«Тот, кто был в тени»

Тот, кто был в тени (fb2) - Тот, кто был в тени (пер. Л. В. Кузнецова,С. Н. Павловская) 465K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Джеймс Хэдли Чейз

Джеймс Хедли Чейз ТОТ, КТО БЫЛ В ТЕНИ

Чейз Джеймс Хедли. Тот, кто был в тени: детективные рассказы.

М.: ЗАО Издательство Центрполиграф. 2016. – 191.

ISBN: 978-5-227-07012-8

ТОТ, КТО БЫЛ В ТЕНИ

Все случилось так быстро, что он не успел даже ничего обдумать. К нему пришли и предложили триста долларов за убийство Педро де Бабара. Триста долларов! Да они просто с ума сошли! Он стал торговаться и повысил ставку до пятисот. На большее заказчики ни в какую не соглашались, тогда он понял, что дальше торговаться нет смысла, – и уступил. Он знал с самого начала, что, если уберет де Бабара, ему придется уехать с Кубы. Но это его не волновало. Куба ему уже давно надоела.

Днем он пошел к бунгало де Бабара, чтобы осмотреться на местности. Дом был очень красивый – достойный того, чтобы в нем жил генерал кубинского военного министерства. Большой сад пестрел цветами. Пальмы изящно возносили ажурные верхушки к ярко-синему небу. Такая роскошь царила вокруг, что юноша почувствовал отчаянную зависть. Ему вдруг захотелось стать демоном разрушения, который способен своей властью, одним мановением руки стереть с лица земли все, что попадется на глаза.

От зноя полуденного солнца охрана укрылась под навесом. Юноша никого не видел, пока осторожно подкрадывался к бунгало. Наконец он ступил на узкую дорожку, которая вела к черному ходу с тыльной стороны дома.

Он передвигался бесшумно. Капли пота бисером катились по смуглой коже. За себя он не слишком боялся – больше опасался какой-нибудь оплошности, которая помешает ему убить генерала.

Вот как все произошло. Юноша заглянул в окно и увидел женщину и де Бабара – они лежали в постели. Женщина смотрела вверх, в грязный серо-белый потолок, широко открытыми томными глазами, покусывала нижнюю губу, время от времени начинала мотать головой по подушке из стороны в сторону. Вдруг она выгнулась всем телом, зажмурилась и забарабанила по кровати пятками.

Юноша стоял и смотрел. Он видел затылок генерала, его бычью шею, сложенную из трех огромных складок жира. Видел, как за крупными мясистыми ушами бегут ручейки пота и медленно покачивается огромное тело.

Не задумавшись ни на секунду, юноша вынул из-за пазухи короткоствольный автоматический пистолет. Он не колебался. Может,

другого такого шанса у него больше никогда не будет. Сейчас генерал уязвим и беспомощен, защитить его некому, нужно выстрелить и скрыться – охранники за ним не поспеют.

Юноша просунул пальцы под оконную раму и толкнул ее вверх. Она поддалась с тихим скрипом. Но генерал услышал этот звук, лениво повернул голову к окну и посмотрел через плечо.

Убийца улыбнулся. Ему подумалось, как это забавно, ужасно забавно – пристрелить генерала вот так. В газетах вроде бы еще не писали о том, что людей когда-нибудь убивали за таким занятием, за каким он сейчас застал генерала.

Юноша просунул голову в комнату и прицелился.

Генерал уставился на пистолет. Багровое лицо, налитое кровью, постепенно бледнело, на изрытых оспинами щеках проступали отвратительные серые пятна.

Женщина под ним требовательно сказала:

– Давай, давай, продолжай. Что ты остановился?

Генерал не ответил. Он ничего не мог сделать – просто не отрываясь смотрел горящими глазами на пистолет. Он понимал, что сейчас умрет.

Женщина открыла глаза.

– Что такое? – капризно спросила она. Голос у нее был нетвердый, она слегка задыхалась. – Что случилось? – И тоже посмотрела на окно.

Юноша улыбнулся и ей. При виде пистолета, нацеленного на них, женщина так побледнела, что даже губы у нее стали совершенно белыми.

Юноша осторожно взвел курок. Конечно, ему хотелось помедлить, растянуть это мгновение, не торопиться стрелять – такой смешной и глупый вид был у этих двоих. Но, к сожалению, в любую минуту могли показаться охранники. Выстрел прогремел как раз в тот момент, когда генерал начал сползать со своей подружки. Пуля снесла ему половину черепа, и он упал на женщину, пригвоздив ее к кровати своим телом.

Юноша запрыгнул на подоконник. Женщина его видела. Нельзя оставлять ее в живых. Она замерла и не шевелилась. Кровь из раны генерала стекала ей на щеку и шею. Для нее это было так невыносимо, что хотелось умереть.

Целиться было легко, и не понадобилось стрелять в третий раз.

Конечно, неудачно, что пришлось задержаться, чтобы прикончить бабу, потому что охранники, которые прибежали после первого выстрела, увидели его. И хотя ему удалось от них ускользнуть, они знали, кого искать, и теперь ему трудно будет пробираться к заливу, где его подберет лодка.

С наступлением вечера поиски набрали обороты. Полицейские, видимо, не собирались позволить ему уйти. Весь день он прятался в кладовке какого-то деревенского дома на отшибе. Хозяин не возражал и не задавал никаких вопросов, потому что мятежники постоянно напоминали о своем существовании, а генерал де Бабар заслужил, чтобы его убили.

Под покровом ночи юноша пробрался к морю. Лодки, которая должна была забрать его, оставалось ждать еще три часа. Путь оказался трудным – из-за жары и солдат, рыскавших повсюду в поисках убийцы. К счастью, он каждый раз успевал вовремя заметить преследователей, но потом ему приходилось подолгу передвигаться на корточках или ползком в тени кустов, а потом бежать изо всех сил, когда солдаты исчезали за поворотом.

Он вздохнул с облегчением, добравшись наконец до маленького кафе, выходившего окнами на причал. Готовый в любую минуту сорваться с места, сел за столик и старался как мог успокоить тяжелое после бега дыхание. Но внешне он был так спокоен, что никто не поверил бы, взглянув на него сейчас, что всего пять часов назад этот человек убил одного из крупнейших военных чинов и политиков Кубы. Разумеется, вид у него был усталый и растрепанный, но он сумел справиться с дрожью безотчетного страха, который охватывал его при мысли о том, что в любой момент в кафе могут ворваться солдаты.

К нему подошел официант и спросил, что он будет брать. Юноша, боясь, что официант заметит в его глазах затравленное выражение, не смотрел на него. Он попросил пива. В ожидании заказа принялся тайком разглядывать полутемный зал. Кроме него, официанта и бармена, в кафе было только два человека – матрос и проститутка.

Матрос был совершенно пьян. Настолько пьян, что ему приходилось цепляться за стол, чтобы удержаться на стуле. Женщина что-то ему говорила, быстро и негромко, с фальшивой улыбкой на размалеванных губах. Большие темные глаза ее смотрели враждебно и подозрительно. Было ясно, что она уговаривает матроса провести с ней ночь.

Глядя на эту парочку, юноша на мгновение забыл, что его ищут. Ему вдруг стало тошно и гадко, когда он смотрел, как проститутка отчаянно старается вызвать к себе интерес матроса.

Примерно год назад или около того он тоже как-то пошел с женщиной.

Пошел из любопытства. Не то чтобы он хотел ее, просто это было необходимо – попробовать в первый раз, узнать, как все происходит, потому что ему надоели туманные намеки и перешептывания других парней. Когда все кончилось и он вышел от нее, ему стало плохо и стошнило – прямо на улице.

Юноша был убежденным девственником. Он ненавидел проявления похоти в себе, ненавидел самого себя за неумение понять и объяснить, что творится с ним в такие минуты и почему у него нет никакой власти над своим телом. Он с трудом выносил любые контакты с другими людьми. Ему хотелось жить в полном одиночестве, собственной чистой, ужасной, маленькой жизнью. И ничто не волновало его, кроме денег. Он убил де Бабара только ради денег. И только ради денег сделал уже много подлого и низкого за свою недолгую жизнь. Но денег у него все равно не было. Они просачивались сквозь пальцы как вода, вынуждая его снова и снова совершать все более гнусные поступки, идти на все более страшные злодеяния.

Официант принес пива и поставил кружку на стол. Постоял, ожидая, когда юноша расплатится, потом вернулся к бару.

Юноша не отнимал кружку от губ, пока не допил до дна. Зябко передернув плечами и поморщившись, он торопливо вытер рот тыльной стороной кисти.

Резко зазвонил телефон на стойке. Юноша вздрогнул, так что кружка чуть не выпала из рук. Бармен нырнул под прилавок и взял трубку. Послушав несколько секунд, он хмыкнул, нажал на рычаг и, перегнувшись через стойку, крикнул матросу:

– Уноси ноги, приятель, сюда сейчас солдаты придут! Они прочесывают все бары.

Матрос презрительно фыркнул:

– А мне какое дело?

– Идем, идем, милый, – затараторила проститутка, воспользовавшись благоприятной возможностью. – Идем со мной, там тебя солдаты не тронут.

Юноша задумчиво разглядывал эту парочку. «Там солдаты не тронут», – пронеслось у него в голове. Если он сам уйдет с проституткой, то спасется. Его затошнило от мысли, что надо будет остаться с ней наедине, но солдат он боялся больше.

– Пошла ты к черту, – отмахнулся меж тем пьяный матрос, уронил голову на стол и захрапел.

Юноша откинул волосы со лба, встал, громко отодвинув стул, и подошел к женщине.

– Я пойду с тобой, – прошептал он ей на ухо. – Сейчас, давай скорее.

Проститутка уставилась на него. То, что она увидела, не вызвало в ней энтузиазма – какой-то уличный босяк. Сопляк без гроша в кармане.

– Отвали, – огрызнулась она. – У меня есть дела поважнее. – И грубо встряхнула матроса.

Дрожа всем телом, юноша достал из кармана деньги, разжал кулак перед ее носом и показал несколько смятых купюр.

– Не жди его – лучше возьми меня.

Проститутка сразу забыла про матроса. Заученная улыбка снова появилась на ее губах, и она вскочила со стула:

– Конечно идем. Да за такие деньги я тебе устрою развлечение по полной программе. Меня зовут Тереза. Красивое имя, правда?

Юноша так торопился поскорее убраться из бара, что почти не слышал ее слов.

– А ты далеко живешь? Идем скорее, мне здесь не нравится.

Они вышли вместе в темноту, в душную черную ночь.

– Сразу за зданием таможни, – сказала женщина. – Эй, эй, не так быстро! Что за пожар?

Юноша торопливо шагал по узкому переулку. Ему ужасно хотелось убедиться, что проститутка не отстала, но он не позволил себе

оглянуться, поскольку боялся, что, увидев его лицо, она что-то заподозрит, догадается о чем-нибудь и не пустит его к себе.

Ей пришлось почти бегом догонять его.

– Какой ты горячий! – воскликнула она, слегка запыхавшись, и хихикнула. – Я же никуда не убегу – мы скоро придем.

Юноша продолжал молча идти вперед.

– Вон, смотри, – указала Тереза, когда они вышли на неосвещенную площадь. – Вон мой дом – там, где пожарная лестница на углу.

– Иди вперед, – буркнул юноша. Он напряженно вслушивался, но все было тихо, и это его тревожило.

Они поднялись по лестнице. Тереза в темноте осторожно пробралась в свою комнату, потом стала искать спички.

– Подожди минуточку, милый. Сейчас лампу зажгу… Осторожно, стой на месте, а то споткнешься обо что-нибудь и упадешь.

Юноша почувствовал приступ тошноты. Вдруг вспыхнула лампа. Тереза подкрутила фитиль, подошла к окну и задернула полинявшие занавески.

– Иди ко мне, красавчик, – позвала она, – и закрой дверь.

Лампа горела у него за спиной, и юноша уже не чувствовал себя в безопасности. Он стоял и смущенно оглядывал комнату. Голые

дощатые стены были увешаны дешевыми картинками, среди них – большая фотография обнаженной красотки, вырванная из какого-то журнала. Блеклая, довольно уродливая китайская ширма частично скрывала маленькую кровать. Неизменная швейная машинка «Зингер» стояла в углу.

Юноша попросил:

– Погаси свет.

Тереза откинула голову и расхохоталась:

– Разве не хочешь посмотреть на свой товар? Или ты такой застенчивый?

– Погаси свет! – рявкнул он, ненавидя ее всей своей злобной маленькой душонкой.

Проститутка смерила его похабным взглядом, взялась за подол платья и задрала его выше бедер. Стало видно, что под платьем нет белья. Юноша почувствовал, как кровь бросилась ему в лицо. Он отвел глаза, испытывая отвращение и страшный испуг. У Терезы было ладное, стройное тело, но близость любой женщины вызывала у него только тошноту.

Тереза удивленно смотрела на него.

– Да что с тобой такое? – резко спросила она, опуская подол юбки.

Юноше хотелось закричать, что она – самое омерзительное существо на свете, но он вовремя справился с собой. Там, за стенами этого дома, его ищут солдаты. С Терезой он в

безопасности, хотя бы на время, поэтому не имеет права рисковать.

– Со мной все в порядке. Просто не люблю свет – вот и все.

Тереза протянула к нему руку:

– Деньги вперед, милый. У меня так заведено.

Юноше очень не хотелось расставаться с деньгами. Для него это было почти так же тяжело, как оказаться запертым здесь, наедине с проституткой. Но за деньги можно купить себе убежище, поэтому он кинул на стол несколько смятых купюр. Тереза быстро собрала их и засунула в чулок.

– Ну вот и хорошо. Теперь можно и свет погасить. – Она склонилась над лампой, выкручивая фитиль, и ее полная грудь затряслась под тонким платьем.

Юноша отступил на шаг, с ужасом подумав: «Еще минута, и она подойдет ко мне». Он вслепую пробрался к окну и отодвинул занавески.

Тереза спросила из темноты:

– Что с тобой творится? Ты хорошо себя чувствуешь?

Юноша не слышал ее. Он смотрел вниз, на темную площадь. Там смутно чернели очертания троих солдат. Время от времени один из них шевелился, и лунный свет поблескивал на штыке. Тот, кого они искали, поспешно задернул занавеску и отступил назад. Продолжая пятиться, он случайно коснулся голого локтя Терезы и тут же отдернул руку.

– Ну, милый, – шепнула женщина, – займемся делом. Мне сегодня еще нужно будет выйти.

Юноша шарахнулся от звука ее голоса, наткнулся на ширму и с размаху сел на кровать. Он не успел вскочить – Тереза обняла его двумя руками и повалила на спину. Его пальцы коснулись ее горячего бедра, и он оцепенел от страха.

– Могу поспорить, что ты еще не спал с женщиной. – Тереза сказала это по-доброму, даже ласково.

– Не прикасайся ко мне! – задыхаясь, выпалил юноша. – Отойди от меня!

Тереза положила ладонь ему на грудь.

– Не пугайся. Тебе нечего бояться, поверь мне.

От ее прикосновения давно уже позабытое плотское желание вдруг шевельнулось в нем. Участившийся пульс привел его в ужас. Он отбросил женщину от себя с такой силой, что та скатилась на пол.

Юноша сел на кровати, изо всех сил таращась в удушливую тьму. Пропитавшаяся потом рубашка прилипла к впалой груди.

Несколько мгновений в комнате царила гулкая тишина, потом проститутка проворчала:

– Ну хорошо, Джонни, как хочешь.

Он спустил ноги на пол и сказал дрожащим голосом:

– Меня не так зовут.

Он слышал, как женщина поднялась с пола и в темноте добралась до стола.

– Мне наплевать, как там тебя зовут, Джонни. Уматывай отсюда, и поскорее.

Чиркнула спичка, и снова загорелся свет. Тереза была почти голая – на ней остались только чулки и туфли. Смятые банкноты, которые он ей дал, оттопыривали чулок на бедре. Она осторожно поправила фитиль в лампе, потом повернулась к нему. Юноша понял, что она в ярости. Он вдруг почувствовал, что боится ее. Нельзя позволить, чтобы она его сейчас выгнала. Во дворе стоят солдаты, его схватят…

Он торопливо сказал:

– Ладно, не злись. Я просто не хочу, поняла?

Она подошла к кровати и облокотилась на изголовье. Ее полная грудь покачивалась в такт дыханию, тело казалось в полутьме оливково-смуглым.

– А чего ты хочешь, Джонни? – Она была сейчас похожа на великую прабабушку всех шлюх Кубы.

– Бывает же, что парню становится одиноко и он просто хочет поболтать с женщиной? – пробормотал он, не глядя на нее. «Если она догадается, что я боюсь, – пиши пропало».

– Так ты пришел сюда поболтать?

– Да, а что такого? Что, не может парень заплатить женщине, чтобы просто поболтать с ней?

Это совсем вывело Терезу из себя. Она запустила пальцы в свои густые каштановые волосы и помотала головой.

– По-моему, ты чокнутый, – заявила она наконец. – Нам с тобой не о чем разговаривать. Лучше уходи отсюда.

Юноша встал с кровати и снова подкрался к окну. Может быть, солдаты уже ушли? Он чуть-чуть приподнял занавеску и выглянул на улицу.

Тереза с интересом следила за ним.

– Что ты там все разглядываешь? – спросила она. – Что ты все время в окно смотришь?

Юноша повернулся к ней. Огонек лампы осветил его бледное, измученное лицо. Тереза увидела, как уголок его рта слегка подергивается.

– А, все ясно, – сочувственно закивала она. – Ты еще совсем ребенок. Я научу тебя получать удовольствие.

Он отрицательно покачал головой. Терпение Терезы лопнуло.

– Слушай, Джонни, если тебе от меня ничего не нужно – проваливай отсюда. Мне пора деньги зарабатывать. Ты не можешь здесь торчать и занимать мое время.

– Деньги-то ты с меня взяла, – напомнил юноша, стараясь подавить вспышку нервной злости. – Я тебе заплатил, так что ж ты меня выгоняешь?

Тереза натянула на себя платье и разгладила его на полных бедрах.

– Твое время уже на исходе. Ты что – думал за эти деньги всю ночь здесь пробыть?

В дверь постучали. Юноша скользнул за спину Терезы и положил ей костлявую руку на плечо. Женщина чуть не вскрикнула от боли – так он в нее вцепился. Его мертвые черные глаза испугали ее.

– Нельзя, чтобы меня здесь застали, – прошептал он ей в ухо. – Слушай, у меня есть пистолет. – Он показал ей тяжелый армейский «люгер».

Тереза не на шутку испугалась – поняла, что влипла в какую-то опасную историю, скорее всего связанную с политикой, и во рту у нее сразу пересохло.

– Лезь под кровать, – скомандовала она.

Юноша упал на четвереньки и исчез из вида. В дверь снова постучали. Тереза подошла к двери и распахнула ее.

На нее с интересом смотрел солдат.

Она одарила его улыбкой:

– А я как раз собиралась выходить, вы меня едва застали.

Солдат нахмурился. Он был человек семейный и презирал проституток.

– У тебя есть в комнате мужчина?

Тереза покачала головой:

– Нет-нет, заходите. У вас найдется для меня небольшой подарок?

Солдат сплюнул на пол.

– Да я ни за что не стану тратить деньги на такую шлюху, как ты. Почему ты все время в окно смотрела – я видел, как у тебя занавеска шевелилась?

Она рассмеялась:

– Не обижайся, милый. Я заметила, что вы, ребята, стоите внизу, и подумала, не захочет ли кто из вас поразвлечься. Давай заходи, не стесняйся.

Солдат оттолкнул ее и прошел в комнату. Тереза почувствовала, как сердце стучит в ребра. Она знала, что, если парня найдут, ей не поздоровится. Она закрыла дверь, подошла близко к солдату, который подозрительно оглядывал комнату, и обняла его одной рукой. – Положи-ка свое большое ружье, котик, дай мне пару монет, и я тебя обслужу по высшему разряду. А если не хочешь, тогда я пойду куда-нибудь, подзаработаю.

Солдат сердито оттолкнул ее.

– Тебе лучше сидеть дома, – проворчал он. – Мы разыскиваем одного парня, который убил сегодня генерала де Бабара. Так что на улице сейчас небезопасно.

Юноша, лежа пластом под кроватью, видел тяжелые армейские ботинки и ноги Терезы в дешевых шлепанцах. Солдат прошелся по комнате, потоптался на месте, потом повернулся, сделал несколько шагов и остановился перед проституткой. Юноша услышал какую-то возню, потом яростные вопли Терезы:

– Нет, не смей! Сначала заплати… Перестань, черт бы тебя побрал!

Глухой удар, визг – и дешевые шлепанцы вместе со своей хозяйкой, пролетев через всю комнату, упали возле стены.

– Ты грязный, подлый ублюдок! – заорала Тереза.

Юноша отвернулся. Его мутило и чуть не вытошнило.

Через некоторое время солдат сказал:

– Если я от тебя подцеплю что-нибудь, так и знай – вернусь и прострелю твою чертову башку.

Раздались тяжелые шаги, и хлопнула дверь. Юноша вылез из-под кровати. Терезы не было в комнате – она убежала в маленькую ванную и заперлась там. Он слышал, как льется вода.

Когда она вернулась, лицо у нее было бледное и застывшее, в глазах тлел опасный огонек. Юноша молча стоял и смотрел на нее. Вдруг она заметила пистолет, который он сжимал в руке. Кинула взгляд на его перекошенное лицо и поняла, что он сейчас раздумывает – убить ее или нет.

– Не смотри на меня так, – спокойно проговорила Тереза. – Если выстрелишь, это тебе все равно ничего не даст.

Юноша решил, что она, пожалуй, права, и спрятал «люгер» в карман брюк, присел на край постели и потер глаза. Страх измотал его.

Тереза опустилась рядом с ним на кровать и тихо сказала:

– Де Бабар убил моего мужа. Я ненавижу всю эту банду. Я рада, что ты прикончил де Бабара. Этот мерзкий сукин сын заслужил, чтобы его убили.

– Я его не убивал, – бесцветным голосом произнес юноша.

Тереза продолжала, словно не слышала его:

– Если тебя поймают, тебе не выбраться. Что ты собираешься делать?

– Я не убивал его, говорю же тебе, – повторил юноша уже сердито.

– Тебе не надо меня бояться, – улыбнулась Тереза. – Я счастлива, что этот подонок убит. Я выведу тебя отсюда.

Юноша подозрительно покосился на нее. Ее большие глаза смотрели вполне дружелюбно. Он встал с постели и отошел в другой конец комнаты. Он был в бешенстве, оттого что оказался здесь взаперти, оттого что никак не мог справиться с поселившимся в душе страхом. От этих эмоций ему было невыносимо плохо, почти физически больно. И внезапное проявление сочувствия – от кого, от проститутки! – вызывало отвращение.

Тереза заметила его нерешительность, но истолковала ее по-своему.

– Ах, черт, ты совсем еще ребенок! Ничего не бойся, я все устрою.

Ему стоило огромных усилий сдерживаться.

– Как? – спросил он.

Она соскочила с кровати.

– Сейчас покажу. Прикрой лампу – я выгляну на улицу.

С большой неохотой – он считал, что женщина не имеет права ему приказывать, – юноша передвинулся так, чтобы спиной полностью загородить свет.

Он с настороженным любопытством наблюдал, как Тереза отодвигает занавеску и выглядывает на темную площадь. Потом она обернулась к нему и ободряюще кивнула:

– Ушли. Смотри, я тебе покажу.

Она подошла к обшарпанному комоду, вытащила из него черное платье и кинула его на кровать. Туда же полетели бюстгальтер и дамские панталоны. Потом она встала на колени и стала шарить в нижнем ящике. Юноша стоял и глядел на нее, но видел только круглые крепкие ягодицы. Он смущенно отвел глаза.

Наконец Тереза нашла то, что искала, и поднялась, держа в руках пару туфель.

– Одевайся. Мы с тобой примерно одного роста. Выйдем на улицу вместе. Все будет хорошо.

Юноша не мог поверить своим ушам. Он стоял и пялился на нее. Внутри у него вскипал гнев.

– Давай пошевеливайся! – нетерпеливо приказала женщина. – Неужели ты не понимаешь, что для тебя это единственный шанс выбраться отсюда?

– Ты что, хочешь, чтобы я надел все это на себя?!

Тереза различила в его голосе холодную ненависть и на секунду испугалась, но потом заставила себя рассмеяться:

– Да ладно, не дури! Солдаты ведь не будут искать девушку. И ты сможешь легко от них уйти. Неужели не понимаешь?

Юноша знал, что она говорит правду. Но мысль о том, чтобы надеть все это, задевала его маленькую мужскую гордость. Он говорил себе, что лучше уж быть схваченным и убитым, чем бегать по городу в бабских тряпках. Тереза начала стаскивать с него куртку, а он стоял как истукан и позволял ей раздевать себя.

– Давай, давай, – нетерпеливо подгоняла она его. – Не стой, как будто к полу прирос, Быстрее, одевайся сам. Снимай штаны, не обращай на меня внимания. Я все это уже видела, меня этим не смутишь.

Словно в каком-то невыносимом тягостном бреду, юноша разделся. Теперь он неподвижно стоял на плетеном коврике, худой, чумазый, голый, и весь дрожал.

Тереза добродушно оглядела его с мягкой, снисходительной улыбкой.

– Да, вид у тебя не очень геройский, – весело сказала она. – Тебе, пожалуй, надо мускулы подкачать.

Юноша решил про себя, что, когда весь этот ужас будет позади, он вернется сюда и прикончит ее. Но в тот момент он ничего не мог сделать – приходилось терпеть это унижение.

Тереза толкнула его на кровать и бросила ему на колени панталоны.

– Надевай, – велела она, – а потом я тебе бюстгальтер застегну.

Прикосновение прохладного шелка к бедрам окончательно лишило его силы сдерживаться. Он подпрыгнул на кровати, сжимая кулаки и бешено вращая глазами; с его полных губ посыпались самые грязные ругательства.

Тереза тоже завелась:

– Если ты не заткнешь свой грязный рот, я выставлю тебя отсюда в чем есть, паршивец!

Юноша перестал ругаться и уставился на нее. Тереза почувствовала, как холодок пробежал у нее по спине, когда она встретилась с его злобным взглядом, в котором клокотала ненависть. И тут она поняла, что он злой, что всегда будет таким. Но он застрелил де Бабара, и ради одного этого она готова была помочь ему.

Она надела на него лифчик и подложила в чашечки две скрученные салфетки. Он стоял перед ней и испытывал ужасные муки. У Терезы вдруг возникло отчаянное, неодолимое желание высмеять его, но она знала, что этого делать нельзя, что он ей этого не простит. Она торопливо схватила платье с кровати и рывком натянула его на юношу. Потом отступила на шаг, чтобы посмотреть, что получилось.

Ей показалось, что он похож на жалкую, потерянную душу, явившуюся прямо из преисподней.

– Попробуй надеть туфли, – сказала она.

Юноша неловко наклонился и сунул ноги в туфли на высоком каблуке. Хотя они подошли ему по размеру, он совсем не мог в них ходить. Терезе снова пришлось залезть в нижний ящик комода и достать оттуда пару сандалий. Большая, с широкими полями шляпа довершила картину. В темноте он вполне мог сойти за девушку.

Тереза одобрительно кивнула:

– Нормально. Можешь больше ни о чем не

беспокоиться. – Она завернула его одежду в пеструю шаль и завязала в узел. – А теперь пошли. Куда направимся?

Все время, пока она складывала его тряпье, юноша стоял и смотрел на нее не отрываясь, не упуская ни одного движения. Все время, пока она одевала его, он молчал. Когда он, наконец, заговорил, голос его прозвучал так грубо и сипло, что напугал ее.

– Ты со мной не пойдешь. Я пойду один.

Тереза только пожала плечами – ей уже надоело с ним возиться. Она и так многим рисковала и знала, что с каждой минутой, которую он проводит здесь, риск увеличивается.

– Тогда иди один. Ты достаточно взрослый, чтобы о себе позаботиться.

Юноша прошаркал к двери, ненавидя эту проститутку за то, что она поставила его в такое унизительное положение. Он растерял всю свою уверенность. Женская одежда полностью лишила его мужской повадки. Как ни странно, но из-за этого тряпья он стал чувствовать себя беспомощным. Подумав, как темно сейчас на улице, он испугался.

Тереза смотрела, как он уходит. Он не нашел для нее ни слова благодарности. Даже не обернулся на прощание. Схватившись за перила, чтобы не упасть в темноте на лестнице, он осторожно спускался по деревянным ступенькам; колени у него дрожали, сандалии грозили каждую минуту соскользнуть, чтобы он кубарем скатился вниз.

Луна скрылась за облаком, и вокруг ничего нельзя было разглядеть. Юноша добрался до подножия лестницы и подождал, пока глаза немного привыкнут к темноте. Затем, когда силуэты крыш начали смутно проступать на фоне неба, медленно двинулся вперед.

Не успев уйти далеко, он наткнулся на группу солдат, которые молча смотрели, как он приближается. Они уже давно бродили в темноте и могли различить его, в то время как он был беспомощен и слеп.

Только когда солдаты обступили его со всех сторон, юноша понял, что оказался в ловушке. Он стоял не двигаясь, парализованный страхом.

В темноте солдаты приняли его за беззащитную девушку и, только чтобы развлечься и развеять скуку, принялись ссориться и спорить между собой. Ему оставалось только ждать, когда решится его судьба.

Если бы он на самом деле был девушкой, ему пришлось бы несладко. Но они разобрались, хоть и не сразу, кто он такой, и тогда возникла долгая пауза – все были слегка ошарашены. Потом они хором долго уговаривали одного солдата, который оттащил юношу в сторону, не протыкать его штыком сразу. Они убеждали своего товарища, и вполне резонно, что сперва с добычей еще можно немного позабавиться.

ГОРОД ЛЮБВИ

1

Женщина неподвижно лежала на кровати, смутно сознавая, что должна быть сейчас где-то в другом месте, делать что-то важное, но что – никак не могла вспомнить.

Она пошевелила длинными ногами, чувствуя, как тонкая простыня скользит по коже. Что она должна делать? Что-то такое… Нет, вспомнить не удавалось. Это было слишком трудно. Все казалось ей слишком трудным.

Вдали прозвучал пароходный гудок, долгий, далекий, едва слышный. Сердце пропустило удар – она вдруг вспомнила. Конечно, корабль! Он отплывает в два часа. Их много раз предупреждали, что не будут никого ждать. Что-то должно было произойти в Гаване. Никто не говорил, что именно, но по жестам, взглядам, полным напряжения и ожидания, по общей суете можно было догадаться, что скоро что-то случится, и, скорее всего, что-то не очень-то приятное.

Маленький стюард с изъеденным оспой лицом, подавая ей вчера пальто, напомнил, что нужно непременно вернуться на борт парохода к полуночи. Он был очень милый, и она постаралась его заверить, что непременно вернется вовремя, и даже раньше времени. Так и было бы, если бы она не встретила Лейси.

Женщина беспокойно пошевелилась. Лейси, Она вспомнила его таким, каким увидела вчера вечером. Высокий, ухоженный, в белом вечернем костюме… Он был хорош собой. Любая так решила бы. Узкое вытянутое лицо, полные губы, дразнящий циничный взгляд… Лейси сел на их пароход на Багамах. Как только он поднялся на борт, о нем сразу все заговорили, особенно скучающие дамы. Такой уж это был мужчина.

Она прижала пальцы к вискам. Голова раскалывалась. Господи, наверное, вчера она была очень пьяна и совершенно потеряла над собой контроль. Да, наверное, она слишком много выпила. Ей хотелось снова заснуть, но тут начали возвращаться воспоминания прошлой ночи – и когда вчерашние события стали выстраиваться в связное повествование, сон совершенно покинул ее.

Да, действительно, Лейси был очарователен и очень галантен. По странному совпадению он вчера вечером тоже сошел на берег, когда она решила прогуляться по Гаване. Они собирались пойти посмотреть Гавану втроем, с мистером и миссис Скиннер. Это были немолодые супруги, очень любезные, добрые, надежные, в общем приятные люди.

Но Лейси они не понравились. Он поморщился и отрицательно покачал головой у них за спиной, когда они предложили прокатиться вдоль побережья, ярко освещенного огнями в прозрачной темноте южной ночи. И Скиннеры отправились на прогулку вдвоем. Все случилось так гладко, так естественно. Она даже не помнила, что сказал им Лейси, но, видимо, что-то подходящее к случаю, что-то очень уместное, поскольку Скиннеры ушли весело улыбаясь. Они даже оглянулись разок и помахали, оставляя ее наедине с Лейси.

Да, надо признать, все было устроено на удивление ловко и умно. Лейси повез ее в центр Гаваны. Казалось, он знал там все экзотические места, порой довольно неожиданные. Он не повел ее ни в театр, ни на шоу – они ходили по очаровательным маленьким кафе и наведывались в гости к разным людям, как к себе домой.

Лейси много говорил. Вспоминая об этом, женщина принялась задумчиво теребить уголок простыни, скручивая его в тугую веревку. Да, он много говорил. Сначала вовсю шутил, стараясь развеселить ее. Это мало кому удавалось, но он сумел. Она смеялась. Позже, когда они немного выпили, он начал ей льстить. Это была не обычная лесть галантного кавалера – вещи, которые он говорил, были очень личного свойства, порой шокирующие, от его комплиментов ее бросало в жар, но ароматные крепкие напитки, которые он ей покупал, сделали свое дело – она не ушла от него сразу, как следовало бы. И так продолжалось, пока она наконец не осознала, что у нее кружится голова и ею овладевает опасное легкомыслие. Она решила больше не пить, но никак не могла прервать поток его слов. Он все говорил и говорил, обаятельный мерзавец, совершенно немыслимые вещи. Она чувствовала, что против воли ее тянет к нему, словно магнитом. Как будто что-то внутри у нее безудержно стремилось к этому мужчине, делая ее слабой, безвольной, не способной к сопротивлению.

Она все время ждала, когда же он прикоснется к ней, начнет обнимать. И знала без малейших сомнений, что это непременно случится. Иначе зачем ему было так смотреть на нее – не отрываясь, со страстью?

Но Лейси, казалось, не спешил. Это из-за того, что он был очень уверен в себе. Его самоуверенность проявлялась даже в мелочах – в том, как он шел по битком набитому залу ресторана, находил свободный столик, прикуривал сигарету, заказывал ужин.

Она вспомнила, как подумала тогда, что через час или даже меньше он овладеет ею. И возьмет ее так же уверенно, как делал все остальное. Она не собиралась этому препятствовать. Она знала, что не станет сопротивляться, еще до того, как все началось. У нее не осталось сил для сопротивления. Ей даже чудилось, что все происходит как будто во сне.

И вот – он дотронулся до нее. Протянул руку и накрыл ее ладонь. Она не сомневалась, что совершенно таким же жестом, твердым и уверенным, он погладил бы по голове рычащую собаку.

От его прикосновения кровь горячими волнами хлынула по ее венам. Ей подумалось в тот момент, что такое происходит только в романах, но она на самом деле чувствовала теплую волну, которая охватила все тело.

Лейси продолжал что-то говорить, непринужденно держа ее руку в своей. Встретившись с ним взглядом, она поняла: все, игры закончились. Он вдруг стал серьезным. Она увидела в его глазах томление и решимость.

Лейси резко встал, вывел ее из обеденного зала черным ходом, завешенным бамбуковыми палочками. Они оказались в тускло освещенном коридоре, где витал легкий запах сандалового дерева.

Она следовала за ним, колени у нее подгибались. Они вошли в маленькую, очень красиво обставленную комнату, освещенную розоватыми лампами (тогда, лежа с ним в постели, она очень хорошо разглядела эти лампы и теперь, закрывая глаза, в памяти видела их еще отчетливее). Она чувствовала, что Лейси тянет ее вниз, на кровать, чувствовала, как он раздевает ее, кладет руки ей на грудь. И в ней вдруг проснулось такое обжигающее желание, что она сама ужаснулась этому.

– Пожалуйста, не делай мне больно. Пожалуйста, не делай мне больно! – шептала она, чуть задыхаясь, и пыталась в полутьме отыскать губами его рот.

Она даже не помнила, как одежда соскользнула с нее, – он сам все сделал. И тут сразу пропала вся его галантность и предупредительность – он обошелся с ней грубо и презрительно.

Она лежала и смотрела на розовые лампы, чувствуя отвращение к себе. Ее желание пропало в тот самый миг, когда он овладел ею. Это было так грубо, так быстро и так внезапно – так омерзительно эгоистично. И она просто лежала, глядя на розовые лампы, пока Лейси не оторвался от нее.

Он сказал ей немного раздраженно:

– Уже поздно, нам пора возвращаться на пароход.

Она ничего не ответила. Не могла даже заплакать.

Он повысил голос:

– Ты что, не слышишь? Уже почти двенадцать.

Не глядя на него, она проговорила:

– Какая разница? Тебе же теперь все равно. Возвращайся один. Больше мне нечего тебе дать. Так что можешь уходить.

– Ради всего святого, хватит нести чушь! – рассердился он. – Вставай и одевайся!

Она закрыла глаза и отвернулась, а он вышел из комнаты все той же уверенной походкой и оставил ее одну.

Тогда она встала, оделась, но не могла даже взглянуть на себя, стоя перед зеркалом. Она думала тогда, что повела себя как дешевая шлюха, и ей было страшно стыдно.

Она вернулась в ресторан. Официант, который обслуживал их, удивленно посмотрел на нее, когда она заняла тот же столик, за которым недавно сидела с кавалером. Но ей было наплевать, что о ней подумают. Ей вообще на все было наплевать. Она чувствовала только ледяную злость на себя за то, что поступила как потаскушка. Она даже не думала больше о Лейси.

В голове крутилась одна навязчивая мысль: лишь из-за того, что они в Гаване, и в небе такая большая желтая луна, и тысячи огоньков

отражаются в темно-синей вечерней воде залива, она повела себя как последняя шлюха с этим пошлым корабельным Ромео. И заслужила, чтобы с ней обошлись соответственно. Она не могла даже утешиться тем, что была искусна и опытна, как настоящая шлюха, – увы. В тот момент ей было только невыносимо тошно и хотелось плакать.

Она заказала сразу несколько коктейлей. Ей надо было напиться. Это единственное, что она теперь могла сделать, – больше ей ничего не оставалось. Невозможно сидеть в ресторане, зная, что твой пароход отплывает со всеми вещами, оставив тебя саму в Гаване, где грядет какая-то заварушка, и при этом не напиться как следует. Поэтому она напилась и до сих пор, наверное, сидела бы в ресторане, если бы официант не посадил ее очень тактично в такси и не попросил водителя отвезти в гостиницу. Это было первое проявление человеческой доброты, которое она увидела в Гаване.

В гостинице, куда привез ее таксист, сделали вид, что не замечают, насколько она пьяна. У менеджера, казалось, было что-то на уме. Он не особенно огорчился, когда услышал, что корабль ушел без нее. Театрально воздев руки, воскликнул:

– О, какое ужасное невезение для вас, сеньорита! – и велел служащему отвести ее в номер на третьем этаже с видом на гавань.

И вот теперь она села на кровати и откинула со лба густые волнистые волосы. Надо что-то делать. Срочно, немедленно. Нельзя больше лежать в постели, исходя бессильной ненавистью.

Вытянув руку, женщина изо всех сил затрезвонила в колокольчик.

2

Было очень жарко. Слишком жарко, чтобы лежать в постели, решил Квентин и, сбросив простыню, спустил ноги на плетеный коврик.

Солнечные лучи проникали сквозь жалюзи и припекали голые ступни. Он почесал голову, зевнул и полез под кровать за домашними шлепанцами. Потом посидел, глядя в стену, чувствуя себя паршиво – видимо, из-за рома, которого он вчера перебрал. Этот парень, Морекомбр, пьет как рыба. Можно было догадаться, что за вечеринка ждет его с таким типом. Газетчики почти все время только тем и занимаются, что глушат ром. Квентин осторожно пощупал пальцами голову, побрел к комоду и нашел там бутылку виски. Плеснул немного ледяной воды в стакан, налил туда виски на три пальца и опять плюхнулся на кровать.

Виски пошло хорошо, и Квентин сидел, потягивая его, размышляя, чем бы сегодня заняться. В общем-то делать нечего, решил он наконец, остается только сидеть и ждать. Что ж, он к этому привык. И это стало у него неплохо получаться.

Не вставая, Квентин ногой открыл ставни, С того места, где он сидел, были видны гавань и кусочек залива. Чуть наклонившись вперед, | он разглядел старый замок Морро и глубоко вздохнул. Красивое местечко, очень, очень живописное. Он лениво поднялся и сделал шаг к окну. За окном расстилалась территория отеля, до самого океана – цветы, деревья, пальмы, все это пышно росло в тропическом климате и услаждало взор. Квентин потянулся, поежился и зевнул. «Неплохо, – мысленно усмехнулся он, – совсем неплохо: иностранный корреспондент «Нью-Йорк пост» живет в отеле, в паршивой дыре, которую удостаивают своим посещением даже миллионеры». Квентин допил виски. Все равно, он готов был поспорить, что в отеле сейчас уже никого нет, кроме него самого, Морекомбра и генерала. Он усмехнулся не слишком весело. Из его номера открывался вид на линию берега, который был сейчас зловеще пустынным. Территория отеля тоже была пуста. «Да, слухи просочились и сюда, – подумал Квентин. – И крысы побежали с тонущего корабля».

Он подошел к столику и позвонил прислуге, потом закрылся в ванной и пустил воду с полным напором. Постоял немного, глядя, как тугие струи хлещут из крана, задумчиво посмотрел на пустой стакан из-под виски в своей руке, решил, что пока больше пить не хочет, поставил его на полку и стянул с себя пижаму.

Душ оказался очень кстати. Вода приятно покалывала и щекотала кожу. Задрав голову, Квентин принялся напевать популярный мотив, очень тихо и довольно уныло.

Вернувшись в комнату, он увидел Аниту, которая стояла у окна и смотрела на улицу. Это была горничная третьего этажа, смуглая, невысокая, хорошо сложенная девушка. Налитые, упругие груди дерзко оттопыривали униформу. Казалось, они очень гордятся собой, и Квентин тоже считал, что они весьма хороши.

– Привет, – сказал он, закрепляя на талии обмотанное вокруг бедер полотенце. – Ты что, не привыкла стучаться?

Она улыбнулась ему. Улыбка у нее была очаровательная – сверкнули белые зубы, глаза заблестели.

– Вода шумела, вот вы и не услышали, как я стучала, пришлось открыть дверь самой.

– В один прекрасный день, – погрозил ей пальцем Квентин, накидывая на себя шелковый халат и снимая под ним полотенце, – тебя ждет неприятный сюрприз, если ты войдешь вот так, неожиданно.

Она пожала плечами:

– Сегодня утром я уже такое видела – и ничего страшного не случилось.

Квентин сурово посмотрел на нее:

– А ты не такая уж невинная девочка, какой кажешься. Ты слишком много знаешь.

– Это был сеньор Морекомбр, – мечтательно сообщила Анита. – Он красивый мужчина, правда?

– Может, принесешь мне лучше завтрак, чем болтать о всяких пустяках? – проворчал Квентин. – И побольше всего, я очень голоден.

Она скорчила ему рожицу:

– А еды никакой нет. Только кофе… Кофе могу принести. А еды не осталось.

Квентин помолчал, кисточка для бритья замерла на полпути к его лицу.

– Что-то я не понял, малышка. Это отель или нет? Скажи – это отель или что?

Анита снова улыбнулась. В ее улыбке явно было что-то призывное и двусмысленное.

– Забастовка, – объяснила она, – все бастуют. Уже четыре дня еду не привозят. Все было из запасов, из холодильника. Теперь все кончилось.

Квентин снова вернулся к бритью.

– Значит, я плачу целое состояние, чтобы жить здесь, и еще должен голодать – я правильно понял?

– Да, сеньор. Но все отсюда уже уехали. Остались только вы и сеньор Морекомбр.

– И генерал, – напомнил ей Квентин. – Не забывай про генерала.

Анита сделала недовольное лицо.

– Я про него не забыла. Он плохой человек. У него все есть, и еда у него есть. Он знал заранее, что так будет.

– Может, он не откажется пригласить меня на завтрак, – сказал Квентин. – Ну-ка, давай сбегай к нему и передай, что Джордж Квентин из «Нью-Йорк пост» хочет разделить с ним трапезу. Посмотрим, что он ответит.

Анита помотала головой:

– Нет, не буду я ни о чем у него спрашивать. Он плохой человек. Скоро его кто-нибудь застрелит, вот увидите.

Квентин со вздохом опустил кисточку для бритья.

– Тогда иди и принеси мне хотя бы кофе. И давай быстрее, детка, ты мне мешаешь. Мне надо одеться. – Он взял девушку за локоть и подвел к двери.

Анита опять заулыбалась:

– Сеньор очень благородный человек, да? – Она подставила ему губы для поцелуя, но Квентин покачал головой.

– Иди займись делом, – велел он уже слегка раздраженно и выставил девицу за дверь, на прощание шлепнув по попе.

Когда он наполовину оделся, зашел Билл Морекомбр. Это был высокий парень крепкого телосложения. Мягкая фетровая шляпа небрежно сдвинута на затылок, в углу рта торчит сигарета. Он привалился к притолоке и вяло помахал рукой:

– Эй, привет. Какие новости?

– Никаких, кроме того, что завтрака нет, – отозвался Квентин.

Морекомбр пожал плечами:

– Я это предвидел. А что ты хочешь – забастовка длится уже неделю. С едой здесь будет туго, пока дела не наладятся. Но я кое-что привез с собой. Когда оденешься – заходи. Может быть, менеджер отеля тоже зайдет. У меня полно жратвы.

– Да, вы, ребята из «Нью-Йорк дейли», умеете о себе позаботиться, – заметил Квентин, аккуратно завязывая галстук. – Сейчас приду, не заставлю себя ждать.

Морекомбр, казалось, не торопился уходить.

– Видел утром Аниту? – спросил он, стряхивая пепел с сигареты на пол.

– Видел, – мрачно процедил Квентин. – У этой девчонки, похоже, горячая кровь, упрашивать ее долго не надо.

– Это точно, а что ей еще остается делать? Мне ее даже жаль, бедняжку.

Квентин надел пиджак.

– Вот в чем твоя беда, – сухо сказал он, – ты всегда жалеешь дамочек. И они в результате тоже начинают себя жалеть.

Они перебрались в номер Морекомбра.

– А ты серьезно думаешь, что начнется заварушка? – спросил Морекомбр, ныряя под кровать и вытягивая оттуда большой чемодан. – Я имею в виду – что-то настолько важное, чтобы оправдать все эти расходы и суету?

Квентин присел на кровать, с интересом поглядывая на чемодан.

– Не знаю, но когда попадаешь в жаркую страну, где с людьми всегда обращались как с рабами, то в принципе нетрудно предположить, что рано или поздно все это взорвется. А когда взрыв произойдет, пострадает много народу.

Морекомбр открыл чемодан и присел перед ним на корточки.

– Да, очень даже неплохо, – кивнул он, рассматривая ряд банок с яркими наклейка ми. – Ну, с чего начнем?

Раздался осторожный стук в дверь. Морекомбр с усмешкой подмигнул Квентину.

– Первый едок пожаловал, – пересек комнату и открыл дверь.

Менеджер отеля, маленький, жалкого вида коротышка кубинец, смущаясь и краснея, поклонился им.

– Я зашел выразить свои извинения… – начал он, но, увидев консервные банки, замолчал.

– Да ладно, не стоит, – улыбнулся Морекомбр, отступая от двери. – Проходите, гостем будете. Угощайтесь. Это все бесплатно.

Менеджер моментально оказался в комнате, и лицо его осветилось улыбкой.

– Как вы щедры! Американские джентльмены всегда отличаются щедростью.

– Вы знаете, зачем мы здесь? Думаю, для вас это не секрет? – поинтересовался Квентин, открывая консервную банку.

Менеджер совсем стушевался.

– Вы приехали посмотреть наш прекрасный город… э-э… да? – предположил он, нервно заламывая свои маленькие смуглые ручки.

– Мы здесь для того, чтобы освещать обстановку и отсылать в редакции наших газет

репортажи о революции, которая вот-вот должна грянуть, и фотографии, – торжественно сообщил ему Квентин. – Как долго, по-вашему, нам еще ждать начала событий?

Менеджер беспомощно смотрел на банку в руках Квентина.

– Я не могу сказать, – промямлил он. – Я ничего не знаю про революцию…

Квентин бросил взгляд на Морекомбра, стоявшего за спиной менеджера, и пожал плечами.

– Все они одинаковые, – сказал он с легкой горечью. – Наверное, придется просто терпеливо сидеть и ждать.

В дверь снова постучали, и вошла Анита с подносом. Она тоже с любопытством покосилась на банки.

– Ваш кофе, сеньор.

Морекомбр взял у нее из рук поднос.

– Проходи, позавтракай с нами, – пригласил он. – Без церемоний.

Менеджер хмуро посмотрел на Аниту, но она смело уселась рядом с Морекомбром, не обращая на начальника никакого внимания.

Тут менеджер вдруг всплеснул руками и схватился за голову:

– Совсем забыл! Про сеньориту, которая вчера приехала. Интересно, как она?

Анита помрачнела:

– Я принесла ей кофе. Она пожелала, чтобы ее не будили.

– А кто она такая? – спросил Квентин. – Что за сеньорита?

– Очень красивая молодая американка, вчера вечером приехала сюда, потому что опоздала на свой корабль, – ответил менеджер. – Она остановилась в нашем отеле. Я, конечно, дал ей номер.

– И вы позволили ей здесь остаться?! – сердито воскликнул Морекомбр. – С какой стати вы это сделали?

Менеджер и сам, видно, был расстроен.

– Я не подумал. Я так нервничал. – Он горестно замолчал и снова сделался жалким и трогательным.

– Небось напились вчера, – проворчал Квентин, вставая. Он повернулся к Аните: – Пойди разбуди ее, быстро. Скажи, чтобы собирала вещи и немедленно отсюда убиралась, пока не поздно. Объясни ей, что здесь скоро начнется восстание.

Менеджер тоже вскочил:

– Нет-нет! Ничего не случится с моим прекрасным отелем! Не надо так говорить.

Квентин мрачно посмотрел на него:

– Как бы не так. Если революция на самом деле начнется, то в этот отель придут первым делом. Вы ведь не думаете, что они простят генерала Фуэнтеса после всего, что он тут с ними вытворял?

У менеджера был такой вид, словно он сейчас грохнется в обморок.

– Не надо так говорить, – повторил он хриплым шепотом. – Очень опасно говорить такие вещи.

Квентин резко обернулся к Аните:

– Иди разбуди ее и скажи, чтобы уносила ноги. Здесь сейчас не место и не время для молодых американок.

Анита насупилась:

– Мне-то ничего не угрожает… да? Мне ведь ничего не сделают… нет?

– Ничего с тобой не случится, не бойся. Ну давай, беги.

Горничная вышла, хлопнув дверью.

Квентин взглянул на Морекомбра, который выкладывал еду на стол.

– Да, все усложнится, если нам еще придется возиться с этой американкой. Не хочу, чтобы у меня руки были связаны, когда все начнется, – мне нужна свобода действий.

Морекомбр усмехнулся:

– Пока еще ни одной женщине не удалось усложнить мне жизнь. Но если она действительно красотка, то ни о чем не беспокойся. Я за ней присмотрю, можешь на меня положиться.

Менеджер сидел, молча сплетая и расплетая пальцы.

– То, что вы делаете, – это ужасно, сеньор, – пожаловался он, – выгоняете из моего отеля гостей.

Квентин лишь отмахнулся от него, наливая себе кофе:

– Не говорите ерунды. Вы и сами знаете не хуже меня, что все ваши гости давно уже разъехались. А если что-нибудь случится с американкой, я непременно доложу об этом послу.

Менеджер обиженно посмотрел на него и тоже налил себе кофе.

– Ничего с ней не случится, – буркнул он. – Уверяю вас, с ней ничего не случится.

В этот момент вернулась Анита, ее черные глаза радостно сияли.

– Сеньорита сказала, что она остается в отеле! Ей некуда ехать, поэтому она остается.

– Как будто у меня других забот нет, – простонал Квентин и обратился к менеджеру: – Вам надо пойти к ней самому. Скажите ей, что скоро в городе начнется стрельба, здесь будет сущий ад и ей надо как можно скорее отсюда уехать.

Менеджер упрямо покачал головой:

– Я не могу так сказать. Это неправда.

– Тогда я сам скажу, – решительно заявил Квентин. – Мне не хочется брать на себя ответственность, если с ней что-нибудь случится, когда начнется пальба. Пусть берет машину и уматывает из города. И чем быстрее – тем лучше для нее. – Он подошел к двери. – Какой у нее номер?

Анита широко раскрыла глаза.

– Но, сеньор… она еще в постели. Вы не можете к ней войти.

Морекомбр поспешно вскочил на ноги:

– Эй, минуточку, приятель! Похоже, тут дело для человека светского, который умеет обращаться с дамами. Ну-ка, отойди, пропусти меня. Я сам этим займусь.

– Тоже мне светский человек! – фыркнул Квентин, презрительно оглядев его. – В каком она номере?

Анита назвала номер, бросив на Морекомбра злобный взгляд, и Квентин вышел в коридор. Легко отыскав дверь с нужной табличкой, он громко постучал. Ему что-то ответили, но слов было не разобрать, поэтому он повернул ручку и толкнул дверь.

У открытого окна стояла и смотрела вдаль высокая, совсем молодая женщина в белом шелковом платье.

– Что вам угодно? – спросила она, резко обернувшись.

Квентин с любопытством разглядывал ее. Она заинтересовала его даже не столько броской красотой, сколько выражением лица – обиженным и потерянным. Ее недовольство еще больше усилилось, когда они встретились взглядами.

– Простите, что так ворвался к вам, – сказал Квентин, останавливаясь возле двери и держась за ручку. – Но я подумал, что вам следует знать: этот отель – не место для одинокой девушки. Скоро в городе начнется вооруженное восстание…

Она не дала ему договорить:

– Не знаю, кто вы такой, но горничная мне уже сказала, что лучше отсюда уехать. Только это гостиница, видите ли, и я намерена здесь остаться. Во всяком случае, на некоторое время. – Она снова повернулась к окну, давая понять, что разговор окончен.

Квентин почувствовал сильное желание влепить ей затрещину, чтобы привести в чувство. Он шагнул в комнату и закрыл за собой дверь.

– Пожалуй, мне следует представиться. Я Джордж Квентин, корреспондент «Нью-Йорк пост». – Он увидел, как незнакомка напряглась и застыла, но так и не повернулась к нему от окна. – Меня послали сюда именно потому, что здесь ожидается восстание. Все американцы, кроме тех, кто живет в Гаване постоянно, уже уехали. А остальные находятся в американском посольстве под усиленной охраной. Видимо, вы во всем городе единственная белая женщина, гуляющая сама по себе. Если вы соберете вещи, я обещаю лично доставить вас в посольство, причем немедленно.

Несколько секунд она размышляла, затем повернулась к нему лицом:

– Я не понимаю, о чем вы говорите. Какое восстание? Что здесь может случиться?

Квентин кисло усмехнулся:

– Много чего. Вы что, не в курсе политической ситуации на Кубе?

Он подошел и встал рядом с ней у открытого окна, глядя на пламенеющие клумбы, зеленые лужайки и дальше, на залив.

– Прекрасный вид, да? Вроде бы все чудесно, тихо и спокойно, но это лишь внешняя оболочка. А под ней таится много горя, страданий. И здесь скоро начнется такое, по сравнению с чем разборки в Чикаго покажутся вам мирным детским праздником. Потому что действующий президент этой страны – один из самых отъявленных мерзавцев, каких носила земля. И все его люди – подонки один другого хуже, и все мечтают прорваться к власти, не брезгуя ничем. Все это уже давно назревало, и думаю, местные жители просто устали от такого правления и больше не хотят терпеть. Все подошло к точке кипения на прошлой неделе, из-за транспортных пошлин. Человек, который в правительстве занимается транспортом, взял и обложил каждый грузовик дополнительной пошлиной. И водители знают, что эти деньги пойдут прямиком к нему в карман, поэтому они не стали платить и устроили забастовку. А те парни наверху, в правительстве, тоже не дураки и догадались, что теперь им несдобровать. Они запаслись провиантом и засели по домам. А вся остальная Гавана голодает. Корабли не ходят, еды нет, поезда, паромы – все стоит, в магазинах – шаром покати. Назревает большая буча. Горожане скоро доедят последние крохи и пойдут все крушить. А когда людей доводят до крайности – им уже все нипочем. Именно поэтому вам надо бежать отсюда, из страны, или хотя бы поехать со мной в американское посольство.

Пока Квентин все это говорил, женщина стояла неподвижно, пристально глядя ему в глаза. Когда он замолчал, она как будто слегка расслабилась и перестала хмуриться.

– Простите, вы, наверное, считаете, что я была с вами груба… Но дело в том, что я оказалась в очень сложной ситуации. – Она помолчала и беспомощно развела руками, потом опять отвернулась к окну.

Квентин почувствовал, что она смущена.

– Да, я слышал, вы опоздали на пароход, – сказал он небрежно. – Все ваши вещи, видимо, остались в каюте – деньги, одежда и прочее, так?

– Вот именно. Мне даже надеть нечего, кроме этого платья, и нет ни цента. Что… что мне теперь делать, как вы думаете?

– Главное – не волноваться. Я раздобуду машину и отвезу вас в посольство. Наверное, у менеджера этого заведения найдется какая-нибудь колымага. А в посольстве вас обеспечат всем необходимым. Это их обязанность.

Женщина посмотрела на него с надеждой:

– Благодарю вас, мистер Квентин, это очень любезно с вашей стороны… Пожалуйста, простите меня, я вела себя с вами очень грубо.

Квентин небрежно улыбнулся ей:

– Да нет, ничего. Не переживайте. В любом случае я хочу, чтобы вы как можно скорее уехали отсюда. Просто для справки – вы можете назвать мне ваше имя?

Она тут же снова напряглась и оглядела его с подозрением.

Квентин был сейчас не в настроении разгадывать загадки. В скором времени должны были произойти куда более важные вещи. И он довольно резко обратился к ней:

– Слушайте, я понимаю, чего вы опасаетесь. Да, я газетчик, и тот факт, что вы оказались одна в кубинском отеле, в вечернем платье, накануне революции, – это неплохая новость, почти сенсация. Да, правда, но только не в этот момент. Симпатичная американка, которая по каким-то там своим причинам очутилась в таком неподходящем месте в такое неподходящее время, – сейчас это никому не интересно, поверьте. Мой главный редактор ждет от меня совсем других новостей. Ему нужна настоящая революция, кровопролитие, смерть и крики «Ура!», так что успокойтесь. Я не стану писать о вас ни слова, но, если вы хотите, чтобы я вам помог выбраться отсюда, прошу вас, назовите свое имя. Итак?

– Мира Арнольд, – наконец сказала она, слегка надув губки.

Квентин кивнул. Это имя ему ничего не говорило.

– Так, отлично. Мисс Арнольд, подождите пока здесь, а я постараюсь достать для вас машину. Может быть, вам лучше пройти в номер к моему другу и позавтракать?

Она покачала головой:

– Нет, я лучше подожду вас здесь. Квентин пожал плечами:

– Хорошо. Постараюсь вернуться поскорее. Когда он вошел в номер, Морекомбр, менеджер отеля и горничная Анита с увлечением поедали содержимое консервных банок.

– Ну и как она? – поинтересовался с набитым ртом Морекомбр.

Квентин очертил руками изящную женскую фигуру.

– Очень хороша. Но холодна и надменна, – сказал он, беря из рук Аниты чашку кофе, и обратился к менеджеру: – Слушайте, у вас есть машина? Хочу отвезти ее в посольство.

Менеджер кивнул:

– Есть. Конечно, она может ее взять, но зря вы все это затеяли. Не будет никакой заварушки, уверяю вас.

В этот момент дверь с треском распахнулась, в комнату ворвались два кубинских солдата с винтовками и заняли позиции по бокам от входа.

Менеджер побледнел. Огромные глаза Аниты стали еще больше, она издала слабый стон. Квентин холодно спросил:

– Какого черта?

В коридоре перед открытой дверью стоял маленький сухонький человечек в белой с золотом генеральской форме кубинской армии. Его лицо светло-кофейного цвета напомнило Квентину злобную морщинистую мордочку старой обезьянки. Крючковатая лапка замерла на поясе, где был пристегнут револьвер.

Менеджер едва слышно пролепетал:

– Чем могу служить, генерал?

Человечек даже не взглянул в его сторону. Он смотрел на Квентина задумчиво и не отрываясь. Затем он вошел в комнату, и один из его солдат осторожно закрыл за ним дверь.

После этого человечек представился, щелкнув каблуками:

– Генерал Фуэнтес. А вы кто?

– Я Джордж Квентин из «Нью-Йорк пост», а это мой коллега из «Нью-Йорк дейли». Очень удачная встреча.

Генерал приподнял брови.

– Это с какой стороны посмотреть, – сухо заметил он. – Что вы здесь делаете? Насколько мне известно, все иностранцы уже покинули город.

– Да, вероятно, вы правы, – пожал плечами Квентин. – Но мы здесь на задании.

– Я так и понял. – Глаза генерала недобро прищурились. – Боюсь, вы оба можете считать, что находитесь под арестом. Не годится газетчикам слоняться по городу в такое время.

– Но помилуйте, генерал! – возмутился Квентин. – Вы не можете нас арестовать. Мы американские граждане и вольны оставаться здесь сколько захотим. И вы не имеете права нас арестовывать. Думаю, вы и сами это знаете.

Фуэнтес кончиками пальцев коснулся своих аккуратно подстриженных усиков.

– По законам военного времени правительство может принимать чрезвычайные меры. Повторяю – вы оба арестованы. Вам запрещено покидать отель до особого разрешения. В случае невыполнения приказа вы будете застрелены на месте. – Он окинул взглядом Аниту и менеджера. – Вас это тоже касается.

Морекомбр порывисто вскочил на ноги.

– Эй, послушайте, генерал, вы не можете так поступить! Мы здесь по заданию наших газет, и нам нужна свобода передвижения.

Фуэнтес пожал плечами:

– Поступайте как хотите. Мне будет жаль, если придется прибегнуть к крайним мерам, но не говорите потом, что вас не предупреждали. – Он посмотрел на менеджера и сурово спросил: – В гостинице есть еще американцы?

Менеджер замялся, и Квентин вышел вперед.

– Генерал, я могу ответить на ваш вопрос. Здесь есть еще одна американка, молодая дама, она под моей опекой. Сегодня утром она намерена уехать в американское посольство.

– Нет, – отрезал генерал. – Она останется здесь.

Квентин едва сдерживал злость.

– Но такое отношение ни к чему вас не приведет! Эта дама вчера опоздала на пароход. Ей нужно безотлагательно прибыть в посольство.

Фуэнтес развернулся на каблуках.

– Идите, – велел он солдатам, – разыщите ее.

Квентин вышел вслед за ним в коридор.

– Раз вы решили доиграть эту маленькую драму до развязки, я сам отведу вас к ней.

Фуэнтес слегка ослабил застежку кобуры.

– Вы, я вижу, отчаянный малый, сам себе хозяин, – саркастически заметил он. – Только предупреждаю вас – впредь осторожнее выбирайте слова.

Квентин подошел к двери Миры и постучал. Она сразу же открыла и посмотрела сначала на него, потом на генерала.

– Боюсь, наши планы изменились, мисс Арнольд, – сказал Квентин. – Это генерал Фуэнтес из армии президента. Он только что известил меня, что все американцы находятся под арестом и не имеют права покидать отель. Он очень ясно дал понять, что всякий нарушивший приказ будет убит на месте без разбирательства.

Фуэнтес внимательно, не мигая, таращился на Миру, даже не пытаясь скрыть своего восхищения. Он вытянулся в струнку и галантно поклонился:

– Поверьте, мне искренне жаль, что вынужден настоять на вашем пребывании в отеле, сеньорита, но буду только рад оказать вам гостеприимство в качестве хозяина, если позволите. Как я понял, в отеле перебои с поставкой еды, а у меня продовольствия в избытке. Вы доставите мне огромное удовольствие, согласившись разделить со мной скромную трапезу.

Мира смерила генерала взглядом с головы до ног, по мере осмотра ее голубые глаза становились все холоднее. Но прежде чем она успела что-нибудь сказать, Квентин мягко произнес:

– Генерал, вы очень любезны, но мисс Арнольд – моя подопечная. У нас, к счастью, тоже пока хватает еды, и она будет есть с нами.

Фуэнтес улыбнулся. Ему такой ответ показался забавным.

– Сейчас я занят, – сообщил он, – у меня много дел. Но когда буду располагать временем, снова попрошу сеньориту о том же одолжении. – Он снова поклонился, прибавив: – Отказываться не советую – это будет неразумно, – и, развернувшись на каблуках, чеканным военным шагом удалился по коридору. Оба солдата двинулись за ним и заняли позицию у лестницы.

Квентин состроил им рожу вслед.

– Боюсь, с этим парнем у нас будут большие неприятности, – вздохнул он.

– А почему мы не можем позвонить в посольство? – спросила Мира. – Они ведь не имеют права задержать нас здесь надолго?

– Отсюда нельзя никуда позвонить, – развел руками Квентин. – Видимо, Фуэнтес посадил своего человека на коммутатор. Полагаю, мисс Арнольд, будет безопаснее, если вы побудете пока у нас, в соседнем номере.

Мира взяла маленькую белую сумочку из атласа.

– Боюсь, я стану для вас обузой. Спасибо большое, что вы так обо мне заботитесь.

Квентин задумчиво окинул ее взглядом. Она даже не подозревает, сколько с ней хлопот предстоит впереди. Фуэнтес явно положил на нее глаз, причем не в шутку, а если кубинский генерал облюбовал себе девчонку, он не остановится на том, чтобы просто похлопать ее по руке. Смазливые мордашки в разгар революции совсем не к месту, а уж когда такая красотка оказывается в самом вихре событий, то любой, кто возьмет на себя долг защищать ее, может спокойно составлять завещание. На самом деле Квентин не так много мог для нее сделать. Все они были пленниками, им не разрешалось покидать отель, так что пока он в силах только предложить ей свою помощь, хотя от этого мало проку. Впрочем, отступать тоже некуда.

Он представил мисс Арнольд Морекомбру, который, казалось, был сражен наповал ее красотой. Анита отошла к окну и краем глаза исподтишка разглядывала американку. Горничная была неглупа и понимала, что у нее самой нет шансов закрутить роман с кем-нибудь из этих мужчин, пока рядом такая соперница.

Квентин налил гостье кофе, Морекомбр торопливо приготовил для нее завтрак. Она села в кресло, держась довольно скованно, даже враждебно, и выглядела слегка напуганной.

– Не знаю, сколько нам предстоит здесь проторчать, но надо быть все время начеку, – сказал Квентин и посмотрел на менеджера: – Хорошо бы спуститься вниз и проверить, все ли службы отеля уже захвачены. Если нет – разведать обстановку. – Он быстро обернулся к Аните: – Раздобудь для сеньориты другую одежду. Она не может ходить в вечернем платье. Пойди посмотри, может, найдешь для нее что-нибудь. – И сунул в руку горничной двадцать долларов.

Та посмотрела на деньги, закусила губу и протянула банкноты ему обратно:

– Мне не нужны деньги, я и так ей помогу. Она может взять что-нибудь из моей одежды, если не побрезгует.

Квентин оттянул пальцем ворот Анитиной кофточки и бросил туда купюру.

– Ага, давай, – одобрил он, растянув рот в ленивой усмешке. – Отлично. Но не отказывайся от денег, детка, – они тебе пригодятся в один прекрасный день.

Девушка вышла из комнаты не улыбнувшись.

Как только Анита исчезла за дверью, Квентин хлопнул в ладоши:

– Так, теперь, пока мы одни, надо обсудить положение. По правде говоря, мне оно не особенно нравится.

– А чем ты недоволен? – осведомился Морекомбр. – По-моему, пока все идет нормально.

– Пока – да, – согласился Квентин. – Но когда начнется стрельба, мы окажемся между двух огней. Если повстанцы нападут на отель и им удастся прорваться, то всем, кто будет в отеле, крышка, включая и нас троих. Если они не прорвутся – все равно, Фуэнтес вполне может прийти к выводу, что легче нас убить, чтобы мы не поднимали бучу насчет того, что нас незаконно арестовали.

– Ради всего святого, – пробормотал Морекомбр, удивленно уставившись на него, – неужели ты думаешь, что он на такое способен?

Квентин пожал плечами:

– Все может быть. Потом, здесь у нас еще мисс Арнольд. Она тоже в трудном положении. У генерала на ее счет определенно есть планы, и очень скоро станет ясно, какие именно.

Мира вздрогнула от отвращения.

– Что же мне делать? – спросила она.

– Вот об этом мы и должны подумать. Билл, пистолет при тебе?

Морекомбр кивнул:

– Да. Я его всегда ношу с собой.

Квентин похлопал себя по карману:

– Я тоже. Едва ли это нам поможет вырваться отсюда, но все равно, приятно знать, что под рукой есть оружие, на случай, если мы решим пробиваться с боем.

Он подошел к окну и посмотрел вниз, на безлюдную улицу.

– Никого… Да, похоже, что-то назревает… Ни звука, такая тишина. Можно поспорить, что в любой момент все взорвется.

Морекомбр выглянул на улицу из-за плеча Квентина. Мира немного поколебалась, потом поставила чашку с кофе на стол и тоже подошла к ним.

Квентин ровным голосом сказал:

– Ага, смотрите, вот и начинается… – и указал куда-то рукой. – Господи боже мой, Билл, нам надо как-то добраться до телефона! Ты только посмотри вон туда! Видишь тех ребят, что выходят из дома? У них винтовки… Но это не солдаты. Это рабочие из порта, докеры… Докеры с винтовками! Я тебе говорил, что все так и произойдет… Вон они идут. И все будет тихо, пока они не наткнутся на солдат… вот тогда-то все и начнется.

– Хорошо, хоть снимки удастся сделать. Я чертовски рад, что захватил технику для дальней съемки. – Морекомбр кинулся в другой конец комнаты и начал лихорадочно распаковывать фотоаппарат.

Мира придвинулась ближе к Квентину.

– А вы правда считаете, что скоро начнется стрельба? – тихо спросила она.

Квентин не сводил глаз с маленького отряда, который осторожно пробирался вдоль берега моря.

– Видимо, да, – кивнул он. – У этих ребят руки так и чешутся, им невтерпеж разрядить винтовки. И честно говоря, не могу их за это осуждать.

Морекомбр, вернувшись к окну, установил возле него фотоаппарат на треножнике, торопливо заправил пленку и навел фокус на группу вооруженных людей. Из отеля открывался отличный вид на весь залив.

Квентин отступил назад, в комнату.

– Лучше всего держаться подальше от окна и вообще поменьше высовываться, – сказал он Мире. – Думаю, эти парни будут палить куда попало.

Они еще немного понаблюдали, как небольшой отряд осторожно передвигается вдоль берега. Докеры шли настороженно, останавливаясь около каждого кафе, вскидывая винтовки на изготовку. Но никто не выходил им навстречу. Возможно, все уже знали, что восстание началось, – на улицах никого не было, ни одного человека. Никто не попался навстречу этой маленькой вооруженной группе, даже собаки попрятались по закоулкам при их приближении. Наконец они свернули от залива к городу, и три наблюдателя в отеле потеряли их из виду.

Квентин подошел к бару, разлил джин в три высоких бокала и молча протянул по бокалу каждому компаньону.

Морекомбр присел на корточки, стараясь не отходить от окна и держать улицу в поле зрения.

– Ничего интересного пока так и не произошло, – вздохнул он. – А я-то уж думал, что все началось.

Квентин покачал головой:

– Все началось, можешь не сомневаться. Через пару дней здесь будет конец света. От этой шайки, за которой мы сейчас подглядывали, и следа не останется. Потом объявится другая, побольше, и их тоже перестреляют. Выжившие объединятся в третью, и так пойдет по нарастающей. Революции в один день не делаются, нужно время. Просто у этих парней пока еще плохо с организацией.

Морекомбр встал, разминая занемевшие ноги.

– Может, мы здесь в относительной безопасности? Мне лично не хотелось бы бегать по улицам, пока там такие ребята ходят с винтовками.

Квентин ничего не сказал. Он посмотрел на Миру и сурово поджал губы. Если бы ее не было с ними, он чувствовал бы себя гораздо лучше. Может быть, даже Фуэнтес вообще оставил бы их в покое, если бы не она. Когда в такой момент на сцене появляется женщина, это всегда сулит одни неприятности.

Раздался стук в дверь, и вошла Анита с охапкой одежды.

– Пусть сеньорита примерит это, – сказала она, бросив взгляд сначала на Миру, затем на Квентина.

Мира взяла у нее из рук одежду:

– Спасибо вам большое.

Анита любезно улыбнулась:

– Даже в этом тряпье сеньорита все равно будет выглядеть замечательно. – Но взгляд у нее был какой-то коварный. Она вышла из комнаты, ни на кого не глядя и не обернувшись.

Морекомбр провел рукой по нечесаным волосам.

– У этой чертовки что-то на уме, – заявил он. – Видел, как она зыркнула глазами? Мне это не понравилось.

Квентин открыл дверь ванной комнаты.

– Можете переодеться здесь, мисс Арнольд. Уверен, вам будет гораздо удобнее, когда вы смените этот вечерний наряд.

– Конечно, – согласилась Мира. – Прошу вас, не беспокойтесь больше обо мне. У вас, наверное, немало своих хлопот. Теперь я вполне могу сама о себе позаботиться. – Она вошла в ванную и закрыла за собой дверь.

Морекомбр издал глубокий вздох.

– Ничего девчонка, да? – кивнул он в сторону ванной. – Немного холодновата и держится жеманно, но в целом очень хороша. Как тебе?

Квентин закурил сигарету.

– К сожалению, ты не одинок в своем восторге, – мрачно сообщил он.

– Кого ты имеешь в виду? Фуэнтеса?

– Его. И вот тут нас ждут большие проблемы. Мы же не станем стоять и спокойно смотреть, как этот павиан будет приставать к ней, правильно?

– Это точно, – подтвердил Морекомбр. – Пусть он только попробует – я зашвырну его туда, где и родная мама не найдет.

– Во всяком случае, попытаешься это сделать, – усмехнулся Квентин. – Не забывай: у этого донжуана под рукой сорок солдат.

– Думаю, вдвоем мы их одолеем, – подмигнул ему Морекомбр. – Один, конечно, я

не стал бы связываться, но с тобой мы прорвемся.

– Да уж конечно, – с сомнением хмыкнул Квентин. – Все равно, не ко времени она здесь появилась.

Он присел на подоконник и принялся рассматривать пустующие улицы. Морекомбр встал рядом. Оба молчали, глядя, как солнце постепенно исчезает за горизонтом.

3

Вечером стало прохладнее. Легкий ветер с океана шевелил тюлевые занавески. Морекомбр сидел у окна и курил трубку, не отрывая взгляда от линии берега. Квентин дремал на диване, на груди у него лежала раскрытая книга. Мира, расположившись в кресле поодаль от них, тоже пыталась читать, но любой звук с улицы, любой стук и шорох в коридоре заставляли ее вздрагивать и отвлекаться.

Они только что поужинали консервами Морекомбра, и Квентин прикидывал в уме, на сколько им хватит этого скромного запаса. Он открыл глаза и покосился на Миру. Она смотрела вдаль, не замечая его взгляда. Квентин думал о том, как невероятно молодо она выглядит в этом коротком черном шелковом платье, которое одолжила ей Анита. Он залюбовался длинными стройными ногами в блестящих черных чулках, увидел тонкую белую полоску кожи между чулком и подолом и нахмурился. Она слишком хороша, решил он. Светлые волосы словно бледное золото поблескивали в приглушенном свете настольной лампы. Ему нравились ее длинные тонкие пальцы и изящные руки. Он задумчиво рассматривал ее лицо. Его удивила горькая складка возле уголка рта. Выражение ее лица он после некоторых размышлений определил как «горькое разочарование». Да, именно так.

Затем Квентин невольно задумался, что произошло с ней вчера ночью. Почему она оказалась в гостинице одна? Как получилось, что опоздала на корабль? Весь день она загадочно молчит. Разумеется, она благодарна, что ей оказали гостеприимство, но не более того. Она воздвигла вокруг себя стену, через которую не могли пробиться ни он сам, ни Морекомбр. Вот уже долгие часы, ожидая развития событий и прислушиваясь, не случится ли что-нибудь, оба журналиста мечтали о том, чтобы остаться с ней наедине. Пустые вежливые фразы, которыми они перекидывались, ни к чему не вели, светская болтовня уже начинала действовать на нервы – настолько она была сейчас неуместна. Квентину захотелось, чтобы Мира ушла в свой номер, но она тихонько сидела в кресле весь день, отвечала, когда с ней заговаривали, но остальное время пребывала в подавленном молчании.

В конце концов оба репортера совсем отчаялись ее расшевелить, и на протяжении последнего часа в комнате царила напряженная тишина, нарушаемая только шорохом перелистываемых страниц да поскрипыванием стула, когда Морекомбр менял положение.

Вдруг с улицы, из темноты, донеслись три ружейных выстрела. Они прозвучали очень близко. Морекомбр вскочил, выпалив:

– Слышали?

Квентин был уже на ногах. Он подошел к двери и выключил свет. Затем, спотыкаясь, на ощупь пробрался к окну и вгляделся в темноту. Кроме мерцающих огней у берега, ничего не было видно. Вдали слышались едва уловимые крики, потом грянули еще два выстрела – на этот раз им удалось разглядеть вспышки. Это было прямо перед отелем.

– Может быть, часовой кого-то заметил? предположил Квентин. – Сегодня днем я видел, что у ворот отеля болтался какой-то человек.

Морекомбр, одуревший от бездействия, рванулся на балкон:

– Он же не может просто палить в воздух!

Квентин схватил его за плечо и втянул обратно в комнату:

– Билл, не суйся под пули! На фоне белой стены ты будешь отличной мишенью.

Морекомбр включил свет.

– Думаю, больше мы пока ничего не можем сделать, – раздраженно пробурчал он. – Только сидеть и гадать, что там такое. Знаешь, должен тебе сказать, что у меня уже терпение на исходе. Я не могу и дальше сидеть без дела.

Тут дверь неожиданно распахнулась, и вошел молодой лейтенант. За спиной у него маячили два солдата, винтовки были направлены в сторону американцев.

– Прошу меня извинить за внезапное вторжение, – произнес лейтенант, старательно выговаривая английские слова.

– Кто там стрелял? – спросил Квентин.

Лейтенант пожал плечами:

– Просто небольшое недоразумение. Уже все улажено. Совершенно незначительный инцидент.

Квентин с трудом скрывал нетерпение.

– Слушаю вас, лейтенант, чем можем быть полезны?

Кубинец окинул взглядом комнату и остановил его на Мире. Едва заметная улыбка появилась на грубом смуглом лице. Он галантно поклонился:

– Генерал Фуэнтес шлет вам свои наилучшие пожелания и приглашает вас на ужин.

Мира надменно вздернула подбородок:

– Поблагодарите генерала и скажите ему, что я уже поужинала.

Последовала долгая пауза. Лейтенант с нахальной усмешкой откровенно рассматривал девушку с головы до ног, в его взгляде читалось одобрение.

– Это все? – негромко спросил Квентин. Лейтенант даже не взглянул на него. Он обратился к Мире:

– Сеньорита не понимает. Это… как бы сказать?… очень настойчивое приглашение. Можете считать это приказом.

Квентин шагнул вперед и встал между Мирой и кубинцем.

– Лейтенант, может быть, я смогу вам помочь, если объясню все сам. Мисс Арнольд не желает ужинать с генералом. Она уже поужинала и предпочитает остаться здесь, в этой комнате, под моей защитой.

Лейтенант словно впервые заметил его.

– Попрошу сеньора не вмешиваться, – проговорил он с преувеличенной вежливостью. – Кстати, в арестованных приказано стрелять в случае попытки к бегству. – И многозначительно кивнул в сторону солдат. – Уверен, сеньорита не желает стать причиной таких неприятных событий.

– Вы меня не испугаете, – заявил Квентин. – Мисс Арнольд останется здесь, с нами.

Мира вдруг поднялась с кресла.

– Нет. Я пойду. Он прав. Глупо, если с вами что-то случится из-за меня. У вас важное задание. – Она повернулась к лейтенанту: – Я иду с вами.

По знаку старшего солдаты выступили вперед, держа ружья на изготовку.

– Если эти двое шевельнутся, – резко приказал лейтенант, – пристрелите их как собак. Идемте, сеньорита, оставим этот дешевый балаган. – Он распахнул перед девушкой дверь.

Мира поколебалась, потом молча вышла в коридор. Лейтенант через несколько секунд догнал ее.

– У генерала номер люкс на втором этаже, – сообщил он. – Советую вам оказать генералу всяческое расположение. Он такой человек – всегда добивается своего, и будет крайне неприятно, если ему придется… как это?… – Лейтенант нервно щелкнул пальцами. – Придется обойтись с вами грубо. Вы все поняли, сеньорита?

Мира остановилась и повернулась к нему лицом.

– Должна ли я понимать это так, что вы действуете в качестве сводника, лейтенант? – холодно осведомилась она.

Лейтенант посмотрел на нее так, словно она дала ему пощечину. На смуглых скулах выступили красные пятна.

– Напрасно вы так со мной разговариваете, – процедил он сквозь зубы, и в глазах его сверкнул злой огонек. – Если вы предпочитаете откровенность, то не вижу, что мешает вам правильно оценить собственное положение. Генерал не станет терпеть с вашей стороны никаких выходок. Вы должны быть готовы подчиниться любому его желанию, в противном случае вас будут удерживать в постели силой наши солдаты. Теперь вы все поняли?

Мира не стала возмущаться. Она спокойно проговорила:

– Прошу вас немедленно отвести меня к генералу Фуэнтесу. Уверена, ему будет интересно узнать, что вы мне только что сказали.

На этот раз лейтенант побледнел.

– Но, сеньорита… вы должны понять… – пробормотал он, заикаясь.

Мира гордо прошествовала мимо него и стала подниматься по лестнице. Ее лицо превратилось в бесстрастную маску. Лейтенант побежал за ней и поймал ее за руку:

– Сеньорита, я должен перед вами извиниться… Это действительно были неуместные замечания… Я беру свои слова обратно… – Он тщетно пытался улыбнуться – получались только уродливые гримасы; по лицу градом катился пот.

Мира решительно шла вперед, не обращая на него внимания, и остановилась у двери, возле которой вытянулся во фрунт часовой с винтовкой. Когда он увидел девушку, его жирные, мокрые губы расплылись в масленой улыбочке. Он постучал в дверь, широко открыл ее и доложил:

– Сеньорита!

Генерал, стоявший возле открытого французского окна[1], с удовлетворением смотрел, как Мира входит в комнату.

– Думаю, нас ждет чудесный вечер! – сказал он, устремляясь к ней навстречу с распростертыми руками. Но на лице его не было улыбки. Глаза – два ледяных блестящих камушка – жадно вбирали в себя ее красоту.

Мира увернулась от его объятий и холодно произнесла:

– Это правда, генерал, что вы призываете на помощь солдат, чтобы справиться с очередной жертвой вашей любви?

Фуэнтес застыл на месте. Кровь бросилась ему в лицо, и он даже поднял руку, словно хотел ударить девушку. Она выдержала его взбешенный взгляд, ничуть не испугавшись. Несколько секунд генерал стоял в замешательстве, издавая какие-то невнятные звуки, потом наконец выдохнул:

– Как вы смеете говорить мне такие вещи?

– Видимо, вышло недоразумение. Ваш лейтенант популярно объяснил, что мне не следует ждать от вас пощады и что, если я не сдамся вам добровольно, меня будут удерживать в постели ваши солдаты.

Презрение и насмешка в ее голосе разозлили генерала еще больше, чем сами слова. Мира стояла, высоко подняв голову, глаза у нее горели гневом, руки сжимались в кулаки. Она знала, что все зависит от того, удастся ли ей сыграть на мужской гордости генерала.

– Я рада видеть, что мои слова вызвали у вас возмущение, – продолжала она. – Разумеется, я ни на минуту не могла поверить, что человек, достигший столь высокого положения, способен нанести женщине такое оскорбление. Может быть, вы разубедите своего лейтенанта и измените его мнение. Оно для вас не очень лестно.

Фуэнтес шагнул вперед и схватил ее за запястье. Он весь побелел от злости.

– Он что, действительно так сказал?

Мира, которую начинало тошнить от всего этого, пожала плечами:

– Знаете, на сегодня с меня уже хватит кубинского гостеприимства. Прошу вас, проводите меня обратно в мою комнату. – Она повернулась к двери и открыла ее.

Часовой уставился на американку, открыв рот, и сделал несмелую попытку задержать ее, но она протиснулась мимо него и быстро пошла по коридору. Когда позади раздались легкие шаги генерала, ей пришлось сделать над собой усилие, чтобы не сорваться на бег.

Фуэнтес нагнал ее около лестницы.

– Мне искренне жаль, сеньорита, что с вами обошлись столь недостойно. Прошу вас переменить решение и все же согласиться на ужин со мной. Могу вас заверить, что вы находитесь под моей защитой. Что же касается лейтенанта Кортеса, к нему будут применены самые суровые дисциплинарные меры.

Стараясь говорить спокойно, Мира ответила:

– Прошу простить меня, генерал, но я глубоко шокирована происшедшим. Ваша щедрость, ваше гостеприимство, особенно учитывая мое весьма уязвимое положение, делают вам честь, вам и вашему народу. Пожалуйста, не сочтите мое желание удалиться за неблагодарность. – Она с трудом изобразила на лице испуганную улыбочку и побежала вниз по лестнице.

Генерал молча, не двигаясь, смотрел, как женщина уходит. Он был похож на разъяренного быка на арене, замершего на мгновение оттого, что матадор яростно хватил его плетью. Когда Мира исчезла из вида, его лицо исказила злобная ярость, он резко повернулся и гаркнул часовому:

– Немедленно прислать ко мне лейтенанта Кортеса!

Часовой, выкатив от ужаса глаза, торопливо кинулся выполнять указание.

Фуэнтес остановил его взмахом руки:

– Подожди! Через час чтобы мне в номер привели женщину – любую, ясно? В отеле есть служанка, она подойдет. Немедленно разыщите ее и через час пришлите ко мне.

Часовой робко заулыбался:

– Будет исполнено, ваше превосходительство.

Фуэнтес мрачно посмотрел на него:

– Если ты к ней прикоснешься за это время – я лично прослежу, чтобы ты об этом очень пожалел. Проследи, чтобы она помылась и надела чистое белье, прежде чем вести ее ко мне. А сейчас – немедленно ко мне лейтенанта!

4

Маленькие, причудливого дизайна часы на камине громко пробили девять. Через открытое окно долетали приглушенные расстоянием крики, время от времени слышались выстрелы. Морекомбр сидел на полу, глядя в темноту за окном. Он сидел так, не двигаясь, уже полчаса.

Квентин, в рубашке с расстегнутым воротничком, ходил по комнате широким шагом. В камине росла гора окурков. Порой он украдкой посматривал на Миру, которая спала на диване. Ему казалось, что теперь, во сне, она выглядит очень усталой, измученной и совсем беззащитной. Он подошел к Морекомбру и встал у него за спиной, тоже вглядываясь в ночь.

– Билл, плохи наши дела. Надо что-то предпринять до рассвета. – Квентин обернулся через плечо на спящую женщину. – Ей еще повезло, что на этот раз удалось отвертеться, но завтра все будет по-другому. Надо попытаться ее как-то из всего этого вытащить.

Морекомбр невесело усмехнулся:

– Ты хочешь сказать, мы должны пробиться через толпу солдат, отстреливаясь направо и налево, как герои в кино?

– Да, что-то в этом роде.

– То есть мы, два героя, будем защищать прекрасную даму от свинцового дождя своими мощными загорелыми телами, так?

– Да, примерно так.

– Хорошо, если тебе так хочется. Пожалуй, мне уже надоела репортерская работа. Может быть, на небе тоже совсем неплохо. – Морекомбр хихикнул. – Интересно, ангелы снимают крылья на ночь, когда ложатся спать? В постели ведь с крыльями неудобно.

Квентин закурил сигарету.

– Американское посольство в полумиле от– сюда. Конечно, добраться до него будет непросто, но нам все равно надо ее туда отвезти.

Морекомбр поднялся.

– Когда выступаем?

– После полуночи, так будет лучше всего. Может, нам удастся застать охрану врасплох.

Внезапно раздался душераздирающий крик – настолько ужасный, что они резко обернулись. Мира тоже рывком села на диване.

– Что случилось? – спросила она дрожащим и хриплым спросонья голосом.

Квентин бросился к двери и распахнул ее. В этот момент страшный крик повторился. Он доносился сверху, с третьего этажа. Часовой погрозил винтовкой из коридора:

– Возвращайтесь в номер!

Квентин не обратил на это внимания. На лестнице, спиной к нему, стояла Анита. Она была голая. Прямо перед ней высился огромный солдат-негр. Его лицо трескалось пополам от наглой, довольной ухмылки. Он держал винтовку с примкнутым к ней штыком в нескольких дюймах от лица горничной.

Прежде чем Квентин успел пошевелиться, до него донесся раздраженный вопль:

– Давай, чего ты ждешь, кончай ее!

Он узнал сухой хрипловатый голос Фуэнтеса, и рука машинально скользнула в карман брюк, где лежал револьвер, но тут часовой больно ткнул его в грудь прикладом. Квентин отлетел в комнату и не упал только потому, что наткнулся спиной на Морекомбра, который незаметно подошел сзади.

Они услышали, как Анита издала еще один чудовищный крик. Потом увидели, как она схватилась руками за штык, который негр направил на нее. На руках у девушки выступила кровь, лезвие рассекло ладони, прошло по запястьям, потом с невероятной силой вонзилось в грудную клетку, так что обагренное кровью острие выскочило из спины на несколько дюймов. По-прежнему усмехаясь, негр крепко держал винтовку с нанизанной на штык Анитой перед собой, чтобы не дать жертве упасть. У Аниты подогнулись колени, руки слабо пытались отпихнуть солдата, но он все держал её, сверкая белками огромных черных глаз и смеясь ей в лицо.

Квентин пришел в себя. Часовой отступил на шаг и положил палец на спусковой крючок.

– Назад! – рявкнул он. – Назад!

Когда Анита обмякла на штыке, негр ударом ноги спихнул ее с лезвия. Удар был так силен, что она скатилась вниз по лестнице. Тело глухо ударилось об пол и отлетело почти к самым ногам Квентина. Часовой на мгновение перевел взгляд с Квентина на девушку. Квентин не стал долго раздумывать – он мгновенно выхватил из кармана револьвер и с первой пули попал часовому между глаз. Огромный негр, услышав звук выстрела, вразвалку подошел к лестнице, и Квентин выстрелил в него. Негр удивленно крякнул, схватился обеими руками за живот и тяжело повалился на пол.

Одного взгляда на Аниту было достаточно. Она была мертва. Квентин попятился в комнату.

– Пошли, быстро, – велел он, – другого такого шанса не будет.

– Я возьму винтовку и пойду вперед, – сказал Морекомбр, подходя к лежащему на полу часовому. – Бери мисс Арнольд, и идите за мной.

Квентин не успел возразить – Морекомбр уже решительно зашагал по коридору.

– Идемте, мисс Арнольд, нам надо выбираться отсюда.

Мира подошла к двери, бледная, но спокойная. Квентин схватил ее за руку и аккуратно перешагнул через два трупа. Лицо у него было сосредоточенное и суровое. Он понимал, что они идут не на пикник.

Морекомбр был уже у лестницы. Где-то наверху звучали крики генерала, и, как только Морекомбр сделал шаг вперед, на лестничную площадку третьего этажа выбежал солдат. Держа винтовку у бедра, репортер выстрелил в него. Винтовка подпрыгнула, и пуля пролетела над головой солдата. Пока Морекомбр передергивал затвор, Квентин поверх его плеча выстрелил в кубинца, который как раз прицеливался в них.

– Достань свой пистолет, – быстро сказал Квентин. – Ты не привык стрелять из винтовки.

– Ты еще будешь меня учить, – огрызнулся Морекомбр, утирая пот с лица. Он с грохотом швырнул винтовку на пол и вытащил из кармана пистолет 38-го калибра.

Они спустились по лестнице на первый этаж и оказались в вестибюле отеля. В этот момент откуда-то из боковой комнаты выскочили три солдата и с ними сержант. Двое солдат выстрелили в беглецов, но промахнулись. Квентин почувствовал, как пуля прошла совсем рядом с его лицом, и они с Морекомбром одновременно спустили курки. Двое кубинцев согнулись пополам и повалились на пол, а у сержанта оказалась прострелена рука. Он развернулся и побежал обратно в комнату, крича во весь голос.

– Спускайся в подвал – по-другому отсюда не выберешься, – шепнул Морекомбр. – Там вас не достанут. Я там был. – Он слегка покачнулся.

– Ты ранен? – перепутался Квентин и схватил его за руку.

Ноги Морекомбра подогнулись, Квентин осторожно уложил его на пол.

– Что с тобой?

– Иди, иди, не теряй времени, – едва слышно произнес Морекомбр. – Обо мне не беспокойся. Спасай девчонку. – Он прижал руки к груди, и Квентин увидел, как у него сквозь пальцы стала просачиваться кровь.

– Держись, приятель, – ласково сказал он. – Мы выберемся вместе. Давай хватай

меня за шею.

– Ради всего святого, оставь меня, – простонал Морекомбр. – Смывайся отсюда… со мной они уже ничего не сделают… Спасай девчонку…

– Да пошла она к черту, – яростно зашипел Квентин. – Я тебя не брошу. – Он наклонился и с огромным усилием поднял друга. Шатаясь, сделал два шага к лифту, бросив через плечо Мире: – Спускайтесь, быстро. Идите вперед.

Она схватила с пола пистолет Морекомбра и замерла, глядя на дверь, за которой исчезли солдаты. Квентин, с трудом держась на ногах, побрел дальше со своей ношей. Он понимал, что если начнет уговаривать Миру, то лишь потеряет понапрасну время. Морекомбр вдруг напрягся у него на руках, потом по истекающему кровью телу прошла судорога, отчего Квентин потерял равновесие и упал вперед, на колени. Он взглянул в лицо раненому, и все стало ясно. Квентин аккуратно положил его на пол, потом встал и побежал обратно к Мире:

– Он умер. Идемте, скорее!

Они вместе спустились по темной лестнице в подвал. В этот момент у них над головой послышались тяжелые шаги. Держа Миру за руку, Квентин потащил ее по тесному коридору и дальше вниз, по каменным ступенькам в погреб. Вход туда был узкий и низкий, в него можно было протиснуться только по одному. Но это было идеальное убежище.

– Так, с нами тут ничего не случится. Какое-то время продержимся, – заявил Квентин, вытаскивая фонарик и оглядывая помещение. Оно было огромное, почти все пространство занимали бочки с вином. – От жажды мы тут точно не умрем, – добавил он с кривой усмешкой, нашел включатель аварийной лампочки, и низкий потолок осветился тусклым светом. – Нужно передвинуть пару бочек к двери, забаррикадировать вход.

Мира помогла ему перетащить бочки и за– городить ими дверь, потом без сил опустилась прямо на каменный пол. Квентин был слишком занят, чтобы возиться с ней сейчас. Он осмотрел все помещение и выяснил, что другого выхода здесь нет, потом занял позицию возле двери. Он слышал крики и беготню наверху, потом раздалось внезапное щелканье каблуков. Зазвучал голос Фуэнтеса:

– Где они?

Раздался невнятный ответ – Квентин не разобрал слов, – потом Фуэнтес сказал:

– Ладно, займемся ими позже. Поставьте двух человек охранять вход в подвал. Живыми не брать. Стрелять на поражение.

Квентин недовольно поморщился:

– Да, мы тут застряли. Они не могут сюда войти, но и мы не можем отсюда выбраться.

Придется ждать, пока кто-нибудь спугнет этих парней или выбьет их из отеля.

– Если бы не я, всего этого не случилось бы, – вздохнула Мира.

– Не думайте об этом. Что толку теперь искать виноватых? Зато если мы выберемся, то сможем написать потрясающий репортаж. Если не выберемся – за нас другие напишут.

– Ваш друг поплатился жизнью из-за меня.

Квентин помрачнел:

– Сейчас не время для таких разговоров. Это ни к чему не приведет. Просто Биллу не повезло. Если бы даже вас там не было, вы же не думаете, что мы позволили бы генералу так обращаться с Анитой? – Он огорченно покачал головой. – Нет, просто мы дураки, что ввязались в это дело и остались в отеле. Хотели быть на месте событий, смотреть во все глаза и отчитываться начальству о чужих смертях, а вместо этого попали на собственные похороны.

Мира сидела, положив руки на колени, подогнув под себя длинные ноги и глядя вперед. Смерть Морекомбра сильно потрясла ее.

Квентин подошел к стеллажам с бутылками. Тщательно осмотрев их, выбрал две и открыл с помощью штопора, который был у него на складном ноже.

– Вы никогда не пробовали пить легкое белое вино из горлышка? Очень рекомендую. Вам это поможет успокоиться.

Мира поколебалась, потом взяла у него бутылку. Но вино оказалось крепким и сладким. Оба были измучены жаждой и выпили довольно много. Квентин снова сел около двери.

– Неплохое вино, да? – сказал он, чувствуя, как по венам разливается приятное тепло. «Что-то очень крепкое, – подумал он и поставил бутылку на пол. – Не годится иметь хмельную голову в такой опасной ситуации».

Посмотрев в сторону Миры, он заметил, что щеки у нее слегка раскраснелись, а глаза заблестели. Она снова отпила из горлышка и засмеялась:

– Крепкое, да? – Смех резко оборвался. Женщина несколько секунд задумчиво смотрела на Квентина. – Знаете, мне было очень страшно, когда я осталась одна, в таком положении…

Квентин видел, что вино уже подействовало, она слегка захмелела.

– Ну, меня вы можете не бояться, – негромко сказал он.

– Да, я знаю. – Мира покрутила бутылку в руках. – Помните, я говорила, что это я виновата в смерти вашего друга?

– Ох, опять все сначала!

– Но ведь так и есть. Все началось с Лейси. Вы, конечно, не знаете, кто такой Лейси, но все началось с него и с луны. – Она приложила бутылку к губам и запрокинула голову.

Квентин хотел остановить ее, но потом решил, что пусть напьется и выговорится.

Мира поставила бутылку рядом с собой.

– Я просто потеряла голову. Вам никогда не случалось терять голову? Чувствовать, что вы готовы пойти на все ради потрясающего мужчины, который сводит вас с ума? – Она посмотрела на Квентина мутным взглядом и хихикнула. – Нет, конечно, с вами такого не было. А вот со мной было. Мне хотелось любви. Хотелось, чтобы кто-нибудь увлек меня так, чтобы я забыла обо всем на свете. Мне смертельно надоел Нью-Йорк… Я приехала в Гавану, потому что слышала, будто Куба – остров любви. И мне так захотелось в это поверить, что я сама дала себя обмануть, сама завела себя в тупик, и вот теперь я здесь. Мне так хотелось любви, что я позволила какому-то пошлому корабельному Ромео соблазнить меня. И теперь я одурачена вдвойне. Его звали Лейси – высокий, красивый и ужасно, ужасно пошлый, а мне показалось, что это что-то настоящее. Я не могла вернуться на корабль после всего, что случилось, понимаете? До Нью-Йорка было еще далеко, и я каждый день рисковала столкнуться с ним где угодно… Нет я бы этого не вынесла. И решила остаться. Теперь вы понимаете? Если бы я не повела себя как последняя дура, то вы не разозлили бы генерала и ваш друг не погиб бы… и меня бы здесь не было. Теперь вы все понимаете?

Она говорила не умолкая, а Квентин смотрел на свои до блеска начищенные ботинки. Этот неожиданный взрыв откровения потряс его. Мира, по его мнению, была совершенно не похожа на барышню, способную на такие безумства. Наконец он сказал:

– Да, иногда происходят странные события, каких совсем не ждешь. Но возможно, потом, когда все будет позади, вы поймете, почему именно это должно было с вами случиться.

Мира прищурилась, словно для того, чтобы получше рассмотреть его.

– Вы думаете – так должно было случиться?

– Так бывает. Судьба устраивает человеку страшные испытания, но потом, когда он их преодолевает, приходит в себя и начинает разбираться, почему все так случилось, выясняется, что тому были причины. И в большинстве случаев он понимает, что все произошло как раз наилучшим для него образом.

Мира нахмурилась:

– А что вы видите такого хорошего в том, что мы сидим взаперти в подвале и имеем все шансы в самом скором времени расстаться с жизнью?

Квентин улыбнулся:

– Пока, конечно, ничего хорошего я в этом не вижу, но, может быть, через полгода буду даже рад, что пережил такое.

– Нет, меня это как-то не успокаивает. Почему это должно было случиться именно с нами? Почему именно мы оказались запертыми здесь, в подвале?

– А почему не мы, а кто-то другой? Я не боюсь того, что с нами будет. А вы?

Лицо Миры вдруг перекосилось, она начала плакать.

– А я боюсь, очень! Я чувствую, что отсюда уже не выберусь. И все из-за того, что сделала такую ужасную глупость. И еще вы должны из-за меня страдать…

Квентин подошел к ней и сел рядом.

– Нет, все не так, – сказал он, протягивая ей свой платок. – Вы выберетесь, все будет нормально, мы вместе отсюда выберемся. Через несколько дней вы будете смотреть на все это как на забавное приключение и весело рассказывать обо всем друзьям.

Он обнял Миру, и она прижалась к нему. Они долго сидели так, потом женщина заснула.

5

События начали развиваться сразу после полуночи. Стрельба и крики зловеще приближались. Мира проснулась, вздрогнув, от трех ружейных выстрелов, которые раздались прямо у них над головой, вскрикнула и стала дико озираться. В полутьме погреба она увидела Квентина, который стоял на коленях около двери и смотрел на ступени, идущие вверх. Свет отражался в стволе его револьвера. Мира на четвереньках подползла к нему.

– Что там?

– Что-то случилось. Наверное, повстанцы

узнали, что Фуэнтес здесь скрывается.

Снова наверху загремели выстрелы, потом до них донеслись яростные команды на испанском. Тяжелые ботинки загрохотали – солдаты занимали боевые позиции. Неожиданно крики стали доноситься из сада вокруг отеля.

– Наверное, они решили его выкурить отсюда. Слушайте.

Шум, накативший волной издалека, постепенно превращался в оглушительный рев. Это был рев толпы с улицы. Весь подвал сотрясался от канонады выстрелов: солдаты расстреливали наступавших повстанцев. Потом раздался страшный визг, словно завопил напуганный ребенок, и оглушительный взрыв потряс все помещение, с потолка на Квентина и Миру посыпались куски штукатурки.

Женщину отбросило в сторону с ящика, на котором она сидела.

– Бомбу швырнули, – с трудом выговорил Квентин, помогая ей подняться. – Вы целы?

Она отряхнула платье двумя руками.

– Да… А они еще будут бросать бомбы? Нам здесь ничего не угрожает?

– Думаю, нет, этот подвал многое может выдержать. Интересно было бы посмотреть, как нашему генералу понравился фейерверк. – Квентин подошел к двери и выглянул на лестницу. Все ступеньки были засыпаны кусками штукатурки, воздух наполнен гарью и пылью. Снова началась стрельба, на этот раз уже не такая частая. – Видно, солдаты здесь долго не продержатся. Наверное, многих поубивало при взрыве бомбы.

Вдруг к лестнице подбежали два солдата, их перепутанные лица были покрыты слоем пыли, в глазах застыл неописуемый ужас. Квентин выстрелил в них из револьвера. В одного попал – солдат наклонился вперед и скатился по ступенькам вниз. Другой закричал и бросился бежать обратно.

Мира упала на пол, зажимая уши руками. Победный рев толпы и топанье ног над голо

вой говорили о том, что повстанцы ворвались в отель.

– Так, они уже взяли здание, – констатировал Квентин. – Надо пока притаиться тут. Они нас убьют, если обнаружат. Может быть, они найдут Фуэнтеса и потом уйдут. А мы потихоньку выберемся, когда все утихнет.

Грохот и беготня наверху продолжались. Неожиданно поднялся радостный гул, за ним – вопль ужаса.

– Они взяли Фуэнтеса! – Квентин подбежал к двери и, перегнувшись через перила, пытался рассмотреть, что творится наверху.

Мира распласталась на полу, старательно зажимая уши, чтобы не слышать ужасающий вой ликующей толпы, который врывался в подвал. Потом сквозь шум она разобрала, что Квентин кричит ей:

– Осторожно!… Осторожно!

Она видела, как он пытается отбежать от двери, прикрывая голову обеими руками, видела его глаза – огромные и испуганные, затем ее ослепила вспышка, все вокруг заволокло дымом и кирпичной пылью. Мира прекрасно понимала, что произошло. Она видела, как Квентин, словно подброшенный гигантской рукой, пролетел через весь погреб, и поползла к нему, встав на четвереньки. Подобравшись совсем близко, застыла, зажав рот рукой. Взрыв бомбы превратил его тело в кошмарное месиво из крови и обгоревших кусков плоти. Мира поднялась на ноги и бросилась бежать. Взрывная волна оглушила ее, и она плохо соображала, что делает, – просто хотела оказаться подальше от этого чудовищного куска окровавленного мяса. Она помнила, как карабкалась по полуразрушенной взрывом лестнице. Деревянные панели трещали под ее весом, но она ползла дальше, не обращая на это внимания, пока не добралась до верхней площадки. Вестибюль был разрушен. Солдаты валялись по всему полу в огромных лужах крови.

Мира побрела в соседний зал. Видимо, здесь тоже взорвалась бомба. Мебель превратилась в щепки, пол был усыпан осколками оконных стекол и зеркал, припорошенных белой пылью. прямо перед собой она увидела генерала, приколотого штыком к двери. Голова его свисала на грудь, белая форма промокла от крови. Мира закрыла лицо руками и вслепую кинулась прочь из отеля.

В этот момент несколько кубинских повстанцев, нагруженных награбленным добром, выходили из-за угла со стороны сада. Они окружили Миру, как стая голодных волков, она видела их грязные руки и похабные ухмылки, вздрагивала под перекрестным огнем похотливых взглядов, ощущая невыносимую вонь, исходящую от сгрудившихся вокруг нее тел, куда острее, чем собственный ужас, и думала: «Он ошибся. Я знала, что он ошибался, Этого не должно было со мной случиться. Бог не мог допустить, чтобы со мной такое случилось, если этого можно было не допустить».

Один могучий кубинец сумел вырвать ее у остальных, перекинул через плечо и начал вместе с ней пробираться к подъезду отеля, угрожая своим товарищам револьвером генерала.

Мира сказала себе: «Он сделает со мной только то, что сделал Лейси. Но на этот раз все будет просто. Он не станет притворяться изысканным кавалером, а я не буду верить, что Гавана – город любви». Она смотрела, как пол покачивается внизу, в такт шагам огромных, грязных, босых ног. Свисая вниз головой с его плеча, она видела вестибюль гостиницы в необычном ракурсе и вдруг поняла, что смеется, потому что на самом деле все это было очень смешно. Оборванцы, которым она не досталась, сбились в кучку, разочарованные, обиженные, обезумевшие от похоти. Все они хотели ее, но из-за того, что у этого здоровенного самца оказался револьвер, им приходилось стоять в сторонке и смотреть, как ее уносят.

Она сказала грязным пяткам, мелькавшим далеко внизу:

– Я знаю, чего ты хочешь. Теперь я опытная женщина. Мне пришлось приехать в Гавану, чтобы всему научиться, и я отлично представляю, что ты будешь со мной делать, когда мы окажемся наедине. Но теперь уже осталось недолго. – И с надеждой подумала: «Может быть, я не доживу до завтра?»

БОДРСТВОВАНИЕ

Джордж пришел около двух часов. Переступил порог небольшой комнаты и остановился, не закрыв за собой дверь.

Альфи сидел в кресле у остывшего камина. Сидел неподвижно, вытянув ноги, засунув руки глубоко в карманы. Он даже не поднял глаз, когда появился Джордж. Больше, чем когда-либо, ему хотелось сейчас побыть в одиночестве. Наедине с собой не нужно притворяться, а в присутствии Джорджа сохранять спокойствие почти невозможно. Нельзя позволить Джорджу увидеть, что он не в силах этого вынести. Но обстоятельства сложились так, что Альфи не мог уже владеть собой, даже в обществе лучшего друга.

Джордж закрыл дверь. Не то чтобы он хотел остаться, нет, просто совесть не позволяла ему уйти. Он присел на край стола, вертя в руках сигарету. Скрежет спички по коробку заставил Альфи слегка повернуть голову.

– Тебе нечего волноваться, – сказал он.

– Думаю, я лучше посижу рядом. Иначе будет несправедливо, – через силу произнес Джордж, глубоко затянувшись дымом. – Что-то очень долго, а?

Альфи нервно дернул ногой. Ему совсем не хотелось это обсуждать.

– Послушай, Джордж, незачем мне об этом напоминать. Ты вообще ничего не обязан мне говорить. Если ты хорошенько задумаешься, то поймешь, что ничего нового я от тебя все равно не услышу.

Джордж посмотрел на него и отвел глаза. Молчание затянулось.

– Извини, – наконец буркнул Альфи, – я ничего такого не имел в виду.

– Конечно, все нормально, – поспешно отозвался Джордж. – Полагаю, я просто не подумал.

– Верно. Ты не подумал.

– Может, я лучше пойду? – Джордж сказал это таким несчастным голосом, что Альфи не смог его прогнать.

– Нет, оставайся. Я не возражаю, если ты хочешь остаться.

– Ну, я действительно предпочел бы побыть здесь. Не хотел бы оказаться далеко, на случай…

Альфи вздрогнул. Все было гораздо хуже, чем он думал.

– Да, я могу понять это, – кивнул он. – Отлично это понимаю.

Джордж неуверенно покосился на него. Затушив окурок, закурил другую сигарету и, поколебавшись, предложил пачку Альфи:

– Тебе тоже не помешает.

Альфи достал из пачки сигарету. Это далось ему нелегко – пальцы дрожали. Но Джордж притворился, что ничего не заметил. Поднося спичку к сигарете Альфи, он досадовал на себя за то, что его собственные руки тоже трясутся.

Альфи взглянул на него через крошечный язычок пламени от спички. В глазах Джорджа он увидел такое выражение, которое испугало и удивило его. Джордж мгновенно отвернулся, и это вызвало у Альфи шок. Он ясно понял, не без укола ревности, что Джордж почти так же сильно страдает, как и он сам. Это открытие немного встряхнуло его, и он, сгорбившись в кресле, принялся обдумывать ситуацию.

Что ж, ничего удивительного. Джордж всегда ладил с Марджи. Он то появлялся, то исчезал с тех пор, как Альфи и Марджи поженились. Разве не Джордж был их лучшим другом? Так это же замечательно, что он тоже переживает. Или нет? Альфи нахмурился, уставившись в пол. «Ну-ка, прекрати это, – велел он себе. – Дался тебе Джордж. Не время забивать мозги новыми проблемами». Но если он позволит себе думать о Джордже, это поможет забыть ему о том, что происходит…

– Не нравится мне этот чертов эскулап, Джордж, – произнес Альфи в порыве откровения. – Что-то есть в нем такое…

– Да? – Джордж пробежал рукой по волосам. – А что с ним не так? Не справляется со своими обязанностями? – В его голосе слышались нотки беспокойства.

– Разумеется, справляется. Самый лучший лекарь в городе, но у него нет ни капли сострадания. Совсем недавно я слышал, как он смеялся.

– Смеялся?

– И медсестра тоже смеялась.

Наступила долгая пауза. Затем Джордж сказал:

– С этим надо бы разобраться.

– Совершенно бесчувственный парень, – продолжил Альфи. – Держу пари, его ничем не прошибешь.

– Он здесь уже давно, да? – спросил Джордж.

Альфи бросил взгляд на часы, стоявшие на каминной полке.

– Четыре часа, – ответил он и затем, как будто набравшись мужества, добавил: – Он сказал, что это займет какое-то время.

– Так и сказал? – Джордж вытер лицо носовым платком. – Ничего плохого не случится, как ты думаешь?

Он неосознанно произнес вслух те самые слова, которые вертелись в голове Альфи последние полчаса. От этого Альфи сделалось совсем скверно.

– Ради бога, Джордж! Опять ты за свое? – не выдержал он.

Джордж соскользнул со стола и подошел к окну. Привалившись плечом к стене, отодвинул занавеску, выглянул на улицу и беспокойно поежился:

– Луна все еще высоко. Выше некуда, чтоб ей лопнуть.

– Мы с самого начала не планировали иметь детей, Джордж. А потом что-то пошло не так. Марджи хотела ребенка, но я заявил: нет. Нельзя с ребенком на корабле. Только не сейчас. Марджи не какая-то там глупая наседка. Но ее заклинило на детях. Знаешь, как это у них, у женщин, бывает… Я изо всех сил старался ее образумить. Почему, черт возьми, все так получилось, ума не приложу…

Джордж продолжал неподвижно и молча стоять у окна. Он ничего не ответил.

Где-то наверху раздался приглушенный крик. Альфи и Джордж бросились к двери. Они остановились в холле, прислушиваясь, но

смогли различить только гудки поездов на железной дороге.

– Ты не поднимешься? – спросил Джордж.

– Нет. Я все равно ничем не смогу помочь. Они стояли так, прислушиваясь, несколько минут. Затем, когда уже собрались вернуться в комнату, вновь раздался крик. Оба замерли на месте.

Дверь наверху открылась, лестницу залил свет. Тяжелые, нарочито медленные шаги по коридору, и над перилами показалась голова доктора. Он постоял, глядя на застывших внизу мужчин, затем стал спускаться по ступенькам, вытирая руки полотенцем.

Альфи и Джордж молча попятились к гостиной. Доктор вошел туда вслед за ними и прикрыл за собой дверь. Ни один мускул не дрогнул на его лице, в холодных глазах – и это было отвратительно – читалась одна лишь скука.

– Ваша жена пережила несколько ужасных часов, – сообщил он Альфи, аккуратно складывая полотенце. – Ей вообще не стоило вынашивать детей. Слишком узкий таз. Не думаю, что смогу спасти ребенка. Могу попытаться, но это будет очень опасно для матери.

Легкий вздох заставил доктора проницательно взглянуть на Джорджа.

– Держитесь, молодой человек, держитесь, – раздраженно бросил он. – У меня достаточно забот и без вас.

Джордж опустился в кресло и спрятал лицо в ладонях. Альфи как-то странно смотрел на него.

– Так что же прикажете мне делать? – нетерпеливо спросил врач.

Альфи продолжал смотреть на Джорджа, губы его побелели.

Врач протянул длинную тонкую руку и потряс Альфи за плечо.

– Вы слышите, что я говорю? – резко спросил он.

Альфи повернул голову.

– Полагаю, вам следует делать то, что вы

считаете нужным, – медленно ответил он. – Да, делайте, что нужно.

– Вы не поняли. Я могу попытаться спасти ребенка, но…

Альфи кивнул:

– Конечно, я это понял. Спасайте Марджи. Ребенок не имеет значения. Она сможет родить другого когда-нибудь. Да, спасите Марджи.

Врач одарил обоих мужчин тяжелым недоуменным взглядом и вновь поспешил наверх. Они слышали, как он шел по коридору к спальне Марджи.

– Значит, в конце концов, не все так плохо, – сказал Альфи.

– Нет, все не так плохо, – пробормотал Джордж, не поднимая глаз. – Сам не знаю, почему мы сделали это, Альфи. Наверное, сошли с ума. Мы даже не боялись, что ты догадаешься, потому что не собирались это повторять. Марджи хотела ребенка. Я хотел Марджи. И никакой другой причины не было, клянусь богом. Альфи, ты должен в это поверить! Мы просто обезумели. Это случилось, когда мы поднимались вверх по реке, чтобы порыбачить на озере. Ты допоздна не хотел разбивать лагерь, было полно дел. Если честно, Альфи, я чувствую себя предателем. Но ты сам сделал глупость, не дав ей ребенка. Это все, чего она хотела. Послушай, я скоро уберусь отсюда. Между мной и Марджи ничего нет. Она твоя, никогда не принадлежала никому другому. Всему виной только река, луна и страстное желание Марджи родить ребенка. Ты мне веришь?

Альфи присел на край стола. Его подташнивало. Он любил Марджи больше всего на свете. Он не хотел, чтобы она умерла. И был удивлен, что рассказ о том, что случилось между Джорджем и Марджи, не вызывает у него никаких эмоций. Он понимал обоих. Марджи хотела ребенка. Она зациклилась на ребенке. Разве

Джордж не сказал, что ничего больше за этим не стояло? Он, Альфи, не потерял любовь Марджи. Просто эти двое сошли с ума. Он и это мог понять. Если бы он не был таким упрямым ублюдком и, забыв о своей лодке на время, сделал ей ребенка, этого никогда бы не случилось. Когда Марджи поправится, он все уладит, не будет больше таким остолопом.

Джордж медленно поднялся.

– Все нормально, – остановил его Альфи. – Подожди немного, и мы во всем разберемся.

Внезапно он испытал ужасную радость оттого, что ребенок умрет. Он ненавидел себя за эту мысль, но ведь тогда они с Марджи смогут все начать сначала.

Джордж с легким вздохом опустился в кресло.

– Ты отличный парень, если так говоришь, – сказал он.

Они еще долго сидели в полной тишине. Чем больше Альфи размышлял о случившемся, тем отчаяннее желал, чтобы с Марджи все было в порядке, чтобы им удалось все начать заново. Может, это забавно – растить ребенка. Может, если он станет упорно трудиться и зарабатывать побольше, тогда не придется продавать лодку и они втроем будут ходить по реке. Даже Джордж мог бы пойти с ними… Нет, только не

Джордж. Жаль Джорджа, но он больше не может находиться рядом. Нет, сам-то Альфи не возражает, а Марджи наверняка будет неприятно его общество… Нет, Джордж должен уйти, его место займет малыш.

Дверь открылась, и вошел врач. Двое мужчин выжидательно уставились на него.

– Боюсь, что дело плохо, – бесстрастно сообщил он. – Она даже не пытается бороться за жизнь. Слишком разочарована, понимаете ли.

Альфи медленно поднялся:

– Она не…

Врач пожал плечами:

– Теперь уже недолго осталось. Она спрашивала…

Не дослушав, Альфи бросился к двери, но врач остановил его.

– Не вас, – почти с сочувствием произнес он. – Она спрашивала Джорджа. – И посмотрел на Джорджа со слабым проблеском любопытства: – Вам лучше поспешить.

И они вдвоем быстро вышли из комнаты, оставив Альфи в одиночестве.

НОЧЬ РАЗВЛЕЧЕНИЙ

Джейсон подъехал к клубу «Гаучо» за несколько минут до полуночи и теперь в нерешительности топтался на тротуаре, разглядывая яркую вывеску – неоновые лампы вспыхивали и мерцали на фасаде здания.

Таксист, который привез его сюда, высунулся из окна машины и тоже уставился на вывеску.

– Ничего себе местечко. Высший класс! Держу пари, вам придется платить там даже за возможность дышать.

Джейсон порылся в кармане, нашел несколько мелких монет и расплатился с водителем. Затем, все еще пребывая в сомнениях – входить или не входить, – произнес:

– И зачем я сюда приехал, сам не знаю, а вы?

Таксист покачал головой.

– Вот теперь вы рассуждаете здраво, – заметил он. – Много народу сюда ходит. И они не спрашивают себя зачем. Лично я не хотел бы принять смерть в подобном притоне.

Джейсон поставил ногу на подножку машины.

– Наверное, вам есть куда еще пойти, – сказал он. – Может, вы женаты или вроде того.

Водитель кивнул:

– Точно, женат. Только не понимаю, какое это имеет отношение…

– О, имеет. Это все меняет. Видите ли, в данный момент у меня никого нет. Я приехал в Нью-Йорк всего несколько часов назад. Комнату снял на десятом этаже, и мне показалось, что я полностью изолирован от всего мира. Мне сказали, что клуб «Гаучо» – как раз то место, где можно найти подходящую компанию. Но я совсем не уверен, что он выглядит именно так, как мне хотелось бы.

Водитель задумчиво смерил Джейсона взглядом и усмехнулся:

– Это зависит от того, чего вы хотите, босс. Если ищете, с кем переспать, я скажу, что вы приехали в нужное место.

Джейсон покачал головой:

– У меня и в мыслях этого не было. Хотя такой вариант стоит обдумать. Ладно, я вхожу. Если мне там не понравится, я ведь в любой момент смогу оттуда выйти, ведь так?

– Это ваш вечер, – усмехнулся водитель, заводя мотор.

Войдя в клуб, Джейсон обнаружил, что свет там мягкий, разноцветный и приглушенный, ковры толстые и пружинят под ногами. Множество лакеев в потрясающих ливреях скучали в холле без дела и казались такими величественными, что к ним боязно было подступиться. Глазами они указали ему в сторону битком набитой людьми гостиной. Почувствовав себя плебеем, он пожалел, что рядом нет никого, кто мог бы разделить с ним это суровое испытание, и направился в гостиную. Там огляделся в поисках гардероба.

Гостиная, однако, оказалась куда более демократичной, чем холл. Практически из ниоткуда перед ним появилась девушка в очень коротком белом платье, бледно-голубом фартучке и с такого же цвета большим бантом в волосах. Она взяла у Джейсона шляпу, дала ему номерок и, заметив, что клиент хорош собой, добавила к этому приятную улыбку.

– Подождите минутку, – поспешно сказал Джейсон. – Не убегайте. Умоляю, не кладите эту шляпу там, где я не смогу ее быстро найти. Вдруг я здесь не задержусь. Мои нервы дрожат сейчас от волнения. Полагаю, сами вы уже давно привыкли к этому великолепию. Наверняка ведь привыкли. Не сомневаюсь, что и мне удастся освоиться. Но в данный момент я просто потрясен. Эти ребята у входа заставили меня занервничать. Не думаю, что это остроумная идея – поставить там таких истуканов. Наверное, они отпугивают многих.

Девушка внимательно посмотрела на него, в итоге отвергла мысль, что он пьян, и решила, что парень просто с придурью.

– Не переживайте, – снова улыбнулась она. – Большинство наших клиентов приходят сюда уже хорошенько набравшись и не замечают лакеев.

Джейсон обдумал ее слова.

– Ладно, черт с ними, – произнес он наконец. – Однако, раз уж я здесь, что вы мне посоветуете?

– На вашем месте я пошла бы в бар и взяла себе побольше выпивки, – серьезно сказала девушка. – Затем – в ресторан. Заняла бы столик поближе к оркестру, заказала легкий, но изысканный ужин и наслаждалась бы жизнью.

Джейсон поправил свой белый галстук.

– Думаете, выпивка поможет мне расслабиться?

Девушка хихикнула:

– Думаю, лучшего средства не найти.

– Отлично, я сделаю так, как вы посоветовали. Потом дам вам знать, какие у меня успехи. Большое вам спасибо. – Джейсон улыбнулся ей и направился в бар.

Здесь обстановка тоже оказалась роскошной, подобранной с отменным вкусом. Джейсон взгромоздился на высокий табурет у барной стойки и аккуратно расправил полы пиджака.

Рядом с ним сидел высокий мужчина с седыми висками. Он тихо разговаривал с очень молоденькой блондинкой в обтягивающем платье цвета бутылочного стекла. Само платье было модным, элегантным и даже благопристойным; длинное, с высоким воротом и узкими рукавами, оно заканчивалось почти у пола изящными складками, но почему-то казалось, что под ним девица абсолютно голая и все ее прелести выставлены напоказ.

Высокий мужчина не давал Джейсону хорошенько рассмотреть красотку. Наклонившись вперед, он мог видеть только ее голову и плечи, откинувшись назад – аккуратную попку, опирающуюся на сиденье табурета. Ему хотелось, чтобы высокий мужчина убрался отсюда.

Бармен вопросительно поднял брови, и Джейсон заказал себе шотландское виски с имбирным ситро.

– Давайте сразу тройную порцию – это сэкономит ваше время, – добавил он.

Высокий мужчина перестал шептаться с блондинкой и с любопытством взглянул на Джейсона.

Джейсон улыбнулся ему и вежливо осведомился:

– Вы предпочитаете «Листерии» от инфекционной перхоти?

Высокий мужчина вздрогнул.

– От перхоти? – оцепенело повторил он.

– Совершенно верно, от перхоти. Я слышал, что бактерии бутылочной формы, известные как pityrosporum ovale, в настоящее время рассматриваются ведущими учеными в качестве истинной причины всех неприятностей. – Джейсон протянул руку и смахнул с пиджака высокого мужчины воображаемые чешуйки. – Впрочем, если данная тема вас не интересует, забудьте об этом.

Мужчина, по-видимому, был совершенно ошеломлен.

– Пожалуйста, извините меня, – как-то смущенно произнес он и шепнул что-то на ухо блондинке, которая наклонилась вперед и внимательно посмотрела на Джейсона.

Джейсон улыбнулся ей:

– Как поживаете? Мне сказали, что скаковые лошади в этом сезоне носят соломенные шляпы. По-моему, чушь, а вы как считаете?

Блондинка и ее спутник тотчас покинули бар. Джейсон печально смотрел им вслед.

– Не думаю, что я имел успех у этой парочки. Вам так не показалось? – обратился он к бармену.

Тот поставил перед ним большой бокал с виски и плеснул туда имбирного ситро.

– Это ведь неправда насчет соломенных шляп, да, мистер?

Джейсон покачал головой:

– Черт его знает. Я решил, что малышка найдет это забавным. – Он залпом выпил виски и протянул пустой бокал бармену. – По– вторите. Я намерен пить, пока не почувствую, что принял на грудь достаточно, чтобы пере– жить, как мне сейчас кажется, трудный вечер, Бармен поставил бутылку рядом с Джейсоном.

– Может, вы сами себе в этом поможете? – предложил он.

Джейсон с благодарностью кивнул.

– Это будет против правил, если вы ко мне присоединитесь? – поинтересовался он.

– Я бросил пить три года назад, – со вздохом сообщил бармен.

– Удивительно! Вы должны рассказать мне как-нибудь об этом. – Джейсон вновь наполнил свой бокал. – Прежде чем вы от меня отойдете, мне хотелось бы узнать ваше мнение. – Он заговорщически подался вперед. – Блондиночка, которая только что ушла… Как считаете, она надела что-нибудь под платье?

Брови бармена удивленно взлетели вверх.

– Я, знаете ли, не обратил внимания, сэр, – сдержанно произнес он.

Джейсон понимающе кивнул:

– Полагаю, вы и с этим завязали три года назад. Не часто встретишь человека с такой железной волей. Могу вас поздравить.

– Извините, сэр, – процедил бармен сквозь зубы и отошел к дальнему концу стойки.

После нескольких дополнительных порций виски Джейсон почувствовал, что настало время посетить ресторан. Он слез с табурета, заплатил по счету и направился через стеклянную дверь в другой зал, где уже был сервирован ужин. В дальнем углу помещения играл оркестр, и несколько пар танцевали на небольшом пятачке.

Официант провел его к столику, сервированному на двоих и стоявшему недалеко от оркестра. Джейсон сел.

– Это мой первый визит сюда, – признался он официанту. – Можно устроить, чтобы ко мне присоединилась дама? Вы предоставляете здесь подобные услуги?

– Боюсь, что нет, сэр, – довольно сдержанно ответил официант.

Джейсон вздохнул:

– Я всего лишь спросил. В некоторых заведениях это входит в меню, знаете ли.

Официант прекратил обсуждение вопроса, смахнув несуществующую пыль со стола салфеткой.

– Что будете заказывать?

Джейсон без особого энтузиазма выбрал несколько блюд, чувствуя, что вечер обещает оказаться абсолютно пропащим.

В ожидании первого блюда он принялся задумчиво осматривать зал. Здесь было множество элегантно одетых женщин, которые привлекали его внимание, но все они пришли в окружении больших компаний. Он заметил, что за сосед– ним столиком, спиной к нему, сидит девушка, а напротив нее совершенно пьяный молодой человек. Он что-то говорил ей заплетающимся языком, и Джейсон с интересом прислушался.

– Я знаю, чего ты хочешь! Ты просто слишком высокомерна, чтобы в этом признаться… Ради бога, не сиди так и не пялься на меня, как кукла!

Джейсон не смог разобрать, что ответила девушка, но она заинтересовала его. Волосы у нее были очень красивые, пушистые, с рыжеватым отливом.

Когда оркестр перестал играть, пьяный молодой человек подошел к музыкантам и завел с ними долгий разговор. Наконец пианист кивнул, сказал что-то троим коллегам, и они все посмотрели на девушку, после чего еще немного пошептались. Пианист встал, и молодой человек вернулся к своему столику.

Джейсон был весьма заинтригован. Он увидел, как девушка сняла с руки четыре кольца, отдала их своему спутнику, затем поднялась и направилась к оркестру.

Джейсон подумал: «Светская бабочка собирается продемонстрировать свои таланты изнывающей от скуки публике» – и приготовился раскритиковать ее игру. Девушка села за пианино. Оркестранты сгруппировались вокруг нее так, что Джейсон мог видеть только ее тонкие руки на клавиатуре.

Тромбонист обернулся и крикнул ее спутнику:

– Мисс Геллерт хочет сначала выпить!

Молодой человек довольно нетвердо встал на ноги и принес ей бокал с шампанским.

– Начинай же, – потребовал он, – иначе люди подумают, что ты села покрасоваться.

Бокал с шампанским исчез за группой музыкантов и через мгновение появился вновь на крышке пианино, пустой.

Затем две тонких руки взяли четыре аккорда, все на басах. Джейсон выпрямился на стуле, в зале смолкли разговоры.

Девушка играла минут пять, затем встала и вернулась к своему столику. Люди громко аплодировали, слышались возгласы одобрения, но она не стала исполнять номер на бис. Джейсон был так впечатлен ее игрой, что перехватил взгляд пьяного молодого человека и сказал ему:

– Это было просто потрясающе. Примите мои поздравления.

Мисс Геллерт повернулась и посмотрела на него. Джейсон подумал, что она очень похожа на Одри Хепберн.

– Спасибо, – поблагодарила девушка.

Ее кавалер сердито нахмурился, косясь на Джейсона, и поспешил вмешаться.

– Собери свои вещи. Нам нужно идти, – велел он спутнице.

Та встала и направилась в дамскую комнату.

– Вы хорошо ее знаете? – спросил Джейсон у молодого человека.

– Гораздо лучше, чем ты, по всей видимости, хотел бы ее узнать, – огрызнулся тот. – Не суй свой нос в мои дела. Она моя девушка, а я очень крутой парень.

Джейсон осклабился:

– Я так не думаю. Вот воняет от тебя круто. Молодой человек с видимым усилием поднялся на ноги.

– Не здесь, – поспешно произнес Джейсон. – Давай выйдем в сортир.

– Ладно. Уж я докажу, что тебе там самое место!

Джейсон расплатился по счету. Официант бросил взгляд на нетронутую еду, но ничего не сказал – видимо, был доволен чаевыми.

– Пошли, – сказал Джейсон пьяному, – посмотрим, кто из нас лучше.

Ему пришлось поддержать парня, который никак не мог справиться со своими ногами.

Туалет оказался пуст. Джейсон без особых затруднений одолел парня, скрутил ему руки полотенцем и запихнул его в кабинку. Бедняга рыдал от унижения, но Джейсон не стал тратить время на то, чтобы его утешить. Он поспешил назад в ресторан. Мисс Геллерт нигде не было видно. Однако после, как ему показалось, целого часа беготни по клубу удалось наконец отыскать ее в гостиной.

Он заглянул в гардероб и предъявил номерок на шляпу. Девушка, отдавая ее, поинтересовалась, как у него дела.

Джейсон дал ей пять долларов.

– Вы были абсолютно правы, – сказал он, – после нескольких порций виски все наладилось, – и направился к мисс Геллерт. – Я только что оставил вашего спутника в комнате для медитации, – сообщил он ей. – Он

просил меня присмотреть за вами остаток вечера.

– Неужели? – произнесла девушка. Но она не выглядела слишком удивленной.

– Мое имя Ховард Джейсон. У меня полно денег, и это мой первый вечер в Нью-Йорке. Что будем делать?

Мисс Геллерт на мгновение задумалась.

– У вас действительно полно денег? – наконец спросила она.

Джейсон серьезно заверил ее, что это так.

– А в данный момент их у вас с собой достаточно?

– Приблизительно пара тысяч баксов, все в хорошеньких новеньких купюрах.

Девушка вздохнула:

– Должно быть, приятно иметь так много денег.

– Может, сменим тему? – поморщился Джейсон. – Откуда такой интерес к презренному металлу? Вам не кажется, что говорить о деньгах так, как мы сейчас, довольно противно?

– О нет! Потому что там, куда мы поедем, вы должны иметь при себе кучу денег, иначе хозяева рассвирепеют и выкинут вас на улицу.

Джейсон улыбнулся:

– Теперь это звучит весьма захватывающе. Идемте.

В такси он сказал:

– Вы играете на пианино потрясающе. А что еще умеете делать?

Девушка смотрела на мелькающие за окнами огни.

– О, разное, знаете ли, – отозвалась она. – Но не так хорошо, как играю на пианино. Думаю, мне просто повезло – Божий дар.

– Я бы так не сказал. Вам пришлось на совесть потрудиться, чтобы научиться столь виртуозно играть. – Джейсон повернулся на сиденье так, чтобы хорошенько ее рассмотреть. – По-моему, вы начинаете мне нравиться все больше и больше.

Девушка отодвинулась и привалилась спиной к дверце машины.

– А вы, как я вижу, начинаете подбивать клинья? – усмехнулась она.

Джейсон мгновение обдумывал ее слова.

– Знаете, это звучит безобразно цинично и как-то… слишком по-взрослому, – заметил он.

– Я так не думаю. Видите ли, я часто езжу в такси с мужчинами, которых не слишком хорошо знаю. И мне любопытно наблюдать за их первыми шагами.

Джейсон достал из кармана пачку сигарет.

– С вашей точки зрения, это определенно любопытно, – сказал он, предложив ей сигарету. – И с некоторыми из них вы отправляетесь в постель?

Она взяла сигарету и наклонилась к нему, когда он чиркнул зажигалкой.

– Нет. Я считаю, что это безнравственно.

Джейсон глубоко затянулся и через мгновение произнес:

– Поня-атно.

– У меня, видите ли, есть моральные принципы. Вы можете отвезти меня домой, если хотите, – пожала плечами мисс Геллерт. – Я имею в виду, что у вас еще достаточно времени, чтобы найти кого-то еще. Если это ваша первая ночь в Нью-Йорке, вероятно, вы рассчитываете на нечто большее, чем прогулка в моем обществе.

– Знаете, вы просто супер! – искренне заявил Джейсон. – Я получаю удовольствие от вашего общества. Только мне хотелось бы, чтобы вы просветили меня, куда мы направляемся.

– О, вы это через мгновение увидите, мы почти на месте.

Такси остановилось у высокого здания, которое выглядело как частный жилой дом. Джейсон расплатился с водителем и вместе с мисс Геллерт поднялся по ступенькам в форме полумесяца к входной двери.

Девушка нажала на кнопку звонка, и через минуту дверь открыл низенький, щеголевато одетый мужчина в толстых очках в роговой оправе.

– О! Здравствуйте, Мэри. – Он отступил в сторону, позволяя им войти.

– Это мистер Ховард Джейсон, – представила спутника мисс Геллерт.

Маленький человечек радушно потряс руку Джейсона.

– Доктор Кауфман работает усерднее всех врачей в Нью-Йорке, – сообщила Джейсону девушка. – Мы можем отнять у вас несколько минут, доктор?

– Ну конечно, милости прошу. Снимайте вашу шляпу, молодой человек.

– Я хочу, чтобы он увидел все, – строго сказала мисс Геллерт. – Вы не могли бы устроить ему экскурсию? Вот увидите: он умница, сразу все поймет.

Джейсон слегка нахмурился.

– Может, вы объясните мне, что все это означает? – вежливо осведомился он. – Я считаю, что смог бы гораздо лучше оценить увиденное, если бы заранее знал, что это.

Доктор Кауфман взял его под руку.

– Конечно. Мэри так импульсивна. Она приводила сюда разных людей, и я очень ей за это благодарен. Но иногда мне кажется, что она заманивает их сюда обманным путем.

– Проведите его повсюду, доктор, – гнула свое мисс Геллерт, – после этого мы сможем поговорить. Я подожду вас обоих в библиотеке.

– Наберитесь терпения, молодой человек, – посоветовал Кауфман. – Я покажу вам, над чем пытаюсь работать. Согласны?

– Разумеется, – неуверенно ответил Джейсон и последовал за коротышкой, решив, что он слишком гостеприимен, чтобы ему отказать.

Мисс Геллерт прождала около часа, прежде чем Джейсон вошел в библиотеку. Он был один. Девушка в непринужденной позе расположилась в кресле у горящего камина. Джейсон приблизился и сел напротив нее. В отблесках пламени он казался очень бледным.

– Не могу сказать, что я сожалею, поэтому извиняться не стану, – нарушила молчание мисс Геллерт. – Понимаете, если я не буду молчать до последнего, мне не удастся заманить сюда людей, которые проявят интерес.

– Полагаю, ему нужны деньги? – с горечью спросил Джейсон.

– А вы не думаете, что он заслуживает их? Вы хотели бы сами делать то, что делает он?

Джейсон вытащил бумажник и, достав несколько банкнотов, положил их на столик.

– Думаю, теперь мне лучше уйти, – сказал он, поднимаясь.

Девушка прикоснулась к деньгам длинными тонкими пальцами.

– Это очень большая сумма. Спасибо. Боюсь, я совершенно испортила вам вечер.

Джейсон пристально посмотрел на нее.

– Какого черта вы связались с такой грязью? – внезапно спросил он.

Мисс Геллерт продолжала глядеть на пламя.

– Все из-за того, что человек, которого я безумно любила, умер от этого. Доктор Кауфман – единственный врач, действительно понимающий, как это следует лечить. Но его изыскания слишком дорого стоят. Он не может достичь успеха без денег. Вот я и помогаю ему как могу.

– Ясно, – кивнул Джейсон. – По-моему, вы очень умны. Вы всегда находите людей в таких заведениях, как ночные клубы?

– Вы хотите сказать, что я поступаю нечестно, обманывая их?

– Просто это заставляет задуматься, что значительно приятнее сидеть в переполненном ресторане, чем в подобной палате, и тогда уже легче расстаться с деньгами. – Джейсон побрел к двери. – Передайте доктору мои наилучшие пожелания.

Девушка встала и проводила его до выхода.

– Я испортила вам вечер, да? – снова спросила она.

Джейсон задумчиво посмотрел на нее:

– Знаете, по-моему, вы просто пошутили о своих моральных принципах.

– Вот теперь я искренне сожалею.

Джейсон улыбнулся:

– Полагаю, вы привезете сюда того пьяного парня как-нибудь вечерком?

Она кивнула:

– Да. У него тоже полно денег.

Джейсон открыл дверь и окинул взглядом улицу.

– Ну, спокойной ночи, – произнес он и почти сбежал по ступенькам.

Из темноты вынырнуло такси, водитель распахнул дверцу:

– Куда, шеф?

Джейсон оглянулся через плечо, но мисс Геллерт уже закрыла дверь. Он окинул взглядом высокое здание и нахмурился. Потом посмотрел на таксиста:

– Послушайте, я в Нью-Йорке всего несколько часов. Устроился в комнате на десятом этаже, и мне показалось, что я совершенно изолирован от внешнего мира. Мне нужно найти компанию. Что вы предложите?

Водитель немного подумал.

– Клуб «Гаучо» – отличное место, там всегда можно кого-нибудь подцепить, шеф, – сказал он наконец. – Если хотите найти с кем переспать, так вам дорога именно туда.

Джейсон приподнял шляпу.

– Не беспокойтесь, – вежливо улыбнулся он. – Я лучше просто пройдусь.

ЛЕГКОМЫСЛЕННЫЙ

Знаете, каково это – тянешь вверх большой палец, а машины проезжают мимо, как будто вас тут и нет? Вы думаете: «Ладно, пропущу этих скотов и лучше подожду грузовик», затем с трудом плететесь дальше на своих двоих, надеясь, что грузовик скоро покажется, а его все нет и нет.

Вот так случилось и с Хини. Нет, он не был простым бродягой. Всему виной рок, или как вы еще там захотите назвать отвратительный удар судьбы, который сбил его с ног, оставив у разбитого корыта. Он и Джонни Фрост задумали провернуть одно дельце. Оно обещало быть довольно простым. Хини сам продумал все детали, а это что-нибудь да значит. Он был находчивым, когда речь заходила о деталях.

Все, что им нужно было сделать, – это войти в кафе, показать парню за стойкой пистолет, открыть сейф и выгрести оттуда денежки. Хини знал, что парень отвозит наличность в банк каждую пятницу. А за неделю сейф становится приятно набитым. Парень сошел с ума, придумав для себя такую систему, зато Хини и Фрост неплохо живут за счет таких сумасшедших парней.

Вы скажете, что нельзя ошибиться, взяв на вооружение такой простой план, как этот, просто невозможно ошибиться, но Фрост вбил себе в голову, что возможно все, и принялся разрабатывать схему позаковыристее. Вот Хини и обозлился.

Хини попытался втолковать напарнику, что все, что им нужно сделать, – это ввалиться в кафе, помахать пистолетом и забрать бабки. И нечего околачиваться вокруг с секундомером, высчитывая, когда заявятся копы, и выворачивать одежду наизнанку, чтобы тебя никто не узнал, или проверять всякие дурацкие варианты провала, которые Фрост с упорством перечислял, приводя Хини в бешенство.

Фрост не хотел идти легким путем, и они продолжали спорить даже по дороге в Джефферсон-Сити. В конце концов дело кончилось тем, что Хини рассвирепел. Вот тогда они и разделились. Фрост был крутым парнем, к тому же владел тачкой. Он послушал Хини пару минут, а затем просто высадил его из машины. «Ладно, умник, – сказал он, громко хлопнув дверцей, – потопчи по кругу земной шарик. Я сам управлюсь с делом».

Хини был настолько не в себе, что позволил ему уехать. У него еще оставалась наивная уверенность, что он сможет тормознуть одну из легковушек, которые то и дело с ревом проносились мимо. Доедет на попутке до Джефферсон-Сити и вобьет этого мерзавца в землю. Но шестнадцать машин подряд проигнорировали его отчаянные сигналы, и вот тогда сомнения начали подтачивать оптимизм. После двадцатой машины, обдавшей его пылью, Хини окончательно отчаялся и стал ждать грузовик.

Присев на обочине, он закурил сигарету и принялся злобно проклинать Фроста, нащупывая в глубине своего не замутненного знаниями разума подходящие выражения. Если он когда-нибудь догонит этого парня, то с радостью пополнит его словарный запас. Подойдет прямо к нему и скажет: «Привет, говнюк!» – и продолжит перечисление по списку, да так, чтобы до самых кишок проняло. А потом будет стоять над ним и смотреть, как корчится от бессилия этот ублюдок.

Когда Хини сидел так, вынашивая планы мести, он вдруг заметил в отдалении приближающуюся к нему машину. Один взгляд на нее заставил его поспешно вскочить на ноги. Это была не легковушка. Оттуда, где он стоял, машина казалась огромной, как катафалк.

«Этот парень мимо меня не проедет! – подумал Хини, решительно выходя на середину дороги. – Он сначала должен будет меня переехать!» И принялся неистово размахивать рукой.

Когда машина приблизилась, он смог рассмотреть небольшой красный крест впереди и в нерешительности хотел было отступить в сторону, но мысль о Фросте заставила его твердо стоять на месте.

«Скорая помощь» сделала попытку объехать его, затем вильнула к обочине и остановилась. Худой парень в белой униформе и кепке с длинным козырьком опустил стекло и с интересом взглянул на Хини.

– Ты что, приятель, приболел? – спросил он, положив два мощных костистых кулака на руль.

Хини снял шляпу и вытер потное лицо.

– Черт подери, я уже совсем отчаялся, как ты вдруг появился.

Парень покачал головой:

– Прости, друг, для тебя в этом фургоне местечка не найдется. Только не пойми меня неправильно. Я бы с удовольствием тебя подбросил, верное дело, но я при исполнении. Везу пациентку.

Хини и бровью не повел. Будь у этого парня на борту даже слон, он, Хини, поедет сейчас,

когда ему так повезло остановить хоть что-то на четырех колесах. Поедет, и точка!

– А мне какое дело? – по-волчьи оскалился он. – В кабине есть место. Я не собираюсь залезать в отсек.

Парень за рулем вновь покачал головой:

– Нет, ты не сделаешь этого, приятель. Иначе я потеряю работу. Здесь скоро будет несколько других машин, а мне нужно ехать. Может, ты хочешь покурить или еще чего?

Хини обошел машину и залез в кабину, со стуком захлопнув за собой дверцу.

– Я еду! – отрезал он. – Трогай.

Водитель повернулся на своем сиденье так, что оказался лицом к Хини.

– Слушай, друг, не нарывайся на неприятности. Может, я и невелик ростом, зато крепкий. Выметайся, пока я не обозлился.

Хини давно привык к таким перебранкам. Быстро выхватив из-за пояса револьвер, он продемонстрировал его парню.

– Я не хочу быть жестоким, – предупредил он.

– Черт подери! – Парень захлопал глазами.

– Вот именно, – произнес Хини, убирая револьвер. – А теперь поехали.

Коротышка завел мотор.

– Я потеряю работу! – печально вздохнул он.

Хини с удовольствием откинулся на мягкую спинку сиденья.

– Ничего ты не потеряешь. Вот подбросишь меня до Джефферсона и сможешь даже немного заработать.

Несколько минут они ехали молча, затем Хини спросил:

– Тебя не беспокоит револьвер, приятель?

Водитель метнул на него быстрый взгляд и поспешно ответил:

– Конечно нет.

– Со мной ты в безопасности, – великодушно заверил его Хини. – Просто у меня такой способ укрощать крутых парней. Знаешь, это всегда действует: стоит вытащить револьвер, и все вокруг как шелковые. Может, когда-нибудь это принесет мне массу неприятностей.

– Я не такой уж крутой парень, – с горечью заметил коротышка. – Надо было улучить минутку и вышвырнуть тебя из машины.

– Эй! – заулыбался Хини. – Ты же человек благоразумный и не станешь драться с пассажиром, у которого есть револьвер. Поверь мне, приятель, не стоит этого делать, я знаю, что говорю. – Он достал сигареты и предложил одну водителю. Когда они закурили, Хини спросил: – Как тебя зовут, дружище?

– Джо, – с очевидной неохотой ответил тот.

Хини ухмыльнулся:

– Хорошее имя для хорошего парня, да?

Джо ничего не сказал, продолжая внимательно следить за дорогой. Хини некоторое время смотрел вперед, затем закрыл глаза. В кабине было жарко, и он позволил себе немного расслабиться. Затем любопытство заставило его поинтересоваться:

– Скажи, Джо, а что там не так с твоей пациенткой?

– А! Она свихнулась, – ответил Джо, наклоняясь вперед, чтобы включить боковые огни.

Хини выпрямился:

– Ты хочешь сказать, что она сумасшедшая?

– Да.

– Это круто! Вот здорово! Не хотел бы я стать психом.

Джо пожал плечами:

– Когда ты обезумел, тебе уже все равно. Сходить с ума – вот это плохо.

Хини обдумал его слова.

– Да, – кивнул он. – Пожалуй, это верно. – И закурил другую сигарету. – Сумасшедшие всегда вызывают у меня раздражение.

– Если часто имеешь с ними дело, постепенно привыкаешь, – заметил Джо, открывая окно, чтобы сплюнуть в темноту. – Вот только буйные мне не нравятся.

– А она буйная? – с нездоровым любопытством спросил Хини.

Джо поколебался.

– Да, – наконец ответил он. – Но мне не позволено говорить о пациентах. – Он сбавил скорость, увидев впереди заправочную станцию. – Оставайся вне поля зрения, приятель, – попросил он. – Я должен подумать о своей работе.

Хини вновь откинулся на спинку сиденья.

– Я бы чего-нибудь выпил. Да, сэр, сейчас я смог бы выпить целый кувшин!

Лицо Джо просветлело.

– Я могу кое-что раздобыть, если у тебя есть деньги.

– Денег навалом. Но мне не нужна какая-то тухлятина. Я хочу хорошего лекарства.

– Как насчет местного самогона? Один парень разливает его прямо здесь. Это будет стоить тебе пару баксов, зато пойло пробирает до дрожи.

Хини порылся в кармане брюк и вытащил два доллара:

– Вот, держи.

Джо вылез из кабины и во всю прыть припустил к конторе. Через несколько минут он вышел, нежно прижимая к себе четырехлитровый глиняный кувшин с узким горлышком. Хини наклонился и принял покупку у него из рук.

Джо стоял, наблюдая, как Хини зубами срывает крышку и осторожно подносит кувшин ко рту. Хини сделал большой глоток и заморгал, закашлявшись, затем принялся вытирать пиджак ладонью.

– Да! – произнес он, когда смог говорить. – Лекарство что надо!

Джо мялся рядом, с вожделением поедая глазами кувшин, но Хини не обращал на него внимания. Он сделал еще один долгий глоток и только после этого протянул кувшин коротышке.

– Черт! – выдохнул он. – Пробирает до подошв!

Джо нежно обнял кувшин и присосался к горлышку.

Через минуту Хини не выдержал:

– Эй! Не увлекайся, приятель! Оставь и мне, ладно?

Джо с видимым сожалением оторвался от кувшина и протянул его Хини.

– Высший класс, – заявил он, блаженно щурясь. – Отличная отрава.

Хини в восторге уставился на него:

– Да ты, я вижу, мог бы выпить все!

Джо вытер рот тыльной стороной ладони.

– Да, я могу выпить все. Но потом меня как тряхнет – и я в отключке.

Хини уже не слушал его, вновь занявшись кувшином. Когда он закончил, Джо сказал:

– Я собираюсь взглянуть на свою пациентку. А потом мы опять поднимем за собой пыль.

– Конечно. Дай ей выпить заодно. Ведь быть психом не так-то легко.

Джо покачал головой.

– Ей нельзя спиртного. В этом-то вся беда – она слишком много пила, – объяснил он, направляясь к задней дверце фургона. Затем заплатил за бензин и вновь залез в кабину.

– Она в порядке? – поинтересовался Хини.

– Да, спит, – ответил Джо, заводя мотор.

Хини снова предложил ему выпить:

– Только один глоток, на дорожку.

Джо схватил кувшин и надолго припал к нему. Потом с глубоким вздохом вернул его Хини.

– Знаешь, дружище, – изрек он, отдуваясь, – это действительно отличный вечер!

После пары дополнительных глотков Хини так развеселился, что начал во все горло петь.

– Нельзя этого делать здесь, – поспешно предупредил Джо.

Но Хини продолжал вопить, отсчитывая такты взмахами кувшина то туда, то сюда.

Джо ударился в панику и остановил машину.

– Ради бога! – взмолился он. – Ты разбудишь мою пациентку и заставишь копов обратить на нас внимание!

Хини разразился смехом:

– Забудь об этом, Джо! – Он сделал еще один глоток из кувшина. – Не будь таким ворчуном. Держу пари, этой чокнутой дамочке понравится мой голос. Давай споем вместе!

– Прекрати! – зло прошипел Джо. – Ни одной девушке не может понравиться рев, который ты издаешь, даже сумасшедшей.

Растянутые в улыбке губы Хини медленно скривились, на смену веселому прищуру пришел угрожающий тяжелый взгляд.

– Да? Так, говоришь? Ладно, коротышка, сейчас спросим и увидим!

– Черта с два спросим! Или ты сейчас же заткнешься, или я рассержусь!

Хини отодвинул в сторону небольшую панель, отделявшую кабину от санитарного отсека. Сунув голову в отверстие, он заглянул, прищурившись, в тускло освещенный закуток. Затем нащупал рукой выключатель, и тут же вспыхнул яркий свет.

– Прекрати! – всполошился Джо. – Не делай этого!

Но Хини не внял призыву. Он с любопытством смотрел на койку, привинченную к стенке фургона. Кто-то лежал на ней, накрытый пледом.

Хини наклонился вперед и крикнул:

– Эй! Дай-ка посмотреть на тебя!

Девушка на койке зашевелилась и медленно села. И хотя самогон придал Хини достаточно мужества, он почувствовал, как легкий холодок пробежал по его спине. Он всегда испытывал страх перед тем, чего не мог понять. А безумие пугало его гораздо больше, чем все остальное. Он смутно представлял себе пациентку Джо старой и отвратительной на вид, потому что ассоциировал сумасшествие с полным физическим распадом. Но на эту дамочку стоило посмотреть! Она была не только красива, у нее было все: прекрасный цвет лица, сонная чувственность глаз, маленький, пухлый, хорошо очерченный рот, белые зубы и мягкий золотистый блеск волос. Ее красота поразила Хини, как нечто осязаемое. Он вглядывался в нее, открыв рот. Его тусклые, налитые кровью глаза словно остекленели.

– Черт меня побери! – пробормотал Хини. Девушка озадаченно взглянула на него.

– Вы кто? – с интересом спросила она и поспешно попросила: – Пожалуйста, выпустите меня отсюда!

Хини испытал такой шок, что резко дернулся назад и задвинул панель. Затем дрожащими руками вытащил носовой платок и вытер вспотевшие ладони.

– Ну и что ты, черт возьми, наделал? – раздраженно спросил Джо.

Хини посмотрел на него:

– Слушай, парень, эта дамочка не более сумасшедшая, чем я. Что за шуточки?

– Я н-не з-знаю, о чем ты говоришь, – начал заикаться Джо. – Говорю тебе, она не только чокнутая, но и очень опасная. Нельзя судить по тому, как она выглядит. Это не ее внешность не в порядке, а ее мозги, ясно?

Хини кивнул.

– Да, я все понял, – произнес он, вытаскивая револьвер. – Не ясно только одно. Послушай, дружище, как случилось, что ты путешествуешь один с такой опасной дамочкой?

Джо отвел глаза.

– Я согласился тебя подвезти, и это все, что должно тебя интересовать. – Он протянул руку, чтобы завести мотор, но Хини ткнул ему револьвером в ребра и прорычал:

– Куда торопишься, дурень? А ну, убери руки, или я тебе помогу!

Джо беспокойно заерзал.

– Должна была поехать сиделка, но она предпочла отправиться на поезде со своим дружком. Мне пришлось за нее все уладить. Это против правил, конечно, но они знают, что девушка со мной в безопасности.

Хини презрительно усмехнулся:

– Что за байка! Я смог бы состряпать сказочку получше да за меньшее время. Выпил-то я побольше твоего, зато меня не так развезло. И это не перевозка психов, а ты не работник психушки. Это похищение, верно?

Джо выпучил глаза:

– Ты спятил?

– Ты так думаешь? Может, спросим у этих «легких денежек»? – Хини вновь отодвинул в сторону панель.

Девушка по-прежнему сидела на койке. Теперь вид у нее был испуганный.

– Выпустите меня! – закричала она, как только его увидела. – Пожалуйста! Я не сумасшедшая! Пусть он говорит, что я больная, но я нормальная. Вы мне не верите… Я действительно выгляжу безумной?

Хини покачал головой.

– Не дергайся, сестренка, – улыбнулся он. – Я хочу поговорить немного с этим парнем, и потом с тобой все будет о’кей. Успокойся, это недолго. – Хини опять задвинул панель и повернулся к водителю: – Итак?

– Не слушай ее! – замахал руками Джо. – Разве я не предупреждал тебя, что она чокнутая?

Хини презрительно хмыкнул.

– Из вас двоих на чокнутого больше смахиваешь ты. Давай же, олух, выкладывай все как есть. Кто она? На кого ты работаешь?

Джо схватился за голову. По его лицу струился пот, глаза лихорадочно блестели.

– Ради бога, только ничего не делай! – взмолился он. – Говорю тебе, она из самых

ненадежных. Не позволяй ей уйти. Я потеряю свою работу!

– Кто она?

– Мэри ван Дроттен. Дочь банкира.

– Ого! Я слышал об этом дяде. У него никогда не было чокнутой дочери, зато денег – завались. Какой выкуп собираешься стребовать, дружище?

– Боже, при чем тут выкуп? – простонал Джо. – Ван Дроттен скрывает ее ото всех. Он не хочет, чтобы кто-то узнал, что она обезумела. Вот и решил тайком отправить ее в Европу или еще куда-то. Теперь понимаешь?

Хини почти поверил, и его мозг начал работать в другом направлении.

– Очень хитроумная байка. Слушай, Джо, люди просто так безумными не становятся. В чем дело?

Джо покачал головой:

– Нет, я не могу этого сказать. Это будет стоить мне работы.

Хини посильнее ткнул его револьвером:

– Или ты сейчас же выкладываешь все начистоту, или отправляешься дальше пешком. Выбирай сам. Если сможешь меня убедить, вопрос снимается, и забудем об этом, но если будешь темнить, я воспользуюсь шансом и позволю даме уйти.

– Не делай этого! – застонал Джо. – Говорю тебе: она опасна!

– Как Мей Уэст[2] или еще кто? Выбирать тебе. Только помни: если не скажешь правду, придется топать пешком.

Джо вытер потное лицо рукавом.

– Ладно. Только ты должен держать рот на замке, – предупредил он. – Старик Дроттен сам сойдет с ума, если эта история выйдет наружу.

– Вот это было бы нежелательно, – заметил Хини с презрительной ухмылкой. – Мне не хотелось бы, чтобы Дроттена упекли в психушку. И не подумаю открывать рот.

Джо украдкой осмотрел дорогу, темную и пустынную, затем произнес хрипло:

– Она спуталась с плейбоем.

– Какого черта ты мне тут заливаешь? – уставился на него Хини. – Шашни с плейбоем не доводят до безумия.

– Да? Ну так этому парню удалось свести ее с ума. У него у самого не все дома были. Я догадался по тому, что слышал, что он был настоящим ублюдком. Как-то ночью он привез ее в свою берлогу и что-то там с ней сотворил. Не стану говорить тебе что, но можешь мне поверить: нечто ужасное. Она выбежала на улицу голая, пронзительно крича, и упала прямо в объятия копа. Был ужасный скандал. Копы схватили парня и его собаку…

– Собаку? – переспросил Хини.

Джо беспокойно заерзал.

– Да, у него был дог, здоровенный, как слон. – Он слегка понизил голос. – Думаю, эта псина и свела ее с ума.

– Черт! – выдохнул Хини, откидываясь на спинку сиденья.

– Вот так-то! Ее доставили домой, но так и не смогли привести в чувство. Она просто сидела целыми днями неподвижно и не произносила ни слова. Думаю, старый Дроттен пере– жил тяжелое время. Потом она начала пить. – Джо покачал головой. – В общем, скверная история. Отец держал ее под замком, подальше от других парней. Но однажды, когда она нализалась до свинячьего визга, на нее наткнулся один из шоферов старика. Конечно, она его обслужила по полной программе. Вот после этого ее и поместили в приют. – Джо содрогнулся. – Она становится совершенно развратной, если получает мужчину. А потом убивает его. У этой дамы есть много способов расправиться с парнем. И когда у нее появляется шанс, она делает это очень ловко.

Но Хини уже не слушал. Он обдумывал план. Вот это удача! Нужно лишь отвезти девицу к ее папаше, выложить старику, как много он знает, и до конца своих дней стричь купоны!

Хини смерил Джо презрительным взглядом:

– Дерьмовая история. Не верю ни единому твоему слову. Джо, ты выходишь и топаешь пешком!

– Ты хочешь меня надуть, сукин сын? – зло прошипел Джо.

– Перестань, – раздраженно ответил Хини. – Убирайся, или я сам тебя вышвырну!

Джо поколебался, но затем открыл дверцу и спрыгнул на дорогу. Хини перебрался на водительское место и завел мотор.

– Не торопись, приятель! – весело крикнул он. – Первые мили – самые трудные!

Оставив Джо яростно вопить ему вслед, Хини укатил в темноту. Через какое-то время он свернул с автострады на грунтовую дорогу и, проехав по ней еще несколько миль, решил, что теперь можно без опаски остановиться. Отодвинув панель, он заглянул в отверстие: – Эй, мисс Дроттен! Думаю, теперь вы в безопасности.

Девушка слезла с койки и подошла к нему. Она была в темном вязаном костюме. Взгляд Хини заскользил по ее фигурке вверх-вниз, вверх-вниз, не в силах задержаться на лице. «У этой красотки, – думал Хини, – действительно есть все, что нужно мужчине». Одного «фасада» было достаточно, чтобы в красках представить себе все остальное.

– Вы хотите сказать, что я свободна? И никогда больше не увижу этого ужасного коротышку?

Хини усмехнулся:

– Точно, милая. Я отвезу тебя к твоему папочке сразу же, как только ты дашь мне адрес.

Она пристально вгляделась в него:

– Я не могу вас вспомнить… Кто вы? Я так ужасно напугана…

Огромные бархатные глаза доверчиво смотрели на Хини, и ему вдруг захотелось ее так, как никогда прежде он не хотел ни одну женщину. Хини страстно желал притянуть ее к себе и крепко прижать к груди. Он хотел почувствовать, как ее податливая нежная плоть уступает его желанию.

Он смотрел на девушку, раздевая ее взглядом. Допустим, она сумасшедшая, но разве это повод, чтобы отказаться переспать с ней? Что она сможет с ним сделать? Он был совершенно уверен в своей силе. Если она действительно окажется буйнопомешанной, он сумеет постоять за себя. И ему смертельно захотелось выпить.

Подняв кувшин, Хини сделал большой глоток. Спиртное добавило ему еще немного храбрости, в которой он сейчас очень нуждался. «Была не была!» – подумал он и выскользнул из кабины, прихватив с собой кувшин. Обойдя машину, он, слегка поколебавшись, снял задвижку на дверце и взялся за ручку. Затем решительно влез в санитарный отсек.

Девушка медленно направилась в его сторону. У нее были заторможенные, ленивые движения, и Хини мог видеть, как под тонкой шерстью костюма колеблются в такт шагам ее округлости.

Он замер, пялясь на девушку. В горле внезапно опять пересохло. Черт побери! Девица действительно хороша! В этом больше не было никаких сомнений. Полный восторг! Он сделал шаг вперед и потянул за собой дверцу, которая закрылась с легким щелчком.

В санитарном отсеке места было мало.

– Садись, крошка, – предложил Хини, – и давай знакомиться.

Девушка не отрывала взгляда от кувшина в его руке.

– Что это? – спросила она.

Хини опустился на койку и поставил кувшин себе на колени.

– Яблочный бренди, – сказал он, пожирая ее глазами.

Она села рядом с ним, приложила ладонь к кувшину, как раз над рукой Хини, и повторила:

– Яблочный бренди?

– Точно, – заулыбался Хини, передвинув свою руку повыше.

Их пальцы соприкоснулись, и он почувствовал прохладу ее кожи. Она неторопливо убрала свою руку и опустила ее на колено. Хини тяжело задышал. Он собирался заняться этой крошкой, даже если она станет пронзительно вопить и яростно отбиваться.

Девушка улыбнулась ему. Улыбка у нее была очень приятная.

– Я никогда прежде не пробовала яблочный бренди. Хорошее название, да?

Кривая нервная ухмылка застыла на губах Хини. Он встал и подошел к небольшой раковине. Взяв стакан, аккуратно вымыл его и наполовину наполнил спиртным. Ладно, если, запьянев, она становится распутной, он рискнет на эксперимент. Чем дольше он находился рядом с ней, тем меньше думал о предостережениях Джо.

– Попробуй, крошка, и ты поймешь, что этот крепкий напиток так же хорош, как и его название.

Девушка посмотрела на стакан, протянула руку, и вновь ее тонкие пальцы прикоснулись к его руке. Это подействовало на Хини как электрический разряд. Вздрогнув, он привалился к стенке фургона, жадно глядя на девушку.

Она поднесла стакан к губам, одобрительно кивнула:

– Приятно пахнет, – и, запрокинув голову, начала пить.

Хини стоял как парализованный, завороженно глядя на стройную белую шею. Почти неразбавленный спирт скользил по ее горлу, как вода.

– Боже мой… – произнес он потрясенно. – Как ты это делаешь?

Мисс Дроттен вернула ему стакан:

– Прелесть! Я так хочу пить. Можно еще?

Хини все еще не мог прийти в себя от изумления.

– Горло не обожгло? Черт подери! Должно было обжечь!

Девушка слегка сдвинула брови.

– Можно еще? – В ее голосе появились капризные интонации.

Хини поколебался, но все же вновь наполнил ее стакан. На этот раз он и сам хорошенько приложился к кувшину. Внутри все привычно заполыхало огнем. Сплюнув и отдышавшись, он увидел, что девушка нянчит в руках пустой стакан, не отрывая взгляда от кувшина. Хини решительно водрузил крышку на место и загнал ее поглубже ударом кулака.

– Зачем? – резко произнесла мисс Дроттен. – Я хочу еще.

Хини покачал головой. Внезапно он почувствовал уверенность. Он больше не боялся эту красотку. И ему было наплевать, насколько она безумна. Теперь он знал, что сможет с ней справиться.

– Тебе достаточно, – заявил Хини, ставя кувшин у дверцы, подальше от девушки. – Не стоит пить слишком много этой дряни.

Она положила свою ладонь на его руку и подсела поближе. Ее сладковатое дыхание, пахнувшее яблоками и спиртом, словно огонь, опалило его лицо.

– Там еще так много осталось… Я хочу пить.

Хини придвинулся к ней вплотную. Она даст ему все, по полной программе! Он провел кончиками пальцев по ее спине.

– Понимаю, крошка, но у нас впереди уйма времени, чтобы прикончить эту дрянь.

– Но она такая вкусная! – внезапно хихикнула мисс Дроттен. – И так пьянит.

– Конечно пьянит. – Он обнял ее за талию и скользнул рукой ниже, к бедрам.

Девушка посмотрела на руку Хини, затем быстро перевела взгляд на его лицо. Он еще крепче прижал ее к себе.

– У твоего папочки полно денег, да? – Хини ожидал, что она оттолкнет его, но мисс Дроттен даже не дернулась.

– Почему вы это спросили?

– Я люблю говорить о деньгах. – Его рука поползла вверх и сжала ее грудь – налитую, упругую.

Девушка вздрогнула и напряглась. Хини продолжал молоть языком:

– Я люблю слушать о парнях с тугими кошельками. Должно быть, это волнительное чувство – дарить такой женщине все, что она пожелает, не задумываясь о том, где бы добыть монет, чтобы за это заплатить. – Он сам не понимал, что говорит, но знал, что не должен молчать. Он чувствовал, как девушка расслабляется в его объятиях. – А я, в отличие от твоего папаши, был в полной заднице всю свою жизнь. Тебе, наверное, не понять, что это означает. – Он крепче сжал грудь девушки.

Она поморщилась:

– Прекрасно понимаю. Пытаешься притвориться бедненьким и несчастненьким. – Пухлые губки скривились, тонкие длинные пальцы вцепились в его запястье.

– Пусть все останется как есть, крошка, это так приятно.

Она поколебалась, затем разжала пальцы.

– Ты просто отличная малышка! – хрипло прошептал Хини. – Черт возьми! Ты такая классная!

– Ты еще не сказал мне, кто ты, – напомнила мисс Дроттен, но в голосе ее не было интереса.

Хини просунул руку ей под ноги.

– Я покажу тебе, как будет удобно, – сказал он, и в следующую секунду девушка уже полулежала на койке, а ее лодыжки оказались у него на коленях.

Хини ожидал какого-то сопротивления, но не услышал и слова протеста. «Это решающий момент», – подумал он и спросил, наклоняясь над ней:

– Тебе удобно?

Голова девушки запрокинулась назад, глаза закрылись, она что-то пробормотала – Хини не смог разобрать что. Он грубо притянул ее к себе и поцеловал в губы. Она обняла его за шею и начала тихо постанывать.

Свободной рукой Хини гладил ее шелковистое колено, ощущая, какое теплое и гладкое у нее тело. Вдруг она крепко вцепилась в него и прижалась к его рту губами – до боли, до невозможности дышать. Хини хотел отстраниться, глотнуть воздуха, но мисс Дроттен двигалась вместе с ним. Он выдернул из ее цепких пальцев свою руку и попытался оттолкнуть девушку; кровь застучала у него в висках. Она схватила его за горло, ее руки сжались стальными обручами, перекрыв доступ кислорода в легкие. Ощутив внезапную панику, он начал отбиваться, но не смог вырваться из ее тисков. Перед глазами засверкали огоньки, и Хини понял, что она душит его, а он ничего не может с этим поделать…

Далеко за полночь Джо и местный шериф прибыли на место. Шериф остановил свою машину рядом со «скорой помощью», и они вышли на дорогу.

– Похоже, он ее бросил, – заметил Джо, заглядывая в кабину. Затем влез внутрь и, отодвинув перегородку, посмотрел в отверстие. – Боже мой! – воскликнул он, вываливаясь из кабины.

– В чем дело? – спросил шериф.

Джо указал трясущимся пальцем на санитарный отсек.

– Я п-предупреждал его, но он мне не п-по-верил.

Оттолкнув парня, шериф забрался в кабину. Несколько минут он осматривал отсек, затем медленно ступил на асфальт. Его тошнило.

– Несчастный ублюдок, – нервно пробормотал он. – Несчастный ублюдок… Черт! Она не должна была этого делать. Думаю, ни одна женщина не должна делать такого ни с одним парнем. – Он сплюнул на дорогу. – Удивительно, до чего могут довести их некоторые парни…

АНГЕЛ ВО ПЛОТИ

Слэг Мойнихан, засунув руки в карманы, привалился к фонарному столбу. Холодный свет от фонаря падал на его шляпу, оставляя в тени глаза, и бледно-желтым пятном ложился на квадратный подбородок. На Слэге был легкий спортивный пиджак, накинутый поверх белого свитера, и потертые фланелевые брюки. Прохожие бросали на него любопытные взгляды, но тут же отводили глаза, как только он поворачивал голову. Слэг был крутым парнем и не любил, когда на него таращатся. Он принадлежал к команде боксеров «третьего сорта», которые дрались дважды в неделю в салуне Хенклештайна, зарабатывал мало денег и получал много ударов. Ему еще не исполнилось двадцати пяти, поэтому синяки не слишком волновали его. И все же, когда он видел, как матерые профессионалы постепенно превращаются в рехнувшихся слюнявых стариков, у него возникало легкое беспокойство. Он мог себе представить, что ждет его в будущем.

Но пока ему некогда было об этом задумываться, у него и без того забот хватало. Все его мысли занимала Роза Хэнсон. Обычно, когда Слэгу нужна была женщина, он находил какую-нибудь красотку, брал свое и тотчас забывал о ней. Он всегда легко получал то, что хотел, главным образом, потому, что был осторожен и внимателен к тем, кого выбирал. Вокруг него постоянно крутились глупенькие блондинки, готовые по первому требованию сделать все, что он пожелает. И Слэг, особенно не интересуясь их душами, пользовался только телами. Но вот появилась Роза, и все пошло наперекосяк. Слэг, сам того не осознавая, ступил не на тот путь, решив взять ее на абордаж по обкатанной системе. Он испробовал на ней свои обычные увертюры вроде «Послушай, детка, почему бы нам с тобой не угнездиться под одной крышей? Как насчет улечься в одну кроватку?» Обычно это имело успех. Но Роза видела его насквозь и держалась с ним высокомерно. Она не давала ему даже удовольствия смутить ее, как некоторых скромниц. Она его просто игнорировала, как будто совсем не замечала, и это, естественно, не лучшим образом Действовало на Слэга.

Впервые он встретил Розу в танцевальном зале «Кайро», что на углу Сорок четвертой улицы и Западной авеню. Она танцевала с высоким стройным парнем, который выглядел так, будто у него полно денег. Слэг обдумывал, не устроить ли ему неприятности, но затем рассудил, что только навредит этим и себе и Розе. А руки у него чесались, так и хотелось сжать в тисках шею этого парня. Искушение было столь велико, что он покинул зал и побрел домой.

Слэг надеялся, что сможет забыть о Розе, но обнаружил, что она постоянно присутствует в его повседневном существовании. Он видел ее несколько раз на улице и один раз в кафе, за ленчем. Высокий стройный парень был с ней, и ушли они вместе.

С каждой новой встречей Слэг все больше хотел Розу и наконец решил, что пора с этим что-то делать. Не без труда ему удалось узнать, где работает девушка. Она была маникюршей в маленьком салоне красоты, который принадлежал парикмахеру по фамилии Браунриг. Слэг запланировал пойти туда и сделать маникюр, но ему стоило огромного труда заставить себя переступить порог салона. Бедняга обливался потом, боясь, что приятели могут заметить, как он, подобно изнеженному маменькиному сыночку, ухаживает за своими ногтями. Но он все-таки вошел и, свирепо кивнув Браунригу, невысокому человечку с копной черных кудрявых волос и тонкими усиками, спросил, снимая шляпу и вытирая потное лицо:

– У тебя здесь есть дама, которая приводит в порядок руки?

Браунриг широко открыл глаза:

– Конечно, мистер Мойнихан. Входите, садитесь.

Слэг подозрительно уставился на него:

– Откуда ты знаешь, черт возьми, что я Мойнихан?

– Я слежу за вашими боями, – заулыбался Браунриг. – Вы считаетесь одним из лучших. Я сразу узнал чемпиона.

Слэг хмыкнул и сел.

– Да ну? Хорошо. Скажи этой дамочке, чтобы пошевеливалась. Я не могу ждать весь день.

Браунриг скрылся за занавеской в конце салона и через несколько минут вернулся.

– Мисс Хэнсон сейчас придет. Не хотите пока подстричься или побриться?

Слэг сердито посмотрел на него:

– Нет, исчезни, приятель. Я хочу поболтать с дамой наедине.

Браунриг поколебался немного.

– Это хорошо, мистер Мойнихан, – кивнул он наконец, – что вы идете напролом.

Слэг усмехнулся:

– Ясное дело, хорошо. Давай двигай отсюда, стригун, и не возвращайся, пока я не Уйду.

Браунриг смиренно отправился в другое помещение, но оставил дверь в салон немного приоткрытой. Ему не понравилось выражение лица Слэга.

Из-за занавески появилась Роза Хэнсон, катя перед собой маленький столик с разложенными на нем маникюрными принадлежностями. Увидев Слэга, она застыла на месте. Это была роскошная женщина с аппетитными округлостями там, где им положено быть, и густыми золотисто-каштановыми волосами.

– Что ты хочешь?

Слэг восхищенно пожирал ее глазами, – Просто подремонтируй мне ногти, детка, а я расскажу тебе несколько сказочек на ночь.

Она покачала головой:

– Для твоих лап нужна электрическая дрель – обычными ножницами с такими ногтями не справиться.

Слэг посмотрел на свои руки и глупо ухмыльнулся:

– Послушай, крошка, эти боксерские кулаки приносят мне приличный доход. Вот я и решил сделать им подарок на день рождения. Давай доставь им удовольствие.

Роза придвинула к нему столик поближе и села, положив ногу на ногу и демонстрируя круглое гладкое колено. Слэг сглотнул:

– У тебя шикарные ножки.

– Можешь не говорить, я и так знаю, – фыркнула Роза и взяла его за руку.

Слэг поджал губы. Ну конечно, девчонка избалована вниманием, на грубую лесть не поведется. Ладно, придется попотеть, чтобы ее уломать.

– Хочешь билетик на один из моих боев? – предложил он, прибегнув к лучшей уловке из своего арсенала. – Завтра будет грандиозное шоу, и я обеспечу тебе местечко прямо рядом с рингом.

Роза, продолжая беспомощно рассматривать его руку, рассеянно переспросила:

– Что ты сказал?

Слэг тяжело вздохнул и повторил свое приглашение.

– Я не люблю драки, – равнодушно бросила она, приступая к работе над его ногтями. – Но могу отдать билет своему другу, если у тебя найдется один лишний.

Слэг надулся. Да, нахальства этой дамочке не занимать!

– Это тот длинный парень, с которым ты всюду мелькаешь? – спросил он.

Роза быстро взглянула на него и вновь сосредоточилась на его ногтях.

– А ты, похоже, обо мне многое знаешь, – заметила она. – Гарри помешан на боксе и будет рад получить билет.

– Может, он тоже захочет подраться? – сердито проворчал Слэг. – Мне не нравятся такие парни, как он.

Девушка изогнула бровь дугой.

– С трудом бы поверила, что нравятся, – холодно сказала она.

Воцарилось молчание, затем Слэг, чувствуя, что ни на шаг не продвинулся вперед, сделал еще одну попытку:

– Сегодня вечером я получу хорошие деньги, так не пойти ли нам куда-нибудь, чтобы их потратить?

– И куда же мы пойдем? – осторожно поинтересовалась Роза, все еще занятая его ногтями.

Слэг быстро прокрутил в голове несколько вариантов.

– Думаю, ты сама можешь решить, – наконец великодушно ответил он. – Только скажи, куда тебе хотелось бы пойти.

– Ну… – Она немного помолчала, затем покачала головой. – Нет, полагаю, это место не совсем то, к чему ты привык.

Слэг нахмурился:

– Что за место?

– Я всегда хотела сходить в клуб «Майами». Там бывают все важные персоны. Но ты ведь не можешь туда попасть, нет?

Чувствуя, как сердце уходит в пятки, Слэг свирепо ответил:

– Кто это сказал? Позволь тебе заметить, крошка, в этом городишке нет ни одного места, куда я не смог бы попасть. Если ты хочешь пойти в этот притон, нет вопросов!

Роза выпрямилась. Ее огромные глаза смотрели на него почти с восхищением.

– Ну и ну! – воскликнула она. – Даже Гарри не может туда попасть. Ты действительно все устроишь?

Предчувствуя великую победу, Слэг решил не считаться с предстоящими затратами.

– Ясное дело! Держись поближе к тем, кто кое-чего достиг в этой жизни, крошка. Такая красотка, как ты, не должна якшаться со всякими оборванцами. Переплюнуть этого Гарри мне – как канарейке слопать семечку!

– Ну, мистер Мойнихан, я не знала, что вы такая шишка! Слушай, давай пойдем лучше не в «Майами», а в «Амбассадор»? Вот куда я действительно хотела бы попасть.

Слэг с усилием сглотнул. Он слишком поздно понял, куда может завести его подобное хвастовство. «Майами» – еще полбеды, но «Амбассадор»! Это был один из самых дорогих ночных клубов города и один из самых респектабельных, а Слэг не держал в своем гардеробе смокинга. От одной мысли, во что все это может ему обойтись, его бросило в пот.

Вдохновленная Роза между тем продолжала:

– Давай условимся на завтра. У меня свободный вечер. Предположим, ты заедешь за мной в девять прямо сюда. Ну и ну! Я с нетерпением буду ждать этого. Нужно сделать тебя щеголем. Я скажу мистеру Браунригу, чтобы он тебя подстриг.

Прежде чем Слэг успел запротестовать, она уже звала Браунрига. Тот прибежал и, решительно накинув на плечи Слэга белоснежное полотенце, с холодным блеском в глазах приступил к работе над его волосами. Вымыв ему голову шампунем, сделал стрижку и взялся за массаж лица, не переставая при этом болтать, так что у Слэга больше не было возможности поговорить с Розой.

После стойко перенесенного испытания, которое показалось ему серией нестерпимых для такого парня, как он, издевательств, Слэг оказался наконец на улице с тремя долларами в кармане и гнетущим обязательством устроить даме самый шикарный вечер в ее жизни.

Тем не менее он твердо решил довести дело до конца. Со всеми предосторожностями, чтобы никто из приятелей его не увидел, он направился в магазин одежды «Иззи» и провел там уйму времени, выбирая смокинг напрокат и торгуясь об оплате. Благодаря своему свирепому виду бывалого боксера ему удалось заполучить полный комплект одежды по не слишком разорительной цене. Затем он робко примерил цилиндр, который, как настаивал сам Иззи, являлся необходимым предметом для торжественного случая. Слэг стоял перед длинным зеркалом и пристально всматривался в свое отражение – никак не мог решить, нравится он себе или нет в этой дурацкой шляпе, но вдруг заметил, что Иззи прячет усмешку под грязной ладонью, и понял, насколько, должно быть, ужасно выглядит. Сдернув цилиндр с головы, Слэг вернул его хозяину со словами:

– Дай мне лучше черную фетровую шляпу, да убери эту ухмылку со своей рожи, пока я сам ее не стер!

Одежда была аккуратно запакована в большую картонную коробку, и, заплатив весомый задаток, Слэг отправился домой. Остаток дня он провел за гимнастическими упражнениями, готовясь к вечернему бою, но его мысли целиком были заняты Розой и походом в «Амбассадор».

Он доверил тайну только своему спарринг-партнеру Ригу О’Мелли.

– Послушай, Риг, – сказал он ему, предлагая сигарету, – я должен отвести одну девчонку в «Амбассадор» завтра вечером.

Риг подозрительно посмотрел на приятеля, думая, что тот просто шутит.

– Угу, – произнес он осторожно. – Ну и что? Слэг нервно поскреб подбородок.

– Ты когда-нибудь там бывал? – с надеждой спросил он.

Риг покачал головой:

– Я что, похож на идиота? В этой дыре деньги дерут даже за глоток воздуха!

– Моя подружка хочет туда пойти, – объяснил Слэг.

– Я бы сказал, куда ей пойти! Черт побери, это место такое дорогущее, что даже Рузвельт туда не ходит. Я слышал, когда там сдаешь шляпу в гардероб, девица за стойкой заламывает такую цену, что, можно подумать, она потом отдаст тебе не только ее, но и себя в придачу. А когда уходишь, тебе возвращают одну лишь шляпу.

Слэг еще больше забеспокоился.

– Во сколько мне все это станет? – спросил он. – Думаешь, двадцати баксов будет достаточно?

Риг поджал губы и немного подумал.

– Да, – ответил он наконец, – думаю, хватит. Должно быть, девчонка твоя очень хороша. Так почему бы тебе просто не отдать ей эти двадцать баксов и не ходить туда? Ты что, не можешь ее сразу затащить в постель?

Слэг покачал головой:

– Не того сорта дамочка. Высший класс, ясно? Если она хорошо проведет время, тогда мы пойдем к ней домой и немного покувыркаемся. Но сначала она хочет развлечься.

– Похоже, приятель, ты собираешься слишком высоко взлететь, – покачал головой Риг. – «Амбассадор» – не твой уровень.

Больше говорить было не о чем.

Тем вечером на ринге Слэг держался рассеянно и небрежно, но он был хорошим боксером, и особенно напрягаться, чтобы уложить противника, ему не пришлось. Восторженные крики толпы во многом способствовали росту его уверенности в себе, и, когда менеджер вручил ему пятьдесят долларов, он не колеблясь потребовал еще двадцать пять в счет аванса за следующий бой. После некоторой перебранки боксер получил их и немедленно отправился домой, отвергнув любые попытки уговорить его отпраздновать победу, что само по себе было для него уже прогрессом. Он понимал: чтобы произвести впечатление на Розу, ему потребуется каждый доллар, и до завтрашнего вечера ничего тратить не собирался.

Придя домой, Слэг порылся в ящике комода и вытащил еще двадцать пять долларов, которые хранил на такой вот непредвиденный случай, как этот. В итоге набралось сто долларов и несколько мелких монет, и он решил, что этого вполне должно хватить. Но других сбережений у него не имелось. Нужно было оставить хоть немного, чтобы протянуть несколько недель до следующего поединка.

– А, черт с ним! – сказал он себе и решительно скрутил банкноты в рулон. Не спустит же он все за один вечер! У него наверняка останется приличная сумма, и он сможет продержаться даже целый месяц.

Наступил долгожданный вечер, застав Слэга сражающимся с накрахмаленной рубашкой.

С помощью хозяйки пансиона и ее дочери, не обращавших внимания на его несусветную ругань, он прицепил воротничок и завязал в конце концов галстук.

Рассмотрев себя в зеркале, Слэг был приятно удивлен. Строгий черный костюм смягчил жесткую угловатость черт его лица и придал четкость линий крепкому корпусу, отчего боксер стал казаться не только мускулистым, но и хорошо сложенным.

Дочь хозяйки, похожая на мартышку особа с сильным косоглазием, заявила, что он так же красив, как Демпси[3]. Это сильно польстило его тщеславию.

Слэг надел шляпу с широкими полями, сунул скрученные в рулон банкноты в карман брюк и вышел из дома. Завернул в ближайший салун, выпил три порции виски и со смесью гордости и смущения заметил, как завсегдатаи, знающие его в лицо, подталкивают друг друга локтями и обмениваются многозначительными взглядами.

К тому времени как Слэг добрался до салона красоты, он уже чувствовал приятное возбуждение и успел немного привыкнуть к тугому воротничку рубашки, грозившему задушить его. Увидев, что Браунриг собрался закрываться, он с важным видом вошел в салон. Его появление явно произвело впечатление.

Браунриг оглядел боксера с ног до головы не без некоторого восторга.

– Смею заметить, мистер Мойнихан, вы выглядите сегодня щеголем. Отличный костюм!

Слэг смахнул невидимую пылинку с пиджака.

– Ты так думаешь? Ну, приятель, этот костюм стоит бешеных денег. Он и должен выглядеть отлично. – Он осмотрелся. – Разве ее здесь нет?

Браунриг кивнул в сторону маникюрного кабинета и подмигнул:

– Она готовится. Куда вы ее ведете, мистер Мойнихан?

Слэг выбрал сигару в коробке на стойке.

– В «Амбассадор», – небрежно ответил он. – Я люблю водить своих дам в достойные заведения.

Браунриг присвистнул.

– Ну и ну! Вы действительно не скупитесь! – Он поспешно чиркнул спичкой и поднес пламя к сигаре в зубах Слэга.

Слэг не предложил заплатить за нее, и Браунриг после минутного колебания решил – ну и черт с ним. Как раз в этот момент из-за занавески показалась Роза и остановилась в дверном проеме, с легкой улыбкой глядя на боксера. Тот глазам своим не поверил: она была ослепительно хороша! Платье цвета бутылочного стекла, узкое в корсаже, обтягивало бедра и свободно ниспадало к ее ногам. Оно облегало фигуру, подчеркивая изгибы, о которых Слэг подозревал, но не был уверен, что они действительно есть. Волосы, распущенные по плечам, и безукоризненный макияж придавали Розе провокационно-соблазнительный вид. Слэг решил, что она похожа на кинозвезду.

– Ты выглядишь потрясающе, – сказал он то, что думал.

Роза повернулась сначала вправо, потом влево, чтобы он мог хорошенько ею полюбоваться.

– Я тебе нравлюсь? Это хорошо. Ты и сам не выглядишь бродягой.

Браунриг умильно покивал в знак одобрения:

– Какая прекрасная пара! А теперь идите развлекайтесь. Мне пора закрывать салон.

Роза прошла мимо Слэга, и он, ошеломленный и взволнованный, упиваясь опьяняющим ароматом ее духов, последовал за ней на улицу. Ему казалось, что это какой-то волшебный сон.

Как только они покинули салон, Роза огляделась и нахмурилась.

– Где же машина? – капризно спросила она.

Слэга, который имел намерение поехать на трамвае, охватили мрачные предчувствия.

– Я… э-э… не взял ее, – покаянно пробормотал он.

– О, только не это! – закатила глаза девушка. – Я думала, ты за мной на машине заедешь. Ладно, поймаем такси. Я уже замерзла здесь стоять.

– Конечно, конечно. – Слэг поспешно помахал водителю желтого автомобиля, припаркованного на противоположной стороне дороги.

Водитель подрулил к ним. Узнав боксера, он широко разинул рот от удивления, затем посмотрел на Розу, и его брови взлетели вверх.

– Куда, приятель? – спросил он, откашлявшись. – Прокатимся вокруг парка?

Слэг окинул его хмурым взглядом.

– «Амбассадор», – коротко ответил он, рывком открывая дверцу.

Водитель присвистнул.

– О’кей, босс. «Амбассадор» так «Амбассадор».

Слэг залез в машину и сел рядом с Розой. Она отодвинулась в угол и аккуратно расправила платье на сиденье так, что Слэгу пришлось прижаться к дверце, чтобы не помять его. Отгородившись таким образом хрупким, но непреодолимым барьером, Роза принялась с улыбкой рассматривать боксера.

– Ну и ну! Я до сих пор не верю, что мы едем в «Амбассадор»! Гарри позеленеет от зависти, когда я ему расскажу.

Слэг нахмурился.

– Тебе придется послать этого парня подальше, – заявил он. – Теперь ты моя девушка, а я не люблю, когда конкуренты вламываются на мою территорию.

– Чего-чего? – Роза рассмеялась. – Я ничья девушка. Хожу, куда хочу, и делаю, что мне нравится. И никто не может мне указывать!

Слэг сердито посмотрел на нее, но решил, что пока еще не время для крутых мер. Дамочка с характером, и потребуется много сил для ее обработки, но, судя по тому, как она выглядит в свете мерцающих за окном огней, любые расходы энергии окупятся, если ему удастся затащить ее в свою спальню.

Он потянулся к ней, пытаясь дотронуться до руки, но Роза отпрянула.

– Пожалуйста, не надо, – немного резко произнесла она. – Не хочу, чтобы мое платье помялось.

Слэг обиженно насупился, но девушка принялась расспрашивать его о боях и весело щебетала до тех пор, пока его настроение не улучшилось.

Такси, замедлив ход, свернуло к обочине и остановилось. Дверцу открыл высокий швейцар в униформе и почтительно приложил руку в белой перчатке к козырьку своей фуражки.

Слэг поспешно вылез из машины. На фасаде здания большими неоновыми буквами сияло название клуба: «Амбассадор». Он заплатил таксисту и дал несколько мелких монет швейцару, затем последовал за Розой к вращающимся дверям, чье движение безостановочно поддерживалось двумя прислужниками в белом, с маленькими ярко-красными шапочками на голове.

Большой холл был набит разодетыми в пух и прах людьми, они прохаживались туда-сюда, разговаривали и весело смеялись в ожидании своих гостей. Слэг, который с удовольствием сейчас провалился бы сквозь землю, уныло плелся за Розой, направлявшейся к дамской комнате.

– Стой здесь, я вернусь через пару минут, – бросила она через плечо, обернувшись на мгновение, и исчезла за группой женщин в вечерних платьях.

Слэг беспомощно огляделся, замечая, что некоторые дамочки рассматривают его с интересом. Рядом с ним внезапно появился парень, одетый во что-то причудливое, и взял у него шляпу.

– Сюда, сэр, – произнес он приветливо и повел Слэга к гардеробу, где девушка – тоже в униформе – принимала вещи и выдавала но– мерки мужчинам.

Слэг округлившимися глазами наблюдал, как небрежно эти парни, получая номерок, бросали банкноты на тарелку, стоявшую на стойке. Наконец настала его очередь. Девушка, протягивая номерок, взглянула на него с дружелюбной улыбкой, и Слэг, решив, что она признала его за своего, без особого сожаления расстался с зажатым в кулаке долларом.

– Ничего себе хоромы, – хрипло сказал он ей. – Даже Белый дом собой затмевают, да?

Девушка недоуменно уставилась на него, но, спохватившись, тотчас вернула заученную улыбку на прежнее место и продолжила выдавать номерки.

Слэг побрел назад к дамской комнате. Заметив неподалеку несколько пальм в огромных латунных кадках, он посчитал за лучшее спрятаться между ними, но не простоял там и двух минут, как к нему приблизился высокий мужчина представительной внешности с красивой кожаной папкой в руках.

– Вы закажете ужин, месье? – поинтересовался он у отпрянувшего от него Слэга.

– А тебе какое, черт возьми, дело? – свирепо прищурился тот.

– Прошу прощения, месье, – сказал мужчина, оставаясь совершенно невозмутимым, – но я здесь именно для того, чтобы помочь вам провести приятный вечер. Месье один? Месье заказал столик?

Наконец Слэг понял, что этот парень пытается ему помочь, и, вцепившись в его руку так, будто испугался, что он потеряет терпение и уйдет, зашептал:

– Послушай, приятель, ты именно тот, кто мне нужен. Я привел сюда даму, понимаешь? Она классная, ясно? И я хочу, чтобы все прошло на отлично. У меня есть деньги, а все остальное для меня должен устроить ты, о’кей?

Мужчина поклонился:

– Конечно, месье. Вы предоставите мне организовать все?

– Ты получил мое согласие, парень, – радостно закивал Слэг. – Просто устрой для моей дамы приятный вечер.

Мужчина сделал небольшую пометку в папке.

– Как только будете готовы, месье, добро пожаловать в ресторан. Ваш столик номер восемнадцать. Вход через дверь справа от вас. Все будет сделано к вашему полному удовольствию. – И он удалился плавной походкой, как будто стоял на колесиках, а его тянули за веревочку.

Чувствуя, что у него появился по крайней мере один друг во вражеском лагере, Слэг вновь занял наблюдательный пост под пальмами. Теперь он ждал свою спутницу почти нетерпеливо.

Наконец из дамской комнаты вышла Роза – посвежевшая и ослепительно красивая. Казалось, она отлично подходит к этой роскошной обстановке.

– Черт побери, – проворчал Слэг, – я уж думал, что ты потерялась.

Роза пожала плечами.

– Ты успел что-нибудь устроить? – спросила она так, будто заранее знала, что он не сделал ничего подобного.

Чувствуя себя более уверенным, чем раньше, Слэг взял ее под руку:

– Конечно, милая. Я еще вчера все устроил. У нас столик номер восемнадцать. Жратва заказана, так что пойдем и наденем свои торбы с овсом.

Роза дернула рукой, пытаясь освободиться, но Слэг был полон решимости дать ей понять, что это не только ее пикник.

Пышность обеденного зала еще больше потрясла его. Главный официант быстро провел их под перекрестным огнем любопытных и придирчивых взглядов – во всяком случае, Слэгу так казалось – к небольшому столику рядом с оркестром.

К несчастью, Слэг не мог по достоинству оценить ужин. Ему все здесь было ненавистно. Шампанское раздражало тем, что ударяло в нос, изысканные французские блюда вызывали легкую тошноту, а от обилия серебряных столовых приборов, лежащих перед ним, – «на кой черт мне десять вилок и как с ними управляться?» – бросало в пот.

Роза, со своей стороны, чувствовала себя здесь превосходно. Не замечая его молчания, она без умолку говорила о других посетителях, оркестре и царящей вокруг роскоши. Она искренне смеялась над глупыми номерами кабаре и заставила Слэга шаркать по крошечному пятачку танцплощадки.

Казалось, все это будет длиться вечно. Чистые тарелки продолжали появляться перед ними, как по волшебству, бесконечной чередой; на тарелках – все новые и новые блюда, названия которых были Слэгу совершенно неизвестны; бокалы наполнялись будто сами собой. Слэг начинал осознавать, как далек и недоступен для него этот мир изобилия, и все больше мрачнел.

Когда высокий, поразительно красивый мужчина внезапно остановился у их столика и пригласил Розу на танец, Слэг чуть не вздохнул от облегчения. Он был рад, что несколько минут, наблюдая за тем, как они танцуют, проведет в полном одиночестве.

Главный официант бесшумно подкрался к нему и поинтересовался, всем ли он доволен. Слэг знал, что этот человек делает для него все возможное, и печально улыбнулся ему.

– По-моему, – честно признался он, почесывая в затылке, – это совсем не мой уровень. Может, кое-кто и находит в этом удовольствие, но для меня это одно большое наказание. – Он бросил взгляд на часы и увидел, что уже давно перевалило за полночь. – Думаю, нам пора отчаливать. Давайте счет, пока она не вернулась.

Главный официант поклонился, положил сложенный листок бумаги на тарелочку и протянул ее Слэгу. Тот взял счет и равнодушно развернул его. Он слишком долго беспокоился о том, сколько это будет стоить, и теперь ему было уже все равно. Но, увидев аккуратные, выведенные карандашом цифры, он удивленно выпрямился:

– Что за черт? Сто двадцать пять баксов?!

– Совершенно верно, – кивнул главный официант. – Наш обычный счет.

Слэг похолодел. В любой момент могла вернуться Роза. Он поспешно отодвинул стул, собираясь встать.

– Минутку, месье, – остановил его главный официант. – Я боюсь, счет смутил вас?

Слэг тяжело вздохнул:

– Ты угадал, приятель. Я рассчитывал на сотню баксов. Черт! Я не знал, что в этом притоне грабят средь бела дня!

– Месье ошибается. У нас никогда не возникало трудностей с оплатой счетов. Вероятно, месье не заходил к нам раньше.

Слэг обреченно кивнул:

– Ты прав, приятель. Моя подружка захотела здесь побывать, вот я и попался на удочку. Что ты собираешься делать? Вызовешь копов?

Главный официант быстро огляделся, затем незаметно положил на тарелочку двадцать пять долларов.

– Возможно, месье примет в долг? Я попадал в подобные ситуации, когда был молод.

Слэг изумленно смотрел на него.

– Черт подери! – наконец вымолвил он. – Это благородно с твоей стороны. Ты получишь их обратно, дружище, обязательно получишь обратно!

Главный официант пожал плечами:

– Если месье оплатит счет сейчас, я вызову такси.

– Конечно. – Слэг поспешно бросил сто долларов на тарелочку и встал. В кармане у него осталась всего пара баксов. – Мне здесь больше делать нечего.

Главный официант в очередной раз поклонился.

– Месье, без сомнения, будет гораздо лучше чувствовать себя где-нибудь еще, – заметил он учтиво и удалился, неся тарелочку перед собой.

Оркестр перестал играть, и Роза уже шла назад к столику. Высокий красивый парень смеялся, болтал с ней, шептал что-то на ушко; оба выглядели очень счастливыми. Однако, наткнувшись на взгляд Слэга, хлыщ, похоже, решил, что разумнее будет прекратить общение с девушкой и ретироваться. Так он и сделал – сказав на прощание несколько слов Розе, он затерялся в толпе, хлынувшей к своим столикам.

Роза села и весело защебетала:

– Я надеюсь, ты не возражаешь? Он классно танцует! Разве не прекрасный вечер? Не осталось ли еще шампанского?

Слэг уже с трудом сдерживал раздражение.

– Не осталось. Теперь мы отправляемся домой, куколка, – заявил он. – Идем. Сматываемся отсюда.

– Домой? – переспросила она. – Но я не хочу домой. Еще совсем не поздно. Давай потанцуем.

Слэг подошел к ней и рывком поднял на ноги.

– Я сказал, сматываемся, – напряженно повторил он. – Пошли!

На них начали оборачиваться люди, и Роза послушно последовала за ним к выходу из обеденного зала. Слэг выхватил свою шляпу из рук гардеробщицы и потащил Розу на улицу. Там их уже ждало такси.

Как только они сели в машину, Роза возмущенно повернулась к Слэгу:

– Что за фантазия? Ты совершенно испортил вечер. Я так хорошо проводила время! Почему мы так быстро ушли?

Слэг придвинулся к ней поближе.

– Просто я хочу побыть немного с тобой наедине, крошка, – осклабился он, решив, что не собирается спокойно смотреть, как его денежки превращаются в дым пустых мечтаний.

– О, отодвинься! – сердито потребовала Роза. – Ты мнешь мое платье.

Она попыталась оттолкнуть его, но Слэг обнял ее за талию и притянул к себе.

– Нечего беспокоиться о платье, – зашептал он, пытаясь мило улыбнуться. – Ты ведь хорошо провела время, не так ли? Как насчет того, чтобы позволить и мне, для разнообразия, приятно провести ночь?

Мясистый, не однажды разбитый в боксерских поединках рот прижался к ее губам, но они остались крепко сжатыми и холодными. При этом Роза не отбивалась. В конце концов Слэг сам отстранился, чувствуя бесполезность своих усилий, и внезапно возненавидел эту женщину.

Роза вытерла губы тыльной стороной ладони.

– Какой ты грубый! Не думай, что я позволяю мужчинам целовать меня после нескольких часов знакомства. Я не позволяю. Потому что знаю: ты перестанешь уважать меня, если я сейчас уступлю тебе. Я сама перестану себя уважать. Пожалуйста, отодвинься от меня.

Слэг отодвинулся. Он видел все вокруг как в тумане. Инстинкт говорил ему: возьми эту женщину и укроти ее, как ты делал с другими.

Но вокруг нее был барьер, через который он никак не мог пробиться. Ее презрение держало его в страхе так же эффективно, как штык, приставленный к горлу.

Они сидели в молчании всю дорогу до салона красоты. Выйдя из машины, Роза сказала:

– Спасибо тебе за вечер. Сожалею, что он оказался для тебя не таким приятным, как для меня. Вероятно, нам не стоит больше встречаться.

Слэг был слишком зол и слишком ошарашен, чтобы ответить ей. Он чувствовал себя так, словно из него выпустили воздух. Осознание того, что за один бестолковый вечер он спустил все свои деньги, задолжав при этом еще по двадцать пять баксов менеджеру и официанту, повергло его в полное уныние. Следующие несколько недель станут теперь для него тусклыми и беспросветными. Его единственный жизненный принцип гласил: если ты за что-то заплатил, ты должен это получить. Нет уж, он не позволит этой девчонке править бал. Она кутила на его денежки весь вечер, и теперь ее черед платить. Все, чего он хотел от нее, – это поцелуй, который не должен походить на сестринский.

– Ну, прощай! – весело улыбнулась Роза. – Я живу как раз напротив. Можешь не провожать. – Небрежно помахав рукой, она перебежала дорогу и исчезла в подъезде большого многоквартирного дома.

Слэг сплюнул на тротуар. Слабо тлеющие угольки ярости начали разгораться в его душе, но пока он был все еще слишком потрясен, чтобы что-то предпринять. Ему вдруг страшно захотелось выпить, и он, засунув руки глубоко в карманы брюк, ссутулив плечи, побрел к ночному бару на Сорок девятой улице.

Джо Реншоу, его менеджер, сидел в баре, потягивая виски. Он удивленно уставился на вошедшего Слэга:

– Черт побери! Где ты раздобыл такой прикид?

Слэг, внезапно вспомнив, что ему еще нужно будет доплатить за смокинг, опустился на стул рядом с Джо и грязно выругался.

Бармен и менеджер рассматривали его с интересом. Они видели, что парень пребывает в очень скверном настроении, и благоразумно воздерживались от расспросов.

Слэг прекратил ругаться и сердито потребовал виски. После того как он сделал несколько быстрых глотков, Джо рискнул спросить его, что случилось, и, обрадованный, что есть кому излить душу, боксер рассказал ему все.

– У тебя не было шансов, дружище, – посочувствовал Джо, когда он закончил, и похлопал его по колену. – Почему, черт возьми, ты

не сказал мне, что собираешься сделать? Я мог бы предостеречь тебя. Роза Хэнсон хорошо известна такими фокусами.

Слэг хмуро взглянул на него исподлобья:

– Чего? Какими фокусами?

– С «Амбассадором». Эта красотка безнравственна до мозга костей, Слэг. Два года назад она вышла замуж за одного парня, но он очень быстро разобрался, что за штучка его женушка. В общем, как я себе это представляю, она вызвала у него отвращение, и он нашел себе другую женщину, которая подходила ему гораздо больше. Парень захотел развестись, потребовал, чтобы Роза подписала все документы, но она отказалась. Ей нравится наблюдать, как бедняга страдает, и она ни за что не даст ему развода. Он следит за ней, надеясь, что она споткнется, но пока не смог застукать ее ни на чем. Роза пронюхала о слежке и принялась разводить своих дружков на «Амбассадор», продолжая издеваться над мужем. Он спустил уйму денег, следя за ней. Но она ни разу не прокололась: всех своих бойфрендов обирает до нитки в дорогущем клубе и оставляет с носом. Вот и тебя она туда сводила.

Слушая менеджера, Слэг все больше мрачнел.

– Какого черта ей нужно ходить именно в «Амбассадор»? – прищурился он.

– Ну, ее муж там работает. Он то ли главный официант, то ли еще какая-то шишка.

Боксер насторожился.

– Ты имеешь в виду высокого парня с хорошими манерами? – уточнил он. – Парня, который одолжил мне двадцать пять баксов?

– Он дал тебе двадцать пять баксов? Это похоже на Джонни. Он понял, в какие игры Роза с тобой играет, и посочувствовал тебе, я думаю.

– Эта стерва не дает ему развода?

– Да, именно так.

Слэг сделал еще один долгий глоток из бокала.

– Понятно, – произнес он. – Этот парень был очень добр ко мне, и мне захотелось оказать ему хорошую услугу.

Джо кивнул.

– Да, ему это не помешает, – согласился он, зевая. – О, уже так поздно? Ну и ну! Ты идешь?

Слэг покачал головой:

– Пока нет. Сначала я прикончу эту бутылку.

Джо похлопал его по плечу:

– Не беспокойся о деньгах, которые я тебе выплатил авансом. За следующий бой получишь сполна, а те двадцать пять баксов можешь потом вернуть в рассрочку. Я не собираюсь тебя торопить.

Слэг рассеянно кивнул. Он думал совсем о другом.

– Ладно, я отчаливаю. Спокойной ночи, парни. – Джо вышел, слегка покачиваясь.

Слэг еще посидел некоторое время, то и дело прикладываясь к бутылке. Алкогольные пары постепенно затуманивали его мозг, и чем дольше он размышлял, тем более уверенным становился: нужно что-то предпринять. Наконец Слэг сполз с табурета и кивнул бармену.

– Три бакса, приятель, – поспешно сказал тот.

Слэг скосил на него глаза:

– Сегодня, черт возьми, только ленивый не потребовал у меня денег. Запиши на мой счет. У меня сейчас нет.

Бармен поколебался, затем, вспомнив, что часто видит здесь Слэга, махнул рукой. Он решил, что благоразумнее будет взяться за боксера, когда тот протрезвеет, а сейчас с ним лучше не связываться – уж очень агрессивным выглядит.

Слэг вышел на улицу и направился в сторону салона красоты.

– Я должен увидеть эту стерву и помочь официанту, – бормотал он себе под нос. – Он был очень добр ко мне, и мне не нравится, как она с ним обращается. Да, пойду прямо сейчас и все устрою.

Табличка «Роза Хэнсон» обнаружилась только на последнем этаже многоквартирного дома. Слэг осторожно подергал ручку – дверь была закрыта на замок. Тогда он прошел по коридору до окна, распахнул его и выглянул наружу. Как он и ожидал, за окном оказалась пожарная лестница. Осторожно ступая, он добрался по железному балкону до окна квартиры, которое было приоткрыто, очень осторожно поднял раму и влез в комнату.

Там было темно, и Слэг ничего не смог разглядеть. Он зажег спичку, нашел выключатель и повернул его.

Роза с приглушенным возгласом села на кровати и уставилась на Слэга, как будто не могла поверить своим глазам. Затем она откинула одеяло, встала на пол и, быстро завернувшись в плед, возмущенно закричала:

– Как ты посмел прийти сюда, негодник? Убирайся сейчас же, пока я не вызвала полицию!

Со Слэгом так уже бывало во время поединков на ринге, вот и теперь красная вспышка в мозгу начала разгораться ярким пламенем, перед глазами все поплыло и окрасилось в алый цвет. Он протянул свою огромную ручищу и без замаха ударил Розу кулаком в лицо. Она упала на кровать, издав вопль ужаса.

Вожделение охватило Слэга, он сорвал с нее ночную рубашку. Роза пыталась повернуться на бок, подтянуть колени к подбородку, но Слэг опять ударил ее, на этот раз в висок. Удар оглушил девушку только на секунду, она безвольно поникла, дыша отрывисто и хрипло, судорожно ловя воздух открытым ртом.

Слэг встал перед ней на колени и грубо облапал. Роза была слишком слаба, чтобы кричать, но его руки причиняли ей боль, и внезапно она начала визжать – слабо, но пронзительно. Тогда пальцы Слэга быстро переместились на ее шею.

Слэг не знал точно, когда она умерла, потому что продолжал терзать и мучить обмякшее тело еще долго после того, как жизнь ее покинула. И только когда красная вспышка померкла, превратившись в тлеющий уголек, он тяжело осел на пол, бормоча сквозь зубы проклятия.

Лишь теперь Слэг понял, что это не случайно, что он хотел ее убить. И, глядя на старательно разукрашенное боксерскими кулаками лицо Розы, отвратительно искаженное предсмертной мукой, почувствовал удовлетворение более острое, чем от секса. И еще он понял, что ему уже не надо возвращать деньги главному официанту. Вместо этого он оказал ему хорошую услугу.

Слэг сел на кровать рядом с Розой, спокойно прикоснулся к ее груди. Опьянение прошло, и он чувствовал себя очень усталым, его мутило. Он долго сидел так, пытаясь сохранить постепенно исчезающее из ее тела тепло своими руками, и оторвался, лишь когда труп совсем похолодел и стал твердеть под его ладонями.

Слэг хотел все обдумать, но мозг изменил ему. Выстроить план никак не удавалось, и в конце концов он просто снял телефонную трубку и позвонил в полицию. Он не знал, что нужно говорить, но копы оказались понятливыми, удивительно быстро приехали и увезли его с собой.

Примечания

1

Французское окно – застекленная дверь, ведущая на веранду.

(обратно)

2

Уэст Мей (1892-1980) – американская киноактриса, блондинка с необычайно пышной грудью, секс-символ 30-х годов XX века.

(обратно)

3

Демпси (1895-1983) – боксер-негр, чемпион США в тяжелой весовой категории.

(обратно)

Оглавление

ТОТ, КТО БЫЛ В ТЕНИ

ГОРОД ЛЮБВИ

  1

  2

  3

  4

  5

БОДРСТВОВАНИЕ

НОЧЬ РАЗВЛЕЧЕНИЙ

ЛЕГКОМЫСЛЕННЫЙ

АНГЕЛ ВО ПЛОТИ Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg