«Плакальщик»

Ричард Старк Плакальщик

Часть первая

Глава 1

Когда астматически дышащий парень наконец забрался с пожарной лестницы в комнату, Паркер ловким ударом сбил его с ног и отнял пистолет. Астматик глухо стукнулся головой о ковер, но тут же на спину Паркера обрушился еще кто-то, словно тяжелый охотничий рюкзак, да к тому же имеющий руки. Поворачиваясь, Паркер упал так, чтобы “охотничий рюкзак” оказался под ним, но прием не вполне удался. Оба рухнули с грохотом боком. Пистолет отлетел в сторону...

В комнате было абсолютно темно, лишь окно выделялось бледным прямоугольником. Паркер и “охотничий рюкзак” несколько минут барахтались на полу. Последний никак не хотел ослабить свою хватку, прижимаясь изо всех сил к спине Паркера.

Тут астматик, придя в себя, нацелился ударить Паркера по голове. Но Паркер хорошо ориентировался в комнате даже во тьме, ибо последние недели только в ней и жил. Он перекатился туда, где не было никакой мебели. Преследующий его астматик наткнулся на кресло и упал. Паркер, стукнувшись о стену, стал карабкаться, пока полностью не поднялся на ноги. “Охотничий рюкзак” по-прежнему висел у него на спине, колотя ногами Паркера по бедрам. Левой рукой он схватил Паркера за грудки, а правой — продолжал бить по затылку.

Переместившись на середину комнаты, Паркер боком подбежал к стене и дважды ударил об нее висящего на спине. “Охотничий рюкзак” отвалился. В другом конце комнаты астматик все еще плутал во тьме среди мебели. Заметив его неясный силуэт на фоне бледного прямоугольника окна, Паркер ринулся к нему и ударил. Астматик свалился и, падая, перевернул мебель.

Паркер подождал несколько секунд, воспользовавшись паузой, чтобы отдышаться. Не услышав никакого движения, он подошел к окну и запер его на шпингалет. Задернул венецианские шторы и включил настольную лампу, стоявшую на туалетном столике у постели.

В комнате царил страшный беспорядок. Одна кровать была повернута под углом в сорок пять градусов к стене. Матрацы полуразбросаны. Туалетный столик сдвинулся с обычного места, загораживая дверь в туалет, а продырявленная корзина для мусора и бумаг валялась в центре комнаты на боку. Все четыре кресла перевернуты, и у одного из них сломаны подлокотники.

Паркер прошел через весь этот кавардак полюбоваться на свой улов.

Началось все пятнадцать минут назад, когда Паркер, одетый, лежал в темноте на кровати, думая о разном и ожидая возвращения Генди. Было уже больше одиннадцати часов. Генди задерживался. Паркеру нравилось лежать в темноте, поэтому он выключил свет. Окно было открыто, ибо ноябрьские ночи в Вашингтоне, округ Колумбия, хотя и прохладные, но приятные. Неожиданно из окна донесся подозрительный легкий шум. Кто-то явно старался как можно тише взобраться по пожарной лестнице...

Квартира находилась на четвертом этаже. Поднявшись с постели, Паркер подошел к окну и прислушался. Кто-то поднимался по пожарной лестнице так же тихо, как грохотали пушки во Вторую мировую войну, хотя прилагал массу усилий, чтобы не шуметь. Этот астматически дышавший некто остановился на уровне окна и немного выждал, наверное желая удостовериться, что в комнате никого нет. Делалось все так по-любительски, что Паркер не мог принять всерьез действия астматика, поэтому второй нападавший застал его врасплох...

Прекрасные порядки в этом отеле. Никого не интересует шум, если тот продолжается меньше десяти минут.

Оба “гостя” были без сознания. “Охотничий рюкзак” валялся у стены, уткнувшись в пол лицом, а астматик лежал на спине. Паркер обыскал их.

Астматик оказался маленьким коротышкой, прыщавым, пятидесяти лет или чуть больше. С виду довольно поистрепавшийся пьяница, в мешковатых серых брюках и фланелевой рубашке вылинявшего красноватого оттенка, ставшей похожей на брюки. Двубортный темно-синий пиджак, довершавший его одеяние, сохранил лишь одну пуговицу, а подложные плечи оказались наполовину в рукавах. На ногах у него были коричневые дырявые ботинки и белые шерстяные носки.

Паркер прощупал его карманы. В правом кармане пиджака обнаружил бойскаутский нож с обычными добавочными приспособлениями — штопором, пилкой для ногтей и тому подобным. Словом, со всем, кроме необходимого лезвия. А в левом кармане был ключ от номера отеля. На прикрепленной к ключу бирке значилось: “Отель “Регаль”, 27”. В нагрудном кармане рубашки находилась мятая пачка сигарет “Кэмел”, а в левом кармане брюк сорок семь центов мелочью. Из заднего кармана брюк Паркер вынул потертый старый бумажник, сделанный под крокодиловую кожу, с двухцветной картинкой ковбоя на одной стороне и подковой на другой. В бумажнике находилась сотня долларов новыми десятками и четыре старые однодолларовые купюры. Там же хранились полдюжины использованных билетов в кинотеатр, длинная узкая вырезанная из газеты фотография ресторанной танцовщицы по имени Необузданная Фелина, карточка социального обеспечения и членская карточка местного филиала номер 802 Международного союза поваров и помощников по кухне. Обе карточки выписаны на имя Джеймса Ф.Вилкоксина.

Это было все. Паркер оставил Вилкоксина и перешел к “охотничьему рюкзаку”, который начинал подавать признаки жизни. У него были прямые длинные мокрые волосы песочно-белого цвета. Паркер, зажав в кулаке часть этой гривы, стукнул головой “рюкзака” об пол. Тот перестал шевелиться, и Паркер перевернул его на спину.

Этот, с лицом хорька, тоже был коротышкой, возможно худее первого, примерно лет на двадцать моложе. Одет во все черное. Черные ботинки и носки, черные брюки и черный шерстяной вязаный свитер. Пальцы рук тонкие и длинные, ноги узкие.

Под черным свитером синяя хлопчатобумажная рубашка. В кармане солнцезащитные очки. В правом кармане брюк пятьдесят шесть центов мелочи и ключ от двадцать девятого номера отеля “Рогаль”. В левом кармане — пачка купюр новенькими десятками. Тоже сто долларов. В левом заднем кармане брюк — пистолет “беретта-ягуар” 22-го калибра 3,5 дюйма. В правом кармане брюк находился бумажник с семью долларами и подборкой различных вырезок из газет об арестах Дональда Скорби по разным поводам, большей частью за нападения, хулиганства в пьяном виде и один раз — за наркотики. В бумажнике также лежала закатанная в целлофан уменьшенная фотокопия свидетельства об увольнении подчистую из военно-морских сил по состоянию здоровья, выписанная на имя Дональда Скорби.

Паркер забрал две пачки новеньких десяток и “беретту”, а все остальное вернул в карманы Скорби и Вилкоксина. Потом связал обоим руки за спиной шнурками от их же ботинок, а брючными ремнями — ноги у коленей. Скорби вновь стал приходить в себя, и его пришлось опять успокоить, но Вилкоксин все еще был вырублен и тяжело дышал открытым ртом.

Паркер, оценивающе окинув взглядом гостей, решил сосредоточиться на Вилкоксине. Заткнув рот Скорби салфеткой и полотенцем, он оттащил его в туалетную комнату и сунул в ванну. После этого он принялся искать в комнате второй пистолет, выбитый у Вилкоксина в самом начале драки.

Пистолет обнаружился под туалетным столиком. “Смит-и-вессон”, “терьер”, пятизарядный, 32-го калибра. Паркер взял его и “беретту” и уложил оба пистолета в свой чемодан. На часах было 11.35, что означало для Генди опоздание более чем на полчаса. Значит, все же с ним что-то произошло.

Паркер успел навести порядок в комнате, а Вилкоксин еще не пришел в себя. Подтащив к стене, Паркер усадил его так, чтобы тот опирался о нее спиной, а потом пинком привел в чувство. Жалобно застонав, Вилкоксин пришел в себя, помотал головой, не открывая глаз. От него немного попахивало спиртным. Лицо серое, если не считать два ярко-красных пятна на скулах, напоминавших более всего клоунский грим.

— Открой глаза, Джимми, — сказал Паркер.

Вилкоксин перестал стонать и открыл влажные и выцветшие синие глаза, словно с недопроявленного фотоснимка.

Ему потребовалось некоторое усилие, чтобы рассмотреть лицо Паркера. Красные пятна на скулах еще больше покраснели или, возможно, побледнело серое лицо.

— Хорошо. — Паркер выпрямился и прошел через комнату к ближайшему креслу. Пододвинув его поближе, сел и дружелюбно ткнул астматика в ребра. — Побеседуем.

Губы Вилкоксина были влажными. Он мотал головой и часто моргал.

— Я не один. У меня есть партнер, — проговорил Паркер. — А вот твой партнер, Скорби, тю-тю...

Вилкоксин огляделся.

— Твой партнер не захотел рассказать о моем напарнике, и я его выбросил обратно в окно.

Глаза Вилкоксина округлились. Он смотрел на Паркера и ждал, но тому не нужно было ничего больше говорить. Молчание сгущалось. Вилкоксин непрерывно корчился. Ноги его извивались. Он облизывал губы и продолжал моргать. Паркер спокойно выжидал, а астматик стрелял глазами по всей комнате.

— Что ты от меня хочешь? — наконец спросил он.

Паркер сокрушенно покачал головой и вновь ткнул его в ребра:

— Вопрос неверный.

— Я не знаю никакого напарника. Клянусь Богом!

— А что ты знаешь?

— Я получил сто долларов. Я и Донни получили по сто долларов. Нам велели отправиться в отель “Ваймант”, влезть по правой пожарной лестнице с улицы на пятый этаж. И если там никого не будет, все забрать. Чемоданы и все такое в этом роде. А если здесь кто-то окажется, ничего не делать, вернуться и доложить.

— Вернуться куда?

Вилкоксин еще сильнее заморгал. Глаза его были полузакрыты.

— Послушай. Это была просто работа, понимаешь? Сто долларов. Никому не было бы никакого вреда. Просто надо было забрать несколько чемоданов. Любой бы согласился за это взяться.

Паркер покачал головой. Его интересовало не это.

— Куда вернуться-то?

— В таверну Хависона на И-стрит, чуть дальше четвертого полицейского участка.

— К кому там обратиться? Вилкоксин нахмурился и стал пореже моргать.

— Я не знаю, — ответил он. — Просто зайти в таверну и сидеть. Если у нас есть то, что ему нужно, кто-нибудь подойдет и заберет принесенное. Если ничего не принесем, то кто-то подойдет и расспросит нас обо всем.

— Когда вы там должны быть?

— К часу ночи.

— Что это за И-стрит? А?

— А-а... на юго-востоке.

— Кто дал вам эту работу?

— Работу? Послушай, у меня руки болят. Паркер взглянул на часы. Без четверти двенадцать. В его распоряжении — час и пятнадцать минут.

— Я спешу, Джимми, — поторопил он.

— Откуда ты знаешь мое имя? Паркер снова ткнул его в ребра, не сильно. Просто для острастки.

— Я говорю тебе правду. Я не собираюсь врать за сто долларов. Тебе не нужно было выбрасывать Донни в окно.

— Кто дал тебе эту работу?

— О-о... парень по имени Эйнджел. Он из крутых, вертится вокруг Норткапител-стрит, за вокзалом. Донни и я пошли в кино на Ди-стрит, а когда вышли оттуда, наткнулись на Эйнджела. Он и дал нам это поручение.

— Эйнджел будет в таверне Хависона?

— Он говорил, что нет. Сказал, что кто-то другой придет. Нам, мол, нечего беспокоиться, тот сам нас узнает. Нам просто нужно сидеть в кабинке и пить пиво Шлитц.

— И где я найду этого Эйнджела?

— Я не знаю. Клянусь Богом, не знаю. Он всегда болтается в тех местах, за вокзалом. Просто болтается в той округе, понимаешь?

Все это было бесполезно. Паркер обдумывал сложившуюся ситуацию, покусывая губу. Такую встречу невозможно разыграть, поэтому выйти на след через Эйнджела не удастся. Черт возьми, у него не хватит времени на поиски какого-то оболтуса по имени Эйнджел в округе Юнион-Стейшн. Если Генди все еще жив, он будет жив и до часу ночи. Затем, если Скорби и Вилкоксин не появятся в таверне, кто бы ни захватил Генди, поймут, что с ними что-то произошло. Тогда самым простым выходом для них будет избавиться от Генди.

Поэтому придется пойти другим путем. Прибегнуть к помощи девушки.

Паркер кивнул:

— Хорошо, Джимми. Ты можешь идти. Перекатись сюда, чтобы я мог тебя развязать.

— Ты на самом деле хочешь это сделать? Клянешься Богом?

— Поспеши, Джимми. Вилкоксин откачнулся от стены и шлепнулся на живот.

— Ты нормальный парень! Клянусь Богом, ты нормальный парень. Ты понимаешь, что в этом нет ничего личного. Предполагалось, что здесь никого не будет. Просто нужно было забрать чемоданы и все такое. Мы не домушники или там еще кто.

— Я знаю, — перебил Паркер. Он развязал Вилкоксину руки и отступил назад. — Колени развяжи себе сам.

Вилкоксин с трудом заставил свои руки двигаться. Пока он развязывал обмотанный вокруг коленей ремень и вдевал в ботинки шнурки, Паркер достал из чемодана “терьер”. Он держал пистолет так, чтобы Вилкоксин мог его увидеть. “Беретту” он оставил в чемодане — такие пистолеты ему не нравились.

Когда Вилкоксин поднялся с пола, Паркер усмехнулся:

— Скорби в ванной. Иди развяжи его. Астматик внезапно расплылся в улыбке от уха до уха.

— Я знал, что ты не выбросил Донни ни в какое окно, — воскликнул он и торопливо распахнул дверь. — Донни, он нас отпускает. Донни!

Через некоторое время из туалетной комнаты, хромая как и Вилкоксин, вышел Донни. Выглядел он довольно помятым и в общем не разделял радости напарника.

— Вон! Тем же путем, как и пришли, — приказал Паркер.

— А как же наши деньги? — опешил Скорби.

— Поспешите, — подгонял Паркер.

— Пошли, Донни, — Вилкоксин потянул Скорби за рукав. — Пошли. Давай.

— Наши стволы и наши деньги.

— Давай, Джимми, — настаивал Паркер. — Он или пойдет за тобой, или останется здесь.

Вилкоксин торопливо залез на подоконник и вылез в окно на пожарную лестницу. Скорби секунду поколебался, затем пожал плечами и подошел к окну. Оба стали спускаться по лестнице с еще большим шумом, чем когда поднимались.

Паркер положил “терьер” в карман пиджака и поднял телефонную трубку. Услышав голос телефонистки, он высоким и пронзительным голосом проговорил:

— Кто-то лезет по пожарной лестнице. Вызовите полицию! Быстрее! Они спускаются вниз!

Он повесил трубку, хотя телефонистка еще задавала вопросы, выключил свет и вышел из комнаты. Спустившись на лифте, он прошел через холл и оказался на улице. Слева подъезжала патрульная машина с включенной мигалкой. Что и говорить, отели обслуживаются полицией быстро.

Через пару минут два копа вышли из-за угла отеля, толкая перед собой двух неудачников. Вот и все. Так как типы, подобные Скорби и Вилкоксину, не очень-то разговорчивы в руках властей, о Паркере в полиции не узнают. И какую бы убедительную историю эти субчики ни придумали, на встречу к часу ночи они наверняка не успеют. Следовательно, те, кто держат у себя Генди, тоже не будут о нем предупреждены. Это получилось даже лучше, чем держать их связанными в ванной комнате.

Паркер повернулся и направился в другую сторону. Пройдя квартал, он взмахом руки остановил такси.

Глава 2

Прямо на Мериленд-Лейн в районе Сильва-Спринг находилось длинное и облупившееся восьмиэтажное здание с жилыми комнатами, называемое Слиготауэрс. Оно было построено из темно-красного кирпича, ставшего со временем еще темнее. Кирпичная кладка стен разделялась толстой прослойкой цементного раствора. Здание напоминало о добрых старых тридцатых годах. Тех годах, которые показывала в кинофильмах компания “Юниверсал”. Во дворе красовались газовые фонари, сделанные под старину веселых девяностых годов прошлого века. Но теперь в фонарях стояли двадцатипятиваттные электрические лампочки. Двор был забетонирован цементом с розоватым оттенком. Повсюду с трех сторон двора из окон, словно прыщи на лице, торчали кондиционеры. Четвертую сторону двора занимала двойная арка с бетонными ступенями. Рядом стояли, уткнувшись в обочину дороги, темные машины, на капотах которых тускло отражались уличные огни. Мимо прошелестела, не останавливаясь, машина.

Паркер приближался к Слиготауэрс прогулочным шагом. Несмотря на ночную прохладу, он был в сером костюме и пестрой рубашке с распахнутым воротником. Он выглядел бизнесменом, занимающимся крутыми делами. Но мог бы сойти и за торговца алкоголем в штате, где объявлен сухой закон. Или за вице-президента автомобильной компании, переманивающей к себе чужих коммивояжеров. Или даже за представителя профсоюза из большого здания рядом с Капитолием. Он мог сойти и за крутого элегантного бизнесмена, засидевшегося допоздна в конторе и возвращающегося теперь домой.

Паркер повернул под двойную арку во двор. Ботинки на каучуковой подошве не издавали никаких звуков. В каждой из трех стен, окружавших его, — дверь. Все двери помечены буквами такого замысловатого шрифта, похожего на рисунок покрытого плющом окна, что разобрать его не было никакой возможности.

Он не знал, какая дверь ему нужна. Но если замедлить шаг, то любой наблюдатель сразу поймет, что он здесь чужак. Поэтому он продолжал спокойно идти к двери под литерой “Б”, находившейся прямо перед ним. Три обрамленные кирпичами бетонные ступеньки вели к металлической двери, покрашенной под дерево. Он открыл дверь с металлической ручкой, какую можно увидеть на дверях школ и театров. За ней половина пролета железной лестницы красного цвета выводила в холл, где ступеньки поворачивали под прямым углом. Так, без всяких усилий, он оказался внутри здания.

Прямо над лестницей стену покрывал двойной ряд металлических почтовых ящиков с прикрепленными к ним табличками фамилий жильцов. Паркер внимательно прочитал их, но не нашел нужной. Он поглядел направо и налево, где в холл выходили двери квартир. Соединяющего все три части здания коридора не имелось. Но вероятнее всего, они соединялись через подвальные помещения. Вернувшись к входной двери, он повернул под прямым углом к ведущей в подвал другой половине пролета. Стены здесь были оштукатурены грубее, а сам пролет освещен тускло. Спустившись, Паркер повернул налево.

В дальнем конце коридора находилась еще одна лестница. Он поднялся по ней и оказался в секции “А”. Тут он обнаружил нужную ему фамилию на пятом почтовом ящике в нижнем ряду — “Мисс Клара Стоппер”. Квартира номер 26. На каждом этаже по четыре квартиры. Значит, нужная ему должна находиться на седьмом этаже. Лифт располагался справа от почтовых ящиков. Паркер вышел на седьмом этаже. Двадцать шестая квартира оказалась слева. Паркер постоял, прислушиваясь, у двери, но так ничего и не услышал. Между дверью и полом он заметил узкую щель, но оттуда никакой свет не проникал. Или не был виден.

Паркер позвонил. Глазка в двери нет, поэтому он остался стоять на месте прямо перед дверью.

Подождав немного, он позвонил еще раз. На этот раз он заметил под дверью свет и услышал, как щелкнула задвижка.

Он нахмурился, пытаясь вспомнить имя, которое Генди использовал для общения с ней. Пит... Пит Касл... вот оно.

Дверь приоткрылась на несколько дюймов, насколько позволяла длина цепочки. Такая цепочка никого, конечно, не может сдержать, но действует довольно раздражающе. В открывшейся дверной щели появилось лицо девушки с заспанными глазами.

Рукой она прижимала халат к горлу, но прическа была в прекрасном состоянии и без сетки.

— Кто вы? Что вы хотите? — спросила она, хорошо изображая голос внезапно разбуженного человека. Сонное бормотание могло бы ввести в заблуждение.

Но прическа ее выдала. Без лишних вопросов Паркер сунул правую ногу в щель, а правой рукой схватил девушку за прядь волос. Дернул и стукнул лбом о дверь. Она попыталась поднять руки и схватить его за кисть, а рот широко раскрылся для крика. Поэтому он еще раз дернул прядь, ударив девушку второй раз лбом о дверь. А после третьего удара та мертвым грузом повисла в его руке, а затем рухнула на пол, оставив часть волос у него в кулаке.

Двух ударов ногой в дверь оказалось достаточно, чтобы сорвать цепочку.

Дверь распахнулась. За освещенным коридором и темной гостиной он увидел еще одну, ярко освещенную дверь. В ее проеме маячил силуэт толстого мужчины. Паркер сразу упал на ковер, пытаясь одновременно достать из кармана пистолет. Толстяк выстрелил, но пуля пролетела поверх головы Паркера. Откатившись к стене, он наконец вытащил “терьер”. Ярко освещенный дверной проем был пуст. Паркер быстро передвинулся, хлопнув дверью в холл и выключая свет в коридоре.

Толстяк подумал о том же. Ярко освещенный дверной проем погас. Вся квартира погрузилась в темноту.

Толстяк знал эту квартиру, а Паркер — нет. Толстяк мог сколько угодно выжидать, а у Паркера не было времени. Толстяк может преспокойно сидеть на месте, стреляя на первый же звук. Или просто ждать, когда Паркер уйдет.

В темноте Паркер нашел лежащую без сознания девушку. Он затащил ее в гостиную и, встав перед ней на одно колено, будничным голосом проговорил:

— Толстяк, послушай меня. От твоего выстрела те, кто чутко спит, сейчас уже проснулись. И подумали, что это был выхлоп автомобиля. Включи свет, толстяк, и выйди туда, где я могу тебя видеть, или я устрою еще больший шум. Я могу завопить женским голосом, толстяк. Затем очень хладнокровно разряжу пистолет в твою девушку. Тогда точно кто-нибудь вызовет полицию. Затем я протру пистолет, брошу его на пол и уйду. На пистолете не будет моих отпечатков пальцев, толстяк. Ничего, что связало бы меня с этим делом. Зато твои отпечатки здесь повсюду. И тебе не отмазаться от убитой женщины. Молчание.

— Ну же, толстяк. Я сейчас завижжу, как женщина.

— Подожди.

Голос был мягкий и звучал откуда-то слева. Не из комнаты.

— Быстрее.

— Свет я не включу, — произнес голос, В нем был легкий акцент, что-то среднеевропейское. — Но мы можем поговорить.

— Не в темноте.

— Будь разумным человеком. Мы заключим компромисс.

— Интересно, какой?

— Совершенно очевидно, что тебе здесь что-то нужно. Иначе ты бы не пришел. В те же время я тебя не знаю. Не могу даже представить, чего ты хочешь. Твое поведение, твои поступки вряд ли похожи на действия взломщика или насильника. Ты пришел или убить меня, или же получить какую-то информацию. Если твоя цель — убийство, мне вряд ли разумно попадать в поле твоего зрения. Если же тебе нужна информация, мы можем обсудить это не менее продуктивно и в темноте.

Пока толстяк говорил, Паркер полз на звук его голоса, осторожно двигаясь по ковру на четвереньках. Когда голос умолк, Паркер замер. Он отвернул голову в сторону, чтобы толстяк не заметил, что его голос звучит ближе.

— Я здесь, чтобы узнать, где находится Пит Касл.

— А-а, — толстяк, казалось, был доволен, что тайна прояснилась. — У него все-таки были помощники.

— Где он?

— В безопасном месте, уверяю тебя. Он цел и почти без увечий. Я бы предложил, между прочим, чтобы ты не подвигался ближе. Ты теперь рядом с входом. А я горжусь умением стрелять. Если ты приблизишься еще и затем по глупости заговоришь, то мне понадобится только один выстрел, чтобы избавиться от тебя.

— Зачем же меня предупреждать?

— Любопытство. Чистое любопытство. Тот же самый мотив, который вынудил меня захватить твоего друга и увезти его сюда, где можно неторопливо допросить.

Наша операция сложная и деликатная. Появление твоего друга стало, вполне естественно, проблемой, осложнением для нас. Мы должны узнать, совпадают ли его цели с нашими. Теперь я обнаружил, что вас двое. А может быть, и больше. Ты мог бы рассказать, чего именно ты хочешь от Кейпора. Если наши цели одни и те же, то, вполне возможно, мы могли бы достичь соглашения.

— Все, чего я хочу, — это Пит Касл. Ты скажешь, где его найти, или я подниму тарарам.

Внезапно на него обрушилось тело, и, голос девушки заверещал рядом с ухом:

— Я его держу, мистер Менло! Я его держу, держу!

Паркер боролся с ней, но ему мешала темнота. Кроме ее криков, он услышал топот бегущих ног. Наконец, отбросив ее, он успел увидеть открывшуюся дверь и в ней спину толстяка. Паркер рванулся за ним, но девушка крепко обхватила его за колени, и он снова упал. Пинком отбросив ее, он добежал до выхода и услышал грохот каблуков по металлической лестнице. Толстяк уже находился на полпути вниз.

Паркер снова вбежал в квартиру и включил свет. Девушка, пошатываясь, медленно поднималась на ноги. Халат на ней распахнулся. Оказалось, что она полностью одета. Нет только туфель. Паркер, обежав ее, приблизился к окну. Но окно выходило, увы, на другую сторону здания. Так же как и окно в спальне. Ни одно окно не выходило во двор.

Паркер снова очутился в гостиной. Покачиваясь и неверно ступая, девушка двигалась к двери. Схватив за плечо, Паркер развернул ее. Потом задвинул на входной двери щеколду и вернулся.

Девушка находилась буквально в полубессознательном состоянии. В последние пять минут ее слишком часто били. Она стояла посреди комнаты, хмурилась и щурилась с недоумевающим видом. Паркер взял ее за руку и провел на кухню. Она послушно шла за ним, повторяя: “Мистер Менло, мистер Менло...”

Паркер, усадив ее на стул, отвесил пощечину, чтобы привести в чувство.

— Куда они увезли Пита Касла?

Она нахмурилась, пытаясь сообразить, где же она находится. И видимо, вспомнила, потому что лицо ее окаменело.

— А иди ты к черту!

Паркер раздраженно покачал головой. Он ненавидел это занятие — заставлять людей говорить, причиняя им боль. Крайне неприятное действо, требующее времени. Но другого выхода нет. Он нашел в кухонном шкафу шнур, привязал ее к стулу и заткнул рот. Она сопротивлялась, но безуспешно. Правую ее руку он оставил свободной и рядом на стол положил бумагу и карандаш.

— Напиши адрес, когда полностью оклемаешься, — сказал он, протягивая руку за спичками.

Глава 3

Перед фасадом здания стоял фургончик. Маленький, темного цвета, с надписью на бортах “Мебель от фирмы Келсон”. Уже перевалило за час ночи. Поздно, но двое в белых комбинезонах выносили из темного одноэтажного коттеджа скатанный ковер.

Это происходило в Чеверли, рядом с Лондовер-роуд. Паркер скорчился на заднем сиденье такси, наблюдая за ними через лобовое стекло. Они находились в полуквартале впереди, на другой стороне улицы. Просто два человека в белых комбинезонах и скатанный ковер. И никаких толстяков.

— Потушите фары, — приказал Паркер. Водителем такси была женщина. Небольшая, средних лет — цветная женщина в ярко-красной шляпке. Она взглянула через плечо:

— В чем дело?

Паркер вынул двадцатку и помахал купюрой, мечтая о собственном “понтиаке”. Но на нем уехал Генди.

— Я хочу, чтобы вы выключили свет, — повторил Паркер. — Затем следуйте за фургоном, когда тот тронется с места.

Просьба ее озадачила и насторожила.

— Это какая-то шутка, мистер?

— Вовсе нет.

— Вообще-то мы, водители, не должны заниматься подобными вещами.

— Просто забери двадцатник.

— Откуда я знаю, что вы не коп или не какой-нибудь инспектор?

— Разве я похож на копа?

— Да уж, полицейский! Куда там!

— Ладно, — ухмыльнулся Паркер, — тогда мы поступим иначе. — Он бросил двадцатник ей на колени и показал пистолет.

Это она поняла и выключила фары.

— Если у вас на уме грабеж или насилие, крутой человек, — сказала она, — забудьте об этом.

— От тебя всего-то и требуется следовать за тем фургоном. А теперь приготовься.

— Конечно, у них в этом ковре тело. — Она считала, что слова ее звучат иронично и презрительно.

— Верно, — ответил Паркер.

— М-м... хо...

Фургончик отъехал от тротуара.

— Отпусти их от себя на квартал, затем следуй с выключенными фарами, пока я не прикажу их включить. Уличные фонари вполне освещают дорогу.

— Если меня остановит полиция...

— Не беспокойся об этом...

Такси с выключенными фарами двинулось следом за задними габаритными огнями фургона. Они выехали на Лондовер-роуд. Затем фургон, повернув обратно в город, на какое-то мгновение исчез из виду. Паркер скомандовал:

— Включай фары.

Фургон катил перед ними. Пассажиры его не подозревали о хвосте, фургон не вилял по кварталам, не увеличивал и не уменьшал скорости для проверки возможной слежки. Фургон просто двигался к Бладенсберг-роуд и по ней дальше в город. В квартале Тринидат он сделал правый поворот.

— Езжай на полтора квартала позади, если они не повернут.

Фургон свернул на подъездную дорожку к зданию. Это было какое-то торговое учреждение с плотно закрытыми дверями.

— Давай прямо, — направлял Паркер, — через полквартала притормозишь.

Когда такси остановилось, в руках у него уже был еще один двадцатник.

— Это тебе за то, что забыла вызвать полицию. — Он бросил купюру женщине. Она пожала плечами и покачала головой.

— Надеюсь, ты получил за свои деньги то, что желал, — произнесла она с сомнением в голосе.

Паркер, пройдя назад, свернул за угол и вошел в ворота вслед за въехавшим фургоном. Спешить причин не было, за исключением желания узнать — что же все-таки здесь происходит.

Одно он теперь уже знал твердо: Генди жив. Если бы он был мертв, они оставили бы его труп там, откуда приехали, или же увезли подальше от города. Но он был жив, потому что они все еще хотели знать о его целях. Значит, они просто перевезли его, чтобы допросить еще раз. Толстяк поспешил уехать и подготовить новое место, вызвал своих приятелей, захвативших Генди. Потрать Паркер лишних три минуты на допрос девушки, и пропустил бы все происходившее.

Живой Генди или мертвый, в конце концов не так важно. Самое главное узнать, кто эти люди и чего они хотят. Если они тоже охотятся за Плакальщиком, это сильно осложнит дело.

Паркер подошел к подъездной дорожке, черной и узкой. С обеих сторон ее возвышались кирпичные стены. Справа была стена гаража, а слева — здание химчистки. На первый взгляд они казались темными и пустыми.

Паркер осторожно двинулся по дорожке вперед и обнаружил в конце ее уткнувшийся в тупик фургон. Впереди тоже была стена. Задние дверцы автомобиля распахнуты, а ковер исчез.

В обеих кирпичных стенах имелись металлические двери. Паркер попытался сначала открыть ту, что вела в гараж. Она оказалась незапертой. Он шагнул в темноту и прислушался. Сверху справа от него доносились неясные голоса. Двинувшись в этом направлении, он наткнулся сначала на верстак, потом — на какой-то станок и только затем увидел впереди тусклый свет. У задней стены гаража имелся целый ряд конторок, к которым вела деревянная лестница. Из одной конторки лился свет.

Паркер ринулся вперед и тут заметил перед собой красный огонек сигареты. На нижней ступеньке лестницы кто-то сидел.

Паркер осторожно пробирался вперед, стремясь оказаться под этой небрежно сделанной лестницей.

Протянув руку между двумя ступеньками, он оглушил охранника ударом рукоятки пистолета. Тот беззвучно обмяк и свалился со ступенек на пол.

Паркер выбрался из-под лестницы и убедился, что охранник действительно потерял сознание. Сверху по-прежнему доносилось непрерывное бормотание. Поднявшись по лестнице, он снял пистолет с предохранителя и только после этого двинулся на звук голосов.

Перед конторками снаружи имелся узкий проход, огражденный деревянными перилами. Конторки снизу были сделаны из деревянных панелей, а верхняя половина их была застеклена. Из-за стекла на настил прохода падал свет. Паркер, подобравшись к освещенному стеклу, заглянул внутрь.

В маленькой конторке располагались бледно-зеленые картотечные ящики за такими же бледно-зелеными перегородками. Там уместились еще письменный стол, три кресла и другая обычная конторская мебель. На черной стене висел большой календарь с фотографией Улбра, выпрыгивающего из воды горного потока. Под календарем на полу сидел Генди, крепко обвязанный белыми веревками, но рот его не был заткнут. Лицо в крови, одежда изодрана. Двое в белых комбинезонах стояли рядом и что-то говорили. Глаза Генди были закрыты, но, судя по его позе, он, видимо, был в сознании или довольно часто приходил в себя.

Паркер удивился, что здесь нет толстяка. Впрочем, судя по тому, как проворно толстяк мог бегать, вполне возможно, тот никогда и близко не приближался к местам, где происходило настоящее действо. Наверное, он оставался где-то в отдалении у телефона, откуда удобнее выступать в роли генерала.

Паркер оглянулся назад и еще раз внимательно проверил пройденный им путь. Там имелась только одна дверь, ведущая в конторку, но все конторки соединялись между собой. Войдя в эту единственную дверь, он поочередно прошел еще три таких же неосвещенных помещения, бесшумно открывая и закрывая двери между ними. Остановившись у перегородки освещенной конторки, он мог слышать все.

— ...Ну, теперь у нас масса времени. Впереди у нас вся ночь, знаешь об этом? Твой приятель очень ловок, он быстро сориентировался. Но как он сможет найти тебя здесь? Даже если он выбьет что-нибудь из Клары, что из того? Он пойдет в дом в Чеверли? Правильно. А там он уткнется в тупик.

— Может быть, у тебя есть еще один партнер? — спросил другой. — Сколько вас участвует в этом деле, Пит? Двое, трое, четверо?.. Что скажешь. Пит?

После некоторого молчания Паркер услышал удар.

— Полегче, приятель, — сказал первый голос. — Хочешь снова его вырубить?

— От него только и требуется быть послушным, вот чего. Просто ответить на вежливый вопрос. Вот и все.

— Знаешь что, мы им снова займемся с самого начала. Может быть, он очень медленно все усваивает.

— Прижми его пальцы плоскогубцами. Так он начнет все усваивать гораздо быстрее.

— Нет. Мистер Менло велел не уродовать его слишком сильно, пока мы не узнаем, каков расклад.

— Но без этого не обойтись, ты только на него посмотри.

— Надеюсь, он прислушается к разумным доводам. Не так ли. Пит? Ты же знаешь, что мы не хотим с тобой поступать слишком сурово. Но, Пит, приятель, у нас впереди вся ночь. И я мог бы — вот так — повыдергать у тебя все волосы по волоску. Вот так!.. И немножко постучать твоей головой о стенку. Видишь? Бум! И еще разок. Видишь? Бум! Сначала это не так тяжело, но потом немного хуже. А теперь в третий раз. Бум! Видишь? Что ты об этом думаешь. Пит? Может быть, вот так ударить твою голову раз сорок? У нас впереди вся ночь. Пит!

— Ну, сделай ему бум-бум. И закончим с этим.

— Нет. Подожди минутку. Дай мне с ним поговорить. Раньше нас все время прерывали. Позволь мне поговорить с ним... Пит, послушай меня, мы не хотим слишком многого. Мы не жадные, Пит. Но послушай. Просто послушай. У нас все спланировано для этой операции. Все готово, и вдруг совершенно неожиданно в самом центре событий оказываешься ты. Ты начинаешь заигрывать с Кларой, но она очень скоро вычисляет, что на самом деле тебе нужна не она, а возможность проникнуть в дом Кейпора. Ты над чем-то работаешь. И мы над чем-то работаем. И потому хотим узнать: чего ты добиваешься. Пит? И как много вас в этом участвует? Вот все, что мы хотим знать. Какого черта. Пит! Мы здесь оказались первыми. Я имею в виду, что есть ведь справедливость. Бум! Пит! Бум! Разве это не справедливо. Пит? Бум, Пит!

Дальше просто не имело смысла слушать. Большего о себе они не скажут. Вообще ничего не скажут. Итак, в наличии Клара, толстяк Менло, эти двое. Потом тот, что валялся внизу. Возможно, и еще один по кличке Эйнджел. Возможно, и еще кое-кто. Все они хотят заполучить что-то имеющееся у Кейпора, как того же хотел и Паркер. И если они, как и Паркер, охотились за Плакальщиком, то не захотят добровольно делиться своей информацией с Генди. Поэтому Паркер открыл дверь и вышел на свет, держа перед собой пистолет.

— Ни с места.

Никто никогда в таких случаях не замирает. Оба человека в комбинезонах с потрясенным видом резко повернулись. Генди открыл воспаленные глаза и ухмыльнулся.

— Развяжите его, — приказал Паркер. Это поспешно сделал разговорчивый, а нетерпеливый с плоскогубцами лишь молча и злобно смотрел. Затем Паркер заставил нетерпеливого с плоскогубцами связать теми же самыми веревками разговорчивого. Паркер решил взять с собой одного нетерпеливого с плоскогубцами, потому что по опыту знал, что люди, стремящиеся использовать пытки, оказываются самыми разговорчивыми, когда им самим угрожает насилие. Паркер был вынужден этой ночью задавать вопросы самым настойчивым образом уже дважды. С Вилкоксином это было даже забавно, но с той женщиной, Кларой, получилось скверно, потому что та была упряма, а Паркер спешил.

Генди не мог идти. Его ноги, туго связанные веревками долгое время, затекли. Паркер заставил нетерпеливого с плоскогубцами нести Генди на себе. Покинув конторку, трое спустились вниз и вышли к фургону. Между водительским сиденьем и кузовом в фургоне не было никакой перегородки, поэтому Генди лежал позади с автоматическим браунингом 38-го калибра в руках. Браунинг Паркер отобрал вверху у разговорчивого. Отсюда Генди мог присматривать за нетерпеливым с плоскогубцами, находившимся на переднем сиденье. Паркер, изъяв ключи у людей в белых комбинезонах, сел за руль. Он сдал назад по дорожке на улицу, но несколько секунд не мог сообразить, куда лучше всего поехать. Они еще не успели устроить себе по-настоящему уединенного жилища, а комната в отеле не годилась для допроса. Но тут Паркер вспомнил об одноэтажном домике, где держали Генди. Почему бы и нет? Если какой-то дом в этом районе наверняка пустует именно сейчас, то как раз тот.

Они ехали молча. У Паркера имелись вопросы, но он хотел дождаться соответствующей обстановки, в которой их можно задать. Один вопрос особенно занимал его. Харроу не настолько тупой, думал он, чтобы послать за одним мячом две команды. Может ли статься, чтобы толстяк и его приятели тоже работали на Харроу?! Это было бы глупо и опасно для всех.

Но Харроу не был и таким уж умником.

Глава 4

Это случилось два месяца назад. Целых восемнадцать лет Паркер жил так, как хотел. Он входил в разряд “тяжелых пистолетов”, как на жаргоне назывались наемные боевики. Участвовал в одном или двух хорошо организованных ограблениях в год. Ограблениях банка, фирмы или бронированной машины инкассаторов. То есть он участвовал в подобных ограблениях лишь столько раз — не более! — сколько требовалось, чтобы в кошельке было достаточно денег. Остальное время года он жил в отелях на курортах Атлантического или Тихоокеанского побережья под прикрытием, которое удовлетворило бы даже ищейку из налоговой инспекции.

Но вот одна его работа пошла не совсем так, как хотелось бы, и у него начались неприятности с Компанией. Он полагал, что ему удалось исправить ситуацию. Он даже выбрал у делающего пластические операции врача новое лицо. Однако двумя месяцами раньше такие же “тяжеловесы” из Синдиката попробовали разделаться с ним поздно ночью в его же собственном номере отеля. Вместе с ним в постели была девушка по имени Бет Харроу. И когда “тяжеловес” из Синдиката умер, Бет сбежала с пистолетом, из которого его убили. Этот пистолет можно было проследить вплоть до имени, которым пользовался Паркер в качестве прикрытия, — Чарльза Виллиса. И это было плохо. На подготовку такого прикрытия потрачена масса денег и времени.

Вскоре Бет дала ему знать, что он может получить пистолет назад за определенную цену. Но Паркер появился в Майами только после того, как с помощью Генди Мак-Кея избавился от идущих по следу наемных убийц Синдиката. Вместе же с Генди он решил выяснить, что хочет Бет Харроу.

Но оказалось, чего-то хотела не Бет, а ее отец. Паркер договорился с ними о встрече, но не взял с собой Генди. Ни к чему знать о нем ни Бет, ни ее отцу.

Отец и дочь Харроу пришли в отель к Паркеру в половине второго дня. Когда Паркер открыл Дверь, перед ним стояла Бет. Высокая, изящная блондинка чрезвычайно привлекательной внешности. Рядом с ней находился пожилой мужчина. Кряжистый, седовласый, небольшого роста. Он был совсем не загорелым, а костюм носил слишком теплый для Майами-Бич. Очевидно, только что он прибыл в город. Судя по виду, он чувствовал себя неловко. Под мышкой зажата книга.

— Мы можем войти, Чак? — спросила Бет.

Он жестом пригласил их в номер. Бет вошла первой. За ней последовал ее отец, который, словно защищаясь, прижимал к груди книгу. Большую, красивую книгу в красном переплете с изображением на обложке людей на воздушном шаре.

— Папа, это не Чак Виллис, но он утверждает, что зовут его именно так. — Бет наслаждалась своей ролью. Подобные сцены она любила. И это было одной из причин, почему она жила на алименты.

Ральфу Харроу было пятьдесят три года. Он являлся основным держателем акций “Коммок эйркрафт компани”. Ему принадлежало двадцать семь процентов акций компании. Вдобавок он являлся крупным держателем акций еще трех авиакомпаний и одной страховой. Он был также членом правления каждой из этих пяти компаний. Родился он в богатой семье. С самого детства имел много денег, а в зрелые годы преумножил свое наследство. Целый штат юристов следил за тем, чтобы ни одно из его действий не выходило за рамки закона, добросовестно отрабатывая деньги Харроу.

Он вошел в комнату, выказывая несколько необычное для себя волнение и ответил на представление своей дочери коротким осторожным кивком.

— Это идея моей дочери... э-э-э... Виллис, — начал он. — Я заверяю вас, заставлять человека делать что-то силой не входит в мою обычную практику.

— Вы еще не заставили меня ничего делать силой, — ответил Паркер. — Сначала вам придется сказать мне, что вы хотите.

Харроу облизал губы, взглянул вопросительно на дочь, но та в данном случае ничем не могла ему помочь.

— Начнем с того, что вы прочитаете короткую заметку в этом журнале. Мне бы хотелось...

Он говорил о журнале, но, очевидно, предполагал книгу. Он протянул ее. Паркер увидел на обложке с рисунком заголовок — “Горизонт”. А под картинкой — дату: сентябрь, 1958 год. Итак, это оказался журнал.

Харроу открыл журнал-книгу, бормоча про себя: “Страница 62...” И, найдя нужную страницу, протянул Паркеру.

Паркер пожал плечами и книгу не взял.

— Просто объясните, чего хотите. Если бы он имел дело только с отцом, то просто вышиб из него свой пистолет и вышвырнул самого за дверь. Но дочь была покруче.

У Харроу вид был болезненный, словно он страдал несварением желудка.

— Все ускорится, если вы сначала прочитаете это.

— Давай, Чак, — поощрила Бет, — здесь немного.

— Всего две страницы, — добавил Харроу.

— Вы ведь читали это, не так ли? — сказал Паркер.

— Ну да.

— Поэтому можете мне все об этом рассказать.

Паркер отвернулся от книги и, пройдя к письменному столу, развернул кресло так, чтобы видеть всю комнату.

Бет улыбалась. Она удобно и вальяжно, словно кошка, уселась на кровати.

— Ну, можно сделать и так, папа. Не думаю, чтобы Чак был большим любителем чтения.

— Ну хорошо... но... — Харроу был смущен и вид имел безрадостный. Обычно он не так планировал свои действия.

Паркер устал ждать.

— Или приступайте к делу, или убирайтесь, —возмутился он.

— И идите в полицию? — коварно продолжила Бет.

— Если хотите. Мне наплевать. Бет рассмеялась и с вызовом посмотрела на отца. Харроу вздохнул:

— Очень хорошо. Было бы легче, если бы вы... но... очень хорошо. В этой статье говорится о серии из восьмидесяти двух статуэток на памятнике в Дижоне, Франция. — Он развернул книгу к Паркеру. — Видите название: “Отсутствующие Плакальщики Дижона”. Автор Фердинанд Оберджонойс.

— Вы хотите, чтобы я украл статуэтку? — спросил Паркер. И Бет снова засмеялась.

— Я хочу, чтобы вы вникли в ситуацию, — расстроенно ответил Харроу. — Это важно, чтобы вы поняли фон разворачивающихся событий.

— Зачем?

— Дорогой папа — романтик, — пояснила Бет с просвечивающей сквозь улыбку сладкой ядовитостью.

Паркер пожал плечами. Его не волновало, что члены семьи Харроу думают друг о друге.

— Эти статуэтки... всего их восемьдесят две... были сделаны для гробниц Иоанна Бесстрашного и Филиппа Доброго, герцогов Бургундских, — пояснил Харроу. — Иоанн был убит в 1419 году, успев лишь начать строительство гробницы. Филипп, его сын, дожил до 1467 года, когда он...

— Статуэтки... — оборвал его Паркер.

— Да... статуэтки. Они шестнадцати дюймов в высоту каждая. Сделаны из гипса. Помешались в нишах у основания двух этих памятников. Ни одна из них не повторяет другую. Каждая изображает определенную сцену при оплакивании захороняемого. Все возможные варианты плача. Искреннего и фальшивого. Это статуэтки монахов, священников, мальчиков из хора... Ладно. В любом случае они бесценны. И во время Французской революции многие из них были украдены или утеряны. В настоящее время в Дижоне находится семьдесят четыре статуэтки. Некоторые оставались там всегда. Другие были найдены и возвращены. Из недостающих восьми одной владеет частный коллекционер в нашей стране, в штате Огайо, и две находятся в музее города Кливленда. Еще три статуэтки до сих пор числятся пропавшими. — Он закрыл книгу, держа по-прежнему палец на нужной странице. — Вот что рассказала бы вам эта статья, — заключил он. — И так же быстро, как это сделал я.

Паркер, едва сдерживая себя, ждал. Ничего из сказанного не являлось для него необходимым. Харроу хотел, чтобы статуэтка была украдена. Вот в чем суть дела. И если работа окажется достаточно легкой, а цена приемлемой, то он возьмется за нее. Зачем же попусту терять время на лишние разговоры?

Но Харроу еще не закончил.

— А теперь, чтобы вы лучше поняли, что я хочу и почему, вам нужно кое-что знать обо мне.

— Зачем?

— Позволь ему, Чак, — вмешалась Бет. — По-другому он разговаривать не умеет.

— Элизабет, пожалуйста...

— Валяйте, — согласился Паркер.

— Очень хорошо, очень хорошо. Я, мистер Виллис, являюсь в специфическом роде коллекционером средневековых статуэток. Подчеркиваю: в специфическом. Моя коллекция небольшая, но, должен вам сказать сам, отличная. В настоящее время в ней лишь восемь экспонатов. Мало. Это потому, что мои критерии отбора весьма высоки. Каждый экспонат должен быть уникальным, единственным в своем роде, а потому бесценным. И каждый должен иметь необычную и захватывающую историю в своем прошлом. Моя дочь права, мистер Виллис, я романтик. И меня глубоко интересует не только сам по себе каждый экспонат моей коллекции, но и его создание, и его история. Вы должны понимать, что эта коллекция — только для моего удовлетворения, а не для демонстрации публике. Бет рассмеялась:

— Потому что они все ворованные.

— Не потому. — Харроу негодующе поглядел на дочь. — За каждый экспонат заплачено. И заплачено отлично.

— Но захватывающая история... — возразила она, насмешливо копируя слова отца, — эта захватывающая история всегда включает в себя кражу или две, не так ли?

— Это совершенно меня не касается. Я сам должен...

— Заткнитесь! — прикрикнул Паркер. Они моментально прекратили пикировку и ошеломленно взглянули на него. — Вы хотите, чтобы я украл одну из этих статуэток, да? Из музея?

— Господи милостивый, нет. — Харроу, казалось, действительно был шокирован. — Во-первых, Виллис, все упомянутые в этой статье статуэтки легко отыскать. Они уникальные.Вы понимаете? Каждая неповторима. Вот, пожалуйста, посмотрите. — Он подошел поближе и ткнул открытой книгой прямо в нос Паркеру. — Вот фотографии некоторых из них, видите? Они все отличаются друг от друга.

Взглянув на фотографии статуэток, Паркер кивнул. Это были пять печальных, одетых в длинные бесформенные траурные одеяния, рыдающих маленьких людей в пяти различных позах скорби.

— Кроме того... — добавил Харроу, — кроме того, ни одна фигурка из этих коллекций не имеет истории рода... то есть, я имею в виду, не имеет такого происхождения, которое бы было желательно для экспоната моей коллекции.

Паркер отодвинул книгу в сторону:

— Тогда что?

— Позвольте, я объясню. — Харроу внезапно встал перед ним, глаза лучились и блестели от возбуждения. — Вы помните, три плакальщика еще по-прежнему отсутствуют. Никто не знает, где они. Но я обнаружил одного из них.

— И вы хотите, чтобы я достал именно его?

— Да, да... Теперь — как сделать это.

— Сядьте. Вы меня нервируете.

— О, конечно. Я прошу прощения. Да, конечно...

Харроу отошел и уселся на краешек кресла у двери. Тон Паркера сбил с него до некоторой степени возбуждение, и он продолжал более спокойно:

— Способ, каким я узнал об этом Плакальщике, оказался довольно странным. Моя компания около трех лет назад получила из Кластравы небольшой заказ на грузовые самолеты... Кажется, на шесть штук. Вы знаете эту страну?

— Никогда не слышал о ней.

— Я не удивлен. Это одна из мелких славянских стран на севере от Чехословакии. Насколько мне известно, одно время она была частью Польши. Как и большинство тех стран. Дело же заключается в том, что страна эта находится по другую сторону железного занавеса, поэтому, конечно, мы были в некотором роде поражены, получив от них заказ. Знаете ли, в странах-сателлитах обычно поощряется вести дела только с Советским Союзом.

— Не надо мне политических новостей, — перебил Паркер. — Сообщайте суть дела.

— Я пытаюсь обрисовать вам ситуацию в целом.

Харроу начинал раздражаться. Паркер пожал плечами. Сидя на кровати, Бет мечтательно улыбалась, глядя в потолок.

— Оказалось, — продолжал Харроу, углубляясь в свою историю, — что это был один из периодов десталинизации и Кластрава воспользовалась улучшившейся атмосферой, чтобы произвести закупки по конкурентоспособным ценам на западном рынке. Нечего и говорить, это была единственная сделка с этой страной. Но в процессе ее я встретился с джентльменом по имени Кейпор из Посольства Кластравы в Соединенных Штатах. Каковы обязанности Кейпора, я не знаю, но тогда он вел переговоры о закупке самолетов. Когда я познакомился с ним поближе, то обнаружил, что у нас весьма много общего.

Эта фраза вызвала смех у его дочери, и Харроу укоризненно взглянул на нее. Затем продолжил рассказ:

— Во всяком случае, он был гостем в моем доме два или три раза. И раз или два, когда я ездил по делам в Вашингтон, он приглашал меня к себе. Оказалось, что у него тоже есть небольшая коллекция статуэток, но не имеющих особой цены. Однако его коллекция включает гипсовую фигурку плачущего монаха приблизительно шестнадцати дюймов высотой.

Харроу широко улыбнулся и потер руки.

— Я сразу же заподозрил, что это могло значить. Сам же Кейпор не имел никакого понятия, чем она могла быть, и считал ее просто интересным образчиком искусства начала XVIII века. Так что мне пришлось провести тайное расследование. И постепенно я узнал всю историю фигурки маленького монаха, начиная с дома в Дижоне.

— Меня все это не интересует, — перебил его Паркер. Харроу, казалось, готов рассказывать эту историю с романтическими подробностями целую неделю.

— Позволь ему продолжить, Чак, — попросила Бет. — Он просто дрожит от нетерпения, желая рассказать тебе все, что знает об этом.

— Информация мне весьма дорого стоила, — добавил, как бы защищаясь, Харроу. — В один из моментов расследования я даже вынужден был нанять французского частного детектива — проверить для меня кое-какую информацию.

Паркер пожал плечами. — Во всяком случае, — торопливо проговорил Харроу, не давая возможности Паркеру снова себя перебить. — Во всяком случае, данная статуэтка оказалась одной из тех, которые в 1795 году при национализации гробниц украли революционеры, грабившие все подряд. Кто украл, понятия не имею, но она вынырнула в Квебеке при восстании 1837 года. Тогда грабили имущество некоего Жака Рамеля, последователя Луи Наполеона. Паписты вынудили его продать большую часть своего состояния и переехать в Новую Шотландию. Среди проданных тогда домашних вещей была и маленькая гипсовая статуэтка. Рамель имел особенный дар связываться не с теми людьми, какие нужны. Он оставил Францию и отправился в Канаду в 1795 году прежде всего лишь потому, что был одним из самых рьяных сторонников Робеспьера. Возможно, Рамель лично украл статуэтку из Дижона, но это маловероятно, так как большую часть своей жизни провел в Ренне, расположенном в Бретани, на противоположном конце Франции. Думаю, более вероятно, что первого похитителя убили в период террора, а Рамель был вторым владельцем.

Он помолчал, прочистил горло, быстренько потер руки и улыбнулся.

— В этом есть некоторое очарование, — сказал он. — Как бы то ни было, Рамель в 1838 году продал статуэтку торговцу по имени Смит. Тому не удалось ее перепродать. В 1852 году дело его унаследовал внук, эмигрировавший в Соединенные Штаты и в то время живший в Атланте. Внук распродал большую часть наследства, но оставил себе некоторые понравившиеся ему вещи. Среди них оказалась и статуэтка плачущего монаха. Но ее украл капитан кавалерии южан по фамилии Гудбладт в 1864 году, когда город захватила армия генерала Шермана. Капитан Гудбладт привез статуэтку в Бостон, где она оставалась в его семье до 1932 года. В результате Великой депрессии финансовое положение Гудбладта резко ухудшилось, и содержимое старого дома продали с аукциона. Статуэтку купила некая мисс Кеннал и привезла домой в Витбург, небольшой городишко в северной части штата Нью-Йорк. Здесь из-за какой-то причины, известной только ей самой, она попыталась создать музей. Если бы у нее хватило ума нанять профессионального музейщика, конечно, тогда все могло бы и получиться. Но этот музей везла на себе она одна. По-видимому, у мисс Кеннал денег было больше, чем здравого смысла. Как бы то ни было, статуэтка попала в музей. И когда мисс Кеннал в 1953 году умерла, все содержимое музея продали различным перекупщикам. Один из них в 1955 году продал статуэтку Лепосу Кейпору. Конец. — Харроу переводил взгляд с Паркера на свою дочь и обратно и счастливо улыбался. — Захватывающая история. — Он сладостно растягивал слова. — Захватывающая история. Кровавая революция, несколько менее кровавое восстание, гражданская война, экономический крах — все коснулось этой маленькой статуэтки и повлияло на ее судьбу. Она путешествовала из Франции в Канаду. Потом в Атланту. Потом в Бостон. Потом в провинциальный город штата Нью-Йорк. Сейчас она находится в Вашингтоне. Ее крали по меньшей мере дважды. А возможно, и трижды. А теперь она должна быть украдена снова. Захватывающая, захватывающая история.

— Да, — согласился Паркер. Он зажег сигарету и бросил спичку в сторону пепельницы. — Вопрос заключается в другом. Вы хотите, чтобы я ее для вас украл?

— Точно. Я снабжу вас, конечно, всеми необходимыми подробностями.

— А что я буду с этого иметь?

— Что? О! — Харроу выглядел какую-то секунду озадаченным, а затем лучезарно улыбнулся. — Конечно, вы рассчитываете, что вам заплатят. Во-первых, получите обратно свой пистолет. Ну и некоторую сумму денег.

— Какую сумму?

Харроу облизнул губы, изучая лицо Паркера. Наконец сказал:

— Пять тысяч долларов. Наличными.

— Нет.

Харроу поднял брови:

— Нет? Мистер Виллис, думаю, главным средством расплаты является пистолет. И любые наличные сверх того будут своего рода премиальными.

— Пятьдесят тысяч, — отчеканил Паркер.

— Боже милостивый! Вы шутите.

Паркер пожал плечами.

— Мистер Виллис, я могу купитьстатуэтку. За сумму, чуть большую этой. Я же сказал вам, что нынешний владелец не имеет никакого понятия...

— Вы абсолютно точно не можете ее купить, — холодно заметил Паркер, — ибо в противном случае уже бы это сделали.

— Хорошо. — Харроу, поджав губы, расстроено взглянул на дочь, снова облизнул губы, побарабанил пальцами по лежащей у него на коленях книге. — Ну, я готов поднять цену до десяти тысяч, мистер Виллис. Это действительно самое щедрое мое предложение. Поверьте, эта статуэтка стоит мне не меньше других.

— Я не торгуюсь, — отрезал Паркер. — Пятьдесят тысяч или — убирайтесь.

— Может, нам пойти в полицию, мистер Виллис? Пойти в полицию?

Поднявшись на ноги, Паркер вытащил из гардероба чемодан и, раскрыв его на кровати, повернулся к туалетному столику. Харроу не выдержал паузы:

— Очень хорошо. Двадцать пять. Половину сейчас и полный расчет, когда статуэтка будет в ваших руках.

Паркер открыл верхнюю дверцу туалетного столика и стал перекладывать в чемодан рубашки. Харроу еще минуту наблюдал за ним, а Бет наблюдала за обоими. Отец хмурился, а дочь улыбалась. — Тридцать пять. Паркер стал освобождать вторую полку.

— Черт побери, приятель! У нас твой пистолет.

Бет рассмеялась:

— Сдавайся, папа. Он ни за что не переменит своего решения.

— Нелепо! — кипятился Харроу. — Абсурдно! Он же у нас на крючке. — И раздраженно уставился на Паркера. — Хорошо. Хорошо. Прекратите эту отвратительную упаковку вещей. Вы никого этим не обманете.

Паркер стал освобождать третью полку.

— Я сказал, что вы можете прекратить собираться. Пятьдесят тысяч. Я согласен. Паркер выдержал еще некоторое время.

— Авансом, — наконец произнес он. — Пятьдесят тысяч сейчас и пистолет, когда я добуду статуэтку.

— Сейчас половину.

— Я сказал вам, что не торгуюсь. Харроу сердито покачал головой:

— Хорошо. Деньги — сейчас, оружие — потом.

Паркер оставил чемодан в покое и вновь вернулся в кресло у письменного стола.

— Ладно, — сказал он. — Подойдите сюда. Подвиньте кресло. Мне нужен адрес этого Кейпора. Вы бывали в его доме. Мне нужен план местности, настолько детальный, насколько подскажет вам память. Далее. В какой комнате находится статуэтка? Имеются ли у него еще подобные же статуэтки? Мне необходимо подробнейшее описание вашего Плакальщика. Я хочу знать, сколько еще человек проживает в этом доме и что вы знаете о привычках каждого из них.

Харроу оказался малонаблюдательным человеком, и его память приходилось постоянно подстегивать. Потребовалось полчаса на изображение хотя бы неполного плана местности, а половина внутреннего расположения комнат в доме по-прежнему оставалась терра инкогнита.

Что же касается людей, то в доме, кроме Лепоса Кейпора, проживали несколько слуг. Но Харроу не имел представления ни об их количестве, ни о том, пребывают они там постоянно или же приходящие. Кейпор был холостяком, но Харроу полагал, что время от времени в доме на ночь оставалась женщина.

Когда Паркер наконец извлек из Харроу все, что можно, тот отправился за пятьюдесятью тысячами. Бет хотелось побаловаться с Паркером в постели, но тот был не в настроении. У него никогда не появлялось желания заниматься любовью перед делом, но зато после окончания работы было как раз наоборот.

Когда все ушли, Паркер спустился в бар и по телефону связался с Генди. Они совместно тщательно изучили план местности и всю остальную отрывочную информацию, имеющуюся у них. А на следующий день, когда Харроу явился с атташе-кейсом, набитым наличными деньгами, и Паркер положил его в гостиничный сейф на хранение, напарники отправились в Вашингтон.

Кейпор жил в приземистом кирпичном доме колониального стиля с белой отделкой, обнесенном забором в пять футов высотой. Дом находился в районе Гартфильда, в четырех кварталах от посольства Кластравы. Сзади к дому неуклюже лепился гараж на две машины. Подъездная гравийная дорожка вела с улицы через ворота, сворачивала влево к подъезду, а потом шла дальше за дом, к гаражу.

Паркер и Генди по очереди три дня и три ночи наблюдали за домом и лишь после этого заполнили некоторые пробелы в информации, полученной от Харроу.

В доме имелось пятеро слуг, но постоянно жил только один. Шофер, садовник, повар и служанка приходили днем. А ночевал только дворецкий и слуга-телохранитель в одном лице. Его комната находилась на втором этаже, в мансарде, с правой стороны от входа. Комната Кейпора располагалась где-то позади.

Дом находился отнюдь не в уединенном месте. К тому же, так как здесь жил служащий посольства страны, считавшейся недружественной Соединенным Штатам, дом находился под постоянным полицейским наблюдением. Мимо регулярно проезжали патрульные полицейские машины, но появлялись они с разными интервалами. Вполне возможно, что ФБР или какое-нибудь подобное учреждение ведут скрытое наблюдение за домом. Такая обстановка не создавала впечатления, что в дом можно без помех легко вломиться непрошеным гостям.

Генди предложил старый испытанный вариант со служанкой. Познакомиться с ней, войти в доверие и таким образом получить шанс сделать слепок лежавших в ее кошельке ключей от входной двери. С ключами смело атаковать дом с фасада, подойти прямо к двери в сравнительно ранний час вечера, открыть ее и пройти внутрь.

Так как это была идея Генди и у него более приятная внешность, за служанкой стал охотиться он. Ему было сорок с небольшим, высокий, лицо мужественное, как у поджарого шерифа из штата Вермонт. Служанке Кларе Стоппер около тридцати. Она своеобразно красива. По понедельникам и четвергам проводила вечера в баре на Висконсин-авеню. Именно там Генди неделю назад и устроил с ней свое знакомство, а сегодня отправился к ней на квартиру с уверенностью, что сможет прибрать к рукам ключи. Она назначила ему встречу не позднее десяти тридцати, и Генди обещал Паркеру вернуться не позже одиннадцати. Но одиннадцать часов миновало, а два любителя-грабителя влезли по пожарной лестнице в окно, и потом закрутилась вся эта кутерьма. Если Харроу действительно направил вторую группу за этой чертовой статуэткой, то ему грозили крупные неприятности.

Часть вторая

Глава 1

Паркер, остановив фургон в квартале от домика, повернулся к Генди:

— Ты сможешь это крепко держать?

— Без проблем. — Генди уже сидел и выглядел лучше. Он свободно держал пистолет на коленях и не отрывал взгляда от нетерпеливого с плоскогубцами. — Никуда не денется.

— Вы, парни, напрасно тратите свое время, — сказал нетерпеливый с плоскогубцами, глядя злобно и воинственно, но спеси у него поубавилось. Не такой он и крутой.

Паркер вылез из фургона и отправился к домику. Там было по-прежнему темно. В соседних домах тоже не светилось ни огонька, и даже уличные фонари казались тусклыми из-за ветвей деревьев, рассеивающих их свет. Паркер был единственным, двигавшимся по тротуару. Впереди и сзади не видно ни одной машины.

К подъезду вела автомобильная дорожка, представлявшая собой грязную колею. Паркер прошел по ней за дом. Дверь на кухню оказалась запертой, но открылась быстро и без затруднений. Паркер шагнул внутрь.

В домике имелось четыре комнаты, гостиная, кухня, две спальни и ванная. Не включая света, Паркер обошел их и удостоверился, что все они пусты. Затем, выйдя через парадную дверь, вернулся к фургону. Проехав по подъездной дорожке, он остановил машину позади домика.

— Последи за ним еще минуту, — бросил он Генди и снова вылез из фургона. В домике он включил свет на кухне. Теперь через окна во двор лилось достаточно света, и он, выйдя наружу, выключил фары фургона.

Генди уже мог самостоятельно двигаться, но на одеревенелых ногах шагал неуклюже. Все трое вошли в домик. Генди держал нетерпеливого с плоскогубцами под прицелом пистолета, а Паркер его обыскивал, выгребая из карманов все. Под белым комбинезоном нетерпеливого оказались коричневые брюки и зеленая фланелевая рубашка.

Содержание его карманов постепенно перекочевало на кухонный стол. Бумажник, пачка сигарет “Мальборо”, зажигалка “Зиппо” с военной эмблемой, пара плоскогубцев с обмотанными изолентой, как принято у электриков, ручками, штопор, нож с автоматически выскакивающим лезвием, небольшая черная записная книжка и жестяная коробочка с аспирином. В бумажнике тридцать три доллара, две фотографии девушки в купальном костюме, фотография самого нетерпеливого с плоскогубцами в плавках и целая куча различных справок — свидетельство об увольнении из армии, водительские права, лицензия на вождение грузовиков и перевозку грузов, карточка члена местного клуба, карточка местного спортивного клуба. Все документы были выписаны на имя Уолтера Амбриджа из Балтимора.

Закончив изучать бумажник, Паркер бросил его на стол.

— Ладно, Уолли, присядь.

— Меня зовут Уолтер, — примирительно уточнил нетерпеливый с плоскогубцами и не сел.

Паркер ударил его немного выше пояса. Воздух выскочил из легких Уолтера, и тот согнулся пополам. Паркер слегка дернул его за плечо, придавая нужное направление, и тот сел. Генди стоял, опираясь на холодильник и небрежно держа в руках пистолет.

Паркер сел по другую сторону на кухонный стул и положил руки на стол.

— Ладно, Уолли, — сказал он, — кто такой Менло?

— Сам догадайся.

Паркер покачал головой и взял в руки плоскогубцы. Протянул их Генди.

— Выдерни-ка у него ноготь с левого указательного пальца.

Амбридж с ревом сорвался со стула. Пришлось довольно сильно его ударить, чтобы оглушить, потом опять усадить. Паркер подождал, пока взгляд Амбриджа станет осмысленным, и произнес:

— Ну что? Нам привязать тебя к стулу, Уолли? Причинить тебе боль? Я только и делаю, что задаю вопросы всю ночь. Мне это не нравится. Отвечай быстрее, Уолли.

Амбридж смотрел на него более тяжелым взглядом, чем прежде, стараясь спрятать таким образом свой испуг.

— Вы, пташки, в большой беде, — сказал он. — Знаете об этом? И нет у вас никакого разрешения. Ничего.

— Разрешения? О чем ты, черт возьми, говоришь?!

— Разрешения от Организации, черт побери! Вы не можете здесь заниматься своими играми, если не получили разрешения от Организации. Кто, черт побери, вы такие? Любопытно. Любители?..

— Ну, черт бы меня побрал! — воскликнул Паркер. Он знал, о чем говорит Амбридж, но был удивлен. Он знал об Организации. Такое название употреблял относительно себя Синдикат в нынешнем году. Организация не поощряла действий на своей территории без собственного одобрения. Да он и сам никогда не взялся бы за работу, о которой уже известно Организации. К чему лишние разборки!.. Хотя практической пользы от нее не было никакой. Она лишь взимала обычные пять — десять процентов от суммы операции за свое разрешение. Какие бы связи в данном районе ни имела Организация, успех дела для заезжих всегда зависел от них самих.

Но Менло этого не знал и спешил заручиться ее поддержкой.

— Ты сам чей? Работаешь с Менло или же с Синдикатом?

— С Организацией. Нанимаюсь иногда. У Менло своих помощников нет.

— Он, однако, немногого стоит, — вмешался в разговор Генди. — Эти парни держали меня три часа и не выбили ни слова.

— Никто не знал, что у тебя есть напарник, — недовольно возразил Амбридж.

— Итак, вернемся к нашему вопросу, — произнес Паркер. Подняв плоскогубцы, он свободно поигрывал ими; — Кто такой Менло и что ему нужно?

— Это не имеет значения, — ответил Амбридж. — Точно вам говорю, это вам без разницы. Вы, парни, нарвались. Надо лучше думать. Организацию вам не обойти.

Тут Генди рассмеялся, потому что за последний год Паркер не посчитался с Организацией дважды, и оба раза вышло у него это вполне неплохо. В принципе при определенном умении можно было годами действовать без разрешения Организации.

Амбридж посмотрел на Генди так, как глядит патриот на человека, забывшего снять шляпу при подъеме национального флага.

— Ты свое получишь, — процедил он.

— Прекрати тянуть время, — напомнил Паркер.

Амбридж пожал плечами:

— Я скажу. Все равно это не имеет значения. Этот парень Менло появился... — Он вдруг поражение уставился на них. — Минутку, — пробормотал он. — Вы коммунисты?

Генди вновь рассмеялся:

— Ну нет. Мы капиталисты на всю катушку.

— Кто такой Менло? — Паркеру уже надоело задавать один и тот же вопрос, и он сжал плоскогубцы сильнее.

— Менло — это перебежчик, — сказал Амбридж так, как человек, совсем недавно узнавший это слово. — Он бежал из одной из коммунистических стран. Они послали его сюда выполнить задание, но он сказал, что выходит из игры. Он сказал, что этот Кейпор набит деньгами, что все они хранятся в его доме, и мы должны их забрать у него.

— Насколько он набит деньгами? — Может быть, на сто тысяч долларов. Генди тихо присвистнул, а Паркер проговорил:

— Чушь! Наличными? Где он может их держать?

— Не спрашивайте меня. Этот Менло установил контакт и разговаривал с Мак... разговаривал с боссом. И босс решил, что стоит поделить выручку пополам — пятьдесят на пятьдесят. У Менло — товар, у Организации — люди. Хотя никакого значения не имеет то, что я вам говорю. Вы не можете обойти Организацию.

Возможно, если бы он еще несколько раз повторил одно и то же, то сам себе поверил. Для него так думать лучше, чем знать, что его запугали простыми угрозами.

И это означало, что, вполне вероятно, он говорит правду. Толстяк Менло убедил Организацию, что у Кейпора полно денег. Но где мог сотрудник посольства небольшой недружественной страны прихватить сто тысяч долларов? Или Менло заливает, рассказывая Организации сказки в обмен на помощь людьми, или же этот Кейпор представляет нечто большее, чем о нем знал Харроу.

Сейчас самое время встретиться с этим Менло.

— Где сейчас Менло? — спросил Паркер.

Амбридж покачал головой:

— Я не знаю. Он унюхал опасность с вашей стороны, приятели. Он собирался укрыться в квартире у Клары, но теперь его там не будет.

— Не умничай, Уолли. Наверняка есть уговор, что ты свяжешься с ним, когда Генди заговорит. Где?

— Он не сказал. Это правда, клянусь Богом!.. Он просто позвонил нам сюда и велел увезти этого парня в гараж. А он свяжется с нами позднее.

Генди переменил позу, продолжая стоять вразвалочку возле холодильника.

— Сейчас он уйдет на дно. А у нас еще двое в прикрытии.

— Точно. Уолли знает, куда Менло направит стопы.

— Откуда, черт побери, я могу это знать?!

— Он там, где двое остальных легко смогут его найти. Он хочет, чтобы его люди были поблизости. Где это может быть, Уолли?

— Я не знаю. Это чистое...

Паркер снова поднял плоскогубцы.

— Сначала мы тебя свяжем, — произнес он. — Затем вырвем ногти, а потом и зубы.

— Что вы от меня хотите?! Я не знаю, где он! — Амбридж вспотел. Лоб его блестел, как под лампой дневного света. — Я говорю вам, что требуете. Что, черт побери, вы думаете?!

— Я думаю, что ты боишься кого-то, кто может узнать, как ты сообщил нам местонахождение Менло. Думаю также, что ты боишься этих кусачек. Чего ты боишься больше, Уолли?

— Я не знаю.Не знаю, где он находится.

Паркер обернулся к Генди:

— Посмотри в эти ящики. Там обычно держат веревки. Нам все же придется его связать.

— Подождите! Подождите секунду. Только подождите секунду. — Амбридж был крупным мужчиной, но сейчас дрожал как младенец. — Я имею в виду... Возможно, я...

— Больше не нужно никаких обращений, Уолли. Ты даешь нам адрес, мы закрываем тебя здесь. И если Менло там не оказывается, то возвращаемся и говорим с гобой снова.

— Я не могу быть уверенным,где он находится. Ради Бога! Возможно, он...

— Рискни.

— Ладно... — Амбридж вытер ладонью лоб, и рука стала мокрой. Он взглянул на свою мокрую ладонь с тупым удивлением. — Я трус. Я ничтожество. Я трус.

Генди стало его жалко:

— Информация пришла не от тебя. Твой босс никогда не узнает об этом.

— На что я гожусь? — спрашивал себя Амбридж.

Это было опасно. Всегда есть вероятность, что кто-то, подобно Амбриджу, склонный к самообману, взглянет на себя и увидит правду, когда на него слишком надавят. Вы хватаете труса и заставляете его увидеть, что он — трус. И тогда оказывается, что ему на все наплевать. Он становится отчаявшимся. Становится фаталистом. Если он вдруг дойдет до этой точки, то ничто больше на него не подействует. Никакие угрозы и никакие наказания. Он будет терпеть пытки, думая, что заслуживает их в любом случае. Будет думать, что все равно мертв. А тогда — какая разница?!

Амбридж был как раз на грани такого состояния. Еще несколько секунд, и его уже не достать. Паркер перегнулся через стол и залепил пощечину тыльной стороной ладони. Не больно, но обидно. Презрительная пощечина!

— Поторопись, панк, — сказал он пренебрежительно. — Ты отнимаешь у меня время.

Пощечина возымела свое действие совместно со словами и тоном, которым они были произнесены. Этого оказалось достаточно, чтобы выбить Амбриджа из состояния самобичевания. И он вновь принялся за свой старый метод защиты. Снова стал блефовать. Глядя на Паркера, он стал подниматься со стула. Паркеру и Генди пришлось немного повозиться, чтобы снова заставить его сидеть. Затем Паркер сказал:

— Ты начал сообщать нам адрес. Давай, говори до конца.

— Вы думаете, это имеет какое-то значение? — ответил прежний Амбридж. — Вы думаете, что вы просто можете войти туда и забрать его? Думаете, он один? Если вы начнете за ним охотиться, то оба станете трупами.

— Позволь нам об этом позаботиться самим.

— Вы позаботитесь об этом! В Бетезде есть дом на Брэдли-бульвар. Менло получил там жилье от Организации на время выполнения работы. Мы должны навестить его, узнав, чего хотел твой напарник. Идите туда, и ваши головы разнесут на мелкие кусочки. Хотелось бы мне на это посмотреть.

Они заставили его сообщить адрес, потом связали и засунули в шкаф. Причем знали, что больше не вернутся сюда.

Глава 2

В этом квартале имелся построенный перед войной ряд домов на две семьи. Нужный им стоял на углу. Для чего Организация использовала его, они не знали, но как раз сейчас в нижней части этого дома жил Менло, а в верхней половине не было, по словам Амбриджа, никого.

По пути они остановились, чтобы бросить фургон и забрать свою собственную машину там, где Генди оставил ее этим вечером чуть раньше. Это был выпущенный два года назад “понтиак”. Она находилась в розыске, но не на Восточном побережье, и документы на нее были подделаны так хорошо, что сходили за настоящие.

За рулем сидел Генди. В квартале от указанного им дома он снял ногу с акселератора. Машина замедлила ход. Впереди светились задние габаритные огни. Перед нужным им домом с включенными фарами и работающим мотором стоял другой автомобиль.

— Давай мимо и — вокруг квартала, — приказал Паркер.

Проезжая мимо, Паркер внимательно осмотрел черный “континенталь”. За рулем сидел человек в шоферской фуражке и читал газету “Стар”. На машине были нью-йоркские номера, начинавшиеся с букв ДПЛ — то есть принадлежала она дипломату. За машиной находился дом с залитым светом первым и погруженным в темноту верхним этажом.

“Континенталь” с дипломатическими номерами перед входом, да еще в три часа ночи! Это нехороший знак.

— Объезжай побыстрее вокруг квартала, — сказал Паркер, — и останови машину за углом.

— Я угадываю твои желания, — ответил Генди. — Кто такой этот Менло? Как его назвал Амбридж? Перебежчик?

—Да.

Они оставили “понтиак” в полуквартале от Брэдли-бульвара на боковой улице рядом с нужным им домом. Отсюда они могли пробраться к его задней двери, не привлекая внимания шофера “континента-ля”. Двор позади дома отделялся от тротуара белым забором с заостренными сверху прутьями и такой же белой калиткой. Калитка открылась легко и без скрипа. Они прошли к заднему крыльцу. Дверь на кухню оказалась широко распахнута, а следующая дверь закрыта, но не заперта. Пустая кухня ярко освещена. Широкие снопы света падали на крыльцо из окна и двери.

Генди самым деликатнейшим образом обращался с дверями. Первая дверь не издала ни звука. Они стояли на линолеуме черно-белого цвета и прислушивались. Гудел холодильник и несколько в иной тональности гудела лампа дневного света на потолке. И ни единого другого звука.

Открытая дверь направо вела в спальню, но там отсутствовала кровать. Горел верхний свет. Две голые лампочки по семьдесят пять ватт каждая. Спальня напоминала некий яркий куб, набитый различными картонками вдоль стен. Венецианские шторы закрывали оба окна.

Холл вел на кухню. На полпути находилось друг против друга несколько дверей. Одна из них, налево, вела в сверкающую белым кафелем и белым фарфором ванную комнату. Ярко горела лампа дневного света над зеркалом, находящимся над раковиной умывальника. Дверь напротив вела в другую спальню, в которой имелась кровать. Спальня также была ярко освещена и выглядела логовом проститутки. В комнате главное место занимала застеленная покрывалом, кровать без подушек. У противоположной стены стоял поцарапанный туалетный столик. У кровати с одной стороны находился кухонный черный стул, а с другой — простой деревянный столик, на котором ничего не было, кроме набитой окурками пепельницы.

В конце холла имелся вход в столовую, освещенную люстрой из розового стекла. На выцветших кремового цвета обоях изображались увитые плющом греческие колонны. В центре, под люстрой, стоял покрытый зеленым сукном столик для игры в покер. Вокруг него на выцветшем восточном ковре располагались восемь кресел. Вот и вся мебель.

Третья спальня, за столовой, по-видимому, и была той, которой пользовался Менло, так как в ней на кресле валялась одежда. Расческа, запонки и другие мелочи лежали на туалетном столике. Там же стоял дорогой будильник.

Широкий арочный проем вел из столовой в гостиную, обставленную старинной мебелью темных тонов. Мебели здесь было даже слишком много.

Все лампы в доме были включены, и “континенталь” по-прежнему стоял перед парадным входом, хотя все комнаты оказались пустыми.

Генди поймал взгляд Паркера и указал на пол. Паркер кивнул. Двигаясь все так же осторожно и бесшумно, они вернулись на кухню. Там открыли дверь в кладовую, а за второй дверью увидели спиральную лестницу в подвал, уходящую влево и вниз. Снизу проникал свет и доносился спокойный тон разговаривающего. Затем раздались другие звуки — непрерывный грубый скрежет, медленный и ритмичный.

У Генди в руках уже был пистолет. Паркер тоже достал свой “терьер” и пошел вниз. Лестница резко сворачивала влево и шла прямо вниз до конца. Она вела к задней стене дома, поэтому, когда Паркер спустился, большая часть подвала оказалась у него за спиной. Он прошел первую половину, затем присел на корточки и стал спускаться дальше, разглядывая сквозь перила остальную часть подвала.

С подвального потолка свисали три огромные лампы по триста ватт каждая. Все без абажуров и все включены, освещая подвал резким, не оставлявшим тени светом. Здесь находилась старая угольная печь, а возле двух металлических раковин стояло несколько ведер с мусором.

В дальнем конце подвала толстяк рыл себе могилу под взглядами трех наблюдателей. Двое из них стояли молча с пистолетами в руках. Третий удобно устроился на стуле, принесенном из кухни. Внешне аккуратно одет. Он и был тем самым, кто говорил в спокойной, почти монологической манере на языке, который Паркер не мог распознать. Гортанный, но не похожий на немецкий язык.

Генди ухмыльнулся и жестом предложил подняться наверх, но Паркер покачал головой. Озадаченный Генди наклонился вперед и прошептал:

— Они избавляют нас от конкурента, зачем им мешать.

— Если в доме Кейпора находится не только статуэтка, я хочу узнать, что это и где это найти, — тоже шепотом пояснил Паркер. — Толстяк это знает.

Генди пожал плечами:

— Беру на себя того, слева.

Они разошлись с лестницы в разные стороны. В замкнутом пространстве выстрелы прогремели совершенно оглушительно.

Еще до того, как двое с пистолетами рухнули на землю, третий, оборачиваясь, вскочил со стула, и плоский белый пистолет показался из-под его пиджака. Паркер и Генди вновь выстрелили. Автоматический пистолет взлетел в воздух, а владелец его свалился в могилу, которую Менло успел вырыть только наполовину.

Менло, двигаясь быстрее, чем пристало любому толстяку, бросился в сторону и перекатился к дальней стене. Но так как выстрелов больше не последовало, он осторожно поднялся на ноги. Его белую рубашку покрывали пятна пота и грязь, а черные мятые брюки пузырились на коленях. Он был бос. Лицо и руки тоже в грязи. Он стоял, вглядываясь в сторону лестницы до тех пор, пока Паркер и Генди не двинулись к нему. Тогда он внезапно заулыбался.

— А-а, — сказал он, — как я счастлив, что не задержался тогда, чтобы убить вас у бедной Клары.

— Пошли, — скомандовал Паркер.

— Так быстро? Но я еще не выразил своей благодарности. Вы спасли мне жизнь.

— Мы поговорим об этом позже, как считаешь? — добавил Генди.

Менло осмотрелся и оглядел три разбросанных по подвалу тела.

— В ваших словах имеется большая доля истины, — кивнул он. — Вы разобрались с шофером?

— В этом нет необходимости. Пошли.

— Безусловно. С большим удовольствием.

Паркер пошел первым, за ним — Менло, а замыкающим — Генди. Они проследовали по лестнице вверх на кухню, и, когда Паркер протянул руку к входной двери, Менло проговорил:

— Пожалуйста, подождите. Неужели вы поведете меня в таком виде?

— Умоетесь позже.

— Мои личные вещи!..

— Пошли, — повторил Паркер.

— Дай ему его барахло, — вступился Генди. — Какого черта!

— В таком случае следи за ним.

— Конечно.

Паркер ожидал их на кухне. Судя по кухонным часам, прошло две минуты, когда те вернулись. Менло уже в ботинках и в пиджаке. Пиджак ему был слишком узок. Он нес черный атташе-кейс, сделанный из хорошей кожи.

Паркер указал на него:

— Что там?

— Я проверил, — сказал Генди, — там только одежда и фляжка.

— И зубная щетка, — добавил Менло. Все его лицо было в грязи. Но когда он улыбнулся, то стал похож на толстого мальчишку из немой кинокомедии. — Я в высшей степени горжусь своими зубами.

— Пошли.

Выйдя с черного хода, они пересекли двор и прошли полквартала до машины. Паркер сел за руль, а Генди и Менло устроились позади.

— Куда мы двинемся? — спросил Генди.

— Обратно в отель.

— А что, если они придут туда искать снова?

Паркер покачал головой:

— Нас искали только люди Менло. А у него больше нет людей. Не так ли, Менло?

Толстяк вновь улыбнулся с грустной тоской и развел грязными руками:

— Только вы, мои два обретенных друга.

Паркер завел машину. Когда они проезжали перекресток, “континенталь” все еще ожидал у главного подъезда с включенными фарами, работающим двигателем и шофером, глубоко погруженным в газету “Стар”.

Глава 3

Бет Харроу лениво потянулась и поднялась с кровати.

— Тебе уже давно пора прийти домой. Три тридцать утра. И кто эти приятные люди? И что случилось с лицом этого человека?

— Убирайся отсюда к черту! — раздраженно прикрикнул Паркер.

— Папочка послал меня получить отчет о ходе выполнения его заказа, милый. Потрачено столько денег, а от тебя ни слова. Он нервничает. Пятьдесят тысяч долларов — это пятьдесят тысяч долларов.

— Это аксиома, моя дорогая, — промурлыкал Менло, улыбаясь и проходя вперед с протянутой для приветствия рукой. — Вы утверждаете то, что, вероятно, является главнейшей истиной. Меня зовут Огюст Менло. К вашим услугам.

Она с улыбкой протянула ему руку. Тот поцеловал ее, низко склонившись.

— Присядь, толстяк, и помалкивай, — приказал Паркер. — Бет, скажи своему отцу, что я встречусь с ним после окончания дела, а теперь убирайся отсюда.

Менло изящно пожал плечами, улыбаясь своей необыкновенной улыбкой. Он двигался так, будто иронизировал над своим весом.

— Я должен подчиниться. Ваш друг только что спас мне жизнь. И самое меньшее, чем я могу ему отплатить, так только послушанием.

Он уселся в кресло со сломанными подлокотниками, скрестил ноги и лишь тогда обнаружил поломку.

— Я ожидал лучшего от американских отелей, — хмурясь, проворчал он.

Бет неторопливо прошла к двери, описав по комнате дугу, чтобы пройти мимо Паркера.

— Понимаю, у вас срочные дела. Поговорим позднее. — Она облизала губы, глаза ее блестели. — Моя комната прямо за холлом. Пятьсот двенадцать. Она самая близкая, что я могла получить, Паркер. Не задерживайся слишком долго. Никогда не знаю, что могу сделать, когда ты меня расстраиваешь. — И она вышла из номера.

Менло поцеловал кончики своих пальцев в знак того, как высоко ее оценивает, и послал воздушный поцелуй в сторону двери.

— Красивое создание. Восхитительная женщина!

Паркер закурил сигарету и подвинул кресло поближе к Менло.

— Это не то, о чем мы будем говорить.

— Да, конечно. Я вполне понимаю.

— Это хорошо.

— Могу я закурить?

Генди, подойдя, дал сигарету и поднес огонь. Менло продемонстрировал, как ему сильно понравилась сигарета, пуская клубы дыма к потолку.

— О, это одна из тех немногих вещей, за которую всегда буду помнить Америку.

Если вы когда-либо курили европейские сигареты, то вы меня понимаете.

Генди, по-прежнему стоя рядом с Менло, наклонился к нему:

— Послушай, приятель. Мой партнер очень нетерпеливый человек. Кроме того, раздражен присутствием здесь этой дамочки. Если ты продолжишь болтовню о том о сем, то тебе не поздоровится.

— Я в высшей степени извиняюсь. — Менло сразу снял ногу с ноги, подтянулся и сделал озабоченное лицо. — Просто такова моя манера, мистер Паркер. Я никого не хотел обидеть, уверяю вас. Я перейду сейчас прямо к делу.

— Это хорошо, — сказал Паркер.

— Да, это хорошо, — улыбнулся Менло. — Суть, мистер Паркер, состоит в следующем. Почему вы спасли мне жизнь? — Он ясными глазами посмотрел на Паркера, потом на Генди и опять на Паркера. — А? Не интересно ли это? Почему вы спасли мне жизнь?

— Давай немного побыстрей, ладно? — поторопил Генди. — Хватит повторяться.

— Да. Конечно. Но вопрос, видите ли... вопрос имеет много граней. Это многогранный вопрос. Тут нужно смотреть в корень. На такой вопрос можно получить много ответов. Например... я пытаюсь спешить. Я, честное слово, пытаюсь. Например... когда я узнал о вас, мистер Касл... мистер Кале?

Генди пожал плечами:

— И это годится.

— Конечно. Когда мне стало о вас известно, я спросил себя: является ли это совпадением? Возможно, вы заинтересованы в той же самой цели, к которой направляюсь я. И таким образом, я сделал так, чтобы вас схватили и допросили. И тогда последовали все эти события. Но теперь, когда вы и мистер Паркер спасли мне жизнь, ответ стал совершенно ясным. У нас с вами разные цели. Или, по крайней мере, так было до сегодняшнего вечера. Вы спасли мою жизнь просто из человеческих соображений? Вряд ли. В таком случае остается только одна возможная причина. Сохранить мне жизнь, чтобы выяснить, что мне известно. Это означает, несмотря на все ваши угрожающие заявления и пышущие злобой лица, что вы не можете рисковать моей жизнью.

— Никто никогда не говорил, что вас надо убить, — возразил Паркер.

— Я должен объяснить, — продолжал Менло. Он вновь самодовольно улыбнулся. — Из-за моей профессии в последние пятнадцать лет я имею особое приспособление для немедленного самоуничтожения. Один из моих зубов фальшивый. В нем содержится капсула. Если я сделаю сильный прикус на этот зуб определенным, довольно неудобным способом, что предусмотрено для возможного непреднамеренного прикуса, то эта капсула разобьется. Тогда мое дыхание станет приятно пахнуть миндалем и я очень скоро умру. Вот об этом говорил в подвале Спэнник, когда я копал себе могилу. Он предлагал мне сэкономить государству стоимость пули. Но там, где жизнь, там надежда, как очень тонко и точно указывается в вашей пословице. В моем случае эта надежда имела хорошую основу. — Он еще раз улыбнулся, и зубы его сверкнули.

— Если мы попытаемся поторопить вас, — спросил Паркер, — то вы себя убьете? Так?

— Если вы попытаетесь поторопить меня с применением грубой силы, то — да. У меня очень низкий болевой порог. А ценой этого является высокий уровень интеллекта и самонадеянность. Точнее — самоуважение. О! Это действительно замечательная сигарета. — Менло откинулся на спинку кресла и переложил ногу на ногу. — А теперь я изложу вам факты. Так, как мне это хочется сделать. Так быстро, как мне нравится. Если вы выкажете нетерпение, мистер Паркер, то, возможно, вам лучше было бы провести время с той очаровательной дамой, которая только что отсюда ушла. А ваш напарник мог бы мне коротко и точно рассказать о том, что вас главным образом интересует.

Паркер покачал головой, поднялся и лег на кровать. Мир полон людей, которые, кроме разговоров, ничем иным не занимаются.

— Болтайте, сколько вам вздумается, — сказал он.

— Вы в высшей степени любезны. — Менло глубоко вздохнул, подумал секунду, приводя свои мысли в порядок, и начал рассказывать: — Наша общая цель — Лепос Кейпор. Последние восемь лет он был одним из самых важных наших агентов, поддерживающих связь со шпионской сетью в этой стране. В качестве помощника посольства такой небольшой и маловажной страны, как Кластрава, он имел гораздо меньше шансов попасть под подозрение американской контрразведки. На нем лежало исполнение двойных обязанностей. Во-первых, он передавал информацию шпионской сети Советскому Союзу. Во-вторых, распоряжался денежными суммами для оплаты существующей сети, а также имел деньги на взятки, выплаты и тому подобное. Совсем недавно мы обнаружили, что Кейпор систематически обманывал нас, с того самого момента, как получил назначение сюда. Его метод — сама простота. Скажем, приобретение некоего документа стоит тысяча долларов. В своем отчете он отмечал, что документ стоил пятнадцать тысяч долларов, и, таким образом, разницу прикарманивал. Сколько денег он прикарманил подобным способом, мы можем только догадываться, но, по нашим приблизительным оценкам, он крал больше десяти тысяч долларов в год все восемь лет. Возможно, у него сейчас сто тысяч долларов.

Менло, улыбаясь, взглянул на Генди, а потом на Паркера:

— Интересно?

— Да.

— Разумеется, интересно. И еще более интересным является вопрос, что он сделал с деньгами. Потратил их? Вряд ли. Какой-то незаметный помощник незначительного посольства. Живи он не по средствам, это сразу же бросилось бы в глаза. Положил в банк? Учитывая политическую ориентацию Кластравы и страсть банкиров к многотомным досье, это тоже вряд ли могло случиться. К тому же он не может инвестировать эти деньги. Фактически он ничего не может с ними сделать, пока остается в своем нынешнем положении. Поэтому он наверняка намеревается уйти в отставку и поселиться в каком-нибудь удаленном месте. Возможно, в Южной Америке или в Мексике. Также вполне возможно, что он останется в Соединенных Штатах. В штате Вермонт, Орегон или Небраска. Человек со ста тысячами долларов может организовать свое исчезновение практически в любом месте.

— Как вы можете быть уверены, что деньги наличные? — прервал его Генди. — И что они находятся в доме. Он мог зарыть их где-то за городом.

— О, погодите! Сейчас я к этому и подойду. Пожалуйста, будьте терпеливы.

Паркер, сев на кровати, закурил новую сигарету. За половину ста тысяч долларов он может заставить себя проявить терпение.

— Теперь наступает момент, когда я начинаю участвовать в этой истории, — сказал Менло. — Я являюсь в некотором смысле слова полицейским. Не тем полицейским, с какими вы, несомненно, время от времени сталкиваетесь в ходе вашей карьеры. Мое занятие не имеет аналогов в вашей стране, разве что среди какого-нибудь крутого Американского общества или еще более воинственного Американского легиона. Мои обязанности в некотором роде являются религиозными, их можно сравнить лишь с испанской инквизицией. Да, я—инквизитор, повсюду выискивающий еретиков. Тех еретиков, ереси которых направлены против государства. Руководство посчитало, что человек с моим послужным списком и никогда не ставившейся под сомнение преданностью наилучшим способом готов наказать Лепоса Кейпора и вернуть украденные им суммы. Было решено не доверять эту операцию нашей разведывательной организации. Сведения о своей обреченности, в таком случае, могли достичь ушей нашего подозреваемого. Вот почему впервые в жизни я покинул мою родную землю, имея солидный паспорт и вариант, содержащий в себе в перспективе сто тысяч долларов. — Менло, откинув голову назад, рассмеялся. Он смеялся долгим, раскатистым, восторженным смехом. — Это было замечательно.Возможность, которая предоставляется раз в жизни. — Смех вдруг смолк, и он доверительно наклонился вперед. — Знаете ли вы, каков будет размер пенсии, если я доживу до шестидесяти семи лет, являющихся у нас возрастом ухода в отставку? В американской валюте это будет... позвольте, я подсчитаю... приблизительно пятьсот тридцать долларов в год. И тем не менее, они ожидают, что я найду этот клад в сто тысячдолларов и верну им эти деньги.

Он покачал головой.

— Я не дурак, мои дорогие друзья. И скоро вы в этом убедитесь. Я самым скверным образом перебрал в весе. Я слишком самодоволен, но вы поймете, что я не дурак.

— Поэтому вы решили забрать деньги и бежать? — спросил Генди.

— А вы решили бы иначе? Вот именно! Позвольте рассказать, что я сделал. Во-первых, у меня ушло много сил на то, чтобы выйти на членов подпольного американского мира. Затем меня связали с организацией, которая называет себя Системой. Эта Организация утверждает, что она осуществляет всеобщий контроль над преступностью в районах, попавших под ее влияние. Но после встречи с вами, вполне естественно, я стал сомневаться в достоверности такого утверждения. Тем не менее, я познакомился с этими людьми. Обсудил ситуацию. Договорились, что мне предоставят помощников и прикрытие от местных правоохранительных органов. Как они называют такое прикрытие?

— Крыша, — подсказал Генди.

— Да, крыша... Об этом и шла речь. Я был восхищен этим выражением. Французам нравится их криминальный жаргон, но уверяю вас, что американцам в этом отношении нечего стыдиться. Итак, крыша...

— Продолжайте, — поторопил Паркер.

— Вы не интересуетесь богатством своего родного языка? Очень жаль. Как уже говорил, я встретился с этими людьми и мы пришли к финансовым соглашениям, которые я, естественно, не имел никакого намерения соблюдать. Итак, машина заработала. Мы стали действовать в высшей степени аккуратно. Осторожно, заверяю вас. Не желая спугнуть птичку раньше времени из гнезда. Факты привели меня к убеждению, что Кейпор действительно сделал то, в чем его подозревали. Полученные нами первые слабые приметы подтверждали его желание предпринять какой-то неожиданный шаг, например открытое бегство или тайное исчезновение. В ближайшие дни через его руки должна пройти крупная сумма денег. Мы убедились, что он только ее и ждет, чтобы потом скрыться. До сих пор всякого рода неизбежные задержки не давали ему возможности получить эти деньги. Поэтому он все еще находится в своем доме, ничего не подозревая.

— На какой стадии осуществления ваш план? — спросил Паркер.

— Мы планировали проникнуть в дом в ближайшую пятницу. Кейпор большую часть вечера проведет на официальном обеде, и мы рассчитывали побывать в доме до его возвращения. — Менло подвинул свою тушу в кресле и с невинной улыбкой взглянул на Паркера. — Этот план все еще может быть осуществлен, — продолжал он. — Конечно, теперь без любезной помощи Системы. Я сомневаюсь, что они действительно были очень довольны этой операцией. Им не нравилась мысль даже косвенно быть связанными с проблемами международной большой политики. Но урожай намечался слишком крупным, чтобы его так просто упустить. Теперь из-за всех вызванных вами в эту ночь проблем они полностью отказались от плана. Спэнник информировал меня об этом с огромным удовольствием. Система отозвала тех двоих, помогавших мне. И компенсировала убытки сообщением Спэннику, что я намеревался, украв деньги, оставить их с носом. Поэтому Организация более никак не заинтересована в Кейпоре. Спэнник мертв. Насколько я знаю этого эгоистичного идиота, он никому не доложил обо мне, решив сначала со мной покончить. Он всегда предпочитал сообщать своему начальнику о проблеме, когда уже решит ее. И все это означает, что Кейпор оставлен нам.

Паркер внимательно изучал лицо толстяка.

— Ну конечно. У вас свой интерес к Кейпору. Хотя я, должен признаться, не могу представить себе, что бы это такое могло быть. В дополнение к тому вы, вне всякого сомнения, захотите получить долю от этих ста тысяч долларов. Мне нужна помощь, а вы ее можете оказать. Вам нужно знать местонахождение денег. А это я могу вам сообщить.

— Вы знаете, где они находятся?

— Точное место. Должен сказать, что спрятаны они в высшей степени хорошо. Думаю, вряд ли вы сможете найти их без меня.

— Как вы узнали о их месте хранения? — спросил Генди.

— Мне сказала Клара. Несколько недель поисков, и в конце концов она их нашла. Бедная Клара!

Менло снова продемонстрировал свою заразительную улыбку.

— Я забыл сказать вам, что вернулся в квартиру Клары после того, мистер Паркер, как вы ее покинули. Вы обошлись с бедной девушкой совершенно ужасно. Самое человечное, что я мог для нее сделать, это покончить с ее страданиями.

Он расплылся в улыбке.

Паркер потушил сигарету.

— Получается, я оказался недостаточно любопытным, — усмехнулся он.

— Вас вряд ли можно в этом обвинять. Вы считали ее просто пешкой в нашей игре. Откуда вы могли знать, что у нее ключ ко всему?

— Итак, вы хотите объединиться с нами?

— Это выглядит наиболее логичным, не так ли? Моя информация — ваш опыт. И мы, конечно, поделим добычу поровну. Половину — мне, половину — вам.

Толстяк не получит ничего. Но Паркер, чтобы Менло не заподозрил обмана, стал спорить.

— Поровну не получится. Треть каждому.

Менло развел руками и улыбнулся:

— Если вы настаиваете. Уверяю вас, я не жаден.

“Итак, толстяк тоже планирует нас обмануть”, — подумал Паркер и спросил:

— Вы по-прежнему хотите это сделать в пятницу?

— Мне кажется это наилучшим временем, да. Между прочим, не могли бы вы мне сказать, что вас интересует в доме Кейпора. Эта прекрасная девушка упомянула сумму в пятьдесят тысяч долларов.

— У Кейпора есть статуэтка, считающаяся потерянной из какой-то там гробницы во Франции. Коллекционер платит нам пятьдесят тысяч, если мы ее украдем для него.

— Один из дижонских плакальщиков? — удивленно улыбнулся Менло. — Я читал о них, конечно. Как романтично! Коллекционер, вы говорите? Вне всякого сомнения, это отец той очаровательной девушки. Мне бы чрезвычайно хотелось познакомиться с ней.

— Возможно, я смогу это организовать, — сказал Паркер.

Глава 4

Ее полное имя было Элизабет Руфь Харроу Конвей. Она была, как выразился толстяк, восхитительной женщиной. Двадцати девяти лет от роду, с переливающимися под светом свечи волосами медового цвета. Породистое аристократическое лицо со впалыми щеками. Высокая изящная фигура девушки из стриптиза и одновременно фигура переплывшей Ла-Манш спортсменки. Она была богата.

Богата всю жизнь. А ныне жила на алименты своего бывшего мужа и регулярные выплаты отца в знак обоюдного примирения. В достаточной степени сексуальна. Иногда не прочь допустить жестокость по отношению к себе. Двери своего номера она оставила незапертыми.

Паркер вошел, закрыл дверь и остановился, глядя на нее:

— Чья это идея? Твоя? Или твоего отца? Она лежала в постели, закрытая по шею одеялом, с двумя подушками под головой. Томно улыбнулась и сладко потянулась. Тело лениво двигалось под одеялом.

— Разумеется, моя, Чак. Разве ты этого не знаешь? Но папочка думает, что идея принадлежит ему.

— Или ты выходишь из игры, или работы не будет.

— Ну?! Не угрожай мне так, Чак. Будь милым. — Ее рука выскользнула из-под одеяла и похлопала по одеялу сверху, рядом с бедром. — Иди присядь рядом се мной, и мы поговорим.

Он покачал головой:

— Забудь об этом.

— Будь милым, Чак, — промурлыкала она. — Будь милым со мной. И я утром сразу же уеду. Если ты все еще будешь этого хотеть.

Это могло быть решением. Но он отверг его, не позаботившись даже обдумать. Так он всегда вел себя перед работой. Он жил по определенным правилам. Сразу же после работы он обычно становился неистощимым сатиром, которого невозможно удовлетворить. Потом постепенно вся его страсть сходила на нет. И когда наступало время готовиться к новому делу, он полностью соблюдал обет целомудрия. Предложение Бет вошло ему в одно ухо и вылетело в другое, будто его и вовсе никогда не было. Оно его просто не интересовало.

— Утром ты сразу же уедешь, или сделка расторгается. И ты не вернешься. Я встречусь с тобой, когда передам твоему отцу статуэтку.

— Может быть, мне тогда не будет этого хотеться.

Он пожал плечами.

Она все еще пыталась быть застенчиво-соблазнительной, но уже проявлялись признаки раздражения.

— А что, если я не захочу быть маленькой послушной девочкой, Чак?

— Твой отец лишится пятидесяти штук. Ее томная улыбка вмиг превратилась в раздраженную. Она вскочила и села на постели с искаженным гримасой гнева лицом. Простыня и одеяло соскользнули с ее плеч на руки. Тело обнажилось, открыв большие, но твердые груди, такие же золотисто-суховато загорелые, как и все остальное тело. Она проговорила с издевкой в голосе:

— Что с тобой, Чак? Это маленькая Бет, помнишь? Мы с тобой не вполне чужие.

Это было правдой. Почти две недели они делили постель, хотя после виделись только два раза.

— У меня о другом голова болит, — спокойно ответил Паркер.

— Тебе нужно быть осторожным, Чак, — произнесла она твердым как камень голосом. — Тебе нужно быть очень осторожным со мной.

— Я увижусь с тобой, когда работа будет сделана.

— Я не очень в этом уверена. И не уходи пока минутку. У нас есть еще кое-что, о чем мы должны поговорить.

Он задержал руку на дверной ручке.

— Например, об этих двух других людях. Один, выглядящий как ты, но более приятный, и забавный толстяк. Ты не сказал папочке, что будешь работать еще с кем-то.

— Как я работаю, дело мое. Чтобы утром тебя тут не было.

Она собиралась ему что-то возразить, но он не предоставил ей такой возможности. Когда Паркер вернулся в свой номер, гам уже спали. Менло ночевал здесь, на полу. Завтра утром они вместе переедут в другое место. Паркер перешагнул через Менло, разделся и забрался в постель. Он заснул, как обычно, сразу и крепко.

Сон его был чуток. Привычные предсказуемые звуки, шум движения за окном, играющее радио — все такие звуки его не тревожили. Но любой необычный звук будил его моментально. Поэтому, когда Менло поднялся с пола и осторожно подкрался к двери, Паркер проснулся. Он лежал неподвижно, наблюдая за Менло сквозь прикрытые ресницы. Толстяк неторопливо забрал свой костюм, галстук и ботинки. Но ничего больше. И вышел, держа все это в руках.

Не имело смысла его останавливать. Он заснул, а во второй раз проснулся, когда Менло вернулся. Толстяк снова нес ботинки, пиджак и галстук, но теперь еще держал в руках рубашку. Паркер в легком свете окна мог различить, как толстяк улыбается самому себе. Итак, Бет в конце концов получила то, за чем сюда прибыла. Он с интересом подумал, получил ли то же Менло.

Глава 5

— Пошли, — сказал Генди, постучав по своему хронометру. Было почти девять часов. Стартовав в некотором отдалении от дома Кейпора, они в плотном потоке машин проследовали через Гартфильд на Массачусетс-авеню и далее — вправо на Висконсин. Затем проехали к северу от города через Джорджтаун в направлении Шеви-Чейз и оттуда в Бетезду. Дорога была платная, и движение на ней большое. Последнее не очень нравилось Паркеру, потому что этот путь намечен ими для отхода. Но эта дорога была самой быстрой и короткой.

Сидевший, словно Будда, на заднем сиденье, Менло с интересом наблюдал за движением.

— Я все же не вижу в этом необходимости, — вдруг проговорил он. — Кейпор вряд ли находится в том положении, когда уведомляют власти об ограблении.

Паркер сосредоточился на управлении автомобилем, поэтому пояснил Генди:

— Вы говорили, что Организация отказалась от этой работы. Может, так, а может, и нет. Потом вы утверждаете, что Спэнник был единственным из ваших старых приятелей, знавший, чем вы собираетесь заняться. Опять же, кто знает? А мы проводим операцию в ту же самую ночь, когда вы ее намечали, потому что она хорошо спланирована. Кроме того, раз Клара мертва, то нет никого внутри, кто помог бы нам узнать, когда в следующий раз наступит благоприятное время. Но мы начнем операцию на час раньше намеченного вами срока. На тот случай, если кто-то все же заинтересован в вас или же в ста тысячах Кейпора. Мы и наилучший маршрут отхода отрабатываем по той же самой причине.

— Зачем? Почему нужно ехать только до мотеля? Почему не продолжать двигаться дальше как можно быстрее? Мы можем поехать в Балтимор, например, и там уже отдохнуть.

Генди резко повернулся на сиденье, чтобы разговаривать с Менло, глядя прямо в лицо:

— Послушайте, захоти мы получить от Кейпора признание, мы бы позволили вам руководить всей этой операцией. В этом вы профессионал. И тогда бы вы диктовали, что делать. Но мы пытаемся тайно проникнуть в дом Кейпора и забрать его вещи. И в этом именно мыпрофессионалы. Поэтому просто позвольте нам вести дело по своему плану. Ладно?

— Мой дорогой друг, — проговорил озабоченно Менло, — пожалуйста, поймите меня правильно. Я вовсе не испытываю к вам недоверия или сомневаюсь в ваших способностях. Нет никакого сомнения, что вы профессионалы в своем деле. И я это ценю. А все вопросы только из любопытства. Хочется больше знать. — Сказано слишком откровенно, чтобы заподозрить подвох. Менло наклонился вперед, скрестив руки на груди и выражая этим жестом свою честность.

Паркер, занятый изучением дороги, с большим удовольствием посоветовал ему держать рот на замке, но Генди не возражал против разговора.

— Ладно, — сказал он, — объясню. Имеются три способа отхода после завершения операции. Вы можете просто, как говорили, гнать машину на скорости двести миль. Или же можете отъехать всего на два квартала и забиться в какую-нибудь нору до поры, пока не спадет горячка, вызванная этой акцией. Или можете отъехать на несколько миль. Затаиться и ждать четыре-пять часов. И затемотправиться в путь и проехать свои двести миль. Итак, если вы выберете первый вариант — сразу отправитесь в путь, то будете находиться на шоссе все время, когда вас ищут наиболее активно. Лучший способ быстро попасться. Если вы спрячетесь очень близко, оставшись в своем убежище неделю-другую, то будете находиться в районе, где копы ищут наиболее тщательно. И здесь тоже высокий риск попасться через шесть-семь дней после акции, хотя бы когда выйдете за продуктами. Но если вы спрячетесь поблизости, в нескольких часах езды, то собьете всех со следа. Если полиция, преследуя вас, устроит проверки на дорогах, блокпосты простоят несколько часов. Затем копы решат, что вы или очень быстро их миновали, или же затаились. Тогда они эти блокпосты уберут. Понимаете, что я имею в виду? Сразу после события они как раз и ищут на дорогах. Потом начинают искать в городе. Поэтому сразу после дела мы останемся в городе, а потом отправимся в дорогу. Это финт, как в баскетболе. Делаешь обманное движение, а сам остаешься на месте.

Менло со счастливым видом кивнул:

— Да, я понимаю. И вижу, что такому способу властям труднее всего найти противодействие. Но в данном случае нам не нужно бояться властей. Кейпор, конечно, будет сильно сожалеть о своей потере, но не свяжется с полицией.

— Не Кейпор, нет. Но предположим, кто-то из слуг, увидев непрошеных гостей в доме, вызовет полицию раньше, чем сообщит об этом своему хозяину. Тогда, понравится Кейпору или нет, полиция займется этим делом. Или может случиться, что Организация все еще хочет заполучить деньги. Ее люди появятся там в девять тридцать, как вы первоначально планировали. Но добыча уже исчезнет. И они станут нас преследовать. Или, к примеру, ваши старые приятели, приятели Спэнника... Мы сделаем так, как безопаснее. Надежно, и никогда не окажемся за решеткой.

Менло улыбнулся с оттенком грусти:

— Должен сказать, вы лишаете дело всякого налета романтики. Я вижу себя в весьма драматических тонах: скрывающийся от властей полицейский поэтическим способом наказывает расхитителя государственных ценностей, лишая его всего состояния. Потом я опять исчезаю, и, вполне возможно, навсегда. Загадка, которую все стремятся разгадать. Меня, пропавшего полицейского, ищут. А так я нахожу себя в роли соучастника самых обычных акций. Третий ряд автострады. Ожидание в комнатах мотелей. — Он пожал плечами и развел руками.

Паркер снизил скорость. Мотель находился как раз перед ними. Назывался он “Таун мотель”. Они выбрали именно его оттого, что находился на нужной им стороне дороги и выстроен в форме латинской буквы “и” на склоне холма, спускающегося от дороги. Стоящие автомобили нельзя было заметить с шоссе.

Паркер повернул и остановил машину во дворе. Генди, взяв часы, отметил время:

— Как раз чуть больше восемнадцати минут.

— Плохо, — сказал Паркер.

— Это самый быстрый, вариант, — возразил Генди.

Они потратили большую часть дня на изучение пригородов и мотелей. И только один этот позволял им завершить дело наиболее быстро. Они проехали по маршруту еще раз в тот вечерний час, в какой начнут операцию в пятницу. Сегодня была среда. Конечно, в пятницу на шоссе будет немного больше машин, но все же в график они уложатся. Движение было интенсивным. Большинство водителей, как это обычно бывает в восточных штатах, тратило время в левом ряду, предназначенном для обгона. Паркер же большую часть пути вел автомобиль в правом ряду и проехал весь маршрут быстрее любой другой машины на шоссе.

Однако он был не доволен. А что, если придется быть у дома Кейпора до двух или трех часов ночи?

— Менло, Кейпор вернется домой один?

— О нет. Кейпор известен своей любовью к устройству вечеринок. Избранная группа людей, возможно пятнадцать — двадцать, могут приехать вместе с ним.

Такая у него привычка. Не вижу резона ожидать, что в пятницу будет иначе.

Паркер пожал плечами. Это плохо. Восемнадцать минут в дороге, а при большем движении в пятницу, возможно, двадцать или больше. Направление их движения станет очевидным, едва они отъедут шесть кварталов от дома Кейпора. Двадцать минут — это масса времени, чтобы поставить не один блокпост на их пути. Он покачал головой:

— Давайте войдем в номер и еще раз изучим карту.

Они выбрались из машины. Менло сделал это с трудом. Потом поднялись по лестнице в расположенные на втором этаже комнаты. Паркер и Генди сняли для себя двойной номер. Менло — номер на одного — три комнаты в противоположном конце коридора.

В номере Менло уселся в самом удобном кресле, а Генди растянулся на кровати. Паркер достал дорожную карту Вашингтона и, хмурясь, принялся изучать:

— Мы могли бы двигаться по параллельной улице. Но возвращение по ней... Там больше светофоров, мы потеряем на этом полминуты или больше.

— Тогда осуществим подмену, — предложил Генди. — Используем для операции другую машину, а не “понтиак” и будем уходить.

— Неплохо придумано. Это потребует дополнительных хлопот, но это лучше. Кто знает о “понтиаке”?

Генди задумался.

— Никто, — ответил он. — Знала Клара. И все. Парни Менло захватили меня у Клары. — Он взглянул на Менло: — Они следили за мной.

— Нет, нет. Они ждали вашего появления в квартире бедной Клары.

— Хорошо. Итак, “понтиак” чистый. Паркер, свернув, убрал дорожную карту. Повернулся к Менло:

— Следующий вопрос. Какие нам потребуются инструменты?

— Прошу прощения. Инструменты... инструменты...

— Ведь денежки не лежат на кофейном столике! Не так ли?

Улыбка Менло была слегка удивленной.

— Мой дорогой друг, вы в наивысшей степени определенно ожидаете от меня, что я скажу, где найти эти денежки. Но моя полезность тогда закончится, не так ли? Вы были так добры, что включили меня в операцию лишь из-за имеющейся у меня информации, которой у вас нет.

— Я не спрашиваю у вас, где деньги. Я спрашиваю, что может понадобиться для их извлечения. Например, если они спрятаны под бетоном, нам потребуется определенный инструмент. Возможно, нужна пара шашек динамита. Если деньги находятся в сейфе, необходима дрель и еще кое-какие инструменты. Может быть, немного нитроглицерина... В зависимости от конструкции сейфа.

— О, я вижу! Снова работает мысль профессионала. Но заверяю вас, особых трудностей не существует. Не понадобятся и специальные инструменты. Нужны будут только наши умелые руки.

— Хорошо, — кивнул Паркер. — Какого размера сумка нам нужна? Как велика она будет?

— Ну, я никогда не видел эту наличность. Пока она существует только в моем воображении. Но, исходя из скрытного поведения хозяина, я бы предположил, что деньги упакованы в контейнер размером с ваш чемодан. И этого будет более чем достаточно.

— Завтра утром я куплю еще один, точно такой же. — Паркер поднялся на ноги, закурил сигарету и стал расхаживать по комнате. — Еще раз повторим, для уверенности. Кейпор покидает дом в пять часов. Машиной управляет его шофер и будет ждать, пока обед не закончится. Телохранитель тоже едет с ним. Повар будет готовить закуски для вечеринки позднее. Уйдет из дома к шести часам. То же самое сделает садовник. Кейпор не вернется до десяти, а возможно, возвратится и позднее. Между шестью и десятью в доме никого не будет.

— Абсолютно точно.

Генди подал голос с кровати:

— Нам нравится быть точными.

— А как относительно этой вечеринки после десяти часов? На ней не будет слуг?

— О нет! Эта вечеринка такого рода, на каких слуг не бывает. Морган, телохранитель Кейпора, выступит в роли бармена. Других слуг не потребуется.

— В доме точно нет сигнализации?

— Клара была в этом абсолютно уверена.

— Хорошо. — Паркер сел на кровать и стряхнул пепел в ближайшую пепельницу. — Теперь нам остается выждать два дня.

Глава 6

Была пятница. Семь тридцать вечера. Уже стемнело. Менло остался в отеле. А двое напарников разъезжали по улицам, изучая стоящие у тротуаров автомобили. Генди, развалившись, сидел за рулем, рядом — Паркер. Большие улицы, которые они пересекали, были полны движущимися с малой скоростью автомобилями. Горожане отправлялись в центр провести вечер в ресторанах. Или устремлялись из города на природу на выходные. На боковых улицах движение было поменьше. Автомашины проезжали изредка, и еще реже появлялись случайные прохожие.

Они высматривали то, что им было нужно, целых двадцать минут. Наконец Паркер сказал:

— Вот!

Генди тоже увидел и, притормозив, ссадил напарника, а потом продолжил свой путь. Паркер пересек улицу, не спеша подошел к автомобилю. Это был блестящий черный “кадиллак” четырех-пяти лет. Судя по всему, что находилось в данном жилом районе, он, возможно, принадлежал второму или даже третьему владельцу. Впрочем, кто бы им ни владел, содержался “кадиллак” в чистоте. Такая машина не бросится в глаза у дома Кейпора.

Улица была пуста. В окнах близлежащих домов Паркер тоже не заметил никаких лиц. Он остановился рядом с “кадиллаком” и попробовал обе дверцы. Ему повезло — задняя оказалась незапертой. Чаще всего люди забывают закрыть именно заднюю дверцу. Впрочем, ему и не нужна была особая удача. Он смог бы забраться даже в запертый “кадиллак” за тридцать секунд. Но в данном случае ему не пришлось ломать дверной замок. Слегка приоткрыв заднюю дверцу и протянув руку, он открыл задвижку замка передней дверцы и сел в машину.

Лег на сиденье и достал карманный фонарик-карандаш. Изучив нижнюю часть приборной доски, он убрал фонарик и, работая на ощупь маленькой отверткой, вскоре удалил мешавшую ему небольшую пластинку. Затем посветил вновь секунд десять, и — дело было сделано. Сел, протянул руку под руль, вытащил из кармана проволоку с электродами на концах. Снова на ощупь протянул руки под приборную доску и прикрепил проволоку в нужном месте. Стартер зачихал, смолк, снова зачихал, и — двигатель завелся. Он поставил рычажок автоматической коробки передач в нужное положение и отъехал.

На Висконсин-авеню между кинотеатром и супермаркетом приютилась автомобильная стоянка. В дневное время ее использовали приезжавшие в супермаркет покупатели, а вечером — приезжавшие в кино зрители. Паркер поставил “кадиллак” так, чтобы слева оставалось свободное место, и вытащил проволоку, используемую им вместо ключа зажигания. Он вышел из машины и открыл капот. Постоял минуту, разглядывая мотор, затем принялся за работу. Было двадцать минут восьмого.

Генди и Менло появились точно по расписанию, без десяти минут восемь. Они поставили машину рядом с “кадиллаком” и вышли. Паркер как раз заканчивал. Он закрыл капот и сказал:

— Все готово.

— Еще раз... — проговорил Менло, глядя с недоверием на “кадиллак”, — могу еще раз вас заверить лично. Знаю теперь — в этой сфере деятельности вы профессионалы. Мысль ехать на грабеж в только что украденном автомобиле никогда не пришла бы мне в голову. А если бы и возникла, то привела меня в такой ужас, что я сразу бы от нее отказался.

— В ближайшие два часа эту машину разыскивать не будут, а к тому времени мы все сделаем, — объяснил Генди.

— Я безусловно доверяю вашему суждению, — заверил его Менло. — Я видел вас в действии против тех бедолаг, что дала мне Организация. Совершенно в вас уверен.

— Это хорошо. Залезайте в машину, — приказал Паркер.

— Безусловно.

Менло сел позади, а Паркер и Генди впереди. Рядом с рулем свисал целый набор проводов, заканчивающихся маленькой деталью с кнопкой. Это был новый ключ зажигания. Паркер попробовал его, тот работал замечательно. Паркер вывел “кадиллак” со стоянки и медленно повел к Висконсин-авеню.

Когда они подъехали, как и ожидалось, дом Кейпора был погружен в темноту. Паркер повернул руль, и “кадиллак” покатил по ведущей к дому дорожке, скрипя шинами по гравию. Паркер объехал вокруг дома и остановил машину возле гаража, укрытого домом от взглядов с улицы.

Было восемь тридцать. Все шло точно по графику.

Позади дома имелись две входные двери. Они выбрали ту, которая, по описанию Клары, вела на кухню. За дверь, как непревзойденный мастер, взялся Генди. И она открылась почти сразу. Они вошли. Паркер включил ручной фонарик с узким лучом. От Клары через Менло они теперь отлично знали расположение комнат в доме. Паркер спросил спокойно:

— Хорошо, Менло, какая комната нам нужна?

— Сначала возьмем вашу статуэтку, — ответил Менло. — Хотелось бы на нее взглянуть. Увы, этого требует романтическая часть моей натуры.

Паркер пожал плечами. Это не имело значения. Он пересек кухню и открыл ведущую в глубину дома дверь, которая выводила к задней лестнице и помещению для слуг.

Лестница заканчивалась квадратной комнатой со стоявшим у одной из стен большим столом. В противоположной стене имелся ведущий в холл проем без двери в форме латинской буквы “U”. Паркер открыл третью дверь налево. Смело включил свет, потому что окна комнаты выходили во двор дома.

Длинная и узкая комната с темно-красными обоями и приглушенным освещением лампами дневного света, расположенными в верхней части стен, была покрыта сплошным роскошным ковром зеленого цвета.

Комната напоминала музей. В стеклянных витринах на зеленом бархате лежали монеты. На квадратных подставках разной высоты располагались статуэтки различных стилей и эпох. Из алебастра, бронзы, папье-маше, штукатурки, дерева. Ни одна из них не превышала высотой трех футов. На стенах висели мечи редкой работы, а высокий и узкий книжный шкаф со стеклянными дверцами, стоявший в конце комнаты, наполовину заполнен имевшими древний вид томами. Большинство — толстые и тяжелые, в кожаных переплетах.

— Все это дерьмо, — сказал Менло с некоторой долей презрения в голосе. — Кейпор совершенно неразборчив в художественных пристрастиях. Он покупает, потому что каждый экспонат здесь годится только для продажи, а не потому, что добавляет вдохновения эстетическому восприятию.

Посмотрите на эту гадость. Какое смешение стилей и периодов! Что бы Кейпор сделал со ста тысячами долларов, позволь только их оставить ему! Он целый дом наполнил бы такими кошмарными вещами, как эти. Такая безвкусица не заслуживает ста тысяч долларов!

Он, хмурясь, прошел в глубину комнаты. — Правда, есть кое-что и стоящее, — продолжал он. — Немного. Совсем немного. Вот там Гарднер, один из лучших современных художников. Но в подобном окружении как может раскрыться его подлинная ценность?! А-а... Вот и ваш Плакальщик.

Он стоял в углу возле книжного шкафа на низкой подставке, почти скрытый от взоров. Белый, небольшой, одинокий, согбенный от горя. Отвернувшийся от зрителей. Молодой монах с нежным лицом, откинутый капюшон раскрывал золотые волосы. Руки изящные, с длинными пальцами. Из-под грубой белой рясы чуть виднеется правая нога. Большие и полные печали глаза уставились в пол. Согнутая левая рука тыльной стороной ладони подпирает щеку и прикрывает лицо. Вытянутые пальцы правой руки обхватывают левый локоть и предплечье. Широкий рукав спадал с левого предплечья, открывая тонкое и изящное запястье. Все тело изогнуто влево и слегка наклонено вперед. Он выглядел так, словно горе сразу его состарило, будто он оплакивал все достойное в мире, ушедшее в небытие во все прошлые времена.

— Понимаю, — произнес мечтательно Менло, глядя на Плакальщика. Осторожно протянув руку, он взял статуэтку и внимательно рассматривал ее с разных сторон. — Я понимаю страсть вашего мистера Харроу. Да, я понимаю.

— Теперь деньги, — напомнил Паркер. Для него эта статуэтка представляла всего лишь шестнадцать дюймов штукатурки, за доставку которых ему уже полностью уплачено.

— Да-да. Совершенно верно. Точно. — Обычная улыбка Менло вновь появилась на лице. Он передал статуэтку Паркеру. — Как вы так замечательно выразились, теперь деньги...

Он повернулся, разглядывая комнату и бормоча про себя:

— Аполлон... Аполлон... — Затем щелкнул пальцами. — А-а... там.

Он двинулся мимо статуэток, ловко лавируя между ними, и остановился у статуэтки — серая фигура сидевшего на пне молодого человека.

Паркер и Генди последовали за ним. Генди держал в руках чемодан. Толстыми пальцами Менло потрепал статуэтку по плечу и счастливо улыбнулся Паркеру:

— Видите? Самое замечательное изобретение. В вашем языке, полагаю, есть особое выражение для этого. Не видно леса за деревьями. В нашем случае из-за леса не видно дерева.

— Здесь, в статуэтке? — спросил Паркер.

— Совершенно верно. Смотрите. — Менло положил руки на голову статуэтки и повернул. Раздался скрип, и голова оказалась в его руках. — Полая, — оказал он. — Молодой Аполлон. Пень, на котором он сидит, набит деньгами. — Он просунул руку внутрь и вытащил пачку зеленых купюр. — Видите?

— Ладно, давайте их упакуем, — поторопил Паркер.

Генди открыл чемодан. Менло горсть за горстью доставал купюры, а Паркер и Генди запихивали их в чемодан. Все купюры были старыми. Сотенные. Полусотенные. Двадцатники. Горсть за горстью. Постепенно все перекочевали в чемодан. Они не делали попытки пересчитать деньги. Просто быстро и молча пихали ассигнации в чемодан.

Когда чемодан наполнился, что-то из ассигнаций еще оставалось.

— Итак, я ошибся в расчетах. — Менло с улыбкой глядел на две пачки купюр в руках. — Кто бы подумал, что такая маленькая статуэтка будет содержать, в себе так много.

Он набил купюрами карманы. Внезапно его правая рука выскочила из кармана с пистолетом “стандарт” 22-го калибра с двумя стволами. Оружие довольно слабое, но на близком расстоянии действует так же хорошо, как и любая другая модель.

Улыбка Менло стала широкой и добродушной.

— Теперь, мои дорогие профессионалы, — проговорил он, — я в высшей степени опасаюсь, что нам придется расстаться. Вы мне на самом деле замечательно помогли, и мне бы хотелось по крайней мере тем же отплатить вам, сохранив ваши жизни... Но однажды вы уже продемонстрировали свою способность находить жертвы. Потому мне придется предпочесть иной выход, чтобы не проводить остаток своей жизни, постоянно озираясь и оглядываясь через плечо. Надеюсь, вы понимаете?

Паркер и Генди одновременно кинулись в противоположные стороны. Но и Менло в своем деле тоже был профессионалом. Его лицо напряглось. Он дважды выстрелил и оба раза попал. Генди отбросило и ударило о стену. Бесформенной массой он рухнул на пол. Паркер, размахивая руками, отшатнулся назад, роняя статуи в своем падении на подставку.

Менло мгновение подождал. Оба тела лежали неподвижно. Его пистолет был пуст. Он забрал чемодан и статуэтку, поторопившись из комнаты. Круглый ловкий толстяк в черном костюме. Одной короткой рукой держал чемодан, а под мышку другой была засунута маленькая белая статуэтка.

Последнее, что он сделал перед уходом, — выключил в комнате свет.

Часть третья

Глава 1

Огюсту Менло исполнилось сорок семь лет. Он был пяти футов и шести дюймов роста и весил двести тридцать четыре фунта. Должность его называлась инспектор, а профессия — шпионаж за своими согражданами. Во Вторую мировую войну, будучи намного моложе, не выше, чем сейчас, но гораздо стройней, он являлся членом антифашистского подпольного движения в Кластраве. Последние пятнадцать месяцев войны провел в горах, в партизанском отряде, за голову каждого члена которого нацисты назначили премию.

Подпольное движение неизбежно перерастает из разрушительной социальной силы в конструктивную политическую. И кто бы его ни возглавлял, именно он устанавливает в стране ведущую политическую идеологию. Из-за географического положения Кластравы преобладающим влиянием в ней пользовался Советский Союз. Хотя первоначально помощь шла из Соединенных Штатов посредством ленд-лиза. Но об этом никогда не упоминалось русскими, родившимися не вчера.

От нацистов Кластраву освободила Красная Армия. Марионеточный коллаборационистский режим военного времени был сразу же сметен. К власти пришли участники Сопротивления. Их политическую ориентацию усилило присутствие Красной Армии. Кластрава была тихо и эффективно поглощена. Вскоре она стала одним из самых маленьких и одновременно самым спокойным сателлитом Советского Союза.

До войны Огюст Менло не имел никакой профессии, довольствуясь помощью отца-врача. За войну, особенно в последние ее пятнадцать месяцев, он кое в чём поднаторел. Хотя, казалось, это не имело никакого применения в мирное время. В начале 1947 года с помощью товарищей по Сопротивлению ему устроили встречу в Национальной полиции. Тут-то вот Огюст Менло и нашел свое истинное призвание. Делал он свою работу хорошо, с энтузиазмом и быстро продвигался по службе.

В любой религии самые назойливые вопросы задает священник.

Если уж в структуре религии существуют изъяны, то скорее всего священник, человек подготовленный, быстрее обнаружит их. Огюст Менло в некотором роде стал священником коммунизма. В самом буквальном смысле он сделался исповедником. В тихих и уединенных камерах под землей он вслушивался в запинающиеся голоса, которые признавались в своих ошибках. Много лет Огюст Менло натыкался на изъяны, никого больше не беспокоившие, исправлял их, как мог, и свою работу делал все добросовестнее. До тех пор, пока не помахали перед ним ста тысячами долларов. Сто тысяч американских долларов!..

Получив задание, Огюст сразу сообразил, как поступит дальше. Словно всегда об этом только и мечтал. Словно все в его жизни являлось подготовкой того великого момента, когда в руках окажутся сто тысяч американских долларов.

Огюста Менло избрали для выполнения этого дела прежде всего из-за его замечательного послужного списка без малейшего пятнышка. Женат с 1949 года. Жена — практичная толстушка, хорошая домохозяйка и мать двух дочерей-подростков. Личное дело на него было исчерпывающим. Из него следовало, он ни разу не изменял жене. Точно так же, как ни разу не изменял своему долгу перед государством. Поэтому выбор его персоны оказался закономерным. Существует тип честного человека, который до тех пор абсолютно честен, пока сумма невелика. Такой человек сам выбирает себе жизнь и считает, что жизненный выбор вознаграждается ее ходом. Такой никогда не рискнет нарушить плавное течение жизни за нечто незначительное. Менло уже давно потерял интерес к своей Анне. Но считал, что случайная связь с доступной женщиной не даст ему облегчения и определенно не оправдывает риска потери комфортабельного быта. Также и финансовые искушения, появлявшиеся время от времени в ходе выполнения им своих обязанностей, не стоили комфорта и безопасности, которыми он уже пользовался. Вместе с крепнувшей репутацией к нему росло и доверие. Кому же еще можно доверить сто тысяч долларов в четырех тысячах миль от дома, если не ему?

Для официальных властей нет способа защититься от подобного человека. Можно ли доверять человеку, если он слишкомчестен?

Вот почему Огюсту Менло, сообщив суть задания, вручили билет в два конца, в Соединенные Штаты — туда и обратно. Внешне это был по-прежнему трезвый и трудолюбивый Огюст Менло. Из министерства его отвезли домой, где он, упаковав чемодан, поцеловал на прощанье жену в гладкую щеку. Но внутренне он стал совершенно другим. В поезде на Будапешт — там ему предстояло пересесть в летящий на Запад самолет — он позволил себе, спрятавшись за развернутой газетой, впервые проявить свои подлинные чувства. Лицо расплылось в широкой восхищенной улыбке, заразительной, как смех. Улыбка придала ему вид стареющего херувима.

Сначала самолет доставил его из Будапешта во Франкфурт-на-Майне. Эту туманную аллею в центре Германии, так мало подходившую для авиацентра. Но они приземлились благополучно, а часом позже он уже поднимался на борт другого самолета, перенесшего его за шесть часов непрерывного полета через океан в вашингтонский аэропорт, на другой континент, в новый мир.

Стюардесса — изящная девушка в западном стиле, в голубой, обтягивающей безупречную фигуру юбке. Менло с сияющими глазами просто ликовал, на нее глядя, и довел себя почти до лихорадочного состояния. Рот его застыл в восхищенной улыбке. Вести себя таким образом было глупо и опасно. Если бы министерство приняло решение наблюдать за ним, то сейчас они бы засомневались в оказанном ему доверии. Но доверие было полным. И только одна стюардесса заметила забавного счастливого толстяка с блестящими глазами, решив про себя, что тот перебрал водки.

В Вашингтоне к нему вернулось благоразумие. В аэропорту он сел на автобус и за время поездки до терминала на Джи-стрит успел вновь восстановить самоконтроль. Пока деньги не окажутся в его руках, он должен оставаться незаметным, должен быть осторожным.

Номер в отеле для него уже заказали. Устроившись, он принял роскошную ванну с горячей водой, от которой шел пар, и вылез из нее с ярко-порозовевшей кожей, круглый, раскрасневшийся и счастливый. Переоделся в новый костюм и нанес визит вежливости Спэннику.

Спэнник, конечно, не знал о задании толстяка. Об этом не знал никто, кроме самого Менло и трех человек там, у него на родине, в министерстве. Но Спэнник хорошо знал Менло, был тошнотворно сердечен и предупредителен, ибо никому не известно, что на уме у инспектора. Спэнник попытался выведать цель приезда, по меньшей мере разузнать, не преодолел ли такое огромное расстояние инспектор Менло, чтобы ликвидировать самого Спэнника. Но Менло избежал расспросов, и встреча быстро закончилась. Спэнник предложил любую помощь, в которой будет нуждаться Менло, а тот отклонил предложение с выражением благодарности. После завершения церемонии он оказался предоставленным самому себе.

У него имелся совершенно конкретный приказ. Главная задача — разобраться с Кейпором. Устранить его таким образом, чтобы у местной полиции не возникло щекотливых вопросов. Второй задачей было вернуть все или хотя бы часть использованных не по назначению средств. Если их невозможно будет обнаружить, то это очень плохо. Но прежде всего — разобраться с Кейпором.

Таков приказ. Но для Менло последовательность задач стала иной. Его не особенно волновало, что произойдет с Кейпором. Пусть живет до глубокой старости, если хочется. А вот деньги — это главное.

Если бы он хотел следовать приказу, то мог бы выполнить его сам с самыми незначительными затруднениями, а то и вовсе без них. Но чтобы добраться до денег Кейпора, он, не обольщаясь на свой счет, прекрасно понимал, что нужны опытные помощники-профессионалы. Как полицейские во всем мире, он часто развлекался чтением американских детективных романов. Поэтому имел довольно ясное представление об американском преступном мире, по крайней мере такое, каким его изображают в книгах. Весь этот мир был четко организован, как американская корпорация. Менло начал с поисков места азартных игр.

Четыре водителя такси и два швейцара ответили на его расспросы безразличными взглядами. Но пятый таксист признался, что знает такое место и готов отвезти туда Менло за десять долларов. Менло заплатил. Его перевезли через мост Арлингтонского мемориального кладбища в штат Вирджиния и высадили у трактира “Лонг-Ридж”. Внешне трактир напоминал старый дом в колониальном стиле. Снабженный советами водителя такси, Менло вошел и оказался в обычном ресторане с полуосвещенным баром справа за аркой.

Менло внезапно понял, что его провели, как сосунка. Он чуть было не повернулся и не ушел, не сказав никому ни слова, но распорядитель уже спешил к нему с огромным меню наготове. Чувствуя себя идиотом, Менло повторил слова, сказанные ему таксистом:

— Я ищу действия.

— Вверх по лестнице, что в конце стойки бара, сэр, — не моргнув глазом, ответил распорядитель. — И удачи вам.

Так он установил контакт с Организацией. Он поведал там подходящую историю, и его заверили, что с ним свяжутся, когда рассказ будет “проверен”. Он оставил свое имя, название отеля, где временно проживал, и вернулся в Вашингтон.

Три дня он провел в номере отеля, существуя по-прежнему на установленные министерством жалкие командировочные. Он не мог себе позволить ничего, кроме посещения кинотеатра, но и этого не делал, опасаясь пропустить нужный звонок. Он заказывал еду в номер и постоянно находился вблизи телефона. Наконец в час ночи на четвертый день телефон зазвонил. Незнакомый голос велел выйти из отеля и медленно шагать в западном направлении.

Он едва прошел несколько метров, как к нему подкатил “кадиллак” с неисправным маслопроводом, огромный, с закругленными формами кузова и задернутыми занавесками боковых окошек. Голос изнутри окликнул его по имени. Он сел в машину, на мгновение испытав безотчетный страх. Целых два часа его возили в разных направлениях по городу, пока он разговаривал с двумя сидящими на заднем сиденье.

Он, конечно, намеревался попросить помощи в получении денег, а потом обмануть Организацию. Не желая отдавать ни единого процента от ста тысяч долларов. Он хотел все. Все сто тысяч. Но двое в “кадиллаке” выглядели так уверенно, казались такими знатоками и такими зловещими, что он засомневался в своем первоначальном плане.

Он рассказал им всю историю. И те согласились присоединиться к нему, предложив десять процентов добычи за предоставленные сведения. Он улыбнулся с насмешливым удивлением и объяснил, что рассчитывал предложить им столько за физическую работу. Они приказали шоферу остановить “кадиллак”.

Менло открыл дверцу машины, но замешкался, напомнив им, что сообщил все, кроме имени владеющего ста тысячами долларов человека. Он пояснил, что если ему придется заниматься этим делом, то справится и один, что он просто надеялся на разумный деловой подход американской Организации, с какой бы стороны закона та ни оказалась. Тогда они заявили, что их вполне устроит три четверти добычи. И он, захлопнув дверцу, снова уселся поудобнее и улыбнулся. Торговля началась всерьез.

Они выглядели такими самоуверенными, что Менло уже и не помышлял самостоятельно справиться с этим делом, поэтому торговался упорно и умело. Когда он наконец вылез из машины, у него имелась договоренность разделить добычу в соотношении шестьдесят к сорока. В свою пользу. Но кроме того, осталось тяжелое предчувствие, что Организация нацеливалась получить все сто процентов. Ну да ладно! Отличник школы коммунистических бюрократических интриг, Менло рассчитывал достойно выйти из данной ситуации.

Помощники пришли к нему на следующий день. Медленно операция стала приобретать зримые очертания. Он вынужден был сообщить им имя Кейпора, и оказалось, что у Организации имелась связь в доме помощника посольства со служанкой по имени Клара Стоппер. Кларе предложили десять процентов, которые она все равно в действительности так бы и не получила. Та стала активным и целеустремленным участником группы. Действие разворачивалось последовательно, без сучка и задоринки, пока неожиданно на горизонте не возник Генди Мак-Кей. Его заигрывания с Кларой несли для дела скрытую угрозу и были подозрительны.

Возможно, кто-то еще охотится за этими деньгами? Возможно, из Организации произошла утечка информации? Слишком много неопределенности, а это опасно. Менло приказал захватить Генди и допросить. И с этого момента события обрушились как попавший в штопор самолет, одно неожиданнее другого. Менло крутился и изворачивался, постоянно балансируя на краю пропасти. И вот все прояснилось, пыль осела, ситуация изменилась коренным образом. Организация больше не являлась частью плана. Спэнник мертв. И тогда Менло сжег за собой мосты. Отныне он не мог изменить свои планы и вернуться домой, даже если бы захотел. Менло попал в союз с этими неожиданно появившимися людьми, Паркером и Мак-Кеем, в союз, который ему весьма не нравился.

Хотя, кажется, должен бы быть благодарен этим двум профессионалам. Уже в самом начале знакомства они спасли ему жизнь, а потом еще и упростили ограбление, сделав его значительно совершеннее плана Организации. Кроме того, хотя и не прямым образом, они подтолкнули толстяка в мир секса.

Бет Харроу. Такая длинная, изящная.

Такое упругое тело. Такой активный и желающий секса участник. Как раз то, о чем он мечтал, глядя во все глаза на стюардессу в самолете. Как раз то, о чем он постоянно думал, если мысли не были заняты этими ста тысячами долларов. Все его помыслы воплотились в Бет Харроу.

В ту ночь он подождал, пока Паркер и Мак-Кей заснут, поднялся со своего ложа на полу и с ботинками, пиджаком и галстуком в руках вышел в холл. Оделся, пригладил блестящие черные волосы пальцами и поправил брюки.

Он тихонько постучался в двери номера пятьсот двенадцать и спустя несколько секунд услышал скрип кровати и легкий отклик: “Открыто”.

Вошел. Единственным источником света в комнате была лампа на прикроватном столике — света интимного, желтовато-янтарного. Она лениво лежала на кровати, укрыв одеялом свое невероятно длинное тело. Светлые волосы обрамляли лицо на подушке. Она взглянула на него с удивлением:

— О, это вы?!

— Вы снова ожидали увидеть нашего приятеля? — Вероятность того, что здесь появится Паркер, его не радовала.

— Этого сукиного сына? — Она, по-видимому, была очень зла на Паркера. — Не подадите ли мне сигарету, а? Вон там, на туалетном столике.

— Безусловно. Если позволите, я присоединюсь к вам.

— Будьте как дома.

Желание таращить глаза и хихикать, как на борту лайнера, становилось в нем все сильнее и сильнее. Он изо всех сил боролся с ним, сохраняя привычный и воспитанный вид, когда подносил сигарету и склонялся к ней с зажигалкой. Ее карие глаза, глубокие и понимающие, не мигая смотрели в его собственные. Он выдержал этот взгляд и обаятельно улыбнулся.

— Благодарю, — сказала она и выдохнула дым в сторону от него. Потом похлопала по кровати рядом с рельефно выделяющимся бедром. — Присядьте.

— Вы в высшей степени добры. — Постель прогнулась под его весом, и ее тело чуть качнулось к нему.

— В каких вы отношениях с Паркером? — внезапно спросила она.

— А!.. — воскликнул он. — В совершенно случайных. Странно, но именно об этом я хотел спросить вас. Конечно, вы дама, поэтому я...

— Паркер — это в жопе боль, — скривилась она. — Извините, если я вас шокирую.

Она его действительно шокировала... Жаль, что у него на родине не разговаривали в такой манере. Он улыбнулся, чтобы скрыть смущение.

— Вы точны во всем, моя дорогая. И ваша фраза восхитительно точна. Мое имя, которое наш общий приятель не счел нужным сообщить вам, — Огюст Менло.

— Вы мне сами его тогда назвали. Помните?

— О да. Я это сделал.

— Почему вы так нервничаете?

— В высшей степени извиняюсь. Не ожидал, что это так заметно.

— Паркер не вернется, если вы волнуетесь по этому поводу, — успокоила она.

— Конечно, частично волновался и из-за этого, — откровенно признался он. — Что же касается Паркера, то наши отношения с ним в высшей степени мимолетные и необходимые в силу обстоятельств.

— Я могла бы сказать то же самое, — с ожесточением подтвердила она. — Мне хочется спихнуть этого ублюдка со скалы.

— Моя дорогая леди, как быстро мы пришли к полному единству взглядов!

Сначала она не поняла. Слегка нахмурилась, усваивая сказанное, а затем внезапно на его улыбку ответила ослепительной своей.

— Меня зовут Бет Харроу, — представилась она.

— Я очарован. — И он действительно имел в виду то, что сказал. Наклонившись, погасил в пепельнице сигарету. — Паркер сообщил мне о статуэтке.

— Я не знала, что Паркер когда-нибудь что-нибудь говорит.

— Он не болтун, нет. Но все же сказал мне о статуэтке. Для, если можно так выразиться, взаимного укрепления доверия. Что сообщил ему я, в данный момент не имеет значения. Об этом можно поговорить в другой раз!

Иметь женщину, подобную этой, и в ее обществе потратить сто тысяч долларов. Какая восхитительная мечта! Какая еще более восхитительная реальность!

— Если я правильно понимаю, ваш отец заплатил за статуэтку авансом пятьдесят тысяч долларов.

— Авансом и наличными, — кивнула она. — Кроме того, у нас есть нечто, что хотелось бы Паркеру получить. И это нечто он получит позже.

— Что-нибудь э-э... ценное?

— Ни для кого, кроме него самого.

— А-а... так. Моя дорогая, я бы хотел вам задать наводящий вопрос.

— Он заплатит...

— Извините?

— Мой отец заплатит снова. Если у Паркера не будет статуэтки, а она окажется у вас и вы захотите ее продать, он вновь заплатит.

— Еще пятьдесят тысяч?

— Вряд ли он пойдет так далеко, но, возможно, двадцать пять. Менло пожал плечами:

— Я не жаден.

— Готова поспорить, что нет. Он наклонился к ней ближе:

— Еще один вопрос, моя дорогая.

— Что на этот раз?

— В моей стране женщины ложатся в постель в огромных белых хлопковых мешках. А что надевают женщины на ночь в Соединенных Штатах?

— Зависит от женщины. — Ну, вы, например?

— Кожу.

— Кожу? Вы имеете в виду, что на вас нет никакого белья?

— Это именно то, что я имею в виду.

— Невероятно, — удивился он.

— Вы мне не верите? — В глазах ее был насмешливый вызов, руки сжали верхний край одеяла.

— Если вы докажете справедливость своих слов, — ответил он, — то хочу предупредить, я не отвечаю за последствия.

— Правда?.. — Руки сверкнули, и одеяло было отброшено, обнажив ее до колен.

Он еще ни разу в жизни не раздевался так быстро. Не стянув и наполовину носок, он уже погрузился в постель, возвышаясь над ней, как дирижабль. Ее карие глаза потемнели, тело стало тверже и более упругим. Внезапно он ощутил себя рядом с пантерой. Он говорил ей массу всяких слов на своем родном языке, пока не перехватило дыхание, и с того момента просто прилипал к ней.

Когда все закончилось, они выкурили по очереди одну сигарету. Немного поговорили. Он поднялся и стал одеваться.

— Я встречусь с вами в Майами. Надеюсь, очень скоро. И со статуэткой.

— Вы запомните название отеля?

— Оно твердо отпечаталось в моей памяти. — Он взял из ее пачки последнюю сигарету и закурил. — По-моему, лучше вам уехать утром, как просил Паркер. Он упрям и непредсказуем. Не хотелось бы, чтобы что-то нарушило мои планы.

— Ладно, — ответила она.

— Тогда до встречи в Майами. Он вернулся в номер Паркера и забылся в приятно-утомленном сне, наполненном сладкими мечтаниями...

Наблюдая эти два последних дня Паркера и Генди за работой, он все более и более восхищался их профессионализмом. Первоначально он рассчитывал оставаться с ними все ограбление и отступление. Пусть отработают все детали операции, а тогда уж... Но ближе к началу дела он передумал и решил покончить с ними уже в доме Кейпора. В результате подробных и тщательных расспросов он достаточно узнал о маршруте отступления. Завершение операции решил взять на себя, опасаясь неожиданного подвоха от пары самых свирепых волков, с каковыми действовал в союзе. В последний день, в пятницу, нервозность и возбуждение так возросли, что он боялся взорваться в любую минуту. С приближением вечера ему все труднее стало контролировать себя.

При всем желании они не смогли бы обнаружить у него пистолет, спрятанный за двойным дном кошелька на поясе. Оружие больше напоминало игрушку, особенно по сравнению с имевшимся у Паркера и Мак-Кея. Но зато он достаточно мал, его можно безопасно и надежно спрятать. В нем имелось всего две пули. Но при точной стрельбе их вполне достаточно.

В вечер пятницы, когда Паркер и Генди ушли угонять вторую машину, он переложил пистолет в карман пиджака с надеждой, что им не придет в голову обыскивать его перед проникновением в дом Кейпора.

Мак-Кей вернулся в назначенное время. Менло нес пустой чемодан, купленный в тот день. Он залез в машину и спросил:

— Вам повезло?

— Вполне. Иногда и Мак-Кей был сдержан на язык.

С момента, когда он сел рядом с Мак-Кеем в автомобиль, и до завершения операции Менло находился в состоянии такого огромного возбуждения, что едва ли помнил себя и свое имя. Операция прошла как часы, и его переполнял восторг, смешанный с ужасным восхищением. Эта смесь действовала на него, как наркотик. Они подъехали к дому в огненном “кадиллаке”. Проникли внутрь. Вошли в комнату Кейпора с жалкой коллекцией фигурок. И тут впервые Менло увидел белого Плакальщика. С его перевозбужденными нервами он нашел в этой статуэтке глубоко символическое предзнаменование. Для него, в каком-то извращенном понимании, фигурка Плакальщика означала окончание траура. Наконец все оказалось в пределах его досягаемости.

Когда в его руках зашуршали ассигнации, они еще не являлись для него деньгами: он представлял деньги лишь в валюте своей страны. Но ничего, он быстро привыкнет использовать эти незнакомые зеленые бумажки с изображением президентов и общественных зданий. Деньги сыпались из полой фигуры Аполлона, как из рога изобилия, заполняя больше и больше чемодан. В возбуждении, ужасе и удовольствии, которые так сплелись, он дошел почти до обморока. Он набивал карманы и одновременно ласкал зеленые купюры. А когда вытащил руку из кармана, пальцы его сжимали маленький и черный смертоносный пистолет.

Оба попытались избежать удара, бросившись в разные стороны и сбивая статуэтки, но возбуждение Менло заканчивалось в его кисти. Рука была спокойна и тверда. Он дважды выстрелил. Оба упали. Они должны былиупасть. В один молниеносный миг Огюст Менло стал непобедимым. Его палец дернулся дважды. И противники прекратили существование. Их продырявленные тела валялись у его ног.

Он сунул пистолетик обратно в карман, услышав при этом вновь хрустящее шуршание банкнотов, и поторопился поднять оброненные. Слева у него под мышкой была зажата статуэтка, а ставший значительно тяжелее чемодан оттягивал правую руку. Он раскраснелся, как в лихорадке, и чувствовал себя победителем. Он даже не помнил, выключил ли он свет, когда уходил.

Глава 2

Менло снился сон.

Сначала ему приснился пляж, уставленный огромными круглыми пляжными зонтами. Толпы людей плавали и плескались на мелководье. На женщинах были шерстяные купальные костюмы и шляпы с большими полями, отбрасывающими тень на лица. Они праздно глазели на воду, на мужчин и на других загорающих женщин, лежавших на животе на простынях. Стоял непрерывный гул. Крики, смех, плеск воды и шум прибоя. Дети бегали. Люди сновали туда-сюда. Все смешалось и отодвинулось в сознании Менло куда-то в сторону. Крики и плеск воды звучали приглушенно, а вся пляжная суета казалась замедленной киносъемкой.

К Менло через пляж шла женщина. Высокая, с золотистым загаром, изящная блондинка с приятной округлостью форм там, где положено. Совершенно обнаженная. Но кроме него, никто не обращал на нее никакого внимания. Она подходила все ближе и ближе с многообещающей улыбкой. Он узнал ее, но не мог вспомнить имени. Смотрел, стараясь вспомнить имя и удивляясь, что ни один человек на пляже не встревожен ее наготой. Ему в глаза ударило солнце, наполнив их слезами. Он закрыл их с облегчением, а когда снова открыл, женщина оказалась еще ближе, но теперь у нее было лицо Паркера.

— Не-ет!.. — закричал Менло, и внезапно в огромном облаке из огня и дыма женщина исчезла. Он глядел на воду. Огромный, с белыми парусами корабль плыл прямо на него и стрелял по пляжу из пушек. Вокруг взметались клубы огня и дыма. Люди кричали и бежали в разные стороны.

Он упал на колени и стал зарываться в; песок. Но тут прозвучал голос: “Почему бы тебе не нажать на капсулу и не избавиться от необходимости все это рыть, мой друг?”

Он поднял глаза и увидел сидящего на кухонном стуле и улыбающегося ему Спэнника. Кухонный стул под тяжестью его тела очень медленно тонул в песке.

— Ты мертв! — закричал он, и лицо Спэнника превратилось в лицо Паркера. Менло закрыл глаза, понимая, что обречен. Снова открыл и оказался в комнате мотеля со стеной, покрашенной в зеленый цвет. Другая стена была белая. Третья — желтая. Четвертая — из стекла, задернутая трехцветной шторой. Он был один.

Встал. Медленно пришло осознание, что это реальность, что он проснулся и ночной кошмар закончился. Руки дрожали. Рот полуоткрыт. Он попытался его закрыть, но челюсть снова отвисла. Он попытался опять его закрыть, но безрезультатно. Он все старался закрыть рот, сидя посередине кровати, похожий на жирную розовую рыбу. Руки дрожали. Рот открывался и закрывался, словно ему не хватало воздуха. Но действительность постепенно брала свое. Через минуту он поднялся с кровати и остановился в центре комнаты. Голый во имя Соединенных Штатов и Бет Харроу.

Кошмары донимали его и раньше. Особенно если он упорно работал. Или когда задание оказывалось необычно сложным. Как, например, когда нужно было подвергнуть чистке старого друга. Он знал, что такое кошмары. И знал, как с ними бороться, как от них избавляться. Хитрость заключалась в том, что нужно последовательно еще раз вспомнить кошмар, деталь за деталью, вспомнить возможно полнее и отгадать, какая часть жизненного опыта привела к такому извращению во сне.

Все еще дрожа, он закурил сигарету и обнаружил, что даже американские сигареты отвратительны, если закуриваешь сразу после сна, натощак. Все же табак должен помочь успокоить нервы. Он поморщился и глубоко затянулся.

Итак, кошмар. Во-первых, пляж. Это легко. Был один из таких пляжей на Каспийском море. Он никогда там не бывал, но видел подобные пляжи в кино. В данном случае это отождествлялось с Майами-Бич, пляжем, тоже им не виденным ни разу, даже в кино. Обнаженная женщина. Бет Харроу, конечно. Странно, что во сне он не мог вспомнить ее имя. Возможно, это означало — она еще не стала для него родной. Она, стюардесса авиакомпании и все женщины из американских журналов были для него просто эротической целью с взаимно заменяемыми телами, лицами и именами. Одна бы сгодилась точно так же, как и другая. Он был до некоторой степени удивлен и доволен тем, как много места заняло в его подсознании приключение с Бет Харроу.

Следующее. Лицо Паркера. Оно появлялось в кошмаре дважды. И каждый раз вроде бы пристегнуто к чужому телу. Конечно, он познакомился с Харроу через Паркера, но лицо Паркера оказалось и у Спэнника, значит, ответ должен быть иным.

Получается, что у Паркера и вовсе нет тела, ведь Менло его убил. Может, его мстительно преследует какая-то субстанция Паркера? Или его друзья? Трудно представить, что у такого человека были друзья. Кроме того, даже если они у него и имелись, что они могли знать о Менло? Ничего. Лишь эта женщина, Харроу, одобрившая убийство им Паркера. Значит, дважды появившееся лицо Паркера просто обостренная реакция на устранение такого сильного противника.

Следующее. Корабль с белыми парусами. Он задумался на несколько минут, шагая взад и вперед перед кроватью. Наконец, все встало на свои места. Песенка Дженни из кинофильма “Остров Сокровищ”. Пиратский корабль. Менло угрожала опасность от пиратов. Сначала от Организации. Потом — от Паркера и Мак-Кея. Появление корабля отмечало этот факт. То же верно и для появления Спэнника. Во сне ему приснились слова, какие тот произносил тогда ночью, в подвале.

Теперь он понимал свой сон. И ужас исчез. Он подошел к ночному столику, взял часы. Без десяти минут четыре. Он проспал шесть часов, глубоко заснув сразу по возвращении сюда из дома Кейпора и ощущая после грабежа и убийства возбуждение, совсем не похожее на вялость и опустошение, донимавшие его раньше. Его мозг очистился от всех ужасов посетившим его кошмаром. Теперь Менло отдохнул и успокоился.

Настало время двигаться в путь. Согласно объяснениям Мак-Кея, ему именно сейчас и следовало ехать дальше.

Расслабившись и никуда не торопясь, он принял душ, потом переоделся в чистую одежду, упаковал чемодан, взял другой, с деньгами, и на цыпочках вышел из номера мотеля.

На улице его ожидал “понтиак”. Он бросил оба чемодана на заднее сиденье, сел за руль и достал из бардачка дорожную карту.

Его интересовало, как можно выбраться на южную автостраду, находясь на северо-востоке от города. Он изучал незнакомую карту, разглядывая тонкие линии дорог и водя по ним кончиком толстого пальца. Наконец обнаружил дорогу, ведущую к автостраде вокруг столицы страны. Чтобы добраться до нее, нужно отправиться в Вирджинию, въехать на дорогу номер 330, выехать по ней к шоссе номер 1, идущему вдоль побережья до самого Майами.

Положив карту на сиденье рядом, завел двигатель. Он не привык к таким большим и удобным автомобилям. Сначала вел машину очень осторожно, слегка нажимая на акселератор на поворотах. И все же недооценил мощность двигателя, сделав слишком крутой правый поворот. Но в этом месте Висконсин-авеню была четырехполосной, а в такой час ни впереди, ни сзади даже видно не было ни одной машины.

Его движение вначале было слишком медленным — автомобиль незнаком, как, впрочем, и дорожные знаки. Принятые во всей Европе знаки здесь не использовались. Вместо обычного белого фона в красной рамке и черного знака внутри — скучные желтые круги, на некоторых из них были какие-то слова, а на других — деформированные стрелы. Знак “стоп” представлял из себя красное поле шестиугольника со словом “стоп”, написанным белыми буквами. Затем шестиугольники стали желтого цвета, а слово “стоп” написано черным. Это путало и немного пугало. Он не мог позволить себе попасть в автомобильную аварию. Во всяком случае, не со ста тысячами долларов в чемодане на заднем сиденье.

Когда наконец он добрался до столичной кольцевой автодороги, то изрядно вспотел, хотя ноябрьский холодок освежал. И оттого что он постоянно хмурил брови и напряженно щурился, вглядываясь в дорогу сквозь лобовое стекло, голова от боли раскалывалась.

Столичная кольцевая автострада была скоростной магистралью суперкласса, как, например, германские автобаны. Менло сразу же расслабился, уселся поудобнее и откинулся назад. Руль стал сжимать с меньшим напряжением и сильнее надавил на педаль газа. Неуклюжая и мягкая машина, как вышедший из формы боксер-тяжеловес, тем не менее быстро развила высокую скорость. Она с ревом мчалась по пустому шоссе, а слева по небу растекалась заря нового дня. Он был на пути к своей цели.

Глава 3

Решая про себя, остановиться ли ему в маленьком городке перекусить или продолжить путь, он не сразу расслышал сирену. И хотя в уши ворвалось завывание, он никак не связал его с собой.

Он только что пересек границу между штатами Северная Каролина и Южная Каролина. Был час дня. Автомобиль оказался самым удобным из всех, какие ему когда-либо приходилось водить, но восьмичасовое сидение за баранкой кого угодно утомит. На всем пути по штату Северная Каролина он напоминал себе, что необходимо остановиться на отдых, но желание увеличить расстояние между собой и Вашингтоном оказывалось сильнее потребности в еде и отдыхе. Останавливался он только раз — заправить бак горючим и облегчить мочевой пузырь. Это случилось более трех часов назад.

Маленький тихий городок выглядел приятно. Если бы не яркий солнечный свет и жара, он мог сойти за сонный городишко где-нибудь в Кластраве. Солнце и тепло! Никогда в жизни, вплоть до сегодняшнего дня, ему недоставало солнца и тепла. Кластрава — горная страна в центре Карпат, где поселения людей обычно находятся в долинах. Но именно в низинах в основном идет дождь, и там всегда туманно. Летом солнце постоянно закрыто дымкой. Там влажно и туманно. А зимы всегда слишком сырые.

Солнце и тепло! И красивая женщина! И сто тысяч долларов!

Он уже отъехал достаточно далеко от Вашингтона. Задержаться в этом маленьком городке вполне безопасно. Впереди справа на здании, похожем на железнодорожный вокзал, висела вывеска: “Бистро”. Он решил остановиться там и в этот миг услышал сирену.

Он взглянул в зеркальце заднего вида. Дорога через городишко была совершенно прямая и почти пустая. В двух кварталах позади двигался, быстро приближаясь, автомобиль с красной мигалкой на крыше.

Полиция.

Подумал, что они догнали его. На миг запаниковал, считая, что каким-то образом они выследили его. Полицейские власти узнали об ограблении и убийствах и вычислили его каким-то немыслимым способом. И они догнали его!

А на самом деле — он просто не имел необходимого опыта, чтобы понять происходившее. Во всей Кластраве не имелось на дорогах места с ограничением скорости. Там не было даже достаточно туристов, чтобы создать такую проблему.

Бежать? Уйти от них? Вот что ему пришло на ум.

Не получится. У полицейской машины скорость должна быть больше, чем у машины Менло. Кроме того, чтение детективов дало ему представление, что в подобном случае ожидает его впереди. Да и Паркер и Мак-Кей тоже не раз говорили о блокировке дорог. Значит, это не пустая выдумка писателей. В своей работе дома он иногда приказывал блокировать дороги, обыскивать поезда и даже закрывать границы.

Могут ли они в этой стране перекрыть границы между штатами?

Полицейская машина догнала его и теперь шла рядом. Старик в ковбойской шляпе с веснушчатым и сердитым лицом махнул ему, приказывая остановиться у тротуара.

Один человек. Один пожилой человек с веснушчатым лицом. Нет, это не связано со случившимся в Вашингтоне. Они бы считали его, как говорится, вооруженным и очень опасным. Они бы послали в погоню больше, чем одного веснушчатого старика.

Он подчинился жесту полицейского. Подъехал к обочине и остановился, удивляясь: наверное, есть какой-то контрольный пункт между штатами, где нужно останавливаться, а он не остановился. Или нечто в таком роде. Ему придется подождать и выяснить, чего хочет этот старик. Ну а если дойдет до худшего, то маленький пистолет перезаряжен и лежит в кармане пиджака.

Полицейская машина стала наискось впереди. Ее задок привычно закрыл разделительную полосу, чтобы остановившийся не мог внезапно уехать, когда полицейский выйдет из машины. Менло, опустив стекло, ждал.

Старик подошел к нему, странно подпрыгивая и прихрамывая, словно только что слез с лошади, а не вышел из автомобиля. На нем были черные ботинки и темные брюки на несколько размеров больше, чем следовало. Брюки поддерживали желтые подтяжки. Темно-синий форменный китель выглядел так, словно служил армейским офицерам в Первую мировую войну. Голубая рубашка с темно-синим галстуком и защищавшая лицо от загара ковбойская шляпа завершали внешний облик. Широкий темный ремень с набитым патронами патронташем охватывал талию и брюшко. Справа на бедре висела тяжелая черная кобура.

Подойдя, он уставился на Менло в упор:

— Спешишь, приятель?

Менло моргнул. У него дома полиция всегда была внешне вежливой и предупредительной, что бы ни последовало в дальнейшем. Он не знал, что сказать. Потому просто смотрел на сердитого старика.

— Установленный предел скорости в этом поселке, — начал объяснять старик, — в случае если вы спешили и не прочли дорожный знак при въезде, двадцать миль в час. Я только что засек — вы ехали со скоростью тридцать две мили в час. А я не вижу, чтобы где-нибудь поблизости был пожар.

Менло понял лишь половину из сказанного и потому не поверил: двадцать миль в час?! Он весь день проезжал города и поселки с ограничением скорости в тридцать миль, иногда в двадцать пять.

— Так написано на знаке, приятель, — сказал старик.

— Я не видел знака, — запротестовал Менло.

— Он там. Давай проверим твои водительские права и документы на машину.

Конец. У него не было ни того, ни другого.

Ситуация была нелепой. Приподнятое настроение и приятные ожидания его оставили. Соединенные Штаты не отличались от Кластравы. Не отличались ни от какой другой страны в мире. Великие начинания пресекались мелкими, незначительными бюрократическими препятствиями.

— Пошевеливайся, приятель. Я не могу тут стоять целый день.

В его кармане не было водительских прав и документов на автомобиль. Но там имелись две другие вещи — пачка денег и пистолет. Он стал быстро прикидывать, что из этого можно использовать.

Деньги. Сначала деньги. Если с ними не получится, тогда уже пистолет.

Менло потянулся к карману, вытащил одну купюру и передал ее старику. Старик, посмотрев на нее, внезапно нахмурился, подобно грозовой туче:

— Что это?

Это была пятидесятидолларовая купюра.

— Вот мои права и документы на машину, — ответил Менло и попытался улыбнуться.

Старик прищурился, рассматривая купюру и потом лицо Менло. Он посмотрел на заднее сиденье, оглядел всю машину сверху донизу.

— Ну что, черт побери, у нас здесь? — Затем неожиданно быстрым движением правой руки расстегнул кобуру и вытащил полицейский кольт 38-го калибра. — А теперь вылезай, приятель, и двигайся медленно, без напряжения.

Рука Менло потянулась за пистолетом, но палец старика на спусковом крючке побелел от напряжения. Ствол был направлен прямо в голову Менло, и дуло показалось ему таким же большим, как железнодорожный туннель. Жалко ругаясь про себя и называя себя “идиотом”, Менло вылез из “понтиака”.

— Ты жирный, не так ли? — произнес старик. — Ну-ка, повернись. Упрись в машину и руки за голову.

Менло исполнил все в точности, зная, чего хочет старик. Это была обычная процедура во всем мире. Наклониться вперед, чтобы утратить равновесие. Руки выше головы, чтобы они увеличивали тяжесть тела. Таково положение подозреваемого, когда полицейский хочет обыскать его на предмет наличия оружия. Это означало — сейчас пистолет будет у него отобран.

Сколько нужно времени, чтобы старик догадался открыть чемоданы на заднем сиденье?

И все из-за того, что он ехал по пустой улице со скоростью в тридцать две мили!

— Я думал, ты похож на судью, — пробормотал старик, — но теперь я вовсе в этом не уверен. Может, на тебя уже есть объявление в розыск.

Старик стал обыскивать, хлопать его по карманам. Сначала вынул из бокового кармана бумажник и сделал шаг назад. Менло услышал, как, открыв его, полицейский слегка присвистнул. Там были деньги. Приблизительно тысяча стодолларовыми и пятидесятидолларовыми купюрами.

— Так, так, так, — сказал старик. — Интересно! — Помолчал и другим тоном продолжал: — А теперь, черт побери, что это?

Менло тоже удивился. Что бы это ни было, но звучало так, будто старик доволен увиденным. Менло подумал: где же люди? Ярко светило солнце. Но главная улица пуста — никакой толпы зевак. С тех пор как его остановили, мимо проехало машины две, объехав их и даже не притормаживая. Он не мог этого понять. Он не знал, что в городе, где устраивается ловушка на ограничение скорости, автомобилисты часто злятся на полисменов, и те отвечают на это применением унизительных методов. Таких, как обыск. Потому в подобном маленьком городке, как бы сонно он ни выглядел, вид полицейского, обыскивающего проезжего туриста, является обычным.

Старик продолжал бормотать про себя и вдруг закричал:

— Коммунист! Чертов коммунист! Тогда Менло понял, что нашел старик. Он не побеспокоился избавиться от своих официальных документов. Теперь их рассматривал старик, пытаясь разобрать надписи на иностранном языке, до тех пор пока не увидел какой-то знак или символ, который ему в этом помог.

— Так, так, так, — крикнул старик и в его голосе чувствовалось растущее возбуждение. — Думаю, вполне возможно, приятель, что тобой заинтересуется Федеральное бюро расследований. Коммунистическая шишка без прав и документов на автомобиль везет с собой деньги на взятки. Думаю, ФБР не будет возражать против встречи с тобой. Поэтому ты давай, двигайся вперед, приятель. Отойди от украденной тобой машины и двигайся вперед. Направо. Тюрьма всего в квартале отсюда. Сначала я хорошенько тебя запру, а потом уж заберу твою машину и багаж.

Менло шел впереди полицейского вдоль по улице к тюрьме — одноэтажному зданию с голым фасадом, на котором имелись только одно зарешеченное окно и дверь с надписью золотом на стекле “Полицейский участок”.

Внутри все напоминало сцену из вестерна. Главный коридор с приемной справа, где помимо других вещей имелся письменный стол. Дверь налево закрыта. Старик заставил Менло идти по коридору прямо, к двери, забранной решеткой.

Именно тогда, когда старик отпирал эту дверь, он лишь на секунду отвел свой взгляд от Менло. Этого оказалось достаточным. Менло выхватил пистолет из кармана и выпустил в голову старика обе пули.

Сначала забрал свой бумажник, затем вытащил из кобуры полицейский кольт и сунул за пояс слева рукояткой вверх так, чтобы его не видели посторонние, нелегко было вытащить. Наконец, он затащил тело старика через порог комнаты с забранной решеткой дверью, чтобы того не сразу обнаружили. Камеры располагались в том же крыле здания, но выходили на противоположную сторону. В одной из них кто-то, возможно негр, тихонько и жалобно пел ни о чем.

Менло испытывал странное чувство. До этого момента все его действия направлялись против криминальных элементов общества, отбросов. Кейпор, Организация, Паркер и Мак-Кей. Правда, он изменил своему министерству. Но это его совершенно не волновало. Его действия против государства оказывались в некотором роде опосредованными. Это не предательство, а грех невыполнения служебных обязанностей ради денег. Но теперь он застрелил полицейского офицера. Внезапно его разрыв с прошлым стал полным и непоправимым, гораздо более широким и глубоким, чем он мог себе представить. В душе шевельнулся страх, и от этого страха ослабли коленки.

Но он должен быть сильным. Он сделал выбор и до сих пор выходил из всех переделок победителем. Каковы бы ни оказались препятствия, он должен их преодолеть, продолжать побеждать. Правила отныне изменились, и он изменился тоже...

Тяжело дыша от напряжения, он закрыл дверь с решеткой. Подождал, восстанавливая дыхание, и заставил себя выйти из здания с независимым и непринужденным видом. Он не станет есть ленч в столовой, расположенной прямо перед ним. Сегодня он вообще не будет есть ленч.

Судя по карте, следующий крупный город — Колумбия, штат Южная Каролина. Он должен рискнуть, доехать до этого города на машине, но там ее придется бросить. Дальше он весь остаток пути до Майами проедет поездом. Маловероятно, что оттуда будет авиарейс.

Он забрался в “понтиак”, ощутив при этом, как уперся в левый бок пистолет. Сдав машину назад, объехал стоящий под углом полицейский автомобиль и спокойно выехал из города со скоростью двадцать миль в час.

Глава 4

Это выглядело, как свадебный торт. Менло уставился на него с заднего сиденья такси, немного щуря глаза от яркого света. Было воскресенье, и отель “Санвейз” утопал в лучах солнца.

Розово-белый, с огромным белым фонтаном перед входом, напоминавшим марципан. Вода навевала прохладу уже своим журчанием.

— Ненавижу этот чертов город, — проговорил водитель такси, ожидая возможности въехать под козырек главного входа.

Менло не ответил. Он обрадовался задержке, дающей возможность изучить место и немного к нему привыкнуть.

Все было новым. Все отличалось от виденного им прежде. Его самоуверенность потрясло событие в маленьком городке Южной Каролины, а в глубине сознания росла мысль, что в итоге ему своего не добиться. Он оказался в совершенно новом мире, к которому не был приспособлен. У него нет ни документов, ни толкового объяснения, кто он такой и откуда приехал. Да и куда направиться дальше, он не имел понятия.

Слишком о многом он не подумал. Слишком многое он не мог предвидеть. В обыденной жизни ему мешало, что он абсолютный новичок в Соединенных Штатах. Все оказалось не так, как в Кластраве. Поезда, в которых он ехал, дважды сделав пересадку, не походили на поезда у него дома. Здесь имелись только неразделенные перегородками вагоны, похожие на третий класс, но с зачехленными креслами в духе вагонов первого класса у него на родине. При выходе на платформу здесь не было будок и перронных контролеров. Билеты продавали кондукторы уже в самом поезде. Все, начиная от существенных различий в языке и валюте до внешнего вида и обычаев в ресторанах, — все было раздражающе чужим. Ему приходилось нащупывать манеру своего поведения, интуитивно перебираться от одной ситуации к другой в полной уверенности, что каждый с ним общающийся знает: он — иностранец. В Кластраве такой очевидный иностранец, как он, уже давно оказался бы под наблюдением официальных властей. Он знал, что в Соединенных Штатах все не так строго, но не мог просто болтаться туда-сюда вечно, имея при себе целый чемодан денег, происхождение которых не мог объяснить, и надеясь на лучшее.

Деньги для него стали более реальными. Он понимал теперь, почему возникли такие серьезные проблемы со стариком. Большинство американцев с подозрением относились к пятидесятидолларовым купюрам. Ему удалось с некоторыми трудностями потратить три такие купюры, получив на сдачу деньги меньшего достоинства. Он стал расплачиваться мелкими купюрами и монетами, надеясь, что их хватит до того момента, когда решит, как поступить с остальными деньгами. Да, предложи он старику десятидолларовую купюру, и кто знает, чем бы закончилась их встреча...

Ах, если бы у него имелось время, чтобы сориентироваться. А оно необходимо позарез! Он надеялся на помощь в обмен на статуэтку. Бет Харроу при желании могла бы ему здорово помочь. За Плакальщика богатый и влиятельный отец Бет будет перед ним в долгу. И это все, что ему нужно на первых порах.

Такси наконец достигло козырька перед входом. Задняя дверца распахнулась. Он заплатил водителю, дал чаевые, как и швейцару. Посыльный отнес его чемоданы — левый с деньгами и правый со статуэткой, завернутой в ткань, — к стойке и тоже получил на чай. Администратор, уважительный, но высокомерный, посмотрел на него в упор:

— Ваше имя, сэр?

— Имя?.. — В панике Менло услышал свой голос: — Паркер. Огюст Паркер.

Почему спросили имя еще до того, как он попросил номер? И почему он назвался Паркером? На пути сюда с железнодорожного вокзала он придумал себе псевдоним, которым собирался пользоваться для регистрации в отелях. Но внезапность вопроса заставила его смешаться, и он забыл придуманное, имя. Не размышляя, машинально, он произнес фамилию Паркера, добавив к ней свое имя. В глубине сознания мысль о провале еще более укрепилась.

У администратора имелся выдвижной ящик, заполненный регистрационными карточками размером пять на семь. Он просмотрел несколько карточек и нахмурился:

— Не вижу, что вы заранее заказывали номер, мистер Паркер.

Менло ко всему прочему оказался неопытным путешественником. Совершавшиеся в прошлом поездки были официальными. Заботы о заказе номера в гостинице всегда брало на себя министерство. По его приезде в Соединенные Штаты, его поселили в отеле сотрудники посольства Кластравы.

Но отныне он путешествовал самостоятельно и вечно попадал впросак.

— Я не заказывал номер. Я только хочу...

— Не заказывали номер? — Секунду-другую администратор, казалось, не мог поверить услышанному. Затем голос его стал ледяным. — Я весьма сожалею, но отель переполнён. Вы могли бы попробовать поселиться в одном из отелей в центре города. Возможно, там смогут вам помочь.

Менло и его чемоданы были отодвинуты в сторону. Лицо толстяка покраснело от гнева, но он ничего не мог поделать. Он больше не инспектор Менло. Он просто преследуемый беглец, одинокий и без надежды на будущее. Даже администратор в отеле мог с ним обращаться презрительно, без всякого риска понести за это наказание.

Через минуту он снова подошел к стойке и привлек к себе внимание администратора.

— Элизабет Харроу, — спросил он, — номер ее комнаты?

Клерк взглянул на него:

— Тысяча двести двадцать третий.

— Откуда я могу позвонить?

— Внутренние телефоны слева от вас, сэр.

В ту минуту, как он потянулся к своим чемоданам, рядом возник посыльный, но он сердито покачал головой, и тот отошел. Всему есть предел. Нерешительности и смущению тоже. Он достаточно долго ходил на цыпочках, но отныне это не для него.

Он даже обиделся на усталый голос ответившей ему телефонистки. Собственный голос стал властным и резким, когда он сообщал номер комнаты Бет Харроу. Но на звонок никто не ответил. Видимо, в номере ее не оказалось.

Он с раздражением резко положил телефонную трубку, повернулся и поймал взгляд посыльного. Бой подошел, а он величественным жестом указал на чемоданы:

— Я хочу сдать багаж. Здесь есть куда?

— Да, сэр. Прямо вон там.

— Ты можешь отнести багаж и принести мне квитанцию?

— Да, сэр.

Он закурил сигарету. Он обнаружил сорт, сочетавший американский табак со вкусом русского трубочного табака. Фильтр был сделан из хлопка или чего-то подобного, но не изменял вкуса. Вкус был подходящим.

Когда бой вернулся и принес красный квадрат с цифрой, Менло дал ему на чай четверть доллара и спросил, где находится ресторан. Бой указал, и Менло решительно промаршировал туда через широкие двери. Войдя в отель рыхлым, толстым, ссутулившимся, сейчас он вновь вернул себе прежний облик, неся собственную тушу с изяществом и достоинством.

Он съел бифштекс, фирменное американское блюдо. Стол находился рядом с огромным окном. Через него Менло рассматривал постояльцев отеля. Иные плавали, но большинство бесцельно прогуливались взад-вперед или лежали на надувных матрацах. Несчетное количество женщин. Все в ярких купальных костюмах. Плотного телосложения, среднего возраста и безобразные на вид. Время от времени, правда, попадались то там, то здесь высокие и красивые. На таких женщин он смотрел с удовольствием и предвкушением.

Он не спеша поел и расслабился, выкурив сигарету за третьей чашкой-кофе. Была середина дня. Время затишья в ресторане, поэтому никто не пытался его поторопить. При оплате счета решил испытать судьбу и предложил одну из пятидесятидолларовых купюр. Он опасался, что ему не хватит денег меньшего достоинства. Наверняка уж здесь-то крупная купюра не покажется необычной. И действительно, официант спокойно забрал банкнот и вновь появился с маленьким подносом, полным сдачи. В этой стране, отметил Менло, чаевые официанта не добавлялись к счету автоматически. Дома у него брали стандартные десять процентов. А здесь чаевые оставлялись на усмотрение посетителя. Чтобы застраховаться от неожиданностей, он дал пятнадцать процентов чаевых вместо десяти и выкатился в холл.

Менло пересек холл отеля, подошел к внутренним телефонам и еще раз позвонил в номер Бет Харроу. На этот раз та оказалась на месте.

— Добрый день, моя дорогая. Это Огюст.

Он надеялся, что его узнают просто по имени. Не хотел упоминать свою фамилию, на случай если телефонистка подслушивает.

На другом конце провода секунду колебались.

— О, черт бы меня побрал! Вы сделали это?

— А вы ожидали другого?

— Где вы?

— В холле отеля. Мне бы хотелось поговорить с вами.

— Поднимайтесь.

— Спасибо.

Он подошел к размещавшимся напротив лифтам и поднялся на двенадцатый этаж. Коридор вызывал неприятные воспоминания о кабинете доктора Каллигари — стены и потолок выкрашены в яркий цвет, а ковровая дорожка — цвета красного вина. Нашел дверь с номером 1223 и постучал.

Она открыла почти мгновенно, с удовольствием томно улыбаясь.

— Входите, входите. Расскажите мне все, как было.

— В свое время. Более чем приятно видеть вас снова.

На ней были облегающие светлые брюки и голубая блузка. Ноги голые, а ногти на ногах выкрашены в ярко-красный цвет. Это поразило его как нелепость, так же, как если бы у нее были усы. Но он воздержался от комментариев. И все же в нем невольно возникло сожаление. Золотистая американская богиня с красными ногтями ног! Часть блеска, которым та обладала в его глазах, была навсегда утрачена. Неужели у стюардессы в самолете под туфлями тоже были подкрашенные ногти? Печально.

Она закрыла за ним дверь. Комната походила на самую дорогую в мотеле Вашингтона. Как и там, повсюду бросалась в глаза яркая дешевая пластмассовая отделка.

— Если сказать вам правду, — произнесла она, когда оба сели, — я не ожидала увидеть вас снова. Думала, что Чак вас съест.

— Чак? А, да, Паркер, вы хотите сказать.

Она пожала плечами:

— Он иногда называет себя Чак Виллис. И я думаю о нем именно как о Чаке Виллисе.

— Как вы можете видеть, — ответил он с улыбкой, — под любым именем Чак меня не съел.

— Надеюсь, вы не оставили его в живых, — предположила она. — Никому не пожелаю такого врага.

— В этом плане нечего бояться.

Она удивленно медленно покачала головой:

— В вас больше мужества, нежели можно судить по внешности, Огюст. Огюст?.. У вас нет лучшего имени?

— Извините, только одно это.

— Слишком нелепо звать вас Огюстом. Имя Огги для вас тоже не годится.

— Это второстепенная проблема, — возразил он, испытывая раздражение, оттого что она находит его имя нелепым. — Предлагаю пока оставить то имя, какое есть. Статуэтка у меня.

— Я просто не могу поверить! Вы и в самом деле убили Чака и отобрали статуэтку? А как относительно второго, приятеля Чака?

— Обоих. Вопрос закрыт. Прошлое меня не интересует. Меня больше заботит ближайшее будущее. Мне бы хотелось познакомиться с вашим отцом.

— Я знаю, вы хотите продать ему статуэтку. Двадцать пять тысяч?

— Возможно, и нет. Возможно, он сделает для меня кое-что более ценное.

— Как например? — Она сразу насторожилась.

Он тщательно подбирал слова.

— В некотором смысле, — пояснил он, — я нахожусь в стране нелегально. Моя виза выдана на короткий срок и действительна только для Вашингтона. А я хотел бы остаться в этой стране, и поэтому мне нужны документы. Ваш отец влиятельный и богатый человек. Не будет невероятным предположить, что среди его многочисленных знакомых имеется и тот, кто может снабдить меня необходимыми фальшивыми документами.

— Не знаю, сможет ли он помочь вам. И если сможет, это все, чего вы хотите?

— Вдобавок еще одно маленькое дельце. У меня имеется довольно значительная сумма наличными в американской валюте. Я бы предпочел не носить ее с собой. Ваш отец мог бы помочь мне поместить деньги в банк или в какое-либо другое хранилище.

— Как велика сумма?

— Еще не пересчитывал, но, полагаю, где-то около ста тысяч долларов. Ее глаза расширились.

— Боже мой! Вы отобрали эту сумму тоже у Чака?

— Если вы имеете в виду, его ли это деньги, то нет. Деньги не его.

— Хорошо. Что-нибудь еще?

— Еще одно совсем мелкое дело. Я не заказывал номер и не могу здесь получить комнату.

— Посмотрю, что смогу сделать. Она подошла к телефону, довольно долго с кем-то говорила и наконец повесила трубку. Потом повернулась к Менло:

— Все устроено. Номер выходит окнами на другую сторону отеля. Нет вида на океан. Но тем не менее это номер. Я сказала им, что вас зовут Джон Огюст. Это пойдет?

— Великолепно.

— Моего отца сейчас нет в Майами, но я ему позвоню. И завтра днем он будет уже здесь. Вы сами сможете ему подробно изложить свои пожелания. А я скажу лишь, что Чак Виллис мертв и что статуэтка у кого-то другого, кто хочет ее продать.

— Очень хорошо. — Менло поднялся на ноги. — Я вас искренне благодарю.

— Куда вы собрались? — Она казалась недовольной. — Вы по уши в делах, не так ли?

— Я долго путешествовал, дорогая леди. Мне бы хотелось принять душ, отдохнуть и переодеться. Я хотел бы попросить вас отобедать со мной этим вечером, позволить сделать жест благодарности за вашу помощь.

— Вы странный человек, — сказала она.

— Восемь часов? Это приемлемо?

— Почему бы и нет?! Он поклонился:

— В таком случае, до встречи. Она проводила его. Даже без обуви она была на целых два дюйма выше его. Открыла дверь и продолжала держаться за ручку.

— Вы даже не пытались поцеловать меня.

Менло удивился. Действительно, она удостоила его своим расположением в отеле Вашингтона, но тогда он считал, что все произошло оттого, что ее отверг Паркер. Может ли статься, что она действительно находит его привлекательным?! Он был ниже ее ростом, совершенно неприлично перебравшим в весе и, вероятно, лет на двадцать старше.

Но это не из-за денег. Она и так богата. Удивленный и не вполне уверенный в том, как понимать ее слова, он ответил:

— Вы должны меня простить. Я, как уже сказал, много путешествовал. Я, в некотором смысле, устал. Кроме того, должен признаться, мозги у меня заняты собственными проблемами. Вечером, уверяю вас, вы найдете меня более галантным.

— Вечером вы обязательно расскажете, как одержали: верх над Чаком. Я должна это услышать!

— С удовольствием.

— Тогда до вечера.

Он с поклоном вышел, спустился на лифте в холл отеля. Не стал подходить к тому же самому администратору, а обратился к другому, назвавшись Джоном Огюстом. Имя это сгодится не хуже любого другого. Администратор передал ему ключ, посыльный отправился забрать его багаж.

Сначала он хотел принять ванну. Но едва посыльный покинул номер, понял, что не может больше справляться со своим любопытством. Какова точная сумма денег в его чемодане?

Когда он открыл чемодан на кровати, во все стороны посыпались купюры. Сотенные, пятидесятидолларовые. Некоторые — двадцатидолларовые. С волнением в груди, словно стоял слишком близко к краю пропасти и смотрел в глубину, он сел на кровать и принялся считать. Вес его тела продавил матрацы, и чемодан съехал набок.

В результате на кровать пролился еще один небольшой дождь купюр.

Он превратил счет денег в своеобразную игру.

Во-первых, разделил купюры на три кучки в зависимости от достоинства. Затем, начав с сотенных, стал складывать в пачки по двадцать пять купюр.

Семьсот пятьдесят три сотенные купюры.

Четыреста двадцать две пятидесятидолларовые купюры.

И сто семьдесят четыре двадцатки.

Девяносто девять тысяч восемьсот восемьдесят долларов.

$ 99880. Девять, девять, восемь-восемь, ноль.

В валюте родной страны это составляло три миллиона сто девяносто шесть тысяч сто шестьдесят котеров.

О! Более того! В бумажнике оказалось восемьсот пятьдесят три доллара. Еще пятьсот было в кармане пиджака. В ходе поездки до Майами он истратил приблизительно около ста долларов.

Итого. Сто одна тысяча триста тридцать три доллара.

Он весело пел под душем. По-английски.

Глава 5

На следующий день на пляже его разбудил человек похоронного вида в темном, спросивший, не он ли мистер Джон Огюст.

Он открыл глаза, но, ослепленный солнцем, тут же их закрыл. Он увидел только черный силуэт, склонившийся над ним и загораживающий часть неба.

— Мистер Джон Огюст? Это какая-то ошибка. Меня зовут Огюст Менло.

— Сходство...

— Нет!

Он сел, резко выпрямившись, нисколько не уверенный, произнес ли эти слова вслух или только про себя. Но человек похоронного вида в черном по-прежнему стоял, наклонившись, и терпеливо ожидал ответа. Посреди буйства цветов он выглядел как чье-то странное представление о шутке.

— Да, я Джон Огюст, — сказал Менло.

— Вас просят подойти к внутреннему телефону, сэр. У голубого входа, телефон номер три.

— Благодарю вас.

Странный человек откланялся. На ногах его были до блеска отполированные черные ботинки, утопавшие в песке при каждом шаге. Он шел медленно и осторожно и выглядел как ангел смерти. Менло поднялся с надувного матраца и последовал за ним.

Это было в понедельник днем. Немного раньше трех часов. Пляж отеля битком набит людьми. Все въехавшие в номера вчера уже на пляже да еще плюс те, кто остался в отеле с прошлой недели. Менло пришлось пробираться между ними, чтобы добраться до телефона.

На нем были каштанового цвета плавки боксерского фасона. Он знал, что выглядел нелепо, примерно так же, как и половина мужчин на пляже. Кожа его покраснела от солнца. Даже совсем неплохо, что его разбудили. Еще немного, и он бы получил болезненные ожоги. Завтра придется приобрести какие-нибудь лосьоны для загара, запах которых он повсюду ощущал на пляже.

Он уже начинал чувствовать себя как дома. Солнце и тепло. Надувной матрац, на котором можно лежать. И время от времени красивые девушки в узеньких белых купальниках, на которых можно посмотреть. Плюс, конечно, одна красивая девушка, с которой можно ложиться в постель. После прошлой ночи с Бет Харроу этот день сна, тепла и неги был больше, чем просто роскошь. Он был необходим. Между ними разница в двадцать лет. И приблизительно к часу ночи это стало сказываться. Он улыбнулся сам себе, увязая в песке на пути к отелю. Какой отличный способ сбросить вес! А?.. Выгонять днем с потом под жарким солнцем. И ночью под холодными простынями.

Телефоны находились слева от голубого входа. Их было пять в ряд, висящих на стене между звуконепроницаемыми перегородками, выступавшими, как шоры на глазах лошади. Менло подошел к телефону номер три и поднял трубку:

— Огюст слушает.

— Это Ральф Харроу.

— А, мистер Харроу!

— Мне сообщили, что вы хотите кое-что показать. Если вам удобно, то можете сделать это сейчас. Верхний этаж, номер “Д”.

— Принести?.. — Не так быстро, подумал Менло. — Ах, извините. Вещь не вполне готова для показа. Еще не вполне. Но возможно, я мог бы подойти и обсудить с вами ситуацию? Через час.

После очень короткой паузы Харроу ответил:

— Отлично, через час.

— Я с нетерпением ожидаю встречи с вами, — сказал Менло, но Харроу уже повесил трубку. Менло тоже положил трубку на рычаг и улыбнулся ей. Принести статуэтку?..Неужели Харроу собирается получить ее обманным путем, не заплатив?!.

В голову пришла неприятная мысль. Этомогло быть причиной, что его дочь так вольна в дарении своих прелестей. Чтобы заглушить его подозрения и ослабить его хитрость...

Но использует ли отец даже в Соединенных Штатах свою дочь подобным образом?..

Ему хотелось бы знать наверняка, что увидела в нем Бет. Он не был молод или красив. Он только богат. Но она тоже богата.

Он не мог этого понять. Он был благодарен, ей, он не отказался бы от этого. Но не мог это понять.

Он отошел от телефонов и прошел через голубой вход, представлявший собой выложенную голубой плиткой дорожку, окруженную прохладными зеленоватого цвета бассейнами, полными маленьких рыбок, со всех сторон огороженными высокими и широкими барьерами голубого цвета. Пройдя через вход, он оказался в задней части отеля с тремя лифтами для удобства приходивших с пляжа. Менло поднялся на седьмой этаж, прошел казавшимися бесконечными коридорами в свой номер. Ему уже вернули темный костюм хорошо вычищенным и отутюженным. Так же как и выстиранные сорочки из прачечной. Новые носки и белье, купленные в магазине отеля этим утром вместе с каштанового цвета плавками, сложены в бельевом ящике шкафа. Он принял душ, оделся, проверил, заперт ли полный денег чемодан, лежащий на гардеробе, не пытались ли открыть гардероб и чемодан, и только потом покинул номер.

Выходя из лифта, поинтересовался у лифтера, как пройти в номер “Д”. Ему посоветовали держаться правой стороны. Он так и поступил. Холлы на этом этаже выдержаны в пастельных тонах, гораздо менее ярких, чем на плебейских, внизу. И гораздо спокойнее по тону. Он долго шел, прежде чем обнаружил дверь с буквой “С”. Повернув по коридору, подошел к номеру “Д”.

На стук Менло дверь открыл джентльмен средних лет, который не мог быть никем иным, кроме как американским бизнесменом. Или, возможно, шведским, швейцарским или скандинавским, но в любом случае — капиталистическим бизнесменом.

— Мистер Менло? — спросил он.

— В данный момент меня зовут Огюст. Джон Огюст. Вы Ральф Харроу?

— Да. Входите.

У дочери на двенадцатом этаже номер состоял из двух комнат. Сколько комнат имелось в этом номере, можно было только догадываться. Харроу провел его через фойе в большую гостиную. Прямо перед ним французские двери выходили на террасу. Двери по обе стороны вели в иные части апартаментов.

— Садитесь, — предложил Харроу. — Выпьете?

— Может быть, виски... И воды.

— Отлично.

Длинный диван в центре комнаты обшит белой кожей. Кофейный столик с мраморной столешницей, стоявший возле дивана, покрыт американскими журналами в ярких обложках, разложенными со вкусом веером так, чтобы можно было прочесть название каждого. Менло сел на диван, ощущая, как из подушек выходит воздух, и осмотрелся. Когда все его трудности будут преодолены, он тоже получит подобный номер.

Харроу принес виски и воду вместе с выпивкой для себя, сел на противоположном конце дивана.

— Моя дочь сообщила, что вы отобрали статуэтку у Виллиса.

— Если так можно выразиться, — улыбнулся Менло. — Фактически он никогда ею не обладал.

— В таком случае вы поразительный человек. Виллис не произвел на меня впечатления человека, у которого можно что-то отобрать. Хорошо. Но вы здесь не поэтому. Понимаете, однажды я уже заплатил за статуэтку. Не так ли?

— Я понимаю.

— Пятьдесят тысяч. У Виллиса эти деньги должны быть при себе. Вы хотите сказать, что вы их не получили?

— Нет, не получил. Может, недосмотрел.

— Бет сказала, что у вас имеются деньги. И немалые. Наличными.

— Совершенно из другого источника, уверяю вас.

Харроу от этого заверения отмахнулся.

— Суть в том, что я уже заплатил за эту чертову штуку. Мне не нравится сама мысль, что нужно платить дважды.

— Ваша дочь не объяснила мои условия?

— Нет, не объяснила.

Менло быстро изложил их. Безопасное место для его денег. Необходимые документы, позволяющие объяснить его присутствие где-либо, если возникнет такая необходимость.

— И последняя просьба. Один из моих зубов запломбирован, внутри пломбы находится небольшая капсула с ядом.

— Я не верю... Я...

—Да?

— Я не ве... За каким чертом?!

— На прошлой моей работе считалось, что при определенных обстоятельствах мне лучше самоликвидироваться. Я как-то не верю, что впредь это будет необходимо.

— Боже милостивый, приятель! Я... Что происходит, когда вы едите?

— При нормальном движении челюсти, когда жуешь, капсула не может быть раздавлена. Мне бы хотелось, чтобы какой-нибудь стоматолог удалил эту капсулу. Если сможете найти для меня зубного врача, не задающего лишних вопросов, то буду вам благодарен. В высшей степени благодарен.

— Полагаю, это можно устроить, — ответил Харроу, кивая. — Я поговорю со своим личным зубным врачом. Он хороший человек. Я знаю его уже много лет.

— Отлично. А другие условия?

— Никаких сложностей. Сначала мы сделаем для вас документы, а потом пристроим деньги. Некоторую сумму вы, без сомнения, захотите инвестировать, вложить в какое-нибудь доходное дело. Затем вам понадобится счет для текущих расходов. Нет проблем.

— Очень хорошо.

— Но теперь я поставлю свои условия.

—Да?

Глаза Харроу внезапно засияли. Он наклонился вперед:

— Прежде чем идти дальше в наших делах, я хочу знать детали. Я хочу точно знать, как вам удалось заполучить статуэтку от Виллиса. И потом, какая, черт побери, у вас была работа, из-за которой вы вынуждены ходить с капсулой яда во тру?

— Понимаю, — улыбнулся Менло. Он совершенно позабыл необходимый факт о Ральфе Харроу. Этот человек был романтиком. Первое, что узнал о Харроу, когда услышал, как Паркер и Бет говорили о нем в Вашингтоне. В деловых вопросах Харроу был полным реалистом, но в остальном все же сохранял сильный налет романтизма. Ведь романтик, а не бизнесмен заплатил пятьдесят тысяч долларов за Плакальщика. — Я буду в, высшей степени счастлив рассказать вам все, — сказал Менло.

— Позвольте мне сначала налить вам еще.

— Большое спасибо.

Менло рассказал все, начиная с получения задания, кончая прибытием в Майами. При этом опустил в своем рассказе только интимные отношения с Бет Харроу и убийство старого полицейского. Он рассказал также о своей роли инспектора в Кластраве. Это заставило Харроу расспросить его о пятнадцатилетней службе, и карьере, и о последних этапах партизанской жизни во Вторую мировую войну. Прошел приблизительно час. Харроу все еще задавал вопросы, а Менло отвечал на них. Первого заворожила рассказываемая история, а второй, как и большинство людей, наслаждался вниманием слушателя.

Но в конце концов рассказ закончился. Харроу поблагодарил его за потраченное на рассказ время, заверив, что все, им просимое, будет выполнено.

— Теперь, мистер Менло... или мне следует называть вас инспектор Менло, а? По-моему, самое время взглянуть на Плакальщика. Статуэтку. Можете вы ее принести?

Менло ненадолго задумался, но у него не осталось никаких сомнений. Харроу можно доверять. Он допил виски и поднялся:

— Сейчас принесу.

— Благодарю вас. Я жду.

Менло спустился в свой номер, достал из чемодана Плакальщика. Завернул маленькую статуэтку в одно из банных полотенец, взятое из ванной комнаты, и отправился с ним к Харроу, зажав статуэтку под мышкой. Лифтер странно посмотрел на него, но промолчал.

Он снова постучал. И снова Харроу подошел к двери:

— Вы очень быстро обернулись. Это она?

— Да, она, — сказал Менло с поклоном. Харроу, взяв сверток, сразу же стал его разворачивать.

— Входите, — пригласил он. — Входите.

Он закрыл за Менло дверь, но продолжал стоять в фойе, разворачивая статуэтку.

Менло прошел мимо него в гостиную и увидел сидящего на диване Паркера с пистолетом в руке. Менло потрясенно глянул в лицо Паркера и действовал без колебаний. Он резко скривил челюсть вправо и сжал зуб с ампулой яда.

Часть четвертая

Глава 1

Там, в доме Кейпора, Менло был слишком возбужден, чтобы все продумать и проверить тела, ведь пистолет двадцать второго калибра не слишком мощное оружие... Надо было проверить, мертвы ли оба упавших.

Паркер очнулся в темноте. Он лежал на спине среди множества осколков. Неведомый огонь жег ему бок. Он пошевелился, и обломки загремели. Память окончательно вернулась к нему.

Они недооценили жирного ублюдка. Предполагали, что тот дождется, когда они покинут дом, а может быть, и того времени, когда покинут город. Но он переиграл их. Достал где-то дурацкий маленький пистолет. И вот исчез с деньгами и с Плакальщиком, а Паркер валялся на осколках разбитых статуэток с горящей раной в боку.

Он перекатился на правый бок, так как болело в левом, поджал под себя колени и стал в темноте шарить вокруг, пока не нащупал подставку. Опершись на нее, медленно, с трудом встал на ноги. Он чувствовал слабость и головокружение. Попытался сделать шаг вперед, что осложнялось валявшимися всюду на ковре осколками статуэток. Он все же смог добраться до стены и, опираясь на нее, прошел до конца комнаты. Потом повернул и уткнулся в книжный шкаф. Теперь он знал, где находится. Продолжая двигаться по стене, он добрался до двери и, найдя выключатель, зажег свет.

В комнате царил страшный разгром. Валялись осколки статуэток и перевернутые подставки. Плакальщик и оба чемодана исчезли. Бок разворочен, рубашка и брюки холодили, прилипая к телу от пропитавшей их крови. Генди валялся растерзанный, как сброшенная со скалы кукла. Состояние его было гораздо хуже, чем Паркера. Судя по залившей его крови и мертвенно-бледному лицу, пуля попала в живот.

Паркер подошел на дрожащих неверных ногах и опустился рядом с Генди на колени. Тот еще дышал. Очень замедленно, еле слышно и неровно. Оба пистолета оказались тут же, на полу, кольт 38-го калибра и “терьер”; Жирный ублюдок очень спешил.

Это хорошо. Если бы он не пожалел времени, то мог бы выполнить работу по-настоящему.

Никогда нельзя недооценивать любителя с хорошо подвешенным языком.

Паркер, подняв “терьер”, встал на ноги и двинулся к двери. Открыв ее, увидел, свет. В дальней стороне холла имелась лестница, располагавшаяся в передней части дома. Не та, по какой они вошли. С лестницы шел свет и доносился глухой шум вечеринки.

Паркер взглянул на часы. Без двадцати двенадцать. Он провалялся без сознания больше трех часов. Кейпор находился дома, и вечеринка была в самом разгаре.

Он обдумал положение. И, приняв решение, сел на полу рядом с дверью. Оставил ее приоткрытой, чтобы услышать окончание вечеринки и заранее знать, если кто-то пойдет наверх. Стал вытаскивать рубашку из брюк, чтобы осмотреть рану, боль снова так усилилась, что он едва не потерял сознание. Его окружила какая-то зеленая темнота. Он уперся спиной в стену и глубоко дышал, пока зеленая темнота не отступила. Потом только осмотрел рану. Пуля пробороздила глубокий след в боковых мышцах прямо над поясом. Весь бок стал серо-бурым, почерневшим и очень чувствительным к прикосновению. Кожа изорвана и пахла запекшейся кровью. Свежая кровь тоже понемногу сочилась из раны. Насколько он мог определить, пуля не проникла во внутренности. Ободрала бок и пролетела дальше. Ему повезло больше, чем Генди.

Все для него закончилось болью в боку. Боль не лишит его возможности действовать, после того как доктор обработает рану.

Он вновь поглядел на часы. Без десяти двенадцать. Вечеринка все еще продолжалась. Справа от себя Паркер слышал прерывистое тяжелое дыхание Генди. Если вечеринка продлится слишком долго, ему не выжить.

Левая рука одеревенела. Пальцы отказывались повиноваться. Он переложил “терьер” в левую руку, чтобы достать сигарету правой. Пистолет упал на ковер. Паркер про себя выругался, но оставил оружие там, где оно упало. Опираясь головой о стену, сидел с сигаретой во рту, прислушивался к звукам вечеринки и неровному дыханию Генди. Ноги вытянул. Руки безвольно висели, касаясь кистями пола. В левом боку и левой руке все онемело, будто кололи иголками. Пальцы левой руки опухли, стали, как сосиски, толстые и ничего не чувствовали.

Секунды сливались в тягостное и тягучее ожидание. Вечность проходила одна за другой. А всего-то минула минута. Паркер прикурил новую сигарету от докуренной. А когда докурил вторую, то зажег еще одну. А потом — еще...

Внизу веселились, как в аду.

Это было его шестое ранение в жизни. И второй раз его оставили, сочтя мертвым. Первый раз пуля была посолидней, но попала в пряжку ремня. Тогда удалось выкарабкаться, лишь на некоторое время потеряв аппетит. В Англии, в 1944 году, военная полиция обнаружила его, когда на грузовике, набитом ворованными покрышками, он проезжал через блок-пост... Были и еще ранения. В итоге он почти так же изрешечен пулями, как Том Микс.

Он попытался поднять левую руку и посмотреть на часы, но рука, онемев, стала неподвижной. Он дотянулся правой рукой, схватил левую за кисть и поднял. Было четверть второго. Секундная стрелка совсем не торопилась. Две другие стрелки, часовая и минутная, не двигались, словно нарисованные.

Те, внизу, были слишком веселыми. Какого черта им не отправиться домой!..

А что, если Кейпор решит показать кому-нибудь свои прекрасные статуэтки?

Паркер скривился, дотянулся правой рукой до “терьера” и положил его на колени. Курил и ждал. “Бычки” он тушил о стену — пепельницы поблизости не имелось.

Генди стал дышать с хрипом. Может быть, в легких у него была кровь. Вряд ли тогда он выживет. И в этом жирному ублюдку повезет.

Внизу становилось все тише. Он снова поднял руку, чтобы посмотреть на часы. Без двадцати два. Ему казалось, что он сидит здесь уже несколько дней. Жжение в боку утихло, и больше не кололо в руку. Все онемело, приглушив пульсирующую боль.

Становилось тише и тише внизу. Он дотянулся до дверной ручки и собрал все силы. Опять подступила зеленая темнота. Он ждал, опираясь на дверь, пока темнота отступит. Сигареты не помогли. Они только прояснили голову.

Он попытался идти. Прошел через дверь к противоположной стене, чтобы опираться на нее правой стороной тела. Он шел медленнее, чем хотелось, но все же добрался до начала лестницы. Опираясь на стену, смотрел сверху на большой холл с паркетным полом. Парадная дверь была открыта. Гости уходили. Кейпор улыбался, кивал на прощанье и говорил всем “до свидания”. Все разговаривали на массе различных языков — по-французски, по-немецки и на каких-то других. Никто не говорил по-английски. Прощание заняло много времени. Очень. Две-три с длинными языками женщины в мехах отняли больше всего времени. Наконец парадная дверь закрылась. В холле остались только Кейпор и дворецкий-телохранитель.

Кейпор что-то сказал. Телохранитель поклонился и ушел. Оба были во фраках, как официанты. Кейпор зевнул, похлопал себя по рту тыльной стороной ладони, и, вынув золотой портсигар, неспешно закурил сигарету. Только после этого он стал подниматься по лестнице. Небольшого роста, изящный, выглядевший как денди, с лицом ястреба и глазами хорька. Руки и лицо были такими серыми, будто их промазали автолом. Он заметил Паркера, когда уже поднялся почти до самого верха, Увидев человека с пистолетом, широко раскрыл рот, не издав ни звука.

— Не делайте ничего необдуманного, — сказал Паркер. — Идите впереди меня в комнату с трофеями.

— В какую комнату?..

— Статуэтки, — пояснил Паркер. По лицу Кейпора внезапно разлилось выражение тревоги и сразу же стерлось с него.

— Что вы здесь делаете?

— Мы побеседуем. В комнате с трофеями.

— Мне позвать на помощь?

— Вам не придется кричать второй раз. Пошевеливайтесь!

Кейпор заколебался, обдумывая ситуацию, а глаза его так и метали взгляды в сторону комнаты со статуэтками. Ему хотелось знать, находятся ли деньги все еще в Аполлоне. Он пожал плечами и прошел мимо Паркера.

— Идите медленнее. Кейпор оглянулся на него:

— Я вижу, вы ранены.

— Просто идите медленно и не делайте резких движений.

Паркер собрался и проковылял к противоположной стене. Он хотел использовать как опору о стену здоровый бок.

Кейпор первый вошел в комнату и остановился в дверях, рассматривая разгром. Потом увидел Аполлона без головы.

— Что произо...

— Правильно, — сказал Паркер. — Их нет. Паркер прошел в комнату следом и закрыл дверь, навалившись на нее спиной. Очень хотелось снова сесть на пол, но тогда ему стало бы хуже.

Наконец Кейпор увидел лежащего Генди, который пока еще дышал. Едва-едва.

— Это он ранил вас?

— Нет. Вы когда-нибудь слышали о Менло?

— Огюст Менло? — Кейпор удивился, испугался и снова изобразил удивление. — Какое к этому имеет отношение инспектор?

— Мы сейчас заключим сделку, Кейпор.

— Мы?.. Я так и не понимаю, о чем вы говорите.

— Сто штук исчезли. Посмотрите статуэтку. Ее тоже нет.

— Я вижу это.

— Я могу вернуть вам половину.

— Половину?

— Это лучше, чем ничего. Кейпор взглянул на Генди.

— Он умирает, — сказал он.

— Если умрет, сделка аннулируется.

— Какая сделка? Объясните свое желание.

— Я могу рассказать кое-что, вас заинтересующее. Могу вернуть вам половину денег. Вот что я могу для вас сделать. А для меня вы можете найти доктора, который не сообщит в полицию о пулевых ранениях. При вашей работе вы должны знать такого доктора.

Кейпор коротко кивнул. Но в глазах застыла осторожность.

— Вы также позаботитесь о моем напарнике. Будете держать его здесь, пока не встанет на ноги. Когда он станет чувствовать себя достаточно хорошо, чтобы передвигаться, я верну вам ваши деньги.

— Откуда мне знать, что вы можете их вернуть?

— Я знаю, кто их забрал и куда направился.

— Вы создаете впечатление уверенного в себе человека.

— Абсолютно. Он слишком жаден, чтобы туда не отправиться.

— Что бы это ни значило... По тому, другому вопросу. Что вы могли бы сказать интересного для меня? Что бы это могло быть?

— Мы договорились?..

— Как я узнаю, что вы хотите мне сказать, пока не скажете?

— Забудьте об этом. Информация будет вам в виде премии и бесплатно. За половину денег, которые я вам верну, мы договорились?

Кейпор пожал плечами и взглянул на Генди:

— Думаю, он в любом случае умрет. И тогда вы мне не вернете деньги.

— Поэтому решайте быстро. Чем раньше его увидит доктор, тем лучше.

— Если он умрет и я не получу денег, зачем мне тогда идти с вами на сделку?

— Сделка стоит, чтобы рискнуть.

— Возможно.

— Определенно. И у вас нет недели, чтобы обдумывать это предложение.

— Очень верно. Хорошо, мы договорились.

— Нужен врач. Быстро. Для него, чтобы сохранить ему жизнь. И для меня, чтобы меня перебинтовали и я мог двигаться. Если я сразу не уеду, то вряд ли верну ваши деньги.

— А теперь скажите, что хотели сообщить из того, что мне следует знать?

— После появления здесь врача. Где я могу прилечь?

— Понятно. — Кейпор тонко улыбнулся. — Излишнее доверие нам не грозит, не так ли? Каким именем мне вас называть?

— Выберите любое.

— Конечно. Можете воспользоваться спальней прямо через холл. Что касается вашего приятеля, не думаю, что нам следует трогать его без совета врача.

— Это верно.

Паркер, медленно двигаясь вдоль стены, вышел в холл и, пройдя к двери напротив, открыл ее, нашел выключатель. Он не увидел в комнате ничего — только постель. Подошел к ней, рухнул боком и перевалился на спину. Пистолет оставался в руке. Он закрыл глаза, потому что свет с потолка резал их, но не позволял себе потерять сознание.

Через некоторое время он услышал движение и открыл глаза. Вошел Кейпор.

— Я вызвал врача. Сначала, конечно, он осмотрит вашего приятеля. — Кейпор включил настольную лампу у кровати и выключил верхнюю люстру. — Так будет лучше, — сказал он. — Когда доктор станет осматривать вас, лучше всего ничего ему не говорить.

— Не беспокойтесь.

— Судя по всему, у меня достаточно причин для беспокойства, но я попытаюсь последовать вашему совету.

Он вышел. Паркер остался лежать, сжимая пистолет, цепляясь за сознание и не желая впадать в забытье. Зеленая темнота вновь сгустилась вокруг, оставляя лишь небольшой просвет. Он так и лежал в полубессознательном состоянии, пока не вошел врач, выглядевший сердитым, — крепко сложенный мужчина с рыжими усами. Промолчав в первый момент, потом он все же не выдержал.

— Убери ты этот чертов пистолет.

— Нет, — отрезал Паркер.

— Нет? Тогда сними палец со спускового крючка. Мне придется сделать тебе больно, но мне совсем не хочется быть за это пристреленным.

Теперь Паркера плохо слушалась и правая рука. Он с трудом разжал пальцы. Пистолет выпал из них. Он не смог его сразу найти, но знал, что пистолет лежит где-то на кровати.

— А теперь, ради Бога, не кричи. — И доктор стал щупать рану, вызывая у Паркера приступы боли.

Это ему окончательно вернуло сознание. Он вышел из состояния погруженности в зеленую темноту, все стал ясно сознавать, но вдруг погрузился в красную тьму. Боль уменьшилась, и в глазах снова плавно позеленело. Над ним опять склонился доктор, и его опять захлестнула красная тьма. Он так и перемещался из одной тьмы в другую, но ни разу не вскрикнул.

Доктор или кто иной раздели его до пояса, поворачивая с боку на бок. Он понимал, что все осознает, однако для того, чтобы быть в полной памяти, следует только протянуть руку... и тогда он станет совершенно здоровым, как прежде. Но никак не мог сделать над собой этого последнего усилия. Его все носило из зеленого в красное, но темнота не оставляла.

Это длилось и длилось, при этом он не замечал, что временами полностью отключался. Затем откуда-то издалека донеслись слова доктора:

— Вы живы. Утром станет хуже, но вы будете жить.

Он попытался ответить, но не смог. Он все погружался в зеленую тьму, становящуюся все чернее и чернее, пока не осталось ничего.

Глава 2

После завтрака Паркер выкурил русскую сигарету. Она была примерно в три раза длиннее обычной, но большую ее часть составлял полый внутри мундштук. Пока дым доходил до рта, то приобретал привкус картона.

Молчаливая служанка принесла поднос с завтраком. И была так же неразговорчива, когда пришла забрать посуду. Кейпор быстро заменил Клару Стоппер, и новой служанке не пришлось долго учиться, чтобы ни на что не реагировать.

Когда служанка унесла поднос, Паркер загасил русскую сигарету и попытался выбраться из постели. Почти весь его торс был забинтован. Он чувствовал себя словно зажатым в корсет. Левая рука еще не обладала обычной подвижностью. В левом боку слегка закололо, едва он скинул ноги с кровати. А когда поднялся на ноги, на миг закружилась голова. Тело стало малоподвижным, словно его обработали умелые кулачные бойцы. Он шагнул. Остановился. Сделал еще шаг и увидел два чемодана, стоявшие рядом. Один — его, а другой — Генди.

Он все еще смотрел на чемоданы, когда дверь открылась и вошел Кейпор.

— А-а... Вы уже двигаетесь. Очень хорошо.

На Паркере были только трусы и бинты.

— Что случилось с моим костюмом? — спросил он.

— Прошлой ночью всю вашу одежду сожгли, кроме носков и ботинок, стоящих в ногах у кровати.

— Откуда взялся багаж?

— Конечно, из вашей комнаты в мотеле. Я нашел в кармане ключ и послал человека выписать вас. Насколько я могу судить, вы имеете документы на несколько разных имен. Думаю, ни одно из них не является настоящим.

— Вы обыскали мои вещи?

— Конечно. — Кейпор пожал плечами. — Разве вы могли ожидать чего-то другого? Может быть, вам лучше присесть?

Паркер подумал о том же и сел на край кровати.

— Что с моим напарником?

— Сейчас у него находится врач. Он объяснил мне, что не может сказать ничего определенного, пока пуля не извлечена. Прошлой ночью этим нельзя было заняться, потому что ваш приятель находился в шоковом состоянии. Врач вернулся утром. Он прилагает все усилия, чтобы подготовить его к операции.

— Хорошо.

— Он неплохой специалист, заверяю вас. Если жизнь вашего приятеля можно спасти, то он ее спасет.

— Это хорошо.

— А теперь, — сказал Кейпор, — возможно, настало время поговорить.

— Сначала я хотел бы одеться.

— Конечно. Прошу извинить меня. Признаюсь, что думал больше о своей потере, чем о вашей. Какой чемодан ваш?

— Вот этот, — указал Паркер. Кейпор положил чемодан на кровать.

— Как себя чувствуете? Ходить можете?

—Да.

— Тогда, как будете готовы, найдете меня внизу. Вниз по лестнице и налево.

— Хорошо. Подождите. Где мой пистолет?

— Оба пистолета в верхнем ящике туалетного столика. Я положил их туда, чтобы не волновать понапрасну прислугу.

— Отлично.

Кейпор тонко улыбнулся, поклонился и оставил комнату.

Паркер одевался медленно — мешали слабость и недостаточная подвижность. Ему необходимо побриться и умыться, но это могло и подождать. Он спустился вниз, чувствуя себя лучше с каждым шагом. Через высокую дверь вошел в гостиную с баром в дальнем конце. Кейпор занимался составлением, коктейля. Он взглянул через плечо:

— А-а... Вы здесь. Хотите выпить?

— Бурбон.

— В медицинских целях?

— Конечно.

Кейпор принес ему стакан, жестом указал на кожаное кресло и сел напротив.

— Итак, — сказал он, — я весь внимание.

— Менло был послан сюда министерством. Они нацелились на вас, так как засекли, что вы снимаете сливки с ваших операций в виде наличных денег. Они подсчитали, что вы к сегодняшнему моменту украли приблизительно сто штук.

Улыбка Кейпора исчезла, а глаза сузились.

— Вроде бы министерство избрало странный путь для решения этой проблемы.

— Они направили сюда Менло, чтобы вас уничтожить. Быстро и тихо. Если возможно, найти деньги. Но главным образом, избавиться от вас. Они избрали такое решение, ибо в любом другом случае могла бы произойти утечка информации. Скоро предполагалось крупное поступление денег, и они решили, что вы сбежите, получив ту сумму.

— Они проявили больше проницательности, чем я ожидал, — произнес Кейпор с мрачным выражением лица.

— Они специально придержали деньги, чтобы удержать вас, пока Менло сможет до вас добраться.

— Как очаровательно — Кейпор извлек свой золотой портсигар. — Сигарету?..

— Благодарю.

Кейпор зажег сигареты для обоих.

— Я все же не понимаю, что произошло прошлой ночью? Какая связь между вами и Огюстом Менло?

— Он решил забрать деньги сам.

— Огюст Менло?! Невероятно!.. У него репутация безупречно честного человека.

— Раньше ему никогда не предлагали сто штук.

— Ах вот как!.. — Кейпор снова блеснул своей тонкогубой улыбкой. — В конце концов все мы люди, не так ли?

— Мы участвовали в деле вместе с ним. Конечно, имелись тут всякие скрытые пружины, но в целом происходило именно это: мы были с ним в деле. Кроме того, убит парень по имени Спэнник. Ему сообщили, что собирается сделать Менло.

— Ах! Я, конечно, слышал о его смерти по какому-то невероятному адресу. Но продолжайте...

— Менло обнаружил, где вы храните наличные.

— Каким образом?

— Ваша служанка Клара Стоппер.

— Понимаю. Ее нет здесь уже несколько дней.

— Она мертва.

— Выходит, столько насилия происходит вокруг меня, а я ни о чем и не догадываюсь. И я все время был главной целью. Пугающая мысль!.. Итак, вы пришли сюда прошлой ночью, и Менло обманул вас?..

— Верно.

— И вы утверждаете, что вам известно, как найти его?..

—Да.

— Как?

— Это мое дело.

— Да, конечно... — Кейпор откинулся в кресле, затягиваясь и в задумчивости пуская кольца дыма над головой Паркера. — Если я хочу вернуть хотя бы часть своих денег, то, полагаю, лучше мне действовать заодно с вами...

— Это верно.

— Думаю, вы рассчитываете убить Менло?..

—Да.

— Прошу вас, пожалуйста, выполните свою работу лучше, чем он.

— Не беспокойтесь.

— Не об этом. Не об этом, нет. О том, другом деле. Интересно, сколько у меня осталось времени до того, как министерство решит послать кого-то еще?

— Не знаю.

— Им известно об измене Менло?

— Не думаю. Спэнник узнал, но он мертв. Менло утверждает, что Спэнник не доложил бы им до тех пор, пока сам не позаботился бы обо всем.

— Это звучит логично. Спэнник был крайним эгоистом... Но как он, прежде всего, разузнал?.. Если он узнал, не узнают ли другие?..

— Нет. Обман произошел раньше, чем в дело вошли мы с партнером.

— На вид все так сложно. У меня ощущение, что я занимаю едва ли четверть в событиях и ходе этой истории...

Паркер пожал плечами:

— Вы услышали о своей роли все.

— Да... Экономия во всем. Предполагаю, что Менло покинул Вашингтон.

—Да.

— Чувствуете ли вы себя достаточно сильным, чтобы отправиться в погоню?

— Надеюсь, да.

— Хотите, чтобы с вами кто-то поехал? Могу предложить одного-двух помощников, которые будут работать на вас не щадя сил.

— Я сделаю все сам.

— Да, разумеется... В таком случае, очень хорошо. Нужно ли помочь с билетами для вашей поездки?..

— Да. Закажите билет на ближайший авиарейс в Майами.

— Майами?!. Он уже тратит мои деньги, не так ли?..

—Да.

Кейпор снова сощурился, глядя куда-то далеко за Паркера.

— Теперь я начинаю понимать, — произнес он. — Вы утверждаете, что Менло в Майами... Интересно!

— Забудьте об этом. Майами большой город. Я знаю, где онв Майами. Вы не знаете. Я знаю, с кем он должен связаться.

Кейпор печально улыбнулся:

— Вы абсолютно правы... Боюсь, мне придется удовлетвориться пятьюдесятью процентами... А сейчас — один, последний, вопрос: сколько времени это займет? Сегодня суббота... Никто из нас не сможет сказать определенно, сколько времени министерство останется в неведении.

— Не более трех-четырех дней. Но как относительно моего напарника?..

— Ах да! Если я исчезну, что станется с ним?.. Насколько я понимаю, вы не вернетесь до понедельника.

— Безусловно, — ответил Паркер.

— Поговорю с врачом. Если тот согласится, то в понедельник перевезу вашего приятеля в частный санаторий. Конечно, я надеюсь, что счет оплатите вы из своей половины денег.

— Это и не ваши деньги, — напомнил ему Паркер.

Кейпор рассмеялся.

— Доктрина частной собственности, — сказал он. — Разве вы не знаете, что это противоречит моим убеждениям?.. Тем не менее я бы предпочел, чтобы вы взяли на себя расходы по содержанию в санатории своего приятеля.

— Я позабочусь о нем.

— Превосходно. Сейчас я позвоню в аэропорт и закажу билет. В нужное время вас отвезут туда на моей персональной машине.

— Замечательно.

— Хотите увидеться сейчас со своим приятелем?

— Он в сознании?

— Нет. Мне очень жаль, но он все еще без сознания.

— Тогда не нужно.

— Как желаете. — Кейпор поднялся. — Если вы в чем-либо нуждаетесь, то спрашивайте без колебаний.

— Будьте уверены.

Глава 3

Паркер прошел через многолюдный холл, выставляя вперед левый локоть как защиту от случайных толчков, и протиснулся к стойке. Он поманил одного из дежурных и, когда тот подошел, спросил:

— Ральф Харроу уже въехал в свой номер?

— Минутку, сэр. — Дежурный проверил и вернулся. — По-видимому, его пока не ожидают.

Итак, Менло еще здесь не было. Это могло означать, что тот еще ехал в машине и не прибыл на место или где-то затаился на несколько дней. Если только Паркер совершенно верно оценил его намерения...

Менло увязался за Бет, чтобы выведать кое-какие детали работы, выполнявшейся Паркером для ее отца. Потом он забрал статуэтку. Это означало только одно:

Менло ехал сюда, чтобы толкнуть Плакальщика Харроу, возможно и для того, чтобы Харроу предоставил какое-нибудь прикрытие.

Оставалось единственное — ждать.

— Скажите Фридману, что Чарльз Виллис находится здесь и у него не заказан заранее номер, каковой ему бы пригодился.

— Мистер Фридман, сэр?

— Он ваш хозяин.

— Да, да. Один момент, пожалуйста. Потребовалось чуть больше, но когда дежурный возвратился, то был дружелюбен, и Паркер получил номер. Он позволил посыльному забрать свои чемоданы и отвезти в номер на пятом этаже с видом на пляж. Дал бою чаевые и уселся в кресле у окна, чтобы отдохнуть, глядя на океан. Он все еще чувствовал слабость в коленях.

Это было чуть раньше полудня в воскресенье. Ему не удалось получить место в самолете до нынешнего утра. Пришлось еще ночь провести в доме Кейпора. К тому времени пулю из Генди уже извлекли, и доктор надеялся, что тот выживет. Он возражал против перевоза раненого в другое место, но в конце концов дал согласие при условии, чтобы перевозили чрезвычайно осторожно и обращались как с хрупкой вещью. Значит, завтра санитарная машина отвезет Генди в санаторий.

Это и к лучшему. Если начальство Кейпора устанет ждать и займется его устранением, то может принять решение избавиться от всех обнаруженных в доме.

Утром Паркер чувствовал себя гораздо лучше, но проведенные в самолете часы утомили его. И сейчас он не мог избавиться от слабости и вялости. Рана под повязками ныла, а на спине слегка завернувшийся бинт сильно раздражал кожу.

Посидев немного, он поднялся с кресла, разделся по пояс и оглядел себя в зеркало, вставленное в дверцу шкафа. Бок по-прежнему был бурого цвета, поцарапан, но в целом выглядел получше, чем раньше. Бинты не сияли белизной, как тогда, когда их только что наложили, и вся перевязка ослабла, не была такой тугой, как прежде.

На пути из аэропорта он попросил таксиста остановиться у аптеки. Теперь в чемодане у него имелся запас бинтов и пластырей. Он снял старый бинт, поморщившись, когда пластырь вырвал на груди несколько волосков, бережно отлепил марлю с тампоном и увидел рану. Доктор вычистил ее и наложил швы. Кожа вокруг раны посветлела, и это хороший знак. Он сжал и разжал левую руку, поднял и опустил, наблюдая, как двигаются мышцы на боку. Кожа на краях раны натягивалась, но в какой-то степени это даже облегчало ноющую боль.

Потом он принял душ, стараясь, чтобы струи воды не попали на рану. Горячий душ и усталость подействовали — его потянуло ко сну. Он осторожно обтер кожу вокруг раны, чувствуя боль от прикосновения махрового полотенца, наложил свежую повязку и лег в кровать. Был почти полдень. Снопы золотого света лились в широкое окно. Паркер сонно наблюдал, как они тускнеют, пока не заснул.

Когда он проснулся, в комнате уже не было яркого солнечного света. Он совсем забыл о ране, по-обычному энергично вставая с постели, но острая боль в боку сразу остановила его. После этого он стал осторожнее.

Поглядел в окно. Темная густая и длинная тень отеля лежала на пляже. Часы показывали чуть больше трех часов дня. Желудок напомнил, что пришла обеденная пора. Он оделся и в лифте спустился в холл.

Ресторан был расположен налево, в противоположном конце холла. Он направился туда, но внезапно повернул к газетному прилавку. Взял журнал и стал листать, косо наблюдая за выходящим из ресторана Менло.

Жирный ублюдок выглядел весьма довольным собой.

Еще рано. Сейчас нет никакого смысла им заниматься, подумал Паркер. Надо точно узнать, где чемодан.

Он увидел, как Менло подошел к одному из внутренних телефонов, поговорил минуту-другую и направился к лифтам.

Едва двери лифта закрылись, Паркер положил журнал и подошел к стойке администратора. Спросил, появился ли Ральф Харроу и не ожидают ли его. Ответ был по-прежнему отрицательным. Итак, Менло только что связался с Бет.

Паркер поспешил к двери с надписью “Менеджер Д.А. Фридман”.В приемной сидела новая секретарша. Как обычно, пришлось попросить ее доложить Фридману, что его хочет увидеть Чарльз Виллис. Девушка пробормотала что-то в интерком и через минуту сообщила, что можно пройти.

Фридман, стройный и рослый, ростом пять футов и пять дюймов. Полностью лысый, с мощной бычьей шеей и головой в форме пули. Вид волевой, лицо доброе, с очками в роговой оправе. Расплывшись в улыбке, он обошел стол и протянул руку:

— Мистер Виллис, я счастлив, что помог найти вам номер.

— Хорошо вновь оказаться здесь, — проговорил Паркер голосом более мягким, чем обычно. И лицо его стало тоже приятнее. После стольких лет передряг он снова автоматически вошел в роль Виллиса.

Несколько минут они вели ничего не значащую беседу, восстанавливая дружеские отношения, которые Фридману нравилось поддерживать с постоянными клиентами. Затем Паркер попросил:

— Вы можете оказать мне еще одну небольшую услугу?

— Все, что в моих силах.

— Через день-другой в ваш отель прибудет Ральф Харроу. Дайте мне знать, когда он закажет номер. Ладно?

— А-а, вы знакомы с мистером Харроу.

— Мы старые друзья.

— Очаровательный человек. Очаровательный.

— Да. Именно так. Значит, вы сообщите мне?

— Конечно.

— Мне хочется устроить ему сюрприз. Просто сообщите, когда его ожидают и в каком номере он остановится.

— Конечно, мистер Виллис. Я буду более чем рад сделать это.

Они еще немного поговорили, и Паркер ушел. Поднявшись в свой номер, лег на кровать и приготовился ждать. О еде он абсолютно забыл.

Глава 4

Паркер услышал, как они вошли. Отец и дочь. Вслед за ними два посыльных внесли багаж. Ральф и Бет Харроу не проронили ни слова, пока те не вышли из номера.

Фридман предупредил его за полчаса до приезда Харроу. Много лет Паркер предусмотрительно поддерживал дружеские отношения с двумя-тремя работниками отеля. И один из них теперь провел его в номер. И вот он сидит в небольшой обеденной комнате справа от гостиной. Маловероятно, что сюда кто-нибудь войдет, а если кто и направится, то он может спрятаться на кухне.

Дверь между комнатами была открыта. Он стоял за ней и слушал. Бет рассказала отцу о Менло, объяснив, что Паркер мертв, а у Менло есть статуэтка и тот не будет слишком требовательным относительно цены. Менло, находясь в стране нелегально, хотел, чтобы Харроу помог ему устроиться и надежно поместить имеющееся с ним большое количество наличных денег.

— Каким образом я помогу ему здесь устроиться?! Я ничего не знаю о подобных вещах, — возразил Харроу.

— Разве это имеет значение? — недоумевала она. — Обещай ему все, что угодно. Когда получишь статуэтку, на все плевать! Что он тебе сделает?

— Это слишком опасно, Элизабет.

— Не вижу почему. Ты пообещаешь ему помочь. Он отдаст тебе статуэтку. Ты говоришь, что нужно несколько дней. Потом звонишь в ФБР и анонимно сообщаешь, что здесь находится без документов нежелательный иностранец. Они его забирают. На этом все кончается. Менло даже не сможет доказать, что именно ты его сдал. Он никогда не сможет создать тебе какие-нибудь проблемы. У него нет ничего против тебя.

— Я знаю...

Но Бет продолжала убеждать, и он вскоре согласился. Она сообщила имя, под которым здесь поселился Менло — Джон Огюст, и номер его комнаты. Харроу позвонил, минуту подождал и повесил трубку.

— Он предупредил портье, что будет на пляже. Они вызовут его по пейджеру.

— В таком случае я лучше уйду отсюда.

— Я позвоню тебе, когда все кончится.

— Ты хочешь, чтобы я сообщила в ФБР, не так ли?

Его голос был слабым.

— Если хочешь.

— Не волнуйся, папочка. Бет обо всем позаботится.

Через несколько минут в соседней комнате зазвонил телефон. Харроу коротко переговорил с Менло, сообщившим, что будет через час. Паркер устроился поудобнее и стал ждать.

Менло наконец прибыл и уселся обговаривать условия с Харроу. Все было так, как сказала Бет, плюс неожиданная просьба о зубном враче. Харроу согласился на все. Казалось бы, делу конец. Но внезапно Харроу стал расспрашивать Менло, и тот вынужден был рассказать всю историю своей жизни. И только тогда они закончили разговор.

Паркер, устав ждать, отводил душу в раздражении, ругая Харроу идиотом. Он был близок к тому, чтобы ворваться в комнату посреди разговора и сразу все решить. Но были еще два обстоятельства, которые требовалось сначала урегулировать. Он должен переговорить с Харроу и должен знать точно, где деньги. Деньги и Плакальщик должны находиться в одном и том же месте. Когда Харроу пошлет Менло за Плакальщиком, Паркер узнает у лифтера, куда тот направился, и так обнаружит деньги. Поэтому он сдерживал свое нетерпение.

Менло в конце концов ушел. В тот же самый момент в гостиную вошел Паркер.

Харроу повернулся, увидел его и уронил фужер на пол:

— Боже мой!

— Потише, — попросил Паркер.

— Он... он сказал, что вы мертвы. — Харроу глупо указал на дверь. — Он сказал, что вы мертвы.

— Он думал, что я мертв. Он все еще так думает. Садитесь, Харроу. Отдохните минутку и привыкните к мысли, что я жив.

— Боже мой! — снова воскликнул Харроу, подошел и сел на диван, прижав левую руку к груди. — Вам не следовало так поступать. Мое сердце может не выдержать.

— Хотите выпить? — любезно спросил Паркер. — Думаю, виски вам не помешает.

— Да. Неразбавленного виски.

— Со льдом?

— Да. Это не имеет значения. Паркер быстро приготовил напитки и подошел к дивану. Передал стакан Харроу, тот выпил половину одним глотком. Несколько минут глубоко дышал и только потом уселся поудобнее. Затем поднял глаза на Паркера:

— Вы живы, но у вас нет Плакальщика. Плакальщик у него.

— Вы действительно хотите попробовать эту чушь с ФБР? Вы уверены, что Менло из этого не выпутается? У себя дома он крупная фигура. Он говорил вам не ерунду. Он сообщит своему начальству, что деньги у него, а до Кейпора он не мог добраться, потому что его планы были сорваны. Сообщит, что прячется в Майами, пока не сможет вернуться в Вашингтон и добраться до Кейпора. Они проглотят это. У них нет причин ему не доверять. Тогда он будет свободен. У них существует целый шпионский аппарат, который он направит против вас. Вы натравите на него ФБР, а он превратит вас в мертвеца. Менло не тот человек, с которым можно играть.

Харроу поджал губы, пожевал ими и уставился на остатки своей выпивки.

— Может быть, вы правы... И что вы хотите за это?

— Только пистолет. Так же, как и раньше.

— У меня его здесь нет.

— Лучше бы побыстрей его принести. Если Бет начнет вам подсовывать дурацкие идеи относительно того, чтобы и меня обвести вокруг пальца, забудьте о них. Менло даже не удалось убить моего напарника. Он сейчас в Вашингтоне в частном санатории. Если он не станет ежедневно получать известия, то сообразит, что вы устроили мне сложности. Тогда он создаст проблемы вам.

— С больничной койки?

— Он не станет лежать на ней вечно. Харроу обдумал и это.

— Хорошо. Пистолет в сейфе отеля. Я пошлю за ним. После того как разберемся с Менло. Совершенно ни к чему какие-то посыльные, которые придут сюда не вовремя.

— Да. Вы правы.

Раздался легкий стук в дверь. Харроу выглядел пораженным, а Паркер сказал:

— Это пришел он.

— Так быстро?!

— Не теряйте самообладания. Просто идите и впустите его. Возьмите у него статуэтку раньше, чем он меня увидит, чтобы не разбил ее или еще чего-нибудь не выкинул.

— Статуэтка! — Харроу торопливо вскочил на ноги. — Статуэтка... — пробормотал он и прошел в фойе.

Сидя на диване, Паркер слышал, как он произнес: “Вы очень быстро вернулись. Это она?”

Затем раздался голос Менло: “Да, она!” “Входите, — сказал Харроу с дрожью в голосе, и Паркер с отвращением покачал головой. — Входите”.

Менло прошел через дверь фойе и пораженно замер, увидев сидящего Паркера. Кровь отхлынула от его лица. Оно странно перекосилось, сам он наклонился вперед и рухнул на ковер.

Вошел Харроу, прижимая к груди Плакальщика.

— Что вы наделали?!..

— Ничего. — Паркер поднялся. — Чертов дурак! Яд.

— Яд?! Вы хотите сказать, в его зубе.

— Да. — Паркер наклонился над упавшим. — Он мертв. Это точно.

— Ради Бога, приятель! Как мы это объясним?

— Мы ничего не будем объяснять. Мы спрячем его в шкафу или еще где-нибудь. А сегодня около полуночи вылейте на него алкоголя и бросьте с террасы. Кто знает, с какого этажа выпал бедный пьяница?! Бет будет здесь и подтвердит вашу версию —он не падал отсюда.

— Я не смогу этого сделать! — Харроу с ужасом уставился на тело Менло.

— Бет сможет. Хорошо. Теперь пошлите-ка за пистолетом.

— Но...

— Пойдемте-ка за пистолетом. И перестаньте беспокоиться о Менло.

Харроу что-то говорил дрожавшим голосом по телефону, а Паркер оттащил тело из номера в угол террасы, где нельзя его увидеть, вернулся к дивану и услышал, как Харроу просит принести в номер пакет, хранящийся в сейфе.

Они ожидали в молчании. Харроу казался более потрясенным смертью Менло, чем Паркер мог себе представить, и потому продолжал прихлебывать из фужера виски.

Через некоторое время пришел посыльный с небольшим пакетом из коричневой бумаги. Харроу дал ему чаевые и отпустил, а Паркер сразу принялся вскрывать пакет. Внутри действительно оказался пистолет. Паркер сунул его под пиджак.

— Позвоните Бет, попросите ее подняться к вам, но не сообщайте, что я здесь.

Харроу позвонил и потом сообщил Паркеру:

— Она сказала, что понадобится не менее получаса на сборы.

— Это ничего. Я к тому времени вернусь.

Паркер, подойдя к лифту, нажал кнопку. Когда левый лифт прибыл, спросил лифтера:

— Не привозили ли вы примерно пятнадцать минут назад толстяка снизу?

— Не я.

Паркер сунул ему в руки десятку:

— Забудьте, что я вообще спрашивал вас об этом.

— Да, сэр.

Лифт пошел вниз, а Паркер снова нажал кнопку. На этот раз подошел другой лифт, и Паркер задал тот же вопрос с еще одной десяткой в руке.

— Да, сэр, я его вез. Как раз около пятнадцати минут назад, — ответил лифтер.

— На каком этаже он сел в лифт?

— На седьмом. А через несколько минут опять вернулся.

— Подожди минутку. Я хочу достать братца этой десятки.

— Завсегда с вами, сэр.

Паркер вернулся в номер “Д”. Харроу в гостиной не оказалось. Паркер обнаружил его лежащим на спине на кровати. Левой ладонью тот закрывал глаза, а правой рукой держал полный стакан виски.

Паркер оставил его на минуту, вышел на террасу и обшарил карманы Менло. Нашел там ключ от номера, вернулся в спальню.

— Харроу, — обратился он, — поднимитесь. Мне потребуется относительное уединение для разговора с вашей дочерью. Уйдите отсюда на время.

Харроу сел. Мертвенно-бледный и молчаливый, он прилагал все усилия для сохранения собственного достоинства:

— Мне не нравится ваш тон.

— Давайте. Там лифт вас ждет.

— Лифт ждет? — Казалось, что Харроу развлекло это сообщение. Поднявшись на ноги, он засунул Плакальщика в шкаф, запер дверцу и положил ключ в карман. Затем вслед за Паркером вышел из номера.

Лифт стоял на месте. Лифтер терпеливо ждал. Паркер сунул ему две десятки в руку:

— Этот джентльмен едет вниз, в холл отеля. Я выйду на седьмом этаже.

— Да, сэр.

Они молча проехали весь путь. Паркер вышел на седьмом этаже, нашел номер 706 и отомкнул дверь. Чемодан оказался в шкафу. Тот самый, какой они купили, чтобы перенести в нем деньги. Он был закрыт, но замок можно было открыть хоть кусочком спагетти. Удостоверившись, что чемодан по-прежнему полон денег, Паркер закрыл его снова. Разыскав запасной пожарный выход, спустился в свой номер на пятом этаже по пожарной лестнице, там запрятал подальше чемодан с деньгами, возвратился на седьмой этаж и вызвал лифт. Тот же лифтер, который спускал его сюда, улыбнулся ему, когда он вошел. Они стали уже добрыми приятелями. Такими же старыми, как двадцать долларов. По пути наверх лифтер поинтересовался, что он думает о лошади на бегах в Хилле, которая дала бы ему прирост на эти двадцать долларе”. Паркер ответил, что это не его хобби.

Он вновь прошел в номер “Д”. Запер за собой дверь и положил ключ в карман Менло. Бет постучала минут через десять. Он открыл, и та уставилась на него.

— Входи, Бет, — пригласил он. Одетая в розовые брюки, белую блузку и японские сандалии, она вошла молча и все глядела на него.

— Пройди сюда, Бет. — Он взял ее за локоть и провел через гостиную на террасу. Указал в угол.

— Менло... — прошептала она.

— Как он был, Бет?.. В постели, я имею в виду.

— Ты убил его? — спросила она тем же шепотом.

— Еще лучше: Менло сам себя убил. Исполнил работу тщательнее, чем в отношении меня.

— Он клялся, что ты мертв. Он описал, как сделал это. Как тогда бы он мог забрать у тебя статуэтку, если ты не был мертв?

Паркер вернулся в гостиную. Она проследовала за ним.

— Хочешь выпить, Бет?

— Пожалуйста.

— Ты знаешь, где бар. Я хочу виски. Она заколебалась. Затем прошла к бару и достала напитки. Принесла ему виски. Он сделал глоток. Она не могла отвести от него глаз.

— Тебе нравятся сильные мужчины, — проговорил он. — Вот в чем дело. Правда? Тебя не интересует, как они выглядят или как они пахнут. Хороши они в постели или нет. Ты просто любишь сильных мужчин. Менло собирался обмануть меня. Это делало его сильным, и ты пустила его в постель в Вашингтоне. Затем он приехал сюда и сообщил, что действительно убил Паркера. Это сделало его самым сильным из всех. Ты хорошо провела прошлую ночь. Бет?..

— А пошел бы ты... — выругалась она. Он допил и отставил стакан.

— Сегодня вечером я уезжаю, — продолжал он. — После случившегося между нами все кончено. Тебе нельзя доверять. Ты слишком любишь наблюдать за насилием. Но у нас есть несколько часов перед моим отъездом.

— Как ты это сделал, Паркер?.. Чак, как ты это сделал с ним?.. — прошептала она.

— Менло мертв, — заключил он. — Я жив. У меня деньги, с которыми тот попытался скрыться. Я доставил Плакальщика твоему отцу. И получил от него пистолет. Да. Пистолет у меня. Кто сегодня самый сильный. Бет?

Он чувствовал, как в нем растет сильное возбуждение, словно электричество разливается по всему телу, заставляя забыть о всех ранах и царапинах. Так всегда бывало после окончания дела. Теперь он — сатир, неистощимый и ненасытный. В нем двенадцать футов роста.

Он направился к спальне.

— Сюда, Бет. — Он увлекал ее за собой. — У нас еще пять или шесть часов.

Охотно подчинившись его воле, она закрыла дверь в спальню.

Глава 5

Кейпор открыл дверь сам. В Вашингтоне было холоднее, чем обычно. Паркер вошел с чемоданом в руках и поставил его на пол. Расстегнул пальто. Кейпор заговорил первым:

— Как я понимаю, все прошло успешно.

— Все здесь, в чемодане. В силу разных причин здесь на сто долларов меньше обещанных пятидесяти тысяч.

— Пусть будет по-вашему, — ответил Кейпор. — Могу предложить вам выпить?

— Лучше дайте адрес санатория, куда помещен мой приятель.

— Ах да. Кажется, у меня есть визитная карточка.

Паркер ожидал в холле, пока Кейпор ходил в гостиную. Он вернулся через минуту с визиткой и передал ее Паркеру. Место называлось Твин-Маплз, оно располагалось за городом, в Бетезде. На визитке карандашом написано: “Роберт Моррис”.

— У вашего приятеля в бумажнике имелись три варианта водительских прав на разные фамилии, — объяснил Кейпор, — я выбрал это имя. Под ним он там и находится.

— Хорошо. — Паркер положил визитку в карман.

— Неприятно покидать это место подобным образом, — вздохнул Кейпор. — Сегодня вечером я уезжаю.

— Уже поднимается шум? — Паркеру было наплевать. Но, так или иначе, Кейпор нуждался в слушателе.

— Пока нет. Но кто знает? Я надеялся уехать отсюда неспешно и красиво. Все упаковать — книги, монеты, статуэтки, одежду. Поселиться в безопасном месте, окружить себя любимыми вещами и доживать с удовольствием дни. А вынужден отправляться налегке, спешить. Взять меньше половины денег и оставить все, что люблю, здесь... Однако я сохранил жизнь, здоровье и часть денег, которые вы мне вернули. У меня есть преимущество перед теми, кто неизбежно будет меня преследовать. Что ж! Мне не следует слишком сильно жаловаться.

— Рад, что все так хорошо для вас сложилось, — сказал Паркер, потянувшись к ручке двери.

— Конечно, мне придется покинуть Соединенные Штаты, хотя бы временно. Но вдруг мы случайно где-то встретимся, и, возможно, тогда-то я смогу отплатить вам за все, что вы для меня сделали.

— Может быть, и так. До свидания, как бы вас потом ни звали. До свидания, Кейпор.

Паркер вышел на холодную улицу, прошел по дорожке к ожидающему его такси. Таксисткой снова оказалась цветная женщина в какой-то дурацкой шляпке. Подобными водителями переполнены вашингтонские такси.

Паркер, сев в машину, прочитал на визитке адрес, женщина-водитель кивнула, и такси рвануло от тротуара.

По пути Паркер пытался представить себе, о чем сейчас думает Генди. Странно, конечно, но Генди решил “завязать”, бросить гангстерское дело. В рэкете всегда очень много таких, как Генди: еще одно дельце за хорошую плату и они выйдут из дела. Впрочем, Генди уже много лет пытался после “еще одного дела” выйти из их бизнеса.

Но в этот раз, кажется, он действительно выполнит свое желание. Купил себе кафе возле базы ВВС в Приск-Айл, штат Мэн, и решил сам в нем работать.

Он даже официально приобрел машину для себя, повесил на нее настоящие, а не фальшивые номера. Походило на то, что он выходит из рэкета.

Вероятно, Генди на этот раз отправится в Приск-Айл, штат Мэн, навсегда.

Частный санаторий представлял собой большое старое кирпичное здание, окруженное кленами. Похоже, раньше оно являлось жилым домом, но квартал потерял свою престижность, и дом продали под частный санаторий. Большинство пациентов были алкоголиками, которые здесь “высыхали”, и прятавшимися свидетелями, вызванными повестками в суд. Среди них оказался и Генди Мак-Кей.

Паркер расплатился за такси и вошел. Выглядевшая профессионально медсестра сидела за небольшим столиком у главного входа, и Паркер спросил, можно ли увидеть Роберта Морриса. Она попросила подождать. Он уселся на деревянную скамейку рядом со столом и лениво взял в руки номер журнала “Тайм”. Через минуту вышел слишком толстый и дружески настроенный мужчина, долго тряс руку Паркера и представился, что он — доктор Велман. Спросил, является ли тот приятелем мистера Морриса, и Паркер ответил утвердительно. Тогда доктор поинтересовался, знает ли Паркер о тяжелом состоянии желудка мистера Морриса? Он ответил, что слышал об операции, при которой что-то удалили. Доктор улыбнулся, кивнул и сказал: “Да”, потом добавил, что пациент отлично поправляется и что он лично проводит Паркера в комнату его приятеля.

Имевшийся в доме лифт был явно пристроен после ремонта.

Паркер и доктор с трудом поместились в нем и поднялись на второй этаж. Палата Генди оказалась в самом конце коридора. Доктор оставался с ними ровно столько, сколько требовалось, чтобы убедиться, что Генди узнал Паркера и ничего не имеет против его присутствия. Затем ушел, закрыв за собой дверь.

Генди был бледен, но бодр и улыбался:

— Как дела?

— Я обо всем позаботился. Обо всем. Вынужден был поделить выручку пополам с Кейпором, а в остальном все в порядке.

— Хорошо. Ты верно догадался. И самое худшее, что может со мной теперь произойти, — ожирение.

Паркер кивнул, пододвинул стул ближе к кровати и сел.

— Долго будешь еще здесь находиться? — Они говорят, что где-то через неделю я смогу вставать и выходить на прогулки. Потом понадобится еще две-три недели, но я не думаю, что задержусь здесь столько. Медсестрам сказали, что я клоун, который случайно подстрелил себя во время репетиции. А так как у меня нет разрешения на пистолет, с которым я репетировал какой-то трюк, то меня и поместили сюда, а не в госпиталь. Никаких нарушений закона, разве лишь немного его обошел.

— Я на некоторое время уеду в Галвестон. Когда будешь отсюда выписываться, позвони мне. Я пришлю твою долю. За лечение здесь тебе придется заплатить самому.

— Знаю, мне об этом сказали. Денег у меня хватит.

— Ты знаешь, где я останавливаюсь в Галвестоне?

— Конечно.

— Хорошо. — Паркер поднялся на ноги. — Позвони мне, ладно?

— Спорим, что позвоню.

Паркер уже протягивал руку к дверной ручке, когда Генди окликнул его. Он обернулся.

— Как насчет Кейпора?

— Сегодня вечером уезжает. Пока он свободен и его никто, насколько я понимаю, не преследует.

— От него никакого беспокойства?

— Нет. Он получил обратно половину, и это все, что его заботило.

— Что он сказал о Плакальщике?

Паркер подумал секунду и рассмеялся:

— Ничего! Он даже не обратил внимания что Плакальщик исчез.

Оглавление

Часть первая

  Глава 1

  Глава 2

  Глава 3

  Глава 4

Часть вторая

  Глава 1

  Глава 2

  Глава 3

  Глава 4

  Глава 5

  Глава 6

Часть третья

  Глава 1

  Глава 2

  Глава 3

  Глава 4

  Глава 5

Часть четвертая

  Глава 1

  Глава 2

  Глава 3

  Глава 4

  Глава 5

Реклама на сайте