«Превратности судьбы. Часть I»

Шанхай. Старинный район города, расположенный в огромной, широкой и длинной яме, построенный бедными переселенцами и местными малоимущими людьми, более полувека назад. Небольшие, в основном деревянные, покосившиеся домики, с проржавевшими от времени крышами, с крохотными участками и сарайчиками. Богом забытое место, вечная нищета, которая, по традиции, передается из поколения в поколение. Как был район окраиной города, так, спустя много лет, им и остался. Весной и осенью – непролазная грязь, зимой – непроходимые сугробы и только лето сносное. Единственное достояние района мощные, высокие, вековые дубы, которые давно выросли из ямы и, возвышаясь над ее краями, заглянули в иную жизнь: с многоэтажными домами, с широкими асфальтированными дорогами, вдоль которых тянутся аккуратные, чистые тротуары, с ярким освещением улиц и с вывесками всевозможных магазинов.

Шанхайские жители соприкасаются с современным миром, только делая вылазки по магазинам и на работу, но неизбежно вынуждены возвращаться в свои убогие жилища. Живут надеждой, что когда-нибудь и они получат благоустроенные квартиры, поднимутся наверх и займут достойное место в жизни. Идут годы, а мечта так и остается мечтой. Проработавшие на заводах и в организациях больше десяти, пятнадцати, двадцати лет, они продолжают оставаться первыми в списках очередников на квартиры, но лишь единицам удается вырваться из ямы.

От такой жизни радости мало. Обитатели Шанхая с молоком матери впитали истину: никому они не нужны, никто им не посочувствует и не пожалеет их. Да и сами они себя не жалели. Местные мальчишки и девчонки с малых лет считали себя отбросами. Рано становились самостоятельными и, конечно, с законом не ладили. Причем преступления совершали мелкие и глупые, ломали себе жизнь и попадали за решетку, откуда возвращались озлобленными. По пальцам можно перечесть семьи, которых не коснулся уголовный кодекс.

Ветхий домик Казаковых располагался в самой глубине ямы. Узкая улочка, упираясь в покосившиеся ворота, выводила в тупик. Рядом с воротами болталась калитка, скрипя прогнившими досками; калитка была грязно-зеленого цвета, и хозяева сами не помнили, когда последний раз ее красили. Во внутреннем дворике стоял обветшалый сарай, своей тенью закрывавший чуть ли не весь огород – меньше двух соток.