«Прокурор рискует»

Эрл Стенли Гарднер «Прокурор рискует»

Глава 1

Поскольку было только семь пятнадцать утра, когда Дорис Кейн прибыла в Мэдисон-Сити, и так как она всю ночь провела за рулем, ее усталые от дороги глаза не сразу заметили, что город готовится вспомнить свою юность на заре освоения Дикого Запада. Немногие горожане, попадавшиеся на улице, носили на головах широкополые Шляпы с галунами, а некоторые отращивали усы или даже бороды. Попадались и такие, которые щеголяли в поясах, украшенных патронташами и свисающими с них кобурами.

На слабо хлопающем на ветру транспаранте, натянутом поперек улицы и закрепленном за окна каких-то офисов, было начертано красными буквами: «ВСТРЕЧА С ДИКИМ ЗАПАДОМ», а ниже: «с 1 по 5 ноября».

Бросив взгляд на наручные часики, Дорис Кейн решила, что время явно неудачное для визита к дочери.

Замужество, весьма вероятно, изменило привычку Паулы спать допоздна, но миссис Кейн опасалась проверить, до какой степени это так. Она хотела представить свое посещение совершенно случайным, нечто вроде «проезжала мимо и решила заглянуть». Кроме того, мужу Паулы, Джиму Мелвину, могло не понравиться вторжение тещи в его жизнь спустя всего два месяца после его женитьбы.

Миссис Кейн подогнала свой пикап вплотную к тротуару напротив входа в кафе «Оул», над которым светилась надпись: «Всегда открыто».

С парковкой в такую рань не было ни малейших проблем, и Дорис Кейн, тщательно заперев машину, вошла в ресторан и направилась было туда, где находились отдельные кабинеты, но затем передумала в пользу полупустого общего зала, более располагающего к общению.

И только усевшись на высокий стул, заметила, до какой степени Мэдисон-Сити прихорашивается в преддверии торжества. На какой-то миг миссис Кейн даже почудилось, что она попала в Голливуд и находится на съемках эпизода из жизни Малыша Билли.

Вскоре, однако, все эти усы, бороды, ковбойские шляпы, кричащие рубашки создали у нее впечатление поголовного помешательства.

Молодой человек дожидался ее приказаний.

Миссис Кейн взглянула на его усы и ковбойскую рубашку.

— Вы приезжая? — спросил он с улыбкой.

Она призналась, что да.

— Мы отмечаем день рождения города, — объяснил он. — Ему стукнуло уже девяносто. Тогда здесь было почти дикое место… одни скотоводы да старатели. В торжестве все горожане примут участие. Каждый должен отпустить усы или бороду и носить костюм до конца праздника. Мы собираемся устроить большую фиесту с крытыми фургонами в сопровождении эскортов ковбоев и прочее… Что будем есть?

Она улыбнулась и только теперь, когда больше не вела машину, поняла, насколько вымоталась.

— Страшно хочу пить. Побольше кофе, пожалуйста, и яичницу с ветчиной. Но главное кофе, и побыстрей.

Для горстки людей, закусывающих в кафе «Оул», половина восьмого утра, судя по всему, была предельным временем. Один за другим они расплачивались и поспешно покидали кафе, и в семь часов тридцать одну минуту Дорис Кейн осталась в зале одна.

Казалось, настал благоприятный момент, чтобы задать один или парочку осторожных вопросов.

— Вы давно здесь живете? — спросила она у молодого человека за стойкой.

— Родом отсюда, — ответил он. — Отслужил в армии и рванул обратно в этот старый город. Он неплохо выглядит для своих лет. Прежде я считал его захолустьем, а вот теперь нравится.

— Ваш город, хотя и небольшой, но производит весьма приятное впечатление, — заметила она. — Мне кажется, здесь центр округа. Или я ошибаюсь?

— Вы правы. Здание окружного суда вон там, на холме… Как вам наш кофе? Повторить?

— Не отказалась бы еще от чашки. Спасибо.

Когда он подвинул ей через стойку вновь наполненную чашку, она как бы между прочим поинтересовалась:

— Вы, случайно, не знаете Джеймса Мелвина?

— Мелвина… Мелвина?.. О, конечно… Джим Мелвин!

— Он вам знаком?

— В общем-то, да. Знаю его немного. Он иногда забегает сюда. Работает по заказу городских заправил над каким-то оборудованием для парковки. Как он говорил мне, и у него на это лицензия штата.

— Совершенно верно, — подтвердила она, а затем поняла: человек за стойкой смотрит на нее, ожидая, что она еще скажет.

— Он мой зять, — нервно смеясь, объяснила миссис Кейн.

— Вот как? Сдается мне, он женился совсем недавно, правда?

— Да.

— Хороший парень. В последнее время ввязался в политику, хотя, полагаю, вам все это известно.

— Да как сказать…

— Дуг Селби, наш окружной прокурор, был у нас в высшей степени популярен. Затем подал в отставку со своего поста, чтобы отправиться на войну. Когда он вернулся, тот, кто его сменил, не захотел расстаться с должностью. Но общественное мнение сыграло свою роль, и ему пришлось уйти. Люди даже начали кампанию за его отзыв. Теперь Дуг Селби сидит в своем прежнем кресле. Но борьба шла отчаянная.

— Ясно. А Джим был за мистера Селби?

— Нет. Он был на стороне противника.

— Сегодня утром его у вас не было?

— Нет. Он не завсегдатай. Если и заходит иногда, то около девяти или десяти часов. Обычно появляется не один, говорит о делах за чашкой кофе, порой заказывает сандвич. Вы, я так думаю, приехали полюбоваться на нашу большую фиесту?

— Нет, — снова улыбнулась миссис Кейн. — Я так, проездом… Пожалуй, немного рановато для того, чтобы побеспокоить молодых.

— Молодых? — переспросил собеседник, глядя на нее оценивающим взглядом. — Вот это здорово! Да вы не старше своего зятя.

Дорис зарделась от удовольствия. В его комплименте не было ничего неискреннего, никакой лести. Пауле, конечно, только что исполнилось девятнадцать, а сама Дорис всего три дня назад отметила свой тридцать девятый день рождения. Но годы приобрели привычку идти все быстрее и быстрее. Мысль о замужестве дочери все еще не укладывалась в ее сознании. Каких-то четыре-пять лет назад Паула была неуклюжим подростком — одни коленки да локти. И вот теперь она замужем. Просто невероятно!

Миссис Кейн расплатилась и вернулась к своему пикапу. Было уже без десяти минут восемь. Для себя она решила, что раньше девяти звонить Пауле не осмелится, но также и не хотела торчать здесь у тротуара и клевать носом за баранкой автомобиля. В конце концов, Паула, как жена молодого бизнесмена, вполне возможно, уже встала и готовит завтрак.

Миссис Кейн снова вошла в ресторан.

— Я хочу воспользоваться вашим телефоном.

— Пожалуйста.

Она взяла справочник и нашла в нем:

«Мелвин Джеймс Л., адрес: 1641, Хиллкрест-Драйв».

Она опустила монету, набрала номер, затем подождала, пока из трубки не раздались длинные гудки.

Никто не отвечал.

Сразу, как только Дорис Кейн поняла, что придется ждать, пока подойдут к телефону, ей с трудом удалось подавить постыдное желание бросить трубку на рычаг и покинуть ресторан, но она заставила себя оставаться у аппарата, с тем чтобы окончательно убедиться, что отвечать на том конце провода в самом деле некому.

И только после этого она, наконец, повесила трубку.

В аппарате что-то щелкнуло, и ее монета зазвенела в камере возврата.

Она повернулась к услужливому молодому человеку за стойкой и спросила:

— Как добраться до Хиллкрест-Драйв?

— Поднимитесь вверх по бульвару до первого светофора, свернете налево, дальше по этой дороге вокруг.

Не прозевайте Хиллкрест. Это одна из боковых улочек, которые отходят от этой дороги… если точнее, она начинается через десять или двенадцать домов после того, как сделаете второй поворот налево.

— Спасибо, — поблагодарила она, решительным шагом вышла из ресторана, села в машину и завела мотор.

Хиллкрест-Драйв ей удалось отыскать без труда. Дом под номером 1641 оказался очень похожим на тот, каким она себе его и представляла как место, где живет Паула.

Дом был выстроен на склоне холма. Фасад был одноэтажным, а задняя часть состояла из трех этажей.

Из-за крутизны склона гараж располагался сзади дома, и въезд к нему был из аллеи, которая шла параллельно главной улице. Дорожка, ведущая к черному ходу, была проложена прямо по склону, и лишь кое-где на ней виднелись редкие ступеньки из цемента. Неудобства подобного жилья, возведенного на склоне холма, компенсировались чудесной панорамой, открывавшейся из каждого окна.

В самом низу склон резко обрывался в извилистую долину, испещренную темной зеленью апельсиновых деревьев.

Вдыхая все утро аромат цветущих цитрусовых, Дорис Кейн тем не менее все время возвращалась к мысли о том, как внезапно ее дочь стала замужней женщиной.

Почему-то известия подобного рода всегда застают матерей врасплох и повергают в шоковое состояние.

Дорис поставила машину перед домом, прошла по короткой цементной дорожке и, поднявшись на крыльцо, позвонила в дверь.

Далее к югу стоял еще один дом, к северу — никаких строений. Высокая живая изгородь росла по границе владений, укрывая от посторонних глаз фасад, но из-за крутизны склона оставляла открытой для всеобщего обозрения заднюю часть дома.

Именно тогда, когда она нажимала второй раз кнопку звонка, Дорис Кейн заметила нечто такое, что вызвало у нее беспокойство. В углу маленького крыльца валялась связка газет, и те листы, на которые падало солнце, уже начали желтеть.

Дорис нахмурилась. Конечно…

Ее внимание привлек уголок листка бумаги, торчавший из-под двери. Она вытащила его и, едва разбирая каракули, прочитала:

«Нет смысла оставлять молоко. Оно киснет на пороге. Позвоните мне, когда вернетесь, если хотите, чтобы его доставляли вам.

Молочник».

Почтовый ящик был прикреплен изнутри к одной из стоек, поддерживающих навес над крыльцом, и оказался открыт. Дорис нажала кнопку, расположенную сбоку ящика, и металлическая передняя стенка приподнялась.

Внутри лежало одно-единственное письмо.

На конверте был отпечатан адрес: «Джеймсу Л. Мелвину, 1641, Хиллкрест-Драйв, Мэдисон-Сити». В верхнем левом углу был напечатан типографским способом обратный адрес: «Альфонс Бейкер Карр, адвокат, 962, Монаднок-Билдинг, Лос-Анджелес».

Письмо было проштемпелевано из Лос-Анджелеса два дня назад. Судя по всему, в почтовый ящик оно попало вчера. Письмо было очень тонким и, похоже, заключало в себе маленький листок бумаги, возможно счет за услуги. Конверт похрустывал в пальцах и производил на ощупь впечатление сделанного из плотной гербовой бумаги.

Дорис Кейн несколько мгновений подержала его в руке и затем неохотно положила обратно в почтовый ящик. Когда она возвращала конверт на место, то услышала звук, похожий на тот, когда скребут металлом по металлу, и решила выяснить, чем это вызвано. На дне почтового ящика лежал ключ от дома.

Дорис взяла его так, словно он обжигал ей пальцы, затем повернулась к двери и в нерешительности остановилась.

Пока она стояла на крыльце, со стороны соседнего дома донеслись какие-то звуки, говорящие о том, что его обитатели проснулись. Судя по запахам, которые она ощутила, там жарили ветчину и готовили свежемолотый кофе.

Все еще мешкая, миссис Кейн размышляла над создавшейся ситуацией. Паула была в высшей степени неуравновешенной в полном смысле этого слова. Почти незаметно для нее самой жизнь сгладит некоторые острые углы в ее характере. Но сейчас несанкционированное использование ключа, находящегося в руке Дорис Кейн, может быть расценено Паулой как беспардонное вмешательство в ее личную жизнь…

Дорис Кейн была еще относительно молода и привлекательна. У нее была масса собственных поклонников, и у них с Паулой установились особые, ни в чем не походившие на общепринятые, хотя и старомодные, отношения между матерью и дочерью. Дорис может рассчитывать на сердечный прием в доме дочери, но только как гостья, не забывая о том, что Паула здесь хозяйка.

Дорис Кейн знала, что, если придется, воспользуется ключом, но до этого хотела испробовать и другие варианты.

Зажав ключ в руке, она вышла на улицу, спустилась к соседнему дому и позвонила в дверь.

Ей открыла женщина средних лет, остроглазая, тонкогубая, с высокими скулами, с порывистыми, как у птички, движениями.

— Доброе утро, — первой заговорила та, с головы до ног оглядывая миссис Кейн цепким взглядом. — Вы что-нибудь продаете?

В ее тоне слышалась скрытая неприязнь, готовая в любой момент перерасти в грубый отказ, а может быть, даже и хлопок закрываемой двери.

— Я старалась выяснить что-нибудь о мистере и миссис Мелвин, ваших соседях, — мягко улыбнулась Дорис Кейн. — Кажется, они уехали. Вы не могли бы сказать мне, давно ли они отсутствуют или, может, вы знаете, куда…

— Ничем не могу помочь! — огрызнулась женщина.

— Поскольку вы соседи, — миссис Кейн пустила в ход свою самую обворожительную улыбку, — я подумала, что, возможно…

— Соседи! — фыркнула та. — Просто живут рядом, вот и все. Соседи!.. Да уж, соседи!

— А что такое?

— Такие соседи, если хотите знать, ни для кого из живущих здесь не подарок! — Женщина решительно перехватила нить разговора. — Вокруг живут уважаемые люди. Такого, что устраивают эти соседи, вряд ли вы когда-либо видели! Гулянки до двух-трех часов ночи, пьяные женщины, и я точно слышала, как в последний раз даже стреляли! Это был пистолетный выстрел. Так-то! А вы говорите — соседи! Что вам нужно от них?

— Давно это было? — спросила Дорис, чувствуя, что у нее сводит скулы, как от оскомины.

— Смотря что.

— Гулянка.

— Гулянки, — уточнила женщина. — Их было столько, что и не упомнишь.

— А когда стреляли?

— На прошлой неделе… пожалуй, дней десять назад. Послушайте, если вы хотите что-то продать, то в такую рань вам здесь ничего не светит. Раньше десяти там не просыпаются, даже если они дома, а сейчас их и вовсе нет.

— Я… я друг их семьи, и…

— Ну, зря я тут разболталась с вами. К тому же пора заняться делом. Всего хорошего. — И дверь захлопнулась перед носом Дорис Кейн.

Теперь Дорис Кейн решилась. Вернувшись к дому дочери, она уверенно вставила ключ в замочную скважину, повернула, откинула щеколду, открыла дверь и вошла.

Спальные комнаты находились на верхнем этаже. Из холла широкая лестница с ажурными коваными перилами вела вниз в просторную гостиную.

— Эй, Джим! Паула! — крикнула Дорис. — Есть тут кто-нибудь?

Пустота дома гулко поглотила ее слова, усилив невольную дрожь ее голоса.

Дорис Кейн спустилась вниз по лестнице. Найденный ею выключатель затопил гостиную болезненно ярким светом, который всегда так безнадежно проигрывает на фоне искрящихся солнечных лучей. Тяжелые гардины, висевшие на окнах, почти не пропускали дневного света, но и электрических ламп было достаточно, чтобы разглядеть большую, даже слишком, комнату, довольно комфортабельную, с огромным камином в одном конце, французскими дверьми, открывающимися на широкий балкон, на западной стороне и дверью на северной, ведущей в помещения нижнего этажа.

Далее на южной стороне располагалась столовая, а за ней — кухня.

В гостиной остались следы излишне щедрого гостеприимства. Повсюду были разбросаны бокалы, пепельницы набиты окурками, воздух пропитан застоявшимися запахами, свойственными давно не проветриваемому помещению.

На столе стоял изотермический контейнер, предназначенный для хранения кубиков льда. Дорис приподняла крышку и заглянула внутрь.

Контейнер был на треть заполнен водой. Кубики льда растаяли, и образовавшаяся из них вода нагрелась до комнатной температуры.

Дорис через столовую прошла в кухню и убедилась, что там все чисто. Здесь царил идеальный порядок, а в раковине не валялось ни одной грязной тарелки.

Она заглянула в холодильник, потом в буфет и, открыв хлебницу, пощупала лежавший там батон. Он оказался твердым как камень и пах плесенью. Подойдя к кухонному столу, Дорис провела по нему пальцем — на столешнице, покрытой толстым слоем пыли, остался четкий след.

Она вернулась в гостиную и, потянув за шнур, раздвинула тяжелые шторы на окнах. И сразу в ярком дневном свете увидела, что и на мебели лежит густой слой пыли.

Дорис выключила свет и взбежала по лестнице в спальные комнаты.

Первая, очевидно, принадлежала хозяевам. Здесь стояла широкая двуспальная кровать с тумбочками по обеим сторонам. На одной лежали туалетные принадлежности Паулы, на другой — Джима. Постель не была смята. Беглый осмотр шкафов показал, что одежда висит на своих местах. Если Паула и уехала куда-то, то ненадолго и взяла с собой лишь самое необходимое.

Отправляясь в продолжительную поездку, она не ограничилась бы таким малым количеством вещей.

Через ванную Дорис вошла в соседнюю спальню.

Здесь постель тоже была аккуратно застелена. По-видимому, эта комната содержалась в идеальном порядке, чтобы в любой момент принять кого-нибудь из родных или близких.

Следующая просторная спальня отводилась гостям.

Она имела отдельную ванную и… Дорис Кейн застыла на пороге, невольно вскрикнув при виде темно-бурых пятен на кровати, о зловещем происхождении которых она сразу догадалась.

На негнущихся ногах Дорис приблизилась к кровати и дрожащей рукой провела по заскорузлому покрывалу.

Однако на полу она не обнаружила этих ужасных пятен, зато в ванной ее ожидало зрелище целой кучи перепачканных в крови полотенец.

Преодолев первый испуг, Дорис принялась лихорадочно соображать. По всей вероятности, произошел несчастный случай, и кто-то, очевидно, потерял много крови. Ее промокали полотенцами, чтобы не капала на пол, а лежал пострадавший, как видно, на кровати, ожидая, когда прибудет доктор…

В памяти всплыли слова соседки: «А в последний раз даже стреляли!»

Дорис Кейн поспешно спустилась вниз и выбежала на крыльцо, где ярко светило солнце, пахло цветущими апельсиновыми деревьями, пели птицы и слышались голоса детей, игравших неподалеку.

Она захлопнула дверь, и замок щелкнул у нее за спиной. Потом открыла почтовый ящик, положила ключ под письмо от Альфонса Бейкера Карра и бросилась к машине. Ей не терпелось сесть в нее и уехать подальше от этого ужасного места.

В душевном смятении Дорис строила самые невероятные предположения. Не застрелил ли Джим кого-нибудь? Может быть, оружие разрядилось? Что с Паулой, возможно, она скрывается от полиции? А может быть, сама стала жертвой? Паула не из тех, кто будет прятаться и таиться. Нет, она не побежит, она встретит опасность с открытым лицом. Паула была и останется такой. Она никогда не боялась отвечать за свои поступки.

Дорис Кейн бесцельно ехала по извилистой Хиллкрест-Драйв, пока перед ней не выросло препятствие в виде отвесного склона.

Тогда она развернулась и повела свой пикап в обратном направлении — к центральной улице Мэдисон-Сити.

Здесь признаки приближающегося праздника были особенно заметны: мужчины все как один вырядились в тесные джинсы и сапоги на высоком каблуке, явно затруднявшие передвижение. Неизменной принадлежностью мужского населения были также широкополые шляпы, пестрые шейные платки, усы и бороды. В витринах магазинов красовались ковбойские шляпы по 2 доллара 99 центов за штуку, ярко-синие, золотистые или красные платки и самая модная обувь сезона — сапоги.

Повсюду царило веселье и непринужденность в обращении. Прохожие останавливали друг друга, чтобы похвастать своим нарядом и обменяться шуточками по поводу усов и ковбойских причиндалов.

Все это производило на Дорис Кейн впечатление пошлой пародии, а вид кобуры на поясах лишь вызвал в памяти бурые пятна засохшей крови на покрывале в доме Паулы.

Глава 2

Окружной прокурор Дуг Селби, случайно посмотрев в зеркало на стене своего кабинета в здании суда, критически оглядел себя.

Общественность Мэдисон-Сити, со всей серьезностью отнесясь к празднованию юбилея города, бдительно следила за тем, чтобы все его жители без исключения отдали дань славному прошлому скотоводческого округа. Тем же, кто не проникся величием этого события, грозили карательные санкции.

Должностным лицам, однако, было позволено не облачаться в ковбойский наряд, но Селби из уважения к всеобщему энтузиазму повязал шею красным платком и обзавелся широкополой шляпой, висевшей сейчас на вешалке возле зеркала.

Отведя взгляд от своего отражения в нем, Селби хотел было заняться делами, но тут раздался легкий стук в дверь, и, приоткрыв ее, в кабинет заглянула его секретарша.

— У вас найдется время, — спросила она, — заскочить к шерифу Брэндону или вы хотите, чтобы он сам спустился к вам? У него там некая миссис Кейн, и то, что она рассказала, внушает ему тревогу.

— Он на телефоне? — спросил Селби.

Девушка кивнула.

Окружной прокурор снял трубку:

— Привет, Рекс.

— Не хотел тебя беспокоить, Дуг, — раздался в ответ голос шерифа Рекса Брэнд она, — но приходится: мне надо знать, имеем ли мы право войти в частный дом без ордера на обыск?

— Имеем, если получено разрешение владельца. Если такового нет, это противозаконно.

— В данном случае в доме никого нет.

— Все равно лучше иметь при себе ордер.

— У тебя найдется минута, Дуг?

— Конечно.

— Я сейчас приду.

— С женщиной?

— Нет. Один.

Шериф Брэндон был лет на двадцать пять старше Дуга Селби, и, хотя волосы почтенного скотовода посеребрила седина, взгляд его сохранил живость и проницательность. Легкость и плавность движений свидетельствовали о крепости мышц, а ковбойская одежда, которую он надел по случаю юбилея города, не выглядела на нем маскарадным костюмом, по всему было видно, что он чувствовал себя в ней удобно.

Селби предусмотрительно оставил дверь своего кабинета открытой, и Брэндон без стука вошел и сел на край письменного стола.

— Это касается Джима Мелвина, Дуг.

— В чем дело? — насторожился Селби.

— Женщина, которая сидит у меня, его теща. Она в панике. Ее дочь, Паула, не поздравила мать с днем рождения, не прислала ни открытки, ни телеграммы.

Селби в ответ лишь иронически усмехнулся.

— Приблизительно неделю назад, — продолжал Брэндон, — миссис Кейн написала дочери письмо с просьбой выслать авиапочтой какие-то кулинарные рецепты, однако ответа так и не дождалась. Когда же от дочери не последовало поздравлений с днем рождения, миссис Кейн всерьез забеспокоилась и отправилась в Мэдисон-Сити.

— Что дальше?

— А дальше еще хуже. На крыльце дома Джима Мелвина лежала стопка нечитаных газет и записка от молочника. Соседка сказала, что в доме вот уже дней десять никто не живет и что во время последней вечеринки слышала выстрел… Миссис Кейн заглянула в почтовый ящик и обнаружила в нем письмо от адвоката из Лос-Анджелеса Альфонса Бейкера Карра, а также ключ от дома. Она отперла дверь и вошла. В доме никого не было и все выглядело так, как будто его покинули в разгар веселья.

Постель одной из спален наверху оказалась испачкана пятнами крови, и ванная рядом — тоже. Женщина предполагает, что ее дочь убита.

— Уж не ловушка ли это, Рекс? — высказал опасение Дуг Селби.

— А черт его знает. Все крайне подозрительно.

— Боюсь, наши противники только и ждут, — покачал головой Селби, — что мы клюнем на их приманку.

Стоит нам переступить порог дома Мелвина, и он нас там застукает и начнет кричать, что мы нарушили его право на неприкосновенность жилища и пытаемся свести с ним политические счеты. С другой стороны, если мы явимся с ордером на обыск, он завопит, что тем самым мы порочим его репутацию и пытаемся сорвать его сделку с этими счетчиками. — Чувствуя, что Брэндона не убедили его доводы, Селби спросил: — Когда она входила в дом, Рекс?

— Утром… где-то около девяти.

— А почему сразу не сообщила в полицию?

— По-видимому, не знала, как ей быть, и терзалась сомнениями. Послушать ее, она рискует больше нашего. Если с ее дочерью ничего не случилось, та никогда не простит мамаше ее вмешательства.

— Дай-ка я взгляну на нее, Рекс, — сказал Селби. — И надо же, чтобы именно Мелвин оказался ее зятем.

Неужели эта Паула не могла подыскать кого-нибудь получше?

Они прошли в кабинет шерифа. Брэндон представил Дорис Кейн своего спутника:

— Это мистер Селби, наш окружной прокурор.

Селби, слегка поклонившись, признался без обиняков:

— Я интересовался у Брэндона, смогли ли вы объяснить ему, почему так замешкались с сообщением в полицию о том, что вас весьма встревожило, когда вы вошли в дом мистера Мелвина.

— Мистер Селби, если бы вы знали Паулу, то непременно поняли бы меня, — ответила миссис Кейн. — Если я ошибаюсь… и с Паулой все в порядке… если окажется, что это случилось с Джимом… Даже не знаю, что хуже…

— Может быть, вам стоит подождать, когда что-то прояснится?

— Я не могу больше ждать. Это выше человеческих сил!

— Вы сказали, что в почтовом ящике лежала письмо от адвоката Альфонса Бейкера Карра?

— Да. Вы знаете его?

— Нам ли его не знать! — проворчал Брэндон. — Он здесь живет.

— А разве его офис не в Лос-Анджелесе? — удивилась миссис Кейн.

— Так оно и есть, — подтвердил шериф Брэндон. — Но несколько лет назад мистер Карр купил здесь загородный дом и с тех пор поселился в наших краях. Уверяет, что хотел уйти на покой, да клиенты не дают… Вы никогда не слышали о Карре?

— Адвокате, ведущем уголовные дела?

— Совершенно верно. Он из тех, кто знает все лазейки в законе. Было время, когда жулики в Лос-Анджелесе говаривали: «Чтобы выйти сухим из воды, достаточно знать три первые буквы алфавита».[1]

— То есть Альфонса Бейкера Карра?

— Именно.

— Интересно, с какой стати он писал Джиму?

— Говорите, письмо было очень тонкое?

— Да. Похоже, в конверте лежала лишь узкая полоска бумаги. Я решила, что это счет.

Селби, до сих пор не сводивший цепкого взгляда с миссис Кейн, многозначительно посмотрел на Брэндона.

— Ну что ж, Рекс. Поедем и посмотрим, в чем там дело.

— А как же с ордером? — спросил Брэндон.

Селби повернулся к миссис Кейн:

— Нам потребуется ваше письменное согласие…

— О, прошу вас, мистер Селби, избавьте меня от этого. Я умоляю вас!

Селби, обращаясь к Брэндону, вполголоса заметил:

— Ее можно понять.

— Ключ в почтовом ящике, — напомнил Брэндон прокурору.

Миссис Кейн с надеждой переводила взгляд с одного собеседника на другого.

Селби решительно объявил:

— Я думаю, стоит рискнуть, Рекс. Поехали!

Глава 3

Открыв почтовый ящик, миссис Кейн растерянно вскрикнула.

— В чем дело? — спросил Селби.

— Письмо. Его нет!

— А ключ на месте?

— Да.

— Исчезло только письмо от Карра?

— Да.

— Погодите, — распорядился Селби. — Прежде чем войти, давайте убедимся, что в доме никого нет.

Брэндон позвонил три раза, потом, подождав минуту, еще трижды нажал кнопку звонка.

И только когда никто не отозвался и на этот раз, Селби повернулся к миссис Кейн:

— Ну что ж, если вы готовы открыть дверь в дом и пригласить нас, мы войдем.

— Я не хотела бы брать на себя такую ответственность, — запротестовала женщина.

Селби решительно вынул ключ из ящика, вставил в замочную скважину и открыл дверь.

— В первую очередь осмотрим гостиную, — предложил он. — Я не хочу рыскать по спальням, не убедившись вначале, что в гостиной никого нет. Ведь может случиться, что хозяева не услышали звонка. Если там кто-то окажется, вам, миссис Кейн, предстоит начать разговор и как-то объяснить свое появление здесь, а уж потом и мы подключимся.

Миссис Кейн кивнула и, спустившись первой по широкой лестнице, приостановилась внизу.

— Странно, — озадаченно проговорила она.

— Что странно? — спросил Селби.

— Посмотрите.

Гостиная, залитая ярким дневным светом, была в идеальном порядке: пол тщательно подметен, окурки из пепельниц выброшены, на столах ни одного грязного бокала.

— Утром все было по-другому? — спросил Брэндон.

— Ну конечно! Значит, кто-то побывал здесь и все прибрал.

— Боюсь, миссис Кейн, — смущенно пробормотал Брэндон, — мы совершаем ошибку, бесцеремонно вторгаясь в чужой дом. Я думаю, ваша дочь благополучно вернулась и просто куда-то ненадолго отлучилась.

— Дай-то Бог!

— Нам лучше уйти отсюда, заторопился шериф, явно чувствуя себя не в своей тарелке.

— Ну уж раз мы вошли, — возразил Селби, — почему бы не заглянуть в спальню. Ведь, как вы говорили, — обратился он к миссис Кейн, — соседка слышала выстрел?

— О, мало ли что болтают соседи, — с нервным смехом ответила та.

— Да наверное, просто у какой-нибудь из проезжавших мимо машин барахлил двигатель.

— И все же, — стоял на своем Селби, — надо взглянуть. Какая комната?

Она молча показала рукой.

Селби в сопровождении Рекса Брэндона двинулся по коридору. Миссис Кейн, озираясь на входную дверь, обеспокоенно проговорила:

— Нам нельзя задерживаться. Вдруг… хозяева вернутся.

Окинув спальню беглым взглядом, Брэндон повернулся к миссис Кейн:

— Вы, кажется, заметили на постели пятно крови?

— Да.

— Взгляните.

Миссис Кейн не смогла сдержать изумленного возгласа.

— Вы также заявляли об испачканных кровью полотенцах в ванной?

— Да.

— Давайте проверим.

В ванной кафельная плитка резала глаз ослепительной белизной. Когда, не обнаружив там никаких признаков кровавой драмы, все трое двинулись назад по коридору, Брэндон многозначительно протянул:

— М-да.

— Я, видно, напрасно подняла тревогу, — смущенно произнесла миссис Кейн. — Просто не знаю, как благодарить вас. Могу я… то есть, я хочу сказать… вы, джентльмены… конечно, не сочтете меня…

Селби молча распахнул перед ней дверь.

— Ключ — в почтовый ящик, — напомнил ему Брэндон.

Селби ответил ему кивком.

И вдруг шериф схватил стоявшую в дверном проеме женщину за руку, втащил ее в дом и захлопнул дверь.

— Что случилось? — удивился Селби.

— Это западня, — мрачно ответил шериф. — Мы попались.

— Джим Мелвин пожаловал?

— Нет. Старина Карр.

— Что все это значит? — возмутилась миссис Кейн.

— Не стройте из себя святую невинность, — зло прошипел Брэндон.

— Она всего лишь приманка, Рекс, — спокойно заметил настроенный более миролюбиво Селби. — Он тебя видел?

— Он определенно видел ее и к тому же подогнал свой лимузин к самому дому.

— Да, — вздохнул Селби. — Ждать, когда он поднимется на крыльцо и позвонит, нам ни к чему. Никуда не денешься, Рекс. Придется вступить с ним в драку.

Брэндон подхватил миссис Кейн под руку и бесстрашно вышел из дома. Последовавший за ними Селби захлопнул за собой дверь, и замок щелкнул.

— Ты только посмотри на него, — процедил сквозь зубы Брэндон. Этот стряпчий по темным делам не постеснялся напялить на себя одежду порядочных ковбоев. Вот ведь бесстыжая рожа!

Альфонс Бейкер Карр стоял у капота своего шикарного автомобиля, в раздумье глядя на дом, потом двинулся навстречу троице на крыльце. Галантно сняв широкополую шляпу, он заговорил звучным голосом, обращаясь к миссис Кейн:

— Добрый день. Вы не скажете, мистер Мелвин дома?

— Я так не думаю, — ответил за женщину Брэндон.

— Ах! — с наигранным изумлением воскликнул адвокат. — Это вы, шериф Брэндон?

— А я что, не похож на самого себя?

— Я не разобрал сначала, — охотно пояснил Карр. — Солнце светит мне в глаза, и я различил только женскую и две мужские фигуры… О, какая встреча! Дуг Селби, наш окружной прокурор. Как поживаете, Селби?

— Отлично, — сухо ответил Селби. — Речь у вас уже, конечно, отрепетирована? Ну что ж, мы слушаем.

— Я вас не понимаю, — недоуменно взглянул на него Карр.

— Ладно, бросьте, — отрезал Селби.

— Могу ли я осведомиться о цели вашего визита сюда? — поинтересовался Карр, словно не замечая резкого тона прокурора.

— Какого визита?

— Я полагаю, поскольку Джима Мелвина нет дома, вы собирались навестить миссис Мелвин.

— Боюсь, ваше предположение не совсем верно, — рассмеялся Селби.

— Вот как?

— Давайте, — проворчал Брэндон, — разыгрывайте дальше комедию.

— К вашему сведению, миссис Мелвин тоже нет дома, — сообщил Селби.

На лице Карра отразилось учтивое недоверие, и он спросил:

— В таком случае не мог бы я…

— Прошу прощения, — перебил его Селби и, обращаясь к своей спутнице, сказал: — Позвольте, миссис Кейн, представить вам мистера Карра, адвоката, который оказал честь нашей общественности, когда, оставив адвокатскую практику, поселился в здешних краях.

— Здравствуйте, миссис Кейн, — улыбнулся Карр, — рад познакомиться. Боюсь, что мой молодой друг, окружной прокурор… скажем так… несколько преувеличивает. До сей поры местная общественность не удостаивала меня вниманием, кроме того, моя отставка носит чисто условный характер. Как оказалось, мои клиенты имеют склонность донимать меня даже в таком надежном, с моей точки зрения, убежище, как загородный дом… Вы, случайно, не родственница Мелвинам? — переменил он тему.

— Я мать Паулы Мелвин.

— Вот как! — восхищенно воскликнул Карр.

Это был высокий и довольно стройный мужчина с лицом, изборожденным морщинами. В его живых серых глазах таилась насмешка, а в уголках губ частенько пряталась язвительная улыбка. Он, скорее, походил на какого-нибудь прославленного актера шекспировского театра, чем на адвоката. Ухоженные руки с длинными ногтями были выразительны, каждый их жест отработан и исполнен грации. Хорошо поставленный голос свидетельствовал о многолетней практике в ораторском искусстве. Но что больше всего бесило Брэндона в этом человеке, так это его поразительное самообладание.

Однажды шериф в сердцах признался Дугу Селби:

— Если поймать этого старого лиса с поличным за кражей яиц в курятнике, он как ни в чем не бывало отвесит поклон и учтиво протянет тебе одно со словами: «Отведайте, уверен, найдете их вкус восхитительным!» И все это получится у него так естественно и непринужденно, что ты не успеешь оглянуться, как уже будешь сидеть рядом с этим проходимцем и лакомиться крадеными яйцами…

— Вы знакомы с моей дочерью? — спросила Дорис Кейн.

— Дочерью? — переспросил Карр нарочито недоверчиво. — Простите за банальность, но я никогда бы не подумал, что у вас может быть взрослая дочь.

— Спасибо, — сказала она. — Выходит, вы знаете Паулу?

— Я встречал ее, — ответил Карр. — Прелестная молодая женщина… всегда такая жизнерадостная. Очень современная, а потому чрезвычайно привлекательная.

Знаете, временами я ловлю себя на мысли, что не замечаю, как изменилась молодежь за последние два поколения, насколько обогнала нас в развитии. Мы…

— Ну вот что, — прервал разглагольствования адвоката Брэндон. — Раз уж нас свела судьба, мы хотели бы задать вам, Карр, пару вопросов. Оставим старое доброе время в покое.

— Чем могу быть полезен, шериф? — любезно отозвался Карр. — Вам, конечно, прекрасно известно, что я всегда готов содействовать органам правосудия, стоит вам только…

— Когда в последний раз вы видели Джима Мелвина? — бесцеремонно перебил Карра шериф.

— Извините, шериф, но не припомню.

— Недавно?

— Как вам сказать, — с готовностью ответил Карр, всем своим видом давая понять, что не собирается уходить от ответа и тянуть время, это зависит от того, что вы подразумеваете под словом «недавно».

Есть…

— Предположим, два дня назад?

— Нет. Пожалуй, не видел.

— А на минувшей неделе?

Так… Дайте подумать. Боюсь, сразу я не смогу ответить на ваш вопрос, шериф. Вполне возможно, что мы встречались, но с полной уверенностью утверждать не берусь. Нужна какая-то зацепка, чтобы освежить память. Да… позвольте спросить, что кроется за вашими вопросами?

Брэндон, словно не слыша последней фразы адвоката, спросил:

— А как насчет миссис Мелвин? Может, вам случилось видеть ее на днях, а?

— Нет.

— А на прошлой неделе?

— Я бы сказал, что в обоих случаях интервал времени был одинаков.

— Другими словами, когда вы видели миссис Мелвин в последний раз, тогда же вы видели и мистера Мелвина. Правильно?

— Они были вместе. Да.

— Где?

— Здесь.

— Когда?

— Вечером.

Брэндон вопросительно посмотрел на Селби и продолжал:

— Как поздно вечером?

— Достаточно поздно, ибо это была небольшая вечеринка.

— Она-то нас и интересует, — вступил в разговор Селби. Что вы скажете о выстреле из пистолета?

— Выстреле из пистолета? — удивленно приподнял брови Карр.

— О нем самом, — проговорил Селби с уверенностью человека, не сомневающегося в данном факте.

На мгновение пресловутая выдержка, казалось, изменила Карру. Он оглянулся на свой автомобиль, словно сожалея, что вылез из него…

— Ну так как? — наседал на него Селби. — Вы вспомнили — был выстрел или нет?

Карр повернулся к нему и, обретя прежнее самообладание, ответил:

— Ну как же, помню, никакого выстрела из пистолета не было. — Он снисходительно улыбнулся и добавил: — Но я слышал звук, весьма похожий на выстрел.

— Что это было? — быстро спросил Селби.

— Хлопнула пробка.

— Ерунда! — бросил Брэндон. — Вы хотите сказать, что соседи не отличили хлопок пробки от выстрела?

— Соседи? — насторожился Карр. — Это действительно интересная подробность. Нет, шериф, я определенно считаю, что звук вылетающей из бутылки с шампанским пробки вряд ли мог быть таким сильным… хотя погодите. Возможно, я и ошибаюсь. Этот звук, раздавшийся в столовой, мог долететь до окон спальни дома напротив… я полагаю, тех самых соседей, на которых вы ссылаетесь. Если вдуматься, джентльмены, вполне реальна вероятность того, что хлопок пробки мог нарушить чуткий сон людей впечатлительных, нервных, и они приняли его за звук выстрела из огнестрельного оружия.

— Но лично вы не слышали выстрела?

— Нет.

— Вы уверены в этом?

— Да.

— Вы прислали письмо Джиму Мелвину. — Брэндон указал на почтовый ящик. — О чем оно?

— Письмо? — переспросил Карр.

— Письмо, — повторил Брэндон. — Ну так о чем вы писали?

— Ах да! — помешкав, спохватился адвокат. — Между моим офисом и мистером Мелвином велась переписка.

— По поводу чего?

— Боюсь, шериф, в данном случае я ничем не смогу вам помочь. Мне кажется, я не вправе разглашать содержание этого письма. Однако, уверяю вас, письмо не имеет никакого отношения к выстрелу из огнестрельного оружия. Оно касается какого-то пустякового дела. А теперь, поскольку Мелвинов, как оказалось, нет дома, разрешите откланяться. К сожалению, у меня весь день расписан по минутам, несмотря на то что я собираюсь выйти на пенсию. Очень рад был с вами познакомиться, миссис Кейн. — И он повернулся, направляясь к своей машине.

— Подождите, — повелительным тоном остановил адвоката Брэндон.

Карр оглянулся, замедлив шаг.

Селби укоризненно покачал головой, глядя на шерифа.

— С какой стати вы сюда пожаловали? — зло спросил Брэндон.

— Я хотел повидаться с мистером Мелвином.

— Очевидно, по какому-то важному делу?

— Я ценю свое время, — с достоинством проговорил Карр, — и не стал бы тратить его попусту.

— Вы не пытались позвонить ему?

— Оставим это, джентльмены, — улыбнулся Карр. — Я приехал к мистеру Мелвину по конфиденциальному делу, распространяться о котором не вправе, дабы не поставить под удар интересы моего клиента. Во всяком случае, до тех пор, пока не узнаю цель вашего визита.

Карр выжидательно посмотрел на представителей закона.

— Мы расследуем информацию о выстреле, — ответил Селби.

— Вот как? Вы сумели получить ордер на обыск на основании всего лишь хлопка пробки от бутылки с шампанским?

— Шампанское тут ни при чем, — буркнул Брэндон. — И ордера у нас нет.

Нет ордера? — выразительно вздернул брови Карр. — Но, джентльмены… вы, без сомнения, производили тщательный осмотр дома моего клиента, не имея на то законного права.

— Намереваетесь это как-то обыграть? — с угрозой спросил Брэндон.

— Мой дорогой шериф, — снова улыбнулся адвокат. — Лично мне это не нужно. Я руководствуюсь исключительно пожеланиями моих клиентов и тогда уже стараюсь…

— Но вы, Карр, — прервал его Селби, — присутствовали на вечеринке в этом доме, когда открывали бутылку с шампанским и раздался звук, похожий на выстрел…

— Ах, Боже мой, прокурор, в тот вечер была выпита не одна бутылка шампанского. Право же, мне странно…

Хотя постойте… кажется, я догадываюсь, что вы имеете в виду, но я не волен обсуждать эту тему.

— Так выстрел все-таки был? — вмешался шериф.

— Господи, нет! Я просто хотел сказать, что не уполномочен говорить об этом, но уверяю вас, джентльмены, что в стенах этого дома не раздавался звук выстрела. Соседи ошибаются, утверждая, что слышали его.

— Тогда, возможно, вам что-либо известно о выстреле за пределами дома или о каком-то звуке, который показался вам необычным?

— Нет, нет, шериф, я вас уже предупреждал, что не могу обсуждать это из соображений профессиональной этики… сами понимаете. А теперь прошу меня извинить, но я опаздываю на деловую встречу. — И, поклонившись, он поспешил к машине. Взревел мотор, и в следующее мгновение лимузин скрылся из виду.

— Ну вот, пожалуйста, — возмущенно проговорил Брэндон. — Только попытаешься его схватить, он тут же выскальзывает как уж. Но я прихожу к мысли, что это нечто серьезнее, чем ловушка, расставленная нашими политическими противниками. По-моему, наш адвокатишка уехал сильно встревоженный.

— Впервые вижу, чтобы этот тип чем-то выдал себя, — задумчиво произнес Селби. — Он едва не бросился бежать, когда я спросил о выстреле. Что ж, Рекс, теперь мы точно знаем, что в доме была вечеринка, на которой что-то произошло. Необходимо выяснить, кто на ней присутствовал, в котором часу разошлись гости, слышал ли кто-нибудь еще звук выстрела. Давай потолкуем об этом с соседями, а также попытаемся узнать, кто приходил в дом и все прибрал в нем. Я думаю, — обратился он к миссис Кейн, — вы можете спокойно положить ключ от дома в почтовый ящик. Нам предстоит провести самое тщательное расследование этого происшествия. Хотя, казалось бы, нет оснований для беспокойства. Зная Карра, берусь утверждать, что следует ожидать подвоха. Мы хотели бы поговорить с вашей дочерью, как только вы ее отыщете, и я думаю, что Карр постарается, чтобы это случилось как можно скорее.

— Может быть, прямо сейчас заняться соседями? — предложил Брэндон.

— Лучше сделать это немного позже, — возразил Селби. — Не стоит заявляться втроем. Придешь потом один и спросишь их как представитель власти. Выскажи сочувствие по поводу того, что им не дают спать по ночам. Уверен, ты разузнаешь больше, чем это удалось сделать миссис Кейн.

Глава 4

Было начало восьмого, когда в квартире окружного прокурора зазвонил телефон.

Селби снял трубку и услышал голос шерифа:

— Это ты, Дуг?

— Угадал.

— Может, заедешь ко мне на минутку!

— Конечно.

— Появилась интересная информация, в которой надо бы разобраться. Буду ждать тебя в приемной. Я хочу, чтобы ты выслушал одного человека, он сидит у меня в кабинете, но предварительно нам надо переговорить.

Селби сразу же сел в машину и, доехав до здания городского суда, направился в приемную шерифа.

Двое полицейских, дежуривших на телефоне, молча кивнули ему, когда он прошел к столу, за которым сидел Брэндон.

Шериф поднялся навстречу Селби и отвел его к окну.

Внизу красным, зеленым и лиловым цветом вспыхивали вывески магазинов, ослепительными огнями сверкал кинотеатр «Палас».

— Ты помнишь Милтона Гренби? — тихо спросил прокурора Брэндон.

— Того самого, который на всех перекрестках кричит, что он шурин Морриса Шелдона, мэра Лас-Алидаса? — улыбнулся Селби.

— Именно.

— А в чем дело?

— Он сидит у меня, — кивнул в сторону своего кабинета Брэндон. — Хочу, чтобы ты послушал, что он рассказывает.

— Малый, глядишь, на горбу зятя в рай въедет, — усмехнулся Селби. — Что бы он делал, не будь у него сестры!

— Не знаю, почему так получается, но, когда мы имеем дело со стариной А.Б. Карром, все оказывается перевернутым, как в зеркале, — озабоченно проговорил Брэндон.

— Другими словами, ты не веришь тому, что тебе рассказал Гренби? — спросил Селби.

— Не то чтобы не верю, — задумчиво ответил Брэндон, — но не понимаю, что это значит. Может быть, тебе что-то придет в голову.

Селби набил трубку из корня вереска, раскурил ее и кивнул:

— Хорошо. Идем.

Они вошли в кабинет шерифа, и Брэндон сказал, обращаясь к щуплому мужчине с большими залысинами и бледным лицом с острыми скулами:

— Перескажите, Гренби, свою историю Дугу Селби.

Гренби стремительно вскочил со стула и принялся энергично трясти руку Селби, приговаривая:

— Здравствуйте, мистер Селби! Как я рад, что вы снова с нами.

— Мне тоже приятно вернуться в здешние края, — отозвался прокурор.

— Садитесь, пожалуйста, — гостеприимно предложил им обоим хозяин кабинета. — Итак, Гренби, повторите то, что рассказали мне. Начинайте с самого начала и не опускайте ни одной подробности.

Гренби поудобнее уселся на стуле, явно гордый своей ролью поставщика важной информации.

— Как вы знаете, — начал он, — власти Лас-Алидаса объявили о подряде на установку счетчиков парковки автомобилей. Джим Мелвин предложил новое устройство, оно в два раза выгоднее прежнего, поскольку в нем имеется фотоэлемент, не позволяющий использовать оставшееся парковочное время после машин, которые стояли на том же месте всего минут пятнадцать — двадцать.

Брэндон одобрительно кивнул, удовлетворенный тем, как Гренби пересказывает свою историю.

— Так вот, я несколько раз встречался и говорил с Джимом Мелвином. Поначалу он никак не мог найти время для беседы со мной, но, узнав, что я прихожусь Моррису Шелдону шурином, сразу проникся ко мне уважением и стал усиленно меня обхаживать.

— Это можно пропустить, — остановил рассказчика Брэндон. — Общая картина обрисована, теперь переходите к вечеринке, которая состоялась в доме Мел вина здесь, в Мэдисон-Сити.

— Ну, Мелвин попросил меня прийти, сказал, это будет небольшой прием, соберутся самые разные люди, чтобы познакомиться и приятно провести время. Все было очень шикарно. Мелвину хотелось пустить пыль в глаза.

Он зазвал к себе всех именитых людей не только из Мэдисон-Сити, но и из Лос-Анджелеса и Лас-Алидаса…

— А.Б. Карр был там?

— Был.

— Давайте дальше.

— Шампанское и разнообразные вина лились рекой.

Пей вволю!

— Расскажите про выстрел, — подсказал Брэндон.

— Ну, был уже час или два ночи… точно не помню, когда мне показалось, что я услышал выстрел. — Гренби умолк, дойдя до кульминационного момента, и с триумфом посмотрел на окружного прокурора.

— Мы слушаем, — поторопил его Брэндон.

Гренби, упиваясь собственной значительностью, продолжал:

— Один из гостей, с которым я беседовал, сказал, что, вероятно, на кухне открыли бутылку с шампанским, а другой возразил, что, скорее всего, это барахлит двигатель у проехавшего мимо грузовика, но я упорно стоял на своем.

— Что было дальше?

— Вечеринка продолжалась как ни в чем не бывало, но спустя примерно час ко мне подошел Джим Мелвин и, высказав предположение, что я умею держать язык за зубами, попросил помочь ему. Он также сказал, что нужен еще один человек и, заметив поблизости мистера Карра, обратился к нему с такой же просьбой. Втроем мы поднялись по лестнице наверх.

— Так, так! — пробормотал Брэндон и бросил быстрый взгляд на Селби.

— Мы прошли в одну из спален. Там на кровати лежал мужчина. Рука у него была перевязана полотенцем и перетянута жгутом. И полотенце, и вся постель были залиты кровью, и ванная комната — тоже. Этот парень сказал, что слишком много выпил, вышел освежиться, увидел гараж и направился к нему. В гараже ему стало совсем плохо, и, чтобы не рухнуть на пол, он забрался в стоявшую там машину. Усаживаясь на место рядом с водительским, он случайно нажал на кнопку бардачка. Крышка откинулась, и он нащупал там револьвер 38-го калибра. Малый вытащил его и принялся разглядывать, но потом, сообразив, что в пьяном состоянии такие игры опасны, хотел положить обратно, но каким-то образом умудрился прострелить себе руку. Это мгновенно протрезвило его, он бросился в дом и попытался смыть кровь в ванной комнате. Чтобы остановить кровотечение, он перетянул руку жгутом из носового платка, добрел до кровати и, повалившись на нее, уснул. Во время сна жгут ослаб, и он потерял много крови.

— Что было потом? — с возросшим интересом спросил Селби.

— Мелвин сказал, что инцидент надо замять. Во-первых, нельзя, чтобы кто-то узнал, что он держит в машине оружие, поскольку у него нет разрешения. Во-вторых, он не хотел, чтобы случай с самострелом в его доме получил огласку и в газеты попали бы имена тех, кто присутствовал на вечеринке, — ведь среди его гостей немало людей весьма известных.

— Он обсуждал с вами, что собирается предпринять? — спросил Брэндон.

— Да ничего и не потребовалось предпринимать.

Понимаете, пострадавший уверял, что все в порядке, кровотечение остановилось, к тому же он совершенно протрезвел сейчас и поэтому может сам доехать на своей машине домой. Он очень извинялся, что так вышло.

— И как вы поступили?

— Мы помогли ему сойти вниз по черному ходу и подвели к его машине, которая стояла в переулке. Он сказал, что сможет вести машину одной правой рукой и сам доберется домой.

— Кто это был?

— Спросите что-нибудь полегче. Не мог же я в подобной ситуации лезть к нему знакомиться, так что его имя осталось мне неизвестно, и…

— А разве вам не представили гостей, когда вы пришли? — перебил Гренби прокурор.

— По правде говоря, мистер Селби, я даже не помню, чтобы видел его среди гостей. Там была масса народу. И очень многих я видел впервые в жизни. Местные, конечно, мне знакомы.

— Почему Джим Мелвин попросил вас помочь ему?

— Опять же не имею понятия. Может быть, он думал, что состояние раненого хуже, чем оно оказалось.

Как бы там ни было, я помог довести пострадавшего до машины.

— Что это была за машина?

— К сожалению, я не особенно приглядывался. Кажется, темный седан… и вроде бы последней модели.

Марка одна из самых дешевых.

— Номерной знак, конечно, не запомнили?

— Нет.

— Такая вот история, Дуг, — сказал Брэндон, повернувшись к прокурору.

— Вы помните, где был Джим Мелвин, когда прозвучал выстрел? — спросил Селби.

— Помню, — уверенно ответил Гренби. — Он стоял прямо рядом со мной. И это были его слова насчет бутылки шампанского.

— А Карр? — продолжал Селби. — Вы, случайно, не заметили, где был он?

— А как же! Карр тоже был рядом. Это он сказал, что, наверное, у проезжавшего мимо грузовика двигатель не в порядке, и принялся рассуждать про слишком бедную смесь или что-то в этом роде. Точно уж не помню.

— Но вы отчетливо помните, что во время выстрела и Карр, и Мелвин были с вами рядом?

— Поклясться могу!

— Ну что ж, — заключил Селби. — У меня все.

Однако Гренби не спешил уходить. Роль важного свидетеля, очевидно, пришлась ему по душе.

— Хотите, я наведу справки об этом парне, — вызвался он. — Я могу кое с кем поговорить…

— Нет, спасибо, — остановил его Брэндон. — Этим мы займемся сами.

— Ну смотрите. Если вам еще что-то понадобится, дайте только знать.

— А что, Моррис Шелдон тоже был там?

— Нет, от нашей семьи я был один, — весь напыжившись, ответил Гренби. — Его, конечно, пригласили, но… Понимаете, я в некотором роде… представлял Морриса… то есть, ну понимаете.

— Хорошо, — подытожил разговор Брэндон. — О нашей беседе никому ни слова. Это все, и спасибо за сотрудничество, мистер Гренби.

Когда Гренби ушел, Брэндон вынул из кармана листок папиросной бумаги, вытащил кисет и насыпал золотистые крошки ароматного табака на рифленую бумагу.

— Вот, пожалуйста, — насупился он. — И тут не обошлось без Карра!

— Что ты думаешь обо всей этой истории? — спросил Селби.

— В первую очередь, — ответил Брэндон, — тот неизвестный не так уж сильно пострадал, если смог уехать на машине.

Селби молча кивнул.

— Мелвин обратился к Гренби и Карру с просьбой, — продолжал рассуждать шериф, — помочь раненому выйти из дома, хотя тот вовсе не нуждался в посторонней помощи. Но, если Мелвин хотел замять несчастный случай, на кой черт ему понадобилось иметь двух свидетелей, когда раненый покидал его дом?

Трубка Селби погасла. Чиркнув спичкой о край стола, он снова начал ее раскуривать.

— Ну? — не выдержал его долгого молчания Брэндон. — Что скажешь, Дуг? Похоже, у тебя появилась идея?

— Идея-то появилась, — вздохнул Селби, — но это не больше чем идея. Кто прибирает в доме?

— Это я выяснил, — ответил шериф. — Раз в неделю приходит молодая негритянка. Когда миссис Мелвин нет дома, ключ оставляется в почтовом ящике.

Девушка берет его оттуда и отпирает дом. Закончив уборку, она уходит, захлопнув за собой дверь. На прошлой неделе миссис Мелвин позвонила ей и сказала, чтобы та не приходила. Возможно, на этой неделе миссис Мелвин тоже пыталась с ней связаться, но девушка уехала к друзьям в Лос-Анджелес и точно сказать ничего не может. Она вернулась только сегодня утром и сразу же направилась в дом Мелвинов. Найдя ключ в ящике, отперла дверь, переоделась для работы, так как при ней был чемодан, и принялась за дело. Она видела, что в одной из спален постель перепачкана кровью, а в ванной валяются окровавленные полотенца, но решила, что это ее не касается. Она подмела пол, сменила постельное белье с покрывалами и ушла.

— А что стало с перепачканным бельем? — спросил Селби.

— Девушка увезла его с собой. Она не только убирает, но еще и стирает белье Мелвинов. Забросив вещи в свою машину, девушка поехала к себе и перестирала все вещи.

Таковы ее показания, и, похоже, она говорит правду.

— Так, значит, на прошлой неделе миссис Мелвин звонила ей и просила не приходить? — задумчиво спросил Селби.

— Ну да.

Минуты три мужчины молча курили, потом Селби нарушил молчание:

— Это выглядит странно, что ни говори.

В этот момент раздался осторожный стук в дверь, и один из помощников Брэндона просунул голову.

— Шериф, какой-то Парлин хочет поговорить с вами.

Вот его карточка.

— Дик, я страшно занят, — отмахнулся Брэндон. — Узнай, что ему надо.

— Он по поводу Джима Мелвина, — пояснил помощник. — Судя по визитной карточке…

— Дай-ка ее сюда, — прервал его шериф и, взяв у помощника дорогого вида визитную карточку, показал ее Селби. Надпись тиснеными буквами гласила:

«ХАДСОН Л. ПАРЛИН

Капиталовложения в предпринимательство.

Родни-Билдинг, Лос-Анджелес»

— Каков он из себя? — поинтересовался Селби.

— Лет пятьдесят пять, рослый и мускулистый, румянец во всю щеку, холеные руки. Одет в ковбойский костюм.

— Пусть немного потомится в приемной — распорядился Брэндон, — чтобы не подумал, будто мы так уж жаждем его видеть. Но смотри не упусти его.

Помощник шерифа закрыл дверь. Какое-то время собеседники молча курили, потом Селби сказал:

— Сдается мне, что Гренби уж очень хотел поделиться с нами своей информацией, Рекс.

— Хуже нет иметь дело с такими хвастунами, как он, — поморщился Брэндон. — Растреплет теперь по всему городу. Только и знает, что болтать языком…

Дверь отворилась, и помощник доложил:

— К вам мистер Парлин.

Хадсон Л. Парлин остановился в дверях и окинул окружного прокурора и шерифа быстрым проницательным взглядом из-под кустистых бровей. Затем он улыбнулся с холодной вежливостью человека, считающего должным быть приветливым, однако привыкшего принимать знаки внимания, а не оказывать их.

— Входите, пожалуйста, — пригласил его Брэндон. — Вы хотели нас видеть? Я шериф Брэндон, а это мистер Селби — окружный прокурор.

— Рад познакомиться, джентльмены. Мне хотелось бы поговорить с вами о Джеймсе Л. Мелвине.

— Мне помощник доложил, — отозвался Брэндон. — Располагайтесь. Итак, что вас привело к нам?

Парлин опустился в кресло, но всей своей позой — он сидел прямо, точно аршин проглотил, — как бы дал понять, что визит его сугубо официален и приглашение шерифа «располагаться» по меньшей мере неуместно.

— Джентльмены, — начал Парлин, четко выговаривая каждый слог. — Я деловой человек.

— Вот и прекрасно, — заметил Брэндон, — давайте сразу к делу.

— Я финансирую изобретения. Недавно ко мне обратился конструктор счетчика для парковки машин. Он нуждался в инвестициях, поскольку его финансовые дела оказались в плохом состоянии. Я навел кое-какие справки и пришел к выводу, что причина его неудач кроется в никудышном маркетинге. Детали я опущу и лишь скажу, что в конце концов я купил его изобретение… Все целиком и без остатка.

— Им-то сейчас и занимается Джим Мелвин? — догадался шериф.

— Совершенно верно. Оно получило название «Карпей», которое я придумал сам. Мои адвокаты тщательно проанализировали ситуацию и подготовили условия для его массового выпуска. Затем я принялся за работу.

— Каково же участие в этом Джима Мелвина?

— Я нанял Джима Мелвина на условиях выплаты ему жалованья и дивидендов. По достижении определенной квоты он получает исключительное право продажи этих счетчиков.

— Какую территорию охватывает ваше соглашение?

— Южный район Калифорнии и всю Аризону.

— Вы никогда не работали в Аризоне?

— В настоящее время это глухое захолустье. Мы сконцентрировались на двух городах в вашем округе и одном крупном центре на севере Калифорнии, который оказался вне сферы деятельности Мелвина.

— Вас тревожит что-то, связанное с Мелвином? — напомнил Брэндон.

— Совершенно верно.

— Что именно?

— В нашем бизнесе, шериф, я стараюсь мыслить широко. Я понимаю, что существует определенная проблема острой конкуренции, и потому, естественно, возникает необходимость в кое-каких светских мероприятиях.

Это означает некие отчисления на представительские расходы. Конечно же в разумных пределах, чтобы не вылететь в трубу.

— Другими словами, вы даете нам понять, что финансировали вечеринку в доме Джима Мелвина, состоявшуюся дней десять назад?

— Да, так, но я также хочу подчеркнуть, что не одобряю подобные мероприятия. Мелвин настоял на том, чтобы организовать прием, и я выделил нужную сумму.

— Что дальше?

— Насколько мне известно, вы занимаетесь расследованием того, что там произошло?

— Кто вам сказал это?

— С вашего разрешения, я предпочту умолчать. В масштабах округа любое расследование неизбежно становится достоянием общественности. Я думаю, шериф, нет ничего удивительного в том, что некоторые из присутствовавших на вечеринке чуть ли не в панике звонили мне и просили, чтобы их имена не предавали огласке. Нетрудно догадаться, какими последствиями чревата подобная «слава».

— Если вы опасаетесь печальных последствий дурной славы, — сказал Брэндон, — снабдите меня фактами, тогда я смогу найти решение проблемы.

— А разве у вас еще нет всех необходимых фактов?

— Почему вы решили, что я их уже раздобыл?

— Но я слышал такие восторженные отзывы о вашей оперативности, а поскольку, как мне известно, расследованием дела занимаетесь вы, я был уверен, что все факты у вас в руках.

— О каких фактах вы говорите?

— О тех, которые послужили причиной для расследования, — парировал Парлин.

— Джим Мелвин работает под вашим началом? — ускользнул от обсуждения этой темы Брэндон.

— Отчасти да. Он руководит агентством на территории, о которой я упоминал, за что получает жалованье, поступающее на его открытый счет, и комиссионные…

— Где сейчас находится Мелвин? — Парлин медлил с ответом. — Я хочу поговорить с ним, — добавил Брэндон.

— Поймите, шериф, — произнес Парлин, — я бизнесмен, холодный и расчетливый, который, если хотите, своего не упустит, но я человек добропорядочный и уважаю установленные нормы морали. Оргии мне претят.

— Но ту вечеринку оплатили вы, не так ли?

— Я не предполагал, что она окажется такой шумной. Впрочем, я до сих пор не считаю этот прием оргией.

— Мне необходимо выяснить все это у Мелвина.

— Я не возражаю против вашей беседы с Мелвином.

Мое возражение… хотя, пожалуй, я неудачно выразился, ибо не имею на него права, касается вызова на допрос гостей. Только представьте себе, как это ужасно отразится на всей ситуации в округе!

— Вы были на той вечеринке?

— Нет, сэр, я не был. И смею заверить вас, шериф, что, будь я там, вино не лилось бы рекой и все разошлись бы до полуночи. Гостей оказалось меньше, чем предполагалось, а горячительных напитков, следовательно, пришлось на каждого больше, чем надо. Мелвин, очевидно, очень хотел, чтобы всем было весело, забыв о благоразумии, необходимом в подобных случаях.

— Все это лишний раз убеждает меня в необходимости поговорить с Мелвином, — стоял на своем Брэндон.

— Я так понимаю, что, когда Мелвин свяжется с вами, я могу рассчитывать на некоторую поблажку с вашей стороны его гостям. Многие из них обладают огромным политическим влиянием, на чем мне не хотелось бы заострять внимание. Я могу заверить людей, которые мне звонят, что они не будут вызваны к вам и их имена не станут склонять в прессе? Я полагаю, мы договоримся?

— Передайте этим людям, что я провожу расследование, — вскипел Брэндон, — и не успокоюсь до тех пор, пока не выясню то, что хочу узнать.

Стального цвета недобрые глаза Парлина смотрели на Брэндона в упор.

— Не забывайте, шериф, что вы сами повязаны с политикой, — тихо проговорил он.

Не дрогнув под тяжелым взглядом Парлина, Брэндон ответил:

— Меня выбрали для того, чтобы я занимался делом.

И я стараюсь его делать, как умею и сочту нужным.

— Совершенно верно, — согласился Парлин. — Вас избрали именно для этого.

Заметив устремленный на него взгляд Селби, шериф повел рукой в сторону приемной:

— Прошу меня извинить, мистер Парлин. Мне надо переговорить с Селби с глазу на глаз. Посидите здесь, пожалуйста. — И он направился к двери.

Окружной прокурор последовал за ним.

Черт бы побрал этих политиков, — проворчал шериф. — Они выбирают тебя делать дело, но, едва ты примешься за него, поднимают страшный вой, а стоит затронуть их интересы, они тут же требуют нарушения тех самых принципов, которые ты присягал охранять, и все это лишь бы выгородить какого-нибудь проклятого политика. Ты не против, если я буду действовать жестко?

— Надеюсь, — рассмеялся Селби. — Ты увел меня из кабинета не для того, чтобы уговорить поддержать твою игру, Рекс.

— Если меня вышвырнут за борт, я не хочу тащить тебя с собой на дно.

Селби кивнул в сторону закрытой двери кабинета и ухмыльнулся:

— Бери его в оборот.

Вернувшись к ожидавшему их Парлину, Брэндон решительно сказал:

— Есть два метода получения фактов: жесткий и мягкий. Мягкий заключается в том, что Джеймс Л. Мелвин сам излагает их мне. Я буду у себя до десяти вечера.

— Мне хотелось бы рассчитывать на то, — вкрадчиво начал Парлин, — что, пока я буду искать его, вы не станете…

— Мы ничего не можем обещать, — резко оборвал его Брэндон.

Парлин резко отодвинул стул и встал:

— В одиннадцать тридцать сегодня вечером я должен быть в Лос-Анджелесе. Туда добираться на машине не меньше двух часов. Но прежде я должен избавиться от того маскарадного костюма, который ваша торговая палата обязала носить всех, кто хочет вести дела в Мэдисон-Сити. У меня останется время только на два-три телефонных звонка. Если я найду Джима Мелвина, то скажу ему, что вы его ждете, но обещать ничего не могу. Спокойной ночи.

— Да, — протянул Селби, когда за Парлином закрылась дверь, — этот человек не привык, чтобы ему давали отпор.

Между тем Брэндон, заметив какой-то предмет на полу, наклонился и поднял его. Это оказался футляр для очков.

— Откуда он взялся? — с недоумением пробормотал шериф, открыл темно-коричневый очечник и, заглянув в него, снова защелкнул. — Клеймо фирмы-изготовителя отсутствует. Кто бы мог выронить его здесь, как ты думаешь, Дуг?

— Ты не запомнил, Гренби доставал очки, когда сидел у тебя? — спросил Селби.

— Не помню. А что?

Селби кивнул на стол шерифа, заваленный бумагами:

— В них Гренби не упоминается?

— Ни словом.

— А к Мелвину они тоже не имеют касательства?

Брэндон энергично покачал головой.

— Гренби, видно, до сих пор не хватился пропажи.

А может, кто-то еще уронил его?

— До появления Гренби футляра здесь точно не было, — твердо заявил Брэндон.

— Я помню, что, когда прежде встречал его, он пользовался очками, — задумчиво произнес Селби.

— Очень часто мужчины в его возрасте в очках только пишут или читают, — заметил шериф. — Но при этом то и дело оставляют футляры где попало. Не знаю, насколько важно, что мы обнаружили у меня его очечник, но мне это не нравится: выходит, любопытный пройдоха мог рыскать по моему кабинету.

— Почему бы не воспользоваться его оплошностью и не умолчать пока о забытом футляре, — предложил Селби. — Когда он сообразит, где его оставил, умрет от страха, что мы можем его заподозрить в шнырянии по твоему кабинету.

— Неплохая мысль, — согласился Брэндон, опуская футляр для очков в карман пиджака. — Пусть подергается. Как ты относишься к его рассказу?

— Знаешь, Рекс, он наводит на серьезные размышления. Гренби видел не рану, а только окровавленное полотенце, обмотанное вокруг руки человека, который ему совсем неизвестен и которого, как утверждает Гренби, даже не было среди гостей. Предположим, в доме действительно прозвучал выстрел. Предположим, что старая лиса Карр должен был как-то объяснить его происхождение. Он отрядил какого-то своего подручного, тот улегся на кровать с окровавленным полотенцем на руке и…

— Но Карр ничего не знал о происшествии. Мелвин обратился к нему после того, как попросил о помощи Гренби.

— Вот именно! — улыбнулся Селби. — И если принять это в расчет, Рекс, становится ясно, что старый хитрец все заранее спланировал. Гренби оказался единственным человеком, который мог свидетельствовать о том, где находились Мелвин и Карр в момент выстрела.

Брэндон резко выпрямился в кресле.

— Черт возьми, Дуг! Ты считаешь, что…

— Подождем делать предположения, пока не наберем достаточно фактов, Рекс, — остановил шерифа окружной прокурор. — Я просто обращаю твое внимание на то, что, если «раненый» — лицо подставное, тут чувствуется рука старины Карра.

— Еще как чувствуется! — процедил сквозь зубы Брэндон.

Глава 5

Остановившись в кемпинге на автомагистрали к востоку от Мэдисон-Сити, Дорис Кейн, борясь со сном, ожидала сообщения от шерифа. Но утомительная ночь за рулем и удобное кресло взяли свое, и вскоре она задремала. Явь так тесно переплелась со сновидением, что Дорис не могла их различить. Притупленные дремотой ощущения превращали реальность в фантазии.

Будто Паулу убили… будто Паула убила Джима…

Из состояния тревожного забытья ее вывел стук в дверь. За ней сквозь стеклянную панель в сумеречном лунном свете смутно вырисовывались очертания мужской фигуры. Вот человек нашарил дверную ручку…

Дорис с трудом сдержала крик… и в следующее мгновение узнала мужчину.

Она подбежала к двери, распахнула ее и очутилась в дружеских объятиях Джима. Его мускулистые руки вселили в нее уверенность, заразительный смех вызвал ответную улыбку на губах, а родственный поцелуй в щеку и исходящий от Джима запах табака подействовали так успокаивающе, что все ее страхи и сомнения вмиг рассеялись. Она была искренне рада встрече, и он, без сомнения, тоже.

Не успел он раскрыть рта, как Дорис засыпала его вопросами:

— Боже мой, Джим, как ты меня нашел? Где Паула? Где…

— Погодите, погодите, — рассмеялся он. — Все по порядку. О том, где вы, мне сказал шериф. Он же посоветовал мне заехать за вами.

— О, Джим, я так виновата, — смущенно пробормотала она, коря себя за то, что невольно спровоцировала начало расследования. — Я вошла в дом…

Дорис Кейн осеклась, догадавшись, что Джим не знает, чему она оказалась свидетельницей. Шериф, по-видимому, был вынужден сообщить зятю о ее визите в полицию и дальнейших событиях, но все ли без утайки? Судя по выражению лица Джима и его отношению к ней, Брэндон поведал ему не так уж много.

— Знаю, знаю, вы нашли кучу газет, — со смехом прервал он ее, — да к тому же еще записку от молочника и бросились в полицию, опасаясь, что я попал в аварию. Это положило начало расследованию. Впрочем, нет худа без добра. Рано или поздно эта история все равно выплыла бы наружу. Излишне любопытные соседи постарались сделать из мухи слона. Видите ли, Дорис, дней десять назад у нас была вечеринка, и один из гостей выпил лишнего. Он вышел проветриться, но его почему-то занесло в гараж, там он залез в мою машину, стал шарить в бардачке и обнаружил револьвер, который я накануне положил туда, поскольку перевозил крупную сумму денег.

— И чем это кончилось? — испуганно спросила Дорис.

— Успокойтесь, самого страшного не произошло. — Джим ободряюще погладил ее по плечу. — Он прострелил себе руку, но сумел остановить кровотечение, мгновенно протрезвел и самостоятельно уехал на машине домой.

— Кто это был, Джим?

— Вы его не знаете. Да и я, по существу, тоже. Один из тех, кто является без приглашения туда, где можно выпить на дармовщинку. Так, знакомый знакомого.

Хоть убей, не могу вспомнить его имя… Запомнил только, как он вливал в себя стакан за стаканом, словно внутри у него бушевал пожар. Этого парня никто не представлял, хотя, кажется, его фамилия Мертон… или Мартин… что-то вроде этого. По-моему, он из Голливуда. Все важничал и напускал на себя таинственность.

Излюбленный прием таких типов, как он.

— Но Джим, этот человек был действительно ранен?

— Пустяковая царапина.

— И он сам в себя стрелял?

— Типичный случай, когда в пьяном виде совершают непростительные глупости. Как бы там ни было, инцидент исчерпан, я дал показания в полиции и не желаю больше слышать об этой истории. Поговорим лучше о другом. Мы очень рады вас видеть, Дорис. Дело в том, что мне срочно нужно было съездить в Лас-Алидас. Я рассчитывал пробыть там всего несколько дней, но заключение сделки, которой я сейчас занимаюсь, затянулось, и мы здесь застряли. К счастью, удалось заполучить дом, где можно достойно принять людей. Для того дела, которое я сейчас раскручиваю, отель никак не подошел бы. Черт, а вы выглядите просто отлично!

У Дорис словно гора с плеч упала. Господи, оказывается все так просто, и Джим здоров и невредим.

— Я позвонил Пауле, — продолжал Джим. — Непонятно, что случилось с телеграммой, которую мы послали вам в день рождения. Должно быть, попала не по адресу… А теперь собирайте-ка вещи. У нас в Лас-Алидасе полно места. Домище преогромный, прямо караван-сарай.

Джим отверг ее не очень убедительные возражения, что она-де не хочет их стеснять и может остановиться в кемпинге или отеле. Он принялся шутливо подгонять тещу со сборами и через несколько минут уже погрузил багаж в ее пикап.

— Поезжайте за мной. Я буду поглядывать в зеркало заднего вида, не отстали ли вы. Если захотите остановиться, помигайте мне фарами. Пора в путь, Паула мечтает повидаться с вами. Она ужасно соскучилась. Да и я, признаться, жду не дождусь, когда доведется отведать вашего знаменитого хлебного пудинга. Обещайте приготовить один.

— Ладно, — улыбнулась она. — Испеку целых два.

— Договорились. Пошли.

Он открыл перед ней дверцу, дождался, когда она включит двигатель, и направился к своей машине.

Путь до Лас-Алидаса показался ей бесконечно длинным. Но вот они пересекли деловой квартал, и, въехав в престижный район, Джим вскоре посигналил ей фарами. Дорис свернула за ним налево и через полквартала уже катила по подъездной аллее в просторный гараж.

Только выключив зажигание, она почувствовала, что боится встречи с дочерью. Шериф в разговоре с Джимом, очевидно, не стал останавливаться на деталях, а Джим не из тех, кто будет в них вдаваться. Не то что Паула. Больше всего Дорис тревожил адвокат, который видел, как она выходила из дома дочери. Надо изыскать новое объяснение, встретиться с ним и сделать так, чтобы он не распространялся об этом. Она с трудом вспомнила, что его зовут А.Б. Карр. Не забыть бы это имя, подумала она.

Джим помог теще вынуть из машины дорожную сумку и чемодан, закрыл дверь гаража, а свою машину оставил на подъездной дорожке.

— Я чуть жива от усталости, — пожаловалась она.

— Еще бы, — посочувствовал он. — Все разговоры откладываются на завтра, а сейчас только поздороваемся с Паулой, и я провожу вас в вашу комнату.

Где-то в глубине сознания у миссис Кейн мелькнула мысль, что зять почему-то с облегчением произнес последнюю фразу, но она слишком устала, чтобы вникать в это.

Паула ждала ее, и для Дорис Кейн оказалось приятной неожиданностью, что она напрасно опасалась выговора со стороны дочери. Паула стала менее строптивой и уверенной в себе. Такой мать ее еще не видела.

Дочь похорошела и повзрослела, превратившись в прелестную молодую женщину. Ее всегда отличала исключительная выдержка, которая порой казалась наигранной, но теперь это внешнее спокойствие как нельзя лучше соответствовало новому качеству Паулы.

Последовали радостные восклицания и объятия. Когда восторги улеглись, Джим прервал несколько затянувшееся молчание словами:

— Бедняжка Дорис совсем без сил: всю ночь вела машину и днем не прилегла отдохнуть ни на минуту.

Она конечно же мечтает о сне, так что наговоритесь завтра утром.

— Поселим маму в комнату справа, Джим, — распорядилась Паула.

Джим подхватил вещи Дорис Кейн и направился к лестнице, но, остановившись перед первой ступенькой, обернулся и вопросительно посмотрел на жену:

— У нас еще одна гостья, мама, — проговорила Паула. — Утром я познакомлю тебя, это очень милая девушка. У вас будет одна ванная на двоих. Постарайся не особенно шуметь у себя в комнате и в ванной, когда будешь принимать душ. У нее плохой сон.

Дорис Кейн бездумно кивнула и, только дойдя до середины лестницы, поняла, что в резком тоне дочери прозвучала нотка фальши. Так торопливо и с таким убедительным видом Паула говорила, когда… впрочем, это может подождать до утра.

Постель в отведенной ей комнате манила к себе свежими простынями, и Дорис успокоила себя мыслью, что, как бы там ни было, у дочери все в порядке.

Она потянулась, зевнула и сказала:

— Большое спасибо, Джим. Ты такой милый.

В ответ он улыбнулся по-мальчишески застенчиво.

Неожиданно для самой себя она спросила:

— Да, Джим, а что это за гостья у вас?

Улыбка медленно сползла с лица зятя, и он неохотно ответил:

— Она вам понравится. Знаете, Дорис, по-моему, вам надо срочно лечь и хорошенько выспаться после бессонной ночи и всех треволнений дня.

— Да, конечно. Спокойной ночи, Джим.

— Спокойной ночи.

Дорис Кейн принялась медленно раздеваться, но смутное чувство тревоги не оставляло ее. Определенно что-то неладно с этой гостьей в доме Джима Мелвина. Тон, каким Паула наставляла мать, и то, каким жестким стал взгляд зятя, когда речь зашла об этой девушке…

Дорис легла в постель, но усталость, одолевавшая ее весь день, теперь сменилась нервным напряжением.

Она лежала без сна, морально и физически разбитая, а нервное напряжение не спадало. В памяти бесконечной чередой всплывали события минувшего дня.

Целый час Дорис ворочалась в постели, пока наконец не пришло желанное расслабление и появилась надежда заснуть, как вдруг она услышала шаги в ванной.

Ручка двери, ведущей в ее комнату, повернулась, дверь приоткрылась, и полоска света, расширяясь, поползла по полу.

Миссис Кейн порывисто села в постели и, пересилив страх, спросила:

— Кто там?

— О, простите, если я вас разбудила, — раздался из-за двери женский голос.

— Кто вы?

— Я Ева Даусон. Я все о вас знаю. Вы Дорис Кейн, мать Паулы Мелвин. Я… у меня так тошно на душе, что я не могу никак заснуть. Мне послышалось, что вы тоже все время ворочаетесь, и я подумала, что, может быть…

— Я стараюсь заснуть, — сухо сказала Дорис.

Дверь открылась еще шире.

— Разрешите поговорить с вами? Я только на минутку. Честное слово, я не буду вам надоедать.

Ева Даусон вошла в спальню, кутаясь в пушистый халат. Вероятно, она так нуждалась в возможности излить кому-то душу, что не побоялась нарваться на резкость.

В узкой полоске света, падавшего из ванной, Дорис успела увидеть точеный профиль в обрамлении светлых волос. Одного взгляда на него было достаточно Дорис, чтобы оценить яркую красоту девушки.

Ева подошла к кровати и присела на край.

— Я здесь живу уже давно в полном одиночестве, — вздохнула она. — С Мелвинами совсем не вижусь. Сижу целыми днями в своей комнате и думаю, думаю, думаю.

Иногда мне кажется, еще немного — и я сойду с ума.

— Вы не пробовали читать?

— Я не хочу читать. Я хочу общаться с людьми. Заниматься каким-то делом. Я была тяжело больна. Думали даже, что не выживу.

— Мне все же кажется, что вы пристраститесь к чтению, и это пойдет вам на пользу.

— Я никогда не любила читать и не хочу этому учиться. Поскольку вы мать Паулы, вы, конечно, все знаете обо мне. Ваш неожиданный приезд вынудил их посвятить вас в мою тайну. Меня здесь держат вдали от посторонних глаз, и я страшно устала от этого.

Дорис Кейн невольно вся сжалась. С какой стати эту молодую женщину тайно удерживают в доме ее дочери? — подумала она.

— Вы давно знаете Паулу?

— О Господи, нет! Я впервые увидела ее в тот вечер… ну, когда все случилось. Ваша дочь и ее муж относятся ко мне прекрасно, но они для меня малознакомые люди, я оказалась здесь совсем без друзей.

Миссис Кейн понимающе кивнула.

— Вы член их семьи, — продолжала Ева Даусон, — и мне незачем лгать вам и изворачиваться. Я могу быть совершенно откровенна с вами.

— Вы серьезно болели?

Девушка горько рассмеялась:

— Зачем вам говорить со мной обиняками? Давайте я покажу вам, как серьезно я была больна.

С этими словами Ева Даусон распахнула халат, и, к своему ужасу, Дорис Кейн увидела на боку девушки ярко-красный круглый след. Его происхождение не оставляло сомнений.

— Вы… в вас стреляли! — ахнула Дорис.

Девушка бросила на нее недоверчивый взгляд.

— Ну да. Почему же иначе меня упрятали сюда, как вы думаете? Погодите, вас что же, во все это не посвятили?

— Я, право же, не знаю.

— Послушайте, а вы не лукавите? Вы действительно не знаете?

— Дочь с мужем не рассказывали мне подробностей.

Решили отложить разговор на утро.

Ева поспешно запахнула халат и резко встала:

— Видимо, я опять что-то ляпнула невпопад. Но вы меня не выдадите, правда?

Миссис Кейн улыбнулась.

— Вы мне нравитесь, — призналась девушка. — Я подумала, вам известна моя история, и обрадовалась, что можно будет поговорить с умудренной жизнью женщиной и попросить у нее совета, как мне поступить. Сегодня ночью я должна принять решение. Ваша дочь моложе меня и недостаточно опытна… О, я не это хотела сказать! Одним словом, мне надо было посоветоваться с женщиной постарше, которой можно все откровенно рассказать. Ладно, забудем про это, хорошо?

Миссис Кейн рассеянно кивнула.

— Наверное, мне здорово попадет, — вздохнула Ева Даусон. — Ну да ладно, через неделю меня здесь не будет. А пока надо набираться сил. Признаться, я чудом осталась в живых.

— Вы хотите сказать, что к вам не вызвали врача, когда доставили сюда в тяжелейшем состоянии с огнестрельной раной? — ужаснулась Дорис Кейн.

— Ну что вы, — возразила девушка, — ко мне, конечно, пригласили врача. Задала бы я им задачу, если бы умерла! О нет, так рисковать они не могли! Уверена, ко мне приставили лучшего врача, какого только можно раздобыть. Но я не знаю, ни откуда он, ни как его зовут, и никогда не узнаю, даю голову на отсечение.

Но только не из этого захолустного городишка. Однажды я попыталась в окно разглядеть номерные знаки его машины, но мне помешали это сделать, а второй такой возможности у меня уже не было. Уж они позаботились об этом. Нет, что ни говорите, они очень беспокоились и о том, чтобы я поправилась, но только это их и тревожило. О, я, кажется, слишком много болтаю!

— Это неудивительно, наверное, вам хотелось выговориться.

— Боюсь, — помолчав, сказала девушка с горечью, — я наговорила лишнего. Извините за то, что я помешала вам спать… А случалось вам не спать много ночей подряд?

Дорис Кейн покачала головой.

— Вам повезло. Это ужасное состояние. Приходится принимать массу таблеток, хотя я дала себе слово отказаться от них — не хочу, чтобы это вошло в привычку.

Стремлюсь не иметь ни к чему привычки… Но сегодня у меня совсем расходились нервы, дурное предчувствие не дает покоя. Да… в ближайший час я должна принять решение. Если бы знать, как мне следует поступить!.. Но для начала приму успокоительное.

— Только не превысьте дозу, — предупредила ее на всякий случай Дорис Кейн.

— Не беспокойтесь, — рассмеялась Ева, и в голосе ее послышалась издевка. — У меня слишком выгодная позиция в этой игре, чтобы сводить счеты с жизнью…

Вот только жаль, не знаю, с какой карты пойти.

Она вышла из комнаты, и через секунду свет в ванной погас.

Несколько минут Дорис Кейн лежала, размышляя над словами странной ночной посетительницы. Но постепенно изнеможение возобладало над всеми мыслями и тревогами. По телу разлилась блаженная истома, глаза сомкнулись, дыхание сделалось ровным и ритмичным.

Глава 6

Дорис показалось, что она только что заснула, как ее снова разбудил звук шагов в ванной.

Каждая клеточка ее измученного тела, казалось, запротестовала, возмущенная бесцеремонностью навязчивой блондинки, снова спугнувшей ее сон. Эта истеричная красавица до сих пор не усвоила, что в жизни не бывает легких путей; с виду гладкие и ровные, они неизбежно приводят туда, где полно ухабов и рытвин.

Миссис Кейн оторвала голову от подушки и сонным голосом пробормотала:

— Ложитесь спать… И не беспокойте меня больше.

Сквозь полузакрытые веки она смутно различила темную фигуру на фоне освещенной ванной, которая на секунду замерла и тут же исчезла. Дверь ванной плотно закрылась, щелкнула задвижка. Этот звук странным образом принес Дорис ощущение покоя и безопасности, и она забылась глубоким сладким сном, который прервал пронзительный, полный ужаса крик.

Дорис Кейн открыла глаза. В окна, выходящие на восток, лился яркий солнечный свет, рисуя на полу узорчатые тени.

Из комнаты по другую сторону ванной донесся топот ног. Он приближался, и в следующую минуту дверь ванной распахнулась, и Паула, чей крик разбудил Дорис, застыла на пороге с белым как мел лицом.

Миссис Кейн, сдернув халат со спинки кровати, испуганно спросила:

— Что случилось, Паула?

Дочь силилась что-то сказать, но с губ ее срывались лишь бессвязные звуки.

Миссис Кейн, движимая материнским инстинктом, бросилась к дочери, натягивая на ходу халат и путаясь в шлепанцах.

Но Паула уже овладела собой. По крайней мере, внешне она вновь была невозмутима и ровным голосом, словно о приглашении к завтраку, сообщила:

— Ночью умерла Ева Даусон.

Миссис Кейн прошла за дочерью в соседнюю спальную комнату и увидела распростертое безжизненное тело, шелковистые волосы свешивались с края постели, словно сверкающие на солнце золотые колосья пшеницы.

Ручка большого кухонного ножа, торчащая под сердцем, наглядно свидетельствовала о том, что произошло, и Дорис, глядя на лужу темно-красной густой жидкости на ковре, с содроганием подумала, как может в таком маленьком теле быть столько крови.

Под дверью, ведущей в коридор, валялся поднос, с которого упали и разлетелись по паркету куски омлета, поджаренные ломтики хлеба и черепки кофейной чашки.

Дорис механически отметила про себя, что от пролитого кофе поднимается пар.

— Я несла ей завтрак, — перехватив взгляд матери, объяснила Паула.

— Прежде всего, — решительным тоном сказала миссис Кейн, — нам надо немедленно выйти и сделать так, чтобы в эту комнату никто не входил. Где Джим?

— Ушел на работу.

— Мы в доме одни?

— Да.

— Спускаемся вниз и немедленно звоним в полицию…

— Мама, я…

— Что?

— Я не думаю, что Джим одобрит… звонок в полицию.

— А я, Паула, думаю, что ты слишком прониклась идеей Джима не ставить в известность полицию. Если ты покажешь, где находится телефон, я сама позвоню.

— Ладно, — вздохнула Паула. — Хотела бы я знать, где искать Джима… Я позвоню.

— Звони шерифу Брэндону! Он знает, кто ты.

— Откуда?

— Он помогал мне вчера… разыскивать тебя… обзванивать больницы.

— Обзванивать больницы! — воскликнула Паула. — О Господи, ты могла бы приехать прямо сюда!

— Могла бы, — согласилась миссис Кейн, — если бы знала, что ты здесь.

— Ты хочешь сказать… что не получала моего письма?

— От тебя не было вестей две недели.

Они молча смотрели друг на друга. Взгляд миссис Кейн выражал твердую убежденность, что отныне между ней и дочерью не должно быть недомолвок. По лицу Паулы было видно, что она пытается приноровиться к подобному порядку вещей. Затем спокойно и буднично, с той сдержанностью, которая порой, как прежде считала миссис Кейн, создавала между ними барьер, дочь проговорила:

— Хорошо, мама. Одевайся, а я позвоню шерифу… как его зовут?

— Брэндон. Рекс Брэндон, дорогая.

— Я свяжусь с ним. Спасибо, мама. Переодевайся и спускайся вниз. Ты можешь воспользоваться ванной, которая рядом с нашей спальной. Там, — правда, повсюду разбросаны бритвенные принадлежности Джима, но, надеюсь, ты отыщешь место и для своих вещей. Ну, я бегу к телефону.

Дорис Кейн оделась и прошла в большую ванную комнату, которая примыкала к супружеской спальне. Чистя зубы, она слышала, как дочь говорит по телефону. Паула сделала несколько телефонных звонков, значит, поняла Дорис, дочь пытается дозвониться до мужа.

Глава 7

Полицейская машина с включенной сиреной сорвалась с места стоянки возле городского суда. Окружной прокурор, сидевший рядом с шерифом, с трудом удержал равновесие, когда Брэндон, не снижая скорости, вывернул на проезжую дорогу.

— Я подумал, Дуг, что тебе тоже будет интересно, — сказал Брэндон своему пассажиру. Это продолжение того, о чем мы узнали вчера.

— Что ты имеешь в виду? — спросил Селби.

Брэндон некоторое время молчал, лавируя среди машин, уступавших ему дорогу. Наконец, выскочив на улицу, где движение было не таким интенсивным, ответил:

— Во-первых, звонила миссис Мелвин. Сначала я не сообразил, кто это такая, пока она не сказала, что ее зовут Паула и что вчера я говорил с ее матерью.

Селби молча кивнул.

— Без всякой паники, — продолжал шериф, — спокойным и деловитым тоном Паула Мелвин сообщила, что сегодня утром обнаружила свою подругу, гостившую у них в доме, заколотой насмерть ножом. Это произошло, по-видимому, ночью. Миссис Мелвин попросила меня немедленно приехать.

— Что еще?

— С этим все. Я сказал ей, чтобы никого не впускала в дом и чтобы в комнате, где находится тело, никто ничего не трогал. Потом стал тебя разыскивать. Не застав дома, решил, что ты пошел в кафе «Палас». Я позвонил туда, но мне сказали, что ты позавтракал и только что ушел. Тогда я поручил дежурному в здании суда дать мне знать, как только ты там появишься, и стал ждать у телефона, рассудив, что пять-десять минут погоды не сделают, а если за это время связаться с тобой не удастся, отправлюсь один. Пока я сидел и ждал, позвонила миссис Кейн. Благодаря этой честной женщине я узнал правду.

— И в чем она состоит?

— В том, что погибшая накануне не находила себе места от тревоги и дурных предчувствий и что у Мелвинов она отлеживалась после ранения.

— Ранения? — воскликнул Селби.

— Совершенно верно, — мрачно подтвердил Брэндон.

— Какая молодец эта миссис Кейн! — заметил Селби. — А дочь знает о ее звонке?

— Очевидно, дочь стояла рядом, когда мать звонила, — пояснил шериф. — Я слышал, как она что-то сердито выговаривала матери.

— Представляю, как она была недовольна, — усмехнулся Селби. — Знаешь, Рекс, я подозреваю, что девушка пострадала от того самого выстрела, который разбудил соседей. А мужчина с рукой, обмотанной окровавленным полотенцем, был подставным лицом, и организовал этот трюк пресловутый старина Карр.

— Как бы я хотел уличить его в этом, — вздохнул Брэндон.

— Я не меньше твоего хотел бы того же, но этот проходимец от юстиции наверняка обставил все так, что не подкопаешься. Конечно, учитывая новое развитие событий, а также то, что Джиму Мелвину теперь не отвертеться, мы можем попытаться прищемить хвост Карру. Но, скорее всего, старый лис успел замести следы.

— Как жаль, что нельзя раздвоиться или даже расстроиться, — усмехнулся Брэндон. — Хотелось бы мне очутиться сразу в нескольких местах, особенно в столовой дома Карра. Ну да ладно. Нам известно, что девушка была убита ножом для разделки мяса. Мы должны самым тщательным образом осмотреть место преступления, чтобы не упустить из виду ни одной улики.

— Ты оповестил коронера?

— Да, сам с ним говорил. Он обещал срочно выехать.

В Лас-Алидасе хороший местный фотограф, который работал с нами по ряду дел. Я договорился с ним, и он сделает снимки, как только я его вызову… Смотри, Дуг, за нами пристроилась машина.

Селби, взглянув в зеркало заднего вида, сообщил:

— Вроде бы пресса, Рекс. Похоже, за рулем Сильвия Мартин. Не знаешь, как это она пронюхала так быстро?

Брэндон, смущенно отведя глаза в сторону, пробормотал:

— Любопытно…

Мощная полицейская машина мчалась, оставляя за собой милю за милей, и вскоре они уже были в Лас-Алидасе. Шериф, резко повернув в жилой район, покатил по тихой улице, обсаженной огромными перечными деревьями. Он остановил машину у большого старой постройки дома и, увидев за оградой Джима Мелвина, сказал:

— Приехали. — И, усмехнувшись, добавил: — Быстро они его разыскали… Привет, Мелвин. Что у вас стряслось?

— Я давно вас жду, — озабоченно ответил Мелвин. — Произошел инцидент, серьезность которого зависит от того, преувеличите вы ее или нет. — И зло добавил: — Полагаю, в данных обстоятельствах она окажется весьма большой.

— Не пугайтесь раньше времени, — сухо обронил Брэндон. — Так что же случилось?

— Этой ночью в моем доме женщина покончила жизнь самоубийством, всадив в себя нож… Перед этим она долгое время находилась в состоянии депрессии.

— Возможно, она была убита?

— Это исключено. В доме не было никого, кто способен на это.

— Вы той ночью находились в доме, не так ли?

— Я предполагал, что вы станете раздувать этот инцидент, — потемнев лицом, ответил Мелвин. — Но не думайте, что вам удастся обвинить меня…

— Не кипятитесь, — оборвал его Брэндон. — Так вы были в доме?

— Да. Я спал. В доме также были моя жена и теща.

— Кто такая эта женщина, которую убили?

— Она гостила у нас. Только ее не убили, она покончила жизнь самоубийством.

— Как ее звали?

— Ева Даусон.

— Долго она гостила у вас?

— Около десяти дней.

— С тех пор, как вы уехали из Мэдисон-Сити?

— Да.

— Вы были друзьями?

— Ну да… конечно.

— И давно вы ее знаете?

— Я думаю, вам лучше осмотреть комнату, — ушел от ответа Мелвин. — Мы все оставили так, как было…

— Как давно вы ее знаете? — настойчиво повторил Брэндон.

— Не очень давно.

— А конкретно?

— Я… я не могу сказать точно.

— Больше одного дня?

— Возможно, — нехотя ответил Мелвин.

— Не пытайтесь скрыть правду. Это вам боком выйдет. Что ж, пойдем взглянем.

Они втроем вошли в дом.

— Сюда, пожалуйста, — направляясь к лестнице, пригласил Мелвин.

— Минуточку. Прежде чем мы поднимемся наверх, — остановил его Брэндон, — расскажите немного поподробнее об этой вашей гостье. Каким образом она оказалась в вашем доме?

— Она… с ней произошел несчастный случай.

— Какого рода несчастный случай?

— Деталей я не знаю. Кажется, она попала в автомобильную аварию.

— Как это произошло?

— Не знаю.

Человек, с которым вы в дружбе, попал в аварию, а вы не знаете, как это случилось?

— Я не спрашивал, а она не рассказывала.

Брэндон схватил Мел вина за лацканы пиджака и, прижав к стене, угрожающе прошипел:

— Я вам, молодой человек, вот что скажу. Произошло убийство, и мы будем его расследовать. Расследовать самым тщательным образом. Если у вас есть что сказать, лучше сделать это сейчас.

— Я… я, по правде говоря… не знаю, как было дело, — заикаясь пробормотал Мелвин. — Меня попросили принять эту женщину…

— Кто?

— Один мой друг.

— Его имя?

— Я предпочел бы не называть его имени.

— А я бы настоятельно советовал вам назвать его.

— Это была просьба личного характера. К самоубийству она не имеет никакого отношения.

— Откуда вы знаете, что не имеет?

— Я в этом уверен.

— Кто убил Еву Даусон?

— Я повторяю, она покончила с собой.

— Допустим, что это не так. Тогда кто убил ее?

— Я не знаю.

— Тогда откуда вам известно, что та «просьба личного характера» не имеет отношения к смерти вашей гостьи?

— Я… я полагаю, что не имеет.

— К вашему сведению, — язвительно заметил шериф, — строить предположения — моя прерогатива.

Ваше дело — отвечать на вопросы. Так кто просил вас приютить эту женщину?

— Один из моих друзей.

— Будете изъясняться недомолвками — к вечеру окажетесь в камере предварительного заключения, — пригрозил Брэндон. — Кто попросил вас спрятать эту женщину у себя в доме?

Мелвин, пряча глаза, молчал.

— Ну что ж, я попытаюсь угадать. Может быть, это был адвокат по имени Альфонс Бейкер Карр?

Мелвин выдал себя, вздрогнув.

— Я угадал?

— Я сказал все, что был намерен сказать.

— Итак, мой мальчик, — отступив от Мелвина на шаг, подытожил шериф, — вам был дан шанс. Вы его упустили. Отныне мы не будем с вами церемониться.

Поблажек с нашей стороны не ждите. Понятно?

— Я их и не ждал, — насупился Мелвин. — Как только я занял определенную позицию по вопросу об отзыве некоего должностного лица, меня предупредили, что ваше ведомство станет сводить со мной счеты, и предостерегли, чтобы я следил за каждым своим шагом.

— Черт возьми! — вспылил Брэндон. — Вы сообщаете о факте насильственной смерти. Я задаю обычные в ходе расследования вопросы, а мне отказываются отвечать. Это означает одно — я имею право привлечь вас к уголовной ответственности.

— Это полностью лишит меня шансов реализовать сделку, над которой я работаю здесь, в Лас-Алидасе! — возмущенно воскликнул Мелвин.

— Примите мои соболезнования, — съязвил шериф.

— Ну что ж, радуйтесь, — с ожесточением пробормотал Мелвин.

— Что касается моего ведомства, — вступил в разговор Селби, — вам, Мелвин, гарантировано точно такое же отношение, как к любому другому гражданину. Однако я настоятельно советую вам решиться рассказать, каким образом эта женщина попала в ваш дом, если вы не хотите предстать перед Большим жюри. А сейчас проведите нас в комнату, где находится труп.

Не успели представители власти подняться до середины лестницы, ведущей в спальные комнаты, как раздался пронзительный звонок в парадную дверь. Когда Паула Мелвин открыла ее, до них донесся голос Сильвии Мартин, он звучал повелительно:

— У меня срочное сообщение для шерифа. Будьте любезны, немедленно проведите меня к нему.

— Минутку, — ошеломленная стремительным натиском незнакомки пролепетала Паула Мелвин. — Он наверху.

За спиной мужчин послышался дробный стук каблуков, и Брэндон подмигнул Дугу Селби.

— Привет! — догнав их, проговорила запыхавшаяся журналистка.

— Что за срочное сообщение? — строгим тоном спросил шериф.

Сильвия одарила его ослепительной улыбкой и тихо сказала:

— Срочное сообщение заключается в том, что «Кларион» хочет заполучить самую свежую информацию.

Брэндон по-отцовски симпатизировал энергичной молодой журналистке, к тому же работавшей в газете, которой он был признателен за поддержку во время политических кампаний, когда противники в пылу борьбы обливали его грязью. И то и другое обстоятельства делали шерифа снисходительным к маленьким хитростям этой находчивой особы.

— Слушайте, Сильвия, — добродушно проворчал он, — дойдете только до двери спальной. Можете заглянуть, но не входите в нее. Обещаете?

— Обещаю.

Они вчетвером поднялись наверх, и Брэндон открыл дверь.

Их взгляду предстала та же картина, которую увидела утром миссис Кейн: остатки завтрака, разлетевшиеся по полу, и безжизненное тело поперек кровати.

— Господи, какая она была красивая, — услышал Селби шепот Сильвии.

Он повернулся к Брэндону и вполголоса заметил:

— Обрати внимание, Рекс, окна плотно закрыты.

— Ну и что?

— Климат здесь мягкий, ранней осенью совсем тепло, любой, ложась спать, оставит на ночь открытым хотя бы одно окно. То, что все окна оказались закрыты, может о чем-то говорить.

— Да, прошлой ночью было очень тепло, — согласился Брэндон.

— Посмотрите, — обратился к нему Мелвин, — в комнате ни малейших признаков борьбы. Она, вероятно, пыталась заснуть, но нервное напряжение росло, чувство тревоги и безысходности не покидало ее, и тогда она в отчаянии всадила в себя нож и повалилась на кровать.

— Нож торчит под довольно странным углом, — заметил Брэндон.

— Очевидно, она держала его обеими руками.

— Откуда у нее этот нож?

— Не знаю. Я не видел его вблизи. Может быть, она взяла его из кухни… или купила. Представления не имею.

— А вы не посмотрели, все ли кухонные ножи на месте?

— Еще нет.

— Дуг, — умоляюще глядя на окружного прокурора, сказала Сильвия Мартин, — можно мне подойти поближе… я только взгляну на нее?

— Лучше не надо, — поморщился Брэндон.

— Возможно, я сумею вам чем-то помочь.

— Что вы задумали?

— Я хочу получше разглядеть ее лицо.

— Ладно, — смилостивился Брэндон. — Но только стойте посреди комнаты и ни до чего не дотрагивайтесь.

Сильвия Мартин на цыпочках вошла в комнату.

— Ну, что скажете? — спросил шериф. — Видели ее когда-нибудь.

— Мне она не знакома, — покачала головой Сильвия, — но обратите внимание, с лица не смыта косметика.

— Неужели это так важно? — пожал плечами Брэндон.

— Ну конечно! Женщины не оставляют на ночь косметику на лице. А у нее и губы накрашены, и румяна на щеках. Понимаете, она хотела выглядеть как можно лучше. Это означает, что либо она с кем-то встречалась, по всей видимости с мужчиной, либо… я такие случаи знаю. Женщины, которые кончают жизнь самоубийством, хотят остаться в памяти людей привлекательными.

Это своего рода тщетная попытка украсить плоть, которую они уничтожают.

— Однако она избрала довольно не эстетичный способ лишить себя жизни, — заметил Селби. — Женщины обычно предпочитают яд. Больше ничего не заметила, Сильвия?

— Нет, вот так сходу только насчет косметики. Конечно, если бы мне было позволено…

— Можете остаться в комнате на минуту, — перебил журналистку Брэндон.

Он наклонился к трупу и осторожно откинул полу халата.

Круглой формы рубец алел на ноге мертвой девушки.

— В нее стреляли! — воскликнула Сильвия.

— Не больше чем дней десять назад, — сразу определил Брэндон. — Рана уже затянулась.

Это след той самой автомобильной аварии, в которую она попала, поспешил вставить слово Мелвин.

— Уж очень странный след в виде кружка, — с сомнением проговорил Брэндон.

— Возможно, ей чем-то пропороло ногу, — не сдавался Мелвин.

— На удивление аккуратно пропороло. Ну прямо как пуля, — холодно заметил Брэндон.

На этот раз Мелвин счел за лучшее промолчать.

— Она не рассказывала вам, как это случилось? — спросил Мелвина Селби.

— Нет! — коротко и резко ответил тот.

Было слышно, как к дому подъехала машина.

— Это Гарри Перкинс, коронер, — сразу догадался Брэндон. — Вам, Сильвия, лучше выйти отсюда…

Сильная послушно ретировалась в коридор. Мелвин спустился встретить еще одного гостя.

— Пока ничего здесь не трогаем, Дуг, — решил шериф. — Я пришлю специалиста, который займется отпечатками пальцев, и фотографа. Прежде чем мы начнем обыск комнаты и осмотр тела, необходимо все сфотографировать. А теперь пойдем-ка отсюда.

Глава 8

Предоставив коронеру заниматься своим делом, Брэндон и Селби тихо переговаривались в холле, стоя у начала лестницы.

— Ты попал в точку, Дуг, — улыбнулся собеседнику шериф, — когда предположил, что раненный в руку гость на вечеринке — подставное лицо.

— Не забудь, Рекс, о письме от А.Б. Карра в ящике у Мелвина, нам говорила о нем миссис Кейн, — напомнил Селби.

— Ну как же, — кивнул Брэндон. — Это был счет от Карра. Джиму Мелвину грозили большие неприятности из-за этого выстрела. Нам до сих пор неизвестно, что там произошло на самом деле, и докопаться до этого будет не так уж легко, но я даю голову на отсечение, что Мелвин нанял Карра, чтобы тот вытащил его из этой передряги. Старый лис помог разыграть комедию, и за услуги прислал счет. Мелвин оплатит его и…

— А вдруг все было наоборот, — перебил шерифа Селби, — и Мелвин вовсе не нанимал Карра?

— Как это наоборот? В письме Карра на имя Мелвина мог находиться чек.

— С чего ты взял? — недоверчиво поднял брови Селби.

— Давай рассуждать логически, Рекс. Предположим, эту самую Даусон ранили на вечеринке, устроенной Мелвином десять дней назад. Необходимо было замести следы, что Карр и начал немедленно делать. В первую очередь где-то спрятать раненую девушку, для чего пришлось подыскать подходящий дом в Лас-Алидасе. Все это требовало больших усилий и немалых денег. По-моему, Джим Мелвин не тянет на роль человека, который в состоянии нанять исполнителя подобной сложной операции. Следовательно, если он не из числа тех, кто платит, он, скорее всего, оказался среди тех, кому так или иначе платят. Вот почему он испугался отвечать на наши вопросы.

— Вполне возможно, — согласился Брэндон, — но Карр никогда не скажет, что было в том конверте.

— А почему бы нам не наведаться в два здешних банка, — предложил Селби. — Джим Мелвин, вероятно, заглянул вчера в свой дом в Мэдисон-Сити и вынул письмо из ящика. Если в нем был чек, он, скорее всего, сразу его обналичил. И тогда мы получим улику, которая поможет нам решить эту головоломку.

— Это мысль! — обрадовался Брэндон. — Стоит попробовать. В любом случае нам надо ехать в город и известить местную полицию о смерти девушки. Иначе, если окажется, что это убийство, на нас набросятся все газеты в округе. Значит, едем. Гарри Перкинс без нас справится. На него можно положиться: никого не пустит в комнату, пока ее не обследуют на предмет отпечатков пальцев.

— Поехали, — коротко бросил Селби.

Они поручили коронеру проследить за выполнением всех распоряжений шерифа и отправились в полицейское управление.

Сэм Фриленд, веселый, крепко сбитый человек, в ведении которого находились органы правопорядка Лас-Алидаса, встретил коллег приветливо:

— Заходите, ребята, садитесь, пожалуйста. Что нового? Похоже, вы ко мне по делу.

После того как гости расселись и Брэндон ввел местного шефа полиции в курс дела, они все вместе направились в Торгово-сельскохозяйственный банк, где их ждало разочарование.

Затем их путь лежал в Первый национальный банк.

Президент выслушал их и вызвал кассира.

— Да, все правильно, — подтвердил кассир догадку Селби. — Вчера приходил мистер Мелвин и открыл счет. Он положил на него 1500 долларов, полученные по чеку из лос-анджелесского банка.

— а что стало с чеком?

— Минутку, — ответил кассир. — Я почти уверен… да, правильно, он ушел. Он ушел в наш корреспондентский банк. Можно туда позвонить и все выяснить.

— Буду вам признателен за это, — сказал Брэндон.

Кассир набрал номер телефона банка в Лос-Анджелесе и сделал запрос. Когда через две минуты ответ был готов, он попросил:

— Будьте любезны, зачитайте его, а я все передам шерифу, находящемуся со мной рядом. Да, шериф интересуется этим чеком… Нет, я не знаю почему. Мне нужны лишь данные.

Дуг Селби вынул карандаш, а президент банка протянул ему блокнот.

— Я готов, — объявил окружной прокурор.

Кассир монотонно повторял слова человека на другом конце провода:

— Номер чека 7623… Выписан Национальным приморским торговым банком Лос-Анджелеса… 25 октября 1947 года на сумму тысяча пятьсот долларов на имя…

Джеймса Мелвина… На обороте индоссирован Джеймсом Мельвином… Имеется печать: «Платить по приказу любого банка или банкира. Первый национальный банк Лас-Алидаса», 27 октября 1947 года»… Подпись на чеке: Альфонс Бейкер Карр… Хорошо, спасибо. Да, минутку! — Он повернулся к Брэндону: — Попросите банк в Лос-Анджелесе вызвать фотографа и немедленно переснять этот чек, а затем перешлите его сюда по обычным каналам.

Глава 9

На обратном пути в Мэдисон-Сити стражи закона обсуждали события дня.

— Ну что же, Рекс, — начал Селби, — похоже, дело было так. В Еву Даусон стреляли и тяжело ранили; истекающую кровью девушку принесли в одну из спален в доме Мелвина и положили на кровать, которую миссис Кейн видела всю в крови. Потом стрелявший в панике бросился за советом к Карру. Тот очень быстро нашел выход из положения — потому-то он и получает такие большие гонорары. Что ни говори, оперативности ему не занимать. Карр понимал, что гости не могли не слышать револьверного выстрела, как и соседи. Надо было это как-то обставить. Карр немедленно нашел человека, который изобразил из себя раненого, предварительно позвонив в Лас-Алидас и получив в свое распоряжение на две-три недели целый дом, для чего надо было выдворить живших там людей. Представляешь, Рекс, как всесилен и опасен этот пройдоха, помогающий преступникам уходить от ответственности!

— Проклятье! — в сердцах буркнул Брэндон. — А что мы можем противопоставить его хитрости и всесилию?

Многие в нашем округе не успели опомниться, как оказались в его власти. У этого стряпчего есть мозги и связи — вот что делает его таким могущественным. Этот чужак теперь стоит за всеми темными делами, которые у нас творятся. Он помогает мошенникам выйти сухими из воды и потом манипулирует ими, как хочет. Попробуй потягайся с таким!

— Не все так уж безнадежно, — возразил Селби, указывая на картонную коробку на сиденье машины. — Мы располагаем важным вещественным доказательством — ножом, на котором обозначена кодом «ТЕМ» фабричная цена и цифрами «7.65» — продажная. Необходимо выяснить происхождение этого ножа.

— Можешь не сомневаться, — досадливо отмахнулся Брэндон, — у старины Карра уже имеется и на это ответ. Он представит тебе с полдюжины свидетелей, которые под присягой покажут, что видели, как покойная покупала этот нож в скобяной лавке.

— Догадываюсь, — согласился Селби. — Но ему надо найти эту самую лавку.

Брэндон свернул к зданию суда и по многолетней привычке поставил машину на место парковки задом, чтобы в экстренном случае вскочить в нее, не теряя драгоценного времени.

Они вошли через служебный вход и едва ступили на лестницу, ведущую в офис шерифа, как за их спиной раздались легкие торопливые шаги. Мужчины обернулись и увидели Сильвию Мартин, которая, приложив палец к губам, поманила их к себе.

Они двинулись следом за девушкой, пока она не остановилась в самом конце коридора.

— В чем дело, Сильвия? — спросил Селби.

— В приемной шерифа дожидается человек, который так торопился его увидеть, что мчался сюда, не обращая внимания на знаки ограничения скорости. По-моему, это доктор.

— Какой доктор? — спросил Брэндон.

— Тот, что лечил девушку в Лас-Алидасе.

— Вот это да! — воскликнул Брэндон. — Нам везет.

— Не спеши радоваться, — охладил его пыл Селби. — Может быть, и нет.

— То есть? — не поверил своим ушам Брэндон. — Если этот врач будет в наших руках, то…

— Как бы нам не очутиться в его руках. Сдается мне, Рекс, что это опять происки нашего знакомца.

— Карр ляжет костьми, чтобы не допустить к нам этого доктора, — упрямо возразил Брэндон.

— На первый взгляд это так. Но допустим, врач станет утверждать, что у девушки проявлялась склонность к самоубийству. Что тогда?

Лицо у шерифа вытянулось.

— Не будем пороть горячку, — продолжал Селби. — Мы, в отличие от Карра, должны строго следовать букве закона. Прежде чем кого-то обвинять в убийстве, следует доказать, что оно имело место. Доказать так, чтобы не осталось сомнений. Старый жулик прекрасно это понимает. Он умеет жонглировать фактами и постарается, чтобы мы споткнулись на этом, самом первом, препятствии. И если ему это удастся, до вопроса о мотивации и возможности совершения убийства и не дойдет.

— У меня, между прочим, кое-что еще для вас припасено, — напомнила о своем присутствии Сильвия.

— Что?

— Я… я в каком-то смысле решила перебежать вам дорогу, но только по своей, репортерской, линии.

— О чем ты?

— Я хочу взять интервью у мистера Карра.

— Я тоже не прочь, — мрачно пошутил Брэндон.

— Он уехал из города, — пояснила журналистка, — и узнать куда оказалось не так-то просто. Я позвонила в его контору по междугородному и спросила секретаршу, как мне связаться с мистером Карром. Она, естественно, первым делом захотела узнать, с кем говорит.

— И вы ответили ей, что это пресса? — в ужасе предположил Брэндон.

— Я нагло соврала, — покачала головой Сильвия.

— Что же ты сказала? — с опаской спросил Селби.

— Я представилась Паулой Мелвин.

Брэндон присвистнул.

— Секретарша ответила, что Карра не будет два или три дня и что он отправился на машине на север штата. В качестве миссис Мелвин я смело заявила, что он мне срочно нужен, и попросила назвать место, где у него в пути первая остановка. Тогда девушка ответила, что это Хайдейл. Вам оно о чем-нибудь говорит?

Селби и Брэндон обменялись недоуменными взглядами.

— Однако держу пари, Карр отправился туда неспроста.

— Так или иначе, — объявил Брэндон, — мы хотели поговорить с Карром и теперь, зная, где он, получили такую возможность.

— Однако пока повременим с беседой, — вынес решение Селби.

— А что с фотографиями погибшей? — спросила Сильвия у шерифа.

— Уже печатаются. Потом их отретушируют, чтобы она была с открытыми глазами. Думаю, степень сходства будет удовлетворительной. Мы пока ничего не знаем о ее семье и происхождении, но разными путями пытаемся выяснить.

— Когда фотографии будут у нас на руках?

— Помощник принесет их с минуты на минуту.

— Если, шериф, в приемной у вас тот самый доктор, надеюсь, вы поделитесь со мной информацией о нем.

— Вы можете получить ее из первых рук; подождите, когда он выйдет от меня. Скажите ему, что хотите взять у него интервью, и сами все узнаете… кстати, с чего вы взяли, что он врач?

— Номерной знак его машины лос-анджелесский с указанием, что за рулем медик. Десять против одного, что это именно врач.

— Как его зовут?

— Спартой Капальдо. Его врачебный кабинет в Гринберри.

— Как жаль, что у округа нет денег, — усмехнулся Брэндон. — Я непременно взял бы вас в штат, Сильвия. Из вас получился бы первоклассный детектив. Хорошо, долг платежом красен. Я тоже подкину вам кое-какую информацию.

— Я вся внимание.

— Кухонный нож, которым была убита девушка, совсем новый, раньше им никогда не пользовались. На его лезвии помечены отпускная цена и розничная. Это нож для разделки мяса с пластмассовой ручкой. Может, вы займетесь обходом магазинов скобяных товаров и разузнаете, где мог продаваться нож с кодом «ТЕМ» по цене семь долларов шестьдесят пять центов?

Карандаш Сильвии забегал по листку бумаги, который она достала из сумочки, чтобы записать эти данные.

— Я немедленно займусь этим, шериф.

— Мы тоже будем заниматься разработкой этого следа, — добавил Брэндон. — Если вам удастся что-то разузнать, сообщите нам, а если мы что-то раскопаем, то сообщим вам.

— Я позвоню в газету и подключу наших репортеров, — пообещала Сильвия. — А сама тем временем подожду, когда вы отпустите доктора Капальдо.

— После нашей обработки вам будет легче иметь с ним дело, — ухмыльнулся Брэндон. — Пошли, Дуг, посмотрим, что он из себя представляет.

Окружной прокурор и шериф поднялись в офис Брэндона.

Их ждал смуглый господин в сером двубортном костюме с чисто выбритым умным лицом и густыми темными волосами. Он оглядел вошедших проницательным взглядом, и на его губах расцвела любезная улыбка.

— Разрешите познакомиться, — с непринужденностью светского человека проговорил он. — Я, вероятно, имею честь говорить с шерифом и окружным прокурором округа Мэдисон?

— Совершенно верно, — подтвердил Брэндон.

Со словами: «Я полагаю, вы доктор Капальдо?» — прокурор шагнул навстречу посетителю и протянул ему руку.

— Я мистер Селби, а это шериф Брэндон.

— Вы знаете, как меня зовут? — насторожился мужчина.

— Конечно, — ответил Селби, многозначительно взглянув на Брэндона. — Мы как раз собирались вызвать вас для дачи показаний.

— Меня? Но разве вам известно, кто я?

— Разумеется, доктор, — уверенным тоном подтвердил Селби. — Вы обрабатывали огнестрельную рану, которую получила Ева Даусон. Милости просим.

Брэндон распахнул перед доктором дверь своего кабинета. Вид у Капальдо был растерянный. От его непринужденности не осталось и следа.

Шериф жестом пригласил его садиться, и доктор Капальдо, опустившись в кресло, закинул ногу за ногу, сложил кончики пальцев вместе, как это делают медицинские светила, и глубоко вздохнул, очевидно пытаясь обрести былую безмятежность.

— Почему вы до сих пор не связались со мной? — строго спросил Брэндон.

Тонкие брови доктора Капальдо взметнулись вверх в учтивом недоумении:

— Но, шериф, я помчался к вам сломя голову, как только узнал, что стряслось с моей пациенткой.

— Почему вы не обратились ко мне до того, как это произошло?

— Извините, шериф, — покачал головой доктор Капальдо, — но мои представления о профессиональной этике не позволяют мне обсуждать эту тему.

— Ну что ж, вы, вероятно, пришли к нам со своей историей, — вздохнул Брэндон. — Надо полагать, хорошо продуманной. Послушаем ее.

— Рано утром, в субботу, 18 октября, — начал доктор Капальдо, — меня вызвали в Лас-Алидас к некоей Еве Даусон, которая получила огнестрельную рану.

— И вы поехали?

— Да.

— Как получилось, что вы отправились так далеко и в такую рань?

— Она была моей пациенткой.

— Другими словами, вы лечили ее раньше?

— Да.

— Когда?

— Не помню точно… возможно, за две… три недели до этого ранения.

— И на что она жаловалась?

— Она страдала от депрессии и навязчивой идеи самоубийства.

— О, — протянул Брэндон, бросая взгляд на Селби, — знакомая песня!

— Боюсь, я вас не понимаю, — с достоинством произнес доктор Капальдо.

— Вы все прекрасно понимаете, — резко оборвал его Брэндон. — Хорошо, досказывайте остальное.

— Ева Даусон обратилась ко мне по поводу расстройства нервной системы, выражавшегося в приступах депрессии. Я прописал ей успокоительные средства и провел несколько сеансов психотерапии.

— Лечение помогло?

— Она пришла ко мне через неделю, и ее состояние заметно улучшилось. Я, в частности, предупредил пациентку, чтобы она не злоупотребляла алкоголем, так как похмелье усугубляет депрессию. Помнится, я также настоятельно советовал ей изменить образ жизни.

— А что побудило вас дать ей такую рекомендацию?

— Она была из тех девушек, — проговорил доктор Капальдо, смыкая и размыкая кончики пальцев в такт словам, — которые трудятся на ниве развлечений.

— Как это понимать?

— Ее приглашали, чтобы оживить вечеринку присутствием красивой молодой особы. Поймите меня правильно, джентльмены, я ни в коей мере не предполагаю, что поведение ее могло быть предосудительным, я имею в виду только образ жизни… те обстоятельства, когда распорядок дня нарушен, а пища неполезна и весьма трудно воздержаться от спиртного. Посему я рекомендовал ей вести более размеренную жизнь, дабы по крайней мере был предусмотрен минимум сна.

— Она вняла вашим советам?

— Вряд ли. Дело кончилось тем, что последовал тот самый вызов в Лас-Алидас.

— Кто звонил?

— Я не знаю. Звонили от имени Евы Даусон и сказали, что произошел несчастный случай и ей срочно требуется моя помощь.

— Как вы поступили?

— Конечно, когда я прикинул, как далеко придется ехать, мне эта перспектива, мягко выражаясь, пришлась не по душе. Тогда я стал расспрашивать, какого рода несчастный случай, и оказалось, что девушка стреляла в себя и находится в тяжелом состоянии.

— Стало быть, вы отправились?

— Вот именно.

— Куда?

— В Лас-Алидас.

— Кто дал вам адрес?

— Звонивший.

— Мужчина или женщина?

— Женщина.

— Она представилась?

— Нет, сказала лишь, что звонит от имени Евы Даусон.

— Итак, вы отправились по указанному адресу и что там обнаружили?

— Что жизнь Евы Даусон в опасности, так как она потеряла много крови от раны, которую сама себе нанесла.

— Кто вам сказал, что она сама себе ее нанесла?

— Она же и сказала.

— Что вы предприняли?

— Я обработал рану.

— Заявили ли вы в полицию о происшедшем?

— Не заявил.

— Вы знали, что это была огнестрельная рана?

— Так она сказала мне, и это было видно по специфике ранения.

— Разве вам не следует сообщать властям о подобных ранениях?

— Обычно я так и поступаю, но в том конкретном случае сделал исключение.

— Что вас на это толкнуло?

Мне известны кое-какие обстоятельства жизни Евы Даусон. Ее угнетала мысль, что она не достойна любви матери, что она неудачница, не сумевшая реализовать свои возможности, короче говоря, у нее развился комплекс неполноценности. Поэтому я решил, что какая-либо огласка даст крайне неблагоприятный результат. И, когда ко мне обратились с просьбой сохранить имя пострадавшей в тайне, я выполнил эту просьбу, полностью сознавая, что разглашение тайны означало бы для девушки подписание смертного приговора.

— Ее состояние было серьезным?

— Очень. Имелись все предпосылки для перитонита.

— И вы взялись спасти ее?

— Да.

— Вам платили за лечение?

— Нет, сэр.

— Не странно ли ездить за тридевять земель, чтобы лечить безвозмездно?

— Этот случай был интересен мне, как медику, и я решил сделать все, что в моих силах, чтобы поднять пациентку на ноги.

— Она вам не рассказывала об обстоятельствах рокового инцидента?

— Рассказала со всеми подробностями.

— И как это было?

— В пятницу вечером, 17 октября, она отправилась на вечеринку в дом Джеймса Мелвина в Мэдисон-Сити.

Стоило ей выпить, как у нее испортилось настроение, захотелось побыть одной и избежать нежелательного общения с одним из гостей, который немного «перебрал».

Она выскользнула из дома и укрылась в машине Джеймса Мелвина, стоявшей в гараже. Бездумно пошарив в бардачке, она нащупала там револьвер и, повинуясь внезапному импульсу, решила положить всему конец.

— Она не назвала имени гостя, который досаждал ей своим вниманием?

— Нет. Ева Даусон предпочитала не называть имен вообще. За все то время, пока я лечил ее, она ни разу не упомянула ни одного имени, как я ни пытался ее разговорить.

— Вам известно, где она жила?

— Нет, сэр. Неизвестно.

— Мне кажется, — вступил в разговор Селби, — вы приехали сюда, чтобы водить нас за нос.

— Я вас не понимаю, — оскорбился Капальдо.

— Вы весьма охотно выдаете информацию, которая указывала бы на смерть в результате самоубийства, и, как я предполагаю, постараетесь, чтобы она попала в прессу, но когда дело касается сведений, помогающих нашему расследованию, уклоняетесь от ответов на наши вопросы.

— Извините меня, джентльмены, но я действительно не, знаю ее адреса. Мисс Даусон ходила на прием в мой лечебный кабинет, а не вызывала на дом. В ее истории болезни было указано, что она проживает в отеле. Этим утром я позвонил туда, но в отеле такая не значится. Я не вижу в этом ничего странного. Пациенты, чьи обстоятельства жизни таковы, как у Евы Даусон, обычно делают все возможное, чтобы о них знали как можно меньше, особенно тщательно они скрывают свой адрес.

Что еще вы хотели бы нам сообщить?

— Думаю, это все, чем я располагаю, джентльмены.

— Кто направил вас сюда?

— Я бы сказал, не кто, а что. Долг врача.

— Долг врача! — язвительно фыркнул шериф.

— Между прочим, — спросил Селби, — вы знакомы с Джимом Мелвином?

— Нет, сэр.

— А с Хадсоном Л. Парлином?

— Нет, сэр.

— Но вы конечно же знакомы с А.Б. Карром, адвокатом, не так ли?

— Мистером Карром? О да, знаком!

— И хорошо знаете его?

— Мы встречались несколько раз.

— Он ваш адвокат?

— Зачем мне адвокат?

— Вы никогда не обращались к адвокату?

Доктор молчал.

Хотя бы раз вы обращались к адвокату, не так ли? — настойчиво спросил Селби.

— В прошлом я однажды воспользовался услугами адвоката.

— И адвокатом, услугами которого вы воспользовались, был А.Б. Карр?

— Я не улавливаю связи с обсуждаемой нами темой.

— Разве Ева Даусон не говорила, что обратилась к вам по совету А.Б. Карра?

— Я не помню.

— Но она ссылалась на кого-то?

— Да… Она что-то говорила о том, что знает одного моего друга… а может, она имела в виду какого-то моего пациента, который ей меня рекомендовал. Точно не могу сказать, джентльмены. У меня столько пациентов, и я так загружен работой, что, естественно, не могу упомнить подобные мелочи.

— Каким образом вы узнали о смерти Евы Даусон?

— Я позвонил справиться о ее самочувствии, и мне сообщили об этом печальном событии.

— Вы звонили в дом в Лас-Алидасе?

— Да.

— Кто подошел к аппарату?

— Миссис Мелвин.

— И что она вам сообщила?

— Она сообщила, что мисс Даусон нанесла себе ножом смертельную рану и что власти округа извещены.

— Каковы были ваши действия в ответ на эту информацию?

— Я попытался сделать все, чтобы быть полезным властям, надеясь, что мои показания могут помочь полиции.

Я отложил операцию в больнице и сразу же поехал сюда, чтобы в полиции знали подоплеку трагедии, — сказал Капальдо с видом человека, принесшего себя в жертву на алтарь отечества.

— Вам неизвестно, где жила Ева Даусон; вы не знаете, кто ее родители и где их можно найти, и вообще ни об одном ее родственнике вам ничего не известно?

— Я располагаю адресом, который оказался вымышленным, и убежден, что любая попытка с моей стороны получить информацию по остальным интересующим вас вопросам также окончилась бы ничем. Все же я думаю, что она откуда-то из-под Фресно.

— Когда в последний раз вы говорили с А.Б. Карром?

— Не могу сказать, джентльмены.

— Недавно?

— Я не видел его давно.

— И не разговаривали по телефону?

Доктор Капальдо покачал головой.

— Будьте любезны, оставьте нам ваши координаты, — попросил Селби.

Доктор Капальдо извлек из кармана визитную карточку и протянул ее Селби, потому вынул вторую и передал ее шерифу со словами:

— Как только я вам понадоблюсь, звоните в любое время, не стесняйтесь. Очень сожалею о случившемся с этой молодой женщиной, я надеялся, что смогу ей помочь. Если бы вы знали, джентльмены, как часто в моей практике встречаются подобные случаи, когда молодые женщины приезжают в Голливуд с мечтой о карьере кинозвезды. Однако чаще всего их ждет горькое разочарование, они вынуждены принести свою мечту в жертву суровой прозе жизни с ее насущными проблемами, и тогда мысль о собственной несостоятельности рождает стремление уйти из жизни. Как ужасно это наблюдать, особенно нам, медикам! Соблазны мира кино, ореол романтики, которым он овеян, подобны…

— …пламени, — подхватил Селби, — к которому себе на погибель летят мотыльки.

— Вы совершенно правильно меня поняли, — согласился доктор Капальдо.

— Иначе и быть не могло, — сухо заметил Селби. — Что ж, большое спасибо, доктор, за сведения, с которыми вы пожаловали по собственной инициативе. Жаль только, что вы не сочли нужным дать нам знать, когда вас вызвали к пациентке, которая получила огнестрельное ранение.

— Мне не позволила это сделать профессиональная этика.

— Разрешите довести до вашего сведения, — пригрозил Селби, — что, если подобная практика войдет у вас в привычку, вам снова придется иметь с нами дело, и тогда вас могут ждать более серьезные неприятности.

— О какой практике вы говорите?

— О той, когда вы спешите по вызову одного лос-анджелесского адвоката к пациентке, получившей огнестрельное ранение, не сообщив о происшествии властям.

— Но, джентльмены, я надеюсь, вы не считаете, что я делаю это регулярно?

— Вот я и не хотел бы, чтобы у вас выработалась подобная привычка, — заметил Селби.

— Одним словом, передайте А.Б. Карру, чтобы он обращался к другому доктору, — процедил Брэндон. — И все эти трюки не спасут ни его, ни вас.

— Я приехал сюда отнюдь не по наущению А.Б. Карра, — запротестовал доктор Капальдо. — Я уже говорил вам, что узнал по телефону…

— Да, я все понимаю, — оборвал его Брэндон. — Вы пытаетесь навести тень на плетень. Я просто предупреждаю вас — если это повторится, пеняйте на себя!

Доктор Капальдо поднялся, тщетно силясь изобразить возмущение несправедливыми нападками.

Брэндон дождался, когда за ним закроется дверь, и сказал Селби:

— Все было примерно так, как ты предполагал, Дуг.

Селби задумчиво кивнул.

С полчаса они обсуждали то, что им сказал и о чем умолчал доктор Капальдо, потом Брэндон подвел черту:

— Как ни обидно это признавать, но с помощью показаний эскулапа нам утерли нос. Все свидетельствует о самоубийстве… да еще Ева Даусон якобы сказала ему, что сама себя подстрелила.

Селби хотел было возразить, но в это время зазвонил телефон.

Брэндон снял трубку:

— Хэлло… да, Сильвия, он здесь. Передаю ему трубку.

— Дуг, — послышался в трубке взволнованный голос девушки. — Мне нужны биографические данные погибшей. Думаю, что она из Хайдейла. Почтальон помнит, что она отсылала письмо, адресованное в Хайдейл. Я уверена, что старина Карр неспроста туда помчался, наверняка очередную каверзу замыслил.

— Элементарно, мой дорогой Ватсон, — рассмеялся Селби. — Тебе удалось взять интервью у доктора Капальдо?

— Да он только и искал случая выдать прессе все врачебные тайны, особенно про то, что у девушки была склонность к самоубийству.

— Я так и думал. Ладно, что скажешь про Хайдейл?

— Ты помнишь Говарда Комстока, племянника моего издателя?

— Да. В войну он, кажется, служил в авиации?

— Правильно. А наша газета разжилась четырехместным самолетом из армейских излишков. Короче говоря, я лечу в Хайдейл и… Дуг, «Кларион» очень хотела бы иметь тебя на борту в качестве почетного гостя.

— Когда вылетаем?

— Как только у тебя будет хорошая фотография девушки.

— Пусть готовят самолет, — сказал Селби, бросая взгляд на свои часы. — Я буду на месте через полчаса.

Глава 10

День клонился к вечеру, когда четырехместный самолет, управляемый Говардом Комстоком, сделал круг над провинциальным городком.

— Вот вам Хайдейл, — сказал он, — но приземлиться здесь не получится. Ближайший аэродром, на который может сесть моя «малышка», в пятидесяти милях.

Оттуда вам придется добираться машиной. Я вызвал такси из Хайдейла прямо к летному полю. А пока что присмотритесь к городу.

Селби взглянул вниз. С высоты трех тысяч футов как на ладони были видны горные кряжи, уходившие на восток, и река, которая, пенясь, петляла по извилистому горному ущелью, а вырвавшись из него широким спокойным потоком несла свои воды к ирригационным каналам, питавшим живительной влагой выжженные земли.

Вся местность вокруг Хайдейла была разбита на зеленые квадраты сельскохозяйственных угодий. Деловая часть города состояла из одной-единственной улицы с шестью невзрачными зданиями. Крыши жилых одноэтажных домишек едва проглядывали сквозь кроны огромных тенистых деревьев. К числу современных городов без прошлого Хайдейл никак нельзя было причислить. Это был типичный калифорнийский город, где жизнь била ключом, еще когда эти раскидистые деревья впервые зазеленели. Селби где-то читал, что в середине прошлого столетия в Хайдейл хлынули толпы золотоискателей и суровых первопроходцев. Именно оттуда они отправились штурмовать горы в поисках приключений и драгоценного металла.

— Ну что, посмотрели? — прокричал Комсток сквозь рев мотора. — Тогда полетели дальше.

Он выровнял самолет и включил двигатели на полную мощность.

Спустя несколько минут Селби увидел в дымке многоэтажные здания крупного города, многолюдный деловой квартал с местными небоскребами, гордо возвышавшимися над более скромными постройками по соседству.

Но вот они начали плавно снижаться и едва подрулили к ангару уютного аэропорта, как навстречу им бросился молодой человек.

— Это вы по телефону заказывали машину на Хайдейл? — запыхавшись, спросил он у пилота.

— Да, — подтвердил Говард Комсток. — Заберешь девушку с мужчиной. Я останусь тут. Буду готовить самолет к обратному рейсу и отмечусь у диспетчера. Вылезай, Сильвия, а я пошел утрясать все формальности.

Учти — обратный рейс только завтра утром. Я летаю только в светлое время суток. Самолет будет готов к семи утра. С этого часа я в твоем распоряжении.

— Мы можем задержаться, — улыбнулась Сильвия. — Не исключено, что с разрешения местных властей организуем пышную встречу господину Карру.

— Сколько времени потребуется, чтобы добраться до Хайдейла? — спросил Селби у водителя машины.

— Около часа с четвертью.

— Там есть отель?

— О, конечно. Даже два. Не очень шикарные, сами понимаете, но вполне приличные.

— Поехали, — распорядилась Сильвия Мартин.

Аэропорт располагался на окраине города, и водитель, едва выскочив на шоссе, помчался с максимальной скоростью.

— Ты живешь в Хайдейле? — поинтересовался у него Селби.

— Угадали. Занимаюсь извозом. А тут позвонили, попросили взять пассажиров в аэропорту. Вы в Хайдейл по делу?

— Да, — ответил Селби, подмигивая Сильвии. — Ты случайно не знаешь, где в Хайдейле живет миссис Даусон?

— Даусон?

— Да.

— Такой не знаю, — покачал головой парень. — Вы можете описать ее?

— Ей должно быть лет сорок пять — пятьдесят. Вот, пожалуй, и все, что мне о ней известно, — ответил Селби.

— Она давно живет у нас?

— Пожалуй, несколько лет.

— Не знаю такой, — повторил водитель.

Окружной прокурор вынул из кармана фотографию Евы Даусон и показал ее водителю:

— А вот эта молодая женщина тебе знакома?

Водитель сбавил скорость и подъехал к обочине.

— Дайте-ка я посмотрю.

Селби передал ему фотографию, и парень долго вглядывался в нее, потом покачал головой, протягивая ее обратно Селби. Но потом вдруг снова поднес фотографию к глазам и удивленно воскликнул:

— Ого! У нее другая прическа… и что-то странное с глазами, но она очень похожа на одну девушку, которая отправилась в Голливуд… Ее звали Ева Холленберг… Эй, погодите, я правильно понял, она теперь Ева Даусон. Причина вашего приезда сюда в ней?

— Ты попал в точку, — признался Селби. — Эта молодая женщина погибла прошлой ночью.

— Черт! Попала в аварию?

— Нет, ее убили.

Водитель совсем остановил машину и пробормотал:

— Вот оно что!

Селби молчал, и водитель, вновь заведя двигатель, повернулся к нему:

— Вы хотите поговорить с миссис Холленберг?

— Да, но сначала надо знать, где найти ее.

— Убили! — прошептал парень. — Ну и подонок тот, кто это сделал. Какая она была красавица, а таких, как ее мать, только поискать!

— Выходит, ты обеих хорошо знаешь?

— Как не знать! Я отвозил Еву на станцию, когда она отсюда навсегда уезжала. Она, конечно, ничего не сказала, но я догадывался, что у нее на уме. Отправилась в Голливуд… Я потом все надеялся увидеть ее в кино.

Сказать по правде, после ее отъезда я стал читать все киноновости в нашей газете… думал, встречу упоминание о ней.

Селби грустно кивнул.

Водитель, специально снизив скорость, чтобы можно было продолжать беседу, полуобернулся к Селби и прочувствованно сказал:

— Эта девушка вполне могла бы стать кинозвездой.

Внешность у нее была потрясающая, она регулярно выигрывала конкурсы красоты в городе. Я глаз от нее не мог отвести, когда сажал в поезд…

— Давно это было?

— Года два назад. На ней еще было голубое платье и классный жакет, который она никогда не носила в Хайдейле. Ее провожала мать — Хэрриет Холленберг…

При Еве она сказала, что в город вернется на такси, но когда поезд отошел, собралась идти пешком. С деньгами у них, видно, совсем туго. Ну я, конечно, возмутился и заявил, что так дело не пойдет, что она вернется как положено, на машине, и это ничего не будет ей стоить… Бедная женщина, сразу видно, какая она гордая…

И очень одинокая. Но она не плакала, она всегда высоко держала голову. Была уверена, что Еву ждет успех.

— Ева так и не снялась ни в одном фильме? — спросила Сильвия.

— Она просто не успела, — с горячностью поспешил объяснить водитель. — Ведь так сразу на экран не попадешь. Я думаю, в Голливуде полно красивых девушек, и требуется время… Но как случилось, что ее убили?

— Пока обстоятельства преступления неизвестны, — сказала Сильвия. — Мы знаем только, что его орудием был нож. Но кто пустил его в ход, еще предстоит установить.

— Черт! Этого подлеца повесить мало! — возмутился водитель. — В нашем городе не было девушки красивее Евы.

Некоторое время он вел машину молча, потом спросил:

— Вы хотите, чтобы я вас сразу подвез к дому Хэрриет Холленберг?

— Совершенно верно.

— Понятно… Но чем вы все-таки занимаетесь? Что…

— Мы занимаемся расследованием, — перебила его Сильвия.

— Вы что, из полиции?

— Не совсем.

— Мы все, в своем роде, что-то расследуем, — философски заметил водитель.

— Да.

Молчание его спутников красноречиво свидетельствовало о том, что они не намерены поддерживать разговор. Парень нехотя повернулся и нажал на педаль акселератора.

— У него, кажется, что-то на уме, Дуг, — шепнула Сильвия Селби.

Водитель, очевидно сочтя, что приезжие задирают нос и ведут себя не по-свойски, выразил свое негодование тем, что прибавил скорости, как бы желая поскорее добраться до места назначения и избавиться от зазнаек.

Однако к тому времени, когда они добрались до Хайдейла, он оттаял и не смог удержаться от совета.

— Это, — показал он на здание под вывеской, — «Ривервью» — наш лучший отель. Дальше есть еще один, но хуже, но если вы собираетесь остаться на ночь, я бы на вашем месте выбрал «Ривервью».

— Спасибо, — поблагодарил Селби.

— Я доставлю вас прямехонько к миссис Холленберг.

У нее очень милый домик. После смерти мужа она почти никуда не выходит. Живет на страховку, оставленную мужем, да еще прирабатывает шитьем и мелкой работой по дому, хотя силы, конечно, уже не те. Но ничего, держится… А это наш деловой центр. Городские власти рассчитывают, когда цены немного упадут, построить вот на этом углу здание в несколько этажей. Внизу будут склады, а наверху — офисы. Поговаривают, что в нем будет даже лифт. Но пока что это накладно… Вон аптека, в которой работала Ева после окончания школы. Она продавала молочные коктейли и всегда, бывало, добавит чуть больше шоколада, чем положено. Ничего не скажешь, милая была девушка… Нам теперь налево. Мне вас подождать, пока вы будете говорить с миссис Холленберг?

— Да, подождите, пожалуйста, — попросила Сильвия. — Потом отвезете нас в отель.

— Ну вот, ее дом следующий по левую руку… вон там между деревьями. Я помню, как Джим Холленберг его строил.

Водитель развернул машину и заглушил мотор.

— Если хотите, я могу пройти с вами и сказать миссис Холленберг, кто вы. Она…

— Нет, спасибо, — решительно возразил Селби. — Мы сами представимся.

— Я посижу на крыльце, пока вы будете разговаривать, — не сдавался водитель. — Там удобнее ждать…

— Пожалуй, — вступила в разговор Сильвия, — мы не будем вас задерживать. Разговор может затянуться, так что мы доберемся до отеля пешком.

Парень не сводил с них умоляющего взгляда.

— Наши сумки можете отвезти в отель. Мы заплатим вперед, — поспешно добавила Сильвия. — Сколько с нас?

— Ну если считать в оба конца…

— Я понимаю. Так сколько?

— Туда и обратно приблизительно сто миль. С вас пятнадцать долларов. Потом мне пришлось ждать…

Сильвия Мартин протянула ему десятидолларовую купюру и еще три: в пять долларов и две достоинством по одному. — Вот вам за труды, и останется на сигары.

Водитель положил деньги в карман и заметил с сожалением:

— Вообще-то у меня сейчас немного работы. Если вы не против, то я мог бы подождать…

— Нет, — отрезал Селби. — Мы можем задержаться.

— А вдруг ее нет дома? — стоял на своем водитель. — Я бы просто убедился, что вы вошли в дом. Мешать вам я не собираюсь.

Селби, не отвечая ему, открыл калитку и пропустил вперед Сильвию Мартин. По затененной дорожке они прошли к просторному крыльцу, и, когда поднялись на него, Селби позвонил в колокольчик.

Таксист опустил стекло с правой стороны с тайной мыслью лучше слышать.

Селби подмигнул Сильвии, вынул из бумажника визитную карточку и, когда женщина средних лет открыла дверь, протянул ее ей со словами:

— Миссис Холленберг, не могли бы вы ответить нам на несколько вопросов?

Женщина, взглянув на визитку, приветливо сказала:

— Конечно, конечно. Вы из Мэдисон-Сити. Заходите, пожалуйста, заходите.

— А это, — добавил Селби, — мисс Мартин.

— Милости прошу, — радушно пригласила миссис Холленберг и, заметив стоявшую перед домом машину, воскликнула: — Да вас, кажется, привез Гиб Спенсер?

Как поживаешь, Гиб?

Водитель резво выскочил из машины и взбежал на крыльцо.

— Хэрриет, примите мои самые искренние соболезнования… по поводу Евы.

— Спасибо, — просто ответила женщина, пожимая ему руку.

Гиб Спенсер, смущенно глядя на пассажиров, переминался с ноги на ногу, потом, запинаясь, пробормотал:

— Эти люди хотели видеть вас по поводу Евы. — И побрел назад к машине.

В ту же минуту взревел мотор, и такси помчалось по темной улочке.

— Я хотела бы знать о Еве как можно больше, — сказала миссис Холленберг, вводя гостей в маленькую прихожую. — Она ведь была моим единственным ребенком.

Но, как говорится, чему быть, того не миновать. Я послала коронеру телеграмму с просьбой доставить ее тело сюда. Мне кажется, Ева хотела бы найти вечный покой там, где она родилась.

Женщина провела гостей в старомодную гостиную, которой, очевидно, пользовались в особо торжественных случаях. Глаза у женщины были заплаканные, но она старалась не показывать своего горя.

— Я понимаю, — тихо проговорила она, — что моя скорбь не должна препятствовать той процедуре, которая необходима в таких случаях.

— Я не предполагал, миссис Холленберг, что до вас уже дошла эта печальная весть, — сказал Селби. — Когда я вылетал из Мэдисон-Сити, шериф только еще предпринимал попытки связаться с родственниками девушки.

— Мне это известно. Ваш шериф звонил своему здешнему помощнику и наводил справки о Еве Даусон.

Помощник хорошо знал Еву. Даусон — ее псевдоним.

Ей казалось, что это звучит лучше, чем Холленберг.

Помощник сообщил все сведения о Еве шерифу, и тот просил оповестить меня, а также передать, что вы выехали сюда.

— Мы сожалеем, что вынуждены потревожить вас, — извиняющимся тоном произнес Селби.

— Я ценю вашу деликатность, но что случилось, то случилось. Ничего не поделаешь. Общение с людьми мне помогает, к тому же я хотела бы знать подробности случившегося.

— Нам мало что известно, миссис Холленберг, но скажите: ваша дочь часто давала знать о себе?

— Да. Она писала мне регулярно. Уж в этом ей не откажешь… Не забывала родную мать… Поймите, я очень горжусь своей дочерью, и поэтому мне легче пережить утрату. Ева была очень хорошей девочкой. Я часто получала от нее письма. Она два раза приезжала домой и исправно присылала деньги. Вначале не очень большие суммы, и я подозреваю, что ей они были нужны больше чем мне… А потом, когда она уже кое-чего достигла, суммы возросли. Однажды она прислала больше трехсот долларов!

Селби бросил быстрый взгляд на Сильвию Мартин, и та поняла, что пора представиться.

— Не стану скрывать, миссис Холленберг, я журналистка и представляю газету «Мэдисон-Сити Кларион». Факты, которые я добываю, попадают в печать.

Окружной прокурор Дуг Селби занимается расследованием обстоятельств смерти вашей дочери. Если вы хотите сообщить ему что-то конфиденциальное… что-то, не предназначенное для опубликования… Одним словом, я не намерена злоупотреблять вашим доверием и пользоваться представившейся мне возможностью.

— Я вам чрезвычайно признательна, но мне нечего скрывать от прессы. Газеты конечно же будут много писать об этом случае. Шериф, звонивший из Мэдисон-Сити, мало что сообщил, но я поняла, что ее убил грабитель.

— Я думаю, миссис Холленберг, у вашей дочери, скорее всего, были враги, — заметила Сильвия.

— Трудно представить себе, что кто-то мог ненавидеть Еву. У нее везде были друзья.

— Десять дней назад в нее стреляли, — сказал Селби. — Она не писала вам об этом?

— Стреляли? — изумилась миссис Холленберг.

— Правда, — поспешно добавил Селби, — выстрел мог оказаться случайным. Здесь еще много неясного.

— Ева писала мне из частной клиники, что попала в автомобильную аварию, но легко отделалась, — сказала миссис Холленберг. — Ничего серьезного, — заверила она меня. Речь шла о незначительном дорожном происшествии. Возможно, кто-то все перепутал и сказал вам, что это…

— Вполне возможно, — согласился Селби, — но рана очень напоминала огнестрельную, и медики подтвердили это предположение. Ваша дочь никогда не заговаривала о самоубийстве?

— Самоубийство! Помилуй Бог! И думать не смейте, что Ева могла убить себя. Она была счастлива… Добилась успеха… Ее восхождение в Голливуде только-только начиналось!

— Она никогда не писала вам, чем, собственно говоря, занимается? — спросил Селби.

— Вообще-то нет. Что-то связанное с кино. Точно не знаю. Она только писала, что в ближайшее время я не увижу ее на экране, но что ее работа связана с киноаппаратурой. Я уверена, ее ждало блестящее будущее, не… случись…

Селби сочувственно кивнул.

— Ева… — Голос миссис Холленберг пресекся, — она была хорошей девочкой.

Селби снова понимающе кивнул.

— Заботливой дочерью, всегда писала мне и присылала деньги. Многие уехавшие в город девушки и не вспоминают об отчем доме. Они становятся такими высокомерными, у них городские замашки. Не успеешь опомниться, как они уже стыдятся своих родителей. Так-то.

— Я полагаю, вы сохранили ее письма?

— Нет, мистер Селби, я их не хранила.

— Ни одного?

— Ни одного. У меня нет привычки хранить письма. Как только отвечу, сразу сжигаю.

— А деньги она пересылала переводом или чеком?

— Переводом.

— Может быть, она присылала вам свои фотографии?

— Одну… да.

— И ее вы сожгли?

— Нет. Я отослала ее обратно.

— Когда?

— Несколько дней назад от нее пришло письмо, в котором она писала об автомобильной аварии и просила прислать ей фотографию на ее лос-анджелесский адрес: многоквартирный дом «Фримел» на Эдемс-стрит.

— И вы отослали ее?

— Да.

— Ваша дочь не объяснила, зачем ей понадобилась фотография?

— На ней Ева была снята в окружении пяти или шести мужчин во время вечеринки на роскошной яхте.

И вот один из этих мужчин захотел переснять фотографию. Я уверена, все они известные в кино люди.

Представляете, моя Ева на яхте с настоящими знаменитостями!

— Вы никого из них не узнали?

— Ну что вы, конечно нет! Ева не раз говорила мне, что Голливуд — это не только кинозвезды. Он держится на сценаристах, продюсерах, менеджерах и других высокооплачиваемых создателях фильмов.

— Пожалуй, что так. Значит, у вас не осталось ни писем, ни фотографий?

— Есть сделанные на прошлое Рождество. Если хотите, могу одну отдать вам.

Миссис Холленберг подошла к письменному столу и вернулась с надписанной и сильно отретушированной фотографией, на которой красивая молодая девушка застыла в театральной позе, как самая настоящая кинозвезда.

Селби долго рассматривал фотографию, потом протянул ее миссис Холленберг.

— Храните ее у себя. Нам она не поможет. Не будем больше надоедать вам, миссис Холленберг. Возможно, как-нибудь заглянем к вам еще раз.

С этими словами гости поднялись и направились к выходу. Хозяйка дома проводила их до порога и, встревоженная, смотрела им вслед, пока они не вышли на тихую тенистую улицу; потом осторожно закрыла дверь.

Когда дом остался далеко позади, Сильвия повернулась к Селби и спросила:

— Дуг, история с той фотографией тебе что-нибудь подсказала?.. С той, снятой на яхте?

— Она должна что-то означать, но пока не пойму что. Дочь почему-то забрала ее назад. Думаю, кто-то заставил ее это сделать.

— А давай изучим список мужчин, присутствовавших на вечеринке у Мелвина, и выясним, у кого из них есть яхта… Ой, посмотри, кто это!

У края тротуара резко затормозила машина, за рулем которой сидел Гиб Спенсер:

— Садитесь. Проезжал мимо, смотрю, вы идете. Охотно подброшу вас до отеля. Вы узнали то, что хотели?

— Пока что все идет хорошо, — уклончиво ответил Селби.

— Если хотите разведать тут обстановку, только скажите, — продолжал неугомонный водитель. — Я в курсе всего происходящего, целый день за рулем, чего только не наслушаешься. Пассажиры любят поболтать. Только не подумайте, что я сплетни разношу, вовсе нет.

— Не сомневаюсь в этом, — усаживаясь в машину, сказал Селби.

— Я отвез ваш багаж в отель и заказал для вас два номера, — сообщил Гиб. — Предупредил, чтобы дали самые хорошие, предупредил, что вы важные люди и расследуете убийство Даусон.

— Нет ничего лучше директора по связи с общественностью из местных жителей, когда нужно провести расследование без лишнего шума, — заметил Селби.

— Вот и я так говорю, — подхватил парень, не заметив иронии. — Я же здесь знаю все ходы и выходы, а вы мне понравились, и я с удовольствием вам помогу.

Что вы узнали от миссис Холленберг? Что-нибудь существенное?

— Она подтвердила то, что ты уже сказал нам, — улыбнулся Селби.

— Вот и отлично. Я рад, что вы поговорили с Хэрриет. Она замечательная женщина… просто замечательная.

Селби, подавшись вперед, доверительно спросил:

— Гиб, какая у тебя такса?

— Мотаться целый день?

— Нет, думаю, получится не больше десяти миль в день.

— Ровно два доллара в час.

— Мы тебя нанимаем.

Что я должен делать?

— Кое в чем нам поможешь.

Притормозив у входа в отель, Спенсер с заговорщицким видом проговорил:

— Вы правильно сделали, что обратились ко мне.

В этом городе я знаю всех и вся. А чего не знаю, выведаю. Но не думайте, что я такой любопытный… просто везде бываю.

— Сегодня, ближе к вечеру, или завтра рано утром, — объяснил Селби, — к миссис Холленберг должен пожаловать один человек. Высокий, представительного вида седой господин средних лет, в перчатках и с тростью. У него низкий раскатистый голос. Зовут господина Карр.

— Ясно. В чем состоит моя задача?

— Ты поставишь свою машину возле ее дома и будешь вести наблюдение. Как только он появится, засеки время его появления и пребывания у миссис Холленберг, затем, когда он выйдет от нее, следуй за ним, пока он не покинет город. Как только выедет за его пределы, твоя работа прекращается. Ты сообщаешь мне результаты наблюдений, вот и все.

— Я готов! — с восторгом воскликнул Спенсер.

— Но учти: задание исключительно конфиденциальное.

— Само собой, — подмигнул водитель. — Я умею держать язык за зубами. Что касается секретов, я могила, — хвастливо добавил он. — Вы не ошиблись, что привлекли меня к этому делу. Будьте спокойны!

— Вот и договорились.

— Как, говорите, вас звать?

— Селби. Но постарайся не упоминать мою фамилию, и я не хочу, чтобы кто-то знал, что ты ведешь наблюдение за домом миссис Холленберг. Понятно?

— Как не понять. Я сразу скумекал, что к чему, — усмехнулся Спенсер. — Который сейчас час?

— Без двенадцати пять.

— Через двенадцать минут я заступаю на дежурство.

Ровно в пять. Вот только в шесть перекушу — и снова на пост.

— Смотри не засиживайся за обедом, — предостерег его Селби с самым серьезным видом.

— Не беспокойтесь, — пообещал Спенсер. — Я не подведу.

Глава 11

В восемь утра, сидя в холле отеля «Ривервью», Селби читал сообщение в местной газете об убийстве Евы Даусон, из которого узнал, что Ева была самой красивой и скромной девушкой Хайдейла, которую ожидал несомненный успех в Голливуде, но скоропостижная кончина, явившаяся результатом нападения грабителя, положила конец ее многообещающей карьере.

Затем местная газета гневно обрушивалась на средства массовой информации южных районов штата, которые в погоне за сенсацией незначительную травму, полученную девушкой в результате недавней дорожной аварии, преподнесли как огнестрельную рану, в то время как, гордо утверждал местный листок, его, редакция располагает неопровержимыми доказательствами того, что травма вызвана заурядным транспортным происшествием.

Селби вырезал статью из газеты и, подойдя к стойке администратора, попросил:

— Не могли бы вы соединить меня с мисс Мартин?

Дежурный услужливо нажал кнопку коммутатора и указал на аппарат, стоявший на столе.

— Проснулась? — спросил Селби, услыхав на другом конце провода голос Сильвии Мартин.

— Ой, Дуг, я разоспалась, а собиралась встать пораньше. Я что-то пропустила?

— Пока что нет. Завтракать готова?

— Буду готова через две минуты. Вот только приведу в порядок лицо.

— Отлично. Поедим здесь, в отеле. — И он положил трубку.

Администратор, переключив телефон, жадно полюбопытствовал:

— Как продвигается расследование, мистер Селби?

— Пока что похвастаться особенно нечем.

— Такая красивая девушка! Очень жаль.

Селби грустно вздохнул.

— По достоверным сведениям, она должна была играть в паре с одним из известных киноактеров.

— Вот как?

— Мне это сказали по секрету, — важно сообщил дежурный. — Такой удар для миссис Холленберг!

— Еще бы.

— Надеюсь, вы докопаетесь до правды, мистер Селби. Лучшего помощника, чем тот, что у вас есть, вам не найти.

Окружной прокурор удивленно поднял брови.

— Я говорю о Гибе Спенсере, — пояснил дежурный. — Он взялся за дело, засучив рукава. Теперь вам не о чем беспокоиться. Уж Гиб проследит, чтобы ни одна мелочь от вас не ускользнула.

— Ничуть не сомневаюсь, — мрачно заметил Селби.

В этот момент Сильвия Мартин легко сбежала по лестнице в холл.

Селби подхватил ее под руку, и они прошли в небольшой ресторан, где все время, пока они завтракали, их украдкой разглядывала официантка. Так обычно разглядывают в провинциальных городках заезжих знаменитостей, детективов, актрис и роскошных женщин легкого поведения.

— Ты думаешь, Дуг, что к полудню мы сможем уехать отсюда? — спросила Сильвия.

— Надеюсь. Старина Карр объявится с минуты на минуту. Посмотрим, что он предпримет, когда окажется, что мы его опередили с визитом к миссис Холленберг.

— Думаешь, обнаружит свои истинные намерения?

— Трудно сказать. Скорее всего, примется искать нас. Он… О! Не оглядывайся, Сильвия. Вот и он. Легок на помине… Подходит к стойке.

— Один?

— Похоже, что один. Представляю, каким сюрпризом будет для него новость, что весь город только и говорит об убийстве. Вне всякого сомнения, он-то собирался настроить общественное мнение на то, что это самоубийство.

— Дуг, а что, если Карр расскажет матери что-то такое, что рассеит ее иллюзии, и она…

— Я так не думаю, он очень осторожный человек.

Скорее всего, старый пройдоха прямиком отправится к миссис Холленберг, а когда узнает, что мы уже побывали у нее, что писем Евы у нее не сохранилось, а единственную фотографию мать вернула, то сделает одно из двух: либо посчитает эту поездку зряшней тратой времени, сядет в машину и умотает, либо нанесет нам визит и попытается выкачать из нас нужную информацию. Во втором случае мы дадим ему понять, что располагаем сведениями, чертовски важными для него или одного из его влиятельных клиентов. Я не думаю, что этот тип проделал столь длинный путь ради того, чтобы полюбоваться здешними красотами. Готов поспорить, он не станет мчаться куда-то сломя голову, если речь не идет о деньгах, и притом о больших деньгах.

— Ты считаешь, Дуг, что в истории с девушкой замешан кто-то из денежных тузов?

— Или кто-то из денежных тузов, или сам Карр во что-то вляпался… Ага, он выходит. Похоже, заказывал себе номер. Доедай-ка, Сильвия, быстрее — и пойдем, расспросим дежурного.

— Не подгоняй меня, а то еще подавлюсь. Почему бы тебе тем временем не попытаться самому выведать это?

— Хорошо, Сильвия, — поднялся из-за стола Селби, — я тебя на минуту покину. Как оказалось, я не менее любопытен, чем ты.

Он подошел к стойке дежурного и начал так:

— Скажите, когда вас следует предупредить об отъезде?

— В любое время после полудня. Но до пяти, пожалуйста. К нам валом валят посетители. Только что, мистер Селби, был джентльмен, который прибыл в связи с тем же делом, что и вы.

— Правда?

— Да. Сказал, что работает в газете. Узнавал, как добраться до дома миссис Холленберг.

— Вы подсказали ему?

— Конечно.

— Понятно. Теперь к вам в город так и хлынут журналисты, — как ни в чем не бывало проговорил Селби. — Такой сюжет для читателей… Элемент таинственности… красивая молодая женщина… преступление. Газетам приходится потрафлять вкусам читателей.

— Не без этого, конечно, — поддакнул дежурный. — Вот только жаль, что все это свалилось на бедную миссис Холленберг, когда у нее такое горе. Ведь она души не чаяла в дочери. Очень гордилась ею.

— Кстати, тот репортер не сказал, из какой он газеты? — как бы между прочим спросил Селби.

— Нет. Только сказал, что из центральной. Я решил не уточнять, но посоветовал, чтобы его газета публиковала действительные факты, а не всякую там чушь, будто в Еву стреляли. Всем известно, что она попала в аварию. Да вот вы и сами можете прочесть это в нашей газете. Написано черным по белому.

— Я читал, — заверил патриота местной прессы Селби. — Ну что ж, спасибо. Пойду доедать завтрак. Я просто хотел узнать, в какое время полагается освобождать номера, чтобы соответственно спланировать свой день.

Спасибо.

Селби вернулся к Сильвии и с усмешкой сказал:

— Поздравляю, твоего полку прибыло. Он представился репортером крупной газеты, который намерен взять интервью у миссис Холленберг.

— Старый хрен! — не сдержалась молодая женщина. — Дуг, я по-прежнему намерена выжать из него кое-что для «Кларион», но сперва пусть засветится.

Селби, механически помешивая кофе в чашке, задумчиво пробормотал:

— Проклятье! Знаешь, Сильвия, что-то здесь не так.

Почему эта продувная бестия, который охотился за фотографиями и письмами Евы, позволил нам себя опередить, отправившись сюда на машине, вместо того чтобы в два счета добраться самолетом?

— Он боится летать, — заявила всезнающая Сильвия. — Уверяю тебя. Никогда ни за что не рискнет сесть в самолет. А препоручить такое деликатное задание никому не может.

— Теперь понимаю, — вздохнул Селби и, взглянув на часы, добавил: — Будем сидеть здесь и ждать. На случай, если Карр захочет переброситься с нами парой слов. Я уверен, что перед отъездом он явится сюда, чтобы разведать про нас у дежурного.

Завершив завтрак, они перешли в холл и расположились в мягких креслах на самом видном месте.

Прошло двадцать минут… тридцать. Вдруг перед отелем резко остановилась машина, из нее выпрыгнул Гиб Спенсер и, весь сияя, влетел в холл.

Бросив подозрительный взгляд на дежурного, он бросился к Селби и Сильвии и прошептал:

— Давайте отойдем в дальний угол, где нас никто не услышит. А то за нами наблюдают.

Подхватив одной рукой Селби под локоть, а другую предложив Сильвии, он повел их в самый конец просторного зала и с таинственностью, явно рассчитанной на публику, хриплым шепотом сообщил:

— Он уехал.

— Уехал! — возмущенно воскликнула Сильвия. — Не может быть! А как же мое интервью?

— Уехал! — уверенно повторил Гиб.

— Что-то спугнуло его, — с огорчением пробормотал Селби.

— Нет, — возразил Гиб. — У него был довольный вид, словно ему удалось обтяпать свое дело.

— Плакало мое интервью, — простонала Сильвия. — Теперь мне в редакции устроят головомойку!

— Возможно, мы получим кое-что получше интервью, — утешил ее Селби и спросил, обращаясь к Гибу Спенсеру: — А ты точно его вычислил?

— Точнее не бывает. Он один к одному, как вы описали. Я видел, как он подъехал к дому и позвонил. Вежливый — дальше некуда. Когда Хэрриет Холленберг открыла дверь, он, здороваясь, даже шляпу приподнял.

— Он приехал один? — спросил Селби.

— Нет. С ним была девица. Рыжая… на вид двадцать с небольшим… высший класс! Она вместе с Карром вошла в дом. Они пробыли там минут пятнадцать, потом вышли и уехали.

— Из города? — уточнил прокурор.

— Нет. Они свернули на центральную улицу. Там остановились и зашли в скобяную лавку Тома Киттсона. А когда вышли минут через пять, у Карра под мышкой был сверток. Потом они снова сели в машину и прямиком дунули к Южной автостраде. Я с милю ехал за ними, пока не убедился, что они выскочили на нее, тогда повернул обратно, как вы говорили.

— Значит, они зашли в скобяную лавку?

— Точно.

— И он что-то там купил?

— Да. Вышел со свертком.

— Длинный… узкий… обертка из плотной коричневой бумаги. Мистер Селби, мы можем прямо сейчас поехать к Киттсону и все выяснить. Не сомневайтесь, вытянем из старины Тома все, что нам надо.

— Ты давно его знаешь?

— Да я его всю жизнь знаю. Том Киттсон у нас старожил.

— Решено. Едем.

Провожаемые любопытным взглядом дежурного за стойкой, они втроем вышли из отеля, пересекли улицу и направились по тенистому тротуару к скобяной лавке. Гиб Спенсер распахнул дверь, над которой красовалась вывеска:

«ТОМ КИТТСОН

Скобяные изделия. Спорттовары.

Холодильники. Радиоприемники».

Селби с Сильвией вошли в тесное помещение. За прилавком сидел человек, низко склонившись над гроссбухом, так что поначалу они увидели только копну седых волос. Однако, заслышав звук шагов по дощатому полу, мужчина поднял голову. Это был жилистый старик лет семидесяти с серыми хитрыми глазами, которые настороженно глядели на незнакомцев из-под очков в стальной оправе. Взгляд его смягчился, когда он заметил Спенсера.

Старик приветливо спросил:

— Как жизнь, парень?

— Нам надо кое-что выяснить, Том, — ответил Гиб, подводя своих спутников к прилавку. — Вдаваться в объяснения я не могу, но если ты читаешь газеты, то сообразишь, что к чему. Дело первостепенной важности. Эти люди с юга. И нам нужна небольшая информация. Минут пятнадцать назад у тебя был один мужчина с девушкой и он что-то купил. Так вот…

— Его звать Альфонс Бейкер Карр, — перебил Гиба старик. — Ему потребовался нож для разделки мяса.

Определенной марки и конфигурации, — пронзительным голосом нараспев проговорил он, словно повторяя заученную реплику, которую следовало произнести четко и ясно, пусть даже в ущерб выразительности.

— Вы помните, какой именно нож ему продали? — спросил Селби.

— Конечно помню. У меня с памятью, молодой человек, все в порядке. Это было каких-то десять минут назад. Так скоро я еще не научился забывать.

— Откуда вам известно, как его зовут?

— Он представился. И попросил чек, подтверждающий, что приобрел товар у меня.

Ответ старика озадачил Селби. Сбитый с толку, он помолчал, потом задал новый вопрос:

— А такие же ножи у вас еще остались?

— Ни одного. Я продал ему последний.

— Он предназначен для разделки мяса?

— Совершенно верно. Его лезвие из нержавеющей стали, а ручка пластмассовая, но от роговой не отличишь.

Я отдал его за семь долларов шестьдесят пять центов.

Первосортный товар. Мог продать целую дюжину, будь она у меня. Тот человек, Карр, хотел скупить всю партию.

Очень огорчился, когда узнал, что остался только один.

Чувствуя, как пальцы Сильвии сжимают ему руку, Селби, подавив волнение, проговорил:

— Я не собираюсь совать нос в ваш бизнес, но на лезвии одного из ваших ножей имелась отпускная цена…

— Погодите, молодой человек, погодите! Я не хочу, чтобы люди знали о моих доходах. Мне, как и всем, надо на что-то жить.

— Я не о сумме спрашиваю, — запротестовал Селби. — Скажите, буквы «ТЕМ» обозначают, во сколько вам обошелся этот нож?

— Вы, как я вижу, — ответил старик, — разбираетесь в этих изделиях. Вы, часом, их тоже не продаете? Я мог бы заказать у вас целую…

— Нет. Я просто пытаюсь кое-что выяснить. Мне хотелось бы побольше узнать о вашем методе определения издержек.

— Значит, интересуетесь моим методом, — усмехнулся Киттсон. — Я его разработал сам и пользуюсь им вот уже скоро пятьдесят лет. Буквы указывают, во что мне обошелся нож, а цифры — за сколько я его продаю.

Но кричать на весь мир, сколько я на каждом товаре зарабатываю, мне не с руки. Если вы расследуете дело Холленберг и хотите знать, во что обходятся мне эти ножи, то, пожалуйста, вам я готов сказать. Но не Гибу. Гиб — хороший парень, но язык у него как помело. Держать при себе то, что знает, он не может…

— Да ты что, Том, на меня наговариваешь! — подал голос Спенсер. — Если что-то важное, я — молчок! Ну а если это не важно…

— Пойди и посиди в своей машине, — не стал слушать его хозяин лавки, — а я расскажу этому джентльмену о своей системе.

— Это нечестно, — обиделся Гиб. — На кой черт мне эта твоя система, чихать я хотел на нее! Только видит Бог, что ты продаешь ножи дорого.

— Посиди в машине, — повторил Киттсон. — Если моя система тебе не интересна, то, считай, ты ничего не потерял.

— Как же я уйду, а вдруг мистеру Селби потребуется моя помощь?

— Ему не нужен переводчик! — отрезал Киттсон. — Он хорошо говорит по-английски, и я его понимаю.

— Гиб, для нашего дела это очень важно, — вмешался в их перепалку Селби. — Пойми, лично я нисколько не сомневаюсь в том, что ты умеешь держать язык за зубами, но мистер Киттсон вправе принять меры предосторожности, чтобы сохранить свою систему в тайне.

— Сохранить свою систему в тайне! — возмутился Гиб. — Больше всего меня бесит, когда думают, будто я трепло. Что до секретов, то я умею их хранить. Еще как!

— Умеешь, умеешь, — подхватил Киттсон нараспев, — вот только, черт возьми, разъезжаешь повсюду. Слушай, прошу тебя, пойди посиди в машине.

Спенсер, ворча, вышел из скобяной лавки.

— В моей системе ничего сложного нет, — улыбнулся Киттсон. — Надо только определенным образом пометить изделие, и тогда достаточно взглянуть на него, и я уже знаю, во что оно мне обошлось, и нет нужды справляться в бухгалтерских книгах.

— Действительно, совсем просто, — согласился Селби.

— А потребовались мне для этого комбинации из десяти различных букв, — продолжал старик. — Еще когда я начинал свой бизнес — было это почти полвека назад, — я взял выражение «Party women» и под каждой буквой написал в порядке возрастания все однозначные цифры от единицы до нуля… К примеру, буквы «ТЕМ» на лезвии означают, что нож обошелся мне в четыре доллара девяносто восемь центов, а цифры говорят о том, что я продаю его за семь долларов шестьдесят пять центов. Я, конечно, мог бы немного больше выгадать на этом ноже, поскольку людям он нравится, да и сталь у него отличная. Такие ножи шли нарасхват… они куда лучше старых, прежнего образца.

— Значит, они расходятся хорошо? — спросил Селби.

— Да, идут как горячие пирожки. Народу нравятся.

Ножи что надо.

— А эту партию вы давно приобрели?

— Ну… я купил их три дюжины с месяц назад. Последний продал сегодня.

— Может быть, вы помните людей, которые их у вас покупали?

— Кое-кого помню. Были среди них и местные. Надо еще сказать, что у меня есть продавец, который работает во второй половине дня. Я-то стою за прилавком с утра, а после двенадцати, когда я ухожу на обед, он остается в магазине. По субботам продавец вообще весь день работает один, и у него эти ножи тоже покупали. Понимаете, когда я говорю: «Я продал», это значит, что их продали в магазине.

— Может, теперь позовем Гиба? — предложил Селби.

— Пусть потерпит немного, — ухмыльнулся Киттсон. — В следующий раз не будет таким любопытным.

— Пожалуй, я дам ему задание, — решил Селби и вышел из лавки.

Он обнаружил Гиба Спенсера стоящим на мостовой.

Парень кипел от возмущения и встретил Селби гневной тирадой:

— Киттсон — настоящий дурак! Несет невесть что!

С чего это он взял, что я болтаю языком направо и налево? Меня просто тошнит от него.

— Не обращай внимания, лучше послушай, что я тебе скажу. Может, раздобудешь для меня конфиденциальную информацию, пока мы торчим здесь? — предложил Селби парню.

— Я готов!

— Лети к дому Холленбергов и постарайся узнать, как Карр представил молодую женщину, которая была с ним.

— Мигом будет исполнено, мистер Селби, — обрадовался Спенсер. — Все разузнаю и доложу вам в отеле.

— Хорошо. А потом отвезешь нас в аэропорт.

Спенсер, заметно повеселевший, быстрым шагом направился к оставленной за углом машине, а Селби вернулся в скобяную лавку и продолжил беседу с Киттсоном.

— Не могли бы вы, — обратился он к старику, — переговорить с вашим продавцом и составить список местных жителей, которые приобретали у вас эти ножи, всех, кого помните?

— Можно, — согласился Киттсон. — Только тут вот какая закавыка: их ведь и заезжие покупали. Я лично продал пару ножей каким-то приезжим.

— В любом случае, не могли бы вы переслать мне этот список, когда он будет готов? — попросил Селби, протягивая старику визитную карточку. — И вот еще что: о нашем разговоре, пожалуйста, никому ни слова.

— Понятно, — ответил старик. — Я умею держать язык за зубами. Как выражается Гиб Спенсер, — могила.

И он хрипло рассмеялся, довольный собственной шуткой.

Попрощавшись с хозяином скобяной лавки, Селби с Сильвией Мартин вернулись в отель, куда ровно через двадцать минут приехал Гиб Спенсер:

— Информацию, которую вы хотели получить, я раздобыл. Этот человек… Карр, представляет одну лос-анджелесскую газету, а девица, которая приехала с ним, скорее всего пописывает душещипательные статейки в каком-нибудь женском журнале. Он, правда, не сказал этого миссис Холленберг, но я сам сразу догадался, как только миссис Холленберг описала ее мне…

— Как ее имя? — перебил словоохотливого Гиба прокурор.

— Вот то-то и странно. Карр не представил ее миссис Холленберг, потому что это как бы неофициальное журналистское расследование. Он назвал себя и сказал, что пишет очерки, а девушка специализируется на романтических историях и темах, рассчитанных на широкого читателя. Вот так, по словам миссис Холленберг, Карр сказал о девушке. А миссис Холленберг — женщина толковая и отлично помнит слова собеседника.

— Что он хотел от нее? — снова остановил не в меру разговорчивого водителя Селби.

— Он предложил ей тысячу долларов наличными за все письма Евы и за все ее фотографии.

— И что миссис Холленберг ответила?

— Она заявила ему, что не собирается торговать памятью дочери, это — во-первых, а во-вторых, у нее ни писем, ни фотографий нет. Но Карр не успокоился и долго допытывался, не осталось ли у нее хоть чего-нибудь. А когда в конце концов миссис Холленберг убедила его, что не кривит душой, очень обрадовался, прямо как будто добился, чего хотел. Это показалось миссис Холленберг подозрительным. Она мне так и заявила, что тут не все чисто… Потом, когда они уходили, миссис Холленберг, пожимая на прощанье девушке руку, спросила, как ее фамилия, а та улыбнулась и назвала только имя — Дейзи — и чуть не бегом бросилась к машине.

— Ну что ж, — заметил Селби, — Карр верен своим методам. Хорошо, Гиб. Загружай багаж — и в обратный путь.

Когда они, освободив номера, выходили из отеля, Гиб Спенсер, верный себе, не удержался и сказал:

— Мне кажется, этот Карр замешан в истории с Евой, разве не так?

— Не знаю, не знаю, — ответил Селби. — Вполне возможно, ему нужны были только фотографии.

— А зачем они ему так позарез понадобились? Для газеты накладно платить такие денежки за несколько фотографий и пару писем.

Селби, не отвечая, откинулся на спинку сиденья и закрыл глаза.

— С вами не очень-то поговоришь, — буркнул Спенсер.

— Правильно, — откликнулась Сильвия. — Мы вроде тебя: много говорим о мелочах, а как дело дойдет до чего-то серьезного, сразу рот на замок.

— Мне можно доверять, — с обидой проговорил Гиб.

— Мы и доверяем, — успокоила парня Сильвия. — У нас просто уже вошло в привычку помалкивать.

— Готов поспорить, что вы из ФБР, верно?

Сильвия в ответ лишь рассмеялась.

— Наверняка старый Киттсон гребет деньги лопатой, — зашел с другого бока Спенсер. — У него не магазин, а золотая жила. Торгует уже лет сорок, а небось тот грош, который впервые заработал, посейчас хранит. Прижимистый мужик, свою выгоду блюдет, что ни говори… только я его систему и не собирался выведывать. Я не из тех, кто везде сует нос.

Сильвия сочла за благо промолчать.

После того как они проехали миль десять, Спенсер запустил новый пробный шар:

— Эти торговцы имеют двадцать пять процентов прибыли, правильно?

— И каким образом это у них получается? — спросил Селби.

— Ну, когда что-то продаешь за доллар, а тебе этот товар обошелся в семьдесят пять центов, то получается навар в двадцать пять процентов. Я же не тупица какой-нибудь, мистер Селби.

— Не совсем так, — заметил Селби. — Если отпускная цена товара семьдесят пять центов, то двадцать пять центов покроют треть этой суммы. Значит, фактически твоя прибыль составила тридцать три и три десятых процента, минус расходы.

Спенсер задумался, потом согласно кивнул.

Миль пятнадцать они опять ехали молча. Селби и Сильвия, казалось, дремали, откинувшись на подголовники и закрыв глаза. Спенсер изредка бросал на них косые взгляды, но заговаривать больше не осмеливался.

Наконец Селби открыл глаза, посмотрел на часы и повернулся к своей спутнице:

— Вечером мы обязательно должны быть на месте.

Надеюсь, самолет готов.

Внезапно сзади послышался требовательный сигнал клаксона, и, едва не задев, их обогнал на бешеной скорости роскошный лимузин.

— Черт бы побрал этих лихачей! — выругался Гиб. — Он…

— Постой! — резко выпрямился на сиденье Селби. — Уж не Карр ли это?

— Я не… не исключено…

— Жми на газ, парень, — приказал Селби. — За ним!

Быстрей! Надо его догнать!

Спенсер до предела выжал педаль акселератора и проговорил, вслушиваясь в тарахтенье мотора:

— Моя колымага не такая быстрая, и насиловать ее небезопасно.

— Пожалуй, ты прав, — вынужден был согласиться Селби. — Я совершенно уверен, что это был Карр. Но почему он оказался в машине один?

— Да, похоже, это его авто, — подтвердил Спенсер, — но утверждать не буду — я не успел толком рассмотреть.

— Выходит, ему почему-то пришлось вернуться, — вслух размышлял окружной прокурор. — Навстречу он нам не попадался, до этого нас не обгонял, и мы его тоже. Вместе с тем он покинул город раньше нас минут на двадцать… может, даже на полчаса… Ты уверен, что он выехал из города, Гиб?

— Даю голову на отсечение. Я оставил его, когда он уже отъехал далеко.

— Значит, так, Гиб. Карр где-то высадил девушку, которая была с ним. Он либо пересадил ее в другую машину, с другим водителем, либо развернулся и поехал обратно в Хайдейл. Есть еще и третий вариант: он свернул с автострады куда-то в сторону. У вас поблизости есть какой-нибудь населенный пункт?

— В шести милях от шоссе находится поселок Дантон-Оукс.

— Крупный?

— Я бы сказал… дайте подумать… тысячи полторы жителей в нем наберется. Впрочем, я могу и ошибаться. Нет, место не очень большое. Может, заскочим туда и посмотрим…

— Да нет, — хмуро ответил Селби, — поезжай прямо. Нам надо на самолет.

— Ладно, — неохотно согласился Гиб, — как скажете. Но я мог бы довести вас до Дантон-Оукс и там порасспрашивать народ. У меня в тех краях масса знакомых.

— Нисколько в этом не сомневаюсь, — улыбнулся Селби. — Но стоит в таком поселочке начать расспрашивать, и все будут знать, чем ты интересуешься.

— Я бы сумел это сделать втихаря, — не сдавался Гиб.

— Да, конечно, ты бы отлично справился, — заметил Селби, подмигивая Сильвии. — И потом, готов поспорить, никто не вытянул бы из тебя ни слова.

— О, в таких делах я могила, — привычно заверил окружного прокурора Гиб Спенсер, — что бы ни думал обо мне старый Том Киттсон, который вообразил, будто я сплю и вижу, как узнать его тайный код.

Глава 12

Когда они приземлились в Мэдисон-Сити, встречавший Селби шериф усадил прокурора в служебную машину, а Сильвию Мартин взял с собой Комсток, оставлявший свою машину в аэропорту.

По пути к зданию суда Селби во всех подробностях поведал шерифу о результатах поездки в Хайдейл.

Услышав о том, что Карр приобрел последний экземпляр того же образца, что и орудие убийства, Брэндон одобрительно сказал:

— Ты потрудился на славу, сынок. Кажется, нам улыбнулась удача, которой мы так долго ждали! Между прочим, тебе звонил из Хайдейла некий Спенсер, хочет переговорить с тобой за твой счет. Утверждает, что свое сообщение может передать только тебе лично и никому другому.

Селби расхохотался.

— Так кто он, этот Спенсер?

— Один трепач. Таких любопытных только поискать.

Он занимается извозом. Встречал нас в аэропорту и возил по городу.

— И зачем, как ты думаешь, он тебя добивался?

— Он может располагать информацией о той девушке, которая была с Карром. Как только приедем, обязательно поговорю с ним.

Брэндон нажал на соответствующие рычаги, и через десять минут, сидя у него в кабинете, Селби уже слышал в телефонной трубке возбужденный голос Гиба Спенсера.

— Мистер Селби… Здравствуйте, мистер Селби! Да… это Гиб Спенсер. Простите, что звоню за ваш счет, но я все выяснил о той рыжеволосой девице, которая была с Карром, и решил немедленно вам сообщить.

— Отлично! Каким образом тебе это удалось?

— По правде говоря, после того как я вас проводил на самолет, у меня особых дел не было. Вот я и надумал смотаться в Дантон-Оукс. В принципе это почти по дороге домой. Я завернул туда и стал наводить справки, не видал ли кто машину с мужчиной в годах и рыжей девушкой. Я же хорошо запомнил эту девицу, так что мог подробно описать ее.

— Я понимаю. Так что ты выяснил?

— Выйти на нее не составляло никакого труда. Ее зовут Элеонора Харлан. Там, в Дантон-Оукс, ее все называют Красотка. Одно время она там жила. Работала кассиршей и билетершей в местном кинотеатре. В Дантон-Оукс у нее живет брат, Роланд Харлан. Две недели назад она приезжала к нему погостить и пробыла дня три. И на этот раз, когда приехала с Карром, тоже останавливалась у брата, но ненадолго.

— Все это очень интересно, Гиб, но боюсь, теперь многие будут знать, что мы разыскиваем ее…

— Не беспокойтесь, — поспешил заверить прокурора Спенсер, — все было шито-крыто. Я просто восхищался, какая она вся из себя, понимаете, обычный обмен мнениями. У меня комар носа не подточит…

— Да, представляю.

— Но, мистер Селби, — взволнованно продолжал Гиб, — вы еще не слышали самого главного. Вернувшись в Хайдейл, я заскочил к Тому Кватсону. Без всякой задней мысли, просто поболтать. И что вы думаете? В том списке покупателей ножей, который он составил для вас, значится имя Роланда Харлана. Это брат Элеоноры. Киттсон прекрасно его знает, тот все покупки в основном в Хайде иле делает… И вот что еще я для вас разузнал: Элеонора Харлан от брата отправилась на автобусе во Фресно. А потом ей надо попасть на самолет, который вылетает из Сан-Франциско в десять вечера, а около полуночи будет в Лос-Анджелесе, так что вы можете отловить ее в аэропорту.

— Большое спасибо, — сказал Селби. — Теперь, я думаю, со всеми делами у вас в Хайдейле мы закруглились. Я очень благодарен тебе, Гиб, но теперь расследование пойдет своим ходом, и боюсь, что если ты и впредь будешь проявлять инициативу, по городу поползут слухи.

— Только не по моей вине! — воскликнул Гиб. — Я люблю навещать людей и поговорить о том о сем, но о важном… действительно важном — ни гугу.

— Я знаю, ты нем как могила, — со вздохом повторил его излюбленную присказку Селби.

— Верно. Нем как могила.

— Хорошо, еще раз спасибо за звонок.

— Я подумал, что вас это заинтересует, мистер Селби.

— Да, это весьма важно.

Прокурор положил трубку и повернулся к Рексу Брэндону:

— Ну, Рекс, совершенно очевидно, что Карр причастен к истории с погибшей девушкой самым непосредственным образом.

— Так что тебе стало известно? — спросил Брэндон.

Прежде чем Селби успел ответить, телефонистка на коммутаторе сообщила:

— Вас опять вызывают, мистер Селби. Минутку.

На этот раз на другом конце провода послышался мягкий, вкрадчивый голос, который, несомненно, мог принадлежать только одному человеку — А.Б. Карру.

— Добрый день, коллега. Как поживаете?

— Отлично, — осторожно ответил окружной прокурор и, прикрыв ладонью трубку, повернулся к Брэндону: — Это Карр, Рекс. Беги к другому аппарату.

Шериф, едва не опрокинув стул, бросился в соседнюю комнату, к параллельному телефону.

— Я подумал, что могу помочь вам в расследовании убийства, которым вы сейчас занимаетесь, — начал Карр.

— Каким образом?

— Понимаете, — невозмутимо продолжал Карр, — я веду дело, подробности которого не вправе обсуждать.

Но мой клиент крайне озабочен тем, чтобы имя Евы Даусон не порочили в газетах. Поэтому я заинтересован в том, чтобы ее дневники… фотографии, личные письма не стали достоянием охочих до сенсаций журналистов.

— Кто ваш клиент? — спросил Селби, услыхав слабый щелчок, свидетельствовавший о том, что шериф подключился к телефонной линии.

— К сожалению, не могу вам этого сказать. Однако я могу сообщить вам сведения, которые кардинальным образом повлияют на ваше расследование.

— Что за сведения?

— Находясь сегодня в Хайдейле, я обнаружил, что на защитном козырьке лобового стекла моей машины разболтался винт, но как назло у меня не оказалось отвертки и пришлось искать местный магазин хозтоваров. Представьте себе мое изумление, когда я увидел в его витрине точно такой же нож, который фигурирует как орудие убийства Даусон. И черт возьми, на нем оказались те же самые отметки, сделанные, по-видимому, владельцем лавки. Я сразу подумал о вас, Селби, и поспешил купить один такой нож, а также настоял на том, чтобы была выписана квитанция на мое имя. И все это ради того, чтобы вы могли воспользоваться моими свидетельскими показаниями, окажись в них нужда. Пусть этот нож, Селби, будет моим подарком вам. По-моему, он весьма ценное вещественное доказательство. Сейчас я в пути и к вечеру намереваюсь добраться до Фресно, а в вашем офисе буду завтра после полудня… И еще одна подсказка: орудие убийства, скорее всего, было приобретено в Хайдейле, в магазине, который принадлежит некоему Киттсону и называется скобяной лавкой Киттсона.

Карр замолчал, очевидно ожидая реакции окружного прокурора. Так и не дождавшись ее, он спросил:

— Хэлло, вы меня слушаете?

— Да, — ответил Селби.

— Вы меня слышали?

— Да. Я обдумывал то, что вы сказали. Откуда вам стало известно, что мать Евы Даусон живет в Хайдейле?

Ответом окружному прокурору был тихий смех адвоката.

— Откуда? — повторил свой вопрос Селби.

— Ну-ну, коллега. Я же сказал вам, что работаю на одного клиента.

— А каким образом вы узнали, как выглядит орудие убийства?

— Мой дорогой Селби, вы не должны забывать о средствах массовой информации. Этим утром газеты вышли с фотографиями означенного ножа.

— Сколько подобных ножей у Киттсона?

— Этот был последним.

— Так когда вы у нас будете?

— Завтра, где-то во второй половине дня. Я прямо сейчас выезжаю, иначе к вечеру не успею во Фресно.

До свидания, коллега. До завтра, — с неизменной учтивостью сказал Карр и повесил трубку.

— Ну теперь, — объявил Брэндон, входя в свой кабинет, — старому пройдохе не отвертеться. Он сам сунул голову в петлю и подал нам веревку.

Глава 13

— Вроде бы она, Рекс, — сказал Дуг Селби. — Та, в коричневом костюме. Предпоследняя на трапе.

— Я тоже так думаю, — согласился Брэндон. — Черт!

А эта штучка действительно хороша!

— Давай посмотрим, не встречает ли ее кто-нибудь, — предложил Селби, отходя в глубь аэровокзала, — а там будем действовать по обстановке.

Стройная девушка сбежала по трапу самолета и легкой походкой, откинув рыжеволосую голову, направилась к выходу для пассажиров. Тонкая в талии и длинноногая, она через минуту уже была впереди всей группы прибывших.

— Да, — хмыкнул инспектор Ормонд из столичной полиции, перекатывая сигару во рту, — такая сразу бросается в глаза. Не нужно быть детективом, чтобы ее вычислить. Итак, ребята, что от меня требуется?

— Просто задержать ее на правах представителя власти, — сказал Селби.

— Допрос вести мне?

— Ты начнешь, — ответил Брэндон, — а мы вступим потом, если сочтем нужным.

— Идет, — согласился инспектор. — Похоже, ее никто не встречает.

Раздвинув широкими плечами немногих встречающих в зале прибытия, он подошел к девушке и слегка коснулся ее плеча.

— Вы Элеонора Харлан?

Она резко обернулась, на самоуверенном лице отразился испуг, как будто легкое прикосновение полицейского привело в действие некие рефлексы, давшие волю скрытым эмоциям. Однако в следующее мгновение девушка овладела собой и, оглядев могучего стража порядка, с улыбкой ответила:

— Да.

— Я прошу вас пройти вон туда и встретиться с двумя джентльменами, — сказал инспектор Ормонд.

— Не поздновато ли для встреч?

— Если это друзья, то нет.

— Извините, но я вас не знаю и…

— На нас смотрят, — понизив голос, произнес инспектор. — Будет хуже, если я покажу звезду на лацкане пиджака и тем самым привлеку к вам внимание.

Спокойно выдержав пристальный взгляд Ормонда, девушка с вызовом ответила:

— Пусть будет хуже.

— Как знаете, — пожал плечами инспектор, отгибая лацкан и демонстрируя бляху золотого цвета.

— Минутку, — остановила его девушка. — Я хотела бы знать ваш номер… Так… вижу. Ну и что вы хотите?

— Я хочу, чтобы вы встретились с шерифом и прокурором округа Мэдисон. Они прибыли из Мэдисон-Сити и горят желанием побеседовать с вами.

— Похоже, это приказ.

— Я бы сказал, просьба официального лица.

— Понятно, — вздохнула девушка. — Я готова.

Те из толпившихся в зале, от кого не ускользнули это маленькое происшествие и блеснувшая на отогнутом лацкане бляха, поспешили поделиться своим открытием. И вот уже по аэровокзалу от одного к другому понеслось:

— Смотрите! Смотрите! Девушку арестовали!

Дело кончилось тем, что, когда инспектор Ормонд повел Элеонору Харлан в самый дальний угол зала, где их поджидали Рекс Брэндон и Дуг Селби, не менее тридцати любопытных глаз жадно наблюдали за этой картиной.

— Садитесь, — предложил Ормонд.

— Спасибо. Я лучше постою.

— Это Рекс Брэндон, шериф. А это окружной прокурор Дуг Селби.

Девушка холодно кивнула вместо приветствия.

— Вы знали Еву Даусон, не так ли? — начал инспектор Ормонд.

— Да, мы снимали одну квартиру на двоих.

— Почему вы не заявили об этом, когда узнали, что случилось с Евой?

— Я была обязана?

— А почему нет? Почему вы не хотели помочь полиции?

— Я была потрясена неожиданной смертью подруги и не имела ни малейшего желания идти в полицию и говорить, что жила с погибшей в одной квартире, чтобы туда ввалилась толпа копов, которые будут курить свои вонючие сигары, опустошать мои скромные запасы спиртного и заигрывать со мной. Полиции ее личность известна, адрес ее матери — тоже, к тому же я не хотела… — Элеонора осеклась.

— Ну, договаривайте, — грозно пробасил Ормонд.

Она, передернув плечами, ответила:

— Ладно. У Евы были неприятности. Я в них не вникала и не хотела иметь никакого отношения ко всему этому.

— Что за неприятности?

— Я точно не знаю. Теперь мне известно, что в нее стреляли, я тогда этого не знала.

— О чем же вам было известно тогда?

— Ева позвонила мне и сказала, что какое-то время будет отсутствовать, что она попала в беду и не совсем здорова, ей надо отлежаться, но чтобы я никому ничего не говорила.

— Вы были ее подругой, однако, узнав, что она попала в переделку и собирается отлежаться, ни о чем не спросили и ничего не предприняли?

— Ева не малый ребенок, она совершеннолетняя свободная женщина, точно так же, как и я. На ее месте я бы не слишком обрадовалась, если бы меня принялись расспрашивать и лезть в мои дела. Поэтому я сказала: «Хорошо, Ева, я присмотрю за квартирой. Квартплата первого» — и положила телефонную трубку.

— Даже в такой момент ваша первая мысль была о квартплате!

Элеонора смерила стража порядка холодным взглядом:

— Я не знаю, сколько получаете вы, но мои финансы не позволяют мне одной снимать целую квартиру, потому я и делила ее с Евой Даусон. Возможно, ваша бляха и дает вам право задерживать людей в любое время суток, но не думайте, что мне это нравится.

— Мисс Харлан, — заговорил Брэндон в своей обычной, неторопливой манере, — я только хотел задать вам несколько вопросов, услышав которые, вы, надеюсь, согласитесь, что лишь очень важные обстоятельства вынудили полицию обращаться с вами так бесцеремонно.

Элеонора Харлан повернулась к нему, лицо ее смягчилось, и она с улыбкой ответила:

— Хорошо. Я вас внимательно слушаю.

— Мисс Харлан, я не буду ходить вокруг да около.

— И не надо. Я этого не люблю.

— Я выложу вам все напрямик.

— Пожалуйста.

— Ева Даусон была убита кухонным ножом. У нас есть все основания полагать, что этот нож был куплен в скобяной лавке Киттсона, которая находится в Хайдейле.

Глаза девушки округлились, и Селби, внимательно наблюдавший за выражением ее лица, как ни старался, не мог определить, было ли ее удивление искренним или заранее отрепетированным.

— У вас, — продолжал Брэндон, — есть брат, Роланд Харлан, который проживает в Дантон-Оукс. Иногда он ездит за покупками в Хайдейл. Пару недель назад он приобрел нож, которым была убита Ева Даусон, или нож, который является точной копией орудия убийства.

— Роланд? — переспросила она и не сразу добавила: — Боюсь, это совершенно невозможно, шериф.

— Вот мы и пытаемся это установить.

— Почему, в таком случае, не выяснить у самого Роланда?

— Выясним.

Девушка сосредоточенно свела брови, словно стараясь что-то вспомнить:

— Погодите! — вскричала она. — Когда я в последний раз гостила у Роланда, он дал мне такой нож. Совсем вылетело из головы. Но я почти не пользуюсь им. Обычно я ем в кафе, а дома в основном идут в ход консервы. Мы просто что-нибудь разогреваем себе на сковородке.

— Тогда зачем вы взяли нож?

Она рассмеялась. Смех ее был резким и ненатуральным. В нем слышалась нервозность, красота лица сразу пропадала, приоткрывалась внутренняя сущность Красотки.

— Так признавайтесь, зачем? — поддержал шерифа Ормонд.

— Скорее всего, — вновь став серьезной, сказала Элеонора, — Киттсон просто всучил моему брату этот нож. Уговорил купить его, и, когда брат принес нож домой, Фей, его жена, заявила, что второй нож им совершенно ни к чему. Роланд стал убеждать ее, что это отличный нож из стали исключительного качества и что он режет как бритва. А Фей, которая при случае может пустить в ход свой острый язык, съязвила: «Уж не собираешься ли ты им бриться?» Тогда Роланд возьми и скажи: «Нет. Я купил его для Красотки. Ей как раз такой нужен, и я преподнесу ей его в подарок».

— И что вы сделали? — спросил Брэндон.

— Я решила подыграть ему, — продолжала девушка. — Мне эта слабость Роланда знакома. Он не может выйти из магазина без покупки, и не важно, есть в ней нужда или нет. Брат чаще всего покупает совершенно бесполезные вещи.

— И каким же образом вы решили подыграть ему? — вступил в разговор Селби.

Элеонора Харлан смерила прокурора оценивающим взглядом и ответила:

— Я сделала вид, что нож для разделки мяса — самая необходимая для меня вещь на свете. Он отдал его мне. Я завернула нож в плотную бумагу, положила в дорожную сумку и, по правде говоря, совершенно о нем забыла.

— Значит, он по сей день там лежит? — улыбнулся Ормонд.

— Надо думать, да.

— Именно это больше всего интересует джентльменов.

— Вы хотите, чтобы я сразу же позвонила вам из дома?

Ормонд улыбнулся еще шире и, снова перекатив сигару во рту, сказал:

— Зачем же причинять вам, милочка, лишнее беспокойство. Мы доставим вас туда на машине.

— Полицейской?

— Точно.

— Ну что ж, нет худа без добра. По крайней мере, сэкономлю шесть долларов на такси. Поехали, — проговорила она, обольстительно улыбаясь окружному прокурору и шагая рядом с ним к стоянке, где была припаркована машина Ормонда.

Ормонд, следуя вместе с шерифом позади них, прищелкнул языком:

— Ты только посмотри на ее походку! А как сложена!

Настоящая кинозвезда, если бы не этот ее вульгарный хохот. Когда она смеется, сразу видно, кто она такая.

— И кто же она такая? — вопросительно посмотрел на инспектора Брэндон.

— А ты не знаешь? — удивился инспектор.

— Пока нет.

Ормонд вынул сигару изо рта, швырнул в медную урну и задумчиво повторил:

— Если бы не этот ее смех…

Селби открыл перед Красоткой дверцу машины и сел рядом с ней на заднее сиденье. Брэндон занял место впереди.

— Куда едем? — спросил Ормонд, садясь за руль.

— Многоквартирный дом «Фримел», — ответила Элеонора.

— Понятно.

— А нельзя отключить сирену, чтобы не пугать народ? — спросила Красотка.

— Вы что, не хотите добраться домой побыстрее? — парировал инспектор.

— Хочу, но не так быстро.

— Прокатимся с ветерком, — принял решение Ормонд, включая сирену и красную мигалку на крыше.

— Многие люди, наделенные властью, очень любят ее демонстрировать, — буркнула Элеонора Харлан, усаживаясь поудобнее на заднем сиденье.

Большая полицейская машина помчалась по шоссе, точно торпеда, разрезая замерший поток транспорта.

Элеонора, повернувшись к Селби, заметила:

— В конце концов, это всего лишь вопрос времени.

— Что именно?

— То, что Ева решила покончить счеты с жизнью.

— То есть?

— А разве вы не знаете?

— Нет.

— Еве не давала покоя мысль о ее матери и о собственном будущем.

— А причем здесь это?

— Она хотела получить все сразу.

— От кого?

— Когда вы решили во что бы то ни стало получить желаемое, — со смехом ответила Красотка, — не имеет значения — от кого. Ну а когда вы терпите неудачу, вам некуда отступать, кроме как в пропасть небытия…

В этот момент из-за поворота наперерез им выскочила машина — за рулем, вероятно, сидел пьяный водитель. Ормонд нажал на тормоз, и пассажиров швырнуло вперед. Красотка умолкла. В следующую секунду инспектор обошел незадачливого автомобилиста, и полицейская машина, не снижая скорости, плавно понеслась дальше.

— Так что вы говорили? — спросил окружной прокурор.

— Ничего, — коротко бросила Красотка.

— А мне показалось, вы что-то говорили.

— Вам показалось. — Она насмешливо покачала головой.

— Откуда вы все это знаете? — не сдавался Селби.

— Возможно, вычитала в книгах или увидела в кино, — сухо ответила Элеонора.

Селби посмотрел на нее, ища предлога продолжить разговор и вызвать девушку на откровенность, которую вдруг сменила угрюмая настороженность.

— Я полагаю, Ева Даусон часто посылала домой денежные переводы, — заметил он.

— Вот как?

— У меня создалось такое впечатление.

— С чего вы взяли?

— Так я понял из показаний свидетеля. При расследовании такого дела, как это, приходится встречаться с массой людей, и каждый столько наговорит! Поди разберись, где правда, где ложь.

— А что плохого в том, что она посылала деньги матери?

— Ничего плохого, просто я подумал, что это характеризует человека.

— Ну, разумеется, характеризует. Кто с этим спорит? — согласилась Элеонора Харлан и снова замолчала.

Через несколько минут инспектор Ормонд выключил сирену и, полуобернувшись, бросил:

— Почти приехали.

— В этой жизни, — вдруг прервала Красотка свое угрюмое молчание, — надо уметь приспосабливаться к обстоятельствам. Воспринимать вещи такими, какие они есть. Заводить друзей. Как правило, от них толку мало, разве что поразвлечься и выпить, но шанс остается всегда. В одном случае из тысячи может повезти.

Но единственный способ сорвать куш — играть чисто.

— Вы работаете? — спросил Селби.

— Конечно я работаю. Я готовлю почву, завожу нужные знакомства, чтобы потом сделать правильную ставку. Ошибка Евы была в том, что она…

— Пришли, — объявил инспектор Ормонд, останавливаясь перед большим многоквартирным домом.

— Продолжайте, пожалуйста, — обратился Селби к девушке, проклиная про себя быструю езду инспектора.

— Мне нечего добавить. У нее оказался лишь один выход из положения, и ей пришлось воспользоваться им.

Тем временем инспектор Ормонд вышел из машины и распахнул дверцу со стороны пассажиров.

— А теперь, дорогие мои, — обратилась к мужчинам девушка, — может быть, обойдемся без полицейских грубостей и будете вести себя с дамой как полагается джентльменам? Я не хочу, чтобы соседи подумали, что меня доставили домой под конвоем.

На мгновение мелькнули из-под коричневой юбки ноги, изображение которых украсило бы любой стенной календарь, и она грациозно выскользнула из машины. Быстро подойдя к парадной двери, Элеонора Харлан вставила ключ в замок. Он щелкнул, и инспектор Ормонд толкнул дверь. Они вошли в парадное и, с трудом втиснувшись вчетвером в дребезжащий лифт, поднялись на четвертый этаж.

Девушка провела спутников по коридору, устланному истертым ковровым покрытием, до своей квартиры и отперла дверь. Стоявший за ее спиной инспектор Ормонд, осторожно отодвинув ее плечом в сторону, первым вошел в прихожую и включил свет.

Квартира оказалась более чем скромной. Казенного вида неудобная мебель, знавшая лучшие времена, не придавала ей уюта. И хотя помещение содержалось в чистоте, чистота эта была сродни дезинфекции каким-нибудь разрекламированным антисептиком. Ковер на полу выцвел и износился, а эстампы в простых сосновых рамах, развешанные по стенам, наверное, видали на своем веку не одних хозяев.

— Что-то вы, девушки, не очень-то постарались украсить свое гнездышко, — заметил инспектор.

— А ради чего нам стараться?

— Разве у вас не бывают гости?

— Бывают, — ответила Красотка, — но сразу же уводят нас куда-нибудь поужинать. Наведи мы в квартире уют, и не успеешь опомниться, как какой-нибудь лодырь сядет тебе на шею, примется тебя лапать, а ты за ним едва успевай мыть тарелки. Нет уж, увольте!

Ормонд расхохотался, услышав такой ответ.

— Так вы знаете, где у вас этот самый нож? — спросил Брэндон.

— Знаю, где он должен быть, но не уверена, что он лежит там. Я не торчу здесь целыми днями, а как вы сами понимаете, обслуга в любой момент может войти в квартиру. Впрочем, мы в ней ничего ценного не держим.

— Давайте взглянем, — распорядился Ормонд.

Элеонора Харлан прошла в спальню, включила свет и, открыв створку шкафа, вытащила из него чемодан.

— Подайте мне, пожалуйста, мою сумочку, — попросила она Дуга Селби, — я достану ключ.

Оглядев дорогой чемодан с инициалами владелицы, выгравированными золотом под замком, Ормонд заметил:

— Роскошный саквояж.

— Подарок ко дню рождения, — сухо пояснила девушка.

Она вынула из сумочки ключи, выбрала один и отперла чемодан.

— А почему вы держите его запертым? — поинтересовался инспектор.

— Чтобы горничная не рылась в моих вещах. Посмотрите на этот комод, в нем ни один ящик не запирается.

Элеонора откинула крышку чемодана, и тут же к нему через ее плечо протянулась ручища Ормонда.

— Разрешите, — проговорил он.

— Уберите свои лапы! — вскричала девушка.

Но Ормонд молча вынес чемодан на середину комнаты, где было светло.

— Послушайте, что вы себе позволяете?! — возмущенно продолжала Элеонора.

Инспектор невозмутимо открыл чемодан; в нем лежали нейлоновые чулки, шелковое нижнее белье, аккуратно упакованное в целлофановый пакет, письма, записная книжка…

Ладонь Ормонда скользнула под пакет с бельем, но в следующую секунду Красотка ударила его по руке.

— Не смейте рыться, вы порвете мои чулки!

Она ловко просунула ладонь между сложенными вещами, пошарила и пробормотала:

— Надо же, я совсем про него забыла. Вот, держите!

С этими словами девушка извлекла длинный сверток в газетной бумаге, развязала бечевку и, развернув газету, вынула нож, на лезвии которого химическим карандашом были выведены три большие буквы «ТЕМ» и цифры «7.65».

— Это он? — спросил инспектор у окружного прокурора.

— Он самый, — кивнул Селби, протягивая нож Брэндону.

Селби взял газету. Это был экземпляр хайдейлской газеты за 7 октября.

— Нож забираем? — спросил инспектор прокурора.

— Эй, послушайте! — возмутилась Красотка. — Вы, видно, решили, что можете делать все, что хотите? Этот нож мой!

— Не исключено, что он окажется вещественным доказательством, — ответил Селби.

— Доказательством чего? — презрительно фыркнула она. — Вы что, за дурочку меня принимаете? До тех пор, пока нож остается у меня, вы ничего не можете пришить моему брату и впутать меня во все это. А стоит вам уйти с ним, и потом неизвестно, чего от вас ждать. Нет уж, джентльмены, нож останется здесь. Если вам это не нравится, я позвоню своему адвокату.

— А кто ваш адвокат?

— А.Б. Карр, — резко ответила она. — Слышали о таком?

— Вы только что ездили с ним на север штата, не так ли?

— О, вы и это знаете!

— Знаем. Так как случилось, что вы поехали вместе?

— Он собирался на машине в Хайдейл и спросил, не хочу ли я составить ему компанию. Я решила, что не мешает навестить родного брата.

— И все?

— А вы что подумали?

— Я спросил первым.

— Я собиралась вернуться вместе с ним, — продолжала девушка, — но времени оставалось в обрез. На работе меня подменили, однако утром я обязана быть на месте ровно в семь.

— Вы хорошо знаете Карра? — спросил Ормонд.

— Достаточно, чтобы отличить от других людей, — улыбнулась Элеонора. — Можете поставить передо мной шеренгу незнакомых мужчин, инспектор, и я тут же укажу на него.

— Я не это имел в виду, — поморщился Ормонд.

— А я имею в виду это.

— Выходит, вы хорошо знаете Карра?

— Послушайте, Карр не из тех, кто носится на машине по ночам. Сегодня он остановился переночевать во Фресно. Я знаю, как связаться с ним. Ему может не понравиться, если я нарушу его сладкий сон, и мне не хотелось бы делать этого, но в случае необходимости придется рискнуть. Так что если хотите задать ему вопросы, то пожалуйста.

Инспектор Ормонд вопросительно взглянул на Рекса Брэндона.

— Не будем накалять обстановку, — сказал шериф. — Если мисс Харлан не хочет отдавать нож, пусть он останется у нее. В конце концов, мы знаем, что такие ножи продавались в Хайдейле у Киттсона. Лично я считаю случайным совпадением, что у подружки Евы Даусон оказался дубликат ножа, которым была убита последняя.

— Вам, шериф, следовало бы лучше разбираться в таких делах, — горячо возразила Красотка. — Ева покончила с собой. Я очень сожалею об этом, но так оно и было.

— Мы считаем, что ее убили, — заметил Селби.

— Это вы так считаете, — бросила она, захлопывая крышку чемодана и снова запирая его на замок.

— Может, заодно осмотрим вещи Евы Даусон? — предложил Ормонд.

Селби согласно кивнул.

— Имейте совесть! — воскликнула Красотка. — Мне в семь утра на работу, и я не хочу выглядеть черт знает как!

— Где вещи Евы?

— Они лежат в двух нижних ящиках комода, — ответила Элеонора. — Два верхних мои.

Ормонд подошел к комоду и выдвинул ящик.

— Да вы там ничего, кроме постельного белья, не найдете, — заметила она. — Все ее личные вещи, как просила Ева, я упаковала в чемодан.

— И что дальше? — спросил Брэндон.

— Я оставила его на виду, как велела Ева.

— Где же он теперь?

— Он исчез. Конечно, я не профессиональный детектив, но могу предположить, что Ева передала кому-то свой ключ от квартиры и попросила этого человека доставить чемодан туда, где она находилась.

— Кто, по-вашему, это мог быть? — спросил Селби.

Девушка сделала большие глаза, с таинственным видом прищелкнула пальцами и воскликнула:

— О, я знаю! Санта-Клаус!

Мужчины улыбнулись и принялись рыться в ящиках, где действительно ничего, кроме постельного белья, не обнаружили. Заглянули они и в ту часть шкафа, которая принадлежала Еве, но там лишь висела одежда на вешалках да стояли туфли в колодках.

— Это все ее вещи? — спросил Ормонд.

— Это все ее вещи.

— Как ни странно, нам не попалось ни единого письма или фотографии.

— Раз вы это утверждаете, значит, так и есть. Кто-кто, а я спорить с вами не стану.

— А разве это не странно?

— Я не знаю, — заявила Красотка. — Мне не приходилось копаться в вещах покойников. Это вы на этом собаку съели.

— Я повторяю вам — это странно.

— Хорошо, странно. Что дальше?

— А может быть, собирая ее вещи, вы изъяли что-то, компрометирующее вас?

— Я изъяла?

— Да, вы.

— Не порите ерунды. А почему не предположить, что чемодан унес кто-то из ее дружков и проделал то, о чем вы говорите?

— Но это только ваше предположение.

— Да.

— Вы ведь не уверены, что он это сделал?

— Я не уверена, что он этого не сделал.

— Что из этого следует?

— А то, что Ева могла передать ключ своему парню и попросить его забрать чемодан. Он же в свою очередь мог порыться в ящиках и изъять все, что душе угодно.

— Как вы думаете, не пропало ли что-нибудь из тех ее вещей, которые были в комоде?

— Если бы вы знали Еву, то поняли бы, что самый верный способ разрушить раз и навсегда нашу верную дружбу — это заглянуть в ее ящик. Я жила своей жизнью. Ева — своей. Мы делили с ней одну квартиру и поровну за нее платили. Мы имели общих знакомых, но Ева вела свою игру, я — свою. Она не слишком откровенничала со мной, и я подозреваю, что даже немного мне завидовала. В уме ей не откажешь, и как заработать лишний доллар она знала. Она стремилась достичь в жизни успеха, это прежде всего, а еще — обеспечить свою мать… Теперь, с вашего разрешения, я намерена принять ванну, но раньше хотела бы знать, как быть с квартплатой, которую надо платить первого числа.

— Я бы рекомендовал внести ее, — посоветовал Ормонд.

— И как же?

— Деньгами.

— А кто оплатит долю Евы?

— Возможно, ваш друг А.Б. Карр.

— Мне стыдно за вас, инспектор. Вы, находясь на службе, похоже, накурились марихуаны, раз несете такой бред!

— Так он не оплатит?

— Не говорите глупостей.

— Коль скоро он ваш адвокат, обратитесь к нему за советом, как вам быть.

— Да, он мой адвокат, но ездить ночью не в его привычках, — со злостью сказала Красотка, — и он остался во Фресно, хотя мог бы уже быть здесь. А.Б. Карр, конечно, душка, но водит машину, как старая баба. Он не любит, когда его ослепляет встречный транспорт, да и раньше восьми утра не встает. Вот и пришлось лететь сюда самолетом.

— Но он оплатил вам эти расходы, разве не так? — спросил Селби, пристально глядя на Элеонору Харлан.

Она стойко выдержала его взгляд.

— Он оплатил стоимость моего билета на самолет, мистер Селби. Это нарушение Уголовного кодекса?

Селби улыбнулся и, повернувшись к коллегам, сказал:

— Пошли. Пусть она отоспится.

— Но сначала я приму ванну. Заходите еще, джентльмены, всегда рада вас видеть, — с усмешкой проговорила Красотка.

Глава 14

Шериф Брэндон, вытянув длинные, кривоватые, как у всякого, кто большую часть жизни провел в седле, ноги, задумчиво уставился на носки своих поношенных сапог.

— Да, Дуг, газетка прямо-таки пригвоздила нас к позорному столбу. Но при этом я не могу ткнуть в какое-то конкретное место в статье, меня возмущает все. Я не силен в литературоведческих терминах, чтобы охарактеризовать стиль этой передовицы, но меня бесит то, что автор преподносит свое суждение как единственно возможное на всем белом свете.

— Я тебя понимаю, Рекс, — улыбнулся Селби. — Тебя бесит безапелляционность редактора. Ты порой забываешь, что читаешь писанину придурка, настроенного к нам враждебно, и у тебя вырабатывается комплекс неполноценности. Послушай еще разок и не бери в голову.

Он взял со стола шерифа газету под названием «Клинок» и принялся читать редакционную статью.

«Ни для кого не было неожиданностью, что вновь пришедшая к власти судейская клика, возглавляемая такими прожженными интриганами, как Селби, не замедлила начать преследовать своих политических противников.

Когда во время достопамятной кампании по отзыву впервые высказывались подобные опасения, почитатели Селби встретили их насмешками и заклеймили их как пропагандистскую клевету.

Однако не прошло и трех месяцев пребывания Селби в должности — и вот мы уже являемся свидетелями того, как высшие должностные лица округа умышленно игнорируют всякие доказательства, со всей определенностью указывающие на то, что одна молодая женщина, оступившись на пути, усыпанном розами, и испив горькую чашу разочарования, выбрала «легкий путь ухода из жизни». Мы также становимся свидетелями того, что шериф с окружным прокурором всеми силами стараются представить самоубийство убийством.

Единственная цель подобной фальсификации — провести расследование на деньги налогоплательщиков, которое под умелым руководством нашего окружного прокурора преуспеет в обливании грязью отдельных граждан, занимающих видное место в политической жизни округа и имевших, к сожалению, несчастье честно и открыто выразить свое нетерпимое отношение к засилью клики, окопавшейся в здании суда.

Однако расплата настигнет ее, когда официальные лица, использовав это самоубийство как средство очернения добропорядочных людей, попытаются уйти от ответственности. Не выйдет, мистер шериф и мистер окружной прокурор, не обольщайтесь на этот счет. Даже если смерть Евы Даусон явилась результатом убийства, а не самоубийства, то ваша прямая обязанность — найти убийцу и добиться его осуждения. Пожалуйста, не транжирьте деньги налогоплательщиков на расследование, единственная цель которого — опорочить ваших политических оппонентов. Занимайтесь своими прямыми обязанностями. Если это убийство, производите арест. А произведя арест, добейтесь осуждения виновного. Если вы имеете дело с самоубийством, прекратите ваши пустые хлопоты и ваши попытки дискредитировать тех, кто имеет иные политические взгляды.

Другими словами, джентльмены, примите то или иное решение. Если вы такие великие знатоки своего дела, как ваши сторонники пытаются заверить избирателей, вы мигом раскроете это преступление. Если же вы непорядочны настолько, что для вас самоубийство бедной девушки — предлог для преследования тех, кто не разделяет ваших взглядов, пусть избиратели знают это».

Кончив читать, Селби скомкал газету и швырнул ее в корзину.

— Мы с тобой, Дуг, балансируем на краю пропасти, — заметил Брэнд он.

Селби, по обыкновению, молча кивнул.

— Я не думаю, что Ева Даусон покончила с собой, — продолжал шериф. — Над этой историей с пулевым ранением тоже надо голову поломать, как бы прощелыга доктор ни уверял нас, что это самострел.

Прокурор попыхивал трубкой, слушая рассуждения шерифа.

— Но стоит нам заподозрить кого-то и арестовать, — размышлял вслух Брэндон, — и мы будем обязаны иметь неоспоримые доказательства вины этого человека, поскольку если у присяжных возникнет хоть малейшее сомнение, то нам… сам понимаешь, что нам грозит.

— А как с алиби? — спросил Селби. — Ты проверял…

— Когда речь идет о таком времени, как час ночи, это не просто, — вздохнул Брэндон.

— Смерть наступила в час ночи?

— По крайней мере, так утверждает патологоанатом.

Он отводит промежуток времени между полуночью и двумя тридцатью утра, но больше склоняется к мысли, что девушка умерла около часа ночи.

— Мы не можем установить, кто в это время находился поблизости?

— Джим Мелвин, например, — сухо ответил Брэндон, — спавший на своем супружеском ложе. Его жена Паула клянется, что спит чутко и обязательно услыхала бы, если бы он встал с постели. Разумеется, сама Паула Мелвин. Ну, как ни верти, Дорис Кейн.

— Никаких признаков, что в дом мог проникнуть посторонний?

— Мелвин утверждает, что запер все двери перед тем, как лечь спать. Парадная дверь закрывается на замок с предохранителем. Замок надежный, и его нелегко открыть. Хотя, конечно, «специалисту» с отмычкой это под силу. На задней двери имеется старомодный засов, это помимо замка. Все окна первого этажа были закрыты на шпингалеты.

— А что Гренби? Где он был?

— Утверждает, что спал в своем доме. Он вдовец и живет один. Экономка бывает у него только днем. Хадсон Парлин, его роль в этой истории весьма подозрительна, в тот понедельник выехал вечером в Лос-Анджелес.

— И есть доказательства, что он прибыл туда?

— Навалом, — мрачно ответил Брэндон. — В час ночи он стал свидетелем дорожно-транспортного происшествия на одной из улиц Лос-Анджелеса. Возвращаясь после деловой встречи в отель, Парлин видел, как на перекрестке произошла авария. После чего его повесткой вызывали в суд. Я говорил с адвокатом истца, и тот утверждает, что Парлин — единственный незаинтересованный свидетель, а его показания такие четкие, что страховая компания готова выплатить пострадавшему соответствующую компенсацию. Само собой разумеется, что если он видел в час ночи эту аварию, то не мог вернуться в Мэдисон-Сити, чтобы совершить там преступление. И наоборот, совершить преступление в час ночи в Мэдисон-Сити, оказавшись в то же самое время в Лос-Анджелесе. Так-то!

— А как насчет Морриса Шелдона, зятя Гренби?

— Он говорит, что был дома. Доказать это невозможно, но невозможно и опровергнуть. Его жена гостила у родственников. Детей у них нет, и в доме он находился один.

— А Карр где был в тот час?

Брэндон почесал подбородок и ухмыльнулся:

— Карром я займусь сегодня, когда он явится с этим ножом.

— Поосторожнее, Рекс, — предупредил окружной прокурор шерифа. — У Карра на все готов ответ.

— Все равно я задам ему все вопросы, — воинственно сказал Брэндон.

— Допустим, в нем взыграет самолюбие, он обидится на что-нибудь и откажется отвечать?

— В таком случае ему придется предстать перед Большим жюри, — пообещал Брэндон. — Тогда он… — Шериф в растерянности замолчал.

— Ты что, Рекс? — удивленно поднял брови Селби.

— Большое жюри на их стороне, Дуг, — насупясь, ответил шериф.

— Кто именно?

— Точно не знаю. Я думаю… Моррис Шелдон… и, конечно, его прихлебатель Милтон Гренби. Оказались затронуты интересы многих могущественных людей, которые не очень-то хотят, чтобы всплыли детали происшествия на вечеринке у Мелвина. Они, без сомнения, начнут обрабатывать присяжных.

— Как ты думаешь, не могла бы Кейн поподробнее описать нам фигуру того, кто был в ванной? — спросил Селби.

— Нет. Я снова допрашивал ее. Она говорит, что видела только темный силуэт на пороге освещенной ванной, а это однозначно указывает на то, что в комнате с Евой Даусон был кто-то еще. На Еве был халат. Конечно, она могла покончить с собой после визита этого таинственного незнакомца, или же ее убили после того, как он скрылся.

— А как он проник в дом?

— Должно быть, его впустила она. Если ты помнишь, миссис Кейн говорила, что Ева Даусон собиралась принять какое-то решение в ближайшие два часа.

В этот момент зазвонил телефон, и Брэндон снял трубку.

— Хэлло, шериф Брэндон слушает, — сказал он.

Несколько секунд он молча слушал, потом произнес:

— Отлично, мы вас ждем. Звонил Карр, — сообщил шериф, опустив трубку на рычаг. — По междугородному. Говорит, что сможет быть у нас в половине второго дня и представит обещанное вещественное доказательство.

Глава 15

Ровно в половине второго Альфонс Бейкер Карр вошел в офис Рекса Брэндона.

— Добрый день, шериф! Как поживаете, майор Селби? — сказал он, повернувшись к окружному прокурору.

— Дуг Селби, — поправил его прокурор.

— Да, да. Вы всегда тщательно следите за тем, чтобы я не употреблял вашего звания. Это, конечно, ваша привилегия, но военный титул вам к лицу. — Карр сел, закинул ногу на ногу, вынул из кармана портсигар, достал сигарету и, постучав ею о край крышки, продолжал: — Совершенно случайно, джентльмены, я наткнулся на тот факт, что нож, которым убила себя Ева Даусон, вероятно, был приобретен в провинциальном городке Хайдейле. Это, знаете, небольшое местечко милях в пятидесяти или шестидесяти от Фресно. Едва я осознал всю важность моего открытия, я сразу подумал, что это вещественное доказательство может иметь для вас определенную ценность. И хотя так сложилось, что мы стоим на противоположных полюсах, я с радостью воспользовался шансом помочь вам. — Видя, что окружной прокурор и шериф молчат. Карр протянул Селби длинный предмет, завернутый в бумагу: — Прошу, джентльмены.

Селби разрезал липкую ленту, развернул бумагу и осмотрел нож. Это был такой же экземпляр, какой он уже видел. На его лезвии тем же химическим карандашом были выведены те же буквы «ТЕМ» и цена «7.65».

К ножу была приложена квитанция на имя Альфонса Бейкера Карра, датированная вчерашним числом и подписанная Томом Киттсоном.

— Забавное совпадение, не правда ли? — спросил Селби.

— В чем? — удивился Карр.

— В том, что вы совершенно случайно наткнулись на единственный в штате магазин, который торгует подобными ножами.

— Отчасти, — с обезоруживающей улыбкой заметил адвокат, — я тоже вижу здесь совпадение. Впрочем, когда откроются все факты, случайность может оказаться закономерностью.

— И в чем заключаются эти факты? — снова спросил Селби.

— А факты заключаются в том, — ответил Карр, — что мать Евы Даусон живет в Хайдейле. Я отправился повидать ее. Оказавшись там…

— С какой целью вы отправились к миссис Холленберг?

— Откровенно говоря, я хотел пресечь распространение дешевых сенсаций. Мне необходимо защитить своих клиентов, имен которых я предпочел бы не упоминать, от нежелательной огласки.

— Итак, вы направились навестить эту женщину?

— Совершенно верно.

— А какое она имеет отношение к нежелательной огласке?

— Ну-ну, — улыбнулся Карр. — Я не на свидетельской трибуне… Но поскольку спрашиваете вы, я отвечу.

Мой клиент — заядлый яхтсмен. Однажды он с компанией друзей отправился на своей яхте в плавание. Там же оказались две девушки, о присутствии которых он не был заранее извещен. К сожалению, у одного из его друзей оказался фотоаппарат. Сделанные им снимки могут повредить репутации моего клиента, поскольку их легко представить в неверном свете.

— Вот как! — саркастически воскликнул Брэндон.

— Поэтому я подумал, — ровным голосом продолжал Карр, — что целесообразно связаться с матерью мисс Даусон и узнать, не посылала ли ей дочь эти фотографии.

— Но это долгая дорога.

— Я с удовольствием прокатился, джентльмены. Иногда от однообразной работы страшно устаешь. А обратно я ехал кратчайшим путем по пустыне.

— Вы были раньше знакомы с Евой Даусон? — спросил Селби.

— Был.

— А с девушкой по имени Элеонора Харлан, с которой Ева делила квартиру?

Карр в задумчивости поджал губы и затем ответил:

— Да, я знаю мисс Харлан.

— Вы очень облегчили бы нам работу, если бы вовремя сообщили, что знали Элеонору Харлан, знали, где жила Ева Даусон, и рассказали историю погибшей девушки, — с упреком заметил Селби.

— Но, джентльмены, — расплылся в широкой улыбке Карр, — у меня своя профессиональная этика, и я имею определенные обязательства перед своими клиентами. Мое кредо как адвоката заключается не в экономии времени судебных чинов, а в защите интересов клиентов.

— Это уж точно! — ехидно заметил Брэндон.

— Вы меня удивляете, шериф, — упрекнул его Карр. — Я проехал столько миль, чтобы вы быстрее получили то, что я лично считаю исключительно важным вещественным доказательством.

— А как у вас оказалось это исключительно важное вещественное доказательство? — спросил Селби.

— Как я уже говорил, — непринужденно продолжал адвокат, — я попал в Хайдейл по делам. Случайно заглянув в скобяную лавку, я бросил взгляд на прилавок и увидел нож, очень похожий на тот, которым убила себя Ева Даусон. Вы не поверите, но на нем имелись те же отметки, что и на орудии самоубийства, которое я видел на фотографии. Представьте мое удивление, джентльмены, когда я обнаружил их полную идентичность.

— Не смешите меня, — буркнул Брэндон.

— Я установил, — с упреком взглянув на шерифа, продолжал Карр, — что владелец лавки реализовал целую партию этих ножей — не менее сорока штук. Между прочим, мне достался последний. Я, разумеется, сразу сообразил, какую ценность он представляет для вас, и тут же приобрел его. Кроме того, мне было ясно, что открой я хозяину лавки причину моего интереса к его товару, вы бы могли справедливо поставить мне это в упрек… Таким образом, — добродушно улыбнулся адвокат, и голос его зазвучал мелодично, подобно низким нотам органа, — я прикинулся обыкновенным покупателем, приобрел этот нож и во избежании каких-либо сомнений относительно его происхождения попросил хозяина магазина подписать чек.

— Ваш таинственный клиент, я полагаю, не относится к нашей конторе с предубеждением? — спросил Селби.

— Ну конечно нет, — охотно согласился с мнением окружного прокурора Карр. — Напротив, заверяю вас, он просил меня оказывать вам всемерную поддержку.

— Ну что же, тогда для начала скажите нам, где вы были в час ночи 28 числа этого месяца?

— Где я находился?

— Да.

— О Господи, джентльмены, как связаны мое местонахождение и проблема, которую мы обсуждаем?

— Мы все же хотели бы знать.

— Дайте вспомнить, — нахмурил широкий лоб Карр. — Двадцать седьмого был понедельник… значит, час ночи вторника?.. Ну да, джентльмены, я был здесь, в Мэдисон-Сити. Сидел в кабинете моего загородного дома и читал.

— Не поздновато ли для чтения? — спросил Брэндон.

— Совсем нет, шериф. По своим биоритмам я сова.

Люблю посидеть заполночь с книжкой в руках… Погодите! Я начинаю понимать, куда вы клоните. В ваших вопросах чувствуется система. Я вам вот что скажу, джентльмены. Допустим, благодаря некоему стечению обстоятельств вы смогли бы доказать, что к прекрасной, но находящейся в подавленном состоянии и сбившейся с пути праведного Еве Даусон пожаловал… скажем, хм… посетитель. И визит этого посетителя пришелся на час ночи. Ну и что из того? Молодая женщина в ее ситуации вполне могла провести встречу делового или общественного характера. Она вполне могла впустить этого посетителя, не извещая своих хозяев. Она могла тихо спуститься с лестницы и отпереть входную дверь. Затем ее посетитель, кем бы он ни был, мог осторожно подняться к Еве Даусон, переговорить с ней и даже принести ей чемодан с нужными вещами. Однако, джентльмены, даже если вы докажете, что все происходило именно так, данное дело не подлежит судебному разбирательству. Ева Даусон могла свести счеты с жизнью после ухода этого человека. Ваша проблема как законника, если вы ничего не имеете против этого выражения, мистер Селби, доказать, причем доказать со всей убедительностью, что это несчастное, с расстроенной психикой создание, ранее покушавшееся на самоубийство, страдающее комплексом самоубийства, как на то указывает история болезни, было убито. Я бы сказал, это практически невозможно.

— Все? — спросил Брэндон.

— Все, — ответил улыбаясь Карр.

— Тогда, может быть, вы скажете нам, где находились в то время, когда в доме Джима Мелвина прозвучал выстрел?

— С удовольствием скажу. Помню, в тот момент я разговаривал с Джеймсом Л. Мелвином, хозяином дома, и с одним из его гостей, кажется Милтоном Гренби. В комнате находились и другие, но мы трое, если мне не изменяет память, стояли в стороне… Разумеется, джентльмены, а нахожусь в сложном положении, поскольку лично я этот звук, а его слышали многие, принял за хлопок пробки, вылетевшей из бутылки с шампанским, или даже за неисправность глушителя у проезжавшей мимо машины. Во всяком случае, когда прозвучал громкий хлопок и кто-то сказал, что он похож на выстрел, я беседовал с этими двумя джентльменами. Полагаю, что я исчерпывающе ответил на ваш вопрос?

— Мог ли это быть выстрел из пистолета? — спросил Селби.

— Вполне мог, коллега, хотя я ни в коем случае не могу выступать как эксперт. В такого рода делах я мало что смыслю. В то время я вообще над этим не задумывался.

— А что заставило вас задуматься?

— Я бы сформулировал вопрос иначе, — предложил Карр. — Скажем, последующие события продемонстрировали, что в некий момент прозвучал выстрел, но конечно… — адвокат замолчал и красноречиво пожал плечами.

— Не просил ли вас впоследствии Мелвин пройти наверх и помочь человеку, который якобы получил ранение?

— Впоследствии, — улыбнулся Карр, — мой дорогой мистер Селби, я прошел наверх вместе с мистером Мелвином и мистером Гренби. Я обнаружил там лежавшего на кровати мужчину, который сказал, что случайно ранил себя выстрелом. Однако самой раны я не видел.

Мелвин попросил меня помочь бедняге дойти до его машины, что я и сделал.

— Вы знакомы с этим мужчиной? Кто он?

— Вы хотите знать, встречал ли я его или известно ли мне его имя?

— И то и другое.

— Я видел его раньше. Я полагаю, он был из числа приглашенных. Но я не знаю, как его зовут.

— Почему вы не заявили в полицию?

— На мой взгляд, в этом не было никакой необходимости.

— Почему вы ничего не сказали, когда видели меня у дома Мелвинов?

Карр лишь загадочно улыбнулся и промолчал.

— Когда вы сказали, что видели этого человека раньше, вы имели в виду вечеринку?

— Да.

— А до этого? — наседал Селби.

— Послушайте, джентльмены, — недовольно ответил адвокат. — Мне кажется, вы злоупотребляете своим служебным положением. Иначе я никак не могу понять тон и содержание ваших вопросов. Боюсь, что, отвечая на них, я предам интересы одного из моих клиентов.

— Но ведь был выстрел, — сердито заметил Брэндон, — которым Ева Даусон ранила себя или кто-то ранил ее. Мелвин обратился к вам с просьбой замять возможный скандал. Вы подсунули марионетку…

— Шериф, шериф! — спокойно парировал Карр выпады Брэндона. — Вы делаете довольно экстравагантные заявления! Между прочим, бездоказательные.

— Я вас спрашиваю: в действительности все произошло так, как я говорю?

— Мне даже смешно реагировать на ваши обвинения. Я бы хотел еще заметить в скобках, что удивлен вашей позицией, в особенности в свете моих попыток сотрудничать с вами. Мне было бы гораздо спокойнее держаться подальше от вашего учреждения и не предпринимать всевозможных шагов по выяснению происхождения орудия, ставшего причиной смерти несчастной. Короче говоря, джентльмены, я пришел к вам с оливковой ветвью, а вы вырвали ее из моей руки и принялись хлестать меня ею. Теперь, с вашего разрешения, я думаю, мне пора покинуть вас.

— Минутку, — повысил голос Брэндон, — мы еще не закончили!

Карр обернулся, и ледяная улыбка застыла на его губах:

— Мы закончили, шериф. Ввиду того что вы заняли агрессивную, враждебную и недружественную позицию, я не намерен больше продолжать беседу и подвергаться оскорблениям. Вы, разумеется, вправе вызвать меня повесткой для свидетельствования перед Большим жюри — но это все, что вы можете сделать. Если у вас имеются ко мне еще вопросы, задавайте их перед присяжными. Всего хорошего, джентльмены.

Шериф Брэндон секунд десять сидел неподвижно, уставившись на дверь, через которую вышел Карр, потом бросил в сердцах:

— Дуг, от этого человека меня судороги берут. Он очень умен и очень опасен, и, кроме того, он притягивает к себе как магнит. Этот Карр буквально гипнотизирует меня, как удав кролика.

— Он определенно знает, какие в игре козыри, — подхватил окружной прокурор, — и всегда у него на руках их целая куча.

— Как бы я хотел, черт возьми, сорвать с него эту маску изысканной вежливости. А еще больше мне хочется дать ему в морду. Хотя бы раз эта сволочь не нашлась, что ответить! Хотя бы раз смутилась!

— Вежливость у него в крови, — заметил Селби. — Он может быть язвительным, может быть любезным или сердитым. Но он всегда держит себя в руках. На этот раз он попал на тонкий лед и отдает себе в этом отчет.

— У меня такое чувство, что он считает меня идиотом, он все время меня подначивает, — возмутился Брэндон.

— Не исключено, — медленно проговорил Селби. — Карр — хороший актер. И, как всякому актеру, ему нужна публика. Он внимательно следит за ее реакцией. Это тебе наплевать на зрителей. Ты озабочен лишь своим собственным поведением. И тебе нравятся люди, поступающие, как ты. Я ценю в Карре его актерское дарование, но это не помешает мне обрезать ему крылья.

— Обрезать крылья! — взорвался Брэндон.

— Да я охотно свернул бы ему шею!

— Может и свернем, Рекс… если нам повезет. Давай-ка вызовем Боба Терри, твоего спеца по дактилоскопии.

Пусть он осмотрит нож.

— Зачем? — удивленно спросил Брэндон. — Черт!

Конечно, на нем остались пальчики Карра. Хотя, нет, постой! Он отдал тебе его в упаковке. Но даже если ты и найдешь на нем его отпечатки, то это ничего не даст, поскольку он, скорее всего, прикасался к нему, находясь в Хайдейле. В любом случае он всегда может заявить, что брал в руки нож.

— Отпечатки пальцев Карра меня не интересуют.

— А чьи?

— Я не хотел бы называть имени, пока не выясню, что прав, — ответил прокурор.

— Ну хорошо, посмотрим, что есть на этом ноже, — заявил Брэндон, вставая с кресла. — Пойду позову Боба Терри.

Он протянул было руку к ножу, но Селби схватил его за запястье.

— Не тронь, Рекс!

Брэндон посмотрел на него, словно Селби сошел с ума:

— В чем дело?!

— Прежде проверим нож, — пояснил окружной прокурор.

— Но ты же, Дуг, к нему прикасался.

— Я был вынужден, иначе у Карра возникли бы подозрения.

Брэндон подошел к боковой двери и позвал:

— Эй, Боб, зайди ко мне на минутку со своим инструментом.

Боб Терри, заместитель шерифа, который исключительно благодаря своему трудолюбию самостоятельно освоил процедуры снятия, исследования и классификации отпечатков пальцев, вошел в комнату.

Шериф Брэндон указал пальцем на нож, лежавший на столе, и предупредил:

— Поосторожнее с ним, Боб. Посмотри, что там есть по твоему профилю.

Терри с любопытством взглянул на своего шефа, затем на окружного прокурора и, ничего не говоря, принялся обрабатывать рукоятку и лезвие белым порошком.

— На нем полно отпечатков. Нож буквально залапан, — через несколько минут доложил дактилоскопист.

— Посмотри, нельзя ли выделить пару-тройку четких? — попросил Селби.

— Пожалуйста, мистер Селби, вот один… Здесь еще один… Третий хороший отпечаток.

— Отлично, — похвалил Селби. — А теперь, Боб, сходи, пожалуйста, за штемпельной подушечкой и бумагой.

Терри быстро вернулся, держа в руках приспособления для снятия отпечатков пальцев.

Селби, набивая табаком трубку, повернулся к шерифу, и в его глазах сверкнул озорной огонек:

— Слушай, Рекс, пусть Боб снимет у тебя отпечатки.

— Какого черта! — разозлился Брэндон. — Это что — шутка?

— Дай ему свои пальцы, — повторил прокурор.

Брэндон хотел что-то сказать, но передумал и, сжав зубы, подставил Терри сначала левую руку, потом правую.

— Теперь Боб, — продолжал Селби, — сравни отпечатки на ноже с отпечатками пальцев шерифа.

— С моими?! — изумился Брэндон.

Селби кивнул в знак согласия.

— Да я не прикасался к ножу, ты что, забыл? Ты сам схватил меня за руку…

— Я знаю.

— Каким образом, черт бы тебя побрал, мои отпечатки могут оказаться на этом ноже, если я его даже не трогал?

Прокурор вопросительно посмотрел на помощника шерифа. Боб Терри рассматривал отпечатки, имевшиеся на ноже, и сличал их с только что полученными.

Внезапно он замер, повертел головой и прошептал:

— Ну и ну! Не берусь утверждать, но…

— Что у тебя, Боб? — спросил Селби.

— Вот здесь, — ответил специалист, указывая на лезвие ножа, — есть отпечаток среднего пальца правой руки шерифа Брэндона.

— Что и требовалось доказать, — сухо заметил Селби. — Ну, Рекс, картина начинает проясняться.

Глава 16

Дорис Кейн и ее дочь сидели в столовой большого дома и обедали.

За окном начиналась пыльная буря, и горячий ветер пустыни раскачивал ветви деревьев и производил неприятный шум, врываясь под свес крыши старого дома.

Три дня прошло с понедельника, с его трагическими событиями, но тягостная атмосфера продолжала витать над домом.

Джим Мелвин находился на собрании городского совета Лас-Алидаса. Собрание было полусекретным, хотя было объявлено как заседание комитета полного состава.

Джим уехал очень поспешно, чуть ли не бегом кинувшись в гараж и бросив на ходу, что вернется в лучшем случае к утру и позвонит, если выяснится что-то определенное.

Судя по всему, городской совет был готов рассмотреть его заявку на установку счетчиков на платных стоянках.

Обедом занималась Дорис Кейн. Она испекла пирог с лимоном и меренгой, который особенно любила Паула, приготовила баранью ногу, нашпигованную чесноком и другими специями. Политую мятным соусом баранью ногу украшали ломтики картофеля, покрытые коричневой хрустящей корочкой. Трапезу дополнял салат из авокадо и помидоров, приготовленный по собственному рецепту Дорис. Она надеялась, что ее кулинарные изыски успокоят нервы Джима, но все ее усилия пропали втуне.

Паула приготовила коктейли, которые, по мнению Дорис, получились слишком крепкими. Уже после второго коктейля миссис Кейн поняла, что ей не удастся серьезно поговорить с дочерью.

Паула выпила три коктейля, и они не принесли, как обычно, привычного расслабления. Напротив, Паула была напряжена и нервничала, как норовистая лошадь под туго натянутым поводом. Только после того, как они разделались с лимонным пирогом и закурили, до миссис Кейн дошло, что Паула безотчетно старается направить разговор в нужное ей русло. Миссис Кейн пыталась помочь дочери — все, что угодно, лишь бы не это гнетущее напряжение. Они обсудили недостатки архитектуры дома, из-за которых вой ветра, искажающий и усиливающий все звуки вокруг, так действовал на нервы Паулы.

Наконец Паула, прямо глядя на мать, сказала:

— Знаешь, не заяви ты, что видела в дверях ванной постороннего человека, полиция удовлетворилась бы версией самоубийства Евы Даусон и все было бы кончено. Понимаешь, учитывая все обстоятельства, как мне кажется, тебе надо было общаться с полицейскими более осмотрительно.

— Я уже много думала об этом.

— Может быть, слишком много.

— Может быть.

— Мама, — ровным голосом продолжала Паула, — Джим абсолютно уверен, что ты видела у двери ванной именно Еву Даусон. Она чувствовала себя одинокой, была взвинчена и расстроена. Ведь ты помнишь, как она докучала тебе, как хотела выговориться. Но ты вымоталась и не хотела ни с кем общаться. Жаль, что ты была такой усталой и не позволила Еве излить тебе свою душу. Все, может быть, обошлось бы.

— Не думаю, Паула, что я видела в дверях Еву Даусон.

— А кто еще там мог быть? Как, по-твоему?

— Я думаю, там был тот, кто убил Еву.

— Мама!

— Ты же сама спросила.

— Но, мама, дорогая, как ты не поймешь, что Еву Даусон не убивали!

— Почему ты так думаешь?

— Потому что это было заурядное самоубийство.

— Тогда, кого я видела в дверях ванной?

— Еву Даусон, мама.

— Я так не считаю, Паула.

— Ну если ты настолько уверена, то и говорить об этом больше не стоит.

Дорис Кейн посмотрела на свои часы и сказала:

— Все равно, Паула, мои показания мало что значат. Я была в полусне. Подняв голову, увидела чей-то силуэт. Разглядеть того человека я не могла. После этого эпизода я почти сразу заснула. Но, задним числом, мне кажется, что в его в облике было что-то угрожающее.

— Конечно, спросонья ты могла не разобрать.

— Не исключено. Хорошо, Паула, мне пора домой.

Передавай привет Джиму. В следующий раз, когда я соберусь приехать, извещу заранее.

— Мама, — резко сказала Паула, — я должна тебе что-то сказать.

— Что?

Паула немного помолчала и ответила:

— Я хочу сказать, почему мы ничего не давали о себе знать. Теперь мне известно гораздо больше, чем тогда.

Ева Даусон была неврастеничкой. Она пыталась покончить с собой. Скорее всего, она и выстрелила в себя.

— Или кто-то выстрелил в нее.

— Ерунда. Она хотела застрелиться, но только ранила себя, а мы с Джимом взяли ее к себе.

— Почему?

— Я не могу вдаваться в детали, так получилось. Нам пришлось переехать сюда. Мы хотели, чтобы никто не знал об этом.

— Разве Джима не знают в Лас-Алидасе?

— Знают, конечно, поскольку он работает здесь по установке своих счетчиков. Но мало кто знает, где он здесь живет. Первую неделю мы совершенно никуда не выходили, потом, когда доктор сказал, что опасность миновала, начали время от времени выползать из дома.

Тогда Джим решил, что можно без опаски съездить в Мэдисон-Сити и забрать почту и одежду, а заодно заняться бизнесом. В течение десяти дней я всего два или три раза выходила, и то только до магазина и обратно.

Я хотела послать тебе весточку, а накануне дня твоего рождения я попросила Джима отправить тебе поздравительную телеграмму… Но он либо забыл, либо… понимаешь ли, он мог решить, что это небезопасно.

— Все в порядке, — улыбнулась Дорис. — Я зря волновалась. Но не имея от тебя ни строчки, мне начинает мерещиться невесть что. Ладно, Паула, пошли, вымоем тарелки, а потом я поеду.

— Мама, мне не хочется отпускать тебя ночью.

— Я люблю ездить по ночам.

— Но не в такую же погоду. Из-за ветра ты не справишься с машиной. — Миссис Кейн только покачала головой и улыбнулась. — Мама, ты уезжаешь, потому что тебе кажется, будто Джим не хочет, чтобы ты оставалась?

— Нет, Паула, я приехала, чтобы убедиться, что с тобой все в порядке. Мне не хочется стеснять тебя. Теперь, когда я вижу, что ты жива и здорова, я могу со спокойной душой уехать.

— Но мы хотим, чтобы ты осталась.

— У меня есть дела, Паула, — рассмеялась миссис Кейн. — Нет, правда, мне пора возвращаться.

— Ну тогда дождись хотя бы утра. Рано утром и отправишься в путь.

— Мне по душе ночная езда: меньше движение на дорогах.

Они помолчали, потом Дорис Кейн неожиданно спросила:

— Паула, а Джиму нравится то, чем он сейчас занимается?

— Думаю, да.

— Мне кажется, на его бизнес сильно влияет политика.

— Разумеется.

Мать и дочь какое-то время сидели молча, потом Паула нарушила молчание:

— Мама, поверь мне, что я действительно не знаю всех подробностей. Еву Даусон ранили на той вечеринке, которую мы устраивали, и эту историю надо было замять — ведь соседи слышали выстрел. Мистер Карр взял все заботы на себя. Он все организовал так, что не произошло никакого скандала. Даже те, кто присутствовал на вечеринке, не поняли, что случилось.

— Как ему это удалось, милая?

— Во-первых, он предложил переправить Еву Даусон в безопасное место. Быстро сел на телефон, и через час этот дом, в Лас-Алидасе, был освобожден. Мне только известно, что Карр говорил по телефону, а как он все это устроил, я не имею ни малейшего понятия.

Раненую девушку перевезли сюда. Был вызван доктор, и скоро ситуация уже была под контролем. Затем Карр попросил своего бывшего клиента сыграть роль раненого. Для этой цели даже было заготовлено полотенце, залитое кровью.

Миссис Кейн хранила молчание, которое красноречиво передавало ее разочарование.

— Было крайне важно скрыть от всех, что Ева Даусон ранена и где она находится, — продолжала Паула. — В этом доме мы сидели взаперти. Не смели даже носа высунуть. Сюда приходил лишь доктор, который осматривал Еву. Вскоре он заявил, что она вне опасности. Я согласна, мама, что приятного в этом мало, но все упирается в этот чертов бизнес… бизнес, который так важен для карьеры Джима. Я несколько раз звонила горничной в Мэдисон-Сити, просила, чтобы она не убиралась в доме. Но мы забыли о почте. Вот почему к нам не попало твое письмо. Джим вынул почту из ящика за день до того, как ты приехала. Затем на следующее утро поступил чек от мистера Карра… своего рода компенсация за… ну в общем, за наши труды. — Паула замолчала, но после продолжительной паузы, видя, что мать тоже молчит, спросила: — Ты очень… порицаешь Джима?

— Мне не известны все обстоятельства, — ответила Дорис Кейн. — Паула, я за тебя больше не отвечаю. Ты должна оставаться верной только Джиму… и самой себе. — Паула энергично кивнула головой, но в глазах отразилось сомнение. — Беда с вашим бегством, — продолжала Дорис Кейн, — заключается в том, что оно тянет за собой обман. Тебе же не свойственно лгать, поэтому мне не нравится ситуация, как ты ее описываешь…

— Что же тут плохого? Ева Даусон выстрелила в себя, и нельзя было допустить, чтобы газеты получили возможность спекулировать на этом несчастье.

— Ты уверена, что она стреляла в себя?

— Да.

— Откуда ты это знаешь?

— Она сама мне все рассказала.

— А ты не думаешь, что ее просто заставили так говорить?

— Я думаю, она говорила правду.

— Чем она объясняла свой поступок?

— Она была в подавленном состоянии.

— В связи с чем?

— Не знаю.

— Она воспользовалась оружием Джима?

— Да. Пистолет лежал в его машине.

— А может быть, Джим стрелял в нее?

— Не говори глупостей, мама. Ничего подобного.

Мы же заботились о ней. Все было улажено, и Карр оплатил наши услуги — по 750 долларов за каждую неделю. В письме, которое ты нашла в почтовом ящике, был чек от Карра на 1500 долларов. Карр не стал бы платить, будь Джим замешан в чем-то таком.

— И мистер Карр предоставил это жилище?

— Да.

— А этот человек… Карр… не замешан ли он?

— Он адвокат и действует по поручению одного своего клиента.

— А зачем клиенту мистера Карра нести расходы и терпеть неудобства, только чтобы скрыть факт ранения Евы Даусон?

— Как ты, мама, не понимаешь? Это же произошло на вечеринке у Джима. Надо же — так не повезло! Как я разозлилась на эту девицу, когда услышала об этой дикости! Додумалась до того, что забралась в гараж и вытащила из машины Джима пистолет! Совсем, видимо, рехнулась!

— Я все же не понимаю, почему клиент мистера Карра готов выложить огромные деньги…

— О, он просто не может допустить, чтобы его имя было связано с этой трагедией. Мало ли что могут понаписать газеты. Они раздуют невесть что из этого выстрела и обязательно опубликуют имена всех присутствовавших на вечеринке.

— Ты не догадываешься, кто бы мог быть этим клиентом?

— Трудно сказать, мама. Там было несколько очень видных бизнесменов, которые вряд ли будут в восторге, если их имена упомянут в связи со скандалом. — Дорис Кейн понимающе кивнула. — Нетрудно понять, — продолжала Паула говорить быстро, с беспокойством глядя на мать, — что все было очень логично. Поэтому мы и не отвечали тебе и не поздравили, хотя и собирались. Джим решил, что так будет безопаснее. Понимаешь, из дома мы выходили только в случае крайней необходимости. Если бы ты знала, мама, какая у Джима работа. Ему приходится держать в голове массу всяких сведений. Ответственность огромная… успевай только поворачиваться. И потом он просто обязан оберегать репутацию людей, ради которых старается и устраивает подобные вечеринки.

— А нельзя получить контракт только исходя из достоинств новых счетчиков?

— О Боже! Нет, конечно! Особенно, когда имеешь дело с политиками. Вечеринки с выпивкой и девочками — от этого никуда не деться. Понимаешь, для Джима главное — хорошо начать. Его счетчик намного перспективнее аналогичных разработок. Он не фиксирует время простоя. Как только машина отъезжает, счетчик возвращается на нуль, и следующий паркующийся платит только за «чистую» стоянку. Нам бы договориться об их установке в двух-трех городах, чтобы потом было от чего отталкиваться.

— Знаешь, Паула, я ничуть не сомневаюсь, что Джим прекрасно справляется со своим бизнесом, что он знает, как поступить, чтобы было лучше вам обоим. Но я хочу сказать… обман… любой обман… не в твоем характере. Ты у меня всегда была честной, и потом…

Резкий телефонный звонок не дал договорить миссис Кейн. Паула быстро вскочила из-за стола и побежала к телефону. Было видно, что она рада прервать неприятный разговор.

Положив трубку, она вернулась к столу.

— Это Джим, мама. Он звонил с совещания городского совета. Ему срочно нужны какие-то бумаги. Я должна быстрее отвезти их ему. Такси теперь не поймаешь, и я подумала, что возможно…

— Ну конечно, — сразу поняла миссис Кейн. — Бери мою машину, Паула. Вот ключи.

— Я мигом вернусь, мама, и мы вместе перемоем тарелки. Поставь их в раковину, ну а если все-таки хочешь ехать, можешь пока собирать вещи. До скорого.

— Не беспокойся, милая, — снисходительно улыбнулась мисс Кейн. — Беги.

Паула бросилась в спальню, через две минуты спустилась, выскочила через заднюю дверь, и до Дорис Кейн донесся шум запускаемого двигателя. Вот машина скрылась за поворотом, и она осталась одна в большом доме.

Дорис Кейн убрала со стола, перемыла и высушила тарелки. Паула не возвращалась и не звонила.

Миссис Кейн присела в ожидании дочери. Ветер теперь дул с удвоенной силой, в его вое можно было различить зловещие звуки, предвестники надвигающейсч беды.

Глава 17

Дорис поймала себя на мысли, что этот горячий и сухой ветер рождает у нее смутное беспокойство. Ее нервы были натянуты как струны. Книги, стоявшие на полках по обе стороны камина и в другое время привлекшие бы ее внимание, сейчас потеряли для миссис Кейн всякий интерес.

Она подошла к окну, сдвинула шторы и постаралась разглядеть, что делается на улице. Но яркий свет горевшей в комнате люстры мешал разобрать детали погруженного в полумрак пейзажа.

Она выключила свет в гостиной и вернулась к окну.

Ущербная луна стояла низко, обволакивая серебристым светом верхушки деревьев, отбрасывавших длинные тени.

Все было в движении. Резкий ветер, налетавший порывами, качал ветви деревьев; густая листва высоких пальм искрилась и переливалась серовато-голубым светом.

С каждой минутой Дорис нервничала все сильнее, и в своем разыгравшемся воображении она уже представляла себя мятущимися ветвями, которые всеми силами противятся натиску урагана, но ничего не могут поделать…

Стоя в темной комнате и глядя на перемежающиеся полосы света и тени на лужайке перед домом, Дорис Кейн принялась размышлять о смерти Евы Даусон.

Гостиная находилась прямо под комнатой, в которой было совершено преступление. Убийца был спокоен и уверен в себе. Он — или она — прекрасно ориентировались в доме.

Но преступнику не было известно, что Дорис Кейн, приехав проведать дочь, спала в комнате, примыкавшей к спальне Евы Даусон. Каждый шаг убийцы был тщательно продуман. То, что он не ожидал никого встретить в соседней спальне, лишь подтверждал его хорошее знакомство с домом и его обитателями.

По-видимому, это был мужчина. Может быть, тот, кто стрелял в Еву Даусон и вернулся довершить то, что ему не удалось на вечеринке в Мэдисон-Сити?

Внезапно Дорис Кейн тихо охнула и замерла в испуге — ей показалось, что одна тень во дворе пошевелилась.

Она стояла, замерев, у окна, ощущая свою полную беспомощность, и ждала. Тень снова шевельнулась, и на этот раз Дорис разглядела темную крадущуюся фигуру.

В следующую секунду она увидела, как по траве и кустам заскользил луч карманного фонарика и мужчина, низко склонившись к земле, зигзагами направляется в сторону дома. Неизвестный был полностью увлечен своими поисками и ни на что не обращал внимания.

Луч карманного фонарика шарил уже в непосредственной близости от дома, но охваченная ужасом Дорис все же успела заметить, что в его движениях прослеживается определенная закономерность. Незваный гость двигался с юго-востока, со стороны гаража вдоль живой изгороди, за которой находился соседний участок. Затем он резко повернул к парадной двери.

Дорис Кейн так захватили таинственные манипуляции мужчины с фонариком, что она не сразу сообразила, какова конечная цель его перемещений. Осознав, что через несколько шагов мужчина окажется на крыльце, она от страха приросла к месту, не в силах пошевелить ни ногой, ни рукой.

Все же, пересилив себя, Дорис решила, что не откроет на звонок, а тихо подойдет к телефону и позвонит.

Но к кому ей обратиться за помощью? Уж конечно не к полиции. Этого Джим никогда ей не простит. Позвать Джима или Паулу она тоже не может — она и не знает, где их искать.

Тут ей пришла в голову здравая мысль: нужно включить свет, тогда этот подозрительный тип поймет, что в доме есть люди. Тем временем она позвонит в канцелярию муниципалитета и узнает, как связаться с Джимом по телефону.

Огромный пустой дом продолжал казаться ей западней. В сумрачном свете, сочившемся сквозь полузадернутые шторы на окне в столовой, она сможет неслышно подобраться к телефону, стоявшему в холле. Там она включит все освещение, снимет трубку…

Но что это? На ступеньках крыльца раздались тяжелые шаги, до слуха Дорис донесся скрежет металла о металл, словно находящийся по ту сторону двери решил взломать замок!

Не колеблясь ни секунды, Дорис бросилась к телефону. Не важно, что скажет Джим, но так больше продолжаться не может. Если надо, она закричит. Она…

Наконец щелкнула задвижка замка, и дверь бесшумно распахнулась. Мужской силуэт резко обозначился на фоне света от луны.

У Дорис Кейн все оборвалось внутри. Ноги отнялись, а сердце, казалось, вот-вот вырвется из груди. Трясущейся рукой она нажала на выключатель.

Неожиданно зажегшийся свет, видимо, испугал вошедшего и дал возможность Дорис перевести дух.

Она строгим тоном произнесла:

— Прошу меня извинить!

Правой рукой мужчина, в которой уже не было фонарика, снял шляпу, и этот простой инстинктивный жест окончательно успокоил миссис Кейн, уже не так строго она спросила:

— Вы не объясните, что все это значит?

Мужчина виновато улыбнулся и, рассмеявшись, ответил низким раскатистым голосом:

— Ну да, конечно! Вы миссис Кейн. Мать Паулы Мелвин.

— Это не причина для вторжения в чужой дом.

— Я Хадсон Парлин, — искренне рассмеявшись, представился мужчина. — Начальник Джима.

Он произнес это таким тоном, словно решил окончательно растопить ледяную сдержанность Дорис Кейн.

Но опытная женщина не собиралась так легко отдавать инициативу.

— Мне все же непонятно, зачем вы без разрешения вошли в дом.

Улыбка сползла с его лица, и он, нахмурившись, раздраженно продолжал:

— Успокойтесь, просто я не ожидал вас здесь встретить. Джим сейчас занят и просил Паулу подъехать к нему. Он полагал, что вы уедете сразу после обеда.

По крайней мере, он так мне сказал. Через несколько минут после разговора с Паулой, когда та уже уехала, Джим вспомнил, что нам понадобятся еще кое-какие важные бумаги. Ему нужно было остаться, иначе наши позиции могли бы пошатнуться: одна из конкурирующих фирм оспаривает чистоту наших патентов и угрожает вчинить запретительный иск. Я попросил у Джима ключи от дома, чтобы привезти документы. Окна были темными, и я ведь к тому же знал, что в доме никого нет. Наверное, я изрядно напугал вас. Извините, пожалуйста.

— Я действительно собиралась уехать сразу после обеда, — сказала Дорис, — но когда Джим позвонил Пауле и попросил ее приехать, я одолжила дочери мою машину. Хотя Джим был вправе полагать, что меня тут уже нет.

Все объяснилось просто, ее страхи теперь казались ей надуманными. Дорис даже почувствовала некоторую неловкость за свою склонность чересчур драматизировать ситуацию.

— В конце концов, — теперь уже она чувствовала себя виноватой, — в свете того, что здесь приключилось… ну, вы понимаете…

— Я очень хорошо понимаю! — воскликнул мужчина. — Вас расстроило это самоубийство. Мне, несомненно, следовало бы позвонить в дверь. Даже в голову не пришло! Я был абсолютно уверен, что дом пуст, а эти бумаги нам нужны позарез.

— В таком случае, проходите и забирайте ваши документы.

— Спасибо.

Он прошел мимо нее в гостиную и сказал:

— Я включу свет, полагаю, в доме было темно, потому что вы собирались пройти наверх.

Дорис ничего не ответила.

Щелкнул выключатель. Несколько секунд мужчина стоял, озадаченно глядя на окно с открытыми шторами, потом спросил:

— Почему же был выключен свет?

— Ветер действовал мне не нервы, — спокойно ответила миссис Кейн. — Я выключила свет, подошла к окну, а когда…

Она осеклась, чувствуя, как опять проклятый страх парализует мозг. Перед ней возник образ человека крадущегося в темноте к дому… оглядывающегося по сторонам и осторожно водящего фонариком по земле…

Тот, кто…

— Вы стояли у окна? — как бы между прочим спросил мужчина, и она уловила в его голосе подчеркнутую небрежность.

Миссис Кейн молчала, не находя ответа.

— Давайте выключим свет, — решительно сказал он.

Она видела, как его рука медленно нащупала на стене выключатель, раздался щелчок, комната погрузилась в темноту, и лишь свет, падавший из коридора, слабо освещал гостиную.

— Моя дорогая девочка, — прошептал мужчина. — Вы вся дрожите.

Он шагнул к ней, но в следующую секунду Дорис, вскрикнув, бросилась к входной двери. Она схватилась за ручку — конечно, эта чертова дверь открывается вовнутрь, — а тяжелые шаги уже рядом, за спиной. Из ее горла вырвался крик.

В нем было столько леденящего душу ужаса, что она едва не лишилась чувств.

Глава 18

Сведенными от страха судорогой пальцами Дорис Кейн старалась повернуть ручку двери.

Железной хваткой ее схватили сзади за плечи, оторвали от входной двери и потащили в коридор.

В последнюю секунду неимоверным усилием ей удалось повернуть ручку. Остальное доделал ветер, который со стуком распахнул дверь.

Краем глаза Дорис успела заметить полицейскую машину, стоявшую у обочины, и Дуга Селби с Рексом Брэндоном, идущих по дорожке по направлению к дому.

— Мадам, пожалуйста, успокойтесь! — услыхала она за спиной взволнованный шепот Парлина.

— Да что с вами?

— Отпустите меня! Отпустите меня! — истерично закричала перепуганная женщина.

Заметив мужчину и женщину, борющихся в проеме входной двери, Селби и Брэндон побежали к ним.

— У вас истерика, — продолжал увещевать миссис Кейн бизнесмен. — Объясните мне, что с вами случилось?

— Оставьте ее в покое! — закричал Брэндон, с угрожающим видом подступая к Парлину. — Что здесь происходит?

— Эта женщина, похоже, совсем обезумела, — спокойно ответил тот. — Мы мирно беседовали, как вдруг она закричала и устремилась к двери. Может, у нее истерика, может, помешалась. Я пытался успокоить ее, но она распахнула дверь, и, не удержи я ее, джентльмены, честное слово, она бросилась бы в темноту. Возможно, она нам все объяснит. Очевидно, что-то здорово напугало ее.

Дорис Кейн была признательна Парлину, рассказ которого дал ей возможность собраться с мыслями. Что ни говори, а этот человек был боссом Джима. Теперь пусть он объясняется с полицейскими. Излагая свою версию, он может проговориться. Если так и случится, она не станет вмешиваться. Если он будет лгать, она сможет рассказать правду шерифу и прокурору в личной беседе.

Селби повернулся к ней и, испытующе взглянув, спросил:

— Миссис Кейн, так в чем дело?

Она нервно рассмеялась, чувствуя, что ее смех звучит фальшиво, и ответила:

— Боюсь, мистер Парлин говорит правду. Я ужасно нервничаю в последнее время, а сегодня в особенности.

— Это ветер, — успокоил ее Брэндон. — Всякий раз, когда дуют суховеи, с людьми тонкой конституции творится неладное.

Миссис Кейн провела мужчин в гостиную, благодарно улыбнулась и сказала:

— Ветер, пожалуй, тоже имеет значение, но основная причина в событиях последних дней. Я осталась в доме одна, а мистер Парлин возник…

— Вышло крайне неудачно, — принялся объяснять Парлин. — Приехав сюда, я решил, что дом пуст, поскольку супруги Мелвин в данный момент выполняют для меня кое-какую работу. Мне нужно было взять бумаги, так как я не мог послать за ними Джима, участвующего в важном совещании. Он дал мне ключ. Джим объяснил, как найти входную дверь. Но было темно, и пришлось воспользоваться карманным фонариком.

Свет в окнах не горел, поэтому я был уверен…

— Я погасила люстру, потому что нервничала и хотела видеть, что творится на улице, а свет мне мешал, — перебила его Дорис.

— Я включил один выключатель, — снисходительно улыбнувшись, продолжал Парлин, — а когда хотел включить второй, то по ошибке снова нажал на ту же, кнопку, и свет погас совсем. Тут миссис Кейн закричала и побежала.

— Вы открыли входную дверь, не постучавшись и не позвонив? — спросил Брэндон.

— Да, — подтвердил Парлин. — Я даже представить не мог, что в доме кто-то есть. Мы с Джимом были уверены, что миссис Кейн днем уехала домой.

— Я так и собиралась сделать, — сказала Дорис, — но поскольку Джим был на совещании, мне не хотелось оставлять Паулу одну, и я решила не спешить с отъездом.

— Все ясно, — произнес Брэндон. — Мы хотели бы осмотреть дом и… Кстати, Парлин, где вы оставили свою машину?

Парлин помедлил с секунду, затем ответил:

— У соседнего дома. Я заехал в тупик и пошел напрямую через лужайку.

— Почему? — спросил Селби.

— По правде говоря, — рассмеялся бизнесмен, — я плохо знаком с местностью. Я заехал не на ту улицу, а когда понял свою ошибку, то решил сократить расстояние. Вот и все. Прошу простить меня, джентльмены, — продолжал Парлин, — мне хотелось бы закончить свои дела здесь. Я ведь приехал за документами, которые срочно потребовались на совещании. Видите ли, конкуренты не дают покоя. Они заявляют, что мои патенты недостаточно широки. А у Джима имеются их копии и заключение одного из ведущих патентоведов. — Мистер Парлин повернулся к миссис Кейн. — Может быть, вы покажете мне, где находится спальня Джима. Он сказал, что оставил документы в тумбочке.

— Прошу, — сказала Дорис Кейн, направляясь к лестнице и моля Бога, чтобы у нее не подогнулись колени и она не рухнула бы на пол. Вместе с тем женская интуиция подсказывала ей, что Селби нуждается в ее помощи.

Когда миссис Кейн с Парлином скрылись наверху, Брэндон спросил у окружного прокурора:

— Ты что затеял, Дуг?

— Дыши ровнее, Рекс, — тихо ответил тот. — Здесь что-то произошло. У миссис Кейн не такие слабые нервы, как она старается показать. Для истерики у нее должны быть веские причины. Давай постоим здесь и подождем.

— Я чего-то не понимаю, — признался шериф.

— Ты уверен, что он был в Лос-Анджелесе в ночь убийства? — спросил Селби.

— Черт! Конечно, Дуг. Я еще раз переговорил с адвокатом, который вел дело о той аварии. Я также навел справки и установил: ему можно доверять. Так вот, этот адвокат говорит, что в момент происшествия, случившегося в десять минут второго, Парлин стоял в пятидесяти футах от места аварии, все видел собственными глазами и очень подробно описал все обстоятельства.

— В таком случае, — предположил Селби, — Парлин приехал сюда поискать некий предмет, который убийца мог оставить или потерять. Слушай, Рекс! А если это очечник?

— А он здесь причем?

— Гренби забыл его в твоем офисе в день убийства, но не пришел за ним. Даже словом не обмолвился.

Возможно, он хватился его только во вторник утром.

Предположим, он думает, что обронил его здесь! Предположим также, что Парлин знает об этом. — Брэндон присвистнул от удивления. — Конечно, — продолжал окружной прокурор, — само по себе это не доказывает, что он убийца. Как заметил Карр, любой мог оказаться в комнате Евы Даусон и затем незаметно скрыться, хотя… Черт возьми, Рекс, здесь что-то нечисто. Где этот футляр?

— У меня в машине.

— Выйди незаметно и принеси его сюда, — попросил Селби.

В это время Дорис Кейн, благополучно поднявшись по лестнице и пройдя коридором, сказала:

— Вот его комната.

Парлин быстро открыл дверь:

— Вы не подождете, пока я управлюсь?

— Подожду, — сухо ответила женщина, зажигая свет.

Он подошел к туалетному столику, выдвинул верхний ящик, порылся в нем и извлек копию и письмо, написанное на бланке юридической фирмы.

— Вот они.

— Я рада, что вы нашли их.

Подойдя к Дорис, Парлин продолжал:

— Джим Мелвин — милый мальчик. Я очень на него рассчитываю, миссис Кейн. Вас можно поздравить с таким зятем. Я создам ему все возможности для роста. Вы, несомненно, знаете, что он заработает значительную сумму, если получит контракт на устройства для парковок. При определенных условиях ему достанутся и хорошие премиальные. Очень хорошие.

— Рада слышать.

— Может быть, вы скажете мне, что вас так напугало? — недоуменно спросил Парлин, не переставая улыбаться. — Не пора ли мне обратиться к стоматологу или у меня такая отвратительная физиономия, а?

— Ну что вы, я…

— Продолжайте.

— Я вас не понимаю.

— Не притворяйтесь. Я никогда не страдал манией величия, но у меня не такое лицо, чтобы пугать им маленьких детей.

От него исходило столько очарования, в его словах сквозило столько самоиронии, что вся нервозность Дорис Кейн улетучилась, и она невольно рассмеялась.

— Признаться, — проговорила она сквозь смех, — я сегодня сама не своя. Этот ветер меня прямо с ума сводит, и потом то, что случилось здесь… боюсь, я не так истолковала…

— Погодите, — перебил он, удивленно поднимая бровь. — Уж не хотите ли вы сказать, что я…

Она, проглотив комок в горле, молча кивнула.

Его лицо на мгновение потемнело, но он тут же запрокинул голову в новом приступе хохота:

— Представляю реакцию Джима.

Дорис быстро подошла к нему, тронула его руку и взмолилась:

— Нет, нет! Прошу вас, ни слова Джиму!

— Тогда вам придется заплатить штраф, — произнес он, не оставляя шутливого тона. — Сделайте мне одно маленькое одолжение.

— Смотря какое, — нервно рассмеялась она, поправляя волосы.

— Поищите в доме один предмет?

— Но меня скоро здесь не будет. Я уеду с минуты на минуту.

— Даже не верится! — воскликнул он. — Вы же только что приехали. Паула так скучает по вам… Да и я был бы очень рад встретиться с вами еще раз.

— Через час меня уже здесь не будет, — повторила миссис Кейн. — Вот только дождусь Паулу.

— Послушайте, миссис Кейн, дайте мне шанс искупить вину. Погостите у Джима и Паулы еще хотя бы два дня. На завтра я приглашаю вас в ресторан. Я знаю одно местечко…

— Нет, я поеду.

Взглянув на ее лицо, Парлин понял, что она не уступит.

— В таком случае, может быть, вы оставите мне свой адрес?

— Зачем?

— В ближайшее время я как раз буду в ваших краях.

Пообедаем, как договорились.

— Но мы ни о чем не договаривались.

— Это вы так считаете.

— Ладно, поговорим об этом позже. Теперь скажите, какую вещь вы хотели найти?

Он было напрягся, но быстро взял себя в руки и ответил:

— Так, мелочь. Но если вы собираетесь ехать, то, увы, мне вы уже не поможете.

— Почему бы вам не обратиться к Джиму или Пауле?

— Можно, конечно, но мне хотелось, чтобы мою просьбу выполнили вы.

— Но вы же не знали, что я здесь, когда вошли.

— Совершенно верно, госпожа государственная обвинительница, — отшутился он. — Но я и не думал искать эту вещь в доме, надеясь, что она была потеряна на лужайке.

— Что это за предмет? Почему вы так беспокоитесь о нем?

— Эта вещь принадлежала одному человеку, который был здесь в понедельник вечером, — нахмурясь, ответил Парлин. — Должно быть, он обронил ее, когда… да, кажется, этот человек должен был встретиться с Евой Даусон. Мне нужно кое-что уточнить, и, будь у меня эта вещица, моя задача существенно упростилась бы.

— Почему вы решили, что пропажа находится здесь?

— Потому что я знаю, что он ее потерял, и я также знаю, что он очень из-за этого переживает. Он голову потерял, стараясь вспомнить, где это могло произойти.

— Допустим, я найду ее и передам вам? Что дальше?

— Вы не найдете, — рассмеялся он. — Вас же здесь не будет.

— Вы считаете, что этот предмет имеет отношение к убийству Евы Даусон?

Мужчина осторожно обнял ее и ответил:

— Он может оказаться важной уликой, но давайте не будем пока упоминать об убийстве. Джима, да и нас всех, устраивает версия самоубийства Евы Даусон.

Ее уже не вернешь, зато можно избежать скандалов и грязи в газетах. Если же будет твердо доказано, что ее смерть была насильственной, допустим, кто-то признается в совершении преступления, тогда другое дело.

Мы ничего не имеем против справедливого суда. Блуждание во тьме — вот что опасно. Ева близко общалась с политиками, и теперь они опасаются…

— Чего?

— Огласки.

— Потому что один из них убил ее?

— Не говорите глупостей. Политик никогда никого не убивает. Политик говорит. Он и занимает кабинеты власти именно с помощью слов. Он будет разоблачать, обличать, повышать голос в справедливом негодовании, но на убийство он сам не пойдет.

— Так кто убил ее?

— Во всяком случае, это человек не нашего круга.

— Вы уверены?

— Да.

— Значит, вы знаете, кто это сделал.

— Вы нашли там, что искали? — раздался снизу громкий голос Селби.

— Да, — ответил Парлин. — Сейчас спускаемся.

Он снова коснулся плеча Дорис Кейн и уже тихо добавил:

— Итак, моя красавица, решено. В ближайшие три недели я буду у вас. И запомните: у нас с вами одни и те же интересы. Я всеми силами буду отстаивать версию самоубийства, но если окажется, что это убийство, то я передам правосудию вещественные доказательства, которые помогут покарать убийцу.

Когда они шли по коридору, она сказала:

— Полиция не верит, что было самоубийство.

— Вы переоцениваете их возможности, — самодовольно замурлыкал он. Им придется поджать хвосты. Старшина присяжных надавит — и они не устоят. Попомните мои слова. Большое жюри не даст согласия на масштабное расследование смерти Евы Даусон.

— Но ведь окружной прокурор сам может возбудить дело, если он считает, что кто-то виновен…

Парлин подхватил миссис Кейн под локоть, помогая ей спуститься вниз по крутой лестнице.

— Если Большое жюри посоветует ему заниматься своими делами, а не будоражить общественность, выдавая самоубийство за насильственную смерть, ему придется подчиниться.

— Ужасно несправедливо.

— Конечно несправедливо, но в политике иначе не бывает… Большое спасибо, миссис Кейн, — громко произнес Парлин, подходя к Брэндону и Селби. — Без вашей помощи я бы не нашел эти бумаги… Как жизнь, шериф?

— О'кей.

— Если вам потребуется моя помощь, дайте только знать.

— Миссис Кейн, — сказал Селби, — нам хотелось бы уточнить один момент. Это займет всего несколько минут. Не могли бы вы?.. — Он вопросительно взглянул на Парлина.

— Я побежал, — сообразил Парлин. — Меня ждут с этими документами. — Он повернулся, протянул руку миссис Кейн и улыбнулся. Казалось, больше никого для него сейчас не существовало. — Не забывайте — три недели.

Бизнесмен попрощался с Брэндоном и Селби и открыл парадную дверь. Порыв ветра надул шторы на окнах и чуть было не вырвал бумаги из его руки. Он поспешно закрыл дверь и торопливо направился через лужайку к своей машине.

— Что же вас так напугало? — спросил Селби у Дорис Кейн, когда они остались втроем.

— Я оказалась жуткой паникершей, мистер Селби.

— Я так не считаю.

— Поверьте мне, я знаю, что говорю.

— Тем не менее расскажите нам все подробно.

— Я стояла у окна, выключив свет, — принялась излагать недавние события миссис Кейн. — Вдруг в лунном свете я заметила темную фигуру, которая зигзагами двигалась к дому. Я перепугалась и с трудом соображала, как поступить. Я рассчитывала, что он позвонит, но вместо звонка услышала, как ключ поворачивается в замке.

— Все же мне кое-что не ясно, — произнес Селби.

— Бросьте! Джим решил, что я уехала, когда вызвал Паулу с бумагами. Ему понадобились еще документы, и он отдал ключ Парлину и попросил его срочно привезти их. Мне теперь стыдно за мои глупые страхи.

— Все укладывается в схему, за исключением нескольких моментов, — заметил Брэндон. — Во-первых, почему Парлин оставил свою машину черт знает где и пошел через лужайку? Что он там искал?

— Я буду с вами откровенна, — ответила она. — Ничего не буду скрывать от вас. Но… вы должны понять, мой зять работает на мистера Парлина, а я как никак член их семьи. Шериф, поймите, он со мной говорил доверительно, все объяснил, и теперь недоразумения устранены.

— Вы так и не сказали, чего испугались, — настаивал Селби.

— Этот человек, — смеясь, ответила она, — попытался заигрывать со мной. Я же, перенервничав, подумала, что он собирается задушить меня. Вся эта история с Евой Даусон… Я почему-то вбила себе в голову, что моя участь — стать следующей жертвой.

— Вы что-то долго беседовали там, наверху, — проговорил окружной прокурор.

— Да, он хотел объясниться со мной… Вы понимаете, после того, что произошло… Ему хотелось установить со мной более тесный… э, контакт.

— Он пытался ухаживать за вами?

— Я бы не стала говорить так категорично, но что-то вроде того.

— А больше он вам ничего не говорил? — Миссис Кейн задумалась, собираясь с мыслями. — До сих пор вы были с нами откровенны, миссис Кейн, — напомнил ей Селби.

— Прошу вас, мистер Селби, оставим это. Я говорила с ним о том… Понимаете, он хотел бы, чтобы это осталось между нами… Могу сказать только, что он искал какой-то предмет.

— Какой?

— Откровенно говоря, мистер Селби, меня это не интересовало, я ведь собираюсь уехать.

— Когда?

— Как только Паула вернется на моей машине. Я уже упаковала все вещи.

Селби молча покачал головой.

— Что вам не нравится? — спросила женщина.

— Ваш поспешный отъезд.

— Но мне надо ехать. Мое присутствие раздражает Джима…

— Рано или поздно вы нам понадобитесь в качестве свидетеля.

— Когда?

— Не могу сказать точно. Возможно, очень скоро, если мы вынесем дело на Большое жюри.

— Я тут же приеду, обещаю вам. Но сейчас я не могу оставаться здесь. Так будет лучше для Паулы. И для меня.

— Прежде чем вы уедете, нам бы хотелось закончить с одним вопросом, — сказал Брэндон. — Если вам нетрудно, пройдите в свою комнату, лягте на кровать и постарайтесь расслабиться. Когда один из нас войдет и встанет на пороге с ванной, постарайтесь восстановить в памяти события той ночи.

— В каком смысле?

— Возможно, что-то поможет вам определить, кто это был — мужчина или женщина.

— Я могу попытаться, но сомневаюсь, выйдет ли что-то путное.

— Все же давайте попробуем, — настаивал Селби. — Это не займет много времени.

— Хорошо. Все равно мне надо дождаться Паулы. Я охотно вам помогу, — сказала она, направляясь к лестнице, ведущей на второй этаж.

— Для пущей чистоты эксперимента, — заметил Селби, — давайте зажжем свет так, как он горел в ночь убийства Евы Даусон.

— Это не трудно. В моей комнате было совсем темно, а в ванной горел свет… Нет, погодите, кажется, свет горел не в ванной, а в комнате Евы Даусон. Дверь из ее комнаты в ванную была открыта, и я увидела человека, чей силуэт вырисовывался на неярком фоне.

— Очень хорошо, — заметил Селби. — А теперь займемся дверьми, чтобы освещение приблизительно соответствовало тому, как было тогда.

Она прилегла на кровать, потом, встав пару раз, меняла положение двери в ванную. Потом перешла к двери комнаты, в которой спала девушка.

— Вроде бы все было именно так, — проговорила Дорис Кейн, — когда я проснулась ночью.

— Дверь между ванной и комнатой Евы Даусон была приоткрыта? — уточнил Селби. — И дверь в вашу спальню тоже оставалась полуоткрытой, верно?

— Да, все так.

— А теперь ложитесь и постарайтесь расслабиться.

Мне очень важно знать, что вы вспомните о том человеке, который остановился в дверном проеме.

Миссис Кейн легла на кровать.

Закройте глаза, — продолжал Селби, — и затем откройте их по моему сигналу.

— Я готова.

— Прекрасно. Сейчас я пройду через спальню и остановлюсь у двери ванной.

В спальне, в которой несколько дней назад спала Ева Даусон, остался гореть ночник над кроватью.

Селби, на цыпочках двигаясь по ванной, медленно приблизился к двери, ведущей в спальню Дорис Кейн.

— Я правильно стою? — спросил он.

— Не совсем, — ответила она. — Вы стоите ко мне в профиль. А тот человек стоял ко мне лицом. Я хорошо это помню.

— Он был в шляпе? — спросил Селби.

— Нет.

— Вот так он стоял?

— Да.

— Затем повернулся спиной?

— Да, но очень быстро, так что я не успела разглядеть его лица. Он… Подождите! — воскликнула Дорис Кейн. — Вспомнила! Как это раньше вылетело из головы?.. Теперь я совершенно уверена.

— В чем? — живо спросил Брэндон.

— Сапоги… На нем были ковбойские сапоги на высоком каблуке. Он стоял… как сейчас стоите вы, мистер Селби, и я почему-то обратила внимание, что у него из-под ног пробивается свет.

— Может быть, женщина в туфлях на шпильках? — недоверчиво спросил Селби.

— Нет, нет, мистер Селби. Это были самые настоящие ковбойские сапоги со скошенными вперед каблуками.

Их разговор прервал мелодичный сигнал, раздавшийся со стороны подъездной дорожки.

— О, это Паула! — воскликнула Дорис Кейн. — Она вернулась.

— Миссис Кейн, — поспешно проговорил Селби. — О нашем разговоре никому ни слова. Мы все сейчас спустимся вниз и подождем там вашу дочь. Наше посещение мы объясним обычной проверкой.

Они спустились вниз и едва успели рассесться в холле, как на крыльце послышались шаги.

— А вот и я, мама, — громко произнесла за дверью Паула, вставляя ключ в замочную скважину.

Входная дверь отворилась, и вместе с порывом ветра в коридор вошли Паула Мелвин и Милтон Гренби, который не без труда закрыл за собой дверь.

— Милтон Гренби зашел к нам… начала Паула, но, заметив представителей правопорядка, замолчала.

— Добрый вечер, миссис Мелвин, — приветствовал ее Селби. — Мы заскочили к вам, чтобы провести кое-какие измерения.

— Здравствуйте. Мужа нет. Он на заседании.

— Да, нам уже сказала миссис Кейн.

— Вы… вы выяснили то, что хотели?

— Вроде бы, — кивая головой, ответил окружной прокурор.

— Ну и ветер, — проговорил Милтон Гренби. — Что у вас новенького, шериф?

— Почти ничего.

— Мистер Гренби, мама, не хотел, чтобы я возвращалась одна, — затараторила Паула. — Он сказал, что проводит меня, а ты потом подбросишь его до дому на своей машине.

— Нам тоже в ту сторону, — заметил шериф. — Мы можем подвезти вас, Гренби.

Гренби молчал, соображая, как ответить.

— Что же вы стоите, мистер Гренби, — проговорила Паула. — Проходите, выпьем по коктейлю. — Она прошла в гостиную и включила свет, продолжая говорить на ходу: — Джиму сейчас не позавидуешь. Его конкуренты заявили, что наши патенты недействительны, и городские власти должны будут подать на него в суд, если он установит свои устройства. Я думаю, тебе, мама, пришлось натерпеться из-за этих бумаг. Мистер Парлин сказал, что ты очень помогла ему.

— Это то, что было нужно?

— Да. Он прибыл, когда мы уже собирались возвращаться.

— Знаете, — с важным видом вступил в разговор Гренби, — я не думаю, что те ребята смогут нам помешать, особенно если будут прибегать к грязным методам. Я, конечно, не официальное лицо, но мой зять имеет здесь определенный вес, и по его реакции я вижу, каким будет решение.

Паула бросила на него взгляд, исполненный благодарности.

— Ну ладно, — проговорил шериф Брэндон. — Нам пора. Поехали с нами, Гренби?

Гренби смущенно замолчал, очевидно стараясь подыскать благовидный предлог, чтобы отказаться, но вынужден был согласиться.

— Спасибо. Я еду с вами.

— Большое спасибо вам, Милтон, — ослепительно улыбнулась Паула.

— Не за что.

Трое мужчин попрощались и вышли.

Пока они шли к полицейской машине, Гренби вещал:

— Я все устроил для Джима Мел вина… Теперь он прочно стоит на ногах.

— Прекрасно, — сухо бросил Брэндон. — Вам куда?

— В ратушу. Там у них секретное совещание.

— У кого?

— Ну вообще-то оно не такое уж секретное, — поспешно исправился Гренби. — Скорее, это заседание, где вопросы можно обсудить в неофициальной обстановке.

— Садитесь, — предложил шериф, открывая дверцу.

Мощная машина развернулась и, обогнув соседний дом, направилась к центру города.

Гренби хотел что-то сказать, но вовремя спохватился и промолчал.

Шериф, не проронивший по пути ни слова, открыл рот, только когда Гренби собрался вылезать:

— Судя по машинам, сюда слетелись все местные тузы.

— Это очень важное совещание, — проговорил Гренби, — но все будет в порядке. — И с выражением добавил: — Уж я-то знаю.

— Еще бы!

— Спокойной ночи. Большое спасибо.

— Спокойной ночи.

Брэндон включил маячок на крыше машины, и стрелка спидометра быстро поползла вправо.

Минуты три они молчали. Потом шериф задумчиво протянул:

— Ковбойские сапоги…

— Должно быть, это был кто-то из Мэдисон-Сити, — предположил Селби. — Судя по праздничному костюму.

— Черт! — выругался шериф. — Почему-то у меня из головы не идет этот пройдоха Карр.

— Как ни странно, — поддержал его окружной прокурор, — но я тоже все время думаю о нем. Хотелось бы понять, какой у него интерес в этой истории с ножом. Тут есть над чем поломать голову. Нож был в квартире Элеоноры Харлан, и он вполне мог оказаться орудием убийства. Карр решил замутить воду. Он узнал, что на лезвии сохранились заводские отметки, а также знаки, сделанные хозяином магазина. Он сразу понял, что мы быстро выясним, откуда взялся нож, и решил опередить нас, бросившись в Хайдейл. Там он приобрел такой же нож, а затем позвонил нам из Фресно, заявив, что передаст нож на следующий день.

Но Карр не останавливался во Фресно. Я почти уверен, что он прямиком отправился в Лос-Анджелес и подложил свой нож в чемодан, находившийся в квартире Элеоноры Харлан. Когда мы явились, Элеонора вынула нож и показала его нам, но не отдала. На следующий день Карр принес нам нож, который он, по его словам, приобрел в скобяной лавке Тома Киттсона, и даже представил квитанцию. Ножи внешне отличить невозможно, но на одном из них который мы видели в квартире Элеоноры Харлан — имеются твои отпечатки. И от этого никуда не денешься.

— Я послал к Элеоноре Сильвию Мартин, — сказал Брэндон, — и сейчас она берет у нее интервью… или, по крайней мере, старается взять. Как только она что-нибудь выяснит, сразу сообщит нам.

— Газеты оппозиции завопят, что мы отдаем предпочтение Сильвии, — улыбнулся Селби.

— Пусть вопят! Сильвия и ее «Кларион» заслужили наше доверие… Эй, чья это машина впереди? Светит прямо в глаза! Берегись, Дуг! Ни черта не видать… Погоди, нам сигналят.

— Да это же Сильвия Мартин! — воскликнул Селби, поворачиваясь к шерифу, который, остановив машину, потянулся к кобуре.

— Так оно и есть! — тихо проговорил Брэндон. — Я подумал было, что кто-то хотел загнать нас в кювет.

В этот момент Сильвия Мартин выскочила из своей машины и поспешно подошла к полицейскому автомобилю, одной рукой придерживая развевающиеся волосы, а другой юбку.

— Слава Богу, я нашла вас! — запыхавшись, проговорила она. — Никто не мог сказать, где вас искать, потом я сообразила, что вы в Лас-Алидасе.

— Что случилось? — спросил Селби.

— Элеонора Харлан. Она приняла лошадиную дозу снотворного.

— Кто обнаружил ее?

— Я. Шериф посоветовал поговорить с ней, и я пыталась дозвониться ей по телефону. Она не отвечала. Тогда, понаблюдав за ее домом, я выяснила, куда выходят ее окна. В одном горел свет. Я незаметно пробралась в дом, подошла к квартире и постучала.

Дверь не открыли, но сквозь фрамугу было видно, что внутри горит свет. Я сразу заподозрила, что с ней что-то случилось. Мне необходимо было во что бы то ни стало попасть в квартиру и все выяснить. Я побежала к управляющему, который и открыл дверь.

Элеонора лежала на кровати, а рядом — наполовину опустошенный пузырек. Часть таблеток рассыпалась по полу.

— Записки не было? — спросил Селби.

— Ничего. Одни таблетки и полуодетая Элеонора, лежавшая на кровати. Ее лицо потемнело, и она еле дышала.

— Молодец, Сильвия, — похвалил журналистку Брэндон. — Она жива?

— Жива, — ответила Сильвия. — Ну и натерпелась я страху. До сих пор вся дрожу. Я ведь просто хотела подготовить статью о ней, а как все обернулось! Оказавшись в ее квартире, я сразу поняла, что она наглоталась таблеток. Слава Богу, я вспомнила о докторе Деминге. Он, кажется, у нас единственный толковый доктор. Я позвонила ему, и к счастью, он оказался дома. Я попросила его срочно приехать. Управляющий принял меня за ее подругу или родственницу и, когда узнал, что я связалась с доктором, быстренько ретировался. Доктор Деминг, приехав, сразу заявил, что каждая минута на счету. Он промыл ей желудок и ввел какие-то стимуляторы. Мы провозились около часа, пока Элеонора не пришла в себя. С первыми признаками возвращения сознания она начала безостановочно говорить. Доктор Деминг объяснил, что этот наркотик, содиум-амитал, специально дают людям, чтобы их разговорить. Мне стыдно, но я воспользовалась этим обстоятельством и начала расспрашивать ее. В первую очередь я спросила, почему она решилась на самоубийство. Она была крайне удивлена и ответила, что вовсе не собиралась сводить счеты с жизнью.

Скорее всего, предположила она, кто-то хотел ее отравить.

— Она не назвала имени? — спросил Селби.

— Нет, только сказала, яд был в конфетах. Судя по всему, вечером у нее побывал Милтон Гренби и уговаривал покинуть страну. С собой он привез коробку конфет. Сдается мне, она знает нечто, компрометирующее этого человека. О Боже, она и сейчас говорит, не умолкая, так что поспешите, и вы сможете узнать массу любопытного.

— Она думает, что наркотиками ее накачал Гренби?

— Речь шла о коробке с конфетами, из которой она сьела несколько штук.

— Где сейчас Элеонора?

— У меня в квартире. О, Дуг, что же мне делать?

Доктор Деминг сказал, что она уже вне опасности. — Сильвия нервно рассмеялась.

— Значит, болтает без умолку? — переспросил Селби.

— Почти без остановки. Доктор Деминг утверждает, что стимуляторы, действуя одновременно со снотворным, вызывают именно такой эффект.

— А когда их действие прекратится, она откажется от своих слов, и суду мы не сможем ничего предъявить.

Ладно, хотя бы для себя попробуем узнать, как все было на самом деле.

— Ты хочешь сказать, что мы не сможем ничего использовать из того, что она сейчас скажет? — спросил Брэндон.

— Ни единого слова. Этот прохиндей Карр легко докажет, что она находилась под влиянием специальных препаратов.

— В таком случае чего же мы стоим? — нетерпеливо произнес шериф. — Разворачивайся, Сильвия, — и вперед! С включенной сиреной мы мигом доберемся. Не будем терять драгоценных секунд!

Глава 19

— Мне все же хочется, мама, чтобы ты сегодня никуда не уезжала, — упрашивала Паула мать. — Ты слышишь, как ужасно воет ветер. Вся дорога покрыта песком — ты же не удержишь машину.

— За пять — десять миль отсюда погода наверняка хорошая, — попыталась успокоить дочь миссис Кейн. — Мне надо ехать. Обязательно.

— Тебе негде будет переночевать. Отели и кемпинги переполнены.

— Я и не буду останавливаться, мне нравится ездить ночью.

— Хотя бы дождись Джима, мама. Он должен вернуться с минуты на минуту. Он захочет…

— Нет. Мне поскорее хочется остаться одной. Здесь я себя чувствую не в своей тарелке. Вот только заберу сумки — и в путь.

Миссис Кейн решительно направилась наверх.

Паула, поднимаясь по лестнице, продолжала твердить свое:

— Конечно, это полное идиотство, но раз тебе приспичило…

Женщины взяли упакованные дорожные сумки и спустились обратно в гостиную.

— Не беспокойся за меня, Паула, — сказала миссис Кейн. — Я отосплюсь завтра. Остановлюсь в каком-нибудь кемпинге и просплю весь день.

— Обязательно сообщи, как доедешь.

— Непременно.

— В следующий раз я буду более внимательно относиться к своей корреспонденции, — улыбнулась Паула. — Ты на меня больше не сердишься, мама? Может, выпьешь на дорогу стакан молока?

Миссис Кейн отрицательно покачала головой.

— Ну пожалуйста, — взмолилась Паула.

— Давай перекусим. Я тоже проголодалась.

Мать с дочерью прошли на кухню, и Паула поджарила две таблетки с сыром. Ели они молча. Когда с едой было покончено, миссис Кейн прошла в гостиную и остановилась у тарелки с шоколадными конфетами.

— Пожалуй, моя фигура выдержит одну.

Она с удовольствием съела конфету, улыбнулась и прибавила:

— Не побоишься пригласить меня еще?

— Нельзя быть такой мнительной, мама, — рассмеялась Паула.

— Я не мнительная. Мне кажется, что эта поездка вся прошла под несчастливой звездой.

Паула тоже взяла конфету и ласково сказала:

— Глупенькая.

— Нет, я не глупенькая. Я принесла вам несчастье. Я поставила Джима в неловкое положение… Но что толку теперь говорить об этом. Ты была настоящим ангелом, но так уж вышло, ничего не поделаешь. Ладно, я еду. Ночное путешествие благотворно скажется на моих нервах.

— С ветром не шути, мама. Когда подъедешь к пустыне, там задует сильнее.

— Ветра я не боюсь. К тому же к полуночи он должен стихнуть.

Они поцеловались. Паула с сожалением посмотрела на мать, которая никак не хотела внять ее словам.

Миссис Кейн поправила шляпку и улыбнулась:

— А если еще по одной конфетке, Паула? Где ты достала такую вкусноту?

— Я не знаю, откуда они у нас. Должно быть, Джим принес.

— Очень вкусные! Не хочешь разделить со мной удовольствие?

— Можно.

— Остались как раз две, — снова засмеялась Дорис Кейн. — По одной на каждую.

Женщины взяли по конфете. Теперь коробка была пуста. Они направились к пикапу и загрузили в него сумки. Дорис Кейн на прощанье помахала рукой. Паула в ответ подняла руку, наблюдая, как мать умело вывела машину на дорогу, и вскоре ее габаритные огни исчезли за горизонтом.

Вернувшись в дом, Паула хотела было выключить свет, потом взглянула на часы, потянулась, зевнула, взяла книгу и, поудобнее устроившись в мягком кресле, принялась читать.

Мало-помалу ее веки стали слипаться. Она с трудом одолела несколько страниц, затем, не дочитав главы, отложила книгу и закрыла глаза, «давая им немного отдохнуть».

В доме воцарилась тишина, нарушаемая только ветром, свистящим в архитектурных изысках здания, и мерным дыханием Паулы Мелвин, чей сон с каждой минутой становился все глубже, глубже, глубже…

Глава 20

— Разумеется, джентльмены, — заметил доктор Деминг, — я не взял бы на себя такую ответственность.

Это ведь незаконно. Но ваше присутствие придает… некую официальность.

— Оставим высокопарные фразы, — усмехнулся Селби.

— Как она? — спросила Сильвия.

— Примерно так же. Если хотите, можете продолжить.

Сильвия кивнула и быстро скрылась за дверью, ведущей в спальную комнату.

— Она вне опасности? — спросил Брэндон.

— Абсолютно… Не исключены, впрочем, отдаленные последствия. А так, ничего страшного, если не считать неудержимой болтливости. Месяца два назад в одном из национальных медицинских журналов описывался подобный случай: женщину умышленно довели до состояния речевого недержания. Конечно, все, что она сообщает, не будет иметь законной силы, но само явление представляется весьма интересным с точки зрения психологии и криминалистики. Наша пациентка получила очень большую дозу барбитуратов. Я думаю, что это содиум-амитал. Потом ей ввели очень мощный стимулятор. Ее нервная система, следовательно, разрывалась между сонливостью, вызванной наркотиком, и тревожным бодрствованием под действием стимулятора. В упомянутой статье подчеркивалось, что пациентка потеряла способность лгать, ибо вследствие седативного эффекта ее воля оказалась парализованной. С другой стороны, были сняты тормоза, что проявилось в гипертрофированном речевом потоке.

— Но ее речь связная? — спросил Селби.

— Вполне связная, даже логичная. Хотя она говорит все, что придет в голову. Самоконтроль, как я уже вам объяснил, у нее блокирован.

— А не может она излагать просто свои фантазии?

— Это можно установить только с помощью последующих проверок, — ответил доктор Деминг. — Очевидно, она рассказывает о действительных событиях.

Тем не менее в суде ее показания не используешь, поскольку я заявлю, что они были получены под воздействием наркотического вещества, которое она приняла не по своей воле.

— Вы считаете, что она не лжет?

— Ручаюсь, что она не лжет в обычном смысле этого слова; не исключаю, что у нее могут возникнуть галлюцинации. Вы хотите войти к ней?

Брэндон и Селби разом кивнули.

— Разрешите, я только взгляну, — предупредил доктор Деминг.

Он приоткрыл дверь и поманил пальцем окружного прокурора и шерифа.

Элеонора Харлан, полностью одетая, лежала на кровати Сильвии Мартин, облокотившись на подушки и широко открыв глаза, и безостановочно что-то говорила журналистке.

— Привет, — громко произнесла она, заметив вошедших мужчин. — Который час, доктор? Мне пора принимать лекарства или… О, я знаю этих двоих. Да это же шериф с окружным прокурором! Ну как, вы обнаружили нож? Признавайтесь?

Она откинула голову и расхохоталась. Внезапно на ее лице появилась гримаса.

— Вы хорошо себя чувствуете? — осторожно спросил Селби.

— Лучше некуда! Я на седьмом небе от счастья! Интересно, почему это люди говорят про седьмое небо?

Как вы думаете? Там кто-нибудь бывал? Как бы я хотела встретиться с таким человеком! Седьмое небо… это прекрасно!

И молодая женщина снова залилась звонким смехом.

— Кто дал вам наркотик? — в упор спросил Селби.

— Не имею понятия. Мне остается только гадать.

— А все же?

— Ну это не совсем честно. Понимаете, я не знаю наверняка. Видите ли, мистер… Селби?

— Совершенно верно.

— А рядом с вами… тот, что в ковбойской шляпе?

Как его зовут?

— Шериф Брэндон.

— Точно! Здесь, в Мэдисон-Сити, одни сплошные ковбои. Когда мисс Мартин недавно говорила со мной, я удивилась. Мне показалось, что я очутилась на Диком Западе. Я было подумала, что у меня крыша поехала. Представляете, я сижу в машине, а вокруг меня все в ковбойских сапогах и с бородами. Я, наверное, трещу как сорока, мистер Селби. Но поймите, я не хочу расхаживать по городу с бородой.

Ее опять охватил приступ смеха.

— Возможно, вы объясните нам, каким образом нож попал в вашу квартиру? — спросил Селби, воспользовавшись моментом.

— Господи, помилуйте, мистер Селби! Не будьте столь наивны. И думать не хочу об этом. Мне жить еще не надоело.

— Разве вашей жизни что-нибудь угрожает?

— Я не знаю. Но мне совершенно не хочется говорить, как нож попал в мою квартиру и как нож пропал из квартиры.

— Вы имеете в виду один и тот же нож?

— Нет, я имею в виду разные ножи, мистер Селби, — ответила она, старательно выговаривая слова.

— Значит, было два ножа?

— Конечно, два.

— Давайте сперва поговорим о первом ноже.

— Звучит как каламбур. Первое всегда первое, а последнее — последнее.

— Вы взяли его, чтобы убить Еву Даусон?

— Не ловите меня на слове. Я не убивала Еву. Я бы ни за что на совете не повторила неудачной попытки.

— А была первая попытка?

— Той ночью, когда я выстрелила в нее. Я не собиралась сознаваться, но почему-то сегодня я разговорилась, да и не мешает раз и навсегда внести ясность. На той вечеринке я выстрелила в нее. Но вы должны понять, почему я вам говорю все это.

Селби осенило, что не оказывая на Элеонору давления, он сможет узнать гораздо больше, чем если примет официальный тон.

Действие наркотиков постепенно проходило. Молодая женщина продолжала цепляться за любой предлог, который давал ей возможность выговориться, и вместе с тем она уже понимала, что окружному прокурору нельзя изливать душу.

Селби молчал, прикидывая, как лучше разговорить Элеонору, как вдруг из соседней комнаты донеслись сердитые голоса. Сначала он услышал протестующий голос доктора Деминга, затем раздался громкий голос Сильвии Мартин:

— Вы не имеете права вторгаться в мою квартиру без ордера на обыск!

— Ордер у меня будет через пять минут, — услышали они властный бас А.Б. Карра. — Мы также предъявим вам судебное постановление о защите личности, а если это не поможет, подключим ФБР.

— Узнаю Карра, — хихикнула Элеонора Харлан. — Хитрец, каких свет не видывал. Он в этом деле играет первую скрипку, но за руку вы его не поймаете. Он никогда не оставляет следов. Но вам нужно следить за ним.

Я вам скажу: не вздумайте пить с ним в его доме. Там есть особый бар. Когда он его открывает, то через скрытый микрофон записывается все, что вы говорите. В конце концов, вам останется только поднять руки вверх и сдаться на милость прожженного проходимца.

— Конфеты вам принес сегодня он? — спросил Селби.

— Что вы такое говорите! Нет, старик Карр никаких конфет мне не приносил. У меня был Милтон Гренби.

Он-то и принес…

— Я — Эллери Фэрбенкс, старшина присяжных Большого жюри, — послышался голос из-за двери. — Я имею полное право знать, что здесь происходит. Начальник полицейского управления уже направляется сюда с ордером на обыск, я буду ждать его прибытия здесь.

Брэндон и Селби обменялись многозначительными взглядами.

— Похоже, что там собралась целая компания, — весело продолжала Элеонора. — Опять вечеринка?

Брэндон решительно направился к двери. Селби, немного поколебавшись, последовал за ним.

Когда Брэндон открывал дверь, Селби своим телом загородил проем, чтобы находившиеся в гостиной не могли случайно увидеть лежавшую на кровати Элеонору Харлан.

Эллери Фэрбенкс, стоя в центре комнаты, колотил кулаком по столу, весь красный от гнева.

Доктор Деминг, пристроившись на подлокотнике кресла, равнодушно курил сигарету.

А. Б. Карр, преисполненный достоинства, оставил свои ковбойские регалии и облачился в строгий двубортный костюм, который безукоризненно сидел на нем. Его уверенная манера держаться невольно привлекала к нему внимание Сильвии Мартин, которая с признательностью наблюдала за ним, стараясь не встречаться взглядом с разгневанным главой Большого жюри.

— Так-так! — проговорил Карр. — Какой сюрприз!

Шериф и окружной прокурор собственными персонами. А позвольте спросить, что, собственно говоря, вы, джентльмены, здесь делаете?

Старшина перестал терзать стол и, уставившись на двух представителей правопорядка, медленно проговорил:

— Вот оно что!

Воспользовавшись тем, что внимание Карра и Эллери Фэрбенкса переключилось на шерифа и окружного прокурора, Сильвия Мартин незаметно проскользнула в спальню.

— Зачем вам ордер на обыск, Карр? — спросил Селби.

— Ордер на обыск, — отчеканил Карр, с трудом сдерживаясь, — мне нужен, чтобы вызволить мою клиентку Элеонору Харлан, которую, как я понимаю, умышленно напичкала наркотическими средствами эта журналистка в попытке взять у нее интервью. Уверяю вас, Селби, что я также располагаю судебным постановлением о защите неприкосновенности личности. Я собираюсь предъявить вам оба документа. Кроме того, я намереваюсь обратиться с жалобой в Федеральное бюро расследований по поводу похищения и насильственного удерживания указанного лица.

— Какая слава пойдет о нашем округе! — взвился старшина присяжных. — Два незадачливых политикана сводят старые счеты! Вы помешались на дешевом популизме. Из самого заурядного самоубийства пытаются состряпать громкое дело! И все только ради того, чтобы очернить людей, не разделяющих ваших политических взглядов.

— Вы что-то заговариваетесь, — вступил в спор Брэндон.

— Я заговариваюсь?! — Фэрбенкс уже просто вопил. — Вы просто не хотите ничего понимать! За мной стоит Большое жюри. Я знаю, как они относятся к этому делу.

Едва вы, ребята, поняли, что этот случай можно использовать для обливания грязью видных и уважаемых граждан нашего округа, вы очертя голову на них набросились.

Но я заявляю вам прямо — у вас ничего не выйдет! Мы, Большое жюри, все как один выступим против. Мы собираемся…

Карр, казалось, не повышал голоса, но его слова легко перекрыли злобную тираду Эллери Фэрбенкса:

— Я предупреждаю вас, Селби: ваше поведение будет доведено до сведения ассоциации адвокатов.

— Да неужто?

— Вы злоупотребили властью. Вы вторглись в жилище моей клиентки. Вы хитростью и обманом ввели ей наркотик с целью заставить ее говорить. Вы пытались использовать ее заявление для публикаций в средствах массовой информации и таким образом оправдать свои намерения выдать самоубийство бедняжки Даусон за уголовное преступление, которое является всего лишь плодом вашего больного воображения.

— Вы считаете, это я дал ей лекарство? — спросил Селби.

— Его ввел некто с вашего молчаливого согласия.

В этом я ничуть не сомневаюсь.

— Как и в том, что я замешан в похищении вашей клиентки?

— Вы либо лично похитили ее, либо являетесь соучастником. В любом случае вы использовали похищенную женщину в своих целях.

— Джентльмены, — вмешался в разговор доктор Деминг, — моя пациентка…

— Минутку, — остановил его Селби. — Если вы не возражаете, доктор, мы не будем пока делать никаких заявлений. Эти двое могут недостойным образам использовать любую информацию.

— Имейте в виду, — снова вышел на сцену Фэрбенкс. — Начальник полиции сейчас явится сюда с судебным постановлением и ордером на обыск. Вы находитесь в Мэдисон-Сити, и, хотя вы представляете власти округа, вам не дозволено действовать как заблагорассудится.

Он замолчал, услыхав тяжелые шаги за дверью. Ручка повернулась, и Отто Ларкин, глава полиции Мэдисон-Сити, торжественно внес свой огромный живот, отворив дверь пинком ноги. На его лице сияла торжествующая улыбка, а глаза, которые едва можно было различить в складках заплывшего жиром лица, окинули присутствующих цепким взглядом.

— Так-так. Что здесь происходит? — спросил он, пытаясь придать голосу шутливый оттенок.

— Ордер у тебя? — прокричал ему Фэрбенкс. — Предъяви его и начинай действовать.

Ларкин повернулся к шерифу и спросил:

— Вы насильственно удерживаете Элеонору Харлан?

— Насильственно?

— Вот именно.

В ответ Брэндон отрицательно покачал головой.

— Я располагаю судебным постановлением в отношении вас.

Брэндон протянул руку и сказал:

— В таком случае вручите его.

— Пожалуйста. — Ларкин передал документ шерифу.

— Данное постановление обязывает вас доставить Элеонору Харлан в Верховный суд завтра в два часа дня, — вмешался А.Б. Карр. — В нем также говорится о немедленном ее освобождении под залог в размере одной тысячи долларов после оглашения этого документа. Я располагаю указанной суммой и требую ее освобождения.

— Я так и понял, — усмехнулся Брэндон.

— Кроме того, — продолжал Ларкин, — у меня имеется ордер на обыск квартиры Сильвии Мартин. Я думаю обойтись без эксцессов и призываю всех, собравшихся в этой комнате, не противодействовать мне в осуществлении мер, направленных на защиту законности. Где Сильвия Мартин?

— Была здесь минуту назад, — ответил Фэрбенкс. — Я… я думаю, она пошла в спальню. Если выяснится, что Элеонору Харлан насильно накачали наркотиками, чтобы выудить из нее нужную информацию, я проведу расследование, и многим… очень многим не поздоровится.

Ларкин, размахивая ордером, заявил:

— Сейчас выясним, находилась ли она под воздействием наркотиков или нет.

Он медленно подошел к двери, ведущей в спальню, взялся за ручку, потом, поколебавшись, постучался.

Ему никто не ответил.

— Это начальник полиции Мэдисон-Сити, — грозно проговорил Отто Ларкин. — У меня ордер на обыск. Мне нужна Элеонора Харлан, которую незаконно удерживают здесь. Откройте немедленно дверь, иначе я взломаю ее.

В спальне не было слышно ни звука.

Ларкин повернул ручку и протиснулся в дверь. Селби и Брэндон, тихо ступая, вошли следом.

Комната была пуста.

Глава 21

Когда Брэндон и Селби вошли в приемную шерифа, дежурный, который сидел у телефона, доложил Брэндону:

— Сэр, я везде ищу вас. Звонили из отдела дорожного движения.

— Что им нужно?

— Женщина за рулем пикапа, очевидно находясь под воздействием сильного снотворного, слишком поздно затормозила и врезалась в впереди стоявшую машину.

Ничего серьезного — никто не пострадал. В противном случае ей пришлось бы предъявить обвинение. Эта женщина до сих пор ничего не соображает.

Брэндон бросил быстрый взгляд на Селби и спросил у дежурного полицейского:

— Что еще?

— Это все. Перед тем, как совсем отключиться, она сказала постовому следующее: «Передайте шерифу Брэндону: шоколадные конфеты, а потом добавила: я мать Паулы Мелвин…»

— Быстро свяжись с доктором Демингом, — приказал Брэндон. — Он только что имел дело с аналогичным случаем. Передай, чтобы он срочно отправился в Лас-Алидас и нашел там Джима Мелвина. Доктора ты можешь застать в квартире Сильвии Мартин. Миссис Кейн также доставьте в дом Мелвина в Лас-Алидасе.

Дежурный бросился исполнять приказание; Селби повернулся к шерифу:

— Едем! Секунды решают все!

Брэндон и Селби, не мешкая, сбежали вниз по ступенькам лестницы, где стояла служебная машина шерифа.

Когда Брэндон рывком открыл дверцу, Селби заметил:

— Рекс, нам понадобятся конфеты.

— Зачем?

— Убийца ни за что не оставил бы отравленные конфеты в квартире Элеоноры Харлан. Но там были конфеты, причем только что купленные — такие свежие, будто прямо с кондитерской фабрики.

— Я что-то не понимаю тебя.

— Конфеты без наркотика — алиби Гренби, — объяснил Селби, — на случай, если кто-то попытается увязать его имя с этими конфетами и визитом к Элеоноре Харлан.

— Да, но нам-то они зачем?

— Может, придется продемонстрировать ловкость рук, — загадочно ответил окружной прокурор.

Брэндон остановил машину у кондитерского магазина, и они вошли.

— Нам фунт самых лучших шоколадных конфет, — попросил Селби у продавщицы. — Разных сортов, пожалуйста, и побыстрее.

Они нетерпеливо наблюдали за неторопливыми движениями девушки, которая подбирала конфеты, бросая на двух мужчин любопытные взгляды, вот наконец она взвесила их и пробила чек.

Схватив покупку, оба бегом бросились из магазина, не обращая внимания на недоуменные взгляды зрителей, выходивших из кинотеатра и направлявшихся к киоску за мороженым.

Шериф с прокурором быстро пересекли улицу, влезли в машину и плюхнулись на сиденье.

Чувствуя, что машина ведет себя непривычно и нагрузка на задние рессоры увеличилась, Брэндон резко обернулся, протянув руку к кобуре, висевшей под мышкой.

— Не стреляйте! — раздался веселый голос Сильвии Мартин, которая клубком свернулась на полу у заднего сиденья. — Свои.

— Сильвия! Какого черта ты здесь делаешь? — удивился Селби.

— Прячусь, — хихикнула она. — Не могли бы вы поскорее покинуть это место? Здесь так светло. У меня и руки, и ноги затекли. Терпеть просто невозможно.

— Что случилось? — спросил Селби, когда Брэндон включил зажигание.

— У меня есть все основания считать, что Отто Ларкин горит желанием упрятать меня под замок.

— Как ты ускользнула от него?

— Благо, Элеонора Харлан была одета, и мы выбрались из спальни через другую дверь…

— Я не о том, — перебил ее прокурор. — Ларкин же поставил на уши всю полицию города. За тобой гоняются все патрульные машины.

— Я понимаю, — рассмеялась девушка. — Они бы меня тут же сцапали, если бы я болталась по городу. Но я сразу поехала в кемпинг и успела снять единственный свободный номер. Это заняло не больше трех минут.

— Ларкин все равно обшарит все кемпинги, — заметил Селби и резко наклонился вперед, когда шериф прибавил газу.

— Ничуть не сомневаюсь, — согласилась Сильвия. — Но он обычно не бегает по номерам, а только смотрит в регистрационные книги. Там он найдет такую запись:

«Анита Смит и ее сестра из Сан-Диего». Номера машины взяла с потолка.

— А если Ларкин проверит?..

— Десять против одного, что он не будет заниматься этим, — возразила Сильвия. — Вы думайте, как вам действовать дальше! Господи! У меня набралось материала на целый роман. Но я не осмелюсь опубликовать его без официального разрешения. Дайте мне выступить перед Большим жюри.

— Сама знаешь, как оно к нам относится, — процедил Селби.

— Я не думаю, что у Фэрбенкса все схвачено, — возразила Сильвия. — У вас, ребята, тоже есть свои люди, и когда они услышат Элеонору Харлан…

— Ты думаешь, она повторит свои показания в трезвом уме? — удивленно спросил Селби.

— А куда ей деваться?

— Она созналась, что стреляла в Еву Даусон, — сказал Селби. — Я больше чем уверен, что у нее не хватит духу подтвердить признание в суде.

— А я, Дуг, думаю, что хватит. Она будет вынуждена повторить это.

— Почему?

— А вот почему… Но сперва скажите, куда мы едем?

— Миссис Кейн, мать Паулы Мелвин, попала в аварию, — ответил окружной прокурор.

— Дуг, ты хочешь сказать, что она… что кто-то пытался ее…

— Ничего такого я не говорил, — пожал плечами Селби. — Но в принципе получается именно так. Очевидно, ей дали тот же наркотик, что и Харлан.

— В конфетах?

— Точно.

— В таком случае почему?.. Так вы для этого покупали конфеты?

— Они будут служить приманкой в ловушке. А мы едем в Лас-Алидас к Пауле Мелвин.

— Ты считаешь, она что-то знает?

— Я не очень удивлюсь, если мы застанем ее тоже без сознания.

— О!

— Продолжай, — решительно потребовал Селби. — Расскажи нам об Элеоноре Харлан.

— Эти политики, как все смертные, любят поразвлечься. На этот случай очень годятся девочки. Ну, чтобы обрабатывали нужных людей. Элеонора Харлан и Ева Даусон были красавицами, и их часто приглашали на подобные мероприятия. Элеонора из этого не делала никакого секрета. Она любила такую жизнь — с яхтами, ночными клубами и всем прочим. Но она сохраняла финансовую независимость — у нее была работа, на которую, как я предполагаю, она устроилась по протекции. Много времени она не отнимала, но работа есть работа.

— А Ева Даусон?

— Ева Даусон жила по принципу «куда кривая выведет». Она совершенно не задумывалась о будущем.

— Дальше?

— Мало-помалу Элеонора Харлан превратилась в личную собственность Хадсона Парлина. Она стала его подругой и, если так можно выразиться, отвечала за «культурную» программу крупных бизнесменов и политиков.

Кому, как ни ей, было знать, чем он занимается… Парлину удалось раздобыть убийственный компромат на Морриса Шелдона, мэра Лас-Алидаса. Он не собирался использовать его, прибегая к таким грубым методам, как шантаж, но даром расставаться с ним было не в его интересах. Парлин хотел устроить так, чтобы Моррис Шелдон получил компрометирующие документы, но при таких обстоятельствах, чтобы он, Шелдон, ясно понимал, чем обязан Парлину… Бумаги хранились у Элеоноры Харлан, но Ева Даусон каким-то образом пронюхала про них. Ей к тому времени уже надоела та жизнь, которую она вела. Она готова была порвать с ней, если бы только у нее появились приличные деньги… Найденные у Элеоноры документы, казалось, решали все проблемы, и Ева решила облегчить кошелек Шелдона на изрядную сумму. В тот вечер, когда Джим Мелвин принимал гостей, она вытащила бумаги и отправилась к Моррису Шелдону. Но Элеонора Харлан обнаружила пропажу и бросилась за ней вдогонку. Они встретились в гараже Мелвина, и между ними завязалась драка. У Евы Даусон было оружие. Но и Элеонора Харлан была не робкого десятка — она бросилась на Еву и попыталась вырвать у нее револьвер. Ну а дальше… Дальше прогремел выстрел. Морриса Шелдона, кстати, в тот вечер и не было в компании, в числе приглашенных оказался Милтон Гренби, его доверенное лицо. Гренби, очевидно, раньше связывался с Евой Даусон по поводу пресловутых документов, которые Моррису Шелдону нужны были как воздух, и он был даже готов пожертвовать ради них каким-то процентом от крупной сделки на проведение дорожных работ.

— Что с бумагами? — спросил Селби.

— Харлан схватила их и убежала. Милтон Гренби нашел Еву Даусон лежавшей на полу гаража. Он, наверное, находился поблизости и прибежал сразу после выстрела.

— А если она врет, и именно Гренби стрелял в Еву?

— Я так не думаю, Дуг. В состоянии транса Харлан трещала как пулемет. Нет, я уверена, она не врала.

— Хорошо, продолжай.

— Гренби сообщил о происшествии Мелвину, и им не пришло в голову ничего лучше, как обратиться за советом к Карру. Было решено, что каждый будет выгораживать других. Карр рекомендовал им говорить, что они находились все вместе, когда раздался выстрел. Затем он придумал историю о пьяном госте, случайно прострелившем себе руку. Карр разжевал им эту версию и, надо признать, поработал на славу.

— Да уж! — с жаром произнес Брэндон. — Черт!

Гренби ловко вешал мне лапшу на уши о парне, который лежал на кровати, обернув раненую руку полотенцем.

— Кто убил Еву Даусон? — спросил Селби.

— Элеонора Харлан этого не знает, но она знает, что нож, которым была убита Ева, был украден из их квартиры. Но Карр страшно испугался, как бы следствие не обнаружило, что этот нож принадлежал ей. Он хотел подбросить ей точно такой нож, чтобы она думала, что он все время лежал на своем месте.

— Ты действительно считаешь, что Элеонора Харлан стреляла в Еву Даусон и ранила ее?

— Она сама так сказала.

— И она поведала басню, сочиненную Карром, что те трое в момент выстрела якобы находились вместе?

— Да.

— Значит, они не были вместе.

— Конечно не были.

— И никто не знает, где тогда находился Мелвин?

— Никто не знает, где находился Мелвин. Никто не знает, где находился Карр. Никто не знает, где находился Гренби.

— Дайте мне только добраться до Лас-Алидаса, — мрачно заметил шериф, — уж я доберусь потом до этой Харлан!

Глава 22

— Свет в окнах горит, — заметил Брэндон, останавливая машину перед домом Джима Мелвина.

— Это еще ничего не значит, — протянул окружной прокурор.

Втроем они быстро поднялись на крыльцо и позвонили. Никто им не ответил, и вообще из дома не доносилось ни единого звука.

После того как шериф с прокурором позвонили еще два раза и им снова никто не ответил, они принялись стучать кулаками и ногами по двери, подняв страшный шум. Все их усилия оказались напрасными. Дом хранил полное молчание.

Понимая, что иного выхода у них нет, Селби встал на плечи Брэндона, открыл небольшое окно кладовки и пролез в него.

Паула крепко спала, сидя в кресле, совершенно не подозревая, что творится вокруг. Над креслом горел светильник, и в его мягком свете голова молодой женщины была как бы окружена ореолом. Рядом валялась книга, выпавшая из рук Паулы.

Едва взглянув на нее, Селби побежал к входной двери и рывком распахнул ее, впуская шерифа с журналисткой. Все вместе они начали будить Паулу, но их усилия не увенчались успехом. Девушка находилась в глубоком сне, из которого, казалось, невозможно вернуться.

Они попробовали было прибегнуть к холодным компрессам, но в это время раздался громкий звук сирены, и через несколько секунд в дом уже входили дежурный полицейский и доктор Деминг.

— Что здесь у нас? — спросил доктор.

— Знакомая картина, — мрачно ответил Брэндон. — А в перспективе еще одна пациентка. Принимайтесь за дело!

Доктор Деминг пощупал пульс Паулы, прислушался к ее дыханию и медленно кивнул.

— Успели? — спросил Селби.

— Думаю, что да. Давайте перенесем ее в спальню и разденем.

Мужчины бережно приподняли бесчувственное тело молодой и красивой женщины и понесли его наверх.

Там доктор Деминг раскрыл свой саквояж и взялся за работу, бросив через плечо Сильвии, стоявшей рядом:

— Быстрее снимай с нее одежду. Всю! Затем налей в раковину холодной воды, а в ванну — горячей. Принеси побольше полотенец и графин теплой воды. Когда все будет готово, я скажу, что делать дальше. — Доктор Деминг кивнул в сторону двери, выразительно посмотрел на шерифа с окружным прокурором и сказал: — Я позову вас, как только выясню, что с ней.

С улицы снова послышалась сирена, теперь уже «скорой помощи», и через минуту санитары внесли в дом носилки с потерявшей сознание Дорис Кейн.

— Несите наверх, — приказал Брэндон. — Доктор там.

Он дождался, когда, уложив миссис Кейн, санитары удалились, и повернулся к Селби:

— Дуг, пошли осмотрим дом.

В гостиной они сразу наткнулись на вазу, стоявшую на столе. В ней лежали леденцы и конфеты, но шоколадных среди них не было.

— А если и эти отравлены? — предположил Брэндон.

— Сомневаюсь, — сказал Селби.

Он открыл упаковку, привезенную из Мэдисон-Сити, и положил в вазу две шоколадные конфеты так, чтобы они сразу бросались в глаза.

— Только две?

— Двух, я думаю, хватит, — неуверенно ответил Селби. — Пожалуй, положу еще одну.

— А если побольше? Разве это имеет значение?

— Еще какое. Тот, кто подложил конфеты с наркотиком, наверняка пересчитал их. Теперь посчитаем мы:

Паула и ее мать съели по крайней мере по одной отравленной конфете. Следовательно, чтобы преступник ничего не заподозрил, в вазе их должно лежать на две или три меньше. Если «отравленных» конфет теперь окажется слишком много, считай, мы проиграли.

— Это твоя игра, Дуг, — кивнул шериф. — Тебе виднее.

Селби с полминуты размышлял, затем положил четвертую конфету. Сделав шаг назад, оценивающе посмотрел на вазу, покачал головой и убрал последнюю конфету.

— Судя по всему, это Джим Мелвин, — быстро проговорил Брэндон, когда за окном резко взвизгнули тормоза.

На ступеньках парадного крыльца раздались тяжелые шаги, щелкнул дверной замок, и раздался довольный смех Джима Мелвина:

— Ну, теперь им не отмыться!

К этому времени ветер стих, и в неподвижном воздухе разлилась холодная сухость. В этом воздухе, лишенном влаги, таилось немало коварства.

— Джим, мой мальчик! — послышался ответ Хадсона Парлина. — Ты все проделал классно! Просто потрясающе!

— Я думаю, мы многим обязаны Гренби, — продолжал Мелвин.

— Гренби! — фыркнул Парлин. — Он… — Парлин замолк на полуслове.

— В чем дело? — удивился Мелвин при виде его замешательства.

— Кажется, у вас гости.

Мелвин, войдя в гостиную, резко спросил у Брэндона:

— Что вы здесь делаете? Кто вас впустил?

— У нас к вам разговор, — ответил шериф.

Гримаса исказила лицо Джима Мелвина.

— Мы с вами только этим и занимаемся: говорим, говорим. Отвечайте: как вы проникли в мой дом? Где Паула? Я ничего не понимаю.

— Сядьте, — спокойно произнес окружной прокурор. — и не кипятитесь, сэр.

— Почему вокруг дома столько машин? — продолжал Мелвин. — Кто там, наверху?

— Там люди, пришедшие к вашей жене, — невозмутимо ответил Селби. — Присядьте. Я хочу спросить кое о чем у вас.

— Ну так спрашивайте, и покончим с этим.

— Джентльмены, — вступил в разговор Парлин, — мне кажется…

— Что вам кажется? — живо спросил Селби.

— Ничего, — бросил Парлин, не выказывая желания продолжать диалог.

Мелвин взял из вазы одну из шоколадных конфет и вызывающе уставился на прокурора:

— Мы вас слушаем!

Парлин протянул руку, сгреб оставшиеся конфеты, прихватив еще леденцов, и сел в кресло, в котором раньше спала Паула.

— У вашей жены наверху сейчас доктор, — произнес Селби.

— Паула? Что случилось?

— Она, по всей видимости, приняла большую дозу снотворного.

— А что за доктор? — спросил Мелвин.

— Которого привез я.

Мелвин соскочил со стула и через ступеньки бросился на второй этаж.

— О Боже, Селби! — воскликнул Парлин. — У Паулы Мелвин не было никаких причин сводить счеты с жизнью. Она… нет, это никак не укладывается в голове!

— Я не говорил, что она собиралась свести счеты с жизнью, — поправил его окружной прокурор.

— Тогда что вы имеете в виду? Уж не хотите ли вы сказать, что… что кто-то подсунул ей препарат без ее ведома?

— Не исключено.

— Каким образом? Я не понимаю.

— Парлин! — раздался сверху взволнованный голос Мелвина. — Поднимитесь, пожалуйста, на минутку. Мне нужен свидетель.

Хадсон Парлин быстро пересек комнату и ступил было на лестницу, как вдруг в дверь позвонили.

— Мне открыть? — крикнул Парлин, поднимая голову.

— Наверное, это Гренби. Впустите его.

Селби бросил на Брэнд она многозначительный взгляд, поднялся и доложил в вазу две шоколадные конфеты.

Парлин открыл дверь и сказал:

— Привет, Гренби. — Он чуть запнулся и с намеком произнес: — У нас гости… официальные.

— О, привет, джентльмены! — улыбнулся Гренби. — Как поживаете?

— Кажется, миссис Мелвин злоупотребила снотворным, — ответил Селби.

Гренби сочувственно поцокал языком.

— Не рано ли вы делаете подобные заключения, Селби? — спросил Парлин.

— Может быть, — последовал лаконичный ответ окружного прокурора.

— Парлин! — снова послышался сверху голос Джима Мелвина. — Поднимитесь, пожалуйста, сюда.

— Иду, иду, — ответил Парлин, поворачиваясь к окружному прокурору и шерифу. — Извините меня.

И он стал тяжело подниматься по крутой лестнице.

Селби перехватил взгляд Рекса Брэндона, незаметно вынул из кармана коричневый футляр для очков и положил его на напольную пепельницу на высокой ножке, которая стояла возле стола с вазой для конфет.

— Я так и знал, что что-то случилось! — громко произнес Гренби, входя в гостиную. — Видел, как ваша машина мчалась по городу!

— И тут же сообразили, что мы мчались именно сюда? — удивленно поднял брови Селби.

Гренби проигнорировал замечание прокурора, подошел к столу, на котором стояла ваза с конфетами, и сказал:

— Бедный Джим! И его несчастья не обошли стороной. Зато с контрактом у него все в ажуре. Я сделал все, как говорил.

— В контракте что-нибудь изменилось? — задал второй вопрос Селби.

— Контракт остался тем же, но теперь он полностью принадлежит Джиму.

Селби посмотрел на Рекса Брэндона.

— Я-то подумал, там что-то изменилось, и вы поэтому так спешили к Джиму.

— Вообще, — откашлялся Гренби, — действительно, надо обсудить кое-какие детали. — Он протянул было руку к конфетам, но раздумал и, повернувшись к окну, продолжал: — Пожалуй, я у вас тут немного побуду.

Сказав это, он уселся в кресло, стоявшее возле пепельницы.

Селби незаметно подмигнул шерифу и сказал:

— Интересно, как у них там дела наверху.

— Пожалуй, мне стоит поговорить с доктором, — подхватил Брэндон. — От неизвестности я места себе не нахожу.

Гренби закурил сигарету, бросил спичку в пепельницу и случайно дотронулся до коричневого очечника. Он взял его, покрутил и хмуро произнес:

— Да… не повезло.

— Смелее, Гренби, — резко заметил Брэндон, — кладите его в свой карман.

Гренби в изумлении уставился на него:

— Что в карман?

— Берите ваш очечник.

— Это не мой.

— Ваш, ваш, — упрямо продолжал шериф. — Вы узнали его. Собрались положить в карман, да сообразили, что раз его нашли здесь и положили на пепельницу, то, взяв его, вы выдадите себя. Ведь вы потеряли очечник здесь, в ночь убийства Евы Даусон?

— Вы сошли с ума!

— Это вы сошли с ума. Почему вы побоялись взять эти шоколадные конфеты минуту назад?

— Ах, эти, — усмехнулся Гренби. — Я очень люблю шоколад, но я вспомнил, что у меня выпала пломба.

Теперь стоит мне взять конфету, как у меня тут же схватывает зуб. Я решил больше не прикасаться к ним, пока не схожу к зубному.

— И когда они у вас разболелись?

— Как раз сегодня днем.

— Где же?

— Здесь, в городе.

— Вы уверены? Может быть, в Лос-Анджелесе?

— Да я не был в Лос-Анджелесе.

— Лжете, — усмехнулся шериф. — Вы отправились в Лос-Анджелес к Элеоноре Харлан и прихватили с собой коробку конфет. — Гренби молчал, но его лицо было белым от ярости. — Вы отрицаете это?

— Я не обязан докладывать вам, как провожу свое время!

— Вы купили конфеты для Элеоноры Харлан и добавили в них содиум-амитал. Когда девушка, угостившись, заснула, вы положили напичканные снотворным конфеты в карман, оставили возле кровати склянку с таблетками, чтобы имитировать самоубийство Элеоноры Харлан, и тихо удалились.

— Нет, вы точно не в своем уме.

— Потом вы явились сюда и наткнулись на нас с Селби. Те конфеты до сих пор лежат в вашем кармане, поскольку у вас не было возможности избавиться от них. А может быть, вы хотели убить еще и Паулу и ее мать? Ведь это вы подложили шоколадные конфеты со снотворным в вазу?

— Вы обвиняете меня в убийстве Евы Даусон?

— Вы чертовски правы!

Селби взял шерифа за локоть.

— Мы не собираемся предъявлять вам беспочвенные обвинения, мистер Гренби. Шериф просто хочет получить объяснения. Нам нужно знать, зачем вы отправились к Элеоноре Харлан, зачем вы взяли с собой конфеты и зачем…

— Послушайте, я устал от ваших расспросов, — взорвался Гренби. — Я не последний человек в этих краях. Вы, возможно, забыли, но у меня есть влиятельные родственники… — Гренби не договорил, пристально глядя на окружного прокурора и шерифа.

Брэндон не спеша протянул руку, взял футляр для очков.

— Хорошо. Мы забираем вещественное доказательство, пока оно не пропало с вашей помощью.

Они услыхали голоса двух мужчин, спускавшихся по лестнице. Джим Мелвин и Хадсон Парлин вошли в гостиную, и Мелвин, мгновенно ощутив напряженную атмосферу, резко спросил:

— В чем дело? Что здесь происходит?

— Они пытаются навесить на меня убийство, — ответил Гренби.

— Поздравляю, — рассмеялся Мелвин. — Нашего полку прибыло. Я тоже у них на подозрении.

В этот момент Селби осторожно провел рукой по правому карману пиджака Хадсона Парлина и нащупал два мягких комочка.

— Ну-ка, Рекс! — позвал окружной прокурор.

Парлин, ощутив прикосновение Селби, закричал:

— Эй! Что вы себе позволяете?

Он попытался отстраниться, но Селби крепко схватил полу пиджака, давя шоколадные конфеты.

— С каких пор вы носите шоколадные конфеты в кармане? — спокойно спросил Селби.

— Что вам за дело? — возмутился Парлин. — Я увидел в вазе две шоколадные конфеты и леденцы, взял их все вместе, но леденцы оказались кислыми и мне не захотелось мешать вкус, поэтому я пока положил шоколадные конфеты в карман. Потом меня срочно позвал Мелвин, и я забыл про них…

Вдруг он увидел в вазе две шоколадные конфеты, и на его лице появилось изумленно-испуганное выражение.

— Вы!.. Вы их подложили!

— Те, что с начинкой из снотворного, остались в вашем кармане, — пояснил Селби. — Вы положили их в вазу, когда из-за нас сорвалась ваша попытка задушить миссис Кейн. А вот и ваш очечник. Вы думали, что обронили его, когда убивали Еву Даусон.

Парлин впился глазами в лицо окружного прокурора, но после маленькой заминки он откинул голову и расхохотался:

— Господин окружной прокурор, вы считаете, что перехитрили всех, но, к вашему сведению, все ваши заявления попахивают блефом. Докажите, что в этих конфетах есть снотворное.

Селби кивнул Брэндону и сказал:

— Надень на него наручники, Рекс.

Шериф достал стальные наручники и направился к Гренби.

— Нет, нет. Не на него, — остановил шерифа прокурор. — На Хадсона Парлина.

— Это возмутительно! — закричал Джим Мелвин. — Как вы смеете, кретины!

Хадсон Парлин вытянул руки и криво усмехнулся:

— Валяйте, ребята. Сейчас на вашей улице праздник.

Посмотрим, кто будет смеяться последним!

Глава 23

После того как Селби и Сильвия Мартин уселись на заднее сиденье полицейской машины, шериф посадил арестованного рядом с собой, сел за руль и предупредил:

— Не пытайтесь отколоть какой-нибудь фокус.

— Я должен связаться со своим адвокатом, — сказал Парлин, — и я требую, чтобы меня отправили в ближайшее правоохранительное учреждение.

— Разумеется, вы в курсе ваших гражданских прав, не так ли? — с издевкой спросил Брэндон. — И всю эту чушь вы вызубрили наизусть, ожидая, когда придется ответить за свои преступления.

— Не надо ехидничать, — заметил Парлин. — Джим Мелвин знает, что делать. Он позвонит А.Б. Карру, а старина Карр уже будет в участке, куда меня доставят.

— Ему придется долго ждать, — сказал Брэндон. — В участок мы вас не повезем… во всяком случае, пока.

— Куда же мы направляемся?

— К Элеоноре Харлан, — не стал скрывать шериф. — Благодаря вашей конфетотерапии ее охватил приступ искренности и она признается во всем подряд. Она рассказала все, начиная с того момента, как ранила Еву Даусон, и кончая вашим визитом в ее квартиру за ножом, с помощью которого вы доделали ее работу.

— Во-первых, — возразил Парлин, — красотка Харлан ничего подобного вам не могла сказать. Во-вторых, она не стреляла в Еву, и, в-третьих, я не убивал Еву.

Если вам приспичило пофантазировать, пожалуйста, но я требую, чтобы меня немедленно доставили в ближайшее правоохранительное учреждение.

— Я это уже слышал, но, к сожалению, придется с этим повременить, пока мы не произведем арест.

— Арест кого?

— Элеоноры Харлан.

— Вы, ребята, определенно зарвались, — покачал головой Парлин.

Брэндон повернул голову к Сильвии Мартин:

— Как называется тот кемпинг, Сильвия?

— «Колумбиец».

— В каком номере находится Харлан?

— В 12-м.

Брэндон замолчал, резко нажал на газ и стал обгонять одну за другой медленно ползущие машины, время от времени включая сирену и мигалку.

— Паула Мелвин была в норме, когда ты уходила? — тихо спросил у журналистки Селби.

— Да.

— Не догадываешься, как это произошло?

— По ее словам, — Сильвия Мартин наклонилась и зашептала на ухо Селби, чтобы Ларкин ничего не мог расслышать, — шоколадные конфеты лежали в вазе с карамелью. Она не знает, как они туда попали. Конфеты ей понравились. Оставшись одна после отъезда матери, она села в кресло, почувствовала страшную сонливость, закрыла глаза и отключилась.

— А ее мать тоже ела эти конфеты?

— Они поделили их между собой поровну.

— Слава Богу, матери тоже оказали вовремя помощь и с ней ничего не случится, — заметил Селби. — Ей повезло — действие снотворного начало сказываться еще в городе.

— Страшно подумать, что могло бы произойти, — прошептала Сильвия.

— Будем надеяться, что у Элеоноры Харлан не прошло желание поболтать.

— Не уверена в этом. С Элеонорой творится что-то неладное.

— О чем ты?

— Когда я уезжала из кемпинга, ей вдруг очень захотелось спать. Она стала зевать, потягиваться, клевать носом, затем вовсе замолчала. Я посчитала, что это вполне естественно после прекращения действия стимулятора, но пока мы с доктором Демингом возились с Паулой, он объяснил, что обычно вначале прекращает действовать барбитурат, а стимулирующее вещество, с более продолжительным эффектом, еще долго поддерживает больного в возбужденном состоянии.

— Скоро прибудем на место и все выясним, — рассудил Селби.

Они заметили, что шея Парлина напряглась и он прислушивается к их беседе. Они сочли за лучшее помолчать.

Машина, не снижая скорости, неслась по автостраде, над которой сияли россыпи звезд, и вскоре перед ними уже замаячил Мэдисон-Сити. Потом в стороне от дороги появился щит с названием кемпинга: «Колумбиец»; под щитом светилось объявление: «Свободных мест нет».

Брэндон ловко развернул машину, и ее широкие шины зашуршали по гравию подъездной дорожки. Наконец они остановились перед уютным домиком, помеченным номером 12.

Свет не горел, и все было тихо.

Брэндон повернул голову и вопросительно посмотрел на Сильвию Мартин.

— Порядок, — успокоила журналистка шерифа. — Она спит. Я пойду и разбужу ее.

Селби открыл ей дверцу машины, и Сильвия, одарив его благодарной улыбкой, выскочила на дорогу и взбежала на крыльцо коттеджа. Отдышавшись, она повернула ручку, открыла дверь, и темнота поглотила ее.

— Продолжаете блефовать? — усмехнулся Парлин. — Кстати, шоколадные конфеты растаяли окончательно.

Надеюсь, прокуратура возместит затраты на чистку костюма.

Шериф с прокурором молчали, наблюдая за коттеджем. Там вспыхнул свет, и узкие желтые полосы, пробившись сквозь неплотно сдвинутые занавески, легли на траву. Затем раздались торопливые шаги Сильвии, и больше никаких звуков из домика не доносилось.

Через минуту Сильвия показалась в дверях. С расстроенным видом она переводила взгляд с Дуга Селби на Брэндона. Все было ясно…

— Погодите, — спохватилась женщина. — Я сейчас переговорю с дежурной.

Она бросилась к воротам и позвонила в дверь, на которой висела табличка: «Контора».

Прошло несколько томительных мгновений, пока изнутри ей не ответил раздраженный женский голос:

— Вы же видите, свободных мест нет!

— Я хотела бы поговорить с вами. Всего несколько слов, — доверительно произнесла Сильвия.

Послышался скрип двери, и женщины принялись шептаться. Вскоре Сильвия вернулась и поманила к себе Селби. Когда окружной прокурор подбежал, девушка тяжело вздохнула:

— Дуг, увы! Она меня обманула.

— Что случилось?

— Меня разыграли: я была в полной уверенности, что Элеонора заснула, а дежурная говорит, что через три минуты после моего ухода она прибежала в контору и попросила разрешения срочно позвонить по телефону.

— Скорее всего, — вздохнул Селби, — она звонила Карру.

— Именно. Дежурная записала номер, потому что она берет по пять центов за звонки в город. Элеонора сообщила Карру, где она находится. Через десять минут он примчался за ней и куда-то увез.

Из стоявшей неподалеку машины за ними напряженно следил Рекс Брэндон.

Селби еле заметно покачал головой.

Окружной прокурор и журналистка, обескураженные, вернулись к машине.

— Лопнула ваша затея! — загоготал Парлин. — Черт возьми, я так и знал, что никакой Элеоноры Харлан здесь нет. Теперь вы просто обязаны действовать официально.

Глава 24

Уже около полуночи полицейская машина затормозила у роскошного особняка, который Альфонс Бейкер Карр приобрел в престижном районе с красивым названием «Апельсиновая роща».

Окна фасада были темны, но с задней стороны, где находился кабинет адвоката, видны были отблески света. Пошептавшись о чем-то с Брэндоном, Селби уверенно нажал кнопку звонка и не отпускал ее до тех пор, пока не убедился, что его услышали.

Прошла целая минута, прежде чем над крыльцом зажегся свет. Небольшая пластинка на бронированной двери отошла в сторону, и Селби понял, что его рассматривают в «глазок».

Наконец дверь распахнулась, и Карр зычным голосом произнес:

— Кого я вижу! Майор Селби!

— С вашего разрешения, просто Дуг Селби.

— Извините. Меня все время тянет обращаться к вам по-военному. Звание вам так идет… Однако, сэр, не поздновато ли для визитов?

— Совершенно с вами согласен. Но это не частный визит.

— Официальный?

— Да… отчасти.

— Ну что же, проходите. А где ваш постоянный спутник? Где наш основательный, немного бесхитростный, но вызывающий полное доверие шериф?

— Мне кажется, нам лучше переговорить с глазу на глаз, — ответил окружной прокурор.

— Очень разумно с вашей стороны, коллега. Я ценю такой подход. Входите, пожалуйста.

Карр проводил прокурора в кабинет, уставленный книгами, с огромным письменным столом в центре, вокруг которого стояли мягкие кресла. Здесь в комфортабельных условиях можно было и работать, и отдыхать.

На столе громоздились книги. Они были раскрыты, свидетельствуя о том, что их хозяина только что отвлекли от серьезного занятия.

— Прошу, коллега, присаживайтесь. Будьте как дома.

— Спасибо. — Селби опустился в удобное кожаное кресло.

Карр, не сводя с окружного прокурора цепких искрящихся глаз, спросил:

— Сигару? Сигарету?

— Благодарю вас, — ответил Селби. — Я курю трубку. Если не возражаете, я немного подымлю.

Он вынул из кармана трубку, набил ее душистым табаком и раскурил.

— Судя по всему, коллега, — продолжал Карр, — вы меня надули: ваш визит не носит официального характера. Но я не в обиде. Совсем напротив, весьма этому рад. У меня есть отличный ром. Ему свыше ста лет.

Очень крепкий и приятный. Стоит смешать его с бенедиктином — и вы получите восхитительный напиток.

— Почему бы и нет, — сказал Селби.

Карр подошел к бару, встроенному в одну из стен, взял бокалы, бутылки, приготовил коктейли. Поставив бокал перед Селби, он, поднеся свой на уровень глаз, поглядел на окружного прокурора и улыбнулся:

— За раскрытие преступлений.

Мужчины, смакуя, медленно сделали по глотку.

— Замечательно, — похвалил Селби.

— Очень рад, что вы, коллега, оценили напиток по достоинству, — сказал Карр. — Он уселся поудобнее в своем кресле и предложил: — А теперь перейдем к истинной цели вашего визита.

— Я весь вечер много думал о вас, Карр, — начал прокурор. — Почему-то мне вспомнилось время, когда вы впервые приехали в наш город.

— Это было не так уж давно.

— Несколько лет назад.

— Как бежит время!

— Вы тогда говорили, что перебрались сюда, рассчитывая найти здесь покой, — напомнил адвокату Селби. — Вам надоел шум больших городов, вам хотелось бросить работу, избавиться от клиентуры, которую вы вынуждены были представлять в судах.

— Совершенно верно, — подтвердил Карр.

— Короче говоря, вам хотелось жить отшельником.

— Именно так.

— Однако затем вы вынуждены были признаться, что ваши клиенты не оставили вас в покое. Они нашли вас здесь, донимая просьбами защищать их интересы.

— Все было так, как вы говорите.

— Это просто непорядочно с их стороны.

— Вы так считаете? К сожалению, такова плата за успех. Однако я не тешу себя надеждой, что ваш столь поздний визит вызван лишь заботой о моем тяжком существовании.

— Тем не менее это так.

— Серьезно?

— Я бы охотно помог вам реализовать ваши намерения, — улыбнулся Селби.

— Бросить практику?

— Да.

— Я не думаю, что для этого мне нужна ваша помощь, Селби, — улыбаясь, ответил Карр.

— Власти округа сделают для этого все, что в их силах, — настойчиво продолжал окружной прокурор.

Карр искренне рассмеялся и заметил:

— В вашем водоеме с карасями мне, видимо, отводится роль щуки?

— Согласен.

— Ну что ж, буду откровенен с вами. Когда сегодня я разыгрывал перед вами справедливое негодование по поводу похищения Элеоноры Харлан, вы, разумеется, понимали, что на самом деле я ни секунды не сомневался в вашей непричастности к инциденту. Но мы добиваемся противоположных целей, и в публичном заявлении я буду продолжать обвинять вас в недобросовестном использовании свидетеля, нарушении закона, короче, во всех смертных грехах. В приватной же беседе могу признаться, что испытываю к вам самое глубокое уважение.

— Спасибо.

— Погодите благодарить. Вы попали в довольно незавидное положение, и я не остановлюсь ни перед чем, чтобы покончить с вами обоими. Кстати, будь у шерифа возможность, он поступил бы со мной так же.

— Сильвия Мартин перевезла Элеонору Харлан в кемпинг «Колумбиец», — заметил Селби.

— Вот как!

— Они зарегистрировались под вымышленными именами и сняли единственный свободный номер.

— Умница, — похвалил Карр. — Знаете, эта девушка в сложных обстоятельствах здорово соображает. Останься она в своей машине на улице — ее мигом задержали бы.

А этим хитрым ходом она сбила с толку Отто Ларкина.

Между нами, Отто Ларкин отнюдь не гигант мысли.

— Когда действие препаратов закончилось, — продолжал окружной прокурор, не обращая внимания на выпад Карра в сторону начальника полиции Мэдисон-Сити, — Элеонора Харлан тоже продемонстрировала способность прекрасно соображать. Она притворилась спящей и ловко обвела Сильвию вокруг пальца. Та, посчитав, что девушка проспит не менее нескольких часов, отправилась проверить кое-какие свои догадки. А Элеонора Харлан, не теряя времени, звонит вам по телефону, вы приезжаете и забираете ее.

— Очень интересно, — нахмурился Карр. — Полагаете, удастся найти свидетеля, видевшего меня в «Колумбийце» в компании Элеоноры Харлан?

— Откровенно говоря, вряд ли.

— Так-так, — протянул Карр. — В таком случае не рассчитывайте на мое признание. Однако продолжайте — я весь внимание.

— Ранее Элеонора Харлан в присутствии свидетелей призналась, что стреляла в Еву Даусон ночью 17-го, или, более точно, рано утром 18 числа минувшего месяца.

— Вы меня удивляете, Селби. Она же находилась под действием наркотиков. Кто-то ввел или пытался ей ввести состав, который подавляет центры самоконтроля.

— Все гораздо серьезнее. Ее пытались убить, — сухо заметил прокурор.

— Селби, — громко рассмеялся Карр, — вы же не столь наивны. Представьте реакцию присяжных на подобное заявление.

— Я думаю, что оно звучит довольно правдоподобно.

— Мой дорогой коллега, вы слишком долго пробыли в обществе достойного, но излишне прямолинейного шерифа Брэндона. Вообразите, как вы стоите перед присяжными и объясняете им, что, когда я обнаружил Элеонору Харлан, вместе с вами там находилась журналистка, фиксировавшая все, что та говорила в невменяемом состоянии; там был доктор, которого Элеонора Харлан в жизни не видела и которого вызвали вы сами; этот доктор ввел ей препарат, отключающий тормозные центры в сознании человека и вызывающий галлюцинации. И после всего этого у вас достанет мужества заявить присяжным, что вы не имеете к данному инциденту отношения, а девушку пытался отправить на тот свет некий злодей? Мой дорогой Селби, не заставляйте меня думать, что человек вашего интеллекта по собственной воле поставит себя в подобное положение. Вы будете раздавлены. Это будет игра в одни ворота.

— Тем не менее, — упрямо продолжал Селби, — я верю тому, что сообщила Элеонора Харлан. Я верю, что она стреляла в Еву Даусон в гараже Джима Мелвина. Я возбудил уголовное дело по обвинению ее в совершении этого преступления, и теперь располагаю ордером на ее арест.

— Очень неразумное решение, коллега, — печально покачал головой Карр. — Вам придется снять свое обвинение. Вы не пройдете даже предварительного слушания в суде.

— Я от своих намерений не отступлюсь, — стоял на своем окружной прокурор. — Я готов возложить на нее ответственность за это преступление, поскольку считаю ее виновной.

— Покушение на жизнь с применением оружия?

— Именно так. Покушение на жизнь с применением оружия.

Карр снова с печальным видом покачал головой:

— Я, коллега, был о вас более высокого мнения.

— Следовательно, — невозмутимо продолжал Селби, — если вы сейчас укрываете Элеонору Харлан, то понимаете, что она скрывается от правосудия. Дабы вам не пришлось позже ссылаться на свое поведение, я готов предъявить вам ордер на ее арест, который лежит у меня в кармане.

На мгновение Карр сжался, нахмурился, и гнев исказил правильные черты его лица. Однако он быстро справился с собой, улыбнулся, но эта улыбка вышла немного натянутой.

— Хитро придумано, Селби! Чертовски хитро! Должен признать, я недооценил вас. Очень умный ход. Не осмеливаясь привлечь Элеонору Харлан к суду, поскольку вы не располагаете соответствующими доказательствами, вы в соответствии с вашими полномочиями собираетесь арестовать ее. Следовательно, если я не выдам ее, ознакомившись с указанным ордером, вы в праве обвинить меня в пособничестве и укрывательстве преступника, разыскиваемого полицией. Очень умный ход! К сожалению, Селби, у вас ничего не выйдет, поскольку я не знаю, где в настоящий момент находится Элеонора Харлан.

— Если вам известно ее местонахождение, — сказал окружной прокурор, — я требую указать его мне.

— Я знаю закон, — улыбнулся Карр. — Вам не было нужды официально заявлять ваше требование. Я понял с первого раза.

— Спасибо. Я просто хотел убедиться, что вы правильно меня поняли.

Карр взял бокал, сделал глоток и продолжал:

— Во всей этой истории вы, Селби, и шериф обречены на неудачу. Лично вам я глубоко сочувствую. Что же касается шерифа Брэндона, то он получит по заслугам. Мне искренне жаль, что вы с ним связались. Я совершенно уверен, что, часто практикуя, вы смогли бы достичь большего. Должность окружного прокурора слишком мелка для вас. Может быть, вас заинтересует предложение совместной деятельности с одним пожилым джентльменом?

— Насколько пожилым?

— Приблизительно моего возраста, — ответил Карр.

Селби улыбнулся, покачал головой и заметил:

— Совместной деятельности не получится. Пожилой джентльмен вот-вот бросит практику.

— Я пока не собираюсь отказываться от работы, — ответил адвокат. — Что ни говори, а мне здесь очень нравится.

Окружной прокурор немного помолчал и продолжил:

— Я буду откровенен с вами, Карр. Вы очаровательный негодяй, и с тех пор, как появились в наших краях, у нас возникли совершенно новые проблемы. Проблемы, которых мы хотели бы избежать в нашей тихой сельской местности… У вас есть связи. Вы всюду заручаетесь поддержкой влиятельных лиц. Ваша паутина уже раскинулась по всему округу. Время от времени люди попадают в беду и вынуждены обращаться к вам за помощью. Но ваша помощь отнюдь не бескорыстна. Вы опутываете своих клиентов, заставляя их впоследствии идти на сделку с совестью во имя ваших личных интересов.

— А что в этом плохого? — удивился Карр. — Любой уважающий себя адвокат именно так создает доходную практику.

— В большом городе — может быть, но не у нас.

Возьмите, к примеру, дело Евы Даусон.

— Что же в нем такого?

— Элеонора Харлан стреляла в Еву Даусон. Милтон Гренби заинтересован скрыть этот факт. Он обратился за помощью к вам. Вы составляете план, с помощью которого трое получают ложное алиби. Далее вы сочиняете целую историю, уводящую правосудие в тупик.

Благодаря прошлым связям вы смогли быстро освободить дом в Лас-Алидасе, буквально выселив его жильцов, пока не решите, что им можно возвращаться. Вы предлагаете Джиму Мелвину деньги и покровительство, чтобы он втайне присматривал за раненой девушкой.

Все это вы предприняли, чтобы выгородить Хадсона Парлина, который и являлся вашим настоящим клиентом.

Далее события принимают еще более драматический оборот. Выздоровев, Ева Даусон пытается использовать случайно доставшиеся ей документы, чтобы шантажировать Морриса Шелдона и получить с него деньги. Но она не знает, что ступила на территорию Хадсона Парлина, игры с которым смертельно опасны. Когда-то Харлан подарил сестре столовый нож. Девушки никогда им не пользовались, так как питались вне дома. Когда Хадсон Парлин узнал о намерениях Евы Даусон, он отправился в жилище Мелвинов в Лас-Алидасе, прихватив на всякий случай нож из квартиры Элеоноры Харлан.

Ему и в голову не пришло, что этот нож впоследствии может оказаться важной уликой… Из разговора с Евой Даусон он понял, что девушка не отступится. Может быть, он хотел только припугнуть ее, но, охваченный яростью, совершил убийство… Когда выяснилось, что по отметкам на ноже легко установить его происхождение, он запаниковал и бросился к вам.

— А что в этом плохого? — невозмутимо спросил Карр.

— Все! Вы не просто консультировали его, но и стали его соучастником. Вы попытались создать впечатление, что нож продолжает оставаться у Элеоноры Харлан.

— А разве это не так?

— Здесь есть одна закавыка, — улыбнулся Селби. — Брэндон не прикасался к тому ножу, который вы принесли в его офис, но он брал в руки нож, обнаруженный в квартире Элеоноры Харлан. На ноже, привезенном вами якобы прямо из магазина, дактилоскопист почему-то нашел отпечатки пальцев шерифа.

— Отлично! — воскликнул Карр, и в его глазах отразилось неподдельное восхищение. — Черт возьми, Селби, это просто гениально!

— Теперь вы видите, — продолжал окружной прокурор, — к чему ведут игры с законом.

Карр медленно покачал головой и, улыбнувшись, ответил:

— Вещественное доказательство можно было легко сфабриковать. Бросьте, Селби! Ни одно жюри присяжных не примет такую улику.

— Жюри присяжных этого округа примет, — раздельно повторил прокурор. — Они знают шерифа.

— Так было, когда я только сюда переехал. — согласился Карр. — Но теперь, скажу вам, что-то не видно среди присяжных такого единодушия по отношению к окружному прокурору и шерифу. Поскольку здесь мы с вами беседуем неформально, я могу признаться, что приложил к этому руку. Я превращаю политическую борьбу в борьбу конкретных лиц. Я не думаю, что вы сумеете собрать такое жюри, которое безоговорочно поверит шерифу. Не скрою, именно благодаря мне у людей сложилось о нем мнение, как о не брезгующем никакими средствами политикане. Я думаю, присяжные решат, что шериф ведет хитрую политическую игру.

— Вы очень откровенны.

— Я могу позволить это, — заметил Карр, — поскольку, кроме нас, здесь никого нет. Между прочим, коллега, в этом деле вы проявили довольно приличное дедуктивное мышление.

— Благодарю вас, но позвольте мне закончить историю. Когда Парлин понял, что Элеонора Харлан слишком много знает, он решил убрать ее. В течение нескольких месяцев ключ от ее квартиры лежал в его кармане.

Когда он пришел туда в очередной раз, он заметил початую коробку конфет, которую принес ей Милтон Гренби… Это натолкнуло его на мысль. Он купил точно таких же конфет, добавил в них барбитураты и совершил подмену. Зайдя позже, он увидел, что женщина, съев конфеты, спит. Ему ничего не стоило инсценировать самоубийство, но он не рискнул просто забрать отравленные конфеты, справедливо полагая, что Гренби удивится, узнав, что Элеонора в один присест съела содержимое всей коробки. Парлин снова подменил конфеты, взяв с собой те, что имели смертоносную начинку, и оставив в коробке обычные.

Карр потянулся и зевнул:

— Все это, Селби, очень занятно, но, честно говоря, мне уже надоели ваши фантазии.

— Но вы признаете, что они основаны на действительных событиях? — спросил Селби.

— Вы ловко поймали меня на подмене ножей, — улыбнулся адвокат, — но вам, Селби, этого не доказать. Никогда! Что до других глав вашего повествования, то я, как вы сами понимаете, защищаю интересы моих клиентов. Мы подискутируем с вами в суде, когда до него дойдет дело.

— Спасибо, — сказал окружной прокурор. — Основной причиной, заставившей меня посетить вас в столь поздний час, было предъявить вам ордер на арест Элеоноры Харлан.

— Хорошо, хорошо. Я в курсе. Между прочим, это тоже сильный ход. Ловушка могла бы сработать, знай я, где она находится, но я не знаю. Спокойной ночи, коллега. Спокойной ночи.

Карр проводил гостя до парадной двери и выключил свет над крыльцом.

Селби сел в свою машину, проехал ярдов сто и остановился. Полицейская машина на другой стороне улицы была пуста.

Окружной прокурор стоял возле машины шерифа и ждал. Прошла минута… другая. Внезапно раздалась резкая трель свистка с задней стороны дома Карра, послышались громкие голоса, звуки борьбы и выстрел.

Селби спокойно приблизился к парадной двери особняка и нажал кнопку звонка.

Прошло несколько минут, прежде чем дверь открылась.

На пороге стоял Рекс Брэндон. Он ухмыльнулся и сказал:

— Заходи, Дуг. Теперь он у нас на крючке.

— Карр открывал свой бар в кабинете, Рекс, — предупредил Селби. — Там микрофон…

— Я его уже обнаружил, — сказал шериф. — Ваш разговор записан полностью.

— Я так и знал, — усмехнулся окружной прокурор. — Он попался в собственный капкан. Не зная заранее, о чем я буду говорить, он на всякий случай включил микрофон — вдруг я выболтаю что-нибудь, представляющее для него интерес. Теперь запись можно будет использовать против него.

— Он в гостиной, — тихо произнес Брэндон. — И не знает, что мы обнаружили магнитофон.

— Он пытался тайно вывезти Элеонору Харлан?

— Да.

— Хорошо. Значит, теперь ему не отвертеться.

Когда они вошли в гостиную, Карр стоял там, задыхаясь от бессильной ярости.

— Разве я не предупреждал вас, Карр? — поинтересовался Селби.

— Против меня у вас ничего нет, — огрызнулся адвокат. — Я лишь хотел доставить мою клиентку к ее постоянному месту жительства. Ее насильно похитили…

— Мой дорогой коллега, я же сообщил вам о наличии у меня ордера на ее арест.

— Этот номер у вас не пройдет, — процедил Карр. — Вы, черт побери, прекрасно знаете, что ни о чем подобном мне не говорили.

— Я предлагал вам ознакомиться с ордером, не так ли?

— Определенно нет.

— Может быть, я не говорил и о том, что ордер содержал формулировку обвинения: за покушение на жизнь с применением оружия?

— Определенно нет.

— Наконец, разве я не говорил вам, что, укрывая у себя Элеонору Харлан, вы тем самым нарушаете закон?

— Определенно нет. Это провокация.

— Ну-ка, Рекс, воспроизведи нам запись, — усмехнулся Селби.

Брэндон повернулся к своему помощнику и спросил:

— Магнитофон проверили?

Тот молча кивнул.

— Включайте! — скомандовал шериф.

Человек в штатском щелкнул выключателем, и из соседней комнаты из динамика раздались мужские голоса.

Карр бросился с кулаками на Брэндона, но шериф резким ударом в челюсть успокоил разбушевавшегося адвоката.

— Прости, ты первым начал, — спокойно сказал он.

— Чего вы хотите? — хмуро спросил Карр.

— Я уже говорил: бросьте практиковать в нашем округе.

Глава 25

Сильвия Мартин остановила машину у края тротуара, заметив, что Дуг Селби вышел из дома и направился в сторону кинотеатра «Палас».

— Привет, Дуг, — проворковала она. — Не хочешь пригласить меня на завтрак?

— Ждала, когда я встану, — усмехнулся окружной прокурор.

— Угадал. Я хотела подняться и вытащить тебя из постели, но воспитание не позволило нарушать приличия.

— Могла бы воспользоваться телефоном.

— Я хотела приготовить тебе сюрприз, Дуг.

— Какой?

— Садись в машину.

Когда Селби устроился на сиденье, Сильвия спросила:

— Газет еще не видел?

Селби покачал головой.

Она раскрыла «Кларион», положила к нему на колени.

— Как тебе это нравится?

Через всю первую полосу шли крупные заголовки:

«СЕЛБИ И БРЭНДОН ЛОВЯТ УБИЙЦУ».

«ХАДСОН ПАРЛИН ПРИЗНАЕТ СЕБЯ ВИНОВНЫМИ ОТДАЕТ СЕБЯ В РУКИ ПРАВОСУДИЯ, ЧТОБЫ ИЗБЕЖАТЬ СМЕРТНОГО ПРИГОВОРА».

«СЕЛБИ РАЗОБЛАЧАЕТ АЛИБИ ПАРЛИНА, А ЭЛЕОНОРА ХАРЛАН РАССКАЗЫВАЕТ ВСЕ».

Ниже была помещена статья, на которую Сильвия обратила внимание окружного прокурора.

«Брэндон и окружной прокурор Селби сегодня рано утром раскрыли запутанное дело Евы Даусон.

Смерть Евы Даусон, которая, по мнению оппозиции шерифа, явилась результатом самоубийства, в действительности оказалась насильственной. Хадсон Парлин сознался, что он нанес удар ножом, но утверждает, что сделал это в состоянии аффекта, когда шантажистка требовала от него в обмен на компрометирующие его документы значительную сумму денег.

Парлин, который прежде выдвинул стопроцентное алиби, неожиданно отказался от него под давлением улик, добытых окружным прокурором Дугласом Селби.

Ранее Парлин заявил, что был свидетелем дорожно-транспортного происшествия в Лос-Анджелесе, которое имело место приблизительно тогда, когда Ева Даусон встретила свой смертный час. После того как окружной прокурор принялся выяснять у него подробности этого происшествия, Парлин не смог дать удовлетворительных ответов.

После допроса, продолжавшегося в течение часа, Парлин сознался, что фальсифицировал свое алиби. Зная, что чуть ли не ежеминутно в крупных городах случаются аварии на дорогах, Парлин воспользовался данными дорожно-постовой службы, из которых узнал о столкновении машин на углу Фигероа и Адаме в ноль часов пятьдесят пять минут. Именно в это время и была убита Ева Даусон.

Адвокат пострадавшей при столкновении машин стороны, естественно, с радостью принял заявление Парлина.

Из разговора с ним Парлин и выяснил все основные детали происшествия.

Умело заданные прокурором вопросы, касавшиеся второстепенных деталей, вскрыли противоречия в показаниях Парлина. Тем самым он полностью изобличил себя в содеянном, что могут подтвердить все, кто присутствовал на допросе.

(Продолжение на 2-й стр.)»

Селби закончил читать и посмотрел на Сильвию:

— Ты не слишком сгустила краски?

— Дуг Селби, ты даже не догадываешься, какой ты хороший человек, — сверкнув глазами, ответила журналистка.

Селби задумчиво посмотрел на нее, потом перевел взгляд на газету, которая сползла на пол и лежала у его ног, и наконец заговорил:

— Пожалуй, самое время предложить тебе должность пресс-секретаря окружного прокурора.

— А что, — кокетливо сказала Сильвия. — У меня бы получилось.

— Я… начал было Селби, но осекся, когда из затормозившей рядом машины его окликнул Рекс Брэндон:

— Чуть было не упустил тебя, Дуг. Можно тебя на минутку?

Селби махнул ему рукой.

— Проезжай! Я еще не ел, и, потом, у меня важный разговор.

Но Брэндон только еще шире улыбнулся и продолжал:

— У меня еще более важный разговор. Старикашка Карр добился освобождения под залог в десять тысяч долларов, потом внес столько же за освобождение Элеоноры Харлан, и они улетели в Тихуану, где зарегистрировали брак. Теперь ни он, ни она не могут свидетельствовать друг против друга.

У Селби вытянулось лицо.

— Значит, тебе, Дуг, до них не добраться? — спросила у Селби журналистка.

— Выходит так, — вздохнул Селби. — По законам штата ни муж, ни жена не могут давать показания в суде друг на друга. Хитрый лис все-таки выкрутился.

Но он получил жену, жизнь с которой конфеткой не покажется, и он не сможет развестись с ней, пока не истечет исковая давность преступного сговора. Правда, вопрос о снятии иммунитета в случае развода не решается однозначно, все же Карр предпочтет не рисковать. Три года супружества ему обеспечены. Нас теперь больше интересует Парлин.

Сильвия запустила мотор.

— Я поехала в редакцию. Медовый месяц супругов Карр — это настоящая сенсация.

1

Фамилия Карр (Carr) начинается с третьей буквы английского алфавита — «С».

(обратно)

Оглавление

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Глава 19

Глава 20

Глава 21

Глава 22

Глава 23

Глава 24

Глава 25 .

Реклама на сайте