«С/с. Том 17»

С/с. Том 17 (fb2) - С/с. Том 17 [Гроб из Гонконга. Предоставьте это мне. Алмазы Эсмальди] (пер. М. Красневич,Наталья В. Ярош,Н. Каймачникова) 1570K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Джеймс Хэдли Чейз

Джеймс Хэдли Чейз Собрание сочинений в 30 томах (17 том) Гроб из Гонконга Предоставьте это мне Алмазы Эсмальди

Гроб из Гонконга

Глава 1

Я уже собирался запирать на ночь свою контору, когда на столе зазвонил телефон. Было десять минут седьмого. Кончался длинный скучный день, не принесший мне ни цента заработка. За целый день у меня не было ни одного клиента. Всю почту я выбросил в корзину, даже не распечатав. И вот, наконец, первый телефонный звонок. Я энергично и напористо сказал;

— Нельсон Райан слушает.

Наступила пауза. В трубке послышался звук поднимающегося самолета. Этот шум на мгновенье оглушил меня, потом затих вдали.

— Мистер Райан? — сказал низкий и отрывистый мужской голос.

— Совершенно верно.

— Вы — частный сыщик?

— Тоже верно.

Опять наступила пауза. Я прислушался к тяжелому дыханию говорившего, а он, наверное, к моему. Наконец незнакомец сказал:

— В моем распоряжении всего несколько минут. Я звоню из аэропорта. Мне нужно, чтобы вы выполнили одно мое поручение.

Я достал блокнот.

— Ваша фамилия и адрес?

— Джон Хардвик. Кеннот-бульвар, 33.

Записав адрес, я спросил;

— Что вы хотите мне поручить?

— Я хочу, чтобы вы проследили за моей женой.

Наступила еще одна пауза, так как взлетал еще один самолет. Свист реактивных двигателей заглушил следующую фразу клиента.

— Я не разобрал, что вы сказали, мистер Хардвик.

Он нетерпеливо ответил:

— Я работаю в корпорации Герона по производству пластмасс.

Корпорация Герона была одной из крупнейших на всем тихоокеанском побережье. Благосостояние Пасадена-сити на четверть зависело от нее.

— Это обойдется вам в пятьдесят долларов в день, не считая расходов, — сказал я, нагло завышая свой обычный гонорар.

— Идет! Я сейчас пришлю вам триста долларов. Я хочу, чтобы вы следили за моей женой, куда бы она ни пошла. Если она останется дома, то выясните, не приходил ли к ней кто-нибудь. Вы сделаете это?

За триста долларов я готов был и не то еще сделать — поэтому с готовностью ответил:

— Я сделаю это, мистер Хардвик. Но не приедете ли вы повидаться со мной? Я предпочитаю знать в лицо своих клиентов.

— Понимаю вас, но дело в том, что я только сейчас решился на этот шаг. Мне необходимо выехать в Нью-Йорк, но в пятницу мы с вами увидимся. А пока я хочу быть уверенным, что за время моего отсутствия жена будет под наблюдением.

— В этом можете не сомневаться, — сказал я и помолчал, пропуская еще один взлетающий самолет. — Мистер Хардвик, опишите, пожалуйста, внешность вашей жены.

— Вы можете найти ее по адресу Кеннот-бульвар, 33, — сказал он. — Простите, но меня зовут. Увидимся в пятницу.

Короткие гудки известили, что разговор закончен.

Я закурил сигарету и выпустил дым в воздух. Частным сыщиком я работал уже пять лет и за это время встречал много эксцентричных людей. Джон Хардвик, должно быть, из таких сумасбродов, но чутье подсказывало мне, что это не так. Он говорил, как человек, действительно попавший в затруднительное положение. Может быть, он давно подозревал жену в неверности и перед отъездом решил проверить ее. В такой ситуации мужчина способен повиноваться мгновенному импульсу. И все-таки очень не понравилось мне это дело, так как я не люблю анонимных клиентов. Я предпочитаю знать человека в лицо.

Обдумывая полученную от клиента информацию, я услышал в коридоре шаги. В дверь постучали, и вошел курьер. Он положил мне на стол толстый пакет и предложил расписаться в книге. Это был веснушчатый парень, еще получавший от жизни удовольствие. Пока я расписывался, он оглядел мою обшарпанную комнату: скептически осмотрел пятна на потолке, пыльную книжную полку, жалкий письменный стол и настенный календарь с голыми девочками. После его ухода я вскрыл конверт. Из него выпало тридцать десятидолларовых купюр и визитная карточка, на которой было написано: «От Джона Хардвика, Пасадена-сити, Кеннот-бульвар, 33».

Я не мог понять, каким образом удалось так быстро переправить мне деньги. Но потом решил, что Хардвик, видимо, воспользовался агентством срочной доставки, а их контора находилась в соседнем доме. Я придвинул к себе телефонную книгу и стал искать фамилию Хардвика, но ее там не было. Тогда я позвонил в адресный стол, и мне сразу сообщили, что по адресу Кеннот-бульвар, 33, проживает Джек С. Майерс-младший, а не Джон Хардвик.

Сложившаяся ситуация требовала разрешения. Кеннот-бульвар находился примерно в трех милях от центра города и представлял собой шоссе, ведущее в горы Пальма Маунтен. Здесь обычно снимают дома люди, приезжающие к нам отдыхать. Это вполне может относиться и к Джону Хардвику с женой. А может, он снял этот дом у Джека Майерса в ожидании, пока выстроят его собственный? Я всего один раз был на Кеннот-бульваре и то уже давно. Этот район застраивался сразу же после войны. Большая часть домов представляла собой бунгало, наполовину кирпичные, наполовину деревянные. Кеннот-бульвар имел свои преимущества: прекрасный вид на горы и море и, если вы в этом нуждались, — полнейшее уединение. Чем больше я раздумывал над этим заданием, тем меньше оно мне нравилось. У меня даже не было описания женщины, которую предстояло выслеживать. Но, получив деньги, я чувствовал себя обязанным их отработать. Я запер контору и пошел к лифту. Мой сосед Джек Уэйд все еще трудился в поте лица своего. Слышно было, как за дверью он что-то диктовал своей секретарше.

Выйдя из вестибюля, я пересек улицу, вошел в бар, где обычно обедал, и попросил бармена Сперроу сделать мне сэндвичи с ветчиной и курицей.

Этот высокий, тощий малый с копной седых волос принимал близко к сердцу все мои дела. Он был неплохим парнем, и я время от времени развлекал его неправдоподобными россказнями.

— Вы сегодня на работе, мистер Райан? — спросил он с любопытством.

— А что, заметно? — ответил я вопросом на вопрос. — Сегодняшний вечер я проведу с женой клиента и присмотрю, чтобы она не попала в беду.

Сперроу вытаращил глаза и открыл рот.

— Правда? А какая она, мистер Райан?

— Ты знаешь Лиз Тейлор?

Он кивнул, затаив дыхание.

— А Мэрилин Монро?

Его кадык судорожно заходил.

— Конечно, знаю.

Я печально улыбнулся.

— Так вот, она на них похожа.

Он недоуменно мигнул, потом понял, что я его разыгрываю, и смущенно улыбнулся.

— Вечно лезу не в свое дело? — спросил он.

— Поторапливайся, Сперроу, — в ответ сказал я. — Мне пора работать.

Он положил сэндвичи в бумажный пакет.

— Делайте только то, мистер Райан, за что вам заплатили, — посоветовал он, передавая мне пакет.

Было без двадцати минут семь, когда я сел в машину и не спеша поехал на Кеннот-бульвар. Дорога поднималась в горы, за которые садилось сентябрьское солнце. Бунгало на Кеннот-бульваре были закрыты от нескромных взоров изгородями и цветущими кустарниками. Я медленно проехал мимо дома 33. К нему вела довольно широкая аллея, оканчивающаяся двойными воротами. Недалеко от дома была стоянка автомобилей, откуда открывался чудесный вид на море. Я поставил машину туда и перебрался на заднее сиденье. С этого места хорошо просматривались ворота дома 33. Мне оставалось только ждать. Это я умел делать в совершенстве, иначе нечего было выбирать профессию частного сыщика.

В течение часа проехало несколько машин. За рулем в основном сидели мужчины, возвращавшиеся с работы, и, проезжая мимо, они равнодушно оглядывали меня и мою машину. Я надеялся, что похож на влюбленного, ожидающего девушку, а не на частного сыщика, стерегущего жену клиента. Мимо прошла девушка в узеньких брючках и свитере. Перед ней трусил пудель, с энтузиазмом отмечаясь возле каждого дерева. Девушка бросила на меня взгляд, полный любопытства, я же со знанием дела оценил ее ладную фигурку, сожалея, что она так быстро исчезает во мраке.

В девять часов стало совсем темно. Я достал пакет и съел сэндвичи, которые запил хорошим глотком из бутылки. Наступило долгое и томительное ожидание. Никто не въезжал и не выезжал из интересующих меня ворот, но было уже достаточно темно, и я мог начать действовать. Я вылез из машины и перешел дорогу. Открыв ворота, заглянул в аккуратный дворик. Мне был виден забор, цветник и дорожка, ведущая к дому. Окна не были освещены, и я пришел к выводу, что внутри никого нет. На всякий случай я обошел дом сзади. Окна не светились и там.

Я вернулся к машине несколько растерянным. Оказывается, как только муж уехал на аэродром, жена сбежала из дома. Мне оставалось только сидеть и ждать ее. И я решил ждать, поскольку триста долларов взывали к моей совести.

Около трех часов я неожиданно уснул. Разбудили меня первые лучи солнца, пробившиеся сквозь ветровое стекло машины. Шея затекла, спину ломило и, кроме того, я понимал, что провинился, проспав три часа. Вверх по дороге поднимался грузовик, развозящий молоко. Молочник останавливался перед каждым бунгало и относил к крыльцу бутылки. Он пропустил дом 33 и остановился возле дома 35. Когда он отошел от крыльца, я направился к нему. Это был пожилой человек с морщинистым лицом. Он вопросительно посмотрел на меня, сжимая в руке корзину с бутылками.

— Вы пропустили 33-й, — сказал я.

Он удивленно поднял брови.

— Хозяева в отъезде, — сказал он. — А какое вам до этого дело?

Я понял, что с подобным типом нужно быть откровенным — он вполне мог вызвать полицию. Поэтому я без лишних слов протянул удостоверение. Он внимательно прочел его, присвистнул и вернул мне.

— Вы не обслуживаете 33-й? — повторил я.

— Обслуживаю, но они на месяц уехали.

— Кто они?

Некоторое время он раздумывал.

— Семья Майерс.

— Мне казалось, что теперь здесь живут Хардвики.

Молочник поставил корзину на землю и сдвинул шляпу на затылок.

— В настоящее время здесь никто не живет, — ответил он, почесывая лоб. — Иначе я бы знал об этом. Людям ведь нужно молоко, а доставляю его сюда только я.

— Понятно, — сказал я, хотя, откровенно говоря, ничего не понимал. — Вы не думаете, что они могли сдать дом кому-нибудь в аренду?

— Я обслуживаю мистера Майерса уже в течение восьми лет, и за это время он никогда и никому не сдавал дом. Он всегда уезжает в это время в отпуск.

Молочник поднял корзину, и я понял, что разговор со мной ему порядком надоел.

— Вы не знаете здесь Джона Хардвика? — спросил я без особой надежды.

— Такого здесь нет. Иначе я бы знал. — Кивнув мне, он сел в грузовик и поехал к дому 37.

Моей первой мыслью было проверить адрес: может, я что-то перепутал. Но я хорошо знал, что это невозможно. Хардвик ясно назвал адрес и даже записал на карточке. Выходит, мне заплатили триста долларов за ночное дежурство у пустого бунгало? Может быть, молочник ошибается, и в доме все же кто-то есть? Я вернулся к дому 33 и снова открыл ворота. Мне не понадобилось заходить внутрь чтобы убедиться, что дом пуст… У бунгало был нежилой вид. У меня появилось неприятное чувство. Не собирался ли этот таинственный Хардвик убрать меня с дороги на эту ночь? Трудно поверить, чтобы человек, находящийся в здравом уме, мог выбросить триста долларов только за то, чтобы убрать меня на двенадцать часов. Я ведь не какая-то там важная персона. Эта мысль не давала мне покоя.

Внезапно мне захотелось побыстрее попасть в свою контору. Это в данный момент было важнее, чем душ и бритье.

Я сел в машину и поехал в город. Уличное движение еще не было интенсивным, и я добрался до конторы за несколько минут.

Швейцар подметал пол, что-то ворча себе под нос. Он бросил на меня тупой взгляд и отвернулся. Этот человек ненавидел всех, включая и себя самого. Я поднялся на четвертый этаж и быстро прошел по коридору к знакомой двери, на которой черными облупившимися буквами было написано: «Нельсон Райан, частный детектив». Я достал ключ, но почему-то не вставил в замок, а взялся за ручку и повернул ее.

Дверь была не заперта, хотя накануне вечером я запирал ее. Я осторожно отворил дверь и заглянул в небольшую прихожую, где стояли стол с растрепанными журналами и четыре расшатанных стула.

Внутренняя дверь, ведущая в мой кабинет, была приоткрыта!

Перед уходом я ее запер…

Неприятное чувство снова охватило меня. Подойдя к двери, я распахнул ее настежь. Лицом ко мне в кресле для клиентов сидела хорошенькая китаянка в зеленом с серебром «чунгазане» с разрезами по бокам, обнажавшими красивые ноги. У девушки был спокойный, безмятежный вид. Судя по небольшому пятнышку на левой груди, ее застрелили быстро и профессионально. Так быстро, что она даже не успела испугаться. Кто бы это ни сделал — чистая работа. Я осторожно коснулся ее лица. По-видимому, она умерла несколько часов назад.

Глубоко вздохнув, я взялся за телефонную трубку и набрал номер полиции.

В ожидании полиции я постарался лучше рассмотреть свою посетительницу. Молодая, года 23–24, в дорогом платье, тонких нейлоновых чулках и модных туфлях. Как я уже заметил, ноги у нее были безупречные. Я не мог узнать ее имя, так как у нее не было сумочки. Вероятно, ее забрал убийца. Такая женщина, как она, вряд ли вышла бы на улицу без сумочки.

Минут через десять после моего звонка полицейские слетелись ко мне в контору, как пчелы на мед. Последним прибыл детектив-лейтенант Том Ретник. Мне пришлось как следует познакомиться с ним за последние четыре года. Это был низкорослый, щегольски одетый тип с мелкими лисьими чертами лица. На своем посту он держался только потому, что ему посчастливилось жениться на сестре мэра. Как полицейский офицер он приносил пользы не больше, чем дырка в ведре. К счастью, со времени его назначения на пост в Пасадена-сити не произошло ни единого мало-мальски серьезного преступления. Это было первое убийство с тех пор, как он из сержанта-писаря сделался лейтенантом. Ретник влетел в мою комнату в сопровождении своего оруженосца, сержанта Палски, с очень уверенным видом, хотя все знали, что ему не хватит мозгов и для решения детского кроссворда.

Сержант Палски был огромным детиной с красным мясистым лицом и здоровенными кулаками, так и норовившими войти в соприкосновение с чьей-нибудь физиономией. Мозгов у него было еще меньше, чем у Ретника, но их нехватку он компенсировал вышеупомянутыми кулаками.

Ни тот, ни другой даже не взглянули на меня. Они прошли в кабинет и долго глазели на убитую. Потом Палски стал осматривать место происшествия, а Ретник подошел ко мне. Вид у него стал еще более уверенным.

— Ну, сыщик, рассказывай, как было дело, — сказал он, усаживаясь на стол и покачивая начищенными до блеска ботинками. — Это твоя клиентка?

— Я понятия не имею, кто она такая и что здесь делала, — ответил я. — Я нашел ее в своем кабинете сегодня утром.

Ретник жевал сигару, пристально уставившись на меня. Он считал, что полицейские именно так должны пялиться на подозреваемых.

— Ты всегда открываешь контору так рано?

Я рассказал ему все без утайки.

Закончив дела в кабинете, Палски вышел к нам и, подперев дверь могучим плечом, тоже стал слушать мой рассказ.

— …Поняв, что бунгало пустует, я приехал сюда, — закончил я. — Я предполагал, что тут какой-то подвох, но такого, признаться, не ожидал.

— Где ее сумка? — спросил Ретник.

— Не знаю. Должно быть, убийца прихватил ее с собой.

Ретник почесал щеку, вынул сигару изо рта, посмотрел на нее и снова засунул в рот.

— Что было в сумке?.. Признайся, ведь это ты убил ее? — спросил он.

Ничего другого я от Ретника не ожидал. Вызывая полицию, я был уверен, что стану подозреваемым номер один.

— Даже если бы у китаянки в сумочке был бриллиант «Кохинор», я не стал бы убивать ее здесь, — терпеливо сказал я. — Я выследил бы, где она живет, и убил бы ее там.

— Что она здесь делала и как сюда попала?

— Думаю, у этой женщины было ко мне дело. Парень, назвавшийся Джоном Хардвиком, не хотел, чтобы наше свидание состоялось. Почему он этого не хотел, я могу только предполагать. По-моему, Хардвик отправил меня сторожить пустой дом, чтобы под благовидным предлогом убрать отсюда. Скорее всего, что он ожидал ее здесь. Замки на дверях конторы простые, и ему не составило труда открыть их. Вероятно, когда она вошла, он сидел за моим столом. Судя по ее спокойному виду, она не знала, кто этот парень, и приняла его за меня. После того, как она рассказала ему все, он застрелил ее. Она даже не успела испугаться.

Ретник посмотрел на Палски.

— Этот сыщик отобьет у нас всю работу, если за ним не присмотреть. — Палски смолчал и сплюнул на ковер. Разговоры — не по его части. Он был профессиональным слушателем. Ретник секунду раздумывал, и этот процесс явно причинял ему страдания. Наконец он изрек:

— Я скажу, умник, что в твоей версии не сходится. Этот парень говорил по телефону из аэропорта, который находится в паре километров отсюда. Если ты не врешь, что ушел вскоре после шести часов, то раньше полседьмого ему сюда попасть было нельзя. Слишком интенсивное движение на главной магистрали. Любой человек, даже эта желтокожая, знает, что это уже нерабочее время, и вместо того, чтобы ехать сюда наудачу, она сначала позвонила бы по телефону.

— Откуда вы знаете, что она не звонила? Может, ей ответил Хардвик и от моего имени велел приезжать сюда.

По выражению лица Ретника, я понял, что он обдумывает мою версию. В дверях показался врач и санитары с носилками. Палски поневоле отлип от косяка и проводил их в кабинет. Ретник нервно поправил жемчужную заколку в галстуке.

— Проследить ее будет нетрудно, — сказал он, как бы разговаривая сам с собой. — Такие куколки всегда на виду. А когда этот Хардвик пообещал встретиться с тобой?

— Послезавтра, в пятницу.

— Думаешь, он появится?

— Совершенно исключено.

Зевнув, он посмотрел на часы.

— Ты отвратительно выглядишь. Может, выпьешь чашечку кофе? Только поблизости. И не болтай. Я поговорю с тобой через полчаса.

Такая трогательная забота объяснялась просто: он хотел освободиться на какое-то время от моего присутствия.

— Кофе я выпью, — согласился я. — Но, может, мне стоит съездить домой и переодеться?

— И так сойдет, — сказал он. — Просто выпей кофе где-нибудь поблизости.

Я спустился на лифте. Хотя было еще без двадцати семь, у подъезда собралась небольшая толпа зевак, которых привлекли четыре полицейские машины и «скорая помощь». Всю дорогу я слышал за собой тяжелые шаги. Я даже не оглядывался, так как и без того знал, что кофе пить мне придется в компании полицейского. Я вошел в бар и уселся на табурет. Сперроу с трудом оторвался от окна, откуда глазел на машины, и выжидательно посмотрел на меня.

— Что вам приготовить, мистер Райан?

— Кофе покрепче и погорячее и яичницу с ветчиной.

Следовавший за мной полицейский не вошел в бар, а остался у наружной двери. Пританцовывая от возбуждения и нетерпения, Сперроу налил мне кофе и начал готовить яичницу.

— Кто-нибудь умер, мистер Райан? — спросил он, разбивая яйца на сковородку.

— Когда ты закрыл бар вчера вечером? — вопросом ответил я, посматривая на копа у двери.

— Ровно в десять вечера, — ответил он. — А что там происходит?

— Убита китаянка, — я отпил немного кофе. — Полчаса назад я нашел в своей конторе ее труп.

Кадык Сперроу так и заплясал от нетерпения.

— Это правда?..

— Чистая правда, — кивнул я, допивая кофе. — Налей еще чашку.

— Китаянка?..

— Да, и не задавай мне вопросы. Я знаю столько же, сколько и ты. Ты не видел здесь китаянку после моего ухода?

Он покачал головой и налил еще кофе.

— Нет. Думаю, я заметил бы ее, если бы она пришла до десяти. Вчера у меня работы было немного.

Меня прошиб холодный пот. У меня было алиби на время до восьми часов, когда мимо прошла девушка с пуделем. Я подсчитал, что китаянка могла прийти в мою контору приблизительно в это время. Что касается ночи, то тут полиции придется верить мне на слово, что я проторчал в своей машине на Кеннот-бульваре.

— Ты не заметил никого постороннего после моего ухода?

— Кажется, нет. Швейцар запер дверь в десять вечера, как обычно. — Он поставил передо мной яичницу. — А кто ее убил?

— Не знаю.

Аппетит у меня пропал. Дело пахло керосином. Я знал Ретника, этот парень хватается за соломинку. Если у меня не будет железного алиби, способного убедить даже грудного младенца, в покое меня не оставят.

— Ты не мог проглядеть ее?

— Я не смотрел все время в окно.

Вошли двое мужчин и заказали завтрак. Они поинтересовались у Сперроу, что происходит. Тот покосился на меня, но сказал, что ничего не знает. Один из мужчин, толстый малый в куртке а-ля Марлон Брандо, сказал:

— Кого-то пристукнули. Здесь «скорая».

Я отставил тарелку. Еда просто не лезла мне в горло. Допив кофе, я слез с табурета. Сперроу с несчастным видом посмотрел на меня.

— Не нравится, мистер Райан?

— Нет, просто я не рассчитал свои силы. Запиши за мной, — сказал я и вышел на улицу. Ко мне тут же подошел здоровенный коп.

— Куда вы собираетесь идти? — осведомился он.

— Естественно, в контору. А в чем дело?

— Когда вы понадобитесь, вас вызовут, а пока посидите в моей машине.

Я молча уселся на сиденье. Толпящиеся вокруг зеваки тут же с лицезрения «скорой помощи» переключились на меня. Я закурил сигарету и старался не обращать на них внимания. Чем больше я думал над своим положением, тем меньше оно мне нравилось. Ясно было одно — я попал в ловушку.

Через час вышли два санитара с носилками. Под простыней китаянка казалась совсем маленькой. Толпа зашумела. Санитары вдвинули носилки внутрь, и машина уехала. Вслед за ними отправился врач на своей машине. И опять наступило долгое ожидание. Наконец вышли парни из отдела, занимающегося расследованием убийств. Один из них подал знак моему копу, и они тоже укатили. Коп открыл дверцу машины и ткнул в меня пальцем:

— Пошевеливайся, — сказал он. — Лейтенант хочет тебя видеть.

У двери я столкнулся со своим соседом — химиком Джеком Уэйдом, чья контора рядом с моей. Уэйд был на три года моложе меня. Атлетически сложенный, загорелый, с короткой стрижкой и живым взглядом — типичный мальчик из колледжа. Мы не раз встречались в лифте по дороге на работу. Он производил впечатление отличного парня и, так же, как и Сперроу, интересовался моей жизнью. Он часто расспрашивал меня о моих делах, и за то короткое время, что мы поднимались в лифте, я пичкал его теми же рассказами, что и Сперроу.

— Что случилось? — спросил он, когда мы вошли в лифт.

— Сегодня утром я нашел у себя в конторе мертвую китаянку, — ответил я. — Отсюда и суматоха.

Он ошарашенно уставился на меня.

— Мертвую?!

— Кто-то застрелил ее.

Он был потрясен.

— Вы хотите сказать, ее убили?!

— Да, можно сказать и так.

— Великий боже! Ну и ну!

— То же самое сказал и я, увидев ее.

— Кто же убил ее?

— В том-то и дело, что это неизвестно. Когда вы ушли вчера из конторы?

— Около девяти, когда швейцар запирал дверь.

— Вы не слышали выстрела?

— Господи… Нет.

— Уходя, вы не обратили внимания, горел ли свет в моей конторе?

— Не знаю. Я слышал, вы ушли после шести.

— Совершенно верно. — Я почему-то успокоился. Значит, китаянку убили после девяти. Мое алиби имело бледный вид.

Лифт остановился на четвертом этаже, и мы вышли. В этот момент в дверях моей конторы показались сержант Палски со швейцаром. Швейцар посмотрел на меня так, словно я, по крайней мере, был двуглавым чудовищем. Ни слова не говоря, они вошли в лифт.

— Ну, я полагаю, что теперь вы долго будете заняты, — сказал Уэйд, глядя на копа, стоявшего возле моей двери. — Могу ли я чем-нибудь вам помочь?

— Спасибо, — сказал я. — Если понадобится — я дам вам знать.

Я прошел мимо копа в приемную. Комната была совершенно пуста, если не считать обгорелых спичек, валявшихся где угодно, но только не в пепельнице. В моем кабинете лейтенант Ретник сидел, развалясь в кресле. Когда я вошел, он уставился на меня особым «полицейским» взглядом и молча указал на кресло для посетителей, на спинке которого осталось пятно крови. Мне не хотелось касаться его, и я сел на подлокотник.

— У тебя есть разрешение на ношение оружия? — спросил он.

— Да.

— Какой марки револьвер?

— Специальный полицейский, тридцать восьмого калибра.

Он протянул руку ладонью вверх.

— Давай.

— Он в правом верхнем ящике.

Ретник долго молча смотрел на меня, потом убрал руку.

— Его там нет.

Я вздрогнул от неожиданности.

— Он должен лежать там.

Ретник достал сигару и закурил, не спуская с меня взгляда.

— Ее застрелили из револьвера тридцать восьмого калибра. Врач установил, что смерть наступила в районе трех часов ночи. Слушай, Райан, почему бы тебе не рассказать откровенно, что было в сумочке этой желтокожей?

Стараясь держать себя в руках, я сказал:

— Может быть, я кажусь вам всего лишь глупым сыщиком, но ведь я не настолько глуп, чтобы застрелить клиентку в своей конторе, к тому же из собственного револьвера, даже если в этой проклятой сумочке было все золото мира.

Ретник прикурил новую сигару и выпустил в мою сторону струю вонючего дыма.

— Не знаю, может, так оно и было. А может быть, ты решил обмануть всех и придумал себе железное алиби, — сказал он не очень убежденно.

— Если бы я убил ее, то мне было бы известно время, на которое я должен обеспечить себе алиби. Тогда я не давал бы вам алиби на восемь тридцать, а сразу представил на три ночи.

Он повернулся в моем кресле.

— Что она делала в твоей конторе в три часа ночи?

— Хотите, чтобы я высказал свои предположения?

— Послушай, Райан, у нас в городе за последние пять лет не было ни одного крупного преступления. Мне нужно будет что-то сказать прессе. Я выслушаю те идеи, которые придут тебе в голову. Ты поможешь нам — я помогу тебе. Тебя хоть сейчас можно арестовать и посадить за решетку на основании имеющихся у меня улик, но я даю тебе возможность доказать, что ошибаюсь. Так что выкладывай свои соображения.

— Предположим, что она живет не в нашем городе, но ей срочно понадобилось поговорить со мной. Не спрашивайте меня, зачем ей это было надо и почему она не могла поговорить с любым другим частным сыщиком во Фриско. Просто предположим, что так случилось. Допустим, что она решила лететь самолетом, и это решение пришло ей в голову в семь часов вечера. Она знает, что пока долетит до места, меня в конторе не будет. Поэтому и позвонила сюда. Хардвик избавился от меня и сел в конторе ждать ее звонка. Она говорит ему, что прилетает и будет здесь в три часа утра. Он обещает ждать. Из аэропорта она едет на такси сюда. Он выслушивает ее информацию и потом убивает.

— Воспользовавшись для этого твоим револьвером?

— Видимо, да.

— Вход в здание был закрыт с девяти часов вечера. Замки не были взломаны. Как же они сюда проникли?

— Хардвик должен был приехать сюда вскоре после моего ухода, и это произошло до того, как швейцар закрыл дверь. Он знал, что меня не будет в конторе и спокойно ждал звонка. Когда она приехала, он спустился и провел ее сюда. Там на двери английский замок, и его легко открыть изнутри.

— Тебе нужно писать сценарии для кино, — раздраженно сказал Ретник. — И эту сказку ты собираешься рассказать журналистам?

— Эту версию нетрудно проверить. Девушку должны были видеть в аэропорту. И шофер такси может ее вспомнить.

— Допустим, что все было так, как ты рассказываешь, но если вместо этого неизвестного Хардвика с ней разговаривал ты и впустил ее в контору тоже ты?

— Этот Хардвик совсем не неизвестный. Если вы справитесь в агентстве срочной доставки, то вам скажут, что он прислал мне триста долларов. Вы можете узнать, что с 19.30 до 22.00 я был на Кеннот-бульваре и после этого я все еще был там, но мимо меня в два часа ночи проехала только одна машина, и я не знаю, заметил меня шофер или нет. Молочник подтвердит, что в шесть часов утра я все еще был там.

— Меня интересует только то, где ты был между двенадцатью и пятью часами утра.

— Я был на Кеннот-бульваре, 33.

Ретник пожал плечами.

— Для порядка покажи, что у тебя в карманах.

Я вывернул карманы и положил все на стол. Он посмотрел на весь этот хлам без особого интереса.

— Будь я даже тупоголовым идиотом, то и тогда не стал бы таскать улики в карманах! — разозлился я.

Он встал.

— Не выезжай никуда из города. Один твой неверный шаг — и ты сядешь за решетку. — С этими словами он вышел из конторы, оставив дверь распахнутой.

Я собрал свои вещи, и рассовал их обратно по карманам. Потом закрыл дверь, присел на стол и закурил. Пока у полиции не было против меня решающих улик, но все же кое-что она имела. Многое зависело от того, что удастся разузнать в ближайшие часы. Убийца решил повесить это преступление на меня — следовательно, он не замедлит подкинуть дополнительные улики Ретнику. Исчезновение пистолета доказывало, что именно из него преступник убил девушку, и он подбросит пистолет туда, где полиция его легко отыщет. Я слез со стола. Нужно действовать, а не размышлять. Я запер контору и пошел к лифту. Через матовое стекло двери конторы Джека Уэйда четко был виден силуэт Ретника. Он собирал улики против меня.

Спустившись в вестибюль, я прошел мимо двух копов к своей машине, сел в нее и захлопнул дверцу. Нервы у меня были так напряжены, что я чувствовал настоятельную необходимость глотнуть виски. Обычно я не позволяю себе этого раньше шести вечера, но сегодня был исключительный случай.

Я открыл отделение для перчаток, где у меня всегда хранилась бутылка виски. Потянувшись за ней, я вдруг застыл. Во рту пересохло.

В отделении для перчаток лежал мой револьвер и сумочка из крокодиловой кожи! Сумочка, несомненно, принадлежала мертвой китаянке.

Позади полицейского участка находился большой двор, обнесенный высокой изгородью. Здесь располагался парк патрульных машин. На стене висело объявление, гласящее, что здесь могут останавливаться только полицейские машины. Я свернул в открытые ворота и поставил автомобиль рядом со служебной машиной. Не успел я заглушить мотор, как передо мной возник коп. На его ирландском лице была написана ярость.

— Эй! В чем дело? — заорал он так, что было слышно за два квартала. — Вы что, читать не умеете?

— Ни в чем, — невозмутимо ответил я, вынимая ключ из зажигания. — Читать я умею и даже длинные слова.

Я подумал, что малый лопнет от ярости. Некоторое время он только открывал и закрывал рот, стараясь подобрать наиболее подходящее для данного случая выражение. Не дождавшись этого, я улыбнулся ему.

— Мне разрешил остановиться здесь Ретник, родственник мэра. Обратитесь с претензиями к нему, но не обижайтесь, если получите хороший пинок.

У копа был такой вид, словно он проглотил пчелу. Молча смерив меня уничтожающим взглядом, он зашагал прочь. Мне пришлось прождать минут двадцать, прежде чем машина Ретника въехала во двор. Лейтенант вылез из нее и не глядя на меня направился к дверям полиции.

— Лейтенант…

Я позвал его негромко, но тем не менее он услышал и оглянулся через плечо.

— Что ты здесь делаешь? — удивленно спросил он.

— Жду вас.

— Ну, вот он я. В чем дело?

Я вышел из машины.

— Вы обыскали меня, но забыли обыскать мою машину, лейтенант.

Он стоял, тяжело дыша через узкие ноздри.

— Чего ради я должен ее обыскивать?

— Вам хотелось знать, где сумочка желтокожей и пистолет, из которого я застрелил ее. Вот я и подумал, что следовало бы обыскать и мою машину. Поэтому и привел ее сюда…

Лицо Ретника потемнело от ярости.

— Послушай, ты, сукин сын! — выдавил он из себя. — Мне некогда с тобой разговаривать. Я поручу это Палски. Он прочистит тебе мозги, а то ты стал что-то слишком умным.

— Лучше загляните в отделение для перчаток, лейтенант.

Я отошел от машины, оставив отделение открытым. Ретник наклонился и заглянул туда. Я наблюдал за его реакцией. Его ярость сменилась недоумением. Он не дотронулся ни до сумочки, ни до револьвера. Просто некоторое время молча взирал на все это, потом повернулся ко мне.

— Это твой револьвер?

— Да.

— А сумочка принадлежала китаянке?

— Не мне же!

— Итак, это ты убил ее?

— Я открыл свои карты так, как они мне выпали, — сказал я. — Большего сделать не могу. Это уж ваше дело — принимать решения.

Ретник подозвал стоявшего у двери копа и приказал найти Палски. Затем снова перенес свое внимание на револьвер и сумочку, не притрагиваясь к ним.

— Теперь у тебя нет ни единого шанса выкрутиться, — сказал он.

— Его не было бы, если бы я не показал вам эту находку. Но теперь я выиграл один шанс, не более.

— Ты всегда запираешь машину? — спросил он, в то время как его мозг буквально кипел от умственной работы.

— Да, но в ящике стола, где лежал револьвер, находился запасной ключ. Я специально не искал, но держу пари, его там нет.

Ретник почесал щеку.

— Верно, когда я искал револьвер, в ящике никакого ключа не видел.

К нам подошел Палски.

— Займись этой машиной, — приказал ему Ретник. — Проверь все, что можно. Осторожнее с револьвером. Не помешает показать его Лейси.

Ретник кивнул мне, и мы пошли к зданию полицейского участка. В длинном коридоре стоял обычный для подобных заведений запах. Кабинет Ретника был размером с куриный насест. В нем стояли стол, два стула и шкаф с картотекой. Комната была уютна, как приемный покой сиротского дома. Ретник указал мне на стул, а сам уселся на свое место.

— Это ваш кабинет? — спросил я с интересом. — Мне кажется, что родственнику мэра можно было бы подобрать что-нибудь более комфортабельное.

— Думай не о моем кабинете, а о своем невезении, — отрезал Ретник. — Если девушку убили из этого револьвера и это ее сумочка, считай, твоя песенка спета.

— Вы так думаете? — спросил я, усаживаясь поудобнее на жестком стуле. — Знаете, минут десять я боролся с искушением выбросить револьвер и сумочку в море. Если бы я это сделал, то ни вы, ни ваши умники ничего не смогли бы узнать. Но я решил дать вам шанс на случайный успех.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Я не выбросил эти вещи в море лишь потому, что они мне явно подброшены. Это завершает всю интригу. Если бы я выбросил их, то вам не удалось бы распутать дело.

Ретник склонил голову набок.

— Итак, я получаю сумочку и револьвер, но почему ты думаешь, что я распутаю это дело?

— Потому что вы теперь не будете сосредоточивать все свое внимание на мне, а станете искать настоящего убийцу, а этого он как раз и боится.

После некоторого раздумья Ретник вынул портсигар и милостиво предложил мне закурить. За все время нашего знакомства это был первый дружеский шаг с его стороны. Я взял сигару, чтобы показать, что ценю этот жест, хотя терпеть не могу сигар. Мы закурили.

— Хорошо, Райан, — сказал он. — Я верю тебе. Мне было бы гораздо легче доказать, что девушку убил ты. Но мне этого не хочется. Ты дешевый сыщик, но далеко не дурак. О’кей, можешь считать, что купил меня. Я снимаю с тебя подозрение в убийстве.

«Так-то лучше», — подумал я.

— Но ты не очень-то радуйся, — продолжал он. — Тебе еще придется убедить в этом прокурора, а он весьма неприятный тип. Зная, что ты на подозрении, он может затеять против тебя дело. Зачем ему ждать, пока все выяснится.

Господи, на это нечего было возразить.

Ретник посмотрел в окно, выходившее на двор многоквартирного дома. Там висело белье и стояли детские коляски.

— Я должен покопаться в этом деле, прежде чем приму окончательное решение, — наконец изрек он. — Как тебя зарегистрировать, как свидетеля или как добровольно помогающего?

— Как добровольно помогающего.

Он поднял трубку телефона и вызвал полицейского. Это оказался молодой человек в штатском, по-видимому, паренек из породы добросовестных людей. Полицейская служба еще не успела ему надоесть. Он посмотрел на Ретника преданным собачьим взглядом. Тот ткнул в меня пальцем, как в бедного родственника.

— Это сыщик Нельсон Райан. Развлеки его, пока он мне не понадобится. — Он посмотрел на меня. — Это Паттерс. Он только начал служить в полиции. Постарайся не развращать его больше, чем надо.

В сопровождении Паттерса я прошел в комнату, пропахшую потом, дезинфекцией и страхом. Я уселся на подоконник, а Паттерс — на краешек стула.

— Чувствуй себя свободнее, — разрешил я. — Нам, скорее всего, придется довольствоваться обществом друг друга. Твой босс попытается доказать, что это именно я убил китаянку, но ему вряд ли это удастся.

Он выкатил на меня глаза, и я решил расшевелить его, предложив огрызок сигары, которой угостил меня Ретник.

— У тебя есть коллекция? Не хочешь ли приобщить музейный экспонат? Эту сигару мне подарил твой лейтенант.

Лицо Паттерса застыло, он удивительно стал похож на обычного копа.

— Послушайте, мы не любим…

— Знаю, знаю, — перебил я его. — Мне не раз приходилось слышать это от Ретника. Я мешаю вам и становлюсь у вас на дороге. Ну и что из этого? Мне ведь надо как-то зарабатывать себе на хлеб? Так неужели я не имею права немного подурачить вас? Почему копы так обидчивы? — Я усмехнулся, и он, после некоторого раздумья, улыбнулся в ответ. Так мы поладили друг с другом.

Когда подошло время ленча, какой-то коп принес нам бобы с мясом. Паттерс с удовольствием уплетал их, я же немного поковырял в тарелке и отставил. Потом Паттерс достал из кармана карты, и мы начали играть в джин на спички. Выиграв целую коробку, я показал ему, как обжуливать, и предложил научить этому несложному фокусу. Он оказался прилежным учеником. Около восьми все тот же коп снова принес нам бобы с мясом. Мы съели их только для того, чтобы отвлечься. Потом снова засели в джин. Паттерс научился так хорошо мошенничать, что отыграл коробку спичек обратно. Около двенадцати зазвонил телефон. Мой партнер снял трубку. Выслушав, что ему сказали, он произнес: «Слушаюсь, сэр», — и повесил трубку на место.

— Лейтенант Ретник хочет вас видеть, — сказал он, вставая. Мы оба почувствовали себя, как пассажиры поезда, когда паровоз дает последний гудок и можно больше не слушать разговоры провожающих. Через минуту я был в кабинете Ретника. Выглядел он неважно. Указав мне на стул, он сделал знак Паттерсу выйти. Когда тот послушно ретировался, я сел. Наступила долгая пауза.

— Тебе повезло, — наконец сказал он. — Хотя я не инкриминировал тебе убийство девушки, но дело это раскручивала прокуратура… Доказано, что ты не мог Сделать этого. Считай себя счастливчиком.

Я провел в полицейском участке долгих пятнадцать часов, терзаясь сомнениями, правильно ли разыграл свои карты. Иногда меня охватывала тревога. Теперь, услышав эти слова, я облегченно вздохнул.

— Да, мне повезло, — хмыкнул я.

Ретник потянулся за сигарой, но тут обнаружил, что у него во рту торчит уже потухший окурок. Он усмехнулся и выбросил его в корзину.

— Последние двенадцать часов твоим делом занималась вся полиция города. Мы нашли свидетеля, который видел тебя на Кеннот-бульваре в 2.30. Он адвокат и очень не любит прокурора, так что будет рад тому насолить. В общем, все в порядке.

— Вы не предполагаете, кто убийца?

Ретник опять предложил мне сигару, но на этот раз я отказался. Спрятав портсигар в карман, он ответил:

— Еще рано строить гипотезы, слишком чисто все сработано, никаких следов.

— Вы установили личность китаянки?

— Конечно. Это было нетрудно. Документов в сумочке не оказалось, но в аэропорту ее запомнили. Она прилетела из Гонконга. Ее зовут Джоян Джефферсон. Поверишь или нет, но она оказалась невесткой Джона Уилбура Джефферсона, старика миллионера. Год назад она вышла замуж за его сына, Германа Джефферсона. Недавно он погиб во время автомобильной катастрофы, и она привезла сюда его тело.

— Почему?

— Старику Джефферсону хочется, чтобы его сын был похоронен в фамильном склепе. Он оплатил дорогу сюда.

— Как обстоят дела с трупом?

— В семь утра его получил распорядитель похоронного бюро. Там труп и будет находиться до похорон.

— Вы это проверили?

Ретник зевнул, показав искусственные зубы.

— Послушай, сыщик, не учи меня жить! Я видел гроб и проверил бумаги, так что здесь все в порядке. Девушка прилетела из Гонконга в час тридцать ночи. В аэропорту она взяла такси и поехала к тебе в контору. Одно только не могу понять, зачем ей это было нужно и как убийца мог об этом узнать?

— Вот именно! Откуда она могла знать о моем существовании?

— Во всяком случае, звонить в семь вечера она не могла. В это время она была еще в воздухе. Возможно, она написала тебе, но тогда ты должен был об этом знать.

Некоторое время я размышлял.

— Предположим, Хардвик встретил ее в аэропорту.

— Но он звонил тебе оттуда в шесть часов.

— Допустим, он дождался ее и назвался мной. Пока она сдавала гроб, он приехал сюда и открыл дверь конторы. И стал дожидаться ее приезда.

Ретника не слишком устраивала такая версия, меня тоже.

— Но какого черта ей нужно было от тебя?

— Если бы я знал, мы бы здесь не сидели… Как насчет багажа? Его нашли?

— Да. Уезжая из аэропорта, она оставила его в камере хранения. Это всего лишь маленький чемоданчик. В нем нет ничего, кроме одежды, маленького Будды и курительных палочек.

— Понятно, путешествовала налегке. Вы уже говорили с Джефферсоном?

Ретник скривился, словно у него заболели зубы.

— Да, говорил, и он вел себя ужасно. Все-таки плохо быть женатым на женщине из влиятельной семьи. Мой шурин не ладит с Джефферсоном.

— Но такой брак имеет и свои преимущества, — заметил я.

Он потрогал жемчужную булавку в галстуке.

— Да, но каков старый козел? Он заявил, что я должен поймать убийцу его невестки как можно быстрее, иначе у меня будут крупные неприятности. — Ретник погладил переносицу. — И он вполне выполнит свои угрозы, так как у него определенное влияние на городские власти.

— Он не изъявил желания помочь вам?

— Конечно нет.

— Как насчет курьера из агентства срочной доставки? Тот ведь мог видеть убийцу.

— Я разговаривал с ним. Он ничего не знает. Но что интересно, конверт был передан в контору в четыре часа утра. Их контора расположена в доме напротив твоей конторы. Никто из клерков не запомнил клиента, но тот распорядился, чтобы конверт был доставлен тебе в 18.15.

— Вы навели справки в корпорации Герона?

— Да. Такого человека у них нет. — Ретник опять зевнул, потянулся и встал. — Я собираюсь лечь спать. Может, завтра мне в голову и придет что-то новенькое. А на сегодня хватит.

Я тоже встал.

— Девушка была убита из моего револьвера?

— Да. Но на нем нет никаких отпечатков и на машине тоже. Этот тип очень осторожен. Но он все же сделает когда-нибудь ошибку… Преступники всегда ее делают.

— Будем надеяться…

Он сонно посмотрел на меня.

— Я помог тебе, Райан, теперь ты помоги мне. Сообщи, если в голову тебе придет стоящая мысль.

Я сказал, что не забуду его. Усевшись в машину, я отправился домой спать.

На следующий день около двери меня поджидали репортеры. Они интересовались, где я провел вчерашний вечер. Я пригласил их к себе в кабинет и постарался объяснить им, что весь вчерашний вечер провел в полиции. Потом сказал, что знаю об убийстве столько же, сколько и они, а может быть, еще меньше. Я понятия не имею, зачем китаянка приехала в мою контору в такое позднее время. Полчаса они обстреливали меня вопросами, но, так и не добившись от меня чего-либо интересного, ушли недовольные.

Потом я просмотрел почту и выбросил половину в корзину. Там было письмо женщины, живущей в Пальма Маунтен. Она хотела, чтобы я выяснил, кто отравил ее собаку. Я напечатал ей вежливый ответ, смысл которого сводился к тому, что я не люблю животных и не в состоянии заниматься делами такого рода.

В дверь постучали.

— Входите! — крикнул я.

Это был мой сосед Джек Уэйд. Он выглядел смущенным.

— Я не оторвал вас от дела? — спросил он. — Это, правда, не мое дело, но все же интересно, нашли убийцу девушки или нет?

Его любопытство меня не удивило. Он принадлежал к тому сорту башковитых парней, которые любят совать нос в чужие дела.

— Нет, не нашли, — разочаровал его я.

— Не думаю, что вам это поможет, но я вспомнил, что у вас около семи вечера звонил телефон. Это было уже после вашего ухода.

— Мой телефон постоянно звонит, — сказал я. — Но тем не менее спасибо. Обязательно сообщу об этом лейтенанту Ретнику.

Уэйд провел рукой по стриженой голове.

— Я просто подумал, что при расследовании убийства важна каждая деталь. Странно, как девушка могла попасть в вашу контору. Полагаю, что это создало для вас определенные трудности.

— Она попала в контору, потому что ее сюда привел убийца, — сказал я. — И это не создало для меня никаких трудностей и осложнений.

— Ну что ж, поздравляю. Полиция узнала, как ее зовут?

— Ее зовут Джоян Джефферсон. Она из Гонконга.

— Джефферсон? — он насторожился. — У меня был друг, Герман Джефферсон. Он уехал в Гонконг.

Я откинулся на стуле, чтобы положить ноги на стол.

— Сядьте и расскажите мне о своем друге, — сказал я. — Убитая китаянка была его женой.

Новость, по всему было видно, поразила его. Он сел и уставился на меня.

— Черт возьми, вот это номер!

— Женой… Германа? Он женился на китаянке?!

— Кажется, да.

Я ждал. Он раздумывал с секунду, потом сказал:

— Не думайте, что это шокировало меня. Я слышал, что китаянки бывают весьма привлекательны. Но я уверен, что его отец был этим весьма недоволен. — Нахмурившись, он покачал головой. — Что она здесь делала?

— Она привезла хоронить тело мужа.

Он оцепенел.

— Вы хотите сказать, Что Герман умер? — Казалось, Уэйд совершенно сбит с толку. Он бессмысленно вытаращил на меня глаза и никак не мог поверить в случившееся.

— Неужели Герман умер? Боже мой, какой это удар для старика!

— Полагаю, что да… Вы его хорошо знали?

— Мы просто вместе учились в школе. Он был весьма беззаботный парень и постоянно попадал во всякие переделки с девушками. Носился на машине как угорелый. Но я восхищался им. Знаете, как всегда бывает у подростков. Он казался мне героем. Позже, после колледжа, я изменил свое отношение к нему. Такое впечатление, что он не взрослел. Пил, дебоширил и вообще любил поднимать вокруг своей особы страшный шум. Я перестал с ним встречаться. В конце концов даже отец устал от его выходок и отослал на Восток. Это было лет пять назад. У его отца были там дела. — Он закинул ногу за ногу. — Так, значит, он женился на китаянке? Это довольно неожиданно.

— Такие вещи случаются.

— Вы говорите, погиб в автомобильной катастрофе? Его машины часто разбивались вдребезги. Забавно, что он так кончил… — Он посмотрел на меня. — Вы знаете, меня это чертовски заинтересовало… А почему она была убита?

— Именно это и пытается узнать сейчас полиция.

— Да-a, проблема… Я имею в виду причину, по которой она приехала именно к вам. Это действительно загадка, не так ли?

Его энтузиазм начал мне надоедать.

— Да, — ответил я. — Загадка.

За стеной послышался настойчивый звонок в его конторе. Уэйд поднялся.

— Извините, я забыл свои обязанности и украл ваше время, — сказал он. — Если мне удастся вспомнить что-то интересное о Германе, я вам сообщу.

Я сказал, что буду рад. Наконец он вышел, затворив за собой дверь. Погрузившись в кресло, я принялся обдумывать информацию, которую только что получил. Я просидел так минут двадцать, пока телефонный звонок не отвлек меня от моих мыслей.

— Говорит секретарь мистера Уилбура Джефферсона, — прощебетал приятный женский голосок. — Это мистер Райан?

Я ответил, что она не ошибается.

— Мистер Джефферсон хотел бы встретиться с вами. Вы сможете приехать к нему сегодня в три часа?

Я взглянул на свою настольную книгу для записей. На три часа я никому свиданий не назначал. По правде говоря, и на все другие часы этого и последующих дней недели — тоже.

— Хорошо, я приеду.

— Это последний дом на Бич-драйв, фасадом к морю, — внесла она необходимые разъяснения.

— Буду у вас в три часа.

Держа трубку в руке, я попытался восстановить в памяти ее голос. Интересно, как она выглядит? Голос молодой, но голоса часто бывают обманчивы. С сожалением я повесил трубку.

Утро обошлось без неожиданностей. Я от души позавидовал Джеку Уэйду — у того часто звонил телефон. Очевидно, дела его шли намного лучше, чем у меня. Но теперь, благодаря тремстам долларам таинственного мистера Хардвика, я недели две мог не испытывать финансовых затруднений.

Никто не нанес мне визита, и в два часа дня я спустился в бар пообедать. Сперроу был занят и не надоедал мне вопросами, но я видел, как он места себе не находил от любопытства. Я вышел из бара, чувствуя на себе его укоризненный взгляд. Но мне надо было спешить на Бич-драйв — самый фешенебельный район Пасадена-сити. Здесь, вдалеке от толпы, наводняющей город в летние месяцы, проводили свое время богачи, ушедшие на покой. Я был у особняка Джефферсона в три без нескольких минут. Ворота были распахнуты, как бы ожидая моего приезда. Я проехал к дому по подъездной аллее, окаймленной ухоженными газонами. Дом был большой и старый. К входной двери из мореного дуба вела широкая лестница. Я потянул за цепочку звонка — дверь открылась. На меня, вопросительно подняв брови, смотрел дворецкий.

— Нельсон Райан, — представился я. — Меня ожидают.

Ни слова не говоря, он проводил меня в высокий холл, заставленный тяжелой, темной мебелью. Оттуда мы попали в небольшую комнату со столом, заваленным журналами. Она чем-то напоминала приемную врача. Дворецкий указал мне на одно из кресел и вышел. Минут через десять в комнату вошла молодая женщина лет двадцати восьми — тридцати. У нее были серо-голубые глаза, темные волосы. Ее нельзя было назвать красавицей, но выглядела она привлекательно. Темно-синее платье со строгим вырезом элегантно облегало ее фигуру.

— Простите, что заставила вас ждать, мистер Райан, — сказала она. — Мистер Джефферсон готов вас принять.

— Вы его секретарь? — спросил я, узнав этот чистый голос.

— Да. Меня зовут Джейн Уэст. Я провожу вас.

Мы прошли еще одну комнату, побольше, с множеством книг на полках. Двойные двери вели в сад, где цвели розы. Там в тени деревьев сидел мистер Джон Уилбур Джефферсон в большом кресле на колесиках. Это был высокий худой старик с аристократической внешностью. У него была кожа цвета слоновой кости, серебристые волосы и худые руки с набухшими венами. Услышав шаги, он повернул голову в нашу сторону.

— Мистер Райан, — представила меня секретарша. И, сделав мне знак пройти, ушла.

— Садитесь, — пригласил меня Джефферсон, указывая на плетеное кресло рядом с собой. — Прошу вас говорить громче, я стал плохо слышать. Если хотите, можете курить. Сам я вот уже шесть лет не курю.

Я сел, но курить не стал. Возможно, старик не переносит запаха дыма. Хотя в свое время он наверняка курил сигары.

— Я навел о вас справки, мистер Райан, — сказал он, внимательно рассматривая меня своими светло-карими глазами. У меня сложилось такое впечатление, что он заглянул в мои карманы, исследовал родимое пятно на моем плече и сосчитал купюры в моем бумажнике. — Мне сказали, что вы честны, надежны и к тому же не лишены сообразительности…

Интересно, кто мог сказать ему все это. На всякий случай я придал лицу подобающее выражение, но ничего не ответил.

— Я попросил вас прийти сюда, — продолжал он, — потому что мне захотелось из первых рук услышать историю о звонившем вам человеке и о том, как вы нашли в своей конторе мертвую китаянку.

Я заметил, что он не назвал ее женой своего сына. При слове «китаянка» рот его брезгливо скривился. Я понимал, что для человека его возраста и положения значила женитьба сына на такой женщине.

Стараясь говорить спокойно, я рассказал ему всю историю. Когда я закончил, старик сказал:

— Благодарю, мистер Райан. Вы не догадываетесь, зачем ей нужно было видеть именно вас?

— Понятия не имею.

— Кто же убил ее?

— Не знаю, — сказал я. — Может, человек, назвавшийся Джоном Хардвиком. Во всяком случае, он как-то причастен к этому.

— Я не очень полагаюсь на Ретника, — сказал Джефферсон. — Этот безмозглый тип не имеет права занимать официальный пост. Я хочу, чтобы убийца жены моего сына был пойман. — Нахмурившись, он посмотрел на свои руки со вздувшимися венами. — К сожалению, я не особенно ладил с Германом в последнее время. Как это бывает, обе стороны ошибались. Но теперь, когда он мертв, я понимаю, что следовало быть к нему более терпимым. Я думаю, что, не встречая понимания с моей стороны, он вел себя все хуже… Его жена тоже убита. Зная характер моего сына, я уверен, что он не успокоился бы до тех пор, пока не нашел убийцу. Но его нет. Самое меньшее, что я могу для него сделать, это найти убийцу. Только тогда я не буду чувствовать себя виноватым перед Германом. — Джефферсон смотрел вдаль. Легкий бриз шевелил его седые волосы. — Как видите, мистер Райан, я старик, и мне не под силу выслеживать убийцу. Вот почему я послал за вами. Вы — заинтересованная сторона, женщину нашли в вашей конторе. По какой-то причине убийца задумал взвалить ответственность за это преступление на вас. Вы беретесь отыскать его?

Было соблазнительно сказать «да», взять деньги и спокойно дожидаться, пока Ретник поймает убийцу. Но я так не играю. Я прекрасно понимал, что мне в одиночку убийцу не поймать.

— Нити следствия находятся в руках полиции, — осторожно сказал я. — Только ей под силу найти преступника… А частный детектив, как вы знаете, не имеет права ни вести дело об убийстве, ни допрашивать свидетелей. В противном случае это сразу же дойдет до лейтенанта, и у меня будет куча неприятностей. Как бы ни хотелось заработать ваши деньги, мистер Джефферсон, у меня ничего не выйдет…

Но Джефферсона было не так легко переубедить.

— Все это понятно, — отмахнулся он от моих объяснений. — Но ведь Ретник — дурак. Он не представляет, как взяться за это дело, и, чтобы установить личность убитой женщины, наверняка телеграфировал британским властям в Гонконг. Мне и без этого известно, что она беженка из Красного Китая и вышла замуж за моего сына. Год назад он написал о своей женитьбе. Мне не нравился этот брак, вот и все…

— Вы думаете, что британским властям может быть что-то известно об этой женщине?

Он покачал головой.

— Вряд ли. Ежегодно в Гонконг прибывает более ста тысяч беженцев. У меня там есть кое-какие контакты… Насколько я понимаю, дела обстоят так: беженцев из Китая на джонках переправляют в Макао, а это, как вы знаете, в настоящее время — португальская территория. Власти в Макао не в состоянии справиться с таким нашествием. На других джонках китайцев переправляют в Гонконг. Британская полиция охраняет подступы к городу, но китайцы терпеливы. Дело в том, что в акватории порта сотни джонок занимаются рыбацким промыслом. Обычно джонка с беженцами прячется среди рыбачьих лодок, и полиции трудно ее отыскать, поскольку все они похожи друг на друга. Вдобавок ко всему, британская полиция, насколько я понимаю, сочувствует беженцам. Преследование прекращается, едва только джонка с беженцами достигает гонконгских территориальных вод. Полиция считает, что раз уж этим несчастным удалось забраться так далеко, то было бы бесчестным возвращать их обратно. Все эти лица анонимны, у них нет никаких документов. Британская полиция выдает им новые документы, но нет никакой возможности узнать, подлинные это их имена или придуманные. Они как бы рождаются заново.

К таким людям принадлежала жена моего сына. Если нам не удастся узнать подробности ее прежней жизни, вряд ли мы узнаем, кто ее убил и почему. Поэтому я хочу, чтобы вы отравились в Гонконг и постарались разузнать все о ней. Дело непростое, Ретнику с ним не справиться, да и британская полиция вряд ли согласится помогать ему. А вам, я уверен, такая задача по плечу, поэтому я готов финансировать вашу поездку. Что вы на это скажете?

Эта идея заинтересовала меня, но не очень сильно. Я понимал, что все может кончиться неудачей.

— Я поеду, — сказал я. — Но не могу гарантировать успех этого предприятия.

— Поговорите с моей секретаршей, она покажет вам письма моего сына. Их немного, но, думаю, они будут вам полезны. Сделайте все, что возможно, мистер Райан.

Жестом старик разрешил мне уйти.

— Вы найдете мисс Уэст в третьей комнате справа по коридору.

— Хорошо. Но вы понимаете, что я не могу вылететь в Гонконг немедленно, — сказал я, вставая. — Мне придется присутствовать на следствии.

— Я позабочусь, чтобы Ретник вам не мешал. Поезжайте как можно скорее.

Джефферсон сидел неподвижно, глядя прямо перед собой.

Человек, оставшийся наедине с угрызениями собственной совести.

Я нашел мисс Уэст в большой комнате, обставленной как деловой кабинет. Она сидела за письменным столом, перед ней лежала чековая книжка и пачка счетов. Она бережно отложила книжку в сторону и безразлично улыбнулась мне, указав на стул.

— Собираетесь в Гонконг, мистер Райан?

— Да, но не сегодня. В лучшем случае в конце недели.

— Вам необходимо сделать прививку от оспы, да и от холеры не помешает, но это не обязательно.

— С прививками у меня все в порядке. — Я достал пачку сигарет и предложил ей. Она отказалась, а я закурил и спрятал пачку в карман.

— Мистер Джефферсон сказал, что вы можете показать мне письма его сына. Меня интересует любая информация.

— Я приготовила их для вас. — Она открыла ящик и достала письма. — Герман писал раз в год. Боюсь, что, кроме адреса, ничего полезного они вам не дадут.

Я бегло просмотрел письма. Они были довольно короткими, и в каждом содержалась просьба о деньгах. Герман Джефферсон сообщал, что он здоров, но ему не везет в делах. Первое письмо было написано примерно шесть лет назад, а каждое последующее — с полугодовым интервалом. Однако последнее заинтересовало меня. Оно было отправлено примерно год назад.

«Гостиница „Небесная империя“, Ванхой.

Дорогой папа.

Я познакомился с девушкой-китаянкой и собираюсь на ней жениться. Ее зовут Джоян. Она беженка из Китая, так что у нее трудная жизнь. Но она умна, красива и вообще в моем вкусе. Я понимаю, что эта новость вряд ли доставит тебе удовольствие, но ты всегда говорил, что каждый должен жить своей жизнью. Поэтому я все-таки женюсь и уверен, что Джоян будет хорошей женой. Я присматриваю квартиру, но найти ее нелегко, так как цены постоянно растут. Возможно, мы останемся жить в этом отеле. По целому ряду причин это удобно, хотя я предпочел бы собственный дом. Надеюсь, что ты пришлешь свое благословение. Было бы очень кстати, если бы ты добавил чек на квартиру.

Всегда твой Герман".

Я положил письмо на стол.

— Это было последнее письмо, — спокойно сказала Джейн. — Мистер Джефферсон страшно рассердился и послал телеграмму, в которой запрещал брак. Больше он ничего не слышал о сыне, пока десять дней назад не пришло вот это письмо…

"Гостиница "Небесная империя", Ванхой.

Мистер Джефферсон.

Вчера умер Герман. Он погиб в автомобильной катастрофе. Он часто говорил мне, что хотел бы быть похороненным дома. У меня нет денег. Если вы пришлете мне немного, то я привезу тело, чтобы похоронить его согласно желанию Германа.

Джоян Джефферсон".

Это письмо тронуло меня. Я живо представил себе китаянку, которая внезапно осталась одна, без мужа, без средств и надежд на будущее.

— Что произошло потом?

— Мистер Джефферсон не поверил этому письму. Он подумал, что эта женщина просто пытается выманить у него деньги, в то время как его сын жив и здоров. По его поручению я позвонила в американское консульство в Гонконге и узнала, что Герман Джефферсон действительно погиб в автомобильной катастрофе. Тогда мистер Джефферсон попросил меня отправить этой женщине письмо с просьбой транспортировать сюда тело Германа. Он хотел, чтобы она осталась в Гонконге, и собирался назначить ей небольшую ренту. Как вам известно, она сама приехала с гробом мужа, хотя и не добралась до его дома.

— А тело?

Внезапно до меня дошло, что Джейн Уэст с трудом сохраняет самообладание. Я чувствовал, как напряжены ее нервы, хотя она старалась не показывать этого.

— Похороны состоятся завтра.

— А как же все-таки Герман Джефферсон зарабатывал себе на жизнь в Гонконге?

— Мы точно не знаем. Когда он впервые уехал туда, отец устроил его в небольшую экспортную фирму. Но через полгода он ушел оттуда. С тех пор Герман никогда не информировал нас, чем занимается. В письмах содержались только просьбы о деньгах.

— Мистер Джефферсон посылал деньги?

— О да. В ответ на каждую просьбу.

— Судя по письмам, Герман просил раз в полгода. И что, суммы были большими?

— Не больше пятисот долларов.

— На полгода жизни этого не хватит. Значит, он где-то работал.

— Вероятно.

Я потер подбородок. Голова у меня напряженно работала. Наконец я решился задать главный вопрос, который вертелся у меня на языке с тех пор, как я уловил ее скрытое напряжение:

— Вы лично знали Германа Джефферсона?

Она застыла, взгляд у нее стал менее отчужденным, но чуть погодя снова вернулось прежнее выражение.

— Да, конечно. Я работаю у мистера Джефферсона восемь лет. До отъезда на Восток Герман жил здесь. Да, я знала его. Что он был за человек? Отец называл его распущенным, но теперь ему кажется, что, если бы он проявил больше понимания, его сын мог стать другим. Мистера Джефферсона потрясла смерть сына. Поэтому он и винит себя. На самом деле Герман был порочным, аморальным и бессердечным. Он крал деньги даже у меня. Трудно поверить, что он — сын мистера Джефферсона. Его отец — прекрасный человек, который за всю жизнь не совершил ни единой подлости.

Ее страстность меня озадачила.

— Ну что ж, спасибо, — поблагодарил я. — Постараюсь сделать для мистера Джефферсона все, что в моих силах.

Она просмотрела пачку счетов, вытащила один и подала мне.

— Мистер Джефферсон распорядился уплатить вам гонорар. Сообщите, когда вы будете готовы лететь, и я закажу билет на самолет. Если понадобятся деньги, пожалуйста, обращайтесь ко мне.

Я посмотрел на чек. Он был подписан на тысячу долларов.

— Я не стою так дорого, — запротестовал я. — Вполне хватило бы и трехсот.

— Так распорядился мистер Джефферсон, — сказала она, словно речь шла о пятерке.

— Ну что ж, от денег нельзя отказываться. Вы управляете делами мистера Джефферсона?

— Я его секретарь, — ответила она, будто этим все было сказано.

Я стал прощаться.

— Как только освобожусь, я вам сообщу.

Когда я дошел до двери, в спину мне последовал неожиданный вопрос:

— Она была хорошенькой?

Вначале я не сразу сообразил, о ком идет речь. Джейн неподвижно сидела в кресле, в глазах ее застыло странное выражение.

— Его жена? Пожалуй, да. Китаянки бывают очень привлекательны. Она осталась такой и после смерти.

— Понимаю. — Джейн взяла авторучку и подвинула к себе чековую книжку, давая этим понять, что разговор окончен.

Дворецкий проводил меня к выходу и слегка поклонился. В болтливости его никто не смог бы обвинить. Я медленно пошел к машине. Кое-что стало проясняться. У меня появилась уверенность, что когда-то Джейн и Герман были любовниками. Очевидно, известие о его браке и смерти потрясло ее не меньше, чем старика. Это было любопытное стечение обстоятельств, и я решил побольше разузнать о Джейн.

Усевшись в машину, я отправился в полицию. После получасового ожидания меня допустили к Ретнику. Он сидел за столом и мрачно жевал потухшую сигару.

— Не знаю, сыщик, стоит ли тратить на тебя время, — выпалил он, едва я вошел. — Скажи, что тебе нужно?

— Я решил предупредить вас, что теперь работаю на Джефферсона, — сказал я.

Он прямо задохнулся от такого нахальства.

— Если ты будешь вмешиваться в расследование, Райан, то я позабочусь, чтобы тебя лишили лицензии, — ощетинился он. — Сколько тебе заплатили?

Я уселся на жесткий стул.

— Достаточно. Я не собираюсь вам мешать, так как улетаю в Гонконг.

— У тебя губа не дура, — скривился он. — Гонконг, а? Я тоже не прочь прокатиться туда. А что ты там будешь делать?

— Старик хочет побольше узнать об этой девушке. Он думает, что мы не продвинемся в следствии, пока не узнаем о ее прошлом. Возможно, он прав.

— Все это пустая трата времени, — отрезал Ретник. — Но вряд ли это тебя беспокоит, раз тебе заплатили.

— Верно, — бодро сказал я. — Он в состоянии удовлетворить свои капризы, а у меня есть время помочь ему. Возможно, мне повезет.

— Достаточно было послать телеграмму в полицию Гонконга. Совсем необязательно туда ездить.

— Ну и что они вам сообщили?

— Ее звали Джоян Чунг. Чертово имя, не правда ли?

Три года назад ее привезли на джонке из Макао в Гонконг. Полгода она провела в тюрьме, потом ей выдали документы. Она работала танцовщицей в "Пагода-клубе", то есть, вероятнее всего, была проституткой. Двадцать первого сентября прошлого года американский консул в Гонконге зарегистрировал ее брак с гражданином США Германом Джефферсоном. Они жили в гостинице "Небесная империя", где обычно останавливаются только китайцы. Вероятно, у Германа не было денег и он жил на содержании у жены и на то, что ему присылал отец. Шестого сентября он погиб в автомобильной катастрофе, и его жена обратилась к американскому консулу за разрешением перевезти тело на родину. Вот и вся история. Так зачем ехать в Гонконг?

— Мне платят за то, чтобы я поехал. Там я не буду стоять у вас на дороге.

Ретник злобно усмехнулся.

— Об этом не беспокойся. В любое время я могу убрать тебя с дороги.

Я не стал возражать. Иногда и ему надо почувствовать свою значительность.

— Ну, как идут дела? Что-нибудь отыскали?

— Нет, — сказал он хмуро и посмотрел на заляпанный чернилами блокнот. — Больше всего меня интересует, почему она поехала к тебе в три часа ночи.

— Может быть, я сумею получить на это ответ в Гонконге. — Я закурил сигарету. — У старика Джефферсона куча денег. Насколько я понимаю, их должен был унаследовать сын. Если старик не изменил своего завещания, то в случае его смерти наследницей становилась Джоян. Кому-то было выгодно убрать ее. Если узнать, кому достанутся теперь деньги Джефферсона, мы получим мотив убийства.

Ретник подумал и сказал:

— Это идея.

— Вы знаете секретаршу старика Джейн Уэст? Она наверняка получит кое-какие деньги после его смерти. По-моему, она когда-то была любовницей Германа. Можно проверить, где она была в три часа ночи, когда убили Джоян.

— Как я это сделаю? — окрысился Ретник. — Для этого мне как минимум надо поговорить с ней. А старик за нее очень держится. Если я наяну копаться в ее личной жизни, мне грозят большие неприятности. Джефферсон здесь царь и бог. — Ретник с надеждой посмотрел на меня. — А почему ты решил, что она была любовницей Германа?

— Я говорил с ней. Она прекрасно держалась, но иногда что-то такое прорывалось. Не думаю, что она убила девушку, но ей известно гораздо больше, чем кажется. Может быть, у нее есть честолюбивый дружок.

— Я не собираюсь копаться в ее делах. Мне только нужно узнать, что делала желтокожая в твоей конторе в такое время, — и это распутает все дело!

Я встал.

— Может, вы и правы. Когда назначено следствие? Мне бы хотелось уехать как можно скорее.

— Разбирательство завтра в десять. Тебе лучше присутствовать, хотя это и не так важно. Если что-нибудь узнаешь, не забудь сообщить мне. — Он потыкал в блокнот шариковой ручкой.

— А почему бы и вам не предпринять кое-какие шаги?

Ретник состроил кислую гримасу.

— Я должен следить за каждым своим шагом. Джефферсон имеет такой вес…

— Знаю. Уже наслышан.

Я оставил его ковырять дыры в блокноте. Это зрелище доставило бы громадное удовольствие убийце Джоян. Оно вселило бы в его душу спокойствие и уверенность в безнаказанности.

Я вернулся в контору. И тут мне пришла в голову одна идея. Я подошел к соседней двери, постучал и вошел. Контора Джека Уэйда представляла собой большую, хорошо обставленную комнату. На письменном столе стоял магнитофон, телефон и портативная пишущая машинка. Уэйд сидел за столом и покуривал трубку. Перед ним лежали бумаги. Его контора имела гораздо более процветающий вид, чем моя. Итак, труд химика оплачивается гораздо приличнее, чем труд сыщика.

— Хэлло! — сказал я, заметив что Уэйд явно обрадовался моему приходу. Он привстал и радушно указал на кресло напротив себя.

— Проходите и садитесь.

Я прошел и сел.

— Ваш визит для меня приятная неожиданность, — сказал он, посмотрев на золотую "Омегу". — Выпьете виски? Скоро уже шесть. — Он так старался быть гостеприимным, что я согласился.

Он вытащил из шкафчика бутылку и разлил напиток в стаканы, извинившись за отсутствие льда. Я сказал, что переживу. Мы еще раз улыбнулись друг другу и выпили.

— Меня заинтересовал ваш рассказ о Германе Джефферсоне, — начал я. — Мне нужна добавочная информация. Не знаю, сможете ли вы мне ее предоставить.

— Почему же нет? Конечно, смогу. — Он устремил на меня взгляд, который, наверное, появляется у сенбернара, когда тот слышит крик о помощи. — Что именно вас интересует?

Я придал лицу серьезное выражение, которым пользуюсь при разговорах с людьми типа Джека Уэйда.

— Не знаю, — ответил я. — Моя задача собрать как можно больше фактов, в надежде, что они со временем обретут смысл. Например, вы знали Германа и рассказали кое-что о его характере. А как у него складывались отношения с женщинами?

На благородном лице Джека появилось выражение негодования. Мне стало понятно, как обстоят дела на этом фронте у него самого. Гольф-клуб совершенно подавил в его теле сексуальные эмоции.

— Он был беспечен в отношениях с женщинами. В молодости мы ухаживали за девушками, я тоже не был исключением, но Герман поступал с ними неэтично. Если бы не его влиятельный отец, то он не вылезал бы из конфликтов.

— Какие конкретно девушки были у него? — поинтересовался я.

После некоторого колебания он сказал:

— Мне не хотелось бы упоминать имена, но была одна девушка, Джейн Уэст. Она теперь работает у мистера Джефферсона. Она… — Он замолчал и отвел глаза. — Простите, но мне не хотелось бы говорить на эту тему. В конце концов это произошло девять лет назад. Я знаю эту историю от Германа, но это не дает мне права рассказывать ее.

Я видел, что он сгорает от желания поделиться этой историей и включиться со мной в охоту за убийцей. Он гордился сознанием важности своих сведений. Поэтому я серьезно сказал:

— Любая информация может привести меня к убийце. Так что вы имеете полное право рассказать мне все.

Такая постановка вопроса подействовала на него. Его глаза загорелись, он подался вперед.

— Раз вы так ставите вопрос, тогда конечно. — Он провел рукой по коротко остриженным волосам и принял неприступный вид. — Девять лет назад у Германа и Джейн была преступная любовная связь и родился ребенок. Герман начал увиливать от брака, и тогда Джейн пошла к его отцу. Узнав все, старик пришел в ужас и настаивал, чтобы Герман женился на девушке. Потом ребенок умер… По-моему, старик привязался к Джейн, поэтому поселил ее в своем доме и сделал секретарем. Все это я узнал от Германа. Он пришел в ярость, когда отец ввел девушку в дом. Я полагаю, старик считал, что Герман изменит решение и женится на ней. В конце концов он понял, что сын не собирается делать этого, и отправил Германа на Восток. А Джейн с тех пор так и осталась у старика.

— Красивая женщина, — заметил я. — Странно, что она до сих пор не вышла замуж.

— А меня это не удивляет. Старик был бы против. Да и к тому же, после смерти Германа, ему просто некому оставить свои миллионы.

— Неужели? — я попытался скрыть свой интерес. — Но у него, скорее всего, имеются какие-нибудь родственники.

— Нет. Я хорошо знаю эту семью. Герман хвастался, что унаследует все, поскольку других родственников нет. Так что после смерти старика Джейн достанется лакомый кусочек.

— Ей повезло, что жена Германа не предъявит своих претензий.

Уэйд удивился.

— Я не думал об этом, но уверен, что старик не оставил бы китаянке ни цента.

— В качестве жены наследника она могла бы предъявить иск, и тогда все зависело бы от судьи. Возможно, получила бы какую-нибудь сумму…

Дверь справа открылась, и вошла девушка с кипой бумаг для подписи. Именно такой я и представлял себе секретаршу Уэйда: робкой, испуганной и в очках. Она положила бумаги на стол, и я встал.

— Появилось ли что-либо новое в следствии? — спросил он, когда девушка вышла. — Полиция не напала на след?

— Нет. Завтра судебное разбирательство, так что судье придется вынести вердикт об убийстве неизвестным лицом. Это неизвестное лицо очень аккуратно сработало.

— Пожалуй… — Уэйд придвинул бумаги поближе. — Если вам понадобится моя помощь…

Вернувшись в контору, я позвонил Ретнику и сообщил все, что узнал относительно Джейн.

— Это шар в ваш угол, — сказал я. — На вашем месте я все же постарался бы узнать, где была Джейн Уэст в три часа ночи.

Я отчетливо слышал в трубке сопение.

— Но тогда я рискую остаться без работы, — сказал он наконец. — Увидимся на следствии. Не забудь надеть чистую рубашку. Коронер — щепетильный сукин сын. — С этими словами он повесил трубку.

Как я и предполагал, следствие прошло без острых дебатов и особого шума. Адвокат Джефферсона, добродушный толстяк с проницательным взглядом, сидел сзади, не вмешиваясь в судебное разбирательство. Джейн, одетая в строгий деловой костюм, рассказала коронеру примерно то же самое, что и мне. Дело отложили для дальнейшего расследования. У меня было чувство, что судьба несчастной китаянки никого особенно не тревожит. Когда коронер вышел из здания суда, я подошел к Ретнику, мрачно ковырявшему спичкой в зубах.

— Теперь мне можно уехать? — спросил я.

— Да, конечно, — равнодушно проговорил он. — Никто тебя здесь не держит.

Ретник хитро посмотрел на Джейн, разговаривавшую в этот момент с адвокатом Джефферсона.

— Ты узнал, была ли она дома, когда убили китаянку?

— Я оставил этот вопрос для вас, — ответил я. — Сейчас с ней как раз адвокат, подойдите и спросите сами.

Он покачал головой и усмехнулся.

— Я еще не сошел с ума, — сказал он. — Ну, желаю приятно провести время. Остерегайся китаянок, насколько я знаю, они совершенно бесподобны в постели.

Я ушел, стараясь подальше обойти адвоката и Джейн Уэст. Дождавшись, когда она останется одна, я присоединился к ней у выхода.

— Я могу вылететь завтра, — сказал я, когда она окинула меня безразличным взглядом. — Можно забронировать билет?

— Хорошо, мистер Райан. Билет будет у вас вечером. Еще что-нибудь?

— Неплохо было бы иметь фотографию Германа Джефферсона. Сможете ли вы ее достать?

— Фотографию? — удивленно переспросила она.

— Она может мне понадобиться. Я захвачу также и снимок его жены.

— Я достану вам фотографию.

— Вы не согласились бы встретиться со мной где-нибудь сегодня вечером? Тогда мне не нужно будет ехать к вам. У меня еще куча дел до отъезда. Допустим, в восемь в баре "Астор"?

После некоторого колебания она утвердительно кивнула головой.

— Благодарю вас.

Она снова кивнула, холодно улыбнулась и, сев в двухместный "ягуар", уехала.

Какого бы я ни был лестного мнения о своей особе, я понимал, что на меня она и не взглянет, поскольку ей светит столько денег.

Я отправился в контору и оставшуюся часть дня приводил в порядок свои дела. К счастью, не было ничего срочного, что не могло бы подождать две недели. Я надеялся, что столько торчать в Гонконге не придется. Я уже подумывал, не пойти ли за сэндвичами, когда в дверь постучали и на пороге возник Джек Уэйд.

— Я не задержу вас? — спросил он. — Мне только хотелось бы узнать время похорон Германа. Вы не знаете, когда они состоятся? По-моему, мне следует на них присутствовать.

— Они состоятся завтра, но точное время мне неизвестно.

Он смутился.

— Может быть, мне стоит позвонить мисс Уэст? Не знаю, будет ли уместен мой приход.

— Сегодня вечером я увижусь с ней, так что могу спросить о времени похорон.

— Пожалуйста, сделайте одолжение, — он оживился. — Простите, что я отнимаю ваше время, мне просто пришло в голову… — Он не закончил фразу.

— Ничего.

— Как прошло следствие?

— Как и следовало ожидать, оно отложено. — Я закурил сигарету. — Завтра вылетаю в Гонконг.

— Вы? — он слегка удивился. — Вот это поездка! Связана с этим делом?

— Конечно. Старик Джефферсон поручил мне выяснить прошлое китаянки.

— Знаете, Гонконг — это одно из мест, где мне хотелось бы побывать.

— Я сам себе завидую.

— Ну что же, интересно, что вам удастся узнать. — Он переступил с ноги на ногу. — Надеетесь найти там какие-нибудь следы?

— Понятая не имею. Но во всяком случае попытаюсь.

— Вы виделись с мистером Джефферсоном. Как он выглядит?

— Выглядит неважно и, по-моему, долго не протянет.

— Жаль, очень хороший старик. Должно быть, смерть Германа здорово подкосила его. — Уэйд направился к выходу. — Я просто на минуточку заглянул к вам. Желаю удачной поездки. Что-нибудь нужно сделать за время вашего отсутствия?

— Спасибо. Я просто запру контору.

— Что ж, тогда до свидания. Любопытно, каким вам покажется Гонконг. И не забудьте спросить о похоронах. И, кстати, узнайте, можно ли прислать цветы.

— Я сообщу вам все завтра.

Я заехал в полицию и взял обещанную Ретником фотографию Джоан. Это был хороший снимок. Фотографу удалось придать ее лицу живое выражение. Девушка, без сомнения, была привлекательной. Я спросил служителя морга, как распорядились относительно похорон. Он сообщил, что ее похоронят завтра за счет Джефферсона на Вудсайд-самитри. Это было кладбище для привилегированных жителей Пасадена-сити.

Ровно в шесть я запер контору и отправился домой упаковывать чемодан. Потом побрился, принял душ и, надев чистую рубашку, поехал в бар "Астор".

Я был на месте без пяти восемь.

Джейн Уэст появилась в баре, когда минутная стрелка на моих часах стояла ровно на пяти минутах девятого. Она вошла с уверенным видом хорошо одетой красивой девушки, сознающей свою привлекательность. Пока она шла к моему столику, мужчины провожали ее взглядами. Мы сказали друг другу несколько вежливых банальных фраз, и я заказал ей мартини. Сам я пил виски. Она передала мне билет на самолет и кожаный бумажник.

— Вот вам гонконгские доллары, — сказала она. — Это избавит вас от лишних хлопот. Кстати, я могу заказать вам номер в отеле по телефону. "Мирамар" или "Пенисулар" — самые лучшие отели в Гонконге.

— Спасибо, но я решил остановиться в гостинице "Небесная империя".

Она кинула на меня быстрый взгляд и сказала:

— Да, конечно.

— Вы не забыли фотографию?

Пока официант снимал с подноса блюда, она открыла сумочку и передала мне конверт.

Большой глянцевый чудесный снимок скорее всего был сделан профессионалом. Мужчина, изображенный на фотографии, пристально смотрел в объектив. Неприятное лицо: смуглое, с густыми черными бровями, с сильной, безжалостной челюстью и узким ртом. Такие лица часто встречаются в полицейских досье. Это было для меня полной неожиданностью. Герман Джефферсон почему-то представлялся мне более добродушным и беспечным человеком. Этот же мужчина был склонен к насилию и жестокости. Я вспомнил слова, сказанные Джейн Уэст: "Он страшный человек, и у него нет хороших качеств". Теперь я мог ее понять. Я посмотрел на Джейн. Она бесстрастно наблюдала за мной.

— Я понимаю, что вы имели в виду, — сказал я. — Он совершенно не похож на своего отца, не так ли?

Она ничего не ответила. Я спрятал снимок в бумажник, и тут мне захотелось показать ей фото Джоян.

— Вы спрашивали меня, хорошенькая ли она. Вот, посмотрите.

Какое-то время она раздумывала. Мне показалось, что она побледнела. Потом взяла снимок, и рука ее была достаточно твердой. Теперь наступила моя очередь наблюдать, как она рассматривает снимок. Ее лицо ничего не выражало, некоторое время она рассматривала фото, потом вернула его мне.

— Да, она красивая, — холодно констатировала она.

Я поднял бокал, и мы выпили.

— Вы говорили, что похороны завтра? — спросил я.

— Да.

— Друг Германа просил меня узнать, можно ли и ему прийти. Наши конторы рядом. Его зовут Джек Уэйд. Он учился в школе вместе с Германом.

Джейн насторожилась.

— На церемонии будем только я и мистер Джефферсон. Никого из друзей не приглашали.

— Я передам ему это. Можно ли ему прислать цветы?

— Цветов не нужно. — Она посмотрела на часы и встала. — Мне пора идти. Меня ждет мистер Джефферсон. Могу я еще что-нибудь сделать для вас?

Мы едва притронулись к напиткам. Меня охватило смутное разочарование. Я надеялся познакомиться с ней поближе, но ничего из этого не вышло.

— Нет, благодарю вас. Когда вылетает самолет?

— В одиннадцать часов. Вам нужно быть в аэропорту за полчаса до вылета.

— Спасибо за хлопоты.

Она поднялась и неторопливо пошла к выходу. Я сунул официанту два доллара и поспешил за ней. Ее "ягуар" стоял прямо напротив бара. Мне же, прежде чем найти стоянку для своей машины, пришлось три раза объехать вокруг. Это лишний раз доказывало, каким влиянием в городе пользуется старый Джефферсон. Джейн остановилась возле машины.

— Надеюсь, ваша поездка будет успешной, — сказала она с прежним отчуждением. — Если понадобится какая-либо помощь, вы можете мне позвонить.

— Неужели вы никогда не улыбаетесь? — спросил я. — И всегда остаетесь только строгим секретарем?

На секунду в ее взгляде промелькнуло удивление и тут же исчезло. Она открыла дверь машины и скользнула на сиденье. Это было проделано очень аккуратно. Колени так и остались прикрытыми. Прежде чем я успел положить руку на дверцу, она ее захлопнула.

— Спокойной ночи, мистер Райан, — сказала она и, нажав на стартер, уехала.

Я проводил взглядом ее машину и посмотрел на часы. Было только 20.25. Мои надежды на многообещающее свидание не оправдались — впереди меня ждал длинный и скучный вечер. Я постоял на тротуаре, перебирая в памяти трех или четырех девушек, которые могли бы составить компанию и пообедать со мной. Ни одна из них не шла ни в какое сравнение с Джейн Уэст. Я решил съесть свои проклятые сэндвичи и отправиться домой к телевизору. Интересно, что подумал бы о такой программе вечерних развлечений Уэйд. Вероятно, он был бы разочарован. Он наверняка представлял себе, что в данный момент я сижу в каком-нибудь притоне с блондинкой или дерусь сразу с тремя гангстерами. Я зашел в закусочную. Музыкальный автомат громко наяривал твист. Две девушки в джинсах и плотно облегающих свитерах сидели на табуретах возле стойки. Их маленькие круглые груди вызывающе торчали, волосы начесаны под Бриджит Бардо, ногти грязных пальцев ярко накрашены. Когда я вошел, они окинули меня оценивающими взглядами и отвернулись. Вероятно, я был слишком стар для них и слишком скучен. Я мрачно съел сэндвичи с мясом и ветчиной. Потом достал снимки Германа и Джоян и принялся их изучать.

Трудно представить, как девушка типа Джейн Уэст могла не только влюбиться, но и завести ребенка от Германа. Я послал все к черту и спрятал фотографии. Расплатившись, вышел на улицу, сознавая, что девушки смотрят мне в спину. Одна из них визгливо расхохоталась. Может быть, ей показалось, что я забавно выгляжу? Я не винил ее в этом. Иногда во время бритья мне и самому приходила в голову подобная мысль.

Я добрался до своей квартиры. Она находилась на верхнем этаже большого дома и состояла из просторной гостиной, кухни и маленькой спальни. Я жил в ней со дня своего приезда в Пасадена-сити. Квартира была дешевой, очень удобной и имела то преимущество, что располагалась совсем недалеко от центра города. Отсутствие лифта меня не беспокоило. Каждодневное восхождение на пятый этаж сохраняло фигуру и избавляло от лишних посетителей. Поднявшись наверх, я немного запыхался. Каждый раз после этого я давал себе слово, что брошу курить, но прекрасно знал, что обманываю себя. Открыв дверь, я вошел в гостиную. В ней царил полумрак, и я не сразу заметил непрошеного гостя. На потолок гостиной ложились отсветы яркой рекламы с крыши дома напротив, и если бы не они, я так и не увидел бы его. Он сидел в моем любимом кресле, придвинув его к окну. Свободная и непринужденная поза, нога закинута за ногу, руки на коленях, поверх сложенной газеты. От неожиданности сердце у меня екнуло. Рядом с дверью был выключатель, и я включил свет.

Непрошеный гость оказался молодым парнем лет восемнадцати. Крепко сложенный, с мощными широкими плечами. Одет в черную засаленную куртку и черные вельветовые брюки, на голове — черная фуражка с красным околышем. Вокруг шеи завязан черный бумажный платок. Таких молодых людей можно встретить вечерами возле баров в обществе себе подобных. Это типичный продукт уличного воспитания. Они злобны и опасны, так крысы.

Равнодушные глаза наркомана и убийцы дополняли облик. Одного уха у него не было, по шее спускался широкий белый шрам.

Я почувствовал страх, когда он холодно усмехнулся.

— Эй, приятель, я думал, ты уже никогда не придешь, — хрипло сказал он.

Я вспомнил о своем револьвере, оставшемся где-то в полиции. Первый испуг удалось преодолеть, но если бы револьвер был со мной, все было бы значительно проще.

— Какого черта ты здесь делаешь? — спросил я.

— Успокойся, приятель, и сядь. У меня к тебе дело. — Он указал на стул. Я увидел у него на руках черные бумажные перчатки, и меня бросило в пот. Кажется, дело принимало серьезный оборот. Да и гость мой был слишком самоуверен. Я присмотрелся повнимательнее и понял, что он напичкан наркотиками по самый околыш фуражки.

— Даю две секунды на то, чтобы ты убрался отсюда. Потом я выброшу тебя сам, — сказал я как можно более уверенно.

Он засмеялся и потер пальцами кончик носа. При этом движении газета, лежавшая у него на коленях, слетела на пол. Я увидел пистолет сорок пятого калибра с двенадцатидюймовой насадкой на стволе.

— Сядь, приятель, — приказал он. — Я знаю, у тебя нет револьвера. — Он постучал по насадке. — Это глушитель. Я сделал его сам. Его хватает на три выстрела, но этого вполне достаточно.

Мы смотрели друг на друга, потом я медленно опустился на стул, стоящий у двери. Нас разделяло шесть футов, но и на таком расстоянии мой нос улавливал, что от крысенка разит потом, грязью и табаком.

— Что тебе нужно? — спросил я.

— Тебе не надоело жить, приятель? — спросил он, располагаясь в кресле поудобнее. — Лучше, если надоело, потому что скоро тебе придется распроститься с жизнью.

Глядя в пустые безразличные глаза наркомана, я почувствовал, как по моей спине пробежала дрожь.

— Я люблю жизнь, — сказал я, чтобы хоть что-то сказать.

— Это плохо. — Он слегка передвинул пистолет, и круглое черное отверстие уставилось прямо мне в лицо. — У тебя есть девочка?

— И не одна, а в чем дело?

— Просто интересно. Они пожалеют, когда узнают, что тебя кокнули?

— Может, одна или две пожалеют. Послушай, что это за дурацкая комедия? Что ты имеешь против меня? Что я тебе сделал?

— Ничего, приятель, — его толстые бескровные губы изогнулись в ухмылке. — Кажется, ты неплохой парень, и квартира у тебя хорошая. Я видел, как ты подъехал. Машина твоя мне тоже нравится.

Я глубоко вздохнул.

— А что, если ты отложишь револьвер и мы поговорим по-приятельски? — спросил я, без особой надежды на успех. — Может быть, выпьем?

— Я не пью.

— Рад за тебя. Иногда мне хочется, чтобы я тоже не пил. Можно приготовить напиток прямо здесь. Это тебя устроит?

Он покачал головой.

— У нас здесь не вечеринка с выпивкой.

Во время этого сумасшедшего разговора мозг мой лихорадочно работал. Парень, конечно, крепкий и сильный, но я мог бы потягаться с ним, если бы не пистолет. У меня еще хватило бы силы, и, кроме того, я знал парочку-другую кое-каких хитрых приемов. Нас разделяло шесть футов. Если бы не пистолет — один прыжок поставил бы нас в равные условия.

— Что же у нас за вечеринка? — спросил я, осторожно заводя ногу за ножку стула. Из такого положения я мог легко катапультироваться.

— Вечеринка со стрельбой, — сказал он и захихикал.

— Кого же застрелят?

— Тебя, приятель.

У меня бешено колотилось сердце. Хотя и до этого частенько приходилось бывать в переделках, но в такую я угодил впервые.

— Но почему и за что?

Он поднял пистолет и потер глушителем щеку со шрамом.

— Не знаю. Да это меня и не интересует. Я просто зарабатываю деньги.

Я облизнул пересохшие губы.

— Тебе заплатили за мое убийство?

— Конечно, приятель. Иначе зачем же мне убивать тебя?

— Расскажи мне об этом, — сдавленно сказал я. — У нас еще много времени. Кто заплатил?

— Не знаю, приятель. Я играл на бильярде, когда подошел один тип и спросил, не хочу ли я заработать пятьсот монет. Мы отошли за угол. Он дал мне сотню и велел прийти сюда и угостить тебя пулей. После этого он отдаст остальные деньги.

— Кто был этот тип?

— Тебе какое дело? Просто какой-то незнакомый тип. Куда ты желаешь получить пулю, приятель? Я умею хорошо управляться с этой штукой. В голову — самое верное, но ты можешь выбрать и другое место.

— Как выглядел этот тип? — безнадежно спросил я.

— Можешь не беспокоиться о нем, — в его голосе послышалась жесткая нотка. — Самое время побеспокоиться о себе.

— Пять сотен, это не слишком много. Я могу дать больше. Как насчет тысячи?

Он усмехнулся.

— Я всегда выполняю заключенные сделки, — сказал он непреклонно.

И тут, на мое счастье, зазвонил телефон. Звонок насторожил парня, и он инстинктивно обернулся в сторону аппарата. Этим подарком судьбы я мгновенно воспользовался, обрушив на него всю массу своего тела, делясь в голову и стараясь выбить пистолет. Я ударил его, как торпеда, головой разбив нос и губы. Пистолет вырвать не удалось, и парень умел нажать на курок. Звук выстрела напомнил хлопок бумажного пакета. Убийца, я и кресло с грохотом разлетелись в разные стороны. Мой противник, как я и предполагал, был достаточно крепким орешком, во всяком случае, руки у него были как тиски. Я его частично оглушил, и только поэтому он не смог пристрелить меня.

Теперь следовало закрепить успех: я прыгнул и ударил его ребром ладони по горлу. Этот удар свалил его, и он выпустил пистолет. Но тут же придя в себя, он выдал мне сильнейший удар между глаз. Ощущение было такое, будто меня хватили молотком по голове. Какое-то время я видел только вспыхивающие огоньки перед глазами. Я стал медленно оседать на пол, в то время как он поднимался. По его лицу текла кровь из разбитого рта и носа. Он пнул меня в подбородок, но в этом пинке уже не было силы. Я ошеломил его первым ударом, а такие типы не скоро приходят в себя после поражения. Его пинок я сблокировал и откатился в сторону, исхитрившись каким-то образом подняться на ноги. Мы стояли лицом к лицу, а пистолет лежал между нами на полу. Он зарычал, но не нагнулся за оружием, так как понимал, что я ударю прежде, чем он дотянется до "пушки". Вместо этого он бросился на меня, как разъяренный бык. Я встретил его сильнейшим прямым в лоб, но он обрушился на меня, и мы врезались в стену, сбросив при этом на пол две акварели с видами Рима. Я опять использовал излюбленный прием головой, одновременно проведя шесть быстрых ударов кулаком в живот. Но от двух встречных свингов голова моя пошла кругом. И все же удары в живот заставили противника отступить.

Я немного отдышался.

И вдруг увидел в его руке нож. Лицо парня превратилось в сплошную кровавую маску, но упорство в нем еще оставалось. Я отступил назад, а он начал медленно надвигаться на меня. Уткнувшись спиной в стену, я стащил пиджак и обернул левую руку. Он бросился на меня, ко я принял лезвие на защищенную руку, правый кулак у меня остался свободным, и я закатил ему прямо в челюсть свой коронный боковой. Это был фирменный удар, нанесенный всей массой тела. Я вложил в него всю свою злость — терпеть не могу, когда разные сопляки размахивают перед носом нержавеющей сталью. Парнишка зашатался, глаза его закатились. Нож выпал, и я ногой отшвырнул его подальше. В это время парень стал падать вперед, и я еще раз врезал ему по сопатке, содрав кожу с костяшек пальцев. Он с грохотом рухнул на пол и уткнулся носом в ковер.

Я прислонился к стене, чтобы перевести дух. Самочувствие у меня было отвратительное. Давно мне не приходилось активно заниматься физическими упражнениями.

Дверь с треском распахнулась, и в комнату ворвались двое полицейских с револьверами в руках. Очевидно, своей дракой мы растревожили весь дом. В этот момент мой противник пришел в себя, повернулся на бок и, дотянувшись до пистолета, схватил его. Он все еще старался честно отработать свои деньги. Я услышал выстрел и почувствовал, как пуля, пролетев мимо моего уха, врезалась в штукатурку. Один из полицейских вскинул револьвер. Я попытался остановить его, но не успел… Мой незадачливый противник отправился на тот свет, так и не успев нажать курок в третий раз. Надо признать, что задаток он добросовестно отработал.

Глава 2

Когда в салоне самолета зажглась надпись "Не курить!", лысый толстяк нагнулся и заглянул в иллюминатор.

— Вот мы и прилетели в Гонконг, — сказал он через плечо. — Вид красивый. Говорят, что другого такого места на земле нет. Вполне возможно.

Поскольку голова моего соседа закрывала обзор, я занялся своим ремнем. И все же до посадки мне удалось бросить взгляд на изумрудные гряды гор и сверкающее море с бесчисленными джонками.

Полная женщина, сидевшая впереди меня, поспешно отстегнула ремень и схватилась за фотоаппарат, свисавший с полки. Мой сосед оторвался от иллюминатора и посмотрел на меня.

— Вы остановитесь на полуострове? — спросил он.

— Нет, на другой стороне пролива.

На его потном лице отразилось неодобрение.

— На полуострове лучше, здесь самые богатые магазины и отели. Хотя, может быть, вы приехали по делам?

— Совершенно верно.

Объяснение удовлетворило его. Пассажиры самолета начали собирать багаж и неторопливо потянулись к выходу. Обычные толчки, извинения, и наконец я вышел на воздух. Это была неплохая посадка. Через десять минут я прошел таможню и оказался в шумной разноязычной толпе. Я видел, как мой сосед по креслу влез в маленький автобус отеля. Мы помахали друг другу рукой. Ко мне подъехало человек шесть рикш, зазывно крича и жестикулируя. На их старых желтых лицах было умоляющее выражение. Пока я стоял в нерешительности, подошел коренастый широкоплечий китаец в европейской одежде. Поклонившись, он сказал:

— Прошу простить меня. Могу ли я чем-то помочь вам? Вам нужно такси?

— Мне нужно добраться до гостиницы "Небесная империя", в Ванхое.

— Тогда вам придется ехать на остров, сэр, — на лице китайца появилось выражение вежливого удивления. — Лучше всего взять такси до парома и на нем переправиться через пролив. Гостиница находится на той стороне.

— Благодарю вас, — сказал я. — Шоферы говорят по-английски?

— Большинство понимает. — Он сделал знак водителю такси. — Разрешите мне…

Он прошел вперед. Подняв чемодан, я двинулся следом. Мой проводник заговорил с шофером такси по-китайски. Тот проворчал что-то в ответ и отвернулся.

— Он отвезет вас к парому, сэр, — сказал коренастый китаец. — Поездка будет стоить один доллар. Не американский, как вы понимаете, а гонконгский. Наш доллар стоит примерно пятнадцать центов. — Он улыбнулся, показав зубы в золотых коронках. — Вы легко найдете гостиницу. Она — прямо напротив парома. — После некоторого колебания он добавил: — Должен вас предупредить, эта гостиница мало подходит для американских джентльменов. Простите за назойливость, но они предпочитают останавливаться в более престижных гостиницах, нежели "Небесная империя". В этой гостинице живут преимущественно азиаты.

— Я знаю, но все же мне хочется остановиться именно там. Большое спасибо.

— Не стоит благодарности, — сказал он, доставая тощий бумажник и подавая мне визитную карточку. — Это на тот случай, если вам понадобится гид. В мои обязанности входит забота о приезжающих в Гонконг американцах. Вам стоит только позвонить.

— Спасибо, я запомню.

Я засунул визитную карточку за ремешок часов. Китаец отступил назад и снова поклонился. Я сел в такси. Во время полета я узнал, что аэропорт Кай Так расположен на полуострове Коолум, отделенном проливом от острова Гонконг. Добираться туда надо на пароме. Это занимает минут пять.

Ванхой, где жил Джефферсон, представлял собой прибрежный район острова Гонконг. На сотню километров здесь, казалось, приходилось не более одного европейца. Все это напоминало растревоженный муравейник. Во всех направлениях рысью бежали куш, держа на бамбуковых палках тяжелые грузы. Улицы были запружены неповоротливыми грузовиками, двухколесными тележками и легковыми автомобилями, в которых сидели бизнесмены-китайцы с лоснящимися лицами. Фасады лавок и магазинов были украшены яркими надписями на английском языке. В канавах играли грязные дети. Около лавок сидели на корточках целые выводки китайцев и ели рис с помощью палочек.

У пристани я расплатился с шофером, купил билет и поднялся на паром, перевозивший пассажиров через пролив. Он уже был заполнен бизнесменами-китайцами, американскими туристами и множеством хорошеньких китаянок, одетых в чунгазаны с разрезами по бокам, приоткрывавшими их красивые стройные ноги. Я сел около перил и, пока паром медленно двигался через пролив, попытался сориентироваться в новой обстановке. Мне казалось, что я уже давным-давно оставил Пасадена-сити.

Мой "гость" задержал меня на два дня. Я не стал рассказывать подробности Ретнику, а просто сообщил, что, придя домой, обнаружил этого подонка и вступил с ним в драку. Пришлось выдумать, что в квартиру тот забрался явно с воровскими целями. Естественно, Ретнику не очень понравилась такая версия. Особенно его смущал глушитель на пистолете. Но я твердо держался легенды, и дело на этом кончилось. (Сам я не сомневался, что парня нанял Хардвик.) Мне пришлось купить еще один револьвер: специальный полицейский тридцать восьмого калибра. Я дал себе клятву не делать ни шагу без оружия, но, к сожалению, такие клятвы быстро забываются…

Паром причалил к пристани, все сошли на берег. Ван-хой был заполнен исключительно китайцами. Не считая двух американских моряков, жующих резинку и смотрящих пустыми взглядами в пространство, вся прибрежная полоса находилась во власти китайцев. Здесь бежали рысью такие же кули, как в Коолуме. Как и там, у обочин тротуара сидели торговцы зеленью, стояли рикши со своими колясками. В канавах играли такие же грязные дети. Молоденькие девушки приглашающе смотрели на меня своими черными глазами.

Гостиница "Небесная империя" была втиснута между часовым и игрушечным магазинами. С чемоданом в руке я поднялся по крутым узким ступенькам в вестибюль. Около стойки сидел пожилой китаец в черной одежде и маленькой черной шапочке. На подбородке у него росли редкие седые волосы, взгляд миндалевидных глаз ничего не выражал.

— Мне нужна комната, — сказал я, ставя чемодан на пол. Он оглядел меня с головы до ног. На мне был видавший виды костюм и несвежая рубашка. Я не походил на бродягу, но выглядел ненамного лучше.

Ни слова не говоря, китаец достал потрепанную книгу с загнутыми страницами и подал ее мне вместе с шариковой ручкой. Книгу заполняли, в основном, китайские иероглифы. Я записал в соответствующей графе свое имя и национальность, но из вредности сделал это на английском.

— Десять долларов, — сказал он. — Комната 27.

Я отдал ему десять гонконгских долларов, взял ключ и пошел по коридору, таща за собой чемодан. Одна из дверей неожиданно открылась, и оттуда вышел американский моряк в лихо сдвинутой на ухо шапочке. Позади моряка семенила китаянка в розовом чунгазане. У нее на лице было усталое выражение. Она напоминала мне откормленную пекинскую собачку. Подмигнув, моряк бодро продефилировал мимо.

Открыв дверь ключом, я вошел в маленькую комнатку с двухспальной кроватью, шкафчиком и стулом. На белом столе стоял таз для умывания. Окно комнаты выходило во двор, очевидно, прачечной, судя по развешанным для просушки полотенцам, простыням и белью. Я поставил чемодан и сел на стул. Конечно, я предпочел бы остановиться в более комфортабельной гостинице, где меня ждал бы душ и ледяное пиво, но дело есть дело. Я приехал сюда не для развлечений. Здесь жил Герман Джефферсон и его жена, и если для них эта гостиница была хороша, то она будет хороша и для меня.

Через несколько минут я налил воды в треснутый таз и умылся. Потом распаковал вещи и выложил их в шкаф. В отеле было очень тихо, слышался только отдаленный шум уличного движения. Часы показывали без двадцати шесть. Я увидел за ремешком часов визитную карточку, развернул ее и прочел: "Вонг Хопхо — гид, говорящий по-английски". Там же был указан номер телефона. Я спрятал карточку в бумажник и вышел в коридор.

У двери напротив, прижавшись к косяку, стояла молоденькая китаянка, небольшого роста, но крепкая и отлично сложенная. Ее блестящие черные волосы были уложены в тугой валик на затылке. На ней была короткая юбка и блузка бутылочно-зеленого цвета. Ничего сногсшибательного, но выглядела она очень мило. Девушка посмотрела прямо мне в глаза, словно только и ждала моего появления.

— Хэлло, мистер, — сказала она с широкой улыбкой. — Меня зовут Лейла, а вас как?

Мне понравилась ее улыбка и крепкие белые зубы.

— Нельсон Райан, — ответил я, запирая дверь. — Можно называть просто Нельсон. Ты живешь здесь?

— Да, — она окинула меня дружелюбным взглядом. — Ты здесь остановился?

— Совершенно верно. А ты давно здесь живешь?

— Полтора года. — Я с трудом понимал ее из-за сильного акцента. Она многозначительно посмотрела на меня. — Когда тебе захочется побаловаться, позови меня.

Я был огорошен, но постарался улыбнуться.

— Запомню, но особенно на меня не рассчитывай.

Открылась еще одна дверь, и из номера вышел толстый, небольшого роста человек. Он поспешно прошел мимо меня, не глядя по сторонам. За ним шла юная китаянка, лет пятнадцати. Проходя мимо, она скользнула по мне твердым, оценивающим взглядом. Теперь я не заблуждался насчет характера этой гостиницы.

— Может, тебе хочется пойти со мной прямо сейчас? — спросила Лейла вежливо.

— Нет, сейчас я занят, но как-нибудь потом…

— Американские джентльмены всегда заняты, — вздохнула она. — Так, может, сегодня вечером?

— Я же сказал тебе — потом!

Она состроила недовольную гримасу.

Я прошел в вестибюль, где сидел бесстрастный, как Будда, старый китаец. Спустившись по лестнице, я вышел на шумную улицу. Ко мне сразу же устремился рикша.

— В полицейское управление, — сказал я, садясь в коляску. Он побежал рысью. Проехав таким образом двести — триста ярдов, я понял, что выбрал не очень удачный способ передвижения. Большие сияющие автомобили и грузовики не питали никакого уважения к рикшам. Казалось, что в любое мгновенье они могут нас раздавить. Я почувствовал огромное облегчение, когда невредимыми мы все же добрались до гонконгского управления полиции.

Я изложил сущность дела дежурному сержанту. После этого меня провели в небольшую, но очень уютную комнату. Седоватый шеф-инспектор с короткими усиками посмотрел на меня ничего не выражающим взглядом и предложил сесть. Я представился, он тоже назвал свою фамилию. Его звали Маккарти, и говорил он с сильным шотландским акцентом.

— Джефферсон? — повторил он и, откинувшись в кресле, взял сильно прокуренную трубку "Данхилл". Набивая ее табаком, он продолжал: — С чем связано ваше беспокойство? Я уже ответил на запрос по этому делу в связи с расследованием в Пасадена-сити. Какое отношение имеет умерший к вам?

Я как мог объяснил ему, что действую в интересах Джона Уилбура Джефферсона.

— Мне нужно получить как можно больше информации о его сыне и невестке-китаянке. Все, что вы сочтете нужным сообщить, может оказаться очень важным.

— Вам больше поможет американский консул, — сказал он, разжигая трубку и выпуская клубы дыма. — Мне мало что известно об этом человеке. Он погиб в автомобильной катастрофе. Вы, конечно, информированы об этом?

— Как это случилось?

Полицейский пожал плечами.

— Слишком быстро ехал по мокрой дороге. Когда мы его нашли, от него мало что осталось. Грудь прижало рулем и раздавило, как яйцо.

— С ним никого не было?

— Никого.

— Куда он направлялся?

Маккарти насмешливо посмотрел на меня.

— Не знаю. Несчастный случай произошел поблизости от Коолума, в пяти милях. Может, он ехал туда.

— Кто опознал его?

Шеф-инспектор постарался сдержать раздражение.

— Его жена.

— Можете ли вы рассказать о его жизни? Где он работал?

— Вряд ли я могу тут чем-то помочь. — Маккарти вынул изо рта трубку и задумчиво уставился в потолок. — К счастью, это не моя забота. У нас не было к нему претензий, а в личные дела мы не вмешиваемся без особых на то оснований. Джефферсон старался не нарушать закон. Иногда, правда, мы получали неблагоприятные сведения о нем. Он был нежелательным гражданином. Я не сомневаюсь в том, что парень жил на безнравственные доходы жены. Но, еще раз повторяю, мы стараемся не вмешиваться в дела американских граждан без веских на то оснований.

— И никаких сведений о его жене?

Маккарти со скучающим видом выдохнул дым.

— Она, без сомнения, была проституткой. С этой проблемой мы стараемся бороться, но, как вы знаете, это очень нелегко. Беженкам очень трудно устроиться на работу. Проституция — самый легкий способ заработка. Частично нам удалось очистить город, но работы еще непочатый край.

— Я пытаюсь узнать, почему ее убили.

Он пожал плечами.

— Ничем не могу вам помочь. — Шеф-инспектор с тоской посмотрел на кипу бумаг на столе. — Все, что я знал об этой парочке, я сообщил лейтенанту Ретнику. Больше мне нечего добавить.

Я понял намек и встал.

— Ну что же, спасибо. Я поработаю здесь немного. Может быть, мне что-то и подвернется.

— Сомневаюсь. — Маккарти подвинул к себе бумаги. — Желаю успеха!

Мы пожали друг другу руки, и я вышел на оживленную Куингс-роуд. Была уже половина седьмого. Американское консульство наверняка закрыто. Правда, я не особенно надеялся получить там нужные сведения. Мне следовало больше полагаться на себя и свою смекалку. Прежде всего надо было решить, с чего начинать поиски.

Около часа я бесцельно болтался по городу, разглядывая магазины, и город мне все больше нравился. Наконец я решил выпить и направился к прибрежному району Ванхой. Еще с парома я заметил множество маленьких уютных баров, возле каждого из которых сидел на корточках зазывала и подмигивал прохожим. Я вошел в первое попавшееся заведение и уселся подальше от музыкального автомата. В баре сидели и пили пиво человек шесть американских моряков да пара бизнесменов-китайцев. Они о чем-то серьезно разговаривали. Несколько девушек сидели на скамье в дальней части помещения. Их оживленный разговор напоминал щебетание птиц. Ко мне подошел официант. Я заказал виски и кока-колу. Пока он выполнял заказ, возле меня, как чертик из коробочки, возникла пожилая китаянка и уселась на стул напротив.

— Добрый вечер, — она окинула меня деловым взглядом проницательных глаз. — Вы впервые в Гонконге?

— Да.

— Не будете возражать, если я составлю вам компанию?

— Конечно нет. Заказать вам что-нибудь?

Она улыбнулась, сверкнув золотыми коронками.

— Если только стакан молока.

Официант прекрасно знал вкус моей собеседницы и вместе с моим заказом принес молоко.

— Здесь неплохо готовят, — продолжала китаянка. — Во всяком случае, если вам захочется поесть…

— Еще рано. А вам не хочется что-нибудь покрепче молока?

— Нет. Я на работе. Вы остановились в "Глостерчере"? Это лучший отель города.

— Я слышал об этом.

— Вам не хочется провести время с красивой девушкой? Я знаю много молодых и красивых девушек. Стоит только позвонить — и они придут сюда. Скажите только, какие вам нравятся больше, и я все устрою.

— Спасибо, не теперь. А вам не трудно находить девушек?

Она пожала плечами.

— Трудно их не найти. Гонконг переполнен красивыми девушками, жаждущими немного заработать.

Гостиница "Небесная империя" находилась совсем недалеко отсюда. Если эта женщина управляла местными проститутками, она вполне могла знать Джоян.

— Скажу вам по секрету: когда мой приятель был здесь в прошлом году, он встречался с девушкой, которая ему очень понравилась, — сказал я. — Ее зовут Джоян. Мне хотелось бы ее увидеть. Вы ее случайно не знаете?

На какую-то долю секунды в глазах женщины отразилось изумление. Если бы я не следил за ее реакцией, то мог бы и пропустить это мимолетное выражение. Затем она заулыбалась и начала барабанить тонкими пальцами по столу.

— Конечно, я знаю ее, — ответила она. — Это красивая девушка, и вам она очень понравится. Я могу прямо сейчас позвонить ей, если хотите.

Теперь настал мой черед удивляться. Но я себя не выдал.

— Почему бы и нет!

— У вас хороший вкус, — продолжала сводница. — Вы не будете возражать, если она придет к вам в отель? Она живет вместе с родителями и не может водить джентльменов домой. Итак — тридцать долларов ей и десять за комнату.

Она снова показала золотые коронки.

— И три доллара мне.

Интересно, что сказал бы Джефферсон, если бы я вставил эти расходы в отчет.

— Ну что ж, хорошо, — согласился я. — Но откуда мне знать, что эта девушка именно Джоян? Она же может быть кем угодно.

— Вы шутите? — китаянка пристально посмотрела на меня. — Кем же она еще может быть?

— Верно. Я просто пошутил.

Она поднялась.

— Пойду позвоню. — Сводня пересекла зал и подошла к столику, на котором стоял телефон. Пока она звонила, один из моряков подошел к ней и обнял за плечи. Она, видимо, попросила его не мешать. Он посмотрел на меня и подмигнул. Я подмигнул в ответ. Атмосфера в баре была дружеской и непринужденной. Я понял, что в нашей сделке не было ничего тайного. Когда женщина повесила трубку, все, включая и официанта, поняли, что я заказал девушку и она скоро будет здесь. И все, казалось, радовались этому обстоятельству. Женщина коротко переговорила с моряком и снова подняла трубку. Дела ее, наверное, шли бойко.

Я допил виски, выкурил сигарету и сделал знак официанту, что хочу расплатиться. В бар вошли два американца в пестрых рубашках и сели за дальний столик. Закончив разговор, женщина подошла ко мне.

— Джоян будет здесь через десять минут. Я предупрежу вас, когда она придет. — Ободряюще кивнув, она подошла к американцам и села рядом с ними. После пятиминутного разговора она встала и снова направилась к телефону.

Примерно через четверть часа в бар вошла молодая китаянка, высокая и стройная. Одета она была в облегающее черно-белое платье с сумочкой той же расцветки. Чувственность не портила ее красоты. Она вопросительно посмотрела на пожилую женщину, та кивнула в мою сторону и улыбнулась. С томной грацией девушка прошла через бар. Моряки присвистнули, глядя на нее, и дружелюбно заулыбались мне. Девушка тоже улыбнулась и села рядом.

— Хэлло, — сказала она. — Как тебя зовут?

— Нельсон. А тебя?

— Джоян.

— Джоян, а дальше?

Она взяла сигарету из пачки, лежащей передо мной на столе.

— Просто Джоян.

— Джоян Чунг?

Она бросила на меня быстрый взгляд, потом улыбнулась. У нее были чудесные белые зубы.

— Да, меня зовут именно так. А откуда ты знаешь?

— Мой приятель был здесь в прошлом году, — соврал я, сознавая, что она тоже лжет мне. — Он до сих пор тебя вспоминает.

— Очень рада, — она зажгла сигарету и посмотрела на меня. — Я тебе нравлюсь?

— Конечно.

— Тогда пойдем.

— Разумеется.

— Ты дашь мне три доллара для мадам?

Я дал ей три доллара. Пожилая китаянка оказалась тут как тут.

— Вам понравилась девушка? — Она взяла деньги. — Если я вам понадоблюсь, приходите. Я всегда здесь.

Девушка, назвавшаяся Джоян, встала и пошла к выходу. Я пошел за ней, кивком простившись с моряками.

— Я знаю один дешевый отель, — сказала она.

— Я тоже, — ответил я. — Я остановился в гостинице "Небесная империя". Мы пойдем туда.

— Лучше пойти в мой отель, — она искоса взглянула на меня.

— Мы отправимся ко мне. — Взяв девушку под локоть, я повел ее сквозь толпу.

Она шла бок о бок со мной с задумчивым, отсутствующим выражением лица. Мы дошли до гостиницы, не сказав друг другу ни слова. Поднимаясь по крутой лестнице, девушка профессионально покачивала бедрами. У нее была красивая спина и длинные стройные ноги.

Я поймал себя на том, что смотрю на нее с большим интересом, чем можно было ожидать.

Старик портье дремал за своей конторкой. Приоткрыв один глаз, он посмотрел на меня, потом на девушку, снова на меня и закрыл глаза. Я повел ее к себе. Напротив, в дверях своего номера, стояла Лейла и полировала коготки. Она осмотрела мою гостью с головы до ног и насмешливо улыбнулась. Я улыбнулся ей в ответ, впустил девушку в пыльную комнату и запер дверь на хлипкий замок.

Девица оказалась решительной.

— Вы могли бы дать мне больше тридцати долларов? Я хотела бы получить пятьдесят. — Она одним движением расстегнула молнию и выскользнула из платья, прежде чем я успел ее остановить.

— Секундочку, — сказал я, открывая бумажник. — С этим можно не торопиться.

Она недоуменно посмотрела на меня. Я достал сделанную в морге фотографию Джоян и подал ей. Она взглянула на снимок, потом перевела взгляд на меня.

— Кто это?

— Джоян Чунг, — сказал я, садясь на кровать.

Девушка медленно застегнула молнию и устало опустилась рядом.

— Откуда я могла знать, что у вас есть ее фотография, — сказала она. — Мадам не сказала мне об этом.

— Ты с ней знакома?

Она прислонилась к спинке кровати.

— Разве это так важно? Я красивее ее. Вам не хочется заняться любовью?

— Я спросил, знаешь ли ты ее?

— Нет, не знаю, — она нетерпеливо отвернулась. — Могу я получить свой подарок?

Я достал пять десятидолларовых бумажек и положил их на видное место.

— Джоян вышла замуж за американца по имени Джефферсон. А его-то ты знала?

Она сделала недовольную гримасу.

— Я встречалась с ним. — Она снова посмотрела на фотографию. — Почему у нее такой вид? Как будто она… мертвая?

— Так оно и есть.

Девица отбросила снимок, словно он обжег ей руки.

— Плохая примета — смотреть на мертвых, — сказала она. — Дайте мой подарок, мне пора идти.

Я достал фотографию Германа Джефферсона и показал ей.

— Ее муж.

Она мельком взглянула на снимок.

— Я ошиблась. Я не встречалась с ее мужем. Пожалуйста, отдайте мой подарок!

— Ты только что сказала, что встречалась с ним.

— Я ошиблась.

Мы смотрели друг на друга. По выражению ее лица я понял, что напрасно трачу время. Больше она мне ничего не скажет. Я отдал ей деньги.

— Ты получишь больше, если расскажешь о Германе Джефферсоне, — сказал я без особой, впрочем, надежды.

Моя гостья направилась к двери.

— Мне ничего о нем неизвестно. Спасибо за подарок.

Она открыла дверь и исчезла за ней, дразняще покачивая бедрами. Я понимал, что остался в дураках, но меня это не очень беспокоило, так как за все расплачивался Джефферсон-старший.

Устав валяться на кровати, я решил пойти куда-нибудь пообедать. В коридоре мне снова на глаза попалась Лейла. Она переоделась в нарядный пурпурный с золотом чунгазан, а в волосы воткнула белый цикламен.

— Та девушка недолго у вас задержалась. Зачем вы ее привели?

— У нас была просто деловая встреча, — оправдывался я, запирая дверь. — Мне нужно было поговорить с ней.

— О чем? — подозрительно спросила Лейла.

— О том, о сем, — неопределенно ответил я, оглядывая Лейлу. Она была очень мила.

— Может, пообедаем вместе?

Ее лицо оживилось.

— Это чудесная идея! — Она метнулась в свою комнату, схватила сумочку и присоединилась ко мне. — Я проголодалась и поведу вас в отличный ресторан. Там очень вкусно кормят, и это обойдется совсем недорого.

Мы прошли мимо портье, занятого подсчетами на но-обаке — старинных счетах с бусинками. Его старые желтые пальцы бегали по бусинкам с изумительной быстротой. Он даже не повернул голову в нашу сторону. Выйдя на улицу, мы повернули к стоянке такси.

— Нам до парома, — 1 объяснила Лейла. — Ресторан находится на той стороне.

Пока мы добирались, Лейла рассказывала мне о фильме, который она видела двенадцать дней назад. Я понял из ее рассказа, что китаянки обожают кино. В это нетрудно было поверить, глядя на очереди возле каждого кинотеатра. Лейла объяснила мне, что очереди стоят с самого утра, чтобы получить лучшие места. Когда мы переправились через пролив, она предложила пройти пешком по Натан-роуд, нагулять аппетит. Идти по улице рядом и разговаривать было почти невозможно. В это время Коолум запружен народом, и прогулка требует особой сноровки. Наш путь освещали яркие неоновые рекламы. Я пришел к выводу, что китайские иероглифы на рекламах выглядят особенно изысканно. Они лишены банальности надписей, которые можно прочесть, и потому для нас, белых, становятся таким образом в один ряд с произведениями искусства. Наконец мы добрались до ресторана, расположенного на боковой улочке, кишевшей детьми.

— Здесь мы сможем хорошо поесть, — сказала Лейла.

Ресторан сразу оглушил меня, хотя посетителей практически не было видно. Каждый столик скрывался за ширмой. Слышался стук палочек, звон посуды и высокие китайские голоса. Хозяин проводил нас за ширму, улыбнулся Лейле и удалился. Лейла положила сумочку на стол, прочно утвердилась на стуле и одарила меня сияющей улыбкой.

— Заказывать буду я, — заявила она. — Сначала жареные креветки. Потом суп из акульих плавников, потом запеченные цыплята — это здешнее фирменное блюдо.

Потом я подумаю, что еще заказать, но сначала обязательно жареные креветки.

Она быстро заговорила с официантом на кантонском диалекте. Когда тот, приняв заказ, ушел, Лейла перегнулась через стол и похлопала меня по руке.

— Я люблю американских джентльменов. Они так энергичны и к тому же очень интересны в постели… и у них много денег.

— Не очень-то полагайся на это, — сказал я. — Иначе тебя ждет разочарование. Ты давно в Гонконге?

— Три года. Мне удалось бежать из Китая только потому, что у моего двоюродного брата была джонка. Он переправил меня в Макао, а оттуда я уже попала сюда.

Официант принес китайское вино и разлил его в маленькие чашечки. Оно оказалось подогретым и довольно крепким. Когда официант вышел, я спросил:

— Может, ты знаешь Джоян Чунг? Она тоже беженка.

Лейла удивилась:

— Конечно, я ее хорошо знаю. А откуда вы слышали о ней?

— Мы не знакомы, — ответил я. Пришлось сделать паузу, так как официант принес чашки с большими креветками, запеченными в золотистом тесте.

— Но откуда вам известно ее имя? — спросила Лейла, подхватывая креветку палочками и ловко обмакивая в соевый соус.

— Она вышла замуж за моего знакомого, когда-то мы жили в одном городе, — сказал я и уронил креветку на стол. Но тут же подхватил ее и на этот раз умудрился отправить в рот. Креветка оказалась не только съедобной, но и вкусной. — Может, ты встречалась с ним? Его звали Герман Джефферсон.

— О, конечно, — Лейла ела с изумительной скоростью. Половина ее креветок уже исчезла, Я же едва одолел треть. — Мы вместе с Джоян из Кантона. Ей повезло, она вышла замуж за американца.

Официант принес блюдо риса, зажаренного вместе с мелко нарезанной ветчиной, креветками и яйцами. Лейла наполнила свою чашку, и ее палочки снова замелькали с невероятной быстротой. Я безнадежно отстал — не хватало опыта и сноровки в обращении с таким экзотическим инструментом.

— Они жили в гостинице? — спросил я, роняя рис на скатерть и тщетно пытаясь угнаться за Лейлой.

Она утвердительно кивнула, продолжая виртуозно орудовать палочками.

— В течение трех месяцев мы были соседями. Но потом он исчез.

Нам подали большую чашку с супом из акульих плавников. Лейла тут же отлила часть себе в пиалу.

— Как это — исчез?

Она пожала плечами.

Поскольку суп можно было есть ложкой, мне удалось практически не отстать от китаянки.

— Не нуждался в ней больше?

— Почему не нуждался?

Лейла бросила на меня циничный взгляд, продолжая поглощать суп.

— Он женился на ней только для того, чтобы она его содержала. Когда он стал делать деньги сам, она ему стала не нужна.

— Как же это она ухитрялась содержать его? — спросил я, заранее зная ответ.

— Она развлекала джентльменов, как и я, — ответила Лейла и безмятежно посмотрела на меня. — У нас нет другого способа зарабатывать деньги.

Вновь появился официант. Он принес небольшую циновку и церемонно расстелил на полу. Лейла возбужденно заерзала на стуле.

— Это для печеного цыпленка.

Затем китайчонок принес в корзинке нечто напоминающее большое страусиное яйцо и перекатил его на циновку.

— Сначала цыпленка натирают разными пряностями, а потом заворачивают в листья лотоса, — пояснила Лейла. — Затем обмазывают глиной и кладут в жаровню на пять часов. Видите, глина затвердела.

Мальчик достал молоток и сильно ударил по образовавшейся "скорлупе". Яйцо треснуло. В воздухе разлился восхитительный аромат. Официант и мальчик сели на корточки друг против друга. Мальчик начал разворачивать листья, а официант выкладывать цыпленка на блюдо. Птица была так великолепно приготовлена, что мясо полностью отставало от костей.

Искусным движением официант разложил цыпленка по тарелкам, и палочки Лейлы снова пришли в движение. Я попытался не отставать, но потом бросил это занятие и взялся за птицу основательно. Руками. Всю прелесть этого восхитительного блюда нельзя передать словами.

— Ну как, нравится?

Я усмехнулся.

— Еще бы!..

Я счел, что сейчас неподходящее время задавать девушке вопросы, и мы доели цыпленка в молчании. Затем Лейла заказала грибы, побеги бамбука и соленый имбирь. А в заключение — миндальный пирог. На этот раз я сдался. Я сидел, покуривал сигарету и поражался: как может такая миниатюрная девочка проглотить столько продуктов.

Через двадцать минут она отложила палочки и удовлетворенно вздохнула.

— Вы получили удовольствие?

Я смотрел на нее с восторгом. Человек, который может столько съесть и при этом сохранить стройную фигуру, заслуживает уважения.

— Да, огромное, — ответил я.

Она улыбнулась.

— Можно взять у вас сигарету?

Я подал ей сигарету и щелкнул зажигалкой.

— Может быть, вернемся в отель? Самое время заняться любовью. После такого обеда это было бы совсем неплохо.

— Еще рано… — сказал я. — У нас впереди целая ночь. Расскажи мне о Германе Джефферсоне. Ты сказала, что у него появились деньги через три месяца после женитьбы. Откуда?

Она нахмурилась. Я видел, что предмет беседы — Джефферсон — ей наскучил.

— Не знаю. Джоян не говорила мне. Она только сообщила, что Герман ее бросил. Перестал в ней нуждаться, так как сам начал делать деньги.

— Она не сказала тебе, каким образом?

— Нет, это не мое дело.

— Он не вернулся назад?

— О, время от времени он возвращался к ней. — Лейла состроила гримасу. — Мужчинам нужно разнообразие. Но приходил только переночевать.

— Что сделала Джоян, когда он оставил ее?

— Что сделала? — Лейла удивленно посмотрела на меня. — Что же ей оставалось делать? Она продолжала работать, как и раньше.

— Развлекала джентльменов?

— А как же иначе она могла жить?

— Но если у Джефферсона появились деньги, а Джоян была его жена, то он должен был давать ей что-то.

— Он не давал ничего.

— Ты знаешь, где он поселился, уйдя от нее?

— Джоян сказала мне, что Герман снял у китайца игрока большую виллу на Рипали-бей. Я видела ее. — Лейла завистливо вздохнула. — Там очень красиво… Мраморная лестница спускается к самому морю. А в маленькой гавани — лодка с мотором.

— Джоян бывала там?

Лейла покачала головой.

— Ее не приглашали.

Подошел официант, кланяясь и непрерывно улыбаясь, подал счет, который оказался до смешного маленьким. Я расплатился, а Лейла в это время наблюдала за моей реакцией.

— Это был прекрасный обед.

— Тогда, может быть, пойдем в отель и займемся любовью?

Я находился в Гонконге, где царила странная атмосфера подчинения людей своим чувствам и потребностям. Мой отказ огорчил бы ее. Кроме того, я еще ни разу не спал с китаянкой. Мне подумалось, что ее приглашением не стоит пренебрегать.

— Хорошо, — я поднялся со своего места. — Вернемся в отель.

Покинув ресторан под несмолкаемый аккомпанемент палочек, мы вышли в темную шумную ночь и медленно пошли по Натан-роуд.

— Может, вы купите мне небольшой подарок? — беря меня под руку, попросила Лейла.

— А что бы ты хотела?

— Сейчас покажу.

Мы прошли немного вперед, и она подтащила меня к витрине небольшого магазина.

— Мне бы хотелось иметь на память о вас колечко. Пусть недорогое. — Мы вошли в лавку, и она выбрала кольцо с поддельным нефритом. Невесть какое, но девушка была от него в восторге. Ювелир запросил сорок гонконгских долларов. Лейла отчаянно торговалась и наконец получила украшение за двадцать пять.

— Я всегда буду носить его, — сказала она, с улыбкой глядя на мой подарок. — И всегда буду вспоминать о вас. А теперь скорее в отель!

Она потерялась, когда мы сходили с парома.

Даже сейчас я толком не могу понять, как это произошло. К нам двинулось такси, и в это время трое здоровенных китайцев толкнули меня. Один из них извинился на чистом английском языке, в то время как двое других неподвижно стояли рядом со мной. Затем вся троица села в поджидавший их автомобиль и они уехали.

Когда я опомнился, Лейлы не было. Казалось, тротуар разверзся и поглотил девушку.

Пятнадцать бесполезных минут я провел у широкого причала в поисках Лейлы. Тревога не покидала меня. Убедившись, что ее здесь нет, я отправился в гостиницу.

Старик портье все еще дремал за своей конторкой.

— Лейла не возвращалась? — с надеждой спросил я.

Он поднял на меня тяжелые веки, безучастно взглянул и ответил:

— Я не говорю по-английски.

Быстро взбежав по лестнице, я бросился к комнате Лейлы. Дверь была приоткрыта. Я толкнул ее, нашарил выключатель и зажёг свет. Затем зашел к себе; оставив дверь ее комнаты открытой, чтобы не пропустить ее возвращения. Усевшись на кровать, я закурил сигарету и стал ждать. Прошел час. Я устал и прилег. Убаюканный жарой и плотным ужином, незаметно уснул. Когда солнечные лучи просочились сквозь штору, я поднял голову и с удивлением обнаружил, что часы показывают 7.40. Заглянул в комнату Лейлы. Она по-прежнему была пуста. У меня по спине пробежал холодок предчувствия. Я понял, что с девушкой случилось что-то нехорошее. Может быть, ее похитили, так как она много знала и это кого-то не устраивало.

Необходимо было что-то предпринять. Я быстро побрился, вымылся в треснутом тазу, насколько это было возможно, и надел чистую рубашку. Потом запер дверь и спустился по лестнице. За стойкой дежурил мальчик, скорее всего внук старика.

— Лейла так и не возвращалась? — спросил я. Мальчик смущенно улыбнулся и поклонился. Видно, он не понял ни слова.

Взяв такси, я поехал в полицейское управление. Мне повезло. Около дверей я встретил шефа-инспектора Маккарти. Мы отправились в бар на первом этаже, где выпили крепкого чаю. Я все рассказал Маккарти. Его отношение к этой истории меня взбесило: флегматичность британских полицейских могла даже телеграфный столб вывести из себя.

— Говорю вам, с ней что-то случилось! — закричал я. — Я в этом уверен! Она была рядом со мной, потом внезапно испарилась. А в отель до сих пор не вернулась!..

Маккарти вытащил трубку и стал неторопливо набивать ее.

— Не стоит так волноваться. У меня пятнадцатилетний опыт обращения с подобными девицами. Сегодня она здесь, завтра там. Вероятно, что-то заинтересовало ее больше, чем вы. Это их обычная уловка. Они вытягивают из вас все, что можно, и… исчезают.

Стараясь сдержаться, я сказал:

— Тут совершенно другое дело. Мы собирались вернуться в гостиницу… О, черт возьми!.. Кто-то решил, что она слишком много болтает, и ее похитили.

— О чем болтает?

— Я расследую дело об убийстве, а она знала Джефферсона и его жену.

Маккарти выпустил дым изо рта и по-отечески мило улыбнулся. Я видел, что он принимает меня за еще одного сумасшедшего американца.

— Какую же информацию она могла вам дать об убийстве, совершенном в Америке?

— Она рассказала мне, что Герман Джефферсон снимал дом на Рипали-бей. Откуда-то у него появилось много денег, и он ушел от жены.

Он все так же безмятежно улыбался:

— Дорогой мой, не стоит серьезно полагаться на рассказы проститутки… Это же несерьезно.

— Итак, вы думаете, что я простак и она обвела меня вокруг пальца, и не вернулась в гостиницу только для того, чтобы я провел беспокойную ночь?

Маккарти усмехнулся:

— Остаться с кем-нибудь на ночь — ее ремесло.

— Вы не знаете, живут ли какие-нибудь американцы на Рипали-бей?

— Кажется, живут.

— Вам было бы известно, если бы Джефферсон там жил?

— Разумеется. Но он там не жил.

— Следовательно, девушка обманывала меня?

Он пожал плечами:

— Вполне возможно.

Я понял, что напрасно трачу время, и встал.

— Благодарю за чай. Надеюсь, что еще встречусь с вами.

— Всегда буду рад вам помочь.

Я вернулся в отель. Старик портье уже занял свое место за стойкой. Он поклонился мне. Было бы неплохо расспросить его, но языковый барьер оказался непреодолимым препятствием. Если и молено добиться от него чего-то, вначале следует найти переводчика. Тут я вспомнил про "гида, говорящего по-английски", который вручил мне в аэропорту визитную карточку. Возможно, он поможет… Направляясь в свою комнату, я обратил внимание, что дверь номера Лейлы закрыта. Я постучал. Ответа не последовало. Я повернул ручку, но дверь не поддалась. Я постучал еще раз, прислушался — ни звука.

Было еще слишком рано, чтобы что-то предпринять. Я снял куртку, галстук и ботинки и растянулся на кровати. Немного подумал о предстоящих делах, потом задремал.

Часов в десять меня разбудил осторожный стук. Я слез с кровати и открыл дверь. На пороге стоял китайчонок и, непрерывно кланяясь, указывал на лестницу. Наскоро одевшись, я пошел за ним. Старик портье передал мне телефонную трубку. Звонил шеф-инспектор Маккарти.

— Я по поводу той девушки, о которой вы недавно беспокоились. Вы говорили, что купили ей кольцо с нефритом?

Я оцепенел.

— Да… С поддельным нефритом.

— Не могли бы вы приехать в полицейский участок на Читам-роуд? Это в Коолуме. У них там девушка, возможно, та, о которой вы говорили. У нее на руке кольцо с нефритом.

— Она мертва?.. — прохрипел я.

— О, вполне, — я почти почувствовал запах дорогого табака, исходивший из его трубки. — Если вы опознаете ее, это нам здорово поможет. Спросите сержанта Хэмиша.

— Еще один шотландец?

— Совершенно верно, в полиции много шотландцев.

— Рад за Шотландию, — сказал я со злостью и повесил трубку.

Через сорок минут я поднимался по ступенькам лестницы, ведущей в полицейский участок на Читам-роуд. На стене огромного вестибюля висел стенд, за стеклом которого размещались ужасные фотографии, сделанные в морге. Здесь были изображены мужчины и женщины, найденные в проливе или на улицах города. Подписи на английском и китайском языках призывали опознать их. Дежурный провел меня в комнату к молодому человеку с суровым лицом и волнистыми светлыми волосами. Когда я представился, он кивнул и сообщил, что он и есть тот самый сержант Хэмиш.

— У вас труп, который я должен опознать, — мрачно сказал я.

Он достал из кармана прокуренную трубку из корня шиповника. Похоже, вся полиция Гонконга курит трубки. Набивая табак, он без всякого интереса разглядывал меня.

— Совершенно верно. Шеф-инспектор надеется, что вы сможете нам помочь. Должен предупредить, картина не из приятных. Должно быть, она попала под паром.

Холодный пот выступил у меня на лбу.

— Эти чертовы китаезы постоянно кончают с собой, — сказал он. — Ежедневно у нас бывает до шести трупов. Они просто воспринимают жизнь не всерьез.

Он поднялся, и мы пошли по коридору в морг. Трупы, их было много, лежали под грубыми простынями. Видимо, прошедшая ночь была для полицейских слишком беспокойной. Сержант подвел меня к столу, покрытому клеенкой, поднял ее за край и показал женскую руку. На пальце тускло поблескивал искусственный нефрит.

— Я ел за завтраком яичницу с беконом, — сказал он. — Так что, опознав ее по кольцу, вы избавите меня от риска выдать завтрак обратно.

Я смотрел на кольцо и на маленькие тонкие пальцы. Это было то самое кольцо, которое я купил Лейле.

— Да, это то кольцо, которое я ей подарил, — с трудом произнес я.

— Хорошо, я так и скажу шефу-инспектору.

Я сделал над собой усилие и бросил взгляд на то, что осталось от Лейлы. Я обязан был попрощаться с ней.

Я вспомнил, как она радовалась креветкам и жареному цыпленку, как сверкали ее глаза в ювелирной лавке…

Я знал Лейлу совсем недолго, но она оставила след в моей душе…

Когда я сошел с парома, меня уже поджидал детектив. Это был крупный краснолицый мужчина, которого звали Макферсон. Казалось, не будет конца этим шотландским именам.

Он отвез меня в отель на полицейской машине. Детектив переговорил с портье на кантонском наречии и взял ключ от комнаты Лейлы. Когда мы шли по коридору, он сказал:

— Старый хрыч виляет. Нам следовало давно прикрыть этот притон. Он не признаётся, что девушка была шлюхой.

Эти слова возмутили меня. По-моему, Лейла заслуживала лучшей эпитафии, чем получить звание "шлюхи" от копа-шотландца.

Макферсон открыл дверь и вошел в комнату. Я остался в коридоре. Полицейский с профессиональной последовательностью начал обыск. В шкафу было всего три платья и смена белья. Вещи Лейлы были трогательно маленькими. Взглянув на дно шкафа, Макферсон довольно заурчал.

— Я так и думал… — пробормотал он, наклонившись, и поднял кусочек серебристой фольги-станиоля.

— Знаете, что это такое? — спросил он, рассматривая находку. В центре фольги чернело пятно копоти.

— Понятия не имею.

Он еще раз заглянул в ящик и достал маленькую, наполовину сгоревшую стеариновую свечку, из тех, что втыкают в праздничные пироги. Макферсон уселся на кровать, держа перед собой станиоль и свечку.

— Ваша девушка была наркоманка и употребляла героин, — сказал он. — Каждую неделю в Гонконге кончает самоубийством дюжина наркоманов.

— Почему вы думаете, что она была наркоманка? — поинтересовался я.

— Каждый, у кого имеется такое приспособление, — наркоман. Знаете, как этим пользуются? Кладут героин в сгиб станиоля, держат под ним зажженную свечку и вдыхают пары. На это достаточно нескольких секунд. Знаете, что я вам скажу? Правительство сделало глупость, объявив преследование курильщиков опиума. Мы думали искоренить это зло. Для нас не составляло особого труда найти притон и уничтожить трубки для курения. Все это довольно громоздко и стоит уйму денег. В один прекрасный момент курильщикам надоело бегать от нас по крышам и покупать новое оборудование. — Детектив сдвинул шляпу на затылок. — Наркоманы научились получать из морфия героин, и для кайфа им теперь требуется только свеча и немного станиоля. Они могут вдыхать этот яд где угодно: в кино, в общественных местах, на улице и даже в такси. Понаблюдайте, и вы заметите потеки стеарина в самых неожиданных местах. Курение опиума — это, разумеется, пагубная привычка, но все же она не ведет к такой быстрой смерти. А героин убивает гораздо быстрее, чем опиум. Если бы мы не боролись с опиекурением, то у нас теперь не было бы героина.

Я потер подбородок.

— Спасибо за лекцию. Но не думаю, что Лейла была наркоманкой. И тем более не верю, что она покончила жизнь самоубийством. По-моему, ее убили, а эти вещички подбросили.

— Вы так думаете? — с насмешкой произнес Макферсон. — Шеф сказал, что вы частный сыщик. Я люблю читать Чандлера и Чейза, но они описывают выдуманные истории. А мы имеем дело с реальной жизнью.

— Совершенно верно, — разозлился я. — Вы имеете дело с реальностью, но при этом у вас на глазах шоры.

— Почему вы считаете, что ее убили? — спросил коп без особого интереса.

— Мне трудно убедить вас в очевидном. Пока у меня нет фактов. Что вы сделаете с ее вещами?

— Заберу их в полицию. Может, появятся наследники. Портье не знает, есть ли у нее родственники. Он никогда ничего не знает. — Макферсон встал и собрал ее вещи в дешевый фибровый чемоданчик, найденный в шкафу. — Если бы вам пришлось столько раз иметь с этим дело, вы уже не воспринимали бы все это всерьез.

— Совершенно верно.

Он внимательно посмотрел на меня.

— Что верно?

— Тот, кто убил Лейлу, сделал все для того, чтобы вы поверили в самоубийство.

Он неожиданно улыбнулся.

— Да бросьте вы, в самом деле! У нас были сотни подобных случаев. На вашем месте я бы не думал больше об этой девушке.

Меня просто тошнило от его самоуверенности.

— На случай, если я вам понадоблюсь, учтите, я буду здесь всего несколько дней.

Он уставился на меня, утратив часть своей самоуверенности.

— А зачем вы можете мне понадобиться?

— Ну, мы могли бы вместе почитать какой-нибудь детектив, — сказал я и захлопнул дверь своей комнаты перед его носом.

Я пришел к выводу, что настала пора потратить часть денег старика Джефферсона. Нет сомнения, что портье скажет мне намного больше, чем Макферсону, если стимулом для этого будут наличные. Убедившись, что Макферсон ушел, я отправился к старику на первый этаж. Он с подозрением уставился на меня, но когда я сделал движение к телефону, с неохотой разрешил мне позвонить. Я набрал номер Вонг Хопхо, и он тотчас же ответил, словно сидел у аппарата в ожидании моего звонка.

— Мистер Вонг Хопхо? — сказал я в трубку. — Вы дали мне в аэропорту свою визитную карточку. Мне нужен переводчик.

— Буду рад служить вам, сэр.

— Вы согласны встретиться со мной через полчаса у банка?

— Да, конечно. Я непременно буду.

— Мне нужна машина.

Гид заверил, что с удовольствием все сделает и будет полностью в моем распоряжении. Похоже, что дела у мистера Вонг Хопхо шли не блестяще. Я поблагодарил его и повесил трубку. Потом, поклонившись портье, вышел из гостиницы и поехал на такси к банку. Там обменял полученные мной чеки на наличные, и карман моего пиджака сразу раздулся от гонконгских долларов. Стоя на тротуаре, я дожидался переводчика. Он подъехал в сияющем "паккарде". Мы пожали друг другу руки, и я представился. Он просил называть его просто Вонг, так обращаются к нему американские туристы. Я сел к нему в машину.

— Сейчас мы поедем в отель, — сказал я. — Мне нужно получить кое-какие сведения от портье, который не говорит по-английски.

Вонг слегка удивился, поэтому я вынужден был пояснить.

— Я частный детектив, расследую одно дело.

Он посмотрел на меня с неподдельным восхищением.

— Я прочел много детективов, сэр. Рад познакомиться с настоящим сыщиком!

Я достал деньги и дал ему пятьдесят долларов.

— Это плата за день. Время от времени вы будете мне нужны.

Он предупредил, что за машину следует заплатить сверх его гонорара. Можно было поторговаться, но мне хотелось завоевать его расположение, поэтому я согласился. Мы подъехали к отелю, оставили машину на набережной и, перейдя через дорогу, поднялись по ступенькам.

— Это плохой отель, — заметил Вонг. — Я не советую вам оставаться в нем, сэр. Как только вы захотите, я устрою вас в прекрасном отеле.

— Поговорим об этом в другой раз, — прервал я его. — А пока займемся делом.

Мы подошли к портье. Старик, как всегда, поклонился мне и безучастно посмотрел на Вонга.

— Скажите, что я хочу задать ему несколько вопросов. Если он поможет мне, я хорошо заплачу. Изложите это так, чтобы он не обиделся.

Вонг начал длинную речь на каком-то диалекте, с большим количеством поклонов. В это время я достал пачку денег, вынул десять десятидолларовых бумажек, свернул их, а остальные деньги спрятал. Старик проявил больше интереса к деньгам, чем к речи Вонга. Наконец переводчик сказал, что портье с удовольствием ответит на все мои вопросы. Я достал фотографию Джоян.

— Спросите его, не знает ли он эту девушку?

Посмотрев на снимок, старик сказал что эта девушка жила у него продолжительное время и уехала, не заплатив по счету. Не хочет ли господин заплатить за нее?

Я отказался.

После дальнейших расспросов портье сказал, что она вышла замуж за джентльмена, снимавшего здесь комнату. Как ему известно, его звали Герман Джефферсон. Он погиб в автомобильной катастрофе. После его смерти девушка выехала, не заплатив по счету.

Я показал фотографию Германа, полученную мной от Джейн Уэст.

— Спросите, не знает ли он этого человека?

Портье взглянул на фото и вернул его мне.

— Это тот человек, который жил здесь.

— Как долго?

— До своей смерти.

И хотя мы общались через переводчика, я сразу почувствовал фальшь. Лейла сказала, что Герман уехал за десять месяцев до своей смерти. А старик заявляет, что Джефферсон жил здесь еще три недели назад.

— Вы говорите неправду, Джефферсон жил здесь только три месяца, — сказал я. — Потом он оставил жену и выехал отсюда. Это произошло десять месяцев назад.

Вонг строго заговорил со стариком, потом в замешательстве сообщил:

— Он уверяет, что этот американец жил здесь до самой смерти.

— Передайте ему, что о Джефферсоне мне все рассказала Лейла. Предупредите, чтобы он говорил правду.

Вонг пустился в длинные переговоры со стариком, потом улыбнулся и повернулся ко мне.

— Он не лжет, сэр. Та девушка ошибалась. Джефферсон уходил рано утром, а приходил поздно вечером. Поэтому девушка не встречалась с ним и решила, что он уехал.

— Тогда почему Джоян сказала ей об отъезде мужа?

На это портье ничего не мог ответить. Он втянул голову в плечи, как черепаха, и замолчал. Он считал, что полностью отработал обещанные деньги, и теперь желал только получить их.

— Он не знает, как ответить на ваш последний вопрос сэр, — сказал Вонг.

— На что жил Джефферсон? — спросил я, меняя тему разговора.

Портье об этом ничего не знал.

— К ним приходили европейцы?

— Нет.

— Джоян навещали какие-нибудь подруги?

Снова отрицательный ответ.

Я понял, что ничего нового не узнал. А может, Лейла сказала неправду? Я оказался в тупике.

— После ее отъезда остались какие-нибудь вещи? — небрежно спросил я. Это был провокационный вопрос, и старик угодил в ловушку.

— Нет, — передал он через Вонга. — Ничего не осталось.

Я тут же набросился на него:

— Как же это ей удалось выйти со всеми вещами и не заплатить по счету?

Вонг что-то сердито сказал старику, и тот вынужден был признаться, что оставил чемодан себе, в счет уплаты долга. После длительных переговоров портье согласился показать его и повел нас в номер рядом с комнатой Лейлы. Он открыл дверь и достал из-под кровати дешевенький чемоданчик.

Я внимательно осмотрел чемодан. Он был заперт.

— Выйдите все отсюда.

Когда они вышли, я запер дверь на задвижку. Открыть замки на чемодане не составило труда. Вещи Джоян были дороже, чем у Лейлы, но ненамного. Я переворошил все и на дне чемодана нашел конверт. В нем лежала глянцевая фотография, копия той, что дала мне Джейн Уэст. Внизу была надпись: "Моей жене Джоян".

Усевшись на кровать, я закурил сигарету. Интересно, каким образом у Джейн и Джоян оказались одинаковые фотографии? Скорее всего, обе получили их от самого Джефферсона. Я мысленно вернулся к разговору с Лейлой. Ее слова совершенно не стыковались с тем, что я услышал от портье. Следовательно, кто-то из них лгал. Почему это должна быть Лейла? После некоторого раздумья я пришел к выводу, что нет необходимости оставаться в этом убогом отеле. Надо попытаться найти разгадку всей этой истории, но уже не здесь.

Я вышел в коридор. Вонг стоял, прислонившись к стене, и курил сигарету. При моем появлении он выпрямился и поклонился. Портье не было. Вероятно, он вернулся на свое место.

— Надеюсь, все в порядке, сэр?

— Посмотрим — сказал я. — Есть ли какой-нибудь приличный отель на Рипали-бей?

Он слегка удивился.

— Конечно, сэр. Там прекрасный отель. Я устрою вас.

— Мне хотелось бы сразу переехать отсюда.

— Видите ли, сэр, отель расположен на некотором удалении от города. Это может вызвать неудобства…

— Неважно. Возьмите у старика счет и предупредите, что я уезжаю.

— Вы больше ни о чем не хотите спросить меня? — на лице Вонга было написано явное разочарование.

— Нет. Поедем отсюда.

Через полчаса мы уже сидели в "паккарде" и неспешно катили по улицам.

Рипали-бей оказался прекрасным местом, и отель был ему под стать. Мне этот уголок земли с его тенистыми садами, укромными бухтами и изумрудно-зеленым морем показался просто райским. В свое время мне пришлось повидать немало мест, но более прекрасного, чем это, я не видел.

Вонг сумел достать комнату с видом на залив. Оставив мне "паккард", он с поклоном удалился, заверив меня, что находится в полном моем распоряжении.

Как только он ушел, я сразу же принялся за дело. Стремясь разузнать что-либо о Джефферсоне, я сначала просмотрел телефонную книгу, потом — переговорил с портье. Но в телефонной книге его фамилии не было, и портье о нем ничего не знал. Я спросил, кому принадлежит вилла с лестницей, спускающейся к морю, и маленькой гаванью. Он подумал немного и сказал:

— Наверное, вы имеете в виду виллу мистера Лин Фана. Сейчас там живет мистер Энрайт с сестрой.

Я надел плавки и отправился к морю. Взяв напрокат водный велосипед, покатался на нем по заливу. Основательно поработав ногами, я все же нашел такое место, откуда открывалась панорама всего залива. И сразу же обнаружил виллу Лин Фана. Она возвышалась на уединенном, покрытом зеленью мысу. Ступеньки лестницы сбегали к маленькой гавани, где стояла быстроходная на вид моторная лодка. Если Герман Джефферсон жил здесь, то это стоило ему немало. Но снимал ли он виллу? Может быть, Джоян говорила о ней Лейле для поддержания престижа? Женщинам это свойственно…

Вдруг в окне второго этажа я заметил блики — кто-то рассматривал меня в бинокль. Понимая, что наблюдение продолжается, я все же еще раз проехал вдоль берега. Поравнявшись с виллой, снова украдкой глянул на окна. Так и есть — линзы бинокля сфокусированы точно на моей скромной персоне. Что ж, примем вид беззаботного туриста! Однако чем вызван такой интерес?

После захода солнца я вернулся в отель, раздумывая над планом дальнейших действий. Утром следующего дня я еще ничего не решил. Часов в десять пошел на пляж и безмятежно растянулся на горячем песке, на время выбросив из головы мысли о Джефферсоне, Джейн Уэст и даже о бедняжке Лейле. Впервые за последние дни мной овладело то чувство свободы, которое дает Гонконг и которому так трудно не подчиниться. Около часа я с наслаждением впитывал солнечные лучи всем телом. Сквозь полудрему я услышал легкие шаги и лениво открыл глаза.

Высокая стройная женщина медленно шла по горячему песку к морю, и волосы цвета спелой пшеницы свободно падали на ее точеные плечи. Она была интригующе прекрасной, как мелодия Брамса. Бикини пурпурного цвета почти не скрывало ее тела, покрытого неясным золотистым загаром.

Небрежно кинув шляпу на песок, она с ленивой грацией вошла в воду и вскоре доплыла до отдаленного плотика. Усевшись на него, она опустила ноги в воду. Выглядела она там очень одиноко, и мне пришла в голову мысль составить ей компанию. Недолго думая, я бросился в море и поплыл стремительным брассом, который производит впечатление, если его не надо долго демонстрировать. Доплыв до плотика, я уселся на нем в некотором отдалении от женщины. Она лежала на спине и, повернув голову, наблюдала за мной.

— Простите, что я нарушил ваше уединение. Одно ваше слово — и я исчезну, — сказал я, демонстрируя приличное воспитание.

Она молча изучала меня. У нее был вид очень искушенной женщины.

— Не откажусь от компании, — наконец произнесла она. — Недавно приехали?

— Меня зовут Нельсон Райан, — представился я. — Мне дали имя в честь знаменитого английского адмирала. Мой отец увлекался историей Англии и был буквально помешан на Нельсоне.

— А меня зовут Стелла Энрайт, — в свою очередь представилась женщина. — Я живу здесь уже давно. Приятно встретить новое лицо. Вы надолго прибыли?

Ну, может ли так везти человеку? Это же сестра Энрайта, снимающего виллу Лин Фана. А может, тут дело отнюдь не в везении и знакомство тщательно спланировано?

— Думаю немного отдохнуть. — Я достал из непромокаемого кармана плавок пачку сигарет и зажигалку. — Вам повезло, что вы живете здесь. Это очень красивое место.

Я предложил ей сигарету, и мы закурили.

— Да, здесь хорошо. Правда, лето слишком жаркое. — Она выпустила в неподвижный воздух колечко дыма. — Мой брат пишет книгу о Гонконге, а я веду хозяйство. — Она посмотрела на меня. — Вы остановились в отеле?

— Да. А у вас здесь дом? Вы, кажется, снимаете виллу у китайца-игрока?

Стелла удивилась:

— Верно. А откуда вы знаете?

— Слышал. — После некоторого колебания я решил идти напролом. — По-моему, раньше эту виллу снимал Герман Джефферсон?

Она удивленно подняла брови.

— Герман Джефферсон? Вы его знали?

— Мы из одного города.

— Он умер… погиб в автомобильной катастрофе.

— Слышал об этом. А вы тоже были знакомы?

— Гарри, мой брат, общался с ним. Я же видела Германа всего один или два раза. Значит, вы знали его? Гарри будет интересно узнать об этом. Ужасно, что он погиб… А каково его жене!..

— Как? Вы и ее знаете?

— Видела как-то раз… Прелестная женщина. Я вполне понимаю Германа, в нее невозможно не влюбиться.

От меня не ускользнуло, что она сказала о Джоян с тем кисло-сладким выражением, с которым женщина обычно говорит о других женщинах, не уступающих ей в привлекательности.

— Она увезла его тело в Америку и скорее всего там останется. В конце концов, отец Германа миллионер, и я думаю, он позаботится о ней.

Я поборол искушение сообщить ей о смерти Джоян.

— Кто-то рассказывал мне, что Герман разбогател и оставил Джоян незадолго до гибели… Говорят, он еще снял виллу Фана.

Женщина села и нахмурилась.

— Что за нелепость? Кто вам мог это сказать?

— О, я уже не помню, — небрежно сказал я. — А что, это не так?

— Конечно, нет, — она вдруг успокоилась и улыбнулась. — Герман был… — она замолчала, потом пожала обнаженными плечами. — Ну, по правде говоря, Герман был никчемным человеком. Я не любила его, но он забавлял Гарри. Ходили слухи, что он живет на заработки жены. Он никогда не смог бы снять виллу Фана. Это просто смешно.

Мы оба оглянулись, услышав тарахтение мотора. К нам направлялась быстроходная лодка, разрезая волны и разбрызгивая белую пену.

— А вот и Гарри, — сказала Стелла.

Она встала, балансируя на качающемся плоту, и помахала брату. Лодка замедлила ход, потом мотор заглох и течение прибило судно к плотику. Высокий загорелый мужчина в полосатой рубашке и шортах приветливо улыбнулся нам. Его красивое лицо было слишком мясистым для человека, ведущего здоровый образ жизни. Сетка красных прожилок на щеках и носу подсказывала мне, что передо мной любитель крепких напитков.

— Скоро ленч, и я решил приехать за тобой, — обратился он к сестре и вопросительно посмотрел на меня. — Твой новый знакомый?

— Это Нельсон Райан. Он знал Германа Джефферсона, — сказала Стелла и оглянулась на меня. — Мой брат Гарри.

Мы кивнули друг другу.

— Вы знали Германа? — спросил Гарри. — Ну а что вы успели узнать здесь? Сколько вы еще здесь пробудете?

— К сожалению, не больше недели, — ответил я.

— Я приглашаю вас поужинать с нами, если вы не имеете более интересного предложения на сегодняшний вечер. Я заеду за вами на лодке… Другим путем на виллу не попадешь. Согласны?

— Благодарю. Но мне как-то неудобно вас стеснять.

— Об этом не беспокойтесь. Приходите на пляж часиков в восемь, и я заеду за вами. После ужина, если вы не против, выйдем в море. — Он посмотрел на Стеллу. — Ну, поехали домой?

— Сначала отвези меня на пляж. Я там оставила шляпу.

Стелла шагнула в лодзу, а я, как зачарованный, не мог оторвать взгляд от ее изящной загорелой спины. Вдруг она оглянулась через плечо и, поймав мой взгляд, улыбнулась, словно прочитала мои мысли.

— Увидимся вечером, — сказала она и, помахав мне рукой, уселась рядом с братом. Лодка затарахтела к пляжу. Я закурил сигарету и провел на плоту еще с полчаса — было о чем подумать. Почувствовав голод, я нырнул в воду и поплыл к берегу.

В восемь часов я снова был на пляже. Вскоре из темноты показалась лодка. За рулем был широкоплечий китаец. Он помог мне сесть на скамью, и я ощутил, какая у него стальная хватка. Китаец объяснил, что мистер Энрайт не смог сам приехать и приносит свои извинения. Лодка шла очень быстро, и через несколько минут мы причалили у виллы Лин Фана. Я поднялся по ступенькам на террасу.

Стелла в белом вечернем платье с большим декольте полулежала в кресле, держа в руке бокал с коктейлем. Поодаль, ожидая распоряжений, сидел юный слуга-китаец. Гарри Энрайта не было видно.

— Наконец-то, — томно произнесла Стелла. — Что будете пить?

— Виски с содовой.

— Гарри скоро будет. Сядьте так, чтобы я вас могла видеть.

Я опустился в большое кресло напротив.

Через распахнутые стеклянные двери была видна большая гостиная в китайском стиле, с лакированными ларцами, красными шелковыми обоями и черным столом, инкрустированным перламутром.

— Неплохо здесь у вас, — заметил я.

— Да, нам повезло, что мы сняли эту виллу. Мы живем здесь уже несколько недель… а до этого жили в Коолуме, но здесь значительно лучше.

— А кто жил здесь до вас?

— Думаю, никто. Хозяин только сейчас решил сдавать виллу. Он живет в Макао.

В этот момент вошел Гарри Энрайт. Мы пожали друг другу руки и опустились в кресла. Слуга-китаец принес нам "хайбол". После первых общих фраз Энрайт спросил:

— Вы приехали по делам?

— Я в отпуске, — сказал я. — Не устоял перед искушением приехать сюда.

— Вполне понимаю вас, — Энрайт дружески изучал меня. — Я сам без ума от Гонконга. Стелла сказала мне, что вы приехали из Пасадена-сити и были знакомы с Германом Джефферсоном.

— Да, но лучше знаю его отца. Старик беспокоился о нем и, узнав, что я еду сюда, попросил навести справки.

Энрайт заинтересовался.

— Какого рода справки?

— Ну, Герман жил здесь в течение пяти лет. Домой он писал редко. Отец не имел представления о том, чем здесь занимался Герман. Его просто потрясло известие о женитьбе сына на азиатке.

Энрайт кивнул и посмотрел на Стеллу.

— Еще бы!

— По-моему, отец раскаивается, что не помогал ему при жизни. Вам известно, каким способом Герман зарабатывал себе на жизнь?

— Вряд ли он чем-нибудь путным занимался, — медленно сказал Гарри. — Он вел себя как-то таинственно. Лично мне он нравился, а… — тут он взглянул на Стеллу и улыбнулся, — она терпеть его не могла.

Стелла недовольно нахмурилась.

— Не преувеличивай. Мне он был просто безразличен. Я терпеть не могу мужчин, считающих, что каждая женщина обязательно должна в него влюбиться.

Энрайт расхохотался.

— Ладно, будем считать, что ты была равнодушна к нему, — язвительно заметил он. — Как в истории с незрелым виноградом. А мне он нравился.

— Значит, ты аморален, — заявила сестра. — Тебе нравятся люди, которые тебя забавляют.

Слуга-китаец объявил, что ужин подан.

Мы прошли в столовую. Восторгаясь изысканной китайской кухней, я не забывал наблюдать за хозяевами. Энрайт веселился вовсю, а Стелла казалась задумчивой и только время от времени принимала участие в разговоре. Когда ужин кончился, она неожиданно спросила:

— Мистер Райан, кто вам сказал, что Герман снимал эту виллу?

— Герман снимал эту великолепную виллу? — переспросил Гарри. — Какая чушь. — Он насмешливо посмотрел на меня.

— Одна знакомая китаянка. Мы жили по соседству в гостинице "Небесная империя".

— Интересно, зачем ей понадобилось так врать? — нахмурилась Стелла.

— А кто ее знает?.. — Вдруг я почувствовал, что за мной следят, и осторожно поднял глаза к зеркалу. Оно стояло как раз напротив меня. В нем смутно отражались очертания приземистой фигуры. Китаец в европейском костюме стоял в холле. Он внимательно разглядывал меня. Наши взгляды встретились, и он моментально исчез. У меня сжалось сердце. Что-то зловещее было в его взгляде. Я сделал вид, что ничего не заметил.

— Китайцы всегда говорят то, что вы, по их мнению, хотите услышать, — сказал Энрайт, наблюдая за моим поведением. — А уж китаянки — самые отъявленные лгуньи на свете.

— Неужели? — удивился я. Потом снова посмотрел в зеркало и с трудом перевел взгляд на Гарри. — Ну, что ж… все может быть.

— Пойдемте на террасу, — предложила Стелла, вставая. — Хотите бренди?

От бренди я отказался, и мы вышли на террасу. Взошла луна, и море отражало блестящую дорожку на воде.

— Мне нужно позвонить, — сказал Энрайт. — Я надеюсь, вы извините меня. А потом, как я обещал, мы поедем кататься на лодке. Вы не против?

Я вопросительно посмотрел на Стеллу.

— О, я не против, — покорно сказала она. — Гарри не думает ни о чем, кроме своей лодки.

Стелла взяла меня под руку и подвела к балюстраде. Мы стояли, молча любуясь морем.

— Во всяком случае, китаянке повезло, — сказала Стелла с ноткой зависти в голосе. — Думаю, отец Германа обеспечит ее. Я слышала, он очень богат.

— Она потеряла мужа, — сказал я, не зная, сообщать ли Стелле о смерти Джоян.

Стелла протестующе махнула рукой.

— Хорошо, что она от него избавилась. Теперь свободна, богата и в Америке. — Она вздохнула: — Как мне хочется вернуться в Нью-Йорк!..

— Вы приехали оттуда?

— Вот уже год, как я не была там, и меня замучила ностальгия.

— Почему вы не возвращаетесь? Что вас держит здесь?

После долгой паузы она сказала:

— Мы с братом привыкли жить вместе. — Она указала на далекие горы. — Разве это не прекрасно?

Я понял, что она намеренно перевела разговор, и подыграл ей. Мы все еще восторгались прекрасным ландшафтом, когда вернулся Гарри.

— Поехали, — весело сказал он. — Мы покажем вам любопытную рыбацкую деревушку Абдерин.

— С удовольствием, — согласился я, и мы спустились к лодке. Энрайт сел к рулю, а мы со Стеллой расположились на корме. Шум сильного мотора мешал разговаривать. Стелла печально смотрела на освещенное луной море. Я обдумывал новые сведения, полученные от Энрайтов. Что за всем этим кроется? Или они имели неверную информацию, или, как и портье, обманывали меня. Но зачем?

Абдерин действительно оказался сказочным местечком. Гавань буквально кишела лодками и джонками. Подойти к берегу не было никакой возможности, поэтому мы бросили якорь и переправились на сампане, которым управляла девочка лет тринадцати. Около часа мы бродили по деревне, потом Стелла заявила, что устала, и мы тем же путем вернулись на катер.

По дороге обратно Стелла спросила:

— А на островах вы были? На это стоит посмотреть.

— Нет, еще не был.

— Туда ходит пароход. Я собираюсь завтра в Силвер-майбей. Мне нужно навестить там кое-кого, и если вы желаете, то я могу захватить вас с собой. Пока я буду отсутствовать, вы посмотрите на водопад. А потом мы вместе вернемся.

— Чудесная идея, — согласился я.

— У моей сестры доброе сердце, — заметил Энрайт. — Когда мы приехали сюда, у нас была служанка, потом мне пришлось уволить ее по старости. Теперь она живет в Силвер-майбей, и Стелла иногда ее навещает. — Энрайт завел мотор, и нам снова пришлось замолчать. До виллы мы добрались за десять минут.

— Спокойной ночи, — попрощалась Стелла. — Спасибо за то, что вы приняли наше предложение. Пароход отчаливает в два. Я думаю, что мы можем встретиться у пирса.

Шагая по песку в отель, я думал о зловещем китайце, отразившемся в зеркале. Предчувствие, что он очень опасен, не покидало меня.

Следующее утро застало меня в кабинете третьего секретаря посольства США в Гонконге. Попасть туда было нелегко, но фамилия Джефферсона открыла и эти двери. Секретарь оказался упитанным молодым человеком. Атмосфера дипломатической неприкосновенности окутывала его. Мою визитную карточку он держал в руке с такой брезгливостью, словно мог подцепить от нее какую-нибудь заразную болезнь.

— Нельсон Райан, — прочел он и, откинувшись на спинку кресла, высокомерно поднял брови. — Что я могу сделать для вас?

— Я работаю на Уилбура Джефферсона. Навожу справки о его сыне Германе, погибшем семнадцать дней назад.

— Ну и что? — Он сунул в рот сигарету.

— Последние шесть лет он жил в Гонконге, следовательно, должен был зарегистрироваться у вас.

— Вероятно.

— Можете ли вы дать мне его последний адрес?

Он лизнул толстый палец и пригладил левую бровь.

— Предположим, я могу это сделать, но разве это так уж и важно? Да и к тому же его дело закрыто.

— Вы хотите, чтобы я передал этот разговор Уилбуру Джефферсону? Представляю его ярость, когда он узнает, что третий секретарь посольства палец о палец не ударил, чтобы помочь ему.

Поразмыслив о возможных неприятностях, секретарь поднял телефонную трубку и сказал:

— Миссис Давенпорт, принесите, пожалуйста, дело Германа Джефферсона… Да, благодарю вас. — И на его пухлом благообразном лице появилось подобие улыбки. — Как же, как же, Джон Уилбур Джефферсон! Как он поживает?

— Все еще в силах дать пинок под зад кому потребуется, — нахально сказал я. — У него чертовски длинная нога и очень тяжелый ботинок.

Третий секретарь поморщился, но все же попытался засмеяться, как новоиспеченный муж при встрече с тещей.

— Удивительно, как живучи эти магнаты. Вероятно, он и нас с вами переживет.

Мы молча смотрели друг на друга, потом вошла миссис Давенпорт и положила на стол тонкую папку. Она оглядела меня с ног до головы и пошла к двери, покачивая бедрами, как обычно делают секретарши, у которых эти бедра есть. Мы оба любовались дивным зрелищем, пока за ней не закрылась дверь. Потом секретарь открыл папку и, как бы извиняясь, сказал:

— Нам пришлось отправить почти все документы с телом, но кое-что осталось. — Он посмотрел на одинокий листок, сиротливо лежащий в папке, и озабоченно покачал головой.

— Боюсь, что здесь не много информации. Его последний адрес — гостиница "Небесная империя". Он приехал в Гонконг 3 сентября 1954 года и с того времени жил в этой гостинице. В прошлом году женился на китаянке.

— Как он зарабатывал на жизнь?

Он снова заглянул в листок.

— Герман Джефферсон записан здесь как экспортер, но, насколько я помню, он нигде не работал. Я думаю, у него были нерегулярные доходы, поэтому он жил довольно стесненно.

— Вы удивились бы, если бы узнали, что он снимал виллу на Рипали-бей?

Озадаченно посмотрев на меня, он промямлил:

— Тогда он должен был заявить о перемене места жительства. А вы уверены в этом? Что это за вилла?

— Вилла Лин Фана.

— О нет, мистер Райан. Такого не может быть. Эта вилла стоит, по крайней мере, четыреста фунтов в месяц.

— Сейчас виллу снимает Гарри Энрайт с сестрой, — сказал я.

Он кивнул, и лицо его оживилось.

— Верно. Он снял ее у какого-то англичанина. Забыл его фамилию. Неплохой парень, я имею в виду Энрайта… А сестра… — Он прищелкнул языком. — Пожалуй, самая красивая девушка в Гонконге.

— Насколько я понимаю, вилла пустовала, когда Энрайт снял ее.

— Нет, я точно помню, что там жил англичанин, но я с ним не встречался.

— Джефферсон и китаянка действительно были женаты?

— Конечно. Они оформляли документы у нас… Я могу показать вам их свидетельство о браке. Копию, конечно.

— Да, мне хотелось бы взглянуть.

Он снова позвонил и, пока мы ждали, сказал:

— Я хорошо помню его жену. Милая девушка. Я приводил в порядок ее паспорт и помог отправлять гроб. Печальная история. — Он напустил на себя расстроенный вид. — Так жаль ее.

Снова вошла миссис Давенпорт, положила на стол свидетельство и молча ушла. Я изучил документ, удостоверяющий законность брака Германа Джефферсона и Джоян Чунг. Свидетелями церемонии были Фрэнк Беллинг и Шухай Тон.

— Кто такой этот Фрэнк Беллинг? — спросил я, показывая свидетельство.

Он пожал плечами.

— Понятия не имею. Видимо, какой-то друг Джефферсона. Скорее всего англичанин. У нас нет его документов.

— А девушка?

— Понятия не имею. Подруга невесты, должно быть.

Он постучал кончиком шариковой ручки по фарфоровым зубам и искоса посмотрел на часы. Я понял, что больше не вытяну из него ничего нового, и поднялся.

— Ну что ж, — сказал я. — Не буду больше отнимать у вас время.

Секретарь уверил меня, что мой визит доставил ему массу удовольствия, но я-то видел, что гораздо больше удовольствия доставит ему мой уход.

— Вы никогда не встречались с Германом Джефферсоном? — спросил я, подходя к двери.

— Как ни странно, нет. Он не входил в число моих друзей.

Выйдя из консульства, я подошел к машине, уселся в нее и стал обдумывать полученные сведения.

Их было немного, но у меня, наконец, появилась маленькая зацепка для работы. Необходимо как можно скорей встретиться со свидетелями — Шухай Тон и Фрэнком Беллингом. Для начала я поехал в полицейское управление к шеф-инспектору Маккарти. После недолгого ожидания меня провели в кабинет. Шеф-инспекгор сосредоточенно чистил свою трубку. Он молча указал на стул, продул мундштук и стал основательно набивать чубук табаком.

— Чем могу помочь? — спросил он.

— Я ищу человека по имени Фрэнк Беллинг. Не можете ли вы сообщить его адрес?

Маккарти зажег трубку и выпустил дым в мою сторону. Наверное, он был неважным игроком в покер. Лицо его сохраняло равнодушное выражение, но глаза выдавали настороженность.

— Фрэнк Беллинг? — Он вынул трубку изо рта. — Почему вы им заинтересовались?

— Пока я о нем ничего не знаю. Он оказался свидетелем бракосочетания Джефферсона. Он вам известен?

Маккарти нехотя кивнул.

— Да, известен. Значит, он был свидетелем у Джефферсона? Хм… Интересно. Вы не знаете, где он теперь?

— Я пришел сюда, чтобы спросить об этом у вас, инспектор.

— Нам тоже очень хотелось бы встретиться с ним, — сказал Маккарти. — Он является членом местной, очень деятельной, организации по транспортировке наркотиков. Мы уже готовы были арестовать его, но он исчез. С тех пор мы безуспешно его разыскиваем. Уверен, он перебрался в Макао или Кантон.

— А там его искали?

— Мы наводили справки в Макао. Но в Кантоне у нас нет осведомителей.

Я поудобнее уселся на жестком стуле.

— Он англичанин?

— Да, англичанин. Мы точно знаем, что он входит в местную мафию, доставляющую нам много хлопот. Они ввозят сюда из Кантона героин. До недавнего времени Беллинг активно участвовал в этом бизнесе. Мы следили за ним все это время, ожидая прибытия большой партии наркотиков, чтобы накрыть всю шайку с поличным. — Маккарти опять разжег трубку и продолжал: — От одного из наших осведомителей мы узнали, что товар поступит первого числа этого месяца. Но Беллинг вдруг исчез. По-моему, его кто-то предупредил, и он посчитал за лучшее смыться.

— Первого числа? Это за два дня до смерти Джефферсона.

— Да. А какое это имеет значение?

— Просто стараюсь уточнить факты. Со стороны невесты свидетельницей была китаянка Шухай Тон, Вам это имя ничего не говорит?

— Нет.

— Вы думаете, что Джефферсона могли втянуть в эту шайку?

— Вполне возможно, — ответил Маккарти. — Но у нас нет таких сведений. Правда, если он близко знал Беллинга, тогда это вполне вероятно.

— Вы поможете мне в розыске Шухай Тон?

— Посмотрю в архивах. Если узнаю что-то, дам вам знать. — Он посмотрел на меня. — Вы переехали в отель на Рипали-бей?

— Совершенно верно.

— У вас, детективов, приятная жизнь. Я полагаю, ваши счета оплачиваются?

Я усмехнулся.

— Вы правы — Я встал. — Ну что ж, спасибо. Еще увидимся.

Я вышел на запруженную народом Кингс-роуд. Было уже половина двенадцатого. Я сел в машину и поехал в бар на набережную Ванхоя, где пару дней назад познакомился со сводней. Бар пустовал. За стойкой о чем-то лениво судачили два официанта-китайца. Они узнали меня, и один из них подошел ко мне с приветливой улыбкой.

— Доброе утро, сэр. Рады снова видеть вас здесь. Выпьете что-нибудь? Или принести ленч?

— Ром и кока-колу, — сказал я. — Мадам здесь?

— Она скоро придет.

Это "скоро" продлилось полчаса, но, как я понял, для китайцев время ничего не значит. Когда мадам появилась, я приглашающе махнул ей рукой, и она тут же подошла.

— Рада снова видеть вас. Надеюсь, вы остались довольны девушкой?

Я усмехнулся.

— Вы обманули меня — это была не Джоян, и вы прекрасно об этом знали.

— Но моя девушка лучше Джоян. Я решила, что вы не будете возражать.

— Теперь мне нужна другая девушка. Ее зовут Шухай Тон. Вы ее знаете?

Она кивнула, но лицо ее осталось равнодушным. Как и в прошлый раз, она сказала:

— Это одна из моих лучших девушек, и думаю, она вам понравится.

— И теперь я должен быть уверен, что это именно та девушка, которую я заказал. Мы должны поговорить об одном деле.

Мадам на секунду задумалась.

— С ней будет доказательство ее имени. А что вы хотите обсудить с ней?

— Это вас не касается. Когда я смогу встретиться с ней?

— Она нужна вам сейчас?

— Нет, лучше вечером. Я буду здесь в восемь часов. Устройте так, чтобы она пришла сюда к этому времени.

Мадам кивнула и расплылась в златозубой улыбке.

— Если это будет та самая девушка, которая мне нужна, вы получите пятьдесят долларов.

— Обещаю вам, — в глазах мадам появился стальной блеск. Это так контрастировало с желтым металлом ее коронок!

Я допил свой стакан.

— Итак, вечером, в восемь часов, — сказал я и встал. — Надеюсь, на этот раз обмана не будет. Я сразу узнаю правду.

Она снова улыбнулась мне желтозубо.

— Вы останетесь довольны.

Я вернулся в отель, чувствуя, что день не пропал даром.

Глава 3

Стоя на палубе парохода, я искал Стеллу. Ее все еще не было, но я знал, что она появится в последний момент. Такие женщины всегда точно рассчитывают момент своего появления. Они никогда не придут слишком рано или слишком поздно.

И тут на палубу первого класса поднялся коренастый китаец с громоздким портфелем под мышкой, одетый в черный деловой костюм. Взглянув на него, я вспомнил зловещее отражение в зеркале на вилле Энрайтов. Это был тот самый человек. Ему было лет под сорок, все его тело буквально дышало силой, но двигался он с легкостью гимнаста. Он прошел мимо меня, даже не взглянув в мою сторону, и уселся на скамью, закрывшись газетой. При свете дня таинственности в нем было все же поменьше, чем тогда во время ужина.

За минуту до отправления на пристани появилась Стелла. Она была в зеленом платье, с корзинкой в руках. Я помог ей подняться на палубу. Затем, усевшись рядом с ней на скамью, принялся травить небылицы, которыми привык дома потчевать бармена Сперроу и Джека Уэйда. Имя Джефферсона при этом не упоминалось. Через некоторое время Стелла небрежно спросила, чем я занимался все утро. Я ответил, что изучал задворки Гонконга.

— Вот мы и приехали, — сказала она когда пароход причалил к пристани на Силвер-майбей. — Мне нужно занести покупки, потом немножко поболтаю со старушкой. Освобожусь через полтора часа, а вы пока погуляйте немного у водопада.

— Так я и сделаю. Встретимся здесь?

— Да. Следующий пароход отходит в шесть часов.

Стелла разрешила мне отнести корзинку до стоянки такси и показала дорогу.

— Идите по тропинке мимо Баттерфляй-хилл, — проинструктировала она меня. — Перейдете через мост. Дальше будет еще один мостик, а прямо за ним откроется панорама водопадов.

— Найду, — пообещал я.

Когда Стелла, на прощание помахав мне рукой, ушла, я поискал глазами китайца, но его нигде не было. Я видел, как он сходил с парохода, но понятия не имел, куда он делся. До шести делать было совершенно нечего, и я решил прогуляться. Я прошел по тропинке, указанной Стеллой, и через некоторое время оказался в совершенно пустынной местности. Справа высился большой холм. Никого не встретив по пути, я дошел до водопада, полюбовался на падающую воду и решил возвращаться.

В этот момент все и началось. Мимо моего лица пролетело что-то похожее на большого шмеля. Вслед за этим послышался звук отдаленного выстрела. Повинуясь правилу, вбитому в меня еще со времени службы в пехоте, я скатился с дороги в траву и распластался на земле. В этот момент раздался второй винтовочный выстрел, поднявший пыль в двух ярдах от меня. Весь мокрый, с сильно бьющимся сердцем, я пополз по густой траве и ящерицей скользнул за камень. Было тихо, стрекотали цикады, и я потихоньку стал приходить в себя. Стреляли в меня, судя по всему, из винтовки с оптическим прицелом, а снайпер находится в доброй миле отсюда.

Я проклинал себя за то, что не взял револьвер. Но на мне была рубашка с короткими рукавами и брюки, так что оружие просто некуда было спрятать. Снайперу это, конечно, было прекрасно известно. Ему нужно было только дождаться, пока я высунусь из-за камня. С величайшей осторожностью я приподнял голову, чтобы осмотреться и составить план дальнейших действий. Раздался новый выстрел. На этот раз пуля пролетела совсем рядом с моей головой. Я вжался в землю. Снайперов было двое! Один стрелок находился далеко, а другой — близко, чертовски близко от меня! Ничто не может помешать им приблизиться ко мне и расстрелять в упор! Оставалось уповать на везение. Я посмотрел на часы — 17.25. Пойдет ли Стелла мне навстречу? Допустим, она наткнется на эту парочку. Убьют ли они ее? Я отполз, стараясь освежить в памяти занятия по строевой подготовке. Через пять минут я оказался в ста футах от прежнего места и рискнул приподняться. Рядом с моей головой пролетела пуля, и тут же раздался треск винтовочного выстрела. Я снова уткнулся носом в землю. Или я никудышный пехотинец, или эти двое умнее, чем я думал. Я немедленно изменил позицию и сделал это очень вовремя.

Еще один выстрел разорвал тишину, и пуля ударила прямиком туда, где я только что лежал.

Пока мне везло.

Но с правой стороны трава кончалась, и дальше ползти было некуда. Я лежал прислушиваясь и ждал. Ничего не было слышно. Чтобы сориентироваться, необходимо было поднять голову, а в моем положении это — самоубийство. Я вспомнил старую армейскую уловку и приложил ухо к земле. Мой преследователь полз ко мне, прячась в высокой траве. Скоро он окажется рядом. Следовало точно определить, где он находится. Я стремительно метнулся сначала вправо, а потом влево, чтобы сбить стрелка с цели. Выстрелили с дальней позиции. Пуля взрыхлила землю у моих ног. Но риск не пропал даром: в шести ярдах от меня зашевелилась трава. Несомненно, ближайший противник находился именно там.

Из травы поднялся китаец в синей куртке, сатиновых штанах и поношенной кепке. Солнце блеснуло на лезвии ножа, который он сжимал в руке. Хоть он и догадывался, где я прячусь, я не дал ему возможности напасть первым. Прыгнув, я ударил его плечом в грудь. Мы покатились по траве, но я успел одной рукой перехватить его руку с ножом, а второй сжать горло. Он попытался нажать мне пальцами на глаза, но я со всего размаха ударил его головой в лицо. Он хрюкнул. В драке со мной китаец не имел ни единого шанса. Он был наполовину легче и слабее меня. Я вырвал из его руки нож и изо всех сил сжал горло. Он еще подергался некоторое время, потом обмяк. Тяжело дыша, я слез с него и растянулся на траве, опасаясь второго стрелка. Через несколько минут мой противник начал приходить в себя и застонал. Тогда я подполз к нему сзади и немного приподнял, прикрываясь им, как щитом. Во время драки кепка свалилась у него с головы, и на большом расстоянии он вполне мог сойти за меня. Вероятно, снайперу так и показалось, а может быть, ему было все равно. Раздался выстрел, и лицо китайца превратилось в кровавую кашу. На сей раз дальний снайпер не промахнулся. Я позволил трупу упасть на траву и отполз в сторону. Я ждал, время от времени прижимая ухо к земле. Ожидание было долгим. На моих часах была уже половина седьмого, когда снайпер, наконец, потерял терпение и решил проверить результаты своей работы.

Он шел ко мне уверенно, зная, что я либо мертв, либо не представляю опасности. Сквозь траву мне были хорошо видны склон холма и приближающаяся приземистая фигура. Убийца нес винтовку под мышкой. Это был тот самый китаец в черном деловом костюме… Человек, которого я видел у Энрайтов и на пароходе. Внезапно меня озарило — идея заманить меня на остров принадлежала Стелле. На виллу меня пригласили, чтобы дать возможность китайцу рассмотреть меня. Нет сомнения, я попал в расставленные сети…

По моим подсчетам, противник должен был появиться здесь минут через семь. На всякий случай я подобрал с земли нож с длинным лезвием, хотя от него было мало проку. Нож против ружья стоит немного. Неподалеку валялся увесистый плоский голыш. На всякий случай я взял и его в руку. Китаец уже шел по дороге. Он стал двигаться осторожнее. Я отполз еще ярдов на двадцать. Убийца должен был вначале наткнуться на тело своего сообщника, а уже потом на меня. Теперь он был слишком близко, чтобы можно было наблюдать за ним. Я лег ничком на землю, зажав в одной руке камень, в другой — нож. Я слышал, как он удивленно хрюкнул, увидев тело своего дружка. И тут наши глаза встретились. Он схватился за винтовку, но я бросил камень быстрее, чем он нажал на спуск. Камень попал ему в плечо, однако убийца все же успел выстрелить. Пуля задела мне плечо, но и он выронил ружье.

Когда он наклонился за винтовкой, я бросился на него. Это было все равно, что атаковать стену дома. Он с легкостью оторвал меня, потом схватил за руку и перебросил через плечо. Я лишился дыхания и от боли уронил нож. Упав на склон, я сгруппировался и покатился вниз. Преследователь бросился за мной. Откатившись ярдов на пятьдесят, я остановился и, тяжело дыша, смотрел, как он приближается со зловещей ухмылкой на толстом желтом лице. Винтовки у него не было. Я вскочил на ноги. Китаец с разбегу не сумел затормозить и пролетел мимо, безуспешно пытаясь схватить меня. Увернувшись, я ударил ногой в толстый зад. Он потерял равновесие и, упав, начал съезжать по склону холма. Нащупав тяжелый камень, я швырнул его вслед убийце. Камень попал в затылок, и тело китайца безвольно поползло вниз. Кажется, я размозжил ему голову, но это меня ничуть не беспокоило. Важно было только одно — на какое-то время меня оставили в покое…

Я выбрался на дорогу и зашагал в сторону пристани.

Ровно в восемь я вошел в бар Ванхоя. К этому времени я принял душ, переоделся и залепил ссадину от пули. И хотя она противно ныла, я был рад, что все так легко обошлось. Бар был переполнен. Американские моряки танцевали с китаянками. В отдельных кабинах сидели бизнесмены и, потягивая виски, обговаривали свои темные делишки. Надрывался музыкальный автомат. Я встал в дверях, стараясь отыскать в этом бедламе мадам. Златозубо улыбаясь, она выплыла из-за ширмы с драконами и провела меня в свободную кабинку.

— Что будете пить? — спросила она, не глядя мне в глаза.

— Шотландское виски.

— Я сейчас принесу.

Она скрылась за спинами танцующих. Минут через десять к моему столику подошел официант и поставил виски с содовой. Прошло еще минут пять, прежде чем я увидел старую китаянку. На этот раз она присела за мой столик. Вид у нее был слегка встревоженный.

— Шухай Тон согласна встретиться с вами, — сказала она. — Но не здесь, она будет ждать в своей квартире.

Еще одна ловушка? Мне и без того хватило сегодня. Правда, я предусмотрительно надел пиджак. Под ним в кобуре — мой тридцать восьмой — особый полицейский.

— Где она живет?

— Недалеко. Я могу вызвать для вас такси.

После некоторого колебания я кивнул головой.

— Хорошо… Но как я узнаю, что это та самая девушка?

— Она покажет вам свои документы.

Я допил виски и поднялся.

— Если все будет удачно, я уплачу вам пятьдесят долларов.

Мадам натянуто улыбнулась.

— Хорошо. Я найду вам такси.

Она вернулась через несколько минут.

— Шофер знает, куда вас везти. Ее квартира на верхнем этаже.

Пообещав, что встречусь с мадам позднее, я вышел в душную ночь. Мы ехали узкими улицами недолго. Машина остановилась у лавки ювелира, и шофер указал на боковую дверь. Я расплатился, не забыв дать щедрые чаевые, и немного задержался, ожидая, пока он не отъедет. Только после этого я толкнул дверь и поднялся по лестнице. В вестибюле был лифт, и я добрался на нем до верхнего этажа. Расстегнул кобуру и проверил, хорошо ли выходит револьвер, и только после этого позвонил в дверь, окрашенную в красный цвет. Через несколько секунд дверь открылась. На меня смотрела молодая китаянка, одетая в кремовый чунгазан с богатой вышивкой и пурпурные сандалии. Ее волосы красиво оттенял цветок лотоса.

— Меня зовут Райан, — представился я. — Вы меня, вероятно, ждали.

Она улыбнулась, обнажив белоснежные зубки.

— Да, входите.

Я вошел в большую комнату, уставленную цветами и современной мебелью из светлого дуба. Большие окна смотрели на море.

— Вы Шухай Тон? — спросил я.

— Да, так меня зовут.

Она села в кресло, сложив руки на коленях. Ее брови были слегка подняты, на губах играла улыбка.

— Чем вы можете доказать это?

Этот вопрос, казалось, позабавил ее. Она указала на стол.

— Вот мои документы.

Я взял удостоверение личности. Двадцать три года, танцовщица. Приехала в Гонконг пять лет назад.

Немного успокоившись, я присел в кресло напротив.

— Вы знали Германа Джефферсона?

— Да, я знала его. Он умер две недели назад.

— А его жену?

— Конечно. Я была свидетельницей на их бракосочетании.

— Вы можете мне сказать, чем Герман зарабатывал себе на жизнь?

— Может быть, прежде чем я отвечу на ваш последний вопрос, вы скажете, кто вы такой и зачем пришли сюда? — спросила она, по-прежнему улыбаясь.

— Я навожу кое-какие справки для отца Германа Джефферсона, — сказал я. — Ему хочется как можно больше знать о жизни Германа.

— Зачем?

— Не знаю. Он платит мне за эти сведения. Поэтому я стараюсь их добыть. Если вы сообщите мне что-то интересное, я вам тоже заплачу.

Девушка склонила голову набок.

— А сколько заплатите?

— Это зависит от того, что вы мне сообщите.

— Вас интересует, как он зарабатывал себе на жизнь? Никак. Он жил на деньги жены.

— Лейла сказала мне, что в последнее время он снимал роскошную виллу на Рипали-бей.

Она рассмеялась, запрокинув голову.

— Он не способен был заплатить даже за номер в гостинице, жалкий лентяй!

— Мне говорили, что он связался с торговцами наркотиками, — небрежно сказал я.

Это возымело свое действие. Девушка замолчала и сразу посерьезнела.

— Торговля наркотиками?.. Ничего не знаю.

— А я и не говорю о торговле. Меня интересует транспортировка героина в Гонконг. Этим занимался Фрэнк Беллинг.

— Мне ничего об этом не известно.

Теперь девушка пристально наблюдала за мной, слегка наморщив лоб.

— Но вы ведь знали Беллинга, не так ли?

— Я встречалась с ним только один раз… на бракосочетании.

— Он был другом Джефферсона?

— Наверное. Мне об этом тоже ничего не известно.

— Я слышал, что вскоре после брака Герман оставил жену и поселился на Рипали-бей…

Ее беспокойство возросло.

— До самой своей смерти он жил с женой в гостинице "Небесная империя". Он никогда не снимал виллу!

Я предложил ей сигарету, но она отказалась. Закурив, я мысленно спросил себя, почему последнее место проживания Германа так важно для меня? Все, кроме Лейлы, говорили мне одно и то же. Однако я интуитивно чувствовал, что словам Лейлы можно верить, а всем остальным — нет.

— Давайте поговорим о Джоян, — сменил я тему разговора. — Вы дружили?

Девушка кивнула.

— Да, Джоян — моя лучшая подруга. Мне было очень грустно, когда она уехала в Америку. Но я надеюсь, что вскоре увижусь с ней. Она обещала, если все пойдет хорошо, забрать меня к себе.

Какое-то время я колебался, но потом решил выложить все.

— Значит, вам ничего не известно? — спросил я.

— Что неизвестно?

— Она умерла.

Девушка отшатнулась, словно я ее ударил. Широко раскрыв глаза, прижала руки к груди. Я внимательно наблюдал за ней.

— Умерла? Не может быть! — хрипло произнесла она.

— Ее убили через несколько часов после приезда в Пасадена-сити.

Лицо девушки менялось прямо на глазах. Оно сморщилось, и красота ее сразу увяла.

— Вы лжете! Я вам не верю! — крикнула она каким-то придушенным голосом.

— К сожалению, это правда. Полиция пытается найти ее убийцу.

Она заплакала, закрыв лицо руками.

— Уходите, — всхлипнула она. — Прошу вас, уходите!

— Мне очень жаль, что я причинил вам боль. Я пытаюсь найти убийцу, и вы можете мне помочь. Послушайте…

Она вскочила и бросилась в другую комнату, захлопнув за собой дверь. Ничего не оставалось делать, как уйти. Я спустился на этаж ниже и стал ждать. Через некоторое время девушка распахнула дверь своей квартиры, выглянула, посмотрела по сторонам и снова закрыла ее. Я тихо поднялся и, подойдя к красной двери, прислушался. Через несколько минут я услышал, как она набирает номер телефона и что-то тихо говорит, но слов невозможно было разобрать. Когда она положила трубку, я спустился вниз и вышел на улицу.

Напротив дома находился магазин. Я зашел внутрь и остановился у витрины, наблюдая за выходом из дома. Она выскользнула из подъезда через две минуты. Ее костюм резко изменился. Теперь на ней были поношенная кофта и брюки из дешевой материи — в таких обычно ходят крестьянки-поденщицы. Озираясь по сторонам, она пошла по набережной. Я следовал за ней в некотором отдалении. Через некоторое время она подошла к стоянке такси, переговорила с шофером и села в машину. Такси в густом потоке двинулось по улице. Я тоже вскочил в подвернувшуюся машину. Мне повезло: шофер немного разговаривал по-английски. Помахав у него перед носом 20-долларовой бумажкой, я велел ему следовать за первой машиной. Он обрадовался, кивнул мне, и мы начали преследование. Шухай Тон вышла у парома. Я расплатился с шофером и последовал за ней. Она поехала третьим классом, я же отправился на палубу первого. Паром отвез нас на пристань в Коолуме, и там она взяла рикшу. Я понадеялся на собственные ноги и едва не потерял ее из виду. Оказалось, мы попали в район Гонконга, который фактически принадлежал Китаю. Какое-то время британские власти вообще не имели сюда доступа, и он превратился в рассадник наркомании и бандитизма. Полиция вынуждена была установить там постоянное патрулирование, и китайские власти не препятствовали этому. Так или иначе, это место не слишком подходило для европейцев. В узких переулках негде было укрыться. Если бы девушка оглянулась, то сразу же заметила бы меня. Какое-то время мы блуждали по лабиринту извилистых улочек. Я неотступно держался за ее спиной. Потом девушка подошла к одной из дверей, открыла ее и вошла. Я постоял немного, чувствуя себя не совсем уютно под взглядами китайцев, сидящих или лежащих возле соседнего дома. У них были бледные лица, а глаза — с булавочную головку. Не знаю, видели ли они меня, но от их неподвижных взглядов у меня по спине пробегала дрожь. Я открыл дверь и вошел в дом. Откуда-то сверху доносился женский голос. Я расстегнул кобуру и поднялся по крутой лестнице. На верхней площадке было две двери. Я остановился и вдруг услышал грубый мужской голос:

— Послушай, желтая сука, если ты соврала мне, я убью тебя!

Без сомнения, говорил американец: его выдавал сильный акцент.

— Он сказал именно так! — крикнула Шухай Тон. — Ее убили через несколько часов после приезда в Пасадена-сити!

Это меня заинтриговало, и только я хотел прислонить ухо к ближайшей двери, как вдруг позади меня раздался спокойный голос:

— Не двигайтесь, мистер Райан. Руки вверх!

Знакомый голос с китайским акцентом. Я стоял, не двигаясь, пытаясь вспомнить: откуда я могу его знать?

— Прошу вас, откройте дверь и войдите. Предупреждаю, у меня в руках револьвер.

Я сделал шаг вперед и переступил порог убогой голой комнаты. Узкая кровать с деревянной подпоркой вместо изголовья. На перевернутом упаковочном ящике стоял закопченный чайник и две грязные чашки. На вбитом в стену гвозде висело грязное полотенце, под ним стоял старый таз и кувшин с водой. Сидевшие на корточках Шухай Тон и узкоплечий мужчина, одетый в китайский костюм и мешковатую кешу, повернулись ко мне лицом. Вначале я принял мужчину за китайца, но потом понял, что передо мной европеец.

Девушка испуганно вскрикнула, мужчина ударил ее, и она упала на пол.

— Проклятая баба! — заорал он. — Ты привела его прямо сюда! Убирайся вон!

— Прошу вас, пройдите, — раздался голос за спиной, и я получил чувствительный толчок в спину.

Девушка, всхлипывая, вскочила на ноги и пробежала мимо меня, только ее и видели.

Воспользовавшись ситуацией, я рискнул оглянуться через плечо. Мне с достоинством улыбался Вонг Хопхо — гид, говорящий по-английски. Пистолет сорок пятого калибра упирался мне под левую лопатку. Вонг закрыл дверь и прислонился к ней спиной. Я изучал сидящего передо мной мужчину. У него был изнуренный больной вид, к тому же он был небрит и давно не мылся.

— Проверь, нет ли у него оружия, — скомандовал незнакомец.

Вонг левой рукой похлопал меня по бокам, нашел револьвер и забрал его. Я решил, что передо мной не кто иной, как Фрэнк Беллинг собственной персоной. В противном случае какой смысл во всем этом?

— Вы Беллинг? — спросил я. — Я давно ищу вас.

— О’кей, вот вы и нашли меня. Но добром для вас это не кончится.

Я посмотрел на Вонга — он улыбался. У меня появилось подозрение, что в Гонконге улыбаются все: шлюхи, сводни, убийцы, торговцы наркотиками…

— Значит, это была ловушка, — догадался я. — Вы специально ждали меня в аэропорту… И кто же информировал вас о моем приезде?

Вонг захихикал.

— У нас свои источники информации. Не нужно быть таким любопытным, мистер Райан. Вы напрасно пришли сюда.

— Тем не менее я здесь. Что же делать, раз такой любопытный. Ведь, как ни говори, это мое ремесло.

— Что вам нужно? — спросил Беллинг.

— Я пытаюсь найти убийцу Джоан Джефферсон и начал розыск отсюда.

Его глаза злобно заблестели.

— Правда, что она умерла?

— Да.

Он снял кепку и отбросил ее в сторону. Его нечесанные волосы грязно-желтого цвета давно нуждались в стрижке. Беллинг запустил грязные пальцы в шевелюру и закусил губу.

— Что с ней случилось? Сообщите факты.

Я рассказал ему о таинственном звонке Джона Хардвика, о том, как меня выманили из конторы и как по возвращении я нашел труп. Я признался, что старик Джефферсон поручил мне найти убийцу.

— А что делает полиция? Она что, сама не в состоянии найти его? — спросил Беллинг.

— Им ничего не удалось узнать, да и мне тоже. Вот почему я искал вас.

— Да чем я могу помочь, черт возьми?

Пот выступил на его бледном лице. Он смотрел на меня злобно и испуганно.

— Вы можете мне кое-что рассказать о Джефферсоне. Был ли он членом организации по перевозке наркотиков?

— Я ничего не знаю о Джефферсоне! Не суйте нос не в свое дело! А теперь убирайтесь! Джефферсон мертв, и оставьте его в покое. Убирайтесь вон! Немедленно!

Мне следовало быть настороже, но я слишком увлекся всем увиденным и поплатился за это. Заметив, что Беллинг смотрит мимо меня на Вонга, я повернулся, но в этот момент Вонг резко ткнул меня револьвером в живот, а когда я согнулся от боли, добавил рукояткой по макушке.

Как сквозь вату, я услышал чей-то голос над моей головой:

— Фрэнк Беллинг — англичанин, верно?

И другой голос ответил:

— Совершенно верно, англичанин.

"Наверное, у меня галлюцинации на почве черепной травмы… Но что-то в моих галлюцинациях не стыкуется: грязный тип, назвавший себя Беллингом, говорит с очень сильным американским акцентом. Может ли у англичанина быть такой акцент? Вряд ли…" Внезапно острая боль в голове оборвала мои мысли, и я услышал собственный стон. Он донесся откуда-то издалека.

"Ладно, ладно, — сказал я сам себе. — Ничего плохого тебе не сделали. При твоей работе этого всегда следует ожидать. Еще повезло, что жив остался…" Я открыл глаза, но ничего не увидел. Было темно. Но по знакомому запаху я определил, что нахожусь в той квартире, где Вонг стукнул меня револьвером по макушке. Я поднялся, морщась от боли, и ощупал шишку на голове. Несколько минут я просидел на полу, собираясь с мыслями и силами, потом встал. Дверь нашлась совсем рядом. Я нащупал ее и открыл. Слабый свет, освещавший площадку, показался мне после темноты ослепительным, и я закрыл глаза. Пришлось немного поторчать в дверном проеме, привыкая к освещению и прислушиваясь. Снизу доносилось смутное бормотание мужских голосов. Я взглянул на часы — пять минут первого. Значит, я провалялся без сознания чуть больше получаса… время вполне достаточное, чтобы Вонг и Беллинг скрылись из этой зловонной дыры. Спускаясь по лестнице, я услышал чьи-то шаги. Моя рука автоматически скользнула под пиджак, но револьвера там не было. Яркий луч света ослепил меня.

— Что это вы здесь делаете? — услышал я знакомый голос с шотландским акцентом. По лестнице поднимался сержант Хэмиш, а за ним полицейский-китаец.

— Изучаю трущобы, — ответил я спокойно. — А вы?

— Вас видели, когда вы входили в эту дверь, — сказал Хэмиш. — Я решил поинтересоваться, что вы здесь делаете.

— Вы немного опоздали. Мне пришлось повздорить малость с Фрэнком Беллингом.

— С кем?!. — он изумленно воззрился на меня. — Где он?

— Удрал, я думаю. — Я потрогал шишку. — Его дружок-китаец стукнул меня, прежде чем я успел обменяться с Фрэнком верительными грамотами.

Сержант осветил фонариком мой затылок и присвистнул.

— Ну что ж, сами напросились на неприятности…

— Уберите этот свет, а то у меня раскалывается голова.

Он прошел мимо меня в комнату и обшарил ее лучом фонарика. Естественно, в ней никого не было.

— Поехали. Шефу-инспектору будет интересно поговорить с вами.

— Ему захочется поговорить и с девушкой по имени Шухай Тон, — усмехнулся я. — Лучше сразу послать за ней. Похоже, что она тоже собирается дать деру.

— Какое отношение она имеет к Беллингу?

— Она привела меня сюда. Поспеши, приятель, иначе ты можешь просто опоздать.

Хэмиш сказал что-то полицейскому, и тот побежал вниз.

Через полчаса я вернулся на остров и пообщался с шефом-инспектором. Должно быть, его вытащили из постели, так как вид у Маккарти был не очень довольный.

Голова у меня еще болела, но, выпив чашку чая, я почувствовал себя значительно лучше. Сержант Хэмиш прислонился к стене, вооружился зубочисткой и уставился в пространство ничего не выражающим взглядом. Маккарти посасывал неизменную трубку.

Я рассказал ему о моем разговоре с Шухай Тон и о том, как потрясло ее известие о смерти Джоян.

— Мне показалось, что она захочет поделиться этой новостью со своими приятелями, — продолжал я. — Подождав ее на улице, я последовал за ней.

Затем я подробно описал им дальнейшие события этого злополучного вечера.

После долгой паузы Маккарти сказал:

— Вам следовало сразу прийти к нам.

Я оставил это замечание без ответа, а он некоторое время обдумывал полученные от меня сведения. Потом зазвонил телефон. Он поднял трубку, выслушал сообщение и сказал:

— Продолжайте наблюдение. Она мне нужна.

Девушка не возвращалась домой, — сказал он. — Но наш человек наблюдает за домом, и мы обязательно разыщем ее.

— Я и не надеялся, что она будет дожидаться прихода полиции у себя дома. Меня не удивит, если ее найдут в заливе, как Лейлу. У вас есть фотография Беллинга? — спросил я. — Мне сдается, что я разговаривал не с ним. Тот парень говорил, как американец.

Маккарти открыл ящик стола и достал оттуда пухлую пайку, внушительная толщина которой подсказала мне, что Маккарти интересуется личностью Беллинга более детально, нежели поведал об этом мне. Шеф-инспектор вынул снимок и бросил его так, что тот лег прямо против меня. Я взглянул на него и почувствовал, как мурашки поползли по спине. Это был тот же самый снимок, который передала мне Джейн Уэст и тот же самый снимок, который я нашел на дне чемодана Джоян. Все то же безжалостное лицо гангстера, которое, по словам Джейн, принадлежало Герману Джефферсону.

— Вы уверены, что это Беллинг? — спросил я.

Маккарти непонимающе посмотрел на меня.

— Это полицейская фотография. Мы разослали такие снимки в газеты, когда начали разыскивать его. Так что сомнений быть не может — это Фрэнк Беллинг.

— Я разговаривал не с этим человеком… хотя он назвался Беллингом.

Маккарти отпил чай и начал выбивать трубку. По энергии, которую он вкладывал в это занятие, я понял, что он злится на меня.

— Тогда с кем же вы разговаривали?

— Вы когда-нибудь встречались с Джефферсоном?

— Да… А что?

— У вас есть его фотография?

— Нет… Он ведь американский подданный.

— Можете его описать?

— Худой, с резкими чертами лица, волосы редкие, соломенного цвета.

— Точь-в-точь тот тип, с которым я разговаривал час назад. Черт возьми! Так я видел Германа!

Наступила долгая пауза, потом Маккарти сказал:

— Джефферсон умер, а его тело отправлено самолетом в Америку.

— Джефферсон жив! Во всяком случае, он был жив еще час назад.

— Труп в машине так обгорел, что идентификация была практически невозможна, но жена опознала его по кольцу на пальце и портсигару. У нас не было причин считать, что этот человек не Джефферсон, — сказал Маккарти, как бы пытаясь убедить самого себя.

— Если это не Джефферсон, а я чертовски уверен в обратном, то кто же это тогда? — спросил я.

— Почему вы спрашиваете меня? — удивился Маккарти. — У нас все еще нет причин считать, что Джефферсон жив.

— Высокий худой мужчина с зелеными глазами и редкими волосами, тонкими губами, — сказал я и немного подумав, добавил: — На правой руке у него искривлен мизинец. Похоже, что он когда-то был сломан и неправильно сросся.

— Это Джефферсон, — изрек Хэмиш, молчавший до сих пор. — Я помню его кривой палец.

— Так кого же мы отправили в Америку?

— Я думаю, труп Фрэнка Беллинга, — ответил я. — Но для чего Джефферсон пытался меня убедить, что он Беллинг? Зачем ему это понадобилось? — Я потрогал шишку на черепе и поморщился. — Если вы не против, я отправлюсь домой, а то чувствую себя так, словно меня переехала машина.

— Вы и выглядите так, — посочувствовал Маккарти. — Опишите нам Вонга.

— Приземистый, толстый, с золотыми зубами. На мой взгляд, он ничем не отличается от остальных китайцев.

— Это верно, — согласился Маккарти, подавляя зевоту. — Они все для нас на одно лицо, как и мы для них. — Он повернулся к Хэмишу. — Возьмите людей и прочешите район. Посмотрим, не удастся ли найти Джефферсона. Я не слишком верю в успех, но попытка не пытка. — Потом повернулся ко мне. — О’кей, Райан. Можете отправляться домой. Остальным мы займемся сами.

Я вышел из комнаты вместе с Хэмишем.

— Искать там Джефферсона — все равно, что иголку в стоге сена, — рассердился Хэмиш. — Никто ничего не знает, все покрывают друг друга.

— Не унывайте, — жестко сказал я. — По крайней мере, у вас будет хоть какое-то занятие.

Сев в машину, я отправился в отель, чувствуя себя старым и разбитым. Дежурный подал мне ключ. Большинство номеров состояло из двух комнат, гостиной и спальни, разделенных занавесками. Открыв дверь, я вошел в гостиную, зажег свет и снял куртку. Благодаря кондиционеру в комнате было прохладно. Единственным моим желанием было принять скорее душ и лечь в постель. Но не тут-то было. Раздвинув занавески, я вошел в спальню и увидел, что на моей кровати лежит женщина. Это была Стелла Энрайт, одетая в черное с золотом платье для коктейлей. Туфли валялись около кровати. С секунду мне казалось, что она мертва, но потом я понял, что она просто спит. Я стоял и смотрел на нее. Голова раскалывалась от боли, и я никак не мог понять, как она проникла в мой номер. Как-будто почувствовав мой взгляд, Стелла открыла глаза и села на кровати, поджав длинные ноги.

— Простите, — улыбнулась она. — Я вас так долго ждала, что успела уснуть.

— Неужели долго? — спросил я, только чтобы что-то сказать.

Плюхнувшись в кресло, я терпеливо ждал, когда она наденет туфли. Она поправила волосы и перешла в гостиную. Я поплелся следом.

— Я здесь с десяти часов, — объяснила она. — Я так беспокоилась о вас, что решила узнать, почему вы не пришли на пристань. Что с вами случилось? Из-за вас я едва не упустила пароход.

— Меня задержали, — ответил я, думая о китайце с ножом и о другом, с винтовкой. — Теперь я у вас кое-что спрошу. Это вам пришла в голову идея пригласить меня на остров с водопадами?

Стелла уселась на подлокотник кресла, лицом ко мне.

— Что вы имеете в виду?

— Ничего особенного… Просто я сгораю от любопытства: это ваша мысль или вам кто-то посоветовал?

Она нахмурилась и посмотрела на меня.

— Не помню… а разве это важно? Вообще-то это брат сказал, что вы одиноки и обрадуетесь моему обществу.

— Он действительно ваш брат?

Она смешалась и отвела глаза.

— Вы задаете странные вопросы.

— Вы не похожи друг на друга, — пояснил я. — Кроме того, мне странно, что такая девушка, как вы, живет с братом.

Я увидел, что она колеблется, потом Стелла кивнула.

— Да, он мне не брат. Мы знакомы с ним всего два месяца.

Я отказался от мысли лечь спать, достал пачку сигарет, и мы закурили. Стелла устала сидеть на узком подлокотнике и грациозно переместилась в кресло. Она откинулась на спинку, глубоко затянулась и закрыла глаза.

— Мы встретились в Сингапуре. Я выступала там в ночном клубе со стриптизом. Меня пригласили в Нью-Йорк, и я была такая дура, что согласилась поехать туда. Вскоре ночной клуб закрыли, и я так и не получила своих денег. Тут подвернулся Гарри. Он несколько раз видел мои выступления и предложил переехать к нему. Богатый, обаятельный, и… я согласилась. Это было неплохое время. Потом поползли сплетни… — Она открыла глаза и посмотрела на тлеющий кончик сигареты. — Мне захотелось домой, но не было денег. Гарри не хотел отпускать меня, и мы переехали сюда. Он достал мне фальшивый паспорт, мы поселились на вилле Фана, как брат и сестра. — Она посмотрела на меня. — Вы не могли бы одолжить мне денег? Я верну через несколько месяцев.

— Как он достал фальшивый паспорт?

Она покачала головой.

— Не знаю… Я не интересовалась. Одолжите мне денег, или, если хотите, мы можем путешествовать вдвоем. — Она натянуто улыбнулась, и я понял, что она боится. — Вы понимаете, что я имею в виду? В возмещение денег…

Стелла вдруг насторожилась.

— Не впускайте сюда никого, — сказала она. Голос ее задрожал. — Я не хочу, чтобы меня застали у вас.

— Коридорный все равно знает — ведь это он впустил вас сюда.

— Нет. Я знала номер и сама взяла ключ с доски. Там висело два ключа.

Голова у меня все еще болела.

— Чего вы боитесь?

Она немного расслабилась, но почему-то избегала моего взгляда.

— Я не боюсь. Мне просто хочется уехать. Я хочу домой.

— Почему вдруг такая срочность?

— Неужели надо задавать так много вопросов? Вы дадите мне денег? Если вы пообещаете дать мне денег, я буду спать с вами. Можно начать прямо сейчас.

— Я дам вам денег, если вы расскажете все, что знаете о Гарри Энрайте.

Она заколебалась.

— По правде говоря, я знаю о нем очень мало. Это просто плейбой, который устал от жизни.

Я разозлился:

— Неужели? Ну что ж, если это все, то я оставлю свои деньги при себе, — поднявшись, я подошел к телефону. — Хочу заказать виски, а потом лягу спать… Один. Вам лучше уйти до прихода официанта.

— Нет… подождите!

Я вызвал комнату обслуживания и заказал виски. Когда я повесил трубку, Стелла сказала:

— Вы действительно дадите денег, если я расскажу все, что знаю?

— Я всегда держу слово.

— По-моему, он занимается контрабандой наркотиков, — сказала Стелла, нервно сцепив руки.

— Почему вы так думаете?

— По ночам к нему приходят какие-то люди. В Сингапуре он встречался в доках с моряками. Как-то раз полиция устроила обыск в нашем бунгало, но ничего не нашла. Думаю, он не хранит товар дома, а тут же переправляет на моторке.

— До вашего приезда на вилле жил Джефферсон?

— Да. Но Гарри не велел вам этого рассказывать. Когда Джефферсон умер, Гарри приехал из Сингапура заменить его. Эта вилла очень удобна для контрабандистов.

В дверь тихо постучали.

— Это официант, — сказал я. — Идите в спальню и сидите там тихо.

Стелла вышла в спальню и закрыла за собой дверь. Я пошел впустить официанта, но вместо него увидел Гарри Энрайта. В его руке зловеще поблескивал револьвер тридцать восьмого калибра.

— Не надо шуметь, приятель, — предупредил он. — Отойди назад и не делай глупостей.

Мне пришлось отступить.

— Не смотри на дверь с надеждой, — сказал Энрайт. — Я сказал официанту, что тебе расхотелось пить, и он ушел.

— Могу я сесть? — спросил я.

— Конечно.

Устроившись в кресле, я оглядел его. На губах, словно приклеенная, застыла улыбка, но холодные, стальные глаза настораживали. Он твердо держал револьвер, направив ствол мне в голову.

— Ты хитер. Ты даже не представляешь, как ты дьявольски хитер. Ты сделал то, на что я безуспешно потратил три недели.

— Что именно?

— Ты нашел Джефферсона. Я до потери сознания его искал… Только подумать, тебя едва не ухлопали по моему приказу! А ты взял и нашел его для нас, прямо как по заказу.

— Я не собирался выслеживать вас, — сказал я. — И не цельтесь мне в лоб вашей пушкой! У меня и без того был трудный день.

Продолжая держать меня на мушке, Энрайт отошел и сел в кресло, в котором только что сидела Стелла.

— Пока ты ведешь себя хорошо, у меня нет причин воспользоваться ею. Так что ты сказал копам? С того момента, как ты заинтересовался виллой, тебе на хвост сел наш человек. Я заметил тебя еще на водном велосипеде. С этого момента мы не спускали с тебя глаз.

— Мы? Ты имеешь в виду организацию по контрабанде наркотиков?

— Вот именно. Это — большое дело. Слишком большое для тебя. Я обливаюсь потом, когда думаю, что те двое могли убить тебя. Это была моя ошибка. Надо было оставить тебя в покое, но я не мог предположить, что ты ищешь только Джефферсона.

— Я не искал его… я думал, что он умер.

— Мы тоже так думали. Он всех сумел надуть. Мы охотились за Беллингом, но потом появился ты и привел нас к Джефферсону.

— Значит, вы нашли его? — спросил я, думая, чем занимается в этот момент Стелла.

— Да, мы нашли его. — Энрайт злобно усмехнулся. — Вонга мы тоже нашли. Раньше он входил в нашу группу, но потом связался с Джефферсоном. Оба получат то, что заслужили. А то, что от них останется, унесет море.

— Чем они заслужили такую ужасную смерть?

— Так всегда поступают с предателями. Что ты сказал полиции?

— Ничего такого, чего они не знали раньше.

Он долго молча смотрел на меня, потом встал.

— Сейчас мы с тобой немного прокатимся и там продолжим нашу беседу. Только без глупостей — снаружи четверо моих людей. Они вооружены ножами и на расстоянии сорока футов попадают в туза.

— Что же будет после нашего разговора?

Он усмехнулся.

— Узнаешь. Не надейся на коридорного. Это тоже наш парень. И в вестибюле мой человек. Иди спокойно, если хочешь остаться в живых.

Энрайт сунул револьвер в карман, но не выпустил рукоятки.

— Иди вниз, — приказал он. — Я иду следом.

Я спустился в вестибюль. Он был удивительно безлюдным. Только двое сидели в креслах. Один из них — сержант Хзмиш, а другой — коп, которого я видел в управлении полиции. Едва я их заметил, как бросился ничком на пол, за долю секунды до того, как грянул выстрел. Я продолжал лежать, а надо мной вовсю продолжалась стрельба. Через пару минут меня коснулись носком ботинка.

— Можете встать, — сказал Хэмиш.

Я повернулся на бок, посмотрел на него, потом встал. Энрайт лежал на спине, и по его лицу стекала кровь. Карман куртки курился дымом.

Он был мертв.

— Нужно было взять его живым, — сказал я.

— Если бы я его не прикончил, он прикончил бы вас, — сказал Хэмиш равнодушно. — А может быть, и меня. Он ведь здесь не один.

— Да. Их здесь четверо. Коридорный тоже их человек.

Хэмиш успокаивающе махнул рукой.

— Мы взяли всех. Кто та женщина, что позвонила нам?

Я недоуменно уставился на него:

— Разве была женщина?

— А как бы мы оказались здесь, если бы не звонок? — раздраженно спросил он. — Нам звонила женщина. Кто она?

— Понятия не имею, — ответил я. — Наверное, моя поклонница.

Шестеро полицейских-китайцев ворвались в вестибюль. Хэмиш коротко переговорил с ними, потом повернулся ко мне. — Поехали, — сказал он. — Вам нужно поговорить с шефом.

Пока полицейские выносили тело Энрайта, мы с Хзмишем вышли из гостиницы и сели в поджидавший нас джип.

Я прождал Маккарти более трех часов и даже немного вздремнул. Около четырех меня разбудил уставший Хэмиш.

— Пойдемте, — сказал он.

Я сел.

— Что еще приготовили для меня на этот раз?

— Шеф-инспектор хочет поговорить с вами. Думаете, вы один хотите спать? — ответил сержант.

Маккарти дымил трубкой, перед ним стояла чашка с нетронутым чаем. Дежурный офицер принес и мне чашку чая. Хэмиш подавил зевоту и прислонился к стене.

— Морская полиция задержала человека, пытавшегося удрать на лодке Энрайта, — сказал Маккарти. — Пришлось с ним повозиться, но йотом он раскололся.

— Он американец?

— Китаец… приехал из Кантона. Я решил, что это может вас заинтересовать, поскольку вы занимались делом Джефферсона.

— Спасибо. Нашли Джефферсона?

— Полтора часа назад его вытащили из бухты, — сказал Маккарти и поморщился. — Держу пари, что он предпочел бы умереть сразу. Прежде чем убить, с ним круто поговорили. Теперь это дело немного прояснилось. Вот как оно мне представляется: после приезда в Гонконг Джефферсон жил на заработки Джоян. Познакомившись с Фрэнком Беллингом, он включился в контрабанду. Беллинг жил на вилле Рипали-бей. Эта вилла очень удобна для контрабандистов — она достаточно изолирована, имеет гавань и быстроходную моторную лодку. Но обстоятельства переменились… Мы сели на хвост Беллингу и даже получили ордер на арест. Его предупредили, он решил исчезнуть и пожить немного в Кантоне, пока здесь все успокоится. Джефферсон заменил его и переселился на виллу. Вскоре после этого понадобилось доставить в Гонконг большую партию наркотика. Беллинг тайно приехал сюда, чтобы проинструктировать Джефферсона. Такое количество героина — целое состояние, Джефферсон очень хотел разбогатеть и задумал украсть его. Правда, он не знал рынков сбыта, да и опасался мести Беллинга. Однако судьба, если можно так выразиться, улыбнулась ему. Героин прибыл, его спрятали на вилле. Джефферсон с Беллингом поехали в Лекипас — отправной пункт для переезда в Кантон. Машина на большой скорости перевернулась, и Беллинг погиб. Джефферсон решил воспользоваться этим, надел на палец Беллинга свое кольцо и положил в карман свой портсигар. Затем поджег машину. Катастрофа произошла в четыре часа утра на пустынном участке шоссе, так что Джефферсона никто не видел. На украденном велосипеде он приехал на виллу и перевез героин в гостиницу "Небесная империя". Потом уговорил жену опознать тело, а сам спрятался в китайском квартале Коолума.

— Зачем это ему понадобилось?

— В спешке он схватился за первую возможность исчезнуть. Но вскоре понял, что влип. Организация безжалостна и сюра на расправу. Едва только слухи о несчастном случае дошли до нее, обнаружилось, что героин исчез. Естественно, решили, что это дело рук Беллинга, и начали усиленно его разыскивать. Джефферсон немного успокоился. Пока организация занималась поисками Беллинга, он был вне подозрений. Но ему нужно было бежать из Гонконга, а такой возможности он не находил. Его считали мертвым, а фальшивый паспорт он достать не смог.

— А героин? — спросил я.

Маккарти нахмурился.

— Вряд ли мы его найдем. Скорее всего пытками его хотели вынудить указать тайник.

— Мне кажется странным, что Джоян повезла тело мнимого Германа в Америку.

— А как иначе ей удалось бы бежать из Гонконга? — пояснил Маккарти. — У нее не было денег, а так она их получила от старика.

— При чем же здесь Вонг?

— Дело в том, что он был членом шайки Беллинга, но потом переметнулся к Джефферсону.

— Он встречал меня в аэропорту. Откуда он мог знать, что я приеду? Кто мог сообщить ему об этом? Когда я использовал его в качестве переводчика, он вел себя довольно уверенно. Очевидно, его задачей было удержать меня подальше от Джефферсона, и это ему почти удалось. Если бы не ошибка Энрайта, я никогда не добрался бы до него.

— Что нам делать с телом настоящего Джефферсона?

— Думаю, что необходимо отправить в Америку. Я зайду в консульство и оформлю все необходимые доверенности и документы. Тело Вонга тоже найдено?

— Ищем. Кстати, вам ничего не известно о китайце, застреленном на Силвер-майбей? Он убит из винтовки системы Ли Энфилда.

— Неужели? Я не имел дело с винтовкой Ли Энфилда со времен войны.

— Я и не утверждаю, что это вы его застрелили. Но вы ведь были там?

— Я осматривал тамошний водопад.

— Как раз возле него мы и нашли труп.

— Как странно.

— Вы не слышали стрельбу? — Маккарти пристально смотрел на меня, потом пожал плечами. — Впрочем, я уверен, если бы вы что-то слышали, вы тотчас бы информировали нас.

— Ну, разумеется…

Наступила пауза.

— У Энрайта есть сестра. Шикарная женщина, — сказал Маккарти. — Вы не знаете, где она может быть?

— Вероятно, на вилле. Лежит в постели, в которой и я не прочь поваляться.

— Мы проверяли, женщины там нет. Когда вы ее видели в последний раз?

— На пароходе, по пути в Силвер-майбей. Она везла какие-то продукты своей старой служанке.

— С тех пор вы ее не видели?

— Ну… как; бы вам сказать…

— По-моему, именно она сообщила, что Энрайт находится у вас.

— Вполне возможно. У нее отзывчивое сердце.

Маккарти вдруг улыбнулся.

— Бросьте, Райан, мы знаем о ней все. Ее зовут Стелла Мей Тэйсон. Она выступала со стриптизом в ночном клубе Сингапура. Сблизившись с Энрайтом, переехала сюда. Паспорт у нее фальшивый.

— Ну и что? — я вопросительно посмотрел на него.

— Когда она позвонила, мы проверили — она звонила из вашего номера. Есть у нас и свидетели, которые видели, как она поднималась в ваш номер около десяти часов. Как мне кажется, она и сейчас там.

— Вероятно… Во всяком случае, я надеюсь на это, — сказал я. — Она спасла мне жизнь, а вы хотите, чтобы я поступил с ней неблагородно.

— Никогда не следует врать полиции, — назидательно заметил Маккарти. — Поскольку эта женщина спасла вам жизнь, а нам помогла накрыть шайку контрабандистов, ее можно пока оставить в покое. Передайте — мы даем ей двадцать четыре часа на сборы. Но стоит ей задержаться, и нам придется предпринять кое-какие меры.

— Спасибо, я передам ей ваши слова. Я и сам собираюсь в дорогу. Мне еще нужно найти убийцу жены Джефферсона. Он, как я думаю, находится в Пасадена-сити. Благодаря тем фактам, которые мне удалось раздобыть здесь, наверное, это будет мне вполне по силам. Надеюсь, теперь я могу уйти?

— Да, можете, — согласился Маккарти.

— Я хочу вернуться в отель и немного поспать.

— Если она все еще в вашем номере, я не уверен, что вы осуществите свое намерение. — Маккарти обернулся к Хэмишу. — Отвези его в отель. Он спешит.

Я вернулся в отель, когда солнце уже позолотило вершины гор. В номере горел свет. Стелла дремала в кресле. Когда я вошел, она испуганно вскочила.

— Успокойтесь, — я запер дверь. — Теперь вам нечего бояться.

— Я слышала стрельбу и подумала, что вас убили.

Я шлепнулся в кресло.

— Вы оказали мне большую услугу. Спасибо.

— Хотела вам помочь, но было так страшно, что он услышит.

— Вам необходимо в двадцать четыре часа покинуть Гонконг. Я оплачу проезд. Полиция не станет чинить препятствий. И лучше всего воспользоваться своим настоящим паспортом. Он у вас имеется?

Она вздохнула с облегчением.

— Да. А где Гарри?

— Ему не повезло. Полицейские стреляют лучше. Для него это наилучший выход: он не выдержал бы тюремной жизни.

Она вздрогнула.

— Он убит?

— Да, наповал… Спать хочу — умираю. Сейчас приму душ и — на боковую. Вы можете лечь на кровать, а я займу диван.

Я принял душ, смывая накопившуюся усталость, потом, надев пижаму, вышел из ванной. Стелла, уже раздетая, лежала на кровати.

Мы посмотрели друг на друга, она протянула ко мне руки…

Когда я засыпал, она все еще сжимала меня в объятиях.

Глава 4

Все вокруг казалось таким знакомым… Коридор, крашенный в приятный серый колер, топот кованых башмаков, каменные лица копов, в упор не видящих мою скромную персону, залах пота, дезинфекции и страха — все, чего мне так не хватало в Гонконге!

Я остановился возле двери лейтенанта Ретника и постучал. В ответ что-то рявкнули.

Я повернул ручку и вошел. Ретник сидел за столом, а сержант Палски, прислонившись к стене, жевал спичку. Оба уставились на меня, как на выходца с того света. Потом Ретник сдвинул шляпу на затылок и стукнул кулаком по столу.

— Вы только посмотрите, кто к нам пришел! — воскликнул он, обращаясь неизвестно к кому. — Вот это сюрприз! Если бы я знал о твоем приезде заранее, выстроил бы почетный караул. Как тебе понравились китайские шлюхи?

— Никак, — ответил я, садясь. — Был слишком занят. Вам удалось распутать дело об убийстве?

Ретник вытащил портсигар, достал сигару и, откусив кончик, закурил. Мне он сигару не предложил.

— Нет еще. А ты что-нибудь узнал?

— Может быть. А вам удалось что-нибудь выяснить?

Он нахмурился.

— Мы все еще ищем Хардвика. А какие у тебя новости?

— Джоян привезла сюда не Германа Джефферсона.

Известие поразило Ретника. Он поперхнулся дымом, выругался, отложил сигару и высморкался в грязный платок. Потом откинулся в кресле и уставился на меня водянистыми глазами.

— Послушай, если ты врешь…

— Германа Джефферсона убили два дня назад, — сказал я. — Его труп найден полицией Гонконга в заливе. Тело прибудет сюда в конце недели.

— Боже правый! Тогда кто же был в гробу?

— Некто по имени Фрэнк Беллинг. Британский подданный, связанный с контрабандой наркотиков.

— Ты уже сообщил об этом Джефферсону?

— Нет… Я решил вначале сюда, а уж потом нанесу визит старику.

Ретник глянул на Палски, который всей пятерней чесал загривок, потом снова перенес внимание на меня.

— Выкладывай все, — сказал он. — Эй, подожди минутку, надо запротоколировать. — Он поднял трубку и вызвал стенографистку. Вошел молодой коп и, открыв блокнот, сел в стороне, выжидающе поглядывая на меня.

— Начинай, — скомандовал Ретник. — Дай полный отчет. Я проверю каждое слово, и если окажется, что ты солгал, я заставлю тебя пожалеть, что твой отец занимался сексом за девять месяцев до твоего рождения.

— Не советую так разговаривать со мной, — сказал я, разозлясь. — Джефферсон давно ждет удобного случая разделаться с вами, и достаточно одного моего звонка, чтобы он претворил свои угрозы в жизнь.

Палски оторвался от стены, которую подпирал молодой коп просто обалдел. Прежде чем Палски размахнулся, Ретник вскочил и оттащил его в сторону.

— Прекрати! — заорал он на Палски. А мне сказал: — Успокойся… Ладно, я беру свои слова обратно. Не надо быть таким чувствительным.

Удивительное дело — никогда прежде никто не мог уличить лейтенанта в вежливости.

Закурив сигарету, я рассказал обо всем, что случилось. Разумеется, я не стал сообщать копам, что мы вернулись в Нью-Йорк вместе со Стеллой. Там мы и расстались. Поскольку она попала в привычную для себя обстановку, не было смысла продолжать наши отношения. Хорошего понемножку! Она оказала мне услугу, я отплатил ей тем же. От меня она получила пятьсот долларов, чтобы начать новую жизнь. И это были мои деньги, а не Джефферсона. Она с печальной улыбкой поблагодарила меня, и мы трогательно распрощались.

Во время моего рассказа Ретник выкурил две сигары. Когда я кончил, он отправил копа перепечатывать мой отчет на машинке и попросил Палски выйти.

— Придется вскрывать гроб, — сказал Ретник, закуривая третью сигару. — Старику это вряд ли понравится.

— Почему же? Ведь в гробу не его сын.

— Верно, — сразу сообразил Ретник, — но желательно сделать это побыстрее и потише. Лучше всего, если ты попросишь разрешения у старика. Придется ведь открывать фамильный склеп.

— Я получу его согласие.

— Газетчики прямо вцепятся в эту историю, — уныло проговорил Ретник. — Они могут раздуть это в жуткий скандал.

— Не исключено.

Он раздумывал над этой проблемой еще несколько секунд, потом достал портсигар и предложил мне закурить.

— Нет, — отказался я и добавил: — Курение сигар ведет к раку легких.

— Да… Я и забыл. — Ретник спрятал портсигар. — Мне бы не хотелось лишнего шума. Я во всем буду полагаться на тебя.

Наступила длительная пауза. Я встал.

— Пойду переговорю с мистером Джефферсоном.

— Буду ждать твоего звонка. Как только ты получишь разрешение, я вскрою гроб.

— Я получу разрешение.

— Запомни, Райан, только от тебя зависит, будут ли у тебя друзья в полиции или нет.

— Если вы будете помнить обо мне, я вас тоже не забуду.

Я спустился к своей машине, сел за руль и некоторое время размышлял. Прежде всего необходимо было поехать в свою контору и убедиться, что она стоит на месте. Оттуда позвоню Джейн Уэст и справлюсь, когда меня примут.

Я подъехал к зданию конторы, поднялся на свой этаж. Открывая дверь, я слышал, как Джек Уэйд диктует что-то своей секретарше. На полу возле двери лежала куча писем. Я поднял их и бросил на письменный стол. В комнате было душно, и я распахнул окно. Из соседней комнаты доносился баритон Уэйда. Вернувшись к столу, я быстро просмотрел почту. Только три письма представляли интерес, остальные я выбросил в корзину. Затем позвонил в резиденцию Джефферсона. Трубку поднял дворецкий и поинтересовался, кто говорит. Я представился. И почти сразу раздался голос Джейн Уэст:

— Говорит секретарь мистера Джефферсона. Это вы, мистер Райан?

Я ответил утвердительно и поинтересовался, могу ли я приехать и доложить мистеру Джефферсону о своей поездке.

— Конечно. Вас устраивает три часа?

— Вполне.

— Вам удалось что-нибудь узнать?

По голосу невозможно было определить, обеспокоена она или нет.

— Я приеду, — повторил я и повесил трубку.

После этого я направился к себе домой, побрился и принял душ.

По-прежнему мрачный, неразговорчивый дворецкий провел меня в кабинет, где работала Джейн Уэст. Она была бледна, а под глазами чернели круги, словно она плохо спала в течение всей моей командировки. Когда я вошел в комнату, она встала и улыбнулась мне, но глаза в этой улыбке участия не принимали.

— Добрый день, мистер Райан. Прошу вас садиться.

Я вошел и сел. Джейн тоже села и, сложив тонкие руки на коленях, испытующе смотрела на меня.

— Мистер Джефферсон примет вас через десять минут, Ваша поездка была успешной?

— Да, моя поездка была успешной.

Достав из бумажника фотографию Беллинга, я перебросил ее через стол.

— Помните? Вы дали мне эту фотографию, уверив, что на ней Герман Джефферсон.

Она посмотрела на свои руки и тихо спросила:

— Он мертв?

— Герман? Да, теперь мертв.

Она вздрогнула и некоторое время провела в оцепенении. Потом подняла голову.

— Как это случилось?

— Вы знали, что он был связан с контрабандой наркотиков?

— Да… знала.

— Так вот, эта организация добралась до кеш. Он пытался вести двойную игру. У него не получилось… А откуда вы это знали?

Она некоторое время молчала.

— Он написал мне об этом, — наконец устало сказала она. — Видите ли, я была настолько глупа, что влюбилась в него, и он пользовался этим. Иногда женщины влюбляются в никчемных мужчин и позволяют им использовать себя.

— Почему же вы дали мне эту фотографию, уверяя, что это и есть Герман?

— Мне хотелось оградить от неприятностей мистера Джефферсона. Это самый порядочный и великодушный человек из всех, кого я знаю. Он не должен знать, чем занимался его сын…

— Где вы взяли эту фотографию?

— Ее прислал мне Герман. Отцу он писал раз в полгода, а мне — значительно чаще, — после некоторого колебания сказала она. — Попытаюсь объяснить. Несколько лет назад у нас был роман с Германом, и от этой связи родился ребенок. Я знала, что Герман никчемный человек, но все равно любила его. А он играл на моих чувствах. Будучи в Гонконге, он часто присылал фотографии людей, с которыми встречался. В том числе и фотографии китаянок. Специально, чтобы расстроить меня. Потом я получила фотографию Беллинга, о котором Герман сообщал, что они занимаются общим делом. Наверное, этим снимком он решил доказать, что пишет правду. Он попросил прислать тысячу долларов, чтобы начать новую жизнь, но я отказала. Тогда он прислал отчаянное письмо с известием, что попал в беду. Из этого письма я узнала о его связи с организацией по контрабанде наркотиков. Он писал, что Фрэнк Беллинг разбился при катастрофе, но организация думает, что погиб Герман. Для маскировки Джоян привезет тело Беллинга в Штаты. Это единственная возможность убедить организацию, что погиб именно Герман. — Джейн в отчаянии воздела руки. — Я пришла в ужас, узнав, как низко он пал. Мне не хотелось, чтобы мистер Джефферсон узнал об этом. Знаю, что мне не следовало так поступать, но я так поступила.

Поскольку я молчал, Джейн снова заговорила:

— Герман дал мне адрес одного китайца — его зовут Вонг Хопхо — и просил написать Вонгу, если что-то будет не так. Когда мистер Джефферсон решил послать вас в Гонконг, я предупредила их. Мне очень не хотелось, чтобы мистер Джефферсон узнал правду.

— Теперь он все равно ее узнает, — мрачно сказал я. — Я не имею права это скрывать.

— Но почему? — горестно возразила она. — Почему он не может умереть спокойно, веря, что его сын — честный человек?

— Потому, что все запуталось. Гроб необходимо вскрыть, полиции все известно. Так что эту историю невозможно сохранить в тайне. — Я посмотрел на нее. — Я постараюсь не впутывать вас в эту историю, но это единственное, что я могу сделать.

Раздался стук, вошел дворецкий.

— Мистер Джефферсон может вас принять, — сказал он. — Пройдемте со мной.

Джон Уилбур Джефферсон полулежал все в том же большом кресле, словно и не вставал с него со времени моего отъезда в Гонконг. Он указал на стул рядом с собой.

— Итак, молодой человек, вы вернулись. Следовательно, у вас есть информация для меня?

— Да, есть. Но совсем не то, за чем вы меня посылали… Вы хотели, чтобы я выяснил обстановку, в шторой жил ваш сын, и я это сделал.

Он посмотрел на меня и пожал плечами.

— Расскажите мне все, что вы узнали.

Я изложил ему отредактированную версию того, что произошло в Гонконге и что мне удалось узнать о его сыне. Я только не сообщил ему, как умер Герман. Сказал только, что его тело было найдено в заливе. Джефферсон-старший слушал меня с непроницаемым лицом, глядя в пространство. До самого конца рассказа он ни разу не перебил меня.

— И что же дальше? — он внимательно посмотрел на меня.

— Полиция просит разрешения вскрыть гроб.

— Я согласен. Ключ можете взять у мисс Уэст.

— Тело вашего сына через некоторое время будет здесь, — продолжал я. — Где-то в конце недели…

— Благодарю вас, — ответил он равнодушно. — Никогда не думал, что Герман может так низко пасть. Торговец наркотиками — самая презренная тварь на свете.

Я ничего не ответил.

— Полагаю, даже к лучшему, что он умер, — продолжал он. — Теперь о его жене. Вы нашли убийцу?

— Нет еще. Вы хотите, чтобы я продолжал поиски?

— Почему бы и нет? — Я видел, что он все еще думает о сыне. — Если вам что-то понадобится, деньги например, обращайтесь к мисс Уэст. Нужно завершить эту грязную историю. Найдите убийцу.

— Еще один нескромный вопрос, мистер Джефферсон. Кто же станет вашим наследником?

Этот вопрос удивил его, и он непонимающе уставился на меня.

— Разве это имеет теперь значение?

— Если это тайна, извините.

Он нахмурился.

— Нет, это не тайна. Но почему вы об этом спрашиваете?

— Если бы жена Германа была жива, она была бы упомянута в вашем завещании?

— Разумеется. Она получила бы долю, выделенную моему сыну.

— Это большая сумма?

— Половина моего состояния.

— Значит, большая. Кто же получит вторую половину?

— Мисс Уэст.

— Значит, теперь она получит все?

Он внимательно посмотрел на меня.

— Совершенно верно. Но почему вы проявляете к этому такой интерес?

— Быть любопытным — мое ремесло, — ответил я, попрощался и вышел.

Я нашел мисс Уэст на прежнем месте.

— Входите, мистер Райан, — холодно и спокойно сказала она.

— Мне нужен ключ от склепа. Полиция собирается вскрыть гроб. Я обещал лейтенанту Ретнику принести ключ. Мистер Джефферсон не возражает.

Она заглянула в ящик и передала ключ.

— Я все рассказал мистеру Джефферсону. Он воспринял это довольно спокойно.

Она пожала плечами, как бы смирившись с неизбежным.

— Но он все же настаивает, чтобы я нашел убийцу Джоян.

— Думаете, вам это удастся?

— Большинство убийств начинаются с мотива. Мне кажется, я даже догадываюсь, что это за мотив. Ну, не буду вас задерживать. Я верну ключ, когда все закончится.

Дворецкий проводил меня к выходу. Подходя к машине, я заметил, что Джейн, отодвинув шторку, наблюдает за мной.

Лейтенант Ретник и сержант Палски вышли из полицейской машины и присоединились ко мне у ворот кладбища.

— Терпеть не могу посещать такие места, — заметил Ретник, держа во рту сигару.

— Рано или поздно все там будем, — философски заметил я.

— Знаю, можешь мне об этом не напоминать, — огрызнулся Ретник. — Просто я не люблю бывать на кладбищах.

Мы прошли широкие ворота и двинулись по аллее, вдоль которой возвышались дорогие надгробья.

— Склеп там, — сказал Палски. — Четвертый слева.

— Вот он, — Ретник забрал у меня ключ.

Мы стояли перед массивным каменным склепом с чугунной оградой.

Ретник передал ключ Палски и повернулся ко мне.

— Как реагировал старик Джефферсон? — спросил он у меня. — Держу пари, он нашел, что сказать!..

— О-о! — изумленно воскликнул Палски. — Здесь уже кто-то успел побывать.

Мы подошли ближе. Палски распахнул дверь склепа, ключ даже не понадобился, так как замок был сломан.

— Ничего не трогай, — предупредил Ретник.

Мы спустились по ступенькам. Он осветил фонарем внутренность склепа. Перед нами стояли четыре гроба, один из них, нижний, был без крышки. На дне лежал длинный свинцовый брусок.

— Черт возьми, похоже, труп утащили! — удивился Ретник.

— Может, в гробу и не было трупа? — предположил я. Лейтенант резко повернулся ко мне, ощерившись от злобы.

— Что это значит? Ты что-то скрыл от меня?

— Я рассказал вам все, что знал, — спокойно ответил я. — Но ничто не мешает мне иногда шевелить мозгами.

Ретник в ярости повернулся к Палски.

— Забери гроб в управление. Пусть специалисты осмотрят, возможно, найдут отпечатки пальцев. А мы пока пройдемся.

Он схватил меня за руку и потащил прочь от склепа. В это время Палски подошел к машине и начал вести переговоры по телефону. Отойдя на достаточное расстояние, Ретник уселся на надгробие и воткнул сигару в рот.

— Ну, сыщик, выкладывай, что там еще у тебя в голове?

— Пока — ничего. Послушайте, вас не беспокоит, что в данную минуту вы сидите на могиле чьей-то жены или матери?

— Мне наплевать, на чьей могиле я сижу, — рявкнул Ретник. — Сегодня утром мне звонил мэр, мой влиятельный родственник, и спрашивал, когда же я, наконец, распутаю это дело. — Лейтенант ожесточенно жевал сигару. — Как тебе это нравится? Даже мой родственник оказывает на меня давление!

— Тяжело, — заметил я.

— Почему ты считаешь, что в гробу не было трупа?

— Просто в голову пришла мысль: зачем кому-то взламывать склеп и похищать останки Беллинга только потому, что их должны заменить останками Джефферсона. Теперь я уверен, что в гробу вообще не было трупа. Из Гонконга гроб переправили сюда с бруском свинца.

Ретник задумался.

— Зачем же тогда кому-то понадобилось заглядывать в гроб?

— Вот именно, зачем? — И вдруг я понял зачем. — Какой я идиот! — Я стукнул себя кулаком по лбу. — Это же так просто! Как я раньше не сообразил!

— Ты о чем? — не выдержал Ретник.

— В гробу был героин! — завопил я. — Две тысячи унций героина! Это же превосходный тайник! Остроумный способ переправить его сюда из Гонконга.

Ретник посмотрел на меня, как на сумасшедшего, потом вскочил.

— Да — в этом есть какой-то смысл. Похоже, мы набрели на истину.

— После того как Джефферсон похитил героин, он понял, что влип. Такое количество героина стоит кучу денег. И Джефферсон придумал способ, который убивал сразу двух зайцев. Он поручил Джоян написать письмо отцу и отвезти труп на родину. Вспомните, ведь у него не было денег. Как провезти наркотик? И было решено транспортировать его вместо покойника. И все это было оплачено деньгами мистера Джефферсона. Тело Беллинга было положено в гроб и предъявлено в американском посольстве. Перед отправкой труп заменили на свинцовый брусок и героин. Хотя Джефферсон был заперт в Гонконге, он верил, что Джоян с героином находятся в надежном месте.

— Кто же забрал героин? — с надеждой посмотрел на меня Ретник.

— Маккарти сообщил мне, что перед тем как бросить Джефферсона в море, его подвергли ужасным пыткам. Организация хотела знать, где героин. Может быть, они узнали правду, а потом прислали своего человека за ним. Не знаю.

Лицо Ретника оживилось.

— Скорее всего, так оно и было. Во всяком случае, это не мое дело. Пусть отдел по борьбе с наркотиками ломает себе голову. — Он покровительственно похлопал меня по плечу. — А у тебя котелок варит!

— Но не все еще понятно. Почему китаянка приехала ко мне?

С его лица исчезла улыбка, он снова нахмурился.

— Действительно, почему?

— У меня есть подозрение, что ее убийство не имеет ничего общего с героином, — сказал я. — Джоян должна была получить половину денег старика Джефферсона. Он сказал мне об этом сегодня утром, А теперь все деньги перейдут к его секретарше.

Ретник посмотрел на меня.

— Ты предполагаешь, что это она убила китаянку?

— Нет, но у нее есть причина убрать Джоян. Я еще раньше говорил вам, что у Джейн вполне может быть честолюбивый дружок. Но это не объясняет, почему китаянку убили именно в моей конторе.

Ретник почесал затылок.

— Конечно, можно узнать, есть ли у Джейн дружок, — неохотно сказал Ретник, но тут его позвал Палски.

— Держи с нами связь, а я попытаюсь что-либо выяснить. — И он поспешил к Палски, держащему телефонную трубку.

Я посмотрел на часы — половина шестого. Не знаю почему, но мне захотелось вдруг вернуться в контору. Войдя в кабинет, я подошел к окну и закурил сигарету. Мне мешал сосредоточиться голос Джека Уэйда:

— Я уезжаю. Встретимся завтра.

Хлопнула дверь. Мне хотелось, чтобы Джек забежал ко мне, но он прошел мимо. Через минуту донесся шум спускающегося лифта. Я вернулся к своим мыслям. Мне нужна была свежая идея, над которой я мог бы работать в ближайшее время, но пока что ничего путного в голову не приходило.

Кто же убил Джоян Джефферсон?

Внезапно я услышал отдаленный шум самолета. Потом он затих. Вскоре звук турбин взлетающего самолета повторился. Я вспомнил, что слышал подобные звуки во время злополучного разговора с Хардвиком, когда тот просил присмотреть за пустующим бунгало на Кеннот-бульваре. Я прислушался — звуки доносились из соседней конторы. Выйдя в коридор, я открыл дверь в приемную Джека. Робкая секретарша Уэйда стояла, склонившись над магнитофоном, из динамиков слышался шум взлетающих самолетов.

— Я было подумал, что у нас под боком открыли новый аэропорт, — пошутил я. Девушка вздрогнула. Поспешно выключив магнитофон, она повернулась в мою сторону. Ее бледно-голубые глаза были расширены от страха. С обезоруживающей улыбкой я подошел к ней.

— Очень жаль, что напугал вас. Просто услышал этот странный шум и решил выяснить, в чем дело.

Она немного успокоилась.

— Мне не следовало этого делать. Интересно было, что записано на этой пленке… Мистер Уэйд ушел домой…

— Поставьте пленку сначала… Это, кажется, неплохой магнитофон.

Девушка была в нерешительности.

— Может, не стоит. Мистеру Уэйду это не понравится.

— Он не будет возражать. — Я подошел к столу. Девушка отодвинулась, уступая мне место. — Неплохая вещь.

Я перемотал пленку чуть назад и нажал клавишу Комната наполнилась шумами аэропорта. Я прослушал пару минут, выключил магнитофон и улыбнулся девушке. Наконец-то я нашел Джона Хардвика. Мне помогло счастливое стечение обстоятельств и любопытство робкой секретарши.

— Мистера Уэйда не будет больше сегодня?

— Нет.

— Ну что ж, тогда я увижу его завтра. До свидания.

Вернувшись в контору, я сел за стол и дрожащими пальцами зажег сигарету. Вскоре после шести секретарша Уэйда заперла контору и ушла. Потом по коридору прошли служащие других контор. Я подождал, пока все затихло, открыл дверь и выглянул в коридор. Стеклянные двери были темными. На всем этаже не было ни одной живой души, кроме меня. Вернувшись в контору, я вытащил связку отмычек. Дверь конторы Уэйда мне удалось открыть через минуту. Я вошел и огляделся. Около стены стоял большой стальной сейф. К сожалению, ни один из моих ключей к нему не подходил. Можно было взорвать его, но идти на такую крайность не хотелось. Я заглянул в другую комнату. Там стоял стол с пишущей машинкой и магнитофоном, рядом — шкаф с картотекой, куда я не преминул заглянуть. Итак, то, что я искал, могло быть спрятано только в сейфе. Я снял с магнитофона пленку с записью шумов аэропорта и поставил другую, найденную в ящике. Погасив свет в конторе и оставив дверь незапертой, я начал искать в адресной книге телефон Уэйда. Он жил на Лоуренс-авеню, в десяти минутах езды. Я набрал номер, но никто не отвечал. С получасовыми перерывами я терпеливо набирал номер Уэйда, и где-то около десяти он, наконец, снял трубку.

— Говорит Нельсон Райан, — сказал я.

— О, здравствуйте, — голос Уэйда звучал удивленно. — Ваша поездка была успешной? Я чем-то могу вам помочь?

— Да, поездка была довольно удачной. Я говорю из конторы. Я проходил мимо ваших дверей и увидел, что они распахнуты. Видимо, ваша секретарша забыла их запереть. Если хотите, я могу попросить швейцара запереть дверь запасным ключом.

Уэйд затаил дыхание.

— Это чертовски странно, — сказал он после продолжительной паузы. — Я лучше сам приеду.

— На воров не похоже.

— Там нечего красть, кроме магнитофона и пишущей машинки, но все равно, я лучше приеду сам.

— Вам виднее. Мне ведь не трудно попросить швейцара запереть дверь.

— Нет-нет, не беспокойтесь. Я сам приеду. Не могу понять, как это секретарша оплошала. С ней этого никогда не случалось.

— Может быть, она влюбилась, — я рассмеялся. — Ну что же, тогда я ухожу.

Я повесил трубку и выключил свет. Потом перешел в контору Уэйда и устроился в кресле секретарши. Рядом на стол положил револьвер со спущенным предохранителем.

Мне пришлось ждать минут двадцать, пока я не услышал скрип поднимающегося лифта. С револьвером в руке я спрятался за дверью. Послышались торопливые шаги, зажегся свет. В дверную щель я увидел, как Уэйд стоял, оглядываясь по сторонам. Затем открыл дверь в комнату секретарши, прижав меня к стене, осмотрел помещение и вернулся в контору. Послышался звон ключей и щелчок открываемого замка.

Я вышел из-за двери и увидел, что он стоит на коленях перед открытым сейфом, полки которого заставлены банками, бутылками и стеклянными колбами…

— Героин все еще здесь? — негромко спросил я.

Уэйд вздрогнул, как от удара, и неловко повернулся.

Я недвусмысленно поднял револьвер. Он побледнел, как полотно, и медленно поднялся на ноги.

— Что вы здесь делаете? — хрипло спросил он.

— Пытался открыть сейф, но безуспешно. Тогда мне в голову пришла идея пригласить вас приехать сюда и открыть его для меня. Отойдите в сторону и не делайте глупостей.

— Как вам угодно, — сказал Джек. Нервы у него сдали, и он рухнул в кресло, закрыв лицо руками.

Я заглянул на дно ящика. Там лежало с полсотни полиэтиленовых пакетиков.

— Это героин, который похитил Джефферсон?

Уэйд откинулся назад и потер бледное потное лицо.

— Да. Как вы узнали, что он у меня?

— Вы забыли снять с магнитофона пленку. Ваша секретарша любопытна, как жена Лога. Я услышал знакомый звук, когда она прослушивала запись. Так последнее звено этой истории стало на место.

— Я всегда был забывчив… Если есть хоть малейшая вероятность ошибки, я ее сделаю. Еще когда вы сообщили мне, что летите в Гонконг, я понял, что тону. — Он безнадежно посмотрел на меня. — Я знал, что при расследовании этого дела вы обязательно набредете на конец нити, которая неминуемо приведет вас ко мне. Я был в такой панике, что нанял уголовника, согласившегося вас убить. Вот до какого состояния я дошел! Когда это не удалось, я понял, что вопрос моего разоблачения — это вопрос времени. К сожалению, я так глубоко увяз в этой истории, что мне оставалось только ждать и надеяться.

— Если это послужит вам утешением, то должен сказать, что вам почти удалось замести следы. Мои подозрения пали на секретаршу Джефферсона.

— Я рассчитывал, что вы заподозрите ее. Именно потому я и рассказал вам о ее романе с Германом. Но я знал, что вы отыщете его в Гонконге, и он расскажет обо мне.

— Откуда вы узнали о приезде Джоян?

— Я разработал план заранее. Я рассказал вам правду. Но не всю. Я соврал, что не любил Германа. На самом деле мы были друзьями и постоянно поддерживали связь. Последние два года мои дела пришли в упадок, так как я не обладаю необходимой деловой сноровкой. Наверное, поэтому я и переписывался с Джефферсоном. Он тоже ничего не умел делать. Дела шли все хуже и хуже, я отчаянно нуждался в деньгах. В это время Герман в письме сообщил, что в его руки попала большая партия наркотиков. И спрашивал, не смогу ли я их реализовать. Мне не представляло труда продать наркотик, но не было наличных. Герман снова прислал письмо: он не может выбраться из Гонконга и приедет в Штаты только в том случае, если Джоян раздобудет денег. Обманутые сообщники неустанно охотятся за ним, и если он попадет в их руки, то это верная смерть. Я увидел, наконец, возможность разбогатеть. Я мог продать героин с большой выгодой и тотчас сообщил, что покупаю всю партию.

Мы договорились, что Джоян из аэропорта приедет сюда, вручит товар и получит деньги. Герман не сообщил, каким рейсом прилетает китаянка, а я, чтобы не оставлять следов, опасался наводить справки в аэропорту. Я знал, что должен убить ее. — Он посмотрел на свои трясущиеся руки. — Вначале я не испытывал особых угрызений совести и только не знал, как мне избавиться от трупа. Потом я решил оставить его в вашей конторе. Вы — частный детектив, и она вполне могла сойти за клиентку. Я думал, что при расследовании все так запутается, что никто не вспомнит обо мне…

Нужно было на то время, когда приедет китаянка, под каким-либо благовидным предлогом выманить вас из конторы. У меня была кассета с записью взлетающих самолетов, которую я записал по случаю, когда купил магнитофон. В аэропорту я не хотел показываться и решил использовать старую запись. Это давало мне возможность сослаться на отъезд, из-за чего я — мистер Хардвик — не мог встретиться с вами…

Мне казалось, что жена Германа никогда не приедет. Наконец, она появилась. Полностью доверяя мне, она сообщила, что героин находится в гробу. Я чуть было не раздумал ее убивать. — Он закрыл глаза. — Она была такая милая!.. Когда она заговорила о деньгах, все сомнения отпали. Я застрелил ее из вашего револьвера. — Он вздрогнул и вытер потное лицо. — Труп я перенес в вашу контору. Ну вот и все. Теперь мне уже все равно. Эта история меня измучила. Я не мог дождаться вашего возвращения. А узнав, что вы вернулись, не нашел в себе сил встретиться с вами. — Он умоляюще посмотрел на меня. — Что вы намерены со мной сделать?

Во мне не было жалости. Он пытался свалить убийство на меня. Нанял уголовника, который едва меня не шлепнул. Безжалостно убил жену Германа. И еще я не мог простить ему гибели Лейлы, в которой он тоже был виноват, сам того не зная.

— А вы как думаете? — спросил я. — Сейчас позвоню в полицию, — и поднял телефонную трубку. Когда я начал набирать номер, он вскочил и бросился к двери. Можно было остановить его выстрелом в ногу, но я знал: далеко ему не уйти. Мое дело было оставаться здесь, охраняя героин и ожидая Ретника.

Полицейские нашли Уэйда через полчаса в машине, стоявшей в конце улицы. Он раскусил ампулу с цианистым калием.

Легкий способ убраться из жизни…

— Как видите, я был довольно далек от истины, — сказал я Ретнику. — И был готов держать пари, что в этом деле замешана секретарша Джефферсона. Чистая случайность, что я наткнулся на Уэйда. Если бы не любопытство его секретарши, вряд ли удалось выйти на Джека… Да, иногда все решает счастливый случай.

Ретник предложил мне сигару.

— Послушай, Райан, — сказал он. — Я должен закрыть дело. Мне нужно заботиться о своей репутации гораздо больше, чем тебе. Если ты хочешь рассчитывать на мою помощь и в будущем, держись в тени.

— Помните обо мне, и я не забуду вас, — усмехнулся я. — Но хочу предупредить: будьте осторожны, лейтенант. Старику Джефферсону может не понравиться громкая реклама. Вряд ли он захочет, чтобы все узнали о том, что его сын был замешан в торговле наркотиками. Ваше счастье, что Уэйд мертв.

Я ушел, оставив его в замешательстве. Единственным человеком, которого я по-настоящему жалел в этой истории, была китаянка Лейла… И с грустью думая о ней, я перешел улицу и направился к бару Сперроу, чтобы съесть там в одиночестве свой очередной ужин.

Предоставьте это мне

Глава 1

Авиалайнер "Каравелла" приземлился в аэропорту Орли точно по расписанию. Среди пассажиров, покинувших самолет, находился невысокий коренастый мужчина примерно сорока пяти лет, с круглым незапоминающимся лицом и серыми настороженными глазами. Он был одет в спортивную клетчатую куртку, серые фланелевые брюки и соломенную шляпу, лихо сдвинутую на затылок. В руке он нес потрепанный черный портфель.

Этого человека звали Джонатан Кен. Имея американский паспорт, он содержал бюро из двух комнат на улице Поля Сезанна. Его бизнесом была покупка богемского стекла для владельцев шикарных апартаментов в Нью-Йорке и Вашингтоне. Через каждые пятнадцать дней он летал в Прагу, где его заказы выполнялись в первую очередь и с особым старанием. Чехи нуждались в валюте, а Кен щедро расплачивался долларами.

Выйдя из автокара, он быстрым шагом прошел в здание аэровокзала, без затруднений миновал таможню и полицейский пост, коротко кивнул знакомому служащему и оказался на залитой солнцем площади. Взмахом руки подозвав такси, он назвал водителю адрес и с облегчением откинулся на спинку сиденья.

Едва такси тронулось, Кен по привычке оглянулся. Ни одна из ожидавших своей очереди машин не тронулась с места, но это еще не означало отсутствия слежки. Некоторое время Кен продолжал смотреть в заднее стекло и успокоился лишь после того, как такси выскочило на автостраду, ведущую к центру Парижа.

Кен имел все основания быть настороже, так как за скромной личиной дельца средней руки скрывался один из самых опытных курьеров парижского отделения ЦРУ. Его основным занятием было поддержание связи с американскими агентами, оперировавшими по ту сторону "железного занавеса". Он передавал им распоряжения из Парижа, а также контролировал их работу, дабы начальство могло быть уверенным, что не зря тратит деньги налогоплательщиков. Кроме того, Кен должен был следить за тем, чтобы никто из агентов не был перевербован.

Сегодня он возвращался из Праги с важными новостями. Из соображений конспирации Кен редко общался с Джоном Дорном, директором отделения ЦРУ в Париже. Но в настоящее время ситуация требовала незамедлительной встречи с Дорном. Поэтому ему приходилось быть вдвойне осторожным и сделать все возможное, чтобы отсечь предполагаемый "хвост". Но поток машин был таким плотным, что определить в нем преследователя не было никакой возможности. Кен пожал плечами и прекратил наблюдать за дорогой. Если за ним и ведется слежка, он сможет заметить ее на более тихой улице.

Полчаса спустя такси объехало Триумфальную арку, быстро промчалось по Елисейским Полям и, миновав площадь Согласия, остановилось возле роскошного магазина стеклянных изделий. Расплатившись, Кен вошел вовнутрь, машинально кивнул узнавшей его продавщице и заглянул в кабинет управляющего.

Молодой светловолосый человек с немного женственными чертами загорелого под лучами ультрафиолетовой лампы лица приветствовал его взмахом руки, не прерывая какой-то важный телефонный разговор.

Закрыв за собой дверь, Кен снял спортивную куртку и дурацкое канотье, повесил их в шкаф, а оттуда извлек прекрасный твидовый пиджак и шляпу совсем другого фасона. Затем он открыл малозаметную дверь в глубине кабинета и, сжимая в руке неизменный черный портфель, быстро пересек темный узкий двор, который вывел его на улицу Дюма.

Там он вновь сел в такси и попросил отвезти его к ресторану "У Жозефа".

Жозеф Шевро, владелец ресторана, едва завидев Кена, поспешил ему навстречу. Они пожали друг другу руки, потом Шевро, благодаря усам и бородке, похожий на герцога Ришелье, проводил Кена к узкой лестнице, ведущей в отдельные кабинеты. Столик возле окна был сервирован на две персоны. Кружевные занавески скрывали клиентов от любопытных взглядов.

— Надеюсь, путешествие было удачным, месье Кен? — спросил Шевро. — Не хотите ли чего-нибудь оригинального на обед?

Кен положил шляпу на стул, вытер лицо носовым платком и отрицательно покачал головой.

— Я полностью доверяю вашему вкусу, Жозеф. Профессионал всегда выше дилетанта…

— Тогда сначала мидии и бутылочка шабли. Затем говяжье филе "Мазепа" и полбутылки "Эвон" урожая 1946 года, — объявил Шевро, хорошо знавший изысканный вкус и щедрую руку своего клиента.

— Ну что же, звучит многообещающе, — сказал Кен и посмотрел на часы. — Когда придет мой друг, сразу же проводите его сюда.

— Как прикажете, месье Кен. — Шевро поклонился и вышел.

Кен закурил сигарету и задумался. Вскоре официант принес бутылку и бокалы. Кен сделал глоток вина и снова взглянул на часы. В томительном ожидании прошло еще пять минут, затем занавеска отдернулась, пропуская в кабинет Джона Дорна.

Это был маленький шестидесятилетний старичок с птичьим лицом и в очках без оправы. Он больше походил на процветающего банкира, чем на безжалостного и хитрого шефа секретной службы.

— Салют, Джонатан, — сказал Дорн, закрывая дверь. — Вы неплохо выглядите!

— Вы находите? — ответил Кен, пожимая ему руку. — Хотелось бы вам поверить.

В это время вошел официант, неся на подносе сельтерскую воду и лед для Дорна, всегда чувствительного к подобным знакам внимания к своей персоне.

Когда официант ушел, Дорн взял стул и сел напротив Кена.

— Что случилось? — спросил он напрямик.

— Неприятные известия, — поморщившись, сказал Кен. — Бордингтон на грани провала.

Дорн потер свой острый нос, сделал глоток воды и осторожно поставил стакан на стол.

— Это ваш человек в Праге?

Кен достал из кармана пакет. Он достаточно привык к Дорну и знал — шеф любит, чтобы ему растолковывали все от "А" до "Я", словно он сам и не знает всех подробностей.

— Аллен Бордингтон, — начал Кен, — англичанин, женат на чешке. Живет в Праге больше десяти лет. Преподает английский в разных заведениях. Мы завербовали его три года назад. Он думает лишь о том, как бы составить приличный капитал. Деньги, которые мы ему платим за работу, переводятся в швейцарский банк. На его счету уже около шестидесяти тысяч долларов. До настоящего времени сведения, которые он нам передавал, были весьма важными. Вероятно, в какой-то момент он сделал неверный шаг. Видимо, его погубила чрезмерная самоуверенность. Правда, он мог бы и блефовать, так как против него нет прямых улик, но это не тот человек, который в случае опасности ведет себя достойно. Деньги для него главное, и теперь он хочет выйти из игры, чтобы воспользоваться своим капиталом. Я не осуждаю его, но это (гудет ощутимая потеря для нас. Понадобится определенное время, чтобы внедрить к чехам нового агента.

Пока Дорн неторопливо допивал свой стакан, появился официант, толкая перед собой тележку на колесиках. Мужчины умолкли, наблюдая, как на стол перекочевали заказанные блюда. Глаза Дорна ничего не выражали, но мидии заинтересовали даже его.

— "Жозеф", вероятно, один из лучших ресторанов Парижа, — сказал он. — На мой взгляд, все это выглядит превосходно.

— И на вкус также…

Кен приступил к еде, совершенно уверенный, что Дорн не продолжит разговора раньше конца трапезы. Когда появилась говядина, вместе с вином в хрустальном сосуде, шеф довольно крякнул:

— Вы меня балуете.

— Ничуть, — ответил Кен, наливая вино. — Это я сам себя балую.

Собеседники продолжали обед, лишь изредка обмениваясь короткими репликами. Дорн поинтересовался, как идут торговые дела Кена. Зная, что эта сторона его деятельности совершенно не интересует шефа ЦРУ, Кен не стал особо распространяться на этот счет. Только после того, как был подан кофе и официант ушел, Дорн вернулся к прерванному разговору:

— Никогда полностью не доверял Бордингтону… Что же, придется искать ему замену.

— Не завидую вашему новому агенту, — серьезно проговорил Кен. — Там объявлена тревога, а это достаточно опасно. К тому же в Прагу срочно прибыл один тип, некий Малих. Он должен навести там порядок.

— Малих? — Дорн поднял голову и прищурил глаза. — О!.. Да, это опасный противник. Значит, там Малих…

— Видимо, его появление нагнало на Бордингтона столько страха, что он решил срочно выйти из игры.

— Вы полагаете, это ему удастся?

Кен пожал плечами.

— Я не вижу для него такой возможности. Но во всяком случае он пытается это сделать. Во время нашей последней встречи он выглядел как загнанный заяц.

— И когда он предпримет попытку бегства?

— Не знаю. Пока он еще немного хорохорится. Но едва он сделает первый шаг к спасению, как его сразу зацапают.

— Кажется, среди агентов в Праге у вас имеется женщина?

— Да, Мэри Рейд.

— Она справляется со своей работой?

— Да, она оказала нам некоторые услуги.

— Если Бордингтона немного прижмут, он заговорит?

— Безусловно.

— Последствия будут неприятными и для Мэри?

— Исключительно неприятными.

Дорн сделал глоток кофе. Его мозг интенсивно работал, но на лице не отражалось никаких эмоций. Кен молча наблюдал за ним.

— Я не хочу потерять Мэри, — наконец заявил Дорн. — Придется подумать относительно судьбы Бордингтона.

Наступила пауза, потом Кен спокойно уточнил:

— Самое разумное, что мы можем сделать, это ликвидировать Бордингтона. Как только Малих наложит на него лапу, будет поздно. Мы автоматически выходим из игры — Мэри и я.

— Это как раз то, чего необходимо избежать. — Дорн допил кофе. — И не потому, что мы имеем что-то против него лично. Он был нам полезен на определенном этапе, и его работа щедро оплачивалась… Но он сам во всем виноват… Необходимо все сделать как можно оперативнее.

— Завтрашний вечер последний срок. — Кен раздавил окурок в пепельнице. — А возможно, и завтра вечером будет поздно…

— В досье у нас имеется его адрес. Он живет все там же?

— Да.

— С женой?

— Да.

Дорн размышлял некоторое время, потом поставил пустую чашку.

— Я сделаю все необходимые распоряжения, — он пристально посмотрел на Кена. — Вам придется некоторое время не показываться в Праге. Есть основания полагать, что Малих вас подозревает?

— Меня никто не подозревает, — со спокойной убежденностью сказал Кен. — Я добрый Санта Клаус, который всегда приносит подарки в виде долларов.

— Не будьте до такой степени самоуверенным. Малих очень опасен…

— Если вы закроете рот Бордингтону; я ничем не рискую.

— Ему его закроют. Теперь посмотрим, кто бы мог его заменить. — Дорн некоторое время напряженно думал. — Может быть, Жак Латимер… Он неплохо показал себя в последнее время и к тому же знает чешский язык… Я без труда смогу перевести его в Прагу. Что вы о нем думаете?

Кен налил себе еще кофе.

— Если бы там не было Малиха… я бы согласился. Латимер хороший агент, но у меня предчувствие, что Малих унюхает его прежде, чем бедняга успеет устроиться в Праге. Не забывайте, что там все приведено в боевую готовность. Их контрразведка прекрасно отдает себе отчет, что вы захотите найти замену Бордингтону. Каждый вновь прибывший в Прагу человек будет подвергнут разносторонней проверке.

— Не беспокойтесь об этом. Вы сможете работать с Латимером?

— Разумеется.

— Очень хорошо. — Дорн встал. — Я немедленно займусь этим… И спасибо за превосходный обед. Не предпринимайте никаких деловых визитов до того, как я не дам вам зеленый свет. Через пятнадцать дней вы сможете посетить Прагу и встретитесь там с Латимером. Заверяю, он будет гораздо более полезным агентом, чем Бордингтон.

Кен пожал руку шефу. Он достаточно хорошо знал Дорна, чтобы не задавать лишних вопросов. Если Дорн заявил, что примет все необходимые меры — он примет их.

Кен посмотрел вслед уходящему Дорну, потом допил свой кофе и позвонил, чтобы принесли счет.

Аллен Бордингтон захлопнул крышку чемодана и защелкнул замок. Потом посмотрел на часы, подошел к окну и через ажурные занавески бросил взгляд на улицу.

Плотный мужчина в коротком черном плаще и мягкой фетровой шляпе по-прежнему стоял, прислонившись к стене и засунув руки в карманы. Вот уже четыре часа он находился на посту.

Бордингтон отошел от окна и вытер мокрый от пота лоб носовым платком. Затем снова посмотрел на часы. Было без пяти минут десять. Через пять минут на урок английского языка придет Сик. Когда он появится, наблюдатель исчезнет. Сик был номер второй в секретной полиции чехов. Пока он будет находиться в компании с Бордингтоном, наблюдатель на улице не нужен. Но он появится на своем посту сразу же, едва Сик закончит урок.

Вот уже четыре дня продолжалась эта наводящая ужас слежка. И сегодня Бордингтон решил убежать. Кольцо вокруг него сжималось все туже. Возможно, уже было поздно. Он чувствовал, что с минуты на минуту его могут арестовать. Придется бежать из квартиры и где-нибудь спрятаться.

Он затолкал чемодан под кровать, потом прошел в салон. Высокий и костлявый Бордингтон готовился вскоре отметить свое пятидесятилетие. Его вьющиеся темные волосы начали седеть. Благодаря горбатому носу и коротким усикам он выглядел типичным англичанином. Впрочем, он и был им.

Его жена Эмили вышла за покупками и должна была вернуться не раньше чем через два часа. Во всех магазинах стояли очереди, и достать что-нибудь съедобное было достаточно трудно. Он не испытывал сожаления, покидая ее. Когда лет пятнадцать назад они познакомились, он находил ее самой очаровательной женщиной в мире… Но через несколько лет она перестала следить за собой и безобразно растолстела. Чувства их погасли сами собой, и сейчас он даже не мог вспомнить, когда занимался с Эмили любовью в последний раз. Скорее всего Эмили даже не догадывалась, что он работает на ЦРУ, и у него имеется приличный капитал в швейцарском банке. Кроме того, она не знала, что он влюблен в другую женщину… так же, как и та женщина не знала, что Бордингтон любит ее.

Он подошел к письменному столу, открыл ящик и достал дубинку, сшитую им из мешковины и наполненную песком вперемешку с кусками железа. С сильно бьющимся сердцем, он взвесил в руке импровизированное оружие. Он не был жесток и ненавидел насилие, но теперь, когда его жизнь находилась в опасности, это был единственный выход.

Он сунул дубинку в карман, сел за стол и сам удивился своему спокойствию. Это было спокойствие фаталиста. Он вспомнил, что сегодняшний урок с Сиком заключается в чтении главы из "Саги о Форсайтах" Голсуорси.

Несмотря на то, что он боялся и ненавидел Сика, Бордингтон должен был признать, что чех сделал потрясающие успехи в изучении английского языка. Его славянский акцент почти пропал. Зная его репутацию достаточно грубого и ограниченного человека, было странно видеть, с каким удовольствием он набросился на изучение английского языка.

Бордингтон открыл богато иллюстрированную книгу и нашел то место, на котором Сик остановился в прошлый раз. Он с облегчением констатировал, что руки его не дрожат. Кладя книгу на стол, он услышал шаги на лестнице. Вытирая руки платком, он в который раз подошел к окну. Наблюдателя не было видно.

Раздался звонок у входной двери. Бордингтон сунул платок в карман и пошел открывать. Сик приветствовал его кивком головы и прошел мимо хозяина в гостиную. Это был высокий массивный человек с тонкими губами и маленькими жесткими глазами.

— Сегодня прекрасный день, — машинально проговорил Бордингтон. — Приятно пройтись по свежему воздуху.

— Да, приятная погода, — подтвердил Сик по-английски, положив свою черную шляпу на стул. Он внимательно наблюдал за тем, как Бордингтон обошел письменный стол и взял в руки роман Голсуорси. — Надеюсь, ваша жена чувствует себя хорошо?

— Она чувствует себя прекрасно, благодарю вас! — ответил Бордингтон, зная, что все это не более чем упражнения в знании английского языка и что Сик совершенно не интересуется самочувствием его жены.

— Надеюсь, ваша жена также чувствует себя хорошо? — он протянул книгу ученику.

— Да, она чувствует себя прекрасно, — сказал Сик, усаживаясь поудобнее. — Благодарю вас.

— Ну что же, приступим, — сказал Бордингтон, стараясь говорить как можно спокойнее. — Не продолжить ли нам чтение? Я отметил то место, на котором вы остановились в прошлый раз.

Сик пристально глянул в глаза Бордингтона и, держа книгу довольно далеко от лица, принялся читать.

Бордингтон, держа руки за спиной, начал медленно прохаживаться по комнате. Мышцы его ног дрожали, и Бордингтону очень хотелось сесть, но нужно было действовать решительно. Скорее всего, это единственная возможность для него остаться на свободе.

— Секунду! — проговорил он, останавливаясь. Его профессиональное чутье преподавателя заставило позабыть о напряженности ситуации. — Вы поняли содержание этой фразы? Не прочитаете ли еще раз?

Своим глухим голосом Сик пробормотал:

— "Прекрати! Я ведь сказал, что вы получили удар". — Устремив взгляд на текст, он нахмурил брови и покачал головой. — Нет, не понимаю, что это означает…

— "Прекрати" — это значит, перестань говорить, — пояснил Бордингтон, и его пальцы сомкнулись на дубинке. — "Вы получили удар" — означает неудачную игру. Теперь вы понимаете?

— Да.

— Тогда прошу вас, продолжайте.

Бордингтон продолжал расхаживать по комнате, как бы между делом оказавшись за спиной Сика. Мокрыми от пота пальцами он достал дубинку и посмотрел на плешивый череп врага.

Сик как раз читал выступление молодого Форсайта в зале заседаний. Внезапно он запнулся на полуслове, как будто бы почувствовав опасность. В тот момент, когда он начал поворачивать голову, Бордингтон нанес удар.

Туго набитая песком мешковина лопнула, и куски железа вместе с песком посыпались на ковер. Потеряв сознание, Сик уронил голову на грудь. Песок блестел на его лысине. Бордингтон с ужасом смотрел на дело своих рук. Потом тело наклонилось, и Сик соскользнул со стула на ковер.

Бордингтон выпустил из пальцев остатки мешка и неверными шагами устремился в спальню. Он вытащил из-под кровати чемодан, схватил черный плащ — похожие плащи в Праге носил почти каждый второй житель — и быстро вернулся в гостиную.

Сик лежал в прежнем положении. Охваченному паникой Бордингтону показалось, что тот мертв, но ужас гнал его вперед. Он покинул квартиру и начал торопливо спускаться по лестнице.

Достигнув площадки первого этажа, он услышал, что кто-то идет ему навстречу. Бордингтон остановился, но спрятаться было негде. Очень плохо, если кто-то из соседей увидит его выходящим из дома с чемоданом в руке, но избежать нежелательной встречи было уже невозможно. Дверь подъезда открылась — и перед ним предстала его собственная жена.

Эмилия, которой недавно исполнилось сорок лет, была маленькой полной женщиной. Ее обесцвеченные волосы были причесаны на манер птичьего гнезда, а голубые глаза, казалось, тонули в жире. Жалкое платье не могло скрыть ее располневшую фигуру. Она устремила взгляд на чемодан, потом на мужа, который в этот момент лихорадочно соображал, не лучше ли убить ее.

— Итак, ты уходишь, — сказала она по-чешски. — Почему у тебя такой испуганный вид? Не воображаешь ли ты, что меня трогает твой уход?

— Да, я ухожу, — дрожащим голосом ответил Бордингтон. — Прощай, Эми. Надеюсь, у тебя все будет благополучно… Только, прошу тебя, не поднимайся сразу в квартиру…

Она переложила тяжелую сумку из одной руки в другую.

— Итак, ты решился, наконец, уйти к своей шлюхе? — сказала она. — Наконец-то я избавлюсь от тебя! Я в восторге, что ты покидаешь меня.

Бордингтон понял намек.

— Я огорчен… но, надеюсь, ты прекрасно выкрутишься и без меня.

— Не учи меня тому, что я должна делать! Отправляйся к свой шлюхе!

Обойдя столбом стоящего Бордингтона, она начала тяжело подниматься по лестнице.

— Эми, не заходи в квартиру! — голос Бордингтона от ужаса сорвался на вопль. — Возвращайся назад!.. Я был вынужден ударить… там наверху…

Она остановилась и презрительно посмотрела на него.

— Дурак! Неужели ты воображаешь, что сможешь уйти далеко?

Бордингтон понял, что зря теряет драгоценное время. Последнее, что он запомнил, бросив взгляд через плечо, было злобное лицо жены, согнувшейся под тяжестью продуктовой сумки.

Напряженно вглядываясь в каждое окно, он вышел на улицу. Никто не следил за ним. У Бордингтона крепла уверенность, что его побег может закончиться успешно.

На трамвайной остановке он встал в конец длинной цепочки людей, терпеливо ожидавшей транспорт. Стоя в очереди, он задавал себе вопрос, сколько времени понадобится Сику, чтобы прийти в себя и поднять тревогу, после которой начнется неумолимое преследование. "Это зависит от крепости его черепа", — рассуждал Бордингтон. Он скривил гримасу, вспомнив страшный удар, обрушившийся на череп Сика.

Подошел трамвай, и толпа ринулась штурмовать его двери. Все сидячие места были заняты, и Бордингтон оказался прижатым к старику, который сразу уставился на него оценивающим взглядом.

Типично английский вид Бордингтона вызывал подозрение у любого благонамеренного гражданина, но он уже привык к подобной реакции. Сойдя на остановке "Отель де Виль", он прошел мимо знаменитых часов пятнадцатого века. Туристы всегда скапливались возле них, наблюдая за появлением резных мифологических фигурок в тот момент, когда часы начинали звонить. Он поднял глаза на статую Смерти, символизирующую неумолимый бег времени, и невольно ускорил шаг, зная, что отпущенное ему время уже на исходе.

Прокладывая себе путь сквозь толпу, он беспокойно оглядывался по сторонам. Не заметив ничего подозрительного, Бордингтон свернул в узкую улицу и скоро достиг нужного дома.

Старая женщина, хромая, шла ему навстречу. Кроме нее, на улице никого не было видно. Решительно пройдя двор, он открыл дверь парадного и начал подниматься по скрипучей деревянной лестнице. Добравшись до последнего этажа и слегка задыхаясь, Бордингтон прошел по слабо освещенному коридору, пока не остановился перед хорошо знакомой ему дверью. Снова прислушался и, удостоверившись, что никто не поднимается за ним следом, он нажал га кнопку звонка.

Послышались торопливые шаги — и дверь распахнулась. Сердце Бордингтона забилось сильнее, как это всегда было с ним при виде Мэри Рейд.

Он влюбился в нее при первой же встрече, но никогда не намекал девушке о своих чувствах. То, как Мэри встречала его, доказывало, что она видит в нем лишь обыкновенного посыльного. Девушка холодно глянула на Бордингтона, вопросительно подняв свои черные брови. Он мог лишний раз убедиться, как мало интереса представляет для нее его личность.

— Здравствуйте! Я не ждала вас сегодня.

Бордингтон, оставив чемодан в холле и освободившись от шляпы и плаща, прошел в гостиную. Мэри закрыла за ним дверь и, прислонившись к ней, с беспокойством следила за неожиданным гостем.

Ей было двадцать пять лет. Она родилась в Праге от матери американки и отца чеха, расстрелянного после неудачного путча в 1948 году. Мать умерла три года назад от сердечной болезни. Мэри неплохо зарабатывала, выступая в ночном клубе "Альгамбра". Ее голос был довольно слабым, но микрофон отлично скрывал этот недостаток. К тому же у Мэри были определенные артистические способности, и она вкладывала в пение много эмоций, что нравилось иностранным туристам. Немного выше среднего роста, с фиолетовыми глазами и волосами цвета воронова крыла, она была очень привлекательна. Тело было ее главным козырем: восхитительная грудь, стройные ноги. Туристы были так увлечены созерцанием ее внешности, что напрочь забывали о вокальных данных певицы.

Два года назад один из агентов Дорна убедил Мэри работать на ЦРУ. Несмотря на то что девушка была достаточно умна, она не отдавала себе отчета в том, какой опасности подвергается, связавшись с американской разведкой. Мэри казалось совершенно естественным, что она вносит посильный вклад в борьбу с ненавистным режимом. Трижды за прошедшие годы, даже не подозревая об этом, она передала в ЦРУ сведения особой важности. Эти успехи были записаны ей в актив. Если бы Мэри знала, что считается одной из лучших женщин-агентов в Чехословакии, она была бы крайне удивлена.

Секретная полиция Праги считала ее вполне добропорядочной гражданкой, в основном благодаря тому факту, что Мэри всю жизнь прожила здесь и вела себя достаточно осмотрительно. Будучи вне всяких подозрений, она являлась идеальным агентом для Дорна.

Неожиданное появление Бордингтона удивило ее. Было одиннадцать часов утра, она только что встала и не успела даже выпить кофе. Кутаясь в халатик, Мэри переводила взгляд с Бордингтона на его объемистый чемодан и ничего не понимала.

— Вы отправляетесь в путешествие?

— Да. — Бордингтон вынул платок и вытер виски. — Садитесь, Мэри, мне нужно с вами поговорить.

— Что-нибудь случилось?

— Мне необходимо остаться у вас на несколько дней, — сказал Бордингтон, когда ошеломленная девушка уселась напротив него. — Я очень огорчен, но не могу поступить иначе.

— Остаться здесь? — Мэри смотрела на него почти с ужасом. — Но это невозможно! Здесь же совсем мало места! Вы… вы не можете остаться здесь!

— У меня нет иного выхода. Обещаю не особенно стеснять вас. Это только на несколько дней, а потом я покину Прагу. Без вашей помощи мне не удастся это сделать.

— Но здесь всего одна постель, — Мэри указала на небольшой диван, скрытый в алькове. — Вы не можете оставаться здесь!

"Как было бы чудесно, если бы она предложила мне разделить с ней это ложе, — подумал Бордингтон с горечью. — Но зачем ей это делать? Ведь она не питает ко мне никаких чувств! Кто я для нее?"

— Я буду спать на полу… Вы можете не сомневаться в моей порядочности. Но мне совершенно необходимо побыть у вас некоторое время.

Сообразив, наконец, что все это достаточно серьезно, Мэри спросила:

— Они раскрыли вас? Идут?

— Да, — коротко ответил он.

Высокий и широкоплечий капитан Тим О’Халлаген, на мясистом лице которого особенно выделялись бледно-голубые глаза и узкий жесткий рог, поудобнее уселся в кресле. Он знал всех агентов ЦРУ и был правой рукой Дорна.

Шеф, сидя за своим внушительным письменным столом и поигрывая пресс-папье, подробно рассказывал ему о своей беседе с Кеном. Тим слушал с непроницаемым лицом, зная, что Дорн уже составил план действий.

— Ситуация в настоящий момент такова, — говорил Дорн. — Если Малих задержит Бордингтона, то Кен и Мэри Рейд неизбежно будут раскрыты. Бордингтона необходимо ликвидировать. Кто может этим заняться?

— Майкл О’Брайен, — не задумываясь, ответил О’Халлаген. — Он вылетит в Прагу вечерним рейсом, имея на руках дипломатический паспорт… Сегодня же ночью или завтра утром он все устроит в наилучшем виде.

Дорн нахмурил брови, немного подумал, потом пожал плечами.

— Очень хорошо, Тим… действуйте, — сказал он, указывая на телефон. Затем, придвинув к себе толстое досье, Дорн занялся его изучением, до тех пор, пока О’Халлаген не положил трубку на рычаги.

— Можете считать, что дело в шляпе, — сказал капитан.

Дорн отодвинул досье и принялся рассматривать О’Халлагена сквозь очки с двойными стеклами.

— Теперь нужно подыскать замену Бордингтону, — сказал он.

— По моему мнению, Латимер подойдет для такой работы как нельзя лучше.

— Кен полагает, что Латимер погорит раньше, чем приступит к работе.

— Латимер — именно тот человек, который нам нужен. Что, если я поговорю с Кеном?

— Я с ним достаточно долго говорил на эту тему. Кен из тех людей, которые всегда дают дельные советы. — Дорн сцепил пальцы. — В настоящее время в Праге находится Мал их. Вы помните его?

— Как можно забыть этого громилу! — О’Халлаген выпрямился в кресле.

— Действительно, это превосходный агент… Итак… — Дорн, недовольно хмурясь, изучал свои ногти. — Нужно устроить дело так, чтобы Латимер без помех устроился в Праге.

Зная, что Дорн уже составил план действий, О’Халлаген молча ждал продолжения.

— Нужно поставить дымовую завесу, — продолжал Дорн. — Мы отправим в Прагу достаточно известного агента, и пока Малих будет за ним гоняться, Латимер найдет себе надежное прикрытие.

О’Халлаген поскреб свою тяжелую челюсть.

— Это хороший трюк. Но ведь агент, вовлеченный в нашу игру, неминуемо пропадет.

— Да, безусловно, он будет принесен в жертву… — Дорн мрачно усмехнулся. — Вы осведомлены, что Гирланд вернулся в Париж?

— Да. Он прибыл сегодня утром из Гонконга.

— Он должен мне кучу денег, и теперь настало время их отработать, — Дорн вертел в руках ножик для разрезания бумаги. — Именно Гирланд послужит нам дымовой завесой в Праге. Едва Малих узнает, что Гирланд появился там, он немедленно кинется по его следу. Это позволит Латимеру без помех начать свою работу. Что вы думаете о таком плане?

О’Халлаген размышлял. Он ценил Гирланд а как одного из лучших агентов Дорна.

— А что позволяет вам думать, что Гирланд согласится поехать в Прагу? — спросил капитан. — Теперь он свободный художник и не работает на нас. К тому же он далеко не дурак. Не представляю, чем его можно заманить за "железный занавес".

— У Гирланда имеются две слабости: женщины и деньга, — сказал Дорн. — Он поедет, это я вам гарантирую.

— В таком случае, мы его потеряем. Вы этого добиваетесь?

— Гирланд думает только о деньгах, — тонкие губы Дорна скривились. — Ему удалось вытянуть из меня крупный куш, пусть теперь повкалывает. А если он и провалится… это будет небольшой потерей для нас.

— Если вы сумеете загнать Марка в Прагу, мне совершенно безразлично, что с ним случится там. Но я все же не могу понять, какие причины вынудят его поехать туда.

— Если приманка достаточно притягательна, рыба всегда хватает ее, — ответил Дорн. — А у меня есть приманка чрезвычайно притягательная для Гирланда. Он поедет в Прагу, это я вам гарантирую.

Бордингтон вышел из крошечной ванной, вытирая лицо полотенцем. Он сбрил усы, и теперь его худое и длинное лицо казалось еще более унылым.

— Я чувствую себя не в своей тарелке, — сказал он. — Четверть века я носил усы, и теперь у меня ощущение, что я пропаду без них. — Затем он достал очки в металлической оправе и водрузил на нос. — В таком виде, надеюсь, меня трудно будет узнать.

Мэри с отчаянием смотрела на него. Голая губа и очки несколько изменили облик Бордингтона, но этого было слишком мало, чтобы спастись от агентов контрразведки.

— Я также намерен перекрасить себе волосы, — продолжал Бордингтон, рассматривая свое отражение в зеркале. — У меня имеется краска для волос, но я не особенно представляю, как ею можно воспользоваться. Вы не сможете мне в этом помочь?

— Нет, я не стану вам помогать! — сказала Мэри как можно более решительно. Ее душил ужас. Она знала, что если Бордингтона поймают, он немедленно выдаст их всех. Он не был способен на мужественный поступок. Едва только его начнут допрашивать, как он тут же выложит все, что знает. Мысль о том, что она может оказаться в лапах службы безопасности, вывела Мэри из себя.

— Уходите отсюда! Прошу вас, умоляю, уходите!..

— Это несерьезно, — Бордингтон с упреком смотрел на нее. — Что, если я приготовлю вам чашку чая? Чай лучше, чем алкоголь. Где вы держите посуду?

Мэри вцепилась в подлокотники кресла.

— Я же сказала, чтобы вы уходили! Я не стану вам помогать! Уходите, немедленно уходите!..

— Послушайте, не будьте такой глупой, — сказал Бордингтон, снимая очки и заботливо кладя их в карман. — Если они меня возьмут, то схватят также и вас. Так что отбросим мрачные мысли и займемся приготовлением чая.

Он ушел в маленькую кухню и принялся возиться у плиты. Мэри бросала вокруг себя безумные взгляды, как бы ища лазейку, через которую можно было бы скрыться. Она с горечью подумала о деньгах, которые ей обещал Дорн. В голову лезли страшные истории, которые она слышала о пойманных шпионах. А если самой вызвать полицию? Будут ли они снисходительны к ней? Вряд ли. Мэри представила их грубые руки на своем теле, подумала о тех средствах, которые будут применяться, чтобы заставить ее говорить. Даже если она скажет абсолютно все, они будут убеждены в ее неискренности.

Бордингтон вернулся из кухни с чайником в руке.

— Когда я выкрашу свои волосы, — сказал он, ставя чайник на стол, — нужно будет, чтобы вы сфотографировали меня. Я захватил фотоаппарат. Мне понадобится фотография для паспорта. Я также попрошу сходить вас по одному адресу. Там живет гравер очень высокой квалификации, который изготовит мне новый паспорт. Только после этого я смогу уйти от вас. Полиция не знает, что у меня до сих пор сохранился британский паспорт. Учитывая мой новый облик, я смогу сойти за туриста…

Мэри, сжавшись в кресле, не сводила взгляда с Бордингтона. Она кусала кулак, чтобы не завопить от ужаса.

Майкл О’Брайен прилетел в Прагу в девять часов вечера. Весь путь отнял у него не более трех часов.

Это был молодой светловолосый человек с плоским, покрытым веснушками лицом и серыми холодными глазами. Работая по заданиям О’Халлагена, он заставил исчезнуть немало агентов, чем-то не угодивших шефу. Такие акции были для него привычным делом, и он не испытывал ни малейшей жалости к приговоренным. Убийства он рассматривал как работу: звонок в дверь, в руке пистолет с глушителем, негромкий хлопок выстрела. С самого начала он решил, что лучше всего стрелять в голову. Дырка в черепе дает уверенность в смерти приговоренного.

Он заранее изучил план города, и для него не составляло труда найти квартиру Бордингтона. Поднимаясь по лестнице и нащупывая пистолет в кармане, О’Брайен думал о том, что если все пойдет хорошо, он вернется в Нюрнберг еще к полуночи и, проведя там ночь, утром сядет на самолет до Парижа.

Поднявшись на нужный этаж, он снял пистолет с предохранителя и проверил, достаточно ли хорошо выходит оружие из кармана. Потом нажал на кнопку звонка. Раздались тяжелые шаги, и дверь резко распахнулась. На пороге стоял гигант с квадратным лицом и светлыми, подстриженными под ежик волосами.

О’Брайен не первый год работал на Дорна и прекрасно знал, кто стоит перед ним. Дрожь пробежала по его телу. За спиной Малиха маячило трое мужчин, двое из которых были вооружены автоматами.

— Вы кто? — спросил гигант вежливым голосом, который резко контрастировал с его ледяным взглядом.

О’Брайен лихорадочно обдумывал ситуацию. Поймали ли они уже Бордингтона? По всей вероятности, да. В противном случае как бы они оказались здесь.

— Мистер Бордингтон дома? — спросил он. — Мне сказали, что он дает уроки английского языка…

— Прошу, — Малих посторонился.

О’Брайен заколебался, но угроза автоматов была более чем очевидной. Он вошел в маленький, скромно обставленный салон.

— Бордингтона здесь нет, — сказал Малих, закрывая дверь. — Могу я посмотреть ваши документы?

О’Брайен, пожав плечами, вытащил свой паспорт и протянул Малиху.

— Как здоровье мистера Дорна? — поинтересовался Малих, передавая паспорт одному из своих подручных.

— О, превосходно, насколько я могу судить, — О’Брайен улыбнулся. — А как поживает мистер Ковски?

Так звали шефа Малиха.

— Спасибо, он тоже пребывает в добром здравии.

Наступило короткое молчание.

— Вы немного опоздали. Бордингтон ушел отсюда в девять утра. Потрудитесь передать мистеру Дорну, что я лично позабочусь о его судьбе. Мне очень жаль, что вы зря проделали это путешествие. Если вы согласитесь проехаться в аэропорт с этим господином, то он вернет вам документы на трапе самолета.

Коренастый человек без лишних слов сунул паспорт в карман и направился к двери. О’Брайен, решив быть благоразумным, пошел следом за ним.

— Одну секунду, мистер, — остановил его Малих. — Я прошу вас больше не приезжать сюда. Маловероятно, чтобы вы были здесь желанным гостем. Вы меня поняли?

— Абсолютно, — ответил О’Брайен. Выходя из квартиры, он услышал рыдания женщины в спальне. Он подумал, что это, скорее всего, жена Бордингтона. Не хотел бы он оказаться на ее месте.

Глава 2

— Послушай, моя милая! — терпеливо говорил Гирланд. — Мне нужно уходить через пять минут, так что будь добра, собирай вещички и мотай отсюда. Поняла?

Девушка, сидевшая напротив него, зазвенела кусочками льда в своем стакане. Гирланд подцепил ее в магазине на Сен-Жермен. Ей едва исполнилось восемнадцать лет, и она была весьма сексуальна. Красные брюки из эластика и белая блузка выгодно подчеркивали ее прелести. Однако при ближайшем знакомстве Марк понял, что она слишком молода, жадна и цинична.

— Что за манеры у тебя! Разве так разговаривают с девушкой? — спросила она, наклонив головку так, как это делала ее любимая актриса.

— Огорчен, но ничего не могу поделать, — ответил Гирланд с очаровательной улыбкой. — Видишь ли, мне нужно уходить.

— Значит, мы не будем заниматься любовью? — спросила она. — А я бы непрочь получить удовольствие.

"Почему я всегда влезаю в подобные ситуации? — вздохнув, подумал Гирланд. — Вечно я не могу сказать "нет!". Но у нее был такой аппетитный вид. Почему это большинство женщин, едва только откроют рот, становятся невыносимо скучными? Если бы она умела молчать, я с удовольствием провел бы с ней время".

— Я пригласил тебя выпить стаканчик вина. Ты его выпила и можешь уходить. — Он встал. — Забирай свои игрушки, детка…

Девушка сделала глоток из стакана и скривила мордочку.

— Ты, наверное, шутишь? — с надеждой спросила она. — Я надеялась, что мы с тобой прекрасно позабавимся. Я умею доставлять наслаждение партнеру. Можешь сам в этом убедиться, красавчик, — сказав так, она расстегнула молнию своих брюк и спустила их до середины бедер.

Гирланд чувствовал себя очень старым рядом с этой девушкой. Ее циничная и наглая манера поведения действовала на него, как холодный душ.

— В другой раз, детка, — сказал он. — Застегни штанишки и дуй домой.

Раздался телефонный звонок.

— Ужасно! — воскликнула девушка. — Каждый раз, когда я встречаю мужчину, который мне действительно нравится, звонит этот проклятый телефон!..

— Такова жизнь, — назидательно сказал Гирланд, указывая телефонной трубкой на дверь. — Спустишься по лесенке, а там рукой подать до метро. Привет родителям! Весьма огорчен, что так вышло.

— Гирланд? — раздался в трубке голос с сильным американским акцентом.

— Да.

— Говорит Гарри Мосс. Вы меня не знаете. Это Фред дал мне ваш номер.

Девушка подошла к Гирланду и опорожнила стакан ему на голову. Два кусочка льда при этом скатились ему за шиворот. Затем она аккуратно поставила стакан вверх дном ему на макушку и, покачивая ягодицами, направилась к двери.

Марк вздохнул, снял стакан и снова прижал трубку к уху.

— Фред… кто? — не понял он.

— У меня есть к вам небольшое дело, которое, возможно, вас заинтересует, — продолжал голос. — Можно заработать кучу денег…

Гирланд вспомнил о своем тощем бумажнике и сразу стал внимательным.

— Сколько?

— Много, — ответил голос. — Не хотите ли поговорить более конкретно?

Гирланд посмотрел в сторону двери. Девица, настежь распахнув их, стянула с себя брюки. Вслед за ними последовала и блузка.

— Да, конечно, я не могу говорить сейчас, — быстро ответил Гирланд, думая о том, что консьержка в этот момент как раз поднимается по лестнице. Как поведет себя бедная старушка, увидев такое зрелище? Девица уже освободилась от лифчика и теперь осталась в одних трусишках из черных кружев.

— Я буду в "Золотом кресте" до десяти вечера, — продолжал голос в трубке. — Вы знаете, где это?

— Хорошо, я буду там, — ответил Марк, кладя трубку.

— Ну, как я тебе нравлюсь? — с зазывной улыбкой спросила девушка.

Она нравилась Гирланду, в этом не было сомнений, но все же для него она была чересчур бесстыдной.

— Ты восхитительна, моя дорогая. Спасибо за спектакль. На углу расположена прачечная, так что иди туда и промой свои мозги. Они в этом очень нуждаются… — Гирланд захлопнул дверь перед ее носом и с удовольствием стал прислушиваться к затейливым ругательствам и обидным кличкам, которыми она его награждала. Спустя некоторое время девушка прекратила брань, оделась и начала спускаться по лестнице. Гирланд вздохнул. Он представил, что думают о нем соседи. Затем закурил сигарету и сел в кресло.

"Кто такой этот Гарри Мосс? — спросил он себя. — И Фред?.." Единственный Фред, которого он знал, как раз работал в баре "Золотой крест".

Он еще некоторое время добросовестно копался в памяти, потом пододвинул к себе телефон и, набрав номер бара, попросил позвать Фреда. Как обычно, они вначале обменялись набором стандартных любезностей, потом Марк спросил:

— Ты не знаешь случайно парня по имени Гарри Мосс?

— Этого типа? — неодобрительно проговорил Фред. — Он приходил сюда около двух часов. Скользкий, как угорь. Хотел предложить мне одно дело, точно не знаю какое. Но у меня есть смутное подозрение, что это контрабанда. Затем спросил о тебе. Так как я не знал точно, где ты находишься, то на всякий случай дал ему твой телефон. Может, я не должен был делать этого?

— Ничего, все в порядке. Никогда не знаешь, где найдешь, где потеряешь. Если из этого дела что-нибудь выгорит, я не забуду отрезать тебе кусочек.

Гирланд положил трубку и несколько минут размышлял. Что ж, ему действительно нужны деньги. Напрасно он так задержался в Гонконге. Однако при воспоминании о Тая Той у него сразу поднялось настроение. Какая девушка! Такого наслаждения он не испытывал еще ни с кем. Он оставался с китаянкой до тех пор, пока не кончились деньги, выманенные у Дорна. Счастье, что он не продал билет на обратный путь, иначе действительно создалось бы безвыходное положение.

— Ну, во всяком случае, стоит послушать, что этот Гарри Мосс мне предложит, — пробормотал Гирланд, вставая. — Жизнь полна сюрпризов. Куча денег мне никогда не помешает.

Бар "Золотой крест" располагался недалеко от улицы Бак. Гирланд был там несколько раз. Это было прибежище гомосексуалистов, где смазливые блондины занимались поисками клиентов. Изредка там можно было послушать игру черного трубача, работающего в стиле Луи Армстронга. Женщины появлялись там редко, а те, которые заходили, в основном были лесбиянками.

Спускаясь по полутемной лестнице в подвальный этаж, он услышал томительный голос трубы. Кивком головы приветствовав портье, который бросил на него ничего не выражающий взгляд, Гирланд пошел в прокуренный зал.

В нос сразу же ударил запах пота, а уши оглушил шум голосов. Он остановился у входа, бросил вокруг испытующий взгляд, потом решительно прошел к стойке бара, пробивая себе дорогу среди кривляющихся педиков.

Бармен, толстый плешивый мужчина, завидев Гирланда, прогундосил не без юмора:

— Чем могу услужить, чтобы вы почувствовали себя здесь счастливыми?

— Салют! — Гирланд пожал ему руку. — Гарри Мосс здесь?

— Да, он ждет тебя.

Гирланд снова прошел сквозь толпу, открыл дверь в глубине зала и поднялся наверх. Дойдя до комнаты номер четыре, он постучал и, не дожидаясь ответа, вошел в маленькую комнатку. За столиком сидел молодой человек, перед которым стояла бутылка скотча и два стакана.

— Мосс? — спросил Гирланд.

Молодой человек кивнул головой. Его густые светлые волосы падали на воротник рубашки. Маленькие зеленые глазки, горбатый нос и тонкие губы производили неприятное впечатление.

— Входите же, — сказал он, указывая на стул. — Да, я Гарри Мосс. Рад вас видеть.

Гирланд сел и, щелчком выбив из пачки сигарету, закурил.

— Вы мне звонили… и вот я здесь… Будем кратки.

Зеленые глазки сверлили Гирланда.

— У меня есть работа, которую я, в силу некоторых причин, не могу сделать сам. Чрезвычайно опасная, но денежная. Это вас интересует?

— Возможно. Но прежде мне надо убедиться, что здесь нет никакой западни.

— Здесь все чисто, — сказал Мосс, устремив взгляд на стакан. — Мне сказали, что вы самый подходящий для таких дел парень.

— Кто сказал? — подозрительно спросил Гирланд.

— Пока я вам это не скажу. — Мосс снова посмотрел на дно своего стакана. — Хотя я буду с вами предельно откровенен. Я был мобилизован в армию и, еще не очнувшись от шока, связанного с таким событием, очутился в Западном Берлине. Мой командир был таким болваном, что с трудом мог расписаться. Его обязанностью было раздавать жалование офицерам. Вскоре я подружился с Фредди Ньюменом, охранником… Короче говоря, мы решили стянуть эти денежки. Это было нетрудно сделать.

Итак, месяц назад мы провернули этот план, хотя для этого пришлось оглушить толстяка интенданта. Надеюсь, особою вреда я ему не причинил. Таким образом мы оказались обладателями почти тридцати пяти тысяч долларов, но посадили себе на хвост всю военную полицию округа.

Мосс сделал приличный глоток и поднял на Гирланда испытующий взгляд.

— Нас преследовали, как бешеных псов. Ничего не оставалось, как рвануть в Восточный Берлин. У Фредди появилась гениальная идея: добраться до Праги, а оттуда рвануть самолетом в Каир, где у нею были друзья. Вас это интересует или нет?

— Продолжайте, — сказал Гирланд. — Я никогда не скучаю, когда говорят о деньгах.

— Я тоже, — улыбка растянула узкие губы Мосса. — Нам удалось попасть в Прагу, хотя полиция буквально наступала нам на пятки. Вскоре и служба безопасности Чехословакии присоединилась к ним. Нам и раньше было довольно жарко, а теперь уж стало невыносимо горячо. Девушка из Восточного Берлина дала нам адрес своей подруги в Праге. Смазливая негодяйка! Она согласилась спрятать нас в своей квартире, но облегчила на пять тысяч долларов. Она пообещала достать нам фальшивые документы и выбраться из страны. Но дело тем и закончилось. Мы ее больше не видели. Просидели в квартире три дня, буквально подыхая с голоду… Вы сами хоть когда-нибудь провели три дня без еды?

— Это не имеет значения. Продолжайте.

— Так вот… Короче, на четвертый день мы были готовы на все. Кинули жребий, и он выпал на Фредди. Он должен был раздобыть хоть какую еду. Не прошло и пяти минут после его ухода, как послышались свистки полицейских. Я страшно испугался. Взяв Фредди, они неминуемо бы добрались и до меня. Выскочив из квартиры, я спрятался на чердаке. Я был в таком состоянии, что забыл захватить деньги. — Мосс замолчал и задумчиво почесал нос. — Так вот, — продолжал он. — Из слухового окна я увидел Фредди, который, петляя, мчался по улице. Два копа преследовали его. Они совершенно не умели бегать, и Фредди уже прилично опережал их, У него была реальная возможность скрыться. Тогда один из копов вскинул пистолет и выстрелил… Все было кончено для моего друга… Спустившись по пожарной лестнице, я бросился бежать куда глаза глядят, совершенно забыв о деньгах. Мне повезло… Не дадите ли сигарету?

Гирланд бросил на стол пачку "Пэлл Мэлл". Он был задумчив. Эта история могла быть и правдой, и полной выдумкой. Но тогда для чего Мосс рассказывает ему это?

— Не буду утомлять вас подробностями, — продолжал Мосс после того, как закурил. — Была одна девушка… Она и помогла мне выбраться из Праги. И вот я здесь уже две недели. Ничего не делаю, а только думаю о деньгах, оставшихся в Праге.

— Это все?

— Да… Я хочу, чтобы кто-то поехал в Прагу и привез их сюда. Мы разделим деньги пополам. Пятнадцать тысяч — совсем неплохой куш?

— Вы уверены, что они до сих пор находятся там?

— Они лежат в таком месте, что никому и в голову не придет сунуть туда нос. Триста билетов по сто долларов занимают немного места.

— А почему вы сами не можете это сделать?

— Меня там до сих пор ищут. А вас не знает никто. Прага — самый гостеприимный город по ту сторону "железного занавеса". Чехи отчаянно нуждаются в конвертируемой валюте и потому обожают туристов. Вы поедете на пару деньков, заберете деньги и вернетесь. Это будет для вас достаточно простым делом.

Гирланд задумчиво раздавил сигарету в пепельнице. Что-то в этой истории ему не нравилось. Здесь явно скрывался какой-то подвох.

— Даже если я и доберусь до этих денег, откуда вы будете знать, что они у меня?

— О, шила в мешке не утаишь. К тому же у меня нет никакой надежды забрать их самому, так чем же я рискую? Хотя рано или поздно, но я вас найду, и тогда у вас могут быть определенные неприятности.

— Неприятности, скорее, будут у вас, Гарри. — Гирланд широко улыбнулся. — У меня на такой случай припасена масса разных полезных штук, выпрыгивающих на свет в тот самый момент, когда неосторожные мальчики, вроде вас, хотят доставить мне неприятности.

— Меня предупредили, что вы крутой парень. — Мосс улыбнулся. — Не будем вступать в ненужную полемику. Итак, что вы скажете о моем предложении?

— Я подумаю. Где спрятаны деньги?

— Это я вам скажу только в аэропорту.

— Интересно, а кто оплатит путешествие? Думаю, потребуется, по крайней мере, две тысячи долларов… Если будут улажены все финансовые проблемы, я, может быть, и соглашусь. Но должен предупредить, я не горю желанием пробраться за "железный занавес". — Гирланд поднялся. — Позвоните мне завтра часов около десяти.

— В этом путешествии нет никакой опасности. К тому же к туристам они относятся очень хорошо.

— Я же сказал, что подумаю. Завтра вы узнаете, лечу я или нет.

— Договорились. До завтра.

— До завтра, — сказал Гирланд, выходя из комнаты.

Мосс торопливо опорожнил свой стакан, спустился в бар и заперся в телефонной кабине.

— Кто? — Дорн поднял трубку сразу, словно только и дожидался звонка Мосса.

— Это Гарри. Клиент примет решение завтра утром. Мне кажется, он согласится.

— Я тоже так думаю, — сказал Дорн.

Гирланд, зайдя в кафе, расположенное напротив "Золотого креста", в это время тоже звонил по телефону. Ему срочно нужно было переговорить с Билли Ламсоном, репортером "Нью-Йорк геральд трибюн". Энциклопедические знания этого человека часто выручали Гирланда.

— Салют, Билл, я вернулся. Как дела?

— Гирланд? — удивленно переспросил Ламсон. — Вот это да! А я считал тебя окончательно пропавшим.

— Ну, мне не так легко пропасть…

— А как тебе Гонконг?

— О, это просто фантастика!..

— Значит, то, что говорят о китаянках, — правда?

— Не то слово! Это настоящие волшебницы секса!

— Ты позвонил только потому, чтобы я позавидовал тебе? Или есть еще какая-нибудь причина?

— Только небольшая справка, Билл. Можешь ли ты подтвердить, что приблизительно две или три недели назад произошла кража у военных в Западном Берлине?

Наступило молчание, потом Ламсон заинтересованно переспросил:

— Ты что-нибудь знаешь об этом?

— Это я задал тебе вопрос, Билл, так что не увиливай от ответа.

— Ты прав. Двое военных удрали, прихватив около тридцати пяти тысяч долларов.

— И как же зовут этих ловких ребят?

— Гарри Мосс и Фредди Ньюмен… Полиция буквально сбилась с ног, разыскивая их. Ходили слухи, что им удалось улизнуть за "железный занавес". Почему ты спрашиваешь, Марк?.. Послушай, это может стать сенсационным материалом…

Выйдя из кабины, Гирланд задумался. "Похоже на то, что Мосс сказал правду. Тридцать тысяч долларов! Гм…" — Гирланд вернулся к своей машине. — "Что я теряю? Мосс оплатит все расходы. Даже если деньги окажутся вне досягаемости, небольшое путешествие в Прагу не повредит. Надо принимать предложение".

Лавируя между машин, он направился к дому. "Следует в первую очередь заняться визой, — подумал он. — Это не займет много времени. Если повезет, можно уехать уже через три-четыре дня".

Отыскав место для парковки "фиата", Гирланд поставил машину на стоянку и направился к дому. Добравшись до седьмого этажа, он остановился. Девушка в красных брюках сидела на полу, прислонившись спиной к двери. Обхватив голову руками, она смотрела на него с насмешливой улыбкой.

— Привет, красавчик! Еще не забыл меня? Тебя недавно навестил грабитель.

Гирланду пришлось сделать над собой усилие, чтобы сдержать раздражение.

— Я же сказал, чтобы ты убиралась, — почти прорычал он. — Когда ты немного подрастешь, мы, может быть, и позабавимся немного, но не теперь!

— У тебя что, золи залеплены воском? — нетерпеливо спросила девушка. — Ты что, не понял, что я сказала? У тебя побывал грабитель!

— А что в этом особенного. Подумаешь, грабитель! Спасибо за предупреждение. А теперь, моя деточка, расправь крылышки и улетай.

— Высокий, плечистый тип с красной рожей, — продолжала девушка. — В какой-то передряге он потерял мочку правого уха. Ну, настоящий профессионал! Ты бы видел, как он расправился с замком! Я сидела на лестнице немного выше, так что оказалась вне поля его зрения. Это было как в кино.

Гирланд сразу насторожился. Высокий плечистый тип без мочки правого уха… Неужели это Оскар Брикман, одна из горилл О’Халлагена? Не существовало другого человека без мочки правого уха, решившегося бы проникнуть в его квартиру.

— Ну что? Я начинаю тебя интересовать? — девушка ухмыльнулась. — Меня зовут Римма. Может быть, начнем все сначала?

Гирланд открыл дверь и вошел в квартиру, внимательно оглядывая все вокруг.

— Сколько времени он здесь оставался? — спросил он девушку.

— Не более двадцати минут. Я специально засекла время… Вот уж никогда не поверила бы, что в этой дыре может оказаться что-то интересное…

— Я тоже. — Гирланд принялся за осмотр квартиры, а девушка уселась на кровать. После непродолжительного обследования Гирланд убедился, что ничего существенного не пропало, но тем не менее визит Брикмана весьма заинтересовал его. Возможно, Дорн послал его реквизировать остатки денег, полученных Гирландом ранее? Вряд ли. Наивно было бы думать, что Марк хранит деньги дома. Заинтригованный, Гирланд пожал плечами. Но ведь должно же быть какое-то объяснение случившемуся. Правда, у Дорна мозги всегда набекрень.

Внезапно до него дошло, что совершенно голая Римма уже давно лежит в постели поверх простыни. Ее упругие груди с коричневыми сосками соблазнительно торчали вверх. Заметив, что Марк смотрит на нее, она призывно похлопала по простыни.

— Ну, будь же хорошим, — сказала она, — мне так хочется забыться!

"Ох уж эти женщины! — подумал Гирланд. Вкусив однажды радость сближения с мужчиной, они готовы наслаждаться без конца".

Сняв одежду, он подошел к ней и лег рядом, обняв одной рукой, а другой поглаживая бедра. Затем поцеловал ее в шею. От этого поцелуя все в ней затрепетало, и она потянула Марка на себя.

Они занимались любовью долго и неутомимо. Несмотря на молодость Риммы, в ее жизни было уже много мужчин. Но чаще всего они разочаровывали ее, оставляя неудовлетворенной. С Гирландом все было иначе. Он доставлял ей огромное наслаждение и довел до полного экстаза. Римма вновь и вновь просила Марка начинать все сначала.

— Как мне хорошо с тобой! — стонала она. — Ничего подобного я никогда не испытывала…

Только под утро, усталые и удовлетворенные, они погрузились в сон.

Оскар Брикман стоял перед письменным столом Дорна, сжимая в потных пальцах помятую шляпу. О’Халлаген, непосредственный начальник Брикмана, жуя сигарету, рассеянно смотрел в окно. В помещении царила напряженная тишина.

— Это странно, — сказал наконец Дорн. — Едва я начинаю какую-нибудь операцию, как непредвиденный случай обязательно все испортит. Я прочитал рапорт О’Брайена. Как мог этот болван сразу попасть в лапы Малиха?

— Я ни в чем не могу упрекнуть О’Брайена. — О’Халлаген отвернулся от окна. — Сообщение Кена немного запоздало…

— Это классическое невезение. Теперь Малих настороже, а О’Брайена выслали из страны. Он больше не сможет вернуться туда. Если Малих доберется до Бордингтона, а это только вопрос времени, то я потеряю двух ценных агентов.

О’Халлаген ничего не мог возразить против этого. Он обменялся коротким взглядом с Брикманом и стал ждать продолжения.

— Кажется, Гирланд все же согласен ехать в Прагу, — продолжал Дорн. — Я лично занимаюсь этим вопросом. — Его глаза, сильно увеличенные стеклами очков, уставились на Брикмана. — Что вы можете мне сообщить?

Брикман был весьма доволен собой. Ему казалось, что он превосходно справился с заданием.

— Я был у Гирланда, — начал он. — Конверт, врученный вами, я спрятал за подкладку чемодана. Даже если Гирланд разломает чемодан на куски, он вряд ли его найдет. Но когда Марк будет арестован, чешская контрразведка обязательно отыщет его.

— А вы уверены, что никто не видел вас? — сухо спросил Дорн.

— Абсолютно уверен, сэр!

Дорн некоторое время молчал, словно принимая какое-то важное решение, потом сказал:

— Будет лучше, если я объясню, в чем заключается эта операция, — сказал он, раскачиваясь в кресле. — Мы хотим отправить в Прагу Латимера, а Гирландом воспользоваться как дымовой завесой. Нельзя забывать, что в настоящее время в Праге находится Малих, который прекрасно осведомлен, кто такой Гирланд. Он решит, что Гирланд является нашим новым резидентом, со всеми вытекающими отсюда последствиями. — Дорн некоторое время помолчал, потом продолжал: — Месяц назад двое военных, Гарри Мосс и Фредди Ньюмен, украли офицерское жалование в Западном Берлине и удрали с ним в Прагу. Благодаря предпринятым мерам Ньюмен вскоре был убит, а Мосс угодил в тюрьму… У меня есть племянник. В настоящее время он учится на курсах актерского мастерства. Думаю, что он без напряжения сможет сыграть роль Гарри Мосса… Он встретился с Гирланд ом и рассказал историю об ограблении и деньгах, якобы спрятанных в Праге. Похоже, Гирланд попался на удочку. Он поедет в Прагу и сделает все возможное, чтобы завладеть этими деньгами. Необходимо, чтобы он обязательно нашел их. Это условие входит в план операции.

Дорн открыл ящик письменного стола и вынул запечатанный сургучом пакет из плотной коричневой бумаги.

— Здесь тридцать тысяч долларов. — Он внимательно посмотрел на Брикмана. — Вы немедленно отправитесь в Прагу, найдете квартиру Мэри Рейд и спрячете пакет в такое место, где она не сможет сразу его обнаружить. Мой племянник после этого расскажет Гирланду о местоположении тайника, и едва тот обнаружит эти деньги, вы анонимно позвоните в полицию и сообщите, что у Гирланда находится крупная сумма денег, предназначенных для оплаты шпионских сведений. Думаю, они правильно отреагируют на это сообщение и, отправившись в отель, где проживает Гирланд, найдут деньги и конверт, вложенный вами в чемодан. Бумаги, находящиеся в конверте, засвидетельствуют, что Гирланд — наш агент. Полиция передаст его в руки Малиха, а уж тот, надеюсь, сделает соответствующие выводы.

Дорн протянул Брикману лист бумаги.

— Это то, что я вам рассказал, но в более подробном изложении. Операция должна быть проведена очень тщательно. На вас возлагается огромная ответственность. Ни на минуту не забывайте об этом. Едва только Гирланд отправится в Прагу, вас об этом уведомят. Ничего не предпринимайте до тех пор, пока я не дам вам зеленый свет.

— Будет исполнено, сэр! — ответил Брикман, принимая пакет и инструкцию.

Дорн перевел взгляд на О’Халлагена.

— И все же я требую, чтобы Бордингтон был мертв. Живой, он может сильно осложнить наши дела.

— Хотя вы можете и не принимать мое мнение в расчет, но я позволю себе заметить, что операция может оказаться куда более рискованной, чем это кажется, — холодно заявил О’Халлаген. — Думаю, что вы недооцениваете Гирланда. Могут возникнуть весьма серьезные осложнения. Мы даже не уверены, поедет ли он в Прагу.

— Тут нет никаких проблем! Я совершенно уверен, что он поедет туда, — безапелляционно заявил Дорн. — Не сомневаюсь в этом!

О’Халлаген пожал плечами, показывая, что совершенно не убежден в этом.

— Предположим, он поедет туда. Но что помешает Гирланду преспокойно удрать с этими деньгами? Не забывайте, это очень ловкий тип.

— Что помешает? — переспросил Дорн с легким нетерпением. — Это мелкий мошенник, и вы совершенно зря преувеличиваете его способности. Мне кажется, Тим, вы ошибаетесь в оценках Гирланда. Поверьте мне, он совсем не так хитер, как вы думаете…

О’Халлагену пришли на ум все те случаи, когда Марку удавалось обвести Дорна вокруг пальца, но он решил, что сейчас неподходящий момент напоминать шефу об этом.

— Что ж, поживем, увидим… — философски заметил он.

Дорн, весьма довольный своим планом, с недоумением посмотрел на О’Халлагена, нахмурил брови и пододвинул к себе ближайшее досье. Классический жест, показывающий, что беседа закончена.

— Нет никаких причин для беспокойства, — примирительно сказал Бордингтон, заряжая фотоаппарат. — Я уеду через день или два и постараюсь не причинять вам особых беспокойств.

Мэри уже смирилась с тем, что ей придется терпеть у себя присутствие Бордингтона. Опомнившись от первого шока, она уже была готова помочь англичанину, если это как-то ускорит его отъезд.

Сделав около двадцати снимков и глядя через визир на худое печальное лицо, девушка уже жалела этого человека.

— Не представляю, как мы из всего этого выкрутимся, — сказала она. — Но, надеюсь, удача все же будет на нашей стороне.

Он улыбнулся ей, и Мэри нашла, что без усов Бордингтон выглядит значительно лучше.

— Ну да… разумеется… еще два дня… Я вам это обещаю… Не больше. — Он протянул ей кассету с пленкой и свой британский паспорт. — Отнесите все это к Карелу Власту. Он живет на улице Солетка и хорошо знает свое дело. Вы знаете, где это? Поезжайте на трамвае.

— Разумеется… — Мэри заколебалась. — Не пройдете ли вы в ванную комнату. Мне необходимо переодеться…

— Хорошо. — Бордингтон покорно прошел в ванную.

Вслушиваясь в шаги Мэри, он вспомнил день знакомства с ней. Кен предупредил его, что вскоре в Праге появится женщина-агент, которая работает певичкой в "Альгамбре". А так как Кен довольно часто бывал в этом клубе, новый агент был для них великолепной находкой. В то время у Бордингтона находился рапорт с важными сведениями, который необходимо было срочно переправить на Запад. Едва увидев девушку, он сразу же влюбился в нее. Мэри была стройная, очаровательная и веселая. Он никогда не намекал девушке о своих чувствах, так как прекрасно отдавал себе отчет о невозможности их общего счастья. Но за время двухлетней совместной работы, полной опасностей и риска, его чувство еще более окрепло. Он страдал от безразличия, которое ясно читалось в глазах девушки. Мэри видела в нем лишь случайного соучастника и ничего более. Близкое соседство молодой женщины весьма возбуждало его. Дикое желание буквально захлестывало Бордингтона, но он понимал — при малейшем намеке на проявление чувств все будет потеряно.

Огромным усилием воли он переключил свои мысли на Карела Власта. Он познакомился с гравером на одном из многочисленных собраний. Власт легко пошел на контакт с ним, сказав, что всегда доверял англичанам. В прошлом он держал граверную мастерскую, но в настоящее время вынужден был работать ночным лифтером в одном из отелей города. Днем он всегда свободен. Понизив голос, Карел сказал, что, если вдруг у Бордингтона появится необходимость в новом паспорте, он всегда сможет помочь. "Все давно забыли, что я мастер в делах подобного рода", — сказал он. В то время Бордингтон еще не имел ни малейшего повода для беспокойства, но тем не менее не забыл об этом предложении. Узнав о том, что в Праге появился Малих, он сразу же стал готовиться к бегству. При одной мысли о том, что может произойти, если он попадет в застенки контрразведки, Бордингтону становилось плохо. Он знал, что не выдержит пыток и выложит все… Но и Дорн понимает это… Дорн! Бордингтон никогда не внушал доверия шефу парижского отдела ЦРУ. Что может предпринять Дорн? Бордингтон буквально задрожал от мысли, что к провалившимся агентам подсылают убийцу. Мертвые молчат! Так что по его следам сейчас идет не только Малих, но и агент-палач.

Раздался легкий стук в дверь ванны.

— Я ухожу, — сказала девушка, одетая в синее, очень простенькое платье.

Бордингтон достал из внутреннего кармана пакет.

— Здесь деньги в оплату услуг Власта. Передайте их ему. Пленка и паспорт у вас?

— Да, — она сунула конверт в сумочку. — Если захотите есть, в холодильнике кое-что найдется.

— Не забудьте проверить, нет ли за вами слежки.

— Я буду осторожна, — заверила Мэри, выходя из квартиры.

Ей понадобилось около двадцати минут, чтобы отыскать указанный адрес. Власт жил на пятом этаже. Позвонив, она принялась терпеливо ждать. Наконец дверь отворилась. На пороге возник старик внушительного вида, одетый в серую фланелевую блузу и вельветовые брюки. Густые седые волосы ниспадали на плечи.

— Входите, — радушно сказал он. — Не помню, чтобы когда-нибудь меня посещала столь очаровательная особа.

Он пропустил ее в салон, серый от пыли.

— Извините, что здесь не очень чисто. Я давно потерял жену, а сам терпеть не могу домашней работы. — Он расстелил газету на кресле. — Садитесь, теперь вы ничем не рискуете. У вас очень красивое платье, будет жалко, если оно испачкается.

Мэри села и достала из сумочки деньги, паспорт и снимки. Совершенно случайно ее взгляд задержался на правой руке старика, забинтованной до самого локтя.

— Вы поранили руку?

— Да, вчера порезался, но не очень сильно. Но в моем возрасте любая рана опасна. Теперь скажите мне, чем я обязан удовольствию видеть вас?

— Я пришла по поручению мистера Бордингтона, — ответила Мэри и положила на стол деньги, снимки и паспорт. — Он рассчитывает, что вы сможете выполнить его заказ достаточно быстро.

Власт полистал паспорт, потом с извиняющимся видом развел руками.

— Едва только моя рука заживет, я обязательно сделаю это. — Он пересчитал деньги и удовлетворенно кивнул головой. — Это будет довольно скоро.

— Когда примерно? — спросила Мэри с беспокойством.

— Недели через две.

— Но это очень срочно! — Девушка сжала кулаки. — Его уже ищет полиция!

Длинные пальцы Власта сжали подбородок, лицо омрачилось.

— Я очень огорчен, но не смогу взяться за работу раньше, чем через две недели. Уверяю вас, сейчас я просто не в состоянии…

"Две недели! — подумала Мэри. — Я не смогу столько дней держать его у себя!"

— Значит, раньше не получится?

— Ну что вы! Нужно сделать все так, чтобы и комар носа не подточил. Любая ошибка чревата самыми серьезными последствиями. Нельзя подвергать мистера Бордингтона риску.

Мэри некоторое время сидела без движения, потом поднялась.

— Скажите ему, что я весьма огорчен, — старик тоже встал. — Не хотите ли чашечку кофе?

— Нет, нет, спасибо, — она направилась к двери.

Власт со вздохом уселся в свое пыльное кресло. Рука сразу же заныла. Надо будет сходить в больницу сегодня же…

Оставшись один, Бордингтон осмотрел квартиру Мэри. Она состояла из довольно большой гостиной, удлиненной альковом, крохотной кухоньки и ванной комнаты. Окно выходило на балкон. Напротив находилась стена церкви. Если кто-либо зайдет вдруг сюда, балкон послужит отличным убежищем.

Бордингтон сунул чемодан под диван, потом уселся в кресло. В углу гостиной возвышалась деревянная скульптура — ангел, стоящий на коленях. Он встал, чтобы рассмотреть ангела поближе, но тут на лестнице за дверью послышались шаги. Моментально среагировав, англичанин выскочил на балкон и прижался к стене. Его пальцы нащупали револьвер, висевший в кобуре под мышкой.

Он услышал, как повернулся ключ в замке и, вытянув голову поверх цветущего куста, увидел Мэри, растерянно оглядывающую пустую комнату. Бордингтон поспешно покинул свое убежище.

— Я… я думала, что вы ушли, — произнесла девушка неуверенно.

Бордингтон с горечью улыбнулся. Мэри была неважной актрисой и с трудом скрывала свои чувства.

— Нет, я не ушел, а только прятался. Я услыхал шаги на лестнице… Итак, когда Власт сделает мне паспорт?

— К несчастью, он порезал себе руку. Так что раньше чем через две недели он вряд ли сможет взяться за работу.

— Две недели!!! Но это же невозможно!

— Разумеется, но что поделаешь, если он совсем не владеет рукой, — она помолчала немного, потом взорвалась. — Вы не можете оставаться здесь так долго! Вам немедленно надо уходить! Я не могу держать вас здесь!

Бордингтон закрыл глаза. Две недели!.. За этот срок Малих, несомненно, сумеет отыскать его. Уйти… но куца? Положение совершенно безвыходное. Мэри — его единственное спасение.

— Прошу вас, уходите, — девушка была на грани истерики. — Ну что вы стоите, как истукан?.. Берите чемодан и уходите!

— Если я уйду, — медленно начал Бордингтон, — то, как вы понимаете, далеко уйти не смогу. Я далеко не герой. Понадобится совсем немного времени, чтобы я заговорил. Сколько времени после этого вы будете оставаться на свободе?.. Будет лучше, если я останусь здесь. Для вашей же безопасности.

Мэри в отчаянии смотрела на него, постепенно сознавая, что Бордингтон прав.

— Тогда придется уйти мне. Я поживу у приятельницы.

— Не будет ли это с вашей стороны неосторожно? — Бордингтон дрожащей рукой закурил сигарету. — Ведь ваша подруга, несомненно, захочет узнать причину такого странного поступка.

Не отвечая, она продолжала сидеть, в отчаянии сжимая руки.

— Послушайте, я стараюсь быть реалистом, — продолжал он. — Нужно трезво смотреть на вещи. Если я окажусь за решеткой, следующая очередь будет вашей.

Мэри подняла глаза, лицо ее было бледно, губы дрожали.

— Почему вы пришли ко мне? Я была в безопасности до встречи с вами… Вы думаете только о себе, эгоист несчастный…

— Даже если бы я здесь и не появился, — перебил ее Бордингтон, — вы вряд ли остались бы в безопасности. Так что выхода нет — я останусь у вас до тех пор, пока не будет готов паспорт.

Глава 3

Оскар Брикман прилетел в Прагу два дня назад. Остановившись в скромном отеле, он изображал из себя богатого американского туриста. Одно из первых мест, которое он посетил, был клуб "Альгамбра". Он с удовольствием посмотрел выступление Мэри, отметив время выхода на сцену девушки и время, когда она ушла из клуба.

Брикман ничего не понимал в музыке, но фигуру девушки смог оценить по достоинству. Он также осмотрел дом, в котором она жила. Его острый взгляд отметил все мало-мальски важные детали. Заглянув в подъезд, Брикман убедился, что в доме нет ни привратника, ни лифта.

Накануне вечером он получил шифрованную телеграмму от Дорна, в второй сообщалось, что Гирланд получил визу на въезд в Чехословакию и должен вылететь в Прагу на следующее утро.

В то время, когда Мэри исполняла свой номер в "Альгамбре", Брикман взял пакет с тридцатью тысячами долларов и покинул отель. Он пешком добрался до дома Мэри. В этот поздний час улицы были почти пустынны, а редкие прохожие, в основном туристы, пялились на местные достопримечательности.

Он вошел в подъезд и спокойно поднялся по лестнице, не стараясь даже как-то приглушить свои шаги. Он был слишком опытен, чтобы принимать ненужные меры предосторожности.

Два прошедших дня были сущим испытанием для Бордингтона. При малейшем шуме снаружи он прятался на балконе. Мэри старалась проводить максимум времени вне дома, просиживая целыми днями в кафе или кинотеатрах и возвращаясь домой только для того, чтобы переодеться и приготовиться к выступлению в клубе. Она простыней отгородила альков, где стоял диван. Вернувшись домой, она обменивалась с ним несколькими фразами, затем задергивала занавеску и ложилась в постель. Бордингтон проводил ночи в кресле. Рано утром Мэри вновь оставляла его одного. Все было бы намного проще, если бы она проявляла по отношению к нему хотя бы немного теплоты. Но она оставалась далекой и недоступной. Час назад она ушла в клуб, но запах ее духов все еще витал в воздухе.

Впереди было четыре часа одиночества, и Бордингтон прилагал героические усилия, чтобы уснуть. Это ему уже почти удалось, когда вдруг на лестнице раздались шаги. Его сердце на мгновение перестало биться. Быстро осмотрев комнату, он убедился, что ничего не выдает его присутствия, погасил свет и скользнул на балкон. Потом вынул револьвер и спрятался за кадкой с цветами. Оружие не придало ему уверенности.

Брикман остановился перед входной дверью. Он предусмотрительно нажал на кнопку звонка и некоторое время подождал, вслушиваясь в тишину за дверью. Если вдруг кто-либо окажется в квартире, он расскажет басню о пропавшей подружке, извинится за беспокойство и вернется в отель.

Брикман терпеливо ждал. Потом позвонил еще раз. Прошла еще минута ожидания, и он решил, что квартира совершенно пуста. Вынув отмычку, он без труда отпер замок и вошел в квартиру. Нащупав выключатель, он включил свет.

Бордингтон увидел высокого массивного человека и сразу же узнал его. Страх буквально парализовал его. Он знал, что Брикман выполняет для Дорна самую грязную работу. Он был специалистом по ликвидации провалившихся агентов. "Кто мог выдать мое убежище Брикману?" — спрашивал Бордингтон себя, осторожно снимая оружие с предохранителя.

Прошло несколько минут, однако ничего не происходило. Удивленный Бордингтон опять заглянул в комнату. Брикман вышел из ванной комнаты и, приблизившись к статуе ангела, начал ее рассматривать. Ничего не понимая, но порядком заинтригованный, Бордингтон внимательно наблюдал за его действиями. Широкая спина Брикмана не позволяла видеть то, чем он занимается. Но вот он повернулся — и Бордингтон увидел, что тот держит голову ангела в руках. Затем Брикман вынул из кармана пакет, обернутый в коричневую бумагу, и опустил его вовнутрь скульптуры. После этого голова ангела была водружена на прежнее место. Движения Брикмана были быстрыми и точными. Обтерев статую носовым платком, он подошел к двери, выключил свет, и секунду спустя ошеломленный Бордингтон услышал, как щелкнул язычок замка.

Подождав немного, англичанин тихонько проскользнул в комнату. Смерть прошла мимо него. Парализованный страхом, Бордингтон уселся в кресло и уставился на фигуру ангела.

Так он и сидел в кресле, когда вернулась Мэри. Увидев его перекошенное от страха лицо, она поняла — что-то случилось.

— Что произошло? — спросила девушка.

Бордингтону пришлось сделать усилие, чтобы выдавить из себя пару слов:

— Брикман приходил сюда. Он отмычкой открыл дверь, а я… спрятался на балконе.

— Кто этот Брикман?

— Один из агентов Дорна. Увидев его здесь, я подумал, что кто-то меня выдал… — тыльной стороной руки он провел по сухим губам. — Я не сомневался, что он пришел, чтобы убить меня.

— Но зачем ему убивать вас? — Мэри задрожала.

— Дорн знает, что, если меня схватят, я неминуемо выдам вас и Кена, — ответил Бордингтон дрожащим голосом. — Но как ни странно, он приходил не из-за меня… Он спрятал какой-то пакет внутри ангела.

— О чем вы говорите? — Мэри непонимающе смотрела на Бордингтона. — Он положил что-то вовнутрь?

— Да. Я подумал, что вы в курсе всего этого. Вы же работаете на Дорна. Если же вы не в курсе, будет лучше, если мы проверим, что это такое…

— Нет! Не трогайте! Если там что-то и находится, я не хочу знать, что это такое! — истерически воскликнула Мэри.

— Вы говорите правду? Вы уверены, что это не тайник? — Бордингтон с подозрением смотрел на нее.

— Абсолютно! Ничего не трогайте! Я не хочу знать, что лежит там!

— Вы ведете себя, как ребенок. Не забывайте, что вы неоднократно передавали ЦРУ весьма важные сведения. И вам хорошо платили за это. Рано или поздно здесь появится мой преемник, и он, несомненно, наладит с вами контакт. И вы будете делать то, что делали раньше.

— Я больше не буду работать на вас! С меня довольно! Я прошу вас, уходите! Никто не сможет заставить меня делать то, что я не хочу!

Бордингтон понимал, что Мэри страшно напугана.

— Прошу вас, успокойтесь и выслушайте меня, — проговорил он с нежностью в голосе. — Вы ведь принимали деньги от Дорна. Если вы вдруг станете им не нужны, они откажутся от ваших услуг. Но если вы сами проявите такую инициативу, вас немедленно уничтожат. Ваш единственный шанс — исчезнуть из страны, как это собираюсь сделать я.

— Я вам не верю! — Мэри в отчаянии смотрела на него. — Нельзя поверить, что они могут так поступить со мной!

— Это так же очевидно… — Бордингтон на мгновение замолчал, раздумывая, продолжать ли. — Сейчас не самое лучшее время, чтобы сказать вам все. Но я не могу поступить иначе!.. — Лицо его было бледным, глаза лихорадочно блестели. — Мэри! Я люблю вас! Я полюбил вас с первого взгляда! Вы даже не знаете, что представляете для меня… Я не должен был говорить вам об этом! Я огорчен!..

— Огорчен! Ну и ну! Вы утверждаете, что любите меня? Ха! Тогда почему вы пришли сюда? Вы просто воспользовались мной, чтобы спасти свою шкуру. Прекрасное выражение любви! Скажите более определенно — вы любите только самого себя!

Бордингтон был поражен таким взрывом откровенной неприязни.

— Но… — промямлил он. — Поймите, мне просто некуда идти. Я надеялся, что не совсем безразличен вам…

— Я не хочу, чтобы вы дальше находились у меня! — закричала девушка. — Сколько я вам буду это повторять! Вы для меня никто! Разве вы этого не понимаете? Никто!

В раздражении Мэри отвернулась от Бордингтона.

— Мы можем уехать вместе, — примирительно сказал он. — Власт и вам сделает фальшивый паспорт. Мы сможем путешествовать как муж и жена. Когда окажемся в Женеве, вы решите, оставаться ли нам вместе и дальше. У меня есть там деньги.

— Я останусь здесь! — закричала Мэри. — И больше не буду работать на вас! Когда вы уедете, я окажусь в безопасности!

— Агент никогда не бывает в безопасности! Но в Женеве вам будет гораздо легче скрыться.

— Оставьте меня, наконец! Уходите! — не унималась Мэри.

— Будет лучше, если мы посмотрим, что оставил здесь Брикман, — примирительно сказал Бордингтон.

— Нет! Не дотрагивайтесь до этого!

— Может быть, это компрометирующий вас документ. Я не очень доверяю Дорну. Нам необходимо знать содержимое пакета.

Мэри, молчаливая и настороженная, следила за тем, как он подошел к статуе и осторожно снял голову ангела.

Когда Гирланд вышел из автобуса в аэропорту Орли, Гарри Мосс уже был там.

— Салют, — сказал он. — Вот ваш билет. Сдавайте багаж, а потом поговорим.

Через пять минут Гирланд уже сидел с Гарри на скамейке, в зале ожидания. Из кармана своей ковбойской рубашки Мосс вытащил листок бумаги.

— Вот адрес. Деньги находятся внутри деревянного ангела. — Все эти сведения он получил накануне от Дорна. — Голова его снимается. Вы сможете вернуться через три дня. Я буду ждать вас здесь.

— Не сомневаюсь в этом, — насмешливо проговорил Гирланд. Он прочитал адрес, который ровным счетом ничего ему не говорил. — Так значит, деньги в деревянном ангеле?

— Да. Он находится в углу комнаты, налево от входа. Вы его сразу увидите.

— Эта квартира обитаема? — спросил Гирланд, пряча листок в карман.

— Этого я не знаю… Вполне возможно. Но это уже ваши трудности. — Мосс пристально посмотрел на Гирланда. — Вы ведь не собираетесь прикарманить эти денежки?

— А что еще вы можете сказать относительно этого места? — поинтересовался Гирланд, игнорируя вопрос Мосса.

— Там нет консьержки. Квартира находится на четвертом этаже, без лифта. Замок квартиры не может представить трудностей для такого специалиста, как вы. Убедитесь только, что в квартире никого нет.

Гирланд некоторое время размышлял, потирая затылок. Что-то в этой истории беспокоило его. Но лично ему терять было ровным счетом нечего.

— А как насчет текущих расходов? Вы об этом подумали?

Строя из себя законченного скрягу, Мосс вытащил из кармана пачку банкнот.

— Здесь тысяча долларов. Теперь я беден, как церковная крыса… Так что не задерживайтесь там долго.

Гирланд небрежно сунул деньги в карман, и в это время объявили посадку на рейс в Прагу.

— Итак, — Гирланд поднялся. — До встречи. Но не портите себе кровь, если я не появлюсь в субботу. Нельзя все предусмотреть заранее.

— До субботы!

Гирланд предъявил билет, помахал рукой Моссу и поднялся по эскалатору.

Стюардесса мило улыбнулась, завидев такого импозантного пассажира, и Гирланд адресовал ей свою самую очаровательную ухмылку. Он всегда пользовался успехом у стюардесс и не был особенно удивлен, когда через несколько минут после взлета увидел приближающуюся к нему девушку. Она шепнула Гирланду, что тот может занять свободное место в первом классе.

— Вы очень любезны, — сказал он, охотно покидая неудобное кресло и направляясь в салон первого класса.

Марк отказался от шампанского, предложенного ему стюардессой, и попросил двойной скотч. Некоторое время они обменивались любезностями, потом стюардесса вернулась к исполнению своих прямых обязанностей, а Гирланд, впав в благодушное настроение, развалился в кресле и принялся размышлять.

Таинственный визит Брикмана продолжал беспокоить его. Гирланд буквально вверх дном перерыл всю квартиру, но не смог обнаружить ничего подозрительного. По всей видимости, у него даже ничего не было украдено. Гарри Мосс тоже беспокоил его. Рассказанная им легенда хоть и подтверждалась, но все же выглядела притянутой за уши. Да и Мосс смотрелся как-то неубедительно, словно играл чужую роль.

Гирланд философски пожал плечами — в конце концов вскоре он выяснит все.

В этот момент стюардесса принесла ему бутерброды с икрой. Учитывая то, что в первом классе находились еще только два пассажира, она села рядом с Марком, и они провели весь остаток рейса в непринужденной беседе.

Едва только самолет взлетел, Мосс позвонил Дорну.

— Он улетел, — сообщил он дяде. — Проглотил приманку, как миленький. Могу я еще что-нибудь сделать для вас?

— Пока все, — ответил Дорн. — Ты проделал неплохую работу. Я послал тебе небольшое вознаграждение. Еще раз спасибо.

— Не за что, — он сделал небольшую паузу. — Надеюсь, вознаграждение будет не слишком небольшим?

Дорн сердито бросил трубку. Затем набросал текст телеграммы Брикману, в котором сообщал ему время прилета Гирланда в Прагу. И на всякий случай предупредил: "Будьте предусмотрительны. Гирланд очень опасен. Не дайте ему возможности заметить вас".

Он передал телеграмму своей секретарше Мэвис Пол, сел в кресло и закурил сигарету. У старика были основательные причины гордиться собой.

Трое мужчин сидели за столом в просторном кабинете министерства внутренних дел Чехословакии. Служба безопасности разместила в этом здании, охраняемом днем и ночью, свою штаб-квартиру.

Сик, заместитель начальника, рассматривал крупномасштабный план города, разложенный на столе. Большой кусок пластыря скрывал шишку, поставленную ему Бордингтоном. Он все еще страдал от жестокой головной боли.

Напротив него, возвышаясь, как массивный сфинкс, сидел Малих. Его холодные зеленые глаза изучали карту. Третьим был Николай Серов, коренастый тип с мрачным и жестоким лицом. Он был правой рукой Малиха, опытным и неутомимым преследователем шпионов.

— Он не мог уйти далеко, — сказал Сик. — Скорее всего, проклятый англичанин прячется где-то в Праге… Его задержание не более чем вопрос времени.

— Разве его у вас так много? — спросил Малих. — Вы проявили преступную халатность. Я же предупреждал вас об осторожности. Теперь вы говорите, что это вопрос времени. Только где взять это время? Какие меры приняты для розыска Бордингтона?

Сик вытер вспотевший лоб. Не глядя на Малиха, он ответил:

— Он не мог покинуть страну, в этом я уверен. Мы повсюду ищем. Кто-то его прячет. Мы уже проверили все отели. Аэропорт и посты на границе предупреждены. Мы…

Нетерпеливым жестом руки Малих остановил его.

— Когда Бордингтон будет задержан, я хочу лично допросить его. Понятно?

— Да, я понял вас.

— И, что еще более важно, это его преемник. Они обязательно пришлют кого-нибудь на замену провалившемуся агенту. Мне необходимы подробные сведения о всех прибывающих на самолетах, поездах и автобусах туристах. Я не думаю, что Дорн так быстро отреагирует на изменение ситуации, но это не исключено. Вы хорошо поняли меня?

— Да.

— Тогда вперед! Идите и найдите мне Бордингтона.

Сик встал и покинул помещение. Малих обернулся к Серову, который невозмутимо курил сигарету.

— Итак, с чего мы начнем?

Серов улыбнулся, обнажив желтые прокуренные зубы.

— Джонатан Кен, — сказал он. — Этим типом, безусловно, стоит заняться вплотную. Он два раза в месяц регулярно приезжает в Прагу. Четыре дня назад он обедал с Дорном в Париже. Подробный рапорт прислал один из официантов ресторана "У Жозефа". Это роскошный ресторан в центре Парижа. Официант просто отметил этот факт в своем еженедельном рапорте, не дав никаких комментариев.

— Официант — дурак! — отмахнулся Малих. — Что еще известно о Кене?

— Не очень много… Это типично американский деловой человек. Приезжая в Прагу, он частенько посещает клуб "Альгамбра". У нас против него нет никаких улик… за исключением того, что он обедал с Дорном.

— "Альгамбра"? Ты был там? — глаза Малиха буквально сверлили Серова.

— Был. Там прекрасная кухня и имеется что-то вроде отдельных кабинетов, где можно уединиться. Программа довольно занимательная, но без блеска, за исключением номера одной певицы, мать которой была американкой, а отец чехом. Он выступал прошв режима и был расстрелян. Девушку зовут Мэри Рейд. Она взяла фамилию матери.

Малих некоторое время раздумывал, потом спросил:

— Кен имел с ней дело?

— Кажется, он один из ее поклонников. Он несколько раз передавал ей цветы, но никогда не входил в гримерную.

— Цветы… — Малих некоторое время постукивал пальцами по поверхности стола, потом резко вытянул вперед мускулистую руку. — Следует понаблюдать за этой певичкой. Распорядись установить за ней наблюдение. В настоящий момент это может стать той соломинкой, которая спасет утопающего. — Он поднял на товарища сверкающие глаза. — Мне просто необходимо знать все об этой девушке. Все!..

— Понял, — коротко ответил Серов и вышел из кабинета.

Бордингтон взвесил в руке пакет, обернутый в коричневую бумагу, и некоторое время разглядывал его со всех сторон.

— Как видите, это сделано для того, чтобы скомпрометировать вас, — сказал он. — Я никогда не доверял Дорну.

— Но почему? Что я сделала? — Мэри даже не пыталась скрыть свой ужас.

— Откуда я знаю, — Бордингтон пожал плечами. — Посмотрим, что там внутри, — сказал он, вынимая перочинный нож из кармана.

— Может быть, лучше не надо…

— Это просто необходимо. Как же тогда мы сможем принять ответные меры?

Сев за стол, Бордингтон стал осторожно разрезать оберточную бумагу. Понадобилось всего несколько секунд, чтобы вскрыть пакет. Мэри, стоя в стороне, внимательно наблюдала за всеми манипуляциями Бордингтона.

На стол упала толстая пачка билетов по сто долларов каждый. Некоторое время они ошеломленно смотрели на эту кучу денег, потом Бордингтон дрожащими руками принялся пересчитывать банкноты.

— Приличная сумма! — воскликнул он наконец. — Тридцать тысяч долларов!

— Что все это может значить? — Мэри без сил упала в кресло, стоящее рядом со столом.

— Я вижу только одно объяснение. Это не ловушка для вас. Скорее всего, деньги предназначаются для финансирования моего преемника. — Его лицо омрачилось. — Никогда не получал таких денег! Как видите, я прав. Агент, который заменит меня, обязательно встретится с вами. Иначе зачем Брикман спрятал здесь деньги. ЦРУ пользуется вашей квартирой, как ящиком для писем. Им совершенно наплевать, что из-за этого вы подвергаетесь огромному риску.

Мэри судорожно вздохнула.

— Американцы не имеют никакого права так поступать, — продолжал Бордингтон. — Они могли, по крайней мере, хотя бы предупредить вас… Но они просто не принимают ваше существование в расчет. Если Малих заявится сюда и увидит эти деньги, вам несдобровать.

— Что мы должны делать? — прошептала Мэри.

— Имея такие деньги, мы без проблем удерем из Праги. Нужно купить вам паспорт и отправиться в Женеву. Там вы будете в абсолютной безопасности.

— Но эти деньги не принадлежат нам! — возразила Мэри. — Я не могу воспользоваться ими!

— Разве? Они даже не подумали о вас… зачем же вам думать о них? К тому же деньги для Дорна ничего не значат. Если мы возьмем эти, он изыщет дополнительные фонды. А вы на эти деньги сможете купить себе свободу.

Мэри некоторое время колебалась, потом отрицательно покачала головой.

— Нет! Положите их обратно… я не хочу трогать их.

Бордингтон удивленно посмотрел на девушку, но, видя выражение ее лица, только пожал плечами.

— О’кей! Вы делаете глупость, о которой впоследствии пожалеете. Ведь без денег я ничего не смогу сделать для вас.

— Нет, они мне не нужны! — Мэри встала. — Прошу вас, положите их туда, где взяли. — Бросив последний взгляд на кучу денег, она медленно направилась в альков. — Я хочу спать… Пусть я идиотка, но не воровка.

— Бывают случаи, когда лучше быть воровкой, чем идиоткой.

Мэри еще некоторое время постояла неподвижно, словно раздумывая, потом ушла за занавеску. Было слышно, как она упала на кровать.

Бордингтон некоторое время смотрел на деньги. "Если добавить эти тридцать тысяч к моим сбережениям в швейцарском банке, я буду обеспечен до конца своих дней…" — подумал он. Поднявшись, он прошел на кухню и вернулся с двумя газетами. Сложив их до размеров долларовых банкнот, он завернул газеты в коричневую бумагу, а затем заклеил пакет липким пластырем.

— Что вы делаете? — спросила Мэри, высовываясь из-за занавески.

— Единственную разумную вещь, которую сейчас можно придумать, — ответил Бордингтон, засовывая пакет внутрь деревянного ангела. — Если вы решили остаться честной, это ваше дело. А я… я знаю цену деньгам.

— Но вы не имеете права их брать!.. Эти деньги вам не принадлежат.

— Спите, вы устали. Предоставьте мне заняться этим делом.

— Вам никогда не удастся покинуть эту страну. Зря надеетесь!

— Я делаю все, чтобы спасти вас. Вы даже не представляете, в каком отчаянном положении находитесь. Агент, посланный Дорном, не должен найти здесь этих денег. Раз уж вы сами так щепетильны, дайте мне возможность соблюсти ваши интересы.

В глубине его глаз она прочитала решительность и печаль. Поколебавшись немного, Мэри спросила:

— Где вы их спрячете?

Он глубоко и с облегчением вздохнул. Итак, девушка поняла, наконец, в каком отчаянном положении она оказалась, и как могут помочь ей эти буквально упавшие с неба деньги.

— Под ангелом. Мы сможем быстро достать их оттуда, если понадобится. Я спрячу пакет под основание статуи.

— Хорошо, — она подошла к нему и слегка коснулась ледяной рукой его щеки. — Я прекрасно понимаю, что вы хотите мне только добра. Если вы считаете, что отсюда можно уехать, я согласна сопровождать вас в Швейцарию.

"Это деньги заставили ее передумать!" — с горечью подумал Бордингтон.

— Вы завтра отправитесь к Власту и попросите его сделать для вас британский паспорт. Я думаю, это не составит для него особых проблем…

— Спасибо, Аллен, — Мэри стало стыдно за свое поведение. — Это ведь не моя вина, что я вас не люблю. Сожалею, что грубо разговаривала с вами, но ведь я была страшно напугана…

— Не огорчайтесь. — Бордингтон ободряюще улыбнулся ей. — Когда мы окажемся в Женеве, вы, возможно, будете относиться ко мне по-иному…

Во время этого разговора двое мужчин, одетых в черные плащи и такого же цвета шляпы, устраивались в квартире, находящейся напротив квартиры Мэри. Пожилая женщина, до того проживавшая здесь, была срочно переселена в дом для престарелых. Как только агенты полиции заняли свой пост у дверей жилища Мэри, она оказалась под неусыпным наблюдением чешской службы безопасности.

Мэвис Пол, секретарша Дорна, брюнетка с восхитительной фигуркой и очень уверенными манерами, подняла глаза на вошедшего в приемную О’Халлагена.

— Добрый день, капитан, — сказала она, ослепительно улыбаясь. — Шеф ждет вас, проходите.

— Сегодня вы прекрасны, как никогда, — О’Халлаген улыбнулся в ответ.

— Я слышу это уже неоднократно. Тем не менее благодарю. Идите, капитан, не следует заставлять шефа ждать. — И с этими словами Мэвис принялась энергично печатать на машинке.

О’Халлаген вдруг решился.

— Мне совершенно нечего делать сегодня вечером, — сказал он. — Что вы думаете о совместном ужине у Лассара? Вас это интересует?

— Я предпочитаю свою собственную кухню, — ответила она, на секунду прервав работу. — Еще раз благодарю вас. — И машинка застрекотала в прежнем темпе.

— Ну, кто не рискует, тот не пьет шампанского, — сказал О’Халлаген, направляясь к двери. — Может быть, как-нибудь в другой раз…

— Да, все может быть.

Капитан постучал в дверь и, не дожидаясь ответа, вошел в просторный кабинет Дорна.

Шеф был погружен в изучение очередного досье. Он мельком взглянул на вошедшего, указал рукой на кресло и снова принялся за чтение. О’Халлаген молча сел, положил фуражку на подлокотник кресла и принялся терпеливо ждать.

Несколько минут спустя Дорн подписал пару документов, отодвинул бумаги, наклонился вперед и улыбнулся О’Халлагену.

— Рад видеть тебя, Тим. Как твоя вчерашняя поездка?

— Ничего особенного… Завтра получите мой рапорт.

— А здесь все идет превосходно, — удовлетворенным тоном произнес Дорн. — Брикман известил, что операция развивается успешно. Гирланд прилетел в Прагу. Латимер вылетит туда же в самое ближайшее время. У меня для него приготовлено хорошее место и соответствующая легенда. Надеюсь, Брикман не выпустит Гирланда из виду.

— Кто-нибудь подстраховывает Брикмана на случай неудачи? — спросил О’Халлаген. — Всякое может произойти…

— Брикман достаточно опытный агент, чтобы сделать все, как надо. Я интересовался, нужна ли ему помощь, но он отказался.

— Гирланд очень ловок. — О’Халлаген явно не разделял оптимизма своего шефа. — Если хоть малейшее подозрение закрадется в его душу, у Брикмана не останется ни малейшего шанса.

— Не будьте таким пессимистом, Тим, — Дорн сделал нетерпеливый жест. — Брикман знает свою работу и не даст себя одурачить.

— Я был бы более спокоен, если бы знал, что в Праге имеется еще кто-то, кто мог бы заменить Брикмана, — продолжал настаивать О’Халлаген.

— Предоставьте мне вести это дело самому, — нетерпеливо отмахнулся Дорн. Он был в таком восторге от своего плана, что не желал никого слушать. — Кстати, на прошлой неделе, пока вы отсутствовали, пришел приказ из Пентагона. Сверхсекретно! Этот важнейший документ не должен покинуть даже пределы моего кабинета. — Он встал и подошел к сейфу. — В нем излагается стратегия войны во Вьетнаме. Чистый динамит. Надеюсь, они понимали, что делали, посылая сюда такие бумаги… Я хочу, чтобы вы ознакомились с параграфом, касающимся работы нашей службы.

Он открыл сейф и вынул длинный белый конверт с внушительной сургучной печатью.

— Прочтите это. И не удивляйтесь, если ваши волосы встанут дыбом. А мне нужно изучить еще несколько этих проклятых досье… — С этими словами Дорн уселся на свое место и придвинул к себе очередную папку.

О’Халлаген вскрыл конверт и вытащил два листочка бумаги. Через несколько секунд он заявил:

— Что это такое, Джон? Вероятно, вы ошиблись конвертом…

— Как вас понимать? — Дорн поднял глаза на капитана и нахмурил брови.

— Это ничего общего не имеет со стратегией вооруженных сил, — О’Халлаген протянул ему оба листка. — Как я понял, это ключ кода, которым мы перестали пользоваться еще в прошлом месяце.

— Что это вы несете!.. — проворчал Дорн с раздражением. Он схватил листки и начал читать текст.

О’Халлаген, наблюдавший за шефом, заметил, как кровь внезапно прилила к лицу старика. Шеф был до такой степени ошеломлен, что капитан вскочил, желая помочь ему. "Боже мой! — подумал он, — у него сердечный приступ!.."

— Что случилось, шеф? Позвать на помощь?

Дорн ценой невероятного усилия овладел собой и поднял на О’Халлагена взгляд, в котором ясно читался ужас.

— Не мешайте! Дайте мне подумать! — почти простонал он.

О’Халлаген редко видел Дорна в таком состоянии. Капитан счел за лучшее вернуться в кресло и оттуда наблюдать за дальнейшим развитием событий. Он догадывался, что произошло что-то из ряда вон выходящее.

Дорн взял оба листка и конверт, еще раз внимательно осмотрел их и вернулся к сейфу. Наклонившись, он тщательно исследовал его содержимое. Затем Дорн вернулся к столу. Его лицо осунулось и постарело, но губы были решительно сжаты.

— Тим, я совершил непростительную ошибку! — Дорн медленно опустил в кресло свое тщедушное тело. — Эти бумаги Брикман должен был поместить в чемодан Гирланда. Я сунул их в конверт с надписью "сверхсекретно", чтобы произвести максимум впечатления на службу безопасности Чехословакии. Приказ из Пентагона в точно таком же конверте лежал на моем столе. Не знаю каким образом, но произошла подмена конвертов… Я был очень небрежен. — Он замолчал и посмотрел на свои руки. — Таким образом, сверхсекретный документ попал к Гирланду, и тот увез его с собой в Прагу!!! Если он попадет к Малиху, разразится грандиозный скандал.

О’Халлаген ошеломленно смотрел на шефа и не верил собственным ушам. Однако, судя по выражению лица Дорна, это был не розыгрыш. Ум капитана сразу же принялся лихорадочно искать наиболее оптимальное решение.

— Я немедленно пошлю телеграмму Брикману, — сказал он. — Мы приостановим операцию… Если Брикман еще не успел известить службу безопасности о том, что Гирланд наш агент, они не тронут его. Конверт вернется назад вместе с чемоданом Гирланда.

— Да, но не забывай — в Праге Малих, — сказал Дорн, — Он прекрасно знает, кто такой Гирланд…

— Тогда наш единственный шанс на спасение состоит в том, чтобы Брикман изъял конверт из чемодана Гирланда, — сказал О’Халлаген.

— Думаете, Брикману удастся это сделать? Вы были правы, Тим! Я должен был отправить с ним еще кого-нибудь!

— Брикман весьма компетентный агент. Послать кого-нибудь ему на помощь мы не успеем.

Дорн молчал. Затем взял листок бумаги и принялся быстро набрасывать текст телеграммы. Видя, как уверенно он пишет, О’Халлаген покачал головой. Он был восхищен выдержкой своего шефа. Что бы ни говорили о Дорне, он человек не робкого десятка. Совершив ошибку, которая может вызвать непредсказуемые последствия и поставить крест на его дальнейшей карьере, он тем не менее быстро пришел в себя.

— Как вы думаете, такой текст подойдет? — спросил Дорн, протягивая капитану листок.

О’Халлаген прочитал телеграмму. Текст не оставлял сомнений относительно важности документа.

— Прекрасно! Закодировать?

— Да, Тим. Но никому ни слова. Если Брикману не удастся выполнить задание, придется известить Вашингтон. — Дорн с безнадежным видом уставился в пустоту. — А это равносильно моему смертному приговору…

О’Халлаген взял телеграмму и тихо покинул кабинет. Мэвис Пол прекратила печатать и удивленно посмотрела вслед промчавшемуся мимо нее капитану. Затем перевела взгляд на распахнутую дверь кабинета Дорна. "Что там произошло? — подумала она. — Боже мой, он даже не попрощался со мной!"

Глава 4

Брикман никогда не относился к Гирланду, как к серьезному противнику. Он считал его хвастуном, обладающим, правда, изрядной долей везения. Да, Гирланд был отличным стрелком, прекрасным мастером каратэ и непревзойденным обольстителем женщин, но не более того. Уважение, которое его шеф, О’Халлаген, испытывал к Гирланду, Брикман не разделял. Это пренебрежение к сопернику и подвело его. Гирланд как раз оформлял регистрационную карточку в отеле "Адлон", когда в зеркале перед ним мелькнула фигура Брикмана. Длилось это всего мгновение, но Гирланд сразу узнал его. Тем не менее Марк ничем не выдал свое открытие и спокойно протянул заполненную карточку администратору. Но с этой секунды мозг его усиленно заработал. Брикман следит за ним! Это были уже не шуточки.

Сразу же пройдя в свой номер и отказавшись от услуг назойливого коридорного, Гирланд сел в кресло, закурил сигарету и погрузился в размышления.

Почему Брикман находится в Праге? Что ему надо в отеле "Адлон"? Есть ли связь между посещением Брикманом квартиры Гирланда в Париже и тем, что он находится здесь?

Внезапно его осенило: "Конечно же! Как я сразу не сообразил! Подозревая, что этот мерзавец мог подкинуть что-либо в мою квартиру, я обыскал каждый угол, но ничего не нашел. Но почему я не заглянул в чемодан? Если он и подбросил что-либо, то эта вещь может находиться только в чемодане! Не знаю, что это такое, но я привез подарок ЦРУ за "железный занавес".

Марк встал с кресла, поднял чемодан и вытряхнул его содержимое на постель. Тщательно осмотрев пустой чемодан, он не обнаружил ничего подозрительного. Достав нож, Гирланд надрезал подкладку и оторвал ее. Белый конверт, украшенный внушительного вида сургучной печатью, был приклеен ко дну липкой лентой. Эта красная сургучная печать, как знал Гирланд, означала, что бумаги, находящиеся внутри конверта, были сверхсекретными!

Марк осторожно отклеил конверт, положил его на стол и несколько секунд рассматривал, а потом вскрыл ножом. Внутри находилось два листа бумаги.

Он прочитал текст несколько раз и внимательно рассмотрел подпись президента, которую до этою видел неоднократно. Его взгляд задержался на первых строчках, напечатанных на машинке:

"Главный штаб Вооруженных сил.

Известить начальников штабов родов войск и заведующих отделами ЦРУ (всего 22 копии)".

"Боже мой! Что же происходит? — спросил себя Гирланд. — Если русские завладеют этим, может начаться Третья мировая война! Что все это значит?"

Он прочел документ еще раз, потом закурил сигарету и задумался, устремив взгляд в пустоту. Хотя в настоящее время он и не был активным агентом ЦРУ, у него остался солидный опыт разведчика. Было совершенно очевидно, что этот сверхважный документ ни в коем разе не должен был попасть за "железный занавес". Следовательно, Дорн совершил непоправимую ошибку. Или он двойной агент и воспользовался Гирландом, чтобы вывезти столь важные данные из Парижа?

Немного поразмыслив, Гирланд отбросил это предположение как совершенно нереальное. Тогда, может быть, это работа Брикмана? Тоже вряд ли. Если бы документ был фотокопией, его еще можно было бы подозревать. Но это оригинал, к тому же занумерованный, так что пропажа столь важного документа обнаружится очень скоро. Единственным логичным объяснением было то, что Дорн совершил роковую ошибку.

"А почему я должен расстраиваться? — с раздражением подумал Гирланд. — Меня нагло провели. Готов держать пари, что вся эта история о деньгах в деревянном ангеле не более чем басня. Вероятнее всего, Дорном была задумана какая-то мерзкая операция, в которой мне отводилась роль бычка, посланного на заклание".

Он рассуждал еще некоторое время, но не нашел никакого другого объяснения. "А что делать с документом?" — подумал он. Первым побуждением Марка было немедленно сжечь его. Но его остановила мысль о том, что едва документ сгорит, как карьера Дорна будет закончена.

— Немного сноровки, — сказал он сам себе, — и я смогу извлечь из этого приличную выгоду. Я держу сейчас Дорна на крючке, и нужно лишь хорошенько поторговаться. Следующий ход за мной!

Гирланд вложил оба листка обратно в конверт, встал и подошел к туалетному столику. Выдвинув средний ящик, он засунул конверт в пустое пространство и снова задвинул ящик. Конечно, это нельзя было назвать идеальным тайником, но выбирать не приходилось.

В половине второго Гирланд спустился в ресторан и заказал себе превосходный обед. Перекусив, он зашел в книжный магазин и купил карту Праги, на которой не без труда отыскал улицу, где, по словам Мосса, находился дом со спрятанными деньгами. К счастью, эта улица находилась совсем недалеко от отеля, и Марк решил провести предварительную разведку. Выйдя из отеля, он прогулочным шагом двинулся вдоль центрального проспекта, весьма многолюдного в это время дня. Изредка он останавливался возле витрин, в надежде засечь Брикмана, но нигде не замечал его.

Гирланд беспокоился напрасно. В это время Брикман, весьма довольный тем, что выследил Гирланда, вернулся в свой отель. Он был уверен, что Гирланд не посмеет сегодня же пойти в дом, где живет Мэри Рейд. Туда он заглянет завтра, решил про себя Брикман. Затем он занялся телеграммой, переданной ему портье вместе с ключом от номера. Это была просьба совершить некую торговую сделку, сопровождавшаяся многочисленными цифрами и специальными выкладками. Двадцать минут спустя он расшифровал послание:

"Весьма срочно! Бумаги из чемодана Гирланда должны быть немедленно изъяты. Сделайте все возможное, чтобы получить их. В случае необходимости ликвидируйте Гирланда. Дорн".

Брикман еще раз прочитал послание и недоумевающе присвистнул. "Как понимать это?" — спросил он себя. Еще раз пробежав глазами телеграмму, он вскочил, подстегиваемый срочностью задания. Возвращение бумаг не казалось Брикману сложной проблемой, так как он был уверен, что Гирланд до сих пор не обнаружил конверт.

Брикман сжег телеграмму и достал из тайничка специальный полицейский револьвер 38-го калибра. Зарядив оружие, он сунул его в карман, добавив туда же и глушитель.

"Если необходимо, ликвидируйте его!" — вспомнил он приказ Дорна. Это развязывало Брикману руки. Гирланд слишком хитер, чтобы с ним можно было сторговаться. Пуля решит все проблемы. Через пять минут он уже входил в просторный холл отеля "Адлон". Американские туристы, еще совсем недавно толпившиеся там, ушли осматривать достопримечательности Праги, так что холл был практически пуст. Брикман не мешкая направился к портье.

Тот приветствовал его легким кивком головы и вопросительно уставился на посетителя.

— Мистер Гирланд остановился в вашем отеле? — спросил Брикман.

— Да, мистер, в номере 347. —? Портье повернулся к доске с ключами. — Но, к сожалению, в настоящий момент он отсутствует. Хотите оставить записку?

— Нет, это не обязательно. Я позвоню позже.

И Брикман направился к ларьку с сувенирами. Улучив момент, когда портье отвернулся, он вошел в лифт.

— Третий этаж, — коротко сказал он лифтеру.

Очутившись в коридоре третьего этажа, Брикман двинулся вдоль ряда дверей, размышляя о том, как проста его миссия. Гирланд отсутствует, ему нужно лишь проникнуть в номер, изъять конверт, а потом телеграфировать Дорну и получить от него дальнейшие инструкции. Коридор был совершенно пуст, что развязывало Брикману руки. Воспользовавшись отмычкой, он без труда открыл замок и вошел в комнату. Бросив вокруг подозрительный взгляд, он невольно скорчил гримасу.

"Этот прохвост умеет жить!" — подумал он, вспомнив свой убогий номер. Предусмотрительно закрыв дверь на засов, Брикман подошел к чемодану Гирланда. И тут кровь бросилась ему в лицо. Подкладка была сорвана, чемодан опорожнен! Брикман с секунду стоял, как истукан, растерянно глядя на пустой чемодан. Каким образом этот прохвост смог обнаружить конверт? Выругавшись, Брикман посмотрел вокруг себя. Он знал, что зря потеряет время, обыскивая помещение. Гирланд, скорее всего, или унес документ, или спрятал так, что Брикман никогда не найдет его. Перевернув номер вверх дном, он вряд ли добьется успеха, зато насторожит администрацию отеля. Так что придется ждать Гирланда здесь.

Он вынул револьвер, укрепил на стволе глушитель и уселся в кресло. Придется склонить Гирланда к сделке. Тот, конечно, уже прочитал документ, в этом нет никакого сомнения, и, следовательно, знает ему цену.

Брикман задумчиво потер свою массивную челюсть. Ему придется согласиться на любые условия. Как он знал, Гирланда интересовали только доллары. Во время обмена документов на деньги он постарается убить Гирланда выстрелом из револьвера в упор. Останется только выйти из отеля и сесть в первый же самолет на Париж. Миссия будет выполнена.

Удовлетворенный своим планом, Брикман сунул револьвер с глушителем под себя, закурил сигарету и принялся терпеливо ждать Гирланда.

В это время Гирланд достиг нужной улицы. Теперь он был уверен, что слежки за ним нет. Это стало ясно после того, как он свернул с проспекта и оказался в лабиринте безлюдных узких улочек. Вскоре он отыскал дом, о котором говорил Мосс. Оглянувшись по сторонам, Марк вошел в подъезд. Он поднялся по лестнице и позвонив в нужную дверь, отступил на шаг. Последовало продолжительное молчание, но, едва он собрался позвонить во второй раз, дверь открылась.

Появление красивой девушки приятно поразило его. Рассматривая ее с головы до ног, он изобразил самую обольстительную из своих улыбок. На девушке было голубое платье без рукавов, выгодно подчеркивающее ее фигуру.

— Простите меня, — сказал он. — Вы говорите по-английски?

Мэри как раз собралась идти к Власту. Она уже была там утром, но гравера не оказалось дома. При виде высокого красивого иностранца Мэри почувствовала укол в сердце.

— Да, — ответила она сухо, — что вам нужно?

Гирланд бросил взгляд в глубь квартиры. Он тут же заметил статую ангела в углу. Выходило, что история Мосса вполне могла оказаться правдой.

— Гарри Мосс живет здесь? — спросил он, недоумевая, отчего у этой красивой девушки такой испуганный вид.

— Нет.

— Неужели? — произнес Гирланд огорченным тоном. — Это очень неприятно, ведь он дал мне именно этот адрес. Я специально прилетел из Нью-Йорка. Это мой старый друг. Вы случайно не знаете, где он может находиться?

— Нет, я не знаю. Никогда не слышала о таком человеке, — с этими словами Мэри решительно захлопнула дверь перед самым носом Гирланда.

Марк колебался. "Не нужно было сразу брать быка за рога, — подумал он. — Здесь есть деревянный ангел. А это уже кое-что!"

Он спустился вниз и вышел на улицу. Интересно, кем может быть эта красивая девушка? Если верить надписи на почтовом ящике, ее имя Мэри Рейд! Имя, безусловно, английское. Но почему она так испугана? Он остановился перед домом, размышляя. Если деньги действительно находятся в фигурке ангела, то как их оттуда выудить? Нужно дождаться, когда девушка уйдет, и пробраться в квартиру. Знает ли она, что там хранятся деньги?

Это будет нелегко, но тридцать тысяч стоят таких усилий. Пока он стоял перед домом, мучительно размышляя, один из людей Малиха, сидевший в засаде напротив дома Мэри, сфотографировал его. К этому моменту он успел сделать уже тридцать пять снимков. Перемотав фотопленку, он вынул кассету и протянул ее напарнику.

— Унеси это, — сказал он. — Пусть срочно проявят и отпечатают снимки.

Гирланд тем временем вернулся к отелю "Адлон", размышляя о том, как бы побольше разузнать о Мэри Рейд. Рядом с аркой у входа в отель располагался стенд с афишами кабаре "Альгамбра". Познаний Гирланда в чешском вполне хватило на то, чтобы прочесть знакомое имя, а фотография певицы с микрофоном в руке разъяснила остальное. Что ж, теперь, по крайней мере, он знает, где она работает. Придется сегодняшний вечер провести в "Альгамбре".

Войдя в вестибюль, он остановился возле портье, чтобы взять ключ от номера.

— Вас спрашивал какой-то господин, — сказал портье. — Он сказал, что позвонит вам позже.

— Вот как? — деланно удивился Гирланд. — Вы не скажете, как он выглядит?

— Высокий крепкий господин. У него повреждено правое ухо.

— А, понимаю! — Гирланд усмехнулся. — Я и не знал, что он в Праге. Да, это действительно мой старый друг. Благодарю вас.

Гирланд подал портье пачку "Пэлл Мэлл". За недолгое время пребывания в Праге он убедился, что американские сигареты здесь предпочтительнее чаевых.

Итак, Брикман интересовался им! События развиваются, подумал Гирланд, направляясь к лифту. Подойдя к своему номеру, он повернул ключ и резко распахнул дверь. Вид сидящего в кресле Брикмана совершенно не удивил его.

— Салют, Оскар! Рад видеть тебя снова, — изображая радушие, сказал он. — Как поживает жена?

Брикман, нащупав рукоятку револьвера, слегка переместился в кресле. Его красная жирная физиономия не выражала никаких эмоций. Холодные серые глаза уставились на Гирланда.

— Садись, проходимец! — грозно произнес он, — Поговорим!

— Послушай, Оскар, — Гирланд широко улыбнулся, — ты ведешь себя, как ребенок. Ты слишком неповоротлив для состязания со мной. С твоей толстой рожей и жирным брюхом, нажитым за годы безделья, нельзя ввязываться в подобные авантюры…

— Я же сказал, чтобы ты сел, мерзавец! — угрожающе прошипел Брикман и выхватил револьвер.

— Оскар, ты мне нравишься, — Гирланд от души рассмеялся. — Знаешь, кино многое потеряло без тебя. Возможно, там ты зарабатывал бы куда больше. Ну, давай, убивай меня! — с этими словами Марк подошел ближе. — Ну, стреляй!.. — Ребром ладони он ударил по кулаку Брикмана, отправив револьвер в угол комнаты.

Брикман выругался и попытался вскочить.

— Спокойнее, Оскар! Ты же не можешь сразу убить меня. Давай сначала поговорим.

Брикман потер свое запястье. Его взгляд, полный ненависти, внимательно следил за Гирландом.

— Рассказывай, Оскар, — сказал Марк, садясь на кровать. — Что случилось с твоими мозгами?

Брикман продолжал массировать запястье. Затем встал, подобрал револьвер и положил его на стол.

— Ты прекрасно все знаешь, — буркнул он. — У тебя находится сверхсекретный документ. Я хочу забрать его.

— Хочешь? Кроме шуток? — Гирланд извиняюще развел руками. — Ай-яй-яй! Знаешь, ты не одинок. Президент США тоже хочет получить его, да и другие… не говоря уже о моем друге Дорне…

Усилия, которые предпринимал Брикман, стараясь подавить злобу, сделали его лицо фиолетовым.

— Кончай свои шутки, Гирланд!

— Но ведь я не шучу. — Марк поднялся и нахмурил лоб. — А что, если мы начнем сначала? Ты проник в мою квартиру в Париже, чтобы подложить мне сверхсекретный документ. Я предполагаю, что ты выполнял прямое указание Дорна. Один момент я даже заподозрил в тебе двойного агента, но потом решил, что для этого ты недостаточно умен.

— Что ты такое мелешь? Я — двойной агент?

— Успокойся, Оскар. Нет, я так не думаю. Этот документ — динамит. Следовательно, Дорн просто ошибся, дав его тебе. Не так ли?

— Я не стану с тобой спорить. Дай мне этот документ. Я знаю, ты подонок, но надеюсь, ты не будешь настолько безумен, чтобы вызвать Третью мировую войну? Верни мне документ, и я доставлю его в Париж.

— Ты действительно не способен аналитически мыслить, Оскар, — грустно произнес Гирланд. — Не засоряй мне мозги Третьей мировой войной. Дорн совершил ошибку! Он сделал меня приманкой в каких-то своих подлых делах, совершенно не заботясь о том, что со мной станет. Почему я должен спасать его? Рассказывай, что он замышляет? И не пытайся надуть меня. Я не терял времени даром, находясь здесь. Я знаю о Мэри Рейд. Расскажи мне подробно всю историю, и, возможно, я верну документ.

Брикман перевел взгляд на револьвер, лежащий на столе.

— Оскар, ты неисправим, — спокойно сказал Гирланд, внимательно наблюдая за ним. — Документ спрятан надежно, и тебе не удастся отыскать его. Но если ты убьешь меня, Малих рано или поздно обнаружит его… Итак, что там затеял мой старый приятель Дорн?

— Если я скажу тебе все, какие гарантии того, что ты отдашь документ? — Брикман колебался.

— Никаких гарантий. Ведь ты же не веришь моему слову. Но я тебе его отдам. Это все, что я могу обещать.

— Когда-нибудь я сведу с тобой счеты, — пообещал Брикман. — Вбей это себе в башку! Уж я расплачусь с тобой за все!

— Ой, как страшно! — Гирланд в притворном испуге закрыл глаза. — Побереги эмоции, а то может заболеть голова.

Брикман чувствовал себя загнанным в угол. Он спрашивал себя, не следует ли послать Дорну телеграмму, чтобы запросить новых инструкций. В настоящий момент инициатива всецело находилась в руках Гирланда. И тут на ум пришли слова Дорна: "Примите все его условия!"

Его задача заключается в том, чтобы вернуть документ, а уж потом Дорн решит, что делать…

— Хорошо, — сказал он. — Вот что должно было произойти…

И он поведал Гирланду, что Дорн решил воспользоваться его персоной как дымовой завесой, скрывающей истинного агента ЦРУ в Праге.

Марк слушал с закрытыми глазами. Когда Брикман замолчал, Гирланд открыл глаза и улыбнулся.

— Значит, деньги действительно в деревянном ангеле?

— Да. Именно я положил их туда.

— Каков негодяй Дорн! Двуличный человек! — презрение сквозило в голосе Гирланда. — Хотя у него были все основания послать меня в эту мышеловку. Очень хорошо, Оскар, а теперь о деле! — Он сел на край постели. — Сегодня вечером ты пойдешь к Мэри Рейд и заберешь деньги. Мы встретимся в аэропорту, ты отдашь деньги, а я передам тебе документ. Но не пытайся предупредить полицию, что я намереваюсь покинуть страну с тридцатью тысячами долларов в кармане. Если меня задержат, службе безопасности тут же станет известно содержание документа. Ты правильно понял меня?

— Я бы никогда не подумал, что американец может вести себя так, как ты, — сказал Брикман. — У тебя на уме лишь деньги. Ты просто…

— Остановись, Оскар, а не то я сейчас заплачу. — Он встал и открыл дверь. — Теперь проваливай!

Брикман вышел в коридор.

— Пойдешь сегодня вечером около одиннадцати, — сказал Гирланд. — И не забывай, я буду следить за тобой, — с этими словами он закрыл дверь.

Увидев входящего в кабинет Серова, Малих поднял глаза и отодвинул от себя стопку расшифрованных донесений.

— Итак? — спросил он.

— Ситуация проясняется, — сказал Серов, садясь напротив него. — У меня имеются снимки, которые могут тебя заинтересовать. — Он вынул из дипломата несколько снимков и протянул их Малиху.

Тот глянул на снимки, и выражение его лица сразу омрачилось.

— Гирланд! — проговорил он вполголоса.

— По правде говоря, это чистая случайность, что он попал в кадр. Я приказал агентам фотографировать всех, кто выйдет из дома и… вот какую рыбку мы поймали.

— Гирланд, — повторил Малих. — Он вполне может оказаться преемником Бордингтона. Но все же это меня удивляет. Я слыхал, что Гирланд впал в немилость. Кроме того, я плохо представляю его на месте Бордингтона. А ты? Что-то здесь не так. У Гирланда нет никаких причин оставаться надолго в Праге. Человек, который заменит Бордингтона, должен жить и работать здесь… иметь какую-то должность. Я же знаю, что Гирланд никогда нигде не работал…

— Он может оставаться временным резидентом, до тех пор, пока не появится постоянный.

— Это не похоже на стиль работы Дорна, — Малих покачал головой. — Возможно, это лишь отвлекающий маневр. Дорн хочет, чтобы мы приняли Гирланда за настоящего резидента.

Серов только пожал плечами.

— Еще что? — спросил Малих.

— Эта Мэри Рейд ходила сегодня утром на квартиру Карела Власта, но его не было дома. Этот Власт — подозрительный тип. Бывший гравер, но в настоящее время работает ночным лифтером. Сик подозревает его в том, что Власт фабрикует фальшивые документы, но пока у него нет определенных доказательств.

— И эта женщина ходила к нему? Почему Сик сразу не арестовал гравера?

— Я же говорил, что у него нет никаких доказательств… Это просто подозрение…

— Мы не нуждаемся в доказательствах, — возразил Малих. — Его нужно задержать и допросить. Пусть подвергнут обыску его квартиру. Если он занимается изготовлением фальшивых документов, улики обязательно найдутся… Займись этим немедленно.

— А Гирланд? — Серов встал.

— Он, вероятно, остановился в "Адлоне", — углы губ Малиха опустились. — Он всегда любил роскошь. Пусть за ним следят, но пока не трогают. Он вполне может вывести нас на Бордингтона.

— А девушка?

— Ее тоже оставьте в покое. Если она выйдет из дома, направьте по ее следам какого-нибудь смышленого агента. Если Гирланд был у нее, он вернется снова. Я хочу, чтобы их разговор был услышан.

— Никаких проблем, я устрою это, — сказал Серов и покинул кабинет.

Малих взял фотографию и еще раз вгляделся в черты лица своего извечного противника. В последний раз, когда они столкнулись в Гонконге, Малих обещал, что их следующая встреча будет последней…

В течение часа Мэри обсуждала с Бордингтоном визит неизвестного иностранца. Она все время задавала себе вопросы: кто был этот человек, кто такой Гарри Мосс, и не был ли это агент, посланный Дорном уничтожить Бордингтона.

Бордингтон нервничал. Пока Мэри разговаривала с Гирландом, он прятался в ванной.

— Я действительно ничего не знаю, — проговорил он в отчаянии. — Так можно спорить до бесконечности. Может быть, это был случайный визит. Мы не должны поддаваться панике от каждого шороха. — Он посмотрел на часы. — Может быть, вам пока лучше сходить к Власту?

Мэри кивнула.

— Хорошо, я согласна.

Бордингтон сделал с нее несколько снимков для паспорта.

— Власт потребует, по крайней мере, триста долларов, — сказал он, вынимая деньги. — Дайте ему пока это, а остальные вручите после изготовления паспорта.

В тот момент, когда Мэри вышла из своей квартиры, Власт сидел у окна, положив раненую руку на колени. Утром он был у врача, и тот сделал ему обезболивающий укол, который мало чем помог. По выражению лица врача он понял, что рана была достаточно серьезной. На завтра был назначен следующий прием.

Он рассеянно смотрел на улицу, расстроенный тем, что не сможет сделать паспорт для Бордингтона, когда увидел остановившуюся перед домом "татру".

Четверо мужчин в черных плащах и шляпах быстро вышли из машины и решительно направились в сторону его дома. Власт почувствовал, как остановилось сердце. В этих людях он безошибочно узнал полицейских. В течение многих лет он ожидал этого посещения и потому не стал терять ни секунды. Опрокинув обеденный стол, он крышкой подпер ручку входной двери. С верха шкафа взял молоток и два длинных гвоздя. Задыхаясь от волнения, он вбил гвозди в столешницу, чтобы укрепить баррикаду.

На лестнице уже слышны были тяжелые шаги полицейских. Власт прикинул, что им понадобится, по крайней мере, минут пятнадцать на то, чтобы выломать дверь. Что ж, за такое время он успеет уничтожить все следы своей деятельности.

Он вернулся в гостиную, открыл шкаф и вынул оттуда большую металлическую коробку, заклеенную лентой. Сорвав крышку, он бросил в камин тряпки, пропитанные горючим веществом. У двери раздался звонок. Не обращая на это внимания, Власт прошел в спальню и из нижнего ящика комода вытащил пачку паспортных бланков, фотографии Бордингтона и его документы. Снова раздался звонок. Входная дверь затрещала под напором сильных плеч. Он принес в салон паспорта и фотографии и бросил все в камин. Дверные петли начали уже поддаваться, когда он зажег спичку. Из камина рванулось ревущее пламя.

Теперь Власт был совершенно спокоен. Дверь трещала под мощными ударами. Он взял кочергу, помешал в камине и, убедившись, что ни один эксперт не выудит отсюда даже капли информации, вынул из жилетного кармана миниатюрную капсулу, которую носил при себе уже много лет. Сунув капсулу в рот, он уселся в свое любимое кресло.

Дверь с треском слетела с петель. Власт прошептал молитву и, не обращая внимания на проклятия полицейских, раздавил капсулу зубами.

Бордингтон услышал, как Мэри поднимается по лестнице. Он уже узнавал ее шаги и не прятался на балконе. Целый час он пребывал в тревоге, стараясь убедить себя, что рука Власта скоро заживет и паспорта будут готовы в самое ближайшее время.

С того момента, когда Мэри согласилась поехать вместе с ним в Женеву, его опасения уменьшились. Перспектива покинуть Прагу в одиночестве ужасала его. Бордингтону казалось, что вместе с Мэри ему будет гораздо легче сделать это. Он должен будет заботиться о ней, и эта ответственность придаст ему силы и уверенность.

Однако когда Бордингтон увидел ее бледное, как мел, лицо, по его спине пробежал неприятный холодок. Мэри быстро вошла в комнату, и англичанин запер за ней дверь.

— Что еще произошло? — спросил он дрожащим голосом.

Мэри повалилась на стул, уронив сумочку на пол.

— Он умер. Полиция как раз увозила его, когда я пришла.

— Послушайте, это невозможно!.. — Бордингтон замер на месте. — Не могли ли вы ошибиться?

— Нет, — ее голос был почти неразборчив. — Там было полно полицейских… и стояла санитарная машина. Они уносили тело на носилках, когда я подошла. Покрывало соскользнуло, и я увидела его лицо. Нет никаких сомнений: Власт мертв!

Бордингтон упал в кресло и обхватил голову руками. Смерть гравера перечеркнула все его надежды. Деньги в женевском банке, план побега — все это теперь было бесполезным. Не оставалось никакой возможности покинуть Прагу.

— У нас есть деньги, — напомнила Мэри. — Еще не все потеряно. — При виде отчаяния Бордингтона ее воля окрепла.

Англичанин слышал ее голос, но смысл слов не доходил до него. Как покинуть Прагу без паспорта? Он постарался взять себя в руки. Нужно думать не о себе, а о ней. Без него Мэри, может быть, и спаслась бы. Он вспомнил о пистолете, спрятанном в кобуре под мышкой.

Лучше всего покинуть эту квартиру, найти укромное место и пустить себе пулю в висок. Эта мысль заставила его задрожать. Хватит ли у него мужества нажать на спуск, когда холодный ствол коснется его головы?

— Аллен! — голос Мэри приобрел жесткие нотки. — Вы слышите, о чем я говорю? У нас есть деньги — тридцать тысяч! За них мы достанем паспорта. Мы еще сможем убежать.

Он поднял голову и посмотрел на нее пустыми глазами.

— Я не знаю никого, кроме Власта.

Мэри встала и принялась ходить по комнате. Она поняла, что может рассчитывать только на себя. Внезапно она почувствовала ответственность за этого человека, такого слабого духом. Он пытался спасти ее, и теперь настало время спасать его.

— У меня есть на примете кое-кто, способный нас выручить, — сказала Мэри. — Его зовут Жан Браун. Наши отцы дружили. Их вместе расстреляли. Жан — фермер. У него небольшое поместье в тридцати километрах от Праги. Может быть, он сможет нам помочь.

Бордингтон поднял голову, в глазах его загорелась надежда.

— Ему можно доверять?

— Абсолютно. Его отец погиб за те же убеждения, что и мой. Он каждую неделю бывает в Праге. Продает здесь свои овощи и фрукты. Завтра как раз базарный день. Я увижусь с ним.

Бордингтон вытер лицо носовым платком.

— Мэри, мне нужно вас покинуть. Я могу скомпрометировать вас. Не хочу, чтобы по моей вине с вами случилось что-либо ужасное. Я уйду…

— Да замолчите же вы! — нетерпеливо проговорила девушка. — Куда вы пойдете? Будьте благоразумны, — она ободряюще улыбнулась ему. — Вы пытались помочь мне. Теперь моя очередь… Я приготовлю обед.

Бордингтон продолжал сидеть в кресле, пока она возилась на кухне. Он чувствовал себя слабым и бесполезным. Аппетита не было, но он заставил себя съесть шницель, поджаренный Мэри. Видя его состояние, она похлопала англичанина по руке.

— Все будет хорошо, Аллен, — доброжелательно сказала она. — Вот увидите, мы выберемся отсюда… Извините, мне нужно приготовиться к выступлению, иначе я опоздаю.

— Да, конечно… — Бордингтон безропотно вышел на балкон. Он был почти готов расплакаться.

Расставшись с Гирландом, Брикман направился в свой отель. Войдя в номер, он попросил соединить его по телефону с Парижем. Через несколько минут в трубке послышалась кодовая фраза:

— Интернациональный кредит слушает.

— Говорит Брикман. Я получил вашу телеграмму относительно закупок.

— Мистер Брикман, пожалуйста, не вешайте трубку.

Последовало довольно долгое молчание, потом он услышал голос Дорна: "Слушаю!"

— Относительно потерянных накладных, — сказал Брикман. — Наш клиент их нашел. Мы заключили сделку. Оплата сразу. Согласны?

— У вас с собой деньги, которые мы переслали? — помедлив, спросил Дорн.

— Да, но деньги пойдут на оплату сделки. Вы согласны на это?

— Придется, — в голосе Дорна сквозили огорченные нотки.

Около десяти часов Брикман покинул отель и сел в трамвай, идущий по направлению к дому Мэри. Он появился возле него около половины одиннадцатого. Несмотря на все старания, он не смог обнаружить и следа присутствия Гирланда, хотя догадывался, что тот наблюдает за ним из темноты.

Как раз в этот момент агент, посланный Малихом, решил, что может без помех установить микрофон в квартире Мэри. Он поднимался туда по лестнице, когда Брикман вошел в подъезд. Агент услышал его шаги и посмотрел в лестничный пролет. Он смутно различил фигуру крупного мужчины. Агент снял башмаки и бесшумно побежал вверх. Он слышал, как тяжелые шаги приближаются к пятому этажу. Бордингтон тоже услышал их. Мгновенно вскочив с кресла, он устремился на балкон, погасив свет.

Ничего не подозревающий Брикман подошел к двери квартиры Мэри, позвонил и, убедившись, что квартира пуста, отмычкой вскрыл дверь. Войдя, он закрыл за собой дверь и включил свет.

Бордингтон следил, как пришелец направился к ангелу, снял его голову и вынул коричневый пакет. Поставив голову на место, Брикман тотчас же пошел к двери. Он находился в квартире не более минуты. Выйдя на темную лестничную площадку, он начал спускаться.

Агент наблюдал за ним. Он заметил, что в левой руке незнакомца зажат пакет, которого раньше не было. Что могло находиться в том пакете? Необходимо обязательно узнать это! С пистолетом в руке, оставив туфли на месте, агент бесшумно спустился этажом ниже и, нашарив кнопку, включил свет в подъезде. С удивительной для его комплекции реакцией Брикман обернулся и выхватил револьвер. Увидя неясную фигуру этажом выше, он без раздумий открыл стрельбу. Выстрелы громом отдавались в пустом пространстве лестничных маршей. Агент шатаясь отступил назад. Одна из пуль насквозь пробила ему предплечье. Трижды выстрелив в ответ, он без сил опустился на ступеньки. И все же его прицел оказался более верным, чем у Брикмана.

Раненный в грудь и руку, Брикман опрокинулся на спину и покатился по ступенькам вниз, пока не оказался на площадке второго этажа. Наступила тишина, свет погас.

Агент выругался. Плечо жгло, как огнем, по руке стекала кровь. Он вновь начал шарить по стенке в поисках выключателя, но не нашел его. Брикману удалось подняться на ноги и он продолжил спуск. Опасаясь, как бы тот не ушел, и не догадываясь о серьезности его ранений, агент бросился вдогонку.

Брикман услышал его приближение и вновь открыл стрельбу. Пуля просвистела всего в нескольких сантиметрах от лица агента. Тому ничего не оставалось, как затаиться в темноте и ждать. Брикман продолжал свой медленный и мучительный спуск.

Раненный в легкое, Брикман уже понял, что это конец. Он едва мог дышать и захлебывался собственной кровью, но все же упорно продолжал идти. Шатаясь, как раненый слон, он выбрался на слабо освещенную улицу. Агент следовал за ним, как молчаливая тень. Широкая спина Брикмана была отличной мишенью, и, подняв пистолет, агент выстрелил. Его напарник, Иржи, встревоженный беспорядочной стрельбой, с пистолетом в руке выскочил из подъезда напротив.

Гирланд, притаившийся в одном из соседних подъездов, являлся свидетелем этой сцены. Он видел, как упал Брикман и как покатился по мостовой пакет. Он уже доставал свое оружие, но завывание полицейской сирены поубавило его решительность. Он понял, что завладеть деньгами будет не так просто. Нужно было поскорее исчезать отсюда. Он бесшумно побежал вдоль стены дома и свернул за угол в тот момент, когда полицейская машина с визгом затормозила рядом с телом.

"Итак, все пропало, — с огорчением думал он. — Тридцать тысяч псу под хвост!" Ему оставалось только уложить свои вещи и убираться восвояси. В Праге делать больше нечего. Потом он подумал о сверхсекретном документе. Брикман мертв, больше некому передать его Дорну. Он замедлил шаги и в конце концов остановился. Прислонившись к стене, Гирланд начал размышлять. "Мне наплевать на Дорна, — подумал он. — Но нельзя допустить, чтобы такой важный документ попал в руки русских". Гирланд всегда с большим уважением относился к способностям Малиха и понимал, что его не выпустят из страны без тщательного обыска. Потом он вспомнил о Мэри Ренд. Если она работает на Дорна, то почему бы ей не вернуть документ своему шефу.

Гирланд решил повидаться с ней и, немного успокоенный, направился к стоянке такси. Сев в машину, он попросил отвезти себя к кабаре "Альгамбра".

Полутемный зал встретил его шумом, свойственным всем ночным притонам. Официант, возникший из темноты, остановился перед Гирландом.

— Очень сожалею, мистер, но у нас нет ни единого свободного места…

— Я ненадолго. — Марк вынул билет в десять долларов. — Отыщи мне какой-нибудь спокойный уголок.

Билет мгновенно перекочевал в руку официанта.

— У меня как раз свободен столик, заказанный только на половину двенадцатого. Вы можете занять его на полчаса.

— Это меня вполне устроит.

Он последовал за официантом. Столик был сервирован на четыре персоны. Гирланд уселся так, чтобы хорошо видеть сцену. Шум, доносившийся оттуда, заставил Гирланда сделать гримасу. Четыре скудно одетые девушки пели, нелепо жестикулируя. Их пронзительные голоса, усиленные микрофонами, резали уши. Марк сделал официанту знак подождать, вынул авторучку и написал на листке бумаги: "Не подойдете ли вы ко мне? Я хотел бы купить вашего ангела".

— Передайте это мисс Мэри Рейд и получите еще десять долларов, — сказал он, передавая записку официанту.

Тот с уважением посмотрел на него и улыбнулся.

— Будет сделано, мистер. Не хотите ли поужинать?

— Нет, благодарю вас. Мне нужно поговорить с мисс Мэри… поторопитесь.

Официант исчез. Гирланд откинулся на спинку стула и принялся досматривать номер, исполняемый девицами. Наконец они исчезли. Зажглось несколько ламп, объявили антракт. Гирланд нетерпеливо закурил.

Еще через десять минут появилась Мэри. Она только собралась переодеться для своего номера, когда официант принес записку. В ее глазах ясно читалось беспокойство.

Когда она увидела Гирланда, первым ее побуждением было убежать. Но она пересилила страх и остановилась перед ним.

— Добрый вечер, моя прелесть, — сказал Марк, вставая. Вы еще помните меня? Вижу, что да. Успокойтесь, я всегда вежлив с красивыми женщинами.

— Что… что вы хотите? — Мэри смотрела на него, как кролик на удава.

— Садитесь и расслабьтесь, — ответил Гирланд. — Нам так много нужно сказать друг другу.

— Что вы хотите от меня?

— Садитесь, — Марк приглашающе похлопал по одному из стульев. — Вам нечего бояться меня.

Поколебавшись, Мэри села.

— Теперь смотрите, — вполголоса произнес Гирланд. — Это что-нибудь говорит вам?..

Он дотронулся до угла своего галстука, закрыл обшлагом рукава карман и левой рукой похлопал себя по правому плечу. Это была серия жестов, по которым агенты Дорна, не знакомые лично друг с другом, узнавали собратьев по профессии.

Мэри узнала сигналы. Она поняла, что этот приветливый и обходительный иностранец — агент Дорна, и согласно кивнула головой.

— Хорошо, — сказал Гирланд. — Теперь послушайте меня внимательно. Вас ожидает серьезная работа… — И он начал во всех подробностях рассказывать девушке о плане Дорна, в котором Гирланду отводилась роль дымовой завесы.

— Замолчите! — перебила его Мэри. — Я ничего не хочу знать! Ничего не говорите мне!

— Ведь вы агент Дорна. — Глаза Гирланда стали жесткими. — Не так ли? Тогда что все это значит?

— Я больше не работаю на него! — закричала Мэри с отчаянием. Она встала. — Я не хочу иметь с вами ничего общего!

— У вас нет иного выхода. Садитесь!

Она поколебалась, но, взглянув в глаза Гирланда, повиновалась.

— В том положении, в которое вы попали сейчас, у вас нет иного выхода. Теперь послушайте…

Он коротко объяснил ей план Дорна, главной целью которого было внедрить в Прагу Латимера, рассказал о тридцати тысячах долларов, о роли Брикмана в этом деле и о том, как его убили.

— Итак, деньги пропали, — продолжал Гирланд. — Но у меня на руках сверхсекретные документы, за которые Дорн даст любую цену. Я не могу вывезти эти документы из страны. Это придется сделать вам.

— Мы нашли эти деньги и перепрятали, — сказала девушка. — В настоящий момент они находятся под постаментом ангела.

Гирланд с удивлением уставился на нее.

— Мы?.. Кто это "мы"?

Мэри колебалась, но что-то в этом совершенно незнакомом ей человеке внушало доверие. У нее крепло убеждение, что если кто-то и может им помочь, то только он.

Кто-то подошел к их столику и уселся на свободный стул. Это был Бордингтон в очках без оправы и с чемоданом в руке.

Глава 5

Малих нетерпеливо разорвал коричневый пакет, найденный рядом с трупом Брикмана, и уставился на две сложенные в несколько раз газеты. Быстро просмотрев их, он швырнул газеты на пол и посмотрел на агента с перевязанным плечом.

— И ради этого ты убил человека?

Серов, хорошо знавший Малиха, понял, что тот на грани взрыва, и поспешил вмешаться.

— Он сделал то, что считал своим долгом.

Малих уничтожающе посмотрел на него.

— Я разговариваю не с тобой! — зеленые глаза повернулись в сторону агента, и он снова спросил: — Ты убил человека ради этого?

— Он первым выстрелил в меня, — мрачно ответил полицейский. — У меня не было выбора.

— И теперь по вашей вине у нас на шее международный инцидент! — продолжил Малих. — Этот человек был агентом Дорна. Американский посол проведет следствие. Его смерти будут посвящены статьи в крупнейших газетах мира. Из-за твоей глупости может сорваться очень важная операция. Ты просто дурак!

Плоское грубое лицо агента обливалось потом.

— Я… я думал, — промямлил он.

— Думал? — Малих перебил его. — Интересно, чем, если у тебя нет мозгов! Убирайся!

Агент повернулся и вышел из кабинета. Теперь Малих обратил свой гнев против Серова.

— Этот человек должен быть наказан! Ты меня понял?

— Понял.

Наступило молчание, петом Малих спросил:

— Где в настоящее время находится Гирланд?

— Гирланд? — Серов опустил глаза. — Я не знаю. Он скрылся от наблюдения. Но какое отношение он имеет ко всему этому?

— Вот именно, какое? Это я и хочу знать. Немедленно найдите его!

— Слушаюсь!

Малих некоторое время молчал, потом в сердцах проговорил:

— Какая операция! И не удалась!.. Ты позволяешь Власту покончить с собой, а этот болван убивает одного из лучших агентов Дорна! Теперь Мэри Рейд предупреждена… И ко всем этим неприятностям добавился еще и Гирланд… Неужели нельзя хотя бы одно мое поручение выполнить как следует!

— Итак, что же мы будем делать дальше? — спросил Серов, которому смертельно надоело слушать наставления Малиха.

— Нужно арестовать девушку и Гирланда и заставить их заговорить. Я лично займусь этим! Никому нельзя доверять в этой стране!.. — Малих уничтожающе посмотрел на помощника.

— Может, стоит подождать еще некоторое время? — сказал Серов. — Девушка сейчас в кабаре. Ее номер начнется через пять-шесть минут. У нас еще есть время. Мы можем захватить ее при выходе из кабаре.

— Да… но почему в пакете газеты? — задумчиво сказал Малих. — Брикман проник в квартиру девушки. Скорее всего, он искал там что-то денное. Может быть, загадка вроется именно в газетах. Нужно внимательно прочесть их…

В кабинет влетел Сик с мокрым от пота лицом.

— Они потеряли его след! — сдавленно проговорил он. — Я поставил троих людей… и все же ему удалось уйти…

— Это будет тебе зачтено, Сик. — Малих привстал с кресла. — Гирланд не должен покинуть страну! Вы лично отвечаете за это! — Затем он повернулся к Серову. — Необходимо сейчас же арестовать Мэри Рейд. Она скажет нам, где прячется Бордингтон. Пусть тщательно обыщут ее квартиру. — С этими словами Малих вышел из кабинета. Серов последовал за ним.

Сик вытер лицо, потом снял телефонную трубку и хриплым голосом принялся отдавать распоряжения на все пограничные посты, аэропорты и железнодорожные станции.

— Этот человек очень опасен. Его необходимо во что бы то ни стало задержать, — без конца повторял он. — Не должно быть ни малейшей осечки!..

Сидя напротив Мэри и Гирланда, Бордингтон рассказывал:

— Услышав перестрелку, я понял, что полиция не замедлит явиться в квартиру, и решил бежать. Я прихватил некоторые вещи для вас, — сказал он Мэри. — Мы не можем вернуться туда. Уже объявлен ваш розыск. Не исключено, что вскоре они появятся здесь…

Гирланд с интересом рассматривал этого англичанина, который — и это было совершенно ясно — буквально умирал от страха. Невольно напрашивался вопрос: в какой еще переплет он может попасть, связавшись с этими двоими?

— А деньги? — спросил он.

Бордингтон напрягся и вопросительно посмотрел на Мэри.

— Я все рассказала ему, — девушка опустила глаза.

Бордингтон скривился. Эти деньги имели для него огромное значение. Как она могла сказать о них этому хлыщу!

— Я не понимаю. Я… — забормотал он.

— Мы займемся деталями позднее, — оборвал его Гирланд. — Что с деньгами?

Бордингтон лихорадочно размышлял. Он не знал, что именно Мэри сказала этому человеку.

— Он полностью в курсе дела, — нетерпеливо проговорила девушка.

Бордингтон еще некоторое время молчал, но, в конце концов, выдавил:

— Они здесь, в чемодане…

— Это уже кое-что, — Гирланд глубоко вздохнул. — Теперь нужно побыстрее убираться отсюда. Где мы сможем спрятаться на некоторое время?

— Если бы у нас была машина, мы смогли бы поехать к моему другу, Жану Брауну, — сказала Мэри. — У него ферма в тридцати километрах от Праги.

— О машине нечего беспокоиться. На улицах их сколько угодно, — спокойно сказал Гирланд. — Хорошо, поедем к твоему другу. Пошли… Здесь имеется черный ход?

— Да, — Мэри все еще колебалась.

— Тогда поторопись, малышка, фитиль зажжен.

— Но я не могу уйти вот так! — в отчаянии сказала Мэри.

— Пошли, — Гирланд взял ее за руку.

— Он прав, — сказал Бордингтон. — Полиция может появиться здесь в любую минуту.

— И если мы попадем в их лапы, никто не даст за наши шкуры и цента, — добавил Гирланд, выталкивая Мэри в коридор. — Пошевеливайте своими красивыми ножками… да побыстрее. Куда нам идти?

Мэри махнула рукой в направлении коридора, в глубине которого виднелась дверь. Бордингтон открыл ее, и они оказались в темном дворе, где в ряд стояло несколько автомашин.

— Подождите меня, — сказал Гирланд, уверенным шагом направляясь к ближайшей машине. Он проверил пять из них, прежде чем отыскал то, что нужно — "мерседес" с незапертыми дверцами и ключом, торчащим в замке зажигания. Он скользнул за руль и повернул ключ. Мотор негромко заурчал. Гирланд сделал знак Мэри и Бордингтону, чтобы те присоединились к нему. Бордингтон с чемоданом в руке влез на заднее сиденье, а Мэри устроилась рядом с Гирландом.

Он вырулил на полутемную улицу, и здесь они увидели две полицейские машины, остановившиеся напротив кабаре.

— Как раз вовремя! — улыбнулся Гирланд. — Итак, куда мы направляемся?

Мэри указала направление. Гирланд вел машину спокойно, на дозволенной скорости, не рискуя напрасно. Они миновали мост, когда Бордингтон заявил:

— Мы не сможем убежать. Через некоторое время они обнаружат пропажу машины и тогда…

— Спокойствие! — оборвал его Гирланд. — Представление в кабаре заканчивается лишь в час десять. Прибавьте еще время на то, чтобы обнаружить пропажу машины, сообщить в полицию и прочие формальности… В общем, часа два у нас есть.

Он повернулся к Мэри. Эта девочка начинала по-настоящему интересовать его.

— Расскажите мне немного о Жане Брауне.

— Ферма находится недалеко отсюда, — Мэри уже начала успокаиваться. — Он обязательно поможет нам. Я уверена в этом.

— Счастлив слышать это.

При выезде из города они преодолели довольно крутой подъем.

— Значит, вы уже не работаете на Дорна? — продолжал Гирланд, обращаясь к Бордингтону. — Я понимаю вас. Я тоже прервал связи с этим проходимцем.

Бордингтон внезапно ощутил доверие к этому решительному американцу.

— Когда я узнал о появлении Малиха… — начал он.

— Малиха? — голос Гирланда стал жестким. — Вы сказали — Малиха?..

— Да.

— Он в Праге?

— Да. И ищет меня.

— Вот это да! — Гирланд присвистнул.

Мэри, наблюдавшая за ним, почувствовала, как Гирланд сразу растерял свою напускную браваду.

— Мы любим друг друга, как мангуста и змея, — ответил он на немой вопрос девушки. — Вы тоже уверены, что Малих в Праге?

— Абсолютно!

Гирланд, задумавшись, немного сбавил скорость. Он хорошо знал Малиха. Это был один из лучших в мире охотников за людьми.

— Вас когда-нибудь видели в компании с Брауном? — спросил он у Мэри. — Дело в том, что я хорошо знаю стиль работы Малиха. Он опросит всех людей, с которыми вы когда-нибудь встречались. Если он узнает, что вы знакомы с Брауном, полицейские немедленно появятся на ферме.

— Мы не виделись больше года, — ответила Мэри. — И я никогда никому не говорила о нем.

— Вы когда-нибудь были у него на ферме?

— Только раз. Три года назад.

— А что представляет собой ферма?

— Довольно старая и достаточно уединенная.

— Он живет один?

— С женой. Ее зовут Илонка.

— Вы доверяете ей?

— О да! Это замечательная женщина.

— У них имеются подсобные помещения?

— Два довольно больших сарая.

Гирланд некоторое время думал, потом пожал плечами.

— О’кей, можно рискнуть. В конце концов, нам не из чего выбирать… А машина может пригодиться, если вдруг придется спасаться бегством. Мы спрячем ее в одном из сараев.

Бордингтон слушал их разговоры, не проронив ни слова. Гирланд вызывал в нем смешанное чувство восхищения и враждебности. Этот человек делал то, что должен был делать он сам. Бордингтона также беспокоила мысль о деньгах, лежавших в его чемодане. Инстинкт подсказывал ему, что Гирланд без зазрения совести воспользуется ими, если в том возникнет нужда. И в то же время Бордингтон понимал, что если у них и есть шанс на спасение, то этот шанс — Гирланд.

Враждебность Бордингтона не ускользнула от Гирланда. Он сразу почувствовал, что этот тип влюблен в Мэри, а это могло еще больше осложнить ситуацию. Он попытался было объяснить Бордингтону цель своего приезда в Прагу, рассказал, кто такой Гарри Мосс и откуда ему стало известно о деньгах, спрятанных в фигуре ангела.

— Дорн уже совершенно выжил из ума. Он по ошибке дал Брикману сверхсекретный документ, и тот подложил его в мой чемодан. Если я не верну этот документ Дорну, он пропал. Это крест на его карьере. А у меня слабость к этому старому мошеннику, — Гирланд рассмеялся. — Без него жизнь была бы тягучей и монотонной. Очень хотелось бы вернуть документ этому прощелыге. Но это не так просто будет сделать.

— А вы не могли бы передать его в посольство? — предложила Мэри. — А уж они без помех перешлют документ Дорну.

— Если я сделаю это, в посольстве сразу захотят узнать, как столь важный и секретный документ мог оказаться за "железным занавесом". И тогда Дорну все равно конец. Нет, если я хочу спасти его, документ нужно передать лично ему в руки.

— А вы сами его прочитали? — спросил Бордингтон.

Гирланд бросил взгляд на худое, вялое лицо, отражавшееся в зеркальце заднего вида.

— Да. Я рассчитывал обменять его на деньги Брикмана. У него он был бы в сохранности… Но теперь Брикман мертв, так что играть придется мне.

Наступило молчание, потом Бордингтон сказал:

— Эти деньги принадлежат мне и Мэри, а не Брикману. Они необходимы нам для того, чтобы покинуть страну. Вы их не получите.

"Ну вот, начинается!" — недовольно подумал Гирлянд.

— Еще ничего не ясно, — спокойно ответил он. — Интересно, а как вы собираетесь покинуть пределы страны?

— Это мое дело, — сказал Бордингтон. — Повторяю, это наши деньги, и вы их не получите.

Гирланд свернул на обочину дороги и затормозил. Потом повернулся и оказался под прицелом пистолета Бордингтона.

— Отдайте мне этот документ! — закричал Бордингтон. Он больше не владел собой. — Мы не нуждаемся в ваших услугах! Отдайте документ!..

Гирланд холодно глянул на него, потом взялся за руль и стремительно рванул с места.

— Убирайтесь куда хотите, — сказал он.

— Остановитесь или я… я, — задыхался Бордингтон.

Машина уже неслась со скоростью сто двадцать километров в час.

— Ну что же вы не стреляете? — спокойно проговорил Гирланд. — Мы все втроем отправимся к праотцам.

— Замолчите, Аллен! — Мэри, потеряв терпение, вмешалась в спор. — Разве вы не понимаете, что только он сможет вытащить нас из этой истории! Перестаньте вести себя как идиот!

Бордингтон весь сжался, удрученный своей вспышкой. Мэри была права — он не способен на решительные поступки. Сунув пистолет в карман, он откинулся на подушки сиденья.

— Спокойнее, старина, — сказал Гирланд. — Мы все, случается, нервничаем. Время подскажет, как нам быть.

— Вы не получите денег, — неуверенно пробормотал Бордингтон.

— Я же сказала, чтобы вы замолчали! — закричала Мэри, резко повернувшись к нему.

Бордингтон надулся и больше не открывал рта. Машина мчалась по пустынной дороге. Луна белым призрачным светом освещала леса и поля. Через пятнадцать минут Мэри сказала:

— Мы приближаемся.

Гирланд замедлил ход.

— Это где-то здесь, — продолжала Мэри. — Налево должна быть проселочная дорога.

Гирланд свернул налево, проехал некоторое время по узкой грунтовой дороге, потом остановился.

— Идите на ферму, — сказал он. — Предупредите ваших друзей, что вы не одна. Нужно, чтобы мы были уверены в хорошем приеме. Если они не захотят пригласить нас, придется искать другое место.

— Я уверена, что нас там хорошо примут, — возразила Мэри. — Совершенно незачем принимать такие меры предосторожности.

— Береженого Бог бережет, — Гирланд улыбнулся. — Не забывайте, что это я руковожу операцией. Так что идите, моя красавица. Небольшая пешая прогулка вам не повредит.

Мэри вышла из машины, некоторое время постояла в нерешительности, а потом исчезла в темноте.

— По какому праву вы приказываете ей? — злобно выкрикнул Бордингтон. — Кем вы себя считаете?

— Мне начинают надоедать ваши крики. У вас нет ни малейшего шанса выбраться самим. Если кто и может вам помочь, так это я. Так что заткнитесь!

Бордингтон сделал резкое движение, намереваясь вновь вытащить пистолет, но не успели его пальцы сомкнуться на рукоятке, как дуло револьвера Гирланд а уже уперлось ему в лоб.

— Выходите! — приказал Гирланд. — Или же мне придется оглушить вас!

Испуганный Бордингтон неловко вылез из машины. Гирланд, держа англичанина на прицеле, последовал за ним.

— Повернитесь и бросьте оружие!

Бордингтон безропотно повиновался. Гирланд подобрал его пистолет, разрядил и подал обратно.

— Так будет лучше.

Бордингтон засунул пистолет обратно в кобуру. Он был бледен, но его взгляд горел ненавистью.

Мысль о том, что такой опытный сыщик, как Малих, позволил Мэри Рейд скрыться, доставляла Сику большое удовольствие, которое он даже не пытался скрыть. Сидя напротив Малиха, Сик следил за тем, как тот изучает крупномасштабную карту Праги. Угрожающая складка прорезала лоб Малиха. "Просто невозможно, чтобы эта женщина могла покинуть страну!" — без конца повторял он.

В дверь постучали — и вошел Серов.

— Гирланд удрал вместе с ней, — заявил он уверенно. — И, судя по всему, они прихватили с собой и Бордингтона. По крайней мере, описание совпадает.

— Гирланд! Ты уверен? — Малих выпрямился в кресле.

— Официант кабаре хорошо запомнил мужчину, который послал Мэри записку, в которой говорилось о покупке какого-то деревянного ангела. Несколькими минутами позже к ним присоединился высокий англичанин с чемоданом в руке. После их бегства со стоянки исчез "мерседес". — Серов отбарабанил свой доклад и, предупреждая реакцию Малиха, добавил: — В квартире Мэри Рейд действительно находится фигурка ангела.

— Ты узнал номер "мерседеса"?

— Да, вот он. — Серов положил на стол лист бумаги.

— Необходимо срочно разыскать эту машину, — приказал Малих.

Сик взял бумагу и стремительно вышел из кабинета. После некоторого молчания Малих спросил:

— Ты обшарил ее жилище?

— Разумеется. Нет никаких сомнений — Бордингтон прятался именно там. Мы обнаружили отпечатки его пальцев и кое-что из одежды. С головы ангела сняты отпечатки пальцев Брикмана. Скульптура полая внутри. Безусловно, что-то было спрятано там… коричневый пакет, вероятнее всего.

Малих некоторое время раздумывал, потом сказал:

— У них достаточно быстроходная машина. Скорее всего, они уже покинули город и в настоящее время направляются к границе.

— Я как раз занимаюсь проверкой досье этой Рейд, — сказал Серов. — Меня удивило бы, если бы они попытались перейти границу этой ночью. Скорее всего, они где-то спрятались. Подождут, пока поиски прекратятся, и тогда начнут действовать. Мы должны отыскать их убежище.

— И как можно скорее! — хлопнул рукой по столу Малих. — Бесполезно говорить, что произойдет, если они улизнут!

— На этот раз они не уйдут, — Серов улыбнулся. — Рассчитывай на меня.

Он вышел и закрыл за собой дверь. Малих продолжал изучать план города, когда вернулся Сик.

— Машину видели на мосту через Влтаву, а потом она словно сквозь землю провалилась. В машине было трое человек: двое мужчин и женщина.

Малих злобно уставился на Сика.

— Я поручаю вам лично проследить за тем, чтобы они ни в коем случае не пересекли границу. Примите все необходимые меры. Любой ценой, но они должны быть задержаны. Повторяю, любой ценой!

— Я как раз этим и занимаюсь, — сказал Сик. — Они не смогут выскользнуть из страны!

Малих нетерпеливым жестом отпустил его, потом закурил сигарету, рассеянно глядя в пустоту. Он был страшно зол на себя. Мэри необходимо было задержать еще тогда, когда стало известно, что Кен интересуется этой девушкой. А он решил сыграть чересчур сложно. Малих прекрасно представлял реакцию начальства на этот промах. Пока дела у него шли более или менее удачно, и он не давал повода для серьезной критики. Но сейчас он совершил непростительный промах. Малик, все еще сидел за письменным столом, когда часом позже вернулся Серов.

— Возможно, мы зацепили одну нить, — сказал Серов, кладя на стол снимок. — Мы обнаружили это в одном из фотоальбомов, изъятых у Мэри Рейд.

Малих долго рассматривал фотографию. На ней были изображены Мэри и плотно скроенный молодой человек в клетчатой рубашке. Позади виднелись сельские строения.

— И что же это? — спросил Малих.

— Изолированная ферма. Идеальное убежище для них. Эту версию стоит проверить, — сказал Серов. — Во время путча отец Мэри Рейд и один землевладец по фамилии Браун…

— Где находится эта ферма? — Малих оттолкнул стул и вскочил.

— В тридцати километрах отсюда.

— Собирай людей!..

— Три полицейские машины с дюжиной автоматчиков готовы к выезду.

— Если Гирланд находится там, нам понадобится втрое больше людей, — сказал Малих. — Займись этим!

— Как скажешь, — пожал плечами Серов, снимая телефонную трубку.

Большая зала, с дубовыми панелями, паркетом из орехового дерева и мебелью начала века, так и дышала прошлым. Огромный, почерневший от копоти камин украшал помещение.

Бросив вокруг оценивающий взгляд, Гирланд подумал, что зимой здесь, вероятно, настоящий ледник. Трое гостей сидели за большим столом напротив Жана Брауна и его жены. Хозяин был крепко сбитым мужчиной лет тридцати. Его круглое яйцо, решительный рот и спокойные серые глаза внушали доверие. Илонка — его жена — выглядела лет на пять-шесть моложе мужа. Она производила впечатление уравновешенной женщины, что весьма импонировало Гирланду. Он чувствовал, что в случае опасности на нее можно положиться.

Брауны были одеты в синие, довольно поношенные блузы. Они уже спали, когда Мэри постучала в дверь. Коротко обрисовав положение, Мэри попросила помощи. Хозяева не колебались ни минуты. Пока Мэри бегала к "мерседесу", они быстро оделись. Жан открыл ворота одного из сараев, и Гирланд вкатил туда машину.

— Лучше, если вы будете знать о нас как можно меньше, — сказал Марк. — Нам необходимо срочно перейти границу и не только ради того, чтобы спасти свои жизни, но и для того, чтобы предотвратить международный конфликт. Агенты службы безопасности идут по нашим следам. У нас имеется приличная сумма денег, так что здесь проблем не возникнет. Мы готовы уплатить за переход границы любую разумную сумму.

Жан некоторое время молчал, потом покачал головой.

— Деньги не помогут вам перейти границу, — спокойно сказал он. — Контроль за австрийской границей в последнее время немного ослаб, но автоматические устройства всегда на месте. Если приборы вас засекут, тут же появится отряд пограничников. Но имеется одно место, где границу можно пересечь практически без опасений. Правда, туда придется идти пешком, преодолевать в день по тридцать километров. Всего это составит четыре дня пути.

Гирланд покачал головой — Мэри не слишком годилась для пешего похода.

— А нельзя ли часть пути проделать на машине?

— Они наблюдают за всеми дорогами. Нет, это слишком рискованно. Самое верное будет идти пешком, избегая людных мест.

Понимая, до какой степени Жан может оказаться им полезен, Гирланд спросил его:

— А если бы вы пошли с нами? У нас имеется некоторая сумма денег. Мы разделим их.

— Нет, это невозможно, — неуверенно ответил Жан, но голос выдавал его сомнение.

— Не собираетесь же вы жить здесь до конца своих дней? Какое будущее вас ждет? — Гирланд скептически оглядел полутемное помещение. — Вы практически ничего не теряете, ведь у вас нет никакой надежды улучшить свою жизнь здесь. У нас имеется тридцать тысяч долларов. Мы разделим их на пятерых. Вы получите двенадцать тысяч и с этими деньгами сможете прекрасно устроиться в Австрии, Германии или любом другом месте.

Бордингтон схватил чемодан и прижал его к себе.

— Вы не имеете никакого права распоряжаться этими деньгами! — выкрикнул он. — Они не принадлежат вам! Они мои…

Все посмотрели на него, потом Мэри сказала:

— Они не принадлежат вам, Аллен, не будьте дураком!

— Вы все время напоминаете мне, что я дурак! — с горечью сказал Бордингтон. — Разве вы не видите, что я пытаюсь защищать ваши интересы. Этот…

— Аллен! Достаточно! — Мэри вскочила. — Дайте мне ваш чемодан!

Весьма огорченный Бордингтон после минутного колебания протянул чемодан девушке.

— Возьмите его, — дрожащим голосом проговорил он. — Вы разрушили наше будущее. Вы не отдаете отчета в том, что делаете…

— Нет, как раз я отдаю отчет тому, что делаю… Я покупаю нашу свободу, — возразила Мэри, передавая чемодан Гирланду.

— Двенадцать тысяч будут ваши, если вы поможете нам перейти границу. Потом вы сможете вернуться, — сказал Марк.

Жан немного поколебался, потом встал и взял Илонку за руку.

— Нам нужно обсудить все это, простите.

Когда они вышли, Гирланд открыл чемодан и достал из него пачку долларов.

— Ваши друзья знают местность. Без них мы далеко не уйдем.

Мэри утвердительно кивнула.

— Вы можете позволить себе швыряться деньгами, — простонал Бордингтон. — Для вас это легко сделать, от Дорна вы получите в три раза больше.

Гирланд посмотрел на него, с трудом скрывая негодование.

— Никто не принуждает вас идти с нами. Вот ваша доля. Возьмите и возвращайтесь в Прагу, если вам так хочется!

— Вы прекрасно знаете, что я не могу этого сделать!

— Тогда чего же вы хотите? Если вы присоединяетесь к нам, то помалкивайте и постарайтесь быть полезным.

— Этот человек — мошенник, разве вы не видите, — Бордингтон повернулся к Мэри. — Он уже присвоил деньги, которые принадлежат нам. Он…

— Эти деньги нам не принадлежат! — взорвалась Мэри. — Перестаньте юродствовать!

Бордингтон в отчаянии пожал плечами.

— Если дело обстоит таким образом, я больше не скажу ни слова.

Пока они спорили, взгляд Гирланд а рассеянно блуждал по комнате. На каминной полке он увидел фотографию в рамке. Насторожившись, он подошел поближе. На фото были Мэри и Жан, снятые на фоне фермы.

— У вас тоже имеется такая фотография?

— Да, в моем альбоме… в Праге, на квартире…

— Ну что же! Это прекрасно! — Гирланду осталось только развести руками. — Месье Жан, идите сюда!

Жан и Илонка вышли из спальни. Жан без обиняков заявил:

— Мы пришли к решению отправиться вместе с вами.

— В этих обстоятельствах у вас нет иного выхода, — Гирланд указал на фотографию. — У Мэри дома точно такая же. Служба безопасности, несомненно, заинтересуется снимком и быстро сделает соответствующие выводы. Они могут быть здесь уже через пару часов. Мы должны немедленно отправляться в путь. Вот возьмите, это ваша доля.

Жан с секунду смотрел на деньги, потом быстро сунул их в карман.

— Илонка, Мэри не может путешествовать в такой одежде. Найди ей что-нибудь подходящее. Я соберу все, что может нам понадобиться. — Он быстро вышел из помещения.

Илонка взяла Мэри за плечи.

— Идемте, я постараюсь подобрать для вас дорожный наряд.

Обе женщины ушли в спальню.

Бордингтон и Гирланд посмотрели друг на друга. Бордингтон открыл было рот, но не сказал ни слова. Гирланд указал на деньги, оставленные на столе.

— Возьмите свою долю и выслушайте то, что я вам скажу, пока мы одни. Если вы доставите мне хоть малейшее затруднение, то немедленно отправитесь на тот свет… И так все кругом достаточно паршиво, не хватало еще, чтобы вы ставили нам палки в колеса.

Бордингтон покраснел. Дрожащей рукой, он взял свои шесть тысяч.

— Успокойтесь. — Гирланд улыбнулся ему. — Не делайте такое трагическое лицо. Если мы хотим выкрутиться, нужно действовать сообща.

Бордингтон подошел к окну и посмотрел в темноту. Гирланд наблюдал за ним некоторое время, потом пожал плечами. Вернулся Жан с тремя объемистыми рюкзаками.

— Я взял всю провизию, имевшуюся в доме… несколько банок консервов, свечи, мыло и по покрывалу для каждого из нас, — сообщил он. — Впереди длинный и нелегкий путь.

Илонка и Мэри вышли из спальни. На Мэри были потертые синие джинсы, свитер и добротные башмаки.

— Итак, каков первый этап? — спросил Гирланд, протягивая Мэри деньги.

— У меня есть хижина среди холмов в десяти километрах отсюда, — ответил Жан. — Там мы некоторое время будем в безопасности и составим план дальнейших действий… Это перец, — он положил на стол два больших пакета. — У них, вероятнее всего, будут собаки. Я знал, что рано или поздно, но нам придется бежать, и сделал соответствующие запасы. Мы пойдем цепочкой. Я впереди, а вы, — он обратился к Гирланду, — замы кающим. Возьмите перец. Будете осторожно сыпать его позади себя. Его должно хватить, по крайней мере, на два километра. Этого вполне достаточно. А теперь в путь!

Пять минут спустя все пятеро уже пробирались цепью по полю. Гирланд сделал крошечную дырочку в одном из бумажных пакетов и сыпал перец на землю. Немного удалившись от фермы, они вошли в сосновый лес. Тропинка была труднопроходима даже днем, не говоря уже о ночи. Путники то и дело спотыкались о юрки деревьев. Жан шел впереди. Мэри с трудом поспевала за Иконкой, привычной к такому роду путешествий. Время от времени Гирланд помогал девушке. Бордингтон, не оборачиваясь, мрачно плелся позади Жана. Он был расстроен и обозлен тем, как Гирланд бесцеремонно разделил деньги. Двенадцать тысяч этим жалким крестьянам! По его понятиям, это было безумное расточительство. "Хватило бы и по тысяче!" — беспрерывно говорил он себе.

Они вышли на опушку леса. Тропинка, петляя, терялась в траве. Жан ускорил шаг. Через десять минут Мэри простонала:

— Я больше не могу!.. Мне нужен отдых…

Вся группа остановилась. Жан нетерпеливо посмотрел на девушку.

— Нам необходимо преодолеть еще приличный кусок дороги…

— Смотрите, — перебил его Гирланд, указывая на подножие холма.

Вдали, похожая на белую ленту, виднелась дорога, ведущая к ферме. Десять, похожих на жуков, длинных черных автомобилей двигались к ферме. На таком расстоянии они казались игрушечными.

— Вот они! — воскликнул Гирланд, заставляя Мэри встать. — В дорогу, моя прелесть!

Задыхаясь, все в поту, они наконец достигли плато, откуда ясно просматривалась расположенная внизу ферма. Все окна ее были освещены, и в них мелькали тени.

— У меня кончился перец, — сообщил Гирланд.

— Этого достаточно, — успокоил его Жан. — Теперь нам предстоит самый трудный участок пути. Еще немного, и мы будем у хижины.

Сойдя с тропинки, они начали пробивать себе дорогу сквозь заросли. Если бы Гирланд все время не помогал Мэри, она никогда бы не преодолела этот подъем. Бордингтон, злой и мрачный, ни разу не обернулся, хотя; прекрасно знал, как тяжело приходится девушке.

Наконец, после полуторачасового изматывающего пути они подошли к бревенчатой хижине, скрывавшейся в тени огромных деревьев. Они разглядели ее лишь тогда, когда буквально уткнулись в дощатое крыльцо.

— Вот мы и пришли, — проговорил Жан, сбрасывая рюкзак. — Здесь не слишком комфортабельно, зато безопасно.

Илонка достала из своего рюкзака фонарь и осветила хижину. Меблировка ее состояла из стола, нескольких табуреток и четырех узких коек, поставленных вдоль стен.

Жан принялся зажигать свечи, а Мэри, уже совершенно неспособная держаться на ногах, поплелась к одной из коек.

— Не ложитесь на нее, там может быть змея! — закричала Илонка.

Позабыв про усталость, Мэри сделала прыжок назад, что заставило Гирланда расхохотаться.

— Не беспокойся, детка, я проверю твою постель, — сказал он, беря фонарик и осматривая постель. — Никаких змей. Один или два паука, но никаких змей.

Мэри, дрожа, села на табурет. Бордингтон, не выпуская из рук чемодана, остался стоять у дверей. Гирланд открыл рюкзак и достал оттуда одеяла. Жан развел огонь в небольшой печурке. Илонка напала помогать Гирланду. Они достали из рюкзаков кофе, банку сгущенного молока, стаканы и небольшую кастрюлю. Через десять минут все сидели вокруг стола и пили горячий кофе.

Огонь разгорелся и осветил золотистым светом голые стены комнаты. Гирланд пустил по кругу пачку "Пэлл Мэлл". Мэри поспешила взять сигарету. Жан и Илонка отказались. Бордингтон поколебался, но все же оттолкнул пачку и вынул свои сигареты. Понемногу все начали успокаиваться.

Жан вынул из кармана карту и расстелил ее на столе.

— Мы должны идти этой дорогой, — сказал он. — На машине это заняло бы всего полдня.

Своим толстым пальцем он указал примерный маршрут. Мэри с тоской смотрела на карту, и ей казалось, что палец никогда не остановится. Наконец, ноготь уперся в австрийскую границу.

— Если нам повезет, мы пройдем вот здесь, — продолжал Жан. — Я хочу объяснить вам, что такое граница. Во-первых, там имеются наблюдательные вышки, снабженные пулеметами, сигнальными ракетами, прожекторами и радиосвязью. Часовые отлично просматривают свои участки, так как все деревья и кустарники срублены на расстоянии семидесяти метров. Вдоль всей границы идет следовая полоса, непрерывно поддерживаемая в рабочем состоянии. Вдоль нее несколько рядов колючей проволоки, через которую пропущен ток высокого напряжения. Дальше идет пространство, заминированное противопехотными минами. Потом еще одно заграждение из колючей проволоки. Эти препятствия кажутся совершенно непреодолимыми и на самом деле являются таковыми. Но существует лазейка, которой мы можем воспользоваться. Это давно заброшенная шахта небольшого медного рудника. Не так давно я провел этим путем в Австрию одного друга. Правда, его не разыскивали, как теперь нас с вами. Операция будет чрезвычайно трудной и опасной, но при определенном везении, я думаю, все закончится успешно.

— Когда мы тронемся в путь? — спросил Гирланд.

— Мы должны переждать здесь, по крайней мере, четыре дня, — ответил Жан. — В настоящий момент вся граница поднята по тревоге, но я знаю чешских солдат. Большинство из них мальчишки. В течение четырех дней они будут настороже, потом им все это надоест, вот тогда и наступит наше время.

— А разве не опасно оставаться здесь четыре дня?

— Конечно, опасно, — Жан пожал плечами. — Но мы здесь хорошо укрыты. Мои соседи не знают об этой хижине. Я сложил ее два года назад, потому что знал, рано или поздно мне понадобится укрытие. Надеюсь, несколько дней мы будем в безопасности.

— Очень хорошо, — сказал Гирланд. — Так и сделаем. Мужчины будут поочередно нести охрану. По четыре часа каждый. Я начну первым.

— Я заменю вас, а потом наступит очередь вашего друга, — сказал Жан.

Бордингтон, по-прежнему мрачный, только кивнул головой. Гирланд обменялся с Жаном быстрым взглядом и вышел в темноту.

Серов подошел к Малиху ожидавшему его возле полицейской машины.

— Они посыпали следы перцем, — сообщил он. — Собаки не могут взять след. Но, думаю, они не могли далеко уйти.

Зеленые глаза Малиха сверкнули. Он не желал принимать никаких извинений.

— Ты сам знаешь, что следует делать. Ни в коем случае они не должны пересечь границу Бери столько людей, сколько считаешь нужным. Обеспечь розыск и поимку беглецов. Я возвращаюсь в министерство.

Малих влез в машину и приказал ехать в Прагу Серов смотрел вслед удалявшейся машине с улыбкой на губах. Вот уже восемь лет подряд его шеф неустанно преследовал шпионов и никогда еще у него не было осечек. Если на этот раз он промахнется, значит, недостоин этой должности.

— К восходу солнца нам понадобятся, по крайней мере, три вертолета, чтобы прочесать холмы, — приказал он Сику. — Распорядитесь об этом. А теперь я хочу поговорить с участковым инспектором.

Капитан Нулан, полный служебного рвения, был в восторге от внимания такого высокого начальства.

— Пойдемте со мной, — сказал Серов, направляясь к ферме. Он разложил на столе крупномасштабную карту, воткнул иголку в то место, где находилась ферма, и обвел ее кружком. Сик, стоя за спиной Серова, внимательно наблюдал за его действиями.

— Нам нужно обсудить два варианта действия беглецов, — сказал Серов. — В первом случае они немедленно устремятся к границе. Во-втором — затаятся в каком-либо убежище, дожидаясь, пока поиски будут прекращены. Лично я считаю, что они будут выжидать. Ваша задача заключается в том, чтобы использовать достаточное количество людей и окружить сектор их предполагаемого нахождения. Таким образом беглецы окажутся в ловушке. Вы поняли?

— Да, — кивнул Нулан и пододвинул к себе карту. Серов отечески смотрел на него, весьма довольный рвением капитана.

— Это лишь вопрос времени, — заявил Сик, как бы между прочим. — Они не смогут даже дойти до границы.

Серов никак не отреагировал на эту тираду Сика, продолжая следить за Нуланом. После пятиминутного изучения карты Нулан выпрямился.

— Я займусь этим делом, — сообщил он. — Я прожил здесь достаточно долгое время и хорошо изучил местность. Люди будут здесь к восьми часам утра. — И он стремительно направился к выходу.

Глава 6

Бордингтон, дрожа от холода, сидел на плоском камне спиной к дереву и смотрел на расстилавшуюся внизу долину. Он начал дежурство в четыре часа утра, а сейчас было уже около половины седьмого. Сейчас он с нетерпением ожидал восхода солнца, надеясь хоть немного согреться. Вынув из кармана пачку сигарет, а их оставалось всего пять штук, он закурил. Хижина за его спиной была погружена во мрак. Все спали. Страх понемногу заползал в душу Бордингтона. Малих, несомненно, привлечет войска, чтобы прочесать каждый холм, каждую долину. Рано или поздно, но их обнаружат. Он вспомнил, что Гирланд отобрал у него патроны. Даже покончить с собой нельзя.

Он глубоко затянулся дымом, потом поерзал на камне, стараясь устроиться поудобнее, и вдруг застыл, прислушиваясь. Вдали слышалось жужжание…

Справа над холмами летел вертолет. Бордингтон вскочил с бешено бьющимся сердцем. Слева показался второй вертолет, двигавшийся параллельно первому.

Дверь хижины распахнулась и на пороге появились Жан и Гирланд.

— Скорей в укрытие! — крикнул Гирланд. — Живо!

Бордингтон зайцем метнулся в хижину. Гирланд и Жан устроились под деревом возле хижины. Один из вертолетов сделал разворот и полетел в направлении хижины.

— Они взялись не на шутку, — заметил Гирланд.

— С вертолета нас засечь невозможно, — спокойно сказал Жан. — Деревья полностью скрывают нас. Придется прятаться до тех пор, пока поиск не прекратится. Едва только мы тронемся в путь, как они тотчас же засекут нас.

Шум мотора усилился. Оба мужчины плотно прижались к стволу дерева. Вертолет на довольно большой высоте пролетел над ними, и шум его мотора постепенно затих вдали.

— В самом деле, они стали нас уважать, — Жан махнул рукой в направлении хижины. — А не выпить ли нам кофе?..

Стараясь оставаться под защитой деревьев, они вернулись в хижину. Обе женщины, уже покинувшие койки, с беспокойством смотрели на них. Бордингтон, стоя у печки, грел руки.

— Они нас не обнаружат, — повторил Жан. — Кофе готов?

— Через минуту, — ответила Мэри. Казалось, она была очень испугана, чего нельзя было сказать об Илонке.

— Вы верите, что нам удастся вырваться? — тихо спросила Мэри у Гирланд а.

— Разумеется. Нам придется передвигаться ночью, а днем прятаться. — Он внимательно смотрел в голубые глаза девушки. — Вам нечего бояться, если я с вами.

— Надеюсь, — Мэри неуверенно улыбнулась. — Вы в самом деле считаете, что у нас есть шанс?

— Безусловно… Хотя это и достаточно трудно, но вполне осуществимо.

Несколько успокоенная, Мэри вернулась к печке и стала помогать Илонке готовить завтрак. Встретившись с яростным взглядом Бордингтона, Гирланд подмигнул ему и подошел к Жану, с порога хижины наблюдавшему за небом.

— Теперь там уже три вертолета, — сообщил тот. — Скоро они вызовут войска и начнут прочесывать местность. Правда, они не знают точно, в каком направлении мы ушли. Скорее всего, они оцепят достаточно большой район и станут постепенно сжимать это кольцо… — в его голосе послышалось беспокойство.

Оба напряглись, услышав шум приближавшегося вертолета. На этот раз вертолет летел над самыми верхушками деревьев.

— Будет лучше, если мы погасим огонь, — сказал Гирланд. — Дым не очень густой, но вертолет летит достаточно низко и может его обнаружить.

Они вернулись в хижину. Женщины разогрели две банки сосисок и вскипятили воду в чайнике. Жан погасил огонь в печке и забросал поленья песком. Все с тоской прислушивались к неумолкающему жужжанию вертолетов. Внезапно один из них пронесся прямо над хижиной, вызвав у Мэри крик ужаса.

Бордингтон позеленел от испуга и положил обратно в банку кусок сосиски. Гирланд переглянулся с Жаном. Ни тот, ни другой не выказывали и тени страха.

— Ты полагаешь, они не заметили наше убежище? — спросила Илонка мужа.

— Нет… Очень уж велика скорость. — Жан посмотрел на едва тлеющие поленья. — Дыма слишком мало, чтобы его можно было заметить. Но они начали поиски весьма интенсивно. При прочесывании местности нас обязательно обнаружат.

— Что вы говорите! — Бордингтон оттолкнул тарелку. — Нужно быстрее уходить отсюда, пока нас не обложили, как волков.

Гирланд спокойно взял следующую сосиску.

— Они весьма недурны, — сказал он, не обращая ни малейшего внимания на реплику Бордингтона. — Разумеется, под острым соусом они были бы еще лучше.

— Вы слышали, что я сказал? — Бордингтон вскочил со стула. — Нас обнаружили!

— Это лишь ваше мнение, — ответил Гирланд сдержанно. — Эти вертолеты скорее рассчитаны на чисто психологический эффект. Они хотят деморализовать нас.

Все остальные с осуждением смотрели на дрожащего от страха Бордингтона.

— А что, если нам вдвоем отправиться в небольшую разведку? — обратился Гирланд к Бордингтону. — Немного спустимся с плато. Оттуда ход операции будет виден значительно лучше.

Бордингтон колебался. Он видел, как Жан спокойно начал собирать пустые стаканы. Ияонка равнодушно отвела глаза, а Мэри, наблюдавшая за ним, была определенно возмущена. Пересилив себя, он последовал за Гирландом, который уже покинул хижину.

Пробираясь между деревьями, освещенными утренним солнцем, они вновь услышали шум винта вертолета. Первым желанием Бордингтона было броситься назад под прикрытие хижины, но он подавил этот импульс, видя, что Гирланд продолжает продвигаться вперед. Вертолет описывал круги радиусом примерно в три километра.

— Они сразу сняли бы патрулирование, едва обнаружили бы нас, — заметил Гирланд. — Держитесь поближе к деревьям…

Начался длинный спуск, который должен был привести их на другой холм, расположенный несколько ниже. Спускаясь по тропинке, они видели и два других вертолета, патрулировавших вдали.

Через десять минут они достигли нижнего холма, с вершины которого отлично просматривалась ферма и ее окрестности.

— Они в самом деле нас уважают, — сказал Гирланд. — Посмотрите, сколько солдат!

Бордингтон с ужасом уставился на густую цепь автоматчиков, протянувшуюся через всю равнину.

— Я вам говорил… мы погибли, — пролепетал он заплетающимся языком, отирая холодный пот со лба. — Оставаться в хижине безумие. Нас окружают!

— А какой выход можете предложить вы? — спокойно спросил Гирланд. — Давайте обсудим создавшееся положение.

— Нужно немедленно бежать! — крикнул Бордингтон, который уже не владел собой.

— Да, но с вертолетов нас немедленно обнаружат.

— Тогда двинемся в путь, как только настанет ночь. Если только не будет поздно.

Вновь послышалось приближающееся тарахтение вертолета. Оно быстро приближалось. Гирланд толкнул Бордингтона под дерево. Вертолет промчался над ними. В воздух взметнулась туча листьев и песка, поднятая его винтами.

Прижавшись к земле, они долгое время оставались неподвижными, потом Бордингтон сказал дрожащим голосом:

— Вы считаете меня трусом. Это так, но я ничего не могу поделать с собой. Я бы никогда не стал секретным агентом, если бы знал, какие последствия это может иметь. Мне очень нужны были деньги, а дело казалось таким легким… Мне удавалось выведать у своих учеников такие подробности, что все в ЦРУ просто удивлялись. Мне хорошо платили за те сведения, которые я передавал Дорну. Я уже потерял надежду, что мне удастся когда-нибудь воспользоваться этими деньгами. Мы попали в капкан.

— Ну, я бы так не сказал. Эти солдаты — не более чем мальчишки. Мы вырвемся отсюда, если будем достаточно осторожными.

— У меня появилось нехорошее предчувствие, — сказал Бордингтон. — Есть одна вещь, которую я хотел бы попросить вас сделать для меня.

— Вы спасетесь вместе с нами, — настаивал Гирланд, с трудом скрывая раздражение.

— Я завещал все свои деньги Мэри, — продолжал Бордингтон. — Если со мной что-нибудь случится, сообщите об этом ей. Все устроено, ей останется только пойти в швейцарский кредитный банк, доказать свою личность и получить шестьдесят тысяч долларов. Это все мои деньги.

— Почему вам самому не сказать ей об этом? — спросил Гирланд.

— О, нет! Она может отказаться! — ответил Бордингтон. — Понимаете, она меня не любит. Я для нее ничто. А когда я буду мертв, это будет выглядеть по-другому…

— Не будьте таким пессимистом, старина. Вот увидите, все будет хорошо.

Бордингтон, внимательно наблюдавший за долиной, увидел, как грузовики с солдатами направились на север.

— Они окружают нас. Через два часа кольцо замкнется… Нам нужно немедленно уходить…

— Пешком? — вопрос Гирланд а прозвучал иронически. — Какой путь, по-вашему, мы сможем пройти за два часа?

— Тогда что же нам делать?

— Мы, безусловно, найдем выход. — Гирланд не отрывал взгляд от вертолета, который опускался за стену деревьев в долине, примерно в четырех километрах от того места, где они находились.

— Вы сказали, что достаточно хорошо изучили эту местность. Заметили то место, где опустился вертолет?

— Позади той рощи большое ровное поле. А почему вы спрашиваете?

— Возвращаемся, — сказал Гирланд и начал карабкаться обратно.

Было без десяти семь, и солнце только-только взошло. Серов провел всю ночь на ногах, но не чувствовал усталости. Он подошел к пилоту вертолета и окликнул его:

— Что нового?

— Пока ничего, — ответил пилот. — Я облетел весь этот сектор, — его палец очертил большой круг на карге.

— Я уверен, что они направились к холмам, — сказал Серов. — Вы не заметили там ничего подозрительного?

— Нет, это очень сложная местность… густые деревья.

— Ну хоть что-то вас насторожило? — настаивал Серов.

— Немного. Здесь я заметил легкий дымок, — он указал точку на карте. — Потом я еще дважды облетел это место, но в конце концов решил, что дым мне померещился.

— Тогда отправимся туда и окончательно убедимся, что это всего лишь иллюзия, — сказал Серов, влезая в вертолет. Пилот Будничек пожал плечами и запустил двигатель. Вертолет взлетел и взял курс к холмам.

— У меня появилась идея, — сказал Гирланд, когда все его спутники собрались вместе. — Это может сработать. Вертолеты садятся для дозаправки в пяти километрах отсюда. Если мы проберемся туда, то сможем захватить один из вертолетов. Я умею водить такие машины. Даже если нам и не удастся пересечь границу по воздуху, мы вплотную подберемся к ней… Что вы об этом думаете?

— Замечательно! — воскликнул Жан. — Пять километров… Это займет примерно час… Согласен!

— Там очень много солдат, — запротестовал Бордингтон.

Гирланд вынул из кармана горсть патронов и пододвинул к нему.

— Согласен, там много солдат. Значит, нам придется драться.

Бордингтон несколько секунд колебался, но, видя, что Мэри смотрит на него с осуждением, дрожащей рукой зарядил пистолет.

— Вертолеты охраняются, — предупредила Илонка. — Их не так то легко захватить.

— Нужно рискнуть. Среди нас двое вооруженных людей. Нам нечего терять.

— Слушайте! — воскликнула Мэри.

Все услышали нарастающее жужжание вертолета. Шум становился все ближе и ближе. Воздушный вихрь, поднятый винтом, проник в хижину, и карта, разложенная на столе, улетела в угол.

Вертолет завис точно над ними. Бордингтон стал серым от страха. Мэри тоже была парализована ужасом. Даже Брауны перепугались. Пыль и мелкий гравий тучами косились вокруг хижины. Они слышали, как трещат ветки деревьев под порывами вихря.

Серов открыл дверцу кабины и высунулся наружу. Теперь он ясно видел небольшую хижину, спрятанную под сенью больших деревьев.

— Немного вниз, — приказал он.

— Это слишком опасно, — запротестовал пилот. — Деревья…

— Немного правее… — Серов высунулся еще больше.

Пилот проделал требуемый маневр. Теперь хижина была как на ладони. Серов довольно улыбнулся, а затем по рации вызвал Сика, терпеливо ожидавшего на ферме своего часа.

— Кажется, мы их нашли…

Передав координаты хижины, Серов приказал пилоту возвращаться. Машина набрала высоту и описала петлю вокруг холма.

— Мы обнаружены! — сказал Гирланд, когда вертолет стал удаляться. — Нужно как можно скорее покинуть хижину.

— Я же вам говорил… я же предупреждал вас об этом! — закричал Бордингтон. — Мы попали в западню!

— Может быть, может быть, но западня еще не захлопнулась, — улыбнулся Гирланд.

Через несколько минут они уже были готовы в путь.

— Мы отправимся к месту базирования вертолетов, — сказал Гирланд. — Полиции понадобится, по крайней мере, часа два, чтобы подняться сюда. Я пойду первым, Жан за мной, потом женщины. Бордингтон замыкающий. В дорогу!

Держась под прикрытием деревьев, Гирланд побежал по узкой тропинке, которая вела с холма вниз. Затем он умерил шаг, вспомнив, как трудно приходится Мэри, непривычной к такому способу передвижения.

Когда они достигли нижнего холма, вертолет все еще кружил на том месте, где стояла хижина.

— Оставайтесь здесь и ожидайте меня, — распорядился Гирланд, осторожно приближаясь к открытому месту. Грузовики с полицейскими вереницей ползли по грунтовой дороге, ведущей к плато. Он увидел, так они останавливаются, буксуя. Солдаты горохом посыпались с грузовиков, тут же снимая автоматы с плеч. Подгоняемые офицерами, они начали карабкаться на холм.

Гирланд прикинул, что их не меньше сотни. Он жестом подозвал Жана.

— Видите их? Скоро нам придется драться. Вы согласны?

— Почему бы и нет! — Жан кивнул головой.

Они разговаривали очень тихо. Гирланд продолжал:

— Этим придется заняться нам с вами. Как видите, Бордингтон совершенно бесполезен в таких делах.

Жан снова кивнул, а Гирланд повернулся к остальным.

— Мы с Жаном пойдем первыми. Через пять минут следуйте за нами. Если услышите стрельбу, оставайтесь на месте. Понятно?

— Да, — за всех ответила Илонка.

— Не стреляйте без особой причины, — сказал Гирланд Бордингтону. — Едва они услышат выстрелы, то неминуемо нас обнаружат.

Бордингтон, с мокрым от нота лицом, попробовал ответить, но не смог произнести ни слова. Он только согласно кивнул в ответ.

Гирланд и Жан, выйдя из-под защиты деревьев, стали спускаться с холма. Это был опрометчивый поступок, так как Серов в бинокль тут же заметил их появление.

— Вот они! — закричал он пилоту. — Спускайтесь ниже! — По рации он отдал распоряжение Сику: — Быстрее ведите своих людей, мы их видим!..

Вертолет почти касался колесами верхушек деревьев.

Сквозь ветки Гирланд хорошо видел его пятнистое брюхо. И пилот и пассажир смотрели вниз. Гирланд не колебался ни секунды. В мгновение ока в его руке оказался револьвер, и раздались четыре выстрела. Вертолет дрогнул и накренился. Пилот, раненный в руку, делал отчаянные усилия, стараясь выровнять машину.

— Вы серьезно ранены? — спросил Серов.

— В руку! — пилот старался держаться молодцом, но боль туманила сознание. — Я попробую приземлиться!

— Как это — приземлиться! — заорал Серов. — Осторожнее! Здесь же кругом деревья!

Пилот напряг последние силы, и ему удалось кое-как выровнять машину.

— Ну вот! — мрачно сказал Гирланд, пряча оружие в кобуру. — Если бы я не прогнал эту муху, она не дала бы нам покоя. Теперь они знают место нашего нахождения. Нужно возвращаться. Они ждут, чтобы мы спустились. Спутаем их карты. Следуйте за мной.

Шатаясь и ничего не соображая от ужаса, Бордингтон и обе женщины последовали за Гирландом. Жан замыкал группу. Миновав хижину, они начали подниматься на холм.

И вновь послышался гул вертолета, приближающегося к ним. Машину вызвал по рации Серов, убедившийся, что его пилот серьезно ранен. Вертолет, освещенный лучами солнца, завис прямо над цепочкой беглецов, не успевших укрыться под защитой деревьев.

Солдаты, находившиеся в вертолете, открыли огонь из автоматов. Пули вздымали фонтанчики пыли в нескольких метрах от бегущих людей. Все они были вынуждены броситься на землю. Лежа на спине, Гирланд наблюдал за вертолетом, нависшим над ним. Он видел, как офицер, сидящий рядом с пилотом, приказал тому опустить машину вниз. Гирланд тщательно прицелился в голову пилота и нажал на спуск. Убитый пилот повалился вперед, а вертолет, лишившись управления, накренился на правый борт и, врезавшись в склон холма, вспыхнул огромным костром.

— Бегите! — крикнул Гирланд.

Плотный белый дым поднимался в том месте, где разбилась летающая машина. Легкий ветерок относил его в сторону, противоположную той, куда устремились беглецы.

Внезапно Гирланд остановился. Все кучей сбились вокруг него. Марк обратился к Жану:

— Не вызовет ли падение вертолета лесной пожар?

Жан посмотрел на дым, поднимающийся к небу, прислушался к гудению пламени и утвердительно кивнул головой.

— Ветер гонит огонь к подножию холма, — сказал Гирланд. — Но если он изменит направление, у нас могут быть неприятности… Передайте ваш пистолет Жану, — приказал он затем Бордингтону.

Тот, скрепя сердце, отдал свое оружие.

Они начали спускаться, чихая и кашляя от дыма. "Еще несколько минут, — подумал Гирланд, — и эта дымовая завеса скроет нас от наблюдателей с воздуха. Не нужно будет прятаться под деревьями и таиться в кустах".

Треск и гудение пламени, перескакивающего с дерева на дерево, раздавались уже со всех сторон.

Оставив спутников далеко позади, Гирланд и Жан почти бежали по узкой лесной тропинке. Внезапно Гирланд резко остановился, так что Жан налетел на него.

— Слушайте!

Несмотря на гул пламени, в долине явственно слышался лай собак. Они переглянулись.

— Мы идем прямо на них, — с беспокойством сказал Жан.

— Деваться нам все равно некуда, — ответил Гирланд. — Я пойду вперед, а вы подождите минут пять и следуйте за мной. Передайте остальным, чтобы они не отставали.

Жан кивнул головой, и Гирланд начал спуск в долину. Он держался настороже и внимательно осматривал местность. Кругом хватало укромных мест, где могла таиться засада. Массивные скалы, деревья и высокая трава мешали обзору.

Наконец Гирланд достиг небольшой рощи и остановился. Невдалеке проходила дорога, за ней начинался лес. Он уже собрался перебежать через дорогу, когда недалеко раздался гул мотора и скрежет гусениц. Из-за поворота на полном ходу выскочил бронетранспортер. Гирланд плашмя бросился на землю. Переждав, пока машина проехала, он бегом пересек дорогу и скрылся в лесу. Потом остановился и прислушался. Второй бронетранспортер поднимался по дороге. Гирланд с беспокойством оглянулся и увидел приближающегося Жана. Тот успел заметить боевую машину и спрятался за куст. Когда бронетранспортер проехал, Гирланд высунулся из своего укрытия и крикнул:

— Дождитесь остальных. Пусть переходят дорогу. Я пойду дальше.

Жан кивнул в ответ. Лай собак неумолимо приближался.

Пилот Будничек, обливаясь кровью, посадил вертолет и тут же без сознания рухнул на штурвал. Серов спрыгнул на землю. Трое солдат из обслуживающего персонала тотчас же бросились к вертолету.

— Вытащите его оттуда, — распорядился Серов. — Он ранен!

После этого он направился к джипу, возле которого стоял Малих и наблюдал за маневрами вертолета, кружившегося над вершиной холма. Очереди из автоматов донеслись до их слуха.

— Что они там делают! — яростно закричал Малих. — Они что, стреляют в них?!

Обозленный Серов тоже посмотрел в том направлении. Автоматные очереди теперь перемежались хлопками пистолетных выстрелов. Вертолет внезапно потерял равновесие, завалился набок и рухнул в лес. Почти сразу же раздался взрыв, и в небо взметнулись языки пламени.

— Это Гирланд! — констатировал Малих. — Дурачье! Я же говорил, что вы будете иметь с ним массу неприятностей.

Серов вытер лицо, мокрое от пота.

— Им никуда не деться, — сказал он упрямо. — Мы все равно их схватим. Они окружены!

— Они давно должны быть пойманы! — с бешенством закричал Малих. — Посмотрите-ка лучше на этот пожар! Как теперь наши люди смогут подняться на холм?

— Но Гирланд и его спутники тоже не смогут спуститься. Им придется искать другую дорогу, — сказал Серов. — У меня вокруг три сотни людей и с десяток овчарок. Через пару часов все закончится.

— Дай мне сигарету, — с раздражением сказал Малих. Он закурил и сделал глубокую затяжку. — Помни, они нужны мне живыми.

— Каким образом можно взять живым такого типа, как Гирланд? — проворчал Серов. — Это просто невозможно.

— Не дай бог, если кто-то из них погибнет! — упорствовал Малих. — Ты лично отвечаешь за жизнь каждого из них. Сведения, которыми они располагают, не имеют цены.

— Ты что, не мог сказать это раньше! — возмущенно воскликнул Серов и бегом бросился к радиостанции.

Малих снова повернулся в сторону холма, над которым вздымался столб дыма. Лесной пожар стремительно разрастался.

Ветер переменил направление и теперь дул на юго-восток. Дым висел над самыми верхушками деревьев. Гирланд бесшумно крался по лесу, сжимая в руке револьвер. Он больше не слышал лая собак. Отовсюду слышалось гудение пожара. Впереди посветлело, по всей видимости, там была просека.

Внезапно Гирланд остановился, услышав впереди неразборчивые голоса. Он притаился за деревом и прислушался. Убедившись, что голоса доносятся с просеки, он пополз вперед и вскоре оказался перед крутым спуском. Тихо, как привидение, он подобрался к краю обрыва и посмотрел вниз.

Большой крытый фургон военного образца стоял на просеке. Трое взмокших от пота солдат с автоматами в руках стояли в ряд и слушали инструкции сержанта.

Гирланд некоторое время наблюдал за этой сценой, потом с большими предосторожностями отступил и дождался Жана. Он жестом подозвал его к себе.

— Там внизу четверо солдат, — сообщил он. — У них фургон. Нужно завладеть машиной, переодеться в форму и в таком виде попробовать добраться до границы. Что вы на это скажете?

Жан кивнул головой, доставая пистолет Бордингтона.

— Вам отводится главная роль, — шепотом сказал Гирланд. — Ведь я не понимаю ни слова по-чешски. Я вас прикрою.

Жан вновь кивнул головой и направился к краю обрыва. Как тень, Гирланд следовал за ним. Они обменялись взглядами, потом Гирланд подал знак к действию. Жан выскочил из-за дерева, прыгнул вниз и закричал:

— Ни с места! Иначе стреляю!

Трое автоматчиков замерли на месте. Медленно, очень медленно сержант повернул голову и, увидев направленное на него оружие, позеленел. Автоматы полетели на землю.

Мэри, Илонка и Бордингтон подошли к ним. Гирланд подобрал оружие и побросал автоматы в фургон.

— Жан, скажи им, чтобы сняли форму, — распорядился Гирланд и отступил, чтобы держать всех под прицелом.

Жан приказал солдатам раздеться, и они, безропотно сняв форму, бросили ее на землю. Гирланд обнаружил в фургоне моток веревки, разрезал ее на восемь частей и быстро связал пленным руки и ноги. Потом они запихали солдат в кузов фургона.

— Предупредите, что последует, если они вздумают поднять шум, — обратился Гирланд к Илонке.

Десять минут спустя Гирланд и Жан уже облачились в военную форму. Женщины и Бордингтон забрались в фургон. Илонка и англичанин взяли по автомату, и фургон двинулся.

— Куда ехать? — спросил Гирланд Жана, облаченного в форму сержанта.

— Вверх, к дороге. Поезжайте, только не очень быстро.

Полчаса спустя они выехали на широкую дорогу с довольно интенсивным движением. Гирланд прибавил скорость. Из встречного джипа высунулся огромный краснолицый сержант и что-то прокричал, но Марк не обратил на это ни малейшего внимания. В зеркальце заднего вида было видно, что джип продолжает свой путь. Потом над машиной завис вертолет и раздался звук сирены. Жан высунулся из машины и сделал приветствующий знак рукой. Разглядев военную форму, пилот помахал в ответ рукой и начал набирать высоту.

Так без помех они проехали почти сорок километров. Военные грузовики стали попадаться значительно реже. Преодолев очередной поворот, Гирланд заметил, что дорога впереди перегорожена. Тут же стояли два крытых фургона и дюжина солдат и сержантов.

— На этот раз, кажется, без неприятностей не обойтись, — прошептал Гирланд. — Предоставляю вам действовать по своему усмотрению.

Оба сняли оружие с предохранителей. Увидев в кабине военных, молодой сержант смело подошел к фургону. Жан принялся быстро сыпать словами. Гирланд не имел ни малейшего понятия о том, что он говорит, но эффект оказался впечатляющим. Сержант коротко кивнул головой и отступил назад, сделав знак солдатам поднять шлагбаум.

— Поехали, — вполголоса проговорил Жан.

Гирланд медленно проехал мимо заграждения, а потом прибавил газ, удаляясь от контрольного пункта.

— Полагаю, теперь мы можем быть спокойны, — сказал Жан. — Я сказал ему, что операция закончена и полковник велел нам вернуться в казарму.

К несчастью, Жан не знал, что сержант отмечает номера всех машин, проследовавших мимо него. Серов, сидя на ферме, возле радиостанции, слушал все рапорты без исключения. Малих, как маятник, шагал из угла в угол, заложив руки за спину. Его лицо было мрачным и угрюмым.

Голоса в эфире непрерывно повторяли:

"Ничего существенного. Дым очень затрудняет наблюдение… Собаки не могут работать из-за дыма…"

Продолжительное молчание, потом другой голос проговорил:

"Пост седьмой. Проехал фургон с двумя солдатами, следовавшими в казарму после окончания операции".

Серов напрягся.

— Пост седьмой, — резко сказал он, — повторите свой рапорт! Никто не отдавал такого приказа.

После небольшой заминки голос повторил:

— Грузовик, управляемый солдатом с сержантом в кабине, проследовал в южном направлении.

— Укажите ваше местоположение, — сказал Серов.

— Квадрат десять.

— Догадываюсь, происходит нечто важное? — Малих остановился за спиной Серова.

Серов взял микрофон рации и связался с пилотом вертолета.

— Наблюдаете ли вы фургон, удаляющийся из сектора операции? — спросил он нилота.

— Да. Он направляется в сторону австрийской границы, — подтвердил пилот. — Он только что проехал пост наблюдения и движется дальше.

— Продолжайте следить за машиной, — сказал Серов и отдал распоряжение телефонисту соединить его с постами на дорогах.

Одна из застав предоставила ему нужную информацию:

— Фургон с двумя солдатами направляется в казармы. Они проехали мимо нас примерно десять минут назад.

Серов выругался и, схватив микрофон рации, вызвал вертолет.

— Задержите этот грузовик! — закричал он. — Не выпускайте их из виду! Поддерживайте со мной радиосвязь и не спускайтесь слишком низко!

— Они вырвались из твоей заградительной сети, — сказал Малих. — Мне будет жаль тебя, если им все же удастся пересечь границу.

— Ты хочешь сказать, что тебе будет жаль себя, — огрызнулся Серов. — Ты не способен пожалеть никого, кроме самого себя!

Глава 7

— Мне кажется, нас разоблачили, — с тревогой сказал Гирланд, повышая голос, чтобы Жан услышал его сквозь гул мотора вертолета.

Они быстро ехали по узкой дороге, окаймленной с обеих сторон высокими соснами. Следуя указаниям Жана, они свернули с магистрали после того, как преодолели заслон, но теперь над фургоном все время висел вертолет.

— Мы находимся в двадцати километрах от Австрии, — сказал Жан, сверившись с картой. — Если мы бросим машину, то часов через пять сможем добраться до границы. Будем идти через лес, чтобы нас не заметили с вертолета.

Гирланд кивнул. Он прекрасно понимал, что вертолет сообщает на землю о всех их передвижениях. Кольцо преследования снова сжималось.

— Скажете, когда мне остановиться.

Через пять минут Жан положил свою руку на руль.

— Мы подъезжаем. Еще немного… стоп!

Тропинка, уходящая в сторону от дороги, была надежно скрыта от наблюдателей с воздуха кронами деревьев. Гирланд остановил машину, и минуту спустя вся группа углубилась в лес.

— Нужно торопиться, хотя путь не из легких, — сказал Жан. — Не пройдет и получаса, как они устремятся по нашим следам. Следуйте за мной!

Каждый из мужчин нес рюкзак и автомат. Илонка вооружилась револьвером Гирланда, а за спиной у нее был рюкзак с продуктами. Мэри достались все одеяла. Чемодан Бордингтона остался в машине.

Гирланд то и дело останавливался, поджидая Мэри и помогая ей преодолевать наиболее трудные участки. Бордингтон, прерывисто дыша, старался не отстать от Жана.

За четверть часа они преодолели довольно приличное расстояние и вышли к небольшому, но довольно быстрому потоку.

— Нужно войти в воду… Это собьет собак со следа, — сказал Жан и безбоязненно шагнул в ручей. Вода доходила ему до колен. Все остальные беспрекословно последовали за ним. Гирланд обнял Мэри за талию, помогая ей двигаться вперед против течения. Жан продолжал идти, не замедляя шага. Он лучше других понимал, как важно сейчас выиграть время.

Где-то вдалеке послышался лай собак. Бордингтон налетел на Гирланд а, который резко замедлил шаг, так как Мэри совершенно выбилась из сил.

Пройдя так еще минут пятнадцать, Жан и его спутники выбрались на берег. Теперь они могли перевести дух и немного отдохнуть. Густой подлесок надежно скрывал их от вертолетов. Они все еще слышали лай собак, но он, похоже, удалялся.

— Потерпим еще чуть-чуть, — сказал Жан. — А потом мы сможем по-настоящему отдохнуть. Вперед!

И вновь они цепочкой двинулись сквозь чащу леса, обливаясь потом и задыхаясь от усталости. Приблизительно через километр Жан сделал знак остановиться.

— Мы находимся вблизи шахты, — сказал он. — Там, немного дальше, имеется аварийный колодец. Я его поищу, а вы пока подождите меня здесь.

Мэри без сил упала на землю. У нее было такое ощущение, что она уже никогда не сможет встать. Бордингтон, тоже совершенно измотанный, сел, привалясь спиной к стволу дерева. Да и другие выглядели не лучше. Через несколько минут вернулся Жан.

— Я нашел его! Пошли!

Гирланд помог Мэри подняться на ноги, и отряд вновь отправился в путь, раздвигая кусты и отводя в сторону ветки деревьев, пока они не оказались перед черным зевом колодца.

— Он не особенно глубок, — сказал Жан. — Через него можно проникнуть в шахту. — Сев на край, он спустил ноги в пустоту. — Я буду ожидать вас внизу, — с этими словами он исчез в темноте.

Через несколько минут беглецы уже стояли в галерее, погруженной в абсолютный мрак. Капли воды срывались со свода.

Гирланд зажег свечу и осмотрелся. Мэри задрожала и вцепилась в Марка. Жан зажег другую свечу и хрипло сказал:

— Следуйте за мной и будьте внимательны, свод очень низок. — Нагнув голову, он нырнул в тоннель.

Казалось, что прошло бесконечно много часов, прежде чем они достигли обширного грота. Жан прислонил автомат к стене и со вздохом облегчения сел на землю.

— Вот мы и пришли. Здесь мы будем в безопасности день иди два. Потом попытаемся пересечь границу. Полагаю, сейчас туда соваться не стоит. Вы согласны со мной?

— Полагаю, что да, — сказал Гирланд. — Но как выйти отсюда?

— Тоннель ведет прямо к границе, — ответил Жан и задул свою свечу. — Пусть горит ваша, одной вполне достаточно.

Все с облегчением расположились на сухом и плотном песке галереи.

— А не поесть ли нам чего-нибудь? — предложил Жан.

Илонка раскрыла рюкзак и вынула банку консервированных сосисок. Пока они ели, пилот вертолета связался с Серовым по рации. Он сообщил, что грузовик остановился в лесу в квадрате пятнадцать. Серов посмотрел на карту и вызвал ближайший пост. Ожидая ответа, он присел и закурил сигарету. Он не спал уже много часов и смертельно устал. Малих подошел к столу, чтобы тоже взглянуть на карту.

— Они находятся всего в десяти километрах от границы, — заметил он.

— Да, — Серов сбросил пепел на пол. — Сик отправил туда подкрепление. Вся граница находится в состоянии боевой готовности. — Он поднял глаза на Малиха. — Ты хочешь получить их живыми, а это дает им лишний шанс на удачу…

— Повторяю, у них очень важные сведения… — Малих нахмурился.

— Они могут пересечь границу, — Серов пожал плечами. — Не забывай, что теперь они вооружены автоматами. Как должны отреагировать солдаты, если по ним откроют стрельбу? Можно без труда догадаться. Кроме того, ты сам говорил, что Гирланда нельзя взять живым.

— Они не должны пересечь границу! — упрямо повторил Малих.

— Но это же не одно и то же! — воскликнул Серов. — Ты отменяешь свой приказ захватить их живыми в обязательном порядке?

Малих колебался. Он знал, какую важную информацию можно получить от девушки и Бордингтона.

— Ладно, можешь уничтожить их, — наконец решил он. — Но ни в коем случае нельзя, чтобы они ушли за границу.

— Ну вот, теперь я уверен, что мы их задержим, — довольным тоном сказал Серов. — У Сика, по крайней мере, пятьдесят стрелков и у всех карабины с оптическим прицелом. Они контролируют все участки границы, на которых ожидается появление группы Гирланда. — Он взялся за микрофон. — Мертвыми или живыми! — проговорил он. — Предыдущий приказ отменяется! Я повторяю, захватить их мертвыми или живыми!..

— Я еду на границу, — сказал Малих. — Будь на связи. Нельзя полагаться на Сика.

— Как скажешь, — Серов пожал плечами. — Мне кажется, их поймают еще до того, как ты приедешь туда.

Малих сел в машину и приказал сержанту-водителю отвезти его в квадрат пятнадцать. Сержант глянул на карту, кивнул головой и включил мотор.

— Сколько времени понадобится, чтобы попасть туда? — спросил Малих.

— Часа два. Дорога очень плохая.

— Я даю вам полтора часа… Если опоздаете, будете наказаны, — сказав это, Малих откинулся на спинку сиденья.

— Я предпочитаю лишиться нашивок, нежели головы, — пробурчал сержант.

Малих улыбнулся, что, в общем, случалось с ним не так уж часто. Смелость сержанта ему понравилась.

— Что ж, поезжайте не рискуя, но все же с максимальной скоростью.

Лейтенант Цурца вышел из леса и направился к Сику, сидящему в джипе.

Цурца был молодым человеком, полным служебного рвения и известный своей бесшабашностью. Остановившись перед Сиюм, он приветствовал его согласно уставу.

— Итак? — спросил Сик. Он вполне справедливо опасался, что Малих может понизить его в звании. Поиски неоправданно затягивались, это уже было очевидно. Сик даже боялся подумать, что с ним будет, если преступникам удастся уйти.

— Они прячутся в лесу, — сказал Цурца. — Удрать они не могут. Солдаты с собаками окружили весь район. Сейчас мы начнем планомерное прочесывание, и менее чем через час они будут задержаны.

— Значит, вы абсолютно уверены, что они находятся в лесу?

— Они покинули машину примерно тридцать пять минут назад. Собаки легко взяли след, но потеряли его у ручья. Мои люди к тому времени уже оцепили лес. Не было никаких попыток прорваться к границе. Следовательно, они еще в лесу.

— Мне бы вашу уверенность! Начинайте операцию! — сказал Сик.

Цурца козырнул и бросился обратно в лес. Повинуясь его приказанию, командиры отделений подняли солдат, и прочесывание леса началось.

Сик следил за удаляющейся цепью, когда офицер связи протянул ему микрофон. Серов сообщил ему, что Малих направился к границе. Обозленный Сик выругался.

— Какого черта!.. Он только зря теряет время. Через час мы их поймаем.

— Я говорил то же самое. Но он никому не верит. Хотелось бы, чтобы все закончилось до его появления. Сами понимаете, что произойдет, если они улизнут.

Сик вытер вспотевший лоб и вышел из машины. Весь лес, казалось, был заполнен солдатами. Очень скоро стало ясно, что на поиски уйдет гораздо больше времени, чем предполагалось вначале. В лесу имелось множество укромных тайников, и их приходилось осматривать один за другим… Прошло пятьдесят минут, прежде чем люди Цурца достигли небольшой речки и остановились, поглядывая на противоположный берег.

"Через несколько минут, — подумал Цурца, — мы увидим цепь, которая движется с противоположной стороны…"

Он уже слышал, как солдаты с треском продираются сквозь чащу. С секунды на секунду он ожидал криков или выстрелов, означающих, что беглецы обнаружены. Рядом с ним появился взбешенный Сик.

— Чего вы ждете! — закричал он. — Лезьте в воду! Боитесь замочить ноги!

— Прочесывание закончено, — заявил Цурца. Лицо его блестело от пота.

— Как это, закончено? — заорал Сик. — Тогда где же ваши пленники?

И в этот момент на противоположном берегу ручья появилась цепь солдат.

— Где же пленники? — завопил Сик, позеленев.

Цурца беспомощно развел руками.

— Я предам вас военно-полевому суду! — Сик затряс кулаком возле лица лейтенанта.

Ледяной жесткий голос неожиданно прервал его вопли:

— Вы кажетесь чем-то очень взволнованным, Сик?

Слова замерли на губах Сика, и он побелел, как мел.

Повернувшись, он увидел Малиха, с неприязнью смотревшего на него.

— Простите, — он постарался взять себя в руки. — Этот идиот заверил меня, что беглецы прячутся в лесу.

Мы послали сюда около пятисот солдат и осмотрели буквально каждое дерево, но никого не обнаружили. Тут их попросту не было.

Малих жестом приказал ему замолчать и спросил Цурца:

— Почему вы решили, что они находятся в лесу?

Твердым голосом Цурца пояснил:

— Собаки взяли их след у брошенного фургона и потеряли у ручья. Это бесспорно доказывает, что они были в лесу. Им просто некуда деться отсюда. Не понимаю, как они могли ускользнуть.

Малих посмотрел на Цурца испытующим взглядом, потом утвердительно кивнул. Этот молодой человек нравился ему.

— А они не могли найти какую-нибудь лодку?

— Река блокирована с обоих концов, — ответил Цурца. — Они не смогли бы проплыть по воде мимо моих людей. Нет, этот путь для бегства можно исключить.

— Хорошо. Следовательно, раз они вошли в лес, они в нем и остались.

— Да, уверен.

— И между тем они ведь не привидения. Если их нет ни на деревьях, ни под деревьями, ни в реке, значит, они где-то под землей. Нет ли здесь какого-нибудь грота или пещеры?

— Я не знаю… — пожал плечами Цурца.

Один из сержантов, слушавший этот разговор, приблизился и, вытянувшись по уставу, спросил:

— Разрешите доложить!..

— Слушаю, сержант! — сказал Малих.

— Здесь неподалеку находится шурф, соединяющийся с заброшенной шахтой. Я играл в этой шахте еще мальчишкой.

— А вы могли бы проводить нас к этому шурфу?

— Попробую, хотя прошло уже довольно много лет.

Малих повернулся к Сику.

— Известите Серова о том, что происходит. Вам не стоит ходить с нами…

Гирланд, прислонившись к стене грота, беседовал с Жаном. Женщины и Бордингтон спали. При слабом свете свечи Жан чертил схему шахты.

— Здесь трудно заблудиться, — давал он пояснения. — Галерея с правой стороны ведет прямо в Австрию, но она полна воды. Выход левой находится на середине минного поля, ограждающего границу. Первый рубеж защиты снабжен датчиками, улавливающими инфракрасное излучение человека. Мины зарыты примерно на глубину в десять сантиметров. Как-то один мой знакомый начал пересекать это поле в восемь часов вечера. Ему понадобилось четыре часа, чтобы проползти его на животе, ощупывая почву сантиметр за сантиметром. Он преодолел этот рубеж и остался жив. — Жан поднял голову и потер подбородок. — Нас пятеро и по этой причине операция будет в пять раз опаснее. В первую ночь отправятся двое, во вторую — еще двое, а потом — один. Я отправлюсь с Илонкой. Вам решать, с кем вы пойдете. По-моему, будет лучше, если последним двинется Бордингтон. Вы сможете успокоить девушку, если у нее расшалятся нервы. Англичанину это не удастся… Дальше имеется двойная изгородь из колючей проволоки, сквозь которую пропущен ток высокого напряжения. К счастью, в одном месте там имеется промоина. Земля осела после дождей, и вы смажете проползти под ограждением. Но если вы ненароком дотронетесь до проволоки, моментально будете убиты.

— Это кажется мне восхитительным, — Гирланд скривился. — А часовые на вышках?

— Самая ближайшая наблюдательная вышка от того места, где мы попробуем преодолеть минное поле, находится на расстоянии ста метров вправо. Слева есть еще Одна вышка, но она на расстоянии метров трехсот. Прожектора обеих вышек могут осветить весь сектор, но в одном месте свет не так ярок. В этой узкой полоске тени мы и должны проскользнуть. — Жан помолчал. — Я ведь уже говорил вам, что перебраться через границу можно лишь при большой удаче…

— Действительно. — Гирланд некоторое время изучал схему, потом стер ее рукой.

— Но и это еще не все. Даже если мы окажемся по ту сторону границы, часовые на вышках могут открыть стрельбу. Так что придется ползти еще метров шестьсот, прежде чем подняться на ноги.

— Эта операция кажется мне просто невыполнимой!

— Но она все же возможна. Некоторым из моих друзей это удавалось.

— Но если хоть один из нас допустит сшибку, все мы пропали, — Гирланд задумчиво смотрел на Жана. — Мне необходимо идти первым. У меня с собой сверхсекретный документ. Любой ценой я должен доставить его в Париж. Этот документ до такой степени важен, что я должен вручить его только из рук в руки.

— Никакой документ не может быть важнее жизни моей жены, — возразил Жан, и лицо его стало суровым. — Мы вас привели сюда, и мы пойдем первыми…

— Если вы подорветесь на мине, я уже не смогу доставить этот документ туда, где его так ждут, — настаивал Гирланд. — Уверяю вас, он куда более важен, чем ваша жена. Мне очень неприятно это говорить, но тут ничего не поделаешь.

— Моя жена и я пойдем первыми, — твердо сказал Жан. — Очень огорчен… Но я знаю, где переходить, вы нет. Если мы не разведаем безопасную тропу; никто не пройдет.

— А если бросить жребий? — предложил Гирланд, всегда готовый довериться случаю.

— Я не могу ставить на карту судьбу моей жены, — холодно ответил Жан. — Или мы пойдем первыми, или никто не пойдет.

Глядя в непреклонное лицо своего спутника, Гирланд понял, что Жан не отступится от этого решения. Впрочем, он сделал бы то же самое, если бы его женой оказалась такая женщина, как Илонка.

— Согласен! Вы идете первыми.

— Значит, договорились, — облегченно вздохнул Жан. — А теперь, если не возражаете, я хотел бы немного поспать. Мы с Илонкой отправляемся завтра вечером. Потом, на следующую ночь — вы и Мэри и, наконец, Бордингтон.

Бордингтон, который к тому времени уже проснулся, приподнялся на локте и навел на мужчин пистолет.

— Нет! Я не пойду через поле один! Я слышал все, что вы здесь говорили. Я отказываюсь идти один!

Гирланд наградил его презрительным взглядом.

— До чего же вы невыносимы! — воскликнул он. — Спрячьте свою пушку и спите, черт вас побери!

— Нет! Вы пойдете первым и возьмете с собой меня, — настаивал Бордингтон. — Мэри может идти после нас. Что же касается этих крестьян…

— Заткнитесь… и слушайте! — Гирланд понизил голос. Тревожные нотки в голосе Гирланда заставили Бордингтона замолчать. Наступила тишина. Со стороны колодца слышались голоса.

Гирланд схватил автомат, вышел из грота и бесшумным шагом пошел в направлении колодца. Теперь голоса слышались совсем отчетливо.

Малих, Цурца и сержант только что подошли к отверстию колодца.

— Вот здесь, — сказал сержант.

— А куда ведет эта дыра? — спросил Малих.

— Внизу длинная галерея, потом грот, — пояснил сержант. — От грота отходят еще две галереи, но я не знаю, куда они ведут.

— А другие входы имеются? — спросил Малих, голос которого сразу узнал Гирланд.

— Я не знаю… Когда я был маленьким…

— Мне наплевать на твое детство, — пробурчал Цурца. — Необходимо спуститься вниз и все там проверить.

— Не спешите, — остановил его Малих. — Они находятся там, это ясно. Не надо рисковать понапрасну. Бросим гуда пару гранат со слезоточивым газом, а потом пошлем в шахту побольше людей.

— Но у нас нет гранат со слезоточивым газом, — ответил расстроенный Цурца. — Давайте я сам спущусь. У меня имеются три осколочные гранаты…

— Я руковожу операцией, и только я здесь распоряжаюсь, — повысил голос Малих.

Гирланд не стал слушать дальше и поспешно вернулся в грот.

— Они спускаются, — сказал он. — Идите по галерее, которая ведет к границе. Я вас прикрою.

Поцеловав Мэри, Гирланд пошел обратно к колодцу, а Жан, схватив два рюкзака, повел женщин в левую галерею.

Предоставленный самому себе, Бордингтон заколебался. С того самого момента, как он покинул свою квартиру, его не покидала мысль о смерти. И внезапно он почувствовал непреодолимое желание доказать самому себе, что он не такой трус, каковым его считают все. Выхватив пистолет, он последовал за Гирландом.

Услышав за собой его шаги, Марк остановился и велел Бордингтону возвращаться назад.

— Я не нуждаюсь в вашей помощи! Идите и помогите женщинам!

— Нет! Я буду вам полезен! — с отчаянием крикнул Бордингтон.

— Убирайтесь отсюда! — прошипел Марк, подходя к колодцу.

Бордингтон продолжал медленно двигаться вслед за Гирландом, сжимая рукоятку пистолета с такой силой, что немели мускулы.

Цурца в это время опустил ноги в колодец, повисел, нащупывая опору, затем отпустил руки и упал на мягкое песчаное дно.

Гирланд, прижавшийся к стене галереи, находился в тени, и Цурца не мог заметить его, зато силуэт Бордингтона был отчетливо виден в лучах тусклого света, падавшего сверху. Бордингтон, видя, что его заметили, поднял пистолет и без раздумий выстрелил. Звук выстрела громом отдался в узком пространстве галереи. Падая, Цурца бросил гранату. Она попала прямо в грудь Бордингтона и откатилась в сторону. Бордингтон плашмя упал на землю, так и не поняв, что же это ударило его.

Граната взорвалась. Взрывная волна вдавила Гирланда в стену. На его плечи и голову обрушился со свода песок. Оглушенный взрывом, он некоторое время оставался неподвижным, потом, протирая глаза, подошел к лежащему лейтенанту. Ощупав его тело, он нашел две гранаты и отцепил их от пояса. Осветив тело Бордингтона лучом фонарика, он убедился, что тот мертв, и вернулся в грот. Навстречу ему из галереи вышел Жан с автоматом в руках.

— Бордингтон убит, — сказал Гирланд. — Надо уходить.

— А у вас все в порядке?

— Да.

Жан прислушался. С потолка все еще сыпался песок и падали камни. Гирланд выдернул чеку гранаты и швырнул ее в направлении колодца. За первой гранатой последовала и вторая. Теперь галерея была надежно завалена. Огромная гора щебня отделяла их от преследователей.

Гирланд вернулся в грот и побежал по галерее, в которую только что нырнул Жан.

— Что произошло? — спросил Жан, при свете свечи всматриваясь в измазанного землей Гирланда.

— Я взорвал галерею. Им понадобится немало времени, чтобы расчистить завал…

Он замолчал, прислушиваясь. Послышался нарастающий гул, затем раздался треск, и вихрь пыли ворвался в галерею, заставив всех закашляться.

— Неужели обвалился грот? — с беспокойством сказал Гирланд. — Возможно, они подумают, что мы похоронены в шахте.

Малих, стоящий у края колодца, невольно отшатнулся, когда взорвалась первая граната. Дым и пыль фонтаном взлетели над колодцем.

— Дурак! — гневно воскликнул он. — Что он там делает!

Перепуганный сержант не произнес ни слова. Малих ждал, прислушиваясь. Вскоре раздалось еще два взрыва. Затем последовал глухой шум падающей породы. Галерея обрушилась.

— Приведите сюда людей, живо! — приказал Малих сержанту.

Тот козырнул и бросился выполнять поручение. Малих смотрел на облако пыли, поднимающееся над колодцем, и вслушивался в стук камней, падавших со свода. Потом он понял, что напрасно теряет время. Необходимо было срочно предупредить Серова. Он отправился вслед за сержантом и вскоре встретился с ним и еще пятью солдатами.

— Охраняйте выход из колодца, — приказал он. — И ни в коем случае не спускайтесь в него.

Через двадцать минут он связался по радиостанции с Серовым и обрисовал создавшуюся ситуацию.

— Необходимо разыскать кого-нибудь, кто знает эту шахту. Где-нибудь обязательно должна быть схема выработок… В шахте могут быть и другие выходы, поэтому пришли людей с противогазами. Необходимо спуститься туда и посмотреть, что я© произошло. Не забудь прислать санитарную машину.

— Но все это займет немало времени…

— Поторопись! — приказал Малих и прервал связь.

Мэри совершенно выбилась из сил. Ей казалось, что она прошла подземными ходами не одну сотню километров. Жан, держа в руке зажженную свечу, шел впереди, за ним следовала Илонка, а Гирланд и Мэри замыкали шествие.

Девушка до сих пор не могла поверить в то, что Бордингтон мертв. Она находилась в состоянии шока, и если бы не рука Гирл айда, поддерживавшая ее за талию, она бы давно рухнула на песок. Жан понимал, что женщинам не под силу такой тяжелый путь, и вскоре остановился.

— Отдохнем немного, — сказал он. — Осталось еще километра четыре.

Женщины сразу же повалились на песок. Гирланд и Жан остались стоять. Воздух в галерее был таким спертым, что дышать было просто невозможно.

— Нам всем не остается ничего другого, как попытаться перейти границу этой ночью, — сказал Жан, глянув на часы. — Около выхода мы будем примерно часа через два. К этому времени уже стемнеет. Илонка и я пойдем первыми. Пограничники, вне всяких сомнений, находятся в состоянии боевой готовности, но мы не можем ждать. Малиху понадобится не так уж много времени, чтобы освободить галерею и организовать погоню.

Они снова тронулись в путь, но теперь передвигались гораздо медленнее, так как галерея пошла вверх. Каждые полчаса они останавливались на отдых, а через десять минут снова возобновляли путь.

Гирланд поддерживал Мэри за талию. Молодая женщина едва двигалась. Слезы текли по ее щекам.

Малих вернулся к колодцу. Сержант и солдаты стояли вокруг горловины с оружием наготове. Пыль и дым уже осели, и Малих, встав на колени около отверстия, направил вниз луч мощного фонаря, прихваченного им в машине. Внизу не было видно ничего подозрительного, но Малих не собирался подвергать себя напрасному риску. Он выпрямился и подозвал к себе сержанта.

— Возьмите фонарь и спуститесь вниз, — приказал он.

Без малейших колебаний сержант скользнул в отверстие. Одно мгновение он раскачивался на руках, потом исчез в черной глубине. Малих нетерпеливо ждал. Прошло несколько минут, потом сержант поспешно выбрался из колодца. Он был явно напуган.

— Лейтенант убит, — сообщил он.

— В каком состоянии галерея? — спросил Малих.

— Совершенно засыпана.

— А какой воздух внизу?

— Нормальный.

Малих спустил ноги в отверстие и спрыгнул вниз.

— Внизу труп еще одного человека. Скорее всего, он погиб при взрыве гранаты!.. — крикнул ему вслед сержант.

Малих осмотрел труп Бордингтона, полузасыпанный землей, а потом обследовал завал. Масса земли и камней образовала непреодолимую преграду. Малих выругался. Погибли ли беглецы? Он просто обязан был в этом убедиться. Есть ли другой выход из шахты? Это нужно узнать как можно скорее.

Трое солдат вытащили его из колодца.

— Оставайтесь здесь, — приказал Малих. — Когда появится санитарная машина, вытащите трупы.

Сидя на ферме, Серов непрерывно звонил по телефону. После нескольких звонков он сумел-таки отыскать представителя министерства, в ведении которого некогда находилась заброшенная шахта. Тот сообщил ему, что план шахты, несомненно, существует, но найти его раньше утра совершенно невозможно. Министерство уже закрыто.

— План нужен немедленно! — закричал Серов. — Вы поняли меня!? Немедленно!

— Но я не могу… — попробовал было возразить перепуганный чиновник.

— Нет ничего невозможного, — отрезал Серов. — Я немедленно выезжаю в Прагу. Если план не будет ожидать меня в министерстве, вы за это ответите! Это вопрос государственного значения!

Жан снова посмотрел на часы.

— Девять часов, — сказал он. — Наверху темно. Выход совсем рядом.

Через несколько минут они уже стояли у выхода из галереи, скрытого от посторонних глаз густым кустарником. Свежий ночной воздух приятно освежал их разгоряченные лица.

— Нам с Илонкой понадобится, по крайней мере, четыре часа, чтобы преодолеть минное поле. Значит, у вас будет достаточно времени, чтобы отдохнуть, — сказал Жан. — Я покажу вам дорогу. Нужно двигаться очень осторожно, и тогда все будет в порядке. Вы хорошо поняли?

— Да.

— Ползите по нашему следу. Особенно внимательны будьте в промоине, когда доберетесь до проволоки. Сможете это сделать?

— Постараемся.

— Тогда мы пошли, — Жан ободряюще улыбнулся и протянул руку Марку.

Гирланд пожал ее, ощущая леденящее чувство неотвратимой беды. Женщины поцеловались на прощание. Мэри трясла нервная дрожь. Илокка нежно погладила ее по голове.

— Ничего не бойся, Марк позаботится о тебе. Во всем положись на него. Чем-то он похож на моего мужа, — тихо проговорила она.

Жан обнял Илонку, и они беззвучно выскользнули из тоннеля. Мэри задрожала и прижалась к Гирланду.

— Это будет совершенно потрясающая история. Вы сможете рассказать ее своим внукам, — сказал он. — Вы будете доводить их до слез, повествуя о пережитых ужасах…

— У меня даже детей нет, не то что внуков! — простонала Мэри. — Я очень боюсь!

— Ничего не надо бояться, ведь я рядом, — проговорил Гирланд, касаясь своими губами лица девушки.

Жан и Илонка уже выбрались из кустов, скрывавших вход в тоннель, и теперь, сидя на корточках, рассматривали ровный луг, поросший густой травой. Гирланд и Мэри подползли к ним.

Каждые три-четыре минуты два прожекторных луча заливали пространство вокруг слепящим белым светом. Однако в одном месте, прямо напротив них, оставался темный коридор, узкая полоска смутной тени.

— До свидания, — сказал Жан. — До встречи в Австрии.

Они еще раз пожали друг другу руки, и Жан по-пластунски двинулся через поле. Илонка, бледная и напряженная, все же улыбнулась Мэри и поползла вслед за мужем. Медленно, очень медленно они продвигались по полю. Каждый раз, когда лучи света приближались к ним, они замирали на месте. Напряжение возрастало с каждой минутой. Даже железные нервы Гирланда начали сдавать. Мэри даже не могла смотреть в ту сторону. Уткнувшись лицом в грудь Гирланда, она замерла.

"Смогу ли я повторить этот путь? — спрашивал себя Марк. — А если с Мэри вдруг случится истерика, ведь это не исключено. Ни в коем случае нельзя выпускать ее из виду. Она не сможет ползти сзади. И вперед ее не пустишь…"

Гирланд не спускал глаз с двух медленно движущихся через поле фигурок. Они проползли метров двадцать пять, не больше. Гирланд умирал от желания закурить, но понимал, как это опасно. Тлеющий огонек заметен на большом расстояния. Стрелки на часах, казалось, застыли.

— Они пройдут, — тихо проговорил Марк. — Я верю… Видите, они преодолели уже почти половину пути…

И в этот момент произошла катастрофа. Ослепительная вспышка осветила поле, затем донесся звук мощного взрыва. Тело Жана взлетело в воздух и упало на землю в нескольких метрах от воронки. И немедленно взорвалась вторая мина.

Мэри издала крик ужаса. Гирланд покрепче прижал ее к себе. У него пересохло в горле и страшно заколотилось сердце.

Илонка вскочила и бросилась к телу мужа. Без предупреждения часовые на вышках открыли шквальный огонь. Гирланд видел, как несколько пуль буквально прошили женщину. Едва ее тело рухнуло на землю, как взорвалась третья мина…

Весь сектор границы пришел в движение. Завыли сирены, вспыхнул ослепительный свет, и ночь стала днем, предвещающим смерть.

Глава 8

Малих буквально кипел от злости, сидя возле радиостанции. До сих пор он не получил ни единого обнадеживающего сообщения. Офицер, оставшийся на ферме, сообщил ему, что Серов уехал в Прагу на поиски плана шахты. В ожидании его приезда Малих едва сдерживал свое нетерпение.

В той стороне, где проходила граница, послышался глухой взрыв, и буквально через пару секунд второй. Потом затрещали пулеметные очереди и последовал третий взрыв.

Малих замер, прислушиваясь, потом подсел к рации, возле которой манипулировал сержант-связист. Последовало долгое молчание, потом сержант сказал в микрофон несколько слов и переключил рацию на прием. Некоторое время он слушал, потом поднял голову и повернулся к Малиху. На его лице отразилось волнение.

— Только что зафиксирована попытка нарушения границы, — сообщил он. — Мужчина и женщина погибли, подорвавшись на минах…

— Запросите точное описание погибших, — распорядился Малих.

— Не выходят на связь, — виновато сказал сержант.

— Вызывайте еще!

— Передают сообщение для вас. Это Серов… — Он передал микрофон Малиху.

— Николай?

— Да, это я. Я раздобыл план шахты. Кроме колодца в лесу существуют еще два выхода. Один полностью затоплен водой, другой выходит на минное поле возле границы.

— Они уже попытались пересечь его, — сказал Малих. — Там двое убитых… Ты уверен, что вторым выходом невозможно воспользоваться?

— Да… Галерея залита водой.

— Возьми план и приезжай сюда, — приказал Малих и передал наушники сержанту. — Попробуй все же выяснить, кто те двое убитых.

Сержант принялся крутить ручки настройки, и через несколько минут ему удалось восстановить связь с пограничной заставой.

— Трупы находятся почти на середине минного поля. Чтобы подобраться к ним, нужно время. Судя по тому, что удалось рассмотреть в бинокль, — мужчина высокого роста, а женщина — блондинка.

"Неужели Гирланд? — подумал Малих. — А если он все же жив? Предпримет ли он новую попытку перебраться в Австрию? Серов утверждает, что галерея заполнена водой. В таком случае он не сможет ускользнуть…"

— Запросите пограничников. Сколько времени им понадобится на то, чтобы добраться до трупов?

— Они передают, что приблизительно пять часов, — сержант развел руками. — У них нет саперов. Но за ними уже послали. Разминирование — дело тонкое и опасное.

Малих привык к тому, что на границе случаются всякие неожиданности, и понимал, что на любую операцию требуется время. Но пять часов! Если Гирланд жив, за пять часов он сможет многое натворить!..

Он нетерпеливо принялся расхаживать взад и вперед, непрерывно куря сигарету за сигаретой.

Серов приехал через два часа, хотя все время мчался на предельной скорости и едва не погиб, очутившись в кювете. Малих был удивлен, увидев его так скоро. Он никогда не думал, что на машине можно преодолеть такое расстояние всего за два часа.

— Где схема? — нетерпеливо спросил Малих, едва Серов буквально вывалился из забрызганной грязью машины.

Серов расстелил карту прямо на запыленном капоте, и Малих, включив фонарик, принялся тщательно ее изучать.

— Существуют два выхода… вот эта галерея кончается в трехстах метрах от границы, — Серов указал точку посреди минного поля. — А этот выход блокирован.

— А что это означает? — спросил Малих.

— Это означает, что на протяжении четырех километров галерея залита водой.

— Четыре километра вплавь — это не препятствие для Гирланда! — сказал Малих.

— Вода грязная, стоячая и к тому же там полно крыс. Они сожрут его живьем. Более того, там имеются участки, заполненные метаном. Этот газ смертелен.

— Откуда это известно? — сухо спросил Малих.

— Шесть месяцев назад были произведены контрольные замеры. Концентрация газа на тот момент была очень высокая.

— Но газ мог улетучиться за это время.

— Эксперты заверили меня, что галерея абсолютно непроходима, пожал плечами Серов.

— Если бы мы имели дело с другим человеком, я был бы спокоен. Но с Гирландом такой номер не пройдет. Если есть хоть малейший шанс на спасение, он его не упустит.

— Тогда что же ты предлагаешь?

Малих некоторое время размышлял, потом склонился над картой.

— Вторая галерея заканчивается здесь, — палец Малиха уперся в план. — Если Гирланду все же удастся вырваться, я буду ждать его там.

Серов удивленно уставился на Малиха.

— Но это же австрийская территория! Ты что, с ума сошел?

— Я буду ждать его у выхода. Это недалеко от границы. Едва Гирланд появится, я убью его и вернусь на нашу сторону раньше, чем об этом узнают австрийские пограничники.

— Это сумасшествие!

— Но он не должен ускользнуть!

— Хорошо, тогда я отправляюсь с тобой, — сказал Серов.

— Нет, ты останешься на этой стороне. Если услышишь выстрелы, организуешь мое возвращение. Разберешь проволочное заграждение и отключишь напряжение. К тому же необходимо заранее сделать проход в минном поле. Я не доверяю этим дуракам. Необходимо, чтобы ты лично все проконтролировал.

— Но ведь нет уверенности в том, что Гирланд выберется через этот проход, — возразил Серов. — Неужели ты зря будешь рисковать своей шкурой?

— Риск действительно весьма велик, но я готов пойти на это. Необходимо исключить малейшую вероятность того, что Гирланду удастся спастись. Я хочу, чтобы преимущество было на моей стороне… Сейчас мы отправимся в тот сектор границы, где была попытка прорыва.

Он сел за руль машины и включил зажигание. Серов устроился рядом. Машина рванулась с места, оставляя за собой шлейф пыли.

Гирланду очень хотелось знать, сколько времени понадобится солдатам на то, чтобы расчистить заваленный вход в шахту. Он отдавал себе отчет, что его шансы остаться в живых минимальны, но не в его характере было терять надежду. Если бы он был один, то возможностей спастись было бы неизмеримо больше, но присутствие Мэри, изнеженной и не привыкшей к трудностям, сковывало его по рукам и ногам.

Они стояли у выхода из галереи, вслушиваясь в автоматные очереди и наблюдая за пляской прожекторных лучей. Мэри с ужасом смотрела на трупы. Наконец Гирланд взял ее под руку и увлек в глубь шахты.

— Достаточно! Перестань изображать из себе ребенка! — сухо сказал он.

Дрожа всем телом, она вцепилась в него. Марк резко оттолкнул ее, но она вновь протянула к нему руки. Тогда он угостил ее хорошей оплеухой.

Мэри отшатнулась и уже открыла рот, чтобы закричать, но вторая оплеуха заставила ее замолчать.

— Вы пришли в себя? — Гирланд обнял девушку. — Будь умницей, моя прелесть! Я сделаю для нашего спасения все, что возможно, но необходимо, чтобы ты взяла себя в руки.

— Вы ударили меня! Это так больно! — Мэри вырвалась из его объятий.

— Я был вынужден это сделать. Вы ведете себя, как пятилетняя девочка.

Мэри подняла руку с открытой ладонью. Гирланд видел, что девушка собирается ударить его, но ничего не сделал, чтобы помешать ей. Удар получился достаточно чувствительный. Стоя неподвижно, он сказал:

— Можете продолжать в том же духе, если это вас забавляет.

Его реакция несколько смутила Мэри.

— Простите меня, — сказала она. — Я страшно разозлилась… — Она прижалась к нему и поцеловала в щеку. — Простите меня!

— Разумеется, прощаю.

— Что мы будем делать?

Марк облегченно вздохнул. Она вышла из состояния ступора, так что хоть эта проблема была решена.

— Нужно попытаться выбраться отсюда. Это будет достаточно трудно, но мы попробуем. Пойдем по галерее, ведущей прямо в Австрию. — Он притянул ее к себе и крепко поцеловал. — Через три дня я угощу вас самым роскошным обедом в Париже.

— Решено, — она улыбнулась ему.

Они пошли по галерее назад. Марк нес автомат и рюкзак, а Мэри держала свечу. Им понадобилось около двух часов, чтобы дойти до того места, где галерея разветвлялась. Чем дальше они продвигались по правому тоннелю, тем тяжелее становился воздух. Дышать становилось все труднее. Гирланд давно уже освободился от пиджака, потом снял и рубашку. Мэри сняла свитер и осталась в джинсах и лифчике.

— Как дела? — задыхаясь, спросил Гирланд.

— Могли быть и хуже, — ответила девушка. — Мне трудно идти в этих брюках. — Она расстегнула молнию и сняла пропитанные грязью и потом джинсы. Гирланд не спускал с нее глаз. Фигура молодой девушки была достойна резца скульптора.

— Ну и как ваше впечатление? — спросила она. — Я вам нравлюсь?

— Вы просто очаровательны, — он улыбнулся ей. — Через три дня я задушу вас в объятиях. Вы не против этого?

— Нет, — она кивнула.

Они прошли еще несколько километров. Воздух в галерее, как ни странно, стал свежее, и идти было намного легче. Однако вскоре Мэри остановилась.

— Не могли бы мы немного отдохнуть. Я очень устала.

— Разумеется, — Гирланд сбросил рюкзак и прислонил автомат к стене. Затем взял свечу из рук девушки.

— Отдыхайте, а я пойду гляну, что там впереди.

— Нет, я не останусь одна в темноте! Не покидайте меня!

Он опустился рядом и обнял Мэри за талию. Она подняла на него умоляющий взгляд.

— Не думайте обо мне плохо. Я прихожу в ужас, когда думаю, что могу погибнуть, как Илонка. Я так мало любила и не могу смириться с тем, что все может навсегда оборваться. Ты моя последняя любовь! Поцелуй меня!

Пламя свечи освещало фигуру девушки дрожащими бликами. Она сняла лифчик, обнажив белую грудь с коричневыми сосками, потом рывком освободилась от трусиков.

— Возьми меня… возьми меня, — шептала она. — Ну скорее же!..

Мрачный и жестокий мир словно перестал существовать для них. Во всей Вселенной остались только островки горячих губ, переплетенные руки и долгая, нескончаемая сладостная мука…

Гирланд первым вернулся к действительности. Очень осторожно он освободился из объятий девушки и лег рядом с ней на бок. Его пальцы продолжали ласкать спину и грудь Мэри. Она оставалась неподвижной, умиротворенная и успокоенная.

— Как хорошо, — прошептала она.

Он прислушался к плеску воды в галерее, и постепенно мысли о тяжелом, полном опасностей пути возвращались к нему.

— Отдохни, дорогая, и подожди меня, — сказал он, вставая.

— Не покидай меня! — прошептала она, пытаясь удержать Марка.

— Не волнуйся, мне надо кое-что проверить. — Он надел туфли, взял свечу и пошел вперед по галерее.

— Марк!

— Я скоро вернусь! Оставайся на месте.

Пройдя метров сто, Гирланд вдруг уловил запах бензина. Он забеспокоился, но продолжил движение. Через пятьдесят метров он увидел шесть железных бочек, в которых обычно хранится горючее. Он стукнул по одной из них и убедился, что она пуста. Пустыми были и остальные пять.

Гирланд на мгновение задумался. Пустая бочка должна плавать. Возможно, это поможет км, когда придется преодолевать водную преграду, ожидающую их впереди.

Услышав шаги Мэри, он пошел ей навстречу. Она с трудом тащила рюкзак и автомат.

— Я не смогла больше оставаться одна, — сказала девушка жалобно.

— Посмотри на эти бочки. Мы соорудим из них неплохой плот. Пойдем посмотрим, что там впереди.

Он взял ее за руву и, высоко держа свечу, пошел вперед. Вскоре они достигли места, где пол галереи резко понижался и буквально через несколько метров исчезал под водой, издававшей тошнотворный запах. В неярком колеблющемся свете вода казалась черной и маслянистой.

— Мы не сможем пройти здесь! — с ужасом воскликнула Мэри, непроизвольно делая шаг назад. — Это невозможно!

— А между тем это единственный путь к свободе. — Положив рюкзак и автомат на землю, он вернулся к бочкам. Опрокинув одну из них, он подкатил ее к воде. Мэри освещала ему дорогу. Затем они вернулись за второй бочкой. Когда он опрокидывал ее, какая-то тварь шмыгнула мимо них и исчезла в темноте. Мэри закричала и отступила, выронив свечу.

— Это же крыса! — воскликнула она.

— Ну и что? Она ведь убежала, — рассудительно сказал Гирланд, подбирая свечу. — Дорогая, держись смелее. Не надо так расстраиваться.

Он подкатил третью бочку и уложил ее рядом с двумя остальными. Мэри все время держалась поблизости. Передвигая третью бочку, Гирланд обнаружил нечто такое что вначале принял за змею. Он хотел было рефлекторно отскочить назад, но вовремя взял себя в руки и внимательно вгляделся в темную ленту. Подняв повыше свечу, он увидел, что это не что иное, как веревка.

— И на этот раз удача на нашей стороне, — сказал он, нагибаясь, чтобы подобрать веревку. Огромный паук, успев все же напугать Мэри, шмыгнул мимо и исчез во мраке.

— Это всего лишь паучок, — Гирланд успокаивающе похлопал Мэри по голому плечу. — Послушай, ведь ты уже большая девочка. Возьми веревку, а я займусь бочками. Не забывай, у нас назначено свидание в Париже.

— Я этого не забываю, — ответила она.

Мал их опустил бинокль.

— Это не Гирланд, — сказал он с огорчением. — Итак, он все еще находится в шахте.

Он стоял рядом с Серовым на наблюдательной вышке и следил за тем, как солдаты при помощи миноискателя прокладывают дорогу к двум изувеченным телам.

— Мне просто необходимо добраться до выхода из шахты. Я не могу больше ждать. — Малих повернулся к командиру погранзаставы, маленькому толстому капитану, только что прибывшему сюда: — Прикажите отключить напряжение! — сказал он. — Мне необходимо перейти на ту сторону. Найдите лестницу или настелите дощатый настил, по которому я смогу перебраться через проволоку.

Толстый командир опешил.

— Но если лестница заденет за мину, все будет кончено. Было бы намного безопаснее перебраться на ту сторону по канату, закрепленному якорем.

Малих окинул взглядом минное поле.

— Ну, раз вы так считаете… Займитесь этим! — распорядился он.

Капитан со всех ног бросился выполнять поручение, а Серов воскликнул:

— Ты что, ошалел? Может быть, Гирланд никогда не выйдет из шахты. А если канат оборвется?

— Будь добр, помолчи… Мне просто необходимо на ту сторону. И еще мне понадобится надежный пистолет.

— В машине их сколько угодно.

— Хорошо. Второй выход расположен в трех километрах отсюда. Я пересеку минное поле и проволочное заграждение, а потом вернусь тем же путем. Проследи, чтобы к этому времени был готов проход в минном поле.

— Как прикажешь! — Серов отправился за пистолетом. Когда он вернулся, Малих разговаривал с командиром заставы.

— Заряжен и проверен, — Серов протянул оружие Малику. Малих кивнул и снова повернулся к капитану, растолковывающему ему тонкости перехода границы.

— Сейчас канат будет закреплен. А напряжение выключено.

Малих посмотрел на часы. Потребуется не менее часа на преодоление всех пограничных препятствий и еще полчаса на то, чтобы добраться до шахты. Гирланд вряд ли сможет преодолеть затопленную шахту менее чем через два часа. Так что время еще есть.

Он принялся наблюдать за солдатом, который бросал в сторону ограждения привязанный к канату крюк. После ряда безуспешных попыток крюк надежно зацепился за металлический столб, и солдат завязал канат за стойку наблюдательной вышки.

— Я могу отправляться, — Малих пожал руку капитану и повернулся к Серову. — На сей раз Гирланд не уйдет. Я предупреждал его, что следующая наша встреча будет последней.

— Нельзя быть таким честолюбивым, — сказал Серов, понизив голос, чтобы капитан не смог услышать его. — Убрать Гирланда — это моя обязанность. Я должен сам идти туда…

— Нет, это наше личное дело. Мое и Гирланда. — Малих протянул руку Серову. — Проследи за тем, чтобы поле было вовремя разминировано.

— Желаю удачи! — Серов пожал протянутую руку.

Малих, уцепившись за канат, начал изнурительное путешествие над минным полем. Канат провисал под его тяжестью, едва не касаясь земли. Серов подумал о том, что сорвавшийся вниз цирковой канатоходец рискует переломить себе пару костей, здесь же падение грозило неминуемой смертью. Наконец Малих достиг ограждения и, с силой оттолкнувшись от столба, приземлился на австрийской земле. Помахав Серову рукой, он быстрым шагом направился вдоль ограждения на свидание с Гирландом.

Капитан Гуго фон Ортенау, начальник австрийской погранзаставы, снял телефонную трубку и попросил соединить его с американским посольством в Вене. Ожидая соединения, он задумчиво постукивал карандашом по поверхности стола.

Капитану было около сорока лет. Это был приятный стройный блондин. Испытывая сильную неприязнь к чехословацким властям, он по мере сил оказывал всемерное содействие беглецам, которым изредка удавалось пересечь границу.

Накануне он был предупрежден Фрэнком Говардом, агентом ЦРУ в Вене, что один из американских агентов, работающих за "железным занавесом", возможно, попытается перейти чешско-австрийскую границу как раз на участке его заставы. Говард не сообщил ему никаких подробностей, но намекнул, что речь идет о чрезвычайно важном деле.

Наконец в трубке послышался глуховатый голос Фрэнка Говарда. После взаимных приветствий, фон Ортенау перешел к делу:

— Была попытка перехода границы, — сказал он. — Боюсь, что безуспешная. Зарегистрированы взрывы мин и пулеметная стрельба. Я немедленно отправляюсь на тот участок и буду держать вас в курсе дела.

— Буду ждать твоих сообщений, Гуго, — сказал Говард. — Для нас важны любые детали.

После тридцати часов ожидания нервное напряжение в парижском филиале ЦРУ достигло апогея. Три часа назад Дорн получил из американского посольства в Праге сообщение о том, что Брикман погиб, а Бордингтон, Мэри и Гирланд, возможно, предпримут попытку перехода границы. Новости были крайне неприятные.

Итак, Брикман убит, а на хвосте Гирланда сидит Малих.

Дорн, бледный, с темными кругами под глазами, передал расшифрованную телеграмму О’Халлагену. Тот прочел ее и положил на стол.

— Ведь мы же не уверены, что Гирланд имеет при себе документ, — сказал он, закуривая. — В любом случае я готов держать пари, что он обведет Малиха вокруг пальца.

Дорн снял очки и принялся протирать их. Это было у него признаком замешательства.

— Прошло уже три дня… как вы думаете, не сообщить ли в Вашингтон, что я потерял документ?

— Нив коем случае! Если он потерян, то вы в любой момент сможете сообщить эту неприятную новость. Но что, если Гирланд привезет его вам? Не торопитесь заранее лезть в петлю.

Дорн некоторое время размышлял, потом кивнул.

— Согласен. Латимер уже прибыл в Прагу, а это уже кое-что. Главная часть операции выполнена успешно, — добавил он, видя изумление, отразившееся на лице О’Халлагена. — Малих был так увлечен поисками Гирланда, что грех было не воспользоваться таким удобным случаем. Я послал в Прагу Латимера еще вчера утром. И он не встретил там никаких затруднений. Так что еще не все потеряно.

О’Халлаген глухо кашлянул.

— Гирланд без малейшего колебания предаст меня, когда его схватят, — продолжал Дорн. — Если документ у него, он выдаст его врагам, чтобы только спасти свою шкуру. У него нет даже намека на патриотизм…

— А почему бы ему не предать вас? — перебил его О’Халлаген. — Разве вы сделали что-нибудь для него? Хоть раз выручили, хоть раз поддержали?

Дорн замолчал и пристально посмотрел на О’Халлагена, но тот хладнокровно продолжал:

— Я немедленно отправляюсь в Вену. Говард уже предупрежден о моем приезде. По его словам, на австрийской границе имеется надежный парень, который сможет оказать нам помощь.

— Очень хорошо, Тим, — сказал Дорн. — Мне нет необходимости напоминать вам, насколько важен документ, находящийся у Гирланда, и как важно вернуть его. Так что я всецело рассчитываю на вас.

Менее чем через час О’Халлаген уже летел на военном самолете в Вену.

Гирланд выпрямился и вытер мокрое от пота лицо. Он смотрел на три бочки, крепко связанные веревками. Правда, сами веревки не вызывали его доверия. Они были гнилыми и могли лопнуть в любой момент. Однако он ничем не выдал своих сомнений и с улыбкой спросил Мэри:

— Что ты думаешь о моих способностях судостроителя?

— А это будет плавать? — с сомнением спросила Мэри.

— Разумеется, ведь законы физики незыблемы. — Он присел и опорожнил рюкзак. Из еды остался только кусок сыра, черствый хлеб и полкруга колбасы.

— Ты, должно быть, проголодалась?

— Я не смогу проглотить и кусочка! — Мэри задрожала.

— Тогда, может быть, ты поешь позднее.

Зловоние, исходившее от воды, вызывало приступы тошноты и у Гирланда. Он положил продукты обратно в рюкзак. Мэри стало холодно, и она снова облачилась в джинсы и свитер.

— А теперь спустим наше плавсредство на воду, — Гирланд подошел к Мэри и обнял ее. — Моя дорогая, повторяй все время: "Мы обязательно выберемся отсюда!" Если произойдет что-то неожиданное, не теряй присутствия духа. Предоставь действовать мне.

Они поцеловались, а потом спустили на воду скрепленные веревками бочки. Они легко держались на плаву. Гирланд поднял автомат, взял Мэри на руки и ступил в черную воду.

— Влезай, — сказал он. — И ложись плашмя на бочки.

Плот закачался, когда Мэри легла на него. Гирланд кое-как выровнял бочки и растянулся рядом с девушкой. Теперь плот едва возвышался над водой. Гирланд установил свечу на переднюю бочку.

— Ну что ж! По крайней мере, он плавает, — сказал Гирланд. Взяв автомат за ствол, он принялся действовать им на манер весла. Автомат мало подходил для этой цели, и Гирланд с тоской подумал о том, сколько же ему придется так грести. Жан говорил, что галерея затоплена на протяжении четырех километров. Придется изрядно попотеть… Прошло не так уж много времени, а его спина уже онемела. Гирланд понял, что только зря теряет время.

— Так дело не пойдет, — сказал он, вынимая автомат из воды. — Придется грести руками.

Сдерживая дрожь, Мэри сунула ладонь в зловонную воду.

Они принялись дружно грести руками. Плот медленно, но уверенно продвигался вперед. У Мэри вскоре страшно заломило руки, но она героически продолжала грести.

Подняв голову, Гирланд заметил, что свод галереи все больше понижается. Воздух был уже практически непригоден для дыхания.

— Отдохни немного, — сказал Гирланд Мэри.

С облегчением вынимая руку из воды, Мэри внезапно заметила впереди две горящие точки. Она вздрогнула так резко, что плот опасно накренился.

— Эй! Осторожнее! — крикнул Гирланд. — Что там еще стряслось?

— Там кто-то есть, — прошептала Мэри, вглядываясь во мрак галереи.

Теперь и Гирланд видел две светящиеся точки, двигавшиеся к плоту. Он вытащил руку как раз в тот момент, когда огромная крыса едва не вцепилась в его пальцы. Мэри приглушенно вскрикнула, обнаружив, что вода вокруг буквально кишит серыми тварями. Гирланд обнял ее плечи.

— Без паники, моя дорогая, без паники! — При слабом свете свечи он видел, как крысы стаей собираются вокруг плота. Гирланд вновь начал грести автоматом. Крысы пронзительно пищали, барахтались в воде, лезли на бочки, стараясь вцепиться в человеческую плоть. Каждая была величиной почти с кошку. Гирланд вскинул автомат и, прицелившись в шевелящийся ковер, нажал на спуск. Очередь гулко пророкотала под низкими сводами галереи. Испуганные крысы бросились врассыпную, окатив Мэри и Марка брызгами воды.

— Греби! — завопил Гирланд.

Они принялись изо всех сил грести руками, и плот вновь пришел в движение, однако долго выдержать такой темп было не под силу Мэри. Несмотря на отчаянные усилия, ее руки все больше тяжелели и вскоре перестали слушаться.

— Я больше не могу, — всхлипнула она.

— Отдохни, моя дорогая, но не забудь вынуть руку из воды.

Несколько секунд они лежали неподвижно, стараясь отдышаться. Внезапно Гирланд почувствовал, как торчащий вверх ствол автомата уперся в какую-то преграду. Он поднял голову и увидел, что свод галереи уже практически сомкнулся с черной водой. "Неужели дальше все затоплено водой?" — подумал Гирланд. Медленно-медленно, рассчитывая каждое движение, он перевернулся на бок, поднял руки и, упираясь в свод галереи, принялся отталкиваться от него, рывками посылая плот вперед.

— Ложись на спину, Мэри, только осторожно. До свода рукой подать.

— Нам здесь никогда не проплыть! — вскрикнула Мэри.

Чувствуя, что девушка близка к панике, Марк погладил ее по руке.

— Не пугайся, моя прелесть, — сказал он. — Мы выберемся отсюда, это я тебе обещаю.

Он продолжал равномерно отталкиваться от свода, и Мэри, поборов страх, последовала его примеру.

Дышать по-прежнему было нечем. Время от времени очередной выступ скалы угрожал затопить их плот, но Гирланду всякий раз удавалось обогнуть преграду. Они потеряли счет времени и в кровь стерли ладони. Хрипло дыша и обливаясь потом, Мэри, как автомат, продолжала отталкиваться от шершавого свода. Она слепо верила в Гирланда. Если он сказал, что они выберутся, значит, так оно и будет. Только эта надежда удерживала ее от безумия. Но, в юнце концов, силы оставили ее, и она, уронив руки, замерла в полубеспамятстве.

Гирланд продолжал отталкиваться от свода, раз за разом посылая плот вперед. Его легкие должны были вот-вот разорваться от недостатка кислорода.

Внезапно Гирланд обнаружил, что ему все выше приходится поднимать руки. Догадавшись, что уровень воды понизился, он удвоил свои усилия. Через несколько минут ему пришлось уже встать на колени. Дышать стало значительно легче. Вскоре он уже не смог дотянуться до свода, и плот вновь прекратил движение. Дуновение свежего ветерка коснулось разгоряченного лица. Он лег на живот и начал грести руками.

— Мы прошли, — задыхаясь, сказал Гирланд. — Мы победили! Очнись, моя дорогая, нужно грести!..

Едва О’Халлаген вышел из военного самолета, приземлившегося в аэропорту Байн-Уванхарт, как Фрэнк Говард подбежал к нему.

— У меня здесь вертолет, готовый к отлету, — доложил он. — Фон Ортенау ждет вас. По дороге я введу вас в курс дела.

О’Халлаген кивнул головой, довольный расторопностью своего агента. Едва вертолет взлетел, Говард сообщил:

— Гирланд застрял в заброшенной медной шахте. Из нее имеются только два выхода. Я полагаю, Гирланд попробует вырваться через тот, который заканчивается на австрийской стороне. Судя по тому, что сказал мне Ортенау, галерея на протяжении нескольких километров залита водой и буквально кишит крысами. Но тем не менее Гирланд все же может рискнуть.

— Я немного знаком с Гирланд ом и верю, что он благополучно вырвется из этой переделки. Готов держать с вами пари на сто долларов, что он победит, — спокойно сказал О’Халлаген.

Говард улыбнулся и пожал плечами.

— Я отказываюсь от пари, так как тоже неплохо знаю Марка.

Малих начал не на шутку беспокоиться. Ему понадобилось немногим более часа, чтобы подобраться к шахте. Три раза ему приходилось падать в высокую траву, чтобы переждать проход австрийских патрулей, буквально прочесывающих приграничный лес. Срок, который он назначил сам себе, подходил к концу. Было четыре часа утра, и небо на востоке заметно побледнело. Малих теперь отчетливо видел выход из шахты — узкий проем, наполовину поросший кустарником. Именно оттуда должен был выйти Гирланд, если ему все же удастся преодолеть залитую водой галерею. Малих подумал, что ему придется стрелять только наверняка, и поэтому нужно подойти поближе.

Он бегом пересек открытое пространство и бросился за куст. Слева находился небольшой холмик, представлявший собой прекрасную позицию для стрельбы. Короткими перебежками он достиг намеченной цели и повалился плашмя на песок. Потом снял пистолет с предохранителя и положил на землю возле себя. "Сколько времени придется ждать? — подумал он. — Серов, возможно, был не так уж и не прав, назвав меня сумасшедшим. Гирланд вполне мог застрять в шахте. Наверное, солдаты уже разобрали завал и захватили его…"

Внезапно Малих услышал в лесу голоса. Где-то неподалеку двигался австрийский патруль. И только тут до Малиха дошло, что он не сможет застрелить Гирланда. Звук выстрелов неминуемо привлечет солдат, которые набросятся на него, как стая волков. У него нет ни малейшего шанса перейти границу обратно. Но он все равно должен ждать. Если оружие бесполезно, придется положиться на физическую силу, а в этом он намного превосходит Гирланда. Он уничтожит Марка голыми руками, но для этого необходимо выбрать другую позицию. Малих решил перебраться на скалу, возвышающуюся над галереей. Оттуда он сможет прыгнуть на Гирланда, едва тот появится из шахты.

Некоторое время Малих настороженно осматривался вокруг, потом пополз в направлении шахты.

Бочки тихонько толкнулись о берег. Впереди сиял дневной свет. Свежий воздух приятно освежал измученное тело.

— Мы победили, дорогая, — сказал Гирланд. — Мы в Австрии.

Мэри ничком лежала на плоту, слишком изнуренная, чтобы бурно проявлять свои чувства.

— Ну, вставай, дорогая, вставай! — настаивал Марк. Он спрыгнул в воду и вытащил бочки на сухой песок. Мускулы ныли от перенапряжения, усталость буквально сковывала тело, но это уже не имело никакого значения. Они победили!

Мэри собрала остатки сил, оперлась о руку Гирланда и кое-как сползла на песок. Марк растянулся рядом, желая немного отдохнуть. Через несколько минут он почувствовал себя значительно лучше. Встав, он отвязал от плота рюкзак. Трудности еще не закончились. Ведь он не имел ни малейшего представления о том, как вести себя с австрийскими пограничниками. Кроме того, было неизвестно, где именно они находятся, и какой город расположен поблизости.

— Пора отправляться, — сказал он, наклоняясь над Мэри.

Она посмотрела на него и улыбнулась.

— Ты супермен! — сказала она. — Ты смог проделать то, на что решился бы далеко не каждый. Я до такой степени восхищена тобой, что не нахожу слов…

— Фанфары могут подождать, — махнул он рукой. — Вставай!

Он помог ей подняться на ноги.

— Воображаю, какой у меня вид, — печально сказала девушка.

— Бывает и похуже, — Гирланд улыбнулся и поднял автомат и рюкзак. — Тронулись!..

Они медленно двинулись навстречу солнечному свету. У выхода Гирланд остановился, положив руку на плечо Мэри.

— Подожди здесь, а я пойду осмотрюсь. Не хватало только попасть на мушку какому-нибудь идиоту-австралийцу…

— Нет, не бросай меня! — в голосе Мэри слышался страх. — Можно я пойду с тобой?

— Нет, останься, я должен убедиться, что мы ничем не рискуем.

— Хорошо, я подожду тебя, — она немного успокоилась.

Марк внимательно посмотрел на девушку. Несмотря на то что она была донельзя изнурена и испачкана в грязи, в ней была бездна привлекательности. Он прижал ее к груди.

— Я сейчас вернусь, дорогая.

Соблюдая предельную осторожность, Гирланд подошел к выходу из галереи и стал осматриваться. Голое пространство перед шахтой было совершенно безлюдно, в лесу царило безмолвие. Солнечные лучи пробивались между деревьями, белые облачка плыли по небу. Пейзаж создавал впечатление покоя и безопасности, но Гирланд никогда не полагался на первое впечатление. Он настороженно прислушивался, зорко оглядывая кусты и деревья. "Кажется, все в порядке", — подумал он и уже собрался было позвать Мэри, как вдруг что-то привлекло его внимание.

В нескольких метрах от шахты он заметил на песке отпечаток ботинка. Других следов не было заметно. Кто прошел здесь? Почему отпечаток всего один? Скорее всего, неизвестный, тщательно маскировавший свои следы, сделал один-единственный неверный шаг…

Гирланд снова внимательно осмотрел глубокий и крупный след, судя по всему принадлежащий высокому и тяжелому человеку. Беспокойство Гирланда росло. Крупный высокий мужчина… Малих! Он еще раз осмотрел пространство перед шахтой, но не обнаружил ничего подозрительного.

"Неужели Мал их все же опередил меня? Вполне возможно, если он узнал о втором выходе! Такие люди, как он, способны на риск!"

Он вернулся к Мэри и тихо сказал:

— Кажется, ситуация осложняется. Полагаю, что Малих ожидает нас снаружи.

Мэри едва сдержала крик.

— Спокойнее, — он поднял автомат. — Мы его опередим. Ты умеешь пользоваться этой игрушкой?

— Нет! — прошептала она.

— А между тем это очень просто, — он вложил автомат в ее дрожащие руки. — Достаточно нажать на спуск, и он будет стрелять. Поняла?

Она кивнула с совершенно ошалелым видом.

— Вот что мы сделаем. Необходимо, чтобы Малих обнаружил себя. Как только я выйду из галереи, ты направишь ствол вверх и нажмешь на спуск. Малих будет вынужден ответить, да к тому же выстрелы привлекут внимание австрийских пограничников…

Однако Малих обнаружил Гирланда еще тогда, когда тот выглядывал из галереи. Он слышал его разговор с Мэри.

— Ни с места! — закричал он, появляясь у выхода из галереи.

Мэри закричала и выронила автомат. Гирланд с горечью улыбнулся.

— Я как чувствовал, что встречу тебя здесь, — сказал он. — Но ведь ты чертовски рискуешь, не так ли? Ведь здесь Австрия!

— Хватит болтать! Выходи! — прорычал Малих, отступая назад, но не переставая держать Марка на мушке. — Девица пусть останется на месте. Мне нужен только ты!

Внезапно до Гирланда дошло, почему Малих до сих пор не выстрелил. Ведь он легко мог уложить их обоих на месте, еще до того, как они догадались о его присутствии. Но он не сделал этого! Ведь они находятся на австрийской территории, а звук выстрела неминуемо привлечет внимание пограничников. Следовательно, Малих блефует. Он ни за что не выстрелит!

Гирланд широко улыбнулся своему противнику и сказал:

— А не пора ли тебе самому подумать о спасении? Если повезет, ты, возможно, еще успеешь вернуться на ту сторону.

Малих понял, что Гирланд прекрасно разобрался в ситуации.

— Я тебя предупреждал, что следующая наша встреча будет последней, — грозно сказал он. — Ну, иди сюда! Или ты струсил? — Резким движением руки отбросив пистолет, Малих бросился на Гирланда, как дикий зверь бросается на жертву. У него было некоторое преимущество перед Марком, стоящим ниже его. Малих всей своей массой навалился на Гирланда и опрокинул его на спину. Сжав пальцами горло Марка, он ногой отбросил Мэри, которая попыталась прийти на помощь другу.

Горло Гирланда оказалось как бы в стальных клещах. Безжалостные пальцы сдавливали сонную артерию. Малих весил килограммов на двадцать больше Гирланда, и тот чувствовал себя жестянкой, попавшей под пресс. Уже теряя сознание, Марк применил прием каратэ, и Малих, несколько ослабив хватку, откинулся назад. Его правый кулак навис над лицом Гирланда, но тому удалось повернуть голову, и Малих со всего размаха врезал по обломку булыжника. От боли в сломанных костях он едва не потерял сознание. Воспользовавшись этим, Гирланд нанес ответный удар, и Малих оказался на земле.

Гирланд попробовал встать, но ноги не держали его. Ему удалось только немного оттолкнуть от себя тело Малиха. Теперь они лежали рядом, глядя друг другу в глаза.

Прижимая к себе искалеченную руку, Малих медленно встал и наклонился над Гирландом, который не мог даже шевельнуться. Путешествие по галерее и борьба с сильным противником полностью истощили его силы.

Малих приготовился ударить его ногой в лицо, но в это время раздался голос Мэри:

— Стой на месте, убийца!

Малих повернулся и увидел Мэри, целившуюся в него из автомата. Грязная, с горящими ненавистью глазами, она могла напугать кого угодно. Малих понял, что сейчас будет изрешечен пулями.

— Не убивай его! — закричал Гирланд.

Повелительный тон Марка остановил Мэри. Она сделала шаг вперед и помогла Гирланду встать.

— Отойди в сторону, — приказал он Малиху.

Когда тот отступил к стене галереи, Гирланд забрал из рук Мэри автомат. Малих внимательно наблюдал за ним. Он был уверен, что Гирланд сейчас прикончит его на месте. Раненая рука распухла и причиняла ему сильную боль, но лицо Малиха оставалось холодным и бесстрастным. Гирланд некоторое время смотрел на него, а потом хрипло рассмеялся.

— Успокойся, Малих. Я не собираюсь убивать тебя. Ты делаешь свою работу. Ты, как и я, — настоящий придурок, если занимаешься этим. Но что поделать, такими мы созданы. — Он махнул рукой в сторону галереи. — Для тебя это лучший способ вернуться назад. Будь осторожен с крысами. Это очень трудное путешествие, но если мы смогли его проделать, то ты тем более сможешь.

Малих слегка помедлил, потом пожал плечами и, ни слова не говоря, направился в глубь галереи. Там он столкнул на воду импровизированный плот и повернулся к Марку.

— Думаю, мы еще встретимся, — сказал он. — В этот день я угощу тебя стаканом водки.

Гирланд понял, что этими словами Малих хочет выразить ему свою благодарность, и широко улыбнулся.

— Согласен! А за мной стакан коньяка!.. Подожди минутку, — он обернулся к Мэри. — Найди его пистолет и принеси сюда.

— Как это… — она удивленно уставилась на Марка.

— Принеси его пистолет, моя дорогая!

Мэри бегом бросилась к тому месту, где лежал пистолет Малиха и, подняв его, вернулась обратно. Гирланд взял у нее оружие и подошел к Малиху.

— Пистолет может облегчить тебе путь. Крысы боятся шума. — Он протянул оружие своему недавнему противнику.

Малих никак не отреагировал на этот жест доброй воли. Несколько минут прошло в полном молчании.

— Я всегда думал, что ты слегка сумасшедший, — проговорил он наконец. — Но теперь я в этом абсолютно уверен.

— Ну что же! В таком случае нас двое. — Гирланд расхохотался. — Нужно быть действительно сумасшедшим, чтобы браться за такую работу. А мы ведь беремся! — Он снова протянул оружие Малиху.

— Он заряжен? — спросил тот.

— А я откуда знаю? Это ведь твой пистолет!

— Ты даешь мне заряженный пистолет? — взгляд Малиха выражал величайшее изумление.

— Тебе без него не пройти. Галерея буквально кишит крысами.

Мэри, затаив дыхание, наблюдала за этой сценой. Ей хотелось завыть от ужаса. Теперь этот страшный человек убьет их. Она невольно оглянулась в поисках укрытия.

— Не пугайся, мой дружок, — Гирланд подошел к девушке и обнял ее за плечи. — Дело в том, что, хотя мы и находимся по разные стороны "железного занавеса", у нас все же имеется общий кодекс чести. — Свободной рукой он помахал Малиху, все еще стоящему в воде рядом с плотом. — До свидания, старина!..

Мэвис Пол, секретарша Дорна, подшивала досье, когда дверь приемной открылась и на пороге возник Марк Гирланд. При виде его она покраснела и бросила отчаянный взгляд на письменный стол, в надежде отыскать хоть какое-то оружие. Она уже неоднократно встречалась с Марком и знала, что от него можно ждать любых вольностей.

Гирланд выглядел великолепно. На нем был легкий серый костюм, красный галстук и замшевые ботинки.

— Ну, вот и я, наконец! — возвестил он, кладя загорелые руки на ее стол и лучезарно улыбаясь. — Я буквально считал часы, минуты… Всю прошлую ночь я мечтал о вас…

— Мистер Дорн ждет вас, проходите… — Пальцы Мэвис сомкнулись на тяжелой линейке.

— Очень печально, что такая красивая девушка, как вы, вынуждена работать на старого негодяя Дорна, — грустно сказал Марк, многозначительно глядя на линейку. Он не однажды получал от Мэвис увесистые пощечины и знал, насколько тяжела ее рука. — Мы с вами могли бы так хорошо провести время… Какие у вас планы на вечер?.. А, понимаю, понимаю. А чем вы занимаетесь, э-э, скажем, послезавтра? Давайте поужинаем тет-а-тет… Я как раз приобрел по случаю шикарный бухарский ковер. Вы могли бы посмотреть его…

— Если вы немедленно не пройдете туда, я вас ударю, — сказала Мэвис.

Гирланд отступил в притворном испуге.

— Ну, тогда, может быть, в другой раз? Хорошо? Рано или поздно, но это должно случиться. Вы теряете лучший шанс в своей жизни, моя красавица!

— Уходите! — закричала Мэвис, поднимая линейку.

— Пока я буду беседовать со стариком, подумайте о своем тусклом существовании.

Покраснев, Мэвис пододвинула к себе машинку и принялась выбивать на ней частую дробь. Еще раз улыбнувшись донельзя смущенной девушке, Гирланд подошел к двери, отворил ее и оказался в кабинете Дорна. Шеф, как всегда, восседал за своим столом.

При виде его бледного лица с черными кругами вокруг глаз Гирланд почувствовал жалость, но постарался не выдать этого чувства.

— Салют! — жизнерадостно сказал он, садясь в кресло для посетителей. — Как ваше здоровье?

— Не забывайтесь, Гирланд! Я мог бы задержать вас еще на австрийской границе, и вы сейчас находились бы в тюрьме. Я всегда был доброжелателен к вам, но вбейте себе в голову, никакой фамильярности я не допущу!

Гирланд пристально посмотрел на Дорна, потом рассмеялся.

— Джон… вы исключительный человек. Ваш блеф не обманет и пятилетнего ребенка. Вы слишком плохо разыграли ваш сценарий. Да вы бы не позволили даже волосу упасть с моей головы. Из страха оказаться без работы… Вы же любите свою работу? В некоторых случаях, должен признать, вы неплохо с ней справляетесь. Вы здорово одурачили меня, послав в Прагу. — Марк замолчал, в упор глядя на Дорна. — Когда я понял, что вы, подстроив мне ловушку, совершенно случайно доверили сверхсекретный документ, я колебался между двумя решениями… Сами знаете какими… В конце концов, я решил вернуть документ вам. Разумеется, проще простого было бы разорвать его и бросить в туалет. Но в некоторых отношениях я форменный идиот. Мы немало поработали вместе, и я всегда смотрел на вас, как на добросовестного дурака. И все же я не хочу, чтобы вы потеряли работу, так как уверен — ваш преемник будет еще большим идиотом, чем вы. — Марк достал бумажник, вынул спуда измазанный нефтью конверт и бросил его на стол перед Дорном. — Вот! Я не стану утомлять вас подробностями моего путешествия. Оно было достаточно трудным и опасным… но документ перед вами.

Дорн вскрыл конверт и начал просматривать мятые листки. Его лицо прояснилось, в глубине глаз зажглось что-то похожее на благодарность.

— Спасибо! — Дорн сунул документы в сейф и запер его на ключ. — А теперь, каковы ваши условия?

— Что это с вами, Дорн? — Гирланд с интересом смотрел на него. — Уж не воображаете ли вы, что я отдал вам эти бумаги ради выкупа?

— Я не богат, — сказал Дорн. — Вас устроит двадцать тысяч?

Гирланд некоторое время смотрел на него, потом покачал головой.

— Вы опасаетесь, что я буду вас шантажировать? Можете быть спокойным на этот счет. Я не обижаюсь, что вы послали меня в Прагу. Во всяком случае, я неплохо провел там время. Мне удалось познакомиться с изумительной девушкой, и сам Мал их обещал угостить меня водкой, при очередной встрече, разумеется.

Он встал и направился к двери, но задержался на пороге.

— В следующий раз, когда вы захотите меня обмануть, сначала позаботьтесь о своем завещании. Вы меня поняли? Пока!

— Следующего раза не будет, — прошептал Дорн. — Благодарю вас.

Мэвис продолжала стучать на машинке, не поднимая глаз. Гирланд остановился возле стола, чтобы полюбоваться девушкой. Что ни говори, а у нее была изумительная фигура.

— Итак, моя дорогая, вы приняли решение? — спросил он, наклоняясь над девушкой. — Когда состоится свидание?

— Выход там! — сухо ответила она и указала на дверь.

— Объясните мне только одну вещь, — заговорщицки прошептал Марк, наклоняясь ближе. — Неужели вы предпочитаете девушек парням?

И прежде чем Мэвис его ударила, Гирланд схватил ее в свои объятия. Он крепко поцеловал ошеломленную девушку и бросился вон.

Такси остановилось перед входом в "Большой Бофур", считавшийся одним из лучших ресторанов Парижа.

Хозяин лично вышел встретить гостей. Он оглядел Мэри восхищенным взглядом, потом пожал руку Марку.

— Я очень рад снова видеть вас, друг мой, — сказал он. — Для вас приготовлен лучший столик.

Через зал, богато украшенный коврами и зеркалами, он проводил их к столику. Мэри восхищенно оглядывалась кругом.

— Мне все это кажется ожившей сказкой, — сказала она.

Официант принял заказ и ушел, оставив их одних.

Мэри провела весь день, готовясь к встрече с Марком, и теперь видела, что ее старания не пропали даром: Гирланд с восхищением глядел на нее.

Марк снял для нее номер в гостинице "Нормандия" недалеко от Пале-Ройяль. Впервые войдя в номер, она увидела, что он весь заполнен цветами. Она не удержалась и заплакала от счастья.

Когда они покончили с креветками, Гирланд завел речь о наследстве Бордингтона. Он рассказал ей все и добавил:

— Тебе нужно пойти в банк и предъявить свои документы. Шестьдесят тысяч долларов довольно солидная сумма.

— Он на самом деле оставил мне все эти деньги? — спросила Мэри, широко раскрыв удивленные глаза.

— Да.

— Он любил меня, — вздохнула Мэри. — Но он был таким странным… Что я буду делать с такими деньгами?

— Попросишь в банке вложить их в какое-нибудь дело, — ответил Гирланд. — Не волнуйся, ты не долго будешь оставаться одна.

Она помолчала, потом спросила тихим голосом:

— А ты не хотел бы поехать со мной? Мы могли бы быть счастливы вдвоем.

— Нет, моя дорогая, я ведь убежденный холостяк, — Гирланд покачал головой. — Я могу жить только один и не могу составить счастье женщины.

Официант принес куропаток. У Гирланда появилось ощущение, что вечер, так чудесно начавшийся, портится прямо на глазах. Мэри уже едва сдерживала слезы.

"Ох уж эти женщины! — подумал он. — Я ведь не сомневался, что она влюбится в меня. Но у нее есть деньги, она молода и красива и, попав в Женеву, сможет начать новую жизнь".

Три часа спустя они покинули ресторан. Блюда были прекрасны, но ужин явно не удался. Они молча сели в такси и вернулись в отель.

— Ты не поднимешься ко мне? — спросила Мэри, покинув машину.

"Нужно проявить твердость, — подумал Гирланд. — Я должен быть до конца честным с ней!.."

— Нет, — решительно ответил он. — Завтра отправишься в Женеву и станешь богатой женщиной. — Он достал билет на самолет и передал ей. — У тебя начнется новая жизнь, моя дорогая. Такая красивая и богатая женщина, как ты, недолго будет оставаться одна…

Она взяла билет и машинально сунула его в сумочку. Подходя к дверям отеля, она почти захлебывалась слезами. Гирланд с тоской смотрел ей вслед.

"Что же это со мной? Я пощадил своего вечного врага, я спас Дорна, приготовившего мне смертельную ловушку, а девушку, которую почти люблю, заставляю страдать!.. — Он вспомнил их первую близость в шахте и тот крик любви, который вырвался у нее. — Нельзя лишать ее счастья в последние часы перед расставанием!"

Он расплатился с таксистом и поспешил к отелю. Мэри как раз брала ключ от номера, когда вошел Гирланд.

— Прости, моя дорогая, но я не мог вот так просто уйти от тебя!..

Всхлипнув от радости, она уткнула мокрое лицо в его грудь…

Алмазы Эсмальди

1

Эту историю мне рассказал Эл Барни, разбухший от пива бездельник, который постоянно околачивался возле портовых таверн Парадиз-Сити, высматривая, кого выставить на пиво. Говорят, когда-то он был лучшим аквалангистом на побережье. В сезон здесь полно богатых туристов, и он зарабатывал уйму денег, обучая их плавать с аквалангом, гарпуня агул и трахая их жен.

Эл был огромен. Он весил фунтов триста пятьдесят, и, когда садился, его пивное брюхо опускалось к нему на колени, словно воздушный шар. На вид я бы дал ему около шестидесяти трех. За долгие годы, проведенные на солнце, его лицо загорело до красно-коричневого цвета. У него была яйцевидная плешивая голова, маленькие неприветливые зеленые глазки, рот, сразу напоминавший мне хищную рыбину, и расплющенный в пол-лица нос. По его словам, это было результатом удара, полученного от чересчур вспыльчивого супруга, который накрыл его со своей женой.

Мой последний роман имел неожиданный успех, и я получил возможность, не считаясь с расходами, уехать на побережье Флориды из холодного Нью-Йорка в Парадиз-Сити. Я знал, что вполне могу позволить себе провести там целый месяц, прежде чем нужно будет возвращаться и опять браться за работу. Поселился я в отеле "Спэниш Бэй", самом, пожалуй, лучшем отеле из всех флоридских отелей. Он рассчитан всего на пятьдесят гостей и обеспечивает удобства, целиком оправдывающие счет, вручаемый при отъезде.

Директор отеля Жан Дюлак, высокий, красивый мужчина с безукоризненными манерами и тонким шармом, присущим французам, читал мою книгу. Она необычайно понравилась ему, и вот однажды вечером, когда я сидел на ярко освещенной террасе после великолепного, как всегда в этом отеле, обеда, Дюлак подошел ко мне. Тогда-то я и услыхал от него про Эла Барни. Улыбаясь, он сказал:

— Вот вам совершенно необычайный местный тип. Он знает всех, знает все об этом городе. Вам было бы интересно с ним поговорить. Если вы ищете материал, у него наверняка что-нибудь найдется.

После того как я слишком часто купался, слишком много ел, лениво валялся на солнце и заигрывал с красивыми, но безмозглыми девушками, мне вспомнился совет Дюлака. Рано или поздно придется садиться за следующую книгу, а у меня не было ни одной собственной мысли. Поэтому я отправился в "Таверну Нептуна", расположившуюся у самой воды, подернутой маслянистой пленкой. Рядом был причал, где швартовались ловцы губок. Там я и нашел Эла Барни.

Он сидел на тумбе с банкой пива в руках и угрюмо наблюдал за приходом и отходом судов. Представившись, я сказал, что меня прислал Дюлак.

— Мистер Дюлак? Угу… настоящий джентльмен. Рад познакомиться. — Он протянул здоровенную грязную лапищу, жесткую и неподатливую, как стальной трос. — Так вы писатель?

Я подтвердил. Он допил пиво и швырнул пустую банку в залив.

— Пошли выпьем, — сказал он и тяжело поднял свою громадную тушу с тумбы.

Следуя за ним, я пересек набережную и вошел в сумрачную, грязноватую таверну. При нашем появлении чернокожий бармен заулыбался, сверкая белками глаз. Судя по выражению его лица, он понял, что Эл подцепил очередную жертву. Мы пили пиво и разговаривали о том, о сем. Управившись с третьим стаканом, Эл спросил:

— Вы, случайно, не ищете сюжет, мистер?

— Я всегда ищу сюжеты.

— Хотите послушать про алмазы Эсмальди?

— Отчего же не послушать? — согласился я. — С меня от этого не убудет.

Эл улыбнулся. Странная у него улыбка. Уголки маленького рыбьего рта приподнимались. Он как будто и улыбался, но, заглянув в его зеленые глаза, я не нашел в них и тени улыбки.

— Я вроде старого потрепанного "форда", — сказал он. — Накручиваю пять миль на одном галлоне. — Он со значением посмотрел на свой пустой стакан. — Заправьте вовремя, и остановок не будет.

Я подошел к ухмыляющемуся бармену и уладил затруднение. Эл говорил четыре часа подряд. Каждый раз, когда его стакан пустел, подходил бармен и наливал новый. На своем веку я повидал, как пьют, но это было что-то особенное.

— Я ошиваюсь в этом городке уже пятьдесят лет, — сказал Эл, задумчиво глядя на свое пиво, накрытое шапкой пены, — знаю его вдоль и поперек. Я всегда держу ухо к земле, слушаю, мотаю на ус. Смекаю. У меня есть связи с копами, с газетчиками, с парнями, которым известна вся грязь… они все мне рассказывают. — Он сделал большой глоток пива и тихонечко рыгнул. — Понимаете? Я знаю стукачей, уголовников, шлюх, чернокожих, которых никто не замечает, но у них-то глаза зоркие. Я слушаю всех. Вам ясна картина, мистер? Ухо к земле, такой я человек…

Я ответил, что ясна, и поинтересовался насчет этих алмазов Эсмальди. Эл засунул руку под грязный свитер и почесал свое огромное брюхо. Он допил свое пиво, потом взглянул на бармена, который весело улыбнулся и подошел долить. Своей слаженной работой эти двое напоминали поршень и рычаг.

— Алмазы Эсмальди? Хотите послушать про них?

— А почему бы и нет?

Во взгляде его маленьких зеленых глаз появилось новое, жесткое выражение.

— Вы сделаете из этого книжку?

— Не знаю… может быть. Как я могу сказать заранее?

Он кивнул своей плешивой головой.

— Угу. Ну, если рассказывать, то много времени уйдет, а для меня, мистер, время — деньги, хотя вам, может, и не верится.

Предупрежденный на этот счет Дюлаком, я с готовностью кивнул.

— О чем речь?

Я достал из кармана две двадцатидолларовые бумажки и протянул ему. Он осмотрел их, вздохнул полной грудью, отчего живот приподнялся у него с колен, затем заботливо спрятал деньги в карман штанов.

— А пиво?

— Сколько угодно.

— И немножко еды?

— Да.

Впервые с момента нашего знакомства его улыбка выглядела неподдельной.

— Ну, что же, мистер, — он сделал паузу, чтобы выпить глоток пива. — Вот какая история вышла с этими алмазами Эсмальди… Это случилось два года назад. — Словно в раздумье он потер приплюснутый сломанный нос, потом продолжал: — Я узнал все это от копов и от сведущих людей… если знаешь, что к чему, сделать правильный вывод нетрудно… но такого немного, большей частью здесь факты. Все началось в Майами.

Эйб Шулман, так начал Эл Барни, был крупнейшим скупщиком краденого во Флориде. Своим делом он занимался уже около двадцати лет и превратил его в процветающий бизнес. Когда богачи приезжали на побережье со своими женами, любовницами и девками, престиж требовал, чтобы их женщины были увешаны драгоценностями. Если у вас не имелось бриллиантовых колье, брошек с изумрудами или рубинами, сережек на пару к ним и усыпанных камнями браслетов на жирных руках, на вас смотрели, как на белых негров. И поэтому похитители драгоценностей слетались со всех сторон во Флориду, как осы, где их проворные пальцы собирали богатый урожай. Но драгоценности им были ни к чему… им требовались наличные, и здесь-то главной фигурой становился Эйб Шулман.

Он обитал за стеклянной дверью, на которой виднелись потускневшие золотые буквы:

Делани компани по торговле алмазами Майами — Нью-Йорк — Амстердам президент Эйб Шулман.

Эйб действительно поддерживал незначительные связи с Амстердамом. Время от времени он заключал сделку с какой-нибудь фирмой торговцев алмазами — очень небольшую, лишь бы не вызвать интереса у налоговой инспекции и оправдать свое присутствие в маленькой запущенной конторе на шестнадцатом этаже здания с видом на залив Бискейн. Но настоящий его бизнес состоял в другом. Он принимал краденые драгоценности и занимался этим с исключительным успехом, припрятывая наличные, только наличные, в сейфах, арендованных в Майами, Нью-Йорке и Лос-Анджелесе. Когда кто-то из связанных с ним людей приносил добычу, Эйб мог с точностью определить ее стоимость. Он выплачивал четверть оценочной стоимости. Затем вынимал камни из оправ и относил их к одному из нескольких ювелиров, которые, как он знал, не зададут лишних вопросов, и продавал камни за половину рыночной стоимости. За двадцать лег непрерывных трудов Эйб сколотил таким образом значительное состояние, вполне позволяющее удалиться от дел и зажить в свое удовольствие. Однако он просто не мог устоять перед соблазном, если подворачивалась выгодная сделка. Его неудержимо тянуло продолжать, хотя он понимал, что каждый раз рискует и в любую минуту к нему может нагрянуть полиция. Но влечение уже стало непреодолимым и не только доставляло ему удовольствие, но и придавало смысл жизни.

Эйб был кругленький, толстый коротышка. Волосы росли у него из ушей, из носа и из-за воротника рубашки. Черными волосами заросли и его маленькие, толстые пальцы, так что, когда он водил рукой, казалось, будто на вас ползет тарантул.

В тот жаркий, солнечный майский день, как раз два года назад, продолжал Эл Барни, Эйб сидел за своим обшарпанным столом, зажав в мелких зубах потухшую сигарету, и с настороженным, непроницаемым лицом смотрел на полковника Генри Шелли. Всякий, хорошо знавший Эйба, понял бы, что его выражение говорило: "Ври, а мы послушаем".

Полковник Генри Шелли походил на старого утонченного аристократа из Кентукки, владельца обширных земель и множества скаковых лошадей, привыкшего проводить дни на скачках или сидеть на веранде в своей колониальной усадьбе, наблюдая, как трудятся его верные негры. Он был высок и худ, с массой белых волос, отпущенных чуть длиннее, чем принято, с растрепанными седыми усами, пергаментно-желтой кожей, глубоко посаженными, умными серыми глазами и длинным орлиным носом. На нем был легкий кремовый костюм, галстук-шнурок и рубашка с гофрированной грудью. Из-под узких брюк выглядывали мягкие мексиканские сапожки. Глядя на него, Эйб не мог сдержать восхищенной усмешки. Вот работа высокого класса, говорил он себе. Не найдешь ни одного изъяна. Если судить по виду, перед ним сидел человек, обладающий значительным весом в обществе и культурой, пожилой утонченный светский джентльмен, принять которого у себя дома любой счел бы за честь.

Полковник Генри Шелли — это имя, разумеется, ему не принадлежало — был одним из самых ловких и продувных аферистов среди людей этой профессии. Пятнадцать лет из своих шестидесяти восьми он провел за решеткой. Он заработал уйму денег и все их спустил. Перечень обманутых им людей выглядел бы как голубая книга светского общества. Шелли был артистом своего дела, но совсем не умел заботиться о будущем. Деньги текли, как вода, сквозь его старые аристократические пальцы.

— Я подобрал тебе как раз такого парня, какого ты искал, Генри, — говорил Эйб. — Пришлось-таки попотеть. И времени ушло на это порядочно. Если он тебе не подойдет, дело наше плохо. Никого лучше у меня на примете нет.

Генри Шелли стряхнул пепел с сигареты в пепельницу.

— Ты знаешь, что нам требуется, Эйб. По-моему, если ты считаешь, что он годится, значит, так оно и есть. Расскажи о нем.

Эйб вздохнул.

— Если бы ты знал, каких хлопот стоило мне его отыскать, — сказал он. — Сколько времени потрачено на всякую никчемную шушеру… сколько телефонных звонков…

— Представляю. Расскажи мне о нем.

— Его зовут Джонни Робинс. Смазливый. Двадцать шесть лет. В пятнадцать он поступил в "Рэйсон сейф корпорейшн". Проработал там пять лет. Знает буквально все о сейфах, замках и цифровых комбинациях. — Эйб ткнул пальцем в большой сейф, вделанный в стену позади него. — Я думал, этот вполне надежен, а он открыл его в пять минут. Я засекал время. — Эйб осклабился. — Я ничего в нем не держу, а то теперь не спал бы так крепко. Он ушел от Рэйсона и стал гонщиком… помешан на скорости. Тебе лучше с самого начала знать, что с Джонни бывает трудно ладить. Очень вспыльчивый. Устроил потасовку на гоночном треке, и его выставили. — Эйб пожал толстыми плечами. — Он сломал кому-то челюсть… с любым может случиться, но тот тип был там важной шишкой, вот Джонни и выперли. Потом он устроился в гараж, но жена босса положила на него глаз, так что и там он долго не продержался. Босс накрыл их, и Джонни расквасил ему нос. — Эйб хохотнул. — У Джонни рука тяжелая, слов нет. В общем, босс позвал копов, и Джонни крепко приложил одному, а уж второй приложил ему. Он просидел три месяца в захолустной тюрьме. Говорит, он мог бы уйти оттуда в любой момент, до того простые были замки, да компания ему понравилась. И с тюремщиком они ладили, не хотелось огорчать, так и остался. А теперь рвется в дело. Молодой, зубастый, смазливый и с замками управляется — мое почтение. Как тебе такой мальчик?

Шелли кивнул.

— По-моему, в самый раз, Эйб. Ты что-нибудь говорил ему о деле?

— Сказал только, что речь идет о больших деньгах, — ответил Эйб, постукивая толстыми волосатыми пальцами по краю стола. — Его интересуют большие деньги.

— Кого они не интересуют? — Шелли погасил сигарету. — Ладно, надо бы мне с ним потолковать.

— Он ждет тебя в отеле "Приморский".

— Он записался там как Робинс?

— Правильно. — Эйб посмотрел в потолок и спросил: — Как Марта?

— Хорошо, да не совсем.

Шелли достал шелковый белый платок и промокнул виски. Жест восхитил Эйба, в нем чувствовался класс.

— И чего же ей не хватает?

— Она недовольна долей, Эйб.

Толстое лицо Эйба сразу застыло.

— Она всегда недовольна, сколько ни дай. Я виноват? И вообще, она слишком много ест.

— Не уклоняйся от темы, Эйб. — Шелли закинул одну длинную ногу на другую. — Она считает надувательством с твоей стороны предлагать нам четверть. Я склонен согласиться с нею. Видишь ли, Эйб, это будет наше последнее дело. Мелочь нас не устроит. Самый лучший товар — самый большой куш. — Помолчав, он добавил: — Она хочет треть.

— Треть? — Эйбу удалось принять возмущенный и вместе с тем изумленный вид. — Она спятила? Я же не выручу за товар и половины! Да что я ей — Армия Спасения?

Шелли разглядывал свои отлично наманикюренные ногти. Потом он поднял на Эйба умные, вдруг посуровевшие глаза.

— Эйб, если выйдет осечка и нас сцапают копы, мы не станем тебя впутывать. Ты нас знаешь. Мы пойдем за решетку, а ты будешь и дальше загребать денежки. Если ты не сделаешь какую-нибудь глупость — а ты на это не способен, — бояться тебе нечего. Марте осточертел этот рэкет. И мне тоже. Мы хотим получить столько, чтобы можно было завязать. Четвертью мы не обойдемся, но трети бы хватило. Вот такие дела. Что скажешь?

Казалось, Эйб размышляет. Потом, изобразив на лице сожаление, он покачал головой.

— Не могу, Генри. Ты ведь знаешь Марту. Ее одолела жадность. Между нами: если бы я дал треть, то понес бы убыток. Так было бы несправедливо. Раз я сбываю ваш товар, мне полагается разумная прибыль. Ты понимаешь?

— Треть, — мягко сказал Шелли. — Да, я знаю Марту. Она уперлась и меньше чем на треть не согласится.

— Никак нельзя. Слушай, а если мне самому поговорить с Мартой? — Эйб улыбнулся. — Я сумею ей все объяснить.

— Треть, — повторил Шелли. — Берни Баум тоже пока не закрывал лавочку.

Эйб среагировал так, будто в его толстую задницу воткнули иголки.

— Баум? — его голос сорвался на визг. — Ты ведь не говорил с ним, правда?

— Пока нет, — спокойно ответил Шелли, — но Марта пойдет к нему, если ты не дашь ей трети.

— Баум никогда не даст ей треть!

— Может дать, если узнает, что перехватил сделку у тебя. Он же ненавидит тебя, правда, Эйб?

— Слушай ты, старый жулик! — закричал Эйб, подавшись вперед и свирепо уставясь на Шелли. — Меня не возьмешь на пушку! Баум никогда не даст вам треть… никогда! Я знаю. Со мной твои штучки не пройдут!

— Послушай, Эйб, — беззлобно заговорил Шелли, — давай не будем спорить. Ты знаешь Марту. Ей нужна треть. Она готова обращаться с нашим планом ко всем крупным барыгам — ты ведь не один такой, — пока не получит треть. Начнет она с Берни. Это ведь не мелочь какая-нибудь. Куш составит два миллиона долларов. Даже если на твою долю придется только четверть, ты все равно хорошо заработаешь и притом безо всякого риска. Мы хотим треть, Эйб, и точка. Иначе мы будем договариваться с Берни.

Эйб почувствовал, что дальше торговаться бессмысленно.

— Эта Марта! — проговорил он с отвращением. — Не терплю женщин, которые много едят. Есть в них что-то такое…

— Неважно, сколько Марта ест, — сказал Шелли, уже улыбаясь своей чарующей улыбкой. Он понимал, что выиграл. — Получим мы треть или нет?

Эйб посмотрел на него со злобой.

— Да, вор, получите!

— Не волнуйся, Эйб. Нам всем достанется по хорошему куску. Ах, да, еще одно…

Эйб подозрительно нахмурился.

— Что еще?

— Марте нужна какая-нибудь побрякушка… браслет или часы. Что-нибудь позаметнее. Только на время. Это понадобится ей для дела. Помнишь, ты обещал…

— Иногда мне кажется, что у меня голова не в порядке, — сказал Эйб, но все-таки отпер ящик стола и вынул продолговатый плоский футляр. — С возвратом, Генри… без фокусов.

Шелли открыл футляр и стал с одобрением рассматривать платиновый браслет с бриллиантами.

— Не будь таким недоверчивым, Эйб. В конце концов, ты и себе перестанешь доверять. — Он спрятал футляр в карман. — Очень даже ничего. Сколько он стоит?

— Восемнадцать тысяч. Мне нужна расписка. — Эйб нашел лист бумаги, быстро нацарапал расписку и подвинул ее через стоя. Шелли подписал и встал.

— Поеду знакомиться с Джонни Робинсом, — сказал он.

— Я не связался бы с этим делом, — сказал Эйб, глядя на него снизу вверх, — если бы не Марта его организовала. У этой бочки сала есть мозги.

Шелли кивнул:

— Да, Эйб, есть. И еще какие!

— Вам надо иметь в виду, мистер, одну вещь, — сказал мне Эл Барни, когда бармен в пятый раз принес ему виски. — У меня есть склонность немного расцвечивать свои истории. Знай я грамматику, сам бы писал книжки… если бы умел писать. Так что придется мириться с моими поэтическими вольностями. Может быть, то, о чем я рассказываю, происходило иначе… только поймите меня правильно, я говорю о мелочах, о живописных деталях… когда сидишь вот так со стаканом пива в руках, появляется охота дать воображению порезвиться. — Он почесал необъятный живот и взглянул на меня. — По-другому-то мне резвиться не приходится.

— Давайте дальше, — сказал я. — Я слушаю.

— Итак, мистер, мы вывели на сцену Эйба Шулмана и Генри Шелли, а теперь пора познакомиться с Мартой Шелли. Она сошлась с Генри, когда ее выпустили из тюрьмы. Только не воображайте, будто они поженились. Она знала его как одного из самых ловких аферистов, а он ее — как одну из искуснейших воровок. Но заметьте себе — сама она никогда не воровала. Она организовывала кражи. Марта была до того жирна, что вряд ли сумела бы украсть соску у младенца, но голова у нее работала отлично, и Генри оценил это качество. В ту пору она только что вышла из тюрьмы после пятилетней отсидки. Для такой женщины, как Марта, было настоящей пыткой попасть в тюрьму — ведь она жила ради еды, а вы можете себе представить, какой дрянью ее кормили в тюрьме. Она похудела на 18 фунтов и дала себе клятву больше никогда, повторяю — никогда, туда не возвращаться. Она познакомилась с Генри в каком-то дешевом отеле. Встреча произошла случайно. Она слышала о нем, он слышал о ней. У Марты возникла идея, которую она обдумала со всех сторон, пока сидела в камере. По внезапному вдохновению она решила предложить Генри участвовать в этом деле. Он выслушал ее и увлекся ее замыслом. Они решили, что при осуществлении плана им не обойтись без Эйба Шулмана: тот мог обратить добычу в деньги, а их только наличные и интересовали. У Марты была молодая племянница, и она считала, что та им пригодится. Но кроме племянницы требовался еще молодой человек. Отец девушки — брат Марты — любил Верди: знаете, это тот малый, который сочинял оперы. Он как развернулся домой после одной из этих дурацких опер, когда родилась дочь. Он назвал ее Джильдой.

— "Риголетто", — сказал я.

Эл безразлично посмотрел на меня, почесал брюхо и опять приложился к пиву.

— Ну, не знаю. В общем, в конце концов, девушка стала выступать на трапеции в одном захудалом цирке. Ее не устраивала тамошняя плата, и когда у вышедшей на свободу Марты появилась мысль использовать Джильду, та охотно согласилась. Акробат может быть очень кстати для работы на верхних этажах. — Эл помолчал, разглядывая свой стакан, затем продолжал: — Я хочу обрисовать вам Марту. Она была, пожалуй, самой толстой женщиной, какую мне довелось видеть. Тут насмотришься на сало, когда понаедут старые коровы из Нью-Йорка, но с Мартой их сравнить было нельзя. Марта непрерывно ела… если она не орудовала ножом и вилкой, то нажиралась конфетами и булочками с кремом. Я полагаю, она весила никак не меньше 280 фунтов. Она была низенькая, квадратная, светловолосая. В момент знакомства с Генри ей было около пятидесяти четырех. У нее было больше мозгов в мизинце, чем у Генри во всей голове. Она задумала эту грандиозную операцию и сама ее организовала. Ей же пришло в голову попросить Эйба найти еще одного исполнителя. Эйб имел связи в других городах, а Марта боялась, как бы о ее замысле не узнали местные гангстеры. Случись им что-нибудь пронюхать, и они тоже вмешались бы в игру. Марта умела беречь деньги — не то что Генри — и потому смогла взять на себя финансирование операции. Она не сказала Генри, каким капиталом располагает. Фактически она имела около 20 тысяч долларов и теперь решила не скупиться на расходы на дело. Марта сняла трехкомнатный номер в отеле "Плаза" на Бейшор-драйв, не очень роскошный, но хороший. К нему примыкала терраса на крыше отеля, что пришлось по душе Джильде. По ее мнению, никогда не следовало упускать случай попользоваться комфортом на дармовщину. Генри тоже был доволен: номер соответствовал его мнимому положению в обществе и опять-таки ничего ему не стоил.

Пока Генри говорил с Эйбом, Марта сидела под зонтом на террасе, поедая конфеты с мятной начинкой, а Джильда, совершенно голая, загорала на лежаке… Марта Шелли, более известная в преступном мире как Толстуха Гаммрич, запустила два толстых пальца в коробку и извлекла конфету. Прежде чем отправить ее в рот, она полюбовалась ею.

— Прикройся, девочка, — сказала она, глядя на голую загорелую спину Джильды. — Генри может войти в любой момент… что он подумает?

Джильда, лежавшая на животе, положив голову на руки, задрала в воздух длинные красивые ноги и напрягла поджарые ягодицы. Она захихикала.

— Я знаю, что он подумает, — сказала она. — Да какая разница? Старый козел давно с этим покончил.

— Мужчина никогда с этим не кончает, по крайней мере, в мыслях, — возразила Марта. — Надень что-нибудь!

Джильда перевернулась на спину, закинула ногу на ногу и стала смотреть сквозь солнечные очки в ослепительно-голубое небо.

Ей исполнилось двадцать пять лет. У нее были густые длинные волосы цвета спелого каштана, большие зеленые глаза, окаймленные длинными темными ресницами, и озорное пикантное личико — из тех, на которые всегда оглядываются мужчины. Пусть не красавица в прямом смысле слова, она была достаточно красива, а ее загорелое тело выглядело потрясающе. На нем не было белых следов бикини. Джильда загорала только нагишом.

— Ты слишком много ешь, — заметила она, приподнимая свои конические груди. — Как ты можешь без конца нажираться, час за часом… Фу!

— Речь не обо мне, а о тебе! — рявкнула Марта. — Прикройся! Я не хочу, чтобы Генри смущался. У него старомодные понятия.

Джильда расхохоталась, дрыгая в воздухе длинными ногами.

— Умора! Да старый стервятник поставил мне такой синяк на заднице, какого у меня давно не было. Посмотри… — она повернулась и показала. Марта подавила смешок.

— Ну, может, он не такой уж и старомодный, но ты все же прикройся, лапочка. У меня и так полно забот, не хватало еще, чтобы Генри отбился от рук.

Состроив гримасу, Джильда потянула халатик со стоявшего рядом стула.

— Каких забот? Я думала — все на мази, — она перебросила халатик через бедра.

— Хочешь? — Марта показала конфету.

— В такую жару? Нет, спасибо! — повернувшись на бок, Джильда настороженно посмотрела на массивную женщину, сидящую под зонтом. — Какие у тебя заботы?

— Никаких, — сказал Генри Шелли, неслышно появившись на террасе. Он с одобрением знатока покосился на ничем не прикрытые груди Джильды. — Совершенно никаких. Эйб все устроил.

К его огорчению, Джильда натянула халатик до подбородка.

— Не пялься на меня, старый развратник! — сказала она.

— Ведь говорится же, что и священнику не возбраняется читать меню в Великий пост, — возразил Генри с лукавой улыбкой.

— Хватит! — оборвала их Марта. — Что сказал Эйб?

— Поднял визг, как и ожидалось, но, в конце концов, согласился выплатить треть. Он нашел для нас хорошего парня. Через пару дней явится. Ему надо подогнать униформу и купить машину… он знает толк в машинах. Два-три дня, и можно будет начинать.

— Ты его видел?

Генри кивнул. Разглядывая голые ноги Джильды, он промокнул виски шелковым платком. Хорошенькая девушка, подумал он с некоторой грустью. В прошлом он немало забавлялся с хорошенькими девушками.

— Как на заказ. Немного жестковат, но работать с ним можно, уверен.

— Как это понимать? — осведомилась Марта и опять полезла в коробку.

— У него вспыльчивый характер. Любит пускать в ход кулаки, если ему не потрафят, но я эту породу знаю. В случае чего он не подведет.

От Марты не ускользнуло, куда направлен его взгляд. Она повернулась к Джильде.

— Может, ты все-таки оденешься, лапочка? Я думала, мы вместе спустимся в казино.

— Понятно, хотите потрепаться без меня, старые олухи. — Джильда поднялась, прижав к себе халатик и раскачивая обнаженными бедрами, прошла через террасу под зачарованным взглядом Генри.

— Мила, — пробормотал он, теребя усы.

— Надавать бы ей по заднице! — сердито откликнулась Марта. — Так что с этим парнем?

Генри передал ей слова Эйба, добавив:

— Я его видел, и он мне не понравился. Работа ему по плечу, тут и сомневаться нечего. Вот только… — Он принялся теребить свой галстук-шнурок. — У нас здесь Джильда…

— Думаешь, станет с ней крутить?

— Наверняка.

— Ну и что? — Марта достала новую конфету. — Ей нужен мужчина. По мне так лучше всего… меньше беспокойства. Сумеет он справиться с сейфом?

— Эйб за него ручается.

— Ты взял у него брошь или еще что-нибудь?

Генри достал из кармана футляр.

— Эйб расщедрился. Восемнадцать кусков стоит.

Марта осмотрела браслет и кивком выразила одобрение.

— Как тебе кажется, Генри, у нас не будет неприятностей с Эйбом?

— Не думаю. За ним смотри в оба, но ведь он идет на все наши условия. Будет видно, когда мы выложим товар и потребуем деньги.

С минуту поразмыслив, Марта сунула футляр в свою сумочку, лежавшую на столе.

— Получится у нас, Генри, как ты думаешь? — спросила она вдруг с оттенком неуверенности в голосе.

Генри скрестил длинные ноги, задумчиво уставясь на оживленную гавань внизу.

— Надо, чтобы получилось, — сказал он.

Двумя днями позже все трое собрались на террасе. В воздухе повисла легкая напряженность, но никто не подавал вида, что ее ощущает. Марта и Генри сидели на шезлонгах под сенью большого зонта. Джильда в крошечном белом бикини, подчеркивавшем ее золотистый загар, лежала на солнцепеке. Марта трудилась над натянутой на пяльцы вышивкой и время от времени запускала руку в большую коробку конфет, принесенную Генри из магазина в холле. Генри изучал биржевую колонку в "Нью-Йорк тайме". Мысленно он продавал и покупал множество акций и мог часами подсчитывать свои воображаемые барыши. Джильда расслабленно лежала на кушетке, чувствуя, как в нее вонзаются жгучие солнечные лучи. Она могла так лежать целыми днями. Ни Марта, ни Генри понятия не имели, какие мысли бродят в ее голове, пока она загорает. Генри подозревал, что никаких, но Марта, которая лучше знала ее, была не так в этом уверена.

Телефонный звонок заставил их встряхнуться. Марта отложила пяльцы. Джильда подняла голову. Генри бросил газету, встал и пошел в гостиную медленным шагом, напоминавшим Марте неровные движения аиста. Они слышали, как он произнес своим звучным аристократическим голосом: "Да?" и потом: "Будьте любезны, скажите ему, чтобы поднялся". Генри вернулся на террасу.

— Прибыл наш шофер.

— Прикройся, Джильда! — сказала Марта. — Надень халат.

— О господи! — раздраженно воскликнула Джильда, но все же встала и натянула на себя халатик.

Она отошла к перилам и перегнулась через них, глядя на кишащий людьми бассейн в саду отеля.

Джонни Робинс произвел сильное впечатление на Марту. Он появился в безукоризненной, хорошо сшитой униформе шофера темно-синего цвета, держа под локтем фуражку. Это был высокий парень мощного телосложения, черноволосый и коротко остриженный, с узким лбом, тупым носом, широко расставленными зеленовато-карими глазами и тонкогубым, крепко сжатым ртом. Все в его облике говорило о силе и притаившейся необузданности. Он двигался бесшумно, ступая легким и пружинистым шагом боксера.

— Привет, Джонни, — сказала Марта, разглядывая его. — Добро пожаловать.

— Привет. Я о тебе слышал, — откликнулся Джонни, и его жесткое лицо осветилось непринужденной улыбкой. — Старичок рассказывал.

— Не называй меня так! — с раздражением бросил Генри. — Зови меня полковником!

Джонни закинул голову и расхохотался.

— Само собой… сколько угодно. — Он перевел взгляд с Марты на спину Джильды, выразительно вырисовывавшуюся под халатиком. Марта и Генри, следившие за его лицом, уловили выражение пробудившегося интереса. — Это и есть мисс Риголетто, о которой мне говорили?

Джильда медленно обернулась и оглядела его с головы до ног. От вида этого мужчины по ней словно ток пробежал, но ее лицо оставалось безразличным и отчужденным. Встретившись с ней глазами, Джонни машинально провел большим пальцем по челюсти.

— Э-э, хм-м, — он повернулся к Марте. — Кажется, мне здесь нравится. — Улыбаясь, он начал расстегивать двубортный китель. — Фу, жарко! Видали, какую я вам красавицу купил? Посмотрите на нее. Вон та, серо-стальная, у самого подъезда.

Марта тяжело поднялась и подошла к перилам балюстрады. Генри и Джильда посмотрели на стоявшую внизу машину. При виде "кадиллака" Марта так и ахнула.

— Черт возьми! Во сколько же мне это обошлось? — сердито спросила она, глядя на Джонни.

— Две восемьсот. Совсем даром. Я перепродам ее за четыре. Ты ничего не потеряешь.

Марта присмотрелась к машине и почувствовала, как по ее заросшей жиром спине пробежала приятная дрожь. Вот это машина! Именно о такой она мечтала в тюрьме.

— Ты уверен? Ты в самом деле думаешь, что ее можно будет перепродать за четыре?

Джонни сузил глаза, в которых сразу появилось жесткое выражение.

— Если я сказал, значит, так и будет.

Марта испытующе посмотрела на него, потом кивнула, удовлетворенная. Эйб сделал правильный выбор, решила она. Возможно, с этим парнем будет нелегко ладить, но он подходит для дела, а это самое главное.

— Хочешь выпить, Джонни?

Он отрицательно покачал головой.

— Я не пью. — Сняв китель, он повесил его на спинку стула и сел. — Поговорим о деле. Старичок, то есть полковник… обрисовал мне его в общих чертах. Теперь я хочу узнать подробности.

Марта опустила свою тушу в ближайшее кресло. Устроившись поудобнее, она нашарила очередную конфету. Генри сел рядом. Джильда оставалась у перил и лишь плотнее запахнулась в халатик, отчего ее тело приобрело еще более вызывающий вид. Джонни взглянул на нее.

— Разве мисс Риголетто не участвует?

— Конечно, участвует… Джильда, иди сюда и сядь. — Марта похлопала по сиденью соседнего кресла.

— Совещайтесь без меня… Я иду купаться, — и Джильда вышла, не взглянув на Джонни.

Эл Барни допил остаток пива и нетерпеливо застучал стаканом по столу. Привлеченный громким стуком, прибежал бармен и налил ему новый стакан.

— Когда долго говоришь, хочется пить, — пояснил он, поймав мой взгляд. — Першит в горле.

Я сказал, что отлично это понимаю.

— Ладно, мистер, теперь пора объяснить, как у Марты появилась идея сразу сорвать большой куш, — начал Эл, хорошенько промочив глотку. — Примерно восемь лет назад она подобрала небольшую шайку из трех ловких парней — спецов по драгоценностям. Но они грубо сработали и на этом погорели. Одна богатая старая корова всегда в одно и то же время ездила в казино "Майами", навешав на себя драгоценностей. Марта просто не могла устоять перед искушением. Она организовала ограбление, и ребята вернулись с добычей… а потом на Марту словно вихрь налетел. Она не знала, что драгоценности застрахованы в "Нейшнл Фиделитн оф Калифорния", самой зубастой и беспардонной страховой компании в Штатах. У них там есть такой Мэддокс, заведующий отделом претензий и исков. Говорят, для него выплатить страховку — все равно, что потерять кварту собственной крови. Связываться с ним в 10 раз опаснее, чем с гадюкой. У одного из налетчиков не хватало пальца на руке, и жертва его приметила, даром, что едва не рехнулась от страха. У Мэддокса заведена самая полная в мире картотека на всех похитителей драгоценностей, от мелюзги до акул. Ему стоило нажать только несколько кнопок, как выскочила карточка Джо Сэлика. Сыщикам Мэддокса понадобилось только три дня, чтобы найти Джо, а там они уже взяли его в оборот. Будьте уверены, агенты Мэддокса не церемонятся. Джо заговорил, и Марта очутилась за решеткой.

Она делила камеру с пожилой женщиной, которая сидела за растрату. Звали ее Хетти, как дальше — не помню. Эта Хетти любила поболтать. Она работала у Алана Фрисби, страхового маклера из Парадиз-Сити. Он представлял все главные страховые компании в стране. Если вам требовалось застраховать что-то необычное, вы шли к Фрисби за беспристрастным советом, и он говорил, к какой компании лучше обратиться в вашем случае, чтобы получить самые выгодные условия, и сам же улаживал все остальное. Это был солидный, процветающий бизнес. Так вот, Хетти молола языком, а Марта слушала, и у нее возник замысел крупной операции. Она получила от Хетти информацию, недоступную для посторонних, и основала на ней свой план, который, как надеялась Марта, позволит ей без печали набивать брюхо до конца своих дней.

Эл умолк, поерзал, устраиваясь поудобнее, и спросил:

— Пока все ясно, мистер?

Я подтвердил.

Вилла "Бельвью" расположена на одной из самых шикарных улиц Парадиз-Сити, Лэндсдаун-авеню. Это компактная, элегантная постройка в стиле ранчо с тремя спальнями, четырьмя ванными, огромной гостиной, ультрасовременной кухней, большой террасой и гаражом на четыре машины. Лестница ведет с террасы на маленький огороженный пляж, оборудованный душевыми с горячей и холодной водой, кабинами для переодевания и баром. Дом принадлежит Джеку Карсону, богатому биржевому маклеру из Нью-Йорка, который купил его, желая выгодно поместить капитал. Он сдает его со всей обстановкой за полторы тысячи долларов в месяц.

Отчаянно торгуясь, Марта сбила цену до тысячи трехсот и подписала договор на три месяца. Цена возмущала ее, но она понимала, что для успеха задуманного плана необходимы убедительные декорации и респектабельный адрес.

Через день после того, как Джонни присоединился к трио, их "кадиллак" отъехал от отеля "Плаза" и покатил в направлении Парадиз-Сити. Джонни сидел за рулем, облаченный в униформу. Рядом с ним — Фло, цветная горничная, которая не расставалась с Мартой уже три года. Это была высокая негритянка, в прошлом ловкая магазинная воровка. В конце концов она попалась и, подобно Марте, решила больше никогда не возвращаться за решетку. Они отлично ладили. Фло никогда не задавала вопросов. Она догадывалась, что затевается какое-то дело, но не хотела о нем знать. Она готовила еду для Марты и остальных, поддерживала на вилле чистоту и получала свои сто долларов в неделю. Все остальное ее не касалось.

На заднем сиденье просторного "кадиллака" расположились Марта, Генри и Джильда.

За сутки, проведенные в отеле "Плаза", Джонни и Джильда прощупывали друг друга, как кобель и сука, которые еще не решили, подраться им или снюхаться. Джильда знала о мужчинах все. Ее первое знакомство с сексом состоялось в пятнадцатилетием возрасте. Он пришелся ей по вкусу, и за последовавшие годы она узнала множество мужчин, но сейчас, в 25 лет, решила выйти замуж и остепениться. Задуманное Мартой дело обещало дать ей деньги, которые позволят обзавестись домом, мужем и, может, даже детьми. Джонни заинтересовал ее. Долгий опыт подсказал Джильде, что она с первого взгляда вызвала в нем желание. Кроме того, она чувствовала, что, став его любовницей, испытает самые волнующие сексуальные переживания в своей жизни. Он мог оказаться именно тем партнером, которого она надеялась найти… но в этом еще нужно было убедиться. Она решила узнать его получше и ни в коем случае не торопиться. Просто так он ее не получит, пусть и не старается. Сначала — обручальное кольцо, потом — постель. Если же с кольцом ничего не получится… что ж, очень жаль, только и всего.

До виллы добрались к вечеру. Она произвела на всех сильное впечатление. Тяжело неся свою тушу, Марта обошла все комнаты.

— Ничего не скажешь! — закончила она осмотр и воскликнула: — Ну да, еще бы! Вы посмотрите, сколько я плачу… тысячу триста в месяц!

Она выбрала для себя самую большую и лучше других обставленную комнату, другую, поскромнее, отвела Генри, а оставшиеся две — вполне уютные — Джонни и Джильде. Все комнаты были с видом на пляж и на океан. Джильда сразу прошла к себе, переоделась в бикини и сбежала по ступенькам к воде. Через несколько секунд к ней присоединился Джонни. В одних плавках, поджарый и мускулистый, он был великолепен. Увидев, как он бежит по песку, Джильда снова почувствовала, что все ее тело пронизало что-то похожее на болезнь. Заняться любовью с таким мужчиной! Она заставила себя отвернуться и поплыла, сильно, профессионально взмахивая руками. Джильда гордилась своим умением плавать и была уверена, что не только удивит Джонни, но и оставит его у себя за спиной. Она смахнула воду с лица и подняла брови.

— Ты здорово плаваешь! — сказала она.

— Да и ты не так уж плохо, — он улыбнулся. — Давай обратно наперегонки.

Она кивнула.

Марта, сидевшая на террасе с коробкой конфет, в которую она то и дело запускала руку, смотрела, как они несутся к берегу.

— Выставляется, — заметила она, видя, что Джильда обгоняет Джонни.

Генри наблюдал за молодежью с критическим интересом.

— Женщины выставляются перед мужчинами… мужчины — перед женщинами… природа.

Джонни вырвался вперед на последних двадцати ярдах, но едва-едва. Их разделяли какие-то дюймы, когда он коснулся берега.

— Женщины! — Генри покачал головой. — Удивительные создания. Она могла бы его обставить ярдов на десять. Ты заметила, что она нарочно отстала, чтобы дать ему выиграть?

Марта пренебрежительно фыркнула:

— Ну, если это ему нужно для полного счастья…

— Конечно нужно, — Генри закинул свои длинные ноги одну на другую. — Ни одному мужчине не понравится, если его победит женщина.

2

Алан Фрисби отложил папку, которую перед этим перелистывал, и вопросительно взглянул на секретаршу.

— Пришли полковник и миссис Шелли, — сообщила она. — Им назначено.

— Да, конечно… пригласите их, — Фрисби отодвинул папку и откинулся на спинку своего директорского кресла.

Это был высокий, худой мужчина, который уже сам забыл, с каких пор занимается страховым бизнесом. Теперь, в 55 лет, он руководил первоклассным делом и надеялся, что вскоре его сын, заканчивающий университет, возьмет на себя часть обременительной работы.

Его несколько ошеломил вид Марты. До сих пор его кабинет казался ему просторным, но с появлением ее огромной туши комната словно уменьшилась в размерах. Высокий, похожий на аиста старик был, очевидно, ее мужем, полковником Шелли. Фрисби встал, обменялся с ним рукопожатием и пододвинул кресла. Марта села, но Генри отошел к окну, теребя усы, и у Фрисби возникло впечатление, что он чем-то раздражен. Заметив, что он смотрит на Генри, Марта наклонилась вперед и похлопала его по руке своей горячей жирной ладонью.

— Не обращайте внимания на полковника, мистер Фрисби, — сказала она. — Вы не представляете, каких трудов мне стоило привести его сюда… он просто не верит в страхование.

— Никогда не верил… и не поверю, — проворчал Генри, расхаживая по кабинету. — Напрасная трата денег. Потерял что-нибудь, сам виноват, черт побери. Не надо терять, вот и все!

Фрисби не раз приходилось иметь дело со всякими чудаками. Одарив полковника профессиональной, понимающей улыбкой, на которую тот лишь ответил надменным взглядом, он вновь повернулся к Марте.

— Я к вам, собственно, по совсем обычному делу, мистер Фрисби, — сказала Марта. — Милый полковник недавно купил мне подарок к годовщине нашей свадьбы, и я хочу его застраховать.

— Дурацкая затея, — проворчал Генри за спиной Фрисби. — Если ты его потеряешь — так тебе и надо!

— Не слушайте его, — сказала Марта, улыбаясь. — У полковника свои взгляды, у меня — свои. Я думаю, подарок надо застраховать. — Несколько театральным жестом она положила на стол Фрисби футляр. — В конце концов, он заплатил за него 18 тысяч долларов… всякое ведь бывает… его могут украсть.

Когда Фрисби взял футляр, Генри, державший в руке кусок замазки, прижал его к замку большого картотечного шкафа, стоявшего позади Фрисби. Движение было быстрым, а в следующий момент Генри обошел стол Фрисби и приблизился к окну. Он положил слепок в маленькую жестяную коробочку, принесенную с собой, и опустил ее в карман.

— Чудесная вещь, — сказал Фрисби, любуясь браслетом. — Вам бы следовало его застраховать. Я могу это устроить.

— Обычно я имею дело с лос-анджелесскими или калифорнийскими компаниями, — сказала Марта. — Все остальные мои драгоценности застрахованы у них.

— Отлично, миссис Шелли, я с ними в контакте. Полагаю, вас устроит полис сроком на год?

Марта кивнула.

— Да, это подойдет.

Фрисби сверился с тарифным справочником.

— Тридцать долларов, миссис Шелли… это обеспечит вам полное страховое покрытие.

— Сразу и рассчитываемся. Генри, у тебя есть 30 долларов?

— Есть, — ворчливо отозвался Генри. — Выброшенные деньги.

Тем не менее он вытащил из заднего кармана толстую пачку, отсчитал три десятка и бросил их на стол.

— Где вы остановились, миссис Шелли? — спросил Фрисби, выписав расписку.

— В "Бельвью" на Лэндсдаун-авеню.

Это явно произвело на него впечатление.

— Вилла Джека Карсона?

— Совершенно верно. Я сняла ее на три месяца.

— Вы не помните номер вашего полиса?

— Нет, но вы можете узнать у них. Он на имя полковника Генри Шелли, 1247, Хилл Кресенг, Лос-Анджелес.

Фрисби сделал пометку, потом, видя, что Генри разглядывает фотокопировальную машину, стоящую у окна на подставке, спросил:

— Вас интересуют эти машины, полковник?

Генри обернулся.

— Я не разбираюсь в них. Рад, что оставил дела. Слишком стар, ни к черту уже не гожусь.

— Будет тебе, — сказала Марта, пряча футляр в сумочку. — Не такой уж ты старик.

Она тяжело поднялась на ноги.

Когда они ушли, Фрисби позвонил в страховую компанию. Он всегда проверял незнакомых людей, о чем прекрасно знала Марта. Ему сказали, что полковник Шелли с недавних пор состоит их клиентом. Драгоценности его жены застрахованы на 150 тысяч долларов. И страховой компании, и самому Фрисби осталось неизвестным, что драгоценности были одолжены Эйбом специально для этого случая. Неизвестным осталось и то, что 1247, Хилл Кресент — всего лишь деловой адрес, принадлежащий Эйбу, которым пользовалось немалое количество воров, нуждавшихся в респектабельной фирме.

Марта неуклюже влезла в машину, стоявшую перед подъездом. Генри последовал за ней. Джонни тронул машину с места.

— Ну?

— Как будто все просто, — доложил Генри. — Сигнализации нет. Двери легко открыть. Единственный хитрый замок — на картотечном шкафу, но я снял отпечаток, может, это даст тебе какую-нибудь зацепку.

— А как насчет смотрителя?

— Судя по всему, этот пентюх не любит себя утруждать.

Джонни хмыкнул.

— Может быть, нам придется задержаться там на пару часов. Лучше всего начать в восемь. В темноте нельзя работать.

— Да, — Генри пожевал усы. — К восьми там уже безлюдно. У тебя будет целых полтора часа до темноты.

Вернувшись домой, они стали совещаться. Сначала Марта объяснила план операции.

— Я узнала все это от женщины, которая работала у Фрисби, — сказала она, заглядывая в почти опустевшую коробку конфет. — Мне нужен список клиентов, застраховавших через Фрисби свои драгоценности. Та женщина говорила, что он держит его у себя в шкафу в кабинете. Его легко найти, ящик помечен. Вначале там идет перечень имен и адресов, указана стоимость драгоценностей и где их хранят: дома в сейфе, или в банке, или еще где. Он-то мне и нужен. Имея такой список, мы будем точно знать, чем стоит заняться и трудно ли это взять. Без списка мы только зря потеряем время и ничего не добьемся. В кабинете есть фото-копировальная машина. Вы просто переснимете список, положите его на место и опять запрете шкаф. И все.

— Марка машины "Зеннокс", — сказал Генри Джильде. — Инструкция напечатана на крышке. Машина уже заряжена бумагой. Тебе надо только вкладывать карточки в машину и нажимать кнопку.

Джильда кивнула. Генри достал из кармана коробочку и передал Джонни.

— Здесь слепок замка. Говорит это тебе что-нибудь?

Джонни открыл коробочку, осмотрел слепок и поморщился.

— Еще как говорит! Это хермановский замок, а они чертовски сложные.

Он откинулся в кресле, в раздумье глядя на океан. Марта сразу встревожилась. Застыв с большой шоколадной конфетой в руке, она уставилась на него.

— Ты что же, не сумеешь с ним справиться? — требовательно спросила она с визгливой ноткой в голосе. — Эйб говорил, что ты справишься с любым замком.

Джонни неторопливо повернул голову и окинул ее холодным взглядом.

— Без паники, Сало. Я справлюсь с любым замком, но мне нужно немного подумать.

Джильда захихикала.

— Не смей так называть меня, — прорычала Марта с возмущением. — Слушай-ка, ты…

— Пошла ты… — огрызнулся Джонни. — Дашь ты мне подумать?

Генри погладил усы и взглянул на Джильду. Марта была так потрясена, что даже положила конфету обратно в коробку. Однако она смолчала. Наконец, Джонни кивнул.

— Сделаю. Мне придется съездить в Майами за болванками для ключей. Здесь доставать их чересчур рискованно. Да, сделать можно.

У Марты вырвался долгий, глубокий вздох, от которого ее огромная грудь поднялась к подбородку.

— А я уже испугалась. Ведь все зависит от того, достанем ли мы список.

Джонни смотрел в сторону. Он даже не старался скрыть своего раздражения и неприязни, которые она у него вызывала.

— Нам понадобится другая машина, — сказал он. — Эта слишком бросается в глаза. Я возьму напрокат машину.

Он встал и пошел в гостиную. Было слышно, как он набирает номер и говорит со служащим прокатной фирмы.

— Привет, Сало, — сказала Джильда и расхохоталась. — Видела бы ты свое лицо! Вот потеха! Пришлось проглотить, а?

— Заткнись, сучка! — рявкнула Марта. — Я знаю, что у тебя в трусах от него припекает! Ты…

— Дамы! — резко вмешался Генри. — Довольно! Мы работаем вместе, и дело у нас общее.

Джильда встала с кресла. Она посмотрела на рассвирепевшую Марту, состроила нахальную гримасу и вышла с террасы, качая бедрами.

Вернулся Джонни.

— Порядок. Машину возьму у них в гараже. Ну, я пошел. Вернусь часов в восемь.

— Подожди минутку, Джонни, — сказал Генри. — Раз уж ты едешь в Майами, может, отвезешь Эйбу браслет? Бьюсь об заклад, он там икру мечет, гадая, что с ним сталось. Марта, дай ему браслет.

Поколебавшись, Марта передала ему футляр.

— Не потеряй.

Джонни ухмыльнулся ей в лицо.

— Думаешь, я сбегу с ним?

— Я сказала — не потеряй! — огрызнулась она.

Когда он ушел, Генри закурил сигару и с удовлетворением вытянул свои длинные ноги.

— Эйб нашел нам подходящего парня, — сказал он. — Профессионал!

— "Сало"! — пробормотала Марта. — Я ему это припомню!

Она потянулась за очередной конфетой, потом вдруг с силой оттолкнула от себя коробку и уставилась вдаль злым, невидящим взглядом.

Генри спрятал усмешку.

Джонни вернулся около половины девятого. Он повидался с Эйбом, отдал ему браслет и забрал расписку Генри. Кроме того, он привез болванки для ключей, добытые через приятелей Эйба, и все необходимые инструменты для работы. Он обещал заняться ключами завтра с утра.

Фло подала им на ужин лобстеров, приготовленных по французскому рецепту. После того как Марта расправилась с двумя лобстерами и пинтой мороженого, все стали устраиваться на вечерний отдых. Джильда была теле-маньяком. Она включила телевизор и приклеилась к нему. Генри уселся с блокнотом и карандашом на террасе рядом с Мартой и подсчитывал свои воображаемые потери и доходы на бирже. Марта с увлечением вышивала. Джонни сидел поодаль от них, глядя на освещенный луной залив, на ползущие по прибрежному шоссе машины, чьи огни вливались в непрерывную ленту света. В 11.30 Марта вылезла из кресла.

— Я иду спать, — объявила она.

Никто не отозвался. Грузно переваливаясь, она вышла с террасы. Проходя через гостиную, она увидела Джильду, зачарованно уставившуюся на освещенный экран, презрительно фыркнула и направилась в кухню. Там она с надеждой взглянула на холодильник. Фло всегда оставляла для нее какие-нибудь холодные закуски. С минуту она колебалась между куриной ножкой и филе из языка. Остановив свой выбор на курятине и положив ее на бумажную тарелку — стопка их всегда стояла на холодильнике, — она пошла в спальню. Двадцатью минутами позже Генри закончил свои расчеты. Он с удовольствием убедился, что остался в выигрыше. Сложив газету, он пожелал остальным спокойной ночи и пошел спать.

У Джильды, слышавшей, как закрылась дверь его комнаты, учащенно забилось сердце. Душещипательная мелодрама, которую она смотрела, была нестерпимо банальна. Она взглянула в сторону двери, открытой на террасу. Джонни сидел неподвижно, положив ноги на железную балюстраду, и смотрел вниз. Джильда встала, выключила телевизор и медленно вышла на террасу. На ней были шорты из белого эластика и красный лиф. Ее каштановые волосы рассыпались по плечам. Джильда сознавала, что выглядит привлекательно, и это придавало ей уверенности в себе. Она подошла и остановилась около Джонни. Облокотясь на перила, она стала смотреть на залив. Джонни ничем не выдал, что заметил ее. После длительного молчания она спросила:

— Как ты распорядишься деньгами, когда они будут у тебя?

— У меня их еще нет.

— А допустим, ты их получил, что ты с ними сделаешь?

Он поднял на нее глаза.

— Зачем тебе знать?

Она повернулась к нему.

— Потому что мне интересно.

— Ну, если интересно, я скажу. — Он вынул из кармана пачку сигарет. — Хочешь?

— Нет, спасибо.

— Я куплю гараж. — Он закурил и выпустил дым в небо. — Я уже присмотрел подходящий. Там обслуживают спортивные машины. Сейчас у них дела идут не очень-то хорошо, но малый, которому он принадлежит, просто не разбирается толком в спортивных машинах… не то, что я. У меня бы дело пошло.

Джильду уколола ревность. У мужчин всегда на уме какие-то проекты… Господи, надо же, гараж!

— А где он? — с притворным интересом спросила она.

— В маленьком городке на Тихоокеанском побережье, называется Кармел.

Она уловила в его голосе мечтательную нотку, и это вызвало у нее раздражение.

— Ну, ты не особенно на него рассчитывай… может, у нас ничего и не получится с этими деньгами, — сказала она угрюмо.

— Попробовать стоит.

Наступило длительное молчание, потом, видя, что он снова смотрит в сторону залива, она отрывисто произнесла:

— Тебя, видно, совсем не интересует то, что я сделаю со своей долей, а?

Джонни стряхнул пепел с сигареты.

— Не особенно. Потратишь… Женщины всегда тратят деньги.

— А ведь верно, пожалуй, — ей вдруг очень захотелось к нему притронуться, но она сдержалась. Неожиданно Джонни посмотрел прямо на нее. Его глаза скользнули по ее фигуре. Сверху вниз, потом обратно. Джильда почувствовала, как под этим взглядом у нее твердеют соски. Она пыталась выдержать его, но не смогла и отвела глаза.

— Хочешь переспать со мной? — спросил он.

Ей хотелось крикнуть: "Конечно! Какого черта ты сидишь тут, как надутый истукан? Почему не схватишь меня… я только этого и жду!" Вслух же голосом, дрожащим от досады, она зло сказала:

— Ты это всем девушкам говоришь?

Он усмехнулся, ощупывая ее глазами.

— Это экономит время, правда? Так хочешь или нет?

— Нет, не хочу! — с яростью бросила она и пошла к двери. Услышав, как он что-то пробормотал вполголоса, она остановилась и агрессивно осведомилась: — Что ты сказал?

— Я сказал — кого ты дурачишь? — повторил Джонни и засмеялся.

— Ох, как я тебя ненавижу!

— Все тот же старый, избитый диалог. Поменьше смотри телевизор.

Она убежала к себе в спальню и захлопнула дверь.

На следующий вечер Марта и Генри сидели на террасе и ждали. К половине одиннадцатого напряжение достигло предела. Генри так часто затягивался сигарой, что она горела неравномерно. Марта жевала ножку индейки, время от времени откладывая ее, чтобы глянуть на нее и вытереть пальцы бумажной салфеткой.

— Перестань поминутно смотреть на часы, — резко сказал Генри, только что сам смотревший на свои. — Это действует мне на нервы.

— На твои нервы? А как насчет моих?

— Хорошо, Марта, незачем паниковать. — Генри и сам едва сдерживал расшалившиеся нервы. — С их ухода прошло всего два с половиной часа.

— Что, если они попались? — Марта подалась вперед, жестикулируя обглоданной ножкой индейки. — Этот Джонни! Он может заговорить, вот чего я боюсь. Он меня ненавидит.

Генри с отвращением посмотрел на тлеющую с одного бока сигару и раздавил ее в большой пепельнице.

— Ты понапрасну себя взвинчиваешь, — сказал он, стараясь сдержать дрожь в голосе. — Может быть, у него вышла какая-то заминка с замком.

— Но ведь Эйб говорил, что ему любой замок нипочем!

— Ну, ты же знаешь Эйба…

Марта впилась зубами в сочное темное мясо и стала жевать, уставившись невидящим взглядом в огни внизу.

— Генри, я не хочу опять идти в тюрьму, — сказала она наконец. — Я просто не могу. Я лучше стравлюсь.

— Не надо так говорить.

Генри замолчал, вспоминая пятнадцать лет, проведенные в камере: опыт, который он твердо решил не повторять. Остановиться? Что ж, почему бы и нет? Ему уже 68. В иные моменты он с удовольствием думал о смерти. Он понимал, что ходит по самому краю. Если бы не Марта, бог знает, чем бы он теперь занимался… уж наверняка не сидел бы сейчас на этой террасе после превосходного ужина, любуясь прекрасным видом и потягивая хороший бренди. Это будет его последнее дело. Генри сознавал, что ставка в игре велика. У него все в порядке, здоровье вполне приличное. Если он разживется деньгами и ускользнет от полиции, можно будет поселиться в двухкомнатной квартире в Ницце. В молодости он неплохо работал в Монте-Карло и окрестностях. Он всегда собирался осесть в Ницце, когда уйдет на покой. Но если выйдет осечка — что вполне вероятно, — лучше покончить счеты с жизнью. Его прошлое и масштабы задуманного ими дела послужат на суде отягчающими обстоятельствами, и его посадят минимум на десять лет. Это означало, что он так и умрет в камере. Марта не глупа. Она правильно решила. Лучший выход — отравиться.

— Но раз уж я про это заговорила, то повторяю: живой они меня не возьмут.

— Все будет хорошо, Марта, ты просто взвинчиваешь себя. — Генри жалел, что у него нет уверенности в собственных словах. Он замолчал, достал новую сигару и раскурил ее. — У тебя есть какие-нибудь таблетки… или что там?

Глядя ему в глаза, Марта кивнула.

— Да.

Генри закинул ногу на ногу и спросил, немного поколебавшись:

— А лишняя найдется?

— Да, Генри.

— Они нам не понадобятся, но в любой момент меч лучше палки.

Они не слышали, как подъехала машина, и поэтому их застало врасплох появление на террасе Джильды и Джонни. Обернувшись, они с напряженным ожиданием, уставились на вошедших. Джильда бросилась в кресло и стала поправлять непослушными руками рассыпавшиеся по плечам волосы. Джонни приблизился к Марте.

— Вот. — Он положил на стол четыре листа копий. — Это было нелегко.

Марта бросила недоеденную ножку обратно в тарелку. Подняв голову, она посмотрела на жесткое, бесстрастное лицо Джонни.

— Были затруднения?

— Кое-какие… ничего серьезного. Смотритель оказался не таким уж лентяем. Чуть не накрыл нас, но пронесло. В общем, дело сделано. Получайте!

— Ты в самом деле уверен, что все сойдет гладко? — настойчиво спросила Марта.

— Он просто чудо! — проговорила Джильда охрипшим голосом. — Открыл все замки и снова закрыл. На картотечный шкаф у него ушло 80 минут, я буквально на стену лезла. А он — хоть бы что. И когда мы достали папку и все скопировали, он еще полчаса его запирал.

— Тихо! — сказал Джонни. — Дело сделано, и точка. Я пошел купаться.

Он спустился по лестнице на пляж.

— Я говорил тебе, Марта, — сказал Генри. — Он молодец.

— Вы даже не представляете какой, — подхватила Джильда. — Это было похоже на волшебство. Как он открывал дверцы… как стоял больше часа на коленях, ковыряя этот замок, уговаривая его, будто женщину, так нежно… так… я в жизни не видела ничего подобного, и когда замок поддался, как может поддаваться женщина, он застонал, словно… ну, вы понимаете… — Джильда, покраснев, оборвала себя и встала.

— Выпей, — мягко сказал Генри. — Дай я тебе что-нибудь налью.

Джильда не слышала. Она подошла к перилам и, наклонясь, следила за Джонни, заплывшим далеко в море. Двое обменялись взглядами, затем Марта вытерла пальцы бумажной салфеткой и взяла копии.

Все пережитое за вечер — взлом входной двери, тот момент, когда она едва не наткнулась на смотрителя, зачем-то полезшего на второй этаж, долгое напряженное ожидание, пока Джонни бился над замком, и, наконец, победа, — все это теперь связалось, и Джильду охватили слабость и изнеможение. Оставив их за изучением фотокопий, она прошла к себе в спальню, разделась и приняла холодный душ. Ночь была жаркая, ярко сияла луна. Несмотря на распахнутые окна, в комнате стояла духота.

Джильда легла на постель голая, скрестив лодыжки и закинув руки за голову. Долго лежала она так, глядя на луну и мысленно заново переживая события сегодняшнего вечера, в особенности тот жуткий миг, когда Джонни схватил ее за руку и потянул в темноту, а мимо прошел служитель. Она смутно отдавала себе отчет, что на террасе погасили свет, и Марта, тяжело ступая, ушла к своему холодильнику, что закрылась дверь за Генри. Она гадала, что делает Джонни. Приди он сейчас — она не отказала бы ему. Ее тело мучительно желало его. Она хотела его так, как не хотела еще ни одного мужчину.

Но Джонни не пришел.

Ровно в половине девятого Фло вкатила столик с завтраком в комнату Марты. Она удивилась, застав Марту не в постели, а на маленькой террасе. Та увлеченно что-то писала карандашом на листке бумаги.

— Доброе утро, мисс Марта… Вы здоровы? — спросила Фло, выпучив большие черные глаза.

— Конечно, здорова, дуреха! — рявкнула Марта и отложила карандаш.

Она с жадностью смотрела на столик. Фло всегда готовила к завтраку что-нибудь волнующее и отлично его сервировала.

— Скажи полковнику, что мне нужно с ним поговорить через час. Где он?

— Пьет кофе на нижней террасе, мисс.

— Вот и скажи ему.

Получасом позже от четырех оладий с сиропом, четырех телячьих почек с картофельным пюре, пяти ломтей тоста с вишневым вареньем и трех чашек кофе остались одни воспоминания. Марта отодвинула столик и с удовлетворенным вздохом откинулась на спинку кресла. В этот момент постучали в дверь. Вошел Генри с дымящейся сигарой в руке, похожий на тощего старого аиста.

— Сядь, — сказала Марта. — Хочешь кофе? Тут еще осталось.

— Нет, спасибо, я уже пил. — Генри сел и скрестил ноги. — Ну?

— Я составила список… вот, посмотри.

Марта подала ему листок бумаги, над которым трудилась все утро. Поглаживая усы, Генри внимательно прочел его, а потом кивнул.

— Я тоже составил список… практически такой же, но ты не включила в свой алмазы Эсмальди. Чем они тебе не подходят?

Марта замотала головой с такой гримасой, точно надкусила айву.

— Генри, неужели у тебя в самом деле хватило бы глупости лезть за алмазами Эсмальди? — спросила она.

Генри удивленно воззрился на нее.

— Не понимаю, почему бы и нет. Им цена 350 тысяч. Эйб с ума сойдет от радости, если их заполучит. Так почему же нет?

— Эйбу не придется сходить с ума, и я скажу тебе почему. Алмазы Эсмальди застрахованы в "Нейшнл Фиделити", а это означает — Мэддокс. Сукин сын посадил меня на пять лет! Он самый башковитый и опасный ублюдок во всем страховом рэкете. Будь спокоен, я уж постаралась, чтобы в список не попал ни один камешек, застрахованный у него. Прочая страховая шпана совсем не чета Мэддоксу. Один раз я с ним имела дело — больше этого не будет!

Генри кивнул.

— Я не знал.

— Ну, так теперь знаешь. — Марта закуталась в халат. — Где Джонни?

— На террасе.

Марта тяжело встала и, подойдя к перилам, крикнула Джонни, чтобы он поднялся. Вернувшись к своему месту, она жадно оглядела опустевший столик, заметила уцелевший ломтик кекса, схватила его, густо намазала маслом и принялась есть. На террасу вошел Джонни.

— Садись, — сказала Марта. — Все готово, можно начинать. — Она сделала паузу, чтобы вытереть рот салфеткой. — Мы составили списочек людей, которые держат уйму ценных вещичек в домашних сейфах системы Рэйсона. Всего там на миллион восемьсот тысяч. С этой суммы Эйб Шулман уплатит нам треть, то есть мы получим 600 тысяч наличными. Из них я выделяю тебе 125 тысяч. Годится?

Джонни бесстрастно посмотрел на нее.

— Звучит неплохо. Я поверю, когда получу эти деньги, — сказал он наконец.

— Правильно, — Марта кивнула. — Так вот, Эйб говорит, что ты большой спец по замкам и сейфам. Я нарочно тут подобрала клиентов Рэйсона, ведь ты, я слышала, работал у него. Что скажешь?

Не сводя глаз с Марты, Джонни неторопливо раскурил сигарету, потом заговорил:

— Дай-ка я растолкую тебе кое-что насчет сейфов Рэйсона. Во-первых, их нельзя взломать, во-вторых, они абсолютно надежны. Всякий, у кого хватит глупости копаться в них, сам просится за решетку.

Оцепеневшая было Марта подалась вперед. Ее маленькие глаза блестели как два осколка кремня, лицо стало похожим на гранитную маску.

— Так ты что же, не можешь открыть паршивый рэйсоновский сейф? — заверещала она, багровея.

— Полегче, — посоветовал Джонни со скучающим видом. — Будешь так жрать и беситься — через год загнешься. Не ори на меня!

— Господи! — взвыла Марта, колотя жирными руками по подлокотникам. — Я не позволю тебе так со мной разговаривать, ты, проклятый…

— Заткнись! — рявкнул Джонни и подался вперед к ней. — Слышишь? Заткни свою жирную глотку!

Закинув ногу на ногу, Генри с видимым интересом наблюдал за происходящим.

— Ты мне велишь заткнуться? Ты? — заорала Марта.

Джонни встал.

— Нет, зря я с тобой связался. Ори сколько хочешь. Я не работаю с такими, как ты. Поищи себе другого. Кого-нибудь, кто знает, как открыть сейф Рэйсона.

Он направился к выходу.

— Джонни! — крикнула Марта вслед. — Вернись! Я прощу прощения!

Джонни остановился, потом с усмешкой оглянулся. Подойдя к своему креслу, он опять сел.

— Чего там? Кажется, мы оба погорячились, — достав сигарету, он закурил, потом продолжал: — Слушайте дальше. Я объясню, как устроены рэйсоновские сейфы. Возьмем для примера человека, у которого полно денег, драгоценностей, акций… — он посмотрел на Марту. — Успокоилась? Слушаешь меня?

— Слушаю, — ответила Марта, с трудом сдерживаясь. — Давай дальше!

— Так вот, ему надо где-то хранить свои ценности. Он идет со своей проблемой к Рэйсону. Для них это не проблема. Все это они уже слышали раньше. Вам нужен надежный сейф, сэр, у нас такой имеется. Для него придется сделать дырку в стене, но фирма все сделает сама… работаем быстро и аккуратно, а рэйсоновский сейф — это простой в обращении, гарантированный от взлома ящик со скользящей дверцей, которую контролирует электронное устройство. Эта штучка открывает и закрывает дверцу при нажатии кнопки. Всего таких кнопок две. Каждая замаскирована где-нибудь в комнате или даже в другом помещении, смотря по желанию клиента. Только владелец сейфа, Рэйсон и мастер, который устанавливал сейф, знают, где спрятаны кнопки. Мастер работает у них много лет и получает большие деньги. К нему не подступишься. Такой уж он человек. Величина кнопок примерно с булавочную головку, и спрятать их можно где угодно. Вы спросите, зачем две? Первая отключает сигнализацию. Каждый сейф связан прямым проводом с местным полицейским управлением. Вторая отключает сейф. То есть чтобы открыть его, вы сначала прикасаетесь к первой кнопке, включаете сигнал, потом прикасаетесь ко второй кнопке, и дверца сейфа сдвигается в сторону. Вы берете, что вам нужно, опять нажимаете на кнопку, и сейф закрывается, а сигнализация включается. Проще простого…

Наклонясь вперед, Марта и Генри ловили каждое слово. Затянувшись сигаретой, Джонни продолжал:

— Если не знаешь, где спрятаны кнопки, и попробуешь взломать сейф, внутри сработает особый луч, который реагирует на всякую попытку взлома. Он пошлет сигнал в полицию, и ты не успеешь даже поцарапать дверцу, как дюжина копов засопят тебе в затылок. Словом, этот сейф, наверное, лучший в мире по надежности.

Марта обмякла в кресле, уже жалея, что так плотно позавтракала.

— Что ж, чудесно! — сказала она с горечью. — Выходит, все к черту — столько трудов, расходов, одна трата времени…

Джонни покачал головой.

— Нет. Дело выполнимое. Я скорее возьмусь открыть сейф Рэйсона, чем какой-нибудь другой. Не забудьте, что если знаешь, где спрятаны кнопки, сейф открывается сам. Его можно открыть, забрать камешки и смыться — и все минуты за три. Загвоздка, конечно, в том, чтобы узнать, где спрятаны кнопки.

Марта приободрилась.

— Ну-ну, дальше…

— Сплошь и рядом сейфы покупают богатые, ленивые дураки, поэтому во всех местных отделениях держат планы размещения каждого установленного ими сейфа с указаниями, где скрыты выключатели. Это ввели после того, как одна богатая старуха забыла, где спрятаны кнопки, и мастер тоже не мог вспомнить. Шуму было! Я хорошо помню. Она хотела взять драгоценности… пригласила в гости каких-то важных шишек, а побрякушки свои достать не может. Так она подала на Рэйсона в суд — и выиграла. — Джонни ухмыльнулся. — Ну и с тех пор Рэйсоны хранят монтажные планы всех сейфов. В каждом отделении — свои. Наш следующий ход будет такой: мы раздобудем эти планы так же, как добыли списки у Фрисби. Вот и давайте подумаем, как это сделать.

Во второй половине того же дня Марта и Генри посетили отделение "Рэйсон сейф корпорейшн" в Парадиз-Сити. Марта заявила, что собирается строить дом в этом районе и ей понадобится сейф. Пока Дэвид Хэкет, директор отделения, объяснял систему их работы, Генри в своей роли циника (чушь собачья… положи их в банк…) бродил по кабинету, украдкой осматривая замки, картотечные шкафы и ища провода, которые указывали бы на существование сигнализации. Кроме того, он удостоверился, что в конторе имеется копировальная машина, и запомнил ее марку. Когда Марта решила, что Генри успел высмотреть все необходимое, она сказала, что еще подумает и зайдет снова.

На виллу Генри вернулся мрачный.

— Крепкий орешек, — сказал он Джонни. — Там установлена сигнализация. Замки четырех шкафов закрыты металлическими крышками. Я не смог снять слепки. Тут можно обломать зубы.

Джонни рассмеялся.

— И это все, что ты заметил? Теперь послушай, чем там еще угощают. После окончания работы в офисе включается электронный луч, который дает сигнал в полицию, если его пересечешь. Каждая дверь, которую ты откроешь, пошлет сигнал туда же. При попытке вскрыть сейф или картотеку срабатывает еще один сигнал. У Рэйсонов полно всяких трюков. Я знаю, работал у них. Но все это ерунда и вот почему. Рэйсоны не доверяют городской электросети. У них своя силовая установка. Достаточно выключить мотор, чтобы вырвать у них зубы. Им так нравится эта система, что ее завели во всех отделениях. Если об этом не знаешь, тебе крышка, но я-то знаю и сумею добраться до их картотеки.

— В самом деле, Джонни? — спросила Марта, сияя.

— Я знаю их порядки, как мало кто другой знает. Я все достану.

Марта отрезала себе большой кусок шоколадного торта, испеченного Фло накануне.

— А я уже начала беспокоиться, — призналась она, — Генри-то совсем было приуныл.

— Можешь беспокоиться и дальше, — бесстрастно сказал Джонни. Он достал пачку сигарет и закурил.

Марта уставилась на него с набитым ртом. Встретив его холодный взгляд, она сразу встревожилась. Она поспешно проглотила кусок и спросила:

— Как тебя понимать?

Последовала долгая пауза. Генри задумчиво смотрел на Джонни. Джильда, загоравшая в белом бикини, приподняла голову. Джонни заговорил:

— Без меня ваше дело сорвется. Если вы думаете, что я пудрю вам мозги, так и скажите. Тогда я с вами распрощаюсь, и знаете, что у вас получится? Ровно ничего!

Марта отложила недоеденный кусок торта. Ей стало ясно, куда он клонит.

— Дальше, — сказала она резким голосом, — договаривай!

— Ты сосчитала, что на мою долю придется 125 тысяч. — Джонни пустил дым из ноздрей. — Весь куш, если тебе верить, составит 600 тысяч. Так вот, слушай. Без меня вам и не понюхать этих денег, не то что заполучить. Так что… — он умолк, взглянул на Марту и Генри. — Моя доля — 200 тысяч, а остальные делите как хотите. Не нравится — не надо.

— Слушай ты, сукин сын! Если ты вообразил… — начала Марта, позеленев от злости, однако Генри остановил ее:

— Марта! Я сам!

Марта осеклась на полуслове и уставилась на Генри, который смотрел на нее со своим обычным невозмутимым спокойствием, полуприкрыв глаза набрякшими веками и не выпуская из своих пальцев дымящуюся сигару.

— Если этот гад… — опять начала Марта, но Генри вновь остановил ее жестом руки.

— Джонни прав, Марта, — сказал он. — Без него мы не справимся. Он — мастер. — Благожелательно улыбаясь, он повернулся к Джонни: — Послушай, Джонни, разве нельзя договориться полюбовно? Не сойтись ли нам на 150 тысячах, а? Что скажешь? В конце концов, идея принадлежит Марте. И операцию организовала она. Ну, так как… 150 тысяч?

Джонни встал.

— Обсудите это между собой. Двести тысяч, иначе работайте сами. А я пойду купаться.

— Я тоже, — Джильда соскочила с лежака.

Не обращая на нее внимания, Джонни стал спускаться по ступенькам, ведущим на пляж. Джильда последовала за ним.

— Вот гад! — с яростью вырвалось у Марты.

— Ну-ну, Марта, — спокойно пожурил ее Генри. — Этим ничего не добьешься. Хорошо, пускай он требует 200 тысяч. Это еще не значит, что он их получит. Мы же не подписываем контракт. В суд он не подаст, верно?

Марта напряженно смотрела на Генри, и бешенство в ее глазах угасало.

— Думаешь, ты с ним справишься, Генри?

— Во всяком случае, попытаюсь. В свое время я ставил на место немало прытких мальчиков. Дело в том, что без него нам действительно не обойтись.

— Как только я его увидела, сразу поняла, что у нас с ним будут неприятности, — от злости Марта не могла доесть свой торт.

Генри наблюдал за Джонни и Джильдой, плывущими рядом.

— И еще, Марта, Джильда влюбилась в него, — сказал он печально.

— Ты думаешь, меня это интересует?

— Мне нравится Джильда… хорошая девушка. Я не хотел бы, чтобы с ней случилось плохое. — Заметив безразличие Марты, он переменил тему. — Когда он вернется, я соглашусь на его условия… да?

— Соглашайся на что угодно, лишь бы он не получил денег.

— Предоставь мне поговорить с ним.

Марта выбралась из кресла.

— Пойду вздремну.

Она заколебалась, желая что-то сказать, раздумала и, тяжело ступая, ушла с террасы.

Через полчаса Джонни и Джильда поднялись с пляжа. Джонни задержался возле Генри.

— Ну?

— Порядок, Джонни. Мы все обсудили. Конечно, она недовольна, но куда же ей деться. Ты получишь 200 тысяч.

Джонни посмотрел на него в упор. От его холодного взгляда Генри стало не по себе, но он сохранил сбой невозмутимый вид.

— Ладно, — сказал Джонни. — Но имей в виду, я о тебе наслышан. Эйб говорил, какой ты жулик. Не пробуй надуть меня. Предупреждаю! — он снова в упор посмотрел на Генри и ушел к себе в комнату.

Генри достал платок и промокнул виски. Джильда легла на лежак.

— Она, наверное, рассчитывает оставить его с носом, — заметила девушка, надевая темные очки. — Смотри не соглашайся. Ты мне нравишься. Мне наплевать, если он свернет ей толстую шею, но я не хочу, чтобы с тобой случилась беда.

Генри откровенно любовался ее телом.

— Спасибо, малышка… Быть бы мне лет на двадцать моложе…

Джильда рассмеялась.

— Ох вы, мужчины…

Спустя час после обеда Марта вышла на террасу, где Джильда ловила последние лучи солнца, а Генри трудился над своими биржевыми подсчетами. Джонни уже три часа не показывался из своей комнаты. Видя табачный дым, ползущий из его открытого окна, Джильда гадала, чем он занят. Она не тревожилась о своей доле, полагаясь на Генри, который обещал ей десять процентов с добычи. При удаче это означало 60 тысяч. С такими деньгами и при ее внешности, думала она, нужда ей не грозит. Джонни, потребовавший себе треть доли, вызывал у нее восхищение. В ее глазах восхищения заслуживал каждый, у кого хватило духу спорить с Мартой.

— Где он? — требовательно спросила Марта, усаживаясь в плетеное кресло, которое сразу же угрожающе заскрипело.

— У себя в комнате, — ответил Генри, откладывая записную книжку. — Послушай, Марта, давай прекратим раздоры. Парень может выполнить эту работу, а мы — нет. Значит, мы должны заплатить ему. — Он подмигнул одним глазом. Эта маленькая речь, как догадалась Марта, предназначалась для ушей Джильды.

— Ладно уж, — отозвалась она. — Займись этим сам. — И она взялась за пяльцы. — На обед у нас курица по-мэрилендски.

— Хорошо. — Генри вновь открыл записную книжку. — Фло замечательная кухарка. У нее… — он умолк, так как на террасу вышел Джонни.

Одетый в голубой легкий костюм, он держал в руке чемоданчик. Он пересек террасу и остановился перед Мартой.

— Мне нужно 300 долларов.

Марта в изумлении уставилась на него. Генри отложил записную книжку, а Джильда приподнялась на локте.

— Тебе нужно — что? — голос у Марты сорвался.

— Триста долларов, — спокойно повторил Джонни. — Я еду в Майами. Нужно кое-что сделать.

— Никаких 300 долларов ты от меня не получишь! — завизжала побагровевшая Марта.

Джонни посмотрел на нее жестким, холодным взглядом.

— Послушай-ка ты, безмозглая дура, — произнес он тихим, но полным злобы голосом. — Ты хочешь обтяпать это дело или не хочешь?

Марта отпрянула, будто на нее замахнулись. Генри вскочил и встал между ними.

— Ты не очень-то вежлив, Джонни. Так не годится. Я этого не потерплю.

Джонни поднял сжатый кулак. Генри не шелохнулся, глядя прямо в сердитые глаза парня. Двое мужчин — один тщедушный и старый, второй — сильный и молодой — долго смотрели друг на друга. Внезапно Джонни улыбнулся и его мышцы расслабились.

— Люблю смелых ребят, таких, как ты, полковник. — Он обошел Генри и сказал Марте: — Я извиняюсь, но мне все же нужны 300 долларов. Без денег я ничего не смогу сделать с электропитанием Рэйсонов.

Генри достал из заднего кармана пачку денег и протянул Джонни три стодолларовые бумажки.

— Держи, сынок. Что ты собираешься делать?

— Я поеду в Майами… вернусь через три дня, а в четверг вечером устроим налет.

— Так ты и не объяснил, что ты намерен делать.

— Скажу, когда вернусь, — бросил Джонни в ответ и, не взглянув на женщин, вышел.

Никто не проронил ни слова, пока снизу не донесся шум отъезжающей машины. Тогда Марта сказала:

— Я разделаюсь с этим сукиным сыном, чего бы мне это ни стоило.

— Смотри, как бы он раньше с тобой не разделался, — заметила Джильда. — Я скорее поставлю на него, чем на тебя!

— Дамы! — резко вмешался Генри. — Прошу вас… — он посмотрел на часы. — Скоро обедать.

Следующие два дня показались Джильде бесконечными. Без Джонни жизнь была тусклой и серой. Она купалась, загорала и слушала старосветскую болтовню Генри со скукой, которую находила невыносимой. Марта ела и вышивала, угрюмая и раздражительная.

На третий день вечером после обеда они услышали, как подъехала машина, и, насторожившись, обменялись взглядами. Через несколько минут появился Джонни.

— Добро пожаловать домой, — сказал Генри. — Как дела?

Джонни уселся, закурил и в упор посмотрел на Марту. Он бросил лишь мимолетный взгляд на Джильду, которая специально к его приезду надела белое полотняное платье. Когда она вышла на террасу, Генри заметил, что она чудесно выглядит, но на Джонни ее красота, видимо, нисколько не действовала.

— Все на мази, — сказал Джонни. — Нужно было вывести из строя их электроустановку, причем так, чтобы они не узнали. Для этого лучше всего подходит выключатель с часовым механизмом. Я навестил Эйба. У него всюду связи. Он послал меня к одному типу, а тот достал мне униформу электрической компании Парадиз-Сити. Я купил сумку для инструмента и таймер. Эйб дал мне адрес гримера, который прибавил мне пятнадцать лет и усы. Потом я отправился к Рэйсонам. Электросиловая установка у них в подвале, днем ею не пользуются. Я наплел сторожу, будто случилась авария, и он пустил меня в подвал. Все случилось очень просто. Словом, сегодня в девять часов вечера таймер отключит ток. Нам остается только войти, отыскать папки, сделать фотокопии, убрать таймер — и до свидания.

Через два дня после того, как Джонни достал схемы сигнализации, Марта спустилась на большую террасу, где остальные сидели и читали газеты. Она была в отличном настроении. Фло приготовила завтрак, который ей пришелся особенно по вкусу. Марта не помнила лучших отбивных и пришла в такое хорошее настроение, что даже кивнула Джонни вместо того, чтобы нахмуриться. Она уселась.

— Теперь слушайте. Здесь у меня небольшой список, — она помахала листком бумаги. — Вот в чем фокус операции: мы очищаем сейфы, а владельцы еще неделю-другую не знают, что их ограбили. Так мы успеем обработать четыре или пять сейфов и смоемся, прежде чем копы всполошатся. — Она молчала. Все взгляды были устремлены на нее в ожидании. — Никакого чуда здесь нет. Я знаю, у кого есть стоящие драгоценности, знаю, где эти люди и что они делают. Особой хитрости тут нет: я вычитала все необходимое в светской хронике местной газетенки. Например, миссис Ловенстейн, у которой драгоценностей на 180 тысяч, легла б клинику и пробудет там три недели. У нас есть схема установки ее сейфа. Мы идем туда, забираем камушки, а миссис Ловенстейн не узнает, что потеряла свое добро, пока не вернется из клиники. Ею мы и займемся для начала. Теперь следующая… миссис Уоррен Хрэйл. У этой драгоценностей на 650 тысяч. В конце недели она уезжает с мужем на рыбалку и проведет в море пять недель, а мы тем временем выпотрошим ей сейф. Вот миссис Джексон, у нее на 400 тысяч. Она тоже отправится в плаванье на яхте. Есть и риск, что она возьмет кое-что с собой, но все же. Все эти олухи надеются на свои сейфы, поэтому они оставляют ценности дома. Да и чего им беспокоиться? Все застраховано. Понимаете? Или вот миссис Лэмпсон… 350 тысяч. Она на Багамах, развлекается подводной охотой. С собой она ничего не захватила, значит, будет наше. Как вам это нравится?

Генри уже слышал все это. Он ограничился кивком и посмотрел на Джонни, который сидел, уставясь в пространство.

— Звучит, — согласился тот, — если ты, конечно, не напутала с фактами.

— Здесь-то нам и пригодится Джильда. — Марта повернулась к девушке. — Вот что надо сделать…

Бейнс служил дворецким у миссис Ловенстейн уже десять лет. Его импортировали из Англии, а в прошлом его услугами пользовались два титулованных семейства из самых знатных. Соблазненный огромным жалованьем, предложенным миссис Ловенстейн, он согласился приехать в Парадиз-Сити и стать во главе многочисленного штата прислуги. С тех пор он не переставал жалеть об этом. А впрочем, он был человеком честным и добросовестным, а потому, получая впятеро превышающее все, что в состоянии ему был платить английский герцог, он стойко сносил вульгарность миссис Ловенстейн, ее визгливый голос, ее кошмарные платья и ее ужасных друзей. К его счастью, она ежегодно ложилась в оздоровительную клинику, где с нее сгоняли лишний жир и вообще чистили снаружи и внутри. Через месяц она возвращалась в свой великолепный особняк, чтобы с новой энергией пить и объедаться. Бейнс нетерпеливо ожидал этого месяца, на который оставался в доме один. На этот срок вся прислуга получала отпуск. Все накрывалось чехлами, и довольный Бейнс устраивался отдыхать в своих апартаментах на последнем этаже, состоящих из спальни, гостиной, ванной и маленькой кухни. Бейнс самозабвенно любил телевизор. Почти все свободное время он проводил, уставясь на мерцающий экран.

Однажды утром, около половины двенадцатого, когда он любовно накрывал на стол, готовясь к ленчу, в дверь позвонили. Бейнс всегда одевался безупречно, хотя сейчас был в одной рубашке. Это был невысокий, дородный розовощекий человек лет 68 с редеющими белоснежными волосами и безмятежными голубыми глазами — само олицетворение английского дворецкого. Он нахмурился, погасил газ, на котором разогревался петух в вине, приготовленный накануне, надел фрак и на лифте спустился в прихожую. Перед дверью стояла темноволосая, строго одетая девушка. На ней было синее платье с белым воротничком и манжетами и большие очки от солнца. Иссиня-черные блестящие волосы лежали как шлем на ее изящной головке.

Парик и платье полностью преобразили Джильду в серьезную и деловую служащую.

— Я из компании "Акме", чистка ковров, — представилась она и протянула карточку, которой снабдил их Эйб.

Бейнс прочитал карточку, аристократически приподняв брови.

— Я полагаю, здесь ошибка… — начал он.

— Миссис Ловенстейн звонила из клиники, — объяснила Джильда. — Она просила нас оценить, во что обойдется чистка ковров у нее в гостиной и в спальне.

Бейнс не удивился. Находясь в клинике, миссис Ловенстейн не выпускала из рук телефона. Сколько раз посреди хорошей передачи раздавался звонок и ему приходилось выслушивать нытье миссис Ловенстейн, косясь на экран одним глазом.

— Понимаю, — сказал он и широко открыл дверь. — Что вы намереваетесь делать?

— Можно взглянуть на ковры? Мне нужно измерить их для оценки.

Девушка пришлась ему по душе. Аккуратная, почтительная — таких он одобрял. Он показал ей ковер и стоял рядом, пока она измеряла его короткой линейкой. Затем он провел ее на второй этаж, в спальню миссис Ловенстейн, огромную комнату с зачехленной мебелью. Джильда измерила ковер и, закрыв записную книжку, спросила:

— Так миссис Ловенстейн вернется только через несколько дней?

— Мадам будет отсутствовать минимум три недели, — сказал он, внутренне ликуя.

— Тогда у нас достаточно времени, — Джильда весело улыбнулась. — Мы пошлем миссис Ловенстейн результат оценки, и, если она согласится, я сообщу вам, когда мы сможем забрать ковры. Так будет удобно?

Довольный ее хорошими манерами, Бейнс ответил, что будет вполне удобно. Спускаясь на лифте, она спросила:

— Вы здесь совсем один?

— Да, — ответил он с радостным вздохом. — Основной персонал в отпуске.

— Я уверена, что вы цените тишину и покой, — сказала Джильда, выходя из лифта. — Приятно, должно быть, хоть ненадолго остаться одному — особенно в таком прекрасном доме.

Бейнс растрогался.

— Очень приятно, — он отворил дверь. — Я всегда говорю, что с телевизором не чувствуешь одиночества.

— Вы любите телевизор? — Джильда повернулась и посмотрела на него сквозь темные очки. — Я тоже. Когда возвращаюсь домой, включаю его, и больше мне ничего не нужно. До свидания.

Бейнс смотрел, как она спускается по ступенькам к белому "опелю". Вспомнив, что еще нужно разогреть петуха, он закрыл дверь, задвинул засов и направился к лифту.

В ту же ночь Джонни и Джильда проникли в дом. Для Джильды не составляло труда забраться на второй этаж. Джонни стоял и смотрел, как она поднимается по стене, словно по парадной лестнице. Она спустила веревку с узлами, и он вскарабкался к ней на балкон. Оконный замок она описала ему заранее, и он захватил все необходимые инструменты. Сверившись со схемой, они уже через несколько минут нашли кнопки, и еще через минуту сейф распахнулся. Джонни переложил драгоценности из футляров в принесенный с собой мешочек. Работа заняла меньше пяти минут. Ушли той же дорогой. Джонни запер окно снаружи, они спустились по веревке, отцепили ее, встряхнув свободный конец, и были таковы.

Первый налет закончился успешно.

3

— Чтобы представить эту историю в надлежащей перспективе, — сказал Эл, — придется отступить теперь на три года назад. Скоро мы опять вернемся к начатому, но я хочу, чтобы вы имели в виду: все это происходило три года назад.

Я заверил его, что понимаю.

Эл кивнул и отпил пива.

— Так… расскажу вам теперь про Гарри Льюиса. В 38 лет Гарри Льюис стал мужем одной из богатейших женщин мира. Сам он вовсе не стремился жениться на ней — это она женила его на себе. С той минуты, как он попался ей на глаза, его песенка была спета. Она пожелала его себе в мужья, а когда Лиза Коэн чего-нибудь хотела, она всегда получала желаемое. По части мозгов Гарри не выделялся, да и в делах не блистал. Зато он обладал выигрышной внешностью. Высокий, крепкий, красивый, он походил на какого-нибудь актера, вроде Грегори Пека. Все в нем так и дышало обаянием и сексом, а улыбка просто валила с ног девушек того сорта, с которыми он обычно имел дело. Нечего и говорить, что у Гарри был целый табун девушек, которые опрокидывались на спину по первому его сигналу. Но если не считать неотразимой внешности, Гарри не представлял собой ничего особенного. Он радовался и тому, что больше везеньем, чем трудолюбием, сделался директором магазина самообслуживания в Парадиз-Сити. Это был один из целой сети магазинов Коэна. — Эл остановился и взглянул на меня. — Вы, наверное, слышали про Сола Коэна?

Я подтвердил, что слышал.

— Угу… Так вот, Гарри разгуливал целыми днями по магазину, улыбаясь продавщицам и не упуская из виду возможность наскоро притиснуть в углу тех, кто был не прочь. За свои труды он получал шесть тысяч в год. Он более или менее убедил себя, что выше этого уровня доходов ему не подняться и лучшей карьеры не сделать. Это не слишком его беспокоило… Он был не из породы честолюбивых. Регулярно получая свои шесть тысяч, он мог развлекаться, иметь сколько угодно девушек и платить за двухкомнатную квартиру с видом на море. На ее балконе он проводил приятные уик-энды, нежась на солнышке с очередной девицей на коленях или просто под рукой — так, чтобы далеко не тянуться, если придет охота. Только не воображайте, что Гарри был дураком. У Сола Коэна дураки не работают, но Гарри ничем не отличался. Со своей работой он справлялся и жил потихоньку.

И вот однажды жарким летним днем случилось то, что вывернуло его жизнь наизнанку и вверх тормашками. Представьте себе, как Гарри расхаживает по магазину, проверяя, как идет торговля, неотразимо улыбаясь своим фавориткам, останавливаясь перекинуться словом с покупателями и чувствуя себя капитаном корабля в тихую погоду. И вдруг к нему подходит женщина. Я не раз видел Лизу Коэн, поэтому позвольте мне описать ее. Она была маленькая, темноволосая и тощая. У нее были большие глаза — лучшая ее черта — и отцовский нос, занимавший большую часть лица. Рот и подбородок выдавали раздражительность и агрессивность. В одном вы можете быть уверены: Лиза Коэн никогда бы не попала на обложку "Плейбоя". Поставьте на это свой последний доллар и будете спать спокойно. Когда она познакомилась с Гарри, ей было 29 лет. Одетая в белые брюки и синий свитер, она казалась девчонкой-подростком. Лиза приехала в Парадиз-Сити на месячный отпуск. Коэны жили во Фриско, и это был первый визит ее сюда. Она провела здесь две недели на отцовской яхте в компании друзей, когда старик позвонил ей. Он просил ее заглянуть в магазин, посмотреть, как в нем идут дела, и доложить ему. Коэн очень полагался на суждение дочери и во время ее пребывания во Флориде часто поручал ей такие внезапные проверки. Пару раз ее отзыв был неблагоприятным, и директора неожиданно для себя оказывались на улице.

Последние десять минут Лиза, незаметно для Гарри, наблюдала за ним. Она прошлась по магазину, замечая, как разложены товары, как справляются продавцы, и получила благоприятное впечатление. Еще большее впечатление произвело на нее открытие, что этот рослый красавец мужчина — директор магазина. Не секрет, что Лиза была охоча до мужчин. Может быть, назвать ее нимфоманкой будет чересчур, но она была так близка к этому, что разницы тут почти никакой не было. Она могла бы выйти замуж двадцать или тридцать раз — при ее деньгах недостатка в желающих не было. Лиза переспала со многими из них. Это было ей просто необходимо, но она твердо решила, что мужа себе выберет сама и притом не такого, который женится только ради денег. Увидев Гарри, она сразу решила, что за него-то и выйдет. До сих пор ей встречались всевозможные типы мужчин: высокие, низкие, худые, толстые, обходительные, нахальные, молодые и старые, но ни в ком, кроме Гарри, не сочетались в таком избытке приятная внешность, атлетическое сложение и сексуальность. Поэтому она подошла к нему, глядя на него своими огромными живыми глазами, и назвала себя.

Сказать, что Гарри был ошарашен, оказавшись лицом к лицу с дочерью босса, — значит слишком мягко выразиться. Его охватила настоящая паника. Он думал, давно ли она в магазине… заметила ли, как он ущипнул за попку девушку из отдела косметики… видела ли… Но тут он овладел собой и пустил в ход свою обаятельную улыбку.

— Добро пожаловать, мисс Коэн, вот приятный сюрприз.

Лиза заметила его испуг, и это понравилось ей. И еще ей понравилась его улыбка, от которой у нее сильнее забилось сердце.

— Мне нужно поговорить с вами о делах в магазине, — сказала она отрывисто. — Когда он закрывается?

— В семь часов, — ответил Гарри. — Не зайдете ли вы в кабинет, мисс Коэн?

— Я буду здесь в семь с машиной, — сказала она. — Мы пообедаем вместе.

Повернувшись, она смешалась с толпой, и Гарри потерял ее из виду. Он выругался про себя, потому что уже условился на вечер с новой девушкой, пообещавшей что-то особенное. Но делать нечего — пришлось позвонить ей и отменить встречу. Гарри сказал, что возникли непредвиденные обстоятельства, и положил трубку, не дослушав ее визгливую брань.

До самого вечера он ломал голову над тем, какого черта понадобилось от него дочери магната, зачем она пригласила его пообедать. Он провел остаток дня у себя в кабинете. Гарри вообразил, будто она собирается проверять его отчетность, и от этой мысли его бросило в пот, потому что за прошедший месяц оборот снизился. Но он напрасно беспокоился. Во время обеда Лиза ни словом не обмолвилась про магазин. Она ждала его в белом "астон-мартине". Ее простое красное платье, судя по его покрою, стоило уйму денег. На ней не было ни украшений, ни чулок. Блестящие черные волосы были безукоризненно уложены. Если бы не нос, ее можно было бы назвать даже привлекательной. Гарри сел на пассажирское место, и машина тронулась. Его удивило, с какой уверенностью Лиза вела автомобиль. Она молчала, пока машина не вырвалась на прибрежное шоссе, и тогда вдруг спросила:

— Вы едите рыбные блюда?

— Ну конечно. Я все ем.

Она сосредоточилась на управлении машиной, и Гарри, всегда предпочитавший сам держать руль, теперь ни разу не испытал беспокойства, хотя она гнала на огромной скорости. Они остановились перед маленьким рестораном на пустынном песчаном берегу. Гарри знал, что цены здесь убийственные, и встревожился, хватит ли у него денег уплатить по счету. Но его опасения оказались напрасными. Увидев Лизу, подошел метрдотель и с поклоном проводил их в уединенный кабинет в дальнем конце заполненного публикой зала. Гарри ни о чем не спрашивал. Обед был заказан заранее: огромные креветки, чьи щупальца свисали из бокалов со льдом, лобстер в соусе из сливок и шампанского, а на десерт — земляника в кирше. Во время обеда Лиза, сидевшая напротив Гарри, откровенно изучала его и расспрашивала, но не о магазине, как он ожидал, а о нем самом. Ошеломленный Гарри послушно отвечал на очень личные, даже назойливые вопросы. Кто его родители? Чем занимался его отец? Где он учился? Чего хочет достичь в жизни? (На это Гарри с некоторой уклончивостью ответил, что доволен работой в магазине. Но тут же перехватил острый из-под сведенных бровей взгляд Лизы и поспешил добавить, что было бы, конечно, замечательно попасть в правление, хотя работа в самом деле ему нравится.) Женат ли он? Чем увлекается? (Гарри ответил — гольфом, но, скажи он правда пришлось бы ответить, что сексом.) Настойчивые вопросы следовали один за другим, вызывая у Гарри все большее недоумение и даже легкое негодование. Впрочем, как знать, успокаивал он себя, быть может, она допрашивает его, намереваясь предложить более выгодный пост. К концу обеда Лиза знала о Гарри почти столько же, сколько он сам. Но не все. Когда она вдруг спросила, как у него с сексом, Гарри выставил дымовой заслон. Ее любознательность зашла слишком далеко.

— Не жалуюсь… Нам обязательно об этом говорить?

Она испытующе посмотрела на него, потом качнула головой.

— Нет. Хотите кофе?

— Послушайте, мисс Коэн, — твердо сказал Гарри, чувствуя, что пора поддержать свое достоинство, — вы мой гость. Желательно, чтобы вы меня поняли. Хотите ли вы кофе?

Лиза нетерпеливо передернула плечами.

— Не валяйте дурака, — сказала она грубо и отрывисто. — За все платит папа. Я только подписываю счета. При ваших заработках здешний счет вам не по карману… Так хотите кофе?

Позже, вспоминая этот момент, Гарри осознал, что он был решающим. Надо было либо дать ей пощечину, либо бросить на стол свой единственный банкнот в сто долларов и уйти. Но Гарри был не из того теста слеплен. Поколебавшись, он сдался, маскируя смущение своей обаятельной улыбкой.

— Ну, спасибо… я не знал. С удовольствием выпью кофе.

С этой минуты он влип бесповоротно.

Они пили кофе с бренди и обсуждали последние романы, поп-диски и фильмы. И все время он чувствовал на себе пристальный взгляд больших черных глаз, которые шарили по его лицу, оценивали ширину его плеч, рассматривали его руки. Неожиданно Лиза сделала знак, подзывая метрдотеля со счетом. Она внимательно просмотрела его и даже пересчитала итог, потом расписалась. На тарелку легла десятидолларовая купюра — чаевые. При выходе из ресторана она передала какие-то деньги метрдотелю. Гарри заметил это и дернулся, как от укола. Его коробила такая демонстративная, вульгарная манера тратить деньги. Бок о бок они подошли к машине. Гарри сказал, что никогда еще не обедал так хорошо, и поблагодарил ее. Лиза не ответила. Она села за руль, запустила мотор и, когда Гарри устроился рядом, повела машину в направлении песчаных дюн.

— Вы, вероятно, не знаете, — внезапно сказал Гарри, — но эта дорога — тупик. Вы…

— Я знаю, — оборвала она.

Гарри был не настолько глуп, чтобы не сообразить: вечер еще не кончился. Он вдруг понял, что надо Лизе Коэн, дочери его босса, и покрылся холодным потом. Прежде всего, она была не в его вкусе, принадлежала именно к тому типу женщин, которых он даже не удостаивал взглядом. Ему нравились девушки с большой грудью и крепкой подтянутой попой. Эту же природа ничем не наделила ни спереди, ни сзади. Она была попросту худа. Кроме того, он помнил про Сола Коэна. Если он узнает, его вышвырнут на улицу.

Лиза затормозила под прибрежными пальмами. Вокруг — серебристый песок, похожий при лунном свете на свежевыстиранную простыню, а дальше — море. Она вышла из машины и зашагала по плотному, слежавшемуся песку. Гарри с учащенно бьющимся сердцем тащился следом. Ему хотелось позвать на помощь. Когда она села под пальмой, он остался стоять. Лиза подняла голову.

— Ну же, — нетерпеливо сказала она, — возьми меня.

Получасом позже Гарри очнулся от забытья и бессмысленно уставился на большую луну. Он чувствовал себя так, словно его пропустили через выжималку. Такое он испытывал впервые. Эти несколько минут совершенно измочалили его" оставив крайне неприятные воспоминания. Занимаясь любовью, он хотел быть ведущим. Он любил сам регулировать темп, но Лиза оставила ему лишь одну возможность: полностью подчиниться ее пугающей страсти.

— Дай сигарету, — натянув платье на ноги, она спокойно лежала рядом.

Поднося к сигарете огонек зажигалки, Гарри с удивлением отметил, какой у нее умиротворенный вид. Черты утратили свою жесткость. Когда она, улыбаясь, подняла на него свои сияющие, подобревшие глаза, то показалась красивой, несмотря на свой нос. Не зная, что сказать, чувствуя себя все таким же разбитым, Гарри молчал. Он лежал неподвижно, пока она не докурила сигарету и села, погасив ее в песке.

— Мне нужно возвращаться, а то подумают, что я попала в аварию.

Она встала и направилась к машине. Гарри двинулся за ней. Он еле волочил ноги. Никогда он еще не испытывал такого изнеможения. Лиза скользнула за руль и испытующе посмотрела на него, когда он тяжело шлепнулся рядом.

— Хорошо было?

Гарри мог бы ответить, что это было сплошное мучение, но он помнил о своей работе. В конце концов, она скоро уедет и случившееся больше не повторится. Поэтому он солгал:

— Как никогда в жизни.

Она кивнула, включила скорость, и машина с ревом понеслась по прибрежному шоссе назад к сверкающему огнями городу.

Спустя три дня к Гарри вернулись силы и, не имея никаких вестей от Лизы, он решил, что опасность миновала. Эпизод был случайным, успокаивал он себя, и больше не придется подвергаться такому испытанию.

Прощаясь, Лиза пристально смотрела на него большими мерцающими глазами и улыбалась.

— Тебе, действительно, было хорошо, да, Гарри? Мне тоже — как никогда в жизни.

Ну, вот и все, думал Гарри с глубоким облегчением. Вот попал в переделку… Уфф!

Но как же он ошибся! На третий день он работал у себя в кабинете, когда зазвонил телефон.

— Говорит мисс Селби, личный секретарь мистера Коэна, — голос звучал холодно и деловито. — Я звоню из Сан-Франциско. Мистер Коэн хочет вас видеть в три часа в пятницу одиннадцатого числа. Я послала вам авиабилеты в оба конца. Вы получите их завтра. Пожалуйста, не опаздывайте. — И трубку положили. Тут-то Гарри струхнул по-настоящему. В тех редких случаях, когда директора магазина вызывали в святая святых, тот получал под зад. Неужели старый ублюдок пронюхал насчет Лизы? Терзаясь этими вопросами, Гарри не находил себе места. Что он будет делать, если его выставят? У него нет никаких сбережений… черт побери, он наделал долгов! Проклятье! Теперь ему крышка!

К тому времени, когда прилетевший во Фриско Гарри вознесся в скоростном лифте на семнадцатый этаж к огромному кабинету Сола Коэна, он практически созрел для больничной койки. Его встретила мисс Селби, высокая, гибкая, восхитительная, с глазами, как острые иголки, и улыбкой, способной заморозить горный ледник. Гарри уже довелось слышать о ней. Она подвела его к дверям кабинета, постучала и приоткрыла дверь. Гарри услышал голос, полный яростной злобы. От звука этого голоса по его спине пробежали мурашки. Сол Коэн разговаривал по телефону.

— Герман? — орал он. — Слушай, Сэм, не ври мне! Этот товар поступил из Китая! Я знаю! Ты меня не проведешь! Я не торгую всяким китайским дерьмом! — Раздался треск: Сол Коэн швырнул трубку.

Мисс Селби повернулась к Гарри, слегка подняв красивые брови.

— Вы можете войти.

Сол Коэн оказался маленьким, толстеньким человечком с плешивой головой и большим крючковатым носом. Маленькие темные глазки смотрели жестко и недоверчиво. Подобно лазерному лучу, от него исходил магнетизм, присущий только настоящим воротилам. Когда Гарри вступил на сорокафутовый ковер, отделявший его от стола — стол письменный, но размером с биллиардный, — Коэн откинулся на высокую спинку своего директорского кресла, рассматривая его. Добравшись до стола, Гарри почувствовал, что у него дрожат колени, а тело покрылось холодным потом. Жирное лицо Коэна, похожее на застывшую маску, внушало страх. У Гарри мелькнула шальная мысль, что перед ним лицо мертвеца, но тут маска расплылась в сияющей улыбке, и Коэн преобразился из безжалостного магната в добродушного толстого еврея, который и мухи не обидит.

— Вы — Гарри Льюис? — спросил он, поднимаясь.

Гарри смотрел на него в изумлении. Внезапное перевоплощение совершенно сбило его с толку.

— Д-да, сэр.

— Садитесь, мальчик. Во-первых, позвольте пожать вашу руку.

Как во сне, Гарри ощутил пожатие маленькой жесткой руки. Когда босс взмахом руки указал на кресло напротив стола, он почти упал в него.

— Значит, вы — Гарри Льюис, — улыбаясь, Коэн некоторое время рассматривал его, после чего кивнул. — Видный парень! Отлично! Отлично! Я всегда знал, что Лиза умеет выбирать. Слушайте-ка, Гарри, у меня много дел. Когда у тебя на руках такой бизнес, как мой, трудишься, как распроклятый раб, так что давайте быстренько. Может, когда я устрою себе отпуск, мы встретимся и гульнем… а?

Гарри только таращился на него.

— Хотите сигару? — спросил Коэн.

— Н-нет, спасибо, сэр.

— Ладно, Гарри, давайте к делу. Скажите, как вам улыбается стать моим зятем?

Гарри подумал: "Один из нас наверняка спятил! Скорее всего, я!"

— Удивляетесь? Разве Лиза вам не сказала? — Коэн засмеялся. — Моя маленькая вас любит… вы любите ее… отлично. Она хочет выйти за вас, а когда Лиза чего-то хочет, она своего добьется. — Коэн сокрушенно покачал головой. — Я вам скажу одну вещь, Гарри, она вертит мною, как хочет. Но я рад, что Лиза надумала выйти замуж. Хочется иметь внучат. Вы знаете, Гарри, я люблю детишек. Это во мне еврейское. Кроме того, я не вечен и хочу оставить свои деньги Лизе, а после нее трем или четырем, а то и пяти мальчуганам, понимаете?

Гарри лишился языка. Он так и сидел на месте с каплями пота на лбу, с сильно бьющимся сердцем и полуоткрытым ртом.

— Я смотрел ваше личное дело, Гарри, — продолжал Коэн. — Не блестяще, а? Шесть тысяч… все равно, что ничего. Зато у вас есть кое-что другое… совсем особенное, если послушать Лизу. — Он издал плотоядный смешок. — Вы ей здорово угодили. Между нами… какова она?

Гарри отпрянул, чувствуя, как кровь бросилась ему в лицо.

— Я предпочел бы… Я…

Коэн замахал рукой.

— Хорошо, хорошо, мальчик… это мне нравится, виден класс, — сказал он. — Забудьте об этом… конечно, классный парень не болтает о таких вещах. Ну, ладно, Гарри, время-то идет. У меня много дел, так что слушайте. Лиза хочет сыграть свадьбу к концу месяца. Я уже подыскал вам замену в магазине. Значит, вы сможете помочь Лизе выбрать подходящий дом. Ей понравился Парадиз-Сити, и она хочет жить там. Я буду скучать без нее, но если она чего захотела — так тому и быть, черт возьми! Она там осмотрится, подыщет дом, а вы ей поможете. Дом и все прочее, как полагается… мебель… машины… ну, да вы сами знаете. Я перевожу в тамошнее отделение банка 250 тысяч… чтобы у вас с самого начала было все как следует. Когда они начнут иссякать — а ждать этого недолго, я-то Лизу знаю, — я буду пополнять счет. Вам не о чем беспокоиться. Вернетесь в город — ступайте в банк и возьмите, сколько понадобится. Приоденьтесь. Вы должны хорошо выглядеть, когда куда-нибудь будете выходить с Лизой.

Зазвонил телефон, и Коэн нахмурился. Гарри задрожал. Лицо сразу изменилось. Такие лица обычно видишь в кошмарах. Он сорвал трубку с другого аппарата.

— Я занят! Звонки не принимаю! Что? Гонконг? На кой черт мне Гонконг? — и он швырнул трубку.

Секунду-другую он смотрел на телефон, свирепо хмурясь, потом снова принял добродушный вид.

— На чем я остановился? Ах, да, слушайте, Гарри, я не верю, что человек может быть счастливым, не работая. Лиза не желает, чтобы вы работали. Она думает, что вам следует все время проводить с ней дома или на яхте и развлекаться, но так не пойдет. По-моему, вы должны заняться делом. Во Флориде у меня 50 тысяч акров земли под застройку. Моему отцу она досталась за гроши. Я долго ее придерживал, но три месяца назад начал продавать и открыл офис в Парадиз-Сити. От субчика, который там заведовал, не было никакого толку, так что утром я позвонил ему и велел убираться, — Гарри с трудом сдержал дрожь. Коэн продолжал: — Если от человека нет пользы, я от него избавляюсь, а у этого типа дырявая башка. Вот вам теперь и нашлось дело, Гарри, интересная работенка. Ничего трудного. Там есть одна умная сучка, которая поможет вам во всем разобраться. Фактически она справляется там сама, но я люблю видеть во главе мужчину. Полагаю, 20 тысяч будут ваши личные деньги. На жизнь, конечно, будете брать с вашего общего счета. А те деньги — так, на мелкие расходы. Все ясно?

Гарри опять ничего не ответил, но голова у него понемногу начала работать. 250 тысяч долларов… дом… яхта… 20 тысяч в год… офис в Парадиз-Сити.

В дверь просунулась восхитительная головка мисс Селби.

— Простите, мистер Коэн, но из Лондона звонит американский посол, а Гонконг все еще на проводе.

Коэн воздел руки и скорчил гримасу, предназначавшуюся Гарри.

— Вы видите, Гарри… нет покоя. Ну, ладно, отправляйтесь в Парадиз-Сити и устраивайтесь. Лиза приедет через пару дней. А сейчас извините меня, а? Я знаю, что вы оба будете счастливы.

Гарри почувствовал на своей руке прикосновение мисс Селби и немедленно встал. Когда он выходил из кабинета, Коэн уже говорил по одному из множества аппаратов. Мисс Селби окинула Гарри взглядом. Ее глаза были враждебны, улыбка замораживала.

— Поздравляю вас, мистер Льюис, — она повернулась к своему столу.

Гарри направился к лифту. Он шел, как человек в состоянии шока.

За оставшиеся три недели холостяцкой жизни Гарри не раз подумывал бросить все и бежать, но у него не хватило решимости. Слишком ослепительным был неожиданный приз. Когда он увидел выбранный Лизой дом, у него глаза чуть не полезли на лоб. Восемь спален, восемь ванных, четыре гостиные, великолепный сад и плавательный бассейн… все, что положено. В гараже — "ролле", "кэдди" и "астон-мартин". Дворецкий-японец и еще пять человек прислуги, плюс три садовника-китайца. Яхта с роскошными помещениями для двадцати человек… скорее, небольшой лайнер. Гарри неожиданно поднесли на тарелочке все, о чем можно мечтать, но в придачу он получил Лизу.

На другой день после разговора с Солом Коэном, когда он разбирал стол в своем маленьком невзрачном кабинете в магазине, открылась дверь и вошла Лиза. Она захлопнула дверь и повернула ключ. Потом приблизилась к Гарри, глядя на него темными сияющими глазами.

— Привет, Гарри, — улыбнулась она. — Не ждал? Рад?

Гарри успел принять решение. Он честный человек, и раз уж Лиза его купила, она получит за это сполна. Зная, чего она хочет, он был готов удовлетворить ее, чего бы это ему ни стоило. Всю дорогу из Фриско он думал о совершенной сделке. Сначала он решил сложить вещи и смыться ко всем чертям. Потом представил себя мужем наследницы миллионов Коэна. Чаша весов решительно склонялась в сторону Лизы, и все же ночами, лежа без сна и думая о том, что его ждет, он часто порывался бежать — но так и не убежал. Поэтому сейчас, увидев эту маленькую, непривлекательную, чудовищно богатую женщину, Гарри поступил так, как от него ожидали.

— Рад? — он рассмеялся. — Я просто обалдел. — Он привлек ее к себе, сунул руку под платье и обхватил ее маленькие тощие ягодицы. — Я сделаю тебя счастливой, Лиза, — и он крепко обнял ее.

Сол Коэн прилетел на свадьбу. Присутствовало человек восемьсот гостей. Такого еще не видали в Парадиз-Сити. Сол поразил всех. Он привез невесте подарок — ожерелье Эсмальди.

Здесь Эл Барни сделал паузу и посмотрел на меня, приподняв бровь.

— Я же говорил, что, в конце концов, дойду до ожерелья, правильно? Так вот, слушайте про ожерелье. Оно принадлежало одному южноамериканскому диктатору, а эта публика вечно попадает в какие-нибудь неприятности. Ему пришлось спешно уносить ноги. Впопыхах он успел захватить с собой только ожерелье жены, давнишнюю фамильную ценность. Он повстречался с Солом Коэном, и тот купил у него ожерелье. Никто не знал, сколько он заплатил. Сол припрятал его, собираясь подарить Лизе на свадьбу. Оно состоит из сотни подобранных по величине алмазов размером с крупную горошину. Вместе с платиновой оправой оно стоило примерно 350 тысяч долларов — так писали в газетах. Лиза надела его на свадьбу. Потом спрятала его в свой сейф и отправилась в свадебное путешествие на Багамы. Они провели на яхте месяц. За это время Гарри пришлось сполна расплатиться за полученное богатство. Лиза едва не заездила его насмерть. Она была ненасытна. Иногда ему хотелось прыгнуть за борт и поплыть к берегу, но мечты оставались мечтами. Когда на нее находило настроение, а такое иногда случалось два или три раза в день, она смотрела ему в лицо и говорила: "Гарри…" После чего она вставала и шла в каюту. Гарри следовал за ней, как баран на бойню. И ладно бы еще, будь она привлекательна! Но Лиза была костлява, у нее торчали ребра, а груди походили на пару яиц, сваренных без скорлупы. Правда, у нее была техника. И какая техника! Через две недели Гарри охватило томительное желание убраться куда-нибудь подальше. Наскочи проклятая яхта на рифы, он вопил бы от радости. Но, как и все на свете, поездка кончилась, и они вернулись в свой великолепный новый дом. Стало легче, потому что он стал работать в офисе, расположенном в центре города. С Лизой он проводил только вечера, но и это было достаточно скверно. Он обнаружил, что Лиза бывает счастлива в двух случаях: либо оказавшись под ним, либо взобравшись на лошадь. Она проводила верхом практически все свое время, пока он находился в офисе. У нее были три чистокровки, и она целыми днями носилась по лесу или галопировала по верховой тропе, одна или в компании женщин, тоже помешанных на лошадях. Вечера проходили в непрерывных приемах, устраиваемых Лизой или ее знакомыми. Гарри был душой общества и пользовался успехом. Внешне их брак казался счастливым. Но Гарри боялся ночей. Оказалось, однако, что с ней легко ладить, пока он выполняет свои супружеские обязанности. Только вот как раз эти обязанности и вставали ему поперек горла. Он надеялся, что со временем Лиза насытится сексом и остынет, но вышло иначе. Ей всегда было мало. Временами Гарри был близок к помешательству. Случалось и так, что он неожиданно натыкался на одну из своих бывших подружек. Ловя их выразительный взгляд, он понимал, что стоит лишь дать ответный сигнал, и он заполучит девушку с настоящим телом, а не тощий ошметок. Но Гарри был честен. Он знал цену тому, что получил, и твердо решил не изменять. Кроме того, Лиза так измотала его, что у него просто не возникало никакого желания. Время от времени, если прием того заслуживал, Лиза надевала алмазы Эсмальди. При виде ожерелья другие женщины рвали на себе волосы от зависти. Наблюдая за женой, Гарри с огорчением думал о зря пропадающей красоте. Ни лицо, ни шея Лизы не сочетались с таким ожерельем. В конце концов, Гарри возненавидел его. Если на вечере присутствовала настоящая красавица — а в Парадиз-Сити их хватало, — Гарри иногда так и подмывало сорвать его с тощей шеи жены и надеть на красотку. Он не сомневался, что эффект был бы потрясающим.

Ему пришлась не очень-то по душе работа в офисе. Сам офис выглядел очень элегантно, а его личный кабинет походил на кабинет какого-нибудь большого директора. Но продавать, или пытаться продавать земельные участки Сола Коэна казалось Гарри скучным занятием. Он не умел обрабатывать нерешительных клиентов, убеждать недоверчивых, изображать энтузиазм над картами и планами участков. К тому же он еще невзлюбил Харриет Бернстойн, свою секретаршу. Коэн сказал, что она прекрасно справляется со всей работой сама, и это оказалось правдой. Ей было лет 38, низенькая, толстая, аккуратно одетая, с маленьким крючковатым носом, черными глазами-бусинками и с кожей, напоминающей цветом баранье сало. С первой же встречи Гарри почувствовал, что она не испытывает к нему ни неприязни, ни доверия. Его обаяние отскакивало от нее, как мячик от каменной стены. Мисс Бернстойн была поразительно расторопна и сведуща. Стоило ему попросить какое-нибудь письмо, план, документ на право владения, как они моментально появлялись у него на столе. Она знала кредитные возможности каждого клиента, знала, кого стоит пригласить на деловой завтрак, а кого — нет. Ее стараниями за Гарри был закреплен столик в яхт-клубе, постоянно находившийся в его распоряжении. Каждое утро, войдя в кабинет, он находил аккуратно отпечатанный меморандум, где предназначенные на сегодня встречи были четко перечислены и содержались все необходимые сведения о приглашенных на ленч клиентах. Гарри отлично понимал, что Сол Коэн ценит такую работу, но сам чувствовал себя неуютно. Случалось, к нему заходил какой-нибудь симпатичный клиент, с которым он охотно пошел бы в портовый ресторанчик, где подают блюда из рыбы, чем в помпезный яхт-клуб, но у него просто не хватало духу нарушить расписание, тщательно составленное мисс Бернстойн. Так что Гарри было не особенно весело на работе и не особенно весело дома. Он опасался, что Лиза окажется первостатейной стервой, но ничего подобного не было. Пока все шло гладко по постельной части, Лиза была даже мила.

Они были женаты два года, когда случилось несчастье. За это время Гарри немного поднаторел в своем деле и продал по высокой цене около тридцати акров земли, чем порадовал Сола. Гарри привык к хорошей жизни. Благодаря ему званые вечера Лизы считались лучшими в городе. Сама она никогда не пользовалась особой популярностью. На мужчин она наводила скуку, а женщины ей завидовали, зато Гарри нравился всем. Частенько они отправлялись целой компанией куда-нибудь на яхте. Гарри научился плавать с аквалангом. — Здесь Эл Барни сделал паузу. — Это я его научил. Он плавал, как рыба. В общем, жил он не так уж и плохо. Он был достаточно крепок, чтобы удовлетворить Лизу, и она души в нем не чаяла.

Не без труда ему удалось, наконец, продать участок земли одному англичанину, который хотел поселиться в солнечных краях. Они подписали контракт, обменялись рукопожатием, а когда клиент вышел, Гарри откинулся на спинку кресла с чувством хорошо поработавшего человека. Он решил, что вечером поедет с Лизой куда-нибудь и отпразднует это событие. В этот момент вошла мисс Бернстойн. Что-то в выражении ее лица заставило Гарри оцепенеть. Обычно она была невозмутима и сухо деловита, но сейчас она выглядела ужасно.

— С вами хочет говорить доктор Гурли, — сказала она визгливым, срывающимся голосом.

Доктор Гурли был их домашним врачом. Лиза любила докторов и постоянно проверялась, заставляя Гарри делать то же самое. Гарри уставился на секретаршу.

— Доктор Гурли?

— Произошел несчастный случай, — и, к ужасу Гарри, она расплакалась.

Он схватил телефонную трубку. Оказалось, что Лизу сбросила лошадь. На тропу выскочила собака, и лошадь, попутавшись, встала на дыбы. От серьезного тихого голоса врача у Гарри по спине пробежал холодок.

— Она в моей клинике, мистер Льюис. Состояние тяжелое. Вы можете приехать сейчас же?

Неудачное падение искалечило Лизу. Она ударилась о камень и разбила позвоночник. С этого момента Лиза была парализована ниже пояса. А для Гарри мир снова перевернулся вверх тормашками и наизнанку. Сначала он не мог поверить тому, что говорил врач. Потом вдруг сообразил, что его постельным трудам пришел конец, и у него словно большой груз свалился с плеч. Потом эту мысль сменила другая, потрясшая его: Лиза больше не сможет ходить. И, наконец, но это уже позже, он осознал, что теперь привязан к калеке.

Когда Сол Коэн узнал об этом, с ним случился инфаркт. Он умер прежде, чем мисс Селби успела снять трубку и позвать врача.

При известии о смерти Сола Коэна Гарри охватила настоящая паника. Полубессознательная Лиза лежала в клинике, теперь умер Сол, и он вообразил, что на него свалится вся тяжесть управления королевством Коэна. Однако он быстро обнаружил, что Сол позаботился обо всем. Существовал еще вице-президент, совет директоров, юристы, попечители, трое субъектов с лицами, словно вырубленными топором. Все они попросту отмахнулись от Гарри и взяли все в свои руки. Лишь после того, как Лиза вернулась домой в инвалидном кресле, было оглашено завещание Сола. Все отходило Лизе. Гарри даже не упоминался. С таким же успехом Сол мог бы остаться в живых: его смерть не принесла никаких перемен для Гарри. Зато несчастный случай с Лизой основательно изменил его жизнь. Когда ей, наконец, стало ясно, что она больше не сможет ни спать с мужчиной, ни ездить верхом, она слегка тронулась умом. Гарри всегда подозревал, что в ней скрыта стерва, и вот теперь она дала о себе знать. С той минуты, как Лиза вернулась домой, жизнь Гарри превратилась в кошмар. Первый сигнал тревоги загорелся, когда она закрыла их общий счет и вновь открыла его, но теперь уже на свое имя. "Папа оставил все мне, — заявила она, твердо глядя на Гарри, — поэтому я хозяйка. У тебя есть свои деньги на расходы. Остальным распоряжаюсь я".

Закончились званые вечера. "Кто захочет приходить сюда, когда я сижу в этом проклятом кресле?" Напрасно Гарри пытался переубедить ее. "Не воображаешь ли ты, что я стану приглашать всех этих светских шлюх, чтобы ты их мог тискать по углам? И еще — слушай хорошенько! Раз уж мы заговорили о шлюхах… Если я должна обходиться без этого, ты тоже обойдешься! Предупреждаю! Ты понял?" Потрясенный Гарри слабо возразил: "Не говори так, дорогая. Для меня это такая же трагедия, как и для тебя". Лиза свирепо уставилась на него своими большими сверкающими глазами: "Ладно… так пусть это и дальше останется для тебя трагедией, Гарри, не то я тебя вышвырну!"

За два года Гарри не только привык к роскошной жизни, но и размяк от нее. Мысль о том, чтобы остаться без работы, без этого чудесного долга, без своего кабинета, путала его до смерти. Но в глубине души он считал, что если ему всерьез захочется женщину, он сумеет устроиться так, что Лиза ни о чем не узнает. Однако вскоре он обнаружил, что окружен соглядатаями. Мисс Бернстойн, То-то, дворецкий-японец и Хельгар постоянно шпионили за ним. Хельгар звали сиделку, нанятую для Лизы, тощую, долговязую датчанку лет 55 с соломенно-желтыми волосами, лошадиным лицом и каменными глазами. Гарри чувствовал, что эта женщина недолюбливает его и при случае охотно устроит пакость. Он, в свою очередь, возненавидел ее. Днем Лиза вела бесконечные телефонные разговоры со своим банком и юристами во Фриско и изводила мисс Селби. Гарри мог утешаться тем, что она шпыняет всех этих людей не меньше, чем его. Но он страшился вечеров и уик-эндов. Возвращаясь с работы, он никогда не знал, в каком настроении застанет Лизу. Иногда она вела себя сносно, хотя и непрерывно жаловалась, но в большинстве случаев общение с ней было пыткой. Однажды вечером, отчаявшись после того, как она резко выключила телевизор и запустила книжкой через всю комнату, Гарри предложил устроить вечер. "Это пойдет тебе на пользу, — сказал он. — Не можешь же ты и дальше жить…"

— Заткнись! — крикнула Лиза. — Думаешь, мне нужны эти идиоты и их жалость? Если я влипла, ты влип вместе со мной, а не нравится — убирайся к черту!

Так, месяц за месяцем, проходила их совместная жизнь. Случалось всякое. Например, Гарри приобрел привычку покупать себе новую одежду, когда вздумается. Он купил три леших костюма и выписал чек на их общий счет, забыв, что тот закрыт. Последовавшая сцена открыла ему глаза на то, в каком тревожном состоянии находятся умственные способности Лизы. Когда он вернулся домой с работы, она швырнула в него счета.

— Сам их оплачивай! — закричала она. — У тебя есть свои деньги! Как ты смел заносить их на мой счет!!!

Гарри вспомнил, что деньги у него почти на исходе. 20 тысяч в год — это звучит внушительно, но от них мало что остается после покупки сигарет, выпивки, бензина для машины, раздачи крупных чаевых в клубе и прочих случайных трат, неизбежных для богатого человека. Он понял, что с уплатой за костюмы придется ждать до получения очередного месячного чека от попечителей. Но временами Лиза была трогательной. Отослав Хельгар, она оставалась одна в своей огромной пышной спальне. В такие моменты Лиза позволяла Гарри утешать ее, и Гарри старался изо всех сил. Случалось, она просила открыть сейф и достать ожерелье Эсмальди. Она надевала его, подкатывала к зеркалу и долго смотрела на себя, потом горько плакала. Она содрогалась так, словно рыдания разрывали ее на части, и у Гарри становилось очень скверно на душе.

Миновали два бесконечных месяца, и он, рискуя вызвать взрыв, предложил прокатиться на яхте и хоть на время вырваться из этого проклятого дома. К его удивлению, Лиза согласилась. Ей уже до тошноты надоело жалеть себя. Тогда Гарри предложил захватить с собой кое-кого из близких друзей. Проявляя осторожность, он назвал трех женщин, не более привлекательных, чем бормашины, и их мужей, которых интересовали только лошади. И опять Лиза согласилась.

Морская прогулка прошла очень удачно. Через несколько дней после возвращения Лиза объявила о своем намерении позвать гостей. Она решила, что прикованная к креслу хозяйка никому не помешает наливаться спиртным и есть первоклассные блюда, которыми она угощает… так какого черта?

После этого жизнь Гарри постепенно вошла в норму. Он жил словно с бомбой замедленного действия. Во время приемов он не смел отойти от кресла Лизы. Он должен был постоянно находиться рядом, иначе после ухода гостей она устраивала дикие сцены. Гарри уже шесть месяцев жил в монашеском воздержании, и мысли о сексе все упорнее одолевали его, но он гнал их прочь. Он понимал, что так недалеко и до беды, и к тому же просто не видел возможности хотя бы взять шлюху! В десять утра он уезжал в офис, зная, что мисс Бернстойн, шпионка Лизы, позвонит ей, если он задержится хотя бы на полчаса. Перерыв неизменно посвящался ленчу с клиентами. В шесть он возвращался домой. Остаток вечера он проводил с Лизой, которая ложилась спать в половине одиннадцатого. Гарри оставался один, но он знал, что Хельгар и То-то всегда где-нибудь поблизости и не дадут ускользнуть ему из дома незамеченным. А кроме того, при всей своей тяге к женщинам, Гарри не знал в Парадиз-Сити ни одной, ради которой стоило бы рисковать потерей всей окружающей его роскоши. Поэтому Гарри стискивал зубы и продолжал хранить супружескую верность.

Так прошли еще два месяца. Потом Гарри улыбнулась удача. Лиза устроила маленькую вечеринку, и среди гостей оказался Джек Инглиш. Подобно Гарри, он женился на богатой и до смерти боялся сделать неосторожный шаг. Инглиш, славный, тихий малый, нравился Лизе. С виду он был неказист: высокий, худой, с лицом спаниеля, но симпатичный. Неожиданно он сказал Лизе:

— Знаете что? Гарри толстеет. Беда в том, что он мало двигается. Я как раз ищу партнера для гольфа. Вам не кажется, что ему не мешало бы немного растрясти жирок?

Лиза молчала, и у Гарри замерло сердце, потом она посмотрела на него. Это был один из тех редких случаев, когда на нее нашло хорошее настроение.

— Ты хочешь снова заняться гольфом, Гарри? — спросила она.

Он заставил себя отрицательно потрясти головой.

— Нет… свободное время я хочу проводить с тобой.

Такой ответ решил дело. Лиза повернулась к Инглишу.

— Он должен играть, я настаиваю. Уверена, что вы правы. Это пойдет ему на пользу.

Договорились, что Гарри будет играть в воскресенье по утрам.

Когда они в первый раз встретились в помещении клуба, Инглиш сказал:

— Слушайте, дружище. Я не собираюсь играть. У меня есть миленькая подружка, и мне нужно ею заняться. Вы мое алиби. Понимаете?

Оторопев, Генри спросил:

— Так что же я буду делать?

— Вы можете устроиться четвертым партнером. Будьте другом. Я сделаю для вас то же самое, когда вам понадобится.

И Гарри играл четвертым, пока Инглиш проводил пару часов в постели со своей подружкой. Он даже не сразу сообразил, что теперь и у него есть возможность развлечься, лишь бы нашлась подходящая девушка.

И вот однажды, когда он вернулся с работы, Лиза помогла исполниться его надежде, сама Лиза.

4

Гарри провел тяжкий день в офисе. Все не ладилось. Он понимал, что, будь он напористей, подпись богатого приезжего из Техаса уже стояла бы под контрактом. Но в последний момент высокий загорелый техасец покачал головой и сказал, что подумает еще. Сделка, ускользнувшая у Гарри из рук, могла принести 300 тысяч долларов. Он приехал домой подавленный и сразу же прошел на террасу, где Лиза сидела в своем кресле. Ее невидящий взгляд был устремлен на великолепный сад, где три садовника-китайца бездельничали, прикидываясь занятыми работой. При виде ее угрюмого лица у Гарри упало сердце. Очевидно, на нее опять накатило дурное настроение. Когда он подошел и хотел поцеловать ее, она отмахнулась:

— Не трогай меня!

Гарри вздохнул и сел рядом.

— Плохой день, дорогая?

— А бывают у меня другие? Эта Селби — дура! Я подумываю избавиться от нее.

Вспомнив ледяную улыбку мисс Селби, Гарри нисколько не огорчился.

— Тебе лучше знать… Я всегда был о ней невысокого мнения.

Этого не следовало говорить.

— У нее больше мозгов в мизинце, чем у тебя в голове! — злобно огрызнулась Лиза.

То-то, маленький востроглазый японец, вошел на террасу, неся сухой мартини, поставил стакан на столик перед Гарри и с поклоном удалился.

— И ты слишком много пьешь! — Лиза завистливо смотрела на запотевший стакан. Доктор Гурли запретил ей алкоголь, она же иногда любила выпить.

— Извини. Между прочим, это мой первый стакан за весь день. Или ты предпочла бы, чтобы я от него отказался?

— Да пей, пожалуйста! — она прикусила тонкую нижнюю губу. — Я хочу куда-нибудь поехать.

— Ну и прекрасно. Куда поедем? В яхт-клуб? К Альфреду?

— Осточертели они мне. Поедем в ресторан "Сайгон".

Гарри удивился. В прибрежной полосе города располагалось множество маленьких, довольно убогих ресторанчиков и баров. Работая в магазине, он частенько заходил в них. Он знал ресторан "Сайгон", но ни разу там не бывал., Ему не нравились вьетнамские блюда. Этот ресторан был грязноват и обычно был полон туристов, привлеченных дешевизной. Идея Лизы поужинать там показалась ему неудачной.

— Ты думаешь, тебе там понравится? Он вечно набит туристами.

Мы едем туда!

— Что ж, хорошо… Я позвоню, закажу столик.

И они поехали. Пересадить Лизу с кресла на колесах в машину всегда было непростым делом. Гарри приходилось поднимать ее с кресла и усаживать на специальное сиденье. Каждый раз она жаловалась, что он делает ей больно. Потом он должен был сложить кресло и засунуть его в машину. Они выехали на людную набережную и около девяти остановились у ресторана. Гарри вкатил ее в большой главный зал, темноватый и довольно запущенный. Донг Тхо, владелец ресторана, кинулся навстречу. Гарри предупредил его по телефону, кто такая Лиза. Низенький и толстый человечек с желтой сморщенной колеей и блестящими черными волосами, одетый в традиционный вьетнамский костюм, поклонился до земли и, улыбаясь, провел их в отдельный кабинет в стороне от главного зала. Окна выходили на оживленную гавань. На столе стояли красные гвоздики, снежно-белая скатерть и тщательная сервировка свидетельствовали о стараниях Донг Тхо угодить. Однако на Лизу это не произвело впечатления.

— Нас тут, должно быть, отравят, — заметила ока, когда Гарри катил ее кресло к столу.

Донг Тхо захихикал от смущения. Он протянул им два меню, каждое в фут длиной. Гарри растерянно уставился на перечень блюд, ничего не говоривший ему, потом повернулся к Лизе:

— Может, предоставим выбор ему?

— Пожалуй, — безразлично отозвалась Лиза.

Гарри видел, что она уже сожалеет о приезде сюда, но идея принадлежала ей, и она не могла выместить досаду на нем.

— И вообще, это ошибка.

Гарри захотелось дать ей пощечину. Ему было неловко за маленького человечка, который выжидательно топтался рядом. Он попросил подать им просто вьетнамский обед. Пока длилось ожидание, Лиза смотрела в окно, наблюдая за толчеей возле только что причаливших лодок ловцов губок. Она не была расположена к болтовне, и Гарри помалкивал. Потом отворилась дверь и вошла девушка, неся заставленный поднос. На ней был вьетнамский костюм: белые шелковые брюки и длинный пиджак цвета розы. Заплетенные в косу волосы спускались вдоль спины, как толстая черная веревка. Знак девственности — замужние вьетнамки причесывали волосы кверху. Она появилась за спиной Лизы, и Гарри увидел ее первым. На мгновение у него остановилось сердце. Он никогда не встречал такой красивой женщины. Мелкие, деликатные черты, большие миндалевидные глаза, фигура феи — все это ошарашило его. Он быстро отвел глаза, а девушка принялась расставлять перед ними тарелки. Лиза взглянула на нее, потом, заметив ее красоту, впилась глазами в Гарри, но тот, как-то ухитрившись придать своему лицу скучающее выражение, рассматривал еду.

— Выглядит съедобно, как ты думаешь?

— Пожалуй, да.

Девушка вышла. У Гарри было такое чувство, словно перед ним засияло солнце, но лишь на несколько секунд, после которых наступил внезапный мрак.

Девушка была дочерью Донг Тхо. Ей исполнилось 18 лет. Ее мать, американка, одно время работала в американском посольстве в Сайгоне. Она познакомилась с Донг Тхо и вышла за него замуж. У них родился единственный ребенок — Таня. Родители увезли пятилетнюю Таню из Сайгона и поселились в Парадиз-Сити. Донг Тхо открыл ресторан на деньги жены. Два года назад мать Тани умерла, несколько лет она тяжело болела раком. Эта смерть ни для кого не явилась неожиданностью. Тане пришлось заменить ее, хотя она ненавидела работу в ресторане. Две стороны ее характера — вьетнамская и американская — никак не могли уравновесить друг друга, затрудняя ей жизнь.

Когда она пришла убрать тарелки и поставить новые блюда, Гарри вновь бросил на нее быстрый, оценивающий взгляд. Быстрый, потому что он чувствовал враждебность Лизы к девушке. От ее волшебной красоты перехватывало горло. В ней сочетались достоинства обеих рас — изящество вьетнамки и женственность американки. Вид ее грудей, холмившихся под розовым пиджаком, возбуждал кровь, ноги были длинными, а бедра узкими, но крепкими.

Лиза ко всему придиралась, хотя ела с аппетитом. Гарри был рад, когда ужин закончился.

— Эта девушка… — заговорила Лиза в ожидании счета, — она полукровка. Как ты ее находишь?

— В самом деле? Я не обратил внимания. — Гарри смотрел в окно. — И вообще, азиатки меня не волнуют.

Лиза подалась вперед, глаза ее блестели.

— А кто тебя волнует, Гарри?

Он выдавил улыбку.

— Сейчас скажу, — солгал он. — Меня волнуешь ты. Я помню нашу первую встречу… тот раз был лучшим в моей жизни. С этой памятью я и живу, дорогая… о том, как нам было хорошо.

Жесткое, угрюмое лицо Лизы дрогнуло. Она взяла его за руку.

— Это самое приятное, самое чудесное, что я от тебя слышала, Гарри.

Три дня Гарри мечтал о Тане. На четвертый день утром в его кабинет вошла мисс Бернстайн и сообщила, что клиент, с которым он условился позавтракать, вынужден отменить встречу. Гарри ухватился за подвернувшийся шанс.

— Жаль… Раз так, позвоните в клуб и скажите, что я не приеду.

— Где вы будете завтракать, мистер Льюис?

— Не знаю… возьму где-нибудь сэндвичей.

Гарри поспешил в ресторан "Сайгон". Завидев его, Донг Тхо низко поклонился и провел его в отдельный, кабинет. Минутой позже вошла Таня с меню в руках. Они посмотрели друг на друга. Гарри понимал, что времени терять нельзя. Он улыбнулся своей обаятельной улыбкой и сказал:

— Вы самая красивая девушка, какую я видел в жизни.

Ее лицо сохраняло свойственное азиатам ничего не говорящее выражение, которое еще многие месяцы спустя беспокоило Гарри.

— Благодарю вас, — она протянула меню.

Близость девушки, ее тонкий стан феи, белая, как слоновая кость, безупречная кожа воспламенили Гарри.

— Как вас зовут? — спросил он.

— Таня.

— А меня — Гарри Льюис.

— Да.

Таня знала о нем все, и в особенности о миссис Льюис, которая слыла богатейшей женщиной в городе.

Гарри колебался. Он понимал, что в ближайшие недели едва ли представится еще одна возможность посетить ресторан. Приходилось действовать очертя голову. В том, как смотрела на него эта девушка, было что-то, придававшее ему смелости.

— Вы свободны в следующее воскресенье утром? — спросил он.

Пан или пропал. Другого выхода не было, оставалось идти напролом. Выражение ее лица не изменилось. Она смотрела на него с прежним бесстрастным видом.

— В полдень я должна быть здесь.

— Но перед этим… вы не заняты?

— Нет.

Гарри с облегчением перевел дух и вкрадчиво произнес:

— Не могли бы мы где-нибудь встретиться? Мне хочется поговорить с вами… получше вас узнать.

Девушка опустила глаза. Она выглядела так прелестно, что Гарри стоило труда сдержаться и не схватить ее в объятия, отшвырнув стол.

— Мне нужно спросить отца, — сказала она, не глядя на него.

"Боже! Во что я ввязываюсь!" — подумал Гарри.

— Это обязательно? — с тревогой спросил он.

Таня посмотрела на него и ободряюще улыбнулась.

— Мой отец восхищается американцами. Он очень снисходительный. Что бы вы хотели поесть?

— О… — Гарри успокоился, почувствовав себя увереннее. — Поесть? Да что-нибудь… я не голоден.

Она кивнула и ушла. Гарри закурил и уставился в окно. Не выйдет ли неприятность? Имея дело с азиатами, ни в чем нельзя быть уверенным, и все же… он вновь представил себе это тонкое восхитительное тело.

Таня нашла Донг Тхо на кухне, где он присматривал за работой поваров.

— Папа… — она поманила его рукой.

Он вышел за ней в коридор.

— Мистер Льюис хочет поговорить со мной в воскресенье утром. Куда мне его повести?

Черные глаза Донг Тхо загорелись радостью.

— Пригласи его сюда, разумеется. Он всегда может занять отдельный кабинет.

Твердо глядя на отца, Таня покачала головой.

— Папа, там должна быть постель.

Донг Тхо дернулся, как от укола, однако он был реалистом. Его мозг уже заработал в нужном направлении. Если дочь станет любовницей человека, женатого на богатейшей женщине в городе, не только Таня, но и он сам, несомненно, извлечет из этого выгоду.

— Можно в отель Ванг Чо, — предложил он. — Там умеют молчать.

Таня сделала отрицательный жест.

— Ох, нет. Мистеру Льюису там не понравится. Он большой джентльмен. Комнаты там слишком маленькие и только с одной кроватью. — Она помолчала, потом серьезно посмотрела на отца. — Я думаю, он в меня влюбился.

Донг Тхо повеселел. Это нравилось ему все больше и больше. Он долго размышлял и, наконец, сказал:

— Я мог бы поговорить с Анной By. Пусть уступит вам на одно утро свою квартиру.

Анна By была самой преуспевающей девушкой по вызову в китайском квартале. Она снимала роскошную квартиру на первом этаже дома, населенного богатыми китайцами, которые занимались своими делами и никогда не совали нос в чужие дела.

— Это было бы очень хорошо, — согласилась Таня.

— Но Анна — большая плутовка, — Донг Тхо насупился. — Придется хорошо заплатить ей. Ты уверена, что у него серьезные намерения? Он не бросит тебя после одной встречи?

— Нет… это очень серьезно, я уверена.

— Тогда я сейчас же ей позвоню.

Таня прошла на кухню и наполнила чашку китайским бульоном. В другую положила жареных креветок с рисом и отнесла все Гарри.

— Ну? — лихорадочно спросил он. — Вы говорили с отцом?

— Еще нет, — сказала Таня, ставя перед ним тарелки. — Кушайте, пожалуйста. — На пороге она помедлила и, обернувшись, улыбнулась ему. — Не волнуйтесь, — и она закрыла дверь.

— Да, так вот все и началось, — сказал Эл Барни, вынимая новую сигарету. — Конечно, это должно было кончиться бедой, как обычно и бывает в такого рода делах, но утро следующего воскресенья стало счастливейшим в жизни Гарри. После долгих месяцев монашеской жизни Таня прямо-таки свела его с ума.

По случайности Лизе как раз тогда стало хуже. Время от времени у нее начинались сильные боли, и в то воскресное утро, когда Гарри подошел к ее спальне, Хельгар встретила его в дверях и сказала, что мадам не следует беспокоить. Она приняла снотворное. У Гарри отлегло от сердца. Постоянно думая о свидании с Таней, он пришел в такое возбуждение, что боялся выдать себя перед Лизой. Он сказал Хельгар, что вернется через пару часов, и она молча уставилась на него своим холодным враждебным взглядом.

Гарри уже позвонил Джеку Инглишу и предупредил, что не придет в клуб. Инглиш ничего не имел против: у его подружки началось женское недомогание, и ему оставалось только играть в гольф.

— Нашли что-нибудь интересное, Гарри?

— Да. Теперь нам придется чередоваться.

— Везет же мне! Что ж, ладно, вы то меня выручали. Я согласен.

Квартира Анны By понравилась Гарри. Для машины нашлась крытая стоянка, а когда Таня открыла дверь, его удивила роскошная обстановка. Анна By неплохо устроилась. Просторная, высокая комната с зелеными жалюзи, резной мебелью, кроваво-красным ворсистым ковром и диваном королевских размеров была идеальным любовным гнездышком. В бледно-голубом платье поверх белых брюк с распущенными волосами до самого пояса, Таня была до того очаровательна, что Гарри только топтался на месте, пожирая ее глазами.

— Хочешь сначала выпить, Гарри? — спросила она, улыбаясь ему. — Или мы сразу займемся любовью?

Их страсть вначале была неистовой, а потом тихой и нежной. Раз за разом, пока Гарри не спохватился, что прошло больше трех часов.

— Господи! Мне же пора идти!

Он бросился одеваться, а Таня, обнаженная, похожая на богиню из слоновой кости, наблюдала за ним с дивана. Она спокойно улыбалась, хотя сердце ее билось сильнее обычного. Не совершила ли она ошибку? Что, если на этом все кончится? Американец, удовлетворив свое желание, забудет ее? Но она напрасно тревожилась.

— Как насчет следующего воскресенья? — спросил Гарри, натягивая спортивную рубашку.

Она отрицательно покачала головой и поднялась с постели. Теперь ее сердце билось не так сильно.

— Подруга не сможет опять дать мне квартиру… это было особое одолжение.

Гарри в смятении смотрел, как она одевается.

— Но мы должны… Ты же знаешь какое-нибудь другое место, куда мы могли бы пойти?

Уже два дня, как они с Донг Тхо пытались найти какое-нибудь другое место. Цена, заломленная Анной By, ужасала Донг Тхо.

— Есть одна маленькая меблированная квартирка, не такая хорошая, но все равно миленькая, которую сдают в доме напротив, — ответила Таня. О свободной квартире сказала ей сама Анна By. — Она стоит сто долларов в месяц. За три месяца требуют вперед.

Гарри не колебался.

— Сними ее. Деньги я тебе дам.

Он с легким беспокойством подумал о своем истощенном банковском счете. Придется ограничить себя в личных расходах. Он протянул ей три стодолларовые бумажки.

— Мне нужно идти.

Гарри еще раз обнял ее, лаская и целуя, потом, понимая, что опасно затягивает возвращение домой, попрощался.

— В следующее воскресенье в девять… через улицу.

Она радостно улыбнулась.

— Да.

Гарри встретил в яхт-клубе Джека Инглиша. Оба привели на ленч клиентов.

— Я не приду в воскресенье, — сказал Гарри.

— Ох, ну вот еще! — Инглиш заметно встревожился. — Мы же договорились чередоваться. Это воскресенье — мое.

— Очень сожалею.

Инглиш сузил глаза.

— И правильно сожалеете. Если вы не покрываете меня, я не покрываю вас.

Гарри предвидел такую реакцию. Он немало размышлял в поисках выхода.

— Как вы думаете, нельзя ли как-нибудь договориться с Джо Гейтсом?

Джо Гейтс работал в яхт-клубе барменом и принимал все телефонные звонки членам клуба, находившимся на поле. Инглиш повеселел.

— Хорошая мысль… А как?

— Почему бы ему не давать по двадцатке в неделю, и пусть отвечает, что мы играем. Когда будем уходить от подружек, позвоним ему, и он скажет, если нас спрашивали.

Инглиш смотрел на Гарри с восхищением.

— Вот здорово! Потрясающе! За двадцать монет Джо родную мать продаст. Ладно, предоставьте это мне. Я с ним потолкую. Одну неделю платите вы, другую — я. Идет?

Позже Инглиш позвонил Гарри на работу и сообщил, что все в порядке. Гарри заранее предупредил его, что мисс Бернстойн подслушивает, поэтому Инглиш только сказал:

— Я договорился с Джо насчет нашей игры в воскресенье. Дело в шляпе.

Гарри сам не знал, как он вытерпел до воскресенья. Таня занимала все его мысли, и раз или два, заметив его отсутствующий вид, Лиза резко спрашивала, о чем он мечтает. Вырванный из задумчивости, Гарри отвечал, что пытается найти способ убедить техасца — того звали Хэл Гаррард — купить участок земли.

— Продать я сумею, уверен, вот только найти к нему правильный подход.

— И это все, о чем ты думаешь?

— Черт возьми, ведь речь идет о 300 тысячах долларов! — Гарри закурил, не желая встречаться с ней взглядом. — Это крупная сделка.

Лиза пожала плечами.

— Какие же вы, мужчины… У нас и так полно денег.

Гарри угрюмо подумал, что денег полно у нее, а не у него.

— Знаешь, дорогая, — сказал он спокойно, — тебе хорошо говорить. У меня всего 20 тысяч, и они очень быстро уплывают на всякие случайные расходы.

Лиза внимательно посмотрела на него. На ее недобром, изнуренном болью лице отразилось недоверие.

— Если тебе не хватает, скажи… Принеси мне свои счета, я оплачу их.

Гарри с трудом подавил вспышку раздражения.

— Тебе не кажется, что после этого я буду похож на жиголо?

Она вскинула черные брови. Ты ведь и есть жиголо, не так ли, говорил ее взгляд.

— Это мои деньги, Гарри. Будь любезен, включи телевизор.

Тем и кончилось. Гарри понял: придется как-то обходиться своими деньгами. По крайней мере, теперь он мог одеваться за счет Лизы, но и здесь требовалась осторожность. Она вполне способна потребовать показать ей его банковскую расходную ведомость, дай ей только предлог.

В субботу вечером его ждал удар. Пообедав, они сидели на террасе. Гарри пытался читать какой-то боевик, но не мог сосредоточиться, потому что все его мысли занимала Таня. Он представлял, что через несколько часов он будет держать ее в объятиях… и тут раздался голос Лизы, решавшей кроссворд:

— Гарри, я забыла сказать. Завтра утром мы едем в Майами. Ван Джонсоны пригласили нас на ленч.

Гарри едва не выдал себя. Ему с трудом удалось сохранить на лице спокойное выражение.

— Извини, дорогая, я не могу поехать. Я обещал Джеку…

— Гарри, мы едем!

— Слушай, почему бы То-то не отвезти тебя? Я уговорился с Джеком и…

— Меня повезешь ты, Гарри, — сказала она холодным, категорическим тоном, не допускавшим возражений. — Тебя тоже пригласили.

— Но, послушай… — начал Гарри и осекся, заметив, что Лиза бледнеет, а глаза ее загораются яростью. Он не хотел сцены, которая неизбежно последовала бы, если бы он продолжал упорствовать. — Ну, хорошо, я позвоню Джеку, — и, встав, он вышел в гостиную.

Там он долго стоял, так разозленный своей трусостью, так расстроенный тем, что теперь не сможет заняться любовью с Таней после всех бесконечных дней, заполненных ожиданием и мечтами, что ему хотелось вернуться на террасу и убить эту крючконосую и искалеченную стерву. Но он овладел собой. Позвонить Тане он не мог. Хельгар и То-то могли подслушать по одной из многочисленных отводных линий. Поэтому он позвонил Инглишу, сообщил, что повезет Лизу в Майами, и извинился за пропущенную игру. Сразу все поняв, тот лишь посетовал вслух на неудачу. Может, в следующее воскресенье… Предупредить Таню не было никакой возможности. По телефону — слишком рискованно. Почтовое отделение находилось в трех милях. В ту ночь Гарри почти не спал.

На следующее утро в одиннадцатом часу они выехали в путь. Сидя за рулем "роллс-ройса", Гарри думал о Тане, которая будет ждать его, потом решит, что он ее обманул. Эта мысль выводила его из себя. Неожиданно Лиза сказала:

— Не понимаю, что с тобой творится с самого утра. Ты сидишь, как манекен. Неужели тебе нечего мне сказать?

Ладно, подумал Гарри, это воскресенье не последнее. Глупо так расстраиваться. Ни в коем случае нельзя рисковать.

— Извини, — отозвался он вслух, — все не идет из головы эта сделка.

И он принялся болтать о пустяках, но так вяло и неинтересно, что она велела ему замолчать.

— Если я настолько тебе безразлична, что ты не можешь найти более увлекательную тему для разговора, тогда помолчи, ради бога!

Они вернулись из Майами в шестом часу. На обратном пути Лиза критиковала Ван Джонсонов, их ленч и их прислугу. Желая умаслить ее, Гарри со всем соглашался. Лиза сказала:

— Я устала. Сейчас приму ванну, а потом слегка поужинаем на террасе.

— Хорошо, — ответил Гарри. — Отдохни. Я сгоняю на машине в гараж Джефферсона. Нужно отрегулировать карбюратор. Ты обратила внимание, как шла машина всю обратную дорогу?

— Машина шла отлично, — Лиза смотрела на него с недоверием.

— За рулем сидел я, — спокойно ответил Гарри. — В цилиндры попадает слишком много бензина. Это надо устранить.

— Ох, хорошо.

Перенеся Лизу в кресло и подождав, пока Хельгар вкатит ее в дом, Гарри снова сел в машину и поспешил к ближайшей аптеке, расположенной примерно в двух милях от дома. Поставив машину, он заперся в телефонной будке и набрал номер ресторана "Сайгон". Трубку взял Донг Тхо.

— Таня там?

Узнав голос Гарри, Донг Тхо издал долгий вздох облегчения. И он, и Таня весь день ходили расстроенные, решив, что Гарри натешился и больше не появится. Хотя у них еще оставалось 300 долларов, они были связаны теперь контрактом на квартиру на шесть месяцев, не считая большой платы, которую потребовала Анна By.

— Пожалуйста, подождите минутку, сэр.

Донг Тхо позвал Таню к телефону. Услышав, что Гарри позвонил, она прижала руки к своей полной груди и закрыла глаза. Донг Тхо дал ей шлепка.

— Говори же!

— Таня?

— Да.

— Это Гарри.

— Да.

— Таня, послушай… мне пришлось поехать с женой в Майами. Я не мог связаться с тобой. Из-за этого я просто с ума сходил. Мне очень жаль. Ты простишь меня?

Таня улыбнулась с закрытыми глазами.

— Я понимаю. Для тебя это так сложно. Мне тоже очень жаль.

Гарри вытер пот со лба.

— Ты на меня не сердишься?

— Сержусь? Я люблю тебя.

От слов "я люблю тебя" Гарри до конца недели чувствовал себя на седьмом небе. Это была плохая неделя для Лизы, которая лежала в постели, сильно страдая. Гарри редко видел ее, но не покидал дом. Он ждал воскресенья, ждал его со страстным нетерпением. Пусть только Лиза попробует помешать ему в этот раз! Он пошлет ее к чертям! Он храбрился, отлично зная, что не сделает ничего подобного. Но в воскресенье она сама послала его играть в гольф с Инглишем.

Снятая Таней квартира никак не могла сравниться с любовным гнездышком Анны By, но Гарри она понравилась больше. Она была проще, уютнее, а самое главное — здесь была большая кровать. Ничего другого ему и не требовалось.

— На этот раз, — сказала Таня, сбрасывая одежду, — я буду любить тебя. Ты будешь пассивным, а я активной. Так иногда делают на Востоке. — Она заставила его лечь навзничь. — Не закрывай глаза. Мы должны смотреть друг на друга.

Следующие пять минут были самыми волнующими и необычными в жизни Гарри. Позже, когда они лежали рядом, Таня сказала:

— Я придумала, как нам встречаться чаще. Ведь ты хочешь встречаться со мной чаще, правда, Гарри?

Он крепче прижал ее себе.

— Конечно, хочу, но я не знаю как. Я мозги свихнул, стараясь найти способ, но ничего не получается. Мне нужно быть чертовски осторожным, Таня… ты даже не представляешь, до какой степени осторожным.

— Нет, представляю, — она приподняла голову и посмотрела на него. — Допустим, она узнает… что произойдет?

Гарри поежился при одной мысли об этом.

— Она разведется со мной, и тогда всему юнец.

— Что это означает, объясни, пожалуйста.

— Мне придется искать работу.

— Но ведь у тебя есть хорошая работа, Гарри, разве не так?

— Не совсем. Она может вышвырнуть меня в любой момент. Дело принадлежит ей и все остальное тоже. Если она разведется со мной, я останусь без гроша.

Таня обдумывала услышанное с бесстрастным лицом.

— Понимаю… тогда тебе действительно надо быть, очень осторожным, — сказала она наконец. — Но разве ты не смог бы приходить ко мне, когда она заснет? В котором часу она ложится спать?

— В половине одиннадцатого, если у нее нет гостей. Но я не представляю, как мне вывести машину. Кто-нибудь обязательно услышит.

— А предположим, я буду ждать тебя с машиной? Я могла бы отвезти тебя сюда, а потом обратно.

Гарри поразился. Идея казалась удачной.

— Ты умеешь водить машину?

— Конечно.

— И она у тебя есть?

— Нет, но мы могли бы ее купить. Я знаю, где очень дешево продается хорошая машина. Всего 400 долларов… Подержанная.

На счете у Гарри оставалось всего 800 долларов, которых должно было хватить на пятнадцать дней до очередной выплаты. Он неуверенно поерзал.

— Мне нужно подумать, Таня.

Тане очень хотелось иметь машину. Она заметила его колебания. Отец всегда поучал ее, что ничего стоящего без драки не получишь.

— Если покупать, то сразу, — сказала она с решительной ноткой в голосе. — Хозяин машины — папин знакомый. Он предупредил, что если я не дам определенный ответ до завтра, ему придется продать ее кому-нибудь другому.

Гарри задумался. Его спальня рядом с патио. Будет нетрудно выйти через дверь патио и выбраться на дорогу никем не замеченным. Обычно Лиза ложилась в десять тридцать, а он уходил к себе почитать в постели. Лиза всегда принимала снотворное и спала, не просыпаясь, до семи часов утра. Да, риска, пожалуй, никакого. Можно выскользнуть из дома около одиннадцати, провести пару часов с Таней, вернуться — и никто ничего не узнает. Но 400 долларов! Видя, что он все еще колеблется, она уныло добавила:

— Но, может быть, это чересчур дорого? Может, ты предпочитаешь видеть меня только по воскресеньям?

Это решило дело. Гарри привлек ее к себе, провел рукой по узкой, прекрасной спине.

— Покупай машину. Я дам тебе чек.

Она прильнула к нему всем телом.

— Не безопасней ли наличными?

— Да, ты права. Я пришлю деньги заказным письмом.

— Теперь, когда ты сможешь со мной встретиться, достаточно будет позвонить.

— Нельзя, там подслушивают.

— Да нет же, можно. Надо просто набрать номер ресторана и сказать, что неправильно соединили. Папа всегда подходит к телефону сам. Он узнает твой голос. Тогда он скажет мне, и я буду ждать тебя в машине.

Гарри посмотрел на нее с интересом.

— Ты, я вижу, здорово все обмозговала, а?

— Это потому, что я тебя люблю и понимаю, как осторожно ты должен себя вести.

Гарри перевернул ее на спину.

— А теперь ты будешь пассивной, а я — очень активным.

Перед уходом он позвонил в гольф-клуб. Джо Гейтс сказал со смешком, что его никто не спрашивал.

По дороге домой Гарри ломал себе голову, как раздобыть 400 долларов, не подорвав свои финансы. Он с тревогой чувствовал, что запутывается в сети лжи и интриг, но останавливаться не желал. Заезжая в гараж, он сознательно направил машину на бетонную перегородку, смяв правое крыло и разбив фару.

— Да что с тобой такое? — возмутилась Лиза, когда он сообщил ей об этом. — Ты пьян?

— Так уж случилось, — Гарри пожал плечами. — Извини… но со всеми бывает. Отгоню-ка я машину к Джефферсону. Он исправит.

Гарри был в хороших отношениях с хозяином гаража Джефферсоном. Они любили поговорить о машинах, всегда сходясь во мнениях. Зато Лизу Джефферсон не выносил. Осмотрев повреждения, он сказал, что ремонт обойдется в 90 долларов.

— Вы не могли бы сделать мне одолжение? — спросил Гарри. — Может, припишете к счету еще четыреста? — Он подмигнул. — Когда миссис Льюис будет расплачиваться, я эти четыре сотни заберу. Ладно?

Джефферсон ухмыльнулся.

— Конечно. Для вас всегда с удовольствием, мистер Льюис. Так, давайте посмотрим: выправить и иерекрасить крыло, поставить новую фару, заменить колпак, снять и выправить переднюю ось, отрегулировать тормоза. Угу… можно.

Получив счет, Лиза разбушевалась. Гарри смиренно заметил, что авария есть авария, и страховка покроет все расходы, но Джефферсон хотел бы получить чек сразу. Лиза выписала чек и швырнула ему.

— Впредь будь осторожнее!

Так, сама того не зная, Лиза заплатила за машину для Тани.

План девушки решил все затруднения. Когда у Гарри возникало желание, он звонил в ресторан и говорил, что ошибся номером. Около половины двенадцатого, когда То-то ложился спать, а Хельгар смотрела телевизор у себя в комнате, Гарри выскальзывал из спальни, запирал ее, выходил через дверь патио, которую тоже запирал за собой, а затем пробирался к дороге, где его в машине ждала Таня. Жизнь Гарри превратилась в пытку для нервов и экстаз плоти. И все же он ни о чем не жалел. Чем чаще он встречался с Таней, тем сильнее разгоралась его страсть. Она редко просила денег, да и то на какие-нибудь дешевые пустяки. Он видел, что эта экзотическая, восхитительная любовная связь почти ничего ему не стоит.

Через три месяца Таня напомнила, что пора вносить плату за квартиру, и снова пришлось думать, как вытянуть у Лизы 300 долларов. Лизе только что закончили отделывать заново спальню. Гарри зашел к светловолосому декоратору-гомосексуалисту, который, как он знал, ненавидел Лизу, и уговорил того добавить к счету четыре сотни: три для Гарри и одну для себя. Гомик пережил несколько неприятных минут, объясняя Лизе, почему цена превысила первоначальную смету, но комната ей нравилась, и она, ворча, согласилась. Так она вновь оплатила интрижку Гарри.

Однажды воскресным утром, когда Таня и Гарри лежали на кровати, пресытившись любовью, она попросила:

— Расскажи мне, пожалуйста, об ожерелье Эсмальди.

— Откуда ты о нем знаешь? — удивленно спросил Гарри. Он испытывал приятную расслабленность и сонливость.

— Я читала о нем. Оно очень красивое?

— Пожалуй… Да, очень.

— Она часто его надевала?

— Почти никогда. Оно лежит в сейфе. Честное слово, чертовски досадно, что у нее неподходящая наружность. На красивой женщине оно выглядело бы великолепно.

— А на мне?

Гарри приподнял голову и окинул взглядом ее обнаженное тело. Улыбаясь, он кивнул.

— Великолепно — не то слово.

— Если с ней что-нибудь случится, ожерелье станет твоим?

— Где там! Она завещала его музею. Да и не случится с ней ничего.

Миндалевидные глаза Тани расширились.

— Музею?

— Именно. Музею изобразительных искусств в Вашингтоне.

— Значит, когда она умрет, его уже не наденет ни одна женщина?

— Верно.

Таня глубоко вздохнула.

— По-моему, это очень эгоистично.

— Да, но ничего не поделаешь… ожерелье ведь ее.

Всю неделю Лизу мучила боль. Ее раздражительность стала непереносимой. Доставалось даже Хельгар, а уж Гарри — больше всех. Он нервно расхаживал по гостиной, когда вошел доктор Гурли, закончивший осматривать Лизу. Высокий, худой, почтенного вида врач всегда нравился Гарри.

— Как вы ее находите, доктор? — спросил он с волнением.

— Тревожиться не о чем. Периодические приступы были неизбежны. Я выписал ей новые лекарства. Через несколько дней она будет в норме.

Он тоже испытал на себе остроту языка Лизы, но она была одной из самых выгодных пациенток, и он смирился с этим.

— Значит, опасности нет?

— Опасности? — Гурли улыбнулся. — Она проживет еще долгие годы. В этом отношении вам нечего беспокоиться, а вот развеяться ей необходимо. Я порекомендовал ей несколько недель отдохнуть на яхте. Морской воздух, перемена обстановки — нет ничего лучше для нее.

После ухода врача Гарри поднялся в спальню Лизы. Она лежала в постели: жестокое осунувшееся лицо, губы от боли сжаты в тонкую линию.

— Этот дурак считает, что мне нужна морская прогулка, — сказала она, когда Гарри закрыл дверь спальни. — Мы поедем на Багамы. Предупреди капитана Эйнсуорта. Мы отплываем в субботу и пробудем в море шесть недель. Я уже звонила Ван Джонсонам. Они поедут с нами.

Гарри ужаснулся. Он подумал о Тане. Шесть недель не видеться с ней! Торчать на проклятой яхте с жуткими занудами Ван Джонсонами!

— Но, дорогая, я не могу бросить офис на шесть недель, — запротестовал он, пытаясь улыбнуться.

Она сердито уставилась на него блестящими черными глазами.

— Не говори глупостей! Прекрасно можешь! Мисс Бернстойн прекрасно там справляется, гораздо лучше тебя! Предупреди капитана Эйнсуорта!

Большую часть дня Гарри просидел в офисе, пытаясь найти выход. После ленча он позвонил из клуба в ресторан "Сайгон" и попросил позвать Таню.

— Мне нужно встретиться с тобой сегодня вечером.

— Гарри, милый, прости, но мне нельзя.

— Неважно. Нам необходимо увидеться.

Вечером, когда Лиза легла, Гарри встретился с Таней на обычном месте.

— Нет, к себе сейчас не поедем, — сказал он, сев рядом с ней в машину. — Слушай меня внимательно… это важно.

Он сообщил ей, что Лиза затеяла шестинедельную поездку на Багамы, и ему придется ехать с ней.

Таня ахнула от огорчения.

— Но ты не беспокойся, я не стану торчать там шесть недель, — сказал Гарри, беря ее за руку. — Мне надо, чтобы третьего числа ты послала на яхту телеграмму. — Он достал из бумажника сложенный листок. — Тут адрес и текст. Четвертого я вернусь, и мы проведем три дня и три ночи, потом придется возвращаться на яхту.

Спустя две недели, когда яхта стояла на якоре в гавани острова Андрос, готовясь отплыть в Нассау через пролив Эксума, прибыла телеграмма. Гарри пережил четырнадцать отвратительных дней. Правда, настроение Лизы улучшилось, но необходимость постоянно находиться с Ван Джонсонами чуть не свела его с ума. Все четверо сидели на палубе, потягивая коктейли, когда матрос принес Гарри телеграмму. Читая, Гарри почувствовал на себе взгляд Лизы. Пробежав текст, он протянул ее жене.

"Яхта Золотая Стрела. Остров Андрос.

Готов пересмотреть вопрос. Прошу встретиться пятого участка.

Хэл Гаррард".

Лиза с подозрением уставилась на него.

— Что это значит?

— Это от техасца, которого я тогда почти уговорил. Помнишь, он хотел купить землю. Лиза, речь идет о 300 тысячах.

— Откуда он узнал, как с тобой связаться?

— Я и не терял с ним связи.

— Что ж, мисс Бернстойн им займется.

— Нет… он вида ее не терпит. Мне придется вернуться.

Его поддержал Сэм Ван Джонсон, крупный, одутловатый, начинающий лысеть мужчина.

— Господи, Гарри! Триста тысяч! Ну и ну! Вот это деньги! Как ты будешь добираться?

Гарри не сводил глаз с Лизы, которая сердито смотрела на телеграмму.

— Твой отец хотел продать эту землю, дорогая, — сказал он с сильно бьющимся сердцем. — Так ехать мне или нет?

— А, поезжай! Но это не значит, что он купит! — Она повернулась к нему. — Где ты остановишься?

— Да в каком-нибудь мотеле. Вряд ли я попаду в "Мажестик". Там наверняка все забито.

— Значит, я не буду знать, где ты?

— Но, дорогая, я большую часть времени проведу на участке.

— Там я не могу связаться с тобой.

— Я буду звонить, а в Нассау встречу вас.

Гарри вернулся в Парадиз-Сити самолетом. Через час после приземления он был с Таней. Их ласки были долгими, нежными и страстными. Понимая, что им нельзя показываться вместе в городе, Таня договорилась с отцом, и еду им приносили из ресторана. Это вполне устраивало Гарри. Таня совсем околдовала его, и в минуты, свободные от физической близости с ней, он больше всего любил лежать на диване и наблюдать, как она ходит по комнате, готовит ему еду или сидит на полу, разговаривая с ним. На второе утро она вдруг сказала:

— Гарри… мне так хочется увидеть твой дом. Сейчас ты бы мог показать мне его. Покажешь?

Дом был пуст. Хельгар была на яхте. То-то и остальная прислуга получили отпуск. Сложная система сигнализации, соединенная с полицейским участком, позволяла Лизе без опасений оставлять дом без присмотра. Просьба Тани застала его врасплох.

— Боюсь, не получится. Слишком рискованно. Господи! Да если Лиза…

— Но разве нельзя пойти туда поздно ночью? Никто не узнает. А я так хочу посмотреть твой дом!

— Прости, Таня… нельзя.

Гарри пугала мысль об ответственности.

Когда чего-нибудь хочешь, за это надо драться — часто говаривал ей отец.

— Хорошо же! — впервые за все время Гарри видел ее прекрасное лицо насупленным и упрямым. — Я столько для тебя сделала. Отдаюсь тебе, едва ты пожелаешь. Я надеялась, что и ты захочешь сделать мне приятное.

Гарри колебался. По выражению ее лица он догадывался, что теперь она будет дуться весь вечер, а то и весь завтрашний день — последний день перед возвращением на яхту.

— Хорошо, поедем.

Она взвизгнула от восторга и бросилась ему на шею.

Вскоре после полуночи Гарри провел ее по дороге и, обогнув дом, остановился перед дверью патио. Здесь он повернул замаскированный выключатель.

— Что ты делаешь, Гарри?

— Отключаю сигнализацию, иначе ровно через три минуты сюда примчится орава полицейских. Весь дом опутан проводами, они ведут прямиком в полицейское управление. Я повернул вот здесь, и теперь сигнализация не работает.

Он пошарил под кадкой с желтыми бегониями и достал ключ от дверей патио.

— Я всегда тут его оставляю, — объяснил он, открывая дверь. — Если бы я его потерял и не смог бы попасть после свидания с тобой к себе, мне была бы крышка.

Он ввел ее в дом. Перед отъездом окна закрыли ставнями и задернули шторы. Можно было зажечь свет, ничем не рискуя. Они пошли по комнатам. Минуты три Таня стояла в кухне, рассматривая все. Ванные комнаты ее восхитили. У Гарри прошел страх, и теперь он наслаждался ее ошеломленным выражением при виде такой роскоши.

— Да ведь эти краны из чистого золота! — воскликнула она, изумленно оглядывая ванну Лизы.

— Верно, здесь все золотое.

— Но как можно быть такой богатой?

— Вот Лиза может же.

Прижав руки к груди, Таня остановилась в дверях огромной гостиной. Одетая в светлые брюки и бледно-голубой пиджак, она выглядела очаровательно. Ни к чему не притрагиваясь, она осмотрела все: уставленный бутылками бар, стерео-радиолу и стеллаж с пластинками, отделку и драпировки. Она двигалась, словно во сне.

— И все это твое, Гарри?

— Ничего здесь моего нет… я здесь только живу.

Он показал ей свою спальню.

— Ты спишь в этой чудесной комнате совсем один?

— Да, но я вижу тебя во сне.

Таня смотрела на него, улыбаясь.

— Правда?

— Правда… Ну, ладно, пошли.

Ее глаза стали умоляющими.

— Гарри, пожалуйста, можно мне посмотреть ожерелье Эсмальди?

Гарри заколебался. Потом увидел, с какой надеждой и желанием смотрит она, и у него не хватило духу ей отказать. Он провел ее в спальню Лизы. У Тани вырвалось восторженное восклицание, когда он зажег свет. Комната была вершиной роскоши, комфорта и тонкого вкуса. Ее красота и великолепие до сих пор производили на Гарри сильное впечатление.

— Но ведь это настоящее чудо! — прошептала Таня, медленно входя. — Это самая прекрасная комната, какую я видела.

— Кто спорит!

Гарри подошел к туалетному столику и сунул руку под крышку.

— Что ты делаешь? — спросила Таня с любопытством, становясь рядом.

— Открываю сейф. Тут две кнопки, одна здесь, другая с той стороны комнаты. Вот эта отключает сигнализацию, другая отпирает сейф.

Он пересек комнату и отыскал вторую кнопку, хитроумно запрятанную в причудливой резьбе, обрамляющей радиатор. Когда он нажал кнопку, дверь вделанного в стену сейфа скользнула в сторону.

— Ох, как чудесно! Гарри, дай я сама. Ну, пожалуйста, прошу тебя!

Гарри вновь закрыл сейф и дал ей нажать на обе кнопки. При виде открывающейся дверцы сейфа она захлопала в ладоши, как возбужденный ребенок.

— Ах, вот бы жить так! — воскликнула она. — Это самая удивительная ночь в моей жизни!

— Подожди, — сказал Гарри. Ее возбуждение передалось и ему. Он протянул руку и достал из сейфа продолговатый футляр. — Сними одежду, Таня.

Она удивленно воззрилась на него.

— Я не понимаю.

— Давай-давай… снимай.

Дрожащими пальцами она стала расстегивать пуговицы. Сбросив одежду, она встала перед ним. Он открыл футляр и вынул ожерелье, сверкающее, как три нитки звезд.

— Не шевелись.

У Тани захватило дух при виде алмазов. Гарри застегнул ожерелье на ее тонкой шее, потом подвел ее к высокому зеркалу, а сам отошел. Ее белая, как слоновая кость, шелковистая кожа была идеальным фоном для мерцающих камней. Она стояла завороженная, неотрывно глядя на свое отражение.

— Я так и думал, — сказал Гарри слегка охрипшим голосом. — Будто для тебя сделано.

Таня не ответила. Она смотрела и не могла налюбоваться. Так прошло минут пять. Гарри осторожно расстегнул застежку и уложил ожерелье обратно в футляр.

— И никто, кроме нее, никогда его не наденет? — тихо спросила Таня, одеваясь.

— Да. Оно будет лежать под толстым стеклом в музее.

На обратном пути в их маленькую квартирку Таня сидела странно притихшая. Войдя, она с бесстрастным лицом обвела взглядом небольшую, просто обставленную комнату.

— Что значит — иметь деньги, — сказала она, потом пожала плечами и улыбнулась. — Теперь, Гарри, давай хорошенько займемся любовью.

Впервые за время их близости у Гарри возникло тревожное ощущение, будто Таня не с ним. Он чувствовал, что ее мысли далеко.

На следующий день он должен был поймать самолет в Нассау, вылетавший в одиннадцать сорок. Они проснулись поздно. Принеся ему кофе, Таня вдруг спросила:

— Гарри… если с ней что-нибудь случится, этот чудесный дом станет твоим? И все ее деньги будут принадлежать тебе?

— Да. Когда мы поженились, она составила завещание, по которому все останется мне, но она еще долго проживет. Так сказал ее врач.

— О… — Таня провела длинными тонкими пальцами по краю стола. — Но ведь нельзя знать заранее, правда? Она может умереть, и тогда ты станешь свободным. Гарри, ответь мне, пожалуйста, на один вопрос, только честно: если бы ты был свободным, ты захотел бы жениться на мне?

Он быстро поднял голову. Жениться на Тане? Об этом он никогда не думал. Но красота девушки и взволнованное ожидание в ее глазах заставили его улыбнуться и кивнуть.

— Конечно. Но послушай, дорогая, она умрет еще очень не скоро. Она, может, даже меня переживет. Давай забудем об этом.

Таня смотрела на него испытующе.

— Но если бы ты стал свободным, ты в самом деле женился бы на мне?

Гарри вдруг забеспокоился. В ней чувствовалась несвойственная ей напряженность.

— Да, Таня, но я не свободен и свободным не буду. — Он встал. — Надо спешить. Время идет.

После его ухода Таня села на кровать, опустив взгляд на свои узкие руки. Она думала 96 ожерелье, о доме… и еще она думала о Лизе.

5

Марта, Генри, Джильда и Джонни сидели вокруг стола на террасе и рассматривали драгоценные камни миссис Ловенстейн. Джильде хотелось примерить эти красивые вещи, однако Марта сгребла драгоценности со стола и убрала обратно в замшевый мешочек.

— На, Генри, пусть будут у тебя, — она подала мешочек через стол Генри, а тот опустил его в карман.

Марта откинулась на спинку кресла и обвела взглядом остальных.

— Теперь номер два. Миссис Уоррен Крейл. У нее на 650 тысяч всякого добра. Послезавтра она уплывает на рыбалку. Мы опять пустим в ход трюк с чисткой ковров. Надо узнать, кто оставлен в доме.

Через два дня Джильда, надев свой черный парик, строгое платье и темные очки, посетила великолепную резиденцию Крейлов. Дверь открыла экономка, худая женщина с суровым лицом, смотревшая на Джильду с подозрением. Джильда повторила свою историю, хотя и видела, что здесь их уловка не сработает.

— Миссис Крейл ничего мне не говорила, — королю сказала женщина. — Прежде чем впустить вас, я должна иметь письменное распоряжение от самой миссис Крейл. — И она захлопнула дверь перед носом Джильды.

Джильда отлично сознавала опасность. Стоит заглянуть той в телефонный справочник, и она обнаружит, что никакой компании "Акме" не существует. Она поспешно вернулась на виллу. Марта слушала ее рассказ с помрачневшим лицом. Потом она взглянула на Генри.

— Что скажешь?

— Дело стоит риска, — ответил Генри, покусывая ус. — Мы знаем, в каком месте находится сейф. У нашей парочки есть все шансы на успех. Да, по-моему, с этим нужно управиться сегодня же вечером. Ради такого куша имеет смысл рискнуть.

— А кому рисковать? — осведомился Джонни, подавшись вперед. — Ведь не тебе же! Я не полезу в дом, о котором ничего не знаю. Нет… пусть там поостынет, а тогда попробуем какой-нибудь другой фокус. Дай-ка я посмотрю этот список. А как насчет Льюисов? Алмазное ожерелье. Почему бы не взять его?

— Отпадает! — рявкнула Марта.

Джонни непонимающе посмотрел на нее.

— Чем оно тебе не подходит? Триста кусков. Это деньги!

Марта не собиралась говорить ему, что ожерелье застраховано в "Нейшнл Фиделити" и что Мэддокс из отдела претензий и исков устроил ей пятилетнюю отсидку. Она помалкивала о своей судимости, знал об этом один Генри.

— Говорю — отпадает, значит — отпадает!

Джонни пожал плечами.

— Ладно, не заводись. Как насчет миссис Джонсон? Здесь написано, что она сейчас на яхте в Майами. Не заглянуть ли нам к ней?

— Я все-таки не понимаю, почему бы нам не обчистить Крейлов? — проворчала Марта.

— Валяй… только без меня. Я говорю, надо подождать. Так как же с Джонсонами?

— Хорошо, тогда займемся ими.

На сей раз Джильда попала в дом без затруднений. За ним присматривал старик, которому нравились хорошенькие девушки. Приняв за чистую монету сказочку Джильды, он провел ее по дому. Позволил замерить ковер в большой гостиной и сказал, что остался в доме один. Пока он болтал без умолку, Джильда успела засечь расположение сейфа и присмотреться к оконным замкам. Дома она рассказала остальным, как легко все получилось. Выслушав описание замков, Джонни кивнул. Затем он посмотрел схему и улыбнулся.

— Пара пустяков. Ладно, сегодня и сделаем. — Он встал. На нем была майка и плавки. — Пойду искупаюсь.

Он пересек террасу и спустился на пляж. Джильда вскочила и ушла к себе. Через несколько секунд она появилась в бикини, Марта окликнула ее:

— Джильда… на минутку.

— Чего тебе? — она остановилась, хмурясь.

— Ты напрасно ходишь за ним по пятам, напрасно смотришь на него так, будто съесть хочешь. Предупреждаю тебя: не связывайся с ним. Выкинь его из головы. Никудышный парень.

Джильда густо покраснела.

— Замолчи, старая дура!

— Предупреждаю тебя, — повторила Марта, беря шоколадку. — Не жди от него добра.

Джильда пробежала через террасу и, прыгая через две ступеньки, спустилась на пляж. Марта пожала толстыми плечами.

— Что ж, я ее предупредила.

— И притом очень тактично, — сухо сказал Генри. — Я пойду вздремнуть, — и он пошел к себе в комнату.

Джонни увидел, как Джильда бросилась в воду, и усмехнулся про себя. Перевернувшись на спину, он стал ее ждать.

— Как ты думаешь, выгорит сегодня? — спросила Джильда, поравнявшись с ним.

— А почему нет?

— Я что-то нервничаю.

Джонни сделал гримасу, потом повернулся и поплыл к берегу. Поколебавшись, Джильда поплыла в море. Она знала, что Марта наблюдает за ними. Я влюбилась в Джонни, призналась она себе, но это не значит, что он может вертеть мной, как ему вздумается. Если пойти до конца, он бросит меня после. Нет… нужно пошевелить мозгами, иначе его не подцепишь. Но я добьюсь своего! Догадывается ли он, что я его люблю? Марта заметила… а он? Джильда почувствовала, как кровь бросилась ей в лицо.

Вторая операция прошла так же гладко, как и первая. Все дело заняло несколько минут. Когда они ехали домой, увозя драгоценности на 400 тысяч долларов, Джильда сказала:

— Просто не верится. Слишком легко нам все дается… это меня пугает.

— Чего тут пугаться? — раздраженно возразил Джонни. — У этой жирной старой суки котелок варит. Хитро придумала, спору нет. Меньше чем за неделю мы без особого труда и риска набрали камушков на 580 тысяч. Владельцы даже не знают, что их обчистили. Копы о нас понятия не имеют. Это она ловко.

— Но ведь у нас нет денег, вот что меня беспокоит. Сбыть товар сами мы не сможем. В теперешнем виде нам от него никакого толку.

Джонни нахмурился, глаза его сузились. Это не приходило ему в голову.

— Ты кое в чем права. Ладно, что-нибудь придумаем. Пора нам разжиться наличными. Я поговорю с полковником.

Марта и Генри встретили их с облегчением. После того как драгоценности были осмотрены и опять убраны в мешочек, Джонни сказал:

— Полковник, давай-ка завтра навестим Эйба и получим наличные за первую партию.

Генри явно оторопел.

— Так не договаривались. Вот закончим с Крейлами, тогда сразу все и понесем… И я пойду вдвоем с Мартой, а не с тобой, Джонни.

Джонни улыбнулся. Потом протянул руку к мешочку и накрыл его своей широкой ладонью, спокойно глядя в лицо полковника.

— С тобой пойду я, полковник. Завтра.

— Ну-ка, послушай… — начала Марта, багровея.

— Тихо! — оборвал ее Джонни. — Я разговариваю с полковником. — Он по-прежнему смотрел на Генри в упор. — Мне нужны деньги, а не это добро. Ждать я не стану. Либо завтра утром мы идем с тобой к Эйбу, либо я пойду к нему один.

Крыть было нечем. Генри понимал, что этот молодой сильный парень может справиться с ним, как с мухой. Джонни мог бы пойти в его комнату, отыскать остальные драгоценности и преспокойно уйти. Никто из них не в состоянии помешать ему.

— Хорошо, Джонни, — сказал Генри покладисто. — Раз так, навестим Эйба завтра.

Джонни убрал руку с мешочка, кивнул, встал и ушел к себе. Дождавшись, пока за ним закроется дверь спальни, Марта повернулась к Джильде и со злостью произнесла:

— Занялась бы ты им, в самом деле! Должен же кто-то приструнить этого сукина сына!

Джильда ответила ей каменным взглядом, потом поднялась и вышла.

— Так-то ты поставил его на место! — набросилась Марта на Генри. — Когда Эйб заплатит, этот стервец заберет свою долю, и нам его больше не видать!

Генри пригладил усы.

— Я должен подумать.

Марта презрительно фыркнула и пошла спать, тяжело ступая. Она была так разъярена, что забыла наведаться к холодильнику, и вспомнила об этом, уже улегшись.

— А, черт с ним! — сказала она и погасила свет.

Эйб Шулман сидел за своим столом и быстро заносил цифры на листок бумаги. Итоги недели были неудовлетворительны. Хотя сезон был в полном разгаре, через его руки не прошло ничего сколь-нибудь стоящего. Полиция Майами резко усилила меры безопасности и распугала ребят. За всю неделю не произошло ни одной приличной кражи. Неожиданное появление Генри и Джонни удивило его.

— Привет, полковник… Джонни… Зачем пожаловали?

— За деньгами, — Джонни поставил портфель на стол.

Эйб горько улыбнулся.

— Кому не нужны деньги? — Его маленькие глазки остановились на портфеле. — Вы мне что-нибудь принесли?

— Угу.

— Подождите, — Эйб встал и запер дверь кабинета. Джонни расстегнул молнию на портфеле и достал три замшевых мешочка и сверток в папиросной бумаге. Он развернул их и высыпал содержимое на бювар Эйба. При виде бриллиантов, изумрудов, рубинов и четырех великолепных ниток жемчуга Эйб со свистом втянул воздух. Такого прекрасного улова он не видел уже несколько лет.

— В свертке золотые, серебряные и платиновые оправы, — пояснил Генри.

Подождав, пока Эйб осмотрит оправы, Джонни сказал:

— По страховой оценке все разом стоит 580 кусков.

Эйб принял непроницаемый вид и пожал толстыми плечами.

— Джонни, мой мальчик, никогда не доверяй страховой оценке. Пагубная ошибка. Стоимость драгоценностей всегда завышают при страховании… это же рэкет.

Он разложил бриллианты перед собой и, сопя, наклонился над ними. В течение десяти минут он изучал отдельные камни, осматривал ожерелья, то и дело вставляя в глаз лупу, а Джонни и Генри молча наблюдали. Наконец он вынул из глаза лупу и начал делать подсчеты на листе бумаги. Затем бросил карандаш и посмотрел на Генри.

— Товар хорош, полковник, спору нет, но при теперешнем состоянии рынка я не смогу получить больше 150 кусков. Вы хотите треть? Такой был уговор… чистейший грабеж… но мы договорились, а я человек дела. Значит, я плачу вам 50 тысяч долларов. — Он улыбнулся Генри. — Правильно?

— Ты получишь за этот товар больше, Эйб. Брось, меня не проведешь, — сказал Генри, качая головой. — Мы считаем, настоящая цена — 200 тысяч.

— Нет, — спокойно сказал Джонни. — Ты продашь их за 350 тысяч или не получишь вовсе!

Эйб отпрянул со страдальчески изумленным видом.

— Ты с ума сошел! Триста пятьдесят? Да мне и 200 нипочем не получить. Я знаю рынок.

— Я тоже, — сказал Джонни. — Я говорил с Берни Баумом.

Эйб посуровел.

— С этим жуликом! Не смеши меня! Ты только послушай, Джонни, я знаю, о чем говорю. Я…

— Заткнись! — прорычал Джонни, вскакивая. Он наклонился через стол, свирепо глядя на Эйба. — Ты заплатишь нам 120 тысяч, иначе мы забираем товар. Ну?

Эйб отодвинулся назад.

— Это невозможно, Джонни, но я скажу тебе, что я сделаю. Пусть я понесу убыток… Товар хорош, признаю, но спрос паршивый. Я дам вам 80 тысяч. Идет?

Джонни начал сгребать бриллианты, бросая их в мешочек. Когда он принялся за изумруды, Эйб не вытерпел:

— Да погоди ты… Восемьдесят тысяч! Это же состояние! Клянусь, Джонни, никто другой не предложил бы вам больше пятидесяти. Клянусь тебе! — Джонни побросал изумруды в мешочек.

— Что ты делаешь? — спросил Эйб. Лицо его блестело от пота.

— Я покажу товар Бауму, — сказал Джонни, опуская ожерелья в третий мешочек.

— Да слушай же, Джонни, поимей соображение. Берни не даст за них 50 тысяч. Я знаю Берни, он жулик. — Видя, что Джонни завязывает мешочки, Эйб поспешно продолжал: — Ладно, даю вам 100 тысяч. Я буду разорен, но я не хочу, чтобы вы попали в грязные руки Берни… 100 тысяч.

Джонни прервал свое занятие и поднял голову.

— Наличными?

— Конечно.

— Сейчас же?

Эйб всплеснул руками.

— Ради бога, Джонни, будь благоразумен. Разве я стану держать такие деньги прямо здесь, в конторе? Получишь деньги на той неделе.

— Я получу их сейчас или пойду к Бауму, — сказал Джонни, складывая мешочки в портфель.

— Но у меня их нет! — взвинтился Эйб, стуча кулаком по столу. — Слушай ты, сукин сын…

Этого не следовало говорить. Джонни выбросил руку и ухватил его за рубашку. От сильного рывка голова Эйба резко мотнулась назад.

— Как ты меня назвал?

Эйбу показалось, что у него сломана шея. Его жирное лицо пожелтело, глаза закатились.

— Беру назад, — прохрипел он. — Прошу прощения…

Джонни отшвырнул его, едва не опрокинув вместе с креслом.

— Мне нужны наличные. Мы подождем здесь. Твои дружки тебе одолжат. Иди и доставай!

— Никто не одолжит мне 100 тысяч! — завопил Эйб. — Ты сумасшедший. Я просто не могу…

— Ладно… не можешь, так не можешь… Ты мне осточертел. Я буду договариваться с Баумом.

Наблюдавший эту сцену Генри позавидовал умению Джонни вести торг. Он знал, что сам так не сумел бы. Эйб наверняка уговорил бы его на 50 тысяч. Между тем Эйб сделал то, о чем ему вскоре пришлось пожалеть. Он надавил ногой на сигнальную кнопку под столом. В соседнем помещении целыми днями скучали два наемных громилы. Имея дело с самой пестрой клиентурой, Эйб не знал, когда ему может понадобиться их помощь. Было похоже, что сейчас такой момент наступил.

— Постой, Джонни, ты жулик, но я посмотрю, что можно сделать. Что, если вы придете попозже? Товар можно оставить у меня в сейфе. Не могу же я добыть 100 тысяч за пять минут.

— Я дам тебе три часа, Эйб, — твердо сказал Джонни. — Мы подождем здесь.

Поколебавшись, Эйб пожал плечами, встал из-за стола и снял с ключа шляпу.

— Ну, ладно, попробую.

Когда он открывал дверь, Джонни окликнул его:

— Эйб…

Тот задержался на пороге и оглянулся.

— Ну, что еще?

— Без фокусов.

Секунду-другую двое мужчин смотрели друг на друга, потом Эйб выдавил улыбку.

— Конечно, Джонни… не будь таким подозрительным. Я постараюсь побыстрее.

За ним закрылась дверь, и они слышали, как его шаги удаляются по коридору в сторону лифта.

— Отличная работа, Джонни, — сказал Генри. — Я сам не сумел бы лучше.

Джонни равнодушно взглянул на него.

— Ты просто не сумел бы… точка.

Тут распахнулась дверь и ворвались подручные Эйба. Первым появился исполинский негр с плечами шириной с ворота амбара Его бритая голова блестела от пота, приплюснутые черты лица выдавали грубость и жестокость. В своем районе, где его звали Джамбо, он всем внушал страх. За ним следовал белый по имени Хэнк Борг-тощий, наркоман не старше двадцати, с испитым красным лицом, изрытым ямками от прыщей. В руке он держал пистолет 38-го калибра, а в его змеиных глазах блестела лихорадка безумия. Генри почувствовал, как по нему прокатилась волна леденящего страха. Величина гигантского негра ужаснула его. Джонни молниеносно схватил портфель и вскочил. Генри видел, как вокруг его рта обозначилась белая полоска. Джонни пятился, не сводя глаз с Хэнка.

— Давай, хмырь, стреляй, — сказал он негромко. — Эйб будет в восторге.

— Ногу перебью, сволочь, — в шепоте Хэнка слышалось рычание. — Клади на место!

Джонни отступил еще на шаг. Теперь стол не мешал ему двигаться свободно.

— Спокойно, полковник, — сказал он. — Нарк не посмеет стрелять. Он просто блефует.

Хэнк с беспокойством взглянул на негра.

— Возьми его… мы теряем время.

Жесткое лицо гиганта расплылось в глумливой ухмылке.

— А ну, паренек, подавай-ка его сюда.

Джонни опустил портфель на пол позади себя.

— Подойди и возьми.

Он стоял неподвижно, свободно опустив руки. Чтобы приблизиться к Джонни, негру нужно было миновать Генри и обогнуть стол. Дряхлое сердце Генри отчаянно колотилось. Но он вытянул длинную ногу, и носок его сапога зацепил негра за щиколотку. Тот споткнулся, попытался удержать равновесие, но Джонни подскочил и с размаху опустил сцепленные руки на затылок негра. Джамбо рухнул на колени. Джонни пнул его ногой в лицо. Кожа лопнула, словно перезрелый помидор, уроненный на пол. Ботинок Джонни обрызгало кровью. Негр хрюкнул, потряс головой и начал с трудом подниматься. По его лицу текла, кровь. Джонни подождал, пока ошеломленный гигант поднимется на колени, а потом нанес страшный удар каратэ по его толстой шее. Глаза негра закатились, и он растянулся на потертом ковре. Джонни повернулся к попятившемуся Хэнку.

— Убирайся! — негромко бросил он.

Хэнк метнулся к двери и исчез. Взглянув на негра, от которого ползли струйки крови, Джонни поднял глаза на Генри.

— Ты в порядке?

Генри прерывисто дышал и держался за сердце, потрясенный короткими мгновениями насилия. Однако он кивнул.

— Ты уверен?

— Да… я в полном порядке.

Джонни ухмыльнулся.

— Ты молодец, полковник. Я говорил это раньше и опять скажу. Не всякий бы решился на такую подсечку. Ты подал мне эту обезьяну на тарелочке.

Он ухватил Джамбо за ногу и вытащил из офиса. Волоча огромное тело за собой, он пересек коридор и вышел на лестницу. Сброшенный яростным пинком, негр скатился по ступенькам и с грохотом приземлился на нижней площадке. Эйб, который прятался за поворотом коридора, наблюдал за происходящим, выпучив глаза. Убедившись, что Джонни вернулся в офис, он подошел к Джамбо, дал ему оплеуху и с трудом усадил. Джамбо застонал, мотая головой.

— Убирайся ко всем чертям, никчемная тварь! — прорычал Эйб и, выпрямившись, заспешил к лифту. Спускаясь, он невесело думал, что теперь в самом деле придется где-то искать кредит.

Через три часа и пять минут он вошел в офис с елейной улыбкой на жирном лице и поставил на стол чемоданчик.

— Вот и готово, Джонни. Пришлось побегать, но деньги я достал.

Джонни открыл чемоданчик и, разделив содержимое на две части, передал одну Генри. Они принялись считать деньги. Всего оказалось 100 тысяч 50-долларовыми купюрами.

— Отлично, — Джонни пододвинул Эйбу два замшевых мешочка. Потом достал третий и из него вытащил тройную нитку жемчуга. Опустив ее в карман, он бросил мешочек Эйбу.

— Эй! Ты что делаешь? — воскликнул Эйб. — Ведь я купил этот жемчуг.

— Нет, не купил. Это плата за подлость. Я же предупреждал: без фокусов. — Джонни шагнул вперед, и Эйб попятился от него, весь съежившись.

— Если ты еще раз выкинешь со мной такой фокус, я сломаю тебе шею. — Он повернулся к дверям, кивнув Генри: — Пошли, полковник.

Не глядя на Эйба, Генри двинулся вслед за ним к лифту.

Тем временем Лиза и Гарри вернулись домой. Хотя после морской прогулки Лиза выглядела лучше, ее по-прежнему мучили боли. Новые лекарства мало помогали. В раздражении она без конца пилила Гарри за несостоявшуюся сделку с техасцем. Но Гарри уже перестали волновать ее придирки. Он провел три незабываемых дня и две ночи с Таней, которые стоили всего, что он терпел от Лизы. Кроме того, он помнил, что через два дня в Сан-Франциско должна состояться ежегодная встреча пайщиков корпорации Коэна. Лиза всегда присутствовала на этих встречах, а Гарри рассчитывал отвертеться, сославшись на запущенные из-за долгого отсутствия дела. Но вышло иначе. Полный оптимизма, он уже предупредил Таню, что две ночи у него свободны, когда Лиза вдруг объявила, что плохо себя чувствует и ему придется ехать в качестве ее представителя. Гарри был вне себя, но у него не нашлось ни аргументов, ни предлога увильнуть. В тот вечер он украдкой выбрался из дома и поехал с Таней к себе на квартиру. В машине он сообщил ей новость. Таня серьезно кивнула.

— Это судьба, Гарри. Ты веришь в судьбу?

— Конечно. — Однако его в этот момент меньше всего интересовала судьба. — Черт знает, какая неудача. В общем, такие вот дела. Надо ехать.

— А она останется одна… с сиделкой?

— И со всей прочей прислугой. Ты напрасно за нее беспокоишься.

— Наверное, она ляжет спать в десять тридцать и как всегда примет снотворное? — спросила Таня, не глядя на него. — Ведь правда, у нее очень печальная жизнь.

— Ох, перестань, — Гарри обнял ее одной рукой. — Послушай-ка: по-моему, на тебе слишком много надето.

Таня улыбнулась.

— Это недолго поправить… Она не позовет гостей, пока ты в отъезде?

— Нет. Когда она принимает гостей, я должен быть при ней. Ну все, Таня! Раздевайся!

Гарри вернулся домой около двух часов ночи. Он открыл дверь и тихонько двинулся к своей спальне. Здесь его ждал шок, от которого по его спине пробежали ледяные мурашки. Он увидел, что дверь Лизы в дальнем конце коридора открыта и в комнате горит свет.

— Гарри? — резкий, ворчливый голос наполнил сердце Гарри страхом.

Собравшись с духом, он медленно прошел коридор и остановился в дверях. Лиза сидела на кровати, обложенная подушками. Рядом лежал том "Войны и мира". Ее осунувшееся от боли лицо было бледно, большие глаза блестели.

— Где ты был?

Гарри понимал, что необходимо сейчас же придумать какую-нибудь убедительную ложь, иначе не миновать беды.

— А, Лиза… — сказал он, входя в комнату и закрывая дверь. — Почему ты не спишь? Снова болит?

— Где ты был?

— Я не мог заснуть. Ходил прогуляться. — Он подошел к кровати и сел рядом.

— Гулял? В такое время… уже третий час. Я тебе не верю!

— Лиза… прошу тебя… — Гарри выдавил улыбку, чувствуя, как по спине у него струится пот. — У тебя достаточно своих проблем. Не хотелось говорить… я плохо сплю. Всякие мысли бродят в голове… В таких случаях лучше всего встать, одеться и немного пройтись. Потом я сразу засыпаю.

Блестящие глаза Лизы выражали недоверие.

— Ты нашел себе шлюху? — угрожающе спросила она, и от звучавшей в ее голосе ярости у Гарри застыла кровь.

"Господи! Дело плохо!" — подумал он.

— Лиза… как ты можешь? — Нужно было рассеять ее подозрения. И хотя его мутило от собственного двуличия, он продолжал, наклонясь к Лизе и заставляя себя смотреть ей в глаза. — У нас с тобой общая беда. Но таким должен быть брак, и ради тебя я смирился со всем. В моей жизни нет другой женщины… только ты. Выходит, не сумел я этого доказать, раз ты мне не веришь. Помнишь, как я говорил, что мне хорошо было с тобой в тот первый раз… как никогда в жизни. С тех пор для меня ничего не изменилось и так останется навсегда.

Гарри было стыдно слушать себя, но страх заставлял его лгать. В течение долгой, невыносимой минуты она испытующе смотрела на него, потом пожала плечами.

— Хорошо, Гарри, я понимаю. Иди спать. У тебя впереди два трудных дня.

Гарри медленно встал, едва решаясь верить, что Лиза приняла его вранье за чистую монету… вот только бы она еще перестала смотреть на него с таким подозрением.

— Да… теперь я наверняка усну.

Когда он был уже у двери, чувствуя себя как человек, удачно вывернувшийся из опасного положения, Лиза окликнула его:

— Гарри…

Он остановился с сильно бьющимся сердцем.

— Да, дорогая?

— Пожалуйста, не выходи больше по ночам. Я так разволновалась, когда позвонила тебе и никто не снял трубку. Если тебе не спится, пожалуйста, приходи поговорить со мной. Хорошо?

С упавшим сердцем он кивнул головой, понимая, в какую западню влез.

— Конечно, дорогая, я больше не стану так делать.

Марта и Джильда встрепенулись, увидев вошедшего на террасу Генри.

— Ну, как? — нетерпеливо спросила Марта. — Получили вы деньги?

Генри дотащился до кресла и упал в него. Он все еще не справился с потрясением.

— Джильда, девочка, ты не принесешь мне виски?

Видя его серое искаженное лицо, Джильда поспешила к бару.

— Получили вы деньги? — Марта стукнула толстым кулаком по бамбуковому столику.

— Они у Джонни.

— У Джонни? — в голосе Марты зазвучали визгливые нотки. — А где он сам?

— У себя в комнате.

— Значит, они у Джонни! — Марта всей тушей завозилась в кресле, отчего оно затрещало. — Значит, вот как ты поставил его на место! Удивляюсь, как это меня еще не хватил удар!

— Успокойся. Если бы не он, я вообще ничего бы не получил. Так нам хоть что-то достанется. — Поколебавшись, Генри продолжал: — Марта… я тут думал… староваты мы становимся для этого рэкета.

— Староваты! — Марта возмущенно фыркнула. — Говори за себя!

Вошла Джильда, неся виски с содовой.

— Спасибо, милочка, — Генри принял стакан. Выпив половину, он поставил его и промокнул губы платком.

— Хватит корчить из себя черт-те кого! — заорала Марта. — Что там случилось?

Генри рассказал.

— Дело в том, Марта, что мы не получили бы ни гроша, если бы не Джонни. Эйб решил облапошить нас. Эти бандюги унесли бы весь товар, а Эйб клялся бы, что знать их не знает.

Новость потрясла Марту. Ее жирное тело заколыхалось студнем.

— Я думала, Эйбу можно доверять.

— Как мы можем кому-то верить?

На террасе появился Джонни. Он бросил на стол пачку банкнот.

— Вот… Шестьдесят шесть тысяч шестьсот шестьдесят семь долларов. Разделите между собой. Свою долю я взял.

— Как насчет того жемчужного ожерелья? — рявкнула Марта.

Джонни ухмыльнулся ей.

— Доплата за риск… Я оставил его себе. — Он подошел к креслу и сел. — Посмотри-ка, похоже, вы меня не понимаете, хотя и взялись за крупное дело, сами вы — мелюзга. Это жестокий, опасный рэкет. Все ложится на меня, поэтому мне и причитается больше.

Марта была готова взорваться, однако взгляд Генри остановил ее. Он заговорил тихим, спокойным голосом.

— Да, Джонни, твои доводы мне понятны, но будем справедливы. Идея принадлежит Марте. Каждый из нас внес свою долю. Она задумала, а ты исполнил, отлично исполнил, признаю. По-моему, стоимость жемчуга стоит разделить на всех.

Джонни закинул голову и расхохотался.

— Кому ты пудришь мозги? Кто торговался с Эйбом. Кто разделался с той черной обезьяной? Кто вообще добыл драгоценности? Ладно, задумка была ее, но ведь на-придумывать любой дурак может… ты сделать попробуй! Без меня вам бы это дельце не провернуть, и сотни кусков из Эйба не вытянуть. Так что помалкивайте. — Он повернулся к Джильде: — Хочешь, съездим пообедать? Для разнообразия. Мне понравился один рыбный ресторанчик… Не присоединишься?

От неожиданности Джильда удивленно уставилась на него, но тут же вскочила.

— Да, с удовольствием.

— Порядок, накинь на себя что-нибудь и поедем.

Чуть зарумянившись, Джильда поспешила к себе в комнату… Клюет, радостно думала она, сбрасывая бикини. Не теряй хладнокровия, детка, и он будет твой.

Джонни закурил сигарету.

— Послезавтра я наведаюсь к Крейлам. Думаю, меня впустят в дом, если я надену форму электрика. Форма всегда вызывает доверие. А там и ограбим их. Это еще 750 кусков. Товар сдадим Берни Бауму. С Эйбом я больше дел не веду. Я запрошу с Берни три оттай. За такую цену он их с руками оторвет. Значит, вам выйдет 200 кусков на троих.

— Да за кого ты себя принимаешь, черт побери? — закричала разъяренная Марта. — Планы здесь составляю я! О ценах договаривается Генри!

— О, заткнись, толстуха! — сказал Джонни. — Я сам всем займусь. Где уж вам тягаться с Баумом. Вы для него стары.

Видя, что Марта готова вспылить, Генри тихо сказал:

— Он прав, Марта. Ладно, Джонни, мы полагаемся на тебя.

От злости Марта лишилась языка и сидела молча, трясясь всем своим жирным телом.

На террасу вышла Джильда. Она выглядела элегантной и прелестной в простом голубом платье. Джонни внимательно посмотрел на нее, и Джильде показалось, что в его глазах внезапно появился интерес.

Для поездки они выбрали "кадиллак".

— Получила уже свою долю? — спросил Джонни, когда огромная машина мчалась по прибрежному шоссе.

— Оставила на хранение у Генри.

— А не зря?

— Я ему доверяю.

— Ну и ладно.

Наступила длинная пауза, потом Джильда сказала:

— Ты поберегись Марты. Она тебя ненавидит.

Джонни засмеялся.

— Бояться этой старой жирной улитки? Что она может мне сделать?

— Не будь таким самоуверенным. Она опасна.

Джонни опять рассмеялся.

Ресторан, в который привез ее Джонни, располагался у самой воды. Столики стояли на длинном помосте, выступавшем в море наподобие мола. Светились разноцветные лампочки, оркестр играл тихий свинг, там было многолюдно. Идя к столу, Джильда заметила, что мужчины смотрят на нее с живым интересом. Она задрала подбородок и стала слегка раскачивать бедрами. Ей нравилось внимание и столь явное восхищение. Официант обслуживал их быстро и внимательно, а еда была превосходная. За салатом из крабов Джильда обратила внимание на женщину, одиноко сидевшую через проход от них и не сводившую глаз с Джонни. Это была стройная блондинка лет 36, одетая в дорогое, но простое белое платье. У нее были классические черты, холодные и чувственные. Взгляд ее серо-стальных глаз редко отпускал Джонни. Настроенный весело и беззаботно, он не замечал, что его так пристально рассматривают.

— Послезавтра провернем последнее дело, — сказал он, доев салат. — Хм-м… очень вкусно.

— Да, чудесный салат. У Крейлов?

— У них. А после я сматываюсь.

Джильду будто укольнуло.

— Так ты уезжаешь?

Он взглянул на нее, сердито сдвинув брови.

— Конечно. Не торчать же мне в этой дыре, как по-твоему?

Джильда прижала руки к груди.

— Куда ты поедешь?

— О господи! Я же говорил… в Кармел.

Перед ними поставили филе морского языка в соусе из омаров, но у Джильды вдруг пропал аппетит.

— Джонни…

Он поднял глаза.

— А?

— К чему такая спешка? Вилла еще на две недели за нами. Вот и оставался бы до тех пор. — Джильда возила еду по тарелке. — Мы могли бы лучше узнать друг друга.

Усмехнувшись, он поднял кусочек омара и отправил его в рот.

— А кто нам мешает узнать лучше друг друга хоть сразу после обеда?

Вся кровь бросилась Джильде в лицо. Она выпрямилась, возмущенно глядя на него. Заметив это, Джонни с гримасой пожал плечами.

— Ладно, не будем.

Дальше ели молча. Джильда глотала через силу. Неотступный взгляд женщины, в конце концов, привлек внимание Джонни. Он все время смутно чувствовал его на себе, а теперь это ощущение стало отчетливым. Он медленно повернул голову к женщине, которая смотрела на него в упор, играя бокалом с вином. В ее дерзком чувственном взгляде читался откровенный призыв. Две-три секунды они смотрели в глаза друг другу, пока Джильда не бросила резким тоном:

— Джонни, ты что — замечтался?

Тот с трудом оторвал взгляд от женщины.

— А эта-то, справа от меня, так и пышет жаром, — сказал он, ухмыляясь. — Вот кому приспичило мужичка!

— Да, ужасная женщина! — Джильда старалась не выдать голосом свою тревогу. — Шлюха!

Джонни цинично улыбнулся.

— Ты так думаешь? Не согласен. Просто она честно дает понять, что хочет меня. Вот такие по мне. С ними не приходится терять время. А то начинают ломаться… тоска!

Джильда отодвинула тарелку. Ее слегка мутило.

— Понимаю. Прости, что нагнала на тебя тоску.

Джонни равнодушно пожал плечами.

— Ну, раз уж ты так устроена, тебя не переделаешь… очень просто.

Ночь, луна, океан, разноцветные огни, музыка — все померкло для Джильды.

— Просто? — ее голос дрожал. — А такая вещь, как любовь, для тебя не существует?

Подняв брови, Джонни откинулся на спинку стула.

— А, брось, детка, пора повзрослеть! Любовь и секс — одно и то же, — он наклонился вперед и заглянул ей в глаза. — Пошли отсюда к чертям. Спустимся на пляж. Ты нравишься мне, я тебе… знаю ведь, по глазам вижу. Давай займемся любовью. Ну, детка, чего тянуть?

Джильда стиснула сумочку, впившись ногтями в мягкую ткань.

— Как ты можешь? Джонни! Я люблю тебя!

Ее губы дрожали, лицо побледнело. По лицу Джонни промелькнуло брезгливое, подозрительное выражение.

— О боже! Еще одна! Послушай, детка, я…

Джильда встала. Тихо, чтобы слышал только Джонни, она сказала срывающимся голосом:

— Приятного вечера. Развлекайся с этой шлюхой. Домой пойдешь пешком. Марта права, ты — дрянь.

Быстро выйдя из-за стола, она зашагала прочь по проходу между столиками. Джонни остался недвижимым. Его вдруг охватила неистовая ярость. Усилием воли он удержался от желания смахнуть все со стола на пол. Любовь… брак… не хочет он этого! В его жизни нет постоянного места для женщины. Собственный гараж, спортивные машины и общество мужчин, знатоков машин, которые ни о чем больше не говорят, — вот его жизнь. Черт возьми, вечно какие-то сложности, подумал он со злостью. С первой же минуты он чувствовал физическое влечение к Джильде, но связываться с ней навсегда не имел ни малейшего желания. Он хотел ее сейчас, а постаревшая, с крашеными седыми волосами она ему будет не нужна. Подумать только: жить с нею год за годом, все время видеть ее рядом, когда секс уже потеряет значение… а она будет хозяйничать в его доме, ворчать, что он все пачкает ей, изо дня в день готовить осточертевшие тоскливые завтраки и обеды, пилить его, когда он задержится, увлекшись работой над какой-нибудь машиной… Нет! К черту! Это не для него!

Низкий мелодичный голос произнес совсем рядом:

— Бросили вас?

Джонни резко вскинул голову и увидел, что блондинка пересела на место Джильды. От вида ее тяжелых грудей, обтянутых белым платьем, ее холодной самоуверенной красоты Джонни пронзило вожделение.

— Да, сбежала. Она из породы девственниц.

Женщина рассмеялась. Ее смех звучал приятно. Смеясь, она откидывала назад голову, показывая красивое горло. Ее зубы были безукоризненными.

— Я так и думала. Но я не из таких. Как вас зовут?

— Джонни.

— Джонни… хорошее имя. А меня — Элен. — Серо-стальные глаза так и пожирали его. — Зачем терять время, Джонни? Я знаю, чего вы хотите. И я сама хочу того же. Пойдем?

Джонни щелкнул пальцами, подзывая проходящего официанта.

— Ох, оставьте, — нетерпеливо сказала она, поднимаясь. — Меня здесь знают. О счете не беспокойтесь.

"Ну и что? — подумал Джонни. — Я не оставлю эту суку в накладе". Провожаемый взглядами присутствующих, он пошел за женщиной к берегу.

Марта кончила ужинать, когда Джильда поднялась по ступенькам террасы. Генри, наливавший себе бренди, с удивлением поднял голову.

— Где Джонни? — спросила Марта, видя ее одну.

Джильда, у которой в глазах блестели слезы, на ходу бросила через плечо:

— Не знаю и знать не хочу.

Дверь ее спальни с треском захлопнулась. Марта, собиравшаяся взять шоколадку с кофейным кремом из принесенной Генри коробки, остановилась с протянутой рукой и недоуменно посмотрела на него.

— Что же это творится?

Генри печально покачал головой.

— Молодежь… не могут без ссор. Не помнишь разве, как сама была молодой?

Марта негодующе фыркнула.

— Никчемный тип. Я поняла это с первого взгляда. Проклятый мерзавец!

— Ты уж чересчур! — возразил Генри и пригубил бренди. — Мы заработали с его помощью немалые деньги.

В то время как Джильда лежала ничком на кровати и плакала, Джонни сидел рядом с блондинкой, которая вела свою машину вдоль прибрежного шоссе. Она то и дело клала руку на его бедро, с каждым разом все выше, и сжимала мышцы.

— Ты ведь не из одних мускулов, Джонни? — спросила она.

Джонни рассмеялся.

— Увидишь.

Она бросила на него жадный взгляд, кривя губы в чувственной улыбке.

— Ты не пожалеешь. А вот как будет со мной… не знаю.

— Увидишь. Куда мы едем?

— Ко мне. Мой дорогой престарелый муж-импотент сейчас в Нью-Йорке.

Ее пальцы глубоко впились в бедро Джонни. Он раздраженно смахнул ее руку. Наконец, они проехали в высокие открытые ворота и остановились перед внушительного вида домом, погруженным в темноту.

— Рабы спят, — пояснила Элен, вылезая из машины.

— Не шуми.

Через несколько секунд они оказались в просторной, роскошно обставленной спальне. Подойдя к кровати, Элен обернулась к подошедшему Джонни. Она учащенно дышала, в ее серо-стальных глазах было странное, почти безумное выражение. Неожиданно она взмахнула сумочкой и сильно ударила Джонни по лицу. Металлическая пряжка рассекла ему нос. Он отпрянул, глядя на нее в гневном изумлении, а когда она вновь замахнулась, перехватил ее запястье и вырвал сумочку. Разбрызгивая кровь, он сорвал с нее платье и швырнул на кровать.

Утром, около четырех, Марта проснулась голодная. Она лежала в темноте, раздумывая, попытаться ли ей заснуть опять или встать и наведаться к холодильнику. Как обычно, холодильник взял верх. Она зажгла свет, надела халат и зашлепала на кухню. Там ей сразу приглянулась смесь холодных спагетти, лука и помидоров с мелко нарубленным мясом. Протягивая руку над миской, она услышала, как открылась входная дверь и тихо закрылась. Нахмурясь, Марта вышла в коридор. Джонни, стараясь не шуметь, пробирался к себе. Увидев ее в дверях кухни, он остановился.

— Привет! Брюхо набиваешь?

— Не обо мне речь! — огрызнулась Марта. — Ты-то что делаешь?

— А как по-твоему? Иду спать.

Марта включила свет и уставилась на Джонни, похолодев от страха. На его лице засохла кровь. На носу багровела ссадина, на белой рубашке — большие кровавые пятна.

— Где ты был? — спросила Марта дрогнувшим голосом.

— Занимался любовью с пилой, — Джонни ухмыльнулся. — Спокойной ночи, — и он вошел в комнату, затворив за собой дверь.

Марте вдруг расхотелось есть. Погасив свет, она вернулась в постель. "Занимался любовью с пилой…" Как это понимать? У нее возникло знобящее предчувствие, что Джонни навлечет на них беду. Сколько крови! Что он натворил?

Пока происходили все эти события, Гарри Льюис лежал без сна в номере отеля "Хилто" в Сан-Франциско. Ежегодное собрание акционеров прошло гладко и без неожиданностей. Все были довольны. Все, кроме Гарри. Он отчетливо сознавал, что директора смотрят на него, как на ничтожество. Попечители едва удостаивали его словом. Он делал заметки, задавал вопросы, собрал документы для передачи Лизе и все время чувствовал, что его в грош не ставят. "Сволочи! — думал Гарри, вертясь в постели. — Господи! Дай только случай, уж я им отплачу!" Все в нем так и кипело. Стараясь отвлечься, он обратился мыслями к Тане. Он думал о ней с нежностью. Но как им теперь встречаться? Он больше не смел украдкой выходить из дома. Слишком велик был риск. Он оказался в ловушке. У них остались только воскресные дни, но Лиза может прекратить и эти встречи. Так и не найдя выхода и успокоения, Гарри заснул.

Наутро, в девятом часу, его разбудило негромкое жужжание телефона. Зевая, он поднял трубку.

— Да?

— Мистер Льюис? Говорит доктор Гурли из Парадиз-Сити.

С Гарри слетел сон. Он сел в постели.

— Да? Что случилось?

Слушая спокойный тихий голос, он весь покрылся холодным потом.

— Что вы говорите? — Гарри почти кричал. — Лиза умерла? Убита! Вы с ума сошли! Что вы мне рассказываете?

Он откинул простыню и сбросил ноги на пол. Спокойный тихий голос продолжал звучать в трубке. Гарри закрыл глаза. То, о чем говорил доктор, не укладывалось у него в голове.

— Да, конечно, приеду. Да… с первым же самолетом. Я… как вы сказали?

— Украли ожерелье Эсмальди, — повторил Гурли. — Видимо, оно и было причиной убийства. Здесь полиция. Они, естественно, хотят поговорить с вами.

Гарри положил трубку и застыл без движения. Лиза мертва! Убита! Он подумал о ней… вспоминал все, что она для него сделала… ее приступы раздражительности… ее бледное измученное болью тощее тело… ее несчастный крючковатый нос. Убита! Он глубоко и судорожно вздохнул. Его чувствами овладело смятение. Смерть Лизы казалась чем-то невозможным. Потом его с запозданием осенило: теперь он свободен. Все, чем владела Лиза, теперь принадлежит ему. Больше незачем хитрить и лгать.

Гарри неуверенно встал и начал укладывать вещи.

Скаля в веселой улыбке свои большие белые зубы, Фло вкатила столик с завтраком в комнату Марты.

— У меня для вас кое-что новенькое, мисс Марта.

Марта села в постели и наклонилась вперед, глядя, как Фло снимает с блюда серебряную крышку. При виде шести яиц всмятку на тонких тостах, намазанных гусиным паштетом, и четырех ломтиков копченой лососины, свернутых в трубочки, глаза Марты расширились от удовольствия.

— Да это настоящий шедевр, Фло! Очень удачная идея.

Фло просияла. Она всегда старалась разнообразить завтраки Марты и сейчас видела, что толстуха восхищена. Марта принялась за еду. Заметив, что время приближается к девяти, она включила транзисторный приемник, постоянно настроенный на радиостанцию Парадиз-Сити. Марта считала не лишним быть в курсе местных событий. Она разделалась с первым яйцом и принялась за второе, когда пропищал девятичасовой сигнал. Тремя минутами позже, позабыв про еду, Марта сорвалась с постели. Ее толстое лицо приобрело цвет свиного сала, на лбу выступили крупные капли пота. На ходу напяливая халат, она выкатилась в коридор.

Генри и Джильда пили кофе на солнечной террасе. При виде ошалевшей, перепуганной Марты оба вскочили. Язык не слушался Марту. Когда к ней вернулась способность членораздельной речи, она сообщила услышанную по радио новость: Лиза Льюис, самая богатая женщина города, убита насмерть, а знаменитое ожерелье Эсмальди украдено.

— Это он, ублюдок! Сукин сын, Джонни! — вопила Марта. — Он знал про ожерелье и хотел его украсть. Я запретила, но он все-таки украл его, гад этакий, ублюдок, а ее убил! Ночью я его застала, когда он вернулся весь в крови! Боже, Генри! Мы пропали! Проклятое ожерелье застраховано у Мэддокса. Слышишь? Мы пропали! — Она со стоном повалилась в кресло.

Генри вдруг почувствовал себя очень старым и дряхлым. Сердце билось вяло и прерывисто. Мысли путались.

— Я… я не верю, — пробормотал он. — Джонни на такое не способен.

— Говорю тебе, я видала, как он пробирался к себе ночью, в четыре утра! И в крови с головы до ног! — завизжала Марта, колотя себя по огромной груди в попытке отдышаться. — Кто еще мог открыть "рэйсон"? Он то знал, как за него взяться. Хотел обмануть нас, ублюдок! Залез в дом, она его накрыла, так он голову проломил! А после забрал ожерелье! Генри! Мы пропали!

— Заткнись! — пронзительно и зло крикнула Джильда. — Откуда ты знаешь, что это он?

Оиа бегом пересекла террасу, промчалась по коридору и остановилась перед комнатой Джонни. Распахнула дверь и остановилась, закрыв рот рукой. Джонни спал. На его носу виднелась глубокая подсохшая ссадина. На полу валялась окровавленная рубашка. Голые руки были покрыты царапинами… царапинами от ногтей. По телу Джильды пробежала холодная дрожь. Она подскочила к нему, схватила за плечо и принялась трясти.

6

Когда Гарри вернулся в Парадиз-Сити, в аэропорту его ждал "роллс-ройс" с То-то за рулем. У него был обалдевший вид. Гарри пытался расспросить его, но японец только мотал головой, бормоча: "Плохо… плохо… плохо", и больше от него ничего не удалось добиться.

Машина затормозила перед домом. Гарри бегом поднялся по ступенькам. Еще на дороге он заметил пять полицейских автомобилей, а войдя в холл, очутился среди множества копов в штатском. Из гостиной вышел капитан полиции Фред Террел и представился. В этом не было необходимости. Гарри часто встречал капитана в гольф-клубе и знал его репутацию добросовестного, опытного шефа полиции. Проводив Гарри в гостиную, Террел сказал:

— Ограбление и убийство произошло между одиннадцатью и тремя. Установить время точнее эксперт не может.

Гарри сел. Шок еще не прошел. Когда он закуривал, руки его дрожали.

— Как это случилось?

— Пока не ясно, — Террел грузно опустился в кресло. — Мистер Льюис, сейчас мы задаем себе вопрос, не следует ли искать убийцу в доме.

Гарри резко выпрямился и уставился на капитана.

— Как вас понимать, черт возьми?

— Подозрение падает в первую очередь на вашу прислугу, — спокойно ответил капитан. — Мы осмотрели все двери. Они снабжены специальными замками и ни один не поврежден. В вашем кабинете было открыто окно. Видимо, кто-то хотел, чтобы мы думали, будто убийца проник через него. Но мы установили, что окно было открыто изнутри.

— Но никто из прислуги…

— Одну минуту. Давно у вас работает Хельгар, сиделка?

— Чепуха! Она очень предана жене!

— С каких пор она здесь живет?

— С момента несчастья с женой… два года.

— Вот еще одна задача, мистер Льюис. Рэйсоновские сейфы гарантированы от взлома. Я хорошо знаком с этой системой. Кто, кроме вас, знал, как открывается сейф и выключается сигнализация?

— Жена, естественно… и Хельгар.

— А японец и остальные?

— Нет.

Террел кивнул.

— Когда Хельгар наткнулась на убитую, сейф был открыт. Понимаете, куда я клоню? К этому сейфу так просто не подступишься. Нужно знать, где спрятаны кнопки. Мы навели справки у Хэкета, местного агента фирмы. Выходит, сейф могли открыть только сам Хэкет, мастер, который его устанавливал, вы и Хельгар… если, конечно, у вас нет каких-то других сведений на этот счет, мистер Льюис. Мы проверяем Хэкета и мастера. Они хорошо нам известны. Превосходные люди, я уверен, что их можно исключить заранее. — Террел подергал себя за ус. — Так что остаетесь вы и Хельгар… вы были во Фриско, так что остается одна она.

— Это ошибка, Хельгар на такое не способна. Она была предана Лизе.

Террел пожал массивными плечами.

— Насколько я знаю, ожерелье Эсмальди — очень соблазнительная штука.

Гарри встал.

— Ну, вам виднее, капитан. А теперь я хотел бы видеть жену.

Террел покачал головой.

— Не советую, мистер Льюис. Я понимаю ваши чувства, но лучше не надо. Хельгар уже опознала ее. Видите ли, зрелище жуткое… убийство было жестоким, зверским. Вашу жену ударили бронзовой фигурой, которая, как я понял, стояла в холле. Ударили несколько раз. Преступник действовал с намерением убить. Вам не стоило бы на нее смотреть.

Гарри побледнел.

— Понимаю, — у него подступила к горлу тошнота. — Извините, я пойду. Если понадоблюсь, то я у себя в кабинете, — и он вышел из комнаты, двигаясь медленно и неуверенно.

После его ухода в гостиную заглянул Фред Хесс, глава отдела по расследованию убийств, низенький толстяк с холодными, проницательными глазами.

— Ничего не нашли, шеф, — сказал он недовольно.

— Отпечатков нет, следов тоже. Док Гурли говорит, что убийца наверняка забрызгался кровью. Я обыскал комнату Хельгар — ничего. Проверили комнаты всей прислуги — пустой номер. Все равно, бьюсь об заклад, тут поработал свой. На это указывает открытое окно. Его определенно открыли изнутри.

— Или же сделали это нарочно, чтобы мы искали убийцу среди домашних, — задумчиво возразил Террел.

Хесс почесал голову.

— Угу. Тогда как же убийца пробрался в дом? Кто бы он ни был, он знал, как открывается сейф. Я вот думал насчет Льюиса.

— Он был во Фриско, у него железное алиби.

— Конечно, но ведь он наследник… теперь у него миллионы. Может, он кого-нибудь нанял. Он мог дать убийце ключ от дверей и объяснить, как открыть сейф.

Поразмыслив, Террел кивнул.

— А ведь это идея, Фред. Да… если Хельгар не виновата, подозрение прежде всего ложится на Льюиса. Пожалуй, есть смысл приглядеться к нему получше.

Морщась, миссис Ловенстейн отпила горячего лимонного сока с водой. Еще две недели, и она распрощается с клиникой, сбросив по меньшей мере тридцать фунтов лишнего веса. Желая послушать девятичасовые новости, она включила радио. Известие, что Лиза убита, надежный рэйсоновский сейф вскрыт, а знаменитое ожерелье Эсмальди украдено, потрясло ее тате, что она упала на подушку и некоторое время лежала, ничего не соображая и с трудом дыша. Она всегда недолюбливала Лизу, да и Гарри тоже, но под впечатлением ужасного события подумала, не позвонить ли ему, чтобы выразить сочувствие. Поколебавшись немного, она решила не звонить. Но как можно открыть рэйсоновский сейф? Внезапно ее обдало жаром. Если открыли сейф Лизы, с таким же успехом могли открыть и ее собственный! Миссис Ловенстейн схватилась за телефон и позвонила домой. После некоторого ожидания дворецкий снял трубку.

— Бейнс? Вы слышали про миссис Льюис? Мои драгоценности целы?

Бейнс, который только что плотно позавтракал, счел этот вопрос нелепым и возмутительным.

— Разумеется, мадам. Ваши драгоценности в сейфе.

— Я знаю. Ожерелье миссис Льюис тоже лежало в сейфе, но вот пропало же! Бейнс, сходите и посмотрите! Вы заглядывали в сейф после моего отъезда?

— Нет, мадам.

— Тогда проверьте сейчас же. Я подожду.

— Хорошо, мадам.

Интонация Бейнса давала понять, что он считает мадам старой истеричной дурой. Через четыре минуты, когда миссис Ловенстейн уже теряла терпение, в трубке опять раздался голос Бейнса — растерянный и потрясенный:

— Весьма огорчен, мадам, но драгоценности пропали.

— Все? — взвизгнула она.

— К сожалению, да, мадам.

— Зовите полицию! Я немедленно возвращаюсь!

Тем временем миссис Джексон, бывшая манекенщица, сохранившая фигуру несмотря на свои 52 года, тоже услышала девятичасовые новости. Она сидела на палубе яхты, стоявшей на якоре в бухте Майами.

— Элик! Ты слышал? — воскликнула она, выключив транзистор.

Ее коренастый, шестидесятилетний муж, который пил виски за завтраком, с трудом оторвался от финансовой полосы "Майами тайме" и хмуро посмотрел на жену.

— Что слышал?

— Неужели ты никогда ничего не слушаешь? Убили Лизу Льюис и украли ожерелье!

Джексон отложил газету и свистнул.

— Убили? Вот так-так! Повезло Гарри. Теперь все деньги перейдут к нему.

— Элик! — Мона Джексон была возмущена. — Ты можешь думать о чем-нибудь другом, кроме денег? Стыдился бы!

Джексон пожал плечами.

— Не кипятись, тебе это вредно.

— Воры открыли ее сейф. Такой же, как у меня. Если так, то и мои драгоценности могли украсть.

— О господи! Твои побрякушки в полной безопасности. — Он протянул руку за стаканом. — Нет, надо же, такие деньги на Гарри свалились! Дела! Ему достанутся миллионы. Бьюсь об заклад, теперь он гульнет.

— Как можно быть таким бесчувственным? Лиза убита!

— А, брось, Мона. Ты же ее терпеть не могла. Только вчера ты называла ее двуличной сукой.

— Элик! Ты перестанешь говорить гадости? Я хочу, чтобы ты сию минуту позвонил Хэкету и попросил его проверить мой сейф. Пусть посмотрит, на месте ли драгоценности.

Джексон посмотрел на нее с изумлением.

— А куда же им деться?

— Ты позвонишь Хэкету, или мне придется самой это сделать?

Поняв по выражению ее лица, что его не оставят в покое, Джексон застонал и тяжело поднялся.

— Женщины! — с горечью воскликнул он. — Хэкет подумает, что я спятил.

— Наплевать мне, что он подумает! Скажи, пусть едет к нам, откроет сейф и позвонит сюда.

Джексон пересек набережную и вошел в ближайшую телефонную кабину. Вскоре его соединили с Дэвидом Хэкетом. Почти каждую неделю они играли в гольф и были добрыми друзьями.

— Дэвид… это Элик, — начал Джексон. — Извини, что беспокою тебя, но Мона услышала про ограбление у Льюисов. Она хочет, чтобы ты съездил к нам и посмотрел, целы ли ее дурацкие драгоценности. Ты не против?

Наступила долгая пауза, потом Хэкет сказал:

— Нет, конечно, нет. Сейчас съезжу. Я надеюсь, что они на месте.

Джексон насторожился.

— Как это понимать?

— Завтра ты все равно узнаешь из газет, так что я скажу тебе сразу. Открыли еще один сейф. Бог знает, как это им удалось. Миссис Ловенстейн потеряла все.

— Господи, если я скажу Моне, она взбесится! Слушай, Дэвид, съезди прямо сейчас. Перезвони мне, как только сможешь. Я буду ждать. — Он прочел номер своего автомата. — Если Мона потеряла свое добро… не знаю, как я буду с ней жить!

— Я позвоню при первой возможности.

Джексон заказал двойное виски с содовой, сел и стал ждать. Через полтора часа позвонил Хэкет.

— Мне очень жаль, Элик, — сказал он сдавленным голосом, — но вас обокрали… в сейфе пусто.

Джонни вышел на террасу в брюках и свитере с длинными рукавами, скрывавшими царапины на руках. Взъерошенный и небритый, он выглядел ужасно и чувствовал себя не лучше. При виде его Марта съежилась.

— Не подходи ко мне, убийца! — завизжала она.

— Ох, заткнись! — огрызнулся Джонни. Его взгляд выражал тревогу, на щеке дергался нерв. — Я никого не убивал! Вбей это в свою тупую башку! Ты слышишь? Я тут ни при чем!

— Врешь! — крикнула Марта. — Ты полез за ожерельем, обжулить нас хотел! Она застукала тебя возле сейфа, и ты ее убил, зверь проклятый, сукин сын!

— Марта, прошу тебя! — резко вмешался Генри. — Дай мне поговорить с Джонни!

— Еще говорить с ним! Он нас погубил! Убийца! Не видеть бы мне его никогда! — Марта закрыла лицо толстыми руками и начала стонать.

Джонни подошел к сидевшему Генри и остановился перед ним.

— Я тут ни при чем, — повторил он дрогнувшим голосом. — Я всю ночь провел с женщиной. Спроси у Джильды, она знает. Подклеилась одна ко мне в ресторане… Мы с Джильдой поцапались. Она ушла, а та женщина увезла меня к себе.

Генри посмотрел на бледную Джильду, стоявшую за спиной Джонни. Та кивнула.

— Что за женщина? — спросил Генри.

— Одна богатая нимфоманка. Ее зовут Элен Бут. Муж уехал в Нью-Йорк, и она искала себе компанию. Бешеная какая-то… ударила меня, исцарапала. Поэтому я был в крови.

— Врет он! — закричала Марта. — Я не верю ему.

Промахивая лицо шелковым платком, Генри испытующе посмотрел на Джонни.

— И ты намерен преподнести полиции эту историю, если они тебя схватят?

— Почему же нет? Это правда!

— По-твоему, богатая замужняя женщина согласится это подтвердить? Ты думаешь, она признается, что спала с тобой?

Джонни сел, как будто у него подкосились ноги.

— Это правда, клянусь!

— Я верю тебе. — Джильда подошла и положила руку ему на плечо. — Честное слово, верю.

— С тебя станется! Втрескалась, вот и веришь, дуреха! — бесновалась Марта. — Я предупреждала: от него добра не жди! Он зверь! А теперь нам крышка. И все из-за него!

— Если ты не заткнешь свою жирную глотку, я тебе сам ее заткну! — заорал разъяренный Джонни.

— Да! Именно! — заорала Марта в ответ. — Валяй! Одну убил, давай и другую!

— Хватит! — воскликнул Генри. — Теперь послушайте меня. Мы влипли в чертовски скверную историю. Я верю Джонни, думаю, он не убивал ее, но это нам не поможет. Остается одно: поскорее убраться отсюда! Деньги у нас есть. Поделим их и сейчас же разъедемся.

Взглянув на белое испуганное лицо старика, Джонни покачал головой.

— Нет, это не годится, — сказал он твердо. — Вилла за нами до конца месяца, деньги уплачены вперед. Если мы сейчас сорвемся, нас моментально заподозрят. Так не годится. Нужно поработать головой. Я не убивал ту женщину, но кто-то ведь убил ее. Кто-то, знавший секрет сейфа. Нам надо найти убийцу. — Помолчав, он продолжал: — Если меня сцапают, убийство пришьют мне, но и вы погорите вместе со мной. Все мы одной веревочкой повязаны, нравится вам это или нет. Короче, мы остаемся. — Видя, что Марта готова возразить, он поднял руку. — Тихо! Мы должны помнить одно: даже если нас заподозрят, доказать они ничего не смогут. Без улик нас не арестуют, а мы, сами знаете, никаких следов не оставляли. Главное — не паниковать. Побежим, так за нами сразу кинутся. А останемся здесь еще на две недели, будем вести себя как положено отдыхающим — и у нас девяносто девять шансов из ста, что мы выйдем сухими из воды. Только надо обязательно убрать отсюда деньги. Если копы обыщут дом и наймут такие деньги, нам крышка!

— Я сматываюсь! — взорвалась Марта. — Заберу деньги и уеду!

— Нет, не уедешь! — гаркнул Джонни. — Ты положишь деньги в банк и останешься на месте.

— Да, Марта, — сказал Генри. — Если мы сейчас ударимся в бега, нам действительно несдобровать. Теперь мне и самому ясно. Спасет нас только блеф. Джонни прав.

Марта заплакала.

— Этот сукин сын испортил мне мой лучший завтрак, — хныкала она.

Джонни с раздражением отвернулся от нее.

— Как только откроется банк, я отвезу деньги.

— К моей доле ты не притронешься! — завизжала Марта. — Уж не воображаешь ли ты…

— Заткнись! — Джонни привскочил, но сдержался и повернулся к Генри. — Знаешь, что я думаю? По-моему, это сделал муж. Сам посуди, ведь он выигрывает больше всех… теперь он получил все ее миллионы. А кто другой сумел бы открыть сейф?

— Нам от этого не легче, — возразил Генри.

— Не скажи. Я устрою за ним слежку. На это стоит потратиться. Посажу ему на хвост команду наемных шпиков. Самим нам не справиться, тут нужны профессионалы.

— Слушайте! — резко прервала их Джильда.

Все услышали звук приближающейся машины, идущей на большой скорости. У Джонни вытянулось лицо.

Он вскочил.

— Нас не могли так быстро засечь!

Он подбежал к краю террасы и посмотрел на дорогу, ведущую к вилле. У него екнуло сердце. В ворота влетела большая черная машина и с визгом остановилась перед дверью, скрытая от него краем парапета. Он обернулся к остальным, побледнев под загаром.

— Кажется, копы. Если они найдут деньги…

Внизу позвонили. Они услышали сдавленное восклицание Фло, открывшей дверь. Джонни метнулся к выходу с террасы, но в тот же миг на пороге возник Эйб Шулман в сопровождении гиганта Джамбо. Внезапное появление Эйба застало всех врасплох. Его лицо блестело от пота, а цветом напоминало старое свечное сало. Он быстро подошел к столу и поставил на него чемоданчик.

— Вот ваш товар, — сказал он визгливым голосом. — Я хочу получить назад свои деньги. Живо… сто тысяч! Они нужны мне сейчас же!

Наступила долгая пауза. Генри и Марта переглянулись, не зная, что сказать. Джонни выступил вперед. Его лицо приобрело жесткое выражение, глаза блестели.

— Ты спятил, Эйб? Какие деньги? О чем ты? Какой еще товар?

— Не прикидывайся! Я слышал шестичасовые известия. Это убийство! Я не имею дел с убийцами! Сделка отменяется! Отдайте мои деньги!

— Сделка? Деньги? О чем ты толкуешь, черт побери? Мы не вступали с тобой, Эйб, ни в какие сделки, — спокойно сказал Джонни. — И что ты там наплел насчет убийства?

— Разговоры тебе не помогут! — прорычал Эйб. — Этот товар… — он шлепнул ладонью по чемоданчику, — жжет руки. К нему никто не притронется, и я тоже не притронусь. Деньги назад!

— Какие деньги? Не понимаю тебя.

Эйб бешено уставился на Джонни.

— Ты думаешь, твой блеф удастся? Я занимался этим рэкетом, когда тебя еще в помине не было! Зря стараешься! Вот ваш товар! Мне плевать, куда вы его денете. Но денежки вы мне верните!

Джонни взял сигарету из шкатулки на столике и закурил. Джильда заметила, что рука его не дрожит.

— Извини, Эйб, так не пойдет. Ты купил товар, тебе с ним и крутиться. Топай.

— Если это твое последнее слово, то я своего еще не сказал. Ты что, в самом деле такой дурак?

— Сказано — топай и забери с собой свою черную обезьяну.

— Ладно, так я тебе тоже кое-что скажу. Товар останется у вас. Я не намерен с ним попадаться. Это сущий динамит. На чем другом, но на соучастии в убийстве меня никогда не наколют. Для меня так важно не попасть в соучастники, что я готов даже проститься со своей сотней кусков. Но имей в виду, мой юный ловкач: я немедленно звоню копам… анонимный донос, ясно? Я скажу им, кто украл ожерелье Эсмальди и убил Лизу Льюис. Скажу, кто обокрал Ловенстейнов и Джексонов. И тебе не удастся запутать меня в это дело, не надейся. Товара у меня не будет. Он будет у вас. Вы не докажете, что я к нему прикасался. Может, ты воображаешь, что можешь запудрить мозги десятку бывалых копов, которые будут допрашивать тебя много часов подряд и, наверное, выбьют тебе все зубы? Если ты в этом уверен — прекрасно, тогда оставь мои деньги себе. Но если нет — подавай их сюда!

— У копов нет никаких улик против нас, — сказал Джонни. — Не бери меня на пушку, Эйб, проваливай.

— У них нет улик? — Эйб осклабился, показав мелкие желтые зубы. — Так слушай: они узнают, что ты работал у Рэйсонов, узнают про твою репутацию головореза и твой срок. Узнают, что Марта отсидела пять лет за кражу драгоценностей, а Генри провел пятнадцать лет за решеткой. Может, по-твоему, эта жирная старуха выдержит несколько часов допроса с пристрастием? Думаешь, ты сам такой орел, что не расколешься, когда тебя возьмут в оборот? Нет, змееныш, я не блефую. Сейчас же отдавай деньги или я звоню.

Глаза Джонни загорелись злобой.

— Эйб, ведь я могу убить и тебя, и твою черную обезьяну.

— Попробуй, — сказал Эйб, ухмыляясь. — Увидишь, чем это для тебя закончится. Где мои деньги?

Джонни погасил сигарету. Еще с минуту он колебался, потом, взглянув на Генри, пожал плечами.

— Что ж, вернем деньги еврею.

Около полудня, когда последние копы покидали резиденцию Льюиса, перед подъездом затормозил длинный черный "кадиллак", из которого вылез Уоррен Вейдман, поверенный Лизы. Он прошел мимо спускавшихся по лестнице детективов, не удостоив их взглядом. Уоррен Вейдман считал полицейских кем-то вроде мусорщиков, людьми полезными, но незначительными. Шеф полиции Террел, с которым он поддерживал отношения, давно уехал. Вейдман был высок и грузен. Цвет его лица говорил о пристрастии к виски, а весь облик выдавал любителя хорошо пожить. Сегодня он надел к своему безукоризненному темному костюму черный галстук, специально купленный секретаршей вместо обычного серебристо-серого с красной лошадиной головой в центре. Свободное время Вейдман проводил в каком-нибудь шикарном ресторане или на бегах. То-то, хорошо знавший его, молча проводил адвоката к кабинету Гарри, постучал и открыл дверь. Гарри сидел в кресле, ссутулившись, с дымящейся сигаретой во рту и со стаканом виски под рукой. С того момента, как распространилась новость, телефон звонил, не умолкая. Все так называемые друзья Лизы выражали ему соболезнования. Звонили и личные друзья Гарри, понимая, что теперь он станет одним из богатейших людей в городе. Наконец Гарри не выдержал и попросил телефонистку переключать всех на этот офис. Мисс Бернстойн вряд ли была в состоянии справиться с внезапным потоком звонков, но это не волновало Гарри. Услышав в трубке ее истеричный голос, он решил первым делом избавиться от нее, когда все успокоится. Эта мысль немного подбодрила его, но он все еще не оправился от потрясения и чувствовал себя мерзко. Ему не верилось, что Лиза лежит наверху в своей спальне мертвая и изуродованная. Пусть он никогда не любил ее, но он жалел ее. Какая смерть! Представив себе, как осатаневший головорез, пробравшийся в спальню, раз за разом обрушивает бронзовую статуэтку на беззащитное, осунувшееся от боли, жалкое лицо спящей, Гарри почувствовал тошноту. Он просидел три часа, прислушиваясь к топоту ног над головой на лестнице, в коридорах, к приглушенным голосам людей, которым не было дела до Лизы. Их интересовал только убийца. Зверское и жестокое убийство — так выразился шеф полиции. Что же с ней сделали, если даже бывалый коп заговорил таким языком? Гарри содрогнулся, гоня от себя мысль об этом. Когда послышался стук и распахнулась дверь, он поднял голову.

В комнату вошел Вейдман.

— Дорогой мой, — заговорил он своим мелодичным голосом, приближаясь к Гарри. — Я не в силах выразить… ужасно… я сразу же поспешил к вам. — Он поставил набитый портфель и сел в кресло напротив Гарри. — У вас будут для меня какие-нибудь поручения?

Гарри не любил Вейдмана, хотя знал его как отличного адвоката. Он покачал головой.

— Нет, пока никаких. Я… я пытаюсь как-то освоиться со всем этим. Нельзя нам поговорить попозже? Сейчас я просто не в себе.

— Разумеется, — Вейдман грузно завозился в кресле, устраиваясь основательно. — Я вполне понимаю вас, но нам необходимо обсудить один-два крайне важных вопроса. — Он коротко улыбнулся с напускным профессиональным сочувствием. — Речь идет об ожерелье Эсмальди. Я должен немедленно подать страховой иск. Оно стоит 350 тысяч и застраховано на всю эту сумму. Как вам известно, оно завещано музею изобразительных искусств в Вашингтоне. Тут возникает одно маленькое затруднение. С иском нужно поторопиться. Вы согласны?

— Делайте, как хотите, — равнодушно отозвался Гарри. Ему хотелось, чтобы этот откормленный человек оставил его в покое.

— Затем — похороны. Миссис Льюис пожелала быть кремированной. Если хотите, я займусь формальностями.

— Да.

— И, наконец, завещание миссис Льюис.

Гарри почувствовал, что больше не в силах выносить все это. Он нетерпеливо взмахнул рукой.

— Это ведь можно отложить, не так ли?

— Конечно, но я полагал, что вам будет интересно узнать, что все завещано вам. Полностью. Сеть магазинов, дом, имущество, акции, яхта… словом, все. Миссис Льюис положилась на вас в вопросе выдачи соответствующих сумм тем, кого вы сочтете достойным… мисс Хельгар, То-то, прочей прислуге, а также другим лицам по вашему усмотрению.

Гарри непонимающе уставился на него.

— Все мне? — повторил он, едва способный сдержать слезы в приливе чувств. Значит, несмотря на свой стервозный характер, несмотря на ревность, Лиза любила его. Любила по-настоящему, иначе не оставила бы ему все свое состояние.

— Да, — видя, как расстроен Гарри, Вейдман встал. — Впрочем, это потом, мистер Льюис. А сейчас я вас покидаю. Ваши чувства мне понятны. Примите, пожалуйста, мои глубокие соболезнования. — Он направился к двери, но вдруг остановился. — Ах, да, я забыл упомянуть еще одну мелочь.

Гарри с трудом удержался от желания заорать, чтобы он убирался.

— Миссис Льюис сделала в завещании оговорку, что если вы пожелаете вступить в повторный брак, 99 процентов состояния отойдет к дому инвалидов в Сан-Франциско, — Вейдман растянул губы в профессиональной улыбке. — Но я думаю, мистер Льюис, вы не намерены жениться?

Гарри не верил своим ушам. Его словно холодной водой окатило. Его теплые чувства к Лизе сразу исчезли, как пыль, которую смахнули со стены.

— Значит, я никогда не могу жениться? — спросил он охрипшим голосом.

— Да нет же, мистер Льюис, конечно, сможете. — Гарри вдруг понял, что Вейдман относится к нему так же неприязненно, как и он к нему. — Вы, естественно, вольны поступать так, как вам угодно. Однако, если вы действительно женитесь, у вас останется лишь Флоридский строительный трест, которым вы сейчас заведуете, а остальное состояние — все состояние, мистер Льюис, — отойдет к дому инвалидов.

— Вы серьезно? — осведомился Гарри с возмущением. — Вы в самом деле хотите сказать, что я не могу жениться, не потеряв всего?

— Совершенно верно.

— Но это черт знает что! — Гарри вскочил. — Неужели нельзя опротестовать завещание? Это бесчеловечно.

— Речь идет примерно о 200 миллионах долларов, — сказал Вейдман. — Дом инвалидов пользуется очень сильной политической поддержкой. Условия завещания совершенно недвусмысленны. Да, мы могли бы его оспорить, но я весьма сомневаюсь в успехе. — Он смотрел на Гарри с усмешкой, прячущейся в глубине глаз. — Но ведь вы пока не собираетесь жениться?

— Пожалуйста, уходите, — Гарри упал в кресло. — Я поговорю с вами позже.

Когда машина уехала, Гарри с размаху ударил кулаком о кулак. "Сука! — подумал он. — Подлая, мерзкая калека! Так вот какую пакость она мне устроила! Обрекла меня жить с любовницами, остаться без жены и детей! Поделом же тебе, сука, ты заслужила свою страшную смерть!" Он закрыл лицо руками и, больше не владея собой, начал всхлипывать, вздрагивать всем телом. Нервы его не выдержали этого кошмарного дня.

Стив Хармас, старший следователь страховой компании "Нейшнл Фиделити", неторопливо вошел в приемную. Это был высокий мужчина, некрасивый, но симпатичный, с веселой улыбкой и острым, как бритва, умом.

Пэтти Шоу, секретарша Мэддокса, перестала печатать на машинке. Хорошенькую блондинку любила вся мужская часть персонала. В ней ценили не только ум, но и доброе сердце. Хармас утверждал, что не знает лучшей женщины, за исключением своей жены.

— Привет, — сказал он, останавливаясь перед столом. — Что новенького?

Взмахом руки Пэтти указала на дверь, ведущую в кабинет Мэддокса.

— Он уже полчаса орет, требует тебя.

Хармас скорчил гримасу.

— С какой стати? Еще нет десяти.

— Ты, видно, никак не привыкнешь, что он начинает в восемь?

— Я виноват, если он псих? Так он меня спрашивал?

— Мягко выражаясь. Лучше захвати с собой мазь от ушибов. Ему будто вожжа под хвост попала.

— Мисс Шоу! Что за выражения! — улыбаясь, Хармас пересек комнату, небрежно стукнул в дверь Мэддокса и вошел.

Как и обычно, Мэддокс сидел, согнувшись над письменным столом, заваленным бумагами, страховыми полисами и письмами. Его редеющие седые волосы торчали во все стороны, красное лицо сердито хмурилось.

Мэддокс был невысок, хотя, сидя за столом, казался рослым. Природа наделила его плечами боксера и ногами лилипута. Его глаза, холодные и безжалостные, беспокойно бегали. Дорогой костюм сидел на нем плохо, грудь рубашки и рукава были усеяны табачным пеплом. Он имел привычку то и дело ерошить волосы короткопалой пятерней, что придавало ему еще более неряшливый вид.

— Я тебя дожидаюсь! — пролаял он, откидываясь на спинку кресла. — Уже десять! Или тебе нечем здесь заняться?

Хармас уселся на низковатое для него кресло и закурил.

— Я до двух ночи таскался по делу Джонсона, — сказал он. — Жена настаивала, чтобы я немного поспал.

Мэддокс фыркнул. Ценя свою репутацию самого выдающегося эксперта по искам, он без зазрения совести нагружал своих людей работой. Однако у него ничего не получалось с Хармасом, который тоже считался лучшим специалистом в своем деле и ко всему относился легко.

— Видал? — Мэддокс швырнул ему телекс.

— Что там еще?

— Читай.

Читая телекс от Алана Фрисби, их агента в Парадиз-Сити, Хармас все больше выпрямлялся, а летаргическое выражение его лица сменилось оживленным.

— Ну и дела! — воскликнул он, бросая телекс на стол. — Ожерелье Эсмальди! Черт возьми, как же его смогли вытащить из рэйсоновского сейфа?

— Значит, смогли! — угрюмо огрызнулся Мэддокс. — Если мы его не найдем, придется раскошелиться на 350 тысяч. Отправляйся-ка немедленно туда. Это ловкое, отлично спланированное ограбление. Открыты три сейфа. Кражи у Ловенстейнов и Джексонов — не наша забота… они застрахованы не у нас. Для начала поговори с Хэкетом. Посмотрим, какое он даст объяснение. У нас была договоренность с миссис Льюис снизить ей страховую ставку, если она будет держать ожерелье в сейфе. Мы считали, что "рэйсон" гарантирован от взломов. И все же его открыли. Кто открыл? Он должен был знать, кате отключается сигнализация. У них хороший шеф полиции, Террел, но дело ему не по зубам. Работай с ним в контакте и копай, копай, не переставая. Я не заплачу, пока не буду уверен, что другого выхода нет, поэтому поторопитесь. Нам того и гляди предъявят иск на ожерелье. Пеняй на себя, если мне придется платить.

Хармас только кивал с серьезным видом. Эту угрозу он слышал так часто, что она превратилась в шутку. Мэддокс воображал, будто внушает ему страх, и Хармас не выводил его из заблуждения, хотя ничуть его не боялся.

— Ладно, — сказал он и выкарабкался из кресла. — Есть какие-нибудь соображения?

Мэддокс взъерошил волосы.

— Насколько я знаю, лишь двое посторонних знакомы с системой сигнализации: Дэвид Хэкет и мастер, который устанавливал сейфы.

— Как насчет секретарши Хэкета? Она наверняка имеет доступ к его картотеке.

Мэддокс кивнул.

— Правильно. Она могла выболтать дружку. Ты верно сообразил. Всех их нужно взять под микроскоп, но я, по правде говоря, ничего от этого не жду. Я нюхом чую профессионалов. Ни улик, ни отпечатков пальцев. Если даже какой-то грабитель узнал, как открывается сейф, как он проник в дом, не оставив следов? Все равно, Стив, проверить этих людей тебе придется. И все же я думаю, что здесь орудовала банда опасных грабителей, где-то раздобывшая секретную информацию.

— А не мог кто-нибудь из них охмурить секретаршу Хэкета и вытянуть из нее нужные сведения? Ведь не думаете же вы, в самом деле, что виноват сам Хэкет?

— Почему бы и нет? Подозревать надо всех, кого я упомянул, — проворчал Мэддокс. — Куш немалый, близко к полумиллиону.

— Но ожерелье Эсмальди… — задумчиво произнес Хармас. — Как продать такую знаменитую вещь? Думаете, разломают?

— Тогда оно потеряет половину стоимости. Возможно, они нашли какого-нибудь подпольного скупщика или сумасшедшего коллекционера. Не знаю… могло быть и так.

— Ну ладно, поеду и осмотрюсь, а узнаю что-нибудь интересное — сразу дам знать.

— Имей в виду еще два момента, — сказал Мэддокс. — Женщину убили. Все ее деньги достались мужу. Давай-ка убедимся, что все это затеяли ради сокрытия убийства. — Заметив удивление Хармаса, Мэддокс продолжал: — Знаю, знаю, звучит дико, но я знал мужей, которые устраивали инсценировку ограбления и убивали свою жену. Присмотрись к Льюису. Во-вторых, скажи Террелу, чтобы он проверил местных барыг. Есть в Майами два таких деятеля… Эйб Шулман и Берни Баум. Пусть хорошенько потрясет обоих прохвостов.

— Ладно.

Хармас вышел из кабинета и задержался возле стола Пэтти.

— Завидуй, — сказал он, — я отправлюсь в Парадиз-Сити.

Пэтти закатила свои большие глаза…

— Счастливчик. Будь паинькой, Стив… помни, что ты женат.

Хармас ухмыльнулся.

— Как же мне забыть? До скорого… — и он стремительно вышел. Перескакивая через две ступеньки, он спустился на улицу, сел в машину и отправился домой за чемоданом.

Капитан Террел поглубже уселся в кресло и потянулся за картонным стаканчиком с кофе. Напротив него расположились Хесс из отдела убийств и веснушчатый верзила Джо Бейглер, лучший сержант Террела.

— Да, хорошенькое дельце свалилось нам на голову, — заметил Террел. — Ограбление, совершенное неизвестной бандой, плюс убийство.

— Я вот чего не пойму: ведь рэйсоновские сейфы принято считать стопроцентно надежными, — сказал Бейглер, закуривая. Его редко видели без сигареты во рту. — Не зная секрета, к ним не подступишься, а у Рэйсона секреты стерегут крепко. Выходит, теперь под подозрение попадают их люди. Хэкет, торговый представитель, Джолсон, мастер, и секретарша Дайна Лоувз, которая имеет доступ к документации. Любой из них мог обтяпать дело сам или продать информацию банде. Джолсона мы уже проверили: он взял отпуск и уехал в круиз, он не мог продать информацию. Хэкет оставался в загородном клубе до двух часов, но он тоже мог продать информацию. У мисс Лоувз есть ухажер, за которого она собирается выйти замуж. Мы его проверили… как будто ничего, но она могла соблазниться крупной взяткой, чтобы поскорее сыграть свадьбу.

Раздался стук в дверь, и на пороге появился высокий жилистый человек — детектив второй степени Том Лепски, один из лучших сыщиков Террела. Немного шальной, по мнению коллег, вечно не в ладах с дисциплиной, зато отличный работник.

— Есть зацепка, — сказал он, подходя к столу шефа. Его худое, ястребиное лицо светилось воодушевлением. — Наша первая серьезная удача. В городе 18 "рэйсонов", и я проверил их все.

Террел махнул рукой в сторону кресла.

— Садись, Том… выпей кофе.

Бейглер, большой любитель кофе, наполнил запасной картонный стаканчик.

— Я наведался в дом Уоррена Крейла, — начал Лепски, беря у Бейглера сигарету. — Это был мой пятый визит. Я всюду спрашивал, не появлялся ли кто-либо посторонний, не задавал ли вопросов. У них толковая экономка. Она сказала, что приходила девушка из компании "Акме". Миссис Крейл будто бы просил их подсчитать, во сколько ей обойдется чистка ковров. Экономка ее не пустила. Это смахивало на обычный трюк, поэтому я заглянул в телефонную книгу. Никакой компании "Акме" там нет. Еду к миссис Ловенстейн, расспрашиваю дворецкого. Оказывается, у них появлялась девушка из той же фирмы. Он впустил ее в дом, и она измеряла ковер в комнате, где стоит сейф. Тогда я проверил еще у сторожа миссис Джексон… та же девушка появлялась и там. — Он раскрыл записную книжку. — Вот описание: телосложение щуплое, волосы черные, носит большие солнечные очки, которых ни разу не снимала, возраст — приблизительно 25 лет, возможно, меньше, одета в синее платье с белым воротником и манжетами. — Лепски закрыл книжку. — Во всех трех случаях описание совпадает… а вот важная зацепка: все говорят, что она приезжала на белом "опеле", но никто, конечно, не заметил номера. — Лепски откинулся назад и смотрел на шефа, явно ожидая похвалы.

— Отличная работа, Том, — сказал Террел автоматически. — Девушка, видимо, принадлежит к банде. Так, теперь у нас есть, по крайней мере, с чего начать. Прессе мы этого сообщать не будем. Может, банда еще здесь. Если мы дадим описание девушки, они могут смыться. Надо найти белый "опель". Мне нужны фамилии и адреса всех владельцев машин этой марки, и не забудь про фирмы проката. Это наш первый ход. — Он повернулся к Хессу: — Фред, сейчас же брось на это четверых-пятерых людей. В городе наверняка не так уж много белых "опелей", но для верности позвони в Майами и подключи тамошнюю полицию. Банда могла оперировать оттуда.

Хесс кивнул и вышел из кабинета. Террел задумался.

— Не знаю, что сейчас можно предпринять по линии этой девушки. Во всяком случае, теперь нам известно, что в банде есть молодая девушка. Том, обойди всех маклеров и узнай, сдавали ли в последний месяц какую-нибудь виллу группе людей, которые приехали в город, и если сдавали, то нет ли среди них девушки лет двадцати пяти. Шанс невелик, но всякое бывает. Затем пусть несколько человек проверят все отели. Я хочу иметь список людей, которые впервые приехали сюда. В отелях знают своих постоянных клиентов. Свяжитесь с их сыщиками.

Лепски встал.

— Хорошо, шеф, — и, оставив Террела и Бейглера вдвоем, он спустился к своей машине.

7

Никто не пошевелился, пока не затих шум автомобиля, в котором уехал Эйб. Потом Джонни протянул руку за сигаретой. Возвращая Эйбу деньги, он заявил, что накануне проиграл пять тысяч в казино. Эйб не поверил, но был вынужден проглотить заведомую ложь… Ему не терпелось поскорее получить деньги и убраться, поэтому он не стал спорить. Он был счастлив и тем, что вернул свои 95 тысяч.

— Нет смысла волноваться, — спокойно заговорил Джонни. — Давайте-ка подсчитаем наши капиталы. У меня пять тысяч Эйба. — Он взглянул на Генри. — Полковник?

После короткого колебания Генри пожал сутулыми старческими плечами.

— Пятьсот.

— Джильда?

— Я? — она беспомощно развела руками. — Двадцать долларов.

— Толстуха… сколько у тебя осталось?

— Еще раз назови меня толстухой, убийца проклятый, и я тебе горло перережу!

— Речь идет не о моем горле… Сколько у тебя?

— Слушай ты, мерзавец! — Лицо Марты побагровело. — Я финансировала эту затею. Я уже истратила на подготовку больше пяти тысяч. И что у нас вышло? Ничего! А почему? Потому иго я, дура, связалась с таким полоумным убийцей, как ты!

— Я не просил комментариев. Сколько у тебя?

— Нисколько! На мое рот не разевай!

Джонки пожал плечами.

— Ладно, старая жадюга. Будем считать, у тебя ничего нет. Что ж, во всяком случае, у нас есть пять тысяч и машина. Я продам ее. Четыре тысячи за нее дадут. И всего получается девять тысяч. На две недели нам хватит с лихвой. — Он указал на чемоданчик, лежащий на столе. — Плюс драгоценности.

— Ты спятил? — завопила Марта, грохнув по столу толстым кулаком. — Слышал ведь, что сказала эта крыса… они все равно, что динамит!

Джонни смотрел на нее с невозмутимым видом. В его глазах светилась насмешка.

— Да, сейчас это динамит, но через пару лет шум уляжется и их можно будет продать. Два года — и мы с деньгами.

Гарри одобрительно кивнул.

— Он прав, Марта. Меньше чем через два года я берусь сбыть их в Нью-Йорке Милксу. Он возьмет. Пусть за четверть цены, но это лучше, чем ничего.

Марта тяжело перевела дух.

— А сейчас куда их девать?

— Положу пока в сейф в аэропорту, — сказал Джонни. — Сейчас я съезжу, а потом продам "кедди". "Опель" нам еще пригодится. Но сначала нужно избавиться от моей рубашки, парика Джильды и платья. Копы уже наверняка знают про компанию "Акме". Неси-ка, — бросил он Джильде. — Положим все в костер и сожжем.

Через час окровавленная рубашка, парик, платье и темные очки превратились в пепел. Джонни взял со стола чемоданчик.

— Оставайтесь здесь и не волнуйтесь. Я припрячу товар и разделаюсь с машиной. — Он взглянул на Джильду: — Хочешь поехать со мной?

Она кивнула и вслед за ним спустилась к машине. Когда машина выбралась на прибрежное шоссе, Джильда сказала:

— Я знала, что где-нибудь да сорвется… слишком уж легко все получалось. Я знала.

Бросив на нее взгляд, Джонни пожал плечами.

— Все уладится. Мы заработаем меньше, чем рассчитывали, но если не спешить с продажей, можно выручить вполне достаточно.

— То есть достаточно на твой гараж?

— Конечно.

— Похоже, ты о нем только и думаешь.

— А о чем мне еще думать? Я хочу гараж, и он у меня будет.

Опустив глаза, Джильда уставилась на свои руки.

— А Марта, Генри… тебе до них и дела нет, так?

Нахмурясь, Джонни заерзал на сиденье.

— С чего ты так заговорила? Да… до них мне нет дела. Эта жирная старая сука… А Генри, тот, считай, уже мертвец. Почему я должен о них думать?

— А я? Тоже пустое место?

Джонни издал театральный вздох.

— У тебя блажь в голове, — сказал он после долгого молчания. — Через полгода ты меня совсем забудешь. Мало у меня было девушек? Все с ума по мне сходили… не спрашивай почему. А встретишь через пару месяцев — в лицо не узнают.

Джильда отвернулась к окну. Море, песок, веселая толпа на пляже — все сливалось перед ее затуманившимися от слез глазами в одно разноцветное пятно.

— Тебя-то это, конечно, устраивало, — произнесла она с горечью.

Джонни покосился на нее. "Женщина", — подумал он.

Часом позже они вышли из Флоридского банка депозитных сейфов, арендовав сейф на имя Пола Уитли с вымышленным адресом в Лос-Анджелесе. Чемоданчик заперли в одной из многих ячеек, и Джонни решил, что здесь с ним ничего не случится.

— Теперь отделаемся от машины.

Джильда стояла поодаль, пока Джонни торговался с хозяином автомагазина. Торг был долгим и ожесточенным, но, в конце концов, Джонни настоял на своей цене — четыре тысячи долларов. Он засунул деньги в задний карман и подошел к Джильде.

— Ну вот, порядок. Теперь только сидеть тихо и переждать. Мы чистенькие.

Они направились к стоянке такси через дорогу.

— Как мы протянем два года? — спросила Джильда.

— Когда кончится срок аренды, мы уедем. Двинем все вместе в Майами. Я что-нибудь накоплю… Марта идейку подбросит… Она хоть и жирна, но не дура. Придется перебиваться, пока шум не уляжется, а там заберем камушки и будем с деньгами.

Джильда пытливо посмотрела на него.

— Так ты с нами останешься?

Джонни усмехнулся.

— А как ты думала? От своей доли я не откажусь. Само собой, мы будем держаться вместе, пока не продадим товар.

Джильда вздохнула с облегчением. Может, за месяцы, которые они проведут рядом, Джонни начнет относиться к ней по-другому.

Дэвид Хэкет собирался закрывать офис и ехать домой, когда появился Хармас. Хотя раньше они не встречались, Хэкет знал его репутацию лучшего сыщика в страховом бизнесе. Он встретил приход Хармаса с радостью и облегчением. Дайна Лоувз, изящная и миловидная секретарша Хэкета, ввела Хармаса в хорошо обставленный кабинет.

— Хорошо, Дайна, отправляйся, — сказал Хэкет, пожимая руку Хармасу. — Запри наружную дверь. У меня есть свой ключ.

Когда девушка ушла, Хэкет взмахом руки показал Хармасу на кресло, а сам сел за стол. Хэкет, красивый, высокий тридцативосьмилетний мужчина, был безукоризненно одет. Его ясные серые глаза смотрели твердо и уверенно. Хармасу, как и всем, кто с ним сталкивался, он сразу пришелся по душе.

— Рад вас видеть, Хармас, — сказал Хэкет, когда они уселись. — Неприятнейшая история. Я понимаю, что подозрение ложится прежде всего на меня. Держу пари, Мэддокс велел вам покопаться в моей личной жизни, а заодно и в жизни Дайны.

Хармас лениво, благодушно улыбнулся.

— В точности его слова. Ему не дает покоя вопрос, как могли открыть сейфы. До сих пор мы считали ваши сейфы лучшим другом страховщика, и все же три из них были открыты и очищены.

Хэкет развел руками.

— Не воображайте, будто Мэддокс одинок. На меня уже наорали в дирекции. Просто не понимаю, как это получилось. И выходит — я теперь подозреваемый номер один. — Он пожал плечами. — Ведь мы принимаем строгие меры безопасности. За Дайну я поручусь. Джолсон, наш мастер, работает в фирме 23 года. За него я тоже поручусь. — Он криво улыбнулся. — Я даже за себя поручусь… Как-то, значит, эта банда раздобыла схемы установки нескольких сейфов. Не представляю, как им это удалось.

Хармас почесал нос.

— Где вы держите схемы?

— Вот в этом шкафу, — Хэкет показал на картотечный шкаф у противоположной стены.

Хармас выбрался из кресла и, подойдя, стал осматривать замок.

— Замок — ерунда, — сказал Хэкет, — но у нас тут всюду сигнализация. Когда кто-нибудь входит в кабинет, он пересекает луч, и в полицию подается сигнал. Прикосновение к шкафу — тревога. Не думайте, Хармас, этот кабинет защищен как полагается.

— Сейчас сигнализация работает?

— Нет. Я включу ее, когда буду уходить.

— Вы не могли случайно забыть включить ее?

— Нет. Это вошло у меня в привычку, все равно, что бритье по утрам. О таких вещах не забываешь.

— Что будет, если не станет тока?

— У нас свой генератор.

— С ним не могли что-нибудь сделать?

Хэкет опешил.

— Вряд ли. Он в подвале. Сторожу строго наказано никого туда не пускать.

Хармас в раздумье заходил по кабинету.

— Кто-то заполучил ваше досье, — сказал он через некоторое время. — Из этого определенно следует, что генератор вывели из строя. Мне понадобится список всех, кто побывал здесь за последний месяц. Вы ведете регистрацию?

— Конечно.

— Отлично… Составьте мне список. Я хочу знать имена всех, кто сюда заходил. Сделаете?

— Получите с самого утра.

Выйдя из офиса, Хармас спустился на лифте в подвал и поговорил со сторожем. Часом позже он поднимался по истертым ступенькам, ведущим в здание полицейского управления.

Чарли Тэннер, дежурный сержант, как раз собирался уходить домой. Он встретил Хармаса профессиональным взглядом копа, жестким и холодным.

— Шеф у себя? — спросил Хармас, останавливаясь перед столом Тэннера.

— Да, но он занят.

— Я тоже, — сказал Хармас со своей обычной непринужденной улыбкой. — Скажите ему, что его хочет видеть Хармас из страховой компании "Нейшнл Фиделити".

Тэннер снял трубку, проговорил в нее несколько слов, затем ткнул пальцем в сторону лестницы.

— Вон туда.

Хармас застал Террела за разбором груды донесений. Сержант Джо Бейглер с сигаретой во рту и с контейнером кофе под рукой тоже читал донесения. Хармас представился, и Террел встал, чтобы пожать ему руку. Он был наслышан о Хармасе и о талантах Мэддокса.

— Рад вашему приезду. Выпьете кофе?

Хармас покачал головой и уселся на жесткий стул с прямой спинкой.

— Мэддокс прислал меня помочь вам в случае надобности, — объяснил он. — Вы уже что-нибудь выяснили?

Террел откинулся в кресле.

— Это хорошо продуманные кражи. Банда явно воспользовалась информацией, недоступной для посторонних. Они должны были иметь схемы сигнализации, иначе сейф не откроешь. Скорее всего, Ловенстейнов и Джексонов обокрали за несколько дней, а может, и недель раньше, чем Льюисов. Думаю, они знали, что миссис Ловенстейн и Джексоны в отъезде. Такие сведения можно получить из колонки сплетен местной газеты. Меня беспокоит дело Льюисов. Оно стоит особняком. Первые два раза воры сработали чисто. В обоих случаях они знали, что в доме остались только слуги. Иначе у Льюисов. Они должны были знать, что миссис Льюис лежит в комнате, где находится сейф. Убийство задумали заранее. Почему я так говорю? Убийца взял в холле бронзовую фигурку, поднялся в спальню и размозжил ей голову этой фигуркой. Тот факт, что он запасся оружием заранее, а не схватил первое попавшееся под руку в самой спальне, указывает на преднамеренность. Это выпадает из общего ряда с другими кражами. Похитители драгоценностей редко убивают. Словом, с Льюисами у нас получается что-то непонятное.

Хармас кивнул, соглашаясь с ним.

— Я разговаривал с Хэкетом, — сказал он. — Вы правы. Банда действительно получила доступ к его архиву. Как вы знаете, его офис защищен сигнализацией, но ток к ней идет от своего генератора. Я расспросил смотрителя. Оказывается, десять дней назад приходил монтер в униформе городской электрической компании и сказал, что у них авария. Сторож впустил его в подвал. Советую проверить это и поискать на генераторе отпечатки.

Террел энергично повернулся в кресле.

— Джо, займись! Сейчас же пошли туда экспертов!

Бейглер выскочил из комнаты с проворством, неожиданным для человека его комплекции.

— Сдается мне, между ограблением Льюисов и двумя другими кражами нет прямой связи, — продолжал Террел, обращаясь к Хармасу. — Возможно, я ошибаюсь, ведь во всех трех случаях чувствуется рука профессионала. Нет никаких следов взлома, хотя все замки нестандартные. Однако у Льюисов оставили открытым окно, будто хотели показать, каким путем пробрался вор. Я вот думаю, не следует ли рассматривать дело Льюисов в отдельности от прочих?

Хармас потянулся и подавил зевок.

— Угу… хорошая мысль. Ладно, шеф, время позднее, мне надо отдохнуть. Если я понадоблюсь, ищите меня в отеле "Плаза". Будем поддерживать связь.

Но, выйдя из полицейского управления, он поехал не в отель, а к Алену Фрисби, уверенный, что тот уже дома.

Окружной агент "Нейшнл Фиделити" радушно встретил Хармаса. Он представил его своей жене Джаннет и семилетним близнецам, потом провел на террасу и усадил. Джаннет, миловидная брюнетка, сказала, что уложит детей, а после они поужинают на террасе. Пока она хлопотала, Хармас и Фрисби обсуждали дела.

— Банда работает четко, — сказал Хармас. — Меня больше всего интересует, откуда они узнали, где искать драгоценности. Разведка у них поставлена основательно. Они знали заранее, что миссис Ловенстейн в клинике, иначе девушка не явилась бы к ней в дом со своей сказочкой. То же самое в случае с Джексонами.

— Они могли прочитать об этом в газетах, — заметил Фрисби.

— Мне кажется, они добыли сведения у Рэйсона и у вас без вашего ведома. Я попрошу вас составить список всех, кто посещал ваш офис за последние четыре недели.

— Проще простого. Мы заносим имена всех посетителей в журнал, но, по-моему, вы попусту тратите время.

Хармас улыбнулся.

— Послушал бы вас Мэддокс. Он твердо убежден, что я все время только и делаю, что попусту трачу время.

Гарри Льюис сидел у себя в кабинете, прислушиваясь к тяжелым шагам гробовщиков, направляющихся в спальню Лизы. Каждый шаг заставлял его вздрагивать. Затем наступила продолжительная тишина, и он представил, как обезображенное тело поднимают с кровати и перекладывают в гроб. У него сжались кулаки. Но жалости он не испытывал. Лиза обрекла его на одиночество и оставила ему лишь деньги. Он слышал тяжелую поступь людей, спускавшихся с гробом по лестнице, и шепот, когда они предупреждали друг друга на поворотах, и, наконец, стук захлопнувшихся дверок катафалка. Ну, вот ее и нет, подумал он, протягивая руку за стаканом. Гарри пил с самого возвращения в огромный дом, принадлежавший теперь ему. Он услышал, как отъехал катафалк. Вот он и освободился от нее, но это еще не настоящая свобода. Нужно избавиться от дома. Вообще — начать новую жизнь.

Таня! Примирится ли она с положением любовницы? Он помнил ее вопрос, женится ли он на ней, если с Лизой что-нибудь случится. Гарри устало провел рукой по лицу. Надо подипломатичней объяснить ей ситуацию. Неожиданно привалившее огромное богатство позволит ему дать ей все, чего она пожелает, за исключением брака. Членам яхт-клуба, которые будут считать его своим, не понравится, если он станет жить с вьетнамской официанткой, они этого не потерпят. В раздумье он откинулся на спинку кресла. Пожалуй, это даже к лучшему, что ему нельзя жениться. Он хотел и дальше оставаться в хороших отношениях с друзьями Лизы. Но расстаться с Таней… нет, эта мысль была невыносимой. Она, как вирус, проникла в его кровь. Он объяснит ей все помягче, и она обязательно поймет.

Гарри взглянул на часы. Четверть девятого. Он решил поехать в ресторан "Сайгон". Есть ему не хотелось, но можно будет поговорить с Таней. Это необходимо. Встав, он вдруг осознал, что теперь ничего не мешает ему поехать к ней. Не придется больше украдкой выбираться из дома по ночам. Некому следить за ним. Через несколько дней, как только завещание войдет в силу, он избавится от прислуги, продаст дом и подыщет что-нибудь, поменьше, более подходящее для холостяка. Когда он шел через холл, появился То-то.

— Я обедаю в городе, — отрывисто бросил он и, не взглянув на японца, направился в гараж.

Донг Тхо приветствовал Гарри низким поклоном. Его желтое лицо было серьезным. Он провел его через шумную сутолоку ресторана в отдельный кабинет. О Лизе не было сказано ни слова, но манерой поведения, низкими поклонами он выражал свое огорчение и сочувствие.

— Я возьму суп… больше ничего не надо, — сказал Гарри, садясь за стол. — Таня здесь?

— Я пришлю ее, мистер Льюис.

Нервничая, Гарри закурил и угрюмо уставился в окно.

Официант принес суп, Гарри догадался, что Таня ждет, когда он поест, и тогда придет. Разделавшись с супом, он отодвинул тарелку и, несколько успокоившись, стал наблюдать за туристами на набережной.

Дверь открылась, и вошла Таня. На ней был длинный белый пиджак, надетый поверх черных брюк. На лице никакой косметики, под глазами черные круги. Закрыв дверь, она помедлила на пороге. Их взгляды встретились. Таня подошла и села напротив.

— Я слышала обо всем по радио, — тихо сказала она. — Я хотела тебе позвонить, но не решилась. Как это страшно, Гарри… — Он кивнул. — Помнишь, я говорила тебе про судьбу? — продолжала она. — Я поставлю за нее свечку.

Гарри вновь кивнул. Как ни всматривался он в лицо Тани, ее чувства продолжали оставаться для него загадкой. Даже выражение ее миндалевидных глаз ничего не говорило ему.

— Теперь ты свободен, — сказала она после долгой паузы.

— Да.

Таня уловила неуверенность в его голосе и наклонилась вперед, положив на скатерть маленькие узкие руки.

— Ты свободен, Гарри?

Гарри колебался. Потом, глядя на нее, проговорил:

— Мне достались все ее деньги, но настоящей свободы я не получил.

Ее руки сжались в кулачки.

— Объясни, пожалуйста, я не понимаю.

Гарри решился. Какая разница, пусть узнает сейчас. Рано или поздно, сказать все равно придется.

— В завещании есть одно условие…

Усилием воли он заставил себя взглянуть ей в лицо. Не двигаясь, они смотрели друг на друга. Он с трудом узнавал ее. Лицо Тани словно окаменело, черные глаза затянулись поволокой.

— Какое условие?

— Я все потеряю, если снова женюсь. Наследство целиком перейдет приюту для калек.

Таня сидела неподвижно — руки сжаты в кулаки, глаза невидящие. Она молчала. Гарри непослушной рукой загасил сигарету.

— Прости, дорогая. Она осталась стервой до самого конца. Но теперь у меня есть деньги. Ты можешь иметь все, что захочешь…

— Спасибо. Я понимаю, но мне придется остаться твоей девкой?

Гарри потянулся к ее рукам, но она отдернула их и опустила на колени.

— Не говори так, Таня, — взмолился он. — Теперь я столько смогу сделать для тебя, а если мы поженимся, то не смогу ничего. Ты должна понять.

— Что же ты можешь для меня сделать? — требовательно спросила она.

— Все… только пожелай… Прекрасный дом, какую угодно мебель, любую машину, платья, драгоценности… нет такого, чего я не смог бы тебе дать.

— Но я не смогу стать твоей женой?

Гарри развел руками.

— Нет.

— Я не смогу познакомиться с твоими друзьями? Я должна остаться девкой?

— Таня! Ты ведь знаешь, как я тебя люблю… Ты делаешь мне больно, когда так говоришь.

— Правда часто причиняет боль.

Гарри закурил новую сигарету. Неужели он ее потеряет? Его мутило от волнения.

— Прошу тебя, милая, постарайся понять. Пожалуйста…

Она подняла плечи.

— Я постараюсь. Мне нужно подумать. — Таня встала. — Пожалуйста, не приходи ко мне несколько дней, — и она вышла из комнаты.

Еще некоторое время Гарри сидел, тупо уставясь в окно. Потом с трудом встал и вышел в оживленный зал. Улыбающийся официант получил десять долларов на чай. У выхода из тени выступил Донг Тхо.

— Прошу вас, будьте с ней терпеливы, мистер Льюис, — сказал он, кланяясь. — Она еще очень молода и еще не рассталась с фантазиями.

Гарри кивнул и вышел на улицу к своей машине.

Пробуждение было внезапным. Джонни рано лег, Марта и Генри еще сидели на террасе, а Джильда смотрела телевизор. Ему хотелось побыть одному. Лезли мысли о гараже, которого придется ждать еще два года. Он почти не сомневался, что к тому времени гараж в Кармеле продадут, и ему придется искать другой. Но Джонни понимал: нужно запастись терпением. Всякая спешка теперь гибельна. В конце концов он забывался тревожным сном под голос Марты, долетавший с террасы, и звук телевизора. А сейчас, чем-то разбуженный, он увидел, как дверь спальни медленно открывается. В распахнутое окно лился серебристый свет луны. Он взглянул на часы. Шел третий час ночи. Он ждал в напряжении, готовый вскочить с постели. В комнату проскользнула Джильда, и он расслабил мышцы.

— Ты не спишь?

— Нет. Чего тебе?

Она приблизилась к кровати и присела на краю, кутаясь в халатик.

— Я хотела поговорить с тобой.

Он потянулся к лампе, но она подняла руку.

— Пожалуйста, не надо.

Вопросительно взглянув на нее, Джонни пожал плечами.

— Нечего тебе тут делать… Зачем пришла?

— Джонни, мне страшно.

— Почему?

— У меня такое чувство, будто мы в западне. Марте тоже так кажется.

— Жирная, старая сука…

— Она это чувствует, и Генри тоже. Теперь они надеются на тебя… и я тоже.

— О господи! Мы рискуем, но все устроится, — раздраженно сказал Джонни. — Даже если нас найдут, доказать ничего нельзя. Главное — не трусить.

— Мне бы твою уверенность.

— Если у тебя трясутся поджилки, это твоя забота… ничем не могу помочь.

— Ты не думаешь ни о ком, кроме себя, да, Джонни?

— Черт, с какой стати? Давай не заводить эту музыку сначала!

— Да, прости. — Она сидела тихо, опустив руки на колени. Луна освещала ее волосы, оставляя лицо в тени. Она показалась Джонни очень красивой. — Знаешь, я все думала и поняла: я люблю тебя. Я чувствую, что скоро всему придет конец. Нас всех ждет какая-то беда. Ты меня не любишь, я знаю, но мне так хочется, чтобы было чем тебя вспомнить… возьми меня, прошу.

— Беда? О чем ты говоришь, черт возьми?

— Разве это важно? — Она встала и сбросила халатик. — Хочешь меня?

Джонни во все глаза смотрел на ее обнаженное тело. Лунный свет обрисовал ее груди.

— Шла бы ты лучше отсюда, — грубо сказал он. — Слышишь? Убирайся! Я не христосик, но морочить тебе голову не стану… Уходи!

Джильда шагнула вперед, скользнула в постель рядом с ним и обхватила его руками.

— Только на память, Джонни, — шепнула она. — Пожалуйста..

Секунду он противился прикосновению податливой плоти, потом грубо привлек ее к себе.

Капитан Террел просматривал груду донесений, которые нашел у себя на столе, придя на работу. Было уже половина одиннадцатого, и он принялся за третий стаканчик кофе, когда вошел Стив Хармас.

— Привет, шеф, — Хармас шлепнулся на стул. — Как идут дела?

— Ищем белый "опель", — Террел скорчил гримасу. — Поверите ли, в нашем округе зарегистрировано 203 белых "опеля", да у Герца 15. Похоже, мы долго провозимся, пока проверим все.

— Могу избавить вас от лишней работы. Посмотрите в список Герца. Есть ли там полковник Шелли?

Бросив на него непонимающий взгляд, Террел взял список, быстро просмотрел его и кивнул.

— Угу… полковник Шелли, проживающий на вилле "Бельвью", взял напрокат белый "опель" 27 августа.

Хармас радостно заулыбался.

— Уже горячо.

— "Бельвью"… это дом Джека Карсона. Он сдает его за полторы тысячи в месяц.

— Похоже, это они. Я велел Фрисби, нашему агенту, и Хэкету составить списки всех посетителей за последние четыре недели. — Хармас закурил. — В обоих списках значится полковник Шелли с супругой. И вот, оказывается, они же взяли "опель". Аккуратная получается картинка.

Террел в раздумье почесал щеку.

— Пошлю-ка я туда пару человек, пусть на них глянут.

Хармас покачал головой.

— Не будем спешить, шеф. Я позвоню Мэддоксу. Он знает всех сколько-нибудь заметных воров. Миссис Шелли очень толста. И Фрисби, и Хэкет говорят, что в жизни не видели такой толстой женщины. Давайте сначала посмотрим, что скажет Мэддокс.

Террел махнул рукой на телефон.

— Звоните.

Понадобилось только пять минут, чтобы связаться с Мэддоксом.

— У меня тут появилась одна подозрительная толстуха, — начал Хармас. — Не припоминаете такую? Необыкновенно толстая, возраст около 65, блондинка. С ней человек, который называет себя полковником Шелли, похож на пожилого аиста, повадки старосветского джентльмена из Кентукки.

— Толстуха Гаммрич и Джеймс Герцог, — сразу же ответил Мэддокс. — Ха! Такая работенка как раз по части этой старой коровы! Я пришлю их фото, Стив. Встречай трехчасовой самолет. Отличная работа!

— У нас совсем нет улик, — заметил Хармас.

— Так добудь их! — рявкнул Мэддокс и положил трубку.

Хармас поежился и положил свою.

— Он их знает, — сообщил он Террелу. — Мы получим их фото трехчасовым самолетом. — Пересказав то, что он услышал от Мэддокса, он добавил: — Лучше подождать фотографии, а?

Капитан кивнул.

— Но у нас и с фото не к чему будет прицепиться.

— Получилось ли что из моей идеи поискать отпечатки пальцев?

— Я жду. Мы сняли массу отпечатков. Их отослали в Вашингтон. Скоро должен прийти ответ. — Террел придвинул телефон и позвонил Хессу: — Фред? Есть вести из Вашингтона?

— Нет, шеф. Они обещали сразу же позвонить, если что-нибудь найдут.

Террел хмыкнул и положил трубку.

— Придется подождать.

Хармас лениво встал.

— Посмотрю-ка я пока ваш город. В три часа заеду за фото, а потом сюда. Идет?

— Хорошо, — согласился Террел.

Утро прошло для Хармаса быстро и приятно. Он вернулся в отель, надел плавки и спустился на пляж. Побольше отдыхать — был его девиз. Если бы Мэддокс видел, как он лежит под зонтом, разглядывая девушек в крошечных бикини, резвящихся в воде, его хватил бы удар. Хармас блаженствовал. Инстинкт подсказывал ему, что он раскроет это дело, а раз так — нет смысла лезть из кожи вон. Он познакомился с хорошенькой веселой блондинкой и пригласил ее на ленч. Тем все и ограничилось, хотя Хармасу казалось, что блондинка не прочь углубить знакомство при малейшей инициативе с его стороны. Но он воздержался, верный жене, которую обожал.

В аэропорт он прибыл одновременно с самолетом из Фриско. Приняв из рук стюардессы конверт, он немного задержался для невинного флирта. Хорошенькие девушки были его слабостью — до известного предела. Оттуда он поехал в офис "Рэйсон сейф компани" и показал Хэкету фотографии.

Хэкет взял их и кивнул.

— Это они. Кто, такие?

— По словам Мэддокса, она — Толстуха Гаммрич, а он — Джеймс Герцог… оба опытные воры.

— И вы думаете, что они добрались до моей картотеки?

— По всей видимости.

Хэкет беспомощно воздел руки.

— Мой босс будет в восторге!

— Ничего, со всяким может случиться.

Хармас заглянул еще к Алану Фрисби и показал ему те же снимки, после чего, окончательно убежденный, поехал в полицию.

— Получайте, — он бросил снимки на стол Террела. — Хэкет и Фрисби опознали их. Теперь нужны какие-нибудь улики против них.

— Улики уже есть, — с удовлетворением сказал Террел. — Только что пришел ответ из Вашингтона. Отпечатки пальцев, найденные на генераторе, принадлежат парню по имени Джонни Робинс. — Он вкратце изложил Хармасу биографию Джонни. — Считается склонным к насилию, — заключил он. — Я послал навести справки в агентстве Герца. Там говорят, что "опель" брал человек, отвечающий описанию Робинса. Маклер, который сдал виллу Шелли, точно так же описал их шофера.

— Это еще ничего не доказывает.

— Правильно. Теперь нам придется рискнуть. Я получил ордер на обыск. Мы сейчас же поедем туда и перетряхнем виллу снизу доверху. При удаче возьмем их с поличным.

— А если ничего не найдете?

— У нас достаточно оснований для ареста Робинса. Привезем его сюда и обработаем. Он может расколоться. — Террел встал.

— Не возражаете, если я с вами?

— Конечно нет. Буду рад.

Вслед за капитаном Хармас вышел в коридор, где их ждали Хесс, Бейглер и Лепски. Шестеро полисменов в форме уже сидели в машине на служебной стоянке.

Джонни плавал кругами вокруг Джильды, а та лежала на спине, подставив лицо теплым солнечным лучам и глядя в голубизну неба, лениво перебирая руками, чтобы удержаться на воде. Джонни приблизился к ней. Чувствуя на себе его взгляд, она повернулась к нему и улыбнулась.

Их первая ночь удалась. Сначала он грубо овладел ею, причинив ей боль. Но позже, на заре, когда красное солнце выползло из-за горизонта, было так, как в ее мечтах. Медленно, ритмично погружаясь в нее, он доставил ей желанное, но до сих пор ни разу не испытанное наслаждение. Джонни прижимал ее к себе с нежностью, казавшейся ей почти невероятной.

Теперь Джильда обрела уверенность. Она поняла, что поступила правильно, отдавшись ему. Когда они улыбались друг другу, Джонни смотрел на нее с каким-то новым выражением.

— Давай вернемся, — сказал Джонни. — До обеда еще два часа… Я хочу тебя.

— И я тебя.

Они медленно поплыли рядом и, достигнув пляжа, зашагали по песку, держась за руки. Белое бикини облепило тело Джильды, и Джонни захотелось повалить ее прямо на горячий песок. Он до боли стиснул ее руку. Она угадала его мысли и сама ответила пожатием.

— Скорее, — сказала она и, вырвавшись, взбежала по ступенькам террасы, встряхивая мокрыми волосами.

У нее екнуло сердце при виде четырех мужчин, неподвижно сидевших в бамбуковых креслах лицом к Марте. Позади них стояло пятеро полисменов в форме в настороженных позах. Она вздрогнула, почувствовав на своей спине руку Джонни. Он мягко отодвинул ее в сторону и, перейдя террасу, остановился рядом с Мартой, которая сидела, похожая на огромную глыбу неодушевленной плоти, уставясь на капитана Террела, как кролик на удава.

— Что происходит? — спокойно спросил Джонни.

Ободренный его поведением, Генри сказал:

— Здесь какая-то ошибка… Эти господа из полиции, — он повел в их сторону старческой рукой.

— Джонни Робинс? — спросил Террел, приподнимаясь.

— Да, я.

— У нас есть основания считать, что вы и эти трое имеете отношение к следствию, которое мы ведем по делу об ограблении Ловенстейнов и Джексонов, а также к убийству миссис Льюис. Вот ордер на обыск. Вы хотите что-нибудь сказать?

Джонни подошел к креслу, на спинке которого висело полотенце, взял его и начал вытираться.

— Понятия не имею, о чем вы говорите. Полковник прав, здесь какая-то ошибка.

Террел повернулся к белой, как мел, Джильде.

— У вас есть что сказать?

Она попыталась побороть охвативший ее ужас.

— Н-нет.

На террасу вошел Хесс. Его колючие глаза торжественно блестели.

— Ты! — он указал на Джонни тупым пальцем. — Твоя комната третья по коридору?

Джонни напрягся, чувствуя, как по спине у него вдруг побежали холодные мурашки.

— Да…ну и что?

— Идем, — сказал Хесс, — я тебе кое-что покажу.

Сбитый с толку и немного испуганный, Джонни пошел за Хессом. Они пересекли просторную гостиную, миновали коридор и вошли в спальню.

— Я все оставил как нашел, — сказал Хесс. — Теперь скажи, что видишь это в первый раз.

Коп с суровым лицом, державший один из пиджаков Джонни, вынул из кармана нитку жемчуга.

— Твое? — пролаял Хесс.

Джонни уставился на жемчуг. Вся кровь отлила от его лица. Он начисто забыл, что взял его у Эйба Шулмана, чтобы проучить за подлость, а потом оставил у себя в качестве доплаты за риск. Он быстро оправился от шока, но все же недостаточно быстро. Следивший за ним Хесс заметил его смятение и бледность.

— Я ничего не знаю. — Слыша хрипоту в собственном голосе, Джонни прочистил горло и продолжал: — Вы его подсунули.

— Расскажешь это суду, — насмешливо улыбался Хесс. — Ну и влип же ты, морда!

К Джонни уже вернулось самообладание, но он понимал, что теперь поздно.

— Пошел ты! — огрызнулся он. — Эту штуку вы мне подсунули и ничего не сможете доказать.

— Посмотрим, что скажет Толстуха, — взяв жемчуг, Хесс вышел. На террасе он бросил его на стол перед Мартой. — Полюбуйся, — сказал он. — Ладно, я знаю, что не ты ее убила, но если ты не расколешься, Толстуха, мы привлечем тебя за соучастие, и уж тогда, сестрица, тебе влепят длинный-предлинный срок!

Марта узнала жемчуг. Ее жирное лицо превратилось в трясущийся студень.

— Это он, зверь проклятый! — пронзительно завизжала она. — Я ничего не знала! Он хотел нас обмануть! Он пошел туда, убил ее и забрал алмазы Эсмальди! Мы ничего не знали… клянусь!

— Перестань! — крикнула Джильда, метнувшись к ней. — Перестань, ужасная старуха! Он не виноват.

На террасу вышел Джонни. Всхлипывая, Джильда рвалась к нему, но ее не пустили.

— Ох, Джонни… Джонни… я же знала!

Марту и Генри увезли в первой полицейской машине. Джильду, не перестававшую рыдать, усадили вместе с Фло во вторую. Джонни, уже в наручниках, поехал с Хессом в третьей.

Дрожащая Марта положила руку на локоть Генри, ища одобрения.

— С собой у тебя те таблетки? — спросил Генри, едва шевеля губами.

Марта замотала головой. Генри пожал плечами и оттолкнул ее руку. Он вдруг подумал, что вряд ли принял бы яд, даже если бы он оказался у Марты. Нужна смелость, чтобы хладнокровно лишить себя жизни, а Генри порастерял ее с годами.

8

Эл Барни засемафорил бровями, и бармен подошел с очередной пинтой пива, семнадцатой по счету с тех пор, как мы сели за стол.

— Значит, так, мистер, — сказал он, освежившись и утерев рукою пену с губ. — Теперь, чтобы вам была ясна механика этого дела, нужно вывести на сцену Феликса Уоррена, окружного прокурора. Судя по тому, что я о нем слышал, в нашем распрекрасном городе не найдешь второго такого честолюбивого и безжалостного мерзавца. Смотрю я, знаете ли, как здешние толстосумы выпендриваются перед всеми, швыряют деньги да корчат из себя самого Господа всемогущего — непонятно мне, чем Уоррен мог угодить этой публике, но вот сумел же… сучий выродок. Извините, конечно, за выражение. — Эл пониже сполз на стуле, устраиваясь поудобнее, и продолжал: — К несчастью для Джонни, Уоррен был одним из немногих друзей Лизы Льюис. Не подумайте, будто они и вправду дружили, просто Уоррен всегда норовил держаться поближе к людям с настоящими деньгами. Как только убийство попало в заголовки газет, он созвал пресс-конференцию и объявил репортерам, которые терпеть его не могли, что приложит все старания для поимки убийцы. Эта трескотня не произвела на газетчиков большого впечатления. Уоррен не нажил себе даже самой завалящей репутации. Срок его полномочий подходил к концу, переизбрания он ничем не заслужил и в убийстве Лизы увидел шанс устроить судебное представление, которое поможет завоевать позарез необходимые голоса избирателей.

Он сам, капитан Террел и помощник окружного прокурора сидели вокруг большого письменного стола Уоррена. Совещание состоялось через три дня после ареста банды. Все это время люди Террела и эксперты работали круглосуточно. Теперь перед прокурором лежал доклад, в котором шеф полиции четко подводил итоги. Уоррен, грузный, плешивый, с влажными недобрыми глазами, прочитал доклад, хмыкнул, потом бросил его на стол и развалился в кресле.

— Теперь он попался! — провозгласил он.

Террел задумчиво посмотрел на него.

— Попались-то они все, но только на кражах у Ловенстейнов и Джексонов, — спокойно сказал он. — А вот с убийством миссис Льюис посложнее. Господин окружной прокурор, я с самого начала следствия считал, что оно требует отдельного расследования.

Уоррен реагировал так, как будто его ужалила пчела. Он свирепо воззрился на шефа полиции.

— О чем вы говорите? Ее убил Робинс! В этом нет никакого сомнения.

— На первый взгляд — да, — возразил Террел, — но для суда этого недостаточно. Давайте посмотрим, что нам известно. Робинс работал у Рэйсона. Буян, сидел в тюрьме, но он представил алиби. Он утверждает, что всю ночь провел с женщиной. Я имею в виду ночь убийства. Мы беседовали с этой женщиной. Она признает, что в ресторане подсела к нему и попросила прикурить. Они разговорились, вместе вышли из ресторана, после чего расстались. Во всяком случае, она так заявила, но я уверен, что она лжет. До определенного момента ее история совпадает с историей Робинса. У нее хватило ума сообразить, что мы можем найти двадцать свидетелей, которые видели, как она подошла к нему. Но никто не видел, садился ли Робинс к ней в машину. У нее скверная репутация. Стоит ее престарелому мужу уехать в Нью-Йорк — а ездит он, по крайней мере, раз в месяц, — как она прыгает в постель с первым попавшимся мужчиной.

Откормленное лицо Уоррена приобрело лиловый оттенок.

— Вы говорите о миссис Элен Бут? — проскрежетал он, подавшись вперед и свирепо глядя на Террела. — Да будет вам известно: миссис Бут — моя приятельница, а то, что вы сейчас сказали, равносильно клевете, и это может стоить вам места! Миссис Буг, позвольте вам сказать, — достойнейшая женщина, и я поражаюсь и стыжусь, что сочли допустимым послать к ней своих людей с подобными вопросами. Это просто позор! Я не в силах понять, как человеку с вашим опытом могло даже в голову прийти проверять это грязное алиби… именно так — грязное, безосновательное алиби.

Террел заколебался. Он прекрасно знал, что Элен Бут — нимфоманка, но если она дружила с прокурором, необходимо разыгрывать свои карты с осторожностью.

— Я лишь передаю то, что мне сообщили, — сказал он бесстрастно.

— Значит, это гнусная ложь! — завопил Уоррен, с грохотом опуская кулак на стол. — Вы только посмотрите на него! Головорез! Получил срок за нападение на полицейского! Бабник! Специалист по замкам! Я повешу на него это убийство, чего бы мне это ни стоило!

— Но как? — возразил Террел. — Окажись при нем ожерелье Эсмальди — дело другое, но ведь оно пропало. Мы проверили все депозитные сейфы в городе, искали повсюду… никакого результата.

— Плевать мне на ожерелье, — сказал Уоррен. — Он мог отослать его почтой… мог засунуть куда угодно. Важно другое: он дрался с миссис Льюис. У него царапины на руках. Он пытался сжечь окровавленную рубашку, но вашим людям удалось установить, что кровь на ее останках соответствует группе крови миссис Льюис.

— У него та же группа, — напомнил Террел.

Уоррен откинул голову назад. Его прищуренные глаза смотрели на капитана испытующе и враждебно.

— Вы что, держите сторону этого головореза, Террел? — спросил он угрожающе. — С моей точки зрения, это выглядит именно так.

Террел был слишком опытен, чтобы подобное замечание могло его смутить, однако он еще раз напомнил себе об осторожности.

— Ничего подобного, господин прокурор. Я только хочу предупредить, что тех доказательств, которыми мы располагаем, недостаточно, чтобы обосновать в суде обвинение в убийстве.

Уоррен потер подбородок мясистой рукой и улыбнулся. Это была нехорошая улыбка.

— Это вы так думаете. А теперь напомню вам: дело веду я. Я сумею обосновать обвинение. Мне нужно поговорить с этой женщиной… Гаммрич. Пусть ее сейчас же привезут сюда!

Через час высокая длиннолицая женщина в полицейской форме ввела Марту во внушительный кабинет Уоррена. Прокурор отослал ее небрежным жестом, велев подождать за дверью. Когда та вышла, он повернулся к Марте, которая стояла перед ним, трясясь, словно желе, с покрасневшими от слез веками и нестерпимо голодная. Три дня на отвратительной тюремной еде сломили ее дух, как ничто другое. Уоррен оглядел ее с отвращением — он не терпел толстых женщин. Тем не менее он изобразил улыбку и указал на кресло.

— Миссис Гаммрич? Садитесь.

Он выбрал в ларце на столе сигару и отрезал кончик золотой гильотинкой. Марта шлепнулась в кресло. Ее маленькие глаза испуганно метались по комнате, как пойманный грызун, обследующий свою клетку. Раскурив сигару, Уоррен заговорил:

— Здесь у меня ваше досье, — он постучал ухоженным ногтем по кипе бумаг. — Пять лет за кражу драгоценностей… а теперь еще это. — Он наклонился вперед и пытливо взглянул в лицо Марты. — Имейте в виду, миссис Гаммрич, что ваше прошлое повлияет на решение присяжных. Я мог бы потребовать для вас десятилетнего заключения.

Марта вся сжалась. Ее жирное тело затряслось мелкой дрожью. Десять лет этой ужасной пищи! Теперь она горько жалела, что таблетки, о которых она нахвасталась Генри, всего лишь выдумка.

Уоррен пыхнул сигарой, окружив себя венчиком пахучего дыма.

— С другой стороны, я мог бы убедить присяжных отнестись к вам снисходительно, — он ткнул сигарой в сторону Марты. — При аресте вы сказали, что Робинс убил миссис Льюис. Откровенно говоря, меня интересует именно это. Я хочу добиться осуждения его за убийство. Если вы готовы дать показания против него, я могу обещать вам три года вместо верных десяти. Решайте сами. Вы готовы стать свидетелем обвинения?

Марта не колебалась ни секунды.

— Да, — сказала она.

Фланирующей походкой Стив Хармас вошел в приемную и улыбнулся Пэтти Шоу.

— Как тебе мой красивый загар? — осведомилась она.

— Не будь я респектабельным семейным человеком, поцеловал бы тебя.

— Приятно слышать, — откликнулась Пэтти. — Очень жаль, но если тебе так приспичило с кем-нибудь поцеловаться, заходи в берлогу и поцелуй медведя, — она повела своими хорошенькими глазками в сторону двери. — Он как раз в подходящем настроении.

Хармас пожал плечами.

— Не беспокойся, милая Пэтти. Я хочу попросить тебя об одном одолжении. На той неделе мы с Максом поспорили насчет твоего роста. Встань на секундочку. Я только хочу убедиться.

Пэтти захихикала.

— Старый фокус. Я встану, а ты ущипнешь меня за то самое место. Ступай, Мэддокс ждет.

— Мисс Шоу, мне кажется, вы становитесь слишком искушенной особой, — сказал Хармас с шокированным видом. — У меня и в мыслях не было ничего подобного.

— Иди и займись делом.

Хармас печально покачал головой и вошел в кабинет Мэддокса. Тот встретил его свирепым взглядом.

— Нашел ожерелье?

Хармас опустился в кресло для посетителей.

— Нет.

— Что же это такое, черт подери? — грозно спросил Мэддокс. — Нам подали иск. Я ведь тебе говорил…

Хармас поднял руку. Достав из кармана конверт, он протянул его через стол.

— Сначала прочтите, потом поговорим.

Фыркая и ероша рукой волосы, Мэддокс прочел отчет Хармаса. Потом он прикурил сигару от дымящегося окурка и откинулся на спинку кресла.

— Мне наплевать, кто убил Лизу Льюис, — сказал он. — Меня интересует только ожерелье. Его надо найти. Ладно, Льюис спутался с вьетнамкой. Вы с Террелом думаете, что он подстроил убийство жены. Все это меня не интересует! Ты считаешь, ожерелье у Льюиса… это уже интересно. Возвращайся туда и возьми с собой столько людей, сколько тебе понадобится. С этого момента не спускать глаз с Льюиса и его вьетнамской потаскушки. Может статься, у нас не будет другого шанса вернуть ожерелье. Но если мне придется платить, все в этом офисе, включая и тебя, получат на орехи. Я ясно выражаюсь?

— Яснее некуда. Ладно, положитесь на меня.

Выйдя из кабинета, Хармас застал Пэтти в тот момент, когда она наклонилась над ящиком картотеки. Услышав ее пронзительный визг, Мэддокс поднял голову и нахмурился. Пока она искала, чем бы потяжелее запустить в Хармаса, тот был уже на полпути к лифту.

Спустя три дня после поездки в ресторан Гарри позвонил Тане, прося встречи.

— Хорошо, — сказала она. — В нашей квартире в три.

Ее голос звучал безжизненно, и Гарри встревожился.

— Что-нибудь случилось? — спросил он с беспокойством, но Таня повесила трубку.

Гарри почти не спал за последние дни, мечтая о ее гибком, прекрасном теле. Гарри отпустил Хельгар, пообещав ей десять тысяч, как только завещание войдет в силу. Выслушав его, она ограничилась легким кивком головы, и лишь жесткий враждебный взгляд выдавал ее отношение к нему. Избавившись от нее, он почувствовал облегчение. Он уже договорился о продаже дома, предупредив То-то и остальную прислугу о предстоящих переменах.

К его досаде, они восприняли новость без всякого огорчения. То-то заявил, что уже получил устраивающее его предложение и поэтому уходит в конце недели. Он тоже смотрел на Гарри холодно и неприязненно.

Не зная, что Хармас следит за ним, Гарри поехал к Тане. Обычно она выбегала навстречу и бросалась ему на шею, но теперь никто не ответил на звонок. Нахмурясь, он открыл дверь своим ключом.

— Таня?

— Я здесь.

Голос донесся из спальни. Он закрыл входную дверь и, миновав гостиную и короткий коридор, толкнул дверь спальни. Таня, в белом халатике, сидела перед туалетным зеркалом и подпиливала ногти. Когда Гарри вошел, она с бесстрастным видом подняла голову.

— Здравствуй, Гарри.

"О боже, — подумал он, — все еще дуется!" Он хотел ее, хотел лежать в ее объятиях, чувствовать, как ее тело отвечает ему, но по выражению черных, чуть раскосых глаз понял, что сегодня об этом и думать нечего. Его охватило разочарование и злость.

— Что-нибудь случилось? — спросил он, закрывая дверь.

Таня отвела взгляд.

— Ты хочешь заниматься любовью? — спросила она тихим безжизненным голосом.

— Таня! Что с тобой?

— Ты хочешь заниматься любовью? — повторила она.

Его подмывало швырнуть ее на кровать и овладеть телом, о котором он столько мечтал, однако он сдержался.

— По-твоему, мне нужно от тебя только это? Таня, я люблю тебя! В чем дело?

Он присел в ногах кровати, с тревогой глядя на нее.

— Любишь? Ты любишь меня? — Таня отложила пилку, встала и направилась к двери. — Я хочу поговорить с тобой. Пожалуйста.

Бессильно опустив руки вдоль тела, она медленно прошла в гостиную. "Еще новости!" — сердито подумал Гарри, жалея, что она ушла из спальни. В постели, в его объятиях, она наверняка оттаяла бы. Черт возьми, он упустил свой шанс! Войдя в гостиную, он увидел, что она сидит в большом кресле, кутаясь в халатик.

— Садись, — она указала на кресло поодаль от себя.

— Что все это значит, Таня? — Гарри неохотно сел. Ему не удалось скрыть прозвучавшее в его голосе раздражение.

— Я хотела поговорить с тобой… о нас. Ты сказал, что потеряешь все деньги, если женишься на мне.

"Так вот в чем дело, — подумал Гарри. — А мне-то казалось, что это дурацкое препятствие уже позади".

— Да, дорогая, — сказал он, — здесь ничего не изменишь. Но у меня будет много денег… мы будем так счастливы вместе. Я смогу дать тебе все, чего ты только пожелаешь… только скажи.

— Но ты обещал жениться на мне, если станешь свободным.

В нем вспыхнуло гневное желание крикнуть ей: "И ты вообразила, будто стоишь 200 миллионов? Дура! Ни одна женщина не стоит столько!" Но он сдержался и промолчал. Таня продолжала смотреть на него. Две слезинки скатились по ее шелковистой безупречной коже.

— Она предупреждала меня… а я не хотела верить, — сказала Таня дрожащим голосом.

Гарри насторожился.

— О чем ты говоришь? — Его вдруг охватил холодный озноб. — Она? Ты про кого?

Таня смахнула слезы пальцем.

— Таня! Что с тобой творится? — он вскочил на ноги и встал перед ней. — Перестань! Я тебя люблю, ты мне нужна… Я хочу тебя. Почему ты так странно ведешь себя?

Она подняла голову, и его поразило отчаянье в ее блестящих черных глазах.

— Ты не знаешь, что такое любовь. Она предупреждала меня.

Махнув в раздражении рукой, Гарри вернулся к своему креслу и сел.

— Ты в своем уме? — теперь его голос звучал резко и сердито. — Она? О ком ты говоришь, черт возьми?

— О твоей жене, — тихо сказала Таня.

Кровь бросилась в лицо Гарри.

— Да что же это делается? — проговорил он, подавшись вперед с руками на коленях. Его лицо было сведено гневом.

Таня съежилась, ее руки дрожали.

— Она знала про нас, Гарри. За нами следили. Каждый раз, когда мы встречались, ей доносили. В то утро, когда ты улетел во Фриско, она приехала ко мне.

Гарри почувствовал слабость.

— Лиза была у тебя?

— Да. Мы говорили в ресторане, в том же кабинете, где встретились с тобой. Ее привез шофер-японец. Она сказала, что знает, как ты уходишь ко мне по ночам. Она знала про нас все. Я испугалась за тебя, испугалась, что она с тобой разведется и от тебя уйдут все деньги. Я растерялась, не знала, что сказать, да она и не хотела слушать. "Не надейся удержать моего мужа, — сказала она. — Ты плохо его знаешь, но я-то вижу его насквозь. Он никогда не любил меня. Он вообще не способен никого любить, кроме денег!"

— Я не верю ни единому слову! — Гарри был бледен. — По-моему, ты все выдумала!

Таня вытерла ладонью мокрые от слез щеки.

— Прошу тебя, выслушай и поверь. Она сидела в своем кресле, уставившись на меня, такая жалкая, некрасивая, с сердитыми глазами. Потом она заявила, что хочет убить себя, потому что сгорает от желания. Ей расхотелось жить, потому что она не могла больше спать с тобой. Я поняла ее и пожалела, но она не хотела моей жалости… она была такая злая. "Ты никогда его не получишь, желтая шлюха! — крикнула она. — Я изменю свое завещание. Он не получит ни гроша, если женится на тебе, я-то его знаю". — Таня помолчала, глядя на свои руки. — Я не знала тогда, что она лжет… только когда ты сказал, я поняла, что она изменила завещание раньше. Иначе бы я этого не сделала.

У Гарри пересохло во рту.

— А что ты сделала?

— Понимаешь, Гарри, когда она уехала, я задумалась, не говорит ли она про тебя правду. Я боялась, что если тебе придется выбирать между мной и деньгами, ты можешь выбрать деньги. Мне не хотелось в это верить, но я так мечтала стать твоей женой.

— Что ты хочешь сказать? — хрипло спросил Гарри.

— Это было так просто, — продолжала Таня. — Я решила обеспечить наше будущее. Твоя жена сказала, что хочет покончить с собой. Она очень страдала. Я знала, где лежит ключ от патио…

— Боже милосердный! — Гарри оттолкнул кресло и вскочил с неистово колотящимся сердцем. — Так это ты… ты ее убила?

Таня подняла глаза: они походили на две тусклые стекляшки.

— Конечно. Она умерла очень быстро… даже не проснулась. Уже уходя, я вспомнила про ожерелье. Мне показалось ужасным, что такое чудо отдадут в музей. Я знала, как открыть сейф… и открыла его.

Под взглядом окаменевшего Гарри она подошла к комоду. Выдвинув ящик, она достала ожерелье Эсмальди и бросила к его ногам.

— Когда я надела его и посмотрела в зеркало, я не увидела себя, — сказала она. — Я видела только ее, твою тощую крючконосую жену… она смеялась надо мной. Я зря убила ее, ведь она сказала про тебя правду. А теперь оставь меня, пожалуйста. Забери ожерелье. Надеюсь, деньги дадут тебе радость.

Не взглянув на него, Таня вышла и закрылась в спальне.

Он не имел представления, сколько просидел без движения, раздумывая, как поступить. Сообщить в полицию? Ведь какой-то человек арестован по обвинению в убийстве. Сесть на яхту, отправиться куда глаза глядят и никогда не возвращаться в Парадиз-Сити? Этот выход казался наилучшим. Денег у него хватит, он сможет делать все, что ему вздумается… перед ним открыты все пути. Он представил, как Таня крадется в спальню Лизы с бронзовой статуэткой в руке и обрушивает ее на беззащитное лицо спящей. Его охватила дрожь. Никогда больше не сможет он прикоснуться к Тане, но выдавать ее полиции… нет! Лучше изобразить убитого горем мужа, сесть на яхту и убраться отсюда, не мешкая. Чего ради ему беспокоиться о каком-то головорезе? Когда он встал, собираясь уходить, солнечный луч проник сквозь полу-задернутые занавески и упал на ожерелье. Камни ожили. Подобные добела раскаленным звездам, они вспыхивали ослепительным блеском. Гарри не мог оторвать от них глаз. Отдать его в музей на потеху любопытным туристам? Ожерелье привлечет толпы жадных зевак, когда станет известно, что оно принадлежало одной из богатейших женщин мира, жертве зверского убийства! А ведь оно застраховано на 350 тысяч долларов! Гарри колебался. Как глупо оставлять это ожерелье музею! Нет, нужно совсем спятить, чтобы отказаться от огромной страховой суммы. Он бросит его в море и получит страховку. Он наклонился и поднял ожерелье нетвердой рукой. Ему ни на миг не пришло в голову, что теперь он обладает миллионами и может купить сколько угодно ожерелий, столь же прекрасных и дорогих, как алмазы Эсмальди. Его занимала только одна мысль: представляется возможность получить большую страховку, и ее упускать нельзя. Триста пятьдесят тысяч долларов! А Таня ничего не посмеет сказать. Гарри опустил ожерелье в карман и выпрямился. Идя к выходу, он услышал глухой удар, словно что-то тяжелое упало на пол. Его сразу охватила тревога. Неужели полиция? Или в квартире есть кто-то посторонний? Да нет, успокоил он себя, это Таня. Что она там делает? И тут он услышал звук, от которого у него встали волосы дыбом на затылке — тихий, судорожный стон. Он опрометью промчался по коридору и распахнул дверь спальни. На пороге он застыл как вкопанный, увидев Таню, лежащую ничком на полу возле кровати.

— Таня!

Она слабо пошевелилась. Гарри подбежал и перевернул ее. Она бессильно перекатилась на спину. Из ее груди торчала деревянная ручка кухонного ножа.

— Таня!

Ее веки приподнялись, она посмотрела на него, потом глаза ее остекленели и застыли. Он ухватился за рукоятку ножа и потянул. Кровь ударила фонтаном, обрызгала его ботинки и брюки, оставила ужасные липкие пятна на руках. Он отпрянул. Остекленевшие неживые глаза Тани сказали ему, что она мертва. Он с содроганием выронил нож, заметив кровь на рукаве пиджака. В его голове билась только одна мысль: бежать, скорее бежать. Он задержался лишь на миг, чтобы вытереть платком окровавленные руки. Бросив платок на пол, он поспешно вышел.

Стив Хармас, наблюдавший за домом, увидел выходившего Гарри и обратил внимание на пятна крови у него на пиджаке. Он проворно вышел из машины и направился к Гарри.

— Эй, вы!

Гарри ошалело уставился на него, круто повернулся и бросился бежать, охваченный паникой. Он слепо метнулся через улицу, наперерез потоку машин. У водителя стремительно несшейся машины не было никаких возможностей избежать столкновения. На скорости более семидесяти миль в час он налетел на Гарри, подбросил его высоко в воздух. В тот миг, когда он упал на асфальт, его переехала следующая, тоже шедшая на большой скорости машина.

Таков был конец Гарри.

Эл Барни допил пиво и с удовлетворением поставил стакан на стол.

— Ну, вот как будто и все, мистер. Знаете что? Час уже поздний, и мне пора обедать.

— А что сталось с бандой? — спросил я.

Эл пожал массивными плечами.

— Все еще сидят. Я слышал, Марта потеряла 60 фунтов.

— А Джонни?

— Обвинение в убийстве с него пришлось снять. Когда в кармане у Гарри нашли ожерелье, все решили, что Гарри и Таня вдвоем пристукнули Лизу, а после поссорились из-за ожерелья. Во время ссоры Гарри убил Таню и, убегая, попал под машину. Все похвалы достались Мэддоксу, а он это любит. Джонни дали шесть лет.

— А Джильде?

— Она получила два года. Должна скоро выйти.

— А ожерелье Эсмальди?

— Оно попало в музей. Смотреть на него ходят целыми толпами.

Наши взгляды встретились, и Эл ухмыльнулся.

— Я знаю, что вы думаете, мистер, по глазам вижу. Вы думаете, что я вам все наврал. Ведь как вы рассуждаете: откуда, мол, этому жирному пентюху знать больше полиции? Откуда ему знать, что Гарри не убивал Таню? — Он тихонько рыгнул, продолжая ухмыляться. — Ухо к земле, я же говорил. Мне рассказывают вещи, которых не расскажут копам. Анна By — моя подружка. Она подслушала все, что говорилось в любовном гнездышке Гарри, и передала мне. Но это только между нами. Ведь дело прошлое. Нет смысла его ворошить. — Он посмотрел на Сэма и подал особый сигнал.

Сэм подошел со счетом. Я расплатился и прибавил чаевые. Эл тяжело поднялся на ноги.

— Рад был познакомиться, мистер. Пора нам, пожалуй, каждому к своей кормушке. Если потребуется какая информация о нашем городе, вы знаете, где меня найти.

Я сунул ему 50 долларов, и он сцапал их с ловкостью ящерицы, ловящей муху.

— Печальная история, правда? — сказал он.

Я согласился. На том мы и распрощались.

Оглавление

Гроб из Гонконга

  Глава 1

  Глава 2

  Глава 3

  Глава 4

Предоставьте это мне

  Глава 1

  Глава 2

  Глава 3

  Глава 4

  Глава 5

  Глава 6

  Глава 7

  Глава 8

Алмазы Эсмальди

  1

  2

  3

  4

  5

  6

  7

  8 Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg