«Стеклянный дом, или Ключи от смерти»

— А французы, между прочим, говорят, что устриц можно кушать только в те месяцы, где в названии есть буква "р" — с сентября по апрель.

Он что-то ответил ей, что — я не расслышал, потому что он стоял ко мне спиной, она рассмеялась и проговорила упрямо, тоном капризной девочки:

— Негодник, ты накормил меня устрицами в мае!

Вот тут я и запомнил этот высокий голос с застрявшей где-то в самой глубине дребезжащей ноткой, тонюсенькой, как вольфрамовая нить в миньоне.

Из нагрудного кармана я вынул складной нож, перерезал в нужном месте леску, а затем с помощью загодя приготовленного куска сырой резины прикрепил ее конец к внутренней стороне трубы. Теперь мы стали независимы друг от друга, «Стрекоза» и я: приемник ловит сигнал на расстоянии до трехсот метров, а магнитофон записывает в автоматическом режиме, то бишь включается одновременно с появлением звука.

Впрочем, недостатка в звуках покуда не ощущалось.

— Вот здесь... да... сюда! Сильнее, сильнее!.. — женщина кричала некрасиво, повизгивая, и вдруг ни к селу ни к городу начинала хихикать, будто ее щекочут. Мужчина в свою очередь пыхтел и кряхтел, как при перетаскивании тяжестей. Сворачивая оставшуюся леску и рассовывая по карманам прочий реквизит, я с огорчением размышлял над тем, что в кино у артистов все выходит как-то привлекательнее, а мы, простые смертные, со стороны, наверное, в такие минуты не всегда выглядим наилучшим образом...

Моя работа была сделана, пришла пора покидать сей уголок. Оценив обстановку, я еще раз с огорчением констатировал, что отсюда придется-таки именно выползать. Причем, натурально, на брюхе, чтобы как можно больше увеличить площадь соприкосновения с крышей. При этом, разумеется, увеличится площадь соприкосновения с дерьмом, но тут уж ничего не попишешь: все хорошо быть не может.

Прикинув, что до чердачного окна метров пять, я лег плашмя и, извиваясь, как уж во время линьки, двинулся вверх. Когда позади остались первые полметра, я с досадой обнаружил, что второпях забыл снять наушники. Но теперь, находясь в позе распластанной на лабораторном столе лягушки, об этом думать было поздно, поэтому свой отчаянный марш-бросок по-пластунски я осуществлял под аккомпанемент не на шутку расходившейся дамочки.

— Давай, давай! — хрипло вопила она, словно подбадривала любимую хоккейную команду.