«Ты бросил меня»

Ты бросил меня (fb2) - Ты бросил меня 724K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Владимир Григорьевич Колычев

Владимир Колычев Ты бросил меня

Глава 1

Жареный гусь на столе смотрелся эффектно — румяный, с золотистой корочкой, с яблоками. Украшением стола был и Олег. Как же, солдат из армии вернулся, мама насмотреться не может, у отца щеки раздуты от гордости. Но как бы ни смотрелся гусь, свой аппетитный вид он обретал в смертных муках. И Олега не покидало ощущение, что его жарят на медленном огне. И все из-за того, что домой он вернулся не один.

Случай, можно сказать, классический, а в чем-то и клинический. Солдат служит, девушка его ждет, а он возвращается домой с молодой женой. Девушка в слезы… Все это было, только вот жена у Олега не совсем уже молодая. Ему двадцать три, а Лизе — тридцать два года. Девять лет разницы — нож в сердце матери. Сейчас мама старается об этом не думать, чтобы не портить настроение ни себе, ни другим. Но заноза в сознание вбита намертво. Отец тоже делает вид, что все хорошо, и даже находит в ситуации положительный момент. Лиза для своих лет выглядит превосходно — худенькая, стройная, а тонус кожи как у двадцатилетней. И при этом она женщина редкой красоты. И не изюминка там, эта сушеная ягода, а целая гроздь свежего, в утренней росе, винограда. Ягода элитных сортов. Что-то аристократическое в ее красоте, хотя во дворце она никогда не жила. И прислуги у нее не было. Она сама, без чьей-либо помощи умудрилась соорудить себе высокую прическу с завитками и локонами, которая усиливала ее сходство с дамами высшего света. Такая прическа — ее стиль, ее кровь…

— И где собираешься работать? — спросил дядя Марк, он же лучший друг отца.

— Ну, пока думаю, — пожал плечами Олег.

Работа — это навсегда, впряжешься в плуг, и до самой пенсии, как папа Карло. Но, хочешь не хочешь, а надо.

— Олег дальше учиться будет, — вмешалась мама.

И при этом покосилась на Лизу. Интересно, что невестка скажет на этот счет? Если скажет против, то сына она, конечно же, не любит. Если скажет «да», значит, гонит его на работу, чтобы он не путался под ногами. Но Лиза выразительно промолчала. Как свекровь решит, так и будет. Хотя, надо сказать, свое мнение она имела. Олег и учиться мог, и работать одновременно.

Олег все понимал и в глубине души был с ней согласен. Но при этом ни учиться не хотел, ни работать. Он, может, потому и в армию после института подался… Мог бы и не служить, но не «откосил».

— Ну, одно другому не мешает, — сказал дядя Марк, с интересом глянув на Лизу.

Олег заметил этот взгляд и усилием воли подавил в себе раздраженность. Он уже привык к тому, что Лиза нравится мужчинам и на нее заглядываются. К тому же дядя Марк и не скрывал своего любопытства. Его дочь Вероника ждала Олега из армии, а он… И за столом ее сейчас не было. А дядя Марк от визита не отказался. Он, конечно, осуждал Олега и руку пожал ему вяло, с укором во взгляде. Но сейчас вроде ничего, разговелся, подобрел. И даже возникло желание покрасоваться перед Лизой. Мужчина он в годах, но не старый, для своих сорока с хвостиком выглядит очень даже — спортивный, ухоженный. И успешный. Заместитель директора крупной строительной компании, в которой у него довольно-таки приличный пакет акций. Мама так хотела, чтобы Олег женился на его дочери. Да она и сейчас хочет. Но пока что молчит, правда весьма выразительно.

Лиза сделала вид, что не услышала дядю Марка, но тот не отставал:

— Ты тоже так думаешь?

— Я и сама магистратуру заочно оканчивала, — ответила она, улыбнувшись ему ровно настолько, насколько требовала ситуация.

Судя по выражению его лица, дядя Марк удивился не тому, что Лиза имела степень магистра. Его удивило, что эту степень имела именно она. Как будто она не человек, а дешевенькая диковинка с дорогим блеском.

— И по какой специальности?

— Экономика.

— Работала?

— Да.

— Э-э… — Дядя Марк неслышно щелкнул пальцами, давая понять, что его интересуют подробности.

Но Лиза сделала вид, что не поняла.

— Где работала? — спросила мама.

И глянула на дядю Марка, как показалось Олегу, с заговорщицким намеком. Ну где она еще могла работать, как не на панели? Дело это нелегкое, выслуга там год за три, потому и на «пенсию» она вышла так рано. Ну и, конечно же, чтобы легализовать себя, купила диплом, вышла замуж за молодого простофилю и уехала в Москву. Или вернулась?.. Честно говоря, были у Олега такие мысли. Тридцать два года для женщины — возраст серьезный, тут и замужество, и дети. А у Лизы ни того ни другого.

Замужем она действительно не была, и графа «Дети» в паспорте девственно чиста. Но она могла жить с кем-то в гражданском браке. Возможно, со своим сутенером. А ребенка могла сдать в детский дом. Или сделать аборт и по этой причине стать бесплодной… Тридцать два года — это целая история, причем с такими подробностями, о которых лучше не думать. Олег, чтобы не сойти с ума, отгонял от себя дурные мысли, старался думать только о хорошем. Например, о том, что у нее на теле нет ни единой, хотя бы самой маленькой татуировки. У проституток и у прочих доступных девушек такая «прелесть» сплошь и рядом. Женские татуировки, по сути, — это история хождений по рукам, но Лиза в этом плане девственно чиста. Во всяком случае, Олег пытался себя в этом убедить.

Он влюбился в Лизу с треском и навсегда, она стала его женой — это ли не счастье? А что было в прошлом… О будущем нужно думать. О будущем, корни которого пущены в настоящем.

— Директором универсама, — повернувшись к свекрови, ответила Лиза.

Та удивленно переглянулась с дядей Марком.

Для Олега это новостью не стало. Лиза действительно заведовала универсамом на окраине Нижнего Новгорода, но так на эту должность она могла попасть за красивые глаза. И рабочий поцелуй. А диплом действительно можно было купить.

— И большой универсам?

— Вполне. Но это в Нижнем, а в Москве начну с кассира, — как о чем-то само собой разумеющемся сказала Лиза, при этом ничуть не сомневаясь, что сможет повторить свой нижегородский успех. Во всяком случае, настрой у нее был боевой.

— Зачем же с кассира? — Марк удивленно повел бровью дядя. — Есть супермаркеты, где требуются администраторы с опытом работы.

Лиза едва заметно пожала плечами и скользнула взглядом по бокалу вина. Лучше поднять тост за какой-нибудь пустяк, чем с иронией говорить о серьезном.

У Олега была своя двухкомнатная квартира, наследство от бабушки. В шаговой доступности — несколько магазинов, но Лиза сомневалась в том, что сможет найти там достойную работу. А вакансии на другом конце города ее не интересовали. Она так и сказала, что семья для нее прежде всего, потому и работать будет рядом с домом… Но слова — это не только средство общения, но и лапша на уши.

— К тому же экономисты нужны не только в торговле, — немного подумав, произнес дядя Марк.

— Так же, как и социологи, — усмехнулся Олег.

Он не любил точные науки, далек был от химии и биологии, юриспруденцию также считал чем-то сложным и непостижимым. А после школы ему предложили бюджетное место на факультете социологии, отказываться он не стал. Теперь он мог работать маркетологом, аналитиком, но только при наличии профессионального опыта. А без опыта только стажером, за десять тысяч в месяц.

— Социологи нужны везде, — спрятав усмешку, серьезно заметил дядя Марк.

— К отцу на комбинат пойдешь, — сказала мама.

— Ну, сейчас вакансий у нас нет, — в раздумье поправляя очки на переносице, проговорил отец.

Он работал главным инженером на мясокомбинате, но в отличие от дяди Марка политику предприятия не определял и кадровыми вопросами не заведовал. Олега на работу он в принципе устроить мог, но это стоило бы ему сил и нервов. Одни разговоры о клановости, кумовстве чего стоили.

— С Левкиным поговоришь, на кафедру к себе возьмет, — не унималась мама.

— Разберемся, — отрезал отец.

— Может, я к себе возьму? — предложил дядя Марк.

— А можно? — с надеждой посмотрела на него мама.

— Пока ничего сказать не могу, завтра узнаю, позвоню… Есть у нас одна… Большой начальник… И ей нужен референт… Или водитель… Или то, или другое… Думаю, что-нибудь придумаем. А в планово-экономическом отделе точно вакансия есть, — выразительно глянул Игонин на Лизу.

А она даже ухом не повела. Точно так же Лиза не реагировала на Олега, когда он подкатывал к ней. В самоволку бегал, чтобы увидеться с ней, а она держала его на расстоянии. Интересный парень, москвич, все такое, но ее это мало трогало. Она даже не вздохнет украдкой, когда он исчезнет из ее жизни. Таким было ее к нему отношение. Но все изменилось сразу после того, как он сделал ей предложение. А дядя Марк пока ничего конкретно не предложил, потому она безучастно молчала.

Предложение последовало через несколько дней. Олег с Лизой уже перебрались к нему на квартиру. Он пылесосил ковер в спальне, она убиралась в шкафах на кухне, обустраивая там все на свой лад. В разгар этого «мойдодыра» и появился дядя Марк. Простое на вид пальто, дорогой офисный костюм, но выражение лица вовсе не строгое. Олег улыбнулся ему, а Лиза молча кивнула в знак приветствия. Спортивный костюм на ней, передник, на голове — широкая лента, чтобы волосы не мешали во время уборки. Вид рабочий, но именно поэтому нелепый. Не королевское это дело — «генералить» квартиру. Правда, сама она так не думала.

— Ну, как вы тут, молодежь? — разуваясь, весело спросил Игонин. Его совершенно не смущало, что ему здесь не очень рады.

— Суровые домашние будни, — принужденно улыбнулся Олег, ища глазами Лизу, но ее уже не было: исчезла на кухне.

— А как насчет рабочих будней?

Дядя Марк зашел в гостиную, осмотрелся, пожал плечами. Квартира неплохая, недавно после капитального ремонта, из старой мебели только самое лучшее, остальное все новое. Но у Вероники квартира куда лучше, и вообще, с ней бы Олег как сыр в масле катался. Может, еще не поздно развестись?

— Это само собой. На родительской шее сидеть не будем.

— Ну как же без шеи?.. Поверь, денег хватать не будет… Или твоя Лиза с опытом? — спросил Игонин, пряча в уголках рта коварную усмешку.

— Что значит, с опытом? — нахмурился Олег.

И слегка вздрогнул, услышав голос Лизы. Она появилась будто из ниоткуда, держа в руках поднос, три чашки чая на нем, баранки в стеклянной вазочке. И когда успела?

— В смысле, есть ли у меня опыт считать деньги?

Дядя Марк озадаченно глянул на нее, как будто его застукали с поличным. Но ему ничего не стоило взять себя в руки, и снова на губах повисла обаятельная улыбка.

— Вероника, моя дочь, тоже работать хочет. Институт оканчивает… Я ей говорю, твоей зарплаты и на неделю не хватит…

Лиза кивнула, опуская поднос на журнальный столик. История, конечно, занятная, но ей не очень-то интересно. Даже при том, что она знает, кто такая Вероника.

Но Игонин — личность неутомимая и неунывающая, и если он поставил перед собой цель очаровать Лизу, то его ничем не остановить. Олег мог спустить его с лестницы, причем легко, но это же дядя Марк, с ним так нельзя. Это все равно что отца пнуть под зад.

— Да и зарплата у нее так себе… Если точней, ни себе ни людям, — улыбнулся Игонин, но тут же стал серьезным и добавил: — А у тебя, Лиза, опыт, у тебя зарплата будет от ста двадцати тысяч. А там уж — как себя покажешь.

Лиза глянула на него с тем же удивлением, как на Олега в тот момент, когда он предложил ей руку и сердце. Но в том ее взгляде сквозила теплая страсть, а тут — один лишь холодный расчет. Сто двадцать тысяч — круто даже для Москвы. Она бы нашла применение этим деньгам.

— Работать, правда, придется за двоих, — как ни в чем не бывало продолжил Игонин.

— Где? — тихо спросила Лиза.

— А разве я не сказал? У нас в компании, в планово-экономическом отделе… Только, пожалуйста, никому не говори, что я друг вашей семьи.

Дядя Марк вдруг взял Лизу за руку, поднес ее к своим губам, но не поцеловал, а всего лишь накрыл ладонью, глядя на нее своими маслеными глазками просительно, если не сказать, требовательно, как будто она уже что-то ему должна.

— Нет! — высвободив руку, качнула она головой.

— Не скажешь?

— Не пойду к вам на работу.

— Как это не пойдешь?

— Мне это не интересно.

— Ты нашла работу?

— Нет.

— Нет? — Игонин смотрел на Лизу с удивлением обиженного. Могла бы и соврать ему ради приличия.

— Чай остывает, — многозначительно проговорила она, как бы ставя гостя перед выбором: или он пьет чай и потом уже убирается, или сваливает сразу.

Игонин выбрал второе. И ушел, не попрощавшись.

— И что это было? — спросил Олег, закрывая за гостем дверь.

— Он меня хочет, — с потрясающей прямотой ответила Лиза, — вот и подбивает клинья.

— Ну, наверное… — замялся Олег.

— И ты прекрасно это понимаешь, — упрекнула она мужа.

— Ну, не прекрасно… — нахмурился он. — Просто…

— Не надо оправдываться!

— Я не оправдываюсь… Я понимаю, что это все странно… И я бы не разрешил тебе работать у Игонина.

— Почему?

— Да потому что не просто так все это. Я кинул Веронику, у Игонина «зуб» на меня.

— И повод.

— Какой повод? — не понял Олег.

— Чтобы отомстить тебе, — усмехнулась Лиза.

— Как?

— Давай не будем, — качнула она головой.

— У тебя были такие?.. — Олег запнулся, решив не перегибать палку.

— Такие, как дядя Марк? Да, были, — брезгливо поморщилась Лиза.

— Да?

— Ты в этом сомневаешься?

— Ну-у…

— Но ты сомневаешься во мне.

— Да нет, — буркнул Олег.

— И не надо сомневаться. Тебе я не изменю никогда… — Лиза подошла к нему с таким видом, как будто собиралась обвить руками его шею.

— Э-э… — озадаченно провел он рукой по затылку.

— Я тебе все сказала, — улыбнулась Лиза, потянулась к нему, но так и не обняла. Напротив, оттолкнула и, весело бросив:

— Иди пылесось ковер! — отправилась на кухню.

Сначала Лиза вычистила свое новое гнездышко, а затем «начистила перышки». И ночью предстала перед Олегом во всей своей красе. В коротком платье и чулках на силиконовой резинке. Все, больше ничего. А после бутылки шампанского на ней не осталось и этого. Лиза знала, как довести его до точки кипения, при этом могла держать его в таком состоянии довольно долго. Да, она знала толк в любовных делах, но лучше не искать школу, в которой проходило это обучение…

Но прошлое было не только у Лизы. Недели через две после случившегося к ним в дверь постучалась Вероника.

— Привет! — поздоровалась она, презрительно усмехаясь при этом. Даже резинку изо рта не вынула. Стоит, смотрит на него нагло и жует с ожесточением.

— Ну, привет, — уныло кивнул Олег.

Вероника явно пришла его соблазнять. Пальто с песцовым воротником нараспашку, под ним светлое короткое платье, ботфорты на шпильке, чтобы ноги казались изящнее и длиннее обычного. Русые волосы распущены, ресницы как стрелы, губы призывно блестят. А в глазах коварное ожидание. И желание поднять Олега на смех, если вдруг он поведется на этот нехитрый прием. На такой же нехитрый, как и сама Вероника.

Простая она. При всем своем желании быть в тренде, простая. И красота ее такая же простая. Все хорошо, и волосы роскошные, и личико смазливое, фигурка, формы. Но при этом в чертах лица ни грамма благородного изящества. Такие красавицы очень быстро надоедают. И так же быстро выходят в тираж. В тридцать два года Вероника уже не будет похожа на себя прежнюю — расплывется, обабится, станет такой же толстой и безвкусной, как ее мать. Лет десять назад Татьяне Петровне было примерно столько же, как сейчас Лизе. Она уже тогда была коровой с выменем, Олег хорошо это помнит. И сейчас она такая же, а Лиза и в ее возрасте будет молодой и красивой. И пусть кто-нибудь попробует сказать, что это не так.

— Что, и к себе не впустишь? — хмыкнула Вероника.

— Извини.

— Жена не разрешает?

— Если бы она была дома, а так…

— А где она?

— На работе.

Как бы ни выглядела Лиза, она, конечно же, осознавала, что лучшие годы позади. Жить не спешила, но при этом бережно относилась к времени. Это Олег мог тянуть резину, а она не растрачивала себя впустую, при первой же возможности устроилась на работу. В супермаркет, обычным продавцом-товароведом или, попросту говоря, мерчендайзером. А у Олега поиски работы затянулись. Но так мама особо не торопит, деньжат на прокорм подбрасывает.

— И где же?

— Тут рядом. А что?

Лиза действительно не хотела работать вдали от дома, поэтому и устроилась в магазин поблизости. Всего-то пять минут пешком. У Олега была машина, не первой молодости «Фокус», отцовский подарок по случаю приобретения нового авто. У Лизы были права, и водила она хорошо, но от машины отказалась — пешком быстрее и удобней. Да и он сам ходил ее встречать на своих двоих, действительно быстрее, заодно и прогуляться можно. Целыми днями за игровым компьютером сидит, да еще работу через Сеть ищет.

— А ты дома, значит, сидишь? — в раздумье спросила Вероника.

— Не понял, — нахохлился Олег. Будут его тут всякие тунеядством попрекать.

— А я думала, что ты на работе, а жена твоя дома. И отец мой здесь.

— Чего?! — оторопело протянул Олег.

— А то ты не знаешь…

— Чего не знаю?

— Ладно, пойду я…

— Куда ты пойдешь?

Он схватил Веронику, чуть ли не силой затащил ее в дом. Он-то знал, что дядя Марк пытался ухаживать за Лизой. Но откуда Вероника знает об этом? А может, она знает что-то сверх того?

— Пусти! — Сопротивлялась она скорее для вида, но пощечину влепила по-настоящему, правда, без размаха, чтобы Олег не перехватил руку.

— Почему твой отец должен быть здесь? — Удар он пропустил, но за руки Веронику схватил и повернулся боком к ней, чтобы не схлопотать еще.

— Я откуда знаю?.. Просто подумала…

— Что подумала?

— А зачем он твою Лизу на работу к себе устраивал?

— А она согласилась?

— Нет, но я знаю своего отца.

— Что ты знаешь?

— Если он там даже со своей начальницей…

— С какой начальницей? И что?

Олег помнил, как дядя Марк намекал на какую-то начальницу, которая не прочь была иметь водителя-референта. Уж не собирался ли он подсунуть эту штучку под него? И сдать его «тепленького» Лизе.

— Пальто прими!

Вероника повернулась к нему спиной и раскинула руки. Олег отреагировал механически, снял пальто, повесил его на плечики. Спохватился он, когда Вероника села на пуфик, вытянув и направив на него ногу. Платье на ней далеко не самое длинное, и открывшийся вид смутил Олега, он отвел глаза в сторону.

— Не надо разуваться.

— Почему? — усмехнулась Вероника и сама расстегнула молнию на сапоге.

— Тебе уже пора.

— Без горячего чая? — взялась она за второй сапог.

— Сейчас Лиза придет.

— Уверен?

— Что значит, уверен?

— Я знаю своего отца, он не остановится, пока… — Вероника нарочно затянула паузу, создавая трамплин для дурных мыслей.

— Скажи своему отцу, что я набью ему морду! — вспылил Олег.

— Я с ним на такие темы не тру.

— Откуда же ты все знаешь?

— Мама знает… А я знаю, где ты живешь… Помнишь, как мы здесь?.. — Вероника загадочно улыбнулась, поднялась с пуфика, приблизилась к нему и положила руку на плечо: — Ты был моим первым мужчиной… И единственным… А твоя Лиза…

— Что моя Лиза? — дернул плечом Олег, но руку скинуть не смог.

— Там и Крым, и… Давай не будем о ней!

Другой рукой она коснулась его шеи, и в этот момент неожиданно открылась дверь. Олег отпрянул, но Вероника вцепилась в него крепко. Он — от нее, она — за ним. И Лиза все это увидела.

— Я вам не помешала? — стараясь казаться невозмутимой, спросила она.

— Вероника уже уходит, — смущенно пробормотал Олег.

Вероника обиженно надула губки, села на пуфик, надела на ногу сапог, но молнию застегивать не стала. Это должен был сделать Олег. И он повелся, чтобы поскорее выставить ее за дверь. А Лиза стояла и смотрела, как он кряхтит над ней.

Олег помог ей обуться, одеться, открыл дверь.

— И больше меня не зови, — переступая порог, протяжно вздохнула Вероника.

Он закрыл за ней дверь и глянул на жену, как обвиняемый на прокурора.

— Она только что пришла. И сразу же ушла.

— Может, ты поможешь мне раздеться? — спросила Лиза с таким видом, как будто ей было все равно.

— Она искала своего отца, — продолжал Олег, помогая ей снять куртку.

— У нас?

— У тебя… Она думала, что вы тут вместе…

— С чего бы это? — как-то не очень удивилась и возмутилась Лиза.

— Она делала вид, что так думает… Это какой-то дешевый спектакль.

— Чтобы поссорить нас?

— Возможно.

— Возможно, спектакль или, возможно, нас поссорить?

— И спектакль, и возможно.

— Ты же не поверил в этот абсурд?

— Нет, — не очень уверенно отозвался он.

— Но сомнения есть… Я знаю один способ, как избежать пересудов. Нужно держаться вместе.

— Так в том-то и дело.

Лиза подошла к нему, приложила к его груди обе ладошки, посмотрела на него с нежной улыбкой и неожиданно произнесла:

— Будем работать вместе. Сегодня освободилась вакансия охранника.

— Не понял!

— Очень удобно. Будешь следить за порядком. И за мной.

— Зачем за тобой? Я тебе доверяю.

— Тогда пойдешь в рост. Как я, — весело улыбнулась она.

— Как ты?

— Мне предложили должность старшего администратора.

— Старшего?

— Я в себе не сомневаюсь. И ты во мне никогда не сомневайся… Что там у нас на обед? — спросила Лиза, опуская его с небес на землю.

На обед — сегодняшний суп и вчерашние котлеты. И стряпней пришлось заниматься ему. Но теперь все изменится. Если они будут работать вдвоем, то готовка снова ляжет на Лизу. И вряд ли она станет возражать… Или станет? Как-никак она официально будет почти его начальником.

Глава 2

Ледяной ветер за шиворот, колючий снег в лицо, а под ногами застывшая лужа. Погода не из приятных, но Никите должно быть все равно. Он опер, и его, как волка, должны кормить ноги. Да он и не ропщет. И холод ему нипочем, на льду не поскользнется. Он не стал надевать шапку, выходя из машины, и дубленку не застегнул.

У дежурной части перед «вертушкой» стоял толстощекий автоматчик в форменной куртке из кожзама. Он ничего не сказал, но глянул на Никиту вопросительно и с подозрением. Кто такой? И почему такой резвый?

Но Никита перед ним отчитываться не собирался. Главное, чтобы дежурный пропустил. «Вертушку» снимут с блокиратора, и добро пожаловать.

— Лейтенант Бусыгин!

В полиции он уже не новичок. Год с лишним в системе ГИБДД отработал.

Окончил академию МВД, и отец, включив свои связи, выхлопотал ему теплое местечко. Первое время Никита вел себя спокойно, даже радовался тому, что хорошо устроился, а потом начала заедать тоска. Не для того он пять лет учился, чтобы штаны в ранге канцелярской крысы протирать. В академии он был на хорошем счету и в учебе успехи делал, и в спорте. Пулевая стрельба, рукопашный бой… Одно время он мечтал служить в уголовном розыске, потом, правда, переболел романтикой. Но злость на себя заставила его вернуться к давней мечте. И вот он — оперуполномоченный уголовного розыска, настоящий боец невидимого фронта. Отец отказывался поддержать сына, но в конечном итоге пошел навстречу и снова помог с устройством.

Никита совсем не прочь был работать на «земле», но его направили в оперативно-разыскную часть. И не абы куда, а в отделение по раскрытию преступлений против личности. Работа здесь сложная, но почетная, с улицы сюда на должность не попадешь, тут личные заслуги нужны. Или блат.

Никита попал на свою должность по блату. Может, потому его и не хотят признавать. Сержант с автоматом косился на него, а дежурный майор, тот и вовсе напустил начальственный вид. Еще и фуражку надел. Ну да, индюк — не индюк, если не надуется.

Дежурный взял его удостоверение, пробежался по нему глазами.

— А почему ГИБДД? — изобразил он удивление.

Никита усмехнулся, глядя ему прямо в глаза. Бросил камушек в огород, молодец, пусть возьмет пирожок с полки.

— Потому что важная информация. О покушении на кортеж вице-президента России.

— Информация?

Никита не собирался ничего объяснять, майор Оврагов и без того все знал. Во всяком случае, в отношении лейтенанта Бусыгина. А насчет вице-президента России… Возможно, майор Оврагов не знал, что в системе государственного управления такой должности не существует. Но его можно простить. В системе МВД постоянно что-то меняется, одно упраздняется, другое образуется или переформировывается.

— Секретная.

— Э-э…

Наконец-то до дежурного дошло, что нет у него права не пропустить носителя тревожной информации в звании лейтенанта полиции, но на кнопку он все-таки нажимать не торопился. И даже глянул на сержанта, который стоял за спиной у Никиты. Судя по его сытой физиономии, автоматчик уже наелся хлеба, теперь ему нужно было зрелище. Но это ему за цирком надо. Который уехал. А они с майором остались.

— Открывай! — тихо, но резко сказал Никита и расправил свои борцовские плечи.

Он ведь и обидеть мог. Например, на плановом занятии по физподготовке. Швырнет майора через бедро головой вниз, и ничего ему за это не будет, потому что на законном основании.

Знал майор о его звании мастера спорта по самбо или нет, но «вертушку» он открыл. И взглядом попытался обжечь его спину.

Новое удостоверение Никита еще не получил, но на должность его уже утвердили. Он знал, в какой кабинет ему надо, туда и вошел без стука. А там…

Никита на мгновение остолбенел, увидев своих коллег в непотребном виде. Старший лейтенант Мотыгин стоял с обнаженным торсом, а капитан Птицын был в тельняшке. Перед ними сидел, привязанный к стулу, человек. Голова опущена, шея в крови.

— Я тебя в последний раз спрашиваю!.. — сквозь зубы, сдавленно, но при этом громко проговорил Мотыгин.

Мужчина мотнул головой, и Птицын ударил его кулаком в живот. С размаха ударил, ожесточенно. И только тогда заметил Никиту.

— Кажется, утро наступило, — сказал он, обращаясь к Мотыгину.

Здоровый он мужик, рослый. Слегка за тридцать, а выглядит на все сорок. Возможно, потому, что лысина выела голову до самого затылка. Да и черты лица у него жесткие. Хотя и не жестокие. Это сейчас у него зверское выражение, а вчера он показался Никите вполне адекватным.

— Выходим из сумрака? — кивая, спросил Мотыгин.

Этот немногим старше Никиты, но вел себя так, как будто раскрыл не меньше сотни убийств. И с первой минуты знакомства смотрел на Никиту свысока. Среднего роста, кряжистый, с косолапой походкой. Обычно у людей такой комплекции носы мясистые, а у этого — длинный и острый, хоть консервные банки открывай.

— Да пора уже.

Птицын развязал мужчину, который сидел, не поднимая головы, а Мотыгин, заставив его подняться, вытолкал за дверь. Никита к этому времени уже сидел за своим столом, вынув из папки планшетник. Там у него и научная библиотека, и популярный ежедневник. Ну и для личного пользования много интересного.

Птицын зевнул в кулак, смахнул со своего стула рубашку.

— Мне что делать? — спросил Никита.

Капитан сделал вид, что не услышал его.

— Для чего все это шоу?.. Стукнуть я не могу, не так воспитан. А если промолчу?..

Птицын продолжал игнорировать его, но Никита все же нашел способ привлечь к себе внимание.

— Если это провокация, то я, товарищ капитан, дам вам в нос.

— Что?! — вытаращился на него капитан.

— В неофициальной, разумеется, обстановке. — Никита хищно улыбался, не сводя с него глаз.

— Лейтенант, ты хоть понял, что сказал?

— Ну вот, звание подтвердил, и то хорошо, — хмыкнул Никита.

— Звание… — передразнил его Птицын. — Ты в армии хотя бы служил?

— Пять лет в академии. И отсрочка на время службы в полиции.

— Какой службы? Куда папа пристроит?

— Да, мне повезло с папой, — кивнул Никита.

И отключился. Птицын ему что-то говорил, размахивая руками, а он шарился по новостным сайтам, стараясь не слышать капитана.

— Бусыгин!

Никита понимал, что рано или поздно Птицын перейдет на требовательный тон, и был готов к этому. Поэтому и не отреагировал на командирский голос.

— Бусыгин! — тронул его за плечо капитан.

А это уже слишком. Никита резко поднял голову и увидел перед собой майора Плетнева. Вот уж перед кем не стоило выеживаться.

Никита вскочил со стула, вытянулся в струнку. Но тут же расслабился: в конце концов, Плетнев не начальник части, а всего лишь его заместитель. Да и по возрасту он не годился ему в отцы.

— Бусыгин, ты в порядке? — пронзительно смотрел на него Плетнев.

— Так точно, товарищ майор!

— Целый капитан тут перед тобой распинается!

— Извините!

— Зайди ко мне в кабинет!

Далеко идти не пришлось. Отделение майора Плетнева размещалось в одном большом помещении, разделенном на две части перегородкой с витринным окном. В одной половине — подчиненные, в другой — начальник. Все у всех на виду. И сам Плетнев как в аквариуме, только вот не молчит как рыбка.

— Что там у тебя с Птицыным? — спросил майор, закрывая за собой дверь.

Худощавый он, поджарый, движения быстрые, походка пружинистая. Волосы пышные, густые, прическа модельная. Волосы — его гордость, вряд ли бы он согласился на короткую стрижку, как у Никиты.

— Ничего не приключилось.

Плетнев движением руки показал на стул за приставным столом, но Никита остался стоять.

— Точно ничего? — Начальник снял куртку и направился к рабочему столу, на ходу вынимая расческу. — Он ведь на тебя давил.

— Если ему что-то не нравится, мы всегда это можем обсудить. С глазу на глаз.

— Ему не нравится… Ты знаешь, что ему не нравится.

— Что ж, придется доказывать, что я не случайный здесь человек.

— Правильно, — соглашаясь, кивнул начальник.

— А если Птицыну что-то не нравится, я всегда его выслушаю. Если это объективная критика, а не дурное настроение.

— Займешься расследованием серийных убийств.

Никите показалось, что он ослышался. Серийные убийства — это слишком круто для начинающего опера. Да и в одиночку такими делами не занимаются.

— Простите?..

— Шесть убийств в течение одного месяца.

— Где?

— Здесь недалеко, улица Паркетная.

— На одной улице? — в ожидании подвоха спросил Никита.

— На одной, — подтвердил Плетнев.

— Не слышал.

— Услышишь. Убьют седьмую кошку, шум точно поднимется. Уже разговоры идут…

— Кошку?! — Никита улыбнулся и облегченно вздохнул. Ну конечно же, он знал, что так и будет. Или кошку, или слона… Хотя нет, шесть слонов за одну зимнюю неделю — это серьезно даже для Птицына.

— Я сказал что-то смешное? — строго посмотрел на него Плетнев.

— Да нет… Она хотя бы беременна?

— Кто?

— Кошка.

— Шесть кошек.

— И все беременны?

— Не знаю.

— А как же вскрытие? Как же заключение экспертизы?.. Возможно, кошки были перед смертью тайно изнасилованы? Или даже зверски…

Плетнев кивнул, давая понять, что распознал сарказм, но при этом как был, так и остался серьезным.

— Делу не придавали значения, экспертиза не проводилась.

— И где труп шестой кошки?

— Подъедешь в ДЭЗ, найдешь… — Плетнев заглянул в свои записи: — Так, Инна Павловна Антонова… Можешь даже позвонить. Телефон запиши.

Никита развел руками. Планшет он оставил на столе, смартфон забыл в машине, а записной книжки у него не было.

— Так запомню.

— Запоминай, — косо глянул на него Плетнев.

Никита запомнил и телефон, и адрес, но пока добрался до айпада, забыл последние цифры номера. Зато адрес записал. Птицын и Мотыгин демонстративно не обращали на него внимания, старший лейтенант Вересов подыгрывал им, но при этом сочувствующе посматривал на новенького.

Никита и хотел бы позвонить Антоновой, но стыдно было идти к начальнику. Поэтому он решил отправиться к ней без предупреждения.

Но стоило ему подойти к двери, как Птицын поднялся и рукой показал на окно, которое здесь называли «начальственным оком»:

— Товарищи офицеры, прошу на совещание!

Никита кивнул, повернул за всеми, но Птицын его остановил:

— А вы, лейтенант, по личному плану. Задание у вас ответственное, отвлекаться вам не стоит.

Худосочный Вересов поднес ко рту кулак, а Мотыгин открыто засмеялся:

— Тренируйся на кошечках.

— Что за день-то сегодня! — с трудом сдерживая обиду, воскликнул Никита. — То щипаные петухи, то дохлые кошки.

Оперативники разом повернули к нему головы, но Никита уже покинул кабинет.

Настроение плелось за ним по полу, вдоль плинтуса, даже не подпрыгивало. Он бы не удивился, если бы его потрепанный жизнью «Таурег» стоял со спущенными колесами. Но нет, машина была на ходу. И за ворота его выпустили без проблем.

Инну Павловну он нашел во дворе дома, входившего в зону ответственности. В пуховом платке и стеганой куртке, она мало чем отличалась от дворника, которому ставила задачу.

— Лейтенант полиции Бусыгин, — невесело представился Никита.

Он даже не стал доставать удостоверение. Поверит ему тетка — хорошо, нет — и не надо. Ясно же, что это чистой воды подстава. Такой важности дело, что даже участковый не в курсе.

— И? — настороженно посмотрела на него женщина и шмыгнула носом. А глаза у нее красные — признак простуды. Как бы самому не подхватить.

— Кто у вас тут кошек убивает? — уныло спросил Никита.

— Кошек?!

Никита резко выпустил из легких воздух. Не было никаких кошек, он сразу должен был это понять.

— Я не знаю, кто их убивает, — покачала головой Антонова и стрельнула взглядом в таджика, который не спешил уходить.

— Я?! Нет! Нет! — торопливо проговорил дворник и поднял свой скребок, то ли ударить ее хотел, то ли закрыться.

— А кто?

— Не знаю.

— Он не знает, — сочувствующе глянула на Никиту Антонова. Похоже, она была в сговоре с Плетневым, иначе как объяснить ее издевательское поведение?

— А кошки где? — спросил лейтенант, напрямую обращаясь к дворнику.

— Уехали, — кивком показал тот в сторону мусорных баков.

— На такси?

— Нет, машина приезжала.

— А как же утилизация мертвых животных? — строго посмотрел на него Никита. — По ночам не снятся?

— Кто?

— Коты.

— Какие коты?

— Мертвые.

— Так не коты, там кошки.

— Беременные?

— Зачем беременные? Беременные они весной будут…

— Почему только весной? Домашние кошки круглый год рожают.

— Это не домашние, это бродячие.

— Откуда ты знаешь?

— Знаю.

— И кошек знаешь?

— Нет, кошек не знаю. Это не наши кошки. — Дворник скользнул взглядом по двери, через которую можно было попасть в подвал дома.

— А чьи?

— Бродячие. Правда, я всех не видел. Я только здесь убираю, а возле магазина, там Амир. — Таджик махнул рукой в сторону дороги, по которой проезжал троллейбус.

— А что возле магазина?

— Три кошки там, три кошки здесь.

— Возле дома и возле магазина?

— Возле подъезда, — показал таджик в сторону ближайшего подъезда и только когда повернул к нему, Никита заметил, что Антонова исчезла. Плевать она хотела на кошек. И Плетнев посмеялся над ним. Но как бы то ни было, кошек действительно убивали.

— Здесь были. — Дворник провел ногой вдоль металлического заборчика, отделяющего клумбу от тротуаров.

С одной стороны забора снег был убран, а с другой — сплошные сугробы. Из одного ветвился не менее пышный куст, закрывающий обзор. Именно по этой причине кошачий убийца не попадал в объектив. Если, конечно, он душил кошек, находясь с левой стороны подъезда, а не прямо напротив него.

А если не душил? Если просто подбрасывал?

— Все три кошки? — спросил Никита.

— Да, да, все три кошки.

— На одном и том же месте?

— На одном.

— И как их убивали?

— Душили.

— Прямо на месте?

— Не знаю. Никто не видел. Утром прихожу, а кошка уже тут…

— И у магазина три трупа?

— У супермаркета, — кивнул таджик.

— Покажешь?

Супермаркет занимал весь первый этаж длинного семиуровневого дома, тянувшегося вдоль улицы. Но мертвая кошка лежала не у главного входа, а возле рабочего, который находился в торце дома. И Никите не понадобилось рисовать картинку в своем воображении: окоченевший труп кошки он увидел своими глазами. Как увидел и людей, собравшихся возле него.

Внимание привлекал небритый парень с микрофоном. Его снимала на камеру такая же неряшливая девушка в тонкой, на рыбьем меху, курточке. Парень тоже был одет не по погоде, может, потому голос его дрожал, словно его колотил озноб, и он торопился закончить репортаж:

— Это уже седьмое по счету ритуальное убийство в центре Москвы! И пока милиция бездействует, преступник безнаказанно разгуливает на свободе!..

Никита не стал ждать, когда парень закончит, и встал между ним и камерой.

— Во-первых, не в центре Москвы, на окраине. Во-вторых, не милиция, а полиция. А в-третьих, полиция не бездействует. — Он показывал удостоверение, но смотрел не в объектив, а на девушку. — Лейтенант полиции Бусыгин… Ваши документы!

— Зачем? — захлопала девушка заиндевелыми ресницами.

— Блогер? — резко развернулся Никита к парню.

— Ну, блогер, — кивнул тот.

— Сначала создаем проблему, затем на ней хайпуем?

— Не создавали мы проблему, — нахмурился парень, глянув на труп кошки.

— Вы думаете, что это мы? — истерично взвизгнула девушка.

— Жестокое обращение с животными, пятнадцать лет без права переписки.

— Сколько?!

— Много!

— Жорик, а иди-ка ты знаешь?..

Девушка была худенькой, тонконогой, но толкнула Никиту с такой силой, что он едва удержался на ногах. Толкнула, чтобы всучить видеокамеру парню.

— У меня вообще-то алиби! — протянул блогер.

Его помощница ничего не сказала, но чесанула от Никиты со страшной силой. И он не знал, что делать. Преследовать ее? А блогер в это время будет снимать? Так ведь и ютуб-зашкваром стать недолго.

— А я спрашивал про алиби?

— Нет… И вообще, ты кто такой?

Никита снова показал удостоверение, но раскрывать его не стал.

— А что там внутри? — Парень ловко навел на него камеру.

Никита так же ловко ее отключил и процедил:

— Чтобы я тебя здесь больше не видел!

К счастью, блогер не стал настаивать на продолжении знакомства и поспешил за своей помощницей. Никита в замешательстве смотрел ему вслед. Ситуация — чисто жесть. Удостоверение у него «не той системы», и у парня бы возник закономерный вопрос, с чего бы это госавтоинспекции заниматься дохлыми кошками? Послал бы его на три буквы и был бы прав.

А заниматься дохлыми кошками придется. Потому что интернет-общественность уже в курсе происходящего, и еще неизвестно, какой шум поднимется. Несчастные котики, ритуальное убийство, мистическое число, все такое. Диванные лайкодрочеры обожают такую херь.

Никита склонился над трупом, потрогал его. Снег ночью не шел, но с утра сыпалась мелкая серебристая крошка, ею-то кошку и запорошило. Но до этого труп должен был остыть. Значит, с ночи тело лежит.

А кошка действительно не домашняя. Старая, облезшая, блохастая. Ее действительно задушили. Следов удавки вроде как не было, но зубы оскалены так, как будто она хватала ртом воздух в предсмертных муках. Возможно, ей на голову набросили пакет. Но кто же это мог сделать?

И еще Никита убедился, что седьмая жертва была именно кошкой, а не котом.

Почему именно кошки? И почему на пути к супермаркету? Что, если это кто-то кому-то отправлял предупреждение? Но кто и кому?

Или супермаркет здесь ни при чем? Дорожка у рабочего входа не заканчивалась, она тянулась дальше, выходила на тротуар вдоль улицы. А там дорога, которая могла привести куда угодно…

Глава 3

Если эталон женской красоты существовал, то сейчас он стоял перед Никитой и удивленно смотрел на него.

— Да, я живу в первом подъезде восемнадцатого дома, — сказала молодая женщина с бейсиком на форменной жилетке.

Кондакова Елизавета Александровна, старший администратор.

— И работаете в этом супермаркете.

— Странный вопрос, — с затаенной иронией сказала она, проследив за его взглядом.

Действительно, Никита видел, с кем имеет дело. И с Кондаковой он встретился, потому что она замещала директора. Возможно, она вскружила Никите голову, и оттого он растерялся… Но ведь не вскружила. Ну, красивая, ну очень, и что? Были у него красивые женщины и еще будут… Ну и с этой можно закрутить, если будет возможность.

А возможности может и не быть. Его учили обращать внимание на детали, поэтому он сразу заметил обручальное кольцо на пальце правой руки.

— Самый странный вопрос еще только впереди.

— Например?

Кондакова одета была в стиле, близком к форменному. Жилетка, рубашка, брюки, удобные туфли на низком каблуке, но выглядела при этом так, будто готовилась к светскому выходу. Прическа, косметика, запах Франции. Сменить рабочую одежду на вечернее платье, и на вечеринку в клуб. Но не в полусвет. На проститутку она точно не была похожа. Слишком уж холодный у нее для этого взгляд. Изнутри холодный, а на поверхности — теплый официоз, с маленькими, не очень острыми колючками.

— Перед вашим супермаркетом убивают кошек.

— Да, я уже сказала, чтобы убрали труп, — с легким сожалением произнесла она.

— Не убрали.

— Это плохо, — нахмурилась администратор и едва заметно кивнула, взяв себе на заметку — сделать выговор уборщице, которая не исполнила ее распоряжение.

— Убивали кошек и возле вашего подъезда.

— Да, я видела, но там не моя ответственность.

— Дело не в ответственности. Дело в том, что кто-то кого-то предупреждает. Или даже угрожает.

— О чем это вы?

— Сегодня умирает кошка, а завтра умрет человек.

— И все равно я вас не понимаю.

— Именно кошка, а не кот… Значит, умереть должна женщина, — предположил Никита.

— Вы действительно из полиции? — с подозрением посмотрела на него Кондакова.

— Кто-то предупреждает женщину, которая живет в вашем подъезде и работает в вашем супермаркете, — на этот раз уверенно проговорил Никита.

— Женщину?!

— Возможно, вас… У вас есть враги?

— Враги? У меня?

Кондакова подняла руку и пошевелила пальцами, подзывая к себе холеного, спортивного вида парня в стильном черном костюме. Правильные черты лица, прямой нос, широкие скулы, глубокие черные глаза. Такие типажи нравятся женщинам.

— Олег, у меня есть враги? — спросила она.

— Это из полиции? — смерив Никиту взглядом, уточнил парень.

— А вы, простите, кто?

— Работаю здесь… — не совсем определенно ответил тот.

— Мы вместе работаем. Олег — мой муж, — пояснила Кондакова.

Ей было совершенно все равно, как отреагирует на эту новость Никита, но при этом она понимала, что хоть какая-то реакция должна последовать. Хотя бы потому, что Елизавета была заметно старше своего мужа. Выглядела она молодо, не вопрос, но есть приметы, по которым определяется возраст женщины. Эти приметы можно запудрить, но совсем скрыть их невозможно. И даже пластическая операция бессильна.

— И давно вы женаты? — Никита и сам не понял, зачем задал этот вопрос.

— Нет, недавно, — с плохо скрытым недовольством ответила Кондакова.

— А что? — Олег стал похож на ежа, поднявшего свои колючки.

— Может, кто-то был против вашего брака?

Олег и Елизавета переглянулись.

— Я угадал?

— У Олега была девушка, он отказался от нее ради меня. Но я не думала, что вам это будет интересно. А больше я вам ничем помочь не могу.

Никита глянул на Олега. Парень вроде бы видный, но мог ли он свести с ума женщину? Свести с ума в прямом смысле этого слова. Стала бы его бывшая мстить ему столь экстравагантным способом?

— Что-то я ничего не понимаю, — качнул головой Олег.

— Кто-то убивает кошек и подбрасывает их мне, — сказала Елизавета.

— Тебе?!.. А почему тебе?

— Или вам, — заметил Никита, продолжая задумчиво смотреть на Олега.

Дохлая кошка могла символизировать погибшую женскую любовь. В таком случае брошенная девушка могла подбросить ее парню. И так семь раз…

— Мне?!

— Возможно, ваша бывшая девушка безумно любит вас. И шлет вам своеобразные приветы.

— Подбрасывая дохлых кошек?.. Вы это серьезно? — скривился Олег. — Вероника подбрасывает мне дохлых кошек? Но это же смешно!

— И тем не менее я должен отработать эту версию.

— Можно отработать версию… — начала Елизавета, бросая на Никиту оценивающий взгляд, и мысленно продолжила фразу: «А можно отработать и саму Веронику. Никита — парень интересный, модный, Вероника могла бы в него влюбиться. И оставить Олега в покое…» Вслух же она добавила: — Вероника пыталась вернуть Олега, приходила к нему… Даже была небольшая провокация… Но убивать кошек, это слишком!

— Бред какой-то! — подхватил Олег.

— Может, все-таки дадите координаты?

— Я похож на идиота? — возмущенно спросил парень. — Это же тупизм!

— Олег, товарищ лейтенант поговорит с Вероникой и вернется к другой версии, — мягко проговорила Елизавета.

— Если Вероника невиновна, — заметил Никита.

— Вероника невиновна, — утвердительно кивнула Кондакова и требовательно посмотрела на мужа.

И тот прекратил бессмысленное, как говорят в таких случаях, сопротивление. Вывесил белый флаг, на котором написал и адрес, и номер телефона Вероники Игониной. И даже достал из электронной памяти фотографию, чтобы Никита имел представление о том, как она выглядит.

«Скажи, кем ты работаешь, и я скажу, кто ты». Именно эта фраза крутилась в голове, действуя на нервы. Лиза работала всего два месяца, а уже исполняла обязанности директора универсама. А Олег так и остался рядовым охранником. Ходит по залам, смотрит, наблюдает, вынюхивает. Слава богу, хоть униформу носить не заставляют.

Это Лиза ничуть его не стыдится, а друзья бы засмеяли. И этот, из полиции который, хмыкнул бы пренебрежительно, узнай, с кем имеет дело. Хотя у самого служба собачья. За кошками бегать.

— Зачем ты дала адрес Вероники? — спросил он.

Кабинет у Лизы крохотный, но вдвоем им здесь не тесно. И даже уютно. А иногда еще и эротично.

— Я дала? — удивленно повела бровью Елизавета.

— Ну, ты сказала… — замялся Олег.

Лиза не подчиняла его, не загоняла к себе под каблук. И все же подчинила. Он чувствовал свою полную от нее зависимость — как на работе, так и в быту.

— Я сказала. Но ты мог не давать… А ты дал.

— Ну, Вероника действительно устроила провокацию… Но когда это было?

— Было.

— Ты что, серьезно думаешь?..

— На Веронику? Нет. И кошки эти мертвые — не по нашу душу. Хотя однажды приходила мысль…

— Чтобы убить кошку, ее нужно еще поймать. А убить?.. У меня рука бы не поднялась.

Олег мотнул головой. Ну, не мог он представить Веронику в роли живодера. Но зачем тогда Лиза сдала ее? Из личной неприязни? Лиза вовсе не мстительная и не мелочная по своей натуре… Впрочем, душа ее — все еще потемки для него. Он многого о ней не знает, потому что не хочет знать.

— Но кто-то же их подбрасывает. К нам на порог.

— Да нет, глупость!

— Серьезно сказанная глупость может стать правдой, — качнула головой Лиза.

— Но не Вероника же.

— А кто? Твой дядя Марк? — Она спросила вроде бы в шутку, но были в ее в голосе и серьезные нотки.

— Дядя Марк?! Ему-то зачем?

— А зачем он меня к себе на работу звал?

— Он уже, наверное, и забыл.

Да, была волна в их жизни, но с тех пор как Олег выставил Веронику за дверь, все спокойно.

— Ничего он не забыл, подъезжал недавно.

— Кто подъезжал? — встрепенулся Олег. — Игонин?! К тебе?!

— Спрашивал, как я устроилась, может ли он мне чем-нибудь помочь. — Лиза говорила спокойно, тихо, но в глаза смотрела, не мигая.

— А ты?

— Сказала, что он очень мне поможет, если оставит в покое.

— Почему я ничего не знаю?

— Не хотела тебя расстраивать.

— И когда это было?

— Когда ты болел и сидел дома. Он подошел ко мне в магазине…

— Он что, следит за нами? — Олег не смог сдержать возмущения.

— И кошек кто-то подбрасывает…

— Ну, это не про нашу честь.

— Хотелось бы в это верить, — кивнула Лиза и склонилась над бумагами.

Олег остался сидеть, и ей это не понравилось. Она подняла голову и выразительно посмотрела на него. В ее взгляде была строгость матери, которая заставляет любимого сына идти в школу. Олег понял все правильно, но из кабинета он выходил неторопливо. А закрывая дверь, подумал, что можно было бы прислонить жену перед уходом, чтобы не задавалась. Подумал, одобрительно кивнул, но возвращаться не стал.

Дом высотный, красивый, он мог бы называться элитным, если бы двор охранялся. Но не было ничего такого. Даже подземная стоянка отсутствовала. Зато парковочные карманы во дворе очищены от снега, машины стоят в строгом порядке.

Время рабочее, каждое второе место свободно, и Никита без проблем припарковал машину. Он закрыл дверь, шагнул к подъезду и едва не попал под колеса «Лексуса». Машина шла на полусотне как минимум, а для жилой зоны такая скорость недопустима.

Все бы ничего, но за рулем сидела девушка, удивительно похожая на Веронику Игонину. На Никиту она даже не глянула: все равно, кто выпрыгнул из-под колес.

Ударила по тормозам, выровняла машину, остановилась и тут же сдала задом, четко впечатав свой «Лексус» в парковочное место. Глядя на ее маневры, Никита вспомнил о своем удостоверении.

Игонина вышла из машины, открыла заднюю дверь, заглянула в салон. Что-то ей не понравилось, она открыла водительскую дверцу, достала из кармана тряпку. Куртка на ней черная — теплая, но короткая. И джинсы черные. А ботинки такие же оранжевые, как и ее шарф, повязанный на шею не поверх, а под курткой. Возможно, шарф мешал ей что-то делать. Такой прикид не должен был вызвать подозрений: зима как-никак. Но Никита все же задался вопросом. Почему шарф и ботинки оранжевые, а шапочка и перчатки черные?

— Лейтенант полиции Бусыгин, — строго проговорил он, раскрывая свои корочки. — Государственная инспекция безопасности дорожного движения.

— И что? — Девушка глянула на него настороженно и вместе с тем нахально.

— Скоростной режим нарушаем, человека чуть не сбили.

— Какого человека?

— Меня!

— Ты, что ли, человек? — окинула его оценивающим взглядом Вероника, немного подумала и удовлетворенно цокнула языком.

Надо же! Оказывается, он достоин ее внимания.

— Так ведь и прав лишиться недолго.

— А ты скорость замерял?

— На камере видно.

Никита кивнул в сторону подъезда, напротив которого он едва не стал инвалидом.

— А она работает? — фыркнула девушка.

— Ты откуда знаешь, что не работает?

— Я откуда знаю? — заметно растерялась она. Но тут же нашлась: — Консьержка жаловалась.

— Тебе?

— А мы с вами на «ты»?

— Протокол составлять будем?

— А ты при исполнении?

— Очень может быть.

— Может, ты меня тут клеишь?

— Мне нравятся девушки в платьях, в юбках… — Никита воспользовался моментом, чтобы пройтись по ее ножкам внимательным взглядом. Ножки, надо сказать, стройные, но его куда больше заинтересовали джинсы. Какие-то ворсинки на них. Уж не кошачья ли шерсть? — А ты на киллера похожа.

— На кого?! — недоуменно распахнула глаза Вероника.

— Кого ты там убила? — кивком показал он на приоткрытую заднюю дверь. — Пассажира?

— Никого я не убивала!

— А кровь чью там вытираешь?

— Какую кровь?!

— Я могу глянуть?

— Ну, глянь, — пожала она плечами.

В салоне никого не было. На заднем сиденье чисто, на кожаной обивке ни единой волосинки. Зато на вымытом резиновом коврике Никита заметил клок шерсти. Такой же, которая осталась у него в руках, после того как он тронул дохлую кошку.

— А говоришь, не убивала никого, — с усмешкой триумфатора произнес он.

— Я убивала?.. Ты вообще кто такой? Я сейчас полицию вызову! — возмущенно воскликнула Вероника.

— Если ты насчет явки с повинной, то самой надо ехать. А если не хочешь сознаваться, я сейчас криминалиста вызову…

Никита вынул из кармана свой «айфон», но не стал набирать номер, а вывел на экран фотографию седьмой кошки.

— Ты больной?! — Вероника смотрела на него как на сумасшедшего, в котором вдруг проклюнулись признаки здравого смысла.

— Жестокое обращение с животными — статья уголовная. И наказание может последовать реальное. Ты же не хочешь в женскую колонию?

— А при чем здесь животные? — Голос у девушки дрогнул, поплыл.

— Узнаешь? — протянул он ей фотографию.

— Что я должна узнать? — Голос у Вероники охрип.

— Седьмая жертва, — задорно подмигнул ей Никита.

— Какая жертва?

— Твоей любви. К Олегу Кондакову.

— Тебе вообще что от меня нужно? — Игонина хотела накричать на него, но голос у нее сорвался, она закашлялась, и из глаз брызнули слезы.

— У тебя на джинсах кошачья шерсть. В салоне на коврике кошачья шерсть. Сейчас подъедет криминалист, возьмет образцы…

— И что? — едва слышно спросила она.

— Как что? Три года лишения свободы.

— Как три года?

— Или пять лет. Если вас было двое.

— Где было?

— Там, где убивали.

— Не было нас там! — мотнула головой Вероника.

— Следствие разберется.

— А если я признаюсь? — пристально посмотрела она на Никиту.

— Твоя работа?

— Это все из-за этой…

— Из-за любви?

— Из-за Лизки… — всхлипнула Игонина. — Думала, поймет.

— Она все поняла. Вот поэтому я здесь. Странный ты выбрала способ, так парня не вернуть.

— Да не собиралась я.

— Возвращать не собиралась?

— Просто хотела, чтобы Лизка убралась…

— Ты дура?

— Что?! — От возмущения у Вероники мгновенно высохли слезы в глазах.

— Кошек сама убивала?

— Да нет… Бомж тут ходил… — махнула она рукой в сторону мусорки.

— Кошками торговал?

— Нет, притащил дохлую… А я почему-то Лизку представила, ну и договорилась. Он приносил, я платила.

— Бомж? — переспросил Никита.

— Ну а кто еще? — всполошенно глянула на него Вероника.

— Ты забирала кошку, везла на Паркетную?

— Ну да.

— И сегодня тоже?

— Ночью.

— А сейчас уже полдень.

— Ну, я к родителям заехала… Джинсы там почистила… А ты правда что-то заметил?

— Глаз-алмаз!

— Нет там ничего. Это ты мне подбросил… Да, ты! — просияла Игонина.

— А телефон?.. Разговор записан, — соврал Никита.

— Дай послушать!

— Сейчас не могу…

— Не записывал ты ничего! Я бы увидела!.. Я отцу скажу, его адвокаты тебя по стенке размажут!

— Посмотрим.

— И с каких это пор ГИБДД дохлыми кошками занимается?

— На самом деле я из убойного отдела.

— Лизка тебя послала! Чем она тебе заплатила?! Натурой?!

— Тише, гражданочка, тише! — быстро оглянулся Никита по сторонам.

Вероника согласно кивнула и негромко спросила:

— Может, я тебе заплачу?

— Натурой?

— Ага, щас! — возмущенно мотнула она головой, но при этом улыбнулась, давая понять, что шутка зачтена.

А ведь она действительно имела полное право расслабиться и выдохнуть. Никита не надеялся на столь стремительное развитие событий, поэтому и не поставил смартфон на запись. И машину он осматривал без понятых, не было и протокола. Сначала Игонина заявит, что кошачью шерсть он подбросил, а потом обвинит его в вымогательстве. Или даже в домогательстве. А по линии уголовного розыска сейчас такая чистка идет, можно не только погон лишиться, но и за решеткой оказаться. И все из-за каких-то дохлых кошек.

— Не надо мне платить.

— Ну, Лизка же заплатила! — Злость на разлучницу скривила девичье лицо.

— Никто мне ничего не платил.

— Я заплачу.

— Мне государство платит. За честную службу.

— Ну, посадишь ты меня, тебе что, легче станет? — взывая к жалости, спросила Вероника.

— Там видно будет.

— Да и не посадишь ты меня! Только намучаешься!

— И что ты предлагаешь? — с озадаченным видом спросил Никита.

— Больше никаких кошек! Обещаю! — Вероника хлопала глазами, с наигранной наивностью глядя на него.

— Ну, хорошо.

Никите ничего не оставалось, как соглашаться. Как ни ставь хвост пистолетом, а задание у него не совсем официальное, близкое к потешному. Даже уголовного дела как такового нет. И криминалист не подъедет, Никита даже не знал, как его вызвать. Да и Вероника не та девчонка, которую хотелось бы отправить за решетку. К тому же она так просто в руки не дастся. Скорее неприятности будут у него…

Он пошел на мировую и в машину садился с высоко поднятой головой. Что ни говори, а с задачей он справился, нашел серийного преступника, раскрутил его на признание. И пусть кто-нибудь скажет, что у него нет способности к сыску.

Но майор Плетнев вообще ничего не сказал. Выслушал Никиту, кивнул, то ли одобряя, то ли, напротив, осуждая, и отправил его домой. Рабочий день для него закончился, и это при том, что Птицын с Мотыгиным выехали на убийство. И не важно, раскроют они преступление или нет, все равно они — опытные профессионалы, а Никита еще долго будет оставаться «желторотиком».

Глава 4

Ревность — чувство динамическое, побуждающее к действию. А Олег не мог не ревновать. Внешне Лиза — неприступная крепость, мужские взгляды отскакивали от нее, как от стенки горох, но что там у нее внутри? Не сказала же она, что Игонин продолжал ее преследовать. Может, он только того ждет, когда Лиза останется одна, без мужьего присмотра. Может, и она сама этого ждет. Если так, то нужно было дать им возможность. Тем более что подвернулся повод.

Как это и должно было когда-нибудь случиться, Лиза крупно поссорилась с мамой. Не по своей вине. Придирки, шпильки, скользкие намеки — все это она сносила с потрясающей выдержкой, но, в конце концов, терпение лопнуло. И Олег отправился домой к родителям, чтобы серьезно поговорить. Мама должна была понять, что с Лизой его не разлучить.

Разговор состоялся, мама сделала вид, что все поняла, даже позвонила Лизе. Извиняться перед ней не стала, но перемирие заключила. Не успела она положить трубку, как отцу позвонил дядя Марк. И зачем-то спросил про Олега. Отец ответил ему, что сын дома, тогда и шевельнулась мысль, что пора седлать коней.

Олег завел машину и постучал себя пальцем по голове. С чего он взял, что дядя Марк проводил разведку перед боем? Возможно, он уже взял высоту, пока рогоносец пропадал у родителей. Возможно, Лиза сама ему позвонила. Сейчас он приедет домой, а там тишь да гладь, и Лиза вся такая ровная и правильная. После душа.

Но ехал он все равно на пределе возможного. Особо не разгонялся, но и на желтый свет, как обычно, не останавливался. И ведь успел.

Дверь Олег открыл своим ключом и уже с порога услышал сдавленный стон. Скрипел диван, шелестели одежды, трещали швы. А в груди лопнул пузырь с ледяной водой, которая хлынула куда-то в низ живота, все там замораживая.

Лиза лежала на спине, ноги были сведены вместе, но руки — раскинуты. Дядя Марк барахтался на ней, рукой он закрывал ей рот, а коленкой пытался раздвинуть ноги. Олег не видел его лица, но наверняка оно было таким же багровым, как и шея.

— Не хочешь по-хорошему, да? — кряхтел Игонин, с трудом удерживая Лизу в насильственных объятиях.

— Не хочешь по-хорошему! — взревел Олег.

Одной рукой он схватил Игонина за шиворот, другой за ремень. Хрустнула рубашка, треснули брюки, а сам насильник превратился в метательный снаряд и с грохотом влетел в кресло, едва не перевернув его.

А Олег ощутил вдруг резкий упадок сил. Надорвался, исчерпал всего себя без остатка. Но Игонин и не думал брать реванш. Поднимаясь, он смотрел на Олега с безумием одичавшего маньяка, но вместе с тем в его глазах был вполне осознанный страх.

— Ты кто такой? — спросил он, тыча в Олега пальцем.

— А я сейчас скажу!

— Кто ты такой, чтобы спать с этой женщиной? — Игонин ткнул пальцем в Лизу, которая медленно поднималась с дивана, оправляя платье. — Она — все, а ты — никто!

— А ты кто? — Олег почувствовал, что силы возвращаются к нему, и до хруста сжал кулаки.

— Она все равно будет моей!

Голос у Игонина сорвался, он «дал петуха», только вот Олега это ничуть не развеселило. А Лизу — тем более.

— Убей его, — тихо сказала она.

Олег кивнул, шагнул к подлецу, но тот ударил первым. Два удара, и оба в голову. Олег увернулся от одного, пропустил мимо себя другой. Было время, когда он всерьез занимался боксом. И насильник должен был в этом убедиться.

С левой Олег ударил несильно, но точно в подбородок. И тут же рубанул правой — с размаха и не касаясь руки, которой Игонин пытался закрыться. И тут же короткий прямо в корпус. А когда подлец согнулся, подставляя под ногу свою наглую рожу, подпрыгнул и нанизал ее на коленку. Игонин упал, но тут же поднялся. Бросился к двери, но его повело в сторону, и он оказался в углу.

— Все, все, не надо! — воскликнул он, одну руку протягивая к Олегу, чтобы тот не смог его ударить, а другой размазывая кровь под носом.

Вытянутая рука Олега и взбесила. Правой он оттолкнул ее, а левой провел боковой в челюсть. Игонин упал, повернулся на бок и закрыл лицо руками.

— Ничтожество! — выкрикнула Лиза.

Олег не стал ждать, когда Игонин поднимется и уйдет. Схватил его за руки, вытащил в прихожую, открыл дверь. И спустил с лестницы.

— Еще раз увижу, убью! — заорал он, швырнув ему вслед пальто.

В это время открылась соседняя дверь, и за порог выглянула тетя Рина, экзальтированная особа с кремовой маской на лице и в халате гейши.

— Это я не вам! — поворачиваясь к ней, сказал Олег.

И тут же запустил в Игонина туфлей, которую подала ему Лиза. Сразу же в ход пошел и парный башмак.

Тетю Рину распирало от любопытства, она не удержалась, вышла на лестничную площадку, глянула на Игонина, который лихорадочно обувался. А Олег закрыл дверь и пристально посмотрел на Лизу.

— Ты же видел, я не хотела! — мотнула она головой.

— Да, но как он сюда попал?

— Мне позвонили с работы, я вернулась домой. Открываю дверь, и тут вдруг он… — Лиза протянула руки к Олегу, чтобы остановить его, даже глаза закрыла, призывая к спокойствию и его, и себя. — Так! Давай начнем с того, что я перед тобой не виновата. И дядю твоего к себе не заманивала.

— А он пришел.

— И сошел с ума… Я не думала, что он может быть таким. Хотя нет, думала, наверное, поэтому и отказалась работать с ним.

— Он звонил отцу, спрашивал, где я.

— Он следит за нами. Постоянно за нами следит, — кивнула Лиза. — Он больной… самый настоящий маньяк…

— Больше не сунется. — Олег улыбнулся, вспомнив, как спустил дядю Марка с лестницы.

— Не знаю, — усомнилась Лиза.

— Предлагаешь его убить?

— Я предлагаю? — вскинулась она.

— Ты так сказала.

— Это сгоряча. А тебе спасибо… За все спасибо… — Лиза нежно улыбнулась Олегу, подошла, обняла, прижалась к нему и дрогнувшим голосом спросила:

— Ты же меня не бросишь?

— За что?

— Со мной у тебя одни неприятности…

— Переживем!

Олег провел рукой по ее спине, нащупал молнию на ее платье, легонько надавил на замок. А когда Лиза покорно кивнула, соглашаясь раздеться, самодовольно улыбнулся. Лиза — это женщина, из-за которой сходят с ума. И которую все хотят. Но спать она будет только с ним. А остальные пусть облизываются, пока им языки не повырывали.

Интернет не просто вплелся в жизнь, он запустил свои щупальца под погоны, под фуражки. Даже полковник Шишов, которому за пятьдесят, признает его важность. Он не постеснялся прокрутить перед подчиненными ролик с ютуба, показал, как Никита бодается с «кошачьим» блогером и его худосочной подружкой.

— Значит, полиция не бездействует? — спросил Шишов, огладив рукой свои седины, в которые намертво впечатался след от фуражки.

— Это сарказм или просто юмор? — не удержался Никита.

В кабинете у начальника оперативно-разыскной части светло, тепло, комфортно, только вот он чувствовал себя неуютно. Плетнев сидит с каменным лицом, а Мотыгин откровенно скалится.

— Почему сарказм? Ритуальные убийства животных — вещь серьезная.

— Очень серьезная, — кивнул Никита и кисло глянул на Плетнева. Похоже, тот не стал докладывать начальству о его успехах в раскрытии преступлений против кошачьих личностей.

— Может, и не очень, но сверху звонят, интересуются, — усмехнулся полковник.

— Ну, тогда скажите, что восьмой кошки не будет, — буркнул Никита.

— Лейтенант Бусыгин хочет сказать, что он раскрыл дело и установил личность виновного, — сказал Плетнев.

— И почему я ничего не знаю?

— Подозреваемая во всем призналась, но тут же пошла в отказ. А железных улик у Бусыгина нет.

— Но личность установил? — Шишов с интересом смотрел на Никиту.

— Некто… — Плетнев щелкнул пальцами перед своим виском.

— Вероника Игонина, — напомнил Никита. — Пыталась вернуть своего бывшего, запугивала дохлыми кошками его жену. Типичная московская дура.

— А есть нетипичные? — добродушно улыбнулся полковник.

— И делятся они на виды и подвиды. В том числе почкованием.

— Игонина, Игонина… — в раздумье проговорил Вересов. — Тут у нас Игонин по сводке проходил. Обращался в травму за медицинской помощью. Что там конкретно, не помню, но можно глянуть.

Он открыл папку, заглядывать в нее не стал, а в ожидании посмотрел на Шишова. Тот кивнул, требуя продолжения. Вересов не заставил себя долго ждать.

— Та-ак… Игонин Марк Анатольевич, шестьдесят девятого года рождения… Был физически избит, обратился за помощью, перелом челюсти не подтвердился, заявление писать отказался.

— Как был избит? — заморгал Шишов.

— Физически, — подтвердил Вересов, давая понять, что ему и самому смешно.

— М-да…

— Физически избит и морально изнасилован, — вставил Птицын.

— Игонина Вероника Марковна, — вспомнив отчество, сказал Никита. — По возрасту может быть его дочерью.

— И где этот Игонин был избит? — спросил Плетнев.

— Где его избили физически и морально, документально не подтверждено… — иронично глянув на Никиту, сказал Вересов. — Но вчера же был вызов на Паркетную улицу, вроде как драка. Факт не подтвердился, меры не принимались…

— Улица Паркетная, дом восемнадцать? — встрепенулся Никита.

— Дом восемнадцать, — кивнул Вересов.

— В этом доме живет парень, по которому страдает Игонина, и его жена, которую она пыталась запугать мертвыми кошками…

— Страдает Игонина? — постучал пальцами по столу Шишов. — И отец ее пострадал?

— Выходит, что да.

— Кто он такой, чем занимается?

Вересов развел руками, но у Никиты было что сказать.

— Судя по машине, на которой ездит его дочь, человек он не бедный. И квартира у нее своя… Еще у отца есть страшные адвокаты, которые могут размазать меня по стенке.

— Мертвые кошки, живые адвокаты… — в раздумье проговорил полковник. — Все смешалось… А наша задача раскрывать и предотвращать… Надо бы разобраться, что там да как.

— Бусыгин у нас большой специалист по кошечкам, — хмыкнул Мотыгин.

— Специалист, — строго посмотрел на него Шишов, — если серийное убийство раскрыл…

— Ну, не совсем, — едва слышно подал голос Птицын.

— И не надо. Кошки пусть пока отдыхают, а ты, Бусыгин, давай по людям пройдись. Что там за драка, может, убийство назревает?.. Только не зацикливайся на этом, узнал, собрал, раскинул. Если пасьянс на казенный дом, будем посмотреть, а если ничего серьезного… Давай, Игорь Павлович, — кинул Шишов в сторону Плетнева, — подключай лейтенанта к серьезным делам, пора ему оперяться.

— Так оружия нет.

— Будет. И оружие завтра будет, и удостоверение.

Начальник части по-отечески улыбнулся, воодушевляя Никиту на ратные подвиги. Но тут же потерял к нему интерес и спросил:

— Что там у нас по делу Окуневского?

Никита по этому делу не работал, информацией не владел, поэтому его вежливо попросили за дверь. Обижаться он не стал. Во-первых, глупо, а во-вторых, у него все еще впереди.

Сначала позвонила мама. И пропесочила до самых почек. Как Олег посмел поднять руку на святая святых, на самого дядю Марка? Ну, зашел он к ним в гости, ну, попил чаю с Лизой. Если она любезничала с ним, что здесь такого? Она же не святая, от нее не убудет. О том, на какой чаек напрашивался Игонин, Олег уточнять не стал.

— Если вам с папой что-то не нравится, можете отказаться от сына, — резко бросил он.

— Ну нет, лучше мы откажемся от этой твоей!..

Скрипнув зубами, Олег отключил телефон. Позиция мамы удивления не вызывала, на этом фронте без перемен. Куда больше напрягало поведение Игонина. Этот подонок тянул свои грабли к Лизе без всякого стеснения. Получил по морде, нет, чтобы смолчать, он растрезвонил «на всю ивановскую». И у Лизы он гостил, и Олег не так его понял. Но жена-то его все правильно понимает, и Вероника неспроста приходила, спрашивала про отца. Все знают, что Игонин помешан на Лизе. Это ли не почва для домыслов? Дядя Марк просто само совершенство, ему невозможно отказать, значит, Лиза — шлюха, а Олег — рогоносец.

Лиза уже давно дома, и ему пора. Но только он собрался уходить, как появился знакомый полицейский лейтенант. Высокий, плотный, черты лица тяжелые, но четкие, правильные. Глаза словно светились изнутри, казалось, они жили своей жизнью. Парень изображал строгий официоз, а глаза насмешливо улыбались, чем очень раздражали Олега. Но может, они для того и улыбались, чтобы раздражать.

— Лейтенант Бусыгин.

— Это я уже понял.

Олег на мгновение задумался. А может, он понял все не так. Что, если стоящий перед ним лейтенант — липовый? Что, если это очередной поклонник Лизы? Не знает, как мосты к ней навести, вот и примазался к кошечкам.

Но Бусыгин как будто прочитал его мысли и тут же раскрыл свои «корочки»:

— Новенькие, только что получил.

Он не хвастался, а всего лишь устанавливал контакт. Олег, конечно же, изучал психологию, поэтому все понял. И еще нужно было вспомнить, о чем Лиза говорила с этим перцем.

— И что вы хотите от меня узнать?

— Да вот, вызов по вашу душу был. Драка в квартире.

Полицию вызвала тетя Рина, но к тому времени, как прибыл наряд, Игонина и след простыл, так что никаких репрессий не последовало. Полицейские уехали, а Олег остался ждать, когда потерпевший напишет заявление… И это, кажется, случилось. Неспроста же здесь Бусыгин.

— Не было ничего.

— Ничего? Челюсть человеку сломал, и ничего?

— Да нет! — мотнул головой Олег. Мама бы ему обязательно сказала, если бы Игонин оказался в больнице. С переломом челюсти только туда.

— Но драка была…

— Э-э… И что?

— Из-за чего?

— Ну, это наше личное дело.

— Ваше личное дело с кем? С женой?

Олег весь напрягся, хотел было резко ответить, но тут же призвал себя к сдержанности и спокойным тоном спросил:

— Что-то конкретно случилось? Есть заявление? На меня заведено уголовное дело?

— Игонин приставал к твоей жене? — уточнил Бусыгин, незаметно перейдя на «ты».

А с чего он взял, что так можно? Неужели знает о том, что произошло? Знает и даже презирает Олега за то, что не смог защитить свою жену. Но ведь он смог!

— Мне так показалось, — нервно кивнул он.

— Жена у тебя красивая.

Олег встрепенулся, но его успокоил взгляд Бусыгина, лишенный похотливой мечты. Парень всего лишь размышлял, анализировал, отделяя причину от следствия.

— Красивая, — кивнул он.

— Игонина это сводит с ума, его дочь это злит.

— При чем здесь его дочь?

— Игонин вам угрожал? Ну, после того, как все случилось… — Бусыгин приложил кулак к своему подбородку. — Угрожал физической расправой?

— Нет.

— Никакой реакции?

— А что?

— Я же говорю, нездоровые завихрения вокруг вас. Дохлые кошки, драки.

— Так это все-таки Вероника с кошками?!

— Может, ты хочешь отомстить Игонину? — Бусыгин пропустил вопрос мимо ушей и воткнул в Олега острый, как комариное жало, взгляд.

— Так не за что мстить. Ничего не было!

— Совсем ничего?

— Может, хватит меня доставать?

— Да мне и самому это не нужно, — пожал плечами лейтенант. — Просто если что-то случится, поздно уже будет предотвращать. Ты локти будешь кусать, а мне выговор влепят за то, что не принял меры…

— Какие меры?

— Вдруг ты Игонина убьешь?

— Я?!

— Или он — тебя.

— Да нет… Он родителям пожаловался.

— Чьим родителям?

— Ну, моим… Они с отцом еще со школы дружат.

— Значит, конфликт исчерпан?

— Ну, в общем, да.

Никита хотел что-то спросить, но передумал. Спросил что-то у самого себя, получил ответ и улыбнулся.

— Тогда все! — сказал он и, не прощаясь, ушел.

Закрыв за ним дверь, Олег озадаченно поскреб щеку. За себя он не переживал, со своими эмоциями он справится. Набил морду козлу, и хватит. Лютый игнор — это само собой. Так что Игонину нечего бояться.

Но Игонин мог отомстить. Что, если он сам собирается убивать? Возможно, и киллера уже нанял. И Олегу отомстит, и путь к телу Лизы заодно расчистит.

Олег вдруг поймал себя на том, что бесцельно ходит по торговому залу, блуждает в поисках ответа на свои вопросы. А ведь его уже сменили, самое время идти домой, к жене. Тем более что Лиза может нуждаться в его помощи. Вдруг Игонин снова пошел на приступ? Он же об стену стукнутый, ему теперь хоть кол на голове чеши.

Но только Олег вышел из магазина, как его окликнула средних лет моложавая блондинка. Яркая, стильная, с подкачанными губами. Черты лица грубоватые, не совсем пропорциональные, но все равно ее можно было назвать симпатичной. На женщине была норковая курточка, но даже сквозь плотную одежду можно было оценить ее бюст. Силикон как минимум четвертого размера.

— Скажите, пожалуйста, здесь где-то должен работать Олег Кондаков, — сказала она, кивком показывая на главный вход.

— Я на сегодня уже закончил.

— Так это ты — Олег! — улыбнулась она, стараясь не растягивать свои губы-плюшки. — А я — Юля… Юлия Максимовна… Мы с Марком Анатольевичем вместе работаем.

— Подавайте на меня в суд.

— Ну зачем же ты так?.. Марк Анатольевич ходок знатный…

— Чего вы от меня хотите?

— Да вот, хотела узнать…

Юлия Максимовна нахмурилась, заметив кого-то за спиной у Олега. Он оборачиваться не стал: все мысли влекли его домой, к Лизе.

— Я вам ничего не скажу! — отрезал он. — Извините! — И, повернувшись к женщине спиной, рванул к дому. Возможно, это та самая начальница, о которой говорил Игонин, но ему сейчас точно не до нее.

Да женщина и не останавливала его.

В квартире было тихо, но и Лиза к мужу не выходила. Олег нашел ее в спальне. Она лежала на кровати, поверх смятого покрывала. Халат распахнут, сорочка задрана, ноги раздвинуты, руки раскинуты, волосы растрепаны, тушь вокруг глаз размазана, на щеках следы слез. Олега она не слышала, не замечала.

Он понял, что переживал не напрасно. Все-таки добился Игонин своего, все-таки унизил ее, растоптал.

Лиза пришла в себя, вздрогнула, но голову к Олегу не повернула. Всхлипнула, закусив губы, отвернулась к стене и расплакалась.

Олег хотел подойти к ней, но почему-то сел на корточки, руками обхватил голову и простонал:

— Я убью эту мразь!

Лиза ничего не ответила, рукой зацепилась за край покрывала и натянула его на себя.

Олег поднялся, открыл шкаф, достал оттуда одеяло и бережно укрыл ее. Она, не выдержав, разрыдалась, спрятала голову, а он зло процедил сквозь зубы:

— Я его убью! А ты не реви… Ты ни в чем не виновата…

Неожиданно раздался звонок в дверь, и Олег подскочил как ужаленный. Вдруг это Игонин? Вдруг он решил повторить свой успех? На этот раз ему живым не уйти!

Но за дверью стоял Бусыгин. Олег смотрел на него бешеными глазами, и лейтенант не мог этого не заметить.

— Я что, не вовремя?

— Да пошел ты на хрен! — заорал на него Олег.

Это ведь Бусыгин задержал его в магазине. Если бы не этот проклятый лейтенант, он бы успел спасти Лизу. И маньяка бы задушил, не дав ему уйти.

Он послал Бусыгина, но этого ему показалось мало. Пар давил на все нервные клапаны разом, требовал выхода, и Олег бросился на Бусыгина с кулаками. И плевать на его погоны!

Но Бусыгин ушел от удара, на мгновение исчез, появился сбоку. Рука в это время уже была в захвате, а Олег продолжал движение. Мало того, Бусыгин ускорил его, заставил плашмя грохнуться на пол, а сам оказался на нем, больно заломив руку за спину.

— Парень, ты что, мухоморов объелся? — спросил Никита.

— Пусти!

— Куда пусти? Я сейчас наряд вызову, — пригрозил лейтенант.

В это время открылась дверь, и Олег услышал голос тети Рины:

— Я сейчас милицию вызову!

— Может, вас полиция устроит? — хмыкнул Бусыгин. Одной рукой он держал Олега, а другой вытащил из кармана удостоверение.

— Так вы из полиции?.. А то я смотрю, то один, то другой!

Олег до хруста сжал челюсти. Знал он, о ком разговор. Тетя Рина видела, как уходил Игонин, а потом появился он сам. И как Бусыгин пришел, тоже видела.

А если она видела Игонина, то Лиза могла смело подавать заявление об изнасиловании. Игонина, как пить дать, посадят. Но Лиза тогда будет опозорена. Та же тетя Рина будет тыкать в нее пальцем, за глаза называя шлюхой. А мама и вовсе на повидло изойдет.

— Кто один? — спросил Бусыгин.

— Да выходил тут один из квартиры. Дверью так хлопнул, будто что-то натворил!..

— Кто там у вас что натворил? — обратился к Олегу Никита.

— Не было ничего. Пусти!

— Смотри, еще раз дернешься, точно в участок отправлю.

Никита встал на ноги, отряхнулся, вслед за ним поднялся и Олег. Он так глянул на тетю Рину, что та поспешила исчезнуть за дверью.

— Давай, рассказывай.

Бусыгин чуть ли не силой втолкнул Олега в квартиру, и сам зашел следом. А из спальни вышла Лиза. Прическа в порядке, и глаза подкрашены, и губы. Халат сидел как должно, и сама держится ровно, без перекосов. Только вот на щеках заметны следы от слез.

— Что у вас там стряслось? — спросила она, глядя на Бусыгина с улыбкой гостеприимной хозяйки.

— Это что у вас тут?

— Ничего, — пожала плечами Лиза.

— А кто к вам приходил? — с подозрением посмотрел на нее лейтенант.

— Вы пришли.

— А до меня?

— Олег пришел, потом вы.

— Соседка еще кого-то видела.

— Соседке показалось… Обедать будете? — быстро перевела разговор Лиза.

— Буду, — кивнул Никита. И, когда Лиза скрылась на кухне, ткнул Олега пальцем в грудь: — Будет заявление, хорошо, а если нет, ваше право. Но смотри у меня!

— Что там у тебя смотреть? — буркнул Олег, отстраняясь.

— Я слежу за тобой! — пригрозил ему Никита и ушел, закрыв за собой дверь.

Олег поплелся на кухню.

— А где лейтенант? — спросила Лиза. В одной руке тарелка, в другой — поварешка.

— Он и не собирался… Он все понял…

— Что понял?

— Это он меня задержал… Из-за него я не успел… Он боится, что я Игонина убью, поэтому и приходил.

— Не надо его убивать! — дернулась Лиза и медленно опустилась на стул.

— После того, что он с тобой сделал?

— Я сама его убью, — опустив голову, сказала она.

— Ты?!

— Я смогу.

— Ну нет! — мотнул головой Олег.

— Тебя посадят! — Лиза умоляюще глянула на него.

— Все равно!..

Она снова опустила голову и, закрыв ладонями лицо, заплакала.

— Ты же меня дождешься?

Лиза мотнула головой, опуская руки.

— Не понял!

— Мы с тобой должны развестись, — тихо сказала она.

— С чего это?

— После того, что случилось, мы не можем быть вместе.

— Так, давай не будем усложнять… — поморщился Олег. — Решим с Игониным и будем жить дальше. Как будто ничего не было.

— Было.

— И есть, — кивнул он. — Пока он жив.

— Ты не можешь его убить!

— Еще как могу!

— Этот лейтенант, он с тебя не слезет…

— Я сам во всем признаюсь. Дадут лет семь-восемь. А ты будешь меня ждать.

— Ты же видишь, как на меня реагируют мужчины… Кто меня защитит, пока я буду тебя ждать?

Этот вопрос поставил Олега в тупик. Не будет Игонина, появится кто-то другой, не менее настойчивый. Он будет мотать срок из-за одного подонка, в это время Лизу будет насиловать другой.

— Давай попробуем все забыть, — робко предложила она.

— И пробовать не будем. Пока Игонин жив…

— Тогда нам лучше развестись. Потому что он и мертвый будет стоять между нами.

— Нет.

— Да… Если ты убьешь Игонина, будет только хуже. Ты потеряешь и себя, и меня.

— Я не могу тебя потерять.

— Тогда мы все должны забыть, как страшный сон. Это единственный выход.

— Но я не могу!

— И я не могу… Но другого выхода не вижу.

Лиза и сама осознавала всю безысходность ситуации. Она смотрела на Олега, а по щекам ее катились слезы. Выхода не было, но найти его нужно.

Глава 5

Зима, холод, кровь остывает быстро. Труп окоченел, снег, падая на лицо, перестал таять. К утру тело и вовсе замело, и, если бы труп лежал где-то в стороне от тропинки, его бы и не нашли. Ну, если только собаки не раскопали бы.

С трупом работал эксперт, там же следователь и Плетнев. Никита стоял чуть в сторонке — в ожидании распоряжений. Он человек маленький — что скажут, то и будет делать. Но в то же время он имел полное право на свое мнение, и никто не сможет запретить ему строить собственные гипотезы.

Место интересное — вдоль улицы тянулся теплый пятиэтажный гараж, в глубине квартала стояли высотные дома. Между гаражом и домами — березовая роща. Там же и тропинки — как вдоль, от гаража ко двору ближайшего дома, так и поперек. Кто-то к гаражу путь сокращал, кто-то собак выгуливал.

В этой роще все и произошло. Потерпевший направлялся из гаража к дому, а кто-то его поджидал. Возможно, убийца шел навстречу или даже наперерез. Сблизился с ним и ударил ножом в живот. Под каким углом ударил, с какой руки, все это установят эксперты. А Никите придется бегать по домам, опрашивать людей, искать свидетелей. Плетнев уже повернулся к нему, нацелил на него взгляд. Начальник ничего не говорил, Никита понял все сам. А идти недалеко, всего-то четыре шага. Он же не кисейная барышня, чтобы бежать от трупа. И наизнанку его не вывернет, он точно это знал.

— Узнаешь? — спросил Плетнев.

Лицо покойного уже очистили от снега, но Никита не видел в нем ничего знакомого.

— Почему я должен узнать?

— Потому что Игонин это.

— Да нет! — Никиту аж передернуло всего изнутри. Ощущение было такое, словно через главную артерию пустили воду из Ледовитого океана.

Плетнев смотрел на него с укором, как будто это Никита убил.

— Марк Анатольевич.

— Шестьдесят девятого года рождения?

— Шестьдесят девятого года рождения. — Плетнев глянул на следователя, который исследовал мужскую сумку, найденную в снегу.

— Я как чувствовал…

— Ты же сказал, что там все в порядке.

Никита кивнул, но тут же качнул головой. Он доложил о проделанной работе, но в подробности не вдавался. А там не все было в порядке. Но как он мог раскрыть преступление, которое не было еще совершено?

— Ну, я предупредил Кондакова… Серьезно предупредил.

— Серьезно?

— Он на меня с кулаками бросился.

— Та-ак! — Плетнев достал из кармана пачку сигарет, давая понять, что разговор будет не простым.

Да Никита и сам это понимал.

— Кондаков был в супермаркете, я к нему подошел, то, се. Игонин к его жене приставал, за это и схлопотал. Кондаков сказал, что Игонин его родителям пожаловался, ну и решил, что конфликт исчерпан.

— И все? — Плетнев щелкнул зажигалкой.

— Ну, думал, что все. А потом подумал, что Кондаков с Игониным из-за его дочки мог сцепиться. Дочка там та еще штучка, я говорил…

— О дочке потом.

— Ну, я вернулся, а Кондаков уже домой ушел. Я к нему, а он на меня — с кулаками. Ну, я его мордой в пол… Что случилось, спрашиваю. Ничего. Тут его жена… В общем, я понял, что Игонин ее… ну, может, изнасиловал, может, по согласию…

— Так, может, или по согласию?

— Знаю точно, что Кондаков был взбешен.

— Из-за конфликта с Игониным?

— Ну, точно можно узнать. Соседка видела, кто там из квартиры выходил. Торопился, говорит…

— Игонин?

— Может быть.

— И было это…

— Э-э… шестого января.

— А сейчас у нас четырнадцатое. Считай, неделя прошла. Морозная. Но блюдо все равно не остыло.

— Но подали его холодным, — кивнув на труп, заметил Никита.

— Вечером убили. По темноте. Точно пока рано говорить, но, думаю, ближе к полуночи, когда уже все домой вернулись. — Плетнев кивнул на гараж. — Надо бы узнать, где Кондаков был в это время.

— Мне узнать?

— Сначала с соседкой поговори. Кто там от Кондаковых уходил?.. Если Игонин, то все ясно… Ну, чего стоишь?

До Паркетной улицы Никита добрался за полчаса. И это с учетом загруженности дорог. Он ехал от окраины к центру, ночью это направление на карте, как правило, светится зеленым светом, от места преступления до своего дома Кондаков мог добраться минут за пятнадцать. Интересно, какая у него машина? Или он пользовался такси?

Никита подъехал к дому, с кислым видом глянул на подъезд. Дом в хорошем состоянии, но старый, семиэтажный, консьержная здесь не предусмотрена, подъезды не охраняются. Даже камер там нет. Кодовые замки, вот и вся безопасность.

Но видеокамеру Никита все же нашел, на столбе метрах в десяти от подъезда. Но смотрела она вдоль дороги, с легким уклоном к дому. Вряд ли дверь подъезда попадала в поле зрения, просматривалась только площадка перед ним, и то скорее всего не вся. Но, как говорится, лучше что-то, чем ничего.

Никита не знал код замка, но женщина, вслед за которой он зашел в подъезд, вопросов не задавала. Только покосилась, подходя к лифту, но Никита свернул к лестнице. Третий этаж — не высота.

На лестничной площадке он поднял воротник куртки, чтобы Кондаков не смог его узнать, если вдруг при каждом шорохе бросается к «глазку».

Женщина в японском халате открыла ему сразу. И скользнула взглядом по его животу, как будто там, на поясе, должен был висеть самурайский меч.

— Вопрос на две минуты… — сказал он, плавным, но энергичным шагом переступая через порог.

Женщина удивленно глянула на него, сдала назад.

— Вы меня узнаете? — спросил Бусыгин.

— Вы такой интересный молодой мужчина, — жеманно проговорила она, закрывая за ним дверь.

— Из полиции.

Из кухни в коридор вышел крупный, страдающий ожирением мужчина. В одной руке у него была кружка, в другой кусок хлеба. Заплывшие жиром глаза, тройной подбородок. Двигался он медленно, тяжело и неагрессивно. Но это не помешало Никите сравнить его с борцом сумо, а женщину — со стареющей гейшей.

— Тёма тоже такой же быстрый, — вздохнула она.

— Кто такой? — вяло спросил мужчина.

— Из полиции.

— А-а… — Он посмотрел на кусок хлеба в своей руке, глянул на Никиту, пожал плечами и повернул назад. Все правильно, лучше жевать, чем говорить.

Никита достал свой «айфон», открыл фотографию Игонина. Он скачал ее из Сети по пути к Паркетной улице. Это раньше ему было все равно, как выглядел Марк Анатольевич. Даже при том, что он пытался спасти ему жизнь.

— Узнаете этого человека?

— Меня Эльвира зовут, — сказала женщина, кокетливо оправляя халат.

— А его? — кивнул Никита на свой телефон.

— Не знаю, не спрашивала. Он так быстро ушел.

— Куда?

— Откуда… Олег его избил… Это вас он не смог избить… А вы тоже к его жене приходили?

— А этот к его жене приходил?

— Сначала он пришел, потом Олег. Вот чем они там занимались, если Олег его избил?

— А они могли заниматься?

— Пфф! Красивые женщины такие ветреные!.. Чаю?

— Спасибо, — качнул головой Никита.

Из комнаты, на которую показала Эльвира, неприятно пахло. Жжённая резина, грязные, протухшие тряпки, что-то еще.

— Сколько раз вы видели этого мужчину?

— Один раз.

— В тот день, когда Олег его избил?

— Да.

— Он пытался избить и меня. Тогда вы сказали, что к нему домой кто-то приходил. Может быть, этот мужчина?

— Не знаю, может быть.

— А точнее?

— Мельком увидела, не успела рассмотреть… Сейчас! — Эльвира сложила руки в форме лотоса, закрыла глаза, погружаясь в медитативный транс.

Никита едва удержался, чтобы не окликнуть ее. Она что-то знала, и нельзя было ее терять. Но женщина не стала задерживаться, секунд через десять распахнула глаза и тряхнула головой:

— Нет, не увидела.

— А одет он был во что?

Женщина снова закрыла глаза, на этот раз Никита не удержался и схватил ее за руку:

— А в прошлый раз он во что был одет?

— В прошлый раз Олег пальто ему кинул. Черное…

— А в этот раз?.. Ну, когда вы видели его в последний раз… Во что был одет человек, который выходил из квартиры Кондакова?

— Черное пальто… Да, черное пальто… Или куртка?.. Что-то черное… И волосы такие же темные.

— С сединой?

— Ну, седину я не разглядела… Сколько у него там той седины…

— А рост?

— Рост?.. Ну да, чуть выше среднего… Или ниже?

Эльвира снова стала погружаться в транс, но Никита бросил ей спасательный круг:

— А комплекция? Худой, толстый?

— Да такой же… Он это был! Он! — Она улыбнулась, радуясь тому, что сомнения развеялись.

— А сейчас где Олег?

— Не знаю. Я к ним за солью не хожу.

— А вчера не видели его? Ну, может, он выходил куда-то вечером? Или возвращался?

— Не знаю, вчера у меня жутко болела голова, я не включала… Не подходила к двери… Знаете, у меня и сейчас начинает болеть… — Эльвира приложила пальцы к вискам и с сочувствием посмотрела на Никиту. Она и рада была бы перейти к более плотному общению с ним, но, увы.

— А телефончик оставите? — спросил он.

— Телефончик? — кокетливо улыбнулась Эльвира.

Никита решил повременить с визитом к Олегу Кондакову, для начала он решил сходить в супермаркет и узнать, работал он вчера или нет. Не успел он выйти из подъезда, как встретил его жену. Дух от ее красоты не захватило, но чувство зависти за нос ущипнуло. Была бы у него такая девушка, он бы точно на ней женился. Если она не гулящая…

Кондакова шла торопливо, но при этом легко и грациозно. До работы ей минут пять, не больше, а она в приталенной дубленке с меховым воротником, в сапогах на тонком каблуке. Могла бы и попроще что-нибудь надеть. Но видимо, женщина привыкла держать себя в рамках.

Увидев Никиту, она встревоженно остановилась.

— Опять вы?

Он кивнул в знак приветствия.

— А вас это удивляет?

— Случилось что-то?

— А что-то должно было случиться?

Никита отдавал должное красоте Кондаковой, но деликатничать с ней не собирался. Не тот случай.

— Вы так просто не приходите. То кошки мертвые, то… — Кондакова запнулась.

— Игонина избили.

— Вроде как.

— Почему вроде? Разве Олег его не избивал?

— Заявления же нет. Зачем я буду наговаривать на мужа?

— Да, да, вы имеете право не свидетельствовать против мужа.

— Совершенно верно.

— А где ваш муж находился вчера вечером?

— Как где? Дома.

— Не на работе?

— Нет, он заболел. Температура у него, тридцать восемь и два было…

— А вы где были?

— На работе.

— До какого времени?

— До восьми. А что?

— И в это время Олег был дома?

— Да, был. Может, все-таки скажете, что произошло? — разволновалась Кондакова.

— И вы можете подтвердить, что ваш муж был вчера дома?

— Ну, конечно!

— А я могу вам верить?

— Что произошло? — Ее взгляд вдруг заледенел, губы сжались в тонкую злую линию. И к Никите она шагнула так, как будто собиралась схватить его за грудки.

— Вот и я хотел бы знать, что произошло у вас дома шестого января?

— Ничего не произошло.

— А что у вас дома делал Игонин?

— Не было его у нас.

— А соседка утверждает, что был.

— Что случилось с Игониным?

— А что с ним могло…

— Да пошел ты! — не выдержала Кондакова. И, обогнув Никиту, направилась к подъезду.

— Как некрасиво! — крикнул он вслед ей.

Лиза остановилась, но повернулась не сразу. Ей понадобилось время, чтобы взять себя в руки.

— Извините, нервы, — тихо проговорила она.

— Игонина убили.

— Нет!

Кондакова стала белой как мел, колени у нее подкосились, и она повела рукой в поисках опоры. Никита взял ее под локоть.

И в это время появился Олег. Он пер на Никиту, как бык. Теплая кожаная куртка поверх пижамы, теплые ботинки на босу ногу. Глаза красные, нос хлюпает.

Он наклонил голову, как будто собирался забодать Никиту, но все же остановился, не доходя до него, сдержал себя усилием воли. И воспоминанием о боли, которую не так давно причинил ему Никита. На улице мороз, снег сейчас необычайно холодный, не хотелось бы зарыться носом в сугроб.

— Как же ты меня уже достал! — прошипел он.

— Олег, Игонина убили, — глядя на мужа, растерянно произнесла Елизавета.

— Как убили? — сошел с лица парень.

— Ты не мог.

— Конечно, нет!

Никита отпустил Кондакову и отступил на шаг-другой. Интересно было посмотреть, как молодые справятся с трагической ролью. Пока что все шло неплохо, во всяком случае, выглядело убедительно.

— А почему ты без шапки!.. А куртка?..

Кондакова искренне испугалась за мужа, ее беспокойство выглядело так натурально, что Никита готов был мысленно аплодировать.

— Давай домой!

— Да погоди ты!.. — отмахнулся Олег. И взглядом насел на Никиту: — Когда это было?

— Было.

— И почему ты думаешь, что это я?

— У тебя температура. Но это не помешало тебе выйти на мороз.

— Олег ни в чем не виноват… — вцепилась Никите в руку Елизавета.

— Спокойно, гражданка!

— Давайте зайдем в дом, там поговорим. — Она повела его к подъезду.

Надо сказать, в квартиру Бусыгин входил с опаской. И Кондаков бешеный, и его жена умеет высекать ноздрями огонь. Как бы не пришлось применять силу.

Лиза прямо в сапогах прошла в гостиную, чтобы уложить Олега на диван. А там действительно была берлога для простуженного медведя. На столике лежали лекарства, там же стояла большая кружка для горячего чая. Диван расправлен, застелен, теплое одеяло, мягкая подушка. Но так, может, Кондаков для того и заболел, чтобы отвести от себя подозрения.

Никита в комнату не стал заходить, болеть в его планы пока не входило.

Елизавета уложила мужа, поправила ему подушку. И вдруг резко повернулась к Никите:

— Олег Игонина не убивал!

— Так никто и не говорит.

— Игонин приставал ко мне… Пришел к нам, когда Олега не было дома, схватил меня, повалил на диван…

— Лиза, давай не будем! — подал голос Кондаков.

— Хорошо, что Олег успел… Что бы вы сделали на его месте? — Она пристально смотрела на Никиту.

— Олег спустил его с лестницы. Но Игонин пришел снова, и в этот раз Олег не успел. Так?

— Игонин приходил просить прощения.

Никита качнул головой. Он мог только предполагать, что произошло здесь накануне Рождества, а Елизавета могла говорить правду. Только вот не поверил он ей. Если Игонин приходил за прощением, она бы не выглядела тогда такой подавленной. И ее муж не взбесился бы, увидев Никиту, который задержал его тогда в магазине. Когда его жену, возможно, насиловали…

— А ведь я предупреждал, что Игонина трогать нельзя.

— Так в том-то и дело!.. Игонин, конечно, сволочь, но мы же с Олегом не идиоты, чтобы его убивать.

— Мы с Олегом?

— Я тоже… — начала, но сама же себя осадила Елизавета. И, вспомнив, о чем говорила только что, сдала назад: — Я могла простить Игонина, могла не простить… И, если бы я не простила, все равно удержала бы Олега, он бы не совершил глупость.

— А он совершил?

— Может, хватит цепляться к словам? — взвинтился Олег.

Его жена мотнула головой, недовольно глянув на него. Одну руку она протянула к нему, требуя тишины, другую нацелила на Никиту — с призывом к снисхождению.

— Олег не собирался убивать Игонина!

Никита пожал плечами. Он понимал Елизавету, ее желание выгородить мужа заслуживало похвалы. Но не верил он ей. Ни ей, ни Олегу.

— И вчера вечером Олег был дома, — сказала она.

— Почему вчера? Почему вечером? — хмуро глянул на нее Никита.

— Но вы же сами сказали, что вчера, вечером, — смутилась Елизавета. И вопросительно посмотрела на него: — А разве нет?

— Адвокату нужно звонить, — буркнул Олег. — Без адвоката с ним разговаривать невозможно.

— Адвокат нужен в определенных случаях, — парировал Никита. — Кого вы считаете подозреваемым, себя или жену?

— Ну вот как с ним говорить! — всплеснул руками Кондаков.

— Давайте-ка я сделаю чайку! — предложила Елизавета.

Никита отступил в глубь коридора, освобождая проход, но за ней не пошел. Он должен был держать Олега под наблюдением, мало ли, вдруг больной схватится за канделябр, чтобы решить с ним вопрос. И сбежать. А может, он постарается избавиться от оружия преступления. Нож на месте убийства не нашли, возможно, преступник не захотел расставаться с ним, унес домой.

Олег не идиот, он должен понимать, что от орудия преступления нужно избавляться, но сколько в уголовной практике было случаев, когда убийца банально забывал выбросить нож. Убийство — само по себе сильнейшее потрясение, способное забросить шарики за ролики. И нож Олег мог с собой принести, и куртку со следами крови. Все это необходимо было найти и изъять. Но как быть, если начальник ему такой задачи не ставил? И постановления на обыск у него нет.

Нож могла выбросить Елизавета. Никита заглянул на кухню, и она, увидев его, приветливо улыбнулась:

— Заходите!

Никита качнул головой, глядя, как она ставит на стол чашку.

— Зря вы подозреваете Олега.

— В чем?

— Как это в чем?

— Вы не спрашиваете про убийство.

— А надо спрашивать? — нахмурилась Елизавета.

— Ну, если вы все знаете, то нет.

Никита стоял на стыке двух коридоров, одним глазом он смотрел на Елизавету, другим на ее мужа. И чувствовал себя не в своей тарелке. Обстановка накалена, а он — один, как не пришей рукав, и без права на обыск. Может, дать Олегу пять минут на сборы и доставить его в ближайший участок? Но Елизавета тогда точно превратится в боевую наседку и выклюет ему глаза.

— Что я знаю?

— Ну, как убили Игонина и чем.

— И как его убили?

— Вчера его убили. Вечером. И вы уверяете, что ваш муж находился дома.

— И уверяю, и заверяю.

— Соседка у вас интересная, — кивнул Никита в сторону входной двери. — Все видит, все запоминает.

Он подумал о том, что Эльвире цены бы не было, будь у нее вместо «глазка» видеокамера с записывающим блоком. Но, увы.

— Это хорошо, — повеселела Елизавета. — Значит, она подтвердит мои слова.

Обрадовалась она искренне, но можно ли ей верить?

— А домофон у вас работает? — спросил Никита, подходя к двери.

— Да, можно позвонить.

— А видео?

— Камера сразу накрылась. — Олег вышел в коридор в тапочках на босу ногу.

Никита уступил ему место, и он нажал на кнопку включения камеры. На экране замельтешило.

— Мастер приходил, что-то сделал, а через неделю снова сломалось.

— Печально, — покачал головой Никита.

— Может, вы думаете, что мы нарочно сломали? — догадался Олег. — Так это зря. Система записи только на включение камеры работает, а она всегда спит. Даже когда я из дома выхожу.

У Никиты зазвонил телефон, на проводе был Плетнев.

— Как там у тебя?

— Белыми нитками.

— Понятно. Минут через двадцать будем. С постановлением.

Никита облегченно вздохнул. Вряд ли обыск что-то даст, но пора уже опускать занавес в этой комедии. Ему, например, все ясно, а в нюансах пусть разбирается следователь.

— Все так плохо? — нервно спросил Кондаков.

— Для Игонина плохо.

— Туда ему и дорога!

— Даже так?

— Я бы и сам его убил… Хотел убить. Лиза отговорила.

— У вас есть машина?

— Есть.

— Когда вы ею пользовались?

— Да уже почти неделю не брал.

— Где она?

— Там, во дворе. А что?.. Думаете, я на машине был?

— Разберемся.

— Не убивал я Игонина… И вы ничего не докажете. Потому что не убивал. Потому что вчера вечером был дома. — Кондаков хотел еще что-то сказать, но передумал и, с досадой махнув на Никиту рукой, вернулся в постель.

Елизавета напоила его чаем с малиной. Никите она сделала кофе, но пить он не стал. Вдруг снотворного намешали…

Глава 6

Плетнев появился в сопровождении Птицына и Мотыгина. Они с хозяевами дома не миндальничали — предъявили постановление, привели понятых, и вперед. Чуть погодя подъехал криминалист. Его интересовала одежда подозреваемого, особенно верхняя. И еще эксперт осмотрел все кухонные ножи, пару из них завернул, чтобы унести с собой.

Ничего подозрительного в доме не нашли, но Плетнева это не смутило. Он спросил про машину, и ему ответил Никита.

— А почему сразу не сказал? — с укором спросил Птицын.

— Да у них тут теплая компания, — усмехнулся Мотыгин, с затаенным восторгом глянув на Елизавету.

«Форд-Фокус» темно-зеленого цвета стоял в парковочном кармане недалеко от дома. Машина была очищена от снега, за ночь лишь слегка припорошило.

— Ночью снег шел, — сняв машину с охраны, сказал Птицын. — Поздно ночью закончился. И эта поздно ночью встала. — Он провел пальцем по капоту, глянув на Никиту с видом великого знатока. — Чуток всего набросало.

— Логично, — кивнул Плетнев, открывая дверь.

— Снег с машины здесь сбрасывали, — сказал Никита, глядя ему под ноги.

Дорогу сегодня чистили, он сам видел, как проезжал трактор, но пространство между машинами так и осталось в снегу. Там и старый наст, и совсем свежий. И поверх свежего, выпавшего ночью, комьями был навален снег. Тот самый, который скинули с машины. Во всяком случае, Никите так показалось.

— Конечно, здесь, — с насмешкой подтвердил Птицын, — где ж еще?

— После того как снег ночью выпал.

— Да? — Птицын опустил голову, но с Никитой не согласился. — Не знаю, не вижу ничего.

— А это? — показал Никита рукой под бампер.

Дорогу-то почистили, а под передними колесами снег остался. И там не было колеи, которую непременно оставила бы машина. Вообще ничего не было, значит, автомобилем вчера не пользовались.

— И что там? — Птицын даже не опустил голову.

— Ух ты ж! — Одной рукой Плетнев показал «финку», которую вынул из салона, а другой стал вынимать из кармана носовой платок.

Таким ножом запросто можно было убить. Это во-первых, а во-вторых, даже невооруженным глазом можно было увидеть бурые разводы на лезвии, которые остались после того, как с него стерли кровь. Не смыли, а именно стерли, наспех, возможно, рукой или рукавом.

— Студент! — хмыкнул Птицын, пренебрежительно глянув на Никиту.

Эксперт, конечно же, не мог с ходу определить, чья кровь на лезвии. Да и кровь ли это. Но тем не менее Олегу Кондакову предложили одеться и собрать вещи.

Его запихнули в машину, с одной стороны от него расположился Птицын, с другой Мотыгин. Плетнев сел за руль, и машина уехала. А Никита так и остался стоять у подъезда. У него свой транспорт, но дело не в том. О нем даже не вспомнили, даже ничего не сказали, как будто его здесь и не было.

Вспомнила о нем только Елизавета. Она крепко вцепилась в его рукав.

— Олег не убивал! — В ее голосе звучала мольба о помощи.

Никита посмотрел на камеру, через которую просматривалась дорога вдоль дома. Вряд ли «Форд» находился в поле зрения, но если Олег подходил к машине, то должен был попасть в обзор.

— Олег не убивал, — отпуская его, повторила Кондакова.

Никита направился к «Форду», обошел его. И увидел следы ног, которые тянулись от машины по заснеженному газону. Они вели куда-то к другому дому — в обход камеры, и в дом номер восемнадцать можно было зайти, не попадая в объектив. Возможно, для того Кондаков и совершил этот маневр. А следы реверсные. Подошел к машине мимо камеры и обратно тем же путем. А снег под колесами? Ясно же, что машина не трогалась с места? Зачем тогда Олег подходил к машине? Для того, чтобы положить нож? Но так мог поступить только законченный суицидник.

Елизавета встала рядом с Никитой, и только сейчас он заметил, что на ней комнатные тапочки. Носки шерстяные, но этого мало. И пальто лишь накинуто на плечи.

— Вам домой надо, замерзнете, — повернул ее спиной к себе Бусыгин.

Но Елизавета категорически отказывалась идти.

— Я должна вам все объяснить.

— Ну, если чайком горячим напоите, — кивнул он.

В конце концов, о нем ведь забыли. И на месте преступления, кроме него, есть кому работать. Тем более что он не груши здесь околачивает, а выясняет мотив. И еще Елизавета могла рассказать, как ее муж ходил убивать Игонина. Вдруг дрогнет, вдруг расколется…

— Горячим! — кивнула она, резко стартуя с места.

В квартире был полный кавардак, и Кондаковой это очень не понравилось, она даже бросилась собирать вещи, но тут же махнула рукой и, уведя Никиту на кухню, включила чайник.

— Если Олег не убивал, его отпустят, — вдруг уверенно произнес он.

— Вы сами в это верите? — удивленно глянула на него Елизавета.

Никита промолчал. На ум почему-то пришли Птицын и Мотыгин. Вспомнилось, как они «избивали» подозреваемого. Да, это была инсценировка, провокация, но устроить ее могли только недалекие по своему интеллекту люди. Уж они-то не будут ломать голову над тем, как вернуть мужа жене.

— Нож в машине нашли… Как он там оказался? — спросила Кондакова.

— Оставьте это мне, — кивнул Никита.

— В смысле, оставьте?

— Мне и самому это интересно.

Он и хотел бы поделиться своими соображениями, но есть такое понятие, как тайна следствия. Никита — игрок одной команды, а Кондакова — другой. Он не имел права так просто уступить свой мяч.

— Попробую в этом разобраться.

— Не надо пробовать, — качнула головой Елизавета. — Надо разбираться.

— Скажите, у Олега были враги?

— Кажется, однажды вы это уже спрашивали, — улыбнулась она.

— Когда кошками занимался?

— Да… Кстати, вы так и не сказали, нашли убийцу или нет…

— Это уже не имеет значения, — отмахнулся Никита.

— Вы правы, главное, что кошек больше нет.

— Зато появились мертвые люди.

— А если это как-то связано?

— Лиза… Ну, если я могу вас так называть…

— Да, конечно, — кивнула Кондакова.

— Лиза, если Олег в момент убийства был дома, вы должны твердо стоять на этом.

— Что значит — если? Он точно был дома.

— Вот на этом и стойте.

— Я говорила и буду это говорить. Потому что это правда.

— Может, к вам кто-то приходил, видел Олега?

— Моих слов недостаточно?

— Достаточно. Если на ноже не обнаружат кровь убитого.

— Нож могли подбросить.

— Кто?

— Я не знаю, — после заминки ответила Елизавета. Возможно, она сказала не то, что собиралась поначалу.

— А если хорошо подумать?

— Ну, Вероника не могла. — Она провела пальцами по лбу, то ли волосы смахнула, то ли на миг-другой скрыла от Никиты глаза.

— Но на нее вы подумали?

— Ну, если кошек подбрасывала она… Но кошки — это одно, а убить отца… Я не знаю, кто мог подставить Олега.

Елизавета подошла к окну, глянула вниз.

— Вы кого-то ждете? — спросил Никита.

— Кого я могу ждать?

— Ну, может, родители Олега подъедут. Кстати, какие у вас с ними отношения?

— Олег должен был жениться на Веронике, а женился на мне… — вздохнула Лиза. — И еще Вероника младше Олега, а я старше… На девять лет…

— Вы были замужем?

— Нет.

— А дети?

— Я женщина с историей, — немного подумав, кивнула она. — Но детей нет… Свекровь, правда, не верит. Думает, что есть кто-то…

— Выходит, отношения у вас натянутые…

— Если бы вы знали, как мне это надоело! — махнула рукой Елизавета, усмехнувшись себе под нос.

Достала ее свекровь, но все это мелочь по сравнению с тем, что произошло с мужем. Именно так и можно было ее понять.

— Ой, а чай! — спохватилась она.

Она уже разлила чай по чашкам, когда открылась дверь. Никита услышал, вскочил, сунул руку под пиджак, где у него находился пистолет. Если Олега подставили, значит, враг его не дремлет.

Но в прихожей он увидел маленькую полноватую женщину лет сорока пяти с пышными белыми волосами, то ли парик, то ли прическа. Скорее первое. Парик вместо шапки — для зимы самое то.

— А это кто? — с истеричными нотками в голосе протянула она.

— Ирина Николаевна, я сейчас вам все объясню, — торопливо проговорила Елизавета.

Никита уже все понял. Мать Кондакова могла иметь ключи от этой квартиры.

— Где Олег?

Где муж в то время, как жена принимает любовника? Именно в таком ключе женщина и спросила.

— Его арестовали.

— Как арестовали?! — захлопала глазами женщина.

— Лейтенант полиции Бусыгин, — предъявил удостоверение Никита.

— Полиции?!

— Олег Кондаков подозревается в убийстве гражданина Игонина.

— Как в убийстве?

Если бы Никита не подставил пуфик, женщина бы села прямо на пол.

— Не убивал он никакого Игонина… Кого?! — Ирина Николаевна стала подниматься, поправляя сбившийся парик.

— Марка Анатольевича убили.

— Нет! — Она вынула из сумочки телефон, набрала номер и спросила:

— Танюша, ты?.. Это что, правда?..

И в ответ полился поток информации.

— Это все твой Олег! — разрывалась женщина на другом конце провода. — Из-за своей сучки!.. Которая трахалась с Марком как последняя…

Матерное слово заменил короткий гудок. И цензура здесь ни при чем, просто связь оборвалась. Возможно, вдова Игонина взяла себя в руки, а может, у нее просто отобрали телефон.

— Это правда? — спросила Ирина Николаевна, осатанело глядя на невестку. — Ты изменяла Олегу?

— Не изменяла я! — мотнула головой Елизавета.

— Это правда! Ты трахалась с Игониным как последняя…

— Пи-и! — пискнул женщине прямо в ухо Никита. Она вздрогнула, в ярости глянула на него и снова обратилась к невестке: — А теперь ты трахаешься с этим!..

На этот раз Никита хлопнул в ладоши. Ирина Николаевна кивнула, соглашаясь, что перегнула палку, и снова села на пуфик.

— И где Олег? — спросила она.

— Пока что его просто задержали. Но могут предъявить обвинение. Советую вам не медлить и звонить адвокату, — сказал Никита.

— Ты уже позвонила? — тут же перевела стрелки на Елизавету Ирина Николаевна.

— Нет.

— И мне не позвонила!

— Я собиралась.

— Ну да, у тебя же кавалер…

— Какой кавалер?! Что вы несете? Олега арестовали, лейтенант Бусыгин может ему помочь.

— Может помочь?! — сардонически улыбнулась женщина, глянув на Никиту.

— Есть обстоятельства, которые могут помочь, — кивнул он.

— Ты уже с ним расплатилась? Чем?

Елизавета молча мотнула головой, закатив глаза к потолку.

— Собирай-ка ты свои манатки и убирайся в свою Муходрань!.. Это квартира моего сына! — вдруг топнула ногой Ирина Николаевна.

— Хорошо, — кивнула Лиза и мгновенно скрылась в спальне.

— Шлюха! — бросила ей вслед свекровь.

— Ирина Николаевна, держите себя в руках.

— Ты будешь мне указывать?..

— Именно я, лейтенант полиции Бусыгин, оперуполномоченный уголовного розыска, — сурово посмотрел на нее Никита, и эти слова неожиданно подействовали на женщину.

— Извините! — приложила она руку к груди. — Как увижу эту «прости господи»!..

— Вы сказали, что это квартира вашего сына.

— Так это ей и нужно!.. Квартира, машина… Москва!

— Олега освободят из-под стражи, он вернется домой, а жены нет. Что вы ему скажете?

— А его выпустят?

— А вы в этом сомневаетесь?

— Но вы же сказали, что его арестовали.

— А вы, я так понимаю, уверены в том, что Олег виновен.

— Я уверена?

— Ну, если вы выселяете невестку… Олег звонил вам, говорил, что собирается убить Игонина?

— Ничего он не говорил… И не виновен он… И конечно же, Олег вернется!.. И скажет мне спасибо… Это ведь она убила Марка! Ну конечно же, она! — Ирина Николаевна ткнула пальцем в закрытую дверь.

— Как она могла убить? Худенькая, хрупкая…

— Сожителя своего попросила!

— Какого сожителя?

— Как это какого? А с кем она жила до Олега? Со святым духом?! Не смешите меня!

— Вы знаете этого человека?

— Нет… Но знаю, что жила она с одним… То есть не с одним… Сколько их там у нее было, о-о!

— Сколько?

— Да не знаю я!

— И не узнавали?

— Ну, спрашивала…

— У кого?

— Ну, ездили мы к ней домой. — Ирина Николаевна понизила голос, чтобы Елизавета не услышала. — Спрашивали.

— У кого?

— У людей, не у собак же… Хотя ее каждая собака знает…

Дверь открылась, и Елизавета вышла из комнаты. Куртка на ней, джинсы, теплые ботинки на низком каблуке. В руке — чемодан с колесиками.

— Ничего вы не узнали, Ирина Николаевна! — Она язвительно смотрела на свекровь. — Потому что никто вам ничего не сказал!

— Да?

— А мужчина у меня был. И я собиралась за него замуж.

— Да кто ж тебя такую замуж-то… — Ирина Николаевна осеклась, вспомнив, кто у нее муж.

Елизавета посмотрела на свое пальто, которое оставалось висеть на вешалке, глянула на сапоги с каблуком, но забирать не стала.

— Товарищ лейтенант, вы отвезете меня к Олегу? — спросила она, взглядом умоляя не отказывать ей.

Никита кивнул и потянулся за своей курткой. Ирина Николаевна водила головой из стороны в сторону, то на него глянет, то на невестку. Но ничего не говорила, не пыталась остановить.

— Смотри, парень, окрутит, глазом не успеешь моргнуть! — сказала она, когда Елизавета открыла дверь. — Или ты с периферии?..

Никита не ответил. Он провел Кондакову к машине, помог ей сесть, чемодан уложил в багажник.

— Вы на свидание с Олегом, или есть желание покаяться? — задал он вдруг вопрос.

— Вам так хочется меня посадить? — устало спросила Елизавета.

— Нет. Но если вы виновны, ничем не смогу вам помочь, — сказал он, трогая машину с места.

— Если я виновна, то лишь в том, что не захотела быть любовницей Игонина. Это его взбесило…

— И?

— Олег его не убивал. Это я вам точно говорю.

— Тогда его подставили.

— Возможно.

— Кто?

— Не знаю.

— Вы сказали, что собирались замуж.

— Я похожа на женщину, которой грозит умереть старой девой?

— Нет.

— И я тоже так думала… Сначала был Валера, потом появился Миша. Валеру я держала про запас, в результате потеряла и того и другого… Потом был Кирилл… С ним я жила три года… После него ни с кем больше не жила…

— Почему?

— Да потому, что лучше жить одной, чем так… Я работала, а он баклуши бил… Полное ничтожество… Потом появился Олег… Я и не думала, что снова могу влюбиться…

— А Кирилла вы любили?

— Что вас интересует, моя любовь или сам Кирилл? Если вы думаете, что Кирилл мог отомстить нам с Олегом, то это даже не смешно… Хотя нет, смешно. Вы же не знаете Кирилла… Если на месте преступления были следы от дивана, значит, Кирилл был там.

— Следы от дивана?

— Иванушка-дурачок на печи ездил, а этот дурачок — на диване.

— Может, у него и волшебная щука есть?

— Есть. Во рту. Язык у него волшебный, — усмехнулась Елизавета. — Я сама, помню, уши развесила… И не я одна такая… С кем сейчас живет этот альфонс, я не знаю, но могу дать адрес его родителей.

— Альфонс?

— Самый натуральный.

Никита провел рукой по затылку. Разве можно воспринимать всерьез диванного альфонса? Наверняка какой-нибудь изнеженный нарцисс.

— А Валера?

— У Валеры уже давно семья… А Миша разбился… На машине…

— Печально.

— Я плакала, когда узнала… Не скажу, что он был идеалом… Я, дура, идеал тогда искала… А-а, ладно! Что есть, то есть… — Елизавета повела рукой, как будто отмахивалась от самой себя.

— А что есть?

— Олег… Я люблю его. И отношусь к нему очень серьезно. Но у нас разница — девять лет. Думаете, меня это не напрягает? Еще как напрягает. Иногда я ставлю себя на место Ирины Николаевны и где-то ее понимаю…

— Вам нужно с ней помириться.

— Да… Но домой я не вернусь. Пока Олега не выпустят…

— А где жить будете?

— Я могла бы уехать домой, в Нижний, но это там, а Олег здесь… Сниму номер в гостинице…

— А если Олега выпустят нескоро?

— Сниму квартиру, — пожала плечами Елизавета.

И Никита не знал, чем ей помочь. Во-первых, она жена подозреваемого. Во-вторых, он служит в полиции, а не в бюро добрых услуг.

— Можете пожить у меня, — неожиданно для себя предложил он.

— Исключено! — качнула головой Елизавета.

Ему бы успокоиться, но вожжа уже попала под хвост.

— Вы не поняли, у меня — это не значит со мной. Квартира у меня своя. Однокомнатная, но своя. А сам я с родителями сейчас, от них на работу ближе, и в пробках стоять не надо.

— К тому же вы должны находиться у меня под контролем. — Никита улыбнулся, давая понять, что ищет причину взять ее к себе на постой.

— Это несерьезно.

— И у меня стимул будет, чем быстрей Олега отмажем, тем вы быстрей съедете.

— Ну, если только так.

— Тогда поехали!

— А как же Олег?

— Вас к нему сейчас и близко не подпустят. А я вас отвезу, и к нему.

Никита прибавил скорости. Он понимал, что погорячился. Но делать нечего, назвался кузовом, получай грузди. А ехать далеко, так что придется поднажать.

Но далеко они уехать не успели. Никите позвонил Плетнев и поставил задачу.

— Надо ехать обратно, — переговорив с начальником, сказал Никита. — Улица Паркетная, дом восемнадцать, Кондакова Елизавета Александровна. Если, конечно, она согласна встретиться со следователем. И ответить на ряд вопросов.

— Так я и собиралась, — кивнула она.

— Вот и отлично.

— Может, с Олегом разрешат свидеться?

Никита кивнул. Это хорошо, что Елизавета не чувствует за собой вины. Или это игра на публику?

Глава 7

Экспертиза — дело тонкое и долгое, но тем не менее результат уже был готов. Кровь мужская, взрослого человека, по группе — полное совпадение. Генетическая экспертиза даст более точный результат, но это время. Впрочем, уже и так все понятно. Во всяком случае, для Плетнева.

— Ну что ж, картина ясна. Игонин унижает жену, муж в бешенстве. Где живет обидчик, муж знает, остается только продумать план и привести его в исполнение. В распоряжении у Кондакова была целая неделя, даже больше. За это время он смог подготовиться.

— И даже заболеть умудрился, — кивнул Птицын и удивленно глянул на Никиту. Интересно, кто допустил его на столь важное совещание у начальника отделения?

— Ну, заболеть он мог и без причины. — Плетнев перевел взгляд на Вересова: — Что там у нас по камере с Паркетной?

— В указанное время Кондаков к машине не выходил, — развел тот руками.

— Он мог подойти к ней в обход камеры, — сказал Никита. — Там следы на снегу. По газону. Две ниточки — туда и обратно. Прямиком к машине.

— Чьи следы?

— Ну, я не замерял.

— Может, собачьи? — ухмыльнулся Птицын.

— Да нет, с твоими ногами я бы не перепутал, — парировал Никита.

— Бланку надо было сказать, он бы слепки снял.

Одним пальцем Плетнев показал на Никиту, другим на Птицына. Он все видит, и они у него под контролем. А будут собачиться, он их выгонит на мороз.

— Вы так быстро уехали.

— Поторопились.

— Я машину сфотографировал. — Никита выложил на стол свой смартфон. — Там под колесами целина. Машина с места даже не съезжала. Во всяком случае, в день убийства.

— То есть шестого января «Форд» стоял на месте?

— Я сразу это сказал.

— Может, не завелась?.. Или Кондаков решил на такси?

— А нож? Почему тогда нож в машине оказался?

— Студент! — Птицын развалился на стуле, сложив руки на груди. — Знаний нет, опыта нет…

— Может, ты объяснишь?

— Убил человека, впал в прострацию, нож сунул в карман. Вернулся домой, вспомнил про нож, выбрасывать жаль, дома хранить нельзя. Вот и отнес в машину.

— А карман? А сама куртка, в которой нож был? Где кровь? На одежде у Кондакова крови не обнаружено.

— Выбросил куртку.

— А нож почему не выбросил?

— Я же говорю, жалко стало. Лезвие там «пятерочка», легированная сталь.

— Тогда надо было кровь хотя бы смыть.

— Кровь с ножа смыть невозможно. Рукоять снимать надо… У Бланка спроси, пока молодой, — ухмыльнулся Птицын.

— Да, но Кондаков у него не консультировался. Поэтому он мог бы вымыть нож, но не сделал этого.

— Ты тоже мог бы гаишником служить, а пошел в уголовный розыск.

Никита пропустил реплику мимо ушей. Не уважал он Птицына, потому не интересны выхлопы его мысли. Ни выхлопы, ни выбросы.

— А если нож подбросили? — спросил он.

— Кому нож подбросили? Кондакову?! Зачем? — Плетнев, казалось, задумался всерьез, но на Никиту глянул с иронией.

— Ну, кто-то же подбрасывал ему дохлых кошек.

— Ты мог убить своего отца ради бабы? — спросил Птицын таким тоном, словно Никита уже вырезал всю свою семью.

— Сравнение не корректное, — заметил Мотыгин. — Бусыгин мог бы убить своего отца, потому что он физически крепкий мужчина. А дочь Игонина — женщина. Может, и не самая слабая, но женщина… Да и отца убить…

— Извращенная у вас психология, лейтенант, — фыркнул Птицын.

Плетнев глянул на него строго и при этом кивнул, давая понять, что на серьезный разговор он уже нарвался.

— Если серьезно, я на Веронику Игонину и не подумал бы. — Никита сделал вид, что не оскорбился. — Но кошки… Прежде чем подбросить, кошку нужно было убить.

— Нет, кошка, конечно, тоже человек, — усмехнулся Мотыгин. — Но не настолько же.

— Вероника говорила, что покупала кошек у бомжа. Договорилась с ним, он убивал, приносил ей… А может, и сама убивала…

— Может, и убивала. Но не кошек, а время. И не она убивала время, а… некоторые несознательные граждане. — Птицын выразительно глянул на Никиту.

— А что она там про бомжа говорила? — спросил Плетнев.

— Ну, вроде как договорилась с бомжом. Вот и я думаю, а был ли мальчик?

— Бомж, и мальчик?! Оригинально! — Мотыгин весело глянул на Птицына, выражая свою с ним солидарность.

— А если бы? Ты же не хочешь сказать, что Игонина мог убить этот бомж? — спросил Плетнев.

— Зачем?

Никита понял, что сам загнал себя в тупик. Вероника не настолько идиотка, чтобы избавляться от собственного отца. А если вдруг, то вряд ли она поручила бы это дело бомжу… Но ведь прежде чем озвучить свою мысль насчет бомжа, он заметил робкий свет в конце тоннеля. И очень жаль, что чувство верного пути оказалось ложным.

— Вот и я о том же… — кивнул Плетнев. — Игонина били ножом в живот. И он не пытался защититься или бежать. Это значит, что его убил человек, которого он знал. Которого мог подпустить к себе близко… Вероника Игонина отпадает, остается Кондаков…

— Да, но с Кондаковым у него был конфликт. Кондаков мог его убить, — сказал Никита.

— А давай разберем такую ситуацию, — с коварной усмешкой вмешался в разговор Птицын. — Вот не нравишься ты мне, лейтенант. Ты это чувствуешь, тебя это злит. А завтра я подойду к тебе и предложу мир и жвачку. Тебе это понравится?

— Меня это насторожит.

— Я скажу, что хочу тебя обнять. Ты мне поверишь, я к тебе подойду… И скажу, что наврал тебе. Скажу и ударю…

— В живот?

— Ну, не ножом.

— Лучше в спину. Мне кажется, это у тебя лучше всего получается.

Птицын дернулся, даже привстал, как будто хотел ударить Никиту.

— Так, на сегодня хватит!.. — резко поднял руку Плетнев. — Птицын остается, а остальные по домам.

Начальник принял решение, но, взглянув на часы, которые показывали половину восьмого вечера, подумал, не рано ли он отпускает подчиненных?

Елизавета должна была ждать Никиту в холле перед дежурной частью, но нет, она стояла на крыльце с отсутствующим видом. Снег падал под углом, и козырек, под которым стояла женщина, не защищал ее. Но волосы у нее сухие, и одежда чистая, значит, на улицу она вышла только-только. Или почувствовала, или кто-то сказал ей, что Никита будет с минуты на минуту.

— Подвезти? — спросил он на всякий случай. Вдруг за ними кто-то наблюдает. Тот же Мотыгин мог устроить слежку — чисто из вредности.

— Мне домой, — тихо сказала она. — На Паркетную.

— Как там Олег? — спросил Никита, включив «дворники».

Снегопад хиленький, но все равно с лобового стекла нужно было смахнуть. И печку врубить посильней, чтобы поскорее прогреть салон.

— Плохо, — покачала головой Елизавета и тихо добавила: — Олег не убивал Игонина.

— Нож. В машине у него нашли нож.

— Это не его нож.

— И кровь не его, — кивнул Никита, тронув машину с места.

Он повернул к воротам и увидел Мотыгина, который стоял прямо на дороге с сигаретой в руке. Стоял, курил и с хищным прищуром смотрел на него. Никита стал останавливаться, но старлей сам сошел с пути, повернув к своей машине. Он не смотрел на него, не требовал и даже не просил остановиться. Никита проехал мимо.

— А если это не человеческая кровь? — спросила Елизавета.

— А чья?

— Может, кошачья!

— Кошек не резали, кошек душили.

— Кто их душил?

— Кто-то душил, — кивнул Никита.

Он помнил, как уличил Игонину в преступлении. Труп кошки лежал у нее на заднем резиновом коврике, там и осталась шерсть. И нож нашли в машине примерно на том же месте… Это сравнение ничего не доказывало и мало о чем говорило, но на мысль все же навело. Надо бы глянуть на дверной замок «Форда», вдруг там следы взлома.

— Кто-то душил, — задумчиво повторила за ним Елизавета, — но точно не Вероника.

— Вы что-то знаете? — спросил Никита.

— Кто мы? Я или мы с Олегом?

— Ты.

— Так и говори, а то «выкаем» друг другу… как будто у нас других дел нет.

— И какие у нас дела?

— Олега из этой ямы вытащить… Я же вижу, ты не веришь в его виновность.

— Хочешь знать, чью кровь нашли на ноже? Игонина.

Никита не видел Елизавету, сидевшую на заднем сиденье, а она не издала ни звука, но ведь собралась что-то сказать, и он это почувствовал. Собралась, но промолчала, потому что не нашла слов. Или страх за Олега пережал горло.

— Вопрос только в том, как нож оказался в машине.

— Его подбросили.

— Кто?

— А кто душил кошек?

— Вероника?

— Я же сказала, что Вероника не могла.

— Почему?

— А почему среди женщин нет серийных убийц?

— Ну, если не считать леди Макбет, — пожал плечами Никита, — из Мценского уезда.

— Я знаю людей, которым нравилось издеваться над кошками. Поверь, среди них нет ни одной женщины.

— Да, но кошки были. И Вероника в этом призналась.

— Она сама убивала?

— Нет, был какой-то бомж.

— Бомж — понятие растяжимое.

— Бомж — понятие бродячее. И вонючее.

— Бомж — это человек без определенного места жительства. И внешне он может выглядеть вполне нормально. И даже жить с Вероникой.

— Она показывала на помойку.

— Я, конечно, не утверждаю… Но кто-то же дал ей идиотский совет пугать меня кошками.

— Тебя пугать?

— Ну если там не было котов, то, наверное, меня…

— И кто мог дать ей такой совет?

— Не знаю… Но можно узнать…

— Как?

— С людьми поговорить, с соседями… Разве ты не в полиции служишь?

— С соседями, конечно, можно поговорить… — в раздумье кивнул Никита.

Послушай женщину и сделай все наоборот. Или вообще ничего не делай… А если Елизавета права? Кто-то же надоумил Веронику.

— Может, у Игонина был с ним конфликт, — сказала она.

— С кем с ним?

— С бомжом. Что тут неясного?

— Ну, ты так сказала, как будто это какой-то конкретный человек…

— Извини.

— За что? — Никита еще ничего не понял, но уже учуял подвох.

— За то, что усомнилась в твоей профпригодности. Ты настоящий мент. Нудный, дотошный. Вредный.

— Спасибо.

— Это комплимент.

— Интересное имя.

— Какое имя? — На этот раз озадачилась Елизавета.

— Я спросил о конкретном человеке, ты назвала его имя. Комплимент. Или ты сказала Климентий?

— Если бы я знала, как его зовут, я бы сказала. Но я не знаю.

— И о его конфликте с Игониным не знаешь?

— А вдруг что-то было?..

— У Игонина был конфликт с твоим Олегом.

Елизавета откинулась на сиденье, затылком упираясь в подголовник. Никита бросил взгляд в салонное зеркало и увидел, как она закрывает глаза, отказываясь от продолжения разговора. И отказываясь от Никиты как от союзника.

— А почему ты едешь на Паркетную?

— Олег не должен знать о нашем конфликте с Ириной Николаевной… Да и она мне звонила… Спасибо за приглашение…

— Конфликт с Ириной Николаевной, — в раздумье проговорил Никита.

— Что на этот раз не так? — с усмешкой спросила Кондакова.

— Конфликт между свекровью и невесткой… Конфликт между тестем и будущим зятем. Это я о Климентии…

— Нет никакого Климентия.

— А кто есть?

— Но кто-то есть… Это же не просто так, сначала кошки, а потом Игонин…

— А может, ларчик просто открывается?

— Можете не продолжать, товарищ лейтенант, — окончательно махнула на него рукой Елизавета.

Никита пытался с ней заговорить, но до самого дома она не произнесла и звука.

Он остановил машину неподалеку от знакомого «Форда». Кондакова вышла, а он замешкался — в поисках фонарика. Она уже подходила к подъезду, когда он посветил на дверной замок.

Следов взлома он не обнаружил. Возможно, сюда не ступала не только нога человека, в смысле, отмычка, но и родной ключ. Замок автоматический, с дистанционным управлением. Да и не открыть замок отмычкой, не «разбудив» сигнализацию.

Кондакова заметила его потуги, повернула назад, подошла.

— Что-то интересное?

— Да нет…

— Мне тоже интересно, как можно было открыть машину без ключа.

— И как?

— Есть масса способов.

— Да, но для этого нужно быть профессиональным угонщиком.

— От угонщика до убийцы — один шаг.

— Совсем не обязательно становиться угонщиком, чтобы убить, — с намеком на Олега сказал Никита.

И Елизавета его поняла.

— До свидания, — сухо, с обидой в голосе попрощалась она и повернулась к нему спиной.

Никита дождался, когда она скроется в подъезде, только тогда вернулся в машину. Вот и что ему теперь делать? Ехать домой, уповая на следователя, который должен раскрутить Олега Кондакова на признание? Пусть все идет самотеком, тем более что в это дело он внес весомый вклад.

Но если Кондаков не признается? Если он не убивал?.. А время идет, следы остывают. Да и дело это не простое, это его боевое крещение, и он должен отработать его «от» и «до». И плевать на отдых. У настоящего опера рабочий день делится на темное и светлое время суток. А длится все двадцать четыре часа.

И все же рабочий день для Никиты закончился. Об этом он подумал у двери, за которой жила Вероника Игонина.

Игонины и Кондаковы дружили семьями и даже жили в одной части Москвы. И у детей квартиры в одном округе. Никите не пришлось ехать далеко, он потратил на дорогу всего двадцать минут. Для Москвы это — ни о чем.

Но Игонина не открывала. Впрочем, Никита ничуть не удивился. В ее окнах свет не горел, поэтому он и не рассчитывал на результат. Консьержка лишь пожала плечами, откуда ей знать, дома Игонина или нет. Дом новый, планировка современная — из одного подъезда сразу два выхода, основной и пожарный. Пожарный выход оснащен камерой, но та не работает. Да и не смотрела женщина на монитор, когда по телевизору шел какой-то сериал.

И все же Никита поднялся на четвертый этаж. Дверь в общий холл была открыта, осталось только найти нужную квартиру и нажать на клавишу звонка. Но там ни ответа ни привета.

Никита продолжал давить на клавишу. Он дал себе десять минут, если за это время ему не откроют, он с легкой душой отправится домой.

До назначенного срока оставались секунды, когда вдруг щелкнул замок, дверь приоткрылась, и из темной прихожей донесся сонный, но знакомый голос:

— Заходи!

Очертания Вероники угадывались смутно, и все же он увидел, как она зевнула в ладошку, поворачиваясь к нему спиной. И еще в темноте белела ее футболка. Или ночнушка?

— Куда от тебя денешься? — добавила она.

Никита переступил порог, только тогда в коридоре вспыхнул свет. Вероника действительно была в футболке. Причем практически на голое тело. Футболка не самая короткая, но под ней как максимум только трусики.

Волосы у нее растрепанные, лицо помятое, по щекам растеклась тушь. И еще от нее пахло свежим перегаром. Виски, похоже, глушила, причем недавно. Наклюкалась с горя, и спать, а Никита ее разбудил.

Узнав в госте Никиту, Вероника вмиг протрезвела.

— Ты кто такой? — потрясенно спросила она.

— Не узнаешь?

— Узнаю.

— А ты кого ждала?

— Кого ждала?.. Ну вообще-то маму… Ты же знаешь… — Лицо ее скривилось, глаза заслезились.

— Мои соболезнования.

— Ты же не для этого приехал… Слушай, тебе нельзя здесь быть, — мотнула головой Вероника.

— У тебя гости? — Никита кивком показал на мужские туфли, носки которых выглядывали с полки обувной тумбы под вешалкой.

Прихожая у нее просторная, мебель из лучших журналов, но полки для обуви открытые. У Никиты ящики закрывались, да и у многих так.

— Да нет… Это отцовские туфли.

— Да?

Туфли далеко не самые дорогие, носки сбиты, ободраны. Не мог Игонин носить такое барахло.

— Я их выбросить должна была, — разглядывая туфли, сказала Вероника, — но забыла… Завтра выброшу.

— А как же память об отце?

— Память?!.. — Ее лицо снова скривилось, из глаз потекли слезы.

— Чаю сделать? — спросил он, разуваясь.

— Чего? — Вероника недоуменно распахнула глаза.

Он снял куртку, прошел на кухню, осмотрелся. И здесь все на уровне, один только гарнитур потянет минимум на тысяч триста. И техника дорогая, одна кофемашина тысяч пятьдесят стоит. Наверняка все за счет родителей.

Никита уже приготовил кофе, когда появилась Вероника. Спортивный костюм на ней, волосы убраны в хвост.

— Ты извращенец? — спросила она.

— А что, похоже?

— По чужим квартирам любишь шариться, пользуясь служебным положением.

— Работа у меня такая.

— По ночам спать надо.

— Не могу. Сегодня один очень хороший человек погиб.

— Это ты про отца? — нахмурилась Вероника. — Тебе-то что?

— Ну, мое первое… По-настоящему первое дело… А ты почему здесь?

— Как это, почему?

— Маму поддержать надо.

— Тебе какое дело?

— Может, вы поссорились?

— Я ведь и в полицию позвонить могу. Вышвырнут тебя отсюда, как щенка.

— Или как дохлую кошку, да?

— Ничего не докажешь! — еще больше разозлилась Вероника.

— Сами по себе кошки никого не интересуют. А в связи с гибелью твоего отца… — Никита нарочно взял паузу.

— Оставь в покое моего отца!

— Кто придумал кошек? Откуда взялась такая дикая идея убивать их?

— Сама придумала. — Вероника отвела в сторону взгляд.

— И сама убивала?

— Нет… Э-э… — Она щелкнула пальцами, призывая на помощь память.

— С бомжом договорилась, — подсказал Никита.

— Ну да.

— А как на самом деле было?

— Так и было!

— И как мне бомжа найти?

— Так иди, ищи! — Вероника махнула рукой в сторону выхода.

В это время в дверь позвонили. Вероника сделала вид, что не услышала.

— Мама пришла, — усмехнулся Никита.

— Мама?

Похоже, Вероника забывала все с такой же скоростью, с какой и врала. Да оно и так понятно, что Вероника не могла принять его за маму. За мужчину могла, а за женщину… Похоже, этот мужчина уже стучится в дверь. И Никите придется проявить гостеприимство.

Глава 8

Дыма без огня не бывает. Как не бывает удара без подготовки. Мозг подает сигнал, в теле вспыхивает искра зажигания, и только затем кулак летит в цель.

Отблеск такой искры Никита увидел в глазах, которые в упор смотрели на него. Но удара не последовало.

— Ты кто? — спросил чернявый парень с горизонтально прямыми надбровьями.

И брови густые, черные как смоль. Глаза слегка раскосые, кожа смугловатая, но в линиях лица европейского больше, чем восточного. Волосы густые, жестковатые, с такими никакой мороз не страшен.

— А ты?

Парень заметил рукоять пистолета, который Никита держал в подплечной кобуре. Сейчас в моде оперативная кобура, которая крепится к поясу, но Никите больше нравилось по старинке. И кобура у него своя была для этого, и ремни. Получил пистолет, перепоясался… Только вот «волкодавом» он пока не стал. Не признают его старшие коллеги.

— Так вы из полиции! — догадался парень.

И сразу же смягчился, подобрел.

— Из полиции, — распахнув дверь, кивнул Никита и тут же ощутил толчок в плечо. Это Вероника задела его, встречая гостя. Подошла к нему, прижалась, поцеловала в щеку.

— Мои соболезнования, — сказал парень.

— Давай пока не будем, — протяжно вздохнула Вероника.

Никита посмотрел на его туфли, перевел взгляд на обувную полку. И там размер сорок два — сорок три, и тут.

Парень снял куртку, и Вероника суетливо повесила ее в шкаф. А он тем временем расшнуровал свои ботинки с рифленой по- дошвой.

Ботинки не из дешевых, джинсы брендовые, дорогие. А куртка, мягко говоря, не фонтан.

— Проходи!

Вероника провела парня в гостиную, включила свет. Никита заглянул в комнату. Ремонт, обстановка, все в лучшем виде. На журнальном столике бутылка коньяка, коробка конфет, бокал. Похоже, Вероника глушила свою тоску в одиночестве. Здесь же она и спала. Скинула джинсы прямо на пол и осталась в одной футболке. Но видимо, брюки спросонья найти не смогла, поэтому надела спортивный костюм.

— Выпьешь? — спросила она и снова поцеловала парня. Но при этом что-то шепнула ему на ухо. Тот подозрительно глянул на Никиту и качнул головой:

— Нет, я за рулем.

Вероника удивленно посмотрела на него и загадочно улыбнулась. Он, конечно же, мог остаться с ней на ночь. Потом открыла шкаф со стеклянной дверцей, достала оттуда бокал.

— Я вам не мешаю? — спросил Никита.

— Мешаете, — не задумываясь, ответила девушка.

— Тогда я быстро… Зовут как? — обратился он к парню.

— Артем… Артем Нежилов… Мы с Вероникой в одном классе учились.

— Артем был в меня влюблен. Это меня и испортило, — вздохнула Вероника.

— В смысле, испортило?

— Артем был у нас первым парнем на деревне… И я решила, что я самая лучшая. И не ценила то, что было… Вот скажите, кто лучше, Олег или Артем? — Влюбленно глянув на гостя, она взъерошила ему волосы.

Вероника перешла на «вы», и это было вполне объяснимо. Сложно объяснить Артему, почему в ее доме находится молодой парень, с которым она легко и непринужденно общается на «ты».

Артем между тем был слегка растерян, то на Никиту глянет, то на Веронику. А вдруг все-таки между ними что-то было. Если да, то можно и в морду дать.

— Артем Нежилов, значит?..

— Ну, Нежилов, — заметно напрягся парень.

— Девяносто третьего года рождения.

— Ну, девяносто третьего…

— Участковый на тебя жаловался.

— Это вы о чем?

— Что вы там с кошками вытворяли?

— Что мы с кошками вытворяли? — быстро глянул на Веронику Артем.

— Вот я и спрашиваю.

— Так не было ничего такого.

— А что было?

— Так не разбился же кот… Там всего-то шестой этаж. И парашют раскрылся… А вы откуда знаете? — нахмурился парень.

— Картотека! — Никита легонько стукнул себя пальцем по лбу.

— Какая картотека? Там даже привода не было!

— Может, не будем? — решила вмешаться Вероника.

— Так это ты рассказала? — Артем гневно сузил глаза.

— Ничего я не рассказывала!

Она встала спиной к Никите и, подняв руку, прижала палец к губам, призывая Артема молчать. Но тот уже завелся.

— Ты по какому здесь делу? — зло процедил он, обращаясь к Никите.

— Убийство гражданина Игонина. И еще меня интересуют кошки, которых убивали здесь по подвалам.

— Кошки?! — Артем перевел оторопелый взгляд на Веронику, словно не мог понять, как можно связать в одно два совершенно разных дела.

— Я здесь ни при чем! — резко повернулась она к Никите.

— Так никто ничего…

— И Артем тоже!

— Удостоверение покажи! — потребовал Нежилов.

Никита не заставил себя долго ждать.

— Ничего не понимаю, — неудоуменно покачал головой парень.

— Где ты был вчера вечером? — хлестко спросил Никита. — С двадцати до двадцати четырех часов.

— А где я был?.. На дачу ездил… Куртку кожаную порвал, а там старая была…

— Кто там тебя видел?

— А кто мог меня там видеть? — замялся Артем.

— Сторож, соседи?

— Не было никого… А вы что, меня в чем-то подозреваете? — догадался Нежилов.

— А почему я должен тебя подозревать?

— Может, ты мне объяснишь? — повернулся к Веронике Артем.

— А что тут непонятного? — язвительно усмехнулась она. — Ты, если в полицию устроишься, тебя тоже за «желторотика» держать будут. С высокой колокольни будут поплевывать. А ты из трусов будешь выпрыгивать, чтобы до этой колокольни допрыгнуть. И этот выпрыгивает. Ходит тут, сам себе приятный, что-то выдумывает. Блаженный!

Никита едва не захлопал в ладоши, глядя, как Вероника осеняет себя крестным знамением. В театральное училище надо петицию отправить: такой талант пропадает.

— Ну, то, что молодой, видно, — кивнул Нежилов.

— Молодой, законов не знает, — усмехнулась Вероника. — Я говорю, что нельзя ему здесь…

— Это что такое? — Артем нагнулся и поднял с пола джинсы.

Никита усмехнулся, наблюдая за этой сценой.

— Лейтенант уже потом появился.

— Когда потом?

— Уже после того, как Олега арестовали.

— Олега арестовали?

— Говорят, что это он моего отца убил… Я, конечно, не верю… А ты что, Артема подозреваешь? — необычно звонким голосом спросила Вероника.

— Ну, я же блаженный, мне все можно. И Артема подозревать, и тебя, — ухмыльнулся Никита.

— И меня?!

— Ну, если ты этого хочешь.

— Я хочу, чтобы ты ушел, пока я не позвонила в полицию!

— Еще один вопрос, и ухожу.

— Никаких вопросов!

А ведь она действительно могла позвонить в полицию и этим добавить Никите кучу неприятностей.

— Тогда до новых встреч, — хищно улыбнулся он, давая понять, что ей никуда от него не деться.

Вероника кивнула, принимая его игру. Если она станет мышкой, то у кошки не будет никаких шансов. Действительно, а чего ей бояться? Своего отца она убить не могла, а история с дохлыми кошками — это уже вчерашний день, причем недоказуемый.

Утро вечера мудренее. То, что Никите казалось ясным вчера вечером, сегодня вдруг обрело форму предрассветного тумана. А тут еще и ветер подул.

— Ну, может, и убивал кошек этот Нежилов, и что? — пожал плечами Плетнев. — Терроризировали они Кондаковых, не спорю, но зачем им убивать Игонина?

— Может, конфликт был. — Никита и сам понимал, что выглядит неубедительно.

— Конфликт был между Игониным и Кондаковым.

Именно это он говорил и сам — Елизавете. И вины с ее мужа он при этом не снимал.

— У Кондакова алиби.

— Спорное алиби.

— А у Нежилова алиби нет… И кошки — его работа.

— Ну, хорошо, займись им, — усмехнулся Плетнев.

— Я ничего о нем не знаю.

— Вот и узнай.

— Мне бы с Кондаковым поговорить.

— Поговори.

— Без вашего разрешения никак.

Птицын к начальству обращаться бы не стал. Его знали, уважали, дежурный дал бы ему «зеленый свет» без разговоров. А Никиту в камеру к заключенному не пустили. И на допрос выдернуть не позволили. Даже Елизавете позволили вчера пообщаться с Олегом, а ему — шиш с маслом. И только после разговора с Плетневым дело сдвинулось с мертвой точки. Он велел доставить Кондакова в помещение для допросов.

На Никиту Кондаков глянул сердито, исподлобья и первым делом спросил:

— Где Лиза?

— Как это где? Дома.

— Мать говорила, что ты ее с собой увез. Узнаю, что ты клеешься к ней…

— Не в твоем положении угрожать, — перебил его Никита.

— Ага, давай, про мотив мне протолкни, — с мрачной иронией усмехнулся Олег.

— Кто такой Нежилов, знаешь?

— Ну, знаю.

— С Вероникой в одном классе учился.

— И что?

— Влюблен в нее был.

— Это имеет какое-то отношение к делу?

— Ну, кто-то же тебя подставил.

— Артем?!

— А он мог?

— Зачем ему?

— Не знаю… Но мертвые кошки — его идея… Или только исполнение… В общем, вместе с Вероникой…

— Ну, с кошками — может быть, а Игонина убить…

— У тебя были конфликты с Нежиловым?

— Ну да… Когда мы с Вероникой жили…

— Ты с ней жил?

— Ну, до армии. Пока в институте учился… С третьего курса.

— А до третьего курса?

— Вероника тогда в школе училась… А потом выпускной бал был, я к ней подъехал… А тут Артем… Он тоже увезти ее собирался… В общем, подрались мы, и нас забрали в полицию… Или тогда еще милиция была?

— Это единственный инцидент?

— Это был прецедент, — усмехнулся Олег. — Мы с ним еще два раза дрались, потом он успокоился. С кем-то там сошелся, исчез из вида…

— А с отцом Вероники у него конфликты были?

— С чего бы?

— Ну да, — кивнул Никита. Чувство, что он в тупике, не оставляло его, и зачем он только бьется головой об эту стену?

— Не мог он Игонина убить… — сказал Кондаков. — Не тот он человек.

— Но с тобой же дрался.

— А я с Игониным дрался. Но убить его не мог… Хотел, но не мог…

— А за Лизу тебе драться приходилось?

— За Лизу? — встрепенулся Кондаков.

— Девушка она красивая, может, у нее был кто-то?

— Не было никого. — Олег отвел в сторону взгляд.

— Не хочешь говорить, не надо. Свернем лавочку, а тебя на самотек. Как суд решит, так и будет…

— Ну, был там один… Подъехал ко мне, крутой весь такой. Ты, спрашивает, к Лизе клеешься? Ну, я сказал, что да. Не надо, говорит…

— А то что?

— Вот и я так спросил. А он — пожалеешь!

— Пожалел?

— Ну, я в самоход к ней, к дому подхожу, слышу, в затылок кто-то дышит. Разворачиваюсь, смотрю, этот. Я боксом занимался, на реакцию не жалуюсь, но он сразу ударил, я даже повернуться к нему толком не успел… А удар у него… Я часа два потом в себя приходил…

— Дальше что?

— Да ничего. Пропал он куда-то. Я Лизе предложение сделал, в загс с ней пошел, и ничего. Этот Кирилл куда-то пропал.

— Кирилл?

— Ну да… А ты что, знаешь его?

— Откуда?

— Ну, может, Лиза говорила.

— Зачем?

— Я ведь от нее про Кирилла узнал.

— Так ты на Кирилла думаешь? Он мог?

— Ну, не знаю… Артем не мог бы, а Кирилл… Мне кажется, что Кирилл смог бы.

— Крутой, говоришь?

— Ну, брутальный мужик, кондовый… И не урод. Ну, в смысле на внешность… А удар у него, скажу… Он, когда бил, улыбался. Как будто не ударить хотел, а руку пожать… Я еще тогда подумал…

— Что ты тогда подумал?

— Да так.

— Тебя сейчас может спасти только правда.

— Ну, я подумал, что Лиза могла быть с ним заодно, — неуверенно проговорил Кондаков.

— В каком смысле, заодно?

— Ну, может, он вор, там, или по наркоте… Не похож он был на законопослушного… Может, и Лизу в свои дела втянул.

— Это ты так думал?

— Ну, спрашивать я не стал… Да и не могла Лиза в криминал влезть, не из тех она людей. В «супере» работала, институт заочно окончила, директором стала… Какой уж тут криминал?

— Но Кирилл был?

— Про Кирилла я, конечно, спросил. Она сказала, что у них были отношения, но недолго. Мол, не все дома у него. А на людей он только по весне бросается. Весеннее обострение… А так он вроде бы спокойный… Я к Лизе потом полгода ходил, так он ни разу даже не появился. И никто о нем ничего не слышал.

— А у кого ты про него спрашивал?

— Да не спрашивал я, просто у Лизы подруга была. И еще сестра у нее, мы общались, они всякое разное рассказывали, а вот про Кирилла — ничего.

— Весеннее обострение, говоришь?

— Ну, это Лиза так сказала, а как оно там на самом деле… Но «кукушка» у него реально не «ку-ку»!

— Здесь, в Москве, его видел?

— Кого?! Кирилла?!.. Нет.

— Может, Лиза с ним встречалась?

— Она терпеть его не может… А если бы встречалась, я бы знал… Мы же всегда рядом, даже в «супере» вместе работали… Да и как бы он мой адрес узнал?

— Ну, при желании можно, — пожал плечами Никита.

— А Игонина где убили?.. Как он его адрес мог узнать?

— Значит, не мог он Игонина убить?

— Почему не мог? — встрепенулся Кондаков. Он похож был на утопающего, который отбросил от себя спасательный круг, понимая, что он мог быть всего лишь иллюзией. Понимая, но при этом все же надеясь на лучшее. — Просто я не видел его.

— Сусликов тоже никто не видит… — хмыкнул Никита.

— А они могут быть, — подхватил Олег.

— Могут быть. А могут и не быть…

Возможно, Игонина действительно убил Кондаков, а он мечется тут в поисках суслика. Успокоиться надо, привести мысли в порядок и переключиться на другое дело. В любой момент может произойти новое убийство, и Никита может сыграть первой скрипкой в его раскрытии. Или в другом каком-нибудь деле отличиться. Он не дурак и хочет работать, значит, опыт рано или поздно придет, а вместе с ним и признание.

Но в то же время у него есть целый день на отработку тупиковой версии. Не сидеть же сложа руки.

Нежилов учился в Институте управления, готовился к работе на руководящей должности. Воспитывал он в себе такие качества, как пунктуальность или нет, но домой вернулся точно в назначенное время. Мама сказала, что будет в два, именно в это время он и подъехал к своему дому. Никита вышел из машины и перегородил ему дорогу.

— Поговорим? — не здороваясь, спросил он и кивком показал на свой «Фольксваген».

— О чем? — Нежилов глянул на свою старенькую «Мазду» с мятым крылом.

— Ну, как ты кошек убивал.

— Зачем?

— За тем, что это Веронике было нужно.

— Зачем об этом говорить?

— А кошек убивал?

— Все равно ты ничего не докажешь. — Нежилов глянул по сторонам — не слышит ли кто-то из знакомых.

— Так и не надо доказывать. Сейчас на раздаче более важная тема, да?

— Не знаю, что там у вас на раздаче, а мне домой пора.

— За вещами, — кивнул Никита.

— За какими вещами?

— Туалетные принадлежности, смена белья… Что там еще нужно в изоляторе.

— В каком еще изоляторе?

— В следственном изоляторе для умственно отсталых. Там тебя уже ждут.

— Зачем?

— Что там тебе Вероника на ухо шептала? — спросил Никита.

— Не шептала она. — Нежилов упрямо смотрел на него.

— Знаки подавала. Чтобы ты во всем с ней соглашался.

— Не соглашался я.

— Но кошек убивал?

— Ну-у… Что было, то было… — Артем не выдержал давления, отвел взгляд.

— Игонин тебе за это лещей надавал, да?

— Каких еще лещей?

— И ты его за это убил.

— Я?!

— Такой вот мотив. При полном отсутствии алиби…

— Не убивал я никого! — разволновался Нежилов.

— Кто видел тебя на даче?

— Ну-у… Проходил там кто-то, видел…

— Значит, никто… Будешь собирать вещи, теплые носки возьми, в камере сейчас холодно. И свитер не помешает.

— Какая камера?

Нежилов трещал по швам, но пока что не сдавался.

— Не хочешь?

— Нет!

— Тогда включи голову. И пойми, что Вероника тебя тупо подставляет.

— Да не подставляет меня никто!

— И поесть чего-нибудь возьми, а то баландой сыт не будешь.

— Ну, она попросила, я не отказал…

— Когда попросила? Что?

Не выдержал Артем, поплыл.

— Ну, на ухо шепнула, знаки подавала. Она говорила, я соглашался.

— Кошек убивал?

— Нет.

— А кто убивал?

— Я не знаю…

— Давно с Вероникой живешь?

— Не живу я!

— А вчера к ней приходил…

— Ну, я узнал, что там с ее отцом, позвонил ей, она сказала, что я могу приехать.

— Туфли у нее оставлял?

— Какие туфли?

— Любишь ее?

— Это не важно… Да, люблю…

— А она этим пользуется?

— Ну, типа того, — вздохнул Нежилов.

— И держит на расстоянии.

— Ну да, на расстоянии…

— Когда ты видел ее в последний раз? Ну, если забыть про вчерашний день.

— А когда Олег вернулся?.. Вероника его ждала, меня к себе не подпускала, а он с женой вернулся. Я об этом узнал, приехал к ней, а она вся в слезах…

— И ты ее утешил… — подхватил Никита.

— Ну, не то чтобы… Все само по себе… А утром она меня выгнала. И сказала, чтобы я больше не приходил…

— А ты?

— Ну, я пообещал не приходить. Если только она сама не позвонит.

— Позвонила?

— Нет.

— Почему?

— Ну, почему… — замялся Нежилов.

— Может, она кого-то другого себе нашла?

— Кого-то другого? — задумался Артем.

— С кем она там кошек убивала?

— А это что, правда?

— Ну, если она просила тебя подыграть.

— Так она сказала, что не было ничего.

— Зачем тогда подыгрывал?

— Ну, она дала понять, что у тебя не все дома.

— Не все дома у вас будут, — кивнул в сторону подъезда Никита, — когда тебя с вещами заберут.

— Но я же все рассказал!

— Если ты такой на все согласный, может, Вероника попросила тебя со своим отцом разобраться?

— Да ну! — Артем вытянулся в лице. — Зачем ей это?

— Позвони ей, спроси.

— Да не просила она!

— Все равно позвони. Скажи, что блаженный лейтенант приходил. Вместе посмеетесь.

Парень опустил голову, разглядывая белый реагент под своими ногами.

— Мой тебе совет, парень, забудь Веронику. Пока она тебя в дерьме не утопила.

Совет Никита дал, но уверенности не получил. Испугался Нежилов, но, возможно, это не помешает ему позвонить Веронике, что может вспугнуть ее. Именно поэтому Никита спешил к дому, в котором она жила.

Но Вероники дома не было. И консьержка, как и в прошлый раз, не могла сказать, выходила она или нет.

— А я виновата в том, что в доме два выхода? Кто так придумал, с того и спрашивайте!

— А камера?

Никита осматривал пожарный выход. Такой же подъезд, как и основной, только на противоположную сторону дому. И без консьержной. Войти можно было только с помощью электронного ключа, дубликат которого запросто можно сделать в любой мастерской.

— А сломана камера! — ехидно улыбнулась женщина.

— А заменить не судьба?

— Меняли. А она все равно не работает.

— Почему?

— А в проводке там что-то…

— Почините.

— Починили. А оно снова сломалось…

— И когда ломаться начало?

Оказалось, что проблемы с камерой начались в конце осени. После того, как Кондаков вернулся из армии, и до того, как ему подбросили первую кошку. Но кто мог это сделать, консьержка не сказала. Не знала она, с кем встречалась Вероника, кто приходил к ней, а возможно, и жил. Может, этот человек и сломал камеру. Никита очень хотел допросить Веронику, но, увы.

Глава 9

Вероника могла быть у матери, туда Никита и отправился, но дверь ему не открыли. То ли не захотели, то ли дома никого не было.

Зато Елизавета открыла ему почти сразу. Джинсы на ней, свитер. И щечки румяные, как будто только что с мороза. Красивая, сексуальная.

— А я только что от следователя, — сказала она, открывая дверь на кухню.

— И как успехи?

Никита принюхался. На кухне чисто, посуда перемыта, но ощущение было такое, что где-то под столом стоит пепельница с окурками. Возможно, в соседней квартире жил заядлый курильщик. Стены тонкие, да и вентиляционная шахта общая.

— Он почему-то уверен, что Игонин меня… э-э, обидел, — сказала Елизавета.

Это был камень в огород Никиты, но кинула она его без ожесточения. Он же не сплетни разводил, а делился оперативной информацией. Что-то было, и он, конечно же, не мог не поделиться своими соображениями с начальством. Елизавета не должна его за это осуждать.

— Но что-то же было, — сказал он.

— Было, не было… — Она открыла холодильник, вынула оттуда полбатона колбасы. — Следователь считает, что мы с Олегом были в сговоре. И мое алиби во внимание не принимается.

— Ну, это следователь так думает. А что скажет суд?

— Будет суд, — вздохнула она. — Только он сможет изменить меру пресечения… А завтра Олегу предъявят обвинение и переведут в СИЗО… А может, и отпустят. Адвокат говорит, что могут…

— Почему вы не сказали, что Кирилл избил Олега? — неожиданно спросил Никита.

— А мы снова на «вы»? — опешила она.

— Кирилл не хотел, чтобы ты выходила за него замуж, правильно я понял?

— Ну, не то чтобы не хотел…

— Но Олега он избил.

— Кирилл — человек настроения. Сегодня он с одной, завтра ему нужна я…

— А если ты нужна ему сегодня?

— В таком случае он как минимум должен сделать мне предложение, — натянуто улыбнулась Елизавета. — Но этого нет.

— А кошки?

— Знаешь, у меня была мысль, что это был привет от него, — кивнула она. — Он на такое способен… Только он на такое и способен…

— Почему мне не сказала?

— Как же не сказала? Говорила, намекала…

— Значит, сегодня он с одной, а завтра захочет с тобой. Сегодня с Вероникой, а завтра…

— Ты знаешь или просто так думаешь? — нахмурилась она.

— Ну, есть мысли.

— На самом деле все очень серьезно… Кирилл, конечно, мог соблазнить Веронику…

— Как он о ней узнал?

— Как узнал? — задумалась Елизавета. — А он о ней узнал? Он с ней был?

— Пока не знаю.

— Еще не знаешь, но меня уже обвиняешь. Как будто это я ему про Веронику сказала.

— Ты мне про нее сказала.

Никита вспомнил, о чем подумала Елизавета, когда нацеливала его на Веронику. Вернее, могла подумать, что их неплохо было бы свести вместе, чтобы Вероника отстала от Олега… Но если она так думала, значит, не знала о Кирилле, иначе бы о Веронике и не заикнулась.

— А кто еще мог так сходить с ума?

— Кирилл.

— Кирилл далеко, — махнула рукой Елизавета.

— А вдруг близко?

— А разве я о нем не говорила?

— Говорила, — не мог не согласиться Никита.

— Говорила. Но не могла поверить… Да и сейчас не верю…

— Он мог убить Игонина, чтобы подставить Олега?

— С кошками мог… А убить человека…

— У него была судимость?

— Нет… Привлекался, но до суда дело ни разу не дошло. Два раза привлекался, и оба раза за рукоприкладство… Да, еще его когда-то пытались обвинить в изнасиловании… Но это было до нашего с ним знакомства.

— А изнасилование было?

— Не знаю… Скорее всего не было… Ленка потом Лешу Токарева посадить пыталась, так замуж за него и вышла. Кирилла она тоже хотела на себе женить.

— Он парень видный?

— Женщинам нравится, — кивнула Елизавета.

Про судимость Никита спросил, потому что Кондаков принял Кирилла за уголовника. И еще он подумал, что «пальчики» этого типа должны быть в картотеке, раз он привлекался. Но как обследовать квартиру Вероники без разрешения? А если вдруг Никита сможет найти там отпечатки Кирилла, то что? Даже за кошек его не сможет привлечь. Возьмет на заметку, не более того.

Вероники дома нет, но есть соседи, которые могли видеть Кирилла из Нижнего. Камеру он, может, и сломал, но соседей так просто не выключить.

— А у тебя есть его фотография? — спросил Никита.

— Откуда? — задумалась Елизавета.

— Ну, может, в Сети…

— Свою страничку я подчистила, а у Кирилла ее никогда и не было. Не любил он это дело… И это при том, что с компьютером на «ты». Хакером мог бы стать, если бы захотел…

— Не захотел?

— Это же работать надо… Он одно время системами видеонаблюдения занимался. Через два месяца уволили. За систематические прогулы.

— Видеонаблюдение — это серьезно… — кивнул Никита, вспомнив камеру в доме у Вероники. — А машину он мог бы вскрыть? С помощью компьютера?

— Если честно, я уже думала об этом.

— И молчала?

— А вдруг это не Кирилл?

— Что, не Кирилл?

— Олег избил Игонина. Там и синяки были, и подозрение на перелом. И все знали, кто это сделал. Во всяком случае, могли знать враги Игонина.

— Какие враги?

— У него серьезный пакет акций в крупной строительной фирме. Может, он конфликтует с главным акционером или просто кому-то дорогу перешел. Вот его и убили. А крайним сделали Олега… Узнали, что у него есть мотив, и организовали убийство. Разве так не могло быть?

— Но ты же говорила про Кирилла…

— Потому что думала о кошках… Кирилл мог… Игонина он тоже мог убить. Но зачем ему это?

— Может, у него был конфликт с Игониным?

— Так надо узнать, был или нет… Может, он и не знает никакую Веронику.

— Мне нужна его фотография. И полные данные — фамилия, имя, отчество.

— Фотография у Кристины может быть, я зайду к ней на страничку…

Елизавета перекочевала в гостиную, села за компьютерный стол, а Никите движением руки показала на кресло.

А кресло такое мягкое, уютное. И за окнами уже темно. В часть надо ехать, отчитываться о проделанной работе, даже если это не требуется. Но в комнате так тепло, а тишина, нарушаемая лишь приятным пощелкиваем «мышки», убаюкивает.

Никита и сам не заметил, как задремал. Разбудило его легкое прикосновение. В комнате уже горел свет, Елизавета стояла рядом, приложив два пальца к его плечу. В пальцах другой руки она держала фотографию, только что отпечатанную на принтере.

— Я все сделала, — улыбнулась она.

Никита глянул на Кирилла, который смотрел на него с фотографии. Ничего особенного. Жидкие волосы, тонкие брови, резкий нос, жесткая линия губ. Глаза небольшие, но глубокие, взгляд спокойный, но пронизывающий. Олег так и сказал, сильный взгляд.

— Старая фотография, лет пять уже как. Но Кирилл почти не изменился.

— Давно его видела?

— Весной… — немного подумав, ответила Елизавета.

— Ладно, пойду я. — Никита поднялся, поправил кобуру и направился к двери.

— Если это Кирилл был с Вероникой, скажи мне, я должна знать, — попросила Елизавета, открывая дверь.

Никита пожал плечами, переступая порог. Он, конечно, может узнать, с кем жила Игонина. Если жила с Кириллом, то что? Как доказать, что этот жук убил ее отца? Он точно не признается… Может, сама Вероника расколется? Если, конечно, она хоть что-то знает…

К Веронике Никита отправился после разговора с Плетневым, который ничуть не заинтересовался его открытиями. И фотография Кирилла Петрушина его ничуть не заинтересовала. Но так ничего иного Никита и не ожидал.

В квартире у Игониной горел свет. Дома Вероника или нет, Никита спрашивать не стал: консьержка все равно ничего не знала. Да и не было желания общаться с ней.

Дверь в общий холл на четвертом этаже, как обычно, была открыта. Свет горел ярко, но с легким гулом, который почему-то наводил тоску. А приоткрытая дверь в квартиру Игониной вызывала еще и чувство тревоги.

Никита, не останавливаясь, вынул из кобуры пистолет. Левой рукой открыл дверь, заглянул в квартиру и тихо позвал:

— Вероника!

В ответ кто-то застонал из дальней комнаты. Никита кивнул, переступил порог. Подозрительные звуки доносились из-за закрытой двери. Казалось, там лежал связанный человек с кляпом во рту. Он мычал, сучил ногами. Если это так, Никита просто обязан был его освободить.

Он открыл дверь, зашел в наглухо зашторенную комнату. На кровати вроде бы никого, на полу тоже. Зато на столе стояла включенная магнитола. Звук ужасный, сплошь на басах, и даже непонятно, рок там или попса. Или магнитола дерьмовая, или настройка на радиоволну неточная.

Вдруг в глазах его вспыхнул свет, и сильный удар по затылку сбил его с ног. Падая, Никита потерял сознание, но удар о пол привел в чувство.

Он еще не понял, что произошло, но уже сгруппировался в ожидании атаки. И даже попытался встать. Его качнуло, повело в сторону, а тут еще сильный удар в грудь — кто-то ударил его ногой, и Никита снова упал.

Били мощно, наверняка на поражение, болевой шок должен был вырубить сознание и отключить мышцы. Но Никиту учили, как нужно действовать в таких случаях, и рефлексы он нарабатывал не зря. Он резко повернулся лицом к нападавшему и мертвой хваткой вцепился в ногу, которая врезалась ему в живот. Вцепился, потянул на себя, с силой поворачивая тело вокруг продольной оси. Человек не удержался, стал падать. Никита ускорил процесс, дернув вверх взятую в захват ногу. Человек упал, но и ногу Никита удержать не смог, и тот, вырвавшись из его цепких рук, кинулся бежать. Его силуэт быстро исчез — вместе с ощущением реальности…

Никита лежал на полу, под потолком горела и слепила люстра. И еще он увидел женщину с мокрой головой, которая сидела на корточках с ваткой в руке. Голова жутко болела, в глазах пульсировали красные точки, хотелось умереть, настолько было хреново. Но мозг при этом работал хоть и в аварийном, но вполне интенсивном режиме. И память не отказывала. Он помнил, как зашел в квартиру, кто-то подкрался к нему сзади, ударил на поражение, и только чудом Никита смог отразить атаку. Преступник сбежал, а он потерял сознание. И какая-то женщина сунула ему под нос ватку с ядреным нашатырем.

— Где пистолет? — вскинулся Никита, машинально трогая пустую кобуру.

Страх за оружие привел в действие мышцы ног, он вскочил, но сила тяжести кинула его через бедро и вернула на место. Сознание заскакало, как брошенный по воде плоский камушек.

— У меня пистолет! — донесся откуда-то справа чей-то мужской голос. — И вы у меня на прицеле!

— Лейтенант полиции… — Никита не договорил. «Камушек» остановился и стал тонуть.

Но резкий запах нашатыря снова привел его в чувство. На этот раз на него смотрел широколицый человек с короткими жесткими усами. На голове у него красовалась форменная кепка с кокардой.

— Лейтенант полиции Бусыгин.

— Это я уже понял.

— Меня пытались убить.

— Кто?

— Фотография в кармане.

Никита с трудом сунул руку в нагрудный карман, но там не было ни документов, ни фотографии. Голова соображала, но взгляд мертво сфокусировался на кепке с кокардой. Ничего другого Никита больше не видел.

— Позвоните майору Плетневу… — пробормотал он.

— Уже позвонили, — сказал полицейский.

— Я видела этого человека, — сказал женский голос.

До Никиты стало доходить, что речь шла не о нем, а о человеке с фотографии, которая исчезла вместе с документами.

— Кирилл Петрушин, семьдесят девятого года рождения, — проговорил он.

— Я его видела, — откликнулась женщина.

— В этой квартире?

— Не знаю… Он выходил из подъезда… Поздоровался… Приятный такой молодой человек…

— Этот приятный молодой человек… Что с моей головой?

Никита вдруг понял, что голова у него расколота пополам, как грецкий орех. Скорлупа в стороны, начинка наружу… А может, и нет начинки, может, одно только крошево, с осколками черепа вперемешку.

Он в панике схватился за голову, стал ее ощупывать. Да нет, вроде все на месте. Шишка только на затылке надулась. Огромная шишка, болит, пульсирует. И рана там. Не очень глубокая. И кажется, кровит.

— «Скорую» уже вызвали, — сказал мужской голос.

— Не надо «Скорую»… И людей уведите… Группу вызвали?

— Наряд здесь.

— Эксперт нужен. Отпечатки, следы… Здесь должны быть отпечатки.

И снова Никиту охватил панический страх. Петрушина видели на улице, это хорошо. Но с квартирой его могли связать только отпечатки пальцев, следы ног. Их нужно снять, пришить к делу. Но как это сделать, если в квартире полно людей, если они тут ходят, топчут…

— А где мой пистолет? — взвыл он.

Кто-то вложил ему в руку «ПМ», Никита вцепился в него, как младенец в соску, и стал успокаиваться.

— Как ты здесь оказался, лейтенант? — спросил усатый.

— Игонина мне нужна… Дверь открыта… Музыка играет… А кто-то сзади по голове…

— Кто такая Игонина? — спросил другой мужской голос.

Никита открыл глаза и увидел второго полицейского. С тремя звездочками на погоне. В руке он держал его удостоверение.

— Здесь живет. Отца у нее убили.

— Кто? — спросил старлей.

Никиту едва не вывернуло наизнанку. То ли это последствия травмы, то ли дебильный вопрос вызвал приступ тошноты.

— А кого вы сейчас упустили… Стоите тут…

Действительно, Кирилла Петрушина нужно было брать по горячему следу, и если патрульно-постовые не чешутся, то Никите нужно самому. Он попробовал встать на ноги, даже смог это сделать, но на первом же шаге споткнулся и кубарем покатился куда-то в бездну…

Не столько страшно сотрясение мозга, сколько наплевательское к нему отношение. Нельзя переносить травму на ногах, только больница и постельный режим, иначе осложнения испортят всю дальнейшую жизнь. Так сказали Никите, да и он это уже слышал. А в больнице не так уж и плохо. Отец уже подсуетился, организовал отдельную палату.

И майор Плетнев не забыл о подчиненном.

— В квартире генеральную уборку сделали, ни одного «пальчика» — нигде. Только в шкафу нашли, на полке, под бельем. И под раковиной. Но это не Петрушин.

— Вероника? — спросил Никита.

Он и сам чувствовал, что ему нужен покой. Пока лежишь, все хорошо, встанешь, и поплыли туманы над рекой.

— Сличить не с чем, нет Вероники, пропала.

— Идиотка… — не смог сдержать эмоций Никита. — Наврала с три короба, пацана подставила…

— Какого пацана? — не понял Плетнев.

— Нежилова. Одноклассника своего. Как будто это он кошек убивал… А это Петрушина работа. Он убивал, а Вероника подбрасывала. Или они вместе… И бомжа какого-то приплела, нет, чтобы правду сказать… Доигралась, дура! Может, лежит где-то под снегом, до весны.

— Ты видел, что тебя именно Петрушин ударил?

— Нет, конечно. В глазах только светомузыка крутилась, — усмехнулся Никита. — И танцпол раскачали… Но это Петрушин был. Соседка его опознала.

— Опознала по фотографии. И видели его только во дворе дома.

— Когда он выходил из подъезда.

— Просто выходил. Зато видели, как выбегал человек в спортивном костюме, в балаклаве. Как такого опознать?

— Но ведь был. И в квартиру к Веронике он приходил, чтобы «пальчики» свои стереть.

— Петрушина видели только во дворе дома… Это я к тому, что не получается его к Игониной привязать…

— Но ведь это он! — не мог не возмутиться Никита.

Он столько всего сделал, чтобы вывести на чистую воду настоящего преступника, а Плетнев сомневается, хотя, казалось бы, должен его поддержать.

— Он первый на подозрении. По факту нападения на сотрудника полиции…

— А Игонин?.. Если он поднял руку на меня, то и на Игонина мог… Да он и напал на меня, потому что я вышел на него… Только я один его и искал…

— Как же он узнал, что ты на него вышел?

— Как узнал?.. — задумался Никита. — Вероника его покрывала, я это понял, пришел к ней. Вчера днем приходил, ее не было. Возможно, Петрушин был у нее в квартире. Думаю, он понял, зачем я приходил, и напал на меня, когда я пришел ночью… Кстати, там в шкафу были его туфли. Я думал, что это Нежилова туфли…

— Мужские туфли?

— Да, мужские…

— Не было в квартире мужских туфель.

— Значит, забрал… И Веронику забрал. Чтобы она о нем не рассказала… И камеру сломал, и отпечатки стер… Камеру в подъезде. Он по этому делу спец. И машину с компьютера вскрыть может. С «Фокусом» он эту… этот фокус проделал…

— С «Фокусом» Кондакова?

— Вскрыл машину, подбросил нож…

— А где доказательства?

— Курочка по зернышку…

— Курочка, — усмехнулся Плетнев. — Которую петушок в темечко… И кто он, этот петушок?

— Может, Петрушин, может, еще кто-то. Но точно не Кондаков…

— Может, и Петрушин… Но зачем ему Игонина убивать?

— Кондакова подставить.

— Зачем?

— Подставить и оставить — жену его без мужа.

Никита задумался. А ведь Елизавета действительно осталась без присмотра. И теперь Петрушин мог запросто заглянуть к ней на огонек. Может, уже и навестил ее разок-другой. А может, они даже поддерживают между собой постоянную связь. Откуда-то же узнал Петрушин, что Никита вышел на него. Может, Кондакова слила… Но зачем она тогда помогает Никите? И самого Петрушина ему фактически сдала, и с его фотографией помогла.

— А не проще самого мужа убить?

— Ну, не знаю… Может, он отомстил Игонину, — пожал плечами Никита.

— За что?

— За то же, за что ему собирался отомстить Кондаков. Пока он собирался, Петрушин отомстил…

— Игонин мог изнасиловать Кондакову, но как Петрушин об этом узнал?

— Может, сама Кондакова и сказала.

— Убил Игонина и восстановил справедливость, — усмехнулся Плетнев, — подбросив нож Кондакову, который и должен был убить Игонина.

— Может, и так.

— Романтично. Но нереально… Возможно, Петрушин существует. Возможно, он убивал кошек. Но зачем убивать Игонина?

— А кошек он зачем убивал? А с Вероникой зачем связался? Ясно же, что все это из-за Кондаковой. К ней он подбирался… И она это знала… — кивнул Никита. — Сразу сказала, кто кошек подбрасывал. И сказала, что сама Игонина убить не могла. И на Петрушина намекнула… Она его подозревала… Я пошел по его следу, он испугался и попытался меня убить… Все очень серьезно.

— Никто не спорит, — перебил его Плетнев. — И Петрушин уже в работе… Но с Кондакова обвинения мы снять не можем.

— А разве я настаиваю? — Никита озадаченно глянул на своего начальника. Его что, подозревают в попытке увести Кондакова от ответственности? — Просто не могу понять, как орудие преступления оказалось в машине у Кондакова.

— Орудие преступления… — подчеркнул Плетнев. — Пришли результаты экспертизы, на ноже — кровь Игонина.

— Но почему нож оказался в машине, если она стояла на приколе?

— Возможно, ты вышел на след настоящего преступника.

— Мне тоже так кажется. — Никита взбодрился, как будто ему объявили благодарность от самого министра МВД.

— Петрушин уже в розыске, теперь ему нет смысла тебя убивать, — улыбнулся Плетнев.

— Я могу спать спокойно?

— Спи. Побольше спи. И поскорее выздоравливай.

Плетнев ушел, и Никита почувствовал сильную усталость. Слишком уж много сил отнял у него этот разговор. Ему надо отдохнуть. Но не за компьютером. Ни одна игра по азарту и накалу страстей не могла сравниться с той реальностью, в которой он сейчас жил. И которая его едва не убила.

Глава 10

Гематома еще давала о себе знать, но уже не угрожала здоровью. Никита чувствовал себя неплохо и даже подумывал о том, чтобы оседлать своего боевого коня. Петрушин как сквозь землю провалился, Веронику так до сих пор и не нашли, Кондакова перевели в СИЗО, Елизавета без присмотра. Одним словом, работы хоть отбавляй, а он тут без дела пропадает.

За этими мыслями Елизавета его и застала. Она похожа была на царевну-лебедь, такая же величественная и красивая. Звезда во лбу не горела, но в палате стало светло, как будто солнце, растопив облака, заглянуло в окно.

— Не помешаю? — улыбнулась она.

— Да нет. — Никита поднялся с койки, подал ей стул.

Он же не какой-то немощный, чтобы тухнуть под одеялом. Кровать заправлена, сам он в спортивном костюме. И побрился с утра, и зубы почистил.

— Я смотрю, ты в порядке.

— Смотря, с чем сравнивать. И с кем…

— Да уж, — потускнела Кондакова. — Олег в СИЗО, суд оставил меру пресечения без изменения.

— Он в СИЗО, я здесь. И все благодаря одному и тому же человеку.

— Да, ко мне приходили, спрашивали про Кирилла…

— Обхитрил он меня. — Никита осторожно провел рукой по затылку.

— А это он был?

— Ну, я его не видел.

— Так, может, и не он?

— Ты сомневаешься? — Никита внимательно посмотрел на Кондакову — на чьей она стороне, кого поддерживает, мужа или бывшего сожителя?

— Да нет, просто не верится, что Кирилл здесь, в Москве.

— Ну да, Нижний Новгород — это где-то на Марсе, пока долетишь… Видели его. В доме у Игониной.

Увы, но Петрушина видели всего пару раз, за месяц и за неделю до того, как Никита оказался в больнице. Все, больше никаких следов. Об уликах и говорить нечего. Одни только предположения. И подозрения. Нападение на сотрудника, исчезновение Вероники — все это висело на Петрушине, но пока что бездоказательно.

— Это меняет дело, — в раздумье кивнула Елизавета.

— Через тернии к звездам. Через Веронику — к тебе… Кстати, Вероника исчезла. Как говорил один мой знакомый, она очень много знала.

— Может, прячется?

— Или помогли спрятаться.

— Не знаю, зачем Кириллу убивать Игонина? — пожала плечами Кондакова.

— А кошки?

— Кошки… Он знал, что я боюсь мертвых кошек…

— А ты боишься мертвых кошек?

— Ну, не то чтобы боюсь. Просто однажды он меня напугал… — Елизавета затаенно улыбнулась, вспоминая о давнем или не очень случае.

— Убивая кошек, он подавал тебе знак?

— Возможно.

— Но ты не захотела уходить от Олега.

— Не захотела, — увлеченная воспоминанием, кивнула она.

— А он предлагал?

— Предлагал?.. Нет, не предлагал… Я бы все равно отказалась…

— И правильно бы сделала. С маньяком жить, по-волчьи… Или по-кошачьи… Что-то голова разболелась, — пожаловался Никита. — Ты не против, если я прилягу?

— Нет, конечно, — засуетилась Елизавета.

И даже потянулась к его подушке, чтобы взбить ее. Но сама же себя и осадила, вспомнив, что не мыла руки после улицы… Или мараться не захотела?

— Когда лежишь, нормально, а как встанешь… Десять шагов сделаешь, и на Марс, как на вертолете…

— Ничего, поправишься.

— Ну, теперь да. Ты пришла, и теперь я точно начну выздоравливать, — улыбнулся он.

Выздоравливать Никита начал сразу после того, как ушла Елизавета. И к ночи, можно сказать, созрел для выписки. Правда, больницу он покидал на время. И только для того, чтобы провести расследование. Зачем приходила Кондакова? Что она хотела узнать от человека, который мог владеть информацией, касающейся Петрушина?

Он нарочно изобразил немощность, чтобы Елизавета не ждала его в гости. А он взял и заявился.

На третий этаж можно было подняться пешком, но Никита все же воспользовался лифтом. Голова кружилась, в ногах слабина — не в том он положении, чтобы гарцевать под седлом.

Вышел из лифта и увидел Эльвиру, которая заходила в квартиру с брезгливым выражением на лице.

— Какие люди! — широко улыбнулся Никита, но голос его прозвучал тихо.

Эльвира сначала скупо кивнула, только затем вспомнила его и игриво воскликнула:

— А-а, товарищ лейтенант!

— Что-то случилось? — спросил он.

— Да мотыльки что-то разлетались… — Она провела ногой по полу, обращая внимание на мертвую бабочку с черно-серой раскраской.

— Что с ней?

— Это не я. Она уже дохлая была… Здесь сидела. — Эльвира закрыла дверь и показала на «глазок».

Никита нагнулся, его повело в сторону, но бабочку он все же поднял. Судя по всему, сдохла она уже давно — засохнуть успела, даже паутиной покрылась. А может, кто-то с паутины ее и снял. Чтобы затем закрыть «глазок» любопытной соседки.

Неужели Петрушин?.. Закрыл «глазок», позвонил Елизавете, она впустила его в дом… Мужик он предприимчивый, изворотливый, потому и не поленился найти дохлую бабочку. И кошек за милую душу душил…

Никита понимал, чем для него могла закончиться встреча с Петрушиным. В прошлый раз он решил обойтись без ножа, чтобы не испачкаться в крови, а сейчас мог схватиться и за пистолет.

Оружия у Никиты не было, состояние аховое, поэтому он решил позвонить Плетневу. Но не успел достать телефон, как открылась дверь, и появилась Елизавета. Она была одета, обута — для основательной прогулки по морозу. И при этом явно спешила. Но, увидев Никиту, застыла как вкопанная.

— Ты?!

— Да вот, соскучился, — решительно направился к ней Никита.

Елизавета стояла у него на пути, пришлось ее подвинуть.

— Ты куда?!

Он почти уверен был в том, что у нее в доме гость, но все же растерялся, увидев Петрушина, сидевшего в кресле, в банном халате на голое тело.

На журнальном столике — бутылка с остатками вина, закуска, диван разобран, простынь смята, через спинку переброшен женский халат. Свободное кресло занимала мужская одежда — пиджак, брюки… Похоже, гость основательно развлек хозяйку дома. Но был застигнут врасплох. Из-за банального желания выпить. Бутылка почти пустая, и Лиза отправилась решать вопрос. Но нарвалась на Никиту. Такой вот «нежданчик».

Петрушин смотрел на него, не мигая, с каменным лицом. Он силой заставлял держать себя в руках.

— Гражданин Петрушин? — прибег к официальному тону Никита.

— Лиза, возьми две бутылки, — стараясь казаться спокойным, сказал гость.

— Собирайтесь, Петрушин, наряд уже в пути!

— Какой еще наряд?

— Если вы не понимаете, вам все скоро объяснят.

Лиза не уходила. Закрыла дверь, встала у Никиты за спиной. Как бы по голове не шарахнула, мелькнула мысль.

— Я не убивал Игонина. И тебя, лейтенант, не трогал.

Петрушин зевнул в кулак, неторопливо поднялся, потянулся, вытянув руки по швам.

— Следователю это и объясните.

— С кошками — да, с кошками было… Но так ведь никто не докажет.

Он глянул на Лизу, и та заговорила:

— Я бы сказала, но я не могу утверждать.

— А спать с ним ты можешь?

Никита и не хотел это говорить, но вырвалось. Лиза молча опустила голову.

— И с тобой может. Но не хочет, — усмехнулся Петрушин.

Он скинул с себя халат, потянулся к своей одежде. Фигура у него, надо сказать, очень даже. Широкие плечи, узкий таз, и живот не выпирал. Похоже, мужик старался держать себя в форме.

— Я на самом деле люблю Олега, — не поднимая головы, тихо сказала Лиза.

— Ну да.

— Все очень просто. — Петрушин одевался неторопливо, но довольно-таки быстро. — Одно полушарие у человека — мозг, а другое — инстинкты. Одного мужчину женщина любит умом, а другого — животной страстью… Ты даже не представляешь, как Лиза себя презирает. Но это не мешает ей…

— Кирилл, не надо! — Кондакова сощурилась, сдерживая слезы, и, не разуваясь, зашла в спальню.

Никита глянул на нее с пренебрежением, будто она изменила не только Олегу, но и ему самому.

— Только не подумай, что я взял ее с ходу… — продолжал Петрушин.

— Сначала ты совратил Веронику.

— А это кто еще кого совратил… Горячая штучка, скажу тебе…

— А кошки для охлаждения?

— Кошки… Терпеть не могу кошек. Это у меня с детства.

— А Игонин тебе чем не угодил?

— Игонина я точно не трогал.

— Тогда кто?

— Олег.

— Ты его подставил.

— Может быть.

— Может быть?

— Потом расскажу. Без Лизы, — тихо добавил Петрушин. — Она молодец, мужа в обиду не дает… И за меня когда-то горой. А сейчас только секс. Животная страсть…

Он оправил на себе пиджак и вышел в прихожую. Надел куртку, обулся, снял с верхней полки меховую кепку и, открывая дверь, спросил:

— Пошли?

— Куда?

— Не хочу, чтобы меня отсюда выводили.

Петрушин переступил порог и, как показалось Никите, резко ускорил шаг.

— Стоять! — Никита рванул за ним, но пол начал уходить из-под ног, и он стал терять равновесие. И все же не остановился, продолжил путь.

Петрушина Никита смог догнать только во дворе. Тот спокойно стоял, вынимая из кармана пачку сигарет. Он тоже попытался остановиться, но его швырнуло в сторону, и он бы упал, если бы Петрушин не поймал его за руку.

— Лейтенант, ты чего?

— Да так.

Никита восстановил равновесие, но земля продолжала качаться под ногами. Качалась, кружилась.

— Знаешь, где я нож нашел? — спросил вдруг Петрушин.

— Какой нож?

— Олег его в мусорку выбросил. Подошел к подъезду, остановился, и к мусорке. Прямо в бак и выбросил. Мне осталось только достать…

— И подбросить?

— Ну, кто-то же должен был вам помочь.

— А машину как открыл?

— Так она и не была закрыта… — усмехнулся Петрушин.

— Врешь!

— Может, и вру… Но то, что нож в мусорке нашел, чистая правда… Только Лизе не говори.

— Почему?

— Я сам ей это сказал, так она мне глаза чуть не выцарапала. Она уже сама поверила в то, что Олег не убивал… Вера — защитная реакция организма.

— А Вероника где?

— Чего не знаю, того не знаю… Она из-за Лизы совсем с катушек съехала. Мужиков как перчатки… То с одним, то с другим… Кстати, а где наряд?

— Сейчас. — Никита достал из кармана телефон, набрал номер Плетнева. Машины у него не было, такси он отпустил, вот и как в такой ситуации быть? — Товарищ майор, я тут Петрушина задержал, — не своим голосом проговорил он, ощущая, как ночное небо кружится над головой.

— Бусыгин, ты что, пьяный?

— Да нет, голова… Я к Кондаковой зашел, а Петрушин там… Забрать его надо.

— Хорошо, я пришлю людей.

— Мы тут, возле подъезда.

Никита отключил телефон, повернул голову к Петрушину. И оторопело захлопал глазами. Исчез Петрушин. Даже табачный дым от него рассеялся.

— Стоять! — Он повернул голову влево-вправо, но Петрушина не нашел. Зато голова закружилась еще сильней. — Не уйдешь!

Никита знал, где находится остановка, к ней и рванул. Голова, казалось, отделилась от тела, упала на землю, покатилась как колобок, он — за ней, ничего не замечая. И, надо же, не упал. Но через какое-то время, заплутав в темноте, врезался в столб.

Сознание не потерял, но и на ногах не удержался, упал. Кто-то схватил его за руку и заговорил голосом Кондаковой:

— Лейтенант, поднимайся!

Никита с трудом поднялся, кое-как сфокусировал взгляд на Лизе. Она хоть и сучка, но в спину не ударила. И даже на помощь пришла.

— Где Петрушин? — доставая телефон, спросил он.

— Не знаю.

— Где он может быть?

— Не знаю.

— Он же не может все время жить у тебя?

— Да он и не живет!

— А где живет?

— Не говорил…

— Но где-то же живет.

— Где-то живет.

— Думай, как его найти!

Никита набрал номер Плетнева и сделал позорное для себя признание. Упустил он Петрушина, не справился с ситуацией, не удержал.

— Живой хоть? — спросил майор.

— Почти.

— Давай я за тобой приеду.

— Не надо, я сам. Уже все в порядке.

Никита вернул телефон на место. И вдруг понял, что все это время, пока разговаривал с Плетневым, не видел Лизу. Он дернулся, повернул к ней голову. Она стояла на месте, с горечью думая о чем-то своем.

— Сейчас мы идем к тебе, — произнес Никита, — и будем ждать Петрушина.

— Как скажешь, — кивнула Кондакова.

Ему нужно было возвращаться в больницу, но это процесс долгий. К тому же в дороге могло укачать. А ему необходим покой. Просто покой. Зафиксировать голову и сидеть, не двигаясь.

Такой покой он обрел в квартире у Кондаковой. Сел в кресло, с которого можно было наблюдать за входной дверью, и замер. Лиза суетилась вокруг — собрала и застелила диван, унесла на кухню посуду и поставила на место столик. И еще принесла чай.

— Ну, чего молчишь, как на исповеди? — спросил Никита.

— На исповеди не молчат.

— Тогда говори.

— Я Олега не предавала… Да, изменила… Но не предала…

— Но изменила.

— Это мое личное дело… И моя личная вина…

— Ты знала, что Петрушин сошелся с Вероникой?

— Нет. Я знала, что он где-то в Москве… Подошел ко мне, сказал, что скучает… Я ему отказала, послала к черту… И еще сказала, что ничего не выйдет.

— А что должно было выйти?

— Ему нужны были деньги, он хотел, чтобы я ему помогала… Я ему отказала, он исчез. Потом появились эти кошки…

— Чтобы ты о нем не забывала.

— Чтобы не забывала, — согласно кивнула Кондакова.

— Но сказала ты не про Петрушина, ты навела меня на Веронику.

— Я не могла о нем говорить, ты должен понимать почему.

— Потом у тебя возникли проблемы с Игониным. Он тебя насиловал?

— Нет… Не успел…

— Олег скинул его с лестницы.

— Да.

— А потом набросился на меня.

— Это уже в другой раз.

— Что еще было в тот другой раз?

— Это был не Игонин… Ко мне приходил Кирилл… А Олег подумал, что это Игонин…

— Интересно девки пляшут!

— Я хотела ему сказать, но не решилась… Я почему из дома хотела уйти, когда свекровь наехала? Боялась, что Кирилл ко мне придет…

— Он и пришел.

— И я сдалась… Но Олега я не предавала.

— Значит, Игонин ничего такого не сделал.

— Почему не сделал? Он пытался меня изнасиловать… И повторить мог… Поэтому я и не сказала про Кирилла.

— А Олег все свалил на Игонина.

— И поклялся его убить.

— Вот это уже ближе к телу.

— Тело было. А дела не было. Я удержала Олега… Я на самом деле его удержала. Он не убивал…

— А Петрушин видел, как он выбрасывает нож. Подобрал и подбросил его в машину.

Кондакова чуть не подпрыгнула от возмущения. Шагнула к Никите, нависла над ним:

— Он не мог тебе этого сказать!

— И попросил не говорить тебе…

— Я все поняла… — Она села на диван и опустила голову, приложив ко лбу пальцы. — Я — падшая женщина, со мной теперь можно не церемониться… Можно беззастенчиво врать…

— Он действительно так сказал.

— И ты поверил?

— А он мог такое сказать?

— Он мог сказать и не такое… Он постоянно врет… Я знаю, что он умеет врать, но всегда ему верю… Почти всегда…

— Зачем ты ко мне сегодня приходила?

— Как зачем?

— Петрушин попросил?

— Зачем ему?.. Да, попросил… Убеждал меня в том, что ни в чем не виноват. Но при этом хотел знать, что думают о нем в полиции. А это мог знать ты.

— Я говорил тебе, что Вероника пропала?

— Он сказал, что не имеет к этому никакого отношения.

— И ты ему поверила.

— Я не знаю… Я уже ничего не знаю… Знаю только то, что Олег не убивал Игонина.

— Да уж.

Никита осторожно взял кружку с чаем, но тут же поставил ее на место. Нельзя никому верить. Никому! Ни Кондаковой! Ни Петрушину! Ни даже самому себе!..

Кондакова настолько же красива, насколько и ненадежна. Говорит одно, сама же с этим соглашается, но думает о другом. Возможно, ей и не нужен Олег. Может быть, Петрушин — смысл ее жизни, а этот козел уже поднял руку на Никиту. Первая попытка не удалась, зато сейчас Никита у него в руках. Если Кондакова на его стороне. Возможно, чай заряжен снотворным. Или даже ядом. Один-два глотка, и все…

Нет, Никита не поведется на эту уловку. И у Кондаковой не останется. Плохо ему, мир вокруг штормит, но чем скорее он уйдет, тем лучше.

Шейные мышцы напряглись, но болью в голове это не отдалось. Никита осторожно отжался от пола, поднялся. Осмотрелся. Не кружится голова, не болит. Даже перед глазами не плывет. Ну, если только чуть-чуть. А вчера он думал, что умрет. Весь день пластом провалялся, чуть ли не проклинал себя за самодеятельность.

Дверь открылась, в палату вошел Плетнев. Никита улыбнулся, но не повеселел. Плетнев — начальник, ему по долгу службы положено проведывать подчиненного, и не важно, лох он или нет. А Птицыну, Мотыгину, Вересову навещать Никиту совсем не обязательно. Не признают они его, не уважают, вот и нет их здесь. И не будет. Потому что Никита ничего собой не представляет. Голову под удар подставил, Петрушина упустил. А сейчас и вовсе в больнице отлеживается, вместо того чтобы работать.

— Как настроение? — пожав ему руку, спросил Плетнев.

— Да так.

— Есть новость. Одна. Она же хорошая, она же плохая… Петрушин с повинной явился.

— Да?

— Но ни в чем не признался. Не знает, не был, не покушался, не убивал.

— И нож не подбрасывал?

— Не подбрасывал… И как доказать, что это не так?

— И что, его отпустят?

— А что ему можно предъявить?

— А ничего, что Вероника пропала?

— И заявление уже поступило, — кивнул Плетнев. — Но против Петрушина ничего нет.

— Значит, нужно найти.

— И кто будет этим заниматься?

— Я.

— Тебя уже выписали?

— Нет… И пока не выписали, буду работать по Петрушину, чтобы вы меня не отвлекали.

— И оружие выдать? — совершенно серьезно спросил Плетнев.

— Ну, если Петрушина отпустите, то да.

— Пока подержим, а там видно будет… А чувствуешь себя как?

Никита пластом упал на пол, спружинив на руках. Отжался раз-другой, на этом Плетнев его и остановил. И дал понять, что можно приступать к работе.

Глава 11

Дом хороший, современный, в чистом озелененном районе, но для долларового миллионера слишком простой. Двор неохраняемый, до гаража неблизко, подъезды самые обыкновенные. Камеры наблюдения, консьержные — все это есть, но так этим в Москве никого не удивишь.

И все же удивиться пришлось.

Игонин и для дочери выбрал дом экономкласса. Но квартира там непримечательная — ну, «трешка», ну, в блестящей обертке, но в принципе ничего особенного. Зато для себя, как оказалось, он денег не пожалел. Никита еще только переступал порог, но уже почувствовал масштаб квартиры. Во-первых, просторно, во-вторых, лестница из красного дерева, ведущая на второй уровень. Похоже, тут в одну было объединено несколько квартир. Вот тебе и простой дом…

Вдова Игонина ждала Никиту, поэтому дверь открыла сразу. Полнотелая, нос скорректированный, губы искусственно увеличены, лоб и брови явно подтянуты с помощью пластики. Наверняка она и лицо пудрила нещадно, чтобы скрыть возрастные изменения на коже, но сейчас женщина была без косметики. И волосы не ухожены. Не до красоты ей, когда мужа убили, а дочь исчезла.

— Я знаю, вы приходили недавно, — сказала Татьяна Петровна, с чувством вины глядя на Никиту.

— На прошлой неделе приходил, — кивнул Никита. — Вы мне не открыли.

— Я сразу поняла, что вы из полиции… А меня эти допросы просто убили… — Женщина манерно вздохнула, приложив руку ко лбу.

— Кстати, я тогда искал Веронику.

— Если бы я знала…

— Что вы знаете о ее отношениях с этим молодым человеком? — Никита выставил на обозрение фотографию Петрушина.

— Приходили, спрашивали, — кивнула она. — Но я его не знаю. Правда, когда навещала дочку, чувствовалось присутствие постороннего мужчины. Как будто только что был и только что вышел.

— В чем это присутствие выражалось? Мужская одежда, обувь, незнакомая зубная щетка, бритва…

— Да нет, не было ничего. Но возможно, Вероника все это убирала…

— Зачем?

— Ну, я не хочу, чтобы она с кем-то жила… Если бы это был парень из порядочной семьи…

— Артем Нежилов, например.

— Да, Артем вполне… Знаете, как-то я пришла к Веронике, а у нее в машине стирались чьи-то вещи…

— Мужские?

— Мне показалось, что да… Надо было дождаться, когда пройдет стирка, но мне позвонили, и пришлось срочно уехать.

— Когда это было?

— Где-то в декабре…

— Вы знали, что Вероника преследовала Олега Кондакова и его жену? Она подбрасывала им мертвых кошек.

— Ну что вы такое говорите! Моя Вероника никогда бы до этого не додумалась!

— Значит, ей подсказали. — Никита провел пальцами по фотографии.

— Этот тип подсказал?

— Петрушин Кирилл Алексеевич.

— Маньяк?

— Похож?

— Да я бы не сказала… Интересный мужчина, — пожала плечами Татьяна Петровна.

Никита удивленно глянул на фотографию. Ничего особенного в Петрушине он не видел, но у женщин своя шкала ценностей.

— На киноактера какого-то похож.

Никита удивился еще больше. Никто не говорил еще, что Петрушин похож был на киноактера, и сам он ничего такого не замечал.

— На кого именно похож? — спросил он.

— Не знаю, — пожала плечами женщина.

— Не знаете фамилию? Или актера такого нет?

— Ну, где-то ж я его видела.

— Кого видели? Актера или Петрушина?

— Петрушина не видела… — в раздумье проговорила Татьяна Петровна. — Актера видела, а этого нет…

— А вы попробуйте вспомнить.

Игонина кивнула и наморщила лоб, напрягая память.

— Не знаю… А если и видела, то не помню где… Ну, если только на фотографии. — Она кивнула на снимок, который Никита держал в руке.

— Когда вы видели его на фотографии?

Возможно, Игонина просматривала тот самый сайт, с которого Кондакова скачала фото Петрушина.

— Вот, сейчас и увидела.

Разговор явно заходил в тупик.

— Я тоже не знаю, на кого похож Петрушин, — произнес Никита. — Но то, что он заморочил Веронике голову, — непреложный факт. Она изворачивалась, лгала, чтобы его выгородить. Не постеснялась даже впутать в историю Нежилова…

— Вероника не способна на такое! — нахохлилась мать.

— Зачарованная женщина и не на такое способна.

— Зачарованная… — Игонина взяла у Никиты фотографию, глянула на Петрушина. — Какие необычные глаза… Думаете, он мог похитить Веронику?

— Если бы только похитить, — качнул головой Никита.

— Не надо меня пугать! — разволновалась Татьяна Петровна.

— Возможно, Вероника всего лишь сбежала с ним.

— Сбежала! — Из груди ее вырвался вздох облегчения.

— Чтобы мы не узнали правды о Петрушине.

— Вы говорите, она лгала, изворачивалась… Если она влюбилась, то да, то могла, — закивала женщина. — И сбежать могла… Как она Олега ждала! Дома сидела, не гуляла! Никого к себе не подпускала!.. Да она бы на край света ради него пошла… Я вам больше скажу, она хотела ехать к Олегу, снять квартиру, жить рядом. Мы с отцом не пустили.

— А она ездила к Олегу в часть?

— Ну, не в часть… Кто бы ее туда пустил… Она просто приезжала, и Олега отпускали в увольнение…

— Я так понимаю, Вероника снимала номер в гостинице.

— Да, снимала, но это от части далеко, и Олег однажды опоздал, его наказали… Вероника потом комнату в доме снимать стала. Там дома возле части, жители родителям сдают. Она хорошую комнату нашла, вернее, половину дома. Душ, все удобства… А вам это нужно знать?

— Все нужно, — кивнул Никита. — В том числе и номер дома.

— Я не знаю, где-то возле части…

— И часто она к Олегу приезжала?

— Ну, первое время часто ездила. А потом он сказал, что не надо ездить, мол, очень сильно отвлекает, потом в себя прийти трудно… Это уже потом Вероника поняла, что у него там баба была…

— Когда потом? До того, как Олег вернулся, или после?

— До того… Приехала сама не своя… Почти неделю там пропадала…

— Почему неделю?.. Она обычно к Олегу на неделю приезжала?

— Да нет, на выходные… А тут на неделю… Обещала на следующий день вернуться, а вернулась через неделю… Тогда хоть связь была, а сейчас ничего…

Никита кивнул. Телефон Вероники не подавал признаков жизни, через него на нее не выйти. И машину она не брала, ее «Лексус» до сих пор стоял на приколе. А вот ключей от автомобиля, документов не было. Оделась девчонка, собралась на выезд и, не доходя до машины, провалилась сквозь землю. А как там все было, в записи не посмотришь, потому что тыльная сторона дома с камеры не просматривалась. Может, села в машину к Петрушину, и тю-тю! А может, еще к кому-то…

— Значит, вы, Татьяна Петровна, ничего не знаете про Петрушина… Может, ваш муж знал?

— Он бы сказал, — не очень уверенно отозвалась она.

— И если бы у них конфликт был, сказал бы?

— Какой конфликт?

— Ну, я не думаю, что Петрушин понравился бы вашему мужу.

— Да, Марку он бы не понравился.

— Может, все-таки был конфликт?

— Да нет, он бы сказал…

— Он говорил, что произошло между ним и Кондаковым?

— Да, я узнала, — воинственно нахмурилась Игонина. — Сразу же узнала… Это все из-за этой!.. Ира говорила, что эта дрянь до добра не доведет!..

— Ваш муж пытался изнасиловать жену Олега.

— Да она сама!.. Может, не будем о ней?.. У меня сердце колотиться начинает, как только подумаю об этой…

— Значит, про Петрушина вы ничего не знаете? И когда Вероника познакомилась с ним, не в курсе… Хорошо, а что вы можете рассказать об Артеме Нежилове?

Этот парень интересовал Никиту чуть меньше, чем Петрушин, но тем не менее на него ушло несколько драгоценных часов. Сначала он расспрашивал о Нежилове Игонину, затем отправился к нему домой. Там его не застал, пришлось немного подождать, а время шло…

Разговор с Нежиловым ситуацию не прояснил. Не знал Артем, где Вероника. Никита и так и эдак, но длинной ниточки так и не нащупал. Одни разнонаправленные обрывки.

Встречался он и с Кондаковой, но надолго его не хватило. Мать Олега в превосходной степени отзывалась о Веронике и на чем свет гнобила Лизу. Но при этом толком ничего не знала.

К Лизе Никита ехать не хотел. Где-то в глубине оперативного сознания бодро играла труба, звала его в поход. Если Петрушин прятал Веронику, то искать ее нужно было в Нижнем. И начинать надо с точки отсчета. Которая жила на улице Паркетной.

Лиза впустила его в дом без слов, предложила чаю.

— Ты одна? — спросил Никита, заглядывая в гостиную.

— Что значит, одна? — искренне возмутилась она.

— И Олег в полиции, и Кирилл.

— Да, я знаю, что Кирилл в полиции. Он звонил мне, сказал, что собирается очистить себя от подозрений.

— Смелый поступок.

— Кирилл тебе ничего плохого не сделал.

— А это? — Никита провел рукой по голове.

— Кирилл ответит на все вопросы.

— Если его отпустят, это не значит, что он чист…

— Нет, конечно. Он виноват… — со всей серьезностью произнесла Лиза. — Виноват передо мной. И я просила его больше не появляться…

— Когда Вероника с ним познакомилась?

— Что значит, когда?

— Когда, где, при каких обстоятельствах?

— Я их не сводила.

— Ты в курсе, что она приезжала к Олегу в часть уже после того, как он стал встречаться с тобой?

— Нет, он не говорил.

— Ты далеко от его части жила?

— Ну, не так чтобы очень…

— Комнату Веронике не сдавала?

— Нет, конечно.

— А кто сдавал?

Лиза мотнула головой.

— Не знаешь. А кто может знать?

— Кирилл может знать.

— Он там живет? — оживился Никита. Что-то в этом духе он и надеялся услышать.

— Там его тетка живет. И половину дома сдает.

— Адрес ты, конечно, не знаешь.

— Почему не знаю? Знаю.

— Что ты там насчет чая говорила?

Никита не стал спрашивать ни адрес, ни как зовут тетку, сделал вид, что для него это не столь уж и важно. А за чаем загрузил Кондакову вопросами о Петрушине, где он жил, с кем дружил. И только уходя спросил адрес тетки.

Из дома Бусыгин выходил бодрым шагом усталого человека. Силы у него еще оставались, их как раз должно было хватить, чтобы добраться до больницы. Домой он ехать не собирался, начнутся вопросы, причитания, отец станет звонить, выяснять. У него есть своя квартира, там он и переночует. А рано утром со свежими силами рванет в Нижний Новгород. Если, конечно, не передумает. Что-то не очень верилось, что Веронику так просто будет найти…

Никита открыл дверь машины, перенес правую ногу через порожек. Он еще не успел сесть в кресло, как откуда-то из темноты за спиной громыхнул выстрел, и следом посыпалось стекло в боковой двери. Он не сразу понял, что стекло разбила пуля, еще не осознал этого, но уже выскочил из машины и бросился на звук.

Стреляли откуда-то из перелеска, который отделял один дом от другого. Фонарей там не было, источником света служили лишь окна домов. А свет горел далеко не во всех квартирах.

За деревьями никого не было, за кустами тоже, но за углом дома мелькнул чей-то силуэт. Никита бросился за ним.

Человек шел торопливо, в сторону остановки. Обернулся, увидел Никиту и побежал.

— Стоять!

Судя по одежде и манере двигаться, это был мужчина. А судя по скорости движения, останавливаться он не собирался.

— Стреляю!

Оружия у Никиты не было. Плетнев пообещал, но он так и не нашел время, чтобы съездить за пистолетом. Да и не факт, что получил бы. Тот же Шишов мог вмешаться, или Плетнев — передумать.

Стрелять он не мог, а состояние стремительно ухудшалось. От сильного физического напряжения больно застучало в висках, голова закружилась, Никиту занесло в сторону, выбросило на скамейку возле подъезда. Он перескочил через нее, влетел в кусты и еле удержался на ногах.

И все же он продолжил преследование и беглеца взял в самый последний момент. Ноги уже отказывались держать тело, когда он схватил его за шкирку. А дальше все на автомате — захват, бросок.

— Не стреляйте, не надо! — в ужасе закричал задержанный.

— Но ты же стрелял!

Штатными наручниками Никита не располагал, но имелась пластиковая лента с фиксатором. Ею он и стянул руки задержанного. Голова больше не болела, не кружилась, и вообще он чувствовал себя превосходно. Все-таки сумел задержать человека, который дважды покушался на его жизнь!

— Не стрелял я!

— Ну, конечно!

— Я слышал, как стреляли…

— И я слышал, как ты стрелял!

Никита вызвал наряд, задержанного доставили в отделение, и он мог праздновать победу.

Пистолет лег на стол плавно, но с перестуком. Сначала поверхности коснулась рукоять, затем кожух. Рядом с «ПМ» легли две снаряженные обоймы.

— Могу приставить охрану, — кивнул Плетнев.

— Не надо, — отказался Никита, беря пистолет в одну руку, а обойму в другую.

— Не ты первый, не ты последний. Мне тоже не раз угрожали.

Увы, но преступника взять не удалось. Как оказалось, Никита задержал совершенно невинного человека. Эксперт-криминалист взял смывы с рук, да и на одежде не обнаружилось следов пороха. К тому же задержанный жил в доме, рядом с которым и прозвучал выстрел.

А стреляли, как оказалось, из охотничьего ружья. Пистолетная пуля оставила бы в стекле пробоину, а крупнокалиберный жакан разнес окно вдребезги. Ружье не нашли, гильзу тоже. Судя по всему, оружие преступник унес с собой, вместе с гильзой в стволе.

— Да не страшно, — не совсем искренне, но вполне бодро сказал Никита.

— Кому-то ты покоя не даешь.

— Кому? Петрушин у нас, он не мог.

— Вот и я о том же… Ты искал Игонину, что ты узнал?

— Да ничего особенного…

— У Кондаковой был?

— Адрес у нее узнал, где Игонина останавливалась, когда к Олегу в часть ездила… Или могла останавливаться…

— Зачем тебе?

— Она могла останавливаться у тетки Петрушина. Там же она с ним познакомилась. Возможно, очень близко.

— Петрушин у нас.

— А Вероника — у его тетки.

— Это точно или просто твое предположение?

— Не точно, но я так думаю.

— И тебя решили остановить, — предположил Плетнев.

— Вопрос, кто это сделал.

— И еще вопрос, откуда узнали.

— Кондакова бы не успела предупредить.

— А могла?

— Темная она лошадка… Да и зачем ей сообщника предупреждать? Гораздо проще было бы Веронику в другое место перевезти.

— А тетка бы сказала, что Вероника была у нее.

— Ну да, — кивнул Никита.

Убили бы его, и никто бы не поехал к тетке Петрушина.

— За Кондаковой надо наблюдение установить, — выразительно посмотрел на него Плетнев.

— Нет, — возразил Никита, — я в Нижний поеду. К тетке.

— Без тебя съездят.

— А если мне страшно?

— В смысле?

— Два покушения на одно дело — это слишком. И если я не преодолею свой страх, то просто не смогу работать. А страх я могу преодолеть, если пойду дальше… вернее, до конца.

— Может, тетка здесь и ни при чем? Просто преступник знал, что ты можешь появиться у Кондаковой, подкараулил тебя… В прошлый раз ты был у нее ночью, вчера ночью…

— Вчера — вечером.

— Поздно вечером… — не совсем согласился Плетнев. — Баба она красивая. Ты что, повадился к ней?

— Да нет, — смутился Никита.

— Может, она и попросила тебя отвадить.

— Не знаю.

— Или ей просто не нравится, что ты кружишь над ней, как тот ворон. Игонина убил Кондаков, и точка. А ты с этим не согласен. Ищешь, рыщешь… Еще и Петрушина выявил…

— Петрушин сказал, что видел, как Кондаков нож выбросил. Елизавета это категорически отрицает.

— Видимость создает. Я не я, и корова не моя…

— И Петрушин видимость создает. Невиновности. Знает, что доказательств против него нет…

— Доказательств нет, — вздохнул Плетнев. — И даже тебя пытался убить кто-то другой.

— Так, может, это уловка такая. Подговорил своего сообщника… Что вы там про корову говорили?

— Где-то гуляет эта корова. С ружьем… А Петрушина отпускать надо.

— Так в чем же дело? Пусть гуляет… Под присмотром… Я в Нижний, и он в Нижний. Надо посмотреть, как он себя поведет.

— Под присмотром, говоришь… — оживился Плетнев. — Можно и под присмотром…

Не очень-то верил Никита, что Петрушин мог нацелить на него своего дружка-сообщника, чтобы снять с себя подозрения. Слишком уж это сложно. Ну а вдруг?.. Петрушин еще тот фрукт, верить ему ни в коем случае нельзя. А раз так, то его нужно держать в узде…

Глава 12

Пока вставили стекло, пока доехал, пока нашел дом, стрелки часов перевалили за девять часов. Половина десятого в январе — это уже, считай, глубокая ночь. Но в окнах дома горел свет. И хозяйка вышла по первому звонку.

Дом кирпичный, одноэтажный. Забор, что называется, справный — железные столбы стоят крепко и ровно, толстые металлические листы приварены к ним намертво. Ворота прочные, но такие же низкие, как и сам забор. И звонок у калитки в рабочем состоянии.

Во дворе стояла «Газель» с белой кабиной и синим фургоном. Из-за нее Никита не увидел, как открылась дверь. Женщина обогнула машину, вышла к нему. Высокая, стройная, но уже немолодая.

— Говорят, у вас тут комнату можно снять! — улыбнулся Никита.

— Полторы тысячи в сутки.

— За комнату?

— Две комнаты, санузел…

— Двухкомнатный «люкс»?

— С отдельным входом.

— Мне пока что на одну ночь, а там видно будет.

— Заходите.

Женщина открыла калитку, и Никита, пройдя во двор, еще раз бросил взгляд на машину. Она была настолько грязной, что кабина и фургон казались одного цвета. И еще он заметил, что у машины спущено крайнее левое колесо. Нагрузка ложилась на дублера, но все равно «Газель» слегка была перекошена.

А грязь совсем свежая. Такая же грязь, которой покрыт был и его «Фольксваген». Снег мелкий, вялый, но шел он всю дорогу начиная от Москвы. И сейчас с неба сыпало.

— Подождите, я ключ возьму.

Женщина показала Никите на крыльцо, под козырьком которого можно было укрыться от непогоды, а сама зашла в дом. Но Никита последовал за ней. Ну, дурак, ну, не понял. А если уж очень будут возмущаться, придется показать удостоверение и объяснить причину своего здесь появления. Все равно рано или поздно придется задать вопрос насчет Вероники. Но лучше поздно. Сначала присмотреться, прислушаться. Может, Веронику где-то в погребе держат…

Прихожая была совсем крохотная, сразу за ней начиналась кухня. Плита, холодильник, стол. А за столом плотного телосложения парень лет двадцати с красным после холода лицом. Суп из миски он хлебал с жадностью оголодавшего человека. Зачерпнул большой ложкой, с шумом схлебнул, захомячил ломтик хлеба целиком. Челюсти работали мощно, быстро, казалось, этот механизм просто не может дать осечек. Но, увидев Никиту, парень поперхнулся, закашлялся, в глазах его промелькнул ужас.

Тут же появилась женщина, подскочила к нему, стукнула кулаком по спине:

— Миша, ты чего?!

Парень поднял руку, давая понять, что все в порядке, и кивком показал на Никиту, дескать, какого черта посторонние в доме?

— Я же сказала вам на улице подождать! — Женщина возмущенно всплеснула руками.

— Извините! Не так понял! — Никита приложил к груди ладони, выражая свое раскаяние.

— Пойдемте!

Женщина провела его к двери с другой стороны дома. Эта половина действительно состояла из двух маленьких комнатушек. Был здесь и санузел, где унитаз вплотную примыкал к самодельной душевой кабинке. Но это лучше, чем если бы унитаз находился в самой кабинке. Однажды Никита видел такую конструкцию.

Женщина получила деньги, торопливо пересчитала и натянуто улыбнулась:

— Кровать застелена, горячая вода пока есть, располагайтесь.

— Извините, что вашего брата напугал, — сказал Никита.

— Это не брат, это мой сын.

— Как сын?! — подыграл он. — Вы же такая молодая!

— Ну, какая я молодая… — зажеманилась женщина.

— А сын такой взрослый… Работает уже?

— Ну как же без работы!

— «Газель» у него, видно, издалека приехал.

— «Газель». Ездит в Москву туда-сюда.

— И сейчас из Москвы?

— И сейчас…

— А я тоже оттуда. Пока доехал… Дорога такая сложная…

— А у вас кто-то служит? — кивнула женщина в сторону части.

— Нет, у меня командировка… Подследственный у нас в этой части служил, надо кое-что выяснить.

— Подследственный?

Никита молча предъявил удостоверение.

— Так вы из полиции… А я даже документы не спросила…

— Это плохо. Однажды приютите беглого преступника, привлекут как соучастницу.

— Да, мне уже говорили… А я все по простоте душевной…

— Ничего страшного, в следующий раз будьте поосторожней… Кстати, я тут на всякий случай фотографию с собой прихватил.

Не понравился Никите Миша-водитель. Вроде бы не слабого десятка парень, а чуть не подавился, увидев нежданного гостя. Что его напугало? Может, Никиту узнал? И в Москву ездил, только что вернулся. Может, по работе, может, еще что-то. А может, то и другое… Что, если этот Миша и стрелял в Никиту? Но если так, у парня могло возникнуть несколько ложное представление о цели его приезда. Именно поэтому Никита показал фотографию Олега Кондакова. Армейскую фотографию, где он был снят в форме, с улыбкой доморощенного гусара на обветренных губах.

— У вас тут на постой останавливаются, может, видели этого солдата?

— Ну конечно!.. — Женщина сложила ладошки у подбородка.

Никита взял ее за руку с таким видом, будто собирался приложить пальчики к своим губам, и представился:

— Лейтенант Бусыгин. Можно просто Никита.

— Ольга… Просто Ольга…

— Конечно, просто Ольга… Но вдруг сын услышит, он меня не поймет.

— Ольга Максимовна.

— Олег Кондаков у вас ночевал?

— Да, с девушкой…

— С девушкой?.. Я почему-то думал, что с родителями…

— Нет, нет, с девушкой…

— С Лизой?

— С Лизой?.. Нет, не с Лизой… С Лизой он уже потом… Лиза наша, местная, а Вероника из Москвы… Она так расстроилась, когда Олег с Лизой сошелся, — вздохнула Ольга Максимовна. — Она приехала, а он не пришел…

— Почему?.. Ах да, из-за Лизы… Вероника, наверное, сразу же уехала…

— Да нет, не сразу. Ждала его…

Никита услышал, как открылась дверь.

— Ма-ам! — промычал Миша.

— Сейчас!.. Пойду я.

— А что потом? — спросил Никита. — Что с Вероникой потом стало?

— С Вероникой!.. Стало! — Женщина повела рукой, будто от пропащей отмахнулась.

— Неужели повесилась? — нахмурился Никита.

— Хуже! Во все тяжкие!..

— С кем? С Мишей?

— Да нет, не с Мишей…

— Ма-ам! — донеслось с улицы через приоткрытую дверь.

— Все, все, пойду я.

Никита и хотел принять душ, но не рискнул — вдруг Миша воспользуется ситуацией и пристрелит его прямо в душе. А потом закопает в огороде… Возможно, Никиту потом найдут, но легче ему от этого уже не будет.

Спать он лег прямо в одежде. Выключил свет, взял пистолет в руки, накрылся одеялом. И затих. Он ждал, когда появится Миша с ружьем, чтобы взять его с поличным. Но постепенно осознал ущербность собственной идеи, Миша мог выстрелить и через окно. Или даже через дверь, не открывая ее.

Но Миша и не думал стрелять. Хотя спать не ложился. В двенадцатом часу ночи вышел во двор, поставил машину на домкрат, открутил колесо. Никита вышел к нему:

— Не спится?

— Да какой, завтра ехать, — буркнул парень.

— А колесо чье? — Никита выразительно глянул на запаску.

— Да не бойся, не твое.

— Нет?

— Твое бы не подошло.

— Ну, хорошо…

Никита осторожно заглянул в кабину через открытую дверь. Ружья вроде бы не было.

— И «секретки» у тебя там, да? — кивнул парень в сторону «Фольксвагена», который стоял за воротами.

— Да нет «секретки»…

— Это хорошо. А то у меня кореш «секретку» потерял, стали болт высверливать и диск сломали…

— Олег Кондаков твой кореш? — спросил Никита.

— Какой еще Кондаков? — резко глянул на него Миша.

— Гостил тут у вас. В части служил…

— А-а, тот, что с Вероникой!

— Где она?

— В смысле, где?

— Ну, она к Олегу приезжала, а он — с Лизой. Олег не пришел, а Вероника куда делась?

— Так это когда было!

— С кем она тут куролесила?

Никита заглянул в фургон, а там какие-то коробки. Может, между ними оружие и лежало.

— Это тебе мать наболтала?

— Не куролесила?

— А ты из полиции?

— Да, Кондаковым вот занимаемся.

— Что он там натворил?

— Ну, думали, что человека убил…

— Думали?

— Подставили его. Есть там один деятель. Ты его не знаешь.

— Нет? — Голос у Миши заметно дрогнул.

— У Олега жена, так вот он — ее бывший жених, Кириллом зовут. Сначала кошек дохлых ей подбрасывал. Потом человека убил.

— Он убил?

— Вместе со своим двоюродным братом.

— Как, с братом?!

Миша снимал колесо, но вдруг, потеряв интерес к работе, резко поднялся. С гаечным ключом в руке.

— Как-как… Ну, как это бывает — один убивает, другой на шухере.

— И кто это сказал? — не на шутку разволновался парень.

— Так он сам и сказал… Представляешь, сам к нам пришел. Вы меня ищете, а я ни в чем не виноват.

— И что?

— А у нас доказательств — вагон. Мы его под этот вагон и кинули… Не выдержал, раскололся…

— А брат кто?

— Не знаю, мне не говорили.

— Ну, понятно…

Миша не успокоился, но на корточки опустился и с удвоенной энергией принялся снимать колесо.

— А ты его знаешь? — в спину спросил Никита.

— Кого?

— Кирилла Петрушина.

— Петрушина?!.. Нет!..

— А ты где колесо пробил?

— Да не знаю… Смотрю, спустило… А у меня запаски, как назло, нет…

— Как нет? А это что? — Никита стукнул ногой по тугому колесу.

— Так это здесь было, а там не было.

— Там — это где? — усмехнулся Никита.

Нервничает Миша, потому и путается.

— Да там… Ты бы меня не отвлекал, а то поздно уже, спать пора…

— Ну, хорошо, — кивнул Никита и повернул к дому.

— Эй, там твоя машина за воротами! — окликнул его парень. — Ты бы убрал!

— Так завтра и уберу.

— Мне рано выезжать надо.

— И мне рано.

— Тебе что, трудно?

— Так спать уже пора.

— Это мне спать пора!

— Слушай, а ты, случайно, не брат Петрушина? — спросил вдруг Никита.

Поднимаясь на ноги, Миша стремительно поворачивался к нему. И при этом оторопело таращился. Во-первых, он не мог понять, как одно связано с другим. Если ему пора спать, то почему он — чей-то брат? А во-вторых, он воспринял вопрос как обвинение.

— Я?! Брат Петрушина?!.. С дуба слетел?!

— Зачем Игонина убил?

Никита вспомнил про телефон, который лежал у него в кармане. Он же давал себе зарок, всегда в таких вот случаях включать диктофон, но не сделал этого. Он сунул руку в карман, но Миша угрожающе поднял руку с баллонным ключом. Самое время было хвататься за пистолет, но Никита неплохо владел и другим оружием. Он уже чувствовал себя настолько хорошо, что вполне мог справиться с Мишей голыми руками… Но телефон пока лучше оставить в покое.

— Какого… на… Игонина?

— Петрушин все рассказал… Ты же знаешь, где он?

— Не знаю.

— Знаешь. Он же позавчера приезжал к тебе, да? И ружье дал… Или это твое ружье?

— Какое… на… ружье!

— А из которого ты в меня стрелял.

— Не давал он мне ничего!

— Не давал? Твое ружье было?

— Ты баран?.. — все больше распалялся Миша. Похоже, у него не было слов, чтобы выразить свое возмущение, пришлось хвататься за первое, что пришло на ум. А в голове — сплошь бараны.

— Ты же узнал меня, — нагнетал Никита. — Узнал меня и чуть не подавился.

— Узнал?!.. Да на твою рожу глянешь, не только подавишься!

— А вот я не подавился, когда тебя увидел. На камере видеонаблюдения. «Засветился» ты вчера, когда с Паркетной улицы выходил…

— Где я «засветился»? — заколотился парень.

— Следователь объяснит и покажет.

— Какой… на… следователь!

— Я смотрю, ты парень умный! Уезжать собираешься… Я сначала подумал, что ты удрать хочешь, а ты, оказывается, в полицию собрался, да? Все правильно, явка с повинной тебя спасет… Ты же не убил меня, правда? Скажешь, что и не должен был…

— Не собирался я тебя убивать! — мотнул головой Миша.

— Ты должен был всего лишь изобразить покушение… А Игонина ты не убивал.

— Не убивал.

— И я жив-здоров…

— И тебя не убивал.

— Ну конечно, ведь Петрушин попросил всего лишь изобразить покушение.

— Покушение…

Лед треснул, тронулся, до чистой воды осталось совсем чуть-чуть, когда появился Петрушин.

— Миша, ты что, попугай?

Никита вздрогнул, услышав за спиной его голос. Но тут же вспомнил, что Петрушина так просто выпустить не могли. Плетнев должен был приставить к нему «хвост», значит, подкрепление где-то рядом.

— Попка-дурак! — передразнил Кирилл.

— Этот сказал, что ты меня сдал, — кивком показал на Никиту Миша и при этом зло посмотрел на него.

— Как можно сдать того, кто ни в чем не виноват?.. Или ты что-то натворил? — продолжал издеваться Петрушин.

Деловой, самодовольный. Чувствовалось, что он только что с дороги. Вид слегка помятый, на щеках мелкая щетина, но улыбка бодрая. Он наслаждался своей неуязвимостью.

— Я?! Нет!

— И со мной все в порядке… Да, лейтенант? — Петрушин поднял руку с таким видом, как будто собирался потрепать Никиту по щеке.

— Это вряд ли.

— Твой начальник лично извинился передо мной.

— Так тебя отпустили? — обрадовался Миша.

— И в этом есть твоя заслуга, — кивнул Никита. — Ты стрелял в меня, значит, и по голове меня ударил тоже ты.

— По голове?! Я?! — Миша озадаченно глянул на него.

— Два покушения. На жизнь сотрудника полиции. Двадцать лет строгого режима… А братишка баб драть в это время будет.

— Я не покушался! — растерянно мотнул головой парень.

— Конечно, нет… И у ментов на тебя ничего нет, — подхватил Петрушин. — Я точно это знаю.

— Точно? — Миша очень хотел в это верить.

— Точняк! — подмигнул ему Петрушин.

Но Никита должен был укрепить сомнения парня.

— А почему я здесь, ты, Миша, не подумал? — спросил он.

— Так тебе этот, Кондаков нужен…

— Мне ты нужен. Я за тобой приехал.

Никита заметил, как Петрушин смещается в сторону, заходит ему за спину. Или напасть собирался, или тайный знак Мише подавал, видимо, требовал не поддаваться на провокацию. В любом случае уровень опасности зашкаливал. Никита тоже сместился в сторону, вынимая из кобуры пистолет.

— Да не бойся ты, лейтенант, никто тебя здесь пальцем не тронет, — едко усмехнулся Петрушин.

— Вы меня уже два раза не трогали… Кстати, Миша, твоя пуля прошла в сантиметре от меня. Но я готов это забыть. Если ты признаешься. А если нет, получишь на всю катушку…

— В чем признаваться? — спросил парень.

— Ты знаешь в чем.

— Миш, он тебя «на пушку» берет. Только что сказал, что ты на камеру попал. А теперь ему признание нужно. Нет у них ничего, и если ты не признаешься… — подмигнул Мише Петрушин.

— Так не в чем признаваться, — снова мотнул тот головой.

— А теперь попроси лейтенанта очистить территорию. Это же твой дом?

— Давай, лейтенант! — кивком показал на ворота Миша.

— Да я-то уйду, — сказал Никита. — И номер твоей машины унесу. Пробьем по камерам, установим ее нахождение в районе Паркетной улицы.

Петрушин стоял за спиной. Никита резко развернулся и увидел, как тот качает головой и при этом самодовольно улыбается, призывая сообщника не поддаваться на провокацию и хваля себя за предусмотрительность… Неужели видеонаблюдение и в этот раз ничего не даст?

— А мне нисколечки и не страшно, — глядя на Петрушина, проговорил Миша.

— Я бы на твоем месте боялся… Веронику твой братец уже убил.

— Лейтенант бредит! — вмиг отреагировал Кирилл.

— Вероника знала, кто убил ее отца…

— Ее отца убил Кондаков. И я точно это знаю.

— А по голове меня ударил твой брат Миша, да?

— Когда тебя ударили, Миша был здесь, дома…

— А когда в меня стреляли?

— Не знаю.

— Миша, где ты был вчера в районе девятнадцати часов?

— На стоянке. Спал.

— И где эта стоянка?

— На Горьковке.

— И кто там тебя видел?

— Ну, камера там была…

Миша говорил, а Петрушин одобрительно кивал, как дирижер палочкой водил.

— Ты на камеру спал?

— На камеру стояла машина.

— И ты из нее не выходил?

Никита чувствовал себя не в своей тарелке. Петрушин захватил инициативу, Миша пел под его дудочку, причем все договорено было заранее. Петрушин объяснил своему брату, как сделать все так, чтобы ничего за это не было. И стоянку нашел, и как машину поставить, объяснил, и как из нее выйти, чтобы не попасть в камеру. Миша мог взять такси, добраться до места, дождаться Никиту, выстрелить и незаметно уйти. И не полноценное ружье у него могло быть, а обрез, который легко спрятать в рюкзаке.

— Нет, не выходил. Спал как убитый, — глядя на Петрушина, сказал Миша.

— Мы это все проверим.

— Проверяйте.

Никита достал из кармана телефон, навел на Мишу камеру.

— Эй, ты что делаешь?! — возмущенно воскликнул тот.

— Опросим свидетелей, покажем твое фото… А когда тебя узнают, то быстро выведут на чистую воду… Покушение на сотрудника полиции — тяжкая статья. И наказание тяжкое. Подумай об этом, пока не поздно.

— Запугиваете невиновного человека, — натянуто улыбнулся Петрушин. — Нехорошо, товарищ лейтенант.

— И Веронику мы найдем. И тебя к ней привяжем, — глядя на него, сказал Никита.

— Я не при делах, так что мне бояться нечего.

Никита не знал, что делать. Петрушина выпустили официально, ничего такого он не натворил, брать его не за что. И его братец ни в чем не признался. Не было у Никиты на них управы. Но и уйти с пустыми руками он не мог. Оставалась только провокация.

— Гуляй, лейтенант! — Миша открыл калитку, показывая Никите на выход.

— Я уже заплатил вам за сутки.

— Деньги вернем.

— Обязательно. Через налоговую инспекцию.

— А ты чего так испугался, лейтенант? — засмеялся Петрушин. — Никто тебя не выгоняет, живи себе спокойно… И нам жить не мешай.

— Ну, если ты Мишу своего не грохнешь, то живите…

Никита сфотографировал Мишу, его «Газель» и зашел в дом. Ружья можно не бояться, ствол наверняка сбросили. И одежду на предмет пороховых частиц исследовать бесполезно. Петрушин все продумал, и Миша, похоже, следовал его инструкциям.

И все-таки Никита переставил кровать так, чтобы его нельзя было достать через окно. Еще можно было затянуть шторами оконный проем, закрепив такой экран чем-нибудь тяжелым, чтобы граната, влетев в окно, не провалилась в комнату, но это Никита счел лишним. Не станет же Миша взрывать свой собственный дом. Да и Петрушину нет резона поднимать шум.

Он лег, приготовил оружие. И подумал о том, что где-то неподалеку стоит машина, из которой наблюдают за Петрушиным. Если вдруг что, Никиту подстрахуют. Именно эта мысль его и расслабила. Он собрался бодрствовать всю ночь — в ожидании нападения, но стал жертвой одного только сна.

Проснулся утром и узнал, что Миша уехал куда-то вместе с Петрушиным…

Глава 13

Зимняя дорога без сюрпризов, как летнее море без купания. На полпути к Москве Никита попал в сильный снегопад, застрял в пробке, домой вернулся только под утро. Перехватил пару часов сна, кое-как побрился, и на службу. А там — прекрасная новость. Жаль, что со знаком «минус».

— Как это, упустили Петрушина? — Никита оторопело глянул на Птицына, который должен был вести наблюдение.

Тот не нашел, что сказать, но и глаза в сторону не отвел.

— Петрушин зашел в дом к Кондаковой, Антон думал, что он останется у нее… — Зато Плетнев не стал молчать:

— А он объявился в Нижнем.

— Кто ж знал.

— И меня могли убить.

— Но не убили же, — буркнул Птицын, глянув в окно.

— В следующий раз буду спрашивать, кто меня страхует.

— И на страхуху бывает проруха, — сострил Мотыгин.

Но никто даже не улыбнулся.

— Что там у нас по камерам? — спросил Плетнев.

Сначала он посмотрел на Вересова, затем перевел взгляд на Никиту. Сам он уже все знал, информация предназначалась для него. Никита звонил ему вчера, все рассказал, переслал фотографии. Пока он был в пути, здесь шла работа. Но, судя по тому, с каким видом развел руками Вересов, ничего не наработали.

— Машина Палатова действительно находилась на стоянке. В шесть часов вечера сел, в семь утра вышел.

— Может, как-то незаметно выбрался? — спросил Никита.

— Мог выбраться, — кивнул Вересов. — Через другую дверь. Левая сторона кабины не просматривалась, зона освещена была плохо. И выйти мог незаметно, и вернуться. Но камеры были на воротах, с территории стоянки Палатов не выходил.

— Выехать мог, — буркнул Птицын. — Сел кому-нибудь на «хвост»… Или пешком, через забор…

— Да какой там забор, так, видимость одна, — пренебрежительно поморщился Вересов.

— Тем более.

— Что там в районе Паркетной? — продолжал расспросы Плетнев.

— Да «засветился» стрелок, — кивнул Вересов. — Мимо магазина проходил, на перекрестке камера…

— Кто?

— Возможно, Палатов. Но лицо разглядеть не удалось.

— Маска?

— Маска… — кивнул Вересов. — Маски, перчатки… И комплекция…

— Куртка с чужого плеча, — подхватил Птицын. — Надел пару свитеров, чтобы не болталась… И толще стал…

— Куртка, по всей видимости, старая, такую выкинуть не жалко.

— Как же он в маске шел по улице?

— Так и шел. Пока не растворился в соседних дворах.

— Возможно, там его ждала машина, — предположил Птицын.

— Мне тоже так кажется, — поддержал его Плетнев.

— Но Петрушин был у нас, — сказал Никита.

— Значит, есть кто-то третий. Или даже четвертый.

— Надо ехать в Нижний. Оттуда ноги растут.

— Легко у тебя получается туда-сюда, — поводил пальцем над столом Плетнев.

— Ну, как же легко, почти сутки на «сюда» потерял, — усмехнулся Никита.

— Значит, у Петрушина получается лучше…

— Петрушин сейчас следы заметает. С Вероникой он уже разобрался, она ничего уже не скажет. А Палатов может расколоться. Если его на поводке не держать. Ненадежный он…

— Хитрый он жук, этот Петрушин. И скользкий. Мимо камер, мимо свидетелей…

— И Веронику мимо камеры провел, — добавил Никита.

— В подъезде камера не работает, — сказал Вересов. — С тыльной стороны дома камер нет. Но есть машины. С видеорегистраторами.

Плетнев поймал его мысль на лету и тут же вернул ее обратно, обмундировав в форму приказа:

— Ты этим и займешься.

— Я бы тоже занялся, — встрепенулся Никита.

Первая попытка найти Веронику привела его к Мише Палатову. Результат не законченный, но важный. Возможно, второй заход выведет на саму Веронику… Или на ее труп.

— А ты продолжишь… — кивнул Плетнев и перевел взгляд на Птицына: — А ты с Мотыгиным едешь в Нижний. По следам бременских музыкантов.

Все понимали, что за покушением на Никиту стоит Петрушин. Или сам он действовал, или через своих дружков, в любом случае уши росли от него. Предположения, подозрения — всего этого вдоволь, дело осталось за малым — найти доказательства.

Доказательства можно было добыть через Палатова. Взять его, допросить, расколоть. Или найти его труп, который свяжет Петрушина по ногам. Никита очень хотел надеяться, что Птицын не облажается, но напутственного слова не сказал, хотя бы потому, что Птицын в этом не нуждался. Сам он после совещания отправился к вдове Игонина, но, увы, никаких вестей от Вероники не поступало. Ничего нового Никита не узнал, зато потратил время на то, чтобы отчитаться о своей работе. Веронику он не нашел, но и сложа руки не сидел.

Поработать пришлось и Вересову. Пока Никита ездил за ключами, он опрашивал автовладельцев, у одного даже снял запись с видеорегистратора.

— И что? — вернувшись, спросил Никита.

— Ничего… Когда она исчезла, в какой день, в какое время…

— Ну, в какой день, известно. А в какое время… Давай с самого начала. Я приехал к Веронике, увидел у нее мужские туфли… — Он открыл дверь, зашел с Вересовым в квартиру и кивком показал на шкаф, где стояли туфли:

— Туфли ушли.

— Это важно? — сворачивая на кухню, спросил Вересов.

— Не знаю. Может, Вероника их унесла… Вопрос, когда… Утром я говорил с Кондаковым, потом поехал к Нежилову… Нежилов подыгрывал Веронике, я убедил его, что это вредно для здоровья… — вслух вспоминал Никита. — Потом я приехал сюда, консьержка сказала, что камера сломана…

— С камерой все в порядке. Провод оборван… Осторожно вскрыли гофру, перерезали кабель, гофру вернули на место… Ты не поверишь, но я знаю, кто это сделал! — улыбнулся Вересов. — И мне за это чашка кофию!

Кофемашина тихонько заурчала, горячий кофе хлынул в подставленную чашку.

— Я тоже знаю.

— А ты подождешь. Ты еще с камерой не закончил.

— С камерой Петрушин закончил. И незаметно проник сюда. Возможно, он видел, как я приходил, искал Веронику, но дверь не открыл. Потом я отправился к Лизе, взял фотографию Петрушина, и сюда. Дверь открыта, в квартире темно…

Никита вышел из кухни и направился к маленькой комнате. Открывая дверь, он завибрировал от внутреннего напряжения. Тогда он думал, что Вероника лежит на полу — связанная, но живая. Что, если сейчас она лежит в том же положении? Но уже мертвая. Рука невольно потянулась к пистолету, но он сдержал порыв, открыл дверь. Вероники не было. Но сзади кто-то подошел.

Никита резко развернулся, крепко схватил Вересова за руку. Тот выронил чашку с кофе, и она с шумом упала на пол.

— Ты чего?!

— Здесь меня подкараулили… — Никита глянул на пол — осколки, лужа с пеной. — Но до этого убрались в квартире.

— И что?

— Ничего…

Потом они заглянули в ванную. Тряпки там не было. И в туалете ничего такого. Пришлось открыть сантехнический шкаф, там на поперечной трубе тряпка и висела. Из шкафа несло сыростью.

— Кошки! — поднял указательный палец Никита.

— Где кошки? — принюхался Вересов.

— В подвале… Кошек в подвале убивали.

— И что?

— Семь кошек на один подвал — мне кажется, это много.

— Ну, не мало.

— А откуда там кошки?.. Думаю, подвал там теплый… И сухой… А у Петрушина был доступ в подвал. Мог быть.

— Думаешь, Вероника там? — спросил Вересов.

Никита ничего не сказал, бросил тряпку на пол, притоптал ее ногой и направился к выходу.

Вересов всего лишь озвучил вывод, к которому он шел сам, вспоминая, сопоставляя. Но вывод все же стал для Никиты неожиданным. И ошеломляющим. Что, если Вероника действительно в подвале? Лежит сейчас где-нибудь… И вряд ли живая…

В подвал вела та самая пожарная лестница, которой пользовался Петрушин, чтобы не попадаться на глаза консьержке и соседям. Лестница не заканчивалась на первом этаже, она уводила вниз — к двери, которая, как оказалось, не была заперта на замок. Неприметная дверь. Никита и сам удивился, заметив ее. А ведь он уже осматривал пожарный подъезд. И Вересов был здесь, но не заметил.

В подвале действительно сухо и тепло, но потолки такие низкие, что помещение невозможно было использовать для бытовых нужд. Ни парикмахерскую здесь не устроишь, и для фитнеса они не годились. Да и труб здесь было много — водоснабжение, теплотрассы. И свет здесь горел, причем почти все лампочки.

Между трубами что-то мелькнуло. Никита вздрогнул, а Вересов и вовсе полез за оружием.

— Крыса? — спросил он, опуская руку.

— А может, и кошка.

— Прямо заповедник какой-то.

— Где ж заповедник? Только одну и видели.

— Вот я и говорю, заповедник. С Красной книгой. Всех кошек истребили…

В подвале было довольно-таки чисто. Полы здесь не подметали, но мусор, по всей видимости, убирали. Ни бутылок, ни банок, ни газет. Ни дохлых кошек…

— Вероника что-то про бомжей говорила, — вспомнил Никита.

— Да вроде не воняет, — поведя носом, вполголоса сказал Вересов.

— Так не было никого. Она все придумала.

— Придумала?

Они шли секция за секцией, внимательно глядя по сторонам.

— Чтобы Петрушина выгородить.

— Зачем ей это?

Никита вспомнил, о чем говорил ему Петрушин, когда застукал Кондакову в компании с ним.

— Животная страсть.

— А голову включать не пробовала?

— Как только включила, так сразу же и исчезла.

— Возможно… Что это такое? — Вересов показал на прямоугольный проем в стене, в который при желании можно было влезть. Видимо, это был проход в смежное помещение. Но почему такой маленький? Может, и помещение такое же крохотное?

Это действительно оказался проход. В помещении за стеной было темно, и оттуда не очень хорошо пахло. Уж не труп ли там начал разлагаться?

— Эй, есть кто живой? — на всякий случай спросил Никита.

— Я когда был лейтенантом… — выразительно начал Вересов, но так же выразительно и замолчал.

— Ну, мне всего полгода до старлея осталось, — снимая куртку, вздохнул Никита.

Он не догадался сходить за фонариком, но Вересов снял с ключей дистанционный пульт от своей машины. Фонарик там совсем крохотный, но лучше что-то, чем ничего.

Никита влез в проем, Вересов передал ему фонарик. Он посветил в сторону от себя и увидел человекообразное существо, которое сидело на полу под теплой трубой теплотрассы.

— Не убивай! — в ужасе пробормотал человек.

— Ты кто такой?

— Не убивайте!

— Нужен ты мне… Из полиции я.

Никита спрыгнул на пол. Помещение действительно небольшое. Но на полу, как это ни странно, ковер, на котором лежал кем-то выброшенный ортопедический матрас. Белье заменяли какие-то лохмотья.

— Ты кто такой, спрашиваю?

— Слава.

— Живешь здесь?

— Не выгоняй, начальник!

— Посмотрим.

— Куда я в такой холод?

— А я смотрю, ты здесь освоился.

Глаза постепенно привыкали к темноте, разбавленной светом из основной секции.

— Да живу я здесь.

— Ты бы хотя бы мылся иногда.

— Да хожу в приют… Через день… Иногда… — С каждым словом голос бомжа становился все тише.

— А кошки твои где?

— Кошки? Мои?

— Здесь что, кошек нет?

— Да как же нет? Только что мимо пробежала, — сказал Вересов, который слышал разговор, оставаясь по ту сторону стены.

— А вам кошки нужны?

— А если нужны?

— Ну, могу поймать.

— И задушить?

— А надо?

— И сколько тебе за это платили?

— Кто платил?

Никита попросил Вересова достать из куртки конверт с фотографиями. И когда фотография Петрушина оказалась у него в руке, показал ее бомжу. Подсвечивать фонариком не пришлось, тот прекрасно видел все и без того.

— Узнаешь?

— Я кошек не душил!.. Он сам!

— А эту девушку видел?

Бомж узнал Веронику, кивнул.

— Здесь, в подвале видел?

— Нет.

— А где?

— Ну, она мусор выносила, а я там… работаю…

— Работаешь?

— Ну, чтобы чисто возле баков было… Меня за это не трогают… Сегодня утром рыбки хорошей достал. Не хотите?

— С этим ее видел? — Никита ткнул пальцем на лицо Петрушина.

— Э-э… — задумался бомж.

— Думай. На пиво к рыбке.

— Видел. Они в такси садились… Лучше водки.

— Когда?

— Ну, недавно…

— Когда конкретно?

— Ну, после Нового года… После старого Нового года.

— Четырнадцатого января? Пятнадцатого, шестнадцатого?

— Пятнадцатого… Или шестнадцатого…

— В такси, говоришь?

— Ну да.

— А почему именно в такси? Может, просто бомбила?

— Да нет, шашечки были… И название…

— Какое название?

— Э-э, не помню… Помню, что название было…

— На две бутылки дам.

— Да при чем здесь это… Просто не помню… — Слава чуть не заскулил с досады.

— А ты себя по лбу стукни, — пошутил Никита.

Но бомж воспринял его всерьез и ударил себя кулаком по голове.

— Сапоги!.. Название — «Сапоги»!

— Такси «Сапоги»? — засмеялся Вересов.

— Во! Сапоги-скороходы!.. Такси «Скороход»!..

— Уже ближе к теме, — улыбнулся Никита.

Это не просто зацепка, а реальная подсказка. Найти таксиста, который забрал Петрушина и Веронику, будет нетрудно.

— Два сапога, — сказал бомж.

— Два такси было?

— Нет, в паре два сапога. Две бутылки… И за этого одна, — показал на фотографию осмелевший Слава.

— А не обожрешься?

— Так я ж не один… Друзья придут…

Никита выбрался из бомжацкой каморки, надел куртку, вернул фотографии на место и вынул бумажник. Отец у него человек не бедный, но и не очень богатый. Деньгами особо не баловал, и пятьсот рублей для Никиты — это не так уж и мало. Но добро и благотворительность сейчас в тренде, а он привык идти в ногу со временем.

С таксистом затруднений не возникло. Вышли на фирму, пробили личность, встретились с ним.

— Ну да, и этот был, и эта была! — кивнул пожилой азиат с пышной гривой.

Никита сидел у него в машине. Он развалился в кресле, сложил руки на груди, давая понять, что слушает внимательно и со всеми подробностями.

— Она ему говорит, слушай, зачем такси, у меня же машина? А он — это знак!

— В смысле, знак? — не понял Никита.

— Ну, я думал, это они такси вызвали. А оказывается, не они… Они куда-то шли, смотрят, моя машина стоит. Садятся, называют адрес… Я потом уже понял, что это не они такси вызывали…

— А шли они куда?

— Я откуда знаю?.. Из подъезда шли…

— Вместе шли?

— Ну да, вместе… Хотя нет, она из подъезда вышла, а этот откуда-то со стороны появился… Или вместе вышли, уже не помню.

— А куда поехали, помните?

— В Малаховку. Там за Малаховкой дачный поселок, там я их и высадил… Девушка все спрашивала, зачем он ее туда везет… Имя забыл. Она его по имени называла…

— Кирилл?

— Да, да, Кирилл…

— Так зачем он ее в Малаховку привез?

— Он не сказал. То есть сказал, но ей на ухо, чтобы я не слышал. А она громко ответила, что ерунда, никто ничего не узнает…

— Еще о чем говорили?

— Да о чем-то шептались, — пожал плечами таксист. — Она сказала, что он может за нее не волноваться, она знает, что говорить… А вот кому говорить, не сказала…

Таксист на карте показал место, где он высадил пассажиров. Прямо на дороге, вдоль которой, причем с двух сторон, тянулись дачные поселки. Никите и Вересову ничего не оставалось, как отправиться на место. На дорогу ушло почти два часа. Пробки.

Никита первым делом обратил внимание на снег. Где-то проезды расчищены, где-то нет. Не везде к домам можно было пройти, не говоря уже о том, чтобы проехать. Вересов же искал глазами видеокамеры, но, увы. И людей у дороги не было, только машины время от времени проезжали.

— Ну, вышли они из машины, что дальше? Куда пошли? — спросил Вересов.

— Вряд ли сюда.

Машина стояла на перекрестке двух дорог, одна из которых соединяла две дачные дороги от ворот к воротам. К одним воротам подъезд расчищен хорошо, к другим кое-как. Петрушин с Вероникой могли свернуть влево или вправо, но ничто не мешало им идти дальше по дороге. Скорее всего Петрушин так и поступил, чтобы запутать следы.

— Да уж, задача, — провел рукой по затылку Вересов.

— Незадача, — усмехнулся Никита. Свидетелей они здесь точно не найдут, а обойти все дома физически не смогут.

— Засаду нужно ставить, — сказал Вересов. — И ждать. Петрушин сейчас в Нижнем, может, Птицын его вспугнет, так он сюда рванет. Может, вместе с Палатовым.

— А какая у Петрушина машина? — спросил Никита.

На имя Петрушина был зарегистрирован автомобиль «Вольво-460» девяносто четвертого года, в глаза эту машину никто не видел. К Елизавете Кондаковой он приходил пешком и в полицию явился на своих двоих. Возможно, машину он оставлял где-то в стороне от места, где собирался появиться. Но тогда почему «Вольво» не засвечивался на дорогах? Возможно, Петрушин пользовался каким-то другим автомобилем. Или действительно обходился без машины.

— Ну да, проскочит мимо, и не заметишь… — кивнул Вересов.

— Палатов может его подвезти… А может и не подвезти… Работать с Петрушиным надо, мы так мало о нем знаем. Где работает, чем занимается… — пожал плечами Никита.

— Не работает. Но занимается… Где-то ж он берет деньги на жизнь.

— Вероника могла подбрасывать…

— Ну да, папашка у нее человек не бедный… Был не бедным, — поправился Вересов.

— Женился бы Петрушин на Веронике, жил бы как сыр в масле.

— А если папаша был против? Может, он потому его и того!

— А Вероника, может, и не знала, кто убил ее отца. Но могла узнать.

Никита вышел на Веронику, вплотную занялся ею, именно это и напугало Петрушина. Девушку он завез в лес, а его попытался убить. Такая вот хронология основных событий.

— Если Игонина убил Петрушин, Вероника все равно рано или поздно об этом узнала. Толку тогда жениться на ней?.. — задумчиво проговорил Вересов. — А может, и сама попросила избавить ее от отца… Или просто намекнула. А Петрушин подхватил. А потом поставил ее перед фактом — извини, мол, ты сама попросила…

— Игонина убить, Кондакова посадить, и Вероника свободна, и Елизавета… Кого хочешь выбирай… Но у Кондаковой особо за душой ничего нет… — заметил Никита.

— Одну в жены, другую в любовницы.

— Но Петрушин мог убить Игонина лишь в том случае, если между ними был конфликт. Между ним и родителями Вероники. А мать Вероники Петрушина даже ни разу не видела…

— А если видела, то скрывает.

— Зачем ей скрывать?

— Ну раз уж разыгралась фантазия… — усмехнулся Вересов. — Может, он — ее любовник?

— Петрушин?! Любовник Игониной?! Да уж, фантазия разгулялась.

— Думаешь, нет?

Никита качнул головой. Игонина хоть и следила за собой, с «пластикой» дружила, но на роль любовницы Петрушина не годилась. Хотя кто знает…

— Если да, то только во сне… Кстати, Петрушин Игониной снился. В роли какого-то киноактера… Или киноактер в роли Петрушина… Говорила, где-то видела, но не помнит…

— Может, с Вероникой и видела.

— Не видела она его с Вероникой. А почему? Наверное, потому, что Петрушин был редким у нее гостем. Может, и не жил с ней…

— А с кем тогда жил?

— Ну, есть же кто-то третий. Тот, кто помог Палатову скрыться.

— Или третья?

— Третья? — задумался Никита.

— Я так понял, Петрушин — спец по бабам.

— Альфонс… Кондакова так его и назвала…

— Устами красивой женщины глаголет истина… А баба она красивая, не вопрос…

— Истина, говоришь?.. Она сказала, что Игонина мог «заказать» кто-то с его работы. В смысле, из-за его работы.

— Может, знает?

— Или знает, или для отвода глаз сказала… Глянь, какая красава!

Мимо них неторопливо проезжал новенький, сверкающий лаком «Икс-шестой» «БМВ» с затемненными окнами. Дополнительная буква «М» увеличивала стоимость этого темно-красного красавца как минимум в два раза. Семь-восемь «лямов» за машину — удовольствие не для простых смертных.

Глава 14

Владелец многомиллионного состояния должен был жить в роскошном загородном доме, но никак не в летней избушке на шести сотках. А «БМВ» свернул к дачам. Никита увидел, как загорелись вдалеке стоп-сигналы, и машина стала сворачивать.

— Возможно, и Петрушин туда свернул, — сказал он, трогая машину с места.

— Думаешь, он? — спросил Вересов.

— Ну, если он получил наследство Игонина…

Никита и не надеялся увидеть Петрушина, но вишневый «бумер» догнал. Вслед за ним остановился возле кирпичного полутораэтажного дома.

Дом небольшой, но основательный. Строили его давно, но свежие пластиковые окна и крыша из мягкой черепицы обновили вид. И забор, похоже, поставили совсем недавно. Кирпичные столбы, профлисты коричневого цвета. Даже ворота откатные.

Правда, ворота открываться не хотели, видно, снег в механизм попал, образовалась наледь. Из машины вышла длинноволосая женщина в шиншилловом полушубке. Облегающие джинсы заправлены в сапоги на шпильке, а ноги длинные, стройные.

Снег перед воротами не убирался давно, а навалило прилично. Женщине пришлось нелегко, но все-таки она пробралась к воротам, которые приоткрылись лишь слегка, и зашла во двор.

А это была именно женщина, а не девушка. Она хоть и молодилась, но было видно, что ей далеко за тридцать.

— На лыжи ее надо ставить, — заметил Вересов.

— Это в каком смысле? — усмехнулся Никита.

— В смысле, в снегу вязнет…

— И ради чего такие жертвы?

Никита вышел из машины, по расчищенной дороге обошел «БМВ», глянул на цепочку свежих следов. Но при этом заметил и другие следы, которые угадывались едва-едва. Кто-то пробивался к дому несколько дней назад. Возможно, этим следам больше недели. Оставить их могли Петрушин и Вероника. Но скорее всего принадлежали они хозяйке «БМВ».

Ворота оставались открытыми. Никита набрался наглости и зашел во двор. К дому вели как старые, так и новые следы. Входная дверь закрыта, но, по всей видимости, не заперта.

Он заметил следы, которые тянулись от крыльца в обход дома — в сторону огорода. Но на углу дома они обрывались, вернее, их занесло снегом, в углу дома целый сугроб с острой спинкой.

Никита собрался продолжить исследование, но дверь вдруг открылась, и на порог вышла женщина. Заметив его, она пугливо вздрогнула:

— Ты кто такой?

— Полиция, уголовный розыск, — предъявил он свои «корочки».

— И что это все значит? — возмущенно протянула женщина. Это с преступником она бы говорила на «вы» и шепотом, а с полицейскими можно не церемониться. Правила хорошего тона — сначала нахамить сотруднику, а потом рассказать всем, какие менты сволочи.

— Где-то здесь находится автомастерская, угнанные машины разбирают. Вот я и подумал…

— Что вы подумали?

— Да нет, вы на угонщицу не похожи, — улыбнулся Никита. — Слишком породисты для этого.

Он мог сказать, что женщина еще и потрясающе красива, но решил не грешить против истины. Волосы у нее роскошные, фигурка что надо, фейс-тюнинг впечатляющий, но не красотка. Глаза слишком близко посажены, нос широковатый и с горбинкой, которую, похоже, пытались исправить, но не смогли. А линии глаз и носа как раз то, что и определяет внешность.

— Что?!

— В смысле, аристократический у вас вид… Или это всего лишь искусная маскировка?

— Какая еще маскировка?

— Документы можно?

— Документы?!.. Ворвался ко мне в дом и еще документы требует!.. Это ты мне документы покажи!

— Всего хорошего! — Никита козырнул и повернул к воротам.

— Я буду жаловаться! — донеслось вслед.

Он подошел к своей машине, но за руль садиться не стал, просто открыл дверь и вопросительно посмотрел на Вересова, который должен был пробить информацию.

— Кольцова Юлия Максимовна, семьдесят восьмого года рождения, прописана в Москве, дом на Минском шоссе, дача — здесь… Есть еще недвижимость в Сочи… — заглянув в планшет, сказал он.

— А работает где?

— Косметологический центр «Эдельвейс», директор…

Кольцова тем временем открыла дверь своей машины.

— Юлия Максимовна, один вопрос! — приблизился к ней Никита и вывел на экран смартфона фотографию Петрушина.

— Вы знаете этого человека?

Он заставил Кольцову изучать фотографию, а сам впился взглядом в нее. И понял, что женщина узнала Петрушина, но постаралась это скрыть. Впрочем, ему могло и показаться.

— Кто это?

— Я же говорю, что здесь «осиное гнездо» угонщиков.

— Не знаю такого.

— А вдруг все же видели?

— Я здесь впервые за зиму, — хмыкнула Кольцова. — Что я могла здесь видеть?

— Тогда извините. — Никита повернулся к ней спиной, шагнул к своей машине.

— А этот парень что, машины угоняет? — не выдержав, спросила вдруг она.

— Нет, разбирает на запчасти, — не оборачиваясь, ответил Никита.

— А-а!

— Машину без присмотра не оставляйте. Тут на ходу подметки рвут, — посоветовал Никита, садясь в машину, быстро сдал назад, пошел на разворот, а Кольцова так и осталась стоять, в раздумье глядя ему вслед. Уж очень ей не понравился его интерес к Петрушину.

— Что еще откопал? — обратился он к Вересову, кивком показав на планшет.

— Фото со странички. Оригинал соответствует, — кивнул от в сторону «БМВ».

— А на страничке что?

— Всякая лабуда. Ничего личного… Любит розы и шампанское…

— С шипами розы или без?

— Шипы — это к чему?

— К Петрушину. Знает она его.

— Сама сказала?

— Да нет, отрицает.

— Может, он сейчас там?

— В доме?.. Вряд ли, следы бы на снегу остались…

— А вдруг?

— Надо бы узнать, кто она такая, эта Кольцова, и какое отношение имеет к Игонину.

— Думаешь, имеет?

— Если она знает Петрушина, значит, он приезжал к ней на дачу. Вместе с Вероникой.

— А если не знает… Ты же сам сказал, что отрицает.

Никита выехал за ворота, свернул на дорогу и остановил машину.

— Чем черт не шутит…

Сначала он отправил на номер Игониной фотографию Кольцовой, а затем уже позвонил — через блютус.

— Татьяна Петровна, я вас не сильно побеспокоил?

— Я знаю эту женщину, — сказала Игонина.

— Именно это я и хотел услышать.

— Кольцова Юлия Максимовна.

— Это мы знаем.

— Вице-президент нашей компании…

— Вы хотите сказать, вице-президент компании, в которой работал ваш муж?

— Частично это наша компания, у Марка там была доля…

— У нас тут немного другая информация, Кольцова — директор косметологического центра.

— Это она при муже косметологией заведовала, а после того как он умер, она заняла его место в компании.

— Умер?

— Вроде как сердечный приступ… Но говорят, Кольцова его отравила.

— Информация, конечно же, не подтвержденная.

— Слухи на голом месте не рождаются.

— Пожалуй.

— А почему вы спрашиваете?

— Да так, появился ряд вопросов… А у вашего мужа был с ней конфликт?

— У моего мужа была с ней интрижка.

— Это интересно.

— Фактически она его заставила.

Никита усмехнулся, глянув на Вересова. Кольцова, может, и не красавица, но в ней была своя изюминка.

— Значит, у них был роман.

— Не роман, а интрижка, — настаивала Игонина.

— А в этом есть разница?

— Роман — это надолго, а интрижка — раз-два, и разбежались… Теперь моя очередь. — В голосе вдовы звякнули суровые нотки. — В чем вы подозреваете Кольцову?

— Пока ни в чем.

— Это имеет какое-то отношение к смерти моего мужа?

— Не знаю, но будет видно.

— Вспомнила! Вспомнила, где я видела вашего Петрушина. Я видела его с Кольцовой!

— Где вы их видели?

Вересов толкнул Никиту в бок и показал на «БМВ» Кольцовой. Машина выезжала из ворот, и еще можно было перекрыть ей путь. Так Никита и сделал.

— Татьяна Петровна, я вам перезвоню! — торопливо проговорил он, сдавая назад.

Кольцова остановилась в самый последний момент. Никита уже замер в ожидании удара, когда машина, наконец, замерла.

Но остановился «БМВ» так, что Вересов не мог покинуть машину со своей стороны. Никита рванул к Кольцовой, а он полез на его место.

Кольцова сидела за рулем, переднее пассажирское кресло пустовало, но Петрушин мог находиться сзади. Окна затемнены, в салоне мрак, и ему даже не надо было прятаться, чтобы оставаться в тени.

— Что вы себе позволяете?! — открыв окно, брызнула Кольцова.

Через это окно Никита в салон и заглянул, но Петрушина не заметил. Он мог прятаться за сиденьями или даже в багажнике.

— Юлия Максимовна, у вас проблемы!

Только сейчас Никита догадался расстегнуть куртку, чтобы легче было выдернуть из кобуры пистолет.

— Что?!

— Боюсь, вам придется проехаться с нами.

— Так, вы меня достали! — Кольцова схватила сумочку, в лихорадочной спешке вынула оттуда телефон. — Я звоню генералу Астафьеву!

Никита подумал о том, что телефон нужно изъять. И подумал об этом уже после того, как сделал это. Кольцова и сама не сразу поняла, что ее айфон перекочевал из рук в руки.

— Это грабеж!

Она нажала кнопку на руле, телефон включился на вызов, и Никита услышал длинные гудки. Но айфон был в его руке, и ему ничего не стоило сбросить звонок. И еще он высветил последний исходящий номер.

— Ух ты, Петруша! — прочитал он. — Это кто?

— А кто у тебя в кармане на фотографии сидит! — усмехнулся Вересов, подходя к машине, и вдруг резким тоном произнес: — Гражданка Кольцова, вы задержаны по подозрению в убийстве!

— Что?!

— Выходим из машины, руки на капот!

— Да что вы себе позволяете!

Кольцова включила заднюю скорость, но Вересов, ловко выхватив пистолет, нацелил его на колеса и предостерегающе качнул головой:

— Гражданка Кольцова, не вынуждайте!

— Ну, хорошо!

Кольцова вышла из машины, а Никита просунул руку в салон и нажал на кнопку разблокировки дверей.

В салоне никого не было, пустовал и багажник.

— Что вы там ищете? — возмущенно спросила Кольцова.

— Петрушу!

— Какого еще Петрушу?

— Вашего любовника. Которому вы поручили убить гражданина Игонина.

— Я поручила?! — побледнела женщина.

— Где сейчас Петрушин? — Никита показал на телефон, с которого она только что звонила своему пособнику.

— Я… Я не знаю…

— Вы не знаете, где Петрушин, или не знаете, кто он такой?

— Я… Я знаю, кто он такой…

Никита не полез за своим телефоном, он включил запись на чужом. Перебросить файлы не проблема.

— Где сейчас Петрушин?

— Не знаю, он не сказал…

— Но вы сейчас звонили ему?

— Да.

— И сказали, что им интересуется полиция?

— Да нет… Ну да…

— Сказали, где именно интересуется?

— Да, сказала… Постойте, а почему я должна перед вами отчитываться?! — попыталась взять себя в руки Кольцова.

— А вдруг мы вам поверим? — улыбнулся Вересов. — Может, вы не поручали ему убивать Игонина.

— Не поручала!

— Следователь вам не поверит. А мы — ребята молодые, неопытные.

— Но я действительно…

— Может, проедем к вам домой? Там и поговорим.

— Там холодно.

— Поверьте, в участке вам будет еще холодней. Если вы не найдете там понимания. А убийство — это очень серьезно, за это по головке не гладят…

Вересов достал наручники.

— Что это?! — Кольцова стала белее снега.

— Нарукавники. Надеюсь, вы не дадите нам повода их применять.

Никита посадил Кольцову в свою машину, а Вересов поехал за ними на «БМВ». И снова Никите пришлось пробираться к дому через снег, но это не раздражало. Его переполняла гордость рыбака, который поймал и вытащил на берег зубастую акулу.

А в доме действительно было холодно, вряд ли теплее, чем на улице. Единственно, что не было морозного ветра.

— Ух ты, кто-то угли после себя не убрал, — сказал Вересов, показывая на камин.

— Я как-то приезжала… — глядя куда-то в сторону, прошептала Кольцова.

— Это ваше? — Никита осторожно поднял с пола белую перчатку из ангорской шерсти.

Пол грязный, видно было, что по нему ходили прямо в обуви. Стул перевернут, ковровая дорожка смята — возможно, здесь кто-то с кем-то боролся. Никита гнал от себя дурные мысли, но они кружили над головой как назойливые мухи. Кружились, садились на грязь, которая видна была на каблуке женского сапога, и на лохмотья паутины на рукаве шубы. На улице мороз, там грязь вся замерзшая, да и в паутину во дворе своего дома Кольцова влезть не могла.

— Нет… То есть, да.

— А почему одна?

— Ну, вторая где-то рядом…

— Это перчатка Вероники Игониной. И экспертиза это подтвердит. — Никита аккуратно положил находку на стол.

— Ну, я не знаю…

— Ваша перчатка?

— Нет! — мотнула головой Кольцова.

— Шестнадцатого января Петрушин привел к вам в дом Веронику Игонину. И все, больше ее никто не видел!

— Я не знаю!

— А зачем тогда вы сюда приехали?

— Я искала Петрушу… Петрушина…

— Вы искали его здесь?

— Он знает этот дом, мы здесь были… И еще он спрашивал ключи…

— Когда он спрашивал ключи?

— Ну, недавно…

— Шестнадцатого января?

— Ну, где-то так… Мне холодно! — Кольцову затрясло как в лихорадке.

Вересов щелкнул выключателем, но свет не зажегся.

— Свет в прихожей… А чайник на кухне…

— А Вероника где? — хлестко спросил Никита.

— Я не знаю! — вытянулась в лице женщина.

— Так кто же убил Игонина?

— Игонин изнасиловал Лизу, жену Кондакова.

— Пойдемте отсюда, — предложил Никита, взял ее за руку и отвел на кухню. Если каминный зал — место преступления, им вообще не следовало здесь находиться.

А Вересов уже и чайник включил, и газовую духовку — на обогрев.

— Газ, я так понимаю, баллонный, — сказал он.

— Да, но там целый баллон, — кивнула Кольцова. — Осенью привезли.

— Это когда вы жили здесь с Петрушиным? — спросил Никита.

— Он здесь жил. Пока я ему квартиру не сняла.

— Игонин знал, что у вас роман с Петрушиным?

— Да ему было все равно, — вздохнула женщина.

— А почему так тоскливо?

— Почему тоскливо? — встрепенулась она.

— У вас был роман с Игониным. Такой же скоропостижный, как и его смерть. Или нет?

— Я бы не сказала, что роман был коротким. И закончился он не скоропостижно.

Кухня маленькая, Вересов закрыл дверь, а духовка уже разогрелась. После горячего чая станет еще теплее. Но комфорта здесь точно не будет.

— Но закончился.

— Давайте не будем о личном.

— Но вы же сказали, что Игонин изнасиловал Лизу Кондакову?

— И что?

— Значит, вы интересовались его личной жизнью.

— Это Петруша интересовался личной жизнью… Лизы.

— Вы познакомились с Петрушиным до того, как Кондаков вернулся из армии. До того, как появилась здесь Лиза. Как вы можете это объяснить?

Никита всего лишь предполагал. Кондаков появился в Москве в середине ноября, вслед за ним мог приехать и Петрушин. Чтобы заняться Лизой. Но с Вероникой Петрушин познакомился еще летом, тогда он и протоптал к ней дорожку.

— Очень просто. Марк сказал, что Вероника познакомилась с какой-то темной личностью. Мне стало интересно, я нашла эту личность… Петрушин — действительно темная личность, Марк не ошибся. Но на женщин он действует, как валерьянка на котов…

— Значит, вы познакомились с Петрушиным…

— Да, и сказала, что ему с Вероникой лучше не встречаться, иначе Марк переломает ему кости.

— А он мог это сделать?

— Не знаю. Но я сказала. И Петруша мне поверил…

— И стал жить с вами?

— Да, я сняла ему квартиру. Очень хорошую квартиру…

— А он продолжал встречаться с Вероникой?

— Ну, я не скажу, что сильно ревновала…

— А к Лизе ревновали?

— А какой в этом смысл? Не будет Лизы, не будет Вероники, Петруша все равно что-нибудь себе придумает…

— Чья это была идея убить Игонина и подставить Олега Кондакова?

— Только не надо меня к этому приплетать… Я всего лишь пожаловалась Петруше на Игонина… А он потом подъехал ко мне и сказал, что мы теперь с ним заодно.

— С этого места поподробней, пожалуйста.

— Не заказывала я ему Игонина! Он сам все сделал!..

— Значит, вы знаете, кто убил Игонина?

— Догадываюсь! Кирилл мне напрямую не говорил, только намеками. И предупредил, что, если его признают виновным, он потянет меня за собой…

— И вы помогли ему выкрутиться из ситуации.

— Я всего лишь помогла ему с информацией. И сказала, что против него нет доказательств. А он взял и явился в полицию…

— После того как не смог убить меня, — усмехнулся Никита.

— Убить?! Вас?! — недоуменно глянула на него Кольцова.

— Вы не знали?

— Нет!

Вересов подал ей кружку горячего чая, она с жадностью схватила ее, сделала несколько глотков. Может, Кольцова и боялась обжечься, но это не могло ее остановить. Да и не кипятка она сейчас должна была бояться, а Никиту — с его разоблачением.

— Но вы же помогли ему с информацией. Сказали, что против него нет доказательств.

— В убийстве Игонина обвиняли Кондакова, а про Кирилла ничего не знали.

— Я узнал. И он на меня напал. На месте преступления могли остаться следы. А Петрушин все равно явился в полицию. Кто сказал ему, что улик на месте преступления не осталось? — спросил Никита.

— После того как покушались на вас? — Кольцова глянула на него нервно, растерянно, если не сказать затравленно.

— Вы знали об этом?

— Не знала.

— Я вам не верю!

— Ну, хорошо, я знала! — сдалась Кольцова. — Но я не знала, что Петрушин собирается напасть на вас. Я сказала, чтобы он уезжал. Даже дала ему денег на дорогу.

— И ключи от этой дачи, — усмехнулся Никита.

— От этой дачи?

— Вы заметали следы, Юлия Максимовна. Для этого вам нужно было избавиться от Вероники, для этого вам нужно было избавиться от меня… Со мной не повезло. А от Вероники да, вы избавились. Куда вы спрятали ее труп? — выстрелил голосом Никита.

Кольцова дернулась, как будто ее пробило насквозь настоящей пулей.

— Я спрятала труп?!

— Вы с Петрушиным спрятали труп!

— Это неправда! — Ее снова затрясло от страха.

— Откуда у вас грязь на сапоге?

— Грязь?

Кольцова осмотрела сапог, на котором Никита заметил грязь, но ничего не увидела. Начала осматривать другой сапог, но глупо было ждать, когда она закончит.

— А паутина? — спросил Никита.

— Какая паутина?

— Которую вы подцепили в подвале.

— В каком еще подвале?

— В котором вы закопали труп Вероники.

— Нет! — Кольцова обморочно закатила глаза.

— Вы для этого сегодня и приехали. Вдруг Петрушин тут напортачил… Стул вы не подняли, коврик не выровняли, значит, вас интересовало что-то другое. То, что вы спрятали в подвале!

— Мне нужно выпить… Там, в зале, в шкафу…

Вересов кивнул, вышел из кухни.

— Еще не поздно чистосердечно во всем признаться.

— Не в чем признаваться!.. И вообще, что вы делаете в моем доме?

В ответ Никита лишь усмехнулся. Если Вероники здесь нет, он готов понести наказание. А если есть, то уж лучше получить выговор от начальства, чем выкапывать ее труп.

— Вы даже не представляете, с кем связались! — пискнула Кольцова.

Вересов принес бутылку водки, взял стакан.

— А виски? — скривилась женщина.

— Только это.

Она вырвала бутылку из рук, скрутила пробку. Хотела отхлебнуть прямо из горлышка, но все же взяла стакан, который протянул ей Вересов.

Никита достал наручники, один браслет защелкнул у нее на запястье.

— Что вы делаете? — захныкала она.

— Заранее приношу свои извинения.

Второй браслет Никита замкнул на ручке двери. Не самое надежное там крепление, но лучше что-то, чем ничего.

— Пошли?

Никита не говорил, куда им нужно идти, но Вересов понял его без слов.

Цоколь у дома достаточно высокий, это значило, что подвал здесь полноценный. Как оказалось, попасть туда можно было прямо из дома. Лестница узкая, но крепкая и под наклоном. По ней можно было идти, а не карабкаться. И свет в подвале горел достаточно ярко.

Был также вход и со двора — дверь там широкая, удобная. Видимо, через нее и загружали подвал всяким хламом — кирпичи, тротуарная плитка, доски, даже мешки с окаменелым цементом. Все старое, в пыли, в паутине, а доски даже мхом поросли. Здесь же был и рабочий инструмент — лопаты, грабли, кирка, лом. Грязь с лопат счищена, но все равно заметно, что пользовались ими не так уж и давно. Так же, как ломом и киркой.

Пол в подвале был засыпан щебнем, но грязи, в которую могла влезть Кольцова, Никита не видел, пока не оказался в дальнем от лестницы углу. Здесь щебень лежал вперемешку с комьями свежей глины. И это не могло не показаться странным.

— Что скажешь? — спросил Вересов. Голос его дрожал от волнения.

— Боюсь даже предположить.

Щебень явно сгребали в кучу, чтобы обнажить землю под ним. А потом вернули на место, невольно смешав с глиной, которая осталась после работы. После страшной работы.

Вересов взял грабли, снял слой щебня в углу подвала. Земля там хорошо утрамбована, но видно было, что вскапывали ее недавно. Вырыли яму, сбросили тело, вернули землю на место, тщательно уплотнив ее, чтобы не было могильного холмика.

Вересов бросил грабли, позвонил Плетневу, объяснил ситуацию и сообщил о страшной догадке.

— Лопаты есть… — невесело сказал старлей. — И силы тоже… Я все понял.

Вересов сунул телефон в карман и уныло глянул на Никиту:

— Ты давай начинай, а я за понятыми.

Никита и сам уже понял, что от физической работы не уйти. От физической работы с моральной нагрузкой.

Земля успела замерзнуть, но он смог вгрызться в нее на лопатный штык. К этому времени подоспел Вересов, приведя в качестве понятых трех таджиков.

Никита работы не боялся, но земля такая тяжелая, ни конца ей, кажется, ни края, а тут такое подспорье. Рука сама потянулась к бумажнику.

Таджики взялись за работу, а Никита поднялся в дом. Кольцова сидела на прежнем месте и, закинув голову, смотрела в потолок. На полу валялась пустая бутылка.

— Я хочу курить! — пьяно, хныкающим голосом потребовала она.

— Я тоже.

— Так в чем же дело?

— Я не курю. Кстати, мы нашли Веронику. — Никита не врал, он всего лишь смотрел в будущее.

— Нет! — Кольцова дернулась, попыталась встать, но он усадил ее на место.

— Где Петрушин, мы не знаем. Да и зачем нам его искать, если труп можно на вас повесить? Мотив у вас был, тело нашли у вас в доме…

— Но это не я! Это Петрушин!

— А Игонина?

— Он!

— По вашей заявке?

— Не было никакой заявки! Я всего лишь пожаловалась на Игонина… Меня никто никогда не бросал! А этот козел!..

— А Вероника вам чем не угодила?

— Вероника… Вероника слишком много знала… А вам не стыдно допрашивать пьяную женщину?

— Это мы еще посмотрим, женщина вы или чудовище?

— Что?!.. Мне нужен телефон! Я должна позвонить!.. Вы еще узнаете, с кем связались!..

Кольцова изрыгала угрозы, но Никита ее не слушал. Он спускался в подвал, практически не сомневаясь в том, что Вероника мертва.

Глава 15

Небо над Москвой темное, низкое, ледяной ветер дует прямо в лицо, и все равно тепло. Солнце свободы светило в душе, но Олег щурился, как будто оно слепило глаза.

Следователь говорил сухо, держался строго, даже холодно, зато своим решением вызвал шквал жарких эмоций. Обвинения с Олега не сняли, но в деле появился новый подозреваемый, и его выпустили под подписку. Он мог прямо сейчас отправляться домой. За вещами в камеру он возвращаться не стал, сразу на выход, к солнцу, к свободе!

А свобода началась сразу за воротами следственного изолятора. Трамвай проехал, позванивая, машина промчалась, едва не зацепив Олега.

— Подвезти? — спросил вдруг знакомый голос.

Олег обернулся и увидел полицейского лейтенанта. Бусыгин стоял на ногах крепко, пружинисто, дубленка расстегнута, шапки на голове нет. На Олега он смотрел с иронией бывалого мента, но при этом не пытался казаться крутым.

— С чего бы это? — косо глянул на него Олег. Не доверял он ментам. Тем более что от них одни только неприятности.

— Надо поговорить.

— Не о чем нам с тобой говорить.

— Как знаешь… — Никита пожал плечами, повернулся к Олегу спиной и неторопливо направился к своей машине.

Следователь не вдавался в детали, просто сказал, что в убийстве Игонина подозревается Кирилл Петрушин. А ведь Бусыгин с самого начала искал настоящего преступника.

— Постой! — выкрикнул Олег и тоже двинулся к машине Бусыгина.

Но лейтенант не остановился, просто махнул рукой, увлекая Олега за собой.

В салоне было тепло, уютно, приятно пахло хорошим одеколоном.

— Как настроение? — тронув машину с места, спросил Никита.

— Красочное. В серую клеточку.

С одной стороны, все хорошо, просто замечательно, но с другой — сколько времени зря потрачено. И тюремный опыт совсем не то, что требуется в жизни. Тем более что этот опыт мог выйти Олегу боком, если бы нарвался на каких-нибудь отморозков. К счастью, обошлось без насилия, беспредела в камере не было, соседи по нарам — вполне адекватные личности, хотя и не простые по характеру.

— Почему в клеточку?

— Потому что друзья в полосочку. И я к ним еще могу вернуться. Или нет?

— Игонина убил Петрушин.

— Он в этом признался?

— Найдем — признается.

— Не нашли?

— Ищем… И ты можешь нам помочь.

— Как?

— Ему нужна твоя жена. Поэтому он тебя подставил.

— Мразь! — не сдержался Олег.

— Он сейчас в бегах, но может сунуться к Елизавете.

— Пусть только попробует! — Олег точно знал, что церемониться с этой гнидой не станет. Скрутит ему башку, и вся недолга.

— Он очень опасен.

— Я тоже.

— Он убил Игонина, чтобы подставить тебя.

— Я это уже понял.

— Он убил Веронику, чтобы замести следы.

— Что?! — встрепенулся Олег. — Как это, убил? — Он просто не мог поверить, что Вероники больше нет.

— Задушил. И закопал… Для него что кошку убить, что человека…

— И откуда такие берутся?

— Он может убить Елизавету. И тебя. Ему терять нечего.

— И что нам делать?

— Ничего. Сидеть дома и не высовываться. И главное, смотреть в оба. Если заметите его, сразу звоните в полицию.

— А если я его своими руками?.. — Олег со всей силы сжал кулаки.

За Игонина он бы сказал Петрушину спасибо, даже несмотря на то, что мог надолго сесть по его вине за убийство. А вот Веронику он ему не простит… И за Лизу хотелось бы спросить по всей строгости понятий.

— Превышение пределов необходимой обороны — штука серьезная, — заметил Никита.

— А кто знает, сколько там и чего необходимо?

— Суд знает.

— И сколько за Петрушина дадут?

— Не больше, чем стоит это дерьмо, — усмехнулся лейтенант.

— Хочешь сказать, что еще и наградят?

— Не говори «гоп». На самом деле все очень серьезно.

— Как же вы на него вышли?

— Ну, не скажу, что было просто… — Никита глянул на экран навигатора. Маршрут до Паркетной улицы проложен, до цели — тридцать с лишним минут, за это время можно рассказать очень много.

Он уложился в двадцать минут, и еще столько же ехали молча.

Машина остановилась возле самого подъезда. Никита вышел вместе с Олегом и, заметив его удивленный взгляд, спросил:

— Чаем угостишь?

— Ну, можно.

— Если ты вдруг думаешь, что я к Лизе твоей повадился… Не думай… Да и она не такая.

— А какая?

— Ей бы осторожности побольше, цены бы ей не было… И бдительности…

— А что не так с бдительностью?

— Игонина в дом впустила… И Петрушин может к ней вломиться. — После этих слов Никита вынул из кобуры пистолет, снял его с предохранителя.

— Может или вломился? — разволновался Олег.

— Может.

— А может, и вломился… Что ты знаешь?

Олег потерял над собой контроль, схватил лейтенанта за грудки. Ствол пистолета надавил на живот.

— Ты идиот?

— Извини! — придя в себя, разжал кулаки Олег.

— Еще раз так выдернешься, сломаю пальцы, — пригрозил Никита, оттолкнул Олега и продолжил путь. По лестнице поднялся на третий этаж, встал у двери и, приложив палец к губам, жестами велел открыть дверь.

В квартиру он зашел, не разуваясь. Заглянул в спальню, переместился в гостиную.

Лиза принимала душ. Дверь была не заперта, и Олег открыл ее без стука.

Она стояла в ванной, за широкими стеклянными створками, мокрые волосы растекались по голым плечам.

— Ой!

Она выронила лейку душа, закрылась руками.

— Олег?!

Лиза явно обрадовалась мужу, но на шею ему не бросилась. Что-то удержало ее.

— Тсс! — приложил палец к губам Олег и кивком показал за плечо.

— Кто? — побледнела она.

— Бусыгин.

— А-а!..

— А ты думала, кто?

— Иди к гостю, я сейчас, — натянуто улыбнулась Лиза.

Олег вышел из ванной и услышал, как защелкнулся внутренний замок.

Никита уже стоял у дверей, пистолет, судя по всему, вложен был в кобуру.

— Ну все, я пошел.

— А как же чай?

— За меня выпьешь… Дверь держи на замке, а ухи — на макухе!.. Бывай!

Олег закрыл за лейтенантом дверь и пожал плечами. Обошел квартиру, заглянул в шкаф, хотя и без того было ясно, что Бусыгин никого не нашел. А искал он Петрушина.

Лиза вышла из ванной, закутанная в банное полотенце.

— Там? — тихо спросила она, взглядом показав на кухню.

— Ушел.

— А приходил зачем?

— Петрушина искал.

— Понятно, — вздохнула она.

— Рассказывай! — потребовал Олег.

— Да, это правда, — кивнула она и смело, но без вызова посмотрела ему прямо в глаза.

— Что правда?

— Все, что Бусыгин сказал.

— А что он сказал?

— Да, я спала с Петрушиным.

Олег почувствовал, как пол под ногами превратился в болото, которое начало его засасывать. Он физически ощутил направленное движение вниз.

— Бусыгин этого не говорил.

Лейтенант сказал многое, но, видимо, не все. Говорил, что Лиза дала ему наводку на Петрушина, но деликатные подробности опустил.

— И не надо. Я в любом случае собиралась признаться.

— В чем?

— В том, что люблю Кирилла.

— Нет! — Олег не хотел в это верить.

— Игонин меня не насиловал. Это был Кирилл… И он меня не насиловал… Я сама… Увы, ничего не могла с собой поделать.

— Знаешь, ты кто?

— Знаю… Я не ждала тебя, поэтому не готовила. Но есть колбаса, сыр, хлеб свежий. Сделай себе бутерброд. И на меня не обращай внимания, сейчас я соберусь и уеду.

— Куда?

— Домой, к родителям… Мы не сможем жить вместе, и ты сам это знаешь.

Лиза скрылась в спальне, слышно было, как дверь закрылась на защелку.

Олег медленно прошел на кухню, открыл холодильник. Лиза что-то говорила про сыр, колбасу. Он должен был поставить чайник, сделать себе бутерброд. Но зачем ему это нужно? Какой, к черту, чай, когда мир рушится?!

Он рванул в спальню, распахнул дверь. Лиза сидела перед трюмо с феном в руке и только собиралась его включать. По щекам текли слезы, и Олег не мог этого не заметить.

— Ты любишь Петрушина? — зло спросил он.

— Я влюбилась в него давно.

— А как же я?

— А тебя полюбила недавно.

— Полюбила или влюбилась?

Лиза в ответ молча пожала плечами. Возможно, Олег прав, «полюбить» и «влюбиться» — это не совсем одно и то же. Влюбляются раз и навсегда, безропотно и безрассудно.

— А может, я — твой последний шанс?

— Как хочешь, так и думай.

Она включила фен, Олег едва удержался от порыва отобрать у нее эту противную жужжалку. Он рванул к бару, где у него стояла бутылка виски, но там было пусто. Лиза будто почувствовала его возмущение и выключила фен.

— Где мой «Джим Бим»?

— Его выпил Петрушин.

— Виски выпил, жену вы…

— А тебя еще и в тюрьму отправил, — вздохнула она.

— И кто ты после этого?

— Ты можешь меня убить.

— Сука!

Олег с грохотом закрыл дверь, схватил куртку, выскочил на лестничную площадку. Только тогда он подумал о том, что Петрушин может воспользоваться его отсутствием. Что ж, пусть попробует!

Он пулей метнулся в магазин, взял пару бутылок виски, вернулся домой — в надежде застать Петрушина. Но нашел там только Лизу. Она уже оделась и собиралась уходить.

— Так, погоди, а как же твоя работа? — спросил он.

— Я уволилась. — Она взяла его за руку, но только для того, чтобы сдвинуть с места и освободить проход.

— И как давно? — Но Олег и не думал уступать ей дорогу. Сначала она должна объясниться.

— С тех пор, как все поняла.

— Что ты поняла?

— Что это Петрушин убил Игонина.

— Ты это знала, а я парился на киче, да?

— Я дала понять Бусыгину.

— Ты и ему дала?

— Можешь думать обо мне все, что угодно, — почти не размыкая губ, проговорила Лиза.

— И еще я могу тебя убить.

— Ты мужчина, хочешь убить — убей.

— Я мужчина, а ты слабая баба… Скажи, что у тебя передок слабый! Недержание бешенства!

— Недержание у тебя, — презрительно скривила губы Лиза, чем окончательно разозлила Олега.

Так захотелось влепить ей пощечину, да со всей силы. Но он всего лишь толкнул ее. Лиза упала, ударилась локтем о пол, скривилась от боли. И губы сжала, чтобы не расплакаться.

— Ну, чего лежишь? Поднимайся!.. Или тебе нравится лежать под мужиками?

— Что ты купил? — спросила она, поднимаясь.

— А чем ты Петрушина поила?

— С ним я не пила. А с тобой выпью.

— А я тебе налью?

Лиза скинула куртку, прямо в сапогах прошла на кухню. Слышно было, как она полезла в шкаф, похоже, за сковородой. Олег начал успокаиваться. Она, конечно, сука, и место ей на свалке жизни, но пусть сначала хотя бы яичницу приготовит.

На плите приятно зашкворчало. Милый сердцу звук домашнего тепла и уюта. Олег так мечтал вернуться домой, обнять жену, выпить с ней, забраться в ванну… Петрушина он ей не простит, секса не будет, но выпить ведь он может, почему нет?

Он взял два чистых стакана, наполнил свой, выпил, только затем налил Лизе. И себе тоже. Достал сигареты, зажигалку, положил на стол. Лиза лишь вопросительно глянула на него, но ничего не сказала.

— Да, закурил вот.

В армии, на последних месяцах службы, он завязал с этим пагубным пристрастием, но в СИЗО привычка вернулась. Безнадега заела.

— Кирилл тоже курит, — сказала она.

— Это ты нарочно? — зыркнул на нее Олег.

— Но мне все равно, что будет с его легкими.

— Да?

— Нет желания заботиться о нем.

— Зато обо мне позаботилась. Чтобы я не переживал за свой супружеский долг. Петрушина нашла, чтобы он меня заменил, да?

— Я его не искала… И к себе не подпускала… Старалась не подпускать.

— Может, вы вместе с ним Игонина завалили?

Лиза дернулась, как будто ей в спину всадили нож. Она резко повернулась к Олегу, но глянула не на него, а на свой стакан. И залпом выпила.

— Я знала, что ты это скажешь.

— А вдруг?

— Если я в чем-то виновна, пусть меня посадят. А если нет… Я все равно от тебя уйду.

— Скатертью дорога!

Лиза кивнула, повернула к выходу, но Олег подставил ногу. Да, они должны расстаться, но так не хотелось, чтобы она уходила.

— Стоять!

Она удивленно глянула на него.

— Тебе же нравится, когда с тобой как с дешевкой, да? Или Петрушин пылинки с тебя сдувал?

— Когда как… Давай так, я сейчас уйду, а если ты вдруг захочешь меня вернуть…

— Не захочу.

— Пусти!

— Твой Петрушин Веронику убил.

— Как убил?

Это явно стало для Лизы новостью. И шоком. Она сдала назад и, рукой опираясь о стол, села на табурет.

— А ты не знала?

— Нет.

— И кто Игонина «заказал», не знаешь?

— Мне никто ничего не говорил…

— Начальница Игонина и «заказала».

— Да, Кирилл намекал… И Бусыгину я сказала…

— Так, погоди!..

Олег задумался. Он помнил тот день, когда произошло самое страшное. Он спешил к Лизе, а на пути у него встала та самая начальница, о которой говорил Никита. Юлия Максимовна кого-то увидела за его спиной… Петрушина она увидела. Который шел от Лизы. Они вместе были… Ну и парочка!.. Но Лиза ничем не лучше!..

— С Вероникой что? — спросил он.

— А Вероника много знала…

— Я ничего об этом не знаю.

— А почему ты ничего не знаешь? Потому что Бусыгин тебе не доверяет! Значит, в чем-то подозревает…

— Думаешь, я боюсь тюрьмы?

— А чего ты боишься?

— То, чего я боюсь, уже случилось. — Лиза взяла бутылку, наполнила стаканы.

— Что случилось?

— Я изменила тебе… — Она залпом выпила и закрыла глаза, из которых брызнули слезы. — Я никогда себе этого не прощу! И ты меня не прощай! Отпусти, пожалуйста, домой.

Олег опустил ногу и рукой показал на дверь. Лиза мышкой прошуршала мимо, в прихожей надела куртку. Она действительно собралась уходить. И ведь уйдет… А там, в Нижнем, — Петрушин!

— Стоять!

Он поймал ее за руку, когда она закрывала за собой дверь, и затащил ее обратно в дом. Она попыталась вырваться, но на помощь не звала.

— К Петрушину собралась?

— Даже не думала!

— Думала!

— Он для меня больше не существует.

— Ну да, конечно.

— Я правда не хочу его видеть.

— Ну-ну, — усмехнулся Олег.

— Но если он… — Лиза с отчаянием глянула на него.

— Что, если?

— Я не могу ехать домой. Вдруг он там!

— Если ехать, то вместе, — кивнул он.

— Зачем вместе?

— Да хотелось бы поговорить с этим уродом.

— Ты даже не представляешь… насколько он опасен.

— Я тоже опасен. И я ему это докажу, — усмехнулся Олег.

— Ты очень хороший. — Лиза уперлась руками ему в грудь, на мгновение склонила голову и резко оттолкнулась.

— Я тебе не верю, — качнул он головой, — но тебе нельзя никуда ехать. Ты должна сидеть дома. И ждать.

— Кого ждать?

— Петрушина. Вместе будем ждать. И если что… — Олег показал, как нужно скручивать петуху голову.

— Ты самый лучший!

Лиза прильнула к нему, поцеловала. И снова подалась назад.

— Стоять!

Олег схватил ее за руку, притянул к себе. Внутри его поднялась тяжелая вязкая волна с острым горячим гребнем. И, чтобы не захлебнуться, он должен был обрушить эту волну на Лизу. В конце концов, она его жена, и он имеет полное на это право.

— Ну, если ты хочешь, — прошептала она, плотно прижимаясь к нему.

Волна захлестнула их обоих, швырнула на диван, закружила, закувыркала. Лиза не любила грубый секс, но Олег ее не щадил. Хоть какое-то наказание за Петрушина. И она воспринимала это как должное, даже подстегивала его…

А потом Олег принимал ванну: нужно было смыть с себя тюремную грязь. Дело это не быстрое — Лиза должна была успеть приготовить что-нибудь посерьезней, чем яичница. Будет ужин, виски, будет бурная ночь. Олег просто обязан вытряхнуть из жены воспоминания о любовнике.

Но когда он вышел из ванной, Лизы уже не было. Вместе с ней исчез и дорожный чемодан. Он позвонил ей, но телефон не отвечал.

Глава 16

Охотники ходят на четвероногого зверя, опера — на двуногого, и те должны возвращаться с промысла с добычей, и другие. На этот раз Птицыну повезло, из Нижнего он привез хороший трофей. И чувствовал себя героем.

Палатова допрашивал Плетнев, Никита же просто присутствовал.

— Да не собирался я убивать! — Палатов крепко прижал к груди ладони, взгляд преданной собаки устремлен был на Никиту. — А то, что пуля рядом прошла, просто рука дрогнула.

— А если бы сильней дрогнула? — совсем не весело усмехнулся Плетнев.

— Да не должен я был убивать! Кирюха сказал, мимо надо. Но так, чтобы поверили.

— Я поверил, — кивнул Никита. — А судья не поверит. Тебе, Миша, не поверит. А нам поверит. Скажем, что ты должен был убить, и поверит. Лет на двадцать сядешь.

— Или даже на пожизненное потянет, — усугубил Плетнев.

— Только Петрушин может сказать, что ты не должен был убивать.

— Так не знаю я, где он!

— От меня ты с ним ушел.

— Куда ушел? Он в одну сторону, я — в другую. Делай что хочешь, сказал, но ментам на глаза не попадайся.

— Куда он мог уйти?

— Да я вашему Птицыну все сказал! Все адреса! Он везде был!

— Значит, не все сказал.

— Да не говорил он…

— А убить лейтенанта Бусыгина сказал?

— Да не убить…

— Кто тебе помогал?

— Никто! Сам все сделал!

— Как Петрушин сказал, так ты и сделал.

— Ну да.

— И не попался.

— Ну, Кирюха в таких делах толк знает. Хитровыделанный.

— Сам бы ты не смог сделать. Кто тебя к месту подвез? Кто забрал?

— Да никто! — повторил Палатов и, глянув куда-то в сторону, почесал кончик носа.

— Если это Кольцова, так она уже у нас.

Кольцова уже отказалась от своих показаний, но это вряд ли ей поможет. Следователь предъявил ей обвинение, суд отказал в изменении меры пресечения. Крепко она влипла, но так своими же руками выковала себе «счастье». Чтобы она там ни говорила, а Игонины — на ее совести. Возможно, это была ее идея выстрелить в Никиту. Чтобы снять с Петрушина вину за первое на него покушение. Она же могла взять на себя и организацию процесса.

— Кто такая Кольцова?

— Юлия Максимовна.

— Не знаю такую, — мотнул головой Палатов.

— А такую? — Плетнев нарочно выложил перед ним фотографию Кольцовой, где она была снята в профиль и анфас по всем канонам тюремного жанра, полосатой робы только не хватало.

— Э-э… — замялся Палатов. Он явно узнал Кольцову.

— Она-то про тебя все рассказала.

— Да?

— Веронику Игонину ты убил, — пошел на провокацию Плетнев.

— Я?! — возмутился парень.

— Могу показать протокол допроса. — Майор небрежно, двумя пальцами приподнял лежащий перед ним лист бумаги и тут же отпустил его.

— Не убивал я никого!.. Я вообще в этих делах не участвовал!

— А в каких участвовал?

— Да у меня свои дела, туда-сюда мотаюсь! На базу приехал, обратно уже собирался, а тут Кирюха… Выручай, говорит… А у меня долги…

— Он тебе заплатил?

— Ну, не так чтобы очень… — вздохнул Михаил.

— А Кольцова тебе платила?

— Ну, намекнула…

— Что намекнула?

— Ну, парень я, говорит, видный… Как-нибудь потом, сказала…

— Когда сказала? Когда на Паркетную везла или уже обратно?

— Ну, обратно… Я потом понял, что наврала она… Я же не Кирюха, это по нему бабы с ума сходят…

— Может, потому она Кирюху твоего и выгораживает. На тебя все вешает.

— Да не убивал я никого! Пусть эта сука не врет!

— Врет не врет, а показания запротоколированы. Мы-то, конечно, знаем, кто убил Игониных, но чтобы Кольцова говорила правду, нам нужен Петрушин. Где он может быть?

— Да не знаю я.

— С кем он жил в последнее время? — спросил Никита.

— В смысле, с кем?

— Товарищ лейтенант имеет в виду женщин, а не мужчин, — усмехнулся Плетнев.

— Ну, он и с мужиками может, — пожал плечами Палатов.

— Не понял!

— Ну, я не скажу, что Кирюха того!.. Но Лев Львович не львом был, а львицей…

— Кто такой Лев Львович?

— Да был у нас там один. Бабла в свое время наколотил, дом у Волги поставил… Да ничего особенного, пидар как пидар.

— И Петрушин с ним жил?

— Да нет, Кирюха не такой… — мотнул головой Палатов. — Я бы знал…

— Так жил он там с ним или нет?

— Он его с бабой пытался свести, а вдруг понравится? Катьку к нему привел, они там втроем у него жили…

— Понравилось?

— С бабой? С бабой — нет.

— А с Петрушиным?

— Кирюха вместе с Катькой съехал.

— И где эта Катька?

— Да она уже замуж вышла, дочку родила. А Лев Львович того! — поднял глаза к потолку Миша.

— СПИД?

— Передоз… Нашел, говорят, себе молоденького, так он его на иглу подсадил. Сначала кокс, потом герыч…

— Кто говорит?

— Ну, Кирюха сказал.

— Так, может, он и молоденького ему подсунул?

— Он подсунул? — озадаченно почесался Палатов.

Никита усмехнулся, глядя на него. Богатенький педераст — лакомая добыча для авантюриста. Сам Петрушин подставляться не стал, сначала бабу подсунул, затем — юного гея. Небескорыстно. И с наркоты мог денежку иметь…

— Давно умер?

— Да уже с год как…

— Петрушин тогда еще жил с Лизой?

— С Лизой?!.. Да какой они там жили!.. Сойдутся — разойдутся, а года три назад совсем разошлись. Он то с одной, то с другой… В последнее время с разведенкой жил. У нее свой дом, свой бизнес… Ну, не так чтобы очень богатая, но им на жизнь хватало…

— Птицын у нее был?

— Да я говорил… — в раздумье кивнул Палатов. — А про ковровскую не говорил… Но так я и адреса не знаю…

— Про какую ковровскую?

— Ну, в Коврово живет… Одна живет, в своей квартире… Но так Кирюха уже давно с ней не живет…

— Адреса не знаешь?

— Кирюха не говорил.

— А узнать можно?

— Ну, Сеня может знать, он туда с Кирюхой ездил…

— Кто такой Сеня?

— Да ваш Птицын у него уже был.

Плетнев выразительно посмотрел на Никиту. Начальник еще ничего не сказал, но и так все уже было ясно. И точно, после допроса он отправил лейтенанта в Нижний. По местам «боевой славы» гражданина Петрушина. Старшим группы был назначен капитан Птицын.

Вот эта улица, вот этот дом… Олег помнил, как бегал к Лизе в самоволку. Она жила с родителями в небольшом кирпичном доме на окраине города, Лиза и на порог его не пускала, пока они не оформили отношения. Она тогда казалась ему образцом целомудрия, а себя он считал самым умным и счастливым. Это сейчас он чувствовал себя идиотом. Взял в жену женщину, а в придачу ее историю. В приданое…

Но мать Лизы он ни в чем не винил. Мария Семеновна — женщина строгая, на вид даже суровая, но в душе — добрая. И уж точно не подлая. Она искренне удивилась, узнав, что Олег сделал Лизе предложение. И даже пыталась его отговорить. Молодой он для Лизы, глупый, а он сказал ей в ответ, что никогда не пожалеет. Но ведь пожалел.

Мария Семеновна снимала с веревки задубевшее белье. Увидев Олега, она замерла, как будто ее саму морозом сковало. В глазах смятение и тревога.

Он поздоровался, она молча кивнула в ответ.

— Лиза дома?

— Нет! — Мария Семеновна попыталась мотнуть головой, но не смогла.

Случается же ступор в мышцах. От волнения. Что-то подобное ощутил и Олег. Надо было открывать калитку, заходить во двор, а он встал как вкопанный. Лиза уехала вчера вечером, а уже полдень, давно уже пора быть дома. Или она не приехала, или Олега водят за нос.

— А звонила?

— Звонила.

Женщина спохватилась и, одной рукой прижимая к себе белье, другой открыла калитку. Дворовый пес Трезор бросился к Олегу, потерся замерзшим носом о его коленку и, подняв хвост, побежал к дому, показывая дорогу. Все это так мило. Но где же Лиза?

В доме была только Вика, ее младшая сестра. Такая же худенькая и стройная. И совсем еще молодая, только-только девятнадцать исполнилось. Но далеко не красавица. Она гладила белье, посматривая на экран телевизора. Увидев Олега, обрадовалась, бросила утюг, подскочила к нему.

— Привет! — И жарко поцеловала в щеку.

Завидовала она сестре или нет, но считала выбор Олега несправедливым. Он должен был жениться на ней, а не на Лизе. Жениться, увезти в Москву.

— Лиза где?

— Позвонила вчера вечером, — сказала Мария Семеновна, бросив белье на диван. — Сказала, что едет… Вы что, поссорились?

— На чем едет?

Машину Лиза не взяла, домой она могла отправиться на поезде или на автобусе. Олег даже не знал, что она выбрала. Сначала Лиза просто не отвечала на его звонки, а затем ее телефон заблокировался.

— Сказала, что автобусом.

— На ночь глядя?

— На ночь глядя.

— С кем?

— Она должна была ехать с тобой.

— Или с Петрушиным.

— Ну что ты такое говоришь? — Мать и дочь переглянулись.

— А вдруг?

— Его же ищут… Лиза сказала, что Петрушин нарочно кого-то убил, чтобы ты в тюрьму сел.

— Что еще она говорила?

— Если ты думаешь, что у Лизы с ним отношения…

— А может, у него с ней отношения? — усмехнулся Олег.

— Мам, ты давай на стол накрывай, а мы тут сами. — Вика взяла Олега под руку, слегка прижавшись к ней грудью.

Мария Семеновна глянула на дочь с укором, но наедине с зятем оставила. Олег проводил ее удивленным взглядом. С Лизой могло случиться что-то страшное, но ее это не пугало, если она так просто согласилась отправиться на кухню. Значит, она знала, где дочь. И с кем. Знала, но скрывала. Или Вика должна была просветить на этот счет?

— Вы хоть понимаете, что Петрушин в розыске? — Олег осторожно высвободил руку.

— Знаем. И Лиза звонила, и капитан из полиции приходил, спрашивал. Ищут его.

— Его найдут, а Лиза с ним.

— Почему это Лиза с ним?

— А где она?

— Не знаю.

— Знаешь! — пристально посмотрел на Вику Олег.

— Нет.

— Ее мог похитить Петрушин.

— Похитить?

— И убить.

— Да нет, — побледнела девушка.

— А вы тут ведете себя так, как будто ничего не случилось.

— Телефон ее молчит, не отвечает, — зайдя в комнату на подкашивающихся ногах, сказала Мария Семеновна, оперлась об этажерку, обессиленно опустилась на стул.

— Может, она сама к Петрушину поехала? — встревоженно глянула на нее Вика.

— А она могла к нему поехать? — возмутился Олег.

— Ну, если вы поссорились…

— А почему мы могли поссориться?

— Ну, из-за Петрушина…

— А говорите, что у них отношений нет.

— Он тоже так думает, — кивнула Вика. — Только иногда забывает. То ни слуху ни духу, а как на него найдет, так спасу нет. Лиза в погребе от него пряталась, пока отец не пришел… Кирилл пьяный был, такое здесь устроил! Пока отец за ружье не схватился, не успокоился… Да и с тобой он дрался. Или нет?

— Не могла Лиза сама, — закрыв глаза, проговорила Мария Семеновна. — Не могла… Она его как огня боится…

— Так набоялась, так набоялась… — усмехнулся Олег. — Куда она могла к нему пойти?

— А куда она могла пойти?.. — задумалась Вика. — Не знаю! Его же ищут!

— Где он живет?

— Ну, родители его тут недалеко… Еще тетка… Мишку, говорят, полиция забрала.

— За что?

— Так он Кириллу помогал. Ну, кого они там в Москве убивали… Кирилла там сейчас точно нет. И дома тоже…

— А где он может быть?

— Ну, много где может быть… Я всего не знаю…

— А что знаешь?

— Васька может знать. Васька Петрушин.

— Брат?

— Двоюродный. Кирилл раньше бухать к нему ходил.

— Это, конечно, интересно… — протянул Олег, но вдруг запнулся.

Если к Ваське ходят пьянствовать, значит, он живет один. Или с родителями, которые боятся ему перечить. Петрушин мог прятаться сейчас у него.

— Только я к нему не пойду, — решительно проговорила Вика.

— Почему?

— Да руки распускает! — Она попробовала изобразить праведное возмущение, но губы сами по себе растянулись в улыбке.

— Скажешь, что я с тобой.

— Так он и тебя ударить может.

— Пусть попробует! — воинственно произнес Олег. Он только рад будет сбросить пар. И Ваське в морду, и Петрушину… Всех бы за Лизу порвал!

— Ну, если ты не боишься… Я собираюсь?

— А ты еще не одета? — наигранно удивился он.

— Один момент!

Вика исчезла в смежной комнате, плотно закрыв за собой дверь.

— Куда вы? — спросила Мария Семеновна.

— Петрушина искать. Если полиция не может.

— Он людей убивает.

— Я в курсе.

— Ружье возьмите.

Женщина поднялась, вышла из горницы. Вернулась, принесла сложенное вдвое и зачехленное ружье.

— Патроны там. Жаканы на медведя.

— А на шакала?

Мария Семеновна качнула головой, предостерегающе глядя на него. Петрушин страшный человек, возможно, жизнь Лизы в опасности. Все серьезно, все очень серьезно, и сейчас не время шутить. Олег и сам все прекрасно понимал. Да, его жена любила другого, ушла к нему, он хочет ему отомстить — все как в дурной дешевой пьесе. Но все-таки это не театр… Но ружье все равно должно выстрелить.

Небо ясное, дорога расчищена, снег под колеса не сыплет — ехать можно. И нужно. Да и в машине атмосфера вроде бы ничего, Птицын больше крыльями не машет, клювом не стучит. Как ни крути, а это Никита раскрыл убийство Игонина. И на Петрушина вышел, и Кольцову в угол загнал. И еще пострадал от рук преступника. На Птицына, например, ни разу не покушались, а на него — целых два раза. Не самый лучший повод для гордости, но для молодого опера — всяко лыко в строку.

— Альфонс-унисекс, оригинально! — с ухмылкой сказал Птицын, глядя на дорогу. — Что с мужиком, что с бабой. Лишь бы не работать.

— И заработать, — кивнул Никита.

— Ну да, наркота стоит денег…

— Наркоту еще достать надо, — заметил Мотыгин, сидевший по центру заднего сиденья.

— Предлагаешь пройтись по наркотрафику? — спросил Птицын.

Никита кивнул. Не вопрос, ход мысли правильный.

— Увязнем. — И Мотыгин умел мыслить логически.

— Не факт, что Палатову можно верить, — в раздумье произнес Птицын. — Он, сука, стелет мягко, а брать его было жестко… — подмигнул он Мотыгину.

— Тебе смешно, а мне уколы от бешенства не делали, — отозвался тот.

Никита не мог не согласиться. При задержании Палатов оказал сопротивление и укусил Мотыгина за ногу. Это действительно не смешно. Только почему-то губы сами по себе расползлись в улыбке.

— Надо бы глянуть, что там за голубой дом, — сказал Птицын.

— Так умер же голубок, — напомнил Мотыгин.

— Голубок умер, а голубятня осталась. А потом уже в Ковров можно…

У Никиты зазвонил телефон, на экране дисплея высветился номер Олега Кондакова. Никита вывел разговор на громкую.

— Слушаю, Бусыгин.

— Это Кондаков, ты сказал позвонить, если что…

Никита озадаченно глянул на Птицына. Они уже прошли большую половину пути, у них просто не будет времени прийти Кондаковым на помощь. Но в принципе Плетнев мог отправить группу.

— Лиза пропала. Уехала в Нижний и пропала. Возможно, ее похитил Петрушин.

— А сам ты где?

— В Нижнем.

— Отлично, жди! Через пару часов будем… Или даже раньше.

— Я тут сейчас к одному типу еду, он может что-то знать…

Связь оборвалась, послышались короткие гудки.

— Он может ехать хоть к Деду Морозу, — зевая, сказал Птицын, — все равно ничего не узнает.

— Мы подключимся, — кивнул Никита.

— Вот тогда у Петрушина шансов не останется…

Глава 17

Дорога скользкая, машину занесло на повороте, но в сугроб, к счастью, не забросило.

— Кому ты звонил? — спросила Вика.

— А кому надо?

— Ну, если бы в полицию звонил, то хорошо. Васька, он совсем с головой не дружит! — Она покрутила пальцем у виска.

— В полицию звонил.

— Когда Васька пьяный, он такой дурак!

— Ты давай показывай, куда ехать.

— Так проехали уже! — Вика махнула рукой за спину.

Олег ничего не сказал, только громко цокнул языком.

— Кричать не надо! — косо глянула она на него.

— Я тренируюсь, — разворачивая машину, буркнул он. Еще не сошелся с противником, не вступил с ним в схватку, а Вика уже достала его.

Васька Петрушин жил в длинном одноэтажном доме, разбитом на две половины. Калитка с его стороны была закрыта, но дверь — распахнута настежь. Из дома доносились звуки «шансона».

Вика щелкнула пальцами по горлу, и в этот момент из двери вывалился круглолицый конопатый парень с маленьким, будто подрубленным снизу носом. Джинсы заправлены в валенки, армейский «бушлат» нараспашку, под ним только майка-алкоголичка.

— Кто это бухой? — Пьяные глаза смотрели прямо на Вику. — Я?!

— Я!

— Ви-ика! — расплылся в улыбке парень. — Ты бухая!

— Нальешь?

— А это кто такой?

— Да это со мной.

— А это есть? — останавливаясь возле калитки, щелкнул по горлу парень.

— Кирилл где? — У Олега не было желания любезничать с этим дегенератом.

— Кирилл? — Коварно глядя на него, парень открыл калитку.

— Где он?

Олег рванул к дому с такой скоростью, что тот не смог его поймать, только крикнул вслед:

— Ты куда?

В доме воняло скисшим табачным дымом, чесноком и грязными ногами. Стены ободранные, пол сто лет не мыли, на маленькой кухоньке гора грязной посуды. В комнате на круглом столе — остатки закуски, по углам — пустые бутылки. Здесь же играла музыка.

В смежной комнате на кровати храпел пьяный небритый мужик, Олег схватил его за плечо, развернул к себе. Нет, это не Петрушин.

— Эй, ты чего? — Мужик продрал глаза, стал подниматься, но интереса он не представлял, поэтому Олег повернулся к нему спиной.

В гостиную вошел конопатый. Он гнусно ухмылялся, глядя на Олега и заранее празднуя победу.

— Ну, ты, щегол, попал!

Парень собирался ударить Олега, но для этого ему нужно было закатить рукава. А куртка на нем теплая, рукава закатывать долго. Он попробовал, но понял, что времени у него нет, и стал просто снимать ее. Но именно в этот момент Олег его ударил.

Конопатый приземлился в узком проходе между кухней и ванной. Вика глянула на него удивленно, а на Олега — восхищенно.

— Я не по! Эт чо, наших бьют? — взревел за спиной небритый и поднял руку с сжатым кулаком.

Олег отреагировал в самый последний момент. Увернуться он не успел, но смог слегка наклонить голову, и кулак прошел вдоль щеки.

Было больно, зато после пропущенного удара он оказался куда в более выгодном положении, чем противник. И рубанул по всем правилам боксерской науки — движение ног, толчок бедра, разгон руки — и сильный удар в голову.

Небритый упал на спину, подпрыгнул будто мячик, сел. А на Олега сзади набросился конопатый. Одной рукой обхватил его шею, другой — усилил нажим и потянул на себя.

— Хана тебе, мусор! — шипел он.

Олег попытался вырваться, но конопатый не давал ему шансов. А его гость поднялся, приготовился бить. И ударил он как раз в тот момент, когда конопатый ослабил хватку. Послышался звук удара, звон битого стекла. Тело за спиной ослабло, стало падать. Похоже, Вика пустила в ход бутылку.

— Васька, я тебе сейчас мозги вышибу! — взвизгнула она.

Конопатый разжал руки, Олег вскочил на ноги. Вика стояла с ружьем в руках и водила стволами из стороны в сторону. Конопатый потянулся к ней, в надежде, что девушка не сможет выстрелить, но Олег ударил его ногой в голову и с кулаками обрушился на небритого. Эти уроды могли его убить, поэтому Олег не знал пощады.

Небритый вырубился, и Олег взялся за конопатого — взял его на удушающий прием.

— Отпущу, когда сдохнешь, — прохрипел он ему на ухо.

— Олег, не надо! — дрожащим от волнения голосом проговорила Вика.

— Пусть скажет, где Петрушин!

Васька захрипел, пытаясь что-то сказать, но не смог и засучил ногами. Олег слегка разжал руки:

— Ну!

— Карась знает.

— Может, он у Карася?

— Нет. Но Карась знает…

— Убью, если наврал!

Васька назвал адрес, и Олег рванул на выход. Каждая секунда дорога.

Машина пересекла городскую черту, но Никита не смог перенастроиться и сбавить скорость. Сначала он попал на треножную камеру, а затем его остановило живое к ней приложение. Гаишник спокойно поднял жезл, и Никите пришлось остановиться.

Инспектор представился, Никита предъявил ему права, страховку. А Птицын раскрыл свои «корочки»:

— Капитан Птицын, отдел по раскрытию убийств!

— И что? — угрюмо глянул на него гаишник.

— То! Человека у вас тут сейчас убивают!

— А платить все равно придется… — весело заметил Никита.

Инспектор кивнул в сторону камеры и подленько так усмехнулся. Он, конечно, мог отменить видеофакт, но это будет стоить.

— Командир, это не шутка! — Одну руку Никита протянул за документами, а другой показал на Птицына. — А штраф заплатим.

— А если не успеют убить, заплатим вдвойне, — подал голос Мотыгин.

Инспектор хотел что-то сказать, но здравый смысл шепнул ему на ухо, и он, махнув рукой, вернул документы. Но счастливого пути не пожелал.

— Это хорошо, что ты из ГИБДД ушел, — сказал Птицын, когда Никита разогнался.

— А то был бы таким вот «бэдэ», — хлопнул его по плечу Мотыгин.

— Я на трассе не стоял, жезлом не околачивал, — качнул головой Никита.

— А камеры — это зло…

Птицын не успел закончить фразу, как зазвонил телефон. На проводе был Вересов.

— Вы уже в Нижнем? — спросил он.

— Да, и нам уже привет выписали. По почте придет, — усмехнувшись, ответил Никита.

— Петрушин на камере «засветился». В Нижнем. На автовокзале.

— Когда?

— Утром. И Кондакова «засветилась», и он. Кондакова садилась в такси, а он к ней подсел. Что там в машине было, надо выяснять…

Вересов назвал и номер машины, и телефон, по которому можно было связаться с водителем. Для него работа закончилась, а для Никиты только начиналась.

Дверь не открывалась, похоже, дома никого не было. Но Олег продолжал жать на клавишу звонка.

— Ну, сколько можно?! — возмутился кто-то за спиной. Голос манерный, звучание протяжное.

Олег оглянулся и увидел черноглазого, хорошо одетого парня лет двадцати пяти. От него почему-то пахло не мужским одеколоном, а женскими духами. В руке у него был ключ, которым он собирался открыть квартиру.

— Ты Карась?

— Что значит, Карась? — От возмущения парень хватанул ртом воздух, как это делает выброшенная на берег рыба. — Моя фамилия Карасев. Но я не карась!.. А полицию я уже вызвал!

— Зачем?

— А что ты здесь делаешь? Что тебе здесь надо? — Карась не торопился открывать дверь.

— Полицию жду.

— Полицию?! Здесь?!

— Но ты же вызвал.

— Вообще-то я для себя вызвал.

— Я не знаю, какую полицию ты ждешь, а мне нужна полиция, которая возьмет за яйца твоего дружка Петрушина.

— За что, простите, возьмет? — захлопал глазами Карась.

— Тебя! За Петрушу!

— Не надо меня брать!

— За укрывательство пойдешь!

— Не надо брать, я сам!.. Только я не знаю, где Петрушин!

— Знаешь!

— Здесь его точно нет! — показал на дверь квартиры парень.

— А это мы сейчас узнаем.

— А тебе он зачем?

— Есть два варианта, или ты открываешь дверь ключом, или я выбиваю ее головой.

Олег сгреб Карасева в охапку и с силой толкнул его на дверь. Но сам же и удержал, чтобы он не врезался в нее головой.

— Ты что, псих! — возмущенно протянул парень.

— Петрушин где?

— Я не знаю!

— Тогда держись!

Карасев пытался сопротивляться, но Олег выжал из себя всю силу. Парень всерьез поверил, что из него может выйти отличный таран.

— Не надо! Не надо!..

— Где Петрушин?

— Ну, я точно не знаю…

— Знаешь!

— Я знаю, где он может быть…

— Где? — спросил Олег.

— В Караганде!.. Может, сначала познакомимся? — Карасев смотрел на него возмущенно, но вместе с тем и влюбленно.

— Петрушин где?

— Сначала познакомимся. — Парень вставил ключ в замочную скважину.

— Игорь, — назвал первое, что пришло в голову, Олег.

Карасев открыл дверь и повел рукой, приглашая зайти.

— Хорошее имя — Игорь. Самостоятельный и гордый мужчина. С богатой фантазией. В силу этого не всегда добивается поставленных целей.

— А тут одно из двух: или я добьюсь поставленной цели, или я добью тебя.

— Ты меня уже убил… Чай, кофе?

— Где Петрушин?

— Сейчас выпьем кофе с пирожными, а потом поедем, и я покажу.

— Адрес!

— Там нет адреса… То есть адрес, может быть, и есть, но я не знаю… Представляешь, я там полгода жил, а так и не узнал… Тебе какой кофе, эспрессо, капучино?

В квартире было чисто, комфортно, и кофе оказался вкусным, но Олег чувствовал себя здесь не в своей тарелке. Уж очень не нравился ему Карась. Какой-то он не такой.

— А зачем тебе Кирилл? — поставив на блюдце опустевшую чашечку, спросил Карасев.

— А тебе он зачем? — усмехнулся Олег.

— Мы с ним просто друзья.

— Я так и подумал.

— Что ты подумал?

— То и подумал! Давай, поехали! Развел тут гомосятину! — не выдержал Олег.

— Что?! — взвился Карась.

— И Петрушин твой — пидор!.. Пошел! — Олег схватил его за шиворот и силой вытолкал в коридор.

— А ключи! — заартачился Карасев. — Без ключей мы туда не попадем!

— Не надо никуда попадать!.. А ключи возьми!

Ключи находились здесь же, в прихожей, в ящике трюмо. Карасев сунул их в карман и тут же оказался на лестничной площадке. Олег продолжал гнать его на пинках. Голубок пыхтел, кряхтел, поскуливал, но восторга все же было больше, чем недовольства.

И в машину он собирался его затолкать, но Карасев поднял руки:

— Я сам!

— Кто это? — спросила Вика, с интересом глядя на голубка.

— У вас много общего, — сказал Олег, трогая машину с места.

Дом, о котором говорил Карасев, находился за городом, на живописном холме с видом на реку. Но дорога к нему была под снегом, и не будь колеи недавно проезжавшей машины, Олег точно въехал бы в какую-нибудь яму.

Машина проезжала совсем недавно. Свернула к воротам дома, на который показывал Карасев, сдала назад и обратно. Следы маневра не сохранились, поскольку площадка перед воротами была очищена от снега. Лопатой орудовали наспех, кое-как, но совсем недавно.

— А это правда, что Кирилл кого-то убил? — спросил Карась.

— Доброе утро, комик!

— Мы с ним когда-то дружили… Но не так чтобы очень… А если он и меня убьет?

— А он здесь?

— Об этом доме знаем только мы с ним… — Карасев протянул Олегу ключи от квартиры.

А Вика отдала ему ружье. Но и сама собралась с ним.

— Это лишнее, — качнул он головой.

— Но я не боюсь! — гордо расправила она плечи и, презрительно глянув на Карасева, добавила: — Иногда бояться нужно. И полезно… Следи за этим! Если что, бутылкой по голове!

Олег подмигнул Вике и вышел из машины. Спасибо ей, конечно, за то, что спасла ему жизнь, но с нее на сегодня хватит.

Ключ в замке провернулся легко, калитка открылась без скрипа. Вряд ли ее смазывали, но то, что замок открывали совсем недавно, — вне всякого.

Дом большой, высокий, с круглыми башенками на крыше, но какой-то нелепый из-за своей непропорциональности. Двор в снегу, расчищена только тропка, ведущая к дому. Расчищена наспех, без старания.

Набирая ход, Олег посмотрел на окна. В стеклах отражалось небо, и не видно было, кто там за ними.

Дверь была закрыта на все два замка, но изнутри ее не запирали. Олег взвел курок, переступил порог, огляделся. Белые стены, стеклянные картины, зеркальные шкафы. Все в строгом порядке, вещи не валяются, но гранитный пол пыльный, и на нем видны следы ног. Кто-то зашел прямо в обуви, снег с которой быстро превратился в грязную воду. В доме тепло, видно, котел работал постоянно.

Он прошел в холл, остановился возле мраморной лестницы, прислушался. Со второго этажа доносились какие-то звуки. Олег поднялся, подошел к закрытой двери, за которой тихонько постанывала женщина, поскрипывала кровать. Ему вдруг показалось, что его легкие наполнились ледяной водой и разом лопнули. Он узнал этот голос. На трясущейся кровати лежала Лиза. И не трудно было понять, кто ее там прижимал.

А Олег переживал за нее, места себе не находил. Жизнью своей, можно сказать, рисковал, пока она развлекалась здесь с любовником. Любовь у нее, страсть, пока он груши рогами сбивает.

Ну, не тварь ли!

А ружье двуствольное, одна пуля для шакала, другая для сучки!

Олег ударил в дверь ногой. Треснул замок, посыпалось стекло, деревянное полотно с грохотом стукнулось о стену.

На кровати действительно лежала Лиза. Ноги разведены, руки раскинуты, голова трясется в такт движениям. И кровать ходуном. Но Петрушина здесь не было. Лиза лежала, наручниками пристегнутая к специальным скобам, и усиленно дергала руками, пытаясь их расшатать. Рот ее был заклеен пластырем. Нетрудно было догадаться, кто ее распял. И с какой целью.

Но Лиза явно не хотела становиться жертвой Петрушина, поэтому отчаянно сопротивлялась. Причем не без успеха. Скобы, прикрученные к спинкам кровати, уже были расшатаны. Олег вцепился в одну, поднатужился и вырвал ее вместе с шурупами. Лиза отчаянно закивала, глядя на него. Она взывала к спасению… Или предупреждала об опасности?

Олег развернулся вокруг своей оси, поднимая ружье. Выстрелить он не успел, но смог закрыться от удара. Петрушин бил его не абы чем, а самым настоящим топором из звонкой нержавеющей стали. От соприкосновения лезвия с железом полетели искры.

Олег блокировал удар, оттолкнул Петрушина и ударил его ногой в пах. Тот отскочил, и Олег ударил его прикладом в лицо. Надо было стрелять, но этот удар напрашивался сам. Только вот Петрушин смог вцепиться в ружье и вырвать его из рук. Но воспользоваться он им не успел, потому что не смог удержать. Двустволка упала на пол, со стуком заскользила.

Олег вцепился в Петрушина, свалил его на пол, но тот извернулся — сначала скинул с себя, а затем уложил на лопатки. И ударил головой о пол. Но Олег, не оставшись в долгу, поменялся с ним местами. Он успел ударить его два раза — головой и локтем в лицо, но Петрушин снова извернулся и одной рукой взял на удушающий прием, а свободной рукой подобрал с пола топорик.

До рокового удара оставалось совсем чуть-чуть, и вдруг появилась Лиза. Петрушин лежал на боку, Олег — на спине, и оба могли ее видеть. И ее могли видеть, и приклад ружья, который она почему-то нацелила на Олега.

— Убей его, любимая! — ликующим голосом воскликнул Петрушин.

Лиза кивнула, и Олег сразу все понял. Они ждали его, заманивали. Лиза позволила приковать себя наручниками, Олег на это купился, подставил спину. И не предупреждала его Лиза, она просто изображала жертву. Так же, как когда-то изображала верную жену.

Лиза стиснула зубы, напрягая мышцы рук, оттянула на себя ружье. И демонически улыбнулась, глядя на Олега. Ну, вот и все! Развод и вдовья фамилия.

Олег закрыл глаза, прощаясь с жизнью. Нет, Лиза его не убьет, она всего лишь сделает его беспомощным. Сначала ударит она, а затем Петрушин. И этот ударит наверняка. Топор острый, и сталь крепче головы.

И Лиза действительно ударила. Петрушин вскрикнул, разжал руку. Она ударила снова, и в этот раз приклад врезался ему в лицо. Петрушин конвульсивно дернул рукой, разжал пальцы, топорик упал на пол. Тут же на пол упало и ружье. Лиза стояла бледная, как смерть. Хотела обхватить голову, но руки заклинило на половине пути, и она замерла в нелепой позе.

— Я его убила?

Олег поднялся и подобрал с пола ружье. Петрушин лежал неподвижно, со лба на висок стекала кровь.

— Его убил я.

Олег не думал о том, что Лиза его жена, и он, как муж, обязан взять ее вину на себя. Просто он должен был убить Петрушина, все к этому шло. Вот и убил.

— Я ехала к маме, а он ко мне подсел. И сказал, что мама и Вика здесь… Ты же знаешь, он убил Веронику, — бормотала Лиза.

— Знаю.

Олег обнял ее одной рукой. Она резко повернулась к нему, крепко-крепко прижалась.

— Неужели этот кошмар закончился?

— Ну, если мы сможем этот кошмар забыть.

— А мы сможем?

— А у нас просто нет другого выхода.

Олег понимал, что им будет непросто. Но рано или поздно обиды улягутся и утрясутся. Он простит жену. Не может не простить. Потому что любит ее. И ей никто не нужен. Только он… Петрушин, это чудовище из прошлого, уже никогда не ворвется в их настоящее…

— Я люблю тебя, — прошептала Лиза ему на ухо.

Олег так был поглощен мыслями, что не услышал, как Петрушин поднялся, зато заметил, как он шмыгнул в дверь.

— Стоять!

Петрушина бросало из стороны в сторону, на лестнице он не удержался, скатился по ней кубарем. Но все же как-то умудрился подняться, выбежать из дома.

Олег настиг его только во дворе. Вскинул ружье, прицелился. Этот ублюдок поганил его жену, он убил Веронику, вот и как ему можно после этого жить?

— Стреляй! Чего ждешь? — раздался вдруг знакомый мужской голос.

Олег не понял, как здесь оказался Бусыгин, но именно он стоял сейчас у него за спиной.

— А можно?

— Нужно.

— Он убил Веронику!

Петрушина штормило, но все же он продолжал убегать.

— А я о чем?

— А что мне будет?

— Я никому ничего.

— Точно?

Олег прицелился, но калитка неожиданно открылась, во двор вошли оперативники — Птицын, Мотыгин. А на ружье легла тяжелая рука.

— Момент упущен, — не без сожаления проговорил Бусыгин.

Петрушина схватили, ткнули мордой в снег.

— Я все равно его убью, — покачал головой Олег.

— Ну, это уже без меня, — усмехнулся Никита, вырвал ружье из его рук и направился к своим товарищам. А Олег повернул назад. Сначала он должен привести в порядок свою жену, а потом уже все остальное.

Преступление раскрыл Никита, но Птицын взял убийцу. Заломал, надел на него наручники. Впрочем, Никиту это ничуть не печалило. Нравится ему Птицын или нет, но они — одна команда. А Никита — полноценное звено в общей системе. Он прошел боевое крещение, и теперь он — свой среди своих. И Птицын его признал, и Мотыгин. А впереди у них столько дел. Но сначала нужно доставить в Москву преступника.

— Что, головка бо-бо? — спросил Мотыгин у Петрушина.

— Да иди ты! — буркнул тот.

— А как ты лейтенанта нашего приложил, чуть не убил!

— Это не я!

— Игонина ты тоже не убивал!

— Нет.

— И его дочь тоже не ты убил?

— Нет!.. Вы ничего не докажете!

Мотыгин и Птицын засмеялись в голос. Присоединился к ним и Никита. Доказательств против Петрушина — вагон и маленькая тележка, так что сидеть ему до конца своих дней. Два убийства — это пожизненное. Плюс покушение на сотрудника полиции. Да и Кондакова этот урод пытался зарубить топором…

Кондаков, конечно, молодец. Но и Никите не в чем себя упрекнуть. И теперь он с легкой душой мог взяться за новое дело.

Оглавление

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17 Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg