«К чему эти сказки?»

Джеймс Хэдли Чейз К чему эти сказки?

Недалеко от обрамленной колючим кустарником грунтовой дороги, на которой вряд ли могли бы разъехаться две встречные машины, Энсон наконец обнаружил дом, скрытый густыми, тянувшимися в обе стороны от обшарпанных ворот кустами. Он вылез из машины, подошел к воротам, чтобы проверить, туда ли попал, и его внимание привлек окружавший особняк огромный роскошный сад, похожий на конкурсную работу какого-то одержимого садовника. На одном акре земли этот художник сумел разместить все: и гладкую, как бильярдное поле, лужайку, и маленький фонтанчик с искусственным водопадом, и огромные клумбы с пунцовыми тюльпанами, и заботливо огороженные желтым штакетником деревца.

Энсон постоял немного перед воротами, любуясь садом, потом внимательно осмотрел сам дом, вид которого резко контрастировал с окружающим его садом. Двухэтажный особняк был построен из кирпича и дерева и покрыт красной черепичной крышей. Поблекший зеленый фасад шелушился под лучами солнца, ставни на окнах почернели и сгнили, пыльные стекла помутнели, медный дверной молоток покрылся зеленой плесенью, а на крыше не хватало чуть ли не половины черепицы.

Энсон еще раз посмотрел на сад, затем отступил на шаг и прочел написанное на воротах большими буквами название «Майрест». Расстегнув молнию потрепанного кожаного портфеля, он вытащил полученное утром письмо и еще раз перечитал его.

«Майрест, Прютаун.

«Нэшнл фиделити иншуренс корпорейшн»,

Брент

Уважаемый сэр! Не могли бы Вы прислать ко мне на этой неделе представителя «Нэшнл фиделити», желательно между 14 и 15 часами? У меня есть кое-какие драгоценности общей стоимостью около тысячи долларов, и мой супруг настоятельно советует мне застраховать их на случай утери или кражи. Буду рада воспользоваться услугами Вашей компании. Примите заверения в моем глубочайшем уважении. Мэг Барлоу».

Энсон толкнул ворота, припарковал машину на бетонной подъездной аллее и зашагал к дому. Тяжелые черные тучи заволокли небо. В хмуром призрачном свете сад казался таинственным.

Часа через два польет, глядя на тучи, с раздражением подумал Энсон, взялся за грязный молоток и дважды постучал в дверь. Через несколько секунд в доме послышались быстрые шаги, дверь распахнулась, и Энсон увидел стоявшую на пороге Мэг Барлоу.

Он вряд ли смог бы описать словами чувства, охватившие его при виде этой женщины, но ему почему-то показалось, что он уже никогда не забудет этой встречи…

Впервые Энсон познал радости любви в 14 лет. Он был глубоко убежден, что все женщины сравнительно легкодоступны, а когда обнаружил, что это не совсем так, то решил не тратить время и силы на ухаживания и комплименты, предпочитая просто покупать любовь и ласку за звонкую монету. Но это было нелегко, ибо влекло его к женщинам дорогим и респектабельным на вид, а зарплата страхового агента явно не соответствовала его запросам. Второй слабостью Энсона были скачки, где судьба тоже довольно редко бывала к нему благосклонна, так что приходилось подчас потуже затягивать пояс. Но денег все равно не хватало. Однако практичность, житейская сметка и внешнее обаяние в конце концов обеспечили Энсону теплое местечко в филиале страховой компании «Нэшнл фиделити», обслуживавшем клиентов, живших в трех небольших, но процветающих калифорнийских городках: Бренте, Лэмбсвиле и Прютауне. Расположены они были в идеальном для коммерческого животноводства районе, где большинство фермеров имели как минимум по два автомобиля и охотно страховали жизнь и имущество, так что зарабатывал Энсон неплохо. Однако все его деньги мгновенно уходили из рук, как вода между пальцами, а в последнее время финансовое положение страхового агента стало просто угрожающим. Как раз перед отъездом в Прютаун Энсон разговаривал по телефону с Джо Дунканом, своим букмекером, и от этого разговора остался неприятный осадок.

– Послушайте, Энсон, – сказал ему Джо, – вы не забыли, сколько мне должны?

– Конечно, нет, Джо. Я помню. Вы получите с меня все до последнего цента, клянусь вам…

– За вами около тысячи долларов, – на всякий случай напомнил Дункан. – Жду до субботы. Если не вернете, придется вам поговорить с Джерри, это я вам обещаю.

Джерри Хоган служил при Дункане кем-то вроде инкассатора. В прошлом чемпион Калифорнии в полутяжелом весе, он прославился своей огромной силой и фантастической жестокостью. Стоило какому-нибудь должнику замешкаться с возвращением причитавшихся Дункану денег, как Хоган немедленно брался за дело, и тогда спасти проигравшегося беднягу было невозможно: «инкассатор» отделывал его так, что врачи лишь растерянно разводили руками и воздерживались от гарантий полного выздоровления потерпевшего.

Впрочем, из-за тысячи долларов Энсон не стал бы так расстраиваться. Эту сумму всегда можно было занять у друзей. Но, кладя трубку, он вспомнил, что на нем висит еще один долг: восемь тысяч долларов Сэму Бернштейну, ростовщику из Брента. И угораздило его поставить на скачках на аутсайдера! Вот и полагайся теперь на сведения из первых рук. Жулики с ипподрома шепнули ему, что можно сорвать сто к одному, а кляча возьми и приди последней… Сейчас вторник, и через пять дней Дункан потребует свою тысячу. Что же, отдать можно. А вот восемь тысяч Бернштейну… Впрочем, тут время терпело, и все же Энсона мало-помалу стала охватывать тревога. Неделя началась неважно, настроение было паршивое, и если б не природный оптимизм, то он и вовсе пал бы духом. Но теперь, когда он стоял на пороге старого дома и смотрел в прекрасные глаза его хозяйки, к нему вместе с предчувствием какой-то доброй перемены вернулась уверенность в себе.

Энсон пристально посмотрел на Мэг Барлоу и получил в ответ такой же пристальный взгляд огромных голубых глаз. Он почувствовал легкое головокружение и услышал стук собственного сердца, как случалось всякий раз, когда он встречал женщину, способную пробудить в нем желание. Мэг была высокой, широкоплечей, длинноногой и румяной. Оранжевый свитер и черные брюки соблазнительно облегали ее красиво очерченный бюст и бедра. Волосы она собрала в пучок и стянула зеленой ленточкой на затылке. Лицо Мэг нельзя была назвать красивым из-за заметной диспропорции в размерах носа и рта, но тем не менее Энсон сразу понял, что никогда еще не встречал женщины, к которой его влекло бы с такой силой.

Некоторое время они безмолвно созерцали друг друга, потом она улыбнулась, обнажив ровные белоснежные зубы, и тихо произнесла:

– Добрый день. Чем могу быть полезна?

Сделав над собой усилие, Энсон вернул своему лицу выработанное годами выражение предупредительного внимания.

– Миссис Барлоу? – осведомился он. – Я – Джон Энсон из «Нэшнл фиделити». Вы нам писали…

– Да, да, входите, пожалуйста.

Энсон с бьющимся сердцем проследовал через темный холл в гостиную. Это была большая, комфортабельно обставленная комната с пылавшим в ней камином. Перед камином стоял низкий диванчик, на котором могли бы свободно разместиться четыре человека, у окна – овальный стол с пишущей машинкой, стопкой бумаги и большим словарем Вэбстера. Однако вещи и мебель были покрыты толстым слоем пыли, из-за чего комната выглядела такой же запущенной, как и дом снаружи.

Женщина подошла к камину и, повернувшись спиной к огню, внимательно осмотрела своего гостя. Смущенный ее пристальным взглядом, Энсон подошел к окну.

– Какой у вас красивый сад, миссис Барлоу, – сказал он. – Наверное, вы им очень гордитесь?

– Это гордость моего мужа, – ответила она с усмешкой. – Он буквально помешан на садоводстве.

– Это его профессия?

– В общем, да. Он работает в магазине Фремели в Прютауне, заведует отделом садового инвентаря. Садитесь, мистер Энсон, прошу вас.

Чувствуя, что не может совладать с охватившим его волнением, Энсон опустился на краешек дивана. Хозяйка дома присела на другой конец низенькой софы, подобрав под себя ноги.

– Фил хотел, чтобы я застраховала свои драгоценности, – сказала она. – Не думаю, чтобы они что-нибудь стоили, но муж считает иначе. Интересно, какой будет годовой взнос?

– Вы писали, что они стоят тысячу долларов…

– Да, так сказал Фил, но я, честно говоря, сомневаюсь.

– Могу я взглянуть на эти драгоценности?

– Конечно. Сейчас я их принесу.

Он посмотрел ей вслед, и от ее плавной грациозной походки у него снова захватило дух. Спустя пару минут она вернулась, неся коробку, полную старомодных безделушек, какие продаются в любой галантерейной лавке. Энсон удивленно посмотрел на Мэг.

– Это все?

Она кивнула.

– Но ведь речь шла о драгоценностях, не так ли? А этим стекляшкам красная цена пятьдесят долларов!

– Я уже говорила об этом Филу, – ответила она, – но он вбил себе в голову, что старые украшения быстро поднимаются в цене… Очень жаль, что я отняла у вас время, мистер Энсон. Надеюсь, вы не сердитесь на меня?

Энсон ощутил пьянящий аромат ее духов и улыбнулся.

– Ничего страшного, – беззаботным тоном ответил он. – Кстати, раз уж я здесь, позвольте узнать, застрахован ли ваш дом?

– Да, конечно. Он достался моему мужу в наследство от матери и уже тогда был застрахован. Как это ни печально для вас, – добавила она с улыбкой.

– Что ж, очень хорошо, – сказал он, снова окидывая взглядом ее стройную фигуру. – У вас есть ко мне еще какие-нибудь вопросы?

– Нет… то есть, да… Может быть, вы подскажете мне, как разрешить одну маленькую проблему?

– Если это в моих силах.

Энсону не хотелось уходить.

– Дело в том, что я пишу рассказ, – проговорила она. – И там идет речь о страховке. Не могли бы вы, как специалист, высказать свое мнение?

Он бросил быстрый взгляд на пишущую машинку.

– Вы это серьезно?

– Вполне. Я действительно писательница. Правда, не слишком удачливая. Пока меня еще ни разу не печатали, но как знать?.. Фил зарабатывает не ахти сколько, и если б мне удалось опубликовать хоть один рассказ, я могла бы немного приодеться.

Хозяйка дома снова улыбнулась, но улыбка получилась какой-то вымученной.

– Не хотите немного выпить? – спросила она. – У меня, правда, только виски. Это вам подходит?

Она налила два стакана виски со льдом, один подала Энсону, а другой взяла себе и устроилась с ним на полу возле камина. В комнате стало почти темно, но хозяйка не зажгла лампу. Энсон молчал, не сводя с нее глаз.

– В этой истории, – начала она, глядя на огонь, – речь идет о женщине, которая хочет получить много денег и готова ради этого на все. Ее любовник служит в авиационной компании продавцом билетов. Она страхует жизнь на двести тысяч долларов, и они с приятелем принимаются терпеливо ждать авиакатастрофы над морем. Наконец, спустя полгода, один самолет падает в океан, и любовник вносит имя своей подруги в список погибших пассажиров, после чего задним числом оформляет продажу билета. Героиня уезжает из города, а ее сестра обращается в страховую компанию и предъявляет сфабрикованные любовником доказательства того, что эта женщина была на борту самолета…

Она сделала паузу и, отхлебнув виски, взглянула на Энсона.

– Конечно, в рассказе не хватает многих деталей, но меня интересует общее впечатление. Насколько все это правдоподобно, как вы думаете?

Энсон проработал страховым агентом двенадцать лет и прекрасно разбирался во всевозможных приемах и трюках, к которым прибегали разного рода мошенники. Раз в неделю он получал из службы Мэддокса специальный бюллетень с подробным описанием всяческих ухищрений и знал, что обмануть страховую компанию очень тяжело, а «Нэшнл фиделити» – и вовсе невозможно: у Мэддокса был феноменальный нюх на жулье.

Он покачал головой.

– Идея неплохая. Для романа, во всяком случае. Но на практике такого никогда не бывает.

– Почему?

– Речь идет об очень крупной сумме, а все требования о выплате страховок размером свыше пятнадцати тысяч долларов подвергаются тщательнейшей проверке. Предположим, что героиня вашего рассказа обратилась в мою компанию. В таком случае контрольная служба Мэддокса немедленно связалась бы с полицией. Шеф этой службы имеет двадцатилетний стаж работы и распутал шестьсот дел о мошенничестве. Афериста он чует за милю. Получив требование о выплате такой суммы, он прежде всего поставил бы перед собой вопрос: почему эта женщина застраховалась на целых двести тысяч? Кто ее наследники? Был ли у погибшей любовник? У Мэддокса два десятка детективов, прекрасно знающих свое дело. Через несколько дней ему было бы известно об этой женщине больше, чем ей самой, его люди установили бы место работы любовника, приперли бы парня к стенке и рано или поздно заставили бы расколоться. Нет, этот план не сработает. По крайней мере, до тех пор, пока во главе контрольной службы стоит Мэддокс!

Мэг пожала плечами.

– Жаль, – разочарованно проговорила она. – А мне казалось, что я удачно закрутила сюжет.

Она отхлебнула виски и, взяв кочергу, разворошила угли в камине. Потухший было огонь вспыхнул с новой силой.

– Значит, обмануть страховую компанию почти невозможно? – спросила она, не глядя на Энсона.

– Да, – ответил он и почувствовал легкое волнение: вот уже три месяца он сам тщетно искал способ околпачить Мэддокса и нажиться на какой-нибудь афере, но понимал, что сделать это в одиночку не сумеет.

– Да, – повторил он, – это невозможно. Разве что вдвоем… Один человек тут бессилен.

Мэг посмотрела ему в глаза.

– Мне почему-то кажется, что вы уже об этом подумывали, – лукаво улыбнувшись, произнесла она. – Если у вас появится какая-нибудь свежая идейка, поделитесь ею со мной, ладно? Я использую ее в рассказе и отдам вам половину гонорара, если напечатают.

Энсон допил свое виски и неохотно поднялся.

– Хорошо, – ответил он, – если что-то придет в голову, я позвоню.

– Лучше приезжайте, – сказала она, вставая, ведь отсюда до Брента совсем недалеко, не правда ли? Мы с вами сразу все обсудим, и я сделаю кое-какие заметки.

Энсон замялся.

– Видите ли, я боюсь, что ваш супруг будет удивлен, увидев меня здесь после окончания рабочего дня, – произнес он наконец.

– Пожалуй, вы правы, – согласилась хозяйка дома, – Фил страшно нелюдим, гостей у нас никогда не бывает… Но по понедельникам и четвергам он уезжает в Лэмбсвил и остается ночевать у приятеля.

Энсон почувствовал, как у него вспотели ладони.

– В самом деле? – с трудом скрывая волнение, произнес он. – Хорошо, я как-нибудь приеду…

– Милости прошу. Привозите ваши идеи в любой из этих вечеров.

Мэг направилась к входной двери. Энсон последовал за ней.

– Кстати, ваш муж застраховал свою жизнь? – спросил он уже на пороге.

– Нет, – ответила она с улыбкой, – от считает это дурной приметой.

Они переглянулись, и Энсон быстро отвел взгляд.

– Уже многие из ваших коллег пытались убедить его, – продолжала она, – но Фил их и слушать не хочет. Едва завидит страхового агента, как тут же начинает ругаться. По-моему, он просто очень суеверен.

Энсон вышел под проливной дождь.

– Спасибо за виски, миссис Барлоу, – сказал он. – Возможно, скоро я вам позвоню, если что-нибудь придумаю.

– О, благодарю вас. И простите за напрасное беспокойство.

Она улыбнулась ему и закрыла дверь. Энсон пошел по дорожке к машине, не обращая внимания на струившиеся по его лицу холодные дождевые капли.

Мэг раздвинула шторы и увидела, как Энсон медленно выруливает со двора. Подождав, пока шум мотора его машины затих вдали, она подошла к телефону и дрожащей рукой набрала номер.

– Да, кто это? – послышался из трубки грубый мужской голос.

– Это я, – произнесла Мэг, – кажется, рыбка клюнула…

– Слишком уж ты самоуверенна, – недовольно буркнул ее собеседник и, не прощаясь, повесил трубку.

Дважды в неделю Энсон, как правило, наведывался по делам в Прютаун и останавливался обычно в отеле «Марлборо». В этом городке жила Фей Ливили, его старая подруга, красиво сложенная блондинка довольно свободного нрава, работавшая в табачной лавке на главной улице. За шестьдесят долларов и обед в ресторане Фей охотно сопровождала Энсона в его номер. Теперь, даже после знакомства с Мэг Барлоу, он решил позвонить ей, чтобы назначить свидание и немного развлечься. Но телефон Фей не отвечал. Раздосадованный, Энсон бросил трубку, направился в ванную и начал было бриться, но тут в комнате за его спиной раздался какой-то шум. Он распахнул резко дверь и оглядел номер. Возле кровати возилась Фей. Она методично изучала содержимое его портфеля, а увидев Энсона, отскочила в угол комнаты и заискивающе улыбнулась.

– Здравствуй, дорогой, – скороговоркой произнесла она. – Я так скучала…

Энсон смерил ее равнодушно-презрительным взглядом. Еще неделю назад эта женщина казалась ему соблазнительной, но после встречи с Мэг все изъяны внешности Фей стали более заметными. Угловатая, порывистая в движениях, с пегими, плохо окрашенными волосами, сейчас она вызывала в нем чувство, близкое к отвращению.

– Что это у тебя такой вид? – спросил он, чтобы только не молчать.

Фей нервно прижала палец к губам.

– У меня неприятности, Джон, – пролепетала Фей. – Ты не мог бы подогреть меня сотней долларов? Я просрочила квартплату, и меня грозятся выкинуть из комнаты.

«Тоже мне неприятности, – с раздражением подумал Энсон. – Интересно, как ты запоешь, если повесить на тебя долг в восемь тысяч!»

– Сотню долларов можно наварить за два часа, – сказал он вслух, – иди на улицу, стань на углу и зарабатывай себе сколько влезет.

Взгляд ее зеленых глаз стал холодным и колючим.

– Что-то я тебя не узнаю, милый, – сказала она. – Или ты забыл, что мы с тобой вроде бы не чужие?

Энсон почувствовал острое желание выгнать ее, но сдержался и, чтобы предотвратить ее истерику, угрюмо вытащил из портфеля шесть десятидолларовых бумажек.

– На, возьми, – проговорил он, – и уйди. Я что-то неважно себя чувствую. Видимо, отравился…

Фей посмотрела на зеленые бумажки и перевела взгляд на Энсона.

– Ты не мог бы все-таки дать мне сотню? – умоляюще спросила она. – Я же сказала, что у меня неприятности.

– Неприятности? – вспылил он, швыряя деньги ей на колени. – Сейчас у всех неприятности, и у меня, кстати, тоже. Прошу тебя, уйди. Мне в самом деле нехорошо.

Она сунула доллары в облезлую сумку и поднялась.

– О'кэй, дорогой, значит, увидимся на той неделе?

– Я тебе позвоню, – буркнул он, мысленно пожелав ей свернуть где-нибудь шею.

Остаток дня Энсон провалялся в кровати, думая о Мэг. Наутро он посетил двух клиентов в Лэмбсвиле и около половины шестого поехал через Прютаун назад, в Брент. Приближаясь к примыкавшей к шоссе грунтовой дороге, которая вела к дому Барлоу, Энсон невольно сбавил скорость.

«Может быть, навестить Мэг сегодня? – подумал он. – Хотя какой смысл? А если ей действительно нужен сюжет для романа? Да и зачем еще я мог бы ей понадобиться? Не для постели же!»

Энсон съехал на обочину и задумчиво закурил.

Нет, лучше не сегодня, поразмыслив, решил он. Эдак можно лишиться всех шансов. В следующий понедельник она опять будет одна, а к тому времени я что-нибудь придумаю…

Немного успокоившись, он завел мотор и медленно поехал в Брент.

– Вас что-то беспокоит, мистер Энсон? – участливо спросила Энн Гервин.

Энсон вздрогнул, нахмурился и внимательно посмотрел на сидевшую за машинкой девушку.

– У вас такое выражение лица, будто вы замышляете убийство, – беззаботно прощебетала она и отвернулась. Он напрягся.

– Я занят Энн… Не мешайте, пожалуйста.

Девушка состроила обиженную гримасу и вновь затарахтела на машинке. Энсон поднялся, подошел к окну и посмотрел на плотный поток автомобилей внизу. На его столе валялась стопка непрочитанных писем, запросов и заказов. Работа в это субботнее утро не клеилась – Энсона неотступно преследовали мысли о Мэг.

«Как будто замышляете убийство…» – повторил он про себя слова секретарши. Девчонка как в воду глядела. Именно об этом он и думал: об убийстве, которое могла бы описать Мэг Барлоу в одном из своих рассказов. А что, если бы он и вправду замыслил такое страшное преступление? Не книжное, а самое что ни на есть настоящее? Неужели прочесть его мысли было так легко, что это смогла сделать даже Энн, с ее наивностью и простотой?

Усилием воли Энсон заставил себя сесть за стол, взял первое попавшееся письмо, прочел его и принялся сочинять ответ.

Со времени своего назначения в Брент Энсон жил на пятом этаже огромного здания, расположенного возле железнодорожного вокзала. В распоряжении каждого квартиросъемщика находился подземный гараж, из которого можно было выезжать прямо на улицу.

Сегодня за обедом Энсон выпил чуть больше обычного. Слегка навеселе, он быстро въехал в гараж, привычно поставил машину в бокс, вылез и захлопнул дверцу. Сунув ключ в замок, он вдруг почувствовал, что где-то в холодной тьме бокса прячется человек. Раздался шорох, и Энсон быстро повернул голову. Высокий широкоплечий мужчина, больше не таясь, вышел из тени и стал у выезда из бокса, внимательно разглядывая Энсона, который, в свою очередь, пытался различить черты лица незнакомца.

– Привет, ягненочек, – грубым, зычным голосом произнес тот, и Энсон почувствовал, как его сковывает ужас. Перед ним стоял Джерри Хоган собственной персоной. Уже несколько дней Энсон бы настолько поглощен мыслями о Мэг Барлоу, что совсем забыл про угрозу Джо Дункана, но теперь в ушах страхового агента вновь зазвучали зловещие слова букмекера: «Жду до субботы. Если не вернете, придется вам иметь дело с Джерри, это я вам обещаю».

Что ж, Джо Дункан сдержал слово. Джерри Хоган не спеша приблизился к Энсону и остановился в ярде от него. Держа руки в карманах, он лениво пожевывал обслюнявленную сигарету и брезгливо рассматривал свою будущую жертву.

– Догадываешься, за чем я пришел? – грубо спросил Хоган. – Джентльмены должны вовремя отдавать деньги, иначе им туго приходится. Выкладывай тысячу зелененьких, да пошевеливайся!

– Скажи Джо, что я прошу подождать до понедельника, – произнес Энсон, стараясь, чтобы его голос звучал как можно спокойнее.

– Никакого понедельника, приятель. Дункан велел взыскать, что причитается, сегодня.

Верзила вытащил из карманов свои огромные руки и сжал кулаки.

– Долг, мальчик мой, платежом красен, – добавил он, – гони монету, да поживее. Я не собираюсь тут ночевать.

Энсон почувствовал холодок под ложечкой. Взглядом затравленного животного он в отчаянии осмотрел бокс. Отступать было некуда.

– Деньги будут в понедельник, – сказал он, – передай Джо, что мне должны заплатить…

Он умолк на полуслове, потому что Хоган стал медленно подходить к нему. Охваченный ужасом, Энсон забыл о необходимости сохранять достоинство и в следующее мгновение пронзительно закричал:

– Нет-нет! Не трогай меня, не надо!

Джерри расхохотался ему в лицо.

– Это еще не все, малыш, – сказал он, – ты, верно, знаешь, что иногда я и Бернштейну пособляю чем могу, тому самому Бернштейну, которому ты задолжал восемь косых, не забыл? Конечно, у тебя еще есть время, но Сэм не строит на твой счет никаких иллюзий, он уверен, что его денежки плакали… Ну ладно, я сегодня добрый. Ты заплатишь в понедельник, или я буду вынужден сделать из тебя котлету, как это ни печально. А если не найдешь, чем расплатиться с Сэмом, я заставлю тебя пожалеть о том, что ты вообще родился на свет, – добавил он. – Усек?

– Все ясно, – пробормотал Энсон, чувствуя, как по его спине катится холодный пот.

– Ну вот и славненько. Итак, ты платишь в понедельник. И без дураков, понятно?

Энсон облегченно вздохнул и попытался улыбнуться, но тут громадный кулак Джерри с молниеносной быстротой метнулся к животу страхового агента. Парализованный мощным ударом, Энсон согнулся и упал на заляпанный машинным маслом пол.

– До понедельника, милок. И пусть это маленькое нравоучение пойдет тебе на пользу, – сказал Хоган. – А еще не советую тебе забывать о Сэме, если не хочешь получить от меня на полную катушку.

Когда Энсон проснулся, солнце ярко освещало комнату. Согнувшись вдвое, Энсон пробрался в ванную. Внутри у него все горело, и он с ужасом думал о второй встрече с Джерри, которая наверняка скоро состоится. При этой мысли у него холодело под лопатками и судорога сводила живот, ибо сомневаться в том, что Хоган в конце концов обеспечит ему инвалидную коляску, не приходилось.

Размышляя о своем безнадежном положении, он провалялся до самого вечера. Мысли путались в голове, но скоро их хаос приобрел какую-то определенную форму. Раньше он никогда не пробовал добывать деньги нечестным путем, но теперь с ужасом понял, что другого выхода у него просто нет. И тут он подумал о Мэг Барлоу: «А ведь она себе на уме. Этот рассказ о надувательстве со страховкой, эти залежалые „драгоценности“… Она же прекрасно знает, что им грош цена. Но тогда за каким чертом она меня звала? И почему сказала, что мужа не бывает дома по понедельникам и четвергам? А может, она – мой единственный шанс?»

Энсон подошел к магазину Фремели, немного подволакивая ногу: ходить нормально после встречи с Хоганом ему было больно. Отдел садового инвентаря размещался в подвале и был до отказа забит покупателями. Восхищенная публика расхаживала между цветочными горшками, миниатюрными фонтанами и искусственными ручьями, текущими по выложенным яркими ракушками желобкам. Покупателей обслуживали четыре молодые девушки. Сидевший за большим столом начальник отдела перелистывал папку с заказами.

Энсон огляделся, подошел к одной из продавщиц и шепотом спросил:

– Это и есть мистер Барлоу, мисс?

Получив утвердительный ответ, он смешался с толпой и принялся внимательно разглядывать мужа Мэг.

Барлоу бы маленьким худощавым человеком лет сорока. Его короткие черные волосы резко подчеркивали угловатые черты лица, впалые, обрамленные синими кругами глаза, почти лишенный губ рот и длинный худой нос. Одни только руки, тонкие и нервные, показались Энсону изящными.

«Интересно, как это Мэг вышла за него?» – подумал он и, удовлетворенно хмыкнув, вышел на улицу. Было без двенадцати четыре, и Энсону предстояло посетить еще трех клиентов. Значит, к шести он освободится и уже в семь будет у Мэг.

Энсон вошел в телефонную будку, полистал записную книжку и, набрав номер Барлоу, стал ждать. После третьего звонка Мэг сняла трубку.

– Здравствуйте, миссис Барлоу, – произнес он, стараясь говорить легко и непринужденно. – Это Джон Энсон.

Последовала короткая пауза, во время которой он слышал лишь ровное дыхание Мэг.

– Простите, не поняла, – проговорила наконец она, – как вы сказали?

– Джон Энсон из «Нэшнл фиделити», – повторил он. – Вы меня помните?

– А… ну конечно, конечно. Простите, пожалуйста. Я работала, поэтому не сразу сообразила.

– Надеюсь, я вам не помешал?

– Ну что вы! Я часто вспоминаю вас. Как у нас с сюжетом?

– Э… кажется, я кое-что придумал, – неуверенно пробормотал он, – может быть, я…

– Что?

Он сконфуженно молчал. Рука, сжимавшая телефонную трубку, стала влажной.

– Видимо, вы сегодня заняты? – предположила она, прерывая затянувшуюся паузу.

– Я в Прютауне. Мне необходимо встретиться с несколькими клиентами, но если вы не против, я мог бы подъехать часам к семи.

– Буду рада вас видеть. Если не возражаете, мы вместе поужинаем, хорошо? Меню, правда, не очень изысканное, но все-таки… Я не люблю ужинать одна.

Загорелая, самоуверенная красавица в небесно-голубой мужской сорочке и плотно облегавших стройные бедра белых брюках вошла в магазин, остановилась перед Барлоу и посмотрела на него так, словно разглядывала пятно на свежей скатерти.

– Видимо, сейчас еще рано сажать розы «Мери Виткрофт»? – спросила она.

При виде этой женщины у Барлоу захватило дух.

– Да… рановато, – промямлил он, – но я могу принять ваш заказ. Если вы не против, мы привезем вам семена, а посадить можно и потом…

Голубые глаза равнодушно скользнули по его неказистой фигуре.

– Мне нужно двадцать кустов. На имя миссис Ван-Герц. Мой адрес у вас есть. Заранее благодарю.

Не сказав больше ни слова, она удалилась, покачивая бедрами. Барлоу тупо глядел ей вслед.

– Мистер Барлоу, вы порезались, – сухо сказала одна из продавщиц.

Барлоу опустил глаза, посмотрел на красную от крови бритву, которую держал в руках, и, машинально облизав пальцы, вновь уставился на открытую дверь, за которой была еще видна спина удалявшейся миссис Ван-Герц.

Доехав до конца дорожки, Энсон увидел, что ворота и дверцы гаража открыты. Он въехал в гараж, выключил мотор, вышел из машины и, вернувшись к воротам, аккуратно их прикрыл.

В гостиной горел свет, и сквозь портьеру Энсон увидел силуэт шедшей ему навстречу хозяйки дома.

– Вы на редкость пунктуальны, мистер Энсон, – сказала она, – входите же, прошу вас.

На ней было оранжевое плиссированное платье, в котором она показалась ему еще более соблазнительной, чем в прошлый раз.

– Сядем сразу за стол, вы не против? – спросила Мэг. – Не знаю, как вы, а я просто умираю с голоду. Заработалась сегодня и совсем забыла про обед.

Отодвинув машинку и бумаги, она поставила на мятую скатерть две тарелки с холодным мясом и огурцами, виски, лед, сифон с газированной водой и вазу с яблоками.

– Садитесь, мистер Энсон, – пригласила она, наполняя стаканы, – меню, как видите, не блещет изысканностью, но для легкого ужина, думаю, сойдет.

– Разумеется, – поспешно согласился Энсон, устраиваясь за столом.

– Итак, есть у вас для меня сюжет? – спросила она, с аппетитом принимаясь за еду. – Честно говоря, я сгораю от нетерпения.

Сделав несколько глотков, Энсон заставил себя съесть кусочек мяса.

– Вы давно замужем, миссис Барлоу? – спросил он.

Она подняла голову.

– В конце месяца будет первая годовщина. А что?

– Мне просто интересны люди с их судьбами, – ответил он. – Возможно, вы удивитесь, но сегодня после обеда я заходил в магазин Фремели взглянуть на вашего супруга. Торговля у него действительно бойкая.

– Да, дел у него хватает.

Энсон уловил в ее голосе презрительные нотки и пустил пробный шар:

– По роду службы мне приходится встречаться со многими людьми, и среди них немало пар, которые непонятно чем связаны. Вот вы и ваш муж, например. Трудно представить, что у вас общего.

Он замолчал и посмотрел на нее, стараясь уловить ее реакцию.

– Я и сама не знаю, – ответила она, опустив голову.

Энсон положил вилку.

– Вам не понравилось? – озабоченно спросила она.

– Нет, что вы, ужин отменный. Просто нет аппетита. Мне что-то нездоровилось в выходные.

– Тогда, может быть, выпьете?

– Благодарю вас, не хочется.

– В таком случае посидите пока у камина. Я скоро к вам присоединюсь.

Он взял свой стакан и сел на диван, задумчиво глядя на языки пламени.

«Я и сама не знаю… – мысленно повторил он слова Мэг, – но если она и сама не знает, значит…»

– Вас, видимо, шокировал мой ответ? – неожиданно спросила она. – Но что делать? Фил действительно довольно жалкая личность. Цель его жизни – всего-навсего собственная оранжерея, где он мог бы выращивать цветы, чтобы потом продавать их. Но даже этой цели ему никогда не добиться: чтобы начать свое дело, нужно не меньше трех тысяч долларов, а таких денег он и во сне не видел.

– Зачем же вы вышли за него? – спросил Энсон, по-прежнему глядя на огонь.

– Зачем? – ответила она после паузы. – Я не знаю, зачем. Думала, у него есть деньги, надеялась избежать той судьбы, которая уготована в нашей благословенной стране большинству девушек вроде меня. Вот, наверное, зачем. Теперь-то мне ясно, что я совершила ошибку, такую ошибку, что иногда даже хочется овдоветь.

При этих словах по спине Энсона побежали мурашки, и он инстинктивно подвинулся поближе к камину. Мэг подошла и села рядом.

– Почему я вас так интересую? – осведомилась она.

– Почему? – переспросил Энсон, до боли в пальцах сжав стакан с виски. – Потому что вы – самая красивая и соблазнительная женщина, которую я когда-либо встречал.

Она засмеялась:

– Мне не говорили таких приятных вещей с тех пор, как я имела глупость выйти замуж.

– Ну вот, а теперь я вам это говорю.

– Раз уж дело дошло до комплиментов, знайте, что я тоже нахожу вас очень привлекательным.

Энсон глубоко вздохнул.

– Я был очарован вами с первого взгляда, – признался он. – Со времени нашей встречи я только о вас и думаю.

Она закурила, тонкой струйкой выпустила дым в сторону камина и, медленно повернув голову, посмотрела ему в глаза.

– Жизнь так коротка, Джон, – задумчиво произнесла она, бросая сигарету в огонь. – Давайте не будем терять время…

…Дрова в камине прогорели, и комната наполнилась мягким волнующим полумраком. Мэг слезла с дивана и, подобравшись к камину, раздула огонь, бросив в очаг несколько поленьев.

– Хочешь чего-нибудь выпить? – спросила она, оглянувшись через плечо.

– Нет… иди ко мне, – тихо ответил он.

– Ты знаешь, что уже больше девяти часов?

– Да.

– Сможешь остаться тут ночевать?

– Да…

Она закурила и, устроившись перед камином, попросила:

– Джон, расскажи мне про эту свою идею. Я имею в виду сюжет для моей новой истории.

– Сейчас, Мэг, только дай мне глоток виски, – лениво ответил он.

Она поднялась, налила два стакана и, с улыбкой протянув один ему, села перед огнем.

– Я ничего не смыслю в литературе, – как бы извиняясь, проговорил Энсон, – но мне кажется, что твой новый рассказ должен выглядеть примерно так. Один страховой агент очутился на мели. Как-то раз он отправился с визитом к женщине, запросившей информацию по страхованию от пожара, и, словно в сказке, влюбился в свою новую клиентку. Она была замужем, но тем не менее ответила ему взаимностью. Агент убедил ее мужа застраховать жизнь, а потом вместе с любовницей придумал, как убрать несчастного супруга. Вот и вся история. Как видишь, ничего экстраординарного, зато звучит куда убедительней, чем то, что предлагала в прошлый раз ты, а все потому, что ближе к реальной жизни.

Он допил свое виски.

– Ну как?

– Не блещет оригинальностью. Ты же сам говорил, что обмануть страховую компанию очень трудно. Неужели ты веришь, что у этих двоих получилось бы?

– Это не только трудно, это опасно, – ответил Энсон, – но агент знал, как взяться за дело.

– Значит, в принципе такое возможно? – спросила она. – Ну хорошо, а как ты объяснишь читателям согласие мужа застраховать жизнь? Почему он пошел на это? Предположим, что этот муж – мой Фил. Я уверена: он ни за что не станет страховаться.

– Естественно, все зависит от того, как эту историю подать, – сказал Энсон, – согласен, идею нужно доработать. Давай допустим, что речь в рассказе идет о тебе, твоем муже и обо мне. Я почти уверен, что смог бы уговорить Фила застраховаться. Мне ничего не стоит представить дело так, что он обязательно клюнет.

– Каким образом ты рассчитываешь этого добиться?

– Знаешь, банки иногда дают займы под страховку. Разумеется, только тогда, когда речь идет о жизни, а не об имуществе. Зная, что твоему мужу нужны деньги, чтобы открыть свое дело, я стал бы упирать на преимущества, которые дает такая форма страхования. А услыхав про заем, он не устоит перед соблазном и подпишет полис.

Мэг устроилась поудобнее.

– А ты хитрец, – сказала она, – мне бы такое в голову не пришло.

– Это только начало, – продолжал Энсон, – я уверен, что не смогу убедить его застраховаться больше чем на пять тысяч долларов, а этого явно мало. В случае его смерти ты почти ничего не получишь.

Она утвердительно кивнула и посмотрела на огонь.

– Да, ты прав. Вот если бы не пять тысяч, а пятьдесят…

– Вот тут-то весь фокус, – быстро сказал он, – в действительности я и застрахую его на пятьдесят тысяч, хотя он будет уверен в том, что в полисе оговаривается в десять раз меньшая сумма.

Снова воцарилось молчание.

– Это становится интересным, – произнесла наконец Мэг, – ну ладно, допустим, ты застраховал его на пятьдесят тысяч. А дальше что?

Энсон почувствовал, что настал критический момент и что теперь надо быть особенно осторожным.

– Давай оставим в покое конкретных людей, – сказал он, – я взял твоего мужа лишь в качестве примера, чтобы нагляднее обрисовать тебе ситуацию. Представим себе человека, которого застраховали на пятьдесят тысяч долларов без его ведома. Его жена влюблена в страхового агента. Оба на мели. Если муж умрет, жене достанутся пятьдесят тысяч долларов, которые она впоследствии поделит с любовником. Но муж, как назло, в добром здравии, и тогда они замышляют убийство, причем с таким расчетом, чтобы жена осталась вне подозрений, иначе весь план полетит в чертям. Что же делать? Выход один: придать гибели бедного супруга вид несчастного случая, происшедшего к тому же в отсутствие жены.

– Я вижу, ты здорово все продумал, – сказала она, как-то странно глядя на него. – Что дальше?

– Предположим, что муж занимается садоводством и что у него есть маленький бассейн с водой, – охрипшим голосом продолжал Энсон. – В субботу, ну, скажем, после полудня жена отправляется в город за покупками. Муж остается работать в саду. Внезапно он срывается со стремянки, ударяется головой о край бассейна и, потеряв сознание, падает в воду. Чуть позже возвращается жена и видит, что ее драгоценный супруг превратился в холодный мокрый труп. Страховой агент, подкравшись сзади, оглушил его ударом по голове и швырнул в бассейн. Никаких улик.

Они переглянулись, и Энсон заметил, как Мэг дрожит.

– А как же шеф контрольной службы? – спросила наконец она. – Мэддокс или как его там?

Энсон отхлебнул виски и облегченно вздохнул. Он был уверен, что Мэг поняла его и согласна ему помочь: слишком явен был переход от литературы к реальности. А это был именно такой переход, иначе Мэг ни за что не произнесла бы фамилию Мэддокса. Итак, мысль об избавлении от супруга пришлась ей по вкусу.

– Да, Мэддокса игнорировать нельзя, – как можно спокойнее произнес он. – Этот старый жук довольно опасен, но все же мыслит рутинно, а это значит, что, если муж страхуется на пятьдесят тысяч долларов и внезапно гибнет, Мэддокс тотчас же заподозрит жену, и никого другого. А жена-то как раз в убийстве не участвовала. Так что необходимо первым делом обеспечить тебе алиби, а Мэддокса я возьму на себя. Думаю, мне удастся убедить его в том, что ты не причастна к смерти Фила, а в этом случае он не сможет препятствовать выплате страховки.

– Значит, если бы в тот момент, когда ты… когда ты занимался Филом, я была, например, в Прютауне, дело могло бы выгореть? – спросила она так, будто они все еще обсуждали сюжет для рассказа.

– По крайней мере, мне так кажется, – ответил он, допивая виски. – Ну как тебе моя идея?

Мэг повернулась и внимательно посмотрела на него.

– Мне нравится, – просто ответила она. – Если бы ты знал, какая это мука – прозябать тут, в глуши, с человеком, которого терпеть не можешь! Эх, будь у меня пятьдесят тысяч… Ты знаешь, мне даже не верится, что это возможно – получить свободу и такую кучу денег в придачу!

Энсон почувствовал смутную тревогу: уж больно легко все шло. Либо Мэг не отдавала себе отчета в том, в какое опасное дело собиралась впутаться, либо уже давно втайне подумывала избавиться от своего садовода.

– Страховка достанется тебе, – сказал он, сверля ее взглядом, – но я должен быть уверен, что ты со мной поделишься. Мне чертовски нужны деньги, Мэг…

Она поднялась.

– Пойдем наверх?

Он посмотрел ей в глаза и увидел в них такую нежность, что ему стало стыдно за свое недоверие…

Часы внизу пробили пять, когда через открытое окно в комнату стал медленно вползать серый утренний свет. Энсон оглядел маленькую, бедно обставленную спальню и, поморщившись, повернулся к лежавшей рядом с ним женщине. Тусклый свет смягчил черты ее лица, и сейчас она казалась ему моложе и еще красивей, чем вчера.

– Скажи, Мэг… то, о чем мы с тобой говорили, – только сюжет для твоего рассказа?

– Нет, Джон… Я больше не могу так жить. Мне хочется иметь хоть немного денег.

– Мне тоже. Но получить их будет нелегко. По сути дела, до сих пор мы только мечтали. Теперь надо продумать все до мельчайших деталей.

Мэг рывком села на кровати.

– Даже если мы на это решимся, я боюсь, ничего у нас не выйдет, – сказала она.

– Я тоже боюсь, – раздраженно сказал он. – Такое опасное дело требует времени на подготовку. Необходимо обдумать каждый шаг. Скажи, Мэг, ты действительно этого хочешь?

Она кивнула.

– А ты знаешь, как это называется? – он помолчал и тихо произнес: – Мы планируем УБИЙСТВО! Отдаешь ты себе в этом отчет?

– Мне нечего жалеть этого хлюпика. Я потеряла из-за него год жизни и не желаю жертвовать еще большим!

– Могла бы в таком случае развестись.

– Ну и куда бы я пошла? Здесь у меня по крайней мере есть крыша над головой и кусок хлеба. Но я все равно уже не в силах терпеть Фила рядом с собой… Ты знаешь, у нас с ним разные спальни. Только один раз, в самом начале, я подпустила его к себе… Господи, какой это был ужас! Я… я не могу об этом рассказывать. Бывают такие страшные отклонения… Я хочу его смерти, Джон! – неожиданно почти крикнула она и уронила голову на грудь.

Энсон облегченно вздохнул. Все неясности исчезли. Значит, она не подведет.

– Знаешь, я с первого взгляда убедился в том, что Фил – ничтожество, – сказал он. – Ему не место рядом с тобой, но все же ты должна подумать еще раз. Малейшая ошибка с моей стороны – и нам обоим крышка. Суд вынесет самый страшный приговор. Тебе известно, как они относятся к женщинам, замешанным в убийстве собственных мужей.

– А ты можешь совершить ошибку? – спросила она. Энсон впервые уловил в ее голосе страх.

– Убить нетрудно, – ответил он, – но всякое бывает. Упустим какую-нибудь мелочь, и все, нам конец.

Мэг закурила.

– Я в тебя верю, Джон, – ласково сказала она, – ты не ошибешься.

– У тебя есть деньги? – внезапно спросил он. – Чтобы начать дело, мне нужно три тысячи.

– Три тысячи? Да у меня и двадцати долларов не наберется.

– Ладно, что-нибудь придумаю.

– А зачем тебе три тысячи?

Он театральным жестом сбросил одеяло и показал ей оставшийся после «переговоров» с Хоганом огромный синяк на животе. Мэг вздрогнула.

– Боже мой, Джон! Откуда это?!

Снова натянув одеяло, Энсон уставился в потолок и в нескольких словах поведал ей историю о своих долгах.

– Но ты должен этому букмекеру всего тысячу, верно? Зачем же тебе еще две?

– На первый взнос за полис. Нечего и помышлять о том, чтобы отделаться от Фила до тех пор, пока мы не заплатим хотя бы один раз.

Воцарилось молчание. Мэг с тревогой смотрела на Энсона. Наконец он заговорил снова:

– Твой муж вообще-то деловой человек?

Она презрительно махнула рукой:

– У него на уме только цветы да женщины.

– Ты не замечала, читает ли он текст документа, прежде чем подписать его, или только просматривает? Есть ведь люди, которые подмахивают бумаги, почти не гладя. Как ты думаешь, станет он изучать страховой полис, и особенно ту его часть, которая напечатана мелким шрифтом? Мне очень важно это знать.

– Не будет он возиться с мелким шрифтом, – с грустной усмешкой ответила Мэг. – Да и с крупным тоже. Он никогда в жизни не подпишет страхового полиса. Никакого, понимаешь?

– Если дать ему полис в четырех экземплярах, станет он проверять их все или ограничится только первым?

– Он никогда не отличался скурпулезностью. Думаю, проверит только первый.

За завтраком, состоявшим из яйца всмятку и подгоревшего тоста, Энсон обратил внимание на оправленную в деревянную рамку грамоту, висевшую на стене гостиной.

– Что это там такое, Мэг? – спросил он, указывая на стену вымазанным в масле ножом.

– Это гордость Фила, – ответила она, – диплом за отличную стрельбу.

Энсон встал, прошелся по комнате и, приблизившись к стене, стал внимательно изучать диплом. Филлип Барлоу занял первое место на конкурсе стрелков из пистолета, организованном прютаунским клубом стрелков по мишеням в марте прошлого года.

Страховой агент вернулся к столу, сел и с задумчивым видом отодвинул недоеденное яйцо.

– Значит, твой Фил, – чемпион по стрельбе из пистолета…

– Уже скоро год, как он забросил тренировки. А жаль. Если б он все время торчал в своем клубе, то не путался бы у меня под ногами.

– У него есть револьвер?

– Да, – сказала Мэг, нахмурясь, – а зачем тебе?

– Здесь, в доме?

– Да, в нижнем ящике старого буфета.

– Покажи.

Она пожала плечами, поднялась и направилась к буфету. Вытащив из него деревянную коробку, поставила на стол. В коробке лежал полицейский «кольт» тридцать восьмого калибра и пачка патронов.

Энсон вынул револьвер из коробки, убедился, что он не заряжен, взвесил на ладони.

– Фил им пользуется? – спросил он.

– Почему тебя это интересует? – спросила Мэг.

– Он заметит, если я позаимствую пистолет на одну ночь?

Она вздрогнула.

– А ты не догадываешься? – раздраженно спросил он, кладя оружие в карман. – Или, может быть, ты забыла, что нам надо добыть три тысячи?

Мэг не ответила. Энсон молча отсчитал шесть патронов и сунул их в карман вместе с револьвером.

Уже вечерело, когда Энсон остановил машину возле автомастерской «Колтекс», находившейся недалеко от дороги в Брент. Пока техник наполнял бак и протирал капот автомобиля, Энсон зашел в помещение конторы и направился к туалету. Оставив дверь приоткрытой, он внимательно осмотрел оттуда маленькую комнатку со столом, полкой и огромным допотопным сейфом. Два довольно широких окна выходили на шоссе. Удовлетворенный осмотром, Энсон вернулся к машине.

– Станция открыта всю ночь? – спросил он, расплачиваясь с техником.

– Да, сэр. Ночью тут дежурит мой сменщик, – ответил тот и, пересчитав деньги, удалился обслуживать следующего клиента.

Несколько месяцев назад Энсон предлагал хозяину станции застраховать выручку. Он знал, что в сейфе почти всегда бывает три-четыре тысячи долларов. И после того, как он увидел револьвер Барлоу, ему пришла идея обчистить этот сейф и таким образом раздобыть начальный капитал для задуманного предприятия. Сигнализации на станции не было, и поэтому Энсон надеялся захватить выручку без особого труда. Он решил ворваться на станцию около четырех часов утра и, угрожая револьвером, заставить дежурного техника открыть сейф. Если повезет, у него будут деньги, чтобы расплатиться с Джо Дунканом и внести первый взнос за полис на пятьдесят тысяч долларов – ту сумму, на которую он рассчитывал застраховать Барлоу.

Возвратившись в «Марлборо», Энсон сел на кровать и внимательно осмотрел револьвер. Убедившись, что оружие в полном порядке, он загнал в барабан шесть патронов и сунул «кольт» в карман. Потом спустился в бар и заказал нераспечатанную бутылку бордо: ему была нужна пробка. В девять часов он оплатил счет, положил в карман пробку и прошел через холл в мужской туалет. Старый негр-швейцар, дремавший в кресле, окинул Энсона равнодушным взглядом и вновь закрыл глаза.

Медленно моя руки, Энсон разглядывал в зеркале отражение гардероба, где висело множество разных пальто и шляп. Потом он пересек коридор и, выйдя в гардероб, спокойно снял с вешалки поношенное полосатое зелено-коричневое пальто и тирольскую шляпу с пером. Выйдя через служебный вход, Энсон бросил свернутую в узел одежду в багажник машины, вернулся в свой номер, лег на кровать и принялся обдумывать план действия.

Уже второй год Гарри Вэббер дежурил по ночам в автомастерской «Колтекс». Работы было немного, и поэтому он коротал время, читая шпионские романы.

Около четырех утра Гарри сварил себе кофе и уже собирался устроиться поудобней в старом кресле, чтобы продолжить чтение романа, когда стеклянная входная дверь бесшумно распахнулась. Гарри поднял глаза и медленно поставил чашку на стол. Выскользнувшая из его рук книга глухо шлепнулась на пол.

Перед столом стоял высокий чернобровый мужчина в тирольской шляпе и нелепом полосатом пальто. Нижняя часть его лица была замотана шарфом, в правой руке поблескивал огромный черный «кольт», дуло которого смотрело прямо в живот Гарри.

– Я вообще-то не собираюсь тебя убивать, малыш, – спокойно произнес бандит, – но, если ты будешь упорствовать, мне, видимо, придется проделать эту неприятную операцию. Ты понимаешь, что я пришел за деньгами? Ну-ка, открой этот железный гроб, да побыстрее!

– Сию минуту, – пробормотал полуживой от страха Гарри и чуть было не добавил «сэр».

Налетчик обошел стол и направился к туалету, держа револьвер нацеленным на Гарри. Он открыл дверь туалетной комнаты и остановился за ней так, что его нельзя было заметить с улицы.

– Открывай сейф! – нетерпеливо повторил он команду. – Чего тянешь?

Гарри выдвинул нижний ящик стола, в котором рядом с ключом от сейфа лежал автоматический пистолет сорок пятого калибра, купленный владельцем мастерской на всякий случай. Мальчишка посмотрел на оружие и заколебался. Успеет ли он схватить пистолет и выстрелить первым? Энсон заметил, как нерешительно топчется возле стола Гарри, и понял, что в ящике лежит револьвер.

– Не двигаться! – заорал он. – Назад! Руки вверх, щенок!

Крик привел Гарри в ужас. Он безропотно отошел от стола и поднял руки. Энсон приблизился, взял револьвер и, возвратившись в свое укрытие, положил оружие на кафельный пол возле порога.

– Отпирай сейф! – гаркнул он. – Да пошевеливайся, не то уложу на месте!

Гарри повиновался. Тяжелая дверца сейфа, скрипнув, распахнулась. Энсон бросил встревоженный взгляд в окно.

– Отойди в сторону, стань лицом к стене и не шевелись, – приказал он.

Гарри мгновенно выполнил команду. Энсон подошел к сейфу, наклонился и вытащил из него большую жестяную коробку. Открыв ее, он взволнованно перевел дух: в коробке лежали толстые пачки ассигнаций. Энсон начал лихорадочно запихивать деньги в карманы, когда до его слуха донесся шум мотора полицейского «харлея». «Проедет или остановится? – подумал он, судорожным движением швыряя пустую коробку обратно в сейф. – Господи, хоть бы пронесло!»

– Сядь за стол, – сдавленным голосом приказал он Гарри. – Быстро! И учти: тебя, в случае чего, пристрелю первым.

Гарри направился к столу и медленно сел в кресло. Мотор мотоцикла коротко взревел у самой двери мастерской и затих. Лоб Энсона покрылся холодным потом. Метнувшись к туалету, он прикрыл за собой дверь, оставив лишь маленькую щелку, и тихо выругался: через щель не было видно Гарри.

Паренек огляделся, удостоверился, что находится вне поля зрения грабителя, и, быстро схватив блокнот, написал: «Нападение. Вооруженный человек в туалете».

Дверь распахнулась, и вошел громадный розовощекий полицейский. Он частенько наведывался сюда по ночам, и Гарри обычно угощал его чашечкой кофе.

– Привет, дружок, – бодро сказал полицейский, – решил вот к тебе заглянуть. Может, думаю, угостишь кофейком, как вчера.

Энсон оглядел маленькое темное помещение туалета и сразу понял, что попал в ловушку. Окошко было слишком высоко и мало, чтобы вылезти через него.

– Сейчас, Том, – произнес Гарри, немного успокоенный присутствием полицейского. – Кофе готов, я только сполосну кружку.

Страж порядка стянул перчатки, бросил их на стол и сел. Гарри быстро ткнул пальцем в блокнот. Полисмен равнодушно взглянул на листок и вскинул брови. Видимо, соображал он туговато.

– Что это за бумагу ты мне суешь? – спросил он и, увидев, как побледнел Гарри, принялся внимательно читать. Мгновение спустя он поднял голову и вздрогнул. Перед ним стоял человек в маске.

– Руки вверх! – хрипло крикнул Энсон и направил пистолет на вытаращившего глаза полицейского. – Живо!

Полисмен медленно встал.

– Быстро к стене, – скомандовал Энсон, – оба!

Гарри отступил и прижался спиной к стене, но полицейский не двигался.

– Ты же не выстрелишь, каналья, – прошипел он сквозь стиснутые зубы и протянул к пистолету свою огромную красную ладонь. – Дай сюда пушку, и пошли со мной.

Энсон не шевельнулся. Он стоял, тяжело дыша и лихорадочно сжимая в ладони мокрую от пота рукоятку револьвера. Мгновение спустя полицейский сделал шаг в его сторону. Страховой агент судорожным движением нажал на спусковой крючок. Полицейский вздрогнул, его розовое лицо исказила гримаса ужаса и боли. Сделав еще несколько шагов в сторону Энсона, он зашатался и тяжело рухнул на пол. Оцепеневший Энсон привалился к двери туалета и тупо посмотрел на распростертое у его ног огромное тело. Потом перевел дух и, немного успокоившись, вырвал из стены телефонный провод. Парализованный ужасом Гарри молча стоял рядом.

Энсон сглотнул слюну, огляделся и, выбежав на улицу, бросился к автомобилю. Пачки денег в карманах брюк били его по ногам.

На следующее утро, после завтрака, Энсон зашел на почту и заполнил чек на 1045 долларов на имя Джо Дункана. Он запечатал чек в конверт вместе с запиской, которой извещал букмекера о том, что никогда больше не будет пользоваться его услугами, опустил письмо в ящик и из ближайшего автомата позвонил Мэг.

Было половина девятого, и, когда Мэг ответила ему сонным сердитым голосом, Энсон понял, что поднял ее с постели.

– Я буду у тебя после обеда, – сказал он, – нужно положить на место ту штуку, которую я брал напрокат.

Он повесил трубку. Энсон отправился из отеля в операционный зал прютаунского отделения Национального банка. Сдав кассиру тысячу долларов, распорядился немедленно перевести деньги на свой счет в Бренте.

У Энсона было запланировано пять служебных визитов. До обеда он успел доставить страховой полис на пять тысяч долларов одному фермеру, встретиться еще с двумя и возвратиться в Прютаун. Тут он купил дневной выпуск «Прютаун гэзетт» и прочел заметку о вооруженном ограблении автомастерской «Колтекс». Из газеты Энсон узнал, что полицейского звали Том Сэнквист, что у него прострелено легкое и что состояние его критическое. У изголовья раненого постоянно дежурят его жена и двенадцатилетний сын. Статья сопровождалась фотографией, на которой был запечатлен Гарри Вэббер, указывающий пальцем на туалет, где прятался грабитель. Расследование поручили лейтенанту Джонсону из полиции Брента.

Энсон отложил газету и заказал обед. Обслуживающий его официант оказался на редкость болтлив. Он тоже читал статью об ограблении и теперь оживленно комментировал ее. Энсон вежливо слушал.

– Ни в коем случае нельзя оставлять такие суммы на ночь, – стрекотал официант, выписывая Энсону счет, – сами ведь бандюг приваживают, дураки. Вы со мной согласны, сэр?

Энсон рассеянно кивнул и покинул ресторан. В холле он встретил двух своих приятелей, тех самых, с которыми накануне коротал вечер в баре. Они тоже оживленно обсуждали нападение на станцию техобслуживания.

– Вряд ли это был местный, – сказал Энсону один из них, – наверняка какой-нибудь залетный бродяга, который сейчас уже в Аризоне, а то и где подальше.

Энсон кивнул, с трудом выдавил улыбку и поспешно откланялся. Сев в автомобиль, он поехал к Мэг.

У полиции не было почти никаких шансов напасть на его след. Гарри Вэббер описал его как высокого широкоплечего детину, плотного, немного грузного телосложения, что явно не соответствовало действительности. Воистину, у страха глаза велики. Паренек хорошо запомнил тирольскую шляпу, но пальто, в котором был Энсон, оказалось, по его описанию, не коричнево-зеленым, а сиреневым. Что же до Сэнквиста, то он был в тяжелом состоянии, и врачи запретили опрашивать его.

Прошлой ночью Энсон, как только возвратился в Прютаун, остановил машину возле первого попавшегося густого кустарника и забросил в него шляпу и пальто. Ограбление мастерской принесло ему 3670 долларов наличными – даже несколько больше, чем он рассчитывал.

Мэг встретила его на пороге дома. Энсон затормозил, вышел из машины и улыбнулся ей.

– Ну, вот и я, – произнес он весело. – Здравствуй.

Она тоже улыбнулась, но одними губами. Было видно, что она сильно взволнована.

– По радио только что передавали последние известия, – сказала она, когда он снял пальто. – Полицейский, которого ранили сегодня ночью, скончался.

Энсон молча вошел в гостиную и протянул руки и пылавшему камину. Мэг остановилась в дверях. Ее лицо было белее мела.

– Ну и что? – спросил он.

– Ты слышал, что я сказала?! – закричала она срывающимся от страха голосом. – Он умер!

Энсон посмотрел ей в глаза и снова удивился своему спокойствию. «В конце концов, этот идиот сам виноват, – подумал он. – Вел бы себя как полагается, и все было бы хорошо. Жил бы сейчас да радовался».

– Ну и что? – повторил он.

– Ведь это ты его убил, да?

Энсон бегло осмотрел комнату. «Какая неряха», – подумал он, глядя на остатки завтрака на столе. Он поморщился, чувствуя, как его охватывает отвращение, вынул из кармана «кольт», тщательно вытер его платком и, положив в футляр, запрятал в ящик буфета. Затем бросил в коробку оставшиеся пять патронов, предварительно так же тщательно протерев их.

– Ты брал шесть патронов, Джо… – выдавила Мэг.

– Думаешь, Фил заметит, что одного не хватает?

– Значит, ты убил человека! – простонала она.

Энсон схватил ее за руку и привлек к себе.

– Это только начало, – прошептал он, гладя ее вздрагивающие плечи. – Ты ведь сама сказала, что готова на все, Мэг. Поверь, когда затеваешь такое дело, выбора не остается. Мне пришлось его убить. Ради нашего счастья, Мэг… Теперь у меня есть деньги, чтобы выполнить весь план. Наш с тобой план… Теперь все… теперь ты со мной, и отступать тебе некуда.

– Расскажи мне о себе, Мэг, – попросил Энсон полчаса спустя. Он сидел перед огнем в большом ветхом кресле, Мэг прилегла на диван. – Я спрашиваю не из праздного любопытства. Чем больше я буду знать о тебе, тем лучше. Мне совсем не хочется, чтобы ты кончила в газовой камере.

Мэг вздрогнула.

– Мне страшно, Джон, – тихо проговорила она. – Я начинаю бояться тебя.

– Лучше бояться меня, чем Мэддокса, – ответил он. – В тот день, когда ты предъявишь требование о выплате страховки, он возьмет тебя на заметку и станет подозревать, даже если у тебя будет стопроцентное алиби, учти это. И первым делом он начнет рыться в твоем прошлом, поэтому мне надо знать заранее, есть ли ему за что зацепиться.

– Думаю, что нет.

– Ты случайно не привлекалась раньше к суду?

– Бог с тобой, Джон!

– А как по части неприятностей с полицией?

– Однажды я превысила скорость. Если это можно считать неприятностью…

– Что ты делала до замужества?

– Работала служащей в отеле «Коннот-армз» в Лос-Анжелесе.

– Надеюсь, там не сдавали комнат на час?

– Разумеется, нет.

– А еще раньше чем ты занималась?

– Работала в баре. Заставляла посетителей заказывать выпивку.

– Ты когда-нибудь водила этих посетителей к себе?

– Нет! – вскричала она, краснея от ярости. – Да неужели этот твой треклятый Мэддокс будет задавать такие вопросы, прежде чем заплатить по полису?

– Нет, но если полис покажется ему подозрительным, он пустит по твоим следам одну из своих ищеек и разнюхает о тебе буквально все, в этом ты можешь не сомневаться.

Мэг поднялась с дивана и удрученно вздохнула:

– Если б я знала, как все это сложно, никогда не согласилась бы впутаться вместе с тобой в такое дело.

– Теперь поздно давать задний ход. Ты, конечно, еще можешь отказаться, но тогда плакали твои пятьдесят тысяч… Ну ладно, что ты делала до того, как стала работать в баре?

– Жила с матерью, – ответила она, не глядя на него.

– У тебя были любовники после того, как ты вышла за Барлоу?

– Кроме тебя, ни одного.

– Кто-нибудь знает, что ты несчастлива в браке?

Она отрицательно покачала головой.

– У нас ведь никто не бывает, Джон.

– Может, твой муж кому-то на тебя жаловался?

– Уверена, что нет.

Энсон облокотился на спинку кресла и задумался.

– Хорошо, – произнес он наконец, – будем считать, что ты со мной откровенна. Учти, это в твоих же интересах. Мэддокс…

– Господи, да помолчи ты про своего Мэддокса! Он что, Синяя Борода?

Энсон вытащил из кармана сигареты и закурил.

– Теперь обдумаем следующий шаг. Твой муж будет дома завтра вечером?

– Он всегда дома, кроме понедельников и четвергов.

– Я приду в половине девятого. Постарайся сделать так, чтобы дверь была открыта и я мог попасть в дом. Если, чего доброго, он сам выйдет меня встречать, то мне не пройти дальше холла, а там, сама понимаешь, серьезного разговора не получится…

– Учти, что Фил страшно упрям, – напомнила Мэг.

– Твое дело – открыть дверь и впустить меня. Все остальное – моя забота. Ну, а сейчас мне пора, извини.

Подобно большинству слабых натур, Барлоу был не только упрямцем, но и грубияном, поэтому, когда Энсон, войдя следующим вечером в гостиную, увидел сидевшего у камина хозяина дома, он сразу же заметил в его взгляде тупую свирепую враждебность.

Поприветствовав Барлоу и представившись, Энсон не мешкая приступил к делу и заговорил было о целесообразности страхования жизни, но хозяин дома, как и предупреждала Мэг, нетерпеливым жестом оборвал страхового агента на полуслове и довольно грубо сказал:

– Все это меня нисколько не интересует, мистер. Я никогда в жизни ничего не страховал и не собираюсь. Будьте любезны поплотнее прикрыть за собой дверь, когда выйдете отсюда.

Энсон пустил в ход чарующую улыбку.

– Я специально приехал к вам из Брента, – сказал он. – Выслушайте, по крайней мере, что я хочу вам сказать.

– Никто не просил вас тащиться сюда на ночь глядя, – буркнул Барлоу и, повернувшись в сторону Мэг, спросил ее: – Зачем ты его впустила? Ты же знаешь, что я никогда не принимаю страховых агентов.

С этими словами он отвернулся и уткнулся в газету.

– Разумеется, если я вам мешаю, я уйду, – сказал Энсон, обращаясь к газете, которой загородился Барлоу, – но мне казалось, что возможность застраховать свою жизнь должна в наши дни заинтересовать здравомыслящего человека. Преступность, знаете, и все такое… И потом, мне рекомендовали зайти к вам.

Барлоу опустил газету и злобно взглянул на Энсона.

– Вам рекомендовали? Что вы хотите этим сказать? Кто рекомендовал?

– Мистер Хаммерштейн, директор магазина Фремели. Он подписал договор о страховании жизни и рекомендовал мне вас в качестве возможного клиента.

Барлоу покраснел.

– Мистер Хаммерштейн назвал вам мою фамилию? – взволнованно переспросил он.

– Совершенно верно, – ответил Энсон с лучезарной улыбкой. – У меня сложилось мнение, что он относится к вам с большим уважением.

– Что ж, спасибо за заботу, – произнес Барлоу после довольно длинной паузы. – Но все же вы напрасно потратили время и бензин.

– Ничего страшного, – ответил Энсон, – я был очень рад с вами познакомиться. Больше я вас тревожить не стану.

Барлоу вскочил на ноги. Казалось, он смущен.

– Я не хотел бы, чтобы вы думали… извините за такой прием, но, вы понимаете, обычно агенты так навязчивы… – растерянно забормотал он. Энсон снова широко улыбнулся.

– Да, тут вы правы, – сказал он, – среди нас попадаются просто несносные типы. Парадоксально, но именно они – лучшие специалисты своего дела.

Барлоу засмеялся и вышел в холл. От его враждебности не осталось и следа. Энсон, мельком взглянув на Мэг, тоже направился к двери.

– Я восхищен вашим садом, – сказал он хозяину дома, – очень хотелось бы взглянуть на него при дневном свете. Я тут заметил несколько великолепных роз…

– Вы интересуетесь садоводством?

– Это мое хобби, но я, к сожалению, живу в городской квартире… У моего отца был дом в Кармеле, и там он разводил розы, однако с вашими их не сравнить.

– Правда? – Барлоу был явно польщен. – Может быть, вы хотите осмотреть сад?

Энсон кивнул, и Барлоу открыл пластмассовый шкафчик рядом со входной дверью. В шкафчике чернели маленькие выключатели. Поколебавшись, хозяин дома повернул все подряд и открыл дверь. Энсон переступил порог и остановился, пораженный открывшейся его взору картиной. Это была настоящая феерия. Сад был освещен с искусством, которое не могло не вызвать восхищения. Казалось, что свет струится из самих цветов. Фонтан и маленький бассейн сверкали миллиардами желтых и голубых искр. И при этом не было видно ни одной лампочки.

– Невероятно! – воскликнул Энсон, чувствуя, как у него захватывает дух. Великолепие вида, веселые брызги фонтана, цветы самых разнообразных оттенков – все это вызывало какое-то радостное возбуждение. Энсон медленно пошел по аллее.

– И цветы, и фонтан, и подсветка – все это дело моих рук, – гордо сказал Барлоу. – Вам нравится?

– Я просто очарован, – совершенно искренне ответил Энсон. – Вы настоящий волшебник, мистер Барлоу.

– Я посвятил долгие годы изучению садоводства, – с тяжким вздохом произнес хозяин дома. – И что мне это дало? Должность мелкого служащего в универмаге…

Энсон ждал этих слов, и теперь, когда они были наконец произнесены, решил сразу хватать быка за рога.

– Но почему вы, с вашим талантом, работаете у Фремели, мистер Барлоу? – с наигранным простодушием спросил он. – Ведь вы могли бы зарабатывать миллионы!

– Я тоже много думал об этом, – уныло ответил садовод. – Но где взять деньги? У меня же почти ничего нет.

– Ничего нет? – недоверчиво переспросил Энсон. – А сад? Вы знаете, что любой директор банка даст вам ссуду, как только увидит это великолепие?

– Вы странный человек, мистер Энсон, – с горечью сказал Барлоу, – страховой агент, и вдруг такой идеалист. Где вы видели банк, дающий ссуды под великолепие?

– Вы знаете, я уже забыл, что пришел сюда в качестве страхового агента, – быстро ответил Энсон, – настолько все здесь красиво… Ваше искусство дает вам практически неограниченные возможности, мистер Барлоу. Какая сумма нужна вам, чтобы начать свое дело? У меня масса влиятельных знакомых в Прютауне, Бренте и Лэмбсвиле, и все они просто мечтают иметь такие роскошные сады. Я мог бы свести их с вами. Итак, сколько вам нужно для начала?

У Барлоу загорелись глаза.

– Это серьезный вопрос, мистер Энсон, – произнес он, беря страхового агента под руку, – давайте войдем в дом, если не возражаете. Там все и обсудим.

– Я задержусь сегодня вечером, Энн, – сказал Энсон секретарше. – Надо оформить один заковыристый полис. Вы можете быть свободны.

Когда она ушла, Энсон взял из сейфа четыре бланка страхового полиса, положил их на стол и, откинувшись в кресле, закурил сигарету. Прошло пять дней с того момента, как он уговорил Барлоу застраховаться на пять тысяч долларов. Прежде чем оформить полис, Барлоу должен был пройти медосмотр, и это заняло довольно много времени.

– Большое преимущество страхования в вашем случае, – сказал Энсон, спеша заполнить неловкую паузу, возникшую после упоминания о медосмотре, – заключается в том, что вы сможете выхлопотать у директора вашего банка заем на три тысячи долларов через год после подписания страхового договора. Вам нужно только внести взнос в размере ста пятидесяти долларов, чтобы воспользоваться этим правом.

Барлоу нахмурился и принялся задумчиво тереть грязный бинт на порезанном пальце.

– Вы хотите сказать, что я вынужден ждать год до получения нужной мне суммы? – переспросил он, снова начиная колебаться.

– Извините, мистер Барлоу, но несколько минут назад вы сказали, что у вас нет вообще никакой надежды получить заем, – спокойно ответил Энсон. – Так что судите сами, стоит ли игра свеч. Заключив договор, вы получаете возможность уже через год купить участок и начать свое дело.

– Ну хорошо, согласен… Что от меня требуется?

– Сразу же после медицинского осмотра я принесу вам страховой полис, и вы его подпишете, – сказал Энсон, – а если вы сделаете первый взнос наличными, я предложу вам пятипроцентную скидку.

Услыхав о скидке, Барлоу мгновенно согласился.

Энсон взял один из бланков, вставил в машинку и тщательно заполнил. Это был полис на пять тысяч долларов, в котором говорилось, что в случае кончины Барлоу страховое пособие должна получить его вдова. На втором бланке он напечатал то же самое, а вот в третьем и четвертом экземпляре вместо пяти тысяч долларов проставил пятьдесят. Если Барлоу заметит несоответствие, вину всегда можно будет свалить на машинистку.

Примерно в четверть седьмого утра Филипп Барлоу внезапно проснулся в холодном поту.

Четверг!

Сегодня он решил отправиться в парк Вэла Джейсона в надежде найти там мальчишек и девчонок, предающихся любовным утехам на задних сиденьях автомобилей.

Он встал с кровати, подошел к туалетному столику и взглянул в зеркало. Потом повернулся и приблизился к шкафу у противоположной стены. Он прислушался, затем вытащил из кармана пижамы ключ, открыл шкаф и осмотрел лежавший в дальнем ящике револьвер. Рядом с оружием валялась белая купальная шапочка. Он поднял ее и натянул на голову, затем взял две резиновые подушечки и положил их за щеки. Вновь повернувшись к зеркалу, он с удовольствием отметил, что узнать в нем заведующего отделом садового инвентаря из магазина Фремели теперь невозможно. Доходяга с ввалившимися щеками превратился в лысого круглолицего страшилу, вид которого мог привести в ужас даже самого Джерри Хогана!

Барлоу взял револьвер и улыбнулся, нащупав пальцем курок.

«Скоро эта игрушка скажет свое слово», – пробормотал он себе под нос.

Он положил оружие обратно в шкаф, снял шапочку, выплюнул подушечки. Потом запер шкаф на ключ и, насвистывая, направился в ванную. Двадцать минут спустя он возвратился в комнату, оделся, снова открыл шкаф и, взяв шапочку и подушечки, положил все это в карман. Немного поколебавшись, он все же оставил револьвер на месте. В коридоре Барлоу остановился у комнаты Мэг, прижал ухо к запертой двери и прислушался. Мэг спокойно спала наверху.

Парк Вэла Джейсона был излюбленным местом свиданий молодых людей, которым посчастливилось раздобыть автомобиль, но не повезло с комнаткой в какой-нибудь дешевой гостинице. В любое время года в парке постоянно можно было найти две-три машины, на которых сюда приезжали желающие вкусить райское блаженство.

В этот четверг шел дождь, и под деревьями стояло всего два автомобиля: маленький английский «лейланд» и старый «бьюик». Съежившись в кустах, Барлоу внимательно разглядывал машины, стоявшие в сотне футов одна от другой.

– Джеф! – внезапно донесся до его настороженного слуха женский крик. – Что ты делаешь, Джеф?! Нет, нет не надо!

Кричала девушка, сидевшая в «бьюике», и Барлоу решил идти к этой машине. Он медленно двинулся вперед, то и дело останавливаясь и оглядываясь по сторонам. Белая шапочка блестела в лунном свете, как череп.

– Давай, давай, приятель, не слушай ее! – послышался из «лейланда» мужской голос и вслед за ним истерический девичий смешок.

Барлоу пожалел, что у него нет револьвера. Озираясь, он приблизился к «бьюику». Когда девушка в машине застонала, он упал на колени и, тихо зарычав, исступленно впился ногтями в мокрую землю.

Энсон просматривал кипу поступивших запросов и вызовов, когда зазвонил телефон. Трубку сняла Энн, и Энсон, увидев, как ее милое личико принимает озабоченное выражение, понял, что звонит Мэддокс.

Смутно чувствуя приближение опасности, Энсон протянул руку и, взяв у Энн трубку, поднес ее к уху. Его сердце учащенно забилось, и лишь огромным напряжением воли он заставил себя говорить спокойно:

– Энсон у телефона.

– Вы мне нужны, – прокаркал Мэддокс, не тратя времени на приветствия, – завтра вы свободны?

– Постараюсь выкроить полчасика. Что-нибудь серьезное?

– А вы думаете, я стал бы отрывать вас от дел только для того, чтобы поточить лясы? – леденящим кровь голосом отчеканил шеф контрольной службы. – Жду вас завтра в десять утра.

Услышав короткие гудки, Энсон бросил трубку и подошел к окну, стараясь скрыть от Энн испуганное выражение своего мгновенно побледневшего лица. Полис Барлоу на пятьдесят тысяч долларов надлежащим образом оформленный и подписанный, был отправлен в генеральную дирекцию три дня назад. Почему Мэддокс так быстро обратил на него внимание?

– Что ему нужно? – с любопытством спросила Энн.

Сделав над собой усилие, Энсон вернулся к столу и сел.

– Ума не приложу, – бросил он, принимаясь за следующую стопку бумаг, – наверное, какая-нибудь формальность, вы же его знаете…

Энсон ощутил странный холодок в сердце. Господи, Барлоу еще и не думал умирать, а этот дьявол в человеческом обличье уже места себе не находит! Впрочем, Мэддокс мог вызывать его и по другому вопросу. А если не по другому? Энсон нервным движением зажег сигарету.

«Что ж, – подумал он, – пусть уж лучше весь план сорвется сейчас, чем тогда, когда уже не будет пути назад…»

Петти Шоу, секретарша Мэддокса, при появлении Энсона оторвала пальцы от клавиатуры пишущей машинки и, подняв голову, приветливо улыбнулась.

– Здравствуйте, Джон, рада вас видеть. Что новенького?

Энсон улыбнулся в ответ. Петти была любимицей всех сотрудников «Нэшнл фиделити». Эта красивая девушка отличалась редким умом и обладала особым даром утешать расстроенных страховых агентов, когда те, взмыленные и измученные, вылетали из кабинета Мэддокса обратно в приемную.

– Спасибо, все по-прежнему, – ответил Энсон. – Не знаете случайно, что ему от меня нужно?

– Водекс попал в аварию на автомобиле, и шеф хочет отвертеться от уплаты. Ему нужно знать ваше мнение по этому поводу.

У Энсона отлегло от сердца.

– Вот скряга! – воскликнул он. – Вечно у него какая-нибудь блажь! Дело совершенно ясное: придется нам раскошеливаться.

Петти пожала плечами и включила селектор. Ее лицо приняло безразличное выражение.

– Мистер Энсон пришел, сэр.

– Пропустите, – зашипел в динамике сухой старческий голос шефа контрольной службы.

Энсон вошел в кабинет. Сидя за большим, заваленным грудой бумаг столом, Мэддокс рассеянно читал какой-то полис. У Мэддокса были плечи боксера и ноги карлика, поэтому он никогда не вставал из-за стола, если в кабинете находился кто-нибудь еще. Он без конца курил, стряхивая пепел куда попало, отчего его прекрасно сшитый костюм был весь вымазан серыми пятнами.

Мэддокс посмотрел на Энсона так, будто перед ним был его заклятый враг, и откинулся в кресле.

– Входите, садитесь. Этот каналья Водекс…

Пока Энсон устраивался в кресле, шеф контрольной службы успел наслать на голову попавшего в аварию клиента сто разных проклятий, а затем, безнадежно махнув рукой, потянулся за новой сигаретой.

– Придется платить, – пробурчал он. – Сорок тысяч долларов… Да вы меня в гроб вгоните! Где были ваши глаза, Энсон? Впрочем, и слепой увидит, что эта скотина Водекс – законченный алкоголик! Вы думаете только о своих комиссионных, больше ни о чем. Будь у вас хоть капля здравого смысла, мы могли бы сэкономить сорок тысяч.

– В мои обязанности входит лишь заключение страховых договоров, – сухо ответил Энсон. – Заверяет полисы доктор Стивенс, к нему и обращайтесь. А если вам не нравится, как я работаю, можете заявить об этом Бэрроу.

Бэрроу был президентом «Нэшнл фиделити» – единственным в компании человеком, которому подчинялся Мэддокс.

– Ну ладно, ладно, – примирительным тоном проговорил шеф контрольной службы. – Не будем ссориться. Поймите, Энсон, это моя погибель! Сорок тысяч! Вы можете себе такое представить? А этот идиот Стивенс… Господи, да он не способен распознать пьяницу, даже когда тот дышит ему в лицо!

– Водекс не был пьяницей, – возразил Энсон. – В тот вечер он выпил совершенно случайно.

Мэддокс пожал плечами и даже попытался улыбнуться.

– Хорошо, покончим с этим. Как ваши дела, Энсон? Трудности позади?

– Как сказать, с напускным равнодушием ответил Энсон. – Месяц был не больно удачный, но у меня на примете есть пара клиентов, готовых застраховать жилища и произведения искусства.

– Что ж, неплохо, – Мэддокс кивнул и выудил из кучи бумаг на столе какой-то страховой полис. Просмотрев его, он поднял глаза на Энсона и внимательно оглядел страхового агента с ног до головы. – А что это за Барлоу и как вам удалось расколоть его на пятьдесят тысяч?

Энсон напрягся.

– Барлоу? – переспросил он. – Да, это действительно большая удача. Он запросил информацию, и я смог его зацепить.

– И раскрутить на такую сумму?

Мэддокс повертел полис перед глазами и положил на стол.

– Кто он такой и где вы его откопали?

– Филипп Барлоу – один из лучших садоводов во всех Соединенных Штатах, – ответил Энсон, – он работает в отделе садового инвентаря в универмаге Фремели. Я не знаю, интересуют ли вас цветы, но садовод он действительно великолепный.

– Я интересуюсь только работой, которой у меня, благодаря вам и вашим коллегам, невпроворот, – отрезал Мэддокс. – Значит, этот малый служит у Фремели. Откуда у него деньги на такой дорогой полис?

– Он хочет использовать его, чтобы получить заем и начать свое дело. Года через два он выплатит нам всю сумму.

– Очень любезно с его стороны, – буркнул Мэддокс. – А если за это время он между делом свернет себе шею, мы должны будем выложить пятьдесят тысяч?

– Стивенс заявил, что Барлоу проживет сто лет.

– Да что вы мне тычете в нос вашего коновала Стивенса! – вскипел Мэддокс. – Он даже алкоголика распознать не может!

Энсон не ответил. Он смотрел, как шеф контрольной службы зажигает новую сигарету.

– Получит страховку миссис Барлоу. Это что, его жена?

– Да, – Энсон почувствовал, как сжимается его сердце.

– Что она собой представляет?

– Ей примерно двадцать семь лет, – ответил Энсон, – недурна… Большего ничего сказать не могу, потому что даже не разговаривал с ней. У меня сложилось впечатление, что Барлоу – очень счастливая и благополучная чета, – осторожно добавил он.

Мэддокс снова взял полис и принялся рассматривать его.

– Почему он заплатил первый взнос наличными?

– Потому, что хранит деньги дома. Что-нибудь не так?

Мэддокс поморщился.

– Не знаю. Все-таки тысяча двести долларов – деньги немалые, произнес он задумчиво. – У него нет счета в банке?

– Я не спрашивал.

Мэддокс выпустил из широких ноздрей две струйки дыма.

– Значит, полис нужен ему только для получения займа?

– Так он мне сказал.

– Он хочет открыть свое дело?

– Да. Купить оранжерею или участок под нее.

– Какой капитал ему нужен?

Энсон пожал плечами.

– Я не спрашивал. Он сказал, что хочет застраховать жизнь, и объяснил, с какой целью. В подробности я не вникал.

– Конечно, – сказал Мэддокс, кладя полис на стол, – вам бы только оформить бумажку, а там хоть трава не расти, так?

– Мне платят именно за оформление бумажек, – ледяным тоном ответил Энсон и встал, – у вас все?

– Да, – угрюмо пыхтя сигаретой, буркнул шеф контрольной службы.

– Всего доброго, мистер Мэддокс.

Мэддокс кивнул, задумчиво посмотрел на полис Барлоу и, подождав, пока за Энсоном закроется дверь, нажал кнопку селектора.

– Хармас работает?

– Да сэр, – ответила Петти, – что ему передать?

– Скажи, что он мне нужен. Немедленно.

Тремя минутами позже Стив Хармас, старший детектив службы Мэддокса, вошел в кабинет своего шефа.

– Вы меня звали, шеф? – спросил Хармас, усаживаясь в кресло и закидывая ногу за ногу.

Мэддокс протянул ему полис Барлоу:

– Прочти.

Хармас просмотрел документ и положил его на засыпанный пеплом стол.

– Хорошая работа, – произнес он, – Энсон – старая лиса, я это всегда говорил.

– Не знаю, так ли уж он хитер, – ответил Мэддокс, – этот Барлоу – мелкий служащий универмага Фремели в Прютауне, а такие люди не страхуются на пятьдесят тысяч. Странно, не правда ли?

Хармас неопределенно пожал плечами:

– Не знаю. Введите меня в курс дела.

– Меня бы самого кто ввел, – раздраженно проговорил Мэддокс. – Мне сказали, что он подписал этот полис, чтобы добиться займа и купить собственную оранжерею. Странно, что ему понадобилось страховаться сразу на пятьдесят тысяч, ты не находишь?

Хармас поскреб затылок. Он хорошо знал Мэддокса и поэтому не торопился отвечать.

– Тут много неясностей, – продолжал его начальник, – и у меня сложилось впечатление, что дело нечисто.

Хармас улыбнулся.

– Насколько я знаю, вам кажутся нечистыми все без исключения дела, – ответил он.

– Некоторые – да, но далеко не все, – возразил Мэддокс, – впрочем, я позвал тебя вовсе не за тем, чтобы спорить или оправдываться, Стив. Собери как можно больше сведений о Барлоу и его жене, организуй наблюдение, если нужно. О результатах докладывай немедленно, ясно?

– О'кэй, – ответил Хармас и поднялся.

– Почему этот тип не подписал полис на пять тысяч, как все? – спросил Мэддокс. – Почему на пятьдесят? И почему он сделал первый взнос наличными?

– Не знаю, – сказал Хармас, – но если это вас так интересует, я постараюсь выяснить.

Мэддокс утвердительно кивнул.

– Именно это я и хочу тебе поручить. И ради бога, поторопись. Время – деньги, и ты знаешь это лучше меня.

Энсон уже думал ложиться в постель, когда кто-то постучал в дверь его квартиры. Повернув ручку, он увидел стоявшую на пороге женщину в черном пальто и скрывавшем лицо желто-зеленом платке.

– Закрой дверь, – шепнула она, проскользнув мимо него в комнату.

– Мэг?! Что ты тут делаешь?

– Приехала повидаться с тобой.

Она бросила пальто на стул.

– Никто не заметил, как ты входила?

– Я была осторожна. Впрочем, в таком одеянии меня не узнал бы даже Фил.

Она обняла его за шею:

– Ты рад нашей встрече?

Ее прикосновение мгновенно развеяло его тревогу. Он поцеловал Мэг.

– Где ты пропадал? – спросила она, выскальзывая из его объятий и усаживаясь на подлокотник кресла. – Я тебе звонила.

– Я только что из Фриско, – ответил Энсон. – Послушай, Мэг, я ведь тебя предупреждал, что нужно быть осторожней, если хочешь, чтобы наш план удался. Неужели надо повторять?

Она нетерпеливо махнула рукой:

– Как дела?

Когда он рассказал Мэг о разговоре с Мэддоксом, в ее голубых глазах вспыхнули тревожные огоньки. Заметив это, Энсон погладил ее плечо.

– Не волнуйся. Кажется, этот старый лис успокоился, – сказал он.

– Когда ты… когда ты разделаешься с Филом? – спросила она, разглядывая свои длинные тонкие пальцы.

– Не скоро, – ответил он, – надо подождать хотя бы четыре или пять месяцев.

– Так долго?

– Увы, да. Нужно действовать наверняка, иначе не миновать беды. Представь, что будет с Мэддоксом, если твой муж умрет через неделю после заключения такой страховки. Даже если он погибнет через полгода, возникнет немало сложностей.

– Каким образом ты собираешься сделать меня вдовой?

Ее пристальный взгляд не понравился Энсону.

– Я еще не решил. Раньше мне казалось, что Филу лучше всего утонуть в бассейне, но теперь я вижу, что это нереально: тот участок сада хорошо просматривается с дороги. Фила надо убить в доме или где-то еще, но не в саду.

– Но как это сделать, Джон?

– Не знаю. Пошевелим мозгами. Когда я что-нибудь придумаю, сразу же сообщу тебе. Главное – не торопиться. Наверное, ради пятидесяти тысяч стоит потерпеть, как ты считаешь?

– Да, конечно, но я думала, что ты хотя бы знаешь, как действовать…

– Нет, не знаю, – резко ответил Энсон. – Я смог застраховать его на пятьдесят тысяч долларов и таким образом уже сделал полдела. Ты даже не верила, что мне это удастся.

– Да, ты устроил все наилучшим образом, – она поднялась. – Мне пора.

Серый «бьюик» стоял в пятидесяти ярдах от дома Энсона. Джерри Хоган с мокрой сигаретой в зубах сидел за рулем, опустив на колени могучие руки. Его холодный взгляд устремлялся то на лобовое стекло, то на зеркало заднего вида. Громила осматривал улицу по обе стороны от машины. Увидев выходящую из подъезда Мэг, он завел мотор и открыл дверцу. Мэг скользнула внутрь, захлопнув дверь, и машина тотчас рванулась с места.

– Ну, до чего договорились? – спросил Хоган.

– Как минимум четыре-пять месяцев.

– Что-о?! Да он, верно, спятил! Четыре-пять недель еще куда ни шло, но месяцев!..

– Он сказал, что надо исключить возможность серьезного расследования…

– Мне плевать, что он сказал! – заорал Хоган. – Я не могу ждать так долго. Деньги нужны мне к концу месяца.

– В таком случае иди и разговаривай с ним сам.

Он злобно посмотрел на нее и процедил сквозь сжимавшие сигарету зубы:

– Ладно, крошка, не вякай.

До самого дома Барлоу они не обменялись больше ни единым словом.

Войдя в гостиную, Мэг опустила шторы и зажгла свет. Хоган протянул к камину озябшие руки, а Мэг вытащила из буфета виски и два стакана.

– Послушай, детка, – сказал Хоган, – отныне ты должна обрабатывать его понапористей. Я хочу получить эти пятьдесят косых до конца месяца, ясно? Ты должна заставить парня сделать дело раньше, иначе между нами все кончено.

Мэг с озабоченным видом села на диван.

– Бесполезно, Джерри. Я знаю его лучше, чем ты. Его не переубедишь. Я уже почти жалею, что ввязалась в эту историю.

– Заткнись! – рявкнул Хоган. – Или сделаешь все, как я сказал, или пеняй на себя.

Мэг опустила голову:

– Полицейского на станции техобслуживания убил Энсон.

Хоган удивленно посмотрел на нее:

– Энсон? Врешь, стерва!

– Клянусь тебе, это он! – крикнула она, увидев, что Хоган вынул руку из кармана и медленно направляется к ней. – Энсон застрелил его из револьвера Фила!

Хоган остановился:

– Так вот где он нашел деньги! А мы с Джо понять не могли, как это ему удалось расплатиться. Да, пришить копа – дело нешуточное…

– Он опасный человек, Джерри! – воскликнула Мэг. – Эти его глаза… Зря мы с ним связались, попомни мои слова, зря.

– Я выбрал кого надо. Это ты задумала застраховать своего благоверного, а для такого дела нужен был агент, который по уши в долгах. Энсон – единственная кандидатура. Восемь тысяч долга Бернштейну и боязнь попасть в мои лапы должны были заставить его делать то, что нам надо. Но ухлопать полицейского… Не ожидал я от него такой прыти. Он все время таскает пушку с собой?

– Нет, он взял револьвер, а на другой день привез обратно.

– Если б я знал, что он на такой мели, то не стал бы пускать в ход кулаки, – произнес Хоган, – ведь это ж надо, прикончить полицейского! – Он отхлебнул виски и надул щеки. – Ну, что делать будем? Мне нужны деньги к концу месяца. Такого случая больше не представится. Сегодня утром Джо сказал, что ждать он не намерен. У него на примете есть другой компаньон.

– Придется подождать, Джерри.

Хоган долго смотрел на огонь. Мэг с тревогой следила за ним.

– А что мешает мне самому убрать Фила? – спросил он вдруг. – Он теперь застрахован. Я его прикончу, и мы получим навар, не дожидаясь этого Энсона.

– Нет, Джерри, нет! – испуганно прошептала Мэг. – Я не позволю тебе впутываться в убийство! Нам обоим необходимо стопроцентное алиби, поэтому будем ждать до тех пор, пока Энсон не сделает все сам. Ради бога, не вмешивайся в это.

– Нельзя сидеть сложа руки, – возразил Хоган. – Пять месяцев – это слишком долго.

– Я постараюсь что-нибудь придумать, – упавшим голосом сказала Мэг.

– И правильно сделаешь. Надеюсь, ты не хочешь, чтобы я стал искать деньги в другом месте? Учти, я выйду из игры, если ты не подсуетишься. Мне и так уже осточертела твоя физиономия.

– Я что-нибудь придумаю, – пообещала Мэг, – обязательно, Джерри.

– Договорились. Только не вздумай тянуть резину.

– Ты уезжаешь, Джерри? – спросила она, увидев, что он направляется к двери. – Разве тебе не хочется остаться? Я так давно тебя не видела…

Хоган скорчил презрительную гримасу.

– Ты воображаешь, что можешь чем-то меня привлечь? – с издевкой спросил он. – У меня много работы, детка. Занимайся лучше Энсоном.

Она приблизилась к нему и попыталась обнять, но он грубо оттолкнул:

– Убери лапы! Привыкай работать головой, а не телом. Мне нужны деньги до конца месяца. Либо ты их достанешь, либо больше никогда меня не увидишь. Выбирай сама.

Он вышел, хлопнув дверью. Мэг упала на диван и зарыдала.

Несколько минут спустя она встала, налила себе виски и вновь прилегла, предавшись воспоминаниям о тех днях, когда впервые встретилась с Хоганом.

Она работала официанткой в маленьком голливудском ресторанчике. Однажды вечером Джерри Хоган, знаменитый на все Тихоокеанское побережье полутяжеловес, вошел в ресторан в сопровождении маленького крепыша средних лет. Позже Мэг узнала, что это был Бенни Хош, менеджер Хогана.

Джерри тогда только что лишился своего титула чемпиона Калифорнии, получив нокаут на второй минуте первого раунда. Он пришел в ресторан с распухшей скулой, и Мэг, понятия не имевшая о том, кто он такой, удивленно разглядывала необычайного клиента, пока принимала заказ. Хоган был в ужасном настроении, потому что знал: карьера профессионального боксера загублена безвозвратно.

– Кофе, – бросил Хош, когда Мэг подошла к их столику.

– А мне – отбивную, – добавил Хоган, чувствуя на себе презрительный взгляд менеджера.

– Да, тебе, конечно, нужна отбивная, – злобно процедил Хош. – Тебе мало того, что из тебя самого сделали отбивную. Меня чуть не вырвало, когда я смотрел, как тебя колотят. Сам не знаю, почему я не послал тебя ко всем чертям раньше… В боксе ты человек конченый, Хоган. Больше я с тобой возиться не стану.

С этими словами Хош встал и вышел из ресторана. Шокированная Мэг растерянно посмотрела ему вслед и повернулась к Хогану, который бессильно откинулся на спинку кресла. Она увидела в его глазах страдание и, повинуясь внезапно нахлынувшему чувству жалости, погладила его голову.

Когда ресторан закрылся, Хоган пошел с ней в ее маленькую невзрачную комнатку на второй этаж. Проснувшись утром и глядя на спавшую рядом Мэг, он подумал, что эта женщина еще может ему понадобиться, особенно теперь, когда его карьера боксера подошла к бесславному концу. Он почувствовал, что эта маленькая, сладко посапывающая мышка сможет обеспечить ему кусок хлеба и глоток виски. И решил не терять ее.

Несколько дней он терпеливо уговаривал Мэг бросить работу официантки и пойти на панель, потом перешел от уговоров к угрозам, и, когда Мэг поняла, что Хоган уйдет, если перестанет получать от нее деньги, она сдалась.

Целый год Мэг торговала собой на улицах и отдавала заработок Хогану, который мгновенно проматывал все деньги, играя на тотализаторе или в покер. Мэг терпела. Она любила его, но вскоре ей стало ясно, что Хоган ее обманывает. На те деньги, что она давала ему, он покупал любовь таких же несчастных, как она, женщин, а все расходы несла Мэг. Удар был ужасен, но она выдержала и его. Она любила…

Однажды Мэг, направляясь к очередному клиенту, зашла в дамский туалет отеля и увидела на подоконнике шикарную сумочку. Борьба, в которой, с одной стороны, участвовали страх и жалкие остатки совести, а с другой – боязнь потерять Джерри, длилась недолго. Мэг схватила сумку и открыла ее. Внутри лежали небрежно скомканные пятидесятидолларовые ассигнации. Когда Мэг лихорадочно рассовывала деньги по карманам, в туалет вошла хозяйка сумочки и следом за ней молоденькая горничная…

Мэг приговорили к трем месяцам тюремного заключения. Хоган не пришел на суд. Когда она вышла из тюрьмы, его уже и след простыл.

Она решила покинуть Лос-Анжелес и перебраться в Сан-Франциско, но доехала только до Прютауна, где ей удалось снять маленькую комнатку на последнем этаже дома, занятого разными учреждениями. Была самая суровая за последние пятьдесят лет зима. Газеты писали о холоде, снегопадах, гололеде и авариях на дорогах. Мэг замерзала. Она чувствовала, что раздавлена, опустошена и втоптана в грязь. Она начала спиваться. И вот когда надежды на будущее уже не осталось, в ее жизнь нежданно-негаданно вошел Филипп Барлоу.

Она до сих пор вспоминала тот день, когда он внезапно вынырнул из темной подворотни и подошел к ней. Дрожа от холода, она стояла на углу под уличным фонарем, с головы до ног осыпанная падавшим снегом, и растирала закаменевшее лицо, когда к ней вдруг приблизился маленький пожилой мужчина в черной фетровой шляпе и темном пальто.

– Ты, верно, ищешь девчонку попокладистей? – спросила она, видя, что он пристально разглядывает ее фигуру. Мужчина вздрогнул, поднял голову и посмотрел ей в глаза. Мэг передернуло от ужаса. Его худое мрачное лицо вселяло лишь страх и отвращение. Но у Мэг не было денег…

И она повела его в свою каморку. Не снимая пальто, Барлоу уселся на стул, а Мэг, дрожа от холода, бросилась в кровать.

– Ну, что с тобой, дорогой? – нетерпеливо спросила она. – Откуда такая робость?

– Я пришел не за этим, – тихо ответил Барлоу, – мне надо просто поговорить с тобой. Мне совсем не с кем поговорить…

Она не удивилась. Слишком много перевидала на своем веку, чтобы удивляться.

– Послушай, дружок, – сказала она, едва ворочая языком от усталости, – платить все равно придется. Ты должен будешь компенсировать мне простой.

Он порылся в карманах и вытащил тридцать долларов. Мэг широко раскрыла глаза. Случалось, ей платили в десять раз меньше. Устроившись под одеялом, она как сквозь сон слушала, что говорил ей этот странный маленький человечек. Он рассказывал ей о своей больной матери, о доме, саде, работе в универмаге, об одиночестве… Он болтал без умолку целый час. В конце концов Мэг, свернувшись в клубочек, немного согрелась и уснула.

Барлоу, пришедший к ней вечером следующего дня, застал Мэг без сознания, в страшном жару. Очнулась она лишь на больничной койке. В ногах у нее сидел Барлоу. Он приходил каждый день, приходил и молчал, а она была так слаба, что не испытывала даже отвращения. Она лежала и думала о Джерри Хогане, старалась представить себе его теперешнюю жизнь, вспоминала проведенные с ним ночи и иногда тихонько плакала.

Однажды вечером, когда, как обычно, пришел Барлоу и уселся у нее в ногах, Мэг спросила его:

– Я вас совсем не знаю. Почему вы были так добры ко мне?

– Это не доброта, – ответил он, окидывая ее взглядом, от которого она испуганно съежилась под одеялом, – просто мы оба одиноки. Недавно я потерял мать… Я чувствую, что вы нужны мне, Мэг. Выходите за меня замуж.

Они поженились через неделю после того, как Мэг выписалась из больницы. На первых порах она тешила себя надеждой, что их уединенный дом, в котором она стала полной хозяйкой, и роскошный сад принесут ей покой, возможно, даже какое-то подобие счастья, но и тут ее ждало горькое разочарование. Первой же ночью Мэг стало ясно, что она вышла замуж за больного, психически неполноценного человека, а через несколько месяцев она случайно встретила в Бренте Джерри Хогана. Тому тоже было несладко, и, когда Мэг, рыдая бросилась ему на грудь, он не оттолкнул ее…

Она рассказала Хогану о Барлоу, о своей жизни с ним, и именно Джерри подал ей эту сулившую радостное будущее идею: избавиться от рехнувшегося садиста, заработав при этом целое состояние. Подходящего для такой цели страхового агента тоже нашел Хоган, он же разработал весь план. Мэг должна была любой ценой заставить агента потерять голову, потом ей надо было уговорить Барлоу застраховаться…

Барлоу настороженно стоял у двери своей комнаты. Был воскресный вечер, только что пробило полдевятого. Внизу Мэг смотрела телевизор. Когда часом раньше он сказал ей, что устал и ложится спать, она лишь равнодушно пожала плечами.

Успокоившись, он открыл шкаф, взял купальную шапочку и резиновые подушечки, вынул из ящика револьвер, сунул его в карман пальто и крадучись вышел из дома. Чтобы не привлекать внимания Мэг, он не стал брать машину, а пошел пешком через поля в направлении Глинхилла. К четверти одиннадцатого он добрался до маленькой лесной полянки в окрестностях Прютауна и затаился в густом кустарнике.

Время было еще раннее, поэтому под деревьями стояла всего одна машина. Из ее окон несся оглушительный грохот джаза. Убедившись, что из автомобиля его не видно, Барлоу быстро снял шляпу, натянул резиновую шапочку, засунул за щеки подушечки и, вытащив из кармана револьвер, бесшумно скользнул к машине.

На следующий день утром, когда Энсон уже собирался ехать в Прютаун, зазвонил телефон. Трубку сняла Энн.

– Да, мистер Энсон здесь. Кто спрашивает? Хорошо, миссис Томсон, одну минуту. – Она нажала переключатель, и Энсон нетерпеливо схватил трубку своего аппарата.

– Джон Энсон слушает. Кто это?

– Это я…

Энсон бросил быстрый взгляд на Энн.

– Добрый вечер, миссис Томсон, – холодно произнес он в трубку. – Чем могу служить?

– Нам надо встретиться сегодня вечером, – взволнованно сказала Мэг, – кое-что произошло.

– Хорошо, миссис Томсон, я постараюсь. Спасибо, что позвонили, – ответил он и положил трубку на рычаг.

Видя, что Энн не обратила на звонок никакого внимания, Энсон не стал ничего объяснять. Быстро подписав какую-то бумажку, он встал и, объявив, что уходит до конца дня, спустился к машине.

По дороге в «Марлборо» он остановился возле небольшой аптеки и купил флакон духов. Расплачиваясь, он услыхал за спиной знакомый женский голос:

– Привет, Джонни. С каких это пор ты делаешь такие дорогие покупки?

Резко обернувшись, он увидел Фей Ливили и с трудом выдавил улыбку.

– Здравствуй, Фей. Извини, я спешу.

– Вечером увидимся, Джонни?

– Боюсь, не получится. По крайней мере, не сегодня. Я дам тебе знать, когда приеду в город в следующий раз.

Он направился к выходу, но она схватила его за рукав:

– Джонни, ты меня бросил? Ведь раньше мы встречались каждую неделю…

Он тихо высвободил руку:

– Не сердись, Фей. Просто у меня масса дел.

Он вышел на улицу и с ощущением какой-то смутной тревоги сел в автомобиль. В ресторане он неожиданно встретил Гарри Дэвиса, своего старинного приятеля, работавшего в местной нефтяной компании, и понял, что пообедать в одиночестве не удастся. Дэвис был высоким мужчиной средних лет, обладавшим поразительной способностью нравиться всем. Он широко улыбнулся Энсону и, усевшись за его столик, принялся оживленно болтать.

– Куда катится этот город? – стрекотал он, уминая жареного цыпленка. – Два убийства за какую-нибудь неделю! И куда только смотрит полиция? Пора бы уже покончить с этим, как ты думаешь, Джон?

Энсон удивленно поднял глаза.

– Какие два убийства?

– Ты разве не читал утренних газет?

– Нет, а что стряслось?

Дэвис откинулся на спинку стула.

– Садистское преступление, – объявил он, – что-то невероятное! Молоденькая парочка развлекалась в машине в Глинхилле этой ночью, и вдруг, откуда ни возьмись появился неизвестный с револьвером в руке. Парня он пристрелил, а с девчонкой сам догадываешься, что проделал. Сейчас она в больнице в тяжелейшем состоянии. Полиция, разумеется, бессильна, так как располагает лишь очень приблизительным описанием убийцы. Да тут еще это нападение на автомастерскую. Есть от чего потерять голову в этом гнусном городишке!

– А того парня, который угробил полицейского, еще не поймали! – с напускным равнодушием спросил Энсон.

– Куда там! С их-то прытью. Теперь его ищи-свищи. – Дэвис задумчиво помолчал. – Моей дочери шестнадцать лет, – добавил он тихо. – Если этот негодяй, который резвился вчера в Глинхилле, изнасиловал одну девчонку, значит, будет насиловать и других…

– Сколько раз я тебя предупреждал: не звони мне на работу, – проворчал Энсон, едва Мэг открыла ему дверь.

– Дело не терпит отлагательства, Джон…

– Что случилось? – раздраженно спросил он, снимая пальто и устраиваясь на диване в гостиной.

– Джон, все планы летят к черту. Мы переезжаем.

Он вздрогнул:

– Переезжаете? Почему? Куда?

– Вчера Фил сказал мне, что к концу месяца мы уедем во Флориду.

– Во Флориду! Да он что, рехнулся?!

Она пожала плечами:

– Какой-то Герман Шуман владеет там большим магазином, торгующим садовым инвентарем. Два дня назад он приезжал к Фремели, увидел отдел Фила и был так восхищен, что немедленно предложил ему долю в своем деле. Фил прыгает от радости. Это именно то, о чем он всю жизнь мечтал.

Энсон заерзал так, что из дивана полетела пыль.

– Значит, к концу месяца? – переспросил он.

– Да, но уже на этой неделе Фил должен дать согласие. Кстати, он хочет расторгнуть свою страховку. Теперь ему не нужен капитал.

– Ты поедешь с ним?

– А что мне остается делать? Придется, хотя, видит бог, я больше всего на свете хотела бы быть тут, с тобой.

Энсон благодарно обнял Мэг и принялся думать, как выкрутиться из осложнившегося положения. Флорида! Мысль о том, что Мэг уедет на другой конец материка и увезет с собой его, и без того хрупкие, надежды на счастье, была невыносима. Если Барлоу осуществит задуманное, в его, Энсона, жизни произойдет катастрофа. Нет, этого нельзя допустить…

Мэг отстранилась от него и принялась расхаживать из угла в угол.

– Необходимо разделаться с ним, пока он не уехал, – сказала она. – Это единственный выход, Джон. Если б мы могли управиться до конца месяца…

– Помолчи, дай мне подумать, – проговорил Энсон, сжимая ладонями голову, – сколько у нас времени? Восемнадцать дней? Эх, если бы не Мэддокс!..

– К чертям Мэддокса! – вспылила Мэг. – Если до конца месяца ничего не изменится, придется нам расстаться, а мне снова надо будет выдумывать дурацкие сюжеты для рассказов! Такого случая больше не будет, Джон. Не будет, понимаешь? Я готова рискнуть, а ты?

– Но как это сделать? Я думал, у нас есть целых пять месяцев на подготовку, а теперь получается, что надо все спланировать и осуществить за каких-нибудь восемнадцать дней.

Мэг облегченно вздохнула: лед тронулся.

– Мне нужно подумать, – проговорил он. – Можно у тебя переночевать?

Энсон не спал. Было чуть больше трех часов ночи. В падавшем на кровать бледном лунном свете тело дремавшей рядом Мэг казалось серебристым. Энсон повернулся к ней, чтобы обнять, но внезапно ему в голову пришла мысль, от которой он весь покрылся испариной. Он вспомнил Гарри Дэвиса и их разговор за обедом. «Моей дочери шестнадцать лет, – сказал тогда Дэвис, – если этот негодяй изнасиловал одну девчонку, он будет насиловать и других».

Энсон рывком сел на кровати.

– Мэг!

Она шевельнулась и приоткрыла глаза.

– Мэг, проснись, – крикнул Энсон, хватая ее за руки, – да проснись же!

Она застонала и приподнялась на локте.

– Что случилось?

– У тебя есть вчерашняя газета?

Она смотрела на него как на сумасшедшего.

– Газета? Да, есть…

– Принеси! И свари кофе. Давай, Мэг, пошевеливайся! У меня идея.

Полусонная, но заинтригованная тоном Энсона, Мэг выскользнула из постели и надела пеньюар. Неуверенным шагом она направилась к двери.

– Быстро! – поторопил ее Энсон. Он зажег свет и, натянув одеяло, стал с нетерпением ждать ее возвращения. Через несколько минут она вернулась с газетой под мышкой и подносом в руках. Энсон схватил газету и, пока она наливала кофе, быстро просмотрел заголовки.

– Что такое, Джон?

– Кажется, я нашел выход, – сказал он. – Прочти это.

Мэг взглянула на газету и вздрогнула, когда он показал ей заголовок: «ДВОЙНОЕ ПРЕСТУПЛЕНИЕ! Сексуальный маньяк убивает молодого человека и насилует его подругу».

– У таких извращенцев всегда бывают рецидивы, – произнес Энсон. – Мы этим воспользуемся. Филу придется погибнуть от рук сумасшедшего садиста, и Мэддокс будет вынужден смириться с фактами. Правда, потом этот маньяк разделается и с тобой, но тут уж ничего не попишешь.

Мэг пристально посмотрела на него:

– То есть как это он разделается со мной?

– В статье полиция предупреждает, что преступник может предпринять еще одно покушение на жизнь и достоинство граждан славного Прютауна. Это то, что нам нужно! – воскликнул он, потрясая газетой. – Девица описала нападавшего как человека маленького роста с пухлыми щеками и блестящими глазами. На нем были темное паль-то и фетровая шляпа. Отбиваясь, она сорвала с него шляпу и увидела, что он совершенно лыс. Вот кто прикончит Фила! Полиция ожидает нового убийства с изнасилованием, и поэтому твои показания не вызовут никаких подозрений.

Мэг застыла. До нее начал доходить смысл того, что сказал Энсон.

– В конце месяца будет годовщина вашей свадьбы, не так ли? Когда именно?

– В следующую пятницу, – ответила Мэг, – но какое это имеет отношение к нашему делу?

– Через четыре дня! Как раз то, что надо. Ты уговоришь Фила поехать поужинать в ресторан, затем увлечешь его в уединенное местечко… Например, в район парка Вэла Джейсона. Я буду поджидать вас там.

Мэг сделала большие глаза.

– А что потом?

Энсон ткнул пальцем в газету.

– Мы инсценируем нападение, которое описано здесь.

Мэг задрожала:

– Ты собираешься застрелить Фила из пистолета?!

– Совершенно верно. А затем я займусь тобой. Видишь ли, Мэг, пятьдесят тысяч надо зарабатывать в поте лица, так что уж придется тебе потерпеть немножко. Я приведу тебя в такое состояние, что ни Мэддокс, ни полиция не усомнятся в правдивости твоего рассказа про этого маньяка. Ты опишешь им человека, напавшего на тебя…

– Но, Джон…

– Не возражай! Придумывать другой план нет времени. Если мы отделаемся от Фила именно таким образом, у Мэддокса не возникнет никаких подозрений. Вся соль в том, что полиция ожидает нового нападения. У нас четыре дня на подготовку…

– Джон, послушай! Твой план хорош, но все ли ты продумал? А вдруг этого маньяка арестуют до пятницы? – спросила Мэг. – Хороша я буду, если дам полиции описание человека, который уже за решеткой, не правда ли?

Энсон посмотрел на нее долгим взглядом и кивнул:

– Да, я об этом не подумал. Ты права, это был бы непростительный промах. Нельзя ничего оставлять на волю случая. Значит, после нападения тебе придется побыть в состоянии полной прострации, чтобы два-три дня тебя никто не допрашивал. Тем временем я постараюсь узнать, арестован этот бандюга или нет. Поскольку ты – вдова одного из моих клиентов, я могу послать тебе цветы, и это не вызовет подозрений. Если того типа уже поймали, я пришлю гвоздики, если нет, то розы. До получения цветов ты не должна давать никаких показаний, ясно?

– А что делать, если он арестован?

– Придумаем описание другого человека. Часто бывает, что после такого рода публикаций другой извращенец пытается проделать то же самое. Но если мы сможем использовать описание первого убийцы, будет намного лучше.

– Я буду в состоянии полной прострации, – повторила Мэг. – Что ты хочешь этим сказать?

Энсон протянул ей газету.

– За девушкой гнались по лесу, швырнули ее на землю, зверски избили и изнасиловали. Она была в ужасном состоянии. Прочти и сама увидишь. Вот что должно произойти. Никаких комедий, Мэг! Мэддокс потребует медицинской экспертизы, и мы должны его перехитрить. Все будет зависеть от тебя. Либо ты готова перенести все это, либо незачем начинать.

Мэг подошла к окну, подняла шторы и стала вглядываться в темноту. Она думала о Хогане. «Мне нужны деньги до конца месяца, иначе между нами все кончено», – вспомнились ей его слова.

Она опустила занавеску, повернулась и с трудом выдавила улыбку:

– Хорошо, Джон. Я сделаю все, как ты сказал…

– Молодец, – похвалил ее Энсон. – Я приду в ближайший четверг, а пока все приготовлю. В пятницу мы проведем операцию. Ты уверена, что уговоришь Фила выехать с тобой за город?

– Да, – устало ответила Мэг, – можешь не сомневаться.

Джесс Джоун, ночной сторож здания, в котором размещалась «Нэшнл фиделити», поднялся, увидев выходящего из лифта Энсона.

– Добрый вечер, сэр, – приветствовал он страхового агента. – Хотите сегодня посидеть подольше?

– Вероятно, да, – ответил Энсон, пожимая ему руку, – но не стоит беспокоиться из-за меня. Я сейчас пойду перекушу и возвращусь. Мне придется задержаться часов до одиннадцати, и если вы увидите свет в моем кабинете, не думайте, что в здание проникли воры.

Энсон протянул ему пять долларов и улыбнулся.

– Возьмите, Джесс, мало ли на что может пригодиться.

– Благодарю вас, мистер Энсон, – пробормотал Джоун, хватая деньги. – Неплохое дельце подвернулось, да?

– Выиграл на бегах полсотни к одному на молоденькой кобыле.

Пообедав, Энсон вернулся на работу. Он знал обычную процедуру дежурства Джоуна. В десять часов сторож начинал обход здания. На каждый этаж он поднимался в лифте, осматривал все закоулки и к половине одиннадцатого возвращался в свою комнатенку. В одиннадцать пятнадцать он начинал второй обход.

Энсон уселся за стол, включил магнитофон, заправил новую кассету с пленкой и установил микрофон возле пишущей машинки. Затем он заложил лист бумаги, включил магнитофон на запись и принялся печатать бесконечные слова, в течение целого часа записывая на пленку стук машинки. Вскоре после десяти часов он услышал, как шумит в коридоре лифт, и почти сразу же – тяжелые шаги Джоуна за дверью. Он продолжал печатать. Услышав скрип лифта, увозившего сторожа на следующий этаж, Энсон остановил магнитофон, положил кассету в ящик стола, погасил свет и, заперев дверь, спустился на улицу.

Фей Ливили тянула виски в баре «Ча-Ча Клуба». В голове ее роились невеселые мысли. Битый час она просидела здесь, а никто к ней и не подошел. Повернувшись к двери, она увидела входившую в бар Берил Хорси и поморщилась. Берил рассеянно огляделась по сторонам, заметила Фей и, приветственно махнув рукой, направилась к ее столику. Берил была подругой Джо Дункана, и Фей знала ее еще с тех времен, которые та предпочитала не вспоминать.

– Привет, ты одна? – спросила Берил.

– Я тут кое-кого поджидаю, – сухо ответила Фей, – как дела?

– Так себе.

– Выпьешь со мной?

– Я не рассчитывала остаться здесь. Вот только дождусь Джо… Что-то тебя не видно с Джонни Энсоном. Поссорились или как?

Фей скорчила гримасу:

– Поссорились? Много чести. Просто мне до смерти надоел этот нищий паяц, вот и все.

Берил вскинула брови:

– В самом деле? А мне кажется, у него денег куры не клюют. Он возвратил Джо все долги: тысячу долларов плюс проценты, так что не такой уж он бедняк, как ты думаешь, уверяю тебя.

Фей взглянула на остатки виски в рюмке и нервно закусила губу. Тысяча долларов! И где это он умудрился достать такие деньги? Ведь у него обычно не было ни цента!

Джерри Хогана разбудил телефонный звонок. Ругаясь сквозь зубы, он поднялся и подошел к аппарату. Лежавшая на кровати молодая пышногрудая девица, которую он накануне прихватил в клубе, тоже проснулась и сквозь полуприкрытые веки смотрела, как он снял трубку.

– Да, кто это?

– Джерри… это Мэг.

– Что у тебя там? Горит? Ты меня разбудила.

– Он решился.

– Правда? – спросил Хоган, мгновенно стряхивая остатки сна. – И когда же все кончится?

– В пятницу. Он приедет ко мне в четверг. К этому времени все будет готово. Нужно, чтобы я увидела тебя раньше.

– Увидишь, – проворчал Хоган, – я к тебе завтра загляну.

Петти Шоу вошла в кабинет Мэддокса и, увидев на лице шефа привычное недовольное выражение, остановилась в дверях.

– Если вы заняты, я зайду попозже, сэр. – тихонько кашлянув, сказала она.

Мэддокс швырнул на стол полис, который просматривал, и взял сигарету.

– Что это вы мне принесли, Петти? – устало спросил он.

– Доклад следственного отдела, – ответила девушка, – вы прочтете его сейчас? Тут говорится о Барлоу.

– Барлоу?

Мэддокс нахмурил брови, но через секунду его лицо прояснилось.

– Ах да, садовник… Конечно, прочту немедленно, спасибо, Петти. Кстати, вы знаете, о чем там речь?

– Думаю, это вас заинтересует, – сказала секретарша, кладя папку на стол, – с самим Барлоу, кажется, все в порядке, а вот его жена…

– Что его жена?

– Увидите сами, сэр, – с загадочным видом ответила Петти и выпорхнула из кабинета.

Мэддокс зажег новую сигарету, придвинул стул поближе к столу и принялся внимательно изучать отпечатанное на машинке досье.

Во вторник утром Энсон заглянул в магазин электротоваров в Лэмбсвиле и купил часы-выключатель, с помощью которых можно было автоматически включить или выключить в заданное время любой электроприбор. Обедать страховой агент отправился в Прютаун, в свой любимый ресторан «Марлборо». Войдя в зал, он столкнулся нос к носу с Джефом Фризби, корреспондентом «Прютаун гэзетт».

– Привет, Джон! – расплывшись в улыбке, воскликнул Фризби. – Сколько лет, сколько зим. Вот не ожидал. По этому поводу неплохо бы пропустить стаканчик, а?

Энсон заказал виски, и они с Фризби уселись за стойку.

– Как дела, Джеф? – поинтересовался Энсон.

– Кручусь как белка в колесе, – пожаловался репортер, – шеф каждый день требует новой информации по тем двум убийствам, и я, честно скажу, уж и не знаю, как быть.

– Похоже, следствие топчется на месте, – произнес Энсон, отпив глоток, – как, кстати, с тем маньяком, что напал недавно на парня с девушкой?

– О нем ничего не известно. Правда, комиссар, кажется, чего-то не договаривает. Мне он сказал только, что парень из местных.

– Почему он так думает?

– Вряд ли в Глинхилл могло занести приезжего: слишком уж это глухое местечко.

– Но тогда его ничего не стоит найти по описанию. Не очень-то тут много лысых.

– Что верно, то верно, только комиссар убежден, что девчонка напутала со словесным портретом. Нападавший мог иметь седые или белокурые волосы, которые в лунном свете очень похожи на лысину.

– Все равно, не так уж трудно взять на заметку всех жителей города, седых или светловолосых, и установить, чем они занимались в момент нападения, – произнес Энсон.

Фризби, волосы которого были чернее сажи, взглянул на светлую шевелюру страхового агента и рассмеялся:

– Может, в таком случае скажешь, где был сам?

– В кроватке у одной хорошенькой куколки, – выдавил улыбку Энсон.

– Если верить девице, у нападавшего был внушительный животик, какой отрастает годам к пятидесяти, а это уж никак на тебя не похоже, – изрек Фризби. – Если хочешь знать мое мнение, ей еще повезло, мог бы и прихлопнуть там же.

Когда Фризби ушел, Энсон заказал обед. То, что преступника еще не нашли, обрадовало его, но ведь до пятницы этого малого могут арестовать, по меньшей мере, раз десять!

К половине восьмого вечера Энсон наконец добрался до дома Барлоу и поставил машину в гараж. Мэг открыла ему, не дожидаясь стука. Энсон увидел, что она бледна и ее глаза опоясаны темными кругами.

– Что с тобой? – озабоченно спросил он.

– Я всю ночь не сомкнула глаз! Ты думаешь, что можно спокойно спать под одной крышей с человеком, которого собираешься убить?

Энсон пожал плечами. Она уселась на тахту и обхватила руками колени.

– Я не могу поверить, что это произойдет уже завтра, Джон…

– Все будет зависеть от тебя, – сказал Энсон, усаживаясь рядом с ней. – Если тебе удастся заманить Фила в парк, то дело в шляпе.

– Да, мне это удастся, – ответила Мэг, – мы поедем обедать в «Постоялый двор», а потом я потащу его за город, чего бы это ни стоило.

– Вчера вечером я ездил на разведку, – произнес Энсон, – там на дороге есть телефонная будка в восьмистах ярдах от поляны. Я буду ждать в ней. Позвони[1] и предупреди меня о прибытии на место. Если Фил заупрямится и все сорвется, тоже позвони, чтобы я не торчал там зря. – Он вытащил из портфеля листок бумаги. – Вот номер этой кабины. Я буду в ней с десяти вечера.

Она положила бумажку в сумочку.

– Когда вы приедете в рощу, ты останешься в машине, но опустишь стекла.

Мэг вздрогнула:

– Хорошо…

– Как только я разделаюсь с ним, – продолжал Энсон, пристально глядя на нее, – придет твой черед.

Он положил ладонь на ее руку:

– Мне придется быть жестоким, Мэг. Никаких симуляций… Ты должна мужественно вытерпеть все это, понимаешь? Ни у Мэддокса, ни у полиции не будет серьезных подозрений, если медицинская экспертиза подтвердит наличие тяжких телесных повреждений и факт изнасилования.

При этих словах Мэг поежилась, но воспоминание о Джерри Хогане заставило ее утвердительно кивнуть.

– От парка до шоссе около четырехсот ярдов, – продолжал Энсон. – Ты должна будешь проползти это расстояние и остановить какую-нибудь машину. Хотя нет, лучше просто лежи на шоссе, притворившись, что в обмороке. И помни: никаких показаний, пока не получишь моих цветов. Пришлю розы – значит, все в порядке; гвоздики – продолжай молчать, поняла?

– Да.

– Врач не разрешит полиции приставать к тебе с расспросами, пока ты не придешь в себя, так что особенно бояться нечего.

Она испуганно взглянула на него.

– Ты уверен, что все пройдет хорошо и у нас будут деньги?

– Уверен, – ответил Энсон, – все продумано до мелочей. Ты обратишься за страховкой, и Мэддокс поймет, что деваться некуда. Отказавшись платить, он подорвет репутацию компании. К тому же я настрополю газетчиков… Словом, все будет в порядке, и мы сорвем куш без особого труда.

– Даже не верится, – сказала Мэг, все время думая о Хогане.

– Через две недели у тебя будет пятьдесят тысяч долларов! Мы уедем вместе…

Энсон встал.

– Главное – не забыть револьвер, – сказал он, открыл ящик буфета, взял деревянную коробку и вытащил «кольт» с шестью патронами.

В половине шестого в пятницу Энн Гервин закрыла пишущую машинку чехлом, собрала со стола все бумаги и засунула их в шкаф.

– Пора заканчивать работу, мистер Энсон, – сказала она, беря сумочку, – уже половина шестого.

– Идите одна, Энн, – улыбнувшись, сказал он, – мне нужно еще доделать кое-какие мелочи.

– Может быть, вам нужна моя помощь?

– Нет, это не срочно. Мне просто некуда сегодня спешить, только и всего.

Когда Энн ушла, Энсон собрал в папку бумаги со стола, достал из ящика купленные накануне контактные часы, прочел инструкцию и включил механизм в сеть, подсоединив к выходу шнуры от магнитофона и настольной лампы. Потом он установил пятиминутный интервал на включение и стал ждать. Через пять минут зажглась лампа и заработал магнитофон, воспроизводя записанный накануне стук машинки. Энсон отрегулировал звук таким образом, чтобы его было слышно в коридоре. Спустя еще пять минут магнитофон отключился, лампа погасла. Установив на циферблате 9 часов 30 минут, он еще раз убедился, что устройство работает исправно, запер кабинет и спустился в лифте в вестибюль, где Джесс Джоун читал вечернюю газету.

– Значит, как договорились, Джесс, – бодро сказал ему Энсон, – сегодня я задержусь подольше, ладно?

Джоун улыбнулся и подмигнул страховому агенту.

– Хорошо, мистер Энсон, я не буду вас беспокоить.

– Я только сбегаю чего-нибудь перекусить и сразу же вернусь.

– О'кэй, мистер Энсон, у вас есть ключ?

– Да, да. Пока, Джесс.

После ужина Энсон отправился домой, почистил и зарядил револьвер Барлоу, положил его в карман и вновь сел в автомобиль. В восемь часов он подъехал к зданию «Нэшнл фиделити», припарковал машину и прошел в каморку Джоуна.

– Ну вот я и вернулся, – сказал он, – поторчу тут часов до одиннадцати.

Джоун укоризненно покачал головой, – эх, заработаетесь вы, мистер Энсон, так и до язвы желудка недалеко.

Энсон вышел из лифта на своем этаже, постоял немного на лестничной клетке, затем вновь спустился вниз и на цыпочках покинул здание. Сев в машину, он помчался к прютаунскому шоссе. Увидев телефонную будку, он свернул на обочину, погасил фары и приготовился к долгому ожиданию.

Без десяти десять он вышел из машины, подошел к телефонной будке и за ее задней стенкой присел на траву. Время тянулось медленно, и Энсон уже начал бояться, что Мэг провалила свою часть плана, когда телефон в будке зазвонил. Вскочив, Энсон обежал кабину, рванул на себя дверь и, задыхаясь, схватил трубку.

Мэг, с распущенными волосами, в зеленом, лишь наполовину прикрывавшем грудь пеньюаре, с сигаретой в зубах, вошла в гостиную, где угрюмо завтракал ее муж. Барлоу удивленно вскинул брови и тут же задохнулся от охватившего его желания, однако стоило Мэг заикнуться о поездке в «Постоялый двор», как он сердито засопел и уткнулся в тарелку.

– Слушай, Фил, – сказала Мэг, когда в ответ на ее предложение поужинать в ресторане он замотал головой, – эдак я, чего доброго, заболею, если буду все время сидеть этом сарае. Давай выберемся куда-нибудь хоть на вечерок, тут ведь с ума сойти можно. А кормят в «Постоялом дворе» отлично, ты ведь там бывал и знаешь…

– Кормят-то отлично, зато и обдирают будь здоров, – буркнул он, берясь за газету.

– Ну и что? Это же только один раз. Я почему-то чертовски хочу налакаться сегодня, и, кстати говоря, это не единственное мое желание…

С этими словами она повернулась и пошла к двери, а Барлоу, бросив газету, откинулся в кресле.

– А почему бы и нет? – пробормотал он после минутного колебания.

Когда они после великолепного, но дорогого ужина подошли к бару выпить по рюмочке, Барлоу даже подпрыгнул от неожиданности, услыхав предложение Мэг съездить прокатиться в парк Вэла Джейсона.

– Что там делать? – со смутной тревогой спросил он. – У меня, честно говоря, только одно желание: поскорее добраться до кровати.

– Я не хочу спать, Фил, – сказала Мэг, – странно, что ты совсем не стремишься хоть немного поухаживать за мной.

– За тобой? – ухмыльнулся Барлоу. – После целого года совместной жизни? Да ты, видать, здорово наклюкалась!

– Наклюкалась, черт возьми! – вскричала Мэг. – Наклюкалась и не собираюсь тащиться сейчас в этот хлев, который ты почему-то величаешь домом! Даже такая развалина, как ты, сегодня лучше, чем ничего. Я хочу на прогулку, и будь добр уважить свою супругу хоть раз в жизни.

Барлоу покачал головой.

– Нет, надо домой, – проворчал он, – к тому же это место для влюбленных, а не для нас с тобой.

Она схватила его за плечи и взволнованно задышала ему в лицо винными парами.

– Поехали, Фил, не то я отправлюсь одна и найду себе кого-нибудь там, на месте.

– Никуда я не поеду, – отрезал Барлоу, заметив, что чернокожий бармен прислушивается к их спору, – я возвращаюсь домой.

– В таком случае я беру машину, а ты можешь идти пешком, – заявила Мэг.

Барлоу заколебался. Поездка в парк в такой поздний час была бы слишком утомительным предприятием, но он мог изучить окрестности и получше подготовиться к следующей ночной экспедиции, которую планировал осуществить в ближайшее время.

– Ладно, бог с тобой, поехали, если тебе так приспичило.

– Ну вот и молодец, – сказала Мэг, направляясь к туалету. – Подожди меня минутку.

В туалете она подошла к телефонной будке, с трудом переводя дыхание, сняла трубку и продиктовала телефонистке номер.

– Да! – услышала она взволнованный голос Энсона.

– Мы сейчас выезжаем…

– Молодчина, Мэг! – воскликнул он. – Я жду.

Энсон возвратился в автомобиль, съехал на проселок и двинулся в глубь парка, моля бога о том, чтобы на поляне не оказалось еще какой-нибудь машины. Остановившись на опушке рощи, он посмотрел в окно на раскинувшийся далеко внизу сияющий тысячами огней город и взволнованно перевел дух. Потом спрятал машину в густых кустах и вылез. Минуту спустя он отыскал удобное место, где можно было надежно укрыться самому, сел на землю, вытащил пистолет и снял его с предохранителя.

Половина одиннадцатого. Тридцать пять минут… Энсон вздрогнул. До него донесся отдаленный шум мотора. Звук нарастал… А вот и свет фар между деревьями. Энсон выбрался из укрытия и вгляделся в неясные очертания автомобиля, ехавшего почти прямо на него. Старый «линкольн» остановился в каких-нибудь десяти шагах от страхового агента, и Энсон услышал неприятный каркающий голос Фила Барлоу.

– Ну вот и приехали, – недовольно проворчал садовод, – как видишь, тут никого нет. Ты рада?

Энсон крадучись подобрался к машине. Боковое стекло со стороны водителя было опущено, и он хорошо видел освещенный лунным светом силуэт Барлоу. И тут случилось то, чего Энсон ждал и боялся с самого начала: нервы Мэг сдали. Она закрыла лицо руками и дико закричала:

– Нет! Нет, Джон! Не смей, не делай этого, Джон!

Удивленный и испуганный ее воплем, Барлоу обернулся к жене. В следующее мгновение Энсон поднял оружие и медленно нажал на спусковой крючок. Женский крик утонул в пистолетном громе.

Стив Хармас вошел в свой кабинет и тяжело опустился в кресло. Накануне он здорово кутнул с женой и несколькими приятелями, и сегодня у него изрядно болела голова. На маленьком столике слева зажужжал селектор. Хармас вздрогнул и нажал кнопку.

– Слушаю вас, шеф.

– Зайди, ты мне нужен. – Голос Мэддокса неприятно резанул слух.

– Ну, наконец-то, – воскликнул дымивший как паровоз Меддокс, когда Хармас вошел в кабинет. – Газеты читал? Нет еще? Так прочти, черт тебя дери!

Хармас послушно опустился в кресло и взял из рук шефа свежий номер «Прютаун гэзетт».

– Филипп Барлоу? – спросил детектив, взглянув на отчеркнутую синим карандашом заметку. – Кажется, это наш клиент.

– Вернее, был нашим клиентом, – взвизгнул Мэддокс, – и застраховался на пятьдесят тысяч долларов!

– Пуля в затылок… жена изнасилована, – читал потрясенный Хармас. – Она в тяжелом состоянии. Да, пора бы уже арестовать этого ненормального. Чем занимается полиция? Почему она бездействует?

– Дьявол с ней, с полицией, Стив… Не нравится мне эта история, она дурно пахнет, поверь моему опыту. Барлоу застрахован всего десять дней назад, и вот он уже на том свете. Странно, очень странно, черт возьми.

– Вы думаете, его убили, чтобы сорвать куш?

– Не знаю. Но когда мелкий служащий страхует свою жизнь на пятьдесят тысяч и отправляется к праотцам еще до того, как на полисе высохли чернила, я начинаю подозревать неладное…

– В газете пишут, что его жена была изнасилована и у нее выбита челюсть. Деньги теперь принадлежат ей, не так ли? Уж не хотите ли вы сказать?..

– За пятьдесят тысяч долларов я хоть сейчас дам себя изуродовать, – мрачно перебил его Мэддокс. – Я надеюсь, ты заинтересуешься этим делом. Ты не читал досье следственного отдела, которое собрали на эту бабу?

– Нет.

– А я читал. Очень интересный документ. Поверь, Стив, она способна на любую пакость.

– А где это досье? Дайте мне его.

– Сейчас не время. Немедленно отправляйся в Брент, найди лейтенанта Джонсона и скажи ему, что мне не нравится это дело и что я прошу подключить тебя к расследованию. Он только рад будет такому помощнику. И еще я хочу, чтобы ты присутствовал на допросе этой самой Барлоу. Повидайся с Энсоном и скажи, что выплачивать страховку мы не будем. И еще гони прочь газетчиков, они нам сейчас совсем ни к чему. Потом съезди на место преступления и осмотри все хорошенько. – Он раздавил окурок в пепельнице, зажег новую сигарету. – И еще, Стив, пока она в больнице, слетай к ней домой на всякий случай. Только об этом Джонсону ни слова.

– А что мне там искать?

– Откуда я знаю! Что-нибудь. Не мне тебя учить.

– О'кей, – сказал Хармас, вставая, – сейчас же отправляюсь к Джонсону.

– Посмотри медицинскую карточку этой стервы. Откуда нам знать, может, это все симуляция.

– Но ведь газета…

– К черту газету! Ты прекрасно знаешь этих пачкунов, Стив! Затребуй карточку и посмотри диагноз. Действуй!

Энн вошла в кабинет в девять утра и удивленно воззрилась на сидевшего за столом Энсона.

– Это вы так рано пришли или я опоздала? – спросила она, взглянув на часы.

– Все в порядке, Энн, – успокоил ее агент, – читали газеты? Барлоу убит. Тот самый, которого я застраховал на пятьдесят тысяч.

– Я читала. Все это так страшно, мистер Энсон. Вы знаете, я уже не выхожу из дома по вечерам.

Энсон улыбнулся, набрал номер «Прютаун гэзетт» и попросил к телефону Джефа Фризби.

– Привет, старина, – сказал он, когда репортер взял трубку, – я по поводу Барлоу. Несколько дней назад он застраховался у нас на пятьдесят тысяч долларов. Может, это будет тебе интересно?

– И ты еще спрашиваешь, интересно ли мне?! Пятьдесят тысяч, с ума сойти! И все это достанется его вдове? Вот везение! Спасибо, что сообщил.

– Еще никого не арестовали?

– Нет. Джонсон бьется, как рыба об лед, но надежды на успех никакой.

– Как миссис Барлоу?

– Неважно. Врачи не разрешают с ней говорить.

– Если что-нибудь пронюхаешь, скажи мне. Барлоу был моим клиентом, ты понимаешь?

– Рассчитывай на меня. Когда вы выплачиваете страховку?

– Я думаю, ждать ей долго не придется.

– Позвони мне, когда это произойдет, а я, со своей стороны, буду сообщать тебе все, что касается этого дела.

Энсон поблагодарил и повесил трубку.

– Ну как она? – спросила Энн.

– Так себе. У меня к вам просьба: позвоните Девону и попросите кого-нибудь из продавцов послать миссис Барлоу двенадцать роз, хорошо? Это единственное, что мы можем для нее сделать.

Лейтенант Фред Джонсон из уголовной полиции Брента листал папку с документами, когда к нему в кабинет вошел Хармас.

– А, Стив, – приветливо произнес Джонсон, – ну, что у вас на этот раз?

Хармас уселся на стул.

– Меня послал Мэддокс, – сказал он, – из-за Барлоу. Мы страховали его на пятьдесят тысяч долларов, и теперь мой шеф рвет и мечет.

Джонсон, отлично знавший Мэддокса, рассмеялся.

– Да, для него это горькая пилюля, – сказал он. – И все же в деле нет ничего странного и таинственного. Просто повторилось преступление, аналогичное совершенному пять дней назад. В нашем краю завелся садист, маньяк, вот и все. Поймать его почти невозможно. Правда, я собираюсь устроить в Глинхилле засаду и послать туда нашего парня с какой-нибудь красоткой. Может, он и клюнет, хотя вряд ли.

– Мэддокс считает, что дело гораздо сложнее, – заметил Хармас, – он думает, что миссис Барлоу убила своего мужа и симулировала изнасилование, чтобы получить эту страховку.

Джонсон нетерпеливо махнул рукой:

– Ваш Мэддокс давно выжил из ума. Надеюсь, вы не разделяете его бредовых идей?

Хармас пожал плечами:

– Когда вы сможете допросить миссис Барлоу?

– Доктор Генри просил позвонить ему после шести часов. Может, к этому времени она заговорит.

– Возьмите меня с собой. Мешать не буду, не бойтесь. Мэддокс требует, чтобы я присутствовал при допросе и замечал все, что покажется интересным. Пятьдесят тысяч – это как-никак пятьдесят тысяч…

– О'кэй, будем работать вместе, хотя этот Мэддокс и любит делать из мухи слона.

– Я тоже всегда так говорил, но он каждый раз оказывается прав.

Джонсон смерил собеседника внимательным взглядом.

– Вы это серьезно насчет миссис Барлоу?

– Пока не знаю. Давайте начинать, Фред. Где доктор Генри?

– Сейчас дома. Только зря вы это. Ее так избили, что смотреть страшно. Челюсть буквально выворочена.

– Мэддокс сказал, что за пятьдесят тысяч он с радостью даст выворотить себе челюсть.

– Вашему Мэддоксу просто неохота платить страховку. Он готов поверить в любую чушь, лишь бы не раскошеливаться.

– Может, вы и правы, – задумчиво произнес Хармас. – Ну ладно, я ухожу. Позовите меня, когда решите допросить потерпевшую.

Из участка Хармас отправился прямо к Энсону. Однажды они уже встречались, но у сыщика не сложилось определенного мнения о страховом агенте, хотя он знал, что Энсон очень ловок, пронырлив и обаятелен.

– Вы меня помните? – спросил Хармас, входя в кабинет и протягивая Энсону руку.

– Конечно. Вы Стив Хармас, не так ли?

Энсон встал, и они обменялись рукопожатием.

– Рад вас видеть. Вероятно, вы заинтересовались делом Барлоу?

– Да, хотелось бы с вами поговорить, если вы не возражаете. Может быть, пообедаем вместе?

– С удовольствием. Тут напротив есть маленький ресторанчик, пошли туда?

Через несколько минут они уже сидели в укромном уголке бара.

– Мэддокс вышел на тропу войны? – спросил Энсон.

Хармас улыбнулся:

– Скажу больше: он уверен, что миссис Барлоу убила своего мужа и сама устроила себе изнасилование.

Энсон бросил в кофе кусочек сахара.

– У Мэддокса просто патология. Нельзя быть таким подозрительным. Боюсь, придется платить, тем более что пятьдесят тысяч для «Нешнл фиделити» – сущий пустяк. К тому же газетчики уже обо всем пронюхали и не дадут нам спуску, если мы заартачимся.

– А откуда они узнали об этом деле?

– От меня.

– Вот как? Значит, вы сами…

– А почему бы и нет? Произошло сенсационное убийство. В районе, где я работаю, меня хорошо знают. Именно я застраховал Барлоу, и эта история может оказаться хорошей рекламой. При условии, конечно, что компания выполнит свои обязательства.

– Мэддокс не хотел, чтобы пресса совала нос в наши дела.

– А почему?

– Потому что, как я уже говорил, он подозревает аферу.

Энсон улыбнулся и помешал ложечкой в чашке.

– Вы работаете на него, – сказал он, – а я – на компанию. Если бы я действовал так, как хочет Мэддокс, «Нешнл фиделити» давно пошла бы с молотка, и вы это знаете. Вашего шефа пора отправлять на пенсию.

– Когда вы представили этот полис, Мэддокс был взбешен, – отвечал Хармас, – он поручил следственному отделу собрать сведения о Барлоу и его жене. У него есть досье на них обоих. Эта женщина имела скверное прошлое и не была безупречной женой. Одним словом, он считает, что она способна на все.

Энсон чуть не уронил свою чашку. Он быстро поставил ее на стол и поднял глаза на собеседника.

– Что там, в этом досье?

– Пока не знаю. Я только повторяю то, что сказал Мэддокс: эта женщина способна на все.

– Да он просто ненормальный! На миссис Барлоу напали, ее избили и изнасиловали. Что ему еще надо?

– Лейтенант Джонсон придерживается вашей точки зрения, – сказал Хармас, – но я уже десять лет работаю с Мэддоксом, и за это время он ни разу не ошибся.

– Ему просто не хочется платить, – возразил Энсон, – Мэддокс больше вредит компании, чем вы думаете. Что такое пятьдесят тысяч для гиганта вроде «Нэшнл фиделити»?

– Мэддокс ежегодно получает больше двухсот требований о выплате страховок. Простое умножение дает нам сумму, равную десяти миллионам долларов. Судите сами.

Энсон допил кофе.

– Ну хорошо, что от меня требуется?

– Ровным счетом ничего. Я просто хотел, чтобы вы были в курсе дела. Мэддокс поручил мне расследование, и я немедленно отправляюсь к Барлоу.

– Зачем?

– Посмотреть, как жил этот бедняга. Поверьте, я лишь выполняю указания Мэддокса. Поехали со мной, мистер Энсон. Вам, наверное, тоже будет интересно.

– Да, но какое мы имеем право…

– И все-таки идемте. Никаких возражений я не принимаю.

Энсон поколебался, затем поднялся и пошел за Хармасом. Они пересекли улицу, сели в машину Энсона и полчаса спустя были на месте.

– Ого! – воскликнул Хармас, разглядывая сад Барлоу. – Как вам это нравится?

– Вроде ничего, – безразличным тоном ответил Энсон и развернул машину на подъездной аллее.

– Ничего? Вы говорите, ничего? Да этот тип – просто гений. – Детектив выбрался из автомобиля и побрел по саду, оглядываясь по сторонам. Энсон наблюдал за ним, стоя у машины.

– В жизни не видел ничего подобного, – сказал наконец Хармас и повернулся к дому, – вы только взгляните на этот сарай, мистер Энсон. Какой контраст!

Энсон не проронил ни слова.

Засунув руки глубоко в карманы брюк, Хармас направился к входной двери, достал отмычку и отпер замок.

– Ваши действия противозаконны! – крикнул перепуганный Энсон. – Не вздумайте переступить порог!

Хармас только махнул рукой, прошел через холл и остановился посреди гостиной, внимательно все оглядывая. Энсон, пожав плечами, тоже вошел в дом.

– Да, убирают тут нечасто, – укоризненно покачав головой, сказал Хармас. – Какая грязь! Эта миссис Барлоу просто неряха.

Энсон молчал. Хармас прошелся по комнате, приблизился к столу и склонился над разложенными на нем листами бумаги.

– Так она еще и пишет? Или, может быть, это он?

– Не знаю, – ответил Энсон, внимательно следя за Хармасом. Тот взял несколько листков и начал читать.

– Послушайте, мы не имеем право рыться в чужих бумагах, – подал голос страховой агент.

– Спокойно, старина, я веду расследование. – Теперь Хармас читал со все нараставшим интересом. – Пройдитесь по саду, если вы так щепетильны. Я обнаружил одну очень любопытную штуку.

С этими словами он сложил листки и сунул их в карман.

– Что вы делаете? – спросил Энсон.

– Мэддокс поручил мне поискать тут хорошенько и опять оказался прав. Я нашел план рассказа, героиня которого обманывает страховую компанию при помощи своего любовника – агента этой компании. Великолепная мысль, знаете ли. Мой шеф сразу ее оценит. Когда миссис Барлоу предъявит полис к оплате, мы воспользуемся этими бумажками, чтобы бросить на нее тень.

– Но это же смешно, – сказал Энсон. – Сколько людей пишут рассказы…

Хармас, посвистывая и глядя по сторонам, ходил из угла в угол. Вдруг он приблизился к стене и стал внимательно изучать диплом Фила Барлоу.

– Видали? – спросил он. – Барлоу был чемпионом по стрельбе из пистолета. В прошлом году он получил первый приз.

– Ну и что? – нервно спросил Энсон. – Идемте, Хармас. Хороши мы будем, если нас здесь застукают.

– Спокойно, – сказал Хармас, – кто сюда сунется? Чемпион должен иметь оружие. Где он мог его хранить, как вы думаете?

Не обращая внимания на Энсона, Хармас принялся обыскивать комнату. Наконец дошел до буфета и открыл ящик.

– Ага! – воскликнул он, вытаскивая деревянную коробку. – Пули, шомпол, а револьвера нет. Где он может быть?

– Откуда мне знать? – сухо откликнулся Энсон.

Хармас улыбнулся:

– Я говорю сам с собой. Послушайте, старина, пойдите и побродите в саду. Я чувствую, что еще не скоро покину этот дом. Он меня просто заворожил.

Энсон уселся на тахту.

– Я останусь здесь. Если я могу вам помочь…

Но Хармас не слушал его. Бормоча что-то себе под нос, он вышел из комнаты, и вскоре его каблуки застучали по ступенькам лестницы, ведшей в спальню.

Спустя полтора часа они уже ехали назад, в Прютаун.

– Вы знаете, – сказал Хармас после нескольких минут сосредоточенного раздумья, – Мэддокс был прав. Теперь и я начинаю спрашивать себя, за каким чертом мелкий служащий вроде Барлоу страхуется сразу на пятьдесят тысяч? Достаточно взглянуть на его жилье, чтобы понять, что вы имеете дело с бедняком, которому вряд ли придет в голову заниматься такой ерундой.

– Он хотел добиться займа, – ответил страховой агент, пожимая плечами, – а единственным средством для этого была страховка. Я уже объяснил Мэддоксу всю подноготную. Кстати говоря, я не оказывал на Барлоу никакого давления, так что на мой счет можете быть спокойны. А что касается его общественного положения, то вы видели сад. Через пару лет он принес бы Барлоу сотни тысяч дохода, если бы, конечно, бедняга успел осуществить свои планы…

– Он заплатил первый взнос наличными?

– Да.

– Глядя на его дом, не скажешь, что у него были такие деньги.

Энсон нетерпеливо передернул плечами.

– Он вытащил из кармана пачку купюр и отдал ее мне. Откуда она взялась – его личное дело. Если вам что-то не нравится, скажите, что именно?

Детектив бросил на Энсона задумчивый взгляд.

– Не принимайте все так близко к сердцу, старина, – примирительным тоном сказал он, – расскажите мне лучше о миссис Барлоу. Что она за женщина?

– Не знаю, – сухо ответил Энсон, – я видел ее только раз. Лет ей около двадцати восьми, красивая… больше ничего сказать не могу.

– Это была дружная пара?

– По-моему они ладили между собой.

– Вы в этом уверены?

– Не знаю. У меня, по крайней мере, сложилось такое впечатление. Я видел, как Барлоу обращался с женой.

– Здорово он вас провел, – сказал Хармас и сунул в рот сигарету. – Вы поднимались на второй этаж?

Пальцы Энсона впились в руль.

– Он меня провел? Что вы хотите этим сказать?

– У них были разные спальни. В комнате этого бедняги никто не менял белья уже несколько месяцев. – На лице Хармаса появилась брезгливая гримаса. – Кроме того, он тайный развратник и извращенец. В его шкафу я обнаружил книги, от которых у вас волосы встали бы дыбом, и еще много всякой дряни.

– Возможно, вы правы, – отозвался Энсон, – но в вопросах, связанных с хозяйством, они были единодушны, это я уж сам видел.

– Вот как? Почему же тогда их дом похож на свинарник? Нет, дружище, любящая жена всегда создает мужу уют, чего бы ей это ни стоило.

Пятью минутами позже Энсон остановил машину у отеля «Марлборо».

– Простите, но я вас покидаю, – сказал он, – уйма дел сегодня.

– О'кэй, – бросил Хармас, вылезая на тротуар, – в шесть часов я должен встретиться с Джонсоном и вместе с ним задать несколько вопросов миссис Барлоу. Буду держать вас в курсе событий.

Стоя на углу, Фей Ливили заметила, как Хармас вылез из машины Энсона и вошел в отель. Как только Энсон отъехал, она пересекла улицу и вбежала в вестибюль в тот момент, когда Хармас уже взял у портье ключ и направился к лифту. Она приблизилась к конторе и кивнула Тому Нодли, который дежурил в этот день.

– Привет, Том, – сказала она, выдавливая улыбку.

– Здравствуй, крошка, – весело откликнулся Нодли, ощупывая взглядом ее фигуру, – чем могу служить?

– Что это за красавчик взял сейчас ключ? – спросила она, вытащив доллар.

– Стив Хармас, старший следователь «Нэшнл фиделити», а что?

– Просто интересно. Значит, он полицейский?

– Нет, хоть и имеет дело с жульем. Сейчас он, кажется, возится с этим Барлоу, которого пристрелили вчера ночью.

– Понятно, спасибо, Том, счастливо оставаться.

Повернувшись, она грациозной походкой покинула здание.

Доктор Генри, главный врач прютаунской больницы, принял лейтенанта Джонсона и Хармаса в своем кабинете.

– Хармас из «Нэшнл фиделити», – представил Джонсон своего спутника, – Барлоу был застрахован в этой компании. Он…

– Минутку, – прервал его Хармас, – я сотрудничаю с лейтенантом Джонсоном потому, что именно мне обычно приходится заниматься расследованием всех сомнительных случаев, которых в практике моей компании бывает предостаточно. До настоящего времени мы не получили никаких запросов по полису Барлоу. Но мы не хотим, чтобы нас застали врасплох. Барлоу был застрахован на пятьдесят тысяч долларов и подписал полис около десяти дней назад. Обстоятельства исключительные, и, принимая во внимание размер страховки, мы хотели бы убедиться в том, что в деле все чисто.

Доктор Генри, высокий брюнет с едва наметившейся лысиной, пожал плечами.

– Каким образом все сказанное вами касается меня? – спросил он.

– Мы хотим быть уверенными в том, что миссис Барлоу действительно изувечили и изнасиловали, – отвечал Хармас, – и нам нужна соответствующая медицинская справка. Кроме того, возможно, вы дадите какие-то разъяснения…

– Охотно. У этой женщины вывихнута челюсть, и нет никакого сомнения в том, что на нее напали и изнасиловали. Я могу предоставить в ваше распоряжение все необходимые доказательства.

Хармас и Джонсон переглянулись.

– Спасибо, доктор, это как раз то, что нам нужно, – сказал Хармас. – Можно нам теперь поговорить с ней?

– Да, я вас провожу, но, пожалуйста, покороче, лейтенант. Она все еще в шоковом состоянии.

Они поднялись на второй этаж и вошли в палату, где неподвижно лежала Мэг. Жестом остановив своих спутников, доктор Генри приблизился к кровати.

– Миссис Барлоу, лейтенант Джонсон хочет поговорить с вами. Вы в состоянии ответить на несколько вопросов?

Хармас и Джонсон смотрели на женщину с любопытством и состраданием. Левый глаз ее заплыл, вокруг рта было несколько ран, левая щека вспухла и почернела.

Мэг слегка шевельнулась и вздохнула. Хармас почувствовал неясную тревогу.

– Мне немного лучше, – прошептала она, – пусть спрашивает, я попробую ответить.

Джонсон приблизился.

– Простите, миссис Барлоу, – сказал он, – я понимаю, как вы сейчас страдаете, но время, увы, не терпит. Не могли бы вы описать нападавшего?

– Он был маленький, коренастый и совершенно лысый, – сказала она.

– Ага! – воскликнул Джонсон, поворачиваясь к Хармасу. – Тот самый!

Он неожиданно осекся и снова обратился к Мэг:

– А как вы узнали, что он лысый?

Она закрыла глаза и помолчала.

– Во время борьбы… шляпа упала… Я хотела схватить его за волосы, но волос не было…

– Вы помните, как он был одет?

– Черный плащ и черная шляпа.

Джонсон кивнул.

– Благодарю вас, миссис Барлоу, – сказал он, – и с моей стороны вопросов больше нет. Поправляйтесь скорее.

В следующее мгновение к кровати подошел Хармас.

– Миссис Барлоу, – спросил он тихо, – почему вы с мужем решили поехать в парк Вэла Джейсона?

Мэг искоса взглянула на него.

– Почему? Да так… Это Филу захотелось. Была годовщина нашей свадьбы, он повез меня обедать в «Постоялый двор», а потом решил прокатиться…

Она умолкла и закрыла лицо руками.

– На сегодня довольно, – сказал доктор Генри, – миссис Барлоу устала.

– Да, это тот самый тип, – сказал Джонсон, идя по коридору, – ему всегда удается смыться, и полиции теперь придется все время быть начеку.

– Пойдемте взглянем на Фила Барлоу, – неожиданно предложил Хармас, – ему мы, по крайней мере, не помешаем отдыхать.

– Зачем он вам нужен? – спросил Джонсон.

– Хотелось бы увидеть счастливца, которому удалось жениться на такой куколке, – ответил Хармас и с улыбкой подмигнул лейтенанту.

Служащий морга невозмутимо снял с тела простыню.

– Вот, – сказал он, – собственно, и смотреть-то не на что.

Сдвинув шляпу на затылок, Хармас долго рассматривал бренные останки Филиппа Барлоу, потом повернулся к Джонсону:

– Вы исследовали пулю?

– Да.

– Результат готов?

– Нет еще.

– А когда будет?

– Наверное, сегодня. А зачем вам это?

– Есть одна идейка, – сказал Хармас, – давайте позвоним в участок и узнаем, есть ли у них что-нибудь.

Они прошли в кабинет врача, и Джонсон позвонил на службу. Через минуту ему продиктовали результат экспертизы, который он тщательно записал. Повесив трубку, лейтенант поднял на Хармаса удивленный взгляд.

– Да вы просто волшебник, дорогой мой, – воскликнул полицейский. – Обе жертвы были убиты из пистолетов тридцать восьмого калибра, но из разных. Пули отличаются друг от друга. Что вы об этом думаете?

– Я этого не знал, – ответил Хармас, – я только сказал, что вся эта история очень подозрительна. Разумеется, наш лысый маньяк мог иметь и два револьвера, но я в этом сомневаюсь. Впрочем, поживем – увидим.

После шести часов вечера Энсон покинул своего последнего клиента и отправился в «Марлборо». Выходя из машины, он подумал, что Джонсон вместе с Хармасом сейчас наверняка допрашивают Мэг. Он бы много дал, чтобы присутствовать при этой беседе. Господи, только бы она не натворила глупостей! Хорошо бы позвонить ей и узнать, о чем шла речь, но это слишком опасно. А тут еще досье, о котором говорил Хармас… Интересно, что за сведения собрали эти крысы из следственного отдела? Неужели Мэг наврала ему про свое прошлое? А может, Мэддокс установил, что у нее были любовники? Наверное, не следовало говорить Хармасу, что Мэг хорошо жила с мужем. Это была ошибка, исправить которую…

– Привет, Джонни…

Энсон вздрогнул и повернул голову. Перед ним стояла Фей.

– Добрый вечер, – сухо ответил он, – извини, у меня деловое свидание, и я уже опаздываю.

Она схватила его за рукав:

– Подождет твое свидание. И не рассказывай мне сказки. Сегодня вечером ты возьмешь меня с собой, и мы вместе промотаем то сокровище, которое ты откопал неизвестно где, ясно?

Энсон вырвал руку.

– Пошла к черту! Можешь предлагать свои прелести кому угодно, только наконец отстань от меня!

Он повернулся, перебежал на другую сторону улицы и вошел в отель. Фей со злобной улыбкой посмотрела ему вслед и отправилась в бар, где обычно коротала вечера.

Мэддокс резким движением отодвинул пачку документов, и несколько бумажек свалилось со стола на ковер. Шеф контрольной службы взял в руки какой-то страховой полис и принялся читать, когда на пороге появилась Петти Шоу.

– Пришел мистер Хармас, сэр, – доложила она.

– Хармас? – переспросил он. – Пусть входит, да побыстрее!

Хармас переступил порог кабинета и уселся в кресло. Было пятнадцать минут десятого.

– Что нового? – спросил шеф.

– Кое-что есть. Правда, я еще не обмозговал данные, которые добыл, поэтому и решил прийти к вам. Во-первых, Барлоу жили по колено в грязи. Их дом – настоящий хлев, иначе не назовешь. Во-вторых, убитый был психически ненормальным: явно страдал извращениями. Дома у него я нашел настоящую библиотечку садиста. Далее, его жену и правда избили и изнасиловали. Я видел справку. Кроме того, я с ней разговаривал и своими глазами видел синяки. Еще я успел заскочить в морг и полюбоваться этим Барлоу. И где, интересно, она откопала такого недоноска!

Мэддокс откинулся в кресле и улыбнулся.

– Так-так, ну, а еще что?

– А еще эта женщина пишет рассказы довольно любопытного содержания. В одном из них героиня обводит вокруг пальца крупную страховую компанию.

Хармас вытащил из кармана листки и положил их на стол.

– Посмотрите, когда будет время. Идея ясна.

Мэддокс кивнул.

– Барлоу – чемпион по стрельбе из револьвера. У него был «кольт» тридцать восьмого калибра, но я его не нашел. Барлоу убили именно из такого пистолета, как и того парня неделю назад, но пули оказались разными, а вот описание нападавшего, которое дала миссис Барлоу, в точности совпадает с тем, что полиция получила от девушки, изнасилованной в Глинхилле.

Мэддокс внимательно выслушал доклад своего старшего следователя, потом открыл ящик стола, достал досье и протянул его Хармасу.

– Вот сведения об этой бабенке, Стив. Почитай, а потом поговорим. Молодец, начал ты неплохо.

Хармас взял досье.

– Кстати, сэр, – сказал он, – Энсон уже растрепал газетчикам про полис Барлоу. Если мы откажемся платить без серьезных на то оснований, репутация компании окажется под угрозой.

Мэддокс усмехнулся.

– Почитай, почитай досье, – злорадно сказал он. – Когда мы передадим его в газеты для публикации, нам нечего будет бояться плохой рекламы.

Джо Дункан положил трубку одного из шести стоявших на его столе телефонных аппаратов и взглянул на Джерри Хогана, входившего в этот момент в кабинет.

– Заходи, заходи, – приветствовал его Дункан, – ты не забыл, какой сегодня день?

Хоган уселся в кресло перед столом и закурил.

– Что ты хочешь сказать?

– Через пять дней ты приносишь мне двадцать пять тысяч, иначе наш союз развалится, – произнес Дункан, – мне нужны деньги.

Хоган улыбнулся:

– Ты их получишь, даже если мне придется у кого-нибудь занимать.

Букмекер расхохотался.

– А что, есть еще дураки, которые дают тебе в долг? – спросил он.

– Выходит, так, – ответил Хоган и подмигнул. Его буквально распирало желание немедленно выложить Дункану все свои планы.

Букмекер взял со стола номер «Прютаун гэзетт».

– Тут вот пишут, что твою подружку чуть не пришибли, – сказал он, – думаешь как-то подогреться на этой истории?

Хоган улыбнулся еще шире.

– Ее муженек был застрахован на пятьдесят тысяч, бедняжка, – ответил он, – так что можешь не волноваться. Все будет в порядке.

Всю половину следующего дня Хармас провел у Мэддокса и только к вечеру возвратился в Прютаун. Оставив в отеле чемоданчик, он тут же отправился в «Постоялый двор», небольшой ресторан, находившийся в нескольких милях от города и обслуживавший по большей части состоятельных автотуристов и семейные пары, приехавшие поужинать и потанцевать под тихий аккомпанемент довольно сносного джаза.

Первым делом Хармас зашел в полупустой бар и спросил у высокого толстого негра за стойкой, можно ли заказать столик в ресторане. Полу нив утвердительный ответ, он выпил виски и попросил вечернюю газету. Дело Барлоу занимало всю первую полосу, и детектив читал не спеша, стараясь не упустить деталей. Тем временем бармен позвонил в ресторан и сообщил своему клиенту, что столик будет готов через десять минут.

– Какая ужасная история, – добавил он, видя, что Хармас читает статью об убийстве, – эти двое ужинали у нас как раз в тот вечер.

Хармас отложил газету.

– В самом деле? Интересно, что их понесло за город? По логике вещей наши честные обыватели должны были избегать таких глухих мест после того, как произошло первое убийство.

– Вы правы, сэр, – согласился бармен, – я помню, что тот бедняга страшно не хотел тащиться в парк, но его жена настояла на своем и уволокла его туда.

– Он не хотел ехать, вы говорите? – переспросил Хармас.

– Да, это точно. В половине десятого они зашли сюда выпить на дорожку и тут же принялись спорить. Я думал, кончится дракой, но в конце концов он согласился. И тогда она его чмокнула, а потом заперлась на десять минут в клозете. Видно, здорово перебрала. Ему ехать не хотелось, я точно помню. Он все ругался сквозь зубы пока ждал ее.

– Да, лучше бы она его послушалась, – сказал Хармас, вставая. – Что ж, спасибо за столик, старина, счастливо оставаться.

Щедро дав бармену на чай, детектив отправился в ресторан. Проходя через вестибюль, он остановился у двери дамского туалета. Портье бросил на него равнодушный взгляд, и Хармас жестом подозвал его.

– Внутри есть телефон? – спросил он, вынимая пятидолларовую бумажку.

– Да, сэр.

– У вас автоматическая связь или через телефонистку?

– Через телефонистку.

– Я хотел бы поговорить с ней, – он вытащил удостоверение, показал его портье и вручил тому пять долларов.

– Сейчас устроим, сэр. Идемте со мной.

В маленькой комнатке по соседству красивая юная блондинка, сидевшая рядом с коммутатором, деловито печатала на машинке.

– Мэй, крошка, тут у тебя хотят кое-что спросить, – сказал ей портье.

Он вышел и закрыл за собой дверь. Присев на краешек стула, Хармас полез в карман. Блондинка с интересом наблюдала, как он вытаскивает пятидолларовую бумажку.

– Вы, похоже, умеете разговаривать с дамами, – улыбнувшись, сказала она.

– Приходится иногда, – ответил Хармас и посмотрел ей в глаза. – Но сейчас мне нужны просто некоторые сведения. Вы сохраняете записи о телефонных вызовах?

– Конечно, – сказала она, с любопытством разглядывая его, – вы частный детектив?

– Да. И мне нужна отметка о вызове, сделанном 30 сентября около половины десятого.

Блондинка открыла журнал регистрации.

– Вот… это, видимо, здесь. В тот вечер было всего три звонка. В 21.45 вызывали Этвуд, 68009.

– Позвольте, я запишу?

– Разумеется.

Когда Хармас вошел в кабинет, Джонсон разговаривал с кем-то по телефону. Быстро дав отбой, он пожал коллеге руку и пригласил сесть.

– Что, нужна помощь? – спросил лейтенант.

– Я только что от Мэддокса. Он шлет вам привет и наилучшие пожелания. Какие новости?

Джонсон провел рукой по лицу. Чувствовалось, что он не спал уже несколько ночей.

– Новости есть, – буркнул он, – сержант Том Сэнквист на станции техобслуживания был убит из того же пистолета, что и Барлоу.

Хармас присвистнул.

– И что вы предприняли?

– Мы проверяем все зарегистрированное оружие в округе. Я мобилизовал на это всех своих людей.

– Сколько денег украл тот бандит?

– Больше трех тысяч долларов.

– У вас есть его приметы?

– Да. Барлоу убил не он. Этот был высокий и широкоплечий. – Джонсон откинулся в кресле, взял сигару и закурил, – но вот что любопытно: нам сообщили из отеля «Марлборо», что в день нападения на станцию там украли из гардероба пальто и шляпу, тирольскую, со шнурком на тулье и пером. Парень, ограбивший станцию, носил точно такую же, а это уже довольно интересно. Раньше я думал, что бандит приезжий, но теперь начинаю подозревать, что это кто-то из жителей нашего района.

– Кто дал вам его описание? Тот мальчишка со станции? А если он напутал со страху? Ведь не исключено, что насильник и грабитель – одно и то же лицо.

– Возможно.

Хармас помолчал.

– Завтра утром нам с вами надо съездить на место преступления, – сказал он, – не исключено, что мы зря потратим время, и тем не менее осмотреть сцену действия необходимо.

– Стойте! – воскликнул Хармас, когда Джонсон подъехал к повороту дороги. Лейтенант послушно затормозил и вопросительно уставился на своего спутника.

– Давай сперва осмотрим все здесь, а уж потом свернем в парк.

Они вышли из машины. На мокрой дороге отчетливо виднелись следы покрышек. Хармас осмотрел их.

– Послушайте, нам слишком везет, даже не верится, – сказал он, – если мы найдем тот же след и в парке, я буду считать, что мои подозрения подтвердились. Посмотрите, с левой стороны покрышка совсем изношена, и это может служить приметой. Если вы увидите такой же след, узнаете его?

Джонсон склонился над колеей.

– Узнаю, но что с этого толку?

– Посмотрим.

Лейтенант пожал плечами. Они вернулись в машину и, въехав в парк, стали колесить по нему. Их терпение было уже на исходе, когда Джонсон вдруг воскликнул:

– Смотрите, Стив, вот они!

Он рывком остановил машину, и оба вылезли на траву. Проселок, пересекавший поляну, был сырым, и следы вырисовывались на нем очень четко.

– Те же самые покрышки, – произнес Джонсон, – великолепно! Вот тут, между кустами, кто-то оставлял машину. Это очень удобное место.

– Совершенно верно, – сказал Хармас, – я тоже обратил внимание.

– Вы думаете, это была машина убийцы?

– Бог знает. Вы помните, я спросил миссис Барлоу, зачем она приехала сюда, и она ответила, что так захотел ее муж?

– Да, помню.

– Они ужинали в «Постоялом дворе». Я ездил туда вчера вечером и разговаривал с барменом. Он рассказал мне, что Барлоу отказывался ехать, но в конце концов жена убедила его. Потом она отправилась в дамский туалет. Барлоу ждал ее довольно долго. Это было около десяти. В то же время кто-то из посетителей ресторана позвонил по телефону в Этвуд, 68009. Это номер кабины, мимо которой мы только что проехали. На основании этих фактов я пришел к выводу, что миссис Барлоу вместе со своим любовником совершила убийство, жертвой которого стал ее супруг. Любовник стоял в будке и ждал ее звонка. Она сообщила ему о скором приезде на место, после чего он прикатил сюда, спрятал в кустах машину и приготовился действовать. Как только Барлоу приехали, он подкрался к их автомобилю и застрелил несчастного садовника.

Джонсон немного помолчал.

– А затем, по вашей версии, набросился на свою любовницу, изнасиловал ее да еще покалечил так, что родная мать не узнает? Не очень-то правдоподобно.

– Вы помните, что сказал Мэддокс? За пятьдесят тысяч долларов он охотно дал бы себя покалечить.

– Мэддокс, может, и дал бы, но женщина вряд ли.

– В это дело надо внести ясность. Я предлагаю навестить миссис Барлоу и кое о чем спросить ее.

– Как вы себя чувствуете, миссис Барлоу, – спросил Хармас, входя вместе с Джонсоном в палату. – Нам необходимо задать вам несколько вопросов.

– Мне трудно, но я постараюсь ответить, – произнесла Мэг.

– Миссис Барлоу, в тот вечер, когда вы с мужем были в ресторане «Постоялый двор», кто из вас предложил поехать затем на прогулку?

– Фил хотел сделать мне приятное в день годовщины нашей свадьбы и повез меня в парк.

– Вы не ошибаетесь? Значит, он предложил поехать на прогулку? Он, а не вы?

Она немного помолчала.

– Да, он.

– Когда вы приехали в парк, там был кто-нибудь? Может быть, стояла какая-то машина?

– Нет. Я… я думала, что мы одни.

– Как скоро после вашего приезда в парк произошло нападение?

– Минут через пять или даже меньше.

– Расскажите подробнее о происшедшем.

– Мы болтали. Внезапно я увидела вспышку и услышала звук выстрела. Фил упал на руль, и в следующее мгновение бандит направил оружие на меня. Он приказал мне выйти, и я повиновалась, но как только вылезла из машины, сразу же бросилась бежать. Он был маленький и толстый, но, несмотря на это, легко меня догнал. Отбиваясь, я сорвала с него шляпу и тогда заметила, что он совсем лысый.

– Вы в этом уверены? – спросил Джонсон. – Вы не думаете, что он просто блондин или седой, а при свете луны мог показаться вам лысым?

– Нет-нет, у него совершенно не было волос.

– Вы сможете узнать его, если увидите?

– Да, конечно.

– А что произошло потом?

– Я отбивалась, но он ударил меня по лицу рукояткой пистолета, и я потеряла сознание, – сказала она, опустив глаза. – Придя в себя, я заметила, что почти раздета, а рядом никого нет. Голова раскалывалась от боли, но я нашла в себе силы вернуться к машине в надежде, что Фил еще жив. Но он умер, – она заплакала. – У меня не было сил стащить его с сиденья, и тогда я пошла по проселку к шоссе. Несколько раз я падала, а на шоссе снова лишилась чувств и очнулась только здесь.

Джонсон записал ответы и отошел. Как и в прошлый раз, его место занял Хармас.

– Миссис Барлоу, десять дней назад ваш муж застраховался на пятьдесят тысяч долларов, – с улыбкой сказал он. – В связи с этим я хотел бы задать вам несколько вопросов. Когда клиент умирает, едва успев подписать страховой полис, необходимо провести расследование, вы согласны?

Мэг беспомощно взглянула на него.

– Я не знаю, – ответила она. – Я только что потеряла мужа…

– Вы были к нему так привязаны?

– Естественно… а почему вы спрашиваете?

– Миссис Барлоу, правда ли, что у вас и вашего супруга были разные спальни?

Мэг взглянула на Джонсона.

– Скажите этому сыщику, чтобы не совал нос куда не следует, – прошипела она, – я не обязана отвечать на такие вопросы.

– Разумеется, вы правы, – быстро откликнулся Хармас, – вы не обязаны отвечать. К сожалению, я обязан эти вопросы задавать, такая у меня работа.

Он выдержал паузу.

– Говорят, ваш муж был чемпионом по стрельбе из пистолета. Может быть, он взял оружие с собой, когда вы ездили в парк?

– Нет, разумеется, нет.

– Он никогда не носил револьвера при себе?

– Я не знаю.

– Его «кольт» хранится дома?

– Я не понимаю, какое это имеет отношение к делу.

Хармас улыбнулся и пожал плечами.

– Думаю, что имеет, – произнес он. – Ответьте, где ваш муж хранил оружие?

Воцарилось молчание.

– Фил избавился от своего «кольта», – сказала она наконец, – он им уже давно не пользовался. Я думаю, он кому-то его отдал.

Джонсон насторожился.

– Кому он мог его отдать? – живо вмешался он.

– Не знаю. Он говорил, что решил отделаться от револьвера. Может, продал.

– Когда это было? – спросил Хармас.

– Давно, точно не помню.

– Две недели? Месяц? Полгода?

Она заколебалась.

– Больше… я думаю, это произошло вскоре после нашей свадьбы.

– Очень хорошо. Не смеем больше отнимать у вас время, миссис Барлоу. Желаем скорейшего выздоровления.

С этими словами он взял Джонсона за локоть и увлек к двери. Мэг смотрела им вслед, чувствуя, как в груди поднимается волна страха.

– Не торопите события, – сказал Хармас в коридоре, – прежде всего нам надо выяснить имя ее соучастника. Слушайте, Фред, пойдемте со мной в гостиницу, я покажу вам ее досье.

– Если она стояла на учете в полиции, это еще ни о чем не говорит, – возразил Джонсон.

Хармас лишь иронически улыбнулся.

– У меня идея, – сказал он чуть позже, когда они сели в автомобиль. – Мэг Барлоу никогда не убирает в доме, и, если у нее есть любовник, там наверняка найдутся отпечатки его пальцев. Пошлите-ка своих экспертов посмотреть ее спальню. Может, этот тип тоже стоит на учете, чем черт не шутит. И не забудьте снять отпечатки с коробки из-под револьвера, это может дать ценные результаты. Только поторопитесь, а то она выпишется из больницы.

Джонсон сосредоточенно нахмурился и молчал до самой гостиницы.

– Да, вы правы, – сказал он, затормозив у подъезда, – сегодня после ленча я пошлю туда своих ребят.

– Кто возглавляет прютаунский клуб спортивной стрельбы? – спросил Хармас, выходя из машины.

– Гарри Саймор. Его можно разыскать в правлении на Сикоморстрит. А зачем он вам?

– Хочу с ним посоветоваться, – ответил Хармас, – подождите минутку, я сейчас вынесу вам это досье.

Гарри Саймор, грузный сорокалетний мужчина с багровым лицом, крепко пожал руку Хармаса.

– Извините, что вторгся к вам, – сказал детектив, – но меня интересует револьвер Барлоу. Кажется, он кому-то его подарил примерно шесть месяцев назад. Вы случайно не знаете, кому именно?

Саймор изобразил на лице удивление.

– Вы, наверное, ошиблись. Фил никому не давал своих револьверов. Впрочем, нет, на прошлой неделе я сам позаимствовал у него один «кольт».

Хармас вздрогнул.

– Один? Значит, у него было несколько?

– Два, оба тридцать восьмого калибра. Великолепные пушки! Я это точно знаю, потому что он получил их от меня в подарок.

Хармас провел ладонью по волосам.

– Вы сказали, что позаимствовали один из его револьверов…

– Да, несколько дней назад ко мне приехал приятель из Майами, и мы с ним заключили пари. Обычно я пользуюсь «кольтом» сорок пятого калибра, а мой знакомый привык к полицейским пистолетам, но свой револьвер он оставил дома, и мне пришлось обратиться к Филу. Я возвратил ему оружие за три дня до его гибели. Бедный Филипп!

Хармас выпрямился в кресле.

– Где вы состязались с вашим приятелем? – спросил он.

– В здешнем тире. Поставили две мишени, и каждый сделал пятнадцать выстрелов. Я выиграл с перевесом в одно очко.

– Скажите, нельзя ли разыскать пули, выпущенные из обоих револьверов?

– Нет ничего проще. С прошлой недели никто еще не стрелял.

– Вы позволите мне позвонить от вас?

– Пожалуйста.

– Благодарю, – воскликнул Хармас и, дрожа от нетерпения, набрал номер Джонсона.

После удачного визита к двум клиентам Энсон решил переночевать в «Марлборо» и не возвращаться сегодня в Брент. Медленно двигаясь по забитому машинами шоссе, он думал о Мэг. Он посоветовал ей уничтожить страховой полис, полученный Барлоу, так как в нем была проставлена сумма в пять тысяч долларов. Другой экземпляр, подписанный Барлоу, он послал Джеку Джеймсону, молодому предприимчивому адвокату, который теперь представлял интересы Мэг и должен был оформить и направить компании требование о выплате страховки. Энсон был уверен в безупречности своего плана. Полиция сейчас разыскивает лысого садиста, пресса с симпатией пишет о Мэг. Джеймсон предъявит требование, и Мэддоксу придется раскошелиться. Одно его смущало: досье, о котором говорил старший следователь контрольной службы…

После обеда в «Марлборо» при выходе из ресторана Энсон встретил Хармаса.

– А, наконец-то, – сказал Хармас, пожимая агенту руку, – а я вас уже обыскался. Есть разговор.

Когда они устроились в мягких креслах в холле отеля, агент спросил:

– Что вас интересует?

– По-прежнему дело Барлоу, – ответил Хармас, – Мэддокс, как всегда, оказался прав. Полис-то действительно подписан с целью околпачить нас.

Энсон вытащил сигареты и протянул их Хармасу. Тот взял одну.

– Объясните, пожалуйста, – попросил агент.

– Теперь я могу утверждать, что миссис Барлоу при помощи любовника убила своего мужа, – заявил Хармас.

Энсон посмотрел на кончик сигареты. «Только спокойно, – сказал он себе. – Что он откопал? Где я мог промахнуться?»

– Думаете, я вам поверю? – вслух спросил он. – Да это всего лишь новый трюк Мэддокса, ему не хочется выплачивать страховку.

– Нет, – спокойно возразил Хармас, – вы не видели досье этой «несчастной вдовы», которое я читал.

У Энсона пересохло во рту. Он раздавил окурок в пепельнице.

– Ну и что же там написано?

– Миссис Барлоу раньше, увы, была проституткой и содержала одного сутенера, пока не попала в тюрьму за кражу. Когда через три месяца она вышла оттуда, сутенер куда-то исчез. Она встретила Барлоу, и он женился на ней. Между нами говоря, свет не видывал более нелепого брака. Затем, видимо, она снова нашла своего дружка и вместе с ним придумала весь план.

– Вы можете это доказать? – спросил Энсон предательски задрожавшим голосом.

– Да, у меня есть кое-какие факты. Конечно, их мало для суда, но вполне достаточно, чтобы Мэддокс стал драться до конца и цепляться за любую мелочь, прежде чем его заставят санкционировать уплату по полису.

Энсон откинулся в кресле.

– Поймите, это был мой клиент. Кажется, вы не отдаете себе отчета в деликатности моего положения. Все только и говорят об этой истории, газеты посвящают ей первые полосы, читатели сочувствуют миссис Барлоу. Если Мэддокс откажет в выплате, я попаду в идиотскую ситуацию. Стоит мне попытаться уговорить кого-нибудь застраховать жизнь, и мне сразу же напомнят о деле Барлоу. И никто не согласится, потому что веры нам уже не будет.

– Я все понимаю, – серьезно ответил Хармас, – и тем не менее вы же не хотите, чтобы мы закрыли глаза на мошенничество, спасая репутацию компании.

– А в чем вы видите мошенничество? Если женщина провела несколько месяцев в тюрьме, это вовсе не значит, что она убийца. Где у вас доказательства?

– Я дважды уличил ее во лжи. Это она уговорила Барлоу поехать за город, и у меня есть свидетель, готовый подтвердить это под присягой. Она же утверждает, будто он сам захотел «прокатиться» и немного развлечься в парке. Кроме того, я могу доказать, что они спали в разных комнатах и что Барлоу был извращенцем. Теперь о самом преступлении.

Ее дружок должен был ждать их в кустах. В книге телефонных разговоров ресторана, где они ужинали, записан звонок в кабину, расположенную на дороге вблизи парка. Я не могу неопровержимо доказать, что звонила именно миссис Барлоу, но все эти факты, вместе взятые, говорят против нее. Видимо, она предупредила своего сообщника о том, что они с Барлоу выезжают, и дала ему возможность подготовиться к встрече.

– Слишком много допущений, вы не находите? – Энсон сделал движение, намереваясь встать.

– Согласен, согласен, но все это, по меньшей мере, настораживает. Есть еще отпечаток протектора, обнаруженный возле той кабины. Такой же след мы нашли и в кустах рядом с местом происшествия, а это уже кое-что. Если у машины любовника миссис Барлоу будут покрышки, соответствующие этому отпечатку, ему придется многое объяснить. Правда, сперва мы должны его разыскать.

У Энсона сжалось сердце, но он сохранил безразличное выражение лица.

– Почему вы решили, что след был оставлен именно в тот вечер? – спросил он.

Хармас выпрямился в кресле.

– Это еще не все, старина. Вопросы потом. Барлоу был чемпионом по стрельбе из пистолета и имел два «кольта» тридцать восьмого калибра. Оба исчезли. Миссис Барлоу сказала нам, что ее муж отдал кому-то один из своих пистолетов, но Гарри Саймор, президент клуба, заявил, что такого быть не может, ибо Фил Барлоу никогда не расставался с «кольтами». Они были ему дороги. У меня возникло подозрение, что его застрелили из его же собственного пистолета. Мы провели экспертизу пули и выяснили, что точно такая же поразила полисмена на станции техобслуживания «Колтекс». Что вы на это скажете?

– Да, вы неплохо поработали, – произнес Энсон, наклоняясь, чтобы расслабить шнурок ботинка. Он чувствовал, что бледен как мертвец, и, пытаясь это скрыть, проклинал себя за то, что воспользовался револьвером Барлоу. Но ведь тогда казалось, что это так удобно… Господи, во что же обойдется ему эта страшная оплошность!

Он выпрямился.

– А что думает лейтенант Джонсон? Считает ли он, что это Барлоу совершил нападение на станцию? Кстати, это неплохое объяснение тому, откуда у него взялись деньги на первый взнос. И вот почему он заплатил наличными.

– Это похоже на правду, – согласился Хармас, задумчиво почесав лоб, – но все же нельзя забывать, что у миссис Барлоу был любовник.

– Кто же он? – спросил Энсон.

– Мы его разыскиваем. Должно быть, этот парень где-то неподалеку, – ответил Хармас, допивая кофе. – Итак, теперь вы в курсе дела. Когда я расскажу обо всем Мэддоксу, он будет в восторге. Очень сомневаюсь, что миссис Барлоу получит свою страховку, но почти уверен в том, что ее ждет газовая камера.

Энсон поднялся.

– Вам осталась самая малость, – сказал он. – Найти улики. До тех пор, пока у вас их нет, я буду заниматься моей клиенткой как положено. До встречи.

Он вышел из холла. Хармас с недоумением посмотрел ему вслед.

Хармас только что позавтракал и уселся в холле гостиницы почитать газету, когда с улицы вошел Джонсон.

– Ваше предложение поискать отпечатки пальцев оказалось очень плодотворным, – сказал он, – я думаю, что мы напали на след этого мошенника. В ее спальне нашлись два типа отпечатков. Первые не числятся в наших картотеках, а вот вторые принадлежат некоему Джерри Хогану, бывшему боксеру, чемпиону Калифорнии в полутяжелом весе. Теперь он работает в Бренте у букмекера Джо Дункана.

– А вы идентифицировали отпечатки на футляре от пистолета?

– Да, Хоган не трогал футляр. Отпечатки принадлежат другому. Я хочу допросить Хогана немедленно. Пойдете со мной?

– Конечно, пойду! – воскликнул Хармас.

Джерри Хоган усмехнулся и свободно откинулся в кресле.

– Давайте побыстрее, ребята, – сказал он, – у меня дела. Чего вы от меня хотите?

– Где вы были ночью двадцать первого сентября? – спросил Джонсон.

– А в чем дело? – Хоган улыбнулся еще шире.

– Где вы были и чем занимались?

– Неужели я должен помнить? – Хоган пожал плечами. – Ведь прошло уже две недели, не так ли?

– Вспомните, если не хотите нажить неприятности, – резко сказал Джонсон, – очень вам советую.

– Ну, коль уж это так серьезно… Хорошо, постараюсь ответить, – он вытащил из кармана блокнот, – вы говорите, двадцать первого сентября?

– Да, двадцать первого сентября.

– Я ездил в Лэмбсвил по поручению Дункана. Какое время суток вас интересует?

– Между тремя и четырьмя утра.

– Так я, как положено, был в это время в кровати.

– Вы можете это доказать?

– Нет ничего проще, лейтенант. Я редко ночую в одиночестве: боюсь темноты. И в тот раз обо мне заботилась одна крошка. Она еще не успела меня забыть, и вы можете спросить у нее… Кит Либман ее зовут. Она работает в казино.

– Что вы делали вечером тридцатого сентября с девяти до одиннадцати?

– Играл с приятелями в покер в баре у Сэма. Со мной были Джо Гершвин, Тэд Маклин и Джек Хеймонд, – он откинулся в кресле. – Это все или вы что-то еще хотели спросить?

– Вы знаете миссис Барлоу?

– Не имею чести. А что, я много потерял?

– А Филиппа Барлоу?

– Это тот малый, которого укокошили недавно? Нет, не знаю.

– Вы бывали в доме Барлоу?

Усмешка начала сползать с губ Хогана. Он почувствовал себя неуютно под холодным и твердым взглядом лейтенанта.

– Конечно, нет. Я ведь уже сказал, что незнаком с ними.

– Тогда почему там нашлись отпечатки ваших пальцев?

Некоторое время Хоган подавленно молчал. Потом пришел в себя.

– Так-так, грязные сыщики, – прорычал он, – значит, вы уже успели и отпечатками запастись… Хорошо работаете.

– Повторяю вопрос: вы знали миссис Барлоу?

– Ну, знал. Теперь, когда Барлоу мертв, этого можно и не скрывать. Я жил с ней до ее замужества, потом бросил, а через некоторое время мы снова встретились, и она иногда приглашала меня в гости. Барлоу не очень-то нравился женщинам, и ей был нужен кто-то еще. Я лишь хотел сберечь честь дома, но если вы и так все знаете… Вам нужно еще что-нибудь?

– Ваши отпечатки были там не единственными. Кроме вас, к ней ходил еще один мужчина. Кто бы это мог быть?

– Вы меня удивляете, – сказал Хоган, – я думал, Мэг мне верна. А почему вы не хотите узнать об этом у нее самой?

– Где ваша машина? – спросил Джонсон.

– Возле дома. Это серый «бьюик».

Хармас и Джонсон вышли на улицу. Осмотрев покрышки, лейтенант обескураженно взглянул на своего спутника.

– Ну вот, теперь ясно, что в этой истории есть еще одно действующее лицо, – сказал он. – Хоган не совершал убийства. Конечно, я проверю его алиби, но это мартышкин труд. Убийца кто-то другой. Придется искать его.

– Не будем спешить, – ответил Хармас, – сначала надо кое-что выяснить. Допросим Мэг, когда у нас будет чем припереть ее к стенке.

По пути из Брента Энсон остановил машину на станции обслуживания «Шелл». Хозяин станции Хорнби, увидев страхового агента, вышел из конторы и пожал ему руку.

– Джек, у меня, кажется, износились покрышки, – сказал Энсон. – Надо бы заменить их на «файерстоун».

– С удовольствием, мистер Энсон, – отвечал Хорнби, осматривая колеса, – хотя я уверен, что и эти еще пробегают не меньше десяти тысяч миль.

– У моего приятеля недавно взорвалась такая же шина, как у меня. Я бы хотел поставить «файерстоун».

– О'кэй, если не возражаете, я куплю у вас старые покрышки.

– Нет, я их заберу. Сколько времени займет вся процедура?

– Чуть больше часа, – ответил Хорнби, – если вы спешите, я дам вам другую машину, а вашу пригоню потом.

– Ничего, я подожду, – сказал Энсон и отправился в ближайшее кафе.

Эдвин Мерриуэзер, директор прютаунского отделения Национального банка, оказался маленьким толстяком со старомодными манерами, одетым в голубой отутюженный костюм и галстук в горошек.

– У вас был клиент по имени Филипп Барлоу, – сказал ему Хармас, когда директор пригласил его сесть, – несколько дней назад он трагически погиб, но перед этим застраховался у нас. Мы ждем требования о выплате с минуты на минуту, и нам необходимо выяснить кое-какие детали.

Мерриуэзер вскинул брови:

– Я вас слушаю.

– Мистер Барлоу консультировался с банком перед оформлением полиса?

– Откровенно говоря, да, – ответил директор, рассматривая ногти.

– Мне сказали, что он оформил страховку, чтобы добиться банковского займа. Это правда?

– Да, именно таковы были его намерения.

– Он вам говорил, какую сумму хотел занять?

– Три тысячи долларов.

Хармас насторожился.

– Мне казалось, что ему было нужно гораздо больше.

– Сколько же, по-вашему, мы должны были ссудить ему под залог полиса на пять тысяч долларов?

– На пять? Но ведь Барлоу застраховался на пятьдесят?

Директор вытаращил глаза:

– Впервые слышу. Вы уверены, что не ошибаетесь?

– Разумеется, я не ошибаюсь.

– Нет, не может быть. Мистер Барлоу говорил мне о своем намерении застраховать жизнь на пять тысяч, и, так как ваша компания делает пятипроцентную скидку при уплате наличными, он хотел внести первый взнос именно так. Он снял со своего счета почти все деньги.

Хармас почувствовал, что вот-вот завладеет важной уликой.

– Мы не делаем никакой скидки при уплате взносов наличными, – спокойно проговорил он, – кто мог сказать ему такую чушь?

– Мистер Барлоу говорил, что эту информацию ему дал ваш агент. Если не ошибаюсь, его звали Энсон, есть у вас такой?

– Мистер Энсон действительно работает у нас, но здесь, видимо, какое-то недоразумение. Сколько снял Барлоу со своего счета?

– Сто пятьдесят долларов.

Хармас почесал затылок. Да, эта сумма соответствовала первому взносу за полис стоимостью в пять тысяч долларов.

– В этой истории есть что-то странное. Барлоу подписал страховой договор на пятьдесят тысяч и уплатил первый взнос наличными. Тысячу двести долларов, – растерянно сказал он.

– Откровенно говоря, я не представляю, где он мог достать такую сумму, мистер Хармас.

Когда Хармас открыл дверь своего номера, к нему приблизился Том Нодли, портье отеля.

– Мистер Хармас, – тихо сказал он, – в баре вас ждет одна довольно интересная особа. Ей хотелось бы вам кое-что сказать.

Хармас поморщился:

– Кто она такая?

– Уличная девка. Зовут ее Фей Ливили. Если хотите, я ее спроважу.

– Я никогда не отказываюсь от разговора с кем бы то ни было, – ответил Хармас и, дав портье доллар, пошел в бар. В углу за рюмкой виски сидела какая-то девица, и Хармас, увидев, что она с едва заметной улыбкой смотрит в его сторону, направился к ней.

– Подсаживайтесь ко мне, – пригласила она, – вот уже который день пытаюсь встретиться с вами, но вы неуловимы.

– В самом деле? – Хармас жестом подозвал официанта и сел за столик. – Я был очень занят. Видимо, вы меня знаете, а вот я, увы, не имею чести…

– Меня зовут Фей Ливили. Я живу в этом городе, – сказала она, глядя ему в глаза, – вы ведь из «Нэшнл фиделити», не так ли?

– Что верно, то верно.

– Вот я и подумала, что моя информация может вас заинтересовать.

– Я обожаю всякую информацию, – сказал детектив, предлагая Фей сигарету и закуривая сам, – свою вы, наверное, хотели бы продать подороже?

Фей покачала головой:

– Нет, просто я хочу свести кое с кем счеты. Когда со мной обращаются по-хорошему, я – ягненочек, но стоит меня укусить…

– Простите, Фей, но при чем тут я?

– Я не знаю… Вы ведь следователь по делам, связанным со страховкой?

– Угадали.

– И вас интересует поведение ваших агентов?

– В той мере, в какой оно затрагивает благополучие и репутацию моей компании. А о ком конкретно пойдет речь, если не секрет?

– Об этом грязном типе, Джонни Энсоне.

Хармас поставил рюмку на стол.

– Что вы хотите о нем сообщить?

Глаза Фей заблестели, она покраснела от злости и, склонившись к самому уху Хармаса, начала торопливо рассказывать ему все, что знала.

– Завтра миссис Барлоу выписывается из больницы, – сказал Хармас Джонсону, – следовательно, у нас остался один день. Поехали к ней домой, надо обшарить все еще разок. Ваши ребята искали только отпечатки, а мы посмотрим, не найдется ли чего поинтересней.

– Сомневаюсь, – ответил лейтенант, когда они уже вышли на улицу и сели в машину, – что конкретно вы надеетесь там обнаружить?

– Револьверы. Они должны быть спрятаны где-то в доме.

Они подъехали к обшарпанному особняку вскоре после полудня. Джонсон достал отмычку, открыл дверь, и они вошли в прихожую, поморщившись от ударившего в нос запаха, которым был пропитан застоявшийся воздух дома.

– Давайте первым делом бросим взгляд на комнату погибшего, – предложил Хармас, направляясь к лестнице. Лейтенант молча последовал за ним.

Пока Джонсон с гримасой отвращения разглядывал обнаруженные фотографии, Хармас отодвинул кровать и простучал пол. Несколько паркетин оказались незакрепленными, и детектив почти без удивления поддел их ножом.

– А вот и револьвер! – воскликнул он, посветив фонариком в открывшееся углубление. – Так, а что это там еще?

Джонсон заглянул через плечо Хармаса и увидел лежавший в тайнике «кольт» тридцать восьмого калибра. Сунув в дуло револьвера карандаш, лейтенант осторожно вытащил оружие и положил его на пол. В следующее мгновение Хармас увидел белую купальную шапочку и резиновые тампоны. Взяв находку кончиками пальцев, детектив внимательно осмотрел ее.

– Вот вам и лысый садист, – сдавленным голосом сказал он. – Все совпадает, Фрэд; вся эта грязь, извращения… а теперь еще и бутафория. Держу пари на сто долларов, что из этого револьвера застрелили парня в Глинхилле.

Джонсон почесал своей мясистый нос.

– Я бы не стал рисковать своими деньгами, но, раз уж мы здесь, давайте продолжим осмотр этого логова, – предложил он.

Но второй револьвер найти не удалось, несмотря на то, что они проторчали в доме чуть ли не весь остаток дня. Джонсон вызвал из Брента бригаду экспертов, и, когда они с Хармасом вернулись в управление полиции, там уже был готов результат баллистической экспертизы. «Кольт», найденный под кроватью Барлоу, оказался именно тем оружием, из которого был убит молодой человек в парке Глинхилл.

Энсон уже собирался домой, когда в его кабинет неожиданно вошел Хармас. Детектив не стал тратить время на пространные приветствия и мгновенно изложил Энсону содержание своего разговора с Мерриуэзером.

– Ничего не понимаю, – сказал агент, выслушав Хармаса, – никакой скидки я Барлоу не предлагал. Вы уверены, что директор банка не ошибается?

– Ни в чем я не уверен, – ответил Хармас, – я лишь повторяю то, что услышал от Мерриуэзера. Барлоу снял со своего счета почти все деньги, чтобы заплатить наличными первый взнос, а на счету у него было не многим больше полутора сотен долларов.

Энсон взял карандаш и принялся что-то писать на листке бумаги.

– Первый взнос был тысяча двести двадцать два доллара, – сказал он, не глядя на Хармаса, – что-то здесь не вяжется, вы не находите?

– Сначала Барлоу хотел застраховаться только на пять тысяч долларов, – произнес Хармас, – Мерриуэзер в этом уверен. Барлоу нужен был заем всего в три тысячи.

Энсон закурил, чтобы выиграть время.

– Когда я приехал к Барлоу, он заполнил анкету и попросил меня оформить полис на пятьдесят тысяч долларов, который вы видели своими глазами. Я допускаю, что он советовался с Мерриуэзером, но потом, видимо, передумал и решил застраховаться на большую сумму.

– В десять раз большую? – недоверчиво спросил Хармас. – Где бы он нашел деньги, чтобы заплатить такой огромный взнос?

– Я не знаю. У него были деньги, и он мне их уплатил, – ответил Энсон.

– Можно посмотреть открытку с запросом, который он прислал? Я хотел бы убедиться, что Барлоу разговаривал с Мерриуэзером до того, как обратился к вам.

Энсон напрягся. Пепел с сигареты упал ему на колени.

– Я ее порвал и выбросил, – сказал он.

– Вы всегда выбрасываете запросы?

– Только после подписания договора. Какой смысл хранить бумажку, когда дело сделано?

Хармас пожал плечами.

– Да, видимо, вы правы, – он медленно выпустил струйку дыма, затем внезапно подался вперед и резко спросил: – Где вы были ночью тридцатого сентября?

Энсон сжался как от удара под ложечку.

– Почему это вас интересует?

Хармас улыбнулся.

– Вы знаете Мэддокса. Алиби – его конек. Он хочет знать, где были той ночью все, кто имеет хоть малейшее отношение к делу, – его улыбка стала еще шире, – я не удивлюсь, если когда-нибудь он потребует алиби даже от меня, – продолжал он. – Впрочем, это не так важно, а если я вторгся в запретную зону, задав этот вопрос, так мне и скажите. Обещаю, что больше мы не будем касаться этой темы.

– Я вам отвечу, – сказал Энсон, открывая записную книжку, – в тот день я работал допоздна и ушел из кабинета незадолго до одиннадцати. Ночной сторож может это подтвердить.

– Что вы, я никогда не осмелюсь оскорбить вас проверкой, – воскликнул Хармас, откидываясь в кресле. – Честно говоря, наши точки зрения на происходящее почти совпадают. В любом случае самым мудрым решением проблемы была бы выплата страховки, и я попытаюсь убедить в этом Мэддокса. Вы будете дома сегодня вечером?

Энсон утвердительно кивнул.

– До девяти часов. Но я знаю Мэддокса, он не заплатит.

– Я в этом не уверен. Старик не любит плохой рекламы. Газеты могут обвинить нас в нарушении гарантий. Посмотрим, что мне удастся сделать, а пока давайте поговорим о другом. Вы знаете антикварную лавку на углу. Смотрите, какое шикарное пресс-папье я там купил. Хозяин уверяет, что это позапрошлый век.

Он достал из кармана пластиковый мешочек, вытащил из него стеклянное пресс-папье и, поставив его на стол, подтолкнул в сторону Энсона.

– Моя Эллен буквально помешана на старинных вещах, но я боюсь, что это подделка. Посмотрите повнимательней, старина, у вас должен быть опыт.

Энсон взял пресс-папье, повертел его перед глазами и пожал плечами.

– Я в этом ничего не смыслю, – сказал он, – но вещица красивая. Ваша жена будет рада такому подарку.

Он возвратил пресс-папье Хармасу, который осторожно уложил его обратно в мешочек.

– Жаль, что и вы не смогли определить возраст этой штуки, – разочарованно произнес он и поднялся, – но в одном вы правы: Эллен, наверное, обрадуется. Значит, договорились: если мне удастся убедить Мэддокса раскошелиться, я дам вам знать.

Когда Хармас ушел, Энсон закурил и погрузился в раздумье. Ему начинало казаться, что его великолепный план мало-помалу дает трещины. Положение становилось все напряженней, но говорить о какой-то реальной опасности было, наверное, еще рано. Мэддокс не станет платить, на этот счет Энсон не строил никаких иллюзий. Видно, придется проститься с прекрасной мечтой и сделать все возможное для того, чтобы хотя бы уцелеть. А ведь все из-за этой скотины Мэг! Ну кто просил ее скрывать свое прошлое? Сказала бы все честно, и не было б сейчас ни волнений, ни тревог.

Послышался тихий стук в дверь, и через мгновение на пороге появился Джесс Джоун. Энсон удивленно взглянул на него. Сторож вытер потный лоб.

– Здравствуйте, Джесс, – произнес Энсон, – я как раз собирался отправиться домой. Вам что-нибудь нужно?

Джоун прикрыл дверь и ухмыльнулся. Эта ухмылка насторожила страхового агента.

– Я хотел бы вам кое-что сказать, мистер Энсон.

– Это так срочно?

– Боюсь, что да. Довольно важные для вас сведения.

Энсон подошел к окну.

– В чем дело, Джесс?

– Этот тип, Хармас… вы его знаете?

Энсон сжал кулаки.

– Да, так что он?

– Он спрашивал меня о вас, мистер Энсон.

«Значит, все-таки проверял, каналья, – подумал агент, – тем лучше. Ничего подозрительного ему не найти».

– Я в курсе дела, – небрежным тоном сказал он, – это нужно ему для следствия. Полиция проверяет алиби всех, кто имеет хоть малейшее отношение к Барлоу. Так как я оформлял его страховой полис, проверяют и меня. Это обычная процедура, не тревожьтесь.

Джоун вытащил из-за уха окурок, чиркнул спичкой.

– Меня это и не тревожит, мистер Энсон, но я подумал, что вы, возможно, будете волноваться. Я сказал ему, что вы были на работе с девяти до одиннадцати и печатали на машинке.

В его голосе послышалась насмешка, которая не понравилась Энсону.

– Но ведь так все и было, – произнес он, – я сказал то же самое. Мне повезло, что в тот вечер я не оказался у какой-нибудь красотки, иначе пришлось бы ее скомпрометировать.

– Этот Хармас, как ни крути, всего-навсего частный, вернее получастный, детектив, – продолжал Джоун, – а что я буду говорить, если сюда придут настоящие полицейские и начнут меня допрашивать?

– То же самое, Джесс, то же самое.

– Не станете же вы просить меня врать еще и полиции, мистер Энсон, – произнес Джоун, – эдак я наживу кучу неприятностей. Обвинят в соучастии, и дело с концом.

Энсон почувствовал, как холод сковывает его сердце.

– В соучастии? – переспросил он. – Что вы несете, Джесс?

– Той ночью вас не было в кабинете, мистер Энсон.

Страховой агент сел на край стола.

– Кто вам это сказал? – хрипло спросил он.

Джоун выплюнул на паркет окурок и раздавил его.

– У меня кончились сигареты, – ответил он, – и я подумал, что вы, может быть, выручите меня парой штук. Я постучался к вам, но никто не ответил, а между тем машинка продолжала тарахтеть. Я стукнул еще раз, а потом открыл дверь своим ключом. Должен сказать, что ваша выдумка с магнитофоном восхитила меня, мистер Энсон.

Агент покрылся холодным потом.

«Попался, – сказал он себе, – что же теперь делать?!» Первой его мыслью было приподнять массивную столешницу, вытащить из-под нее револьвер Барлоу и пристрелить сторожа, но он понимал, что это смешно. Сейчас надо было во что бы то ни стало выиграть время.

– Это правда, Джесс, – вздохнув, сказал он, – меня в тот вечер не было в кабинете, но никакого криминала тут нет, уверяю вас.

Джоун многозначительно усмехнулся.

– Несомненно, мистер Энсон, – произнес он, – я никогда ничего подобного и не думал. Мне только казалось, что нужно вас предупредить. Если полиция начнет меня допрашивать, я вынужден буду сказать правду, а вам это, видимо, не доставит никакого удовольствия.

– Да, Джесс, – тихо произнес Энсон.

Джоун изобразил на лице сочувствие.

– Я бы этого не хотел, мистер Энсон, – проговорил он. – Ведь вы так хорошо относитесь ко мне… А почему, кстати, это было бы вам неприятно?

– Потому что меня вышибут с работы, – ответил Энсон. – Я ухаживаю за замужней женщиной, и муж уже начал нас подозревать. В ту ночь я был с ней и, зная, что он за мной следит, хотел создать себе нечто вроде алиби.

Он понимал, что все это звучит в высшей степени нелепо и неубедительно, но придумывать более правдоподобную историю не было времени.

– Эх, мистер Энсон, не верится мне что-то, – Джоун махнул рукой, – вы же всегда отличались такой высокой нравственностью. Ну ладно, я, пожалуй, смог бы все это забыть, но сперва мне надо все хорошенько обмозговать…

Энсон понял, что сейчас начнется шантаж, и быстро сказал:

– У меня есть лишняя сотня долларов, Джесс. Мне она сейчас не нужна, а вам может пригодиться. Вы ведь знаете, что я не имею никакого отношения к преступлению, которое расследует Хармас, так что вам даже не придется лгать. Ну что, спасете мою репутацию за сотню зелененьких?

– Сто долларов, конечно, неплохо, мистер Энсон, только у меня сейчас жена болеет, и врач советует ей сменить климат. А переезд, сами понимаете, дорого стоит. Может, припишем к вашей сотне еще нолик, а? Всего лишь маленький кругленький нолик, и я все забуду.

Теперь Энсон успокоился. Он оценил ситуацию и принял решение. Надо было выиграть время и тихонько убрать этого толстого мерзавца.

– Тысяча долларов! – воскликнул он. – Побойтесь бога, Джесс, где я возьму такие деньги? Двести долларов – вот все, что я могу вам предложить.

Джоун покачал головой, выражение его лица стало еще более скорбным.

– Я очень хотел бы вам помочь, мистер Энсон. А если меня припрут к стенке? Мне же грозит тюрьма на два года, не меньше. А что станет с женой? На двести долларов далеко не уедешь.

Энсон пристально посмотрел на него.

– Обождите немного, – сказал он. Два-три дня… Я постараюсь достать пять сотен, но это максимум.

– Мне очень жаль, мистер Энсон, вы славный парень, но я согласен только на тысячу. Даю вам двое суток.

Он повернулся и пошел к двери, но остановился на пороге.

– Моя жена в курсе дела, – предупредил он, – но не волнуйтесь. Если мы договоримся, она тоже будет помалкивать.

Подрулив к станции техобслуживания «Шелл», Энсон вылез из машины и пожал руку вышедшего ему навстречу Хорнби.

– Приветствую вас, – сказал агент, – покрышки просто чудесные, спасибо. Сколько я вам должен?

– Сущие пустяки, мистер Энсон, – ответил хозяин мастерской. – Сейчас я выпишу вам счет. Кстати, недавно меня спрашивали, куда делись ваши старые шины.

– Вас спрашивали о моих старых шинах? – переспросил Энсон, бледнея.

– Да, тут были полицейские и интересовались.

– С какой стати?

– Из-за Барлоу, – ответил Хорнби, – кажется, на месте преступления нашли отпечатки протекторов, и полиция теперь проверяет, кто менял шины в последнее время. Я им сказал, что вы поставили «файерстоун», а старые покрышки увезли с собой.

Энсон заставил себя улыбнуться и взял из рук Хорнби квитанцию.

– Спасибо, старина, – сказал он, – я обязательно встречусь с лейтенантом Джонсоном, он мой старинный приятель… Не думайте, что я замешан в темных делах.

Энсон сел в машину и отъехал от станции. Он понял, что влип окончательно. Сколько еще его ошибок откроется в ближайшие дни? Револьвер Барлоу, шины, Джоун, который видел, что в ночь убийства его, Энсона, не было на работе… Неужели столь тщательно разработанный план провалился? Только не терять хладнокровия, это главное. Пока еще его алиби никто не опроверг и, даст бог, не опровергнет, но надо что-то делать с Джоуном и его женой. Необходимо заткнуть им глотку, заткнуть навсегда. Тысяча долларов его не спасет: сторож будет шантажировать его и дальше. А эта история с шинами! Он выбросил покрышки на автомобильном кладбище, и найти их невозможно, но чем черт не шутит. Необходимо завтра же поехать к Мэг. Слава богу, она выходит из больницы. Ведь если ее прижмут, она выдаст его с головой, а значит, надо идти к ней. Разговор предстоит серьезный.

Мэддокс щелчком стряхнул пепел.

– Я никогда не симпатизировал Энсону, – сказал он, – по-моему, он странный тип.

Лейтенант Джонсон сидел по другую сторону стола. Хармас устроился на стуле в углу. Совещание длилось уже целый час.

– Итак, – продолжал Мэддокс, бросая окурок на пол и зажигая следующую сигарету. – Мы знаем, что Энсон бывал в доме этой женщины и брал в руки футляр из-под револьвера. Кроме того, отпечатки его пальцев нашлись и в спальне миссис Барлоу. Далее, мы знаем от мисс Ливили, что Энсон, у которого обычно не было ни гроша, вдруг разбогател. Во всяком случае, стал жить не по средствам. Нам известно, что на следующий день после ограбления станции техобслуживания «Колтекс» Энсон внес на свой счет тысячу долларов. Револьвер, из которого убили полицейского, принадлежал Барлоу. Сам Барлоу тоже был застрелен из него. Значит, Мэг дала револьвер Энсону, которому были нужны деньги на уплату долга и первый взнос. Припертый к стенке своим букмекером, он вполне мог пойти на преступление. И наконец, нам известны еще два обстоятельства. Во-первых, Энсон сменил покрышки на автомобиле, и, во-вторых, у него стопроцентное алиби, – Мэддокс откинулся в кресле. – Но должен вам сказать, что в последнем я вовсе не уверен, – продолжал он, – разве можно полагаться на показания какого-то ночного сторожа, да еще с такой репутацией!

– Вы правы, – согласился Джонсон, – Джоун отсидел пять лет за шантаж. Правда, история эта давняя, но все равно я убежден, что он мать родную продаст за доллар.

– Значит, все замыкается на Энсоне, – подытожил Мэддокс, оборачиваясь к Хармасу. – Как ты думаешь, Стив, есть у нас чем его прижать?

– Боюсь, что нет, сэр, – ответил детектив, – хороший адвокат разобьет наши доводы в пух и прах. Я, как и вы, уверен, что Энсон виновен, но доказать что-либо пока невозможно.

– И что же нам делать?

Хармас улыбнулся:

– Я думаю, нужно выплатить пятьдесят тысяч.

Лицо Мэддокса побагровело.

– Ты рехнулся, Стив! – вскричал он.

– Я обещал Энсону, что попытаюсь убедить вас выплатить страховку. Необходимо создать видимость доверия. Держу пари, что, как только станет известно о предполагаемой выплате, события сразу ускорятся. Миссис Барлоу в прошлом уличная девка, а женщины этой категории отличаются поистине легендарной жадностью. Когда она получит кругленькую сумму, ей не захочется ни с кем делиться, и не исключено, что у них с Энсоном произойдет ссора. Завтра миссис Барлоу выходит из больницы. Уверен, что Энсон сразу же бросится к ней, особенно если узнает, что мы заплатим по полису. А мы тем временем подключимся к ее телефону, поставим в доме «жучка» и запишем на пленку весь разговор.

Мэддокс почесал затылок и посмотрел на Джонсона.

– Хорошо, – сказал он минуту спустя, – звони Энсону, Стив, и собирай адвокатский совет.

Энсон мерил шагами комнату, то и дело посматривая на висевшие над буфетом часы. Без пяти девять неожиданно зазвонил телефон. Звонил Хармас.

– С вас причитается, старина, – весело сказал он, едва услышав голос Энсона. – Мэддокс все-таки согласился платить. Я подбросил ему ваш довод о репутации компании, и он сдался.

– Вы это серьезно? – недоверчиво спросил Энсон. – Тут нет никакого подвоха?

– Мэддокс рвет и мечет, – ответил Хармас, – он разговаривал с самим стариком и получил указание прекратить сопротивление. У моего шефа нет никаких доказательств, и завтра адвокат миссис Барлоу получит чек на пятьдесят тысяч.

– Очень рад, – пробормотал страховой агент, – спасибо, что позвонили.

Мэг Барлоу разожгла огонь в камине и несколько минут молча смотрела на причудливые блики, заигравшие на стенах. В этой большой пыльной комнате она чувствовала себя спокойно, как в крепости. Развалившийся на диване Хоган был в отвратительном настроении, но Мэг все равно радовалась тому, что он снова рядом с ней.

– Когда ты получишь деньги? – спросил он, отхлебнув виски.

– Трудно сказать, – ответила она, – мне кажется, этот Джеймсон знает свое дело. Он уже послал требование о выплате, и теперь все в его руках.

– Ты отправишься к нему завтра же, – проворчал Хоган, – поторопи его. Я их знаю, этих юристов. Если их не теребить, они палец о палец не ударят.

– Не волнуйся, Джерри, – сказала Мэг, – я его расшевелю. А что будем делать с Энсоном?

Хоган нахмурился.

– Пошлем его подальше, как только получишь деньги и передашь их мне. Скажешь ему, что между вами все кончено, ясно?

Мэг усмехнулась:

– Ясно-то ясно, только будет лучше, если эту новость ему сообщишь ты. У него в кармане револьвер Фила, не забывай.

– Не бойся, – ответил Хоган, – этот агентишка у нас в руках. Одно слово, и он отправится в газовую камеру.

– Я тоже хотела бы так думать, – сказала Мэг, сжимая кулаки, – но я знаю его лучше, чем ты. Он одержим мыслью о богатстве.

– Ну и что? Все равно он бессилен что-либо предпринять.

– Если ты так в этом уверен, расскажи ему обо всем сам.

Хоган медленно поднялся и сжал кулаки. Мэг испуганно вскрикнула. В это мгновение послышался звонок в дверь.

– Кого там принесло? – встревоженно спросил Хоган, отскакивая за угол.

– Что тебе надо? – грубо спросила Мэг, увидев Энсона. – Ты не должен приходить сюда, разворачивайся и катись обратно.

– Добрый вечер, Мэг, – он улыбнулся, – ты прекрасно выглядишь с этим фонарем под глазом. Ну-ка, впусти меня, надо поговорить.

– Ты разве не слышал, что я сказала? Мне не о чем с тобой разговаривать. – Она попыталась захлопнуть дверь, но Энсон быстро сунул в проем носок ботинка, грубо оттолкнул Мэг в угол прихожей и прошел в гостиную. Заметив на журнальном столике два полупустых стакана, он снова сунул руку в карман и погладил рукоятку револьвера. Затем подошел к камину и оттуда оглядел комнату.

– Что тебе нужно? – снова спросила Мэг.

Энсон брезгливо поморщился.

– Почему ты обманула меня? – произнес он. – Если бы ты сказала, что работала на тротуаре и отдыхала в тюрьме, я никогда бы не впутался в эту историю.

– Не твое дело, – ответила она и закурила. – И вообще, убирайся-ка ты к черту.

– Потерпи, у меня есть для тебя кое-какие новости. Компания выплатит тебе страховку, и завтра ты получишь целое состояние.

Мэг напряглась.

– Это правда? – хрипло спросила она.

Энсон кивнул на телефон.

– Можешь сама позвонить Джеймсону. Завтра он получит чек и сразу же явится к тебе.

Мэг глубоко вздохнула. Энсон с отвращением смотрел на нее.

– Ты помнишь наш уговор? Я должен был застраховать твоего мужа и прикончить его, за что мне полагалась половина навара. Раньше я планировал увезти тебя отсюда, но теперь решил, что это неразумно. Уличные девки – народ ненадежный, поэтому поступим иначе. Сейчас ты напишешь мне расписку на двадцать пять тысяч долларов, после чего мы расстанемся и, хочу надеяться, больше никогда не увидим друг друга.

Сознание того, что за дверью стоит Джерри Хоган, придало Мэг храбрости.

– Ничего ты не получишь, – сказала она, злобно сверкнув глазами. – И вообще пошел вон!

– Не делай глупостей, Мэг, – спокойно произнес он, – я все равно получу то, что мне причитается. Предупреждаю тебя…

Дверь, скрипнув, приоткрылась, и Энсон увидел на пороге улыбающегося Хогана. Его сердце пропустило такт.

– Здравствуй, малыш, – сказал Хоган, входя в комнату. – Надеюсь, ты не возражаешь, если переговоры поведу я?

Онемев от изумления, Энсон перевел взгляд с Хогана на Мэг и обратно. Он все понял. Ровно секунда понадобилась ему, чтобы взять себя в руки.

– Веселая компания, ничего не скажешь, – процедил он сквозь зубы, – значит, ты и есть тот парень, которого разыскивает полиция?

Хоган усмехнулся.

– Не сердись, дружок, – сказал он, прислоняясь к стене. – Сыщики и вправду думали, что это я прикончил Фила, но у меня железное алиби. Впрочем, у тебя, наверное, тоже, раз ты еще не за решеткой.

– Мне нужна моя половина. Остальные деньги можете делить как хотите, – отчеканил Энсон, сжимая в кармане рукоятку «кольта».

Хоган хлопнул себя по бокам и расхохотался.

– Ты не получишь ни цента! – выкрикнул он. – Ни единого цента, понял? Забудь об этом, щенок, и учти, что ты у меня в руках. Убирайся отсюда и помни: если ты подстроишь мне какую-нибудь пакость, я сразу же на тебя настучу куда следует, ясно? А теперь уноси ноги, пока цел. Мы с моей кошечкой хотим побыть наедине.

Энсон стиснул зубы и посмотрел на огонь.

– Значит, вы вместе все это задумали? – спросил он, сдерживая ярость.

– В основном она, – ответил Хоган, бросив на страхового агента злобный взгляд. – Я помог ей только в мелочах.

– Помолчи, Джерри, – подала голос Мэг, – ты слишком много болтаешь.

– Если ему хочется, пусть узнает все, – с издевкой ответил Хоган. – В конце концов, он не щадил себя, зарабатывая нам эти пятьдесят тысяч. Ну вот, теперь ты в курсе дела и можешь со спокойной душой отправляться спать. И чтобы ты не очень обижался, я обещаю купить тебе сигару, если мы еще когда-нибудь встретимся.

Энсон не двигался, напряженно размышляя о чем-то. Наконец он посмотрел на Хогана и спросил:

– Ты говоришь, что полиция подозревала тебя, так?

– Ну, допустим.

– С какой стати?

– Они нашли в спальне мои пальчики. А может, и твои тоже. Но у меня стопроцентное алиби.

Энсон похолодел. Он вспомнил стеклянное пресс-папье Хармаса и понял, что попался. Теперь у них были отпечатки его пальцев. Но зачем тогда Хармас сказал ему, что компания выплатит страховку? Неужели только для того, чтобы он как дурак примчался сюда требовать свою долю?! Он медленно оглядел комнату, вздрогнул, подошел к буфету и открыл дверцу. Мэг и Хоган настороженно следили за ним. «Жучок» стоял в самом углу, за коробкой с кофе. Задняя стенка была просверлена, и проводок от микрофона тянулся через отверстие под ковер, а оттуда к окну. Тот, кто ставил устройство, почти не заботился о том, чтобы замаскировать его.

Энсон спокойно повернулся к Хогану и поманил его пальцем. Тот послушно приблизился. С минуту он молча разглядывал микрофон, потом мелко задрожал. В ту же секунду подошедшая к ним Мэг истерически захохотала.

– Идиотка! – брызжа слюной, завопил Хоган. – Ты думала, что хитрее всех, да?! Ты…

– Заткнись, слякоть, – процедил Энсон, – все кончено. Мэддокс и не думал выплачивать страховку. Он поставил нам капкан, и мы попались. Ему надо было заставить меня прийти сюда и заговорить. Теперь весь наш треп записан на пленку, и можно начинать собираться в газовую камеру.

– Но только не я! – вскричал Хоган, вытирая со лба пот. – У меня алиби! Они ничего не докажут, я чист как стеклышко! А вы подыхайте, черт с вами!

Мэг повернула к нему бледное, искаженное ужасом лицо.

– Джерри, я сделала это ради тебя, – пробормотала она, как будто ее слова еще могли что-то изменить. – Я тебя люблю…

– Иди к дьяволу, – прорычал Хоган, – и приятеля своего забирай!

Внезапно Мэг заскулила, как раненая гиена, и, бросившись к Хогану, вцепилась ногтями в его бледное, изрезанное морщинами лицо. Энсон смотрел на нее с мрачным торжеством, его ладонь все сильнее сжимала рукоятку «кольта».

Хоган резким движением оттолкнул Мэг и повернулся к двери. Энсон спокойно вытащил из кармана револьвер.

– На, прикончи эту мразь, – сказал он, протягивая оружие трясущейся от страха и ярости женщине. – Терять тебе нечего, а мир станет чуть лучше, когда в нем не будет твоего Джерри.

Хоган резко обернулся в тот миг, когда Мэг, схватив револьвер, взвела курок. Его лицо исказила гримаса панического, животного ужаса. Энсон горько засмеялся.

– Твой великолепный мужчина сейчас наложит в штаны, – сказал он и взял «кольт» из дрожащей руки Мэг. В тот же миг послышался стук в дверь.

– А вот и гости, – безразличным тоном произнес страховой агент. – Хармас, Джонсон и компания. Пойди открой.

Озираясь, как затравленный зверь, Хоган прижался спиной к стене.

– Я, между прочим, к тебе обращаюсь, – спокойно проговорил Энсон. – К тебе, инфузория. Иди и открывай. И вот что я еще скажу вам обоим. Конечно, вы можете попытаться спасти свои шкуры, но это дохлый номер. Вы тут слишком много наговорили, и надеяться вам не на что. Я уверен, что вас отправят в газовую камеру, и не советую строить никаких иллюзий, – он улыбнулся. – А теперь открывайте дверь, пора кончать эту комедию.

Стук повторился, и в следующее мгновение Энсон, не переставая улыбаться, поднес дуло револьвера ко рту. Прогремел выстрел.

Примечания

1

В США устанавливают не только обычные автоматы, но и кабины, в которые можно позвонить (прим. пер.).

(обратно)

Оглавление

. .

Реклама на сайте