто не могла не пойти… Когда мне сказали, я даже сначала не поверила!

— А как вы узнали об этом?

— Кто-то услышал, как Морс кричит охраннику, что кого-то убили прямо у входа. — Надин потерла пальцами виски. — И сразу все об этом заговорили. Я прервала разговор по телефону и побежала вниз. Там я увидела ее. — Надин горько усмехнулась. — Раньше съемочной группы. И раньше полицейских.

— Ох, Надин, вы же прекрасно знаете, что никто не должен появляться на месте преступления. — Ева с досадой махнула рукой. — Ладно, сделанного не воротишь. Кто-нибудь до нее дотрагивался?

— Нет, мы же не совсем идиоты. Было совершенно ясно, что она мертва. Эта рана, и кровь… Но «Скорую» мы все-таки вызвали. Первый наряд полиции прибыл через несколько минут, и нас всех загнали обратно в здание, дверь опечатали. Я сказала кому-то из полицейских, что это Луиза, и пошла наверх — готовиться к передаче. И все время думала только об одном. Это должна была быть я! Я осталась жива, стояла перед камерой, а она лежала мертвая! Вместо меня…

— Вы ни в чем не виноваты, Надин. Никто не должен был умереть — ни вы, ни все эти женщины.

— Мы убили ее, Даллас, — сказала Надин твердо. — Вы и я.

— Боюсь, нам ничего не остается, кроме как жить дальше, — вздохнула Ева. — Давайте снова все вспомним, Надин. По минутам.

Глава 13

Ева никогда не пренебрегала полицейской рутиной: счастливый билет может выпасть, когда его меньше всего ждешь. Именно так получилось на этот раз.

Сидя в своем рабочем кабинете, она сосредоточилась на деле Кирски. Ей казалось, что здесь легче найти зацепку: уж очень мало времени было у убийцы.

Прежде всего Ева хотела установить с точностью до минуты порядок событий. Итак, Надин, вопреки обыкновению, решает провести перерыв на студии, а Кирски, наоборот, отправляется в магазин. Она проходит мимо охранника у центрального входа приблизительно в 23.04, выходит на улицу и попадает под нож убийцы. Через несколько минут к студии подъезжает Морс, натыкается на труп, его рвет, потом он с криками вбегает в здание.

Все происходит очень быстро, если не сказать — стремительно.

Нужно было просмотреть видеозапись с камеры, установленной у ворот здания, но Ева не торопилась делать это. Установить, проезжал ли через них убийца, все равно невозможно: он мог просто прийти пешком с Третьей авеню. А если проезжал — неизвестно, как долго он ждал Надин, уехал ли, когда по ошибке убил Луизу.

Охрана у ворот следила только за тем, чтобы у сотрудников студии было место для парковки и чтобы приглашенные гости не маялись, паркуя свой автомобиль на соседней улице.

Ева просмотрела видеозапись только потому, что полагалось это делать. А впрочем, призналась она себе, еще и потому, что надеялась найти прокол в рассказе Морса. Он мог узнать плащ Надин, ему было известно, что она обычно выходит одна перед вечерним выпуском новостей.

Больше всего ей бы хотелось зажать этого пройдоху в угол!

Вот тут-то она и разглядела двухместный итальянский автомобильчик, подруливший к воротам. Ева однажды видела эту машину. Она была припаркована у дома майора Уитни в день похорон.

— Стоп! — выкрикнула Ева, и на экране застыл выбранный ею кадр.

Для того чтобы увеличить нужный сектор, потребовалось время. Что-то загудело, экран потемнел, и Ева нетерпеливо стукнула по нему кулаком.

— Когда же нам поставят нормальную аппаратуру? — проворчала она недовольно и тут же расплылась в улыбке: на экране наконец появилось нужное ей изображение. — Добро пожаловать, мистер Анжелини!

Затаив дыхание, она смотрела на лицо Дэвида, занявшее весь экран. Он нервно оглядывался, словно ждал кого-то.

— Что, интересно, вы там делали? — спросила Ева и взглянула на время внизу экрана. — Что вы там делали в двадцать три часа две минуты пять секунд?

Не отрывая глаз от изображения, она открыла ящик стола и нашарила там плитку шоколада. Сойдет вместо завтрака: до дому она так и не успела добраться, а теперь и вовсе неизвестно, когда там окажется.

Отметив про себя, что нужно не забыть сделать копию кадра, Ева нажала на кнопку дальнейшего показа. Жуя шоколадку, она наблюдала за тем, как машина покидает поле обзора камеры. Через одиннадцать минут подъехала машина Морса.

— Интересно… — сказала она тихо, потом развернулась к своему телефону и вызвала Фини.

— Даллас? Как видишь, работаю не покладая рук. Боже ты мой, еще и семи нет.

— Я знаю, который час. У меня тут одно… деликатное дело.

— Черт! Терпеть не могу, когда ты так говоришь, Даллас.

— На видеозаписи, сделанной у ворот «Канала 75», — Дэвид Анжелини. Он появился там за десять минут до того, как было обнаружено тело Луизы Кирски.

— Дерьмово… Кто сообщит шефу?

— Я. Но только после того, как поговорю с Анжелини. Ты должен меня прикрыть, Фини. Я перекачаю на твой компьютер все, что есть, кроме сюжета с Анжелини. Ты передашь это шефу, а про меня скажешь, что я… ну, отлучилась на два часа по личным делам.

— Ага, так он и поверит!

— Слушай, Фини, вели мне пойти поспать. Скажи, что ты сам доложишь шефу, а мне обязательно нужно выспаться.

Фини тяжело вздохнул.

— Даллас, тебе нужно выспаться. Я сам обо всем доложу шефу, а ты поезжай домой, поспи пару часов.

— Прекрасно! Теперь ты без зазрения совести можешь сказать ему, что отослал меня спать, — сказала Ева и положила трубку.

* * *

Интуиция — вещь, необходимая хорошему полицейскому. Интуиция Евы подсказала ей, что Дэвид Анжелини потянется к родному дому. И поэтому сначала она отправилась к резиденции Анжелини, расположенной в модном районе Ист-Сайда.

Здесь стояли кирпичные дома, построенные в тридцатые годы по образцу зданий девятнадцатого века, уничтоженных в начале двадцатого. Тогда Нью-Йорк фактически перепланировали заново, и в этом районе снесли почти все постройки. После долгих споров было решено воссоздать на этом месте облик старого города. И селиться здесь было по карману только богатым.

Промучившись десять минут, Ева отыскала наконец среди дорогих машин место для парковки. Видимо, муниципального транспорта в этом районе не было, и земля стоила столько, что гаражей на ней не строили.

«И все-таки Нью-Йорк — это Нью-Йорк!» — подумала Ева, запирая двери своего старого драндулета. Мимо нее на скейтборде промчался какой-то подросток. Он исполнил, явно на публику, пару сложных прыжков, и Ева улыбнулась ему:

— Здорово!

— Да так, ничего особенного, — сказал он юношеским басом и приземлился на тротуаре рядом с Евой. — Катаетесь?

— Нет. Пробовала — но ничего не выходит.

— Если хотите — научу за пять минут.

— Спасибо, буду иметь в виду. Ты не знаешь, кто живет в двадцать первом доме?

— В двадцать первом? Конечно, знаю. Мистер Анжелини. Иногда к нему приезжает сын. Только вы не похожи на его дамочек.

— Непохожа? — Ева остановилась.

— Конечно, нет! — усмехнулся во весь рот паренек и окинул Еву пристальным взглядом. — Он любит помоложе и поэффектней.

— А у него много дамочек?

— Я видел только нескольких. Приезжают всегда на своих машинах. Иногда остаются до утра, но чаще уезжают.

— Откуда ты знаешь?

— А я живу напротив, — ответил подросток, ни капли не смутившись. — И люблю следить за тем, что происходит.

— Ладно. А ты мне скажешь, приезжал ли кто-нибудь сюда сегодня ночью?

— С него мне это вам говорить?

— А я из полиции.

Он присвистнул и стал разглядывать ее значок.

— Ого! Нормально! Вы что, думаете, он и есть — тот серийный убийца? Я хочу быть в курсе событий.

— Знаешь, не надо меня допрашивать. Лучше скажи, ты следил за домом вчера ночью? Да, кстати, как тебя зовут?

— Барри. Я вчера сидел дома — смотрел телик, слушал музыку. Вообще-то мне надо к экзаменам готовиться…

— А почему ты сегодня не в школе?

— Слушайте, а вы случайно не из отдела по работе с подростками? — Он нервно захихикал. — Рано еще. Мы сегодня во вторую смену.

— Ладно. Так что насчет прошлой ночи?

— Я видел, как Марко Анжелини куда-то уехал. Часов в восемь. А потом, наверное около полуночи, появился Дэвид, в роскошной тачке. Вылез не сразу. Долго сидел, вроде как не мог решить, что делать.

Барри сделал прыжок с переворотом и чётко приземлился обратно.

— Потом он вышел и отправился в дом. Только ноги едва волочил — словно под кайфом. Я не видел, вернулся ли мистер Анжелини. Наверное, уже отключился. В смысле, заснул.

— Заснул? Понятно. А утром кто-нибудь отсюда выходил?

— Вроде нет. И тачка все еще стоит.

— Вижу. Спасибо.

— Эй! — Он развернулся и объехал вокруг Евы. — А копом быть круто?

— Иногда круто, иногда — не очень.

Ева поднялась по ступенькам к двери Анжелини и позвонила.

— Извините, но никого нет дома, — раздался голос входного автоответчика. — Если хотите, оставьте сообщение.

Ева смотрела прямо на «глазок» в двери.

— Сообщение следующее: если никого нет дома, я сейчас пойду к своей машине и запрошу ордер на обыск дома. Это займет не более десяти минут.

Она отошла в сторону и подождала минуты две, после чего дверь открылась и на пороге появился Дэвид Анжелини.

— Лейтенант?

— Мистер Анжелини, мне нужно задать вам несколько вопросов. Выбирайте: здесь или в Центральном участке?

— Входите. — Он отступил назад. — Я только прошлой ночью прилетел в Нью-Йорк. И еще не совсем пришел в себя.

Дэвид провел ее в гостиную, выдержанную в темных тонах, и вежливо предложил кофе, от которого она столь же вежливо отказалась. На нем были узкие слаксы (такие она видела на улицах Рима) и кремовая шелковая рубашка с широкими рукавами, на ногах — туфли из мягчайшей кожи в тон рубашке.

Но глаза его беспокойно бегали по сторонам, и, усевшись в кресло, он стал нервно барабанить пальцами по подлокотнику.

— У вас появилась новая информация по делу матери?

— Думаю, вы прекрасно понимаете, почему я здесь.

Он судорожно облизнул пересохшие губы, и Ева поняла, почему из него получился такой плохой игрок.

— Простите?

Она поставила на столик диктофон.

— Дэвид Анжелини, позвольте ознакомить вас с вашими правами. Вы не обязаны делать заявление. Если вы его сделаете, оно будет зафиксировано и может быть использовано против вас в суде. Вы имеете право воспользоваться услугами адвоката.

Ева продолжала перечислять его права, но он перебил ее.

— В чем вы меня обвиняете?

— Обвинение против вас еще не выдвинуто. Вы желаете вызвать адвоката?

Он нервно вздохнул.

— Пока что нет. Я полагаю, вы сообщите мне, что именно вы хотите выяснить?

— Безусловно. Мистер Анжелини, где вы находились между одиннадцатью и двенадцатью часами вечера тридцать первого мая?

— Я уже сказал, что только что вернулся в город. И из аэропорта приехал сюда.

— Вы приехали сюда прямо из аэропорта?

— Да. У меня была назначена одна встреча, но я ее… отменил. — Он расстегнул ворот рубашки, словно ему было трудно дышать. — Перенес на другое время.

— В котором часу вы прибыли в аэропорт?

— Самолет приземлился где-то около половины одиннадцатого.

— И вы приехали сюда?

— Я же уже сказал!

— Да, сказали. — Ева посмотрела на него пристально. — И солгали. Но вы плохо умеете лгать. Взгляд вас выдает.

Дэвид встал. Лоб его покрылся потом, голос звенел от злобы и страха.

— Пожалуй, я все-таки предпочту воспользоваться услугами адвоката, лейтенант. И свяжусь с вашим начальством. Полицейские часто позволяют себе угрожать ни в чем не повинным людям в их собственном доме?

— Как придется, — пробормотала она. — К сожалению, не могу сказать, что вы ни в чем не повинны. Можете вызвать своего адвоката. Мы отправляемся в Центральный участок.

Но он не бросился вызывать адвоката.

— Я не совершил ничего противозаконного!

— Начнем с того, что вы солгали офицеру полиции. Вызывайте адвоката.

— Подождите! — Дэвид принялся взволнованно расхаживать по комнате. — В этом пока нет необходимости.

— Вы вольны в своем выборе. Хотите изменить показания?

— Видите ли, это очень тонкое дело, лейтенант…

— Странно. Я всегда считала, что убийство — дело грубое.

Он продолжал метаться из угла в угол.

— Вы должны понять, что дела нашей фирмы сейчас не в лучшем состоянии. И ненужное паблисити может только навредить. Через неделю, максимум через две, все будет улажено.

— Вы что, предлагаете мне ждать, пока вы решите свои финансовые вопросы?

— Я готов предложить компенсацию за ваше время и ваши старания.

— Неужели? — изумилась Ева. — И какого рода компенсацию вы предлагаете, мистер Анжелини?

— Могу предложить десять тысяч. — Он выдавил из себя некое подобие улыбки. — Даже вдвое больше, если вы просто забудете об этом.

Ева повернулась к диктофону.

— Прошу обратить внимание на то, что Дэвид Анжелини предложил взятку ведущему расследование офицеру, лейтенанту Еве Даллас, которая от взятки отказалась.

— Сука! — сказал он тихо.

— Вы напрасно отказались от адвоката, Анжелини: едва ли он одобрил бы ваши действия. Что вы делали вчера у здания «Канала 75»?

— Я не говорил, что был там.

— И напрасно. Есть видеозапись, сделанная камерой наружного наблюдения.

Ева достала из сумки фотографию и бросила ее на стол.

— У ворот? — Он рухнул в кресло. — Мне и в голову не пришло… Я был в панике.

— Еще бы! После того, как перережешь кому-то горло, можно и запаниковать.

— Я до нее не дотрагивался! Близко к ней не подходил! Боже, неужели я похож на убийцу?!

— Убийцы бывают разные. Вы там были. И у меня есть этому подтверждение. Руки! — велела она, потянувшись за револьвером. — Руки из карманов!

— Господи, неужели вы думаете, что у меня в кармане нож? — Он вытащил носовой платок и вытер пот со лба. — Я даже не был знаком с Луизой Кирски.

— Но имя ее вам, однако, известно.

— Я узнал его из «Новостей». — Он прикрыл глаза. — Узнал из «Новостей»! И я видел, как он ее убивал…

Ева вздрогнула, но в отличие от Дэвида она умела скрывать свои чувства.

— Так почему же вы не хотели рассказать об этом? — спросила она сдержанно.

Он судорожно сплел пальцы. На руках у него было два кольца — одно с бриллиантом, другое с рубином. Они со звоном стукнулись друг о друга.

— Вы должны обещать мне, что не станете упоминать моего имени.

— Нет, — ответила она твердо. — Ни на какие сделки я не иду. Ваша мать была юристом, мистер Анжелини. И вы должны знать, что все сделки заключаются только с адвокатом, а не с офицером полиции. Вы уже дали ложные показания. — Она старалась говорить как можно спокойнее: это помогает, когда работаешь с нервным подозреваемым. — Я предоставляю вам возможность изменить показания и вновь напоминаю о том, что вы можете воспользоваться услугами адвоката. Но, если хотите говорить со мной, говорите сейчас. Я начну, так вам будет легче. Что вы делали вчера ночью у здания «Канала 75»?

— У меня была назначена встреча. Я уже говорил, что отменил ее. Это правда. Мы работаем сейчас над расширением сферы деятельности компании. У Анжелини есть кое-какие завязки с шоу-бизнесом. Мы занялись разработкой новых проектов, связанных с телевидением. Я должен был встретиться с Карлсоном Янгом, продюсером развлекательных программ.

— Но рабочий день к тому времени закончился.

— Знаете, у тех, кто занимается шоу-бизнесом, рабочий день ненормированный. У нас обоих очень плотное расписание, и другого времени мы не нашли.

— А нельзя было переговорить по телефону?

— Большая часть переговоров велась именно так. Но настало время для личной встречи. Мы надеялись — и надеемся до сих пор, — что проект можно будет запустить в начале осени. Сценарий готов, съемочная группа набрана, подписаны контракты с некоторыми актерами.

— Значит, у вас была назначена встреча с Карлсоном Янгом с «Канала 75»?

— Да. Я немного задержался из-за дождя. — Он поднял глаза на Еву. — И позвонил ему из машины. Это вы можете проверить. Позвонил без чего-то одиннадцать, когда понял, что опаздываю.

— Мы все проверим, мистер Анжелини. Можете не сомневаться.

— Я подъехал к главным воротам. Был немного рассеян, потому что думал… о некоторых проблемах с актерским составом. Мне нужно было идти к центральному входу, но я задумался. Остановив машину, я понял, что надо вернуться немного назад. И тут я увидел… — Он снова вытер пот со лба. — Я увидел, что кто-то выходит из здания. И тут появился еще один человек. По-видимому, он стоял неподалеку и ждал. Он действовал очень быстро. Все произошло молниеносно! Она повернулась, и я увидел ее лицо. На мгновение оно мелькнуло в свете фонаря. Он занес руку… Это длилось долю секунды… И, Боже! Кровь… Она брызнула фонтаном. Я сначала ничего не понял. Это было так неожиданно… Она упала, и он убежал.

— И что же вы стали делать?

— Я? Я просто сидел… Долго ли — не знаю. Потом уехал. Ничего толком не помню. Ехал как во сне. Дождь, свет фар машин, едущих навстречу. Наконец я очутился здесь. Позвонил Янгу, сказал, что меня задержали и встречу придется перенести. Вошел в дом. Здесь никого не было. Я принял успокоительное и лег спать.

Ева помолчала, а потом сказала:

— Давайте проверим, правильно ли я вас поняла. Вы ехали на встречу, свернули не туда и увидели, как убивают женщину. После чего вы уехали, отменили встречу и легли спать. Так?

— Да. По-моему, все так.

— А почему вы не вышли из машины, не посмотрели, нельзя ли чем-то помочь? Почему не позвонили в полицию или в «Скорую»?

— Я не мог ни о чем думать! Я был в шоке!

— Были в шоке? А потом приехали сюда, приняли лекарство и легли спать?

— Сколько раз можно повторять?! — Дэвид пытался взять себя в руки, но у него ничего не получалось. — Мне необходимо выпить. — Он поднялся, подошел к бару, трясущимися руками налил себе стопку виски и залпом выпил.

— Я ничего не мог сделать, — пробормотал он, смущенный, как она и рассчитывала, ее молчанием. — Я здесь ни при чем…

— Несколько недель назад точно таким же образом была убита ваша мать. Там вы тоже были ни при чем?

— В этом-то все и дело! — Дэвид снова наполнил стопку и опять выпил. — Я… я испугался. Я никогда раньше не сталкивался с насилием, никогда не мог понять преступника. Мама — да: она ведь была прокурором, — добавил он тихо.

— А вам это не нравилось, мистер Анжелини? То, что она знала, что такое насилие, что не боялась встретиться с ним лицом к лицу? Не боялась с ним бороться?

— Я любил мать, — сказал он через силу. — И, когда увидел, что другую женщину убили точно так же, я хотел только одного — убежать прочь как можно скорее.

Он помолчал, снова глотнул виски.

— Думаете, я не знал, что все это время вы меня проверяете, расспрашиваете обо мне, раскапываете подробности моей жизни? Я ведь с самого начала был у вас на подозрении! А теперь оказался свидетелем еще одного убийства… Я решил, что, если кто-то узнает об этом, мне будет только хуже.

— Будем считать, что вам не повезло, — сказала Ева, вставая.

Глава 14

В тот день она допросила его еще раз, но уже в менее комфортабельном месте — в комнате для допросов. Дэвид воспользовался помощью адвокатов, и на допросе присутствовали три юриста в строгих полосатых костюмах. Их звали Мо, Ларри и Керли.

Главной была, судя по всему, Мо — женщина с низким голосом и короткой, почти мужской стрижкой. Ее коллеги говорили мало, но выглядели внушительно. Время от времени они с глубокомысленным видом делали какие-то пометки в своих блокнотах. Керли изредка нажимал на кнопки ноутбука и что-то шептал на ухо Ларри.

— Лейтенант Даллас. — Мо сложила на столе руки с ядовито-оранжевым маникюром. — Мой клиент готов оказать посильную помощь следствию.

— Раньше он к этому готов не был, — заметила Ева, — в чем вы сами могли убедиться, прослушав запись первого допроса. Сначала он ввел следствие в заблуждение. А когда оказался вынужден рассказать правду, признал, что покинул место преступления и не сообщил о нем соответствующим органам.

Мо огорченно вздохнула.

— Вы имеете полное право привлечь мистера Анжелини к ответственности за совершенные им промахи. Мы же в свою очередь будем утверждать, что наш клиент находился в шоке, усугубленном психологической травмой, связанной с убийством его матери. Боюсь, это приведет к бессмысленным тратам — как времени судей, так и денег налогоплательщиков.

— Я пока не собираюсь привлекать вашего клиента за совершенные им… промахи. Речь идет о более серьезных вещах.

Керли что-то нацарапал в своем блокноте и протянул написанное Ларри. Они стали с важным видом перешептываться.

— Вы убедились в том, что у моего клиента действительно была назначена встреча на «Канале 75»?

— Да, и узнала, что в одиннадцать тридцать пять он эту встречу отменил. Странно только, что ни шок, ни эмоциональная травма не помешали ему в этот момент думать о бизнесе. — Не дав Мо времени ответить, Ева повернулась к Анжелини и спросила: — Вы знакомы с Надин Ферст?

— Я знаю, кто это. Видел ее по телевизору… — Он наклонился к Мо, спросил ее о чем-то и кивнул, услышав ответ. — Несколько раз я встречал Надин Ферст на приемах, а после смерти матери имел с ней краткую беседу.

Еве все это уже было известно.

— Вы наверняка видели ее репортажи. Особенно последние, в которых она рассказывала о совершенных убийствах, в том числе и об убийстве вашей матери.

— Лейтенант, какое отношение имеет интерес моего клиента к репортажам об убийстве его матери к убийству мисс Кирски?

— Эти убийства связаны между собой. Итак, смотрели ли вы в течение двух последних недель программы Надин Ферст, мистер Анжелини?

— Конечно. — Он настолько пришел в себя, что даже позволил себе снисходительную усмешку. — Надо сказать, значительная их часть была посвящена вам, лейтенант.

— Вас это раздражает?

— Признаться, не слишком приятно наблюдать, как страж порядка, работник муниципальных служб завоевывает себе дешевую популярность на несчастье других.

— Похоже, это вас не на шутку разозлило, — заметила Ева, пожав плечами. — Но, согласитесь, часть этой популярности перепала и на долю мисс Ферст.

— Люди ее профессии, как правило, завоевывают известность, эксплуатируя чужую боль.

— Вам не понравились репортажи?

— Лейтенант, — вмешалась Мо, чье терпение было явно на исходе, — в чем суть этих расспросов?

— Мы пока что не на судебном разбирательстве, где нужно строго придерживаться темы. Может быть, вы сочли оскорбительным повышенное внимание к вашим близким?

— Я… — начал Дэвид и запнулся, поймав взгляд Мо. — Я вырос в достаточно известной семье, — сказал он осторожно. — Мы привыкли к подобного рода вещам.

— Не могли бы вы, лейтенант, задавать более конкретные вопросы? — снова вмешалась Мо.

— Это вполне конкретный вопрос. На Луизе Кирски в момент убийства был плащ Надин Ферст. И знаете, каково мое мнение, мистер Анжелини? Я считаю, что убийца принял жертву за другого человека. По-видимому, он ждал Надин, а Луиза просто не вовремя вышла за сигаретами.

— Ко мне это в любом случае не имеет никакого отношения. — Он обернулся к своим адвокатам. — Ни малейшего! Я просто оказался свидетелем, вот и все!

— Хорошо, пока оставим это. Вы сказали, что видели убийцу. Как он выглядел?

— Не знаю. Он все время находился спиной ко мне, и я его не разглядел.

— Но вы поняли, что это мужчина?

— Я это предположил. — Дэвид замолчал, переводя дыхание, и Мо что-то зашептала ему на ухо. — Шел дождь, — добавил он. — Кроме того, я был в нескольких метрах от места трагедии, в машине.

— Но вы сказали, что видели лицо жертвы.

— Она оказалась в свете фонаря, когда он — то есть убийца — направился к ней.

— Ну ладно, а этот убийца, который мог быть и мужчиной, и женщиной, и который появился ниоткуда, — он был высокого роста или маленького? Молодой, старый?

— Не знаю. Было темно.

— Вы же сказали, что горел фонарь!

— Он освещал только один участок, а убийца оставался в тени. Он был в черном! — внезапно осенило Дэвида. — В длинном черном пальто и шляпе, надвинутой на глаза.

— Как удобно получилось! И как оригинально; он был в черном…

— Лейтенант, если вы будете отпускать саркастические замечания, я буду вынуждена советовать моему клиенту не отвечать на вопросы.

— Ваш клиент завяз по шею! На мой сарказм можно не обращать внимания. Есть три веши поважнее: средства, мотив и возможность.

— Вы располагаете только показаниями моего клиента о том, что он был свидетелем преступления, — заявила Мо, барабаня наманикюренными ногтями по столу. — У вас нет никаких оснований подозревать его в том, что он замешан в двух предыдущих убийствах. Я вас прекрасно понимаю, лейтенант. По городу разгуливает опасный маньяк, и вам необходимо срочно утихомирить начальство и общественность, арестовав хоть кого-нибудь. Но я не допущу, чтобы этим «кем-то» оказался мой клиент!

— Ну, это мы еще посмотрим.

Ева сознавала, что доказательств у нее действительно нет, и поэтому очень обрадовалась, когда ее сотовый телефон пропищал дважды — это был условный сигнал Фини. Она почувствовала мгновенный приток адреналина и сказала, стараясь ничем не выдать свою радость:

— Извините, я покину вас на минуту.

Она вышла в коридор. От комнаты для допросов ее теперь отделяла стеклянная стена, прозрачная лишь с одной стороны. Еву оставшиеся там не видели, а она могла сколько угодно наблюдать за беседой клиента с адвокатами.

— Ну, давай, Фини! — воскликнула она, сняв трубку. — Я мечтаю загнать этого сукина сына в угол!

— Я в самом деле кое-что откопал. Надеюсь, тебе понравится. Ивонна Меткальф вела с ним тайные переговоры.

— По поводу?

— По поводу участия в его проекте. Я наконец отловил ее агента. Оказывается, Анжелини предложил ей сняться в главной роли в фильме по его сценарию. Об этом не распространялись, потому что она собиралась в тот момент сниматься в каком-то комедийном сериале. Она предложила Анжелини подписать контракт на ее условиях, в которые входил процент от прибыли и двадцать часов промоушена.

— Кажется, аппетит у нее был хороший!

— Что и говорить, она его немного прижала. Из слов агента я понял, что Меткальф была ему необходима, потому что деньги давали под нее. А Анжелини изо всех сил старался вытянуть свой проект.

— Значит, они были знакомы. И в знакомстве был заинтересован он…

— Агент сказал, что Анжелини несколько раз встречался с ней. Причем дважды — в ее квартире. Судя по всему, она вертела им как хотела — знала, что он никуда не денется.

— Обожаю, когда все встает на свои места! — Ева взглянула через стекло на Анжелини. — Вот и ниточка нашлась, Фини. Он знал их всех!

— Но когда убили Меткальф, он был на побережье.

— Спорим на что хочешь, что у него есть личный самолет! Знаешь, что я уяснила, познакомившись поближе с Рорком? Если у тебя есть деньги и личный транспорт, то проблем с передвижением не существует. Анжелини, конечно, может привести дюжину свидетелей, которые признаются, что лизали ему задницу как раз в тот момент, когда зарезали Меткальф. Но он — мой! Вот увидишь, сейчас ему станет жарко!

Вернувшись в комнату для допросов, Ева села, положила ногу на ногу, взглянула Анжелини прямо в глаза и спросила:

— Вы знали Ивонну Меткальф?

— Я… — Дэвид нервно рванул ворот рубашки. — Конечно… Ее все знали!

— Но вы вели с ней переговоры, общались лично, бывали у нее дома.

Казалось, Мо была искренне удивлена.

— Одну минутку, лейтенант, — вмешалась она. — Я бы хотела переговорить со своим клиентом.

— Хорошо.

Ева поднялась и вышла. Наблюдая за происходящим через стекло, она жалела только о том, что закон запрещает ей подслушивать. Но она отлично видела, как Мо забросала Дэвида вопросами, на которые он, запинаясь, отвечал. Ларри и Керли с мрачным видом строчили что-то в блокнотах.

После одного из ответов Дэвида Мо покачала головой и вцепилась ему в руку своими оранжевыми ногтями. Наконец она подала Еве знак, что можно возвращаться.

— Мой клиент готов признать, что общался с Ивонной Меткальф, и общение это было сугубо профессиональным.

— Угу. — На сей раз Ева уселась прямо на стол. — Ивонна Меткальф доставила вам немало неприятностей, не так ли, мистер Анжелини?

— Мы вели переговоры. — Он нервно сплел пальцы. — Звезды обожают требовать луну с неба. Мы… искали компромисс.

— Вы приходили к ней домой? Были ли между вами ссоры?

— Мы встречались в разных местах, в том числе и у нее дома, и обсуждали различные пункты контракта.

— Мистер Анжелини, где вы находились в ту ночь, когда была убита Ивонна Меткальф?

— Мне надо проверить свои записи, — ответил он на удивление спокойно. — По-моему, в тот день я был в Лос-Анджелесе, в «Планете Голливуд». Я всегда останавливаюсь там.

— И где вы находились между семью вечера и полуночью по нью-йоркскому времени?

— Не могу сказать.

— Придется, мистер Анжелини!

— Скорее всего у себя в номере. У меня было много дел. Надо было переработать сценарий.

— Сценарий для мисс Меткальф?

— Именно.

— Вы работали один?

— Я предпочитаю писать в одиночестве. Видите ли, этот сценарий написал я. — Он немного раскраснелся. — И потратил на это немало сил и времени.

— У вас есть самолет?

— Самолет? Естественно. По роду своих занятий…

— Ваш самолет был в Лос-Анджелесе?

— Да, я… — Внезапно поняв, на что она намекает, он вскочил и взглянул на нее с ужасом. — Да как вы могли такое подумать?!

— Сядьте, Дэвид, — велела ему Мо. — Сейчас вам не надо больше ничего говорить.

— Но она думает, что их всех убил я! Это просто безумие! Свою собственную мать?! Зачем? Зачем, ради всего святого, зачем мне могло понадобиться убить ее?

— У меня есть кое-какие соображения на этот счет. Посмотрим, согласится ли со мной психиатр.

— Мой клиент не обязан проходить проверку у психиатра.

— Полагаю, вам следует посоветовать ему это сделать.

— Я считаю допрос оконченным, — сказала Мо резко.

— Отлично. — Ева встала, не отказав себе в удовольствии посмотреть Дэвиду прямо в глаза. — Дэвид Анжелини, вы арестованы. Вы обвиняетесь в том, что покинули место преступления, не оказывали содействия органам правосудия и пытались дать взятку офицеру полиции.

И тогда он кинулся на нее, норовя вцепиться в горло. Отбросить его в сторону Еве не составило труда. Не обращая ни малейшего внимания на возмущенные возгласы дамы-адвоката, она наклонилась над Дэвидом и сказала:

— Мы не будем мелочиться и забудем о попытке нападения на офицера полиции и о сопротивлении при аресте. Уведите его, — велела она полицейским, появившимся в дверях.

* * *

— Красиво сработано, — похвалил Еву Фини, выслушав ее рассказ.

— Будем надеяться, что это оценят и другие, и под залог его не выпустят. Надо его дожать. Я хочу, чтобы он сознался, Фини. Очень хочу!

— Мы близки к победе, детка.

— Но нужны доказательства. Мы должны найти орудие убийства, следы крови, сувениры, которые он прихватывал с места преступления… Выводы доктора Миры, конечно, сыграют свою роль, но без этих конкретных вещей нам не позволят открыть дело. — Она нетерпеливо взглянула на часы. — Надеюсь, ордер на обыск мы получим быстро.

— Слушай, сколько ты уже не спишь? — спросил Фини озабоченно. — У тебя круги под глазами в пол-лица.

— Знаешь, пара лишних часов уже роли не играет. Может, пойдем выпьем по стаканчику, пока ордер не получили? Я угощаю.

Он по-отечески положил ей руку на плечо.

— Да, выпить не помешало бы. Но шеф уже поставлен в известность. И требует нас к себе, Даллас. Немедленно.

Она устало потерла виски.

— Значит, идем к шефу. А потом выпьем по паре стаканчиков.

* * *

Майор Уитни был мрачен. Не успели Ева с Фини переступить порог кабинета, он припечатал их тяжелым взглядом.

— Вы вызвали Дэвида на допрос?

— Да, сэр, я вызвала. — Ева, решив принять огонь на себя, шагнула вперед. — Мы получили видеозапись, сделанную камерой слежения у ворот «Канала 75». Он был там, когда убили Луизу Кирски. — Ева подробно доложила ситуацию. Уитни слушал не перебивая, хотя уже успел ознакомиться с видеозаписью допроса.

— Дэвид говорит, что видел, как ее убили, — заметил он наконец.

— Он утверждает, что видел некоего человека, возможно, мужчину, в длинном черном пальто и шляпе, который напал на Кирски и убежал в направления Третьей авеню.

— И его охватила паника, — добавил Уитни, все еще стараясь сдерживаться. — Он покинул место преступления, не заявив о случившемся. — Очевидно, Уитни про себя страшно ругался, и в душе у него все переворачивалось, но взгляд оставался холодным и твердым. — Вполне типичная реакция для человека, ставшего свидетелем жестокого убийства.

— Но он не сознался в том, что был на месте преступления, — спокойно возразила Ева. — Пытался это скрыть, даже предлагал взятку. У него была возможность совершить эти убийства, шеф. И он связан со всеми тремя жертвами — если предположить, что третьей из них должна была стать Надин Ферст. Он был знаком с Меткальф, собирался с ней работать, бывал у нее дома.

Уитни судорожно сжал кулаки.

— А мотив, лейтенант?

— Прежде всего — деньги, — сказала она. — У него финансовые трудности, которые разрешатся, когда завещание его матери вступит в силу. Остальные жертвы были женщинами известными, и каждая из них в какой-то степени усугубляла его депрессивное состояние. Если только адвокаты не воспротивятся этому, доктор Мира проведет психологическое тестирование, определит его эмоциональное и психическое состояние, установит, насколько он расположен к совершению актов насилия.

Она вспомнила руки Давида у себя на горле и подумала, что расположенность эта наверняка достаточно высока.

— Во время первых двух убийств его не было в Нью-Йорке.

— Сэр! — Ева подавила в себе острый приступ жалости к шефу. — У него есть собственный самолет, следовательно — полная свобода перемещений. Пока что я не могу обвинить его в убийствах, но хочу задержать до тех пор, пока мы не соберем достаточное количество доказательств.

— Вы задержали его за то, что он покинул место преступления и пытался дать взятку официальному лицу?

— Это достаточно веские причины, майор. Я прошу выдать мне ордер на обыск. Когда мы найдем доказательства…

— Если! — поправил ее Уитни, вставая из-за стола. — Если вы их найдете. Это большая разница, Даллас. Без конкретных доказательств у вас ничего не получится.

— Именно поэтому его задержали не по подозрению в убийстве. Он знал двоих, убитых первыми, был знаком с Надин Ферст, оказался на месте последнего преступления. Мы подозреваем, что Тауэрс, уничтожив свидетельства о последнем разговоре накануне убийства, покрывала кого-то. Сына она точно стала бы покрывать! Отношения у них были напряженные, поскольку она знала о его долгах и отказалась их оплатить. По нашим расчетам, вероятность того, что преступления совершил Дэвид Анжелини, достаточно велика.

— Вы не учли одной простой вещи. — Уитни оперся руками о стол и наклонился вперед. — Он не способен на такое преступление. Я знаю Дэвида Анжелини, Даллас. Знаю так же хорошо, как собственных детей. Он не убийца. Дурак? Возможно. Слабый человек? Безусловно. Но он не хладнокровный убийца.

— Иногда даже слабые и глупые начинают действовать. Извините, шеф. Я не могу его отпустить.

— А вы представляете, какие чувства он испытывает, оказавшись в роли обвиняемого в убийстве собственной матери?! — Уитни оставалось только одно — молить о снисхождении. — Да, он всегда был испорченным мальчиком. Отец хотел, чтобы они с Мириной имели все самое лучшее. Он с детства привык получать все, о чем попросит. Жизнь у него была слишком легкая и удобная: совершая ошибки, он никогда за них не расплачивался. Но в нем нет злобы, Даллас. И агрессивности нет. Я готов поручиться за это.

Уитни говорил негромко, но чувствовалось, что он искренне взволнован.

— Никогда не поверю в то, что Дэвид взял нож и перерезал матери горло! Я прошу вас принять это во внимание и отпустить его, взяв подписку о невыезде.

Фини хотел было что-то сказать, но Ева покачала головой: он старший по званию, и тем не менее расследование поручено ей. И за все отвечает она.

— Погибли три женщины, майор. Подозреваемый взят под стражу. Я не могу выполнить вашу просьбу. Вы назначили меня ответственной за это расследование, потому что знали, что я не поступлюсь принципами.

Уитни отвернулся и уставился в окно.

— Теперь я знаю еще одно. Сострадание — чувство, вам незнакомое, Даллас.

Ева вздрогнула, но промолчала.

— Это удар ниже пояса, Джек, — сказал Фини. — Учти, тебе придется воевать с нами обоими, потому что я на ее стороне. У нас было достаточно оснований для того, чтобы задержать его, и мы это сделали.

— Вы его погубите! — Уитни повернулся к ним. — Но вас, разумеется, это мало волнует. Вы получите ордер, можете производить обыск. Но как ваш начальник я требую, чтобы на этом не останавливались. Продолжайте расследование. В четырнадцать ноль-ноль жду вашего доклада. Вы свободны, — сказал он, не глядя на них.

Ева вышла, почти не чувствуя под собой ног. Ей казалось, что они стеклянные: споткнешься — и разобьешься.

— Он просто не в себе, Даллас, — сказал Фини, беря ее под руку. — Ему тяжело, вот он на тебя и накинулся.

— И у него неплохо получилось, — сказала она хрипло. — Так, значит, сострадание мне незнакомо… Ну, еще бы! Я ведь не знаю, что такое семья.

Фини опустил глаза.

— Слушай, Даллас, не воспринимай это как личную обиду…

— Не воспринимать? Неужели ты не понимаешь, как мне тяжело отказывать ему? Он столько раз меня поддерживал, а теперь просит, чтобы я поддержала его, и мне приходится сказать «извините, нет»!

Фини растерянно пожал плечами. Ева быстро пошла к лифту, а он остался стоять посреди коридора.

* * *

Ева лично присутствовала при обыске в доме Марко Анжелини, хотя это было вовсе не обязательно: группа поиска свою работу знала, и оборудование у них было наилучшее — разумеется, в рамках бюджета. И все же она сбрызнула руки защитным спреем, обернула специальной пленкой туфли и бродила теперь по трехэтажному особняку в надежде найти хоть что-то, что подтвердит ее подозрения.

Марко Анжелини тоже присутствовал. Будучи владельцем дома и отцом подозреваемого, он имел на это право. Ева старалась не замечать ни его ледяного взгляда, следившего за каждым ее движением, ни сурово поджатых губ, ни мрачно насупленных бровей.

Один из полицейских проверил весь гардероб Дэвида Анжелини, ища следы крови. Пока он это делал, Ева методично осматривала комнату.

— Оружие-то он мог и выбросить, — заметил полицейский, осматривая тысячедолларовую спортивную куртку.

Ева знала, что его кличка Бобер и что он прослужил в полиции тридцать лет.

— Все три раза оружие было одним и тем же, — ответила она. — Экспертиза это подтвердила. С чего было теперь его выбрасывать?

— А может, он решил завязать? — Бобер присмотрелся повнимательнее. — Салатная заправка, — возвестил он. — На оливковом масле. Капля попала на галстук… Так я говорю — может, он завязал.

Бобер всегда восхищался следователями, сам мечтал когда-то стать одним из них. Но — не получилось. Все свободное время он посвящал чтению детективных романов.

— Три — вообще число магическое. — Он стал разглядывать пятнышко талька на манжете. — Этот парень, наверное, зациклился на трех бабах, которых все время видел по телику. Может, он от них заводился…

— Первой жертвой была его мать!

— Ну и что? — Бобер обернулся к Еве. — Про Эдипа слыхали? Это грек один, тащился от собственной матери. Короче, сделав троих, он мог выкинуть и оружие, и одежду, в которой был. У этого парня барахла хватит на троих.

Ева подошла к шкафу с выдвижными вешалками и открывающимися автоматически полками.

— А он ведь здесь не живет постоянно…

— Значит, шибко богатый. — Бобру было достаточно этого объяснения. — Здесь у него пара ненадеванных костюмов. И ботинки новые есть. — Он наклонился и, взяв пару кожаных полуботинок, оглядел их со всех сторон. — Видно, только из магазина. Ни грязи, ни пыли, ни царапин.

— Увы, склонность к пижонству — еще не повод для обвинения. Черт возьми, Бобер, найдите мне хоть каплю крови!

— Пытаюсь. Нет, скорее всего выкинул он эти тряпки.

— А вы истинный оптимист, Бобер!

Ева пошла к изогнутому дугой полированному столу и начала рыться в ящиках. Дискеты надо взять с собой и просмотреть на компьютере. Вдруг повезет, и там найдется письмо к матери, где упоминается Меткальф? Или повезет еще больше, и там окажется тайный дневник с описанием убийств…

Где, черт возьми, он спрятал зонтик? И туфлю? Может, тем, кто ищет в Лос-Анджелесе или в Европе, повезло больше? Ей стало тошно при мысли о том, что придется обыскивать все гостиницы, где обитал Дэвид Анжелини.

И тут она увидела нож.

Как все просто! Стоило только открыть средний ящик письменного стола — и вот, пожалуйста! Тонкий, длинный, острый. Похож на старинный, с ручкой… Неужели настоящая слоновая кость?

Ева не разбиралась в антиквариате, но знала толк в вещественных доказательствах. И по длине, и по форме нож походил на то, что они искали.

— Так-так… — Она постаралась подавить ликование: нужно было еще доказать, что это тот самый нож. — Возможно, число «три» не было для него таким уж магическим.

— Он его сохранил? Вот придурок! — Бобер был явно разочарован. — Полный идиотизм!

— Посмотрите и снимите отпечатки пальцев, — велела Ева.

Бобер внимательно обследовал ручку ножа.

— Что-то есть, — пробормотал Бобер. — Какие-то волокна, но скорее всего — бумага. Остатки клея. — Он провел кисточкой со специальным порошком по рукоятке ножа. — Отпечатки пальцев есть. Теперь с другой стороны. А вот и кровь! Только совсем немного.

— Я сама отнесу его в лабораторию.

Ева упаковала нож в пластиковый пакет, подняла голову и встретилась взглядом с Марко Анжелини, смотревшим на нее тяжело и мрачно.

— Позвольте вас на минуту, лейтенант Даллас.

— Только на минуту.

— Я вас не задержу. — Он бросил взгляд на нож, который Ева тут же положила в сумку, и на Бобра. — Но мне хотелось бы поговорить с вами наедине.

— Хорошо. Скажите, пусть кто-нибудь придет сюда и завершит обыск, — велела она Бобру и вышла вслед за Анжелини.

Они поднялись по узкой лестнице, застланной ковром, в коридоре повернули направо и вошли в какую-то комнату — скорее всего это был кабинет Марко. Здесь находился полукруглый письменный стол, заставленный всевозможным оборудованием. Лучи полуденного солнца играли на хромированных поверхностях, отражались в до блеска натертом паркете.

Анжелини тут же опустил жалюзи, словно солнечные блики его раздражали. В комнате стало сумрачно.

Он подошел к встроенному в стену бару, налил в стакан бурбон со льдом, сделал глоток.

— Вы действительно считаете, что мой сын убил свою мать и еще двух женщин?

— Ваш сын был допрошен в связи с этими преступлениями, мистер Анжелини. Он — подозреваемый. Если вас что-то интересует, наведите справки у его адвокатов.

— Я говорил с ними. — Он снова отхлебнул виски. — Они уверены, что вам не удастся возбудить дело. Но сейчас меня интересует другое. Вы и вправду думаете, что он виновен?

— Мистер Анжелини, то, что я думаю, не имеет значения. Виновен он или нет, решит суд. Но если я выдвину против вашего сына обвинение в тройном убийстве, я сделаю это, имея доказательства.

Он посмотрел на ее сумку, где лежало одно из возможных доказательств.

— Я навел о вас справки, лейтенант Даллас.

— Неужели?

— По-моему, в данной ситуации это естественно. Должен сказать, что майор Уитни вас уважает. А я уважаю его. Моя бывшая жена восхищалась вашим упорством и трудолюбием, а она была очень умной женщиной. Говорила, что у вас мозги настоящего детектива. Стало быть, вы настоящий профессионал, лейтенант.

— Надеюсь, что это так.

— Но и профессионал способен совершать ошибки…

— Я стараюсь, чтобы их было как можно меньше.

— Думаю, вы согласны, что в вашем деле ошибка, даже незначительная, может причинить серьезный вред невинному человеку. — Он не сводил с нее глаз. — Вы нашли в комнате моего сына нож…

— Я не могу обсуждать это с вами!

— Он редко бывает здесь, — продолжал Анжелини, игнорируя ее протест. — Раза три-четыре в год. Предпочитает дом на Лонг-Айленде.

— Возможно, мистер Анжелини. Но в ночь, когда была убита Луиза Кирски, он приехал именно сюда. — Еве хотелось как можно скорее отправиться в лабораторию, она начала терять терпение. — Повторяю: я не имею права обсуждать с вами дело, которое…

— Которое, как вы уверены, близится к завершению? — перебил он. — Так вот, заявляю вам со всей определенностью: вы ошибаетесь, лейтенант. И задержали вы не того человека.

— Я понимаю вас, мистер Анжелини. Вы верите в невиновность своего сына…

— Не просто верю, лейтенант, я убежден в ней. Мой сын не убивал этих женщин. — Он сделал глубокий вздох, как пловец, готовящийся нырнуть. — Потому что их убил я.

Глава 15

Выбора у Евы не было. Ей пришлось увезти его в участок и допросить. Час спустя у нее было признание Марко Анжелини в убийстве трех женщин и невыносимая головная боль.

Он отказался от адвоката, отказался давать подробные показания. Когда Ева спрашивала его, зачем он это сделал, он смотрел ей в глаза и отвечал, что действовал импульсивно. Он был обижен на жену, его злило то, что она поддерживает интимные отношения с деловым партнером. Убил, потому что понимал, что ему ее не вернуть. А потом вошел во вкус.

Казалось, он долго репетировал свою речь, хотя Ева знала, что это чистейшая импровизация. Но она обязана была выслушать его до конца.

— Все это полная чепуха, — сказала она наконец. — Вы никого не убивали.

— Я утверждаю, что убивал, — возразил он с олимпийским спокойствием. — И у вас есть мое признание.

— Тогда повторите все снова. — Ева оперлась локтями о стол и наклонилась к Анжелини. — Почему вы назначили своей жене встречу в «Пяти лунах»?

— Хотел, чтобы это произошло подальше от дома. Я сказал ей, что у Рэнди проблемы. Она не знала, насколько все серьезно — с игрой, с долгами… А я знал. Она, естественно, пришла на встречу.

— И вы перерезали ей горло.

— Да. — Он чуть заметно побледнел. — Все случилось мгновенно.

— И что вы делали потом?

— Отправился домой.

— Как?

— Поехал на машине. Машину я оставил в паре кварталов оттуда.

— А кровь? — Она смотрела ему прямо в глаза. — Ведь было же море крови. Вы не могли не забрызгаться.

Взгляд Анжелини стал напряженным, но голос оставался спокойным.

— На мне был непромокаемый плащ. Я его выбросил на обратном пути. — Он даже заставил себя усмехнуться. — Какой-нибудь бродяга наверняка его подобрал.

— Что вы взяли с места преступления?

— Естественно, нож.

— Больше ничего? — Ева сделала короткую паузу. — Ничего из ее вещей? Не хотели инсценировать ограбление?

Анжелини заколебался. Ева видела, что он пытается сообразить, как отвечать.

— Я был в шоке. Не представлял себе, что это настолько отвратительно. Сначала я хотел взять ее сумку, драгоценности, но потом… я просто убежал.

— Вы убежали, ничего не взяв, но сообразили выкинуть плащ?

— Именно так.

— А потом настал черед Меткальф?

— Это решение пришло внезапно. Мне все время снилось то, как все происходило в первый раз, и я захотел повторить. Это было легко. — Руки его спокойно лежали на столе. — Она была честолюбива и наивна. Я знал, что Дэвид написал сценарий специально для нее. Он решил запустить развлекательный проект, и мы с ним много об этом спорили. Я был против. Это потребовало бы от компании больших вложений, а сейчас у нас некоторые трудности с финансами. Проще всего было убрать ее. Я связался с ней, и она, естественно, тут же согласилась на встречу.

— Как она была одета?

— Одета? — Анжелини на мгновение задумался. — Не обратил внимания. Это было не важно. Она улыбнулась, увидев меня. Я подошел к ней и сделал то, что задумал.

— Почему вы именно сейчас решили сознаться?

— Я полагал, что меня никто не вычислит. Возможно, так оно и было бы. Но я не мог себе представить, что арестуют моего сына.

— Значит, вы хотите его защитить?

— Их убил я, лейтенант! Чего еще вы от меня добиваетесь?

— Почему вы оставили нож в комнате сына?

Анжелини отвел глаза.

— Я же говорил, он редко там бывал. Я решил, что это безопасное место. А потом мне сообщили об обыске… У меня просто не было времени его перепрятать.

— И вы рассчитываете, что я вам поверю? Вы думаете, что своим признанием спасете его? На самом деле все это свидетельствует только об одном: вы убеждены в его виновности. — Она говорила тихо и взвешенно. — Вы в ужасе от того, что ваш сын — убийца, и хотите взять всю вину на себя. Вы что, хотите, чтобы погибла еще одна женщина, Анжелини? Или две? Вы даже не представляете себе последствий своего поступка!

У него задрожали губы, но он взял себя в руки.

— Я дал показания, мне нечего добавить.

— Это не показания, а полная чепуха! Я оставлю вас на некоторое время, а вы еще раз хорошенько подумайте.

Ева встала и вышла из комнаты. Пытаясь успокоиться, она стала расхаживать взад-вперед по коридору, время от времени поглядывая через стекло на Анжелини, сидевшего, уронив лицо в ладони.

Она легко могла его сломать. Но всегда есть опасность, что об этом пронюхают журналисты и, узнав, что кто-то признался в убийстве, поднимут шум.

Услышав чьи-то шаги, Ева обернулась.

— Шеф?

— Есть новости, лейтенант?

— Он упорствует, но показания неубедительные. Я дала ему возможность признаться в том, что он забирал с места преступления вещи жертв. Если бы он упомянул о зонтике и туфле, это послужило бы лучшим доказательством вины. Но он даже никак не отреагировал.

— Я хочу поговорить с ним наедине, лейтенант. И без записи. — Не давая ей возразить, Уитни продолжал: — Я понимаю, что это нарушение закона. И прошу об одолжении.

— А если он сообщит что-то, обличающее его или его сына?

— Я, черт возьми, пока что полицейский, Даллас!

— Хорошо, сэр. — Она отперла дверь. — Я буду у себя.

Майор Уитни вошел в комнату для допросов и обратился к человеку, сидевшему у стола:

— Марко, что за чушь ты тут несешь?

— Джек! — Анжелини попытался улыбнуться. — Я все ждал, когда ты появишься. Боюсь, завтра нам не удастся сыграть в гольф…

— Рассказывай, — буркнул Уитни, усаживаясь за стол.

— Разве лейтенант не ввела тебя в курс дела?

— Диктофон отключен, — сообщил Уитни. — Мы с тобой одни. Давай поговорим, Марко. Ты ведь не убивал ни Сесили, ни остальных.

Марко уставился в потолок, пытаясь собраться с мыслями.

— Людям только кажется, что они хорошо друг друга знают. На самом деле они не знают даже своих близких. Я любил ее, Джек. Всегда любил. А она меня разлюбила. В душе я надеялся, что когда-нибудь она снова меня полюбит. Но — увы!

— Черт возьми, Марко, ты что, думаешь, я поверю, что ты перерезал ей горло только потому, что она с тобой двенадцать лет назад развелась?

— А может, я испугался, что она выйдет за Хэммета. Он ведь только об этом и мечтал, — тихо сказал Анжелини. — У него это на лице было написано. А Сесили не хотела… — Он продолжал говорить спокойно, с легкой грустью. — Ей нравилось быть независимой, но она не хотела расстраивать Хэммета. Печально думать, что рано или поздно она бы сдалась и приняла его предложение. Тогда все действительно было бы кончено, правда?

— Ты убил Сесили потому, что она могла выйти за другого?

— Я всегда считал ее своей женой, Джек. Несмотря на то что брак был расторгнут.

Уитни помолчал, а потом негромко произнес:

— Я слишком часто играл с тобой в покер, Марко. И знаю твои привычки. Когда ты блефуешь, то обычно барабанишь пальцами по колену.

Рука Анжелини замерла.

— Это совсем не покер, Джек!

— Так ты Дэвиду не поможешь. Полиция все равно будет делать свое дело.

— Мы с Дэвидом… Мы много ссорились в последнее время. И по личным вопросам, и по деловым. — Он устало вздохнул. — Не должны отец с сыном ругаться из-за такой ерунды!

— Но это не лучший способ наладит отношения, Марко.

Анжелини взглянул на него холодно и твердо.

— Позволь мне задать тебе один вопрос, Джек. Если бы кто-то из твоих детей… был обвинен в убийстве. Неужели ты бы не попытался защитить родное дитя?

— Твое идиотское признание не защитит Дэвида.

— Почему идиотское? — спросил Анжелини спокойно. — Я совершил преступление и признаюсь в нем, потому что не хочу, чтобы за него расплачивался мой сын. Скажи, Джек, ты бы стал прятаться за спину собственного сына?

Уитни провел с ним еще двадцать минут, но ничего больше не добился. Сначала они говорили о пустяках: о гольфе, о бейсбольном клубе, одним из хозяев которого был Марко. Потом вдруг Уитни внезапно задавал вопрос об убийствах. Но Марко Анжелини умел вести деловые переговоры, и врасплох его застать было невозможно. Он стоял на своем.

— Черт с тобой, Марко, — только и сказал Уитни перед тем, как Анжелини увели.

* * *

В кабинет Евы Уитни вошел, терзаемый болью, виной и страхом. Ева сидела за компьютером и работала.

Впервые за много дней Уитни посмотрел на нее пристально и заметил наконец, как она устала. Бледная, осунувшаяся, с синяками под глазами, волосы торчат в разные стороны… Он вспомнил утро после убийства Сесили. Тогда всю ответственность он возложил на Еву.

— Лейтенант!

Она резко вскочила, вскинула голову и посмотрела на него невидящим взглядом.

— Да, шеф. Удалось что-нибудь сделать?

— Марко настаивает на своих показаниях. Мы имеем право задержать его на сорок восемь часов, не предъявляя обвинения. Я решил, что ему будет полезно посидеть за решеткой и подумать. От адвокатов он по-прежнему отказывается.

Уитни подошел к столу и осмотрелся. Давненько он не заглядывал сюда: обычно вызывал подчиненных к себе. Да, кабинетик тесноват. Ева заслуживает большего. Но, кажется, ей нравится работать в каморке, где троим уже не развернуться.

— Хорошо, что вы не страдаете клаустрофобией, — заметил Уитни, злясь на себя за то, что готов заискивать перед ней. — Послушайте, Даллас…

— Сэр! — перебила Ева подчеркнуто официальным тоном. — Проводится экспертиза ножа, обнаруженного в комнате Дэвида Анжелини. Мне сообщили, что результаты задерживаются: следы крови незначительны, трудно определить ее группу и ДНК.

— Понятно, лейтенант.

— Отпечатки пальцев совпадают с отпечатками Дэвида Анжелини. Мой отчет…

— Дойдет время и до вашего отчета.

— Да, сэр, — сухо ответила она.

— Черт возьми, Даллас, хватит разыгрывать примерного офицера! Сядьте.

— Это приказ?

— Господи!

Внезапно в коридоре раздался стук каблуков, и в комнату, шурша шелком, ворвалась Мирина Анжелини.

— Что вы вытворяете?! — крикнула она с порога, не обращая внимания на пытающегося задержать ее Слейда.

— Вам мало того, что мою мать зарезали? Зарезали, между прочим, потому, что полиция Нью-Йорка гоняется за призраками и морочит голову никому не нужными отчетами!

— Мирина, — мягко сказал Уитни, — пойдем ко мне в кабинет. Поговорим там.

— Поговорим?! — Она обернулась к нему — ни дать ни взять разъяренная кошка, выпустившая когти. — О чем мне с вами разговаривать? Я вам доверяла! Я думала, вы нас любите — и меня, и Дэвида, и отца… А вы позволили ей засадить их обоих в камеру.

— Мирина, Марко пришел сюда добровольно. Нам действительно надо поговорить. Я тебе все объясню.

— Нечего тут объяснять! — Она отвернулась от Уитни и уставилась на Еву. — Отец хотел, чтобы я оставалась в Риме, но я не могла. Все репортеры склоняют имя моего брата направо и налево! А когда мы приехали, наш сосед был счастлив сообщить, что отца увезли в полицию.

— Я могу устроить вам встречу с отцом, мисс Анжелини, — сказала Ева холодно. — И с братом.

— Да, устройте, и поскорее! Где мой отец?! — Она вдруг кинулась на Еву, и Слейд лишь в последний момент успел ее удержать. — Что вы с ним сделали?!

— Уберите руки, — предупредила ее Ева. — Ваш отец содержится здесь. Брат — в «Райкере». С отцом вы можете встретиться прямо сейчас, а если хотите увидеть и брата — вас туда доставят. — Она взглянула на Уитни. — Но, поскольку у вас здесь есть влиятельные знакомые, возможно, его привезут сюда.

— Я знаю, что у вас на уме! — Мирина больше не походила на хрупкий цветок. Перед Евой стояла женщина, знающая свою силу. — Вам нужен козел отпущения. Вы хотите успокоить средства массовой информации. И вся ваша игра, в которую вы втянули моего брата и даже мою покойную мать, рассчитана на то, чтобы не вылететь из полиции!

— Да уж, за эту работу надо держаться обеими руками, — мрачно усмехнулась Ева. — И я сажаю за решетку ни в чем не повинных граждан только потому, что дорожу своим местом.

— И ваше лицо не сходит с экранов! — Мирина тряхнула своей золотистой гривой. — Насколько возросла ваша популярность после того, как вам поручили расследование убийства моей матери?

— Хватит, Мирина! — резко оборвал ее Уитни. — Иди в мой кабинет и жди там. Выведите ее отсюда, — велел он Слейду.

— Мирина, это бесполезно. — Слейд взял ее за руку. — Пойдем.

— Убери руки! — отчеканила Мирина. — Я уйду сама. Но вы, лейтенант, заплатите за все несчастья, которые принесли нашей семье. За все до единого!

И она удалилась столь стремительно, что Слейд, поспешивший за ней, едва успел пробормотать извинения.

— Мне очень жаль… — нарушил наконец тишину Уитни.

— Ничего, бывало и хуже. — Внутри у Евы все кипело, больше всего ей хотелось сейчас остаться одной. — Прошу прощения, майор, но мне надо закончить отчет.

— Даллас… — В голосе его было столько безнадежности и усталости, что Ева удивленно подняла голову и посмотрела на него. — Мирина расстроена, и ее можно понять. Но она вела себя непозволительным образом, совершенно непозволительным.

— Да понятно все, она просто не смогла сдержаться. Только что я отправила за решетку двух самых близких ее родственников. На ком еще ей было сорвать злость? Ничего, я переживу. — Она взглянула на Уитни и нахмурилась. — Ведь многие чувства мне незнакомы, не так ли?

Уитни тяжело вздохнул.

— Я поручил это дело вам, Даллас, потому что вы — лучший из моих подчиненных. У вас острый ум, отличная интуиция. И вы всегда переживаете за жертву. А сегодня утром… Я был не в себе.

— Ладно, шеф. Ничего особенного не случилось.

— Боюсь, кое-что все-таки случилось. Я сам разберусь с Мириной и организую свидания.

— Да, сэр. Я бы хотела продолжить допрос Марко Анжелини.

— Завтра, — твердо сказал Уитни. — Вы устали, лейтенант, а усталый следователь допускает ошибки, не замечает важных деталей. Отдохните, и завтра вы будете в лучшей форме. — Он направился к двери, но вдруг остановился и добавил не оборачиваясь: — Постарайтесь выспаться и, прошу вас, примите таблетку от головной боли. Выглядите вы ужасно.

Ева не стала ничего отвечать — просто не было сил. Она села за стол, уставилась на экран компьютера и постаралась забыть о головной боли.

Заметив, что кто-то вошел в комнату, она рассерженно обернулась.

— Та-ак, — протянул Рорк ласково и наклонился, чтобы поцеловать ее в щеку, — вижу, ты мне рада. Только до крови не царапай.

— Как мне не хватало твоего остроумия!

Рорк уселся на краешек стола и заглянул в компьютер, пытаясь понять, в чем причина ее отвратительного настроения.

— Я вижу, у вас был удачный день, лейтенант?

— Прекрасный! Сначала я упекла за решетку любимого крестника своего начальника. Потом обнаружила предполагаемое орудие убийства в ящике его письменного стола. Не прошло и пяти минут, как отец главного подозреваемого признался, что все три убийства совершил он, а вовсе не сын. В довершение всего я подверглась нападению сестры подозреваемого, которая считает, что я жажду популярности и ради этого погубила ее семью.

— Колесо фортуны крутится довольно быстро, — заметил Рорк миролюбиво. — Нет ничего занимательнее работы полицейского!

— Я не знала, что ты возвращаешься сегодня.

— Я и сам этого не знал. Но строительство комплекса идет полным ходом, и мое присутствие больше пока не требуется.

Еве вдруг стало спокойно и легко, но радости своей она решила не демонстрировать. Ее почему-то раздражало, что она так привыкла к нему за какие-то несколько месяцев. Даже начала от него зависеть.

— Что ж, все складывается удачно.

— Угу. Может быть, расскажешь толком, что здесь за это время произошло?

— Включи телевизор и узнаешь. Все в «Новостях».

— Мне бы хотелось узнать от тебя.

И она рассказала ему так, как будто зачитывала вслух отчет: кратко, четко, приводя факты и воздерживаясь от комментариев. И, рассказав, почувствовала облегчение: Рорк умел слушать.

— Значит, ты считаешь, что это молодой Анжелини?

— Есть орудие убийства, есть все возможности его совершения, есть очень серьезные мотивы… Завтра утром я встречаюсь с доктором Мирой, которая должна провести психологическое тестирование.

— А Марко? Что ты думаешь о его признании?

— Отличный ход, который затормозит расследование. Он умный человек и найдет способ выйти на средства массовой информации. Поднимется шум, мы потеряем силы и время. Но все в конце концов уляжется.

— Ты думаешь, он признался в убийствах, чтобы помешать следствию?

— Конечно! — Она внимательно посмотрела на Рорка. — А у тебя другая точка зрения?

— Тонущее дитя… — пробормотал себе под нос Рорк. — Отец, видя, как его сын уходит под воду, кидается в реку. Он готов отдать свою жизнь, чтобы спасти жизнь ребенку. Это любовь, Ева. — Он погладил ее по щеке. — Любовь не останавливается ни перед чем. Очевидно, Марко считает, что его сын виновен, и готов принести в жертву себя.

— Но если он думает, что убийства совершил Дэвид, то как он может заступаться за него?! Это же безумие!

— Нет, всего лишь любовь. Пожалуй, нет ничего сильнее родительской любви. Нам с тобой не удалось испытать ее на себе, но любовь эта существует.

— Даже если ребенок — чудовище? — спросила она с сомнением.

— Может быть, в таких случаях — особенно. Когда я был мальчишкой, я знал одну женщину в Дублине, дочь которой изуродовало в автомобильной катастрофе. Денег на операцию не хватило. У нее было пятеро детей, и всех их она обожала. Но четверо были нормальными, а одна — инвалид. Она защищала ее как могла — от любопытных взглядов, от пустых разговоров, от жалости… И посвятила всю себя больному ребенку. Она считала, что остальным не так нужна: они ведь были полноценными.

— Есть разница между неполноценными физически и моральными уродами!

— Для родителей — никакой.

— Ладно, каков бы ни был мотив у Марко Анжелини, мы все равно докопаемся до правды.

— Ни секунды в этом не сомневаюсь. Когда заканчивается твое дежурство?

— Что?

— Когда твое дежурство заканчивается?

Ева взглянула на часы в углу экрана компьютера.

— Час назад закончилось.

— Отлично! — Он встал и протянул ей руку. — Пошли.

— Рорк, мне еще нужно кое-что доделать. Хочу снова просмотреть запись допроса Марко Анжелини. Мне надо найти прокол в его показаниях. Еще придется поторопить этих типов из лаборатории: они уже целую вечность возятся с ножом…

Терпения у Рорка было достаточно.

— Ева, ты так устала, что не сможешь сейчас найти никакого прокола. — Он взял ее за руку и поднял со стула. — Пойдем!

— Ну ладно, пожалуй, ты прав — надо сделать перерыв. — Ева выключила компьютер и вышла вслед за Рорком из комнаты. Ей было так приятно держать его за руку, что она даже не думала о том, что в коридоре их могут увидеть коллеги-полицейские. — А куда, собственно, ты меня ведешь?

Он поднес ее ладонь к губам и поцеловал.

— Я еще не придумал.

* * *

Выбор Рорка пал на Мексику. Лететь недалеко, и его вилла на западном побережье всегда готова к прибытию хозяина. Здесь все было автоматизировано, а слуг он вызывал, только когда задерживался на несколько дней.

Порой удобно положиться на автоматы — и на сей раз был именно такой случай. Он хотел остаться с Евой наедине, хотел, чтобы она отдохнула и расслабилась.

— Боже мой, Рорк!

Ева с восторгом глядела на огромное стеклянное здание, казавшееся продолжением горы, на которой оно было расположено. По склонам вниз спускались террасами сады, утопавшие в зелени. Над всем этим сияло небо, синее небо с белыми облаками. Ни самолетов, ни автобусов… Тишина, как в сказке!

В самолете Рорка она тут же заснула, а проснулась уже перед самой посадкой. Спустившись по трапу и поглядев на лестницу, ведущую в гору, Ева подумала сначала, что это либо сон, либо виртуальная игрушка-ощущалка.

— Где мы?

— В Мексике, — ответил Рорк.

— В Мексике?! — Ева изумленно оглядывалась по сторонам. Как ребенок, который не успел до конца проснуться, подумал Рорк с нежностью. — Но я не могу оставаться в Мексике! Мне надо…

— Скажи лучше, мы дальше поедем или пойдем? — спросил он, таща ее за собой.

— Мне надо…

— Пожалуй, поедем. Ты все еще сонная.

По горам прогуляться можно и потом, решил Рорк. И полюбоваться видами — тоже. Он усадил ее в мини-вертолет, который взмыл вверх так стремительно, что весь сон с Евы слетел в одну секунду.

— Ради Бога, не так быстро!

Она ухватилась за подлокотник кресла, а под ней неслись луга, цветы, камни.

— Ну что, проснулась? — спросил он, сажая вертолет перед самым домом.

Ева с трудом перевела дыхание.

— Я тебя убью! Только проверю, все ли части тела у меня на месте. Слушай, какого черта ты потащил меня в Мексику?!

— Хотел отдохнуть. — Рорк вылез из кабины и обошел вертолет. — Да и тебе тоже не помешает расслабиться. — Он открыл дверцу с Евиной стороны, подхватил ее на руки и понес к дому.

— Отпусти сейчас же! Я пока что в силах передвигаться самостоятельно.

— Прекрати визжать.

Он наклонился и поцеловал ее в губы. Ева сначала пыталась сопротивляться, но через мгновение смирилась и затихла.

— Дьявол! — прошептала она. — Ну что ты со мной делаешь?!

— Ничего особенного, — заявил Рорк, открывая дверь, украшенную резьбой и витражами.

Одна из стен огромного холла была целиком из стекла, и за ней простирался океан. Ева никогда раньше не видела Тихого океана и подумала, что такое мирное название совсем не подходит этим бурным бушующим водам.

А небо пылало багровыми красками заката, и алый шар солнца медленно опускался за горизонт.

— Надеюсь, тебе здесь понравится, — прошептал Рорк.

— Какая красота! Слов нет.

— Переночуем — и назад. — Он поцеловал ее в висок. — Но когда-нибудь обязательно приедем сюда на несколько дней.

Рорк поднес ее к стеклянной стене, и Ева почувствовала, что вокруг нет ничего, кроме океана и закатного неба.

— Я люблю тебя, Ева.

Она посмотрела ему прямо в глаза. И внезапно все показалось ей таким замечательным и таким простым!

— Я скучала по тебе, — она прижалась щекой к его щеке. — Очень скучала. Даже рубашку твою надела… Смешно, правда? Пошла в гардеробную и стащила одну из твоих рубашек — черную, шелковую, у тебя таких штук двадцать. Надела ее и тихонько, чтобы Соммерсет не заметил, выбралась из дома.

— А я ночью прослушивал записи наших с тобой разговоров. Просто чтобы услышать твой голос.

— Правда? — рассмеялась она. — Рорк, по-моему, мы стали ужасно сентиментальными!

— Пусть это будет нашим маленьким секретом.

— Договорились. — Она снова заглянула ему в глаза. — Мне надо кое о чем тебя спросить. Глупо, конечно, но я все-таки спрошу.

— Ну?

— Когда-нибудь раньше… с кем-нибудь еще…

— Нет, — он коснулся губами ее щеки, губ, подбородка. — Никогда и ни с кем!

— Я тоже, — прошептала она. — Обними меня! Обними меня крепко-крепко.

— Хорошо.

Он обнял ее и опустил на ковер. А за стеной догорали последние лучи солнца.

Глава 16

Поужинали они омарами, запивая их ледяным шампанским. А потом ели какие-то необыкновенные тропические фрукты с нежнейшим вкусом и дурманящим запахом.

Еще задолго до того, как Ева поняла, что любит его, она вынуждена была признать: против деликатесов, которые появлялись у Рорка на столе по мановению руки, устоять невозможно.

После ужина она с упоением купалась в открытом бассейне под сенью пальмовых деревьев. Тело ее ласкала теплая вода, она слушала пение ночных птиц, и луна светила прямо у нее над головой.

Все тревоги и заботы, не оставлявшие ее весь день, казались далекими-далекими. Да, он всегда знает, что ей подарить! Немного покоя и отдыха…

А Рорк любовался Евой — спокойной, расслабившейся, не чувствующей себя виноватой за то, что позволила себе краткие мгновения отдыха.

Нет, никогда и ни с кем у него не было ничего подобного! Никогда его так не тянуло ни к какой другой женщине. И дело было не только в страсти. Ева завораживала его, он восхищался ею, она стала самым близким ему человеком…

Когда-то он сказал ей, что оба они — потерянные души. Но друг в друге они нашли нечто, что их объединило. Как странно, что он, всегда избегавший полицейских, вдруг нашел среди них человека, составившего его счастье!

Рорк нырнул в бассейн и поплыл к ней. Ева лежала на спине, чуть покачиваясь, и с трудом приоткрыла глаза.

— Кажется, я не могу даже пошевелиться…

— И не шевелись, — он протянул ей бокал шампанского.

— Даже пить не могу! — Но она все-таки потянулась губами к бокалу. — У тебя какая-то фантастическая жизнь. Можешь получить все, что пожелаешь, делать что пожелаешь… Захотел отдохнуть — отправился в Мексику и стал спокойно закусывать омарами и… Как называется эта штука, которую намазывают на крекеры?

— Гусиная печенка.

— Нет, ты называл это как-то иначе. Как-то красивее.

— Foie gras. Это по-французски.

Рорк лег на воду с ней рядом, и она закинула свои ноги на его.

— Ты и не представляешь, как здорово ты живешь! Ты можешь позволить себе все настоящее.

— Мне настоящее больше нравится.

— Знаю. Это еще одна из твоих странностей. Ты вообще любишь все странное. Предпочитаешь читать книги, а не смотреть видео… — Она улыбнулась мечтательно. — Наверное, за это я тебя люблю.

— Видишь, как все хорошо складывается!

— Скажи, когда ты был маленьким и тебе было плохо, ты об этом мечтал?

— Я мечтал о том, чтобы выжить, чтобы выбраться из дерьма. Так далеко я не загадывал. А ты о чем мечтала?

— Представь себе, я мечтала стать полицейским. Хорошим полицейским. Я думала, что тогда никто не сможет меня обидеть и я не позволю никому обидеть слабых…

— Тебе снова снились кошмары? — помолчав, спросил Рорк, и Ева услышала в его голосе нотки тревоги.

— Они не такие уж страшные. Просто снятся постоянно…

— Ева, если бы ты согласилась проконсультироваться с доктором Мирой…

— Я еще не готова, Рорк. Не хочу вспоминать. Слушай, а у тебя остались шрамы? От отцовских побоев…

Этого и он не хотел вспоминать.

— Подумаешь, вмазал несколько раз, спонтанная жестокость… Какое это сейчас имеет значение?

— Ты научился об этом не думать. — Она открыла глаза и взглянула на Рорка. Вид у нее был серьезный и сосредоточенный. — Но ведь это сделало тебя таким, какой ты есть! Разве не так?

— В общем, да.

Ева кивнула, как будто он подтвердил нечто важное.

— Рорк, а как ты думаешь… если люди в чем-то ущербны, если они мучают своих детей — так, как мучили нас, — ты думаешь, это передается детям?

— Нет!

— Но ведь ты сам сказал…

— Нет. Мы сами себя сделали, Ева. И ты, и я. Если бы это было не так, я стал бы бродягой, шатался бы по дублинским трущобам, нападал бы на тех, кто послабее. А ты была бы холодной, жестокой и безжалостной.

Она снова закрыла глаза.

— Иногда я такой и бываю.

Глава 17

Харрисон Тиббл, начальник управления, прослужил в полиции тридцать пять лет. Начинал он патрульным полицейским. Однажды был ранен: получил три пули в живот. Человек менее плотного сложения от такого скончался бы на месте, но Тиббл вернулся в строй через шесть недель.

Он был огромного роста и имел внушительный вес, пугая преступников своей массивной фигурой и устрашающей ухмылкой. За всю карьеру Тиббл не допустил ни одного промаха и был полицейским до мозга костей.

У него было крупное лицо с квадратной челюстью, руки, как вертолетные лопасти, и суровый характер.

Еве он нравился, хотя в глубине души она его немного побаивалась.

— В какой же куче дерьма мы оказались, лейтенант!

Ева предстала перед ним в сопровождении Фини и Уитни. Но понимала, что этот бой ей придется выдержать в одиночку.

— Сэр, Дэвид Анжелини находился на месте преступления в тот момент, когда была убита Луиза Кирски. У нас имеется видеозапись. На время, когда были совершены два предыдущих убийства, твердого алиби у него нет. У него значительные долги, и кредиторы на него наседают. После смерти матери он должен получить солидное наследство. Известно, что она отказалась оплатить его долги.

— Деньги — мотив старый как мир. Но каковы могли быть мотивы еще двух убийств?

«Он прекрасно знает, что это наше слабое место! — подумала Ева. — Обо всем ему наверняка докладывали».

— Анжелини знал Меткальф, бывал у неё дома, собирался заключить с ней контракт. Ему необходимо было ее уломать, но она набивала цену. Третье убийство было совершено по ошибке. Мы подозреваем, что его жертвой должна была стать Надин Ферст, которая по моей просьбе и при моей поддержке освещала ход расследования на «Канале 75». Он был знаком и с ней.

— Да, вроде все должно сходиться… — Стул под Тибблом угрожающе скрипнул. — Анжелини находился на месте одного из преступлений, вы нашли мотивы, установили его связи с жертвами. Но на ноже, который вы сочли орудием убийства, оказались следы крови только самого Анжелини: как выяснилось, он недавно порезал палец. Так что конкретных доказательств у вас нет.

— Пока нет.

— Зато у вас есть признание — правда, не от подозреваемого.

— Это признание — попытка направить следствие по ложному пути, — вставил слово Уитни. — Отец хочет защитить сына.

— Это вы так думаете, — сказал Тиббл невозмутимо. — Но признание зафиксировано, мало того, о нем стало известно средствам массовой информации. Итак, психологический портрет не подходит, признание получено не от того человека, оружие тоже не то… Мне кажется, что офицер, возглавляющий расследование, слишком поторопился с выводами.

Ева хотела было возразить, но он знаком велел ей замолчать.

— Я вам скажу, что думает публика, следящая за теленовостями. Семью, которую постигло несчастье, осаждают полицейские. Доказательств никаких. И три убийства не раскрыты.

— Но с тех пор, как Дэвид Анжелини оказался за решеткой, ни одного нового убийства не произошло.

— Вы что же, считаете это доказательством его вины? Полагаю, суд в сложившихся обстоятельствах выступит против содержания Анжелини под стражей. — Он обвел взглядом всех присутствующих. — Вы, Фини, считаетесь у нас компьютерным гением. Как вы думаете, каковы наши шансы, если мы завтра передадим дело Анжелини в суд, обвинив его в неоказании содействия следствию и попытке дать взятку?

— Пятьдесят на пятьдесят, — пожал плечами Фини. — Или еще меньше, принимая в расчет сегодняшний репортаж этого кретина Морса.

— Совершенно с вами согласен. Так что придется выпустить его.

— Выпустить?! Сэр…

— Если мы предъявим ему эти обвинения, то добьемся только одного: окончательно испортим свою репутацию в глазах общества. Симпатии публики будут на стороне сына трагически погибшей прокурора Тауэрс. Отпустите его, лейтенант, и копайте дальше. Но установите за ним наблюдение, Уитни. И за его отцом тоже. Я хочу знать о каждом их шаге. Да, и найдите, откуда идет утечка информации, — добавил он жестко. — И когда выяснится, какая сволочь выдала сведения Морсу, я лично с ним поговорю. А ты, Джек, держись пока что от Анжелини подальше. Сейчас не время выказывать свои дружеские чувства.

— Я собирался побеседовать с Мириной. Хотел уговорить ее не давать больше интервью.

— Поздно уже уговаривать, — заметил Тиббл. — Сейчас главное, — обнаружить орудие убийства и следы крови. И, ради всего святого, сделайте это до того, как кому-нибудь еще перережут горло!

Голос у него был зычный, и приказы раздавать Тиббл умел.

— Фини, покажите, на что вы способны. Снова проглядите имена в записных книжках жертв, проверьте, были ли у них общие знакомые с Ферст. Найдите кого-нибудь, кого могли заинтересовать все трое. Это все, джентльмены. — Он встал из-за стола. — Лейтенант Даллас, задержитесь на минуту.

— Позвольте высказать свое мнение, шеф, — обратился к нему Уитни. — Как непосредственный начальник лейтенанта Даллас, считаю ее ведение расследования образцовым. Несмотря на трудные обстоятельства, она делала все, что было в ее силах.

Тиббл нахмурился.

— Уверен, что лейтенант по достоинству оценила твою речь, Джек. Больше я вас не задерживаю… Мы с Джеком многое пережили вместе, — пояснил он Еве, когда Уитни и Фини вышли. — А теперь он думает, что, раз я занял место этого подонка Симпсона, то с удовольствием отдам вас на растерзание собакам-журналистам. — Он пристально посмотрел на Еву. — Вы тоже так думаете, Даллас?

— Нет, сэр. Но вы могли бы это сделать.

— Мог бы… Ну что, напортачили вы с расследованием, лейтенант? — Он потер затылок.

— Возможно. — Упрек был заслуженный, но горький. — Если Дэвид Анжелини невиновен…

— Это суд решает, виновен или нет, — перебил ее Тиббл. — Ваше дело — собирать доказательства. Надо признать, кое-что интересное вы нашли. Узнали, что этот парень оказался на месте убийства Кирски. Даже если он ее не убивал, все равно — видел, как зарезали женщину, и смылся. Его за это не похвалят.

Тиббл сплел пальцы и стал пристально их разглядывать.

— Знаете, в каком случае я бы отстранил вас от расследования? Если бы вы распсиховались именно по поводу Кирски. — Ева хотела было что-то сказать, но промолчала. — Да-да, лучше держите рот на замке, — усмехнулся он. — Вы ведь решили половить его на живца и рассчитывали, что он клюнет на вас? В молодости я сам такое вытворял. Хуже то, что он наживку не заглотил и погибла женщина, отправившаяся в магазин за сигаретами. Вы считаете себя виновной в этом, лейтенант?

Ева хотела было солгать, но ответила честно:

— Да.

— Забудьте об этом, — велел Тиббл. — В этом деле одно плохо — слишком много эмоций оно у всех вызывает. Джек горюет, вы чувствуете себя виноватой… И поэтому от вас обоих пользы маловато. Горюйте, раскаивайтесь, но только после того, как его поймаете! Ясно?

— Да, сэр.

Он удовлетворенно улыбнулся.

— Учтите: не успеете вы отсюда выйти, на вас кинутся репортеры.

— Я сумею с ними разобраться.

— А я в этом и не сомневаюсь. Я тоже умею. Ладно, мне сейчас тащиться на их чертову пресс-конференцию. Выметайтесь.

* * *

Двигаться можно было только в одном направлении — назад, к началу. Ева стояла на дорожке около «Пяти лун» и смотрела по сторонам. А потом пошла к выходу из подземки.

«Итак, дождь, — размышляла она. — У меня в руке зонтик, сумка через плечо. Район неблагополучный. Я раздражена и немного напугана. Иду быстро, но смотрю по сторонам: как бы кто не выхватил мою сумку».

Она вошла в «Пять лун». Ее не беспокоили настороженные взгляды посетителей. Ош пыталась представить себе, о чем думала Сесили Тауэрс.

«Мерзкое место. Грязно. Пить я не собираюсь, даже садиться не буду: еще костюм испачкаю. Так, который час? Ну где он, черт подери?! Скорее покончить с этим. Какого черта я договорилась встретиться с ним здесь? Глупо. Надо было назначить свидание у меня в офисе».

Почему она так не поступила?

Потому что это личное дело, подумала Ева и закрыла глаза. Личное. А там слишком много людей, еще начнут расспрашивать… Нет, Тауэрс явно не хотела, чтобы этот человек приходил к ней в офис.

А почему не у нее дома?

Очевидно, он сам не хотел. А она была слишком зла (расстроена, взволнована) — и не стала спорить, когда он назвал время и место.

Нет, скорее зла, решила Ева, вспомнив показания бармена. Тауэрс все время смотрела на часы, сердилась, потом встала и вышла.

Ева пошла тем же путем, все время помня про зонтик и сумку. Идет быстро, каблуки стучат. А что потом? Он окликнул ее? Успела ли она его увидеть, узнать? Наверное. Может быть, даже сказала: «Вы опоздали»…

Он действует быстро. Конечно, район не из лучших, машин мало, но разве тут предугадаешь? Фонари тусклые, и все-таки кто-нибудь может выйти из бара или из клуба, что через дорогу. Короче — надо спешить. Один удар, и она падает наземь. Кровь брызжет во все стороны.

Он берет ее зонтик. Машинально. Или чтобы закрыться им? Уходит быстро. Не к подземке: он же весь в крови, даже здесь кто-нибудь может это заметить.

Ева прошла по два квартала в обе стороны, расспрашивая по дороге всех встречных. Большинство людей пожимали плечами, бросали на нее недоуменные взгляды: в Вест-Энде полицейских не очень-то привечают.

— А вы здесь уже были, — внезапно сказал кто-то за ее спиной.

Ева обернулась. Рядом стояла женщина — настолько бледная, что казалась почти невидимкой. Ее белесые волосы были подстрижены так коротко, что сквозь них просвечивал череп. Даже глаза у нее были бесцветные. «Наркоманка», — поняла Ева.

— Бывала. А что?

— Из полиции? — Наркоманка стояла, покачиваясь на негнущихся ногах. — Видела, как ты трепалась с Крэком. Вот уж дебил!

— Пожалуй. А вы были здесь той ночью, когда зарезали женщину?

— Богатая была, красивая… Видала по телику, когда меня в вытрезвитель загребли.

Ева чуть не выругалась от разочарования. Потом вдруг сообразила:

— Как же вы видели меня с Крэком, если были в вытрезвителе?

— А я туда к вечеру попала. Или на следующий день… Уж и не помню.

— А вы не видели ту красивую и богатую раньше?

— Не-а. — Альбиноска принялась исступленно сосать палец. — Не видала.

Ева посмотрела на дом неподалеку.

— Вы здесь живете?

— То здесь, то там.

— А вы были там в ту ночь, когда зарезали эту женщину?

— Разве упомнишь? Но в «Пяти лунах» не была. У меня кредит вышел. — Она улыбнулась, обнажив гнилые зубы. Пахло от нее омерзительно. — Особенно не погуляешь, когда кредит вышел!

— Тогда еще дождь шел, — подсказала Ева.

— А, дождь? Люблю дождь. — Лицо ее начало подергиваться, но взгляд по-прежнему был затуманенный. — Смотрю на него из окна.

— Может быть, вы кого-нибудь заметили?

— Люди приходят, люди уходят, — сказала наркоманка нараспев. — Иногда с улицы музыку слышно. Но той ночью — нет. Только дождь шумел. И люди все бегом бежали. Растаять, что ли, боятся?

— Вы видели кого-то, бежавшего под дождем?

Бесцветные глаза внезапно посмотрели на нее осмысленно.

— Может, и да. Сколько дашь?

Ева сунула руку в карман. Там было несколько долларов — вполне достаточно за эту информацию. Она показала их наркоманке и тут же снова убрала руку.

— Что ты видела?

— Парень какой-то мочился вон там, на аллее. — Она не сводила глаз с Евиной руки. — Или его рвало. Трудно сказать.

— Он держал что-нибудь в руках?

— Только свой прибор! — загоготала она. — А потом он просто прошел по улице. Там никого больше и не было. Сел в машину… Он вон там ее оставлял. Видно, не из местных.

— Почему ты так решила?

— Машина была больно новая. Тут таких не бывает. У Крэка есть машина и у того типа, что живет напротив, тоже. Но они не так сверкают.

— Расскажи мне о парне, который сел в машину.

— Чего рассказывать-то? Сел да уехал.

— А во сколько это было?

— А мне откуда знать? Во мне ничего не тикает. Ночь была. Ночью лучше. Днем у меня глаза болят, — захныкала она. — А черных очков нету.

Ева вытащила из кармана защитные очки — она сама терпеть не могла их носить — и сунула альбиноске. Та сразу нацепила их на нос.

— Какую дешевку копам выдают! Вот дерьмо!

— А во что он был одет? Тот парень, который сел в машину.

— Да откуда мне знать? Вроде в пальто был. Темное такое, длинное. Точно, длинное. Оно еще распахнулось, когда он стал зонтик закрывать.

— У него был зонтик? — встрепенулась Ева.

— Так дождь же шел! Некоторым не нравится мокнуть. Красивый, — сказала она мечтательно. — Яркий…

— Какого он был цвета?

— Яркий, — повторила наркоманка. — Так дашь деньги-то?

— Получишь ты свои деньги. — Ева взяла ее под руку, отвела к ступеням у входа в здание и усадила. — Давай-ка вспомни поподробнее.

* * *

— Полицейские ее не застали. — Ева расхаживала по кабинету, а Фини сидел, развалившись на стуле. — Она попала в вытрезвитель на следующий день после убийства Тауэрс. Я проверяла. Ее выпустили неделю назад.

— Хороша свидетельница! Наркоманка! — заметил Фини.

— Фини, она его видела! Видела, как он садился в машину, видела зонтик…

— Будто ты не знаешь, что они под кайфом что угодно увидят. Видела в темноте, под дождем да еще издалека?

— Но она же рассказала про зонтик! Черт возьми, про зонтик никто не знал!

— И цвета он был, цитирую, «яркого». — Ева кинулась на него, и Фини прикрылся обеими руками. — Я просто не хочу, чтобы у тебя были новые неприятности. Если ты решишь уличить Анжелини при помощи показаний свидетельницы-наркоманки, его адвокаты разнесут тебя в пух и прах, детка.

Ева и сама это прекрасно понимала.

— Но я не буду требовать опознания. Я же не совсем дура! И все-таки это кое-что. Она абсолютно уверена в том, что это был мужчина. Он уехал на машине. У него был зонтик. И одет он был в длинное темное пальто.

— Что, кстати, совпадает с показаниями Дэвида Анжелини.

— Вот именно! Не думай, что я собираюсь зацикливаться на одной-единственной версии. Машина у него была новая. Она сказала, блестящая, яркая.

— Опять яркая!

— Наркоманы плохо различают цвета. Мужчина был один, и машина была небольшая. Дверца открывалась, как обычно, вбок, и ему пришлось нагнуться, когда он садился за руль.

— Мог быть «Порше» или «Ломбарджине». А мог быть «Феррари» последней модели… Ладно, попробую проверить, — сказал Фини с кислой улыбкой. — Можешь представить, сколько за последние два года было в одном Нью-Йорке продано машин? Если бы она хоть одну цифру номера запомнила…

— Не ной! Я была в доме Меткальф. Там в гараже стоят десятка два новых машин.

— Какая радость!

— А вдруг он был ее соседом? — предположила Ева, сама понимая, что шансы на это невелики. — В любом случае теперь мы знаем, что он появлялся и исчезал на машине. Значит, бесполезно расспрашивать о человеке — нужно искать машину. Пальто он скорее всего оставляет там. В машине должны быть следы крови, и на пальто — тоже. Мне надо поехать на «Канал 75»!

— Ты что, спятила?

— Я должна поговорить с Надин.

— Полезешь прямо к волку в пасть?

— Ничего там со мной не случится. — Ева ехидно улыбнулась. — Возьму с собой Рорка. Они его побаиваются.

* * *

— Очень мило, что ты пригласила меня с собой. — Рорк припарковался на площадке для гостей у здания «Канала 75». — Я тронут.

— Хорошо, хорошо, я у тебя в долгу.

«Этот мужчина ничего не делает даром!» — подумала Ева, вылезая из машины.

— Может быть, все-таки объяснишь, зачем ты потащила меня с собой?

— Я же сказала, так мы сэкономим время. Ты же все равно собрался вести меня в свою дурацкую оперу.

Он внимательно осмотрел ее грязные брюки и покрытые слоем пыли ботинки.

— Дорогая моя Ева! Я люблю тебя всякой, но в оперу в таком виде ты не пойдешь. Так что все равно придется ехать домой переодеваться.

— А если я не хочу идти в оперу?!

— Ты об этом уже сообщала. Причем неоднократно. Но мы, кажется, договорились.

Она опустила глаза и начала теребить пуговицу на его рубашке.

— Но там все время поют…

— Я же обещал прослушать два номера в «Голубой белке» и, если получится, помочь Мевис заключить контракт на запись диска. А этого никто, имеющий уши, пением никак назвать не может.

Ева вздохнула. Ничего не поделаешь: договорились — значит, договорились.

— Ну ладно, пойду.

— Ты все-таки не ответила на мой вопрос. Так зачем я тебе здесь понадобился?

Ева подняла на него глаза. Ей всегда бывало чертовски трудно просить о помощи.

— Фини засел за компьютер, он занят по горло. А мне нужен еще один наблюдатель.

— Значит, я у тебя вместо Фини? — кисло улыбнулся Рорк.

— Ты — единственное гражданское лицо, на чью помощь я могу рассчитывать! И потом — ты так хорошо разбираешься в людях…

— Весьма польщен. Может, пока я здесь, мне заодно и Морсу морду набить?

Ева довольно усмехнулась.

— Как же ты мне нравишься, Рорк! Действительно нравишься.

— Ты мне тоже. Так что — набить?

Она снова рассмеялась: в глубине души ей было приятно знать, что кто-то готов за нее заступиться.

— Идея хорошая, Рорк, но у меня самой руки чешутся. И рано или поздно я это сделаю! В нужное время и в нужном месте.

— А мне можно будет на это полюбоваться?

— Конечно. А сейчас будь, пожалуйста, Рорком. Богатым и могущественным Рорком, поклонником лейтенанта Даллас.

— Какая красивая роль! Согласен.

— Вот и отлично. Может, мне повезет, и до оперы мы так и не доберемся…

Они вошли в здание через главный вход, и Рорк с удовольствием наблюдал за тем, как она продемонстрировала свои значок охраннику и направилась к эскалатору.

— Обожаю смотреть, как ты работаешь, — шепнул он ей на ухо. — У тебя при этом такой… энергичный вид.

Он обнял ее за талию, и Ева пихнула его локтем в живот.

— Прекрати! Я же не предлагала тебе афишировать наши отношения…

В зале «Новостей» было, как всегда, полно народу. Журналисты говорили по телефонам, что-то набирали на компьютерах, просматривали материалы. Экраны на стене показывали текущие программы. Когда Ева с Рорком сошли с эскалатора, заметившие их разом замолчали. А потом, как стая охотничьих собак, кинулись к нежданным посетителям.

— Назад! — приказала Ева. Кто-то, испугавшись ее властного тона, действительно отступил, и толпа замерла на месте. — Никаких вопросов и никаких ответов, пока я не закончу свои дела!

— Если я решу купить это местечко, — сказал Рорк Еве достаточно громко, — то штат сокращу по меньшей мере на треть.

Журналисты молча расступились, и Рорк с Евой прошли сквозь толпу.

— Ригли, где Ферст? — спросила Ева у первого, кого узнала.

— Привет, лейтенант, — одарил он ее лучезарной улыбкой. — Не желаете ли зайти ко мне в кабинет? — он гостеприимно указал на свой закуток.

— Мне нужна Ферст, — повторила Ева резко. — Где она?

— Я ее сегодня не видел. И утром сам вел репортаж.

— Она звонила, — вмешался Морс, являвший собой образец предупредительности и доброжелательности. — Решила отдохнуть, — объяснил он. — Никак не может прийти в себя после того, что случилось с Луизой.

— Она дома?

— Сказала, что ей нужно время, чтобы оправиться. И ей дали отпуск. На две недели. Замещаю ее я, — снова расплылся в улыбке Морс. — Так что, Даллас, если вам понадобится эфир, я к вашим услугам.

— Сыта по горло вашими эфирами, Морс!

— Как вам будет угодно, — ответил он и повернулся к Рорку. — Рад вас видеть. Вы ведь человек неуловимый…

Рорк словно не заметил протянутую ему руку.

— Я уделяю время только тем людям, которые мне интересны.

Морс опустил руку, но улыбаться не перестал.

— Уверен, что, если бы вы согласились потратить на меня несколько минут, я бы сообщил вам кое-что интересное.

— А вы на самом деле кретин! — сказал Рорк с убийственной усмешкой.

— Успокойся, — Ева тихо пожала Рорку руку. — Я готова уделить вам минуту, Морс. Меня интересует, кто сообщил вам конфиденциальную информацию.

Морс изо всех сил старался не уронить собственного достоинства. Он обернулся к ней и заявил:

— Своих источников я не выдаю. Не забывайте о том, что сказано по этому поводу в конституции! — он благоговейно прижал ладонь к сердцу. — Но если вы хотите подтвердить или опровергнуть эту информацию, я буду счастлив вас выслушать.

— А может, поговорим о другом? — Ева хотела дать Рорку возможность подольше понаблюдать за Морсом. — Вы нашли тело Луизы Кирски через несколько минут после убийства.

— Да, — Морс скорбно нахмурился. — Я уже давал показания.

— Вы очень расстроились, не так ли? Были в шоке, вас вывернуло наизнанку… Сейчас вам получше?

— Того, что произошло, я не забуду никогда, но сейчас мне лучше, благодарю вас.

Ева подошла к Морсу вплотную.

— Но все же через несколько минут вы нашли в себе силы вести репортаж, давали указания оператору, снимавшему вашу покойную коллегу.

— Такая у нас работа. Я делал то, что делает любой репортер. Но это не говорит о том, что я не страдал! — он старался сдержать дрожь в голосе. — Каждую ночь, ложась спать, я вижу перед собой ее лицо…

— А вы не задумывались о том, что могло произойти, появись вы там на пять минут раньше?

Он вздрогнул, и Ева, как ни стыдно ей было себе в этом признаваться, наблюдала за ним со злорадным удовольствием.

— Задумывался, — ответил Морс с достоинством. — Я мог остановить его. Или задержать. Не попади я в пробку, Луиза осталась бы в живых. Но случилось то, что случилось. Она мертва, и две другие женщины — тоже. А вы никого не нашли.

— Неужели вам не приходит в голову, Морс, что вы сейчас работаете на него? Ведете себя так, как он и рассчитывал. — Ева обвела взглядом всех присутствующих, внимательно прислушивавшихся к их разговору. — Он, наверное, с наслаждением слушает ваши репортажи, узнает все новые подробности. Вы сделали из него настоящую звезду!

— Мы обязаны освещать… — начал было Морс.

— Да наплевать вам на свои обязанности! Вам важно покрасоваться перед камерой. Чем больше людей погибает, тем выше ваш рейтинг! Разрешаю вам это процитировать, — сказала Ева, развернулась и вышла.

— Теперь тебе лучше? — спросил Рорк на эскалаторе.

— Ни черта. Как впечатления?

— Никогда не был в зале «Новостей». Настоящий улей. Слишком много людей, и все нервничают. У кого это ты спрашивала о Надин?

— У Ригли. Он мелкая рыбешка.

— По-моему, ему было стыдно, когда ты произносила свой страстный монолог. И еще нескольким репортерам. Они отвернулись, сделали вид, что занялись своими делами. А кое-кто с удовольствием слушал, как ты наезжаешь на Морса. Кажется, его не очень-то любят.

— Ничего удивительного.

— А он интереснее, чем я думал, — сказал Рорк задумчиво.

— Морс? И чем это?

— У него отработанный имидж, — объяснил Рорк. — Он умеет изобразить все нужные эмоции. Ясно, что на самом деле он их не испытывает, но работает достоверно. Мимика, голос — все как надо. Думаю, он далеко пойдет.

— Не дай Бог! — Они подошли к машине. — Ты думаешь, он знает больше, чем выдает на публику?

— Вполне вероятно. И дозирует информацию. Тем более что сейчас это дело освещает он один. Да, кстати, тебя он ненавидит.

— Я этого не переживу! — Ева стала открывать дверцу машины и вдруг остановилась. — Ненавидит?

— При любой возможности сделает все, чтобы тебя потопить. Так что берегись.

— Он может выставить меня дурой, но потопить меня ему не удастся! — Ева резко распахнула дверцу. — Где, черт возьми, Надин?! Это на нее не похоже. Я знаю, как она переживает по поводу Луизы, но странно, что она взяла отпуск, не предупредив меня, и отдала такой сюжет этому подонку.

— В горе люди ведут себя непредсказуемо.

— Но Надин обычно держит себя в руках. Кроме того, ей отлично известно, что мишенью была именно она. И, возможно, ею и осталась. Рорк, необходимо срочно ее найти!

— Ты таким образом надеешься избежать похода в оперу?

Ева уселась в машину, вытянула ноги.

— Что же делать, если так получается? Давай заедем к ней. Хорошо? Она живет на Восемнадцатой, между Второй и Третьей авеню.

— Ладно. Но на коктейль завтра вечером ты идешь в обязательном порядке!

— На какой коктейль?

— Назначенный еще месяц назад, — напомнил Рорк, садясь с ней рядом. — Со сбором средств на Институт истории искусств. Ты согласилась взять на себя роль хозяйки.

И тут Ева вспомнила. Он еще принес какое-то шикарное платье, которое она должна надеть…

— Я была трезвая, когда соглашалась? Учти: слову пьяного верить нельзя!

— Абсолютно трезвая, — улыбнулся он. — Правда, ты лежала обнаженная, задыхалась и готова была кричать в голос.

— Чушь! — Скорее всего, впрочем, так и было: в нормальном состоянии она бы ни за что не согласилась. — Ладно уж. Буду ходить в этом роскошном платье — все-таки не пойму, как можно выложить такую кучу денег за крохотную тряпку! — и всем глупо улыбаться. Если, конечно, ничего не случится.

— А что может случиться?

Ева вздохнула. Рорк редко просил ее о таких вещах и только тогда, когда это действительно было важно.

— Сам понимаешь, если не произойдет что-нибудь непредвиденное. Не забывай, я служу в полиции. А так… обещаю все исполнить.

— Полагаю, глупо рассчитывать на то, что тебе это понравится?

— А вдруг? — Она погладила его по щеке, — Постараюсь, чтобы понравилось.

Глава 18

У Надин никто им не открыл.

— Может, она сидит там взаперти и тоскует? — предположила Ева. — Или поехала куда-нибудь отдохнуть. В последние несколько дней она часто ускользала от охранников, которых мы к ней приставили. Хитрая она, эта Надин.

— А тебе было бы спокойнее знать, где она?

— Конечно!

Ева знала, что в случае необходимости полицейские могут входить в дома частных лиц, и сейчас пыталась решить, нельзя ли ей этим правом воспользоваться. Но достаточных оснований для получения необходимого разрешения у нее не было.

— Проблемы морали? — усмехнулся Рорк. — Очень забавно смотреть на тебя, когда ты не можешь принять решение. Давай-ка я тебе помогу.

Он вытащил из кармана перочинный ножик и вставил в замок.

— Господи, Рорк! За повреждение системы безопасности ты можешь получить срок!

— Угу. — Он внимательно разглядывал замок. — Давненько я не практиковался во взломах.

— Перестань сейчас же! Не смей…

Но он уже вовсю копался в замке.

— Давненько не практиковался? — фыркнула она, увидев, что вместо красного огонька загорелся зеленый.

— У меня рука легкая, — сказал он и втащил ее внутрь.

— Взлом охранного устройства, незаконное проникновение в частное жилище… На тебя скоро придется дело заводить!

— Если меня посадят, ты меня будешь ждать?

Не выпуская Евиной руки, Рорк осматривал помещение. Здесь было чисто и просторно, мебели немного, но вся дорогая.

— Неплохо устроилась, — заметил он, разглядывая выложенный мраморными плитами пол в холле и картины на стенах. — Однако она, кажется, нечасто здесь бывает.

— Да, она здесь почти не живет, — кивнула Ева. — Приходит только ночевать. Но все на месте, все в порядке. — Она прошла на кухню, заглянула в холодильник. — И еды почти никакой дома не держит. Только сыр и фрукты.

Ева вспомнила, что голодна как волк, но решила потерпеть. Оглядев кухню, она прошла через гостиную и направилась в спальню.

— Это скорее кабинет, — решила она, указав на стол с компьютером. — Нет, все-таки она здесь иногда бывает. Видишь, под столом туфли, у компьютера — серьга, вон пустая чашка, скорее всего из-под кофе…

Вторая спальня была побольше. Здесь стояла кровать, на которой валялись скомканные простыни. На спинке стула Ева увидела костюм, который был на Надин в день, когда убили Луизу Кирски.

Ева подошла к гардеробу, нажала на кнопку, и панель отъехала в сторону.

— Господи, ну разве можно понять, взяла она что-нибудь с собой или нет! Здесь одежды хватит на десяток манекенщиц…

Но она все-таки стала ее просматривать, а Рорк подошел к телефону у кровати, решив прослушать записи переговоров. Ева обернулась, увидела, чем он занят, и пожала плечами.

— Плюс вторжение в личную жизнь! Боюсь, твой срок увеличится.

Она слушала и одновременно смотрела по сторонам, ища хоть какую-нибудь значимую деталь.

Сначала Надин разговаривала с неким человеком по имени Ральф. Разговор был достаточно фривольный, полный недомолвок и вполне прозрачных намеков, а закончился тем, что они договорились встретиться, когда Ральф будет в городе.

Потом шли деловые разговоры, звонок в соседний ресторан — заказать ужин на дом… Обычные повседневные дела. Наибольшее впечатление на Еву произвела последняя беседа. Надин говорила с семьей Кирски. Это было через день после убийства Луизы. Все плакали.

«Не знаю, имеет ли это сейчас значение, но я уверяю вас, что следователь, ведущий дело — лейтенант Ева Даллас, — не успокоится, пока не найдет убийцу».

— Боже мой, — тихо сказала Ева и закрыла глаза. — А где звонок на студию? — спохватилась она. — Где звонок?! Морс сказал, что она звонила и договаривалась об отпуске!

— Могла позвонить из машины. Или сама заехала.

— Это надо выяснить. — Она вытащила свой сотовый телефон. — Фини! Мне нужно знать марку и номер машины Надин Ферст.

Выяснилось, что Надин взяла свою машину из гаража полтора дня назад.

— Мне это не нравится, — сказала Ева Рорку. — Если бы она собиралась уехать, то мне бы обязательно сообщила. Надо переговорить с администрацией студии, выяснить, кто именно с ней разговаривал. — Она снова потянулась к телефону, на секунду задумалась и набрала другой номер: семьи Кирски.

— Миссис Кирски, я — Ева Даллас, лейтенант полиции из Нью-Йорка.

— Да, лейтенант, я вас помню. Есть какие-нибудь новости?

— Пока что, увы, ничего конкретного. — Черт, надо ей сказать хоть что-нибудь! — Но мы получили много новой информации. Надеемся, что скоро мы его поймаем, миссис Кирски.

— Сегодня мы похоронили Луизу… Столько людей пришло с ней проститься! Коллеги из Нью-Йорка прислали цветы…

— Ее будут помнить, миссис Кирски. Скажите, а Надин Ферст была на похоронах?

— Мы ее ждали. — В голосе миссис Кирски послышалось беспокойство. — Несколько дней назад я звонила ей на студию, сообщила о дате и часе похорон. Она собиралась приехать, но, наверное, не смогла.

— Не смогла… — У Евы тревожно сжалось сердце. — Она вам не звонила?

— Нет, не звонила уже несколько дней. Я понимаю, она очень занята, у нее столько дел…

Еве тоже хотелось бы так думать. Но она знала, что в эти дни Надин не появлялась в студии.

— Сочувствую вашему горю, миссис Кирски. Если у вас возникнут вопросы или просто вы захотите со мной поговорить, звоните в любое время.

— Вы очень добры. Надин говорила, что вы не успокоитесь, пока не найдете человека, погубившего мою дочку. Вы ведь найдете его, лейтенант Даллас?

— Да. Обязательно. — Она отключила телефон, опустила голову и закрыла глаза. — А я ведь позвонила ей не потому, что хотела выразить соболезнования! Мне просто нужно было кое-что узнать, иначе я бы и не вспомнила…

— Но ты ей искренне сочувствуешь, — сказал Рорк, гладя ее по руке.

— Знаешь, не наберется и десятка человек, которые для меня действительно важны. А тех, которым нужна я, и того меньше. Если бы этот ублюдок стал охотиться за мной и я не сумела бы с ним справиться… Обо мне бы тоже очень быстро забыли, Рорк.

— Замолчи! — Он сжал ее ладонь так сильно, что Ева чуть не вскрикнула. — Немедленно замолчи!

— В последнее время у меня ничего не получается. Я принимаю все близко к сердцу, а толку от этого мало, Уитни прав: слишком много эмоций вокруг этого дела. А ведь сегодня с утра у меня была такая ясная голова! Ладно, хватит ныть. Сейчас нам необходимо найти Надин.

Она связалась с диспетчерской и велела объявить розыск Надин Ферст и ее машины.

Рорк внимательно посмотрел на нее и вдруг спросил:

— Скажите, лейтенант, а сколько убийств вы расследовали за время своей карьеры?

— Сколько? — Она пожала плечами. Мысли ее были сейчас заняты человеком в длинном пальто и с новой машиной. — Не знаю. Может быть, сотню. Убийства никогда не выходят из моды.

— Знаешь, тогда людей, которым ты нужна, наверняка больше десяти. А сейчас тебе надо поесть.

Ева была так голодна, что сил спорить с ним у нее не было.

* * *

— Труднее всего с дневником Меткальф, — объяснял Фини, сидя на единственном свободном стуле в кабинетике Евы: сама она сидела на втором. — В нем полно всяких значков и символов. Причем она все время их меняла, так что единой системы нет. Зато есть всякие клички: Красавчик, Кобель, Кретин. Есть инициалы, сердечки, рожицы — мрачные и веселые. Боюсь, времени на то, чтобы найти что-то общее с записями Надин или Тауэрс, понадобится куча.

— Ты хочешь сказать, что не сможешь этого сделать?

— Я сказал, что мне понадобится время. А это разные вещи!

— Ну ладно, не сердись. Я знаю, что твой компьютер дымится от натуги, только вот сколько у нас времени — непонятно. Он обязательно выберет новую жертву. И меня очень беспокоит Надин…

— Ты думаешь, он ее все-таки достал? — Фини поморщился и полез в карман за орешками. — Слишком уж непохоже на предыдущие случаи. Раньше он оставлял трупы на видном месте, и обнаруживали их практически сразу.

— Он мог изменить стиль! — Ева присела на краешек стола и тут же снова вскочила. — Понимаешь, он совершил ошибку и разозлился. Ведь сначала все шло как он хотел, а потом под руку попалась не та женщина. Мира считает, что он должен ощущать неудовлетворенность. Убийца получил внимание публики, ему было посвящено много часов эфира, но все-таки он чувствует себя проигравшим. А это сильное чувство.

Она подошла к окну. Далеко внизу копошились похожие на муравьев люди.

«Сколько же их! — подумала Ева. — Сколько мишеней…»

— Надин мешала ему, — задумчиво проговорила она. — Эта женщина отвлекла от него внимание публики. За ее репортажами следили отчасти ради нее самой. А теперь все думают только о нем. Кто он? Что он? Где он?

— Ты говоришь, как Мира, — заметил Фини.

— А что, если она правильно его вычислила? То есть действительно поняла, какой он. Ведь это очень важно… Мира считает, что это наверняка мужчина. Холостой, потому что с женщинами у него проблемы. Он не хочет, чтобы они верховодили. Видимо, такой была его мать или какая-то женщина, имевшая для него значение. Он довольно удачлив, но ему этого мало. Вершин он еще не достиг. Может быть, ему мешает женщина. Или женщины…

Ева задумчиво прищурилась.

— Женщины, которые говорят, — пробормотала она. — Которые действуют словом!

— Это что-то новенькое.

— Мне только сейчас пришло в голову! Он перерезает им горло. Не калечит, не насилует, значит, здесь дело не в сексуальности. Существует ведь много способов убивать. Он выбрал нож — продолжение руки, личное оружие. Но он мог наносить удар в сердце или в живот, мог…

— Хватит! — прервал ее Фини, засовывая в рот очередной орешек. — У меня достаточно богатое воображение.

— Да ты послушай! Тауэрс была прокурором, ее голос был голосом справедливости. Меткальф — актриса. Ферст — журналистка, разговаривающая с телезрителями. Может, поэтому он и не стал нападать на меня, — сказала она задумчиво. — Я не мастер вести разговоры.

— Сейчас, детка, у тебя неплохо получается.

— Ладно, речь не обо мне, — отмахнулась Ева. — Вот что мы имеем: холостой мужчина, который не может подняться на высшую ступеньку карьеры. Мужчина, попадавший под влияние сильных и властных женщин.

— Дэвид Анжелини подходит.

— И его отец тоже, если учесть, что дела у них идут неважно. И Слейд подходит. Мирина Анжелини оказалась вовсе не нежным и хрупким цветком. Есть еще Хэммет. Он любил Тауэрс, но она его как будущего мужа не воспринимала. А это — удар по самолюбию.

Фини скептически хмыкнул.

— Если вдуматься, я тоже подхожу… Правда, я женат, но моя жена — достаточно сильная женщина.

— Черт возьми, я действительна увлеклась. Тысячи мужчин не удовлетворены своей жизнью, рассержены и имеют склонность к насилию. Но где же все-таки Надин?!

— Машину ее еще не нашли. Значит, она исчезла не так давно.

— А пользовалась ли она в последние двадцать четыре часа кредитками?

— Нет, — вздохнул Фини. — Если она покинула пределы страны, найти ее будет сложнее.

— Не думаю, что Надин уехала так далеко. Она любит быть в центре событий. Черт возьми, я должна была предвидеть, что она может сделать какую-нибудь глупость! В последний раз она очень нервничала. Это по глазам было видно.

Внезапно Ева вздрогнула и уставилась на Фини.

— По глазам было видно… — повторила она медленно. — Боже мой! По глазам!

— Что такое?

— Глаза! Он видел ее глаза! — Ева кинулась к телефону. — Найдите патрульного офицера… черт, как же ее фамилия? А, я вспомнила номер! Четыре ноль два.

— Что случилось, Даллас?

— Давай подождем. — Она нетерпеливо потирала руки. — Давай пока что подождем.

В трубке раздался усталый, раздраженный голос женщины-полицейского. Где-то поблизости шумела толпа, громыхала музыка.

— Патрульный Пибоди слушает.

— Боже мой, Пибоди, где вы?

— Манифестация ирландцев на Лексе. Какой-то их праздник, — раздраженно сказала она. — Сдерживаю толпу.

— Вы не можете найти место потише? — крикнула ей Ева.

— Конечно. Если оставлю свой пост и отойду на три квартала.

— Черт! — пробормотала Ева. — Пибоди, вспомните убийство Кирски. Тогда шел дождь, она была в плаще…

— Я прекрасно помню, как она лежала. Капюшон закрывал все лицо.

— Это точно? Капюшон был на лице? Никто его не трогал?

— Нет, мэм. Как я сообщала в своем отчете, телевизионщики в этот момент вели съемку. Я их прогнала, опечатала дверь. Лицо жертвы было закрыто почти полностью. Когда я прибыла, ее еще не опознали. Потом ко мне подошла какая-то женщина и назвала имя убитой. В показаниях свидетеля, обнаружившего тело, толку было мало. Он бился в истерике. В отчете все это указано.

— Да, отчет у меня есть. Спасибо, Пибоди.

— Так что это тебе дает? — спросил Фини, когда Ева отключила связь.

— Давай посмотрим видеозапись показаний Морса.

Ева слегка отодвинулась, и Фини тоже уставился на экран. Лицо у Морса было мокрым — то ли от дождя, то ли от слез. Губы бледные, глаза бегают.

— Парень в шоке, — заметил Фини. — Многие так реагируют, когда натыкаются на мертвое тело. А Пибоди — молодец, — добавил он, слушая, как она ведет опрос.

— Да, она далеко пойдет, — рассеянно отозвалась Ева.

«Я увидел, что это человек. Тело… Господи, сколько крови! Кровь была везде. И горло… Это невозможно было вынести. Меня вырвало. А потом побежал в здание — звать на помощь».

— Понятно… — Ева снова задумалась. — Так, а теперь давай просмотрим мой разговор с ним после того, как я прервала передачу.

Морс был по-прежнему бледен, но в уголках рта таилась презрительная усмешка. Ева задала почти те же вопросы, что и Пибоди, и получила практически те же ответы. Но Морс был уже поспокойнее.

— Вы дотрагивались до тела?

— Нет. Кажется, нет. Она лежала с перерезанным горлом! И ее глаза… Нет, не дотрагивался. — Он явно пытался взять себя в руки. — Меня вырвало. Вам, Даллас, думаю, этого не понять, но у нормальных людей — нормальные реакции. Кровь кругом, и эти глаза. Боже мой!»

— Почти то же самое он сказал мне вчера, — прошептала Ева. — Что не забудет ее лица. Ее глаз.

— Глаза мертвых — их трудно забыть.

— Безусловно. — Она внимательно посмотрела на Фини. — Только в ту ночь никто не видел ее глаз, пока не приехала я! Лицо было скрыто капюшоном. До моего приезда никто не видел ее лица. Кроме убийцы…

— Бог ты мой, Даллас! Неужели ты думаешь, что какой-то жалкий репортеришка в свободное время режет женщинам горло? Может, он сказал это просто так, для красного словца…

Ева улыбнулась, и в улыбке этой было что-то зловещее.

— Он ведь любит быть самым важным и самым главным. Любит быть в центре внимания. А что делать амбициозному второсортному репортеру, который никак не может напасть на хороший сюжет?

— Надо придумать этот сюжет самому, — ответил Фини.

— Точно! Давай-ка выясним, откуда взялся наш герой.

Фини быстро нашел нужную информацию.

Си Джей Морс родился в Стамфорде, Коннектикут, тридцать три года назад. Это Еву удивило: ей казалось, что он на несколько лет моложе. Его покойная мать возглавляла Центр информатики университета Карнеги-Меллона, который ее сын и окончил с отличием.

— Какой, оказывается, был старательный мальчик! — заметил Фини. — Двадцатый на курсе.

— Думаю, ему этого было мало.

Работал Морс в разных местах. Скакал со студии на студию. Год прослужил в родном городе. Потом на спутниковом телевидении в Пенсильвании. Почти два года был репортером на одном из ведущих каналов Лос-Анджелеса, после чего работал с независимой телекомпанией в Аризоне. Затем вернулся на восток, в Детройт, а оттуда перебрался в Нью-Йорк. Работал в «Часе новостей», потом перешел на «Канал 75»: сначала в отдел опроса зрительского мнения, а потом — в отдел новостей.

— Парень не засиживается на одном месте. Но на «Канале 75» — уже три года. Это рекорд. Обрати внимание: никаких упоминаний об отце.

— Только мать, — подтвердил Фини. — И мать преуспевающая.

«Покойная мать, — подумала Ева. — Надо будет выяснить, как она умерла ».

— Привлекался к уголовной ответственности?

— Об этом сведений нет, — ответил Фини. — Законопослушный мальчик.

— Давай-ка вернемся к юношеским годам. Так-так-так. Смотри, файл засекречен. Интересно, что мог натворить наш законопослушный мальчик в десятилетнем возрасте? И какой авторитет засекретил файл?

— Это мы сейчас выясним, — воодушевился Фини. — Только мне нужен мой компьютер и разрешение шефа.

— Действуй! И проверь места, где он работал раньше. А я отправлюсь на «Канал 75», поболтаю с нашим героем с глазу на глаз.

— Чтобы задержать его, мы должны иметь основания посерьезнее, чем то, что он подходит под психологический портрет преступника.

— Будут основания! Знаешь, если бы я не испытывала к нему личной неприязни, я бы раньше все это разглядела. Кому всегда приносят пользу громкие убийства? Средствам массовой информации. — Ева пристегнула кобуру. — Первое убийство произошло, когда Надин не было в Нью-Йорке. И Морс мог снимать сливки.

— А Меткальф? К ней-то он вообще не имел никакого отношения.

— Этот ублюдок оказался на месте преступления едва ли не раньше, чем я! Это меня взбесило, но я не сопоставила факты. Он был такой сдержанный… А кто обнаружил тело Кирски? Кто через несколько минут уже вел репортаж?

— Но все это не доказывает того, что он убийца.

— Доказательства я найду. Рейтинг, — пробормотала она, выходя из кабинета. — Как жаль, что рейтинг не может служить доказательством…

Глава 19

Ева зашла в зал «Новостей», взглянула на экраны на стене. Морса видно не было, но это ее не беспокоило: здание большое, а у него нет причин прятаться.

И она не хотела, чтобы эти причины у него появились.

Пока ехала на студию, Ева продумала план действий. Простой и эффективный.

Она поговорит с Морсом о Надин, даст понять, что волнуется за нее. Потом разговор естественным образом перейдет на Кирски. Она сыграет роль участливого полицейского, скажет, что понимает, как ему было тяжело, поведает историю о том, как сама впервые в жизни увидела труп… Можно будет даже попросить его показать в «Новостях» фотографию Надин и ее машины. И пообещать сотрудничать с ним.

Только не пережать с дружелюбием! Нужно дать ему понять, что к миролюбивому поведению ее вынудили обстоятельства. Если она правильно все рассчитала, то это должно ему польстить. Тем более что под нее он получит больше эфирного времени.

Но если она действительно правильно все рассчитала, вполне вероятно, что Надин уже мертва…

Об этом Ева старалась не думать. Если это так, изменить уже ничего нельзя, а время раскаяния и сожалений наступит потом. Пока нужно надеяться, что она жива, и как можно скорее добраться до Морса.

— Вы кого-нибудь ищете?

Ева обернулась. Перед ней стояла женщина, словно сошедшая с картинки модного журнала. Точеное личико, подведенные зеленым глаза, алые губки… Были среди журналисток такие, которые первые три года получали прибавку к жалованью благодаря умелому использованию косметики.

Ева про себя решила, что эта крошка будет использовать свою внешность еще лет пять. Волосы у нее были с бронзовым отливом и забраны в высокую прическу. Голос низкий, с придыханием — очень сексуальный.

— А вы, очевидно, из отдела сплетен?

— Из отдела светской хроники! Ларинда Марс, — она протянула руку: пальчики тонкие, изящные, с алым маникюром. — А вы — лейтенант Даллас.

— Марс? Знакомое имя…

— Надеюсь. — Ларинда если и обиделась немного, потому что Ева ее не сразу узнала, скрыла это весьма умело и ослепительно улыбнулась. — Несколько недель я безуспешно пытаюсь взять интервью у вас и вашего знаменитого и сногсшибательного друга. Оставляю вам сообщения, но вы на них не отвечаете.

— У меня дурная привычка — считать свою личную жизнь своим личным делом.

— Личная жизнь тех, кто общается с Рорком, всегда вызывает интерес общественности. — Ларинда взглянула на украшение на Евиной груди. — О, какой камушек! Подарок Рорка?

Ева выругалась про себя и машинально прикрыла бриллиант ладонью. Она привыкла теребить его в руках, когда хотела сосредоточиться, и забыла спрятать под рубашку.

— Я ищу Морса.

— Вот как? — Ларинда успела разглядеть и оценить бриллиант. Отличная новость для ее передачи: лейтенант полиции носит драгоценности, достойные королевы! — Я постараюсь вам помочь и надеюсь, что вы окажете мне ответную любезность. Сегодня вечером Рорк устраивает небольшой прием… — Она взмахнула огромными ресницами. — По-видимому, мое приглашение где-то затерялось.

— Этим занимается Рорк. Поговорите с ним.

— А-а, понятно. — Ларинда знала, когда на какую кнопку нажать. — Значит, первая скрипка — он? Действительно, мужчина, привыкший принимать решения, вряд ли станет прислушиваться к мнению своей подружки…

— Я ничья не подружка! — вскинулась Ева, но тут же одернула себя. — Отличный ход, Ларинда.

— Благодарю. Так как насчет пропуска на сегодняшний вечер? Я могла бы найти Морса побыстрее, — добавила она, заметив, что Ева пристально оглядывает зал.

— Найдите — тогда посмотрим.

— Он ушел за пять минут до вашего появления. — Ларинда, услышав сигнал своего телефона, не глядя поставила его на паузу. — Видно было, что он куда-то спешит. Он меня едва не столкнул с эскалатора. И выглядел ужасно, бедняга.

Она сказала это с нескрываемым злорадством, чем расположила к себе Еву.

— Вы его недолюбливаете?

— Он наглец и выскочка! В нашем деле, конечно, все борются за место под солнцем, и иногда приходится идти по головам коллег. Но Морс из тех, кто норовит при этом каблуком в висок ударить. Он пытался применить этот прием на мне, когда мы вместе работали в светской хронике.

— И как же вы справились с ним?

— Милочка, таких, как он, я глотаю не жуя! Вообще-то он неплохой репортер. У него хороший нюх, он умеет держаться перед камерой… Только в нашем отделе он не прижился: не любил сплетни собирать. Считал себя выше этого.

— Не сплетни, а светскую хронику, — с ехидной улыбкой поправила ее Ева.

— Точно. Во всяком случае, я не очень переживала, когда его перевели в отдел новостей. Но и там он ни с кем особенно не сдружился. А Надин просто подсиживает.

— Что? — спросила Ева настороженно.

— Он же всегда хочет быть номером первым! Каждый раз, когда они вместе готовят «Новости», он устраивает какую-нибудь гадость. Забирает себе по несколько секунд лишнего времени, урезает ее сюжеты… А пару раз репортажи Надин вообще куда-то исчезали. Но вину Морса доказать было невозможно. Этот парень — компьютерный гений!

— Правда?

— А вы не знали? Но при этом все его ненавидят. Кроме начальства. Там, наверху, считают, что у него нюх на убийства. И рейтинг высокий.

— Что вы говорите? — буркнула Ева. — Так куда же он все-таки направился?

— Мы с ним не разговаривали, но, судя по его виду, — домой. В кроватку. Вид у него был явно нездоровый. — Ларинда пожала плечами. — Может, он еще не пришел в себя с того дня, как нашел Луизу? Не повезло, конечно. Окажись на его месте кто другой, я могла бы посочувствовать. Но Морс — это Морс. Так как насчет приглашения?

— Где его стол?

Ларинда снова пожала плечами и заскользила по проходу, демонстрируя достоинства своей изящной фигурки.

— Только предупреждаю: что бы вы ни искали, найти вам этого не удастся. — Она с любопытством посмотрела на Еву. — А он что-нибудь натворил? Неужели совершил наконец что-нибудь очевидно противозаконное?

— Мне просто надо с ним переговорить. А почему это я ничего не найду?

Ларинда остановилась у углового стола, расположенного так, что сидящий за ним находился спиной к стене и лицом к залу. Явный признак паранойи, подумала Ева.

— Потому что он никогда ничего не оставляет на виду, ни клочка бумаги. Компьютер запирает, даже когда встает задницу почесать. Говорит, что кто-то когда-то украл у него ценную информацию. Разговаривает по телефону через аудиоусилитель, так что никто из окружающих ничего не слышит. Можно подумать, все мы готовы ловить каждое из его бесценных слов! Его стол тоже заперт, — добавила она. — И все диски защищены. — Ларинда томно взглянула на Еву. — Так как насчет приглашения?

На столе царил идеальный порядок. Слишком идеальный для человека, который исступленно работал, а потом, почувствовав себя плохо, внезапно ушел.

— У него есть информаторы в Центральном участке?

— Вполне возможно. Правда, я с трудом могу представить себе человеческое существо, сотрудничающее с Морсом.

— Но он что-нибудь рассказывает, хвастается?

— Послушать его, так у него информаторы во всех концах Вселенной! — Ларинда вдруг перестала говорить светским тоном, и сразу прорезались интонации девчонки из Квинса. — Только до Надин ему было далеко. Он, конечно, отыграл позиции на убийстве Тауэрс, но это продолжалось недолго.

У Евы застучало в висках. Она кивнула и пошла к выходу.

— Эй! — окликнула ее Ларинда. — Так как насчет сегодняшнего вечера? Я ведь помогла вам, лейтенант.

— Только никаких съемок, иначе вас на порог не пустят, — бросила через плечо Ева.

* * *

Ева вспомнила те времена, когда была патрульным полицейским, и взяла себе в помощь Пибоди.

— Он вспомнит вас. — Ева с нетерпением ждала, когда наконец лифт дотащится до тридцать третьего этажа, где располагалась квартира Морса. — У него хорошая память на лица. Не говорите ничего, пока я не обращусь к вам. И тогда отвечайте сугубо официально. И держитесь построже.

— У меня всегда строгий вид.

— Можете иногда поглаживать кобуру. Покажите, что вы… нервничаете.

— Сделать вид, что с удовольствием пустила бы в ход оружие, но сдерживаюсь в присутствии старшего офицера? — понимающе усмехнулась Пибоди.

— Умница. — Они вышли из лифта и повернули налево. — Но не перестарайтесь. Фини все еще возится с его файлами, так что пока мне прижать Морса нечем. Кроме того, я могу и ошибаться.

— По-моему, на самом деле вы так не считаете.

— Не считаю… Но ошиблась же я с Дэвидом Анжелини.

— У вас было достаточно оснований для задержания, а на допросе он выглядел очень подозрительно. — Ева удивленно посмотрела на Пибоди, и та покраснела. — Полицейские, принимающие участие в расследовании, имеют право просматривать материалы, к данному расследованию относящиеся.

— Я знаю устав, Пибоди. — Ева подошла к двери и позвонила. — Хотите стать следователем?

— Да, мэм, — ответила Пибоди не задумываясь.

Ева подождала, но никто не ответил.

— Пибоди, пойдите посмотрите, заперт ли выход на пожарную лестницу.

— Простите?

— Пойдите к пожарной лестнице! Это приказ.

— Да, мэм.

Как только Пибоди отошла, Ева достала полицейскую отмычку и сунула ее в замок. После чего спрятала отмычку обратно в сумку, а оттуда вынула диктофон и включила его.

— Дверь на лестницу заперта, мэм.

— Хорошо. Похоже, его нет дома. Хотя… Смотрите, Пибоди, дверь приоткрыта!

Пибоди взглянула на дверь, потом на Еву, задумалась.

— Это очень странно, лейтенант. Похоже на взлом. Мистер Морс, может быть, в беде.

— Вот именно, Пибоди. Это надо проверить.

Ева распахнула дверь и достала оружие.

— Морс! Это лейтенант Даллас, полиция Нью-Йорка. Входная дверь была незаперта. Мы подозреваем, что она была взломана, поэтому входим в помещение. — Она шагнула внутрь, дав знак Пибоди оставаться на месте.

Проскользнув в спальню, Ева осмотрела шкафы, бросила взгляд на компьютер и другую технику, занимавшую больше места, чем кровать.

— Посторонних следов не обнаружено, — сказала она Пибоди и прошла на кухню. — Куда же улетела наша птичка? — спросила она вслух и, достав сотовый телефон, связалась с Фини. — Сообщи все, что успел раскопать. Я в его квартире. Его здесь нет.

— Я еще не все просмотрел, но то, что нашел, тебе понравится. Начнем с засекреченного файла. Тут мне пришлось попотеть. Оказывается, малыш Си Джей в десять лет имел проблемы с преподавательницей обществоведения. Она отказывалась поставить ему «отлично».

— Какая мерзавка!

— Видимо, он был такого же мнения. Си Джей ворвался в ее дом, устроил там разгром и убил ее собачку.

— Господи, собачку-то за что?

— Детская жестокость, — пожал плечами Фини. — Важно, как он это сделал. Он перерезал ей горло, Даллас! От уха до уха. После чего прошел принудительный курс психотерапии и получил условное наказание.

— Хорошо. — Кажется, мозаика начинает складываться. — Дальше!

— К вашим услугам. У нашего героя новенький двухместный «Порше».

— Храни тебя Господь, Фини!

— Есть еще кое-что. Свою профессиональную карьеру он начал на маленькой студии в родном городке. И уволился, когда на задание вместо него послали другого репортера. Женщину.

— Не останавливайся. Да, кстати, я тебя обожаю!

— Меня все обожают. За сексапильную внешность. Си Джей стал работать на другой студии — репортажи по выходным. Уволился, обвинив администрацию в дискриминации. Редактором программы была женщина.

— Все лучше и лучше!

— Теперь самое главное. Студия в Калифорнии. Там дела у него пошли неплохо, стал вторым ведущим полуденных «Новостей».

— Первый — женщина?

— Да, но это не столь важно. Не торопись, Даллас. Там была миленькая девчушка, разбиравшая почту. Начальству она нравилась, и ей разрешили делать небольшие очерки для дневной программы. С ее появлением у программы вырос рейтинг, на ее имя стали приходить письма телезрителей. Морс уволился, заявив, что не желает работать с непрофессионалами. А вскоре девчушка получила свой кусок пирога — ее пригласили сниматься в кино. Догадываешься, как ее звали?

— Неужели Ивонна Меткальф?!

— Молодец, возьми себе конфетку. У Меткальф есть запись о том, что она собирается встретиться с Кретином — человеком из далекого прошлого. Готов поспорить, что наш мальчик разыскал ее в славном городе Нью-Йорке! Странно, что в своих репортажах он не признался, что они старинные приятели. Это была бы весьма занятная подробность.

— Я люблю тебя бесконечно, Фини! И готова расцеловать твою мерзкую морду.

— Поосторожнее в выражениях! Мне с этой мордой жить приходится.

— Ну, не обижайся. Так, мне нужен ордер на обыск. И ты приезжай, Надо залезть в компьютер Морса.

* * *

Редко, но бывает, что все идет как по маслу. Через полчаса Фини привез ордер. Ева расцеловала его с таким жаром, что он зарделся как майская роза.

— Заприте дверь, Пибоди, и приступайте к осмотру гостиной. И не очень церемоньтесь.

Ева повела Фини в спальню.

— Какая красота! — сказал он восхищенно. — Стервец знает толк в компьютерах. Любопытно будет поиграть с такой машиной.

Он сел за стол, а Ева принялась рыться в шкафу.

— Одевается он подчеркнуто скромно, — выдала она комментарий. — Ничего поношенного, но и ничего слишком дорогого.

— Он все деньги тратит на компьютеры, — сказал Фини. — Видно, что ценит свое оборудование и относится к нему бережно. Везде пароли. Господи, и защита от взлома!

— Что? — удивилась Ева. — На домашнем компьютере?

— Именно! Если я наберу неверный пароль, информация будет закрыта к доступу. Мне придется нелегко, Даллас. Надо доставить сюда кое-какие штуки, а на это потребуется время.

— Он сбежал! Я точно знаю, что он сбежал. Но откуда могла просочиться информация, что мы пошли по его следу?.. Вот что, Фини. Направь сюда лучшего из своих людей, а сам поезжай на студию. Смылся он именно оттуда.

— Долгий у нас будет вечерок…

— Лейтенант! — к двери подошла Пибоди. Лицо у нее было непроницаемое, но глаза пылали. — Думаю, вам лучше самой посмотреть.

Пибоди указала на диван, стоявший в гостиной.

— Хорошо, что я догадалась его осмотреть. Могла ведь и пропустить. Мой отец обожал устраивать в мебели потайные ящики. Мы в детстве всегда играли в поиски клада. Я заметила кнопку на боковой панели, похожую на декоративный болт, как в старинной мебели. Вот, посмотрите.

Ева почувствовала, что ее начинает бить дрожь. Пибоди нажала на кнопку, и панель отъехала в сторону. В потайном ящике лежали лиловый зонтик и полосатая красно-белая туфля.

— Попался! — Ева повернулась к Пибоди. — Сержант, вы уже на полпути к тому, чтобы стать следователем!

* * *

— Мой человек жалуется, что ты его донимаешь.

Звонок Фини застал Еву в квартире Морса.

— Я просто время от времени спрашиваю, что нового. — Она отошла подальше от полицейских, которые просматривали гостиную. Солнце уже садилось, поэтому в комнате зажгли свет.

— И мешаешь ему работать. Даллас, я же предупредил тебя, что это дело небыстрое. Морс — суперспец. Он знает все уловки.

— Фини, он наверняка все записал! Составил сводочку. И, если Надин у него, узнать мы это сможем только из его компьютера.

— Полностью с тобой согласен, детка, но, стоя за спиной у моего подручного, ты работу не ускоришь. Оставь нас хоть ненадолго в покое. Неужели тебе совсем нечем заняться сегодня вечером?

— Что? — И тут она вспомнила. — Ох ты черт!

— Вот-вот, отправляйся на свой прием, мы без тебя разберемся.

— Не могу я общаться с гостями и попивать шампанское, зная, что он гуляет на свободе!

— Что бы ты ни делала, сейчас ты ничего не можешь изменить. Слушай, его и его машину разыскивают по всему городу. И квартира, и студия под наблюдением. Здесь ты нам только мешаешь. Этой работой руковожу я.

— Но я могу…

— Путаться под ногами и отвлекать меня, — оборвал он ее. — Убирайся, Даллас! Как только я хоть что-нибудь раздобуду, немедленно свяжусь с тобой.

— Ведь он уже у нас в руках, Фини! Мы точно знаем, кто совершил эти преступления, каким образом и почему!

— Теперь дай мне выяснить, где он находится. Если Надин Ферст еще жива, дорога каждая минута.

Именно это мучило ее больше всего. Хотелось что-то возразить, но Ева понимала, что это бессмысленно.

— Хорошо, я уйду, но…

— Не звони мне, — приказал Фини. — Я сам позвоню.

И он отключил связь.

* * *

По дороге к дому Рорка Ева пыталась решить для себя, на чем строятся человеческие отношения. Когда нужно придерживаться принципов, когда нужно идти на компромисс? Жизнь с Popком была для нее пока чем-то непривычным — как новые туфли, к которым никак не приноровишься.

Она на всех парах влетела в спальню, увидела его у гардероба и с ходу бросилась в наступление.

— Только не пили меня за опоздание! Соммерсет это уже сделал.

Она начала стаскивать с себя одежду, а Рорк между тем неторопливо вдевал в манжету золотую запонку. Он стоял к ней вполоборота, и она не могла видеть выражение его лица.

— Ты не должна отчитываться ни перед Соммерсетом, ни передо мной.

— Ты хоть понимаешь, что мне надо было работать?! — Она плюхнулась на стул и стала расшнуровывать ботинки. — Но я сказала, что приду, — и пришла. Я отлично помню, что гости явятся через десять минут. Я буду готова. Мне достаточно пары минут, чтобы влезть в платье и попудрить нос.

Она стащила с себя джинсы и метнулась в ванную. Рорк, улыбнувшись, пошел за ней.

— Не надо торопиться, Ева. На коктейль не являются строго по часам. И за опоздание никого не четвертуют.

— Я сказала, что буду готова вовремя! — Она стояла под душем и намыливала голову шампунем. — И буду.

— Отлично. Только никто не обидится, если ты появишься через двадцать минут или даже через тридцать. Интересно, за кого ты меня принимаешь? Думаешь, я буду злиться на то, что у тебя есть своя жизнь?

Она поглядела на него сквозь пелену воды.

— А разве нет?

— Вынужден тебя разочаровать. Позволь напомнить, что именно благодаря тому, что у тебя есть своя, профессиональная жизнь, мы и познакомились. У меня тоже есть свои обязанности. Что же, мы должны теперь бросить работу и не отходить друг от друга ни на шаг? Я не хочу сажать тебя под замок, Ева. Я хочу научиться жить с тобой!

Она откинула со лба мокрые волосы и внимательно посмотрела на него. А когда вылезла из ванны, вдруг бросилась ему на шею и расцеловала.

— Это будет нелегко. Мне самой с собой бывает нелегко. Иногда я вообще удивляюсь, как ты сдерживаешься. Мог бы иногда и стукнуть.

— Я об этом подумывал, но ты обычно вооружена.

— Сейчас — нет…

Он обнял ее за талию, провел рукой по бедрам.

— А когда ты обнажена, мне в голову приходят совсем другие мысли.

— Ага! — Она приподнялась на цыпочки и снова поцеловала его. — Какие, например?

Рорк с сожалением отстранился.

— Скажи лучше, почему это ты так возбуждена?

— Наверное, потому, что ты такой красивый в этой рубашке! — Она сняла с крючка халат. — А может, меня возбуждает мысль о туфлях, в которых мне придется мучиться весь вечер.

Заглянув в зеркало, Ева решила, что надо хоть немного приукрасить себя косметикой, которую ей вечно навязывала Мевис. Взяв тушь, она принялась усиленно подкрашивать ресницы.

— А может, потому, что сержант Пибоди нашла клад, — небрежно произнесла она.

— Молодец сержант Пибоди! И что это за клад?

Ева закончила работу над правым глазом, похлопала ресницами.

— Один зонтик и одна туфелька.

— Вы его нашли?! — Рорк обнял ее за плечи и поцеловал в затылок. — Поздравляю!

— Мы его почти что нашли, — уточнила Ева. Она попыталась вспомнить, чем следует заняться после ресниц, и остановила свой выбор на губной помаде. Мевис пропагандировала перманентную окраску губ, но Ева не смогла бы прожить три недели с намазанными губами. — У нас есть доказательства. На этих сувенирах нашли его отпечатки пальцев. На зонтике — только его и жертвы. На туфле есть и другие, но это скорее всего отпечатки продавщицы: совершенно новые туфли, первый раз надетые. А она как раз перед смертью купила несколько пар обуви на распродаже в «Саксе».

Ева пошла было в спальню, но потом вспомнила об ароматизированном креме, привезенном Рорком из Парижа, и вернулась за ним в ванную.

— Хуже всего то, что мы не знаем, где он находится. Он откуда-то пронюхал, что я направилась к нему, и смылся. Фини возится с его компьютером в надежде найти хоть какой-то след. Вся полиция города поставлена на ноги, но он мог и улизнуть из Нью-Йорка. Я бы, наверное, не выбралась сюда сегодня вечером, но Фини меня выгнал. Сказал, что я путаюсь под ногами.

Она открыла гардероб, нашла коротенькое платье цвета меди, которое купил ей Рорк, и вытащила его. Длинные рукава, глубокий вырез, а юбка едва прикрывает то, что демонстрировать не принято…

— Мне надо надеть какое-то подходящее белье, да?

Рорк выдвинул верхний ящик комода и достал оттуда крохотный лоскуток того же цвета, который с трудом, но можно было принять за трусики.

— Это подойдет, — сказал он и протянул ей. Ева надела их, поглядела в зеркало.

— Господи! Да их будто и нет…

Спорить времени не было; она натянула платье и расправила складки.

— Я люблю смотреть, как ты одеваешься, но сейчас думаю о другом.

— Знаю, знаю. Иди. Я спускаюсь следом.

— Я не об этом. Может быть, ты все-таки назовешь имя?

— А разве я не сказала?

— Нет, — ответил Рорк. — Не сказала.

— У него очень простое и до боли знакомое имя. Его зовут Морс.

— Шутишь!

— Си Джей Морс… — Она смотрела куда-то вдаль невидящим взором. — Когда я достану этого ублюдка, он получит столько эфирного времени, сколько ему и не снилось!

Зазвонил телефон внутренней связи.

— Гости прибывают, сэр, — раздался голос Соммерсета.

— Хорошо. Так это Морс? — снова переспросил он.

— Да. Подробности позже. — Ева пригладила рукой волосы. — Я же сказала, что буду готова вовремя! Да, еще одно, — вспомнила она, беря Рорка под руку. — Будь добр, пропусти мою гостью. Некую Ларинду Марс.

Глава 20

Что и говорить, обычно последние часы расследования Ева проводила не в столь шикарной обстановке. Здесь было поуютнее, чем в ее кабинетике в Центральном участке, да и еда получше, чем у них в столовке…

Прием Рорк устроил на верхнем этаже, в зеркальном зале под куполом, где сверкал паркет и в нем отражались хрустальные светильники. Вдоль стен стояли столы, уставленные самыми изысканными закусками. Крохотные разноцветные яйца карликовых голубей, розовые креветки из Японского моря, сырные шарики, тающие во рту, тарталетки с гусиным паштетом, черная икра на льду, лазы с роскошными фруктами…

Рорк предпочитал живую музыку, поэтому на одной из террас расположился оркестр, тихо игравший какие-то популярные мелодии. Позже, когда начнутся танцы, музыка станет громче и веселее.

По залу скользили одетые в черные пары официанты, разносившие на серебряных подносах бокалы с шампанским.

— Высший класс! — заметила Мевис, отправляя в рот крохотный черный гриб. Ради такого торжественного случая она оделась скромно — то есть прикрыла большую часть тела — и волосы выкрасила в консервативный рыжий цвет. В тон им были подобраны линзы для глаз. — Даже не верится, что Рорк меня пригласил.

— Ты же моя подруга!

— Слушай, а попозже, когда все немного расслабятся, могу я спеть под оркестр?

Ева оглядела толпу гостей, разодетых в пух и прах, и улыбнулась.

— Думаю, это будет то, что надо!

— Блеск! — Мевис пожала Еве руку. — Пойду познакомлюсь с музыкантами.

— Лейтенант!

Ева обернулась и увидела начальника полиции Тиббла.

— Да, сэр.

— Какой у вас сегодня… нерабочий вид.

Она вытянулась и машинально опустила руки по швам. Тиббл рассмеялся.

— Я всего лишь хотел сделать вам комплимент. Рорк устроил нечто грандиозное!

— Да, сэр. Тем более что повод весьма благородный.

Впрочем, что за повод, она напрочь забыла.

— Совершенно с вами согласен. Моя жена принимает в этом самое горячее участие. — Он взял с подноса бокал шампанского и покрутил головой, пытаясь ослабить тугой воротник. — Жаль только, что приходится надевать на себя эту сбрую. Никак к ней не привыкну.

— Вам все-таки легче — на каблуках не надо ходить, — улыбнулась она в ответ.

— Красота требует жертв!

— Я лично предпочитаю комфорт.

— Что ж, — он взял Еву под руку. — Мы отдали должное светской беседе, а теперь я хочу сказать, что восхищен тем, как вы провели расследование.

— Положим, с Анжелини я прокололась.

— Вы действовали, руководствуясь логикой, — пожал плечами Тиббл, — а потом смогли вовремя перестроиться. Это удается не всем.

— Мне просто повезло. Наркоманка оказалась настоящей находкой.

— Везение — это полдела. Есть еще упорство и умение подмечать детали. Вы загнали его в угол, Даллас.

— Но он еще на свободе.

— Далеко ему не уйти. И подведет Морса его же собственное честолюбие: больно у парня морда известная.

Именно на это Ева и рассчитывала.

— Сэр, должна сказать, что сержант Пибоди отлично справилась со своей работой. У нее острый глаз и прекрасная интуиция.

— Да, я помню: вы отметили это в своем отчете. — Тиббл взглянул на часы, и Ева поняла, что он нервничает не меньше ее. — Я обещал Фини бутылку ирландского виски, если он успеет к полуночи.

— Я думаю, это для него — лучший стимул.

Она через силу улыбнулась. Ни к чему было напоминать шефу, что орудия убийства в квартире Морса обнаружено не было. Тиббл и сам прекрасно это знал.

Тут Ева заметила входящего в зал Марко Анжелини.

— Извините, сэр. Мне надо кое с кем переговорить.

— В этом нет необходимости, Даллас, — сказал он, положив ей руку на плечо.

— Нет, сэр, есть.

Марко сразу почувствовал ее присутствие. Это Ева поняла по тому, как он напрягся. Обернувшись, он сцепил руки за спиной и молча ждал, когда она к нему подойдет.

— Мистер Анжелини, я искренне сожалею о тех неприятностях, которые доставила вам и вашей семье в ходе расследования.

— Неужели? — Он смотрел на нее ледяным взглядом. — Вы обвинили моего сына в убийстве, подвергли его унижениям, заставили его страдать еще больше, упекли его за решетку! И все это лишь за то, что он оказался свидетелем убийства?

Ева могла напомнить, что Дэвид Анжелини, оказавшись свидетелем убийства, скрылся с места преступления, а потом усугубил свою вину, пытаясь дать взятку следователю. Но не стала этого делать.

— Примите мои искренние извинения.

— Надеюсь, что искренние, лейтенант. — Он отвел взгляд. — Но не могу избавиться от впечатления, что, если бы вы не проводили столько времени в обществе своего могущественного друга, вы бы смогли поймать настоящего преступника. Но вам было нужно только одно — почаще появляться перед журналистами! Страданий людей не имеют для вас никакого значения!

— Марко! — предостерегающе сказал Рорк, подходя к ним.

— Нет! — обернулась к нему Ева. — Не надо меня защищать. Пусть он договорит.

— Этого я не могу допустить. Я понимаю, в каком ты состоянии, Марко, если решился оскорбить Еву в ее собственном доме. Но лучше тебе его покинуть, — добавил он твердо. — Я провожу тебя.

— Я знаю дорогу! — Марко пронзил Еву взглядом. — Думаю, наше деловое партнерство придется прекратить, Рорк. Я больше не доверяю твоим суждениям.

Ева стояла, сжав кулаки, и смотрела ему вслед.

— Зачем ты вмешался? Я бы и сама разобралась!

— Не сомневаюсь, — согласился Рорк. — Но это вопрос чести. Никто из переступивших порог этого дома не смеет разговаривать с тобой в подобном тоне.

— Но Соммерсет же смеет! — попыталась отшутиться она.

Рорк улыбнулся и поцеловал ее в щеку.

— Это исключение. Кроме того, у него имеются причины, но я их сейчас объяснять не буду.

— Ладно. Боюсь, мы с Анжелини не будем обмениваться открытками на Рождество…

— Придется это пережить. А не выпить ли нам шампанского?

— Через пару минут. Мне надо привести себя в порядок. — Ева погладила его по щеке. В последнее время она уже не боялась дотрагиваться до него на людях. — Да, еще: должна тебя предупредить, что у Ларинды Марс в сумочке диктофон.

— Был, — усмехнулся Рорк. — Теперь он у меня в кармане. За вегетарианским столом была такая давка… Мы столкнулись совершенно случайно.

— Ну, ты и мастер! Я не знала, что ты еще и карманник.

— Ты же не спрашивала…

— Обязательно расспрошу тебя поподробнее и по всем пунктам. Все, я побежала.

Ева и не думала приводить себя в порядок. Ей хотелось просто побыть одной, успокоиться и, может, еще позвонить Фини — хотя она и подозревала, он не обрадуется, если его снова оторвут от работы. Но она только напомнит, что, если он хочет все-таки заполучить бутылку виски, в распоряжении у него остается еще час. Ева направилась в библиотеку, где был телефон, но тут за ее спиной возник Соммерсет.

— Лейтенант, вам звонят. Сказали, что по личному и срочному делу.

— Фини?

— Имени не назвали.

— Я поговорю отсюда. — Ева с удовольствием захлопнула дверь перед носом Соммерсета и зажгла свет.

Ева уже почти привыкла к полкам, уставленным книгами в кожаных переплетах. Они так замечательно пахли, и страницы шуршали так заманчиво… Но на сей раз она на них и не взглянула и направилась прямиком к столу Рорка.

— Лейтенант Даллас, — сказала она в трубку и, услышав ответ, остолбенела.

— Сюрприз, да? — расплылся в улыбке Морс. — Готов поспорить, что меня вы не ждали.

— Я вас искала, Си Джей.

— Знаю. Вы много чего искали. Я понимаю, что разговор записывается, но сейчас это не имеет значения. Слушайте внимательно. Это должно остаться между нами — иначе я разрежу вашу подругу на мелкие кусочки. Поздоровайся с Даллас, Надин.

Еве часто приходилось слышать ужас в голосе людей, но такого, пожалуй, она не слышала никогда.

— Я… — Надин завизжала — очевидно, Морс приставил к ее горлу нож.

— Что он с вами сделал, Надин?

— Ну, скажи ей, что я ничего плохого с тобой не делал. Скажи! Сука!

— Со мной все в порядке. Все хорошо… — она тихо заплакала. — Простите.

— Она просит прощения! — процедил сквозь зубы Морс. — За что, Надин? За то, что сочла себя круче всех, сбежала от охранников и попала прямо ко мне в руки? Ну, отвечай!

— Да.

— А теперь я тебя убью. Но не так быстро, как остальных. Я буду убивать тебя медленно, а это очень больно. Но если твоя подружка Даллас сделает то, что я ей прикажу, я, может быть, отпущу тебя. Ну, скажи ей, Надин.

— Он собирается меня убить… — голос Надин дрожал. — Он собирается меня убить, Даллас!

— Именно так. Вы же не хотите, чтобы она умерла, а, Даллас? По вашей вине уже умерла Луиза. Да, виноваты в этом вы и Надин! Луиза не заслужила смерти. Они знала свое место и не лезла вперед других. Так что умерла она по вашей вине. Вы же не хотите, чтобы это повторилось?

— Что вам нужно, Морс? — Ева вспомнила психологический портрет, составленный Мирой, и постаралась вести себя соответственно. — Вы ведь все держите под контролем. Все в вашей власти.

— Вот именно! — довольно сказал он. — Я нахожусь в тихом уголке парка «Гринпис», где нам никто не помешает. Чудное местечко! Ночью здесь, естественно, безлюдно: ведь никто не знает, как пройти через электронную охрану. Даю вам шесть минут, чтобы добраться сюда, и мы продолжим наши переговоры.

— Шесть минут? Но я могу не успеть! Если я попаду в пробку…

— А вы не попадайте, — оборвал он ее. — Шесть минут после окончания связи. Я все рассчитал: за это время вы не успеете вызвать подмогу. Если же вы опоздаете хотя бы на десять секунд, я начну резать Надин на кусочки. Приезжайте одна. Если я пойму, что с вами кто-то есть, я ее прикончу. Ты же хочешь, чтобы она приехала одна, да, Надин?

— Пожалуйста! — взмолилась Надин. — Пожалуйста! Он порезал меня! — закричала Надин.

— Если ты еще раз дотронешься до нее, я не станут с тобой договариваться!

— Станете, — невозмутимо отозвался Морс. — Шесть минут. Время пошло.

Связь отключилась. Ева подумала о диспетчерской, о патрульных, которые могут оказаться там в считанные минуты. А потом вспомнила об утечке информации…

Ева метнулась к лифту. Где, черт возьми, оружие?!

* * *

Настал звездный час Си Джея Морса. Он наконец понял, что мгновенные убийства — это еще не настоящее удовольствие. Истинное наслаждение — наблюдать, как жертва пугается, как растет страх, как она доходит до безумия…

И все это он читал в глазах Надин Ферст! Сейчас они были остекленевшими от ужаса, и Морс был горд тем, что в буквальном смысле напугал ее до полусмерти.

Он не стал больше прикасаться к ней, хотя время от времени показывал ей нож, чтобы она не забывала об опасности. Но сейчас его мысли были заняты этой сучкой Даллас.

Морс не сомневался, что с ней он справится легко. Разберется единственным понятным этим бабам способом — убьет ее. Но торопиться не будет. Она пыталась его перехитрить, а таких оскорблений он не забывает.

Женщины вечно лезли вперед, вечно путались под ногами! И постоянно унижали его. Всю жизнь он страдал от этого — всю жизнь, сколько себя помнит…

«Не вертись, Си Джей, сядь прямо. Ну что за несносный ребенок! Ты опять не работаешь в полную силу, Си Джей. Ради Бога, пошевели мозгами хоть раз в жизни. На обаянии и смазливой мордашке далеко не уедешь. Тем более у тебя нет ни того, ни другого. Я ожидала от тебя большего. Неужели ты навсегда останешься таким ничтожеством?!»

Эти слова матери до сих пор звучали у него в голове. Долгие годы он играл роль заботливого, любящего сына, а по ночам мечтал о том, как убьет ее. Это были упоительные, сладостные мечты, и в них он заставлял ее наконец замолчать!

— И в конце концов я это сделал, — сказал он вслух и дотронулся кончиком ножа до жилки, пульсировавшей на шее Надин. — Это оказалось так просто! Она была совсем одна в своем огромном доме, занималась своими важными делами. Я вошел к ней. «Си Джей, — сказала она, — что ты здесь делаешь? Только не говори, что тебя снова выгнали с работы. Ты ничего не добьешься в жизни, если не научишься сосредоточиваться». Я улыбнулся и сказал: «Заткнись, мама. Заткнись!» И перерезал ей горло.

Морс провел ножом вдоль горла Надин.

— Она дернулась, брызнула кровь, и она наконец заткнулась. Но знаешь, Надин, эта старая карга кое-чему меня научила. Я сосредоточился! Мне нужна была цель. И я решил, что моя цель — избавлять человечество от наглых громогласных баб, которые считают, что весь мир у них в кармане. От таких, как Тауэрс и Меткальф. От таких, как ты, Надин! — Он наклонился и поцеловал ее в лоб. — От таких, как ты…

Она не могла даже кричать — ей казалось, что ее душа парит где-то далеко, а здесь пребывает только тело, ставшее вдруг чужим. Она не вырывалась, не пыталась развязать руки. Сидела, как фарфоровая кукла, и только иногда вздрагивала.

— Ты ведь все время пыталась меня отпихнуть. Даже ходила к начальству, требовала, чтобы меня убрали из отдела новостей… Я прекрасно помню, как ты однажды сказала, что я словно гвоздь в заднице. А эта сука Тауэрс даже отказалась давать мне интервью! Она меня доводила, Надин. На пресс-конференциях Тауэрс меня просто не замечала. Но я ее все-таки достал. Хороший репортер умеет добыть информацию из-под земли, так ведь, Надин? Вот я и копал. И раскопал историю про возлюбленного ее дочурки. Это была победа! Ведь счастливая мать уже обсуждала с дочкой будущую свадьбу. Я бы мог ее шантажировать, но мне ведь не это было надо. О, как она взвилась, когда я позвонил ей той ночью и все рассказал!

Морс злорадно прищурился.

— Она согласилась побеседовать со мной, Надин. А ведь сначала заявила, что ей ничего не стоит меня уничтожить, раздавить, как букашку. Ну еще бы! Ведь Тауэрс была такая важная особа! Только я не испугался. Я ее дожал, Надин, и она сделала все, как я велел. А когда я подошел к ней на улице, посмотрела на меня с таким презрением! И сказала, сука: «Ты опоздал, ублюдок. Мне некогда, давай скорее уладим наши проблемы».

Морс расхохотался.

— О, я все уладил! Она рухнула наземь, обливаясь кровью. Точь-в-точь как моя мамаша…

Он потрепал Надин по голове и встал перед камерой, которую установил заранее.

— Репортаж ведет Си Джей Морс. Если через несколько секунд героическая лейтенант Даллас не примчится спасать свою подругу, то случится неизбежное. Как ни банально это звучит, но, кажется, женщины действительно всегда опаздывают.

Морс громко расхохотался и ударил Надин по лицу, так что она упала на скамейку, к которой была привязана. После чего Морс снова с серьезным видом уставился в камеру.

— Репортажи с места проведения казней в этой стране запрещены. Естественно, принять такое решение суд заставили несколько наглых и крикливых баб, и посему наш репортер считает это решение неправомочным.

Он обернулся к Надин.

— Сейчас я передам это на студию, Надин. Эфир через двадцать секунд. Пожалуй, макияж бы тебе не помешал… Но — увы! — времени нет. Понимаю, что на своей последней в жизни передаче ты бы хотела выглядеть получше.

Морс подошел к ней, приставил нож к горлу и повернулся лицом к камере.

— Десять, девять, восемь… — В этот момент он услышал шаги. — О, она уже здесь! И даже на несколько секунд раньше времени.

Ева мчалась со всех ног, но внезапно остановилась как вкопанная. За десять лет в полиции она многое повидала и о многом предпочла бы забыть. Но такого она не видела никогда.

Прожектор освещал скамью, на которой сидела Надин. За ее спиной стоял Си Джей Морс, одетый в скромную рубашку и куртку в тон, и держал нож у ее горла. На треножнике перед ними была установлена камера с горящим красным огоньком.

— Что вы здесь устроили, Морс?!

— Веду прямой репортаж, — ответил он деловито. — Прошу, лейтенант, пройдите сюда, чтобы наши телезрители могли вас увидеть.

* * *

Рорк заметил, что Ева отсутствует слишком долго, и вдруг понял, что чертовски устал от светских бесед. По-видимому, она расстроилась больше, чем он предполагал. Нет, надо было все-таки разобраться с этим Анжелини как следует! Он не позволит, чтобы она обвиняла во всем себя. Есть только два средства вывести ее из этого состояния: рассмешить или разозлить.

Рорк незаметно выскользнул из зала. Дом был огромный, но он знал, у кого навести справки.

— Где Ева? — спросил он Соммерсета, возникшего перед ним.

— Уехала.

— Как это уехала?! Куда?

Соммерсет, не привыкший обсуждать поведение дам, пожал плечами.

— Не могу сказать. Выскочила из дома, села в машину и уехала. Она не соизволила посвятить меня в свои планы.

— Не зли меня, Соммерсет! Почему она уехала?

Соммерсет обиженно поджал губы.

— Может быть, это произошло в связи с разговором, который она вела по телефону? Она разговаривала из библиотеки.

Рорк помчался в библиотеку, кинулся к телефону и включил запись. Он слушал, и ему было по-настоящему страшно.

— Господи! Она поехала к нему! Одна!

Рорк успел только крикнуть на бегу Соммерсету:

— Передай информацию начальнику полиции Тибблу! Конфиденциально!

* * *

— Времени у нас немного, лейтенант, но, уверен, наши зрители насладятся тем, что смогут наблюдать за последними минутами вашего расследования. — Морс продолжал улыбаться. — Вы ведь долго шли по ложному следу и, насколько я понял, были готовы осудить невиновного?

— Почему вы их убивали, Морс?

— О, я оставил подробный отчет об этом, который смогут, я надеюсь, со временем увидеть и телезрители. Сейчас давайте поговорим о вас.

— Наверное, вы ужасно расстроились, когда поняли, что вместо Надин Ферст зарезали Луизу Кирски?

— Да, вы правы. Луиза была милой и тихой женщиной и вела себя подобающе. Но моей вины в этом нет. Вся вина лежит на вас и на Надин!

— Вы хотели всеобщего внимания? — Ева взглянула на камеру. — Сейчас вы его получили. Но вы сами себя подставили, Морс. Из этого парка вам не выбраться.

— За меня не беспокойтесь, я все продумал. Я хочу, чтобы у этой казни были зрители. Публика имеет право знать все. Ну а вам придется присутствовать при этом лично. Вы воочию увидите, чего добились!

Ева взглянула на Надин и поняла, что от нее помощи ждать бесполезно. Она в шоке, а может, еще и накачана наркотиками.

— Меня так легко не возьмешь!

— Тем интереснее это будет.

— Как вы поймали Надин? — Ева подошла поближе, не спуская глаз с его рук. — Наверное, вам пришлось придумать хитроумный план?

— Я очень умен и очень хитер! Люди, в особенности женщины, меня недооценивают. Я дал ей одну наводку. Информацию об убийце Луизы. Сообщение от перепуганного свидетеля, который готов поговорить с ней, но с глазу на глаз. Я знал, что она сбежит от охранников. Ну еще бы! Смелая женщина, журналист в погоне за сенсацией! Я подстерег Надин в гараже, оглушил и погрузил в багажник ее же машины. А потом отвез в одно местечко, которое специально для этого и снял.

— Умно и предусмотрительно. — Ева подошла еще ближе и остановилась, увидев, как он нахмурился. — Действительно умно! — Она подняла руки вверх. — А как вы узнали, что я пошла по вашему следу?

— Думаете, только ваш дружок Фини разбирается в компьютерах? Тоже мне хакер! Я уже несколько недель как вскрыл вашу систему. И знал обо всех ваших переговорах и планах. Мне ничего не стоило вас опередить, Даллас.

— Да, и это вам удавалось. Но вы ведь не хотите убивать Надин, Морс. Вам нужна я. Это я была вам бельмом в глазу, я вам досаждала больше всех. Так отпустите ее. Она все равно ничего не соображает. И займитесь мной.

Он весело, по-мальчишески улыбнулся.

— А может, я сначала убью ее, а потом вас?

— Зачем она вам? Это ведь уже неинтересно. Я думала, вам нравится рисковать, — пожала плечами Ева. — Наверное, я ошибалась. Вот Тауэрс была достойным противником. Вам пришлось из кожи лезть, чтобы она сделала то, что вам было нужно. А Меткальф? Это же чересчур просто!

— Вы так думаете? Не стану спорить. Она действительно была безмозглой тупицей. И при этом считала кретином меня! — Он злорадно осклабился. — Да не будь у нее классных сисек, она до сих пор читала бы сводку погоды, а весь эфир был бы моим. Мой эфир! Теперь я наконец добился этого! А справиться с ней было проще простого. Я притворился, будто балдею от ее творчества и хочу снять о ней двадцатиминутный сюжет. Сказал, что мы готовим специальную программу, и она на это клюнула.

— Поэтому и договорилась встретиться с вами той ночью?

— Конечно! Вырядилась, расточала улыбки… Даже сказала, что радуется моим успехам! Пришлось заткнуть ей рот.

— Вам это удалось блестяще. Вы и с ней вели себя очень умно. Но Надин… Она же ничего не говорит! Она даже думать сейчас не в состоянии. И никогда не узнает, как вы ей отплатили.

— Зато я буду это знать! Все, Даллас. Время вышло. Отойдите в сторону, иначе забрызгаете кровью свой роскошный туалет.

— Стоп! — Ева выхватила из кобуры, висящей под платьем, маленький револьвер. — Только пошевелись, ублюдок, и я тебя пристрелю!

Морс уставился на нее в изумлении: ему показалось, что оружие материализовалось из воздуха. Но он быстро овладел собой.

— Выстрелите, у меня дернется рука, и она умрет раньше, чем я!

— Может быть, — сказала Ева твердо. — А может быть, и нет. Так или иначе, но ты — труп. Бросай нож, Морс, и отойди от нее! Лучше провести остаток жизни в заключении, чем подохнуть здесь и сейчас.

— Сука! Думаешь, сумеешь меня переиграть?

Он рывком поставил Надин на ноги, прикрылся ею, потом швырнул вперед. Ева поймала ее одной рукой, не выпуская из другой револьвер, но Морс уже скрылся за деревьями.

Ева изо всех сил тряхнула Надин.

— Очнись, черт подери!

— Он меня убивает. — Надин приоткрыла глаза, но взгляд сфокусировать не могла.

— Беги отсюда, слышишь? — Ева снова встряхнула Надин. — Надо идти, поняла?

— Надо идти…

— Туда! — она подтолкнула Надин к дорожке, а сама кинулась в гущу деревьев.

Морс сказал, что у него есть план, и в этом Ева не сомневалась. Конечно, даже если он выберется из парка, рано или поздно его все равно поймают. Но сейчас он мог убить кого угодно — женщину, выгуливающую собачку, девушку, возвращающуюся со свидания…

Он бросится с ножом на любую. Потому что снова проиграл.

Ева остановилась, прислушалась. Где-то вдалеке слышался шум машин и самолетов, мерцали огни города. Внезапно она услышала шорох: кто-то сделал шаг или хрустнула ветка. С оружием в руке она бросилась в темноту.

Впереди был фонтан, а рядом — детская площадка с качелями и каруселями. Ева огляделась, ругая себя за то, что не захватила фонарик из машины. Вокруг было слишком темно. И слишком тихо.

И тут Ева услышала крик.

«Он вернулся! — подумала она. — Ублюдок вернулся и схватил Надин!»

Ева обернулась, готовая мчаться на помощь, и это спасло ей жизнь. Нож скользнул по ее ключице. Она пихнула Морса локтем, развернулась и заломила ему руку. Но нож успел полоснуть ее по запястью, и Ева выпустила оружие.

— Ты думала, я убегу? — Глаза Морса мрачно мерцали в темноте. — Женщины вечно меня недооценивают, Даллас. Я сейчас тебя на кусочки порежу! Теперь все в моих руках!

Он замахнулся ножом, и ей пришлось отступить назад.

— Будь ты проклят!

Она нанесла точный удар, и Морс рухнул наземь; нож выпал и ударился о камень. В ту же секунду Ева прыгнула на Морса.

Он сопротивлялся как сумасшедший: ногтями, зубами… Ее рука была липкой от крови, и она никак не могла попасть в точку на шее, удар по которой вырубает мгновенно.

Они покатились по земле, не говоря ни слова. Слышно было только прерывистое дыхание. Он пытался нашарить нож, она — тоже. Морс исхитрился и ударил ее кулаком в лицо — так, что у нее искры из глаз посыпались.

Ева отключилась лишь на мгновение, но поняла, что это конец: Морс успел схватить нож. Теперь ничто не поможет ей избежать удара.

А потом вдруг раздался душераздирающий вопль. Казалось, что взвыл не человек, а раненое животное. Морс неожиданно обмяк и повалился набок.

Ева встала на четвереньки и затрясла головой. Нож, где же нож? — пыталась лихорадочно сообразить она. Но найти его не смогла и поползла туда, где лежал, поблескивая, ее револьвер.

Только схватив его, она наконец сообразила, что происходит. Двое мужчин сцепились в смертельной схватке. И одним из них был Рорк!

— Отпусти его. — Ева вскочила на ноги. — Отпусти его, и я выстрелю!

Но в следующую секунду она поняла, что Рорк не может отпустить Морса: тот все еще сжимал в руке нож. Ева почувствовала себя абсолютно беспомощной. Ярость, напряжение, злоба — все отступило перед страхом за Рорка.

Ева ухватилась одной рукой за перекладину качелей, другой сжала револьвер. В неясном лунном свете она увидела, как Рорк заносит кулак, услышала хруст костей. А потом сверкнул нож.

И вонзился в горло Морса!

Кто это молится? — мелькнуло в голове. Когда Рорк поднялся на ноги, Ева поняла, что молилась она сама. Его лицо было искажено яростью, смокинг весь в крови.

— У тебя жуткий вид, — сказала она, словно это было сейчас самое важное.

— На себя посмотри! — ответил Рорк задыхаясь. — Ты разве не знаешь, что невежливо уходить с приема, не попрощавшись?

Ева, пошатываясь, пошла к нему.

— Боже мой! — она была готова разрыдаться. — Прости. Ты ранен? Он тебя порезал?

— Ева! — Рорк схватил ее за плечи. — Да ты истекаешь кровью!

— Этот гад пару раз меня задел. Ничего страшного… — пробормотала она, глядя, как Рорк, вытащив из кармана носовой платок, перетягивает ей руку. — В конце концов, это же моя работа. — Она глубоко вздохнула, пытаясь прийти в себя. — А ты?

— Это его кровь, — спокойно ответил Рорк. — Не моя.

— Его кровь. — У Евы закружилась голова, и она с трудом устояла на ногах. — Так ты не ранен?

— Я — нет. — Он взглянул на царапину у нее на ключице. — А вот вам необходим врач, лейтенант.

— Подожди. Мне надо кое-что у тебя спросить…

— Давай, только поскорее.

Не найдя ничего более подходящего, он оторвал рукав от своей рубашки и начал отирать кровь с ее груди.

— Скажи, я когда-нибудь врываюсь к тебе посреди важного заседания?

Он бросил на нее быстрый взгляд и слегка улыбнулся.

— Нет, Ева, никогда. Сам не знаю, что на меня нашло!

— Ладно, прощаю. — Она снова сунула револьвер в кобуру. — На сей раз. Самое страшное было, когда я знала, что должна выстрелить, и боялась попасть в тебя. Я думала, что он тебя убьет!

— В таком случае ты вполне в состоянии понять мои чувства.

Рорк обнял ее за талию, и они заковыляли по дорожке. Ева вдруг поняла, что хромает, потому что потеряла туфлю, и скинула вторую. Где-то впереди сверкнули огни.

— Полиция?

— Скорее всего. Кстати, когда я мчался сюда, то наткнулся на Надин, которая брела к главным воротам. Представь, она даже сумела собраться и сказала мне, в каком направлении ты побежала.

— Наверное, я и сама справилась бы с этим ублюдком, — сказала Ева. — Но ты подоспел как раз вовремя. И как удачно получилось, что Морс сам напоролся на свой собственный нож!

Она многозначительно посмотрела на него, и Рорк чуть заметно улыбнулся.

Под прожектором у камеры они увидели Фини с дюжиной полицейских. Он молча посмотрел на Еву и дал сигнал команде врачей. Надин уже лежала на носилках, бледная как полотно.

— Даллас! — она попыталась поднять руку, но едва смогла ею пошевелить. — Меня наизнанку вывернуло…

— Он накачал вас какой-то химией, — сказала Ева, протянув руку одному из врачей, который сразу начал обрабатывать рану.

— Я ваша должница навеки. Спасибо.

Носилки с Надин стали грузить в машину «Скорой помощи».

— Все нормально… — Ева опустилась на скамью. — Вы можете что-нибудь сделать с моим глазом? Болит ужасно.

— Будет синяк, — сообщил доктор, накладывая охлаждающий гель.

— Хорошая новость! В госпиталь только не отправляйте.

Врач внимательно посмотрел на нее, вздохнул и стал обрабатывать следующую ссадину.

— Жаль, что платье пропало, — улыбнулась она Рорку и показала на оторванный рукав. — Не очень оказалось прочное… Спасибо, доктор. Теперь мне надо поехать переодеться, а потом — за отчет. — Она посмотрела Рорку прямо в глаза. — Нет, все-таки жаль, что Морс напоролся на нож. Я была бы счастлива видеть его на скамье подсудимых. Послушай, а когда я искала его в темноте… Это ты кричал?

— Кричал?! С чего бы это мне кричать?

Ева усмехнулась, оперлась о его руку, и они направились к воротам.

— Ладно-ладно. Должна сказать, что прием удался на славу.

— Ты еще меня мало знаешь! Ева, мне надо с тобой кое о чем поговорить.

— Да? — Она пошевелила пальцами и с облегчением поняла, что все нормально: медики свое дело знают.

— Я хочу, чтобы ты вышла за меня замуж.

— Что? — Она остановилась и уставилась на него своим здоровым глазом. — Чего ты хочешь?

— Хочу, чтобы ты вышла за меня замуж.

«Он, наверное, сошел с ума , — подумала Ева. — Посмотрелбы на нас сейчас кто-нибудь со стороны !»

— Мы с тобой едва живые уходим с места преступления, где оба могли погибнуть, и ты зовешь меня замуж?! Другого времени не мог найти?

— По-моему, самое подходящее время! — сказал он, обнимая ее за талию.

Оглавление

.

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Глава 19

Глава 20

Реклама на сайте